«Венец Бога Справедливости»

Шихматова Елена Венец Бога Справедливости

Часть первая. Перстень королевы

Пролог

Яркие лучи утреннего солнца мягко отражались на мраморных дворцах идэлийской столицы. Сияющий город — так называли ее эльфы. Искусные мастера, создавая облик Сияющего, стремились подчеркнуть это название, широко используя для строительства мрамор с вкраплениями цветных металлов. Им были вымощены также все главные и центральные дороги. Всякий раз, созерцая эту картину, королева улыбалась: ее страна не зря носит название Идэлия, что значит "Прекрасная". И охранять эту красоту призван не кто-нибудь, но Бог — Хранитель Идэлии Берендор. Однако даже мраморное здание дает тень, и солнце не везде освещает сияющий город.

— Ваше величество, — донесся до нее голос охранника. — Пришел господин Зору Аверский. Просить его?

— Господин Аверский? Что ему нужно?

— Он говорит: у него важное дело, по поводу которого он хочет переговорить лично с вами.

Королева не скрывала своего удивления: служитель Магического Огня Зору Аверский не жаловал правителей, всех стран, так что же могло привести его? Какое такое "важное дело"? Решив, что здесь все гораздо проще, чем могло показаться при одном упоминании о Зору Аверском, королева распорядилась пригласить его в тронный зал. Вполне возможно, дело касалось его замка, который находился на территории Идэлии, и, если это так, то это достойно похвалы: Зору. не в пример обычному, вспоминает о законах страны, на территории которой живет, а претензии к нему были, и не две и не три.

В огромный тронный зал вошел дракон, в своем первоначальном, то есть малом, обличии. Ему было сорок четыре, но выглядел он моложе своих лет, всегда уверенный в себе, часто до заносчивости, что заметно искажало впечатление от правильных черт лица, отталкивая и не всегда располагая к себе.

— Рад приветствовать вас, ваше величество.

"Даже поклонился", — отметила для себя королева.

— И я рада приветствовать вас, служитель Магического Огня. Что привело вас ко мне?

— Желание помочь.

— Помощь? В чем?

— В сохранении целостности государства.

— Что? Что вы такое говорите? Наше государство не нуждается…

— Вы меня не так поняли, — не постеснялся он оборвать ее на полуслове, — я говорю о скрытых пока трещинах, поэтому нет нужды указывать на внешне твердые стены.

Лицо королевы похолодело, но более она ничем не выдала своего негодования, меж тем Зору, с удовольствием уловив для себя ее возмущение, продолжил.

— Я хочу поведать вам о тех ужасных известиях, которые еще не достигли вашего слуха. Это вполне объяснимо, поэтому я пришел к вам. Речь идет об отказе Берендора охранять Идэлию.

— Что?! Вы забываете, где находитесь!

— Нет, я помню, где нахожусь, поэтому и обращаюсь к вам, ваше величество! Вы не можете допустить разорения вашего государства от этих ужасных змиев! А это непременно последует, не прими вы сейчас решительных действий!

— Я отказываюсь понимать вас, господин Аверский, думаю, вам лучше покинуть этот зал!

— Не позже, чем я озвучу вам свое предложение.

— Нам не нужна ваша помощь, вы заблуждаетесь! Хранитель Берендор свято охраняет покой идэлийского государства, это знают и видят все!

— А всё ли вы видите? Всё ли знаете? Например, о двух масштабных вылазках змиев в районе моего храма?

— Такие вылазки, пожалуй, только и возможны в районе вашего замка, поскольку местные жители не раз уже замечали это.

Она думала: он смутится, узнав о ее осведомленности, но Зору только улыбнулся.

— Всё так, как вы говорите, но только я здесь не причем. Хотя нет, дело и во мне тоже, но не в том смысле, о котором подумали вы. Мой храм, а также храм Бриана был подвергнут налету змиев, и от этого пострадали не только наши замки, но и ваши села.

— Вы правы, и тем более это удручает ваше положение. Вы, преследуя свои цели, заставляете страдать невинных эльфов!

— Нет, я помог им. Я спас несколько сел от нападения змиев, не говоря уже о том, что я обеспечил им безопасность в будущем. Вам интересно, как я сделал это?

— Нет, не интересно!

— А я все-таки расскажу. Я усмирил их с помощью Перстня, моего творения, если вам это известно.

— Известно, — сквозь зубы процедила королева, но прежде, чем она успела что-либо добавить, Зору вновь бесцеремонно начал говорить сам.

— И вам не интересно, почему змии пресекли дозволенные границы? Или вы просто не знаете, отчего этого произошло? А я вам скажу, это продиктовано желанием Хранителя отомстить нам, как тем, кто полновластно утвердился в пределах его государства, а он считает Идэлию своей вотчиной, своей, не вашей! И теперь его месть выходит из рамок простого запугивания змиями. Он начинает войну, от которой страдать будете вы, невинные эльфы.

— И откуда же вам это известно? — с нескрываемым презрением в голосе спросила королева.

— От него самого, — спокойно ответил Зору, нисколько не смущаясь провокационному вопросу, — он прямо заявил мне об этом. И потому я счел необходимым сообщить об этом вам.

— Не припомню за вами особого волнения о наших жизнях. Чем же оно продиктовано теперь?

— Желанием победы. Я не хочу уступать Берендору, но в отличие от него, я намерен действовать более мягко. В частности я не собираюсь уничтожать ваши города, я готов сохранить жизнь всем жителям Идэлии, но это возможно только в том случае, если мне не придется обороняться от Берендора. А там уж, вы меня понимаете, я не буду смотреть по сторонам и жалеть эльфийских мальчиков и девочек, я буду действовать, жестоко и решительно! Посему предлагаю вам сделку: вы отказываетесь от покровительства Берендора, а я взамен предоставляю вам безопасность, как от змиев, так и от своей магии. Даю слово.

— Можете забрать ваше слово обратно! Мы никогда не сделаем того, о чем вы говорите! Это самое возмутительное предложение, которое мне когда-либо приходилось слышать…

— Нет, это самое разумное предложение! И что бы это понять, вам нужно только поразмыслить над моими словами.

— Да что вы себе позволяете!

Королева даже поднялась с трона, стоящие подле нее охранники-эльфы, оживились, они не понимали языка драконов, на котором говорили Зору и их повелительница, но поняли, что служитель Магического Огня сделал беспрецедентные заявления, иначе бы это не повлекло за собой возмущения ее величества.

— Покиньте это место, господин Аверский, покиньте мой дворец, и Сияющий город. И желательно покиньте вообще нашу страну! Улетайте в свою Каримэну и не возвращайтесь обратно!

— Увы, но сделать всего я не могу, — Зору спокойно пожал плечами, и невозмутимым тоном продолжал, — единственное, могу на время оставить вас одну, чтобы вы в спокойной обстановке обдумали мое предложение.

— Я ничего не собираюсь решать, все решения давно приняты!

— Что ж, пусть будет по-вашему. Я оставляю вас.

Зору неспешно развернулся и пошел к выходу, тревожным взглядом провожала его королева, и у самых дверей окликнула.

— Стойте.

Зору как бы, между прочим, повернулся.

— Да? Что такое?

— Вы гарантируете независимость от вас при использовании вашего перстня?

— Да, конечно, мое творение также самостоятельно, как и творение любого служителя Магического Огня.

Королева нервно теребила пальцы, попеременно кусая губы, глухим и срывающимся голосом она ответила.

— Я согласна.

3 тысячи лет (Д) спустя

1 глава. Встреча в лесу

К небольшой речке, вытекающей из леса, подошло несколько кабанов, сегодня со стороны луга доносились тревожные звуки, поэтому кабаны не сразу решились выйти к воде. Из замка опять двигалась целая процессия, создавая при этом настоящую волну шума. Откликаясь на эту звуковую волну, животные, которые в центре Риданы давно забыли древний язык, освобождали дорогу, следуя простому инстинкту самосохранения, возможно, куда более древнему, чем их способность говорить.

Впереди королевского эскорта размеренно ступал белоснежный конь, на своей спине он нес самого короля Адельберта. Тэнийцы — так называли народ Риданы, существовало предание, что их предки обладали серебристыми волосами, подобно тому, как национальная гордость — цветок тэнир обладает серебристыми лепестками. Но даже если предание и было основано на реальности, потомки среброволосых тэнийцев утратили их исключительность, внешне ни чем не отличаясь от людей.

Несмотря на шум, королевский эскорт двигался довольно медленно, но даже при такой скорости нашлись отстающие. Яромир, ученик и сын королевского мага Риданы, отстал от всех на несколько десятков метров, и это расстояние росло, оправданием тому было глубокое сожаление мальчика: вот-вот начнутся международные Игры по летним видам спорта. Первыми в программе стояли состязания лучников, а ведь он, Яромир, в свои 13 лет, прекрасно стрелял отнюдь не из детского лука, каким пользовался принц Дмитрий в четырнадцать. Но об участии в турнире не могло идти и речи: он ещё не достиг 22 лет, то есть совершеннолетия, а, значит, единственное, на что он мог рассчитывать, это просто смотреть за происходящими соревнованиями.

Погружённый в себя мальчик совершенно не замечал привычного пейзажа вокруг, и, верно бы, удивился ничем неизмененной опушке леса, здесь все было по-прежнему, и здесь никто не переживал, что он еще слишком мал и не может добиться того, что спокойно дается взрослому. Всему свое время, каждый житель леса инстинктивно знал это и умел ждать.

Хруст веток. Хруст веток? Да, и явно от чьего-то падения. Стон. Или ему кажется?

— Что это там такое? — вслух спросил Яромир, но ответа, конечно же, не получил.

Ведомый любопытством, мальчик спешился, достал лук, вложил в тетиву стрелу, прислушался — ничего. Может, все-таки показалось? Яромир постоял так с минуту и собирался уже дать отбой ложной тревоге, как стон повторился. Совсем рядом, из-за этих деревьев, Яромир, которого это уже начинало пугать, громко и, как мог, грозно спросил:

— Кто там?!

— Помогите!

Первые секунд десять Яромир удивленно моргал глазами, он не ожидал ничего услышать, думая, что это стонало животное, но чтобы оно вдруг заговорило! Он не сразу понял смысла слов, и не только замешательство было тому причиной, но и то, что они были произнесены на языке Западной страны эльфов. Живя и обучаясь во дворце вместе с принцем Дмитрием, Яромир учил несколько языков, особый упор, делался, конечно, на язык Каримэны и Идэлии, а западноэльфийский он язык знал очень поверхностно.

— Где вы?

— Я здесь, здесь, помогите мне, пожалуйста!

Яромир с изрядной опаской зашел за деревья, и едва не вскрикнул, когда увидел лежащее на земле тело.

— Помогите!

Хвала Богам, это не труп! Мысленно произнес Яромир, медленно он подошел к эльфу. Он лежал с закрытыми глазами, ему голос Яромира показался приветом из далекого прошлого, и отвечал он, скорее, повинуясь выработанной привычке: спросили — ответил.

— Эй! Вы меня слышите?

Эльф молчал. На нем были изрядно потрепанные одежды жителя Западной Страны эльфов — всё сходилось. После провального проигрыша в войне, западные эльфы возвращались обратно, не так давно прошла основная часть выжившего войска, и до сих пор шли те, кто сбежал во время решающей битвы между Западной Страной эльфов и Царством Льва. Но на этом обратном пути никак не могла лежать Тэния! Получалось, что либо эльф здорово заблудился, либо намеренно сразу отклонился от прямого пути. Осторожно, наклонившись, Яромир, потряс его за плечо. И тут…. Едва он коснулся эльфа, как неизъяснимая резкая боль прокатилась по всему его телу, начиная от протянутой руки, и кончая макушкой головы и ступнями ног. Что это?

Неудачливый воин пришел в себя, приподняв голову, он увидел Яромира и вдруг, неожиданно для мальчика, схватил его за руки.

— Алек! Алек, это ты? Но что ты здесь делаешь? Ты идешь с подкреплением?

Всё это он выпалил на одном дыхании, Яромир не смог бы даже попытаться вставить лишнее слово. Юный риданец почти ничего не понял, только то, что его приняли за какого-то Алека.

— Меня зовут Яромир. Я живу в Ридане.

— Да? — эльф удивленно посмотрел на мальчика, потом на его явно не эльфийский наряд, причем обеих государств эльфов.

— Вы в Ридане. Как вы попали сюда?

— Наше войско было разбито под Львиным Оком, столицей Царства Льва. Я чудом выжил в этой битве, и вот уже много дней я иду домой, в страну западных эльфов.

— Боюсь, вы сбились с пути: отсюда до Западной страны эльфов десятки километров.

— А в какой я части Риданы конкретно?

— Недалеко от Тэнии.

— Ужас! Я, действительно, сбился с пути!

— Вы говорите на риданском? Мне сложно говорить на вашем языке.

— Да, да, я знаю риданский.

Яромир облегченно вздохнул, эти несколько предложений на языке западных эльфов дались ему с трудом, он произносил каждое слово медленно, с остановкой перед следующим.

— Не расстраивайтесь: мы поможем вам вернуться домой, в конце концов, вы едва ли в чём-то виноваты — вашего короля здорово обманули, и, самое обидное, что обманщиком оказался придворный маг.

— Что ты говоришь такое? Сибелиус? Этого не может быть!

— Видимо вы тоже поверили в злонамеренность Царства Льва.

Эльф недоверчиво посмотрел на мальчика, нет, верить в обратное ему совсем не хотелось: он ведь, зная о своей правоте, пошёл на войну, но получается…

— Этот Сибелиус, — продолжал нестерпимую для гостя линию Яромир, — оказался очень хитёр: отправил короля на войну, а, избавившись от него, стал, по сути, управлять страной. Ну, формально, конечно, правит принц Александр, но… все ведь знают, что он недалёкого ума. Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, но, по объективной оценке, всё именно так.

— Я знаю, — сокрушённо прошептал эльф.

Тем временем сзади всё отчётливей различался стук копыт — через несколько минут на опушке показался главнокомандующий риданскими войсками, заметив коня Яромира, он остановился.

— Яромир! Ты где?

— Я здесь, Георг, иди сюда!

Яромир не очень любил молодого выскочку, без пяти минут мальчишку, которого король нежданно-негаданно для всех назначил верховным главнокомандующим войск Риданы. Генералы-радетели свое родины искренне радовались, что Ридана не воевала, иначе бы все таланты юноши так и остались бы талантами, о которых он после провала, не смел бы даже думать в свете собственного позора, если бы вообще остался жив. Сейчас Яромир, вопреки обычному, обрадовался ему. Всё-таки он не один, и рядом есть кто-то знакомый!

Георг зашел за деревья и, увидев Яромира, направился к нему, к великому удивлению мальчика, эльф надел капюшон и постарался надвинуть его как можно ниже.

— Вот ты где! Тебя уже все ищут! А это кто? — спрашивал юноша.

Эльф предпочёл промолчать — мальчику пришлось отвечать самому.

— Это воин из Западной страны эльфов, он выжил в сражении под Львиным Оком, но, возвращаясь, домой, сбился с пути. Нужно помочь ему — я отвезу его в ближайшую таверну: он, наверняка проголодался.

— Один ты никуда не поедешь, так что, давай посадим его на твою лошадь, а ты садись ко мне, — и, обратясь к эльфу на его родном языке, он спросил. — Вы можете встать?

— Да, могу. Благодарю вас.

2 глава. Исцеление

По возвращении во дворец, Яромир понял, что боль, пронзившая его при встрече с эльфом, так и не прошла, и, поутихнув вначале, теперь вновь разыгралась, и с большей силой. Откуда это и почему, он не мог понять, но всей душой надеялся на то, что это не связано с его недугом.

— Яромир, а ты что, Серого распрягать не будешь? — спросил удивлённый конюх, увидев, как мальчик, едва приведя коня, сразу уходит.

— Нет, сделай это ты, пожалуйста.

— Хорошо, — ответил тот, пожав плечами, — всё в порядке?

— Да, всё нормально, просто мне нужно срочно во дворец.

— Ну, смотри сам, малыш, обещаю хорошо позаботиться о Сером.

— Хорошо, — едва слышно произнёс Яромир и насколько мог быстро, ушёл из конюшни.

— Странно, даже не обиделся, что я его так назвал — сдаётся мне, всё далеко не в порядке! Бедный мальчик, так мучаться с самого детства!

Яромир же порядком испугался: что если теперь не только конюх заметит, что ему плохо, но и все встречные? Начнутся расспросы: что, да как, а потом, его еще станут осматривать!

"Пойду по тайным проходам", — решил мальчик, и свернул к подвалам, исследованным им с Дмитрием вдоль и поперек, хотя вообще-то детям было запрещено бродить по подвальным помещениям. Спрыгнув вниз, Яромир почувствовал, как у него закружилась голова.

"Боги! Я столько раз это делал! Что со мной?!"

Дойдя до своего этажа, Яромир оглядел в щелочку коридор, и, лишь после того, как охранник свернул за угол, вышел из-за портьеры и быстренько шмыгнул к себе в комнату. Легко сказать: быстренько, какой это ценой далось! Придя к себе, Яромир буквально упал на кровать. Ему казалось, что всё рушится, кружится вокруг него, а изнутри кто-то хочет выпрыгнуть. Но это было ещё что, по сравнению с последующей резкой болью — мальчик невольно закричал и потерял сознание.

Через несколько минут в комнату вбежала королева, Георг и трое слуг.

— Лекаря! — с ужасом воскликнула Мариса, увидев на кровати истекающего кровью мальчика, без сознания и едва дышащего. — Да сохранит его Камилла! Георг! Что случилось?

— Я… не знаю. Когда мы ехали, мне показалось, что с ним что-то не так, но… Кошмар, что теперь будет?

— Что случилось? — Спросил вбежавший лекарь, увидев мальчика, он сам едва не вскрикнул. — Вода, бинты.

— Уже несут, господин Газар!

— Что произошло? — спрашивал лекарь, осматривая Яромира, но отвечать так ни кому и не пришлось, поскольку едва Газар попытался снять с мальчика рубашку, как тот, придя в себя, стал отчаянно сопротивляться.

— Нет, малыш, успокойся, — только что не умоляли его и Георг, и королева, и лекарь, но тот продолжал вырываться.

— Не трогайте меня! — кричал ребёнок. — Отпустите!

Но куда было тягаться мальчишке, в таком состоянии с крепко держащим его Георгом. Рубашку наконец-то сняли, на теле мальчика (на руках и на груди) было несколько кровоточащих ран, но не было…

— О, Боги! — Прошептала Мариса. — Ничего нет!

Яромир лежал без чувств на руках у Георга, который быстро урезонил радость королевы:

— Будем надеяться, что это очищение не убьет его!

Где-то через час король со своей свитой вернулся с охоты. Узнав о том, что случилось с мальчиком, он и придворный маг и расстроились, и разозлились одновременно, они оба буквально накинулись на Георга.

— Я не знаю, что случилось. Когда я нашёл его, он говорил с каким-то эльфом, но он не был ранен, даю слово!

— С эльфом? С каким эльфом? — настороженно спросил Антонио — король удивлённо перевел взгляд на мага.

— Это был западный эльф, он, видимо, сбился с пути, и поэтому оказался здесь, в Ридане. Конечно, так он сказал Яромиру, но не думаю, чтобы он врал: говорил эльф, действительно на западноэльфийском, без какого бы то ни было акцента.

— Интересно, откуда вы можете судить: говорил он с акцентом или без него! — чуть слышно произнес Антонио, король Адельберт сделал вид, что ничего не услышал.

— А выглядел он как?

— Не могу знать: он низко надвинул капюшон, так, что лица его я не видел. Могу только сказать, что по голосу это, скорее всего эльф средних лет, хотя точно не знаю.

— Да что вы вообще знаете наверняка, юноша? — воскликнул Антонио. — Нет, всё-таки я правильно говорил королю, что вы ещё слишком молоды, чтобы занимать такой ответственный пост!

— Оставь его, Антонио, и так понятно, что это он всему виной.

— Но я… — хотел, было возразить Георг, но король тут же прервал его, пояснив свои слова.

— Да не ты, а тот эльф.

— Куда ты отвёз его? — строго спросил Антонио, испепеляющим взглядом посмотрев на юношу.

— В таверну "У Марка", он сказал, что передохнёт там какое-то время, а потом отправится на родину — разрешение ему на путешествие по стране я распорядился оформить.

— И денег ты ему, надо полагать, тоже дал?

— Разумеется.

— Тогда отправляйся в эту таверну и привези этого эльфа любой ценой! — приказал король. — Если он уже уехал, то немедленно следуй за ним, найди его и привези. Выполняй.

— Есть!

Георг собрался, было, уже уходить, но на полуобороте его остановили слова Антонио:

— Нет, Адельберт, пусть поедет кто-нибудь другой!

— Господин, я всё сделаю, поверьте!

— Дай ему шанс исправиться, Антонио.

— Ну, ладно! — зло ответил тот, — тогда я поеду с ним. Пойдём… те, господин главнокомандующий!

Антонио и Георг спустились вниз, где их ждали лошади, за всю дорогу оба не проронили ни слова. Когда они прибыли в таверну, эльфа там уже не было.

— Он ушёл почти сразу, как вы его с господином Яромиром привезли, — говорил хозяин таверны — Он даже брать ничего не стал.

— А куда он пошёл? Не видели?

— Я нет, но мой сын был как раз в это время во дворе. Алина, — обратился он к официантке, — сходи: позови, пожалуйста, Нику.

Не прошло и минуты, как она вернулась, а с ней мальчик, лет тринадцати. "Как раз ровесник Яромиру", — подумал Георг, но вслух спросил:

— Ника, ты не видел: в какую сторону тот эльф, которого я и ученик королевского мага привезли сюда часа два назад?

— Видел. Он пошёл в сторону башни.

— Там есть гостиница неподалёку, — сказал Георг Антонио, — вполне возможно, что он остановился там, ведь передохнуть ему, в конце концов, нужно.

— Должно быть, ты частенько захаживаешь в такие места, — говорил Антонио по дороге, — за выпивкой, девушками.

— Неправда! — запальчиво ответил Георг. — Я просто знаю город и всё!

— Ох, простите, пожалуйста!

— И девушки у меня нет, да будет вам известно, и выпивкой я не балуюсь!

Конечно, Антонио знал это, но сейчас ему ужасно хотелось задеть юношу, потому что порой тот был настолько рассеян, что не замечал ничего вокруг, как вот сегодня, на охоте. Вместо того чтобы следить за происходящим, он ушёл в себя, и не встряхни его граф Вронский, он бы так и ехал, пребывая в ином времени и в ином пространстве. Нет, тут не молодость причиной, но постоянные проблемы, навалившиеся на юношу едва ли не с самого детства, а вот это Георг хорошо умел скрывать, потому Антонио ничего о нём, толком, и не знал, мог только выстраивать различные догадки.

— Вон там гостиница.

— Сам знаю, — ехидно заметил Антонио.

Георг собрался с духом, чтобы не ответить магу резко, а это непременно было бы расценено как невежливость и заносчивость с его стороны, Георга.

— Тогда поедемте, проверим там, — сказал он немного погодя.

В гостинице было достаточно много народу, поскольку рабочий день уже у большинства служащих закончился; открыв дверь, Антонио с порога спросил у собравшихся:

— Мы ищем эльфа! Быть может, кто-нибудь его видел?

— Здесь живёт много эльфов, господин маг, — смеясь, ответил один из горожан, только что, не добавив: да вы и сами-то эльф!

— Я знаю, но этот необычный, и он житель не нашей страны! Георг, опиши хотя бы его одежду.

Ответа не последовало.

— Георг? — Антонио обернулся, но юноши и в помине не было.

— Он прошёл на кухню, через ту дверь.

Антонио был вне себя от бешенства, он, не спрашивая, зашёл туда, за что был награждён бранью.

— Да что же это такое! Ходят тут, и ходят! Сейчас я вам покажу! У… глотки ваши ненавистные!

Из-за отгороженного участка вышла женщина с увесистой сковородой в руке, явно настроенная на решительные меры, но, увидев мага, она смутилась.

— Ой! Это вы, господин Антонио! А я подумала…

— Куда пошёл юноша?

Женщина недоуменно посмотрела на него, тогда маг спросил более понятно:

— Где у вас выход?

— Я никого не видела, но слышала: как пробежал сначала один — потом другой. А выход у нас вон там, где навес.

Антонио стремительно направился во двор, но, выйдя на улицу, Георга там не увидел.

— Несносный мальчишка! Ну, попадись он мне только!

— Это вы обо мне? — услышал он голос Георга, который вышел из-за угла, ведя перед собой связанного эльфа… — Вот он.

Антонио молчал, лишь спустя минуту, к нему вернулся дар речи, после того, как Георг сказал:

— Вы не верите?

— Это невозможно!

— Ладно, я понял: пусть идёт!

— Нет! — закричал Антонио, но Георг уже отпустил эльфа, однако далеко ему убежать не удалось: во-первых, из-за того, что был связан, а во-вторых, потому, что споткнулся о палку.

3 глава. Судьбоносная награда

Уже завтра начнутся международные Игры, в шесть вечера пройдет официальная церемония открытия, а Яромиру не разрешают даже поприсутствовать на ней, но только посмотреть из окна на торжественное шествие участников по улицам города, принимающего Игры. Кажется, отец согласился пустить его на послезавтрашние состязания лучников, но и то, только на начало, а это опять-таки не более чем официальное открытие… И все из-за этой болезни! В принципе, мальчик уже чувствовал себя хорошо, не испытывал какого-либо недомогания, но разве это могло переубедить Антонио!

Яромир неподвижно сидел в кресле, безразлично смотря в одну точку, злости как таковой уже не было, только обида затаилась в глубине души, время от времени напоминая о себе.

Из размышлений мальчика вывел стук в дверь.

— Кто там?

— Могу я поговорить с вами, господин Яромир? — голос принадлежал явно гному, поскольку говорили они с особой интонацией, как бы напевая.

Яромир нехотя поднялся, открыв дверь, он убедился, что в гости к нему пришел гном. Невысокий, даже по гномьим меркам — он был сантиметра на два ниже Яромира — но достаточно приятный на вид, с широкой, располагающей к себе улыбкой.

— Могу я поговорить с вами, господин Яромир? — повторил он.

— Да, конечно, заходите.

Яромир, впустив гнома, указал тому на кресло, сам же мальчик сел напротив.

— Я слушаю вас.

— Мое имя Виктор, я из страны Белых Гор в Объединенном Королевстве гномов. Видите ли, я хотел поговорить с вами насчет послезавтрашних соревнований лучников. Я… в общем, вы не подумайте ничего плохого, но я хочу предложить вам одну сделку.

— Сделку?! Какую же, позвольте узнать!

— Это даже не сделка, а скорей предложение. Вы, я слышал, хорошо стреляете из лука, и весьма хотели бы участвовать в соревнованиях, но это вам не позволяет ни возраст, ни болезнь. У меня, конечно, таких помех нет, но зато я совершенно не умею стрелять, однако, ну вы же понимаете: заяви я об этом перед своим или вашим королем, меня, мягко сказать, не поймут и обсмеют на деле. Так вот, я подумал: почему бы нам не помочь друг другу?

— И как вы себе представляете эту помощь? Уж не стрелять ли за себя предлагаете?

— Именно!

Яромир рассмеялся.

— Никто не даст вам этого сделать!

— И не надо. Все продумано, так что никто ничего не узнает. Так мне излагать свой план?

— Ну, излагайте.

— Так вот, вы спрячетесь под помостом перед местами для зрителей. Когда мне надо будет стрелять, мой друг-гном выпустит лошадей и поднимет шум. Все устремят взгляды туда, а вы тем временем выстрелите. Расстояние там будет как раз нужное для вас: эльфы ведь с более дальних позиций стреляют. Если, конечно, случайный взор заметит подвох, то это еще надо будет доказать, что стрелял не я, а вы. И, самое главное, за работу я вам, конечно же, заплачу, вот этим перстнем.

Гном достал из-за пазухи удивительно красивый перстень с алмазным колечком и черной гростовой лапкой, сжимающей жемчужный глаз. Карие глаза Яромира гневно сузились.

— Да за кого вы меня принимаете?

— Это дорогой перстень! — заверил его гном, но Яромира явно волновало не это.

— Вон отсюда! Да как вам только такое на ум пришло! Я ни за что не стал бы добывать для вас славы, тем более за это кольцо — по части покупки услуг — это не ко мне!

— Но…

— Вон, пока я не позвал стражу!

— Как знаете, но если передумаете, то я в 110й комнате, в дворцовых гостевых комплексах.

— Слышать больше ничего не хочу!

Яромир сам открыл дверь гному и указал на выход, тот понуро вышел, уже жалея о своем предприятии. Мальчик громко хлопнул за ним дверью и нервно стал расхаживать взад и вперед по комнате, то и дело повторяя:

— Каков нахал! Это же надо вот так придти!..

В конце концов, мальчик отправился к принцу Дмитрию: нужно было хоть с кем-то поделиться своим возмущением для того, чтобы успокоиться.

— Что с тобой? — спросил Дмитрий, впуская необъяснимо чем возбужденного Яромира. — Тебе опять плохо?

— Нет мне не плохо, то есть мне плохо, но не из-за того, о чем ты думаешь!

Яромир, все также нервно расхаживая взад и вперед, рассказал принцу о визите гнома.

— Каков нахал, а!

— Яромир, а что за перстень он тебе предлагал?

— Какая разница!

— И все-таки, какой он?

— Ну, он… постой, я где-то уже видел этот перстень.

С этими словами он вышел из комнаты.

— Яромир, ты куда?

Юный принц последовал за эльфом, тот, как оказалось, пошел в библиотеку, там он достал толстенную книгу с полки, и, расположив ее на столе, стал быстро листать страницы.

— Вот, вот этот перстень, — мальчик развернул к принцу книгу, и указал на…

— Перстень королевы?! Но он же утерян не менее чем две тысячи лет назад!

— А что если предки Виктора украли его и хранили до сих пор?

— Да, это вполне возможно, хотя, судя по всему, сам Виктор не слишком-то его ценит, иначе бы он не предлагал его как награду. Скажи, а ты точно уверен, что это был Перстень королевы?

— Можешь не сомневаться.

— Яромир, — вкрадчиво и осторожно сказал Дмитрий, — этот перстень необходимо вернуть истинным владельцам, королевской династии Идэлии.

Эльф долго молчал, но, наконец, ответил:

— Хорошо, но исключительно для этого!

***

Выходя от принца, Яромир столкнулся с Георгом.

— Яромир, зачем ты ходишь? Тебе ведь надо лежать. Кто тебя отпустил? — Диана, верно? Она ведь должна была сидеть с тобой?

— Георг, ты ведь друг — не выдавай, пожалуйста! Ей нужно было уйти ненадолго, потому что её жених уезжает сегодня учиться в монастырь при храме Тасмира, ей очень хотелось проводить его.

— Ладно, но ты должен вернуться к себе, и поживей: я слышу шаги Антонио.

Яромир ничего не слышал, но предпочел поверить, он мгновенно испарился, а через секунд тридцать из-за поворота показался королевский маг Риданы.

— Георг! Ты говорил с Яромиром?

— Нет.

— Зачем ты лжёшь — я слышал его голос?!

— Ну… то есть, да, он выходил на минутку.

— Подожди здесь: мне с тобой поговорить нужно.

Антонио зашёл к Яромиру, но, увидев, что мальчик уже лежит, лишь пожелал ему доброй ночи, и осведомился о том, где Диана — на этот раз мальчик сказал, что она ненадолго вышла, мага такой ответ устроил.

— Идём, Георг.

Каково же было удивление Антонио, когда вместо того, чтобы выполнить его просьбу, юноша сказал:

— Господин маг, а я очень вам нужен?

— Что это значит? — недоумённо спросил Антонио.

— Мне нужно уйти, и потом, моё дежурство кончилось.

— Это наглость, Георг.

— Я знаю, но мне, правда, нужно уйти.

— Ты нашёл девушку? — улыбаясь, спросил Антонио.

— Нет… да, и какая девушка обратит на меня внимание?

Антонио рассмеялся.

— Ну, уж если на тебя никто не обратит внимание, тогда на что надеяться остальным?! Ну, иди, чего стоишь? Ты же сказал, что у тебя нет времени! Я, в принципе, только и хотел тебе сказать, чтобы ты не говорил никому о том эльфе.

— Хорошо. Тогда — до свидания?

— До свидания, — всё еще посмеиваясь, — ответил Антонио.

Едва Георг свернул в тот коридор, откуда вышел маг, как увидел ужасно бледную Диану. Ещё бы! Она знала, как маг любит Яромира, как тот расстроился из-за случившегося. А теперь вот она ушла, тогда, как должна была сидеть с мальчиком.

— Не бойся, — шёпотом сказал Георг, — он пошёл в другую сторону.

Диана ещё немного постояла, смотря вслед уходящему юноше и потом, крадучись, отправилась к Яромиру.

***

Антонио боялся, и не столько за здоровье Яромира, сколько за безопасность жизни мальчика вообще. На соревнования нежданно — не гадано приехали королевский маг, несколько министров и принц из Западной страны эльфов.

В той войне эльфов и воинов Царства Льва Ридана не участвовала, и на международном совете высказывалась против неё, ведь и повод-то был глупым, и всё можно было уладить, но, видимо, в чьи-то планы входило совсем иное. Больше всех на военных действиях настаивали эльфы, основываясь на том, что дети Льва, нарушив границу, охотились в их заповедных лесах, где убили несколько единорогов, а это символ западноэльфийской страны. Царство Льва отрицало это, и они почти подтвердили последнее, но эльфы к тому времени уже развернули военные действия.

Ридана, устраивая очередные международные Игры, проводимые и без того раз в пять лет (Д), не стала откладывать их и даже официально пригласила воюющие стороны (приглашения высылали всем возможным странам-участникам, хотя, в принципе, в Играх могли участвовать и мелкие, никому не известные племена), но никто не ожидал действительно увидеть их на соревнованиях. И вот тут!

И всё-таки, можно подумать: причём здесь Яромир? Для этого сделаем некоторое пояснение.

Когда Антонио, 13 лет назад, нашёл в лесу, где он жил положенные для начинающего мага три месяца отшельничества, брошенного ребёнка, он сразу понял, что тот не мог родиться таким уродом — а на груди и руках мальчика была рыбья чешуя — скорее всего это было чьё-то проклятье, о котором Антонио смог узнать лишь то, что прикосновение руки отца может исцелить несчастного, принеся при этом немалую боль.

И вот теперь, когда приехали гости из Западной страны эльфов, их маг первым делом спросил:

— Разве у вас нет ученика, мой дорогой Антонио? — Есть, просто мальчик сейчас болен.

— Какая жалость! Что ж, надеюсь, он скоро поправится.

"Зачем ему мой ученик? — недоумевал Антонио, — надо бы ещё раз наведаться к нашему папочке". Это случилось сразу после того, как он и Георг привели эльфа, теперь находящегося в тюрьме. Антонио готов был поклясться, что это ни кто иной, как король западных эльфов, но…, но тогда получалось, что Яромир… В общем, сумятица в голове, а тут ещё и маг с принцем пожаловали, и при вопросах первого напрашивались такие выводы! Размышления Антонио прервал Адельберт.

— Ну что? Нашли эльфа?

— Да, но… понимаешь, это… это Александр VI из…

— Что?! — чуть было не во весь голос спросил король, хотя до того говорил шёпотом. Несколько секунд он молчал — потом, только, собравшись с силами, встревожено сказал.

— Надо поставить к нему охрану!

— Уже поставил.

— Его кто-нибудь видел?

— Только я и Георг. Знаешь, я… даже не знал, что и думать, я боялся, что его кто-то узнает и потому надел ему капюшон.

— Правильно, молодец. А Георг? Где он? Надо бы ему сказать, чтоб молчал об этом.

— Ладно, я поговорю с ним. Я сейчас как раз иду к Яромиру. Адельберт, я думаю, что и к нему надо поставить охрану, ведь если король западных эльфов его отец, то, вполне возможно, что придворный маг и наложил на него то заклятие… тогда мне понятно…

— Что? Что понятно? — спросил Адельберт, потому как Антонио замолчал.

— Понятно: почему он так интересовался моим учеником, но откуда он знает…?

— В общем, не день, а кошмар какой-то!

***

Придя в свой кабинет, Антонио несколько облегчённо вздохнул:

— Боги! Ну и денёк сегодня!

Опустившись в кресло, он вдруг вновь рассмеялся, вспомнив разговор с Георгом.

— Ох, ну и чудной же парень!

В дверь неожиданно постучали.

— Войдите! — ответил Антонио.

В комнату вошёл Мелибей, хранитель национальной библиотеки Риданы и известный писатель, у которого, кстати сказать, и жил Георг.

— В такой день вы ещё можете смеяться? Похвально, а я думал, вы весь в расстроенных чувствах.

— Меня рассмешил ваш Георг.

— С утра разозлил, а сейчас уже рассмешил? Что он вам такого сказал?

— Да я ему сейчас говорю: пойдём, мне с тобой побеседовать нужно, а он — мне надо уйти!

— Это я его попросил. Нужно привезти одну книгу, — видя, что Антонио собирается подробно расспросить его об этом, Мелибей продолжил свою тему. — И что же тут смешного?

— Так, я его спросил: ты нашёл девушку? А он представляете, отвечает: "Да какая девушка обратит на меня внимание!" Было бы кому говорить: красавец, занимает такое положение при дворе!

— Просто, он ещё очень молод, и к девушкам относится не так, как вы думаете.

— О, я рад, что о его надуманном возрасте, догадываюсь не только я. Ведь ему девятнадцать, не правда ли? Да и девушки риданские, его вряд ли могут интересовать!

— Сколько бы ему ни было лет — все его, но я не за тем пришёл, господин Антонио.

— А зачем?

— Хочу попросить у вас звезду Ароса — не ненадолго, всего лишь до завтра.

— Я могу знать: зачем она вам нужна?

— Я не могу пока ответить на этот вопрос, но могу сказать, что Его Величество не против, я у него только что был и об этом спрашивал.

— Вообще-то, звезда Ароса в моём ведомстве, и слово Его Величества мало что здесь значит!

— Значит, отказываете?

— Да, нет, почему же, берите, — весьма недовольным тоном произнес Антонио, — Это я, просто, на будущее. Идёмте!

Маг нехотя поднялся с места, но повёл Мелибея в Государственный музей, в залу Ароса, где хранилась одноимённая звезда, а также ряд многих магических предметов, в том числе и книги. Вообще, у Мелибея, в национальной библиотеке, тоже имелась зала с магическими атрибутами, по поводу точного местоположения которых постоянно возникали конфликты, в частности и из-за звезды Ароса, служащей своеобразным ключом для открытия магических книг.

— Так значит, у вас теперь будет ещё одна книга из моего ведомства?

— Ну, я бы на вашем месте не стал делать поспешных выводов, ибо эта книга должна находиться в национальной библиотеке.

— Это спорный вопрос.

— Не сомневаюсь.

***

Антонио медленно подошёл к окну: вглядываясь в темноту, он постепенно ушёл в пространство воспоминаний, и вот, что всплыло в его сознании.

Неделю назад во всю шли подготовки к Играм: довершали интерьер комнат для участников, продумывали, где можно будут разместить нежданных гостей (а такие всегда были), проверяли беговые дорожки, спортивные сооружения, в том числе устанавливали флаги приглашённых стран. Антонио и Яромир прогуливались по скверу, как вдруг работники уронили один из флагов, надо думать и без того не лёгкий, а пущенный с такой высоты, не в один раз, увеличивший свой вес. Антонио не на шутку испугался и, схватив Яромира за руку, рванулся к аллее.

— Папа, смотри: флаг парит! — воскликнул мальчик, когда они отбежали уже на достаточное расстояние.

Антонио, обернувшись, сам убедился, что флаг, действительно, парит, а вот юный главнокомандующий войсками неподвижно стоит, лицом он был обращён к башне, и спиной к эльфам соответственно, и сдвинулся он с места только тогда, когда полотнище опустилось на землю. Затем, Георг развернулся и громко, чтоб его могли услышать, спросил:

— Всё в порядке, господин маг?

— Да всё нормально! — ответил Яромир, потому как Антонио молчал.

Флаг не мог так падать сам по себе, значит, его опускали с помощью магических сил. А кто из магов был поблизости? Только Георг, хотя последний и отрицал какую бы то ни было со своей стороны связь с магией, что Антонио порядком бесило. А ведь заклинание, применённое в данном случае, было весьма запутанным, и не всякий маг его знал, значит, юноша не просто что-то знает из магического искусства, но он обучен, и прекрасно обучен. К тому же спроста ли Георг стал жить у Мелибея, далеко не посредственного мага (по-другому в его-то ведомстве было просто нельзя), да ещё и помогать ему. И вообще, Георг вовсе не такой уж и раболепный, готовый исполнить любую прихоть своего господина — нет, он горд, горд и даже высокомерен, выполняет только приказы по службе, хотя в целом, он умел подстраиваться, и, самое главное, он мог командовать. Поначалу его назначение вызвало массу недовольства, к королю приходили открытые и анонимные послания с просьбой отменить ошибочное решение. Ошибочное — это касалось чести и гордости короля, нет, своего решения, он отменять не стал. Но постепенно волнения стихали, и не только под влиянием королевского слова. Георг уверенно завоевывал доверие, порой от него так доставалось нерадивым офицерам, что они подумывали вновь писать королю о просьбе отстранить от службы главнокомандующего, но уже по другой причине. Зато солдаты воспринимали такое воспитание на "ура". Да и само назначение Георга было для них символичным и побуждало к собственному развитию. На одну из провинций, где находились в тот момент король Адельберт, Антонио и небольшая свита, неожиданно напало варварское племя, решительно, с твёрдым намерением разграбить пограничные селенья и города (для начала). Помощи было ждать неоткуда, пограничные войска обратились в бегство. И вот, паренёк, только что поступивший на службу, вырвался вперёд и сумел остановить их, да воодушевить так, что те разбили неприятеля. За это король и назначил его главнокомандующим. Чем не пример достижения? — говорили солдаты.

4 глава. Соревнования лучников

Яромир сидел на корточках под помостом, вот уже пятеро участников выступило, ещё один, и должна была быть очередь гнома Виктора, то есть его, Яромира. Перстень королевы лежал у ног мальчика и даже под скудной полоской лучей, проникших сюда, он переливался всеми цветами радуги. Яромир поднял его с земли, и невольно загляделся на алмазное колечко с гростовой лапкой, сжимающей жемчужный глаз: было что-то в этом притягивающее, магическое.

Мальчик поднял с земли перстень, и, повертев в руках, надел на палец — некая дрожь пробежала по его телу, но в остальном ничего особенного он не заметил — и чего только эльфы нашли в нем? Может, это — просто реликвия, причём не самая дорогая по себестоимости.

— Лошади! Лошади выбежали! — донесся до него крик. Оказывается, притягивающая сила перстня, действительно, сила: он и не заметил, что всё это время неотрывно смотрел на него.

Яромир отодвинул полог. Виктор приготовился стрелять, отступив при этом на несколько шагов. Взяв лук и стрелу, мальчик всецело погрузился в своё дело. Натянув стрелу, он прицелился и выстрелил — в яблочко — Яромир улыбнулся.

Задвинув полог, юный эльф стал собираться, шума на улице было ещё предостаточно, что позволяло ему незамеченным покинуть это место. Убрав лук в футляр, Яромир собрался идти к той лазейке, через которую прошёл сюда, но вдруг, через ту же лазейку, пролез какой-то эльф. Мальчик не на шутку перепугался: если его заметили, то не поздоровится ни ему, ни Виктору, но эльф внешне не проявлял никакого недовольства, наоборот.

— Привет, — сказал он — А ты что здесь делаешь?

— Я… Видите ли, господин, я просто забрался сюда, чтобы лучше было видно, как стреляют.

— Как стреляют? — рассеяно повторил тот. Эльф медленно шёл к мальчику, держа в руке что-то вроде мешка, и именно это мешок он собирался накинуть на Яромира.

— Что вам нужно?!

Через тот лаз ему не пройти: тут слишком мало места, чтобы увернуться и проскочить мимо — оставался путь вперед, вслед за стрелой. Яромир, в доли секунды прикинув в уме положение дел, бросился к стрельбищу, и столкнулся с другим эльфом. Мальчик вскрикнул, оба врага навалились на него, заткнули рот кляпом и крепко связали, а потом накинули сверху мешок. Теперь он понял, что та боль, которая пронзила его позавчера, в лесу, не представляла из себя особой угрозы и не вызывала такого страха: мальчик чувствовал, что ему не хватает воздуха, и кто знает, что могло бы произойти, если бы похитителей не остановили.

— Что это вы там такое несёте? — спросил барон Коротов, свесившись через трибуну.

— Картошку, — ответил один.

— Интересно, а почему она шевелится?

— Там ещё и поросёнок.

— Нет, кошка, — поправил товарища первый.

— Так кошка или поросёнок? — не унимался барон.

— Кошка — поросёнок! Какая тебе разница?

— Ой, как грубо!

— Придётся и нам побыть грубыми, — вмешался в перепалку Георг и, спрыгнув с трибуны, командным голосом приказал. — Открывайте свою котомку!

— Что?! — тут же возмутился эльф, нёсший в данный момент мешок.

Второй меж тем решил дать возможность другу беспрепятственно миновать нахального юношу. Эльф уверенным шагом двинулся вперёд — однако Георг не пропустил его.

— Слушай парень, уйди с дороги! По-хорошему!

— А по-плохому — это как?

— А вот как! — рявкнул эльф и достал из ножен внушительного размера меч.

— Сразу так? Что ж, я согласен поговорить с вами, но только на равных. Резонно, не так ли?

— Слушай парень! Ты сейчас нарвешься! — эльф решительно двинулся на Георга.

Меж тем в проёме показался небольшой отряд риданских стражей, что тут же поохладило пыл эльфа.

— Бросаем его и бежим! — воскликнул он.

Второй не стал с ним спорить и, бросив свою ношу, попытался, было, запрыгнуть на трибуну, что ему, однако не удалось ни с первого, ни со второго раза, а третьего ему не дали: подбежавшие сзади стражники быстро скрутили его и увели. Другого похитителя ждала более суровая участь: он и не подумал убрать свой меч, но, напротив, защищался, хотя скорее от отчаяния, чем под руководством здравого смысла: один он против семи опытных риданских рыцарей едва ли что мог сделать.

— Взять живыми, — отдал приказ Георг, а сам подошёл к мешку, стащил с него тугую завязку: развязать это не представлялось возможным. — Яромир?! Ты!

Первым делом Георг вытащил кляп, а уж потом снял верёвки — мальчик стал жадно хватать воздух. И тут сзади послышался странный леденящий голос.

— Отойди!

Георг медленно обернулся и увидел стоящего на трибуне королевского мага западных эльфов.

— Откуда он взялся? — спрашивал один из стражников, но, впрочем, этот вопрос волновал всех.

— Что вам нужно? — поднимаясь, спросил Георг.

— Что бы отошёл, недоумок! — прошипел маг. — Ну! Считаю до трёх

Все стояли, словно оцепенев, кроме, разве что, Антонио, но тот был слишком далеко и ни чего не мог сделать. Маг меж тем, действительно, досчитал до трёх и, лишь время истекло, прошипел что-то себе под нос — из рук его вырвалась огненная стрела, она направилась прямо на Георга, но, едва юноша поднял свою руку, как стрела полетела обратно и, достигнув цели, вонзилась в самую грудь мага. Маг приложил все усилия, чтобы вновь поменять направление стрелы, но не смог: противник был слишком силен. Следующим, что он осознал, был крик, его собственный.

— Что такое? Кто ты, демон тебя разорви?!

И тут маг сорвался с места и спрыгнул с трибуны, произнося при этом слова заклинания переноса в пространстве, но просьба его о перемещении в замок не была услышана, и Камилла отбросила его в совсем другое место, вот только и Георг, и Яромир, последовали за ним.

— Нет! — воскликнул Антонио. — Яромир, мальчик мой!

Но что он мог сделать? — Ничего!

5 глава. Исповедь мага

Едва Яромир открыл глаза, как почувствовал что-то скользкое под рукой. Когда же он поднял веки и увидел, что это был червь-переросток, то собрался уже закричать, но его рот зажала чья-то рука.

— Тихо, — прошептал Георг, — он не опасен.

Яромир огляделся и пришёл в ужас — при виде такого стоило не просто кричать, но вопить. Они были в каком-то болоте, кругом мутная вода и лишь местами кочки со скрюченными на них червями, а запах в этом месте стоял такой, что выворачивало душу. Но всё это было не главным, но обрамлением главной достопримечательности: спящего, ну, по крайней мере, почти не шевелящегося, змия. Трёхметровый монстр, обитатель огромного иделийского болота, окрутил одну из кочек недалеко от них.

— А где тот маг? — шёпотом спросил Яромир.

Георг приложил палец к губам и молча, кивком головы, указал на соседнюю кочку. Яромир обернулся: вначале ему показалось, что маг мёртв, но это только так показалось. Вскоре он зашевелился и немного приподнялся. Оценив ситуацию, он, как и Яромир, пришёл в ужас.

— Нет! Я же просил… перенести нас в замок?.. Нет, почему Камилла?! Я же умру, умру здесь, в этом проклятом болоте! — с тихого восклицания маг перешёл на крики.

Георг меж тем неотрывно смотрел на змия, а эльф продолжал сетовать на свою горькую участь.

— Нет! Почему такая бесславная смерть, можно сказать, от своей руки?!

Змий пошевелился и, приподняв голову (если о таковой вообще приходилось говорить) устремил светящиеся глаза на источник звука. Заметив рядом ещё двух аппетитных жертв, он перевёл взгляд на них.

Яромир как под гипнозом смотрел на эти два светящихся овала, и даже маг на минутку умолк, а змий меж тем, действительно завораживал их. Внезапно он сорвался с места и, взлетев в воздух, накрыл тенью свои жертвы. Ещё мгновенье и он обдал их жаром, который вдруг превратился в лёгкий ветерок, так что Яромиру показалось: и дышать стало свободнее. Зато змию такой поворот событий явно пришёлся не по вкусу — зарычав, он пустил вторую струю пара, но её постигла та же участь. В третий раз змий разразился огнём, который вдруг превратился в лёд, постепенно объявший всё его тело. "Здорово!" — уже хотел, было воскликнуть Яромир, но не успел и рта раскрыть: Георг схватил его в охапку и едва ли не кинул на другую кочку. Через мгновенье ледяная глыба рухнула с высоты, всколыхнув гниющую воду со всеми кишащими в ней тварями. А на ту кочку, где сидели Георг и Яромир, как раз пришлась голова змия.

— Браво, юноша, — отозвался маг, — зря я в начале недооценивал вас.

— Вы умираете, — ответил Георг.

— Я знаю, — зло прошипел тот.

— Можете вы хотя бы сказать, что вам сделал невинный ребёнок?

— Могу, отчего же нет, но в ответ ты скажешь мне: кто ты и кто твой учитель?

— Хорошо, — холодно ответил Георг, — Но сначала вы.

— Я родился в бедной семье, в небольшой деревне не далеко от столицы. Я с самого детства понял, что все мои желания иметь что-либо — не более чем пыль, что я никогда не смогу получить нормального образования, жить в нормальном доме, но в той конуре, где едва помещалась наша семья. Да, я не должен был стать полноправным гражданином Западной страны эльфов, но каким-нибудь жалким рабочим, посвятившим свою жизнь зарабатыванию на кусок хлеба. Да, я знал это и с каждым днём всё более не желал этого, а как-то раз, даже всерьёз собирался свести концы с концами, — маг печально усмехнулся. — Однажды меня и моего старшего брата отправили в город продать вырощенные нами продукты, и я решился, улизнув ненадолго, зайти в школу магов. Не слишком-то лестно меня там приняли, но зато сообщили замечательную информацию: в школу принимают одарённых учеников, а плата в этом случае единовременна и не высока. Наш местный маг не раз говорил мне, что у меня магические способности, и весьма неплохие, потому он даже искренне жалел, что я родился в таких условиях. И всё-таки, старик не говорил о сверхспособностях, могущих претендовать на одарённость, но я решился пройти испытания, которые были назначены на следующий день и доказать, что могу, что у меня есть эти способности, пусть я и не сыночек богатых родителей.

Утром мы с братом вновь поехали в город на базар, и после обеда, забрав, вырученные деньги, я нарочно затерялся в толпе, и убежал в школу. Испытания к тому времени почти закончились, и я в итоге был последним, но, как и мечтал, оказался первым. Маги были поражены моими способностями, и безоговорочно приняли меня в школу, хотя мне и несколько не хватило вырученных денег. Потом я… встречал в городе и брата, и родителей, но возвратиться в их дом не пожелал. Наивные! Они простили меня, и хотели, чтобы я вновь стал батрачить на их полях! Нет уж! Такого я бы не совершил и под страхом смерти!..

Но и в школе магов я в скором времени разочаровался. Чему нас там учили? Глупым превращениям кролика в мышь или собаки в белку? Я мечтал не об этом, совсем не об этом!.. Когда мне исполнилось 18 я, получив возможность спокойно перемещаться по стране, покинул школу и отправился в Долину Времён Года учиться настоящему мастерству, у настоящих волшебников. И я прошёл её, прошёл через снежные бури и огромные сугробы, весенние дожди и разлившиеся реки, сквозь заросли, обходя брачные игры очумевших зверей, я шёл под палящим летним солнцем, а потом навстречу пронизывающим осенним ветрам. И вот, я принят, принят в настоящую школу магов. Меня многому там научили, и многому я учился сам, тайком проникая в запретные отделы библиотеки.

Когда я вернулся в свою страну, то был выбран учеником королевского мага. Учеником! Да я сам мог бы преподавать ему! Но, в общем, старик вскоре скончался, ну это и понятно, возраст, да и печаль по случайно утонувшему до того ученику. И вот дальше уже путь был открыт: король молод и наивен, им не представляло труда управлять, а значит, и страной тоже.

Спустя 4 года король женился, а ещё через год у новоиспечённой королевы родилась двойня. Я первым зашёл в комнату, и вдруг почувствовал мощную волну непонятной энергии, которой был наделён один из мальчиков — меня испугался — если на трон будет претендовать не менее сильный маг, чем я, то и правлению моему может настать конец. Тогда я решил, отослав служанку за королём, случайно положить подушку на ребёнка, но тут королева пришла в себя и пролепетала: "Мои мальчики, они так прекрасны!" На что я ответил ей: "Нет, прекрасен лишь один, а вот второй, о горе, родился уродом!.. "Нет, этого не может быть!" "Может", — я поднял ребёнка и поднёс к ней, а когда она увидела знак моего проклятья, то закричала и даже потеряла сознание. В этот момент в комнату вбежал король. Придя в ужас при виде уродца, он приказал мне убрать его подальше и сохранить известие о том, что королева родила двойню, в тайне. Дурак! Стоило ему только коснуться младенца, и проклятье пало бы, но он-то этого не знал, да и я сказал, что это неизлечимо, поэтому поклялся исполнить наказ. Я отнёс ребёнка в лес и бросил там, надеясь, что его растерзают волки, или он сам замёрзнет — всё-таки надо было прикончить его! Но я, почему-то, боялся, ведь если ребёнок родился наделённым такой силой, то, значит, многие волшебники Долины знали о его рождении, и умри он от моей руки, об этом они бы непременно узнали. И откуда только взялся этот Антонио?!

В Ридану же мы приехали в поисках короля, ибо я получил косвенную информацию о том, что он жив и направился в сторону Тэнии. И тут то чувство вновь прошибло меня насквозь — ребёнок остался жив, значит, нужно было сделать то, что я не смог тогда. И вот, всё провалилось!.. А теперь сажи мне: от чьей руки я умираю? То, что ты дракон — это понятно — только вы умеете колдовать, не произнося вслух заклинаний, да, в общем-то, они вам не всегда и нужны.

— Всё верно, — тем же холодным тоном ответил Георг.

— Так кто же ты, и кто твой учитель?

— Моё имя, — на мгновение юноша смолк, но потом гордо ответил, — моё имя Георгий Амадос Ти-Ирис, а мой учитель — Астэлиас Норин Дэ" Найяла.

— О! Какая честь, — язвительно отозвался маг, — умереть от руки принца Каримэны!.. Эльф закашлялся, потом закричал, пронзительно, несколько раз. Он был весь в крови, держа руку на прожженной груди, он тяжело дышал.

— Я боялся…. боялся, что… он может быть мне опасен!..

Несколько конвульсий, при виде которых по телу Яромиру пробежала дрожь и тошнота подступила к горлу. Потом хриплое дыханье стихло.

— Он умер? — шёпотом спросил Яромир.

— Да, — всё также прохладно ответил Георг, — Идём отсюда!

— Но куда?

— А вот это у тебя стоит спросить: ты ведь у нас должен стать великим магом!

Не ожидав такого отношения, этой непонятной резкости, Яромир порядком смутился: перед ним словно стоял уже не тот Георг, которого он знал в Ридане.

— Но я ещё не стал великим магом, а вот ты им уже являешься, так что тебе решать.

— И побыстрее: я слышу, как сюда летит птичка раза в два покрупнее этой. Хотя… мы на ней и полетим.

— Так она нас и посадит к себе, если только на зуб!

— Нет, не бойся. Судя по всему, это мамочка, и летит она со своим выводком, потому как я слышу ещё шелест крыльев, но менее мощных.

— Я ничего не слышу, — неуверенно сказал Яромир.

— Неважно.

— Но, Георг, если это мать и она с детьми, то, значит, она агрессивная.

— Верно, и сосредоточиться, чтобы так же, как наш старый друг гипнотизировать, не сможет. Здесь лавры первенства отданы нам.

Вскоре Яромир и сам услышал шелест крыльев, мощные взмахи и рядом несколько менее сильных.

— Но, Георг, ты хочешь сказать, что сам загипнотизируешь её?!

— Да. И не вздумай смотреть на неё. Всё, не мешай мне больше!

Через несколько минут над ними показалась и мамочка-змий со своими пятью детёнышами. Заметив внизу добычу, она притормозила, но вскоре, однако, поняла, что это не добыча, а возможная угроза для неё и её малышей. Она издала угрожающий звук, что-то среднее между рычанием и воплем, и стремительно направилась вниз, не сводя немигающих глаз с Георга и… у поверхности она затормозила и плавно приземлилась, покорно расправив крыло.

***

— Здорово, Георг! — воскликнул Яромир, жадно устремив взор на землю, оставшуюся далеко внизу.

— Смотри не свались!

— Я крепко держусь. А куда мы летим, Георг?

— В страну эльфов, Идэлию.

— А почему не дальше?

— Потому что дальше заставлять лететь нашу мамочку мы не можем: ей нужно возвращаться. А через Идэлию мы попадём в Ридану.

— Но идэлийцы не любят непрошенных гостей! Что мы им скажем, когда окажемся у них, они ведь даже при поездке из деревни в деревню СВОИМ дают разрешения, а что говорить про нас?

— Не волнуйтесь, юный принц, убить нас не должны, и пропустить едва ли не обязаны.

6 глава. История перстня королевы

Кругом тёмный зловещий лес, отблески костра и свет звёздного неба лишь озаряют его каждый со своей стороны, и кажется: их лучи либо тонут, либо преломляются о чёрную громаду, но в любом случае пронзить её они не способны. Так, и тепло костра ничуть не согревало Яромира, но словно также встречалось с непроницаемой стеной, коей и была неугасаемая печаль. Причём, с одной стороны он скучал по Антонио, которого искренне и горячо любил, как и должен любить сын отца, но с другой стороны он не желал больше видеть его. Да, ужасно тянуло домой, но ведь… это не дом, не отец, не Родина…. А что тогда Родина? Из глаз мальчика медленно потекли слёзы, не выдержав, в конце концов, он воскликнул:

— Я не хочу в Ридану!

Георг, убаюканный тишиной и теплом, невольно вздрогнул — дремоту как рукой сняло.

— Что? — переспросил он.

— Я не хочу в Ридану! — рыдая, повторял Яромир.

— Но почему? Разве ты не хочешь домой? Я думал…

— Нет у меня больше дома!

Георг встал и, подойдя к мальчику, сел рядом него и обнял за плечи.

— Яромир, послушай: дом — это совсем необязательно то место, где ты родился, где твоя семья, настоящая, по родству крови, но то место, где тебя любят и всегда ждут, — Георг говорил спокойно и как-то даже приглушённо, желая не только словами, но и интонацией успокоить мальчика. — Подумай, как там сейчас Антонио? Наверняка места себе не находит от волнения и тревоги за тебя. Да и король с королевой, да даже принц Дмитрий — все переживают. Наверняка, не один отряд на поиски брошен. Антонио любит тебя всей душой, ну сам подумай: стал бы он так злиться на меня давеча. Он ужасно испугался, узнав о твоей болезни, ведь даже охрану потом к твоей спальне поставили не случайно, но всё ради твоей безопасности.

Яромир притих, однако слова Георга не только пробудили в нём сыновни чувства, но и натолкнули на одну мысль.

— Значит, он знал и об этом проклятье и… о моём настоящем отце?..

— Думаю, что да, но не стоить винит его за это: поверь мне, лучше не знать ничего, чем потом, узнав, мучаться.

— Но как мне теперь называть его, ведь Антонио мне не отец!

Яромир едва не заплакал вновь, но только посекундно шмыгал носом.

— Ну, вот опять! Яромир, мы же решили, что и дом, и отец, да и Родина тоже, становятся таковыми не через прямые связи родства и происхождения, но познаются в любви. Кто нашёл тебя тогда в лесу, кто забрал тебя к себе, не убоявшись твоего проклятья? — и после всего этого ты скажешь ему: " Ненавижу тебя, не желаю с тобой быть! Ты мне не отец!"

Мальчик молча покачал головой, но всё-таки в сознании его не всё ещё находило объяснения.

— А тот эльф, ну король западных эльфов. Мне, что же тогда, его ненавидеть?

— Нет, что ты, ни в коем случае! Просто… он слаб, легко поддаётся внушению и, соответственно, им без труда сильному и умному можно управлять. Но у него детство было тяжёлым, сам подумай: отец погиб, когда ему было всего девять лет, все грызлись из-за престола, даже мать — ему и довериться-то некому было. Ну, Яромир, это же банальная история, и здесь всё очевидно. Не надо его ненавидеть: это не самое хорошее чувство, причём во всех отношениях, оно и силы твои обманчивым остовом укрепляют, и покоя никогда не дают, и любви тем более. Забудь, и ни в чём его не вини!

— Георг, а…у тебя всегда был родной отец?

— Нет, — юноша печально улыбнулся, — я тоже жил с отчимом, но я ничуточки об этом не жалею. Он был прекрасным драконом, сильным, добрым, отзывчивым, он горячо и искренне любил мою маму, меня и моего брата. А мой брат?! Он вообще приемыш, но у меня и в мыслях никогда не было считать его чужим, и родители любят его не меньше, чем меня. Да, и он сам никогда не относился ко мне иначе, как к брату, или к родителям, как к посторонним…. Но хватит об этом! — Георг резко сменил меланхолический тон на тот безразличный, холодный, каким он говорил тогда на болоте, когда вновь стал называться своим именем. — Прежде чем мы куда-нибудь отправимся, я хочу, чтоб ты поклялся в неразглашении случайно узнанной тайны. Ты никому не должен рассказывать: кто я. Для тебя и для всех я — Георгий Абельский.

— Хорошо, я никому не скажу, ваше высочество.

— Я надеюсь, и верю в силу твоего слова. Не попирай же своё достоинство!

Несколько смущённый таким тоном Георга и таким ультимативным требованием, Яромир замкнулся в себе, но дракон и сам заметил испуганное лицо мальчика.

— Извини, — сказал он привычным спокойным и даже мягким голосом, — я не хотел обидеть тебя, просто… ты, наверно, и сам понимаешь, что если я отказался от своего имени, то это не от хорошей жизни. Ты ведь, не против, если я вернусь в Ридану?

— Нет.

— Тогда, подумай на досуге, как народ Риданы принял бы на посту главнокомандующего войсками дракона.

— Я не знаю…

— Да ладно, Яромир, будто ты не знаешь, как риданцы любят драконов.

— Я не знаю, честно.

— Вы что историю не проходите?

— Почему, проходим, только это, наверно, из древней истории, а её у нас в самых старших классах проходят.

— Интересный план обучения! Ну, ладно, тогда слушай. Это, действительно из раздела древности, со времён Великой войны, которая началась, кстати сказать, из-за этого пресловутого перстня, что теперь, почему-то обосновался на твоей руке!

— Гном Виктор попросил меня выстрелить за него на соревнованиях лучников, взамен он дал мне этот перстень. Я не хотел соглашаться на сделку, но Дмитрий уговорил меня, сказав, что нужно вернуть перстень королевской династии Идэлии.

— Значит, лошадей действительно выпустили?

— Да, это был… — Яромир осёкся: в глубине леса раздался вой.

— Не бойся, это же всего лишь волки. Лошади были знаком, верно?

— Верно. Так что за война началась из-за этого перстня?

— Всё началось с того, что в королевской семье эльфов разразился спор за престол между братом и сестрой. Насколько тебе известно, власть в Идэлии, изначально единой стране эльфов, передаётся по женской линии, от матери к старшей дочери, соответственно. Но Тимур решил тогда, что это неправильно, и трон должен переходить к старшему ребенку, независимо от того, какого он пола. Узнав о случившемся, тогдашняя королева Каримэны, Эмилия, прилетела в Идэлию, и, она предложила править тому, кто сможет надеть Перстень, если Тимур, как старший сын в королевской семье имеет основания претендовать на престол, то перстень укажет на это. Перстень надела Карина, и именно тогда его назвали перстнем Королевы, а вот Тимура он обжёг пламенем. Большинство эльфов признало Карину королевой, но не приспешники Тимура, вместе с ним они покинули Идэлию. И обосновались в девственных западных лесах, положив начало новому государству, Западной стране эльфов. Был даже придуман новый язык, и не только у них, но и в Идэлии — там тоже не хотели вспоминать язык ссоры народа.

Тимур, конечно, не успокоился на этом, и, в первую очередь на Каримэну, точил зуб. Подружившись с Риданой, и, дав ей в своё время, помощь в борьбе с объединёнными племенами юга, он уже мог на что-то рассчитывать. Однако повода для войны как такового не было, и его решили сделать. Подкупив одного дракона, Тимур повелел тому сжечь парочку-другую риданских городов, взамен он дал ему немалую долю богатств, из тех, что западные эльфы нашли в своих горах. Ридана, естественно, взъелась на Каримэну и объявила ей войну. Идэлийцы объединились в союз с Каримэной, а Западная страна эльфов, соответственно, с Риданой, плюс, в войну ввязались все кому не лень.

— Ужас!.. — прошептал Яромир. — И тогда, в ту войну, пропал перстень королевы?

— Да, но вот, что меня смущает: почему ты смог надеть его?

— Да любой, наверно, сможет. Попробуй!

Яромир снял перстень с пальца и протянул его Георгу — юноша весьма осторожно и даже опасливо взял его.

— Не бойся!

Глаза Георга зло вспыхнули: он, Георгий Амадос Ти-Ирис, будет чего-то бояться, тем паче какого-то перстня! Георг резко поднёс перстень к пальцу, но едва он надел его, как тот вспыхнул ярким пламенем. Мгновения пламя продержалось в воздухе, не причинив вреда Георгу, а потом также быстро погасло. Сдержав крик от боли, юноша потерял сознание. Увидев всё это, Яромир не на шутку перепугался.

— Георг, Георг! — кричал он, пытаясь привести юношу в чувства, но всё было безуспешно.

От бессилия мальчик готов был плакать, но что-то сдерживало его, давало сил. Кто знает, быть может, это признак мужества и выдержки державных предков Яромира? Хотя скорее, это был страх перед тем, что же будет дальше: Георг неподвижно лежит, так что, кажется, он и не дышит, кругом лес, и ничего нет знакомого, родного. И не важно, что это Родина предков! "Ты прав, Георг, это не Родина. Мой дом, мой отец там, в Ридане, и мне так плохо без них. Очнись, прошу тебя: здесь у меня никого больше нет!.."

7 глава. А между тем в Ридане

Спустя часа полтора после случившегося Антонио сидел в кресле в комнате Яромира и молча, неотрывно смотрел на портрет сына. Ему казалось, что вот-вот откроется дверь, и сюда, как ни в чём не бывало, войдёт Яромир, увидев его, улыбнётся, начнёт о чём-нибудь говорить. На мгновения Антонио и вовсе терял связь с действительностью: ну как же так! Только что всё было; привычным образом, размеренно текла жизнь, и вдруг, в какой-то момент ничего этого не стало…. А было ли всё вообще? И что значит "реальность", если она столь призрачна и преходяща.

— Яромир, мальчик мой, — шептал эльф время от времени.

Вновь в его сознании открывалась дверь, входил мальчик. И вот, дверь, действительно, открылась, но в комнату вошёл не Яромир, а король Адельберт.

— Извини, если я потревожил тебя. Просто… просто я думал, что сейчас тебе лучше с кем-то побыть. Я решил, что ты здесь, и, как видишь, не ошибся.

— А где же мне ещё быть?

За окном послышался лёгкий шум, возраставший с каждым мгновеньем: начался ливень, и оба мужчины были рады грозе, нарушителю тишины, столь давящей сейчас своим бездействием.

— Слава Богам, что он хотя бы не один, — тихо произнёс Адельберт после продолжительного молчания, — а с Георгом.

— Не называй при мне этого имени! — зло ответил Антонио, — Жалкий предатель!

— Жалкий предатель?! — удивлённо повторил король. — С чего ты взял?

— Предатель оттого, что сразу не сказал: кто он, а жалкий потому, что так и не решился сказать!

— О Боги! Неужели в тебе говорит ненависть к драконам? Я думал, это в прошлом, но им, оказывается, до сих пор что-то вспоминают.

— Да никакой ненависти у меня к ним нет, в том-то и дело! И он об этом знал!

— Он почему-то боялся своего происхождения и всячески скрывал это. Когда же я случайно узнал его тайну, то не показал и виду, что всё понял.

Антонио удивлённо вскинул брови.

— Так ты знал?! Знал и молчал? Ты мог хотя бы мне сказать? Тем паче, что я приходил к тебе с подобными подозрениями. Разве ты забыл, что, когда он чудесным образом появился здесь, — последние слова маг произнёс с максимально возможной язвительностью, — я сразу сказал тебе о его невероятной схожести с принцем Каримэны, хотя я видел того четырёхлетним мальчиком!

— А зачем мне было говорить тебе? Мне, знаешь ли, хватало ваших перепалок и без того. Один случай в музее чего стоит!

— По-твоему, я — настоящий изверг!

— Нет, но согласись, ты плохо относился к юноше. Каждое фраза — намёк на разоблачение страшного шпиона.

— Я так не думал, но, поверь мне, ты ещё успеешь…

В комнату неожиданно постучали, но прежде чем сказать: "Войдите", Антонио докончил фразу.

— Ты ещё успеешь поразиться правде и вспомнить мои подозрения как ненапрасные! Войдите!

В дверях показался стражник, причём не дворцовый, но из северной башни, где находилось несколько тюрем.

— Простите, что побеспокоил, но мне сказали, что вы, Ваше Величество, и вы, Господин маг, здесь.

— Ничего, что случилось?

— Тот эльф, — стражник перешёл на совсем почти неразличимый шёпот, — которого вы, господин маг, привели с господином Абельским, он кричит и требует, чтобы его отвели к королю. Он, конечно, в подвальных камерах, но, всё-таки ТАК возмущаясь, можно может привлечь внимание не только заключённых. Король понимающе кивнул.

— Хорошо, правильно, что пришли — мы сейчас придём. Идите, солдат.

— Слушаюсь!

— Что, даже не хочешь пригласить его во дворец?

— Нет, от греха подальше, нет. Я уж лучше сам к нему спущусь, ведь узнай кто-нибудь, что мы незаконно, да ещё в тюрьме держим короля западных эльфов! Страшно вообще подумать: какой это может вызвать резонанс.

— Ну, ты сам повелел его туда запереть. Тут уж ни я, ни господин Абельский не причем.

— Ладно, не ехидничай, я же не знал, что это король западных эльфов, а ты вот видел его, узнал, и всё равно не отменил приказ. Ну ладно, Георг, но ты-то, ты!

— Да знаю — просто попакастить ему хотелось, насолить, понимаешь. Ведь, это не кто-нибудь, а он собственного сына в лесу бросил!

— Может, это без его ведома сделали.

— Да ладно, Адельберт. Вот ты, когда у тебя сын родился, что не сидел под дверью, не ждал, когда тебе твоего ребёнка покажут?

— Ну, сидел, конечно же, но… мало ли как здесь могло случиться? Его ведь могло вообще в тот момент во дворце не быть.

— Да нет, во дворце он был. Я, знаешь ли, случайно, но, когда жил там при их дворе, то слышал эту душещипательную историю от королевы, как Александр вбежал в комнату, как обрадовался родившемуся наследнику. Я бы, может, ещё тогда всё понял бы, но принца их в тот момент, аж, на два года, отослали в один из храмов для прохождения курса жреческой науки.

— Да… Ладно, будем как-нибудь выходить из положения. Ты идёшь сейчас со мной?

— Иду, очень уж хочется побеседовать с ним.

***

Король и маг спустились в подвальные помещения северной башни, пройдя до самого конца коридора, они вышли на лестничный пролёт, ведущий в небольшой закуток, являющийся как бы ещё одним этажом — здесь, обычно, держали самых опасных преступников. Хорошую славу заслужил король западных эльфов! Но всё-таки, оправдательных моментов в сторону Антонио и Адельберта тоже можно было найти, и весомых: во-первых, Александр VI начал незаконную войну, а во-вторых, он, действительно желал смерти собственному ребёнку.

Король и маг зашли в комнату для допросов, куда им вскоре привели эльфа. Едва он сел на узенькую табуретку, как тут же стал возмущенно кричать на своих захватчиков.

— Что вы себе позволяете?! Да вы знаете кто я?! Да я вас всех…

— Здравствуйте, для начала, — прервал его Адельберт.

— Здравствовать невозможно в таких условиях! — зло огрызнулся эльф.

— Ну, полно вам, не такие уж здесь и плохие условия.

— Ну, об этом мы ещё поговорим, а сейчас я требую, чтобы вы освободили меня — вы держите меня здесь НЕЗАКОННО, и вы это знаете!

— Я знаю, — спокойно ответил Адельберт, чем поверг эльфа во временное онемение, — но всё ведь вышло случайно. Я не знал, что эльф, который оказался в моих лесах, не кто-нибудь, а сам король западных эльфов! Я же ведь не видел вас до сего момента.

— Однако же, вы мне в данный момент нисколько не удивились!

— Просто я умею скрывать свои эмоции, друг мой.

— Ваш маг, судя по всему, тоже! Или вы скажете, что не узнали меня, Антонио?

— Вы не поверите, но я, действительно, не узнал вас.

— И это при условии, что вы жили целых два месяца при моём дворе!

— Но ведь это было давно, лет пять или шесть назад.

— Пять с половиной, — уточнил Адельберт.

— Что ж, господа, считайте, что я уже объявил вам войну!

— О! Кажется, вы ничего не поняли, мой дорогой, Александр, — сокрушённо произнёс король. — Я признаю, что то, как с вами здесь обращаются, это совсем не по-королевски, но поймите и нас: идут международные Игры, среди участников есть и сторона, подвергшаяся нападению, все считают вас погибшим и тут появляетесь вы. К тому же, почему вы не признались сразу? Почему пустились бежать?

— Я… знаю, что сейчас должны идти международные Игры, а когда тот мальчик, который нашел меня, рассказал мне о Сибелиусе…. К тому же мальчик был так похож на моего сына, что мне даже стало не по себе.

Антонио вскочил со скамьи, глаза его гневно горели, а всего его даже потряхивало от возбуждения, подбежав к эльфу, он схватил того за грудки.

— Отчего же стало не себе? Что, вспомнил второго сына, которого обрёк на смерть, бросив в лесу, на растерзание волкам?!

Александр побледнел, заикаясь, он спросил:

— От… откуда… ты…. ты знаешь?

— Оттуда! Пойдём, Адельберт, пусть он сдохнет здесь, в этой камере!

Маг отшвырнул Александра, и быстрым размашистым шагом вышел на лестничный пролёт.

— Сделаем так, — начал Адельберт. Он старался говорить сдержанно, но всё равно нотки волнения проскальзывали в его словах. — Сегодня ночью приедет всадник, его пригласят во дворец, и им окажетесь вы. Я думаю, ваши приближённые, да и ваш сын тоже, обрадуются вам.

Александр VI потупил взор и тихо спросил:

— Но… ведь он же знает меня!

— Нет, я говорю об Александре.

— Он здесь?

— Да говорю же вам: ваши подданные, а вы и не слышите.

— А мой маг? Он тоже здесь?

— Да, но… он уже уехал.

— Один? Почему?

Адельберт с минуту молчал.

— Я не знаю: что именно случилось тогда, 13 лет назад, но знаю точно, что вы и ваш маг пытались убить ни в чём неповинного ребёнка. Вместе ли, порознь ли — не знаю и знать не хочу, потому как это ужасно, мерзко.

— Так вот почему вы меня здесь держите. Вы боитесь за того мальчика? Как его… Яромир, верно?

— Да, верно. Однако ваш маг вновь попытался убить ребёнка, но они исчезли… втроём: и маг, и Яромир, и Георг. Нет сомнений теперь в том, что именно этот ваш подельник наложил проклятье на мальчика.

— Проклятье?

— Да, и стоило вам всего лишь дотронуться до мальчика, и оно пало бы. До свидания, увидимся завтра.

Адельберт вышел, оставив эльфа одного. Кто виноват? Он? Да, во многом, но и он же несчастен, и теперь был в буквальном смысле расстроен и разочарован. Он искренне плакал — как же слеп он был, как же слеп!..

Не раз и не два вспоминал он своего сына, обречённого им на гибель: а вдруг его можно было спасти, вылечить? Ведь не меньшей бедой явился и второй мальчик, Александр — кто будет счастлив, имея умственно отсталого ребёнка, тем более, если это принц и наследник престола?.. Однако ненависти в нем к Алеку не было, но только жалость и невыразимая боль, к которой добавлялись угрызения совести, едва король вспоминал того маленького уродца.

***

Этим вечером за большим обеденным столом собралась основная часть гостей — всех этот зал вместить просто не мог — все обсуждали недавнее происшествие, которое могло фактически и закрыть международные Игры, последнее слово было за королём Адельбертом, но он пока молчал, и никаких указов по этому поводу не давал. Больше всего, естественно, волновались участники: они не знали готовиться им или паковать чемоданы.

В зал вошёл король в сопровождении свиты, среди которой не в пример обычному, но вполне в соответствии со сложившейся ситуацией, не было королевского мага Антонио. Собравшиеся в зале приветствовали короля стоя — он знаком повелел всем сесть, но знак о начале трапезы подать не успел: в помещение вбежал не на шутку взволнованный, и даже испуганный, стражник.

— Что случилось? — недоумённо спросил Адельберт.

— Драконы! Драконы! Они движутся прямо сюда!

— Ну и что в этом такого? — спокойно отпарировал король. — Может, они прилетели на соревнования: в конце концов, сегодня был только первый день Игр. Так что, успокойтесь, и исполните лучше гимн приветствия.

— Есть!

Стражник ушёл, Адельберт с некоторым сожалением посмотрел на яства на столе, но надо было идти к новым гостям.

— Мне пойти с тобой? — спросила его Мариса.

— Нет, я думаю это необязательно. Хотя, как хочешь.

— Тогда я лучше подожду здесь.

— Ладно, я скоро вернусь, с гостями, — возвысив голос, он добавил, обращаясь ко всем. — Начинайте без меня.

Адельберт в сопровождении нескольких слуг (так он сам распорядился) прошёл в тронный зал, куда уже через несколько минут вошли четверо драконов, с дарами в руках (именно в руках, ведь драконы, преобразились сразу, как только опустились на дворцовую площадь). А следом за ними в зал вошли… Альчести Амадос Ти-Ирис и Даниил Нуриев Карсавин, и не как простые посланники Каримэны, но как королева и король, о чём свидетельствовали их короны и белые плащи с золотыми окантовками по краям и гербами в центре, да и обручальные перстеньки с изображением Богини Тэат. Адельберт на мгновенье потерял дар речи, к счастью, драконы первыми прервали молчание.

— Приветствуем тебя, о, Властитель Риданы, — торжественно произнесла Альчести, — прими эти дары в знак нашего почтения к тебе.

— Приветствую вас, властители Каримэны, — медленно ответил ошеломлённый Адельберт. — Вы, должно быть, прилетели на Игры?

— Да, вы совершенно правы.

— Что ж, я рад приветствовать новых участников, но, боюсь, состязаний больше не будет

— Что-то случилось? — спросила Альчести встревожено.

— Да, случилось несчастье, которое, едва ли поправимо.

— Нам очень жаль, поверьте, — сказал Даниил. — Можем ли мы что-нибудь сделать для вас?

— Нет, нет, тут любой бессилен, мы ведь не Боги.

— А что конкретно случилось, вы можете сказать? — спросила Альчести.

— Да, но давайте сначала пройдём в малый зал переговоров.

Драконы были не против предложения короля, но Адельберту даже показалось, что они этому обрадовались, и, как оказалось потом, не случайно. В малом зале для переговоров говорить, действительно было приятней: здесь в центре находился огромный овальный стол, за которым можно было посидеть на весьма удобных стульях. Драконы отослали своих слуг, Адельберт тоже, теперь они могли спокойно побеседовать, без посторонних лиц.

— Так что всё-таки случилось, ваше величество?

— Да я и сам толком не знаю. Могу рассказать только, что видел. Сегодня утром был первый день Игр, по традиции, вы знаете, это соревнования лучников, так вот, всё шло вполне нормально, как вдруг началась непонятная паника. Как выяснилось, кто-то выпустил лошадей, ясное дело, это было подстроено, но пока неизвестно точно кем. Ну, вы можете себе представить, что такое лошади в толпе, собравшейся у поля для игр. Естественно, я тут же распорядился о скорейшем наведении порядка, но вот мой главнокомандующий вместо того, чтобы сразу идти туда, при всём при том, что он видел, как я указывал ему жестом в ту сторону, и не подумал исполнять приказ, за что, ему, в общем-то, огромное спасибо. Он задержал внимание на двух странных тэнийцах, несущих мешок. Как оказалось, в мешке они несли ученика моего королевского мага, Яромира. Потом, откуда не возьмись, появился маг западных эльфов, он… направил огненную стрелу на мальчика, а после они все исчезли: и Георг, и Яромир, и тот эльф.

— Неужели ваш главнокомандующий не направил стрелу обратно? — удивилась Альчести.

— Да, — задумчиво отозвался Адельберт, — наверно так и было, — Георг поднял руку, и стрела полетела обратно. Антонио ещё как раз и решил, что Георг колдовал.

— Тогда, вы напрасно расстраиваетесь, мой дорогой Адельберт, уверена тот маг если не мёртв, то серьёзно ранен после такого, а с вашим Яромиром всё в порядке.

— Тем более, — добавил Даниил, — никто из Богов не позволил бы магу перенести его, да и ещё двоих за компанию, в нужное место. И, скорее всего их перенесли не так уж и далеко.

— Можете нам верить, — с улыбкой произнесла Альчести.

— Спасибо, это очень важно для меня, я ведь тоже привязался к Яромиру, в конце концов, он на моих глазах рос.

— Мы рады, что смогли хоть на немного прояснить ситуацию.

— Можем ли мы тогда, — начала Альчести, — поговорить и о цели нашего визита?

— Но я думал…

— Нет, в Играх мы, конечно, будем участвовать, — заверил Даниил, — но всё-таки, это не главная наша цель.

— Мы приехали за вашим главнокомандующим, только не поймите это неправильно! Дело в том, что Георг — наш сын, и мы искали его целых три месяца. Лишь буквально месяц назад наши посланники нашли его. В связи со сложившимися обстоятельствами он убежал от нас, и вы должны понимать, что мы не хотим повторения этого инцидента. Поэтому, мы очень просим вас: не говорите Георгу, когда он и Яромир вернуться, что мы здесь по его душу. Скажите лучше, что мы прилетели на Игры.

— Но… не думаете ли вы, что, узнав о прибытии драконов, он вообще сюда не придёт?

— Нет, — твёрдо возразила Альчести, — он приведёт Яромира, к тому же, узнав, что Даниил жив, он наверняка захочет увидеть его.

— Теперь же нам остаётся только ждать, когда Георг и Яромир вернуться.

— Будем надеяться, что это случиться, — ответил Адельберт, в душе же он поймал себя на мысли: а ведь Антонио был прав!..

8 глава. Путешествие в прошлое

Воздух, казалось, впитал в себя множество ароматов, но вместе с тем оставался удивительно свежим и чистым, на поляне царило привычное утреннее оживление: скрежет, свист, щебетанье, шуршанье, трель — и всё это вместе с только что приснившемся Яромиру сном о доме заставило мальчика улыбнуться. Но он же не дома, он же…

— Георг! — воскликнул Яромир.

Он мгновенно вскочил на ноги, собравшись тут же бежать, правда, куда — не совсем понятно.

Вдруг, совсем рядом, раздался стук копыт, что повергло мальчика в лёгкий шок — вчера они не заметили никакой дороги, но, получается, она здесь была. Чтобы не терять трезвости мысли, он стал рассуждать вслух.

— Кто бы там ни был, но мне сейчас лучше спрятаться. Спрятаться…. Но где?

Не найдя более удачного места, чем небольшой овраг в правой стороне поляны, Яромир подобрал свой плащ, но не сделал и трёх шагов — перед ним словно из воздуха нарисовалась полутораметровая змея, не слишком-то дружелюбно на него поглядывающая. Мальчик замер, мысленно призывая змею ползти прочь, но та, напротив, прекрасно чувствовала себя и здесь, и вовсе не собиралась никуда уползать. "Надо бросить на неё плащ, — рассуждал Яромир, — мгновенно выбраться она же не сможет?.. Наверно" Словно прочитав мысли мальчика, змея угрожающе приподнялась и зашипела — нужно было решаться. "Раз, два, три!" Накрыв змею плащом, Яромир бросился прямиком к оврагу, и едва он успел опуститься на колени, как почувствовал, что чья-то рука крепко обхватила его за талию, а другая зажала рот.

"Успокойся, Яромир, это я, Георг, — донеслись до сознания мальчика слова, — Они не увидят нас, но для этого ты не должен никуда отходить от меня, и ещё, конечно же, обоим нужно помолчать"

Георг отпустил Яромира из мёртвой хватки, держа его теперь только за руку, А на поляну меж тем вышли два эльфа, вооружённых до зубов, и весьма недовольных с виду, заметив дотлевающий костёр на поляне, они расстроились ещё больше.

— Ну вот, говорил же тебе: здесь кто-то есть, наверно ушли куда-нибудь, к реке, например.

— В общем, да, здесь сто процентов кто-то отдыхал ночь, и всё-таки крика я не слышал.

— Вот и плохо, что не слышал: сейчас начеку надо быть, и каждый шорох различать.

— Из-за этих самозванцев, да?

— Ну, конечно, тут ведь дело государственной важности!

— Государственной важности! И всё-таки, Римус, вот так не с того ни со всего начать верить этому полоумному магу, тоже глупо. Раньше ведь его никто бы и слушать не стал!

— Ты бы попридержал язык, Клаус, он теперь не какой-нибудь там маг захолустный, а временный соправитель Идэлии! А ну как Алисии станет об этом известно или не дай Боги ему самому!

— Да ладно тебе, Римус, пошутил я! Просто странно всё это, вообще всё, что случилось в последнее время, начиная со смерти королевы. Маг этот, Белорский, вообще тёмная личность, а какую они политику в стране проводят, и думать жутко! Да ещё видение это о самозванцах! Какой перстень королевы — да о нём уже и не помнит никто! А он, видите ли, появление его почувствовал!

— Ладно, нечего тут попусту распинаться — давай лучше к реке сходим, проверим. Может, конечно, ты и прав, это всего лишь дети костёр жгли, но лучше проверить.

Эльфы спустились к реке, но, конечно же, никого там не нашли. На всякий случай они проверили близлежащие окрестности, едва не нащупав в какой-то миг острием меча Яромира.

— Слава Богу, они ушли! — прошептал Георг, когда эльфы, наконец, ускакали.

Яромир радостно улыбнулся, и невольно обнял юношу.

— Георг! Ты жив! Я так рад тебя видеть!

— Я тоже рад тебя видеть, а что касается моего существования, то я и сам едва верю в то, что жив, раньше мне победа над перстнем королевы могла только заносчивой идеей перед скорой кончиной показаться. А вот, поди ж ты, я даже цел и не вредим!

— Но ты ведь быстро справился! Ожоги вообще почти сразу пропали.

— Если только внешне, а изнутри меня словно всего сжигало.

— Почему же тогда перстень не ранил меня, я ведь вообще даже ничего не почувствовал, когда одел его.

— Есть два варианта: либо он не карает незнающих, либо ты избран им, чтобы стать новым правителем Идэлии.

— Что?! Я — правитель Идэлии! Абсурд!

— Значит, принимай первый вариант.

Георг поднялся, но, пошатнувшись, тут же схватился за ствол стоящего рядом дерева.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Яромир.

— Ничего, — сухо ответил юноша, опускаясь на корточки.

— Но ведь я же вижу, что тебе плохо.

— Спасибо за заботу, мой мальчик.

Яромир насупился.

— Ну не столько много ты меня и старше! К тому же ты дракон, пройдет несколько лет, и я догоню тебя по возрасту. Да и пока, всего-то девять лет!

— Шесть, — поправил его Георг.

— Что? Так значит, ты солгал? И дяде Адельберту, и папе.

— А что мне оставалось делать, если тот, за кого я себя выдавал, на три года старше меня?

— Впрочем, папа всегда об этом догадывался.

— Не сомневаюсь, но хватит обо мне, надо сейчас о сложившейся ситуации подумать, что можно и нужно делать. Идэлийцы ведь, насколько ты слышал, не очень обрадуется, увидев таких гостей.

— Из-за странного видения странного мага, ставшего теперь соправителем Идэлии?

— Получается так. Хотя, если честно, я просто шокирован такими известиями. Я, в конце концов, не так уж давно видел королеву Амариллиду, а теперь вот выясняется, что она скончалась! Из-за чего? Она ничем таким болела, чувствовала себя нормально… Странно!.. И где Лидия?

— Лидия? Кто это?

— Принцесса. Странно то, что они вообще и словом о ней не обмолвились. Конечно, да, она ещё слишком мала, чтобы занимать престол, но не принимать её мнение вообще они тоже не могут.

— А этот перстень? Как тот маг мог почувствовать его появление?

— Очень просто: перстень ведь связан магическими линиями со всем пространством Идэлии. Конечно, непосредственно это почувствовать нельзя, из известных мне, такое, пожалуй, доступно только моему брату, а так, нужно специально проверять силовые потоки. Но, в общем-то, мне эта боязнь встретить самозванцев понятна.

— Я не понимаю.

— Смотри, всё очень просто. Королева в расцвете лет скончалась и тут появляется перстень королевы, утраченный много лет назад, но, по приданию, он должен возвратиться в свою страну в некое смутное время и указать истинного правителя, — Георг пристально посмотрел на Яромира, но быстро отвёл взгляд. — На твоём месте я бы не стал рисковать, и спрятал бы его подальше.

— Пожалуй, ты прав, — согласился мальчик, и быстро снял перстень с пальца, и так же быстро всё вокруг стало меняться: вместо оврага, леса перед ними стали проступать стены какой-то пещеры, их нещадно сжало невидим прессом так, что они и пальцем шевельнуть не могли, а безумно яркий свет заставил зажмуриться. Продолжалось всё это примерно с минуту, и отступило так же резко, как и появилось. Георг открыл глаза и увидел перед собой стены огромной залы, и если не дворцовой, то, по крайней мере, относящейся к замку важной особы. Он тут же встал, но слишком быстро, что сейчас не позволяло ему сделать его состояние, и это в условиях только что совершенно перехода в иное пространство. Внезапно стены и своды залы стали рушиться на него, но падали всё-таки не они, но он сам, и не на мраморный пол, а на руки незнамо откуда появившегося эльфа.

Яромир, поднявший в этот момент голову, даже вскрикнул.

— Не бойся, — говорил ему ещё один эльф, тем же таинственным образом появившийся в зале. Он помог мальчику подняться, дружелюбно улыбаясь, он продолжал.

— Не бойся, здесь никто не причинит вам вреда. Как тебя зовут? Я — Морис, а это Алан.

Эльфы были одеты в длинные голубоватые одежды, на груди их был вышит неизвестный мальчику герб: четыре башни замка, окруженные сияющим кольцом, в цент между башнями занимали языки пламени. Можно, конечно, было предположить, что это служители какого-то храма, но вот тогда: какого Бога. Нет, скорее, это служители магического ордена, хотя тоже странно: их почти не осталось во времена Яромира, а среди существующих ничего подобного не было, но что-то он всё равно напоминал.

— Пойдём со мной, — говорил эльф, указывая Яромиру на огромную арочную дверь, но вот другой эльф, Алан, понёс Георга совсем не туда, но куда-то вправо.

— Нет, я не оставлю моего друга, — выпалил Яромир, и только сейчас понял, что эльфы говорят с ним на древнеэльфийском, который мальчик знал весьма посредственно — странно, что он вообще их понял. И всё-таки понял, но не эти несчастные эльфы, шокированные исковерканной, с их точки зрения, риданской речью.

— Я не оставлю мой друг, — поправился Яромир, пусть и не совсем точно выразив свою мысль на древнеэльфийском.

— Ах, это, — улыбнулся эльф, — не бойся: с ним ничего не сделают. Просто он очень слаб и сейчас ему нужно отдохнуть. Ты ведь согласишься со мной?

— Отдых, — повторил Яромир, — а я понял. Но… куда вы нести его?

— Хорошо, пойдем, проводим Алана.

Меж тем Алан скрылся в глубине боковой залы, представлявшей собой прямое продолжение этой, но Морис, а с ним Яромир, очень быстро нагнали его. Потом они ещё прошли не один и не два коридора, так что мальчик и не вызвался бы никогда повторить этот путь. Хорошо бы ещё знать: что это за место.

— А… где мы? — спросил Яромир, на что эльф невозмутимо ответил.

— В храме волшебника Зору.

— Что?! — Яромир даже остановился. — Невозможно!

— Почему?

— Зору умереть. Давно, очень давно!

— Нет, — заулыбался эльф, — это ты говоришь невозможные вещи. Властитель Зору жив и здравствует. И сегодня ему приснился сон, согласно которому утром сюда должен был вернуться перстень королевы.

Кстати сказать, перстень уже вновь был на руке Яромира.

— Нет, я сплю. Невозможно! Не должно быть!

— Ничего, у тебя будет возможность проверить мои слова и самому убедиться, что мастер Зору жив и прекрасно себя чувствует, о юный обладатель перстня.

— Не понимаю.

— Мы остановились, но ты хотел знать: куда отнесут твоего друга.

Яромир растерянно завертел головой, он, действительно остановился, и Алан давно скрылся за очередным поворотом.

— Идём, — ласково сказал Морис, и повёл мальчика дальше.

Вскоре, после ещё трёх коридоров они вошли в небольшую, но весьма уютную комнату, в центре которой стояла кровать, на которую и положили Георга. Он выглядел таким же бледным и полуживым, как и вчера, когда надел этот перстень.

— О нём позаботятся, идём, — всё тем же дружелюбным голосом произнёс Морис.

— Прости меня, Георг, — прошептал Яромир, — прости: это я во всём виноват.

***

Морис повёл Яромира всё теми же извилистыми путями в покои Зору. Что о последнем знал Яромир? Не так уж и много, как, впрочем, и большинство жителей его времени. Имя Зору было окутано тайной, совмещено с легендой, так что вставал вопрос о том: жил ли он вообще. Говорили, что его замок находился на северной окраине страны эльфов, находился в пещерах, и никто не мог найти его. Говорили также, что Зору был могущественным волшебником из числа тех, кто называл себя служителями Магического Огня. Об этих служителях ходили весьма противоречивые слухи: от содержащих в себе долю истины до самых что ни на есть сказок. Говорили, что они не относились ни к одному из известных на Планете роду существ, но знали Священный язык и были очень могущественными магами, а, по некоторым сведениям, они даже пытались свергнуть Богов и Боги покарали их, разрушив и их братство, и уничтожив их самих. Так что же было на самом деле?

Служители Магического Огня, могущественные маги-драконы, жили на Планете очень давно, они появились сразу после эпохи становления Богов, приняв на себя должность помощников Хранителей правопорядка в мире. Они вообразили себя Богами, считая свою силу и могущество никак не меньше, чем у истинных Богов. Семеро служителей Магического Огня были драконами, и, чтобы увековечить свои имена — а никакие уловки не дали им вечной жизни — они создали по своему магическому предмету, победа над которым означала победу над волшебником, его создавшим, но в те времена на это могли претендовать только Боги. Итак, Зору завещал потомкам, перстень королевы.

Бесконечные коридоры, спуски и подъёмы, наконец, закончились, и Морис, а вслед за ним и Яромир, остановились у огромной двери расписанной золотыми узорами, скорее всего, какими-то символами.

— Я привёл к тебе мальчика, о, Великий Зору, — громко произнёс Морис, эхом отдались его слова в огромной Сводчатой зале.

Через мгновенье двери открылись, впустив Яромира внутрь. И что же? Всюду такое великолепие, а тут какое-то болото: кругом грязная, источающая зловония вода, и лишь местами одинокие кочки. Яромир в ужасе развернулся, но двери оказались закрытыми — выйти он не мог.

— Отчего же ты не идёшь ко мне, мальчик? — ласково, негромко спросил приятный мужской голос.

— Но ведь тут вода! — прошептал Яромир после некоторого молчания.

— Вода?! — удивился мужчина.

— Вода, — уверенно во весь голос повторил Яромир.

— Странно, очень странно. Я думал перстень избрал достойного своего обладателя.

Яромир потупил взор, но нет, он, действительно ничего не видел под ногами, кроме небольшой серой кочки и омывающей её мутной воды.

— Неужели ты видишь перед собой только болото?

Мальчик промолчал, но Зору и без слов понял, что это значит.

— Как ты думаешь: почему ты здесь?

— Я… я не знаю.

Зору засмеялся, иронично, зло.

— А я знаю, но не скажу. Ступай, и не возвращайся сюда, пока не научишься видеть окружающее.

Всё озарилось ярким светом, как тогда, на поляне — Яромир зажмурился, а, открыв глаза, увидел перед собой горы.

9 глава. Умение видеть окружающее

Через несколько минут после того, как исчез Яромир, в покои Зору вошла его дочь, Руфина, красивая юная девушка лет девятнадцати. Внешне она мало походила на отца, но более на мать, и только глаза, голубые, почти синие, глубокие, достались ей от Зору.

Руфина была явно не довольна и потому сразу, без всяких приветствий резко спросила.

— Отец, зачем вы отправили мальчика в горы?

— Затем, чтобы он научился видеть то, что его окружает. И, вообще-то, здравствуй, Руфина, я ведь тебя сегодня ещё не видел.

— Здравствуйте, отец, — поправилась девушка, — но вы не правы! Мальчика нужно вернуть!

— Нет, — резко заявил Зору, — я решил так и менять своего решения я не стану. К тому же, раз перстень избрал его, то мальчишка чего-то стоит и со всем справится.

Поняв, что дальнейший разговор на эту тему бесполезен и ни к чему, кроме ссоры с отцом, не мог бы привести, Руфина собралась, уже было, уйти, но Зору задержал её.

— Постой, раз уж ты здесь, то я хочу попросить тебя, настоятельно: ты не должна видеться с тем юношей, естественно, когда он придёт в себя.

Руфина молчала.

— Ты слышишь меня?

— Почему?

— Потому что я так хочу, и, поверь мне, это для твоего же блага. А во избежание соблазна, оправляйся-ка ты лучше к матери, так и тебе, и мне будет спокойнее.

— Но отец!

— Не спорь, Руфина!

Зору встал с кресла и направился к выходу.

— Я хочу, чтобы ты отправилась немедленно, завтра вечером вернёшься.

— Хорошо, отец.

***

Открыв глаза, Георг увидел перед собой прозрачный занавес, за которым даже в том, сумраке, что царил в комнате, видны были стол, пара стульев, зеркало и несколько картин на стене. Однако, первым, что промелькнуло в его сознании, было: "Что это? Наверно, мне это снится". Решив так, он закрыл глаза, намериваясь спать и дальше, но мозг его уже достаточно успел пробудиться. "Нет, мне снилось что-то другое, не комната, это точно. А до того… мы были в лесу, говорили, потом я попросил Яромира снять перстень и…"

— Яромир, — прошептал Георг. — Где он?

Юноша вновь открыл глаза — да, он действительно был в комнате, значит, тот замок вовсе не был видением, если только, всё это не есть сон. Привстав, он ещё раз окинул помещение взглядом: это были настоящие хоромы, о чём уже говорил один сводчатый расписной потолок, не считая всего убранства комнаты. Убедившись, что здесь более никого нет, Георг встал с постели и первым делом подошёл к росписям на стене, которые поведали ему имя хозяина замка. На картинах изображались все семеро служителей Магического Огня, но большей частью их сюжеты посвящались так называемым подвигам Зору, в одном случае он сражался со змиями Темного Озера, в другом взирал на поверженного им Властелина эльфийских гор. На отдельном, несколько поодаль от остальных, полотне изображался замок, внизу же на языке Каримэны была выгравирована надпись.

— Сие храм великого Зору, Служителя Магического Огня, — прочитал Георг.

Едва успел он произнести эти слова, как услышал лёгкий скрип: двери комнаты открылись. Георг обернулся — в ярком свете множества коридорных светильников, он увидел преображённого дракона в длинных серебристых одеждах, на груди мага был вышит герб Служителей Магического Огня: огненный шар, источающий потоки энергии, с воздетыми к нему семью руками.

— Рад, что вам лучше, — произнёс Зору, — Добро пожаловать в мой храм.

— Рад приветствовать вас, магистр Зору! — в знак почтения перед магом. — Георг склонил голову.

— Что ж, моё имя вы знаете, так позвольте и мне узнать ваше. Да, я хочу отметить: мне известно, что вы из будущего.

— Моё имя Георгий Амадос Ти-Ирис.

— Хм, какого знатного гостя я, однако, принял. Это честь для меня, — и вопреки всем ожиданиям Георга, Зору даже поклонился, хотя уж кому как не Георгу было известно пренебрежительное отношение мага ко всем представителям королевских родов, и не только Каримэны.

— Принадлежность е королевскому роду ещё не делает мне чести.

— Возможно, — охотно согласился Зору, — Тогда, если вам угодно, имею честь принять у себя столь могущественного мага.

— Боюсь, что на этот счёт вы точно, преувеличиваете.

— Отнюдь! Да, бросьте, милый юноша, я ни за что не поверю в то, что вы ничего не знаете о повержении силы любого магического предмета-творения Служителя Магического Огня. В частности, Перстень Королевы, кто создал?

— Вы.

— И если бы не ваша старая рана, то вы бы не падали на руки моим ученикам.

— О, вот за это мне ужасно стыдно.

— Стыдиться нужно только за то, что вы не лечили её вовремя. Впрочем, как бы там ни было, приглашаю вас отобедать со мной. Так что переодевайтесь, и приходите. Прямо по коридору, потом два этажа вниз и направо, до конца.

С этими словами маг уже собрался, было уйти, он резко развернулся и закрыл одну из дверей.

— Великий Зору!

— Да?

— А мальчик, что был со мной, где он?

— Об этом мы поговорим, но за столом. До встречи.

***

Очутившись в горах, Яромир решил не впадать в панику и трезво оценить ситуацию.

— Зору жил в горах, — вслух рассуждал он, — но замок его никто не видел, значит, замок передо мной и теперь осталось его только увидеть.

"Это не горы, — повторял Яромир. Не горы, но храм Зору, храм Зору". Однако, открыв глаза, он увидел перед собой всё те же неприступные горы. После четвёртой такой попытки он буквально вышел из себя.

— Научись видеть Окружающее! Легко сказать! — зло воскликнул Яромир и, что было силы, ударил оказавшейся под ногой камень — метров на 10 отлетел тот с прежнего места. Как ни в чём не бывало, наступил он то пространство, где только что лежал камень, не обратив внимания на слабый, но исполненный горя крик.

— Надо идти в горы, — вслух рассуждал мальчик, — может, этот храм внутри, а вход в него — это какая-нибудь пещера?

И вдруг, в это момент, перед самым носом мальчика пронёсся жук, потом снова, и снова — Яромир уже начал отмахиваться рукой, но ничего не помогало.

— Отстань, чего пристал? — воскликнул он, просто, естественно, не вызывая никого на диалог.

— Зачем ты разрушил мой дом?! — донёсся до него тоненький, ужасно недовольный голосок.

— Кто это говорит?

— Я! — жук завис перед взором Яромира, возмущённо уперев четыре лапки в бока.

— Я не рушить ваш дом.

— Ну, а кто же, если не ты?! Никого ведь, кроме тебя здесь нет!

— Хотелось бы верить, — неуверенно прошептал Яромир, ему уже путешествия во времени, разговоры животных начинали казаться его личным, и весьма не лёгким помешательством.

— Не отнекивайся! Это ты кинул камень, а потом ещё и нагло встал на останки моего дома!

Мальчик посмотрел себе под ноги, но ничего, кроме обыкновенного клочка Земли не увидел.

— Здесь ничего нет.

— Вот именно! Ты всё разрушил! Не видишь ничего у себя под носом — как ты жить вообще собираешься?

— Простите, но я не знать, что под камни жить жуки.

— Вот так и будешь всю жизнь говорить: я не видел, я не знал, я не понял. Непутёвый ты парень!

Жук даже отвернулся, возмущённо сложив теперь уже все шесть лапок.

— Ну….хотите, я принести камень?

Но жук, словно не услышав его, начал вдруг причитать.

— А я так старался, думал: построю домик, буду в нём спокойно жить, и тут!.. О, Боги! За что мне всё это?

Жук опустился на землю, и, продолжая причитать и плакать, всеми своими шестью ручонками стал собирать песчинки, тут же роняя их и вновь собирая. Яромир осторожно опустился на колени и ещё раз пригляделся к клочку земли. Да, там, действительно, были видны маленькие травинки, пёрышки. Мальчику стало не по себе: а ведь он, и впрямь, виноват, он разрушил дом, пусть даже и такого крохотного существа, как этот жучок.

Он осторожно, чтобы опять чего-нибудь не повредить, поднялся и сходил за тем камнем, по пути захватив несколько травинок и небольшой фиолетовый цветок.

— Вот, возьмите, милый жук, — произнёс Яромир, кладя камень на прежнее место и всё остальное рядом.

— Ой, какой красивый цветочек! — восхищённо прошептал жучок, — А я всегда хотел сорвать его, но не мог: он слишком крепко сидел на своем месте.

— Может, вам нужно что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо, — быстро ответил жук и вскоре скрылся со всем новым добром под привычной ему крышей камня, лишь на миг он показался вновь, — До свидания!

— До свидания, — ответил Яромир и теперь уже со спокойной душой направился к горам, смотря не только ввысь, но и под ноги.

10 глава. Все дороги ведут

Пройдя по самому из возможных коротких путей в замке, Георг вошёл в столовую, как и всё в замке, она скорее отвечала требованиям королевской, предполагая очень частое собрание большого количества народа, нежели чем трёх-четырёх учеников Зору и самого мастера. Конечно, можно было предположить, что Зору строил этот дворец в расчёте на масштабные званные вечера, но, в сущности же, он лишний раз хотел подчеркнуть, что он достойнейший из достойнейших, и только под такие своды может войти великий маг.

Зору уже сидел за столом, нервно стуча пальцами по бокалу, он старался ни на кого не смотреть: недавнее событие расстроило его, очень расстроило, отчего теперь несчастные, запуганные ученики не знали: как и чем угодить своему резкому и не всегда адекватному в поведении мастеру.

— Прошу вас, присаживайтесь, ваше высочество, — сказал он, не подымая взора.

— Благодарю.

Один из эльфов тут же поднёс Георгу небольшую чашу с каким-то мутноватым напитком внутри.

— Спасибо, — поблагодарил он еле живого от страха Мориса.

— Пейте, это придаст вам сил. Кстати, со своими учениками я говорю на их языке, на эльфийском.

— В моё время это уже древнеэльфийский, — ответил Георг и поблагодарил эльфа на понятном тому языке — Морис улыбнулся.

— Однако же вы его знаете, значит, он не забыт?

— В принципе, нет, но на нём говорят в немногих кругах.

Георг всё ещё крутил в руках чашу, не решаясь выпить это снадобье: от него явно отдавало ароматом белого цветка, который часто добавляли в лекарственные сиропы, но тогда такой сироп становился весьма неприятным: горьким и даже обжигающим.

— Великий Зору, вы обещали мне сказать, где мальчик, с которым я попал сюда.

— Ничего, если тоже начну с вопроса?

— Что ж, ваше право.

— Как вы думаете, почему вы здесь?

Георг глубоко вздохнул, и, дабы несколько оттянуть свой ответ, выпил, наконец, поднесённое ему лекарство.

— Могу предположить, что мы должны забрать некий предмет, например… Послание Тасмира, которое…, которого нет в моём времени.

Зору печально улыбнулся.

— Я знаю, что мой храм завтра будет разрушен.

— Знаете? Тогда вы, наверно, уже готовитесь к этому?

— В каком смысле? Что я могу сделать против воли Богов?

— Но ведь это, простите, произойдёт без вмешательства Богов.

— Да бросьте, всё это с их ведома, и всё ради того, чтобы уничтожить меня, стереть с лица Планеты. Так просто меня убить они не могут: боятся, а так, через чьи-нибудь руки, пожалуйста!

— Значит ли это, что вы останетесь здесь?

— Именно это и значит. В конце концов, это лучше, чем умирать потом где-нибудь в подворотне, без всякой возможности использования моей силы, присущей мне по закону Природы! Я сам добился всего, что знаю, я сам себя создал, и они боятся этого, боятся таких, как мы, Георгий. Или вы не согласны?

— Честно сказать, я не считаю, что вправе рассуждать о таком.

— Вот, — резко произнёс Зору, в глазах его вспыхнула уже не шуточная волна гнева. — Именно так они заставляют нас покорно опускать взоры, бояться их и, в итоге, своего могущества. А кто дал им на это право, кто?!

Эльфы, с трудом понимая речь Каримэны, поняли, однако, что их господин ужасно разозлился — они буквально замерли на месте, не решаясь и чуточку пошевелиться. Но Зору совладал с собой, и вскоре уже заговорил весьма спокойнее.

— А что вы знаете о Послании Тасмира?

— Только то, что это краткая история становления современного мира.

— Что ж, в общем, так оно и есть.

Почти тысячу лет назад Зору решил уничтожить равноправный союз Служителей Магического Огня, сделав его иерархичным, во главе нового ордена, должен быть встать, конечно же, он. Зору давно обдумывал этот план, в итоге предполагал следующие действия: для начала нужно разрушить связь с орденом Служителей, потом заручиться помощью какого-нибудь Бога, если не первого, то второго по могуществу, получив эту помощь, стать законным представителем этого Бога, и уже потом добиться большей силы, и стать, наконец, бессмертным магом. На первом этапе Зору расстался со своим творением, перстнем королевы, отдав его эльфам, затем, он задумал создать новый предмет, перстень короля, а для его большого силового потенциала испросить помощи у Бога, а именно, у Богини Амнэрис, как наиболее могущественной, после Великого Бога Справедливости. Зору начал делать новый перстень и, закончив начальный, зависящий от него этап работы, призвал к себе Амнэрис. Амнэрис пришла в ярость: как он, посмел, Зору вызвать её, как какую-то служанку, на дом, следуя своей безумной прихоти! Без всякого согласования с остальными Богами, а Амнэрис в такой ситуации имела на это право, она наложила на мага своё проклятье, заколдовав его замок. Отныне, на целую тысячу лет Зору мог колдовать только в пределах своего дворца, за его стенами он становился обыкновенным драконом, причём уже весьма пожилым. Оставался год до падения чар Амнэрис, и Зору вновь получил бы свободу, причём все Служители Магического Огня, кроме его жены Беатрис, которую Боги по некоему умыслу перенесли во времени, умерли к тому времени, а до рождения новых великих магов была не одна тысяча лет.

— Простите меня, великий Зору, — осторожно сказал Георг, после почти двухминутного молчания мага, — Вы обещали мне сказать, где мальчик, с которым я попал сюда?

— Обещал. Только сначала, ещё один вопрос, вы не против?

— А что мне ещё остаётся?

— Верно, пока только соглашаться со мной. Но, впрочем, не волнуйтесь, это последний вопрос. Как вы считаете: из Яромира может выйти настоящий маг?

— Я, думаю, вам легче ответить на подобный вопрос, чем мне. В конце концов, я сам ещё ученик, а вы уже много лет как учитель, и вам не раз приходилось выбирать себе достойных учеников.

— Что ж, тоже верно, и всё-таки, каково ваше мнение?

— Я думаю, из Яромира может получиться довольно сильный маг, но я бы обучать его не стал, в смысле, я вообще против его обучения. В нём слишком велико разрушающее начало — оно может погубить его, причём он будет думать об обратном.

— Даже так? Но ведь он всё равно учится?

— Ну, то образование, которое он получает, не так страшно, как если бы, он, скажем, поступил в школу магов Долины Времён Года, тогда уже можно было бы чего-то опасаться. Но это вряд ли произойдёт. И всё-таки, вы скажете мне, где он, в конце концов? Сейчас я отвечаю за него.

— Боюсь, я начал то, чего нельзя было делать, — иронично сказал Зору, — я отправил его учиться, в горы, развивать умение видеть истинный облик окружающей нас действительности, не взирая на все магические завесы.

— Он что, в горах, совершенно один?!

— Да, у него полдня и ночь, как думаете, мой милый принц, он сможет чему-нибудь научиться за это время?

— Вы должны вернуть его!

Зору рассмеялся, повергнув в шок своих трёх учеников, они с опаской смотрели то на учителя, то на юного гостя, за таким смехом могло последовать всё, что угодно, но, к счастью, и эльфов, и Георга, который хоть и не знал выходок Зору, но мог предполагать их, маг просто язвительно ответил:

— Я вам ничего не должен, — и он резко поднялся с места, не оборачиваясь, сухо добавил, — Послание я отдам вам позже, пока же можете гулять по моему замку, вечером я позову вас.

Он уже собрался уйти, но Георг остановил его, таким вопросом, что Зору даже побледнел.

— Я могу увидеть Руфину?

Маг развернулся и испытывающе посмотрел на Георга.

— Он ещё пока МОЯ, а не ваша!

— Я не понимаю вас, что такого в том…

— Ты забываешься. То, что ты принц ещё не о чём не говорит! Кажется, вы сами только что говорили мне об этом? До встречи!

Зору резко повернулся и стремительно направился к выходу.

— До встречи, — негромко ответил ему Георг, хотя вряд ли маг слышал его, да и вообще мог услышать сейчас, в таком состоянии.

"Да, ну и попал же я в историю!.. Зачем он отдаёт мне это послание? Почему не хочет передать Руфине? Тасмиру, в конце концов! Хотя… если бы Тасмир хотел, то давно бы забрал его, а, кстати, откуда у Зору Послание Тасмира? Руфина вообще ничего такого не говорила мне, и что это за ревность непонятная, как будто я могу заставить её отречься от отца, она и сама это, без моей помощи в состоянии сделать"

— Хотите фруктов? — тихо, с осторожностью в голосе спросил его один из эльфов. Когда Георг посмотрел на него, тот даже вздрогнул, но юноша вполне дружелюбно улыбнулся ему и охотно согласился принять серебряную тарелочку с кусочками всевозможных фруктов.

***

В то время как Георг гулял по залам великолепного дворца Зору, Яромир поднимался по горным уступам, тщетно пытаясь заметить хоть какой-то намёк на другой вид данной местности. После ста метров крутой горной дороги, мальчик невольно остановился, он хотел кричать от безысходности, но, понимая, что это только отнимет последние силы, и ничего, в сущности, не даст, он попытался собраться с силами.

Впереди горы, одна выше другой, позади поляна, где он встретил говорящего жука, и бескрайний лес. "Неужели это всё обман? — ужаснулся Яромир, но где же тогда реальность, и что вообще представляет собой эта реальность…. Да, нет, не может быть, что бы кругом ничего настоящего не было! Замок Зору, наверно просто искусно замаскирован, так, что обычным взглядом его не обнаружить"

— Но как, как увидеть это проклятый замок?! — воскликнул мальчик, эхом отдались его слова, но никакого ответа.

В бессилии опустился Яромир на одну из кочек, и, безразлично стал чертить ногой по земле. Земле? Среди камней?

— Странно, земли с самой поляны и в помине не было, да и не должно быть, а тут даже цветы растут, — и медленно, почти отгадав загадку, добавил, — сиреневые…

— Я понял! — воскликнул он, после минутного молчания. — Это дорога!

На такой восторженной ноте Яромир и думать забыл об усталости, о пораненных руках. Он тут же поднялся и стал искать следующий кусочек земли с сиреневыми цветками.

— Нет, тут красные цветы, наверно это не то, во всяком случае, лучше не рисковать… Ага! А вот и сиреневые!

Выискивая среди камней и гравия открытую им дорогу, он заметил и ещё пару особенностей: ряд камней, параллельно цветковому пути, имели особенно заострённые вершины, а на других росли необычные розовые лишайники. И все эти три направления привели его, в конечном итоге, к обрыву!..

— Очень интересно! Мне что теперь прыгать в пропасть?!

Необычайное чувство восторга охватывает тебя, когда ты стоишь над толщей пустоты, ты, столь великий и столь ничтожный, на миг Яромир замер. Совладав с собой, со всеми страхами и восторгами, он поднял руку и постучал.

Внезапно всё вокруг преобразилось, вместо непролазной горной тропинки, по которой он только что шёл, мальчик увидел искусно проложенную в горах, мощёную белыми каменными плитами дорогу, а впереди себя не пропасть, а огромную расписную дверь величественного замка. Двери открылись, приглашая гостя войти, но, вот, что странно, никто не встречал Яромира, но ведь должны же были слуги слышать стук?

Пожав плечами, мальчик вошёл внутрь, а пастух, пасший невдалеке овец, едва не упал в обморок: на его глазах ребёнок бросился в пропасть. Он буквально оцепенел.

— Знал же, что это проклятое место! — прошептал он, и всё равно пошёл!.. А ну назад! — крикнул он овцам, но те, найдя здесь, аппетитную, сочную траву, совершенно не разделяли страхов хозяина и заставили пастуха изрядно за собой побегать.

11 глава. Королева Альчести

Вечером Антонио ушёл в свои покои, заперся и отказывался кого-либо впускать, даже Адельберту он не стал открывать дверей. Наутро же взволнованные слуги сообщили королю, что маг не откликается ни на какие призывы, до того он, по крайней мере, просил его оставить, не беспокоить, но теперь, его словно и вовсе не было в комнатах.

Адельберт, однако, решил подождать до второго завтрака, когда же Антонио не явился и на него, то король тоже заволновался и отправился к нему.

— Антонио, ты у себя? — за дверью не слышно было ни единого шороха, ни малейшего звука, — Антонио, я прошу тебя, если ты там, открой: это я, Адельберт!

Маг ответил не сразу, и вовсе не из своих покоев, но из коридора, по которому только что пришёл Адельберт — его, действительно, не было в комнате.

— Не могу в сей же миг открыть вам дверь, ваше величество, но если вы подождёте, то тогда охотно!

Адельберт обернулся, и на какое-то мгновение замер: маг улыбался…

— Адельберт, ты не поверишь: с кем я сейчас говорил! Вначале я думал, что это сон, но это оказался не сон. Знаешь, давай зайдём ко мне.

— Ну, давай, — неуверенно произнёс король, уступив место у двери эльфу.

— Так кого ты видел? — спросил Адельберт, задумавшегося мага.

— А? Ах, да. Кого я видел? — Антонио наклонился поближе к тэнийцу и зашептал заговорческим тоном. — Я видел самого Тасмира! Там, у реки. Я пошёл вечером, нет, уже ночью, на улицу, прогуляться, а у реки присел отдохнуть и вот тут я увидел Тасмира!

— А… ты уверен, что это был он? — осторожно спросил Адельберт, маг даже обиделся.

— Ну, конечно, он! Я это почувствовал, да и кто ж ещё, как не он?

— Антонио, не пойми меня неправильно, но Боги очень редко посещают нас, и тем более такой Бог, как Тасмир. Может, ты задремал?

Маг вскочил, и возбуждённо продолжал доказывать свою правоту.

— Нет, я не спал. Я знаю, всё это звучит как нечто невероятное, но я действительно видел Тасмира, и он сказал мне, что Яромир и Георг скоро вернуться, что с ними всё в порядке, понимаешь? Разве может такое присниться?

Адельберт очень охотно подтвердил бы последние слова мага, но не стал расстраивать его, потому как решил, что Антонио если не сошёл с ума, то был на грани этого: такого лихорадочного блеска в его глазах он ещё никогда не видел.

— А даже если и приснилось, значит, Тасмир и приснился, и сказал мне об этом. Можешь мне не верить, пожалуйста, но я ЗНАЮ, что это правда!

— Нет, нет, что ты, я вовсе не хочу сомневаться в этом, просто, просто это звучит…

— Неправдоподобно? Невероятно?

— Ну да.

— Но ты мне веришь? — Антонио сощурил глаза и недоверчиво посмотрел на друга. — Или нет?

— Верю, конечно, верю.

— А ты насчёт игр уже принял какое-нибудь решение?

Адельберт тяжело вздохнул.

— Даже не знаю…. В принципе, мы можем отменить их в связи с непредвиденными, трагическими обстоятельствами…

— Нет, не надо. Пусть лучше они будут! Ты ведь сказал, что веришь мне?

— Верю, но…

— Тогда пусть игры продолжаются, в доказательство того, что всё будет в порядке, и он вернётся, мой сын вернётся.

Конечно, Адельберт не до конца поверил Антонио, возможно потому, что сам он никогда не видел Богов, и никто из его знакомых тоже, но магу он решил не отказывать и повелел начать прерванные Игры.

***

Проясним немного ситуацию: Адельберт был немало удивлён визиту драконов, которые вообще-то до того, прислали уведомление об отказе участвовать в международных Играх. Но изменить решение еще, куда ни шло, но вот возвращение проклятой народом королевы, её второе назначение и не только неё самой, но и её любовника, с которым она некогда бежала из своей страны.

По закону в Каримэне должность правителя включала в себя несколько иной смысл, чем в большинстве стран, где король или королева являлись абсолютными монархами и правили всю свою жизнь. Здесь, пожалуй, сохранялся только принцип династического наследования престола, но лишь на 32 драконовых года. Потом и король, и королева становились членами сената, главного государственного органа управления, монархи также входили в его состав и без единогласия совета правителей, практически ничего не могли сделать. Лишь однажды принц Эдмунд пожелал быть королём до конца своих дней, но его свергли, назначив королевой его дочь, и сверг не кто-нибудь, а простые жители Каримэны: несмотря на то, что всем нравилась политика Эдмунда, никто не хотел и не решался изменить исконные законы, установленные первым королем династии Ти-Ирис, будущим Великим Богом Справедливости.

Альчести по праву рождения должна была стать королевой, а, будучи прекрасно образованной, одарённой огромными магическими силами, она, в свои 31 год претендовала ещё и на должность главы башни постижения законов Природы Долины Времён Года, причем самого молодого в истории. С одной стороны девушка даже и не хотела вступать на престол, и она собиралась это сделать, не взирая ни на какие законы. Чудом, её отговорил от этого её друг, Астэлиас де Найяла, уже ставший к тому времени заместителем главы Долины Времен Года. Альчести согласилась подчиниться, но в душе также решила, что ненадолго, и что после двух-трёх лет правления вернётся в Долину. Совсем по-другому мыслили её родители, они чётко выполняли все необходимые ритуалы подготовления к коронации и к свадьбе. Последнее точно не входило в планы Альчести, и на заявление о предстоящей свадьбе она только рассмеялась, но ни Ирина, ни Морель отнюдь не думали смеяться, под предлогом изгнания её из страны и проклятия, они смогли добиться согласия девушки на замужество. Альчести негодовала: она ещё могла согласиться на свадьбу с Даниилом Карсавиным, сыном бывшего хранителя Карим, драконом, которого она любила, но не с ненавистным ей Эдвардом Тропининым Белинским, малодушным, малохольным сынком богатых родителей. Да, она согласилась, на всё, даже на это, но поклялась отомстить и в первую очередь родителям, и совету правителей за их боязнь перед малейшим нарушением законов.

Уничтожить совет казалось маловероятным, но Альчести после долгих ночей раздумий нашла выход, когда Даниил, ставший теперь её поверенным узнал о её планах, то ужаснулся, но в итоге дал согласие на любую помощь со своей стороны: он слишком любил её и в буквальном смысле слова воспринял её обиды как свои. К тому же, кто как не он должен был поддержать её, ведь воспитывать маленького Андрея Бероева Великий Бог Справедливости повелел им обоим, разрешив и одобрив от себя, таким образом, их отношения.

Рождение ребёнка в Каримэне представляло особое таинство: прежде всего, необходимо было узнать волю Богини Тэат, которая давала или не давала своё согласие иметь ребёнка пришедшим к ней двум драконом. При положительном ответе будущие родители шли к главному жрецу храма, и то уже давал им зёрнышко с дерева Вайлиск, растущего в центре храма. Дыханием родителей и прикосновением их рук зарождалась жизнь в этом маленьком ничем непримечательном внешне зёрнышке, он росло, чудесным образом преображалось и через год, то есть пять сезонов, миру являлся новый дракон. После трёх месяцев своего правления Альчести тоже пришла к храму Богини Тэат, но не с законным мужем. Богиня дала согласие любящим. Кто как не Эдвард, запертый в ту ночь во дворце и охраняемый слугами, знал, что ребёнок не его, но вынужден был промолчать и хранить тайну. Эдвард уже и сам был не рад полученному положению: Альчести просто издевалась над ним. Она повелевала своим верным слугам запирать его и не выпускать, говоря всем при этом, что муж болен и не может присутствовать на заседании. Драконы начинали посмеиваться: уж не боится ли новый король важных государственных мероприятий, в пользу последнего говорило ещё и то, что Эдвард, даже если и приходил на них, то всегда соглашался с женой, никогда не брал слова и только молчал, молчал, ожидая решения Альчести. "Попробуй только воспротивиться мне! И тогда все узнают: какой ты отец!"

Меж тем Даниил Карсавин, назначенный королевой на должность королевского сенатора, играл немаловажную роль в заседаниях правительства, предлагая те или иные планы развития, а значит, и в жизни страны в целом. По сути, он и выполнял функции короля, плюс к сказанному, сопровождая королеву в поездках, приглашая на танцы на балах. Родители Альчести, да и все вокруг, просто поражались нерешительности Эдварда, начиная верить рассказу Альчести и Даниила о визите Бога Справедливости. Сама же королева приступила к исполнению следующей части плана.

На юге Каримэна граничила с маленьким горным королевством Хольви, откуда в страну драконов поставлял руду. По приказу Альчести Иовиан, под самым безобидным предлогом переправившись через границу, спалил два города Хольви и затем, как ни в чем не бывало, вернулся в Каримы.

Королевство Хольви восприняло подобное нападение как прямой вызов, они должны были отомстить, но поспешность в таком деле ни к чему бы хорошему для них не привела. Хольви продолжали делать вид, что ничего не случилось, как и всегда им открывали участок границы для провоза руды, так прошли три каравана к месту своего назначения, но обратно, к границе, не вернулись. Сначала, когда такое случилось в первый раз, и даже во второй местные власти не придали этому значении, но третий заставил их доложить о случившемся в центр. Правительственный Совет отреагировал незамедлительно, большинством предлагая найти их и вернуть с сопровождением в их страну. Пусть их наказывает собственное правительство. Но Альчести требовала суда над теми, кто нарушил законы Каримэны, здесь и сейчас, как только удастся поймать рудокопов.

Меж тем хольви, заранее согласовав свои действия со своим руководством, скрываясь и прячась, добрались до Карим. А затем…. Они захватили 2 детских сада. Прекрасно зная об уязвимости юных драконов, что те не могли преображаться, как их взрослые родители, а стоило только облить водой даже небольшую их ранку, как голубая кровь начинала кипеть, принося страшную боль, а порой и смерть, если помощь вовремя не поступала, хольви желали заставить драконов пожалеть о содеянном.

Когда хольви захватили детские сады, драконы не на шутку разозлились. Совет послал одного из своих представителей на переговоры, поначалу захватчики не соглашались на это, но потом уступили. Тут-то и выяснилась причина агрессии хольви. Совет возмутился едва ли не меньше, чем пострадавшие. Ни один дракон не посмел бы сделать такое — это провокация и ничто иное, дело требует расследования и своего мирного разрешения. Хольви, которые теперь оказались в весьма затруднительном положении: Каримэна не пропускала более рудокопов на свою территорию, а если бы они сейчас разделались со всеми детьми, то потом драконы непременно разделались бы с ними; согласились на расследование. Перед лицом смерти им отчаянно захотелось жить.

Но к тому времени Хольви, устав ждать возвращения своих посланников, собрало войско и в отчаянном порыве двинулось к границам Каримэны. Они заявили, что объявляют войну. Поначалу пограничники рассмеялись, что стоило им разбить это войско? Войско, которое никогда и ни за что по воле их врага не проникнет на территорию страны-обидчика, никому еще не удавалось разрушить магическую сферу вкруг Каримэны. Созданная королем Амедео Антвелле Ти-Ирисом, она устояла против сотен магов Долины Времен Года, так на что могли надеяться простые рудокопы, ничего не смыслящие в элементарных превращениях? Но хольви не уходили, они требовали возмещения нанесенного им ущерба. Совет не преминул бы выплатить им эти деньги, если бы не был ранен один ребенок, рискнувший бежать. Рудокопы поймали его, вытащили из вентиляционной трубы, неудачно упав, малыш поломал обе ноги. Через животных об этом стало известно драконам, они потребовали у хольви отдать им ребенка, но те отказали. И это вдобавок к тому, что при захвате также пострадало несколько детей, но не столь значительно.

Совет предложил направить к границе послов с предложением о совместном расследовании обстоятельств дела, а также предлагали отпустить хольви из Карим, взамен те должны были выпустить детей. Альчести ухватилась за случай с малышом и обратилась к народу со следующими словами.

"Жители Каримэны, благородные драконы, можем ли мы позволить, чтобы наши дети подвергались опасности? Всякая опасность страшна, и тем более такая. Вспомните малыша, который мучается сейчас от нестерпимой боли в том детском саду. Нет, мы НЕ ДОЛЖНЫ этого допускать! Уверена: также думаете и вы. Считаю нападение на Хольви вымышленным, это ничтожное королевство, преследуя свои алчные цели, посмело объявить нам войну! И какой путь они выбрали, какое оружие? Угрожать маленьким детям — это последнее дело, не достойное настоящих воинов!.. Мы не можем рисковать жизнями наших детей — предлагаю подписать с ними мирный договор, но не на их условиях, а на наших. Они трусливы, и, пригрози мы им настоящим нападением, согласятся на всё, если хотят сберечь свои города — пусть уходят от Каримэны, и немедленно! А эти…. Только возмездие за их преступление! И ни капли пощады!"

Такая речь пришлась драконам по душе, и они поддержали Альчести. Хольви нечего не оставалось делать, как согласиться с требованиями драконов. Они ушли от границ, лишь много позже узнав: что сталось с их товарищами, теми тремя группами, так и навернувшимися обратно. Они все погибли, часть во время перехвата детских садов, остальные после коротких следствий: их безоговорочно приговорили к смертной казни.

Совет был поставлен не в самое завидное положение, ведь, по сути, они ничего не делали для спасения детей, тогда как хольви морили их голодом и отказывались помочь пострадавшим детям. Альчести почти добилась того, чего хотела, и, пользуясь поддержкой народа, она переизбрала совет, и уже с его согласием расширила круг своих возможностей. Она хотела решать куда больше дел без постоянной оглядки на мнение совета, и она этого добилась. Подобные действия вызвали бурю протестов, но после специально подготовленных и проведённых агитаций в пользу идеи Альчести, драконы согласились.

Прошёл год и наступил тот самый день, когда жрец храма Богини Тэат должен был известить о рождении принца или принцессы. На площади у храма собралось множество народа, драконы из самых отдалённых уголков Каримэны прилетели, чтобы узнать из первых уст об этом радостном долгожданном событии. Законный наследник трона, первенец в королевской семье, неважно, мальчик это был или девочка, получал родовую фамилию правителей — Ти-Ирис, вторая же, как остальных случаях обе, давалась по соизволению Богини Тэат, сообщавшей имя главному служителю храма и когда, в тот раз, он объявил: "Да здравствует принц Георгий Карсавин Ти-Ирис!", — в толпе прошёл ропот, переросший в волну возмущений. Ирина и Морель объявили поступок Альчести неслыханной дерзостью, на следующий день они потребовали, чтобы она покинула страну, но народ, обдумав всё произошедшее накануне, всё-таки поддержал королеву и настоял на отмене решения бывших правителей. Даниилу, как законному отцу принца позволили жить во дворце, но королём его тогда так и не назначили.

Меж тем Ирина и Морель всерьёз занялись расследованием того выпада хольви. После долгих переговоров они добились разрешения посетить их страну и сами, воочию, убедились в существовании сожжённых городов, а в описанном местными жителями драконе узнали Иовиана. Девять лет прошло с того дня, как состоялась торжественная церемония в честь рождения принца, Альчести в очередной раз собиралась в Долину Времён Года, решив на какое-то время остаться там, возглавить же страну в своё отсутствие попросила Даниила. И вот, из Хольви вернулись Ирина и Морель, собрав народ, они поведали всем об истинных виновниках тех событий. Теперь уже никто не высказывал возражений против предложения об изгнании Альчести, её незаконного мужа, а также Иовиана и ещё трёх наиболее приближённых к королеве драконов. Детей, Георга и Андрея, они оставляли в Каримэне, но Альчести решила иначе. Тайно забрав обоих сыновей, вместе с Даниилом она покинула страну, переселившись, наконец, в Долину Времён Года. Повелев править законному королю, Ирина и Морель отправились туда же, за внуками, но волшебники даже не подпустили их к Долине — советники вернулись ни с чем.

12 глава. Секреты галерей в храме Зору

Ближе к вечеру Георг в своём путешествии по замку дошёл до галереи портретов, уже на первый взгляд было видно, что здесь изображены существа различных народов и времён, и лишь двое из них что-то и кого-то напомнили юноше, но кто именно это был, он сказать не мог. К счастью, под рамками он заметил небольшие надписи. Под одним из портретов была надпись на гномьем наречии, не языке, а именно наречии, поскольку гномы разных пещер имели исторически сложившийся свой метод общения, для разговора же с другими племенами они использовали принятый всеми Общий диалект, которой и считался официальным государственным языком Объединенного королевства гномов. Наверняка юноша утверждать не мог, но получалось что-то вроде: "Самли". Два раза произнёс вслух он это имя, а это было, действительно, имя, как вдруг портрет ожил: от него резко и неожиданно для Георга — он невольно упал под странным силовым потоком — отсоединилась тень гнома, оставив на холсте пустое место.

— Ну, и зачем ты звал меня? — недовольно спросила тень.

Поскольку Георг потерял на миг дар речи, гном вновь задал вопрос, так же возмущённо и раздражённо:

— Кто ты вообще такой? Я тебя в первый раз вижу?!

— Извините, — вежливо ответил Георг, подымаясь с пола, — я лишь хотел узнать: кто изображён на портрете.

— Он только хотел узнать: кто изображён на портрете! — ехидно повторил гном его слова и зло добавил. — А теперь я тебе скажу: ты должен мне партию!

— Партию? Какую партию?

— В шахматы!

Откуда не возьмись, перед гномом появилась шахматная доска с уже расставленными на ней белыми и чёрными фигурами.

— Поскольку ты меня вызвал, — резюмировал Самли, — я разрешаю тебе ходить первым.

— Но я…

— Не вздумай отказываться, — резко прервал его гном, — иначе это будет расцениваться как проигрыш!

***

Тем временем Зору открывал шкатулку, где хранилось Послание Тасмира, добытое им однажды, путём кровавого разбоя в храме Богу добра и милосердия, учинённого волшебником вместе со служителем магического огня Каверисом. В шкатулке находился факел, точнее магический предмет, имеющий форму небольшого факела, всего сантиметров пятнадцать в длину; алмазная ручка его была украшена разноцветными драгоценными камнями, а собственно, огонь высечен из золота. Безжизненная, мёртвая фигура, не отвечала ни на какие угрозы и воздействия Зору, зажечь факел он не мог, а, значит, и прочесть его тоже.

Провозившись часа три с открыванием шкатулки, Зору взял в руки факел, как и всегда, тот несколько увеличился в размерах. "Что же ты скрываешь? — мысленно спрашивал волшебник. — Почему не хочешь открыться мне? Сколько мы могли бы сделать вместе — подумать только!.. Тот жрец говорил, что послание сможет прочесть только настоящий могущественный маг, достойный того…"

Зору резко поднялся с кресла и стал нервно расхаживать взад и вперёд по кабинету.

"Не могу! Не могу и не хочу даже думать, что кто-то сильнее меня! Тем более из смертных!.. И ладно бы это ещё какой-нибудь древний маг, но не мальчишка!"

— Ты смеёшься надо мной, Тасмир! — гневно воскликнул Зору и в порыве ярости скинул одним махом всё, что было на столе. — Всё твоё преимущество только в том, что ты рождён раньше, что к месту и к времени стал Богом! Но и я им встану, вот увидишь, и тогда посмотрим: кто кого!

Ещё примерно час Зору молча просидел в кресле, мечтательно представляя себя на месте Амнэрис — он бы творил по настоящему великие дела, достойные и похвалы и порицания, и уж он бы обязательно отомстил Тасмиру за нежелание дать прочесть послание. Оставалось только умело воспользоваться так мило предоставленным судьбой случаем.

— Пора, пора, — прошептал маг, и, стремительно встав, подошёл к наблюдательному шару. Просмотрев не один десяток зал, Зору так нигде и не обнаружил Георга.

— Противный мальчишка, куда он подевался? Неужели… он в галереях?

И точно, юный принц Каримэны был в одном из залов галерей, скрывавшей в себе столько душ, побеждённых и обессиленных Зору волшебников — маг даже побледнел. Стоило Георгу проиграть, и он бы сам отправился на место победителя, на холсте — совершенно не кстати было бы сейчас такое событие: Георг ему нужен был живым и невредимым. К счастью, юный принц неплохо был обучен такой игре как шахматы, и смог в этой партии сыграть в ничью. И когда Зору пришёл в эту залу, то уже было обрадовавшийся гном — а такой исход означал свободу обоих участников — несколько приуныл.

— На место! — зло воскликнул Зору.

— Но… но ведь ничья, по правилам…

— Какие правила?! Ты уже тысячу лет как мой раб — рабом и останешься!

— Но ведь ничья!

— Мастер Зору, — вмешался в их перепалку Георг, — правильно я понял, что, не проиграв шахматную партию, волшебник Самли может быть свободен?

— В том то и дело, что может быть свободен, ваше высочество. Позвольте и мне узнать: кто вас просил вызывать его?

— Я не знал подробностей этой галереи, к тому же вы сами разрешили мне гулять по вашему замку и никаких наставлений насколько я помню — не давали.

— Я надеялся, что понятие: не трогать чужие вещи вам и без того знакомо!

— Я не вещь! — возмутился волшебник Самли, теперь превратившийся из тени в живого гнома.

— Назад! — воскликнул Зору, и только было начал колдовать, чтобы вернуть пленника на место, как его прервал Георг, повергнув мага на несколько минут в оцепенение.

— Благодарю вас, ваше высочество, — смущённо произнёс гном и низко, почтительно поклонился принцу, — прошу вас, простите, если нагрубил вам.

— Забудьте и лучше быстрее уходите.

— Моё почтение, — Самли ещё раз поклонился и потом, воззвав к Адорио, попросил перенести его в столицу одного из гномьих княжеств из места своего тысячелетнего пленения.

Зору пришёл в себя, но то, что только что произошло, естественно, не вспомнил, пока. В голове его, однако, всплыло другое воспоминание, куда более важное — Послание Тасмира.

— Идёмте, ваше высочество, я отдам вам то, что хотел. Не отставайте.

***

Покои Зору мягко и даже как-то по-доброму освещал огонёк из камина, только беспорядок, словно разрушая теплоту этого света, предупреждал: куда там отдаст послание — он скорее умрёт.

Беспорядок и впрямь смутил Георга, всем сердцем его ненавидящего, и что-то изнутри подсказывало о не самых благих намерениях Зору. Меж тем маг, войдя в кабинет, словно позабыл, зачем пришёл сюда, и о Георге в том числе. Он сел в кресло, естественно не предложив того юноше, взял какую-то толстенную книгу и стал упорно вчитываться в текст на раскрытой им странице. Так он просидел минут пять, потом неожиданно встрепенулся и посмотрел на Георга, который постарался отнестись к этому с пониманием: может, Зору еще не пришел в себя после того вмешательства?

— Ах, Послание… сейчас.

Зору подошёл к шкафу и достал с полки открытую шкатулку, в которой лежал мёртвый факел. Взяв его в руки, маг любовно посмотрел на него, и нехотя, медленно протянул его Георгу.

— Вот он. Красивый, правда?

— Да, вы правы.

Юноша протянул к факелу руку — огромную силу почувствовал он, исходящую от этого маленького с виду предмета, на миг ему захотелось даже не прикасаться к нему вовсе. Но отказаться он бы не посмел, а тот бесценный урок, полученный им накануне, давал возможность осознать: он в состоянии взять Послание, и не просто взять, но и понять его сущность. Преодолев некоторую боль в пальцах, Георг взял факел, и тот ожил, вспыхнув сначала ярким, режущим глаз светом, а потом излучая все цвета радуги. Факел увеличился в три раза, держать такую ношу, с таким магическим потенциалом было очень тяжело — Георг невольно упал на колени, боль пронизывала всё его тело, но он не сдавался, и книга Послания открылась ему. Яркие образы вставали перед его глазами, полностью перенеся юношу в свою реальность. После великого хаоса на старом материке, произошел ряд природных катаклизмов, резко изменился климат, живой мир большей частью погиб, выжили очень немногие, и те многие изменили свой облик. Среброволосые тэнийцы утратили свою исключительность, свои познания в оформлении цивилизации, и только предание о великой стране передавались из уст в уста, предание о падении государства, о природных катаклизмах, прошло много лет, прежде чем тэнийцы, переправившиеся на новый материк, окончательно забыли себя, а на мировой арене главную роль стали играть эльфы. Но и их развитие постепенно замерло, передавая эстафету драконам. Никто не знал о происхождении драконов, и даже Тасмир не мог и не смел предполагать об этом, картины древней эльфийской столицы сменились изображениями строящихся Карим. Но Каримэны как таковой еще не было.

— Что ты видишь? — как гром раздался голос Зору. Но Георг не видел его, только злодеяния Зору, одержимого одной идеей.

— Скажи мне: как стать Богом? — воскликнул Зору, схватив в Георга за плечи и встряхнув, что было силы.

Но широко раскрыв глаза, и взглянув на Зору в упор, но юноша насмешливо улыбнулся и коротко, но твердо ответил:

— Нет!

Зору издал жуткий вопль, резко оттолкнув юношу, он кинулся к стене. Схватив первый попавшийся меч, а их там было девять, маг безжалостно вонзил его в самую грудь Георга.

Факел разливался мягким светом — не таким ослепительным как прежде, но не менее красочным. Георг всё ещё видел какие-то картины, но уже плохо сознавал их значение. Зору же, поняв, что он только что сделал, отступил на шаг назад. Рука его невольно выпустила меч, со звоном тот ударился об пол. И словно чья-то рука сжала его запястье. Словно ли? Нет.

— Теперь ты точно обречён на пребывание в этих стенах, — послышался сзади грозный мужской голос, — а твоя дочь будет свидетелем этого. И та же рука защёлкнула на запястье Зору браслет, браслет узника Тасмира.

Зору всё ещё не мог даже пошевелиться, молча взирал он на ненавистного ему Бога. Мгновенье — и Тасмир исчез, унося с собой Георга. Положив юношу у ног Камиллы, Богини целительного искусства, он произнёс:

— Он должен жить, любой ценой.

Тасмир исчез: он отправился к Руфине.

13 глава. Знак луны

Тишина и пустота встретили Яромира в храме Зору, и не мудрено: все ученики мастера бежали, едва узнав о предстоящем крушении замка. Об этом, кстати сказать, сообщил им сам Зору, не то из жалости, не то из ненависти — он, буквально прогнал их, не предоставив никакого жалования, а ведь все они, придя к нему, отказались в своё время кто от родителей, кто от данных когда-то клятв. Питал ли он к ним хоть какие-то добрые чувства. Хотя бы к кому-нибудь? Трудно сказать, он даже к своей бывшей жене, Беатрис, едва ли питал когда-то тёплые чувства, скорее, ему просто хотелось что-то иметь, и горе тому, кто решался отступить от него. Даже Беатрис не порвала с ним отношения до конца, хотя, конечно, её действия были обусловлены большей частью боязнью за Руфину, нежели чем за себя. По-настоящему она боялась Зору лишь девочкой, после того как маг убил её родителей, но очень скоро поборола свой страх и смогла не только войти к нему в доверие, но и получить от него прекрасное образование, и стать в последствии в 18 лет Служительницей Магического Огня.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?.. Морис! Алан! Магистр Зору!.. Георг!

Никто, естественно, так и не откликнулся на призывы мальчика — никого из тех, кого он звал, не было уже в замке, а Георга, в частности, не было и в этом времени. Подождав в Приёмной зале ещё минут пять, он решил всё-таки пойти вглубь дворца, но бесконечные залы, повороты мгновенно сбили его с того пути, по которому его вёл Морис, в итоге Яромир не мог вернуться в начало, и не мог дойти до кабинета Зору.

— Ну почему никого нет? Вымерли они что ли?

Мальчик готов был плакать, в бессилии опустился он на выточенный из белой кости диван, и в отчаянии обвёл взглядом округлый зал, разделяющийся по шести направлениям.

— Что же делать?

Яромир молча прилёг на диван, и не то от усталости, не то от тупой безысходности, уснул, а ведь ждать "хоть кого-то" оставалось совсем недолго. Через минут пятнадцать в зал вошла Руфина — увидев спящего мальчика, она задержалась.

— Бедный, он совсем замёрз.

Руфина укрыла Яромира плотным занавесом, скрывавшим портрет Зору — он не был закончен, потому ученики и завесили его до окончания работы, которого, в общем, теперь ожидать не приходилось.

Руфина не стала дожидаться завтрашнего утра, хотя отец говорил ей вернуться именно на следующий день, но какое это имело значение? На её руке браслет узницы Тасмира, и, как сказал ей Бог, Зору тоже наказан им. "Значит, мы будем вместе терпеть это проклятие, я не брошу отца!" Именно так решила Руфина, и не подозревавшая даже об истинных причинах её деяний. Вместе с отцом девушка пленяла волшебников, думая, что помогает ему освободиться от тысячелетнего пленения Амнэрис, что увеличивает его силы она лишь во имя этого.

В кабинете Зору царил всё тот же беспорядок, но помимо этого ещё и… кровь!..

— Отец, вы ранены? — с ужасом спросила Руфина и подбежала к Зору — он сидел на полу, облокотясь о ножку стола, однако ранен он не был. Обняв его за плечи, она опустилась на колени.

— Отец, что произошло? Чья эта кровь? Голубая…. Но ведь, если вы не ранены, то…

Зору неожиданно и резко развернулся и, в упор, посмотрев на неё зло, срывающимся голосом ответил.

— Да, это его кровь! Кровь того, с кем ты должна была связать себя священно-магическими узами брака!

— Что? Что вы такое говорите?

— Я видел вас, видел! — задыхаясь, говорил Зору. — Видел, когда был в будущем, но это была только возможная линия! Слышишь: возможная! И, дожив до его времени, ты сможешь видеть его только до того момента, как он отправится сюда!

Руфина не верила этим словам, не понимала этого тона отца. Да, ей безумно понравился тот юноша, но свадьба?.. И как Зору мог попасть в будущее? Ведь, это не под силу смертному, разве что Богам. И мог ли он убить кого-то? "Нет, невозможно, немыслимо!"

— Отец, вы… кто ранил его?

— Я… убил… его, — медленно, с остановками, но твёрдо и холодно ответил Зору.

Нет, это не взгляд её отца: они не могут быть такими безжалостными, такими злыми — Руфина отодвинулась назад, опираясь на руки, в какой-то момент, она наткнулась на один из разбросанных по комнате предметов. Машинально девушка повернулась и, увидев факел, не тот маленький и безжизненный, который она видела прежде, и который даже пыталась открыть вместе с отцом, но увеличенный, с мерцающим огоньком.

— Из-за этого?

Внезапно Зору вскочил, глаза его горели лихорадочным огнём, срывающимся, исполненным злобы голосом, он воскликнул.

— Он прочёл! Прочёл! Но ничего не сказал, ничего! — Зору сжал кулаки и, что было силы, ударил ими по стене. — Я должен был стать Богом! Должен был!

Тон его после каждой фразы менялся, теперь он мягко, чуть плаксиво спросил.

— Ну, скажи, доченька, разве ты не хотела бы видеть своего отца Богом? Ты бы могла гордиться им. Ведь, ты бы гордилась мной?

Руфина поднялась на ноги, в ужасе покачав головой, она вдруг поняла, чего хотел её отец всё это время, почему не ладил с Беатрис (которая отказалась помогать ему), зачем побеждал всех тех волшебников, увеличивал свою силу, и она, она, Руфина помогала ему!

— Нет! — воскликнул Зору. Не оставляй меня!

Но Руфина не слушала его более, стремительно убегала она прочь от кабинета отца, прочь из его замка. Лишь в зале Шести Дорог она остановилась.

— Мальчик, мальчик, проснись: нужно уходить отсюда!

Спросонья Яромир не смог разобрать слов девушки: ведь, их для начала надо было перевести, а времени вдумываться она ему не давала.

— Идём, идём отсюда!

— Что? Я плохо понимать вас.

На этот раз смутилась Руфина, но потом, вспомнила: мальчик и будущего. "Может, язык сильно изменился?.."

— Нам нужно уйти отсюда, — медленно повторила она.

— Понимать. А куда?

— Точно не знаю, но, желательно, куда-нибудь подальше. Идём!

Руфина взяла его за руку и стремительно направилась к выходу, по самой короткой из дорог; кто знает, но Зору вполне мог последовать за ней сразу.

14 глава. Встреча с Мелибеем Цином

В полдень в Ридане вновь зазвучал гимн международных соревнований. Был объявлен день бегунов. Зрители собрались на трибунах задолго до начала соревнований, но сегодня никто даже и не думал предлагать возможных победителей, обсуждать предстоящие забеги, новостей хватало и без того: Игры возобновили, значит, о Яромире и Георге Абельском стало что-то известно, что-то, о чем скрывают во дворце, и хорошо, если действительно скрывают, а то ведь, получается не самая привлекательная ситуация: двое важных персон королевства, возможно, погибли, а Игры продолжили, как ни в чем не бывало…. Во-вторых, зачем-то прилетели драконы, конечно, они утверждают, что прибыли на соревнования, но почему же тогда до того пришел отказ из Каримэны? Альчести вновь стала королевой — это после всего, что она сделала! Еще говорили, что у них пропал принц, и теперь они ищут его — отсюда, естественно, вырисовывалась замечательная версия: принц где-то в Ридане, а может даже, и в Тэнии, именно поэтому драконы прибыли на Игры. В-третьих, утром в Тэнии появился еще один важный гость — король западных эльфов, но ведь все, в открытую, уже поговаривали о его гибели!

Не до всех этих судачеств было разве что королю Адельберту, вынужденно солгавшему всем о якобы полученном им известии о местонахождении Яромира и Георга (где-то в западной стране эльфов), да Мелибею, находившему во всем этом ужасное кощунство. Идти на Игры ни кому из них не хотелось, но если у Мелибея была возможность пренебречь приглашением в ложу, то у Адельберта нет.

После бессонной ночи мастер Мелибей решил пойти во дворец, в конце концов, это был шанс: разузнать о действительности полученных известий, но что-то, в глубине души подсказывало ему: это ни что иное, как обман. И все-таки хранитель библиотеки хотел надеяться, и попробовать добиться свидания с королевской четой Каримэны. Шел, надо сказать, весьма не заботясь о происходящем вокруг, потому в какой-то момент на него едва не налетел экипаж, а в какой-то момент…

— Осторожно! — Мелибей почувствовал, что кто-то силой оттащил его с тротуара.

Тэниец, словно вынырнув из ледяной воды, удивленно стал озираться вокруг: оказывается, он едва не попал под колеса увесистой телеги, хозяин которой теперь озабоченно крутился подле него.

— Господин, господин, вы ведь не ушиблись?

И все-таки, кто-то ведь спас его? Мелибей огляделся и среди собравшейся толпы увидел девушку, отошедшую было в сторону. Поймав его взгляд, он задержалась.

— Спасибо, доченька. Я, старый дурак, совсем забылся.

— Ничего, только впредь, будьте, пожалуйста, осторожней.

— Так, значит, все в порядке, господин Мелибей? — спрашивал хозяин телеги. Ответ сейчас был крайне важен: к месту уже подоспела городская стража.

— Господин Мелибей, с вами все в порядке? — спросил старший по званию стражник.

— Да, да все хорошо — этот тэниец ни в чем не виноват. Пожалуйста, господин, отпустите его. А если и наказывать, то разве что меня.

— Ну…. если никто ни на кого не держит зла, то, думаю, можно и забыть об инциденте.

— Да, да — засуетился хозяин телеги, — лучше забыть об этом недоразумении! Господин Мелибей!

— Да, конечно.

— Ну, вот и ладненько, — обрадовался городской страж порядка (одним делом меньше), — а вы можете довезти господина Мелибея до того места, куда он шел.

— С удовольствием!

— О! Я все-таки, лучше пройдусь пешком, к тому же дворца идти совсем не долго. Буду осторожен — обещаю!

И тут та девушка неожиданно сказала:

— Я тоже иду во дворец, так что мы могли бы проводить друг друга.

— Я не против!

Никогда еще не испытывал Мелибей такого смущения, как сейчас, рядом своей спутницы. Сомнения мучили его, но заговорить с ней он все-таки не решался. Цин готов был поклясться, что видел эту девушку, но в далекой молодости — возможно ли такое? Наконец, когда оставалось сделать последний поворот, Мелибей спросил:

— Позволь узнать, доченька, как зовут тебя? А то, имя спасительницы своей, так и не узнаю.

— Руфина, — чуть слышно ответила она, и вот тэнийца стали одолевать другие вопросы и подозрения. Он внезапно остановился — девушка тоже.

— Ты… — протянул он и также, едва слышно прошептал — ты дракон?

Девушка удивленно посмотрела на него, молча утвердительно кивнув.

— Ты… ищешь Георга?

Взгляд Руфины резко изменился — теперь в ее глазах читалось не удивление, но испуг. Неужели?..

— Где он?

— Я не знаю, — сдавленно прошептал Мелибей, — и вряд ли кто знает.

— Нет! Нет! — из глаз е закапали голубоватые слезы, сначала тихой струйкой, а потом неудержимым потоком, с тяжкой болью в голосе она воскликнула. — Я опоздала! Опоздала!

Ноги Руфины подкосились, разум отказывался повиноваться. Она опоздала….опоздала!..

— Горе мне! — все с той же непоправимой болью воскликнула драконица, и, возведя руки к небу, она обратилась к тому, кто столько сотен лет держит ее своей пленницей. — Сжалься надо мной, Тасмир! Неужели я не искупила своей вины?! Сжалься, забери мою жизнь!

Тэнийцы, эльфы, люди, гномы — все стали останавливаться, второй раз за утро вокруг Мелибея собралась толпа.

— Не плачь, доченька, не плачь. Я не знаю, где твой Георг, но одно знаю точно: он жив! Встань, доченька, пойдем со мной.

— Откуда вы знаете?

— Если все так, как я вспоминаю, и я, действительно, видел тебя в много лет назад, то странно, что ты сама не поняла этого…

— Не поняла чего? — во взгляде Руфины затеплилась жизнь, подняв голову, она вопросительно посмотрела на Мелибея.

— Пойдем со мной, пожалуйста! Я все расскажу тебе в моем доме. А ночью ты во всем убедишься сама.

***

За несколько минут до начала соревнований на трибуне, в центральной ложе показалась королевская семья, вслед за ними, как и всегда, проследовала свита, в числе которой был, конечно же, Антонио со своей неизменной теперь улыбкой на лице. "Бедняга! — невольно подумал Адельберт, — он, наверняка помешался, а я еще открыл Игры! Боги! Это кощунство! Как же хочется вернуть все, изменить это глупое решение!" Но было уже поздно, и король понимал это: скажи он сейчас о вымышленном письме, то можно представить, какая волна негодования последует за этим!

Меж тем Антонио считал себя самым счастливым существом на свете. Еще бы! С ним говорил сам Тасмир, сам великий Бог добра и милосердия сказал ему не беспокоиться, не волноваться — так мог ли он ослушаться? Занятый своими мыслями, он, однако, только сейчас заметил, кое-что необычное.

— А что, драконы прибыли?

— Как видишь, — несколько отрешенно ответил Адельберт: ему нужно было держать речь, а в голову лезли самые неподходящие мысли, да и слова речи напрочь забылись!

— Зачем? — вновь спросил Антонио.

— Что зачем? — не понял Адельберт, уже позабыв о первом вопросе мага.

— Зачем они прибыли?

— Кто?

— Кто, кто! Драконы!

— Ах, это!.. Ну, как зачем — на Игры!

— На Игры?! Они ж отказались вначале!

— Значит, теперь передумали.

— Прям уж просто так и передумали?!

— Представь себе, бывает и такое! Все, оставь меня: я слова забыл!

Меж тем прозвучали торжественный гимн, извещающий об открытии сегодняшнего дня соревнований — далее должна была следовать речь короля.

— Все! Придется так, по ходу дела сочинять!

Король поднялся с места, и под торжественные возгласы и приветствия вышел на небольшое продолжение верхней ступени трибуны, откуда его было видно со всех сторон, уходя же, он услышал недовольное замечание Антонио.

— Знаем мы, как они на Игры приехали! Небось, узнали о том, где их ненаглядный принц, вот и примчались тут же!

"Да… — не хватало еще международного скандала! Случись, кто услышит!.." Но, к счастью, слова Антонио, уловила только королева Мариса, а она, конечно же, никак на это не отреагировала.

— Дорогие участники соревнований! Уважаемые гости нашей страны! Все те, кто приехал к нам на очередные международные Игры! В силу сложившихся обстоятельств, вы знаете, мы вынуждены были прекратить соревнования, и никто не знает, были бы ли они продолжены, если бы не те радостные известия, что мы получили вчера. Да воздадим мы хвалу Великому Богу Справедливости! Справедливость!.. Во имя этого бесценного дара я хочу вновь открыть международные Игры! Да здравствуют участники сегодняшних соревнований, сегодняшнего дня бегунов, и да победят сильнейшие, как гласит закон соперников!

Король подал знак — вновь зазвучал торжественный гимн, и вскоре на старт вышли первые участники соревнований: представители Риданы, Идэлии, Царства Льва, Каримэны, Королевства Серебряного Дерева, а также других более мелких стран. Здесь не было, правда, гномов, но им, как обычно делались определенные уступки, в частности, в день бегунов для них был отдельный забег.

Прозвучал стартовый свисток — бегуны сорвались с места. Первый круг преодолен — впереди дракон и риданец, но в шестом заметную скорость набрал идэлиец, а на восьмом эльф вырвался вперед, и пересек таки финишную черту. В результате второе место заняла Каримэна, а хозяйка Игр, Ридана, только третье.

Соревнования шли до самого вечера, за редким исключением остались страны, так и не получившие наград, но для них все еще было впереди — Игры включали самые различные дисциплины, где-нибудь они должны были победить.

15 глава. Решение вернуться

Прекрасный вид открывался сверху, Яромир, словно забыв о разделяющем расстоянии его с землей, заворожено смотрел вниз. Однако его спутницу совершенно ничего не интересовало: она целиком погрузилась в свои мысли, и не реагировала ни на один вопрос мальчика. Руфина, действительно, ничего не слышала вкруг себя, но только слова: "Я… убил… его!" Как же хотелось забыть обо всем, представить, что ничего не было, что дома отец, пусть несколько суровый, резкий, но все равно, безгранично любящий ее. А ведь еще буквально утром она не знала ни об этих странных его амбициях, об истинных целях своих собственных действий. "Я словно в зеркало всегда смотрела и видела только тот мир, который оно отражало, а это далеко не вся картина. Я видела его любовь, но не видела его коварства. О Боги! Почему все случилось так? И что делать теперь?.." Да, еще вчера был занавес забвения, а сегодня…. Не было также этого браслета, этого проклятья на долгие годы. Сколь долгие?

В какой-то момент Руфина все-таки заметила мальчика, сидящего впереди нее. "Тот юноша, наверняка, оберегал его, значит, и я должна позаботиться о нем"

— Мальчик, — вслух спросила девушка, на этот раз на языке Каримэны (к счастью, Яромир, достаточно хорошо знал этот язык) — от неожиданности он даже вздрогнул. — Как тебя зовут?

— Яромир.

— Яромир, — медленно повторила Руфина, — странное имя.

— Почему? Обыкновенное, вовсе даже не редкое.

— Нет, нет, постой, ты ведь из будущего?

— Да.

— Значит, это имя вашего времени. Какой у вас год?

— По какому стилю?

— Каримэны.

— Тогда четыре тысячи сто двадцать пятый.

— Четыре тысячи сто двадцать пятый?! — ужаснулась Руфина, едва не соскользнув с широкой спины дракона, — И я буду жить до этих лет?!

— Но это невозможно, — возразил Яромир, — прожить такой промежуток времени могут только Боги, но вы же…

— Нет, я не Бог, Яромир, но зато я наказана Богом, — Руфина закатала рукав блузки и приподняла руку, — видишь этот браслет?

Мальчик если не с ужасом посмотрел на девушку, то с явной опаской.

— Это браслет узницы Тасмира, — глухим, подавленным голосом произнесла Руфина, — я наказана им за… за то, что помогала отцу. Но ведь я не знала, не знала, зачем он побеждал тех магов.

Голова девушки невольно опустилась, а из глаз закапали слезы.

— Не плачь, — сразу же стал ее успокаивать Яромир, — у меня тоже отец не самый хороший. Он меня вообще убить хотел, едва я родился!..

— Значит, это не только у меня так?

— Выходит, что нет. Да, даже Георг говорил, что у него плохой отец, и он не жалеет, что жил с отчимом.

— Георг? Кто это?

— Тот юноша, с которым я попал в это время. Хотя вы, наверно, его не видели.

Руфина промолчала — она видела Георга, и не только через наблюдательный шар, несмотря на нарекание отца, она заходила в его комнату.

— А война у вас была?

— Война? — не поняла Руфина. — Какая война? Уже триста лет нет никакой войны.

— Значит, она еще только будет. А перстень королевы у вас уже делили?

И вот тут только Яромир заметил, что перстень с его пальца исчез — он совершенно не слышал положительного ответа Руфины.

— Странно… Перстень был на моей руке, а теперь его нет…

— Перстень был из моего времени, или из будущего?

— Из будущего.

— Тогда в этом нет ничего странного. Один предмет — одно время. Так гласит закон. Отсюда нетрудно вывести следствие: одна и та же вещь, но из разных времен не может быть в одной временной точке.

— Но… в храме Зору, ведь, может?

— В замке отца луч времени преломляется, как и временные законы. Он ведь был наказан Богиней Амнэрис, тысячу лет отец мог колдовать только в пределах замка, да и жить, без изменения возраста, тоже. За пределами своего дворца он становился обычным драконом, хотя нет, скорее, беспомощным драконом, не имея возможности простейшее заклинание сказать. Странно только, что ко мне, правило его замка не относились, хотя мое зернышко и не развивалось целых 980 лет, но в Храме Тэат, а здесь, у отца, я росла, как и положено. Но, должно быть, на то была воля Богов.

— Ты говоришь: твой отец Зору? — ошеломленно пролепетал Яромир.

— Да, — в голосе Руфины чувствовалась горечь, боль, обида. — Но мы ведь уже договорились, Яромир: родителей не выбирают?

— Прости, я не хотел тебя обидеть, просто….просто я не думал, что у него вообще может дочь и тем более такая, я бы сказал, хорошая. Кстати, как тебя зовут? А то ведь я говорю с тобой, а имени твоего даже и не знаю.

— Руфина.

— Странное имя, — лукаво отозвался мальчик.

— Обыкновенное, — улыбнулась Руфина, впервые за этот вечер.

Дракон, несший на себе Руфину и Яромира, приблизился к белокаменному замку, расположенному на облаках. Да, именно, на облаках, только не настоящих, а волшебных. Это было творение Беатрис, матери Руфины. Она, в отличие от Зору не питала амбициозных требований стать или хотя бы почувствовать себя Богом, что отразилось и архитектуре ее замка: в нем не было никаких путаных ходов, не было того размаха, грандиозности. Внешне это был вполне обычный замок, даже не королевский, хотя в некоторых бедных государствах и о таком могли только мечтать. Одни колонны из розового мрамора чего стоили!

Беатрис построила этот замок, после того как покинула дворец Зору, не прожив в нем и нескольких месяцев, и это несмотря на то, что она желала и мечтала жить вместе с дочерью. После пленения Зору она искренне надеялась, что сможет забрать дочь и наконец-то избавиться от постоянного к ней внимания со стороны мага. Но ничего не вышло: вайлисковое зернышко замерло в тот самый момент, когда на Зору было наложено проклятие Тасмиром, к счастью, Тэат во второй раз помогла ей, сначала это было разрешение Богини иметь ей, несовершеннолетней, ребенка, а теперь Тэат перенесла ее во времени, через все 980 лет. Беатрис молча взирала на все попытки Зору добиться своей цели: узнать: как стать Богом, не одобряла она и действий Руфины, но что она могла сделать? Зору, и, не имея возможности колдовать в пределах своего замка, все равно везде бы нашел ее, и тогда бы вовсе отнял Руфину. И могли ли она забрать дочь из владений бывшего мужа?

— Мама! — воскликнула Руфина, рыдая, обняв Беатрис.

— Что случилось?

— Я… я не вернусь больше туда! Никогда!

— К отцу? — осторожно спросила Беатрис, с надеждой, и опаской одновременно.

— Не вернусь! Никогда!

— А что случилось?

Выведав у дочери, что произошло, Беатрис не на шутку разволновалась: уж кто-кто, а она-то знала, что Зору не прощает обид, причиненных ему теми, к кому он привязан.

— Беги, доченька, беги, не оглядываясь!

— Но куда?

— Подальше, туда, где он не сможет вот так просто найти тебя. Он ведь ни за что не простит! Такие обиды он простит, только исполнив кровную месть! Уж поверь мне: я его знаю!..

— Я не представляю где спрятаться. Может, попробовать, в новую страну эльфов?

Яромир, до того стоявший в стороне, решил пресечь такое правило приличия, как: не вмешиваться в разговор.

— Простите, что перебиваю, но вы не о Западной стране эльфов говорите?

Беатрис, только сейчас по-настоящему заметив мальчика, удивленно посмотрела на него, в первую очередь, на его необычную одежду, не мало была она удивлена и его странному акценту

— Именно о ней, — ответила за мать Руфина.

— Тогда драконам туда нельзя. Раз, Перстень Королевы уже делили, то, значит, война скоро начнется. А западная страна эльфов была против драконов, в смысле, будет.

— Что он говорит? — недоумевала Беатрис. — Какая война?

— Он тоже из будущего, мама, так что, я думаю, лучше его послушаться. А в Ридану можно, Яромир?

— Нет, она заодно с западными эльфами будет.

— Боги! Что за война грядет?

— Великая. Великая война.

— Тогда, может, в Каримэну, или еще куда подальше.

— Вот это уже лучше, — улыбнулся Яромир, но туту же вновь расстроился, и не безосновательно. — А как же я? — шепотом спросил он, — неужели я останусь в этом времени.

— Наверняка, ты сможешь вернуться из храма отца, вновь сняв Перстень.

— Но ведь он исчез.

— Зато там опять появится. Нужно вернуться в храм отца.

— Нет, Руфина! Ни за что!.. Не сейчас.

— Да, не сейчас, но тогда, когда он отправится сюда. Мы можем подождать его в одной из сторожевых башен, думаю, он в первую очередь проверит именно вас, мама.

— Это опасно, — попробовала было возразить Беатрис, но, посмотрев в глаза дочери, поняла: отговаривать ее бесполезно. — Хорошо, — со вздохом произнесла она, — только будь осторожней, очень тебя прошу.

— Обещаю.

— Будь осторожней, — прошептала Беатрис, смотря на исчезающего за горизонтом дракона, что уносил на себе Руфину и Яромира. Они летели другой дорогой, в обход прямому пути, в надежде на то, что Зору в порыве ярости выберет скорость.

16 глава. Ученик Бога

Среди ясного неба, где лишь местами были небольшие перистые облака, яркими золотыми лучами разливалось солнце, но только все это казалось ненастоящим, нарисованным. Но нет, разве может быть это иллюзией, если на душе так легко и хорошо, если чувствуешь себя необычайно свободно. Словно бежишь к речке поутру, когда летнее солнце уже вовсю припекает, но в воздухе еще присутствует ночная свежесть, а земля…. Да, где же Земля? Только облака, небо, солнце. Но как такое возможно? И тут из-за облаков появились прекрасные существа, такие же прозрачные и недосягаемые. Они протянули руки, призывая к себе, и Георг невольно потянулся к ним. И вдруг он почувствовал, что падает. Вот уже земля под ногами, луг и широкая река.

Какой же невкусной оказалась вода!

— Нет, выпей, — донеслись до Георга чьи-то слова, он даже не мог сказать: мужчина это или женщина, а, может, и вовсе ребенок.

Нет, невкусно, жутко невкусно, да еще и изнутри обжигает.

Георг погрузился в глубокий сон, а Камилла, повелев охранять его двоим оленям, отправилась в один из храмов, возведенных в ее честь, где Богиню молила о помощи для своего сына несчастная мать. Легким прикосновением длани Богиня исцелила мальчика. Но работы здесь было еще много, очень много: почти все селенье захватила лихорадка. И Камилла не могла вот так вот исцелить их всех, то есть, конечно, могла, но не только по своей воле, но еще и с согласия остальных Богов.

— Принесите в храм наиболее тяжелых больных, — произнесла Богиня.

Исцелять тех, кто непосредственно пришел в ее храм, прося помощи, она могла, конечно, если только это не были преступники. А ведь здесь, в этом селенье, люди были именно наказаны, поэтому и в своем храме Камилла могла промолчать.

Камилла вернулась в свой храм на Святой Горе. Гора эта была окружена непроходимыми вековыми лесами, сюда не мог попасть никто, кроме животных, а если кто-то, и заходил в лес, то тут же начинал блуждать по кругу, драконы же, пересекая границу, теряли зрение в запретных владениях. Зато лесные жители являлись и стражами, и желанными гостями храма Камиллы.

Меж тем на Святой Горе Богиню ожидал Тасмир.

— Я вернула его к жизни только с помощью сока Паллиды.

Тасмир изумленно посмотрел на нее, да, он сказал ей спасти юношу любой ценой, но он не думал, что лекарством окажется Паллида, а ведь если она не убила, значит…

— Не может быть!

— Может.

— Но… откуда ты знала? Или не знала?

— Мне позволил это сделать тот, кому было известно об этом.

— Амедео?!

— Если ты говоришь о Великом Боге Справедливости, то да. И все-таки, даже, несмотря на его помощь, совет все равно спросит с нас за наши действия.

— А вот теперь пускай спрашивает! Я сам подниму на совете этот вопрос. Только… какая сила руководит им?

— Луна в момент его рождения стала вращаться по измененной траектории, но покровителем чего он будет, все равно не известно, и чьим учеником тоже.

— Как чьим, Камилла?! Моим!

— Ты забываешь о великом Боге Справедливости, наша природа ведома только ему.

— Что ж, придется спрашивать соизволения великого Амедео, на совете, который я намерен собрать.

— И желательно, побыстрее: на востоке одно селенье, людей, погибает от странной лихорадки. Так, что мне тоже надо поднимать вопрос для обсуждения.

— На востоке? Это происки Азалии. Я заступлюсь за тебя, да и выступить могу дать первой.

Тасмир уже собрался уходить, но Камилла успела задержать его вопросом:

— Интересно, а есть ли сейчас на Планете еще кто-то, кто может стать Богом?

— Ты имела в виду: кто должен стать Богом. Не знаю, но могу сказать одно: когда мой сын был еще ребенком, то говорил мне лишь о том, что считал нужным донести до моего сведения, сочтет ли сейчас, хоть кому-то, я не знаю. А что?

— Ничего, просто подумала кое о ком, жаль, если она не сможет реализовать свой талант.

— Попробуй поговорить с ним, может, на конкретный вопрос он ответит.

— Попробую, — тихо ответила Камилла, когда Тасмир уже покинул храм, через мгновенье его оставила и сама Богиня. Она отправилась в дом, где тяжело болела женщина и в долгой молитве к Богине просила помощи для своей матери маленькая девочка.

***

Александр VI, возвратясь, а для всех: прибыв, в Риданскую столицу — Тэнию — все больше хотел покинуть ее. Такая мысль посещала его и в темнице, и в те минуты, когда его освобождали: ему было и стыдно, и страшно. Показываться на глаза Адельберту, или, не допусти того Боги, Антонио, как впрочем, и представителям Царства Льва!.. Только теперь, узнав об истинных причинах недавно проигранной войны, король западных эльфов по-настоящему осознал всю свою наивность, а не уверенность в победе, как было изначально. Нет, выиграть войну у хорошо вооруженного Царства Льва, страны, являющейся колыбелью едва ли не всех известных боевых искусств, и чтящей эти свои давние традиции, да еще при том раскладе сил…. Теперь казалось просто невероятным, что он Александр VI, король западной страны эльфов вот так вот поверил пусть и преданному, как он думал, волшебнику, в то, что на границе не будет охраны, что войско Царства Льва не сможет быстро собраться, что быстрая победоносная война с минимальным количеством эльфийских воинов возможна!.. А если еще учесть, что международный совет практически оправдал Царство Льва, то здесь только и приходилось говорить о позоре. Король решил как можно быстрее забрать сына и тут же покинуть Тэнию. Но маленький Александр отнюдь не питал переживаний отца — наоборот, ему здесь все нравилось; он со всеми здоровался, в том числе и с жителями Царства Льва, хотя и не понимал, отчего они так косо смотрят на него; чувствовал он себя превосходно и всегда пребывал в самом бодром расположении духа. Заметив этого странного мальчика, столь похожего на Яромира, Дмитрий недоуменно спросил родителей: "Почему же он не плачет? — У него ведь отец пропал, и вполне возможно даже, что он и вовсе погиб!.." Нет, юный Александр и не думал плакать, и не понятно от чего расстраиваться. Для себя лично он решил, что его отец и их королевский маг Сибелиус просто играют с ним, в прятки, причем, помогая друг другу, так например, волшебник сказал, что его отец ушел в другой мир. "Знаю, знаю, — подумал про себя Александр, — это чтобы я не нашел!" Отец, а потом и маг, по его мнению, определенно прятались, правда, он не совсем понимал: почему так долго…. Поняв, как недалек этот мальчик, гости Игр тоже стали улыбаться ему, желать здравия — мальчик просто ликовал: мир, действительно, прекрасен!

Когда Александр VI вошел в комнату мальчик радостно бросился его обнимать.

— Папа, почему вы прятались так долго?

Услышав такой ответ, король, едва сдержав слезы, тяжело вздохнув, он собрал все эмоции в комок и откинул его как можно подальше.

— Однако, я ведь уже здесь.

Нескончаемой радостью искрились туповатые глазки мальчика и, глядя в них, король чувствовал, как только что отброшенный им комок уверенно, набрав и скорости и объема, возвращается. Если это и не колдовство, то явное наказание, решил он, наконец.

— Поедем домой?

Широкая улыбка в миг исчезла с лица сына.

— Потом?

— Нет, завтра, или даже сегодня.

— Нет, папенька, пожалуйста: здесь так интересно!

— Дома тоже интересно. Мы по приезде потешные игры устроим.

— Не хочу! К тому же, если я уеду, то кто будет за наших спортсменов болеть?

— А что наши участники на соревнования тоже приехали?

— Да, — с гордостью ответил Александр.

Король глубоко вздохнул — сын смотрел на него с отчаянной верой на изменение решения, верил в то, что отец и сам не захочет уезжать из такого прекрасного и интересного места — да, если это не наказание, то, что же еще? "Остаться?.. Можно, конечно, но тогда придется сделаться глухим и плохо видящим одновременно, или, по крайней мере, таким как этот несчастный мальчик"

— Выиграли что-нибудь? — спросил он, наконец.

— Нет пока: Игры ведь начались и почти сразу прекратились, потому что те мальчики пропали, а без них король Риданы не хочет показывать состязания. Я его понимаю: наверно, он не хочет, чтобы они что-то пропустили, вот и решил подождать, пока они вернутся.

— Ты видел, как это произошло?

— Да! — восторженно произнес мальчик, помогая передать картину не только словами, интонацией, но и жестами, — я видел, как наш маг подошел к ним, а потом наколдовал такую вспышку! Только она почему-то обратно полетела!

— Обратно?

— Ну, да. Мне еще потом никто не поверил, а я правда видел, как стрела магическая обратно полетела, то есть, к нашему магу и, получается, со стороны того юноши, что пропал

— Что ж тут удивительного: все драконы — превосходные волшебники.

— Драконы? — ужаснулся мальчик, — какие драконы? Там не было никаких драконов.

Александр, поняв, что сказал лишнее, виновато улыбнулся.

— Ой, прости, это я просто о своем задумался. А драконов там, конечно же, не было.

— Вот я и говорю: не было!

"Странно то, что он не узнал меня, — подумал Александр, — хотя, в принципе, он меня видел, когда ему было всего лет двенадцать. Одно только не понятно: что здесь вообще делал принц Каримэны, да еще под другим именем, а в том, что это был он, и сомневаться нечего"

В это момент в двери постучали — Александр невольно вздрогнул.

— Войдите, — сказал он и тут же понял, что голос сорвался.

В комнату вошел молодой стражник, и, поклонившись гостям, сообщил о том, что международные соревнования будут продолжены, а пришел он по порученью короля: узнать, остаются ли Западная страна эльфов на Играх? Король с минуту молчал, но, решив, что такое решение могло быть принято не иначе как при полученных благоприятных известиях, утвердительно кивнул головой. Маленький принц обрадовано захлопал в ладоши: хоть кому-то это доставит радость.

17 глава. Любимица Тэат

Прилетев на сторожевую башню, что по счету была первой от замка Зору, Яромир и Руфина с ужасом узнали, что Зору уже достаточно давно пролетел к Беатрис. Значит, лететь к нему во дворец надо сейчас — как бы ни было это опасно. Уговорив стражника-эльфа в случае, если Зору станет его расспрашивать, не сообщать об их возвращении, Руфина уже хотела, было дать своему дракону команду: "Преобразиться!", но ее уста сковало, едва она услышала знакомый шум крыльев.

— Отец возвращается! — нужно как можно быстрее спрятаться.

— Спускайтесь в подвал по южной лестнице: там нет окон, — предложил им стражник и указал на нужную дверь.

Трое беглецов, поблагодарив своего неожиданного помощника, быстро скрылись за дверью и вскоре были уже в башне, но, не успев пробежать и одного этажа, Руфина остановилась, подняв руку вверх — в знак того, чтобы остановились ее слуга и Яромир.

Звук от взмахов мощных крыльев, казалось, навис над ними, и вот-вот одним из этих взмахов снесет крышу и большую часть башни. Руфине виделся уже взгляд отца, разъяренный, исполненный ненависти — да, она видела такой и взгляд и прежде, но не думала, что он может быть обращен к ней.

— Не пролетал ли здесь серый дракон с девушкой и эльфийским мальчиком? — донесся до них голос Зору, пока просто зловещий.

— Нет, могущественный, = ответил ему стражник, — но его, конечно же, наши герои слышать не могли.

— Не советую тебе врать: я чувствую их присутствие, чувствую, как они дышат, как бьются их сердца.

Яромир судорожно вспоминал заклинание о перенесении: в случаях, когда существовала непосредственная угроза жизни, волшебник мог воспользоваться им, воззвав к какому-нибудь Богу. В самом же заклинании, точнее просьбе, следовало указать местоположение нынешнее и желаемое, куда маг собирался переместиться.

— Как называется эта башня? — прошептал Яромир.

— Сторожевая 14-я, — ответила Руфина, так же шепотом, про себя же добавила: "Молодец, а то у меня все, даже самое элементарное из головы вылетело"

И Яромир, прочитав заклинание, попросил Адорио, Бога Равновесия Магических Сил, перенести их в замок Беатрис. Конечно, можно было бы сразу к Зору, но что бы тогда ждало там Руфину, и успела ли бы она вовремя скрыться от отца?

Зору одним выдохом снес крышу и верхний этаж башни, но это скорее от озлобленности на упущенный момент: он с криком взмыл в воздух — стражник облегченно вздохнул, как его не снесло вместе с крышей, он и сам потом долго не мог понять.

***

Глубокий сон, сковавший Георга, продлился чуть более двух суток, после чего даже старые раны исчезли с тела юноши, не говоря уже о последнем ранении, но вместе с тем, силы к нему вернулись не сразу.

Тасмир перенес его в то время, когда до рождения Георга не хватало где-то тысячи лет, и потому, по закону, юный дракон мог пребывать в этом времени, то есть не в своем, самое большое — неделю. Тасмир, видя, как не скоро он поправляется, засомневался, было: а поправится ли он за эту неделю?

Законы, связанные с невозможностью применения смертными манипуляций со временем, установились далеко не сразу, но лишь после того, как один маг изменил серьезное событие в истории: оставил в живых маленького правителя, ставшего впоследствии жутким тираном. Смерть его устроили сами Боги, и тут какой-то маг, который многое мог иметь по случаю своего родства с тем тираном, исправил принятый высшим советом вердикт, в результате он, действительно, получил столько власти, столько богатства, о которых изначально даже и не предполагал. Но изменение одного и того же события второй раз могло повлечь за собой серьезные последствия, происходил своеобразный сбой в исторической цепи. Три раза Боги сталкивались с этим и в этот раз решили не вызывать нового хаоса и оставили в живых маленького мальчика, выросшего в настоящее чудовище…. На том совете Богов было принято важное решение: изъять из мира смертных знания об управлении временем, все книги, в которых содержалась подобная информация — от малейшего намека до подробных описаний — должны были быть уничтожены, ответственной за это назначили Богиню возмездия Азалию, но ряд событий помешал ей осуществить задуманное до конца. Зору применял запретные знания на практике из личных побуждений, и за одно это его могли уничтожить, так что тысячелетнее наказание Амнэрис представляло собой мягкую форму наказания. Однако запрет на использование знаний о перенесении во времени распространялся на смертных только в том случае, если они, как Зору, применяли их исходя из собственных амбиций, но не в том случае, когда решения принимались за них, Богами. В конце концов, даже какой-нибудь Зору мог забросить ни в чем не повинного эльфа или дракона или еще кого в прошлое или в будущее — так что же, ему навсегда оставаться в ином времени? Для таких, непредвиденных ситуаций и решили возвращать незадачливых путешественников, позволяя пребывать в другом времени не более недели. Конечно, тут еще существовал целый ряд поправок, и большинство из них говорили об одном: нельзя изменять события и нарушать тем самым историческую цепь. Яромир ничего подобного не знал, иначе бы не расстраивался очень по поводу исчезновения со своей руки перстня. А Георгу в свою очередь давался прекрасный шанс до конца восстановить свои силы.

Возвратясь в замок Беатрис, и Руфина, и Яромир, ужаснулись, они стояли не среди комнаты, а среди развалин, под открытым небом, замок был практически полностью разрушен.

— Мама! — с ужасом прошептала Руфина, теперь только она осознала, какой опасности подвергла Беатрис.

Зору обиделся на нее, конечно, но вкупе с этой обидой должна была проснуться и та, которую ему причинила Беатрис, покинув его, не жалея даже о потерянной возможности жить постоянно рядом с дочерью. Нет тогда, она предпочла уйти, построить свой замок и лишь навещать Руфину, да, брать ее на какое-то время к себе, но ведь могла бы… Тяжкая мысль закрадывалась в сознание Зору: а любила ли его Беатрис? Хоть когда-нибудь? Одно он решил определенно: пусть не любила, но и любить он ей не позволит! Он пристально наблюдал за ней, конечно, не всегда сам: ведь пребывание вне замка отнимало годы его жизни, чаще он подсылал для этого своих учеников-шпионов. Что ж, не зря он так боялся увидеть Беатрис счастливой, а подле нее какого-нибудь молодого дракона, ибо знал, что это для него будет настоящим ударом, и уж точно погибелью для обоих влюбленных. В этот раз, к счастью, Беатрис не в чем было заподозрить, но припомнить под горячую руку все, что наболело!.. И припомнил, и еще как.

Руфина металась среди развалин замка, но нигде не могла найти мать, пока, наконец, девушку не окликнул ее слуга.

— Госпожа, она здесь!

Руфина, не взирая на все преграды из обожженных обломков, со всех ног бросилась на то место, куда указал слуга.

— Мама! — в ужасе воскликнула девушка, увидев распростертое на чудом сохранившемся участке пола тело Беатрис, но женщина, вопреки самым худшим опасениям Руфины, тут же, естественным образом, охватившим ее, была жива и вскоре открыла глаза. Попытавшись встать, она лишь слабо застонала, поняв, что сейчас ей это не удастся сделать.

— Не волнуйся, со мной все в порядке, я просто не ожидала, что он сможет воспользоваться магией. Я не понимаю, как это вообще произошло! Он же… он же не может колдовать!

Беатрис ненадолго умолкла — чувствовалось, что ей тяжело говорить

— Он попросил Богиню помочь ему, и она позволила, да, он в ее власти, и все равно, я не думала…

— Богиню? — удивленно переспросил Яромир, но Беатрис то ли не расслышала его, то ли предпочла не расслышать, а может, просто знала, что сил у нее сейчас и без того немного, и сказать нужно о более важном.

— Руфина, я люблю тебя, доченька, люблю, не смотря ни на что. Ты, наверно, всегда считала, что это не так, ведь, я не жила с Зору, сама расстроила наш брак, а значит, и тебя почти не видела, но я всегда любила тебя, с того самого мига, как Богиня Тэат позволила мне иметь ребенка, не имевшей на то права.

— Я знаю, мама, я знаю, я тоже очень люблю вас! Очень!

— Спасибо, доченька, — Беатрис слабо улыбнулась, и чуть прикрыв глаза, продолжала. — Может, и хорошо, если я погибну. Так, я не смогу видеть, как бесследно утрачиваю тебя, не смогу укорить себя в том, что не посвятила тебя в драконы.

Руфина чувствовала, как горячие голубоватые слезы текут по ее щекам, она понимала, что теряет сейчас самое дорогое ей существо, а ведь она далеко не всегда своим отношением к матери заслуживала ее любви; осторожно, нежно прикоснулась она к густым темным локоном Беатрис, как прикасалась разве что, в далеком детстве, будучи еще несмышленой девочкой.

— Простите меня, мама, простите.

— Я не держу на тебя зла, ибо знаю, что в глубине души ты всегда любила меня, но стрелы ненависти, выпушенные Зору, не давали тебе, осознать собственные чувства. Не вини себя, как я не виню тебя.

Беатрис умолкла, не в силах более говорить. Только сейчас Руфина заметила кровь, медленно, но уверено расползающуюся от тела матери — Зору ранил ее в спину.

— Нет! — услышала она глухой, странный крик, не сразу даже поняв, что это ее собственный крик, крик отчаяния.

— Руфина, — тихо проговорил е слуга, служившей когда-то Беатрис, и по ее же просьбе, пошедшей на службу к дочери. — А эликсир, тот, что сделала госпожа, им можно воспользоваться, ведь она говорила, если угрожает смерть…

Руфина более не слушала его. Как же она сразу не подумала об этом! Как могла забыть, и это в такие-то минуты?! Она бросилась к тому месту, где раньше находилась лаборатория Беатрис — много всевозможных склянок теперь представляли собой мельчайшие осколки, а их содержимое либо испарилось, либо окрашивало мраморный пол, но этот маленький футляр, с тем самым драгоценным эликсиром, возвращающим к жизни погибающего от ран, целым и невредимым лежал между двумя частями разрушенного шкафчика. Это было творением Беатрис, созданным силами ее магии и целительного искусства, эликсир, которому суждено было быть утраченным, но о котором помнили и который надеялись вернуть.

Беатрис и не думала, что благо ее эликсира будет когда-нибудь подарено и ей, она чувствовала, как живительные соки расходятся по ее телу, чувствовала, что погружается в глубокий сон, но она должна была сказать еще, прежде чем покинет этот мир.

— Замок, он будет разрушен сегодня утром, — прошептала драконица, — мальчика нужно успеть отвезти туда…. Только будь осторожней. Умоляю!

— Обещаю, мама, обещаю.

Слуга перенес Беатрис под небольшой наиболее сохранившейся участок ее бывшего замка, Руфина укрыла ее найденной шторой, и тяжело вздохнув, дала команду подниматься. Сколько раз потом она будет ругать себя, что оставила здесь мать, ведь по ее возращении, Беатрис не окажется на месте…

Богиня Тэат появилась сразу, как только дракон исчез из виду, чтобы забрать отсюда свою "любимицу" — именно так, любимцами Тэат, называли драконов, кому она делала явные уступки, давала ли возможность, как Беатрис, будучи несовершеннолетней, иметь ребенка или разрешала это вопреки брачным узам, вопреки общепринятым представлениям о возрасте родителей. Тэат, во второй раз руководствуясь указом Бога Справедливости, вновь перенесла Беатрис в будущее, на много лет вперед. И это был только один из даров.

18 глава. Совет Богов

Тасмир, Бог Добра и милосердия, великий и могущественный, находился на весьма почетном месте в пантеоне Богов, но был, в то же время, далеко не главным — верховным Богом являлся Великий Бог Справедливости, его почитали и признавали во всех странах. Боги являлись покровителями миропорядка, способствуя его развитию и, что самое главное, существованию. Они поддерживали и выполняли основные принципы Природы, создавая на основе их свои законы. Их было всего десять, но говорили, что должно быть двенадцать. Как решалось: кто должен стать Богом? Выбор делала здесь сама Природа.

Несмотря на целостное единство, согласия Боги достигали не всегда, и поэтому, для выяснения деталей сложных вопросов и принятия наиболее правильных решений, собирался Совет, на котором теперь должна была решиться судьба маленького людского селения, а так же фактическое появление нового Бога. Прекрасная, полунесуществующая, округлая небесная зала. Сегодня здесь собрались все десять Богов, в восточной ее части, как и всегда, на высоком троне восседал Бог Справедливости, а в центр вышла Камилла, Богиня Целительного Искусства. Сохранив облик миловидной женщины — а Камилле было сорок пять, когда она вкусила сока Паллиды — она носила знаки своего отличия: нежно-зеленый длинный наряд и небольшой посох из молодой березки с почками, как символ возрождения, иначе — исцеления. Сейчас Богиня глубоко верила в свою правоту, в душе она практически знала об исходе своеобразного суда.

— О, Великий Бог Справедливости! Я взываю к тебе, ибо равновесие было нарушено. Целое селенье людей у горы Белый Рог гибнет от жестокой лихорадки, которая вот-вот может перекинуться и на близлежащую Ридану. Люди взывают ко мне о помощи, просят спасти и защитить своих детей. А если лихорадка перекинется на Ридану? При таком положении дел это уже очевидно, тем более, если учесть, что тэнийцы имеют достаточно тесные с ними торговые отношения: в недрах гор люди добывают различные драгоценные камни. И здесь я хочу спросить: в чем виноват тэнийский народ? И в чем повинны жители селения у Белого Рога? Все до единого? Я прошу тебя, о, великий Бог Справедливости, восстановить нарушенное равновесие.

— Кто хочет возразить Камилле? — спросил верховный Бог.

И тут, в центре появилась Богиня Возмездия Азалия, с не менее победным видом, с каким только что здесь стояла Камилла.

— Я хочу возразить, о, великий! Внемли же теперь и моим доводам. Люди Белого Рога осквернили мой алтарь, предав его поруганию. В свое время я не стала наказывать соседний с ними народ, тоже людей, за нанесенный теми ущерб полям жителей Белого Рога, потому как решила, что в произошедшем они должны и могут разобраться сами, я прямо сообщила об этом жрецу моего храма, но люди все равно продолжали молиться мне. Естественно, в определенный момент им это надоело, и они решили самым бесстыдным образом отмстить мне, осквернив мой алтарь и облив его грязью!.. Я, по закону, имела право наказать их за это, и наказала. Так в чем же я не права?

— Кто-нибудь желает поддержать Камиллу?

— Да, о, великий, — отозвался Тасмир, — я хочу это сделать.

Вступив на центральное место выступающего, Тасмир обратился ко всем с пламенной речью в защиту невинных и обиженных людей, какую можно было услышать только от Бога Добра и Милосердия.

— О, всемогущественные Боги! Да, прояснится эта ситуация! Люди, обиженные, оскорбленные выходкой соседей, взывали к милости Азалии, но не были услышаны. Но нужно понимать также и то, что в своей просьбе они не отдавали отчета степени важности их дела, и не понимали отказа Азалии, потому продолжали взывать к ней. Конечно, они были не правы, они должны были правильно истолковать слова и Азалии, и жреца, непосредственно которому Богиня Возмездия передала свою точку зрения. Да, я согласен с тем, что они виноваты, но все ли? Неужели даже малые дети вновь и вновь просили Азалию помочь? Неужели они тоже, все, оскверняли храм? Я уверен, что было немало тех, кто выступал против этого, наверняка, как мог, отговаривал неразумную толпу. Так почему же не наказать тех, кто действительно виновен, зачем мучить ни в чем не повинных? Правомерно ли отбирать их жизнь, сей дар, который, забрав, смертному возможно вернуть лишь в следующем его воплощении?

Изначально Камиллу поддерживали далеко не все Боги, но теперь, после слов Тасмира, лишь одна Богиня, Богиня Темных Сил и Испытаний Амнэрис продолжала быть на стороне Азалии, но это, скорее, было естественным и закономерным, нежели, чем-то необычным.

— Тасмир прав, — сказал, наконец, Бог Справедливости. Это был вердикт, тут уже не до возмущений проигравшей стороны, да их, в принципе, и не полагалось иметь, или, по крайней мере, показывать. — Можешь лечить больных, Камилла, а ты Азалия забирай виновных, только, по-настоящему виновных.

— Благодарю тебя, о, Великий Бог Справедливости, — произнесла Камилла, а потом и Азалия, положенную в данном случае фразу.

— Каков второй вопрос?

В центре появилась Амнэрис, с обычным для нее скептическим выражением лица: она всегда готова была поспорить с правильностью принятых решений, но молчала, уважая, в какой-то степени, утвержденную систему законов. Амнэрис, величественная и прекрасная, скорее походила на урожденную небесную фею, радетельницу добра, если бы не её взгляд, который завораживал, пугал, сбивал с толку и заставлял склонять перед ней голову или, наоборот, страстно ненавидеть. Не смотря на то, что ей было уже пятьдесят, когда она вкусила сока Паллиды, она сохранила в те годы, а значит, и сейчас, свою блистательную красоту. Изящная фигура, точеные черты лица, изогнутые брови, вьющие черные волосы и прожигающие черные глаза заставляли влюбляться в нее даже жрецов, что служили ей в Чертомире.

— О, великий Бог Справедливости! — произнесла она медовым голосом, окрашенным в такие железные нотки, что оставалось только гадать о степени ее негодования. — Я, от лица большинства Богов прошу рассмотреть действия Тасмира и Камиллы. Вместо того чтобы заниматься своими делами, они берут на себя смелость решать вопрос о появлении нового Бога. Конечно, они спасли великого мага, оказали нам пока невидимую помощь, но я хочу спросить всех вас, почтенные: неужели нам нужен еще один Бог?

Но вместо того, чтобы давать кому-нибудь слово, как это обычно было, Бог Справедливости ответил сам.

— Будучи покровительницей водной стихии Адэли следит за всем, что происходит под, в и над водой, но всевозможные неурядицы имеют обыкновение происходить одновременно, и не в единичных сочетаниях, но в многократных, отсюда, манипуляции со временем. Все мы знаем, к чему может привести неумелое обращение к власти временных пространств. Увы, Амнэрис, мы вынуждены признать, что помощь нам не повредит. Однако в данном случае она придет не сейчас, и Тасмир пока должен ограничиться лишь простыми намеками, какими именно, я бы хотел пояснить детально, но не в рамках общего совета, — последним верховный Бог поставил точку этого заседания.

***

Десятки людей провинившегося селения погибли, но на этот раз Камилла вернуть их к жизни, как сделала это для Георга, не могла. И все-таки она спасла многих. Люди на радостях хотели, было возвести храм в ее честь, но Камилла повелела им сначала восстановить храм Азалии, а уж потом строить новый.

— Хвала Богам, правящим миром! — воскликнул маленький мальчик, пробегая по главной улице селения у горы Белый Рог. А старик, расположившийся на скамеечке, грея свое худощавое тело теплыми июньскими лучами, добавил.

— Хвала Богам, что хранят еще Справедливость в нашем мире!

19 глава. Небесный храм Камиллы

Мягкий небесный свет окутывал храм Камиллы и днем, и ночью, отчего никогда он не погружался во мрак. Все в нем было, и в то же время не было ничего. Первое подтверждалось тем, что храм, как и самый обычный дворец, включал в себя различные залы, множество колонн удерживало его свод, на стенах встречалось иногда подобие не то картин, не то зеркал: рамка, внутри которой словно застыла водная гладь, в коей, однако, отражалось происходящее, но лишь на первый взгляд; и еще в середине зала или разливался фонтан, или росло дерево. Но справедливо было и второе утверждение: в храме ничего нет! Да, каких-либо предметов, привычных для дома здесь нельзя было встретить.

Все поражало в храме Камиллы, относилось это, безусловно, и к самой хозяйке. Когда она возвращалась, то казалось, что в зал на миг, не известно откуда, влетал легкий ветерок, а потом из воздуха возникал прекрасный образ Богини. Она не слышно ступала по хрустальному полу, при этом ничуть не шевелились ее зеленоватые одежды, когда она говорила — и словно капельки воды падали с зеленых листочков.

Камиллы отнюдь не скрывала своего имени от Георга, но вот сам юноша отказывался в такое верить, списывая все на болезненное состояние. Поверить в то, что перед тобой, действительно та самая Богиня Целительного искусства Камилла! Для себя Георг решил, что он в храме какой-то могущественной волшебницы, может быть даже в другом времени, поскольку луна, почему-то двигалась не по привычной ему дуге. И даже животные не убеждали его. А ведь он знал, что в храме Камиллы находится на Священной Горе, в него в любую минуту могут приходить животные, и, если кто-то из них был ранен, то в тот же миг, как вступал на территорию Святилища, получал исцеление. Георг, к сожалению, не видел пока такого чуда, и возможно, поэтому продолжал сомневаться.

Лишь на четвертый день своего пребывания в храме, Георг отважился пойти прогуляться. Божественная волшебница (так он называл Камиллу) сказала ему, что в пределах священного круга он вообще может ходить без каких бы то ни было препятствий, даже ни с каким животным во избежание неприятных, но возможных инцидентов не придется разговаривать.

Миновав входную колоннаду, Георг вышел в чудесный сад, от одного вида которого он замер на несколько минут в немом восторге. Более всего его поразило дерево, ажурная крона которого состояла из полупрозрачных листьев, казалось, это вода, чистая, небесно-голубая, застыла в едином порыве, сохранив необычайную силу и энергию. Его плоды, золотые, и удивительно ярко блестящие на Солнце, скрывались в самой глубине кроны, не понятно было, как вообще Солнце могло заметить их там! Чем-то загадочным и в то же время страшным веяло от этого дерева, от той самой Паллиды, чьи плоды поддерживали частичные тела Богов, и чей сок теперь тек и в его жилах, Георга. Неспешно миновал он первую дорожку, приведшую в небольшой "домик", образованный ветвями ели, внутри которого (видимое ли чудо!) преспокойно сидели заяц и волк, всего в сантиметрах сорока друг от друга.

— Странно, — произнес Георг после некоторого молчания, — очень странно. Может, здешние волки не едят зайцев?

— Ну почему же, — возразил ему вдруг кто-то, судя по голосу — старик. — Этот волк вполне может съесть этого самого зайца, но только не здесь.

Незнакомец говорил позади него — Георг развернулся — перед ним, действительно, был старик, он сидел, поджав ноги, на земле, облокотясь о ствол ели.

— Здесь, это как?

— Здесь — это в пределах территории храмового комплекса на Священной Горе.

— Значит, это своеобразное место отдыха?

— Что-то вроде того, — старичок улыбнулся. — Подойди поближе.

Георг осторожно приблизился к нему шага на два, при условии, что их отделяло, как минимум пять.

— Тебе нравится здесь? Да ты присядь рядом, так и говорить будет приятней.

Решив, что стоять поверх более старшего, чем он, не совсем удобно, Георг сел напротив старика.

— Нравится ли мне здесь? А что это за место?

— Но ведь ты и так знаешь это!

— Нет, не знаю — лишь догадываюсь.

Старик усмехнулся.

— Что же вы так недоверчивы, ваше высочество!

Георг промолчал — неужели, все — правда?

— А вы тоже Бог? — тихо спросил юноша, не решаясь и глаз поднять.

— Да, — ответил старик, хотя теперь голос принадлежал, скорее, мужчине.

Георг смутился еще больше и, взглянув на своего собеседника, увидел, что перед ним, действительно, мужчина.

— Все называют меня Тасмиром, — он пристально посмотрел на Георга, отчего юноше захотелось исчезнуть куда-нибудь подальше. Кто он такой, что бы вот так сидеть напротив самого Тасмира?

— Не пугайся меня, но лучше послушай. Ты, здесь и сейчас, не в своем времени, а это значит, что быть в нем ты можешь не более недели — таков закон. По истечении этого срока, я верну тебя в покинутую тобой минуту.

— А Яромир? Где он?

— К сожалению, я не властен был распоряжаться и его судьбой, но ему помогла Руфина. С ее помощью он вернулся в свое время, также в оставленную минуту.

Руфина…. Как же здорово было бы спросить, но правомерно ли это? Однако, Тасмир видел юношу насквозь.

— Тебя интересует: за что я наказал ее? Видишь ли, подобные решения принимаю не я один, но совет Богов. Не скрою, я не считал тогда и не считаю теперь ее наказание справедливым, но так было решено. Так решил А… Великий Бог Справедливости. И, надо сказать, это имело не только отрицательные последствия, но и положительные: так, по крайней мере, я, став распорядителем ее судьбы, смог уберечь ее от гнева тех волшебников, которых она пленяла вместе с Зору. Многие из них были услышаны Азалией, так что наказание ей светило от нее куда более жестокое, хотя, смотря, что с чем сравнивать…

— Но ведь она будет освобождена?

— Да, — Тасмир улыбнулся, — и ты сможешь это увидеть. Что ж, мне пора, но я еще навещу тебя сегодня.

И он исчез — Георг даже не успел раскрыть рот, что бы сказать: "всего доброго".

***

В столовой хранителя национальной библиотеки Риданы царила тревожная атмосфера. Ею, казалось, все было буквально пропитано: и стол, и резные стульчики с мягкой обивкой, и хрустальная люстра с магическим фонариком внутри, и белоснежная ажурная скатерть. В какой-то неудобной, но все же неизменной позе, на одном из стульчиков расположилась девушка. Она ожидала отлучившегося по делам Мелибея: он вышел, чтобы отдать распоряжения своим служащим по поводу размещения поступившей в фонд библиотеки новой книги (ее, как то вошло уже в привычку опять привезли именно к нему домой, поздним вечером). Он вышел ненадолго, но Руфине это показалось привычной долговременностью. Едва Мелибей ступил на порог кухни — Руфина тут же обратила к нему взгляд.

— Выгляните в окно, госпожа, — безмятежно улыбаясь, сказал старик.

Руфина прищурилась: зачем? Неужели он думает, что ее может волновать сейчас вид из окна?! Но Мелибей лишь повторил свою просьбу. Девушка поколебалась еще с минуту, но все-таки подошла к окну — понятное дело, ничего особенного она там не увидела. Однако Мелибей был весь, буквально, на взлете.

— Что вы видите?

— Ничего особенного, — вяло отозвалась Руфина.

— А луна? Она есть?

— А где же ей еще быть? Погода сегодня ясная…

— Она там же, где и всегда в это время?

Руфина даже повернулась — Мелибей все также счастливо улыбался.

— Значит, она движется в привычном для нее направлении? Как и в последние 20 лет?

— Да.

— А знаете ли вы, что вращаться в ныне привычном направлении она стала именно тогда, когда ожило вайлисковое зернышко Георга!

Руфина задумалась, но, сопоставив два факта, убедилась в достоверности их сочетания. Как она сама раньше этого не замечала?

— Значит, он жив, — заключил Мелибей.

— Но постойте, то, что луна и в момент его гибели отреагировала также далеко не факт, а только предположение.

— Так сказал мне голос.

— Голос?

— Я…. Когда ты заплакала, в моей голове раздался голос, отчетливый, твердый: "Луна избрала его, и в знак этого изменила свое направление. Пока он жив, она будет взирать на него именно с такой позиции"

Честно сказать, Мелибей и сам уже с трудом верил в то, что он, действительно, слышал голос. Но сомнения обоих разрешил тот, кто имел ко всему происходящему самое непосредственное отношение — это был Тасмир.

Воздух в помещении словно всколыхнуло ветром, и взору обоих предстал Тасмир. И Мелибей, и Руфина вздрогнули: Руфина оттого, что знала, кто это, а Мелибей от самого факта появления Бога в стенах его дома.

— Я хочу, чтобы ты отправилась в Идэлию, — говорил Тасмир, не шевеля губ, на границу я перенесу тебя завтра, в 10 утра — будь готова.

Сказав это, Бог тут же исчез, оставив наших героев в некотором замешательстве.

После двух-трех минут Мелибей, наконец, вновь обрел дар речи, заплетающимся языком он спросил:

— Кто это был, госпожа?

— Тасмир, — тихо ответила Руфина. — Вы его голос слышали на площади?

— Да.

— Значит, все — правда.

20 глава. Симпатичная тумбочка

После темпа последних трех месяцев Георг чувствовал себя не совсем уютно, ему не верилось, что можно вот так просто сидеть, что никуда не надо спешить, не надо постоянно оглядываться, боясь возможных преследований. По правде сказать, он даже радовался тому распорядку, заставлявшему быть все время в напряжении, поскольку остановиться и задуматься было для него по-настоящему страшно. И сейчас он всячески старался гнать подальше воспоминания о тех разговорах с Морэлем, о том сражении с Эдвардом, и не отведенном вовремя клинке. И самое страшное осознание всего того, что сделали его родители, того предательства перед Родиной, за которое едва ли прощают.

Словно в противовес всем печальным мыслям Георгу вспомнился один забавный случай, который произошел с ним в Тэнии — он даже улыбнулся.

После той истории с флагом Антонио, получив лишнее доказательство своему предположению, решил всем, публично доказать причастность к магии, и еще какую, юного главнокомандующего, что последней всячески отрицал. Антонио дважды, в присутствии высшего света Риданы заводил разговор о магических познаниях придворных, об их впечатлениях с уроков волшебного искусства. Естественно, и Георга, упорно отмалчивающегося, спросили:

— Скажите, Георгий, вы тоже, наверняка, учились магии? У вас, ведь, я знаю, мать очень даже хорошая волшебница.

— Да… Она, конечно, хотела, чтобы я учился, но вот отец был против этого странного, да и ненужного искусства. Мне поначалу хотелось запомнить все те замысловатые фразы и движения, которые знала мать, но, если честно, я сразу понял, что у меня вряд ли что получится. И отговоров отцовских не понадобилось!..

Для пущей достоверности Георг сокрушенно вздыхал, и несколько виновато опускал глаза.

— Но, воинское искусство, тоже прекрасно! Конечно, оно не может явить нам всех тех чудес, о которых вы рассказываете, тех же — нет, но своих — да!

Такие фразы устраивали всех, и после начинался разговор во славу оружия, воинского мастерства и о достоинствах тех воинских искусств, какие только были известны в мире. Так было в первый раз, и также было во второй — Антонио негодовал. Он мечтал о том, как юношу попросят что-нибудь продемонстрировать, и уже он, Антонио, сможет задать ему парочку другую попутных заданий, от которых нельзя отвертеться: либо реальная опасность покалечиться, либо избавление, с помощью магии, от всех преград.

"Что ж, — решил маг, — не так — так эдак, но тебя я все-таки проучу!"

Антонио самым невинным образом предложил Георгу экскурсию по Риданскому музею, задумав при этом о далеко не невинных методах выявления магического искусства юноши.

Первый зал, Главный представлял собой своеобразный ледяной замок в сумерках: все стены, потолок в ней были голубовато-прозрачными, в них, казалось, вмерзли белые снежинки. Многочисленные тумбочки были сделаны из дерева, а расположенные на них шкатулки из драгоценных камней. Конечно, во дворце Каримэны была целая чреда музеев, с представленными в них всевозможными чудесами, но спорить с тем, что это не красиво, было бы просто глупо — нескрываемым восторгом загорелись глаза юноши.

— Нравится? — тут же спросил Антонио.

— Да, очень. А что за зал?

— Главный, собственно, немудреное название. Следом за ним будет зал звезды Ароса.

— О!.. Красивое название. Что оно значит?

Для Антонио это восклицание и последующая заминка были прямым доказательством, но, продолжая линию юноши, маг решил воспользоваться возможностью и принизить престолонаследника Каримэны.

— Не поймите неправильно, но это достаточно сложно объяснить, и понять…

Сам не зная как, Георг выдавил из себя:

— Что ж, не буду с вами спорить: вам виднее, — вдобавок он невинно развел руки и даже слегка улыбнулся.

В отношениях Георга и Антонио наблюдалась взаимная неприязнь: и если первого возмущали скрытность и молчание, то второго уже сама эта подозрительность, постоянные насмешки, подтексты. Иногда Георг просто вскипал: "Да кто он такой, чтобы мне это говорить?!" Но, но данное положение не позволяло юноше выражать какое-либо недовольство, и оставалось только зло пнуть ногой подвернувшийся камень. Хотя во многом служба Георгу в прямом смысле нравилась, пришлось, конечно, не замечать постоянных замечаний, типа: "Мальчишка!"; "Да у него еще молоко на губах не обсохло!" (Хотя последнее замечание едва ли вообще могло обидеть дракона, вот тэнийца, да). А, не заметив, спокойно делать то, что нужно.

Антонио и Георг проследовали в зал Ароса, где как раз лежало то, на что маг возлагал большие надежды: книга Бриана (одного из служителей Магического Огня). Она фиксировала любые попытки разрушить магический замок как снаружи, так и изнутри. С виду книга Бриана выглядела как самая настоящая книга, только подойдя ближе, можно было увидеть слишком большую обложку, на которой при помощи магических рун объяснялась суть работы книги, причем сейчас она выполняла далеко не единственную свою функцию. Без труда прочел это Георг, но ничего не подозревая о замысле Антонио, лишь позавидовал: такой книге уместней было бы лежать в Долине Времен Года, а не в музее, где она сама, едва ли не большая ценность, чем весь дворец Тэнии. О месторасположении творения Бриана шли жаркие споры, но король Риданы упорно удерживал его у себя. Что оставалось правящему совету Долины? Не войной же идти на Ридану?

Антонио красочно рассказывал об истории музея, из этих рассказов выходило, что маги Долины вообще не там основали великий Дом, словно забыв при этом, что Ридана — моложе Долины.

— А эта книга, — улучив момент между двумя рассказами, Георг попробовал хоть чем-то прервать хвалебную оду Ридане и ее музею. — Она, должна быть волшебная?

— Конечно, юноша. А о чем, вы думаете, я вам тут рассказываю? Ведь это же и есть та самая книга Бриана!

— О! Вам очень повезло, что она оказалась здесь.

— Повезло? Да, ей просто суждено было оказаться здесь! Если бы Бриан узнал об этом, он бы искренне порадовался.

"Да, в начале бы ему только пришлось рассказать о нерожденном еще в его времена государстве, а узнай он, что книга досталась тэнийскому племени…"

— А позвольте узнать: почему на раскрытых страницах ничего нет?

— А… это… такие чернила. Бесцветные.

— Здорово!

— А в центре, раз уж спросили, о предметах зала…

"Интересно, а зачем еще ходят в музеи?"

— Так вот, звезда Ароса, по имени которой и назван этот зал. Вы, ведь, помните: я говорил вам это название в начале?

— Да вот, подзабыл уже, но вы, спасибо, напомнили. Значит, это та самая волшебная звезда, которая…

— Которую давеча просил ваш Мелибей. Прямо, каждую неделю за ней ходите! Держу пари, в национальной библиотеке скоро надо будет второй государственный музей открывать!

— Мелибей не делится со мной этим. Может, и откроют, когда-нибудь.

— Значит, вы в его делах не участвуете?

— Нет, что вы. Да я и вижу-то его не всегда. Порой, я прихожу слишком поздно, а ухожу слишком рано, так, когда же мне его расспрашивать? Да, и уместно ли мне спрашивать его о том, что не касается меня?

— Не спорю, лезть не свои дела нехорошо, вот только что есть ваши дела, а что его?

— Я вас не понимаю.

— Ну, конечно! Еще бы! Пожалуйте в следующий зал, серебряный.

Антонио миновал три зала, естественно, оставив без внимая не только их, но и боковые музейные комнаты, прямиком дойдя до конечного, Серебряного.

— Позвольте спросить, господин Антонио: почему все двери здесь арочные и большие, а эта, очень маленькая, и, извините за выражение, невзрачная?

— А, видите ли, эта дверь не ведет в музейный зал, а…. а она вообще никуда не ведет.

— Так это — иллюзия?

— Нет, почему же, комната за ней есть, но…туда лучше не ходить: там дух одного злого мага, очень злого, так что пусть она будет закрытой.

— Он что-то вроде местного стража?

— Да, что-то вроде того.

Георг невольно затаил дыхание, когда Антонио, открыв двери, отошел в сторону. Серебряный зал потому и назывался так, что стены его состояли из серебра, в глубине них помещались ракушки всевозможной формы и величины, всех мыслимых и немыслимых цветов радуги. А в центре на пьедестале, под сводом четырех мраморных дуг лежала самая главная из них, Ракушка Риданы.

— Красиво, правда?

— Да, очень. А что там такое в центре?

— Сходите, посмотрите, я вас подожду.

И вновь Георг отдался чувству восхищения, осторожно ступая, он подошел к пьедесталу, на котором лежала изогнутая серебряная ракушка, та самая, которая появилась на первом участке суши среди моря. Теперь ту землю называли старым материком, но тэнийцы до сих пор говорили о прежнем величии своего народа, даже цвет зала, серебряный был выбран не случайно, ведь по преданию, столица предков современных тэнийцев вся была отделана серебром, поклонение этому драгоценному металлу сохранилось в отношении к тэниру.

Георгу ужасно захотелось посмотреть ракушку поближе, может даже, взять в руки, но Антонио… Антонио — где он? Да, Георг, действительно, не увидел мага, но, возможно, он был в другой зале?

— Господин, Антонио! Где вы?

Юноша обошел все залы, но мага нигде не было, когда же Георг подошел к закрытой двери в музей, то все для него вмиг прояснилось. Оставалась, правда, не проверенной еще одна комната, где, по словам Антонио, обитал очень злой дух. А что если эльф придумал эту отговорку, а сам спрятался внутри, желая не только книгой Бриана подтвердить свои догадки, но и увиденным воочию. Георг с минуту постоял у двери и, расценив это за страх и малодушие, решительно дернул дверь на себя. Но нет, заперто!

— Я знаю, что вы там!

— Конечно, я здесь, — ответил…, нет, не Антонио, но кто-то, куда более низким и недовольным голосом. — Кто ты такой, что так нагло осмеливаешься тревожить меня?! Если приспешник этого Антонио, то лучше убирайся отсюда, и побыстрее!

— Нет, я не очень-то жалуем королевским магом Риданы, иначе бы не оказался запертым в музее.

И тут дверь резко открылась, изнутри, в сторону Янтарного зала, а, так как Георг все еще держался за ручку двери, то это попросту оттолкнуло юношу — он не удержался и упал на спину. В проходе двери меж тем нарисовалась тень мага. Это же…

— Глазам своим призрачным не верю! Его высочество Каримэны, принц Георгий!

— Честно сказать, господин Анджело, я удивлен не меньше! — ответил Георг, подымаясь с пола. — Что вы здесь делаете?

— Этот Антонио хитростью заманил меня сюда! А потом наложил на меня заклятье, так, что и выйти отсюда я не могу!

— Не знал, что Антонио так коварен.

— Я тоже, до поры до времени.

— Все дело в его коварстве или была еще причина?

— Была, — сокрушенно ответил маг, — знаете, что: пойдемте ко мне, там как-то привычней. Почитай уж не первый год здесь.

Комната, в которой обитал Анджело, ничем не отличалась от комнаты, расположенной этажом ниже, и этажом выше: тот же размер, только окна здесь заделали, да и предметами быта ее явно обделили, лишь стол, да небольшой диванчик оставили. Освещением же служили световые картины, расположенные по центральному кругу вдоль стен. Дух расположился на выступе камина, единственной роскоши в этой комнате — Георг сел на диванчик, напротив него. Откуда они знали друг друга?

7 лет Георг прожил в Долине Времен Года, где Альчести там поначалу просто преподавала, а потом Дэ" Найяла назначил ее главой башни изучения законов и сил Природы. А вот Даниил Карсавин преподавать наотрез отказался, что впрочем, среди узкого круга магов, даже поощрялось.

Каждый год (Д) в Долине устраивались всемирные собрания магов, на которые приезжали представители разных народов, и даже слетались тени, вроде Анджело. По малости лет Георга и Андрея на такие собрания не брали, возможно, именно поэтому, они не имели счастья видеть Антонио в те годы. А вот с Анджело мальчики познакомились едва ли не в первый год своего пребывания в Долине. Дух, утратив свое тело (он проиграл его в споре с одним призрачным магом) любил стремительно полетать, поскольку при этом он начинал ощущать ветер — уже кое-что! И вот, стремительно пронзая стены дворца, Анджело заметил двоих мальчиков, причем младший из них был слишком мал для ученика Долины.

— Вы кто? — сразу спросила тень.

Однако, вопреки ожиданиям Анджело, оба мальчика ничуть не испугались, они представились и наперебой начали расспрашивать своего нового знакомого, о том, как тот стал духом, каково ему в таком обличии: призрачный маг был безумно счастлив, у него, наконец-то, после всех лет его полужизни появился собеседник и не один, а целых два, и его наконец-то, искренне пожалели!

Итак, Георг знал, как Анджело стал призрачным магом, но вот как он стал пленником Риданского музея?

— Однажды я, лет эдак 7 назад, по вашему стилю, был в Ридане. Ну, ты же знаешь: я люблю полетать, быстро, так вот, я здорово напугал его мальчишку. Яромира, кажется. Вообще-то я не хотел его пугать, но он так закричал, когда меня увидел.

— А где он вас увидел?

— Да, у себя в комнате.

— Ну, вы даете! Пролететь неожиданно через королевский дворец Риданы! Но как вас Антонио-то заловил?

— А он на следующем мировом собрании магов в Долине пригласил меня в Ридану. Я согласился. Поначалу, все мирно было, я, подумал: забылось всё. Он храмы мне показывал, дворцы, живописные места, довез до самой Тэнии, потом позвал сюда, в музей. И вот, пока я ракушку их разглядывал, он ушел, и закрыл двери, а на меня, вдобавок, еще и заклятье наложил!

— Не поверите, если я скажу, что я попался на том же! Он также предложил мне пойти посмотреть их ракушку, а сам ушел, заперев двери. Заклятье он, слава Богам, на меня не наложил, и на том спасибо.

— Ну….это говорит лишь о его не слишком богатой фантазии.

— Не скажите! Может, у него это проверенный способ.

— А тебя он за что?

Георг тяжело вздохнул.

— Видите ли, я здесь для них не Георгий Ти-Ирис, но Георгий Абельский, а последний, то есть, ныне это я, коренной житель Риданы, чистокровный тэниец. Должность, правда, уже лично я заслужил.

— И какую же?

— Главнокомандующего риданскими войсками.

— Главнокомандующий риданскими войсками?! Но, если не ошибаюсь, тебе еще не исполнилось и двадцати!

— Скоро исполнится. Но не в этом суть, к тому же Георгу Абельскому 22, а значит, и мне тоже.

— И что, кто-то поверил такому?

— Антонио нет. Ни моему Риданскому происхождению, ни возрасту. Ничему! Дело в том, что он видел меня 15 лет назад, конечно, в том, что я — принц Каримэны, он не может быть уверен наверняка, но хочет теперь проверить это на практике. Открою ли я замок в музей, не открою ли — все равно у него книга Бриана!

— И что ты будешь делать?

— Ничего, — Георг пожал плечами, — в конце концов, король меня хватится или Мелибей Цин.

— Мелибей? Старик такой, он еще здесь хранитель какой-то библиотеки?

— Да, национальной.

— Но ведь тогда, он должен знать тебя.

— Он и знает. Только выдавать он меня не стал. Сказал, что я сам должен одуматься и сделать правильный выбор.

— В общем-то, хорошие слова, верные. А…как так получилось: ты здесь, под чужим именем? Где Андрей, где родители?

— Андрей в Долине, он стал главой башни постижения законов Природы, а о родителях, я не хотел бы говорить, по крайне мере, сейчас.

— Как знаешь. Тогда разожги, что ли, камин.

— Но чем? Дров-то нет.

— А сожги какую-нибудь тумбочку, хотя бы из Янтарного зала.

— Да, вы что? Антонио меня в порошок сотрет!

— Интересно! Ему тебя запереть в музее можно, а тебе погреться нельзя?

Георг с сомнением взглянул на призрака, но все-таки решил, что это предложение и для тепла, и в отместку.

— Хорошо, какая тумбочка вам больше нравится?

***

Красивая тумбочка из лиственницы догорала в камине. Георг, разомлев под этим теплом, невольно задремал, и лишь страшный вопль разбудил его.

— Да я тебя! Да за…

Георг мгновенно вскочил с дивана, на его счастье Антонио не добежал до него, будучи остановлен королем. Пока Адельберт держал мага за руку, пока.

— Антонио, тумбочка — это не самое главное в музее.

Но маг не внял трезвым речам и решил не только словами ответить, но и делом.

— Антонио, ты с ума сошел! — Адельберт вовремя схватил мага за плечи. — Георг, я прошу тебя: иди домой.

— Я тебе уйду! Я тебя сейчас такое устрою — пожалеешь, что приехал в Ридану!

Георг на приличном радиусе обошел Антонио и быстро направился к выходу. Лишь в Главном зале он остановился.

— Анджело, где вы? — тихо позвал он призрака. — Бегите сейчас.

Из правой стены тотчас вылетела тень призрачного мага.

— Но, как? Заклятье, ведь?

— Я сниму его.

— А книга Бриана?

— Она реагирует лишь на нападки в адрес музейного замка, до вашего заклятья ей нет дела! Точнее, на него она просто не спроектирована.

Маг улыбнулся и тихонько полетел к выходу, но в последний момент остановился.

— А Антонио? Он же поймет.

— Пускай, а если вы с ним встретитесь, то можете приврать, сказав, что это вы сами случайно нашли контрзаклятье.

— Спасибо!

Анджело вновь получил свободу, а Георг побыстрее вышел из музея и дворца: король, конечно, крепко держа мага, и вразумить его, мог, но только не за сию секунду.

После того случая ни стороны Георга, ни стороны Антонио не было никаких объяснений, да и какие там объяснения: оба понимали, что к чему, а внешне об этом просто забыли. Слухи же о том, что маг закрыл в музее главнокомандующего, а тот там сжег тумбочку, разошлись с молниеносной быстротой, но все это обсуждалось за спинами главных участников.

А в тот вечер Антонио, едва придя в себя после произошедшего, после жаркой беседы с королем, был повергнут в очередное исступление, когда в его комнату влетел Анджело.

— Ну, что? Попугать твоего мальчишку? — он нарочно скривил, как мог, рожицу, и пронзительно завыл. — У — у - у — у - у!

— Только попробуй: сделай это! — воскликнул Антонио, направив огненную стрелу в призрака, хотя последняя ничем не могла навредить призрачному существу Анджело, но вот, книжной полке… — Кто тебя выпустил?! Он?

— Я сам нашел контрзаклятье, но вообще я — не зверь, Антонио, так что: туши пожар, а мальчишку твоего я пугать не стану! До встречи!

Призрак мгновенно вылетел из комнаты, куда в ту же секунду вбежали слуги: в отличие от Антонио, они и за закрытой дверью почувствовали дым. Кто-то сразу нес воду, двое стражником силой вытащили оттуда мага, в буквальном смысле слова, потому как тот неподвижно стоял и не отвечал ни какие крики и уговоры. Антонио не думал о пожаре: он думал о том, что отомстит, обязательно отомстит, пока не ясно как, но это: пока.

21 глава. Зверек Балскове

Много о чем говорил Тасмир с Георгом, рассказывая о различных законах, установленных Богами, о принципах, лежащих в основе Природы, миров, Вселенной. Отдельно вспоминал Послание. Зачем? Этого Георг понять не мог, да и сам Тасмир не мог поверить в то, что Великий Бог Справедливости, упомянув на совете лишь о намеках, с глазу на глаз разрешил ему передать такой объем информации.

На седьмой день, в последние часы пребывания юноши в другом времени Тасмир должен был преподать ему еще один урок.

— Ты знаешь что-нибудь о Сине Балскове?

— Только то, что он был драконом и могущественным магом. Еще Руфина мне говорила, что он, скорее всего, обладал поддержкой какого-то Бога, поскольку творил нечто невероятное. Но, по-видимому, задумал что-то совсем недозволительное, за что его и наказали Боги. Как — я не знаю.

— Заперли в им же созданной темнице, он не рассчитал, сделав мощный замок, не придумал ключа от него. Син натворил много бед, поизменяв немало событий в истории. Такие маги, как он, рождаются в решающие эпохи и очень редко. Мне искренне жаль, что он пошел не по тому пути.

Син от природы был наделен огромной силой, силой под стать Богам, некоторые маги боялись его, еще, когда он был мальчиком. И он это прекрасно понимал, чувствовал, видел. Он много учился, развивая свои способности, в итоге стал тем, с кем пришлось считаться даже нам. Но я не хочу судить его, тем более, сейчас. Я попытался вмешаться, но было поздно, я опоздал. Он сказал мне: "Я выбрал путь, и он по-настоящему достоин меня, как я достоин его", — Тасмир на минуту смолк. — А что ты сам думаешь о своей силе?

— Я… не понимаю: о чем вы? Если вы думаете, что собираюсь идти и крушить все, что стоит у меня на пути, то это не так. Есть ли у меня какое-то предназначение: я не знаю, но, надеюсь, что беспрекословного фатализма здесь нет, и у меня есть право выбора.

— Оно у тебя есть. И от того, что решишь ты сам будет зависеть и назначение этой силы. Я верю, что ты не будешь направлять ее на разрушение всего окружающего.

— Знаешь, в каком-то смысле Син тоже прав, но что в итоге получится? Любая угроза сложившемуся миропорядку опасна. Мы, Боги, призваны для того, чтобы поддерживать его, а не разрушать, только так возможен мир. Я… хочу, чтобы ты, прежде, чем вернешься в свое время, увидел Сина Балскове, в тот же день, что и сегодня, но в три тысячи сто двадцать пятом году.

В одно мгновенье Георг оказался на оживленной улице, в Каримах. Каримы — прекрасная столица страны драконов, только юный принц помнил ее несколько другой, но не менее прекрасной.

"Ничего не бойся и иди в сторону центральной городской библиотеки, — донесся до него голос Тасмира. — У тебя два с половиной часа, после я перенесу тебя в твое время. Только одна настоятельная просьба: не вмешивайся в происходящее, сверх меры, иначе ты можешь изменить исторический ход событий".

Георг направился к центральной городской библиотеке, вспоминая при этом о времени, в котором он оказался. "Кто правил? Кажется, Марианна, да точно, а принцем был мой тезка. Вот было бы здорово увидеть их!"

Каримы… как долго не видел родной страны, только вспоминая о ней. Бывало, вечером, они с братом вспоминали, как выглядят те или иные храмы, площади, сады, комнаты и залы дворца, перечисляли имена друзей, лишь с некоторыми из них имея возможность общаться в Долине, через них они и узнавали о происходящем в стране. При родителях и Георг, и Андрей не смели даже заикаться об этом, понимая, как тяжело им думать о несправедливом изгнании. После, повзрослев, Георг начинал даже побаиваться возвращения, хотя поначалу только и мечтал об этом. Теперь у него была прекрасная возможность пройтись по улицам милого сердца городу, не боясь быть узнанным или в чем-то обвиненным.

Положение солнца говорило о послеобеденном времени суток. Однако время сегодня не властвовало над распорядком дел: на улицах, вопреки привычной полупустоте в разгар рабочего дня народа было очень много, и по мере того, как Георг подходил к центральной городской библиотеке, численность его возрастала, возрастала вместе с шумом: драконы что-то яро обсуждали. До него Георга никому не было дела — еще бы! Но это было верно лишь до поры до времени.

— Эй, мальчик, — окликнул его стражник, по пристальному взгляду последнего нетрудно было догадаться, что он обращается именно к Георгу, — Почему ты не на занятиях?

— Я… я приболел, поэтому сегодня остался дома.

— Ну, судя по всему, теперь у тебя все прошло? Верно, юный симулянт?

— Но с утра было плохо, честно.

— Ладно, верю, но вообще тебе сейчас лучше покинуть площадь — тут может быть опасно.

— Опасно? Что-то случилось?

Стражник глубоко вздохнул.

— Да, мы и сами толком ничего не знаем, только то, что Балскове хочет продемонстрировать свое очередное изобретение. Будто мало было прошлого фейерверка, уничтожавшего половину городского сада!

— Я помню — мама рассказывала.

— Но вот и он, — стражник кивнул в сторону библиотеки.

Из дверей дома книги вышел высокий довольно красивый, с орлиным носом, средних лет дракон — все замерли. Дракон надменно оглядел толпу, наслаждаясь своей властью. Он поднял вверх затемненный сосуд и слегка встряхнул его, а потом обратился к собравшимся.

— Жители Каримэны! Сегодня вашим взорам предстанет нечто. Я говорил вам, что познал многие законы Природы, законы, о которых в Долине Времен Года и помышлять не смеют, но вам, я покажу их власть. Это — не какой-нибудь глупый фейерверк, то была всего лишь шутка, а здесь настоящее творение. Законы Природы, принципы, руководящие ею, существует с самого ее становления, не Боги устанавливали их, нет. Они также зависимы от законов Природы, как и мы, простые смертные существа!

С этими словами Син открыл крышку сосуда, и оттуда выскочило… Небольшое существо сочетало в себе признаки разных животных: чешую и раздвоенный язык змеи, шерстистые руки и ноги от обезьяны, и многократно уменьшенная голова дракона. Существо окинуло всех хищным взглядом, и, выбрав жертву, кинулось на стоящего неподалеку мужчину. Набросилось оно ему прямо на голову, но дракон успел преобразиться, уже в следующее мгновенье он парил в воздухе, теперь, при таких-то размерах, сбросить творение Балскове не составило труда. Сбросить. Да, камнем падало вниз маленькое чудище, но бывшая жертва небрежно подхватила его лапой. Зверек отчаянно сопротивлялся: извивался, кричал, пронзительно и неприятно. Дракон понес его к скалам — такому творению не стоило жить.

Меж тем народ на площади расступился, и в центр выехала открытая карета, в которой везли королеву. Георг без труда понял это, мода хоть и менялась, но основных атрибутов власти со времен их принятия не касалась. Голову королевы украшал корона с золотыми винновыми листьями, плечи покрывал белоснежный плащ, обшитый золотом по краям, соединенный брошью с гербом Каримэны, и еще трость, голубая, как кровь дракона, овитая золотой лианой.

Как только карета приблизилась на достаточное от дверей библиотеки расстояние, Марианна встала и требовательным голосом обратилась к Сину.

— Балскове! Ты переходишь все границы! Если та мерзкая тварь, что извивалась и кричала в лапах Аллена, твое создание, то берегись! В прошлый раз ты едва не уничтожил городской сад, а теперь…

— Теперь маленько пофантазировал!

— Ты, похоже, пренебрегаешь не только законами Природы, но и законами своего государства! (Прерывать любого дракона не позволялось правилами этикета, а перебивание королевской особы равнялось нескольким суткам заключения) — Кем ты себя возомнил?! — продолжала королева. — Новым Богом?

— Нет, почему же! Просто реформатором.

— В какой же инстанции отыскался такой пост? Не в твоем ли больном воображении?

Но тут вспылил и Балскове, и с куда большим гневом, чем королева воскликнул:

— Вы все слабаки, слышите: с л а б а к и! От одного слова "закон" трепещите как готовые опасть листья!

— Закон — это жизнь! Не смей его порочить! — воскликнула Марианна.

— Жизнь имеет много путей, ваше величество, и вы ведете только один из возможных вариантов. Но, раз, вам достаточно одного хлеба, то, пожалуйста, но мне хочется еще и масла!

— Я вижу: ты не желаешь слушать меня! — И Марианна направила на него огненное кольцо, но Балскове только рассмеялся и небрежным движением руки и слова отправил его на саму королеву. Марианна, естественно, не смогла вновь изменить направление кольца — тягаться с Сином ей было не под силу. Мощи, с которой Син направил огненный круг на королеву, хватило, чтобы сбить женщину с ног — народ ожил — да, как он посмел?! За нападение на королевскую особу могли назначить самую страшную казнь: неподвижность до конца жизни, но полная ясность сознания, которая, впрочем, в таких условиях не долго сохранялась. И подпалилась бы репутация Сина, если б тот не успел перенестись в другое место, а так вспыхнули лишь двери городской библиотеки — пламя молниеносно перекинулось на ковры, гардины, холсты.

Королева попыталась освободиться — не получилось, она обожгла себе руки, так что помогали ей уже несколько придворных, они же отвезли ее в центральную больницу имени благой Карины. А вот с пожаром дело обстояло хуже: все стояли и смотрели, никто ничего даже не пытался сделать. Пара служащих библиотеки бегали с ведрами воды, словно и впрямь надеялись потушить основательно разгоревшиеся ворота. Георг пришел в ужас: почему они не преображаются? Тут же один раз до канала и обратно слетать — и все, пожар будет потушен! Можно, конечно, было использовать и магию, но ни тем, ни другим способом Георг воспользоваться не мог: ему нельзя изменять события истории…. Но, на счастье, один из драконов проснулся и собрал магическим повелением весь огонь в комок, который потом бросил в ведро с водой.

Народ все еще находился в каком-то непонятном оцепенении, когда на площади показался принц, верхом на коне. Об этом говорил белоснежный плащ, обшитый по краям серебром, и скрепленный, как и у королевы, брошью с гербом Каримэны, и еще легкий золотой обруч на голове, который, впрочем, не был обязательным элементом, и чаще появлялся на каких-либо торжествах, или, наоборот, при весьма не благостных событиях. Принц взглянул на замершую толпу не слишком добро, еще бы! Здесь стояло, по меньшей мере, пятьдесят драконов, а потушить пожар, они, как видно, смогли не сразу. Судя по всему, основные действия уже прошли, но где тогда королева, которая отправилась сюда с тем, чтобы вразумить Балскове: сойти с губительного пути, и где сам Син?

— Где королева? — громко спросил он, но его, как будто не слышали.

— Где Балскове? — Опять молчание, принц начинал выходить из себя. — Что здесь произошло? Может мне кто-нибудь сказать?

Надо молчать, нельзя вмешиваться — надо было молчать, нельзя было вмешиваться!

— Ваше Высочество, королева поранила руки, освобождаясь от огненного кольца, ее, должно быть, повезли в больницу. Кольцо, ее же собственного творения перенаправил Син Балскове. Сам же он исчез.

— Садись, расскажешь мне по дороге все поподробней.

Принц протянул Георгу руку, чтобы помочь тому взобраться на коня. "Надо же, как символично, прямо связь веков какая-то, преемственность поколений!" Конечно, нынешний принц не мог этого знать, но что-то, однако, смутило его: словно, старого друга встретил, ощутил уверенность и радость. Георгий очень переживал за мать, но сейчас для него на первом месте были дела государственной важности — он направил коня к южной городской окраине, где находилось имение Балскове.

Основатель дома Балскове в Каримах, Виргиллюс, хотел, сажая плотные ряды деревьев, четко обозначить границы будущих владений и оградить в последующем свой дом от посторонних и любопытных взглядов. Во времена Георга на этом месте не было древесной стены, но оставались лишь частичные развалины дома, накрытые небольшим, двухметровым в диаметре защитным куполом, теперь ему представилась прекрасная возможность увидеть все в целости и сохранности, и в истинном объеме.

Лошади гнали во весь опор — еловый лес совсем рядом, и не только он, но еще и каменная ограда в три метра в высоту, и неизвестно, сколько в ширину. Со стороны, откуда мог видеть Георг, не было и намека на какой-либо вход, но принц (будем так называть принца этого времени) прекрасно знал весь город, включая и эту территорию, поэтому он сразу направил коня чуть в сторону, чтобы обогнуть ограду.

Вход, однако, мало радовал: две мощные арочные двери по четыре метра в высоту, и, судя по всему, прочно закрытые изнутри. Всадники спешились.

— Я думаю: сейчас не время вспоминать о том, что можно, а что нельзя, — сказал принц. — Нужно действовать.

И с этими словами он вышиб их с помощью магии, очистив проход, юноша ловко вскочил на метровую каменную плиту, и смело шагнул в настоящие дебри. "Что же делать? Последовать за ним? Или уйти, пока не поздно?" Но, если ничего не делать, не вмешиваться, а просто понаблюдать, ведь Тасмир не зря отправил его в это время.

— Как они тут ходят? — крикнул Георг, пробираясь вслед за принцем вглубь зарослей, к уже видневшимся башням замка Балскове.

— Здесь где-то есть проход — мама говорила (она бывала тут) но где этот проход, я не имею ни малейшего понятия!

— Ладно, самое главное, что замок виден, значит, придти к нему, мы все-таки, должны.

Но пробираться, сквозь заросли цепкого, колючего тенелюбивого кустарника оказалось не так-то просто — юноши отошли от прямого пути, свернув несколько влево. Но вот показался и просвет, теперь мешал только бурлящий с темноватого цвета водой поток, бурный и стремительный.

— Может, идти осторожно вдоль него? — спросил Георг принца, уже шагнувшего к воде.

— Нет, мы так опять собьемся с прямого пути, — возразил он и собрался сделать еще один шаг, но вопль какого-то зверя, донесшийся от дома Балскове, заставил его остановиться. Вторя крику, поток еще более потемнел.

— Может, все-таки в обход? — вновь спросил Георг.

— Да, пожалуй, — согласился принц.

Но в ту же секунду Георг замер, как перед ним замер принц, но уже не от вопля и почерневшей воды, но от слов, прозвучавших в его голове: "Сейчас ты изменил одно событие — принц должен был через поток, и обжечь огненной водой Амнэрис все тело, отчего потом должен был болеть до конца жизни. Будь впредь осторожнее".

— Что-то случилось? — окликнул Георга принц, отчего тот даже вздрогнул.

— Ничего… я просто подумал, что это за вопль такой был?

— Может, от одного из творений Балскове, он ведь, кажется, что-то хотел показать на площади.

Георг слабо улыбнулся и далее, пробираясь сквозь заросли вслед за принцем, неоднократно ловил себя на жутковатой мысли: может, случайно столкнуть его, своего далекого предка, в воду? И все-таки в глубине души Георг радовался такому повороту событий, ведь теперь принц не будет мучаться от ужасных болей.

Но вот, наконец, они добрались к дому-крепости Балскове, перед которым были даже клумбы, цветы, правда, росли на них несколько странные, но в целом, вполне симпатичные. Однако, это первое впечатление сразу развеялось едва принц, наступив на ветку, не отправил ее конец в цветоносный стебель одного из них. И тут цветочек — некое подобие розы (по шиповатости и форме листьев) и георгинов (по соцветию) — издал тот же самый вопль, что драконы слышали на пути сюда, да еще и решительно нагнулся к обидчику, отчего тот, словно ошпаренный отскочил не менее чем на метр. А в этот момент из открытого окна вылетела картина, и, угодив в самую клумбу, заставила повозмущаться уже десятка полтора "симпатичных цветиков", вдобавок они еще погрозили возмутителю спокойствия кулачками из боковых веточек и листьев. Принц и Георг невольно закрыли уши — возмущение было не слабым.

— Балскове! Я знаю, что ты в доме, поэтому лучше выйди по-хорошему, по собственному желанию. Выйди и сдайся!

Ответа не последовало, точнее ответа от того, к кому были обращены слова принца, а вот цветочки как-то злобно зашипели — ни дать, ни взять — они смеялись!

— Балскове! Если ты сейчас же не выйдешь — я буду вынужден применить магию для твоего захвата!

Вновь насмешливое шипение цветов, но еще более понятный, чем в первый раз. — принца это задело, и. решив более не церемониться, запустил огненную стрелу в двери дома, но стрела эффектно оттолкнулась от них и полетела обратно — юноша едва успел нагнуться, а Георг отскочить в сторону. Зато позади них взвыло подпаленное дерево. Раздосадованный принц собрался, было запустить еще одну молнию, он уже держал ее в руке, но Георг остановил его (наверняка, опять не надо было вмешиваться!)

— Извините, ваше высочество, но у меня такое чувство, что это бесполезно, — и, взглянув на горящее дерево, которое уже наполовину вылезло из земли, добавил. — И опасно.

Да, дерево всерьез покидало насиженное место. Еще бы! Такая наглость — взять и вот так вот поджечь! Георг с ужасом смотрел на это: он, ведь, полностью безоружен: делать ничего нельзя, от принца явно мало толку, а где-то поблизости бродит Балскове. Дерево действовало решительно, быстро, а все многочисленные корни с ответвлениями во все направления работали очень слаженно. Когда оставался последний пук корней, дерево резко выдернуло его, вместе с опорой, но которой стояли драконы — юноши невольно упали, а когда поднялись, то набор беловатых нитей и бревнышек уже нависал над ними.

— Так, что вы там говорили, ваше высочество? — спросил Балскове, спускаясь по лестнице, ведущей вниз от балкона. Одним повелительным взмахом руки он заставил дерево умерить пыл, отчего то недовольно зарычало и не убрало корней, но подчинилось.

Принц гордо выпрямился и без какой-либо дрожи в голосе, но твердо, даже несколько надменно, сказал.

— Я не стану повторять того, что уже говорил. Ты преступил закон Балскове…

— Законы, — поправил его волшебник, произнеся при этом свою поправку с особо подчеркнутой язвительностью.

— Ты…

— А что это вы мне тыкаете, ваше высочество, вас, что не учили, как надо обращаться к старшим? Ай-яй-яй, как нехорошо!

— Замолчи, Балскове, ты не достоин того, чтобы к тебе обращались как к добропорядочному гражданину!

Син рассмеялся и тонко подметил:

— Боюсь, вы идете по моему пути! Ведь, неважно, что отвергать, где устанавливать свои поправки, главное, что это отступление от принятых правил.

— Не тебе судить!

— Ну, полно так горячиться, милый мальчик, — мягко сказал Син, и тут же с угрозой в голосе, добавил, — не то ждет тебя учесть твоей мамочки!

— Замолчи! — принц в порыве ярости кинулся на Балскове, но тот послал в него огненное кольцо.

— Я ведь я предупреждал, — вновь перешел на мягкий, ласковый тон, и вновь тут же изменил его, едва взглянул на Георга. Взглянул и вздрогнул, оттого что понял, кто перед ним. — Жаль, что я ничего не могу сделать, пока, но мы еще увидимся, обязательно увидимся!

И Син исчез. А с ним и преграда для дерева. Георг схватил принца за ворот рубашки, и, поставив на ноги, бросился со всех ног к дому.

— Двери не откроются! — воскликнул юноша, но ошибся: дом впустил их.

"Слава Богам! — подумал Георг. — Иначе бы я их вышиб!"

Двери с грохотом закрылись и, приумножив этот звук, завыло дерево, а с ним и цветы, на которое оно по пути наступило.

— Можешь снять кольцо? — спросил Георг, когда шума на миг не стало.

— Попробую, — ответа слышно не было — за стенами дома вновь раздались недовольные крики.

Лишь с третьей попытки принц снял кольцо, в итоге он обжег себе руки. Дом, казалось, вымер, с трудом верилось, что кто-то сейчас был в нем: всюду сантиметровый слой пыли, затхлый запах, хотя интерьер и был богатым.

Меж тем дерево стало атаковать дом, а пожар с его кроны перекинулся на стены, о чем драконам говорили языки пламени в окнах.

— Мы погибнем здесь!

— Нет! — воскликнул Георг. — Наверняка, должен быть подземный ход или что-то вроде того.

— Пока мы ищем — мы либо сгорим, либо нас растопчет это ненормальное дерево!

— И тебе хочется стоять здесь и дожидаться и того и другого?!

Принца словно облил холодной водой после сна — никакой тени испуга, смятения, но решительность в глазах и действиях. Он твердым и быстрым шагом направился к лестнице, отчего теперь Георг недоуменно смотрел на своего предка.

— Там наверху, — пояснил принц, — мама говорила, есть ковер, он может летать.

— А где наверху?

— В белой комнате, надеюсь, нам удастся ее найти.

"Если только Балскове не позаботился об этом до нас. Хотя… он же выбрался отсюда каким-то образом, так что вполне возможно: это не бред. Тем более, если учесть, что он должен был быть ранен".

Поначалу они не заметили и намека на белую комнату, но потом выделили дверь с замысловатой алмазной гравировкой. В тот момент, когда принц открывал внутреннюю дверь, дерево пробило входную и, просунув "пучок" корней, принялось разламывать стену. Внутри белой комнаты было практически пусто: один ковер на полу, да красивая резная тумбочка в углу.

— Ясно, что это тот ковер, который нам нужен, но как заставить его лететь?.. Знаю! Попробуй открыть окно, может тогда оно захочет на свободу?

Принц оказался прав: едва Георг открыл окно, как ковер буквально сорвался с места, а драконы еле успели ухватиться за него и взобраться. Стена, на которую налегало дерево, рухнула, а с ней и часть крыши.

22 глава. Плач Давэны

Великая война. С чего она началась? С каких военных действий? Инициатором ее выступил новоявленный король западных эльфов, но официально военные действия развернула Ридана. Тэнийцы против драконов! По меньшей мере, надеяться на победу наивно, и король Риданы понимал это, понимал и искал возможные силовые варианты. Спасением для него стал план, разработанный королевским магом, Клавдием. Клавдий получал образование не где-нибудь, а Долине Времен Года, и оттуда он узнал о Зору, и не только о пленении великого волшебника, но и об особенностях его замка. Замок заключал в себе магическую силу Зору, там преломлялся луч времени, и последнее создавалось за счет силы магической сферы, наложенной Амнэрис. Клавдий предположил, что, взорвав храм Зору, он обеспечит выход огромного потенциала энергии, движимая взрывной волной, она может нанести немалый вред Идэлии. Вставал, правда, вопрос: рядом не только восточные эльфы но и Ридана, да и до Западной Страны эльфов не так уж далеко. И тут на помощь тэнийцу пришел придворный маг Тимура, Мартин — он знал и владел заклинанием защитного поля, применив его, можно было не только обезопасить свои страны, но и увеличить силовой поток от взрыва. К тому же защитное заклинание мог поддержать любой Бог (а оно входило в список запрещенных). Взорвать храм Зору Клавдий собирался с помощью слез Давэны — тоже не сложно, это жуткое оружие под столь безобидным названием тэнийцы нашли в одной из пещер одноименной долины в пределах своей страны.

Давэна — служительница Магического Огня — в свое время ее одолела мания величия, как и небезызвестного нам Зору. Она создала десяток грушевидных по форме темно-синих предмета. Длиной не более 15 сантиметров и 10 в ширину, которые обладали мощной разрушительной силой. Две своих слезы (так назвала их сама Давэна) волшебница решила направить на маленькую страну Звездные Горы, дабы и проверить творение, и подпортить Священную Гору Камиллы — посмотреть кто кого? Заявить о своем равноправии с Богами, ведь и они когда-то были великими магами, и если бы не Амедео Антвэлле Ти-Ирис, ставший в последствии верховным Богом, кто знает: были бы они вообще, а с ними и амбиции всяких Зору и Давэн? Итак, одним ключевым словом приведя слезы в действие, Давэна стерла с лица Планеты и Звездные Горы, и большую часть владений Камиллы. Логично и очевидно то, что последовало за этим: сам Великий Бог Справедливости занялся амбициозной волшебницей, придумав ей поистине достойное ее дел наказание — он заключил ее душу в одну из ею же созданных слез. Оболочка слезы прочно сдерживала естество Давэны, которой и оставалось, только: молча наблюдать за окружающим, не в силах на что-либо повлиять.

У риданцев имелось три слезы, одну из них они собирались взорвать в Идэлии, две других, пронеся обманом через границу — в Каримэне. Наступление шло одновременно в двух направлениях, небольшой отряд из четырех эльфов подошел к переходному пункту на границе Каримэны с Западной страной эльфов, а. Мартин и Клавдий с настоящим войском ранним утром выехали из своего лагеря к замку Зору, через полчаса они были на месте. Знал ли об этом сам Зору? Не в деталях, только то, что храм, обитель его существа, силы, будет уничтожен. Конечно, он мог бы, по крайней мере, попытаться узнать подробности и тогда уже дать бой двум придворным магам — а они именно на этот случай взяли охрану — но на великого волшебника напала страшная апатия, он неподвижно сидел в своем кабинете, словно забыв о существующей действительности. После того, как он вернулся от Беатрис, он, на счастье Руфины и Яромира, прямиком прошел в кабинет. "С одной покончено, хорошо бы покончить и с другой", — думал он, вспоминая, как направил стрелу в спину, но что-то перевернулось в нем на пути. "Зачем я это сделал? — думал он теперь. — Зачем? Я ведь… столько прожил с ней, вместе…. Только я, а не она! Знаю: она всегда ненавидела меня, ненавидела с того самого момента, как я убил ее родителей! Знаю, что после такого нельзя полюбить, точнее нельзя, если в тебе остается праведность, но, ведь, она — далеко не праведница! Ненавижу тебя, ненавижу! Только бы ты помучалась, драгоценная моя, долго и по-настоящему!.." Думал так, а сам чувствовал, как маленькие, крохотные струйки текут по щекам, помнил ли он, когда в последний раз плакал? Вряд ли!

Яромир и Руфина вернулись в храм Зору к шести часам утра, а плач Давэны был назначен на восемь. Природа словно предчувствовала нестерпимую боль, гибель стольких своих детей: заря, казалось, плывет среди крови, среди красной крови… Руфина невольно ужаснулась, даже Клавдий подумывал об отмене замысла. Поднялся ветер — волнение усиливалось. Руфина приказала дракону сбавить ход где-то за километр до замка, чтобы взмахи крыльев стало еле слышно. Но Зору, и не думал нападать на них, хотя, кто знает, возможно, его меланхолия мигом бы исчезла, посмотри он в окно. Так что, переполошились только эльфы и тэнийцы, увидев приближающегося дракона с двумя всадниками. Клавдий всерьез задумался об отмене плана.

— Это его дочь, точно вам говорю! А если жена?! Еще страшнее! Они нас всех уничтожат! — несчастного тэнийца колотила дрожь, но Мартин не терял трезвости мысли.

— Нет, кто бы это ни был, он летит к замку, а не к нам. Этого гостя мы просто прикончим вместе с Зору!

Клавдия доводы коллеги явно не убедили.

— Но, ведь, его жена! Она очень могущественна, а вместе с дочерью!..

— Сила слез Давэны, в нашем, двойном варианте, куда больше, так то успокойся и вспомни лучше заклинание, а то, не дай Боги, забудешь еще что-нибудь!

Руфина и Яромир тем временем опустились на правый балкон, и, едва мальчик спрыгнул на пол, как перстень сразу появился на его руке.

— Ура! — он снова здесь!

— Значит, тебе только осталось снять его, и ты вновь окажешься в своем времени.

— Да, — весело подхватил Яромир.

Сейчас он даже не думал о том, что перенесется в Идэлию, где его и этот перстень усиленно ищут, он даже не думал о том, что его отец, Антонио, оказался просто добрым малым, пожалевшим брошенного ребенка, а его настоящий отец — эльф, который собирался убить его. Нет, он решительно не думал об этом, но представлял возвращение в будущее, как возвращение домой, а с домом всегда связаны, хоть какие-нибудь, добрые воспоминания. Он обязательно вернется в Ридану, вновь увидит близких, знакомых. Адельберт, Мариса, Дмитрий, Георг, только…

— А вы, останетесь здесь?

Руфина грустно улыбнулась.

— Конечно.

— Но, ведь, вы будете жить и в моем времени?

Девушка помрачнела еще больше.

— Буду.

— Значит, — осторожно спросил Яромир, — мы еще увидимся?

— Возможно, — тихо ответила Руфина. Чувствовалось, говорить ей тяжело, но она повторила, — возможно.

— Тогда, до встречи? Я передам привет Георгу. Ведь он там, в нашем времени?

Руфина ничего не ответила, она чувствовала, как подступает комок к горлу и слезы, которые она уже глотала.

— Что? Что такое случилось? Или случится?

Девушка хотела ответить, но не могла.

— Руфина, не плачьте, пожалуйста.

Дракон, слуга девушки, заметив неладное, подошел поближе.

— Почему вы плачете, госпожа? Что-то случилось? Это из-за вашей мамы?

Руфина, наконец, овладев собой, ответила.

— Тебе пора, Яромир. Надеюсь, Боги перенесут тебя домой.

Она вновь заплакала и, закрыв лицо руками, убежала внутрь замка. Слуга последовал за ней, и только Яромир остался стоять на месте, молча, смотря им вслед. Лишь спустя несколько минут, он снял перстень с пальца — вновь ослепительная волна, странное ощущение, но, когда он открыл глаза, то увидел не замок Зору, а знакомую поляну.

23 глава. Принцесса Идэлии

Прекрасный девственный лес в сердце Идэлии, казалось, пел — дневные птицы устроили целое хоровое представление. Кроны деревьев шевелили только редкие птичьи перелеты, что совершенно не нарушало музыкального потока. В лесу размеренной чередой текла жизнь для его привычных обитателей. Но самой глубине леса, в одной из пещер высокого правого берега реки в воздухе звучали тревожные ноты. В самом темной углу небольшой пещеры сидела девочка лет двенадцати, хотя сейчас ей едва можно было дать десять. Девочка сидела, обняв колени, и грустно смотрела на водопад. Что здесь вообще делал ребенок? Замерев, и слегка успокоясь, под размеренным шумом воды, дополненным пением птиц, девочка на время забыла о непосредственной опасности, угрожающей ей. Но вновь перед взором замелькали пугающие картины.

Один из коридоров дворца, освещаемый несколькими факелами, и ни единого окна, что погружало коридор в полунепроницаемый мрак. Зябко, прохладно, от всего веет сыростью. Это один из потайных коридоров, ведущих в подземные тюрьмы. Напрасно восхищались многие: надо же, в Идэлии нет тюрем! Какая прекрасная страна! Страна благороднейших существ. Все было: и воры, и убийцы, и расхитители гробниц, и иностранные шпионы, но все те, кого из них поймали и осудили, забывали на определенное время о солнечном свете. Некоторые, впрочем, не видели в этом ничего плохого, проводя параллель со школой магов в Долине Времен Года, но если в последней всегда было прекрасное освещение, то здесь, оно существовало лишь для охранников. Внешняя красота и скрытые недостатки.

Поистине поражал план строения королевского дворца: галереи дворцов, парков, садов и рощ, фонтанов и музеев, рисующих четкие геометрические фигуры. И теперь, узнав о втором лице своего дома, Лидия невольно ужаснулась.

Лидия пришла сюда, следя за своей тетей. Девочка всегда недолюбливала ее, а с недавних пор вовсе возненавидела. Смиренная, добрая тетушка Алисия, вместе с якобы сумасшедшим магом Кириллом Белорским задумала коварный план: сместить королеву и занять престол. Как то Лидия оказалась случайным свидетелем одного из вечеров, на котором разрабатывались детали плана, но тщетно попыталась она донести это до матери. Амариллида восприняла все как очередную выдумку дочери, поскольку не раз уже масштабные игры принцессы содержали в своей основе заговор — Лидия пожалела о тех играх, и впредь поклялась даже не вспоминать о них. А меж тем число реальных заговорщиков росло.

Всё зависело от нее: узнают ли все о заговоре до его воплощения в жизнь, или же… нет! Второго быть не должно! Но упорно мать продолжала не слушать ее, придворные вельможи смотрели нам девочку с улыбкой, тетушка Алисия с ехидной улыбкой. Наконец, Лидия решила последовать сценарию тех игр, о которых поклялась, было забыть. Дети сразу, охотно поверили ей, ведь, не подходила же к ним Лидия со словами вроде: "Ребята, давайте у нас это будет письмом от тайных заговорщиков!" Нет, Лидия говорила о вполне настоящих предателях. Итак, Диана и Виктор следили за своим отцом, Дэрэк почти переселился к дяде под видом невинной детской привязанности к нему, а Лидия и Колин выслеживали советника ее величества, Алисию.

Собственно, сам план заговора был достаточно прост и включал в себя всего два этапа и три следствия, где на первом этапе предполагалось развить представления о неизлечимой наследственной болезни королевы, что влекло за собой недоверие населения и большое число сторонников среди придворных, а на втором — внезапная кончина её величества, с последующим логичным воцарением ее младшей сестры, Алисии. Тут, немного, правда, не вписывалась Лидия, но, впрочем, она по малости лет своих, не представляла пока никакой опасности, но наоборот, могла только помочь, покажи Алисия свою материнскую заботу о ней. Когда все это услышала Лидия (играя, кстати сказать, в шпионов, возможно еще и поэтому королева не придала особого значения ее словам), то девочка пришла в ужас. Какая такая болезнь у ее матери? Ничем она серьезным не болела, и уж тем более не было у нее никаких наследственных заболеваний, значит, с королевой должны были что-то сделать!.. Амариллиду убивали медленно, холодно и расчетливо, с помощью сока от плодов лианы Кавериса. Вначале она просто чувствовала недомогание, головокружение, несколько раз падала в обмороки, но потом ее стала покидать ясность сознания и ума, так что, если вначале, она не верила Лидии, то впоследствии просто не воспринимала ее слов. Болезнь ее величества придворный лекарь назвал наследственной, уже однажды проявлявшейся в роду: эта падучая болезнь Амелии, если недуг проявился, то ждать кончины недолго. На самом же деле все жизненные силы Амариллиды перемещались к плодам лианы Кавериса, чем слабее она — тем сильнее они. И неважно, что от лианы брали сок, ведь никто не причинял ей тем самым боли, последнее от и до продумал в свое время Служитель Магического огня, Каверис — коварное растение образовывало небольшие подставки, будущие плоды, которые заполнялись этим соком, а уж кто выпьет свежей, прохладной водички, тот и поможет развиться очередным семенам.

Лишь двое эльфов догадались об истинной причине болезни ее величества, но никаких шагов не предприняли: для них великий обет молчания был куда более важен, хотя потом, после того, как сам Тасмир выгнал из храма, они поняли свою ошибку, но, как это часто бывает: слишком поздно было что-либо менять.

Лидия, наблюдая за всей трагичностью картины, также не могла ничего сделать, слежка ничего не дала: не удалось выяснить, как привозили сок, откуда, как подливали в питье королеве — а значит, и доказательств никаких не было. Последней надеждой оставалось: собрать народ и рассказать всю правду — кто-нибудь да поверит и обязательно поможет. Но откуда было знать Лидии, что Алисия давно следит и за ней, и за всеми друзьями-помощниками девочки. Так что — кто еще здесь шпион? Хотя, конечно, странным казалось девочке то, что ее престали пускать одну — якобы из-за страха потерять и принцессу, ведь падучая болезнь Амелии коварна. И вот, едва дети пожелали прогуляться все вместе, пусть и якобы порознь, как об этом сразу стало известно Алисии и ее магу — все дети получили отказ, а Лидии об этом заявила сама добрая тетушка. Девочка не удержалась и высказала ей все свои намерения, говорила, думая, что запугает. Но Алисия лишь рассмеялась на все высказывания Лидии о народном восстании, народном гневе, и приказала запереть ее до отъезда к фамильному склепу, где должны были похоронить королеву Амариллиду. Там же Белорский предлагал Алисии оставить и Лидию — она согласилась.

Но девочке удалось бежать, ей помогли три тигрицы, они унесли ее в лес, спрятали в этой пещере, но как это ни ужасно: и среди животных есть все оттенки характера. Одна обезьяна всего лишь за веточку бифиса — изысканного сорта винограда из королевских садов — выдала то место, где тигрицы прятали девочку.

Лидия после бессонной ночи наконец-то задремала, но шум тревоги, на который резко перешли все животные, словно стрела, пролетевшая в миллиметре от головы, заставили девочку встрепенуться. Холодок пробежал по телу, руки и ноги застыли в принятом ранее положении, но ведь сидеть нельзя, нельзя. Надо бежать — только куда?

Думать Лидии долго не пришлось, за нее, как и прошлым вечером всё решили. Две обезьяны появились в пещере и, подхватив девочку, понесли в более безопасное место. Прогулка над речкой по лианам уже не пугала юную принцессу, она даже поймала себя на мысли, что хочет упасть с этой высоты, и утонуть в потоке. Но обезьяны ни за что не позволили бы случиться такому, они бережно доставили ее к тигрицам. Быстро мчались они через лес. Лидия сидела верхом на одной из них, вплотную прислоняясь к телу животного. Куда они несли ее? В чащу? Нет, подальше отсюда, в другой лес, в Ридане.

24 глава. Тревожный гул леса

На Велишенской переправе царило привычное утреннее оживление, сродни суматохе. И рабочие, и студенты, и школьники — все спешили на "большую землю", на работу, в академии, школы, плюс торговцы, ремесленники, в том числе, иностранцы. Но переправа только одна, причем никакая магия для хоть какого-то ускорения движения не использовалась, что порядком возмущало жителей просвещенной страны. Но ни одного указа свыше, несмотря на столько прошений! И хоть бы переправ сделали две, если уж мост построить нельзя. Но нет, в целях безопасности всего эльфийского народа, никакие другие проходы в собственно Идэлию не открывались, и пусть это даже граница с Риданой — дружественной страной — все равно.

Руфина встала в это утро рано, около шести утра, чему сама очень обрадовалась: когда ее будил голос Тасмира, отдаваясь в голове как многократное эхо, уснуть в следующую ночь ей долго не удавалось. К тому же Тасмир собирался отправить ее на границу Идэлии в десять утра, а явился за ней в половине восьмого. "Все как нельзя кстати", — решила Руфина. И все-таки, почему Тасмир изменил свое решение? Что-то произошло?

Да, наверняка, что-то случилось. Очередное покушение на жизнь принцессы Лидии. Тасмир знал об этом, и знал также о том, что за эту помощь, пусть и не им самим оказанную, но через кого-то, ему все равно придется ответить, но Бог Добра и Милосердия не мог поступить иначе. К тому же, узнав в чем дело, Бог Справедливости не осудит его, так он, в который раз, считал — далеко не всегда верно.

Руфина, предъявив свое удостоверение жительницы Эллеи, небольшого города в десяти километрах отсюда, без труда переправилась на большую землю и, поскольку Тасмир не давал ей каких-либо указаний: куда идти и что делать, она решила пойти к себе домой. Она приобрела дом в Эллее совсем недавно, поэтому опасности встречи косых взглядов: "Надо же десять лет прошло, а она ничуть не изменилась!", пока не было.

Свернув с главной дороги, ведущей в Сияющий город — столицу Идэлии — Руфина пошла по небольшой, мощеной камнем дороге. После нескольких небольших селений началось поле, усеянное злаками, за ним лес и Эллея. Руфина решила не брать себе ни лошадь. Торопиться было некуда, по крайней мере, пока.

Селенья и большая часть поля остались позади, солнце уже поднялось достаточно высоко, вовсю припекало — день обещал быть жарким. В такую погоду прогуляться по лесу, под сенью древесных крон — милое дело!

Руфина неспешно, почти в одиночестве, если не считать тянувшиеся в километре от нее три телеги риданских торговцев. Вскоре, конечно, они должны были нагнать ее, но пока…

Все тихо, спокойно, ничто не тревожит Природного торжества, разве что редкие возгласы крестьян, но их не слышно за звуками стройного птичьего хора. Но вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось тревожное гуденье. Птицы, звери, и даже шум деревьев слились в одно волнующее эхо — рабочие, торговцы, Руфина — все замерли на месте. Тут же обратили они взгляды к лесу, словно должно было что-то или кто-то показаться оттуда, но прошло минут пять, и ничего не изменилось. Торговцы все же не решались ехать дальше, всерьез подумывая развернуть торговлю здесь, в этих двух селеньях, не смотря на данное им разрешение торговать в Эллеее. Рабочие собрались в кружок — они оживленно обсуждали: что бы это могло быть и стоит ли им что-то предпринимать, и если да, то что. И только Руфина смело пошла вперед, все-таки Тасмир не зря позвал ее сюда! Ее проводили взглядами и возгласами, все они содержали в себе одно: безумная! Что она делает? Но Руфина шла и на всякий случай достала лук из-за спины.

Вскоре стало ясно, чем вызвано волнение леса: из-за плотной стены деревьев показались три тигрицы, одна из которых несла на себе девочку. Тигрицы бежали быстро, но с не меньшей скоростью неслись и стражники Идэлии на быстроногих сергинских лошадях. "Что мог сделать стражникам ребенок? Нет, это не правое дело!" И дочь Зору достала свою волшебную стрелу (из числа подаренных Тасмиром), отправив ее в одного из преследователей. Едва стрела коснулась лошади, как превратилась в прочную сетку, повалив и лошадь, и всадника, за которых зацепились двое остальных, их Руфина сковала второй стрелой. Тигрицы замедлили бег и остановились около дракона. И какового же было ее удивление Руфины, когда она увидела, кто эта девочка. Чуть живой ребенок все еще держался за шею тигрицы. Стражники, которых не выпускала сетка волшебной стрелы, посылали море проклятий и угроз в адрес Руфины, но теперь на стороне последней были и рабочие, и торговцы, подошедшие к ней. Тем более что они тоже узнали Лидию.

Один из мужчин осторожно снял девочку со спины тигрицы. Руфина обратилась к трем тигрицам, заступницам принцессы.

"Спасибо вам, мы позаботимся о ней, не волнуйтесь. Но скажите: что случилось? Кто мог поднять руку на принцессу?"

Тигрицы ответили ей, что девочку преследуют по приказу временной правительницы Алисии, которая собиралась замуровать ее вместе с матерью, в склепе. Что они успели спасти ее, но и теперь принцессе угрожает опасность. Когда это услышали жители Идэлии, они буквально взбунтовались: да, как Алисия могла, как посмела? Тигрицы, доверив девочку в надежные руки, убежали обратно в лес, о чем теперь мечтали посланные новоявленной королевой стражники. Несколько крестьян повели их в Велишенку, где их должен был судить народ, а вердикт в данном случае был предполагаем и решение весьма не в их пользу.

Лидия тем временем, придя в себя, посмотрела на окружающих и, задержав взгляд на Руфине, узнала ее и радостно кинулась к ней.

— Ты поможешь мне: я знаю, ты спасешь мою маму! — и, посмотрев в глаза Руфине, чуть испуганно спросила. — Ведь, спасешь? Ты ведь можешь, я знаю!

***

После одной яркой вспышки, унесшей Георга и Яромира на много лет назад, прошло всего три секунды в пределах настоящего времени, до новой вспышки. Казалось бы, что такое три секунды? Несколькими взмахами крыльев сидевшей на цветке бабочки, несколькими сантиметрами, преодоленными голубоватым жучком, исполнением ряда привычных этапов волшебных превращений в растениях было это мгновенье для поляны, но, сколько всего произошло в жизни Георга и Яромира. Такое не сразу воспринимается, первые мгновенья, они с трудом понимали, что видят друг друга, и в первый раз по-настоящему обрадовались этому.

Поначалу пытались что-то говорить, но получались только отдельные возгласы и восклицания, потом решили все-таки пойти в лес, поскольку оба изрядно проголодались, а по пути уже рассказывать обо всем произошедшем с каждым друг другу. Неплохо бы было сейчас поесть не только ягод, но и поймать какую-нибудь дичь, однако вскоре стало понятно: это невозможно. Вся дичь, какая только могла быть в этом лесу, внезапно заговорила на языке тревоги — до Георга и Яромира донесся то самое тревожное волнение леса.

— Пойдем вглубь леса, в то место, где раздался первый крик тревоги.

— Георг, а может, не надо? Мало ли что там?

— Яромир, ты что? Это же не просто крик тревоги, это и просьба о помощи!

25 глава. Побег к Темному озеру

Начался третий день возобновленных игр — день легковесов — так в шутку называли всех спортсменов, прыгающих с шестом, выполняющих акробатические движения на перекладине и тонком мостике, за их, как правило, небольшой вес.

Участники первого турнира собрались на стадионе акробатики, трубачи уже подняли в воздух свои инструменты, но на этом все и остановилось — команды давать начальный сигнал не поступало. Никто ничего не знал, но, помня о недавнем происшествии, большинство собравшихся заволновалось. В конце концов, после десятиминутного стояния на стадион подоспел Вицэлиус и сообщил причину задержки: прибыли новые участники, из Идэлии, именно поэтому придется еще подождать. Это сообщение как гром сразило всех: сначала идэлийцы прибыли в небольшом числе, объяснив это тем, что королева тяжело заболела, и на Игры большинство участников отказалось ехать, считая это неким кощунством. Однако теперь прибыла настоящая делегация.

Адельберт получил сообщение об этом еще поздним вечером, но не предал ему значения, расценив как шутку. Естественно, никаких приказов отдано не было, гостей никто не ждал, возможно, поэтому началась такая суматоха: куда разместить всю многочисленную делегацию? Король проклинал себя за бездействие, и одновременно с тем не мог поверить такому неуважению к правительнице, как выяснилось, совсем недавно скончавшейся. Но эльфы, похоже, и не собирались думать о таком, они даже изъявили желание участвовать в сегодняшних соревнованиях.

— Осталось еще корзов дождаться, — иронично заметил Адельберт. (корзы — полудикий народ юга, который практически не владел речью)

С участниками соревнований прибыло только два представителя правящего круга: главнокомандующий войсками и руководитель культурной сферы. Первого Адельберт более или менее знал, поэтому вечером, за торжественным ужином решил спросить о столь странном решении Идэлии: влиться в ход Игр.

— Видите ли, мы нашли завещание королевы, — начал он говорить, но тут же осекся, лицо помрачнело, на глаза навернулись слезы, но он поборол себя и продолжил. — Так вот, она хотела, просила, чтоб мы поехали на эти игры, чтобы с ней при этом не случилось. Такова была ее воля, и она выполнена!..

Деметрий умок, теперь уже он не мог сдержать слез — нет, он не мог презреть траур по королеве.

— А кто правит сейчас в стране? — спросил Адельберт через некоторое время.

— Алисия, сестра нашей Амариллиды. И маг королевский, Кирилл Белорский.

— А… где они?

— Да, они поехали с нами, но у Велишенского леса, уже почти на границе вдруг решили вернуться. Маг этот весь не нервы изошел: возвращаемся — и все тут! Ну, нас, конечно, отпустили, хотя… странно все это — они оба так настаивали на поездке и вдруг резко передумали.

Деметрий на некоторое время замолчал, а потом, после очередного бокала вина, в сердцах воскликнул.

— Любили они ее, как же! Да, Алисия ее терпеть не могла!

— А Лидия? — вновь спросил Адельберт. — Как она там?

— Не знаю! Верите ли?! Не знаю! И никто толком не знает! Они увезли ее не известно куда, сказали, что так будет лучше для нее — она даже похорон матери не видела.

— Да, все, действительно, очень странно.

***

Руфина поначалу смутилась при мысли, что Лидия просит ее воскресить свою мать (о смерти королевы она узнала на Велишенской переправе), но по мере того, как девочка описывала болезнь — становилось понятно: это действие сока Кавериса. А уверенность в том, что королева жива, добавляло и то обстоятельство, что Лидия, когда ее тайком везли к королевской усыпальнице, слышала об этом разговор Алисии и Белорского. Фамильный склеп находился примерно на одинаковом расстоянии, как от Сияющего города, так и от Велишенской переправы — примерно день пути, и три дня оставалось до истечения шанса спасти королеву. Медлить нельзя — Руфина решила отправиться сегодня же, а Лидию оставить у жителей Велишенки, но девочка ни в какую не соглашалась принять такой вариант — она просто должна была идти спасать маму и на этот раз, действительно, спасти. В конце концов, Руфина сдалась и через час после того, как началось волнение леса, они были уже в пути. Единственно, от чего смогла отказаться Руфина — это помощь жителей Велишенки, объяснив им всю важность внешней неизменности обстоятельств. Если Алисия узнает об исчезновении хотя бы одного эльфа из населенных пунктов, близ которых пропала принцесса Лидия, это может вызвать подозрения. Исчезновение стражников, которые преследовали девочку — это еще, куда ни шло, тут все было понятно. Алисии и Белорскому об этом стало известно буквально через пять часов, они находились на пути к дворцу, в пути их настигла ласточка с сообщением. Вообще степень информирования сразу, в первые дни новых правителей, возросла до небывалых ранее пределов: сообщения приходили со всех уголков Идэлии через каждые два-три часа, плюс к тому известия особой важности. И здесь, когда истек третий час, Алисия заволновалась, она разослала птиц ко всем теоретически возможным местам пребывания преследователей принцессы, но никто из ее наместников ничего не знал. Оставалось только ждать.

В который раз Руфина печально подумала: "А, ведь, я могла бы летать!" И который раз это было жизненно необходимо. Сколько она могла бы сделать, скольких спасти! До сих пор с ужасом вспоминала она, как не смогла подхватить оступившегося ребенка: она даже поймала его за курточку, но не смогла удержать, не смогла!.. "В это раз такого быть не должно", — твердо решила Руфина.

Жители Велишенки дали им в дорогу провиант, хороших лошадей, пусть и не самой лучшей породой, сергинской — а эти лошади славились во всем мире — письма к знакомым в следующих деревнях для смены животных, хотя бы из-за этого задержек быть не должно. Но сколько их, по другому поводу может возникнуть! Руфина прекрасно понимала это, понимала, что их могут заметить, напасть на них, и тогда, вряд ли получится уйти. Вот если бы Георг был здесь!.. Сколько раз просчитывала она: где они должны быть, получалось: либо на Велишенской переправе, либо в Велишенском лесу. На первой они не встретились, тогда быть может, в лесу? Хотя, конечно, возможность их встречи — по меньшей мере, стечение обстоятельств, но как же ей хотелось этого, что, казалось, непременно должно осуществиться.

Руфина и Лидия двигались вдоль главной дороги, относительно безопасно, однако и здесь надо держать ухо востро. Не проехали они и километра, как вынуждены, были остановиться: со стороны дороги послышался топот не менее десятка лошадей. "А ведь так может быть всегда", — с ужасом подумала Руфина.

— Давай подойдем ближе к реке — это несколько в обход, но зато гораздо спокойнее, мы, в целом, сможем ехать быстрее.

Лидия не возражала — Руфина была для нее путеводной спасительной звездой во мраке, способной вывести ее к дому, и потому все ее решения просто должны были быть правильными.

Однако и здесь им пришлось вскоре остановиться: с реки донесся крик. "Кто-то чего-то очень сильно испугался", — первое, что подумала Руфина, но сейчас полагаться на такое предположение не решилась. Но даже если и так — ведь, этот крик могли услышать не только они, но какой-нибудь отряд на дороге. Но нет, тишина.

— Как ты думаешь, что это было?

— Кто-то. Мне, кажется, кричал ребенок. Во всяком случае, пока опасаться нечего, так что, давай продолжим путь.

Криков со стороны реки больше не было, но теперь все обстояло гораздо хуже: кто-то бежал к ним, и очень быстро. Лидия сжалась в комок, Руфина натянула лук. Вскоре на небольшую поляну выскочил мальчик, а за ним огромный медведь.

— Помогите! — выпалил мальчик по-ридански.

И какого же было его недоумение, когда, вместо того, чтобы помочь, или тоже испугаться, Лидия звонко рассмеялась. От неожиданности мальчик даже остановился, но медведь меж тем и не думал нападать на него, он только что-то прорычал и удалился обратно в чащу, при этом девушка, та, что с луком, что-то сказала ему. Сказала?! Да, нет, ему верно, показалось!

— Ты что. Сам не мог ему сказать уйти? — спросила Лидия, — Он, наверняка, поэтому и поиграл с тобой.

От таких слов Яромир чуть не рассмеялся сам.

— Как же можно сказать медведю?! — спросил он на это раз, по-эльфийски.

— Но я же сказала, Яромир, — улыбнулась Руфина, — неужели ты не слышал?

И только сейчас он осознал: кто переел ним, это же она, Руфина.

— Это вы! Вот, уж не думал, что мы встретимся так скоро!

"Смотря как считать это скоро", — с грустью подумала Руфина.

— Впервые вижу эльфа, который не умеет говорить с животными, — несколько презрительно сказала Лидия. — Ты что, риданец? Ах, да — ты же на риданском о помощи просил.

— А хоть бы и риданец, — вспылил мальчик, — что в этом такого?

— Да хоть бы, в полученном итоге — с животными вы говорить не умеете, родной язык, подчас, забываете.

Но еще миг и Руфина перестала что-либо слышать вокруг — только голос, ставший ей столь дорогим и близким.

— Яромир, ты где? Это всего лишь медведь. Он не тронет тебя!

— Георг, — прошептала Руфина.

— Хм, готова поклясться, что это голос Георгия Ти-Ириса, — недоуменно сказала Лидия, ее слова подтвердил Яромир.

— Так и есть. Георг, я здесь!

Через некоторое время дракон вышел на поляну, какого же было его удивление, когда он увидел там не только Яромира, но и Лидию… и Руфину. И в этот момент словно что-то подхватило Руфину, она радостно кинулась к нему и обняла, чем повергла юношу в некоторый шок.

— Ты жив, я так переживала!..

— Я сам с трудом верю в то, что жив. Я чудом исцелен.

— Мы еще поговорим об этом, но сейчас, умоляю тебя, — говорила она, взяв его за руки, — помоги нам! Королеву Амариллиду еще можно спасти, но без тебя я бессильна.

— Что ты такое говоришь? Ты вовсе не бессильна.

— Нет, нет, я могу лишь спасти ее от лианы Кавериса, но, сколько всего нам угрожает в пути!

— Лиана Кавериса? Как это случилось?

— Потом, все потом, сейчас нельзя терять ни минуты. У нас всего три дня, не более, а, может, и менее.

- Тогда надо спешить.

Все это время Яромир и Лидия молчали, но последние слова заставили мальчика испугаться. Он вновь забыл о правиле не вмешиваться в чужой разговор.

— Но разве мы не идем в Ридану?

Георг осторожно освободился из объятий Руфины и неспешно подошел к Яромиру.

— Пойдем, но после того, как королева Амариллида вновь увидит солнечный свет.

Мальчик молчал.

— Что с тобой? Ты же не хотел возвращаться? Или ты боишься остаться здесь?

На этот раз Яромир не выдержал.

— Ничего я не боюсь, слышишь? — Не боюсь!

— Ох, простите, простите.

— Я вообще, если на то пошло и один могу дойти, и до дома, и до этой королевы! Дойду и без вашей помощи, ваше высочество!

И, избрав все-таки, путь домой, решительно направился в сторону Риданы, но не успел он и двух шагов сделать, как Георг остановил его, поймав за ворот рубашки.

— Никуда ты не пойдешь.

— Еще как, пойду!

Георг тоже начинал злиться, он резко развернул мальчика и, в упор посмотрев на него, строго повторил.

— Никуда ты не пойдешь. И прекрати пререкаться, у нас нет на это времени!

Он отпустил мальчика из мертвой хватки и. наконец, обратился к Лидии.

— Здравствуй, Лидия, ну, как ты?

— Здравствуй, Георг. Буду рада, если мы поедем прямо сейчас.

Руфина меж тем слезла с лошади и устроилась рядом Лидии. Яромир с ужасом посмотрел на нее: ему придется ехать с драконом, и это после такой перепалки! Но Георг, как ни в чем не бывало, подал ему руку, даже спросил: удобно ли ему. Всю дорогу мальчик молчал, и может, это не совсем правильно, а может даже и преступно, но Георг подслушал часть его обличительных высказываний, и в тот же миг ужаснулся. "Может, попробовать преподать ему один урок? На познание разрушающей силы? Во всяком случае, это будет полезно: лучше заранее предупредить конклав магов, чтобы они предприняли меры и не брали его в школу Долины, он ведь, собирался поступать туда! Как жаль, как жаль! Что-то подсказывает мне, что случай безнадежный!"

В первом же селении они взяли еще две лошади — Яромир ликовал, наконец-то, он избавился от близкого соседства с Георгом! "Отец был прав: Георг вспыльчив, горд и высокомерен. Думает, ему все можно. Можно позорить меня! Что теперь подумает эта девочка? Что я последний трус, маленький ребенок, который слушается указов этого…, этого…. А если на то пошло, я такой же принц, как и он! А вот я возьму и убегу! И что? Точно, докажу, что я трус и маленький ребенок, который дуется из-за того, что на него накричали, что ему не разрешили пойти к папочке. Нет уж, не дождетесь, ваше высочество, не дождетесь!"

Лес почти закончился, впереди их ждали поля и селенье, где находился наместник Алисии, об этом знала Лидия и теперь все не на шутку взволновались. Без разрешения с подписью наместника никто не имел права разъезжать по стране, даже если они переоденут Лидию, так просто миновать это препятствие не удастся. Руфина лучше всех из сложившейся компании знала Идэлию и потому решила отправиться к горной тропинке, опасной теперь уже своими природными особенностями, но все-таки, в данной ситуации, это лучше, чем общение с наместником Алисии.

Собственно, тропа не располагалась в горах — горной ее прозвали потому, что она представляла собой ступень высокого берега речки Велишенки. Тропа не равномерна по ширине, находится, по меньшей мере, на высоте двадцати метров над водой, к тому же каменистый берег постоянно осыпается. Но Руфина проходила здесь не раз и в тропу верила. Ехали на расстоянии двух метров друг от друга, Руфина первая. Яромир ехал впереди Георга, и невольно засмотрелся на вид, открывающийся сверху, за что тут же получил замечание.

— Смотри под ноги, а не на пространство возможного полета, — донеся до него холодный голос дракона.

Яромир собрал все силы, но промолчал, и молчать решил долго, однако Лидия, заставила очнуться от мстительно-обидчивых настроений.

— Яромир, верно? — спросила она его, когда они выехали на достаточно широкую часть тропы. — Скажи, как вы попали в Идэлию?

— Случайно.

— А принц Каримэны, где ты его встретил?

— В Ридане.

— Тоже случайно?

— Случайно! — огрызнулся мальчик.

— Но зачем же ты согласился ехать сюда, пусть даже и случайно, если ты так не любишь покидать дом?

"Всё, она точно решила, что я маленький ребенок!" А ведь, надо было, хотя бы из вежливости, что-то ответить ей, и желательно, не обидное. Но, к счастью для него, в этот момент заговорила Руфина, она предложила покинуть тропу сейчас, поскольку здесь это представлялось возможным, а дальше тропа резко сужалась, и выйти с нее было практически невозможно. Но направление — вдоль реки — они сохранили, поскольку их скрывала полоска леса, и от основного пути не отклоняло. Ехали достаточно быстро, но вскоре, однако лес заканчивался, и начиналось поле, а за ним большое селенье.

— Может, чуть обогнуть, но продолжить путь по лесу? — предложил Георг, они ехали с Руфиной впереди и фактически вместе принимали решения.

— Думаю, да. В лес!

Как бы им того не хотелось, но полоска леса все-таки прерывалась на несколько метров.

"Как ты думаешь: нас видели?" — спросил Георг на мысленном уровне Руфину. Поначалу это повергло ее в замешательство: как Георг смог воспользоваться этим, ведь он еще слишком молод для такого?

"Так, видели?"

"Более чем уверена в этом, но откуда… как? Я не понимаю!"

Я тоже, многого не понимаю. Поговорим об этом позже?"

"Хорошо…"

"Может, нам лучше пройти вдоль тропы?"

"Не думаю, что это выход, Георг: увидеть нас могут везде, в конце концов, наверняка, кто-то из жителей сейчас в лесу, а так, по крайней мере, ехать можно достаточно быстро".

"А сколько всего нам осталось ехать? По времени?" — продолжал свой безмолвный диалог с Руфиной Георг.

"Если в таком темпе, то часам к двум ночи будем там. Но вообще, я в том не уверена. Впереди Зеленый овраг, там, наверняка, целый штаб наместников Алисии".

"Придется объезжать".

"Придется, а что делать?"

— Сворачиваем к Темному озеру! — вслух громко сказала Руфина.

— Ужас, — прошептала Лидия.

Эти ее слова расслышал только Яромир, отчего у него мурашки забегали по телу. Темное озеро, может, это и не так страшно, но ведь Лидия — принцесса Идэлии — ей лучше знать! Вскоре мальчику стали понятны ее опасения, едва они выехали к бескрайнему на первый взгляд болоту. "Кошмар, — мелькнуло в голове Яромира, — это опять из разряда тех болот, в которое нас перенес тот маг!" Здесь, правда, еще была цельная земля, а не те кочки, окруженные злачной водой, но вот запах…, запах чувствовался уже отсюда.

— Как вы вообще в вашей Идэлии допускаете существование этого болотища со всем его жутким зверьем?!

Глаза Георга гневно вспыхнули, но его взгляд заметила Руфина и мысленно попросила она не говорить ничего мальчику, дракон ничего на это не ответил, но просьбу выполнил, тем более что за Идэлию было кому заступиться.

— Змии всегда охраняли Идэлийские границы и еще тогда, когда вашей Риданы и в помине не было, и на ее месте разливалось огромное озеро со страшными чудовищами. Мы не можем вот так просто забыть ту их помощь.

— Но они же съедят нас в пути! — воскликнул Яромир, однако его вдруг осекла Руфина.

— Тихо! — она даже подняла руку в знак большей убедительности своих слов, что Яромир расценил как очередное неуважение — вновь обида.

Однако Руфина вовсе не собиралась обижать его: она услышала сзади голоса, а, взглянув на Георга, поныла, что ей это не показалось. От равнины и леса их отделяла небольшая гряда холмов — увидеть, кого бы то ни было, они отсюда не могли.

Как и следовало того ожидать, всадники приближались к ним, через минуту они дали понять, что настроены очень недружелюбно. Над головой Лидии пролетела стрела, сначала одна потом вторая.

— Вглубь болота! — скомандовал Георг. — Они не последуют туда за нами!

Если бы каждого из наших беглецов спросили: хочется ли им вглубь Темного озера, они бы ответили: нет! Но сейчас не было другого выбора. Меж тем стрелы стали свистеть над головой все чаще, и все ниже.

— Остановитесь! — доносились до них приказания наместника города Зеленый овраг. — Остановитесь именем королевы! Остановитесь или пожалеете!

Но ни словесные, ни материальные угрозы не действовали на беглецов, более того, стрелы даже отлетали. Заклинание Георга действовало безотказно, Руфина, поняв это, в глубине души искренне тому радовалась, но вот дальнейшая действительность, стоило о ней подумать, не на шутку пугала ее. "Они не последуют за нами! Что ж, правильно сделают, а змии помогут им доделать начатое! Если только загипнотизировать змия — нет, это невозможно! Кому такое под силу? Отец мог, а Георг… тоже может… Я поняла, поняла, чем вызвана была эта антипатия отца к Георгу. Он победил его! Отсюда владение искусством концентрации сил".

Прошло пять минут бешеной скачки, а преследователи и не думали отставать, но впереди, уже через два километра мочажина! Да, начались владения змиев, и вскоре всем пришлось в этом убедиться, но сначала, правда, сторонникам Алисии. Змий, конечно же, не знал этого, просто логично предположил: уничтожать лучше крайних, поскольку первым некуда убегать. Вообще, змии, несмотря на то, что их считали одними из самых примитивных существ, обладали разумом, но несколько своеобразным. Что касается их речи, то они просто не знали современного языка животных, и не желали знать, считая это недостойным себя. К тому же это было верным залогом пропитания без всяких объяснений. Тут тоже действовал закон Природы, но уже в прямом смысле негласно.

Итак, крайние. Змий одним выдохом поджарил пятерых эльфов — половину галлетского отряда. Наместник в ужасе пришпорил коня, но оторваться от остатков своего отряда на столько, чтобы не попасть в радиус следующей волны огня не смог. "Это — конец!" — мелькнуло одновременно в голове и Яромира, и Лидии, и Руфины. Совсем иначе думал Георг, он был на все сто уверен в своих силах. Раньше, да, такое геройство могло ему только присниться, но теперь!..

Вся четверка остановилась у самой мочажины. Змий в третий раз, и, как он считал, в последний, выдохнул огненной волной, но, как и тогда на болоте, она превратилась в легкий ветерок. Следующую волну постигла та же участь. И змий наконец-то стал гипнотизировать, но буквально через несколько секунд стал медленно спускаться вниз, и аккуратно приземлился, покорно расправив крыло. Руфина сказала лошадям возвращаться домой. Георг помог забраться на змия Лидии и Яромиру, только Руфина оставалась на месте.

"Ты не веришь в то, что он будет слушаться?

"Верю. Просто я… поражена!"

"Оставим все эмоции на дорогу, хорошо?"

Руфина улыбнулась и очень ловко забралась на змия, заняв место позади всех — так спокойнее за детей, а с Георгом можно было поговорить и на более тонких планах.

"В какую сторону точно?"

"На юго-восток, но ближе к восточной части".

"Но, если что, мы сориентируемся?"

"Конечно. Здорово, Георг, так мы часа за два доберемся! Теперь нам никакие наместники не помеха!"

"Кстати о наместниках, придется после болота подняться на большую высоту, чтобы никакие катапульты нас не смогли достать — так, что придется померзнуть".

"Оно того стоит, хотя близ такой шкуры, это не так уж и страшно".

"Да, друг у нас симпатичный!"

26 глава. Слухи

Закончился второй день второй день международных Игр, спортсмены готовились к следующему дню, также имеющему закулисное название — день тяжеловесов. Им предстояли различные бои, турниры, а главным условием был — определенный весовой барьер, и весьма не маленький.

После вечернего застолья все потихоньку расходились по своим комнатам, к часам двенадцати в огромном приемном зале практически никого не осталось. Королева Альчести отпустила своих подданных, когда министр просвещения Риданы закончил говорить с Адельбертом, драконы встали со своих мест.

— Мы можем поговорить, ваше величество? — спросила Альчести.

— Да, конечно, присаживайтесь! Или, если хотите, мы можем пройти в мой кабинет?

— Не думаю, что это так важно, хотя, важно, но здесь достаточно перейти на наш язык, вряд ли кто из оставшихся здесь его понимает.

— Хорошо.

— Вы не спрашивали Деметрия об их странном приезде? — спросил Даниил.

— Спрашивал.

— И что? Что он сказал вам?

— Сказал: они нашли предсмертную записку королевы, где она, предчувствуя смерть, благословляла их на эту поездку. Словом, для них это — выполнение ее последней воли.

Альчести глубоко вздохнула.

— О, если бы не наши личные неурядицы, мы бы тогда гораздо чаще с ней переписывались, да и непосредственно бы общались.

— И самое удивительное, — продолжал Даниил, — они даже ничего не сообщили всем, или к вам приходило официальное сообщение до делегации?

— Нет

— Могли бы уж написать какой-нибудь официальный ответ, в конце концов, — заключила Альчести, — это неуважение к памяти Амариллиды.

— И неуважение по отношению к другим странам.

— Значит, первая группа участников сообщила только о её болезни… Странно, очень странно! Амариллида ничем таким не болела, значит, что-то случилось, какой-то несчастный случай.

— По-видимому, — говорил Адельберт, — а эта Алисия, что она из себя представляет? Вы, ведь, жили какое-то время при дворе.

— Да, Алисия — младшая сестра Амариллиды, завистливая, я бы даже сказал жестокая.

— Да?! Внешне она производит вполне благоприятное впечатление. Хотя первое впечатление обманчиво, а видел я ее буквально два раза, да и то на официальных приемах.

— Нет, Адельберт, вы правы, — сказал Даниил, — она, действительно, производит благоприятное внешнее впечатление, но оно мгновенно рассеивается, едва узнаешь о заговоре, в котором она участвовала.

— К тому же ее роль так и не была толком выяснена, но Амариллида щедрой рукой простила всё.

— Хотя мы настаивали на более детальном расследовании, но Амариллиду, видимо тронуло, ее такое "искреннее раскаяние"!

— Мне… мне страшно думать об этом и уж тем более жутко будет, если смерть королевы, — Адельберт покачал головой, — действительно, окажется неслучайной.

— Это надо проверить, — сказал Адельберт. — вы согласны на создание чрезвычайной международной комиссии?

— Да, да, конечно.

— Вот, и хорошо, — подытожила Альчести. — Сейчас предпринимать какие бы то ни было шаги — не совсем разумно, на наш взгляд, это фактически второй срыв соревнований. А вот, после игр, когда все еще будут в сборе.

— Я с вами согласен. Вот только: будем ли сообщать еще кому-нибудь об этом?

— Думаю, лучше пока оставить это между нами, — предложил Даниил, — а то ведь и слухи могут пойти, а здесь всё надо, по возможности, сделать тихо.

— Что ж, договорились.

Вскоре после этого разговора Адельберт попрощался с гостями, но, словно забыв, о чем только что говорил, беспечным голосом попросил Даниила помочь в составлении подарка ко дню рождения Марисы — дракон, зная тэнийского властителя, не стал удивляться этому, разве что сам постарался забыть о несчастной Амариллиде, и последовал за Адельбертом. За столом уже практически никого не осталось, но были еще несколько тэнийцев, победителей сегодняшних "стоячих турниров": участники, не взирая на все препятствия, должны были удержаться на подмостках, и не упасть вниз. Тэнийцы, до того имевшие мало побед, ликовали, ходили, правда, недобрые слухи, что якобы они знали обо всех препятствиях заранее, поэтому успешно со всем справились. Но, любой, кто видел неподдельную радость на их лицах — переставал обращать внимание на всякие сплетни, о последних говорили, что они пошли от гномов, которым за весь день, за редким исключением, не удалось пройти и одного тура. Альчести решила отдельно поздравить тэнийцев с победами, поэтому не пошла сразу в свои покои. Риданцы, как и следовало того ожидать, засияли от восторга и польщения — сама королева драконов поздравила их! Они даже забыли обо всех своих неприязненных чувствах к этим странным существам, детям Неба и Земли. Тэнийцы также проявили предельную вежливость, поздравив королеву пусть и единственной на сегодняшний день победой Каримэны.

Альчести откланялась и неспешно направилась к выходу, у дверей на нее едва не налетел Антонио.

— Где король Адельберт? — резко спросил он, естественно, каких-либо вежливых обращений, хотя бы скромное "здравствуйте", от него не последовало. Но Альчести не растерялась и даже не обиделась: она была наслышана о трениях сына с королевским магом Риданы.

— Он ушел к себе в кабинет. Буквально только что, странно, что вы его не встретили.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Антонио, и уже было развернулся, чтобы уйти, но не удержался и, как бы невзначай, заметил. — А все-таки из вашего сына плохой актер вышел: я сразу раскусил его.

— Ну, еще бы, мой дорогой Антонио, имея прекрасную память, коей вы милостиво одарены Природой, нельзя не вспомнить однажды увиденное.

Эльф чувствовал, что щеки его пылают. Он резко повернулся к королеве и, указывая на нее пальцем, запальчиво сказал.

— Я вам не "дорогой", и уж тем более не "мой"!

Альчести спокойно улыбнулась, и даже приподняла руки, словно пугаясь гневного тона мага, он в свою очередь увидел в этом насмешку.

— Простите, Антонио, я не знала, что шутка мальчишки вас так глубоко заденет!

Антонио хотел ей ответить, основательно дать понять, что он не потерпит усмешек с ее стороны, будь она даже королева Каримэны, но она не желала и начинать это слушать, и потому, спокойно обойдя раскрасневшегося мага, направилась в свои покои. Кричать что-либо в след он не стал: и спесь потихоньку отходила, да и изумленные лица припозднившихся героев сегодняшнего дня, заставили его одуматься. Но злость все еще кипела в его душе — он быстрым шагом пошел обратно в свой кабинет, начисто забыв при этом: зачем сюда шел и кого искал.

Была уже ночь, большая часть Тэнии, как и большая часть дворца уже отдыхала, но одному из гостей об этом страшно было и подумать. Александра VI одолевали чуткие мысли, а попытки уснуть сулили окончательно расстроить пошатнувшиеся нервы. На вечернее застолье он не пошел, поскольку предыдущий такой поход доставил столько волнений, что о спокойствии приходилось только мечтать, а ведь ему так хотелось забыться, не думать, не думать о том сыне, которого повелел, тогда, почти 14 лет назад отдать на съедение хищным зверям. После того разговора, ему только и мерещился грозный лук Азалии, иногда она представала ему с мечом в руках, в ночном полубреде и вовсе над его головой заносил карающий клинок сам Яромир. В этих полуснах он также выслушивал обвинения своей опальной жены, именно поэтому спать ему не хотелось: становилось по-настоящему страшно!.. Порой страх отступал и Александр начинал видеть себя сущим демоном: он представлял, как сам убивает Яромира, ведь убив мальчика, он уберет доказательство своего деяния, и тогда, вновь захочется жить, но, к великому горю, а может, совсем наоборот, к великому счастью, король понял, что в нем еще жива совесть, и вот уж она, точно так просто не оставит его. Только теперь понял он смысл выражения "угрызения совести", да тут целые прогрызания естества. Вдобавок ко всему Александра донимали видения вроде таких, где его королевский маг убивал Яромира, маленького Александра, словом, идеи смерти господствовали в уме властителя западных эльфов, а при таком раскладе не до трезвости мысли.

Альчести открыла двери и вошла в следующий зал — каково же было ее удивление, даже изумление, когда она увидела короля Александра на подоконнике открытого окна. Он, машинально отреагировав на звук, повернул голову и, увидев Альчести, замер, не то от ужаса, не от простой нерешительности осуществить задуманное при постороннем.

— Что вы делаете? — осторожно спросила драконица, — Ваше величество, вам не кажется, что сегодня не очень теплая ночь? Открывать окно, на мой взгляд, не разумно. Может, вы лучше закроете его?

Александр медленно, но выполнил просьбу королевы, хотя, скорей, сейчас воспринимал ее слова, не как просьбу или совет, но как приказ. Закрыв окно, он опустился на пол, и устало облокотился о стену.

— Что с вами? — тихо говорила Альчести, медленно приближаясь к эльфу. — Вам не хорошо?

Вообще она хотела для начала вернуть его к реальности и трезвости рассудка, поэтому задавала такие вопросы, направленные на то, чтобы он стал отвечать, говорить.

— Вы слышите меня, ваше величество? Проводить вас?

— Нет, нет, — глухо ответил эльф, — не нужно, я сам… дойду.

Альчести стояла рядом с ним — вид у него был жутковатый, впалые глаза, какой-то дикий взгляд, что своими бледными красками усиливала луна.

— Я, — начал, было, Александр, но тут же умолк, прикусив губу.

— Об этом никто не узнает, обещаю вам: это останется между нами, но и вы должны обещать мне взамен, что подобное не повторится!

Эльф несколько боязливо посмотрел на нее: а вдруг не сдержит обещание? Нет, сдержит, он знал: Альчести на много способна, но чтоб перешагнуть через данное слово?. - нет, что угодно, только не это — теперь дело за ним.

— Хорошо, я обещаю вам: это больше не повторится.

— Вот и замечательно, а теперь идите-ка лучше к себе: вам нужно отдохнуть, поцелуйте на ночь маленького Александра, и ложитесь спать. Хорошо?

Эльф кивнул, и, развернувшись, медленно побрел к себе, Альчести проводила взглядом, но провожать в соседнее здание не пошла: она тоже не верила в то, что король не сдержит свое обещание. Немного странным казался его образ на фоне блистающих тэниров, теперь он выглядел, как они днем: серо и мрачновато. Невольно вспомнилась риданская песня о тэнире.

Мы с тобою вошли на поляну

О! Каких только нет здесь цветов

— Но тут место нашлось и изъяну —

Неужель не осталось тонов?

— Ты, мой друг возмущен, но напрасно:

Этот серый невзрачный цветок,

Только с виду такой, но опасно

Говорить ему: знай свой шесток!

Ты постой, подожди здесь до ночи,

Посмотри, как прекрасен закат —

Это небо, волшебник и зодчий

Представляет вечерний парад.

Но очнись: уже ночь наступила,

Где ж тот серый, невзрачный цветок?

Что за светом земным озарило

Всё вокруг? Где же солнце, исток?

Это всё от цветка, от тэнира,

От волшебной его красоты,

Что подобна дыханью Зефира —

Но его ощутимы ль черты?

***

Просыпался дневной мир, вновь зазвучали утренние гимны солнцу, Богам, поддерживающим равновесие этому миру. Всё наполнялось светом, шумом, красками, и стократ прекрасен рассвет, наблюдая который не жалко недосмотренного сна.

Сейчас в риданском дворце, все слуги поднимались ни свет, ни заря: с каждыми новыми гостями прибавлялось работы, и поводов для разговора. Говорить просто так было некогда, но за работой — милое дело, так и веселее, и быстрее работается.

На кухне жизнь закипела еще до восхода солнца, несмотря на то, что состав поваров увеличили, они все равно едва справлялись со всем непомерным объемом работы. Возросли требования, и в количественном, и в качественном отношениях. Случись что, придется не по вкусу кому из властителей — проблем потом не обберёшься — со слуг требовали безупречной и самой дотошной работы.

Уже немолодая эльфийка Инесса, только вчера прибывшая из Идэлии, органично влилась в коллектив и теперь вовсю распоряжалась на кухне. Старый повар — тэниец, поначалу открывал рот от возмущения, но потом смирился, в конце концов, решил он, это ненадолго, а женщина командует очень умело, и эффективно: ее все слушали. В это утро она объясняла всем, как приготовить одно из национальных эльфийских блюд, которое, гномы, расположившееся в дальнем углу меж собой назвали: непонятным набором фруктов в сладковатой водичке. Но блюдо не слишком-то приглянулось многим, в том числе и поварам из самой Риданы, но заявленный вчера "завтрак по-идэлийски" заставил их выполнять обещанное меню. Инесса, набившая в этом руку, ловко и быстро резала фрукты на кусочки, а потом аккуратно придавала им формы различных животных, одновременно, она успевала следить за работой других, давать советы и указания по методике приготовления блюда, и еще расспрашивать обо всем случившемся в Тэнии.

— Скажите, Игорь, — спросила она главного повара Риданского дворца, — правда ли, что ваш королевский маг помешался в уме? Или…

— С чего вы взяли, что он помешался? Кто вам мог такое сказать?!

— Эй, Хельга, не так, — напутствовала Инесса молодую гномиху, — это у вас не рыбки, а зубы акулы! Аккуратнее при вырезе формы, плавников — ну неужели вы никогда не выдели рыбок?

— Нет, — честно призналась малышка.

Взглянув на нее сверху вниз, Инесса только покачала головой.

— Вырезайте тогда тех животных, которых вы видели, хорошо?

— Хорошо, — прошептала гномиха и молча принялась любовно вырезать подобие летучих мышей.

— Так, что вы говорите, Игорь?

— Говорю, с чего это вы взяли, что господин Антонио не здоров?

— А как же? Я слышала: он самого Тасмира видел!

— А что если и видел? Разве этого не может быть? Или вы сомневаетесь в существовании Богов?!

— О, нет, что вы, что вы! Просто странно, что Тасмир вот так сам, лично пришел к нему и рассказал о сыне.

— Не вижу в этом ничего такого! Он, в конце концов, не кто-нибудь, а королевский маг Риданы!

Слова его прозвучали гордо и убедительно, но кое-кто едва смог удержать смешок, перенеся его на уровень своих мыслей.

— Марианна, ну, куда вы смотрите! Разве это похоже на антилоп?

— Нет, — продолжал Игорь, — я нашему магу верю, а вот у вас, странности, так странности: молодая королева в расцвете лет скончалась, неизвестно почему!

— Как это неизвестно почему? Она, она бедняжка, тяжелой болезнью страдала, что уже в роду однажды проявлялась. Ах, несчастная, голубушка наша, как же мы теперь без тебя!

Инесса невольно опустилась на стул и заплакала. Она, как истинный житель своей страны с глубоким почтением относилась к своей властительнице и всему королевскому роду Идэлии, а так как служила непосредственно Амариллиде, то любила её всем сердцем, только верные слуги могут так любить своих господ. Инессу тут же стали успокаивать, Игорь умолял простить его, Инессу и остальных эльфов из Идэлии постарались разговорить, что им, успешно удалось, и вскоре все забыли о случившемся.

— Алан, — распорядился Игорь, — принеси-ка мне тех фруктов, что господин Мелибей давал. Вот увидите сейчас, дорогая Инесса, какие удивительные фрукты в саду мудрого хранителя библиотеки.

— Чем же они так удивительны?

— Господин Мелибей с помощью найденного им древнего заклинания возродил к жизни одно несколько семян плодового дерева, которое вот уж тысячу лет, как вымерло.

Его слова заинтересовали всех гостей: они с нетерпением ожидали, когда вынесут удивительные плоды. Однако внешним свои видом они никого не поразили: обычная округлая форма, размеры среднего яблока, только цвет необычный: синий. С соизволении Игорь несколько из них было разделено на дольки для пробы.

— Ум!.. Вкус, прямо сказать, необычный, — восхитилась Инесса. — Немного сладковаты, а какие мягкие, нежные.

— Вот, что я, значит, хотел: может, положим их в блюдо? Кто знает, может, ваши предки тоже использовали их в пищу.

— Об этом ничего не могу сказать, но насчет завтрака по-идэлийски в Ридане, я не против!

Игорь улыбнулся и, согласовав место их расположения и форму, которую они должны были принять, дал знак очищать "синие фрукты" — так, довольно скромно, прозвали их риданцы.

— Скажите Игорь, — спросила Инесса после некоторого молчания, — а господин Мелибей, это тот, у которого жил принц Каримэны?

— Принц Каримэны?! Когда?

— Ну, как же, Георгий, он у вас еще начальником войск служит.

— Да, нет же, госпожа Инесса, — вмешался Фергус, — наш Георг из Риданы, я даже родителей его знаю.

— Странно, а все говорят…

— Да, кто говорит, — удивился Игорь, — послушайте, Инесса, у вас неправильные источники информации!

— К тому же, — добавила Марина, помощница главного повара, — это просто абсурд: "господин Георг — принц"!

— Вот, по-моему, кто, действительно, принц, — заметила Виктория, сестра Марины, — так это наш Яромир, тот, что с господином Абельским пропал. Он так похож на принца западных эльфов, ну, вылитый просто!

— И что? — недоверчиво спросила Инесса, — мало ли кто на кого похож!

— Да, нет, — говорил, Фергус, — они… ну как две капли воды. Только наш Яромир умница, а… — он прикусил губу и смолк, опасливо посмотрев на группу западных эльфов.

— Да, ладно, — сказал один из них, тот, что лучше остальных понимал и говорил на риданском языке, — чего греха таить: принц недалекого ума

— Не расстраивайтесь, — попробовал успокоить их Игорь, — может, это пока: ребенок ведь еще.

— Да, нет — печально молвил повар, — это от рождения и до конца жизни…. А тот мальчик, Яромир, он, действительно, очень похож на нашего Александра.

— Всеми Богами клянусь: истина, — подтвердила Виктория.

Тем временем отец Яромира и Александра впал в очередное отчаяние. Ночью, после разговора с Альчести, он даже вздремнул, но сутра, прежние страхи и домыслы вспыхнули с новой силой. Он ходил взад и вперед по комнате, то начиная читать молитвы, то просить Богов о покаянии, то просто, о своего имени, клясть себя за грехи.

Почти наступило время завтрака, но он даже не давал указаний: разбудить сына, точнее слуги, сделав одну попытку спросить его, не решались после его того полоумного взгляда, каким он смотрел на них, войти в комнату, но, к счастью, во входные двери постучали. Александр испуганно закрутил головой — в таком состоянии неожиданный звук показался ему не иначе как сигналом к возмездию. Но ясность реального мира, как и сегодняшней ночью, постепенно проступала в его сознании, он открыл дверь. Эта была Альчести.

— Вы уже не спите?

— Нет, нет.

— А спали?

— Да, немного.

— Вот и хорошо.

Говорил он немного запальчиво: его потряхивало как от лихорадки.

— Уже восемь. Вы идете завтракать?

— Восемь?

— Да, вы разбудили Александра?

— Нет, еще нет.

Как и вчера, Альчести внимательно вглядывалась в глаза короля. "Чем же, все-таки обусловлено такое его поведение? — думала она. — Проигранная война? Косые взгляды, стоит только выйти из комнаты? Нет, все это, конечно, имеет значение, но здесь что-то еще, то, что, действительно, сразило его".

Что ж, — вслух сказала Альчести, — тогда будите мальчика и спускайтесь вниз, к столу, а то можно опоздать на Игры.

Александр молча, но, почувствовав на себе испытывающий взгляд Альчести, ответил:

— Хорошо, я так и сделаю.

— Тогда, до встречи?

— До встречи.

Альчести оставила эльфа и пошла вниз по коридору: пол был несколько наклонным, но это королева Каримэны нашла не то, что непривлекательным, но даже неудобным, тэнийцы, однако считали красивым украшением богатого дома. У лестницы ее ждал Даниил и двое слуг.

— Вы можете идти, — сказала им королева, на не озвученный вопрос мужа ответила, — хочу подождать его.

— Зачем? Что он, сам не дойдет?

— Я за него переживаю.

— Неужели?

— Даниил, прекрати! Он выглядит едва ли лучше, чем вчера.

— Брось, неужели ты думаешь, что он сейчас полезет на подоконники?

— Чш… Об этом никто не должен знать!

— Ладно, молчу.

Альчести вопросительно и в какой-то момент требовательно посмотрела на мужа.

— Ну, хорошо, хорошо, подождем его. Только давай хоть к фонтану спустимся.

Альчести улыбнулась в ответ и охотно подала мужу руку. Даниил осторожно, с большой нежностью вел свою королеву, ради нее он пошел тогда к храму Тэат, ради нее пошел на преступление против родной страны, ради нее и детей бросил Каримэну и чуть не погиб потом.

27 глава. Магическая завеса

С огромной высоты, на которой Георг приказал лететь змию, открывался захватывающий вид, трудно сказать: красивый, поскольку всё Темное озеро представляло собой кочки да мочажины, змии, птицы непонятного грязного цвета, выискивающие жирных червей-слизней, жутковатые на вид круадэриморы, но всего этого наши путешественники видеть не могли, только отдельные чуть различимые моменты, а вот запах достигал почтительных высот. И что, действительно, настораживало и пугало всех четверых, так это пять змиев, увязавшихся следом, их, наверняка привлекли аппетитные седоки товарища, которыми он мог и должен был поделиться. Лидия и Яромир то и дело оборачивались, опасаясь увеличения хвостовой цепочки, что, в общем-то, и происходило. Георг поразмыслив, решил не впадать в панику и попробовать просто пролететь дальше на несколько километров вперед от Темного озера, в надежде, что змии отстанут сами. "Мы правильно летим? — спросил он Руфину, спустя часа два от начала полета.

"Да, видишь, вон там блеск — это купола королевской усыпальницы. Только, Георг, как быть с теми, что у нас на хвосте? Они отставать, похоже, и не собираются"!.."

"Ничего, подождем еще, думаю, они не полетят за нами до самой усыпальницы"

"Будем надеяться"

"В крайнем случае, пролетим еще дальше, а потом вернемся, не волнуйся, дальность допустимого расстояния для нашего змия я изменю"

Лидия, зная о границах, установленных еще перстнем королевы для змиев, с двойным ужасом представляла, что сейчас будет: они минуют стены королевской усыпальницы, потом они наткнутся на невидимую стену и сгорят в ее силовом потоке. Но, к счастью для всех, змии не стали испытывать судьбу, посчитав, видимо, своего товарища ненормальным, идущим на верную смерть и, не долетая до склепа, повернули обратно.

"Умные птички, Руфина, знаешь, они мне даже начинают нравиться"

" Может, хочешь одомашнить одну из них?"

"Нет, это было уже перебором, хотя любителям острых ощущений это бы пришлось по вкусу!"

Они почти достигли королевской усыпальницы, когда стали видны усыхающие деревья. Многовековый, совсем недавно здравствующий лес, теперь погибал, словно что-то уничтожало его изнутри, но в радиусе километра от усыпальницы.

— Что это, Георг?

— Явная печать колдовства, могущественного колдовства.

— Будем подлетать к самой усыпальнице?

— Попробуем.

При всем знакомом наборе силовых потоков было здесь и что-то такое, что не поддавалось восприятию, не улавливалось при самом настороженном исследовании, однако заколдованный круг впустил их, только слегка всколыхнулась воздушная масса и тут же замерла. Змий плавно опустился, и как только его седоки ступили на землю, по приказу Георга полетел обратно, в родные просторы Темного озера. Не менее мрачное название предстояло теперь дать фамильной усыпальнице королевского рода Идэлии, ибо ее окутывало, по меньшей мере, два слоя магических завес. Георг протянул руку для того, чтобы оценить мощь, наложенных заклятий — на мгновение ему стало страшно, такое сосредоточение было разве что в перстне королевы, но здесь… кто мог сотворить такое, на глазах у Богов? Даже если это сотворено одним из них. Почему же тогда молчит Бог Справедливости? Или же это испытание, назначенное Амнэрис, если это так, то ему, Георгу остается только приложить все усилия, чтобы остаться в живых и помочь королеве Амариллиде. Нет, иногда он определенно переставал понимать, что такое "справедливость". Первый слой завесы они миновали беспрепятственно, но вот второй сулил дать ответ и за себя и за первый, если только кто попытается войти в усыпальницу. Тут на пути вставали и магия, и умело использованные законы Природы, но вот кто может знать три из них, если это не преподают ни в каких школах и академиях, даже в Долине Времен Года Настоящий туман, создающий благоприятные условия для лианы Кавериса, ядовитые пары которой сушат все живое вокруг.

— Руфина, Лидия и Яромир, — как можно спокойнее сказал Георг, — я хочу, чтобы вы ушли отсюда не менее, чем на 100 метров. А лучше и на все 300.

— Что это такое? — испуганно спросила Руфина. — Это опасно? Скажи мне!

Она чуть не плакала: что, если Георгу не удастся одолеть эту магическую завесу? А если и удастся, каковы могут быть последствия? О, если бы она только знала об этом заклятии! Нет, но и отказать Лидии, она бы тоже не смогла, значит, нужно действовать и верить в спасение всех их.

— Чья это магия? Кто мог сотворить такое?

— Я не знаю, хотя есть у меня одни догадки, но, нет, это всего лишь домыслы!

— Что теперь делать?

— Снимать завесу, Руфина, не волнуйся: я справлюсь, обещаю.

— Позволь, я останусь с тобой!

"Нет, увели детей, так и тебе и мне будет спокойней"

Нелегко было дать положительный ответ, но, похоже, другого выхода не было, молча, не оборачиваясь, она взяла за руки Лидию и Яромира и пошла прочь, по направлению к реке, вправо от Темного озера. Георг также не проронил более ни слова, проводив друзей взглядом. Когда они скрылись за деревьями, Георг повернулся к завесе и еще раз взвесил все факты. Если уничтожить всё и сразу — затронешь лиану Кавериса, значит, к мощи одного мага добавится еще одна — победить сразу двоих в самом утверждении заносчиво, тем более, если учесть, что тут работали весьма не посредственные маги. "Лиана растет здесь потому, что сосет соки из королевы Амариллиды, завеса же, судя по всему, своим туманом ускоряет процесс передачи энергии, создавая лиане самые благие условия, иначе говоря, первое дополняет втрое. Один плюс один равно двум, простое уравнение, и даже здесь работает! Что ж, придется менять вариант равенства, например, поставим вместо плюса минус" Мощной волной огня Георг окутал всё гнездышко, конечно, огненная завеса жарила не только лиану Кавериса, но и лес вокруг. Увидев в считанные мгновения поднявшийся столб дыма, Руфина с ужасом подумала о судьбе Георга, она уже хотела рвануться назад, но потом резко убыстрила шаг, перейдя практически на бег, так, что Яромир и Лидия едва успевали за ней.

Огненная волна не могла угрожать Георгу, поскольку это было его собственное творение, она могла доставить хлопот потом, но для начала надо создать возможность этого "потом". Поначалу температура воздуха для лианы Кавериса стала даже более благоприятной, чем до того, но уже через минуты три плотные густые стебли стали извиваться и шипеть — еще мгновение и лиана расторгла союз с туманом. Дальше детище Кавериса могло перейти к более решительным действиям, но вот Георгу это было не с руки: он прекратил поток огня. Момент и две силы вновь соединятся — Георг собрал туман в комок, но уничтожить его оказалось не так то просто. Сила мага, создавшего завесу была равна силе Зору, и это только в магическом отношении, но здесь было и нечто другое, неуловимое для привычного восприятия. Шар, ставший уже совсем маленьким, неожиданно вновь увеличился, Георг невольно опустился на колено. Если сдаться сейчас, то бой будет бесславно проигран — Георг огромным усилием воли заставил себя подняться и довершить начатое. Зная, что после такого лучше делать и все остальное, что было задумано, он следующим заклинанием направил волну воды на полыхающие деревья, и поднялся второй столб над лесом, на это раз пара.

— Ему удалось! — радостно воскликнула Руфина. — Скорее, назад!

Рухнула стена заклятия — раздался крик во дворце Идэлии, его слышали не все, но те, кто слышал, очень быстро разнесли слух о страшном видении мага-прорицателя. Хотя очень многие эльфы посчитали это угрызениями совести, ведь, с тех пор, как этот маг появился во дворце, королева стала чахнуть на глазах, и великий волшебник ничего не сделал для ее спасения, более того, создалось впечатление, что он и не пытался что-либо сделать, и теперь становилось ясно: почему.

Руфина и Лидия без устали бежали к склепу. А Яромир едва не падал, спотыкаясь о каждый выступ корней или просто сохнущие ветки. "И чего они несутся с такой скоростью, ясно же, что он справился, а они как на пожар!" Теперь всё в радиусе нескольких десятков метров вкруг усыпальнице представляло собой мрачное зрелище: задушенные деревья, тлеющие; при этом лиана Кавериса вплотную прислонилась к каменным стенам усыпальницы. Среди всего этого, облокатясь о высокие мраморные ступени входа, сидел Георг, подобрав под себя колени.

Увидев всех троих, юноша широко улыбнулся, но предпочел остаться на месте, ожидая, пока они сами подойдут к нему.

— Ну, вот видишь, все в порядке, — сказал он Руфине. — Тебе что-нибудь нужно? Травы, там, какие, плоды или…

— Нет, ничего такого: это же не просто болезнь, тут и магия, и огромное желание продолжить существование у живого хищного растения, но победить всё это можно, надо только убедить в этом Амариллиду.

Она хотела добавить: "Если та, еще жива", но промолчала, с опаской взглянув на Лидию.

— А как же вход? Ты расколдовал его?

— Какой вход, Руфина? Он сейчас для любого открыт.

— Но ведь сюда можно войти, только если мы… сопровождаем тело эльфа королевской крови, — сказала Лидия.

— А связь между лианой Кавериса и королевой Амариллидой вам ни о чем не говорит? — все молчали, казалось, он говорит на неведомом языке, понятном только ему одному. — Это портал, пока лиана сосет соки из королевы Амариллиды, он будет существовать. Освободив ее величество, мы закроем вход, но сами без труда выйдем, поскольку живые провожающие могут беспрепятственно покидать усыпальницу.

Это убедило даже Яромира и все трое безоговорочно последовали за Георгом. Он легко открыл огромные узорчатые мраморные двери и первым ступил в храмовую часть усыпальницы, посвященную Великому Богу Справедливости. Над входом золотыми буквами была выложена знаменитая фраза: "Основа мироздания — равновесие, что есть справедливость" Своды храма украшали картины с изображением различных судов над великими магами и даже Богами, и в то же время, над простыми смертными и чудовищными созиданьями, преступившими закон. А сверху на всё это взирал верховный Бог Справедливости: юноша в белых одеждах, затейливо вышитых золотом, голову его украшал венок из листьев Паллиды, а в руке он держал паллидовый жезл, имеющий форму спирали. Однако, опустив виноватый взор — редко кому не чего было бояться — взгляд вошедшего попадал на огромную статую Великого Бога Справедливости, теперь уже взирающего властно и даже сурово. В следующем зале художественные полотна изображали этапы сотворения мира, от природных катаклизмов до становления будущих цивилизаций, от великого сражения темных и светлых сил до становления Богов, наброски сражений, планы городов мировых держав, первые международные Игры. Отдельные фразы мировой истории, попытка отобразить самые значительные моменты, конечно, без какого-либо намека на истолкование причин, но тем и хороша картина, что наводит на размышления, заставляет искать в толстых книгах ответы на возникшие вопросы. Или же достаточно вспомнить однажды прочитанное. С новой силой вспыхнули в сознании Георга все краски и звуки происходившего: взрывы, крики, раскаты грома буквально оглушили его как тогда. Он невольно схватился за голову и вскрикнул.

— Что с тобой? — испуганно спросила Руфина, но он просто не слышал ее. Шум сдавливал все вокруг, заставлял падать, еще немного и должен был быть момент пленения Зору и момент смертельного ранения юноши. В ужасе взирающая на все это Руфина, силой подняла его с колен и вывела в храм, посвященный Великому Богу Справедливости. Все прекратилось — холодный пот выступил на лбу юного дракона, облокотясь о стену, он медленно опустился на корточки, Руфина опустилась на колени подле него, осторожно она провела рукой по его лицу, Георг невольно вздрогнул, но открыл глаза и тихо сказал:

— Иди, не задерживайся из-за меня.

Девушка взяла его руку и, поднеся к губам, поцеловала.

— Держись, я скоро вернусь.

Осторожно опустив его руку, она медленно встала и обратясь к Яромиру, попросила его остаться с Георгом. Теперь, ей предстояло идти вдвоем с Лидией, крепко взяв ладонь девочки, она вновь вошла в зал истории. Сердце драконицы бешено колотилось, стучало в висках, но надо было идти, вперед, не оглядываясь. Она не понимала, что такое произошло с Георгом, опасно ли это и для них, но с ними ничего такого не произошло, они спокойно миновали зал истории и вошли в храм Божественного слова, представлявший собой своеобразные послания всех десяти Богов. Они изображались в полный рост с раскрытыми свитками в руках, но надписи на свитках были на неведомом простым смертным языке, священном, вполне возможно, что тогдашние строители усыпальницы, жившие во времена становления Богов, знали этот язык и потому эти надписи истинные. Говорили, что в старой усыпальнице был самый ранний, Древний Язык, поскольку эта усыпальница была второй и, созданная во времена становления первых Богов, была посвящена им.

Следующая дверь вела из храма Божественного Слова в небольшое округлое помещение, в глубь которого, под землю вела витая вкруг расписанного художниками столба мраморная лестница. На стенах этого столба взору представали собственно символы и виды Идэлии: леса, знаменитые яблоневые рощи, сады, города и, конечно же, герб, также нового царства. Центральную часть герба занимал могучий дуб, у основания которого сидел старик, а в ветвях дуба необычная птица с волшебным перламутровым оперением. Все это вместе символизировало согласие земли и неба, сочетание силы, стремления и свободы. Чуть ниже герба, далее по спирали изображался флаг Идэлии, разделенный по диагонали на два цвета: зеленый и белый, с помещенным в центре гербом.

По лестнице Руфина и Лидия спустились к подземному коридору, если таковой вообще можно было назвать коридором, хотя он был раза в два меньше верхних храмов, из этого зала вели только одни двери, над входом же располагалась надпись: "Здесь до нового воплощения находит приют душа эльфа". Считалось, что когда тело в саркофаге окончательно истлеет — дух умершего освобождается и воплощается — вновь рождается будущая королева. В отличие от всех предыдущих эти двери поддались с трудом, Руфина и Лидия вошли в огромный округлый зал, освещенный мягким светом от изображенных на стене фонтанов. Стоило приглядеться, и становилось видно, что фонтаны связаны между собой водными арочными потоками, их основания — мраморные изваяния древнеидэлийских героев и героев нового царства, и реальных, и мифических. В центре же под самым куполом помещался современный герб, теперь стократ увеличенный. Вся зала представляла собой лишь отображение поляны, которая на само деле была сокрыта в глубине идэлийских лесов.

Лидия вопросительно посмотрела на Руфину, поскольку никаких саркофагов тут не было, Руфина ничего ей не ответила, но и какого-либо иного входа, кроме того, через который они вошли, не видела, значит… Руфина перевела взгляд вниз, пол был также украшен росписями, но не просто так, как представлялось то на первый взгляд.

— Это что же? — шепотом, в ужасе спросила Лидия. — Маму замуровали?

Руфина ничего ей не ответила, ей самой не очень-то хотелось этому верить, но похоже все именно так и обстояло. Разобраться бы только, где собственно расположены саркофаги, ведь поверхность была удивительно гладкая. Руфина прошла несколько метров, внимательно рассматривая рисунок, повторения были, очевидные повторения. И по тому, как часто изображалась парящая в облаках брина, девушка сделала вывод, что под перламутровыми крыльями древней помощницы хранителя Идэлии и покоились тела царственных особ. Хорошо бы еще узнать, в каком именно месте лежала Амариллида. Однако над этим долго думать не приходилось, поскольку по стене зала вился плотный стебель лианы Кавериса и плавно опускался на одну из могил. Но вот как открыть то, что не имеет и намеков на вход?

— Как же быть? — чуть не плача спросила Лидия.

— Может, нужно что-то сказать? — неуверенно предложила Руфина.

— Но что?

— Например, те слова, которые мы прочли, входя в усыпальницу. Основа мироздания — равновесие, что есть справедливость.

Ничего не последовало, значит, слова явно были не те. Оставалась еще вторая фраза, написанная на древнеэльфийском языке, а о непонятных символах храма Божественного слова пока не хотелось даже и думать и Руфине, и Лидии.

— Здесь до нового воплощения находит приют душа эльфа.

Вновь тишина, но только первые мгновенья, потом раздался легкий скрип, медленно поднялась крышка одной из могил, откуда вылетело едва различимое облачко, не прошло и доли секунды, как оно развеялось, а крышка медленно опустилась вниз. И тут…

— Задать вопрос, — раздался несколько зловещий, замогильный голос, многократно отраженный от стен зала.

— Вопрос? — едва слышно спросила Лидия. — Какой вопрос?

— Может, то же самое, но вопросительно? Здесь до нового воплощения находит приют душа эльфа?

Раздался новый скрип, и теперь уже нужная крышка поднялась в воздух, но опустилась рядом, не на место.

— Мама! — воскликнула Лидия, увидев лежащую на дне саркофага (не менее метра глубиной) королеву Амариллиду. Теперь творить чудеса предстояло Руфине. Побороть собственно лиану, а значит и самого Кавериса, Руфине было не под силу, но помочь Амариллиде выйти из опутавших ее прочных сетей, она могла. Единственное, что пугало драконицу: предсмертное состояние Амариллиды, тогда, когда она спасала одного мага, все не было так запущено, да и маг был не далеко не посредственным, чего, увы, нельзя было сказать о властительнице Идэлии. В этот раз Руфине предстояло полагаться только на свои, пусть и по сравнению с тем временем многократно возросшие силы. Руфина сосредоточилась, и, взяв руку Амариллиды, попыталась проникнуть на уровень ее сознания. С первого раза, со второго ничего не получилось: Амариллида ушла слишком далеко, на обычных тонких планах сознания ее уже не было. Руфина напрягла все силы, чтобы воззвать к ней.

"Слышите ли вы меня, ваше величество, я прошу вас, откликнитесь"

"Ах" — донесся слабый ответ Амариллиды, но все-таки ответ — Руфина улыбнулась.

"Амариллида, поговорите со мной, пожалуйста, вы не должны засыпать, не должны покидать нас"

"Нет сил…"

"Есть, есть, нужно только осознать это"

"Не могу"

"Можете, я прошу вас, соберитесь, нет, мы просим вас, я и Лидия, ваша дочь!"

"Лидия"

"Нужно проснуться, ради Лидии, проснуться и открыть глаза"

"Нет сил"

"Попытайтесь!"

Связь становилась ощутимей, душа Амариллиды медленно, но пробуждалась, теперь предстоял второй этап: удаление ядовитых ростков лианы Кавериса.

"Амариллида, вы слышите меня?"

"Да"

"Сейчас я буду читать заклинание, а вы должны повторять его за мной, слово в слово, хорошо?"

"Хорошо"

Медленно, с остановками читала Руфина странное заклинание, само собой пришедшее ей на ум, еще тогда в первый раз, но, как бы ни было это удивительно, она запомнила его, и точь в точь повторяла теперь, откуда она могла знать противозаклятие от ядовитых соков лианы Кавериса, значило ли это, что она победила великого мастера, или слова ей прошептали сами Боги? Амариллида уверенно повторяла заклинание, ее душа просыпалась от тяжкого, глубокого, грозившего смертью сна. И вот, среди мертвой тишины зала вновь раздался шум — это взвыла лиана Кавериса, не дать ей новые плоды, а ведь они почти созрели! Из всех стеблей закапал сок, окропляя ядовитой кровью пол и своды зала. Но вопль лианы был в Идэлии не единственным — второй раз дворец Идэлии был потрясен криками королевского мага: заключив договор с лианой, он фактически не выполнил свое обещание, за что и поплатился теперь, конечно, его потери были куда меньше, чем погибшие плоды лианы, но и, будучи едва не задушен, с израненными руками он вынужден был слечь в постель. Как только связь с лианой была нарушена, Амариллида пришла в себя, Лидия радостно воскликнула, едва ее мама открыла глаза и слабо ответила дочери улыбкой. Руфина и Лидия помогли ей выбраться из гроба и повели ее наверх, к счастью бедняжка еще мало что понимала и потому не сознавала в полной мере ужаса своего недавнего положения: быть замурованной заживо. Амариллида говорила какие-то обрывочные фразы, что она долго спала, помнит, как кто-то другой отвечал за нее, а она не могла ничего возразить, помнит даже, что ее куда-то везли, вроде как к королевской усыпальнице, только она не мола сделать и малейшего движения.

— А что это за место, где мы сейчас? И что это за звуки такие, будто кто-то шипит?

— Пойдемте на улицу, мамочка, вам там лучше будет, и мы вам обязательно все расскажем.

— Да, пойдем, милая… Руфина, а как здесь оказалась ты? Мы ведь, не в Эллее?

— Нет, не в Эллее. Но я обязательно всё расскажу вам, только не здесь, а на улице, Лидия права: там всем нам будет лучше.

Если Амариллида плохо еще понимала, где они находятся, и потому на этот счет не переживала, то Руфине и Лидии хотелось, как можно скорей покинуть это место, все-таки атмосфера усыпальницы — не располагает к добрым беседам. Медленно поднялись они по лестнице, верхний же коридор миновали куда быстрее, и вот, наконец, они вышли в зал, посвященный Великому Богу Справедливости. Увидев живую королеву, и Георг и Яромир невольно улыбнулись.

— Георг?! Но ведь ты же…

— Как бы там ни было, ваше величество, но я здесь и рад приветствовать вас, — дракон почтительно склонился, Яромир следом.

Лидия, давай я сменю тебя, — предложил Георг, но девочка, испуганно посмотрев на него, отрицательно качнула головой, Выглядел он, мягко сказать, не очень, а повторения того припадка не хотелось ни Лидии, ни Руфине.

"Мне тоже не тяжело, — добавила драконица, — лучше открой двери"

— А этот мальчик…. Ты, Александр, верно?

— Нет, меня зовут Яромир.

"Ваше величество", — напомнил ему Георг, пристально посмотрев на мальчика, но тот промолчал. Вновь возмутился он такому наглому вмешательству в свои мысли и поклялся сделать все, чтобы научиться предотвращать это.

Свежий воздух словно ворвался в замкнутое от всех стихий помещение, окутав королеву своей легкостью и свежестью.

— Я помню! — воскликнула она, воздух словно придал ей сил. — Я помню, как мы ехали к усыпальнице, и это… это, действительно, она!

— Да, ваше величество, — подтвердил Георг, — всё так.

Он шел на всякий случай впереди, чтобы в случае чего, подхватить королеву. На то, что ему сразу не доверили вести ее, он не стал обижаться, понимая, что состояние его сейчас, не самое лучшее и все из-за тех воспоминаний, с новой, сметающей силой, нахлынувших на него в зале истории.

Кроме легкого ветерка, снаружи мало что радовало: высушенные и обожженные деревья, на несколько десятков метров вокруг, и вдобавок ко всему лиана Кавериса, опутавшая усыпальницу, стебли ее шипели и извивались, Амариллида невольно содрогнулась.

— Что это?

— Лиана Кавериса, ваше величество, — пояснил Георг.

— Кавериса… Каверис — один из служителей магического Огня. Но как оказалось здесь это чудовище?

Память уверенно возвращалась к Амариллиде, и теперь в ее сознании предстали последние ее дни во дворце, как Лидия рассказывала ей о заговоре, о том, что ее травят каким-то ядовитым соком, но она, мать, не поверила ей и, попросту говоря, не стала слушать.

— Значит, все это правда? О, Лидия, прости меня, прости, я не должна была поступать так, обещаю, впредь я всегда буду слушать тебя.

— Неважно, мамочка, самое главное сейчас то, что вы живы.

28 глава. Честь короля Эдварда

Тихая ночь воцарилась над Тэнией, лунная, безветренная, дарующая прохладу. В такие ночи снятся спокойные сны, и уж тем более хорошо засыпать, но, поди ж ты, правило: чем чище совесть, тем крепче спится, работало исправно, потому в два часа спасли далеко не все. Сегодня Альчести не попадался король западных эльфов на подоконнике, зато ее саму одолевали навязчивые мысли. Раньше она чувствовала себя куда спокойней, хотя часто вспоминала Каримэну, все свои действия, и в принципе она и тогда не считала их правыми, но это не терзало ее сознание. Что же случилось теперь? Так повлияла встреча с родиной и прощение народа? Только, действительно ли они простили, или все это напускное, временное молчание перед возвращением принца, который и должен был покарать их? А он мог, и Альчести прекрасно об этом знала. Ведь, не случаен его побег, едва он узнал обо всем том, что случилось 20 лет назад в Каримэне, такое Георг не простит ни ей, ни Даниилу. К тому же, если учесть, что Ирина и Морель наговорили ему о лжеотцовстве последнего, то о встрече с юношей лучше было не думать вовсе. Что-то в этом все-таки есть, в таком способе уйти от проблем, как шагнуть в окошко. Но нет, Альчести никогда бы не пошла на такое, поскольку в ее случае это выглядело бы не иначе как малодушие.

Альчести медленно шла по коридорам дворца, не спеша при этом к себе, Даниил под каким-то непонятным предлогом удалился еще вначале ужина, объяснив это легким недомоганием, поэтому теперь она могла спокойно над всем поразмыслить одна, хотя, в принципе, муж и так ничего не сказал бы ей, если б она вдруг ушла в себя. Невольно нахлынула волна воспоминаний, а именно последние три года в Идэлии. Собственно говоря, Альчести с мужем, тогда еще только названным, и двумя детьми и так жила в Идэлии, поскольку Долина Времен Года находилась в пределах древней страны эльфов, но королева Амариллида попросила ее перебраться непосредственно в Идэлию, где в то время начал хозяйствовать злой дух, черный маг — так называли эльфы непонятную силу, обрушившуюся на их страну. Беды сыпались отовсюду, жители гибли от непонятных болезней, от укусов невиданного животного (в частности и молодой король), рушились здания, засыхали поля даже при самом плодотворном поливе. Альчести как глава башни постижения законов Природы, от лица всего магов долины должна была если не побороть, то, по крайней мере, попытаться выяснить происхождение загадочных событий. Выяснить, что это было, так и не удалось в последствии, хотя теперь у Альчести не оставалось сомнений, что к этому причастен приближенный маг Алисии. На первое время их прибытия в Эллею все стало гораздо спокойнее — они перебрались в Сияющий город, столицу Идэлии, но деятельность черного мага опять возобновилась, и драконы решили вернуться в родовой замок погибшего короля. Однако в последние несколько недель жизнь в Эллее порядком начинала не нравиться Альчести, если Даниил смотрел нормально на дружбу Георга со странной девушкой Руфиной, то она нет. "Назойливая девица", — то и дело возмущалась она, но все-таки говорила об этом только с Даниилом, а дружбу Георга намеревалась прекратить самым естественным образом: вернуться в Долину. Но не удалось, совету сенаторов откуда-то стало известно их точное место пребывания, хотя по договору с правительством Идэлии, это являлось строжайшей тайной, впрочем, теперь все вставало на свои места, и кто донес важные сведения о драконах, которые почти поймали невиданного зверя, выяснив его повадки и предсказав очередные места, где должно было ждать его появления. Вновь замелькали в сознании Альчести те страшные минуты: личная гвардия короля, то есть Эдварда, как гроза ударила с неба, — какое они только имели право покушаться на жизнь членов царственной фамилии, да за это в Каримэне наказывали пожизненно! Один из драконов едва не убил ее — она успела отразить пикирующий полет магической стрелой. Следующим ходом гвардейцев был огненный поток, в совокупности от восьмерых драконов он представлял собой реальную угрозу. Однако они не предусмотрели, что пытаются сразить таким образом главу башни постижения законов Природы, поняв, что так ничего у них не выйдет, драконы резко преобразились и с помощью специальных плащей растаяли в воздухе. Для Альчести и ее сына, внутренним чувством догадываться о точном местоположении врагов было также просто, как если бы они видели его непосредственно, но вот для Даниила, нет. Все замерло и вдруг крик Даниила, сраженного мечом гвардейца. Мать и сын в то же мгновение кинулись к нему — путь им преграждали прочные стрелы гвардейцев — без жалости Альчести и Георг жгли их огненными магическими стрелами. Несколько гвардейцев, вскоре тоже перешли на более верные, магические стрелы, от одной из Альчести не успела увернуться, но ни чем не выдала боли в пораненной руке. В отличие от нее Георгу практически не сопротивлялись: возможно, все-таки понимали, на чью жизнь покушались, но и отступать совсем тоже не собирались: их сдерживал приказ Эдварда, нарисовавшегося вскоре в воздухе. Альчести не слышала, что он сказал Георгу, но зато видела, как они стали сражаться, на мечах. Даниил, истекая кровью, лежал на земле, сыну приходилось отстаивать свою правду в поединке с драконом, прекрасно владеющим мечом, она же не могла пробиться ни к одному, ни к другому. Если бы преобразиться! Но гвардейцы не давали ей продыху, вновь и вновь заставляя применять магию. Казалось, это никогда не кончится, за прибывшее подкрепление приняла поначалу Альчести грозные крики с неба, но, увидела среди летящих драконов своих родителей — хотя бы Георгу они должны были помочь! Она не сразу смогла разобрать смысл их слов, но, разобрав, поняла, что была права.

— Прекратите немедленно! — кричал Морель, но его, похоже, то же не сразу услышали, поскольку гвардейцы продолжали атаковать.

Но едва они подлетели ближе, как большинство воинов Эдварда решило временно не исполнять его приказы, беда только в том, что Альчести продолжала отбивать их атаки, так, что теперь им пришлось защищаться. И в это момент Эдвард, сраженный Георгом, воспользовался общим замешательством и, достав кинжал из потайного кармана, метнул его в юношу, бросившегося было к отцу. Слишком поздно заметил он эту подлость: побежденный в честном поединке должен был соблюдать определенные правила, хоть так, помня о своей чести. Но Эдварду, похоже, нечего было терять, тем более, что своим нападением он хотел положить конец династии Ти-Ирис, его не пугало даже имя ее основателя. И откуда только взялись эти Ирина и Морель!

Пущенный кинжал не достиг цели, но и не был отброшен совсем. Если бы заметить его раньше! Георг чувствовал его приближение, но не успел увернуться, точнее не смог: откуда не возьмись, нарисовался один из гвардейцев Эдварда и толкнул его в сторону противоположную той, в которую юноша хотел отскочить. Что испытала тогда несчастная Альчести: ей казалось, что жизнь оборвалась — она не видела опускающихся драконов, не слышала слов родителей, только крик, ее собственный, когда Георг упал без чувств. Даже сейчас Альчести невольно остановилась, облокатясь о стену.

Она пришла в себя уже не в саду, но в своей комнате, в Эллейском дворце, на краю её постели сидел Морель.

— Не беспокойся, Альчести: с Георгом все в порядке, ранение легкое. Даниил жив, и жить будет, хотя дело серьезное. Отдыхай, — сказав так, он собрался, было уйти. Но она не может здесь оставаться! — Нет, Альчести, о них позаботятся, я обещаю тебе.

Лишь спустя несколько дней ей разрешили увидеть Даниила, от которого она теперь не отходила и сама ухаживала за ним, к сыну же ее просто не подпускали, не давали даже увидеть его. Ирина и Морель задумали план, который звонок рухнул, едва им стало известно одно обстоятельство, а именно брошенный Эдвардом вызов юному принцу, а ведь так хотелось убедить юношу в том, что это Эдвард его настоящий отец, в то время как Альчести и Даниила можно было наконец-то наказать по всей строгости закона. Но бывшим правителям Каримэны пришлось в спешном порядке изменить намерения относительно дочери и ее названного мужа.

Возвращались Альчести и Даниил, к счастью не только в компании сенаторов, их личной гвардии и пленных драконов, Морель отправил сообщение в Долину к Андрею Дэ" Эстену Бероеву, приемному сыну Альчести с Даниилом, будучи уже настоящим драконом Андрей в скором времени догнал их. И что же ожидало покинувших родину? Вопреки ожидаемым крикам: "Нашли предателей!", "Казнить их!", "Требуем правого суда!", народ встречал их тепло, по-доброму, словно ничего и не было тогда, 20 лет назад. Приземлились они не у городской темницы, но во дворце, где Ирина и Морель сообщили о скорой свадьбе и коронации Альчести и Даниила. На какие-либо вопросы, бывшие правители Каримэны предпочитали не отвечать, а когда речь заходила о Георге и вовсе удалялись, вспоминая о делах, не терпящих отлагательства. Лишь перед свадьбой, после клятвы не говорить ничего Андрею, Альчести и Даниил узнали о бегстве Георга еще в Идэлии.

— Вот ты где, — донесся до Альчести, словно из глубины, голос мужа.

— А?

— Я искал тебя.

— Что-то случилось?

Даниил опустил глаза, лгать ей он не хотел, но и говорить ей о неприятных новостях тоже.

— Не молчи, прошу тебя. Что-то с Георгом?

Даниил молча отрицательно качнул головой.

— С Андреем?

Тяжкий вздох мужа говорил о положительном ответе.

— Что? Что случилось?! Не молчи!

— Альчести, дорогая, ты успокойся…

— О Боги, что с ним?

— Теперь все в порядке. Из Долины письмо пришло, наконец-то. Они боялись, не знали, что с ним, поэтому не отвечали. Там… там — говорить страшно… Громов и Воронов едва не погубили всю Долину, решили башню по искусству изменения конфигураций модернизировать, а ты ведь сама знаешь, ее сами Боги достраивали, задень хоть что-нибудь и не известно, чем это обернется! Наш Андрей, не дал случиться худшему — он сумел восстановить пошатнувшееся равновесие.

Альчести с ужасом смотрела на него, она знала, что оба ее сына — одни из сильнейших магов своего времени, но пойти на такое!..

— Он три дня не приходил в себя, многие вообще сомневались, что дышит — спасибо Сметину не дал раньше времени на ложе покойного положить.

— Почему они не сообщили нам?!

— И не сообщили бы, по крайней мере, не сейчас, а еще позднее. Письмо пришло к господину Абельскому, написано оно, правда, непосредственно для Георгия Ти-Ириса, но Марк Сметин, согласился сохранить его тайну. Я не знаю, почему и как Георг чувствует, если что-то случается с его близкими, но он почувствовал и на этот раз, что что-то случилось с его братом.

— А сейчас? Как он?

— Пока еще слаб, но уверенно поправляется.

— Как только вернется Георг, обязательно навесим его.

— Обязательно.

Даниил взял жену под руку, и они, не спеша, пошли в свои комнаты. Да, кончилось беззаботное время детства, сначала их, а теперь и их детей.

29 глава. Освобождение

После спасения королевы Амариллиды и Георг, и Руфина, как никто понимавшая, насколько сейчас необходим отдых Амариллиде, не на шутку взволновались. Тут, попить бы целебного напитка, погреться у камина, хорошенько выспаться в теплой постели, но в перспективе стояли лес вместо дома, костер вместо камина, и голая земля взамен камелька. Но выхода не было, и, миновав обожженную полосу леса, они выбрали небольшую поляну. Георг, сняв свой плащ, кстати сказать, вывернутый на изнанку, положил его на землю, и предложил королеве сесть. Положенный своей лицевой стороной, плащ не мог не привлечь к себе внимание эльфиек.

— Георг, а почему…. откуда у тебя этот плащ? Да, и одежда?.. Герб Риданы, флаг, погоны офицера риданских войск, причем не низкого чина.

— А-а, ну я вам потом всё расскажу.

— Да, его это, его, — с улыбкой на лице ответила Руфина, — покинув Эллею, он отнюдь не бездельем занимался.

— Ладно, Лидия останешься здесь, если хочешь, можешь вблизи поляны пособирать хворост, а мы, Яромир, идем в лес, за дровами, а…

— А я пойду за травами, — докончила Руфина.

— Ну, да, я это и хотел сказать.

"Опять в этот лес!" — с ужасом подумал Яромир, но пока промолчал и понуро побрел вслед за Георгом, ступая, что называется, след в след. Поначалу Георг не обращал на это внимание, но как только они отошли на достаточное расстояние от лагеря, дал команду разделиться, что мальчик не преминул проигнорировать.

— Так, мы ничего не насобираем, Яромир. Ты можешь, хоть на метр отойти?

— Я боюсь: там змеи.

— У-у-у, — Георг отвернулся от него и, обротясь к животным, не только змеям, попросил не трогать мальчика. — Всё, можешь отходить на два метра.

Однако мальчик непонимающе посмотрел на него.

— Я сказал им не трогать тебя…. Да, и кому ты нужен? — Георг резко сам отошел от мальчика в сторону, Яромир едва сдержался, чтобы не побежать за ним, но зато не смог промолчать.

— Какой же ты все-таки!..

— Слушай, Яромир, — строго оборвал его Георг, — у меня нет ни времени, ни желания с тобой ругаться, хочешь: можешь высказывать всё, что угодно, но если ночью вдруг замерзнешь — не вини меня!

Яромир промолчал, и, постояв некоторое время, все-таки стал собирать ветки, за которые на третьем сборе получил очередной выговор.

— Послушай, неженка, а ты можешь донести что-нибудь потяжелее?

— Могу! — огрызнулся мальчик.

— Я проверю.

— Ну, и проверяй!

Георг не стал ничего ему более говорить, по крайней мере, пока. Страшно злился Яромир, проклиная в душе бывшего товарища, на чем свет стоит, не боясь при этом случайного вмешательства в его мысли, но Георгу в этом не было нужды, о том, что высказывал в его адрес Яромир, он и так представлял и очень жалел, что опасения его подтверждаются.

— Я больше не могу! — возмущенно воскликнул Яромир, когда они пошли за дровами в пятый раз.

— Да, Антонио может гордиться тобой!

— Причем здесь Антонио?

— Ты такая же язва, причем в тепле и без ветра, вроде как ничего, но случись что — и всё — никакого благородства.

— Не тебе судить!

— Ах, простите, пожалуйста, за точное сравнение от несведущего.

— Да, ты…

— Замолчи, Яромир! Никто не волен и не способен создавать из ребенка желаемое — разумное существо само должно формироваться, лишь опираясь на помощь близких, и строить свой дворец самостоятельно — каким он будет, зависит только от тебя. Злость, месть, зависть, гнев никогда не дадут тебе прочного материала, и если ты не поймешь этого, то так и будешь рыть себе дорогу в пропасть и сила твоя тебе не поможет, ибо она подвластна тебе, как и разум — ступая по выбранной тобой дороге, очень легко потерять и то, и другое. Не сжигай своды замки уже сейчас. В тебе очень много зла, даже не зла, а стремления к разрушению, Яромир, и если ты не можешь побороть это уже сейчас, то, что будет потом?

Некоторое время Яромир молчал, не в силах ни что-либо возразить, ни сдвинуться с места, пожалуй, только сейчас он понял, что хотел показать ему Георг: основы, на которые он опирается. Однако, если Георг называл их плохими, непрочными, то видел ли их такими сам Яромир?

Да, не было никаких удобств в лесу, сидя на ворохе мха и листьев, вкруг костра, но под открытым небом, в окружении вековых дубов, никто не чувствовал этого, даже Яромир присмирел и внимательно слушал рассказ Лидии.

— Теперь уже нельзя отрицать, что заговор — дело рук Алисии, — говорила девочка, и тогда, тоже без нее не обошлось.

— Увы, — со вздохом сказала королева, — мне искренне жаль, что моя сестра так поступила. Честно сказать, и в прошлый раз, я знала, что она виновата, но… все-таки надеялась, что она поймет, сделает должные выводы.

— Ну, она, может, и сделала, — возразил Георг, — мне почему-то кажется, что руководит заговором не она, но тот маг. Я даже…

Георг замолчал, тогда, как все уже внимательно слушали его, и теперь ждали ответа.

— А завеса, надо полагать, его рук дело? — помогла ему выйти из положения своим вопросом Руфина. — Ты это имел в виду тогда?

— Да, то есть, нет, это было не просто колдовство.

— Простите, а какой завесе идет речь? — спросила Амариллида.

— О той, что окружала усыпальницу, — пояснила Лидия и с восторгом добавила, — но Георг ее расколдовал!

— Магическая завеса перед усыпальницей? Но зачем? Кого он боялся?

— Меня, — чуть слышно произнес Георг, но, поняв, что сказал лишнее, тут же прикусил губу, и, резко встав, под предлогом пойти к реке, скрылся в лесу. Руфина, чуть обождав, последовала за ним. Георг, действительно, спустился к реке, девушка застала его на берегу: он сидел к ней спиной, обняв колени, устремив взгляд на чуть движимые ветерком волны. Руфина неспешно приблизилась к нему и расположилась рядом. Некоторое время они молчали, с самого начала установившаяся между ними непринужденность отношений и сейчас сделала свое дело: Георг совсем не обиделся на то, что она последовала за ним, наоборот, он даже тому обрадовался. В свою очередь Руфина не стала его ни о чем расспрашивать, потому как знала: если надо, он и так всё расскажет ей.

— Ты солгала мне тогда, сказав, что была с отцом в будущем и видела меня?

— Да.

— На самом деле ты видела меня в прошлом, в храме Зору?

— Да.

— Но зачем ты искала меня? Ведь, мы даже не разговаривали тогда?!

— Я… отец говорил, что…. что он, — голос напрочь отказывал ей в твердости и звуковых возможностях, последние слова, Руфина прошептала, — что он убил тебя! Я хотела спасти тебя! Если бы ты знал, как я обрадовалась тогда, встретив тебя в Эллее, хотя и была в некотором шоке, узнав, кто ты.

— Ты не могла сказать мне правду?

— Нет, не могла.

— Значит, и я сейчас не могу всего рассказать.

— Я понимаю.

— Могу лишь сказать, что уверен: тот маг — Син Балскове…

— Что?! Но… он умер.

— Значит, не умер. Я был в прошлом, Руфина, и видел зверя, которого он создал, по описанию, точь-в-точь нынешний демон в Идэлии.

— Возможно, кто-то, просто воссоздал чудовище Балскове.

— Возможно. Тогда это — очень умелое копирование под самого Балскове, а о серьезных способностях нашего загадочного мага говорит ещё и тот факт, что завеса вкруг усыпальницы была основана на двух законах Природы, прибавь к этому еще пять в создании зверя. Уже семь, и лишь о четырех из этого списка известно в Долине.

— Но откуда тебе известно это? Из послания?

— В послании сокрыта бездна информации, но непосвященному оно ничего не откроет, в том числе и то, как стать Богом, поскольку написано на священном языке, языке Богов. Хотя, то, что Богом нельзя стать, не имея к этому связи с Природными началами, и так понятно.

— Прости, конечно, Георг, но ты сам выдаешь себя: о неизвестных в Долине законах Природы тебе могли сообщить только сами Боги.

— Это я и не хочу скрывать от тебя.

— Значит, тогда тебя исцелила…

— Сама Камилла.

Некоторое время они молчали, Руфина восхищенно смотрела на Георга, но все-таки говорили они о прошлом, тогда как теперь огромную проблему представляло грядущее.

— Георг, а что здесь-то делать? Что будет с королевой Амариллидой?

— Я не знаю, она, наверняка, захочет вернуть себе трон — это понятно, но как этого добиться?! Однозначно, мы сделаем все возможное, вопрос в том: хватит ли наших сил, не так уж их и много.

— Может, попытаться бежать из страны? И уже с союзной военной помощью возвращаться?

— Военная помощь — это хорошо, верная опора, но идти отсюда до границы… — путь не близкий. Да, и королева, чувствую я, вряд ли согласится.

— А если… воспользоваться змием? До самого Сияющего города?

— Это вариант. Вряд ли Балскове и Алисия поднимут на нее войска в столице, к тому же теперь у нас есть Перстень королевы, если он признает Амариллиду, то мы сможем опираться не только на собственные силы, но и на реальный атрибут власти.

— Значит, оставим пока этот план?

— Да, остановимся на этом — теперь бы только ночь пережить.

Они встали и направились обратно к костру.

— Как будем вести пост?

— Быть может, лучше попросить об этом ночных обитателей леса? — вопросом на вопрос ответила Руфина. — Нам всем нужно выспаться и отдохнуть.

— Я не против, осталось только убедить в этом нашего Яромира — для него это мотив из далекой сказки.

Спуск к реке был и высоким и крутым, так, что Руфина, то и дело подбирая подолы длинного платья, чуть отстала, и вдруг, неожиданно вскрикнула — Георг мгновенно развернулся и успел поддержать ее, она согнулась в три погибели, держась за сердце, тяжело дышала.

— Что случилось?

— Не знаю, — отрывисто ответила драконица.

— Сядь. Вот так. Что-нибудь болит? Может, тебя кто-нибудь укусил или ты на что-то наступила?

— Нет, — прошептала она побелевшими губами, — сердце… так больно кольнуло.

— А раньше такое было?

— Нет, не знаю — не помню.

Георг, не выпуская рук Руфины, хотел, было, опуститься рядом нее, но тут же привстал.

— Что это? — Георг наклонился и, нащупав в траве предмет, поднял его. — Это браслет! — радостно воскликнул юноша, — посмотри на руку!

Руфина, не веря своим глазам и ощущениям, как и его словам, неуверенно потрогала запястье — браслета, действительно, там не было. Даже забыв о боли, которая впрочем, утихла также быстро и неожиданно, как появилась, она радостно улыбнулась, хотелось еще что-то сказать, но на то не было ни сил, ни возможности: ей ежесекундно приходилось глотать ручейки слез. Говорил Георг, стоя подле нее на коленях.

— Тасмир был прав: он сказал, что я скоро увижу твое освобождение!

— Я… я свободна?

— Да, Руфина, да! — Георг взял ее за руки. — Это же здорово, я так рад за тебя!

Руфина словно в полусне смотрела на Георга, он улыбался, радовался ее освобождению, которое она с трудом осознавала.

***

Уход Георга, а потом и Руфины поначалу смутил эльфов, но обсуждать они это не стали, к тому же у Лидии появилась прекрасная возможность расспросить "странного мальчика" про перстень, столь похожий на тот самый перстень королевы, который она давно приметила на его руке. Если это и не был тот перстень, то всё равно он был как-то связан с ним: идэлийцы еще с момента исчезновения одного из символов королевской власти, хотели создать хотя бы подобный ему, сначала с меньшим потенциалом магии, потом просто повторяющим очертания, но ничего не получалось — все экземпляры рассыпались на мелкие кусочки. Почему же не соединялись заново алмазное колечко и черная гростовая лапка, сжимающая жемчужный глаз? Для всех это оставалось загадкой, даже маги Долины Времен Года ничего не могли сделать, в конце концов, королева Идэлии Арина повелела создать обычный перстень с изображением герба.

Лидия, шепнув о подмеченном ею сходстве матери, подошла поближе к костру, чтобы добавить новых дров и укомплектовать прогоревшие длинные бревна. Амариллида меж тем сама повнимательней пригляделась к перстню. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Яромир накрыл перстень другой рукой, он, конечно, помнил о своем благом намерении вернуть его истинным владельцам, но страх быть вновь куда-нибудь перенесенным сейчас диктовал условия.

— Яромир, верно? — спросила Амариллида, обратясь к мальчику.

— А?

— Ты ведь Яромир?

— Да.

— Скажи, пожалуйста, Яромир, только не обижайся, этот перстень, что ты носишь на правой руке, откуда он у тебя?

Мальчик молчал, понимая, что скрывать что-либо бессмысленно: перстень узнан, но и отдать его он не мог.

— Да, это тот самый перстень королевы! — запальчиво ответил Яромир, загнанным зверьком посмотрев на женщину, умоляющим тоном он продолжал. — Но я не могу отдать его вам. То есть он мне не нужен, просто, отдать — значит, снять, а я не хочу опять к Зору!

— Ты видел Зору? — с явной насмешкой в голосе спросила Лидия.

— Да, видел. Этот перстень перенес меня в прошлое, едва я снял его с пальца!

Мальчик дышал часто и так, словно пробежал не один десяток метров. Вновь в сознании вставали недавние события: он один в горах, ему нужно шагнуть в пропасть, преследование Зору, а эльфийки смотрят на него весьма скептически и недовольно — они, действительно, решили, что он их разыгрывает!..

— Почему вы мне не верите? Вон, у Георга спросите, у Руфины!

— А-а, получается, перстень снял ты, а Георг и Руфина перенеслись в прошлое вместе с тобой?

— Да, то есть, нет. Георг перенесся со мной, а Руфина там была, она же дочь Зору!

— Ну да, и она уже не одну тысячу лет живет в этом мире! — со смешком подытожила Лидия.

— Но так и есть!

Нет, они не верят — Яромир чуть не плакал, ну что им сказать еще, чтобы они, наконец, поверили?!

— Я говорю правду. Когда я снял перстень, то вместе с Георгом перенесся в прошлое в храм Зору.

— Яромир, — строго сказала Амариллида, — то, что Зору жил на Планете — уже вопрос, по крайней мере, загадка.

— Но…

— Ты же утверждаешь, что видел его, что был в прошлом!

— И что Руфина живет не одну тысячу лет! — добавила Лидия.

— Вот когда он вернется, вы возьмите и проверьте: у нее на левой руке браслет узницы Тасмира.

— Хорошо, Яромир, — вполне миролюбиво сказала Амариллида, решив, что несколько перестаралась со строгостью. — Подождем, когда она вернется, и она, и Георг.

Но прежде, чем драконы вновь показались на поляне, прошло минут двадцать пять, за все это время Яромир даже не шелохнулся, словно, замерев, хотел раствориться в воздухе — обе эльфийки отнюдь не теряли его из виду, но и допытываться более или отговаривать отказаться от слов не стали. Они говорили о своем, причем мальчик напрочь перестал понимать идэлийский язык, хотя он его знал достаточно хорошо. Когда в полосе огонька показались драконы, все разом посмотрели на них, под таким внимательным и ожидающим взглядом оба почувствовали себя ужасно неловко.

— Что? — удивленно спросил Георг. — Что такое?

— Да, мы тут без вас столько нового узнали! — ответила Лидия, — в смысле Яромир рассказал нам. Вот, ты, Руфина, оказывается — дочь самого служителя Магического Огня Зору!

— Что?! — переспросила Руфина, совершенно сбитая с толку. Она не знала, как поступить: признаться или нет. Второе, оправдает Яромира, но может основательно подвести ее и это при условии, что теперь она свободна. Как отреагируют эльфийки? Хорошо, если просто промолчат, а если испугаются, будут относиться недобро и подозрительно? Путь за нее выбрал Георг, она безоговорочно последовала за ним.

— С чего ты это взял, Яромир? — спросил юноша без какой-либо наигранности в голосе, ничем не выдавая себя и внешне. Зато лицо, поза Яромира выражали целый набор эмоций: изумление, непонимание, обиду, зарождающийся гнев.

— Да, вы что? Сговорились, что ли?

— Сговорились в чем, Яромир? — холодно спросил Георг, совсем, как тогда, на болоте. — Откуда эти подозрения?

— Но…

— Дело в том, что мы спросили Яромира о перстне на его руке, — пояснила Амариллида, — он ответил, что это, действительно, тот самый перстень королевы, но снять перстень он боится, поскольку в предыдущий раз это вызвало перенос в прошлое, в храм Зору.

— Где он видел тебя, Руфина, — продолжала Лидия тихим голосом, словно говорила явную небылицу, чем, в общем-то, и были для нее оправдания мальчика.

— Абсурд, — заключил Георг, — как она, по-твоему, прожила несколько тысяч лет?

— А как же браслет? — мальчик даже встал. — Он был на ее руке, браслет узницы Тасмира, она сама мне его показывала.

— У меня… нет никакого браслета, Яромир, ты ошибаешься.

Для достоверности своих слов девушка закатала по локоть рукава кофточки, но первой неловко стало не ей, но Георгу.

— Ну, хватит! Это уже слишком, Яромир!

— Может, ты еще скажешь, что мы и в прошлом не были?

— В каком прошлом? Что за мука тебя укусила, Яромир?

Мальчика даже затрясло: да, как он может, вот так нагло все отрицать, а она, Руфина, казалось такой благородной, честной, добропорядочной.

— Ладно, успокойся, — вкрадчиво говорил Георг. — Может, тебе это просто приснилось?

— И Зору приснился, и Руфина, и ее мать, Беатрис, тоже приснилась, и Морис, и Алан! — но все доводы мальчика никого не убеждали, если только эльфиек в легком его помешательстве. Георг продолжал миротворческую позицию.

— Ладно, Яромир, пусть не приснилось. Но вообще, я так понимаю, весь сыр бор из-за перстня? Может, мы все сядем и спокойно об этом погорим? Ссориться нам ни к чему, я думаю, это все понимают.

Георг и Руфина сели — Яромир расположился у самого огня: так, по крайней мере, не надо было ни на кого смотреть.

— Ваше величество, — спокойно своим приятным голосом говорил Георг, — перстень, действительно, тот самый. Но я не уверен, что вам сейчас стоит брать его.

— Да, я… и не собиралась, просто…

— Дело в том, что перстень, так сказать, прижился на руке Яромира, и вряд ли это случайно, в конце концов, перстень сам обладает правом выбора. Хотя вполне возможно, что это был лишь шаг к возвращению, от гномов к королевской семье Идэлии.

— От гномов?! — удивленно воскликнула Амариллида. — Все эти годы он был у них или они тоже нашли его?

— Это теперь узнать сложно, вряд ли гномы сознаются в том, что они скрывали у себя перстень королевы. Хотя, может, Яромир что-нибудь сможет объяснить нам. Яромир, ты ведь разговаривал с тем гномом, Виктором, как происходила ваша встреча?

Мальчик заговорил не сразу, отвечал же холодно и монотонно. Он, действительно, ужасно обидчив, но даже и понимая это, сейчас он не пытался хоть как-то повлиять на себя и сменить тон. Нет, он будет говорить так, и ни как иначе!

— Мне очень хотелось участвовать в Играх, но по малости лет меня никто бы туда не взял. Гном Виктор предложил мне выступить за него, чтобы я спрятался под помостом и во время общего смятения, за которое он отвечал, я должен был выстрелить. Как бы в уплату он предложил мне этот перстень, я узнал его и только поэтому согласился, к тому же Дмитрий, принц Риданы, уговаривал меня. Я… мы хотели вернуть перстень в Идэлию, но я ни о каких его выборах не знал, иначе бы ни за что его не надел!

— Яромир, попробуй сейчас снять перстень, — предложил Георг, так, словно говорил о пустяках. — Не бойся, снимай его медленно, а я скажу тебе: есть магическое действие или нет.

Мальчик даже повернулся и запальчиво спросил.

— Значит, путешествие в прошлое было?

— Нет, по правде, я думаю: перстень усыпил тебя и послал эти странные видения.

Мальчик вновь демонстративно отвернулся: да, как он может так нагло врать, а все ведь ради нее, Руфины.

— Ну, что: попробуешь или боишься?

— Ничего я не боюсь!

Яромир захотел даже резко снять этот проклятый перстень, принесший ему столько неприятностей, ведь и маг западных эльфов нашел его не случайно, но с помощью Виктора, который во всем признался магу, когда тот застал его выходящего из комнаты ученика королевского мага Риданы. Если бы ни этот перстень, то не было бы этого перенесения в Идэлию, в то проклятое болото, потом в прошлое, еще хуже, в замок Зору. А самое страшное: теперь у него нет отца. Отец — значит, родной, считал он, или, по крайней мере, как у драконов, приемный ребенок всегда знает: кто его настоящие родители, но в благодарность, как и родные дети, называет их родителями. А это что? Антонио обманывал его и это Яромир не собирался прощать. Мельком пробежали эти мысли в сознании мальчика прежде, чем снять перстень. Георг, чтобы лучше улавливать силовые вибрации, поднес ладони к самого перстню — ничего не происходило, и Яромир беспрепятственно снял перстень, лишь держа его у самого кончика пальца, он заколебался. А что если?.. Нет, он не боится! "Да, возьмите его совсем!" Резко сняв перстень, мальчик встал и, подойдя к королеве, протянул его ей. Амариллида скептически взглянула на творение Зору потом на Яромира и, наконец, на Георга, в последнем случае вопросительно.

— Возьмите, — спокойно предложил юноша, — только подносите его к пальцу медленно.

Взять — не взять? Обычно, если что-то нам непонятно, мы вряд ли охотно тому доверяем: какая такая способность чувствовать магические вибрации? Но внимательный сосредоточенный взгляд Георга внушал уверенность. Амариллида осторожно взяла перстень с руки мальчика и медленно вплотную поднесла к пальцу.

— Ничего! — удивился Георг. — Если бы перстень вам сопротивлялся — это уже было бы заметно, поверьте, на себе испробовал, поэтому можете спокойно одевать его.

Теперь испугалась даже Лидия, хотя она не раз убеждалась в таинственных способностях принца Каримэны, а в особенности его брата, чувствовать любые силовые потоки. Сейчас больше вспоминались не те примеры, а случай с обожженной рукой Тимура. Однако Амариллида не показала и тени волнения, хотя в душе испытывала самое настоящее чувство страха, также медленно она поднесла перстень к самому пальцу и… беспрепятственно одела его.

— Но почему? — недоумевала женщина.

— Не знаю, могу предположить только два варианта: либо перстень не карает незнающих, либо признает двоих правителей. Проверим последнее?

Яромир испуганно посмотрел сначала на него, потом на королеву, которая, к великому его сожалению, уже сняла перстень и протянула ему со словами:

— Не бойся! Георг скажет тебе, если что не так пойдет.

Итог — перстень признает обоих владельцев, включая врага, сумевшего победить его, но последний не стал демонстрировать своего достижения, ему, как и Руфине, пришлось бы слишком многое объяснять. Поэтому, Георг предложил закончить этим день, и без того полный потрясений, чтобы еще к ним добавлять и ночное время.

Яромир откровенно ужаснулся одной постели с Георгом, но в случае отказа он мог рассчитывать только на лиственную или моховую постель, но не на теплый плащ. У него, конечно, был и свой плащ, но его пришлось отдать Лидии, да и смог бы он при самом отчаянном желании отказать настоятельной просьбе Георга. Долго не мог уснуть мальчик в эту ночь, и это несмотря на все передряги прошедшего дня, при всей его мимолетности нельзя отрицать его существование.

30 глава. Песнь о надежде

Наступила ночь, теплая и тихая, за полночь расчистилось все небо, ни единого облачка не осталось на нем, только звезды, бесчисленное количество звезд, и луна, молчаливо взирающая на другой огонек, внизу. Как и светило, он один возглавлял множество маленьких огоньков, но что за комета мчится к нему?

Сам не зная, по какой причине, Георг неожиданно проснулся — мало ли отчего наш сон прерывается? Всё тихо и спокойно, никаких предостережений со стороны обитателей леса, да и сам он не слышал каких-либо настораживающих звуков, и все-таки, лучше удостовериться. Однажды он, будучи маленьким мальчиком, вот так же ночью проснулся, он чувствовал: что-то случилось, случилось с его другом. Юный принц переполошил полдворца, его старший брат вместо того, чтобы помочь родителям присоединился к нему, пока, наконец, чтобы уже их обоих успокоить, Альчести согласилась поехать к дому Любомира. Ночь, кромешная тьма, все уже давно спят, за редким исключением придворные расценили это как прихоть маленького мальчика, и не понимали, почему королева потворствует тому. Даже Даниил считал ее решение безумством, но поехал с ними: дети доказывали, что они правы и порывались идти одни, и раз никакие уговоры не помогали…

Едва их карета выехала за пределы дворца, стало видно, что Георг не ради прихоти поднял их на ноги. Над домом, где жил Любомир, поднимались клубы дыма. Оставив детей с Альчести, Даниил преобразился и, позвав еще несколько драконов, вместе с ними отправился за водой — в считанные мгновенья начинающийся пожар был уничтожен в своем зачатке. Жители дома не пострадали, они, конечно, угорели, но это не угрожало их жизни. Ведь, почувствовал тогда Георг угрозу, нависшую над близким ему существом, как чувствовал и теперь, когда едва ли не самое дорогое ему создание могло пострадать. Сказать, что именно встревожило его, юноша не мог, осторожно, чтобы не разбудить Яромира, он встал и чуть отошел от лагеря. Закрыв глаза, Георг постарался сосредоточиться и понять: откуда исходила угроза, медленно он повернулся по кругу несколько раз и, наконец, остановился. Открыв глаза, он, к великому своему удивлению, понял, что опасность идет не со стороны Сияющего города, а с противоположной ей.

Что это? Крик? Да, крик, совы. Мысленно Георг обратился к могущественной птице и попросил ее стать его глазами и лететь в указанном направлении. Не было и малейшего огонька, могущего подсказать им недоброжелателей, но это было связано не с их отсутствием, а с тем, что отряд в тридцать эльфов двигался в темноте.

Немедля Георг разбудил всех — спросонья никто ничего не мог понять. Юноша говорил о каком-то отряде, но с чего он взял, что они ищут их, и как он вообще узнал об этом, если лес не издавал никаких тревожных звуков?

— Но куда нам идти?! — чуть не плача спрашивала Лидия.

— Успокойся, моя милая, — успокаивала девочку королева, — я с тобой, и никому не дам тебя в обиду!

— Что нам делать, Георг? У нас даже нет лошадей, — с явным оттенком ужаса спрашивала Руфина. — Они-то ведь, наверняка, на сергинских лошадях!

— Да, на сергинских. Но, Руфина, здесь оставаться тоже нельзя!

— Может, нам вернуться в усыпальницу? — Робко предложил Яромир, но что Георг холодно ответил ему.

— Хорошо, Яромир, только сначала мы убьем тебя, а потом на законных основаниях войдем в усыпальницу, ты ведь у нас тоже потомок королевского рода эльфов.

Мальчик обиженно посмотрел на принца, который, впрочем, не удостоил его более вниманием.

— Идем к болоту, — скомандовал Георг. — Руфина, обратись к жителям леса, пусть помогут нам идти в верном направлении, а тех, по возможности, собьют с пути.

***

В небольшой комнате маленький огонек из камина бросал на окружающее пространство неуверенные полоски, возможно, он еще мог увеличить площадь охвата, если бы хозяин комнаты избавил ее от сантиметрового слоя копоти и пыли. Уже целый месяц здесь не было и малейшего напоминания о центральном освещении, хотя все его элементы сохранились, но не использовались. Комната получила закономерное название: темная, и еще мертвая — никогда из нее не доносилось и тени звука, здесь поселился новый королевский маг, особа весьма важная, но его даже не охраняли стражники. Многие объясняли подобные предпочтения его прошлым, все-таки в Долине Времен Года учился, а, как известно, в ней вся школьная часть находилась под землей, оттого учеников величайшей школы волшебников называли презрительно: "земляные крысы".

В дверь постучали, но хозяин молчал, продолжая неотрывно смотреть в одну точку — может, он не слышал звука? Впрочем, нет, вряд ли.

— Что тебе нужно? — недовольно спросил мужчина лет сорока пяти на повторный стук. — Ну, заходи, чего прячешься?

Алисия осторожно нажала на ручку и чуть приоткрыла дверь.

— Я… я только…

— Так и будешь с порога говорить? Входи, и дверь за собой закрой! — проворчал мужчина. Присутствие дамы отнюдь не смутило его: он даже и не подумал встать или хотя бы предложить ей сесть, Алисия так и осталась стоять у двери.

— Чего ты хотела?

— Я только… спросить: как ты себя чувствуешь?

Мужчина на мгновение повернул в ее сторону голову, но потом ехидно спросил.

— И всё?

Нет, в то, что кто-то может поинтересоваться его здоровьем, он откровенно не верил.

— Ну, да.

— Ты направила к ним отряд?

— Да.

— Так, чего не наблюдаешь за ним?! Может, они и лошадей не седлали, а тебе сообщили, что "сию минуту выезжаем"

— А как наблюдать? — робко, заранее ожидая возмущения, спросила Алисия.

— В хрустальный глаз! Как?! Что заклинание забыла?

— Слова помню, а вот жест этот…

Маг скосил на Алисию презрительный взгляд, не надо было озвучивать его недовольство, чтобы понять его мысли: если уж ты и это не можешь запомнить, то я не знаю, что вообще тебе можно доверить! И при этом такие амбиции! Сейчас Алисии показалось, что она стала на сантиметров десять ниже обычного, а ведь он еще не злится.

— Очертания сокола, не помнишь, как выглядит — на учебной картинке посмотри!

— Ну, я пойду?

— А ты еще здесь?

Алисия с легкой дрожью в руках, нащупала ручку и, открыв дверь, задним ходом вышла из комнаты. Взглянув уже в коридоре на проход, поразилась: как вообще пролезла в такого размера щель. Но маленькую щель быстрее и вовсе устранить. Молча и послушно исполняя его приказ, она направилась в кабинет бывшего королевского мага, здесь находилось множество всевозможных предметов, об истинном назначении которых простому эльфу приходилось только догадываться. Со вздохом, едва не стоном, посмотрела Алисия на хрустальный глаз, но делать было нечего: мага временно вывела из строя неведомая ей сила, и теперь, дабы не пропало общее дело, именно ей, некогда так мечтавшей о троне, приходилось следить за положением. Трон, власть, кто же знал, что ради этого надо будет не только убрать с дороги королеву, но и бороться со всеми несогласными, естественно, не ласковыми методами. И вообще, Алисия сделала вывод, что обладать властью — не такое уж легкое дело, хотя, казалось бы, придумывай указы, издавай и жди денег. Только денежные потоки, с разрушением старой системы торговых отношений, почему-то уменьшались, видимо, все-таки не зря, с Амариллидой постоянно занимались преподаватели.

***

Кромешная мгла, пронизывающий холод, руками тумана окутывающий все вокруг, но нашим беглецам приходится идти, закрывая на это глаза. Эльфы, постоянно спотыкаясь, едва поспевали за Георгом и Руфиной, идущими впереди. Амариллиду к тому же пугало само это бегство: кто она после этого? Что б королеве приходилась скрываться от собственного народа, спасаться бегством — такого еще не было во всей истории Идэлии!

"Георг, — неожиданно обратилась к юноше Руфина, — обезьяны предложили перенести нас. Думаю, это хорошее предложение"

"Я тоже. Где они сейчас?"

"Уже здесь, в кронах деревьев"

Георг остановился, Яромир, шедший сзади, с разбегу налетел на него.

— Дальше нас понесут обезьяны, они предложили свою помощь.

— Обезьяны?! — с нескрываемым презрением в голосе переспросил Яромир, но на это никто не обратил внимания, что, конечно, мальчик записал в растущий список обид от всей компании. Он едва не вскрикнул, когда крепкие полуруки-полулапы подняли его в воздух, но все-таки удержался от этого, и, как бы ни был ему неприятен транспорт, терпел его до самого конца леса. Далее начиналась переходная полоса к Темному озеру, постепенно уменьшалось количество деревьев, исчезая во владениях болота вовсе, и к началу последнего начинались мочажины и кочки.

Обезьяны опустили их у конца леса, все, наверняка, сказали им "спасибо", но Яромир, не успев разобрать странного звука, за неимением лучших мыслей, поклонился, мельком уловил его поклон Георг, и передал благодарность и от имени мальчика.

— Где они сейчас? — спросила Руфина.

— Минутку, сейчас узнаю.

Вновь Георг обратился к сове и попросил показать ему открывающийся сверху вид. Отряд уже достиг их недавней стоянки, после которой они разделились. Одна часть прямиком отправилась к Темному Озеру. Нужно было что-то решать, срочно и результативно.

— Ловим змия, как и собирались? — спросил Георг, но стоило ему озвучить принятый ранее им и Руфиной план, как тут же он встретил сопротивление.

— Нет, — твердо заявила королева, — и речи быть не может!

— Но почему?!

— Одно дело удерживать змия под контролем на два-три часа — совсем другое на пять-шесть, а до Сияющего не меньше.

— Ваше величество, поверьте, я справлюсь.

— Справишься, да только силы потратишь, — возразила Руфина.

— Но мы же вместе решили…

— Неправильно решили! Если во дворце тот, о ком мы думаем, то лучше быть готовым к встрече с ним.

— Да, пожалуй ты права.

На какое-то время все замолчали, раздумывая над планом дальнейших действий. Даже Яромир пытался что-то нарисовать в уме, но у него мало что получилось, да, собственно он и не знал, что можно предложить в этом случае, в такой стране, и при полупонятных обстоятельствах. Никак не думалось и Амариллиде с Лидией, первую пугала сама мысль бегства, вторую его продолжение.

— Мой план таков, — сказал, наконец, Георг. — Мы воспользуемся услугами змия до конца болота, а потом пойдем пешком. Знаю, это будет не увеселительное путешествие, но полное опасностей и неудобств.

— Что ж, я согласна, а мой народ поможет нам.

— Насчет этого, — печально сказала Руфина, — я не уверена.

— Почему?! — удивилась Амариллида.

— Вполне возможно, что эльфы запуганы всеми нововведениями, одни наместники чего стоят — они, ведь, опираются на силу армии, новой армии, все офицеры и большая часть солдат старой уволены, очень много приглашено наемников из Западной страны эльфов, и это при условии, что там сейчас фактическое безвластие.

— Откуда ты это знаешь? — почти шепотом спросила Амариллида.

— Жители Велишенки рассказывали, они много чего говорили, о чем лучше не вспоминать.

— Но, если народ запуган, — продолжала настаивать Амариллида, — значит, они охотно согласятся помочь, помочь своей королеве!

— Королева умерла для них, а самозванка, якобы несущая тот самый перстень королевы, вполне реальный и опасный персонаж, — сказал Георг. — Слухи об этой самозванке успешно распространены, и предприняты меры по ее поимке.

— Но… как они узнали о перстне, я ведь так понимаю, он здесь не столь давно?

— У нашего королевского мага, — пояснил Георг, — прекрасные способности ощущать восстановление прежних силовых линий в Идэлии. Собственно, поэтому на нас и охотятся, он и Алисия боятся неожиданной бури, а ведь их корабль еще не достроен, и очень не устойчив на воде.

— Тогда при чем здесь ты?

— Я? Возможно и не причем, пока это только мои догадки, но если они верны, то это очень усугубляет всю и без того неблагоприятную ситуацию.

— Кто вообще правит миром? — чуть не плача тихо спросила Лидия. — Точно не Бог Справедливости.

— Ты не права Лидия, — тут же возразил Георг, отчего девочка даже испугалась: она думала, что никто не слышал ее. — Справедливо противостояние в мире, оно залог развития и жизни. Если есть огонь, значит, есть вода, способная его затушить — это универсальный закон Природы. Вопрос в том, что окажется огнем, а что водой…. Идемте к болоту — нельзя терять время.

Никто не стал возражать, Георг и Руфина пошли первыми, эльфийки следом, за ними Яромир, несколько опечаленный такой философией бытия, единственное, что слегка порадовало его: теперь он понял, почему верховным богом был Великий Бог Справедливости. "Как же тяжко ему, наверно, приходится, — думал мальчик, — тут того и гляди, как бы ни была перегнута палка в ту или иную сторону, и как бы миру в этом противостоянии не наступил конец"

"Помнишь песню во славу Амнэрис?" — спросил Георг Руфину достаточно привычным уже для них способом общения, на уровне мыслей.

"Помню"

"Возможно всё в огромном мире:

Возможны радость и покой,

И в государстве правый строй.

Но лишь добро пребудет в силе —

Тогда зачем с собой бороться?

Где всё возможно в этом стиле?..

Но так ведь можно расколоться! -

И встряска всем нужна порой:

Она добро в душе разбудит,

Заставит думать и искать,

В себе благое развивать.

Тогда всё то, что вдруг наступит,

Не чем-то данным, непреложным,

Но достояньем, счастьем будет,

В трудах добытом вами должном.

И вот, что значит "благодать".

"Да — а, — протянула Руфина, — получается, все это просто дар свыше, возможность, наконец-то осознать счастье бытия и истинную благодать. Хотя мне все-таки не хочется верить, в то, что это одобренный свыше план нашего воспитания.

"А кому хочется?"

Некоторое время они молчали, угрюмо смотря то под ноги, то на показавшееся вдали болото, или, как его еще именовали "темное озеро", над ним то и дело мелькали черные точки — бессменные стражи-змии. Словно цепные псы, змии в своей пугающей свирепой силе могли принести вред как паразитам, кишащим в мутной воде, так и своим хозяевам, лестно предоставившим им в свое время неплохую косточку, но что-то сдерживало их потребовать лакомой грудинки. Змии покорились этой силе, приняли условия служения на границах Идэлии, только сначала это была власть Берендора, покровителя страны эльфов, а его появление положило конец существования Мрачного озера. Потом сдерживать змиев стала власть перстня королевы, едва был заключен договор с Зору и фактически расторгнут договор с Берендором. Именно поэтому эльфы так старались воссоздать перстень, ведь страх с момента его пропажи в великую войну не покидал их. Что если змии каким-то образом поймут это — тогда прощай, прекрасное мирное время — вновь придется вести войну, жестокую и кровавую. Но этого не произошло, ибо перстень существовал и тот, кто создал его, не пытался разрушить свое творение. Лишь однажды они поколебались, когда пошатнулась твердость и власть самого перстня. Змии пересекли границу темного озера, переходной лини, но поселений, близких к болоту, было сравнительно не много — и мало кто обратил на это внимание, тем более, что змии скорее вели себя так, словно они заблудились…

"Как думаешь, — прервал молчание Георг, — а нам позволено что-либо, выходящее за рамки границ?"

"Не думаю. Если, конечно, тебе не говорили об этом"

"Нет, ничего такого"

"Значит, пора великих испытаний еще не настала, а, может, и, проходя их, как раз нельзя отступать от правил"

"Значит, все, как обычно. У нас есть только надежда, что мы окажемся сильнее"

"На это надо не надеться, а в это надо верить, твердо"

"И выполнять"

"Кстати, насчет надежды. Во времена великой войны очень известна была песня, написанная эльфом по имени Артур Климов. Знаешь ее?"

"Что-то не припомню. Споешь?"

Руфина улыбнулась и негромко запела — голос у нее был приятный и хорошо поставленный, так что к ней тут прислушались и эльфы.

— Когда померкнут лучи солнца,

Погаснут звезды и луна,

Померкнет свет в домов оконцах,

Свеченье слабое пруда,

И даже разум замутненный

Не сможет речи подобрать,

И ты, как путник утомленный,

Не сможешь больше с места встать.

В плену несметной жуткой тени

Ты вспомнишь света красоту,

Ты вспомнишь, что вдвоем хотели,

Ты вспомнишь жизнь, свою мечту.

О, небо, небо, ты не скрылось —

Ты где там, в густой тени,

Но я хочу, что б ты открылось,

О! Землю, лучик, осени!

Я верю, верю: будет солнце,

Оно, конечно же, взойдет!

Увижу свет в твоем оконце,

Где так же верят: друг придет.

Вставай, вперед, не нужно падать,

Но нужно сил вперед идти!

И с тьмою можно, можно сладить —

В надежде светоч обрести.

— Наверно, — постаралась улыбнуться на фоне воцарившегося молчания после песни, — слишком пафосно для нашего случая.

— Да, — поддержал ее Георг, — будем надеться, опять-таки, надеться на это.

— А что это за песня?

— Это песня времен великой войны, Лидия. Я, к сожалению, не знаю: есть ли ее перевод на современный идэлийский.

— Есть, — отозвалась Амариллида, — но изначальный вариант, почему-то больше любят, видимо, новая интерпретация не смогла перенести должной эмоциональности, а может, и в целом, былые времена — былые мотивы.

Руфина, любовно осмотрев небольшой уголок земли с тремя сосенками, предложила всем подкрепиться прежде, чем отправиться непосредственно к болоту. Георг тут же запротестовал.

— Ну, не знаю, не хотелось бы понапрасну время терять.

— Нет, не терять! — воскликнула Лидия. — Я лично умираю с голоду! Мамочка, ну, пожалуйста.

— Георг, — поддержала дочку Амариллида, — они же не летят к нам, но едут на лошадях. Что такого, если мы ненадолго задержимся?

Юноша промолчал, подчеркнув свое несогласие, но Лидия, в сторону которой он неумышленно на мгновение повернулся, поймала его взгляд и посмотрела с такой мольбой, что он сдался.

— Ну, ладно, ладно, хорошо, мы останавливаемся.

— Ура! — Лидия подпрыгнула от радости, Яромир с радостью последовал бы ее примеру, если бы не его обиды на всех без исключения спутников.

Преследователи меж тем уверенно шли по верному направлению: у них тоже были свои помощники, две красивых совы, принадлежащих начальнику отряда, поэтому все попытки сбить отряд с пути лишь убедили стражей порядка в твердой необходимости догнать самозванцев, ведь из этого следовало, что они боятся. К счастью беглецов, к ним вовремя поступала информация. Когда сова сообщила, что отряд через час будет в видимой от них полосе леса, Георг тут же заявил об окончании привала.

— Что уже? — сонным голосом пролепетала Лидия, она явно мечтала вздремнуть, а не только перекусить, но Георг неумолимо отдавал приказы.

Полчаса пути, позади переходная линия, впереди Темное озеро, которое с уверенность можно было переименовать в "темную стену: испарения от болотной воды здесь не рассеивались, но, поднимаясь вверх, замирали, образуя тем самым гнилостного "аромата" завесу. Лишь на большой высоте можно было вздохнуть свежего воздуха, но сейчас уповать на стойкость собственного организма. "Снова этот запах, опять эти змии, черви, — с ужасом подумал Яромир, почувствовав, как мурашки в бесчисленном количестве забегали по телу. Но не то, чтобы это был страх — скорее отвращение.

— Ну, что, друзья мои, вперед, — твердым голосом, не терпящим возражений, сказал Георг и шагнул в пока еще неуверенную пелену тумана, остальные последовали за ним.

Гнилостный запах пропитывал их насквозь, под ногами кишели отвратительные черви, то и дело слышались всплески воды, да и идти приходилось, прыгая с кочки на кочку, на некоторых из которых грелись переливающиеся пурпурные змейки, таящие в себе два-три грамма смертоносного яда каждая. Змиев не было видно, не появились они и через час, а вот отряд, посланный Алисией, да; служащие им совы, пустились на дельнейшую разведку, но достигнуть смогли только середины пограничной полосы — далее путь им преградили десть сов, жителей леса. Несмотря на их настоятельные просьбы две разведчицы не захотели отказаться от непосильной службы добровольно, поэтому стражи леса изрядно потрепали их, заставив, таким образом, подчиниться. Приметившие это эльфы, не преминули наказать превосходящий в числе обидчиков и запустили в них не один десяток стрел. Лес угрожающе загудел — такое отношение непозволительно, ведь совы никого не убивали.

— Я их и так вижу, думаю, это всего лишь маневр — их шаг в болото — надеются, что мы поверим их намерению наложить на себя руки! Вперед! За ними!

Наместник пришпорил коня, остальные эльфы незамедлительно последовали за ним. Приближался отряд, приближались всплески воды: что-то уверенно плыло к неожиданно пожаловавшей добыче. Лидия, схватилась за руку матери, и испуганно смотрела то в сторону первого источника опасности, то в сторону второго. Руфина вложила стрелу в тетиву, Георг напряженно вслушивался в звуки.

— О Боги! — прошептала королева. — Неужели это круадэримор?

Круадэримор — хищное существо, питающееся болотными червями, а им в свою очередь весьма любили полакомиться змии. Лидия прижалась к матери: круадэримором маленьких эльфов пугали няньки, хоть и питались они по большей части червями, но охотно лакомились на обед забредшими на болото душами. Кругом зловещая напряженная атмосфера, все жители Темного озера замерли, и только отряд, посланный Алисией, приближался с одной стороны, и круадэримор с другой, очертания последнего очень скоро показались из полосы тумана. Яромир окончательно онемел: перед ним стояла большая, метра в два высотой, слизкая зверюга, чем-то напоминающая по форме ящерицу, и акулу по количеству и размеру зубов. Круадэримор вскоре остановился, вот-вот готовясь сделать прыжок. Избрав своей первой жертвой, как наиболее близко к нему расположенной, Георга, он прыгнул, но едва юноша простер руку, как бывший нападающий упал вниз, голова его легла на одну кочку, о хвост и лапы на другую, тело же удивительным образом не провалилось в трясину, хотя, казалось бы, и объем и скорость падения располагали к тому.

— Ты убил его? — шепотом спросила Руфина.

— Нет, только обездвижил, временно.

— Где эти противные змии?! — воскликнула девушка.

Она еще не успела убрать лук и весьма кстати: выползший на кочку червь крепко, одним махом, ухватился за ногу Яромира — мальчик взвыл — Руфина молниеносно выстрелила в обидчика, коего тут же настигла смерть, но вот добычи своей он так и не выпустил. Яромир в ужасе пытался скинуть с ноги червя, с криком он отскочил от того места, на котором стоял, но не видел куда.

— Нет, — воскликнул Георг, тщетно попытался он схватить и не дать ему скрыться под водой.

Яромир упал в болотное месиво, здесь не было мягкой кровати как в случае с круадэримором, мутная отвратительная на вкус вода — последнее, что он помнил, перед тем, как попытался закричать. Он видел: как Георг протягивал ему руку — она ведь была совсем рядом, в воде!.. Но вскоре для Яромира все погрязло во мгле, не стало ни света, ни боли в ноге, ни мира.

— Не, я не дам ему погибнуть!

Глупо, разумно ли он поступал, Георг не думал об этом, он прыгнул в болото вслед за Яромиром.

— Нет! — теперь уже закричала Руфина, едва не прыгнув вслед: королева успела схватить ее за руку. От резкого точка девушка упала, но в воду все-таки не скатилась. Может быть, это по ее меркам прошло слишком много времени, но они вынырнули на поверхность, точнее он, Георг, обхватив Яромира рукой. Руфина выкрикнув имя любимого, вместе с Амариллидой помогла ему выбраться на небольшой участок земли. Мальчик не дышал, но Руфина не обратила на это внимания, хотя Амариллида уже читала отходную молитву. Девушка молниеносно перевернула его на спину и стала стучать ему по спине, пытаясь изжить попавшую в его тело воду, когда он неожиданно для эльфиек закашлялся, а потом после искусственного дыхания задышал, они удивленно воззрились на Руфину — то, что после такого можно спасти они не верили, точнее, не знали. Георг, увидев открывшиеся глаза мальчика, облегченно вздохнул, теперь можно было подумать и о прочно повисшем на ноге мальчика черве, но едва он протянул руки, чтобы отцепить скользкое тельце, Руфина тут же остановила его.

— Нет, нет, с мясом выдерешь. Нужно сначала маслом полить, а потом выкручивать.

Лидия, до того сознающая себя просто ненужной, едва услышала эти слова, как сразу достала из своей котомки небольшой сосуд с маслом, данный им жителями деревни Красные Зори.

— Вот, еще осталось.

— Хорошо, — сказала Руфина и, взяв бутылочку, стала поливать маслом на голову червя и то место, где он приковался к Яромиру. Амариллида, также пытаясь помочь, подняв руку мальчика, дышала на нее, пытаясь согреть. Холодной рука мальчика была не только потому, что он едва не покинул это мир, но и потому, что вода в болоте была нестерпимо холодной. Как осиновый лист дрожал Георг, его мокрые вьющиеся волосы сделались чернее черного, по ним так и бежали струйки воды. Но сейчас дрожь волновала его в меньшей степени, поскольку со стороны леса доносились странные звуки. Тщетно Георг попытался увидеть что-нибудь: на глаза ему словно накинули полупрозрачную ткань. "Что там? — спросил он летавшую неподалеку сову.

"Наказание за предательство, — ответила ночная хищница, из чего следовало, что жители леса преградили преследователям дорогу — юноша молитвенно закрыл глаза, теперь у них появилась возможность не опасаться нападения хотя бы с этого фронта, а вот с другого… Георг посмотрел на пока еще не шевелящегося круадэримора и пелену серого тумана, кроме отдаленных всплесков воды он ничего не слышал.

— Георг, — окликнула его Руфина, — промой глаза, и не жалей воды.

— Что? Но…

— Два-три часа можно прожить и без воды, а вот оставшуюся жизнь без глаз…

Потеряв, было связь с миром, Яромир постепенно возвращался к жизни. Первым, что он увидел, были озабоченные лица его спутников, Руфины, Георга, волосы и одежда которого были насквозь мокрыми, потом дракон ушел, но куда, он проследить не смог: глаза словно заволокло густой пеленой тумана, вернулась боль в ноге и образ виновника этой боли.

— Яромир, — услышал он голос Руфины, — сейчас будет больно, нужно потерпеть, хорошо?

Мальчик хотел ответить, но почувствовал, что не сможет этого, и он только утвердительно моргнул. Не смотря на решение мужественно все перенести, мальчик громко кричал, когда Руфина выворачивала червя, наконец, она сделала последнее усилие. Это был паразит или просто кровопийца, с внушительного вида присоской, — всем очень хотелось верить, что он здесь один и собратьев его нет поблизости. Постепенно боль утихала, Яромир слышал, как Руфина обратилась к Георгу, а потом сказала Амариллиде промыть ему глаза. "Промыть…, а ему-то зачем? Мокрые волосы, он что, тоже упал в воду, как и я?" В то, что Георг может спасти его, Яромир не верил, точнее, не хотел верить, потому дал такое объяснение. Между тем у края леса творилось что-то невероятное, такого не было со времен основания Идэлии: чтобы животные нападали нам эльфов?! Это же, как надо обидеть лесных жителей, чтобы они нарушили данное с момента создания страны эльфов обещание: "не трогать умеющих говорить с ними жителей и гостей Идэлии" Нынче эти самые жители просто умоляли зверей уйти, но те методично расположились перед отрядом, преградив дальнейший путь. Командир отряда, поняв, что уговоры бесполезны, приказал ехать, не взирая на живую преграду — в то мгновение, как его конь только поднял ногу, самого эльфа выбил из седла мощный лев. Подчиненные приняли этот поступок льва как намерение перегрызть их начальнику горло, и выстрелили в грозного жителя леса сразу пятью стрелами. Завидев бездыханное тело вожака, остальные животные: львы, пантеры, волки зло оскалились, они поднялись с места, заняв угрожающие позы.

— Стреляйте, что смотрите?! — воскликнул перепуганный командир отряда.

В здравом уме никто никогда не сделал бы такого опрометчивого поступка: они фактически разорвали то древнее соглашение, и подписали новое, означающее непременную месть со стороны всех животных. Их не убили всех, но изрядно покалечили выживших, и это при условии, что домой им придется добираться без лошадей, через гудящий от возмущения лес.

Когда Георг промыл глаза, то увидел, что эльфы в ужасе бегут по всем возможным направлениям: кто-то в лес, кто-то вдоль него, а кто-то и к ним, в сторону Темного озера.

"Спасибо вам огромное, — поблагодарил лесных помощников принц с помощью все той же совы, — да упокоятся с миром души ваших братьев и сестер!"

Словно пробуждение — неожиданное возвращение в сознательный мир — ощутил Георг, когда Руфина коснулась его плеча.

— Как твои глаза? — прозвучал ее мелодичный голос.

Георг обернулся, ее руку, которую она не успела убрать с его плеча, он взял в свою и благоговейно посмотрел на девушку, так ничего и не ответив. Его до сих пор била дрожь, так что отвечать ему вдвойне не хотелось. Не выдержав его взгляда, Руфина смущенно опустила глаза.

— Так, как твои глаза?

— Хорошо, не беспокойся.

— Ты весь дрожишь.

— Вода ужасно холодная.

— Возьми хоть плащ, накройся.

— Нет, лучше…

— Яромиру я дала свой, — строго прервала его Руфина, — ты едва оправился после ранения, хочешь теперь простудиться?

Юноша улыбнулся.

— Ну, если ты этого не хочешь, и, действительно, так переживаешь из-за меня, то я исполню твою настоятельную просьбу.

Руфина вновь смутилась, но он исполнил свое обещание и, отпустив ее руку, пошел за своим плащом, лежащим на одной из кочек. Проходя мимо королевы (она стояла вместе с Лидией подле мальчика) он обратил внимание, что она неотрывно смотрит в их с Руфиной сторону. А ведь его матушка не кому-нибудь жаловалась на надоедливую девицу, но непосредственно самой королеве. Амариллида же, памятуя помощь, оказанную девушкой в лечении эльфов, пострадавших от таинственного зверя, не стала выселять ее из страны, более того, не приказала ей поменять место жительства — естественно, Альчести осталась недовольна этим. "Может, и зря мы не разлучили их с самого начала, — подумала Амариллида. — теперь это уже не просто дружба"

Георг нагнулся за лежащим на кочке плащом и вдруг услышал то, чего они так ждали: шум от взмахов крыльев змия. Руфина тоже насторожилась.

— Готовьтесь, — известил он эльфов, — крылатый транспорт на подходе.

Юноша закутался в плащ, мечтательно представив себе вместо него теплую сухую одежду, да чего уж теплую, хотя бы сухую!.. А ведь впереди их ждало минимум три часа полета, даже если лететь с незначительной скоростью, ветер все равно будет пронизывать их насквозь. "Нет, нет, лучше не думать о плохом", — твердо решил Георг и предпочел готовить себя к встрече со змием, нежели чем, плакать над сложившейся ситуацией. Вот шелест крыльев совсем близко. Пора!

31 глава. Хранитель Идэлии Берендор

Почти три часа наши герои летели над болотом, конца которому, казалось, уже не будет. Георг обеспокоено вглядывался вдаль, но ничего кроме серого тумана не видел.

"Может, мы сбились с пути?", — спросил он Руфину.

"Не думаю, просто мы летим достаточно медленно"!

"О, Боги! Это я виноват — мозги совсем замерзли — не могу приказать ему лететь быстрее!"

"Георг, но ты же…"

Далее он Руфину не слушал, мысленным приказом заблокировав ее проникновение, и направил свои силы на другой фронт. Да, змий, действительно, летел медленно: "Быстрее!" — приказал Георг. Змий повиновался, а вот Георг проклинал себя за уступки подсознательному желанию не мерзнуть под пронизывающим ветром. Невольно ему вспомнился один из разговоров со своим учителем, нынешним главой Долины Времен Года, Астэлиасом Дэ" Найялой.

— Твоя сила огромна, Георг, но по взаимной корреляции велика и мощь твоего подсознательного.

— Что значит ""подсознательное", учитель? Разве может что-то внутри меня не принадлежать мне?

— Может, мой ученик, может. Это то, что не хочет идти сложным путем, то, что действует лишь в угоду тела: удовольствие, наслаждение, успокоение — вот часть его желаний.

— Какова другая часть?

— Злость, гнев, гордыня, зависть, ярость. Все это нужно разумному существу, но это должно быть в его подчинении. Разве, милый мой ученик, ты не ощущаешь в себе этого? О, в вас этого предостаточно, ваше высочество, и даже в избытке. И я готов согласиться с те, что вам нужно знать себе цену, иногда разозлиться, проявить свой гнев, позавидовать богатству другой страны, но стоит вам отпустить вожжи… Ты будешь ощущать лишь непреодолимое желание идти вперед, добиваться большего, ты забудешь обо всем, что я тебе говорил, забудешь о когда-то осознанном признании преподанных тебе Истин. Остерегайся своего высокомерия, Георгий, своей гордыни, они не равны гордости и достоинству принца, остерегайся сжигающей изнутри ярости, рвущегося наружу гнева. Ты, твое сознательное "я" — есть король двум началам, не дай сделать из себя слугу одного из них.

— А второе начало? Правила?

— Да, свод требуемых от тебя правил поведения. То, что они находятся на другом конце от разрушающей силы, еще не говорит об их всепроникающей благости. Помни, самое главное — равновесие.

"Помни, самое главное равновесие, — мысленно повторил Георг. — Я помню, учитель, мне не страшен этот ветер, я не боюсь холода!"

Может, Георг и сладил с собой, но вот Яромиру еще только предстояло подчинять свое подсознательное начало.

— Мы летим слишком быстро! — возмущенно воскликнул он. — Я уже ни рук, ни ног не чувствую!

— Потерпи, Яромир, — ласково сказала ему королева, — осталось совсем немного, — но мальчика это не успокоило, ведь он думал не о достижении непонятных и ненужных ему целей, а об отношении к себе.

— Он меня уничтожить хочет!

Амариллида недоумевала.

— Кто?

— Яромир! — осекла мальчика Руфина, которой в отличие от королевы было понятно: в чей адрес посылает он свое недовольство. — Георг спас тебе жизнь, и теперь пытается спасти всех нас. На твоем месте я бы прежде думала, а потом говорила — прописная истина, даже для ребенка.

Ее слова урезонили мальчика, повергли на некоторое время в шок. Во-первых, все-таки Георг спас ему жизнь, во-вторых, он уже не ребенок, а ведь, действительно, не признает правил в поведении. Как же стало ему стыдно! О, зачем он злился тогда на Руфину, когда она просила тишины, чтоб услышать: преследует ли их кто-нибудь? Зачем он пытался доказать, что Руфина — дочь Зору, а и Георг были в прошлом, ведь первое — тайна, второе — путешествие во времени — требует от них обоих молчания. И Георг был прав, когда резко говорил с ним, пока Яромир не совсем понимал: что именно за урок преподали ему, но то, что это был урок, не сомневался. Более мальчик не возмущался и до самого конца пути так и не смог ничего выговорить. Хотя сказать было бы нужно: "Извините, я был не прав"

Прибавив ходу, наши герои в скором времени достигли конца болота, преодолев еще и большую часть переходной линии, Георг приказал опускаться, покорно расправил крыло страж Темного озера, пустив на землю всех своих седоков.

— Зачем ты, — начала было Руфина, но юноша мгновенно прервал ее.

— Потом.

— Но можно было…

— Нет, Руфина, не оправдывай меня!

Эльфы несколько удивленно наблюдали за странной перепалкой драконов — в чем таком виноват Георг, и почему Руфина так не считает?

— Я могу сказать?

— Нет! — воскликнул юноша, но тут пожалел, что повысил голос на Руфину, и тихо добавил. — Не вслух.

"И вообще лучше будет, если мы потом поговорим об этом"

"Уж поверь, я вернусь к этой теме"

Амариллида тихонько откашлялась.

— Извините, что прерываю вашу беседу, но может, мы уйдем сначала с открытого пространства?

— Да, да, конечно, — смущенно ответил Георг. — Мы просто… о своем говорили.

— Ну, это я уже поняла.

— А-а — в лес? — спросил Георг.

— Во всяком случае, лес лежит на нашем пути.

— Ваше, величество, — спросила Руфина, когда они уже миновали переходную линию, — как вы себя чувствуете?

— Лучше, много лучше.

— Нужно будет отвар приготовить, только не знаю: костер-то ведь разжигать опасно…

— Опасно, — отозвался Георг. Он шел впереди всех, — подумай о другом способе восстановить силы.

— Можно просто настой сделать, но он по целебной силе будет почти в два раза слабее.

"И к тому же прости меня, Георг, — добавила Руфина на мысленном уровне, — но тебе и Яромиру нужно прогреться у костра"

Юноша молчал, хотя он слышал слова Руфины и знал, что она права.

"А селенья тут рядом никакого нет?"

"Ты не ответил мне"

Георг вновь промолчал — девушка догнала его, поскольку он опять обогнал всех на несколько метров.

"Хорошо, давай разведем костер. Но, Руфина, милая, думаешь, нас с этой стороны болота не ждут?!"

"Но ведь это заповедный лес, — ответила драконица, и тут ее осенило. — А что если попросить защиты у Хранителя Идэлии?"

"Абсурд! Учитель говорил, что хранитель отказался от своих прав, после того как власть в Идэлии была отдана творению Зору"

"Ты думаешь: он погиб?"

"Погибнуть он не мог, поскольку является Богом, если только…, но об этом и думать страшно, его не уничтожили другие Боги"

"Верно, он Бог и живет здесь, в своих владениях, ибо этот лес не принадлежит перстню королевы"

Юноша остановился — Руфина тоже, он изумленно смотрел на нее.

— Ты видела его?

— Да.

— Но примет ли он нас?

— Думаю, что да.

— Я в твоей власти, Руфина, веди нас.

"О, боюсь, в Ридане тебя избаловали: ты слишком привык видеть вокруг себя подчиненных, — с улыбкой на лице сказала Руфина.

— Ты преувеличиваешь, — спокойно ответил юноша, вслух, чем опять смутил эльфов, непонимающих: почему они начинают говорить так, как будто где-то беседовали на эту тему до того.

— Ладно, зато теперь я могу согласиться, отчасти, с выбором короля.

— Постой, ты считала, что его выбор несознателен?

— Я этого не сказала, идем, а то из-за нас все стоят.

Драконы виновато посмотрели на спутников и, извинились за задержку.

— Не ожидал от тебя, — продолжал Георг несколько обиженным тоном.

— Но ты не можешь не согласиться, что это сам собой напрашивающийся вывод.

— Да, я знаю.

— Тогда, чего дуешься?

— Я не дуюсь.

— А чего тогда говоришь таким понурым голосом?

— Просто…

Амариллида вновь закашлялась, про себя она уже решила провести нравоучительную беседу и с ним, и с ней, но пока заговорила о более насущном.

— Простите, что опять прерываю вашу беседу, но вам не кажется, что мы пошли не совсем в нужном направлении?

— А мы сейчас все объясним, — ответила Руфина. — Мы решили, что сначала нужно перевести дух, а уж потом идти в Сияющий, и… я знаю, что здесь, в этом лесу, живет один могущественный волшебник, который вполне может предоставить нам временный приют.

— Надеюсь, речь идет не о Хранителе заповедного леса?

— Боюсь, что именно о нем, ваше величество.

— Что? Куда девалось ваше здравомыслие? — вскричала Амариллида. — Идти прямо к нему — по меньшей мере, сумасшествие, и нам еще повезет, если он расценит это именно так!

— Но, ваше величество, он совсем не какой-нибудь коварный и злобный колдун!

— Слухи говорят об обратном. Говорят, что всех, кто видел его, настигают всевозможные неприятности. Он, именно он, насылает на них страшные недуги, уродства, лишает сна и покоя.

— О, это, действительно, слухи. Если только те, кого постигли эти неприятности, не искали Хранителя в корыстных целях, или, желая досадить ему, тогда он может показать свой гнев, но прогнать тех, кто нуждается в помощи…

Руфина покачала головой, все своим видом показывая, что слухи — не более чем слухи, ведь она сама просила однажды у Хранителя помощи, и он помог ей. Если бы не он, она бы точно сошла сума или, по крайней мере, потеряла бы истинное лицо, но он, ее предок, помог ей преодолеть потерю отца и матери, поверить в возможность спасти любимого, найти в себе силы жить, пусть и постоянно скрываясь.

"А далеко до его обители?"

"Отсюда часа три ходьбы"

— Послушайте, — вновь возразила Амариллида, — ведь, говорят, что этот Хранитель…

Королева осеклась, едва взглянула на Лидию и Яромира.

— Перстень, — неожиданно произнес Георг и даже остановился. Руфина, и, посмотрев на юношу, мысленно возразила:

"Ты забываешь, кто ты. Поверь мне, он испытает радость, узнав, что сила перстня повержена"

"А если он, наоборот, ополчится на меня?"

"Ну, ты же не права ему идешь предъявлять, а просить помощи"

— Перстень, — сказала на это раз Амариллида, — он подвергает нас большой опасности, если мы пойдем к Хранителю.

— Нет, ваше величество, — возразил Георг, — я клянусь вам, это не усугубит наше положение. Прошу вас, поверьте.

Амариллида молчала. Нет, конечно, Георг — странный дракон, ученик самого Дэ" Найялы, принц могущественной страны, Руфина — не менее странная, а если вспомнить подозрения Яромира… "Да, они подстать друг другу, а сейчас хоть бы частью своих секретов поделились!" Что это за разговоры, кажется, они не раз говорили на эту тему, а меж собой знают что-то такое, чего, однако, никому не расскажут. "Меж собой…, а ведь маги, тем более драконы, могут говорить мысленно, но ведь они еще очень молоды" И все-таки, несмотря на всю запутанность поднятого вопроса, Амариллида решила согласиться с ними, тем более что Руфина сказала достаточно обнадеживающую фразу.

— Ваше величество, я была у Хранителя. Он вовсе не так коварен, каким его представляют.

— Мама, — спросила Лидия, которой давно уже хотелось вмешаться в разговор, — а кто такой этот Хранитель?

— Э-э. Понимаешь, об этом я не смогу тебе рассказать, так как мне сказали об этом, когда я…, значит…

— В общем, мне рано об этом знать.

— Ну, да, — облегченно вздохнув, сказала Амариллида. — Я рада, что ты меня понимаешь.

— Но, мамочка, сейчас ведь нештатная ситуация.

— Лидия!

— Она права, — поддержала девочку Руфина, рискуя при этом нарваться на гнев королевы. — Если позволите — я расскажу ей.

Амариллида с минуту молчала, сомнения раздирали ее: с одной стороны, ничего такого в том, что девочка все узнает, нет, но с другой стороны, она ведь еще не королева — можно ли рушить традиции? Но, в конце концов, здравый смысл во главе с доводом Лидии склонилась к первой мысли.

— Ладно, Руфина, рассказывай.

Девочка даже захлопала в ладоши. А для того, чтобы ничего не упустить она догнала Руфину — девушка улыбнулась.

— Ну, что ж, Лидия, слушай: Хранитель заповедного леса известен тебе куда более, чем ты думаешь, просто ты еще не узнала его. Раньше, когда не было еще Западной страны эльфов, его знал каждый эльф, знал и почитал, как почитает сейчас.

— Но кого такого, — недоуменно спросила девочка, — я не знаю, но почитаю.

— Хранитель заповедного леса тогда в древности был Хранителем куда больших пространств, а именно всей Идэлии.

— Хранитель Идэлии?! Тот самый старик с герба?

— Именно!

— Но почему же Хранитель Идэлии перестал им быть?

— Потому что появилась новая сила, усмирившая змиев, сила, которая очертила пространство Идэлии на более тонких уровнях, конечно, это не магическая граница Каримэны, но тоже весомый компонент. И это сила — известный тебе перстень королевы.

— Перстень королевы?! Ничего себе!

— Да, и Хранитель уже тогда был никем иным как Богом.

— Богом? А сколько тогда всего Богов?

— Десять.

Лидия печально посмотрела себе под ноги и тяжело вздохнула.

— А я знаю только восемь. Тасмира, Амнэрис, ну, конечно же, Великого Бога Справедливости, потом Горавна, Адорио, Камиллу, Азалию и Адэли.

— Еще есть Тэат — покровительница вайлиского дерева в Каримах и Берендор — Хранитель Идэлии.

— Здорово, теперь я буду знать. А тебе, Руфина, откуда все это известно?

Драконица хитро улыбнулась и таинственным голосом ответила.

— Я много чего знаю.

Как это ни странно, но Яромир отметил для себя, что он тоже знал не всех Богов, в частности о Тэат что-то слышал, но не знал: является ли она ныне существующей Богиней, или просто символичным воспоминанием о некогда жившей волшебнице. А вот имя Берендора слышал впервые. И все-таки он ни за что не сказал бы об этом с такой легкостью, как Лидия — чтобы над ним смеялись?! Итак, снизив для себя оценку принцессы, он молча слушал, о чем говорили его вынужденные спутники. Они шутили, смеялись, словно не было никаких передряг, свалившихся на них, что в свою очередь еще больше раздражало Яромира. В конце концов, он перестал их слушать и полностью ушел в себя, благо и своих проблем у него было предостаточно, один вопрос об отношении к Антонио чего стоил. Неожиданно и резко его вернул в окружающий мир странный крик.

— Что это? — озвучила Лидия волновавший всех вопрос.

Крик повторился вновь: с одной стороны он напоминал крик филина, с другой был слишком громок, со странным металлическим отзвуком.

— Это крик тревоги, — пояснила Руфина, — крик тревоги брины.

— Можешь поговорить с ней? — спросил Георг.

— Попробую.

Да, брина — это не рядовой житель леса, с ней выйти контакт можно только при наличии ее желания, а оно в отношении незваных гостей появлялось не часто, но все-таки Руфина являлась и ее знакомой, так что брина решила ответить ей.

"Снова ты? Чего ты хочешь?"

"О, великая брина, я прошу помощи"

"Ты опять попала в беду?"

"И я, и королева Идэлии, и ее дочь…"

"Хватит! — прервала ее гордая птица. — Тебе мы еще могли бы помочь, но им нет!"

"Постой! Спроси Хранителя"

"Зачем? Он еще более резкого мнения о правящем круге Идэлии, чем я"

"Мы не просим многого — только возможность передохнуть до завтрашнего утра под сенью могущества Хранителя"

"Под сенью могущества, — передразнила брина, — вокруг нашего леса у королевы этого могущества куда больше, чем у нас, вот пусть и идет туда"

"Но ведь если бы это было возможно, мы бы не пришли сюда!"

Брина ничего более не ответила. На минут двадцать все погрузилось в мертвое молчанье. Вокруг сплошная стена леса, которая, как показалось всем, стала плотнее. Однако сама растительность поражала и завораживала: здесь вместе уживались и кедры с пальмами, и дубы с можжевельником, и карликовые березки с лианами. У эльфов буквально голова закружилась от такого созерцания чуда, они восхищенно, с тихими, но изумленными восклицаниями, смотрели они по сторонам, и только драконы внешне были спокойными, хотя на самом деле Руфина уже начала ругать себя за идею пойти в гости к Хранителю, потому как теперь неизвестность ее просто убивала, а Георг всецело погрузился в воспоминания, он пытался соотнести те данные, которые сообщил ему Тасмир с тем, что он увидел здесь. Однако молчание продлилось не столь долго, как того опасалась Руфина, и вскоре раздался новый крик, менее грозный, но все же настороженный. Вновь все умолкло, а потом зазвучала песня, на три голоса, необычайно стройных и красивых — Руфина улыбнулась.

— Это брина!

И вновь это повлекло за собой волну восторга со стороны новых гостей: сначала они увидели несовместимый набор растущих вместе деревьев и трав, а теперь пение одного, сразу, на три разных голоса. Все пятеро подняли глаза к небу — мгновение и вышине показалась величественная птица. Размером она была примерно с орлана, но оперением точно не могла никого напомнить: брина переливалась перламутром, солнце то и дело зажигало на ней яркие самоцветы: на голове, на крыльях, длинном веерообразном хвосте. Брина описала в воздухе небольшой круг и медленно опустилась на ветку дуба, у которого стояла Руфина, остальные (находясь несколько поодаль) также попали в поле зрения птицы.

— Хранитель Идэлийского леса, — заговорила она. Вслух! Сменяя три своих голоса! — Готов впустить вас. Но перед тем вы должны поклясться. Поклясться в том, что не храните злого умысла, что свое посещение вы оставите в тайне и не будете никого впредь, без крайней на то необходимости, приводить сюда.

— Клянусь, — первой сказала Руфина, и, преклонив колено, склонила голову. Остальные последовали ее примеру.

— Помните, — заключила брина, — вы дали клятву. Стоит вам нарушить ее и вас начтут преследовать недуги: если вы пришли сюда со злым умыслом — вас постигнут неизлечимые хвори и скорая смерть от них; если вы кому-нибудь расскажете об этом месте, то в тот же миг сойдете с ума; если вы приведете кого-нибудь сюда, без особой на то необходимости, то будете прокляты!

Брина взмахнула крыльями и мгновенно исчезла за деревьями, потом из чащи показался волк.

— Я ваш проводник, — опять-таки вслух сказало животное, — следуйте за мной.

Волк развернулся и проследовал в глубь леса, гости цепочкой последовали за ним. Минут пятнадцать они пробирались по непроходимым дебрям, причем для волка они в буквальном смысле слова давали дорогу, а вот на остальных спутников они просто ополчились: ветви хлестали, корни и лианы устраивали подножки, но все-таки это нужно было вытерпеть, ибо так Хранитель проверял чистоту намерений тех, кто посмел просить его помощи. И все терпели: и эльфы, и драконы, но вот волнение не покидало, особенно Георга.

"Ты знала, знала об этой клятве?" — спросил он, но интонацией скорее подтвердил истину.

"Да"

"Но…. но если бы он не принял нас, ведь ты же…"

"Почему только тебе можно рисковать собой ради других?"

"Но, Руфина!"

"Георг! Давай, больше не будем об этом?"

Юноша молчал: конечно, он понимал, что рисковал и тогда у склепа, и на болоте, но сейчас он почувствовал невероятную тревогу, страх: ведь Руфина могла сойти с ума, не согласись Хранитель принять их, к тому же конкретное его отношение к ним до сих пор было неизвестно. Нет, пусть лучше он страдает, но не она! А если Хранитель посмеет что-либо сделать с ней! И едва Георг подумал об этом, как одна из веток дуба с невероятной силой хлестнула его спине — юноша, не устояв на ногах, упал.

— Георг! — Руфина, догадываясь о его возможных мыслях, помогла ему подняться. — Умоляю тебя, успокойся: он читает все наши мысли!

— Невозможно! Я не позволю!

— Нет, нет, ты нашлешь на себя его гнев. Я не переживу, если с тобой что-то случится. Обещай мне, что не будешь сопротивляться ему! — Руфина со слезами на глазах неотрывно смотрела на Георга — ну, разве сможет он не согласиться с ней?

— Обещаю.

— Идем.

32 глава. Мьеролы

Путь продолжился, но теперь драконы шли вместе и даже деревья перестали хлестать их, а лианы и корни ставить подножки. Как-то, даже неожиданно дебри прекратились, и впереди открылась долина, первыми на нее вошли драконы, следом за ними Яромир, Лидия с Амариллидой. От увиденного у них буквально захватило дух. Огромная поляна, вход в которую образовывали арки водных струй, перебрасываемых с фонтана на фонтан, замыкая круг. Фонтаны имели форму изящных ваз, обвитых виноградными лозами. Перед глазами наших героев предстало чарующее семицветье, так рассекали стройки вод солнечные лучи.

— Как красиво! — восторженно воскликнула Лидия. Остальные же, если бы не потеряли дар речи, могли сказать то же самое.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, дорогие гости, — прозвучал мягкий мужской голос. Казалось, звук отражался о невидимые стены, поскольку создавалось удивительное, чистое и звонкое эхо.

— Прошу вас, проходите под своды.

Но гости, словно по команде замерев, оставались стоять на месте, даже Руфина, некогда бывшая здесь, заворожено смотрела на эти фонтаны и радуги. Конечно, такое происходило не только от созерцания увиденной красоты, но и от наличия дополнительного кольца вкруг обители Берендора, которое оказывало дурманящее действие на всех смертных. Однако Руфина, зная о возможных последствиях такого промедления, а это представляло собой своеобразное испытание: тот, кому реально нужна помощь не будет думать о красоте играющих струй воды. Она даже встряхнула головой, восстановив трезвое восприятие мира, и, взяв Георга за руку, шагнула под своды, остальные, увидев новое обычное движение на фоне созерцаемого чуда, последовали за ними. За тройным кругом фонтанов, радуг и "магического обаяния" начиналась собственно обитель Хранителя Идэлии. Когда сюда вошли Руфина и Георг, их взорам предстала поляна с огромным величественным деревом в центре. Когда следом за ними вошли Амариллида, Лидия и Яромир, они увидели невысокий лес, в центре которого также возвышалось дерево — остальной облик долины постоянно менялся. Георг, восторженно наблюдая за этими превращениями, пытался уловить сменяющиеся очертания дома Берендора. "Склоняю голову перед Знанием Хранителя" — мелькнуло в мыслях юноши. — Ему это понравилось.

— Так это и есть предмет твоих воздыханий, Руфина? — прозвучал тот же мягкий мужской голос, на этот раз с едва уловимой долей насмешки. Затем все почувствовали легкое дуновение ветерка, и в воздухе стали проступать очертания старика в длинных белых одеждах. Неотрывно смотрели его глубокие карие глаза — она невольно потупила взор. Старик улыбнулся и, погладив длинную белую бороду, сказал.

— Ладно, можешь не отвечать. Ну, что же вы замерли, дорогие гости? — Берендор недоуменно развел руками и улыбнулся, хотя об улыбке его приходилось больше догадываться: всё скрывали длинные усы и борода. Говорил он весьма и весьма дружелюбно, но, впрочем, не зря долина являлась домом своего господина. Грозно и недовольно задал он следующий вопрос.

— Или вы забыли, зачем шли сюда?

— Нет, мы помним, — тут же выступила Руфина, но он строго и резко прервал ее.

— Нет, я хочу, чтоб говорила королева! — Амариллида вздрогнула, почувствовав на себе Его испытывающий взгляд, причем казалось, что смотрел он не только внешним оком, но и внутренним, видя насквозь всё ее сознательное и подсознательное.

— Я… нам нужна помощь. За нами гонится неведомая сила. Мы не знаем: кто или что ее источник, но в Идэлии оно, это нечто, более трех лет назад, поселилось, посеяв смуту, раздор, появилось неведомое животное, оно убивает, не щадя никого. Даже растительность стала чахнуть: в меньшей степени леса и в куда большей посевы, молодая поросль, и древесных, и травянистых пород.

— Так чего же вы хотите? — насмешливо возразил Хранитель. — Уж, не с Силой ли мне этой мериться предлагаете?

— На это мы даже и смеем рассчитывать!

— И правильно!

— Но вот передохнуть ночь, просим.

Хранитель молчал, буквально прожигая взглядом Амариллиду.

— А что же ваш хваленый перстень? И почему сейчас его носите не вы, а этот мальчик?

Старик перевел взгляд на Яромира, тот невольно вздрогнул.

— Кто ты, мальчик? Как твое имя?

— Я… я не знаю.

На эти слова Хранитель рассмеялся, окончательно повергнув Яромира в ужас.

— Глупец!

— Хранитель, — вступился за мальчика Георг, но Он резко и зло прервал его.

— Молчать! Я не давал тебе слова!

— Но защищать невинного я имею право…

— Нет, я его тебе не давал!

— Но это правило прописано самым высшим советом.

Хранитель испытывающее посмотрел на юношу, но прочитать его мысли не смог — лицо его позеленело, чуть слышно он сказал.

— Ладно, защищай. Что ты можешь сказать в его защиту?

— Могу сказать, что мальчик буквально день назад узнал, что эльф, которого он сызмальства считал отцом, на самом деле таковым не является. Полное же имя родителя он может и не знать, верно, Яромир?

Мальчик промолчал, но кивнул в знак согласия.

— Следовательно, — продолжил Георг, — осмеивать его вы не имели права.

— Не имел права! — грозно воскликнул Хранитель, — Учти, если бы не покровительство Тасмира, я бы не стал с тобой церемониться!

— Причем здесь Тасмир? Я думал, используя правила общения, мы сможем поговорить и без чьей бы то ни было помощи. Или я не прав?

Глаза Хранителя слились в одну черточку, уголки рта нервно задергались.

— Прав. Но не во всем, тебе не кажется, что твой тон чересчур вызывающий, а ведь это мой дом, здесь я хозяин, а вы гости и, причем непрошенные.

— Простите меня, Хранитель, но я не мог смотреть, как вы обижаете мальчика.

— Скажите, какое благородство! — старик ехидно хмыкнул. — Ну, может, тогда вы скажите мне, как его имя?

— Охотно. Яромир Берегольский.

— Что?! — удивленно воскликнула королева. — Но этого не может быть!

— Может, раз, юноша утверждает, — ехидненьким тоном заметил Хранитель. — А что, оказалось: он ваш родственничек?

— Да, то есть, нет, просто…

— Ладно, хватит вот так на пороге стоять, — миролюбиво сказал Хранитель и тут же с холодинкой в голосе добавил, — пожалуйте к центру долины, дорогие гости.

Старик растворился в воздухе, заставив эльфов ахнуть — Руфине и Георгу видеть это было не впервой, так что теперь они глубоко вздохнули: хотя бы в непосредственной физической форме можно не ощущать присутствие Хранителя. Так и держась за руки, они пошли к исполинскому древу, Амариллида, Лидия и Яромир следом. Идти приходилось едва ли с меньшими трудностями, чем только что, радовало одно: направление было известно.

На пути вставали и заросли, и бурные речки, и топкие болотца, в одно из которых провалилась Лидия. Были даже зыбучие пески. Так как впереди шли драконы, то все шишки сыпались в первую очередь на них — если бы сзади никого не было, кто знает, что могло произойти.

— Сначала болото, теперь песок! — воскликнул Георг после очередного провала в песочную яму. — В следующей речке нарочно искупаюсь.

— Не надо, — мягко сказала Руфина. — После встречи с Хранителем, да, но сейчас любое промедление — верный шаг обидеть его.

И вдруг.

— А-а-а! — послышался сзади крик Яромира, а сейчас он шел последним.

Все мгновенно обернулись — мальчика позади не было. Амариллида в ужасе схватилась за голову.

— О, Господи! Он только что был здесь, я слышала его шаги!

Руфина и Георг вернулись назад, к тому месту, с которого исчез мальчик.

— Как ты думаешь, — спросил юноша, — может, это быть восстанавливающаяся ловушка? Скажем, он провалился вниз, но итоге всё должно стало так же, как и прежде?

— Может, он вовсе не падал вниз, — Руфина медленно перевела взор к исполинским опутанным лианами деревьям.

И вдруг ветви перед глазами Георга стремительно замелькали: что-то подхватило юношу и стремительно поднимало наверх.

— Георг! — только и услышал он крик Руфины.

— Уходи оттуда! — воскликнул он, хотя уверенности в том, что она слышала его, не чувствовал.

Вскоре все прекратилось — Георга усадили на широкую ветку, рядом него сидел Яромир. Увидев дракона, мальчик буквально вцепился в того.

— Георг, я боюсь!

— Не бойся, никто не должен причинить нам вреда — попугать, да, пожалуйста, как я понял, это в духе Хранителя.

— А ты как думал! — раздался Его голос, а потом и смех.

— Смейся, смейся, шут!

— Георг, а ты не боишься так его называть? А вдруг он еще больше разозлится?

— Успокойся, Яромир, здесь Хранитель, действительно, властитель, но не надо забывать, что и его земля — часть общей.

— А, — хотел еще что-то сказать Яромир, но осекся, увидев перед собой то самое, что подняло их вверх. К ним направлялось какое-то подобие рук, но по окраске, форме и мохнатым лишайникам, извилинам, какими покрыта кора, это напоминало стволы деревьев. Пальцев как таковых не было, скорее нечто похожее на варежку, и вот теперь шесть таких варежек тянулось к до-смерти испуганному Яромиру и изумленному Георгу. Варежки замерли перед их лицами, словно внимательно изучая.

— Великие Боги, Яромир! Это же одни из самых древних существ, они жили даже на Старом материке. Это мьеролы! Даже не верится, что они живы до сих пор!..

— Георг, а они… хищные или…

— Нет, что ты! Они очень мирные создания.

Юноша заворожено смотрел на них — ради того, чтоб увидеть такое, стоило пройти еще и не такие дебри. Осторожно, стараясь не спугнуть мьерол, Георг протянул к ним руку — ближайшая из варежек сделала встречное движение и прикоснулась к ладони юноши, чуть ли не в два раза меньшей по размеру.

— Они такие… — шепотом говорил Георг, — мягкие, шероховатые.

Он обратился к ним с приветствием на мысленном уровне, смысл его обращения выглядел примерно так: "Здравствуйте, я очень рад встречи с вами. Они некоторое время молчали, словно вспоминая давно не используемый язык, но потом тоже поприветствовали юношу. Одна из мьерол решила приблизиться и к Яромиру — мальчик вздрогнул, но решил, что раз к Георгу они не настроены враждебно, то и к нему, вероятнее всего, тоже — он поднял руку и коснулся древесной варежки.

— Они, правда, не страшные, — с улыбкой сказал мальчик, — они даже забавные.

— Скорее миролюбивые, потому что, увидев их полностью, ты вряд ли бы ими восхищался.

— Почему? Мы видим только часть их?

— Именно!

Словно понимающие Риданскую речь, мьеролы решили показаться целиком, вот из-за ветвей поползли их длинные стволы, сменяя светлый тон на все более темный, потом многочисленные щупальца, а потом и заключительная часть: округлая, где-то с метр в диаметре голова, не имеющая ни глаз, ни носа, только рот с внушительными зубами и отходящими от него щупальцами и двумя руками-стволами. Яромир, действительно, не нашел их красивыми, но и совсем уж страшными, тоже. В конце концов, зубы их пусть и были большими, но с плоскими окончаниями, а это означало, что они травоядные.

— Ты знаешь, Георг, по сравнению со змиями, они мне даже нравятся.

— Это хорошо — они чувствуют наше к ним отношение.

— Да-а?

— Да, но не надо этого бояться: ты же не собираешься причинять им вред, верно?

— Нет, конечно!

И тут мьеролы решили подтвердить свои безобидные намерения — просто познакомиться — подхватили варежками Георга и Яромира и благополучно опустили на землю.

— Я так и знала, что это ваших щупалец дело! — несколько возмущенным тоном встретила их Руфина.

Мьеролы пугливо отдернули свои варежки, направленные было для приветствия со старой знакомой.

— Ладно, ладно, я не буду злиться, но вообще — это ненормальная манера знакомиться!

Амариллида и Лидия, узнавшие от девушки о древних существах, теперь с любопытством смотрели на последних. Мьеролы тоже постепенно развернулись к ним — ну вот, теперь появилась возможность познакомиться по-иному.

33 глава. Разговор у древа Идэлии

Знакомство с мьеролами стало не только интересным открытием для наших героев, но и самой, что ни есть, прямой пользой: они донесли их до главного дерева Поляны, конечно, не столь быстро, как те обезьяны, но если вспомнить, с каким трудом приходилось компании пробираться несколько минут назад, то это представляло собой удобнейший и скорый транспорт, к тому же живой и такой дружелюбный. Хранитель, правда, не удостоил их за это похвалой, предпочтя промолчать. Зато все его гости тепло поблагодарили новых друзей.

— Итак, я вижу: у вас нашлись проводники к древу Идэлии, — сказал он, когда последняя варежка скрылась из виду. Что ж, это их право — здесь я не могу указывать им, но впрочем, ладно, а то я уже заждался.

Хранитель рассмеялся, но все же милостиво указал гостям на пеньки, служащие здесь сиденьями. И вдруг вновь послышалось чудное пение, на этот раз все смогли понять смысл песни: брина пела ее на древнеэльфийском.

— О, Хранитель Идэлии, славься!

Не померкнет твой светоч вовек:

Ты конечности, смерти, избег.

Призывает смиренный: "Останься!"

Но порой он заносчив чрезмерно

И не ведает, что говорит,

И какие деянья творит,

И не просит он боле смиренно,

Но он якобы слово диктует

И красивые песни поет,

Да, к тому же, все сам создает!

Так остаться один он рискует,

Да укутаться в сети обмана

И увидеть все то, чего нет,

Что, по сути, лишь прежнего свет! -

И кому эта глупая рана?

Остается святая обитель —

Есть у эльфов одуматься шанс:

Пробужденье — хороший аванс.

Ты — в Идэлии вечный Хранитель!

Брина смолкла — Хранитель самодовольно улыбнулся — да, это его владения, его вотчина, здесь он предстает полновластным властелином. Пусть могущество его во многом иллюзорно: заповедный лес — всего лишь часть большого мира, где управляют другие Боги, а область в его подчинении вообще ничего не значит, и реальную власть он утратил почти сразу после своего становления, но ведь зачем-то Великий Бог Справедливости сохранял это место, давал Берендору право входить в Совет.

— Итак, вы просите ночлега?

— Да, Хранитель! — ответила Руфина, но ее тут же, как и у входа во владения Берендора, резко и сразу прервали.

— Я не давал тебе слова!

Искра гнева вспыхнула в глазах Хранителя, но не только из-за выступления Руфины (хотя как она могла прочесть его мысли, узнав тем самым: кому он хотел дать слово), но и из-за недовольного взгляда Георга — нет, этот юноша ведет себя чересчур вызывающе!

— Пусть говорит королева, а все остальные помолчат.

"И вы тоже", — мысленно добавил Георг, отчего старик крепко сжал подлокотники своего деревянного резного кресла, но промолчал.

Амариллида встала, поклонилась и негромко произнесла следующие слова.

— Мне нечего добавить к уже сказанному. Мы просим вас позволить нам передохнуть у вас до завтрашнего утра, по наступлении которого мы удалимся.

— Хм. А что ж та сила? Вы ее уже не боитесь?

Амариллида выпрямилась и гордо ответила.

— Я — королева своего народа и бросать его, тем более в трудную минуту, не собираюсь, как бы мне ни было тяжело!

— Я чувствую, что вам, действительно, тяжело, но коли все так, как вы говорите, то одна любовь к народу уже может вас исцелить. Так, причем здесь я?

Георг возмущенно отвел взгляд в сторону. О, если б он мог вступить в разговор! Он бы мигом отказался от всех просьб и молений о помощи, но сейчас говорила королева — прервать ее он ни за что бы себе не позволил. Руфина, крепко сжала его руку, словно подтверждая: "Молчи, молчи, ради всего святого!"

— Тем паче, — иронично заметил старик, — что некоторые из вашей компании и вовсе не прочь отказаться от моей помощи!

— Если вы не можете нам ее оказать, Хранитель, нам ничего другого не останется, как покинуть ваш дом немедленно.

— Ну, что вы так сразу в амбиции впадаете? При занимаемом вами положении, в вашем возрасте, это, по меньшей мере, глупо, ребячество, так сказать.

Руфина еще крепче сжала руку Георга. Понять: на кого намекал Хранитель, было не мудрено.

— Я не могу реагировать иначе, — сказала Амариллида, — вы не даете определенного ответа, а мы, действительно, все очень устали и нуждаемся в отдыхе…

Хранитель жестом, подняв вверх руку, прервал ее.

— Хватит! Не вам судить о моих намерениях, а в том, что я расспрашиваю вас, нет ничего предосудительного. Ведь, если бы кто-то приехал к вам, пусть и донельзя вымотанный, вы бы тоже поинтересовались: каковы его намерения, кто он, откуда. А, милый юноша, может, вы хоть представитесь?

Георг встал — Руфина медленно отпустила его руку, теперь лишь тревожно глядя то на него, то на Хранителя.

— О, не знаю, что даст вам имя обычного смертного, ведь, как бы ни был знатен мой род, все равно вся моя жизнь бессмысленна.

— Бессмысленна и значима одновременно: этого нахала я буду вспоминать не раз!

— О! Приятно слышать, что мой образ будет запечатлен хоть где-то, только вот не понимаю: какой мне будет от этого толк?

— Ясное дело — никакого! После смерти ничего нет!

— Я знаю, хотя вот так, определенно, тоже бы не говорил: погибнет мое сознание, но не составляющие меня начала.

— Мы тут о проблемах бытия говорим или о вашем имени? А потом ведь сами скажете, что я вас измором брал.

— Ради моих спутников ускорю нашу беседу — мое имя Георгий Амадос Ти-Ирис. Удовлетворены?

— Вполне, — холодно ответил Хранитель, но потом почти назидательно добавил, — надеюсь, ваше высочество, когда вы станете королем, дерзости в вас поубавится, а то жаль видеть такого короля на престоле Каримэны.

— О, с честью исполню ваше пожелание! — Георг даже поклонился.

— Нет, все-таки нахал ты порядочный! И что только Руфина нашла в тебе?!

— Видимо, нахальство — не единственная моя составляющая. Так, мы сможем у вас передохнуть?

— Сможете, только сначала мы кое о чем потолкуем.

— Мне сесть?

— Нет, отчего же, я думаю, что вы и ваша драгоценная Руфина знаете об интересующем меня вопросе, куда больше, чем ее величество, — Хранитель холодно взглянул на Амариллиду, — сядьте пока. Итак, почему перстень королевы бездействует, уж не забыл ли королевский род о том, как использовать его?

— Перстень был утерян, Хранитель, — сказала Руфина, — утерян почти сразу после Великой войны.

Берендор смутился: а ведь он даже не почувствовал этого!..

— Нашелся перстень буквально несколько дней назад, — продолжал Георг, — но какое воздействие он сможет оказать на Балскове?..

— Балскове, Син Балскове? Что вы такое говорите? Он жил незнамо когда!

— Жив и сейчас, — возразила Руфина, — верьте нам.

— Верить вам? С какой стати? Балскове не может жить сейчас — не во времени же он переместился?

— Именно, — утвердительно сказал Георг, — кто-то помог ему переместиться во времени, или он узнал, как это сделать без помощи Богов, но тогда у него все равно должен быть покровитель. Но вот, кто он?

— Откуда мне знать? Но если все так….Оставьте меня — мне нужно подумать. Можете купаться в любых речках и развести не более двух костров.

— Благодарим вас, Хранитель, — сказала Руфина, — вы великодушны.

— О, не стоит называть меня великодушным: подумай, что скажет на это твой принц.

Руфина улыбнулась и, глядя на Георга, возразила.

— Ничего не скажет!

— Только, если ты того желаешь. Мы пойдем направо.

— А мы влево.

С этим они разделились: Георг пошел с Яромиром, а Руфина с эльфийками. Вскоре Хранитель остался один, в окружении двух стражей: волка и брины, но они никогда сами не вступали в разговор с повелителем, лишь отвечали на его вопросы — сейчас этого не требовалось.

Минут десять старик сидел неподвижно, но неожиданный звук заставил его выйти из оцепенения и поднять голову. Легкое движение ветерка всколыхнуло листья, на том месте, где недавно стояла Амариллида, появился Тасмир.

— Здравствуй, Берендор.

— Тасмир? Ты?

— Как видишь. Отчего печален?

— Я не бываю печален, с чего ты взял, что это так? Я просто… задумался.

— О перстне королевы, о Сине Балскове и моем ученике?

— Так, вот о последнем давай не будем?

— Хорошо, тем более что: если надо, он и сам за себя постоит.

— О, можешь в этом не сомневаться! Я в его возрасте боялся на взрослых взор поднять — не то, чтобы так огрызаться!

— Ну, ладно, ты тоже хорош был!

— Я бы с удовольствием поговорил на эту тему и выговорил бы тебе все, что думаю о твоем ученике-нахале, но сейчас меня гораздо больше волнует Балскове, если, конечно, это не бредни.

— Нет, не бредни, но чистая правда.

— Но как такое возможно, Тасмир? Куда Совет смотрит?

— На те вопросы, которые поднимаются на обсуждение.

— Так, почему же ты не заговоришь об этом?

— Что толку, если я поставлю это на повестку дня? Одних моих доводов недостаточно!

— Почему только твоих?

— Потому, что только я, зная, желаю говорить о незаконном переселении во времени, но вполне законном существовании мага Кирилла Белорского, чье место занял Балскове.

— Ничего не понимаю! Как он дошел-то до этого?

— Не знаю. Тут два пути: либо его напутствовала какая-нибудь Богиня, либо он начитался книг Тимура.

— Что?! Книги же были уничтожены?!

— Значит, мы ошибались, думая так. Книги сохранились, я уверен, но вот, как и почему Азалия не выполнила приказ уничтожить их?..

— Куда смотрит твой сын? Он, ведь, у нас, кажется, всеведущий?

— Я бы попросил тебя, Берендор! Никто никогда не знает мыслей Амедео, не знал при жизни, и тем более, сейчас. Может, это вообще с его позволения происходит, однако ты не хуже меня знаешь о противоборстве темных и светлых начал. Так что, сейчас меня более волнует насущная проблема, а не мечта о вынужденном вмешательстве Амедео!

— Ладно, извини. Тогда давай попробуем разобраться. Откуда ты знаешь, что Кирилл Белорский — это не Кирилл Белорский, а Син Балскове?

— Когда в Идэлии начались все эти непонятные явления, я предположил три варианта: либо это, действительно, Син, либо его умный и способный ученик, которых у него вообще-то не было, либо это так же, как и Балскове, могущественный маг, получивший доступ к не одному десятку запретных книг, в том числе, к книгам Тимура.

— А этот Кирилл Белорский, тоже, выходит, не последний волшебник?

— Да, в свое время он даже претендовал на пост главы Долины Времен Года, но из-за вспыльчивости своего характера обиделся на всех и скрылся в горах Идэлии.

— А Балскове? Его же держали в семигранной тюрьме? Выходит, его место занял Белорский?

— Выходит, что так.

От простоты и запутанности вопроса Берендор начинал терять терпение — он поднялся с места и нервно стал расхаживать взад и вперед. Некоторое время он молчал, а потом резко остановился и громко заговорил вновь.

— У меня нет слов! Но это что проверить нельзя? Придти в камеру, там увидеть не Балскове, а Белорского — зарегистрировать факт и дело в шляпе! — Судите, обвиняйте, наказывайте, сколько вам будет угодно!

Тасмир печально улыбнулся.

— О, если бы все было так просто!.. Нет, Берендор, здесь все гораздо сложнее. Балскове переместился во времени на куда более тонких планах, чем ты думаешь.

— Он что, Бог?

— Нет, но вот ученик Бога — вполне может быть.

— Так…. Еще один ученик Бога!

— И заметь, незаконный. О нем ведь, никто и ничего не говорил на Совете.

— Тогда ты ошибаешься. Об этом Великий Бог Справедливости сказал бы нам.

— Не уверен, он говорит об этом только тогда, когда считает нужным. Сам знаешь, иногда такое становилось известно в момент представления нового Бога. Другой разговор, если Адэлина, а я уверен, что без нее не обошлось, сама выбрала себе ученика, не испросив совета у Амедео, то это уже интересно, и что из этого получится, большая загадка.

— Как бы это не получилось реальным противостоянием со стороны темных начал, тут уж, успеет ли вмешаться твой сын — большой вопрос.

— Скорее: захочет ли он вмешаться.

— Ох, Тасмир, выходит, все, что я читал о вас — истинная правда! Ты же считаешь его начальником всех темных сил! Но ты не прав, или ты до сих пор не можешь понять, что такое справедливость.

— Наверно. А всё, что ты читал о нас — правда: я никогда не любил сына, и всегда был против него.

— Не любил?! Однако даже сейчас изволил заступиться. Но я, молчу, ладно, в конце концов, это меня не касается. И то, кто против кого — тоже.

— Да, Берендор, рад, что ты понял это. Тем более что сейчас речь идет о другом противостоянии: моем и Амнэрис, моего ученика и ее ученика.

— Ты что серьезно? Веришь в то, что твой ученик сможет победить Балскове?!

Берендор рассмеялся — Тасмир молчал.

— Нет, ты знаешь, не перестаю тебе удивляться! Он же совсем мальчик, какой у него багаж знаний и тем более опыта? Явно не сравнить с таковыми у Балскове, и это вкупе с мощью последнего.

— Смейся Берендор, сейчас — я посмеюсь чуть позже.

— Если не наоборот.

— Нет, не наоборот.

Берендор пожал плечами, переведя взгляд на луну, он поймал себя на мысли, что она о чем-то напомнила ему или что-то хотела сказать.

— Странное чувство: луна словно говорит со мной.

— И о чем же?

— Не знаю, но она, как будто, недовольна.

— Значит, не зли ее еще больше, — улыбнулся Тасмир, — ты, действительно, не прав. И не пытайся читать его мысли — не зли ее еще больше.

— О чем ты? — Берендор повернулся, но Тасмира уже не было. — Ну, вот, явился, посеял смуту, а ты теперь сиди тут и бейся о неприступную стену!..

34 глава. О сущностных началах

Только в солнечную летнюю погоду можно по-настоящему узнать: каким ясно-голубым бывает небо — мягко озаряло солнышко небосвод, ласково припекало северной полушарие зеленой Планеты. Сейчас окруженные покоем, пусть и временным, а, следовательно, кажущимся, наши герои умиротворенно наслаждались тишиной Поляны Хранителя Идэлии, красотой небосвода и окружающей природы. Даже пререкания с ворчливым хозяином позабылись, хотя это, скорее всего, исходило и из того, что Берендор сам оставил их в покое: не читал их мысли, не подстраивал никаких козней и вообще никак не заявлял о своем присутствии.

Яромир и Георг вдоволь насиделись у костра, наслаждаясь идущим от него благодатным теплом, выстиранная чистая одежда полностью высохла часам к девяти вечера, и Георг, надев теплые мягкие вещи, решил немного прогуляться, в частности навестить главную реку, пересекающую всю Поляну и, в отличие от всех ручейков, родников и речушек, не меняющую своего направления.

— Куда ты? — тут же встревожено спросил Яромир.

— Погулять — не бойся: тебе здесь ничто не угрожает.

— А как же Хранитель? Вдруг он придет?

— Не думаю, но даже если и так, он все равно ничего плохого тебе не сделает.

— И все-таки он странный, я бы даже сказал… злой.

Последнее слово Яромир произнес шепотом, предварительно посмотрев по сторонам, да и после обеспокоено оглянулся в направлении главного дерева — не появится ли из-за ветвей грозный Берендор.

— Нет, не злой — тут ты не прав, а вот… чуть одичавший — это да. Да, и потом, если кого ему и хотелось бы расспросить, то это королеву, а не тебя, к тому же ты носишь перстень, который ему хотелось бы видеть как можно меньше, а лучше и вовсе никогда. Так что, все в порядке.

— Я уже не рад, что согласился тогда на предложение гнома: если бы не этот перстень — ничего не было!..

— Во всем есть свои плюсы и минусы, Яромир. Может, пока ты не видишь здесь ничего положительного, но оно есть, например, спасение Амариллиды, не появись мы здесь, её бы уже не было в живых.

— Георг.

— Да.

— Прости меня, я не имел права так вести себя. Я не знаю, почему всё так вышло, меня, словно что-то подталкивало, что-то злое и нехорошее. А я ведь не пытался сопротивляться, этому злому.

Георг присел на корточки и внимательно, в упор посмотрел на Яромира.

— В результате выплеснулось море обиды, зависти и недовольства. И это часть тебя, Яромир, неотъемлемая часть. Изгнать ее нельзя, а вот подчинить можно, для этого надо не просто бороться, надо отчаянно сопротивляться, и тебе особенно.

С этими словами Георг встал и ушел, оставив Яромира одного, он не стал более останавливать его, предпочтя спокойно подумать наедине обо всем сказанном ему, а оно вызвало далеко не определенные мысли в сознании мальчика. С одной стороны да, он согласился с тем, что был не прав, но вот с тем, что ему особенно внимательно надо следить за своим темным началом — нет. Чем он так уж отличается от того же Георга, который такое порой высказывал солдатам и таким тоном, что догадки Антонио о благородности его происхождения напрочь отметались, и это при условии, что сам король Адельберт, и тем более начальник военного ведомства, не на шутку испугался его, когда тот узнал о растрате денег выделенных, было, на производство партии катапультных машин. Деньги вернули, в полном количестве. Нет, он, Яромир, по сравнению с такими проявлениями недовольства, просто ангел. Так думал мальчик, и если бы Георг узнал об этом, то непременно еще больше бы утвердился в своих мыслях относительно новоявленного принца Западной страны эльфов.

Тем временем Георг приближался к реке, поначалу поляна поугрожала ему мощными зарослями, но потом смилостивилась и нарисовала перед рекой чудный дол с совсем еще невысокой травкой. Юноша улыбнулся и, сказав вслух: "Спасибо", — пошел к реке. Вода необыкновенно чистая и прозрачная, неспешно бежала на север, образуя время от времени боковые потоки — они-то как раз и давали начало мигающим речушкам, ручейкам, ключам.

— Ты и есть сердце долины, — произнес Георг, опустив руку в холодную, но необыкновенно приятную водицу. — Именно ты меняешь все вокруг.

Словно ответив: "Да!", — река резко сменила темп, забурлив стремительным потоком, а нахлынувшей водой обрызгала юношу.

— Георг поудобнее расположился на берегу, заворожено смотря на игру волн — что-то было в этой реке загадочное, волшебное. В какой-то момент вода вновь изменила свой темп, с быстрого на медленный, а потом верхнего течения и вовсе не стало. Георг затаил дыхание, он не знал, что это значит, что река хочет сказать, ему оставалось только наблюдать за происходящим. В воде ясно отразилось небо, очищенное от даже самых мелких облаков, и неожиданно в воде отразилась луна, которую, в принципе, еще не должно было быть видно. Сейчас она выглядела особо, представая красивой и величественной, а ведь прежде он никогда не замечал этого, и это при всем том, что она являлась его покровительницей.

В детстве, каждый дракон выбирал свой амулет. Детям предоставляли возможность выбрать наиболее понравившийся им предмет, несущей в себе отголосок той или иной стихии, но очень часто дети выбирали сразу несколько красивых на их взгляд камушков, поэтому астрологи всегда проверяли выбор ребенка и помогали указать правильный, если они не могли такового сделать. Тогда, в день своего пятилетия маленький принц, сразу понял: кто его покровитель. Георг вспомнил ту самую зиму в храме астрологии. На всевозможных подставках, тумбочках и сундуках, стульях, столах, лежали амулеты как планетных, так и звездных стихий. "Закрой глаза, — сказала ему мама, — и ты без труда найдешь то, что тебе нужно" Мальчик повиновался — словно проводя параллель во времени — Георг, сидя у реки, тоже закрыл глаза. Ярко, как тогда вспыхнули все восприятия и ощущения: вот, он сделал несколько неуверенных шагов, ведь идти вслепую там, где столько всего наставлено, и можно в любой момент на что-нибудь наткнуться, не слишком-то просто. Но вот неожиданно все страхи развеялись — Георг словно увидел или скорее почувствовал дорогу, беспрепятственно прошел он почти до самого конца зала и взял в руку амулет с лунным камнем. "Вот!" — воскликнул он, развернувшись и открыв глаза, поднял амулет вверх. Даже после того, как астрологи подтвердили родство души принца с луной, Альчести так и не поверила мальчику, что тот ни разу не подглядывал и шел, не открывая глаз. А зря! Как тогда Георг открыл глаза, но ночное светило внезапно растаяло, изменив очертания на его собственные. В глубоком смятении юноша отпрянул от воды и, влекомый тем же мало понятным ему страхом, бросился бежать — на его пути тут же встали двухметровые деревья, причем настолько часто, что пробраться сквозь них не было никакой возможности.

— Пусти! — воскликнул он, тщетно стуча кулаками по мощным стволам.

— От себя все равно не убежишь, Георг, — услышал он позади себя голос. Это был Тасмир. — Сядь, успокойся, и давай лучше поговорим.

Георг бессильно опустился на землю, деревья почти исчезли, теперь их обступили кустарники и небольшие холмы.

— Спасибо, — поблагодарил Тасмир Поляну, — такая обстановка нам очень даже подходит.

Несколько минут они молчали, Георг все так же неподвижно сидел на земле, вот кому-кому, а ему точно ничего не хотелось говорить — Тасмир заговорил первым.

— Я знаю: тебе тяжело, но ты справишься, не сейчас, нет, гораздо позже, потому что увидеть свою сущность — это одно, а вот осознать — это другое. Потом будет покой, пока же, верю, одно смятение и непонимание, и еще, какой-то непонятный ужас. Да, всему свое время.

Тасмир ненадолго замолчал, а вот Георг чувствовал в душе нарастающее негодование. Зачем он пришел? Чтобы сказать это и все? Если он не хочет ничего объяснять, то зачем он тогда пришел. Или… он уже сказал что-то очень важное, над чем ему теперь предстоит думать?..

— Я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой, но не об этом, тут я и сам мало что знаю, хотя если бы и знал, то все равно не сказал бы. Вообще я хотел поговорить о Балскове и о том, что нас может ожидать в пути. Все очень серьезно, Георг. Справедливость, может, конечно, и восторжествует, но когда, и что случится до того, я не хочу даже предполагать!.. Так уж устроен мир — вечная борьба — основной закон Природы.

Я могу рассказать тебе о своих догадках относительно перенесения Балскове в другое время. Кто-то из Богов помог ему это сделать, возможно, назвав своим учеником. Думаю, это либо сама Амнэрис, либо кто-то из ее ближайших сторонников, вроде Азалии и Горавна. Все выстроено очень даже логично и предусмотрительно: Балскове присутствует в положенном ему времени, точнее его физическая составляющая, а вот сущностная — здесь и сейчас. Он переместился в тело Кирилла Белорского, ты слышал о таком?

Георг молча кивнул, отвечать что-либо словами категорически не хотелось.

— Все против нас. Мало того, что Амнэрис назвала Балскове своим учеником, но она еще открыла ему непозволительные грани, дав возможность управлять своей сущностью, тут уж без вопросов — кто ему помог в этом! И все-таки он еще не Бог, а если станет таковым? Но, увы, это известно только Амедео. Если бы я мог знать об этом! Хотя… может быть, сам Балскове ничего не познал, никакие сущностные начала ему не открылись, и Амнэрис просто, сама сделала это за него: перенесла из одного времени в другое, да еще на таких тонких планах.

Казалось, Тасмир рассуждает сам с собой, поскольку Георг мало что понимал из сказанного, тем более ему были непонятны странные предположения Бога Добра и Милосердия относительно Амнэрис и ее действий.

— Да, весь мир — противостояние, и боюсь, Георг, тебе уже сейчас надо вступить в него, Балскове ищет тебя, жаждет встречи и поединка, боишься ли ты этого?

Георг удивленно смотрел на Тасмира, но он знал, на что идет, и с каким возможным риском помогает королеве Идэлии.

— Нет, я не боюсь его.

— Я знал, что могу положиться на тебя, — с улыбкой говорил Тасмир, отчего Георгу стало не по себе.

— Вы рассчитывали на меня?!

— Да, разве тебя это удивляет?

— Но… вы же сказали, что Балскове, возможно, ученик Бога — что я могу против него?

— Очень многое, к тому же я покажу тебе кое-что из новых для тебя приемов боевой магии, — с этими словами Тасмир протянул ему руку. — Идем?

Чтобы он мог возразить Богу, пусть и покровителю Добра и Милосердия? Георг протянул руку и перенесся вместе с Тасмиром в его храм, расположенный в Каримэне. Берендор глубоко вздохнул: обучение боевой магии вряд ли было направлено на сохранение целостного облика его Поляны. Сам же Хранитель, вопреки предположениям принца Каримэны, отправился к костру не королевы, а Яромира. От неожиданности мальчик даже вскрикнул, и невольно отпрянул в сторону.

— Не бойся, — очень добрым голосом успокоил его Берендор, жестом призывая вернуться на прежнее место, — я не обижу тебя.

Кода Яромир вновь сел, пусть и дрожа от страха, Берендор тоже опустился на землю, расположившись напротив мальчика.

— Значит, ты — Яромир?

Мальчик кивнул, искренне надеясь, что это зрительный обман или сон, в худшем случае — реальность, но непродолжительная. Берендор не думал ни об одном из трех вариантов: он решил просто поговорить с мальчиком, получив при этом огромное удовлетворение, что действует вопреки предположениям ученика Тасмира, чему способствовало и временное отсутствие Георга.

— Узнал вот, что принц ваш ненадолго покинул мои владения, поэтому и пришел к тебе. Он ведь, кажется, говорил, что я не пойду сюда, а вот и нет! А то: ну, самый умный, всё знает!

Некоторое время Берендор молчал, ментально представляя, чтобы он сделал с юным Ти-Ирисом, не будь он под покровительством Тасмира, на некоторое время Бог позабыл о Яромире, который теперь боялся выдать себя даже дыханием, он сидел буквально замерев. Это не ускользнуло от проницательного взгляда Берендора.

— Да, не бойся ты так! Можно подумать, я пришел тебя убивать, ну, или, по крайней мере, калечить! А… ты ведь говорил: я злой.

Мальчик побелел. Он слышал! Теперь он ожидал не просто смерти, но прежде мучительных пыток, и куда только подевался Георг?! Но Берендор, неожиданно для мальчика рассмеялся, но не зло, а совсем наоборот.

— Да, ничего я с тобой не сделаю! И вообще, не такой уж я и злой, хотя не скажу насчет доброго, но так ведь это от того, что у нас, у Богов, в принципе нет такой четкой градации: вот добрые, а вот злые. Ну, может еще Тасмир с Амнэрис, а так…

Берендор вновь на какое-то время ушел в свои мысли, но потом опять заговорил, и вовсе не о расставании, чего так желал Яромир.

— А ты знаешь: я, действительно, не собирался, к тебе идти, но вот, раз уж пришел, то надо прояснить некоторые моменты.

Берендор пронизывающе посмотрел на Яромира — мальчик еще больше съежился под его взглядом, но Бог вновь весело рассмеялся.

— Нет, все-таки страху на тебя напустил я изрядно!

Все еще посмеиваясь, Берендор вконец смутил мальчика своими помыслами.

— А я, может, извиниться хотел! Что нехорошо назвал тебя, напугал так, что, вон, еле дышишь. Ну, что ты так смотришь? Не веришь? Да, честно, честно, извини.

Берендор некоторое время помолчал, вполне доброжелательное его лицо и последние слова умиротворяющее подействовали на Яромира, он глубоко вздохнул и с куда меньшей опаской посмотрел на Хранителя.

— Знаешь, я тоже когда-то боялся. Боялся всеведущего Бога Справедливости, боялся Богиню Темных Сил Амнэрис, даже Тасмира. А потом, видишь, и сам стал Богом. По- честному если б мне кто такое при жизни сказал — ни за что бы не поверил! Но вот ведь случилось!.. Предложили мне такую должность, дали новое имя.

— Имя? — неожиданно, в первую очередь для самого себя, спросил Яромир.

— Да, все Боги получают новые имена, когда становятся собственно Богами. Разве что у Великого Бога Справедливости его как такового нет, если только не считать этим именем саму "Справедливость".

— А как его звали? — тихо спросил Яромир, повергнув Берендора в некое подобие смятения.

— А-а разве ты не знаешь?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Ну, а изначальные имена хоть кого-нибудь из Богов?

Яромир вновь отрицательно покачал головой.

— Неужели я так отстал от жизни? Об этом теперь что, не знают?!

— Может, и знают, но я — нет.

— Не, думаю, чтоб это являлось тайной избранных, может, ты просто не очень прилежно учишься в школе?

— Нет, нет, я хорошо учусь, но… Георг говорил, у нас странная система образования: мы сначала учим то, что есть сейчас, а потом то, что было до нас.

— Да-а, ничего более оригинального в образовательной сфере не встречал. Но, может, мне не стоит тогда торопить события? Сам всё узнаешь и о Тасмире, и о его сыне, хотя за себя, думаю, я могу отвечать, так что, если тебе интересно… Интересно?

Мальчик кивнул, на что Берендор улыбнулся и поведал о своем мирском имени.

— Я был драконом, из рода Аверских. Ну, не сказать, чтобы он тогда был так уж знаменит, но чуть позже мои потомки получили дворянство, так что Зору уже родился дворянином.

У Яромира изумленно расширились глаза, и даже приоткрылся рот: Зору — потомок Берендора?!

— Да, да, увы и ах, но это правда. Зору — мой потомок, и он, и Руфина.

— Руфина.

— Да… она потомок Зору, и, соответственно, мой тоже.

— Она его дочь, верно?

Берендор пронизывающе посмотрел на мальчика, словно желая увидеть в нем информацию по этому вопросу.

— Откуда ты знаешь?

— Мы были в прошлом: перстень перенес нас туда.

— Ох, уж этот перстень! Нашел же Зору, чем увековечить себя! — в глазах Берендора промелькнули искорки гнева. — И причем самое обидное то, что именно мой потомок лишил меня фактической власти. У него зависть к Богам уже тогда зародилась: Даниил-то смог — чем я хуже!.. А в каком именно времени вы были? И кто это "мы"?

— Я и Георг, а время — за день до разрушения храма Зору в Великую войну.

— Вот как? Интересно, если это случилось по милости перстня, то Зору, наверняка, намеренно устроил это, но зачем? Чего он хотел от вас?

— Я не знаю. Я пошел к нему, но не смог увидеть его кабинета, поэтому он в воспитательно-образовательных целях отправил меня в горы: учиться видеть окружающее.

— Ну, и как? Удалось?

— Наверно, во всяком случае, дорогу в его замок я нашел.

— Хм, значит, не зря он тебя посылал. И все-таки, поверить, что это была основная цель Зору, — Берендор отрицательно покачал головой, — нет, не могу. Было что-то еще, о чем он тебе не сказал. Или ты ходил к нему второй раз?

— Нет, когда я вернулся, то ни кого в замке не нашел. Потом пришла Руфина и забрала меня, мы улетели к ее матери, Беатрис.

— Руфина… — задумчиво протянул Берендор, — а ведь она знает: зачем Зору призывал вас, и она, и ее дражайший принц. Когда она тогда пришла сюда, то находилась в жутком состоянии, близком к помешательству. Это пленение Тасмиром, исчезновение матери, преследования некогда плененных ею с отцом магов, и еще — гибель полюбившегося ей юноши. Единственным, чем удалось вернуть ее к жизни, стала вера в то, что она сможет спасти его, не дав ему отправиться в прошлое, но, насколько я понял, это произошло, однако нахал жив и прекрасно себя чувствует!

— Я слышал, как он сказал ей, когда мы с ней после путешествия в прошлое встретились, что он с трудом верит в то, что жив, и что он чудом исцелен.

— Да, его чудесное исцеление мне понятно, а вот то, зачем вас вызвал к себе Зору — нет, но попытаюсь это узнать. Так что, спокойной ночи.

Берендор встал и, улыбнувшись, перенесся в другую часть своей поляны, чему Яромир очень обрадовался. Конечно, побеседовать с Богом — это хорошо, но вот без него, куда как спокойнее. Мальчик даже не стал дожидаться возвращения Георга, решив, что теперь после осуществления его самых худших опасений по поводу визита Хранителя, можно мирно уснуть.

35 глава. Дар Богини

К тому времени все три дамы искупались и сидя у костра наслаждались благодатным теплом огонька. Королева почти сразу же задремала — еще бы, в ее состоянии, после всего пережитого, ей нужен был недельный отдых, но сложившиеся обстоятельства требовали приложения сил, не позволяя и подумать о нем. Глазки Лидии тоже слипались, только Руфина внимательно следила за идущими пузырьками целительного напитка, который она готовила. Когда же предоставленный Берендором котелок был перенесен на землю, Руфина занялась приготовлением постелей: из мягких листьев пантмиллы, достигающих сантиметр в толщину и почти тридцать в диаметре, затем она разбудила эльфиек и, сказав им ложиться, пошла собирать еще немного дров

— Может, тебе помочь? — спросила Лидия.

— Нет, не нужно, мы и так достаточно наносили, это я для страховки. А ты, давай, чтоб я пришла — все спали.

— Есть! — весело ответила девочка, отдав честь новоиспеченному начальнику.

Руфина улыбнулась и, встав, направилась вглубь леса, пока неизменного метров на десять в диаметре от костра. Конечно, для Берендора, это был наилучший вариант — он дождался, пока девушка отойдет на достаточное расстояние, и только потом предстал перед ней.

— Здравствуй еще раз, моя дорогая Руфина.

— Приветствую, Хранитель, но откуда вдруг такое любезное отношение ко мне?

— Да ладно, можно подумать, я когда-нибудь плохо к тебе относился! Я вон, даже в этот раз всю твою компанию позволил тебе привести, а так — да ни за что бы!

— Даже если б они умирали?

— Ну, зачем так сразу, в крайности? Может, и пропустил бы.

— Пропустили бы: вы гораздо добрее и мягче, чем о себе думаете.

— Какое благородное замечание, мой дорогой потомок, но боюсь, что оно продиктовано твоим желанием таким меня видеть.

— Не согласна, но спорить не стану.

— И правильно! Давай лучше поговорим о том, что все-таки произошло тогда, когда Зору якобы убил твоего принца.

— А вы, похоже, не рады тому, что Георг не погиб.

— Ну, если б это с тобой так разговаривали и так себя вели, то я бы посмотрел, как ты отреагировала!

— Куда мягче, но я бы еще и сама вела себя покорректней.

— Руфина, ты забываешься!

— Если вы, действительно, хотите просто поговорить, то почему тогда ждете только лестных речей, типа: "О, Хранитель Идэлии, славься!"

— Нет, все-таки твой принц ужасно на тебя влияет, это ты ведь от него понабралась таких выражений!

— Может, мы с ним похожи?

— Теперь уж точно, да. Но мы отошли от темы, итак, что произошло тогда, что за маневр выкинул Зору? Зачем были эти перенесения во времени, я уж не говорю на каких основаниях? Тем более что потерпеть-то оставалось всего один день, и он и так бы преспокойно освободился из плена Амнэрис…

— Он знал о том, что храм будет разрушен, а не будет храма — не будет и его силы.

— Что, значит, знал? Откуда?

— Я не знаю, честно не знаю, но во времени он, похоже, не раз путешествовал.

— Так…. Все-таки Зору перешел все допустимые границы. Богом не смог стать, так решил хотя бы обозреть временное пространство, а там, глядишь, и повлиять на какое-нибудь событие или даже ряд событий. Скажем, уничтожить только становящегося могущественного мага. Тут что? Зависть может быть, причем вдвойне обусловленная.

— Что значит "вдвойне"?

— Ничего, то есть, это, конечно же, что-то значит, но не мне сообщать тебе об этом.

— А кому можно?

— Руфина, в мире существует понятие тайны, прошу тебя: соотнеси его с данным случаем. И все-таки, я опять о своем, мне не очень понятны действия Зору. То, что перстень окажется именно у юного Ти-Ириса — даже в условиях путешествий во времени — мало вероятное сочетание. Но и даже с ним бы я согласился, если бы не одно обстоятельство: первым он позвал к себе не принца, а этого мальчика, Яромира. Почему? И в первую очередь, почему ты ничего не сказала мне об этом тогда, в первый раз?

— Не знаю, как-то не придала этому значения.

— Ничего себе — незначительное событие! Хотя, впрочем, о чем я! С твоих уст не сходило одно имя: "Георг! Георг!"

Это переполнило чашу терпения Руфины.

— Нет, я не понимаю вашего ехидства! К тому же вы сами убеждали меня спасти его в будущем, ничего удивительного, что я всем сердцем возжелала спасти его а, встретив, полюбила.

Берендор сделал испуганное лицо и, подняв руки, виновато сказал.

— Молчу, молчу! В этом нет ничего такого.

Руфина обиженно надула губы.

— Ну, не злись! — Берендор, поняв, что переборщил, подошел к девушке и, взяв ее плечи, спокойным голосом, лишенным прежней насмешливости, сказал. — Ну, прости, я больше не буду. Меня ведь тоже можно понять.

— Честно?

— Честно!

Руфина чуть улыбнулась, словно подтверждая свои недавние слова: "Вы гораздо добрее, чем о себе думаете" Освободясь из объятий Берендора, девушка продолжила собирать хворост.

— А вот теперь я тебя не понимаю! Мы что, не можем поговорить спокойно?

— Можем, конечно, можем.

С этими словами она села на подушку из листьев пантмиллы и внимательно посмотрела на Берендора, Бог сел напротив и не менее пристально посмотрел на девушку.

— Нет, это я жду от тебя разъяснений.

— Ах, да! Ну, в общем-то, мы обо всем уже сказали. Отец первого позвал к себе мальчика, Яромира, но, вопреки его ожиданиям, что перстень перенесет к нему достаточно могущественного потомка королевского эльфийского рода, этот потомок оказался не способным даже увидеть отцовский кабинет, а ведь для этого достаточно одной интуиции, развитой, конечно.

— И тогда Зору отправил его в горы?

— Да, чтобы тот научился видеть то, что хочет, не взирая на магические преграды.

— Что, в общем-то, получилось.

— Хорошо, если хоть какой-то полезный итог это дало.

— А потом? Когда ты пришла к отцу, он, ведь, сказал тебе не только об убийстве Ти-Ириса, но и о чем-то еще, верно?

— Да, собственно, скрывать тут нечего, просто мне тогда так тяжело стало, жутко!.. Я только тогда поняла, что за цели им руководили, и что я была для него всего лишь орудием для их достижения, — девушка побледнела, нервно теребя кончики волос своей косы, она продолжала рассказ. — Он ждал могущественного потомка королевского рода эльфов не для того, чтобы побеседовать с ним о делах управления страной, но для того, чтобы тот помог ему прочесть послание Тасмира! Его шокировало и взбесило то, что им оказался мальчик только начавший учиться. А вот Георг для него стал неожиданной находкой, ведь он смог победить силу перстня, а значит, и самого отца. Он решил с его помощью довершить то, от чего отказалась мама, и где не смогла помочь ни я, ни те маги, которых мы пленяли. Прочесть послание Тасмира, чтобы узнать: как стать Богом. И он смог! Он прочел его, но ничего не сказал отцу.

Последние слова Руфина сказала с особой гордостью.

— Понятно, — многозначительно отозвался Берендор. — Что ж, спасибо, дорогая Руфина, это все теперь проясняет. Так, что не буду более отрывать тебя от дела — собирай свои веточки.

Берендор слегка поклонился и растаял в воздухе, оставив девушку одну. Еще минут пять она неподвижно сидела на земле и только потом, словно очнувшись от глубокого сна, вернулась к оставленному делу.

Набрав охапку хвороста, Руфина собралась идти обратно, но не сделала и трех шагов, как перед ней неожиданно возник ручей. В данных краях, тем более для гостьи, уже бывавшей здесь, это не было новостью, но смутиться ее он заставил, конечно, не своим видом, но плавающим в нем бокалом. Расценив это как очередную шутку Берендора, Руфина сделал очередной шаг на пути к их дамскому костру — каково же было ее удивление, когда она увидела, что ручей тоже сделал шаг вперед. Бокал, несмотря на довольно быстрое течение воды, словно замер на месте, поддерживаемый невидимой рукой.

— Что за ерунда? — вслух возмутилась Руфина.

"Вот сейчас Хранитель мне и ответит", — добавила она про себя, почувствовав знакомое ей дуновение ветерка, коим всегда сопровождалось воплощение Бога в его физической составляющей. Но каково же было ее удивление, когда перед собой она увидела не Берендора, но Камиллу. Девушка замерла на месте, не в силах пошевелиться.

Богиня, приняв образ красивой женщины в длинных белых, шитых серебром, одеждах, мило и дружелюбно улыбнулась. Длинные ниспадающие золотые кудри покрывали ее плечи, проницательные зеленые глаза из под длинных ресниц внимательно смотрели на Руфину. Богиня наклонилась и, взяв своей изящной рукой бокал, протянула его девушке.

— Прими мой дар, дочь моя.

Все перепуталось в голове девушки. Если б это был сон, тогда еще ладно, все, куда ни шло, но что-то настойчиво подсказывало ей: это реальность.

— Нет, это не сон, — с улыбкой подтвердила Богиня — Не пугайся меня.

Она протянула ей бокал, хворост же, который Руфина держала в руках, неожиданно сам стал выходить из общей кучи и плыть по воздуху в сторону костра.

А-а? — девушка, вконец сбитая с толку, лишь проводила его изумленным взглядом. Теперь отказаться от дара Богини под предлогом занятых рук у нее не было возможности. Делать было нечего — Руфина взяла чашу.

— Пей, — сказала Богиня, и, не подумав ответить хотя бы на часть волнующих девушку вопросов. Может, после того, как она выпьет, решила Руфина, ей что-нибудь расскажут? Медленно поднесла она бокал ко рту, вода в нем была странного синеватого цвета, словно это являло собой уменьшенное море. Сделав глоток, Руфина поморщилась: всё ее горло словно обожгли огнем, в первое мгновение она подумала, что теперь не сможет и говорить. Но Богиня вместо хоть какого-то сострадания, приказала ей допивать, что Руфина выполнила с превеликим трудом. Невольно выронила она бокал из рук.

— Это пройдет, — услышала она голос Богини, потом Камилла растворилась в воздухе.

От страшного жжения во рту и в горле, Руфина опустилась на колени, надеясь утолить жажду в том, ручейке, что принес ей странный дар, но он тут же отскочил от не, сначала на два шага, потом на три, а потом и вовсе исчез. Слезы выступили на глазах Руфины, неужели Боги вновь решили наказать ее? Но за что? Неужели она не понесла должного наказания?

С трудом поднялась Руфина, на счастье ее Поляна приняла вид густо произрастающего леса, и потом предоставила ей опору, с помощью которой девушка дошла до костра. Она буквально повалилась в недоделанную ею постель, но о том, чтобы изменить что-то, она не успела даже подумать, мгновенно погрузившись в тяжелый сон.

36 глава. Хранитель готов вспомнить о своих правах и обязанностях

Ласковое утреннее солнышко приветствовало Яромира и Лидию, проснувшихся первыми из всех гостей Хранителя. Может, их разбудил аппетитный запах еды? Нет, откуда у их костров может быть только что приготовленная пища? И Яромир, и Лидия недоверчиво взглянули на то место, откуда предположительно исходил запах, и каково же было их удивление, когда они, действительно, увидели по целому подносу еды. Да, все-таки Руфина была права: Берендор был куда добрее, чем о себе думал.

"Интересно, — размышляли дети, — а остальных обязательно ждать к столу? Ведь, еды здесь много, а остальным нужно как следует выспаться?.." Но все-таки чувство благоразумности и уважения к окружающим победили: дети к еде не притронулись. Яромир стал поправлять костер, а Лидия отправилась искать речку, где можно было искупаться. У Яромира, правда, не возникало таких желаний, но вот сходить и просто умыться он таки собрался. К счастью для них, когда они вернулись, то и Георг, и Амариллида, и Руфина уже проснулись — можно было начинать завтракать, но вот драконы желали сделать завтрак совместным, проголодавшиеся эльфы не стали тратить силы и время отговаривать их. Георг попросил Хранителя перенести его и мальчика к дамскому костру, что Берендор великодушно исполнил. Потом все наконец-то приступили к завтраку, в душе восхваляя великодушность хозяина поляны. Удивительно, но Руфина не чувствовала никакой боли, она уже задумалась над тем, а было ли это, тот дар Богини или ей это приснилось?

— Ну, что друзья, — сказала Амариллида, — впереди тяжкая дорога.

— Давайте оптимистичней — просто — дорога, — с улыбкой ответил Георг, а ведь кому-кому, а ему предстояло нешуточное испытание.

— Да, — поддержала Руфина, — мне так тоже больше нравится. — Осталось только навести порядок на наших полянках, потом попрощаться с Хранителем и…

— Естественно, поблагодарив его, — вставила Амариллида.

— Безусловно, просто это настолько очевидное следствие, что я даже не озвучила его.

— Ой, ой, ой! Какое благородство! — донесся до них голос Берендора. Мгновенье и Бог предстал перед ними в своем привычном одеянии.

— Это ни к чему, садитесь. Да и я, чтоб не особо выделяться, тоже сяду.

Берендор поставил свой посох у ствола березы и сел к костру, замкнув, таким образом, круг всех собравшихся. На удивление всем выглядел он и ни злым, и ни добрым, но весьма и весьма озабоченным. С чего бы это?

— Что-то случилось? — спросила Руфина.

— Да, нет, хотя, — видно было, что озвучить принятое им решение ему нелегко, тем более такое шаткое в возможности своего осуществления. — Я просто хотел сказать, что если вам понадобится моя помощь, там, в Идэлии, то… зовите.

Все изумленно посмотрели на Хранителя: неужели он решил вспомнить о своих правах и обязанностях? Первой от такого состояния оцепенения освободилась Амариллида.

— О! Хранитель! Это так великодушно с вашей стороны!

— Не надо ничего говорить, — оборвал он ее на полуслове. — Просто знайте, если я действительно понадоблюсь, то не бойтесь позвать Берендора. Но, не буду пока вам мешать — увидимся чуть позже.

И он исчез, оставив всех в легком замешательстве, даже Руфина не ожидала от него такого великодушия и, фактически, предложенной помощи.

***

Вновь радужные своды, великолепные фонтаны, и вновь впереди лес, преследования, непонятная, гнетущая опасность. Позади мимолетное умиротворение — все-таки Берендор оказался даже гостеприимным. Уверенность и веру вселяло только одно: обещание Хранителя помочь.

— Спасибо вам, о великий Берендор, — говорили все с поклоном.

— О, не стоит. Я, вообще, всегда помогаю нуждающимся. Иногда, правда, приходится, уточнять степень их затруднительного положения…. Но, это издержки должности.

— Конечно, мы всё понимаем, Хранитель, — заверила его Амариллида.

— И вы? — спросил Берендор, переведя взгляд на Георга.

— Великий Берендор, вчера я вел себя едва ли подобающим образом, хотя, думаю, вы тоже все понимаете, как понимаю и я вас, так что, надеюсь, мы расстаемся не врагами?

— Нет, не врагами. К тому же, ты не кого-нибудь любишь, а моего потомка, так что береги ее как зеницу ока.

Юноша благоговейно посмотрел на Руфину.

— Не сомневайтесь! Я все ради нее сделаю.

— Что ж, тогда я спокоен и могу смело сказать вам: до свидания! Именно, до свидания — не забывайте о моих словах, я не шутил тогда.

— Мы вдвойне признательны вам, — сказала Амариллида и еще раз поклонилась. — Тогда я тоже говорю вам: до свидания!

Из владений Хранителя их вывел тот же проводник, что и привел — волк, и даже когда он попрощался с ними, брина еще какое-то время летела над ними, потом, издав громкий пронзительный крик, она описала в воздухе небольшой круг и повернула обратно.

"Быть проводником чьих-то идей, — думал Георг — весьма печально по своему утверждению, но если вдуматься, то за этим стоит выражение более высоких интересов, даже когда я был главнокомандующим Риданы — я старался добиться пользы для всей страны, используя кого-то. В это есть польза, необходимость. — И все-таки это тяжело. В чем тогда выбор подчиненного? Согласиться или не согласиться с чьим-то решением? А ведь это считают именно выбором, да еще свободным. Интересно получается отсюда утверждение меры ответственности — степень точности исполнения приказа, предписанных тебе указаний. Даже Береднору не удается этого избежать! Уверен, он вернется к своим обязанностям, попросим мы его или нет"

Четыре часа они без перерыва шли через лес, никаких следов преследований, никаких засад не было, так что устроенный ими привал в чем-то напоминал длительную прогулку на природу. Единственное, что говорило об обратном — мрачные лица всех пятерых, никак не напоминающие таковые радостных туристов. Стоило добавить к тревожному настроению недомогание Амариллиды и ноющую боль Яромира, доставшуюся ему от встречи с болотным червем. Путь продолжили до вечера, и чем ближе подходила ночь, тем больше росла тревога.

— А костра сегодня не будет? — печально спросила Лидия, когда вместо хвороста на выбранную для ночлега полянку стали приносить охапки листьев

Обняв ее, Амариллида постаралась, как можно ободряюще ответить: "Зато мы будем в безопасности, это ли не главное сейчас?" Но эффекта у нее получилось ни на грош. Поэтому Руфина решила немного пофилософствовать.

— Самое главное, чтобы с тобой были надежда и вера. Надо надеяться, что все пройдет, верить и стремиться к осуществлению своих надежд.

"Красиво, — возразил ей Георг, — но в сущности это всего лишь слова и тот, кому и без того плохо, вряд ли воспримет это вот так, с энтузиазмом, если, конечно, он не жил этим до того. В последнем случае еще возможны какие-то проверки жизненных установок. Но вообще, если при создавшемся обвале, все возможные тоннели ведут только к одной тупиковой пещере, но вовсе не к выходу, то все словесные доводы воспринимаются как насмешка или полное непонимание"

Руфина прекрасно знала, что это так, тем более что испытала все на себе. Но и веру во что-то, которая не была светом в тоннеле, но тем волшебным заклинанием, с помощью которого можно разрушить пещеру, обвал и выйти на свободу, она ценила, зная, что это может быть серьезным оружием против жизненных невзгод. Не все могут так поверить, по разным причинам. Но Руфина думала не только о таких началах бытия, но и о предстоящей ночи.

— Идите все сюда! Я нашла пантмиллину! — воскликнула она, увидев младшего сородича той самой пантмиллы, что росла во владениях Берендора. Листья ее были чуть меньше, но вот по мягкости и возможности согреть уснувшего в лесу путника, ничем не уступали вымершему на основной территории Идэлии предку.

В эту ночь решено было также поставить дежурство, на которое первыми вызвались Лидия и Яромир, они даже соглашались сидеть вдвоем, то есть пойти на своеобразную жертву, но Амариллида не приняла и ее.

— Нет! Нет! И нет! — твердила она, — даже слышать ничего об этом не хочу!

— Но мама!

— Нет!

— Ваше величество, — начала, было, говорить Руфина, — один час погоды не составит.

— Нет! И почему — вам, милая девушка, пока не понять.

— Я лично тоже не вижу в этом ничего такого.

— А вам, дорогой юноша, тем более!

— Но… — едва ли не хором возразили все, однако главное возражение было уже сказано, и осталось стоять прочной твердыней.

Как оказалось, Амариллида пожертвовала собственным отдыхом не только ради такого для детей, но и для драконов: она разбудила Георга только часа в четыре утра, просидев, таким образом, пять часов. Юноша, конечно же, не воспринял ее альтруизма.

— Зачем эти ненужные жертвы?

— Мне просто не хотелось спать.

— Зачем вы это говорите?! Я же видел: вы буквально засыпали вчера вечером!

— Посидела, а потом спать расхотелось.

— Я все равно не понимаю: зачем эти жертвы?

— Нет, это я не понимаю, какие жертвы?

— С вами спорить невозможно! — едва ли не в голос сказал Георг.

— Вот и не спорь, а то получается, что ты теперь и несколько часов не даешь мне поспать.

Георг смутился и более ничего не сказал, тем более после слов королевы.

— К тому же я уверена: ты и сам не разбудишь свою Руфину.

Да, он действительно, не собирался будить ее, но вопреки его желаниям, Руфина в половине седьмого проснулась сама, и, естественно, не стала слушать никаких отговорок Георга. Ночь прошла спокойно.

— Испугались нашего поста! — весело сказала Лидия. — А если б мы с Яромиром дежурили, то нам бы и в следующую ночь сидеть не пришлось. Они бы испугались нашего секретного оружия, и сунуться никто бы не посмел.

— Это, какого ж такого оружия? — удивилась королева, — уж не особой ли вашей воинственности?

— А перстень королевы? — возмутилась Лидия. — Это ли не оружие!

— А ведь, действительно, — сказал Георг. — Насчет того, что это секретно не соглашусь, а вот помощь он нам оказать может.

— Увы, — печально отозвалась Амариллида, — его слишком долго не было — никто не помнит: как им управлять.

— Значит, Хранитель правильно предположил?

— Правильно, дочка.

— Значит, что есть — что нет?

— Какие глупости! — неожиданно сказал Георг. — Кто вам вообще сказал о системе управления перстнем? Кто носит его, тот может колдовать не только с использованием своей силы, но и силы перстня.

— Но как это сделать? — не понимала Амариллида.

— Да, нет никакого "как".

Но все, кроме Руфины недоуменно посмотрели на него, а королева серьезным голосом возразила.

— Георг, я знаю, ты талантливейший маг, но то, что понятно тебе, не всегда понятно и очевидно другим. Ты можешь объяснить?

— Вы просто колдуете, так же, как и всегда направляя свою силу, но при необходимости активируете еще один источник. Ведь, на какое-нибудь заклинание по освещению темной комнаты, вы не используете все свои силовые каналы?

— Понятно, — протянула Амариллида.

— Это правда, мне об этом говорил мой брат, надеюсь, знатоку жизни и деяний всех служителей Магического Огня вы верите?

— Да, ему да. Значит, перстень может нам помочь.

— Здорово! — воскликнула Лидия. — Вот если бы он еще и у мамы был.

Девочка вопросительно посмотрела на Яромира, отчего мальчик даже побледнел.

— Я… берите, мне все равно, только…

— Как и в прошлый раз, Яромир, если что, я тебе скажу, — заверил его Георг, пересев поближе к мальчику и подняв руки для того, чтобы лучше воспринимать силовые движения. Ничего не произошло, и перстень благополучно перешел к королеве Амариллиде, и не стал таинственным образом переноситься обратно к эльфу, что уже однажды произошло.

— Значит, время пришло, — сказала Руфина. — Вопрос только в том: надолго ли перстень сохранит свой выбор?

— Ты думаешь, — понуро отозвалась Амариллида, — с ним все равно придется проститься?

— Я не знаю: я не решаю за перстень, но он сам делает выбор, и его теперешнее положение на вашей руке может быть лишь временным согласием помочь вам, а может, и восстановлению собственной власти.

— Все это как-то немного жутковато. Неужели перстень может выбирать? Он что, живое существо?

— Почти, — пояснила Руфина. — Он отображает в себе силу Зору, а магическая сила — это не только волшебство, но и воля.

— Что ж, спасибо за помощь, сейчас она как никогда нужна, с любой стороны.

— Даже с моей, — с улыбкой отозвался Георг.

— Кто бы мог сомневаться. Хотя, конечно, рисковать жизнью принца Каримэны, я едва ли имею право.

— А это не вы рискуете, но я сам, в этом вся разница.

— Кстати о помощи, — заметила Руфина, — может, нам идти не в Сияющий город? А в Долину Времен Года?

— Если только в далекий обход, — мрачно ответил Георг, — а так и на пути в Долину, все равно пересекать Сияющий город, до которого нам еще дойти надо.

— Нет, никакой Долины! — твердо сказала Амариллида. — Я пойду только в столицу, чтобы вернуть власть и порядок в стране! Тут нет войны магов, поэтому, я не вижу объективных причин искать помощи у ордена Долины Времен Года.

— Не могу с вами согласиться, ваше величество. Потому как возглавляет восстание великий маг — Син Балскове.

— Что?! Я надеялась, на поляне Берендора это была оговорка. Но ведь он жил тысячу лет назад!

— Живет и сейчас, в теле Кирилла Белорского.

— Белорский?! Но откуда тебе это известно? Он служил Алисии, но неужели он?..

— Скажем так, я выяснил это по ряду косвенных причин, с которыми нельзя не согласиться. Знаю, это звучит возмутительно, но Син перенесся во времени, на очень тонких планах, сейчас он существует в теле Кирилла Белорского.

Амариллиде ужасно хотелось расспросить дракона обо всех его догадках, выяснить те причины, по которым он сделал такой вывод, но она не хотела пугать Лидию, и вообще обсуждать это при ней, поэтому промолчала и молча стала собираться в путь, решив задать все волнующие ее вопросы в другой раз.

37 глава. Уточнение обстоятельств

В темной обители королевского мага небольшой огонек от маленькой закопченной лампы освещал часть кровати и стола, а с ними и самого хозяина, напротив которого в полосе света расположилась чуть живая Алисия, она сидела на низенькой табуретке, отчего чувствовала себя еще хуже. Ей предстояло отчитаться в задании, порученном ей от Сина. Она искренне не понимала, почему все так произошло, почему так изменился Белорский, который когда-то клялся ей в любви, а теперь готов был растерзать за любое не так сказанное слово. Не понимала, но боялась спросить, а в его присутствии боялась даже подумать о чем-то подобном.

— Ну, что молчишь? Выяснила?

— Да.

— Что?

Алисия облизывала непонятно отчего сохнущие губы, собираясь с силами, чтобы ответить, но никак не могла начать, Сина это начинало выводить из себя.

— Что, язык проглотила? Или ты говоришь, или я читаю твои мысли.

Алисия сжалась в комок — проникновения в мысли ей очень не хотелось, она собрала все силы и начала рассказывать.

— Он в Долине, его здесь нет.

— Я, надеюсь, ты не официальный запрос посылала?

— Нет, я спрашивала у моей подруги, мы вместе росли — она не стала бы лгать.

— Откуда ты знаешь? Или веришь в дружбу? — насмешливо спросил Син.

— Верю в преданность.

— Преданность, — протянул Балскове, загадочно смотря на Алисию, — ну, ладно, допустим. И что же делает князь? Заканчивает учебный год?

— Нет, он болен, выживет или нет — никто не знает.

— Вот как? И чем же таким он болен?

— Два мага решили несколько модернизировать структуру башни по искусству изменения конфигураций, но башня неожиданно пошатнулась, в ней стали образовываться трещины, Так вот, князь Бероев не дал башне рухнуть и вернул ее в прежнее состояние. Тут не может быть ошибки, Кирилл.

— Тогда думай, кто еще. Кто может претендовать на звание ученика Тасмира? И кто подходит под те описания, что я тебе дал?

— Только если его брат, но, вообще, я не знаю, ему, кажется, только будет двадцать.

— Не важно! Рассказывай!

— Это принц, дело в том, что князь Бероев — приемный сын в королевской семье, но, ты, верно, знаешь, у драконов: кто растит, те и родители.

— Знаю. Что ж, это очень даже интересно, потомки самого Бога Справедливости, да и Тасмира, — медленно произнес Син, мрачно он добавил, — и Амнэрис тоже. Что ж, вновь дети королевской семьи — князь Бириимии и принц Каримэны

"Может быть, поэтому госпожа молчит? Не говорит мне, кто он?" — добавил Син про себя, чтобы не доносить этого до ушей Алисии.

— Это еще хуже, — сказал он, — На князя далекой Бириимии мы, может, еще и натравили бы народ, а вот на принца Каримэны, это не шутка! Где он должен быть сейчас?

— Вообще, принц, в таком возрасте не стал бы разгуливать в Идэлии в одиночестве, но, похоже, так и есть. Когда мы убрали из Идэлии королевскую семью, то он сбежал. Не знаю, почему, но домой он не вернулся. Через наших шпионов стало известно, что драконы ищут его.

— А сбежал он в Идэлии…. Значит, вполне может быть здесь.

— Может, тоже сказать, что это лжепринц?

— Не надо ничего говорить. Пусть останется всё так, как есть. В конце концов, мальчишка жил в другой части страны, вряд ли его знают по всей Идэлии. А что с ним случится, никто не узнает, я прикончу его раньше, чем он успеет вернуться к мамочке и папочке.

Син самодовольно улыбнулся, секундный испуг перед мыслью, что он лишит жизни наследника престола Каримэны, потомка самой Амнэрис, его госпожи, сменилось на чувство глубокого удовлетворения.

— Наконец-то, я отомщу ему! Наконец-то!

Он рассмеялся, отчего Алисия вздрогнула, но, побуждаемая любопытством не удержалась и спросила.

— Кому?

— Амедео Антвелле Ти-Ирису. Сколько лет правили его потомки, а теперь… придется драконам поискать кого-то другого!

От одного упоминания имени Великого Бога Справедливости Алисия вздрогнула, почувствовав себя еще ничтожней перед тем, кто может вот так спокойно произносить его имя, и тем более желать ему отомстить.

***

Целый день беглецы шли по Заповедному лесу, в нем же устроились для ночлега, и лишь часам к двум следующего дня достигли его конца. Во избежание непредвиденных встреч с солдатами нового правительства, решено было отправить вперед разведку в лице Георга и Яромира — дамы остались в небольшом овражке. Осторожно, стараясь не наводить шума, Георг и Яромир пробирались к краю леса, за которым в этом месте начиналось бескрайнее на первый взгляд поле. Метрах в ста от того места, где вышли дракон и эльф, находилась дорога, ведущая в столицу Идэлии, Сияющий город, а через километр вдоль нее начиналось село.

— Да, — сделал вывод Георг, — местность, прямо сказать, не благоприятствует незаметным переходам.

— Как же мы пойдем?

— Думаю, безопасней всего идти по краю леса, а потом уж, где местность более закрытая, выйти.

— Да-а, — протянул Яромир и, поглядев по сторонам, печально заметил, — да тут ничего кроме полей нет.

— Вижу, но, согласись, прямо по дороге идти — тоже безумство.

— Знаю, просто… странно как-то: лес, лес, а потом вдруг раз — и все, одно поле вокруг.

— Видимо, идэлийцев такой ландшафт устраивает, хотя это не везде так. От Эллеи до столицы, например, идет вполне обычная местность: лес, холмы, поля, поселения, речки, озера и много еще чего, а тут, конечно, да!.. Я, честно сказать, даже удивлен подобному ландшафту.

— Это, часом, не колдовство?

— Нет, нет. Просто, видимо, здесь решили устроить огромную плантацию по выращиванию всевозможного рода культур. Перед нами, в частности, пшеница.

— Георг, я не силен в этом деле, но знаю, что для ветрозащиты специально деревья насаждают, а тут что же? Может, рядом хоть сады какие-нибудь есть?

— Это было бы просто замечательно. Спросим об этом королеву, может, где поблизости и есть сады. Ну, пошли назад.

Так же осторожно, крадучись Георг и Яромир, направились к оврагу, у которого по согласованному до того моменту они подали сигнал: непродолжительные подражания крику кукушки.

— Ну, что? — едва ли не хором спросили дамы, когда Георг и Яромир спустились вниз.

— Ничего. Ничего и никого.

— Лично меня подобная неизвестность пугает больше, чем надвигающиеся полчища врагов, так, по крайней мере, можно хоть какие-то просчеты сделать, — сказала Руфина.

— Да, — поддержала Амариллида, — как-то это все тревожно… непонятно.

— Может, они ожидали, что мы выйдем в другом месте? — предложил Георг. — Мы ведь порядком отклонились, навестив Хранителя.

Руфина тем временем взяла в руки ветку и, очистив от опавшей листвы небольшое пространство, схематично изобразила план местности. Потом обозначила две линии: одну, по которой они должны были идти, и вторую, по которой они пошли — разница, действительно, была.

— Насколько мы отклонились? — спросил Георг.

— Где-то километра на два, — ответила Амариллида.

— А главная дорога, получается, в пределах этих двух километров? Или нет?

— В пределах.

Георг печально вздохнул.

— Значит, по ней идти нельзя. Что ж, тогда остается только искать какую-нибудь закрытую местность, если, конечно, она здесь есть.

— Есть, — обнадежила всех Амариллида, — где-то в километрах в четырех от дороги, в нужную нам сторону, начинаются холмы — их не стали в свое время разрабатывать, там даже животных не пасут.

— А до Сияющего города через них реально добраться? — сразу поинтересовался Георг.

— Реально. Там, говорят, в древности была дорога, конечно, ее внешний вид здорово изменился, но направление осталось.

— Значит, прямо по холмам?

— Да.

— Что ж, тогда перекус и в путь.

"Слушаемся, господин начальник!" — шутливо заметила Руфина, на что Георг вполне спокойно, уже нисколько не обижаясь, ответил: "Ну, кто-то должен командовать, для организации процесса".

Перекусив, компания беспрепятственно преодолела четыре километра Заповедного леса. Холмы, к которым они вышли, порадовали всех не только поднятием поверхности, но и плотным кустарниковым покровом, к счастью для них, состоящим из ивы. Как здесь, правда, могла проходить дорога, это оставалось тайной для всех, кроме Амариллиды. Во избежание непредвиденных встреч Георг и Руфина вначале организовали разведку, и лишь потом повели остальных к старой дороге. Путь по ней был не из приятных, но относительно безопасным, что с приближением темноты, начинало пугать: ничего не произошло днем, но могло произойти ночью. Сегодня на первые два часа оставили дежурить Лидию и Яромира, королева почему-то сдалась и нисколько не протестовала. Потом дежурила Амариллида, Руфина, Георг принял пост с пяти утра.

— Остается надеяться, что на мою долю не придется какая-нибудь неприятность.

— Не надо об этом думать, а то еще призовешь, действительно, какую-нибудь беду.

Хотел того Георг или нет, но его опасения подтвердились. После получаса поста, юноша решил немного пройтись: плащ у него был не из теплых, да и должен ли был быть рассчитан на то парадный летний плащ? Но, не пройдя и пятидесяти метров, он остановился: невдалеке от них, где-то метрах в 200 от них, раздался шум, издаваемый не одним десятком копыт.

— О, нет! — вслух ужаснулся Георг.

Мгновенно он развернулся и бросился назад.

— Вставайте, вставайте: они рядом! — говорил он, тормоша всех. Спросонок никто ничего не мог понять.

— Что случилось? — тревожным голосом озвучила Амариллида волновавший всех вопрос.

— Отряд, всего метрах в 200 от нас. Не могу сказать, сколько точно солдат приближается к нам, а идут они именно в нашу сторону, но их не менее тридцати.

— Что?! — едва не воскликнула Амариллида.

— Что же теперь делать, — только что не плача спросила Лидия.

Амариллида не знала, что делать, скорее в бессилии, она обняла Лидию и пообещала не оставлять её, что бы ни случилось. Тем временем Георг и Руфина обсуждали наиболее вероятный план действий.

— Они ведь не случайно пришли сюда, — говорил юноша, — есть две дороги — на одной мы не появились, значит, значит, должны быть на другой. Так что следовать по ней дальше, едва ли представляется возможным!

— Может, пойти рядом нее? Сейчас, допустим, укрыться в каком-нибудь овраге, обождать там, когда отряд пройдет мимо, а потом свернуть.

— И идти по полю? — скептически спросил Георг. — Нет, это я тоже глупость сказал. Что если, идти за ними?

— Не знаю…. А ты думаешь, что это единственный отряд? Не окажемся ли мы между молотом и наковальней.

— Нет, а по полю идти безопасней?!

— Но сейчас, — вмешался Яромир, — нужно, по-любому, укрыться?

— Да, — согласились драконы, временно отложив размышления о дальнейшем плане действий.

— Я здесь овраг видел. Вон там, — Яромир указал в обратное направление, но в сторону от того места, где они находились и от приближающегося отряда тоже. Георг улыбнулся и, положив ему руку на плечо, сказал.

— Молодец! Веди нас!

Сколько радости и гордости испытал мальчик в тот момент, вся его неприязнь к принцу Каримэны вмиг исчезла, теперь он вновь видел перед собой главнокомандующего Риданскими войсками.

Осторожно, боясь сломать и самую маленькую веточку, друзья, следуя за Яромиром, шли к оврагу, возможному укрытию с одной стороны, и возможной ловушке с другой. Где гарантия, что их не ждут там, что их не найдут потом и не возьмут готовеньких, лишенных возможности к отступлению? Да и сражаться с таким количеством эльфов, даже при наличии всех способностей Георга, тоже едва ли представлялось осуществимым. Тем более, для него было очевидно: примени он магию и об этом непременно узнает Син, Амнэрис без сомнений поможет ему перенестись в пространстве и тогда он, Георг, вряд ли сможет помочь своим друзьям.

Отряд эльфов тем временем почти достигли места их ночлега. Усталые голодные эльфы, двое суток вынужденные идти практически без остановок, теперь просто жаждали найти ненавистных врагов родины: женщину, смеющую выдавать себя за королеву, двух не то драконов, не то тэнийцев, коварных, действующих в угоду себе магов, с помощью которых маленькая принцесса Лидия поверила, что самозванка — ее мать. С ними был еще мальчик, но о нем никто почти ничего не знал, возможно, он был учеником и сообщником магов, поэтому, не взирая на свой возраст, мог представлять опасность. Эльфы получили в таких обстоятельствах сверх полномочия, непозволительные в мирное время: любому преступнику до решения суда сохранялась жизнь. Здесь же, был отдан приказ действовать на поражение, разве что к детям солдаты должны были остаться снисходительны, но и их при необходимости разрешалось не щадить. Уже несколько дней тщетно пытались найти их два десятка отрядов идэлийской внутригосударственной охраны, что рядовые эльфы объясняли колдовством тех двух волшебников. Королевский маг метался в приступах ярости и обещал разделаться с непривыкшими трудиться солдатами. Со страхом они выходили на связь с магом посредством устройств, изобретенных в Долине Времен Года, поскольку ничего не могли сообщить кроме отговорок типа: "Извините — мы ищем", "Делаем все возможное", "Мы найдем их, даем честное слово!"

— Да, нужно мне ваше честное слово! — кричал маг, — Мне их тела нужны, слышите, всех троих!

Конечно, разрешенные меры борьбы, известные только солдатам поражали последних: а как же суд? Многие соглашались с тем, что маг переходит все границы, но могли лишь посетовать на это, и то про себя: жестокое наказание назначалось тем, кто скажет хоть что-то неподобающее в адрес установленного правительства.

— Куда теперь? — спросил второй по старшинству солдат о своего начальника.

— Часть вперед, часть назад: вполне возможно, что они еще не дошли до этого места.

— Ерунда! Я уверен: они уже далеко впереди!

— Что ж они без устали идут?

— С ними же маги! — последнее слово он произнес так, как словно бы говорил о разъяренных демонах Богини Амнэрис.

— И что? — спокойно отозвался начальник отряда. — По-твоему, они дают тем же детям напиток для поддержания сил?

— А ты в это не веришь?

— Нет, по крайней мере, на восемьдесят процентов. Поэтому, ты возьмешь солдат и пойдешь назад!

— Есть, — холодно отозвался эльф и приступил к выполнению приказа.

В душе эльфы обозвали друг друга, но озвучивать свои недовольства не стали: в конце концов, оба в глубине души понимали, что это диктовалось усталостью, общим растущим недовольством. Итак, отряд из тридцати шести эльфов разделился: одиннадцать из них отправились в сторону заповедного леса, остальные семнадцать — в сторону Сияющего города.

Овраг, в котором нашли убежище названные преступники, находился на окраине холмовой дороги, что могло сыграть в их пользу: основная часть эльфов шла напрямик. Но настал тот момент, когда рядом них раздался звук от ног двух солдат.

"Может, нас как-то преобразить, — спросила Руфина у Георга, — или вовсе сделать на время невидимыми?"

"Нет, Балскове почувствует колдовство и непременно примчится сюда, эти эльфы позовут остальные несколько десятков солдат, а я даже не смогу помочь вам. Если это и будет, то в крайнем случае. А сейчас природа на нашей стороне: еще не очень светло, здесь довольно густые заросли, да и идут они фактически над нами"

"Будем надеяться, что они нас не заметят"

Меж тем эльфы подошли к оврагу.

— Залезешь? — спросил один из них.

— Зачем? — возмутился второй.

— Зачем, зачем! Проверить, может, они там.

— И что нам теперь все овраги проверять?! Тут их знаешь сколько!

— Но иначе их не найти!

— И ладно! Меня, знаешь, не очень радует, встреча с двумя ненормальными магами, которые, очень может случиться, драконы. И потом, убивать женщин и детей не в моем вкусе.

— А кому это по душе? Но тут, видишь, не наши интересы должны учитываться, а всего государства. Эти маги, эта женщина — опасны! Согласен, меры к их поимке предъявлены жестокие, но что делать!

— И все-таки, Дэн, я считаю: надо проверить: королева это или самозванка. Ну, неужели мы такие идиоты, что не сможем этого сделать?

— Морис, нельзя быть таким наивным: с ними же маги, очень может быть, драконы — они кого хочешь, заколдуют!

— Брось, они все равно не всесильны!

— Но ведь наш королевский маг сказал, что они претендуют на повторении деяний самого Зору! Так, что я, на твоем месте, не делал бы поспешных выводов. Так ты полезешь?

— Давай, просто посмотрим со всех сторон?

— Ну, хорошо, — сказал Дэн, — давай, но только если что, смотри!

Морис быстро обежал овраг со всех сторон, оглядел низ, ничего не увидел и тут же сообщил об этом товарищу.

— Ничего! Все чисто — пошли!

— Чисто говоришь, а я вот нутром чувствую: здесь они. Вот иди сюда, послушай: кто-то дышит.

— Да, мало ли кто в ивовых зарослях дышит! Может, зверь, какой.

— А если не зверь? — упорствовал эльф.

— Прекрати, Дэн, тебе уже мерещится.

— Ладно, может, ты и прав, мы все устали как собаки, так что, если что и померещится, то это уже нормально.

— Ну, идем, — сказал Морис, подошедший к тому времени к своему товарищу.

— Пойдем, — согласился Дэн, но на всякий случай спросил, — значит, все чисто?

— Да, чисто, чисто!

Эльфы ушли, прошло еще минут десять, а беглецы так и не решались сдвинуться с места. Двойной страх сковал их: во-первых, что они едва не были обнаружены, а, во-вторых, они узнали, что сулило бы им их обнаружение.

"Вот так сразу, убить! Это ужасно!" — говорил про себя каждый из них. Более всех это, конечно же, шокировало Амариллиду: она не могла поверить, отказывалась верить в то, что народ готов преступить тысячелетнюю традицию: милосердия к виновным. "Да, что же это происходит!" — шептала она про себя. Боль, обида, непонимание, возмущение наполняли ее душу. Нет, не может быть, чтоб эльфы вот так легко преступили моральные законы. "Нет, нет, их заколдовали. Георг ведь говорил, что это возможно!" После получасового молчания Амариллида первой решила заговорить, ответ на волновавший ее вопрос мог принести огромное облегчение.

— Георг, — голос эльфийки сорвался, но она не смутилась и быстро с ним совладала, — это и есть то помутнение ума, вызванное колдовством?

— Что? О чем вы?

— О том, что они собираются убить нас.

— Нет, вы же слышали: они не хотят убивать нас, но им объяснили, почему это необходимо сделать.

— Нет, но ведь они не могут. Они ведь не смогут?

— Смотря, что они сочтут более приоритетным, традицию или приказ.

Амариллида более не возражала, если только в душе, против всего этого.

— Пойдем сразу за ними, сейчас, или подождем? — спросил Георг. По сложившейся уже традиции определять с ним решение вызвалась Руфина, два капитана пытались найти оптимальный для всех вариант.

— Я думаю, лучше подождать, ведь они говорили, что очень устали, скорее всего, они шли всю ночь, как бы Балскове не заставлял их, ему придется разрешить им отдохнуть.

— Ладно, тогда лучше на какое-то время остаться здесь.

— В овраге, — докончила Руфина.

Утро во всю вступило в свои права: солнце довольно высоко поднялось над горизонтом, припекая обращенные к нему деревья, камни, выползших погреться на них тварей, ручейки и многое другое. Но не особо радовало оно сейчас пятерых беглецов, объявленных преступниками Идэлии.

38 глава. Решение идти в Звенящий родник

Наступивший день беглецы провели в овраге и только вечером двинулись в путь, решив теперь идти ночью, а днем отдыхать. Поначалу такое предложение Лидии никто не воспринял всерьез, но потом, по здравом размышлении, оно было принято. В первую очередь девочка связывала это с солнечным одеялом взамен летних плащей, взрослые же ухватились за возможность более безопасного путешествия.

До ближайшего селения оставалось идти не более трех километров, при условиях дороги, по времени это должно было составить около часа. По отношения к этому городку, именуемому как Звенящий родник, королева Амариллида питала самые, что ни есть, радужные надежды — она мечтала о выступлении перед народом, о последующем обретении союзников и о переломе, таким образом, темной жизненной полосы. "Народ должен меня услышать", — говорила она себе. Конечно, слепо в удачное осуществление таких мыслей она не верила, но и иного выхода не видела. Едва ли подобное бегство в условиях приближения к Сияющему, растущего числа городов, в условиях приказа, отданного отрядам, их преследующих, наличия неведомой могущественной силы, казалось более здравым. Амариллида не видела разницы между столицей и обычным городом вроде Звенящего родника, неужели в них живут настолько разные эльфы? Вряд ли там народ настроен по-другому, вряд ли ждет благостного возвращения королевы. Надо действовать. А чего хочет добиться Георг? И почему, в конце концов, она не должна беспрекословно подчиняться ему, пора бы уже отойти от того помутнения рассудка, вызванного соком Кавериса, и самой принимать решения.

— Никакого привала! — заявила Амариллида, когда перед городом Георг предложил отдохнуть.

— Но нам нужно более детально решить, как идти дальше, — возразил ей Георг, на что королева, едва сдерживая эмоции, ответила.

— Не вижу в этом необходимости, все и так решено: мы идем в Звенящий родник.

— Что?! — едва ли не в один голос воскликнули все спутники королевы.

— Мама, но это же очень опасно!

— А идти крадучись, скрываться от неведомой могущественной силы, не опасно?

— Ваше величество!

— Помолчи! Я не твоя подданная, чтобы безоговорочно выполнять твои приказы. Более того, ты гость в моей стране, которому я теперь посоветовала бы поумерить свой пыл и вспомнить, как подобает вести себя в таких случаях, тем более, несовершеннолетнему юноше!

Георг не нашелся даже, что возразить, он был просто ошеломлен таким непониманием, где то, что ему указали место, не шло ни с какое сравнение с тем, что королева сама лишала себя возможности спасти создавшееся положения. Меж тем Руфина обратилась к Лидии на мысленном уровне.

"Лидия, только ты можешь вразумить ее. Пожалуйста, поговори с ней! В Сияющем городе она еще может предъявить свои права, тем более теперь, когда у нее есть перстень королевы, но здесь, вероятнее всего, народ просто не услышит ее, и вовсе не жители Звенящего родника, но жители всех остальных городов. Власть сосредоточена в столице, если тебе нечего представить своим противникам, то лучше снимать их сверху. Если бы у нас были союзники, мы могли бы собрать армию, и уже тогда на что-то опираться, но что у нас есть сейчас? Сумеем ли мы убедить эльфов помочь нам или они предпочтут не подвергать опасности жизнь своих близких"

— Мама, — сказала Лидия, чем дала понять, что услышала и поняла слова Руфины, — я очень устала — можно хоть чуть-чуть передохнуть?

— Мы шли совсем немного, а если сравнить с предыдущими днями, то наш нынешний путь — безвинная детская прогулка.

— В том то и дело, что предыдущие дни мы тоже шли — теперь каждый километр за десять можно считать!

Лидия изобразила самое страдальческое лицо, и молитвенно сложила руки. Амариллида долго молчала, подразумевая в этом неладное, но, в конце концов, сдалась. Ей не хотелось вновь обижать дочку своим недоверием.

— Ну, хорошо, — сказала она, наконец, но, увидев, как Лидия радостно захлопала в ладоши, строгим голосом добавила, — только не долго!

— Хоть сколько-нибудь!

Компания расположилась в небольшом понижении, окруженном плотным кольцом кустарников. В центре своеобразной поляны нашелся даже родник с весьма вкусной водой, коей они и запили незавидное количество пищи — запасы подходили к концу — еще и поэтому Амариллида приняла свое решение.

— Мы пойдем, проверим обстановку? — предложил Георг.

— Что вы у меня спрашиваете? — несколько раздраженно ответила Амариллида.

— Я спрашиваю у королевы.

"Обиделся!" — решила про себя Амариллида, но вслух сказала.

— Подобного приказа не будет, так что, если вы пойдете, это будет вашим собственным решением.

— Могу ли я надеяться, что, когда мы вернемся, вы будете еще здесь?

— Хм, — Амариллида криво улыбнулась, — а что, так даже будет лучше! В конце концов, я, действительно, не имею права рисковать жизнью его высочества Каримэны, как и жизнью его возлюбленной, да и жизнью возможного принца Западной страны эльфов в том числе. Так что, возвращайтесь-ка лучше все назад, по домам.

Но Георг неожиданно рассмеялся.

— А что вы правы! — но тут уже серьезно добавил. — Нашими жизнями вы рисковать не имеете права, а вот мы своими, да и мы, в таком случае, можем заявить о своем желании помогать вам и Идэлии. Кто за?

— Я, — вызвалась первой Руфина.

И Яромир, вопреки закравшимся в душах драконов сомнениям, тоже ответил согласием. Амариллида была искренне тронута этим, все ее резкость, недовольство, мгновенно испарились.

— О! Спасибо! Я… я не хотела вас обидеть, просто…. просто все это меня в прямом смысле слова, убивает!

— Мы понимаем, как вам тяжело, поэтому нисколько не обижаемся, — мягко сказала Руфина.

— И обстановку мы сходим все-таки проверим, — добавил Георг, — пусть и по своей инициативе.

Яромир вызвался идти с ними, хотя драконы не просили его об этом непосредственно, видимо, мальчик и без того понимал, как важно сейчас переубедить королеву, и сделать это может только Лидия. Девочка тем временем, обозначив для себя дипломатическую линию, осторожно стала подходить к главной теме.

— Мамочка, значит, мы сейчас идем в Звенящий родник?

— Да.

— А как мы войдем в город? Вот так просто, нас ведь, могут и не пустить.

— Могут.

— Как же тогда быть?

— Не знаю, но думаю, надо как-нибудь использовать перстень.

Лидия скептически посмотрела на мать, представив, как та, с поднятой вверх рукой, на которой блестит перстень, входит в город. — Мало ли что блестит на руке? Кто, и с какой стати, поверит, что это тот самый перстень королевы?

— А если бы мы пошли в Сияющий город?

— Как идти? Без еды, без одежды, при постоянной угрозе?

— А в Звенящем роднике угрозы разве нет?

— Напротив, возможно даже, — Амариллида осеклась — озвучивать тревожные мысли ей и про себя не хотелось, не то, что вслух, при дочери.

— А что если в Звенящем роднике попросить у кого-нибудь еду и одежду? Я знаю, мне Анна рассказывала (у нее здесь родственники живут), что на краю города, за огромным садом, его окружающим, селят изгоев, это по их городским законам так принято.

— Да, у нас разрешено местное законодательство, хотя в том, что нам могут оказать помощь изгои, не уверена.

— Почему? Изгои — это ведь, необязательно, страшные злодеи, но все, кто не угодил местной власти.

— Лидия! У твоей Анны не правильная информация!

— Ну-ну, конечно.

***

Итак, королева сдалась и согласилась с предложением дочери — теперь компания дожидалась лишь наступления темноты (а сегодняшние облака обещали ее создать в полном величии), чтобы отправиться к городским окраинам, где селили изгоев. Это было не совсем напрямик для них — сначала нужно было обогнуть почти половину города. Пока же у них было время собраться с силами перед очередным опасным броском.

— Георг, — шепотом спросила Амариллида, наклоняясь к юноше, — могу я поговорить с вами?

"Но что вам мешает говорить при всех?" — спросил ее в свою очередь Георг.

Подобное обращение на мысленном уровне подтвердило ее первоначальные предположения: он может так общаться, но теперь вызвало еще и чувство зависти: ей такое было недоступно.

— Ничего, но мне так будет спокойней, — королева скосила взгляд на Лидию, игравшую с Яромиром в черточки — дети всецело погрузились в хитроумное расставление палочек в пирамиде начерченных квадратов, так что никто из них не видел взгляда Амариллиды, и не слышал ее обращения к Георгу.

"С вами. Это со мной или и с Руфиной тоже?"

— С обоими, — шепотом пояснила Амариллида.

Георг передал просьбу королевы Руфине, та недоуменно пожала плечами, но согласилась.

"Идемте", — Георг уже хотел, было, встать, но королева удержала его.

— Зачем? Можно так.

"Они уже заметили неладное, так что теперь, будьте уверены, навострят уши"

Действительно, Лидия, задумавшись над очередным ходом, обратила внимание на то, что мать о чем-то говорит Георгу, причем шепотом.

— Ты прав, — согласилась Амариллида, и, повысив голос, сказала, — Лидия, Яромир, мы ненадолго вас покинем, а вы пока побудете здесь, хорошо?

— А зачем вы уходите?

— Ничего секретного, честно, — заверил ее Георг, но это было неудачной отговоркой.

— Ничего секретного? — возмутилась девочка. — А зачем тогда уходить? Если так, то выходит только для того, чтобы секретничать!

— Значит, надо секретничать! — резко сказала Амариллида и, встав, пошла в сторону от полянки, драконы молча поднялись и последовали за ней.

Девочка порядком обиделась на мать, но промолчала, такое было для нее не новостью, и это после данного обещания прислушиваться к ней!.. Как же верить потом?

— Забудь, — попытался успокоить ее Яромир, — взрослые всегда преувеличивают степень опасности, что угрожает их детям, и во избежание неприятностей, они хотят решить все сами, за нас.

— За нас! — обиженно повторила Лидия, — как будто мы не имеем собственного мнения, а оно, между прочим, не равно глупости и выдумке ребенка!

Девочка надула губы, играть уже не хотелось, но и пробираться за матерью с целью услышать разговор между матерью и драконами, не стала, хотя раньше, наверняка, предприняла бы такую попытку. А между тем Амариллида решила, наконец, узнать побольше о некоем Сине Балскове, который занял ее престол.

— Намедни ты сказал мне, Георг, что в теле Кирилла Белорского обосновался дракон Син Балскове, чтобы утверждать такое, у тебя должны быть основания. Я хотела бы знать: в чем они заключаются.

— А-а, — зачем вам это?

— Зачем?! Как зачем! Я же должна знать: с кем имею дело.

— Тогда я могу рассказать о Балскове.

— Мне не надо о нем рассказывать: я тоже получила хорошее образование, и историю знаю очень даже неплохо.

— Я в этом не сомневался, ваше величество, но, боюсь, я сказал вам все, что мог.

— Значит, твои догадки имеют очень неустойчивую почву.

— Вы напрасно меня провоцируете, — с улыбкой ответил Георг на прямой вызов, — мои догадки имеют очень основательную базу, но рассказать вам о ней, я не могу. Как видите, я предельно с вами откровенен.

— Огромное спасибо, только от такой откровенности, больше вопросов, чем ответов!

— Ну, что делать! — невинным тоном ответил Георг.

— Насколько я понимаю, Балскове перенесся во времени, значит, он либо обладает знанием такого заклинания, либо, страшно и произнести, кто-то из Богов помог ему, верно?

— Все возможно, ваше величество, — многозначительно ответил Георг, всем своим видом давая понять королеве, что она ничего не сможет из него вытянуть.

— Да, все возможно, и даже то, что он захватил власть в Идэлии!

— По поводу власти, — вступила в разговор Руфина, — позвольте мне предложить.

— Что ж, говори.

— Что если вам отказаться от перстня королевы? И попросить Берендора вспомнить о его правах и обязанностях?

Амариллида почти испуганно посмотрела на Руфину, это было очень смелым предложением, для выполнения которого требовалось быть если не героем, то отчаянным, точно.

— Даже не знаю!..

— Перстень куда менее силен, чем власть Берендора, — продолжала Руфина, — к тому же утвержденная Великим Богом Справедливости, тогда, какова бы ни была природа таких прав Балскове, она будет сведена на нет.

— Руфина права, — поддержал Георг. — Тем более образ перстня забыт, а вот образ Хранителя, нет. Вспомните Лидию.

— Так… как тогда? Просить его помочь свергнуть Балскове?

— Нет, зачем! Он на это не согласится, да, в принципе, и не должен соглашаться. Я думаю, лучше воззвать к нему в Сияющем, причем прилюдно, и, тем самым, не перстнем утверждать свои права, а покровительством Хранителя Идэлии.

— Хорошо, Георг, но как же тогда быть с Балскове?

— Оставьте его мне — у меня с ним свои счеты.

— Свои счеты! Можно подумать ты уже древний старик, успевший насолить все, кому можно и нельзя.

Георг рассмеялся.

— Нет, к счастью, я не нажил еще столько врагов, но вот с Балскове имел честь встречаться.

— Но когда? Или ты что, был в прошлом?

— Кто знает, — уклончиво ответил юноша, — может, он уже давно присутствует в нашем времени. Но, думаю, нам сейчас лучше пойти назад, а то Лидия там, наверняка вся измучилась, гадая, о чем мы тут секретничаем.

— Кстати о Лидии и Яромире, я всерьез подумываю о том, чтобы оставить их где-нибудь в надежном месте.

— Боюсь, что единственным надежным местом, — резонно заметила Руфина, — была Поляна Хранителя Идэлии, также может, быть, Долина Времен Года, но пока стоит только говорить о большей или меньшей степени опасности, последний вариант рядом с нами.

Амариллида не стала возражать, потому как соглашалась с этим, единственное, с чем она могла бы не согласиться, это с утверждением безопасности в обители Берендора, поскольку Бог показался ей не таким уж благостным. Однако вынуждена была принять предложение Руфины.

39 глава. Выражение наказания?

Юный принц Александр уже весьма освоился в северной части дворца, уходить далеко он, правда, боялся, но свойственная ему детская непосредственность, что руководила им, словно говорила: ну, это сегодня страшно, а вот завтра, завтра мы узнаем, что таится за поворотом. Нянюшки, а их было при нем — не много не мало — но целых три, и дядька Питирим старались не отходить ни на шаг от незадачливого принца, но мальчик решил в какой-то момент всерьез поиграть с ними. Повороты, комнаты, балконы, лестницы — милое дело для пряток, в такой обстановке можно было ходить друг за другом, сохраняя неизвестность близкого месторасположения.

— Александр! — раздавались безответные призывы.

Местные обитатели замка (и те, что жили здесь до того, и те, что приехали) тоже вступили в игру, как считал юный принц, а для нянюшек и дядьки помогали с поисками.

Так, в тот день, Александра не смогли найти до самого вечера, его отец не на шутку взволновался, но слуги лишь испуганно озирались по сторонам, да пожимали плечами. Король западных эльфов тоже присоединился к поискам, в тот самый момент, когда его другой сын пробирался через заросли ивовых кустарниковых по древней дороге Идэлии, обезображенной магами во времена Великой войны.

— Где вы видели его в последний раз?

— Не знаю, — хныкающим голосом оправдывалась одна из нянюшек.

— Ну, хотя бы, во сколько точно это было?

— Точно не знаю, но не нашли мы его, когда собрались идти на очередные соревнования, то есть, в одиннадцать, а после завтрака, то есть, в девять, он был вкомнатах.

— Ну, а где вы были все это время?

Нянюшки испуганно переглянулись и виновато опустили глаза. Питирим и вовсе закрыл лицо рукой.

— Кто-нибудь мне ответит на вопрос? — вскричал король после минутного молчании слуг.

— Мы… мы, — шмыгала носом Берта, — мы думали: он играет.

— Я не спрашиваю: что вы думали — я спрашиваю: что вы делали, когда Алек, по вашему мнению, играл, то есть с девяти до одиннадцати?

Неожиданно Питирим рухнул на колени и, обхватив колени властителя, со слезами рассказывал.

— Ваше величество, простите нас ради всего святого! Во имя Тасмира, Бога добра и милосердия, во имя Великого Бога Справедливости, простите, простите! Ведь у вас добрая душа, я знаю, все знают!

— Что вы делали? — взревел Александр.

— Мы, — начал, было, Питирим вдруг замолчал, словно его парализовало, и теперь точно ничего более сказать не мог.

Король перевел взгляд на Берту — она тоже упала на колени и, прижав к губам платочек, разрыдалась, наконец, самая старшая из всех нянюшек, Матильда, прошептала.

— Мы играли в кости…

— Что?! Что?! — король в бешенстве сделал несколько рейдов от окна к двери. — У меня нет слов! Ну, ладно еще Алек, но вы, вы?! Сколь же велики грехи мои, Азалия!

С этими словами Александр резко вышел из комнаты, решительным шагом прошел весь коридор до восьмигранной залы, зовя при этом сына, но мальчик не откликался. Король, не останавливался, решив, что по комнатам он пойдет только в крайнем случае, и также стремительно вошел в восьмигранную залу, являвшуюся частью башни, где едва не столкнулся с принцем Дмитрием.

— Ваше величество, еще раз здравствуйте, я как раз шел к вам. Ваш сын, Александр, он, — мальчик прикусил губу, но потом тихо сказал, — он забрался в один из экспонатов с воинскими доспехами времен Великой войны. Я пробовал уговорить его вылезти оттуда, но он говорит, что я не играю в прятки, потому что я не звал его, и что сдастся он только водящему.

Эльф чувствовал, как волна крови, вызванная волной стыда и негодования на недосмотр нянек, хлынула к лицу. "Что это, если не выражение наказания?" — думал он с болью в сердце. Что ж, если принимать такое определение короля Александра, то ничего удивительного в образе юного принца не было. Он проследовал за Дмитрием в центральную часть дворца, где и находились на четвертом и пятом этажах покои королевской семьи Риданы.

Юный принц западных эльфов, действительно, оказался внутри одного из обмундирований риданских воинов времен Великой войны. О том, что подвигло Алека спрятаться в таком месте, Александр думать не хотел, но сейчас стремился добиться лишь одного: вызволить оттуда сына. Перед тем, как войти в покои принца Дмитрия, эльф попросил мальчика подыграть ему.

— Куда бы он мог спрятаться?

— Не знаю, ваше величество, может быть, он где-то здесь?

— Может быть, я теперь все равно водящий: Питирим устал водить.

— Я посмотрю под столом, — сказал Дмитрий и на всякий случай приподнял скатерть (а Алек, наверняка, наблюдал за ними через прорези шлема) и наклонился, потом также проверил полки и стенной шкаф.

И тут его величество радостно воскликнул.

— Я нашел его! Алек, ты попался!

Мальчик радостно воскликнул и скинул со своих рук подлокотники, большего он сделать так и не смог и отцу с его помощником пришлось вызволять Алека из доспехов. Сейчас Дмитрию совсем не хотелось смеяться, хотя, возможно, вся эта ситуация и была комична. С глубоким чувством жалости проводил он глазами уходящего короля, виновато улыбающегося, при этом сын его, безгранично счастливый, помахал принцу рукой.

***

Вестей все нет и нет, солдаты твердят заученные фразы: "ищем, но пока ничего", "Мы прикладываем все усилия". "Хоть самой ищи!" — со злостью подумала Алисия. Она негодовала, она боялась, боялась и его, и ее: он буквально уничтожал ее сейчас, а она, если вернет себе престол, едва ли уступит Белорскому. Временами Алисия начинала метаться по комнате, словно запертая вольная душой птица, которую теперь готовили для будущего пирога с деликатесным мясом. "Сбежать! Сбежать! Так больше жить невозможно!" Но куда бежать? Он найдет ее везде, и если она еще может сжалиться, то он точно нет. Конечно, был и другой выход, весьма печальный, но о нем пока думать не хотелось. В очередной раз, откинув в сторону тревожные мысли, по крайней мере, убрав их с видимого фронта, Алисия подтащила к себе чашечку чая с небольшой конфеткой на блюдце и неспешно стала пить. В чай она добавила успокоительных капель, так что теперь, под действием и внешних, и внутренних сил, умиротворяющий покой постепенно проникал в ее душу. Перестало тисками сжимать виски, да и сердце начало биться куда ровнее.

Осушив все содержимое чашки, Алисия блаженно откинулась на спинку кресла и, глубоко вздохнув, сомкнула веки. Постепенно легкая дремота окутывала ее сознание, перед глазами вставали приятные образы: служанки принесли ей огромный букет роз, вот она подносит их к лицу, вдыхает этот незабываемый чудный аромат, потом неспешно подходит к столу, ставит цветы в вазу, аккуратно расставляет их, подбирая цвета и размеры, как вдруг всё было резко разрушено.

— Спишь?! — раздался скрипучий, вечно недовольный голос мага. — Зато враги наши не спят и ночью, поверь мне, идут!

Алисия еще после первого слова вскочила на ноги — ее колотила нервная дрожь, может, зря она отталкивала те мысли. Жизнь в страхе — покой гробницы, кто знает: что лучше?

— Не веришь? А я вот чувствую! Днем их в наблюдательные приборы не найти, а ночью эта глупая штуковина не работает! Солдаты не желают и чуточку пошевелиться, проверить все по-настоящему, хоть самому отправляйся на их поиски!

Ну, вот, не одну ее, Алисию, посещают такие мысли, но даже могущественных магов.

— Что ты стоишь и смотришь на меня как на какого-то разъяренного змия! — поняв, что перестарался с интонацией, Син перешел на несколько ступеней ближе к дружелюбному тону. — Я не змий, Алисия, успокойся. Извини, если напугал ("Извини — нет, это тоже перебор").

Эльфийка, немного придя в себя, нащупала сзади кресло и медленно села.

— Так, — голос ее сорвался.

"Все-таки порядком испугалась", — решил Син.

— Так ты думаешь: они ночью идут?

— Ну, конечно, ночью, — Син опять перешел на разъяренные тона, но тут же совладал с собой и даже улыбнулся. — Прости. Надо что-то предпринимать, срочно. Я хочу попробовать объехать в ряд городов и деревень, где они предположительно могут быть. Только надо быть очень осторожным: моя госпожа сказал мне, что Тасмир сейчас на чеку. Жаль, что нельзя переместиться в пространстве!

— А его ученик может перемещаться?

— Конечно, нет, иначе, он давно был бы здесь.

— Может, он боится.

Маг ехидно скривил губы.

— Не сомневаюсь. Тем более, если учесть, что это тот о ком мы думаем. Дети могут строить из себя храбрых, но в душе они обмирают от страха.

— Это хорошо, что он боится?

— Да, страх других — моя пища.

Маг насмешливо взглянул на Алисию — ее страх читался как открытая книга, в глазах, в каждом движении, в каждой неуверенной фразе — эльфийка сжалась в комок, ни коим образом не пытаясь хоть как-то противостоять его силе.

— Ну, ладно, пока будем пользоваться теми вариантами, что имеются у нас в наличии. Надо бы, я думаю, отправить в те города и деревни моего милого зверька, пусть погуляет маленько, заодно напомнит идэлийцам, кто теперь в их доме хозяин. Ну, чего сидишь? — маг пронзительно взглянул на Алисию. — Иди, поговори с ним, скажи: что нужно делать.

Холодный пот выступил на лице эльфийки, едва она подумала, что вновь лицом к лицу встретится с этим ужасным монстром, откормленным, изрядно подросшим, на идэлийских-то полях и жителях. Маг блаженно смотрел на Алисию — отказать себе в продлении удовольствия, ну уж нет, хотя проконтролировать все надо.

— Ладно, так и быть, — Алисия радостно вскинула голову, но услышала не то, чего искренне бы хотела, — я с тобой схожу. Хотя, в принципе, Мурлычик — самое, что ни на есть, миловидное создание, если, конечно, найти к нему подход.

Маг оскалил рот в злорадной улыбке — Алисия чувствовала, что ясность сознания покидает ее — все погрузилось в туман: ее кабинет, коридоры, лестницы, подземелье. Снова эта комната, эти хищные глаза, эти страшные клыки и когти, безобразная уродливая шкура — она не помнила, как отдавала приказы Мурлычику, но она все-таки говорила, вяло, невнятно, оттого зверек и не смог проявить отмеченное Сином качество миловидности. Оскалив зубы и выставив внушительные когти, Мурлычик кинулся на Алисию — эльфийка вскрикнула и тут же лишилась чувств. Однако полакомиться ею своему питомцу, маг не дал, он так же резко, как тот спроецировался в прыжке, откинул Мурлычика назад и, внятно дав указания, велел немедленно их исполнять. Милое творение, вмиг став послушным, испарилось, а Алисия так и осталась лежать на грязном, полумокром полу. Син, смерив ее презрительным взглядом, развернулся и пошел обратно.

40 глава. Прелести нового правления

Меж тем, пятеро нарушителей спокойствия Идэлии подошли к небольшой избушке, самой крайней из всего поселения изгоев. Изгои для одних, близкие соседи друг для друга: дома были совсем рядом, так что изгою требовалось только желание, чтобы навестить другого изгоя. Настоящее поселение неугодных, как можно было отрицать его существование или это предпочитали считать новой деревней? И даже после вопроса Яромира: "За что же их так?", королева демонстративно промолчала, всем видом давая понять, что в этом нет ничего ужасного. Если кого-то выслали — значит, за дело, по закону, пусть и местного масштаба.

— Попробуем постучать? — шепотом спросила Лидия, но Амариллида жестом приказала ей не нарушать тишины, и не безосновательно.

Из дома вышла хрупкая молодая девушка, в руках она несла небольшую миску, судя по всему чем-то наполненную. Дойдя до зарослей малины, девушка поставила миску на землю и тихонько позвала: "Кис, кис" Но никто так и не показался в течение целых пяти минут, даже после такого ласкового призыва. Эльфийка глубоко вздохнула и негромко вслух сказала:

— Зря ты так, мы ведь, тоже не виноваты, что хозяева тебя оставили.

Несмотря на то, что освещение от тусклого одинокого огонька в избушке было практически никаким, Амариллида узнала эту девушку и, едва та собралась уходить, как ее величество, осторожно вышла из-за плотного слоя черноплодной рябины.

— Арина.

— Кто здесь?

— Это я, твоя двоюродная тетушка.

— Ваше величество?! Но… нет, вы не можете здесь быть, все видели ваше тело в гробу, — девушка уверенно покачала головой.

— Меня хоронили заживо, Арина, в тот момент, когда гроб опускали на дно моего склепа в зале Прощания, я была еще жива.

— Но… тогда… как же?

— Меня спасли, буквально в последний момент. Помнишь ту девушку, что лечила пострадавших от таинственного зверя?

Арина молча кивнула головой.

— Она помогла и мне, изгнав из моего тела ядовитые соки лианы Кавериса.

— Кавериса, — медленно и с ужасом повторила девушка.

В этот момент из избушки показалась уже поседевшая голова отца девушки, двоюродного брата нынешней королевы.

— Ариш! Ты что так долго? — но, увидев темный силуэт на фоне зарослей аронии, мужчина тут же выскочил из дома, прихватив с собой увесистые вилы. — Иди в дом, Арина!

— Нет, отец, это тетушка Амариллида, а не какой-нибудь враг!

Мужчину эти слова не тронули, он уже был наслышан об идущих в Сияющий город самозванцев, и о том, что они пойдут к нему он предполагал; ему было, правда, не совсем понятно: как они узнали, что он здесь, но наскоро объяснил это присутствием магов. Поэтому эльф, решительно и угрожающе выставив вилы, двинулся на лжекоролеву. Арина меж тем не только не пожелала уйти, но еще и поймала отца за руки.

— Нет, папочка, неужели вы предпочитаете верить тем, кто лишил вас дома? Верить этой Алисии и ее полоумному магу?! Тем, кто отнимает детей у родителей, заставляя несчастных ребят жить в колониях и без продыху работать! Тем, кто выселяет из городов добропорядочных граждан, сажает в тюрьмы любящих свою родину и готовых все ради нее сделать, отдать свою жизнь, если потребуется? И за что?! За одну это любовь, за малейшее слово в защиту Идэлии, за малейшее отступление от навязываемых нам правил. Вы верите им?! Хотя за это, а я перечислила далеко не все, их можно презирать и ненавидеть, да и не верить выдаваемым за правду вещам.

Когда-то Игнат имел прекрасный большой дом, почти дворец, имел положение, он пользовался уважением, а теперь один его внешний вид отталкивал. Старший надзиратель из тех сопровождающих, что везли их сюда, заставил его снять верхнюю добротную богатую одежду, взамен же надеть его собственную. Как неприятно это было Игнату, но ему пришлось подчиниться, надеть эти непонятного размера, цвета, состава рубашку и шаровары. Пришлось, ради дочери и ради хоть какого-то тепла. Сейчас слова Арины больно отозвались в мыслях, породив целую волну воспоминаний, но и поверить вот так сразу словам этой женщины…

— Она права, — негромко сказал Георг, выходя вместе с остальными из-за деревьев аронии.

Игнат, даже узнав принца, не выпустил своего оружия, но попытался вырваться из сдерживающих его объятий дочери.

— Отойди, Арина, ты не понимаешь, что говоришь!

— Отец, неужели эта Алисия сломила вас? Раньше бы вы никогда так не поступили…

Эти слова задели эльфа, во всяком случае, вилы он стал держать с куда меньшей твердостью в руках.

— Игнат, возможно, я не была хорошей сестрой, но это не значит, что я не люблю тебя, просто — и ты должен это понимать — я не могла уделять тебе больше времени, ни тебе, ни Арине, больше, чем позволяет должность королевы. Но сейчас, я прошу тебя, нет, я умоляю тебя, помоги мне, не отвергай и не гони!

Ее слова тронули эльфа, он выронил вилы, и, заплакав, обнял Амариллиду.

— Прости меня, сестра, простите меня, ваше величество, но… все эти слухи — я не знал, что и думать.

— Ничего, я понимаю, твои опасения оправданы.

— Значит, вы больше не будете идти на нас с виловым тараном, дядя Игнат? — спросила Лидия, выглянув из-за спины матери, и широко улыбнулась.

Эльф ласково потрепал ее по голове, давая понять, что с угрозами выступать против них не будет.

— Нет, больше нет. А вы, значит, — сказал он, взглянув на драконов, — и есть те самые коварные маги?

Игнат рассмеялся: конечно же, он узнал и принца Каримэны, и Руфину, и окончательно перестал сомневаться, поскольку поверить в то, что девушка, отчаянно пытавшаяся помочь пострадавшим от поселившегося в Идэлии зверя, теперь желает сместить с трона законных наследников королевского рода, едва ли представлялось возможным. К тому же, чтоб увидеть в последнем заинтересованность принца Каримэны, будущего правителя самой могущественной державы в мире на тот момент, надо было обладать богатой фантазией.

— Идите в дом, хотя это, скорее, нечто только напоминающее дом, но все-таки хоть какая-то крыша над головой.

— А как получилось, что вы попали сюда? — спросила Амариллида.

— Потом, потом, в доме.

Домик, в котором теперь жил Игнат с дочерью обладал, действительно, незавидными размерами, когда последним в него вошел Яромир и закрыл за собой дверь, то свободного пространства в комнате осталось разве что для кошки. Небольшая узкая кровать с правой от входа стороны, две довольно широкие скамьи, прямоугольный стол в центре, сундук под столом, светильник в левом входном углу — вот и всё убранство комнаты. Но и его вряд ли могло осветить полуденное солнце: слишком маленьким и низким было окно. А сейчас, когда в дом вошло сразу столько человек, то он сразу стал казаться еще меньше.

— Вы не пугайтесь: спать мы вам положим на чердаке и сеновале (он на улице). Понимаю, не хоромы, я даже не знаю: смею ли предлагать такое королеве.

— Успокойся, Игнат, — прервала его Амариллида, — мы последнее время вообще практически на земле спим, без всякой крыши над головой, а тут, я вижу, очевидных дыр в потолке нет.

— Нет, дыр нет — те, что были, я заделал, — виновато улыбнулся эльф, и, обратясь к дочери, спросил. — Ариш, у нас что-нибудь осталось с ужина?

Девушка кивнула.

— Да, и на завтра я плов приготовила. Вы ведь не обидитесь, дорогие гости, если я вам подам разной пищи?

— Нет, — заверила ее Лидия, — что ты, Арина!

— Может, тебе помочь? — спросила Руфина.

— Ну, если только кто-нибудь один, а то кухонька у нас… еще меньше.

— Тогда я одна с тобой и пойду, раз уж я первая вызвалась.

Осторожно, стараясь никого не задеть, Руфина пробралась к маленькой дверце. Пока девушки разогревали пищу, Игнат рассказывал о его с дочерью злоключениях.

— Как только мы узнали, что ты больна, то тут же собрались и поехали в Сияющий. Алисия приняла нас весьма холодно, а маг этот так и стрелял в нашу сторону недовольными взглядами, да и не только в нашу, но вообще на всех родственников, что приехали. Однако это мы могли бы стерпеть, даже то, что нас, почти сразу по прибытии, выселили в летнюю башню, но то, что нам не давали увидеться ни с тобой, ни Лидией! А потом чуть ли не в приказном порядке велели разъезжаться по домам! Дядюшка Артур тут же ответил им, что никуда не поедет. Белорскому это, прямо сказать, не понравилось, он повторил свою просьбу, объяснив это — (у него еще хватило наглости говорить о каких-то объяснениях!) опасностью заразиться. Дядюшка Артур от лица всех заявил о нежелании подчиниться и потребовал привести Лидию. И вот тут началось что-то страшное. Сначала пропал дядюшка Артур — днем следующего дня мы нашли его тело в саду.

Амариллида при этом опустила голову, едва сдержав слезы. Меж тем Игнат продолжал.

— Потом пропала Альбина, моя дорогая сестренка. Из башни нас более не выпускали, но когда я узнал об исчезновении Альбины, то не выдержал более…. Мы сражались с охранниками, все, кто мог. Родителей твоего покойного Браяна убили, Марию, нашу двоюродную сестру с супругом, тоже. Но даже ценой этих потерь мы не смогли попасть во дворец, на стенах которого вскоре показался Белорский и, обвинив нас в предательстве, в разжигании мятежа и заговора с целью дележки власти, приказал солдатам разоружить нас, связать магическими сетками и вывезти из столицы. Поначалу думали и из страны, но нас с Ариной, как видишь, привезли сюда, в дом бывшего изгоя. Не знаю уж, в апартаментах он теперь живет или его и в живых нет, одно знаю точно, в Идэлии теперь все зависит от твоего отношения к новой власти.

— Это ужасно! — первой после долгого молчания сказала Амариллида, голос ее при этом едва не сорвался.

— И это требует наказания, — твердо произнес Георг. — Это надо обсуждать на международном уровне. Сейчас очень удобно: идут Игры, так что надо только добраться до Риданы. Но я одного не понимаю: почему никто не предпринял этого?

— Такие попытки были, ваше высочество, но беда в том, что посыльные, судя по всему, не достигали своей цели, наверняка, не могли даже выбраться из Идэлии. Я бы попробовал и сам, но за нами следят. Я тут хотел дойти до Звенящего родника, чтобы хоть продуктов получше добыть, но едва я из этих кустов выбрался, как меня остановили и в приказном порядке велели вернуться. Но, правда, потом продуктов стали больше и получше завозить, мы, ведь, — Игнат горько усмехнулся, — преступники, и наше государство милостиво заботится о нас.

— А когда солдаты должны приехать в этот раз?

— Завтра вечером, ваше высочество.

— Это хорошо, у нас будет время безопасно уйти.

— Игнат, — неожиданно для всех громко сказала Амариллида, — они поплатятся за это. Клянусь!

41 глава. Поединок

После ночей проведенных на улице, сеновал и чердак показались беглецам настоящими дворцовыми апартаментами — в эту ночь никто из них даже не просыпался. Встали все в итоге только к часам к одиннадцати — никто не решился разбудить Амариллиду и Лидию, расположившихся на сеновале, Руфина проснулась раньше остальных и, осторожно спустившись вниз, пробралась в дом. Игнат с Ариной готовили к тому времени завтрак, настоятельно попросив гостей не беспокоиться по этому поводу.

— Держу пари, королева обязательно предложит оставить детей здесь, — сказала Руфина, на что Яромир тут же спросил.

— А что: здесь разве безопасно? По мне, так едва ли!

— Вот именно, что едва ли, — согласился Георг — и она сама это понимает, но скажет, что выбирает из двух зол меньшее.

Услышав их разговор с кухни, Игнат удивленно спросил.

— А что, Амариллида, действительно, собиралась оставить где-нибудь детей?

— Да, — ответил ему Георг, — это, в принципе, понятно: она боится за Лидию, да и Яромир у нас не мелкая пташка.

— А… можно узнать? Я еще вчера хотел спросить, но все как-то случая не представлялось.

— А это у Яромира стоит спросить, — Георг повернулся к мальчику. — Как, представишься?

— Я…

И неожиданно для себя Яромир не смог ответить то, что не раз уже повторил про себя до этого, в желании понять и привыкнуть к новому статусу. Однако теперь невидимые путы сжали его горло. Он даже поблагодарил в душе Георга, что тот ответил за него.

— Яромир оказался сыном Александра VI, короля западных эльфов.

— О! Каких знатных особ я, однако, принял! У нас, разве что, Руфина пока еще не принцесса.

Поняв, что сказал лишнее, Игнат невольно прикусил губу. К счастью, в этот момент в дом вошли Амариллида и Лидия. И, как и говорили драконы, королева, действительно, предложила оставить детей здесь. Но теперь получила более уверенный отпор, усиленный мнением Игната и Арины.

Выходить решили, не дожидаясь вечера, во избежание непредвиденных встреч с солдатами, которые должны были доставить провизию местным преступникам. До того оставалось несколько часов, которые прошли в разговорах — невиданная роскошь для беглецов.

Уже стемнело, когда на избушку налетели солдаты и вновь арестовали и без того арестованных, однако теперь Игната и Арину отправили в подземелья Звенящего родника, а вслед беглецам к холмовой дороге отправили отряд из пятнадцати эльфов — днем в наблюдательное око заметили Лидию и Амариллиду.

***

— Спрятаться больше не удастся! — воскликнул Георг, останавливаясь. — Придется драться!

— Но чем?! У нас даже самого плохенького лука нет!

— Здесь бы и из ценнейшего дерева не помог.

Отряд эльфов уверенно догонял их, после получасового бегства, Георг решил ответить противнику, он отправил всех вперед, а сам остался на небольшой полянке. Но Руфина не послушалась его приказа и, несмотря на призывы Мииры, побежала обратно. Яркие вспышки уже озаряли сумеречный лес, то и дело раздавались крики. Выскочив на поляну, Руфина увидела жутковатую картину: двое эльфов, а теперь обугленные тела, лежали у ног Георга — остальных он связал прочной, едва различимой на глаз, магической леской.

Юноша мгновенно обернулся на шум, направив свою карающую руку на противника, но, увидев Руфину, тут же опустил ее.

— Я же сказал тебе: идти со всеми! — воскликнул Георг, переловив ее взгляд, а он был устремлен на тела эльфов, он мрачно ответил на ее немой вопрос. — У меня не было выбора.

Он уже собрался догонять остальных, как вдруг почувствовал сзади волнение магического поля. Посмотрев на Руфину, а ее испуганный взгляд был устремлен на того, кто стоял позади Георга, он понял: кто пожаловал к ним.

— Беги, умоляю!

Слезы навернулись на глаза Руфины, но она не посмела ослушаться, ибо знала, что Балскове это будет только на руку. Спотыкаясь, драконица побежала обратно, в кустарниковый лес, но страх за Георга заставил ее остановиться и не только он: вдали она услышала крики Лидии — их схватили, тот отряд, которому дали команду возвращаться. В какой-то момент Руфина оступилась и полутораметрового возвышения упала в овраг, откуда теперь могла видеть только вспышки с той самой поляны.

Георг, увидев, что Руфина скрылась за кустами, обернулся — перед ним стоял Балскове — Белорский. Белорский — маг средних лет, не слишком приятный вид, даже невысокого роста, скорее о таком сказали бы: серая мышка, хотя нередко эта мышка только маскируется, на самом деле растя в душе острые когти, пустить их в ход — вопрос времени. И хищность эта была здесь как нигде уместна, глаза волшебника горели страстным коварным огнем, эти глаза казались чужими на бледном полу квадратном лице, и у Белорского, действительно никогда не было такого взгляда. Син, полный уверенности в себе, с интересом посмотрел на своего соперника.

— Вечер добрый, ваше высочество!

— Добрый, Син.

Балскове улыбнулся, значит, Алисия была права, и перед ним, действительно, принц Каримэны.

— Боишься?

— Чего?

— Не совсем так — кого.

— Уж не тебя ли?

— Хм, в этом даже что-то есть, а то против неопытного мальчишки, трясущегося как осиновый лист, знаешь, как-то неинтересно выступать.

— О! — саркастически отпарировал Георг и даже слегка поклонился, не опуская глаз. — Я рад, что могу доставить вам хоть немного удовольствия! Это честь для меня!

Балскове также ответил ему поклоном.

— А для меня какая честь биться против его величества Каримэны, потомка самого Великого Бога Справедливости!

— Который, наверняка, позволил тебе подумать над смыслом твоего существования, причем не где-нибудь, а в стенах идэлийского дворца.

— Боюсь, ты не прав, ибо твой дражайший предок, ничего не знает о моем присутствии здесь.

Георг от души рассмеялся.

— А ты наивен, Син! Ну, это еще было бы простительно мне, но тебе!

Этот смех не порадовал Балскове, а, напротив, разозлил.

— Следи за своим языком, щенок!

— А кто устанавливал рамки для нашего общения? А-а, ну да, я просто этого не знал.

— Надоело! — зло бросил Син и запустил в юношу первую огненную стрелу — Георг не стал отстранять ее и лишь отпрыгнул в сторону. Вторая стрела также не застала жертвы на должном месте — Георг, сам, обладая молниеносной реакцией, не позволял огненным перьям настичь его. Таким образом, они повернулись на градусов шестьдесят от изначальной лини, что позволило теперь Георгу не беспокоиться за жизнь эльфов, которых он связал магической леской, а Балскове сделать свои выводы.

— Что, мальчишка, испугался? Или надеешься силы мои растратить! Плохо же тебя учили в школе, если ты не знаешь, что это для настоящего мага обыкновенная забава!

Син хотел сказать что-то еще, но Георг ему того не позволил и запустил в противника нешуточную молнию — этому приему его обучил Тасмир — Балскове мощной волной отбросил ее сторону — заряд пришелся на макушки кустарников, за которыми скрывалась Руфина — девушка едва не вскрикнула и на всякий случай спряталась в боковом углублении оврага.

Следом за первой последовала вторая, третья и четвертая молнии — а потом крик. "Не его, не его", — шептала Руфина и, до конца осознав свои слова, даже улыбнулась. Да, вскрикнул, действительно, Балскове: последнюю молнию он не успел отстранить полностью, в результате чего она обожгла ему левую руку.

— Ах, ты, гаденыш! Да, я знаешь, что с тобой сейчас сделаю?!

Но прежде, чем Син успел наколдовать локальное землетрясение с разверзанием поверхности, Георг вновь заставил его отражать молнию. Нет, землетрясение — это слишком долго, а вот создать волну воды. Стрела уже сорвалась с рук Георга, но, направленная им, еще не успела потерять с ним связи — создалось короткое замыкание. Вскрикнув, юноша отлетел метра на три от того места, где стоял. Теперь Руфина знала: это его крик — девушка прикусила кулак. На миг все смолкло — Руфина чувствовала, что она не в силах пошевелиться, дыхание ее замерло.

— Получил? — Син самодовольно улыбнулся. — Вот и пришел тебе конец. Сначала тебе, потом и твоей красавице придет черед, а потом и твоему братцу.

Последние угрозы, не в его адрес, стали волной гнева в душе Георга. Причем здесь Руфина? Причем здесь Андрей? Георг, получив новый импульс, забыв о боли, поднялся и, презрительно посмотрев на Балскове, сказал. — Рано хоронишь, полуэльф, сначала погрейся!

Волна огня обрушилась на Балскове, сокрушаемая другой волной, водной — представительницы двух стихий встретились на середине расстояния между двумя волшебниками, поочередно склоняясь то в одну, то в другую сторону. Не смотря на то, что Георг почти полностью был занят заклинанием, все-таки здравая мысль, промелькнувшая в его голове, дала понять, что, действительно, надо делать. Резко и даже неожиданно для Балскове юноша оборвал действие огненной струи и отпрыгнул в сторону — Син невольно пошатнулся: противовес исчез, а он еще какое-то время направлял водный поток с той же силой.

— А вот теперь, действительно, обороняйся! — зло прошептал Георг и окутал противника необычной волной неразличимого, но коварного ветра, на уровне мыслей.

Балскове схватился за голову: переместившись в тело Кирилла Белорского, он, во избежание гибели последнего, не мог убить его полностью, теперь Георг взывал к ослабленному подсознанию эльфа, смещая при этом Балскове с завоеванных позиций. Син упал на колени, он почти ничего не видел перед глазами из реальности, как впрочем, и его противник, последний, воспользовавшись своей природной способностью, применяя ее в таком объеме, без должных на то тренировок, рисковал едва ли меньше. Перед мысленными взорами обоих мелькало только сумеречное поблескивание и отрывочные фразы всех троих, отдающиеся глубинным эхом. "Прочь, прочь, прочь…" Неизъяснимая сила гнала сознание Балскове, он не мог применять против нее магию, все более твердые позиции занимал Кирилл Белорский, все отчетливей слышался голос последнего и все более приглушенней голос Сина. Он чувствовал, что возвращается в свое тело, против воли, вопреки всем усилиям — реальность вновь начинала представать перед ним, но не лес, а грубые стены созданной им самим темницы.

— Нет!!!

Да, это было вновь его тело, его голос, его заточение, его время. Проступила реальность и перед глазами Кирилла Белорского предстали — он также вновь ощущал свое тело — полыхающий кустарниковый лес, какие-то эльфы, словно связанные невидимыми веревками и лежащий на земле, донельзя знакомый ему юноша. Но все пережитое Белорским дало о себе знать, он чувствовал, что трезвое понимание действительности покидает его, вновь перед его взором замелькали стены темницы, воспоминания о том резком вмешательстве в его сознание, вновь он чувствовал чужую боль, не его тела. Эльф схватился за голову, но чьи это были руки? Его?

Огонь все ближе подступал к Руфине, но времени думать об этом не было, нужно было вернуться. "Надо встать, — твердила она себе, — надо встать и идти туда. Я должна быть с ним!" Сзади, совсем близко послышались голоса солдат.

— Они должны быть где-то здесь!

— Вперед! Не отставать!

Удушливая обжигающая волна воздуха, созданная пожаром, угрожающе усиливала свое действие при каждом шаге Руфины, но останавливаться было нельзя. Превозмогая боль, пелену, надвигающуюся на сознание, она, чуть обойдя полыхающие кусты, вышла на поляну. Если бы не жгучий воздух, она бы вскрикнула. На поляне ее глазам предстала следующая картина: Белорский, отчаянно сжимая голову руками, перекатывался по земле, а в нескольких шагах от нее лежал Георг. Подбежав к нему, Руфина первым делом проверила его пульс. "Жив", — прошептала она, молитвенно закрыв глаза. Только после этого к ней вернулась трезвость мысли.

— Георг, Георг, прошу тебя, очнись! Очнись, нам нужно уходить отсюда, — девушка с каждым словом глотала комки слез, невольно роняя их и на него.

Все звуки окружающего мира почти не достигали его слуха — он скорее видел их, чем слышал, видел как мало осознаваемые колебания воздуха, но вот капля воды, словно упав с огромной высоты, громко упала где-то рядом. И потом он услышал голос, донельзя знакомый, но сил подумать, вспомнить: кому он принадлежал, не было.

— Георг, пожалуйста, открой глаза.

Открыть глаза… Георг не понимал смысла этих слов, сказанных на родном ему языке, но организм помнил, помнил и действовал. Открыв глаза, Георг невольно вскрикнул, сдавленно, приглушенно: внезапно восстановившаяся в его сознании реальность обрушилась на него словно тот волновой поток на Балскове.

— Нет, не уходи, прошу тебя, второй раз вернуться будет сложнее.

Руфина. Он знал, что это она и хотел слышать и видеть ее вновь.

— Можешь встать?.. Я помогу тебе. Нужно уходить: солдаты совсем близко.

Как и только что, первым вспоминало тело, и только потом приходило их осознание. Больше за счет силы воли, чем силы рук, Руфина поставила юношу на ноги, но вот куда следовало идти, в каком направлении, она с ужасом поняла, что не знает. Огонь тем временем почти кольцом окружил их, связанные магической сеткой эльфы кричали, просили о помощи и проклинали, понимая, что помощи этой им не дождаться. И еще Белорский, который неожиданно встал и как-то даже грозновато прохрипел.

— Стойте!

Руфина, не зная, кто действительно перед ними, не на шутку испугалась и если бы к Георгу к тому времени не вернулась часть сил, она бы вместе с ним упала без чувств.

— Не бойся, это… не он, — прошептал юноша.

Руфина недоуменно посмотрела на него, но спорить не стала, к тому же то, что он хоть что-то сказал, уже порадовало ее.

— Что делать, и с одной и с другой стороны солдаты, они схватили всех наших. А если, — девушка указала в сторону эльфа, который теперь, яростно отмахиваясь руками, выкрикивал следующие фразы: "Я не он!", "Прочь!", "Уходите!". — Даже если это больше не Балскове, они-то все равно этого не знают, и решат, что это мы такое сделали с ним.

— Проси Бога Справедливости, — с трудом произнося каждое слово, сказал Георг.

Первое место, что пришло на ум Руфине, была та избушке, в которой они останавливались этой ночью, куда Великий Бог Справедливости перенес их по ее просьбе.

В следующее мгновение на поляне показались солдаты, которые шли, соответственно со стороны Сияющего города. Увиденное заставило эльфов смутиться и испугаться одновременно. Их хозяин явно лишился ума, потому как бегал взад-вперед, обхватив руками голову и отчаянно призывая поверить, что он не тот, за кого его принимают, плюс к этому на земле лежало два обугленных трупа, а большая часть посланного им навстречу отряда тщетно пыталась освободиться от невидимых веревок. Поначалу все решили, что и они потеряли рассудок вслед за магом, но трезвый голос одного из них заставил их отказаться от этой мысли.

— Кто-нибудь знает заклинание магической лески?

— Я знаю, — ответил один из прибывшего отряда, пока же он примеривался к степени наложенной заклинания, командир спросил плененных о том, что здесь произошло.

— Ужас! Кошмар! Видишь, что вон с этим сделали?

Белорский мало что понимал из всего происходящего вокруг него, но эльфы, из страха сомневаясь в этом, все равно боялись. Что если маг не сошел с ума, а только притворяется? Или сошел, но на долго ли? В любом случае они должны были взять его с собой и как можно быстрей сделать это, потому как огонь не давал им времени на раздумье. Только из-за этого командир подоспевшего отряда, скрепя сердце, приказал усыпить мага. Солдат, которому поручили выполнение этого задания, попал в него маленькой стрелой из специальной трубки только со второго раза: руки его отказывались служить ему, как прежде. Потом двое эльфов подошли к обездвиженному магу и, подняв его, унесли. Оба отряда спешно покинули опасное место.

***

— Не смейте ко мне подходить! — строго скомандовала Амариллида, кинувшимся к ней трем эльфам.

Такой тон несколько смутил их, на пару секунд они даже остановились, но следующие слова Амариллиды вернули их в прежнее состояние.

— Я — королева Идэлии и никто, слышите, никто не имеет права без моего позволения даже смотреть на меня…

Договорить ей не дали.

— Знаем мы, какая ты королева!

Один из солдат грубо выругался, чем еще более разозлил ее величество. Она без жалости запустила в них три огненные стрелы подподряд, но вместо четвертой раздался крик Лидии.

— Не смейте ее трогать!

— А ты не смей распускать свои стрелы, а то мы не посмотрим на то, что это принцесса!

Недюжего телосложения эльф крепко держал в руках извивающуюся девочку. Хотя никто, не собирался хватать ее как преступницу, но пришлось даже ударить ее: когда Амариллида грозным тоном вразумляла солдат, Яромира, пустившегося, было, бежать, поймали и возвратили обратно, на поляну, и тут уже мальчик, изловчившись, укусил руку стражнику, а когда тот его выронил, то еще и ударил. Стоящий рядом эльф, увидев, как согнулся его друг (до благородства ли тут было) ответил мальчику увесистым кулаком по спине — от боли Яромир едва не потерял сознание.

— А-а! — раздался еще один крик, этого солдата, когда Лидия запустила в него за содеянное камнем.

Всех троих беглецов связали и, подталкивая остриями мечей, повели к Звенящему роднику.

42 глава. Возвращение Хранителя

В темной мрачноватой камере прочно зависла влажно-плесневая завеса, где-то в уголке копошились крысы, но ни одного звука более, сюда не проникало — о том, что там творилось на поверхности, день хотя бы или ночь, можно было только гадать. Вот уже почти сутки здесь сидели Амариллида, Лидия и Яромир, никто за все это время не приходил к ним, словно разом переписали устав тюрем, запретив теперь заботиться о пленных. Нет, никто не переписывал устав, но и никто не решался подойти к женщине, смеющей так открыто и твердо утверждать, что она — королева, никто не решался посмотреть на принцессу, которую по приказу нужно было держать здесь, в темнице. И что смущало больше всего — перстень на руке женщины.

Заключенные пребывали в полном неведении о происходящем на поверхности, а там, наверху кипели нешуточные страсти. Народ еще мог поверить в сказку о лжекоролеве и коварных магах, помогающих ей, но понять взятие под стражу принцессы, законной наследницы престола — нет. Уже утром следующего дня, когда поймали беглецов, толпы эльфов собрались на городской площади, и именно под ней располагались тюрьмы. Эльфы требовали освободить принцессу, к полудню на этом общем фоне стали различимы и фразы о недовольстве нынешней властью, и еще чуть позже призывы сместить ее. Градоначальник Звенящего родника чувствовал, что кресло его стоит на очень неровной почве, которую к тому же потряхивает землетрясением. Тщетно попытался он призвать народ к восстановлению порядка. К вечеру он всерьез начал подумывать о разгоне демонстрации силовыми методами, но надеялся до последнего, что с наступлением темноты эльфы сами разойдутся по домам, а назавтра он отдаст приказ о недопущении очередного собрания. Однако, жители Звенящего родника, судя по всему, и не думали расходиться.

Градоначальник бессильно опустился в кресло, откинув голову на его спинку, эльф закрыл глаза и мысленно попросил Богов подарить ему еще несколько дней блаженного правления в городе, но, однако, когда он открыл глаза, то увидел перед собой все тех же двух подчиненных, с которыми он пришел сюда, в зал собраний. Один тучный, с обрюзгшим лицом — этот служил и при старой власти, второй тощий, с впалыми глазами — он еще не успел достаточно воспользоваться свалившимися на него благами новой жизни. Внезапно градоначальник соскочил с кресла.

— Надо что-то делать! — возбужденно воскликнул он. — Они же свергнут нас!

— Да, господин, — поддакнул тощий, — нет ничего хуже неуправляемой толпы…

Но, похоже, сейчас было не время для философских рассуждений о силе и влиянии толпы. Градоначальник резко обернулся и едва не накинулся на эльфа с кулаками.

— Я знаю! Знаю!

— Да, вы правы, — попробовал тот исправить положение, — сейчас не время философствовать на тему — нужно действовать, что-то решать.

— Что? Что?

Градоначальник отчаянно схватился за голову, вновь бессильно опустился в кресло, облокотясь рукой о стол, и едва слышно застонал.

— Успокойтесь, господин, — мягко сказал все тот же эльф, но в противовес этой мягкости последовала увесистая порция злости и негодования.

— Пошел вон! Надоел уже, сил моих нет!

Тощий опешил от таких слов, а его товарищ тем временем предложил.

— Господин, нужно каким-то образом сообщить об этом в центр, может, даже удастся тот отряд догнать. Может, Белорский уже пришел в себя, он пусть и дает непосредственные указания к действию.

— А если нет? Ты его видел? Он же даже, как его зовут, не помнит!

— Тогда нужно будет отправить наших посланников дальше, к Алисии — пусть она решает.

— Да, пусть, — градоначальник резко ударил ладонями по столу. — Пусть! А нас тем временем пускай растерзают на части! Я их уже отсюда слышу, и это при условии, что все окна и двери закрыты.

Да зала, действительно, доносились крики: "Долой! Долой!", "Да здравствует принцесса Лидия!", "Да восторжествует власть истинных правителей!" Иногда же раздавались и требования отпустить королеву, за что и рискнул ухватиться тощий.

— Так, давайте и отпустим ее, королеву, — пусть народ убедиться, что это не обманщица.

— Да ты в своем уме?! Она же ведьма — ей обмануть ничего не стоит!

— И вот тогда, — продолжал толстый, — нам точно конец, причем всем, и лично нам, и этой толпе.

— Но ведь… это просто женщина.

— Да, — зло бросил градоначальник, — пусть и магическим перстнем на руке!

— А что? Если это, действительно перстень королевы, то значит, и королева настоящая.

— Нет! Это ложь!

— Господин, а что если проверить: тот ли этот перстень?

— Зачем?

Минут пять все молчали, никто не знал ответа на поставленный вопрос или, точнее, знал, но боялся признаться с ответом. В конце концов, мрачным голосом градоначальник Звенящего родника сказал.

— Если это, действительно, окажется перстень королевы, то значит, нас обманули.

— Если только сам перстень не обманут, — заметил толстый, — или еще хуже, это коварная подделка тех магов.

— Тех магов? — внезапно для них двоих воскликнул тощий. — А вы знаете: кто эти маги? Один из солдат узнал их, девушка — та, что помогала лечить больных от черного мага, а юноша — сын тех волшебников, которых королева Амариллида просила помочь в обнаружении и поимке того зверя, улавливаете кого? Правителей Каримэны!

— И что? — недовольно хмыкнул градоначальник. — Что если они с самого начала действовали по общему плану, эта девушка и… принц Каримэны тоже? Поди, еще в Эллее разработали свой коварный план, который теперь и приводят в действие.

***

Первый этаж подземелий, впереди еще четыре — королеву и детей поместили на самом дне, неудивительно, что до них не доходили никакие звуки, а вот пленники двух верхних пролетов слышали и шум толпы, и отдельные, хором выкрикиваемые фразы.

— Что происходит? — спрашивали друг друга заключенные, но ответ для всех был очевиден.

— Похоже, началось восстание.

— Хвала Богам, а то эта новая власть о нас совсем забыла — еды практически никакой, а ту, что теперь приносят, лучше не есть вовсе.

Когда на лестницах показались важные особы, то заключенные поначалу замерли, а топом стали без стеснения спрашивать.

— Эй, вас что, тоже к нам?

— Что скинули вас?

— Оставайся в моей камере, — кричала полоумная воровка, — Эй, стройненький! Не уходи!

— Кашку с нами отведайте! Вкусная-а!

С каждым шагом градоначальник чувствовал, что ноги все более не хотят подчиняться ему, на последнем этаже он окончательно остановился и замер.

— Не могу, Я… — сказать "боюсь", он так и не решился, и, немного поразмыслив, заменил на следующее, — не знаю, что делать!

— Господин, — срывающим голосом произнес толстый, — я… мне тоже не по себе, но мы ведь, призваны защищать порядок в городе, его жителей, значит, нужно сейчас не измышлять что-то новое, а делать то, что мы непосредственно должны.

— Да, ты прав, но вот будут ли соответствовать этим требованиям наш действия? Что если мы вконец разрушим порядок? Подвергнем опасности жителей Звенящего родника и не только их, но и всех идэлийцев?

Градоначальник, сознавая свое бессилие, готов был плакать, он устало облокотился о стену и медленно сполз на пол.

— Я не знаю: что делать, не знаю!

Последние слова были сказаны им особенно громко — и вот, наконец, первые звуки донеслись за столько времени до крайней темницы.

— Что это? Там кто-то есть? — спросила тут же ожившая Лидия.

— Не знаю, милая, может быть.

Амариллида хотела добавить: "будем надеться", но не стала, зная, что за ними могли придти отнюдь не по благому поводу, как например, воспоминание об уставе, требующем покормить заключенных.

Градоначальник трясся как осиновый лист, не менее его помощники, сейчас у них не хватило бы духу что-то сделать. Тем более что сейчас они были практически без охраны: их сопровождало только два эльфа.

— Надо было взять настоящий отряд, — с сожалением сказал градоначальник, поймав себя на мысли, что именно он взял с собой такое смешное количество защитников.

— Тогда, может, — сразу же предложил толстый, — пошлем кого-нибудь за подмогой, а сами пока подождем?

— Нет, не надо, — неожиданно для всех градоначальник поднялся и резко, решительно заявил, — пошли!

Уверенным движением он приказал открыть дверь, не менее уверенным шагом прошел до крайней камеры. Все ее обитатели поднялись и, в ожидании изъявления решения власти по поводу их участи, молча посмотрели на пришедших. Меж тем градоначальник поднял повыше фонарь и, увидев и узнав королеву, невольно пошатнулся. Он хотел что-то сказать, но запнулся на первом же звуке, зато Амариллида, также узнав его, смело поприветствовала его.

— Добрый вечер, Олег, или еще день? Просто у нас тут, как видите, сложно это определить. Но, впрочем, это пустяки в сравнении с тем, что сам градоначальник, кстати, поздравляю с назначением на должность, спустился к таким опасным преступникам.

— Я… я пришел, чтобы узнать. Узнать насколько ков… коварен обман, и теперь вижу, что по максимуму. Вы, действительно, точь-в-точь как покойная королева Амариллида — пусть благодатен будет сон души ее!.. Но меня… не так-то легко провести!

— Я в этом и не сомневалась. Раньше.

— Что вы хотите этим сказать? Хотя нет, не отвечайте! Я знаю, что вы скажете: господин Белорский обманщик, это он коварный колдун, а не те драконы, которые дали вам такой облик.

Амариллида отвела взгляд в сторону, она, конечно, знала: в чем ее будут обвинять, но слушать это оказалось едва ли возможным.

— А что вы отворачиваетесь? — возмущенно спросил градоначальник. — Не нравится правда?

— Не нравится ваш бред, Олег, боюсь, это признак серьезной болезни. Помутнение рассудка, знаете о такой?

— Что вы себе позволяете? — пискнул градоначальник, перейдя на дискант.

— Зачем позволяю себе говорить правду? — перефразировала Амариллида его недавние слова.

— Ну, знаете!

— Послушайте, Олег, зачем вы пришли сюда? Чтобы лично обвинить меня, лично посмотреть на запертых здесь, в таких условиях, детей?

— Нет! Мы пришли за тем… Вы можете доказать, что вы — действительно, королева, а эта девочка — принцесса Лидия?

— Могу, — уверенно и твердо ответила Амариллида, — но сначала вы должны освободить меня, проводить наверх и дать выступить перед народом.

— Хм! Я так и думал, что вы об этом попросите. Думаете, я настолько глуп? Ошибаетесь! Я не хуже вас знаю, что обмануть толпу гораздо легче, чем стоящих напротив вас нескольких здравомыслящих эльфов.

— Сияй! — неожиданно для всех сказала Амариллида и подняла вверх руку.

Яркими перламутровыми сферами вспыхнул перстень королевы, именно в этих, вложенных друг в друга сферах отражалась история Идэлии, от картин основания многих города, в том числе Звенящего родника, до моментов Великого спора и Великой войны. Пала преграда перед королевой — решетки камеры просто испарились — пришедшие эльфы в страхе прижались к стенам. Властно ступая, Амариллида пошла по коридору к лестнице, наверх. Несомненно, она могла и раньше воспользоваться перстнем, но почему-то боялась столь долго неиспользуемого могущества. Зато теперь и тени страха не было в ее душе: перстень пронизывал ее тело потоками силы, усилия веру в себя и твердость духа.

Миновав нижний коридор, Амариллида вступила на лестничный пролет, однако, сразу подниматься наверх не стала и поочередно, на каждом этаже, разрушала решетки темниц. В страхе охранники отступали от нее, не решаясь ничем помешать. На втором от верха пролете оказались заперты Игнат и Арина, в силу того, что их центральная круговая камера была обращена к входным дверям, они одни из первых узнали свою повелительницу.

— Ура! Да здравствует королева!

— Ура, ее величество жива и здорова!

— Долой Белорского! Долой самозванцев!

Из темницы Амариллида выходила в сопровождении нескольких сотен эльфов, когда королева показалась на центральной площади, народ замер. Царственно и величественно Амариллида вошла на трибуну — перстень все еще являл картины истории Идэлии в своих сферах, но мало кто помнил: что это должно было означать, и что могло давать такой эффект Большинство эльфов реально испугалось, а что значит испуг в толпе? От нескольких он за считанные мгновения передался другим — началась паника, эльфы бросились бежать, в разные стороны, разными по величине группами — они сбивали с ног детей, всех, кто слабее, все, кто не мог противостоять мощному натиску. Кто-то, конечно, пытался кричать: "Это же перстень королевы!" Слова Игната и Арины, которых, вообще-то знали в этом городе, также упали в пропасть. С ужасом взирая на это, Амариллида приказала перстню прекратить волшебное свечение, но он не послушался ее. После третьей попытки, королева также была на грани отчаяния.

— Что же делать?! Он не слушает меня!

— Может, надо произнести какое-нибудь слово? — неуверенно спросил Яромир. Как ни странно (а сказал он это очень тихо) Амариллида услышала его.

— Нет, он должен выполнить мое желание!

— Так прикажи ему! — воскликнул Игнат, стоящий метрах в двух от нее.

— Я пытаюсь, но ничего не получается!

Надо было что-то решать и немедленно, еще несколько минут такой паники и давки, и жертв потом придется хоронить в общей могиле. "Ведь я тоже могу его надеть, — думал Яромир, судорожно пытаясь найти какое-то решение, — значит, я тоже могу приказать ему. Точнее, пожелать!"

Яромир даже покачивался от напряжения и все-таки он нашел в себе силы — резко сорвавшись с места, он подбежал к Амариллиде и, схватив ее за руку.

— Вместе! Давайте вместе!

Амариллида поняла его, мгновение — и все прекратилось. Перстень вновь молчаливо ловил блики солнечных лучей, словно и не было никаких перламутровых сфер. Но волнение толпы не стихло, все бежали, за трибуной же давно никто не наблюдал.

— Как теперь успокоить их? — с ужасом спросила Лидия.

— Берендор — прошептала королева, — Берендор — вот, кто нам поможет!

Да, именно сейчас Амариллида вспомнила тот разговор в лесу, те слова Руфины. Конечно, Звенящий родник — не Сияющий город, но иного выхода из создавшегося хаоса у нее не было. Воспользовавшись прибором, усиливающим голос, Амариллида обратилась к гражданам своей страны.

— Слушайте все! Слушайте и узнайте, что я, Амариллида Миира Ди-Армини — истинная и законная королева Идэлии, заживо похороненная, но исцеленная от яда Кавериса, которым меня травила моя сестра и ее приспешник — маг, выдающий себя за Кирилла Белорского. Я стою здесь и сейчас перед вами. Только королева могла беспрепятственно одеть перстень королевы, утраченный много лет назад, но обретенный ныне, и только королева может воззвать к Хранителю Идэлии! Я надеюсь, вы еще не забыли о Хранителе своей страны и Балскове не стер из вашей памяти наш герб!

О, Великий Берендор, я взываю к тебе и молю тебя явить нам свой образ и принять обратно, в лоно своего покровительства и своей добродетели, посмевший отвернуться от тебя народ идэлийский!

Сначала вся площадь, потом весь город, а потом и все небо Идэлии озарилось ярким сиянием. Это чудо видели не только идэлийцы, но и на пограничных территориях жители соседних государств, даже в Тэнии заметили странное свечение, а драконы, облетающие границы Каримэны и вовсе разглядели волну света, от маленькой точки до огромной сферы.

— Слушай, народ идэлийский, — говорил сам Берендор, Хранитель Идэлии, спокойным и, в какой-то степени, негромким голосом.

Его слышали все, во всех точках страны и не только на поверхности, но даже в тюрьмах, а они, как известно, располагались под землей. Голос его достиг даже Чертомира, окраинного перед морем города, где располагался большой храм Богини Амнэрис.

— Слушай, народ идэлийский и внимай речам моим. Я — единственный и беспрекословный покровитель Идэлии, утвержденный Великим Богом Справедливости. Я принял этот пост много лет назад, но ваши предки предпочли забыть меня, однако я верил, что когда-нибудь сознание идэлийцев возродится, и потомки тех, кто принимал власть перстня королевы, поймут ошибку прошлых лет. Я бы мог покарать вас, но вы все же не забыли мой образ и продолжали, сами того не ведая, поклоняться мне. Я учел это и потому теперь не держу на вас зла. Не повторяйте ошибок прошлого, во второй раз вы так просто не исправите свое положение, не получите обратно ни Хранителя Идэлии, ни свою королеву, потомком моим исцеленную. Любите свою королеву и с радостью принимайте ее возвращение.

Берендор смолк, а свечение еще целых получаса продолжало озарять Идэлию. Покой и умиротворение давал он эльфам, дарил радость и тепло душевное. Вернулась королева, вернулся Хранитель — теперь это не абстрактный образ на гербе и флаге, но действительный, настоящий защитник.

43 глава. В рамках закона

Речь Берендора слышала вся Идэлия и ее столица в том числе. Когда город накрыло странным свечением, Алисия, уже извещенная о сумасшествии своего сподвижника, испугалась, когда же Берендор провозгласил о своем возвращении и возвращении королевы, то она и вовсе пришла в отчаяние. Алисия металась из стороны в сторону, из комнаты в комнату, но все слуги, совсем недавно так трепетно взиравшие на нее, теперь смотрели весьма и весьма подозрительно. Естественно, никто из них не спросил: "Что с вами, госпожа?" "Вам плохо? Быть может, вам что-нибудь нужно?" "Принести вам чай с успокоительными капельками?" Нет, никто ей ничего подобного не предлагал. И она знала: почему. Берендор открыто объявил об исцелении королевы, значит, кто-то способствовал ее отравлению, и кто, как не временные правители, могли сделать это?

"Почему я не стала вести себя по-другому? — с горечью подумала Алисия. — Если б я сейчас радовалась вместе со всеми — никто бы ничего не заподозрил. А теперь? Что делать теперь?"

Что теперь будет с виновниками начатого хаоса в Идэлии? Как отнесутся к ним? Простят?

— Хорошо ему, монстру проклятому! — зло прошептала Алисия, — У него память отшибло — все равно ничего не поймет. А я? Хоть кайся, хоть плачь, хоть что делай, а только так просто мне это не забудут!

С ужасом вообразив себе особенности пыток, Алисия скользнула в пока еще свои покои (принадлежащие до того Амариллиде), и, собрав небольшой узелок, покинула дворец. Она прошла по потайным коридорам и благополучно вышла за городской оградой. Отряд, который все-таки организовали для ее ареста, так и не нашел ее во дворце. Кто робко заметил, что это надо было бы сделать сразу, но никто не чувствовал даже угрызений совести по поводу запоздалых действий: все были слишком напуганы тем магом, Мурлычиком, жестокими реформами Алисии.

***

Несмотря на теплый плащ, было почему-то ужасно холодно, зябко и очень неуютно, все тело пронизывала дрожь. Руфина, конечно, не могла знать всего этого, но лишь догадываться, стоило ей только обратить взгляд на Георга. Она ничем не могла помочь ему, точнее, она не знала: как помочь. Глубоко вздохнув, Руфина стала разжигать печь, чтобы не напороться на какие-нибудь осколки, а они здесь после ареста Игната с дочерью лежали на каждом шагу.

Сухие дрова, заготовленные радетельным хозяином на ночь, быстро стали потрескивать в печи и вскоре уже давали знать о себе разогревом влажного вечернего воздуха, который проникал через разбитое окно. Руфина, укрыв потеплее Георга, сама села на скамью и вскоре невольно задремала: после всех передряг сегодняшнего дня она едва держалась на ногах. Но вдруг раздался резкий звук, поначалу девушка решила, что ей это приснилось, и она вновь закрыла глаза, но звук повторился. Когда же Руфина прислушалась и отчетливо разобрала рычание и скрежет когтей зверя Балскове, то ей стало не по себе.

— Так, — вслух размышляла Руфина, судорожно потирая виски, — нельзя отчаиваться. Еще не все потеряно, сражение еще не проиграно. Что я могу противопоставить зверю Балскове?.. Сразиться с ним я вряд ли смогу: для этого нужно знать его слабые стороны, хотя бы часть из них, если они у него, конечно есть…. Есть — нет! Что мне от этого?!

Мурлычик зло скреб дверь, с его когтями его приход в гости был вопросом времени, в небольшой дистанции, а, судя по недовольному рычанию, этому времени суждено было и без того сократиться.

— Что же делать? Что? — судорожно повторяла Руфина, но вдруг ее осенило, твердо и громко она произнесла. — Я знаю, что делать! Это ведь смертельная угроза! Значит, я могу просить Богов о перемещении в пространстве, но вот кого и куда?.. Берендора, и в его владения!

Берендор мог отказать, а мог разрешить вновь посетить его владения, но сейчас, Руфина знала, это являлось оптимальным вариантом: безопасное место, в Идэлии, не так далеко от Звенящего родника, куда, скорее всего, отвели Амариллиду, Лидию и Яромира. Попробовать стоило. Мурлычик почти сломал дверь, но обитателей в ней уже не было — Берендор проявил милость и приютил в своей долине и Руфину, и принца Каримэны.

— Спасибо! — прошептала девушка, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слезы.

— Успокойся, — ласково сказал Берендор. — Здесь вам ничто не угрожает.

***

После того, как произошло сражение Балскове и Георга, Тасмир в спешном порядке собрал Совет, он хотел добиться правды, осудить действия Сина и его госпожи, призвать их к ответу. Совет собрался, но мог ли предполагать Тасмир, что он так быстро кончится? Мог, но отказывался верить самому себе до последнего.

— О! Великий Бог Справедливости! Внемли тому, что я поведаю тебе.

— Не думаю, что ваш рассказ будет для меня чем-то новым, — слишком резко, как показалось Тасмиру, оборвал его Бог Справедливости, — лучше назовите тот вопрос, который вы хотите обсуждать.

— Хорошо. Я хочу обсуждать правомерность действий Богини, которая сама назначает себе учеников.

— Это запрещено?

— Да.

— Да? Каким правилом?

Тасмир едва нашелся, что ответить.

— А-а, статус ученика — начальный этап обучения нового Бога.

— Не всегда, но даже если и так, что это меняет?

— Но…. Я имею право спросить с Амнэрис за ее действия?

Он переловил ее холодный, чуть насмешливый взгляд, устремленный на него с высокой боковой трибуны, а потом его, спокойный и не менее холодный. Невольно вспомнил он годы жизни, когда не раз спрашивал себя: как сын может быть так похож на мать, и почему отец — именно он.

— Что именно вы хотите? Наказания?

— Да.

— Какого же?

— Наказания соответствующего нарушению закона.

— Нарушению закона? Не было никакого нарушения, Тасмир, мне жаль, но я вынужден ответить вам, что все произошло в рамках закона.

— В рамках?! Вот как? И перенесение во времени на сущностных началах, и все несчастия Идэлии, и чудом не совершенное убийство королевы, и поединок Сина Балскове с Георгием Ти-Ирисом?

— Да, — беспристрастным тоном ответил Великий Бог Справедливости, — если у вас нет больше тем для обсуждения, то я объявляю этот совет закрытым.

— Я требую пояснений!

— Какие пояснения еще вам нужны?.. Что ж, хорошо. Адорио, в равновесном ли состоянии магические токи в Идэлии?

— Да, о Великий!

— Берендор, сохраняется ли равновесие источников в Идэлии?

— Да, о Великий!

— Амнэрис, есть развитие сущностных начал будущего Бога, есть ли развитие миросозерцания жителей Идэлии?

— Да, о Великий!

— Нужны ли вам еще какие-то объяснения, Тасмир?

— Нет, мой господин. Этого достаточно.

— Я рад. Тогда — объявляю совет закрытым.

Холодный и беспристрастный ответ — иным его Тасмир назвать не мог. А ведь к такому тону следовало привыкнуть. С того самого дня, когда четырехлетний мальчик спокойно смотрел за охотой кошки на выпавшего из гнезда птенца, и ничего не сделал, когда усилия кошки увенчались успехом. Он, Эдвин, был рядом, в которой раз выясняя отношения со своей женой Адэлиной, лишь изредка бросал взгляды в сторону сына, он не сомневался в том, что мальчик отгонит кошку, каково же было его недоумение, непонимание, когда мальчик поступил иначе. Он подбежал к нему, схватил за руку, развернул к себе и посмотрел ему в глаза, ребёнок едва не плакал, но, уже зная вопрос отца, ответил холодно: "Так должно быть, кошка должна охотиться, чтобы есть". "Ты — маленькое чудовище! Ты должен был отогнать её!" "Нет, вы должны, вы можете, а я не имею права". "Что?! О каком еще праве ты говоришь? Что ты мне голову морочишь? Знаешь, как это называется: содействие убийству!" "Нет! — воскликнул мальчик, вырвавшись из рук отца, — я не убивал его! Но я не могу нарушать закон! Вы — можете, а я нет! Думаете, я не хочу помочь?! Я хочу, но ничего не могу с собой поделать, потому что знаю, что не должен мешать!" "Оставь его, Эдвин! Если он так говорит, значит, так и есть!" "А ты всегда рада поперечить мне! Это что, нормально, когда ребенок спокойно смотрит на то, как кошка ловит и съедает птенца?!" Она холодно посмотрела на него и ответила спокойно, не повышая голоса, так, словно читала наизусть свод законов: "Если это Амедео Ти-Ирис, то да. Обрати на него внимание Эдвин, ты, видимо, раньше не замечал, насколько необычен твой сын! Амедео, иди к себе!" Далее последовал скандал, сейчас Бог Добра и Милосердия Тасмир печально опустил голову: не согласный с решением, он согласился, в который раз.

44 глава. Радостные известия

Подходили к концу международные игры, подводились итоги минувших дней, естественно, определились лидеры по количеству медалей, большинство из участников, а также все гости ожидали церемонии закрытия Игр. То, насколько привлекало зрителей театрализованное представление конца, заставляло всерьез задуматься о таковом для начала Игр, но пока на открытии традиционно оставалось лишь торжественное шествие участников и несколько показательных номеров, не смеющих соревноваться с пышностью декораций, сюжетом действа, количеством задействованных актеров закрытия. Однако участники последних двух дней, акробаты, не теряли головы, и морально готовились к выступлениям, не однократно исполненным на тренировках. Теперь им предстояло оправдать все вложенные до того труды, достойно и для этого скорее искусства, чем спорта, в первую очередь красиво выступить.

Тэния жила в ожидании значительного красивого и торжественного события, в этой обстановке все, казалось, забыли, что Игры были прерваны, и что Георг и Яромир до сих пор не вернулись. Антонио уже почти перестал верить в истинность того видения, в мыслях всё четче и четче звучала одна мысль: прошло слишком много времени, но от них нет никаких известий. Его возмущало и приводило в негодование внешнее спокойствие драконов, души которых, на самом деле, наполняло не меньшее волнение. А король Адельберт мог только ругать себя: зачем он приказал возобновить Игры, теперь все будут осуждать только его, и будут правы. Лучше бы он организовал конкретные поиски, привели они к чему-нибудь или бы не привели, по крайней мере, он бы знал, что делает все возможное, и никто со стороны не осудил бы его, наоборот, оценил по достоинству. А так, что теперь? Адельберт глубоко вздохнул и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла, и в этот самый момент, когда он, наконец-то, смог остаться один, в дверь постучали. "Может, сделать вид, что я сплю?" Но в дверь постучали вновь, и, решив, что это что-то серьезное, Адельберт, мрачно сказал:

— Войдите!

В кабинет вошел охранник, по лицу которого видно было, что он не хотел беспокоить короля, но его принудили к тому.

— Ваше величество, я прошу прощения, но пришел господин Абельский, Анжи Абельский, — уточнил он в ответ на обрадованный, было, взгляд короля, — так вот он… очень просит вас принять его.

— Пусть зайдет.

Буквально сразу в кабинет короля только что не ворвался Анжи Абельский, бравый генерал, в недавнем прошлом главнокомандующий риданскими войсками, он сам отказался от этой занимаемой должности по состоянию здоровья, не слишком-то крепкому хотя бы в силу возраста, к тому же Анжи хотел завершить обучение своего единственного сына, о котором он тогда, двадцать два года назад, в свои пятьдесят, не женатый, не смел и мечтать. Однако нашлась одна вдова, согласившаяся стать женой бравого генерала, покалеченного в бою, и через год она родила ему мальчика. Анжи был счастлив: король (отец нынешнего, Адельберта) назначил его на такую почетную должность, на его глазах подрастал маленький Георг, однако с каждым годом Анжи понимал все более отчетливо: насколько сын не похож на него, не внешне, нет, но по характеру, устремлениям. То, что нравилось отцу, за редким исключением нравилось сыну, сначала это выражалось в выборе книг, времяпрепровождении минут отдыха, потом уже, в школе, в выборе любимых предметов. Нет, юный Георг отнюдь не разделял увлечений отца боевыми искусствами, он любил посещать уроки истории, астрологии, различных наук о Земле, так привлекающих своими попытками объяснить миропорядок, обосновать его разумность. Он мечтал стать учеником одной из философских школ, в то время как отец мечтал видеть его военным. Мать Георга одобряла выбор сына, из-за чего постоянно спорила с мужем, в конце концов, супруги вынуждены были расстаться. После всех судов она потеряла надежду забрать сына, которому теперь пришлось учиться любить воинское искусство и не где-нибудь, а в стенах специализированного училища для мальчиков, и единственной отдушиной в теснине будней для него стали воскресные посещения матери, прогулки с ней по школьному садику и беседы, рассуждения обо всем, столь волнующем душу, пусть и не всегда возможно дать ответы на эти вопросы.

И вот, наконец, сбылась мечта Анжи: его сын отправился в столицу, чтобы стать военным, верно и право служить королю и отечеству. Когда старик узнал обо всех подвигах Георга, о его столь высоком назначении, то пришел в неописуемый восторг.

Конечно, Адельберт не знал всего, но лишь отдельные моменты истории семьи Абельских, однако и то, что ему было известно, заставило задуматься короля над тем: как сказать ему, что он заблуждался, что его сын никогда не становился главнокомандующим риданскими войсками. И где, собственно, был сам Георгий Абельский?

Король приветствовал вошедшего, на лице которого читалось явное волнение, войдя, старик почтительно склонился.

— Прошу вас, садитесь, — сказал Адельберт, указывая на кресло напротив себя.

— Благодарю.

Анжи уже собирался начать пламенную речь, но Адельберт предвосхитил его намерения, начав очень спокойным тоном разговор первым.

— Я догадываюсь, что привело вас сюда. Когда вы узнали об исчезновении… сына?

— Да, вот, буквально несколько дней назад. Голубь с сообщением прилетел.

— Да… печально вышло и самое страшное то, что нет никаких вестей.

— Совсем никаких?

— Совсем никаких. Мне, конечно, тяжело вам, как отцу, говорить об этом, но увы…

— Не извольте беспокоиться, ваше величество, я не какая-нибудь малохольная девица, и если уж суждено, то и смерть сына переживу!

— Ну, зачем так сразу, смерть! Вполне возможно, что и Георг, и Яромир живы.

— Мне хочется верить в это.

— Вот, это уже лучше.

В тот вечер Адельберт так и не смог рассказать Абельскому всю правду, но, как и всегда, рано или поздно тайное становится явным.

Следующий день был, как уже говорилось, посвящен акробатике, на довольно большом стадионе, где круговые зрительные места располагались в несколько этажей, были размещены специальные ковровые дорожки, на которых и показывали свое искусство акробаты. Сегодня не было привычных криков и скандирований, но чаще звучала красивая музыка, сопровождающая исполнение номеров, и гимны стран после завершения того или иного этапа. Не один раз звучал сегодня гимн Каримэны, звучал он и после самого последнего на этот день выступления. Гимн еще продолжал звучать, но взоры всех были устремлены на летящую ласточку, она сделала несколько кругов над стадионом и, наконец, под аккорды гимна, уронила письмо прямо над королевской ложей. Поймав его, принц Дмитрий зачитал вслух его название.

— Последние новости из Идэлии.

— Что ж, пусть тогда один из комментаторов зачитает его всем, — распорядился король.

Письмо, не распечатывая, передали к комментаторскому столику. Воцарилось молчание — даже самые ярые болельщики с нетерпением ожидали: о чем им сообщат.

— Приветствуем всех собравшихся на международных играх: и властителей стран, и участников, и болельщиков. Сегодня Идэлия торжествует, и мы сообщаем о самых последних и радостных новостях. Стараниями принца Каримэны Георгия Ти-Ириса, Руфины Аверской, принцессы Лидии и ученика королевского мага Риданы Яромира была возвращена к жизни королева Идэлии Амариллида, а самозванцы, незаконно захватившие престол, повержены. Вчера, девятнадцатого августа, его высочество Каримэны, Георгий Амадос Ти-Ирис силой своего могущества и мастерства победил самого главного врага, зачинщика заговора, мага, выдающего себя за Кирилла Белорского, и по просьбе ее величества и величайшему благоволению Богов Идэлия вновь обрела Хранителя, Хранителя Берендора. А сегодня был пойман страшный зверь — изобретение того мага, этот зверь держал в страхе мирное население страны все последнее время. Страна торжествует, скинуто тяжкое бремя!

Поначалу все так и поддерживали то молчание, пока один из эльфов не воскликнул.

— Ура!

Его возглас подхватили все представители Идэлии, за ними ликовать стали драконы, гордые за своего принца, даже Альчести позволила себе заплакать, не взирая на присутствие посторонних, разве что Даниил недоуменно спросил самого себя.

— Амадос? Что это значит?

— Адельберт, я знал, что он жив! — радостно воскликнул Антонио. Он молитвенно закрыл глаза, произнося слова благодарности всем Богам, и только один голос прозвучал очень трагично.

— А как же мой сын?

Адельберт встал и спустился на следующий ряд зрительных мест, где опустив голову на руки сидел Анжи Абельский. Подойдя сзади, король положил ему на плечо руку.

— Я думаю, он должен быть здесь с минуту на минуту.

— Кто?

— Георгий, Георгий Абельский.

Анжи медленно повернул голову и отрешенно посмотрел на короля.

— Я не знаю, что произошло тогда, три месяца назад, но по видимому по пути в Тэнию он встретил юного принца Каримэны и…

— Что это чудовище сделало с ним? — прошипел Анжи, не побоясь оборвать короля на полуслове.

— Я бы поостерегся на вашем месте делать столь поспешные выводы. В конце концов, вас там не было, при их встрече, а вот почему ваш сын предпочел службе в войсках родины учебу в философской школе, вам должно быть лучше известно.

— Что?! Да как он мог! Как посмел!

Анжи резко встал и уже готов был сорваться с места, но Адельберт повелительным жестом указал ему на сиденье.

— Я не хочу, чтобы вы обвиняли сына. Это его выбор, который нельзя не уважать. Представьте себе обратное: это вас отдали учиться в философскую школу, против воли заставляя любить неродное сердцу занятие. Я рад, что он встретил Ти-Ириса и поменялся с ним ролями — это обоим дало шанс обрести себя. Анжи, обещайте мне, что не станете винить сына!

Анжи молчал, он был потрясен, он не хотел, отказывался принимать правду, но она существовала, как и вопросительный взгляд короля.

— Обещаю, — прошептал старик, — я не стану осуждать его.

— Вот и славно. Тогда, я думаю, вы будете рады увидеть сына.

Адельберт взглядом заставил Анжи обернуться — по ступеням поднимался Георг, одетый во все белое, как и полагалось ученику философской школы. Юный философ, постигающий основополагающие законы магии, изучающий строение и жизнь вселенной, тэниец, во всем старающийся дойти до самой сути, вот кто стоял перед ним. Нет, Анжи не понимал: зачем это, для чего, но сегодня он понял другое, самое важную для него истину, насколько дорог ему сын, насколько он любит его.

— Отец! — радостно воскликнул Георг, но, подойдя к нему, не осмелился обнять, но лишь склонить колени и опустить голову.

— Я виноват, папа, я даже не знаю: смею ли просить у вас прощения.

— Смеешь, сын мой, как и я.

Георг, сомневаясь, правильно услышал и понял слова, удивленно поднял взор — из глаз отца текли слезы!

— Папа, я знал, что вы любите меня.

— Конечно, люблю, очень люблю.

— Тогда, вы прощаете меня?

— Прощаю.

Георг не мог более сдерживать себя и, поднявшись с колен, обнял отца.

— Ура! — раздалось вокруг. — Да здравствует королева Амариллида!

— Ура принцу Георгию!

— Спасибо тебе, — прошептал Георг одними губами.

"— Я не хочу быть военным, — говорил он тогда юному дракону. — Я хочу учиться в философской школе, но мой отец и слышать ничего не хочет об этом. Он меня ненавидит.

— Не говори так, Георг. Я уверен, отец любит тебя, очень любит, но не понимает. И чтобы понять тебя ему понадобится время, и даже не столько время, сколько осознание привязанности к тебе. А любимым не желают зла, но только того, чтобы любимые были счастливы. Пока отец видит тебя счастливым на военной службе, все твои доводы кажутся ему оправданиями одной из временных увлеченностей, поэтому ты должен доказать ему и всем, что это не так. Я уверен, однажды отец горячо обнимет тебя и скажет…"

— Как же ты дорог мне, сынок, — сказал Анжи вслух, сейчас. Георг в очередной раз отказывался верить услышанному.

— И вы мне, отец, очень дороги.

— Ура! Да здравствует королева Амариллида!

— Хвала Великому Богу Справедливости!

45 глава. Конец вольной жизни

Идэлия торжествовала, эльфы прекращали свои обычные занятия и выходили на улицы, тут и там раздавались пение, смех. Уже в этот день большинство освобожденных невольников недавнего режима, вернулось домой, воссоединились разлученные семьи, а на центральных площадях всех городов и поселений подняли флаги с тем самым гербом, который ранее казался едва ли не бессмысленным. Менестрели уже сочиняли оды в честь Хранителя и героев недавних событий. Слыша их, Амариллида вновь и вновь улыбалась, приветствуя взмахом руки свой народ.

— Ура! Хвала королеве!

Ее осыпали цветами и лепестками роз, за ее экипажем следовали десятки и сотни эльфов, одни возвращались в свои дома, а другие присоединялись к королевскому поезду. Тем временем в столице стараниями прежнего градоначальника полным ходом шло восстановление нарушенного порядка, от зданий до целых улиц, от простых семейных отношений до всей привычной жизни Сияющего города.

— А все-таки у нас красивая страна! — восхищенно говорила Лидия, встречая очередной живописный уголок природы или гармонично вписанные в него дворцы и парки.

Девочка едва ли не впервые имела такую возможность: спокойно путешествовать по просторам своей страны, тогда как до этого она практически не покидала стен столичного дворца. Не говоря уже о поездке к усыпальнице, когда ей запрещали открывать занавеску в карете, и уходить дальше нескольких десятков метров от раскинутого лагеря. Зато сегодня и Лидия, и Яромир могли беспрепятственно вглядываться в белеющие точки по сторонам, просить подъехать к ним поближе. Конечно, мальчик не разделял благоговейного восторга принцессы, но скорее смотрел на все как турист, который теперь нисколько не жалел о согласии с предложением Берендора проследовать в королевском экипаже до столицы, откуда Бог обещал перенести его и Георга на границу Идэлии с Риданой. Не менее обрадовало мальчика письмо из Тэнии и весточка ему от Антонио, пришедшая вместе с официальными обращениями. Антонио хвалил его за проявленное мужество, за помощь Идэлии и, конечно, желал скорой встречи с ним, после всех дней неведения и волнений крепко обнять его.

Все эти почти два дня принц Каримэны провел в долине Берендора, хотя таковой теперь можно было назвать всю Идэлию, где он хорошо отдохнул и набрался сил. И лишь по просьбе королевы он и Руфина явились во дворец на торжественный прием в честь возвращения Ее Величества. Как и следовало ожидать, всех участников недавних событий — гостей Идэлии — наградили самыми высокими национальными наградами: нагрудными орденами имени Великой Вероники, первой королевы тогда единого государства эльфов. К Яромиру также вернулся и перстень королевы.

Наутро всех троих героев Берендор перенес на границу с Риданой, уже к вечеру на быстрых сергинских лошадях они достигли Борограда, от которого оставалось половина суток пути.

— Завтра мы будем дома! — радостно воскликнул Яромир, осознав, пожалуй, только сейчас, что то страшное бегство закончено, что они уже не в Идэлии, но в Ридане. В эту ночь ему даже ничего не снилось, или снилось, во всяком случае, наутро, он ничего не мог вспомнить, настолько крепко он спал, не в пример тем дням, отведенным для сна вместо ночи.

Жители Борограда встретили их очень дружелюбно, предоставили лучшие гостиничные номера для ночлега. Но несколько смущенно обращались они теперь к Георгу, называя не иначе как "господин", или более конкретно: "ваше высочество", отчего юноша первые мгновения терялся едва ли меньше. Он хорошо понимал: обман закончен, он должен будет вернуться на родину — очередной побег будет означать прощание с гордостью и честью, а для него это являлось недопустимым. Весь вечер и всю ночь Георг буквально не находил себе места, в итоге так и не сомкнув глаз. Наутро Руфина, которая сразу обратила внимание на его воспаленные глаза, но спросить осмелилась только в пути, и не с утра, а вечеру.

"Ты совсем не спал?"

"С чего ты взяла?"

"Это видно"

"Я не хочу говорить на эту тему!"

"Я понимаю, тебе тяжело…"

"Спасибо! — оборвал ее Георг и, не совладав с собой, пришпорил коня. Дракон едва сдерживал слезы и не от слов Руфины, а от всех нахлынувших на него воспоминаний.

— Ты знаешь: кто твои родители? — холодно и даже зло говорил его дедушка, Морель. — Они — предатели, предатели своей Родины и тебя в первую очередь. Они обманывали тебя, все эти годы, скрывали правду, двойную правду.

— Какую двойную правду? Зачем вы мучаете меня?

— Нет, я тебя не мучаю, я лишь хочу, чтобы ты знал правду.

— Вам мало тех рассказов о заговоре? Может, вы мне теперь вообще скажете, что я не принц?!

— Напротив, принц, и, причем, законнорожденный.

Георг только что не со слезами на глазах смотрел на "любящего" дедушку, безжалостным тоном продолжающего говорить.

— Альчести обманывала тебя: Даниил Карсавин никогда не был твоим отцом, им был и остается настоящий король, Эдвард Белинский.

— Нет, — Георг даже отступил на шаг, — вы лжете!

— Да, Альчести все продумала! По-настоящему, ты должен был обрадоваться.

— Чему радоваться? Такому отцу?! Да лучше бы я вообще не был принцем!

— От этого все равно никуда не уйдешь, Георгий. Быть принцем Каримэны, не только — любой страны — большая честь и большая ответственность. Твой долг — служить народу и мне жаль, что Альчести вместе со своими магами забивала тебе голову не тем, чем нужно.

— Не говорите так о моей матери! Она никогда не желала мне зла!

— Да, и именно поэтому скрывала от тебя имя настоящего отца.

— Именно поэтому! Да лучше на ферму пойти работать до конца жизни, чем быть сыном его превеличества!

— Замолчи! Ты не понимаешь, что говоришь.

— Очень я даже все понимаю. Мне, вопреки тому, как вы изволили заметить, мама не только голову сознанием своего величия забивала.

— Хватит! Тебе давно уже пора перестать быть ребенком и сейчас вот так огрызаться на мои слова. Лучше соберись и реши, что будешь говорить отцу, как станешь извиняться.

— Извиняться? Я, перед ним?! Никогда.

— Ты — Георгий Белинский Ти-Ирис и…

— Нет уж! Раз нет отца — нет и фамилии! Я возьму полную фамилию матери и, нравится вам это или нет, но никогда более не назовусь другим именем!

Да, именно так Георг решил взять фамилию "Амадос", чем уже успел шокировать Даниила Карсавина. С каким бы удовольствием он поменял и вторую, родовую фамилию, но по здравом размышлении, юный принц понимал, что эмоции здесь неуместны. Принц — действительно, слуга своего народа, и, не смотря на нужный для него шаг, бегство, он знал, что должен вернуться и склонить голову перед Каримэной.

— До Тэнии остался всего час пути, — сказал Яромир, его слова прозвучали для Георга резко и неожиданно, выведя тем самым из задумчивости, но, осознав значение слов, юноша тут же возразил.

— Нет, уже поздно, Яромир, сегодня лучше остаться здесь

— В лесу?! Нет уж, хватит с меня уличных ночевок!

— Если мы доедем до предместий Тэнии, то нашу просьбу о предоставлении ночлега, мягко сказать, не поймут.

— Вот и я не поминаю: до Тэнии ехать всего ничего! Да, уже стемнело, но мы же столько раз проезжали по этим местам! Мы, что, дорогу не найдем?!

— Лошади устали, Яромир, — не уступал Георг.

— Я и не прошу гнать их во весь опор!

— Нет! Мы останемся и заночуем здесь!

— А я, вот возьму и не послушаюсь тебя. Кто ты такой, чтобы мной распоряжаться? — Командуй в своей стране!

И не взирая на окрики Георга и Руфины: "Стой!", "Вернись!", мальчик пришпорил коня и скрылся за деревьями.

— Противный мальчишка! — в сердцах воскликнул Георг, теперь ему и Руфине ничего не оставалось делать, как ехать за ним.

Мальчик, действительно, нашел дорогу, чему Георг искренне обрадовался — случись искать его в темноте, в лесу, они могли бы разъехаться. Но Яромир, наоборот, не очень обрадовался воссоединению компании и вновь пришпорил коня. Мысленно Георг напомнил ему.

"Ты же обещал не загонять лошадей"

— А что мне остается, если ты мне выбора не оставляешь! — крикнул Яромир.

— Придется ехать быстрее, — сказала Руфина, — нужно догнать его!

"Яромир, я обещаю тебе: мы поедем в Тэнию сегодня, но пожалей лошадей — сбавь скорость"

— Ни за что! — вслух решил мальчик, искренне радуясь увеличивающемуся между ним и драконами расстоянию, которое, впрочем, очень быстро сошло на нет.

— Что ты делаешь, ненормальный?!

— Отстань от меня!

— Ладно, не хочешь по-хорошему — не надо.

И Георг резко ослабил темп, чем озадачил поначалу даже Руфину, и вежливо попросил коня Яромира также сменить темп, на что животное охотно согласилось, как бы ни кричал эльф, отказалось и дальше скакать во весь опор. Вот такой же неспешной рысью догнали его драконы, Георг самодовольно улыбнулся, едва Яромир взглянул на него. В итоге оба так и не обмолвились и словечком за всю оставшуюся дорогу, хотя Руфина и пыталась разговорить их, расспрашивая о тех или иных постройках, неизвестных ей — юноши отвечали по очереди, не замечая присутствия друг друга.

"Нет, все-таки не будет между ними дружбы", — подумала Руфина и много позже сама ужаснулась этой мысли.

После часа езды перед ними показалась Тэния, украшенная тысячами огней, это были и сигнальные фонари, и свет от дворцов, видимый даже из-за высоких городских ворот.

"Вот и кончилась вольная жизнь, — промелькнуло в мыслях Георга, но потом, взяв себя в руки, он решительно добавил, — кончилась, значит, кончилась!"

— Что ж, сказал он вслух, — сказал он вслух, — теперь можно и коней пришпорить.

— Кто-то не хотел ехать в Тэнию!

— Ну, должен же кто-то проводить заблудшую от дома душу!

И пришпорив коня, Георг помчался к городским воротам.

— Стой, кто идет? — остановили их стражники, но едва поближе поднесли фонари, как раздались радостные приветствия. — Ура! Они вернулись!

Первые ворота открылись, впустив наших героев в первый круг защиты города. Конечно, Тэнии не часто приходилось выдерживать наземные осады, однако в древности строители хотели обезопасить столицу страны и от тогдашних нападок жителей Царства Льва, и от возможных посягательств в будущем, в результате была сооружена мощная система преград. Все три круга защиты, состоящие из рвов, заполненных водой, высоких и прочных стен из белого камня, в то же время не отталкивали своей грозностью, но придавали городу величие.

Не смотря на поздний час, а было уже, не много ни мало, как почти полночь, народ выходил на улицы, выглядывал из окон, радостно приветствуя своих героев, вернувшихся после такого исчезновения и полного неведения тех дней. Известие быстро передавалось из уст в уста и вскоре достигло центра столицы. Во дворце, где еще шел торжественный ужин по случаю окончания игр, все буквально переполошились. Многие повставали с мест, Антонио не стал ждать и выбежал из зала. Как хотели поступить аналогичным способом и драконы, но такого они себе позволить не могли, медленно и неторопливо поднялись они с места и пошли на дворцовую площадь.

Яромир просто сиял от восторга, улыбался, приветствовал всех взмахами руки и радостными восклицаниями. Народ отвечал ему тем же, тэнийцы искренне были рады ему, и ему, и Георгу, и даже незнакомой им красивой девушке, столь дружелюбно всем улыбающейся. И только Георг с застывшей безучастной улыбкой молча смотрел на приближающегося в небе дракона — он не думал, что прощаться со всем придется так скоро. "Кто знает, — решил он, — может, это и к лучшему. По крайне мере, не будет провожающих удивленных взглядов"

На огромную дворцовую площадь прибывал народ и из самого города, и из дворца, шум и общий гвалт нарастали — Георгу начало казаться, что он задыхается в этой давящей обстановке и словно холодной струей облили его, когда он увидел своих родителей. Все окончательно в его сознании — крики, свист — теперь он стал как бы сторонним наблюдателем. Он машинально остановил коня, спешился и медленно пошел ко дворцу. Ему что-то говорили, его окликали по имени, даже подходили, чтобы пожать руку, но он не слышал их, ни их, ни даже короля Адельберта — он, кажется, хвалил его, говорил слова благодарности, но какое это теперь имело значение? Он стоял лицом к лицу с ними, драконами, давшими ему жизнь и в один миг растоптавшими ее идеалы. Юноша преклонил колени и, склонив голову, поцеловал руку сначала матери, потом отца. И они улыбались, говорили, что рады видеть его, что они скучали без него, переживали.

"Где же вы раньше были со своими переживаниями тогда, когда такие же родители, как вы, не менее вашего волновались за своих детей?!

— Ну, вставай же, — говорила Альчести, — улыбаясь, — идем во дворец.

Георг поднялся, но сделал шаг не сразу.

"Прошу тебя, не делай той ошибки, что сделала я, — обратилась к нему Альчести на мысленном уровне, — обозлившись на весь мир из-за личной обиды, мы причиняем зло в итоге не только врагам, но и невинным"

"Я выше этого, мама", — ответил ей Георг, чем поверг драконицу в недоумение: как и когда он смог постичь речь такого уровня? Меж тем Георг продолжал: "Одна гордость чего стоит, хотя здесь и можно видеть некоторое ее попрание, исходя из вашей тогдашней логики"

Георг последовал за родителями во дворец, он знал, что ему сейчас придется говорить, отвечать на многочисленные вопросы, как же хотелось ему куда-нибудь исчезнуть, забыться! Но он должен был признать, что вопреки желаемому, он слишком прочно связан всевозможными нитями с реальным миром.

— Да, мы действительно были в Идэлии, — медленно безучастно говорил Георг, — да, там действительно произошел незаконный захват власти, и мы, — внезапно юноша осекся, придя, наконец, в себя.

"Ищешь ее?" — поняв, в чем дело, спросила Альчести.

"Да, где она?"

"Осталась там, на площади"

— Что такое? — спросил тем временем Адельберт, не зная о диалоге драконов, но руководствуясь увиденным.

"Я иду за ней!"

"Нет"

"Да!"

Не взирая на мысленные возражения матери, Георг встал.

— Прошу прощения, но, похоже, главного спасителя королевы Амариллиды, мы оставили там внизу, на площади.

— А, Руфина Аверская, верно? — уточнил Адельберт.

Георг утвердительно кивнул.

— Да, с вашего позволения, я схожу за ней.

— О, что вы, ваше высочество, — тут же вставил Бриан, недавний помощник Георга на должности главнокомандующего риданскими войсками, — я ее запомнил, так что, мигом узнаю и приведу сюда.

— Верно, Георгий, — поддержал того Адельберт, — это хороший вариант, а вы пока расскажите, лучше, куда именно вас перенес тот колдун?

— На Темное озеро.

— И как же вы выбрались оттуда?

"Ах, как не хочется все рассказывать!" — с грустью подумал Георг, печально обведя взглядом все эти лица, горящие нескрываемым интересом и желанием слушать рассказы об их приключении. "А ну, как бы и вам что-нибудь довелось испытать, помучаться, едва не расстаться с жизнью — вряд ли захотелось бы вспоминать о том с нескрываемым восторгом!.."

— Да, очень просто, — вслух ответил Георг, — на змиях.

— На змиях?! — в зале прошел ропот.

— Но они же не подпускают никого к себе — неуверенным голосом молвил Деметрий.

К счастью для Георга в этот момент в зал вошел Бриан, а с ним Руфина и Мелибей, он, узнав об их возвращении, пошел на дворцовую площадь и первым подошел к девушке, а поскольку входил в число приглашенных на сегодняшний праздничный ужин во дворце, то пошел вслед за всеми внутрь замка, пригласив с сбой и Руфину. Поэтому Бриану не пришлось долго искать ее. Увидев Мелибея и Руфину, Георг даже улыбнулся и, невзирая ни на что, сам пригласил ее сесть на подставленный слугами стул.

Руфина рассказывала о событиях в Идэлии, об их делах, и он невольно поймал себя на мысли, что неизмеримо рад ее видеть, слышать, ощущать ее присутствие, не говоря уже про то, что теперь она охотно выполняла то, о чем попросили изначально его: поведать о том, что все-таки произошло там, в стране эльфов.

"Спасибо тебе, — говорил он себе, — даже не знаю, чтобы я делал без тебя сейчас, ты дала мне смысл жизни. Я поеду в Каримэну, и теперь я знаю: зачем. Я только теперь осознал: что значит мой долг, и это помогла мне сделать ты. Я знаю: ради кого буду жить, о ком буду думать, и для кого буду стараться сделать этот мир лучше. Любя тебя одну, я буду любить весь мир. Почему буду? Люблю!"

Георг восхищенно смотрел на нее, и его уже не волновало: что об этом скажут представители стольких стран.

46 глава. Пора расставаний

В столовой все было готово к утреннему чаепитию, хотя и не совсем обычному. Праздничным хотел сделать этот утро Мелибей, поэтому он пригласил небольшой оркестр, играющий теперь легкую, бодрящую музыку. Вслед за Мелибеем к столу пришли и его гости, в честь которых он все устроил: Георг и Руфина. Ночью, после того, как их все-таки отпустили отдохнуть, Георг вежливо попросил родителей разрешить ему заночевать в том доме, где он жил здесь, Руфина же ушла с ними под предлогом того, что кроме Мелибея она в Тэнии никого не знает. Альчести только проводила их с выражением легкого недовольства, основная часть которого кипела внутри, сдерживаемая лишь авторитетом приличия.

"Я не понимаю, почему ты так злишься?" — удивленно спрашивал ее Даниил"

"С чего ты взял, что я злюсь?"

"Мне ли не знать тебя, дорогая?"

"Да, я злюсь, а вот тебя я просто не понимаю: как ты можешь спокойно смотреть на это?!"

"Он любит ее, Альчести! Вспомни, что чувствовала ты по отношению к своим родителям, когда они, как ты сейчас, раздражались твоему взгляду, обращенному ко мне, и подумай: стоит ли развивать те же чувства у Георга"

"Она не достойна его!"

"О, да это уже ревность, дорогая!"

"Нет, это не ревность! Просто… Ладно, наверно, ты прав, но мне… надо с этим смириться"

"Вот это уже здравая мысль"

Итак, все собрались за столом, оркестр продолжал играть. "О, если бы так же, как музыкант может начать исполнять музыку, и мы могли бы сменить грустный лад и настроить струны души на новый, более жизнерадостный!" — с грустью подумал Георг.

— Да, ну и повидали вы, ребята! У меня вчера от ваших разговоров волосы на голове шевелились! Это же надо такому ужасу случиться: королеву, заживо, погребли в склепе! Эта Алисия, должно быть, вовсе не слабонервная, если на все это пошла, да еще потом и сбежать умудрилась. Неужели так хотелось власти? Ой, извини, Георг.

— Ничего.

— На вас обоих просто лица нет. Может, музыку сменить? — Мелибей уже поднялся, чтобы дать знак дирижеру, но Руфина остановила его.

— Нет, нет, не нужно. Музыка очень хороша, верно, Георг?

Юноша кивнул, хотя, несомненно, в глубине души желал скорее тишины, чем какого-то звучания.

— Тогда отчего вы такие печальные? Может, еще принести что-нибудь?

— Нет, нет, ничего не нужно, спасибо. Просто… Просто грустно, что пора расставаться, и с вами, и с Руфиной.

— Ну, со мной ладно, понятно, но вас-то кто разлучает? Вы же оба драконы, можете лететь в Каримэну.

— Нет, — возразила Руфина, — лучше будет, если я останусь за ее пределами.

Да, именно так она сказала вчера Георгу, и именно это повторила теперь.

— Но почему? — как и вчера, воскликнул Георг. — Я не понимаю!

— Так будет лучше.

— Кому лучше? Это ведь из-за моей матери ты не хочешь ехать, верно?

— Нет, она здесь не причем.

"Просто я действительно поняла, что была не права"

"В чем не права, в чем?!"

"Давай не будем об этом, не сейчас, пожалуйста"

Мелибей, несколько смущенный их внешним молчанием, решил сам спросить:

— Ты куда-нибудь хочешь уехать, Руфина?

— Я еще пока не знаю.

— Может, останешься здесь? В моем доме предостаточно места, хотя, конечно, ты в праве выбрать любой дом. И жить здесь можно совсем не бессмысленно: ты можешь стать целителем в одной из больниц, тем более у тебя теперь такая слава в этом искусстве. Ну, конечно, как знаешь, но это неплохой вариант.

— Вы правы, неплохой, очень даже неплохой. Я, пожалуй, так и сделаю. Если король разрешит.

— Разрешит! — заверил ее Мелибей, но тут же осекся, взглянув на Георга: он молча смотрел в одну точку, нервно перебирая пальцами по столу. Воцарилось молчание, и только музыканты продолжали играть.

— Ты действительно этого хочешь? — спросил, наконец, Георг.

— Да.

— Хорошо. Я сам поговорю с королем. Здесь ведь не все так просто: нужно получить официально заверенное разрешение на пребывание в стране.

— Я была бы тебе очень признательна.

— И еще: останься, пожалуйста, здесь, у господина Мелибея.

— Что ж, если он не против, и ты того хочешь, то с удовольствием.

***

Утром следующего дня драконы должны были улететь. Многие участники Игр уже покинули Тэнию, а некоторые и саму Ридану, так что драконы в этом ряду были едва ли не последними.

— Мне искренне жаль расставаться с вами, — говорил король Адельберт, — и особенно с Георгом. Ты простишь мне, что я так обращаюсь к тебе?

Сегодня перед королем Адельбертом действительно стоял принц Каримэны, о чем говорил белоснежный, вышитый серебром плащ и золотой обруч на голове.

— Что вы, конечно нет! Я даже рад, что могу оставаться для вас просто Георгом.

— Тогда… Георг, я очень рад тому, что ты жил здесь. Знаю, было не все гладко, но, впрочем, это и хорошо, так как это был, действительно, отрезок жизни, со всеми его плюсами и минусами. Спасибо тебе, спасибо, и за тот первый день, когда ты заставил тэнийцев поверить в победу и добиться ее, и за то, что сумел навести порядок в войсках, и за то, что не бросил Яромира, я уж не говорю обо всех твоих подвигах в Идэлии. Ты — настоящий герой и достойный принц своей страны.

— Спасибо вам за добрые слова, но не стоит переоценивать мои действия — я делал только то, что должен был. Так поступил бы любой на моем месте, любой здравомыслящий тэниец, эльф, дракон, все равно кто.

— Ты прав, — Адельберт улыбнулся и, чуть развернувшись, воскликнул. — Да здравствует дружба народов! Ура!

— Ура! — вторили ему все собравшиеся на площади: и тэнийцы, и эльфы, и драконы.

— Что ж, до встречи? Я ведь, надеюсь, ты будешь навещать нас?

— Конечно, тем более что я оставляю здесь одно из самых близких мне существ.

— Не беспокойся, с ней все будет хорошо. Обещаю, никто не посмеет даже плохо отозваться о ней.

— Я уповаю на это.

Король пожал Георгу руку и по-отечески обнял. В этот момент Яромир, стоящий поодаль решил подойти — Адельберт оставил их.

— Прости, если что не так было.

— И ты тоже прости, — Георг положил ему руку на плечо, — знаешь, Яромир, чтобы между нами ни было, и чтобы ни было впредь, я надеюсь, это не мешает и не помешает нашей дружбе. Мы ведь — друзья?

Он протянул мальчику руку — Яромир замешкался, поймав себя на мысли, что это великодушие со стороны Георга — очередная насмешка. Медленно подал он свою ладонь, вяло улыбнулся и весьма не воодушевленно ответил:

— Да, конечно.

"Хотелось бы верить", — прозвучал в мыслях ее голос, Руфины.

Тут же он стал искать ее взглядом — она стояла среди толпы тэнийцев, в первых рядах, прекрасная как никогда, в длинном белом платье с витиеватой вышивкой серебреными нитями, подаренном ей самой королевой Идэлии. Черные локоны девушки не менее, если не более, чем серебряная нить, украшали ее лицо и плечи. Не спуская взгляд с ее красивых синих глаз, Георг медленно подошел к ней, но не смог сказать ни слова, и не только вслух. Руфина подняла руку и осторожно смахнула слезинки с уголков его глаз.

"Не плачь, мы же ведь не расстаемся навсегда"

"У меня дурное предчувствие"

"А у меня нет. Я точно знаю, что увижу тебя, и не раз, и не два"

Георг подхватил ее опускающуюся руку.

— Я люблю тебя, — прошептал он и, словно забыв, где и с кем находится, чуть наклонился и поцеловал ее.

Кто-то даже ахнул.

— И я люблю тебя, с того самого момента, как увидела. Разве может что-то разлучить нас? Время не смогло и никто, и ничто не сможет!

— Ты хоть пиши мне.

— И вы тоже, ваше высочество.

Руфина склонила голову ему на плечо, юноша коснулся губами ее черных волос и нехотя выпустил из объятий, потом он решительно развернулся и как можно быстрее подошел к дракону, который должен был нести его.

Глотая ужасно горькие слезы (а они, действительно, стали очень горькими на вкус), он неотрывно смотрел на исчезающую белую точку. "Мы увидимся, обязательно увидимся!"

***

Антонио нервно расхаживал взад и вперед по комнате, полы его длинной мантии то и дело задевали какие-нибудь предметы, в конце концов, упала ваза, но, к счастью, не разбилась

— Я все равно не понимаю тебя, Яромир! Зачем это нужно, зачем?

— Я так решил, — он хотел добавить "отец", но сдержался.

— Яромир, ты понимаешь, что домой тебя только зимой отпустят.

— Ну и что.

— Ну и что?! Неужели тебе совсем не жалко меня?

— Зачем вы так говорите? Вы мне очень дороги. И… просто я хочу учиться.

— Ладно, Яромир, давай рассуждать логически. Я, конечно, не самый хороший учитель, но и не самый плохой. И я вполне мог бы заниматься с тобой еще год-другой, а потом да, поступай в школу Долины. Но сейчас! Ты ведь еще ребенок, а там, там к тебе будут относиться как ко всем.

— Как к взрослому, — закончил Яромир свой вариант предложения. — Пожалуйста, я решил, решился, если хотите. Потом будет сложнее.

Антонио остановился и посмотрел на мальчика. Пропасть разверзлась между ними и он, пожалуй, только сейчас осознал это. Яромир перестал называть отцом, всячески избегал все эти несколько дней, а вот теперь заявил о своем решении поступать в школу Долины Времен Года.

— Хорошо, — сказал Антонио после продолжительного молчания, — езжай.

В это вечер были собраны все необходимые вещи, и рано утром Яромир с рекомендательным письмом и благословлением от Антонио отправился в Идэлию. В этот сезон он не приезжал домой ни на зимние, ни на весенние каникулы, а летом, вопреки все просьбам Антонио — дождаться международного собрания магов в Долине Времен Года — уехал в Западную страну эльфов, где его, однако, так и не встретили. Антонио не находил себе места, вновь ощутил ту тягость безвестия, но через какое-то время все-таки получил известие о его пребывании в доме учителя. Однако же, когда королевский маг Риданы отправил весточку Артуру Бёрну, то получил вконец обескураживший его ответ: Яромир не посещал этим летом своего школьного учителя, но приехал десятого сентября на занятия. На все вопросы: где он был, у кого, он говорил следующее: "По пути в Западную страну эльфов я познакомился с одним стариком из Идэлии, тот попросил меня помочь в строительстве дома к возвращению дочери. Я не смог отказать, а про учителя сказал потому, что собирался поехать к Артуру Бёрну, но передумал, а письмо написал еще тогда, когда собирался ехать. Думал, оно как раз придет, когда я буду на месте, но вот… так получилось"

"Мне кажется, я начинаю ощущать пустоту той пропасти, что образовалась между нами, — писал Антонио в своем дневнике. — Почему Яромир бросил меня, почему разлюбил? Да, я не его отец, но только по крови. Только по крови! Я люблю его, даже сейчас, после всего, что случилось, после всех его выходок. Я понял, что привязался к нему еще тогда, когда увидел маленький плачущий комочек в лесу. Что я сделал не так, Яромир? Почему ты покинул меня?"

47 глава. Умение прощать

Совсем немного оставалось до Каримэны, величественной страны драконов, прекрасных и могущественных существ. Здесь, на границе с Риданой, вставали величественные горы, являясь естественной природной границей, дополнением которой служила знаменитая магическая завеса, созданная великим Амедео Ти-Ирисом. Она почти ничем не выдавала себя, только при свете солнца становились заметны легкие серебристые переливы. Сейчас, в дневное время суток, при наличии безоблачного неба они искрились особенно ярко. И никогда ранее Георг не испытывал такого чувства гордости за свою страну, как теперь. Лишь на мгновение ему стало немного страшно.

"Каримэна, моя родина. Я ведь совсем не помню тебя… Смогу ли я вновь принять тебя и смогу ли стать тебе родным?"

Королевский картеж следовал из Долины Времен Года, так решила королевская семья, ведь они должны были навестить Андрея. Юный князь Бириимии уверенно поправлялся после своего смертельного броска, а присутствие родителей и брата, дало ему немалый приток сил и энергии, так, что даже к концу их пятидневного визита он порывался сразу лететь с ними, но лекари категорически запретили ему это, а глава Долины сумел объяснить это срочной необходимостью его присутствия в Долине. Он обещал вылететь, как только сможет, в свою очередь Альчести и Даниил пообещали не делать никаких празднеств без него.

Впереди показалась башня, выстроенная на срединном уровне горных пик, в таких башнях располагались пограничные посты. Вновь прибывшим повезло: стражи возвращались с облета, поэтому ждать их пришлось недолго. Драконы, издалека узнав королеву и короля, без каких-либо обычных процедур дознания, открыли им небольшое пространство в магической завесе, приветствовали властителей склоненными головами.

Четыре дня летел королевский картеж по просторам Каримэны, но на следующий день, когда уже были видны стены и шпили соборов Карим, случилось то, чего так опасалась Альчести с момента своего возвращения на родину. Дракон, несший принца, постепенно сбавил общий темп и вскоре отстал от остальных.

"В чем дело? Что-то не так?" — тут же спросил его Георг, отчего тому стало не по себе: он не ожидал, что принц может общаться на таком уровне, поскольку это умение могло стоить жизни всему замыслу, стоило только юноше прочесть его мысли, а проникновение в сознание он отражал весьма посредственно. Но сейчас самое главное было не выдать себя, своего волнения, дракон отвечал по намеченному плану, тем более что и свой плюс здесь был.

"Да… чего-то сердце прихватило"

"Может, тогда вам лучше спуститься?"

"Нет, как можно! Но вы не волнуйтесь: я не упаду, просто мы сейчас помедленней полетим, а потом, глядишь, и легче станет"

Но, вопреки предположениям Алистера, королева сразу заметила его отставание от остальных, даже не смотря на неслышное общение его с принцем.

"В чем дело, почему вы отстали?"

"Что-то с сердцем, ваше величество, покалывает"

"Спускайтесь немедленно: не хватало, чтоб ты упал и разбился вместе с моим сыном", — потом она обратилась к Грину, министру спорта Каримэны, что летел рядом с ней, и сказала ему спуститься вслед за Алистером и взять Георга.

Драконы безоговорочно повиновались, и лишь когда Грин стал подробно расспрашивать Алистера о характере боли, Георг заметил неладное — один из драконов, Борис буквально вплотную приблизился к Альчести, а другой стрелой пронесся между ней и Даниилом. Именно в этот момент Борис, подлетев с другой стороны, впился когтями в спину королевы, отвлеченной маневром Арна.

— Нет! — воскликнули одновременно и Даниил, и Георг.

Но все было предусмотрено — помочь ей они не могли: на первого тут же набросился Арн, а второго повалил на землю внезапно оживший Алистер, предварительно он мощным ударом убрал Грина, потом быстро нагнал принца, что не представило для него труда.

Резкая боль пронзила тело Альчести, но она не желала отдаваться ей, драконица резко развернулась, но Борис слишком крепко держался, чтобы упасть, хотя его и здорово крутануло, да и болью это отдалось в теле Альчести, но не его. Королева повторила свою попытку второй раз, но, поняв, что это лишь ослабит ее еще больше, избрала несколько другую тактику: она не стала поворачиваться в пределах той плоскости над землей, в которой они летели, но перевернулась в воздухе, резко прекратив работать крыльями. В результате на Бориса обрушалась нешуточная масса, он отчаянно забил крыльями, чтобы удержаться на весу. Пока он был занят этим, Альчести прогнала по телу небольшой волновой разряд, он не причинил ей вреда, но многократно усилился в теле противника. Борис на мгновенье выпустил добычу — Альчести почувствовала это сразу, собрав последние силы, она вновь перевернулась и обдала дракона волной огня. Моментально вспыхнула его шерсть, и камнем рухнул вниз тот, кто двадцать лет назад вынес из захваченного садика полуживую дочку — малышка, спрятавшись под столом, случайно попала под тяжелый удар дубинкой хольви, который предназначался не ей, а собранному на столе из фрагментов гербу Каримэны. Девочку выходили, но она осталась калекой, что теперь суждено было Борису, которого успел подхватить один из участников игр, который в числе немногих подоспел к месту событий. Спортсмены летели несколько поодаль от королевской четы и ее ближайшей свиты, но, увидев покушение на жизнь царских особ, немедленно ускорили темп. Итак, один из них подхватил Бориса, а другой ослабевшую Альчести, еще двое вместе с Даниилом силой опустили на землю Арна.

Алистер, повалив на землю принца, попытался связать его магической леской, за что едва не поплатился жизнью: Георг с такой силой откинул его, что поднявший после удара Грин зажмурился от образовавшейся при этом вспышке. Георг даже обрадовался, что против него применили магическое действие — навались на него Алистер просто массой своего тела, принцу бы не сразу удалось применить магию, не говоря уже про то, что он не смог бы противостоять силе взрослого дракона. Алистер надолго потерял связь с внешним миром, а Георг всецело погрузился в события, разворачивающиеся в воздухе. Когда же Альчести упала вниз, он невольно воскликнул: "Мама!", и молитвенно закрыл глаза, когда ее подхватило один из спортсменов. А потом, не смотря на разделяющее их расстояние, он побежал туда, куда опустили его мать. В это время Грин, успевший преобразиться, догнал его и на лету поймал одной из лап.

— Пусти!

— Я не причиню вам вреда, ваше высочество. Слово дворянина.

Не то, чтобы Георг поверил ему, скорее знал, что сейчас никто из заговорщиков не решится продолжить начатое: все удобные моменты упущены. То расстояние, что Георг даже бегом мог преодолеть не менее, чем за десять минут, Грин отмерил несколькими взмахами крыльев. Осторожно, чтобы ненароком не навредить своей драгоценной ноше, он приземлился рядом с Альчести и бережно опустил принца на землю. Сейчас Альчести была в первородном обличии, истекая кровью, она лежала на руках у мужа.

— Отец! Она жива?

Георг опустился подле них на колени.

— Ваше, величество, — сказал Грин, — нужно отнести ее во дворец. Ей помогут — раны не очень глубокие.

— Нет! Я не отдам ее вам на растерзанье!

— Но, — настаивал Грин, — это был заговор, заговор кучки озлобленных драконов, во дворце же ей ничего не угрожает.

— Я сказал: нет! — воскликнул Даниил и, обратясь к Георгу, сказал. — Посмотри за ней.

Бережно он опустил жену на землю, затем отошел на несколько шагов, чтобы преобразиться. Грин настойчиво последовал за ним.

— Ваше величество!

— Отойди, Грин, не то последуешь вслед за Борисом!

— Прошу вас, ваше величество! Ей нужна помощь, она может не дожить до того момента, когда вы покинете Каримэну, подумайте об этом, пожалуйста.

Но Даниил уже протянул лапу, чтобы взять Альчести, но в этот момент Георг неожиданно встал между ним и женой.

— Нет, отец, он прав!

— Неужели ты не понимаешь, что они убьют ее?!

— Они не посмеют! Ну, хотите, я заставлю их!

Даниил замер в нерешительности, он сам, не меньше сына переживал за Альчести и боялся причинить ей еще больший вред. Наверно, раньше, он не воспринял бы слов Георга всерьез, но, встретив его там, в Ридане, он понял: перед ним уже не тот мальчик, которого он знал до дня визита Эдварда.

— Хорошо, взбирайся на спину, — он опустил крыло, чтобы Георг мог быстро забраться на него и, осторожно взяв жену, взмыл в воздух.

Через мгновенье по приказу Грина остальные драконы, крепко держа предателей, последовали за ними. Вот так, вместо радостной встречи королевской четы, принца, своих участников в международных играх, драконы молча провожали взглядами короля, несшего раненую королеву. Даниил опустился на приемной площадке дворца, не доверив жену никому из слуг, он сам отнес ее в их покои.

Страшное известие быстро распространилось по дворцу, сразу же были вызваны целители — Эдвин Вронский и Индира Залесская.

— Ты поможешь ей, Эдвин? — спрашивал Даниил.

Лекарь, не совсем понимая истинную причину его тона, торопливо ответил.

— Да, да конечно, не беспокойтесь: тут все поправимо. Игорь, неси повязки, быстро, Анна — лесной воды, Инга — бальзам Альберта.

— Ты не ответил на вопрос! — воскликнул Даниил. — Ты поможешь ей?

— Конечно, ваше величество, мы поможем ей, — в два раза тише и в три раза спокойнее ответила ему Индира Залесская.

— Поможем, Даниил, не волнуйся.

И не взирая более на присутствие и пытливые взгляды короля, они всецело погрузились в свое дело. Георг, облокотясь о стену, осторожно спустился на корточки, немного погодя Даниил сел рядом него. Они так остались сидеть здесь, не взирая ни на какие просьбы. Глубоко вздохнув, их покинули Морель и Ирина, а потом и все остальные. Сиделка королеве не требовались — их и так было две — поэтому Даниил отослал присланную Эдвином женщину.

Под утро Даниил задремал, Георг посмотрел на него с улыбкой: ему самому спать не приходилось с той самой последней ночи перед Тэнией, по крайней мере, по собственной воле, несколько ночей до этого, родители, подметив, что его мучит бессонница, сказали ему пить успокоительные капли со снотворным, но сегодня никто не напомнил ему о приеме лекарств. "Пусть поспят. Мне не спится, но зато им хорошо", подумал он.

Сейчас ему казалось, что это тишина непроницаема, а тот поцелуй на дворцовой площади Риданы — всего лишь видение, чудный сон. Какова же реальность? Не утешительная. Что теперь должно было последовать за этим нападением? Новые заговоры? Георг всерьез подумывал о том, чтобы покинуть Каримэну, на этот раз навсегда, правда, он плохо представлял: кто тогда будет править. Но потом решил: "Какое-то время Эдвард, а там, глядишь, дадут начало новой династии. Если только Андрей не согласится принять пост, в конце концов, он такой же потомок Амедео Антвелле Ти-Ириса, как и я. Да, нет, что я такое говорю! Он, едва узнает, что случилось, ни за что не оденет корону, это ведь равно что предать маму, отца, да и через собственные честь и достоинство переступить. Нет, Андрей не согласится, и я тоже!" Вначале Георг только злился, представлял: как можно отомстить. Но потом ему вдруг стало ужасно неприятно, мерзко и противно. "Что я такое говорю! Опять месть, опять злость. Нужно уметь прощать"

— Прощать, — вслух произнес Георг. — Да, нужно уметь прощать. Я… если бы она сейчас могла слышать меня. Мне жутко сознавать, что мои родители так поступили, такое совершили, но я знаю, что они способны не только на злое и мне хочется, чтобы впредь они как можно больше проявляли это доброе, а не злое. Мама, папа, я… могу, нет, я просто прощаю вас, прощаю.

— Спасибо, — внезапно для себя услышал он ответ матери.

— Мама! Вы проснулись!

Георг мгновенно поднялся с кресла и подошел к постели.

— Как же я рад, что вы открыли глаза! Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Милый мой, милый, я знала, что любишь меня.

— Конечно, люблю, просто…

— Молчи… я знаю, сколь виновата перед тобой.

— Тогда я прощаю вас, прощаю!

***

Утром следующего дня Георг попросил отца собрать народ на площади, о поводе собрания умалчивалось, что вызвало некоторое недовольство со стороны ряда сенаторов, в первую очередь бывших правителей. Но Даниил только пожимал плечами и уклончиво немногословно отвечал: "Надо" К полудню почти все жители Карим, а также немалое количество жителей прилегающих (по меркам драконов) к Каримам поселений.

— Отец, а здесь есть усилитель голоса? — спрашивал Георг, несколько смущенный таким количеством народа.

— Да, конечно, вот оно.

— Но…

— Думал, должен быть такой же, как в Долине? — рассмеялся Даниил.

— Ну, хотя бы, как в Сияющем городе.

— Ладно, зато заклинание там такое же! Что ж, — Даниил положил ему на плечо руку, — удачи тебе, я в тебя верю!

— Спасибо, папа.

— Папа? Кажется, ты сказал, что не возьмешь мою фамилию?

— Пока нет, вы должны понять.

Даниил кивнул.

— Спасибо!

Георг подошел к небольшому кругу, установленному на рукояти, и мысленно произнеся заклинание, обратился к собравшимся.

— Жители Каримэны! В первую очередь, спасибо вам за то, что откликнулись на нашу просьбу и пришли сюда, на эту площадь. Все вы знаете, что случилось вчера, и все вы знаете, что случилось двадцать лет назад. Да, многие из вас скажут: одно с другим связано и первое — наказание за второе. Но не кажется ли вам, что вы вступаете на тот же путь. За обидой следует месть, месть порождает новую обиду, и за ней вновь будет следовать месть, и вновь обида. Так нужна ли нам эта бесконечная цепь, неужели мы не в силах разорвать ее? Не в силах простить? Неужели никто из вас не сможет сказать: "Я выше этого, я умею прощать"? Я не верю в это, но решать вам: жить ли дальше в ненависти или начинать новую страницу жизни с теми идеалами, что дали нам наши великие предки. Я не думаю, что вы настолько слабее тех первых драконов. Так, как думаете вы? Можете ли вы простить?

— Да! — воскликнул кто-то в толпе.

Этот ответ некоторое время передавался по цепочке, а потом его стали повторять хором. Даниил подошел к сыну и, обняв его сзади за плечи, шепотом сказал.

— Я горжусь тобой! И… я могу простить.

— Спасибо, — ответил ему Георг, а поскольку сказал он это во весь голос, то это "спасибо" стало обращено и ко всем собравшимся драконам.

— Да здравствует принц!

Но Георг поднял руку, попросив еще немного тишины.

— Я хочу последовать вашему примеру, достойные жители Каримэны, и тоже простить. Тех предателей, и… недавнего короля Эдварда, — в толпе послышались удивленные восклицания. — Пусть он идет с миром и с моим, и также, я надеюсь, с вашим прощением. Да восстановится мир в Каримэне!

Послесловие

Величайший дар — умение прощать, оно дает нам шанс начать новый этап в жизни, возможность увидеть новые горизонты, новые вершины. Не опускайтесь вглубь, но идите вперед, к Солнцу!

Часть вторая. В предвестии войны

1 глава. Исчезновение Руфины

Прекрасный миг, чудесный миг

Начала дня — мгновенье утра.

Уж солнца луч в покой проник,

Лица лучом коснулся будто.

О! Новый день уже возник.

Новый день, ясный и теплый, встречала Тэния, такими же теплыми и добрыми улыбками своих граждан. Каждый день в Ридане начинался благодарениями Природе, тэнийцы, эльфы пели подобные песни дома, в школах, на работе. Солнце ласково опустило лучик на лицо Руфины — девушка улыбнулась и сразу открыла глаза.

— Доброе утро, Природа, — прошептала девушка и, как и всегда, добавила. — Доброе утро, Георг.

Солнце освещало большую часть просторной спальни Руфины, нужно было вставать, а девушке очень хотелось еще какое-то время полежать в постели. Но сон куда-то улетучился — солнце, словно, спугнуло его. Да и в дверь постучали — нет, поспать сегодня ей больше не удастся.

— Госпожа, — это была Мирра, ее служанка.

— Да, да сейчас.

Руфина быстро встала, накинула халат и пригласила служанку.

— Входи, Мирра.

В комнату вошла миловидная девушка, почти девочка, ей было всего шестнадцать. Тихая, внимательная и не по годам серьезная, а иногда Руфине казалось, что взгляд ее серых глаз бездонный, скрывающий какую-то Тайну. Да и говорила она временами такое, что Руфине приходилось списывать это на легкий бред, ведь сама девушка потом ничего не помнила. И в то, что она могла рассказывать о каких-то новых нитях в пространстве не верила. "Как это может быть, госпожа моя? — искренне удивлялась Мирра. — Это ошибка какая-то" Какая-то, но какая, или, может, чья?

— Госпожа, вам прислали записку.

— Давно?

— Час назад, но я подумала, что раз солнце еще не взошло…

— Мирра! А если там что-то срочное? Давай скорее.

Девушка боязливо посмотрела на свою госпожу — лучшую целительницу во всей Ридане, что так великодушно взяла ее к себе в дом от отца-пьяницы. Но Руфина не злилась, хотя и укоризненно посмотрела на Мирру — записку, действительно, лучше было передать сразу.

— Живо на конюшню, пусть седлают Аргуса.

— Да, госпожа!

Девочка мгновенно исчезла, а Руфина с не меньшей скоростью собирать вещи: главному нотариусу города неожиданно вновь стало плохо. Здесь медлить было нельзя. Через минут восемь Руфина уже сидела в седле.

— Госпожа, а как же завтрак? — спрашивал ее старый Гордон, перешедший служить к ней от Мелибея Цина, который два года назад погиб в результате несчастного случая.

— Некогда, Гордон, не опоздать бы!

Руфина пришпорила коня — шедшие впереди три тэнийца вовремя отскочили с дороги.

— Спасибо! — крикнула им Руфина на ходу.

Вскоре она скрылась за поворотом, старик только покачал головой. И, пусть и по своим причинам, те трое тэнийцев также покачали головой.

— Мыслимо ли с такой скоростью по улицам ездить! — выпалил один их них.

— Что они говорят? — спросил Гордон, в этот момент на крыльцо вышла Мирра, она слышала недобрые реплики прохожих, но решила не доносить их до Гордона.

— Ничего, это они о своем. Идем, Гордон, идем.

— Да, а то мне показалось: они что-то недоброе сказали о госпоже. Ох! Все-таки нехорошо, что она поехала, даже не позавтракав.

"Надо было просить Камиллу!" — ругала себя Руфина, но в душе, почему-то, знала, что это была бы пустая трата времени. Спасти нотариуса-коррупционера целительница, конечно, могла, но Богиня — нет. К счастью, Руфина успела во время, и очередной приступ удушья удалось снять.

— О, спасибо вам, госпожа, спасибо, — говорила жена нотариуса, — мы столь обязаны вам.

— Полно, я лишь выполнила свой долг. А сейчас я бы посоветовала вам пойти к мужу.

— Конечно, я так и сделаю, но сначала позвольте хоть как-то отблагодарить вас, — с этими словами женщина протянула Руфине небольшой сверток, но Руфина встретила его решительными отрицательными жестами.

— Нет, нет, что вы!

— Госпожа! Вы столько сделали для нас, поверьте — это знак нашей благодарности.

— Нет, нет, мне в качестве благодарности не нужно ничего, кроме выздоровления вашего мужа.

— Но, — не унималась женщина, — это дорогая вещь…

— Тем более! Мне вполне хватит того, что вы внесете необходимую плату в фонд больниц, но более, поверьте, ничего не надо. Не обижайте меня.

— Обижать? Что вы! У меня и в мыслях этого не было!

— Значит, и на деле этого также не должно быть! Извините, но мне пора.

С этими словами Руфина обошла жену нотариуса, вставшую, было, у нее на пути, в свою очередь женщина проводила ее непонимающим взглядом.

— Наверно, у драконов так принято, — решила тэнийка, но потом все-таки добавила. — Или она сама такая.

Руфина не стала возвращаться к себе и сразу поехала в больницу, где она служила главным целителем. Там уже ее напоили горячим чаем, когда же девушка рассказала своим коллегам о предложенном даре жены нотариуса, то мнения служителей исцеляющих сил разошлись. Одни говорили: надо было брать, другие — не в коем случае, третьи предпочли многозначительно промолчать, в душе они решили так же, как та тэнийка: "Наверно, у драконов, так принято". Хотя, конечно, знать о том, что в Каримэне бесплатная медицина и жесткая система запретов на всякие рода взяток, могли не все. Но последнее не требовалось Руфине для выбора своих собственных приоритетов — она знала, как ей поступать, и где искать опору — в собственной душе.

***

Прошел еще один день, подобный многим, но все-таки прекрасный по-своему. Сегодня, наконец-то, встала маленькая Дина — год назад она упала со второго этажа, и вот, долгое лечение дало свои плоды. Хотя в этом случае теряла надежду и сама Руфина, переставая верить в свою победу над недугом. Просить Камиллу она не решалась, она вообще обращалась к ней в исключительных случаях, когда ничто уже не могло помочь. Богиня ни разу не отказывала ей, но девушку смущала и отталкивала та чаша, преподнесенная ей пять лет назад. Что это было? Дань уважения или печать проклятия? Как сейчас звучали в ее сознании слова: "Прими мой дар, дочь моя"

— Нет, все-таки, дар, — вслух произнесла Руфина. — Тогда почему мне так не по себе? Каждый раз, когда обращаюсь к ней, в душе словно что-то обрывается. Может, это просто страх? Но тогда перед чем? Не больно это похоже на благоговейный трепет перед Богами.

Руфина тяжело вздохнула и подложила в камин очередное полено, и, чтобы отвлечься, решила почитать книгу. Новый увлекательный роман, подаренный ей накануне по случаю риданского праздника целителей, вскоре полностью увлек ее — девушка совершенно не заметила странное внезапное волнение пламени. И вдруг, в этой тишине, раздался голос, не Мирры, не Гордона, но также хорошо ей знакомый, пусть теперь и чуть позабытый.

— Читаешь, Руфина?

Девушка замерла, — на миг ей показалось, что это какое-то наваждение: вновь тишина. Только дрова в камине потрескивают.

— Ладно, можешь не отвечать: вижу, что читаешь.

Руфина медленно отложила книгу на столик, так и не закрыв ее, потом она тихо, несколько испуганно спросила.

— Кто здесь?

— Я. Или ты совсем забыла мой голос?

Нет, не забыла. Это был голосом Зору, ее отца, погибшего, как она считала, много лет назад под обломками разрушенного замка. Может, это его очередное путешествие в будущее? — тогда он, в принципе, не опасен, хотя… как знать: Боги могут и не заступиться. Девушка медленно встала и повернулась. В кресле, позади своего, она увидела страшное видение: Зору сидел перед ней, но выглядел он совсем не призрачным. Он испытывающе смотрел на нее. Выглядел он почти так же, как и в ту ночь, перед разрушением его храма, разве что старше, лет на пять.

— Не ожидала увидеть?

Девушка отрицательно покачала головой, не будучи в силах что-либо сказать — Зору улыбнулся.

— А я вот пришел. Дай, думаю, навещу любезную дочь мою, а то, соскучился я, знаешь ли.

— Чего вы хотите? — голос звучал глухо, но достаточно твердо.

— Того, что вполне можно осуществить. Это в целом, а в частности, я хочу устроить тебе еще одну встречу с твоим распрекрасным принцем.

— Я вас не понимаю.

— Не понимаешь? Ну, ничего со временем все поймешь, весь наш гениальный план.

— Наш?

— Да, мы тут с Сином одно дельце задумали. Син Балскове. Помнишь такого?

— Но… как это возможно?

Зору пожал плечам.

— "Возможно все в огромном мире", — помнишь, как в песне Тасмира поется?

— Оставьте меня, пожалуйста.

На этот раз старик рассмеялся. Она помнила такой смех, исполненный презрения, без малейшего намека на помилование.

— Пожалуйста! Нет, я не могу! Это же надо такое сказать!

— Но…

— Что "но"?! — резко оборвал ее Зору, вскочив с кресла. — Хочешь воззвать ко мне с тем, что ты — моя дочь? Была ею, пока не продалась этому зазнавшемуся малолетнему нахалу! Я нуждался в тебе, а ты бросила меня, бросила! И ради кого? Ради смазливого щенка, которого видела один раз в жизни? Что? Любишь его? Небось, до сих пор вспоминаешь, как он целовал тебя тогда, на площади!

Зору только что не метал стрелы гнева, он мог бы создать их силой своей магии, но не стал этого делать: Руфина была нужна ему. Что же касается шквала эмоций, то это, пожалуйста, в любом количестве, тем более что их у Зору накопилось не мало.

— Нет, Руфина, пощады тебе не будет, ты мне за все ответишь! Я… я любил тебя, я не спал ночами, когда ты, маленькая, болела, я все для тебя делал, исполнял все твои прихоти. И вот, как ты отблагодарила меня. Подстать своей мамочке. Вместо ответной любви, помощи предпочла предательство!

Руфина молча выслушивала все эти обвинения, не в силах ни пошевелиться, ни что-либо сказать, хотя вряд ли ее слова сейчас достигли бы сознания Зору.

— За все надо платить, дочь моя, так что, посиди-ка теперь в другом месте. А в Тэнии как-нибудь и без тебя обойдутся.

С неисчерпаемой ненавистью в глазах Зору поджог пол. Девушка вскрикнула и невольно отступила на шаг назад. Бежать ей было некуда. Однако Зору, похоже, не собирался сжигать дом Руфины — он почти сразу потушил огонь, потом же решительным шагом подошел к Руфине и, резко схватив ее за руку, перенес в другое место. Как? Руфина не могла сказать, но знала одно: здесь не использовали магию.

Весь этот шум не слышали в доме: Мирра и Гордон жили в противоположной его части, но когда утром, юная Мирра пришла звать свою госпожу к завтраку, то первое, что она почувствовала — запах гари. Она вбежала в гостиную, где еще вчера вечером Руфина читала роман, теперь книга валялась на полу, удивительно, но брошенная явно с немалой силой она раскрылась, и именно на том месте, где остановилась драконица. Пол в комнате был обуглен, кресло странным образом расколото надвое. Мирра невольно вскрикнула и побежала в спальню Руфины, где ее, конечно же, так же не оказалось.

Меж тем с улицы доносилась привычная песня.

Прекрасный миг, чудесный миг

Начала дня, мгновенье утра.

Уж солнца луч в покой проник,

Лица лучом коснулся будто.

О! Новый день уже возник.

2 глава. Школа Долины Времен Года

Сегодня в Школе долины Времен Года был праздник: отмечали день основания школы, условный, конечно, точной даты никто не знал, вернее, почти никто из ныне живущих. Огромная Зала Приветствия была подготовлена к торжествам, праздничный ужин, само собой, разумеется, ожидал учителей и учеников в центральной трапезной, а здесь должны были развернуться театральные действа, для этого приготовили сцену, декорации, расставили стулья. По сценарию за первым спектаклем следовала речь Главы Долины и Школы — именно такой титул носил руководитель всего комплекса Долины Времен Года. Потом вновь продолжались выступления учеников, вслед за которыми шли танцы, до самого утра.

В семь вечера ученики вошли в Зал Приветствия, впереди шли самые маленькие, замыкали колонну самые старшие, причем здесь учеников построили по возрасту, поскольку в классах возрастных рамок просто не существовало. Потому в одном классе мог сидеть и маленький девятилетний мальчик и седовласый старик, так было пятнадцать (Д) лет назад, когда сюда поступил учиться Георгий Ти-Ирис.

Вообще Школа представляла собой обособленное от башен Долины сооружение, да, и не здание, как таковое: это была сеть подземных галерей. Собственно Долина — восемь башен различных искусств, здесь также могли проходить занятия, но за редким исключением. Итак, это были башни: искусства боевой магии, общения с животными, постижения законов Природы, управления движениями различных существ и предметов, изменения конфигураций, приготовления магических напитков, концентрации сил, и центральная, самая высокая, сочетающая в себе все направления, в сечении представляющая восьмигранник, что перекликалось с горой Паллиды, но при строительстве на это сходство не опирались. Башни имели в сечении три, четыре, пять и шесть граней, и, не смотря на свои меньшие размеры, также были выстроены из белого мрамора.

— Ты проиграл, Каверис! — говорила ученица четвертого класса Есения Карс речь знаменитой Тэстары.

Ученики третьего класса поставили отрывок из знаменитой пьесы Анжи Гринды "Смерть лианного короля", они умело сымпровизировали иллюзорными вспышками сцену битвы двух великих магов. Яромир, повзрослевший, сильно изменившийся, также участвовал в этом спектакле и играл одну из главных ролей, Кавериса. Он не просто прочувствовал эту роль, но буквально перешел в иную реальность, в душе представляя себя Каверисом. С ненавистью и неизмеримой злостью в глазах смотрел он на Есению и испепели бы ее, если бы в последний момент не взял себя в руки и вслед за пущенной огненной стрелой не создал ту шуточную вспышку, которую они накануне разучивали. Зрители решили, что все так и должно быть, но и Есения, и Анна, а в спектакле Берта, верная помощница Тэстары, едва нашли в себе силы доиграть последнюю сцену — огонь же успел потушить их помощник по освещению Милий.

— Яромир, ты, что, с ума сошел? — кричала Есения вслед Яромиру, который сразу после спектакля, сняв с себя мантию Кавериса, выбежал их гримерной и стремительно направился наверх. — Остановись, слышишь?!

Яромир развернулся и, продолжая подниматься, активно жестикулируя, уверял Есению в своей невиновности.

— Отстань от меня! Я же сказал, что не нарочно! Это вышло случайно! Случайно!

— Но я видела твой взгляд! Ты… ты просто дышал злобой и ненавистью!

— Я только прочувствовал роль.

— И забылся?

— Можешь называть это и так.

Яромир более не желал разговаривать с одноклассницей и, развернувшись, побежал наверх, перепрыгивая через одну, две, а то три ступени. Есения хотела, было, догнать, его, но передумала и, постояв немного на лестнице, вернулась в Зал Приветствия.

Яромир поступил в Школу, когда ему исполнилось четырнадцать лет, а он учился еще только в третьем классе. Многие, с кем он начинал, были уже в пятом, шестом, а некоторые даже в седьмом классе. Но он, талантливейший ученик, только в третьем, и второй год. Почему? Яромир страшно обижался на учителей, в особенности на Главу Долины и Школы дракона Астэлиаса Дэ" Найялу. Еще в первом классе, в свой первый сезон пребывания здесь, когда шло распределение учеников по руководителям, Яромир мечтал видеть своим наставником именно его — Астэлиас прочитал эту, пусть и невысказанную просьбу и… отказал, не удовлетворив также и просьбы князя Андрея Дэ" Эстена Бероева стать руководителем юного эльфа. Яромир стал учеником рядового учителя из башни общения с животными. Да, Яромир, действительно, не умел говорить ни с одним из животных, но посредством приложения титанических усилий, он освоил это искусство за три сезона, оставшиеся два (а учебный год опирался на год драконов) он помогал учителю, остальным ученикам, но после того броска по сути ничего не делал. Эльф страшно злился, но таково было решение Дэ" Найялы, который, приняв экзамен у мальчика, поставил ему "отлично" и вновь отправил к его учителю, в первый класс. К счастью, на третий год его там не оставили, иначе Яромир бы просто не выдержал такого отношения, непонятно чем, на его взгляд, продиктованного. Однако учителя ему так и не сменили, хотя он просил, также безмолвно, ибо знал, что глава Долины и Школы, будучи драконом, без труда читает его мысли. Также просил об этом и князь Бероева, но если ему Дэ" Найяла аргументировал свой отказ, списывая все на молодость и неопытность Андрея, да еще при условии такого неординарного случая, то мальчику он ничего не пояснял.

Во втором классе Яромира продержали также два года, то есть десять сезонов, но ведь он одолел все необходимые препятствия и раньше других приготовился сдавать экзамены по искусству изменения конфигураций, но Дэ" Найяла отказался принять его и вызвал на экзамен лишь в седьмом сезоне, а не в четвертом, и в создавшийся промежуток ему неоднократно давали понять, что он не должен знать выше такой-то планки. Ему не давали развиваться! Именно в этот сезон он вернулся к тому, кого испугался поначалу, вновь, как в первый год обучения, проигнорировал просьбу Антонио приехать на каникулы. Укрепило его решение и то, что Дэ" Найяла не засчитал ему экзамен, хотя ученик успешно справился со всеми заданиями.

— Искусство изменения конфигураций подразумевает не только внешние преображения, но и внутренние. Ты постиг первое, Яромир, я дал тебе достаточно времени для постижения второго, но ты не воспользовался им. Мне очень жаль, я надеялся, что ты поймешь это.

И через три сезона он поставил ему всего лишь "удовлетворительно". Яромир негодовал, вновь он хотел бросить школу, но его учитель настоял на обратном, объяснив точно и подробно: как пройти в запретные отделы библиотеки, башни постижения законов Природы. Астэлиас пристально наблюдал за ним и вот однажды вызвал к себе.

— Ты хочешь что-нибудь рассказать мне, Яромир?

— Что именно, господин?

— Что именно? Как ты думаешь, зачем я вызвал тебя?

— Я не знаю, господин.

— Не знаешь! — Астэлиас пронзительно посмотрел на юношу, но тот, действительно, не думал о плохом, из чего следовало, что удерживать свои мысли от проникновения он научился превосходно.

— Хорошо. До меня дошли сведения, что ты был вчера в запретном отделе библиотеки. Что ты на это скажешь?

— Я заблудился.

— Заблудился?! И вчера, и позавчера, и неделю назад, и две недели назад?! Сколько это будет продолжаться, Яромир? Чего тебе не хватает на уроках, зачем ты преступаешь недозволительные грани?

— Я…

— Если это еще раз повторится — ты будешь отчислен из школы. Ты понял меня?

— Да, господин.

Четыре сезона Яромир держал свое слово, но, узнав из подслушанного разговора о пойманном беглеце, не устоял перед соблазном увидеть, наконец, зверя, созданного Сином Балскове. "Я и не знал, что он был в школе. Сколько всего в этой башне законов обошел, а его не видел!"

Ночью Яромир пробрался в башню, прочтя нужное заклинание, открыл невидимую дверь в потаенный коридор, потом почти все комнаты, в которых бывал, и в которых не было Мурлычика.

— Даже не знаю, Марк, как он умудрился открыть дверь, — это говорил князь Андрей Дэ" Эстен Бероев, заместитель главы Башни постижения законов Природы (руководителя башни как такового не было: Андрей в силу своего возраста не мог занимать пост, оставленный Альчести).

Яромир тихо, молниеносно достиг портьеры и скрылся за ней. Князь Бероев, ненавистный ему учитель, которого он учителем ни разу даже не назвал. В лучшем случае "господин", а так, свою речь, обращенную к нему, он начинал непосредственно с того, что ему, Яромиру, требовалось. Андрей в свою очередь читал презрение юного эльфа к нему, как истину в открытой книге, но молчал: ему запретили быть наставником мальчика, не надо одного, не надо и другого, решил Андрей, если уж за него сказали, что он не может и не должен воспитывать мальчика. Хотя с возрастом Андрей начинал корить себя за такую глупую юношескую обиду, но стоило ему только вновь встретиться с Яромиром, и обида вспыхивала с новой силой. Ученикам оставалось только удивляться этому: почему князь Бероев ставит на место любого, кто не считает должным уважать его, но по отношению к Яромиру ничего не предпринимает?

— Откуда он или она знает заклинание? Кто мог рассказать о нем?

— Андрей, из твоих умозаключений выходит, что это либо кто-то из учителей, либо тот, кому этот учитель все рассказал!

— Ну, зачем, не обязательно, это может быть тот, кто был когда-то членом ордена магов Долины Времен Года. Скажем тот, кому очень не хочется поддерживать установленные здесь порядки. В конце концов, согласитесь, таких недовольных, если посчитать, найдется, не один, и не два.

— Значит, все-таки кто-то из учеников?

— Марк! Вы спрашиваете меня так, как будто я — если не руководитель всего этого, то один из организаторов точно! Я не знаю, не знаю, но хочу знать и обязательно добьюсь этого!

Учителя проходили мимо него, Яромир видел их через щелку. Странная компания, если посмотреть на них со стороны, и в то же время, товарищеские отношения здесь были весьма понятны. Марк Сметин был довольно замкнутым драконом, его мало что интересовало кроме магии и изучения законов Природы, он с удовольствием не общался бы ни с кем, а Андрей Бероев — слишком молод и слишком силен для того, чтобы его любили и жаловали в сформированных кружках. Внешне оба — полная противоположность друг другу: представительный в обеих ипостасях Марк Сметин, которому с таким телосложением советовали заниматься спортом, а не магией, и истинный аристократ князь Андрей Бероев, которому стоило только захотеть воспользоваться своей внешностью, но его самого собственная красота мало волновала, скорее, он даже тяготился этим, чем радовался. Не радовала его внешность и Яромира, несмотря на ставшее уже дальним родство, Андрей и Георг были очень похожи. Учителя свернули направо — Яромир осторожно выбрался из-за портьеры и отправился за ними. Шел он тихо, крадучись, урывками, но, в какой-то момент, оступился, едва не упал и, самое страшное, задел одну из картин. Почему-то она держалась только на одном гвозде и теперь закачалась, отвечая скрежетом на каждое маятникообразное движение. Учителя остановились.

— Что это? — спросил Андрей. — Вы слышали?

— Слышу. Как будто по стене кто-то чем-то царапает.

Тут же они развернулись и побежали обратно — Яромир тоже. Он не чувствовал под собой ног — убежать от Андрея Бероева было не так-то просто. На счастье юноши перед ним открылся тройной коридор. Он пробежал прямо, избрав извилистый левый боковой путь, Андрей же выбрал наиболее короткий, правый, решив, что беглец, наверняка, захочет побыстрее выйти из запретного коридора. Сзади него, однако, шел Марк, но, уставшему после пробежки грузному Сметину, было не до погони.

"Сегодня не удалось, но завтра, завтра я буду там" Так для себя решил Яромир. Однако на следующий вечер Есения позвала его на репетицию, предложив роль Кавериса — Яромир весь день был сам не свой, ничего не воспринимал на уроках, получив, таким образом, четверку на контрольном экзамене у Андрея Бероева. Последний одним своим видом сбивал юношу с самой решительной попытки сосредоточиться. На счастье Яромира, князь объяснил его волнение по-своему и не читал его мысли, а ведь стоило ему только захотеть, и он бы своего добился: одно дело противостоять Дэ" Найяле, совсем другое победителю служителя Магического Огня Кавериса. Вечером Яромир все-таки пошел в театральную студию.

После той остановки Яромир решил не откладывать своего путешествия по тайному коридору, в темницу, где держали Мурлычика. Походив какое-то время на улице, юноша спустился на два пролета вниз и пошел к пятиугольной башне постижения законов Природы.

"Сегодня даже лучше: все на празднике, разве что только дежурные оставлены, но это не Бероев и Сметин!"

Яромир беспрепятственно проник в потайной коридор, дойдя до той самой картины, изображающей строительство башен, и погрозил ей пальцем. Никаких физических препятствий он здесь не обнаружил, значит, в прошлый раз он, действительно, оступился. "Итак, Бероев и Сметин свернули направо, но учитель говорил, что там ничего примечательного нет! Странно…. Хотя там что-то перестраивали, возможно, сделали специальную лабораторию"

Вопреки своим предположениям Яромир не встретил даже дежурных. Значит, им разрешили покинуть свой пост, ведь, стояли здесь далеко не ученики, но члены ордена магов Долины Времен Года. И все-таки нужно было поостеречься, мало ли что. Здесь практически не встречалось параллельных коридоров, только основные, но спасало то, что коридоры постоянно меняли направление, и имели многочисленные украшения, как статуи, так и гобелены, картины, тумбы, выставочные витрины. Для кого? Не совсем понятно.

Сегодня Яромир свернул влево, в поисках новой лаборатории, коридор, к его удивлению, оказался еще более запутанным, именно поэтому в прошлый раз от этой части отказались: в потайном коридоре лучше видеть, чем догадываться о том, кто за поворотом и в соседних коридорах. Но после изобретения наблюдательных зеркал извилистость стала положительным качеством. Именно с помощью них были обнаружены походы Яромира, но потом юноша достал контр заклятье. Создав над собой отражательное слепящее поле, он двинулся вглубь коридора, уходящего все глубже и глубже под землю.

После двух часов хождения, Яромир, придя на изначальное место, понял, что заблудился. Можно, конечно, начать по второму кругу, но два часа дали о себе знать. Тяжело вздохнув, Яромир опустился по стенке на корточки. Придется идти назад! Просидев так минут пять, Яромир поднялся — в коленках неприятно закололо. В коленках. Или?.. Где-то совсем поблизости раздался скрежет. Наверно, показалось. Шаг — скрежет. Нет, ему не показалось. Звук шел с противоположной стены, но двери там не было, по крайней мере, видимой. Яромир стремглав бросился к ней и стал ощупывать каждый сантиметр. Ничего! А скрежет усиливался, усиливая ярость Яромира.

— Должен же быть ключ! — тяжело дыша. Воскликнул Яромир и, что было силы, пнул ногой по стене.

Она явно не поняла нежного обращения, но покорилась жестким мерам. Дверной проем поднялся, открыв взору Яромира большое округлое помещение, вооруженное до зубов системами защиты. Сейчас как никогда надо было укрепить щит от наблюдательных приборов! Но мог ли Яромир думать об этом, когда все его внимание поглотил сидящий в клетке Мурлычик. Когти и клыки тигра, обезьяньи руки и ноги, голова и тело дракона. Существо рассматривало Яромира не менее внимательно, чем Яромир рассматривал его.

Яромир медленно и осторожно стал ступать по странно расписанному полу, состоящему из маленьких квадратных плиток, от центра, то есть клетки к стенам отходило множество радиусов, был очерчен круг. Настоящая головоломка, один шаг не туда, и неизвестно какие цепи поднимут его вверх, или, еще хуже, отправят к Мурлычику в гости. Яромир стал судорожно вспоминать, где он видел нечто подобное, пробег по архивам памяти выдал неприятную информацию: такое выстраивал в своем храме Каверис, идея очень понравилась Андрею Бероеву, который добавил и преобразовал подобную систему защиты. Хорошо еще, что в свое время Яромир, узнав о той тетради Андрея, забрал её себе, за что несколько учеников поплатились телесными наказаниями. Сначала князь Бероев предлагал вернуть тетрадь, исчезнувшую со стола его кабинета, по-хорошему, тем троим ученикам, что входили туда накануне пропажи. Но никто из них, действительно, не брал той тетрадки, её взял Яромир, войдя туда в кабинет под покровом созданной им отражательной завесы.

Яромиру предстояло переложить плитки и создать совсем другой рисунок, поскольку знать контрольного заклинания он не мог и оставался только способ поступательного контр заклятья, разработанного во времена после Кавериса. Мурлычик, словно поняв, что эльф не зря так сосредоточенно смотрит на эти плитки, стал не менее внимательно смотреть на эльфа. А, ну как, тому удастся пройти и разбить систему оков, созданную ненавистным Мурлычику драконом? Может, он окажется настолько глуп, что выпустит его?

Меж тем Яромир осторожно проверял плитки — среди них должны были быть неустойчивые, те, что можно передвигать, но только краевые подвергались такой проверке, потом предстояло использовать одну из формул. Вопрос — какую? "Эх, если бы Мурлычик мог говорить!" с горечью подумал Яромир. Круг, выложенный из плиток, он смог обойти только минут за двадцать, он нашел те плитки, что вращались, переставил их, и теперь сидел в задумчивости: по какому принципу должны были располагаться следующие такие плитки? Как заманчив был такой ковер! Но стоило ступить на него и сверху посыпались бы стелы, магические сетки или еще что-нибудь пострашнее. Невольно Яромир задумался: кто же до него приходил сюда и выпускал Мурлычика? Если не сам Андрей Бероев, то точно кто-то из учителей, и не младшего статуса.

— Вряд ли Бероев за простотой гнался, — вслух произнес Яромир, и выбрал самую сложную формулу, которая и запомнилась-то ему лучше всего, как самая сложная, по ней плитки располагались по хаотичным спиралям, где и когда начнется новый виток страной спирали, определяла та формула.

— Как тебя легко предугадать! — сказал Яромир. Убедившись, что выбрал верный путь.

С каждой поворачиваемой плиткой отключались те стрелы, сетки и даже настоящие капканы вверху. Яромир все ближе подходил к решетке и вот, наконец, встал напротив Мурлычика, оба внимательно смотрели друг на друга. Но минуту спустя Мурлычику это определенно надоело, он со злобным шипением выпустил раздвоенный язык змеи и, что было силы, вцепился в решетку. В следующий момент Яромир понял: насколько близко он приблизился к клетке, и насколько опрометчиво это было. Когти Мурлычика, пронзив одежду и кожу эльфа, прочно вошли кожу его руки, еще немного и он бы добрался до кости. Или уже добрался, невыносимая боль говорила, что да. Яромир с максимальным усилием дернулся от клетки, но никаких результатов, кроме новой волны боли, это не дало. Нельзя сдаваться! Яромир попытался снова. Мурлычику повезло больше: он изловчился и почти подцепил руку эльфа второй лапой. Яромир кричал, боль была нестерпимой, никакой возможности вырваться, в глазах все начало мутиться. Кто подхватил его, или ему показалось? Крик, озлобленный, гневный, ему тоже причинили боль, ему, Мурлычику, но кто?.. Сознание в любую минуту могло помутиться, но усилием воли Яромир сохранил трезвость мышления, в голове окончательно прояснилось, едва Яромир понял: кто спас его, это был князь Андрей Бероев. Нет, кто угодно, только не он!

— Пусти!

— О, огрызаешься, значит, рана пустяковая.

Как он может шутить? Хотя, что ему? Ему-то как раз можно, а вот что теперь ждет Яромира? И, тем не менее, помощь от брата Георгия Ти-Ириса, от мага, которому, все доставалось легко и просто, который победил силу лианы Кавериса, спас от гибели Долину Времен Года. И никто не запрещал ему изучать манускрипты и книги, наоборот. В 22 года он стал главой Башни Постижения Законов Природы, а Яромиру даже не давали окончить школу!

Для Андрея его мысли являлись открытой книгой. Он печально улыбнулся.

— Сейчас придут лекари.

Андрей усадил юношу спиной к стене, тяжело, с огромным усилием Яромир облокотился головой о холодный гранит, направив всю силу волю на то, чтобы не потерять сознание. Внимательно и неотрывно он следил за учителем. Но Андрей, словно не замечая его, подошел к Мурлычику и, открыв с помощью магии отверстие вверху клетки, бросил вниз два куска мяса, что лежали в подвесной корзине.

— Хищная тварь, что поделаешь!

Мурлычик жадно вцепился в оба куска одновременно, он был очень зол: от него отняли живое, вкусное мясо, а взамен дали такое, которому было уже не менее двух дней. А так хотелось вспомнить прелесть тех ощущений, когда он был на свободе!.. И все этот растреклятый дракон, который изучает его как подопытного кролика!

— Как ты узнал, что я здесь?

— Есть много способов, которые я мог использовать, Яромир, и это при всем при том, что я не следил за тобой специально. Удивлен? Думаешь, все в Долине только и занимаются тем, что следят за обиженным на всех и вся учеником? Нет, ты глубоко ошибаешься: у всех хватает дел помимо этого.

— Ты не ответил мне!

— Правильно, не ответил, потому что я не хочу. Тебе, например, не хочется соблюдать правила этикета, а мне не хочется отчитываться перед тобой.

Лицо Яромира, не взирая на боль, исказилось гневом.

— И снова злость, Яромир, одна злость. Мне жаль тебя.

— Мне не нужна твоя жалость! И брату своему можешь передать тоже самое!

— Причем здесь мой брат? Ты уж определись: кого ненавидишь. А! Извини, всех сразу. Включая каждого преподавателя Долины и каждого ученика, которому обучение дается легче, чем тебе.

— Я не дурак!

— Это как посмотреть. Если на разумные доводы, многократно проверенные предыдущими поколениями, ученик огрызается и все равно делает по-своему, в угоду своему разрушительному началу, то это не показатель ума, но показатель его слабости, неспособности выйти на середину, встать на устойчивой позиции. Это все равно что лепить вазу, прилагая при этом силу, с которой впору драться на поединке. Скажи мне: будет ли здесь что-то значить исключительный талант вазочника? Вряд ли.

Яромир сопроводил это злой ухмылкой, даже боль на мгновение утихла, подавленная внутренним огнем негодования и презрения.

— Нравоучения в твоем стиле!

— А невнимание к ним в твоем.

Яромир приготовился огрызнуться снова, но в этот момент в кабинет вошли лекари и вместе с ними Астэлиас Дэ" Найяла. В душе Яромира все разом похолодело. Перед ним он все равно терялся, если Андрея он изначально не воспринимал и не ставил в авторитеты, даже не смотря на все его достижения, то к Дэ" Найяле питал какое-то подобия уважения, хотя бы в силу возраста.

— Так вот, кто выпускал этого монстра!

— Нет, господин, — тут же возразил Андрей, чем вызвал откровенное недоумение на лице Дэ" Найялы. — Он был здесь впервые, это очевидно. Вряд ли бы он стал с таким вниманием и восхищением изучать Мурлычика, да и систему отключать — зачем, если раньше он использовал заклинание? И попал он сюда случайно, заблудился.

— Тогда кто?

— Я не знаю, — просто ответил Андрей. — Если только, тот, кто рассказал ему о замках в потайном коридоре, мог сделать это.

— Мы это выясним, после того, как его осмотрят лекари. Да, — печально произнес Дэ" Найяла, когда лекари унесли юношу, и они с Андреем шли по коридору, — все-таки мы неправильно сделали, что приняли его в Школу. (Андрей отвел взгляд в сторону — он был одним из тех, кто голосовал за его принятие, и это не взирая на все предостережения Георга). А ведь он талантлив! Но… это все равно, что арбалет в руках невидящего. Я понадеялся на его интуицию, и… ошибся! Видимо, некоторых, действительно, нельзя обучать. Я, собственно, и не хотел его обучать, но тем самым только больше разозлил его, теперь я понимаю твои слова. Но я списал все на неопытность юноши и его заносчивость, прости меня, я должен прислушаться к тебе.

Дэ" Найяла должен был прислушаться к нему! Андрей едва не споткнулся на ровном месте. Его то и дело одергивали все, кому не лень, он, хотя бы поэтому, закрывался в лабораториях. Высшее общество Долины откровенно не признавало его, не принимало, списывая все достижения именно на заносчивость. А тут!

Да, обучение Яромира с самого начала было неправильным, но что значило это признание в сравнении с полученным результатом?

3 глава. Совершив, не раскаивайся

На следующий день Астэлиас Дэ" Найяла отказал просьбам большинства учителей в немедленном отчислении Яромира, решив сначала поговорить с юношей с глазу на глаз. Он искренне хотел того, чтобы Яромир осознал всю трагичность своего положения, понял бы: какое начало ему следует выбрать. Конечно, он понимал, что если ему не удалось добиться этого за столько лет обучения, то теперь ежечасно этого не добиться — определенно. Холодная рассудительность подталкивала к другому мотиву: надо узнать, от кого Яромиру известно о замках в запретный коридор, вполне возможно, что Андрей прав, и именно этот кто-то может оказаться тем, кто выпускал Мурлычика.

После своего урока глава Долины, отложив обычные для этого времени дела, отправился в небольшую комнату на третьем этаже подземных галерей, где находился обвиняемый в неоднократном нарушении устава школы. Вопреки обычным правилам он не был заперт. Казалось бы, прекрасная возможность сбежать, но Яромир знал, что не заперли его в первую очередь потому, что сейчас этот коридор полон народу, кто-нибудь непременно заметит его, если не непосредственно, тот через установленные недавно наблюдательные аппараты. В свою очередь Астэлиас хотел развить в юноше чувство того, что все не хотят его судить, но дать возможность одуматься, поменять свою точку зрения. Как же глубоко он ошибался! Постоянно заглядывающие в комнату прохожие, будь то преподаватели или ученики, еще больше злили Яромира, лишний раз утверждая на выбранной позиции. Когда дверь открылась вновь, юный эльф, что-то недовольно проворчал себе под нос, он был на последнем дыхании, вот-вот готовый запустить в любого первым попавшимся предметом. Вид Дэ" Найялы несколько остудил его, заставив даже подчиниться выработанному годами учения правилу, и встать.

Дэ" Найяла жестом показал ему, что он может сесть на место, потом он пододвинул стул и сел напротив юноши. Пожилой дракон внимательно смотрел на обозленного юного эльфа, ему всего-то девятнадцать лет, а он уже всех ненавидет, и всем желает отомстить. В глубине души Дэ" Найяла жалел его.

— Доброе утро, Яромир.

— Приветствую вас, господин, — суховато ответил Яромир, сознавая, что поздороваться первым должен был он, и, радуясь тому, что уже преодолел это "раболепие" перед самим главой Долины Времен Года. Одно дело погрубить Андрею Бероеву — совсем другое Дэ" Найяле. В свою очередь Астэлиас сделал вид, что не заметил этого, списав все на замешательство юноши, чем еще более усугубил свое положение в глазах Яромира: если магистр ордена магов Долины молчит на такое возмутительное поведение, значит, признает его. Даже отсюда начинались их различное понимание одного и того же факта.

— Как ты себя чувствуешь, Яромир?

— Прекрасно!

— Значит, рана тебя более не беспокоит?

— Нет! — бросил Яромир, даже не пытаясь скрывать своего презрения к главе Долины.

— Ты ведь знаешь: зачем я пришел.

— Догадываюсь.

— Как его имя, Яромир? Кто рассказал тебе о тайных коридорах школы?

— Учитель!

— Учитель? — несколько удивленно переспросил Дэ" Найяла.

— Но не Артур Бёрн, конечно же!

— Это понятно. Значит то, как проникнуть в тайные коридоры школы тебе сказал твой настоящий учитель, — спокойно рассуждал Дэ" Найяла, Яромир отвечал так же резко и недовольно.

— Да!

— Как его имя?

На этот вопрос юноша рассмеялся.

— Так я сказал вам об этом! Как же, ждите! — Яромир резко сменил развязный тон на серьезный и даже суровый. — Если захотите прочесть это в моем подсознании, то, предупреждаю сразу, вы зря потратите время — теперь я умею скрывать свои мысли не хуже вас!

— Что ж, если твой учитель научил тебя этому, значит, он дракон, и весьма опытный: научить моделям сознательного направления мысли не дракона не так-то просто.

Яромир несколько смутился, подтвердив тем самым слова Дэ" Найялы.

— Твой учитель дракон, — продолжал Астэлиас, — который не просто учился в этой школе, но и работал здесь, иначе бы он не знал ключи к потайным дверям. Что ж, я распоряжусь, чтобы их сменили. Да… со времен основания они существовали, но если обстоятельства требуют…. Не волнуйся, Яромир, мы проверим всех учителей, как в школе, так и за ее пределами.

Юноша надменно улыбнулся

— Желаю удачи!

— Хм, если ты желаешь мне удачи таким образом, то я могу сделать вывод, что твоего учителя нет сейчас в пределах школы…. Значит, тварь Балскове он выпускал через кого-то другого.

— Так верите своему дражайшему Андрею Бероеву? А, может, я специально заблудился и специально сделал вид, что не знаю его головоломки, что не видел никогда до этого Мурлычика?

Яромир смотрел на главу Долины вызывающе, терпение Дэ" Найялы также убывало, хотя и с меньшей скоростью, чем возрастала развязность юноши. Яромир чувствовал себя все более уверенно, независимым от слова любого. И, тем не менее, холодный пронизывающий взгляд Дэ" Найялы заставил его отвести глаза.

— Да, — прервал молчание мрачный голос главы Долины. — Действительно, арбалет в руках невидящего!.. Мне жаль тебя, Яромир!

Еще один жалеющий! Лицо юноши недовольно скривилось, зато теперь он смог поднять глаза на Дэ" Найялу и ответить голосом, дышащим яростью, готовой вот-вот вылиться наружу.

— Мне не нужна ваша жалость, запомните, не нужна!

— Я это уже понял, Яромир, и именно поэтому мне жаль тебя. Я не должен был давать тебе разрешение на обучение в Долине, а, дав, не исполнил обещания. Мы ничему не научили тебя!

— Вот именно! Ничему!

Астэлиас слабо усмехнулся. Каждый стоит на своем, это очевидно.

— Знаешь, я уверен, что ты видишь барьеры, не дающие тебе выйти на срединную черту миропонимания, но не хочешь сделать и шага по направлению к ним. Только вот что это: неумение идти или сознательное отрицание этого умения?

Глава Долины медленно поднялся, уже собираясь закрыть дверь, он тихо добавил:

— За гранями нет твердой почвы, Яромир, только ее иллюзия. Тебе будет казаться, что ты владеешь обоими началами, но на самом деле, ты подчинишь себя одному из них. Я жалею только об одном, что я побоялся начать с тобой серьезную работу, я виноват перед тобой.

Не сделав и двух шагов, Астэлиас услышал, как в дверь что-то с силой ударило.

— Ненавижу всех!

"В тебе очень много зла, Яромир, если ты не можешь побороть его сейчас, то что будет потом?!" — слова, сказанные пять лет назад вспыхнули в памяти так, как будто их произнесли только что. Он схватил первое, что попалось под руку стул — и метнул его в дверь. К счастью, она закрывалась с входной стороны, иначе бы этот стул врезался в стену коридора. Астэлиас тяжело вздохнул. Поздно, слишком поздно, теперь вернуть его на правильный путь может только что-то невероятное по своей силе и прочности.

***

На следующий день был назначен открытый суд над учеником, посмевшим пренебречь уставами школы: он проник в запретные коридоры, читал запрещенные книги, и, скорее всего, именно он выпускал коварного зверя Балскове. Вся школа была буквально взбудоражена этим.

Преступника после вечерней выходки со стулом заперли, у дверей выставили охрану. Активизировался и сам Яромир, всю ночь он разрабатывал план бегства, но любой из них он мог привести в действие, только выйдя в коридор, ведь использовать магию в комнате он не мог: об этом позаботился сам Астэлиас Дэ" Найяла. Наконец, он выбрал план.

Часов в пять утра, Яромир постучал в дверь.

— Чего тебе? — тут же спросил охранник (не спят!). Яромир узнал его по голосу — это был Арман, ученик Дэ" Найялы, они вместе начинали учиться, теперь их разделяло четыре класса.

— Выйти нужно.

Молчание, Яромир постучал снова.

— Эй, даже у преступника есть права, мне нужно выйти, слышишь!

— Только смотри, без шуток! — пригрозил Арман, открывая дверь.

Яромир окинул бывшего одноклассника холодным взглядом с головы до ног, а потом в стороне заметил его помощника — Федора Кулаева, внучатого племянника Андрея Бероева. Едва подумав об этом родстве, Яромир почувствовал, как его потряхивает.

— Ну, и долго ты пялиться будешь? — недовольно спросил Арман.

— Недолго! По бокам идти будете или как?

— Не умничай! Вперед иди!

— Значит, сзади, — заключил Яромир. — Боитесь, что я дорогу забыл?

— Хочешь обратно?

— Нет.

Яромир молча прошел два коридора, у дверей туалетных комнат он остановился.

— Дальше тоже со мной пойдете?

Арман хмыкнул, и, открыв дверь, жестом повелел ему идти, он и Федор вошли следом.

— Что и в кабинку пойдете?

— В кабинку один пойдешь.

— О! Спасибо!

Яромир пробыл там ровно то время, какое должен был, совершенно спокойный он подошел к раковинам, открыл воду, а потом… Плеск воды смешал его слова с падающими струями. Арман насторожился, но слишком поздно. Яромир действовал стремительно — развернулся и запустил в обоих по огненной стреле, одновременно, что само по себе сыграло на восприятии. Одна стрела пронзила грудь Армана, другая — не обошла стороной сердце Фёдора. "Совершив, не раскаивайся, — вспомнились ему слова учителя, и весьма кстати: он впервые совершил убийство. Быстрыми шагами он направился к выходу, переступил через тело Федора, холодно взглянув в его застывшие испуганные глаза.

Скоро о содеянном станет известно, медлить было нельзя.

Яромир стремительно бросился к выходу, но, миновав всего два лестничных пролета, остановился: это центральная лестница, здесь его видели насквозь, нужно было сворачивать и поскорее. Сердце эльфа готово было выпрыгнуть, чему бы его не учил учитель, все равно было страшно, его вот-вот могли найти и ничего хорошего из этого, не могло выйти, в лучшем случае, его подвергнут пыткам, в худшем — упрячут в тюрьму на немыслимо низких этажах под Долиной, говорили, что дольше месяца там никто не протягивал, и проверять это ему не хотелось.

Яромир скользнул под одну из тяжелых штор, за ней была небольшая лазейка, применив заклинание, он сломал замок, закрывающий её, и проник в один из многочисленных коридоров, так охотно используемых учениками. Здесь его никто не мог увидеть, но и оставаться там не имело смысла: ведь его видели, куда он исчез.

Почти все в школе спали, только некоторые ученики с раннего утра что-то повторяли перед контрольной работой, из учителей это вообще были единицы — один их них Марк Сметин, он шел в лабораторию, оставалось буквально пять метров до основной двери, как откуда выбежал Андрей, и, на ходу поймав Марка за руку, потащил за собой.

— Скорей! Он убил Федора!

— Что? Кто убил?

— Яромир! Кто же еще!

Изучая новый вид кристаллов, активных в темное время суток, Андрей уже третью неделю не спал по ночам, никто не решался даже предлагал подменить его, поскольку кристаллы были не различимы, но Андрей утверждал, что видит их также отчетливо, как и всё остальное. Сейчас, он уже собирался уходить из лаборатории, как его по быстрой связи известили о случившемся.

Учителя зашли, а точнее, вбежали, в первый, ближайший от них узел системы связи, там сидело двое эльфов, перед небольшими, так называемыми окнами наблюдения. Ответственный за пост сразу повернулся к ним и доложил.

— Он вошел в потайной коридор, первый от того места по восточной лестнице.

— Значит, можно с падения Давэны, — сказал Андрей, мгновенно воспроизведя в голове карту этого коридора.

Падение Давэны — масштабное полотно, с большой дверью в потайной коридор. Имея вид пятиконечной звезды, здесь коридор сходился в одну точку, и сюда, рано или поздно, приводили все переходы и лестницы. Но Марк, в отличие от Андрея не рос в Долине и потому попросил карту у учеников, вместе с ними он нашел место, где висела картина, а также все возможные выходы из коридора, их по быстрой связи тут же распорядились закрыть.

Андрей бежал так быстро, насколько это было возможно с тяжелым плащом учителя, он хотел снять его, но пряжка не поддавалась. А плащ так и норовил зацепиться за различные фигурные выступы перил. В какой-то момент это просто остановило его, так, что он едва не упал. Он, наконец-то растягнул пряжку, но с места так и не сдвинулся: за стеной послышались шаги. Здесь ответвление коридора подходило к стене вплотную, Яромир идет к центру.

Андрей вновь сорвался с места, едва шаги затихли, он бежал по площадке над тем наклонным коридором, где шел Яромир, вот и картина "Падение Давэны" — огромное полотно, на котором художник Иовиан изобразил момент, когда Великий Бог Справедливости заставляет душу Давэны быть замурованной в оболочке того ее оружия, которым она уничтожила Звездные Горы. А рядом полотна находилась дверь, не спрятанная никакими шторами, но зато закрытая такими магическими замками, что не каждый ученик решался оценивать их силу. Без труда, открыв их, Андрей вошел внутрь, один несколько наклонный пролет — и он в центре витиеватого коридора. И Яромир был на пути к нему.

По одному из учеников, кто сидел на наблюдательный пунктах, были отправлены к десяти выходам коридора, а также двое учителей: Марк Сметин и Лиза Дормиева. А по всей школе раздались тревожные звуки, сигналы, говорящие о том, что случилось нечто очень серьезное.

Яромир вновь оказался в темноте, в коридоре было очень мало магического света, только фрагментарное освещение. Так что идти приходилось от одного участка света к другому. Это запутало его еще больше. Он и без того не знал уже: где находится, где выход и как найти тот самый участок, с которого можно перейти в другой коридор, но для этого надо было разглядеть рисунок на стене, неясные очертания центральной башни.

Наконец, очередная полоса света. Яромир вышел в просторный зал, где увидел… Андрея Бероева. Эльф побледнел, разозлился и испугался одновременно.

— Ты ничего мне сделаешь!

— Неужели? — холодно возразил Андрей.

— Это тебе не за энергетическими потоками кристаллов наблюдать! — огрызнулся Яромир.

— А я, знаешь ли, не только метод наблюдения использую!

И огромная силовая волна обрушилась на Яромира, он даже не успел подумать о сопротивлении, все произошло слишком быстро. Эльф отлетел на несколько метров назад, вновь упав в тот самый участок темноты, откуда только что вышел. Андрей быстро подошел к нему и сковал магической сеткой — Яромир взвыл.

Но сознание отчаянно сопротивлялось, оно не желало гибели, но хотело жить и напряженно искало выход к спасению.

— Больно!

— А почему я должен жалеть убийцу?

Угроза! Ведь это угроза! Дважды воззвав к Богине Амнэрис, он попросил перенести его в храм Зору. Богиня ответила, яркая волна света забрала с собой эльфа, а волна не менее мощного потенциала, чем только что, но не от действия перенесения в пространстве, теперь откинула Андрея — ударившись о стену, он почувствовал, как мир меркнет перед его глазами, последнее, что он запомнил, это взгляд, взгляд чьих-то очень знакомых глаз…

4 глава. Слово Амнэрис

Совсем по-летнему теплое яркое солнце мая согревало сады Каримэны, улыбалось всем её жителям. В это утро, казалось, что всё дышит особой легкостью, свободой, сбросив сначала белые, а теперь и серые, неустойчивые грязевые одежды, а весь воздух наполняла особая свежесть.

— Да, прекрасное утро, благоговейно прошептала Альчести, открывая окна своего кабинета.

Положив ладони на подоконник, она с улыбкой наблюдала за двумя садовниками, умело подрезающими деревца, наделяя их изящностью формы, созвучной весеннему очарованию. Начинался новый день, но не всем он предвещал хорошее настроение и благостное расположение дел. Пока всё было спокойно, как вдруг…. В кабинет, без стука, ворвался Георг.

— Мама! Мне нужно с вами поговорить!

Альчести, будучи удивлена такой выходкой сына, не торопливо повернулась к нему и спокойным голосом попросила войти в кабинет ещё раз, и так, как полагается.

— Но…

— Если "но", то я вообще не стану тебя слушать!

Поняв, что лучше не спорить, тем более что ему придётся просить о многом, принц покорно вышел из кабинета и, закрыв за собой двери, постучал.

— Войдите, — невозмутимо сказала Альчести. — Что случилось?

И тут восстановленное, было, спокойствие вновь покинуло Георга.

— Так, в три раза медленней, и три раза менее экспрессивно.

— Хорошо, — Георг привык к таким мерам воспитания со стороны матери, он знал, что лучше согласиться с ней, иначе она ни за что не уступит. — С Руфиной что-то случилось — я должен отправиться в Тэнию.

— С Руфиной что-то случилось! — чуть раздраженно повторила Альчести. — А ты знаешь, какое сегодня число?

— Знаю.

— Нет, конечно, если просто слетать туда и обратно, то это займет не так уж и много времени, но если действительно что-то случилось, — Альчести сузила взгляд, пристально и испытывающе посмотрев на сына. — Ты уверен, что-то произошло? Сейчас там ночь…. Что ты почувствовал?

— То же, что и всегда: смятение, тревогу и точную уверенность в том, что именно с Руфиной произошло несчастье. Она нуждается в моей помощи, мама!

— У тебя три месяца! Слышишь, три месяца!

— За три месяца я успел стать начальником войск Риданы, изучить половину совершенно незнакомой мне страны и запомнить не одну сотню лиц. Надо перечислять дальше?

— Не надо! Хорошо, я согласна: лететь туда надо, но это могут сделать и без тебя.

— Но мама!

— Я отправлю лучших драконов, сегодня же.

— Но…

— Как ты смеешь! Я и так иду на немыслимые уступки!

Георг, готовый вновь и вновь возмущаться, замолчал, понимая, что мать не шутит, и, если надо, насильно запрёт его в подземельях дворца, будет сражаться, примени он магию. Нет, нужно идти другим путём, дипломатичным.

— Я могу идти?

— Если тебе больше ничего не нужно, то да.

Георг, едва сдерживая в душе волнение, неспешно направился к выходу, спокойно открыл дверь, миновал парадный коридор и только потом решительно набрал скорость.

За прошедшие пять лет, он во многом изменился, но во многом и остался прежним. Такие качества, как осторожность, скрытность, пришлось развить — принц практически никого не подпускал к себе дальше определённой черты, и если кто-то и приближался к ней, то тут же сталкивался с непреодолимой стеной. Придворные вельможи начинали побаиваться юноши, а некоторых принц, воспитанный среди магов в Долине Времен Года, пугал и приводил в ужас. Его холодная красота и непроницаемый взгляд глубоких чёрных глаз смущали и удивляли. Многие не могли смотреть на него, опуская взор, едва столкнувшись с его взглядом. Возможно, он ещё мог бы подружиться со своими сверстниками, хотя бы в той же Королевской Академии Наук и Искусств, которую он и его брат должны были окончить, пусть и чисто формально. Но драконы, увидев, как он в один миг разрушил кристалл Бриана, предназначенный для обучения искусству концентрации сил, не на шутку испугались. И никто из них, включая учителей, не обращался к нему иначе как "ваше высочество".

После того случая, пять лет назад, осторожности в общении пришлось добавить всей королевской семье, в итоге она создавала впечатление замкнутости, недоступности, но только не по отношению к народу. Простые драконы если не искренне простили королеве те захваченные детские сады, то, по крайней мере, открыли новую книгу в своем отношении к ней. Принца народ только что не боготворил, здесь леденящий страх перед его магическими силами переходил в восторг.

В рамках обучения в Королевской Академии Георг, как и все будущие правители до него, проходил службу в различных ведомствах. Так, он постепенно запомнил сборники законов Каримэны, различные уставы и своды правил, узнал, как и где можно защищать интересы граждан, освоил на практике основные принципы функционирования внутренней и внешней экономики. К слову сказать, ему удавалось легко и просто отнюдь не всё, более всего трудностей вызвала необходимость дословно знать уголовный кодекс страны. Но Георг старался, не ленился учить и делать.

— Я опять сказал что-то не то? — сокрушенно спрашивал он городского судью.

— Не то. Так что советую догнать этого несчастного и объяснить ему невозможность подачи жалобы на решение суда.

Георг покорно выполнял все требования и просьбы, следовал советам своих наставников. При этом он не боялся спрашивать, умел извиниться, если ошибался. И, конечно же, он стремился помочь своим согражданам. Он нередко брался решать дела совершенно безнадежные, как, например, восстановление прав наследников, родители которых лишились своего имущества вследствие финансового краха. Или добивался увеличения пособия для восстановления домов драконов, бывших преступников, чей кров пострадал от прорыва плотины на Серебристом озере. Король и королева в свою очередь всегда вступались за него, и вместе они не складывали оружия до победных сигналов. Молча взирали Ирина и Морель на окончательно расстроенное теперь единство королевской четы и Совета.

Георг решительно набрал скорость и в какой-то момент он едва не сшиб одного из советников, руководителя политики растениеводства.

— Простите.

— Что-то случилось, ваше высочество?

— С чего вы взяли? — невозмутимо отвечал Георг, посмотрев на него самым, что ни на есть, невинным взглядом.

— А… вы не знаете, где королева?

— У себя в кабинете.

Юноша поклонился и теперь уже в достаточно спокойном темпе отправился дальше. Георг спустился по огромной мраморной лестнице и, стараясь ни на кого не смотреть, прошёл в конюшню.

— Доброе утро, Сафроний!

— Доброе утро, ваше высочество. А… вы ведь не ехать куда-то собрались?

— Именно ехать.

— О, ваше высочество, у Плинга подкова сломалась, лишь одна часть на месте. Я только сегодня утром заметил, сейчас собирался к кузнецу вести.

— Странно, я ничего вчера не заметил, ему вроде бы ничего не мешало идти.

— А возможно это потому, что подкова только здесь сломалась, я вторую часть нашёл, вот она, — Сафроний извлек из кармана своего рабочего передника.

Георг улыбнулся.

— Можешь отослать кузнеца, когда он придёт, а подкову мы сейчас вмиг починим.

Георг вывел Плинга из стойла, погладив его, он спросил у Сафрония.

— Какое копыто?

— Переднее, ближе к вам.

Георг наклонился, прислонив сломанную часть подковы к оставшейся, и прочитал про себя заклинание. На глазах Сафрония две части вновь стали едиными, конюх, восхищенно взирая на это, даже присвистнул.

— А я ее уже выкинуть собирался!

— Ну, зачем, тут все поправимо. Спасибо тебе, Сафроний!

— Рад служить!

— В данном случае скорее помочь, — ответил Георг, занимая место в седле. — До встречи!

И, сказав коню на мысленном уровне идти, Георг направился к восточной окраине города, где шло строительство нового театра, и где находился его отец. "Он обязательно поймёт, и обязательно её уговорит"

***

Георг ехал очень медленно, но на другую скорость при условии постоянных ответов на приветствия, к тому же в утреннем потоке движения, рассчитывать не приходилось: верховая езда пользовалась популярностью, поэтому со специально уложенной для этого дороги всегда доносился стук копыт, а наблюдатели за чистотой улиц здесь не лишались работы. Всего в Каримах, как и во всех городах Каримэны, на улице шли четыре пути, для пешеходов, всадников, карет и новоявленных изобретений волшебников. Конечно, улицы от этого непомерно расширялись, но зато проблем с движением не возникало. Особенно это приобретало положительное значение, когда речь шла о преображённых драконах, и только гости смущались огромному для них пространству.

Солнце освещало город, дома, улицы, парки, сады, площади, радуя окружающий мир своим светом и теплом, но сколь по-разному видит это каждый, будучи погружен в свой собственный мир. С соседней улицы доносилось детское пение, хвалебная песнь в честь Бога Добра и Милосердия Тасмира, а у Большого канала безутешно плакал ребёнок. В общем шуме Георг не слышал его, только видел, как сжался в комок, а его худенькие плечи нервно вздымаются, и никто, никто не подходил к нему. Принца это возмутило, он прямо сейчас хотел поймать каждого, отвести в местное отделение службы исполнения законов. Попросив коня прибавить ход, Георг поехал туда, не взирая на то, что он сам торопился, что Альчести уже сказала советнику внутренней безопасности страны выделить небольшой отряд для поездки в Ридану. Метрах в пяти принца знаком попросил остановиться наблюдателя за чистотой улиц — сам он сжигал с помощью магии мусор из урн неподалеку от того места. Подойдя к принцу, он, указывая на мальчика, вполголоса сказал.

— Ваше высочество, этот мальчик, он появился неожиданно, как если бы перемещался в пространстве. Мы пробовали к нему подойти, но он жутко испугался, так, что мы сами испугались за него. Похоже, он никогда не видел драконов. Я подумал, может, сидя здесь, среди нас, он попривыкнет, и мы сможем подойти к нему.

— Я сам попробую. Все-таки я на коне приехал, может, он не примет меня за дракона.

— Может быть, — согласно кивнул наблюдатель.

Георг взял Плинга под уздцы и пошёл в сторону мальчика. Тот насторожился, плач утих, подняв голову, он внимательно и неотрывно смотрел на приближающегося дракона, так, словно тот пытался заворожить его, но у Георга в мыслях не было ничего подобного. Подойдя ближе, юный принц отпустил коня и сел на корточки рядом мальчика. Это был маленький эльф лет восьми — девяти, худенький, в штопаной одежде. Если бы не его худоба, его можно было бы назвать симпатичным, а так его становилось просто жалко.

— Ты эльф?! Как ты попал сюда?!

Мальчик непонимающе посмотрел на него, но Георг и сам сообразил, что ему следует подобрать язык общения: редкий эльф владел речью Каримэны.

— На каком языке ты говоришь? — Георг переводил эту фразу на идэлийский, потом западноэльфийский и, наконец, риданский — карие глаза мальчика радостно вспыхнули, он впервые, за эти несколько часов, услышал родную речь. — Как тебя зовут?

— Дэвин.

— Как ты попал сюда?

— Я…. Я толком не знаю, это всё так странно вышло…

— Дэвин, расскажи мне всё, только так я смогу тебе помочь, — Георг опустился на корточки рядом мальчика, заслонив собой внимательно наблюдавшего за ними служителя городского обслуживания.

— Я… в подвале библиотеки школьной — в этой школе волшебники учатся — там я увидел книгу. Мне всегда нравились книги, и я всегда хотел научиться читать их. Я в подвал не грабить залез, я вход случайно нашёл, когда убегал…. А книга старая была, может даже ненужная, но я всё равно собирался вернуть её, только сначала маме показать, и ещё…. ещё показать хозяину, попросить его назвать хотя бы несколько букв.

Он раб! У Георга сердце сжалось в комок, он, живя в Ридане, не понаслышке знал: кто такие "самые близкие друзья", в каком жутком положении они подчас находятся. Больше всего Георг не мог принять абсолютное согласие с этим руководства страны, в частности самого короля Адельберта и в том числе королевы Марисы. Словно всех этих эльфов и тэнийцев вообще не существовало.

— Я показал книгу маме, и она попросила меня отнести её обратно и ни в коем случае не говорить о ней хозяину, я заплакал, но дал слово отнести её обратно, и тут… вошёл хозяин. Он увидел книгу, мгновенно подошел к столу, схватил её и зло так спросил: "Откуда?" Мы молчали, и его это взбесило, он… хотел ударить маму, я не мог этого допустить и рассказал ему всё, что когда днем я убегал от уличных мальчишек, то нашёл лазейку в школьном парке. И тут он вдруг рассмеялся, схватил меня за шиворот и потащил к себе в кабинет. Потом… он пил и читал вслух эту книгу. Там рассказывалось о магии, — мальчик произнес слово "магия" с особым трепетом и волнением. — Но он не долго читал, ему это вскоре надоело, он напился и уснул, я какое-то время сидел тихо, а потом решил достать у него ключ и незаметно уйти. Незаметно! Да он сразу же проснулся, открыл глаза и зло посмотрел на меня. Проснулся и говорит: "Сейчас мы проверим твои магические способности!" Он открыл ту книгу, нашёл какое-то заклинание и заставил меня повторять за ним, одну фразу, по частям, но когда я произнес всё, то ничего не произошло. Хозяин засмеялся и сказал, что я ни на что не способен. Сказал, и всё равно заставил повторять еще раз, и еще, на четвертом заходе ему это надоело, и он кинул в меня стул, и я… оказался здесь.

Прозрачные ручейки слёз вновь побежали из глаз мальчика, он вот-вот готов был заново разрыдаться.

— Дэвин, Дэвин, послушай меня. В том, что один из Богов перенес тебя из кабинета твоего хозяина, нет ничего удивительного: тебе угрожала опасность. Хозяин твой читал тоже заклинание, но остался в Ридане, в своем доме, как читал заклинание и ты, до того. Если есть угроза жизни, Боги переносят просящего из опасного места, при условии, конечно, что тот знает необходимое заклинание.

— Значит, я не смогу вернуться?!

— Можешь, но не таким способом.

— А каким?

— Ну, например, верхом на драконе…

— На драконе? — мальчик опасливо огляделся по сторонам. — Нет, — зашептал он, я еле убежал от них, нет, я боюсь их! Он такие большие, страшные, они эльфов убивают, я знаю, мне мама рассказывала!

Георг улыбнулся, покачав головой. Да, все-таки молва могла создать настоящие бастионы, против которых не всегда в силах помочь и самая тяжелая артиллерия.

— По-твоему я такой страшный?

— Но, вы же…

Дэвин в ужасе отшатнулся, подался назад.

— Я приехал на лошади, но это только потому, что я еще пока не могу превращаться в настоящего дракона, хотя очень скоро… Дэвин, стой!

Мальчик умудрился встать, и, как только получил возможность пользоваться ногами, рванулся бежать прочь, подальше от очередного дракона, замаскированного. Но Георг бегал быстрее, и потому настиг почти сразу.

— Пустите! Пожалуйста!

— Послушай, Дэвин, если бы я хотел причинить тебе вред, неужели бы я стал говорить с тобой? Языки подбирать? Сказал бы тебе на своем, что хочу тебя слопать, и всё! В конце концов, магию применил бы, раз уж так испепелить не могу.

— Пустите!

— Отпущу, но только в том случае, если ты обещаешь не убегать.

Дэвин затих, решив, что это шанс, вначале усыпить бдительность противника, а потом…

— Нет! — резко оборвал его намерения Георг, когда мальчик вновь попытался бежать. Взяв маленького эльфа за плечи, он развернул его к себе и, наклоняясь, глядя в глаза, вкрадчиво сказал. — Послушай, я скоро отправляюсь в Ридану, возможно даже сегодня, во всяком случае, завтра — точно. Я охотно возьму тебя с собой, но для этого я должен видеть тебя. Так, как? Мы можем договориться?

— Чего вы хотите?

— В каком смысле?

— В смысле взамен.

Георг рассмеялся.

— Навряд ли ты можешь дать мне что-то такое, чего у меня нет. Если только обещание, что ты будешь относиться ко мне как к другу, хотя я надеюсь, что я, действительно, стану твоим другом. Так что?

— Вы…. вы не злой, у вас глаза добрые, — смущенно произнес мальчик, — я…. я не думал, что драконы бывают не злые. Простите меня, господин.

— Очень многое оказывается не таким, каким мы считаем. Да, только давай, договоримся, обращайся ко мне на "ты", и уж тем более я для тебя не господин. Друг, мы ведь говорились, верно? Меня зовут Георг. Ты весь дрожишь. На-ка возьми мой плащ.

— Спасибо, господин. Георг.

— Да, последнее лучше. Плинг!

Конь тут же поднял уши, услышав, что его зовут, подбежал к хозяину. Георг посадил сначала мальчика, потом расположился в седле сам, и на последок махнул рукой наблюдателю за чистотой улиц, который все это время следил за ними — всё в порядке.

— А что это за город, Георг?

— О, это Каримы, столица моей страны.

— Тогда вам можно завидовать! Она прекраснее, чем Тэния, много раз красивее!

Георг улыбнулся, он попросил коня набрать ход, и они поскакали к ближайшему мосту через большой канал. До нового дворца актерского искусства оставалось минут десять, без остановок. Но сегодня юного принца преследовали проблемы, неожиданные и непредсказуемые. Едва они выехали на Голубые озерца, улица, получившая свое название от сооруженной здесь системы прудов и соединяющих их каналов. За счет работы главного фонтана, и специальных нагнетательных устройств в них создавалось движение воды. Все было, как и всегда, но к звуку от бега воды неожиданно добавился крик.

— Да что же это такое! Прямо, не утро, а кошмар какой-то!

Георг пришпорил коня — выяснить, что случилось, было нужно. Плинг свернул к парку, начинавшемуся с Голубых озерц, парку из туй. Навстречу им из парка. Выбежало несколько драконов, и большинство из них были взрослые, и на лицах всех был изображен неподдельных страх. Но что могло напугать драконов утром в столице Каримэны?!

— Принц! Принц! — крикнул кто-то из них, заметив Георга.

Драконы остановились.

— Ваше высочество! — обратилась к нему одна из женщин, — там демон!

— Демон?! — удивленно переспросил Георг. — Почему вы так решили?

— Мы все шли на работу, дети на учебу, но вдруг фонтан там, в парке, замер. Такое может быть. Если фонтан выключают, но вода еще какое-то время должна течь, а тут, вода просто исчезла, и из труб пошел дам, зловещий дым, — женщина затихла, остальные тоже молчали.

— И что? Причем здесь демон?

— Так, этот дым в него превратился. Мы хотели развеять его, но он от всех нас энергетические потоки просто откинул, как будто ребенок откинул мяч, легко так, непринужденно, — говорил мужчина, а стоящая рядом него женщина добавила.

— И потом он послал на нас обжигающий ветер.

— Так, сначала непонятные переселения, теперь демоны! Где он.

Мальчик, стоящий рядом Георга. С лицом, перекосившимся от ужаса, указал наверх. Не нужно было проверять это, Георг почувствовал нависшую над собой тень. Демон, зловещий дух, простирался метра на четыре, как вдоль, так и поперек, но никаких признаков живых существ не проявлял, а возможно, и не должен был проявлять. Но тогда, что это?

Желая обезопасить жизнь Дэвина — решение вопроса с демоном могло оказаться далеко не простым — Георг спешился и мысленно приказал Плингу скакать к новому дворцу, сам же он для начала оценил силовой потенциал.

"Не слабо! — заключил Георг после пятиминутного напряжения. — Ещё бы понять: что это и откуда"

Для любого сражения, если ты хочешь победить, нужно не только обладать определенными силами, но и знать своего противника, чем лучше, тем больше у тебя шансов. Силой мысли Георг попытался охватить это темное облако, но оно тут же стало сопротивляться, дракон не уступал. Противник обладал немалой силой, но самым страшным было не это, а то, что оно представляло создание чьей-то воли, и когда Георг понял: чьей, ему стало не по себе. "Печать Амнэрис! Но что это значит?" Лучше бы это было не волевое облако, а демон, тогда с ним можно было справиться, а так оставалось только лицезреть нависшую над тобой громаду, существовал, конечно, и альтернативный вариант: уничтожить или, по крайней мере, попытаться уничтожить его, но что бы сказала на это Богиня, узнав о разрушении её послания?

— Что это значит? — спросил он на языке, который открыл ему Тасмир. — Что ты хочешь поведать нам?

Облако не проявило никаких действий, и тем более не стало отвечать на вопрос. Меж тем на улице стал собираться народ, подоспели и со стройки, в том числе и Даниил Карсавин, король Каримэны. Подойдя к сыну, он спросил.

— Что это такое, Георг?

— Воля Богини, Богини Амнэрис. Воля, — медленно повторил Георг последнее слово, — значит…

— Значит что? — спросил Даниил умолкшего сына, но тот не откликнулся.

"Воля, создание Богини, что если это слово?" Он не мог сразу перевести послание со священного языка, но что-то подсказывало ему, что он уже встречал это, и ему известен перевод.

"Послание…. Такое было в послании, ну конечно!"

"…Да будет слово моё предвестием мощи моей, да не будет врагам мои сладостно, ибо знать должны о гибели им грозящей, если посмеют они огонь направить супротив меня…"

— Оно не опасно, отец, — медленно, чуть отрешенно ответил Георг, — и, думаю, скоро само развеется.

— Что оно значит? — снова спросил король, но юноша опять ответил молчанием, будто скованный невидимой силой. Даниил слегка потряс его за плечо. — Георг, с тобой всё в порядке?

— Да, всё нормально, нормально.

В следующий миг облако, действительно рассеялось, почти также неожиданно, как и появилось.

— Он ничего не сделал! Он… он понял, что это такое, — в исступлении прошептала Амнэрис. Сейчас её лучше было не трогать, и это знал слуга, но даже скорченный от страха в предвестии её гнева, спросил.

— Что будем докладывать на совете, госпожа? И он, и они ведь спросят.

Маленький дракон, в истинном обличье, но при многократно уменьшенных размерах, коими наградила его Амнэрис за многолетнее пребывание в простом виде, теперь съежился под силовым потоком госпожи.

— Замолчи! Чтобы я больше не слышала об этом проклятом совете!

— Да, госпожа, — прошептал дракон, освобожденный из мертвой хватки, — да будет воля ваша!

5 глава. Помощь Даниила

Большой округлый зал, пока еще только в задумках архитектора и в представленных чертежах отличался красотой, на деле настенные барельефы, потолочные росписи только начали создавать. Свет исходил от временно установленных светильников, в то время как рабочие только делали углубления для системы искусственного освещения.

Сюда, в большой зал, и привели странного мальчика, сначала все решили, что он немой, поскольку не мог дать ответа ни на один вопрос, но то, что он решительно реагировал на исходящие из окружающей среды звуки, говорило об обратном. К тому же, решили рабочие: мальчик — эльф и может просто не знать их языка. Тогда откуда он здесь, эльфийский ребенок, в полурваной одежде, но с плащом их принца на плечах?

— Рид, — скакал пожилой дракон, Арн, стоящему рядом штукатуру, — ты ведь должен знать эльфийский, ты, кажется, говорил, что хорошо учился.

— Да, я уже и поздоровался с ним и спросил, как его зовут, и как он попал сюда, но он, похоже, тоже не понимает. Эльфы ведь не только в Идэлии живут, есть еще западные эльфы, есть риданские. Откуда мне знать, откуда он конкретно?

— Не знаю на счет западноэльфийского, а вот риданский Бёрн учил. Эй, Виктор, слетай-ка за Бёрном! Он на верхней площадке.

— Уже ушел!

Виктор, невысокий, щуплый дракон, в обеих ипостасях, мгновенно и весьма охотно оставил поднадоевшую ему работу и отправился на верхнюю площадку, но шел быстро только по залу, а потом перешел на минимальную скорость.

— Ладно! Теперь будем ждать. Ты присядь, — обратился к мальчику Арн, указав ему на небольшую скамейку в центре зала. — Интересно, все-таки, что там случилось?

— Не знаю, — ответил Рид, и несколько возмущенно добавил. — Но что-то случилось, точно! А мы, понимаешь, работай тут, как ни в чем не бывало!

— Ладно, не горячись, в конце концов, мир не рухнул, а обеденное время еще не настало, так что работаем и еще раз работаем.

— Ты это что, серьезно?

— Да, нет, это я образно. Мне это тоже не нравится, и я не за самоотречение в работе, но не мы же с тобой всё решаем!

Дэвин осторожно сел на край скамейки, он невольно вздрагивал от всех этих любопытных взглядов, существ, внешне так похожих на тэнийцев или людей, но на самом деле ими не являющихся. Драконы проводили в таком облике большую часть жизни, и он был неотъемлемой частью их миросозерцания, ведь рождались они именно такими, и только потом, спустя 25 их лет, они могли становиться настоящими драконами.

Дэвин страшно боялся их — в детстве его пугали крылатыми созданиями, которые могли испепелить или заморозить одним дыханием. Они обладали поражающими размерами, и сегодня мальчик смог убедиться в этом. Ему говорили о резкости и переменчивости их нрава, из-за этого никто даже не расстраивается, что Каримэна — это закрытое государство. Пока никаких признаков истерии от них не наблюдалось, но Дэвин все равно на подсознательном уровне боялся.

— А, Бёрн! Вот и ты! — поприветствовал Арн мастера, и, обратясь к посланцу, недовольным голосом добавил. — Виктор, а помедленнее, ты мог идти?

Маленький дракон буквально съежился под взглядом Арна, и, от греха подальше, тут же приступил к работе — выравниванию свода одного их углублений в стене.

— Бёрн, скажи ему хоть что-нибудь, — говорил Арн, кивком головы указывая на мальчика.

— Что?

— Ну, я знаю! Хотя бы, как его зовут.

— Попробую, но не факт, что он из Риданы.

Бёрн подошел к Дэвину, и осторожно опустившись перед ним на корточки, как можно более внятно сказал.

— Мальчик, ты говоришь на риданском языке?

— Да.

Драконы, услышав первое слово из уст мальчика, и, судя по всему, утвердительное, радостно переглянулись.

— Как тебя зовут?

— Дэвин.

— Дэвин, ты только не бойся так, тебе никто не причинит вреда. Мы только хотим понять, чем можем помочь тебе, и что хотел передать с тобой принц?

— Принц? — удивленно переспросил мальчик.

— Да, вот этот плащ, кто дал его тебе?

— Дракон, Георг.

— Ну, вот, все правильно, Георг, а точнее, Георгий Амадос Ти-Ирис — это и есть наш принц. Он просил что-нибудь передать нам?

— Нет, он…. он случайно увидел меня и только взял с собой, но ехал он сюда по своим делам.

— Понятно, а как вы расстались?

— Когда мы подъехали к парку, раздались крики, оттуда выбежало несколько драконов, они что-то сказали Георгу, то есть принцу, и потом мы увидели тень. И тогда принц спешился, а Плинг вдруг поскакал сюда.

— Значит, принц сказал ему, чтобы он унес тебя подальше от возможной беды.

— Сказал кому? — не понял Дэвин.

— Плингу, конечно же.

— Но ведь он же конь!

— А-а? Ах, да! Ты же ведь из Риданы, у вас там не умеют разговаривать с животными.

— А в других местах умеют?

— У нас, в Идэлии, в Царстве Льва еще, частично, но мало кто, если только те, кто в Долине Времен года обучался.

Глаза Дэвина восторженно загорелись, приоткрыв рот и затаив дыхание, он мечтательно представил, как бы он разговаривал с хозяйской кошкой Мурёной, соседским псом Хвостиком, с теми птичками, что прилетают из других мест — сколько бы всего они рассказали ему! Мурёна бы предупреждала о настроении хозяина, Хвостик бы передавал содержание тех книг, что читались по вечерам летом в саду соседского дома, а птицы бы поведали ему о красотах тех стран, где они бывали. "Да, вот бы здорово было!"

— Раз принц послал тебя сюда, — продолжал тем временем Бёрн, — значит, он хотел обезопасить тебя от той тени. Что ж, ничего не бойся, здесь тебе ничего не угрожает, Дэвин.

Дракон поднялся с корточек — по телу пробежала неприятная дрожь.

— Я пойду? — спросил он, перейдя на родной язык.

— Стой, сначала расскажи: о чем вы говорили. Принц что-нибудь передавал?

— Как я понял, лично нам, нет, скорее всего, он ехал к отцу, а мальчика отправил сюда потому, что над парком появилась какая-то тень.

— Тень? — едва не воскликнул Арн. — что еще за тень?

— Не знаю, но думаю, скоро все выясним, я видел сверху, что наши оттуда уже возвращаются.

— А ты вообще что-нибудь видел?

— Тень, не больше, но я подумал, что это просто облако.

— Ладно, спасибо, Бёрн. Скоро во всем разберемся. Ты там только скажи снаружи, что мальчик здесь.

— Хорошо.

После странного происшествия все возвращались к своим делам. Георг, увлекая за собой короля, специально отстал от остальной группы рабочих.

— Отец, мне нужно с вами поговорить.

— Что-то случилось?

"Да, — перешел Георг на мысленное общение. — Случилось, с Руфиной"

Даниил на мгновение остановился, вопросительно и удивленно посмотрев на сына.

"Узнал привычным для тебя способом?"

"Если вы о моей способности чувствовать опасность, грозящую тем, кто мне близок, то да"

"Но ты сказал: что-то именно случилось, а не должно случиться"

"Всё так. Мне нужно слетать в Ридану"

"Правильно ли я понимаю, что не получив согласия на это путешествие, ты все равно отправишься туда?"

— Да, — ответил он вслух и очень покорно.

"Отец, я знал, что вы поймете!"

"А… мне все понятно: Альчести против, и ты пришел просить у меня заступиться"

"Да, — все так же покорно ответил Георг. — Она слишком дорога мне"

"Кого думаешь взять с собой?"

"Я об этом еще не думал"

"Ну, еще бы! Значит, думай, потом сверим с теми, кого предложу я. Сейчас только заберем твоего эльфа, и прямо во дворец. Я уговорю Альчести, обещаю!"

Даниил ободряюще похлопал сына по плечу, тот в свою очередь был несказанно рад: все-таки отправиться в путь с родительским благословением, куда лучше, чем без него. К тому же, это не вызовет никаких подозрений и неодобрительных толков со стороны высшего собрания, то есть, конечно, вызовет, но не по части оскорбления святых законов. Так, только погадают: куда и зачем на самом деле отправился принц, но не более. Теперь оставалось надеяться на дипломатические способности отца, а также подыскать себе нескольких драконов для путешествия. Верных и надежных друзей здесь и сейчас у Георга не было, но на некоторых он, все-таки мог положиться. Назвав отцу их имена, и, получив одобрение, с внесением небольшого добавления, конечно же, Георг, после обеда, в сопровождении маленького Дэвина отправился в лавку оружейника. Там своему отцу помогал Митиний, молодой дракон, всего на два годы старше самого принца.

С Митинием он познакомился на слушании одного дела в мировом суде. Сын оружейника яро защищал интересы своего товарища, угодившего в неприятную историю, то подрался. Как это обычно и бывает, никто из участников драки толком и не помнил, с чего всё началось, но каждый был уверен в своей правоте. Митиний по стечению обстоятельств стал свидетелем разборки, и на суде рассказывал то, что видел и слышал, встав на защиту тех, кто более пострадал. В то же время свидетели с другой стороны доказывали обратное, они ведь тоже всё видели и слышали. Тогда Митиний пустился в рассуждения. Всё произошло из-за неудавшейся гонки на новоизобретенных и малоопробованных еще колесницах. Два товарища Митиния просто не могли начать смеяться над своей колесницей, что разлетелась по частям и потом плавно пилотировала в канаву, а вот их противники, да. Их колесница не развалилась, но ехала, несмотря на все их усилия, с минимальной скоростью. Конечно, это тоже стало предметом насмешки, но только ответной. В итоге штрафа назначили, и тем, и другим, два, один за незаконно устроенное соревнование на неразрешенном еще транспорте, второй за устроенную в публичном месте драку.

Георг постучал в небольшую дверь невысокого каменного дома, откуда вскоре донесся недовольный ворчливый голос.

— Вы что, читать не умеете? Сказано же, сегодня не работаем! — последние слова оружейник подчеркнул и громкостью и излишней внятностью, однако, в дверь снова постучали.

"Может, свои?" — подумал дракон, откладывая в сторону документы, изрядно успевшие ему поднадоесть, причем за все годы работы: раз в месяц они стабильно заставляли лавку закрыться, пока шла проверка торговой комиссии. В такой день, и свои — не кстати, даже если утаек от закона не было, все хозяева и сотрудники торговых организаций, а также заведений общественного питания, страшно нервничали: случись, что не понравится, будь это даже пыль на полках ли клякса в документах — всё, проблем не обберешься. Начнешь спорить, и до суда недалеко, а там и до лишения права торговать.

— Кто там? — недовольно спросил оружейник, так и не удосужившись открыть дверь.

— Дома ли Митиний, господин Тарх?

Голос явно не принадлежал ни одному из родственников оружейника, но показался почему-то знакомым. Он решил все-таки открыть, а как открыл, то едва не остолбенел — он прогонял со двора самого принца — теперь торговая комиссия точно не станет с ним церемониться и вести какие-то судебные тяжбы!

— Господин Тарх, — весьма дружелюбно произнес Георг, — я знаю: сейчас не самое лучшее время, но мне, действительно, очень нужен Митиний.

— Он… он в королевском музее — его пригласили на работу.

— В оружейный отдел?

Мужчина кивнул.

— Благодарю вас, извините, если помешал.

Молодой дракон улыбнулся, привлеченный голосами один из членов торговой комиссии, почтительно склонился — принц молча кивнул ему в ответ.

"Ладно, во дворец вернуться я еще успею, а сейчас лучше дойти до больницы"

— Идем направо, Дэвин, — сказал Георг вслух.

Мальчик успел к нему даже попривыкнуть, да и остальных драконов стал бояться меньше. Конечно, такое как: смотреть им в глаза, он бы не решился осуществить, но вот смог даже взять Георга за руку. С виду мальчик теперь мало отличался от детей драконов — его одели в хорошенький темно-синий костюм, какой носили очень многие из них, разве что цвета отличались. И только если приглядеться, становились видны остроконечные ушки и своеобразные черты лица. Дэвин был страшно доволен своей обновой — такого качественного белья он и не мечтал на себе увидеть, и уж тем более маленький лук, но настоящий, не самодельный, из дерева, какие росли только в Каримэне. И еще крашенный колчан с десятком стрел — всё это подарил ему принц, у которого он в большом зале нового Дома актерского творчества просил прощения за недостойное с его стороны, Дэвина, обращение.

— Ваше высочество, а что это за храм? — спросил мальчик, восхищенно взирая на очередной белокаменный дворец, щедро одаренный архитекторами.

— Это не храм, Дэвин, это театр, театр оперного искусства имени Агонария Вейна Старского.

— Наверно, это был известный певец?

— Нет, он ставил оперы, продумывал их постановку. Только, Дэвин, мы ведь с тобой договорились, что ты не мой подданный и к тому же я сам лично хочу, чтобы ты называл меня по имени.

— Как вам угодно…

— Нет! Нет, не так! Договорились. Как утром, помнишь?

— Хорошо. Договорились. А куда мы идем теперь?

— В центральную больницу имени благой Карины. Мы ведь не можем отправиться в путь без хорошего целителя?

— При хорошем раскладе, да, в смысле, если по всем правилам собираться.

— По всем, Дэвин, по всем! Так что, будет у нас и отважный воин, и находчивый знаток оружия, и знающая если не весь мир, то большую его часть путешественница, и, конечно же, целитель. Точнее, целительница. А за мага, думаю, сойду и я.

— И очень даже, господин Георг — мама рассказывала мне, что вы победили самого злого мага, который стал властелином Идэлии и хотел захватить весь мир!

— Да, — протянул Георг, — верно говорят: правда слухами обрастает и итоге себя теряет.

— Так, — уже хотел, было, разочароваться, Дэвин, — выходит, это неправда?

— Не совсем. Маг, действительно, был, хотя насчет самого злого, надеюсь, что это так. А вот то, что он собирался стать властелином мира — уже домыслы, по меньшей мере, преждевременные выводы.

— Значит, вы не из-за этого сражались с ним?

— Нет, но повод был.

— И вы победили его?

— Надеюсь, что да.

— Тогда настоящий волшебник в пути у нас точно есть!

6 глава. Индира Горина Залесская

Через большие арочные окна в больничную палату уже заглянуло солнце, скоро всё здесь будет залито его лучами. Все палаты центральной больницы имени благой Карины, были обращены на одну сторону, чтобы днем пациентов согревало солнце, утреннее же солнце в своих кабинетах встречали целители, а вечернее — составители целебных напитков.

В конце лета здесь лечили в основном детей, так что в больничных коридорах то и дело раздавался детский смех и крики. После того же, как по всему третьему этажу пронесся один из маленьких пациентов, госпожа Индира, заместитель главного целителя больницы, вышла из своего кабинета.

— Что же это такое? Это больница, в конце концов, или беговая площадка?

Но маленький озорник уже скрылся в одной из комнат, конечно, никто из товарищей не стал бы его выдавать.

— Госпожа Индира? — позвала её в этот момент одна из помощниц целителей.

Молодая женщина обернулась.

— В чем дело?

— Вас там спрашивают. Сам принц!

— Принц? Что ему нужно?.. Где он?

— В саду.

— Скажите, что я сейчас спущусь.

Индира вернулась в свой кабинет, чтобы взять ключ, вскоре она уже спускалась по центральной лестнице. Именно она тогда, пять лет назад, помогала лечить Альчести. И именно к ней Георг пришел теперь.

— Индира! — окликнул её один из целителей, когда она уже закрывала дверь кабинета. — Вас господин Горацио просил быть в операционной через 10 минут.

— Что такое? Что-то с Анечкой?

— Не знаю, но он сказал: это очень серьезно и просил не задерживаться.

— Я освобожусь к этому времени.

"Ну, что ты будешь делать! То никого, то все сразу!"

Меж тем в шикарном саду перед больницей Дэвин подробно расспрашивал Георга о каждом необычном растении, а таковых для мальчика здесь, в сердце Каримэны, было предостаточно.

— А вот это что?

— Это винна.

— Она цветет?

— Да, белыми цветами, наподобие розы, только они в два раза больше, при этом лепестки у нее очень тонкие.

Спускаясь по маленькой лестнице в нижний сад, Индира в какой-то момент даже остановилась: откуда здесь риданская речь? Принц, завидев её издалека, слегка поклонился, Индира тоже.

— Чем обязана визитом, ваше высочество? Надеюсь, ничего не случилось?

— Смотря в каком смысле.

Они сели на небольшую скамейку у фонтана. Дэвин тем временем с интересом рассматривал еще один необычный цветок. Маленький, фиолетовый, он его поначалу даже не приметил.

— Так, значит, что-то случилось?

— Да.

— Чем я могу помочь?

— Госпожа Индира, я пришел просить вас о помощи, но скорей, даже не о помощи, а дружеской поддержке. Моя просьба может также показаться вам завышенной, и вы вправе отказаться — я пойму, и все же сначала я должен попытаться склонить вас на мою сторону.

— Вы пугаете меня, ваше высочество. Неужели та помощь, которую я должна вам оказать, столь трудна?

Георг улыбнулся, и, более не скрывая, озвучил свою просьбу.

— Я прошу вас отправиться со мной в Ридану.

— В Ридану?! Надолго?

— Я не знаю.

Индира встала, нервно прошлась вперед по тропинке, потом обратно.

— Даже не знаю: что и сказать! Почему вы пришли именно ко мне?

— Я доверяю вам.

— А другим нет?

— Если честно, то нет. Я не знаю, кому из других целителей могу довериться еще.

— Очень многим, если не всем, ваше высочество.

— Возможно, я преувеличиваю, но и вы, говоря последнее, тоже. Что ж, я думал о подобном ответе с вашей стороны, поэтому прошу вас назвать того, кому могли бы доверять и я, и мои родители.

— Я еще ничего не ответила вам. Просто, вы тоже должны понимать, что вот так вот всё бросить, уехать, неизвестно насколько!.. Я могу подумать до вечера?

— До шести, хорошо? Отправляемся мы, конечно, не сегодня, а завтра на рассвете, а сегодня хотелось бы всё уточнить.

— Хорошо, если что, то я пришлю вместо себя надежного дракона.

— Буду ждать, — Георг вновь поклонился и, позвав Дэвина, отправился к еще одной своей знакомой, немного странной, немного взбалмошной путешественнице Маргарите, которая ровно год назад, то есть пять сезонов, став драконом, отдалась радости полета. Обретя возможность летать, Маргарита решила уже больше не расставаться со своим истинным обликом, чем повергла в шок своих родителей и друзей, но потом её первоначальный восторг перешел в куда более спокойное осознание счастья, девушка пожелала даже навестить родственников, и вот уже вторую неделю пребывала, как она выражалась, в статическом состоянии.

Георг помнил Маргариту еще с далекого детства, они часто играли вместе. И сейчас, когда принц вернулся в Каримэну, именно Маргарита, одна из немногих, не чуралась его, но охотно общалась, помогала ему на работе в судебном ведомстве, где год назад служила и сама. Её дом располагался недалеко от центра, через улицу от больницы имени благой Карины.

Георг и Дэвин подошли к красивому, но сравнительно небольшому дому, пройдя через небольшой луг от аллеи белоснежных колонн. Этот дом изначально был построен для семьи начальника системы фонтанов, центр которого располагался здесь, и основная часть труб и подземных рабочих галерей находилась именно под этим лугом.

Георг поднялся на невысокое крыльцо — всего три ступени отдели его от земли — и постучал, спустя минуты три дверь открыла госпожа Ирина, мать нашей путешественницы.

— Добрый день, госпожа Ирина. Дома ли Маргарита?

— Да, да, проходите. Располагайтесь, я её сейчас позову.

Георг и Дэвин вошли в небольшую уютную гостиную и расположились на резном, обитом мягкими подушечками диване. Меж тем, пока Ирина ходила за дочерью, гостями занялся её муж, Александр.

— Принести вам чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Но, может, мальчик чего-нибудь хочет? Мороженого, например?

— Э-э, не думаю, что знает: что такое мороженое, — печальным голосом ответил Георг, но все-таки перешел на риданский и спросил маленького эльфа. — Дэвин, ты любишь мороженое?

— Мороженое?.. Что это?

— Это очень вкусная вещь, хочешь попробовать?

— Ну…. неудобно как-то!

— Глупости! Неудобно будет мне, если я отклоню радушное предложение хозяев, — и, вновь перейдя на родной язык, Георг попросил Александра принести мороженого.

А его шаги сменились легкими, и в следующую минуту в комнате раздался серебристый голос Маргариты.

— Ваше высочество! Какими судьбами? — лукаво улыбнувшись, девушка тут же забыла изначально вежливое обращение и, подойдя к принцу, неприлично, с точки зрения пришедшей вслед за ней матери, пожала ему руку и по-дружески обняла.

Маргарита не была очень красивой, но было в ней какое-то обаяние, которое сразу заметил даже Дэвин, мальчик восхищенно посмотрел на нее, ему безумно понравилась ее открытая улыбка и лучистые голубые глаза. При этом нос с горбинкой и угловатый подбородок на их фоне приобретали совершенно иные черты, так, словно рядом зажгли лампу мягкого света. В свои двадцать шесть Маргарита выглядела самое большое на двадцать, худенькие плечи и почти детское лицо позволяли ей носить короткое изумрудное платье с кружевами, которое дамы ее возрасты вообще-то уже не надевали, но Марго не смотрела на это, если ей нравилась одежда, она её носила, не считаясь при этом с мнением окружающих.

— Привет, Георг, — сказала она, садясь в кресло, напротив дивана.

— Здравствуй, Маргарита, я, знаешь ли, — молодой дракон скосил неуверенный взгляд на мать и подошедшего с мороженым отца девушки. Взгляд не остался незамеченным, супруги тут же засуетились и под предлогом того, что у них неотложные дела, покинули гостиную.

— Секретно?

— Да, нет, просто…

— А мальчик, что… свой?

— Он говорит только на риданском, кстати, о Ридане, не желаешь навестить?

— Вообще, я через два дня собиралась в путь, но в другую сторону.

— Может, в другую сторону, в другой раз?

— В другой раз? В другую сторону? — Маргарита наигранно задумалась, зато Георг посмотрел на неё с опаской, но неожиданный смех девушки рассеял все страхи. — Да, пожалуйста! Я за!

— И не через два дня, а завтра на рассвете.

— Рано.

— Марго, ну ты же путешественница, разве для тебя существует понятие "рано"?

— Ещё как!

— Тогда, может, ради друга, ты забудешь о нем завтра, на рассвете?

— Ой, ну что ж делать! Если ради друга, то придется согласиться.

— Только предупреждаю: мы, возможно, улетаем надолго.

— Обижаешь! Что такое долгий путь для настоящего дракона? — Маргарита торжественно произнесла эту речь и даже положила руку на сердце, но вдруг осеклась. — Ой, прости, я забыла, что ты еще…

— Ладно, не вредничай, мне ждать осталось всего ничего, и тогда посмотрим, кто еще кого обгонит.

— Проверим, проверим, не сомневайся!

Пока они разговаривали, Дэвин с удовольствием уплетал клубничное мороженое, эта страна определенно начинала ему нравиться.

— Ну, что ж, Дэвин, я вижу: мороженое пришлось тебе по вкусу?

— Да, еще как! Спасибо!

— Как ты сюда попал? — недоуменно спросила Маргарита, она только сейчас заметила, что это эльф.

— Долгая история, — со вздохом ответил мальчик.

— Но мы ее обязательно расскажем, в дороге.

— Он летит с нами? — спросила Марго на языке Каримэны.

— Конечно.

А Дэвин внезапно совсем сник, он даже перестал есть мороженое, ложка застыла в его руке.

— Что такое? — испугалась Маргарита.

— Я вспомнил маму. Как она там? У меня вот тут все хорошо, а что сейчас с ней?..

Георг ободряюще похлопал его плечу.

— Не переживай, мы скоро будем там, думай о том, что ты скоро увидишь ее, и сможешь рассказать совсем не о тех драконах, о которых она говорила тебе, и она, наверняка, порадуется за тебя, что тебе было здесь хорошо.

— Да, я тоже так думаю, — поддержала Маргарита. — А пока ешь мороженое. Да, Георг, я так понимаю: компания у нас немаленькая получается?

— Пятеро драконов, включая меня и вот, Дэвин. Но ты должна понимать, что это минимум, с которым моя мать может согласиться меня отпустить.

— Может? Значит, еще ничего даже не решено?

— Отец обещал добиться её согласия.

— А! Ну, тогда, ладно. А кроме нас с тобой, кто еще будет?

— Митиний Долин Гедеонов, Кайл Пейнс Новилин и госпожа Индира Горина Залесская.

— Что ж, — задумчиво протянула Маргарита, — неплохая компания, даже Новилин ничего, Индира вот только строгости добавит, она ведь, сам знаешь, пусть и ровесница твоего брата, а строит из себя пятидесятилетнюю мать-надзирательницу.

Георг внезапно рассмеялся, Марго недоуменно перевела на него взгляд.

— А помнишь, как я в детстве случайно ведро воды на неё вылил. Она пришла к своему дяде, тогдашнему королевскому садовнику, а я в тот момент решил помочь ему полить клумбы. Иду с ведром воды и тут вдруг под ногами булыжник, не знаю, как я его не заметил, но споткнулся и вся эта вода ей на платье. Она стоит ошарашенная, не в силах ни одного слова сказать.

— Да, да, я еще тогда к тебе приходила, — тоже рассмеялась девушка.

— Да, правда, потом был разговор с Андреем, — добавил Георг уже без особого энтузиазма.

— В итоге я тебя так и не увидела.

— Но родителям он меня все-таки не выдал, хотя, в общем-то он никогда меня не выдавал, даже после того случая в Долине. Кстати, не плохо было бы рассказать об этом маме, вот, например, завтра, на рассвете, скажу ей и сразу в небо, так что, когда она разозлится, то меня поблизости уже не будет.

— Ваше высочество! — вмешалась в его размышления Маргарита. — Вы же должны быть образцом морали!

Георг скосил на нее почти удивленный взгляд.

— Образец морали? Ну, теоретически…. Нет! По-твоему будет лучше, если она отчитает меня при всех? Нет уж! Хватит с меня того разговора с Андреем!

На этом они расстались, Марго молча миновала родителей, они ожидали её в следующей комнате, но она пока не хотела говорить им о поездке, решив еще несколько часов потешить их мыслью о продолжении её присутствия здесь. А Георг отправился в Королевскую Академию Наук и Искусств, к учителю боевых искусств Кайлу Пейнсу Новилину.

Эта была та самая единственная в Каримэне Академия, которую он окончил сезон назад, после чего все преподаватели глубоко вздохнули, на этот раз по-настоящему. Андрей Бероев тоже доставил им немало головной боли. Пусть обучение и Андрея, и Георга было по большей части формальным, но сдать все экзамены они все равно должны были. И если Андрею по искусству концентрации сил преподавательская комиссия поставила "отлично" автоматом, то Георг, не огласив свои возможности, пришел в большой зал септы по изучению магии и на глазах у всех, в том числе и сокурсников разрушил кристалл Бриана. Потом, правда, он его восстановил, но этого было достаточно для того, чтобы студенты потеряли всякое желание найти дружбу принца, во всяком случае, не ту, которую он мог бы назвать дружбой. На задание учителя иностранных языков, Георг перевел всю книгу Космогонии с древнеэльфийского, тогда как принцу достаточно было рассмотреть всего три главы. Не то, чтобы тот преподаватель не знал об использовании этого языка в Долине, просто он не думал, что это касается специальной терминологии. И уже после этого Георгу поставили автоматом все предметы общеобразовательного характера, и он получил возможность заниматься исключительно вопросами устройства своего государства и практическим их пониманием. Но это редко требовало его присутствия в Академии, которую он, тем не менее, продолжал посещать, но требования учителя боевых искусств Кайла Новилина. Натаскивая юного принца в уже известных тому видах борьбы и объясняя новые, он всегда делался сам его соперником, за что Георг был ему весьма благодарен: однокурсников пробивала нервно-паралитическая дрожь, когда они становились напротив него, оружие в их руках бездействовало, а все навыки обучения напрочь стирались из их памяти. Вот и сейчас, двое студентов-стражей центральных ворот — это была почетная служба, распределенная между всеми без исключения студентами — замерли, едва заметили его.

— Добрый день, — с улыбкой поприветствовал их Георг. Юноши промолчали и молча отворили принцу двери.

— О, благодарю вас, но я мог бы и сам прекрасно с этим справиться.

Бедные драконы, юноша и девушка, беспомощно переглянулись: он ведь хотели угодить! Хотели!.. Но Георг, вопреки их опасениям, не стал даже злиться, тем более, что-то выговаривать им, не оборачиваясь, он пошел по коридору.

Сейчас шел урок, так что, если Новилин вел занятие, то его предстояло подождать около получаса. Но у него мог быть и свободный урок. Так или иначе, это предстояло проверить. Георг вышел в первую попавшуюся дверь во внутренний большой сад. Идти дальше с приличной скоростью не получилось: Дэвин буквально впился глазами в ту картину, что открылась перед ним, и он отнюдь не собирался проходить мимо всех этих клумб, статуй, фонтанов. Так, и провели в итоге они оставшиеся полчаса здесь, как вдруг, неожиданно для Дэвина, зазвучала красивая музыка.

— Уже перерыв! — воскликнул Георг. — Пошли скорее!

Мальчик с удовольствием остался бы здесь, рассматривая все эти чудеса, но нахлынувшая волна студентов смутила его, не в полную силу, но пробудились его утренние страхи, словом, в итоге, он схватился за руку принца и более ни чем не давая о себе знать, последовал за ним.

Они вошли в центральное здание, оно было на пять этажей выше, чем первое круговое, одарено красивыми барельефами, отражавшими суть тех предметов, что преподавались в Академии, входов имело пять, выделенных более массивными колоннами.

Как ни странно, на них почти не обращали внимания — до того ли студенту, что попал на перерыв? — Во второй половине дня это настоящий праздник. Георг, не замедляясь, вошел в здание, миновал лучевой коридор (они расходились от центра к пяти выходам) и вышел во внутренний малый сад, где в теплое время года проходили занятия по боевым искусствам, для этого специально было отделено шесть площадок для упражнений без ущерба для деревьев, кустарников, статуй и прочих украшений сада.

Новилин был здесь, он готовил мишени для стрельбы из лука — принца он заметил сразу, словно почувствовал его присутствие. Кайл, которому недавно перевалило за пятьдесят, прекрасно себя чувствовал и прекрасно выглядел, на порядок моложе своего истинного возраста, чему способствовали постоянные физические упражнения. Однако, при всей своей ладности, почти грациозности, Кайл был не женат и почти все свое свободное время проводил здесь, в Академии, что стала для него вторым, если не первым, домом. При этом он был довольно приятным на лицо, но отвергнутая юношеская любовь, прочно определила его установки.

— Приветствую вас господин.

— Приветствую, Георгий, неужели ты захотел продолжить наши занятия?

Молодой дракон улыбнулся, отрицательно покачав головой.

— Все более серьезно?

— Да. Дэвин, — сказал Георг, наклоняясь к мальчику, — если хочешь, то можешь пойти осмотреть вон ту скульптурную композицию. Уверен: она тебе понравится. Да и кустарник рядом тоже очень интересный. Он называется вейнемерлинник — это его короткое название.

"Короткое! — только что не испугался Дэвин. — Что же тогда длинное?!"

Прочитав эти мысли мальчика, Георг только улыбнулся, вспомнив в то же время о замечательном способе общения. А мальчик тем временем охотно отправился к указанному комплексу.

"Я пришел за тем, чтобы попросить вас об одолжении"

Георг еще не приблизился к нему, но уже говорил — воистину прекрасный способ общения, тем более, если учесть, что никто из посторонних без желания говорящих не мог услышать ни единого слова, а это в данном случае было если не необходимо, то весьма кстати.

"Что ж, я слушаю"

"Не могли бы вы покинуть ненадолго Академию и слетать в Ридану? Сразу говорю: точного времени пребывания там я не могу назвать, но определенно, оно не будет слишком долгим. К следующему учебному году обязательно вернетесь"

"А цель путешествия?"

"Этого я пока не могу сказать, простите"

"Значит, вы приглашаете меня на несколько недель в Ридану? Что ж, я, в принципе, непрочь поразмять крылья, надо только с руководством Академии договориться"

Кайл улыбнулся, даже Георг на мгновение забылся, но только на мгновение. Что же все-таки случилось с Руфиной? Одно он знал точно, она жива и нуждается в его помощи.

7 глава. Откровенный разговор с отцом

К четырем часам Георг вернулся, наконец, в тот самый коридор, где утром столкнулся с министром. Теперь предстоял последний этап: получить официальное согласие королевы, но, судя по крикам, что доносились из ее кабинета, ничего встречного в ее мыслях не было. Она твердо стояла на своем. "Нет!" — доносилось оттуда как удар молота по наковальне, четко и с силой, против которой надо немало постараться. Георг тяжело вздохнул и, от греха подальше, ушел в свои комнаты. Дэвин осторожно попросил его показать ему дворец, но принц предложил ему сначала поспать, а уж потом принимать новую порцию впечатлений. В возможность того, что можно уснуть, днем, когда он, не в пример обычному, ничего не делал, мальчик верил с трудом, но, как оказалось, уснул буквально в ту же минуту, когда его голова коснулась подушки.

В пять часов Георг стал нервничать, а в половине шестого паниковать, но, к его великой радости, без двадцати шесть в его покои вошел Даниил Карсавин.

— Гора сдвинулась, — улыбаясь, ответил он на немой вопрос сына, который тут же бросился его обнимать, так, словно ему было не без пяти минут двадцать пять, а лет на десять меньше.

— Спасибо, папочка, спасибо!

— О, часто ли от тебя такое услышишь! — пожурил он сына, и уже, садясь напротив него в кресло, говорил. — Знаешь. После чего она сломалась?

— После чего?

— После того, как я подробно описал ей все этапы того скандала, который последовал бы, случись тебе уехать без официального разрешения. Да, теперь бы еще, найти того, кто может заверить ее в безопасности этого путешествия, кратковременности, и все такое.

— У меня уже есть кое-кто на примете, отец!

Георг хитровато улыбнулся, но раскрывать имя своего таинственного друга не спешил, неторопливо подошел он к столу, налил воды, протянул отцу стакан воды и только потом устроился напротив него в кресле.

— Не томи душу!

— Я попросил полететь со мной не Аврелия, но саму Индиру Горину Залескую.

— Что?! Я надеюсь, она послала тебя подальше?

— Что вы, отец! Могла ли она отказать принцу? Пожалуй, если только я пригласил бы ее поучаствовать в каком-нибудь ужасающем деле, типа истребления говорящих животных. А так? — Нет, отец, у нее не было выбора! Я попросил ее прибыть во дворец для уточнения времени отлета и всех нюансов, к шести часам, так что она вот-вот должна придти. Думаю, что она сможет доубедить маму в безопасности путешествия, надо только перед их встречей поговорить с госпожой Индирой, недвусмысленно намекнуть на тематику разговора с королевой, а то ведь она и испортить все может, а надо, чтоб помогла.

— Сам поговоришь с ней?

— Да, а мама где сейчас?

— Пошла, наконец, в малый зал заседаний, но сказала, что в половине восьмого освободится, так что время у тебя будет. Потом пригласишь туда свою Индиру, или, даже не знаю, может, лучше в кабинет Альчести, хотя нет, лучше в картинную галерею или что-нибудь в этом роде, нейтральное. А то наши министры уже заволновались: о чем это таком король и королева беседовали целый день, да еще так яро!

— Если честно, я не очень понимаю ее упрямства. Неужели всё из-за этой непонятной неприязни к Руфине?

Но его величество ничего не ответил на это, так словно не слышал, он задал встречный вопрос, но совсем на другую тему.

— А этот маленький эльф, как он попал сюда?

Однако Георг, которому упрямство передалось от матери, решил также не удовлетворить его нежелание отвечать на вопрос.

— Вы не ответили мне, отец, — заметил юноша.

Даниил промолчал, и молчал он долго, все это время внимательно глядя на сына. А потом вдруг, неожиданно и прямо спросил.

— Ты знаешь: кто она?

— В каком смысле?

— В прямом, — Даниил пронзительно посмотрел на сына, отчего тому стало несколько не по себе.

— Да, знаю.

— И тебя не смущает ее неисчислимый годами возраст?

— Нет.

— Она сама тебе все рассказал?

С каждым таким вопросом отца Георгу становилось страшно: они всё знают! Но откуда? И почему они молчали?

— Сама.

— Как давно?

— Во второй день нашей встречи, в первый, насколько вам известно, мы виделись только мельком.

— У меня уже тогда сложилось впечатление, что она видела тебя отнюдь не впервые в тот, как ты утверждаешь, первый день. Она даже как-то обрадовалась, вряд ли от неожиданно вспыхнувшей любви к тебе.

— Я действительно, видел ее в первый раз, а она во второй.

Георгу по-настоящему стало страшно, все эти пять лет, они знали: кто такая Руфина, знали все и теперь он, нарвавшись на этот разговор, должен был заполнить все недостающие элементы и рассказать хотя бы об одном путешествии во времени. Даниил словно читая его мысли, спросил.

— Когда они видела тебя?

— Много лет назад, еще перед началом Великой войны.

— Так, я надеюсь, ты путешествовал в прошлое не по собственной инициативе?

— Конечно, нет! Нас перенес туда перстень королевы.

— Нас?

— Да, меня и Яромира, того самого мальчика, с которым я оказался в Идэлии. Собственно, перстень и был у него.

— Да, да, я помню, что ж, я рад, что для тебя еще существуют запретные разделы магии!

— Что вы, отец, как вы могли подумать такое!

— Ой! Только не надо делать из себя святого! Вот, например, тогда, при том злополучном возвращении в Каримэну, ты сказал мне: "Ну, хотите, я заставлю их!" Конечно, тогда я мне было не до чего, но после я неоднократно возвращался к тем событиям. Или скажешь, что это ошибка?

Откровенный разговор с отцом начинал, действительно, пугать Георга, он реально подумывал, как бы сбежать, например, под предлогом встретить Индиру.

— Всё так, как вы говорите, отец, я действительно знаю заклинание управления.

— Откуда?

— Э-э…. Уже почти шесть, Индира должна вот-вот придти, может, она уже пришла. Пойду её встречу.

Георг поднялся с места и собрался, было, идти, но коли уж нарвался на откровенности — выкладывай всё! Неожиданно для юноши, Даниил цепко поймал его за руку, в упор посмотрев на сына, повторил вопрос.

— Откуда?

Георг промолчал, смущенно опустив глаза: выдержать требовательный настойчивый взгляд отца он не смог.

— Георг, сколько тебе лет? Можно подумать, я буду тебя отчитывать, как лет десять-пятнадцать назад! Что тебе трудно сказать? Обещаю, это останется между нами.

— Хорошо, — тихо ответил Георг, и вновь опустился в кресло.

— Я узнал об этом как раз десять лет назад. Я… я украл из малого кабинета Дэ" Найялы "Книгу о постижении управления над разумными существами и не только, составленную служителем магического Огня Аросом Веннером Дэ'Мэйном"

— Украл?! — Даниила не интересовало длинное название книги: он ухватился за главное слово, "Украл"

— Взял, если хотите. В конце концов, я ее вернул на место.

— Скажите, какое благородство!

— Да, я её даже не дочитал!

— Так замучила совесть? — иронично спросил Даниил, ответ заставил его с сожалением подумать: "Эх, попадись вы мне оба!"

— Да, в лице брата. Он увидел у меня эту книгу и весь вечер высказывал мне всё, что думает по этому поводу. В конце концов, Андрей предложил мне также незаметно вернуть книгу, я согласился. Но когда мы подошли к комнатам главы Долины, то натолкнулись на Дэ" Найялу. Андрей отослал меня к себе, а сам всё рассказал учителю и попросил не оглашать этого дела, что собственно и было исполнено.

И тут Георга осенило.

— Андрей! Вот откуда вы всё знаете! Ведь если он знал, как выглядела Беатрис, даже достал откуда-то её портрет, знал, как выглядел Каверис, то не мудрено, что и о Руфине ему известно достаточно.

— Всё верно. После того случая с лианой Кавериса, он перерыл горы материала, чтобы как можно больше узнать о служителях магического огня и их творениях. Что касается Руфины, то мы, можно сказать, заставили его раскрыть ее тайну. Ты, ведь помнишь, что почти четыре года назад мы все были приглашены на празднование очередной годовщины восстановления власти королевы в Идэлии. Так вот, когда он увидел эту Руфину, то буквально замер от изумления. Представь себе, что подумала твоя матушка: "Еще один, завороженный этой девицей!"

— Отец!

— Прости за резкость, но я лишь хочу достоверности. Понятное дело, Альчести не отстала от Андрея, но вы же друг за друга горой! Он, скорее всего, так ничего бы и не рассказал, если бы я не увидел в этом нечто странное. Нет, его изумление вовсе не было продиктовано каким-то восхищением перед красотой девушки, но вот чем? — меня весьма заинтересовало. Пришлось, правда, пойти на уступки, и пообещать ему наше молчание до тех пор, пока ты сам не спросишь об этом. Можешь себе представить, что стоило это твоей матери согласиться с таким условием: узнать и тут же забыть. Так что, Андрей тебя и на этот раз выручил.

— Странно, он даже ничего не сказал мне, только спросил: люблю ли я ее!.. А ведь я рассказывал ему и о Зору и…

Георг осекся, прикусив губу, он испуганно посмотрел на отца.

— Мне пора, отец, Индира уже, наверняка, прибыла во дворец.

— Зору?! — Даниил словно не слышал очередной отговорки сына. — Значит, перстень королевы перенес вас в прошлое, в храм Зору?

— Да, — нехотя ответил Георг, решительно встав с кресла — Даниил тоже поднялся, загородив ему дорогу.

— И что же произошло в храме Зору?

— Я… я не помню!

— Неужели?

Да, под таким взглядом кто угодно может во всем сознаться, не мудрено, что тогда Даниил выведал все из Андрея, теперь он вполне мог узнать все его интересующее от Георга. Но на счастье принца, в комнату постучали — стражник сообщил о прибытии Индиры (всё-таки не смогла отказать!) Георг тут же обогнул кресло и поспешно вышел, а Даниил не стал его задерживать, в конце концов, он всегда успеет и обязательно получит всю нужную информацию. Уступчивый, во всем следующий воле жены, как о нем говорили поначалу, он вовсе таким не был, что придворные прекрасно поняли, вспомнив в ностальгических тонах о годах правления покладистого Эдварда.

8 глава. Согласие Альчести

Оставив все дела — именно оставив — Индира отправилась во дворец. Она не могла вот так просто отстранить просьбу принца, но как того бы хотела! И все-таки не смогла. Излишняя "правильность" сделала свое дело, только теперь это была скорее не цель, а образ действий, не жизни, но именно действий.

Ужасно не хотелось Индире менять установившийся уже темп жизни. Куда зовет ее принц? Зачем? Ридана… Там живет девушка, в которую он влюблен, вполне вероятно, что и путешествие это как-то с ней связано, но как? Быть может, что-то случилось? Однако принц был совершенно спокоен, когда говорил с ней, хотя, будь он даже очень расстроен, узнать о таком его состоянии без его желания практически невозможно. И все-таки: зачем ему она, Индира?

Георг заставил подождать прибывшую гостью, но недолго, всего каких-то 10–15 минут, но лучше было оправдать и их.

— О, простите меня, госпожа Индира, но я был в дальней части дворца. Да и стражник меня не сразу нашел. Но вы ведь, еще не успели заждаться?

— Что вы, ваше высочество, конечно, нет.

— Вот и хорошо. Пройдемся по саду?

Индира несколько испуганно посмотрела на него, но юноша поспешил заверить ее в безопасности путешествия.

— О, я просто хотел поговорить с вами на свежем воздухе, но если вам угодно, мы можем пройти в мои покои.

— Нет, что вы, как вам угодно.

— Вообще-то, хозяин должен делать так, как угодно не ему, а гостю. Вы согласны?

— Да.

— Так в сад или, может, в аллею?

— В аллею, если можно.

— Ваше желание — закон, — лукаво улыбнувшись, Георг поймал руку Индиры — молодая женщина невольно отдернула руку, но дракон крепко держал ее и, прежде чем отпустить, поцеловал.

Дубовая аллея из роскошных великовозрастных деревьев начиналась сразу за королевским садом, огибая дворец с восточной стороны. Георгу сейчас не очень подходило это место, поскольку окна зала заседаний выходили именно сюда, но вовсю разросшаяся весенняя листва, могла очень даже помочь.

— Госпожа Индира, вас, наверняка смущает то, что я не назвал вам цели поездки, не сообщил: зачем в пути мне нужен лекарь, хотя последнее достаточно очевидно, ведь я отправляюсь официально, с благословлением родителей — естественно, они должны быть уверены в безопасности путешествия.

Георг остановился и пристально посмотрел на Индиру, та несколько смутилась, но взгляд выдержала.

— Вы можете обещать мне эту безопасность?

— Я…. но что могу я? Я всего лишь…

— Нет, не хочу даже слышать продолжения этой фразы. Вы — замечательный лекарь, один из лучших во всей Каримэне, и, я думаю, и вы со мной согласитесь: вы прекрасно сможете помочь нам, если в пути вдруг возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства. Хотя последних вполне может и не быть, ведь, умелая профилактика, исключает огромный процент заболеваний, верно?

— Верно, но…

— Вот, и я говорю: верно. Компания у нас собирается не самая дисциплинированная, и в этой ситуации я еще больше ценю вас: я верю, вы сможете повлиять на ту же Маргариту Галееву, да и на Митиния Гедеонова тоже.

— А кто еще летит с нами? — спросила Индира после некоторого молчания.

— Еще Кайл Пэйнс Новилин, тот мальчик, эльф, с которым я к вам приходил, ну и, конечно же, я. Думаю, вы согласитесь с тем, что это достаточно неплохая компания? Кайл — прекрасный воин, Маргарита везде сможет найти нужную дорогу, а Митиний — просто толковый парень, который всегда чем-нибудь да поможет.

— Да, компания неплохая. Тем более что у нас будет такой волшебник, как вы.

— Благодарю.

— Вы уже решили, когда отправляться? — Индира опустила, наконец, голову и прошла несколько вперед. Георг последовал за ней.

— Да, завтра на рассвете.

— Хорошо, я приду.

— А… госпожа, Индира, я погорячился сегодня, сказав, что мы улетаем неизвестно насколько, думаю, нас не будет, где-то недели две, ну, самое большое — три. Конечно, это тоже немало, но лучше все-таки знать примерный масштаб времени.

— Да, вы правы. Будет, хотя бы, что дедушке сказать. Я могу идти?

— О, если вам не трудно — с вами бы хотела поговорить моя матушка. Она, вы понимаете, волнуется за меня, да и за всех нас, но я должен помочь той, кто просит о помощи. Ведь, если бы вас просили, вы бы не стали колебаться, верно?

— Да, но я не совсем понимаю…

— О ком идет речь?

— Да.

— О девушке, которая то же, кстати сказать, замечательная целительница, ее зовут Руфина. Именно она — вы, наверняка, помните — спасла королеву Идэлии.

— Не без вашей помощи.

— Безусловно, но я бы при всех своих магических способностях не смог вернуть королеву в наш мир, без помощи Руфины, конечно же. Вместе мы сильнее, против любых невзгод, верно?

— Верно.

— Так, значит, вы поможете мне?

— Да, конечно.

— Мама освободится не раньше половины восьмого — вы сможете подождать?

— Конечно, смогу.

— Отлично! А вы часто бывали в музеях дворца?

— Не во всех залах.

— Тогда сейчас я хотел показать Дэвину, тому эльфийскому мальчику, ряд достопримечательностей дворца: все, вы сами понимаете, за один вечер охватить просто невозможно. Так что, скажите: что интересно вам, и мы отправимся на экскурсию, если вы не против, конечно.

— Не против, но полностью за.

— Так, какие залы вам интересны?

— Я всего один раз была в зале древнего зодчества, только два в галерее пейзажной живописи, и вообще ни разу в музее творчества северных мастеров по вырезке дерева.

— Мы сейчас только зайдем за Дэвином, хорошо? Я уложил его спать, как вернулся во дворец. Он уже, наверняка, проснулся.

— Ваше высочество, ведь, если мальчик сейчас только проснулся, то ему необходимо хоть что-нибудь перекусить. Я готова подождать.

— Если вы готовы, то и я тоже.

Георг, взяв Индиру под руку, вернулся с ней во дворец. Странная парочка, вышедшая из аллеи, не могла не привлечь к себе внимание королевы, подошедшей в тот момент к окну. "Он что, позвал с собой Индиру?! Что ж, я возможно, даже соглашусь охотно"

— Так, как вы считаете, ваше величество? — донесся до нее голос министра образования.

— Что, простите?

— Я говорю: как вы считаете, ваше величество, стоит ли вводить этот предмет в обычные средние учебные заведения? Конечно, родители настаивают, но…

— Так пусть будет, но по желанию, а те студенты, которые выберут этот предмет, будут заниматься, но чтоб возврата не было: взялся учить — будь любезен.

— Но, ваше величество, это же надо будет на каждое среднее учебное заведение по преподавателю курсов Высшей Магии!

— И что, это так уж неосуществимо?

— Но, ведь, прежде, чем открывать ставку, нужно, точно знать количество часов, которые будет вести педагог, а так: кто же пойдет, не известно ни время, ни точная зарплата.

— Ну, что касается последнего — вы преувеличиваете. Что, нельзя дать какую-нибудь ставку от государства?

— Можно, но… у нас есть более приоритетные проекты, на которые бы следовало в первую очередь направить средства, а уж потом… на всякие там курсы Высшей Магии.

— Я считаю, вы не правы, Анатолий, тем более что когда-то эти курсы преподавались и, как вы говорите, в обычных средних учебных заведениях, но с чьей-то легкой руки, они были отменены. Я буду настаивать на их обратном введении, пока только, по желанию студентов. Можете мне оппонировать на заседании, но я своего решения не переменю, и найду, как его привести в действие.

— Ваше величество, я совсем не хочу идти на конфликты, и какие-то непонятные противостояния, тем более что я, как никто другой, должен заботиться об образовании нашей страны. Просто, надо для начала устранить все нюансы и неточности, а уж потом вводить преобразования.

— Полностью с вами согласна. Даю вам времени да завтрашнего заседания — выступите и предложите свой вариант, а я вам свой, а сейчас, если вам более ничего не нужно, я вас оставлю.

Министр поднялся с кресла.

— Хорошо, завтра, я предложу план по введению дополнительных курсов.

— Вот и хорошо. До встречи, Анатолий.

— Всего доброго, ваше величество.

— Господа, — Альчести поклонилась министру и нескольким его помощникам и вышла из малого зала заседаний.

— Отчего она это интересно так быстро покинула нас? — несколько ехидно спросил министр образования. — Целый день о чем-то спорила с мужем, нет, я верю: она устала. И все-таки интересно: в чем причина?

— Я думаю, мы скоро все узнаем, господин, — сказал его первый заместитель.

— Понятное дело: тайное все равно, рано или поздно, станет явным. И все же нехорошо это: королевская семья сама по себе, и все остальные сами по себе. Вот хотя бы сейчас. Я что, против этих курсов? Нет, трижды нет! Просто, я не люблю поспешности, горячности в таких вопросах: надо все обдумать, все взвесить. Я что не правильно говорил ей о точной ставке?

— Правильно, господин Анатолий, — кивнул теперь уже второй заместитель.

— Вот и я говорю: правильно, а она сразу в штыки! Отстаивать! Как будто, я коварный враг!

— Да, — согласился первый заместитель, — все-таки с тех пор, как случилось это нападение, нет больше никакого согласия между королевской семьей и советом. А, скорее, и с самого начала правления королевы!

— Будем надеяться, что хоть принц одумается.

— Да, тут остается только надеяться.

9 глава. Мирное начало

Красное солнце в который раз начинало свой путь в Каримах, спокойно взирало оно на то, что происходило внизу, но все равно драконы говорили: когда звучит утренний гимн, лучи становятся чуть ярче, а свет чуть теплее, даже если это зима. А последняя захватывала всю территорию Каримэны, лишь меняя степень своего влияния от большего, на севере страны, до меньшего, на юге.

— Удачи вам в пути! — говорила Альчести, провожая этим утром пятерых драконов и маленького эльфа. Сына она не хотела выделять, за что тот был очень ей благодарен.

— Благодарим, ваше величество, — ответил Георг, — будем надеяться, что удача, согласно вашему пожеланию, будет сопутствовать нам в пути.

Остальные четверо драконов и маленький эльф молча поклонились королю и королеве, пришло время менять облик. Все, кроме Георга и Дэвина отошли на несколько шагов к центру площади. Мальчик вздрогнул, поняв, что сейчас произойдет.

— Не бойся, — с ободряющей улыбкой произнес Георг, обняв его за плечи.

"Не боюсь! Не боюсь!" — прошептал про себя мальчик, но все-таки, увидев перед собой четырех драконов, невольно вскрикнул и уткнулся лицом в плащ Георга.

— Ничего Дэвин, ты привыкнешь.

"Нет, нет! Не привыкну. Как же тут возможно?!" — возразил мысленно маленький эльф, еще больше ужаснулся, поняв, что Георг прочитал его мысли.

— Возможно малыш, всё возможно.

В голову рвались еще более страшные мысли, но Дэвин твердо решил не пускать их — чего доброго, он все его мысли узнает! "Боится, страшно боится, но сила и твердость в нем, все-таки есть"

— Полетишь со мной, я тебя держать буду.

Это подобно лучу в мрачную погоду дало мальчика небольшое успокоение, чуть-чуть согрев и на какое-то мгновение устранив страхи.

— Покрепче держи его, — сказал Георгу Даниил, — всё-таки эльф.

— Хорошо отец. Еще раз спасибо вам и до встречи.

— Именно "до встречи"! — береги себя!

— Обещаю. Дэвин, а ты не хочешь попрощаться?

— До свидания, — пролепетал мальчик ту фразу, которой его всё утро учила Маргарита.

— Нет, Дэвин, тут лучше сказать "меанэто" — до встречи, потому что теперь ты, раз посетив Каримэну, имеешь право посещать её вновь. И мы в свою очередь будем ждать тебя в гости, и тебя, и твою матушку.

— Вы?! Меня?!

Даниил рассмеялся, даже стоящая рядом Альчести не смогла скрыть улыбки.

— Да. Мы, тебя. А теперь идите.

Четверо драконов почти скрылись из виду — Альчести в последний раз помахала им рукой, видеть они этого уже не могли, с ее стороны это была, скорее, своеобразная дань расставанию.

— Еще рано, может, пойдешь поспишь? — заботливо спросил Даниил.

— А ты?

— Я не хочу.

— Я тоже. Ох, Данечка, чувствует мое сердце, это начало чего-то поистине страшного, жуткие перемены грядут.

— Полно, милая, что в этом такого. Единственное, конечно, если с этой Руфиной и впрямь, что-то случилось, серьезное то… да, нет! Все равно это ни о чем не говорит.

— Я не знаю: что о чем говорит — я только говорю то, что чувствую.

— Напиши письмо Андрею, у него это лучше получается.

Альчести слабо улыбнулась, вспомнив странную способность своего сына чувствовать связи, которые сложно выделить, не то что понять и сделать о них какие-то выводы. Если Георг просто острее воспринимал связь с родными ему или близкими, то Андрей, взглянув на дракона или эльфа, мог точно сказать, чем ему лучше заниматься, с кем общаться и куда лучше не ходить. Это не было какой-то способностью к провидению, но чем-то надстоящим к этому, в детстве он рассказывал своим новым родителям, которых, кстати сказать, выбрал ему сам Великий Бог Справедливости, что видит нити, которыми пронизан мир, но потом, он стал пугаться своих способностей — мало кто ценил это, в основном за это он получал только нагоняи и от сверстников, и от учителей — Андрей постарался забыть об этом и очень редко возвращался к этой теме. Да, пожалуй, Альчести бы с удовольствием сейчас поговорила с ним, да и вообще была бы очень рада видеть его, но их разделяло слишком большое расстояние, в который раз Альчести пожалела, что позволила ему участвовать в тех состязаниях, не будь их, и он бы вернулся с ними в Каримэну, в конце концов, он не был простым драконом, но продолжателем рода князей Бероевых, то есть прямым потомком второго сына Амедео Антвелле Ти-Ириса. Рано или поздно ему все равно придется вернуться, хочет он того или нет.

***

Чудесные виды родной страны открывались взору драконов, великолепные дворцы, храмы, живописные долины и холмы; сады, украшенные статуями, фонтанами, которые дополняли созданные причудливые формы деревьев и кустарников. Последние сверху было видно особенно четко, на это, собственно, и рассчитывали садовники, ведь для имеющих возможность взмыть в небо драконов огромное значение имел вид не только с земли, но и с воздуха.

Открывались их взорам и бездонные пропасти с широкими узорными мостами, рядом или на которых нередко были устроены висячие подвесные сады. Представали леса, горы, речные долины, но всё это Дэвин смог увидеть далеко не сразу. Первые полдня он сидел с закрытыми глазами, буквально вцепившись в шерсть дракона дрожащими от холода и страха руками. И всякий раз, как только Георг чуть отпускал его, выкрикивал.

— Куда вы? Что с вами?

— Я здесь, Дэвин, всё в порядке.

Однако после обеденного перерыва всё вдруг кардинально изменилось: мальчик перестал бояться и стал смотреть вниз. Его глаза зажглись неподдельным восторгом, в которых не было и тени страха — почему? Ближе к вечеру маленький эльф серьезно задумался над этим вопросом, но ничего спрашивать не стал — утром его спросили самого.

— Дэвин, — тихо обратился к нему Георг, — скажи, ты очень боишься?

Мальчик задумался: он чувствовал, что боится, но как же тогда вчера…

— Не знаю, — честно ответил он.

— Вечера я, ты уж прости, позволил себе дать тебе немного ободряющих капель Мориса, так что если хочешь…

— Ободряющих капель? Так вот почему я перестал бояться?

— Вообще, Дэвин, капли дают возможность понять: каким надо быть, а еще они помогают не всем, но только тем, кто смел в душе, но этой смелости не дает воли, — Георг в упор посмотрел на мальчика и вкрадчиво добавил, — ты смелый, Дэвин, сильный и мужественный, но если ты будешь и дальше убивать в себе это, то способности так и останутся способностями, задатками качеств, но не самими качествами.

Георг протянул мальчику небольшую чашку с голубоватого цвета напитком.

— Решай: данная смелость или твоя, собственная?

— Я… я не знаю, могу ли я… пробудить в себе эти способности?

— Можешь, надо только захотеть.

— Тогда я… попробую.

— Попробуешь или сделаешь?

Дэвин с некоторой опаской посмотрел на принца, но справился с собой и твердо ответил.

— Сделаю.

— Я верю в тебя, — все также серьезно произнес Георг и демонстративно вылил содержимое чашки в остатки костра.

Однако порадовались этому и поверили далеко не все. Индира недоверчиво хмыкнула, к счастью, тихо — мальчик не слышал её, но вот Георг со своим более чутким слухом, да.

"Я бы попросил вас, — сказал он ей перед самым отлетом, — не заливать водой едва разгоревшийся костер. И уж тем более промолчать, если вдруг налетит порыв ветра!"

В пору бы извиниться, но Индира промолчала, словно не слышала слов принца, или не поняла.

— Ну, что, попрощаемся с Бириимией, и в путь! — весело сказала Маргарита.

— Как ты себе это представляешь, Марго?

— В виде обряда, ваше высочество. Я видела его в небольшом селении, людей…

— Еще чего! — возмутилась Индира, даже не дав ей закончить фразу. — Уподобляться каким-то людям!

— Но обряд-то красивый!

— Слышать ничего не хочу! Лично я — взлетаю.

— А лично я, — произнес Георг самым спокойным голосом, так словно это была милая дружественная беседа, — послушаю Маргариту.

Заместитель главы центральной больницы имени благой Карины громко хмыкнула и демонстративно, сложив руки на груды, отвернулась.

— Ладно, я расскажу об этом сегодня вечером.

— Ну, почему же, — отозвался Новилин, — я хочу послушать сейчас.

— И я, — поддержал Митиний.

— Хорошо, тогда слушайте. Люди этого селенья низко кланяются земле, с которой им приходится расставаться, так, чтобы коснуться нее рукой. Потом поднимают взор к небу и просят богов Света охранять их дома в их отсутствие. Потом смотрят прямо и просят о том же бога ветров.

— Бога ветров! — не выдержала Индира. — Это же ересь!

— Индира! — одернул ее Новилин, совсем как раньше, в Академии. Там он осекал ее едва ли не каждом уроке, но ведь с момента получения ею диплома прошло пять лет, пора бы повзрослеть.

— Так вот, еще они отдельно просят бога солнца охранять их дома и сообщать им, если что-то случится. А потом уже только, после всех призывов, не оборачиваясь, уходят. Обернешься — верный знак того, что случится неприятность в пути.

— И вы собираетесь всё это выполнять? Да это же святотатство по отношению к истинным Богам! Тем паче, что у нас у самих есть обряд мысленного расставания!

— Никто не говорит, что это нужно делать, Индира, — внятно произнесла Марго, — но, отрицая то, что это глупость, ты сама говоришь глупость.

Индира вскипела, неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы Георг не дал команду взлетать.

— Ваше высочество, — спросил Дэвин в дороге (с открытыми глазами). — А эта девушка, Индира, почему она всё время чем-то недовольна?

"Ну вот! Даже ребенок, не зная языка, понял, но почему не понимает она?" — мысленно обратился Георг к Маргарите.

"И ведет себя в итоге даже хуже, чем мы, глупые, неопытные дети"

"Но… знаешь, Андрей всегда жалел её, говорил, что ей самой тяжело иметь такой характер. К тому же, в ней есть хорошее, я знаю, что она не ждет, когда её попросят, а сама берется делать, если что-нибудь нужно, я имею в виду для больных или домочадцев"

— Видишь ли, Дэвин, — перешел Георг на обычное общение. — Индира просто, просто такая, сама по себе. К этому надо привыкнуть, а, привыкнув, будешь видеть в ней немало хорошего. Пока же я понимаю: тебе кажутся немного странными ее выходки. Но, ты лучше скажи: как ты себя чувствуешь?

— Нормально…. нормально.

— Вот и хорошо! Я же говорил: в тебе есть смелость и твердость. А еще, Дэвин, у тебя неплохие способности к магии. Не думаешь в школу поступать?

— Но…

— Все финансовые и сословные вопросы я решу.

— Но… я не смогу отблагодарить вас.

— По-моему, оправдание надежд — самая лучшая благодарность. Ты можешь, осталось только захотеть и сделать.

Мальчик чувствовал, как из глаз его катятся слезы — Георг нагнулся к нему и осторожно вытер их платком.

— Это от ветра. Не холодно тебе?

Мальчик отрицательно мотнул головой, он сам захотел сесть впереди, потому и все чувства о неудобствах он изгнал, решительно и сразу. Как и всё, что он знал о драконах, до того.

10 глава. Второе слово Амнэрис

Подошел к концу четвертый день пути, они приблизились к границам Каримэны, теперь до Тэнии оставалось всего ничего, вечером следующего дня, они будут там. Дэвин ликовал: он скоро увидит маму, хотя и расставаться со столь прекрасной страной, тоже было жаль. Отныне Каримэна — не будет для него страшным образом кошмаров и ужасов, но тем загадочным красивейшим местом, о котором мама рассказывала ему в сказках.

— Госпожа Маргарита, — спросил он вечером у костра (они намеренно не останавливались в городах). — А сколько всего нужно лететь, чтобы перелететь вашу страну?

— Перелететь? Если по той линии, по которой следовали мы, то всего семь дней, а вот если перпендикулярно ей, то есть вот так, — Маргарита показала, для наглядности, пересекающиеся линии под прямым углом на пальцах — он кивнул. — Так вот, по перпендикулярной линии 20 дней и плюс день территориальных вод с островами.

— 20 дней? А Ридану тогда, сколько нужно перелетать?

— Если брать такой же подход, то в одном направлении два дня, а в перпендикулярном ему, четыре. Естественно, я беру самые протяженные участки.

— Ваша страна огромна! — изумился мальчик.

Драконы рассмеялись. Конечно, Каримэна и должна быть огромной, иначе бы её жителям стало просто тесно.

— Вообще, Дэвин, — заметил Митиний, — правильнее считать расстояние грамерами, это наша единица измерения, а общая — метр. Так, и понятней и удобней, а самое главное, точнее. Все-таки скорость полета Маргариты…

— Что?! — возмутилась девушка. — Моя скорость достаточно выровнена, конечно, не грамер, но и не хуже него!

— А что, — поддержал эту мысль Георг. — Может, и правда, ввести частный закон о новой единице измерения длины, день полета Маргариты Гараевой. Можно даже на грамеры для наглядности перевести, я имею в виду, для начала, пока все не привыкнут.

— Очень смешно!

— Я не смеюсь, я серьезно!

— Что ж, тогда я даже соглашусь сделать точные замеры. Вот станете королем, ваше высочество, и попробуйте только не внесите это положение!

Маргарита говорила серьезным голосом, и если бы не лукавые огоньки в глазах, ее серьезности можно было бы даже поверить. Георг, положа руку на сердце, пообещал всё исполнить. Разговор начал Дэвин, поэтому все было сказано на риданском, так что развеселились все. Почти. Индира с печальным видом так и осталась сидеть в стороне: она не могла понять жуткого для нее отказа останавливаться в городах. Зачем эти посиделки у костра, когда можно было поговорить в теплом помещении, а потом пойти спать в уютную постель, а не забираться в спальный походный мешок. Но всем захотелось (даже Новилину!) романтики — принц с радостью согласился, а его слово — решающее.

В конце концов, Индира встала, решив побродить немного вдоль реки.

— Ты куда? — тут же спросил Новилин, которого, казалось, только что было просто невозможно отвлечь от беседы.

— Просто погулять. Не волнуйтесь, я не потеряюсь.

— Мы надеемся. И всё-таки ты поострожнее.

"Поострожнее! Какие глупости! Да что со мной может случиться?!"

Решительно, не оглядываясь, Индира поднялась на холм, а потом почти бегом спустилась к реке. Белоснежная — так называлась она за свой белый цвет. Индира глубоко вздохнула воздух, в нем было растворено множество ароматов, вместе с тем он завораживал своей свежестью. Как хорошо бы было, решила Индира, наслаждаться этим воздухом в парке гостиницы! Индира с завистью посмотрела на яркие огни города, до него всего каких-то десять минут полета, а они сидят здесь, у костра, под открытым небом! "И зачем я только согласилась! Сидела бы сейчас дома, в кресле, читала бы книгу, или бы гуляла в саду. Противный принц! Заставил меня лететь, а сам теперь рад и не помнит посмеяться надо мной! С самого детства только и помню его шуточки!"

Индира зашагала быстрее, совершенно забыв об окружающем мире: она целиком и полностью погрузилась в себя, а в этот момент некто, на другом берегу реки не дремал. Таинственный, коварный полузверь уже щелкал зубами — лакомый кусочек заставил его даже забыть о задании.

— Да пропади всё пропадом! Я лечу назад! — возбужденно прошептала Индира и, дабы хоть как-нибудь ослабить волнение, подняла с земли камень и запустила его, что было силы, в реку. Всплеск — брызги воды, но как только они улеглись, Индира разглядела нечто: над водой вырисовывалось черное с расплывчатой аурой пятно. Вот это, действительно, был демон, в следующее мгновение явственно проступили очертания головы, конечностей, хвоста, а еще мощных клыков и красных хищных глаз.

— А-а!

— Индира! — воскликнули все, едва ли не хором и кинулись к реке.

— Дэвин, останься здесь!

Мальчик невольно вздрогнул — только было всё хорошо и спокойно, драконы шутили, смеялись, а теперь — ничего этого нет. Когда все подбежали к вершине холма, то глазам их предстала жутковатая картина: Индира, в истинном облике, сцепилась с темным, распространяющем дымовую завесу зверем, они катались по земле, летели клочья шерсти — не трудно догадаться — чьей.

— Что за?.. — ужаснулась Маргарита.

— Куда?! Нет! — на этот раз кричал Новилин, сделав тщетную попытку схватить принца. Георг мгновенно спустился вниз, а остальным успел даже дать приказ.

— Преображайтесь! Ей нужно помочь.

Маргарита и Митиний не стали тратить время впустую, Новилин последовал за ними. Теперь вопрос состоял в том: как разнять Индиру и демона, так, чтобы не навредить Индире, которая не просто защищалась, но в определенные моменты и нападала. Нависшие в воздухе драконы составляли видимую угрозу для демона, он замешкался, и сделал большую ошибку. Митиний и Новилин тут же подцепили Индиру, а Маргарита обдала демона, пусть бесполезной для него, но предупреждающей и отвлекающей волной огня. Зверь страшно разозлился: добычу, подаренную Госпожой, отняли — да, как они… Визг, подлый, трусливый — Георг тут же откинул его, едва ночной гость попытался снова перейти в нападение. А потом демона сковал мощный силовой поток, такое с ним проделывала разве что Госпожа, когда хотела наказать или просто отчитать.

— Что тебе нужно? Кто тебя послал?

— Ты знаешь: кто, а что нужно — догадайся!

— Догадываться нужно лишь о том, что нужной ей, а тебе, я так понимаю, нужна добыча, живое тело?

Полузверь коварно, очень неумело улыбнулся, но для ответа вполне ясно.

— Я могу уничтожить тебя. Ты в моих руках.

— Попробуй! И тогда точно будешь наказан!

"Что?! Неужели опять? Демонстрация силы и слов: знай свое место?"

— И ты готов пожертвовать своим существованием во имя своей Госпожи?

— Да!

— Но ведь это было не основным заданием, а возможным следствием. Передай Ей, что я понял её послание еще с первого раза, так что тратить силы и время на меня впредь не надо. И уж тем более нападать на моих друзей, не имеющих ко всему никакого отношения!

Георг выпустил демона из мертвой хватки — тот более не стал выставляться и, поджав хвост, быстро полетел, в направлении Чертомира.

— Что это было? На каком языке ты говорил? — возбужденно спросила Маргарита, сразу, как только это стало возможным.

— Как Индира? — задал он встречный вопрос.

— Цела, потрёпана, конечно, но цела. Остальные понесли её к костру. Может, нам лучше в город перебраться?

— Не обязательно сегодня он больше не вернется.

— А если это чудище только того и ждет?

— Нет, я не думаю.

— Ты думаешь? А, знаешь ли?

— И думаю, и знаю. Ему, конечно, разрешили взять добычу, но сейчас баланс сил нарушен. Не всё же действовать нагло и открыто!

— Я не понимаю тебя.

— Марго, умоляю, оставь эти расспросы, я всё равно не могу ответить тебе на них. Но прошу, поверь: он не вернется больше, по крайней мере, сегодня и завтра точно.

— А если?

— Нет никакого "если": даже Боги подчиняются законам!

— Боги? — не унималась Маргарита.

— Это крылатое выражение, и ты его знаешь, не хуже меня! — отрезал Георг и, прибавив шагу, быстрее нее поднялся на холм.

Индира полулежала на земле, мужественно давая указания, как обрабатывать раны. Взволнованные Новилин и Митиний старались, как могли, не меньшую помощь оказала и подошедшая Маргарита.

"Я не должен был подвергать опасности её, никого из них! Надо было лететь одному!.. Зачем она это делает, ведь было же уже предупреждение! Было!"

11 глава. Чудесное перенесение во времени

Служитель магического огня Зору, с самым коварным видом, какой только можно было представить, приближался всё ближе. Надо же что-то делать! Но сил нет, нет даже возможности пошевелиться. Ужасное состояние! Но должен же быть выход? Он совсем рядом — о, если бы взлететь! Больно, невозможно больно!

— Господин, — донеслось до слуха Андрея, — господин, прошу вас, придите в себя!

Картина внешнего мира начала проясняться, Андрей разглядел склоненное над ним лицо — это был не Зору, а всего навсего один из учеников. Дракон понял, что потерял сознание, а всё, что сейчас происходило, представляло собой видения. Он попробовал пошевелиться — резкая боль отдалась в спине и буквально пронзила голову, но надо было подняться вопреки всему. Донельзя взволнованный ученик, поняв его намерения, помог ему сесть. Голова закружилась — лишь усилием воли Андрей не упал своему помощнику на руки.

— Эта женщина убежала.

— Женщина? Какая женщина? — почти прошептал Андрей.

— Которая ранила вас. Она скрылась за той дверью.

— Я запомнил только глаза, донельзя знакомые глаза.

— Вам нужно к лекарям — я помогу вам…

— Не надо! Лучше иди, ты должен найти главу Долины и сказать, что Яромира больше нет в пределах Долины. Он перенесся…, неважно куда он перенесся, но здесь его больше нет!

— Но как же?.. Кто мог помочь ему?

— Вот, даже ты мне не веришь, но это правда. Поэтому ты и должен найти господина Дэ" Найялу.

— А как же вы?

— Мне уже лучше, не волнуйся, это просто первые мгновения…. Иди же!

Ученик не смел отказать, но и оставлять учителя в таком состоянии, тоже едва ли мог.

— Иди, я сказал! — прикрикнул на него Андрей, искренне удивляясь, как вообще у него это получилось.

Юноша быстро встал, сбежал по крутой винтовой лестнице — в конце концов, он может сказать первому встречному идти помочь учителю, а сам он тоже оказывает помощь.

Меж тем к Андрею, действительно, вернулась часть сил — он решил последовать за той женщиной. Сознание отчетливо рисовало те глаза, ужасно знакомые, он должен был найти её первым, тем более что коридор, по которому она ушла, заканчивался тупиком. Раньше он вел в прямой коридор, ведущий за пределы Долины, но несколько лет назад его заделали стеной, толщиной в шесть кирпичей. Была, правда, еще одна лазейка, она вела в узкий проход, соединяющий этот коридор с запретным. Если она убежала, рассуждал Андрей, то, скорее всего, собралась покинуть Долину, а не забаррикадироваться в коридоре, все выходы из которого контролируются и после случая с Яромиром охраняются. Но даже если она выберет второй путь, все равно ее направление будет понятно.

Несколько неуверенной походкой Андрей подошел к двери — незаперто — она даже не стала закрывать её. Неужели так испугалась шестнадцатилетнего ученика? А тридцатилетнего учителя нет?

Андрей открыл дверь и, сняв со стены факел с ярким магическим огоньком, проследовал по ведущей вниз винтовой лестнице, уже через буквально метра три, свет от висящего здесь факела должен был потеряться — Андрей невольно подивился тому, как эта женщина бежала здесь, в кромешной тьме? Если только у неё был с собой какой-нибудь фонарь, или, хотя посох с магическим огоньком у верхнего основания.

Лестница была очень старой, во многих местах ступени осыпались и обвалились, чтобы быть начеку и смотреть под ноги, Андрей наклонил голову — черные локоны невольно упали ему на лицо — только сейчас он понял, что на голове нет привычной ему повязки (должно быть, она сползла, когда он падал, после удара о стену) — а на волосах он заметил кровь. Она пробила ему голову, оттого-то и такая боль.

Андрей прошел метров пятьдесят, когда услышал приближающиеся шаги — она возвращалась, значит, действительно не знала о закрытии прохода, и о той лазейке тоже. Загасив факел, он остался стоять у очередного поворота, звук шагов становился всё отчетливее. Повторов в этом коридоре было несколько — так что видеть свет женщина вряд ли могла, и Андрей хотел воспользоваться этим. Она подошла совсем близко, но вдруг остановилась, неужели почувствовала чье-то присутствие? Андрей затаил дыхание — женщина прислушалась, но, не уловив и тени звука, шагнула за поворот — дракон легким движением достал небольшой кинжал и, ловко обхватив незнакомку за плечи, приставил лезвие к её шее.

— Кто ты? И зачем напала на меня?

— А зачем ты напал на невинного юношу?

— Этот невинный юноша только что убил своего бывшего одноклассника и тяжело ранил другого.

— Я не знала этого!

— Не знала, но за всех решила!

— Чего ты хочешь? Мести? Тогда режь, чего медлишь?

— Не знаю, может, тебе и нравятся такие методы, но я предпочитаю суд. Советую тебе пойти со мной добровольно. Заметь, это совет!

С этими словами Андрей несильно оттолкнул незнакомку от себя, чтобы без последствий успеть взять факел, но когда он зажег его, то едва не выронил. Глядя на это изумленное лицо молодого дракона, Беатрис удивилась не меньше — откуда он знает её? Ведь она, судя по всему, перенеслась в будущее? Наконец, она первой нарушила молчание.

— Что ж, я так понимаю, представляться мне не надо.

И в этот момент.

— Андрей! Андрей, где ты? — голос принадлежал Лизе Дармиевой и, судя по всему, она была не одна. До входа их отделяли четыре поворота, вряд ли они видели свет. Лиза Дармиева не слишком-то придерживалась необходимости следствия и суда, зная её нрав, Андрей меньше всего хотел сейчас что-то доказывать ей и пытаться остановить её: сил не было, он держался на ногах в основном за счет силы воли. И, схватив Беатрис за руку, он увлек её за собой.

— Скорей сюда!

Женщина молчала: слов не было, она ожидала от дракона чего угодно, но только не этого. Зачем он помогает её? Тот, кого она едва не убила, ведь, не появись в коридоре ученик, князь Бероев не отделался бы только пробитой головой.

После второго поворота Андрей остановился — Беатрис с разбегу налетела на него сзади, но он оставил это без внимания. "Зору бы уже развернулся и ударил, — промелькнуло в ее мыслях. Андрей меж тем в созданной им кромешной тьме, нащупал в стене небольшое маленькое углубление, и, просунув туда руку, надавил на рычаг. Невольно вспомнилось, как всего месяц назад это пытался сделать Марк, но могучему Сметину удалось проникнуть в отверстие только тремя пальцами, он помогал себе второй рукой, а Андрей покатывался со смеху, отчего тот злился еще больше и продолжал попытки.

Рычаг открыл небольшой выступ на стене — тогда Марк не стал даже и пытаться забраться туда, но ни для Андрея, ни для Беатрис это не представляло преграды.

— Подсадить вас?

— Уже вас? Не надо, я сама.

— Тогда я первый, ты… вы не знаешь дороги.

Андрей уже хотел, было, взяться за выступы лаза, но Беатрис неожиданно поймала его за руку.

— Зачем ты это делаешь?

— Что?

— Помогаешь мне?

Андрей не ответил: он не понимал ее так же, как она не понимала его. Свободной рукой он убрал ее руку.

— Скорей, Дармиева уже близко.

Из запретного коридора в этот узкий проход проникал свет, неяркий, но достаточный для того, что увидеть основные очертания. Андрей достаточно быстро для своего состояния первым забрался в лаз, и, развернувшись, протянул Беатрис руку. Но женщина не ожидала такого на подсознательном уровне, и немало удивилась, когда дракон подхватил её — Беатрис почти преодолела препятствие, но в последний момент наступила на платье, и едва не соскользнула обратно — он помог-таки ей забраться внутрь. Андрей закрыл проход.

Далее тянулся, казалось, нескончаемый коридор, по которому пришлось ползти на четвереньках. Беатрис проклинала в душе неудобное длинное платье и надеялась, что в будущем, куда она попала, мода изменилась и кардинально. Через несколько метров проход расширился, до входа в запретный коридор оставалось несколько метров.

Меж тем и Дармиева вместе с двумя учениками, одним из которых был тот мальчик, Мирон, что нашел Андрея, прошли коридор от начала до конца.

— Их здесь нет, — сказал Мирон. — Должно быть, она поняла, что коридор тупиковый и вернулась.

— Только куда они тогда делись? — скептическим голосом спросил второй ученик, Арн.

— Здесь, — нехотя начала Дармиева, оба ученика тут же впились в нее взглядами, что ж, рано или поздно они все равно бы узнали, решила Лиза и продолжила, — здесь есть лазейка, она ведет, неважно куда она ведет, главное, что она есть, и за ней пространный коридор. Вполне возможно, что эта женщина знает о переходе, она последовала туда, а Андрей за ней. Мирон, посвети мне, где-то в этом районе должно быть отверстие.

Лиза исследовала почти два квадратных метра стены, прежде чем нашла искомое отверстие, в которое ее рука не могла проникнуть при всем её желании.

— Мирон, просовывай туда руку и ищи рычаг, надавишь на него вниз.

Не в силах скрыть своего испуга перед прелестью такого предложения, Мирон умоляюще посмотрел на Арна, может, он согласится за него это сделать? Ведь тот знал, как Мирон боится всевозможных пауков, что наверняка таятся в таких вот заманчивых углублениях в стене.

— Ну, чего ты медлишь? — не поняла Дармиева.

— А-а, сейчас! — отозвался Арн, отчего Мирон благословенно вздохнул, опустив при этом глаза пониже.

Запретный коридор в отличие от того, что когда-то вел к выходу из Долины освещали факелы. Это позволяло идти не на ощупь, и все равно — они слишком медленно шли: сзади послышался шум. Очередным усилием воли Андрей заставил себя прибавить шаг. Как нарочно, именно в этот момент, под ногу попался камень — дракон споткнулся, едва не упав: на этот раз его подхватила Беатрис.

— Вам нужно отдохнуть! — почти требовательно сказала она.

— Вам?:

— Тебе нужна остановка. Так быстро идти сейчас нельзя.

— Мы почти пришли. За этой дверью вход в запретный коридор, там есть, где укрыться. Но, что с вами? Ты ранена?

— Нет, это только кровь. Я была ранена, но меня излечили моим же эликсиром.

Они вновь двинулись в путь, но после третьего поворота Андрей остановился и открыл дверь в небольшую комнату.

— Отсюда начинается коридор…

Но Беатрис остановила его, положив руку ему на плечо, и с искренним раскаянием в глазах посмотрела на него.

— А аптечка здесь есть?

— Это дальше.

— Тогда мы идем дальше.

Теперь ее взгляд был твердым и решительным, Андрей хотел отказать, но не смог — только безоговорочно согласиться.

— Прошу вас…. тебя. Я и так чувствую себя ужасно виноватой.

Беатрис знала: молодой дракон едва держится на ногах и долго так не протянет. До небольшой лекарской комнатки в этом участке коридора, было всего метров семь, Андрей преодолел их с помощью Беатрис, силы действительно покидали его, как бы ему того ни не хотелось. Усадив его на диван, Беатрис тут же стала искать нужное.

— Скажите, нужная вода…

— В угловом шкафу. Только, знаете что, давайте уж как-нибудь определенно: ты или вы. Как хотите вы?

— Оставим все за первым твоим словом.

Беатрис с полотенцем через плечо, тарелкой с голубой водой в одной руке и пучком беловатой травы в другой подошла к Андрею. Взгляд дракона сосредоточился именно на этой травке. Однажды из-за этой травы разгорелся горячий спор между Андреем и лекарями Долины, которые возмутились на просьбу князя Бероева проверить ее целебные свойства. Выходит, чувства не подвели его.

Беатрис старательно растерла сухие веточки, внешне напоминающие мох сфагнум, в руках, потом с помощью магии довела воду до кипения и заварила в ней образовавшийся порошок. И уже этим раствором она стала промывать рану.

— Может быть больно, потерпи.

И он терпел, хотя никогда еще его не лечили таким болезненным способом, но, тем не менее, действенным, в чем он очень скоро убедился. А пока перед глазами все плыло, голова пылала, как после удара, но вдруг боль стала стихать, Андрей чувствовал, что жар сменяется на прохладу, и что он погружается в глубокий сон. Но ведь спать сейчас нельзя! Когда угодно, только не сейчас!

Беатрис осторожно опустила его голову на подушку, а сама устроилась на полу подле дивана. Она так и не встала, когда в комнату вошли Дармиева и двое учеников, она лишь сделала то, что должна была: повторила заклинание. Сейчас в этом новом для нее, чужом времени, она была совершенна одна, или должна была быть, но что-то подсказывало ей, что этот дракон не оставит ее. Странное чувство, раньше мысль надеяться на помощь мужчины могла показаться ей насмешкой в её адрес, но не сейчас. Ведь он помог ей, не смотря на то, что она сделала, и это не могло диктоваться только значением ее имени или испугом перед игрой со временем. Она почти на подсознательном уровне ощущала его расположение к ней, как и он её.

12 глава. Первые шаги Богини Любви

Бойкий огонек в камине звонко прыгал и трещал, отражая на потолке, полу, стенах отзвуки своей игры. Он словно говорил: "Ну, поймай меня!", достигал заманчивой близости, а потом резво отскакивал. Однако эти игры достигали максимум середины комнаты, остальная её часть оставалась во мраке

Дверь открылась, и в комнату вошел Марк Сметин

— Ну, что? — спросил он лекаря, Николая Грошева Юрского, тот сидел в кресле в правом углу от камина.

— Ничего нового: спит. А как Арман?

— Тоже спит. А рана… раны больше нет.

— Ну, вот видишь, а ты требовал: перевяжите ему голову чем-нибудь нормальным! Она, наверняка, приложила яд! Она — настоящая целительница, нам до нее жить и жить, учиться и учиться.

— Да, — Марк подкатил второе кресло поближе к камину, сев напротив Николая. — А ведь мы, можно сказать, похоронили Армана.

— Её так и держат взаперти? Под охраной?

— А как иначе? Мы ведь даже не знаем, кто она. То есть по внешности, конечно, знаем, но такое ведь невозможно. Ник, это невозможно!

— И все-таки, вы не правы, её нужно отпустить, тем более она ясно сказала: "Позвольте быть рядом с Андреем" Искать вам ее не придется.

— Ну, если бы она еще хоть что-нибудь сказала, например, ответила бы на часть вопросов, а то мы дождались от нее только двух фраз. Первая: "Позвольте осмотреть раненого юношу", и вот эта, вторая.

— Знаешь, если она действительно та самая Беатрис, то правильно и делает, что молчит, я бы тоже молчал! Это же прямое оскорбление.

— Оскорбление — не оскорбление, — настаивал Марк, — а нас тоже можно понять.

Николай только хмыкнул в ответ.

— Вот погодите, проснется Андрей, он вам всем устроит! Возмездие за недоверие Беатрис!

— Андрей не компетентен в данном вопросе, ты же знаешь его ненормальное отношение к той самой Беатрис, заметь к той самой, а не к этой, просто он ослеп. Это нормально, его можно понять, но мы должны быть трезвы в принятии решений.

Но Юрский только покачал головой.

— Всё равно, в трезвом подходе или каком, но вы не имеете права так обращаться с ней. И тем более, никто не имел права поднимать на нее руку! А что касается Андрея, то попробуйте: остановите его, ты же знаешь, не хуже меня: что он, что принц Георгий, если им надо, они горы свернут на свои пути и уберут любого, вспомни: кто их мать, и как она их воспитывала.

Марк сделал вид, что не слышал последних слов, он помолчал некоторое время и только потом мрачновато заметил.

— На счет руки, это, да, перебор. Но Храмов, сам знаешь, тоже, горячий. А ты бы, Ник, как отреагировал, когда тебя игнорируют и отвечают на все вопросы упорным молчанием?

— Еще раз говорю, — твердо сказал Юрский, — правильно делает, что молчит. А Храмова не надо было и близко пускать для допроса. Сам бы лучше допросил.

— Ну, ты скажешь! — почти в полный голос воскликнул Марк. — Как будто это я решаю! Кто Храмов и кто я!

— Беатрис, — донесся до них голос Андрея, оба дракона вздрогнули. Марк невольно укорил себя за то, что повысил голос. Но Юрский только пожал плечами и, подойдя к стене, зажег свет. В комнате сразу стало светло, комната была достаточно большой, красиво и богато обставлена, когда-то она принадлежала настоящему главе башни постижения законов Природы, теперь заместителю — Андрею Бероеву. Со времен родителей Андрей мало что изменил в этих покоях, говорили, конечно, что роскошь навеяна воспоминаниями о прежней жизни, но и аскетизм предпоследнего руководителя башни тоже никто не одобрял.

— С возвращением, князь, — произнес, было, Марк, но Андрей осек его сразу и решительно.

— Где она?

— Кто?

Андрей смутился — а что если всё это ему приснилось, и не было никакой Беатрис. Или была, и теперь… исчезла?.. Но что-то подсказывало ему: она здесь, иначе с чего это Марк отводит взгляд, а делает он так всегда, когда не хочет отвечать, да и то, что он обратился к нему, именно так, тоже наводило на подозрения.

— Беатрис, где она?

Да, Марку было из-за чего отмалчиваться, он только вздохнул, встал и подошел к окну, провожаемый пристальным взглядом Андрея. А на край кровати сел Юрский.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Где она?

— Это ты у него спроси, — кивнул лекарь в сторону Марка. — И что они сделали, тоже спроси.

Андрей побледнел. Нет, как они посмели? Что-то сделать? И что именно они сделали?

— Я требую, чтобы меня отвели к ней! — заявил он, вставая с постели.

Развернувшись, Марк окинул его чуть удивленным взглядом, и почти насмешливо спросил.

— Так и пойдете? В одной рубашке?

— Надо будет, и пойду! — зло отрезал Андрей и, со всей силы хлопнув дверью, ушел переодеваться в соседнюю комнату.

— Ты бы предупредил Храмова, что ли, — предложил Николай.

— Да, князь уже в бешенстве, а ведь сейчас как раз допрос идти должен — увидит, полшколы разнести может.

Не прошло и минуты, как Андрей вышел в полной амуниции, он даже успел захватить плащ, но не простой учительский, а белый, с вышитым гербом Бириимии, на ходу одевая его, Андрей уже вполне спокойным голосом предложил.

— Марк, давайте по-хорошему. Вы отведете меня сейчас прямо к ней.

— Соглашайся, — подхватил Юрский.

Сметин только вздохнул и, не глядя на Андрея — точно, виноват, чуть слышно сказал:

— Идемте.

Еще один признак: он перешел на "вы", значит, ни к какой откровенности не расположен. Если Андрей всегда обращался к Марку на "вы", отдавая дань возрасту Сметина (он годился князю Бероеву в отцы), то Марк к нему в исключительных случаях. Неужели это один из них? Андрей нервно кусал губы, в душе всё клокотало, но когда они свернули в сторону темниц, то стали понятны все увертки Сметина. Позеленев от негодования и возмущения, Андрей едва сдержал себя, чтобы не расквитаться со всеми и сразу сию минуту.

— Отвечай! Выпускали ли ты чудовище Балскове?! — кричал заместитель главы школы, эльф Виктор Храмов, держа в руке приличной величины кнут. Беатрис гордо молчала, не желая удостоить его даже взглядом.

Храмов начинал выходить из себя: да как она смеет, вот так сидеть и молчать, игнорировать его?! Эльф зло ударил кнутом, пока только в воздухе, а вот следующий удар.

Услышав гневный тон Храмова, Андрей забыл о шаге и, стремглав бросился вперед.

— Ну вот, — подытожил Марк, — началось!

При виде разъяренного князя Бероева, оба стражника в страхе отступили — они не понаслышке знали о его победе над лианой Кавериса, и спасенной им Долине. Андрей ударом ноги вышиб дверь, а, увидев занесенный Храмовым кнут, он выпустил в этот самый кнут огненную стрелу. Эльф взвыл — стрела задела ему руку.

— Ты что, с ума сошел?!

— Нет, это ты с ума сошел!

— Как ты смеешь тыкать мне, гадёныш, да я тебя!

Последние слова он произнес шепотом — Андрей припечатал его в стене и сжал рукой его горло, не посмотри, что рука тонкая и изящная, силы в ней было немало. Взглянув в эти глаза, Храмов не на шутку испугался: он знал о мощи Бероева, знал и потому ненавидел, и боялся одновременно.

— Успокойся, Бероев, я ей ничего не сделал!

— Андрей, возьми себя в руки! — воскликнул подоспевший к месту Марк.

Но молодой дракон и не думал слушать его, а вот Беатрис, увидев вбежавшего Андрея, едва не вскрикнула (от радости! Часто ли такое с ней бывало!), и неприятностей ему из-за себя не хотела. Она быстро подошла к Андрею и, положив ему на плечо свою ладонь, попросила.

— Пожалуйста, отпусти его, не нужно никаких стычек из-за меня. Андрей, прошу тебя!..

До конца своих дней будет вспоминать Храмов тот день, и, ненавидя всей душой обоих, отдавать должное Беатрис: она спасла его, не дав, по крайней мере, покалечить. Андрей брезгливо оттолкнул от себя эльфа, еще раз ударив, тем самым, о стену — Храмов зло прошипел в его адрес не слишком лестные слова — дракон уже развернулся, но Беатрис еще крепче сжала его руку, занесенную, было, для удара.

— Нет!

— Пошли отсюда!

Как и утром. Андрей взял Беатрис за руку и повел за собой — Беатрис не противилась, она словно, вообще не заметила этого. По пути они встречали и учителей, и учеников, но никто не остановил их до самых покоев князя Дэ" Эстена Бероева в башне постижения законов Природы.

— Проходи.

После сумрачной холодной темницы хорошо освещенная уютная гостиная заставила Беатрис впервые за всё время пребывания здесь улыбнуться. Она благоговейно вдохнула этот приятный воздух, сделав три глубоких вдоха, отчего даже немного, но приятно, закружилась голова.

Андрей меж тем закрыл изнутри двери. Убирая ключи в карман, он столкнулся с несколько удивленным взглядом Беатрис.

— Так надежнее, — пояснил он. — Хочешь принять ванну? Идем, я покажу где.

Он вновь взял её за руку и повел вглубь комнат, в четвертой они остановились, Андрей осторожно отпустил её ладонь и подошел к правой от входа стене.

— Здесь от мамы осталось два платья, ну, не сказать, чтобы очень красивых, но все-таки лучше, чем испачканное в крови.

Он открыл дверцу шкафа, столь умело встроенного в стену, что Беатрис поначалу его даже не заметила.

— Какое тебе больше нравится. Белое или розовое? Они по фасону одинаковые, только… — Андрей прикусил гуду, ему стало жутко неловко, — оно чуть ниже колена.

— О! Если честно, я даже рада, а то длинное платье далеко не всегда удобно.

— Тогда ладно, а то я уж, было, испугался! Так…

— Белое, — закончила за него Беатрис.

— Да, возьми еще полотенце и тапочки, это тоже от мамы, когда они с отцом вдруг решают навестить меня, это весьма пригождается. Ванна там, за той дверью, а я буду в кабинете — это через боковую дверь в предыдущей комнате, потом до конца залы. Да, если тебе еще что-то понадобится, я имею в виду из вещей, не стесняйся, бери. До встречи.

Он и улыбнулся и оставил ее одну, Беатрис еще минут пять неподвижно стояла на месте, не понимая, что произошло, происходит, или должно произойти, почему она не злится на такое внимание, и не то, чтобы не злится, а не может злиться! Или она слишком устала? Так, что теперь безумно рада этой помощи, ведь можно отдохнуть, принять ванну, забыться… "Но только с тем, чтобы потом во всем разобраться! — решила Беатрис. — На свежую голову" А допросы, кнут, пощечина — всё это осталось там, за дверью, и пока можно было не думать о том, что ключи придется достать.

13 глава. Решение принято

Андрей не сразу пошел в свой кабинет, решив сначала убрать кровать, возможно, в последний раз — он твердо решил оставить Долину, резко и решительно, чтобы не дать никому даже опомниться, в том числе самому себе. "Вы все только и мечтаете об этом, — думал он про себя, возбужденно и нервно, — что ж, получите море удовольствия, я вас, наконец-то, оставлю, не буду мешать вашим достижениям и делам! Андрея Бероева в Долине больше нет! Боги, наконец-то я вернусь домой, всегда так страшно было, даже подумать об этом, а теперь, нисколько, наоборот, легко и спокойно!"

Андрей открыл дверь в спальню и едва не вскрикнул от неожиданности: еще чуть-чуть и он столкнулся бы лбом с Юрским. Тот дожидался Андрея, а, заслышав резкие шаги, решил открыть дверь.

— Вы?! Я думал вы ушли!

— Нет, я жду тебя.

— Меня?! Зачем?

— Ты уже забыл, что с тобой было утром?

— Ах, это, да все в порядке, вы зря беспокоитесь.

— Ну, зря, не зря, и пока я не осмотрю твою голову, отсюда не уйду.

Андрей тяжело вздохнул, но покорно прошел в комнату и сел на мягкий табурет. С лекарями спорить бесполезно, это он усвоил еще с раннего детства. Разматывая повязку, что до сих пор оставалась на голове Андрея, Юрский спрашивал:

— Я так, понимаю: ты забрал её оттуда?

— Конечно, забрал. Жаль, вот только, Храмова не прибил, а надо бы было, но скажите спасибо Беатрис, не дала мне дать волю законному чувству возмущения. Потому что тому, что вы тут в вашей Долине сделали можно только возмущаться.

— Вы, в нашей Долине? Откуда такой тон? — но ответить Андрей не успел, Юрский перебил его. — Да, она настоящая целительница…, древности, как ни странно это звучит. Я бы при наших современных методах лечил бы тебя не менее трех дней. А тут… потрясающе!

— Ну, насчет возможностей — вы не правы — лечила она меня при помощи нашей, современной пашкры.

— Пашкры?! — воскликнул Юрский, не веря своим ушам, а ведь он так яро настаивал на отсутствие её в аптечках, но мог ли он знать… — Андрей, а нельзя ли будет спросить у неё хоть парочку другую способов лечения?

— Думаю, что можно, только не прямо сейчас.

— Я подожду?

— Да, пожалуйста! Это всё равно не мои владения, но собственность Долины и Школы.

— Не твои? Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего особенного, только то, что я, наконец, избавлю высокое общество Долины от своего присутствия. А теперь, извините, я вас покину, если что, то я в кабинете, а то входные двери заперты.

Юрский несколько ошарашенный таким заявлением и таким тоном, так и остался стоять на месте, пока Андрей не вышел из комнаты. Нет, конечно, это оскорбление, но вот так сразу всё бросать, всё! "Да, вот и скажи потом — неродной сын Альчести — весь в неё!"

Первые волны гнева миновали, так что Андрей подбирал уже куда более уместные слова, но о сути своего заявления ни на секунду не забывал: бросить всё, уехать из Долины, вернуться, наконец, в Бириимию, князем которой он являлся. Да, вернуться в Каримэну — выход есть, и весьма привлекательный. Он пригласит с собой Беатрис, ведь, ей нужна определенная адаптация к новой эпохе, все настолько изменилось за те годы, которые она пересекла по милости Великого Бога Справедливости всего за долю мгновенья. Появились новые страны, все языки изменились, за исключением такового у драконов. Но, конечно, если она захочет отправиться в другое место, то он с радостью последует за ней, и, опять-таки, если она позволит.

Закончив с заявлением, Андрей решил дождаться Беатрис и заодно пока изъять кое-какие бумаги: кого бы не назначили на его место, он не должен знать лишнего, только то, что касается дела. Андрей частенько записывал приходящие на ум замечания, комментарии, восклицания и недоумения, нередко это становилось частью тех бумаг и документов, которые он вел как учитель и заместитель (а фактически руководитель) главы Башни постижения законов природы.

Так, разбирающегося в ворохе бумаг, его застала Беатрис, дверь была не закрыта, и, уже, войдя, она легонько постучала по двери, чтобы он обратил на нее внимание. Теперь на Беатрис не было испачканного в крови платья, волосы не были спутаны, а лицо не было испачкано в пыли и крови — прекрасная, величественная предстала она перед Андреем — он невольно замер, восхищенно взирая на нее — она смутилась.

— Я не вовремя?

— О, нет, что ты! Проходи, садись.

Андрей тут же отбросил папку, которую перебирал и подкатил к столу кресло, к слову сказать, единственное в комнате, если не считать того, что стояло у стены за рабочим столом. Беатрис смущенно улыбнулась, но охотно приняла приглашение.

Какое-то время они оба молчали, пока, наконец, Беатрис не прервала уже затянувшееся молчание.

— Мы частично знакомы. Тебе, я так понимаю, известно мое полное имя?

Андрей кивнул, и Беатрис продолжала.

— А вот мне имя моего спасителя — нет.

— Прямо уж, спасителя! Меня зовут Андрей, как тебе уже известно, Андрей Дэ" Эстен Бероев.

— Князь Бириимии?

— Да, и, кстати, о Бириимии и Каримэне в целом. Не хочешь посетить? Это приглашение.

— С удовольствием, но… я так понимаю, ты служишь здесь?

— Пока еще да.

— Что значит "пока"? Андрей, если из-за меня ты хочешь…

— Нет, нет! Это лишь добавило последние капли в чашу, что и так уже была до краев наполнена! Думаешь, охотно высшее магическое общество приняло двадцатидвухлетнего победителя Кавериса и заместителя Башни Постижения законов Природы? Мягко сказать — не очень, а по правде — с огромной неприязнью. Просто ситуация такая сложилась, что я не мог тогда вернуться в Каримэну, а когда все преграды пали, то я вроде как привык, остался. Но теперь не хочу. Я, в конце концов, соскучился по родине, Бириимию помню с трудом, а ведь её жители зовут меня, просят, чтобы я вернулся в родовое поместье.

— На этот счет можно спросить совета у короля и королевы, — предложила, было, Беатрис, на что Андрей только широко улыбнулся и пояснил.

— Они не будут против любого моего решения, с радостью примут, если я вдруг вернусь на Родину, охотно будут навещать, если я останусь здесь.

Беатрис недоуменно посмотрела на него.

— Они мои приемные родители, они воспитывали меня с четырех лет.

— Значит на мне платье?..

— Королевы Каримэны Альчести Амадос Ти-Ирис.

— Это честь для меня!

— Я думаю, если бы она сейчас была здесь, то сказала бы тоже самое. Так, значит, ты принимаешь мое приглашение?

— Да, то есть, нет, не сразу. Сначала я хотела бы выяснить все о том юноше, из-за которого чуть не убила тебя, — Беатрис виновато опустила глаза, — выяснить, почему он назвал местом назначения храм Зору. Неужели он не разрушен до сих пор?

— По-видимому, что-то осталось. Георг рассказывал мне, что замок был огромен, находился и на поверхности, и под землей, ты и сама не хуже нас это знаешь, так что вполне возможно, могла уцелеть одна или даже несколько подземных галерей. Или, например, его просто перенесли на то место, где раньше находился храм Зору.

— Последнее, скорее всего. А Георг? Я так понимаю — это тот юноша, которого в прошлое перенес перстень королевы?

— Да, а тот мальчик — Яромир — ныне убийца своего бывшего одноклассника и беглец.

— Что?! То самый мальчик? Но это невозможно!

— Увы, это так. Я только сейчас понимаю все опасения Георга: его, действительно, нельзя было принимать в школу, слишком велико его разрушительное начало.

— Я не могу поверить! Он показался мне… совсем другим.

— В нем было это другое… — да, всё это очень печально, но виноват не он один, мы тоже, приняв его на обучение. Фактически, его обманули, ничему не научив, и не дав возможности учиться, и что мы имеем теперь? Фёдор мертв!.. Неизвестно, что будет с Арманом!

— Не беспокойся о нем, с ним всё в порядке, ваши… маги разрешили мне вылечить его.

— О, спасибо! Хоть одна благостная весть. И все же… Я всё думаю, если бы я сам вчера остался дежурить — ничего бы не было. Всё равно ведь не сплю сейчас по ночам из-за этих кристаллов. Надо было отправить Фёдора на моё место, в лабораторию, а мне пойти за него дежурить!..

— Не вини себя, в конце концов, мы принимаем решения исходя из известных нам обстоятельств, исходя из наших предположений, симпатий, предугадать наверняка очень сложно, если вообще возможно без специального дара или разрешения богов.

— Да, я знаю, но всё равно, тяжело как-то, я преподаю в его классе, к тому же он мой родственник… был. Спасибо за волеизъявление свыше, что ты оказалась среди нас, иначе бы и Армана не удалось спасти.

— Да, уж волеизъявление свыше. Не знаю: кто из Богов перенес меня в будущее, но думаю, нет, скорее просто чувствую, что это Тэат. Она снилась мне, что-то говорила, что именно не помню.

— Может, вспомнишь потом.

— Да, может быть.

— Беатрис, я думаю, у нас есть множество тем для разговора, но сейчас позволь спросить тебя: не могла бы ты побеседовать с одним из наших лекарей? Он очень просит.

Беатрис улыбнулась.

— Могла бы.

— Тогда пойдем к нему, а потом я расскажу тебе о наиболее важных событиях, случившихся за те три тысячи лет, которые ты миновала за мгновение.

— Что?! — едва не вскрикнула Беатрис и даже схватилась за сердце. — Мне плохо!

— Не волнуйся, — успокоил ее Андрей, — у нас много времени. Идём.

Вновь, как и до того, Андрей взял ее за руку, но на этот раз она даже не удивилась этому, словно привыкла. И вновь она поймала себя на мысли, что к Зору она привыкала не один год, но так и не привыкла, скорее просто жила, чтобы как-то прожить. "Что такого в этом драконе, что я не могу даже возмутиться?" — спросила она себя сейчас и не смогла дать ответа.

А заскучавший, было, Юрский очень обрадовался вошедшим, он почтительно склонился перед Беатрис.

— Беатрис, — представил его Андрей, — это Николай Грошев Юрский — один из лучших наших лекарей.

— Он преувеличивает, госпожа, я — рядовой лекарь, а в сравнении с вами — всего лишь неумелый школьник.

— Может, у этого школьника, просто были не те учителя?

— Выходит, что так.

— Я вас оставлю?

— Да, конечно, князь, останавливать вас в принятом решении, я, так понимаю, бесполезно?

— Вы правильно понимаете.

Андрей вернулся в свой кабинет, взял заявление, свернул его в трубочку и даже перевязал красной тесемкой. Сейчас стало немного тревожно, но он глубоко вздохнул, собрался с силами и пошел к выходу. И едва он подошел к дверям, ведущим в коридор, как прозвучал звонок: соловьиная трель. Андрей вновь невольно вздрогнул.

— Боюсь, что гостей я сейчас принимать не буду.

Андрей открыл двери — у входа стоял Сметин, понурый и мрачный. "Не иначе как, послом отправили", — решил он.

— Андрей, меня…. Я пришел, чтобы.

— Надеюсь, не затем, чтобы арестовать меня?

— Нет, что ты!

— "Ты" — это уже хорошо, значит, не всё так плохо.

— Нет, вообще, давно надо бы на "вы". В конце концов, вы уже давно добились и признания, и положения.

Последние слова буквально взбесили Андрея, он тут же передразнил.

— О! Какая великая честь! Ваше внимание и ваше признание!

— Нет, вы всё неправильно поняли…

— Прекратите, Марк! Я не хочу с вами ссориться перед тем, как улететь.

— Улететь?! Что это значит? — Марк буквально оторопел, а Андрей только продолжал злиться еще больше.

— Вы же сказали: меня не арестовывают — так в чем преграда?!

— Но… служба!..

— Не будет больше службы, — холодно ответил Андрей, в доказательство, подняв свернутое заявление. — Я могу пройти?

— Да, конечно, — Сметин пожал плечами и отошел в сторону, уступив ему дорогу. — Вообще, тебя Дэ" Найяла спрашивал.

— Я как раз к нему!

"Ну, да, к кому же еще с заявлением!" Марк недоумевал, Андрей и раньше бывал резок, порой не в меру, но чтобы вот так отвечать Сметину — такого еще не было. И ради чего? Точнее, кого! Из-за неё, из-за женщины, которую он не знает, которая, может, вообще не та, кем кажется, из-за нее он злится на верных и преданных товарищей! Марк просто негодовал: в этот момент ему захотелось догнать Андрея, развернуть и отчитать; он в любом случае должен был проводить его, но едва Сметин прошел несколько шагов вслед за Андреем, как пожалел о том, что согласился на эту миссию, а желание отчитать молодого князя разом исчезло. Заслышав шаги, Андрей резко развернулся.

— Вам велено сопровождать меня?!

— Ну…

— Я никуда не сбегу, господин Сметин! Слово князя Бириимии!

И Андрей решительно пошел вперед, оставив Марка у дверей в пока еще свои комнаты.

"Да, прошло то время, как я мог влиять на него. Отругать, когда он, больной, вставал с постели, мог отчитать за то, что поторопился с установкой прибора, мог заставить сделать то, что нужно. А теперь…. Теперь он сам кого хочешь на место поставит! Да, и чего я только не натерпелся от него за эти годы!.. И всё равно он мне как сын, только вот как его образумить в нынешней ситуации"

14 глава. Обвинения князя Бероева

Андрей, как и утром, прошел практически никого не замечая, не останавливаясь даже на оклики, лишь изредка отвечал на приветствия учеников, но если бы его спросили: кого он все-таки заметил, он бы не смог назвать ни одного имени. Сейчас ему было ужасно не по себе: впереди обсуждения, сплетни, домыслы, укоры, насмешки, да и что его ждет впереди, тоже не совсем ясно: его семья — это ведь не вся Каримэна. С одной стороны: пусть говорят, что хотят, но с другой… "Как это всё надоело!" — едва не воскликнул Андрей вслух, но сдержался, он подошел к маленькому коридору, ведущему к кабинету главы Долины и Школы. Вход охраняли двое стражников, они почтительно склонились и уступили проход. Андрей в свою очередь сухо поблагодарил их и решительно подошел к двери, но на долю секунды его рука, уже готовая постучать, замерла в воздухе: там, за дверью шла ярая дискуссия, он не слышал слов, но на подсознательном уровне ощущал, что она либо о нем, либо о Беатрис. Или это было уже нечто болезненное?

Глубоко вздохнув, Андрей постучал в дверь.

— Да, да, войдите.

— Добрый вечер всем.

— Добрый вечер, Андрей. Проходи, садись.

Глава долины и Школы, Астэлиас Дэ" Найяла сидел в кресле за своим небольшим столом, это был так называемый "малый кабинет". В "большом" за одним столом могли расположиться все учителя, собственно учителя — не включая тех волшебников, что занимались в Долине исключительно искусством магии.

Напротив Дэ" Найялы сидели два его заместителя, оба они одарили Андрея не слишком дружелюбными взглядами, в свою очередь Андрей одному из них, а именно эльфу Виктору Храмову ответил легким обещанием мести, но все-таки совладал с собой и, не излучая более ничего, кроме спокойствия и самоуверенности, закрыл дверь и прошел внутрь комнаты. Конечно, Андрей не знал, насколько его хватит, очевидно, было только одно: ненадолго. Тем более что со вторым заместителем Дэ" Найялы он ладил едва ли больше — Сергей Рубин Алиев, дракон, даже среди преподавателей и именитых волшебников известный более под именем "вредный старикашка". А при этом Андрею представлялась вакантное место между этими двумя.

— Проходи, — повторил Дэ" Найяла — садись.

Андрей нехотя подчинился.

— Как себя чувствует госпожа Беатрис? — спросил Дэ" Найяла, пока даже дружелюбно, тема, вот только, Андрею не пришлась по вкусу, но стоило ли ожидать другого?

— Спасибо, хорошо.

— А ты?

— Прекрасно. Могу я обратиться к вам с просьбой?

— Подожди, мы ведь тебя вызвали.

— Вообще-то, я сам сюда шел, но по пути случайно встретил Марка.

— Господина Сметина, — тут же поправил его Алиев.

— Господина Сметина, — повторил Андрей, и, как показалось "вредному старикашке" не тем тоном, каким следовало.

— А чем это вы недовольны, милый юноша? Не в ваши лета называть господина Сметина по имени, да еще в присутствии главы Долины и Школы!

— Ничего страшного, — попытался, было, замять это дело Дэ" Найяла, но Андрей, которому теперь было все равно, сделал вид, что ничего не услышал и не преминул огрызнуться Алиеву.

— Да будет вам известно, господин Алиев, что я уже вышел из юношеского возраста и лично господин Сметин ничего не имеет против того, чтобы я называл его по имени, даже в присутствии главы Долины и Школы!

Алиев, казалось, сейчас раскудахчется, он переводил возмущенный взгляд то на Храмова, то на Дэ" Найялу, пока, наконец, не посмотрел на князя Бероева с явным желанием преобразиться здесь и сейчас и испепелить последнего. Дэ" Найяла, желая не допустить возможного конфликта, а точнее, его развития, тут же попытался привести всех в чувство.

— Господа, я прошу вас, не надо никаких перебранок.

— Нет, Астэлиас, это не перебранки, это вопрос чести и достоинства!

— И все-таки, Сергей, давай вопросы чести и достоинства решим в другой раз?!

Алиев небрежно хмыкнул, но уступил.

— А сейчас позвольте начать тот разговор, который мы собирались начать. Андрей, мы вызывали тебя, чтобы поговорить об этой женщине, — он несколько замялся, но все-таки добавил, — Беатрис. Ты уверен, что это действительно она?

— Я не уверен, я знаю.

— Знает он! — хмыкнул Алиев, но Астэлиас тут же, движением руки заставил его замолчать.

— Тогда зачем она напала на тебя?

— Она хотела лишь заступиться за юного эльфа, которого я оглушил и связал магической леской.

— Почему она убегала?

— Потому что увидела Эдвина, Вовлекать в дело ни в чем не повинного юношу ей не хотелось.

— Она собиралась уйти из Долины? — вновь спросил Дэ" Найяла, всё это Андрею уже хотелось назвать допросом, и в свою очередь спросить: под следствием ли он, раз ему устроили этот допрос?

— Да, по подвальному тоннелю, но вход в него, естественно, оказался завален.

— Хорошо, ну а ты? Зачем ты убегал с ней?

— Ясно ведь, какой переполох поднял Эдвин, наверняка, Беатрис причислили те похождения по тайному коридору. Я хотел уберечь её. Тем более, что бродила там не она.

— А кто же? — тут же возразил Храмов, до того хранивший молчание.

— А вот хоть бы и вы, Храмов, — ответил Андрей, в упор посмотрев на эльфа, глаза последнего сузились до черточек.

— Что?! Да, как ты смеешь?!

— Виктор, я прошу тебя!

— Как я смею говорить правду? — удивительно спокойно, даже для самого себя, спросил Андрей.

— Что ты себе позволяешь, Бероев? Думаешь, если ты…

— Виктор, только без оскорблений!

— Думаешь, если ты князь, приемный сын королевы, то тебе всё можно?!

— Он именно так и думает! — тут же поддержал Алиев, в свою очередь Дэ" Найяла пытался образумить всех троих.

— Господа, я же просил без оскорблений!

— Положение еще ни о чем не говорит, Бероев!

— Я прошу вас, давайте все вопросы решать достойно!

Храмов что-то прошипел, Алиев проворчал, но пока еще их было возможно призвать к здравомыслию.

— Андрей, прежде чем давать такие обвинения, нужно иметь под собой твердую почву! Но это не гнев и не затуманенный влюбленностью рассудок!

А вот теперь в глазах Андрея вспыхнул неподдельный гнев, так что Дэ" Найяла, несколько испугался, к счастью благоразумия в князе Бероеве оказалось больше, чем он даже сам мог найти в себе, он сдержался и холодно ответил.

— Я не берусь даже предполагать, зачем это было нужно господину Храмову — мне это просто противно — но то, что это делал он, я заявляю открыто, естественно, я могу это доказать!

— Попробуй!

— Не попробую, а сделаю. Как вам известно, я уже третью неделю наблюдаю за силовыми потоками нового вида кристаллов; поскольку активизируются они только ночью, то и наблюдаю за ними я только ночью. Но усталость свое тоже берет — я случайно пролил чай на тетрадь, в лаборатории другой не было, и я пошел за новой в учительскую. И вот, думаю, дай пройдусь через запретный коридор, и понаблюдаю, и проснусь окончательно. Запретный коридор, и правду, не был пуст. Как вы думаете, кого же я там увидел?

Андрей перевел взгляд на Храмова и вопросительно посмотрел на эльфа, тот только болезненно рассмеялся и зло отрезал.

— Я по ночам сплю, Бероев, не знаю: кого ты там видел, но уж точно не меня!

— Верно, Виктор, не вас, но вы прекрасно знаете: кого, ведь ту девушку туда послали вы!

— Какую девушку? Что ты несешь?!

— Виктор! Андрей, откуда такие выводы?

— Эльфы плохо ощущают проникновение в мысли, особенно малоопытные, так вот, знаете: о чем думала та девушка? Цитирую! "Как он мне надоел! Бросить бы всё! Но нельзя! Теперь… Будь ты проклят, Храмов, — повторяю, это цитата, — Эх, Мариша, неужели тебе мало книг в библиотеке! К чему теперь это всё привело? Родители меня уничтожат, мне вообще дороги домой больше нет. Не известно, что будет с тобой, а я… Я, может, сегодня умру! От этого зверя не убежишь!.. Глазищи горят, когти престрашные, и сам какой-то дракон недоделанный!" Потом Ирина всё-таки собралась с силами и пошла в сторону клетки, в который был, догадайтесь с трех раз — Мурлычик! Она шла, не смотря на весь свой страх, потому что боялась за себя и за свою сестру. Мне стало жаль её, я вначале поотстал, а потом перестал красться — естественно, она услышала шаги, испугалась, спряталась, а когда я зашел за поворот, побежала обратно. Я не стал догонять её, но и забывать это тоже не собирался.

Храмов буквально пылал от ярости, а Андрей упорно продолжал.

— Скажите, а в ваши планы входило свалить вину на Яромира? Или это не было для вас привлекательным вариантом?

Храмов вскочил, вслед за ним Дэ" Найяла и Алиев, только Андрей хладнокровно продолжал сидеть в кресле.

— Виктор, успокойся! — едва ли не в один голос воскликнули Алиев и Дэ" Найяла.

А меж тем Храмов уже держал в руке огненный шарик. Алиев, несмотря на возраст — а ему было не многим не менее, как 115 лет (Д), ровно столько, сколько было бы сейчас настоящим родителям Андрея — схватил эльфа за руку.

— Это ложь! Это наглая ложь!

Андрей неспешно поднялся с кресла и спокойно предложил.

— Опровергните мои слова. Я буду даже рад этому, в конце концов, — вы заместитель главы Долины Времен Года!

— Я тебе ничего не собираюсь объяснять!

— Ну, зачем мне? Суду.

И Храмов выпустил-таки свой огненный шар — Андрей только отклонился в сторону, в итоге все досталось книгам, Алиев тут же бросился тушить пожар, а эльфа, теперь уже за обе руки, держал Дэ" Найяла.

— Виктор, это серьезное обвинение, которые мы рассмотрим немедленно. Я надеюсь, что ты невиновен, и если это, действительно, так, то тебе незачем злиться, и тем более сжигать мои книги. Идемте в сороковую аудиторию, там достаточно места, для всех. Андрей, тебя я попрошу идти последним.

Когда из кабинета вышел раскрасневшийся Храмов, следом за которым шел Дэ" Найяла с весьма суровым видом — ученики-стражники, эльфийский юноша и тэнийская девушка — невольно испугались: что-то определенно стряслось. Сзади семенил Алиев, вид у него был растерянный и только князь Бероев, шедший последним, равнодушно смотрел вперед.

— Видать что-то случилось, — прошептала им вслед Анна.

— И не говори! Уж если крики отсюда были слышны!..

15 глава Прибытие в Тэнию

Множество сигнальных огней вырисовывали отчетливую полосу света на горизонте, драконы уверенно приближались к ней — до Тэнии оставалось каких-то пятнадцать минут. Дэвин то и дело приподнимался, вглядывался вдаль, словно надеялся увидеть что-то более конкретное. За эти дни полета на спине дракона он, если не обрел смелость, то точно с ней подружился, он перестал бояться оглушительных высот и скорости. Георг, наблюдая за этим, как он ловко привстает на спине Кайла, улыбнулся.

— Что я тебе говорил, Дэвин? Ты привыкнешь!

— Вы о чем?

— О твоей боязни лететь верхом на драконе.

— Ах, это! А, может, я просто понял, что это не страшно?

— Вообще-то, это уже разновидность привычки, но пусть будет так.

"Ваше высочество, — обратился к Георгу Новилин на мысленном уровне, — а то, что мы прилетим, считай, ночью, это ничего?"

"Конечно, нет, мы же не как снег на голову свалимся, о нас знают, ласточка уже должна была доставить сообщение о нашем визите"

"А тэнийцы? Охотно ли нас пропустят?"

"А вы надеялись на распростертые объятья, Кайл, Забудьте! Вы же дракон!"

Новилин с Георгом и Дэвином летели впереди, за ним Митиний, несший на спине Индиру — как ни настаивал Георг на их возвращении в Каримы, они оба отказались — Маргарита замыкала маленькую вереницу. Марго также считала, что Индире лучше вернуться, даже Митиний соглашался с этим, но он поклялся Индире в том, что он будет выполнять её волю — мог ли он подумать, что то обещание раненой может стать её настоящим орудием!

В то время в Тэнии очень многие уже спали, немалая часть готовилась ко сну, и только для караульных и постовых активное время суток лишь начиналось. Несколько отрядов патрулировали город, и один отряд, расформированный на небольшие группы, охранял все городские ворота. Через одни из них, северные, должны были прибыть гости из Каримэны. Сначала в воздухе было только заметно странное движение, к счастью стражники не впали в панику, будучи предупрежденными о прибытии драконов, среди своих эту участь назвали плачевной. Сами стражники сетовали, что им за морально-психологическое перенапряжение даже не удвоили зарплату в эту ночь, а должны были! И, лучше не в два, а в три раза, для компенсации нашествия волны страха.

— Всякий раз, как их вижу — мурашки по коже, — сказал один из стражников первой, наружной стены.

— И не говори! — поддержал другой. — Когда еще преображенные, вроде, ничего, как мы, а на самом деле…

— То-то и страшно, что они могут быть: как мы!..

Некоторое время они молчали, заворожено наблюдая за тем, как приближаются драконы.

— Интересно, что им нужно?

— Наверно, какой-нибудь официальный визит.

— И будем надеяться, что недолгий, а то не больно-то приятно сознавать рядом их присутствие.

Вот так, весьма не лестно, драконов встречали всегда. Тэнийцы, эльфы, гномы, люди попросту боялись их, вид массивного крылатого зверя с мощными когтями, зубами, способного испепелить, заморозить одним выдохом пугал и наводил ужас. Одним словом — дракон! В переводе с древнеэльфийского — чудовище. Хотя, конечно, эльфам хватало тактичности не вспоминать об этом, и тем не менее. О многом говорило и необычное рождение драконов, цвет крови, их необычайные способности к магии — редкий дракон не обладал ими, умение говорить на уровне мыслей. К тому же Боги при жизни были именно драконами, и все знали, как Боги могли наказать…

В летнем дворце драконов ожидали с неменьшим волнением и страхом, некоторым силы давало только присутствие короля — при нем они не посмеют ничего сделать. Но сам король, видя этот суеверный страх в глазах своих подданных, начинал раздражаться. С отвращением он вспомнил, как публично проверяли цвет крови нового главнокомандующего войсками — сначала бравый воин, уже пожилой тэниец, пришел в ярость, но когда народ едва не устроил масштабный бунт, согласился. Толпа напряженно ждала, наконец, мужчине порезали руку, все желали видеть цвет крови, действительно ли она красная или… Нового главнокомандующего провели сквозь толпу, и не один раз, а несколько, если учесть разные направления, в результате он обессилел так, что домой его унесли. Но король ничего не сделал тогда, он вообще много чего не делал: не замечал взяток, особенно процветающих в судах, а ведь когда-то суды организовали, желая скопировать правовую систему в Каримэне. Не замечал рабства, но зато любил говорить о существовании в Ридане слуг, искренне привязанных к своим хозяевам. Он называл их "верными друзьями", и никто никогда не говорил королю, что многие из них — друзья не по собственной воле и желанию, но для риданских аристократов это было выгодно, а тихий голос раба, не достигал королевского дома.

— Ваше величество, — произнес надтреснутым голосом дворецкий восточного крыла летнего дворца, — летят!

Адельберт глубоко вздохнул — слуга расценил это по-своему, что королю также неприятен визит драконов, как и ему, на самом деле росло недовольство короля, вызванное этой ненормальной боязнью, и ладно бы еще молодежь, но он, Бруно, в свои глета не раз видевший драконов в обоих ипостасях и даже бывавший в Каримэне! Адельберт собрался с силами и спокойно ответил.

— Вот и хорошо, по крайней мере, никто не упадет в обморок у городской стены.

Адельберт повернулся — старик, действительно, испугался, он побледнел, его била легкая дрожь, и побледнел еще больше под недовольным, презрительным взглядом короля.

— Можешь уйти, если уж совсем не по себе!

И не обращая больше на него внимания, Адельберт направился вниз: драконы должны были приземлиться на площадь. Бедняга Бруно, оторопев, простоял на месте минуты три, в итоге, невольно воспользовавшись предложением.

Трое драконов плавно опустились на площадь, когда из больших узорных ворот летнего сада вышел король, вместе с несколькими сопровождающими его тэнийцами-аристократами. Раздался торжественный приветственный гимн, с десяток слуг успели даже раскрутить зеленую дорожку от ворот на метров десять вглубь площади. Когда драконы преобразились, тэнийцы с удивлением отметили, что вместе с пятью драконами прибыл маленький эльфийский мальчик — кто он и зачем драконы взяли его с собой? На эти вопросы королю мог ответить принц Каримэны, которого он, тем не менее, поначалу не узнал.

— Ваше высочество! Неужели это вы?!

— Как видите, ваше величество, — улыбнулся Георг и охотно пожал поданную ему руку. — Я настолько изменился?

— Да, вы стали совсем взрослым. Рад приветствовать вас, вас и ваших спутников.

— Спасибо, мы также рады приветствовать вас.

— Идемте во дворец, друзья мои, там вы сможете отдохнуть после дороги. Прошу вас, — и уже на ходу Адельберт продолжал. — Как поживают ваши родители? Ваш брат?

— Спасибо, всё хорошо, жаль только, что Андрей заперся в стенах своей Долины, но, скоро мы его оттуда вызволим.

— Даже против его воли?

— Увы, так положено. А как у вас дела? Дмитрия я, наверно, тоже, узнаю с трудом.

— О да, он вырос, возмужал, даже не знаю: как он воспримет прибавление в нашем семействе.

— О! Поздравляю!

— Спасибо, — Адельберт улыбнулся, а его аристократы пооткрывали рты: они слышали эту новость впервые, и гордость их была немало уязвлена — король сообщил об этом первым не им, а прибывшим иноземцам!

— Летний сад, как всегда великолепен, и, возможно я ошибаюсь, но композиция его та же.

— Та же, в этом вы правы. Хотя буквально два года назад здесь предпринимались такие реформы! А сейчас он такой, каким должен его помнить главнокомандующим риданскими войсками Георгий Абельский.

Они достигли дверей дворца, поднялись наверх, вошли внутрь, несколько слуг уже ждали драконов, чтобы показать им их комнаты, как вдруг Георг попросил.

— Ваше величество, а не могли мы несколько обойти официальные правила?

— А-а, да, конечно.

— Тогда могу я поговорить с вами сейчас наедине? А мои друзья могут осмотреть комнаты и без меня.

— Да, конечно, идемте.

Аристократы, во второй раз сбитые с толку, сначала направились следом, но Адельберт попросил их пройти в большой приемный зал, а Георгу он указал на правый коридор и повел его в кабинет, который имелся в каждом крыле каждого замка. В мыслях Адельберта мелькнула догадка: он приехал из-за неё, но откуда он знает?..

— Прошу вас, ваше высочество, проходите.

— Благодарю. И, да, ваше величество, помнится, вы просили у меня разрешения называть меня по имени, кажется, я давал вам свое согласие.

Адельберт улыбнулся.

— О, да, я помню, — жестом он пригласил гостя сесть на диван, сам же расположился в кресле напротив. — Просто прошло столько времени…

— Не спорю, на официальных встречах лучше говорить так, как того требуют от нас правила, но здесь и сейчас, наедине, что нам мешает?

— Ничего, Георг, вы правы.

— Ваше величество, я думаю, вы догадываетесь о причине моего визита?

— Боюсь, что да.

— Что с ней? Что случилось?

Адельберт глубоко вздохнул, не поднимая взора, он чувствовал на себе внимательный взгляд принца. А ведь он ему практически ничего не мог сказать!

— Я не знаю, Георг, не знаю. Могу только сказать, что она таинственным образом исчезла несколько дней назад. Утром во дворец прибежала её служанка, Мирра, просила принять её, но я был занят, и смог поговорить с ней только днем. Девочка сказала мне, то она не застала госпожи Руфины утром, а в её комнате был обуглен пол, кресло полностью сожжено и еще она говорила о книге, которую словно бросили, положить так нельзя. Вот, всё, что мне известно. Конечно, был отдан приказ о поиске, расследование ведется, но… пока это ничего не дало. Она исчезла, просто исчезла!..

Георг молчал, догадки, терзавшие его с самых Карим, начинали переходить в разряд уверенных доводов. Это она, Амнэрис, похитила Руфину, по крайне мере, она причастна к этому и знает, где девушка.

— Я благодарен вам за помощь, а… Мирра, где она сейчас?

— У Руфины в доме. Насколько я понял, у неё нет другого дома, и идти ей попросту некуда.

— Да, да, я знаю, я бы хотел поговорить с ней, вдруг она что-нибудь слышала, и сейчас смогла вспомнить.

— Да, надо попробовать. Только вот ума не приложу: кому это надо! Руфину здесь все уважали, ну, конечно, как дракона, побаивались, но и ценили, она прекрасный лекарь. Георг, у вас есть мысли: кто это мог сделать?

— Есть кое-какие догадки, и поможет мне Мирра или нет — я буду проверять именно их. Мы улетим, как только я поговорю с Миррой.

— Улетите? — удивился Адельберт, — но… значит, она все-таки исчезла? В этом замешана магия!

— Да, уверен, без магии не обошлось.

— Если вам что-то нужно: воины, вещи, провиант…

— Только провиант и еще ваше благословение, чтобы всё получится, и с Руфиной всё будет в порядке.

— Да будет путь ваш легок, и достигнете вы намеченной цели и спасете Руфину.

— Спасем, — твердо сказал Георг, — клянусь, я всё для этого сделаю, — все мысли Георга теперь были заняты этим, но и еще об одном деле он не забыл. — Ваше величество, могу я также просить вас об одолжении?

— Да, конечно.

— Мальчик, который прилетел с нами, он риданец, он случайно попал к нам, здесь он, — Георг замялся, все-таки сказать открыто "раб" — значит обидеть короля, — здесь он и его мать живут у одного ростовщика, но я бы очень хотел, чтобы у них был свой дом, хотя бы в предместьях Тэнии. К тому же Дэвин — способный мальчик, ему нужно учиться. Я готов уладить все финансовые вопросы, но мне нужно ваше разрешение.

Адельберт на протяжении всего монолога дракона молчал, отведя глаза, конечно, он знал о бесправности рабов, но признавать это не желал до этого момента, и сейчас в том числе.

— Ну, что вы, Георг, все финансовые вопросы решу я сам, ведь если, как вы говорите, Дэвин — способный мальчик, то государство будет радо вложить деньги в будущее своей страны. Что касается дома, то это тоже возможно. Даю вам слово, ваш Дэвин будет жить в своем доме и получать образование.

— Что ж, я рад, что мы сразу пришли к взаимопониманию по данному вопросу. Заранее благодарен вам.

— Да, только напишите мне адрес этого мальчика, вот тут есть чистый лист и перо.

Своим красивым почерком Георг написал адрес мальчика — король выполнит свое обещание, об этом говорило не только его слово, но и странное стремление оказывать единичную помощь.

16 глава. Помощь свыше

Теплый, по-настоящему летний дождь, лил сплошной стеной, так что принимать такой душ не очень хотелось. Но, нашлись-таки отчаянные головы, которым не мешал водный поток, им даже не мешала плохая видимость, тем более, если учесть, что они прекрасно знали эту местность, успешно промышляя здесь воровством уже не первый год. Сначала ли о них стража риданской внутригосударственной охраны? Знала, но местные начальники посчитали, что лучше свои воры, исправно платящие "оброк", чем чужие, несговорчивые и своенравные. Однако сегодня воры шли не за добычей на всех, но лишь для себя. Их целью была юная девушка, почти ребенок. Взять с неё было, явно, нечего: скромное серенькое платьице чуть ниже колен, мало греющая накидка, небольшая котомка за плечами, разве что добротные башмачки, но стоило ли из-за них…. Нет, не из-за них, разбойников привлекла сама девушка — лёгкая, на их взгляд, добыча. Бедняжка, до нитки промокшая, сидела под небольшим навесом — здесь нашла временный приют юная Мирра. Девушка сидела на дощатой скамье, поджав ноги и дрожа от холода. Дождь, может и теплый, но после него неплохо было бы надеть сухую одежду, а таковой у Мирры не осталось: взятое с собой запасное платье пропало вместе с едой и деньгами еще в предыдущем городе. Вернуться бы совсем…. Нет, Мирра твердо решила не сворачивать, чтобы не случилось, она поклялась найти свою госпожу и сделать для этого всё возможное.

На миг Мирра перестала дрожать: ей показалось, что кто-то приближается к ней, но всё смолкло, и девушка, облегченно вздохнув, стала отжимать волосы. Меж тем разбойники завернули под арку, из которой собирались уже сделать окончательный рывок, выждав момент, четвёрка крепких мужчин вскочила под навес. Мирра, как ужаленная, слетела со скамьи — впереди четверо предвкушающих забавное приключение, позади усилившийся дождь. Мирра не растерялась, не потеряв трезвости в оценке ситуации. Она отчетливо видело всех четверых мужчин, знала, что ей не убежать, и не победить всех тем небольшим ножом, что она достала из специального кармана на ремне котомки. Разбойники рассмеялись.

— Милая, ты что, собралась этим сражаться? — нагло спросил один из них и закатился еще большим смехом.

Никто не научил ее приемам боевой магии, Руфины пробовала выучить с ней несколько уроков, но девушка совершенно не обладала магическими способностями. Как она сокрушалась тогда, что у нее ничего не получается, и как жалела теперь, что научилась самозащите в иной форме. Хотя бы этот нож — игрушка в её руках, не более.

Разбойники уверенно приближались, у Мирры на отступление был всего метр — далее стена дождя, но удастся ли ей бежать под ним? По совершенно незнакомой местности? Однако другого выхода она не видела и, метнув в одного из мужчин нож, бросилась бежать — разбойник ловко уклонился — нож не причинил ему ни малейшего вреда. Тот, что стоял ближе всех к Мирре, перемахнув через скамью, тут же настиг девушку, подхватив за талию, вернул обратно под навес и безжалостно бросил на землю. Теперь уже точно конец: до ножа далеко, да и найдешь ли его под таким дождем? И убежать не получится: мужчины оцепили её плотным кольцом.

— Сто, попалась, птичка?

— Сейчас мы тебя укроем клеткой!

— Такое ли теплое одеяльце получится!

Среди разбойников вновь прошел наглый пошлый смешок, и тот, что говорил последним, самый старший из всех, кинулся к Мирре — девушка вскрикнула и… зажмурилась от яркого света. Сначала тэниец, который первым перешел в наступление, а потом и все трое вылетели из-под навеса, подхваченные неведомой силой, потом тем же силовым потоком их несколько раз крутануло на месте, ударило о землю и отшвырнуло основательно, так, что до Мирры донеслись только отголоски их криков. Девушка не верила своему спасению: кто или что помогло её?

— Спасибо, — прошептала Мирра, — кто или что бы это ни было.

Мирра поднялась, перекинула через плечо котомку, надо было уходить отсюда и побыстрее, ведь разбойники могли вернуться. Но вдруг девушка увидела перед собой сначала сияние, а потом из ничего появился юноша. Голову его украшал венок из странных, неведомых Мирре листьев, в руках он держал жезл. Юноша улыбнулся и заговорил, не разжимая губ — вот тогда девушке окончательно стало ясно, что перед ней Бог. Бедняжка, она смотрела на него с неподдельным страхом, не показав такового даже разбойникам.

— Здравствуй, Мирра. Разве я такой страшный? Не бойся, я не причиню тебе вреда. Тебе нужно быть осторожнее, Мирра, иначе ты не сможешь найти свою госпожу, хотя ты и на верном пути. Твоя госпожа в Идэлии и только ты, без всякой магии, можешь найти её. Помни об этом.

Потом спаситель Мирры приподнял руку, и Мирра увидела перед собой котомку настоящих размеров.

— Я попросил приготовить для тебя это одного старого торговца одеждой Бориса. Он живет в Стольнграде, когда придешь туда, найди его и отблагодари. Удачи тебе!

И он исчез, растаяв в воздухе, но Мирра еще долго стояла на месте, не шевелясь, прежде чем пересилила себя и подошла к котомке. Открыв ее, девушка восхищенно ахнула: там лежал хороший костюм с плащом, какой насилии многие риданские мальчики-подростки, из семей обычных граждан средней руки, в основном это были ремесленники, реже крестьяне. И это было еще не все: в котомке лежал круг сыра, хлеб, фляга, сушеные фрукты и несколько золотых монет, а под сумкой, на земле, лук и колчан со стрелами, плюс к этому настоящий кинжал, а не тот глупый детский нож, что она взяла с собой — на глаза Мирры навернулись слезы.

— Спасибо, спасибо тебе, добрый Бог, кто бы ты ни был! И старика я обязательно найду!

Где? Как? Этого Мирра пока не знала, как, впрочем, и то, как найти свою госпожу. Она знала, что Руфина в Идэлии, при этом видела она эту страну только на картинках, имея о ней в целом очень смутное представление. Возможно, если бы её прокатили на спине дракона в качестве туристки, то, может, она еще могла бы заняться узнаванием тех картинок, что она разглядывала в библиотеке своей госпожи, но только не здесь.

Идэлия… Руфина говорила ей, что там живет её отец, что он зол на неё, хочет отомстить — кто же еще мог похитить её, решила Мирра, и потому отправилась прямиком туда, тщетно попытавшись испросить помощи у начальника пятого корпуса стражи, который по поручению короля занимался расследованием дела об исчезновении целительницы Руфины Аверской. "Дракона в Идэлии я найду!" — отрезала Мирра и отправилась одна. Теперь же, когда её благословил один из Богов, она по-настоящему уверовала в себя и свои силы.

В то самое время, когда Мирра рассматривала на себе свое новое одеяние, в Стольнграде тоже шел дождь, мало кто был в такую пору на улице. Большинство сидело жома, занимаясь будничными делами, пытался что-то делать и Борис, старый торговец одеждой. В его доме жило несколько работников, но если в обычные вечера хозяин работал с ними практически на равных, то сегодня иголка в его руках никак не хотела оставлять аккуратные ровные стежки на приготовленной ткани. В конце концов, старик отложил курточку и под предлогом того, что хочет попить, ушел в столовую. "Что делает она сейчас, эта девочка? Поди, и в Борограде тоже дождь как из ведра хлещет, вон тучи-то какие, бескрайние" Он еще хотел что-то добавить, но уничтожил все мысли еще в зачатке: мало ли что, услышат Боги, и всё, жди наказания. "К тому же, подытожил старик, может, на то есть причины".

Старый торговец невольно вздрогнул, вспомнив утренний визит Великого Бога Справедливости. Он сразу узнал его, по венку из листьев Паллиды — Борис так испугался, что едва не испустил дух. Исполнить же просьбу: приготовь провиант на три дня, лук с колчаном стрел, кинжал и наряд мальчика-подростка для этой девушки — Бог Справедливости сотворил её образ на ладони — он принялся со всей пылкой преданностью. Когда же в обед Бог Справедливости появился вновь и увидел роскошные наряды, кастрюли, еду, которую явно надо варить и не у костра, а на хорошей плите или в печи, огромный лук с украшенным золотом колчаном и густо оперенными стрелами, он рассмеялся.

— Что это, Борис? Разве об этом я просил тебя?

Старик, еле живой от ужаса, упал на колени и хотел, было, просить о пощаде, но не мог: язык прочно прирос к нёбу.

— Послушай Борис, чем дольше ты будешь делать то, о чем тебя попросили еще утром, тем дольше будет в опасности та девушка. Её зовут Мирра, и ей очень нужна помощь. — Я вернусь вечером, около девяти, приготовь на этот раз обычный костюм, удобный, недорогой лук и еду, которую не надо готовить. До встречи.

Старик еще минут десять не подымался с пола, не веря в то, что он жив, что Великий Бог Справедливости, "беспристрастный судья", как его называли в народе, приписывая ему грозность и жестокость, таковые не проявил. Собравшись с духом, Борис встал, отнес все вещи, купив которые, едва не разорил свое дело, обратно, и уже из запасов собственной лавки подобрал костюм, плащ и даже нашел лук, с полным колчаном стрел, оставленные внуком. Рабочие поглядывал на него с опаской: зачем эти сборы он не говорил, но бегал весь день сам не свой; побаивались: уж не сошел ли он с ума…. Нет, не сошел, просто все знали: если к тебе приходил Бог, значит, это надо знать только тебе.

17 глава. А яблочки не так сладки…

После того, как взрывом от слезы Давэны снесло большую часть замка служителя Магического Огня Зору, его хозяин находился в самом скверном расположении духа: основная часть его силы, как ему и обещали, была уничтожена вместе с храмовыми стенами. Впереди — только старость, жалкая старость… и смерть. О последнем Зору боялся думать, боялся даже произносить это слово, не только вслух, но и про себя, и все равно, коварная, хищная мысль невидимой непреклонной госпожи, что к каждому рано или поздно приходит в гости, не оставляла его, вновь и вновь прокрадываясь, просачиваясь, как сила магии, через невидимые щели.

После трех дней Зору перестал бояться. "Что ж, смерть, так смерть", — решил он и лег на пол, ожидая скорейшего осуществления всесильного закона природы, но смерть не шла, а дракон несколько часов пролежал на мраморном полу, сначала он боялся, потом злился, а под конец перешел в нервозное состояние, близкое к сумасшествию.

— Где она, в самом деле!

Он кричал, ругался, звал — никто не отвечал. Резко, и неожиданно даже для самого себя, Зору остановился.

— Что ж, не идет — придётся самому торопить встречу!

Зору долго бродил по полуразрушенным коридорам в поисках подходящего оружия, но ему всё не нравилось, да и сама идея: покончить с жизнью, пошатнулась в нем, заняв очень нетвердые позиции. Вновь страстное желание всем отомстить, кровь закипела от таких мыслей, захотелось жить. — Ненадолго. Опять на него напала меланхолия и мысли о кончине. "Не могу! Больше не могу! Столько планов было, жил ими, а теперь! Что теперь?!" Зору устало облокотился о стену и медленно сползая, опустился на корточки, ненадолго впал в забытье — стало чуть легче. "Какое странное сияние. Чтобы оно значило? Может смерть, — дракон, не открывая глаз, слабо улыбнулся, — ну, вот, и хорошо, она здесь и я здесь".

— Здравствуй, Зору.

"Что это? Неужели смерть разговаривает? Странно, может, нового Бога не страже поставили?".

— И я приветствую тебя, — вяло ответил Зору, не подымая глаз.

— Тяжко тебе?

— Тяжко, забирай уже скорей, надоело ждать.

Но Бог Смерти почему-то усмехнулся, Зору не видел этой усмешки, но слышал, почти даже ощущал на физическом уровне. Он открыл глаза и увидел не нового Бога, но одного из первых — Великого Бога Справедливости.

— Смерти ждешь? — спокойно спросил тот.

Зору, заворожено взирая на него, тихо ответил.

— Жду.

— Хочешь, я помогу тебе?

Зору медленно поднялся, решив, что Бог справедливости ему кажется, он крепко зажмурился, больно ущипнул себя за руку, но, открыв глаза, вновь увидел перед собой юношу с венком из листьев Паллиды на голове.

— Хотите убить? Убивайте! Я не боюсь!

— Вот как? — Бог Справедливости улыбнулся. — Что ж, ты познал великую истину, познай же и еще одну.

Вспышка, странное ощущение, как если бы он перемещался в пространстве, но только здесь всё было легче, проще. Чувства не обманули Зору — Бог Справедливости действительно перенес его, и куда! В поднебесный сад Паллиды! Поднебесным его называли потому, что он находился на восьмитысячной высоте, мало гор на планете могло посоревноваться с этой, к тому же внешне гора имела форму правильного восьмигранника, что зрительно отдаляло её вершину от земли. Немыслимая, невероятная форма — гора в мире была чем-то вроде легенды, а тех, кто видел её, считали или ненормальными, или преображенными Богами, или же просто лгунами. Забраться на неё невозможно — только прилететь или переместиться в пространстве, при этом, зная, как убрать магическую завесу, наложенную Великим Богом Справедливости, Богиней Темных Сил Амнэрис и Богом Добра и Милосердия Тасмиром после того, как алчущие власти Богов маги прилетали сюда и гибли от ядовитого сока Паллиды. Всего же ладонь величественной горы составляла не более двадцати метров в диаметре, если очертить воображаемый круг по граням. Напрашивался невольный вопрос: как она вообще стоит здесь, при такой форме и высоте? Но гору миру явила Природы, значит, это — один из возможных вариантов существования, а деревья Паллиды — великий дар, но всем ли?

— Ты никогда не задумывался, Зору, почему именно сюда маги Долины Времен Года ссылали преступников? Это не было местом благодати, но местом, где находили смерть. Как видишь, здесь ничего нет, кроме деревьев Паллиды, и, соответственно, рано или поздно, брошенный здесь преступник обращался к её плодам. И что же? Думаешь, Паллида дарила им долгую жизнь? Нет, от сока Паллиды умирали, все, на протяжении сотен лет, но почему же тогда юный Амедео Антвелле Ти-Ирис не умер?

Он смотрел на Зору, все это время, пока говорил, и от взгляда его было не по себе. Зору жадно облизнул губы и хриплым голосом предположил.

— Говорят, ты был самым могущественным магом своего времени, возможно, ты как-то использовал магию.

— Да, не спорю, когда я попал сюда, то был сильнее большинства магов, но далеко не всех. Мне было всего двадцать, Зору, я много еще не знал, очень много, и уж тем более не был великим магом. Но вот то, что Паллиду нельзя укротить магией я понял сразу, как только отец сбросил меня на эту гору.

Он все так же неотрывно, пронизывающе смотрел на Зору — тот не выдержал этого взгляда и опустил глаза, на физическом уровне ощущая, что Бог все равно смотрит на него.

— Сила Паллиды имеет особое происхождение, она состоит из неповторимых силовых потоков, попытаться объять их — порыв безумного или слепого, причем во всех отношениях. И даже понимая это, зная, какой смерти маги Долины меня удостоили, я знал, чувствовал, что Паллида не убьет меня, и причина этого кроется во мне, в моей сущности. Мало быть великим магом, Зору, мало! Только дитя Природы, природной стихии, если быть более точным, может соединиться с этой силой Природы и для этих детей огромный магический потенциал — лишь следствие. Так, мне жизнь дала сама Паллида, а ты, если бы был более внимательным, увидел бы: кто твоя дочь, что за стихия дала ей жизнь, не только ты и Беатрис, но и еще сила родниковой целебной воды. Как видишь, это не в моей власти, этим распоряжается сама Природа. И в твое вайлисковое зернышко вдохнули жизнь только твои родители.

Зору побледнел, едва услышал о Руфине, тут же поняв: она станет Богом, а он… нет! Нет! И это не смотря на все старания, усилия, что он прилагал всю свою жизнь, и, выходит, совершенно напрасно, а он знал это, знал все время и… просто смеялся над ним! Бледность сменилась на яркую окраску: Зору негодовал.

— Увы, Зору, увы, а может, и к счастью, для всех и для тебя в том числе.

— Откуда ты знаешь? — прошелестел Зору, так и не осмеливаясь поднять глаз.

— К счастью или к несчастью, это, конечно же, предположение, а что касается содержания начал природной стихии в будущем или существующем Боге, то это я вижу также ясно, как ты зелень солнечным днем. О рождении нового Бога я узнаю сразу, поскольку это являет собой волнение сил — не магических, нет, но сил более высоких, природных. Однако я знал, что ты будешь сомневаться, не верить, поэтому и перенес тебя сюда.

Зору поднял-таки на него взор и увидел, что Бог Справедливости все с тем же холодным пронизывающим взглядом, указывает ему на одно из деревьев Паллиды, стоящее позади него. Зору обернулся, с ненавистью посмотрев на дерево злосчастной Паллиды.

— Если хочешь убедиться в моих словах на деле, то, пожалуйста, дерзай! Но помни: я предупредил тебя.

Зору повернулся к Богу Справедливости, но, не задержав на нем взгляда и двух секунд, повернулся обратно, теперь уже он взглянул на Паллиду с некоторой опаской. Он снова обернулся — злость вновь вскипела в жилах. Нет, пусть даже он не сможет сохранить, как Амедео, юный облик, но уж лучше пожилой возраст навечно, чем известный исход, что и так был не за горами.

— Я могу отведать сок только с этого дерева?

— Нет, выбирай: какое тебе больше нравится, хотя, в принципе, они ничем друг от друга не отличаются, но — твоё право!

В глубине души Зору чувствовал, что всё это — правда, но верить хотелось в обратное. Дракон огляделся — да, внешне все деревья Паллиды ничем не отличались, даже высота их была одинаковой, и, он не считал ветки, но готов был поклясться, что их одинаковое количество на каждом дереве, как и плодов. Но что если внутренней их составляющей это не касалось? Сколько раз представлял он себе этот момент: он, Зору, стоит на вершине горы, протягивает руку к голубоватому восьмигранному плоду, снимает крышечку плода, подносит его к губам, делает несколько глотков живительной влаги и он… Бог! Но что же теперь мешает ему воплотить сон в явь?

— А если…. если всё это — правда, значит, отведав сок Паллиды, я умру?

Бог Справедливости не ответил — Зору задал следующий вопрос.

— Сразу?

— Нет, три дня еще помучаешься, постоянная жажда, которую не способен утолить ни один напиток, потом судороги, обмороки, за последним из них временное забытье, потом резкое пробуждение и смерть в мучительной агонии.

Зору слабо, болезненно улыбнулся.

— И всё?

— По основному сценарию — да.

— А если не по основному?

— Только более быстрый исход, за счет собственных усилий.

— А если… я не умру? — твердым голосом спросил Зору, посмотрев ему прямо в глаза — юноша ласково улыбнулся.

— Попробуй.

И решительным шагом Зору подошел к дереву, в нескольких метрах стоящему от него, сорвал голубоватый восьмигранник — на его месте тут же образовалась почка — будущий плод — откинул крышечку и жадно выпил всё содержимое. И тут же его пальцы разжались: горло сдавило тисками, изнутри всё обожгло мощной волной жара.

— Думаю, тебе лучше будет умирать дома, — спокойно подытожил Бог Справедливости и тем же легким движением перенёс дракона в его почти разрушенный замок.

Тот же мраморный пол, те ж полусожженные полотна на обвалившейся от взрыва стене, и вновь одиночество, теперь уже перед смертью.

18 глава Уборка за два часа

Прошло три часа, как отзвучал утренний гимн Солнцу. Почти одновременно с ним Георг поручил Маргарите и Митинию отвести домой Дэвина, поскольку маленький эльф порывался идти еще ночью, а Георг сначала хотел увидеться с Миррой — он с Новилиным должен был присоединиться к ним чуть позже. Индиру оставили в летнем дворце, на этот раз она даже не сопротивлялась — принца такое порядком встревожило: значит, ей, действительно плохо, иначе бы она ни за что не согласилась остаться в постели в тот момент, когда все встали и отправились по делам. Георг твердо решил еще раз поговорить с Митинием по поводу их возвращения, он также думал о возвращении и Маргариты, оставив дальнейший путь только для себя и Новилина. Но все это должно быть после его разговора с Миррой. Хотя он и сам затруднялся сказать: что надеялся услышать от нее — подтверждение ли своих идей по поводу Амнэрис или нет — но словно одержимый этой мыслью он шел вперед к дому, некогда принадлежавшему Мелибею Цину.

Двухэтажный дом стоял в середине Митровой улицы, которая напрямую вела к центральной площади, так что дом находился почти в самом центре города. Георг быстро шел вперед, отмечая попутно: внешне здесь осталось всё таким, каким помнил это он. Ни один из домов даже не перекрасили и тот дом, с голубыми балконами тоже. Две колонны у входа, небольшая лестница, ведущая на крыльцо к двери, узорные перила. Ничего не изменилось внешне, да и попытка понять: использовали здесь недавно магию или нет, тоже ничего не дала. Почему? Или уже прошло слишком много времени?

— Всё в порядке, ваше высочество? — поинтересовался Новилин, потому как Георг замер на последних двух ступенях перед площадкой крыльца.

— А?.. Нет, нет, всё в порядке.

Георг быстро поднялся по ступенькам, постучал — им долго не открывали, когда же дверь открылась, причина задержки стала тут же ясна: на пороге стоял старик.

— Гордон? — удивился Георг. — А где же Мирра?

— О, ваше высочество, это вы! Проходите, проходите скорее! — старик суетливо отступил от входа, приглашая гостей в дом, приговаривая при этом, — бедная Мирра, бедная госпожа!

— Постой, что значит: бедная Мирра, бедная госпожа?

— О, господин, — старик едва не повалился на колени — Георг успел подхватить его. — Господин, они обе пропали, сначала госпожа Руфина, а потом и маленькая Мирра.

— Как? Когда?

— Сначала исчезла госпожа Руфина, ночью: злой дух забрал её, а потом Мирра, глупая маленькая девочка, пошла за ней, искать её! И вот теперь ни слуху ни духу — значит, она тоже пропала, — старик заплакал, — о господин! Господин, найдите их, прошу вас. Я бы и сам пошел за ними, но я слишком стар!

— Мы наёдем их, Гордон, слышишь? Найдем! — Георг усадил старика на диван, а сам опустился подле него на корточки, кивнув Кайлу на кресло поблизости.

— Гордон, когда пропала Мирра?

— Через день после того, как госпожу Руфину унес злой дух.

— Злой дух? Почему ты так решил?

— А кто же еще мог это быть? Она, ведь, такая хорошая, такая добрая, только злой дух из зависти мог унести её. И томится она бедняжка у неё в подземельях!

Последние слова были общеизвестной поговоркой, но Георг увидел в них только то, что хотел увидеть. Это она, Амнэрис похитила Руфину. Зачем? Да, хотя бы, как говорит Гордон, из зависти. Или, точней, из мести, что он, Георг, пять лет назад победил её ученика.

— Гордон, — обратился к слуге Новилин, воспользовавшись молчанием. — А куда Мирра отправилась искать свою госпожу?

— В Идэлию, господин. Она решила, что госпожу похитил её отец.

Георг удивленно вскинул брови, он пристально посмотрел на старика, что тот даже смутился: действительно, ли он всё понял из слов Мирры, или что-то по старости напутал?

— Это правда! — робко произнес Гордон. — Госпожа говорила, что он живет там, в Идэлии.

— Нет, Гордон, это какая-то ошибка! Отец Руфины умер!

— Нет! Господин Яромир, ну, сын нашего королевского мага Антонио, рассказывал, что видел его, давно, правда, шесть лет назад, по-нашему, а, по-вашему, получается, пять. Но всё-таки он его видел.

— И я Яромир говорил такое?! — недоумевал Георг.

— Да, он говорил об этом госпоже, но она не поверила ему.

— И я не верю, — твердо сказал Георг. — Это невозможно!

Но, утверждая так, Георг возбужденно прокручивал в уме воспоминания. Антонио говорил, что пять лет назад Яромир не приехал на каникулы, что тот, якобы, нашел настоящего учителя. И все-таки, чтобы им был Зору! Невозможно! Немыслимо! Или это опять: очередная игра со временем? Но ведь они видели, как Зору пролетел к себе, тогда, перед взрывом! Его замок должен был быть уничтожен, а вместе с ним и его сила. Конечно, не полностью, но оставшейся силы, ему вряд ли могло хватить на перемещение во времени.

— Ваше высочество, — второй раз голос Кайла раздался как голос привидения, Георг невольно вздрогнул, — а отец госпожи Руфины, кто он?

Георг резко поднялся с места, от сидения на корточках в ногах неприятно закололо.

— Он умер, Кайл! Умер! Яромир ошибся! Или… или мир сошел с ума!

— Вы видели его смерть? — осторожно поинтересовался Кайл.

— Нет.

— Тогда почему вы утверждаете, что отец Руфины умер, возможно, он жив.

— Потому что я знаю то, чего не знаете вы, Кайл! — почти с угрозой в голосе воскликнул Георг, но Кайл не уступал.

— Так, расскажите мне, и, возможно, вместе мы найдем путь к решению.

— Нет! Что угодно, только не это. Вы должны понять.

— Простите, но пока не могу.

— Я не сказал, что вы можете, Кайл, я сказал: вы должны.

Георг обронил холодный взгляд на Новилина и сразу отвернулся, давая понять: разговор на эту тему окончен.

— Не волнуйся, Гордон, — голос принца резко изменился, трудно было поверить, что он только что был недоволен, — мы найдем их, ты же должен ждать нас и охранять дом.

— Да, господин! — поймав Георга за руку, он благоговейно посмотрел на него, тепло и искренне пожелал, — удачи вам!

— Спасибо, Гордон. Да, ты знаешь где взять деньги?

Старик глубоко вздохнул.

— Да, только…

— Никаких только, Гордон, бери их и ни о чем не думай. Тебе, в конце концов, весь дом содержать надо, а здесь одних животных накормить чего стоит! И про себя тоже не забывай. Ты понял?

— Да, господин!

— Тогда, до встречи, Гордон.

— До встречи, — пролепетал старик.

Гости, так нормально и не присев, не дождавшись чаю, покинули дом. Гордон проводил их до крыльца, дальше ему идти не посоветовали, и ему только и осталось, что смотреть им вслед. Потом он медленно вернулся в дом, закрыв двери, старик уверенным взглядом окинул гостиную, твердо зная, что со всем справится и сохранит дом в целости и сохранности к возвращению госпожи.

— Мы идем к Дэвину?

— Да, — коротко ответил Георг.

— А это далеко?

— Нет, не очень, еще минут 7–8 ходьбы.

— Да, это близко.

Но Георг не поддержал разговор, одним своим тоном не допуская его. Кайл, шедший сзади, только покачал головой. Меж тем они вышли на Торговую улицу.

— Думаю, что это тот дом, которой за таверной. Я не слишком-то помню нумерацию домов.

Около предполагаемого дома Дэвина уже стояло несколько стражей внутригосударственной охраны Риданы в своих черно-синих формах. "Да, скорее всего это и есть дом Дэвина, а эти пришли по поводу переселения", — решил Георг. Когда он с Калом подошел ближе, то узнал одного их стажей, коротко поприветствовав его, Георг решил сразу спросить: куда переселяют мальчика, на что риданец удивленно вскинув брови, ответил:

— Нет, господин, мы пришли по поводу разбоя.

— Хозяина ограбили?

— Нет, — видно было, что стражник боится озвучить истинную причину их вызова, он побледнел и только тщетно попытался, набрав воздуха в легкие, издать хоть какие-то звуки. Поняв, что дело неладно, и оно, наверняка касается Маргариты и Митиния, Георг сам подошел к двери.

— Не надо! — с неподдельным ужасом в голосе произнес стражник.

— Почему? Что такое?

И тут в дело вмешался Кайл Новилин.

— Позвольте мне, ваше высочество.

И, наперед выполняя действия и не дожидаясь согласия принца, он обошел странника, и сам подошел к двери, отстранив Георга, которому это явно не понравилось. Но прежде чем он успел что-то сказать, как Новилин отлетел на середину дороги, а откинули его трое стражников, что первые открыли дверь, изнутри.

— О! Еще один! — сказал первый.

— Тоже дракон? — отозвался второй, третий подытожил:

— Похоже. А это кто? — спросил он, заметив Георга.

— Нет, это вы кто?!

— Каков нахал, а?! Так я тебе и сказал!

— Бриг, — это…, - попытался вмешаться стражник, который узнал Георга, но его тут же оборвали на полуслове.

— Заткнись! С тобой не разговаривают!

— Да, но это…

— Заткнись, я сказал! Ты и так, — но докончить тираду ему не дал Георг, вмешавшись с не менее требовательным тоном с новым вопросом.

— Где двое драконов, что пришли сюда утром?

Такая самоуверенность оказалась перегибом палки — первый стражник, крепкий парень с немыслимым количеством веснушек на лице, размахнулся, метя своим дубовым кулаком ему в лицо, но тот лишь ловко уклонился, для этого, правда, пришлось спрыгнуть со ступеньки, коих у входа было всего две. Новилин, видя это, тут же ринулся в атаку — на этот раз его откинул Георг, с помощью магических сил, и более ровным голосом повторил свой вопрос.

— Где двое драконов, которые пришли сюда до нас?

— А ты смелый малый, — отозвался Бриг. — Ты что же, главным будешь?

— Да.

— Хм, — усмехнулся Бриг, — ну, пошли в дом, разбираться.

Бриг, не убирая усмешки с лица, развернулся и вошел в дом, Георг последовал за ним, к этому времени поднялся и Кайл, которому тоже не понравилось такое обращение, причем принц обидел его больше, чем эти невежественные тэнийцы. Оскорбил его, и при ком! И за ради чего!

"Зачем вы это сделали? Мало того, что подвергаете себя опасности…" — и все, далее Георг не захотел его слушать, властным повелением отстранив его слова. Они вошли в гостиную средних размеров, которая, однако, из-за жуткой захламленности представлялась взору неизмеримо тесной. Стражники без стеснения пинали ногами попадающиеся на пути вещи, ящики, одежду, белье. Единственное, что им, судя по всему, не мешало, так это едкий запах от грязных вещей, Георг на мгновение даже зажмурился — Новилин демонстративно зажал нос.

Миновав гостиную, драконы вслед за стражниками вошли в типичный для риданских домов коридор: каменный и наклонный. Ни один нормальный дракон, эльф, даже человек, не понимал: зачем это? Летом жарко, зимой — быстро нагревается и быстро теряет тепло, не говоря уже о наклоне, ведь не все же время надо спускаться, когда-то надо и подниматься.

День предстоял жаркий, как и предыдущий — здесь уже с утра была духота, стоило догадываться о дневной бане. А если добавить к этому едкий запах из гостиной, то задерживаться здесь надолго очень не хотелось. Само название "дом" и назначение комнат теряло свой первоначальный смысл. Кайлу стало дурно, Георг чувствовал себя не лучше, но оба они молчали.

Стражники остановились у первой двери по правую сторону, это был домашний кабинет ростовщика, где уже на чем попало сидели Дэвин и немолодая эльфийка в одном углу и Митиний с Маргаритой в другом. Глаза всех четверых радостно вспыхнули. Георг коротко кивнул Марго и Митинию, странная поза которого — он словно дремал на плечи у Маргариты — объяснялась голубоватой струйкой, застывшей на лице.

— Кто дал вам право нападать на моих друзей?! — с вызовом спросил Георг, стоящие в комнате тэнийцы нагло заухмылялись, один из них, начальник небольшого отряда стражников так же, с вызовом спросил.

— А кто ты такой, чтобы голос тут повышать, а?

— Он у них вроде как главный, — с язвинкой в голосе вставил Бриг.

— Ха!

Этого наглого рыка ростовщика Новилин стерпеть не смог, он уже сразу хотел расставить точки над и, указать этим нахалам их место, но сдерживался, не получив на то приказа.

— Да ты знаешь, с кем говоришь?!

Но Георг тут же осек его, взмахом руки заставив замолчать.

— О! — похвалил начальник стражей. — Слушается!

В душе Новилина всё трепетало, он был зол, и злость его распространялась не только в адрес тэнийев, но и принца, что выставил его посмешищем перед этими недоумками второй раз. Сам не зная как, дракон сдержался, чтобы не преобразиться и не спалить тэнийев, и заодно подпалить Георга.

— На каком основании вы их задержали? — натянуто холодным голосом спросил Георг.

— На каком?! — взвыл ростовщик, — и этот наглец еще спрашивает! Слушай, кто бы ты ни был, по сне, хоть король вашей Каримэны, но врываться сюда, в мой дом, забирать моих рабов, я никому не позволю! Слышишь: не позволю!

— Я ни за что не поверю в то, что эти два дракона вошли в ваш дом без разрешения, что касается Виктории и Дэвина, то они больше не ваши рабы, на это согласие мне дал ваш король.

— И чем ты это докажешь?

— Верительной грамотой с подписью и печатью короля.

И Георг демонстративно достал из-за пазухи свернутую в трубочку грамоту, медленно развернул её и поднес чуть ли не к самому носу стражника.

— Надеюсь, читать вы умеете?

— Умею! — отрезал ростовщик, но тон его разом изменился, едва вник в содержание. — А…, - протянул он и на всякий случай прочел текст еще раз. Там, действительно, содержались сведения об освобождении его рабов, его рабов, не чьих-нибудь! Но почему король принял такое решение? У него и так всего два раба, отнимать всё имущество сразу! Скорее про себя, чем намеренно адресуя слова, он оторопело произнес. — Да, она и родилась-то здесь, правда уходила в поисках лучшей жизни, но вернулась… — резко развернувшись к Виктории, а ростовщик стоял к ней спиной, он почти затравленно воскликнул. — Ты же сама у меня помощи просила!

— Дали ли мне её? — тихо, с обидой в голосе спросила Виктория.

— Да как ты смеешь!

— Боюсь, теперь такой тон в адрес Виктории с вашей стороны не уместен, — подлив масла в огонь, напомнил Георг. — Она больше не рабыня. Помните? — и Георг второй раз поднес к лицу ростовщика. На этот раз еще ближе, верительную грамоту короля.

— Да видел уже! — рыкнул в ответ ростовщик, доведенный почти до белого каления, но это было только начало: предстояло ответить за слова в адрес принца Каримэны, последний так просто забывать этого не хотел.

— Госпожа Виктория и её сын могут простить вам все оскорбления и унижения, которым натерпелись от вас за годы… службы, но, думаю, они скорее, последуют моему пути, а я прощать вас не намерен.

— Чего ты хочешь? Я… могу извиниться.

— Извиняться будешь перед королем вашей страны, думаю, он не очень тому обрадуется, но наказание, подходящее наказание, обязательно найдет.

Наглое самодовольство на лице ростовщика сменилось на растерянный и почти несчастный вид, достойный сострадания. Стражники тоже изрядно занервничали, они уже были не рады, что их втянули в эту аферу, удовольствие унизить драконов напрочь смыл вид верительной грамоты с печатью и подписью короля.

— Может, договоримся? — неуверенно предложил ростовщик, на что Георг только рассмеялся.

— Не думаю, что ты можешь дать мне что-то такое, чего у меня нет! Но вот для госпожи Виктории и её сына, пожалуй, да, — улыбка исчезла с лица Георга так же быстро, как и появилась. Он спокойно, с легким вызовом в голосе, продолжал. — Ты обещаешь, что не будешь преследовать их, мстить, строить козни, словом, забудь о них. Что до меня, то я готов простить тебе твои наглые выходки при одном условии.

Побелевший как снег ростовщик с ужасом предполагал: что может потребовать от него юный дракон, нелицеприятные картинки с удивительной быстротой замелькали в голове: его заставляют бегать от волн огня, льда, потом попеременно, после его выгоняют из страны, или, нет, оставят, но рабом, отнимут дело…

— Даю тебе два часа на то, чтобы убраться в доме, основательно — найду где пылинку — пеняй на себя — век будешь доживать на уборочных работах.

— Эх, послать бы наглеца подальше, выгнать с порога пинками, но голос рассудка неприятно напомнил: у него верительная грамота, данная из рук короля, и это при условии, что драконы только прилетели. И все-таки, убираться…. Да, он, Норман, в жизни не убирался. Этим всегда занимались рабы: сначала двое стариков-эльфов, теперь, вот и их дочь, Виктория. Что касается бардака в доме, то он был просто не слыханным, ведь все время, со дня исчезновения Дэвина, Вероника сидела взаперти. Так что для наведения порядка требовалось два дня, но не два часа!

— Господин, — просипел Норман, однако голос подвел его, пришлось перейти на шёпот, — господин я… не успею.

— А у меня не т времени ждать более, можно, конечно, придти перед отъездом, но предпочитаю в тот момент видеть короля, но не тебя.

— А, может, Виктория проверит, ну то, как я…

Стражники захихикали, представляя, что за потеха предстоит: Норман, ростовщик без стыда и совести, с тряпкой в руках, стоя на коленях, оттирает основательные пятна на полу, стенах, мебели…

— Нет, это исключено. Ну, попроси кого-нибудь, — предложил Георг, — например этих двоих, которые напали на моих друзей.

Первым вопросом тэнийцев было: как и откуда он узнал об этом, вторым: если это не укрылось, то, может, он знает, и как они напали на драконов (а это было подло, ударом в спину).

— Этим двоим, продолжал Георг, — я советую помочь тебе по доброй воле, а остальных проси сам.

Юноша самодовольно улыбнулся и более, не обращая внимания на ростовщика и стражников, вместе с Маргаритой помог Митинию подняться на ноги. Новилин взял на руки ослабевавшую от недоедания за эти дни Викторию. Так и остались наедине с непочатым краем работы ростовщик и двое стражников, до сих пор гадающие о том: как молодой дракон узнал об их участии, ведь никто из лжеразбойников и рта не раскрыл.

— Ну, и попали мы ребята, — донесся до них троих голос одного из стражников, что пришел с улицы, — это был сам принц Каримэны, остается только молиться, чтобы король со всех нас шкуру не спустил или не отдал на растерзание собакам.

— Кому молиться?! — в отчаянии воскликнул ростовщик. — Все Боги — драконы, нам от них скорее достанется, чем от короля!

19 глава. Стольнград

Огромные вековые деревья сковали её плотным кольцом, без всякого восхищения, с нарастающей волной отчаяния, Мирра смотрела на их кроны и крепкие стволы. Развесистые кустарники, широкие папоротники и густые травы помогали, как могли, своим старшим собратьям, стараясь оставить здесь свою жертву. Как она умудрилась сбиться с дороги, при полной уверенности, что она идет правильно, Мирра понять не могла, единственно, это ругать себя, что ушла с дороги. Но тогда ею руководил страх: один вид сильных и крепких мужчин подкашивал ноги. С новой силой нахлынули недавние воспоминания, ей казалось, что все косо и похотливо смотрят на неё. Она сошла с дороги и шла, как ей казалось, вдоль неё. На деле теперь она стоит среди плотных крон, куда попадает лишь сотый солнечный луч.

Нет, паниковать сейчас нельзя, когда угодно, только не сейчас! Можно же как-то по солнцу определить направление, по птичьим гнездам, муравейникам, где север, где юг. Хорошо бы еще знать, где Стольнград. На юге или юго-востоке?..

— Не знаю! — в ужасе прошептала Мирра, уронив голову на руки, она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. — О, если бы можно было хоть кого-нибудь спросить!..

Спросить в лесу можно только животных или растения. Руфина учила этому девушку, но успела дать слишком мало уроков в этой области, ведь к этому можно было подходить только при определенном уровне подготовки. Как жаль, что не хватило времени!

Девушка пристроилась на уголке большого старого пня, глубоко вздохнула и постаралась отбросить все посторонние мысли. Прочь все страхи, все волнения и переживания! Но стоило ей забыть о нападении, как вспоминался тот Бог, было в нем что-то такое, что волновало все естество Мирры, в какой-то момент ей показалось, что она давно знает его, но нет, невозможно! Забыв об этом, она невольно вернулась к мысли о хозяйке: почему она исчезла, кто мог желать ей зла? Где она сейчас? И идет ли она, Мирра, по верному пути?

— Нет, я на правильном пути! — почти в полный голос воскликнула Мирра. — ОН сказал мне об этом!

Она вновь глубоко вздохнула и, не стараясь всё забыть, просто настроилась на одной мысли: ей нужно выйти на контакт с местными животными, иначе она никогда не выберется отсюда, не поможет своей госпоже, тот Бог разочаруется в ней. В какой-то момент, Мирра почувствовала вокруг себя странную пустоту, а в следующий миг пустоту наполнили звуки, и Мирра понимала их!

— Значит, строго на юг, а юг — там, где большие по размеру лишайники! — восхищенно произнесла Мирра, вернувшись из своего транса.

Девушка широко улыбнулась и, подхватив котомку, подбежала к первому дереву, окинув его оценивающим взглядом, выделила нужное направление.

До Стольнграда оставалось полдня пути, животные сообщили ей, что он совсем недалеко отсюда. Дальнейший путь выдался нелегким, Мирра пробиралась еще часа три по густому внутреннему лесу, делая постоянные остановки, чтобы сверить путь и не ошибиться. Когда стена из уже казавшихся ей нескончаемых стволов и веток, поредела и пустила в свои владения с добрую сотню солнечных лучей, Мирра облегченно вздохнула, настроение тут же поднялось, и чувствовался прилив, а не отток сил, вызванный тяжелым переходом. Еще через час она вышла на дорогу, но одиночество её было в скором времени нарушено, показалась повозка. В которой опять не было ни одной женщины…

— Я — мальчик, — прошептала Мирра, отчаянно пытаясь схватиться за эту ниточку в волнах нарастающего страха. — Я — мальчик, мне нечего бояться.

Прилива бодрости не получилось, но страху чуть поубавилось, Мирра продолжала свой путь в том же темпе, а повозка в своем темпе нагнала её через несколько минут. Девушка опустила глаза как можно ниже, надеясь, что никто не обратит на неё внимания, однако среди путешественников нашлось несколько сердобольных, пожалевших паренька, у которого от усталости голова клонилась к земле. В повозке сидело несколько человек, двое молодых мужчин управляли, они не отвлеклись от своего дела, а вот сидящие под тентом два старика сразу приметили из под приподнятого полога мальчугана.

— Эй, сынок! Садись к нам! — сказал один из них, добрым голосом, наполненным искреннего сочувствия, но Мирра вздрогнула от этого звука, так, как если бы молния прошла в двух шагах от неё и вот-вот следует ждать её повторного набега.

От неё ждали ответа, но сказать… Мирра только сейчас подумала, что она ведь даже не пробовала изменять голос, свой тонкий нежный голосок девочки-ангелочка. Как отреагируют на это путешественники? Определенно, только одним способом, решила Мирра. В отчаянии часто приходят самые быстрые и неординарные решения, всё работает на принципу "всё или ничего", и Мирра не стала исключением.

Она остановилась, отвесила поклон и потом отрицательно качнула головой.

— Немой, что ли? — спросил теперь уже второй старик, исполненный меньшей доли жалости к пареньку.

Паренек утвердительно качнул головой, расстояние между ними увеличивалось, а для выяснения всех обстоятельств требовалось, по меньшей мере, несколько минут, второй мужчина нетерпеливо перебил первого, когда тот только поднял руку в начале своего жестового обращения, поймав за руку.

— Не надо, Макс, у нас и так времени нет. До города всего ничего осталось, он дойдет. Ну, шел же всё это время и сейчас идет, так, до города и дотопает.

— Ладно, может ты и прав, — нехотя согласился Макс и кивнул на прощание пареньку. Мирра вновь поклонилась в знак своего уважения и признательности за внимание к ней.

Через какие-то минут двадцать Мирра увидела башни города, это был Стольнград, повозка с тем стариком, что так любезно предложил сесть к ним, давно исчезла из виду. По пути её обогнало несколько всадников на удивительно красивых, статных лошадях, непременно, они сергинской породы, решила она, самой лучшей не только в Ридане, но и имеющей признание во всем мире. Даже драконы приезжали за ними в Ридану, забывая на время о своей способности летать, чтобы не пугать лошадей высотой, но создать им привычные условия. Еще проезжала карета с маленьким плюгавым кучером на козлах и две телеги, нагруженные травой, крестьяне везли её на продажу для городских лошадей, которые бывали в поле часто за редким исключением.

Старинный риданский город Стольнград находился на пересечении торговых путей и являлся вторым по величине после Тэнии. Многочисленные улицы, торговые ряды, лавки и дома, дома…. В каждом из них мог жить торговец, и каждого третьего звали Борис! Найти того самого, которого Мирра должна была отблагодарить, представляло собой немалую проблему. Единственное, что вселяло в Мирру силы и уверенность, было заступничество Бога, который помог ей два дня назад, но где гарантия, что он придет к ней на помощь и впредь? Вот, хотя бы сейчас, когда она не имеет не малейшего понятия, куда идти?

Впереди был досмотр и получение разрешения на перемещение по городу, возможно, удастся что-то узнать от стражников. За мостом через ров стояли двое стражников, оба примерно одинакового возраста: под пятьдесят. На них была та же черно-синяя форма, что и у стражников внутригосударственной охраны с той лишь разницей, что они поверх всего носили грубую кольчугу, а не под камзолом, считалось, что она придает внушительности их виду и заставляет подумать пришельцев, прежде чем нападать на охранников врат. Сами охранники так не считали и меж собой могли только жаловаться на неудобства.

Мирра откашлялась, чуть наклонила вперед голову, стараясь настроиться на более твердый и грубый голос. Из оружия она несла только лук со стрелами и кинжал, за это надо заплатить небольшую пошлину и далее — путь свободен, каково же было удивление девушки, когда охранники стали расспрашивать её, сначала они поинтересовались целью её путешествия, потом её возрастом.

— Шестнадцать? На вид не больше четырнадцати, но даже если и шестнадцать, — не унимался стражник, — из этого не следует, что ты должна путешествовать одна.

Ну, вот, и одежда мальчика не помогла, надо все-таки было притвориться немой!

— Ты хоть понимаешь: что с тобой могло случиться? В лучшем случае надругались бы, а в худшем — прибили бы, забрали одежду, деньги, сумку. Так, куда ты идешь?

— К дяде, — солгала и тут же удивилась собственной лжи Мирра: насколько легко это получилось.

— К дяде, говоришь, — хмыкнул второй стражник, так что его серые усы приподнялись на целый сантиметр, — ну, и как его зовут?

— Борис. Он торгует одеждой.

— Борис, который торгует одеждой! И это всё?

Безнадежно! Мирра печально опустила голову, надо было что-то говорить, но все слова и мысли напрочь покинули её. Впереди только пустота и ожидание: что решат эти стражники, оставят всю ответственность на её совести или нет?

— А тебе известно девочка, что тут таких Борисов не с один десяток будет? — спрашивал всё тот же стражник с пышными с проседью усами. — Хочешь, я скажу: куда ты на самом деле идешь? Подальше от родителей, которые, поди, уже с ног сбились искать сбежавшую дочку!

— Нет! Это неправда! Я не сбегала из дому!

— Ах, да, извини, — чуть ехидно заметил первый стражник, рыжеволосый, невысокого роста, с неровными бакенбардами. — Ты просто решила погулять и из дома ушла по собственной воле — не так режет слух, верно?

Мирра попала к городским воротам в час смены караула, пока эта смена говорила с ней, подошли двое других стражников. Худенький паренек и второй, молодой мужчина лет тридцати, не слишком обрадовались застрявшему у ворот пареньку, гораздо приятнее было для них принимать пост со спокойной совестью и чистым рабочим местом, а вот всякие недотепы, как этот паренек, составляли ненужный сор.

— Что здесь такое, Эрик? Может, вы уже отпустите паренька, а мы спокойно займем место? — спросил старший.

— Если б это паренек был! — ответил усатый. — А то, ведь, девчонка!

— А хоть бы и девчонка, вам то что? Идет по своим делам, пошлину оплатила?

— Да, но…

— Если оплатила, Дин, то вопросов быть просто не может. Плата — пропуск, вот наше правило. А то, что, как и куда — не наше дело. Чай, не маленькая уже, всю ответственность и опасность должна понимать.

— Ладно, занимайте пост, а я провожу её… до дяди.

— Вот и отлично! — сразу согласились сменщики, только вслед бросили грязные словечки по поводу заинтересованности Дина и по поводу того, к какому такому дяде он её поведет.

Дин взял Мирру за руку и, сделав вид, что ничего не слышал, только прибавил шагу.

— Алан, отнесешь мои копье и щит?

— Да, конечно.

— Спасибо, Алан. Пока, — сказал он своему напарнику, тот коротко кивнул и пошел в привратную башню, а сам вместе с Миррой направился по главной дороге.

— Как тебя зовут? — на ходу спрашивал он.

Сейчас она пригляделась к нему повнимательней: кто знает, если сменные охранники такое бросили ему вслед, то это вполне могло говорить о нем, а не о них. Но в его лице не читалась угроза, не читалось то алчное желание, каким горели лица тех четверых разбойников. В этом лице была строгость, как если бы это отец сейчас вел её, настоящий, не такой, от какого забрала её Руфина, а настоящий.

— Мирра, господин.

— Господин! Рабыня, что ли?

— Нет, просто из бедной семьи, я служанка.

— А дядя, что ж, не помогает? У самого ртов хватает?

Мирра промолчала, и её молчание было для мужчины четким и конкретным ответом.

— Не знаешь! Как и дядю своего! Зачем тебе нужен этот Борис? Или ты это имя просто так назвала, чтобы отделаться от нас?

Внезапно Дин остановился и, развернув Мирру, внимательно, требовательно посмотрел на неё.

— Отблагодарить, я должна его отблагодарить.

— За что?

— За помощь.

Дин некоторое время молчал, изучающим взглядом сверля Мирру. Наконец, он принял решение.

— Такую одежду шьют в Стольнграде, это из его лавки?

— Да.

— Вышивку на плече видела?

Мирра непонимающе посмотрела на него и отрицательно качнула головой.

— А зря, его вышивка, Бориса Белогорова. Идем.

Дин вновь взял её за руку и повел дальше, они шли молча, в центр, именно там находился дом и лавка господина Белогорова.

— А как вы поняли, что я не мальчик? — первой нарушила молчание Мирра.

— Больно голос у тебя высокий, хотя видно, что старалась изменить его, но у мальчиков в таком возрасте он всё равно гораздо ниже.

Мирра глубоко вздохнула, плохая с неё обманщица, и в первую очередь это понял Дин, недоумевающий теперь: как она, эта странная девушка, могла решиться путешествовать одна, на девочку, что дорвалась до взрослости, она не похожа, на нищую бродяжку тоже. Единственным, более или менее, разумным объяснением тэниец посчитал следующее: она рабыня, вполне возможно, этот Борис Белогоров помог ей освободиться, и теперь, когда ей в принципе некуда идти, она идет к нему под предлогом выражения благодарности. А Мирра между тем жадно смотрела по сторонам, ей был ужасно интересен город, о котором она столько слышала, в свою очередь Дин, обратив на это внимание, подумал, как могла его дочь, Инна, вот так же восхищаться увиденному в столице. С тех пор прошло два года…

Два года назад его дочь и жена отправились на ежегодную ярмарку цветов в Тэнию, чаще он ездил туда один, все время обещая малышке Инне взять её с собой, но тогда случилось так, что он, сломав ногу, вынужден был остаться, а Людмила, которая занималась выращиванием цветов, должна была ехать, поскольку торговля цветами стала их единственным источником пропитания: стражникам, как и многим служащим и рабочим в Ридане, платили такое смешное пособие во время болезни, что прожить на него было просто не возможно, не то, что купить себе лекарственных трав и настоев, да полакомить себя полезными овощами в такой трудный для организма период. Людмилы и Инны не было несколько дней, и он на костылях пошел встречать их. Но на всех повозках, что попадались ему на пути, их не было…. Наконец, он увидел своего соседа, тот имел ужасно понурый вид, он тут же опустил голову, едва увидел его, Дина.

— Добрый день, сосед! Чего такой хмурый?

Мужчина молчал, когда же Дин переместился поближе к телеге, то он увидел на ней два гроба, и что-то словно полоснуло по самому больному ножом, он уже тогда знал, не заглядывая внутрь, что эти два страшных ящика навсегда заберут с собой, в землю, весь его прошлый мир, наполненный столькими радостями. Коварная, всепоглощающая тоска и пустота при мысли: а как же я буду жить дальше, охватили его, и это бессознательное чувство не ошибалось.

— Откуда идешь-то, Мирра?

— Из Тэнии.

Вновь в душе Дина пробежала холодная волна, некоторое время он молчал.

— А Борис, откуда ты его знаешь?

Мирра опустила голову и тихо, почти не слышно, честно ответила:

— Я не могу сказать.

— Дин даже остановился на мгновение, удивленно посмотрев на девушку, но ничего не возразил ей: когда говорили так, то опирались на весьма веские доводы.

— Мы почти пришли, — сказал он через минут пять, — вон, видишь тот дом с вывеской, аналогичной вышивке на твоей одежде?

— Ой, и, правда!

— Это и есть дом Бориса Белогорова, — Дин остановился. — Что ж, — сказал он, посмотрев девушке в глаза, чуть строго и чуть с жалостью, — Удачи тебе, прощай.

— Спасибо вам огромное, вы замечательный тэниец! Спасибо!

Мирра оставалась стоять на месте, когда он уже исчез за спинами прохожих, совершенно не думая о том, что её могут смести с места. Последний раз помахав ему, она развернулась и быстро пошла к дому господина Белогорова. А Дин, сначала набрав скорость, постепенно замедлил шаг, в итоге придя домой на добрых два часа позже.

— Тебе чего, мальчик? — спросила Мирру пожилая женщина, открывшая ей дверь, спросила довольно холодно. — Вход в лавку с другой стороны.

— Я пришла к господину Белогорову. Могу я его видеть?

— Он еще в лавке…

— Кто там, Ида?

— А, мальчик какой-то, вас спрашивает.

— Пусти его, пусти немедленно!

Служанка нехотя, хмыкнув, уступила проход, в душе просто негодуя на хозяина. Мало ли кто спрашивает его, не впускать же теперь каждого в дом! Нет, все-таки старик начинает выживать из ума, сначала эта суета с одеждой, потом нервозность, теперь вот это, чрезмерное и ненужное гостеприимство.

Белогоров поспешно сбежал с лестницы, издалека узнав свою одежду, он понял, что это она, Мирра.

— Проходи, не стесняйся! Ида, приготовь-ка нашему гостю что-нибудь поесть и побыстрее.

Женщина состроила не самую лучшую гримасу, но вновь подчинилась.

— Садись, Мирра, а на Иду не обижайся, она ко всем незнакомым относится подозрительно, поэтому даже работает исключительно в доме: сама понимаешь, в торговом деле с таким подходом нельзя. Но… Ты никак, я смотрю, пешком шла? — перевел он разговор на другую тему, едва опустил взгляд и увидел её практически доконченные ботиночки.

Девушка коротко кивнула.

— Но ведь я тебе несколько монет положил, — удивился он, — отчего же ты не купила лошадь? Сегодня же купим, хотя нет, лучше завтра, потому как сегодня я тебя уже никуда не пущу. Тебе нужно поесть, попить, привести себя в порядок, а потом уже за ботиночками сходим и за лошадью.

Мирре ужасно хотелось воскликнуть: нет! Нет, мне ничего не надо, но старик делал вид, что не замечает всех её попыток остановить его, и не заметил. А на следующий день он купил ей новые ботиночки, лошадь, так что Мирра, чувствовала себя не так уж и плохо, сидя в седле, имея за плечами хорошую прочную сумку с припасами, оружие — теперь благословение Великого Бога Справедливости, действительно, можно было рассматривать как дар судьбы.

— До встречи, спасибо вам огромное, да благословят вас Боги за вашу доброту!

— Удачи тебе, Мирра, мы обязательно еще увидимся!

20 глава. Суд над Храмовым

Огромную сороковую аудиторию, где проходили общешкольные лекции, заполняли ученики, преподаватели, обслуживающий персонал, переданное по слуховой системе сообщение о суде над заместителем главы Долины Времен Года взбудоражило всех. Все переговаривались, отчего в зал стоял уверенный гул; обвинителем в суде выступал князь Бероев, свидетелем ученица шестого класса Ирина Домнина, а глава Долины и Школы — судьей. К тому же поговаривали, что на суд придет и та самая Беатрис, но на её счет мнения разделялись — одни говорили: она будет поддерживать князя Бероева, другие — над ней самой учинят суд, третьи — на слушании собирались выяснить: сообща она работала с Храмовым или нет.

Беатрис, действительно, пришла в сороковую аудиторию, но села среди слушателей — ни одно из предположений не оправдалось, однако и одним своим присутствием она привлекала огромное влияние.

— Какая красивая! — шепнула подруге Есения Карс, — не удивительно, что многие в один её портрет влюблялись!

— И кстати, князь Бероев один из первых.

— Ну, еще бы! Всякий бы пошел и вот так забрал её из тюрьмы! Как думаешь, если что, она вступится за него?

— Уверена.

— Я тоже, только сдается мне, этого не будет, а Храмова и так обвинят.

— Поделом, хоть все вздохнем спокойно.

— Тише вы, — шикнул на девушек Милий, — еще преподаватели услышат! А вообще, — лукаво улыбнулся паренек, — вы правы, достал уже!

В зал продолжал стекаться народ, Храмов, изредка поглядывая на заполняющиеся места, бледнел, казалось, с каждым рядом, все больше, так, что Дэ" Найяла начал обеспокоено поглядывать на него. "Только лекарей нам тут не хватало! — промелькнуло в голове дракона. — Может, замять как-то это дело?.. Да, нет! Какое тут замять! Что ж, Виктор, раз впутался в историю, умей и выйти из неё достойно!" Удастся ли выйти — большой вопрос, это понимал не только Храмов, но и Дэ" Найяла, и Алиев, и, конечно же, Андрей Бероев.

Вскоре стали закрываться входные двери, Дэ" Найяла встал, подняв руку, он призвал аудиторию к тишине.

— Спасибо, — поблагодарил Астэлиас.

Дэ" Найяла стоял на возвышении в центре своеобразной сцены, поскольку вся аудитория представляла собой амфитеатр, здесь не требовались даже звукоусилительные аппараты, звук ломающейся веточки слушали на самых последний рядах. Все замерли, ожидая, что скажет глава Долины.

— Мои дорогие коллеги, уважаемые ученики, наше сегодняшнее собрание основано на не самых радостных известиях, в которых мы должны разобраться и выяснить, что в них правда, а что ложь. Выдвинуто обвинение в антиуставных действиях заместителя главы Долины Времен Года Виктора Храмова, ему предоставляется первое слово. Прошу, господин Храмов.

Дэ" Найяла вернулся на свое центральное место за полукруглым столом, за которым сидели все руководители Долины и Школы. Виктор, не смотря на то, что он сидел за небольшим столом для обвиняемых, словно дожидался, когда тот сядет, поднялся только через три минуты. Это расценили по-разному: одни посчитали это достойным ответом на прямое оскорбление, а другие банальным страхом и не знанием того, а что же солгать такое, чтобы ему поверили, что его простили.

Храмов откашлялся, выглядел он не лучшим образом, его лицо почти застекленело, став не только белым, но непроницаемым для собственных чувств.

— Уважаемые коллеги и ученики, в отношении меня совершен наговор, — послышался легкий гул, но Храмов не обратил на него никакого внимания. Он знал, что не должен показывать слабость, ведь пока еще не все потеряно: Ирина Домнина слишком напугана, чтобы выдавать его, чтобы там Бероев не утверждал. — Именно наговор. Я ни в чем не виноват, считаю обвинение князя Бероева возмутительным и дерзким. У меня всё.

Среди общего шума выделить какие-то отдельные фразы было весьма сложно, но ему, почему-то показалось, что прозвучало отчетливо: "Негодяй!"

Вновь поднялся Дэ" Найяла, со своего места он предоставил слово Андрею Бероеву. Тот сидел напротив Храмова, за столом обвинителя.

— Уважаемые коллеги, уважаемые ученики, всем вам известно, что я никогда не бросаю слов на ветер, тем более, если дело касается кого-то из вас. Господин Храмов своими словами, на мой взгляд, сам сделал возмутительные и дерзкие заявления: отбираться от очевидных фактов не слишком успешное занятие, хотя и возможное к оправданию как последняя попытка сластить. Однако я не хочу самолично осуждать его — это было бы невежливо по отношению ко всем вам, господину Храмову и самому себе, поэтому разрешите вам представить всё дело с самого начала. Я попрошу главу Долины Времен Года пригласить сюда за кафедру Марину Домнину, ученицу третьего класса, также разрешить мне самому задавать ей вопросы.

— Что ж, да будет так, — согласился Дэ" Найяла, оставаясь на своем месте. — Госпожа Марина Домнина, прошу вас выйти сюда, на сцену, за кафедру.

Резко и неожиданно прозвучало собственное имя для самой девочки, она невольно вздрогнула, и пониже опустила голову, но взгляды, взгляды окружающих ощущались как настоящие прикосновения. Надо было идти, можно, конечно, не центр, а в другую сторону, к выходу, но этого не могла себе позволить: это стыло бы настоящим предательством по отношению к сестре, которой столько пришлось перенести из-за неё. Теперь, наверняка будет исключение из Школы, позорное возвращение домой, нескончаемые упреки со стороны родителей и окружающий, но что сделано, то сделано!..

А вот Ирина Домнина, не теряла надежды сохранить уважительное отношение к сестре, если для неё всё кончено, то пусть её окончательное падение станет гарантом безопасности для Иры. Она пыталась перехватить взгляд сестры, искренне сожалея о неспособности говорить на уровне мыслей, как драконы, но Марина упорно не смотрела на сестру — она шла, низко опустив голову. Однако незамеченным взгляд Ирины не остался, за обеими сестрами поочередно наблюдали все, и все видели страх на лице старшей и стыд на лице младшей.

Андрей, не взирая на все их страхи, решивший разобраться во всем этом деле и показать всем честность Виктора Храмова, помог Марине подняться на сцену и подвел её к кафедре. Сам он чуть отошел от неё в сторону противоположную той, где стоял преподавательский стол.

— Марина, я думаю, ты знаешь: зачем мы вызвали тебя сюда?

Девочка коротко кивнула.

— Что ж, если ты не против, начнем нашу… беседу, — после второго её кивка Андрей приступил к допросу, который назвал таким безобидным и располагающим к общению словом. — Марина, какую книгу из запрещенных ты взяла для чтения?

Девочка вздрогнула и невольно вскинула опущенную голову: откуда он знает? Андрей же, ухватился за её удивление как за спасательный трос, если не дать ей сейчас собраться, то она расскажет всё, будучи уверенной, что ему это уже и так известно.

— Так, какую именно книгу ты взяла?

— Книга о постижении управление над разумными существами, составленная служителем Магического Огня Аросом Веннером Дэ" Мейном.

"Еще одна! — промелькнуло в мыслях Андрея. — Не закрывает их Дэ" Найяла, что ли?"

— Когда и где?

— Три месяца назад, в малом кабинете главы Долины и Школы.

— От кого ты узнала о ней?

— Нам… нам на уроке господин Храмов рассказывал, даже полку, на которой она стоит, назвал. Вот, интересно стало, потому я и пошла на это.

— А как господин Храмов узнал о том, что ты взяла книгу?

Глаза обвиняемого при этом забегали, руки нервно задергались, и словно кто-то живой и материализованный говорил ему: теперь уже ничего не изменишь, всё потеряно! Всё потеряно, если только…

— Постойте! — раздался среди минутной тишины срывающийся голос Ирины, медленно поднялась она со своего места во втором ряду.

— Позвольте мне, позвольте мне…

Все, было, смутились, аудитория вновь зашумела, даже маги Долины начали переговариваться между собой, но на этот раз Андрей поднял руку и призвал всех к тишине. Ему подчинились, на удивленье ему самому и к великому неудовольствию Виктора Храмова.

— Нет, Ирина, не сейчас. Я думаю, — сказал, посмотрев на Дэ" Найялу, — вы согласны со мной?

Дэ" Найяла уже сказал, что не против взятой Андреем на себя инициативы задать вопросы, то есть фактически вести заседание, но не успел он и словом обмолвиться, как раздался еще один голос, Виктора Храмова.

— Я портив! Бероев, наверняка, натренировал девчонку. Разве могла она вот так слаженно сама отвечать?!

— Интересно, когда я это успел сделать?

— Утром! — тут же, без зазрения совести, воскликнул Храмов.

— Утром девочка, наверняка, спала, что, в принципе, должны подтвердить две её однокурсницы, с которыми она живет в комнате, — возразил Астэлиас, поддержав, таким образом, Андрея.

— Как же они это могут сделать, если они тоже спали? — презрительно хмыкнул он, и совершенно естественно добавил. — К тому же, я её в постели утром не видел!

Вновь гул в аудитории, на это раз многократно усиленный. Своим заявлением Храмов уже фактически подписал себе приговор, если только все не поняли услышанное превратно. Андрей вновь попросил всех восстановить тишину и, предполагая теперь ответы маленькой свидетельницы, продолжил задавать вопросы.

— Марина, как господин Храмов узнал о том, что у тебя находится запретная книга?

— Он, он к Ире приходил, сначала просто намекал на то, что все ученицы не должны бояться его, что они должны быть с ним ласковы, а потом, потом он стал требовать…

— Ну, врет ведь, врет!

— Замолчи, Виктор, — прикрикнул на него Дэ" Найяла, и, судя по недовольству окрика, ничего хорошего это не сулило.

— Продолжай, Марина, — попросил Андрей.

— Я к Ире приходила, всё слышала, какие речи он ей говорил, пошлые…

В зале вновь послышался легкий гул, еще более отчетливо, чем прежде, послышалось Храмову слово: "Негодяй!"

— Однажды она увидел у меня книгу, стала ругаться, настаивать, а потом просить отнести её на место, и тут, тут вошел Храмов.

Девочка замолчала, прошло с минуту времени, прежде чем она заговорила вновь, после вопроса Андрея: "Что было потом?"

— Он выхватил у меня книгу, начал кричать, угрожать нам, а потом сказал Ире напрямую: или ты меняешь свое отношение сейчас или мы все идем к главе Долины. Ира не согласилась, тогда Храмов выставил меня за дверь, а сам остался с ней.

На это раз у Андрея не хватило сил спросить: что было потом. И он, и все были просто шокированы услышанным, Алиев ошарашено смотрел то на Дэ" Найялу, то на Храмова, последний, страшно бледный, сидел низко опустил голову.

— Зачем ты потребовал от Иры еще и хождений по запретному коридору, Виктор, сухо спросил Дэ" Найяла?

Эльф молчал, все вокруг напряженно ждали ответа, сотни взглядов, жаждущий его покаяния, устремились на него, беспрепятственно прожигая до нутра. Медленно он поднял голову и, в упор посмотрев на главу Долины, язвительно улыбнулся, но скорее это был не вызов, а потеря контроля над разумом, что подтвердил нервный нездоровый смешок.

— Вам, божественным драконам не понять алчной мирской похоти, а я хотел, хотел и добился, я!..

— Замолчи, Виктор!

— Замолчи, Храмов!

— Заткнись, негодяй!

Эти и подобные им гневные оклики посыпались на Храмова со всех сторон, но Храмова они уже мало смущали.

— А Мурлычиком я вам нервы хотел попортить, пусть, думаю, посуетятся, — и окончательно срываясь, — ненавижу вас, драконы проклятые, всё тут заняли, простому смертному и шагу здесь не ступить! Готовы любого щенка на должность поставить, только бы свой был!

Несмотря на все ответные оскорбления, Храмова было отчетливо слышно.

— Замолчи, Виктор, пригрозил Дэ" Найяла. — Не то я заставлю тебя замолчать силой!

— Да, и заставляйте, мне теперь терять нечего! Я теперь ничего не боюсь, а тебя, мерзавка…

С присущей себе тенденцией бить слабого в порыве ярости, Храмов поднялся и запустил огненную стрелу в маленькую Марину Домнину.

— Нет! — Ира не слышала собственного крика, всё, казалось ей, погрузилось в страшный вакуум, в котором уверенно рассекает пространство выпущенная злостным обидчиком стрела. Но в следующее мгновение она перестала разливать и это.

Когда Ирина пришла в себя, то увидела над собой взволнованное лицо сестры — что же, привиделось всё? Потом подошел Юрский, что-то говорил, только она не слышала, что, а потом подошла та самая Беатрис, она ласково улыбнулась девушке и чуть коснулась её лба. Не успела она еще убрать руку, как всё вокруг окрасилось в мягкие тона, и неудержимый ветерок заставил её сомкнуть веки.

— Пусть спит, — сказала Беатрис, поворачиваюсь к Андрею и Юрскому. — Надо отнести её в постель, сейчас ей нужен отдых, и физический, и моральный.

— Да, Николай, а вы пока, — предложил Андрей, — помогли бы, что ли, Храмову, а то он, после того, как на него чуть ли не все направили и магические стрелы и обычные предметы, которые ему чудесным образом спасли жизнь, выглядит не очень…

— И поделом ему! Нечего девочек губить! А я то думал, чего он себе одних девочек в ученики берет! — вот вам и ответ! Жуткий…. Это же надо, каков гад, а! А я, я! Я голосовал за него на должность заместителя.

— Не вините себя, — сказали почти одновременно Андрей и Беатрис, невольно смутившись.

— И все-таки, — заметила Беатрис после некоторого молчания, — надо что-то решать: если сейчас ему не помочь, то он умрет.

— До того я думаю, помучается, вот и пускай, — продолжил свою линию Юрский. — Умрет, и поделом ему. А имущество разделить как хоть какую-то компенсацию.

И дракон, более не желая разговаривать на эту тему, осторожно поднял Ирину и понес к выходу. Марина, до того молчавшая, но не отходившая от Иры, пошла с ним.

— А-а, — вопросительно протянула Беатрис, и удивительно или нет, но по одному её возгласу и взгляду, Андрей понял, то она имела ввиду.

— Николай, куда вы отнесёте её? — спросил он у уходящего Юрского.

— В больничные палаты, найдете там.

— И все-таки, — тихо сказала Беатрис, вопросительно посмотрев на Андрея, — надо что-то решать.

— А что думаешь ты?

Она глубоко вздохнула. — Я не знаю, ситуация такая. Потому и спрашиваю у тебя.

Андрей с минуту помолчал, но не из-за того, что задумался над судьбой Храмова, а из-за того, что Беатрис так сказала ему, в его душе всё буквально всколыхнулось. Как она смотрела на него! Доверяя всецело и полностью, на миг ему показалось, что это вообще нереальность, сон. В сердце что-то больно кольнуло. В этот миг он вдруг понял, насколько смешным было его увлечение ею раньше, насколько нереальным, практически детское чувство, и насколько недетским, серьезным чувством, было это волнение и восхищение. С трудом он собрался, стараясь забыть о своем невероятном для него и новом, большом чувстве, возвращаясь в такую неинтересную ему сейчас реальность.

— Знаешь, он, конечно, подлец хороший, но бросать его вот так умирать, наверно, тоже не самый лучший поступок с нашей стороны. Мне, почему-то, не хочется брать с него пример.

— Мне тоже, — Беатрис чуть улыбнулась, сейчас она совершенно не отдавала себе отчет, что на них смотрят, что они стоят среди гудящей толпы учеников, преподавателей и практикующих магов, не отдавала отчет: как она смотрит на него, на дракона, которого знает меньше дня.

Когда она направилась к сцене, взгляды любопытных переключились полностью на неё, и всех буквально поразили её дальнейшие действия: она подошла к Храмову и склонилась над ним.

— Что она собирается делать? — подобный вопрос с очевидным для всех ответом взволновал каждого.

Алиев, оторвав, наконец, полный осуждения взгляд от Андрея, увидел, что она собирается помочь Храмову, и тут же воскликнул, отчаянно замахав руками.

— Нет, нет, не надо!

— Сергей, — остановил его Дэ" Найяла, — пусть делает, как знает, на это тоже не каждый бы пошел.

Алиев с минуту помолчал, но потом согласился.

— Пожалуй, ты прав, я бы просто не смог заставить себя помочь ему.

Беатрис опустилась на корточки подле Храмова и, приподняв руку, сосредоточилась, оценивая состояние эльфа. Когда она открыла глаза, Андрей стоял напротив её.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Да, нужно отнести его в больничную палату, тут лекарственные травы, нужны, пока я только могу погрузить его в целительный сон, но один он ему не поможет.

Андрей кивнул. Он повернулся, и, отыскав глазами подходящий помощников, направился к ним.

— Дин, Артем! Нужна ваша помощь! — окликнул он их.

Двое мужчин внушительного телосложения, вернулись с середины зала, вместе с Андреем они подошли к центральной площадке.

— Дин, Артем, я знаю, вам вряд ли хочется помогать этому негодяю, — жестом он указал на Храмова, — но, согласитесь, дать ему вот так спокойно умереть, тоже не наказание, а скорее, помощь. Пусть живым за грехи расплачивается!

Мужчины утвердительно кивнули.

— Сейчас сходим за носилками.

— Хорошо, спасибо.

Зал быстро пустел, вскоре в нем остались только маги и учителя Долины и, конечно же, Беатрис. Решив воспользоваться моментов, Андрей подошел к Дэ" Найяле и протянул ему заявление. Дракон молча взял сверток, развернул и… спокойно сжег его на ладони. Андрей только успел открыть рот, но ни издать какой-то звук.

— Не подходи ко мне с этим впредь! По-хорошему говорю!

— Но…

— Я тебя предупредил!

Дэ" Найяла смотрел на него не просто строго, но даже сурово — Андрей промолчал, в душе коря себя за поспешность. Случись это в другой обстановке, ему не пришлось бы получать угрозы на нормально выраженную просьбу уволить его со службы. Теперь, попав под горячую руку, он не мог рассчитывать на скорое освобождение.

— Дамы и господа, — обратился Дэ" Найяла к коллегам, — думаю, нам есть, что обсудить — попрошу вас всех остаться.

Большинство магов уже покидало зал, когда их попросили вернуться, некоторые и вовсе ушли, их возвращали. В аудиторию также вернулись Дин и Артем с носилками, двое мужчин спустились к сцене, подняли Храмова и понесли его в больничные палаты, Беатрис и Андрей пошли с ними.

— Господин Бероев, — холодно окликнул его Дэ" Найяла, — я просил остаться всех членов ордена Магов Долины Времен Года.

Андрей остановился, но возвращаться на площадку не хотел.

— Иди, — чуть слышно сказала Беатрис.

— Я скоро приду.

— Буду ждать, — Беатрис чуть улыбнулась и, развернувшись, быстро пошла к выходу, вскоре догнав Дина и Артема.

21 глава. Когда-нибудь всё меняется

Очень неторопливой походкой направился Андрей к сцене, демонстративно занял место в первом ряду амфитеатра, и сделал вид, что совершенно не слышал обращенное к нему замечание главы Долины. Все заместители руководителей Башен не занимали места за дуговым столом, отчего бы теперь, решил князь Бероев, не вспомнить об этом, тем более что так хочется сейчас сказать о своей обиде.

— Что ж, начнем, — довольно суховато сказал Дэ" Найяла, — когда все расселись, и большинство окончило разговоры. — Сегодняшний день принес нам два прискорбных известия: убийство Фёдора Кулаева и страшный итог только что состоявшегося суда.

Некоторое время он молчал, потом более мрачным голосом продолжил.

— Оставлять всё вот так, безусловно, нельзя — мы должны решить: какие действия предпринять по поимке убийцы Федора, а также — какое наказание вменить нашему… бывшему коллеге. Начнем с первого вопроса. Есть у кого-нибудь предположения?

Наступило молчание, не то что бы никто не пылал жаждой найти и наказать Яромира, просто все плохо представляли: где искать его. Сам Астэлиас также не знал, что делать, он искренне уповал на то, что Андрей хотя бы расскажет, что произошло утром, но князь упорно молчал, наклонив голову и сложив на груди руки.

"Сколько тебе лет, дорогой мой, чтобы вот так вести себя?"

Андрея упрек задел, да, пожалуй, он и правда ведет себя не совсем корректно, но, как это надоело ему: постоянно думать, как говорить, как бы кого не обидеть случайным словом, но почему при этом он вообще не имел права поступать по своему устремлению, не имел права обидеться, не мог промолчать тогда, когда не хочется говорить! Почему отвечать за свои действия должен только он один? Нет, определенно ему все это надоело, и чем скорее он покинет это место, тем лучше, пусть кого-нибудь другого в подопытные берут и указывают ему: как себя вести, как с кем разговаривать, пусть другого заставляют все время прислушиваться к собственным словам, но пропускать мимо ушей чужие слова.

В свою очередь Дэ" Найяла также негодовал, осознавая при этом, как и Марк, что князь Бероев перестал быть послушным мальчиком, с ним и раньше было не просто, но если тогда его хоть чем-то можно было припугнуть, то теперь он твердо встал на ноги. Оставалось либо признать его таким, либо потерять навсегда его уважение.

— Андрей, могу я спросить тебя? Не слышал ли ты: куда Яромир попросил перенести его?

— Отчего же нет? Он попросил перенести его в храм Зору.

Зал ожил, все заговорили, зашептались, создав в итоге порядочный шум, Дэ" Найяле пришлось даже прикрикнуть, чтобы восстановить тишину.

— Ты уверен?

— Я могу быть только уверен, или я имею право иногда знать?

— Андрей! Что за ребячество, в самом деле!

— Это не ребячество, господин Дэ" Найяла, просто мне надоело такое отношение к себе! — неожиданно для всех громко сказал Андрей. Он встал. — Мне надоело то, как вы все помыкаете мной! Вы все, всё уважаемое общество Долины Времен Года. Кого можно осечь за всё? — Бероева! Кого можно поставить на место, как последнего двоечника? — Бероева!

— Андрей! — воскликнул Дэ" Найяла, но молодой дракон продолжал.

— Кем можно помыкать, как вздумается? — Бероевым! По-моему, вы перегнули палку, уважаемое общество! Что ж, не даёте мне отставку, тогда я увольняюсь по собственному желанию без бумажного волокитства!

И Андрей ушел, его окликали не один и не два голоса, но он с побелевшим от ярости лицом, упорно шел вперед. Только у дверей аудитории он остановился, обернулся — все смолкли.

— Я отправляюсь на место старого храма Зору, не знаю, куда отправите посольство вы, но я лечу туда, за убийцей Фёдора Кулаева.

— Андрей! Подумай о том, что если ты уйдешь сейчас, то перечеркнешь всё заработанное к себе уважение!

— А оно было? Я что-то не заметил.

И он ушел. Ушел! "Боги! Как я мог всё это наговорить? — промелькнуло, было, в мыслях, но Андрей тут же заставил умолкнуть слабый голос рассудка. — Сказал, и сказал, в конце концов, я — дракон, а не тряпка, с которой можно делать всё, что вздумается!"

— Он не здоров! — только и мог сказать Алиев, когда дверь за Андреем закрылась. — Я думаю, мы можем простить ему это.

— Да, только это нам и остается, — с грустью в голосе признал Астэлиас, в душе коря себя за неосторожность в словах, сейчас так говорить, было нельзя.

— Могу я сказать? — спросила Элиза Аверина Бельская, глава Башни приготовления магических напитков.

— Да, конечно, — все с той же грустью в голосе ответил Астэлиас.

— Я думаю, что это не плохое предложение: сначала нужно проверить старое место, а уж потом искать новые, я имею ввиду храм Зору.

— Да, — согласился Астэлиас. — И, Марк, поговорите с Беатрис, я думаю: она больше сможет на него повлиять, чем кто-либо из нас.

— Хорошо, — отозвался Сметин с третьего ряда мест.

— Будем считать первый вопрос временно решенным, а сейчас перейдем ко второму.

Здесь всё более ясным, предложить свой вариант кары, желал чуть ли не каждый, но в подавляющих случаях это сводилось к казни, которая в принципе была запрещена в рамках свода законов Долины. Но когда еще требовать возрождения такой меры наказания, как не сейчас, считали волшебники. Пока, наконец, не заговорил Алиев.

— Может, лучше спросить у самих девочек?

— А что, — поддержала госпожа Бельская. — Я согласна.

— И я, — поддержал Сметин и еще с десятка два магов, но большинство было не согласно, продолжая требовать высшей меры наказания.

— Они не смогут дать объективной оценки, — привела свой аргумент Анна Беклемишева, глава Башни Боевой Магии.

— А мы можем? — спросил всё тот же Алиев.

— Хотя бы давайте спросим их, — поддержала Бельская.

— А как судят в таких случаях в самой Идэлии? — спросил кто-то из драконов, из башни постижения искусства общения с природой, надеясь в первую очередь на ответ главы своей башни, обращенный взгляд не остался незамеченным.

— В Идэлии за это наказывают довольно жестоко: преступника раздевают практически догола, сажают на цепь как собаку и проводят по городу или же городам, если это у него был не единичный случай, любой может подойти и ударить его розгами.

— Вряд ли после такого выживают, — мрачно подытожил Алиев.

— Однако, наказание это суровое, — громко сказал Астэлиас, — как раз для нашего Храмова, но вот вопрос дойдет ли он до всех городов? Ведь его ученицы были родом из разных городов, и не только из Идэлии, но и из Западной Страны Эльфов, и из Риданы.

— Кстати о Ридане, — донёсся голос тэнийца из второго ряда зрительного зала, — там наказание за такое более чем подходящее для нашего варианта.

Кто-то тут же довольно ехидно заметил: а карают ли у вас за такое вообще? Но все замечания были остановлены громким голосом риданца, ученики говорили, что такого второго учителя, с таким голосом, с такой способностью подавить другого, едва ли можно найти в Школе. Многие его недолюбливали, а многие просто побаивались.

— В Ридане за это карают. Если преступника, такого преступника, поймают, то его накажут. Его лишают мужеспособных возможностей, это для начала, а потом отправляют на благотворительные работы. Делает он это под чутким руководством и далее вперед: пеленать младенцев в детском доме, играть с теми, кто постарше, готовить им есть, убирать за ними, или, наоборот, за стариками ухаживать, помогать бедным и нищим.

— Да-а, — протянула госпожа Беклемишева не очень одобрительно, — я бы помощи от такого не хотела.

Зато Алиева это почти вдохновило.

— Анна, но, возможно, это путь к перевоспитанию!

Драконица чуть наклонилась вперед, чтобы увидеть Алиева в лицо, ее темные глаза просверлили его скептическим ответом.

— И вы в это верите? Тем более что Люций ясно и понятно назвал такую казнь позорной, не думаю, что при таком настрое общества у него может сформироваться другое представление.

— Да, казнь именно позорная. У нас, в принципе, тоже мало верят в их перевоспитание.

— Одним словом, — подытожил Дэ" Найяла, — нам это не подходит, — в Идэлии нет традиции бросать детей, а бедным там помогают благотворительные организации, а не преступники из-под палки. Здесь на лицо особенности стран. Сергей, я думаю, что ты прав, надо спросить у самих девочек, но, конечно, не сейчас.

— Может сейчас их лучше домой отвезти? — спросила Анна Беклемишева, — если Андрей сейчас отправится в Идэлию, то он вполне может захватить их, по пути.

— Не думаю, что это лучший вариант, Анна, ты ведь знаешь нравы в Идэлии. Нет, опасно. Дадим им отдых, а Храмова пока заключим в тюремную больницу.

На этом собрание было окончено, все не спеша покидали аудиторию, некоторые группы магов, не подымаясь с места, продолжали обсуждать произошедшее. Руководители Башен в более расслабленной обстановке перешли на внутренний диалог. А Марк Сметин, вздохнув, медленно направился к выходу. Его отправляли послом к Андрею второй раз за день, первый раз всё прошло не слишком гладко…

***

Невысокая каменная ограда, выложенная галькой тропинка за калиткой, что проходит между полутораметровыми пушистыми туями, образующими аллею до самого дома, за стволами проглядывают цветущие клумбы и с правой стороны, где большую часть дня светит солнце, находится симпатичная уютная беседка. Впереди дом, деревянный, с обширной террасой, и даже маленькой комнаткой на чердаке. Он раскрашен в сине-голубые тона, со сказочными рисунками вокруг окон и двери: волшебные существа, похожие на бабочек, строили пирамиду, несли воду в ведрах, ухаживали за деревьями, говорили, что они действительно жили, на старом материке. Но, возможные, эти прекрасные создания являлись не более чем выдумкой древнего народа.

— Неужели мы теперь будем здесь жить? — с нескрываемым восторгом в голосе спросил Дэвин.

— Это просто чудо какое-то! — Виктория то и дело глотала слезы, поверить в то, что теперь этот дом принадлежит ей и её сыну, в то, что теперь она свободная гражданка Риданы, сама хозяйка, а её сын пойдет учиться в школу, и не в обычную, общеобразовательную, но в школу с углубленным изучением магии, эльфийка пока не могла, воспринимая всё как сон. А сон, как известно, имеет обыкновение быстро заканчиваться, отчего Виктории становилась страшно: еще немного и всё исчезнет.

— Виктория, — раздался сзади голос Маргариты, — мебель туда скоро завезут, давайте пока лучше в дом зайдем, чтобы знать, куда и что рабочим поставить, когда они приедут. Хорошо?

— А? Да, да.

— Дэвин, может, ты откроешь? И вступишь первым в ваши новые владения?

Мальчик улыбнулся, и, не отрывая восторженного взгляда от дома, открыл калитку. Когда-то этот дом принадлежал одной хорошей риданской семье. Десять лет назад семью потрясло горе: в местной речке, который все называли, скорее, ручьем, чем рекой, мальчик утонул, сейчас ему было бы тринадцать лет. Родители, будучи не в силах оставаться в этом месте, покинули дом, но в память о сыне наняли садовника, чтобы тот следил за садом, где любил играть их малыш. От Георга, который знал Николая еще в годы службы — тот был городским стражником — он узнал о положении Виктории и Дэвина и вместе с женой Ольгой, служанкой во дворце, принял решение отдать им дом. Собственно, Георг, встретив Ольгу, попросил лишь о том, чтобы они позволили Виктории и Дэвину пожить в том доме какое-то время, пока для них не нашли подходящее жилье, но Николай сразу предложил другой вариант.

— Дождешься их выдачи, как же! — говорил Николай. — У нас многим так обещают, но если погорельцам каким и дают, то бывшим рабам…

— Король лично мне обещал.

— Ну, если только король, лично, а так. Ох, господин, непутевая у нас страна, столько в ней подлого, исходящего как сверху, так и снизу. А может, так и должно быть: какой народ, такая и власть. Как говорится, что заслужили!..

— Ничего, это до поры до времени, — возразила Ольга (этот разговор происходил в их доме, куда они пригласила Георга как гостя)

— Ой, да не верю я в это.

— А я верю. Слушайте: сегодня утром, я, как обычно, понесла королю утренний чай, в его кабинет, он всегда пьет чай перед завтраком. Так вот, я стучусь — никто не открывает, ну, думаю, спит еще, не пришел. А и нет! Я прислушалась, он с кем-то разговаривал, а потом громко так сказал, можно сказать, воскликнул: "Я всё исправлю, исправлю! Только дайте мне время, я отпущу их всех, всех рабов!"

— Рабов?! — подивился Георг. — Когда он их так называл?!

— Да, всё ведь верными слугами, сердцем привязанными к господину.

— Интересно, какой Бог так на него подействовал? — спросила Ольга.

— А ты уверена, что у него в гостях был Бог?

— А кто же?! Кому еще он мог так отвечать?

— Я согласен с Ольгой, Николай, и — счастье, если теперь хоть что-то изменится, а то жутко смотреть на разумных существ, превращенных не знамо в кого, что рабы, что хозяева.

— Да, это верно. Ну, что, мы с женой не против, пусть живут в том доме, может, это к счастью и будем надеться, что к счастью.

Ольга в этот встала и ушла на некоторое время в кухню, она вернулась с подносом. Раздав фужеры с вином, она сама взяла свой и, присев за стол, радостно сказала.

— За новое начало?

— За новое начало, — повторили Георг и Николай.

22 глава. Кристаллы

По-особому тёплый и мягкий свет окутывал красивую комнату, окно занавешивали полупрозрачные занавески, сквозь них проглядывала звездная россыпь. Воздух был наполнен ароматом белых роз, какие росли у них в саду, дома. Сейчас слово "дом" почему-то прозвучало не так страшно, Ире даже хотелось туда вернуться, погостить. Она знала: родители не станут ни в чем её не винить. Почему она так решила? Просто знала и всё.

Ира медленно прошла через всю комнату к камину и опустилась напротив него в кресло, огонек внутри звонко запускал оранжевые языки, лаская своим теплом. Девушка не знала, где она, почему она здесь, но сейчас об этом думать ей совсем не хотелось.

Так распорядилась Беатрис, устранив страх и смятение в душе эльфийки, а также ощущение презрения к себе и те страшные воспоминания. Не то, чтобы Беатрис вовсе стерла их, нет, но она хотела смягчить тона, изменить представления девушки по ключевым вопросам, лишь одного она не стала касаться, пока.

— О, Андрей! — радостно воскликнула Беатрис, спорхнув со стула, она едва удержалась от того, чтобы не обнять его. Она невольно смутилась и чуть побледнела.

— Я вроде бы недолго? — говорил дракон, входя в палату и закрывая за собой дверь. — Что-то не так?

— Да, да!.. Сядь, надо поговорить и решить, что делать.

Андрей прошел в комнату, и сел напротив Беатрис, которая вернулась на свое место, таким образом, они расположились с двух сторон кровати, где лежала, погруженная в безмятежный сон, Ирина Домнина. Беатрис была очень взволнована и своим внезапным перенесением во времени, всеми бурно развивающимися событиями, которые удивительно уместились в один день, наплывом новых чувств, что вызвал этот дракон, в какой-то момент ей хотелось, чтобы он куда-нибудь исчез, и в тот же миг она гнала эту мысль, поскольку не хотела этого. Хотела или не хотела? С трудом она, как полчаса тому назад Андрей, заставила себя вернуться в реальный мир.

— Андрей, она, она беременна — я не знаю, что делать.

Князя словно окатили ведром холодной воды.

— Что?! А она сама знает?

— Да, она как раз размышляла: каким способом сводить счеты с жизнью, когда её позвали на суд.

— Знает, — печально повторил Андрей, — плохо! Так бы устранить плод незаметно, а тут…

— Что делать? В принципе, удалить ребенка — не проблема: срок небольшой, но спрашивать её саму сейчас об этом нельзя.

Беатрис вопросительно посмотрела на сидящего напротив Андрея, не то, чтобы она не имела собственного мнения по этому вопросу, просто она искала поддержки, согласия с её планом действий.

— Значит, это будет на нашей совести, — негромко ответил Андрей, она чуть улыбнулась.

— Николай Юрский может помочь в проведении операции?

— Думаю, что да, пойду позову его.

Он встал, но когда мимо проходил мимо Беатрис, она вдруг поймала его за руку — Андрей обернулся.

— Спасибо!

— Спасибо тебе!

И, повинуясь какому то естественному чувству, Андрей не выпустил её ладонь, но наклонился и поцеловал. Беатрис смутилась, дернула руку назад, Андрей не препятствовал, но, смущенный сам, отвел взгляд в сторону.

— Извини, я не должен был этого делать.

— Нет, — возразила, подымаясь, Беатрис, — это ты меня извини, я не должна была давать повода. Ты… как-то странно влияешь на меня. Иногда мне делается страшно!

— Иногда! Мы говорим так, словно знакомы не первый год!

— Иногда меня посещает и это чувство.

В комнату постучали, ни он, ни она не заметили, что кто-то подошел, оба вздрогнули и промолчали.

— Госпожа, меня послал господин Юрский, спросить: не нужно ли вам чего еще?

— Я ему открою, — чуть слышно произнес Андрей, и куда смелее шагнул к двери.

Эльф, которому дверь открыл князь Бероев, невольно подался назад. "Я начинаю понимать Георга", — отметил про себя Андрей, и, кинув на беднягу короткий взгляд, прошел мимо, оставив открытой дверь, на ходу спросив.

— Юрский у себя?

— Да, господин!

От этой палаты до кабинета Юрского было всего два коридора, Андрей постучал в его дверь уже через пять минут.

— Кто там?

— Бероев. Беатрис просит вас помочь.

Было слышно, как Юрский спешно встает из-за стола, не прошло и трех секунд, как он открыл дверь.

— Что такое? — взволнованно спорил он.

— Николай, дело в том, что Ирина, она…. она беременна, и…

— Что?! — воскликнул ошарашенный Юрский, оборвав Андрея на полуслове, а ведь князь Бероев не договорил.

— Николай, мы решили удалить ребенка, вы должны помочь Беатрис.

Юрский поначалу согласно кивнул, даже вернулся в кабинет за чемоданом с инструментами, но когда вышел в коридор, уточнил.

— Постой, постой, решение, конечно, верное, но нам ли его принимать?

— А кому? У нас нет времени ждать.

— Но ведь, это убийство! И не вздумай перечить мне, — тут же добавил он, видя, что Андрей собирается возразить. — Хочешь ты этого или нет, но это правда.

— Да, я и не собирался. Но, Николай, неужели вы думаете, что кому-то станет лучше, если мы сохраним эту маленькую жизнь? Ирине, которая собиралась покончить с собой из-за этого? Её родителям, которые умрут от стыда и горя? Марине, на которую также ляжет эта тень…

— Ладно, ладно, не продолжай! Идем! — он сам пошел первым, по пути на чем свет стоит ругая Храмова.

Беатрис была в палате, перед ней Юрский утратил часть голоса и сил.

— Госпожа, может, лучше кого из эльфов позвать? Всё-таки дело такое, надо же знать их строение…

— Я его знаю, поэтому и прошу вас только помочь.

— Беатрис, надеюсь, я свободен?

— Да, Андрей.

— Тогда я подожду в коридоре?

— Необязательно, можешь уйти куда-нибудь, это где-то на час.

— Понял. Ну, всё, удачи вам.

— Спасибо, она нам понадобится.

"Да, может и зря, мы решили не добивать Храмова, — подумал Андрей, но всё-таки отогнал эту мысль, признав, что доля рационального есть и в принятых действиях. Он направился к выходу, а затем свернул в правый коридор, и через два лестничных пролета был уже в зале, откуда можно было попасть в кладовые с препаратами, подсобные помещения, а также в лаборатории. Он решил воспользоваться свободным временем и проверить кристаллы, за которыми наблюдал последнее время. Всё было, как обычно, когда он входил в этот коридор: ночная тишина, нарушенная только приветствием постовых. Андрей свернул влево, прошел почти до самого конца, достал ключ и собрался открыть дверь, но она казалось открытой. А ведь постовые ни о чем не предупредили его! Всё это было очень странным, в первое мгновенье он хотел вернуться и спросить об этом, но потом взялся за округлую ручку. Андрей неслышно приоткрыл дверь — кто-то чихнул. Именно чихнул, в углу, где располагался шкаф с показательными приборами.

Почти беззвучно молодой дракон проник внутрь комнаты, зажег два магических огонька на факелах, что висели у входа. Ничего. Никого. Андрей окинул всё внимательным взглядом, но так ничего и не заметил, в тот момент решив, что он просто забыл закрыть дверь, ведь уход был спешным, а чихание могло быть простым шорохом. Но неожиданно это странный шорох повторился, и исходил он из шкафа.

Андрей решительным шагом пересек комнату и открыл дверцы. Страшно запуганный Мирон вскрикнул, он вжался в угол настолько, насколько это было возможно. Он закрыл лицо руками, тяжело дышал.

— Мирон! Что ты здесь делаешь?

Юноша вздрогнул, голос показался ему знакомым, но страх секунд пять не позволял ему поверить в это и отнять руки от лица.

— Господин! — радостным, хриплым голосом воскликнул он, и кинулся к Андрею, так, как если бы малыш, что упал в лужу, увидел маму, зная, что уж она-то теперь поможет встать и донесет до дома, ведь сил совсем не осталось.

— Г… господин! Там, там, — заикаясь, промямлил он.

Зубы у Мирона стучали, словно его сковывал безудержный холод, всего самого его потряхивало, да и то, что он вот так кинулся на шею к князю Бероеву, уже удивляло.

— Мирон, что ты здесь делал? — спросил дракон, отодрав от себя юношу.

— Я… я хотел п… помочь, понаблюдать за, за кристаллами, а они, они!

— Так, Мирон, успокойся. Ты пришел сюда, и что?

— Я просто смотрел, честно. Я ни о чем таком даже не думал.

— Ни о чем таком, а именно? Вспомнить можешь.

— Я, я спектакль вспомнил. Просто вспомнил, а демон, — Мирон понизил голос до едва различимого шепота. — Демон вдруг появился!..

И тут Мирон неожиданно осел и, выскользнув из рук Андрея, вновь забился в угол шкафа. Андрей неспешно повернулся, перед ним никого не было, но над ним расположилась небольшая тень, с метр в диаметре, вся увешанная когтями и зубами — что ж, его предположения о возможностях кристаллов подтвердились, и он, действительно, смог активизировать их.

— Мирон, ты не мог подумать о чем-нибудь более приятном?

Юноша, естественно, ничего не ответил, зато демон, да.

— И чем же я тебе не нравлюсь, господин?

— Да, нет, я этого не сказал, — почти с улыбкой ответил Андрей, — просто видишь, мальчишка весь от страха дрожит, значит, ты ему не очень приятен.

— Чего создавал тогда?

— По глупости.

Тень усмехнулась — видеть это, конечно, было нельзя, но вот услышать, да.

— Мне хоть из дерзости, да только я теперь живу-у-у!

И тень с радостным возгласом заскользила зигзагами вдоль потолка, наматывая воздушные петли спирали.

— Ну, это пока, — почти шепотом произнес Андрей.

Он понимал, что сейчас ему придется сражаться против силы практически неизвестных всем кристаллов, обладающих удивительными способностями, неизвестно, что это может повлечь за собой. Он даже не знал их силового потенциала, но и оставить всё так он тоже не мог. Эта тень могла натворить немало дел. Андрей направил на неё силовой поток, сковал им и оценил магический потенциал демона, сломив его попытки сопротивляться. "Как странно!" — промелькнуло в мыслях Андрея, ведь, когда в прошлый раз он пытался дать оценку силе кристаллов, то давал ей характеристику в десять раз большую. Тогда почему сейчас она равнялась именно этим возможностям? "Стойте! Когда я проверял способности Мирона… Что же, выходит, кто дарит силу, тот и определяет силовой потенциал?" Подержав еще какое-то время тень в подвешенном состоянии, Андрей в несколько секунд разделался с нею, растворив в воздухе. Всего лишь одно заклинание на мысленном уровне потребовалось для этого, заклинание почти запретное, этому его и Георга научила мать, оно равнялось приказу, которое могло принести вред не только тому, на кого оно направлялось, но и тому, кто его применял, причем это зависело не от силовых возможностей, а от сосредоточенности волшебника. Когда Андрей применил его при Дэ" Найяле, пожилой дракон схватился за сердце и попросил больше не делать так при нем, а Алиев открыто потребовал отказаться от его использования. Но Андрей согласился бы на это, только если бы почувствовал в себе слабость и невозможность сосредоточиться на должном уровне.

Решив проверить на себе действие кристаллов, Андрей подошел к площадке под вытяжкой, кристаллов осталась ровно половина.

— Что ж, — вслух произнес он, — пусть будет…

Миг — и он держал на ладони два алмазных колечка, почти таких же, какие были у его родителей.

— Господин, — донесся сзади голос Мирона, который осмелился к тому времени выглянуть из шкафа. — Вы его уничтожили! Одним махом!

— Он не был для меня опасен, Мирон, — почти отрешенно произнес Андрей, полностью сосредоточа взгляд на алмазных колечках. Идея, которая посетила его, обрадовала и испугала одновременно, сердце больно кольнуло.

— А что это у вас? — спросил Мирон, подходя к учителю.

— Кольца, обручальные.

— Здорово! Так что же: о чем подумаешь, то и будет?

— Как видишь.

— А обратно в кристаллы их можно превратить?

— Может быть, но я лучше оставлю себе это.

Андрей убрал кольца в боковой карман жилетки, убрав лишние мысли, он внимательно, строго посмотрел на юношу.

— Мирон, когда в следующий раз надумаешь наблюдать за подопечными другого мага, хотя бы скажи ему об этом, прежде чем соберешься идти, хорошо?

— Хорошо… Господин, а как же теперь? Кристаллов-то больше нет.

— Это не страшно, они не последние в своем роде, я так думаю, хотя мы и нашли их в малом количестве. Странные они какие-то: я совсем не чувствовал их. Сейчас, когда есть отражение моих мыслей, еще да, но тогда. Словно это водная гладь, ищущая отражений.

— Если честно, я их вообще почти даже не видел, будто их на белом листе бумаги нарисовали, а потом стерли, так что один контур остался.

Андрей удивленно посмотрел на него, природа кристаллов в конец запутывала: она не вписывалась ни в какие известные правила и законы — оставалось только гадать: что это?

— Странно, всё это очень странно…

23 глава. Княгиня Бириимии

Полночь — не самое подходящее время для ужина, но так как другого времени не нашлось, то теперь вполне могло подойти и это. Ночной ужин, к слову сказать, был не редкостью для Андрея Бероева, особенно в последнее время, хотя для Беатрис это выглядело несколько странным. Но если еще её ужин после тяжелого дня понять можно было, то ночной визит к ней Марка Сметина — нет. Неужели он не мог поговорить с ней утром? Первым о неправильно выбранном времени ему сообщил Андрей, в натянутой форме пожелав подождать до завтра, но тот настаивал на своем.

— Да пойми ты, у меня поручение от главы Долины!

— Неужели оно настолько важно, что нельзя подождать до утра?!

— Да, это очень важно!

— Нет!

— Андрей, ты уже больше говоришь, чем говорил бы я!

— Ой, ладно! Заходите!

Андрей с большим неудовольствием пропустил Сметина в гостиную, указав рукой на диван, он пересек комнату и вышел во внутренний коридор. Спорить Марк не стал, решив, что с Беатрис можно поговорить и здесь. Через минуты три она вышла, вид у неё был очень усталый, Марк уже успел посетовать на собственную поспешность, ведь он, действительно, мог поговорить с ней и утром.

— Андрей сказал, что вы хотели меня видеть? — устало спросила она, садясь в кресло, напротив Марка.

— Да, я…, извините меня, что не даю вам возможности отдохнуть, но я должен извиниться перед вами за мое утреннее поведение, меня также послали послом от общества Долины, чтобы передать вам извинения всех.

Беатрис была тронута, Марк говорил очень искренне.

— Ничего страшного, вас можно понять.

— Да, я так же обязан предложить вам отдельные покои, вам, должно быть, ужасно неловко быть здесь.

— Ну, почему же, мне здесь очень хорошо и уютно.

— Да, но, — Марк замялся, он чуть наклонился вперед и, понизив голос, почти шепотом продолжил. — Вы не поймите неправильно, но Андрей… он всегда был буквально одержим вами, не знаю: заметили ли вы ваш портрет в его кабинете, но он там есть, и это не единственное доказательство моих слов. Он очень много читал о вас, его даже просили проводить лекции о служителях магического огня, и, поверьте, он знает столько, что профессор истории просил его назвать источники, из которых он это брал. Это всё не совсем нормально, и, — Марк смутился, он переловил её взгляд, полный недовольства, но всё равно продолжил. — Он угнетает вас, поэтому мы хотели бы попросить вас относиться к нему более трезво, и потому предлагаем сейчас отдельные покои.

— Это всё? — перебила его Беатрис, подымаясь с кресла.

— Нет, но, — Марк тоже встал.

— Мне неприятно это слушать, и еще более неприятно должно быть вам, когда вы ТАК говорите о своем коллеге. Он прав в своем решении покинуть это место! — заявила Беатрис и, более не желая удостоить Сметина вниманием, развернулась и ушла.

Когда она, недовольная, почти разгневанная вошла в небольшую столовую, Андрей тут же вскочил.

— Что он сказал тебе? Он оскорбил тебя?

— Тебя. Это, действительно, тот самый Сметин, который всегда помогал тебе?

Андрей печально опустил голову и тихо ответил.

— Да.

— Тогда он двуличный негодяй! Якобы взволнованный тем, что ты угнетаешь меня своим вниманием!

Андрей вскинул голову, он не верил своим ушам. Как Марк мог такое сказать, Марк Сметин, который всегда был ему верным старшим товарищем и наставником!

— Да, именно это он мне сказал, вначале, конечно, извинился за утреннее поведение от собственного имени и от лица всего общества Долины. А потом предложил переехать в отдельные покои, дабы избавиться от того угнетения, которое ты, будучи одержим мною, мне навязываешь! Какая подлость!

Беатрис подошла к столу и, отодвинув стул, села, нервно перебирая руками.

— Да что он знает об одержимости! Одержимость — это неосознанное чувство, влечение, с которым ты не в силах бороться.

Пока она говорила, Андрей вернулся за стол и сел рядом Беатрис.

— Что ты чувствуешь ко мне, Андрей? — задала она, неожиданный даже для самой себя вопрос.

Андрей посмотрел на неё, подперев руки о стол, он сложил кисти в один кулак.

— Ты дорога мне, я… не испытывал раньше ничего подобного, это что-то очень большое и пока, действительно, не совсем мне понятное. Но я никогда бы не пожелал тебе зла, только того, чтобы ты была счастлива. Знаешь, одна женщина, она действительно, угнетала меня своим вниманием, оно раздражало меня, бесило, не могло радовать по определению. Не знаю, но я почему-то уверен, что ты не чувствуешь ничего подобного.

— Конечно, нет! Я меньше суток в этом времени, и я твердо могу сказать, что за это короткое ты стал для меня другом и даже больше того…

Он осеклась, и невольно опустила голову, Андрей же не отрывал от неё взгляда.

— Выходи за меня замуж, Беатрис.

Она даже не отреагировала, поначалу, только подняв глаза, она поняла, насколько серьезен его взгляд, насколько искренне были произнесены слова, смысл которых стал понятен лишь на подсознательном уровне.

— Обещаю, я не стану препятствовать тебе, если ты вдруг поймешь, что это ошибка. Но, конечно, — с улыбкой добавил он, — если еще раньше, например, сейчас, ты поймешь, что этим я угнетаю тебя, то я также не стану чинить тебе препятствия.

Он встал, и, подойдя к камину, взял с выступа небольшую коробочку, Беатрис не отрывала от него завороженного взгляда.

— Эти кольца принадлежали предыдущим князю и княжне Бириимии. Я бы хотел, что теперь они принадлежали нам. А ты хочешь это, Беатрис? — спросил он, склоняясь перед ней на колено.

— Хочу.

***

Второй раз за утро, Марк вошел в эту гостиную, но теперь после предварительного стука.

— Войдите, — ответил Андрей

После вчерашнего Андрей не слишком обрадовался голосу Марка Сметина, и уже пожалел, что не спросил сначала: кто это? Дверь, которую так никто и не запер на ночь, открылась, и вошел бледный от злости Сметин.

— Что-то не так?

Неотрывно смотря на Андрея, Марк прошел на середину комнаты, вплотную подойдя к князю Бероеву. Андрей невольно поймал себя на мысли, что так грозно, на него даже отец никогда не смотрел, не то чтобы Марк Сметин.

— Что-то не так? — спокойно повторил свой вопрос Андрей.

— Это у тебя надо спросить: что не так. Где она?

— Кто?

— Ты знаешь, о ком я говорю!

— Если вы о Беатрис, то она еще в спальной, но вообще мне непонятен ваш тон.

— Не понятен?! Ах, тебе не понятен мой тон? — почти грозно произнес Марк, и неожиданно для Андрея, схватил его за ворот рубашки и, приблизив его к себе, прошипел. — Сегодня утром я зашел к тебе в спальню и…

Марк так и не договорил, и, перейдя на язык жестов и движений, оттолкнул Андрея и отвесил ему такую пощечину, что у того голова загудела.

— Может, тебе станет хоть немного стыдно!

Андрей инстинктивно поднес ладонь к лицу, и только сейчас Марк увидел на его пальце перстень Тэат. Это привело его в замешательство, и в то же время обрадовало: все-таки Андрей не потерял рассудок и остался верен себе.

— Я думаю вам лучше уйти, — ответил князь, поймав его взгляд, устремленный на перстень.

Марк смущенно кивнул, сейчас ему, действительно лучше покинуть эту комнату, и только на пороге, он чуть развернулся, и негромко произнес.

— Надеюсь, ты не поторопился.

С этими словами он вышел, Андрей всё еще потирал горящую как огонь щеку, в душе у него всё буквально клокотало, во-первых, как он посмел, Сметин, зайти к нему в спальню, во-вторых, кто дал ему право так разговаривать с ним, в-третьих, какое он имел право разбрасываться пощечинами в его адрес? В какой-то момент Андрей хотел догнать Сметина и высказать ему всё, что он о нём думал, а думать было чего, начиная со вчерашнего дня. Но здравомыслие победило, Андрей подошел к двери и запер её не на ключ, а на магическое заклинание, пустяковое само по себе, но снабжённое дополнительным узором: если кто-то попытается войти, ему сразу станет известно об этом. С этим он вернулся в столовую, куда уже успели принести завтрак. Андрей сел в кресло, то самое, где вчера сидела Беатрис, вспомнив ночь, он немного ужаснулся: как он мог вот так, сделать ей предложение! Нет, нет! Он тут же прогнал эти мысли, это не ошибка, он знал это несколько часов назад и знает сейчас, хотя, вполне возможно, что он, действительно, поторопился, но начни он об этом думать и это безоговорочно станет таковым. Лучше подумать о будущем, и о том, как его согласовать решение искать убийцу Фёдора Кулаева и с желанием улететь с Беатрис в Каримэну. Неплохо бы сначала предупредить родителей, Андрей глубоко вздохнул и невольно опустил голову на руки: что и как писать им, он не знал. На то, что уже сегодня скажет именитое общество Долины, ему было плевать, а вот на то, что скажут они — нет. Посидев немного в таком положении, он встал и вышел в кабинет, сев за письмо для родителей.

"Дорогие мама и папа…"

***

Ни малейшего движения, ни единого звука, ни толики аромата, ничего — пустота все последние дни, а их было уже три, сколько будет еще? Наверное, немного: без ветерка еще можно прожить, а без воды и еды — нет. Все-таки жаль, что с помощью магии нельзя создать ничего съестного, но только его иллюзию! Руфина глубоко и тяжело вздохнула, теряя силы, она медленно опустилась на пол и облокотилась спиной о стену, откинув голову назад, так она просидела минут двадцать, уже начиная дремать, как вдруг раздался легкий щелчок. "Неужели я начинаю сходить с ума? Да! Конец незавидный!"

Но щелчок происходил в действительности, и раздался он при открывании двери.

— Скучаешь? — спросил Зору, от этого неожиданного вопроса, Руфина мгновенно проснулась и вскочила, но сейчас такая резкость движения могла лишить её чувств.

— Не жалко, — холодно обронил Зору, наблюдая за тем, как Руфина сползла вниз по стене.

Зору, чуть постаревший, но полный сил и энергии стоял перед ней и с ненавистью в глазах смотрел на некогда так любимую им дочь. Он приоделся по моде этого времени и выглядел немного неестественно в брюках и рубашке с жилеткой, он сам привык себя видеть в длинных одеждах, но нашел и в этом определенную привлекательность, видя положительный момент в первую очередь в том, что он жив, будет жить и начинает свою новую страницу в будущем.

Руфина замерла; решив, что она потеряла сознание, он бесцеремонно подождал, когда она зашевелится и откроет глаза.

— Спится тебе? Впрочем, наверное, нет. Я вот зачем зашел: если хочешь есть или пить, хотя тут, скорее всего, и первое, и второе, так вот, если тебе что-нибудь нужно, то попроси и я дам. Не только поесть или попить, но и принца твоего увидеть тоже. Не сию минуту, конечно, но он уже мчится, не сомневайся!.. Опять молчишь? Ну, молчи, я тогда пойду, раз тебе ничего не нужно.

Сейчас любое упоминание о еде, было особенно болезненно, однако она молчала, зная, что откажи отцу раз — второй он ни за что не уступит, даже если она будет умолять его на коленях. Зору медленно развернулся и лишь когда был уже в дверях, Руфина позвала его.

— Отец, постойте. Я… хочу есть и пить, будьте так добры, принести хоть что-нибудь.

Дракон самодовольно улыбнулся, некоторое время он помолчал, нарочно играя на её чувствах.

— Хорошо, доченька, — сказал он наконец, — принесу.

Он вышел и, не закрыв двери, вернулся почти в ту же минуту. Конечно, он приготовил всё заранее, но давать что-либо так просто не собирался.

— Вот твоя еда, — сказал он, ставя на небольшой столик у её кровати поднос с кувшином и двумя накрытыми тарелками, рядом них лежали ложка и вилка. — Тут есть сок, твой любимый, вишневый. Хотя вряд ли это сейчас так.

— Так, я всё равно люблю его.

— О, значит, что-то с далекого детства осталось! Что-то, только не любовь ко мне. Интересно, ты все эти годы ненависть копила? По каплям, по крупицам!

— А вы? — задала она встречный вопрос, и, не смотря на то, что ей было тяжело, в упор посмотрела на него. Зору не отвернул взгляд в сторону, но заставил её вновь опустить голову.

— А что я? Я, так сказать, волею чуда перенесся во времени, и для меня с того дня прошло пять лет, я не три с лишним тысячи, так что по возрасту я тебе в прапраправнуки гожусь — не знаю даже сколько раз этих "пра". Здорово, правда? Кстати, говорят, и Беатрис в этом времени, так что вся семья в сборе.

— Она к вам не вернется.

— Ты так думаешь?

— Уверена!

Зору уже, было, занес на ней руку, но потом отпустил.

— Значит, говоришь, не вернется? Посмотрим! Если я чуть постарел после всего, что случилось, но это нам е помеха, она и так в дочки мен годилась. Но всё равно любила.

— Она вас никогда не любила!

— Да, что ты! Она тебе говорила или сама догадалась?

— И то, и другое.

Зору побледнел, он знал, что Беатрис испытывала к нему весьма странные чувства, и то была скорее смесь ненависти с презрением и страхом, чем любовь, но слышать тому подтверждение он не хотел, не мог.

— Хватит об этом! Мне пора.

— Вы постарели не от расстройств, отец, а от вполне естественных процессов старения.

Зору, уже собравшийся уходить, резко развернулся к ней, метнув на неё взгляд, переполненный злости и страха.

— Что? — прошипел он. — Откуда тебе знать?

— Я это чувствую.

— Чувствуешь! — Зору резко и неожиданно шагнул к ней и схватил за горло обеими руками. — Как вы мне надоели все, чувствующие!

О ком речь? Руфина вконец ничего не понимала.

— Посмотрим еще — станешь ли ты Богиней — для начала, знаешь ли, кое-что выпить надо, жгучее такое, терпкое.

Зору резко откинул от себя Руфина — она бессильно упала на пол — он встал и вышел. Вначале она молчала, не было слов, не только вслух, но и про себя, и лишь минут пять спустя она заплакала, не от того, что отец минуту назад душил её, а из-за того, что ей стало по-настоящему страшно, жутко: кто она такая, чтобы называть драконов, живших много меньше неё, матерью и отцом? Кто она такая, чтобы любить двадцатичетырехлетнего юношу? Тогда, в Ридане, она лишь бессознательно боялась этого, решив расстаться с ним, а теперь все страхи стали понятными. Он спешит сюда, чтобы спасти её, и она совершенно ничего не может сделать, чтобы остановить его, сказать, что она старуха в маске юности, не достойна этого, и он должен думать о ком угодно, только не о ней!..

24 глава. Решение принято

По сравнению с Зору Руфине было много легче: она могла хотя бы поплакать, а ему всё приходилось держать в себе, единственное, что было возможно, это выместить на ком-нибудь свое зло, например на ученике или лучше сразу на том, кто обманул его.

Яромир мгновенно вскочил, когда Зору вошел в его учебную комнату, темную, поскольку стены так и остались камнями, ничем не обделанными для превращения их в часть жилища. Юный эльф затрясся как осиновый лист, если раньше образ учителя восхищал его, то последнее время что-то нет. Более того, Яромир начинал тяготиться долей, которую выбрал сам. И это ко всем кошмарам, где Фёдор Кулаев оживал и обещал отомстить и мстил за себя, под утро эльф успокаивал себя тем, что это просто с непривычки, но уж больно вписывалось это в общую картину растущего недовольства.

— Ну, что, выучил прием? — в едва сдерживаемом тоне спросил Зору — Яромир побледнел, он уже зол, а что будет дальше?

— Нет, учитель.

— Что?! — взревел дракон (злоба вылилась чересчур быстро, смекнул Яромир, значит, дело очень плохое) — Сколько это может продолжаться?! Сколько можно терпеть твое отлынивание от работы?

— Нет, учитель, я с утра…

Мощным силовым потоком Зору схватил и сдавил ему горло, приподняв над каменным полом. Юноша тщетно попытался отнять от себя невидимую руку.

— Как ты смеешь перечить мне?! Ты забыл своё место? Забыл, какое великое одолжение я тебе сделал, взяв к себе в ученики? Ты, Яромир, нагло отлыниваешь от работы, тогда как сам клялся, что будешь стараться изо всех сил. Твои слова?

— Мои, — с трудом прохрипел Яромир.

— Тогда потрудись выполнять их!

Дракон зло резко откинул ученика и, как минуту назад, поспешно вышел из комнаты. Яромир, всё еще не понимая, чем вызван гнев учителя, беспомощно лежал на полу. Понятно, что не только его неусердием, он был чем-то разозлен до того, как вошел сюда, и эльфу было страшно обидно, что виновным в том, Зору посчитал все-таки его, выместив на нем свое негодование.

Лёгкая вспышка ярости отнюдь не удовлетворила Зору, он жаждал не вспышки, а беспрерывного потока, возможность которого ему вскоре представилась.

Сейчас храм Зору представлял собой жалкие остатки былого величия. Всего несколько подземных галерей осталось от некогда запутанной огромной их сети; снаружи не было ничего, кроме руин, поросших прочным слоем растительности, к счастью луговой, поэтому леса здесь не образовалось. А внутрь вело только два тоннеля.

Дракон нервно расхаживал у небольшого люка в ожидании своего таинственного друга. Вот, наконец, дверца люка открылась с внутренней стороны, и в проходе показался Син Балскове. Заметив недовольный взгляд старого хозяина подземного дома, Син, удивился, и едва спрыгнул вниз, спросил об этом, но довольно прохладно, так, будто это его мало волновало.

— В чём дело?

— В чём дело?! И ты еще спрашиваешь: "в чем дело"?!

— Да, я спрашиваю: в чем дело, — непоколебимым голосом ответил Син.

Зору задыхался в приступе ярости. Син, напротив, сложив на груди руки, спокойно и внимательно ждал рациональных, взвешенных объяснений.

— Я тебе сейчас скажу, я тебе сейчас всё скажу! Ты что мне обещал? Что? Что я буду бессмертным, только в каком виде, господин Балскове, вы мне не сказали, теперь можете не утруждаться, я сам могу ответить за вас: в виде нетленного праха, если меня забальзамируют, если нет, то в виде бессмертных молекул, в кои превратиться при разложении мое тело!

— Что на тебя напало, Зору, ты ведешь себя, как какой-то паяц, — все тем же спокойным голосом спросил Балскове, Зору буквально лихорадило, такое отношение бесило еще больше.

— Ты спросил: что на меня напало, а я скажу тебе: прозрение на меня напало, понимаешь, прозрение.

— Насколько я вижу, оно не сочетается со здравым смыслом.

— Да что ты! Я бы посмотрел на тебя, если бы ты после всех увещеваний продолжал стареть, а это, знаешь ли, уверенная такая поступь к вечному пребыванию в Первоедином!

— Ты забываешь, Зору, что всё есть развитие, изменение и рано или поздно, ты вновь возродился бы, но в каком-нибудь другом облике.

— Да, одураченной макаки! Ты обманул меня, Син, обманул! Ты обещал мне вечную жизнь, только взял её себе. Что ты скрыл от меня? Почему я продолжаю стареть, а эта проклятая Паллида продолжает жечь меня изнутри. Где обещанное исцеление?

— Видимо, силы не могут взаимоисключать друг друга, — рассуждал Син, — в сочетании они дали следование основным законам Природы.

— И это всё?! — заорал Зору, что было силы, даже до Яромира долетели обрывки этого крика, хотя учебная комната находилась через три коридора отсюда, этажом вниз.

— Как видишь. Я не всесилен, Зору, мне жаль, что всё так вышло: в твоем лице я теряю друга и помощника. Мне очень жаль.

Оставив внезапно стихшего дракона одного, Син вышел в коридор, Зору долго молчал, он даже не делал малейших попыток изменить странную неудобную позу, только спустя минуты три, он зло, задыхаясь, прошептал.

— Пусть так, но прежде ты поплачешь, Амедео.

Поспешно вышел он из входной камеры и отправился в экспериментальный кабинет к Сину, твердо решив помочь другу и отомстить врагу.

***

Дописав и упаковав письмо Андрей долго сидел в нерешительности, не зная: оставить всё так или изменить что-нибудь, в конце концов решив, что суть не изменить, а как-то иначе описать её вряд ли получиться, он встал и уже собрался идти в почтовый отдел, как услышал сзади голос Беатрис.

— Андрей!

Он обернулся, она была в одном халате, с нерасчесанными волосами, всё равно прекрасная — он улыбнулся ей.

— Доброе утро.

— Мне стало так страшно, я думала: это всё сон.

Андрей подошел к ней и, обняв, ласково произнес:

— Ну что ты, милая моя, я бы тебя в любом времени нашел, даже если ради этого мне пришлось бы переступить все законы.

— Не говори так, мне делается страшно!

— Не буду.

— Ты куда-то шёл?

— Да, я хотел отправить письмо, родителям.

— Иди, я пока приведу себя в порядок.

— Ты всегда прекрасна, — с улыбкой сказал он, гладя её по волосам.

Не легко оставить жену в первое утро, но оба они не могли рассчитывать на медовый месяц, брак в такое тревожное время мог лишь отвлечь от основных дел, но ненадолго.

Андрей ушел. Стараясь не обращать ни на кого внимания, он шел вперед, надеясь не встретиться с Марком Сметиным. Почти не отвечая, как и вчера, на приветствия, он дошел до почтового отдела. Там никого не было, кроме главного служителя, коротко поздоровавшись с ним, Андрей передал письмо и собрался уходить обратно.

— Всё в порядке, князь?

— Да, а что такое? — довольно нервно спросил Андрей, отчего пожилому эльфу стало немного не по себе.

В душе он только спросил себя: "Что я такого сказал?"

— Ничего, я просто поинтересовался, он хотел добавить: "Вы очень бледны и взволнованы", но от греха подальше промолчал.

— Всего доброго, Бруно.

— Всего доброго, господин Бероев.

Едва выйдя из голубятни, Андрей пожалел, что так говорил с ни в чем не повинным Бруно, но возвращаться не стал. Вернувшись, он мог снова сказать в том же тоне. Он, действительно, очень нервничал, если вчера впереди была ночь, то сегодня только разлука, он должен был найти Яромира, он поклялся в этом. И он должен был сказать это Беатрис. Проводить бы её до Бириимии, но время терять нельзя, и оставлять её здесь тоже. Полностью погруженный в свои мысли, он не заметил, как налетел на Элизу Бельскую.

— О, простите, простите, пожалуйста! — взволнованно произнес он, нервно проведя рукой по волосам.

— Что с тобой?

— Ничего! Со мной всё в порядке! Позвольте. Мне нужно идти.

— А это что за номер с примеркой колец? Мне, кажется, или это перстень Тэат?

— Не знаю, кажется это вам или нет!

Андрей обошел госпожу Бельскую и направился к себе.

— Сумасшедший! — чуть слышно произнесла она вслед, скорее себе, чем ему. — Разве можно такие решения за несколько часов принимать? Погоди, еще поплачешь ты из-за этого!

Ему казалось, что время идет непростительно быстро, не давая ни одуматься, ни остановиться на секунду. Он сидел напротив неё, тщетно пытаясь подобрать в уме правильные слова. Чай остывал, но его это мало волновало.

— Андрей, ты… жалеешь?

— Нет, нет, что ты! Дело не в этом. Дело в том, что я сказал, — в его глазах читалось искреннее страдание, он смотрел на неё не укоризненно, но лишь ища поддержки. — Я сказал, что отправлюсь на место бывшего храма Зору, что буду искать убийцу Фёдора, но я не могу подвергать тебя опасности, и оставить здесь тоже, не могу.

— И всё? Я полечу с тобой, и, очень тебя прошу, не надо за меня бояться. Иначе я тебя поколочу. К тому же мне тоже не хочется подвергать тебя опасности.

Андрей едва рассмеялся, но улыбка быстро сошла с его лица.

— Да, но я лечу на место бывшего храма Зору.

— Я знаю, и не меньше тебя хочу побывать там.

— Да?! — Андрей благоговейно посмотрел на неё. — О, Беатрис, у меня камень с души упал. Значит, мы летим к храму Зору.

— Да, от него осталось что-нибудь?

— Только руины, но если Яромир просил перенести его туда, значит, что-то там есть, может, подземные галереи какие остались.

— Да, — согласилась Беатрис, взяв в отличие от Андрея, в руки чашку и аппетитное пирожное. — Галереям там могла и Долина Времен Года позавидовать, но ты это не хуже меня должен знать, если, конечно, господин Сметин сказал правду и ты, действительно, всё изучил о служителях Магического Огня.

— Ну, это он загнул, всего я не знаю. Беатрис… я не сказал тебе: Руфина, она сейчас в нашем времени, а пять лет назад Тасмир снял с неё заклятье.

— Да? А где она? В Каримэне?

— Нет, в Ридане.

— Ридана? Что это?

— Это страна к югу от Каримэны. Она там живет последние пять лет, после того, как она, Георг и наш Яромир пять лет назад спасли королеву Идэлии. Кстати, силу лианы Кавериса победила именно Руфина.

— Что?! Но она же не обладает необходимым потенциалом магии!

— Он ей и не нужен, есть в ней что-то такое, что выше магии, я бы сказал, что это родство с природной стихией, силой родниковой воды.

— Странно, я никогда не замечала этого.

— Георг тоже говорит, что у меня на это счет разыгралась буйная фантазия, но мнения своего я не изменю, и не только насчет Руфины.

— А я? Во мне есть это родство?

— Да, ты — дочь Тэат, и даже больше того.

— Ты мне льстишь!

— Нет, это правда.

— Ладно, лучше скажи: итак, Георг, тот юноша, который попал в прошлое. Фамилия у него есть?

— Да, конечно. Георг — мой младший брат, принц Каримэны, Георгий Амадос Ти-Ирис. Вообще-то первая фамилия у него должна быть другая, но в нашей семье произошел, скажем так, скандал, и он решил взять полное имя мамы. Ты приготовься, мы не такие ангелы, какими должны быть.

— Ничего, я как-нибудь переживу это, — с улыбкой ответила Беатрис. — Пей чай, а то он до конца остынет.

***

Перед самым отправлением из Тэнии в стенах гостиной летнего дворца разгорелся нешуточный спор. Принц Каримэны настаивал на том, чтобы товарищи покинули его, и из них остался бы кто-то один, готовый идти на возможно самые непредвиденные опасности, но они все собирались лететь с ним, даже Индира и Митиний, которым сейчас не мешало бы отдохнуть пару деньков, не делая лишних движений. Более всех возражал, конечно, Новилин, не допускавший и мысли подвергать принца опасности — в который раз Георг с горечью подумал о том, что он еще не может летать.

— Я требую, чтобы вы отправились домой! — едва не кричал он, начиная выходить из себя. Впервые его приказы не выполнялись и находили самые дерзкие возражения.

— Ваше величество, ваши требования сейчас неуместны, — также, повышая голос, отвечал Новилин.

— Да что вы! Забыл вас спросить! Надо же, как я такое допустил!

— Лететь одному — безумие!

— Почему одному? Полетит еще кто-то из вас, я пока только груз.

— Георг, — хотела, было, сказать Маргарита, но он тут же осек её.

— Замолчи! Не смей ничего мне говорить. Я попросил тебя, по-дружески, а ты? Тут же побежала жаловаться!

— Но это безумие! Чтобы мы вдвоем могли сделать?

— Не мы, а я один, тебя я лишь просил побыть средством передвижения.

Такие слова задели Маргариту, девушка обиженно отвернулась.

— Что ж, не хотите по-хорошему — не надо, — зло сказал Георг и собрался уйти из комнаты, на что Новилин тут же отреагировал.

— Никто не даст вам сбежать, ваше высочество.

Резко юноша повернулся и, в упор посмотрев на Новилина, холодно произнес.

— Неужели? И как вы попытаетесь удержать меня? Силой?! — Георг рассмеялся. — Глупо! Очень глупо! Если бы я хотел, то заставил бы подчиниться мне любого из вас и уж, конечно, не силой вразумлений.

Все разом стихли, таким они принца еще не видели, зато сразу поняли, почему придворные так боялись могущественного мага на престоле: он не будет спрашивать, он будет делать и то, что считает нужным. Такого не было со времен основателя династии, будущего Бога Справедливости Амедео Антвелле Ти-Ириса.

Наверно, это был очередной приступ его разрушительного начала на сознательную часть, но Георг не хотел сейчас думать об этом и силой отогнал все доводы рассудка.

— Похоже, мне не оставили выбора.

— Выбор есть всегда, — тихо отозвался Митиний.

— Выбор. Да, ты прав, выбор был мною сделан.

Резко, одним силовым потоком Георг заставил всех, кроме Новилина погрузиться в состояние оцепенения.

— Не волнуйтесь! Один час и всё пройдет.

— Что вы делаете? — Новилин неуверенно отступил шаг назад.

Георг холодно улыбнулся, сейчас его бывшему учителю стало по-настоящему страшно.

— Что вы чувствуете, когда кто-то проникает в ваши мысли, Кайл, не так, когда вам это угодно, а так, когда вы этого совсем не хотите?

— Я чувствую презрение к тем, кто это пытается сделать.

— Разумное чувство, только ощутить вы его сможете не сразу. До свидания, Кайл!

Цепкие мощные потоки проникли в сознание дракона, не взирая на все тщетные, смешные для Георга, попытки остановить их. Новилин схватился за голову и, превозмогая боль, воскликнул.

— Зачем? Что ты делаешь!

— То, что мне нужно, — твердым голосом ответил Георг, холодно взирая на готового во всем ему подчиняться Новилина. — Иди за мной.

Принц пошел за ним следом, друзья молча взирали на них, не в силах сделать ни малейшего движения. Георг повел его к своей комнате, где лежали уже приготовленные вещи.

— Бери вещи! — приказал он. — Теперь иди на балкон.

В коридоре им встретился заместитель министра культуры, тэниец учтиво поклонился им и вежливо передал просьбу своего начальника: помочь Ридане в решении вопроса о модернизации системы образования (этим они решили заняться в первую очередь) при создании новой культурной сферы.

— Приходите через час. Мои друзья, они вынуждены вернуться домой, поэтому могут здесь задержаться. Пока же они… заняты. Передайте им мои настоятельные пожелания помочь вам.

— А вы улетаете уже сейчас?

— Да, мы и так надолго здесь задержались.

— Счастливого пути, — тэниец низко поклонился в знак своего почтения перед принцем Каримэны.

— Благодарю вас, удачи вам в намеченных делах, они достойны высших похвал.

— О, спасибо! — конечно поблагодарил его, но в душе он совсем не разделял странного повеления короля: изменить систему образования, сделать обучение доступным для народа, даже для рабов! Не слыханное для Риданы дело со времен её основания. Тогда, в стране все были равны: и тэнийцы, и эльфы, но потом постепенно произошло расслоение общества, появились богатые и бедные, по большей части эльфы, поскольку им практически не давали нормально оплачиваемой работы, обратно же, в Западную страну эльфов, откуда они пришли, их не пускали, не принимала их и Идэлия. Так, представителям величественного и гордого народа пришлось стать бесправными батраками, которые являлись частной собственностью своего хозяина. Однако полностью имуществом они не являлись: они могли выступить в судах, как свидетели, их хозяев могли наказать за жестокое обращение к ним и тем более за убийство. Детям некоторых из них при наличии специальной грамоты министерства культуры, разрешали учиться в школах. К тому же хозяин реально отвечал за своих рабов: обеспечивал их жильем, питанием, выдавал властям, если они совершали преступления, при этом хозяину вменялся штраф, ведь это означало, что он не смог доглядеть за своим подопечным.

И вот "тихий" король Адельберт издал указ, запрещающий слугам, искренне верным своим господам, клеветать в суде на своих добродетелей; в связи с участившимися случаями грабежей выходить на улицу без свидетельств принадлежности определенной семье, а таковыми свидетельствами могло быть всё, что угодно, ибо это отводилось на рассмотрение самими собственниками. Рабов клеймили гербовыми печатями, одевали им ошейники с надписями полного имени хозяина, аналоги ошейников в виде лент некоторым обвязывали вокруг головы, в лучшем случае, это была повязка на руке. И, наконец, в связи с расширением культурной сферы страны по ряду направлений, детей рабов исключили из школ.

Король молча взирал на плоды своей реформы, считая их истинными, правильными и лишь неожиданный визит Бога Справедливости лишил его сна и покоя. Как всегда, поутру, Адельберт встал чуть раньше завтрака, ожидая своего утреннего кофе, он стал перебирать разбросанные на столе бумаги, как вдруг среди тишины кабинета раздался чей-то голос, негромко, скорее даже тихо. Тэниец окаменел, не сразу он смог поднять голову и посмотреть на своего гостя.

— Здравствуй, Адельберт. Извини за столь ранний визит, но дело у меня, точнее у тебя, не терпит отлагательств. Скажу тебе прямо и определенно: ты переступил равновесную грань, она и так постоянно трещала по всем швам, но сейчас лопнула в одно мгновенье.

Медленно, с ужасом в душе Адельберт поднял глаза и увидел перед собой Великого Бога Справедливости — сознание его едва не помутнело в тот же миг от созерцания такого гостя.

— Освободи всех рабов. Всех! Или я снесу твою страну с лица планеты — она, знаешь ли, никогда меня не радовала, разве что давно, когда я был простым драконом, а тэнийцы народом без собственной земли, — на его красивом юном лице проскользнула легкая улыбка, ласковым голосом, он добавил. — Строй дома, Адельберт, школы, больницы и предупреди своих аристократов о грядущем переделе их имущества. Если очень боишься, а я знаю, ты боишься, то можешь прикрыться моим именем, только… поверят ли тебе?

Последними его словами перед уходом было:

— Знай, рабской Риданы больше нет, пока у тебя есть место, где строить новую страну, не теряй его попусту.

И он исчез, Адельберт долго сидел не шевелясь, и, должно быть, просидел бы еще дольше, если бы в дверь не постучалась служанка.

В спешке и неукротимом стремлении король начал неслыханные обратные преобразования, придворные смотрели на него, как на сумасшедшего и делать что-либо не спешили. Адельберт страшно нервничал, в конце концов, он решил собрать чрезвычайное заседание, что было выполнено на следующий день после того, как драконы в странном порядке покинули Тэнию, так и не оказав им помощи в переустройстве системы образования.

Когда заместитель министра культуры вернулся через час в тот самый коридор, где встретил Георга и Новилина, то услышал доносившиеся из гостиной восклицания.

— Скорей, нужно лететь за ними! — говорил кто-то мужским голосом.

— Зачем он это сделал? Зачем? — чуть не плача говорила девушка.

Кто и что сделал, заместитель боялся и предполагать, поскольку выходило явное и очевидное следствие. Из той комнаты в следующее мгновение вышли остальные трое драконов, которые якобы, по выражению принца, вынуждены были вернуться домой. Они, действительно, торопились, но судя по всему, не в Каримэну.

— Добрый день, уважаемые…

— Извините, — тут же прервал его Митиний, — во имя справедливости в нашем мире, но мы очень спешим. Очень.

— Простите, — следом за молодым драконом извинились девушки.

Все трое спешно проследовали к себе, собрали вещи и отправились в путь, решив лететь в Идэлию, именно туда отправился Георг, обмолвившись в один из разговоров, что отправляется в Чертомир, город-государство жрецов Богини Темных Сил Амнэрис.

25 глава. Освобождение невольника

Незавидная судьба ждала околдованного невольника, Кайла Новилина, принц гнал его вперед до самой глубокой ночи, не давая отдыха ни ему, ни себе. Георг управлял своим живым средством передвижения, а средство передвижения безропотно подчинялось, утратив своё истинное "я". Георг хотел нагнать ту непредвиденную задержку в Тэнии, не то, чтобы он жалел о помощи, которую оказал Дэвину, скорее он злился на весь порядок Риданы, допускающий такое мерзкое и низкое обращение с разумными существами. И все-таки он не сделал ничего за эти дни, чтобы помочь ей, Руфине, и это страшно угнетало его. Именно страх за неё и злость за свое бездействие заставили его так поступить с Новилиным, с преданным ему драконом — Георг уже буквально боролся с укорами совести. Неизвестно еще, послушались ли его Марго, Митиний и Индира, скорее всего, нет, от одной мысли, что они летят следом и с ними неизвестно что может случиться, в душе Георга холодело. Но начало было положено — отступать некуда, сейчас либо твердость, либо шаг назад. "Видно никогда мне не иметь друзей, все реально боятся меня, а при таких обстоятельствах и будут продолжать бояться. Да, теперь я по-настоящему понимаю Андрея: с тобой общаются, но в душе проклинают и ненавидят, боятся и завидуют. Хотя последнее только от незнания. Кайл, Кайл, сможете ли вы когда-нибудь простить меня, понять?"

Глубокой ночью, близкой к рассвету, Георг велел, наконец, опуститься на ночлег, после долгих раздумий он решил сначала поговорить с Новилиным, и только в случае его окончательного несогласия, продолжать решительные действия. Цепкие мощные крюки постепенно покидали сознание Кайла, неожиданное здравое ощущение мира и собственного состояния дало понять ему, что он долго летел, не по своей воле, и теперь безумно устал, он буквально повалился на землю, едва пришел в себя. Георг не на шутку испугался: уж не перестарался ли он. Он тут же подбежал к Новилину, помог сесть и протянул ему кружку сока, однако невольник не торопился брать её, хотя тяжелое частое дыхание говорило о противоположном сознанию устремлении тела.

— Зря вы отказываетесь, Кайл, вам нужно попить, да и поесть тоже. — Георг встал и, не обращая внимания на пронзительные взгляды Новилина, стал готовить пищу. Оба не проронили ни слова до тех пор, пока Георг не протянул своему недавнему пленнику тарелку с едой, молча поднял на него Кайл удивленный взгляд, очень быстро смененный на насмешливый.

— Кормите живой транспорт? Что ж, разумно.

— Да, и на месте живого транспорта я бы поел, думая о предстоящей дальней дороге, — говорил Георг, ставя тарелку на землю, подле Новилина, тот не удостоил её и долей внимания.

— А мне что? Загоните и ладно.

— Ладно? О матери своей подумайте!

— Нет, лучше вы, о чем будете говорить ей, когда вернетесь.

— О вашем нежелании помочь и моем глубоком сожалении по поводу вашей бесславной кончины.

Насмешливое выражение вмиг слетело с лица Новилина.

— Вы же её убьете этим!

— Наверно, во всяком случае, она очень расстроится, — произнес Георг, располагаясь на противоположном о Кайла конце большого костра.

Глаза Новилина слились в одну щелочку, он пристально посмотрел на принца, но потом решительно возразил.

— Я вам не верю, вы этого не сделаете.

— Неужели? Вы не верили и в то, что я смогу… надавить на вас.

— Почему же не верил? Верил, но только это продиктовано вашей любовью и нарастающим отчаянием: вы боитесь опоздать.

Георг внимательно посмотрел на Новилина, однако возражать не стал.

— Да, верно, но в этом-то и вся суть. Во имя цели я могу не только убить. Зря вы считаете меня святым.

— Нет, я не сказал, что вы святой, но определенные стойкие грани морали в вас есть, перешагнуть через которые вы не сможете.

— Какая проницательность! — с чуть ехидной усмешкой сказал Георг. — Давно заметили или на днях вывод сделали?

— Давно.

— О! Не ожидал!

— Так всё-таки, что вы скажете моей матери, ваше высочество?

— Я уже сказал вам: о вашем нежелании помочь.

— Нежелании помочь! — не выдержав, воскликнул Новилин. — Если бы я не желал вам помогать, то я не полетел бы вообще, просто не надо забывать о допустимых пределах, по-моему, вы их не заметили!

— Видимо, они не входят в состав моих моральных принципов, Кайл, как вы сами только что сказали.

— О! Прекратите! Неужели вы не понимаете, что лететь туда двоим, слишком рискованно? Думаете, я не вижу, что дело тут серьезное, и ваша Руфина пропала не просто так. Зачем вы летите в Чертомир? Очевидно не за тем, чтобы купить амулет Богини Амнэрис!

— Нет, Кайл, я не брал на это денег, хотя… кто знает, может, я и пожертвую чем-нибудь в угоду такому заманчивому предложению.

— Опять шутите! Шутите! Только знайте: либо я знаю всё, либо вам придется постоянно управлять мной.

Георг молчал с минуту, потом мрачно и твердо ответил.

— Значит, буду управлять.

— Но почему?! Что такого, если вы расскажете мне истинные мотивы ваших намерений? Неужели я кому-то побегу рассказывать о них — я, в конце концов, офицер армии, и я не собираюсь попирать свою честь!

На это раз Георг молчал минут пять, когда он заговорил, Новилин даже вздрогнул.

— Хорошо, знайте, я направляюсь к Богине Амнэрис, потому что уверен: это она захватила Руфину. Возможно, Руфина именно в Чертомире, я чувствую, что она где-то в Идэлии. Во всяком случае, в Чертомире я смогу получить ценную информацию о встрече с госпожой Амнэрис. Довольны?

— Но… но с чего вы так решили, что это Она? Зачем ей это? Не говоря уже про то, что вы на себя берете.

— Та крылатая тень в Каримах, тот демон, что напал на Индиру — всё это её послания, напоминающие мне о силе своей госпожи. Не знаю, почему она взялась за меня именно сейчас, почему молчала эти пять лет, но теперь всё так, как есть.

— Но зачем всё это? Что вы такого сделали?

— Победил её ученика, Сина Балскове. Вы ведь помните, что пять лет назад произошло в Ридане. Тот маг, которого все называли Кириллом Белорским, на самом деле был Син Балскове, тело Белорского, а душа Балскове, это сделала она, Богиня Амнэрис. Я победил Балскове, её ученика, а значит, бросил вызов и ей. Только тогда я думал, что наша война на земле, а война Богов, наших учителей, в небесных сферах, но, как видите, я ошибался.

То, что он говорил, с трудом поддавалось осмыслению. Кайл смотрел на него так, словно еще ничего не услышал и только собирался услышать объяснения.

— Но ведь этот Балскове жил тысячу лет назад, если не больше.

— Я ведь о душе говорю, Кайл, тело его и оставалось в прошлом, в тюрьме, которую он сам сделал.

Новилин изумленно смотрел на принца, кто знает, может он и прав в своих догадках: Богиня так просто ничего не прощает. Зато Георг испытал явное облегчение, он говорил об этом только Андрею, продолжая изворачиваться в разговорах с родителями, а потом и с друзьями. Ему стало несказанно легче, что сейчас рядом есть кто-то, кто всё знает и не надо лгать и искать несуществующие доводы.

— Так вы поможете мне, Кайл? — спросил он тихо, Новилин также тихо ответил ему.

— Да.

Георг на минуту устало закрыл рукой глаза.

— Спасибо! Спасибо вам, Кайл, и простите, если только о таком можно просить, что не сказал вам всего сразу. Просто признаться в том, что твой учитель Тасмир, а ты пять лет назад сражался с учеником Богини Темных Сил, на сущностных началах перешедшего в тело Кирилла Белорского, не так-то просто.

— Да, услышать такое тоже не просто.

Георг печально усмехнулся.

— Но вот видите, а вы так настаивали. Я же ведь жалел вас! Но не пожалею в будущем, если это кому-то станет известно от вас, Кайл.

— Даю слово, что никому не скажу об этом, если я нарушу его, то пусть гнев Азалии уничтожит меня в тот же миг! Только… последний вопрос, можно?

— Ну, валяйте, может, я и отвечу.

— Вы вообще никому никогда не говорили об этом?

— Зачем вам это? — удивленно задал Георг встречный вопрос, но все-таки ответил. — Брату, конечно же, сказал. Больше никому. Вам нужно поспать, Кайл, впереди дальняя дорога.

На следующее утро они отправились в Чертомир, редко кто желал по собственной воле попасть туда. Чертомир — город — жрецов Богини Темных Сил Амнэрис. Его называли так потому, что он находился на границе известного этому времени мира, окраина Идэлии, на берегу океана. Власть Береднора сюда не доходила, его возвращение не нарушило принятые ранее границы. Даже идэлийцы считали город концом света, черта мира — именно они дали такое известное всем название, хотя внутри самого города, среди жрецов, существовало свое, изначальное название: Град Амнэрис.

Никто из ныне живущих смертных не знал: что находится за океаном, хотя ближайшие к материку острова были освоены, на них никто не жил постоянно, туда отправлялись на работу, поскольку там росли редкие виды растений, обитали невероятные для большого мира животные, весьма полезные в различных отраслях почти всем народам. Поэтому Чертомир был очень богатым городом, и если кто и хотел попасть туда, то только затем, чтобы разбогатеть. Богатыми им быть позволяли, но только в пределах города, уйти из него было практически нереально, это надо было признать и принять всем, кто желал служить Богине Амнэрис. В основном это были эльфы, тэнийцы, реже драконы и еще реже гномы.

От Тэнии до Чертомира было не менее 8 дней, когда Георг думал об этой пугающей цифре, сознание его мутнело, он уже думал о том, чтобы сделать отчаянную попытку просить Тасмира, зная прекрасно, что он не поможет. "Только бы успеть!", — то и дело повторял он про себя. Даже если Амнэрис не причинит её никакого вреда, всё равно, он должен освободить её из плена. Даже если впереди только обмен, его свобода на свободу Руфины, он готов на это.

***

Пересуды по поводу обвинения Храмова долго не утихали, но, в конце концов, раннее пробуждение, уверенно отправляло всех отдыхать, ведь на следующее утро никто никому не стал делать уступок, экзамены, конечно, отменили, но вместо них назначили обязательные консультации, некоторым поставили дополнительные занятия, таково было распоряжение Дэ" Найялы — загрузить учеников и учителей работой. Зачем? Мало кто понимал, ведь все равно забыть о таком сразу не могли, даже за самым активным трудом, да и нужно ли было забывать? Когда утром погиб один из учеников…. Когда вечером осудили заместителя Долины Времен Года за столь дерзкие преступления. Но у Дэ" Найялы были свои идеи на этот счет, он хотел, чтобы не нарушалась работы школы, ее сохранение — более важная задача, чем страхи и волнения учеников, самые маленькие из которых могли обратиться к родителям, с просьбой защитить их, а те, безусловно, расценили бы это, как проверки отношений к их детям, и при нежелании руководства школы содействовать им, и вовсе могли забрать ребят. К тому же это в целом могло вылиться в недоверие к ордену магов Долины Времен Года, к школе, а этого Дэ" Найяла не мог допустить. Несмотря на волнения вечера, тревожную ночь, он встал рано утром, чтобы отдать дополнительные распоряжения по режиму работы школы, а также попросил пригласить к себе Андрея Бероева для решения вопроса об управлении башней постижения законов Природы на время его отсутствия. В то, что он отправится на поиски убийцы Фёдора, сомнений не было, хотя отчет о своей беседе с ним и с Беатрис Марк Сметин не давал, Астэлиас надеялся, что всё прошло благополучно.

Когда в дверь постучали Дэ" Найяла подумал, что это Андрей, поскольку ему давно надо было уже придти, но оказалось, что это пришел его второй заместитель, Сергей Рубин Алиев.

— Можно, Астэлиас?

— Да, конечно, входи.

— Ждешь кого-то?

— Да, нашего непокорного князя, но его уже почти час нет.

— Странно, хотя он, должно быть, порядком вчера вымотался.

— И все-таки, Сергей, это на него непохоже.

— Вспомни его вчерашние выходки, пусть успокоится, не торопи события. К тому же он последнее время спал исключительно по утрам, после того, как ночи проводил с этими кристаллами, так что он чисто физически не готов еще говорить с тобой.

Астэлиас помрачнел, какое-то время он молчал, и потом сказал, скорее, размышляя, чем вынося какое-то решение.

— Кристаллы… я что-то о них совсем не подумал. Надо будет и этот вопрос решить: кого он наблюдать за ними поставит, да и что, собственно, наблюдать, скажет, потому что я лично, вообще практически не вижу их.

— Да и видит, похоже, он один. Он ведь их заметил, тогда, как никто не видел в той полумрачной пещере ничего дальше собственного носа.

— Что ж, в таком случае, это все осложняет. Пусть думает, кого поставить наблюдать за ними.

— А во главе башни, что ты решил, кого назначишь?

— Пусть он сначала предложит.

— Ну да, это верно, ему в данном случае видней.

— Ты это серьёзно? — Астэлиас удивленно вскинул брови.

— Тебя это удивляет?

— Честно, да, я же знаю: как ты к нему относишься.

— Ничего ты не знаешь! Просто нельзя ему свободы давать, сейчас, потом, да, но не теперь. Вообще, я им восхищаюсь, Астэлиас, но… мне ведь не зря прозвище дали "вредный старикашка". — Алиев от души рассмеялся.

— Ну, знаешь, не ожидал от тебя!

В это время в дверь постучались.

— Наверно, это он. Войдите.

В дверях, действительно, показался князь Бероев, он вежливо спросил разрешения войти, очень любезно поприветствовал главу и заместителя Долины.

— Мне уйти? — спросил Алиев.

— Нет, почему же. Андрей ведь не против, чтобы ты остался?

— Нет, конечно, нет, — не в меру степенно ответил князь. Не то, чтобы он не ответил так раньше, просто сказал он это с какой-то особой любезностью, не свойственной ему.

— Тогда, приступим сразу к делу, а то их сегодня и так будет предостаточно. Ну, что ты стоишь? — проходи, садись.

Андрей осторожно отодвинул кресло, сев, таким образом, чтобы видеть и Алиева и Дэ" Найялу, правую руку он накрыл левой ладонью.

— Андрей, что ты решил? Марк говорил вчера с Беатрис?

— А, так это вы подослали его, лично? — Андрей едва не сорвался со своего степенного тона, на который настроился, он сдержался и более спокойным голосом ответил. — Да он говорил с ней. Чего вы хотите от меня сейчас?

— Только того, чтобы ты сказал: отправишься ли ты на поиски убийцы Фёдора Кулаева?

— Я сказал об этом вчера.

— Значит, ты летишь?

— Да.

— А Беатрис?

— Да, мы летим вместе.

— Мало это, двое, — тут же вставил Алиев. — Надо взять кого-то еще, вы ведь отправитесь на место бывшего храма Зору?

— Да, господин Алиев, и в путь мы собираемся взять только сестер Домниных.

Астэлиас невольно выронил фигурку китовраса, сказочного существа, которую он часто крутил в руках — это помогало настроиться и собраться с мыслями.

— Что? Мне послышалось?

— Нет, господин Дэ" Найяла, вам не послышалось. Мы решили взять их с собой, чтобы отвезти домой.

— Интересно, кто дал тебе право решать это? — с полуотвисшей челюстью произнес Алиев, потому как Астэлиас так ничего и не сказал.

— Пожалуй, никто, как и вам.

— Андрей, Андрей, — попросил Астэлиас, знаком прося Алиева помолчать. — Ты сейчас говоришь то, о чем можешь потом пожалеть, я понимаю, ты зол, обижен, но это не должно перечеркивать всё, что было до этого! Я прошу тебя успокоиться и говорить также спокойно, как и тогда, когда ты вошел в мой кабинет, хорошо?

Андрей кивнул.

— Хорошо, это предложила Беатрис, я согласен с ней, девочкам лучше сейчас побыть дома, с родителями её мы поговорим, вам бы тоже надо написать им письмо, хотя бы извиниться официально. А быть здесь — это тоже не вариант. И, да… мы не сказали вам. Ира была беременна, — не взирая на изумленные лица драконов, Андрей продолжал, — Беатрис и Юрский удалили ребенка, это на нашей совести, и я понимаю вину, которую вы можете нам вменить.

— Что еще скажешь? Говори, чего уж там! — нервно произнес Астэлиас, вновь взяв в руки фигурку, но едва ли это сейчас могло успокоить его.

— Могу только повторить просьбу о своей отставке.

— Нет! Только официальное разрешение на поиски Яромира. Предлагаю тебе взять с собой нескольких драконов, того же Марка Сметина, например.

— Ну, уж нет, кого угодно, только не его.

— С чего это вдруг такая нелюбовь? До недавнего времени вы, кажется, дружили?

— Кажется, но не более того. И туда мы полетим вдвоем с Беатрис.

— Андрей, неизвестно, что вас там ждет, двое — это слишком мало, Сергей прав.

— Тем более что не о любви сейчас надо думать, — начал, было, очередную волну нравоучений, Алиев, но Андрей тут же поднялся с места, собираясь уйти.

Левая ладонь соскользнула с правой, Андрей не думал об этом, тогда как Алиев не преминул поймать его за руку. Даже Астэлиас встал и вышел из-за стола.

— Как это понимать?

В глазах князя Бероева промелькнул настоящий гнев, он выдернул свою руку из руки Алиева и, обведя обоих стариков негодующим взглядом, с трудом сдерживая себя, произнес сквозь зубы.

— Это моё личное решение, и не вам, слышите, не вам указывать мне: правильно оно или нет!

— Андрей!

— Я не хочу ничего слышать!

— А зря! — спокойным голосом произнес Астэлиас. — Я, может, поздравить тебя хотел. И поздравляю, несмотря на весь твой гнев. Ты, конечно, можешь идти, письмо для родителей Домниных я напишу. Единственное что, скажи мне: кого бы ты хотел оставить вместо себя во главе башни?

Андрей недоуменно посмотрел на Дэ" Найялу, не веря в то, что он произнес эти слова, что он интересуется его мнением.

— Так кого?

— Диану Нечаеву, — полуотрешенно произнес Андрей.

— Сам с ней поговоришь, и, желательно, сейчас. Договорились?

Андрей молча кивнул.

— И еще: она будет смотреть также и за кристаллами?

— Нет, кристаллов больше нет. Вчера Мирон представил демона, они, то есть кристаллы, принимают форму желаемого.

— С мальчиком всё в порядке?

— Да.

— Тогда последнее — деньги на дорогу. Думаю, этого будет достаточно, — все тем же спокойным голосом говорил Астэлиас, взяв со стола мешочек с золотыми монетами, — но, конечно, в случае чего, вы можете взять деньги в любом банке.

— Благодарю.

— Ты можешь идти, и не думай, пожалуйста, о нас, как о монстрах, желающих тебе только зла. Я очень тепло к тебе отношусь, может, ты этого не замечаешь, но это так. И еще: не нужно стыдиться своей любви, ты должен радоваться этому и гордиться этим, и умей добиться уважения к ней у окружающих. Подумай над моими словами.

— Обязательно. Простите меня, господин Дэ" Найяла за мою грубость и неоправданный гнев. И не волнуйтесь, мы поговорим с родителями девочек, и не отступим до тех, пока они не оставят поклонение механическим законам общества. Даю вам слово.

Астэлиас улыбнулся.

— Вот и хорошо.

26 глава. Несогласие Тасмира

После случая с демоном, поранившим Индиру, терпение Тасмира окончательно пошатнулось с устойчивых позиций. Поначалу он хотел поднять этот вопрос на обсуждение в совете Богов, но потом решил пойти сразу к Богу Справедливости.

В просторном зале, украшенном настенными барельефами, арочными сводами потолка, потолочными росписями, царила привычная тишина, мало кто входил сюда по желанию хозяина всего дворца и уж тем более никто без его согласия. Когда Тасмир перенесся прямиком сюда, Великий Бог Справедливости, по чистой случайности он не успел еще покинуть свой своеобразный кабинет, удивленно посмотрел на гостя, когда же услышал первые слова, то удивился еще больше.

— Мне нужно поговорить с тобой, Амедео. Прости за непрошенный визит, но это важно.

Великий Бог Справедливости едва ли мог вспомнить, когда Тасмир еще при жизни последний раз так к нему обращался, возможно, именно это уберегло покровителя добра и милосердия от гнева хозяина дворца.

— Верно, ты знаешь, что случилось только что в Каримэне? Адэлина послала к моему ученику демона, который напал на него, одно дело сказать о себе, совсем другое идти в наступательное движение.

— Это всё? — спокойно, без тени какого-либо волнения или возмущения спросил его Бог Справедливости, Тасмир несколько смутился.

— Разве этого мало? — неуверенно ответил он вопросом на вопрос.

— Мало. Насколько я знаю, никто не погиб.

— Но могла погибнуть девушка!

— Перестаньте, я ни за что не поверю в то, что Георг не может побороть демона.

— Может, но…

— Тогда зачем вы пришли ко мне?! — резко оборвал его Бог Справедливости.

— Я пришел за тем, чтобы ты восстановил равновесие.

— О каком равновесии идет речь? Я вас не понимаю.

— Амедео, прошу тебя! Она переходит все границы. Сначала она захватила Руфину, теперь она хочет захватить и разделаться с моим учеником!

— С чего вы взяли, что это она захватила Руфину?

— Кто же еще?

— Вы её видели во владениях Амнэрис?

— Нет.

— Тогда почему вы делаете преждевременные выводы? Слышать такое от вас, по меньшей мере, странно.

— Она не пустит меня в свои владения.

— А я, значит, могу? Вы забываетесь, Тасмир! Забываете: кто вы, кто Амнэрис и кто я, — холодно произнес Бог Справедливости, буквально испепеляя Тасмира взглядом, но тот всё равно продолжал.

— И ты тоже. Прости, но я думал, что когда-то ты был моим сыном.

— Это не имеет значения с того момента, как я стал совершенно иной частью этого мира. И ваше счастье, что не имеет, поскольку, будь я сейчас тем самым Амедео, то не преминул бы вспомнить вам очень многое, из которого никак не следовало бы желание помочь вам.

— Значит, ты ничего не будешь предпринимать?

— Вы верно понимаете. И на будущее: восстановите в своей памяти некоторые правила: сюда можно входить только с моего согласия, а переносить любого смертного в пространстве можно только в том случае, если ему угрожает смертельная опасность.

— Я помню это, но не могу молчать, когда наказания за неправомерные действия нет.

— То, что это неправомерные действия надо еще доказать, а если вы хотите возмездия, то обращайтесь к Азалии, но не ко мне. До встречи, Тасмир!

Бог Добра и Милосердия не успел и подумать о возражении и уж тем более что-либо сказать, как оказался за пределами небесного храма Бога Справедливости, в толще воздуха, над океаном, стремительно падая вниз. Такого поворота события он не ожидал, хотя следовало бы: Бог Справедливости не помог бы ему как Бог, Амедео не помог бы ему как сын, причем в последнем случае он, действительно, ни на что не мог рассчитывать: именно он, отец, отдал решающий голос, приговорив сына к смертной казне, он вместе с тогдашним главой Долины Времен Года Амарусием поднимал войско на родную страну, чтобы свергнуть нового короля-диктатора.

В чём-то он был прав даже при беглом взгляде на дело: Амедео помог своей матери, могущественной темной волшебнице, в разрушении старого материка, дав свободу огромному силовому полю. Таким образом, был создан серьезный противовес сообществу светлых магов. Юный Амедео после непосредственного участия в том деле, посмел вернуться на новый материк, но не успел он добраться до Каримэны, как его нашел отец и обманом доставил в Идэлию, в Долину Времен Года. Там Амедео приговорили к смертной казни, изощренной и жестокой, умирать от голода и жажды, зная, что единственная влага на одинокой восьмигранной горе — отравлена. Когда будущий Тасмир, а тогда Эдвин Норан Антвелле, прилетел на гору Паллиды забрать тело сына, то был буквально сражен увиденным: его сын, целый и невредимый, стоял перед ним и вместо того, чтобы задуматься на таким выбором Природы, Эдвин не преминул продолжить начатое, даже зная о превосходстве сына в силе. Однако его знания о силе Амедео оказались очень скромными — хрупкий с виду юноша сковал его силовым полем в одно мгновение, но убивать не стал. Долго еще будет вспоминать Эдвин Антвелле тот день и тот час. Амедео отпустил его, более того, простил, и чем же отплатил ему отец? Благодарностью и раскаянием? Не, он предательски напал на сына, уже поднявшись в воздух, обдал волной огня, но огонь не коснулся ни единого волоска на голове Амедео, зато окутал самого Эдвина, камнем от тогда падал вниз, совсем как сейчас, но только тогда он знал: это конец. Когда он пришел в себя, что в принципе явилось для него шоком, то увидел над собой сына, он протягивал ему воду, странную, темную. Она обожгла Эдвина изнутри, он хотел откинуть эту природную чашу, но не смог, Амедео заставил его выпить жидкость.

— Отравил? — спросил он Амедео.

Юноша в ответ рассмеялся, но не сказал ни слова. И вопреки всем предположениям, что посетили Тасмира в те недолгие секунды, когда он был в сознании, утро для Эдвина настало, более того: ожогов на теле почти не осталось, но какая удивительная сила могла это сделать? Уж не ошиблись ли маги насчет однообразия деревьев Паллиды, может, здесь растет что-то еще? Но нет, Амедео демонстративно сорвал плод с того самого дерева, о котором Эдвин знал наверняка — оно ядовито.

— Не буду.

— Будете. Иначе долго теще не понравитесь.

— Это яд.

— Однако это яд вчера вам жизнь вернул.

— Лжешь.

Амедео пожал плечами и сам пригубил сока голубоватого плода.

— Даже вкусно, зря отказываетесь. Но, впрочем, ваше право, только учтите: простой воды здесь нет, еды тем более, есть только Паллида, так что рано или поздно вы всё равно попросили бы меня.

— Нет! Я лучше умру!

— Мне бы этого не хотелось.

— О, только не думай, что я тебе верю!

— Я на это давно перестал надеяться, еще в детстве. И, тем не менее, умрете, когда вам будет положено, но не здесь и сейчас от моего бездействия.

— С чего вдруг такая забота?

— Ну, не брать же мне с вас пример, с заместителя содружества светлой магии. Моё темное прошлое настойчиво отговаривает меня от этого.

— Один добрый поступок не избавит тебя от заслуженного наказания.

— А вы мстительны, возможно, я ошибаюсь, но месть не входит в устав светлого мага.

— А необходимость наказывать преступников, да.

— Я уже говорил вам отец, почему участвовал тогда в создании противовеса, но боюсь, проще, чем тогда, объяснить не смогу. Видимо, не видать нам согласия никогда.

— Видимо.

— И всё-таки выпейте. Сюда летит ваша бывшая жена, не думаю, что она станет, так же как я, беседовать с вами. Выпьете сейчас — успеете улететь.

— Я не боюсь её!

— О, какая смелость! Глупая и необоснованная. Она просто разделается с вами, разделается и всё, а я не хочу заступаться за вас, ибо считаю её гнев правомерным. Пейте! — резко и холодно сказал Амедео и, более не церемонясь, насильно влил содержимое синего плода в отчаянного мстителя.

— А теперь улетайте!

Эдвин мало верил в способности Амедео чувствовать чьё-то приближение на больших расстояниях, чувствовать силы, скрытые, порой, от самих их обладателей, и в целом его поразительно острое восприятие и ощущение мира, но сейчас решил последовать приказу-совету сына. Молча, даже не подумав поблагодарить его, Эдвин взлетел и вскоре скрылся в облаках.

Тогда Адэлина забрала Амедео и после долгих споров и уговоров всё-таки доставила его в Каримэну. Целых три года он вынужден был скрывать своё лицо (а маг третьей и выше степени в те времена имел на это право), по чистой случайности он стал королевским магом, а по случаю постоянного отсутствия короля на месте, вместе с группой единомышленников, фактическим правителем Каримэны.

После очередного военного похода — Каримэна обладала такими размерами большей частью благодаря ряду захватнических войн — король решил провести оценку очевидных преобразований, а когда провел, то пришел в ужас. Правительство королевского мага изменило все сферы общественной жизни, коснулось как внутренней, так и внешней политики король пришел в ярость, а ведь однажды, в таком порыве, он убил единственного своего сына, поэтому на тот момент не имел наследника. Он ультимативно вызвал Амедео на честный поединок на мечах — выбора не было. Естественно, Амедео пришлось снять с себя тяжелый плащ, полностью скрывавший его внешний облик, и то, что шокировало бывших рядом придворных, короля взбесило еще больше. Политикой в его отсутствие играл даже не ставший собственно драконом юноша!

Амедео не обладал особыми навыками в фехтовании, и если бы не ранение короля, победа вряд ли была бы на его стороне. Как и тогда, на горе Паллиды, победив, Амедео не стал убивать своего противника, но дал ему свободу, протянул руку, помог подняться. Безжалостно Леонардо занес руку с металлическим рельефным нарукавником над своим сыном и в тот момент над юным королевским магом.

— Нет, Лео, что ты сделал?!

— Забыл тебя спросить!

— Ты же убил его!

— Туда ему и дорога!

— Народ не простит тебе!

— А куда он денется, Бриан? Хотя нужно мне их прощение! Они, ты, и это щенок — все вы — мои подчиненные, ясно? И не вам обсуждать мои приказы! На площадь его! Пусть все увидят, как я докончу их заступника.

Спешно, едва не раскидывая всех на своем пути, Леонардо отправился в коридор, Бриан, подняв Амедео на руки, шел следом, но в удачный момент, на одном из поворотов, он свернул в другой коридор, ведущий к центральной части дворца. Король заподозрил неладное не сразу, но когда, обернувшись, не увидел сзади своего первого военного помощника, то, было, поутихшая его ярость, вспыхнула с новой силой.

— Где он?! Ревел дракон. — Я убью его, всех вас. Как вы посмели?!

Придворные не оказывали ему сопротивления, покоряясь судьбе.

— Говори, куда он пошел?! — кричал Леонардо, занося свой меч.

— Я не знаю, господин.

— Лжешь! Предатель!

Одним решительным движением король вогнал меч в грудь своего непокорного слуги. В то день почти два десятка драконов, придворных и просто служителей дворца, пало от меча Леонардо, он метался из коридора в коридор, но нигде не получал ответа, одни не знали места нахождения королевского мага, а другие, зная, отказывались отвечать. В конце концов, король выбежал на дворцовую площадь и только тогда понял, что он уже не повелитель Каримэны. Запуганный исполнительный народ напал на тирана, но бросить себя в темницу он не дал и сам покончил с собой, тем же мечом нанеся себе смертельную рану.

После этих событий в Каримэне начался настоящий хаос. В то, что юный королевский маг выживет, мало кто верил — а именно к нему по закону переходила власть в случае отсутствия или гибели короля — власть делили между собой военачальники, маги Долины Времен Года, в борьбу за престол вступили также родственники рано умершей, при странных обстоятельствах, жены Леонардо, и, конечно, его кровные родственники. Кто знает, во что бы это могло всё вылиться, если бы Амедео вопреки всем приговорам лекарей не выжил, и ключом к тому была Паллида, текущая в его жилах.

Жёсткой рукой Амедео Антвелле Ти-Ирис восстановил порядок в стране, земли, на которых жили драконы, он присоединил к Каримэне, не посредством военных компаний, но посредством переговоров и ряда предложенных выгод, очертив границы Каримэны и создав мощную магическую завесу вокруг новообразованной страны — не каждый теперь мог попасть за её пределы. Он заключил мирные договора с представителями других народов, а работать в этом направлении также стоило, ибо Леонардо в ходе своих военных походов не редко затрагивал их интересы. Дальнейшие изменения претерпела и система управления, именно Амедео предложил странную модель полумонархического — полуреспубликанского государства, сам же, следуя принятым законам, не позволил короновать себя раньше времени. Каримэна активно влилась в общественные отношения, теперь с её мнением не могли не считаться.

Безусловно, всё это взволновало сообщество магов, одна пограничная завеса пугала и раздражала. Они реально боялись такого короля на престоле: могущественного мага и сильного политика в одном лице. Тогда Эдвин Норан Антвелле, вновь забыв о теории противовесов Амедео, предложил начать войну против нового диктатора. Поначалу маги хотели реорганизовать для помощи мирное население Каримэны, но получили резкий отпор: драконы любили и почти боготворили своего короля, и не собирались свергать его. "Неужели вам не нужна сильная Каримэна?" — удивлялись они. И пришлось войску из наёмников, которое возглавляли волшебники, убедиться в этом, потерпев поражение, практически не начиная войну: маги не смогли разрушить завесу на границе, они, наоборот, усилии её, а ответный шаг Каримэны заставил разбежаться эльфийских и тэнийских наёмников.

Вспоминая об этом сейчас, Тасмир глубоко вздохнул.

— Может быть, я вновь не прав. Может быть.

27 глава. Легко перейти на "ты"

С куда более радужным настроением Андрей вышел из кабинета главы Долины, чем то, с которым вошел туда. Он даже улыбнулся стоящим на страже двум эльфам, и на этот раз не забывал приветствовать коллег, что встречались ему по пути. Он шел к Диане Нечаевой, в ставшую ему почти родную Башню Постижения законов Природы. Ближе к повороту, что открывал коридор, ведущий в его комнаты, он остановил одну из своих учениц и попросил её дойти до его покоев и передать Беатрис, что вопрос с сестрами Домниными улажен, так, как им это представлялось, и что они пойдут к девочкам сразу, как только он освободится.

— Час — это самое большое, хорошо, Эмма?

— Да, господин, я всё поняла и всё сделаю.

Девушка, дракон, поклонилась и отправилась выполнять задание, проводив её взглядом с секунду другую, Андрей пошел дальше. Он поднимался вверх, не раз он преодолевал это расстояние в воздухе, просто, выходил на балкон, преображался и взмывал в воздух до того этажа, который ему был необходим, но сегодня он не знал, какой именно этаж нужен ему: Диана могла быть где угодно в это время. Он спрашивал у попадавшихся ему коллег, так, учитель Криг сообщил, что буквально минуту назад говорил с ней в 784 кабинете.

— Там урок?

— Нет, консультация, она уже закончилась, просто Диана сказал, что еще поработает немного в этом кабинете — он будет свободен два часа.

— Спасибо, Тимур, очень тебе признателен. Всего доброго.

— Да, не за что. Всего доброго.

Андрей дошел до двери небольшого кабинета, постучался и почти сразу зашел. Не очень красивый способ заходить, но ждать, как правило, ответа не очень-то хочется.

— Вы? Как вы меня нашли?

— Спросил. Мне нужно с тобой поговорить, — произнес Андрей, проходя в зал.

Он расположился за первой партой, Диана Нечаева смерила его непонимающим взглядом: едва ли когда-нибудь князь Бероев обращался к ней на "ты", он всегда был предельно вежлив. И дело даже не в том, что она на двадцать лет старше, просто этикет требовал: в высшей преподавательской среде принято говорить "вы", а тут…

Диана Нечаева была правой рукой Андрея, не Марк Сметин, а именно она. Волшебница, обладающая незаурядным умом, выдающимися способностями, и, чего греха таить, прекрасной внешностью. Многие были влюблены в неё, и она влюблялась очень часто, даже брак не больно повлиял на неё, и только рождение ребенка поумерило её пыл. Она согласилась на увещевания мужа и семьи, вернулась в Каримэну, стала жить в красивом доме в Каримах, она думала, что сможет принять ту жизнь, или, скорее, та жизнь её, но ошиблась. Сначала она пыталась обманывать себя, но потом сказала твердо, что не может, и возвращается в Долину. Её муж, весьма посредственный маг, но занимающий видное положение в обществе, отказался возвращаться в Долину — да и что бы там могли ему предложить — тогда Диана оставила его, его и ребенка и улетела обратно. Они всегда навещали её, реже она их, хотя поначалу семья хотела порвать с ней все отношения. Она предпочла жизнь здесь, изучение законов Природы, передачу опыта поколений взамен непонятной и скучной ей жизни дамы высшего общества.

— Ты знаешь: я улетаю на поиски Яромира вместе с Беатрис. Мы решили лететь завтра, на рассвете. И я хотел бы, чтобы Башню в моё отсутствие возглавила ты, я сейчас был у Дэ" Найялы, он согласен.

— Э-э, — замялась Диана, "ты" ей точно не послышалось. — Почему я?

— Глупый вопрос. А кто?

— Ну, Сметин, там, или еще кто.

— Перестань, Диана, можно подумать, большую часть дел по части руководства делаешь не ты.

— Да, но…

— На "но" у нас нет времени. Лучше подумай, что хочешь спросить у меня, пока я здесь. Насчет кристаллов могу сказать, что их больше нет. Они, как мы и предполагали, принимают форму желаемого.

— Мирон говорил мне. Что…ты испытал, когда приказывал кристаллам?

— Ничего особенного, какое-то странное чувство опустошения. Так, словно я дорожку в километров пять с утра одолел.

— Мирон говорил примерно то же самое, ну а сейчас?

— Что сейчас?

— Разве этот перстень не…

— Нет, нет, это перстень предыдущего князя Бероева. Насчет того, чтобы надеть тот из кристаллов, я как-то не согласен был сразу. В них не чувствовалось должной силы, внешне всё как надо, а внутри никакого намека.

— В принципе, ничего удивительного, это же не настоящий материал, а только желание таковым его видеть.

— Это ты хорошо сказала, верно.

— Знаешь что, пойдем в главный кабинет, у меня пара вопросов по нескольким документам, похоже на твою ошибку.

— Ошибки надо исправлять, если это только возможно.

— Думаю, что да.

— Тогда идем.

Как с ней всё было просто! Если он или она ошибались, никто не боялся сказать это в лицо, но прямо указать на ошибку, чтобы её исправить. Сметин бы уже порцию намеков на ругательства высказал, а она очень спокойно сказала, как и всегда. Сама Диана же и никогда даже не задумывалась над тем, что спокойно выкладывает начальству о его ошибке, так было еще при Альчести. Хотя, конечно, повести себя так с большинством коллег было нельзя, но только не с Андреем.

— А с каких это пор мы на "ты"? — спросила она в дверях, как бы невзначай.

— С сегодняшнего дня, — также, невзначай, ответил князь, но потом всё-таки добавил. — Если очень режет слух, могу вернуться к исходной позиции.

— Не надо, я не против принять это.

— Анна, где сейчас сестры Домнины? — спросил Андрей перед входом в комнаты для девочек у первой попавшейся ученицы.

— Они у Иры, это сорок шестая комната. Прямо по коридору.

— Спасибо.

Андрей первым шагнул вглубь коридора, Беатрис последовала за ним. В коридоре сновало множество учениц, как и всегда в Долине, всех возрастов, так что оба дракона то и дело отвечали на приветствия. Коридор был очень просторным, красиво убран всевозможными цветами, картинами, гравюрами, рисунками. Оригинально устроенные световые приборы заставляли забыть, что здесь не бывает солнца, поскольку волшебницы соорудили настоящие окна, с занавесками, шторами, цветами на подоконниках. Свет, как истинный, солнечный, падал на колонны, стены, расписанный потолок и выложенный паркетный пол. В некоторых местах у стен стояли тумбы и даже маленькие диванчики. Устанешь — можешь присесть, отдохнуть. Словом, здесь чувствовался уют.

Стук в сорок шестую комнату заставил ее обитателей смолкнуть и замереть. Обе сестры испуганно посмотрели на дверь — кто мог придти к ним? Если кто-нибудь посочувствовать, то лучше не надо — Иру любое напоминание повергало в ужас.

— Может, хотят узнать, как ты?

— А если опять с вопросами?

— Я посмотрю? — предложила Марина, умоляюще взглянув на сестру, ее такое пребывание вдвоем, взаперти, пугало едва ли меньше.

— Нет, ты лучше спроси сначала.

— Ну, я так и хотела.

Девочка спрыгнула с кровати и, подойдя к двери, прислушалась: может, те, кто стучались, уже ушли? Но нет, едва она прислонила ухо к двери, как просьба войти, вновь дала о себе знать. Девочка, ахнув, невольно отпрянула от двери.

— Кто там?

— Мариночка, это я, Беатрис и князь Бероев.

— Ну, что? — шепотом спросила девочка у сестры. — Может, впустить? Они хорошие!

Ира молча кусала губы, нужно было что-то решать, и Марина открыла дверь.

— Входите, только у нас не очень убрано, но…

— Это не важно, — докончила за нее Беатрис. — Девочки, мы пришли за вами: полетите с нами в Идэлию.

— Ура! — воскликнула Марина, но тут же осеклась: сестра отнюдь не разделяла ее восторга.

— Мы летим в Идэлию по одному важному делу и решили отвезти вас домой.

— Домой?! — не поверила Марина. — Здорово, только…

— Вам обеим очень полезно сейчас побыть в домашней обстановке, так что собирайте вещи, мы отправляемся завтра на рассвете.

— Ну, чего же ты стоишь? — обратился Андрей к девочке. — Твоя комната не здесь. Пятерку я тебе уже поставил, и госпожа Нечаева сказала, что у тебя по всем другим предметам выходит "отлично", так что по этому поводу можешь не волноваться.

— Это правда?!

— Конечно, так, что будет, чем порадовать родителей.

— Андрей, может, ты поможешь Марине донести вещи?

— Конечно, милая.

Андрей взял девочку за руку и вышел в коридор, оставив Беатрис наедине с несчастной девушкой. Марина же просто ликовала — ей, несмотря на все случившееся все равно поставили пятерки, да к тому же освободили от экзаменов! Но мог ли проступок вот так сойти на нет?

— Господин, а как же то, что…. Ну, то, что…

— Ты взяла книгу из запретного списка?

Девочка молча кивнула, и виновато опустила голову.

— Это теперь на твоей совести, учитывая все обстоятельства, совет школы решил не исключать тебя, но учти, впредь, за тобой будут наблюдать самым внимательным образом.

— Пусть наблюдают, я буду хорошо себя вести. Хотя, жаль, что нам такого на уроках не рассказывают!

— Ну, хоть не зря читала-то? — внезапно для девочки князь задал ей вопрос не прежним нравоучительным голосом, но с долей лукавства.

— Честно? — Марина испытывающее посмотрела на учителя.

— Никому не скажу, клянусь.

Девочка огляделась по сторонам, но, решив, что вокруг слишком много народа, решила поделиться опытом чуть позже. Когда они пришли в её комнату, Марина, выпроводив двух девочек, с которыми жила здесь, заговорческим тоном рассказала.

— Я попробовала на Димке Берестове. Во-первых, он страшный жадина — его надо было проучить, а во-вторых, не самый талантливый ученик, так что все должно было получиться. Я знаю: он сладкоежка, он еще на первом курсе договорился с поварами, что они ему будут в отдельном порядке давать всякие пончики и конфеты, но после ужина, поэтому возвращается он всегда позже всех. Я подкараулила его на выходе из кухни и заколдовала, а потом велела все сладости, что он нес в сумке, отнести в общую гостиную и выложить на стол. Представляете, что с ним было, когда он очнулся! Все уплетали его конфеты, и благодарили за неслыханный поступок!

Озорные огоньки играли в глазах девочки, а на губах играла улыбка, сейчас она не боялась рассказывать это князю Бероеву, любимцу многих учеников, скорее, наоборот, с гордостью говорила о своем деянии.

— Молодец, ценю!

— Правда?! — восхищенно произнесла девочка.

— Да, родителям, конечно, лучше не рассказывать об этом, и, вообще, знаешь что, скажи им, что ты просто взяла ту книгу, но не читала её. Так, и им будет спокойнее и тебе. Это совет.

— Ладно, я так и сделаю, только вот насчет возвращения домой…. Не знаю я, господин, действительно ли это хорошая идея. Ира все заладила: убегу, да убегу. Боится она, очень боится.

— Ничего, мы уладим этот вопрос. Ты, ведь, согласна с тем, что нужно не убегать, но попытаться найти оптимальное решение? Что ее ждет в бегах? Не очень завидная жизнь, согласись.

— Да, я ей так и говорила, а она всё одно, как будто одну фразу знает.

— Ничего, Беатрис с ней поговорит, она ведь целительница, настоящая.

— Она очень красивая, — завороженно произнесла девочка, — мне даже как-то страшновато быть рядом с ней. Она ведь… из прошлого.

— Теперь уже из настоящего. Это надо принять. Ладно, что тебе нужно помочь?

— Да, пока ничего, я всё соберу сама, только если потом все вещи вынести надо.

— Это мы оставим до завтра, а пока я тебя покину, хорошо?

Девочка кивнула, а Андрей вернулся к сорок шестой комнате, словно почувствовав, что он идет, Беатрис открыла дверь — он невольно вздрогнул. Это чувство было еще незнакомо ему, ново, непонятно — в отличие от Беатрис. Поначалу, занятый этим, Андрей не заметил Ирину, но, придя в себя, увидел, что она улыбается. "Ничего не надо говорить", — предупредила его Беатрис на мысленном уровне.

— Господин Бероев? — окликнул его кто-то сзади, он знал это голос, но, погруженный в себя, не понял: кто это был. — Вас искал господин Сметин, он очень просил вас придти, это по поводу передачи временного руководства над Башней Постижения законов Природы.

— Иди, я помогу Ире, — полушепотом произнесла Беатрис.

Андрей повернулся и увидел Лизу Дармиеву. Ну, конечно, то был её голос, странно, что он не узнал её сразу. Только, звала она его…

— А без меня ему, что, совсем никак?

— Ну, — замялась Лиза, она еще ничего не знала о разрыве старой товарищеской дружбы. — Он просил, сказал, что это необходимо. Вы ведь улетаете?

— Да, да, ладно, где он?

— У себя в кабинете.

— Хорошо, я сейчас иду.

Андрей не знал, как всё сложится в жизни, но одно знал точно: с Марком Сметиным ему не хочется поддерживать отношения, только долг службы или сугубо внешний этикет могут заставить его впредь общаться с ним, не более. И Марк в свою очередь знал это, но исправить положение, даже, просто, попытаться это сделать, не мог. Более того, он решил никогда больше не заводить с Андреем нравоучительные беседы, ничего серьезного и личного, только то, что будут требовать дела Долины. Обоим было обидно, хотелось услышать извинения другого, но оба были слишком горды, чтобы признать собственную неправоту.

28 глава. Виола

В эту ночь Мирра решила воспользоваться любезной помощью старого торговца, обусловленной в свою очередь высочайшим волеизъявлением — девушка подумала, что хоть раз в пути можно остановиться в гостинице, тогда и бояться каждого шороха не придется, и спать в малоприятных непривычных условиях: под открытым небом, укрывшись плащом, у костра. Предвкушая благостный отдых, девушка пребывала в самом бодром расположении духа. Она любезно поздоровалась с конюхом, которому вручила свою лошадь, и отправилась на постоялый двор. И всё было бы хорошо, если бы не её глупый, такой естественный ответ на вопрос: "Как тебя зовут?", она не ответила: "Мирра". Это слышал не только конюх, но и конченный опойка, который живенько скользнул внутрь дома. Мирра ахнула, закрыв рот рукой, но слова были уже произнесены! Конюх пошловато ухмыльнулся, окинув её оценивающим взглядом.

— А с виду и не скажешь! — выговаривая каждый звук, сказал он.

Тяжело вдохнув, Мирра пошла к дому, лишь на мгновенье она подумала о том, что лучше уйти в другое место, а здесь теперь находиться опасно, но это было лишь мгновенье. Как приятен был запах, идущий из приоткрытого окна! Может, пьяница уже забыл о ней, занявшись тем, что его на самом деле интересует и должно интересовать. Как это и происходит, открыв дверь, Мирра сразу привлекла к себе внимание, но оно, вопреки её надежде, не стало мимолетным. Все то и дело украдкой поглядывали на нее. Стараясь не думать об этом, Мирра прошла вглубь комнаты, заняла свободный столик и заказала себе ужин.

Надо уйти отсюда, твердила одна часть Мирры без остановки, но другая цеплялась за полусонное после ужина состояние. В комнате стало тепло и уютно, если бы можно было лечь здесь, она бы рухнула сразу, а если куда-то идти. Нет, сил нет! Быстро покончив с сытным ужином: еще горячей картошкой с мясом и со снабженной специями подливой, Мирра спросила: есть ли свободная комната, её очень обрадовал положительный ответ, да и сам тон обращения — очень дружелюбный. "Может, это от того, что у меня есть деньги", — было первое, наиболее очевидное для девушки утверждение, а второе: "Может, они просто хорошие тэнийцы?" Выбрав последнее как, наиболее приятное, Мирра со спокойной душой отправилась спать.

— Да-а, такое путешествие может даже понравиться, — заключила девушка и, будучи уже в постели, очень быстро заснула.

Скрип. Снова скрип. Уверенно и витиевато вплелся он в содержание сна Мирры, ей казалось, что это скрипит отцовская лодка, на которой она катается по озеру. А это…. это, должно быть, то самое озёрное чудовище, которым в детстве её пугала мама, оно обвило плотными ремнями, крепко и жёстко.

— А-а!

Мирра с ужасом открыла глаза, понимая, что это уже реальность, в которой её, поверх одеяла, связывают веревками.

— Что вы делаете? Что вам нужно?!

— Не волнуйся, малышка, мы тебя в целости и сохранности доставим.

— Доставите?! Куда?! Зачем?

Трое мужчин, среди которых был и хозяин постоялого двора, от души рассмеялись. Трое сильных и явно не знающих о чести и достоинстве мужчин, а она одна, связанная и беспомощная.

— Как куда? Домой!

— Домой? Но вы же не знаете, где я живу, это какая-то ошибка!

— Никакой ошибки, госпожа Анжелина.

— Я — не Анжелина! Это ошибка! — протестовала Мирра, тщетно пытаясь освободиться от веревок. Обнадеживало пока только одно: связали её поверх одеяла, значит, боялись сделать больно, что говорило о возможной знатности беглянки. Или… это вполне могла быть ценная наложница какого-нибудь богача. При одной мысли об этом Мирра побелела как снег и изо всех сил попыталась вырваться, она кричала, изворачивалась, чем вконец разозлила мужчин, один из них с силой прижал её голову к подушке.

— Слушай, ты! Дернешься еще раз — и я не посмотрю, кто ты!

Сказал он это особо зло и сурово — Мирра решила не спорить, по крайней мере, пока. Её подняли, один из мужчин перекинул её через плечо, а хозяин постоялого двора и третий мужчина взяли её вещи.

— Ничего, госпожа Анжелина, не волнуйтесь, скоро вы будете там, где должны быть.

— Где я должна быть? — чуть не плакала Мирра, обращаясь к шедшему впереди хозяину постоялого двора, она говорила. — Я заплатила вам деньги, думала, что вы порядочный тэниец, а вы…

— Я, — резко и бесцеремонно прервал он её, — верный слуга моего господина и мог долг — возвращать ему беглых наложниц.

— Ну, всё! Подтвердились её самые худшие опасения! Теперь оставалось уповать только на то, что господин, о котором они говорят, сможет отказаться от неожиданного подарка, но что-то подсказывало ей: если он взял себе столь юную наложницу, то вряд ли в жизни он руководствовался моральными принципами.

Ехали они достаточно долго, тот, к кому везли Мирру жил в двух десятках километров от города — не очень обнадеживающие условия, даже если девушке удастся бежать, а она твердо решила сделать это, несмотря на все, что ей придется вынести, если бы еще и избежать незавидной участи стать наложницей в шестнадцать лет. А ведь она должна быть в пути, она должна помочь своей госпоже!

"Наверно, все книжки, что я читала о путешествиях героев в одиночку — большая выдумка!.. — с грустью подумала Мирра. — Или это я — такая неудачница, что ни одну неприятность обойти не могу"

— Приехали! — сказал, наконец, извозчик, останавливая лошадь у большого дома, огороженного двухметровым каменным забором.

Хозяин постоялого двора спрыгнул с телеги, приказав неотрывно следить за наложницей, а сам пошел к воротам, у стен их продержали еще минут десять прежде, чем слуга сообщил о решении господина.

— Несите ее в дом!

— Ну вот, — проворчал один из похитителей, — а нас даже не угостят ни чем!

Мирру вновь сгребли в охапку и понесли в дом — аллея из молодых дубков, высокое крыльцо, ступеньки, яркий свет горницы, огромный зал, довольно, несколько изумленное лицо невзрачного тэнийца лет пятидесяти.

— Она?

— Нет, но… это даже лучше. Молодец!

Хозяин постоялого двора несколько опешил, он в принципе рад был доставить хозяину радость, но и нарываться на возможные неприятности не хотел.

— Господин, мы…. мы решили, что это она потому, что видно было: с дороги, с деньгами, под мальчика оделась, на вид вроде ничего.

— Ничего? Да это чертовка прехорошенькая! Анжелине да нее, о-ох!

— Но ведь, если у нее деньги были, значит, она не из простых, — неуверенно продолжил мужчина.

— А нам что? Пусть она хоть дочь первого министра, кто теперь узнает.

— Боги узнают! — внезапно для обоих воскликнула Мирра. — От них вам никогда и нигде не скрыться!

— Боги?! — хозяин дома от души рассмеялся, второй мужчина тоже. — Жди от них помощи, как же! Только Боги, знаешь, это они там у себя в храмах командуют, а здесь мы хозяева положения!

— Боги повелевают над всей планетой!

— Над всей планетой?! Самой-то не смешно? Что же, например, великий Бог Добра и Милосердия, зная обо всех угнетенных Риданы, никогда не поможет им? Что же великая Богиня Азалия никогда не отомстит за таких, как ты?

— Отомстит, можешь быть уверен!

— Только не Азалия, — раздался третий голос, но не хозяина таверны. Мирра готова была поклясться, что она слышала этот голос прежде, хотя тогда его чуть приглушал дождь.

Когда ниоткуда, из воздуха возник образ Бога, а оба тэнийца не знали, какого именно, но поняли все-таки основное: перед ними Бог, то со всех ног бросились бежать, чего необычный гость не захотел им позволить, остановив их одним едва заметным движением ладони, вторым освободил Мирру от ремней. Медленно он подошел к растянувшимся на полу мужчинам и с улыбкой огласил приговор.

— Думаю, в Ридане без вас как-нибудь обойдутся, тем более что сейчас грядет передел имущества, в первую очередь земли, освобождение рабов, а это уже ставит под сомнение возможность процветания ваших дел, поэтому предлагаю вам поразмышлять о роли Богов в нашем мире в одном из храмов, Горавна, слышали о таком Боге? Даже, если не слышали, то теперь непременно узнаете, хорошо и отчетливо — непокорных учеников там не любят.

В следующее мгновение они исчезли, оставив Мирру в легком замешательстве: почему он помогает ей? Ведь, по сути, тэнийцы были правы: мало, когда заступаются за таких, как она, а ведь это уже второй раз!.. Ответ на это вопрос безумно волновал ее, и все-таки сейчас надо было подумать о том, что делать дальше — около дома телега с двумя крепкими мужчинами, в доме полно рабов. Рабов! Ведь не все верой и правдой служили своему господину, особенно наложницы. "Хорошо бы освободить их", — решила Мирра, и с тем взяла свои вещи и, чуть слышно ступая, подошла к двери, заглянув в щелочку, никого не увидела и открыла тяжелую деревянную дверь. Все тихо в коридоре, хотя она готова была поклясться, что только что, кто-то здесь пробежал. "Может, какой-нибудь слуга подглядывал, а когда увидел Великого Бога Справедливости, то испугался и со всех ног бросился спасаться от возможного гнева или просто от лицезрения Бога. Выбрав правую сторону, Мирра пошла по коридору, дом был богато обставлен, украшен живописью и скульптурами, похоже, такому господину и впрямь хотелось служить, особенно если он был сговорчив на награды. Такого убранства девушка в своей жизни еще не видела, конечно, ее госпожа тоже жила не бедно, но такого позволить себе не могла, начиная уже с внушительных размеров дома. Удивительно, Мирра не просто никого не встречала на своем пути, но не слышала никаких признаков жизни, должен же был кто-то хотя бы сопеть во сне. Или все слуги жили в подвалах? В пользу последнего варианта выступала небольшая лестница, чуть прикрытая люком. Отстранив ее, Мирра, ступила на первую ступеньку, но поставить ногу на вторую не успела: кто-то с силой дернул ее вниз, в результате чего она, падая, ударилась головой о низенькие перила. Все разом померкло в ее сознании, она унеслась далеко, далеко отсюда, в прекрасный дворец, еще более великолепный внутри, чем все, только что увиденное. Удивительно, но в одной из комнат она вновь встретила своего спасителя, он куда-то звал ее, наверх, к невероятной боли.

— Ах!

— Знаю, что больно, но придется терпеть — исцелять за такое не полагается. Зачем ты пошла бродить по дому? — Я надеялся: у тебя хватит ума подождать меня.

— Я… — тщетно попыталась сказать Мирра, но имела ввиду она следующее: "я хотела освободить рабов"

— Ой, горе-спасительница, и что мне делать с тобой?

Мирра, приоткрыв глаза, осмотрелась вокруг — она лежала на небольшой кровати в довольно просторной комнате, небогато, но и небедно меблированной. Два окна закрывали плотные коричневые шторы, судя по всему, была еще ночь. В этот момент в комнату вошла с глубокой тарелкой в руках женщина лет тридцати пяти, довольна симпатичная и что самое главное эльфийка. Бог Справедливости без своего обычного венка на голове, одетый в элегантный современный костюм, какой носили граждане Каримэны, сидел на краешке ее постели.

— Вылечишь ее? — спросил он женщину.

— Вылечу. Что, пришла в себя?

— Как видишь.

— Кто она?

— Ее зовут Мирра.

— Не густо, впрочем, я вроде как привыкла, что от тебя никогда не нельзя получить разумных объяснений.

Бог Справедливости улыбнулся и, обращаясь к Мирре, заметим — говорил он сейчас как обычный смертный.

— Боюсь, она ничего тебе более вразумительного обо мне и не скажет.

— Понятно, — со вздохом сказала женщина, — значит, ты хочешь, чтобы я вылечила ее?

— Не только, рад, что ты догадалась. Нужно, чтобы ты помогла ей.

— В каком смысле?

— Надо проводить ее.

— Куда?

— Не знаю.

— А она знает?

— Пока нет.

Женщина едва не выругалась.

— Интересно получается! Ты не знаешь, она не знает, а я знаю?!

— Не горячись, Виола, я не прошу тебя отвести ее к неведомому месту, но к тем, кто ищет то же, что и она.

— Если бы ты не помог мне тогда, — проворчала женщина.

— То сейчас ты не стала бы меня слушать. Я знаю. — Бог Справедливости улыбнулся. — Как долго она будет лежать?

— Ну, день-два.

— А поточнее?

— Да не знаю я точнее! Может она уже завтра вспорхнет, а может, и послезавтра лежать будет.

— Виола, ты что, не можешь определить ее состояние, степень ранения, точней ушибленной головы?

— Могу, дай еще раз осмотреть.

Бог Справедливости уступил место хозяйке дома, Мирра едва не взвыла, когда она ощупала ее голову.

— Когда вы сможете отправиться в путь? — напрямик спросил он.

— Завтра вечером. В какую хоть сторону, Амедео?

— На юго-восток, в Великий Холм, к неким господам Домниным. Найдешь там князя Андрея Бероева и его жену, Беатрис.

— И сдать девчонку им?

— Да, они будут там к вечеру послезавтра.

— Мы тоже.

— Заранее спасибо. Мне пора. Удачи, Мирра, да… не обращай внимания на шуточки Виолы: у нее своеобразный юмор.

Он улыбнулся и вышел, лишь, когда они услышали взмахи крыльев через открытое окно, Виола нарушила молчание.

— Где угораздило так расшибиться?

— С лестницы столкнули, — пролепетала Миира, она хотела добавить к сказанному: "ударилась о ступеньки", но решила, что ей сейчас лучше поменьше говорить.

— А сколько без сознания пробыла?

— Не знаю.

— Ну, а он тебя как подобрал?

— Не знаю.

— Ой, ладно, не буду тебя мучить — пока — потом попробуем все выяснить, может, и с этим Амедео что прояснится, хотя… вряд ли. Странный он какой-то, прекрасный и загадочный как Бог. Так, выпей это и спи, давай, иначе к завтрашнему вечеру ты и подняться не сможешь.

Выпить пришлось что-то терпкое и противное, но Мирра покорно все проглотила, правда мало представляла, как после этого уснуть, но Виола дала ей вместе с лекарством снотворного, так что девушка вскоре мирно засопела.

— Князь Бероев, — медленно произнесла Виола названное ей имя, — где же я слышала?..

29 глава. Заговор и его существование

Пролетев несколько часов, Митиний был вынужден преобразиться и занять вместе с Индирой место на спине Маргариты. Конечно, непосильной обузой для нее он не стал, но заметным грузом, да. Так, они могут и не надеяться догнать принца, хорошо хоть им было известно, куда он летит, но ведь они собирались помочь — не случилось бы так, что помогать будет поздно и некому.

Вечером, у костра, настроение у всех было скверное, плюс к этому и их физическое состояние было не из лучших.

— Может, он прав, — тихо сказала Индира, — и мы все равно не сможем помочь, и нам нужно поступить, как он приказал.

— Боишься ослушаться приказа принца? — с некоторой иронией в голосе отозвалась Маргарита. — Лично я — нет.

— Но мы не соперники Новилину, по крайней мере, сейчас, — поддержал Индиру Митиний. — Я лично уверен, что он до сих пор летит, а мы…

— Что мы! Завтра ты сможешь лететь, а вот в какую сторону — тебе решать! Лично я в сторону Чертомира.

— И мы, — твердо сказала Индира. — Извини, просто… не смогла сдержаться.

Маргарита утихла, сочувственно посмотрев на Индиру, она тоже прекрасно понимала, что они вряд ли смогут догнать принца, что теперешний отрыв может скорей увеличиться, чем уменьшиться, но и отступаться не хотела. Впрочем, не хотели и Индира с Митинием, просто им сейчас было особенно тяжело. Что касается предположения о возможном увеличении расстояния между ними и принцем, то этим опасением пришлось утвердиться, едва следующим вечером прозвучал мощный грозовой раскат. Они были в пути, никто поначалу не обратил на это должного внимания, но когда их накрыл ураганный ветер, а небо заволокло тяжелыми тучами, то все судорожно пытались решить, что делать.

— Нужно добраться до города, отсюда Бороград недалеко, — говорила Маргарита.

— Только успеем ли мы до него добраться?! Может, лучше спуститься и укрыться в лесу?

— А может, лучше, долетим до тех холмов? — предложил Митиний. — Там наверняка должны быть пещеры.

— А если их там нет? Марго права, Бороград — наиболее подходящий вариант. К тому же спорить у нас нет времени.

Гроза начиналась нешуточная, уверенно забирая в свое подчинение новые территории, пока она не захватила драконов, но перемещалась быстрее, чем они. А им лететь было уже тяжело.

— Надо подняться выше грозы! — кричала Маргарита, она уже сталкивалась с подобной ситуацией и знала, что от грозы им не уйти, а вот слегка обмануть ее, можно. Правда, придется изрядно померзнуть, но в последнем случае все реально исправить, нежели чем в том случае, если их захватит штормовой ветер, и, что самое опасное, грозовые раскаты. Девушка стремительно стала подниматься вверх, увлекая за собой и Митиния. Он в свою очередь одобрял ее действия, хоть он и не оказывался в подобной ситуации, но предполагал возможные последствия того, если они останутся в поле действия стихии.

Несколько жутковатый вид открывался им сверху: внизу сверкали огромные извитые молнии, стремительно двигались тяжелые черные тучи, выл ветер, стремясь, размести все попадающееся ему на пути. Гроза, по иронии судьбы, также следовала в сторону Борограда, но лететь ей навстречу Марго не решалась — фронт был слишком обширен, и стоило догадываться: насколько мощен он в центре. "Мы в ловушке! — с ужасом подумала она про себя, — мы как лисы пытаемся скрыться от охотничьих собак!"

— Надо лететь по краю фронта в обратную сторону! — закричала что было силы Маргарита. Друзья почти не слышали ее, но когда она повернулась на градусов семьдесят, поняли ее задумку. Такое явное сопротивление стихии давалось им не даром — приходилось прилагать все усилия. Но после часового пролета вдоль грозового фронта по окружности, они выбрались в безопасные воздушные массы. Друзья без всяких согласований друг с другом опустились вниз. Тяжело дыша, они растянулись на плоской поверхности поля, до них еще доносился шум ветра и раскаты грома, которые совместно с усталостью, заставили их на время забыться и не услышать ближайших, со стороны деревьев звуков. И лишь когда в метре от Маргариты пролетела стрела, они вздрогнули.

— Что это? — машинально спросила Индира.

Но словесного ответа на этот вопрос давать было необязательно: тэнийцы, увидев, как коварные драконы опустились на их поле, мгновенно реорганизовались для атаки, а в их понимании, для защиты, причем самой активной. Митиний тут же встал и попытался обратиться к жителям деревни с заверением об их благих намерениях.

— Мы не причиним вам вреда! Мы…

Еле успел он уклониться от очередной стрелы, следом за которой посыпался целый град стрел. И в этот момент Маргарита нашла прекрасный способ выпутаться из ситуации, причем и из той, в которой они оказались вчера, и из теперешней. Воззвав к Богине Темных Сил, она попросила перенести их отсюда, из того места, где им угрожает смертельная опасность, в Чертомир, и Богиня ответила на их просьбу.

Мощеная черным камнем площадь предстала перед их глазами, когда все трое перенеслись в город, вкруг площади располагались также черные высокие здания, что-то в них отдаленно напоминало даже изящество, но в большей степени суровость строгих форм. Чертомир — "темная столица", такое название ей давали не только потому, что хозяйствовала здесь Богиня Темных Сил. Из здания с "колоннами" в форме мрачноватых крылатых демонов, вышло несколько эльфов, они направлялись прямиком к прибывшим. Индира и Митиний, реально шокированные выбором Маргариты, с некоторой опаской ожидали жрецов Богини, то, что их ждал радушный прием — стоило изначально взять под большое сомнение.

К ним подошло шесть эльфов, облаченных в длинные серые одежды, у одного из них на голове была повязка с изображением Богини Амнэрис — по-видимому, в этой компании он был главным.

— Кто вы? — спросил он на эльфийском. — Зачем и на каких основаниях прибыли сюда?

— Мы, — ответил Митиний (Маргарита успела только открыть рот, как он опередил ее) — мы прибыли сюда потому, что нам угрожала опасность, мы обратились к Богине Амнэрис, и она ответила нам согласием.

Губы эльфа скривились в презрительной усмешке.

— Почему именно Чертомир?

— Э-э, знаю — странный выбор, но тем не менее.

С лица эльфа не исчезала усмешка.

— Выбор — принятое решение, выполненное решение — поступок, а за свои поступки надо отвечать. Следуйте за мной!

Не подчиниться — означало пойти против жрецов Чертомира, а в их лице и против Богини, однако то, что ждало теперь новоприбывших, могло обернуться не менее грозным ответом. Маргарита уже не радовалась удачно подвернувшейся возможности обогнать принца, чувствуя себя безмерно виноватой перед друзьями. Их ввели в одно из черных зданий, в длинный полу мрачный коридор, затем повели в подвальный этаж.

После взрыва на так называемом "Старом материке", большая часть которого была разрушена, в центре образовался фрагмент суши, величиной с пятую долю от изначального, а также множество островов с обеих сторон. Сохранились также вулканические острова около бывшего материка, но на них в отличие от последнего, никогда не жили разумные существа, если только к таковым не следовало отнести животных. Великие катаклизмы ранее снесли с лица Планеты все цивилизации Старого материка, выжили только тэнийцы, которые с помощью последних нескольких кораблей перебрались на Новый материк. Конечно, культура древних цивилизаций оказала значительное влияние на только зарождающиеся государства, однако потом, согласно неизбежному закону Природы, закону развития, прежние миры ослабели и политически, и духовно. Кто знает, не случись катастрофы на Старом материке, возможно цивилизации и сами похоронили бы себя, однако в данном случае смерть — лишь один путей развития, альтернативный ему — новая волна, всплеск.

Теперь на оставшемся фрагменте Старого материка, как и прежде, росла растительность, правда, в большей степени островная, чем континентальная, его населяли животные всех царств, грибы, лишайники, но все они являлись лишь фоном для храма Богини Амнэрис. Из черного минерала, какой находился только здесь, на Старом материке, головокружительных размеров, со статуями демонов во всех позах на уступах крыш, гладкий, с зеркальной поверхностью, в которой тонули даже самые яркие лучи солнца; сюда мог прибыть не каждый, таким, как Тасмир, например, это вообще дозволялось в исключительных случаях, а вот этому гостю никто никогда не строил преград. По колончатой спиралеобразной галерее, не имеющей стен — только массивные белокаменные своды — неспешно шел красивый изящный юноша, сейчас о его положении говорил лишь венок из узорчатых листьев Паллиды, золотой блеск которых гармонично сочетался с вышивкой золотой нитью на темно-синей тунике. Когда сандалии юноши коснулись желтой дорожки, продолжающей пол колончатой галереи на заключительном витке ее перед входом в храм, из дверей последнего показался маленький дракон, он учтиво поклонился.

— Дома ли госпожа?

— Да, господин.

— Доложи ей о моем прибытии.

Дракон еще раз низко поклонился и, оставив двери открытыми, поспешно скрылся за стенами храма. Когда Великий Бог Справедливости вошел внутрь, дракон уже успел вернуться с ответом госпожи. Судя по тому, как трясся слуга, можно было сделать вывод о характере ответа.

— Что такое? Я не угоден госпоже Амнэрис?

— Г-госпож-жа, п-просила вас не г-гневатьс-с-ся…

— Чем она занята? Ужель ее дело так важно, что нельзя оторваться ни на секунду?

— Да, — выпалил слуга, радуясь тому, что гость и так сам все понял, но дракон глубоко ошибался.

— Тогда иди и скажи ей, что у меня тоже есть дела — чем быстрее мы встретимся, тем быстрее расстанемся и сможем вернуться к более насущным проблемам.

Маленький дракон почувствовал себя еще меньше под этим нетерпящим отлагательства взглядом — делать было нечего — пришлось возвращаться. Вернулся он, охваченный более сильной лихорадкой, чем в первый раз, но передал согласие Амнэрис видеть Бога Справедливости, из чего следовало, что теперь нагоняй задала или пообещала задать слуге госпожа.

— С-сюда, — пролепетал он, впуская великого гостя в огромный зал, несмотря на проникающее через многочисленные широкие окна потоки света, здесь было достаточно темно от черноты стен.

Дверь слуга оставил открытой, вскоре в нее вошла Богиня Амнэрис, холодная и прекрасная, как статуи из Черного камня, расставленные в зале. Она безразличным взглядом удостоила гостя, расположившегося в кресле, и, с расчетом на быстрое расставание, сама заявила о своей занятости.

— Зря ты не веришь моим слугам, что ж, говорю непосредственно: я, действительно, занята.

— Составлением плана для очередного намека вашему потомку о своей силе?

Амнэрис замерла на месте, такого ответа она не ожидала, не то, чтобы она предполагала о неведении Великого Бога Справедливости, но скорее, была поражена тем, что он хотел обсуждать это. Выбора не было — она прошла в зал и села в кресло напротив.

— Он твой потомок, а не мой!

— Неужели? А я? — наигранным голосом возразил Бог Справедливости. — Кто же тогда я?

— Ну, хорошо, он наш потомок — доволен?

— Пока нет. Я пришел сюда не затем, чтобы констатировать это, но затем, чтобы спросить: сколько это будет продолжаться?

— Столько сколько нужно.

— Что еще вам нужно, если Георгий Амадос Ти-Ирис и так уже мчится к вашему храму?

Амнэрис улыбнулась.

— Он не сможет сюда добраться, даже если будет умолять Эдвина перенести его сюда. Да, и если он воззовет к тебе, я уверена, что ты не поддержишь его, — она вопросительно посмотрела на Бога Справедливости, но теперь улыбнулся он.

— Уверены? А я нет.

— Но это мои владения! Ты противоречишь сам себе!

— Ни в коей мере, если того будут требовать безотлагательные обстоятельства…

— Какие еще безотлагательные обстоятельства?! Неужели ты считаешь, что его наглое стремление поквитаться со мной таковым является?!

— О! Боюсь, вы находитесь в не меньшем заблуждении, чем он. Ну, ладно еще Тасмир, но вы! Не ожидал!..

— Что ты хочешь этим сказать? Что он не думает о мести?

— Послушайте, если я согласился с тем, что Тасмир станет его учителем, то исходило это вовсе не из того, что именно он помог ему, а потому, что это отвечает сущностным началам Георгия. Конечно, месть, была нормальным явлением для Эдвина Антвелле, но не теперь, для Бога Добра и Милосердия.

— Да, если только ты или кто-либо еще не вмешиваются!

— И все-таки, даже если Тасмир может мстить, из этого не следует, что и его ученик мстит, тем более сейчас, когда повода для мести нет.

— Как это нет? А его победа над моим… не совсем учеником? Они же, и он, и учитель, решили, что я затеваю войну. Думаешь, они не горят желанием пресечь все возможные заговоры?

— Ну, а вам то, что? Неужели боитесь, что они что-то раскроют?

В глазах Амнэрис промелькнул страх, но лишь на мгновение.

— И ты веришь в эти заговоры?

— Скорее не так — я не могу понять: зачем он, этот заговор?

— Какой заговор? О чем ты, Амедео?! Нет, никакого заговора.

— Я бы хотел иначе — не будет никакого заговора. Или будет?

— Нет, конечно, нет!

— Нет? Значит, к вам еще никто не приходил? — удивился Бог Справедливости. — Странно, неужели, я опередил их?

— Опередил кого? — Амнэрис, вконец сбитая с толку, удивленно посмотрела на Бога Справедливости, в отличие от последнего, не наигранно, но искренне удивляясь.

— Кого…. Хотел бы я это знать. Но кто-то придет, обязательно придет, и оттого, что вы ответите, будет очень многое зависеть.

— Я не совсем понимаю: что это значит? Есть другие Боги или не Боги, но те, кто обладает такой же властью, как и мы?!

— По-видимому, хотя точного ответа я дать не могу. Их сила неуловима, пока неуловима. Но найти ее нужно, вы должны понимать: новая сила опасна для существования всего мира, и нашего в том числе. Я говорю это не потому, что считаю нас такими уж благими, нет, наши законы беспристрастны, а так хотелось бы, чтобы они обращались к каждому. Дело тут вот в чем: есть плюс — есть минус. Нашей оформляющей силе будет противостоять разрушающая — то, что в итоге приведет к всеобщей гибели. Ее источником будет не магия, а нечто обратное ей.

— Все так серьезно?

— Я не знаю, — он печально улыбнулся, — да, да, я не знаю, но могу узнать, если вы окончите вашу непонятную агрессию против Георгия Ти-Ириса. Хотя то, что он летит в Чертомир — это даже неплохо, тем более теперь, когда для этого есть весомый довод.

— Хорошо, я не буду более докучать ему, но и ты должен учитывать: если он выкинет что-нибудь в Чертомире, я буду действовать по всей строгости закона!

— Ничего он не выкинет, если только спасет друзей.

Спасет друзей — таким утверждением можно было оправдать любые поступки, направленные для его осуществления, и Амнэрис это понимала, но не стала спорить.

— Что ж, я думаю, мы все обсудили, — сказал Бог Справедливости, поднимаясь с кресла, — так что, оставьте пока местные заговоры, если вам не безразличны условия их дальнейшего существования.

— Ты, преувеличиваешь, Амедео, никаких заговоров не было.

Бог Справедливости едва не рассмеялся.

— Стоите на своем! Ну, стойте, стойте. Вообще, я заговоры люблю — это такая разрядка в повседневной жизни, но вот недооценивать меня не надо: я, в конце концов, столько лет правил могущественной державой. И столько лет общался со светлым содружеством магов, которое почитало подобный подход за самые, что ни на есть, правомерные действия.

Амнэрис потупила взгляд, возразить она ничего не могла. Он все знал, но как обычно не подал и виду, что ему известно хоть что-нибудь, зато потом, когда приходит время, планам не дают воплотиться в жизнь. Однако, сейчас помимо раскрытия очередного заговора, был и более важный вопрос.

— Так, что мне делать, если кто-то придет ко мне?

— Что делать? Не знаю — вам решать. Я лишь только могу предупредить, но, боюсь, как бы это не обидело вас.

— Я стойкая — выдержу.

— Что ж, — улыбнулся Бог Справедливости, — подумайте о том, что делают обычно с очень удобными, но временными попутчиками. До встречи.

Он не стал уходить тем же долгим способом, что и ушел, но непосредственно перенесся из этого зала в свой храм, оставив Амнэрис в легком замешательстве. Из состояния задумчивости ее вывел слуга, тот самый маленький дракон.

— Госпожа.

— Что такое?

— Вас спрашивает Горавн.

— Пошли его подальше.

— Но…

— Я сказала: пошли его подальше! А о плане пусть забудет.

— Но…, - дракон чуть не плакал, уже представляя, что устроит ему Горавн за такой ответ госпожи.

— Ладно! Зови его сюда.

Вскоре в дверях показался Бог подземных недр, Горавн, самый активный помощник в заговоре, направленном против целостности Совета Богов, конечно, слуга не передал ему слов Амнэрис, но по одному виду бедняги можно было понять, что дело вряд ли пойдет и дальше столь же слаженно.

— Что-то случилось?

— Да. План откладывается.

— Надолго?

— Насовсем.

— Я наверно, чего-то не понимаю.

— Да, не понимаешь! Совет богов нужен, он существует, и будет существовать.

Горавн ошеломленно посмотрел на Богиню Темных Сил, еще совсем недавно так настаивающую на обратном.

— Что, неужели приходил Амедео?

— Что, если и приходил? Это ничего не меняет!

— Да, вот, как раз меняет, например, твое мнение. И причем, кардинально.

— Кардинально. Заговора больше нет, Николай, учти это, и знай: если ты продолжишь что-либо делать — я выдам тебя Совету, и сама буду инициатором наказания.

— Вот как? — насмешливо отозвался Горавн. — Что он такого сказал тебе, Адэлина?

— Не смей говорить о нем в таком тоне!

— Иначе за этим последует наказание?

— Можешь в этом не сомневаться!

— Да, полно, полно, я преисполнен глубокого уважения к Великому Богу Справедливости.

— Смотри, я предупредила тебя! До встречи, Горавн, у меня дела!

И Амнэрис, более не удостоив взглядом гостя, стремительно ушла из комнаты, оставив гостя наедине с его недовольством и обидой.

— Я этого не забуду, Амнэрис, не забуду!

30 глава. Загадочные кристаллы

После дня полета Андрей и Беатрис приземлились в небольшом городке Горный Вал, здесь никто не обратил на появление драконов особого внимания, поскольку в силу близкого расположения поселения к Долине они наведывались сюда довольно-таки часто. Без вопросов им отвели две комнаты в гостинице "Ущелье Антона" (так назвали одно из ущелий в расположенных рядом горах, где однажды с огромной высоты его едва не сорвался мальчик). Время было еще не позднее, потому Андрей предложил Беатрис и девочкам прогуляться по городу, конечно, здесь никто не строил красивых дворцов, площадей, фонтанов, не устанавливал памятников и скульптур, но все достопримечательности здесь обозначила сама природа, чтобы посмотреть на эти горы сюда, в Горный Вал, приезжали со всего мира, за счет этого городок и жил: успешно зарабатывая на туризме и торговле. Однако когда они подошли к дороге, ведущей к специально оборудованному для туристов месту, Андрей свернул в другую сторону.

— Сначала зайдем в лавку, — пояснил он.

— Зачем? Разве нам что-то нужно?

— Нужно, дорогая, еще как нужно!

Беатрис ничего не оставалось, как согласиться, хотя, когда они зашли в лавку, и Андрей предложил ей выбрать самое красивое платье, пожалела об этом.

— Нет, зачем?..

Но он сделал вид, что не слышал ее.

— Девочки, может, вы поможете ей, а я пока ненадолго вас покину?

— Хорошо, — весело ответила Марина, и, подхватив Беатрис за руку, повела внутрь лавки.

Через минут пятнадцать Андрей вернулся и застал Беатрис у зеркала, несколько смущенно оглядывала она на себе лиловое, обшитое по краям золотом платье, несмотря на то, что оно идеально сидело на ней, драконица что-то возражала эльфийкам.

— Да, нет же, госпожа, очень красиво!

— Но…

— Вам очень идет.

— Но…

— Не может быть никаких "но", — возразил Андрей, и, прежде чем Беатрис обернулась он, подойдя сбоку, успел добавить дополнение к ее наряду: красивое жемчужное колье.

— О, Андрей! Зачем?

— Затем, что ты — моя жена, — ласково ответил он и закрепил на голове Беатрис еще одно украшение: золотую сеточку, также усыпанную жемчугом.

Первое, что пришло на ум, это сравнить: Зору так не поступил, никогда и ни при каких обстоятельствах, единственное, на что он был способен, это принести украшение домой, положить на стол и сказать: "Это тебе, только не надо говорить: спасибо" Обычно украшения она покупала себе сама.

Величественные рельефные горы спокойно и беспристрастно взирали на все вокруг, им не было дела до мирских сует, они жили своими, недоступными простым смертным ритмами. Но вместе с тем, они являлись и частью нижнего мира, прочно вплетаясь в сознание и восприятие людей, влияя на их чувства и мысли, порой творя невероятные изменения. Смотря на покрытые снегом, уходящие в небеса вершины, Ира вконец забыла обо всех тревогах, сейчас все пережитое казалось ей таким мелким и незначительным, то есть, конечно, оно что-то значило, но никак не являлось тем стержнем, на который можно и нужно опираться. Суета и неизменное — не должно первому становиться главным.

— Ир, давай подойдем поближе, — прошептала Марина у самого ее уха для того, чтобы драконы ее не слышали.

— Давай, — так же шепотом ответила она.

Как ни в чем ни бывало, они поднялись и направились к узкому мостику, ведущему к горной тропинке, днем по ней водили туристов в горы.

— Эй, вы куда? — ту же спросил Андрей, до того, казалось бы, занятый только своей Беатрис.

— Мы просто чуть- чуть пройдем.

— Нет, Марина, — возразила Беатрис, — сейчас уже темнеет. Мало ли что: еще оступитесь.

— Ну, только до того ручейка.

— Тем более! Около ручейка может быть размыта почва.

— А до того камня?

Беатрис вопросительно посмотрела на Андрея, тот глубоко вздохнул, но прогуляться им "до того камня" разрешил. Марина радостно подпрыгнула и, подхватив сестру за руку, собралась, было бежать к мостику, но тут же что-то с силой сковало их, не позволив сделать и малейшего движения.

— Не так быстро — или я сейчас передумаю.

Андрей освободил их из мертвой хватки, и, с заметно поубавленной резвостью, сестры, пошли к мостику. Первой по нему прошла, конечно же, Марина — Ира следом, они вышли на небольшую площадку, очерченную естественными каменными перилами, и поднялись вверх, до огромного валуна, метра два в диаметре. Марина хотела взобраться на него, но недоверчиво посмотрела в сторону драконов, они, пусть и говорили о своем, но то и дело посматривали в их сторону.

— Никакой свободы! — сокрушенно сказала девочка, однако сестра поддержала не ее, а их попечителей.

— Нет, они правы: мало ли что может случиться.

— Да ничего не случится! Можно подумать, я когда-то откуда-то падала! Ну, было один раз с дерева, но так ведь один раз, и по чистой случайности.

— А что если здесь будет чистая случайность?

— Не будет!..

Но едва только Марина собралась взобраться на камень, как сестра, поймав, ее за ворот жилета, поставила на землю.

— Нет, иначе сейчас пойдем назад!

— Ну, хоть с этого края посидеть можно?!

— Со стороны площадки можно.

Марина глубоко вздохнула, искренне пожалев в который раз по поводу разницы с сестрой в годах — не много ни мало пять лет. "Были б мы ровесницами, она бы как мамочка не пеклась обо мне!" Марина взобралась на валун, но гораздо дальше, чем предполагала Ира, потом она вдруг нагнулась над глубоким ущельем. Ира едва не полезла за ней, с ужасом подумав, что сестра соскальзывает вниз, но девочка уже подняла голову и во весь голос закричала.

— Идите сюда! Скорей!

— Что там такое? — тут же спросила Беатрис, с тревогой посмотрев в сторону валуна.

— Не знаю, но пойдем, проверим, — сказал Андрей, поднимаясь с земли, и как бы между делом заметил, — да, представь себе, когда трое наших детей, будут дергать нас ежеминутно.

— Трое?! — искренне удивилась Беатрис. — Я думала о четверых.

Андрей, испугавшись поначалу, едва не рассмеялся.

— Ну, я думаю, четвертой будет принцесса Каримэны.

— Почему принцесса?

— Да, завелась такая традиция: сначала король, потом королева, вот увидишь, брат будет нянчить дочку.

Меж тем Марина то и дело наклонялась, что-то высматривая на обратной стороне валуна, поднимала же голову для того, чтобы посмотреть: где идут драконы.

— Что ты там увидела? — допытывалась Ира.

— Подожди, я еще сама точно не знаю.

— Не знаешь? Тогда зачем их дергаешь?

— Проверить надо.

— Ну, что там?

— Господин, помните те кристаллы? Ну, которые невидимые?

Андрей удивленно посмотрел на девочку, едва заметным кивком головы сказал ей уступить ему место, что Марина тут же исполнила. И что же? С обратной стороны валуна, действительно, выступали едва заметные кристаллы, их было не так уж и много, но они были, значит, наличие или отсутствие света для них не играло роли.

— Помните, когда мы выходили из гостиницы, сын хозяина сказал нам, что валун теперь стал целительным, любой, кто ни попросит его об исцелении, становится здоровым.

— И что? — не поняла Марина.

— А то, что кристаллы, выражают нашу волю.

— Здорово! Что пожелаешь — то и будет?!

— Да, но не все так просто, Марина, дело в том, что они отражают не только нашу волю, но и нашу силу, в принципе мало кто может излечить сам себя — значит, это выздоровление — временно, это обман самих себя.

— Так, те, кто просил, не вылечились на самом деле?

— Я не знаю, но, думаю, что нет.

Андрей слез с валуна и задумчиво сказал.

— Зеркало отражает, но ничего не дает! Два дня назад, когда я решил подтвердить свою догадку на себе, то представил обручальные кольца, но… какое-то странное чувство говорило мне, что их нет, поэтому я отложил их и взял кольца, что когда-то принадлежали моим первым родителям.

— Они есть, но их нет, — повторила Беатрис. — Я не помню ничего подобного. Может, эти кристаллы появились только сейчас?

— Или — они отрылись только сейчас. Такое тоже может быть.

Вскоре они пошли обратно, маленькая Марина, естественно, выскочила вперед, Ира следом, а позади Андрей и Беатрис, отчетливо была видна вся их компания с ближайшей скалы. Когда Андрей обнял рукой Беатрис, Зору едва не кинулся к ним, позабыв о всяком здравом смысле.

— Успокойся, — прошипел Син, прочно обхватив его за руки.

— Пусти! Я не позволю, чтобы какая-то мразь смела лапать мою жену!

— Она уже не твоя жена. Не веришь — посмотри в зрительную трубу.

— Что мне там смотреть?! — прорычал Зору, он едва сдерживался, чтобы не отбросить Сина, и не закричать.

— Перстеньки обручальные, с изображением Богини Тэат — слыхал о таких?

— Прочь!

— Нет, не пущу! Ты всех нас погубишь!

Зору поутих и вполне спокойно попросил зрительную трубу, внимательно разглядел он красивое лицо своего соперника, потом перевел взгляд на Беатрис, восхищенно смотрящую в его черные чуть раскосые глаза, и в последний момент на их руки, со стоном дракон опустил трубку, и Яромир, сидящий позади них, осмелился сказать, озвучив имя того нахала.

— Это князь Бириимии, Андрей Дэ" Эстен Бероев — брат Георгия Ти-Ириса.

— Я убью его, — задыхаясь от злости, прошептал Зору, — и его, и ее!

— Только не сейчас, — холодно отозвался Син, ему такие горячие чувства были чужды, не то, чтобы он никогда не увлекался женщинами, нет, просто, он никогда не возносил это на такую высоту, чтобы разрешить повелевать собой. Здравый рассудок — вот, что всегда было королем его действий, это порядком возмутило Зору, но он решил согласиться с Балскове, поскольку понимал: сейчас не место и не время разделываться с господином Бероевым, который, судя по рассказам Яромира, был далеко не самым рядовым магом, как, впрочем, и Беатрис.

— Идем за кристаллами? — вяло, почти безразлично просил он.

— Да, и заруби себе на носу: у меня нет желания встречаться с Богом Справедливости раньше времени!

— Это значит…

— Это значит, что ты не пойдешь искать их, а вернешься с нами в свой замок.

Зору нахмурился, но, прекрасно понимая, что своей ревностью, он может сейчас нарушить все, утвердительно кивнул головой, силой заставив себя успокоиться. Осторожно они спустились к валуну и стали сдирать с него кристаллы.

31 глава. Дорогой в Великий Холм

Мирра неспешно шла по аллее из белых кустов роз, наслаждаясь их чудесным ароматом и красотой, не последнюю радость приносила и возможность отдохнуть, не опасаясь каких-либо охотников до пропавших наложниц. Сейчас можно было спокойно подумать над сложившейся ситуацией, но не хотелось и этого, Мирра просто гуляла, не вспоминая ни о чем из того, что навалилось на нее за последние несколько дней. Но вот, безжалостно и твердо что-то заставило покинуть прекрасную розовую аллею и вернуться в реальный мир.

— Просыпайся, нам нужно отправляться в путь.

— В путь, куда?

— В Великий Холм. Мы должны быть там к завтрашнему вечеру. У нас всего сутки. Только-только успеем добраться.

— Зачем? Куда? Я не хочу.

— Ну, уж, дорогая моя, не обессудь. Я обещала доставить тебя, и обещание выполню. Так, что вставай, одевайся и в путь.

Мирра с трудом вспоминала все пережитое вчерашней ночью, наконец, восстановила в памяти свое пробуждение в доме Виолы и то, что они должны отправиться в Великий Холм, к неким господам Домниным, чтобы найти там князя Бероева и его жену Беатрис. По мере возвращения сознания, к девушке возвращалось и чувство долга, данного ею обещания, она, не взирая на боль в голове, поднялась с постели. Через час, поужинав, Мирра уже сидела в седле,

— Держись крепко, если что — скажи — к себе посажу.

— Мы будем всю ночь ехать?

— И ночь, и день.

— А этот князь Бероев, он что, разве ночью куда-то оправится?

Виола рассмеялась.

— Ну, мы же с тобой отправляемся, значит, и они вполне могут.

— Князь Бероев, — медленно произнесла Мирра, — а я знаю, кто это.

— Да? И кто же?

— Это брат принца Каримэны. И он действительно князь, князь Бириимии — это область в Каримэне, которых всего пятнадцать, так что князь в Каримэне — это не то, что в Ридане: там князей, графов и баронов не меньше сотни, причем титул распространяется на всех членов семьи, а не только на того, кто является продолжателем рода, включая, конечно, его жену или ее мужа, если это княгиня. Но сейчас князь Бероев не в своей Бириимии, а здесь, в Идэлии, потому что он — глава башни постижения законов Природы в Долине Времен Года.

— И откуда тебе это известно?

— От моей госпожи, собственно, я и поехала потому, что ищу ее.

— Значит, твоя госпожа — дракон?

Мирра утвердительно кивнула головой.

— Знаешь, где ее искать?

— Не совсем, я только догадываюсь.

— Что, от драконов заразилась? Не знаю — догадываюсь, и буду не знамо где искать.

— Но это правда. И я ее найду, обязательно найду!

— Что ж, удачи, конечно, но меня это, знаешь, сейчас мало интересует, поскольку у меня, точнее у нас, впереди не самый простой путь. Ночью, может, еще и ничего, а вот полдня по горной тропе махать будем. Ну, хватит болтать — в путь!

Виола пришпорила коня и мгновенно сорвалась с места — Мирра испуганно посмотрела ей в след — ехать с такой скоростью, явно не входило в ее планы, да и сама Виола поначалу проявляла признаки заботы. К счастью, конь ее вскоре замедлил темп, и, когда Мирра догнала ее, то поехали они достаточно медленно.

Первые несколько часов Мирра вполне ровно и твердо держалась верхом на коне, но вот ближе к утру совсем стала съезжать набок, ее спутница не один раз уже успела вспомнить все ругательства, какие только знала и могла составить из имеющейся базы по ходу дела, но вынуждена была признать, что так дальше идти не может. В небольшой деревне, расположенной у них на пути, она остановилась на постоялом дворе, и пока лошади пили и ели, сказала Мирре хоть немного полежать на куче сена, сама же Виола решала: какого коня выбрать, своего или того, что вез девчонку, чтобы тот смог удержать их обеих. Эльфийка уже пожалела, что не сделала так с самого начала, поскольку тогда можно было надеяться, что Мирра на самом опасном участке пути поедет одна, а теперь получалось, что на коня, в условиях горной местности сядут двое! Виола скосила взгляд на девчонку — та спала мертвым сном, на который категорически не было времени. В конце концов, эльфийка решила все-таки продать своих двух коней и купить одного, но более выносливого, и самое главное, свежего.

Через час Виола вернулась с рынка и, растолкав Мирру, усадила ее на коня. То, что девушка вообще не заметила явного уменьшения живого транспорта, буквально взбесило эльфийку, резко она пришпорила коня и помчалась к горной тропе, от такого неожиданного толчка, ее подопечная окончательно проснулась.

— Что это? Что случилось?

— Доброе утро!

— А я спала?

— Ну, еще бы! Как суслик в спячке!

— И долго? — с опаской спросила Мирра.

— Да, нет, к твоему князю успеем.

Мирра чувствовала себя ужасно виноватой, потому промолчала, боясь заговорить с женщиной, которую она и так уже подвела, а ведь та ничем ей не обязана!.. Разве что ему, Великому Богу Справедливости, с благоговейным восторгом сейчас вспомнила девушка о нем. Даже изначальный ее страх перед ним исчез. В какой-то момент она мечтательно посмотрела в небо, и увидела…

— Смотрите! — невольно воскликнула Мирра. — Там драконы!

Эльфийка, погруженная до того в свои мысли, тоже подняла голову — в небе, над горами, действительно летели два дракона, огромных и черных. Они взмахнули вверх, с вершины одной из гор, и, не успев сделать и три взмаха крыльями, растворились в воздухе. Мирра и Виола удивленно переглянулись — увидь они такое по одиночке, вряд ли бы поверили, как сами себе, так и кому-то другому.

— Что это было?

— Не знаю! — восторженно прошептала Мирра. — Но это выглядело потрясающе!

— Да, все-таки драконы — странные создания! И как ты служила им?

— Моя госпожа очень хорошая, и вовсе не странная, просто… они не такие, как мы, вот и все.

— Не такие, как мы — это мягко сказано. И ладно б еще только их облик, когда они представляют собой крылатых тварей, но так ведь у них все из ряда вон выходящее! Они даже детей рожать не могут!

— Почему? У них есть дети.

— Но ты что, не знаешь, как они на свет появляются?

— Знаю и нахожу это очень красивым.

Виола ответила непонятными Мирре словами, девушка решила, что спутница просто перешла на незнакомый ей идэлийский язык, что, собственно, так и было, вот только качество слов отвечало уровню общения последних пьяниц и кутил. Она и далее не раз упоминала что-то подобное, но только уже по поводу горной тропы: то и дело из под копыт коня сыпались камни, а следующий участок никак не внушал уверенности по поводу своей прочности. На определенном этапе, им вовсе пришлось спешиться и идти пешком; наконец, на спуске они миновали шаткий подвесной мостик между двумя горами. В конце концов, дорога так вымотала Мирру, да и ее спутницу в тоже, что они едва не кинулись под колеса телеги, что выехала из леса. Управлял телегой старик, заметив двух ненормальных девиц, спустившихся с горной тропы, и отчаянно просящих подвезти их, он остановил лошадь.

— Господин, куда путь держишь?

"Интересуются!" — с радостью подметил эльф, значит, все-таки не разбойницы, хотя вид одной из них весьма тому мог соответствовать.

— Да, в Великий Холм еду.

— В Великий Холм?! — радостно воскликнула Виола, из чего Мирра сделала вывод, что старик назвал если не само место их назначения, то, по крайней мере, ближайшее к нему селение.

— Помоги, ради всего святого (часто ли Виола вспоминала о святом!), — подвези нас.

— А вы что же это, никак, с горной дороги?

— Да, но… дело у нас неотложное — в обход бы не успели.

— Ну, уж коли так — привязывайте коня к телеге, и в путь, мне тоже хочется до темноты приехать.

Виола живо привязала коня и взобралась на телегу, следом втащив Мирру.

— Значит, вы в Великий Холм торопитесь? Чай, тоже на ярмарку?

— А… да, да, на ярмарку.

— И я, — обрадовался старик, — вот, думаю, поеду сегодня, у брата остановлюсь, а то ночью ведь страшно ехать, сейчас же ограбить могут. Вот хотя бы в этих горах, говорят, поселилась какая-то разбойница, так ей не то, что ограбить, но и убить — раз плюнуть.

— Да? — удивилась Виола, так, словно речь шла совсем не о ней. — И давно это?

— Да, уж почитай три сезона. А вы… спокойно добрались?

— Да. Хвала всевышним! Но мы, к счастью нашему, а может и горю, ничего о той разбойнице не слышали, а то, верно бы и душа в пятки ушла, и всякое желание ехать отпало!

— Да…. Тут не и знаешь: к счастью или к горю. А вы, что же, в последний момент на ярмарку ехать решили?

— Верно, — подхватила Виола, — я вот знакомых дочку из Риданы ждала.

— Из Риданы?! — искренне удивился старик. — Так, значит, даже там знают о нашей ярмарке?!

— Да, конечно, там многие желали бы побывать на ней, но, сами знаете: пропускной контроль, да и деньги на дорогу — не каждый позволить себе может.

— Я слыхал: там бедно живут.

— Бедно, очень бедно, — поддакивала Виола, мельком она посмотрела на Мирру, которая уже начинала дремать. — Эй, — обратилась она к ней на риданском, — подожди спать.

— А что? Вы ведь все равно на своем языке говорите — я ничего не понимаю

— В Идэлию собралась, а языка не знаешь — как ты собиралась здесь ориентироваться — не спросить, не узнать. Или думала: некий Амедео тебе поможет?

— Я всегда на себя надеюсь, если и еще кто поможет — спасибо скажу.

— Спасибо! — передразнила ее Виола, — Кому оно нужно твое "спасибо", тем более на риданском?

Мирра опасливо посмотрела на свою спутницу: что она подразумевала под последней фразой, уж не финансовую ли награду ли за помощь? Но что она могла предложить ей кроме нескольких золотых монет, которых, кстати сказать, уже не было: Виола в тайне от Мирры, добавила на покупку коня и оружия с хорошей сумкой, решив, что это все равно надо не только ей, но и девчонке.

— Да, наверно, не только драконы, но и тэнийцы — странные.

Мирра промолчала, до сих пор не зная: как ей отреагировать. Единственное, на что она сейчас уповала, это на помощь князя Бероева.

— А она по-нашему понимает? — поинтересовался тем временем старик.

— Еще нет, но, ничего, научится! Поживет какое-то время и там глядишь, будем на идэлийском как на своем собственном говорить!

— Ой, да! Молодым всегда проще научиться.

Так, вопреки страстному желанию Виолы отвязаться от старика, ей пришлось поддерживать с ним разговор все четыре часа до самого Великого Холма, зато, когда они приехали, она так улыбалась, что эльф решил: они основательно подружились.

— Удачи вам, хорошо на ярмарке погулять!

— Спасибо, и вам того же! Продать побольше, денег заработать и вернуться безопасно домой!

— Ой, — старик просто растаял, — спасибо, доченька, спасибо.

— Вам спасибо, что довезли, помогли — не бросили!

— Ну, что ж, помогать надо! А вы сейчас-то, куда пойдете?

— К Домниным, это мои знакомые.

На какое-то мгновение у старика пропал дар речи — чем это было вызвано, Виола не могла понять.

— Это ваши знакомые? — выдохнул он, наконец.

— Да, а вы их тоже знаете?

— Ну, как знаю, их все знают, чай ведь непростые эльфы, а начальники города.

Улыбка на лице Виолы на какое-то время превратилась в часть сковавшей ее маски, но в мыслях она прикинула: князь вряд ли поедет к простым смертным, а вот к градоначальникам — это вполне естественно.

— Да, должность у них хорошая, ну всего доброго?

— Всего доброго.

Старик наконец-то их оставил, Виола и Мирра помахали ему рукой прежде, чем он скрылся за поворотом. На большой оживленной улице Великого Холма в этот вечер сновало множество народа, по дороге ехали одна за другой в разные стороны телеги, кареты, повозки, по тротуарам гуляли эльфы, были такие, кто мерно шагал под руку с женой в окружении детей, а были такие, кто сломя голову бежал выполнять поручения. Одного из последних и поймала Виола, прочно ухватив за руку.

— Эй, где дом градоначальника?

— Э-э, а вам зачем?

— Зачем, зачем! По делу!

— А приема уже нет!

— А я и не деловому вопросу, но по личному.

— Все равно, он вас не примет!

— Откуда тебе знать! — взревела Виола, чем явно напугала эльфа, и еще больше утвердила в желании не разглашать тайны местожительства градоначальника.

— Госпожа, вы зря так горячитесь.

— Проклятые демоны, высушенные на задворках Чертомира! — выпалила Виола на риданском, выпуская эльфа из мертвой хватки — надо было просить старика отвезти нас прямо до их дома! А теперь, как мы их найдем?

— Может спросить? — осторожно предложила Мирра.

— А я, по-твоему, что делаю?!

— Ну, так поласковей?

— Поласковей?! Вот, возьми и спроси сама!

— Но я не знаю идэлийского.

— Тогда заткнись и не нервируй меня!

Резко, широко размахивая руками, Виола пошла к центру города, наверняка, градоначальник, жил где-то там. Мирра торопливо засеменила следом.

32 глава. В доме Домниных

К середине следующего дня Андрей и Беатрис подлетели к Великому Холму, это был красивый большой город, расположенный на священном холме, здесь, по преданию, родился великий Берендор. Город пересекала река Светлая, она начиналась в горах и здесь уже растекалась в мощный широкий поток. Город состоял из старой части, традиционно огороженной каменной стеной и новой, ограду к которой еще только строили.

Андрей и Беатрис приземлились около центрального входа, стражники приветствовали их не очень теплым взглядом, но все-таки не лишенным дружелюбия, вызванного в первую очередь тем, что с драконами прибыли две эльфийки. Когда же эльфы разглядели подошедших поближе девочек и узнали в них детей недавно назначенного градоначальника, то удостоили гостей даже словесным приветствием и распоряжением о сопроводительной карете. Не то, чтобы стражники питали к драконам неприязнь, скорее это было продиктовано естественным чувством страха перед огромными крылатыми существами, превращение которых в подобных тем же эльфам, лишь усиливало это чувство.

Прибывшим гостям нашли очень просторную карету, сопровождали которую два охранника, кто бы мог подумать, что охранники на этот раз сыграют свою изначальную роль, из сущности которой исходило название их должности. Неожиданно, как внезапно налетевший вихрь, к карете подскочила женщина, вооруженная не хуже самих стражей: лук с полным колчаном стрел, меч и кинжал за поясом. Эльфийка, на лицо даже симпатичная, но всем своим видом и холодностью взгляда заставляющая забыть об этом, вскочила на козлы.

— Эй, ты что рехнулась?! — вскричал кучер, напуганный и возмущенный одновременно.

— Вожжи давай!

— Какие вожжи?!

— Вот эти! — воскликнула эльфийка и бесцеремонно лишила кучера возможности управления.

Мало этого, но она еще крикнула бегущей рядом кареты девчонке прыгать к ней. Кучер опасливо оглядел козлы и решил, что места тут хватит, если только на двоих, что и подтвердила женщина, приказав ему прыгать по доброй воле. К счастью для него, подоспели стражники, один из них остановил лошадей, а второй скинул на землю эльфийку, невольно упав вместе с ней.

— Что происходит? — спросил господин, вышедший из кареты.

— Эта женщина пыталась угнать карету.

— Она что ненормальная?

— По-видимому.

— Сами вы ненормальные! — выпалила женщина, откинув от себя стражника, на счастье, он не переломил себе шею, но вполне удачно приземлился. — Весь ваш Великий Холм чекнутый!

Женщина меж тем приготовилась к обороне, взяв меч в одну руку, а кинжал в другую. Стражники также приготовились защищаться.

— Стойте, стойте! — попытался вмешаться Андрей. — Может, для начала нужно все выяснить?

— Что выяснять, господин? Почему она такого мнения о нашем Великом Холме?

— Ну, хотя бы, — настаивал Андрей и, обратясь к женщине, спросил. — Почему вы напали на нас?

— Я хотела проехать на улицу Священного Дуба, но меня не пропустили через ограду! Я, видите ли, явно не принадлежу к благородному обществу!

— Ну, а ты думала об обратном? — с ехидством заметил начальник подоспевшего к месту небольшого подразделения городской охраны.

— Да, сдалось мне ваше "благородное общество"!

Виолу окружили плотным кольцом, в которое неожиданно для всех к своей спутнице проскочила худенькая темноволосая девушка и обратилась к эльфам на риданском языке; на что предстояло надеяться при этом, Мирра с трудом понимала сама.

— Пожалуйста, не трогайте ее, это все из-за меня.

— Как же, поймут они тебя!

— Может, и поймут, — возразил Виоле Андрей.

Мирра ужасно обрадовалась звучанию родной речи из уст господина, которого везли в богатой карете, а Андрей почти испугался странному чувству, что охватило его, едва он увидел это девушку, словно рука матери коснулась его лица, и взгляд, до боли знакомый, наполнил сознание мыслями о воспоминаниях. Но что это были за воспоминания, он сказать не мог.

— Я…. Это все из-за меня, мне нужно попасть к господам Домниным, а Виола, она помогла мне добраться сюда, в Великий Холм.

— А зачем тебе Домнины? — удивилась Марина, без соизволения старших вступив в разговор.

— Не Домнины ей нужны, а князь Бероев с женой, да и не ей, а некому Амедео, — недовольным тоном ответила Виола за девчонку.

— И зачем? — поинтересовался Андрей, будучи немало удивлен такому обстоятельству, но тут вмешался начальник отряда городской охраны.

— Господин, к чему это бессмысленный разговор?! В тюрьму их обеих, немедленно. Эй, ребята!

— Нет! Отпустите их под мою опеку! — воскликнул Андрей, вновь перейдя на эльфийский.

— Что?!

— Но, господин, они хотели угнать карету?! — выпалил кучер, слова которого еще более утвердили начальника отряда в нежелании соглашаться с мнением дракона.

— Стойте, у меня есть это основание! Они искали меня, поэтому позвольте мне хотя бы поговорить с ними.

— Через решетку!

— Нет, я ручаюсь, что они будут вести себя смиреннее самых послушных детей.

— Хм! Если бы ничего не слышал о вас, князь!.. Ладно, забирайте их.

Стражники ушли, разогнав по ходу дела часть собравшейся вкруг них толпы. Андрей же велел кучеру возвращаться на место, при этом потерпеть до места назначения рядом себя Виолу.

— Что?! А если она…

— Она ничего не сделает, верно?

— Верно, господин князь. Мне проблемы тоже не нужны.

— Вот и хорошо, а ты… девочки, потеснитесь?

— Конечно, — охотно согласилась Марина, и взяла девушку за руку, — идем.

Беатрис, еще плоховато понимавшая современную идэлийскую речь, поняла, однако, едва ли не самое главное и удивительное: девочка искала князя Бероева и его жену, но откуда и кто мог знать об этом, не говоря уже о том, что они будут в этот вечер у Домниных? В не меньшей степени интересовало это и Андрея, и выяснить все сейчас предстояло ему, поскольку Беатрис не знала риданского языка, единственного, на котором Мирра свободно говорила.

— Как тебя зовут?

— Мирра.

— Зачем ты искала нас, Мирра?

— Я… я ищу свою госпожу, Руфину Аверскую.

— Что?! — ужаснулась Беатрис, разобрав знакомое ей имя.

Вот тут выяснилось, что Руфина чему-то да научила свою юную служанку, девушка поняла сказанное на языке Каримэны слово. Медленно, с акцентом, но правильно она спросила.

— Значит, вы ее знаете?

— Да, — голос Андрея едва не сорвался, — она пропала? Когда?

— Уже более двух недель назад. И я думаю, что она здесь, в Идэлии. И ее похитил отец.

— Отец?! — Беатрис побледнела еще больше, так что Андрей с опаской посмотрел на нее, и на всякий случай взял за руку.

— Да, Яромир, это ученик королевского мага в Ридане, он говорил, что видел его, здесь, в Идэлии. А госпожа рассказывала мне, что не ладила с отцом.

Беатрис устало наклонила голову на плечо Андрея, теперь ей стало страшно не только за дочь, но и за мужа. Подтвердились ее самые худшие опасения.

— А где Яромир видел отца Руфины? — спросил Андрей, потому как Беатрис точно ни о чем не могла спрашивать.

— Я не знаю: он не говорил.

— Это плохо, а ты? Ты что, одна поехала искать ее?

— Да.

— И добралась сюда чуть за две недели?

— Нет, мне помогли.

— Кто? Эта женщина? Не думаю, что она умеет летать!

— Помог тот, кому известно, что мы муж и жена, Андрей, — прошептала Беатрис, — что мы должны быть здесь сегодня вечером. Помнишь, та женщина говорила, что это не ей нужно найти нас, но Амедео.

— Что?! Но…

— Ваша жена права, господин, — тихо ответила Мирра. — Он помогал мне.

Сестры Домнины, выучившие за годы обучения язык драконов, изумленно переглянулись. Марина, как всегда скорая на все дела, не преминула спросить об этом их странную спутницу.

— Тебе что, помогал сам Великий Бог Справедливости?!

Девушка молча кивнула, к счастью для нее, какие бы то ни было дальнейшие расспросы прекратились: карета остановилась, дверцу же им открыл не кучер, а Виола, почему-то очень довольная.

— Прошу на выход, дамы и господин.

— Какая вежливость, надо же! — ответил Андрей, первым вылезая из кареты.

Виола же с самым нахальным видом повернулась к стражникам, отказывавшимся пускать ее из-за явной непринадлежности к благородным жителям Великого Холма. На самом деле, эльфов отпугнуло не только это, но и то, что женщина спрашивала князя Бероева, который не мог находиться здесь, да еще с женой, которой у него в принципе не было. Теперь же им, похоже, представился случай из первых уст рассказать о прекрасной спутнице князя, такое любителям обсудить все обо всех выпадало не каждый день.

Тем временем из дома градоначальника вышел дворецкий и, узнав почти всех гостей, приветствовал их и затем повел к ступенчатому входу.

— Ура! Я дома! — Марина прыгала от радости, а вот Ире вновь стало страшно, она побледнела едва ли не больше Беатрис, когда та узнала о существовании Зору в этом времени.

— Прошу вас, проходите, — говорил дворецкий, указывая гостям на два резных дивана. — Господину и госпоже уже доложили о вас.

Все заняли места на диванах, Мирра расположилась рядом с Виолой на том, что поменьше, а все остальные на том, что побольше. Марина уже хотела подняться наверх, пойти поздороваться со слугами, проверить свою комнату, но Андрей остановил ее.

— Нет, мы подождем ваших родителей.

— Хорошо, — на редкость серьезно ответила девочка, — я понимаю.

Через несколько минут вниз спустились хозяева дома, Игорь и Алиса Домнины, обоим им было уже под пятьдесят. Узнав о возвращении дочерей столь рано, да еще в сопровождении самого князя Бероева и некой красивой женщины, которая, судя по всему, являлась его женой, обрадовало и испугало их одновременно. Чем это могло быть вызвано — они боялись предполагать: явно, не успешным досрочным завершением дочерьми этого учебного сезона. Но, вопреки их опасениям, князь Бероев встретил их довольно дружелюбно, и даже представил им свою жену, имя которой, Беатрис Кудашева Нежинская, повергло их на некоторое время в онемение, чем и воспользовался Андрей.

— Мы можем поговорить наедине? Только вы, я и моя жена.

— Да, да, конечно.

— А девочки могут пока идти к себе. Что касается двух наших спутниц, то им лучше подождать здесь.

— Да, да, — смущенно закивал господин Домнин, — Гриша, займись пока этими барышнями.

— Слушаюсь.

— Идемте, князь. Княгиня.

Они прошли в кабинет градоначальника Великого Холма, хозяин которого сейчас потерял привычные ему стойкость и уверенность.

— Прошу, садитесь.

— Благодарим. Только, — попросил Андрей, — мы можем перейти на язык Каримэны? Или хотя бы на древнеэльфийский? Дело в том, что Беатрис в силу перенесения во времени тяжело понимать измененный идэлийский.

— Да, да, конечно. Пусть будет ваш язык: и я и Алиса хорошо его помним.

— Вот и славно. Тогда перейдем к делу. Это письмо просил вам передать глава Долины Времен Года, но прежде, чем вы прочтете его, мы хотели бы просто поговорить.

— Что случилось? — спросил господин Домнин, вконец расстроенный и сникший.

— Да, вы не волнуйтесь так, хотя дело, действительно, серьезное.

— Что они натворили? — спросила Алиса.

— Ничего такого, что могло бы сравниться с тем, чему подверглась ваша дочь, Ира, — сказала Беатрис. — Сейчас вы должны решить, что важнее для вас: любовь к ней или почитание устоев общества.

— Боги! Что случилось?

— Вы не ответили, — напомнил Андрей.

— Конечно, конечно, любовь.

— Тогда… Вы помните господина Виктора Храмова?

Супруги кивнули.

— Недавно состоялся суд над ним. И одним из самых тяжких обвинений против него стало обвинение в преступлении, которое он совершил по отношению к вашей дочери.

— Страшно сказать, что ей пришлось пережить, — сказала Беатрис, после рассказа о преступлениях Храмова, — и сейчас вы должны помочь ей. Если вы отвернетесь от ее, то потеряете, навсегда.

— Господи, как такое было возможно?! — из глаз госпожи Домниной ручьем текли слезы, муж ее тоже вот-вот готов был расплакаться.

— Об этом, я так понимаю, известно всем?

— Да, тайну из этого теперь не сделаешь, — подтвердил Андрей, — вы должны быть готовы к тому, что об этом будут, и будут говорить.

Со вздохом Игорь опустил голову на руки, облокотясь о стол, то, что он не стал успокаивать жену, и следующие его слова заставили Андрея пожалеть о принятом решении и несогласии своем с Дэ" Найялой.

— Это… это возмутительно! Как я теперь всем в глаза смотреть буду, и как будут смотреть на меня?!

— Господин, что случилось — того миновать.

— Не миновать?! А почему вы, в вашей Долине, не следили за этим? Почему не проверяли Храмова? Почему?!

— Господин Домнин, я прошу вас, успокойтесь, этот случай ужасен, и руководство Долины так же шокировано этим происшествием, но криками и возмущениями здесь ничего не решишь.

Игорь готов был разразиться гневными обвинениями в адрес всех членов ордена магов Долины Времен Года, но его неожиданно пресекла Беатрис.

— Так вы следуете своим словам? Так утверждаете вы о своей любви к дочери? Да, в Долине не смогли пресечь дерзкого и неслыханного преступления, оно случилось, и теперь преступник должен и будет наказан. Но даже и это не самое главное — ваша дочь пыталась кончить с собой, она боится, и в первую очередь вашего гнева, но должны ли его проявлять любящие родители к их пострадавшим детям? Да, на вас теперь все будут смотреть, все будут говорить, но на вашем месте я бы попыталась сохранить себя и не становиться марионеткой нравов общества. Что они значат в сравнении с вашим ребенком? Тем более таким, как ваша Ира, она замечательная девушка, не губите ее!

Оба Домниных замерли, никто из них не хотел возражать. И, несмотря на то, что чувства в их душах роились самые противоречивые, все-таки та самая любовь, о которой говорила Беатрис, одержала верх.

— Мы ничего не поставим ей в упрек, — сказал Игорь после продолжительного молчания. — Даю слово.

— Даю слово, — поддержала Алиса.

Глубоко вздохнув, Андрей протянул главе семейства письмо Дэ" Найялы. Однако сейчас никому из супругов не хотелось читать извинения главы Долины Времен Года, не глядя, Игорь положил сверток на стол. В этот момент в дверь постучали.

— Войдите.

— Господин, — сказал дворецкий, заходя в комнату, — прикажите подавать на стол?

— Да, да, — когда дворецкий вышел, Игорь мрачноватым, но довольно спокойным голосом, сказал. — Не злитесь на меня, господин Бероев, но меня тоже можно понять.

— Я вас и не виню.

— Тут нельзя винить, — поддержала его Беатрис. — И, не подумайте ничего плохо, но, мне кажется, вам сейчас лучше пойти к девочкам.

— Да, да, наверно, вы правы, — тихо сказала Алиса, поднимаясь с кресла.

— Мы придем к столу. Я ведь, надеюсь, вы погостите у нас какое-то время?

— До завтрашнего утра, — ответил Андрей, — мы и две наши спутницы, если вы не против.

— Конечно, нет. Если вам что-то понадобится, спросите у дворецкого.

— Хорошо, спасибо. И еще, если вы не против, мы поговорим сейчас с одной из наших спутниц здесь?

— Как вам будет угодно.

Домнины ушли, а Андрей и Беатрис остались ждать юную тэнийку, привести которую поручили первой попавшейся служанке. Через несколько минут она вернулись с Миррой, Виолу в это время отвели на двор, чтоб хоть немного приобщить ее святому к обряду очищения водой.

— Проходи, Мирра, хозяева дома великодушно позволили нам воспользоваться этим кабинетом. Надеюсь, ты в состоянии ответить на некоторые наши вопросы?

— Да, господин.

— Андрей, может, сначала я все-таки осмотрю ее голову?

— Я… не надо госпожа, я здорова.

— Твой внешний вид говорит об обратном, — возразил Андрей. — Так что я, пожалуй, соглашусь с Беатрис.

Мирра покорно села на скамейку и дала развязать грязную, сбившуюся повязку, наложенную Виолой еще до отправления в Великий Холм. Когда же Беатрис осмотрела приличную рану на головке девушки, то пришла в ужас.

— Андрей! Тут нужна серьезная обработка, — и обратясь к Мирре, спросила. — Очень болит? Может, мы поговорим позже?

— Нет, я в порядке! Я… привыкла. Тем более, раз сама виновата. Он сказал: "исцелять за такое не полагается".

— Расскажи все по порядку. Как исчезла твоя госпожа, как ты отправилась искать ее?

Пока Мирра рассказывала, ее никто не перебивал, мужественно выслушала ее Беатрис, зная, что теперь уже их путешествие до замка Зору — это не просто прогулка, в которой у нее есть возможность посмотреть: как изменился мир, и уж тем более нельзя будет в полной мере насладиться близостью любимого, поскольку страх за него прочно обосновался в ее сердце. Андрея же в первую очередь заинтересовало странное участие во всем этом Бога Справедливости, не то, чтобы он никогда не помогал простым смертным, нет, просто такая многократная помощь исходила от него не часто.

— Значит, он сказал тебе, что мы ищем то же, что и ты? И что еще более странно — искать надо без всякой магии.

— Да.

— Очевидно, речь идет о Руфине, но мы не знали об ее исчезновении.

— Может, — предложила Беатрис, — имелось ввиду, что мы будем искать то же, что и Мирра.

— Не знаю, но это как-то странно. Мне кажется, здесь есть что-то еще, о чем мы пока не догадываемся, может и, скорее всего дело в тех словах: "без всякой магии"

— А… можно спросить?

— Да, Мирра, конечно.

— А что искали вы? Ведь вы же куда-то направляетесь?

— Да. Мы ищем Яромира, того самого Яромира, о котором ты нам говорила. Он совершил непростительные преступления, и воспользовался заклинанием о перенесении в пространстве, ему помогла Богиня Амнэрис, а вот местом своего назначения эльф назвал храм Зору. Мы хотели проверить это место. Может, что-то осталось от замка под землей.

— Андрей, тогда ничего странного нет. Мы ищем то же, что и Мирра — храм Зору. Я уверена Руфина там, куда бы он еще мог перенести ее?

— Да, ты права. Но, вот, что мне непонятно: как это могла бы сделать Мирра, без магии? Да и знала ли она, что ей нужен храм Зору?

Девушка на это отрицательно покачала головой, видно было, что она не просто удивлена, но изумлена известием о том, куда она должна была пойти.

— К тому же, насколько я знаю, храм Зору мог найти только волшебник, и, причем не самый рядовой.

— Ты прав, тогда это все усложняет. Но, может быть, мы найдем ответы на наши вопросы там, на месте?

— Что ж, не будем сейчас ломать над этим голову, а лучше восстановим таковую у нашей Мирры.

— Да, — улыбнулась Беатрис, но сказала, — только сначала последний вопрос, Мирра. Эта женщина, Виола, она, часом, не говорила тебе о вознаграждении за путешествие?

— Намекала.

— Причем здесь это, Беатрис? — удивился Андрей.

— А то, мой дорогой, что она так просто не уйдет отсюда. Мне не хотелось бы, чтобы Домнины плохо о нас думали, ведь мы же назвали обеих своими спутницами. Если ей не дать того, чего она просит, то она возьмет это сама.

— Ты права. Я поговорю с ней на эту тему.

Как нельзя, кстати, в дверь постучали, это оказалась служанка, которая пригласила всех к ужину, но гости для начала попросили дать им все необходимое, чтобы перевязать рану Мирры, и еще князь попросил пригласить в кабинет Виолу. Последней очень не понравилось, что ее отняли от такого аппетитного стола, за который она едва успела сесть, но все же она подчинилась и, как оказалось, не зря. Князь обеспечил ее щедрым вознаграждением, взамен которого она обязалась ничего не трогать в доме Домниных.

33 глава. В предвестии войны

Небольшой горный массив открывался впереди, но, несмотря на свои размеры, горы представляли собой довольно серьезное препятствие: они поднимались высоко, а расстояние между вершинами было слишком узкими, чтобы пролететь дракону.

— Сможете пролететь верхом? — спросил Георг стоящего рядом Кайла Новилина.

— Да, смогу.

— Но ведь лететь придется очень высоко.

Кайл неожиданно рассмеялся.

— Полно вам, ваше высочество, считать меня засидевшимся в стенах школы учителем. Да, я буду счастлив бросить такой вызов стихии!

— Что ж, тогда в путь.

Кайл отошел на достаточное расстояние, чтобы преобразиться и, подхватив принца, усадил его к себе на спину.

— Держитесь?

— Да, взлетайте!

Прекрасный и величественный вид открывался сверху: горные вершины, покрытые снеговыми шапками, обрывистые склоны, узкие, грозящие смертельной опасностью тропы, по которым не боялись ходить только дети самой природы. Эта череда гор тянулась почти через всю Идэлию, прерываясь лишь в некоторых местах, в каких-то районах, как здесь, она представляла собой полоску, а каких-то серьезное препятствие, и зачастую преодолимое лишь в обход, в том числе и для драконов, поскольку они не могли совершать длительные перелеты без всяких остановок.

Вылетели они ранним утром, каково же было их удивление, когда к часам десяти они, достигнув Великого Холма, увидели двух драконов, поднявшихся в воздух. И даже, несмотря на такую странную встречу: драконы не так часто разгуливали по Идэлии, он не обратил бы на это внимания, тем более что полетели они почти в противоположную им сторону, если бы Георг не узнал одного из них.

"Кайл, летите за ними!"

"А в чем дело?"

"Разве вы не видите тех двух драконов?"

"Вижу, но что нам до них? У них свои дела, у нас свои"

"Поворачивайте, Кайл, немедленно. Я хочу знать, что делает здесь мой брат и куда он направляется"

"Это князь Бероев?! Но что он здесь делает? Если не ошибаюсь, в Долине сейчас идут экзамены, разве он отказался от преподавания?"

"Не думаю"

Андрей и Беатрис, которая несла на себе Мирру, естественно, не заметила дракона, подлетевшего к городу, а вот Мирра, с некоторым ужасом озираясь по сторонам, обратила на это внимание, тем более что тот дракон неожиданно развернулся и направился за ними.

— Госпожа! Госпожа!

"Что такое? — мысленно спросила ее Беатрис, — Лучше просто подумай, а я прочту твои мысли"

"Там дракон, он летит за нами"

"Может, он просто летит в ту же сторону, что и мы?"

"Не думаю: он летел со стороны гор, а теперь вдруг развернулся и полетел за нами"

Беатрис повернула голову — да, за ними, действительно, летел дракон, причем стремительно развивая скорость.

"Андрей, повернись, пожалуйста, может тебе знаком дракон, который, судя по всему, желает пообщаться с нами?"

"Готов поклясться, что я где-то его уже видел, но… Новилин. Это точно Новилин. Новилин?! Что он здесь делает?!"

Андрей замедлил темп, Беатрис вслед за ним, решив, что кричать в воздухе — не слишком-то привлекательно — они опустились вниз, через некоторое время к ним присоединился Кайл и… Георг.

— Георг?! — недоумевал Андрей, обняв брата, — что ты здесь делаешь?!

— Нет, это ты что здесь делаешь?

— Я, по крайней, мере, живу в пределах Идэлии, а вот ты! При условии, что тебе осталось три месяца…

— Так, не надо об этом кричать. Я направляюсь… — Георг скосил недоверчивый взгляд на спутниц Андрея, и, неожиданно, узнал обеих.

— Тебе не чего скрывать ни от моей жены, ни от Мирры.

— Что? Ах, да…. Нет, постой, что ты сказал?! Но, ведь, это!..

— Да, это Беатрис Кудашева Нежинская, все верно.

— Но… как она здесь оказалась? Как это возможно, не говоря уже о вашей связи?!

— Так, может, мы для начала сядем? Думаю, нам есть о чем поговорить. Да, Кайл, я с вами не поздоровался, рад вас видеть.

— Я тоже, Андрей.

— Беатрис, это мой брат, принц Каримэны, Георгий Амадос Ти-Ирис, о котором я тебе рассказывал, а это Кайл Пэйнс Новилин, преподаватель королевской академии наук и искусств. Ну, а это, как вы все слышали, Мирра. Итак, Георг, куда вы направляетесь?

— В Чертомир, — ответил юноша, располагаясь на своем плаще, все сели по кругу.

— В Чертомир, зачем? Хотя, нет, подожди. Лучше скажи, почему было предпринято это путешествие?

— Я почувствовал, что что-то случилось с Руфиной, и потому отправился в путь. Мама, естественно, отказалась так просто отпустить меня, поэтому вылетел я в сопровождении Индиры Залесской, Маргариты Гараевой, Митиния Гедеонова и вот господина Новилина. Мы были в Ридане и, как оказалось, Руфину похитили.

— Но где часть твоих спутников сейчас?

— Я… потом расскажу: при каких обстоятельствах мы расстались — сейчас это не столь важно, самое главное то, что они уже должны быть на пути домой.

— Домой? Георг, ты сошел с ума! Что скажут на это все придворные? Принц задумал опять путешествовать в одиночестве, интересно, что его не устроило на этот раз?

— Ты не прав, Андрей, я сделал это ради их безопасности, сам знаешь, Чертомир — не такое уж благое место, тем более что лечу я, вообще-то, дальше, к Богине Амнэрис.

— Что?! Нет, ты точно сошел с ума! Зачем ей похищать Руфину, это абсурд! Если б ей надо было поквитаться с тобой за Балскове, она нашла бы для этого более изощренный способ, из которого не следовало бы приглашения тебя в свои владения. Ищи того, кому это реально нужно.

— Кому? — чуть раздраженно спросил Георг, переведя при этом взгляд на Мирру. — Уж не Зору ли?

— Именно Зору, тем более что Яромир Корелли дал нам для того неоспоримые доказательства. Во-первых, он нашел учителя, которому были известны все ключи ко входам в потайные коридоры Долины, во-вторых, он сказал Мирре, что отец Руфины жив, в-третьих, совершив убийство Федора Кулаева, он попросил Богиню Амнэрис перенести его в храм Зору и, наконец, в-четвертых, сам Великий Бог Справедливости хочет, чтобы мы нашли этот замок, — говорил Андрей тоном, не терпящим возражений, потом, более мягко он спросил. — Ты летишь с нами?

Георг, шокированный всем услышанным, изумленно посмотрел на Андрея, но, вынужденный согласиться с братом, твердо ответил.

— Да.

— Хвала Богам! На тебя то-то подействовало!

— Ты говоришь прямо как отец! А сейчас куда именно мы летим?

— Пока на старое место храма Зору.

— Очень может быть, — добавила Беатрис, — что он там, но найти его нужно не с помощью магии.

— А как же тогда?

— Я не знаю, но Великий Бог Справедливости считает, что это сделать нам поможет Мирра.

— Или князь Бероев, — неожиданно для всех произнес кто-то еще, а в следующее мгновение стало ясно: кто именно.

При виде такого гостя все вскочили.

— Могут ли те кристаллы мешать мне: найти его, Андрей? — спросил Великий Бог Справедливости.

— Могут, — медленно ответил князь, при этом голос его едва не сорвался.

— Как ты чувствуешь их?

— Я не чувствую — только вижу.

— Тогда все очень плохо: я тоже только вижу их, и причем тогда, когда они непосредственно лежат передо мной, но если принимают чью-то волю…. Увы, я не вправе помогать вам, но вот себе да, — он улыбнулся, и внезапно для всех заговорил обычным для смертных способом. — Я приду, если вы что-нибудь найдете, а я уверен, Мирре удастся это сделать, да и ты, Андрей знаешь о системе активации этих злосчастных кристаллов. И еще: Георг, твои друзья, не вняли твоим просьбам и отправились вслед за тобой, а когда им угрожала смертельная опасность, решили убить двух зайцев и попросили Амнэрис перенести их в безопасное место, и не в какое-нибудь, а в Чертомир. За такое им по закону вменятся обучение первым ступеням жреческого искусства, поэтому не советую тебе спорить с этим. Прощайте.

И он исчез, оставив всех в замешательстве, степень которого менялась в зависимости от осведомленности каждого. Полностью ничего не понимал Кайл, чуть в меньшей степени Мирра, и если Андрея и Беатрис удивлял только визит такого Бога, то Георг находился где-то посередине между изумлением первых и удивлением вторых.

— О каких кристаллах идет речь? — первым спросил принц после довольно продолжительного общего молчания.

Они еще долго не могли подняться в воздух: вначале все ввели друг друга в курс дела, причем Андрей настоял на том, чтоб никто из сложившейся компании не был обделен ни единой частью информации, а потом решено было устроить обед, после которого они и отправились в путь. Итак, им предстояло найти храм Зору, замаскированный ныне действием загадочных кристаллов, пока никто не представлял, как это сделать, ведь кристаллы не представлялось возможным найти с помощью магии.

Меж тем в оставшихся галереях некогда огромного дворца, Зору и Син Балскове строили коварные планы, которым могла бы позавидовать сама Амнэрис. Пока они не знали точных деталей их осуществления, но скорее мечтали и строили воздушные замки, но от одного их вида стало бы не по себе даже Богине Темных Сил, ибо в их модели мира ей едва ли находилось место, разве что удобного попутчика.

— Нам нужны союзники, Син, — говорил Зору, грея у огня камина постоянно мерзнущие все последнее время руки, — не верю я силе твоих кристаллов.

— Кристаллы гораздо сильнее, чем ты думаешь.

— Чем я думаю! Ты же знаешь, что они отражают твой потенциал силы!

— Но ты не учитываешь того, Зору, что в мире есть Боги, которые многократно усилят их действие, не все, я думаю, но большинство, да. К тому же, если мы уберем Бога Справедливости, то вся их единая система распадется. Амедео создал тоталитарную систему правления, хотя у него и есть Совет, вроде бы такие правильные законы, но не станет его власти, и мир рухнет.

Неожиданно Зору рассмеялся.

— Ты наивен, Син. Неужели ты думаешь, что он такой дурак?! Так он и купится на твою ловушку.

— Уже купился, а ты просто этого не заметил. Он ищет нас, хочет уничтожить, и в этом его беда. Но у тебя еще будет возможность посмотреть на гибель великого Амедео, а сейчас я бы хотел обсудить с тобой более насущный план. Нам нужны временные союзники, например Амнэрис, я думаю, она может нам помочь, потом, конечно, решим, что с ней делать, но пока она просто необходима.

— Если хочешь что-то предложить ей, то, советую тебе сделать это сейчас, потом она вряд ли согласиться.

— Ты о чем?

— О том, что ты собираешься уничтожить ее сына, думаешь, она так легко простит тебе это? Уверен, и попутчиком она будет только до тех пор, пока он будет существовать.

— Брось, ты смешон! Когда он был ее сыном? В далекой древности! Она уже забыла об этом.

— Зря ты так думаешь, Син, ой зря, ибо не видишь очевидного.

— А ты видишь! Ах, да, кому как не тебе известны все эти сентиментальности! Ты ведь у нас оскорбленный муж и обиженный отец!

— Замолчи!

— Молчу, молчу, но вообще, Зору, тебе давно уже пора понять, что в мире власти нет места чувствам.

— А что если чувства просто не становятся властителями, но попутными целями так, что тебе кажется: они здесь вовсе не причем?!

— Хм, это интересная позиция — я подумаю над ней, но не сейчас. Слушай, Зору, почему бы нам не отправить к Амнэрис посла?

— Тебя, например!

— Почему меня? Я говорю о твоем горе-ученике, Яромире.

Зору пожал плечами, а Син продолжал.

— Надо только точно решить, что мы будем говорить Амнэрис.

— Решай, ты ведь у нас мозг.

— А ты сомневался! Думаю, ей надо недвусмысленно намекнуть на возросшую новую силу, природа которой зиждется на… — нет, об этом лучше умолчать. Просто, есть новая сила, много мощнее той, что управляет миром сейчас. Она может стать частью ее, при этом мы согласны считаться с ее властью.

— Кто это, мы?

— Мы — новые хозяева мира.

Зору вновь рассмеялся.

— Да, кто же поверит таким утверждениям!

— Никто, пока существует Великий Бог Справедливости. Поэтому, Зору, я не стану ждать ее обиженных чувств матери, но обращусь к властительнице темных сил, которая может сохранить свою власть. Дождемся спасителей твоей Руфины, тем более что теперь они летят сюда все трое: и твоя Беатрис с ее новоявленным мужем, и мой чересчур много возомнивший о себе соперник. Теперь, на этом поединке, победа будет на моей стороне! Да, кстати, что ты намерен сделать со своей Руфиной?

— Отомстить, — с улыбкой ответил Зору, — пусть видит, что я сделаю с ее матушкой и новым папочкой, этого ей будет достаточно. Так, значит, сначала ты хочешь разделаться с Амедео, а потом послать Яромира к Амнэрис?

— Да.

— Не знаю, Син, лучше бы отправлять послов к Горавну, или Азалии, но не к ней.

— Даже если ты прав, Зору, то посла, тем более, надо отправлять к ней: она не должна мстить за своего Амедео, но делать то, что нам нужно.

— Например?

— Например, что-нибудь уничтожить, помочь нам в разрушении мира. Я хочу анархии, Зору, анархии, а не точной авторитарной власти.

— По-твоему, это возможно? По мне так, анархия — временный хаос, а за ним, все равно, будет власть, не менее жесткая, чем при Амедео.

— Проверим, но думаю, прав окажусь я, а не ты!

Вот и еще один день в темнице, сегодня ее никто не посещал, никто ничего не приносил, так что Руфина приготовилась к очередному периоду голода и забвения, но если на последнее она соглашалась сама и сразу, то вот о пище забывать ей не хотелось. В конце концов, она решила, что какое-то время без этого можно прожить, тем более что убивать ее раньше времени все-таки не будут, и принести, таким образом, физическую твердость в жертву моральному отдыху.

Однако размышлениям Руфины не дано было подтвердиться и, ближе к ночи к ней в темницу пришел Яромир с полным подносом. С тех самых пор он так и не общался с ней, но сегодня, похоже, решил заговорить.

— Скучаешь?

Руфина промолчала — ей очень не хотелось говорить с ним, с тем, кто теперь, как считала она, предал всех.

— Скучаешь, я же вижу. Но ты не расстраивайся: ждать осталось недолго. Самое большое несколько дней.

На этот раз Руфина подняла голову.

— Хм, — усмехнулся Яромир, — интересно. Что ж, я, пожалуй, даже расскажу.

И Яромир бесцеремонно сел на небольшую узкую кровать, и устроясь на ней, как на своей, небрежным голосом заговорил.

— Видели мы их. Все трое сюда летят, то есть их больше, но это для тебя не имеет значения. Тебе главное, кто: мама, новый папочка и твой возлюбленный, верно? А остальных, ты, может, даже и не знаешь, хотя нет, что я говорю! Ты ведь холила и лелеяла эту девчонку, Мирру.

— Мирра? — сорвалось у Руфины, она была слишком поражена, услышав, что и она на пути к замку Зору.

— Да, да, Мирра, хотя, что тебе до нее! Поди, с мамой и с папочкой ты желаешь увидеться больше. Или тебе неинтересно это?

Руфина промолчала, поэтому Яромир вновь решил ответить сам.

— А я вот знаю, что интересно. Ты просто боишься спросить… или нет? Ты считаешь выбор матери в любом случае законным?

— Оставь меня, Яромир.

— Хм, ладно, просто я думал: тебе будет интересно. Имя-то, чай, знакомое. А знаешь, я все думал над той историей с перстнем и пришел к выводу, что все это было не зря. И для тебя тоже. Не будь меня — не было бы и твоей встречи с распрекрасным принцем Георгием! Так что, ты у меня в долгу.

Руфина возмущенно посмотрела на него, но ее взгляд рассмешил его.

— Да я еще даже не сказал тебе, как хочу возвращения долга с твоей стороны, но, думаю, ты уже догадываешься. А, Руфина, догадываешься?

— И не собираюсь!

— Как хочешь, а только ты мне должна и я отсюда без награды не уйду.

— Что тебе нужно?!

— Ты, — он ответил так просто и непринужденно, словно говорил о том, какие компоненты ему нужны для приготовления самого рядового блюда.

— Что?! — воскликнула Руфина, вскакивая на ноги. — Ты сошел с ума!

— Нет, — спокойно возразил Яромир, медленно поднимаясь с постели, — я вполне здоров, да и с тобой после этого ничего не случится.

Он уверенно пошел к ней, а Руфина, до конца отказывавшаяся верить, что его слова не более чем угроза, теперь испугалась, но ненадолго — лишь на мгновение.

— Не подходи ко мне, или я тебя покалечу!

Яромир от души рассмеялся.

— Правда? И ты думаешь, я в это поверю? Я сильнее тебя, моя дорогая, много сильнее.

— Я и не сказала, что убью тебя, а вот покалечу!..

— Ой, как я испугался! Но ты, знаешь, скажу тебе искренне, я бы даже испугался, если б эта угроза исходила от твоей мамочки или от твоего нового папочки, но от тебя, — Яромир пожал плечами, — не трогает.

— Тогда подумай о том, что они могут с тобой сделать!

— А зачем мне об этом думать? Все равно мы победим.

— Против трех полоумных магов выступает трое могущественных и благородных, неужели вы искренне верите в свою победу при таком-то раскладе? Или у вас есть секретное оружие?

Но в ответ на насмешливый тон Руфины Яромир ответил очень серьезно.

— Есть, и такое, против которого не устоит даже Великий Бог Справедливости, и не то, что его дражайшие потомки и твоя матушка. Так что, Руфина, мне нечего бояться, желая тебя. К тому же, я ни за что не поверю, что ты хранила верность своему принцу все эти сотни лет, поди, не одному, и не только дракону, дарила приятные минуты.

— Замолчи! — воскликнула Руфина вне себя от ярости, теперь она не стала ждать, когда Яромир сделает последний шаг, но сама начала атаковать.

Может, раньше, она посчитала бы такой способ непростительным, но сейчас, не задумываясь, обдала Яромира соскользнувшим с рук паром — все его раны на теле, оставленные леской князя Бероева, болезненно заныли. Но это лишь взбесило его, а не урезонило.

— Кто подарил тебе эти украшения, Яромир? — насмешливо спросила Руфина и сделала пар еще жарче.

Однако Яромир не стал более терпеть это и с силой отбросил драконицу, она ударилась о стену и, едва не потеряв сознание, медленно сползла по стене.

— Что, думала, я такой дурак? Все вы так думали, а вот только это зря, очень зря!

С помощью заклинания он поднял ее в воздух и кинул на кровать, уверенно и нагло подошел к ней и уже собрался, было, порвать на ее теле одежду, но в следующий момент в камеру вошел Зору и, увидев Яромира, склонившегося над Руфиной, рассвирепел.

— Ты что делаешь, собачье отродье?!

Юноша отступил на шаг, испуганно посмотрев на мастера.

— А ну пошел отсюда!

Яромир не стал спорить поспешно вышел из камеры, обойдя при этом учителя на почтительной расстоянии. Зору не удостоил его взгляда.

— Он что-нибудь сделал? — сухо спросил он у дочери.

— Не успел, — слабо ответила Руфина, приподымаясь на постели, но встать ей не удалось, и она невольно уронила голову на подушки.

— Больше не пошлю его, обещаю, — неожиданно и для себя и для Руфины ответил Зору, и, развернувшись, собрался уходить.

— Отец! Вы не хотели приходить из-за него?

Странно, но Зору поймал себя на мысли, что понял: о чем она говорит.

— Если ты о новом воздыхателе Беатрис, то да.

— Зря вы не признаете ее выбор, отец, я уверена, если она согласилась стать чьей-то женой, это не просто так. Значит, они любят друг друга.

Это переполнила весы с миротворческой позицией Зору, он стремительно подошел к дочери и больно схватил ее за горло.

— Не смей говорить мне об этом! Или я передумаю и сам попрошу Яромира осуществить начатое! Согласись, тебе этого не хочется!

— Нет, — прошептала Руфина.

Он выпустил ее из мертвой хватки и поспешно вышел из камеры. Всю ночь и весь последующий день Руфина пролежала в постели, но Зору и не думал хоть чем-то помочь ей. Молча поставил он поднос с едой и, забрав старый, ушел.

Поначалу Руфина с горечью думала о наборе лекарств, которые бы ей сейчас очень пригодились, но потом, когда она проснулась утром, проспав, таким образом, более суток, то пришла к выводу, что у нее ничего не болит. Почему такое произошло, Руфина не знала, однако что-то исцелило ее. Даже Зору, увидев ее вечером бодрой и совершенно здоровой, удивился, проводив изумленным взглядом, и словно желая оправдать его, заметил.

— Что ж, это хорошо, а то я боялся, что принцу придется поставлять некачественный товар.

— И моим родителям тоже, — спокойным голосом добавила Руфина, хотя и понимала, что это своего рода вызов.

Зору вопреки всему рассмеялся.

— Да, им в первую очередь! И….Не хочу тебя, конечно, расстраивать, но, боюсь, тебе не следует громко говорить об этом: твои новые родители выглядят ненамного старше тебя! Я уж не говорю об их возрасте и неисчислимой разницы с твоим. Тем более что папочка — братец твоего принца, пусть и старший.

— Что?! Князь Андрей Бероев?! — но вопреки желаемому со стороны Зору ее негодованию, Руфина улыбнулась и, гордо вскинув голову, ответила. — О, это прекрасный дракон — я безумно рада за маму! Уверена, они будут счастливы.

Зору криво улыбнулся.

— Будут ли?

— Будут, отец, будут.

— Посмотрим.

— Посмотрим!

Зору ушел, а Руфина внезапно от души рассмеялась, так она уже не смеялась давно, и не только в неволе. Ее порадовала эта обескураживающая новость, которая так взбесила Зору, которая, наверняка, шокировала многих, и которая — она не сомневалась — стала началом новой жизни для ее матери и для Андрея Бероева. Но потом Руфина расплакалась. Вновь обжигающим пламенем обдало едва затянувшиеся раны. Кто она теперь? Как ей смотреть на Беатрис, как называть ее?

— Мама, — глотая слезы, шептала Руфина.

Не знать ей больше этих слов, не знать.

34 глава. Тяготы жреческого искусства

Славить, пускай даже из под палки — было негласным девизом всего сонма жрецов в главном храме Амнэрис, согласно которому часть жрецов составляли пришедшие сюда представители всех стран и национальностей, а вторую часть — такие как Митиний, Маргарита и Индира. Причем, если в отношении последней в первый день и были сделаны какие-то послабления, то первым двум пришлось окунуться в атмосферу жесткого графика сразу. Их разделили после нескольких минут пребывания в Чертомире, за Индирой пришел эльф, окинув ее насмешливым взглядом, он велел ей идти за ним, за остальными пожаловал тот самый жрец, что приветствовал их у входа в главный храм, он забрал их на подсобные работы. Маргарита помогала поварам, а Митиний грузчикам, привезшим продукты из Идэлии.

Индиру отвели в небольшое помещение, как оказалось, лечебные палаты. Эльфы обходились с ней не очень ласково, сохраняя при этом насмешливое выражение, но все-таки обработали раны зеленоватой жидкостью, от действия которой у драконицы потемнело в глазах. Однако ее невольный стон вызвал настоящую волну смеха.

— Что, кусается наш милый монстрик?

Индиру на несколько часов оставили в палате, дав возможность отдохнуть, но потом повели на занятия по изучению гимнов в честь Богини Амнэрис, где драконица и встретилась с друзьями, изрядно измотанными после физической работы, а ведь к этому также стоило прибавить тот полет в штормовую погоду. Индира, не смотря на отдых, выглядела чуть-чуть лучше, раны все еще болели, постоянно напоминая о себе. Но поговорить им практически не дали, едва их привели в зал — раздался голос жреца-наставника, который громогласно огласил.

— Сегодня мы будем изучать большой торжественный гимн Љ154 в честь нашей великой Богини. Для тех, кто только подключился к нам, сообщаю: все непонятное вы можете спросить после окончания занятия, с тем условием, что завтра вы должны знать обозначенный гимн полностью, последнее касается всех.

Большой торжественный гимн включал в себя двенадцать песен по три четверостишия каждый, такое количество стихотворных строчек тяжело сохранить в голове, даже если это творчество талантливейшего поэта и, причем любимого тем, кто запоминает рифмы наизусть. Однако тут о таланте сочинителя говорить едва ли приходилось, единственное, что радовало наших друзей: совсем бездарным он не был, поэтому в отдельных местах встречались вполне сносные рифмовка и ритмика. Но пугало их даже не это, и даже не такое количество строк, а то, что к ним добавлялись ритуальные жесты, а их, влившиеся в образовательный процесс, не знали. Решив воспользоваться советом жреца-наставника, Митиний после занятия подошел к одному из учеников, который показался ему весьма миролюбивым, но не успел он и рот раскрыть, как его тут же осекли.

— Нет, и не просите!

Несколько шокированный таким ответом Митиний, робко спросил.

— Но почему?

— Некогда мне! Самому бы все выучить!

— Но мы только…

— Заткнитесь, вы! Нам тоже учить надо!

На них со всех сторон зашикали, ученик, у которого Митиний пробовал найти помощь, поспешно скрылся под одним из деревьев сада, где все тридцать душ изучали большой торжественный гимн Љ154 в честь богини Амнэрис. Индира глубоко вздохнула и, высмотрев небольшой уголок у раскидистого дуба, потянула за рукав Митиния. Маргарита пошла следом за ними. У дуба на тот момент уже сидел один из учеников, он очень недоброжелательно посмотрел на подошедших, но промолчал и поспешно отвернулся, приступив к чтению. Индира, Маргарита и Митиний также приступили к чтению по собственным записям, сделанным ими на занятии, но вместе с тем, они внимательно наблюдали за сидящими рядом учениками: рано или поздно они должны были начать использовать те самые приемы, обозначенные символами сначала на доске жрецом-наставником, а теперь в их тетрадях. Первое время те только читали, но, дойдя до символов, начали выполнять в воздухе различные витиеватые движения. Маргарита пристально наблюдала за сидящей напротив нее женщиной, ошибиться в последовательности выполняемых действий было нельзя. А вот Митиний и Индира поначалу запутались, перебегая взглядом с одного ученика на другого. Однако и Маргарите с выбранной стратегией тоже не удалось хоть что-нибудь толком запомнить: жесты были слишком сложны, и их было слишком много, фактически по два-три на каждую строчку. К вечеру, когда все уже стали расходиться, трое наших героев едва не плакали: они понимали, что выполнить задание не смогут.

— Что бывает за невыполнение требований, Маргарита? — спросила ее Индира, на что девушка печально ответила.

— Наказание. Какое именно, не знаю.

— А их много?

— Много, — все так же печально ответила Маргарита. — Иногда это просто тяжелый физический труд, иногда сидение на корточках, склонив голову перед алтарем Амнэрис по несколько часов, иногда розги, а когда и лишение пищи.

— Нас только пищи лишать! — возмутился Митиний непозволительно громко, несколько учеников, еще сидевших в саду окинули его злым взглядом. Поэтому дракон перешел на едва различимый шепот. — Мы же вообще тогда ничего не запомним!

— Организм гораздо сильнее, чем ты думаешь, они, по крайней мере, в этом уверены.

— Они правы, — грустным голосом отозвалась Индира, — они идут не самым лучшим путем, но добиться и через него можно видимых результатов.

— Да, но какой ценой! — не унимался Митиний, вновь удостоенный недовольными взглядами.

— Кого это волнует? Да, — вздохнула Марго, — влипли мы основательно!

Как и следовало того ожидать, они не справились к сроку и к моменту сдачи экзамена не смогли рассказать и половины текста, при этом без каких-либо ритуальных жестов. Жрец-наставник всех четверых, а тот ученик, к которому подходил Митиний, также не одолел объема большого торжественного гимна Љ154, смерил их холодным взглядом, не скрывая при этом и толики презрения.

— Что ж, по закону вам вменяется наказание.

Несчастный эльф-ученик вскрикнул и упал на колени, губы его затряслись от рыданий, что вызвало еще большее презрение в глазах жреца. Тем же взглядом были удостоены и драконы: пусть они и не плакали, но молчали только из-за того, что не знали мук наказаний Чертомира.

— Пойдете на корабли, работы вам там найдется.

Эльф окончательно разревелся. И только Маргарита могла в такой ситуации улыбнуться: она всегда мечтала побывать на корабле, на что жрец также улыбнулся, злорадно и самодовольно. По его знаку в небольшую комнату вошли двое младших жрецов и, понукая плетьми, повели провинившихся к океану.

Да, корабли, действительно, существовали и довольно давно, однако никому еще не удавалось пусть и с их помощью достичь, например, Старого материка, хотя различные мореплаватели часто достигали неизвестных островов, и все-таки основную часть работы судов составляла торговля, никому из властителей было просто не выгодно снаряжать экспедиции на развалины Старого материка, теряя известную выгоду и к тому же напрашиваясь на гнев Богини Амнэрис: всем было известно, что ее храм находился там. Говорили, правда, и еще об одном материке, условно называемом пока "Неизвестный", но все берега, которых достигали мореплаватели, представляли собой не очень приятное зрелище: голые скалы.

В самом Чертомире кораблей насчитывалось не менее пятидесяти, неслыханное количество даже для великой Каримэны, чем и объяснялось богатство города Амнэрис. Разве что в Королевстве Серебряного дерева, у настоящей морской державы, насчитывался почти вдвое больший флот. Жрецы Чертомира активно торговали со всеми странами, потому и называли его городом-государством, официально находящимся в пределах Идэлии, что сами жрецы оспаривали, особенно если дело касалось морских владений.

Итак, троих новичков, уже успевших провиниться, вместе с эльфом, который однажды страстно пожелал учиться в городе Богини Амнэрис и потому покинул семью, отправились на корабли. Никто там не собирался раскрывать им таинств морского искусства, если только те сами не собирались впитывать все увиденное и услышанное, но в первую очередь дать возможность досконально изучить каждую доску, составляющую огромное шестидесятиметровое в длину судно.

— Они что, вообще ничего до этого не мыли? — с ужасом спросил Митиний, едва они ступили на палубу.

— Вперед, чего встал, — прикрикнул на него эльф, и подтолкнул зеваку рукоятью плети.

На корабле, несмотря на его размеры, все выглядело как в муравейнике: представители всех стран что-то носили, перебирали, с нижней палубы поднимали какие-то сундуки, часть из которых переносили на берег, при этом повсюду раздавались крики на всевозможных наречиях. В первые мгновения у Индиры закружилась голова, она невольно схватилась за руку Митиния, что вызвало презрительный смешок у капитана корабля, который подошел к прибывшим.

— Сейчас нижняя палуба почти свободна, так что уберетесь там. Вон тот малый в синей жилетке скажет вам: где что взять. У вас времени до вечера, сейчас уже три часа дня, то ест на все про все не более четырех часов. Имейте ввиду, я лично приду и все проверю — найду где пылинку!.. — эльф язвительно ухмыльнулся. — Пошлю на грязные работы!

— Что же может быть грязнее этого? — недовольно ворчал Митиний, тщетно пытаясь оттереть плотно въевшееся черное пятно.

— Грязные, — отозвался тот эльф, с которым их привели сюда, — это значит наносить вот это проклятую черную массу на внешние покрытия корабля.

— А что это?

— Это?! — эльфа порядком удивил вопрос Митиния. — Да, говорят ведь, драконы эту нечисть изобрели!

— Драконы много чего изобрели, и я склонен считать, что эта черная масса для чего-то нужна, иначе бы ни один дракон не стал предлагать ее для использования с одной только целью: помучить неумелых учеников Чертомира!

— Да, — эльф ощетинился, — она нужна. Корабли от нее становятся более прочными, они выдерживают натиск самых яростных волн. Только ученикам Чертомира тоже порядком достается. Это нечисть практически не отмывается.

С этими словами эльф закатал рукава и показал свои потемневшие руки, создавалось впечатление, что они принадлежат не ему, а жителю неведомых всем земель.

— Вот, что вас ждет.

— Нас это ждать не будет! — твердо ответил Митиний, — Мы в отличие от некоторых помогаем друг другу, и делаем все возможное, чтобы помочь товарищам, увеличивая тем самым и свои силы.

— Злитесь из-за того, что не стал объяснять вам вчера эти проклятые символы?!

— Это на твоей совести, — холодно отозвалась Индира, а вот Марго хитро улыбнулась и с намеком сказала.

— Не боишься, что госпожа услышит: как ты называешь необходимые элементы священных гимнов?

Эльф тяжело дышал, но посмотрел на девушку не зло, а скорее, затравленно. Ей стало жаль его.

— Как тебя зовут?

— Какое это имеет значение?

— Почему это сразу должно иметь значение? Ты еще не настолько знаменит, чтобы говорить об этом. А вот если бы ты сам начал делать встречные шаги к тем, кто желает познакомиться с тобой, то сделал бы, как раз, шаг и к значимости своего имени, для меня, например.

— Ну…. Тим. Меня зовут Тим.

— Я Маргарита, можно просто: Марго. Это Индира, а это Митиний. Сносить нелегкую долю нужно вместе, Тим, и, например, разделяя обязанности. Почему бы тебе не переместиться на два метра от того места, где ты сейчас, а то там ты только льешь грязную воду на тот участок, где уже убралась я. Не забывай, нам поручено это дело всем вместе, вместе, в случае неудачи, и отчитываться будем.

Эльф покорно выполнил просьбу Маргариты, все четверо, превозмогая себя, приступили к работе, и чудом успели закончить ее к сроку. Капитан, действительно, лично пришел проверять их труды, и остался доволен.

— Ха! Таких я и на постоянную службу попросить могу! Чем провинились-то?

— Мы гимн не успели выучить, — тихо ответила Маргарита.

— Новички, что ли?

Все четверо работников молча кивнули.

— А, ну, это жрецы умеют! Посадят новичков вместе со всеми, ничего не объяснят толком, а потом наказывают. Наказывать они любят, вам, ребята, еще повезло, некоторым такое достается! Ну, а вы как сюда попали-то? Уж, не о Богине ли чего плохого сказать посмели?

— Нет, нет, мы, — вновь взялась отвечать за всех Маргарита, — просто летели сюда, а когда попали в неприятную ситуацию, то попросили Богиню перенести нас в безопасное место. И мы вот, решили, что можно все сразу: и безопасность, и конечная цель.

— Интересно! И чего же вам надо было в Чертомире?

— Мы ищем одну девушку. Вполне возможно, что она может быть здесь.

— А пока, значит, не нашли?

— Пока нет.

— Ну, ищите! Только сегодня у вас это точно не получится. Вон жрец ваш идет, так сказать, ваш личный наставник.

— Кто? — хором переспросили драконы.

— А вам еще не представили его? Ну, так знайте — ко всем новичкам приставляют наставника, чтобы результат обучения в конечном итоге был налицо. Возможно, если б его сразу приставляли, то и наказаний бы как таковых меньше было, но это тоже воспитательная часть.

— Показать, кто здесь главный, — мрачно шепотом отозвался Митиний. Капитан сделал вид, что не слышал этих слов.

На палубу поднялся маленький щуплый эльф в длинных серых одеждах, когда он подошел ближе, то первым делом в глаза всем бросилась его недовольная физиономия, которая говорила о не слишком добром его отношении к ученикам в будущем. Из-за недовольного взгляда, крючковатый нос эльфа делался еще более заметным и отталкивающим, а остроконечные уши образовывали с черточкой глаз единую дугу, обратную дуге скривленного рта.

— Господин Диомед, — склонился перед ним капитан.

Все сочли разумным также поклониться, но, похоже, глубина их наклона не должна была соответствовать таковой у капитана.

— Приветствовать подобающим образом я вас научу! Уж, будьте уверены, а пока…. Справились ли они с работой, капитан Луис?

— Да, господин Диомед.

— Хм! Что ж, тогда…

"Отдых", — с надеждой подумала Маргарита, но ее мыслям не суждено было сбыться.

— Тогда, я думаю, после такого физического труда и умственного отдыха, они с новыми силами будут учить торжественный гимн Љ154. И выучат его, наконец! Следуйте за мной.

Эльф развернулся и неспешно пошел к спуску.

— До свидания, капитан, — первой сказал Маргарита, попрощались с ним и остальные, в том числе и Тим. Капитан только улыбнулся и мрачновато заметил.

— Возможно, и до встречи.

35 глава. Оттенки крови

Чудесное выздоровление Руфины навело Зору на мысль о том, что перед ним и Сином есть прекрасная возможность проверить хотя бы часть их гипотез. Но сразу сообщать об этом Балскове ему не хотелось: слишком многое это значило, и слишком многое задевало в его душе. Потому он решил молчать до тех пор, пока Син сам ничего не спросит, а он вряд ли бы стал спрашивать, в конце концов, от кого он мог что-то узнать, кроме как не от него? Зору несколько успокоился, и, как не в чем ни бывало, вошел в небольшую гостиную — единственное место, которое напоминало дом во всей их нынешней обители. Здесь даже стоял камин.

Зору надеялся не застать никого, но, войдя в комнату, увидел Сина. Первые мгновения он подумал о том, чтобы уйти, но, не останавливаясь, прошел к дивану, с самим безразличным видом опустился на него, и взял книгу.

— Что-то случилось?

— С чего ты взял?

— Видишь ли, я хорошо адаптируюсь в новых для меня средах, запоминаю, отмечаю малейшие детали, и потом становлюсь частью этого нового мира. На данный момент я нахожусь здесь, а ты являешься чем-то вроде одного из главных элементов окружающей действительности. Как ты думаешь, мог ли я что-то упустить по отношению к тебе?

— Много на себя берешь. Я не так прост, как ты думаешь.

— Разве сложное не подвластно обозрению?

— Только частично.

— Я и не говорю, что нужно знать все-все досконально, нет, — Син улыбнулся. — Просто надо знать принципы, в рамках которых мельчайшие детали будут логичными и обязательными элементами, но, естественно не все они будут говорить об этих принципах.

— Син, я вот все думаю: отчего ты не пошел преподавать? Тебя так и тянет нравоучать и воспитывать.

— Возможно, я этим и занимаюсь, только не в стандартной форме. А стандарт — он меня не радует. Хотя, помнится, мне даже предлагали место в одной из школ, в Идэлии, если не ошибаюсь.

— Что же ты отказал маленьким эльфам? Зарплата не по вкусу пришлась?

— И это в том числе. Но Зору, я тебя умоляю! Хоронить себя среди стопок тетрадей, журналов и бесконечного повторения одних и тех же правил?! Я их и так помню. А ученик, если на то пошло, должен быть один.

— А если с ним что случится? Кто останется?

Син небрежно пожал плечами.

— Возможно, тогда я взял бы нового ученика. Хотя, нет. Я бы сразу не брал себе в ученики кого попало, а потому и о глупых поступках его, приведших к гибели, не могло бы быть и речи изначально.

— Хм! А если его предали?

— Он должен заметить предательство.

— А если его подкараулят за каким-нибудь поворотом и…

— Он должен заметить, что кто-то вблизи от него желает ему зла.

— Должен, должен, — передразнил Зору. — Чего же тогда ты сам не заметил предательства?

— Ну, у меня были непростые соперники. Приближение Амедео, насколько тебе известно, предугадать невозможно.

— Тогда, где гарантия, что твоему всесильному ученику не станут мстить Боги? Или ты забыл, что они тоже неотъемлемые участники нашего мира?

— Не забыл, но думаю об этом постоянно, и, как видишь, даже уже что-то придумал.

— Неизвестно, правда, какова эффективность всего надуманного.

— А что, Зору, мне не хочется, конечно, этого признавать, но это отчасти так. Вот если бы проверить кристаллы на каком-нибудь Боге. Но где его взять?

На этом разговор Сина и Зору по поводу поиска подопытного для эксперимента прервался, и только спустя два дня получил свое продолжение.

— Как там твоя доченька, Зору? — спрашивал Син все в той же гостиной.

— Нормально. А что с ней может быть?

— Ну, как же! Её, если не ошибаюсь, возжелал наш горе-эльф?

Син скосил насмешливый взгляд на Яромира, сидящего на полу с книгой в руках. Юноша сделал вид, что ничего не слышал и не заметил.

— А она ему не далась, — продолжал Балскове.

Тон его становился все более развязным и насмешливым. Он узнал об этом еще три дня назад, сразу после того, как все произошло. Яромир выбежал из узкого коридора, который вел в камеру с одной стороны и выходил в общий коридор с другой, Син не стал спрашивать его: что случилось. Он бесцеремонно прочел его мысли — Яромир не успел даже подумать о том, чтобы воспротивиться, не то, чтобы принять какие-то меры. Но этого не знал Зору.

— Это он еще и похвастался своим позором?

— Нет, он просто, не успел скрыть факты.

— Ты что прочел его мысли?

— Да, — Син ответил просто и непринужденно, отчего Яромир вздрогнул, зная, какая буря может за этим последовать. Он все еще смотрел на недоступные ему теперь буквы, тщетно пытаясь вспомнить: что они значат.

— Ты! Чему я учу тебя? Учу я вообще кого-нибудь или нет?

Зору вскочил с кресла, Яромир мгновенно поднялся с пола, испуганно смотрел он в глаза учителя.

— И ты даже не пробовал сопротивляться ему?

— Нет, — лгать было бесполезно.

— Почему? — тихо спросил Зору, но голос его был пропитан яростью, которая вот-вот могла вылиться в более резких формах.

— Я не успел.

— Не успел?! Не успел?!

Дыхание Зору сбивалось, он побелел, сознавая, что это очередной повод для насмешек Сина, еще более злился. Выместить на Яромире надо было двойную порцию гнева.

— Как ты смеешь, проклятый эльф, говорить мне такое? Тому, кого назвал своим учителем? Да тебя вообще нужно было оставить в тех начальных классах, в которых ты сидел по два года. Может, ты бы после лет десяти научился такому элементарному умению, как уберечь свои мысли от постороннего проникновения! Пошел вон с глаз моих, пока я с тобой что-нибудь не сделал!

Яромир ожил сразу, подскочив, как ошпаренный, он мгновенно выбежал из комнаты, успев на лету схватить оставленную книгу. Если бы он не взял ее, Зору не преминул бы сказать и по этому поводу, скажем, в русле того, что он предпочитает бояться, а не читать свою настольную книгу, написанную его учителем.

Син, наблюдая гнев мастера, не мог сдерживать слезы от смеха, который проходился дополнительным смычком по басовым частям струн состояния Зору, последний едва сдерживался, чтобы не наорать так же, как только что на Яромира, и на Сина. Но Балскове вовремя заметил его взгляд.

— Ой, молчу, молчу!

Зору неотрывно смотрел на Сина, желая наверняка удостовериться в его действиях. Некоторое время они молчали, продолжая сверлить глазами друг друга. Пока, наконец, Син не пошел на примирение первым, со свойственными ему методами.

— Так что там с твоей дочерью?

— Я уже ответил тебе. Или ты забыл?

— Нет, но я хочу кое-то уточнить. На следующий день после того… случая ты был чем-то удивлен. Перед тем ты ходил к ней. Что там случилось в камере, Зору? Или ты опять зашел в неровный час?

— Я зашел в тот час, в который было нужно, Син!

— Хорошо, тогда что удивило тебя?

Зору долго молчал, но Син терпеливо ждал. Внимательно он смотрел на него, в конце концов, Зору не выдержал и рассказал.

— Меня удивило ее исцеление. Вначале она долго спала, а потом вдруг выздоровела.

Глаза Сина лихорадочно вспыхнули.

— И ты молчал об этом? Зная, что у нас есть прекрасная возможность проверить действие кристаллов?!

— А ты не думаешь, что это — случайность?

— Случайность! — Син поднялся с кресла. — Пошли и проверим: какая это случайность!

Но Зору даже не пошевелился, но сделать вид, что ничего не слышал, уже не мог — это ничего бы не изменило.

— Пойдем! — настаивал Син. Он повторил это раз пять прежде, чем Зору все-таки встал и пошел с ним.

В тот момент Руфина выбивала на стене буквы, сейчас ей не с кем было поделиться наболевшим, вновь ее верным другом стало одиночество. Заслышав шаги, она поспешно встала, кинув на пол кофту, и закрыв тем самым, написанные у основания стены слова. Ее немало удивило появление Зору и Балскове. Оба они еще не приходили к ней ни разу. Зору вошел первым, в руках он держал кинжал. На миг для Руфины престало существовать все вокруг, она смотрела только на отточенное лезвие.

— Давай, не тяни, — говорил Балскове.

Руфина невольно отступила на шаг, увидев ее страх, драконы обменялись ухмылками. Но все-таки худшие опасения девушки не подтвердились.

— Протяни руку, — попросил Зору, именно попросил: негромко, даже мягко.

— Зачем? Что вы собираетесь делать?

— Ничего такого, что могло бы повредить твоему здоровью — не бойся. Просто, протяни руку.

Не бойся! Нет, она не должна была показывать свой страх, чего бы ей это не стоило. Руфина подняла руку, Зору уверенно поймал ее и резко провел лезвием кинжала по венам.

— Ах!

Руфина инстинктивно дернула руку обратно, но Зору держал ее крепко. Внимательно он и Син смотрели на голубую с золотистым отливом кровь.

— Что и требовалось доказать, — заключил Син.

36 глава. Коренные преобразования в Ридане и тяжкие известия для Антонио

Во дворце риданского королевства царило оживление последних нескольких дней: слуги с поручениями и донесениями то и дело пересекали коридоры дворца. Такую суматоху поднял сам король с его теперешним невероятным желанием коренных перемен. Действия тихого короля Адельберта встречали самую разнообразную оценку, и, как уже говорилось, во дворце находился ее отрицательный полюс. Мало кто поддерживал короля, и мало кто хотел выполнять его волю, но власть в Ридане была все-таки монархической, при этом монарх обладал способностью полновластных решений, которые без обсуждений должны были приводиться в исполнение. На этот раз все проходило не так гладко. Король встречал явное и неслыханное до того сопротивление, имущие риданцы отказывались подписывать себе приговор лишением себя бесплатной рабочей силы. Король все более злился, начиная терять терпение, отчего придворные стали его побаиваться. В конце концов, решено было отправить посла к королевскому магу Антонио, чтобы тот, будучи другом короля, смог повлиять на него. Адельберт должен был пойти на ряд уступок, иначе экономика страны могла рухнуть. Что касается самого королевского мага, то он также относился скептически к предложенным реформам короля, не то, что бы он был против отмены рабства, нет, просто он так же видел гибель страны в такой поспешности. Зная о таких его взглядах, оппозиция нашла в его лице верного помощника.

Рано утром в кабинет Антонио постучали — многим было известно, что волшебник сутра работает над бумагами, в то время как король в это время еще спит — идеальное время для столь ответственного разговора.

— Кто там?

— Господин Антонио! Это я, граф Вронский.

— Граф? Вы, но…

Антонио открыл дверь и впустил в кабинет пожилого риданского аристократа. Догадаться о цели его визита было не сложно, наверняка он пришел поговорить о последней реформе, потому Антонио приготовился к очевидному потоку обвинений.

— Присаживайтесь, граф.

— Благодарю.

— Что привело вас в столь ранний час?

— В столь ранний час меня могла привести только искренняя забота о своем государстве, которая, я уверен, присуща и вам.

— Об этом говорит хотя бы занимаемая мной должность, — улыбнулся Антонио, но улыбка его скорее выглядела кислой миной.

— Я не сомневался в этом, господин Антонио, думаю, мы поймем друг друга.

— В чем? Скажете, наконец?

— Охотно. Вы, несомненно, знаете о последних указаниях короля. Я имею в виду такие указы как: дать каждому рабу по наделу земли или назначить им государственное пособие за работу на хозяев, извините, бывших хозяев. Затем почти отмена платного образования, строительство за счет государственной казны домов для… бывших рабов. Но, господин Антонио, вы же понимаете, что это невозможно! Конечно, отмена рабства — дело благородное, но не все же сразу! Экономика страны такого просто не выдержит!

— Король думает иначе.

— Я знаю, потому мы и решили обратиться к вам.

— Мы?

— Ну…. - граф загадочно улыбнулся, — вы же понимаете, что не я один вижу возможные проблемы.

— Не только вы, но и все министры, большинство аристократов, которые уже несколько дней водят короля за нос.

— Что вы, господин Антонио, разве кто-то из нас посмел бы так подумать о его величестве!

— А, вы предпочитаете сразу действовать.

Граф начинал терять уверенность в себе, с опаской думая: а верно ли ему сообщили о взглядах королевского мага? И не специально ли его и сторонников обманули? Или среди образовавшейся оппозиции есть предатель, хуже того, предатели, которым выгодно было ввести своих якобы сторонников в заблуждение.

— Господин Антонио, вы неправильно меня поняли. Я…

— Я все правильно понял, господин граф. Ну и чего же вы хотите от меня?

— Все наши мысли направлены только на сохранение благосостояния государства.

— Слагающегося из частного имущества.

Граф лукаво улыбнулся на этот неприкрытый намек Антонио о личной заинтересованности каждого из оппозиционеров.

— Но, насколько я знаю, господин Антонио, у вас тоже есть имущество, и тоже есть рабы, и немалое количество.

— А что если я готов покаяться перед ними и раздать им свои земли в пользование? Вы не думали об этом?

Граф некоторое время молчал, сомневаясь, стоит ли продолжать разговор.

— Я думал, мы можем понять друг друга.

— Можем. Только из этого не должны следовать крушение замыслов его величества и гнев Великого Бога Справедливости.

— О, и вы верите в это? Что сам Великий Бог Справедливости пришел требовать освобождения рабов?

— А вы нет?

— Чего же он раньше никогда не приходил по такому вопросу? Можно подумать, рабство у нас только несколько лет!

— Нет, не несколько, но и реформ таких, которые были приняты не так давно по настоянию вашего правительства, тоже не было. Или вы не думали об этом?

Графу такой тон явно пришелся не по душе, но он смолчал, только недовольно поморщив нос. Но Антонио предпочел не заметить это.

— Каковы ваши предложения?

— Во-первых, разработать все преобразования. Определить: какие земли, в каком количестве и порядке раздавать рабам. Потом плата. Пусть она будет идти от хозяина, в конце концов, ему виднее, какому рабу сколько надо. Образование оставить платным, дети рабов путь берут образовательные кредиты, а потом выплачивают, когда пойдут работать, к тому времени, глядишь, и рабочих мест будет больше. Что касается стройки домов, то этим пусть, при необходимости, и занимаются сами рабы, на выделенных им землях. Государство, конечно, может помочь, но эта помощь должна быть дозированной, я думаю, вы это понимаете.

— Хм, это все достаточно разумно. Только, вот хотя бы план разделения земель — кто его разработает?

— Он уже почти завершен. Сегодня вечером вы сами сможете с ним ознакомиться.

— Даже так. Что ж, мне, я так понимаю, предстоит теперь убедить в истинности этих доводов его величество.

— Да, — граф улыбнулся, все-таки они вышли на верного помощника.

— Хорошо, я поговорю с ним. К вечеру вы тоже получите от меня готовый отчет.

— Надеюсь, он будет вселять надежду.

— Я тоже на это надеюсь, и сделаю все возможное.

— Рад, что мы нашли взаимопонимание, — граф поднялся и крепко пожал руку Антонио. — Желаю вам удачи. До встречи.

— До встречи, граф.

В это утро Антонио так и не смог вернуться к привычной работе, хотя и пробовал писать отчет, который должен был сдать через два дня.

— Ай! — сказал он, наконец, вставая, — Все равно сейчас никому до этого дела нет!

До завтрака в девять утра оставалось минут десять — только-только дойти до столовой, Антонио уже собирался покинуть кабинет, как в дверь вновь постучали. Волшебник открыл сам, поскольку все равно собирался ответить гостю отказом, но едва того увидел, как вынужден был отойти в сторону и дать ему пройти — в комнату поспешно вошел король Риданы.

— Что-то случилось, Адельберт?

— И ты еще спрашиваешь? — его величество устало опустился на диван.

— Что с тобой? Ты не болен?

— Болен?! — король очень недобро посмотрел на друга, засомневавшись в этот момент в его дружеских чувствах. — И ты туда же!

— Нет, Адельберт, ты не так понял! Я имел в виду обычную физическую болезнь. Ты выглядишь, если честно, не очень хорошо.

— А, как я должен выглядеть, если я поставлен в такие условия? От меня потребовали решительных, революционных действий, но я не могу ничего сделать, потому что здесь все против меня! Я знаю, они бояться потерять свои деньги, лишиться бесплатной рабочей силы! Они трясутся за свои земли, дома, но мне-то что делать? Если я пойду им на встречу, то подпишу смертный приговор всем, всем, Антонио. Ты меня понимаешь?

— Да, Адельберт, я верю тебе и знаю, что нужно что-то делать, решать, менять обстановку.

— Нужно! Вот именно нужно, но почему никто не хочет этого кроме меня?

— Это не совсем так. Все также хотят перемен, но никто не хочет идти по лиственным настилам через болото.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что к таким решениям надо подходить обдуманно. К тому же, насколько я понял, он не давал тебе каких-то конкретных сроков?

— Нет, не давал, но… это же не значит, что не нужно ничего делать! — Адельберт закрыл лиц руками, тихонько простонав: вся эта обстановка просто убивала его, лишала сил.

— Делать нужно, Адельберт, но не столь поспешно.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что все всё делают, только медленно?

— Можно сказать и так.

Но такие слова произвели на короля впечатление обратное тому, которого от него ожидал Антонио. Глаза тэнийца слились в одну линию.

— Антонио, ты… не ожидал!

— Ты о чем?

— О заговоре!

— О заговоре?! Адельберт, откуда такие мысли?

— За слабоумного меня держишь?

— Адельберт, что ты такое говоришь! Я уверяю тебя, заговора нет, но в чем-то ты прав. Сейчас, в такой ситуации определенно есть оппозиция, и она составляет большинство.

— И ты, я так понимаю в ее числе?

— Я не знаю, — Антонио пододвинул кресло и сел напротив короля. — Сегодня ко мне приходил граф Вронский, он говорил мне о возможных путях решения нынешних реформ, более реальных и совместимых с жизнью, на мой взгляд, чем те головокружительные прыжки через пропасть, которые предлагаешь нам ты. Как видишь, я откровенен с тобой.

— И какие же пути они предлагают?

— Земельный закон еще в разработке, но он будет готов к вечеру сегодняшнего дня. Однако, одно уже определенно: земля у бывших рабов будет, на которой они с помощью государственных средств будут достраивать ту часть домов, которая им необходима. Не нужно отменять платное образование, а детям рабов они предлагают брать образовательные кредиты. Единственное, я только считаю, что цены на образование надо снизить в раза два-три, там, глядишь, в целом та же сумма, что прежде, и получится.

— А деньги за работу городским… рабам?

— Они предлагают назначать эту сумму их бывшим хозяевам. Я, думаю, надо будет определить какую-нибудь официальную ставку.

— Как все просто, Антонио! А ты не думал над тем, что это только отговорки?! Ведь, получится, ни домов у них не будет, ни денег. Сельским, может, еще и ничего: у них какое-никакое жилье есть, а городским что остается?

— Также работать на своих хозяев, но за деньги.

— И когда они себе на жилье заработают! Хорошо если детям или хотя бы внукам смогут что-нибудь дать!

— Адельберт, я знаю, но и ты должен понимать, что если мы сейчас кинем все деньги на строительство домов, школ, больниц, то мы не через какие налоги их уже не соберем!

Король резко встал, тяжело дыша, он подошел к окну.

— Я хочу поговорить с ними сам. Можешь это устроить? — Адельберт повернулся и внимательно посмотрел на Антонио. — Только что б я так же, как с тобой поговорить мог, откровенно и непосредственно о деле. А то мне это тоже надоело. Все уходят от прямого разговора, все обманывают, говорят, что приказы не доходят на места, деньги по непонятным причинам не поступают из казны. Я… хочу уже что-то делать. Мне ведь тоже нелегко.

— Я понимаю. Как только найду Вронского, поговорю с ним.

— Спасибо, все-таки хорошо, что я пришел к тебе. Ну, пойдем завтракать. Мариса, поди, уж изнервничалась.

Но Антонио сегодня не суждено было пойти к утреннему столу, едва он и король вышли из кабинета, и маг уже собирался закрыть дверь, как из-за поворота показался Алкид, его слуга (бывший раб).

Итак, Алкид вышел из-за поворота, он, не найдя Антонио в столовой, решил проверить: не задержался ли тот в своем кабинете. Алкид поклонился его величеству и своему господину, а потом протянул королевскому магу сверток.

— Что это?

— Срочно пришло, из Долины Времен Года.

— Из Долины? Кто привез? — спрашивал Антонио, беря в руки сверток.

— Их гонец.

— Он еще здесь?

— Он в приемной, сказал, что будет ждать вашего решения.

— Решения? — Антонио искренне удивился, и… испугался. Яромир, а дело, без сомнения касалось именно него, что-то натворил, иначе бы гонец из Долины не стал ждать его решения. — Проводи меня к нему, Алкид.

— Хорошо, господин.

— Антонио!

— Не жди меня, Адельберт.

— Может, мне с тобой пойти?

— Нет, не нужно, я сам.

Алкид проводил Антонио в приемную, где ожидал гонец из Долины — представитель Царства Льва. Сами они себя называли детьми Льва, но драконы именовали их людьми за быстротечную, в отличие от них самих, жизнь. Мужчина поклонился вошедшим риданцам.

— Вы уже приняли решение, господин?

— Еще нет, я… не читал письмо.

Мужчина не скрыл своего удивления, но все-таки сказал.

— Тогда вы можете прочесть его сейчас.

— А вы можете рассказать о его содержании?

— Зачем? Там все сказано — я только должен передать ваше решение.

— Также сокрытое в письме?

— Я знаю содержимое пакета, который вы держите в руках, но, боясь, что я не смогу утаить чувств, с тем связанных, поэтому прошу вас: прочтите написанное главой Долины и Школы.

— Хорошо, — медленно сказал Антонио и, отойдя к окну, раскрыл пакет.

Пробежав по листку глазами, Антонио пошатнулся и невольно ухватился за спинку стула. Алкид, тут же спросил.

— Господин, вам плохо?

Антонио молчал. Тихо опустился он на сиденье и, подперев руку о подоконник, опустил на нее голову.

— Господин, — Алкид подошел к нему, с тревогой смотрел он на хозяина, который теперь с застывшими в глазах слезами неотрывно смотрел в одну точку.

— Господин Корелли, каково будет ваше решение?

— Я… что вам даст мое официальное несогласие с его действиями? Возможность наказания?

— Он и так будет наказан, как только его найдут.

— Тогда я не понимаю!..

— Ваше официальное несогласие — порицание действий Яромира. А ваше молчание — сомнение в его виновности и в правильности действий руководства Долины.

— Ну, насколько я понял из письма, в вашем руководстве тоже не все гладко.

— Да, это так, но никто и не скрывает этого от вас, и не от кого тоже. Мы в состоянии признать наши ошибки, как в назначении господина Храмова на пост заместителя Долины, так и в принятии в школу вашего приемного сына.

— Значит, последнее тоже ошибка. Может, вы и меня тоже обвините? Скажем в том, что я позволил ему поехать в Долину, позволил сдавать экзамены, написал рекомендательное письмо, что я, в конце концов, не внял настоятельным просьбам принца Каримэны, у которого хватило наглости писать мне об очевидных слабостях моего сына?!

Гонец холодно посмотрел на Антонио, но не отразил на лице и толики возмущения.

— Я не понимаю ваших обвинений. И надеюсь также, что они не войдут в ваш ответ главе Долины и Школы.

— Не войдут? — Антонио болезненно рассмеялся, так что Алкид с опаской посмотрел на него.

— Господин Корелли, я прошу вас успокоиться и принять достойное решение. Я могу подождать.

Мужчина собрался покинуть комнату, но Антонио остановил его.

— Не надо. Я в состоянии ответить сейчас. Извините, что сорвался.

— Ничего, я понимаю: вам тяжело.

— Тяжело, очень тяжело. Я никогда не думал, что все может обернуться вот так! Не думал, тогда как мне говорили об этом, указывали на очевидное. И все из-за моей обиды, глупой, на самом деле, обиды!

Антонио вновь опустил голову на руку и, с трудом сдерживая слезы, сказал.

— Я даю вам мое порицание его действий, подождите — я напишу письмо.

Гонец поклонился и вышел из приемной. Сейчас у него было время немного передохнуть и подкрепиться — ожидавшая в коридоре служанка повела его умываться.

Меж тем Антонио попросил Алкида принести ему перо и бумагу, и остался, таким образом, на несколько минут один. Ничто более не могло сдерживать его слез.

— Яромир, почему, почему?

***

В небольшую комнату, где жил Яромир, без стука вошел Зору. Юный эльф встрепенулся, мгновенно он соскочил с постели и вытянулся как по струнке перед учителем.

— Идем, — сказал ему дракон обычным голосом, — хочу преподать тебе новый урок.

Яромир покорно пошел следом, хотя в душе он искренне боялся — то, что Зору сделал вид, что ничего не произошло, еще ни о чем не говорит. Сейчас от него можно было ждать всего, чего угодно.

— Слышал что-нибудь о заклятии голубой молнии?

— Слышал, учитель, и даже видел.

— И в кого же в Долине пускают такие молнии?

— Не в Долине. Князь Бероев, когда…

Зору резко развернулся и схватил Яромира за горло.

— Еще раз произнесешь это имя — я за свои действия не отвечаю!

— Хорошо, учитель.

Зору отпустил юношу из мертвой хватки, и, совладав с собой, как ни в чем не бывало, сказал.

— Идем.

Рука Яромира невольно потянулась к шее — на миг ему показалось, что Зору оставил на ней очевидные следы. Никакой крови он, естественно, там не нашел, да и вмятин, как таковых, тоже. И он также, словно ничего не было, спрашивал учителя о деталях заклинания, о системе концентрации сил, необходимой для его применения. Его не смущали методы такого обучения, он не жалел себя, отдавая ему все силы, как не жалел сожженных, изувеченных стен. Самое главное — то, что он, наконец, станет настоящим магом, он будет обладать такими способностями, при одной мысли о которых перед ним будут склоняться. Яромир улыбнулся и с новыми силами стал повторять слова и движения.

37 глава. Перелет через Темное озеро

Несколько прозрачных струек воды быстро стекали по небольшому склону в ручей, тянувшийся по ровной поверхности, создавая, таким образом, миниводопад. Холм покрывала невысокая влаголюбивая трава, на которой расположилась Мирра. Девушка весело болтала босыми ногами, рассекая ими водную струю. Впереди расстилалось бескрайнее пространство, от которого веяло уже отсюда неприятным запахом, и над которым то и дело проносились черные точки. Мирра знала — это Темное озеро, то самое место, что раньше являлось границей с океаном, а теперь представляло собой непривлекательный уголок Идэлии, кишащий отвратительными тварями. Драконы решали: как им лететь через болото — Мирра была им не помощница, поэтому она и отпросилась погулять. Отсюда, с небольшого холма ей было видно всех четверых, они спорили, уже более десяти минут.

Георг настоятельно предлагал не связываться со змиями и, дойдя до Темного озера, подчинить себе нескольких его коренных обитателей, с чем всячески не соглашался Новилин. Он умудрялся обороняться против троих, потому как Андрей и Беатрис тоже выступали за легкое давление на змиев.

— Кайл, я вас не понимаю! Вы полетите со мной, вам ничего не угрожает.

Именно эти слова принца заставили Новилина продолжать стоять на своем: он ни за что не хотел признаться себе в том, что испугался — а это было именно так — он утверждал, что змии и не причинят им вреда, потому как сочтут их слишком опасными соперниками.

— Ваш вариант будет соответствовать действительности, если мы встретим нескольких змиев, но где гарантия, что они не смогут позвать на помощь собратьев, тогда их исчезновение будет временным, с итогом, вполне возможно, и не очень для нас радужным, — говорил Андрей. — Прошу вас, Кайл, не спорьте, не заставляйте нас…

— Опять сделать из меня подопытного! — оборвал его Новилин. — Вы это хотели сказать?

— Откуда такой тон? — Андрей перевел вопросительный взгляд на Георга, но тот ответил самым спокойным видом.

Новилин вместо ответа перешел на еще более резкие интонации.

— Ладно, делайте, как знаете: вам виднее. В конце концов, кто вы и кто я!

— Если бы мы желали сразу заявить о своем превосходстве над вами, Кайл, — холодно отозвался Андрей, — то мы бы не стали спорить с вами и что-то доказывать, но сразу бы приказали подчиниться воле принца Каримэны и князя Бириимии! Если вам угодно постоянно помнить об этом, то пусть будет по-вашему!

"Забудьте о минутном страхе, Кайл, — добавила Беатрис на мысленном уровне, — и об обидах тоже — они вас не красят"

Новилин внимательно посмотрел на нее и негромко ответил.

— Пусть будет по-вашему, госпожа.

Андрей недоуменно перевел взгляд на жену, но та лишь улыбнулась в ответ.

— Мы идем укрощать змиев, — сказала она. — Зовите девочку.

— Мирра! — донесся до девушки голос князя Бероева.

Она ловко соскочила на землю и бегом, за пять секунд достигла небольшого кружка, но хвалить ее за это никто не стал. Князь очень недовольно посмотрел на нее и не преминул сделать выговор.

— Босиком, через такую траву, около болота — что бы я больше этого не видел!

Мирра испуганно опустила глаза и прикусила губу.

— Что ты стоишь? Надевай обувь, бери вещи.

Но Мирра не шелохнулась, ее била легкая дрожь, а на глаза вот-вот могли навернуться слезы — Андрей испугался сам: что он такого сказал ей? Почему такая реакция? В этот момент Беатрис, осторожно обняв ее за плечи, ласково сказала.

— Мирра, тебя никто ни в чем не винит. Просто бегать босиком по траве опасно: можно наткнуться на змею, но ты ведь все поняла и больше делать так не будешь! Верно?

Девочка молча кивнула.

— Ну, иди, бери вещи, мы сейчас еще какое-то время пойдем пешком.

Мирра надела ботиночки и вернулась к небольшому лагерю — вещей у нее было немного, но все они, почему-то оказались разбросанными. Меж тем Андрей недоуменно спросил, перейдя на древнеэльфийский, язык, которого не знала Мирра, но которым владела Беатрис.

— Что я такого сказал ей?

— Руфина говорила: дома у нее всегда была нездоровая обстановка, поэтому девочка стала ужасно нервной и пугливой. Я ее видел два года тому назад — она боялась громкого вздоха, а сейчас, видишь, даже отважилась пойти одна, не взирая на все опасности. Просто не повышай на нее голос, брат, такие меры воспитания ей только во вред.

— Я не знал….

— Ничего, — Георг похлопал его по плечу, — но на будущее, имей в виду.

В этот момент Мирра все еще собирала вещи — их однозначно кто-то раскидал. Девочка потянулась за одеялом, и неожиданно показался тот, кто был виновником этого бардака.

— А!

Все четверо драконов бросились к лагерю, но кроме трясущейся от страха Мирры никого не нашли: маленькая проворная соня уже покинула место преступления.

— Что такое? — Беатрис опустилась подле девочки на корточки и обняла ее за плечи.

— Зверек, тут был зверек, он все вещи раскидал.

— Он убежал — ты его испугала едва ли не больше.

— Да, — протянул Новилин, — что мы там с ней будем делать? Там таких зверьков не один и не два.

— Бросьте, Кайл, — возразил Георг, — там не будет неожиданных встреч.

Да, все нелицеприятные создания Темного озера должны были предстать его гостям открыто, пусть и с ужасом взирала на них Мирра, но внутренне она была готова и к скользким червям под ногами, и к летающим в небе змиям.

— Ну, что два змия или три ловить будем? — спросил Георг.

— Думаю, ограничимся двумя. Видишь вон ту парочку? Как раз к нам летит.

— Тогда…

— Вам с Кайлом одного, а нам троим другого.

— Идет.

"Знаешь, Андрей, я рад, что мы вместе, а то видимся от случая к случаю, так что начинаешь плакать о невозвратных годах детства"

"Я тоже, брат"

Два змия уверенно приближались к неожиданной добыче — нечасто такое с ними бывало: вылетишь поохотиться на червей, ищешь их, выжидаешь, тратишь силы на поимку, а тут добыча идет сама. Змии не могли определять национальную принадлежность кого бы то ни было; если бы природа наделила их таким чувством — они бы никогда не стали связываться с драконами, тем более с такими, которые сами хотят с ними встречи. В итоге сегодня они лишились завтрака, а в виду непредвиденной задержки их временных хозяев и обеда тоже.

Они уже миновали большую часть пути, как неожиданно Андрей увидел в небе двух драконов. Возможно, он не стал бы обращать на них внимания, даже не смотря на столь странную встречу в Идэлии, на Темном озере, если бы не сложившиеся обстоятельства.

— Кто бы мог подумать, что мы увидим его здесь и сейчас!

— Кого? — удивилась Беатрис.

— Тех двух драконов, я уверен, один из них — Зору

— Каких драконов? Я никого не вижу.

— Ну, как же! Вон там, — Андрей рукой указал на две очевидные для него фигуры, но Беатрис лишь с тревогой посмотрела на мужа.

— Там никого нет, Андрей.

— Но…

Зору и Син так же заметили двоих змиев, и они не стали бы обращать на них внимание, как и на всех змиев, что перемещались в самых разных направлениях по Темному озеру, если бы Син не увидел на них всадников.

— Живей, нам нельзя встречаться с ними!

— С кем? Ты что болотными парами передышался?!

— Сейчас я тебе расскажу, какими ты парами еще надышишься, когда они нас догонят.

— Догонят? Ты о чем? Они просто так летят, по чистой случайности в нашу сторону.

— И ты называешь это случайностью?! Один из змиев летит в нашу сторону! А вместе с ним и вся компания, которую мы ожидаем в гости!

— Что?!

Действительно, один из змиев уверенно повернул в их сторону, а потом и второй. Но Зору не думал сейчас о бегстве, он тоже повернулся назад.

— Нет, ты погубишь нас!

— Извини, Син.

— Назад! — взревел Балскове, его голос был так отчетлив и громок, что они открыли свое присутствие не только для князя Бероева, но и для остальных его спутников, а также для того, кого теперь два заговорщика боялись больше всего. Серебристая волна пробежала по воздуху, явив в следующее мгновение Великого Бога Справедливости.

— Сейчас или никогда! — воскликнул Син, — Давай!

За пределами своей обители они испытывали действие кристаллов на перемещение в пространстве только дважды, но тогда они только испытывали их и потому потратили сил и времени гораздо больше, чем теперь, тогда Син еще не знал, что с их помощью можно делать все, что угодно, и после того, как он и Зору очутились в коридоре, изрядно напугав Яромира неожиданным своим появлением, он понял: ему удалось, теперь он — их полновластный хозяин. Балскове громко рассмеялся, больше не было сомнений в победе.

Прежде, чем Бог Справедливости успел что-то сделать, оба дракона исчезли, с ужасом и негодованием он понял, что того волнения пространства, которое должно было последовать за их перемещением, он не почувствовал. Вновь он перенесся на место бывшего храма Зору, сейчас как никогда, он желал разрушить все это место, но не сделал этого, зная, что за этим могли последовать непоправимые последствия.

— Чему ты радуешься?! Больше нельзя будет летать даже под прикрытием твоих кристаллов!

— А нам это и не надо!

— Не надо?! У нас их слишком мало.

— Нет, Зору, ты ошибаешься, кристаллов более чем достаточно! Теперь меня никто не остановит! Никто, даже великий Амедео Антвелле Ти-Ирис!

— Что это было? — спрашивали все, после резкого появления и одновременного исчезновения Бога Справедливости.

На миг это отвлекло Георга и Беатрис от управления змиями — оба болотных монстра зло зашипели и резко перевернулись. Но драконы не выпустили ни их шерсти, ни их сознания. Цепко держалась за шкуру животного и Мирра.

— Андрей, их больше нет? — спросила мужа Беатрис.

— Нет, но прежде чем мы улетим, я бы хотел побывать в том месте.

Беатрис безоговорочно приказала змию двигаться в изначально заданном ею направлении, Георг последовал за ними, хотя Кайл открыто удивился такому решению.

— Нет, нужно проверить, какой след они оставили после себя.

— Ты что-нибудь чувствуешь, Георг?

— Нет, а ты?

— Я чувствую боль.

— Боль?! — такой ответ удивил всех.

— Боль разрушения. Как будто пространство в этом участке перестало существовать.

— Но… — Георг протянул руку, словно пытаясь дотронуться до того, о чем говорил Андрей, но не почувствовал ничего такого, что заставило бы его насторожиться.

— Мирра, а что чувствуешь ты? — спросил Андрей.

— Пустоту.

— Что же это за нечисть? — воскликнул Андрей. — И как против нее бороться?

38 глава. Гостиница в Эллее

Приближался вечер, трое драконов летели через лес, решив остановиться в одной из гостиниц Эллеи. Как и следовало ожидать, эльфы не очень приветливым взглядом встретили три точки в небе.

— И зачем я согласился дежурить за Мориса! — в сердцах воскликнул один из охранников.

— И чего я не отпросился? У меня ведь и дочка, и жена болеют?

— Забери их демоны Чертомира! И чего им здесь надо?!

— Слушай, Ричард, а это, часом, не змии?

— Змии?! Нет, что ты, они не улетят с болота: Хранитель им не позволит!

— А если…

— Перестань болтать ерунду! Это драконы. Драконы! Ненавижу драконов!

— Ты бы потише говорил, Ричард, как ни как двое драконов не так давно нашу королеву спасли.

— Я знаю, — проворчал эльф.

Неотрывно наблюдали они, как приближаются к ним три дракона, сопровождая это глубокими вздохами и едкими замечаниями на мысленном уровне. Драконы приземлились прямо у городских ворот — оказалось, гостей прибыло пятеро. Охранники постарались изобразить на лицах царственное спокойствие, забыв при этом поклониться.

— Приветствуем вас, гости Эллеи, — сказал Ричард. — Как рады приветствовать всех гостей с доброжелательными намерениями.

— Наши помыслы чисты, — ответил Георг. — Мы даем честное слово.

— Тогда примите эти ленты в знак чистоты ваших намерений.

Давать ленты полагалось всем прибывшим незнакомцам не только в Эллее, но и в любом другом городе Идэлии, если же потом намерения гостя оказывались не чисты, и у него находили эту ленту, то его судили за отказ от данного слова как предателя, если же — а такое случалось чаще — ленту не находили, то судили за преступление с условием отягчающих обстоятельств: незаконного проникновения в город. Попытка выдать себя за местного жителя удавалась не всегда. Однако сегодня намерения прибывших гостей были исключительно доброжелательны, единственно, что могло смущать эльфов, это их национальность, что знали только охранники и те жители, которые видели приближение драконов к Эллее, поэтому в целом за городскими воротами никто не провожал их взглядами более, чем привлекали к себе внимание неизвестные гости.

— Георг, ты ведь здесь все знаешь, так что веди нас в самую лучшую гостиницу.

— Андрей, я хочу пойти в преподаватели!

— Зачем?

— Как зачем? Они не плохо зарабатывают, если, прилетев в город, думают сразу о лучшей гостинице.

— Ладно, будем ждать, но учти: выбирай место, где будешь преподавать, а то в Западной стране эльфов, например, на деньги, что тебе дадут, сможешь только что не умереть.

— А я в Долину поеду, на твое место. Ты ведь уедешь в Бириимию, а я…

— Не протянешь и двух дней!

— Ну…. А может, мне понравится?

— Летать туда и обратно. Ладно, где наша гостиница?

— В центре города есть настоящий дворец, поначалу там был театр, но потом его перенесли в новое здание, а это отдали для нужд города.

Мирра тем временем изумленно смотрела по сторонам, ее восхищали красота и убранство города: Эллея всегда была местом отдыха королевской семьи и многих аристократов, именно в связи с этим город не разрастался в размерах, но набирал в убранстве. Казалось, здесь вообще не было простых домов, только дворцы и усадьбы, парки, сады и аллеи, множество фонтанов и красивых беседок. Невольно девушка останавливалась вновь и вновь, пока, наконец, не отстала от остальных. Она остановилась перед трехметровой скульптурой единорога, который замер, встав на дыбы. Из оцепенения ее вывел резкий толчок: ее взяли за руку и потянули вперед. Мирра недоуменно обернулась и увидела перед собой Новилина, он шел последним, рядом с ней, поэтому посчитал себя виноватым, когда заметил, что девочка отстала.

— В чем дело? — спросил их Георг.

— Ничего, мы уже идем.

Так, до самой гостиницы, Кайл не отпускал руки девочки, покорно шла она следом, и не пытаясь выкрутиться.

— Вот она.

— Георг, знаешь, а я, пожалуй, уйду жить в гостиницу. Тут такие условия!

— Только не в эту! Театру не зря новое здание отстроили. Нет, чтобы снести это древнее сооружение, так они решили, что богатых зрителей и артистов нужно беречь, а приезжих гостей необязательно.

— Что?! — удивилась Беатрис. — Может, мы пойдем в другое место?

— Нет, зачем? Дворец, конечно, ветхий, но не настолько, чтоб бояться спать под его крышей.

Им выделили несколько смежных комнат, где они сразу разместились и куда попросили принести ужин. Мирру практически никуда не пускали: в таком огромном помещении она могла запросто потеряться, притом, что большая часть дворца оставалась нежилой. Ее рано отправили спать, чему она ужасно возмутилась: с ней, явно, обращались как с ребенком. Она уже надула губы и собиралась сложить в знак протеста руки, но в этот момент Беатрис ласковым голосом заговорила с ней, и вскоре увлекла за собой. Перед ней Мирра просто терялась: она говорила с ней так, что девушка могла только восхищенно посмотреть на нее, и безоговорочно подчиняться. В этот раз Мира долго неотрывно смотрела на нее.

— Что?

— Ничего, просто, вы мне напомнили…

— Кого?

— Мою госпожу.

Улыбка застыла на лице Беатрис, а одеяло так и осталось в руке.

— Что с вами? Что-то не так?

— Нет, нет, все в порядке.

Беатрис так ничего и не ответила на замечание Мирры, всерьез задумавшись над тем: кем считать ей теперь Руфину и как к ней относиться. Раньше она не задумывалась всерьез над той разницей в возрасте, которая образовалась между ними, над тем обстоятельством, что она может стать женой брата ее мужа. Внешне Беатрис едва можно было дать тридцать, и тот факт, что у нее есть взрослая дочь, представлял собой не более чем недоразумение.

— Ну, все, постель я тебе застелила, так что ложись.

— Но ведь еще очень рано.

— Рано? Я посмотрю, что ты скажешь на это завтра, когда мы улетим отсюда в семь утра. Не волнуйся, мы тоже скоро ляжем.

— Правда?

— Ну, конечно.

Пожелав "спокойной ночи", Беатрис оставила Мирру и, выйдя в общую гостиную, позвала Андрея.

— Что такое?

— Мы можем поговорить?

— Конечно. Георг, Кайл, спокойной ночи.

— Вы уже уходите?

— Да, завтра рано вставать. К тому же мы сегодня проделали немалый путь и порядком устали.

— Что ж, доброй ночи, я тогда тоже пойду, вы не против, Кайл?

— Нет, что вы, ваше высочество.

— Какая официальность! Так и будете меня называть, все время?

— Но…

Георг тяжело вздохнул и, более не говоря ни слова, ушел в свою комнату. "Чего он хочет от меня? — с негодованием в душе подумал Новилин. — Чтобы я называл его по имени? Мы, в конце концов, не ровесники, а на "ты" к нему обратиться, поди, сам же и обидится!"

— Андрей, мне так страшно, я боюсь наступления завтрашнего утра, боюсь лететь туда, мне страшно за тебя, за Георга, за Руфину, за всех. Я… Мне жутко от одной мысли, что все это ненадолго, что я могу потерять тебя, что…

— Нет, Беатрис, этого не будет. Я говорил тебе об этом еще в Долине, и говорю об этом сейчас. Ничего он мне не сделает!

— А тот второй дракон? Кто он? Что если, он опасен более чем Зору?

— Возможно, одно ясно — это его сообщник.

— Но в чем? Тебе не кажется это странным: они захватили Руфину и держат ее как приманку в той ловушке, к которой мы стремимся. Я так понимаю, что мы все-таки не являемся их целью, но тогда кто? Чего они могут хотеть от твоего брата?

— Я не знаю, кто тот второй дракон, но я знаю, что Зору может желать поквитаться с Георгом, в первую очередь за победу над перстнем королевы.

— Нет, это бы не задело его так, как предательство Руфины, не говоря уже о моем. Он всегда считал, что мы — его собственность, а разве собственность должна иметь право на самостоятельное решение? О, Андрей, если бы только знал: как я боялась его, как ненавидела и все равно жила с ним, была ему женой. Я каждый раз боялась засыпать, потому что не знала: проснусь ли утром. Да что говорить, если я смогла пожертвовать возможностью быть рядом со своим ребенком, пусть я и была сама еще совсем девочка, но все равно я привязалась к ней, хотя сейчас…. Это моя вторая головная боль. Андрей, это так жутко, но я не воспринимаю ее как дочь, я вообще не понимаю: кто она мне теперь.

— Просто подруга, близкая подруга, разве нельзя относиться к ней так?

— Но что если я обижу ее этим? О, я виновата перед ней с того самого момента, как пошла с Зору к вайлисковому дереву. Ведь ее требование от меня любви всегда было правомерным. Скажи, что я виновата.

— Не скажу. Ты была поставлена в такие условия. Согласись, имей ты право выбора изначально, ты бы не сделала той ошибки. К тому же твоя ошибка помогла очень многим. Даже такой Идэлии бы сейчас не было, если бы не Руфина.

— Нет, я верю, что в природе все находит себе замену. Так что, я думаю, кто-нибудь другой обязательно помог бы королеве Амариллиде, если не смертный, то кто-то из Богов.

— Кстати о Богах. Утверждая, что рождение Руфины — ошибка, ты утверждаешь и еще об одной ошибке, исходящей от Тэат.

— Нет, я не хотела это сказать, просто, просто все и так могло существовать, без нее.

— Тогда подумай о моем брате! Он любит ее.

— И ты считаешь: это нормально?

— Ты говоришь прямо как мои родители! Тебя-то что здесь смущает?

— То же, что и в моем отношении к ней как к дочери. Ее неисчислимый годами возраст. Андрей, даже наша разница в возрасте привлекает внимание. Сам знаешь, у нас не принято жениться драконам, если один из них старше другого более чем на два-три года, а здесь я боюсь считать эти годы!

— Беатрис, если даже ты будешь в первую очередь думать об этом, если ей нельзя будет обратиться к самой близкой подруге! На что ты ее обрекаешь? Ей и так нелегко, иначе бы она никогда не стала избегать Георга. Представь себя на ее месте, что бы чувствовала ты?

— Страх.

— Именно страх. Да, лучше никому не раскрывать ее имени, с Новилиным можно поговорить, а Мирра, похоже, и так ничего не поминает.

— Мирра…. До чего интересное создание. И… страшное, для меня, я чувствую какую-ту странную связь с ней, так, словно, я давно ее знаю. Или мне только так кажется? Может, она просто особенная девочка, необычность которой заинтересовала самого Великого Бога Справедливости.

— И, по-видимому, не зря. У нее нет никаких задатков к магии, но зато она может остро чувствовать, воспринимать то, чего не видит и не ощущают даже Боги.

— Это странно звучит. Мне всегда казалось, что Боги могут все, а, оказывается, есть что-то, что недоступно даже им.

— Да, а знаешь, мне тоже не по себе, когда рядом эта Мирра, я тоже чувствую некую связь с ней, так, как если бы она была моей родственницей. Странно всё это.

— Странно, — повторила Беатрис. — Андрей, что если Зору и тот второй дракон хотят испробовать на нас действие этих кристаллов? Для начала уничтожить врагов, а потом, страшно подумать: что может быть потом.

— Последнего быть не должно. Да, жаль, праздничных недель после нашего обручения не получилось, но они, во всяком случае, не лишены смысла, да и возможный подарок в конце — очень привлекателен.

— Только бы был этот подарок.

— Будет, — твердым голосом сказал Андрей. — Но не просто так.

Андрей хотел сказать что-то еще, но все слова разом растаяли, едва до них донесся пронзительный крик.

— Мирра! — в один голос воскликнули драконы и со всех ног бросились к выходу.

В общей комнате показались также Георг и Кайл. Крик меж тем повторился. Мирра с неописуемым ужасом в глазах смотрела на поднятую голову змеи. Девушку смутил странный предмет в темном углу, до которого почти не доходил свет, ничего не подозревая, она наклонилась и протянула руку. И в этот момент гостья тоже заметила постороннее присутствие. Она небрежно подняла голову и недовольно зашипела. Мирра вскрикнула. Следующие несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, но потом змее это надоело. Она чуть наклонила голову и поползла — Миира вскрикнула второй раз и проворно отскочила назад,

— Что такое? — воскликнул Андрей, первым войдя в комнату.

Мирра дрожащей рукой указала на зеленоватое тельце.

— Змея.

— Откуда ей тут взяться? — недовольным голосом отозвался Новилин. — Послушай девочка…

— Послушайте, Кайл, — резко прервал его Георг, — может, вы пойдете к себе? А мы уж тут как-нибудь сами разберемся.

— Как вам будет угодно, ваше высочество!

Новилин уже собирался развернуться, но его настолько поразили действия князя Бероева, что он замер от возмущения и негодования: Андрей внимательно смотрел на пол, словно провожая что-то глазами.

— Только не говорите, что вы тоже видите змею!

— Вижу, а делать поспешные выводы, Кайл, я бы вам не советовал.

— Но тут ничего нет!

— Если кто-то может видеть то, чего не видят другие, — возразил Георг, — это не значит, что отрицается существование того таинственного явления. Андрей, она еще здесь?

— Нет, уже уползла. Похоже, мы ее испугали.

— Скорее, смутили покой. Который это призрак по счету, увиденный тобой?

— Не знаю, не считал, — Андрей посмотрел на все еще дрожащую тэнийку и сказал. — Привыкай, Мирра, впредь встретив призрака, ты непременно его увидишь, так что, будь к этому готова.

Новилин покинул комнату первым, он был немало возмущен утверждениями Мирры и князя Бероева, считая, что первая просто все придумала, а второй решил подыграть ей. Как бы там ни было, в существование призраков он отказывался верить, чтобы там ни говорили. "Детские сказки!" — заключил он, входя в свою комнату, но вскоре поймал себя на мысли, что ложиться спать ему не хочется.

— Проклятое место!

Андрей тем временем скатал постель Мирры и перенес на диван в их с Беатрис комнату: девушка буквально вцепилась в руку драконицы, со слезами на глазах попросив не оставлять ее одну.

39 глава. Неудачный побег

С каждым днем росла тревога Руфины: о каком таком "секретном оружии" говорил Яромир, если его стоит бояться даже Великому Богу Справедливости. И что ждет Георга, Андрея и Беатрис, когда они прилетят сюда? Зору и Балскове горят желанием отомстить, в их руках могущественное оружие, а она, Руфина, должна оставаться и ждать того момента, когда близкие ей драконы попадут в расставленную ловушку. И виновата в этом будет в первую очередь она.

— Что же мне делать? Сбежать отсюда нереально, а как еще предупредить их? Лучше бы они вообще забыли обо мне, так всем было бы спокойней. Я… как-нибудь переживу свое расставание с ним, только бы он был счастлив, а более мне ничего не надо.

Яромир говорил ей, что ждать осталось несколько дней, сегодня был третий день, значит, они должны были прибыть в ближайшее время. Руфина в отчаянии мерила шагами комнату, она страстно желала найти выход из этой тупиковой ситуации, но ничего не приходило на ум такого, что могло бы помочь ей. Напасть на отца — именно он приносил ей еду — вряд ли она сможет противостоять ему, к тому же останется Балскове и озлобленный Яромир, который не менее двух драконов желает разделаться с Георгом и Андреем.

— Что же делать?! — с ужасом воскликнула Руфина, и в тот же миг замолчала: кто-то приближался к ее комнате и, судя по шагам, это был не Зору.

Несколько мгновений, и дверь открыл Яромир — Руфина улыбнулась.

— Чему радуешься? Скорой встречи с твоими спасителями?

— Почему бы и нет?

— На твоем месте я бы не радовался, а готовился к погребальной церемонии, и лучше тебе и исполнить ее именно сейчас: потом таковой возможности может не представиться.

Яромир поставил на стол поднос с едой и собрался уходить.

— А чем заняты твои благодетели, что сегодня послали тебя?

— Важным делом, — ухмыльнулся эльф, — непосредственными подготовками к траурной церемонии по случаю гибели трех магов и Великого Бога Справедливости. Кстати, я сейчас отправляюсь к его матери, хотим предложить ей кое-что.

— А вы широко мыслете.

— А ты как думала!? Мы тут ерундой занимаемся?

— И что же вы хотите предложить Амнэрис, такого, на что может она согласиться?

— Поверь, у нас есть, что предложить ей, а что именно — не твоего ума дело.

— Почему ты ступил на такой путь, Яромир? — неожиданно сменила тему Руфина. — Почему?

— Потому, что счел его правильным и куда более перспективным, нежели чем рабское согласие с незначительной своей ролью в жизни.

— Твоя роль может быть значительной в любом случае.

— В любом?! Скажи об этом своему принцу, который писал Антонио Корелли письмо с просьбой не отправлять меня в Долину или Дэ" Найяле, который держал меня как последнего двоечника по несколько раз в одном классе или, наконец, Андрею Бероеву, который постоянно призывал меня к обузданию разрушительного начала!

Последние слова Яромир произнес с явным сарказмом. Но, произнеся их, он понял, что сорвался зря — этим он лишь показал свою слабость перед Руфиной, раскрыл свои обиды и выставил себя, в итоге, на посмешище. Зло и резко Яромир развернулся и пошел к двери, но в этот момент Руфина схватила стул и со всей силы ударила им эльфа. Тот, заподозрив неладное, успел повернуться к ней лицом, но не успел отразить удар. Он схватился руками за голову, в глазах у него все потемнело. Но расслабляться было нельзя, обоим — едва Яромир успел выхватить из-за пояса кинжал, как Руфина ударила его второй раз. Юноша, наконец, потерял сознание. Руфина тяжело дышала: ее саму шокировали собственные действия, она непроизвольно отступила на шаг, но потом собралась с силами и перешагнула через распростертое тело.

Ее комната переходила в небольшое узкое пространство, равное по ширине двери, а потом начинался главный и единственный теперь коридор. Такое небольшое помещение в целом заставляло удивляться: как вообще, живущие здесь могли строить такие грандиозные планы? Руфина посмотрела по сторонам, в обоих направлениях были повороты — через который она могла попасть на улицу, она не знала. Решив идти наугад — другого выхода сейчас все равно не представлялось — драконица повернула вправо. За поворотом последовал новый виток коридора, а за ним еще один и опять влево. Отсутствие дверей и такой изгиб заставили ее испугаться, окончательно ее повергло в ужас то, что коридор, действительно, оказался круговым. "Но ведь должен же быть выход?! — едва не воскликнула она вслух. — Может быть, есть люк?"

Руфина начала второй круг в обратном направлении, и она увидела в потолке квадратный выступ, но не успела и подумать о том, где Яромир брал лестницу, как увидела перед собой эльфа, судя по его бледному, разъяренному лицу, она поняла: спрашивать его сейчас об этом не стоит. Положение у Руфины было не из лучших: люк оставался недосягаем, напротив нее стоял вооруженный противник, а у нее ничего не было под рукой, ничего, кроме возможности применить магию. Решив, действовать наверняка, драконица выбрала самое быстрое и проверенное заклинание, огненной стрелы. Однако едва она прочла про себя слова, как что-то с невероятной силой сжало ее голову — Руфина невольно вскрикнула, она решительно ничего не видела и не слышала, только чувствовала нестерпимую боль.

— Теперь ты видишь наше оружие, — донеслись до нее слова, — вы убьете сами себя, даже не подозревая об этом!

Размышлять над этим у Руфины не было никакой возможности: боль парализовала все, сковала сознание.

— Что происходит? — спросил нарисовавшийся в пространстве Зору.

— Начало действий, учитель. Я не успел предупредить ее, что использовать магию здесь опасно.

— А это, — Зору рукой провел по голове, — она успела до применения магии?

— Да, — прошептал Яромир.

— Хм, что ж, мне очень жаль, но, боюсь, восстанавливать свои силы у тебя нет возможности. Переодевайся и приходи в наш кабинет — время пришло.

— Да, учитель.

Яромир перенесся в свою комнату, а Зору подошел к Руфине.

— Идем, дочь моя, — сказал он, беря ее за руку.

Сопротивляться она не могла, хотя и мечтала не двигаться какое-то время. В следующее мгновение они оказались в так называемом кабинете, комнате, где Зору и Син изучали способы использования кристаллов. Как, с помощью какой силы они перенеслись, Руфина сказать не могла, но знала точно и определенно — не с помощью магии, в данном случае она не испытала ничего сходного с теми ощущениями, которые должно было вызвать волшебное перенесение в пространстве.

Первые мгновения Руфина молча, закрыв глаза, сидела на полу, облокотясь о какую-то твердую поверхность. Она слышала: кто-то рядом ходил, но сейчас она не могла даже сказать: сколько их.

— Что она применила? — спросил незнакомый ей голос.

— Не знаю, — ответил Зору, — да и так ли это важно? Самое главное то, что из этого следует. В ее жилах течет Паллида, она использовала магию, и случилось то, чего мы ожидали.

— А тебе, я смотрю, ее совсем не жалко.

— Не жалко!

— Но ведь она твоя единственная дочь, — язвительным тоном заметил Балскове.

— Она была ею, слышишь, была!

— Я понял, Зору, не кипятись, только, на мой взгляд, как раз это тебя и задело. Иначе бы тебя так не трясло.

— Я посмотрю, как затрясет тебя, когда ты встретишься со своими врагами.

— Я умею сдерживать эмоции, а ты, похоже, даже за тысячу лет так этому и не научился!

— И откуда это, такие царские черты? Уж, не от матери ли торговки цветами?

Вопреки ожиданиям Зору Сина это не задело настолько, чтобы он тоже вышел из себя, или он сделал вид, что его это не задело, подтвердив тем самым свое умение сдерживать эмоции.

— Царями не всегда рождаются Зору, ими иногда и становятся. Вспомни Амедео Ти-Ириса, он по чистой случайности оказался у власти, при всем притом, что в его жилах не было и намека на родство с королевской кровью. Меж тем мы имеем то, что имеем. Надо уметь воспользоваться обстоятельствами, Зору, а не искать в себе призрачного превосходства.

Бывший служитель Магического Огня смерил своего коллегу очень недобрым взглядом и, возможно, он бы охотно продолжил ссору, если бы в комнате не появился Яромир.

— Пришел? — голосом, преисполненным спокойствия спросил Балскове.

— Да, господин.

— Помнишь, что должен говорить?

— Да, господин.

— Что ж, тогда отправляйся на Старый материк. Привет госпоже Амнэрис.

Яромир улыбнулся в ответ и в следующее мгновение исчез из комнаты, в тот момент Руфина, наконец, открыла глаза. Ее взору предстала совершенно пустая комната, на миг ей показалось, что она потеряла зрение: где же тогда то самое "секретное оружие", о котором говорил Яромир. Но потом она увидела Сина, медленно прошелся он вдоль комнаты и, заметив, внимательный взгляд девушки, сказал.

— С возвращением. Как себя чувствуешь? Болит голова?

Руфина предпочла промолчать, но Син, собственно, и не ожидал от нее конкретного ответа, скорее, его слова должны были подчеркнуть ее бедственное положение, и не только ее.

— Болит, я полагаю. Скоро также она будет болеть и у твоих друзей. Я с нетерпением жду, когда смогу увидеть их агонию, как они будут мучатся, тщетно пытаясь понять: что их погубило.

— Син, мы еще не договорились по поводу того, как поделим их.

— Разве? Я думал, все решено. Мне нужен только тот, о ком я думал изначально. А ты можешь забирать свою бывшую жену и ее мужа. На остальных, я так понимаю, не стоит заострять и минутного внимания.

— А Бог Справедливости?

— Он мой, но, я думал, ты говоришь, о непосредственных спасителях твоей Руфины. К тому же, насколько я знаю, у тебя личные счеты с Тасмиром, а не с Амедео.

— Учти, Тасмир мой.

— Не стану противиться этому.

— Тогда, до встречи, Син.

— Что?! Что это значит?

— Только то, что я сам разработал детали мести.

— Я надеюсь, ты не собираешься переноситься далеко?

— Нет, к тому же я и тебе даю шанс.

— Какой?

— Смотри. Я открою двери, и пока буду заниматься своими делами, ты займешься своими. Или ты уже расхотел сражаться с Богом Справедливости?

— А принц? Только не вздумай трогать его раньше меня!

— С большим неудовольствием, но раз мы договорились.

— Смотри!

— Так, ты согласен?

— Да.

— Тогда, вперед.

40 глава. Конец служителя Магического Огня Зору

Зору подошел к Руфине и, протянув ей руку, вновь сказал:

— Идем, дочь, моя. Мама уже, наверно, заждалась.

Руфина прижала руки к груди, но Зору бесцеремонно схватил ее за запястье и перенес на край обрыва. Теперь место, где раньше стоял его храм, представляло собой поверхность, которую, как бумагу, смяли по всем направлениям. Тех гор, можно сказать, не осталось, а вот обрыв, да — только теперь он не выделял одну вершину, а подходил к ее остаткам с одной из сторон, с той самой, откуда теперь летело трое драконов. Зору продолжал удерживать Руфину за запястье, именно поэтому она не упала в пропасть от его резкого движения. Он специально подтолкнул ее, чтобы показать: что ее ждет впереди.

— Нравится, доченька? Красивый вид, согласись!

Руфина повернулась к Зору — тот смотрел вверх, девушка подняла глаза и, увидев три отчетливые фигуры, с ужасом узнала среди них Беатрис.

— Это она! — воскликнул Георг.

— Попробуем окружить их, — предложил Андрей, — Кайл, вы с правой стороны, Беатрис — ты с левой.

"Будь осторожна, любимая", — добавил он на мысленном уровне.

"И ты будь осторожен. Удачи нам всем"

Кайл и Беатрис разделились, заключив двух драконов на земле в треугольник — Зору зло рассмеялся. Руфина тем временем попыталась обратиться к Георгу на мысленном уровне.

"Георг только не используй против него магию, умоляю!"

— Что? — вслух недоуменно произнес он, но думать у него над этим времени не было — Беатрис первой перешла в наступательные действия. Она обдала волной огня пространство около двух драконов на земле.

— Хочешь поиграть в воздухе, давай! — воскликнул Зору.

Он вновь толкнул Руфину, но на этот раз он не держал ее, девушка сорвалась вниз.

— Андрей!

Но князю Бероеву не надо было объяснять: что делать, он спикировал вниз, но подхватить Руфину до расширенных оконечностей остатков гор не успел — далее лететь было нельзя.

— Нет! Спускайся вниз!

Андрей не слушал Георга, который был вне себя от отчаяния — он не мог применить заклинание по управлению движением, поскольку из-за крыльев брата не видел ее непосредственно. В то же время Андрей понимал: среди этих непропорциональных остатков гор они погибнут оба — лететь вниз — безумие, потому он прибегнул к другому решению. Руфина была почти готова к тому, чтобы стать настоящим драконом, при условии, что в ее организме произошли все необходимые изменения, она могла преобразиться. К тому же за вершинными резными со всех сторон горами открывалось достаточно большое пространство, и опуститься она могла на ровную поверхность.

"Руфина, повторяй все, что я тебе скажу!"

— Андрей, сделай что-нибудь!

— Уже сделал, — ответил Георгию брат, когда Руфина неожиданно превратилась в белую с серебристым отливом драконицу.

Повторив заклинание, услышанное от Андрея, Руфина неожиданно для себя обнаружила, что она — уже не она. Руки и все ее тело разом потяжелело, летать драконы также учатся, а ей сейчас надо было благополучно приземлиться. Она напрягла все силы, и, отчаянно забив крыльями, почти безболезненно приземлилась на обе лапы.

Тем временем Андрей перевел взгляд вверх и, увидев в воздухе сцепившихся Зору и Беатрис, не спрашивая, снял со своей спины Георга и, опустив его на один из плоских выступов изувеченных гор, взметнул ввысь.

— Нет, Андрей, я тебе пригожусь!

Георг попытался ухватиться за его крыло, но Андрей увернулся.

— Брат!

— Нет, Георг!

"Будь осторожен".

Скинув Руфину в пропасть, Зору преобразился и взметнул вверх.

— Ну, здравствуй, дорогая, вот уж не ожидал, что увижу тебя в этом времени, да еще в качестве жены не в меру молодого для тебя князя Бероева! О, что ж я так, на "ты", вы ведь теперь у нас княгиня Бириимии!

Беатрис ничего не ответила ему: ее всю пробивала мелкая дрожь от возбуждения, негодования и страха за Руфину — ей оставалось только надеяться на то, что Андрей успел подхватить ее. Гневно смотрела она того, кто когда-то убил ее родителей, на ее глазах, кто заставил ее быть его женой, кто теперь сбросил собственное дитя с обрыва. Никто не должен был более страдать от рук Зору Аверского. Так решила Беатрис и пустила в него первую волну огня — Зору уклонился, его не очень порадовало такое начало, поскольку он мечтал применить против нее новое оружие, однако его призывали к честному поединку, в котором у него практически не было преимуществ: он уступал Беатрис в маневренности. Пока последнее выражалось в его постоянных уходах от непрерывных огневых потоков. Уставали оба — никому в этом не было преимущества, и Зору это прекрасно понимал. Он, увертываясь от ударов, постарался приблизиться к Беатрис, чтобы улучить момент для собственного нападения, и у него это получалось — драконица вынуждена была подниматься выше.

— Долго ты будешь взлетать, Беатрис?

Но в следующее мгновение он пронзительно вскрикнул: Беатрис задела его крыло, теперь у Зору практически не оставалось шансов нагнать ее. Следующий ее меткий удар заставил его прибегнуть к силе кристаллов. С их помощью Зору перенесся в пространстве, оказавшись чуть выше Беатрис, его появление было настолько неожиданным для нее, что она не успела увернуться от его когтей. Они пришлись на ее правый бок, чудом Зору не задел ее крыла, не смотря на кровь и резкую боль, она могла попытаться сбросить его. Собрав все силы, Беатрис ударила его в тот момент, когда он наклонился к ней головой. Ее удар пришелся ему по глазам. Вновь Зору издал рев, одному из его глаз уже не суждено было видеть. Он знал: ему не победить ее, и вновь он хотел прибегнуть к силе подвластного ему оружия, но неожиданно для себя утратил связь с миром — со всей скорости его сшиб Андрей, подлетев снизу, он цепко ухватил его за горло. Невольно Зору выпустил Беатрис, и если бы не ее ранение, Андрей уничтожил бы его здесь и сейчас, однако ему пришлось бросить его вниз.

Драконица тяжело дышала, лететь она не могла, ей оставалось только преобразиться — Андрей опустился ниже.

— Давай, я поймаю тебя!

Едва успела Беатрис уцепиться за мягкую черно-серебристую шерсть, как внизу раздался невероятной мощи взрыв, ударной волной от которого Андрея откинуло в сторону на несколько метров, он с трудом смог удержаться в воздухе.

— Беатрис!

"Я держусь. Что это было?"

"Не знаю. Я ничего не вижу — Георг, Руфина, Мирра, они все там!"

"Нет, смотри. Дракон…"

"Это Руфина. Я помог ей. Знаю, я не имел на это право, но выбора не было. Георг с ней, я это чувствую"

"А я вижу"

— Беатрис! — вслух с ужасом в голосе воскликнул Андрей. — Что же это происходит?! Пространство рушится!

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Оно… его больше нет, Оно уходит вместе с этой волной!

"Нужно выбираться отсюда! Ты можешь лететь?"

"Могу"

Андрей мощными взмахами крыльев полетел прочь от того места, где когда-то находился храм Зору, а потом кузница нового смертельного оружия.

— Я не могу, не могу сознавать это! — в отчаянии воскликнул Андрей. — Пространства больше нет и его больше нет!

"О ком ты говоришь?"

"О Великом Боге Справедливости!"

"Что?! Но это невозможно!"

"Его больше нет, Беатрис, его больше нет!"

Сделав свою первую удачную посадку, Руфина сразу подняла взор наверх. Она почти ничего не видела отсюда, только отдельные вспышки огня. Сейчас она с трудом верила в свое спасение, и тем более старалась не думать о том, что вопреки всем правилам ей помог стать драконом тот, кто не имел на это ни малейшего права. "Нужно возвращаться туда, я должна помочь им! Страшно подумать: что будет, если они применят магию!"

Руфина оттолкнулась от поверхности, сделав несколько взмахов крыльев, она очень успешно взлетела и поднялась вверх. Ей пришлось обогнуть выступы верхних уплотнений, но не все — на это у нее просто не было времени, она пролетела в наиболее широком месте, трюк немыслимый для драконов, делающих первые взмахи крыльев. По всему было видно — матери она в маневренности она уступать не будет.

Заметив Георга, Руфина долетела до него и ухитрилась даже подхватить его лапой на лету, а потом поднялась выше. Теперь им обоим было видно, как подал с высоты Зору, а потом неожиданно содрогнулась земля, от мощной ударной волны, Руфину откинуло еще сильнее и дальше, чем Андрея, поскольку она находилась много ближе к эпицентру взрыва. Мощнее всех удар пришелся на Зору, он поставил заключительную точку в жизни служителя Магического Огня Зору Аверского, дракона, который создал перстень королевы, бросил вызов Богу Добра и Милосердия, и, пережив тысячелетнее пленение, едва не погиб от сока Паллиды. Быстро и стремительно пронеслись в его сознании наиболее значительные моменты его жизни.

— Здравствуй, Гедеон. Ты приготовил то, что мне нужно?

— Нет, Зору.

— Почему?

— Потому, что мы не станем служить тебе!

Зору рассмеялся. Холодно посмотрел он на красивого еще молодого дракона, за спиной которого спряталась его маленькая дочка, Беатрис. Девочка была удивительно похожа на отца, ничем не напоминая невзрачной внешности мать. Сама женщина тоже была здесь, она стояла рядом мужа и гневно смотрела на Зору.

— Не станете? Хм! Не боитесь гнева Богов?

— Ни один Бог не одобрит твоего восхождения, Зору, — бросил ему в ответ Гедеон. — Уходи! Оставь нас!

— Оставить вас? Что ж, хорошо.

Зору повернулся и уже собрался уходить, но неожиданно для всех, он незаметно выхватил кинжал, и с резкого оборота пустил его в Ренату.

— Спрячься, Беатрис! — отец силой оттолкнул дочку, девочка испуганно посмотрела на лежащую в крови мать, но здравый смысл подсказывал ей, что лучше сейчас последовать словам отца.

— Я еще готов дать тебе шанс одуматься, Гедеон!

— Ты убил мою жену!

— Да, брось, неужели она тебя когда-то радовала. Да на нее смотреть-то было страшно!

— Замолчи!

Гедеон выстрелил в Зору огненной стрелой, но тот увернулся, и первый раз и второй, третьего Гедеону не представилось — Зору пустил в него куда более реальную стрелу, холодную и твердую. Неожиданно все стихло и около Беатрис, спрятавшейся под столом, упал ее отец. Теперь его глаза безжизненно смотрели на нее, а потом послышались шаги. Зору небрежно переступил через тело Гедеона и, наклоняясь, заглянул под стол, посмотрев на девочку, он улыбнулся, отрешенно малышка глядела сквозь него, туда, где лежали ее родители.

— Их больше нет, Беатрис. Идем со мной.

Зору протянул ей руку и долго ждал, пока она, наконец, вложила в его ладонь свою.

— Идем, я многому научу тебя.

— Ты — моя жена и не смеешь отказываться от этого! — кричал Зору, но Беатрис демонстративно сняла с пальца обручальное кольцо.

— Я не давала на это внутреннего согласия, Зору, я чиста перед тобой!

— Нет!

— Да! — Беатрис бросила кольцо под ноги, рискуя также резко и решительно расстаться с жизнью.

— Тебе не видать дочь!

Она чуть побледнела, но твердым голосом ответила.

— Что ж, да будет так.

— Никто не посмотрит на тебя, зная, чьей женой ты была!

— И хорошо! Лучше не доставаться никому, чем быть с таким, как ты!

— Отдаешь ли ты себе отчет в том, что…

— Отдаю! Прощай, Зору.

Он негодовал, в порыве ярости схватил он первое, что попалось под руки — тяжелую тумбочку — и запустил ею в Беатрис, она же вовремя воспользовалась правом прибегнуть к помощи Богов, что позволялось в случае смертельной опасности.

— Нет!

— Отец, вы ранены? — войдя в кабинет, Руфина сразу подбежала к нему — он сидел на полу, облокотясь о ножку стола, однако ранен он не был. Обняв его за плечи, она опустилась на колени.

— Отец, что произошло? Чья эта кровь? Голубая…. Но ведь, если вы не ранены, то…

— Да, это его кровь! Кровь того, кому ты должна была отдать руку и сердце!

— Что? Что вы такое говорите?

— Я видел вас, видел! — задыхаясь, говорил Зору. — Видел, когда был в будущем, но это была только возможная линия! Слышишь: возможная! И, дожив до его времени, ты сможешь видеть его только до того момента, как он отправится сюда!

— Отец, вы… кто ранил его?

— Я… убил… его, — медленно, с остановками, но твёрдо и холодно ответил Зору.

— Из-за этого? — спросила она, приподнимая еще мерцающий факел.

Зору не скрывал своего негодования.

— Он прочёл! Прочёл! Но ничего не сказал, ничего! — Зору сжал кулаки и, что было силы, ударил ими по стене. — Я должен был стать Богом! Должен был!

— Ну, скажи, доченька, разве ты не хотела бы видеть своего отца Богом? Ты бы могла гордиться им. Ведь, ты бы гордилась мной?

Руфина поднялась на ноги, в ужасе покачав головой, она встала и убежала прочь.

— Нет! — воскликнул Зору. Не оставляй меня!

Бесконечная жажда изводила его весь день, тщетно пытался он напиться, вся влага, словно испарялась, так и не достигая его рта.

— Будь ты проклят! — то и дело шепотом повторял он.

Когда близ него появился очередной гость, Зору собрался уже запустить в него огромный двуручный меч, пусть даже это и не могло повредить Богу, но неожиданно замер. Дракон, который предстал перед ним, не являлся Богом.

— Успокойся, Зору, иначе убьешь своего спасителя прежде, чем он успеет помочь тебе.

— Мне не нужна помощь!

— Неужели? Кажется, твой храм разрушен, а магической силы ты, фактически, лишен.

— Кто ты? Что тебе нужно?

— Только твое желание сотрудничать со мной.

— Сотрудничать? — Зору, наконец, опустил меч. — В чем?

— В борьбе против Богов.

Что ни говори — предложение заманчивое, но что оно значит теперь для Зору, жить которому осталось несколько дней?

— Ты опоздал.

— Почему? — гость явно удивился.

— Я… умираю.

— Все мы умираем, каждый день приближаемся к смерти, однако, я хочу предложить тебе более привлекательный вариант. Конечно, Богом быть не предлагаю, но, скорее, тем, кто стоит выше их.

— Кто может стоять выше Богов?

— Мы, Зору, — говорил Син, протягивая ему руку. — Идем.

Мощной разрушительной волной Зору откинуло на острые складки на месте его бывшего храма, прочно приковав к ним.

— Прощай, Зору, — произнес Син Балскове и в следующий миг перенесся в то место, где собирался создать центр нового мира. В лапах он сжимал то, что отныне утверждало его могущество, основанное на иных, чем нынешний мир, началах.

41 глава. Война началась

Зору, забрав с собой Руфину, исчез, оставив Сина одного и, открыв двери в их изолированную до того цитадель. Мелкая дрожь пронизывала все тело Сина Балскове, сколько дней он ждал этого момента, хотел скорейшего его наступления, и вот теперь, когда этот момент настал, он терял самообладание, эмоции переполняли его. Стараясь устыдить самого себя, он язвительно заметил вслух.

— Так то ты умеешь держать себя в руках, Син!

Поскольку Зору открыл двери, в помещение попал внешний воздух, теперь пространство было пронизано токами двух начал. Воспользовавшись одними из них, Великий Бог Справедливости предстал перед Балскове.

— Здравствуй, Син! Долго же ты прятался от меня.

— А я долго ждал тебя, и вот дождался.

— И откуда такое страстное желание увидеть меня? Неужели захотелось покаяться?

Син рассмеялся.

— Можно сказать и так: я хочу покаяться перед собой за довольно долгое бездействие и неумение отомстить тебе!

— Снова месть. Что это дает тебе, Син, чего ты хочешь?

— Анархии!

— А я уж думал власти.

— Нет, я не хочу быть таким диктатором, как ты.

— Считаешь, произвол — лучше?

— Красивее!

— Что может быть красивого в хаосе? Красота возможна только в строгих формах.

— У нас разные представления о красоте, и о модели существования мира тоже.

— Ты озвучил сейчас замечательную мысль — мир есть, и будет существовать.

— Смотря что, будет.

— Хаос — это переходная ступень, Син, любые, даже самые нечеткие линии, все равно обретут форму. Это — закон Природы.

— А я разрушу Природу, и не будет больше ее законов! Ничего не будет. Никого не будет!

— Получается, и тебя тоже.

— Пускай, но до этого, я наслажусь прелестью разрушения!

— А потом, после того, как не будет ни тебя, ни меня, ни кого бы то ни было еще — вновь появится мир. Тебе не жаль зря стараться?

— Этого не будет!

— Будет, Син, или ты надеешься разрушить вселенную? Говоря о Природе, я имею в виду не только нашу планету. Или ты думал она одна?

— Одна — две. Мне какое дело! Все равно ничего не будет. Ты не знаешь моей силы!

— Любая сила временна, Син. Вечность — это не постоянство, а изменение.

— Скажи, еще, ты изменяешься!

— И я тоже! Пока не внешне, но это не значит, что я не изменяюсь совсем. Да и внешние формы тоже когда-нибудь изменятся.

— И ты, получается, тоже умрешь.

— Тебя сгубило страстное желание не умирать и боязнь смерти, именно поэтому ты хочешь умереть не один, а, скажем так, в компании. Не мне, так и ни кому вовсе! Но мир не так однобок, Син, и смерть означает лишь конец одной формы, на смену которой придет другая. Ты же пытаешься ухватиться за настоящее, думая, что можешь сохранять его постоянно. Но это тщетная попытка, уверяю тебя!

Син тяжело дышал, разговор с Богом Справедливости начинал пугать его, и оттого еще больше злить, он не стал отвечать на последнюю реплику, тем более что чувствовал в ней пугающую правду. Но он хотел других истин, других. Из активизированных им кристаллов, измененных и практически невидимых для Бога Справедливости, он сделал себе жилет и перчатки, теперь кристаллы стали продолжением него самого, ему оставалось только применить свое и их действие.

Бог Справедливости появился на месте бывшего храма Зору, сначала на поверхности, на знакомую вспышку сразу обратила внимание Мирра, сидящая на спине Кайла Новилина, сам Кайл тем временем хотел помочь Беатрис и вместе с ней напасть на Зору. Он-то не знал о ее незаурядных способностях маневрировать в воздухе, потому решил, что она заранее обрекает себя на поражение. Возмущенный действиями князя Бероева, а тот вместо того, чтобы помогать своей жене, кинулся за сброшенной в пропасть девушкой, он просчитывал в уме возможные ходы для нападения. Конечно, такие действия князя могли диктоваться требованиями принца, но в это Новилин мало верил: он знал, что Андрей был весьма самостоятельным в принятии решений в мирное время, и не то, что сейчас. А вот то, как Беатрис держалась в воздухе, говорило об истинных причинах действий Андрея, он знал, что она сможет если не победить Зору, то продержаться достаточное время в воздухе, прежде чем он придет на помощь.

Итак, Кайл решил нападать с другого захода, он уже сделал несколько взмахов крыльев в том направлении, но неожиданно к нему обратилась Мирра.

— Нет, спуститесь вниз!

Естественно, Новилин расценил слова девушки как страх перед сражением, ведь Мирре пришлось бы проявить не дюжую силу, пытаясь удержаться. Он знал это, но так же и то, что на это не было времени.

— Удержишься!

— Нет, спуститесь, я хочу быть там!

— Где еще?

— Я эти кристаллы чувствую, а он нет.

— Что? Ты о чем?

— Спустись, умоляю, нет времени!

Кайл подчинился, осторожно он приземлился на жутко неровную поверхность и опустил крыло, чтобы Мирра могла безболезненно слезть с его спины. Как только девушка коснулась земли, она сразу же сбежала по ступенькам вниз, в подземную галерею.

— Куда?!

Несколько мгновений Кайл колебался, он не знал: кому помогать — то ли Беатрис, которая жгла нещадным огнем Зору, то ли Мирре, которой вздумалось помогать Богу Справедливости. В конце концов, он решил преобразиться и пойти за тэнийкой.

Узкие витиеватые ступени вели вглубь. Все пространство тоннеля было выложено кристаллами, их повсеместное присутствие пугало Мирру, но она шла, как и все время до того, превозмогая страх. Вертикальная лестница переходила в довольно широкий коридор, один конец которого вел вниз, а другой в тупик. Мирра стремительно сбежала вниз, еще два метра и впереди комната, словно сотканная из кристаллов, там она увидела двоих. Бог Справедливости стоял напротив уже немолодого дракона с изуродованным лицом, на последнем был жилет и перчатки, созданные из того же материала, что и комната. Теперь кристаллы отличались от таковых в лаборатории Долины Времен Года — Син нашел к ним другой подход, изменив возможности их действия.

— Разговор окончен, Амедео! Пора встретить неизбежный конец!

Однако вопреки ожиданиям Сина Бог Справедливости не стал нападать на него, а ведь в этом состояли все его надежды. Несколько удивленной образовавшейся заминкой, Бог вопросительно посмотрел на Балскове, словно говоря: где же твое великое оружие? Он видел только очертания кристаллов, для его взора оставались недоступны зеленоватое сияние, создающее постоянные вибрации. В первые мгновения Син, действительно, растерялся, но потом создал иллюзии применения магии, явив нечто подобное огненной стреле, от которой Бог Справедливости только небрежно уклонился.

— И это все?

— Нет, не все! Нападай!

— Зачем? Мне нет в этом нужды.

— Разве ты не хочешь уничтожить меня?!

— Ничто нельзя уничтожить, Син, все равно это останется существовать в измененной форме.

— К чему эти бессмысленные разговоры!

И рискуя собственной жизнью, Син наколдовал голубую молнию, настоящую, не иллюзорную, действие собственного заклинания пронзило все его тело резкими потоками боли, но его творение успело оправдать эту боль, Бог Справедливости, наконец-то ответил на нее магией, уровень которой превосходил как любого из Богов, так и любого из смертных.

— Нет! — это воскликнула Мирра.

Странными, далекими показались они в тот момент великому дракону, он чувствовал, что его сковала невероятная сила, и он понимал: она его собственная, решительным движением он попытался освободиться от нее, но чем больше он хотел этого, тем больше она обращалась против него.

— Нет! Нет! — кто-то схватил Мирру за руку и потащил обратно, на поверхность, но она укусила Кайла за запястье и вырвалась.

Стремглав, кинулась девушка туда, где, корчась от боли и смеха, лежал Син, и где, окутанный волной света стоял Бог Справедливости.

— Ты умрешь от собственной магии! А ее сила даст начало разрушению мира! Тебе следовало опасаться самого себя, Амедео!

Более оставаться здесь было нельзя, Син собрал все свои силы и перенесся на поверхность, на километра три от бывшего храма Зору.

Все магические токи обращались в замкнутые линии против их создателя, сталкиваясь и перевиваясь, они вели его прямиком к гибели. Внезапно Амедео ощутил и еще одну катастрофическую истину: ему стало больно, тяжело от навалившегося груза.

— Нет, не сопротивляйся, пожалуйста! Эти кристаллы разрушают тебя, обращают всю твою силу против тебя самого!

Вновь далекие слова, но они остановили его от желания последнего рывка в попытке освободиться. "Я не поддамся!" Одним усилием воли он отказался от поддержания действия собственных силовых потоков и иных потоков одновременно, падая, он понял, что больше не является Богом Справедливости, пространство более не подвластно ему.

Огромная волна от взрыва прошла не один километр, содрогнулась вся Идэлия, весь новый материк, недоуменно его жители спрашивали друг друга: "Что случилось? Что это было?" И только в высшем кругу понимали: это означает падение прежней власти. С ужасом и содроганием ощутили гибель своего господина Боги, но собраться им всем на собрании, было не суждено.

— Если бы я был смертным, я бы заплакал, — сказал Адорио, который вместе с Тасмиром в тот момент довершал строительство моста, поврежденного действиями двух магов-учеников Чертомира.

— Как же так, Адорио, как это возможно?..

— Я… не знаю. Но ясно одно: тот, кто смог победить Великого Бога Справедливости опасен, очень опасен, и мы должны предпринять все, чтобы не дать распасться сонму Богов, и мы не должны допустить разрушения мира.

— Я глубоко сомневаюсь в этом, Адорио. Может, я не прав, и хорошо бы, если бы я был не прав, но я не верю в единство, образуемое противоположными началами. Из-за этого я забыл имя отца, забыл имя сына своей родины, из-за этого стал злостным врагом тому, кем должен был гордиться и восхищаться.

— В основе мироздания справедливость, — уверенно сказал Адорио, — если не видишь мгновенное восстановления равновесия, это не значит, что его не будет вообще. Может, и не мы будем сознавать обновленную действительность, но кто-то другой, Тасмир, будет!

Каких бы то ни было видимых мгновенных последствий в материальном мире, тот взрыв и гибель Бога Справедливости за собой не повлекли; ударной волной отбросило и Андрея, и Руфину, но она не принесла им никаких повреждений, очень скоро они смогли восстановить нормальный полет. А чем было опасно разрушение пространства они еще, как и сам виновник происшедшего, пока не знали.

— Мы должны вернуться: Кайл и Мирра остались там.

— Они, наверняка, погибли, Беатрис, — возразил жене Андрей, — можно, конечно, попробовать туда вернуться, но не думаю, что мы сможем что-то найти. К тому же ты ранена и я не за что не прощу себе, если ты истечешь кровью!

— Но…

— Я ничего и ничего не вижу внизу!

— А что чувствуешь?

— Ничего, кроме боли тысячи голосов, боли разрушенного пространства!

— И боли от его гибели, — добавил Георг. — Я не воспринимаю пространство так, как ты, брат, но я чувствую, если что-то случается с теми, кто мне дорог. В конце концов, для нас он был не только Богом, но и великим предком.

— Тот, кто сделал это, поплатится, клянусь!

— Это сделал Син Балскове, — ответила Руфина, — и прежде, чем вы станете мстить, тысячу раз обдумайте, как будете это делать: магией его победить нельзя.

— Что?! Откуда тебе это известно?

— Я пробовала применить магию там, в том помещении, но если в моей комнате мне это удалось, то в коридоре, нет. Мое собственное заклинание обратилось против меня, фактически, применяя магию, мы уничтожаем себя сами. Видимо, это и убило Великого Бога Справедливости…

— И скольких убьет еще! — воскликнул Андрей. — Мы должны предупредить конклав магов.

— Что они говорили еще Руфина? — спросил Георг. — Ты знаешь что-нибудь об их планах?

— Только то, что Балскове собирался поквитаться с тобой за проигранный поединок и с Богом Справедливости за причиненные им обиды. Одно ему уже удалось. Еще они отправили Яромира к Амнэрис в качестве посла, они обладают мощным оружием, и надо думать, теперь могут призывать самых могущественных союзников.

— Андрей, что это за кристаллы? О них никто никогда до этого и не слышал! Ты говорил, что они могут выражать волю того, кто активизировал их, но причем здесь самоуничтожение от магии?

— Я не знаю, Георг, для меня ясно пока одно: выражение воли — внешнее проявление, но это не раскрывает сущности этих кристаллов. В чем она, остается только догадываться. Я буду думать над этим, но пока, извини, у меня нет мыслей.

Беатрис тем временем устало положила голову на спину мужа, он, почувствовав это, немедленно стал настаивать на остановке. Очень кстати пришлась поляна перед лесом — Руфина имела возможность просто опуститься, без проявлений какой-либо маневренности, что следовало бы за спуском на прогалине леса, а такое для нее при условии ее первого полета было практически недосягаемо.

"Руфина, — обратился к ней Андрей, — вначале спущусь я, а потом уже ты"

Сейчас как никогда хотелось ей возражать и возражать, но она сдержалась: хотелось ей этого или нет, но князь Бероев стал ее поверенным отцом, когда помог ей преобразиться в дракона и теперь никто кроме него не мог вернуть ей ее прежнюю ипостась. На такое имели право только родители — в исключительных случаях ближайшие родственники, еще реже — посторонние, ибо они не просто читали заклинание для нового дракона, но еще и соединяли две формы в одно целое, здесь не использовалась магия — это являло собой обращение к природной сущности драконов. И даже это не могло бы так угнетать Руфину, как сознание того, что теперь Андрей Бероев обладает над ней непосредственной властью: соединение двух форм всегда своеобразно, поверенный фактически давал начало новому существованию, по праву становясь родителем, а также мог разорвать сформированные им связи. Конечно, вряд ли Андрей стал бы когда-нибудь угрожать ей последним, но вот само утверждение между ними такого родства возмущало Руфину. Если бы не недавние события, она бы не преминула дать волю своим чувствам.

Делать было нечего, в конце концов, она должна была помочь Беатрис, которую теперь в полуобморочном состоянии Андрей положил на землю — Руфина осторожно приземлилась на землю и опустила Георга. Беатрис тем временем, придя в себя, попыталась встать, но Андрей не позволил ей, повелительным движением уложив ее обратно.

— Но я должна.

— Нет, я все сделаю сам.

— Андрей, ты не имеешь права!

— Я знаю, — он повернулся, — Георг, присмотри за ней.

— Андрей, правильно ли я понимаю, что Руфине… поможешь ты?

— А ты сам можешь это сделать?

— Нет, но…

— Он прав, — надрестнутым голосом сказал Руфина. — я… я никогда не смогу относиться к вам так, как того требуют правила.

— Я знаю, но я и не требую этого.

— Не требуете? — драконица искренне удивилась.

— Как бы это выглядело, если бы я потребовал от тебя называть меня своим поверенным отцом?! Руфина, будь благоразумна, ни я, моя жена не станем заставлять тебя видеть в нас родителей. Единственное, на что мы хотели бы рассчитывать, это на отношение к нам как к близким друзьям.

Руфина опустила голову, сейчас ее переполняли два чувства: первое — боль от сознания полного забвения к слову "мама", второе — негодование по поводу возмутительного заявления князя Бероева. На каких основаниях он решает так за свою жену? Или… Они давно все решили, и он только озвучил обговоренное?

— Хорошо. Делайте, что нужно.

— Тут надо будет постараться и тебе. Приготовься к этому.

Андрей прочел ей вторую часть заклинания по преображению, сам соединил две формы, но понять все тонкости каждой Руфине предстояло самой. Одно восстановление в прежней сущности и в одежде уже представляло проблему.

Руфина видела перед собой незнакомое пространство, неясно, и скорее, она только ощущала себя в нем. Здесь все было ей не знакомо, каждый поток внушал неуверенность и страх, краски сгущались, и неожиданный серебристый луч металлического света поначалу заставил ее отступить в еще более мрачные оттенки поглотившего ее пространства, потребовалось время, прежде чем Руфина поняла, что это рука, за которую ей нужно ухватиться. А потом сознание наполнил голос, сейчас он казался ей незнакомым, и только странное чувство чего-то близкого и родного заставило ее потянуться к серебристому лучу. Андрей что-то говорил ей, она не сразу вникла в смысл его слов, но постепенно ясность и трезвость сознания возвращались к ней. Оказалось, что преображение — это не набор сложных заклинаний — заклинание было очень коротким и простым — основную часть составляло понимание силовых линий ее собственной сущности, надо было только правильно направить их.

Ослабленной, но целостной предстала перед ними девушка, упасть ей не позволил Андрей — он успел подхватить ее. Тут же подбежал Георг, которому Андрей и передал заботы о ней, сам же он пошел к Беатрис.

Прикусив губу, Андрей печально осмотрел рану. Сейчас он мало что мог заметить кроме кровоточащей раны, тем более, что он практически ничего не смыслил в лекарском искусстве, кроме, разве что перевязки. Из небольшого заплечного рюкзака он достал бинты, небьющуюся походную чашку и немного лесной воды. Беатрис в это время открыла глаза.

— Милая, что мне нужно сделать?

— Все плохо?

— Нет…

— Позвольте мне, — прервала его Руфина, неуверенно ступая, опираясь на Георга, она подошла сзади.

Андрей покорно уступил ей место, он знал: она может помочь ей, и, не прибегая к магии. Сама же девушка мало знала о таких своих способностях, но помнила, как однажды смогла применить их, еще до пленения Тасмиром, теперь, в условиях запрета на использование магии, и отсутствия необходимых лекарств, той же лесной воды в достаточном количестве, она обязана была вспомнить о них. Тогда она очень хотела исцеления девочки, с которой дружила, и которая соскользнула с крутого ухабистого берега — а пойти туда, была ее инициатива, Руфины. Девушка сосредоточилась и, близко поднеся руки к ране, все свои мысли направила на исцеление Беатрис.

— Разве можно так, без магии? — шепотом спросил Георг.

— Ей, да.

Георг с нескрываем удивлением посмотрел на Андрея, но спорить не стал: он знал, его брат может видеть и чувствовать то, что не подвластно многим. Ведь не случайно тогда, двадцать шесть лет назад, от странного мальчика отказались его родственники, и принцесса Альчести, узнав о возмутительном отношении к ребенку, забрала его к себе и назвала своим сыном. Не менее удивленно и восхищенно Георг смотрел на мягкое голубоватое свечение, исходящее от рук Руфины, и на затягивающуюся рану. И только сейчас оба брата заметили неестественный оттенок крови. Они изумленно переглянулись, почти с благоговением смотря на Беатрис. Руфина погрузила ее в глубокий сон, который до самого утра охранял ее муж, он заснул лишь под утро и только потому, что проснулся Георг и собрался вслух возмутиться вынужденной задержкой, которую уже спровоцировал Андрей. Однако его отдых пришелся очень кстати для Беатрис. Проснувшись, она обнаружила самое бодрое настроение духа и совершенно не ощущала вчерашней боли. Исцеление удивляло и восхищало ее, и самим своим осуществлением и подтверждением слов Андрея.

— Он прав! В тебе, действительно, есть начала природной стихии!

— Так вам сказал ваш муж? — холодно спросила Руфина.

— Да, но я не понимаю: откуда такой тон? Или скажешь, я должна была спрашивать твоего разрешения?

— Нет, — Руфина смутилась и виновато опустила голову. — Простите, я не должна была так говорить. Просто вся эта ситуация…

Воцарилось молчание, которое расценили как недовольство Беатрис, не исчезнувшее после извинения Руфины.

— Госпожа, — обратился к ней Георг, — давайте будем благоразумны: после всего, что случилось, и чему мы были свидетелями. Ссориться!

— Ссориться? Нет, я ничего такого не хотела, твои извинения приняты, Руфина, но на будущее, имей в виду. Я просто задумалась — надо бы слетать туда вновь. Что если Кайл и Мирра уцелели, лично я не прощу себе, если они не дождутся помощи и погибнут. Мы с Андреем могли бы слетать туда.

— Только не с Андреем, — возразил Георг, — он буквально час назад уснул.

Беатрис благоговейно посмотрела на мужа и невольно улыбнулась, так, около нее, больной, всю ночь могли сидеть только родители.

— Я полечу одна.

— Со мной, — сказала Руфина, и, не дожидаясь согласия Беатрис, отошла на несколько метров.

— Преобразимся у реки, я не хочу разбудить Андрея. Георг…

— Я останусь здесь, удачи вам. И будьте осторожны: мало ли что теперь на том месте.

Вместе Беатрис и Руфина отправились на место гибели Великого Бога Справедливости. Они не думали об этом сразу, но это являлось местом гибели и еще одного: служителя Магического Огня Зору, его останки, пронзенные острыми камнями, безмолвно напоминали о случившемся, а также о многом, о чем сразу хотелось забыть. Поначалу каких-либо видимых последствий от того взрыва они не видели и не ощущали, но там, около образовавшейся неправильной формы воронки, поняли: пространство, действительно, разрушено. Над воронкой вставала с десятиметровым радиусом сфера, выделенная оранжевой окраской. Этот странный шар огибал ветер, в нем тонули солнечные лучи, в его пределах более не росли даже лишайники, произраставшие на камнях. Основную силу губительности этой сферы теперь познала Беатрис, не взирая на отговорки Руфины, она полетела туда, и едва не сорвалась вниз. Отчаянно забив крыльями, Беатрис вынырнула из безвоздушного пространства, как выныривают из под гнетущей толщи воды.

— Что такое? — испугалась Руфина.

— Там, — жадно хватая воздух, говорила Беатрис, — там не чем дышать!

— Что?! Значит, пространство, действительно, разрушено.

— И рушится дальше. Давай облетим все вокруг, возможно, что-нибудь и найдем.

Они разделились и облетели всю возвышенность, но никаких останков Кайла и мирры не нашли, единственное, что насторожило Беатрис, это несколько голубых следов, очень напоминавших кровь драконов, единственно, что настораживало: она отдавала каким-то странным золотистым свечением. Вплоть до следующего возвышения пролетела Руфина, но не заметила ничего, кроме складок бывших гор и небольшого участка растительности внизу.

— Возвращаемся обратно, там ничего нет.

— У меня тоже ничего нет, — ответила Руфине Беатрис. — Я, к сожалению, была слишком занята Зору, чтобы видеть что-то вокруг, вполне возможно, что они спустились вниз, в конце концов, Кайл мог опустить Мирру, а там… вряд ли кто мог выжить.

— Что теперь будет, что нас ждет?

42 глава. Посольство Яромира к Амнэрис

Применив силу кристаллов, Яромир перенесся на Старый материк, во владения Богини темных сил Амнэрис, он явился без какого либо приглашения, как постоянного, так и единовременного, слуги встретили его откровенно удивленными взглядами. Они не могли понять: кого видят перед собой. Однозначно не Бога, тогда вполне возможно, гостем мог оказаться слуга какого-то Бога, однако и этот вариант не выдерживал критики: им ничего об этом не сообщили, а сам пришелец не пожелал даже представиться. Надменным тоном он осведомился: на месте ли госпожа Амнэрис.

— А вы, простите, кто такой?

— Я? А какое вам дело?

— Как ты попал сюда?

— Это имеет значение? Самое главное, что я здесь.

Двое слуг-эльфов от возмущения побелели, лица их вытянулись, а дар речи заявил о качестве временности и преходящего.

— Мы так и будем стоять? — небрежно бросил Яромир. — Сколько это, в самом деле, будет продолжаться? Я требую, чтобы вы проводили меня к вашей госпоже.

— Кто ты такой, чтобы требовать здесь?!

— На это имеет право только Великий Бог Справедливости, а ты, знаешь, ли, не очень похож на него!

— Я им и не являюсь, — Яромир пожал плечами, сохраняя все тот же пренебрежительный тон, выражаемый и в его голосе, и в выражении его лица.

Однако в душе юноша если не паниковал, то, по крайней мере, был близок к тому: вопреки ожиданиям Сина, он не смог предстать непосредственно перед Амнэрис, в ее храме, что-то мешало ему проникнуть туда, и он не знал: что именно. Сам этот факт уже настораживал. Ведь это могло означать то, что Амнэрис могла дать ему, а в его лице и Зору, и Сину, достойный ответ. Но, как и почему она могла противостоять, казалось бы, всесильному оружию? Однако отступать Яромир не желал, собственно иного выхода у него не было — вернись он к Сину ни с чем, ему бы не оздоровилось, да и Амнэрис потом, случись, его догадки верны, может отыскать его и отомстить за бесцеремонное проникновение в ее владения.

— Сколько раз мне нужно повторять вам: я пришел к вашей госпоже?!

— А сколько раз повторять нам: назови свое имя?!

— Имя? Что ж, пусть знает: у ее порога стоит тот, кто может предложить ей объективно значимые предложения. Вас устроит такой ответ?

— Нет, такой ответ нас не устраивает!

— Мне очень жаль, но я не желаю говорить большее, вам — другое дело вашей госпоже.

— Нет!

Оба эльфа решительно преградили дорогу Яромиру, который еще не успел пройти всю галерею колонн. Более того, они приготовились для обороны, встав в воинственные позы.

— Убирайся отсюда, так же, как и появился!

— Я не для того пришел.

Чрезмерная заносчивость редко располагает к себе, но утверждает заявленное положение, если оправдывает себя действиями. Эльфы не помнили такого возмущения со времен их нормальной земной жизни, притом, что они служили у Амнэрис уже более пятисот лет, потому без промедления использовали магию, когда того потребовала необходимость. Яромир довольно улыбнулся: они сами подписали себе приговор, ему же ничего не пришлось для этого делать. С криками повались стражи храма Амнэрис на мраморное крыльцо, неизъяснимая для них боль пронзила их насквозь.

— Сами не захотели по-хорошему, — Яромир пожал плечами и неспешно прошел мимо охранников, сам открыл двери, вошел внутрь огромного каменного дворца.

Здесь не было особого великолепия; золото, серебро, драгоценные камни изредка проскальзывали в рамках общего интерьера, но и они не могли оттенить темноты внутренних помещений. Первые мгновения Яромиру стало не по себе, даже его смутила такая обстановка. В мыслях промелькнуло: "Что это? Странные вкусы Амнэрис, или подчеркивание ее предназначения?" Вскоре он мог получить ответы из первых уст.

— Кто ты? И что тебе нужно?

Она смотрела на него гневно и надменно — поколебленная самоуверенность Яромира готова было вконец расстаться с действительностью — непомерным усилием воли он заставил себя ответить ей.

— Я пришел с предложением, — голос все-таки подвел.

Это усилилось и тем, что Амнэрис внезапно рассмеялась.

— Ты опоздал, я не вправе уже отдавать кому бы то ни было руку и сердце! Тем более эльфу, тем более юнцу, и тем более заносчивому нахалу!

— Вы, вы не понимаете…

— С кем говорю? Неужели? Да, ты в зеркало себя видел?

— Вы напрасно смеетесь…

— У тебя все так серьезно?

Она открыто смеялась над ним — он негодовал, и она, опять-таки, знала это, и потому находилась в куда более выигрышном положении, чем Яромир, душа которого на шестьдесят процентов ушла в пятки. Еще немного и оставшиеся сорок могут догнать предыдущие.

— Я пришел говорить на равных!

— На равных! Да ты герой, но это не в твою пользу — все герои заносчивы, а заносчивых я жутко не люблю!

— Я, — несчастный эльф побелел как полотно и едва подбирал слова, а ведь их еще надо было произносить!

— Послушай, мальчик, шел бы ты отсюда подальше, пока я не отправила тебя сама!

И вот это смогло дать Яромиру опору.

— Давайте! Но только учтите: любой ход магией против меня — это замаскированный шаг против себя. Не верите? Скоро убедитесь!

— Да, ты определенно заносчив, и, я так понимаю, смеешь также утверждать о некой основе, питающей тебя. Но не думаешь ли ты, что она шатка?

— Нет, она тверда, и вы в этом скоро убедитесь!

— Ну, это я уже слышала. Еще что-нибудь есть?

— А… — Яромир вновь растерялся.

Тем временем и через уличный вход, и из двух коридоров внутренней части дворца, вышло восемь слуг Амнэрис — теперь они могли удалить его с глаз своей госпожи, не прибегая к магии, тем более что он уже раскрыл ей эту тайну. Надо было что-то делать, и как можно быстрее — Яромир решил перейти к самому главному.

— Госпожа, мы заявляем о новой силе в мире. Мы — те, кто будет управлять всем светом, мы, а не твой сын!

Теперь он воочию понял, что видел Амнэрис до того сущим ангелом — она только что не метала в него живые искры из глаз, и не испепеляла одним гневом, который охватил ее всю.

— Взять его! Живым, и без магии!

— Вы делаете большую ошибку.

— Взять его, и пусть заткнется!

К тому времени в зал подоспело еще несколько слуг, теперь Яромира зажало в кольцо четырнадцать представителей всех народов, готовых стереть его в порошок; эльф тяжело дышал, но более у него ходов в запасе не было. Трое сразу накинулось на него, потом еще двое, они повалили его на пол.

— Нет! Госпожа!

Вряд ли она слышала его слова: Яромира основательно прижали к полу, в итоге он не мог даже пошевелить пальцем — охранники Амнэрис, не забыли обо всех частях его тела. Но вдруг с ужасом в душе Богиня остановилась: она поняла, что свершилось.

— Нет! Амедео!

Незримой волной пронесся по всей планете тот взрыв, исчезла часть пространства, унося с собой Великого Бога Справедливости, унося с собой созданный мир.

— Стойте! Отпустить!

Слуги покорно исполнили волю своей госпожи, отойдя от эльфа на несколько шагов, тот же, с трудом ощущая свое тело, приподнял голову. Она подошла к нему сама, опустилась и схватила рукой так, что Яромир понял: теперь точно, конец.

— Говори: кто послал тебя. Кто твои хозяева?

Если бы он мог ответить! Но ей не нужны были его непосредственно произнесенные слова — она прочла его мысли.

— Балскове! Зору!

С невероятной силой оттолкнув от себя Яромира, она встала — эльф рухнул на пол, с жадностью хватал он воздух, теряя трезвость в оценке действительности. Она взяла от него все, что могла взять, но беда в том, что Яромир знал очень мало: о системе активации кристаллов он не имел представления, точный анализ их сущности он дать не мог, и тем более не предполагал о контроружии.

"Амедео говорил о разрушающем начале, магией его победить нельзя, значит, такой войной на него не пойдешь. Но магия — не наша суть, но одна из опор"

— Итак, что может предложить Син, я поняла, но если вы хотите запугать меня, то это безумие, по меньшей мере, заблуждение. Думали, если не станет Амедео, то вы сможете управлять миром? Ошибаетесь! Это очень ненадолго!

— Мы… — прохрипел Яромир, но голос тут же сорвался — остальное она прочитала на мысленном уровне.

— Сотрудничество! Даже так! Ты глуп, Яромир, очень глуп. Подумай, что предлагает тебе Балскове? Помогать ему в разрушении мира. Но этого ли ты хочешь? Простого рабского подчинения? Тот, кто сам хотел повелевать судьбами тысяч! Опомнись, пока не поздно! Это я предлагаю тебе сотрудничество, реальную помощь в завоевании земель, которые принадлежат тебе по праву. Ты — законный принц западных эльфов, которого отвергли дважды! Вспомни перстень королевы — он выбрал именно тебя, а не кого бы то ни было еще!

Она вновь подошла к нему, и чуть, наклоняясь, посмотрела ему в глаза.

— Так, что ты выбираешь, Яромир? Рабское подчинение или собственную власть?

Огромным усилием воли, эльф заставлял себя смотреть на нее, но все равно чувствовал, что трезвость сознания покидает его. Но он слышал ее, слышал, и успел дать ответ,

— Власть.

Амнэрис холодно посмотрела на распростертое у ее ног тело, впервые за столько лет, все внутри нее разрывалось на части, но думать о поражении в объявленной войне, не собиралась.

— Значит, война все-таки началась, но не та, о которой я думала изначально. Война двух начал!..

Часть третья. Война двух начал

1 глава. Согласие с Амнэрис

Мрачные темные стены безжалостно поглощали лучи света, проникающие сюда сквозь узкие небольшие окна. В своей исключительности они являлись украшением храма Богини Амнэрис, но сейчас скорее подчеркивали трагичность той ситуации, в которой оказался мир. Что она несла всем? Не являлась ли предвестницей всеобщей гибели?

День прошел с того момента, как Яромир, придя в себя, в ужасе перенесся подальше отсюда. Амнэрис хотела последовать за ним, но ее спасло благоразумие. Она повелела одному из своих слуг переместиться в пространстве привычным способом: с помощью магии. Собственно такой привилегией, перемещаться в пространстве, как Боги, обладало только трое ее слуг, так что ей было, кем жертвовать в личных интересах, и, как оказалось, не зря. Эльф пронзительно вскрикнул, упал, и, сжимая раскалывающуюся от боли голову, промучился так буквально несколько минут, то, что последовало за этим, шокировало даже Амнэрис: эльфа разнесло на отдельные мельчайшие частицы, и подобно пыли он слился с воздухом.

— Наш господин… он, — это сказал тот самый маленький дракон, который не так давно встречал здесь верховного Бога.

— Замолчи! Я не желаю ничего слышать!

— Но ведь вы отомстите за него?!

Амнэрис смерила дракона гневным взглядом, давая понять, что сейчас говорить об этом неуместно, каковы бы ни были её намерения. Слуга покорно опустил голову и замолчал.

Амнэрис знала: Яромир придет, даже не смотря на то жалкое проявление трусости. Сам он, может, того и не захочет, но вот его господин, да. Собственно, так и случилось, а заминку в час создало молчание Сина. Вместе с ним молчал и Яромир, который, лежа на куче листьев в небольшом лесу перед бывшим храмом Зору, с надеждой начинал думать о том, что Балскове забыл о нем. Но он глубоко ошибался.

— И долго ты так собираешься валяться? — раздался над Яромиром его голос, который подобно разряду молнии пробил все тело юноши. От страха Яромир не мог пошевелиться, не мог открыть глаза, не мог сказать ни слова. Син, в свою очередь, подумал, что Амнэрис нашла на него иной применению магии способ воздействия. Он прищурился — нет, юноша дышал, тяжело, отрывисто, но дышал.

— Яромир?

Вновь молчание, но на это раз оно возмутило Балскове: он видел, как дрогнули ресницы юноша, значит, он слышит его, и очень отчетливо.

— И долго ты собираешься тут разлеживаться?! А ну, вставай!

Для большей убедительности, Син пнул эльфа ногой — подействовало сразу и безотказно. Яромир вскочил и испуганно посмотрел на Балскове. Тот рассмеялся.

— Ох, и трус же ты! — и, резко сменив тон, Син перешел на холодные, окрашенные недовольством оттенки. — Сейчас некогда разлеживаться! Что тебе сказала Амнэрис?

— Она согласна сотрудничать с нами.

— Она признает нашу силу?

— Наверно, да.

— Наверно?! — взревел Син. — Что она сказал тебе?

— Она… — Яромир замялся, не зная, что и как солгать, но сейчас и малейшая заминка могла взбесить Балскове.

— Я спрашиваю: что она сказала?! — взревел он.

— Что согласна, согласна с нами сотрудничать!

— Я это уже слышал! Конкретней, говори конкретней! Или скажешь: что забыл ее слова?!

Яромир, не найдя ничего лучше, кивнул, чем окончательно довел Сина.

— Глупец! И зачем я только доверил тебе такое дело? Если ты даже нескольких предложений запомнить не можешь! Лучше бы я сам все сделал! Нет, что ты, что Зору — оба ненормальных, у одного проблемы с задетой гордостью отца и мужа, а у другого, понимаешь ли, с памятью!

Так он кричал еще минут пять, основательно разогнав всех живых тварей в радиусе, по меньшей мере, километра. Потом он несколько успокоился и даже сел на пень, Яромир опустился на корточки рядом.

— Она сказала, что…

— Готова сотрудничать с нами, — передразнил его Син, но Яромир, сглотнув эту усмешку, продолжал.

— Что она признает нашу силу. Но, господин, она приказала слугам напасть на меня! Их накинулось, по меньшей мере, десятеро, и я…

— Испугался, — презрительным тоном закончил Син. Как ни было это унизительно для Яромира, но он вынужден был согласиться с этим, печально опустил он голову и потупил взгляд. — Как она отреагировала на это?

Яромир пожал плечами, давая понять, что в этом не было ничего особенного, или, по крайней мере, он этого не заметил. И если бы не чувство уязвленного самолюбия, то ответил бы просто и спокойно, однако голос его выдавал своей едва заметной хрипотцой и более низкими нотами, чем обычно.

— Нормально. Вначале, конечно, смеялась, не верила, но потом, когда вы разделались с ним, сразу стала покладистой и сговорчивой.

— Ну, вот! Я же говорил, а он: будет мстить. Нет, все-таки Зору был глупцом! Так расстраиваться из-за женщины, так близко к сердцу принимать отношение детей! Вот Амнэрис — образец. Да! Отправляйся к ней сейчас и скажи…

— Сейчас?!

Син посмотрел на него так, словно тот удивился утверждению о существовании мира. Под таким взглядом Яромиру стало несколько не по себе — он знал, что после такого Зору мог перейти на скандал, а Син ответь так, что те скандалы могли показаться чем-то детски невинным. От Балскове веяло какой-то особой силой, энергией и волей, перед которыми любой начинал трепетать. Что ж, о таком Син мечтал в детстве, чтобы перед ним склонялись как перед Великим Амедео, и он, судя по всему этого добился. Во всяком случае, он так думал и теперь мог проверить.

— Спросишь: какие действия она может предложить? Как может ускорить разрушение мира? Поможешь ей, если предложит что-то дельное.

— Но…. — Син вновь обратил на него непонимающе-недовольный взгляд, однако Яромир не хотел больших неприятностей, которые могли последовать, случись ему неправильно понять и Балскове, и Амнэрис. — Как я пойму, что это то, что нужно?

— Как?! — взревел Син, но тут же вновь перешел на небрежный тон. — Если уж ты и это не поймешь, то грош тебе цена, и тебе, и всему твоему высочеству!

Этот намек в адрес высокого положения Яромира, больно задел юношу — что ж, Син не хочет пояснений и уточнений, так пусть не жалуется потом! И, не говоря ни слова, эльф перенесся в храм Амнэрис на старом материке.

— Глупец! — заключил Син. — Мудрость, Яромир, не только в умении читать книжки! Надо еще быть способным и применить их!

Вновь эти серые стены, черные статуи, вновь она, ее презрительно-высокомерный взгляд, теперь помноженный в несколько раз: то бегство — Яромир это понимал — никто не забыл и не забудет. Конечно, ее усмешка едва улавливалась, глаза были почти беспристрастны, от этого презрения, которое улавливалось на уровне ощущений, Яромиру стало не по себе.

Каким величием все дышало, и каким ничтожным себя рядом с ней чувствовал Яромир. Или все обстояло не так и эльфу, воспитанному в традициях подчинения и поклонения Богам, только так казалось? Во всяком случае, Яромир хотел думать в этом ключе.

— Госпожа, — он произнес это очень спокойным голосом и даже нашел в себе силы поклониться. — Я пришел с тем, чтобы перейти к тому вопросу…, с которого мы начали наш разговор.

— Точнее к тому вопросу, к которому ты хотел приступить.

— Нет, нет. В прошлый раз я был не прав, и…

— И даже час обдумывал это!

— Да, то есть, нет. Я…

— Что такое, Яромир? Чем Син запугал тебя? Или о чем таком поведал, что теперь ты вновь хочешь послушно танцевать под его волшебный рожок?

— Я… Госпожа, — на этот раз Яромир справился с волнением и твердо произнес. — Я вижу, что вы не понимаете всей создавшейся ситуации. Ваш сын погиб — теперь миром управляет иная сила, и мы, я и Син Балскове, являемся ее властелинами.

— Один из которых не имеет ни малейшего понятия: как она действует, но впрочем, о чем я, зачем ему это? Ведь для блаженного неведения лучше знать как можно меньше!

— Это не так!

— А как?

Бессильная ярость и злость кипели в душе эльфа, но с каждым ее словом, с каждой фразой он слабел и понимал, что не может ответить ей, возразить, что он вынужден соглашаться и… подчиняться. Последнего ему хотелось меньше всего.

— Ты глуп, Яромир! Неужели ты думаешь, что я соглашусь также раболепно исполнять чужую волю, как ты! Нет, ты глубоко ошибаешься! Если я соглашаюсь с чем-то, то первым делом меня интересует, что в этом проекте значу я, и что находится в моем подчинении. Вы, скажу прямо, предлагаете мне не слишком привлекательный вариант, и я, ни в коем случае, не собираюсь принимать его.

Глаза юноши изумленно расширились — такого он не ожидал, чего угодно, но только не этого! Однако для самой Амнэрис было бы величайшим несоответствием ответить так, как предполагал Яромир.

— Тебя это удивляет? А меня нет. Неужели ты думаешь, Яромир, что Боги опираются только на магию? Нет, мой мальчик, это не так. И то, что вы уничтожили Великого Бога Справедливости, еще ни о чем не говорит. Во всяком случае, его смерть говорит нам о том: как не надо действовать. Тебя, например, не удивляет тот факт, что я еще существую? А ведь я знала только о смертоносности использования магии против вас, но не более!

В данном случае Яромир был вынужден признаться сам себе в том, что не понимает: о чем она говорит, ведь он, властелин новой силы, каким он себя назвал, ничего не знал о невозможности перемещения в пространстве с помощью магии, невозможности общения на уровне мыслей. И Амнэрис поняла это, про себя она довольно улыбнулась, но внешне продолжала запугивать претендующего в собственных мечтах на высокое положение эльфа.

— Нет, Яромир, нас не зря назвали Богами — мы опираемся на различные силы, иначе бы зачем, скажи мне, пожалуйста, существовало столько Богов? Вполне хватило бы одного Адорио. Я уж не говорю о Душе мира — если вы натолкнетесь на одно из ее проявлений — а оно сейчас явлено в самой непосредственной форме — то не думаю, что ваша встреча будет долгожданно-благостной. Если только для нее. А вот мы имеем куда более прочные связи с Душой мира. Ты знаешь о ней хоть что-нибудь, Яромир?

Нет, юноша не знал: о какой такой душе мира идет речь, но откровенной фразой признавать это не желал.

— Не знаешь! А меж тем она есть, и сейчас она проявлена в смертном существе. Душа мира не допустит его разрушения, но даже если бы оно и случилось — все равно мир останется существовать, с нами или без нас. Все есть изменение — и это есть вечность. Для тебя это звучит как туманная, не имеющая под собой почвы фраза, но это лишь твое представление, но не как не истина! — Амнэрис рассмеялась, но потом откровенно пренебрежительным тоном продолжала. — Впрочем, о чем это я! При условии, что я общаюсь с заносчивым, мало что знающим юношей, мне следует перейти на более доступный для последнего уровень. Итак, Яромир — вы не всесильны, ибо само это утверждение, что кто-то из смертных может вмещать в себе все, наивно! А стремящиеся не думать о смерти, ищущие спасения в любых эликсирах бессмертия, тем не менее, не отрицают этого главного. Но я опять ушла от доступного тебе пути. Вы не можете приказывать мне, вы даже не сможете уничтожить меня, если вдруг захотите! Да, я, возможно, не сделаю того, чего желаю с прежним размахом, но и вам прислуживать не стану! Другой разговор, что я предлагаю тебе немного поиграть с Балскове. Отсюда выгоды будешь иметь и ты, и я. У тебя есть все шансы вернуть себе трон, а у меня быть с Балскове на равных. Я не против такого поворота дела, но только если это не касается ущемления моих прав и возможностей! Так, что ты скажешь мне, Яромир?

Эльф молчал очень долго, несколько минут, но Амнэрис и мельчайшим оттенком взгляда, выражения лица, не показала этого. Разве что в душе насмешливо думала о тех страхах, смятении, возможно даже, ужасе, которые охватили Яромира. Она знала его от и до, потому могла играть им так, как ей того хотелось.

— Я… Что я должен делать?

— Перемещайся в имение дубравного кольца и, устрани принца Александра, обвини в убийстве отца, но последнее сделай во дворце, и так, чтобы ни одна один комар не мог носа подточить! Потом бери, владей! Хоть даже думай о женитьбе с Лидией.

При одном упоминании имени принцессы Идэлии, Яромир залился краской — сейчас идеи о всеведении Богов не могли восприниматься им как пустые сказки. И все-таки помимо обладания обожаемой им девушки, Амнэрис предлагала ему нечто ужасное.

— Но… убить брата! Я не могу!

— Не смеши меня! Какой он тебе брат! Ты не знал его столько лет, а он и не хотел знать! Вспомни тогда, на тех Играх, он отвернулся от тебя, когда ты хотел заговорить с ним!

— Но… он же недалекого ума!

— Тем более, зачем он тебе? Лишние хлопоты — как и когда ты ему все объяснишь? Да и где спрячешь? Нет, это не серьезно! Что если Балскове найдет его? Вряд ли он решит, что это избирательное действие в разрушении мира! Так что во избежание лишних хлопот советую поступить разумно. Меня же перенесешь в Чертомир, там я поговорю с Балскове, и предложу свои действия. Итак, что ты скажешь?

На это раз молчание было недолгим.

— Хорошо, только я прошу возможности советоваться с вами по ходу действий.

— И все? — небрежно спросила Амнэрис.

Яромир приступил к выполнению плана Амнэрис, ступая по видимой и невидимой дорогам, совершенно не заметил он нескольких указательных знаков, влекомый лишь соблазнительными огнями впереди.

2 глава. Новый принц западных эльфов

Высокие вековые дубы кольцом окружали небольшое имение на берегу озера: несмотря на свои очень скромные размеры, практически полное отсутствие сооружений кроме основного здания, оно принадлежало королевской семье западных эльфов. Его не любили представители нескольких поколений, тем более что это поместье часто становилось местом пребывания неугодных членов монаршей фамилии. Но некоторые, как например, нынешний король Александр VI, находили в нем покой и отдых, среди прекрасных естественных оград и сооружений. Чем не ограда чудом замкнутое кольцо дубов? Чем не сооружение расположенные треугольником сосны, между которыми умудрилась вырасти ель? И какой еще бассейн был нужен, как не маленькое и удивительно чистое озеро, окружено раскидистыми зарослями ивы?

Последние шесть лет король стал приезжать сюда все чаще. Ему не раз предлагали сделать, наконец, здесь хоть что-нибудь, хотя бы соорудить нормальные дороги и тропинки, но Александр только покачивал головой и просил оставить все, как есть. "Лучше, чем Природа, не сделает никто", — говорил он.

Король приезжал сюда в сопровождении своего сына, то есть всей своей семьи. Его жена, законная королева Элизабет, так и оставалась вдали от столицы, Тимурграда, к слову сказать, она жила в подобном этому имении, но, правда, в куда более обустроенном. По официальным законам король не имел права заводить вторую жену при живой первой, что Александр десять лет (Э) назад хотел кардинально исправить, но народ не позволил этому свершиться, он поставил монарха перед выбором: или восстание и восстановление традиционного правила или добровольное следование завету предков. Несколько приближенных советовали ему пойти на уступки и эльфам и себе самому, но королю хватило смелости отказать, и не подстраивать убийство жены. Он сам попросил ее уехать от него, под предлогом того, что она оскорблена его поведением, пообещав ей взамен безопасность и отказ от полюбившейся ему девушки. Если бы она не согласилась, он стал бы появляться в свете в сопровождении не только нее, но и соперницы. Конечно, это тоже не встретило одобрений, говорили в открытую, что Александр насильно отослал жену из столицы, но такой вариант более устраивал консервативно настроенных граждан, чем двоеженство короля. Много переживал по этому поводу и принц, он был далек от всех этих частностей: следование или не следование законам предков. Он просто хотел жить с мамой, видеть ее, слышать, но отец оставался неумолим. Единственное, что он допустил: их встречи каждым летом.

И вот сейчас было как раз лето, юного Александра вот-вот должны были отвезти к матери, он искренне радовался, начинал петь и прыгать. В свои девятнадцать он сохранил ум семилетнего мальчика, всю его резвость, непосредственность и наивность. Когда король смотрел на него, то все более он подумывал о том, чтобы не настаивать на возвращении сына: видеть его было и так нелегко, а после очередной поездки к матери еще более.

"Мне кажется, его недуг усиливается! — с ужасом думал он последние два года. — Должен ведь он хоть немного понимать окружающее!" Все чаще его посещали мысли о том, втором сыне, которого он отверг дважды. Последнее все более давило на него, он мучился от угрызений совести, от сознания того, что дважды бросил своего ребенка, отказав ему в имени и признании. Он помнил, как отреагировал мальчик на его слова: "В Тимурграде есть принц. Извини, но ты не можешь им быть" Зачем он это сказал? Зачем? Сколько раз потом он пробовал пригласить Яромира к себе, но тот всякий раз отказывался, вначале вежливо, а однажды в самой непосредственной резкой форме.

"Я не желаю пересекать и мыслью границу вашего государства, не то, что физически. И уж тем более я не желаю видеть города, в котором в скором времени будет править истинный король Тимурграда"

Вот так ответил Яромир своему кровному отцу, властителю Западной страны эльфов, в ответ на его приглашение приехать на совершеннолетие (а его потомки Тимура достигали в 19 лет) юного принца. Но, отдать должное, Александр не очень обиделся, если только на себя. В конце концов, он сам спровоцировал такой отношение сына, за что теперь должен был расплачиваться не только он, но и вся страна. Как Алек мог править страной? Этот вопрос западные эльфы задавали наравне с таким, как: что будет, когда Боги разгневаются на нашу страну?

Александр в ужасе обхватил голову руками, стоящие подле него слуги встрепенулись.

— Что такое, ваше величество? — спросил его первый министр, Артамон, он был одним из немногих, кто мог задать королю вопрос, не взирая на то, что тот, начав писать письмо, просил пять минут назад не беспокоить его.

— Ничего, пусть все выйдут, Артамон, я хочу побыть один.

— Мне тоже уйти?

— Да, будь любезен.

— Но… вам точно ничего не надо?

— Нет, — Александр слабо улыбнулся. — Спасибо. Можешь не беспокоиться.

Слуги оставили посты, и почти все уже вышли из небольшого кабинета короля, Артамон выходил последним, но не успел он закрыть дверь, как в образовавшуюся щель, проскочил Алек.

— Папа, папа, смотри: какую бабочку я нашел!

Некоторое время король молчал, но потом нашел в себе силы ответить, даже мягко.

— Покажи.

— Вот, смотрите! Видите, какие у нее синие крылышки! Здорово, правда?

Он смотрел на него сияющими от счастья глазами, в них не было и намека на какое-то сознание вины за свое поведение — да, и могло ли оно быть, если Алек считал его, самым что ни на есть естественным и нормальным. И это понимал его отец, понимал, и оттого еще более мрачнел.

— Да, бабочка очень красивая, — говорил он, беря в руки банку с маленькой узницей. — Но, может, теперь ты мы отпустим ее?

— Отпустим? — на детски невинном лице юноши отразилось разочарование.

— Но, Алек, она ведь должна лететь. Нельзя заставлять ее против воли сидеть в клетке — бабочка должна летать.

— Но я поймал ее!

— Молодец, но, — на какое-то мгновение Александр замолчал: нет, горе-принц не мог понять его нравоучений — надо было идти сходным путем. — Ты ведь играл?

— Ну… да.

— Ты выиграл. А теперь ты можешь отпустить бабочку, чтобы потом вы сыграли в догонялки еще раз. А?

— Ну… ладно, ты прав!

"Ты!" — вновь отметил про себя Александр. Вроде какое-то время он научился обращаться к отцу на "вы", но потом вновь перешел на прежний уровень. И никто не мог доказать юноше, что тем самым он оскорбляет своего родителя. Для Алека же обращение на "вы" означало подчеркивание того, что перед ним чужие, а не свои. Но ведь отец — родной, значит, свой. На этот счет у него была своя логика.

— Так, все-таки отпустить?

— Отпустить.

Глубоко вздохнув, Алек подошел к окну и открыл крышку банки — с легкостью и предельной быстротой покинула бабочка свою временную темницу, что юный эльф опять понял по-своему.

— Она играет, папа, играет! Я должен ее догнать.

С шумом Алек выскочил в коридор и побежал на улицу, со стоном король опустил голову на руки.

Не замечая ничего вокруг, крепко держа в руке сачок, мчался Алек через лужайку, он потерял бабочку из виду, но, решив, что она вернется на прежнее место, где он поймал ее, побежал обратно к зарослям ивы. Эти заросли проходили вдоль всего озера, где-то переходя в настоящий лесок, а где-то представая тонкой полоской. Там, где он выиграл игру в догонялки, ивы охватили несколько десятков квадратных метров. Алек спустился вниз и, крадучись, пробрался внутрь.

— Бабочка, ты где? Я тебя все равно найду и опять выиграю!

Далее последовало то, чего Алек мог ожидать меньше всего: внезапно раздался смех. Юноша едва не вскрикнул и замер на месте, он хотел убежать, но чувствовал, что ноги у него налились невероятной тяжестью. Смех повторился, на этот раз еще более зло, и на более близком расстоянии. Алек хотел спросить: "Кто это?", но губы и язык тоже отказались подчиняться ему. Он тяжело дышал, страх буквально сдавливал его.

— Боишься? — спросил голос. — Ох, и трус же ты!

Потом из-за кустов появился, наконец, обладатель голоса, увидев которого Алек вконец перестал что-либо понимать: перед ним стоял его двойник! Такой же юноша, как и он, в такой же одежде, и только кинжал за поясом представлял собой отличие между ними. Глаза Алека изумленно расширились, а глаза Яромира презрительно сузились. Он помнил, что они с Александром были очень похожи, но чтоб настолько, один в один! Это заставило его проникнуться еще большей неприязнью к брату, которого он не знал.

— Так вот ты какой — принц Западной страны эльфов.

— Да, — голос подвел на первом слове, и Алек сорвался на неровный фальцет, — я принц!

— Принц! Да, какой ты принц! Ты — ничтожество!

Алек хотел что-то возразить, но на деле получились только жалкие попытки: набирая воздух, он тщетно пытался начать говорить. Да, это было злое отражение. А ведь ему нянюшки о таком рассказывали. Когда ребенок провинится чрез меры, ему предстает его злой двойник, который начинает жить вместо него. Яромир не знал этой сказки, но уверенно следовал ее сюжету.

— Знаешь, я даже рад, что мы не росли вместе — обои столько нервов сохранили!

Медленно доставал Яромир кинжал — неотрывно за этим следил Алек, смутные догадки как стрелы больно пронзали его сознание, что-то подсказывало ему: это не просто так! Малая рассудочная часть твердила: "Беги!", но ноги оставались ватными, на них он не мог сделать и шага.

— В-общем, здравствуй и прощай, брат! Брат… Слово-то, какое, оно для меня звучит странно, непонятно, но я и не хочу его понимать!

— Брат? — рассеяно спросил Алек. — У меня нет брата!

Нет — он твердо это знал. Разве отец умолчал бы о таком? Нет, конечно, нет, значит, его двойник — только двойник, и он не может являться ему братом. Но, похоже, злое отражения Алека и не собиралось это отрицать.

— Да, Алек, твой… наш отец не захотел, чтобы у тебя был брат, у меня был брат, но, возможно, как я уже говорил, это к лучшему. Во всяком случае, теперь это открывает для меня прекрасные дали. Но обсуждать их с тобой я не хочу. Во-первых, у меня нет на это времени, а во-вторых, ты все равно не поймешь. Так что, извини и… прощай!

Юноша смотрел на свое злое отражение с ужасом, изумлением и непониманием. В последний момент он все-таки сорвался с места, но момент был, действительно последним в жизни незадачливого принца Западной страны эльфов. Кинжал настиг его в считанные мгновенья, попав в спину, и наиболее яркие события жизни пронеслись в голове юноши. Как маленького его брал на руки отец, как мать водила за руку до того момента, как теперь он бежал за бабочкой. Он так и не узнал, что бабочка была всего лишь на всего колдовством Яромира, нового принца западных эльфов. Свои магические фокусы он продолжил и далее, превратив тело Алека в небольшой кустик роз.

— Прощай, брат, — тихо повторил он, в очередной раз перешагивая через тело, пусть и измененное волей Яромира внешне, по сути это ничего не меняло.

Неспешным шагом Яромир обогнул ивовые заросли, а затем, дойдя до полосы видимости со стороны дома, приступил ко второй части плана. Он схватился за голову и очень нетрезвой походкой пошел вперед, иногда, для пущей достоверности, падая и с трудом поднимаясь потом. Его очень быстро заметили охранники, нянюшки и дядьки, только что не все сразу они кинулись юноше навстречу. Среди них был и тот самый Питирим, который пять лет назад (Д) едва не лишился работы, недоглядев за принцем — похоже, теперь король точно не станет прощать его. У него все оборвалось внутри, когда он увидел, как тот, кто теперь выдавал себя за Алека, упал землю и с превеликим трудом поднялся после. Питирим бежал, не чувствуя под собой ног, к принцу он подбежал первым.

— Господин! Господин! Что с тобой?

— Голова, — простонал Яромир, и с неописуемой болью в глазах посмотрел на эльфа. Сейчас юноша был, действительно, очень бледен, но не от того, что ему вдруг стало плохо, а потому, что он вызвал эту бледность действием специального совершенно безвредного для него состава. Таким пользовался хоть однажды каждый ученик Долины Времен Года, если ему, например, очень не хотелось идти на урок физкультуры или сдавать какую-нибудь контрольную.

— Что случилось?

— Не помню!

— Когда…. Ах, да что я!

С этими словами он поднял Яромира как ребенка на руки и понес к дому, к ним уже подоспело несколько слуг, три нянюшки и два охранника. За свою не дюжую силу Питирим, собственно, и был оставлен на службе при юном принце — он в случае чего всегда мог поднять его без какого-либо паланкина. Меж тем нянюшки заверещали вокруг как стайка перепуганных птичек.

— Что? Что случилось?

— Что болит, господин?

— Как это случилось?

Но Яромир стойко молчал, всем своим видом показывая, что говорить ему тяжело. Да и Питирим прикрикнул на них, заявив, что они только делают хуже.

— Ему и так плохо, и вы еще тут!

В кабинет короля постучались — не прошло и десяти минут с того момента, как он попросил не тревожить его. Нет, он совсем не имел в виду такое малое количество времени. Первые два стука он проигнорировал, на втором пришел в ярость.

— Я же просил не беспокоить меня! — воскликнул он, поднимаясь с кресла. Решительными шагами он достиг двери и резко открыл ее.

— Ваше величество! — затрясся охранник. — Простите, но принц, он…

— Что? Что такое?

— Его Питирим несет на руках.

— Что? Что?! Сколько это может повторяться! Вы не можете усмотреть за одним! Можно подумать, он так мал, что его приходится искать по полдня! Прочь с дороги!

Король бесцеремонно отстранил побелевшего от волнения эльфа и поспешно вышел на лестницу. Когда он спустился вниз, на первый этаж, в дом уже внесли принца. Питирим аккуратно положил его на диван, дав возможность лекарям осмотреть юношу.

— Чего столпились! — прикрикнул Александр на успевшую собраться толпу зевак, после чего они все поспешно вернулись к оставленной работе. — Что случилось?!

— Не знаю, ваше величество, я…

— Вы никогда ничего не знаете! Только как заниматься вместо вверенной вам работы всем, чем ни попадя!

Питирим молчал: по большому счету король был прав, они далеко не всегда неотрывно следили за Алеком, чаще вверяя юношу самому себе.

— Ну, что? — спрашивал он лекарей, которые только приступили к осмотру принца.

— Мы еще пока ничего не можем сказать, — тихо ответил главный королевский лекарь, зная, что королю в таких случаях лучше отвечать по-существу, а если не знаешь: что, то жди волны гнева.

— И вы смеете мне это говорить! Да как у вас наглости хватило говорить мне такое в лицо!

— Ваше величество, — попробовал, было, образумить его Питирим, но этим только нарвался на подписание себе выхода на преждевременную пенсию.

— А ты вообще молчи! И запомни: ты уволен! Уволен! Убирайся конюшни чистить или лучше сиди дома, чтобы никому не вредить своей работой, а то у тебя в конюшне ни одна лошадь не выживет!

Питирим побледнел — подписывая увольнение себе, он подписывал смертный приговор и своей больной дочери. Кто теперь возьмет его на работу после таких заявлений короля? Здесь если и оставался выход, то только один — бежать из страны. Но куда? В Ридану? Там он ряд ли выживет, еще, чего доброго, попадет в рабство и уже тогда точно не сможет помочь своей дочке. Но куда еще? В Идэлию? Нет, там не примут западного эльфа по идейным соображениям. Царство Льва и Королевство Серебряного Дерева — вотчины людей, им не известна, да и не нужна эльфийская медицина. А богатая Каримэна — недоступный плод для представителя любого иного народа, чем драконы. Питирим тупо смотрел на короля, ему было уже все равно: кричит он — а он кричал — или нет. Самое страшное уже свершилось.

— Что ты стоишь, остолоп? — донеслись до него слова, после того, как кто-то с силой дернул его плечо. Это был один из лекарей. — Отнеси его в комнату, наверх. Да, не урони, смотри!

Он безоговорочно повиновался. Меж тем лекари с недоумением смотрели друг на друга: они, естественно, не нашли признаков какой-либо болезни у Яромира, его болевые гримасы отражались в них волной недоумения. Что могло вызвать такое поведение юноши? Они не знали, но зато понимали: стоит им признаться в этом королю и им придется распрощаться с работой так же, как и Питириму.

— У него приступ лихорадки Иеронимуса, это не страшно, поверьте.

— Лихорадки кого?..

— Вы, возможно, не слышали о такой болезни, потому что она очень редкая, но нестрашная. Это недомогание скоро пройдет. Своевременный прием лекарств, постельный режим и все будет в порядке.

Яромир едва не рассмеялся, услышав вердикт лекарей. Он сам никогда не слышал о такой болезни, но вовсе не потому, что плохо учил медицину, а потому, что такой болезни не было в принципе. Перепуганные эльфы придумали ее, найдя в этом спасение для себя и отсрочку перед установлением точного диагноза. Пока же они успокоили короля и дали выпить приличную порцию обезболивающего со снотворным принцу. Яромир с негодованием для себя отметил, что его страшно клонит в сон, но сопротивляться сейчас он не мог. Иначе его блистательный план сорвался бы.

— Что-то изменилось в нем, — сказал он подошедшему Артамону, когда юношу проносили мимо него.

— Что именно?

— Лицо у него не такое. Не глупое, нет, но очень умное и еще жестокое…

— Полно, ваше величество. Как можно увидеть такое на лице спящего?

— Можно, Артамон, можно, тем более, когда догадки могут иметь прочную опору.

— О какой опоре вы говорите? — осторожно спросил Артамон, на что король ответил резко, только что не грубо.

— Ни о какой! Ты стал задавать слишком много вопросов, Артамон! Не забывай о том, где твое место!

Артамон не ожидал такого резкого оборота, потому смотрел на короля непонимающе и даже изумленно. Но, впрочем, он довольно быстро справился с собой: в конце концов, такое поведение Александра могло диктоваться уверенной раздражительностью последних нескольких лет, и, конечно же, теперешней тревогой за принца. Артамон склонил голову в знак признания своей неправоты и попросил короля отпустить его.

— Иди!

— Слушаюсь, — Артамон поспешно развернулся и отправился к выходу, но на пороге вынужден был остановиться: его окликнул король.

— Подожди! Артамон, проверьте там все, откуда он шел. Может, что найдете.

— Будет исполнено, — кланяясь, говорил Артамон. Взяв с собой несколько эльфов он отправился в те самые ивовые заросли, где теперь о содеянном напоминал только небольшой куст роз, столь не естественно расположенный в таком месте.

3 глава. Чудесная болезнь Иеронимуса

Новоявленный принц Западной страны эльфов проспал до следующего утра. Его пробуждения с равно противоположными чувствами ожидали король и лекари, если первому хотелось поскорее увидеть сына в полном здравии, то вторым как можно дольше оттянуть время до принятия какого-то конкретного решения, для чего они собрали совет Что же все-таки сказать королю? Продолжить лгать о некоей болезни Иеронимуса? — но как тогда лечить юношу, ведь, очевидно, ему плохо, а они не знают: как ему помочь.

— Надо подробно расспросить его, — говорил старший из лекарей, Тихон, — а уж потом, если он ничего не вспомнит, будем составлять диагноз нашей чудо-болезни.

— Да… — протянул Игнат, его первый помощник, — и как он только поверил нам!

— И как вы только додумались до такого, господин Людвиг! Это просто…

— Возмутительно, Тихон.

— Возмутительно? Почему? Вы спасли нас!

— Но спас ли я тем самым юношу? Ведь мы так и не знаем: что с ним, чем его лечить, и чем это, в конце концов, может обернуться. Что если, мы с каждой минутой нашего бездействия упускаем возможность помочь ему!..

— Все это, конечно так, — отозвался Игнат, — но у меня, если честно, сложилось впечатление, что он абсолютно здоров и все это просто выдумал. Что если он хотел так поиграть с нами?

— Поиграть! Что вы, Игнат, это при его-то уме-разуме! Нет, я в это не верю.

— Но у вас есть какие-то другие объяснения столь странному поведению?

— А я думаю, — настаивал Людвиг, — он болен некоей болезнью, о которой мы ничего не знаем, а сейчас еще и боимся это признать.

Он вопросительно посмотрел сначала на одного коллегу, потом на другого, но оба потупили взгляд и промолчали, расценив это молчание как согласие с его утверждением, Людвиг продолжал в том же русле.

— Итак, мы все-таки должны, как мне кажется признать свое бездействие, вызванное нашим незнанием.

— И вы скажете об этом королю? — возмутился Игнат. — Если так, то вам вконец не дорога ваша служба и…

— А вам недорога жизнь бедного юноши, с которым Природа и так обошлась, как с самым последним негодяем! Бедный мальчик! Если бы он только понимал весь ужас своего положения!.. Он бы, верно, впал в отчаяние.

— Его счастье — он ничего не понимает, — вторил ему Тихон. Игнат же не унимался, для него одна мысль о признании во всем королю являлась возмутительной и недопустимой.

— И все-таки, господа, вы не можете не признавать, что последствия нашего заявления будут ужасны.

— Вы правы, коллега, — согласился Тихон, — но давайте пока не будем нагонять панику и попробуем для начала расспросить юношу. Я думаю: может, он просто сорвал какой-нибудь цветок с резким запахом, испугался, что у него закружилась голова и вот, таким образом…

— Все-таки придумал? — Людвиг в упор посмотрел на главного лекаря, тот вынужден был лишь пожать плечами и согласиться.

— Во всяком случае, пока я склонен думать именно так.

Все трое терпеливо ждали, когда Яромир проснется, после своего небольшого совета они даже начинали терять терпение. Поскольку слова юноши, и только они могли решить их дальнейшую судьбу, им оставалось ждать и тешить себя мыслями о радужном итоге всей этой истории, гоня прочь дурные предчувствия.

— Он проснулся! — такую весть им принес слуга, которому вверили охранять покой принца.

Трое лекарей тут же встали и направились в соседнюю комнату, войдя в которую вынуждены были замереть. Последним шел Игнат, он едва не налетел на застывших в дверях Тихона и Людвига. Будучи ниже их ростом, он приподнялся на носках и попытался в просвете между плечами увидеть то, что их так поразило. Едва он увидел нечто сам, как тоже вынужден был открыть рот от изумления. В какой-то момент его даже пошатнуло — он невольно оперся руками на Тихона и Людвига.

На кровати сидел принц, он несколько удивленно смотрел на вытянутые лица слуг и лекарей. Но его удивление не шло ни в какое сравнение с удивлением присутствующих: они еще никогда не видели столь осмысленного взгляда принца, казалось, эти умные пронзительные глаза, не могут сочетаться с привычным им глуповатым лицом. Впрочем, с лицом тоже были проблемы: на нем не осталось и капли той детской наивности, что была присуща юному принцу. Так, что же произошло с ним?

— Как себя чувствует наш господин? — спросила, наконец, нянюшка Роза, которая также сидела подле принца.

— Прекрасно, но я… не помню…. как вас зовут.

Такое заявление вновь ввергло всех присутствующих в молчание, на этот раз более продолжительное, чем только что. Слуги, лекари переглядывались между собой, беспомощно, с ужасом и непониманием.

— Господин, — сказал на этот раз Людвиг, — а меня вы помните?

— Кажется, да. Вы были подле меня, когда меня принес какой-то мужчина? Но имени… тоже не помню!..

По всему видно было, что принц ужасно сокрушается тем, что не может вспомнить имен эльфов, которые были с ним чуть ли не с рождения. Не менее сокрушались по этому поводу и сами эльфы. В душе Яромир холодно отметил: клюнули.

— Ваше высочество, а ваше имя вы помните?

— Мое? — Яромир изобразил глубокую задумчивость на лице. — Да, наверно, да, или…. Напомните, пожалуйста!

— Александр, вас зовут Александр, — говорила ему Роза, — вы — наследный принц Западной страны эльфов.

— Правда? — Яромир удивился почти искренне: слышать такое ему приходилось, правда, впервые.

— Да, конечно, ваш отец — король нашей страны, Александр VI.

— Здорово! А отец — этот тот эльф с большим медальоном, который тоже подходил ко мне? Он еще называл меня "Алек".

— Да, да, — закивали все чуть ли не в один голос.

— Значит, это мой отец, а вы, кто вы?

— Я — Тихон — главный лекарь при королевской семье. Это мои коллеги: Игнат и Людвиг, — все трое по очереди поклонились.

— Я — Роза — ваша няня.

— Няня? — резко оборвал ее принц. — Разве я маленький?

— Нет, но…

— Что но? Что вы скрываете от меня?

— Ничего, поверьте, — попытался заверить его Тихон, с ужасом отметив про себя, что смотрел сейчас на него юноша точно так же, как днем раньше король: очень недобро. Но откуда такой взгляд у незадачливого принца Алека? Если только… на него не снизошла какая-нибудь божественная благодать, исцелившая его от недуга. Тогда вполне могла сойти за правду и их ложь о болезни Иеронимуса.

— Господин, — продолжал Тихон. — Вы, конечно же, не нуждаетесь в услугах няни, просто, она растила вас, вот поэтому и пришла сейчас сюда, ведь она волнуется за вас.

— Да, да, — обрадовано закивала Роза, такой ответ при нынешней перемене принца весьма удовлетворял ее.

— Ну ладно, я уж думал…

Думал! Часто ли такое слово произносил принц! Все собравшиеся вновь переглянулись, но на этот раз никто не сомневался: на юношу, действительно, снизошла божественная благодать, и теперь никто уже не задаст пугающего вопроса: "Что было бы, если б на нашу страну обрушился гнев Богов?"

— Хвала Великому Богу Справедливости! — воскликнул Тихон, он смело подошел к кровати принца и сел на поставленный рядом стул.

Он ничего не заметил, но юноша изменился в лице при одном упоминании о Великом Боге Справедливости: он побледнел. В душе его вспыли воспоминания о визите к Богине Амнэрис, ее взгляд. То, над чем он еще совсем недавно смеялся с Балскове, совсем не смешило его и тогда и сейчас. Уверенно всплывали в голове слова Зору о том, что она отомстит. Что если и он сейчас — всего лишь орудие в ее руках? Она сказала ему, что хочет помочь, что вступила в соглашение с Сином, правда о последнем она сообщила Балскове сама. Что конкретно она сказала ему? Почему-то Яромир был склонен думать о том, что она передала ему тот разговор в нужном ей русле. И все-таки, как бы там ни было, он никому не собирался говорить о своих подозрениях, тем более искать встречи с Сином. Он быстро собрался с силами — возможно, именно поэтому никто из эльфов ничего не заметил — сейчас он играл роль, которая могла дать ему прочное положение, что бы там не происходило в рамках войны Сина с Богами. К тому же никто ведь так и не понял: почему внезапно пошатнулось равновесие. Почему Великий Бог Справедливости не являлся более никому из смертных, не помогал им, почему от любого применения магии, все волшебники погибали. Но, конечно, кто бы стал думать об истинных причинах всего происходящего — большинство расценило это как гнев великого Бога. Яромир отогнал прочь все печальные мысли и перешел к решению насущных вопросов.

— Я хочу встать.

— Господин, быть может, вам лучше остаться в постели? — осторожно предложил Тихон.

— Но я прекрасно себя чувствую! Плохо было вчера, но сегодня нет и тени того недомогания.

— Это просто замечательно. А не могли бы вы припомнить: что причинило вам вчера боль?

— Скорее, кто. Я видел прекрасную женщину, она улыбалась мне. А потом сказала, что теперь я здоров и направила ко мне руки. Я почувствовал резкую боль, в голове. Мне стало немного не по себе, потому я пошел к дому.

Его внимательно слушали. Естественно, с первых слов юноши никто не сомневался: его посетила сама Богиня целительного искусства Камилла.

— Потом меня подхватил тот мужчина…

— Питирим, — подсказала ему Роза.

— Да, Питирим, и он перенес меня в дом, ну а дальше вы все знаете.

— О, господин! Это… такая прекрасная весть — то, что вы теперь здоровы! — воскликнул Людвиг.

— Здоров? — удивился Яромир. — Разве я был чем-то болен?

— Нет, то есть, да…

— Так, да или нет?

— Скорее да, — тихо сказал Людвиг. — Позволите доложить об этом его величеству?

— Да, конечно. Но, может, я встречу его в саду?

— Нет, господин, вам лучше сегодня остаться в постели, — твердо сказал Тихон, — А сад… мы можем открыть окно? Как?

— Всего лишь окно! — разочарованно протянул Яромир, низко опустив голову. — Что ж, если вы настаиваете. Вы, ведь, как я понимаю, лекари?

— Да.

— Тогда вы должны быть правы: лекари лучше знают, что нужно больному, хотя, как я уже говорил, я очень даже хорошо себя чувствую.

— Значит, вы поправляетесь! А это — замечательно!

Слуга, который доложил лекарям о пробуждении принца по их же просьбе пошел докладывать королю о чудесном исцелении юноши. Его величество тем временем прогуливался по саду, если о таковом вообще можно было говорить. Садом здесь условно называли всю естественную растительность перед домом. Слуга едва не налетел на короля, выскочив из боковой двери: Александр как раз в этот момент проходил мимо нее.

— Смотри куда несешься!

— О, простите, ваше величество, простите! Я искал вас, но я не знал, что вы сейчас у этой двери. Простите, простите!

— Искал меня? — прервал король потоки его извинений. — Зачем?

— А… так затем, чтобы сказать, что прекрасный принц Александр проснулся и что божественной благодатью он исцелен и наделен разумом.

— Разумом? — глаза короля гневно сузились: он не выносил любых намеков на скудоумие принца.

— Он… он теперь рассуждает, а смотрит, знаете, как смотрит! Такого умного взгляда и у главы Долины нет!

Александр на мгновение замер: в то, что на Алека снизошла такая благодать, он не верил, а вот в то, что место несчастного юноши мог занять другой — да. Но откуда здесь оказаться Яромиру? И где тогда Алек? Словно ответом на последней мысленный вопрос короля прозвучал голос Артамона, он подошел сзади, и мрачноватым голосом произнес.

— Ничего, ваше величество. Мы прочесали весь район и много больше того, но ничего странного, кроме куста роз не нашли.

— Куста роз? — Александр обернулся и в упор посмотрел на своего министра. — Откуда здесь куст роз?

— Я, — Артамон растерялся, — не знаю, я тоже решил, что это очень странно, но…

— Где это чудовище? — резко спросил Александр, вновь поворачиваясь к слуге, принесшему, казалось бы, такую приятную весть.

— А…

— Где тот, кого вы называете Алеком?

— У себя. Там, где его вчера и оставили.

Король, не говоря более ни слова, быстрыми и решительными шагами направился внутрь дома, на второй этаж. Артамон и обескураженный произошедшим слуга последовали за ним. Александр буквально ворвался в комнату, чем поверг в недоумение всех собравшихся там, включая и Яромира.

— Ты! Что ты сделал с моим сыном?!

Быстро, так, что ни Тихон, ни Людвиг, ни кто либо еще не успели даже опомниться, он пересек комнату и подскочил к юноше, потом схватил его за горло и сжал с такой силой, что у того сразу сбилось дыхание, а поскольку он сидел, облокатясь о подушки, то не смог высвободиться из этих настоящих тисков.

— Ваше величество! Что вы делаете?! — это воскликнул Артамон, еще из коридора увидев жутковатую картину.

— Что ты сделал с моим сыном?! — кричал Александр.

Силой его оттащили от принца, который, тяжело дыша, беспомощно лег на подушки. Над ним тут же начали хлопотать лекари.

— О, ваше высочество!

— Я убью его! Пустите меня! Думаешь, у меня дрогнет рука на этот раз?! Это ты убил Алека! Что тебе стоит убить? Ты уже убил того юношу, Федора, и теперь посмел поднять руку на моего сына!

К тому времени в комнату подоспело несколько дворцовых охранников, им Артамон передал короля, попросив увести его отсюда. Никто не понимал: чем была вызвана такая волна негодования со стороны короля. Почему он накинулся на собственного сына? С ужасом для себя большинство из присутствующих решило, что взамен просветления рассудка принца, рассудок короля помутился.

— Что это с ним? — вопрос лекаря скорее был обращен ко всем собравшимся в комнате, на него попытался ответить Тихон.

— Не знаю, Людвиг, не знаю. Игнат, надо после сходить к нему, может, мы сможем чем-нибудь помочь?

— Да, конечно.

Тем временем короля насильно уводили прочь от комнаты принца, в противоположную часть дома.

— Ты не имеешь права, Артамон! Слышишь! Ты преступаешь закон!

Артамон всю дорогу молчал, и только потом, когда Александра привели в небольшую комнату с высоким окном и маленькой дверью, тихо сказал.

— А не есть ли преступление против закона — покушение на жизнь собственного сына?

Некоторое время король молчал, но потом с болью в голосе подтвердил.

— Да, он мой сын. Но теперь — это не тот мальчик, которого я приказал унести в лес, теперь это озлобленное жестокое существо, обладающее приличным багажом знаний в области магии, — Александр горько усмехнулся. — Теперь мне понятно его вчерашнее недомогание. Я слышал об этом: все ученики Долины используют его, если обстоятельства требуют. Вопрос в том, что состав тяжело достать, но, кто знает, может, он сам умеет готовить его. А куст роз…. О, мой бедный Алек! Это чудовище убило тебя, убило!

Удивительно, но король заплакал, бессильно опустился он в кресло, низко наклонил голову. Вот чем обернулось его тогдашнее злое деяние. В чем-то Артамон был прав: он, действительно, преступил закон в своей попытке лишить жизни собственного ребенка. Беда была в том, что Артамон ничего не знал о брате-близнеце Алека, и потому решил, что король наряду с явными следами помешательства говорит и вполне трезвые вещи. Он не знал, что думать по этому поводу, что говорить, и потому решил оставить короля в надежде, что хоть лекари смогут помочь ему и вернуть к нормальной жизни.

4 глава. Сумасшествие короля западных эльфов

После оказания помощи принцу, который, по правде сказать, пострадал очень незначительно, лекари отправились к королю. Теперь его держали взаперти. Артамон в волнительном ожидании прохаживался по коридору. От того, что скажут лекари сейчас, зависело очень многое. Если они признают невменяемость короля, то именно он, как один из министров, должен будет сообщить об этом всем остальным. Первым делом Артамон собирался созвать экстренный совет: такой вопрос требовал максимально возможной объективности.

— Как вы себя чувствуете, ваше величество? — спрашивал Александра Тихон.

— А как должен чувствовать себя отец, у которого убили сына?

— Ваш сын жив, — осторожно произнес Людвиг.

— Жив? Ах, да. Но только не Алек, а Яромир. Так назвал его не я, но тот, кто сохранил ему жизнь.

— Ваше величество, что вы хотите этим сказать? Что у вас есть два сына?

— Теперь все равно один. Но лучше б его не было! Сибелиус был прав: в моей семье родилось чудовище.

— Сибелиус? — лекари на некоторое время смокли и растерянно переглянулись. Вспоминать о коварном маге им приходилось не часто, да, и чем реже они это делали, тем лучше себя чувствовали.

— Да, Сибелиус. Это он сообщил, что второй мальчик родился уродом. Он и был уродом, пока я сам, коснувшись его, всего лишь коснувшись, не исцелил! Да, я совершил ошибку, дважды, но теперь ее нельзя исправить возвращением Яромира. Он слишком озлоблен, я сам виноват в этом, но теперь — это страшное чудовище. Он убил уже двоих, включая и моего сына, своего брата. У него не дрогнула рука даже, когда он занес руку над несчастным Алеком! О чем говорить теперь?! Да, — глаза Александра лихорадочно горели. Едва ли он думал, что когда-нибудь расскажет об этом, а, рассказав, сам ужаснулся услышанному из собственных уст. — Пусть вы признаете меня невменяемым, но знайте, вы хлебнете столько горя, сколько не снилось вам в самых кошмарных снах во времена Сибелиуса. Нельзя так злить ребенка, а, разозлив, нельзя давать ему жить! Он уже не станет тем Яромиром, который пошел спасать королеву Идэлии, не станет, помяните мое слово!

В тот вечер лекари все-таки признали Александра VI невменяемым, о чем на следующей день докладывал совету министров Артамон. Каждое его слово усиливало шум в зале, негодование правительства короля нарастало. Естественно, все без исключения министры мало верили во внезапное помешательство Александра, тем более неожиданное исцеление принца, что, в первую очередь, диктовалось отсутствием у них веских доказательств. Мало ли что говорил Артамон, мало ли что произошло там, в этом захолустном имении. Об этом Артамону заявили прямо и без обиняков.

— Кто дал вам право: говорить такое о короле лишь на основании свидетельств трех лекарей, перепуганных непонятными им действиями его величества? — грозным голосом спрашивал его председатель всего правительства, второй эльф в государстве после короля.

— У вас есть какие-то свои объяснения его странным поступкам, господин Боровин?

В зале вновь прошелся недовольный гул.

— По крайней мере, я не стану делать поспешных выводов, а потому от имени всего правительства я требую, чтобы вы отпустили его величество из-под стражи!

— Хорошо, но тогда вы и ваше правительство возьмете на себя ответственность за любые последствия этого вашего решения.

Гул в зале грозил перейти в громовой раскат.

— Это угроза или требование? — спрашивал Артамона председатель.

— Не то и не другое, скорее, это предупреждение.

— Имеете ли вы право давать такие предупреждения!

— Возможно, но вы еще вспомните мои слова.

И Артамон встал из-за длинного правительственного стола и пошел к выходу, чем вызвал в свой адрес очередную волну негодования.

— Что вы себе позволяете? — взревел председатель. — Я не давал вам разрешения покидать этот зал!

Решив, что лучше не нарываться на неприятности, Артамон покорно сел обратно, но сказать по этому поводу едкую фразу не преминул.

— Простите, но я думал, мне уже дали указания к действиям.

— Дали, но к их выполнению вы приступите не ранее, чем выслушаете наше решение до конца и тем более не ранее, чем вам дадут разрешение выйти отсюда.

— Хорошо, я слушаю ваше решение.

Председателя задели эти слова: он знал, что принял решение от себя, назвав его общим, но признавать такую довольно часто выполняющуюся особенность не хотел.

— Итак, мы хотим, чтобы вы немедленно отпустили короля, направьте голубя с прошением об этом сразу, как выйдете отсюда. Второе, необходимо выяснить более подробные детали о теперешнем отношении его величества к принцу Александру. Не знаю, как вы, но лично я видел того мальчика, Яромира, и склонен верить словам его величества.

Артамон удивленно вскинул брови. Значит, существование второго сына короля могло подтвердиться, но едва ли за этим следовали более мягкие последствия.

— И что вы прикажете делать в отношении юноши?

— Пока ничего, просто держите его в поле зрения. Мы же отправим запрос в Долину Времен Года с тем, чтобы они сообщили нам о его местонахождении, при условии, конечно, что оно им известно. Ведь если всё так говорил наш король Александр — он убил некоего юношу по имени Федор — то вполне возможно, что о его пребывании сейчас в любом месте ничего не известно, — некоторое время председатель молчал, а потом мрачным голосом отметил. — Все очень серьезно, господа, очень серьезно.

Известие об освобождении короля из-под ареста восприняли с радостью и тревогой одновременно. Что касается первого, то никому не хотелось признавать внезапное помешательство Александра, а что касается второго, то всякий боялся предполагать ход его мыслей и действий. И, тем не менее, приказа правительства в имении ослушаться не могли, и потому Тихон и двое стражей освободили короля.

— Как это понимать? — холодно спросил он, выходя из маленькой комнаты, в которой провел почти сутки.

— Вы… свободны, ваше величество.

— Вы свободны, ваше величество, — медленно повторил Александр, потом коротко кивнул. — Что ж, значит, я еще, все-таки, король. Кто отдал такое распоряжение?

— Правительство.

— Юсуф! Спасибо тебе, я знал, что ты вспомнишь Яромира.

Услышав это имя, и Тихон, и два стража заволновались, Александр заметил их растерянные переглядки.

— О, не волнуйтесь, я ничего ему не сделаю. По крайней мере, пока.

Решив, не испытывать слово короля, Тихон распорядился приставить к принцу охрану, выполнив тем самым и свое желание обезопасить юношу, и желание председателя правительства, о котором, конечно, он не мог ничего знать: распоряжения об этом давались лично Артамону, и не в целях сохранения жизни Яромира, но в целях поддержания всеобщей безопасности от него.

Александр, пронимая, что сейчас он ничего не добьется, не стал предпринимать каких-либо действий, он стал вести себя так, словно ничего не произошло, с той лишь разницей, что он перестал общаться с принцем. В тот же день, когда он узнал о своем освобождении, он отправился на то место, где Артамон нашел куст роз. Александр увидел их сразу, они пылали ярким огнем среди серовато-зеленых ивовых кустов. Что-то больно кольнуло внутри, безжалостно говоря об одном: он убит, его тело лежит здесь. Со слезами на глазах эльф опустился на колени и коснулся рукой алых цветов.

— Алек, Алек, это я во всем виноват! Я! Бедный мой мальчик!

Если бы он мог нейтрализовать действие заклинания Яромира, но, к своему великому сожалению, Александр сознавал, что не сможет даже попытаться это сделать. Он слишком не любил магию, всевозможных магов, после Сибелиуса особо, но с горечью понимал: как пригодилось бы ему сейчас знание того заклинания. Он провел здесь всю оставшуюся часть дня, и только с наступлением темноты пошел обратно. Единственное, что сейчас хоть как-то могло поддержать его, так это сознание того, что Яромир не применял магию, и использовал только силу кристаллов, а потому любое контрзаклятье здесь бы не помогло, если только причинило вред самому себе. Но Александр всего этого не знал.

Меж тем Яромир терялся в догадках относительно его дальнейших действий. Он понимал, что король сейчас слишком опасен для него. Конечно, он мог поступить с ним так же, как с Алеком, но едва ли это было уместно. Подозрения сразу бы легли на него. Да, ему никто ничего не говорил, но он не мог не знать о том, что не один член правительства помнит его, и именно как Яромира. Что если они решат сначала проверить эту версию, и только потом соблаговолят поверить в чудесное исцеление принца Александра? Яромир не отрицал этого, но, наоборот, принял на основное свое вооружение, едва вернулся Артамон. Слишком уж подозрительно выглядела привезенная им охрана. За Яромиром следили и днем и ночью, объясняя это опасением за жизнь наследника престола.

Так прошло два дня. На третий лекари дали свое согласие на путешествие короля и принца в столицу. Для этого было создано два экипажа. В первом ехал его величество. Настроение у него было не самое лучшее, будучи подавлен убийством сына, он почти ничего не замечал вокруг. А то единственное, что его сейчас побуждало к жизни, так это мысль об отмщении. Он хотел публично доказать, что тот, кого со всеми прилежащими почестями везут в соседнем экипаже — не принц Алек, но его убийца.

Артамон сообщил королю о намерении правительства послать запрос в Долину Времен Года, но едва ли могло это что-то изменить. Из этого совсем не следовало, что он здесь, в Западной стране эльфов. Мало ли где находился юноша? К тому же, такое письмо у него уже было, о деяниях Яромира ему написал Антонио Корелли, который, естественно не забыл сопроводить послание обвинениями в адрес Александра. Другое обстоятельство, которое так же не менее заботило короля: как обезопасить себя от убийцы сына, ведь если тот переступил раз, то теперь, для достижения цели, может уверенно переступить и еще раз ту грань, что стоило бы назвать морально допустимым пределом. Все это наводило беспросветную тоску, боль и горечь. А любые догадки не проясняли плана действий, скорее, более все запутывали, поэтому он решил дождаться возвращения в Тимурград, где мог рассчитывать на поддержку преданных ему эльфов. Пока он не знал: остался ли кто, хотя бы Артамон, предан ему.

Сам Артамон терялся в догадках. Расспросить подробно короля о таинственном втором сыне он не решался, по двум причинам: во-первых, это, в принципе, было неслыханной жестокостью для Западной страны эльфов, бросить собственное дитя в лесу, каким бы оно не родилось, а во-вторых, из этого бы последовало, что Александр прав, и его второй сын, Яромир, убил собственного брата. Потому он молчал, пристально наблюдая и за королем, и за принцем. Последний тем временем внешне наслаждался роскошью своего положения. Он отдавал приказы, самодовольно наблюдал их раболепное выполнение. При этом он не забывал сокрушаться по поводу холодности отношения к нему отца, нет, он, конечно же, не верил в его помешательство, чем уверенно зарабатывал себе авторитет среди слуг. Едва он порывался идти к его величеству, как его тут же начинали отговаривать, он сопротивлялся им некоторое время, но потом соглашался с разумностью их решения.

— О, я просто счастлив, что наш принц теперь — настоящий принц! — восторженно говорил вечером Тихон, сидя у костра в окружении своих коллег лекарей.

— Да, вы правы, — поддержал его Людвиг. — А то, если честно, в дрожь бросало при мысли: что будет потом.

Они провозгласили еще не один торжественный гимн в честь озарения разума принца, но мысли, которые не давали им покоя все последнее время не могли долго пребывать в тени.

— Господа, — тихо сказал Игнат, опасливо посмотрев при этом по сторонам, — а что вы думаете по поводу всей этой истории с лжепринцем?

— Думаю, это ложь, — резко и довольно громко заявил Тихон.

— Тише, — осек его Людвиг в ту же секунду, — будьте благоразумны!

— Извините, я просто не сдержался.

— Ничего, сейчас это веский аргумент в свою защиту.

— А я, — говорил Игнат, — склонен верить этому.

Оба эльфа удивленно посмотрели на коллегу.

— Но почему? — удивился Тихон. — Неужели чудесное исцеление принца так уж невозможно?

— Я не об этом, но, согласитесь, все это очень странно. То, что он помнит, никак не согласуется с тем, что он не помнит. Например, он не помнит имен всех тех, кого знает с детства, но в то же время знает названия всех стран, очень многих городов. А его возгласы о красоте идэлийской принцессы Лидии? Где он видел ее, чтобы делать такие выводы?

— Полно, Игнат, он видел ее на портрете.

— Когда?

— Ну, быть может, мы просто не знали о том, что к Александру попал ее портрет. И я, если честно, считаю это, вполне нормальным. Когда дело касается свадьбы…

— О какой свадьбе может идти речь? Неужели вы думаете, что королева когда-либо согласится отдать свою дочь за умственно отсталого, тем более что эта женитьба поставит крест на существовании двух независимых государств. Я уже не говорю о вражде между нашими странами! Это… абсурд!

Никто не возразил Игнату, но он определенно посеял в них зерно сомнения. Они стали более внимательно приглядываться к принцу. Действительно, почему он напрочь забыл одно, но отчетливо помнил и знал такое, что едва ли могло быть известно Алеку? Или это тоже внушила ему Камилла?

И Яромир видел это, видел, что подозрение к нему всего за какие-то сутки путешествия возросло с его полного отсутствия до максимально возможной отметки. Лишь одно удерживало их — страх. И только этим он мог воспользоваться. Он слишком рано начал говорить о своих намерениях жениться на принцессе Лидии, слишком рано.

Но как бы там ни было, в Тимурграде устроили шумное приветствие по случаю возвращения короля и принца. Народ толпами выходил на улицы, радостными возгласами приветствуя монаршую семью.

— Ура, королю Александру!

— Ура принцу Александру!

"Александр, — повторил про себя Яромир. — Как это странно звучит, но ничего, я привыкну, хотя мое имя мне нравится больше. Нет, не то, чтобы нравится, просто я к нему привык"

Торжественный прием ожидал их и на центральной площади. Слуги расстелили три зеленые полосы, расположенные под одним углом, приблизительно в тридцать градусов по отношению друг к другу, и исходящие из одной точки. Так выглядела часть флага, три зеленые полосы символизировали могучие леса западных эльфов. Звучала торжественная музыка, у входа во дворец выстроилась стража, по приказу их командира музыка разом смолкла, и с высокого крыльца вторая часть приветственного отряда спустились по ступеням вниз, они образовали своеобразный проход для короля и принца. Но каково же было удивление всех, когда его величество не просто вошел в него первым, но проигнорировал обращение к нему принца.

— Отец! Позвольте идти с вами!

Александр ничего не ответил ему, предпочтя не заметить. Молча прошел он в одиночестве мимо смущенных его поступком эльфов. Яромир шел сзади.

На крыльце их приветствовал председатель правительства, сначала короля, потом принца. С последним он поздоровался особо холодно, что также удивило стоящих рядом стражей. Юсуф почти сразу догнал и короля и коротко сказал.

— Все готово для экстренного заседания. Прикажете начинать?

— Да, зачем тянуть!

— Слушаюсь!

— В тронном зале?

— Нет, в судебном.

— В судебном! — король похлопал друга по плечу. — Спасибо тебе!

— Рад служить!

5 глава. Экстренное слушание

Не прошло и получаса, как в судебном зале собрались только что прибывшие, а также правительство и большая часть придворных — все те, кто был удостоен чести встречать короля в тронном зале. Место судьи занял Юсуф, около него, вдоль полукруглого стола, расположились члены правительства, принцу отвели место на первой скамье, где всегда сидели непосредственные участники дела, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, а нередко и сами обвиняемые. В последнем случае о своем истинном статусе они узнавали в ходе слушанья, так должно было быть и в этот раз.

Яромир собрал все силы, чтобы изобразить на лице недоуменное выражение, постарался улыбнуться тем, кто сейчас должен был решать его судьбу, и в первую очередь королю Александру, который сидел за вторым столом от судейского, более низком. Холодно встретил он улыбку сына, но не отвел взгляда — выдержал.

Зал шумел, все недоумевали по поводу такого внезапного разбирательства. Неужели это нельзя было отложить? Однако так считали далеко не все, поэтому одни пытались переубедить других. Переубеждения, недовольство, непонимание были разом прекращены грозным постукиванием бронзовой пирамидки об изготовленную из аналогичного металла плоскую подставку. Не смотря на то, что обвинителем вызвался быть Александр, первое слово взял его первый помощник Юсуф. Обычно суд начинался с объявления вменяемого преступнику обвинения.

— Господа! Дамы! Позвольте объявить наше экстренное заседание открытым. Не всем известно: почему решено было проводить его именно сегодня, поэтому я начну излагать суть дела с самого начала. Итак, три дня назад произошло убийство.

Зал вновь сорвался, шум не утих даже после очередного постукивания пирамидкой. Призвать всех к тишине попросил король, он встал и поднял вверх руку. Все замолчали, Александр тем временем жестом попросил Юсуфа передать ему слово.

— Я приветствую всех, кто здесь собрался. Как вы уже поняли, сегодня мы попросили всех собраться здесь по… жуткому поводу. Моего сына, Александра, убили, и убил его вот этот юноша, — король указал на Яромира, тот в свою очередь сохранил присутствие духа, не обращая внимания на изумленные взгляды эльфов. — Я призываю его к ответу!

— Встань! — громогласно объявил Юсуф.

Медленно, небрежно, Яромир поднялся с места.

— Против тебя все улики! Думаешь, превратил тело Алека в куст роз и все? А я нашел контрзаклинание, нашел и правильно применил его! — солгал Александр, который и не пытался искать нужное заклинание.

— И на этом основании вы хотите обвинить меня в убийстве брата? — спокойным голом спросил Яромир.

Такой ответ несколько смутил Александра, он ожидал совсем другой реакции, что юноша испугается, начнет изворачиваться. Впрочем, его ответ удивил не только обвинителя, но и всех собравшихся.

— Значит, ты не отрицаешь, что твое имя — Яромир? Корелли? — строго спросил Юсуф.

— Корелли? Нет, это фамилия моего приемного отца, но никак не родного. А мой родной отец — вот он.

Яромир указал рукой на короля Александра, чем поверг зал в недоумение, смешанное с негодованием и жалостью.

— Признаюсь, я взял имя брата, чтобы стать, наконец, тем, кем был рожден.

— И как ты объяснишь смерть принца? — спрашивал Юсуф (король в это время с огорошенным взглядом наблюдал за происходящим)

— Как? Почему вы спрашиваете об этом меня? Спросите того, кто непосредственно имел к этому отношение.

— И на кого же ты хочешь свалить вину?

— Свалить?! Право, что за слово! Я лишь хочу правды, и так же, как и вы, наказания виновного, точнее, виновных. Ведь, вы сделали это не один, ваше величество?

— Что?! Да как ты смеешь? — это воскликнул Юсуф: у короля пропал дар речи.

В душе Александра проносилось только одно: как он может вот так обвинять его?

— И это я могу доказать, — холодно продолжал Яромир.

Возмущенный не менее короля и Юсуфа заявлениями Яромира Артамон, знаком попросил у председателя слово. Кивком головы Юсуф разрешил ему говорить.

— И как же его величество мог сделать это? Как? Если в тот момент, когда пропал принц Александр, он находился у себя в кабинете?

— Я и не имею в виду, что он делал это собственными руками! Обычно, желая избавиться от своих детей, он поручает это кому-нибудь. В первом случае это был маг по имени Сибелиус, а во втором слуга, Дмитрий.

Дмитрий, один из первых среди целого штаба слуг короля, присутствовал в зале, когда упомянули его имя, он удивленно вскинул брови, посмотрев сначала на соседей по скамье, потом на судейский стол, потом лишь обратил взгляд на своего обвинителя, по внешнему виду которого можно было сказать только одно: он ничуть не смущен, уверен в себе и желает добиться того, о чем заявил. Бедный слуга сам растерялся под этим холодным взглядом, а ведь ему впору было задуматься: какие оправдательные пути он может и должен избрать.

— Встаньте, господин Розанов! — это прогремел голос Юсуфа.

Медленно, неуверенно оглядываясь, эльф поднялся со скамьи.

— Что вы можете сказать на это дерзкое обвинение?

— Я? — неуверенно произнес он и замолчал.

— Да, вы!

— Ничего, — пожимая плечами, говорил эльф, что явно не свидетельствовало в его защиту.

— Что, значит, ничего?! — воскликнул король Александр, — Где ты был в тот момент, когда пропал Алек?

— Я… не помню.

— Не помните? Очень плохо! — самого Юсуфа тоже не очень устраивал такой ответ: признавать виновность Дмитрия, а значит, и короля, он не хотел, тем более сейчас, когда он уже нажил в своем лице врага тому, кто с каждым словом этого заседания подтверждал свое право на обладание престолом. — Так, расскажите нам, что вы делали в тот день, и вместе мы, возможно, вспомним, где вы были в момент исчезновения принца Александра.

— Я выполнял порученные мне дела.

— И в чем же они состояли?

Но Дмитрий промолчал, более того, он опустил голову и виновато прикусил губу.

— Что вам было поручено?

— Я должен был привезти три кувшина и две амфоры из города.

— И что? Вы привезли их?

— Нет.

— Почему?

— Я… я…

На этом немногом Дмитрий смолк, чем вызвал в свой адрес очень недружелюбные взгляды.

— Ваше величество, — обратился Юсуф к королю, — Указанный товар был привезен?

— Нет.

Юсуф очень хотел спросить: почему, но не решился задать такой вопрос королю, к счастью, последний сам ответил на него.

— Две амфоры оказались разбитыми, поэтому говорить о том, что они были доставлены, едва ли приходится, а вот кувшины… их вовсе не было. Зато пьяная физиономия Дмитрия доставила свое драгоценное существо в целости и сохранности. Мне очень не хотелось, чтобы эта история вылезла наружу, но раз обстоятельства требуют.

— Интересно, по какой причине он напился? — с едва заметной иронией в голосе спросил Яромир.

— Вам слово никто не давал! — тут же осек его Юсуф, но, тем не менее, он так же, как и все ждал ответа на этот вопрос, а Дмитрий таки ответил на него.

— Я напился потому, что его величество пообещал уволить меня.

— И еще дал шанс исправить положение, — на это замечание Яромира Юсуф смерил юношу по-настоящему грозным взглядом, однако тот вопреки всему продолжал говорить. — Это слышали все, не только я, а тогда переодетый слугой по имени Лэн.

— Так вот, как ты узнал о его одежде, когда и куда он пошел! — Александр не выдержал и вскочил с места, но Яромир, надменно подняв голову, продолжал. На этот раз его никто не прерывал.

— Я хотел выяснить: в чем состоял этот шанс Дмитрия. Вы отозвали его в сторону и шепотом говорили следующее. "Убей его сегодня. Сейчас он пошел ловить бабочек. Высмотри, когда он будет в достаточно уединенном месте, и… убей вот этим кинжалом" Вы протянули ему кинжал, ваше величество! И это тоже видели все!

— Но я дал ему кинжал для того, чтобы он заменил в лавке его рукоять!

— Да? И чем вы это докажете? Свидетельством лавочника?

— У меня… нет этого свидетельства, но оно мне и не нужно! Я бы никогда не приказал убить собственного сына!

Слишком поздно понял Александр, что зря сказал это. Яромир одарил его насмешливой улыбкой.

— Никогда? А тот приказ 19 лет назад? Или он не в счет?

— Это другое! Видел бы ты сам себя тогда. Это же… — Александр тяжело дышал, говорил срывающимся голосом, готовым вот-вот перейти крик.

— Я видел себя потом, много раз. Все свои постоянно гноящиеся раны, все, потому что я должен был перевязывать их, смазывать мазями. Конечно, вам этого делать не хотелось! Как не хотелось думать и том, что Александр когда-нибудь окажется на престоле! Бедный Алек, мне искренне жаль его.

На некоторое время зал погрузился в молчание, первым его нарушил Юсуф.

— Дмитрий, куда вы дели тот кинжал, который вам дал его величество?

— Я… потерял его.

— Потеряли? А где?

— Я не помню, — эльф вновь пожал плечами, когда в этот момент как никогда он должен был думать о своей защите и отстаивании своей невиновности.

— Но то, что его величество поручили вам некое ответственное дело, вы не отрицаете?

— Нет.

— А какое дело? Вы можете сказать нам?

— Да. Он поручил мне заменить рукоять на кинжале, а также купить эти злосчастные кувшины и амфоры.

— Кстати о кувшинах и амфорах. Почему первые не были привезены, а вторые оказались разбитыми?

— А… — Дмитрий вновь замялся, но на этот раз никто не начал говорить за него, все ждали, когда он начнет говорить сам. — Приехав в город, я обнаружил, что потерял кинжал, я оставил телегу на попечении городского мальчишки, а сам пошел за кувшинами, но когда нашел подходящие, то обнаружил, что отложенные на них деньги в заднем кармане тоже пропали. Поэтому я решил купить, пока не поздно, две амфоры и спешно покинул город. А по дороге… я не справился с телегой, потому что перебрал. Но я не убивал принца. Клянусь! Именем Великого…

— Замолчите! — грозно воскликнул Юсуф. — Понимаете ли вы кого хотите призывать в свидетели?!

Дмитрий опустил глаза и не посмел назвать Его имя.

— А что скажете вы, юноша, на то, что вы убили некоего Федора?

— Убил, — спокойно заявил Яромир, — но у меня не было выбора. Не спорю, я все равно сделал ошибку — я должен был найти другой выход. Но, как это не прискорбно, я его не нашел. Мне жаль Федора Кулаева, искренне жаль.

— Значит, — спросил несколько смущенный Юсуф, — вы не отрицаете его убийство?

— Нет.

— А убийство брата?! — воскликнул Александр, вновь вставая из-за стола. На это раз он вышел на центральную площадку.

— А вы убийство сына? Или вы хотите сказать, что тот куст роз остался для меня незамеченным? Да, возможно, я поступил не слишком красиво, и не призвал вас к ответу сразу, тем более, что все улики на лицо…

— Мерзавец! Это ты убил его! — Александр решительно направился в сторону Яромира, но по знаку Юсуфа несколько стражей преградили ему дорогу. — Ах, так?! И вы и ты!..

Король обернулся к Юсуфу, посмотрев на своего недавнего помощника обиженно и укоризненно.

— Вы тоже не оставили мне выбора, ваше величество. Приказ убить сына…

— Я приказал убить чудовище, чудовище, которое теперь смеет нагло выдавать это хорошо спланированное действие за правду! Но я бы никогда не приказал убить слабоумного юношу!

Однако этим король, скорее, усугубил свое положение, чем улучшил. Он сказал слишком много: он, действительно, приказал убить своего сына, он назвал второго: слабоумным юношей, то есть указал на его главный недостаток, а не это ли побудило его к действиям в первый раз? Никто более не смотрел на короля трепетно и восторженно, но гневно и возмущенно, недоуменно и вопросительно, да. В воцарившемся молчании он читал свой приговор. Холодно и безучастно смотрел на него Яромир, тот, кого он отверг, и кто теперь смог, определенно, отомстить ему.

Его увели в сопровождении четырех стражников в башню северной части дворца. Она предназначалась для именитых заключенных, мог ли когда-нибудь подумать Александр, что он сам окажется там!

6 глава. Изменения неизбежны

Слухи о произошедшем на экстренном заседании распространились с небывалой до того быстротой, уже к вечеру об этом знали в довольно отдаленных участках страны, и, естественно, об этом говорили на всех улицах, во всех домах столицы. Эльфы, потрясенные известиями о ранее и ныне свершенных делах короля, не знали, как реагировать на такое: одни просто не верили, другие обвиняли и проклинали, третьи выступали за проведение дополнительного расследования, которое, на их взгляд, было совершено не совсем по правилам. Действительно, все обвинение против короля строилось практически на одних показаниях Яромира, личности весьма сомнительной по определению. И вместе с тем, Александр не отрицал попытку убийства сына, пусть и не того, которого знали эльфы эти последние 19 (Э) лет. А это порядком возмущало их, ему и так слишком многое простили в свое время…

— Сегодня будет назначена дата коронации, ваше величество, — докладывал Яромиру в его новом кабинете (бывшем королевском) Артамон.

— Коронация? — юноша изобразил на лице неподдельное изумление. — Как? Почему никто не сказал мне?

— Но… я думал…

— Думали: я только этого и добиваюсь?! Что ж, разочарую вас, это не так, точнее, не совсем так. Я, безусловно, был заинтересован в восстановлении своих прав как принца, но чтоб требовать коронации при живом короле!

— Тогда что вы прикажите?

— Уж точно не убить его! Иди вы думали, что я пойду по стопам моего отца? А вот и нет, вы ошиблись!

— Но… как нам поступить?

— Вам? Не знаю! Но лично я последую примеру Амедео Антвелле Ти-Ириса. Только не подумайте, что это пример заносчивости, просто, я оказался в ситуации, сходной с той, в которой оказался он. Если меня и коронуют, то не раньше того, чем это потребуют правила!

— Я доложу об этом господин.

— Доложите? Кому? Тем, кто реально стоит у власти?

Артамон смутился и не сразу нашелся, что ответить, зато Яромир не преминул продолжить свою речь.

— Насколько мне известно, в Западной стране эльфов верховной властью обладает король. Что при Александре VI, если и соблюдалось, то в самом начале правления! Но при мне этого не будет! Насколько я успел понять: основная власть сосредоточена в руках председательства правительства, остальные министры, нечто вроде его верных слуг, ну а король… — важный атрибут традиционной символики. "Пришла пора сменить расцветки у трона знамени царя?" — помните? Так поют драконы в одах в честь своего великого короля. Конечно, у нас все проще, но… — по странному выражению лица Артамона, Яромир понял, что эльф не понял слов, сказанных им на языке Каримэны. Юноша открыто рассмеялся. — Высок же уровень образованности элиты Западной страны эльфов! — но затем Яромир резко сменил тон, с насмешливого на резкий и требовательный. — Пригласите в тронный зал все ваше правительство. Я лично хочу поговорить с ними.

— Да, господин.

— Господин! — вслух сказал Яромир, когда Артамон вышел из комнаты. — Вот уже другой разговор!

***

Небольшой эльфийский поселок недалеко от Града Веры, встречал очередной вечер, опускающийся на просторы Идэлии. Это было тихое и спокойное место, где многие жили именно поэтому, предпочитая тишину городским суете и шуму. Единственное, что смущало иногда эльфов, это крики с Темного озера: так случалось, когда нескольким змиям удавалось загнать поедателя болотных червей, круадеримора, но и их слышно было исключительно редко. Поэтому это предместье Града Веры — одного из самых больших идэлийских городов — считалось благим местом: красота вокруг, близость к крупному городу.

Однако сегодня эльфам суждено было вспомнить потрясение шестилетней давности, и не просто вспомнить, но и на кровавом опыте убедиться: к чему это не привело в прошлый раз.

— Лиза, лови!

— Давай!

— Игорь!

Это кричали дети, на небольшом стадионе, построенном рядом поселка, со стороны Темного озера, этот шум, безусловно, радовал взрослых жителей, которые, как и всегда завершали к этому времени свою работу. Ремесленники подводили итоги всему сделанному за день, продавцы закрывали лавки, актеры заканчивали очередные репетиции, разве что служители библиотеки и дома творчества готовились к вечерней смене. Ничто не предвещало беды, да и могло ли кому-то придти такое в голову, если столько времени никто и ничего не смущало покоя сельчан.

— Инна! Ты что? — обиженно посмотрел на девочку Игорь, когда та не поймала летящий ей в руки мяч.

— Там! — она указал рукой на небо, но мальчик не обратил на это никакого внимания.

— Лиза! Держи! Давай!

Дети продолжили игру, не взирая на странную заминку, и только Инна продолжала неотрывно смотреть на небо. Несколько черных точек отчетливо переросли в четко очерченных змиев. Такое бывало и раньше: отсюда змиев было видно достаточно хорошо, но никогда еще не было такого, чтобы они вот так уверенно летели в сторону поселка.

— Стойте! — воскликнула Инна, оборачиваясь к остальным детям. — Змии сошли сума!

Этот оклик заставил всех приостановить игру, которую, как выяснилось, продолжать было опасно.

— Надо сказать взрослым!

— Бежим! — воскликнул Игорь, и стремглав бросился со стадиона.

Такое неожиданное возвращение детей взрослые встретили недоумением, которое, едва стало ясно, чем оно вызвано, сменилось на ужас, непонимание, очень быстро перешедшие в панику.

— Все в дома! Скорее!

— Лиза! Где ты?

— Я здесь, мама, я здесь!

— Я не вижу тебя!

Девочка отчаянно пробиралась сквозь образовавшуюся толпу бегающих, кричащих, падающих эльфов.

— Мама!

— Они уже совсем рядом! Скорее! Все по домам! — это кричал руководитель поселка, попытавшийся хоть как-то призвать жителей к порядку.

Мало кто всерьез воспринимал его, но, повинуясь природному инстинкту, эльфы большей частью скрылись в домах. К поселку подлетело девять змиев, черных и больших, как на подбор.

— Мама! — Лиза споткнулась, упала, на улице почти уже никого не осталось, даже ее мать подхватил отец и потащил внутрь дома.

— Нет! Пусти! Беги, Лиза, беги!

То же кричал ей и отец, но она не могла, неотрывно смотря на два немигающих глаза. Совсем рядом раздался крик, Лиза видела, как второй змий, подхватив старика, в два захвата проглотил его, но она все равно не могла подняться с места. Он был над ней, стремглав спикировал вниз, но в этот момент кто-то подхватил ее — это был ее отец. Он укрыл в доме беременную жену, но не вернуться за дочерью, конечно же, не мог. Однако такой ход событий не усматривал змий: он чуть изменил траекторию и ухватил куда более привлекательную по объему добычу, мужчину. Эльф тут же выпустил руку дочери.

— Беги!

— Папа! — со слезами воскликнула девочка, но не посмела ослушаться его последнего приказа. Едва она вбежала в дверь, как еще один змий, опустившись около их дома, одним ударом лапы выбил дверь. И девочка, и мать закричали, но женщина успела пробраться в погреб, который, на их счастье вел в общий подземный коридор: змий двумя мощными выдохами поджог и дом, и погреб.

— А-а!

Крики раздавались повсюду, и им суждено было раздаваться вновь и вновь в Идэлии, никто теперь не держал змиев: власть Берендора пала, и никто не мог восстановить власти перстня королевы.

***

Светлый тронный зал, высокие потолки, граничащие со стремлением к невозможному, настенные барельефы и росписи, трон — резное кресло из дуба, покрытое золотом, украшено всевозможными камнями, в меру вкуса. За ним — рельефное изображение герба: центральную его часть занимал могучий дуб, у основания которого сидел старик, а в ветвях дерева необычная птица с волшебным перламутровым оперением, все вместе это символизировало согласие земли и неба, сочетание силы, стремления и свободы. А по правую сторону от герба поднимался флаг, разделенный по диагонали на два цвета: зеленый и белый, с помещенным в центре гербом.

Сегодня главный зал Идэлии сотрясался от приносимых сюда известий. Вначале это были ужасные доклады о вырвавшихся за пределы Темного озера змиях, потом стали поступать сведения о погибших и раненых, о разрушениях. Паника охватила почти всю страну, эльфы бежали, кто в Долину Времен Года, кто в Чертомир — там они видели защиту внутри страны, немалая часть эльфов подалась также в Ридану и Западную страну эльфов.

— Послали гонцов в Долину?

— Да, ваше величество.

— И что, уже есть ответ?

— Нет.

— Тогда чем объяснить такую поспешность? — несколько резко, выражая свое недовольство, спросила королева: не часто сюда входили вот так, без разрешения, для получения которого требовалось сначала известить стражника, стоящего у входа в торный зал.

— Простите меня, ваше величество, но прибыли те, кто могут объяснить хотя бы часть всего произошедшего.

— И кто же это?

— Его высочество принц Каримэны Георгий Амадос Ти-Ирис, князь Бириимии Андрей Дэ" Эстен Бероев, его жена Беатрис Кудашева Нежинская и Руфина Кудашева Аверская. Позволите им войти?

— Что?!.. Да, пусть войдут!

Слуга поспешно вышел и, открыв дверь, знаком пригласил в тронный зал драконов. Все четверо поклонились королеве, легким поклоном ответила она. Ее немало удивило их появление, в первую очередь той, кого назвали именем той самой Беатрис, и то, что они могли сообщить нечто важное в объяснение происходящего.

— Рада приветствовать вас, ваше высочество, князь, княгиня, Руфина.

— Мы также рады приветствовать вас, ваше величество, однако новости, которые мы принесли, очень вас опечалят, — мрачноватым голосом сказал Георг.

— Вы можете сообщить еще что-то более страшное, чем безумие змиев?

— Думаем, об этом вам сообщили гораздо раньше, нет, мы хотим объяснить вам: почему это происходит.

— Вы, действительно, можете объяснить весь творящийся ужас?

— Да. По крайне мере, то, что стало его фактической причиной.

Королева вопросительно посмотрела на принца, потом перевела взгляд на князя и его жену, которая, вопреки всем доводам здравого смысла, действительно, очень напоминала ту самую Беатрис. Все драконы выглядели в буквальном смысле траурно, одним своим видом пугая королеву.

— Итак, я слушаю вас.

— Ваше величество, и я и мой брат отправились в Идэлию по разным мотивам, но, как оказалось, искали мы в итоге одно, а именно храм Зору. Там произошло самое страшное событие, о котором можно было только подумать: гибель Великого Бога Справедливости.

— Что?! Что вы такое говорите? Это невозможно!

— Мы были свидетелями этого, — сказал Андрей, — но это, как выяснилось, являлось только началом. Мы собирались лететь по тому же маршруту, которым прилетели на то злополучное место, но поняли, что вслед за Великим Богом Справедливости не стало и Хранителя Идэлии Берендора.

— Может быть, — добавила Беатрис, — не стало и еще кого-нибудь из Богов.

— Да, я чувствую, что пространство перестало ощущаться с прежней легкостью.

— Но как понимать это? Кто мог?..

— Син Балскове, Зору Аверский и Яромир Корелли — вот, кто смог добиться гибели Бога… Богов, — говорил Георг. — Да, я знаю, каждое из этих имен в отдельности вызывает волну недоумения, сомнения в истинности такого сочетания. И все-таки, это так.

— Но Балскове…

— Смог выбраться из плена, в который был заключен Богом Справедливости.

— А Зору! Он же…

— По-видимому, Син перенес его во времени.

— А Яромир, как он мог? Нет, я отказываюсь это принимать! Если даже друзьям нельзя верить, то кому можно? И потом… Руфина Аверская… — как это понимать?

Девушка поначалу смутилась, Беатрис же недоуменно посмотрела на нее: зачем она не скрыла свое имя сразу? Теперь ведь пути назад не было.

— Да, все так, я дочь Зору Аверского.

— И вы тоже перенеслись во времени? — с не совсем здоровым смешком спросила Амариллида.

— Да.

— Надо же какое совпадение! Вся семья в сборе!

Удивительно, но за Руфину заступился не кто-нибудь, а Андрей, он вышел несколько вперед, отстранив тем самым девушку из непосредственного поля зрения королевы.

— Я бы попросил вас, ваше величество быть более сдержанной в отношении моей жены, и ее дочери.

— Да что вы! Не забывайте и вы, где находитесь!

— Вы не оставляете мне выбора.

— Хорошо, но вы и должны понять меня! Вся эта ситуация…. Есть ли теперь вообще какой-нибудь выход? Чего нам ждать? Что вы можете ответить мне на это, князь?

— Только то, что дальше будет ещё хуже. Очевидно, что Син не остановится на достигнутом. Возможно, его цель — уничтожение всех Богов, а возможно и всего мира.

— Насколько основательны такие амбиции?

— Он стоит на очень твердом фундаменте, состоящем из неких кристаллов. Нам известно только то, что они могут принимать форму задуманного, при этом, встречаясь с уже оформленными явлениями, мы не можем обнаружить их. Так, Великий Бог Справедливости не мог войти в храм Зору. Далее, нельзя бороться против этих кристаллов с помощью магии. Если она направлена во вне, на их разрушение, то они обращают нашу силу на нас самих, так, по-видимому, произошло и с Богом Справедливости, и с Берендором.

— Что вы имеете в виду, говоря "во вне"?

— Потому что, магическая сила, направленная на нас самих, как например, наше заклинание по преображению, даже при условии близкого расположения к уничтоженному пространству не вызывает никаких трагических реакций.

— Уничтоженному?

— Да, — подтвердила Беатрис, — пространство на месте взрыва, от которого погиб Великий Бог Справедливости, изменилось, если так вообще можно выразиться. Внутри него нет воздуха, а значит, и никакой жизни…

— И я склонен предполагать, — заключил Андрей, — что оно будет расти, тем более теперь, после гибели еще одного Бога, а может, и более.

— Вы говорите страшные вещи! Что же делать теперь?

— Отдайте распоряжение не применять против змиев магию, ваше величество! — воскликнул Георг. — Именно поэтому мы решили лететь этим путем, чтобы лично предупредить вам обо всем. Отдайте этот приказ сейчас, немедленно! Чем дольше вы будете медлить, тем больше мы будем подвергать опасности всех! Я более чем уверен в предположении брата, поэтому любое применение магии — залог увеличения разрушенного пространства. Даже такое минимальное, как при общении на уровне мыслей. Прошу вас, отдайте приказ!

— Хорошо, я сделаю так, как вы просите, но вы должны обещать мне…. Обещать, что сделаете все возможное, чтобы прекратить это, не допустить гибели моей страны.

— Мне очень жаль, — с горечью в голосе сказал Андрей, — но мы не можем дать такого обещания…

— Не можете?! Не можете?! Если вы не можете, то кто может?!

— Ваше величество…

— Значит, вы отказываетесь бороться?

— Нет, но…

— Что но, Андрей? Вы и ваш брат — самые могущественные маги своего времени, не думайте, что мне не известно об этом, вы — потомки Великого Бога Справедливости, так отомстите же за него, восстановите равновесие!

На некоторое время в зале воцарилось молчание, но потом негромко, но твердо, Андрей сказал.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить равновесие, даже если это будет стоить мне жизни!

Клятву вслед за Андреем повторили все, никто из них на тот момент не знал: что делать, как бороться против новой силы, но они поклялись бороться и отступить теперь не могли.

7 глава. Неожиданное предложение

Богатые просторные покои главного жреца Чертомира освещали многочисленные яркие магического активирования светильники. Здесь было двадцать комнат — на такую роскошь в рамках нечастного дворца мог претендовать не всякий вельможа Риданы, а уж последние любили подчеркнуть свою избранность — и чем не прекрасная возможность сказать об этом числом и убранством личных покоев? И все-таки, одно дело дворец, совсем другое — храм, посвященный Богине Темных Сил. У многих возникал сей навязчивый вопрос, но не каждый мог задать его счастливому обладателю такого сана. Последний, если таковое вдруг, все-таки, случалось обычно отвечал примерно следующее: "Так при строительстве храма распорядилась сама Богиня Амнэрис, предшественник первого жреца, унаследовав все, не стал изменять ее первоначальной воли — и правильно сделал!" На что нерадивым ученикам Чертомира оставалось только, вздыхая, говорить: "Хорошо еще не целый храм в его честь построили!" Именно это сказали и трое драконов, попавших сюда за "поиск личной выгоды в щедро предоставляемой Богами возможности спасения от гибели" — так звучала статья, по которой осудили Маргариту, Индиру и Митиния. И им предстояло искупить свою вину без малого за четыре месяца. Когда им объявили этот срок на суде, что по великой милости Богини Амнэрис устраивался над каждым преступником, все трое возмущенно встали с мест и нарушили установленное изначально правило: не прерывать работу суда посторонней речью, а ведь, их предупредили об этом!

— Что ж, — довольно улыбаясь, говорил судья. — За неуважение к оглашенному в начале заседания правилу, которое приравнивается к отягчающим обстоятельствам, ваш срок будет увеличен на три месяца — из расчета по одному на каждого.

— Что?! Это нечестно! — воскликнула Маргарита, а, поскольку сама она работала какое-то время в судебном ведомстве, то не преминула упрекнуть местных законников в неправомерном распределении наказаний. — Да вас за такое судейство в Каримэне…

— Еще одно слово, милая девушка, и вы увеличите ваш общий срок еще на три месяца.

— За оскорбление суда, — неприятным голосом с постоянно проскальзывающими в нем резкими, нестройными нотками, добавил его помощник, чем, конечно же, подлил масла в огонь. Сейчас возвращение в изначально спокойное состояние едва ли представлялось возможным дл всех троих драконов.

— Но это несправедливо!

И все. Это слово сначала повергло служителей Амнэрис в состояние онемения, они некоторое время молчали — за которое Маргарита успела преподать им пару уроков о подходах к пониманию справедливости, но потом судья строго и резко прервал ее.

— Замолчите! Не вам и не нам судить об основах и проявлениях справедливости!

— Но…

— Тем более что жрецы изначально сказали вам о правилах поведения в зале суда! — это произнес главный жрец — высокий, уже седой, но еще полный сил и энергии эльф, который неожиданно для всех открыл входную дверь. Не удостоив своих подчиненных и взглядом, он сразу обратился к драконам. — Следуйте за мной.

Да, именно так драконам стало известно о многочисленных комнатах главного жреца; он сам, сопровождаемый удивленными, изумленными, а порой, откровенно непонимающими взглядами, привел их сюда. Но для какой цели?

— Проходите.

То, почему вдруг, после грязных работ на кораблях, беспрестанного заучивания гимнов и хвалебных песен в честь Богини Амнэрис, их пригласили в такие покои, почему главный жрец сказал о том, кто он и куда их ведет — это все лишало наших героев всякого понимания происходящего, каких бы то ни было попыток понять это: лишенные дара речи, смущенные создавшейся ситуацией, они не могли озвучить интересующий их вопрос.

— Располагайтесь. Где вам будет удобно.

Могло ли быть неудобно хотя бы на одном из прекрасно вырезанных из дерева, обитых богатыми тканями, пяти диванах большой округлой гостиной? Вряд ли. Друзья в нерешительности стояли на пороге, не смея спуститься вниз — сама комната фактически располагалась в углублении, к которому вело восемь трехступенчатых лестниц.

— Проходите. Не стоит задерживать друг друга, — несмотря на не очень дружелюбный смысл этих слов, жрец произнес их достаточно мягко.

Для убыстрения развязки он сам подошел к Маргарите, которая стояла первой к центру зала, и взял ее за руку.

— Идемте.

Маргарита так и осталась рядом жреца, сев с ним на одном диване, Индира и Митиний расположились на противоположных креслах. Кроме них в зале еще было несколько слуг, но, поставив поднос с фруктами и водой на центральный круглый столик, они очень скоро вышли, оставив осужденных Чертомира наедине с главным жрецом. Он смотрел на них пронизывающим взглядом, испытывающее, так, словно пытался выделить что-то, а именно, те данные, которые ему о них сообщили.

— Итак, вы, верно, не догадываетесь, зачем я пригласил вас сюда?

Все трое переглянулись меж собой и молча отрицательно покачали головами. Нет, они не могли даже предполагать: зачем понадобились верховному жрецу Чертомира.

— Но, однако же, это произошло, как и многое другое в мире. Скажите, чувствуете ли вы, какие-то изменения?

Друзья вновь беспомощно переглянулись, расценив это как реакцию на свою недомолвку, он добавил.

— В мире, я говорю об изменениях в мире в целом.

— Но…. - неуверенно начал Митиний. — Что мы должны понимать под этим?

— Только то, о чем я говорю. Видите ли, в мире произошли кардинальные, глобальные, и, вполне возможно, катастрофические изменения. Сейчас никто не берется судить: к чему это все приведет.

Трое драконов насторожились. Тем временем жрец продолжал.

— Мне, как, наверно, и любому сейчас тяжело, жутко об этом говорить, но в мире поколеблена власть Богов.

На некоторое время он замолчал, но его слова и без того повергли в шок драконов, однако это было далеко не все. Эльф пояснил свои слова.

— Некто по имени Син Балскове уничтожил нашего господина, Великого Бога Справедливости, потом пали Берендор, Адорио и Камилла… Их гибель повлекла за собой ряд ужасных последствий, так, никто более не может перемещаться в пространстве, никто, даже Боги. Думаю, вы понимаете, насколько такое положение трагично. Однако мы не можем бездействовать! Вы, — жрец обвел всех троих внимательным взглядом, — вы молоды и полны сил, конечно, пребывание здесь немного вымотало вас, поначалу, но теперь вы в отличной форме. Мы: моя госпожа, я и все руководство Чертомира ищем тех, кто мог бы стать нашими курьерами. Из всех имеющихся в нашем распоряжении драконов мы решили выбрать вас: вы нам наиболее подходите. Не забывайте, что никто не снимал с вас обвинения, и гибель Богов отнюдь не отрицает его, я бы даже сказал, наоборот, в утверждение непоколебимости основанных ими законов оно должно быть возмещено. Мы предлагаем вам искупить свое наказание не на кораблях, а в воздухе, служа Чертомиру в качестве гонцов и курьеров. Так, что выскажете?

Все сказанное поразило, смутило, и испугало драконов, а известие о гибели Богов, не могло позволить им трезво подойти к предложенному варианту. Верховный жрец также понимал это, и потому продолжал.

— Это очень даже неплохой вариант, уверяю вас, конечно, он не лишен риска, но, подумайте, равноценны ли этому уборочные работы на кораблях и беспрестанное заучивание гимнов? Оно, конечно же, полезно, но что сейчас претендует на это звание: преклонение перед Богом или реальное, ценное по своей значимости служение Чертомиру?

— Честно сказать, все это… настолько, настолько…. жутко, — начал, было Митиний, но почти тут же смолк.

— И не говорите! Так, что вы решили?

Решили? Нет, драконы определенно еще ничего не решили, но времени на обдумывание, понимание ситуации им сейчас никто не мог дать, потому жрец вновь задал им этот вопрос.

— Что вы решили? Вы согласны?

Сказал он так, словно не задавал вопрос, а констатировал бесспорный факт.

— Пожалуй, — Митиний неуверенно посмотрел на Индиру, потом на Маргариту, обе девушки промолчали, утвердив тем самым свое согласие с его словами, какими бы они не были. — Пожалуй, что да.

— Прекрасно! — воскликнул жрец, и, не собираясь и далее давать им малейшей передышки — все-таки привычка в отношении к осужденным Чертомира, сказывалась и здесь — он сразу перешел к разъяснению ряда правил, которые драконам предстояло соблюдать, дав согласие на сотрудничество с Чертомиром. — Итак, для начала вы должны знать, что теперь нельзя использовать магию, нельзя общаться на уровне мыслей — малейшее отклонение от этого правила и вы погибнете, как погибли до того четыре Бога. Это первое, второе — вы обязаны соблюдать тайну неразглашения информации, с которой будете работать по служебной необходимости. Если мы узнаем хотя бы о малейшем нарушении этого важнейшего правила, то за этим последует самое жестокое из всех наказаний: смертная казнь, и не просто так, одним, махом, но долгая и мучительная: стоять на площади, привязанными к столбу. Поверьте, при необходимости мы приложим все усилия по вашей поимке, так что, — жрец широко улыбнулся, — лучше честная служба. Вы согласны со мной?

Верховный жрец Чертомира вновь заставил наших друзей онеметь от услышанного, но этого для ответа было недостаточно.

— Так что, клятва верности? — все с той же широкой улыбкой произнес пожилой эльф, и, резко встав, громко три раза хлопнул в ладоши.

— Клятва верности? — чуть испуганно переспросила Индира.

— О! — тут же заверил ее жрец. — Это не более, чем формальность, ведь, вы согласились верно и честно служить Чертомиру? — при этом эльф смерил их довольно прохладным взглядом, давая понять, что мягкость его голоса также временна, и то, насколько долго — будет зависеть от них самих. — Одна из частей этой формальности, — продолжал жрец, — место для дачи клятвы. Так что, сейчас мы с вами отправимся в главный храм.

Тем временем в зал вошли двое слуг, эльф коротко кивнул им, после чего они сразу удалились — определенно, это был знак, заранее условленный на случай согласия драконов. Последним, единственное, что хотелось бы спросить: а могли ли они отказаться, отвергнуть предложение, озвученное в такой обстановке, таким голосом?

— Идемте со мной, — тем же притворно мягким голосом произнес жрец и вновь, сам, повел их, но теперь не в свои покои, а в главный храм. Драконы видели главный храм только со стороны, увидеть же его изнутри они не особо желали: судя по количеству и размеру окон, он вряд ли отличался красотой и полнотой освещенного пространства. Об этом не раз говорили меж собой осужденные Чертомира — за свое время здесь друзья узнали: с кем можно поговорить и когда — некоторые даже бывали внутри, но не в главной части, а только в первых залах, впечатление от которых было не самым восторженным. Темные, почти черные стены, вкупе с бедным освещением сужали претендующее называться широким пространство, того же, кто проходил дальше, это все угнетало, к чему, собственно, и был призван изначальный замысел постройки, а замысел это исходил не от кого-нибудь, но от самой Амнэрис.

Вслед за верховным жрецом Чертомира драконы прошли первые три залы с беспорядочно, на первый взгляд, выстроенными колоннами, далее шел узкий витиеватый коридор, после двадцати минут хождения по которому, друзья назвали его лабиринтом. Но все-таки он кончился, приведя в огромный черный зал. Здесь не было колонн, как таковых, но прямоугольные столбы, связывающие пол и потолок, причем располагались они очень непропорционально по отношению к друг другу, зато очень разумно и строго по отношению к пути, ведущему в центр. Поскольку зал практически не освещался, жрец попросил драконов следовать за ним, не отставая. Но едва ли об этом слоили им напоминать: они и так с ужасом подумали о том, что будет, если жрец вдруг надумает оставить их одних.

— Будьте осторожны, не отходите в стороны. Это не совет — это предупреждение.

Индира покрепче взяла за руку Митиния, и при этом невольно вздрогнула, когда почувствовала, что ее тоже взяли за руку — драконица опасливо обернулась, но, увидев перед собой лишь Маргариту, закрыла глаза, облегченно вздохнув.

— Так надежней, — пояснила Маргарита.

Они шли за жрецом сквозь величественные прямоугольные столбы, ориентируясь в основном по слуху, но скоро им отказали и в этом: в зале зазвучала странная музыка. Странная потому, что ничего подобного доселе они слышали: ее звуки подобно линиям ветра пронизывали насквозь, заставляя содрогнуться. Не то, чтобы она отталкивала, нет, скорее, в ней было даже что-то притягательное, но вместе с тем и зловеще-отталкивающее. Последнее ощущение усилилось, едва вступил хор. Отдельные возгласы переходили в настоящие партии, так же пронизывающие сознание и леденящие душу.

На этот раз покрепче в своей сжал руку Индиры Митиний.

— Не бойся!

— Я не боюсь: ведь, ты здесь, ты не бросишь меня?

— Нет, конечно, нет!

Музыка продолжала звучать, и когда они остановились на довольно широкой площадке перед высоким ступенчатым пьедесталом, с вершины которого к ним сходила…

— Моя госпожа, — жрец почтительно низко склонился, вслед за ним все трое драконов. При одной только мысли, что они стоят перед Богиней Темных Сил Амнэрис, пусть власть ее, как и всех Богов, поколеблена, повергла их в панику и неописуемый ужас, усиливаемый зловещей монотонной музыкой.

— Даете ли вы клятву быть верными мне? — ее голос претендовал на центральное место в звучащих здесь партиях, от него невольно пробегал холодок по телу. Даже зная о том, что Адэлина Веске Ти-Ирис обладала очень необычным голосом, драконы только сейчас смогли осознать это.

Но ведь она ждала, а они медлили: как еще могла расценить десять секунд молчания Богиня Темных Сил, понимая это, драконы приходили в еще большее смятение, но… молчали!.. Они стояли, опустив головы, потому не могли видеть улыбки Амнэрис, тогда как та ликовала: ее продолжают бояться.

— Мы, мы, — запинаясь, говорил Митиний. — Мы даем клятву верности, госпожа. — Но тут же отметив про себя, что говорить следует от своего имени, поправился. — Я клянусь, что буду верен твоей воле, госпожа моя.

Вслед за ним это повторили и Индира, и Маргарита, так же, от своего имени.

— Хорошо, — произнесла она. — Я принимаю ваши слова. А теперь поднимите ваши взоры, не бойтесь.

"Не бойтесь" из уст Амнэрис звучало весьма двусмысленно, хотя голос и привораживал оттенками искренности. Но относительно к ней следовало говорить именно: "оттенками", поскольку истинный смысл в словах Амнэрис, начиная с ее земной жизни, прослеживался очень редко. Даже ее сын признавался в том, что ему легче было воспринимать слова матери в том ключе, в котором угодно было ему, и уже потом заставить ее согласиться с ним.

Амнэрис стояла на высоком пьедестале, грозная и величественная, в какой-то момент ей самой показалось, что она все еще та самая Богиня Темных Сил, что по одному ее слову исполняется все задуманное, что любой будет и трепещет перед ее словом. Разве могло считаться ущемлением этих прав ее подчинение сыну, если она действовала пусть и в рамках установленных законов, но повсеместно и всецело?

8 глава. Два перстня из кристаллов

В небольшом кабинете главы Долины и Школы ненадолго воцарилось молчание: Астэлиас Дэ" Найяла отдал необходимые распоряжения по отправке отряда на Темное озеро в Идэлию, сам тем временем остался один. С тех пор, как пришло известие от Андрея и Беатрис почти одновременно с известием о падении защиты Идэлии, он, как и все, находился в смятении, страхе и неподдельном ужасе, другой разговор, давал ли он выход своим эмоциям. Но теперь, когда он остался один, то все скрытые в подсознательном настроения, с удвоенной силой дали о себе знать. Нужно было найти выход из создавшегося положения, но он не представлял и тысячной его доли. Единственное, на что он уповал сейчас, это на возвращение Андрея и Беатрис, искренне веря в то, что они могут дать хоть какие-то вразумительные ответы на возникшие вопросы.

Не прошло и пяти минут, как он остался один — в дверь постучали.

— Да, да, войдите.

Дверь очень мягко открыли — это был Сергей Алиев.

— Входи.

Старый дракон молча вошел в кабинет, не говоря ни слова, опустился в кресло и мрачно посмотрел на Астэлиаса.

— Я тоже в ужасе, Сергей, мне реально страшно. Если уж даже…

— Я понял: кого ты имел в виду, — тихо ответил Алиев после некоторого молчания. — Я вот, что пришел, Астэлиас. Я сейчас говорил с тем мальчиком, Эдвином Марининым, который воспользовался теми кристаллами, помнишь?

— Ну-ну.

— В тот вечер он спросил Андрея: можно ли вернуть кристаллы в их прежнее состояние?

— И что он ответил?

— "Наверно", однако, на тот момент, он держал в руках два обручальных перстня, и заявил, что выяснять это не будет, потому как перстни ему были нужнее на тот момент. Меня, знаешь, порядком это смутило. Чтобы он решился связать себя священно-магическими узами брака при помощи колец неизвестно какого происхождения!.. Нет, я в это не поверил. Тебе известно, что я хорошо знал его родителей, настоящих родителей — а то Альчести, воспитав его, постаралась сделать все, что бы он как можно меньше вспоминал и думал о них. Но не об этом сейчас речь. Так вот, я помню их перстни, Андрей взял те же. Возможно, предположил я, он просто представил тогда, стоя перед этими кристаллами, подобные им, хотя бы из нежелания следовать традиции преемственности. И все-таки, как я уже сказал, я не поверил тому, что он взял новые кольца. И вот тогда, Астэлиас, я попросил Марка открыть его комнаты.

— И что? Ты нашел те кольца?

— Да. Вот они.

С этими словами Алиев достал из кармана маленькую шкатулку, открыл и достал два обручальных перстня. Положив их на руку, он протянул их Астэлиасу.

— Это не кольца его родителей, но те самые, из кристаллов.

— Сергей, ты молодец! Только… как мы будем исследовать эти?

— Пока не знаю. Думаю, отнести их в лаборатории: там, как мне кажется место более безопасное, случись чего…

— Да, пожалуй. И вместе пойдем.

— Когда?

— Сейчас. Такое дело — тянуть нет возможности.

С этими словами Астэлиас поднялся с места, вслед за ним Алиев. Вместе они проследовали в учебные лаборатории.

***

Драконы прибыли во дворец уже ближе к вечеру, поэтому они решили остаться в Сияющем городе на ночь. Естественно, им предложили покои во дворце: несколько смежных комнат с единой проходной гостиной, где все четверо и расположились после встречи с королевой. Интерьер в гостиной была выполнен в древнеидэлийском стиле, то есть со всеми мотивами устремленности к невозможному: изысканность статуй, барельефов; картины, заставляющие забыть о том, что они нарисованы, стоило только посмотреть на них — они в буквальном смысле слова создавали и дополняли реальность. Георг уже бывал здесь, Руфина и Андрей тоже, но вот Беатрис то и дело с приоткрытым от изумления ртом смотрела по сторонам, едва прошла входные двери дворца. Заметив ее восхищенный взгляд, Андрей ласково улыбнулся.

— Нравится?

— Да, очень!

— Но разве ты никогда не была здесь?

— Хорош биограф! Нет, Андрей, дворец я видела только издалека, а внутрь меня бы никто не впустил. Хотя, конечно, древнеидэлийский стиль мне известен, но я всякий раз восхищаюсь его выражениям.

Беатрис прошла внутрь комнаты и села на обитый шелком лиственничный диван, резные украшения которого претендовали на достойный спор с повешенными на стенах картинами или выставленными скульптурами. Последние изображали трех властительниц Идэлии начала формирования государства, а полотна повествовали об их делах, поэтому зал в целом являлся тематическим.

— Нам все равно придется лететь через Темное озеро, — мрачным голосом сказал Георг.

— Придется, — подтвердил Андрей.

— И видеть все, что эти твари натворили, тоже придется!

— Придется.

Георг, сидя в кресле, с легким стоном опустил голову на руки.

— Я не могу даже думать об этом. Я много чего видел, и в военных действиях участвовал, но это… нет, не могу!

Никто ничего не сказал ему: всех мучили сходные мысли.

— И все-таки в Долину нужно лететь, и как можно быстрее, — говорил Андрей, — я уверен: они уже выслали отряд на подавление необузданности змиев, и мне страшно думать, к чему это уже привело и к чему приведет. Одно знаю точно: линии пространства теряются и достраиваются практически постоянно.

— Достраиваются? — удивилась Беатрис, — Что ты хочешь этим сказать?

— Может, я не совсем правильно выразился, но так я хотел обозначить то, что пространство становится менее проницаемым, менее ощутимым.

— И при этом мы дали клятву, в рамках которой просто должны что-то делать. Должны! — едва не воскликнул Георг. — Но что и как?

— Может, — неуверенно предложила Беатрис, — просмотреть еще раз то, что нам известно об этих кристаллах? Итак, если они еще не приняли чью-то волю, то они почти невидимы, если же приняли, то мы не можем противостоять им с помощью магии.

— Да, только странное дело получается, — медленно сказал Андрей, — Я уничтожил демона, которого представил себе Эдвин, а ведь демон был из тех же кристаллов. Как Балскове активизировал их? Как? Я не понимаю: что он сделал!

— Андрей, а что делали вы? — спросила Руфина, в который раз обратясь к нему на "вы", и в очередной раз князь сделал вид, что ничего не заметил, или, наоборот, подчеркивал, что так и должно быть.

— Я изучал их в рамках известных нам подходов. Не спорю, подошел только один известный мне способ, основанный на чисто механическом исследовании. Все другие варианты, так или иначе, требуют применения магии. Я же взял самую обычную учетную машину, которая выдала мне волны действия их силовых потоков. То, что мне она показала, поразило меня, не говоря уже о том, что активизировались эти кристаллы только ночью.

— Да, это то же интересный момент, выходит: кристаллы живые, имеют свои ритмы жизни?

— Во всяком случае, Георг, это наиболее разумный и логичный вывод, который приходит в голову, и все-таки тема эта очень скользкая: кристаллы — переходная к живым организмам форма, вопрос здесь в том, насколько и как в них проявлены признаки жизни.

— Но в этих, получается, более чем.

— Получается. Но наверняка мы пока ничего не знаем.

— А что поразило вас в их волновых графиках?

— Они не были похожи ни на одни из известных мне. Собственно, это и волны-то едва напоминало, скорее, нечто среднее между сложными графиками и многоугольниками.

Всех это не мало не удивило, внимательно и несколько ошеломленно посмотрел Георг на брата.

— Интересно получается, кристаллы стремятся к разрушению, но меж тем лини дают устремленные к порядку!

— Почему к порядку? Я более склонен считать это сложной структурой их силовых потоков и большой гибкостью в принятии форм, произнося последнее, я опираюсь на их более конкретные и реальные свойства.

— Кристаллы хотят быть чем-то? — спросила Беатрис.

— Возможно.

— Что если, — продолжала Беатрис, — это все вызвано нарушением равновесия?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что до этого в мире господствовала одно начало, ведь, известно: Паллида — это и своеобразный фундамент нашего дома, и незаменимый материал при его строительстве. Возможно, мы слишком долго жили дарами оформляющего начала, теперь настала пора противоположного ему, разрушающего.

— Тогда почему они принимают конкретную форму? — удивилась Руфина.

— А что если они просто прибегают к такому пути, пути оформления, на самом деле не стремясь к этому, — предложил Андрей, — ведь они могут действовать и сразу по противоположной схеме, через разрушение? К тому, же, Руфина, я еще раз повторяю: оформленные кристаллы не дают нового, даже используя их для перемещения, Балскове способствует разрушению пространства, а не созданию в нем временной линии.

— Хорошо бы, — в сердцах воскликнул Георг, — он еще и себя разрушил!

— Так будет, но только не сразу.

— И наша задача — не дожидаться этого, — твердо сказала Беатрис. — Андрей, ты уверен, что Балскове по-другому активизировал кристаллы?

— Наверняка я этого знать не могу, но думаю, что да: ведь, уничтожив того демона в лаборатории, я никаких противоположений в свой адрес не почувствовал, как о том говорила Руфина. Отсюда следует, что разница есть.

— Например, в том, что Мирон воспользовался одной их частью, а Балскове другой.

— Возможно, милая, возможно. Но в чем разница нашего подхода — неизвестно. Когда я воспользовался кристаллами…

— Ты воспользовался?! — удивленно переспросил Георг.

— Да, я представил два обручальных кольца.

Георг знаком указал на перстни на руке Андрея и Беатрис, но оба дракона отрицательно покачали головой, Андрей же пояснил.

— Нет. Это кольца предыдущих князей Бириимии, те я оставил в Долине.

— И что? Что ты можешь сказать о них?

— Ничего, я просто представил два перстня, если уж быть более правильным: это не кольца. Однако той магической силы, которой они как обручальные перстни должны обладать я в них не почувствовал, потому и передумал, хотя сначала хотел забыть о традиционном подходе — они были нечто вроде простых фантазий. Вы ведь не станете отрицать, что фантазии в некотором смысле реальны, но по сути своей — это лишь временное выражение наших мыслей?

— Андрей, а как вы активизировали кристаллы?

— Я ничего особенного не сделал: я лишь внимательно наблюдал за ними, смотрел: какие формы — по графикам — они принимают в разные моменты. Так, однажды, они почти замкнулись в многогранный объемный многоугольник, и тогда я прогнал волну заряда через них. Внешне кристаллы не изменились, но на все воздействия стали отвечать более выраженно, а потом, как вам известно, показали часть своей истинной природы.

Георг глубоко вздохнул.

— Да, если бы сейчас увидеть эти кристаллы, поработать с ними, то, возможно, мы бы нашли тот способ, который открылся Балскове.

Однако Руфину такое предложение не очень вдохновило.

— И это при условии, что он не один год занимался ими!

— К тому же, лично я не сторонник выражения: "клин клином вышибают". Скорее я бы подумал: как и на чем этот клин держится? И как вообще случилось, что именно он сейчас составляет фундамент, а не что-то другое?

9 глава. Испытания в школьной лаборатории

Доселе школьная лаборатория не видела такого количества испытателей, какое собралось теперь, в самой большой из них. Несмотря на то, что глава Долины и Школы вместе с помощником не делал никаких задержек, и ничего никому не пояснял, любопытствующих по поводу: куда они направляются, было предостаточно.

Словно два вот-вот готовых взорваться снаряда Астэлиас Дэ" Найяла положил пару обычных с виду обручальных перстня на центральный лабораторный стол. В целом вся лаборатория была округлой, с довольно низким потолком, со всевозможными средствами защиты в виде наблюдательных, слуховых приборов. Помимо центрального стола здесь располагались также три боковых, полностью занятых под небольшие приборы, более объемные стояли на мраморном плиточном полу. Единственное, чего было совсем мало — это всевозможных пробирок, банок, колб, что объяснялось спецификой лаборатории: здесь главная роль отводилась работе с приборами. Всевозможные машинки, округлые цилиндрические, конические, квадратные, прямоугольные, многоугольные, неправильной формы, единственно сходные в сероватой окраске. Некоторые из них включали в себя столько внешних приспособлений, что при самом внимательном взгляде нельзя было сосчитать их, но лишь после тщательного исследования и изучения.

В лабораторию продолжал прибывать народ, не только маги, но и ученики, которые вопреки заявленной конфидициальности информации все равно уже все знали. Те, кто только подходил и начинал вникать в суть дела, а также и те, кто уже все знал, немало удивились такому поступку князя Бероева: ведь, он использовал кристаллы, но ничего не сказал об этом. А ведь об их исключительности стало известно еще до его отъезда, не говоря уже о том, что следовало из его с Беатрис доклада. Посему реплики: "Как он мог?", раздавались все отчетливее и громче.

— Дамы и господа, — обратился ко всем Дэ" Найяла, — я, конечно, все понимаю, но изучение таких объектов в таких условиях едва ли возможно. Я попрошу только остаться Диану Нечаеву, Марка Сметина и тебя, Сергей.

Конечно, волшебники восприняли такое известие с не очень большим энтузиазмом, но вынуждены были подчиниться. И если бы двери и стены лаборатории не были сделаны из прочного звуконепроницаемого материала, то оставшиеся продолжали бы слушать недовольное гудение, которое им, в свою очередь, предоставилась возможность выразить.

— Марк, он вообще говорил что-нибудь по этому поводу?

— Андрей? — Дэ" Найяла утвердительно кивнул, — Нет, ничего. Но это, в принципе, понятно: он не этим был занят.

— Нашел время, когда жениться! — недовольно проворчал Алиев, однако никто не поддержал его: все вроде как привыкли к его несогласию в отношении этого брака, на что списали и сейчас это высказывание.

— Ладно. Меня вот что интересует, — продолжал Дэ" Найяла, — почему он пишет, что магию против этих кристаллов применять нельзя, а сам он смог беспрепятственно победить того демона?

— Да, — согласилась госпожа Нечаева, — меня это тоже озадачивает, и все-таки сейчас я склонна согласиться с последними замечаниями князя. Кто знает: что будет, примени мы магию. Как бы это не привело к тем страшным последствиям, о которых и говорить страшно!

— Она права, господин Дэ" Найяла, — поддержал ее Марк, — я бы тоже поостерегся в использовании магии. Может, просто попробовать обыкновенные приборы, ведь и Андрей начал работать с кристаллами после допотопного счетчика?

— И что ты предлагаешь?

— Я, — Марк растерялся: сказать, чего нельзя делать, в данном случае было куда проще, чем предложить какие-то реальные действия. Это попыталась за него Диана Нечаева.

— Давайте и начнем с элементарного. Например, пропустим через них силовой поток, разной силы. А там посмотрим.

— Хорошо, — согласился Астэлиас. — Попробуем.

Марк и Диана перенесли перстни в углубление на столе и, затем расправили защитные стенки, закрыв их с днищем прибора, через которое внутрь выходили тонкие негнущиеся металлические провода, с помощью специальных направительных ручек провода подвели к кристаллам.

— Минимальный заряд? — спросил Марк.

— Да, давай сначала так.

Марк опустил маленький рычаг — световая волна пробежала по проводу, оставив безучастными к этому кристаллы. Тем же молчанием они отреагировали и на более сильный разряд и даже на самый максимальный.

— Так, а может, подключить счетчик?

— Что он даст, Марк?

— Ну, Андрей всегда смотрит на графические отображения.

— Если бы еще знать, — вздохнул Дэ" Найяла, — что они значат, эти графики. Но, все равно, давайте попробуем. По крайней мере, увидим хоть какую-то разницу, и есть ли она вообще.

Разница, действительно, получилась, из чего следовало, что кристаллы все-таки реагируют на силовые внешние воздействия, но что значили витиеватые графики, никто из четверых драконов не знал.

— И все-таки, — печально заметил Сергей Алиев, — это ничего нам не дает: кристаллы реагировали и раньше, ведь Андрей говорил об этом. Где гарантия, что подобный ответ — вовсе не ответ, а всего лишь доказательство их жизнедеятельности, если так, конечно, можно выразиться?

— Да, Сергей, печально, но факт.

— Тогда, может, все-таки воспользоваться магией? — предложил Сметин, но Алиев тут же возразил.

— Нет, Мирон говорил, что Андрей оценил силу демона равной силе его создателя. Вот вы, Марк, вы можете, победить Андрея Дэ" Эстена Бероева?

— Нет, не могу.

— И я не могу. Поэтому, даже если нам и удастся избежать противостояния со стороны кристаллов, то не удастся избежать в данном случае.

— Тогда что вы предлагаете?

— Перепробовать все, что можно без использования магии, а потом дождаться возвращения князя… с супругой. К тому же, насколько я понял, с ним летит его высочество Каримэны. Пусть это не известно всем, но мы-то с тобой, Астэлиас, знаем, что он не уступает своему брату по силе. Сейчас я могу уповать только на помощь выдающихся магов, жаль, конечно, они еще очень молоды и малоопытны, но нам надеяться больше не на кого.

— Да, ты прав — сделаем все так, как ты сказал.

Воздействия не магическими силами на кристаллы продолжились, всю ночь и последующий за ней день, вплоть до возвращения очевидцев трагических событий. В лаборатории не угасал мелькающий свет от силовых волн, от работающих приборов, но ничто не могло изменить формы кристаллов, вернуть их в исходное состояние.

***

Опустошенные, полу сожженные, полу замороженные деревни встречались на пути драконов, им практически не попадались выживших, но если таковые и показывались, то в страхе, завидев тревожную тень, эльфы бежали в подземные укрытия. Конечно, никто не стал осуждать их за это, если только драконы сами себя, что опасались применить заклинание и скрыть свой образ от окружающих: последнее вызывало у них немалые опасения: они не знали, как ответит измененное пространство на это.

А ведь пространство, действительно, реагировало. И в этом смогли убедиться одними из первых посланные для восстановления порядка на Темном озере отряды магов из Долины Времен Года. Драконы, эльфы, тэнийцы, гномы, люди — все использовали магию, которая теперь не могла представлять собой независимую внешнюю силу.

— Рид! Нет!

С ужасом смотрела на своего мужа Алиса, когда тот, применив заклинание, хотел сковать крылья змия. Вместо ожидаемого результата дракон неожиданно замер, и камнем рухнул вниз с приличной высоты.

"Рид! Что с тобой?" — перешла драконица на мысленный уровень общения. Но внезапно ее саму охватила странная болевая волна, изнутри. Алиса перестала что-либо понимать, она не могла более контролировать полет — она падала вслед за мужем. Смотрящие на это два змия, испугавшиеся поначалу грозных соперников, стремглав пролетели мимо них, нарочито опалив огнем. С ужасом взирали на это двое маленьких эльфов внизу, на земле: если даже драконы не могли помочь им, то кто же тогда мог? Что их ждало кроме страшной гибели?

— Драконы! — воскликнул Георг, увидев два обугленных внизу тела. — Мы опоздали!

— Что это там внизу? — спросила его Руфина, заметив странное движение.

— Разве, не видно!

— Нет, Георг, я говорю о тех мелькающих точках.

— Где? Я ничего…

— Вижу! — воскликнула Беатрис, — похоже, это эльфы. Спустимся? — Автоматически она перевела взгляд на Андрея, уже привыкнув согласовывать свои действия с его мнением.

— Да, может, хоть перевезем их в горы. Все-таки там безопасней.

— И голодней, брат. Долго ли они там протянут?

— Во всяком случае, больше, чем здесь.

— Что лучше: быстрая смерть здесь или…

— И все равно мы спустимся, Руфина!

Девушка безоговорочно повиновалась, хотя в душе и не думала противиться такому решению, скорее оно было продиктовано нарастающим отчаянием.

Маленькие эльфы, мальчик и девочка, семи и шести лет, испуганно спрятались за камни, больше бежать им было некуда: падая, драконы обрушили проход в их подземное убежище, оставшееся от спаленного дома.

— А-а! — девочка вскрикнула автоматически, едва тень накрыла их с высоты.

— Не бойтесь, — вопреки всем страшным догадкам, они услышали разумную речь и приятный женский голос. — Мы вас не обидим.

— Драконы, — прошептал мальчик, на глазах его невольно выступили слезы. — Эля, посмотри!

Нехотя отвела от лица трясущиеся от страха руки девочка, но перед ней, действительно, оказались драконы, две молодые женщины, и двое молодых мужчин. Дети радостно бросились к ним и вцепились в стоявших первыми Андрея и Беатрис.

— Вы ведь хорошие, мы знаем!

— Только, пожалуйста, — умоляющим голосом сказал девочка, подняв глаза на Андрея, — не колдуйте. Те драконы, она тоже хотели помочь…

— Не будем, не волнуйся: мы знаем, какими последствиями это чревато.

Андрей опустился на корточки, чтобы смотреть прямо на девочку — она была очень напугана, и теперь ожидала не менее страшных слов, вроде: "Берегите себя — нам пора". Но красивый молодой мужчина ласково улыбнулся и, взяв ее за руку, спросил.

— Ты очень боишься высоты?

— Нет. Я не боюсь, честно: я на самые высокие деревья вместе с Дином поднималась!

— Дин — это наш старший брат, — печальным голосом произнес мальчик, и совсем мрачно добавил, — был. Он погиб вместе со всеми, со всей деревней.

Ни у кого из драконов просто не хватило духу расспрашивать детей обо всех ужасах, которые им довелось пережить.

— Тогда, ты не побоишься прокатиться вместе с братишкой верхом на драконе. Не бойтесь, — Андрей перевел взгляд с девочки на мальчика, — этот юноша будет рядом вас, если что — он вас поддержит. Мы только сейчас чуть отойдем от вас, а потом преобразимся и поднимем вас наверх, хорошо?

Малышка кивнула. Конечно, она боялась оказаться на спине у дракона, хотя и мечтала об этом как многие маленькие эльфы, но сейчас она со стойкостью, которой мог позавидовать и взрослый, приняла решение отогнать все страхи, в том числе и воспоминания о страшных событиях, унесших за собой жизни и их родителей, и их брата, и всей деревни, в которой они родились и выросли, и в которой еще совсем недавно, всего несколько дней назад, никто и в самом кошмарном сне не мог увидеть всего того, что случилось.

— Андрей, позвольте: я их понесу, — сказала Руфина, Георг хотел, было, возразить, но Андрей оборвал его на полуслове.

— Хорошо, я, собственно, хотел тебя просить об этом. Конечно, это вынужденная необходимость, как только мы минуем Темное озеро и прилегающие к нему пространства, я их возьму, но пока те, у кого больше опыта в полетах должны позаботиться об общей безопасности.

Маленькие эльфы несколько удивились тому, что их возьмет эта девушка, но когда они увидели перед собой белую с серебром драконицу — все их опасения разом отпали. Опасения же по поводу встрече со змиями подтвердились почти сразу, не прошло и получаса с того момента, как драконы поднялись в воздух вместе с маленькими эльфами, и впереди показалось три змия. Трое против четверых, явно куда более мощных соперников — не стали нападать на них, хотя и проводили хищными озлобленными взглядами. Однако далее драконам встретилось уже девять змиев, летели они несколько поодаль друг от друга, но только вначале — они очень быстро сгруппировались, что означало: они собираются атаковать.

— Руфина, держись в центре! И я умоляю, не забывайте, что общаться на уровне мыслей сейчас — все равно, что применить магию!

— Андрей, тех двоих я беру на себя. Они летят чуть порознь — я обдам их огнем снизу — следи внимательно: еще четверо рядом, наверняка, испугаются, разлетятся в разные стороны — их тоже легко атаковать — они не успеют ответить. Руфина, будь на чеку — если что, прикроешь нас!

У Беатрис было гораздо больше опыта в таких делах, чем у Андрея и тем более, Руфины — ей не раз приходилось пролетать над Темным озером и встречаться с несколькими змиями сразу. Естественно, применить против них заклинания повиновения она не могла, не имела малейшей возможности — приходилось уповать только на собственные силы, свою маневренность и гибкость. Сейчас все осложнялось небывалой агрессивностью змиев, их количеством и наличием трех седоков и совершенно неопытного в полете дракона. Андрей же в свою очередь, даже зная обо всех этих талантах Беатрис, все равно боялся за нее, и потому нервничал более, чем допускал предел трезвости мышления. И эта чувствовала Беатрис.

— Андрей, умоляю — не думай обо мне, как о бесценной вазочке, которую двигают на край стола. Ты знаешь, я в таких делах чего-то, да, стою.

— Я знаю, но…

— На "но" у нас нет времени!

— Значит, мне тех четверых?

Беатрис улыбнулась и резко набрала скорость, змии явно не ожидали такого от драконов, в несколько раз уступавших им в численности. Беатрис же оказалась права — они не успели перестроиться. Она подлетела снизу и дугой огня подпалила животы двум летевшим в центре змиям, боковые бросились врозь. Андрей не мешкал — он, напав сверху, подморозил двух, а потом подпалил остальных, в то время Беатрис занялась оставшимися троими змиями. Они летели порознь, на разных высотах, когда же увидели: как разделались с их сородичами, зло ощетинились. Первый, центральный ударил волной пара по драконице, но она ловко увернулась — чуть подалась вниз, а потом вынырнула сзади. Пока змий разворачивался, Беатрис обдала огневой волной летевшего ей навстречу змия, попав тому в глаза — он пронзительно взвыл, а вслед за ним и первый, едва ледяная корка сковала его крыло. Последний третий змий, отчаянно бросился на коварную драконицу, но ее не достигли две его огненные волны, а вот его острые когти Беатрис, да. Она рухнула всей тяжестью тела на него сверху, разом переломив позвоночник.

Все это время наблюдавшие за этим маленькие эльфы восхищено смотрели на своих спасителей — теперь драконы в их глазах предстали если не Богами, то великими героями, точно, тем более что это были те самые мужчина и женщина, которые первыми подошли к ним, первыми заговорили.

Они встречали змиев и далее, но в малом количестве, один — два, и лишь на конце Темного озера троих. В середине болота их не было, что легко объяснялось появившейся для змиев возможностью полакомиться куда более аппетитной пищей, чем круадэриморы и черви, которыми им нередко приходилось питаться: не всегда ведь удавалось найти и подкараулить крупную добычу. Основная часть змиев сейчас опустошала эльфийские поселения, убивала тех, кого когда-то их предки охраняли от куда более страшных чудовищ океана. Но драконы не встретили их, только следы разрушения.

На следующий день драконы достигли границ Долины Времен Года. Привал они не делали, порядком вымотавшись, таким образом, но обезопасив себя от тревожной ночи. Даже Георгу пришлось не сладко: он, охраняя двух маленьких эльфов, которые два раза, заснув, могли упасть, он тоже не смыкал глаз. Да, и сама неизменная поза угнетала едва ли меньше, чем безостановочный полет.

— Нужно быть начеку: здесь ведь выстроена не одна магическая завеса, — задумчиво сказал Андрей, когда перед ними уже показались заснеженные пространства.

— И что ты предлагаешь?

— Быть предельно внимательными там, где располагаются магические границы. Если честно, я вообще не представляю: как снимать их, ведь заклинания прочесть нельзя.

— Андрей! Уж не хочешь ли ты этим сказать, что мы теперь и в Каримэну попасть не сможем?!

— Я не знаю, брат, не знаю, хотя…. Смотрите, чтобы снять защиту Каримэны необходимо делать это изнутри, значит, вполне возможно, и пространство там не нарушено.

— А в Долине…

— В Долине просто вертикальные завесы.

— Но ведь их можно облететь? — предложила Беатрис.

— Можно, надо только знать: где.

— Можно подумать, ты не знаешь!

— Да я то знаю, но вот откуда это известно тебе?

— А ты думаешь твоя жена — ангел?

— Меня вполне устраивает ангел с демоническими замашками, если это — моя Беатрис! Тогда летим в проходы — Руфина, следуй за нами.

Маленькие эльфы с недоумением переводили взгляд с одного дракона на другого, но так ничего и не поняли, хотя говорили те на идэлийском языке. Одно они поняли точно: им предстоит лететь по необычному пути, а летят они в ту самую долину Времен Года, о которой всегда и все говорили с восхищением, восторгом как о нечто недосягаемом и прекрасном. И для них сразу стало ясно: откуда рождаются такие мысли, едва увидели заснеженные поля, а потом лес, утопающий в белом пушистом покрове.

— Георг! Накинь на них плащ: сейчас будет холодно.

Лететь пришлось не по прямой, а с большими изгибами. Положения магических завес не раз менялись со времен Беатрис, но на счастье последней в этом времени они повторяли те очертания.

— Смотри, Ник! Там осень!

— А там была зима! Здорово! Здесь все времена года, значит, эта Долина не зря так называется!

Андрей и Беатрис переглянулись, такие восхищенные реплики детей невольно вызывали улыбку, к тому же то, что они чему-то удивились, радовало еще и потому, что те события начали постепенно забываться. Конечно, вновь стать теми детьми они уже не могли, да и забыть все, тоже, но, по крайней мере, потом они будут жить и не возвращаться к этому постоянно, не существовать в одних воспоминаниях. Им еще это только предстояло.

— Что ты чувствуешь, Андрей, изменилось как-то пространство? — спросил брата Георг.

— Да, и поболе, чем в других местах. По-видимому, это свидетельства существования здесь магических завес. Ведь они в принципе реагируют, реагировали на любые внешние воздействия.

— Значит, их нет?

— Нет.

Тогда почему мы не можем лететь напрямик?

— Чем ближе к местам завес, тем расстроенней пространство!

— Значит, дни Долины сочтены?..

— Мне жутко говорить об этом, но, боюсь, это так.

В последнем разговоре драконы перешли на свой родной язык, чем обезопасили маленьких эльфов от новых страхов, а, может, и отчаяния: ведь, они искренне верили во всемогущество Долины Времен Года…

10 глава. Бегство или сражение?

— Они вернулись! Такую весть принесли в кабинет главы Долины и Школы, едва только Андрей, Беатрис, Георг, Руфина и двое маленьких эльфов ступили на приемную площадку центральной башни. Их заметили еще издалека, поэтому весть отправилась к Дэ" Найяле раньше своего оформления.

— Пусть идут в 44-ю аудиторию — там больше всего места.

Конечно, все четверо драконов понимали, что им сейчас придется отвечать на вопросы, выводить и давать предположения, тогда как им безумно хотелось отдохнуть, ведь они столько времени летели без отдыха, после сражения со змиями. Единственное, что утешало: хоть кто-то, а это были маленькие эльфы, сможет сейчас насладиться едой, покоем и сном.

— Отведите детей в мои покои, — говорил Андрей своему коллеге, который пришел им доложить, что их будут ждать в сорок четвертой, судебной аудитории. — А мы дорогу знаем, дойдем.

— Хорошо, господин.

— Идемте, — быстро сказал тэниец детям и повернулся, сделал несколько шагов, но дети не сдвинулись с места.

— Что такое? — маг вновь повернулся и удивленно посмотрел на детей. — Идемте.

Но маленькие эльфы, недоверчиво посмотрев на тэнийца, не выпустили рук Андрея и Беатрис, на что оба дракона вновь улыбнулись.

— Чему вы улыбаетесь? — недоумевал тэниец.

— Идите с дяденькой, не бойтесь, а потом мы придем к вам, обещаем, — говорил Андрей, наклонившись к детям, — Верно, Беатрис?

— Да, да, мы обязательно придем, но пока мы должны уйти.

— Ладно, — со вздохом сказала Эля, и, взяв брата за руку, так, словно, он был младше, а не она, пошла вслед за тэнийцем.

Драконы, проводив их взглядом, нехотя пошли в аудиторию, откуда им — это понимали все — уйти удастся нескоро.

— Ну, что? Идемте? — не слишком-то радостным голосом, сказал Андрей, на что Георг с самой кислой миной ответил.

— Выбор сейчас — не наша тема.

По пути им почти никто не встретился, и это при всем притом, что шли они около десяти минут. Когда же Андрей первым открыл дверь, то, увидев собравшееся количество магов и учеников, несколько подался назад, наткнувшись тем самым, на Георга.

— Спокойно, брат, — ободряюще сказал он, положив руку ему на плечо. — Это еще не конец.

Слушатели центрального дугового стола почтительно встали, а вслед за ними и все собравшиеся в аудитории. Прибывшие по ступеням проследовали в центр. Поскольку отправляли в путешествие непосредственно Андрея и Беатрис, то они и вызвались отвечать на вопросы, позволив, таким образом, Георгу и Руфине посидеть какое-то время спокойно.

— Андрей, Беатрис, можете ли вы подробно рассказать о том, что произошло там, на месте гибели…, где вы были? — говорил Дэ" Найяла. — И потом: какие планы по восстановлению порядка у вас есть?

"Сказал, что выше, так сумей держать планку и в будущем" — подумал Андрей, едва уловимым движением он дал знать Беатрис, что говорить будет первым. Никто практически не заметил этого, кроме разве что, Алиева, который на это презрительно хмыкнул. Уж слишком возмущало его то, что она выбрала себе мужа, много моложе себя самой, а разница между мужем и женой у драконов в принципе не одобрялась сложившейся традицией. Но даже это не убивало его так, как то, что Беатрис не посмотрела ни на кого другого и, слыханное ли дело, после дня знакомства согласилась связать себя священно-магическими узами брака! Уж кто, а он точно не воспринимал её как великую героиню прошлого, скорее как легкомысленную барышню современности.

— Вряд ли мы можем что-то добавить к нашему отчету, господин Дэ" Найяла, поскольку ничего из того, что произошло в храме Зору нам не известно. Как Балскове заставил Великого Бога Справедливости применить против него магию? Во что он превратил свою лабораторию тоже. Конечно, Руфина была там, но ничего не увидела, откуда следует, скорее всего, то, что комнату окутывали кристаллы, но как, я не берусь судить.

— Не беретесь судить! — воскликнул Алиев. — А что вы скажете на то, что сами использовали кристаллы? Что, князь?

Андрей несколько недоуменно посмотрел на Алиева, но быстро понял, о чем идет речь, и кто мог донести эту информацию до всех.

— Да, я воспользовался кристаллами, но вовсе непреднамеренно — я лишь хотел проверить свою догадку. Однако не стоит в этом проводить параллель с действиями Сина Балскове, последний активизировал кристаллы иным способом, потому и итог вышел не такой, как у меня, хотя общей сути, это, возможно, не коснулось, я имею в виду, особенность кристаллов принимать форму желаемого.

— Но почему вы ничего не сообщили нам? Не сочли нужным?

— Не счел, и не считаю теперь, господин Алиев. Тем более что о сущности кристаллов я вам сообщил перед отъездом.

Дэ" Найяла откашлялся, дав понять Алиеву, что ему лучше замолчать, а сам обратился к Георгу.

— Ваше высочество, позволите ли спросить: а куда направлялись вы? Как вы встретились с вашим братом и его женой?

При такой формулировке вопроса Георгу очень захотелось не отвечать, но благоразумия в нем оказалось больше, чем негодования по поводу задетой гордости. Действительно, кому и какое дело до того, куда он направлялся? "В любой другой момент, да, но не сейчас!" — сказал он сам себе.

— Я вместе с Кайлом Новилиным летел в Чертомир. Брата и его жену встретил чисто случайно, по счастливому стечению обстоятельств. Андрей смог убедить меня, что искать Руфину стоит не в Чертомире, а в храме Зору.

На такие слова принца Каримэны собравшиеся ответили шумом — промолчать на такое они не смогли. Однако Георг фактически не дал никакого ответа, но зато породил массу новых вопросов.

— А почему вы решили, что эта девушка, Руфина, находится в Чертомире?

— Потому что на то у меня были веские доводы.

— Позволите узнать: какие?

— А…. Боюсь, что это, в итоге, не даст вам никакого ответа на исходный вопрос о дальнейших действиях Сина Балскове, и тем более о возможных наших действиях.

— И все-таки, Георгий, сейчас важно все. Надеюсь, вы согласитесь со мной?

Георг промолчал, что часть расценила, как нежелание помогать общему делу, часть, как недоверие принца к совету, остальные, вроде Алиева, как пренебрежение к конклаву магов. Видя это и прекрасно всё понимая, Андрей попытался вернуть разговор в исходное русло.

— Господин Дэ" Найяла, позвольте обратиться к вам с предупреждением. Долина в опасности, я имею в виду само ее существование.

— Что?! Чем вы это объясните?

— Тем, что магические завесы отреагировали на изменение пространства, и, естественно, не выстояли. Они разрушены, и разрушение от них растет. Вскоре волна докатится до башен. Даже нижние границы начали рушиться: мы заметили небольшой участок зимнего леса, который погиб.

— Чем вы докажете это, князь? — возмущенно спросил Алиев.

— Я, — Андрей несколько растерялся, — я это чувствую.

В зале раздался смех. Естественно, Беатрис, Георг и Руфина возмутились этому, тогда как сам Андрей беспомощно стоял, опустив глаза.

— А что вы еще чувствуете, князь? — ехидно спросил чей-то голос из-за спины, и подобные ему со всех сторон.

— Прекратите! — неожиданно для всех воскликнул Георг, — Не хотите верить моему брату, не надо! Но потом не жалуйтесь, что вас не предупредили, если вы вообще успеете кому-то пожаловаться!

— Ваше высочество!

— Не хочу ничего слышать! И такого отношения я ни к себе, ни к кому бы то ни было из своих близких не потерплю!

— Но можно ли верить такому?!

— Мой брат чувствует то, что было недоступно даже Великому Богу Справедливости, который обращался к нему за советом. На вашем месте я бы радовался такой возможности знать заранее то, что должно случиться и хотя бы попытался принять какое-то решение!

Все замолчали, никто более не возражал, хотя верить словам Андрея многие так и отказывались, не смотря на то, что Георг привел внушительный аргумент в его защиту.

— Хорошо, допустим, это так. Тогда что вы можете предложить? — спрашивал Дэ" Найяла. — Как вы считаете: можно ли сохранить Долину?

— Если все пойдет так, как идет сейчас, — сказала Беатрис, — то нет. Ответ Сину Балскове должен быть действенным и весомым. Для этого, я думаю, надо лучше и точнее знать природу кристаллов, специфику их действия, в чем выражается их сущность.

— Но как выяснить это?

— Уверена, Балскове не оставит начатое просто так, доверив все растущему хаосу. Наверняка, он захочет более решительных и быстрых действий. Мы должны внимательно следить за ним. И чем ближе, тем лучше.

— Вы… можете пойти на такое?

— Мы дали слово. Королеве Идэлии, что не дадим ее стране пасть разрушенной.

— И мы, — добавил Георг, — должны отомстить за Великого Бога Справедливости. И за него, и за Берендора.

— И за Камиллу, — произнесла Руфина. — Я знаю: ее больше нет. Вы можете не верить мне так же, как и князю Бероеву, но действительность от этого не изменится. Может, это и звучит, как нечто невозможное, но я была связана с Камиллой особой связью, теперь ее нет, потому что нет самой Богини целительного искусства. Я не говорила об этом вам, — обратилась она к своим недавним спутникам, — потому что сама отказывалась верить… до последнего!..

— Значит, — глухим, поникшим голосом заключил Дэ" Найяла, — нет уже трех Богов?

— И я, — начал, было, Андрей, но тут же осекся.

— Что такое?

— Я — да, терять мне нечего — заявляю также о гибели Адорио, Бога магического равновесия.

— Тоже чувствуете это? — с заметной долей иронии спросил Алиев.

— Да. И гибель Адорио и Камиллы повлекла за собой ряд последствий. Во-первых, усилилось разрушение пространства, во-вторых, стало невозможным перемещение в нем посредством магии, в-третьих, даже общение на уровне мыслей опасно своим применением, как и использование волшебства. Выход здесь может быть только один — тот, о котором говорила Беатрис. Конечно, это не дает представления о каких-то конкретных действиях, но, в конце концов, это не есть какая-нибудь школьная задача с ответом в конце учебника.

— Конкретные действия должны быть предприняты здесь, — добавил Георг, — по эвакуации Долины.

— Значит, бегство? — печальным голосом спросила Диана Нечаева.

— Они правы, — возразил Дэ" Найяла, — мы должны спасти наших учеников. Даже если это выглядит как бегство.

— И это все? — воскликнула Анна Беклемишева. — Значит, вы отказываетесь бороться?

Она озвучила вопрос, который сейчас хотели задать многие, но Дэ" Найяла не согласился с такой постановкой.

— Мы будем бороться. Долина не падет бесславно!

— Но вы же не собираетесь восстанавливать магическое равновесие? — с ужасом спросил Андрей, на что глава Долины и Школы ответил весьма холодно и даже чуть сурово.

— Если потребуется, то да.

— Но вы только усугубите положение! Идэлия итак на грани гибели, а вы своими действиями лишь ускорите ее кончину!

— Но что предлагаете вы, Андрей? Можем ли мы без очевидного ущерба для себя надеяться, что вам удастся разузнать: как действуют кристаллы, как их использует Балскове? Вот он появится здесь, и что вы сделаете?

— Все, что в наших силах! — уверенно сказал Георг. — И вы, по идее, должны помочь сохранению Планеты, а не помогать ее разрушению. Королева Амариллида дала нам слово, что не станет применять магию, но фактически она дала его не нам, а своей стране, пообещав, не разрушать ее со своей стороны. Но ведь Долина — также призвана сохранять равновесие и миропорядок в целом. И отсюда не следует, что если конкретных действий сейчас нет, то нужно бросать все и доламывать общий дом вместе с разрушительными силами!

На некоторое время зал погрузился в молчание, пока его не прервал Дэ" Найяла, твердо и уверенно он заявил.

— Долина сделает все для своего сохранения, и не станет применять губительные для всех методы.

Четверо наших героев облегченно вздохнули. Теперь можно было попросить об отдыхе, с чем и обратился Георг к собранию магов.

— Господин Дэ" Найяла, позволите ли вы нам немного отдохнуть? Или хотя бы моим спутникам, ведь им пришлось лететь практически без остановок с самого Сияющего города, плюс к этому сражение со змиями.

— Да, конечно, все остальное мы можем обсудить и завтра. Идите.

— Спасибо, — сказал Андрей, когда они вышли из аудитории, — а то я думал, что больше не выдержу.

— Я тоже сказал это от безысходности. Думаю, меня не убьют, если я попрошу: в конце концов, я — не глава башни постижения законов Природы.

— Даже не верится, что можно отдохнуть, — сказала Беатрис, — у меня, наверно, сейчас не будет сил и душ принять.

— А я и есть не хочу, — добавил Андрей, — только спать.

— Ну, вы только до спальни дойдите!

Андрей и Беатрис невольно рассмеялись.

— Ладно, не расстраивайся! Нести тебе нас не придется!

11 глава. Точка зрения

Серый гранитный потолок аркой покрывал глубокую пещеру, покатый пол ее уходил на несколько десятков метров вниз. Узкий вход наподобие щели, через который едва приникало утреннее солнце, большую часть дня здесь отсутствующее. Постоянный полумрак, затхлый воздух — одним словом, неприглядное для жилья помещение. Однако сейчас эта пещера на севере Идэлии стала пристанищем того, кто недавно заявил свои права на господство в мире. Казалось бы, это слишком странно: чтобы дракон с такими претензиями, с такими возможностями выбрал такое место. Он вполне мог захватить какой-нибудь замок, и никто бы не посмел перечить ему. Мог, но только не сейчас. После того применения магии, к которому он прибегнул, желая заставить Бога Справедливости отвечать ему, принесло ему значительные увечья. Син всерьез думал о том, что сражение с его главным соперником фактически не выиграно им: ведь, если он вслед за Амедео покинет этот мир, то какая же это победа? Не будет ли это подтверждением его слов, что все есть изменение? Но в отличие от Великого Бога Справедливости Балскове отказывался принимать свою гибель, слишком отчетливо понимая, что Амедео был прав, говоря о его, Сина, боязни смерти.

Всякий раз, как он думал об этом, новые приливы боли охватывали его. И если бы он хоть чему-то дал начало! Син не знал о распространении разрушенного пространства, иначе бы большая часть его меланхолии разом испарилась, но он постоянно думал о возможном восстановлении правления Богов. Да, он уничтожил верховного Бога, но не уничтожил их всех, что если они объединятся и утвердят принципы, положенные Амедео Ти-Ирисом? И не будет никакого хаоса, то есть будет, но временно и, получается, ненадолго.

— Нет! Не может быть! Чтобы все вот так рухнуло! Я обманул его, дважды обманул! Когда вырвался из тюрьмы, что он мне уготовил, когда заставил его применить магию! И что бы теперь вот так погибнуть! Нет! Не хочу! Не могу!

В бессильной злобе, отчаянии Син ударил по стене кулаками, на которых до сих пор сияли видимые ему кристаллические перчатки. В странной неудобной позе Син пролежал часа два, но потом неожиданно вскочил.

— Стойте! Я же сам создал их! Неужели я не могу теперь применить их?! Я хочу быть здоровым! Хочу!

Не так просто было привести кристаллы в действие. С одной стороны, что может быть проще? Просто пожелать и все сбудется, но к этому должна была устремиться каждая клеточка его тела, сознания, так только может желать только влюбленный, и не всякий, но один из тысячи, а, может, и миллиона. Кристаллы стали дополнением него самого, продолжением его воли, но всегда ли собственные устремления создают реальность?

***

Маленьких Элю и Ника провели в огромную, по их меркам, прекрасную гостиную. Дети так и замерли от восторга, увидев эти картины, резную, обитую шелком мебель, низенький столик в центре с переливающимся покрытием, на котором стояла изящная хрустальная ваза. Пол покрывал мягкий белый ковер. Комнату освещала большая хрустальная люстра, со свисающими вниз украшениями, и искусственным освещением. К счастью, здесь примененное однажды заклинание не требовало своего подтверждения, и уж тем более, оно, не будучи направлено на взаимодействие с окружающей действительностью, не реагировало на изменение пространства.

Тэниец, собиравшийся оставить детей здесь, а сам: пойти на общее собрание, но, увидев, что они замерли у входа, задержался.

— В чем дело?

И мальчик, и девочка перевели на него испуганный взгляд. Маг решительно не понимал: чем это вызвано.

— Вы что, боитесь? Не бойтесь, князь и княгиня, ведь, обещали вам, что скоро придут сюда. Князь Бероев у нас глава башни постижения законов Природы, так что эти покои на всех основаниях принадлежат ему. Вы лучше скажите: вы, наверно, проголодались?

Дети, несколько шокированные известием о высоком положении драконов, казавшихся им такими хорошими и добрыми, изумленные всем увиденным, растерянно и чуть пугливо смотрели на волшебника. Он же в свою очередь вконец отказывался понимать их поведение, он не знал: что им говорить и как.

— Я, пожалуй, все-таки принесу вам поесть, а то так, отмалчиваясь, можно и помереть с голоду. Будьте здесь, а я скоро приду. Заодно и покровителям вашим закажу ужин. А?

Дети промолчали, на что тэниец только тяжело вздохнул и, встав с корточек, вышел в коридор, оставив маленьких эльфов одних. Эля и Ника переглянулись. Еще минут десять они внимательно рассматривали все вокруг, и только потом отважились сесть на краешек дивана. Они так и сидели, словно не обращая ни на что внимание, в том числе на ужин, который им принесли, до тех пор, пока не вернулись те самые драконы, к которым они, уже успев привязаться, теперь испытывали страх и смущение. Эльфы буквально соскочили с дивана, когда те вошли.

— Ну, что, как вам здесь? Нравится? — спрашивал их Андрей самым, что ни на есть, простым и добродушным голосом. — Что такое? Что-то не так?

И тут неожиданно для всех Георг рассмеялся.

— А я знаю, что с ними! — все недоуменно посмотрели на него. — Им, наверняка, сказали: кто мы такие!

— И что? — не понял Андрей.

— А что бы ты чувствовал, брат мой, если бы ты вырос в небольшой деревне, ни разу не видел и самого обычного помещика, а тут тебе сразу и князь, и княгиня Бириимии, и принц Каримэны!

Последнего маленькие эльфы не знали, потому теперь расширившимися от ужаса глазами смотрели на Георга.

— Помните, я рассказывал вам о том эльфийском мальчике? В точности такая же реакция!

— По крайней мере, — с улыбкой сказала Беатрис, — мы знаем, что с ними.

Подойдя к детям, она взяла их за руки, и, позвав Андрея, ушла с ними в комнаты. Георг и Руфина остались одни. С большой теплотой в глазах Георг оглядел всю гостиную, от потолка до пола, от окон, до двери. Но потом выражение его сменилось на скорбное.

— Мне жутко думать об этом, но скоро всего этого не будет! А ведь я прожил здесь десять лет. Брат и того больше!.. Почему, Руфина, почему этого не должно больше быть?

— Может, мы успеем раньше, и Долина не падет!

— И ты в это веришь?

— А ты нет?! Георг, но я думала…

— Что я свято верю в свои силы? Увы, но я, как и все, не зная, конкретных действий, не верю в это!

— И это говорит мне тот, кто вел за собой солдат! Неужели ты тогда наперед знал, что и как будешь делать?

Молодой дракон несколько смутился.

— В общем-то, да! Я видел свои действия, представлял их, уверенно и отчетливо! Иначе бы я мог только праздно мечтать о победе, причем очень не долго, времени бы мне на то никто не дал.

— И все-таки вначале ты представлял только общие цели! Ты не можешь это отрицать!

— Нет, но…

Руфина подошла к нему, и, взяв за руки, умоляюще посмотрела в глаза.

— Я тоже не знаю, что делать, но я знаю: чего хочу. Я хочу, чтобы мир был, чтобы жили драконы, эльфы, гномы, тэнийцы, люди. Чтобы жили твой брат и моя мать, чтобы они могли насладиться радостями жизни! И не только они, но многие и многие! И не один век! Георг, неужели ты не хочешь этого?

— Я хочу…

Словно чувствуя, что он хочет вновь возразить, Руфина оборвала его на полуслове.

— И мы приложим все силы, чтобы добиться этого! Обещай мне!

Георг молчал, он внимательно смотрел в эти полные решимости глаза, словно искал в них источника и для своей уверенности.

— Обещаю!

***

Вновь тот самый зал, где всего день назад состоялось экстренное заседание в сердце Тимурграда. Все присутствующие здесь и сейчас были здесь и в прошлый раз, но теперь исходные роли кардинально изменились. Так, на кандидатуру обвиняемого претендовал не один, а сразу несколько эльфов, в числе почти всего правительства. А вот недавний подозреваемый в коварном и злонамеренном убийстве принял роль судьи, причем сулящего не быть снисходительным и уступчивым. Холодным и надменным взглядом осмотрел Яромир всех собравшихся в судебном зале, всех одиннадцать министров, включая премьер-министра, который после тщетных попыток угодить новому правителю, с ужасом ожидал его решения.

— Итак, все собрались, — начал Яромир, не сочтя нужным даже встать, словно заседание шло уже давно, и он успел поприветствовать тех, с кем собирался решать важные вопросы.

Отсюда возникал навязчивый вопрос: "А будет ли Яромир считаться с чьим-то мнением?" Его себе задавал сейчас каждый из членов правительства. С каким бы удовольствием они поставили его на место, приструнили, ведь, даже в отношении Александра им это удавалось, и всегда, когда это было в интересах правительства. Однако теперь они с негодованием, отчаянием, ужасом и бессильной яростью признавали: народ выступил за Яромира — это подтвердил массовый митинг, непонятно кем устроенный — а на то, что он был именно устроен, указывали и обстоятельства его проведения и характер демонстрации. Эльфы выступали за незамедлительную казнь короля Александра и скорейшее возведение на престол принца Яромира. О последнем все говорили по-разному, кто-то со страхом, ведь, тут же до общественности были донесены сведения, что юноша учился в Долине Времен Года; кто-то относился к нему с недоверием, считая сам факт существования брата-близнеца у единственного, на их взгляд принца, очень сомнительным. Но кто-то, конечно, и искренне радовался: теперь им не надо с ужасом спрашивать себя: а что будет со страной, когда к власти придет его высочество принц Александр?

Как не жестоко это звучало, но мало кто плакал по погибшему принцу Александру! Разве что отец и, конечно же, мать. Опальная королева западных эльфов от потрясения потеряла сознание, когда ей сообщили об убийстве сына. Она все равно любила его, жалела и как никто страдала, видя его недуг. Не меньший шок произвело на нее и известие о своем втором сыне. Значит, тогда она, все-таки была права! И вот тут-то ничтожное уважение к мужу, которое еще теплилось в ней, при мысли, что речь идет о короле, окончательно исчезло.

— Как он мог? Как?! Чудовище! Зачем они тянут с казнью?

— Казни, говорят, не будет, ваше величество, — говорил ей слуга Бруно, принесший важные вести.

— Что?! Да… как они могут?! О чем они там вообще думают?

В крайнем волнении королева прошлась по комнате. Она негодовала, ведь, теперь, наконец-то, у нее появился шанс за все отомстить за оскорбления с его стороны. И какие пути открывались для нее!

— Я еду к нему, — твердо заявила королева, поворачиваясь к слуге.

— Что?! Но… как же разрешение?

— О каком разрешении сейчас может идти речь, Бруно?! Просто, мой сын, скорее всего, нет, точно, не знает о моем существовании, поэтому он и не прислал никакой грамоты. Да, даже если и знает! Почему он должен посылать свой матери разрешение на выезд из этого злосчастного места — она сама хозяйка своих действий. Понятно, Бруно? Так и скажи его стражам! Пусть готовят карету и немедленно!

— Слушаюсь, ваше величество!

— Ваше величество!.. — с особым наслаждением произнесла Элизабет. — Я слишком долго не помнила об этом, но теперь, теперь все будет по-другому!

Так, королева Элизабет отправилась в Тимурград, во дворец, к сыну, где ожидала вернуть себе и имя, и власть. О ее прибытии ничего не докладывали Яромиру, ведь соглядатаи, приставленные к ней подчинялись непосредственно королю Александру, а вот так заявить о своем переходе к новому господину без детального знания создавшейся ситуации могло стать очень опрометчивым шагом, потому они не посылали голубей. О своем визите королева заявила сама, чем буквально шокировала только что окончившего заседание — разборки с правительством нового принца. Он, действительно, не знал о том, что его мать жива, однако теперь буквально не представлял, как ему реагировать на это. И только холодная логика спасла Яромира: ведь, если народ сейчас возмущен действиями короля, то реабилитация его жены также может быть расценена как подтверждение вины Александра и восстановление справедливости в итоге.

— Так, что вы прикажете, господин?

— Как что? И вы еще смеете спрашивать об этом?! Как будто сами не знаете, как подобает вести себя с королевой! Пригласите ее немедленно во дворец! И со всеми почестями, слышите?! Я сам, лично встречу ее, — добавил Яромир, когда слуга ушел. — Так будет разумнее.

Разумнее. Таким словом охарактеризовал Яромир свое отношение к матери, но внешне он подчеркивал его совершенно обратными тому действиями. Он спустился вниз и на центральном входе, на крыльце, на которое недавно первый раз взошел сам, встретил королеву. Для нее уже успели организовать приветственный хор труб с боковых башен, и даже постелить дорожку.

— Как же я рад видеть вас, матушка. Матушка! Вы ведь позволите мне так вас называть?!

Яромир с распростертыми объятьями встретил королеву, говорил по-настоящему елейным голосом, чем сразу обезоружил ее — она собиралась поставить ему в упрек то, что он не обратил на нее внимания сразу, едва пришел к власти — и заставил расплакаться.

— О, конечно! Конечно!

— Матушка, идемте во дворец! Домой. Клянусь, более никто не посмеет выгнать вас из вашего дома!

— О! Спасибо! Спасибо!

12 глава. Невозможность видеть желаемое

После решительного отрезвления от гнетущих мыслей, после нравоучительной беседы с Яромиром, Син Балскове собирался подыскать себе более благопристойное помещение, нежели чем мрачноватого вида пещеру. Сейчас одна только мысль, что он может выбрать себе все, что пожелает, опьяняла его. А ведь когда-то он мог представить такое разве что в самых пылких мечтаниях, но не теперь.

— Я могу все, все, что захочу! — к этой мысли он себя приучал, поскольку, несмотря на все свои страстные желания, все равно подсознательно не был готов к такому. — Теперь я — властелин мира, я! О! Как это звучит!

Эти восторженные реплики Син восторженно произносил в том самом лесу, на том самом месте, где буквально несколько минут назад стоял Яромир. Балскове так и остался сидеть на земле, поскольку сейчас он реально осознал: идти ему некуда. Но это было дело выбора.

— Итак, — вслух рассуждал Син. — Может, махнуть сразу в Сияющий город, под крылышко моей дорогой королевы Амариллиды? Хотя, нет! У меня с этим местом связаны не очень хорошие воспоминания! С Каримэной, в принципе, тоже. Тимурград?.. Нет! Захолустье, хоть и королевство! А может, в царство Льва? Интересно, как отреагируют доблестные дети Льва на появление в их денно и нощно охраняемых владениях незваного гостя?

Син рассмеялся, сейчас его определено начинало радовать создавшееся положение, он видел его выгоды и собирался их получить. В немалой степени его воодушевляло и то, что он может отомстить, вспомнить все не только тому, с кем он уже успел рассчитаться, но и всем, кто хоть чем-то унизил, или даже просто поставил под сомнение, его величайшее достоинство.

— А займу-ка, я, пожалуй, место князя Бириимии! Господина Бероева все равно нет пока на месте, а когда он соберется посетить родные пенаты, то, к сожалению своему вынужден будет признать права другого хозяина. Итак, Каримэна, Бириимия.

Син собирался сразу переместиться в обозначенное место, но потом вдруг решил навестить место взрыва.

— Положить цветочки на могилку моего дорогого Зору! — произнес он с явной иронией.

Что ж, Балскове спасло то, что он действительно решил положить цветы к телу Зору, и потому перенесся не к месту входа разрушенного храма, а на небольшую склоновую площадку, исключительно для этого места образующую луг. А поскольку она была приподнята над тем скалистым складчатым участком, где упокоился Зору, то Син мог непосредственно видеть его, пусть и не очень детально из-за удаленности расстояния. Он и не придал поначалу значения увиденной картине, но потом, когда уже собирался перенестись вовнутрь невидимого смертоносного круга, его удивило то, что труп Зору практически не изменился, но еще более — засохшие деревца, которые умудрились-таки вырасти здесь. Первым его вопросом было: "Что это?" Нет, конечно, он предполагал о нарушении пространства, и следующей за тем невозможности Богов перемещаться в пространстве, и вообще, в принципе, использовать пространство. Но мог ли он предполагать, что начатое им дело даст такие плоды! Нет, о лучшем он и мечтать не смел, как, собственно, и об этом.

— Так, значит, все восстановится, Амедео? Ну, что ж, посмотрим! Посмотрим!

Демонстративным, неспешным шагом Син прошелся к сердцу всеобщей могилы. Он без труда определил ее границы, шагнув на мгновение внутрь круга. Нет воздуха — нет жизни. Да, теперь он, действительно, мог ликовать.

— Значит, Каримэна, Бириимия!

Вновь, как и всегда, Син повелел кристаллам перенести его в то место, в котором он пожелал оказаться, все шло, как и всегда. Страстное, пронизывающее все его существо желание, легкая покалывающая дрожь пробежала по телу.

— А-а!

Непонятная мощная сила откинула Балскове от созданной много лет назад границы. Все шло, как и всегда, но в какой-то момент он почувствовал, что не может бороться, что есть то, что выше его, что не дает его желанию осуществиться. Но откуда такое противоборство, способное заглянуть в самую душу? Кто или что может дать ответ разрушающему началу?

Эта сила отвечала уверенно и четко, решительным рывком она отбросила Сина на несколько десятков метров вперед. На его счастье перед ним оказалась река, в которую он нырнул на самую, максимально возможную глубину, и если бы не страстное желание выбраться на поверхность, то вряд ли бы он смог с помощью собственных сил выплыть из-под толщи воды. На этот раз и он, и кристаллы сработали безотказно.

Вспоминая давно забытые действия, Син заработал руками и ногами, направив на это всю силу воли, поскольку сейчас уверенная боль от прошедшей по его телу непонятной волны-ответа границ Каримэны, и раззадоренной водой незначительной ранки. Быстрой струйкой побежала голубая кровь по поверхности, если бы не шум от пловца и поднимаемых им брызг, было бы слышно, как оба зло и неприветливо встречают друг друга: голубая извилистая линия напоминала костер, который залили водой. Единственное, что сейчас могло порадовать Сина: кристаллы успешно прошли это испытание на прочность.

С приложением немалых усилий, тяжело дыша, Син выбрался на берег. Первым его вопросом было: что это? Что произошло? Вторым — что предпринять ему, как вернуть себе, получается, столь недолговременное право делать все, что угодно его душе, вновь стать господином? А то, ведь, получается, не успев и утвердить этих прав, он уже расстался с ними?

— И сейчас нет от тебя покоя! — воскликнул Син, неизвестно каким способом найдя в себе силы сказать это во весь голос.

Все клокотало внутри при одной мысли, что теперь ему не кого спросить. Сейчас Син впервые осознал, что зря так быстро расквитался со своим давним врагом, и гораздо лучше было бы уничтожить первым не его, а кого-нибудь из Богов, тогда Амедео смог бы видеть все, что предпринимает Син, но сам бы он при этом не смог ничего сделать! Насколько тяжелее постоянное осознание своего положения, чем быстрая гибель. А при таком раскладе дел, Син мог бы не только наслаждаться его падением, но при необходимости, которая возникла, например, сейчас, выведать из бывшего верховного Бога все, что его интересовало. Но ничего этого быть уже не могло, если только…

— Нет! Нельзя сейчас играть со временем! Нельзя!

Это идея, казалось, даже растворила всю боль, все недоумение, все негодование Балскове, он задумался, и, просидев в неизменной позе, минуты три, наконец, решил. Твердо произнес он свое решение вслух.

— Нет, это только в самом крайне случае! В самом крайнем.

Несмотря на желание видеть мир разрушенным, а это означало бы в свою очередь и гибель самого Сина, маг реально боялся потерять занятое им положение. Понимал ли он до конца к чему шел?

***

Невидимая волна обошла все пространство Планеты, направив свои токи и во Вселенную. Погиб тот, кто выражал своим существованием один из главных законов, подаренных нам Первоединым. Склонила голову Богиня Целительного Искусства — в тот момент она находилась в своем храме — и склонил голову каждый из Богов.

— Господин!

Но не суждено было прощальной молитве сразу разлиться над миром.

Безмолвная страшная волна настигла владений Берендора, и одним из первых Богов, который последовал к месту взрыва, был именно Берендор. Он видел улетающих драконов, видел труп Зору, распростертый на остриях камней, но он не видел разрушенного пространства, медленно расползающегося от места взрыва. Первой его реакцией были: негодование, возмущение, ярость. Именно в порыве ярости он попытался охватить нарушенное взрывом пространство, которое очень быстро обратило его силу против него самого. "Что это?" — было последним вопросом Хранителя Идэлии Берендора. Прилагая все усилия он пытался разорвать окутавшие его непонятные токи, но чем сильнее он желал этого, тем увереннее они отвечали ему. В ужасе понял Берендор, что больше не является Богом, а вскоре понял, что не будет его второй жизни как смертного. От Берендора не осталось ничего, кроме разрозненных молекул. Его гибель не могла не возмутить появившегося здесь Адорио, он должен был восстановить равновесие. Но как он делал это всегда до этого? С помощью магии. Стоило только ему обратиться к волшебным силам, как его вслед за Берендором окутала волна противостояния.

— Нет! Он тоже погибнет! — воскликнула Мирра, она видела жуткую гибель Берендора, как в несколько мгновений от переплетенных силовых потоков не осталось ничего, кроме отдельных молекул.

Если бы она могла помочь ему! Но, вслед за Кайлом, слишком поздно выбралась на поверхность. Они смогли уберечься от взрыва, укрывшись в коридоре под аркой. Это место указала Мирра, она выбрала его интуитивно, но оказалась права в итоге. Храм Зору не зря претендовал на храм Бога: он включал в себя не только этажи и комнаты, но и всевозможные изобретения, одними из которых были защитные сооружения, появлявшиеся в момент любых сотрясений. Дважды они спасали жизнь ученикам Зору, а один раз и самому магистру магии.

Арка оказалась своеобразным коридором, Мирра даже нашла рычаг, который открыл им путь наверх. Другой разговор, что вследствие взрыва, повлекшего за собой первое масштабное разрушение храма Зору, во времена Великой войны, люк должен был открыть им выход не наружу, а в подвальное помещение. К счастью для них, Зору позаботился о восстановлении защитных ходов и снабдил их выходом на поверхность, только кристаллы, окутавшие стены могли смущать и пугать здесь, но, как бы там ни было, это был выход. Вначале первой шла Мирра, но потом, на небольшой площадке, она уступила место Кайлу, который нес на свой руках почти безжизненное тело.

Мирра не могла предотвратить гибели Берендора, и гибели Адорио тоже.

— Нет! Что же это такое? — со слезами на глазах воскликнула девушка, падая на колени, но Кайл, не менее нее пораженный увиденным, судорожно думал о бегстве с этого жуткого места.

— Мирра, — он взял ее за плечи, — нам нельзя здесь оставаться! Слышишь! Сейчас я преображусь. Его возьму в лапу, а ты должна будешь взобраться мне на спину. Поняла?

Девочка, всхлипывая, чуть повернула к нему голову, но твердо сказала.

— Нет! Что если еще какой-нибудь Бог появится здесь? И тоже погибнет?! Нет, я никуда отсюда не улечу!

— Мирра, послушай меня. Я не знаю, что случилось, я, скорее всего, очень многого не понимаю, но одно я знаю точно: он еще жив, и его можно спасти.

Мирра встала и медленно подошла к Амедео, он слабо дышал, но дышал.

— Улетайте, слышите и спасите нашего господина!

— Что?! А ты?!

— Я останусь здесь! — девочка резко встала.

— Послушай Мирра! — но внезапно голос Кайла сорвался: он отступил на шаг и попал в зону разрушенного пространства, что лишило его возможности дышать.

— Что такое? — в ужасе воскликнула Мирра.

— Там… там воздуха нет! — вынырнув оттуда, воскликнул Кайл.

— Я знаю, — тихо ответила Мирра. — Я вижу это.

— Видишь! Вот именно, видишь и хочешь остаться здесь и погибнуть! Ты видишь и чувствуешь то, что было не подвластно даже Великому Богу Справедливости, и теперь ты хочешь бросить его?!

— Я не бросаю его! Я лишь хочу спасти других Богов! Ведь вы видели, как те два Бога погибли!

— Мирра! Ты многое видишь, но не так уж много понимаешь! Он смог понять тебя, не погибнуть, и теперь, я уверен, только он сможет дать ответ, как победить этого Сина Балскове! Но и ты нужна ему, слышишь, нужна!

— Но… — девочка вновь заплакала. — Как же другие Боги? Если они все погибнут, то, что мы сможем сделать?!

В это момент рядом них появилась Богиня Целительного Искусства. Она не слышала призывов о помощи Берендора, Адорио, но она знала, в каком месте произошел взрыв и три волны. Сразу же ее смутило и более того, испугало то, что она с трудом перенеслась в пространстве. Не было больше той привычной легкости, и если после первой волны Берендор перенесся сюда без труда, то условие еще одной могло перечеркнуть возможность таких перемещений в принципе. К несчастью для Камиллы, она оказалась вплотную от безвоздушного столба, она видела и своего господина, и Кайла, и Миру, но она не видела представшего перед ней пространства.

— Нет! — воскликнула Мирра, едва Камилла сделала шаг в их сторону.

Богиня сразу осознала всю серьезность обращения Мирры, но оно прозвучало слишком поздно. Странные токи сковали ее тело, но она уже е могла освободиться от них, а каждое ее магическое пожелание лишь усиливало их и упрочняло.

— Не сопротивляйтесь, умоляю! — воскликнула Мирра, но даже это не могло спасти Камиллу.

Она, с трудом понимая слова девочки, перестала сопротивляться, но, потеряв свои божественные силы, не смогла противостоять безвоздушному пространству.

— Все! Я больше не могу это видеть! — воскликнул Кайл, и, решительно преобразился, осторожно взял одной лапой Амедео, другой подхватил Мирру и стремительно поднялся в воздух.

— Нет, нет! Вынесите ее оттуда! Пожалуйста, вы сможете! Кайл! Не улетайте!

Камилла умирала второй раз, вновь покидали ее жизненные силы, давая начало другим, более высоким. Но силы, которые рождали в ней Богиню, не могли действовать здесь и сейчас, очередной волной ее разнесло на отдельные молекулы, как до того Берендора и Адорио, четвертая волна прошла по миру, окончательно нарушив токи предшествующего пространства. Никто не мог более переместиться сюда с помощью магии.

— Не плачь, прошу тебя — я не мог поступить иначе!

— Не могли?! Не могли? А так, что теперь будет? Вернитесь, пожалуйста!

— Ей уже не поможешь!

— Ей, нет, но другим…

Внезапно Мирра замолчала, что несколько удивило Кайла.

— Что такое?

— А никто больше не появится здесь!

— Почему?

— Нельзя больше переместиться в пространстве с помощью магии!..

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что пространство сильно расстроено. Представьте себе хорошо налаженный музыкальный инструмент. Что случается с ним, если вы повредите одну струну? Попытаетесь сыграть мелодию, где не нужно ее использование, но это не поможет, если нет двух струн, и тем более, трех.

— Хочешь сказать, что пространство пронизано какими-то…

— Линиями, потоками. Называйте их как хотите.

— Ты говоришь жуткие вещи, девочка.

— Что значат они в сравнении с гибелью трех Богов?

— Четырех.

— Нет! Наш господин жив, и он вновь станет Богом.

— И что ты прикажешь сделать для этого? Убить его? Если я и прикоснусь к нему, то только с тем, чтобы помочь, а не с тем, чтобы убить!

— Но вы не убьете его, а только…

— Нет! И не смей сама даже подходить к нему!

— Я…

— Тем более что сейчас это, на мой недалекий взгляд, можно использовать как преимущество. Откуда знает Балскове о нем? Да и что Ему, если честно в статусе Бога, кроме того, что его вновь попытаются уничтожить? Нет, Мирра, не думай об этом!

— А я, может, согласна с вами! Осталось только убедить в этом нашего господина.

— Да, но думать об этом надо не ранее того, как мы поможем ему. Видишь те дома, мы спустимся там.

— Но, господин, эльфы могут не принять нас! Они ведь, насколько я поняла, боятся вас, драконов, не менее, чем тэнийцы.

— Знаю, но они не смогут поднять руку на двоих подростков. Поняла? Скажешь, что ты моя дочь, и ты, и…. Знаю, это кощунство, но сейчас это единственный выход!..

— Я понимаю. Хорошо… папа.

— Папа! Повезло еще, что ты на нашем языке говоришь, а то представляю, что было бы, если б я называл своей дочерью девочку, говорящую только на риданском. Эльфы бы точно удивились.

13 глава. Отец по необходимости

Как и следовало того ожидать, эльфы проводили дракона очень недружелюбными взглядами, но позволили ему приземлиться в их деревне, а, увидев с ним юношу и девушку, не посмели озвучить и малейшего недовольства. Более того, две женщины, выделившиеся из собравшейся кучки народа, подошли к нему и предложили помощь. Единственное, что смущало их: а поймет ли дракон идэлийский язык, но, как оказалось, слухи о высокой образованности всех драконов не оказались пустыми.

— Вы можете пройти в наш дом, господин. Он здесь, совсем рядом.

— Благодарю вас, мы были бы очень вам признательны.

— Следуйте за нами.

Жители деревни провожали их самыми, что ни на есть, пристальными взглядами, ведь, дракон прилетел оттуда, откуда произошел взрыв. Что он может принести им, они должны были еще только узнать. Женщины буквально через несколько шагов свернули к невысокому, явно не слишком богатому на фоне всех дому. Едва войдя внутрь, старшая из них спросила Кайла.

— Мы не лекари, но если нужно позвать, скажите.

— Нет, лекарь вряд ли сможет помочь… моему сыну.

— А что с ним такое?

— Вы наверняка слышали тот взрыв, так вот, мы случайно оказались там, он пострадал от ударной волны, сейчас ему нужен только покой и еще бы настой из белой травы сделать.

— Юлия сходит за ним. Сходишь? — спросила эльфийка, обращаясь к своей младшей сестре.

— Конечно. Вам нужно только это, господин?

— Да, но вообще, я не такой уж и господин. Мое имя Кайл, Кайл Новилин.

Эльфийкам такое открытое обращение понравилось, они невольно улыбнулись. Юлия вновь ушла на улицу, где ее встретил целый шквал вопросов, но она не останавливалась, помня о своей миссии, потому отвечала короткими отрывочными фразами.

— Да, они были там, где произошел тот взрыв.

— Я не знаю, что взорвалось!

— Когда я успела спросить его?

Юлия пробилась в лекарскую лавку, где попросила принести ей так называемой белой травы. Продавец посмотрел на нее с недоумением и явным удивлением, но принес то, что она просила.

— Что там такое? Тень такая над селом опустилась, что я уж подумал: дракон прилетел!

— Так и есть, прилетел дракон.

— Что? Шутишь?

— Нет, почему, говорю правду!

— А это… — медленно произнес продавец. — Что же, для него?

— Почти, это для его сына.

— Так! — резко заявил продавец и демонстративно отодвинул от протянувшей уже к лекарству руку девушки. — Для кого угодно — только не для дракона!

— И ты сможешь спокойно отказать мне, зная, что при этом погибнет юноша? Помилуй, эльфы всегда были милосердны к детям даже своих самых заклятых врагов. А тут! Каримэна! Дружественное, вообще-то государство!

— Ладно! Бери уже!

Продавец небрежно пододвинул мешочек с целебной травой ближе к Юлии.

— Спасибо!

— Да, пожалуйста! Все-таки мне за это заплатили!

Юлия покрепче сжала в руке мешочек и вышла на улицу, там ее, естественно, ожидали очередные вопросы, от двери аптекарской лавки, до двери ее с сестрой дома. Две эльфийки жили здесь уже почти три года. Этот дом им достался по наследству, а в силу сложившихся обстоятельств, они решили покинуть родной город и переехать сюда. У старшей, Инги была дочь Алиса, ровесница Мирре, еще и поэтому женщина решила помочь прибывшим драконам. Жили эльфийки небогато, но мирно и даже весело, что расценивалось ими как великое счастье по сравнению с травлей в родном городе со стороны горожан. Мужа Инги обвинили в крупной денежной махинации, их лавку закрыли, а женщину с дочерью и младшей сестрой постоянно встречали недружелюбные взгляды, оговоры и недовольные замечания. Но что могли они сделать, как могли исправить ошибку мужа Инги? При всем притом, что никто из них ничего даже не знал о том преступлении.

Вслед за Юлией в дом пришла и Алиса. Когда в деревню прилетел дракон, она вместе с друзьями играла на небольшой площади за селеньем, ее соорудили специально для детей и молодежи, а также для занятий спортом в целом. Естественно, появление такого гостя изумило всех подростков. Они стремглав бросились назад, в деревню. Когда же Алиса узнала, что ее мать предложила их дом к услугам дракона, то немедленно поспешила туда.

— Тетя Юлия, а это правда?..

— Правда!

— Здорово! А где они?

— Наверху! — прозвучал голос ее матери, женщина показалась на лестнице. — Но не стоит спрашивать об этом так громко, Алиса!

— Я поняла, а почему?

— Потому что, дракон прибыл сюда не один, — пояснила девочке тетя Юлия, — с ним его сын, который пострадал от взрыва на Злополучной Горе (так назвали ее еще во времена Зору) и дочка, как раз твоя ровесница будет.

— Здорово! Только она, наверно, ничего по-нашему не понимает?

— Ну, не знаю, отец прекрасно изъясняется на идэлийском, даже акцента никакого не чувствуется.

— Да?! — Алиса искренне удивилась.

— Ты, я так понимаю, уже пришла? — вернула ее с небес на землю мать, — Тогда, будь добра, помоги нам на кухне.

— Но…

— Но помогать иногда надо, Алиса!

— Хорошо, мама.

Понурив голову, Алиса поднялась наверх, под предлогом переодеться, но заодно также хотя бы украдкой посмотреть на драконов. Для этого Алиса осторожно закрыла дверь на второй этаж, и подкралась к соседней со своей комнатой двери. Конечно, тот факт, что она закрыла дверь, не мог не раскрыть ее замысла для Инги и Юлии.

— Не ходи, она если и посмотрит, то тихо.

— Противная девчонка! — в сердцах сказала Инга. — Сказали же ведь!

Меж тем Алиса неслышно подошла к двери и наклонилась с тем, чтобы посмотреть в щелочку, но едва она наклонилась, как дверь вдруг открыли изнутри, и на пороге показалась симпатичная темноволосая юная девушка. Эльфийка испуганно посмотрела на нее, но вскоре быстро справилась с собой, выпрямилась, и, протянув руку, негромко сказала.

— Алиса.

— Мирра.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Я… не говорю идэлийский.

— Жаль.

Нет, Мире ничего не было нужно, она просто услышала, как к комнате кто-то приближается, крадучись, потому и пошла посмотреть: кто или что это было. С некоторым недоумением проводил Кайл ее взглядом, но потом, увидев в дверях девочку, улыбнулся, он сам вышел в коридор.

— Ты, должно быть, Алиса?

Девочка, смущенная таким быстрым разоблачением, утвердительно кивнула.

— Алиса, моему сыну нужен отдых, его нельзя сейчас беспокоить, а моя Мирра просто очень чутко воспринимает все звуки. Она услышала тебя и потому подошла к двери. Нам пока ничего не нужно, спасибо.

— Извините, я не хотела…

— Ничего, я понимаю: тебе интересно.

Девочка разом покраснела: чтобы ей еще вот так указали на причину ее визита! Она поспешно прошла к себе в комнату, переоделась и вернулась на первый этаж, проследовав на кухню.

Тем временем Мирра готовила настой из белой травы, за то время, что она жила у Руфины, она научилась с легкостью это делать, чем освободила Кайла от необходимости вспоминать самому давно забытые действия. А так он помогал Мирре, безболезненно освежая в памяти заученные еще в Академии правила.

14 глава. Природа души?

Медленно, намеренно спотыкаясь, опустив голову, через луг к озеру шел мальчик, сегодня его совершенно не радовало солнце, не привлекали его внимание ни цветы, ни летающие тут и там насекомые, ранее он находил все это весьма интересным и красивым. Тем более что вопреки обычному представлению о распорядке дня ребенка, этот мальчик больше занимался изучением всевозможных манускриптов, книг, свитков, а ведь ему совсем недавно исполнилось всего девять лет. Хотя он и любил заниматься на воздухе, но, вовлеченный в содержание, мало замечал творящееся вокруг. Не смотря на, казалось бы, такое вопиющее отношение к детству маленького дракона, тем не менее, такие правила исходили от него самого. Он не хотел и не мог походить на своих сверстников, хотя иногда и делал к тому отчаянные попытки, но держался на принятой позиции очень недолго: он слишком редко бывал в обществе детей, к чему — рассуждал Амедео — стремиться быть, как все дети, если все равно большую часть времени он будет один, совершенно один. Иногда такое положение просто убивало его, он запирался у себя в комнате, бросался на кровать и плакал, но если два года назад такое с ним случалось как минимум, еженедельно, то теперь, раз в месяц, ровно с такой частотой он бывал среди сверстников. Более — считала его мать — и не нужно, рассуждая так: если ребенок захочет, то сам попросит, если стремится к детям только из подражания общепринятой модели, то к чему развивать в нем ложные представления? Эту позицию она подкрепляла еще и тем, что маленькому Амедео было достаточно нелегко общаться со сверстниками, хотя исправить это она желала, но не через постоянные стычки и расстройства, последних впечатлительному, во всех отношениях необычному ребенку и без того хватало.

Кардинально противоположную позицию по этому вопросу с ней имел бывший муж Адэлины Веске Ти-Ирис, но он практически не имел возможности общаться с мальчиком, во-первых, этого категорически не хотела его мать, а во-вторых, Амедео сам, помня то, как относился к нему отец еще в те времена, когда они жили вместе, совершенно к нему не стремился. Зато он очень любил свою мать, считая ее не просто самой прекрасной на свете, но самой загадочной и красивой, что без прикрас отвечало действительности. Адэлина буквально завораживала своей магической внешностью, своим таинственным голосом, эффектность которого она усиливала особой манерой говорить. В нее влюблялись и ее ненавидели, как и многие, такие чувства к своей бывшей жене испытывал Эдвин Норан Антвелле. Иногда, когда он смотрел на нее, и она либо специально не замечала его, либо просто была занята чем-то важным, он, в который раз удивлялся и восхищался ее красоте, в такие моменты ему хотелось упасть к ее ногам и попросить прощения, вновь поклясться в любви и верности, вновь протянуть ей два обручальных перстня! Но такое наваждение уверенно исчезало, стоило ей начать говорить, а ему вникнуть в суть ее слов.

— Как ты можешь?! Ты же уничтожишь целую деревню?!

— Только место, где располагается деревня и не более, ты же говоришь так, словно я собираюсь переубивать всех ее жителей!

— Но так и будет! Потому что они просто не успеют покинуть свои дома!

— Конечно, не успеют, если ты и дальше будешь продолжать кричать и ничего не делать!

Эдвин побледнел, он знал ее достаточно хорошо, чтобы увидеть в ее словах не только намерения, но и действия, в данном случае уже совершенные.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты уже привела свою демоническую машину в действие?!

— Это не демоническая машина, ты не прав, — она говорила так, словно дело касалось простой внутрисемейной темы, причем самой, что ни на есть, незначительной.

Однако речь здесь, действительно шла о серьезном решении, которое Адэлина приняла сама, и, не подумав согласовать его с местным советом. Как и в большинстве случаев, этот вопрос заинтересовал "высокое общество" Долины времен Года, заместителем главы которого являлся Эдвин Норан Антвелле. Едва узнав о намерениях своей бывшей жены построить заградительное сооружение в горах, которое бы преграждало путь частым в этом районе сходам, он тут же прибыл в фамильный замок Ти-Ирисов. Не смотря на всю привлекательность этого варианта, его положительные стороны, здесь появлялась и большая проблема: согласно плану одна из деревень должна была быть уничтожена, именно по ней Адэлина собиралась проложить дополнительный барьер с помощью своей машины, в основу действия которой была положена магия.

Это было только начало баталий, потому Амедео, подкравшись к двери, глубоко вздохнул и пошел прочь, решив прогуляться к озеру. Быть свидетелем ссоры ему совсем не хотелось, вообще родители никогда не ругались при нем, всегда отсылая его, но только в тех случаях, когда он находился в поле их зрения. Но далеко не один раз он вот так, как сегодня, подходил к двери и становился невольным слушателем.

— Все соглашаются с тем, что это нужно, и только ты считаешь, что это самое ужасное зло во плоти! — уже повышая голос, говорила Адэлина.

— Но не таким же способом эту пользу приносить!

— Предложи лучший вариант, если он у тебя есть!

— У меня его нет, но это ничего не меняет! Слышишь, не меняет!

— Слышим, слышим, все и очень отчетливо, — недовольно сказал Амедео, уже открывая дверь в центральную гостиную.

Он стремительно миновал сад, но потом, уже перед липовой аллеей совсем сбавил ход, медленно шагая по лугу. Он думал о том, что надо бы вернуться, взять какую-нибудь книгу, но возвращаться домой ему ужасно не хотелось, так, в нерешительности, он подошел к озеру. Белое, так оно называлось, растягивалось на несколько десятков километров, открывая здесь прекрасное живописное место. Амедео часто любил гулять здесь, один, и с мамой.

Сегодня привычное, знакомое ему с первых дней побережье, удивило его, внешне оно ничем не изменилось, но вот сидящая у воды девочка лет одиннадцати, совершенная не знакомая Амедео, повергла маленького дракона в некоторое оцепенение. Кто это? Откуда она здесь? Имея обыкновение заговаривать со всеми, кто был хоть чем-то интересен ему, мальчик довольно быстро пришел в себя и подошел к таинственной незнакомке. Но с каждым шагом — такого с ним точно никогда не бывало — он терял от той первоначальной уверенности все более значительные составляющие, в конце концов, подойдя к ней, он понял, что не знает: с чего начать, как и что сказать ей. Это странное ощущение овладело не только мальчиком, но и девочкой, почему-то она тоже замерла в нерешительности, не смея ни встать, ни сказать хоть слово. Так, прошло минуты три, и только окрик заставил их вернуться к реальности — девочку, Алкмею, звал отец, он шел к ней со стороны городской дороги. Может, они просто решили прогуляться вдоль озера, либо намеренно желая увидеть поместье Ти-Ирисов, либо без какой-то определенной цели?

— Алкмея, ты слышишь меня?

Девочка медленно, в пол оборота, повернулась к отцу. Но, словно не понимая его слов, ничего не отвечала. Мужчина сам подошел к ней, и, с улыбкой посмотрев на дочь, кивком указал на мальчика.

— Я вам помешал?

— Помешали?.. Нет, нет, мы даже ни о чем не говорили.

Ее голос, чистый и звонкий, словно первый звук после ночи прозвучал для Амедео несколько резко и неожиданно. Он чуть испуганно посмотрел на отца девочки, но тот лишь улыбнулся.

— Значит, ты и есть Амедео Антвелле Ти-Ирис? — спросил он очень дружелюбно.

Такая постановка вопроса несколько смутила мальчика, он внимательно посмотрел на мужчину, который быстро перевел его недоумение в вопрос, и на который не преминул ответить.

— Моя дочь столько говорила о тебе, что я решил уступить ее желанию и приехать сюда. Наша карета недалеко отсюда, на дороге. Но, если честно, мы не думали, что ты здесь, потому хотели ехать в замок, просто Алкмея попросила разрешить ей погулять здесь, по этому берегу.

— Вы искали меня?!

— Если ты тот самый Амедео, то да.

— Но… я не знаю вашей дочери, тогда откуда она меня знает?

— Алкмея, — улыбнулся дракон, — может, ты сама объяснишь мальчику, где и когда видела его?

Девочка несколько смущенно перевела взгляд на того самого мальчика, которого увидела два дня назад, с тех пор она не находила себе места, не могла уснуть, не могла ничего начать делать. Поначалу никто из родителей девочки не придал этому значения, расценив взволнованность дочери как простое детское восхищение красотой маленького Амедео, но потом, после того, как она не спала сначала первую ночь, потом вторую, они не шутку взволновались. Что это было? Ранняя любовь или что-то еще, более высокое? В последнее отец девочки верил менее всего, но сегодня, увидев не меньшее, чем у дочери, изумление, недоумение мальчика, понял, что это вполне может претендовать на твердое существование.

— Я видела тебя в парке, в городе. Ты шел со своей матерью…

Она просто видела его! Не более! И почему возникла такая реакция? Отец девочки, словно только сейчас осознав это, с ужасом отметил про себя: это невозможно, невозможно, чтобы одиннадцатилетняя девочка могла испытывать настоящую любовь! Нет, сейчас версия, граничащая со сказкой, о родственных душах стала для него наиболее привлекательной. В нее хотелось верить.

— Наверно, ты не часто бываешь в городском сквере, иначе бы Алкмея и раньше увидела тебя?

— Да, мы там случайно оказались.

— А мне нравится там гулять, если ты когда-нибудь будешь там еще, то непременно увидишь меня.

— Может, вам пойти погулять вместе? — предложил отец девочки, списывая их немногословное общение на его присутствие.

— А вы? — удивленно спросил Амедео.

— А я вернусь к карете, так будет лучше. Алкмея?

— Да, да, так будет лучше, — быстро сказала девочка, хотя не знала: стоит ли ее отцу оставлять их одних.

Странное чувство, подобное необычайному смятению, охватившее ее в тот день, совсем не прошло сейчас, но ведь она думала, что, после того, как увидит того мальчика вновь, к ней вернется ее прежнее мироощущение. Однако этого не произошло! Единственное, что могло бы сейчас хоть как-то порадовать ее — то, что мальчик испытывал сходные чувства.

— Если так будет угодно Алкмее, то я не против.

— Да, я хотела бы, чтобы ты показал мне окрестности вашего поместья.

Алкмея слабо улыбнулась и, протянув руку, коснулась ладони Амедео, если бы он только мог подумать тогда, что это прикосновение подобно полудню вновь наступит, в другое время, при других обстоятельствах.

В ужасе, при одной только мысли, что это вновь ее воплощение, пусть она и так всегда рядом, пусть она — живые чувства мира, Амедео мгновенно проснулся, резко приподнявшись на постели, но слабость взяла верх, и голова невольно упала на подушку.

— Отойди от него! — резко и даже зло воскликнул Кайл.

Не понимая, в чем дело, что она такого сделала, Мирра невольно отпрянула от кровати, хотя сейчас ее испугали не слова Кайла, но то воспоминание, которое предстало перед сознанием обоих. Девушка смотрела испуганно, недоуменно, теперь уже дракон испугался и за нее.

— Мирра! С тобой все в порядке?

Девушка тяжело и отрывисто дышала, не отрывая взгляда от Амедео, который тем временем открыл глаза и с не меньшим изумлением осознал, что он лежит в постели, что он ощущает слабость. И плюс к тому понимание того, что его предположения были верны, что она вновь нашла свое воплощение в простой риданской девушке. Как он должен был смотреть на нее теперь, зная, что в прошлый раз она в своем земном воплощении являлась его женой? Но если тогда его это восхищало, то теперь повергало в смятение. Он до последнего отказывался верить своим чувствам, доводам которых сейчас не мог противостоять.

— Насколько все плохо, Кайл? — тихо спросил Амедео.

— Мой господин!.. — начал, было, дракон, но тот его быстро осек.

— Прекрати! Даже не зная всей обстановки, я думаю, будет лучше, если ты станешь обращаться ко мне по имени. Ты понял?

— Да, гос…. Нет! Но назвать вас "Амедео" я тоже не могу! Это выше моих сил!

— И, тем не менее, ты произнес это имя сейчас, сможешь и впредь.

Кайл с не самыми лучшими ощущениями в душе подошел к его постели.

— Где мы? Что это за место?

— Нас приютили две эльфийки, а вообще эта деревня Предгорный Лес.

— Понятно, значит, мы недалеко от того места. Как ты назвал меня?

— Я… я…. Я подумал, что… будет лучше, если я скажу, что вы, вы,

— Ты, — поправил его Амедео.

— Ты, — с трудом повторил Кайл, и затем продолжал. — Так вот, вы, то есть ты, и Мирра — мои дети.

Амедео слабо улыбнулся, и вновь открыв глаза, посмотрел на Кайла.

— Молодец! Давно я лежу?

— Три дня.

— Тря дня. Как все символично! Тогда три дня беспамятства и теперь! Но если очнулся, значит, жить буду. Жить! Как это жутко звучит!.. Жутко!

Тем временем Мирра, не понимая: что с ней произошло, сидела в углу комнаты, в странной неудобной позе. Если бы не глубокое потрясение, граничащее перейти в душевное расстройство, она бы все забыла, постаралась восстановить то прекрасное расположение духа, которое не покидало ее все эти три дня. Мирре нравилось представлять себя дочерью заботливого, доброго, благонравного дракона, хотя поначалу ее и смущало такое положение. Она помогала Кайлу, готовила настой из трав, но подходить ближе, чем на метр к бывшему Богу Справедливости боялась. Почему теперь она переборола то чувство и подошла к нему? Ей показалось, что у него снова жар, потому она просто коснулась его лба. Что ж, возможно ее страхи были очень даже обоснованными.

— Кайл, расскажи, что случилось там и что за этим последовало?

— Ну, рассказать-то что случилось, я расскажу, но вот что за этим последовало, знает только Мирра.

— Тогда пусть сначала скажет она.

Логично было бы ответить, но Мирра молчала, чем вызвала недоумение Кайла.

— В чем дело? Разве ты не слышала вопроса?

Мирра испуганно посмотрела на дракона, потом не менее испуганно на Амедео, но, понимая, что ответить ей, если не сейчас, то позже, все равно придется, собралась с силами.

— Линии пространства разрушены, — тихо говорила Мирра, — вначале изменение было не столь значительным, но потом, после того как погибли Хранитель Идэлии, Бог Магического Равновесия и Богиня Целительного Искусства, оно исказилось до неузнаваемости. Теперь нельзя больше ни переместиться в пространстве, ни даже поговорить на мысленном уровне, и тем более применить магию. Применение магии грозит гибелью, бесследной, разделением на отдельные молекулы.

— А магические границы? Что можешь сказать о Долине Времен Года, о Каримэне?

— Границы Долины разрушены, там тоже, как и здесь не будет даже воздуха. Бедная Идэлия! Она погибнет первой!

— А Каримэна…

— Ее границы целы, господин.

Почему? Ответа на этот вопрос не мог дать пока никто, ни даже Мирра или Амедео, хотя обоих это заставило задуматься. Это решение вполне могло дать ключ хотя бы к пониманию создавшейся ситуации.

— А Георг, Андрей, Беатрис, Руфина?…

— Мы ничего не знаем о них, господин, — отвечал Кайл. — Только то, что Зору бросил в пропасть Руфину, за ней бросился князь Бероев, а его жена сражалась с Зору. Но выжили они после того взрыва или нет, мы не знаем.

— Выжили, — вставила Мирра.

— Хорошо, это пока единственное, что меня радует.

Однако Кайл не спешил верить девушке, несколько возмущенно, он обратился к ней.

— Ты ничего об этом не говорила!

— Я сама не знала!

— А теперь знаешь!

— Советую верить ей, Кайл.

— Конечно, господин, — несколько смущенно сказал дракон, вновь поворачиваясь к Амедео. — Просто…

— Просто в это не совсем верится, я понимаю. И тем не менее. А Беатрис? Значит, она победила Зору?

— Да, он погиб, его труп мы видели там, в том вакууме.

— Вакууме…. А мы попали в защитные колонны храма Зору?

— Да, Мирра нашла их.

— Это случайно! — выпалила девушка. — Я не знаю, как это произошло! Не знаю!

Кайл вновь удивленно посмотрел на нее. Когда же девушка вдруг встала и выбежала из комнаты, то ринулся, было, за ней.

— Стой!

— Не надо, Кайл, пусть идет. Ей сейчас тяжело, очень тяжело.

— Но…

— Почему? — Амедео, как показалось Кайлу, с некоторой усмешкой взглянул на него, и таинственным голосом ответил. — Этого нам не понять. И не нам судить ее выбор.

— В каком смысле?

Теперь уже Амедео на Кайла удивленно, словно спрашивая: зачем тебе ответ и как ты смеешь в принципе здесь спрашивать. К счастью, господин Новилин умел понимать многозначительные взгляды, потому сразу вернулся к начатому разговору.

В это время Мирра, стремглав, пронеслась через всю деревню, не обращая ни малейшего внимания на окрики, предостережения собственного сознания. Так она бежала минут восемь, но потом значительно сбавила скорость, и вскоре перешла на шаг. Внутренне, непонятное ей ощущение предостерегало ее, оно буквально кричало: стой, не ходи дальше! Но Мирра шла, возможно, ей даже хотелось встретить неприятность, внешнюю, по крайне мере так, она могла бы дать отчет в том: что происходит. Мирра сделала шаг и поняла, что второй сделать не сможет: ее грудь сжало тисками, она открыла рот, чтобы вздохнуть, но воздуха здесь больше не было.

15 глава. Договор с собой

Из десяти храмов, личных владений Богов, один находился на территории Каримэны, и это был, конечно же, Дом хранительницы вайлискового дерева, Тэат. Храм располагался на одной из десяти центральных площадей Карим, названной в честь Богини, чем уже отличался от всех остальных храмов Богов: да, могло быть такое, что они находились на земле, но только в предельно возможной недосягаемости от смертных. Даже Чертомир являлся городом жрецом, но ни как не местом пребывания самой Богини Амнэрис. Однако Тэат считала должным находиться в белоснежном мраморном храме с хрустальными башенками, выстроенном вкруг вайлискового дерева.

Здесь, на площади Богини Тэат каждый день проходили торжественные церемонии по случаю появления на свет новых драконов, поэтому даже не житель столицы мог, раз побывав здесь, все увидеть, и самое малое единожды стать ее участником. Церемония была поистине красива, в чем-то даже просто загадочна. Одна интрига с именем ребенка — за исключением появления на свет принца или принцессы — когда верховный жрец объявлял мнение Богини — чего стоила. Тэат никогда не ошибалась, но, руководствуясь своими природными способностями, тонко и всегда безошибочно определяла: продолжателем какого рода станет маленький дракон. Ей верили, ее мнение уважали, перед ним преклонялись, даже Анжелина Дэ" Эстен молча и покорно приняла решение Тэат, которого, думало большинство, уже не будет — кто должен был принять княжеский титул Бириимии.

Итак, Тэат, как и всегда, готовилась к новой церемонии, только что она приняла молодую пару, но по ряду причин не поддержала их желание иметь ребенка: этот брак, созданный по исключительному для Каримэны расчету, не дал ничего обоим драконам, кроме холодных чувств обязательств по отношению к друг другу, потому Тэат рассудила строго. К храму уже шли двое других драконов, которых Богиня должна была принять, словом, ничего не мешало осуществлению ее долга, тогда как в мире уже бушевали страсти, уже рушилось пространство Идэлии, уже погибло четверо Богов, трое их которых стали распыленной частью пространства, но долго ли суждено было ему существовать при таком раскладе дел?

— Элина, — это был Тасмир, крайне взволнованный. — Элина, мы погибли!

Богиня на мгновение утратила привычное для себя спокойствие, изумленно посмотрев на Бога Добра и Милосердия. Она заставила себя успокоиться, хотя в душе ее родилось смятение, которое переросло в ужас и предпаническое состояние, едва Тасмир снова обрел дар речи и начал рассказывать.

— Он погиб, Элина, погиб!

— Кто? — спросила Богиня после довольно продолжительной для такой ситуации паузы, поскольку Тасмир смолк.

— Амедео.

— Что?! Но… как это возможно?

— Я… не знаю. О, если бы он делился хотя бы частью своих планов, но он всегда молчал, всегда! — Тасмир в крайнем возбуждении пересек небольшой зал. — Элина, Элина, я не могу! Я же никогда не любил его, никогда, тем более сейчас, но… тогда почему мне так больно? Нет! Это просто смятение по поводу всей этой ситуации! Нет, не могу, не могу лгать самому себе сейчас. Элина, мне кажется, я вновь стал смертным: можно ли так чувствовать при нашем статусе?

— Можно, Эдвин, можно. Но как это случилось? Что произошло? Ведь ничего такого не изменилось…

— Нет, как раз наоборот, все изменилось, можно сказать: пространства больше нет!

— Но…

— Это не относится к Каримэне! Я не знаю почему, видимо его пограничная завеса сдерживает натиск этой… чудовищной силы. Как? Я не знаю! Я отказываюсь что-либо понимать! Мы были вместе с Адорио в Царстве Льва, недалеко от границы с Каримэной, когда прошла эта жуткая смертоносная волна…. Адорио! Его тоже больше нет!..

Тэат с неподдельным ужасом в глазах посмотрела на Тасмира, То, что он говорил, повергло бы в смятение каждого, но, к счастью большинства, они не знали всех подробностей того взрыва и его последствий.

— Адорио отправился сразу туда, но я остался доделать начатое, однако потом я понял, что не могу переместиться в пространстве, а исходя из того, что я видел, я понимаю, что мне крупно повезло: стоило мне только применить магию, и меня бы постигла незавидная участь полного растворения в пространстве! Да, именно это случилось с одним магом, который хотел помочь своей семье. Не знаю: почему, но я вначале определил состояние пространства, словно какое-то бессознательное чувство руководило мной. О, да что теперь в этом! Я хотел лететь сразу туда, в Идэлию, на место храма Зору. Зору! Будь он тысячу раз проклят! Если бы я только мог сейчас перенестись во времени, я бы уничтожил этого негодяя, несмотря ни на какие приказы Амедео!

Но я хотел узнать, что сталось с границей Каримэны. Переместиться так я, конечно же, не смог — только в образе простого дракона. И здесь…. Здесь ничего не изменилось! А вот выбраться теперь из Каримэны с помощью магии нельзя, как и войти, я имею в ввиду наш способ, только через обычное приоткрывание завесы для прохода. Однако таких надежд относительно той же Долины Времен Года я не пытаю: там границы, насколько тебе известно, вертикальные, но не замкнутые

Я не знаю: что делать. Я не знаю, что могу сделать, без магии, без фактических возможностей, если только летать самому. Но что проку в этом? Хотя…. Нет! Польза в этом есть, по крайне мере, я найду этого… магистра магического огня! Я отомщу! Ведь ты только подумай: ничто больше не сдерживает змиев, нет больше границ Долины, наверняка сейчас каждый второй применяет магию, и погибает от этого! О, Элина, почему он ничего не говорил, почему?! Я не верю в то, что он ничего не знал!

— Наверняка знал, но ведь ты знаешь: если он кому что и говорил, то разве только Адэлине.

— Адэлина! Как бы она сама не была замешана в этом!

— Эдвин, это безумие! Даже если мы примем гибель Амедео как нечто, не входящее в ее планы, все равно! Неужели ты думаешь, что она могла уничтожить все регалии и себе! Нет, не спорю, она часто была не довольна Советом, но чтобы вредить самой себе, не верю.

— Ладно, ладно, возможно и, скорее всего, я не прав. В конце концов, она бы никогда не причинила ему вреда, и тем более убить! Нет, при всей ее безжалостности, она искренне любила сына, я бы даже сказал, безумно, даже теперь.

— Наконец-то, здравые речи. Значит, это устроил Зору, но, наверняка, не один! Кто еще мог помогать ему?

— Не знаю, с одной стороны, кто угодно, но с другой, никто, сейчас нет никого… Постой! А Балскове, ведь он же органично перенесся в наше время еще пять лет назад. Тогда это точно она! Он был ее учеником!

— Эдвин! Он и без чьей-то помощи вполне мог решить за себя! Подумай о том, кто это!

— Да, ты права, — Тасмир вновь принял сторону разумности доводов Тэат. — Балскове наказывал сам Амедео, но почти сразу после последнего захвата власти в Идэлии, тот покинул свою тюрьму, заметь, покинул, а не сбежал! Почему? И это после всего того, что этот негодяй сделал! Когда я спросил Амедео: почему он ничего не предпринимает по поимке беглеца, а я считал, что Балскове именно сбежал, он только удивленно посмотрел на меня и переспросил: "Беглеца?! С чего вы взяли?" Я стушевался, как и всегда в таких ситуациях, но уточнил, кого имел в виду, на что он также уточнил, что Балскове — не беглец. Чего он хотел, Элина, неужели всего этого?!

— Эдвин! Это безумие! Чтобы Амедео желал миру такого конца?! Подумай о том, что ты говоришь!

— Я не хочу так говорить, Элина, не хочу, но меня заставляют так думать обстоятельства!

— Значит, было что-то еще, чего мы не знаем, что указало Великому Богу Справедливости такой путь. Я верю в это.

— Я… хочу в это верить. А сейчас я на границу: надо закрыть границы Каримэны, потом во дворец: Альчести и Даниил должны быть в курсе.

***

По всему миру пронеслась смертоносная волна, положившая начало разрушению пространства, и, как и предполагал Тасмир, большинство магов, в первую очередь эльфов Идэлии, которые столкнулись с неотвратимыми бедствиями, применяли магию, чтобы спасти своих близких, чтобы помочь как себе, так и другим, это произошло прежде, чем декрет королевы Амариллиды стал известным. Первые дни нового царства были окрашены в самые мрачные тона, тогда скорбная песнь простерлась над всей Идэлией, над пограничными районами Риданы. Все это не могло не породить панику, ужас, отчаяние.

— Нужно бежать, Кайл, после того, что рассказала ваша дочь…. Это ужасно, невыносимо! Почему, почему это случилось? — так говорила Инга.

— Нет больше справедливости в мире! Бедный, бедный Бог Справедливости! Если бы он был жив, он бы непременно спас нас — бедный, бедный! — со слезами на глазах говорила младшая сестра.

— И вы жалеете его? — от этого голоса, мелодичного, окрашенного в какие-то неестественные тона, во второй раз за день заставил обеих эльфиек вздрогнуть.

— Великого Бога Справедливости? — неуверенным тоном переспросила Инга, но довольно быстро совладала с собой. — Конечно, жалею!

— Великий! И с чьей это легкой руки вообще пошло? — как бы про себя спросил Амедео, чем озадачил эльфиек, они удивленно переглянулись, ведь в их глазах этот юноша усомнился в истинности титула верховного Бога. Да, его не было теперь, но память о нем все равно оставалась.

— А-а, — Кайл первым понял неловкость создавшейся ситуации, но Амедео не дал ему ничего сказать, и сам обратился к эльфийкам, но вовсе не с извинениями.

— И вы всегда были согласны с его решениями? А не думаете ли вы, что он также причастен ко всему тому, что сейчас происходит?

— Вы не понимаете, что говорите, юноша! — резко возразила ему Инга.

— У него горячка! — вставил, наконец, Кайл, хотя все внутри него сжалось, едва Амедео смерил его полным недовольства взглядом.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в дом не ворвалась Алиса, девочка, крайне чем-то взволнованная, срывающимся голосом воскликнула.

— Идите скорей! Там такое!

— Что, что случилось?

Соскочила с места и Мирра, в душе ее мало интересовало происходящее, но быть подальше от Бога Справедливости она, начиная с этого утра, весьма желала. Однако Кайл задержался, он не смел смотреть ему в глаза, да и голос выдавал его смятение.

— Господин, мне кажется сейчас…

— Не время и не место? Что ж, ты прав, видимо на меня так влияет вся эта ситуация. Удивительно, что я вообще не потерял рассудок! И потеряю, если начну каяться!

Кайл резко развернулся и удивленно посмотрел на Амедео, ожидая, что тот опровергнет его догадки.

— Думаешь, все происходило без моего ведома? Частично, да. Но свободу Сину Балскове дал я, не спорю, я преследовал благие цели, которые неминуемо имеют последствия: гибнут невинные драконы, эльфы, люди, гномы… — с едва уловимой, но все-таки печалью в голосе, произнес Амедео, но тут же перешел на более естественный для него тон с наигранными интонациями. — Тебе лучше пойти туда.

Кайл не стал спорить, он стремительно вышел из гостиной на улицу, где царило настоящее столпотворение: ехали телеги, повозки, экипажи, эльфы сновали туда и сюда, на дорогах практически не осталось свободного места. Известие о разрушении пространства, которое принесла Мирра, распространилось с молниеносной быстротой, эльфы бежали из деревни, которая была им домом, но вскоре должна была стать зловещим кладбищем.

Алиса с самого утра гуляла с ребятами, поэтому ничего не знала, естественно, ее взбудоражило это массовое движение, она недоумевала: почему эльфы обратились в бегство? Однако для ее матери и тети все это не было открытием, но происходящее только больше испугало их, окончательно убедив в незамедлительности действий. И чем быстрее они покинут деревню, тем лучше.

— Алиса, иди в дом! — быстро сказал Инга дочери. — Собирай свои вещи!

— Собирать вещи?!

— Делай, что я сказала!

— Ладно, — оторопев, удивленным голосом ответила девочка, — как скажете, мама.

— Юлия, давай с ней, а я пойду в конюшню, приготовлю лошадей.

— Инга, — обратился к ней Кайл, — я могу помочь вам?

— Да, если можно.

— Иди в дом, Мирра, поможешь госпоже Юлии и Алисе. Ты поняла меня?

— Да…отец.

Мирра неспешно развернулась и вновь вошла внутрь дома, Юлии и Алисы уже не было в общей гостиной, что порядком озадачило ее: она не знала, как произнести необходимые слова, конечно, она могла придти к одной из эльфиек в комнату, но дальше…. Поняв ее недоумение, Амедео, который так и остался сидеть в кресле у камина, улыбнулся.

— Я могу пойти с тобой, в качестве переводчика, если ты не против, конечно.

Мирра вздрогнула и испуганно посмотрела на него, но практически сразу отвела взгляд.

— Подойди ко мне.

Девушка безропотно повиновалась, вопреки внутреннему страстному желанию сделать шаги в противоположную сторону.

— Сядь напротив. Успеешь еще помочь им, ведь они бегут, верно?

Девушка коротко кивнула.

— Мирра, не думаю, что твоя боязнь ко мне нормальна. Лично меня она беспокоит. Я понимаю, что воспитанное в девочке Мирре отношение к Богам, и в первую очередь, к верховному Богу не позволяет ей чувствовать что-то иное. Но это возможно только в том случае, если бы ты не знала ничего о своей истинной сущности. Поэтому, твоя боязнь на самом деле базируется на страхе перед собой. Верно?

— Я… я не понимаю: почему все так! Кто я, и почему сейчас здесь?

— О своих путях ты должна знать сама, — с задумчивой улыбкой на устах произнес Амедео. — Не думай, что меня тоже все это радует. Я привык видеть тебя в другом обличии и сознавать в иных проявлениях. Но если тогда, я, по крайне мере, мог тешить себя мыслью о твоей любви, то теперь должен спокойно и холодно воспринимать. Я не бесчувственен вопреки всем мнением обо мне.

Мирра смотрела на него так, словно она была свидетелем его беседы с кем-то третьим. В глубине души она чувствовала, что его слова имеют под собой реальную почву, и он не смеется над ней, но принимать это не хотела: ее пугала та бездна, которая открывалась ей внутри себя самой. Эхом отдались его слова для Мирры.

— Спокойствие нельзя вернуть, моя дорогая, но можно пойти на сделку с собой. Что скажешь? Какой ты хочешь выглядеть: прежней или совсем иной?

— Прежней.

— Что ж, — задумчиво произнес Амедео, — так, действительно будет лучше. Лучше и безопасней, для всех нас.

16 глава. Пробуждение Глории

Мраморный дворец Богини водной стихии, Адэли, располагался под водой, до нее известия о гибели четырех Богов дошли с некоторым опозданием, зато искривление пространства отразилось здесь с большей силой, чем в воздухе, поставив под вопрос существование водного мира, колебания ощутили все его жители. Но он все-таки выстоял, и пока стоял.

— Гибель еще одного Бога и она станет нашей, Кассий, — говорила Адэли своему слуге, — При этом мы не можем ничего сделать. Удивительно, как этот замок еще до сих пор стоит! И еще более странно, что мы можем входит и выходить. — Почему, Кассий, почему? Ведь он стоит, поддерживаемый магическими силами! Конечно, его строил сам Великий Бог Справедливости, и все равно, ведь едва бедный Лэн применил магию как…. Это я виновата, я не должна была посылать его!

— Но ведь если бы вы сами стали читать заклинание, то…

— Тогда бы погиб весь наш водный мир. Нет, ты прав. И все-таки…

Адэли медленно прошла вдоль зала, остановилась около скульптуры морской рыбы, впервые со дня своего становления как Богини она ощущала свое полное бездействие. Она хотела, но не могла! Такое возможно было только при жизни, а теперь и…

— Добрый день, — раздался сзади мужской голос.

И Богиня, и ее слуга машинально обернулись. Они оба знали этого дракона, но никак не ожидали увидеть здесь, в роли гостя. Или полновластного хозяина? Во всяком случае, Син хотел выразить это всем своим внешним видом, своим вызывающим взглядом, царственной позой. Увидев замешательство, тех, кто ранее так смотрел на него, Балскове ухмыльнулся.

— Не ожидали? И, тем не менее, это я, новый властелин мира!

И тут Адэли рассмеялась, чем повергла Сина в недоумение. Он смутился и не смог даже отразить это на лице. Потом, однако, он принял оскорбленный вид и возмущенно ответил.

— На вашем месте я бы проявлял больше благоразумия в обращении к новому господину мира!

Адэли и Кассий рассмеялись еще больше.

— Прекратите! — на этот раз Балскове вскричал, грозно и недовольно. — Я вижу: вы не понимаете: перед кем стоите! Что ж, я могу объяснить это вам так, как уже объяснял вашему Великому Богу Справедливости, — имя последнего он произнес с максимально возможным презрением и сарказмом, чем охладил настроение Адэли и ее слуги. Син вновь надменно улыбнулся. — Не советую вам забываться, я не так добр, как ваш прежний благодетель.

Син предстал пред ними в длинном черном блестящем плаще, в довольно красивом темном костюме, перчатки и жилет из кристаллов оставались невидимыми для постороннего взгляда. Если бы не обезображенное лицо, он бы претендовал на уважение одним своим видом. Балскове с максимально выразимой надменностью сделал три шага в сторону своеобразного трона. И Богиня, и ее слуга негодовали от возмущения, а Син, пребывая на пике самодовольства, опустился в кресло.

— Достаточно удобно. Пожалуй, я останусь здесь. Видите ли, у меня пока нет собственного замка, а временного жилья я так и не выбрал. Что скажите, если я удостою вас чести: уступить мне свои владения? Да, вы не переживайте так, я вас не выгоняю, пока не выгоняю, и даже разрешаю жить со мной.

— Не много ли на себя берешь, Балскове?!

— Ничуть, милая Адэли! Ничуть. Значит, решено, я остаюсь здесь. А вы освободите мне замок, за исключением… трех комнат. Да, думаю, для вас этого будет достаточно. О, не смотрите на меня так! В отличие от вашего превеликого Бога Справедливости, я предоставляю вам три комнаты, а не как он мне: одну. Цените это, моя доброта не безгранична!

Взгляды, полные недовольства, возмущения, негодования воодушевляли Сина, убеждали в его величии, он широко улыбался, ликовал в душе. Оставалось лишь довершить начатое, унизить их до конца.

— Теперь, приказываете не вы, а я. И я желаю, чтобы мои слуги, — Син сделал вид, что не заметил реакции на обращение "слуги", — подчинялись мне беспрекословно. Сейчас я хочу, чтобы вы продолжили начатое мною дело и приступили к разрушению водного мира.

Последовал смех, этого Балскове ожидал менее всего, — он вновь на некоторое время смутился. Адэли не побоялась высказать ему в лицо все, что о нем думала.

— Ты глупец, Син, глупец! Думаешь, я из страха буду работать на тебя?! Ты глубоко ошибаешься! Я для тебя ничего не сделаю, да не советую и тебе делать для себя: иначе тебе придется сидеть на развалинах моего замка, а не троне внутри него!

— Очень жаль, — с меланхоличной улыбкой на устах ответил Син, — боюсь, мне придется поступить с вами так, как я поступил с непокорным Амедео.

— И даже здесь: много на себя берешь, и ничего, кроме своей заносчивой глупости не доказываешь! Не тебе называть по имени Великого Бога Справедливости. Подумай о том, кто дал твоим предкам разрешение жить в Каримах, построить там дворец на неслыханно большой территории! Сидеть бы им на четырех квадратных метрах горного плато, которые им выделил верховный суд!

— А ты зла, Вероника, коль сразу решила покопаться в нечистотах прошлого моей семьи! Впрочем, позлись, может, полегчает!

— Как ты смеешь: так обращаться к моей госпоже! — возмущенно воскликнул Кассий, и, не выдержав очередной волны смеха на свое законное недовольство, запустил в него огненную молнию.

Син не двинулся с места, небрежно приподняв руки, он откинул эту молнию, словно это был не мощный разряд магии, а детский валанчик. Сила молнии обратилась против ее создателя, пронзила все его тело смертоносными иглами.

— Кассий!

Содрогаемый мучительной агонией, эльф, рухнул на пол, отчаянно сопротивляясь нависшей над ним силе, он так и не понял, что боролся против себя самого. Пронзительный крик — все тепло Кассия буквально рассыпалось на отдельные невидимые молекулы, и только волна, слабая, едва ощутимая, прошла по залу. Адэли с болью в глазах смотрела на то место, где только что перед ней был ее слуга, Кассий, эльф, с которым ее связывало столько лет существования! Сейчас не было сил думать, но стоило ей только поддаться этому порыву, и она бы доказала превосходство Сина.

— Ты можешь уничтожить меня, — медленно произнесла Адэли, — только если я сама стану сражаться с тобой, но я этого делать не буду. Слышишь, не буду!

Син побелел. Она поняла, поняла: в чем его преимущество, и ему нечего было возразить! Теперь улыбнулась Адэли.

— Кассий погиб как настоящий друг: он дал шанс жить другим.

***

Не удалось с Адэли — удастся с другими, успокоил себя Син, оставалось не так много Богов. Фактически только Горавн и Азалия, а их всегда относили к стану темной силы. Амнэрис уже согласилась сотрудничать с ним. Так неужели откажет Богиня Мщения или Бог Подземных Недр? К тому же с помощью Горавна можно отомстить Адэли — достаточно покачать дно моря, на котором стоит ее замок. Что она скажет тогда? Также будет горда и уверенна в себе?

Син улыбнулся: его планы только начинают осуществляться! К тому же, кто знает, устоит ли после гнева Горавна Каримэна? Касаемо Азалии, Син понимал, что реальной помощи она ему, как Горавн, не окажет, но зато сможет поведать о ряде полезных методов. Все знали о ее потрясающей системе мщения. А Тасмир… Балскове не боялся его. Участия с его стороны он не ждал, да и не хотел ждать, разве что мечтал насладиться его горем, страданием за всю несчастную планету, и за сына в частности. Син решительно не верил в его ненависть к Амедео и потому блаженно представлял: как тот сейчас вспоминает слезы и горечь утраты, далекие отголоски земной жизни.

— Что скажешь, Горавн? Нравится тебе мое предложение? Это реальное сотрудничество, а не рабское подчинение воли одному, вознесшемуся слишком высоко!

— Это я уже слышал, повторять не надо. Скажу прямо Син, меня все устраивает, за исключением одного очень важного момента: при помощи каких сил я должен сотрудничать с тобой?!

Такой вопрос откровенно озадачил Балскове, он опять ошибся в ответе — это порядком начинало злить его. Что ему-то было надо, что его не устраивало? Разве мало ему тех сил, которыми он располагает?

— Каких? Мне не понятен это вопрос.

— Не понятен? А я тебе поясню. Сейчас повелеваешь ты и твои кристаллы. Удивлен? Откуда я про них знаю? Да, вот знаю, или ты думал: я не видел того, что происходило в моем царстве? Так вот, кристаллы, активизированные, у тебя, а у меня только магия, к которой теперь во избежание собственной гибели лучше не прибегать. Отсюда вопрос: как я могу помогать тебе?

Син побелел, его лицевые шрамы особенно отчетливо проступили на лице. Он не был готов на такие наглые заявления Горавна, нет, все-таки его воспитали в недопустимом покорстве Богам! Он продолжает бояться их, а они пользуется этим. "Собраться!" — такой мысленный приказ отдал себе новый властитель мира.

— У тебя достаточно возможностей, Горавн, ты можешь колебать землю.

— Чем? Мыслью? Нет, Балскове, я не настолько глуп, чтобы колдовать.

— Разве для этого нужна магия?

Горавн бросил на него не просто насмешливый, но взгляд, исполненный максимально возможного презрения. Син усилием воли подавил автоматически возникшее негодование и сделал заход с другой стороны.

— Да, ты прав, но, мой дорогой Горавн, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Пойми, друг мой, чтобы активизировать кристаллы нужно время, много времени, я не могу дать тебе вторые перчатки сегодня же, и даже завтра. Увы, мне самому это не на руку — ты должен понять меня. Я начну делать кристаллы для тебя сегодня же, а ты пока можешь приступить к мщению через меня. Приказывай! Говори: какой вулкан я должен пробудить, чтобы продолжить разрушение мира Бога Справедливости.

Горавн неотрывно смотрел на Балскове, его мысли не поддавались прочтению, а взгляд говорил об искренности слов.

— А что предпринимает Адэлина?

— Собирает войско в Чертомире, чтобы сломить Царство Льва, Идэлию и Западную страну эльфов для начала.

— Масштабно! Только как бы не было это пылью, которая она бросает нам в глаза (Нам! — ликуя в душе, подметил Син)

— Пыль? Почему? Есть основания не верить ей?

— И еще какие! Не верь ей, Син, сказать она может что угодно, а потом, в последний момент, сделать так, как хочет сама. Уж я то ее знаю! Сколько заговоров пропало по ее вине, но она всегда лишь говорила и никогда не делала. Ты догадываешься: почему? Она первой присягнула ему при жизни, когда мы узнали, что он стал государем Каримэны, она первой вступалась за него в любых ситуациях, даже если это противоречило ее положению, другой разговор, что он сам редко противоречил ей. Она отомстит, будь уверен!

— Что ты предлагаешь?

— Вести с ней в двойную игру. Пусть думает, что ты веришь ей, но ты, проверяя каждое ее слово, делай то, что сочтешь нужным.

— Спасибо, друг мой!

***.

Древний вулкан "Глория" спал почти сотню лет в исчислении драконов, а на территории Королевства Серебряного Дерева об этом и вовсе вспоминали только в сказках, и в то, что сказки имели реальное основание, почти никто не верил. Горавн выбрал Глорию не случайно. Гора возвышалась на три тысячи метров — не самая большая величина на планете, но в данном случае речь шла не о простой горе.

Син перенесся к подножию вулкана, с виду он напоминал самую обыкновенную гору с террасами, поросшую лесной и луговой растительностью, на вершине даже белел снег. На первых от равнины террасах жители королевства построили несколько деревень. Находился здесь и один из замков короля, возвышающийся над трехсотметровой высотой, среди вековых лесов дворец завораживал своей красотой и дерзостью расположения. Балскове любовно осмотрел открывающийся вид, то, что он собирался все это разрушить через какие-то несколько мгновений отнюдь не смущало его, не вызывало и капли сожаления, наоборот, приводило в восторг. Одни строили, а он разрушит. О том, что этого не будет, Син думал меньше всего, сейчас его заботил только процесс уничтожения, который к тому же, наконец-то отвлек его от неудачной попытки проникновения в Каримэну.

Глорию необходимо было потревожить из под земли, но стать частью природной стихии, как Горавн, Балскове не мог, единственным путем для него оставалось — найти пустоты, в которых он мог бы расположиться. Горавн называл их, но сейчас, по трезвом размышлении, Син решительно задумался об искренности Бога подземных недр. Хорошо, допустим, пустоты, действительно, не настолько горячие, и он сможет, набрав воздуха, пробыть в них какое-то время, но как потом он вернется? Успеет ли он выскочить оттуда? В принципе, это не настолько утопично и тем не менее.

Итак, Син в своем длинном блестящем плаще стоял перед Глорией в глубокой задумчивости, спрашивая себя, как в детстве: будет или не будет? Он не мог знать, но из дворца на него обратили внимание, королева изучала новое подаренное ей чудо: трубу, через которую можно было увидеть самые отдаленные объекты, ее привезли из Каримэны, там подзорные трубы были самым обычным явлением, а в Королевстве Серебряного Дерева настоящей диковинкой. И вот, внимание королевы привлек странный господин, таинственно появившийся из пустоты. Не иначе как это Бог, решила она, и потому восторгу ее не было предела. Эта труба обладала не просто увеличительными свойствами, но и сверхъестественными, позволяя видеть Богов! Только Боги выражают разные силы и стихии…

Балскове рискнул и перенесся в пустоту, положение которой описал Горавн, что было бы, если б он солгал и Син врезался бы в толщу земли — нет, Горавн не подвел. Оставалось лишь страстно пожелать пробуждения вулкана, расшевелив его основание. Немного грязный способ, лишенный воздушности, но зато верный.

— Что это?! Ваше величество! Спасайтесь!

Королева в ужасе отскочила от окна.

— Что происходит?! Что?!

— Вулкан, вулкан проснулся!

— Этого не может быть! Это же просто гора!

Нет, Глория не была горой, с грохотом и исполинской силой Глория просыпалась, с накопленной веками мощью. Сказка оживала, становясь жуткой реальностью, может, тишина будней не так уж и плоха?.. Гора содрогнулась — затишье…

— Все прошло? — испуганно спросила королева.

— Нет, все только началось!

Невероятный мощи взрыв оглушил всех живых существ на Глории, отверзлось несколько дыр, самая большая на вершине, в полторы сотни метров диаметром, меньшие на террасах. Жестокая Глория — так пели о ней в сказаниях. Камни, клубы пара, стены огня, оглушительные волны взрывов, идущие по земле, по воздуху и по воде — в двух километрах от Глории находилось озеро. Высокие складки шли по поверхности, сметая все на своем пути. Разверзались овраги, замыкая огненными столбами и градами камней круги от Глории. Все поселения, леса, поля, всего не стало в считанные мгновения, смертоносное дыхание испепеляло все живое, а пепел разлетался с волнами пара. Вскипала вода в озерах и речках, поднималась на недопустимые высоты и падала на деревья, травы, дома.

Пробуждение Глории слышали во всем королевстве, а последствия его видели во всем мире, за исключением Каримэны, только здесь солнце продолжало светить с прежней яркостью, но за ее пределами тяжелое облако пыли повергло планету в полумрак… Балскове с вожделением представил сумрак над своей родиной, но стоило ему переместиться на границу, как увиденное повергло его в негодование, ужас, ярость и бессилие одновременно. Ликования не получилось, даже с помощью сил Горавна он не смог победить Великого Бога Справедливости!..

— Нет!!! Будь ты проклят! Проклят!

17 глава. Выбор Дэ" Найялы

Долина пала. Пала. Только такой вывод глава Долины и Школы мог сделать, называя отъезд не иначе как бегством. Он глубоко жалел, что дал обещание не добавлять разрушения в и без того гибнущий мир, единственно, что оставалось: верить в это, верить и не давать ход мыслям об истинном расположении дел. Перевес на стороне Сина Балскове, определенно. Но что может сделать он, Астэлиас Дэ" Найяла? Ничего, кроме как трусливо сбежать с поля боя, точнее, бой даже не начат, а противник уже бежит. Смешно!.. Только не ему!..

— Нет, Андрей, что бы ты там ни говорил, а я Долину не брошу! Ты и займешься эвакуацией, ты, и твоя Беатрис, а я останусь здесь! Решено!

Последняя ночь в Долине, дольше оставаться нельзя. Боль разгоралась в сердце Дэ" Найялы, едва он думал о том, что ничего этого больше не будет. Никогда. Он, как и многие, не мог сомкнуть глаз в эту ночь. Последний хранитель Долины прощался со стенами, с каждой вещицей и реальностью большей части своей жизни. Когда-то он пришел сюда застенчивым юношей, когда-то он сдавал выпускные экзамены, потом стал преподавателем, добился звания заместителя Долины Времен Года, и, наконец, стал ее главой. Так-то справился он с возложенными на него обязанностями! Что если потомки будут осуждать его? Почему-то он был уверен в последнем, и чем больше думал об этом, тем тяжелее ему становилось. "Не справился, не справился!.." — повторял он про себя.

Вот та самая лаборатория, где хранились эти злосчастные кристаллы. Откуда они вообще взялись? Почему именно сейчас открылись миру? Почему все выпало именно на его долю?! Нет! Астэлиас решительно откинул такие мысли, уступив место доводам разума. Ответов на такие вопросы может попросту не быть, а потраченное на пустые рассуждения время потом не вернешь.

Астэлиас глубоко вздохнул и ненадолго остановился. Можно было вернуться к себе, а можно было пройти в Башню постижения законов Природы, тем более что уже настало утро, и Андрей и Беатрис, наверняка, проснулись, если вообще спали в эту ночь. Отказать они не смогут, в конце концов, Дэ" Найяла все еще остается главой Долины и Школы, а Андрей остается его подчиненным. Беатрис же последует за ним. На ее помощь Астэлиас надеялся так же, как и на помощь князя Бероева, уповая и на их магическую силу, и на их авторитет. Даже за Сергеем Алиевым вряд ли пойдут именитые главы Башен долины, но за ними, да. Другой разговор, что Дэ" Найяла не может назвать это иначе как бегством….

Пустынные коридоры, а ведь всего несколько дней назад утром здесь кипела жизнь. Астэлиас снова глубоко вздохнул — прошлого не воротишь — жестокая поговорка.

Всего три стука, и дверь открыли.

— Господин Дэ" Найяла?! — Андрей искренне удивился, он думал, что глава Долины сейчас помогает сборам, но…

— Хорошо, что ты здесь. Я могу войти?

— Да, конечно!

Андрей отошел в сторону, пропуская Дэ" Найялу в гостиную. Беатрис тоже была здесь, Астэлиас слабо улыбнулся.

— Хорошо, что я застал вас обоих.

— Георг в дальних комнатах, позвать его?

— Нет, нет, не нужно. Я хочу поговорить именно с вами.

Беатрис, едва вошел Дэ" Найяла, молниеносно поднялась с места. Даже она отдает ему предпочтение, но это сейчас, скорее, еще более подавило Дэ" Найялу, чем обрадовало.

— Сидите, я… ненадолго.

Астэлиас опустился в предложенное ему кресло и внимательно посмотрел сначала на Андрея, потом на Беатрис. Если они и догадывались о его намерениях, то не подали виду. Тянуть он не хотел, Астэлиас сказал прямо и определенно.

— Я хочу, чтобы вы возглавили эвакуацию Долины.

Изумленные взгляды князя и княжны Бириимии смутили Дэ" Найялу, он отвел глаза в сторону и более глухим голосом повторил свое решение.

— Я хочу, что вы возглавили эвакуацию Долины.

— Но… Вы, вы — глава Долины, вы — не я, не Беатрис!

— Может быть… — протянул Астэлиас, и тут же решительно заявил. — Но моего права передать обязанности на одного из начальников любой Башни Долины ты отрицать не можешь. Конечно, вас госпожа Нежинская, я могу только просить, но, надеюсь, вы не откажете.

— Я не начальник Башни — только заместитель!

— Прекрати, ты не хуже меня знаешь, что это только для формальности.

Беатрис прикусила губу и неуверенно посмотрела на Андрея, в свою очередь он сам посмотрел на нее, в надежде, что она примет решение. Дэ" Найяла молчал, казалось, он более не замечает происходящего вокруг.

— А вы? — сдавленным голосом спросил Андрей.

— Я? — Дэ" Найяла, обнаружив присутствие посторонних вкруг себя, несколько удивленно посмотрел на князя Бероева. Реальность вернулась, причинив боль. — Я останусь здесь, — твердым голосом, окрашенным в мрачный тон, ответил Астэлиас.

— Исключено! Нет, я не понимаю вас! Не понимаю! Вы — глава Долины Времен Года, да, очень скоро не станет этих стен, но мы — разве это не Долина? Почему же теперь вы хотите всех оставить? Почему?

Но вместо ответа Дэ" Найяла резко поднялся, развернулся к выходу и уже с полуоборота он докончил.

— Не тяни душу, Андрей, ты прекрасно знаешь: почему я хочу остаться. Сегодня я официально объявлю о своем решении по поводу твоего назначения.

Андрей вскочил, возмущенный он воскликнул.

— Но я отказываюсь!

— В экстренных ситуациях у тебя нет этого права!

Больше аргументов не было, Андрей интуитивно приоткрыл рот, но не мог ничего сказать. И в этот момент Беатрис, медленно подойдя к Дэ" Найяле, и положив ему на плечо руку, тихо произнесла.

— Я выполню вашу просьбу.

Астэлиас медленно повернул голову и, коснувшись руки Беатрис, не произнося слов, поблагодарил. На глазах пожилого дракона выступили слезы. Андрей согласится с ней, обязательно согласится, а он, Астэлиас Дэ" Найяла, последний глава Долины Времен Года, сможет исполнить свой долг.

Дэ" Найялы уже не было в комнате, когда из внутренней части покоев вышел Георг, Андрей и Беатрис все еще стояли посередине залы. Выглядели они только что не траурно.

— Что-то случилось?

Андрей печально посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Знаю, глупый вопрос, и тем не менее. Полчаса назад вы выглядели лучше…

— Дэ" Найяла остается, Георг. Эвакуацию Долины возглавляем я и Беатрис.

— Он здесь был?

— Только что.

— Зачем вы… позволили ему? Не надо было соглашаться!

— Нет, Георг, — возразила Беатрис, — его нужно понять. Так он выполнит свой долг, а если пойдет с нами, то до конца жизни не сможет себе простить. Пожалуйста, прими его выбор.

Георг опустился в кресло. Такой позиции он не разделял, не принимал и не хотел принимать, исключительно усилием воли он заставил себя промолчать и не возразить. Он все равно погорит с учителем, что бы там ни говорила Беатрис, но об этом она знать не должна.

— Хорошо, его выбор, так его.

Солгать Беатрис он мог, но брату нет, Андрею даже не надо было смотреть на него, чтобы понять: говорит он правду или лукавит. То, что Георг так быстро согласился, уже показывало на последнее.

— Георг, а если я тебя попрошу не мучить его, ты послушаешь меня?

Георг слабо улыбнулся.

— Тебя не проведешь! Мы слишком хорошо друг друга знаем! Нет, Андрей, говорю честно: я все равно пойду к нему и все равно поговорю с ним.

— Ему и так тяжело! Подумай об этом!

Георг внимательно посмотрел на брата, и мольба и угроза читались в лице Андрея, и вместе с тем здравый смысл и сочувствие к Дэ" Найяле. Уверенность Георга пошатнулась. Юный принц долго смотрел на старшего брата, возможно, если бы Андрей не выдержал взгляда, то проиграл бы этот своеобразный поединок, но князь не уступил. Наконец, Георг сдался.

— Ладно, Андрей, я просто попрощаюсь с ним.

Андрей кивнул. Время не ждало, границы разрушения росли, и он чувствовал это.

— Мы ушли, пусть Руфина останется с детьми. Попросишь?

— Конечно.

Они ушли, а Георг так и остался сидеть на диване, настроение было очень скверное. И это он вчера дал Руфине обещание не сдаваться, бороться!.. Как ему совладать с собой и собраться? Он совершенно не заметил, как пришла Руфина, вместе с маленькими эльфами, которых она держала за руки.

— Георг? Георг!

— А? Извини, я… задумался. Дети с тобой… Андрей просил тебя посидеть с ними. Ладно?

— Конечно. А ты?

— Мне нужно поговорить с учителем, — немного помолчав, он добавил. — Он решил остаться, я… хотел попробовать переубедить его, но не буду, не должен Честно сказать, я до сих пор не понимаю его решения, но соглашусь с ним. Пойду: хотя бы попрощаться. Попрощаться. — Георг лгал сам себе, но на долго его не хватило, он резко встал с дивана и совсем иным голосом, напрочь лишенным меланхолии, продолжал. — Он не выживет здесь, погибнет! И за ради чего, Руфина! Только ради спасения собственного самолюбия! Жестоко, но по сути своей это выглядит именно так. И что бы там ни говорили на это Андрей и Беатрис. Нельзя жалеть в такой ситуации, нельзя! Ведь, это слабость, Руфина?

— Не знаю, тут трудно судить.

— Нет, знаешь, не пойду я к нему, пойду к Андрею, помогу им, а потом мы вместе поговорим с Дэ" Найялой. Может, я не прав, но откажусь я от своего решения только после внушительных доводов!

— А Андрей и… Беатрис?

— Возглавляют эвакуацию. Дэ" Найяла попросил их, а они, добрые души, согласились с ним! Да и я поначалу, но надо знать Андрея — с ним трудно не согласиться. Он найдет способ повлиять на любого! Постой-ка, Дэ" Найяла должен объявить о его назначении, так что мне тоже задерживаться нельзя.

— Георг! Постой! Не думаешь ли ты, что, публично укорив Дэ" Найялу, ты создашь непоправимую ситуацию: откажется ли он от своего решения, не откажется ли, все равно он опорочит себя. Может, не надо этого делать? Сейчас такая обстановка — нужно не усугублять отношения, а укреплять их.

Георг остановился — до того он нервно расхаживал по комнате, дети, с интересом и некоторым испугом наблюдавшие за ними в течение всего разговора на языке Каримэны, внимательно посмотрели на Георга, было ясно, что Руфина, кончив говорить, ждала его ответа. Под тремя парами взоров Георг вынужден был сдаться.

— Хорошо, хорошо…. Только наедине, никакой публичности. Хм! Кто бы мог подумать, что вы так скоро обретете единодушие!

— О чем ты?

— Да, так, о своем. Я пойду с твоего позволения.

— Конечно.

Юный принц спешно покинул комнату, Руфина осталась с детьми, они даже немного освоились здесь, не привыкли, но, во всяком случае, перестали испуганно смотреть на драконов. Более всего им нравились Андрей и Беатрис, но после вчерашнего объявления их титулов, они решили, что им разумнее общаться с Руфиной. Стоит ли говорить, как обрадовались маленькие эльфы, когда Руфина сообщила им, что она остается с ними. Конечно, игр никто не обещал, но сейчас едва ли были уместны напоминания о детстве. О каком детстве вообще могла теперь идти речь?

Георг собирался как можно быстрее придти в центральную башню, потому уже с первых шагов он настроился на бодрый шаг, но неожиданно его окликнули с бокового коридора. Это был Марк Сметин.

— Ваше высочество? Вы в центральную?

— Да.

— А Андрей?

— Уже ушел.

— Да, — протянул Марк и даже остановился. — Вот незадача! Но, пока вы еще здесь, может, вернетесь ненадолго в комнаты? Ему письмо пришло от ваших родителей, но я его пока держал у себя, мало ли что. Ключей, пусть, и два дубликата, но тем не менее.

— Нет, возьмите лучше письмо с собой, там и передадите ему, нет, лучше я передам, давайте письмо.

— Но… до этого ли сейчас?

— Он решит: когда будет время.

"Прекрасный шанс, — промелькнуло в мыслях Георга, — надо ловить такой удобный момент, другого не представится. Скажу Андрею, что это очень важно, а сам…"

— Идемте, господин Сметин, мы нужны там.

Марк, смущенный, удивленный, и в какой-то степени раздосадованный последовал за принцем. Ясно, что Андрей расстроится, узнав о письме, ведь оно пришло в ответ на известие о его женитьбе. Что бы он и Беатрис не решили, Альчести может расценить это как непризнание со стороны Андрея ее и Даниила родителями. Да, сейчас не до личной жизни, но он все равно расстроится. Чего добивается Георг, этого Марк понять не мог.

Тем временем в центральной башне, в той самой аудитории, где судили Виктора Храмова, собралось почти все общество Долины. Многие еще ни о чем не знали, и только придя сюда, слышали о бегстве из Долины. Преподаватели заняли свои обычные места, кто-то выглядел сурово, кто-то мрачно, а кто-то не скрывал печали и сидел с самым что ни на есть поникшим видом, к числу последних относился Дэ" Найяла. Рядом него сидел Сергей Алиев, за последним князь Андрей Бероев. Андрей, казалось, полностью был занят пером, которое крутил в руках, потому даже вздрогнул, когда к нему подошел Георг и протянул письмо.

— Что это?

— Письмо? От родителей, — Георг произнес это с улыбкой на лице. В первые мгновения Андрей решил, что брату известно содержание письма, поэтому он улыбается, но при трезвом взгляде на дело… Андрей сузил глаза и пристально посмотрел на Георга, вряд ли это продиктовано заботой и пониманием.

— Не сейчас, потом.

— Потом? Тебе не интересно: что там?

— Мне… страшно даже думать о существовании этого письма, тем более в такой момент.

— Но…

— Я прочту любой приговор потом.

— Почему приговор, — не унимался Георг. — Возможно, они согласны, тем более помнишь то пари?

Уверенность Андрея поколебалась. Ведь, действительно, был своеобразный договор, пусть Андрей не думал о нем тогда, когда предлагал обручальные кольца, и писал родителям только о своих чувствах и основаниях для принятия одностороннего решения, но это могло укрепить его позицию. Как-то, почти десять лет назад, за простым семейным ужином Даниил пожурил сына за первую победу над сердцем девушки. Андрей смутился, он и представить себе не мог, что произведет такое впечатление на Анну Горан Беклемишеву, хотя бы в силу значительной разницы в возрасте. Тогда слова отца сильно задели юношу, и он заявил, что если бы кого и полюбил, то это Беатрис, ей бы он, не задумываясь, предложил стать его женой. И Альчести, и Даниил рассмеялись, пообещав, что в таком случае даже освобождают его от необходимости получения их согласия, родителей.

Экстренное совещание…. А вдруг в письме содержится гневное обращение, тогда как ему сейчас нужно быть крепким и твердым! Но и, не узнав содержания, Андрей понимал, что не сможет сосредоточиться на проблеме.

— И что ты предлагаешь? — холодно спросил он Георга.

— Только прочесть.

— Зачем ты это делаешь? Хочешь убрать меня?

— О чем ты, брат?!

— О том, что ты хочешь отсутствия моего внимания!

— Неправда!

— Ты сам сказал: мы слишком хорошо знаем друг друга!

— Ладно, тогда я разорву письмо.

И Георг демонстративно приложил пальцы к краям конверта, собираясь разорвать его на части. Андрей соскочил с кресла и резко выхватил письмо, вместе с тем выкрикнув:

— С ума сошел?!

Такой окрик привлек внимание многих. Не часто среди именитого общества руководства Долины звучали такие слова. Тем более что теперь они были обращены не кому-нибудь, а к принцу.

— Князь! Подумайте, что вы говорите! — не преминул высказаться Сергей Алиев, теперь Андрей кинул на Георга негодующий взгляд. Сердце самого юноши сжалось, он знал, что подставил брата, но выбора сейчас не было.

— Прости, — прошептал он едва слышно, так, что только Андрей мог расслышать эти слова, и, быстро подошел к Дэ" Найяле, на пути бросив Алиеву. — Меж собой мы можем говорить и более резкие замечания.

Алиев скорчил недовольную физиономию. Дэ" Найяла ничего этого не заметил. Дракон, казалось, разом, постарел, если раньше многие терялись, узнавая о возрасте Дэ" Найялы, то теперь жалели: так плохо он выглядел. Когда Георг обратился к нему, то испугал его больше, чем только что Андрея.

— Учитель, мне нужно поговорить с вами.

Дэ" Найяла не смотрел на него, но взгляд, обращенный в стол, выдавал его смятение, растерянность. Усилием воли он заставил себя ответить.

— Я слушаю тебя

— Возможно, и наверно, я не имею праву давать вам советы, но я должен сказать. Вы хотите совершить ошибку, большую ошибку. Ибо это малодушие.

И он поспешно отошел от преподавательского стола. Андрей, до которого дошли эти слова, устало вздохнул и, с горя раскрыл письмо. Все и так плохо, и если добавится гнев родителей, то…

"Нет слов, но мы принимаем твое решение, лишь бы только ты, сынок, был счастлив…", — это единственное, и самое главное, что он успел выхватить взглядом, прежде чем раздались слова Дэ" Найялы.

— Друзья, прошу тишины. Прошу внимания, участия и… согласия.

Наступила тишина, все напряженно ждали, что скажет глава Долины.

— Друзья, мы собрались в этом зале в последний раз, потому что Долины скоро не будет. Разрушены магические границы, и пустота разрушения надвигается. Мы стоим перед серьезным и безумно сложным решением: покинуть наш дом. Серьезным потому что мы должны принять положение дел, сложным потому, — на мгновение он замялся, и после слегка надтреснутым голосом продолжал, — потому что мы вынуждены оставить Долину. Не отстаивать, нет, но оставить. Вы должны покинуть это место! И вами должны командовать настоящие герои, не я, не даже ты Сергей, но те, кто может повести вас за собой. Я прошу проникнуться в смысл этих слов, понять, что, складывая с себя полномочия, я поступаю разумно. Конечно, вы можете осуждать меня, но я не могу вести вас, — Дэ" Найяла, с трудом сдерживая слезы, покачал головой. — Я поручаю возглавить эвакуации Долины князю Андрею Дэ" Эстену Бероеву и княгине Беатрис Кудашевой Нежинской.

18 глава. Разбитая надежда

Известие главы Долины повергло всех в недоумение: как может он сейчас отказываться от своих полномочий? Тут дело даже не в назначении князя и княгини Бириимии, никто не отрицал их достоинств и возможностей, за ними, действительно, могли пойти, но дело состояло в том, что глава Долины сам отказывается от своих полномочий в такой трудный, быть может, самый трудный момент в истории Долины Времен Года. Он остается для того, чтобы попытаться дать ответ Сину Балскове! Что это? Знак величайшего мужества и смелости или наступившего безумия? Большинство склонялась в сторону последнего ответа.

"Задержать его! По мере сил и возможностей!" — это становилось похожим на бред, в голове Дэ" Найялы не преставали звучать эти слова. Чем чаще, тем сильнее. Реальность подавила его своей неизбежностью, ужасом грядущих событий. Но сам он такого отчета себе уже дать не мог. Сердце каждого сжималось, когда он видел лихорадочное лицо Дэ" Найялы, его горящие безумным огнем глаза. Дать достойный ответ Сину Балскове — в это верил только сам Астэлиас.

Эльфы, тэнийцы, люди, страдающие от налетов змиев, сходили сума, и даже драконы не могли устоять перед тяжестью реальности. Сеять страх, панику, безумие — поощрять слуг хаоса — Балскове мог начинать праздновать победу. Сожженные селенья, множество погибших, нескончаемые слезы детей и родителей. Постоянный страх и ужас перед грядущим. Не все могли это выдержать.

Эвакуация Долины шла полным ходом, в чем-то Астэлиас Дэ" Найяла помог остальным не впасть в отчаяние: видя его путь — пример того, как не надо делать — даже самые маленькие ученики, крепко сжимали зубы и продолжали делать начатое. Боль и негодование наполняло сердца всех: и преподавателей, и их подопечных.

— Беатрис, ты должна что-то сделать! — не унимался Георг, преследуя ее буквально по пятам, не давая, таким образом, ни ей в полною силу приступить к делу, ни себе.

— Георг! Я клянусь тебе, что не знаю лекарства от безумия.

— Но ведь это тоже болезнь!

— Я знаю, но это неизлечимая болезнь души, неизлечимая! Прости, но я бессильна что-либо сделать.

— Может, все-таки попробовать твое лекарство?

— Во-первых, у меня его с собой нет, во-вторых, делать его нужно очень долго, не за час, не за два, и даже не за день, и не за месяц, в-третьих, это здесь все равно лишено смысла.

— Не верю! Не верю!

— Георг! Я прошу тебя, помоги сейчас тем, кому можно помочь!

Георг остановился, в его глазах читалась боль, нарастающее отчаяние, он знал, что Беатрис не лгала, но так хотелось изменить это, совершить невозможное. Сзади послышались шаги Андрея.

— Георг, я могу попросить тебя помочь укладывать магические предметы из башни концентрации сил? Там почти одни ученики, но в таком деле нужно быть предельно осторожным и внимательным. Сейчас любой сбой опасен для всех.

Коротко кивнув, Георг, наклонив голову, не глядя, пошел в обратную сторону, но Андрей, едва он поровнялся с ним, задержал его, цепко поймав за руку.

— Я хочу, чтобы ты знал: мне тоже безумно жаль его, но мы не можем вернуть ему разум! Ценой его безумия укрепилась твердость других, сейчас, я более всего желаю, чтобы ты был в числе последних, мне нужна твоя помощь. Брат, — Андрей посмотрел ему в глаза, — умоляю, не бросай меня сейчас.

Не говоря ни слова, Георг накрыл его руку своей рукой и крепко сжал.

— Спасибо!

Весь оставшийся день все, по мере своих сил и возможностей помогали общему делу, от самых маленьких учеников до самых могущественных магов своего времени. Сборы не прекратили даже на ночь, только под утро Андрей позволил всем отдохнуть несколько часов. С каждой минутой границы разрушения росли, но каждый старался не думать об этом, и вообще о грядущем.

В то время как Долина готовилась к отъезду, Син предвкушал ее падение, представляя себе, как души погибших унесут с собой в заоблачный край воспоминания о былом величии оплота мира волшебников. Отказать себе в удовольствии посмотреть на них в последний раз, он не мог и переместился сразу в центральную башню. Но, к своему великому удивлению, Син никого там не встретил за все время своего путешествия по коридору. Странная тишина, подозрительная. Что бы это могло означать? Возможно, сейчас идет какое-то важное совещание, решил Балскове, хотя отсутствие караульных не могло не настораживать.

Син поднялся на два этажа и вошел в сводный зал центральной башни, но там никого не было, никого, кроме…

— Я ждал вас, господин Балскове! — раздался за его спиной голос, с явной ноткой вызова.

Син ухмыльнулся и медленно повернулся к наглецу. Окинув небрежным взглядом мага, глаза которого, горели, определенно, нездоровым огоньком, Балскове даже разочаровался. Месть безумного хороша только своим безумием, но удовольствия от победы здесь Балскове не находил. Не раз те, кто имел несчастье встретиться с ним, сходили сума, он готов был поклясться, что и здесь не обошлось без него. Пока это было единственным, что радовало.

— Я ждал тебя! — повторил Дэ" Найяла.

— Ты жалок, старик! — небрежным голосом бросил Балскове, собираясь уйти, он уже поворачивался, как заметил летящий в него предмет. Это был нож, большой, хорошо заточенный. "Назад!" — отдал приказ Син.

— И это все? — тем же небрежным голосом спросил Балскове, подойдя к рухнувшему на мраморный пол дракону. — Все, на что ты способен?

Словесного ответа не последовало — ответ действия, такую форму избрал Астэлиас, вонзив кинжал в ступню Балскове. Он слишком поздно заметил его, слишком поздно.

— А-а!

С силой Балскове направил волну огня на Дэ" Найялу, испепелив его в одно мгновенье. Вновь вспышка гнева, но никакого удовлетворения. Балскове тяжело дышал, его трясло от негодования, боли, и страстного желания вернуть к жизни старика и отомстить ему по-настоящему, на ходу это желание усилилось воспоминанием о невозможности вернуть своего главного противника, поражение которого все более отчетливо проступало лишь в фантазиях Сина, но никак не в реальности. Сжав зубы, не взирая на боль, Балскове переместился в запретный коридор башни постижения законов Природы, именно здесь, по словам Яромира, держали Мурлычика — щенок не солгал.

"Мое творение!" — с гордостью подумал Син и на миг даже улыбнулся. Пожалуй, если бы он наделил свое детище способностью выражать иные эмоции кроме злобного шипения и довольного урчания при поглощении пищи, то Мурлычик бы тоже улыбнулся — он обрадовался приходу хозяина. После всех опытов, которые пришлось выдержать зверьку, он вновь обрел свободу. На миг Балскове показалось, что его радость увеличилась, едва он почувствовал свежую кровь. Мурлычик выберется и сам. Тяжело дыша, Балскове переместился в храм Адорио — теперь замок пустовал, возвращаться сейчас в храм Адели было слишком рискованно. Нога ныла, кровь текла, не останавливаясь, но позвать хоть кого-то на помощь он не решился. Увидев слабость господина слуги, руководимые взращенным в них страхом, могли разделаться с ним. Скажем, вместо хорошей воды они могли принести отравленную, или пропитать бинты каким-нибудь я дом. Нет, он обойдется без чьей бы то ни было помощи!

Син с трудом опустился на кровать, для начала надо извлечь нож. Он уже примерялся взглядом к рукояти, как вдруг его осенило: почему бы ему не использовать кристаллы и здесь? Однажды он уже использовал и для лечения. Син направил свою волю на нож, пожелав его растворения в воздухе. Сработало — нож распался на отдельные молекулы, но боль осталась. Вопреки здравому смыслу она заныла с большей силой, так, словно, разлетевшиеся в разные стороны частицы проходили через барьер его тканей. В глазах потемнело, а на черном фоне замелькали острые огоньки. Вновь и вновь желал он исцеления, прекращения боли, но нога продолжала ныть. Почему? Почему это вышло в прошлый раз и не получалось теперь? Или тогдашнее исцеление было также обманчиво, призрачно. Нет! От таких мыслей еще хуже. Син стиснул зубы. Он не мог наклониться — это стоило бы потери сознания, но и позвать слуг он тоже не мог.

Слуги нашли его сами, лежащим на кровати, две эльфийки открыли дверь с помощью запасных ключей, о которых они умолчали. Балскове! С неподдельным ужасом обе узнали о присутствии хозяина, и поначалу хотели убежать, но, увидев: в каком он состоянии остались, и даже оказали помощь. Почему? Что руководило ими? Страх, что он проснется и разделается с ними за их бездействие.

***

Тень разрушения росла, захватывая все новые и новые территории, росла во всех направлениях, во всех сферах. Гибель уверенной поступью приближалась к Долине, смыкая ее во все более плотное кольцо. Как вибрацию от сильного ветра это чувствовал Андрей, до сердца Долины от ее границ далеко, но вот просветы между бывшими завесами очень скоро могли закрыться. Длинная вереница способных лететь драконов с эльфами, тэнийцами, и даже людьми и гномами в качестве седоков, и всевозможными поклажами из имущества Долины петляла, во главе летели Андрей и Беатрис, они попеременно брали на себя маленьких Нику и Элю, Георг занимал привычное для него теперь место, на пушистой спине преображенной Руфины.

Путь, намеченный картой расположения завес, сильно изменился, приходилось буквально уворачиваться от безжизненных зон. В то же время не требовалось никаких разъяснений: все видели засохшую внизу растительность, трупы животных, не успевших убежать. Именно не успевших: животным, чье острое понимание действительности, необходимое для жизни, говорило о разрешении пространства, не требовалось никаких дополнительных разъяснений. Они также бежали, вереница вверху, вереница внизу. Драконы летели вместе со стайками птиц, теперь разделенных безмолвной границей — их объединяла общая беда.

Несмотря на то, что здесь были представители разных народов, все летели вместе, в Каримэну через Западную страну эльфов, обычно, драконы Долины, во избежание конфликтов с не очень-то дружелюбным государством западных эльфов, переправлялись через Ридану, но сейчас лишние крюки означали задержку во времени, тогда как точной скорости роста разрушительного пространства никто не знал. Конечную же цель, Каримэну, ультимативно назвал князь Бероев. Этому возмущались почти все драконы, в том числе и принц.

— Андрей! Взываю к твоему благоразумию! Каримэна — закрытое государство для представителей всех других народов кроме нас! И, заметь, так решили не мы с тобой, но наш великий предок!

— Я знаю! — отмахнулся от брата Андрей и, не взирая на его возмущение, направился к выходу — это было время единственного во второй день обеда.

— Нет, постой! Даже если родители согласятся с твоим решением, то его не примет Совет.

— Я знаю об этом Георг. Если даже ты…

— Нет, это не так! Мне тоже жаль их, но давай посмотрим на вещи трезво: мы не имеем права давать место для жительства представителям других народов.

— Это временно жительство!

— Неужели?! И чем ты это докажешь? Словом, которое дал?

Последние слова Георга буквально парализовали Андрея: то, что брат не верит в свое обещание, и фактически, отрицает его, он не мог принять. Такого взгляда юный принц выдержать не смог.

— Прости, но я не вижу дороги.

— И я, пока.

— Боюсь. Что это "пока"…

— Нет, Георг! Послушай, возможно, еще не все потеряно. Балскове наверняка спит и грезит в ожидании того момента, когда падет пограничная завеса Каримэны, мы летим туда, рано или поздно мы его встретим. Я знаю: это бред, но я думаю, нужно схватить его и хотя бы попытаться направить силу кристаллов в обратную сторону.

— Хорошо. Можно один вопрос? Почему ты так уверен, что граница Каримэны не нарушена?

— Я не уверен, я знаю это. Прости, но я не могу этого объяснить: я просто знаю…. чувствую.

— Спасибо тебе! Спасибо!

— За что?

— За то, что ты есть и можешь сказать это! О, Андрей, у меня даже в голове прояснилось!

На усталом лице Андрея — а на время общения с братом, он мог сбросить с себя холодную маску беспристрастности — промелькнула улыбка.

— Прояснение — это хорошо, может, и вдали что-нибудь различимым станет, а то столько обещаний, и хоть бы одна трезвая мысль! Хотя бы частичка нужного пути…

Да, обещание, данное королеве Амариллиде, тяготило, давило, особенно, теперь, когда они покидали Идэлию. Если, не сказать, бросали. Руфина, например, думала именно так, но перечить Андрею не стала, подавив в себе переполнявшее ее возмущение и негодование.

— Георг, знаешь что, давай, соберем сегодня совет, у меня есть кое-какие мысли, предположения по поводу этих кристаллов, но в полете отвлекаться на это бы не хотелось. Сейчас начинается самый опасный участок пути: рядом Темное озеро.

— Сегодня, это значит — ночью?

Андрей коротко кивнул. Другого времени, действительно, не было.

— А совет, надо полагать, семейный?

Пристальный, несколько возмущенный взгляд, но потом улыбка, вполне располагающая.

— Да, Георг, семейный, — со смехом сказал Андрей, и как бы невзначай, уже на ходу, добавил. — Интересно, чтобы родители на это сказали?

— А-а — нет! Я имел в виду тебя, но не…

— Ну, конечно! — Андрей вновь улыбнулся, эта была последняя улыбка на весь последующий день.

То, что открылось взору всех представителей Долины Времен Года, не могло не шокировать даже самых серьезных и беспристрастных из них: внизу двигались вереницы эльфов, которые шли не куда-нибудь, но в Долину. Логичные походы: эльфы искали спасения в том месте, которое веками славилось как оплот магического могущества, как реальная сила, к помощи которой настало время прибегнуть. И что же они видели? Летящих в небе драконов, оттуда.

— Модест, — распорядился Андрей летевшему позади него учителю гимнастики, — возьмите с собой нескольких драконов и спуститесь к ним, объясните, что им нужно идти в противоположную сторону. Глен! Мы сбавляем ход!

"Сбавить ход". Слова быстро прокатились по всей веренице драконов, вопроса: почему, ни у кого не возникало. Расшумевшиеся, было, дети притихли.

Модест и два ученика плавно спустились вниз. Эльфы к тому времени тоже остановились, в нервном напряжении ожидая приземления драконов. Они тоже понимали: что к чему, понимали, и от того им становилось еще страшнее, если даже Долина Времен Года бежит, то, что делать им? И куда теперь идти?

Дракон преобразился, с ним ничего не произошло. У эльфа приоткрылся рот от изумления, на его глазах последнее время погибло несколько десятков эльфов, которые использовали даже самые незначительные заклинания, а здесь! Заклинание по преображению — отнюдь не шутка!

Видя замешательство эльфа, но, не совсем понимая его происхождение, Модест решил первым начать разговор. Он поклонился предводителю беженцев.

— Мы летим в Каримэну, через Западную страну эльфов, в Долине… больше никого нет, вам лучше повернуть назад.

— Почему? — единственное, что смог из себя выдавить эльф.

Модест несколько смутился, но потом решил сказать правду, в конце концов, сейчас это могло сыграть решающую роль в решении эльфов.

— Пограничные завесы Долины разрушены…. Ударной волной, которая разнеслась по миру после гибели четырех Богов.

— Гибели четырех Богов?! Это невозможно!

— Мне бы и самому хотелось так считать, но я не могу… отрицать правду.

— Откуда вам такое известно?

— От тех, кто был там, в момент их гибели. А вы…. До вас не дошел указ королевы?

— Дошел, только к тому времени мы и так поняли, какими последствиями чревато использование магии. И вот тут я вас не понимаю! — эльф повысил голос и перешел на возмущенные тона. — Вы, вы можете использовать магию, но вы не хотите, предпочитая сбежать, тогда как вокруг страшная смута и разрушение, смерть и убийства. Мы терпели вашу Долину, надеясь, что это оплот силы, что это то место, где жители Идэлии могут найти защиту, но на деле оказалось, что вы обманули нас! Пользовались нашей землей, и строили бы свою Долину в вашей проклятой Каримэне! Вас никто сюда не звал!..

Внезапно эльф осекся. Он кричал и возмущался, но дракона это нисколько не трогало, его лицо оставалось каменным. От ярости эльф потерял дар речи. Зато Модест не стал упускать момента, вставить свое слово.

— Долина стояла здесь до образования Каримэны как государства, и она всегда делала все, что в ее силах, но сейчас мы должны спасти своих учеников. То, что мы можем использовать магию — ошибочное представление. Вы считаете таковым преображение, но вы не знаете всей сути вопроса: при прочтении этого заклинания мы не направляем волшебство во вне, из известных заклинаний такую природу имеет лишь это, — холодно произнес он. На эльфа это произвело такое впечатление, будто его облили ледяной водой, нет, пусть лучше бы она жгла, тогда была бы и надежда. — Мы обещаем вам, что пришлем отряд драконов из Каримэны на борьбу со змиями (об этом заявил князь Бероев прошлым вечером, хотя лично сам Модест не очень верил в такую щедрость со стороны правительственного совета. Может, Альчести и Даниил согласятся с решением сына, но одного их слова недостаточно)

Эльф слабо, болезненно улыбнулся.

— Боюсь, когда ваш отряд прилетит сюда, спасать будет некого!..

Модест промолчал, в глубине души он считал также, тем более что отряд не сможет отправиться сразу. Ему оставалось только повторить.

— Отныне Долина — место гибели. Площадь разрушения растет, вскоре на том месте, где мы с вами стоим, не будет воздуха. Вам нужно уходить.

С этими словами Модест развернулся и пошел прочь, на пути он махнул рукой двум сопровождающим его драконам, отдав короткий приказ: "Взлетаем!" Эльфы долго смотрели им вслед не в силах сдвинуться с места, но если большинство из них ничего не знало, то возглавлявшему отряд пришлось хуже всех: именно ему предстояло принять решение в создавшейся ситуации, времени на разъяснения не было.

— Мы идем на северо-запад!

По рядам прокатилась волна ропота, но потом все потихоньку стали разворачивать свои телеги, повозки и через некоторое время вновь заскрипели колеса.

— Сказали об отряде?

— Сказал, — без всякого энтузиазма ответил Модест.

— Я думаю, что отряд уже сформирован и, вполне возможно, он уже сейчас в пути.

Модест слабо улыбнулся, но ничего не возразил, хотя слова вроде: "Опять вам кажется, князь?", так и просились быть озвученными.

19 глава. Семейный совет

Змии попадались навстречу почти через каждый час, иногда по несколько особей, иногда десятками, но нападать на внушительный отряд драконов никто из них не решился. Слишком велик и внушителен соперник. Драконы также не трогали змиев, хотя могли бы, пусть на несколько особей, но все-таки их стало бы меньше, больше бы эльфов могло спастись. Руфина буквально настаивала на этом, у Андрея и Беатрис сжималось сердце, но оба они почти одновременно, в один голос, заявили: нет, нельзя отвлекаться на ни на что.

— Тень распространяется не настолько быстро! Почему вы…

Руфина шла по пятам, чем привлекала внимание всех, кто мог видеть и слышать их, а если учесть, что Андрей проходил сквозь ряды, проверяя: как устроен лагерь, это в несколько минут стало общеизвестным. Он делал вид, что не замечает ее, но, закончив осмотр, он резко обернулся к ней и с холодным строгим голосом заявил.

— Я не хочу больше ничего слышать! Ты поняла меня?

Руфину словно облили водой, вся напористость мигом пропала. Опустив глаза, она тихо сказала.

— Поняла.

Как она может соглашаться с ним, Руфина не знала сама. Почему здесь словно исчезал весь груз прожитых ею лет? Она негодовала, но стоило ей оказаться рядом с ним, как она робела и… соглашалась. Все-таки связь между "новым" драконом и тем, кто давал ему второй облик, была, и не зря ее облачили в твердые внешние формы. Эту связь ощущали оба, и Руфина, и Андрей, который, как и она, не понимал: что с ним произошло, почему так изменилось его к ней отношение. Он, действительно, воспринимал ее как свою подопечную, что противоречило его утверждениям. Эти узы по силе равнялись брачным, но если он желал их по отношению к Беатрис, то только не по отношению к Руфине. Чем больше он пытался разобраться в этом, тем больше путался. Единственное, что теперь прояснилось для него: почему он боготворил Альчести и Даниила, эта дополнительная связь скрепила его к ним любовь прочнейшей сетью. По отношению к Руфине, возможно его смущало и то, что он не был готов к этому, Андрей начал понимать это только сейчас, но содеянного не воротишь.

Вечерняя передышка была очень недолгой, едва закончился ужин, как звук трубы известил: отбой. Тем, кому сегодня выпало мыть посуду, предстояло лечь спать позднее, поскольку это не причина для задержки всех остальных.

— Модест, караулы расставлены?

— Да, господин.

— Хорошо, тогда до завтра.

— Князь, могу я… спросить вас?

— Да, конечно.

— Отряд, почему его нельзя сформировать, ведь не все драконы нагружены?..

Но Андрей не стал дожидаться окончания фразы и чуть ли не бесцеремонно оборвал учителя.

— Если вы не заметили, то вам стоит обратить внимание, что драконы постоянно меняются. О выделении отряда не может быть и речи.

— Но…

Его не осечешь как Руфину, а неплохо бы было!

— Решение принято, и никто не будет менять его раньше того времени, как мы достигнем границ Каримэны. На этом я хотел бы окончить наш разговор.

— Но они погибнут!

— И мы тоже, если сейчас распылимся на все цели, но помочь всем и сразу нельзя, даже Великому Богу Справедливости это было не под силу, а я всего лишь его потомок, и могу гораздо меньше, чем он. Мне тоже безумно жаль их!..

Андрей пошел в сторону своей палатки, а Модест еще долго стоял на месте. Князь Бероев прав, и он это знает, но как отказаться от своих чувств, от сознания, что они могли бы помочь? Кто-то рядом позвал его — Модест невольно вздрогнул.

— Господин, — говорил один из учеников, который вместе с ним должен был сегодня стоять на страже, — С восточной части три змия, похоже, они ждут ночи.

— А? Да, да, идем.

Андрею смертельно хотелось спать, но он назначил совет, конечно, его можно отменить, но тогда уснуть точно не удастся. Войдя в палатку, он облегченно вздохнул: Георг и Руфина уже здесь, значит, хотя бы не надо никого ждать.

— Ну, что? — спросила Беатрис. — Караулы расставлены?

— Да. Я не проверял, только спросил Модеста.

Беатрис кивнула. Руфина неотрывно смотрела на него, даже не оборачиваясь к ней, он чувствовал ее упрек. Пройдя мимо нее, Андрей сел на низенький походный табурет. Маленькие Эля и Ник уже спали, они лежали, прислонясь друг к другу, рядом Беатрис и, теперь, Андрея.

— Мы дали слово, и должны что-то делать. Но сделать мы ничего не сможем, пока не поймем какие действия реально предпринимать. Эти кристаллы… они выполняют чью-то волю, но, очевидно не просто так. Скорее всего, это доступно тем, кто имеет с ними непосредственный контакт. Следовательно, если все, действительно, так, то мы должны добраться до Балскове. А Балскове, я уверен, у границ Каримэны. Искажение пространства ему не помогло, извержение Глории тоже. Логично предположить, что он попробует пробраться внутрь самым обычным способом, надеюсь, его задержат постовые. Если родители в курсе происходящего, то они вполне могут закрыть доступ всем, тогда это шанс, что и Балскове не проникнет в страну.

— Откуда они могут это знать, тем более, если в Каримэне все по-старому?

— На этот вопрос ответишь мне ты, Георг.

— Я?!

— Смотри. Из десяти Богов четверо погибло, одна их них, Тэат, в безопасности. То, что Балскове привел в действие Глорию, говорит о выборе Горавна: он перешел на его сторону, Азалия, наверняка, тоже. Хотя, вполне возможно, что она вообще осталась не у дел, ведь магией она пользоваться не может, а о путях мщения Балскове с лихвой расскажет ей сам. Амнэрис? Не знаю, не берусь даже предполагать. Адэли вряд ли. И то, что на море пока все спокойно, скорее всего, говорит в пользу того, что она осталась верна Богу Справедливости. И… Тасмир. Где он?

Андрей вопросительно посмотрел на Георга. Но как он может?.. И, тем не менее, Георг не стал возражать: он, действительно, ощущал связь с Богом Добра и Милосердия. Он догадывался также, что и его паническое настроение усилилось через эту связь.

— Я… могу сказать только, что он существует, и он… расстроен, если так можно выразиться. Первое время я ощущал даже страх и, если не панику, то отчаяние точно.

— Попробуй сосредоточиться, — продолжал Андрей, — нам нужно знать, где он.

— Как? Я не понимаю!

— Ты должен ощущать его через установившуюся между вами связь (и опять связь!), и его настроение, и то, где он находится. Только не прибегай к мысленному общению!

Георг глубоко вздохнул. Он ощущал эту связь, но хаотично, не настолько определенно, как того требовал Андрей. После двух минут напрасного копания в себе, Георг открыл глаза и решительно заявил:

— Я не могу! Я ничего не чувствую!

— Подожди, не торопись. Если хочешь, я могу помочь тебе описать эту связь, хотя такое можно только чувствовать.

— Что?! Ты никогда не говорил мне…. Это тогда, пять лет назад?

— Да, после того, как я не дал развиться трещине в Долине.

В следующее мгновение Андрей невольно вздрогнул: заговорила Руфина.

— Он не сможет ощутить эту связь, пока не…. пока не свяжет себя связью не менее сильной.

При этом она вопросительно посмотрела на Андрея, он сидел, опустив глаза, но знал, что она ждет его подтверждения.

— Да, наверно, ты права. Жаль, и тем не менее. Продолжая свою мысль, хочу сказать, что Тасмир в курсе происходящего, Георг подтвердил это, сообщив о его чувствах. Думаю, и надеюсь: он сообщил родителям о происходящем в мире, и надеюсь, также: они приняли правильное решение.

— Я надеюсь, — повторил Георг, на мгновение он задумался, и тут его осенило. — Андрей! Но ведь ты должен чувствовать их, они дали тебе вторую жизнь.

Краска бросилась в лицо, от одной мысли, что Руфина может знать о его чувствах, ему стало не по себе.

— Они знают? — осторожно спросил Георг, удивленный такой реакцией брата.

— Да.

— Уверен.

— Нет, я знаю.

— Хорошо. Уверен, вход в страну временно прекращен. Во всяком случае, это наиболее логичное и правильное решение.

— Представляю: какого страху навел Тасмир, явившись во дворец!

Тасмир, действительно, перепугал секретарей, которые должны были докладывать королевской чете о просителях, двое из ожидающих аудиенции, которые вошли в этой момент в зал ожидания, едва не потеряли сознание. Даже Альчести парализовало, едва она узнала гостя, только Даниил почтительно склонился, но сказать так ничего и не смог. В итоге Тасмир заговорил первым.

— Я принес вам тяжелые известия, но сначала: вы должны знать, что я лично запретил постовым пропускать кого-либо в страну, и я объясню: почему.

Каждое его слово несло с собой боль и ужас. Что теперь ждало мир, никто не знал. Все это невозможно было принять, поверить в то, что мира, в котором они родились, выросли и жили, больше нет! Так хотелось, чтобы все это оказалось кошмарным сном, но Тасмир стоял перед ними и вещал о гибели мира.

— Мои дети, вы знаете что-нибудь о них?

— Георг летит сюда, с ним Андрей, Беатрис и Руфина.

— Хоть одно хорошее известие! — буквально в один голос сказали Даниил Альчести.

— И еще, они летят далеко не одни, Андрей и Беатрис возглавляют отряд беженцев из Долины.

— Что?! Но…

— Увы, Альчести, Долина пала, я не могу дать ответа: почему и как это произошло, как не могу сказать: почему стоит граница Каримэны.

— И Андрей?.. Где Астэлиас?

— Остался.

— Чтобы погибнуть, — печально заключил Даниил.

— Почему? Почему Астэлиас? — теперь это немой вопрос, никогда более Астэлиас Дэ" Найяла не сможет ответить ей, Альчести, той, которой когда-то осмелился признаться и поклясться в своей любви, не ответит: почему выбрал смерть, вместо попытки сражаться.

Георг и Руфина ушли, Беатрис развернула постель, но Андрей по-прежнему неподвижно сидел на дорожном табурете.

— Что с тобой?

— Мне плохо, Беатрис, очень плохо и я… ничего не могу с этим поделать!

Беатрис подошла к нему и, обняв за плечи, склонилась над ним.

— Андрей, я знаю: сейчас всем тяжело, весь этот кошмар…

— Нет, то есть да, меня это убивает, но… — Андрей повернул голову, в его глазах читалось душевное страдание. — Что я сделал, Беатрис? У меня не было выбора, иначе бы она не смогла помочь тебе, иначе бы она вообще погибла!..

— Руфина. Что ж, теперь это наша общая головная боль.

— Я… я не могу! Не могу воспринимать ее как дочь: это… аморально!

— И я о том же!

— Но ведь я сам…

— Говорил о другом. Теперь ты понимаешь: о чем я?

— Да, и…

— Это нужно принять. Может, надо вообще забыть о тех ее жизнях? В конце концов, она фактически начала жить заново?

— Ты думаешь?

— А что нам остается? Если не хотим свихнуться, считая ту, которая в несколько раз старше нас, своей дочерью!

И тут Андрей рассмеялся, Беатрис с некоторой опаской посмотрела на него.

— В этом есть что-то забавное! Я, не растя ребенка, стал отцом. Причем отцом своей будущей невестки! Ладно, я уже почти привык к этой связи. Немного странно, конечно, непривычно, и в некотором смысле жутковато: ведь эта связь, открывающая чувства и настроения того, с кем ты связал себя прочными узами. Хм! Зато теперь я понимаю: почему посвящение в драконы доверяют только самым близким.

Резонансом отдавались в сознании Руфины мысли Андрея, которые вселяли в нее еще больший страх: кто она теперь? Как ей найти себя? Может, стоит попробовать начать новую жизнь? Она не могла услышать этих слов из разговора Андрея с Беатрис, потому, едва подумав об этом, ей в следующий миг стало страшно: как воспримут они ее предложение?

20 глава. Пепельный дождь

В просторном тронном зале собрались графы, князья, лорды едва ли не всей Западной страны эльфов, прибыли поздравить принца с восстановлением его законных прав. Давно прибыли, и до сих пор не уезжают. Расходов на них уходит столько, что голова Яромира начинала кружиться, едва он читал эти пугающие цифры. Надо прекратить их, решительно, резко, но так, чтобы не перегнуть палку и остаться в рамках приличия. Но какие приличия, когда тратить столько денег невозможно, немыслимо! Яромир сидел на боковом троне — он не занял центрального, королевского, чем, несомненно, упрочил свое положение в глазах знати; нервно перебирая пальцами левой руки по подлокотнику и, подперев голову правой, принц берег жалкие остатки терпения. Так не может более продолжаться, не может.

— Дамы и господа, — его голос после пятиминутного молчания поверг аристократов в некоторое замешательство, все притихли. — Позвольте обратиться к вам с небольшим напоминанием, напоминанием о ваших несравненных заслугах перед отечеством, о ваших, вызывающих уважение и восхищение титулах, и о той ноше, что возложена на вас. Если бы не ваш труд, не ваша забота о своем государстве, никакого бы благополучия в стране не было. Я ценю и уважаю вас за ваши заслуги, зная: насколько тяжело это, присутствовать на местах, помнить столько данных, уметь правильно спланировать работу. Да, безусловно, это тяжело и нелегко: вместо балов земли, бумаги, расчеты, схемы и много чего еще. Это трудно.

Довольный самим собой, своей витиеватой речью, Яромир обвел всех многозначительным взглядом, но встретил не согласные кивки, а все то же легкое замешательство. Чего же им еще надо?! А ведь остатки терпения держатся уже даже не на ниточке, но на тоненьком волоске. Последняя попытка, если не поможет она, то он сорвется. Тогда уже точно все и всё поймут.

— Дамы и господа, я должен сообщить вам, что сейчас настали смутные времена, и сейчас, как никогда, надо быть начеку, не терять из поля зрения своего. Ваши владения — наипервейшая для вас забота, а из малого слагается великое, из вашего труда проистекает благосостояние родины.

Кажется, на этот раз они оказались более понятливыми. Что же тогда их так смутило? Умные речи юного принца или, чуть прикрытое этими речами, откровенное нежелание видеть их здесь. Поверить в то, что Яромир, выросший при риданском Дворе, не знает такой прописной истины, как: аристократия на то и аристократия, чтобы быть возле королевского трона, они не могли. Значит, он гонит их, но, отдать должное, в хорошем стиле: все всё знают, но делают вид, что им ничего не известно.

— Ваше высочество, — обратился к нему граф Амелин, владелец пограничных с Идэлией южных земель, — я от своего имени очень благодарен вам за ваши похвалы, приятно, что вы цените наш труд, это значит, что вы любите свою страну.

Начал издалека. Ну, да ладно, решил Яромир, если, в конце концов, он все-таки выедет на нужную дорогу, то все изгибы можно стерпеть. Пожилой граф, действительно, довольно долго, а на взгляд принца, чрезмерно долго, клялся в своей любви к родине, подчеркивал его, Яромира, любовь и заботу об отечестве. Уж не было ли последнее язвительным намеком на то, что он не рос здесь, что он не знает Западной станы эльфов, также, как Амелин не знает Риданы. Но, после того как граф заявил о своем отъезде на этой неделе, простил ему все. Но по душе оно пришлось только самому Яромира, и, разве что, поварам, которым теперь не требовалось готовить такое количество еды. Что касается удержавшихся у трона членов кабинета министров Александра, то они терялись в догадках: с одной стороны они такие же аристократы, как те же граф Амелин и князь Ливанов, и, получалось, они также должны были уехать, с другой стороны они — руководители страны, и их долг остаться.

— Он говорил о труде на благо родины, — шептал Юсуф стоящему рядом Борис Строцкому, своему первому советчику при Александре.

— На земле!

— Но мы не на земле трудимся.

— И, тем не менее, она у тебя есть, что ты ему на это скажешь?

Юсуф бросил недовольный взгляд на коллегу, у него самого в душе кошки скребли. Он хотел сам напевать мелодию принцу, а получалось наоборот — он к такому не привык. На него кто-то пристально смотрел — от одного этого ощущения Юсуфу стало не по себе, он огляделся по сторонам и встретился со взглядом… Яромира, пристальный, презрительный взгляд.

Они шепчутся о нем, это определено. Хорошо бы, чтобы и они тоже уехали, и желательно на совсем. Он оставил их здесь, не всех, но большую часть, включая этого изворотливого Юсуфа. Перестроился он основательно, причем успевал и жалеть короля, и хвалить Яромира, в зависимости от того, что требовалось в тот или иной момент. Убрать бы их всех! И вместе с тем Яромир понимал, что Юсуф нужен ему, и Строцкий нужен, только думать об этом юному принцу решительно не хотелось — его мысли всецело поглотила Лидия.

Он уже несколько раз бывал в ее дворце, используя кристаллы для мгновенного перемещения, но видел ее, но все время оставался в стороне, стараясь быть невидимым и для нее и для ее окружения. Вчера она так серьезно рассуждала об оказании помощи пострадавшим, в числе первых мер называя: содействие в бегстве. Королева Амариллида яро выступала против, но она не сдавалась, чем вызывала несомненное восхищение. Она прекрасна! Только и мог думать Яромир, но иногда, когда смотрел на все происходящее с высоты, его брал ужас: что он делает? Он же совсем потерял голову из-за какой-то девчонки. Нет, она не какая-то, и тем не менее. Сейчас, когда все на грани разрушения, и кстати о разрушении. Юсуф говорит ему именно об этом, о гибели посевов из-за выпавшего пепла. Пепел с небес?! О чем он вообще говорит?

— Что за чушь ты несешь?

Пожилой эльф, обескураженный, сбитый столку, недоуменно посмотрел на принца. Это ему нужно спросить: что ты несешь, ты, назвавшийся принцем и взявший на себя власть в государстве? Но Юсуфу, с его аристократическими чертами: чувством собственного достоинства, строжайшего следования этикету, было даже неприятно думать об этом! Юсуф собрался с силами и как можно спокойнее ответил.

— Я говорю о гибели жителей Западной страны эльфов и о грядущем голоде среди выживших: на всех территориях, где прошел пепельный дождь, уничтожен все поля и пашни.

— Пепельный дождь?! — взревел Яромир. — Ты что, смеешься надо мной?!

— Вы можете спросить об этом любого, ваше высочество.

Теперь Яромира облили водой.

— Когда это случилось?

— Что?

Хорошо еще в тронном зале никого из аристократов не осталось, уж они бы непременно осмеяли его, хотя охрана, похоже, тоже была не прочь посмеяться.

— Ну, пепел, дождь из пепла, когда он был?

— А-а, так, вчера, ваше высочество, если вы говорите о первом ливне, вчера вечером. А взрыв был днем.

— Взрыв?! Что он взорвал, сожри его демоны Чертомира!

— Кто?

— Что "кто"? Что вы у меня все переспрашиваете? Плохо слышите, или до вас все так туго доходит?

Несчастный аристократ растерянно заморгал глазами, он бы тоже был не прочь удалить стражу, в конце концов, они не только над принцем потешаются — пока в душе, но стоит им выйти отсюда!

— И что? Сколько эльфов погибло?

— Сотни и тысячи. Вчера вечером пепел упал на центральный район, ночью на южные и западные территории, а сегодня утром на восточные и северные. Не знаю, как шли облака и дул ветер, но, как бы там ни было, в итоге уничтожено очень много, хорошо еще, что дождь лил не сплошняком. Те районы, которые он обошёл, теперь переполнены беженцами.

— Столько уничтожено! — начиная сознавать, что произошло, с ужасом в голосе, повторил Яромир, он поднялся с бокового трона и спустился вниз. — Меня не будет какое-то время.

— Господин, вы…

— Что такое? — Яромир спросил не просто недовольно, но даже зло и возмущенно.

— Господин, простите меня, но перемещение — это магия — ее нельзя использовать!

Последовал оглушительный смех, Юсуф поначалу даже не понял: кто смеется.

— Не бойся, — небрежно бросил Яромир, — я умею использовать магию обходными путями!

Решительным шагом, с каменным выражением лица, Яромир пересек тронный зал и три коридора. Юсуф, растерянно моргая, молча проводил его взглядом, а ведь он не сказал самого главного: в страну незаконно проникли драконы, целый отряд. Однако, войдя в свои покои, он остановился, закрыв двери, юноша облокотился о стену и окинул беспорядочным взглядом комнату. Сина надо найти, но где он? Этого Яромир не знал. Широкими шагами он измерил комнату несколько раз.

Единственный выход — найти Сина методом проб и ошибок, хотя, сколько будет их, этих проб, прежде чем он сойдется с ним в одной точке! Проще всего было бы дождаться Балскове здесь, во дворце, но он еще ни разу не посещал его в Тимурграде. Тогда, может, спросить совета у Амнэрис? От одной мысли об этом у Яромира перехватило дыхание: снова идти к ней! Нет, ни за что! Он считал так, только что не выкрикивая эти слова, минут пять, но кто реально может сейчас знать о планах Сина? Тяжело вздохнув, Яромир переместился в храм Амнэрис в Чертомире.

После тишины своих покоев Яромир растерянно заморгал: здесь в коридорах царил настоящий хаос, на него даже не обратили внимание, спешащие невесть куда жрецы, ученики и послушники, проносились мимо и исчезали за поворотами.

— В чем дело? — невольно спросил Яромир, просто так, сам себя, но нашлась добрая душа, которая ответила на вопрос, ей не адресованный.

— Выходим через несколько часов!

— Куда?

Ученик, а это был худой быстроглазый эльф, немногим старше самого Яромира, удивленно посмотрел на юношу. Не местный, это уж точно, и на одежду смотреть не надо. Хотя если бы посмотрели, то сделали бы одолжение, все встречные: он не снял царского кафтана, вышитого золотой нитью в затейливом узоре, и украшенного всевозможными драгоценными камнями. И атрибуты власти — небольшая корона, изобилующая украшениями, едва ли не больше, чем кафтан, и короткий скипетр — также были при нем. Но ученик то ли не знал об их значении, то ли сделал вид, что не знает. Или же, привычный к гостям разного вида, он не придал этому значения.

— Войско госпожи Амнэрис, — произнес он торжественным тоном, — отправляется в наступление на Королевство Серебряного Дерева, потом, покорив эту страну, мы отправимся на Западную страну эльфов и Царство льва.

— Постой, постой! Западная страна эльфов? Это какая-то ошибка!

У эльфа глаза на лоб полезли, если бы не суровый взгляд Яромира, он бы отчитал его в полном размере, вспыхнувшая волна ярости в нем поостыла, и, тем не менее, ответил он если не заносчиво, то с едва допустимой долей дерзости.

— В решениях госпожи Амнэрис не может быть ошибки!

С этими словами ученик демонстративно развернулся и стремительным шагом отправился выполнять порученное дело, Яромиру осталось только проводить его взглядом.

Надо идти к Амнэрис, только она может дать ответ о причинах происходящего. Нет, конечно, она говорила, что хочет "поиграть" с Сином, но не таким же способом! Что это за игра такая?! Не говоря уже о ее намерениях покорить его страну. Неожиданно Яромир покраснел. Так вот зачем она хотела утверждения его прав! Для того чтобы показать, где его место, для того, чтобы отомстить за неподобающее к ней отношение, и еще более страшное, о чем не хотелось даже вспоминать: призвать его к ответу за участие в действиях, приведших к падению и гибели ее сына!..

Внезапно кто-то больно и сильно толкнул его, едва не сбив с ног.

— Эй, смотри, куда идешь!

Это был жрец, и судя, не низкого чина. Однако последнее он отметил чисто интуитивно, сейчас его больше возмущали слова жреца. Начать хотя бы с того, что это он бежал по коридору и налетел на стоящего Яромира, а не наоборот, и что просто взбесило принца, так это то, что жрец, как ни в чем не бывало, побежал дальше.

— А ну стой! — воскликнул Яромир, но вместо адресата на команду отреагировал не жрец, а пробегавший мимо ученик — мальчик с большими темными глазами, исполненными ужаса.

На мгновение Яромир обрадовался: как действуют его слова, но потом ученик, поняв, что перед ним не жрец, и даже не старший ученик, мгновенно переменил взгляд на возмущенный и даже развязный и побежал дальше. Нет, его нельзя было отпускать.

— Я сказал: стой!

— А кто ты, чтобы приказывать? — бросил ему мальчишка с пол оборота.

— А ты кто, мелюзга сопливая, чтобы грубить мне!

— Сам не многим старше! — огрызнулся тот и, ловко увернувшись от руки Яромира, намеревавшегося остановить его более действенным способом, припустил по коридору, налетев при этом на нескольких жрецов. На него посыпалась брань, отчего малый уменьшился почти вдвое и юркнул, наконец, в зал, в который его посылали. Яромир последовал за ним. Он уже остановился около двери, протянул к ручке ладонь и вдруг, кто-то крепко сжал его запястье.

— Могу я знать, что вам там нужно? — спросил его молодой… дракон.

Драконов в Чертомире было очень мало, но зато почти все они, занимали видные должности, причем чаще они являлись не жрецами, а руководителями города. Чертомир представлял собой по большей части город жрецов, но масштабы его и ведущаяся здесь торговля требовали отдельного руководства. К градоначальникам относились также почтительно, как и к жрецам самых высоких ступеней, поэтому необдуманная грубость могла плохо обернуться, а сочетание возмущения, растущего недовольства создавали уверенные помехи в сознании Яромира.

— Туда только что входил ученик, — как можно более спокойным голосом произнес Яромир, казалось бы, само собой разумеющуюся фразу: если туда вошел ученик, то ему, принцу Западной страны эльфов, уж точно вход открыт.

Но дракон продолжал невозмутимо смотреть на него, явно ожидая более детального ответа.

— Могу я знать: почему не могу туда войти?

Дракон не ответил, возможно, потому, что из комнаты выскочил тот самый мальчишка. Яромир резко схватил его за ухо, и опять ощутил сильную руку дракона на своем плече.

— Отпустите мальчика, — более чем внятным голосом сказал дракон.

— Он нагрубил мне!

— Мы решим этот вопрос без мальчика, — говорил он, не ослабляя хватки, и потом, помолчав, добавил — ваше высочество.

Ага! Значит, здесь все-таки знают об атрибутах власти Западной страны эльфов. Еще бы добавить к этому соответствующий уровень почтительности! Яромир, и, не подумав отпускать мальчишку, требовательным голосом, и вместе с тем со спокойным выражением лица, сказал.

— Мы решим этот вопрос при мальчике.

— В чем дело? — раздался из-за спины Яромира низкий голос, Яромир знал его, он принадлежал главному жрецу.

Дракон поклонился жрецу, и, демонстративно не взирая на сорвавшиеся с губ Яромира слова: "Этот мальчишка…"

— Его высочество хотел войти в зал, отведенный для совещания, господин.

Господин…. И так почтительно. Нет, дракон не принадлежал к городским управленцам, значит, он служил непосредственно храму.

— Не припомню, чтобы его высочество приглашали, — протянул жрец.

— Тогда я не ошибся, считая его посторонним.

Считая его посторонним! Лицо Яромира гневно скривилось. Кем ни был этот дракон, но так говорить о нем, да еще в присутствии самого принца, он не имел права, но жрец, определенно соглашался с коллегой.

— Отпустите мальчика, — произнес жрец спокойным голосом, в котором Яромир подсознательно ощущал растущие нетерпение и возмущение. Яромир нехотя выпустил уже побелевшее ухо юного ученика — мальчишка юркнул за спину дракона.

— Крисп, тебе поручили что-нибудь? — спросил жрец.

— Меня отпустили.

— Тогда иди к себе.

— Да, господин! — радостно выпалил мальчик и быстро припустил по коридору, уже через три секунды исчезнув за поворотом.

Тем временем Яромир под натиском заносчивого дракона отступил от двери, пропустив внутрь жреца. На ходу служитель Чертомира как бы невзначай обронил фразу.

— Можете дождаться окончания совещания. Идемте, Митиний.

И они вошли внутрь, закрыв перед ним дверь. Яромир мгновенно подался вперед, но… передумал. Что если Амнэрис там? Подумал Яромир, и тут же отбросил эту мысль, нет, чтобы она была там, и все-таки… Кто она теперь? И сколько сил и, бесспорно, личного участия, ей надо приложить, чтобы вернуть себе трон. Попытаться. Так думал Яромир, вернуть — так думала Амнэрис. Она была там, в том зале, куда не пустили Яромира, куда вошел верховный жрец и Митиний. Они приветствовали ее низким поклоном и фразой.

— Да, будешь царствовать ты вечно, госпожа Тьмы.

Она смотрела на них холодно и, казалось, почти безразлично, если бы не на физическом уровне ощущаемая ее власть и превосходство, а значит, покровительство с ее стороны по отношению к ним. Амнэрис оставалась для них королевой, и они готовы были пойти за ней на любую войну.

— И я приветствую вас, мои верные слуги. Какие вести принесли нам гонцы?

С места поднялся Митиний, в сформированном недавно маленьком отряде, он негласно стал капитаном, поэтому честь докладывать Амнэрис об узнанных ими новостях, выпала ему.

— Король Рашид собрал войска, послезавтра на рассвете они выступают. Войско насчитывает 50 тысяч солдат, две сотни офицеров, командует ими сам Рашид. На границе к ним должен присоединиться еще один сборный отряд.

Амнэрис улыбнулась, ее улыбка всегда оставалась загадочной, и по ней нельзя было точно определить ее реакцию, хотя сейчас, скорее, она выражала удовлетворение. Если король Рашид выставляет такое войско и всерьез идет на войну без официального ее объявления, значит, все идет по плану, и в это должен поверить Балскове. А поверив….

— Насколько пополнились наши силы?

Митиний сел, слово взял верховный жрец.

— Еще на две тысячи эльфов, госпожа.

— Опять беглецы.

— Да, но это не совсем беженцы, это те, кто желает погибнуть в ратном бою, чтобы отомстить за погибших родственников. Они горят огнем мести, моя госпожа, при этом не понимая: кому конкретно нужно мстить.

— Хорошо.

Яромир не уходил, и с каждой минутой ожидания, ругал себя все больше: зачем он остался, зачем не ушел сразу? А ведь оттуда могли выйти в любой момент! И все-таки ему необходимо было переговорить с ней. Все крепче и крепче сжимая кулаки, он нервно расхаживал по коридору, в конце концов, найдя компромисс между двумя крайностями: остаться или уйти, он пожелал стать невидимым.

Заседание продлилось около получаса, постепенно из зала стали выходить жрецы, тот дракон и еще две драконицы, все трое держались вместе, и никого из них он не знал, что наводило на очевидный вопрос: кто они? Судя по возрасту, они вряд ли относились к городским управленцам, и, тем не менее, их допускали на одни совещания с верховным жрецом. Странно, по меньшей мере. Они говорили — Яромир решил немного проследовать за ними.

— До границы с Королевством вместе, — говорил дракон, — потом разделимся.

— Встречаемся там же? — спросила девушка, та, что была моложе двух других драконов.

— Думаю, место там удобное, тем более что теперь нам следует поменьше мелькать перед людьми, они могут заподозрить неладное.

— Я в восточную часть, — сказала другая девушка.

— Тогда я в центр, а ты Марго…

— А я, значит, опять на обочину?

— Почему, на обочину? Оттуда тоже, наверняка, идет подкрепление.

— Индире корабли, тебе Рашида, а мне… ладно, сделаю, как скажете.

— Марго, не злись, слышишь!

— Не злюсь, я… просто так, к слову.

Они заговорили о возможностях Рашида. Значит, все серьезно, война — это не фарс. Но тогда… Она ведь собирается идти и на Западную страну эльфов. Яромир нервно кусал губы. Спешно развернувшись, он налетел на кого-то…. Опять верховный жрец! Седовласый эльф смутился только на мгновение, он резко бросил ладонью в воздух, и чуть было не поймал его. Яромир шарахнулся в сторону, к стене, но там тоже кто-то шел, тоже жрец.

— Держи! — скомандовал старик.

Яромир увернулся от второго жреца, от третьего, и вдруг почувствовал, что его крепко подцепили за руку. Он дернулся, что было силы, повернувшись, он увидел перед собой того самого дракона, сзади уже насели два жреца. Надо было уносить ноги, чем быстрее, тем лучше — в следующее мгновение Яромир исчез из коридора. Нападавшие столкнулись, кто лбом, кто плечом, а кто и тем и другим сразу.

— Куда он делся?

Яромир перенесся в тот самый зал, где проходило совещание. Это было большое, округлое помещение, с сиденьями амфитеатром. Тяжело дыша, Яромир облокотился о спинку одного из кресел, после того, как на него насели сразу трое, он хотел только одного: придти в себя, естественно, он и не подумал вновь применить заклинание, чтобы стать невидимым.

— Что могло тебя так испугать, Яромир? — раздался голос, эхом отразившийся от стен, ее голос, но ее самой нигде не было видно.

Юноша мгновенно собрался, но, оглядев весь зал — нет, никого!

— Где ты?

Молчание.

— Где ты?

Опять молчание. Ну, ведь, не показалось же ему, он точно слышал!

— Где вы? — спросил он чуть тише.

— О, уже вы, — с сарказмом ответил кто-то, и вновь смех. Яромир интуитивно дал оценку: не ее голос, этот более низкий, скорее всего мужской.

— Я, — с губ чуть не слетели слова: "требую", но он сдержался, и даже нашел нейтральный вариант. — Хочу увидеть госпожу Амнэрис.

— У нас не принято так просить, — прошелестел сзади голос.

Яромир молниеносно обернулся — это был еще молодой жрец, высокого ранга, снова дракон, в чем-то он даже похожий на того Митинием, те же каштановые волосы, серые глаза, тот же прямой нос, и самое главное — взгляд, буквально излучающий ум и энергию.

— Я не умею по-другому, — скривив губы, отозвался Яромир. Мужчина холодно улыбнулся.

— Мне очень жаль. Но в таком случае вам придется придти сюда в другой раз, и наступит он не раньше того, как вы научитесь говорить разумно.

Яромир хотел ответить, жаждал, ответить много и пространно, чтобы они сразу и надолго поняли: кто стоит перед ними, и что ему, как и Амнэрис должны оказывать почтение, но сдержался. Не сейчас, не время, ему надо думать о другом. В последнее время он злоупотреблял своим положением и возможностями, и это находило оправдание только с его стороны, он действовал только для себя, тогда как многим был должен, в том числе и своей стране, правления над которой добился. И если учесть, что для Западной страны эльфов он и не начинал ничего делать…

— Мне очень нужно увидеться с вашей госпожой, это очень важно.

Дракон непроницаемым взглядом посмотрел на него и молчал. Яромир собрался и спокойно повторил просьбу — опять молчание. Первое, что промелькнуло в мыслях эльфа — он что, оглох? Второе — это очередная насмешка!

— Я требую…

— Требовать будете у себя во дворце, — холодным ровным голосом произнес дракон и развернулся, в следующую секунду зашагав по коридору.

— Как ты смеешь! — сорвалось с губ Яромира, в глубине души он пожалел об, еще произнося фразу, хотя это и длилось считанные мгновения. Дракон не обернулся, слова его не задели, или он сделал вид, что не задели.

Яромир проходил по бесконечным залам и коридорам всю оставшуюся часть дня, но никто не разговаривал с ним, делая вид, что не замечают. Ученики, жрецы продолжали разговаривать, прислуга продолжала выполнять порученные ей задания, а принц… принц метался из стороны в сторону, перемещался из одного здания в другое, и нигде не было ее, если только… в центральной части, куда Яромир попасть не мог, при всем его страстном желании. Какой-то невидимый барьер не пропускал его мысль. Яромиром начинало овладевать паническое настроение: он столкнулся с этим впервые, в отличие от Сина Балскове. Ему оказался заказан вход в Каримэну, в опустевшие храмы погибших Богов и на гору Паллиды, куда он желал попасть не менее страстно, чем в страну драконов.

21 глава. Похищение принцессы

Яромир перенесся во дворец Идэлии, и попал в еще большую суматоху, чем до того. Как и Чертомире, на него никто не обратил внимания, во всяком случае, у принца сложилось именно такое впечатление. "Я забыл снять заклинание?" Нет, заклинание не действовало, просто те, кто проносился мимо него, были слишком заняты своими делами, и слишком измучены всем, что навалилось на них за последнее несколько дней. Казалось, мир перевернулся, еще совсем недавно Идэлия была процветающей богатой страной, которой правила умная и дальновидная королева, не менее значительные надежды возлагались на юную принцессу. Все произошло слишком быстро, слишком.

— Да, уходите, уходите все, бросайте свою страну! — Амариллида стреляла гневными молниями в троих эльфов, которые говорили ей о бегстве.

О бегстве?! Нет, никогда! Пусть рушится мир, пусть гибнут великие страны, пусть погибают невинные души, но королева эльфов не покинет свою страну: это хуже, чем падение мира — это предательство по отношению к созданному миру, к миру, который существовал традициями и верой сотен поколений. Никогда не падет сотворенная Идэлия!

— Мама! Здесь нельзя больше оставаться! Ну, почему вы не хотите слушать меня?

— Почему ты не хочешь слушать заветы предков?

— О каких заветах идет речь? Неужели вы думаете, что наши предки желали нам гибели?

— Это ты пророчишь сейчас своими словами гибель, Лидия. О, Лидия, дочь моя, ты не должна так поступать, ты должна остаться твердой в час общей опасности. Почему ты хочешь предать меня?

— Предать? Нет, нет, мама, это не так! Я хочу помочь, всем нам. Идэлия не может существовать без эльфов, помнящих законы и традиции предков, но если сейчас мы останемся здесь, то погибнем.

— Хорошо, Лидия, допустим, ты права, и мы должны уйти, бросить все. Но неужели ты думаешь, что волна разрушения остановится в пределах границ Идэлии? Нет, она пойдет дальше, уверенными и твердыми шагами. А довершит начатое Богиня Амнэрис, дорушив все, что успеет уцелеть к ее приходу. Хорошо бы она и осталась здесь! Наслаждалась бы полученным богатствам, всему этому пустому, умершему пространству!

Королева стояла около трона, трое эльфов, стоящие за ее спиной, покорно ждали ответа королевы, Лидия со своей позиции у статуи первой королевы Идэлии, могла видеть их всех. Она жалела обе стороны и одинаково ничего не могла сделать для обеих: ни бросить мать, которая твердо решила остаться здесь, ни остаться с ней, зная о бедствиях, постигших их народ. И вдруг среди тишины, воцарившейся на добрых минут пять, раздался голос, незнакомый голос, но чей? Все пятеро машинально обернулись.

Яромир смотрел на них также внимательно, как и он на них, с той лишь разницей, что он с долей заносчивости, а они с недоумением и некоторым возмущением: какими бы ни были сложившиеся обстоятельства, закона о запрете на неразрешенное проникновение в тронный зал никто не отменял.

— Простите, если вошел без стука, — чуть ленивым голосом произнес Яромир, догадавшись о причине их возмущения, — но я хочу кое-что предложить вам.

— Кто ты? — спросила Амариллида, властно, как и подобает королеве, значит только что произнесенная ею страстная речь, отметил для себя Яромир, отнюдь не была признаком охватившего ее безумия. Напротив, Амариллида, думала как никогда трезво.

— Вы, для начала. Но, если честно, я немного расстроен: я думал вы узнаете того, кто шесть лет назад помог вам вернуть королевство.

— Яромир?! — это была Лидия.

— Да, и мне не понятен этот тон, ваше высочество.

— Да неужели?

— Да, да непонятен, я помогал вам, шел с вами по этой ужасной, исковерканной дороге, я приказал перстню прекратить волшебное действие, я, а не вы, спасли тогда и толпу собравшихся, и вас, и вашу дочь.

— Если бы я не знала, что тогда ты делал все искренне, — с печалью в голосе произнесла Амариллида, — то не поверила бы своим воспоминаниям. Каким ты был, Яромир, и кем ты стал! Это… ужасно!

— Ужасно, — передразнил Яромир, и тут же перешел на серьезный тон, — на вашем месте я бы не кидался словами: поскольку теперь я, при всей своей ужасности, могу спасти вас.

— Как, если не секрет? — с долей ехидства в голосе спросила Амариллида.

— Отчего же, зачем скрывать: я и Син Балскове — те, кто победили Бога Справедливости, с ним, как вы видите, рухнул весь миропорядок. Мы обладаем силой, которая может уничтожить все живое на планете в считанные мгновения, но в нас тоже есть милосердие, и, не скрою, определенная заинтересованность.

— Син Балскове? Но… как ты мог? Ведь он тогда…

— Да, я знаю, ваше высочество, знаю, кому шесть лет назад не хватило чуть-чуть сил и времени, чтобы доделать начатое. И, тем не менее, Син может отказаться от Идэлии, и убедить его в этом могу только я, вам, ведь, наверняка, известно, что скоро сюда прибудут войска Амнэрис?

— Нам это известно, — холодно произнесла Амариллида.

— Хорошо, это избавляет меня от объяснений и описаний ее войска. А оно огромно, уверяю вас — я лично наблюдал сегодня строй полков, только что, — иногда ложь бывает очень уместной — Яромир улыбнулся про себя, — Рашид уже в панике.

Он говорил уверенно, надменно, серьезно, тогда почему они так смотрят на него? Яромир едва не смутился от их насмешки, пронизанной удивлением. Но он не знал самого главного.

— Пусть приходит, — сказала Амариллида после минутного молчания, — к тому времени последствия ваших с Балскове возможностей не пропустят ее. Дышать не чем будет.

Только не выдавать себя! Так вот, значит, какие следствия они вызвали, тот взрыв, уничтожив Бога Справедливости, они обратили его силу в противоположное русло, теперь она грозит уничтожить все, в том числе и…

— Мы знаем, что с этим делать, — беспристрастным тоном произнес Яромир, так, словно он знал об этом с самого начала, — это часть нашего плана.

— Ах, вот как? — гнев вспыхнул в глазах Амариллиды, как хотелось ей ответить ему, проучить его, но она не могла всплеском своих эмоций уничтожить последнюю надежду на спасение. — И чего ты хочешь?

Яромир улыбнулся, и откровенно неприличным взглядом посмотрел на Лидию — озвучивать что-либо не требовалось.

— Как ты смеешь! — воскликнула Амариллида. — Никогда! Слышишь, никогда!

— Ну, и что же вам не нравится во мне? Быть может, трон Западной страны эльфов, или моя красота?

— Мне противно пожать тебе руку, Яромир, — зло произнесла Лидия, сделав отчетливое ударение на слове "тебе". — Ты — предатель! Ты помогал этому…

— Сину Балскове, — напомнил Яромир, так, словно его не волновало их возмущение. — Что ж, хотите подумать, пожалуйста, я могу дать вам… три минуты, — эта улыбка в сочетании с этим взглядом….

Лидия уверенными шагами подошла к нему, и резко подняв руку, дала пощечину. Яромир оторопел. Да, как она посмела! Гнев клокотал в нем, в сотые доли секунды он оценил обстановку, и сдержался, а затем вдруг, для Лидии, улыбнулся.

— Не хочешь по хорошему…

Он схватил ее за руку, и на глазах у всех они исчезли, трое эльфов, послов от нескольких отрядов беженцев, не сразу поняли: что произошло, крик Амариллиды испугал.

— Нет! Лидия!

Стихийное чувство необузданного овладело Яромиром, разумное начало все тише взывало к нему: опомнись, верни ее сейчас. Показав свои возможности, теперь ты можешь требовать от них покорности. Но то самое пугающее чувство, овладевавшее им лишь однажды, когда он направлял две огненные стрелы в Федора и Армана, все более заглушало разумное начало.

Яромир перенесся на границу Западной страны эльфов с Идэлией. Она должна была знать, что у нее есть шанс помочь как себе, так и своей стране, стоит только сказать: да и переменить свое мнение.

Откинув Лидию от себя, Яромир скрестил на груди руки и вызывающе посмотрел на нее, она с не меньшим вызовом. Он возвышался над ней, он похитил ее из дворца, он может сделать с ней все, что угодно, и она смеет так смотреть на него! Девушка в считанные доли секунды поднялась с земли, тяжело дыша, она в упор смотрела на него, словно сама угрожала Яромиру.

— И что дальше?

— Слово за тобой.

— И что же я должна сказать: здравствуй, мой любимый, я твоя, спаси мою страну?

— Да.

Лидия рассмеялась болезненным смехом, от чего ей через несколько секунд самой стало противно. Она не упадет перед ним в грязь!

— А если я скажу: нет?

— Ты знаешь, что за этим последует.

Лидия задыхалась от возмущения, негодования, злости. Она не хотела, отказывалась верить в то, что ее согласие может помочь Идэлии. С ужасом и ненавистью к себе она отметила, что скорее желает погибели своей стране, чем себе. Нет, она любит Идэлию, но не любит его. Почему все так несправедливо, почему она должна отказываться от собственного мнения и выбора, почему? Таков удел всех высоких особ, их личная жизнь всегда после жизни общественной. Сейчас Лидия возненавидела свое положение. Почему она не родилась в семье простого ремесленника, помогала бы сейчас родителям собирать пожитки. Нет, никто не должен бежать из своей страны, никто!

— Докажи, что можешь остановить разрушения воздуха!

***

Инга и Юлия стояли около повозки, Алиса выглядывала из под нагромождения сумок и ящиков. Они уезжали, бросали свой дом, возможно навсегда. Так не хотелось говорить: навсегда. "Временно, конечно, временно", — говорила себе Алиса. И они вернутся сюда, в этот дом…

— Значит, вы не поедете с нами?

— Нет, нам нужно в Каримэну, — твердо повторил Кайл, — чем быстрее, тем лучше. Еще раз извините, что не можем помочь вам.

— Ничего, мы понимаем.

— Спасибо вам, вы нам очень помогли.

Кайл пожал руку женщинам, подняв голову, он увидел улыбающуюся Алису.

— До свидания, господин Кайл, до свидания, Мирра, до свидания, Амедео!

Как просто прозвучали ее слова, как легко. Темная волна пробежала по лицу Амедео, он стоял в двух шагах от Кайла, ближе к эльфийкам. Мирра, напротив, метрах в двух в противоположную сторону. В последний раз женщины окинули взглядом дом, что приютил их однажды, и стал для них почти родным.

— Баррет очень хотел передать, что скучает и сожалеет о своих поступках. Он любил свою семью.

Амедео произнес это чуть слышно, когда Инга проходила мимо него, даже Юлия ничего не слышала. Инга остановилась, но на этом юном красивом лице не было и намека на сказанное — юноша смотрел так, словно удивлялся странному вниманию женщины. Эльфийка смутилась, и, потупив взор, взялась за поводья. Сейчас править будет она.

— Мне тоже жаль расставаться с этим домом, — сказала сестра, желая приободрить Ингу, но она не поняла смысл слов. Ее муж умер. Она чувствовала это, но отказывалась верить, сомнений в услышанном не было, это лишь подтвердили душевную интуицию. Каким бы ни был Баррет, но он был ее мужем, она любила его и только хотела думала, что разлюбила. Сердце сжималось от боли, огромного труда стоило ей собраться с силами и не выдать себя.

Кто этот юноша? Как может он утверждать он такое? Что это? Наглая ложь или откровение свыше? На эти вопросы Инга и Юлия тщетно пытались найти в этот вечер, кода теплые огни их деревни остались далеко за горизонтом.

— До свидания, — попрощался Кайл за всех троих.

Сестры покидали деревню последними, они догоняли караван. Кайл долго смотрел им вслед, даже после того, как они скрылись из виду. Словно пробудившись от тяжелого сна, он встряхнул головой и посмотрел вокруг — ни Мирры, ни Амедео рядом не было. Мужчина растерянно заморгал. Возможно, они в доме, решил он.

— Когда мы улетаем? — спросил он Амедео, с которым столкнулся в дверях.

— А когда ты сможешь вылететь?

— Хоть сегодня.

— Уверен в своих силах?

Кайл смутился и, прикусив губу, опустил голову.

— Давай лучше завтра, на рассвете.

— Хорошо.

22 глава. Сундук старика Фила

Вечером все трое собрали продуктовую сумку в дорогу, необходимые вещи и предметы. Спать легли рано. Вокруг воцарилось гнетущее молчание, все голоса Природы разом умолкли, и зловещая тишина предвестием всеобщей гибели опустилась над северными и западными территориями Идэлии. Даже дыхание казалось затрудненным в такой обстановке. Так, промучившись два часа в тщетной попытке уснуть, Мирра встала, оделась и вышла на улицу.

Несмотря на то, что в ее комнате окна были открытыми, улица подарила ей несколько легких дуновений ветерка, западного, едва Мирра поняла это, как ей вновь стало не по себе. С трудом уняв в теле дрожь, девушка пошла вдоль домов по единственной в деревне центральной улице. Но, дойдя до центральной части, где жители соорудили небольшую площадь с помостом, боковыми скамьями и беседками, Мирра остановилась, не по своей воле. Перед ней, откуда не возьмись, возникли трое мужчин, эльфов, довольно потрепанного вида, с лицами, выдающими их далеко не благородное происхождение. Опять, как тогда. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме страха.

— Смотрите, ребята, какой подарочек приплыл к нам.

— Он-то нам и нужен. Прям, благое провидение какое-то!

Мирра замерла на месте. Надо бежать, нельзя стоять, иначе…

— Иди сюда, детка, мы тебя не обидим! — ухмыляясь, нахальным тоном произнес мужчина, судя по отчаянному виду и уверенности, с которой он говорил с остальными, он был в этой шайке командиром. — Да не бойся ты так, мы с драконами особенно сближаться не хотим!

Они знают, что она та самая дочь дракона, прилетевшего недавно в деревню — первая волна ужаса, охватившего Мирру, отхлынула от сердца. Но… тогда чего же они хотят от нее? Ответом на ее не озвученный вопрос стала просьба-требование главаря. Продолжая, он говорил:

— Нам только нужно твои тощенькие размеры, чтобы ты кое-куда пробралась.

— Ну, — рявкнул сосед, с носом некогда перебитым, а теперь еще и разодранным в кровь, так, словно по нему прошлись все четыре лапы подрастающего котенка. — Чего стоишь как вкопанная! Пошли, давай.

И третий, самый тощий из всей шайки, в три шага подбежал к Мирре, и, схватив ее за руку, поволок через площадь. И тут инстинкт самосохранения вернул к Мирре и голос, и способность защищаться. Она упиралась, кусалась, кричала. Недолго. Вскоре воры повалили ее на землю и, воткнув в рот кляп — комок никогда не мытой, но основательно испачканной ткани — понесли ее через площадь.

Крик Мирры раздался как гром среди ясного неба в этом полновесном молчании. Он разбудил обоих драконов. Но Кайл, решив, что ему это приснилось, некоторое время лежал, прислушиваясь, но, естественно, ничего кроме тишины не услышал. Вскоре он мирно задремал. Однако Амедео на подсознательном уровне знал, что с Ней что-то произошло. Он встал и, взяв плащ в одну руку и меч, купленный Кайлом накануне, в другую, перебрался через окно, выпрыгнул на улицу: сейчас он спал на первом этаже, в гостиной.

Амедео пошел в ту сторону, откуда донесся крик, он не был в этом уверен: спросонок он мог и ошибиться. И, тем не менее, чувства его не обманули, вскоре он вышел на площадь. Мирры нигде не было.

— Давай, малышка, будь умницей! Тебе надо только пролезь в этот лаз и достать то, что там лежит. Ну? — главарь испытывающее посмотрел на дрожащую девушку. — Если хочешь, мы можем даже убрать это, — добавил он, проведя рукой по губам. — Ну, так что?

Мирра огляделась. Она была в их руках. Убежать нельзя, на помощь никто не придет. Лазейка. Что там такое за этим отверстием в стене?

Амедео несколько минут неподвижно стоял на площади, пытаясь внутренне настроиться на то стихийное чувство, что роднило его с Миррой. Сейчас это напоминало ходьбу по дну моря, когда толща воды давит со всех сторон, но он не сдавался и упорно продолжал идти. Прямо, они пошли прямо, к одному из тех немногих богатеньких домов.

Мирра залезла в стенное отверстие, и тут же замерла на месте. Похоже, здесь давно никто не проходил: блеклый неуверенный свет масляного фонаря, который держал в руках один из эльфов, не взирая на свою слабость, отчетливо показал слой паутины и подвижные щупальца пауков. А пыль, ее слой достигал сантиметров двух, не менее! И это при всем при том, что уже с полуметра от стены лаз утончался в толщине вдвое. Ворам туда не пробраться при всем желании, зато он был как раз по Мирре.

— Чего встала, ползи, давай!

— Здесь паутины!

— Подумаешь, паутины! Лезь, тебе говорят! А не то поможем.

— Чего мы с ней церемонимся, толкнуть и все!

— Не надо, я сама!

— Тогда чего медлишь?

— Так, считаю до трех, — произнес главарь, — Раз, два, — словно удары молотом по тяжелому колоколу, прозвучали для Мирры его слова, вместе со словом: "Три", — она отчаянно вскрикнула и ринулась в самую гущу пушистых липких зарослей.

Крик! Он не ошибся. Амедео побежал, вскоре он разглядел тусклый огонек в окне. Осторожно, ступая почти не слышно, он, пригнувшись, подошел к подоконнику и прислушался. Тихо. Подняв голову, он быстро заглянул внутрь, его не заметили, в этом он был уверен: трое эльфов не отрывали взгляда от участка стены, на котором, скорее всего, размещалась картина, стоявшая теперь в стороне.

Мирре казалось, что пауки и паутины окутали ее всю, она чувствовала шершавые лапки на теле, липкие, даже царапающие нити. Ей не хватало воздуха, она задыхалась, отчаянно пробиваясь к спасительному пространству — так пытаешься выплыть с глубины, когда нырнешь слишком глубоко.

— Клад старика Фила там, вот увидишь, — говорил эльф, тот, что с поцарапанным носом.

— Проверим, проверим, — проскрипел главарь, — мне в это что-то не очень верится. Что же, никто до сих пор не видел это отверстие?

— Ну, может, и видел, да только внутрь не залезал, паутины там и пыль все сто лет копилась. Видал, как девчонка взвизгнула.

— Смотри, как бы ее визг внимание не привлек!

— Брось, отсюда они ничего не услышат.

— Молись, что бы это было так!

— Не я предложил убрать кляп.

Шеф не любил колкостей, в следующую секунду эльф уже был подвешен в воздухе, дыхание от такого резкого обхвата вокруг горла сбилось.

— Шеф, я пошутил!

— Пошутил?! — взревел тот и еще крепче сжал горло, и также резко разжал — эльф невольно повалился на пол.

Шеф уже собирался продолжить воспитательную программу, как вдруг странный звук заставил его разом забыть о внутренней перепалке и напрячь слух.

— Что это было? — прошептал тощий.

— Цыц! — шепотом рявкнул старший и беззвучно достав кинжал, крадучись подошел к двери.

Мирра вырвалась наружу, в первые мгновения она не понимала, где находится, что ее окружает. Она чувствовала только лапки, нити паутины, с ужасом пытаясь освободиться от всего этого. Но до отдыха было далеко. Внезапно учащенное дыхание Мирры замерло: что-то навалилось на нее. Кромешная тьма не позволяла увидеть: что сверху нее, и на чем она лежит. На чем-то твердом. Свободной рукой Мирра пошарила вокруг и наткнулась на… кость, определенно, это была кость, бедренная и небольшая, так, как будто она принадлежала ребенку. Мирра вскрикнула.

Повинуясь новому звуку, к уже имеющемуся грузу добавился новый — пыль, градом посыпавшаяся сверху. Дышать вконец стало нечем, Мирра урывками захватывала последние фрагменты воздуха. А внутри нее вдруг что-то оборвалось. Резко, но безболезненно сознание покинуло Мирру, она погрузилась в странное состояние. Неожиданно появился свет, тусклый, но магически притягательный, так, словно где-то вдали мерцали звезды, и даже плотные облака не могли загасить их свет. Все естество Мирры тянулось к ним, как вдруг, впереди нее разверзлась бездна, и она вновь потеряла себя.

Главарь шайки подкрался к двери, несильно толкнул ее и отпрыгнул в сторону. Двое других по его кивку выскочили на улицу. Никого. Или… Оглушительный удар слева вырубил тощего, второй мгновенно активизировался, и кинулся на противника, ловко и непринужденно гибкий противник увернулся и ногой пнул его, по инерции пролетевшего чуть вперед. Впереди оказалась подпора для крылечной крыши, эльф точно вписался в нее, так, что Амедео, даже не рассчитывая на такую удачу, улыбнулся.

— Ах ты!.. — обиженный босс не договорил, он выскочил из дома и рывком прыгнул на противника, но тот все так же ловко отпрыгнул в сторону. В результате начальник шайки замостился в крытую досками улицу.

Амедео, не мешкая, проник в дом. Мирры внутри не было, значит, она еще там, внутри. И ей очень плохо. Не раздумывая, он полез за ней.

Кто она?.. Что она? Мирра чувствовала, как то, что она знала в себе уходит, что сама Мирра покидает этот мир и остается Нечто, необъяснимое и непонятное. Ее окружали и наполняли только чувства. Чьи? Мирра не знала. Алкмея не знала, и только оставалась существовать эта невыразимая, но прекрасная чувственная реальность.

Амедео собрал оставшихся пауков и остатки паутин, но его это мало волновало сейчас, хотя при жизни он недолюбливал этих родственников насекомых. Лаз заканчивался совсем узким пространством между низким потолком и возвышением с пола. Это была тройная перегородка, опушенная спусковым механизмом, который Мирра привела в действие своим попаданием сюда. Не в силах увидеть это, Амедео нащупал руками границы перегородок. Деревянные и очень тяжелые. А вот и цепи, на которых они держатся. Перегородки не были сплошными у основания — иначе бы от хрупкого тела Мирры ничего не осталось — но имели овальный вырез, который плотно держал в плену пожелавшего пробраться в запретный отдел, сооруженный более ста лет назад сошедшим к тому времени с ума эльфом, Филиппом Горсиным.

Он должен знать об этом, должен!.. Но память с невероятным трудом возвращалась к Амедео, ибо мозг смертного просто не мог вместить в себя тот объем, которым владел Бог Справедливости. Но вспомнить было надо, от этого сейчас зависела жизнь Мирры. Горсин, Филипп Горсин… Балскове, опадение листвы с Паллиды, гибель нескольких ее плодов, странное чувство увядания, а потом нахлынула целая волна воспоминаний о всем том нескончаемом количестве дел, которыми он занимался. Амедео невольно схватился за голову, перед глазами все потемнело и поплыло. Усилием воли он заставил себя вернуться в реальность. И снова он стал думать о Горсином, стараясь вспомнить хоть что-то о строении этой камеры.

— Рычаг! — прошептал он.

Скользнув влево, но, удерживаясь за счет ног в тоннеле, Амедео нашарил рукой рукоять рычага, надавил его — перегородка медленно начала подниматься вверх. Дракон молниеносно подался назад, так что ни один из слоев ловушки не задел его. Хорошо хоть ловкость составила ему компанию в этой новой жизни.

— Мирра! Мирра! Поднимайся, давай мне руку!

Увы, но девушка не слышала его, она была слишком далеко отсюда. Если спуститься не в центре, то механизм не сработает, хотя это было довольно проблематично даже при всей ловкости Амедео: высота здесь около полутора метров, а внизу лежала Мирра, на нее тоже надо было не наступить. Но другого выхода не было. Если бы можно было прыгнуть! А для этого нужно принять отличное от лежачего положение.

Амедео вылез внутрь, ухватившись руками за верх отверстия и опершись ступнями о нижнюю его часть. Оттолкнувшись, он скатился вниз, но не в центр. Он даже не задел руки Мирры, только кости маленького мальчика, слуги, посланного сюда детьми Фила после смерти старика.

Девушка лежала на полу, дыхание ее почти не ощущалось.

— Мирра! Мирра, вставай! Ты должна слышать меня, должна!

Должна…. Да, она слышала его, слышала слова, чувствовала его волнение. Амедео! Она знала его из всех, и всегда узнавала. В этот миг встрепенулось то, что давно уже, казалось, уснуло, то, что можно было назвать любовью Алкмеи, и также то стихийное начало, которое не могли понять и выразить ни Мирра, ни Алкмея. Как стихия жаждет своего оформления, так они были нужны друг другу, закон и душа, разум и чувство. Но сейчас нельзя покидать этот мир так, для этого Она возродилась в теле смертной девушке, Мирра должна была жить.

— Ах! Где? Что? Амедео! — радостно улыбнулась она. Крепко обняв его, она прошептала. — Как же прекрасно, все-таки, что существует земная жизнь, и что мы можем быть ее живой частью!

— Мирра?

— Мирра…. Прежде, чем я стану ей, я хочу, чтобы ты знал, что ты поступил правильно, это шанс для Паллиды, ты был прав, дорогой мой, иначе ее не спасти!

— Должна ли она вообще существовать? Такой ценой!

— Нет, нет, молчи! О, мой Амедео, не бойся отдаться чувствам, мы не враги друг другу!

— Ты всегда предавала меня! — возразил он, отстранив ее от себя. — Так что чувства не приносили мне ничего, кроме боли.

— Так уж и ничего?

Амедео промолчал, и в этот миг снаружи раздались недовольные крики эльфов. Они бросали проклятия в адрес драконов сразу, как вернулись к отверстию, но сейчас их недовольство переросло в возмущение.

— Как вы смотрите на то, что я пущу к вам симпатичную змею? Она тут, бедняжка, затерялась, не успела со своими уползти, видимо, для вас старалась, вы же друзья Природы! Ну, так что? Выбирайте, детки, или клад полоумного Фила, или мы пускаем змею!

— Змею?! — искренне удивился Амедео, — откуда эти олухи? Неужели они не знают, что нам ничего не стоит с ней договориться?

— Отсюда же до границы с Риданой рукой подать!

— Ох уж мне эта Ридана! Сейчас, поди, рады и не помнят, что никаких реформ не будет! — Да, они, они из Риданы, только, — голову Амедео сильно закружило, едва он попытался вспомнить: кто эти трое. — Нет, нет, какая разница!

— Ты знаешь: где этот клад?

— Клад? — неуверенно переспросил он. — Если честно в моей памяти произошла настоящая катастрофа: я, вроде бы все помню, но как-то неотчетливо, а стоит только прибавить к этим неясным образам четкости, все плывет перед глазами!.. Но я постараюсь. Клад Филиппа Горсина…

Воспоминание далось едва ли не с большим трудом, чем предыдущие, но ценой резкого головокружения и тошноты он указал Мирре:

— В этой же части в самом углу, ближе к комнате. Он не зарыт, просто лежит на полу. Только не открывай: и вообще не трогай замок (он на привычном месте, на центральной боковой), там яд. И еще: осторожней вставай, не касайся боковых возвышений.

— Яд?! — ужаснулась Мирра, а она почти вернулась в этот мир. — Но ведь они погибнут!

— Можешь сказать им об этом, только тогда они непременно заставят тебя открыть для них этот сундучок! Нет, сами хотели — пусть не жалуются

Мирра нащупала возвышения — они, действительно были — и именно они являлись рычагом для приведения в действие спускового механизма. Перешагнув через них, она прошла к краю камеры, и медленно опуская руки, дотронулась до крышки сундука. Оценив его форму, она взялась за его боковые края.

— Что дальше?

— Дальше давай его мне. Полезешь следом.

Осторожно переняв опасную ношу Мирры, Амедео перешагнул через возвышение и боком поставил сундук на край лаза. Когда этот сундук показался на противоположном конце, началось неоднозначное ликование. Шеф ужасно обрадовался возможности расквитаться с нахалом, кинувшим его на дощатую мостовую, зато тот, что с царапинами, восторженно отметил: он был прав!

— А ну вылезай, давай, гаденыш!

— Шеф, клад-то есть! И сундук-то какой! Немаленький!

— Так, бери, чего стоишь!

Нерасторопный эльф мигом кинулся исполнять приказ шефа, схватив сундук, он, едва успев поставить его на пол, стал дергать замок. Проводив его холодным взглядом, Амедео не спеша вылез из тоннеля, за ним показалась голова Мирры.

— Иди сюда, — с трудом сдерживая гнев, прошипел эльф, — сейчас я тебя научу, как надо вести себя со старшими!

— Попробуй!

— Что?! Что?! — эльф буквально задыхался от негодования.

И тут раздался крик, исполненный мучительной боли. У стены, корчась в предсмертных муках, лежал эльф — Мирра испуганно зажала рот ладошкой.

— Ты что с ним сделал? — взревел главарь, кинувшись к Амедео и схватив его за грудки, плотно припечатал к стене.

— Я не знаю, что с ним, — спокойно и просто ответил тот.

— Не знаешь? Его скривило сразу, как ты дал ему этот сундук!

— Вот именно, сундук. При чем здесь я? Или может быть я ношу склянки с ядом под ночным костюмом?

Эльф задумался, медленно отпустив дракона, он подошел к бездыханному телу. Он умер слишком быстро, даже быстрее, чем погибали от распада на отдельные молекулы — самой распространенной на тот момент смерти. В последний раз шеф, опустившись перед ним на колени, пожал ему руку.

— Прощай, друг! Извини, что так вышло.

— Шеф, а что теперь?

— Теперь? Теперь?! — эльф молниеносно поднялся с места. — Пусть они откроют сундук, ну, кто из вас?

— Я, — все также спокойно ответил дракон, и, сняв со стены меч, он подошел к сундуку и со всей силы ударил по замку. Не вышло, ни с первого, ни со второго и даже не с третьего раза, зато на четвертый замок отлетел в сторону, прочертив по ногам не успевшего отскочить Тощего.

— А-а! — отчаянно завопил он и тут же, опираясь о пол, стащил с себя сапоги. Хорошо хоть, на нем были сапоги, а не сандалии, отвечающие сезону.

Амедео тем временем концом меча открыл крышку, обнажив золотые монеты и украшения. В этот миг, когда вспыхнули алчным огнем глаза обоих эльфов, он очень хотел сказать им: яда тут даже больше, чем на замке, но не стал. И тут…

— Стойте! — воскликнула Мирра. — А вдруг там тоже все отравлено?

Разбойники удивленно и насмешливо посмотрели на нее. Нет, это их не страшило, даже учитывая смерть товарища. Но Мирра ужасно боялась убить кого-то, она просто не могла так поступить.

— Амедео, скажи! Отравлено или нет?

Если бы эльфы имели хоть частицу представления о том, кем был Амедео совсем недавно, они бы прислушались к словам девушки, но они видели перед собой лишь двух юных драконов, заострять внимание на которых, совершенно не следует. Они, толкаясь, подбежали к сундуку, стали хватать и пересыпать в руках монеты, а потом…

— Отравлено, — спокойно произнес Амедео, поворачиваясь к выходу. Он столкнулся лицом к лицу с Миррой — сказать, что она смотрела на него с укоризной — ничего не сказать.

— Почему ты не сказал сразу?! Ты же…

— Убил их?

— А разве нет?

— Нам нужно идти, скоро отправляться в путь.

Мирра не двигалась, Амедео уже выходил из дома, когда она, наконец, сказала.

— Это жестоко!

— Это правильно, заслуженно. Мерить жестокость не в моей компетенции. Идем. Мирра! — она стояла, он дошел до двери, но она так и не сдвинулась с места, Амедео остановился. — Ну, хорошо, по-твоему, лучше бы было, если б я сказал им, и они настоятельно попросили бы тебя или меня проверить это? Идем, уже светает.

23 глава. Опасность рядом

Когда Амедео и Мирра вернулись к дому сестер-эльфиек, Кайл уже стоял на крыльце, и взволнованно, если не растерянно, смотрел по сторонам. Увидев их, он облегченно вздохнул и пошел им навстречу.

— Что случилось? Я, когда увидел, что вас нет!.. Думал, уж не приснился ли мне тот крик.

— Не приснился, Кайл, — ответил Амедео, — это кричала Мирра.

— А-а…

— Ничего, все в порядке. Ну, мы нынче, конечно, сейчас не два великих воина, но, тем не менее, хватило и этих сил. Так что перекусим, и в путь. Да, надо еще переодеться.

Кайл пропустил его вперед, а сам чуть задержался, спросить его он не решился бы, а вот Мирру…

— Что случилось?

— Мне не спалось, я пошла погулять, а потом меня схватили три эльфа, они хотели, чтобы я пробралась в лаз в одном из богатых домов, где лежал клад. Там было столько пауков и паутин, столько пыли! Я ползла и вдруг почувствовала, что падаю: тоннель неожиданно кончился, и… наверно, я потеряла сознание. А потом…

Выслушав рассказ девушки, Кайл расстроился, решив, что это его вина. Он не должен был засыпать, но пойти и проверить. Все! Впредь он не позволит себе такой несерьезности.

Менее чем через час, они поднялись в воздух, к тому времени разрушенное пространство вплотную подошло к деревне. Кайлу пришлось облетать его, медленно и осторожно. Они летели через Западную страну эльфов, самым коротким путем, и все равно он займет несколько дней, и это при условии, что они не будут нигде задерживаться. Всего несколько дней и эта деревня, все пространство, прилегающее не на один десяток километров, погибнет!.. У Мирры сжималось сердце, едва она думала об этом, а думала почти неотрывно: то, что пробудилось в ней этой ночью, свидетельствовало и о ее причастности ко всему происходящему. Ничто растет, Ничто…. И вдруг все поплыло перед ее глазами.

— Мирра!

Амедео подхватил ее бесчувственно тело, Кайл одновременно с ним спросил:

— Что такое?

— Боюсь то, чего я опасался. Мы можем спуститься?

— Да, конечно.

Внизу была река и лес — не самое лучшее место для посадки. Кайл направился к реке, у самой воды, он затормозил, прочертив несколько полос от когтей, он выпрямился и, резко забив крыльями, достиг берега, едва не задев деревьев. Преображение, и тут только он заметил, что Мирра…

— Что с ней?

— Мне нужно время, чтобы ответить точно.

Амедео осторожно опустил на землю Мирру, и сел подле нее. Взяв ее за руку, он закрыл глаза. Если бы можно было перейти на мысленный уровень общения! Но сейчас никто не мог этого сделать без трагических последствий для жизни. Оставалось попытаться проникнуть в ее сознание за счет внутреннего родства и спорной возможности душевного общения.

Амедео сосредоточился, сначала думая о Мирре, потом об Алкмее, а потом… на него волной нахлынуло то чувство, которое он испытал в момент, когда Алкмея надела обручальное колечко. И образы побежали друг за другом: Алкмея, ее иссиня-черные глаза, резко очерченные брови, ее тонкие губы, темные локоны, ниспадающие на плечи, белые прекрасные руки и точеная талия, и чувство, чувство невыразимой благодати и покоя. Нет! Это все не это! Но образы полностью завладели им и слились с образами, наполнявшими сознание Мирры: ужас и горе любящих, чьи судьбы разорвало надтреснутое пространство, казалось, боль разлита повсюду, невыносимая, боль от гибели стольких и стольких. Нет, нельзя сочувствовать, нельзя! Амедео все менее и менее мог сопротивляться, в этом общем гнетущем потоке он не надеялся уже найти себя. Нет, если он останется здесь, то ничего не сможет сделать, и не сможет спасти Мирру. Вынырнув из под огромной тощи воды, Амедео как мог быстро отпрянул от бездны, оттолкнув руку Мирры, он перекатился по земле в сторону от нее. Тяжело дыша, он дал ответ Кайлу.

— Чем ближе к месту гибели, тем хуже ей будет! Улетаем отсюда, немедленно!

***

— Доказать? — странным отрешенным голосом переспросил Яромир. — И ты смеешь еще требовать?

— По-моему, это не требование, а разумное соглашение. Хочешь купить меня, Яромир? Валяй! Но только за так, тебе никто ничего не отдаст!

— Лидия, Лидия, как ты можешь так говорить! Я не хочу покупать тебя, я хочу завоевать тебя, завоевать твою любовь.

Девушка рассмеялась, также болезненно, как только что во дворце, так что, ей самой за себя стало страшно. И, тем не менее…. Любовь! Как он может требовать такого? По мере осознания возмутительности этого заявления, Лидию начало трясти от негодования. Нет, это сверх всякой меры! Яромир считал иначе. Шаг, второй, третий — Лидия невольно отступила назад. У нее ничего нет, ничего! Хотя бы меч, хотя бы лук, она успела бы натянуть стрелу! Нет! О чем она думает сейчас, в минуту такой опасности. Что же делать?

— Стой! Я отдамся тебе только в обмен на прекращение роста разрушенного пространства.

Яромир рассмеялся.

— Да? А что, если я скажу, что ты и так никуда от меня не денешься? И еще… я не знаю, что делать с этими полостями в пространстве! Более того, я впервые узнал это от тебя. Удивлена?

У Лидии пропал дар речи, только губы нервно подергивались. Но мозг не дремал, и быстро подавал мысли: если Яромир не может остановить разрушение пространства, то с какой стати она должна отдавать себя?! Но он все ближе и ближе — надо бежать! Куда? Сейчас — не имеет значения!

Лидия резко развернулась и бросилась бежать. Но Яромир остался стоять на месте, Смеясь, он бросил ей вслед:

— Убегая, мы ничего не решаем! Ты помнишь те слова Ти-Ириса?

Лидия бежала и бежала, не останавливаясь, не оборачиваясь, с каждой секундой она чувствовала, что больше не может, не может поддерживать такой темп. Словно назло ей деревья норовили ударить ее ветками, поранить, и тут….

Сначала она не поняла: что это, словно она угодила в какой-то капкан, не было никакой возможности пошевелиться. И дыхание… учащенное, такое близкое… Оно повергло ее в ужас, девушка отчаянно вскрикнула.

— Кричи, кричи, моя дорогая, только никто тебя здесь не услышит!

Словно несдвигаемая стена навалилась на нее. Но теперь он чуть ослабил хватку, Лидия отчаянно забила руками и ногами. Сначала он пытался схватить ее за ногу, за руку, но она отбивалась слишком отчаянно, он не выдержал и ударил, раз другой. Лидия не чувствовала боли, только жуткий страх и его, его тело, его страшную близость. Она продолжала отбиваться, а он бить наотмашь. И Лидии удалось, наконец, схватиться на его лицо, с силой она вонзалась ногтями в кожу. Яромир не менее отчаянно пытался скинуть с лица ее руку, но не мог, свободной рукой он рвал на ней одежду, но ее это не останавливало, наоборот, давало сил.

— А-а-а! — это был даже не крик, скорее вопль: она выдавила ему глаза.

Лидия не сразу поняла, что сделала, только когда что-то жидкое потекло по пальцам, она тоже вскрикнула и отдернула руку. Ярость, боль и отчаяние руководили Яромиром, он со всей силы ударил Лидию по лицу — все поплыло у нее перед глазами, даже страх куда-то улетучился. Сквозь этот странный сон, она слышала, как хрустнули последние швы на ее одежде, потом какой-то странный тяжелый удар и его тело всей своей тяжестью навалилось на неё.

Небрежно и брезгливо, Син оттолкнул ногой обездвиженного им Яромира и, холодно взглянув на Лидию, наклонился и стащил кристаллические перчатки с рук эльфа.

— Тебе это все равно ни к чему.

Лидия видела его, но узнала не сразу, только когда окончательно пришла в себя. Но Балскове в тот момент уже не было, он исчез, а Яромир…. Яромир вплотную от нее, едва осознав это, девушка испуганно отползла подальше, метра на три от него — более было нельзя: он пришел в себя.

Яромир вернулся в этот мир и волна нестерпимой боли и еще какого-то странного чувства опустошения нахлынули на него, он не сразу смог вспомнить: что с ним произошло. Медленно, не в силах сдержать сильную дрожь в руках, эльф поднес руки к пустым глазницам, он хорошо знал, где они находятся, но более он не смог увидеть своих рук. Яромир закричал, невольно Лидия, сидящая рядом содрогнулась, но не выдала себя ничем.

— Я знаю, что ты здесь! И я найду тебя, слышишь!

Яромир грозно, как дикий зверь поднялся на передних руках и, повинуясь старой привычке, повертел головой вокруг. Он приказал кристаллам перенести его к ней, туда, где находится платье, часть того лоскутка, что он зажал в руке. Но кристаллы промолчали, и следующий миг, он понял: их больше нет с ним!..

— Нет! Нет! — кричал он в припадке, он мотал головой, бил себя руками, потом, поднявшись на ноги, он побежал… в ее сторону. Лидия с трудом совладала с собой и не сорвалась с места, но увернулась, пропустив ее. Он не услышал этого, а увидеть более не мог.

Только спустя полчаса Лидия пришла в себя: ей стало холодно. Окинув себя беглым взглядом с головы до ног, девушка невольно застонала: от одежды практически ничего не осталось. До того на ней было короткое платье, едва достающее до колен, теперь от него остались только несколько розовых фрагментов. Шмыгая носом, Лидия с трудом сдерживала плач — что ей делать теперь, без одежды, без помощи? Она даже не знала, где находится. Надо спросить об этом кого-нибудь из животных. Но никто, ни маленький черный жук, ни пушистый паук, ни даже теньковка не смогли ответить ей, потому что… не знали как.

— О, нет! Неужели это Западная страна эльфов?

Лидия отрешенно посмотрела на ствол соседнего дерева, и со вздохом облокотилась о его кровного брата (два ствола выросли из одного семечка). Только одно сейчас удерживало ее от крика отчаянья: его здесь нет, но он где-то рядом, и она не должна, ни в коем случае не должна, выдавать свое местоположение, пусть и теперь он слеп.

Только сейчас осознав: что она сделала, Лидия ужаснулась, а потом яростно прошептала:

— Поделом тебе! Поделом!

А Яромир отчаянно бежал вперед и вперед, как ему казалось, на деле, неоднократно заворачивая и кружа. Так он намотал километра два и, наконец, выбился из сил. Эльф камнем рухнул на землю, и только в тот момент его сотрясли рыдания. Сейчас его положение было немногим лучше, чем у Лидии: он также один здесь, лишенный возможности видеть, навсегда лишенный, с ним больше нет кристаллов. Как мало он правил! И за ради чего все это произошло? Сейчас Яромир ненавидел Лидию, ненавидел себя. Как он мог подвергнуть себя такой опасности?! Нет, прав был Син: чувства не должны побеждать над разумом. Зачем он пошел к королеве Амариллиде? Зачем? Когда он мог придти и взять Лидию, в любой момент. Зачем стал что-то доказывать? Да, перенесись он ночью в ее спальню, и забери ее оттуда, да ничего она бы не сделала, и не посмела бы сопротивляться. "Какой же дурак!"

24 глава. Вдоль по окружности

Спустя два часа Мирра пришла в себя, в третий раз потеряв ещё одну частицу сознания девочки Мирры. Остановку решили не делать, чтобы увеличить расстояние от места гибели пространства. Вновь Кайл спустился на землю только к трем часа дня.

Внешне девушка выглядела очень неважно, так что ее никто не трогал, мужчины сами принесли бревнышки для сиденья, сами разложили обед, единственное, что смогла сделать Мирра — это съесть три маленьких кусочка сыра, больше ничего.

— Нельзя так! Тебе надо поесть, — настаивал Кайл.

— Не надо, не заставляй.

Кайл не стал спорить, но не потому, что был согласен. В целом, он немного попривык к нему, но едва вспоминал: кто перед ним, то терялся и, естественно, соглашался в итоге.

Мужчины стали собирать посуду, остатки еды, а когда обернулись, то увидели, что девушка спит. Кайл глубоко вздохнул и обернулся к Амедео, он бы и сам с удовольствием вздремнул, но решать сейчас не ему.

— Я думаю, она права, и ты тоже поспи, Кайл, а я вас поохраняю.

— А…

— Ты устал, и не думай, что я не знаю об этом.

"Благодарю, господин", — хотел сказать Кайл, но вовремя сдержался.

— А-а. Могу я спросить?

— Спрашивай, Кайл. Тебе, должно быть, интересно: что такое происходит с Миррой?

— Да.

— Ладно, я расскажу тебе. Сейчас только укрою ее.

Амедео взял сложенный плащ и, развернув, покрыл им девушку.

— Ты слышал что-нибудь о Душе мира, Кайл?

— Ну, если честно… только то, что душа мира что-то вроде его живой составляющей.

— Мир и так жив, Кайл, — улыбнулся Амедео, — а вот Душа мира — это возможность его существования. Представь себе шарик, который сделали из склеенных ниток. Во-первых, чтобы создать шарик, нужна идея, представление о том, как его создать, потом важен сам процесс создания, и, наконец, мы получаем предмет, имеющий определенное смысловое назначение. Но, давай, представим себе то, что этот шар внезапно подхватило ветром и выкинуло в пропасть. Он падает на совершенно безжизненную поверхность, и что тогда происходит? Ничего. Этот шар пропадает и никто, никто не знает о нем. Но если это шар успели подхватить и подарили, скажем, любимой тете в подарок, то она, глядя на него, будет вспоминать своего племянника, думать о нем, в уме создавать особый мир, существующий на своих планах, и вот тогда создается Душа. Представим себе, что ты внезапно утрачиваешь способность понимать окружающий тебя мир, и тогда его звуки смолкают. Созданный живыми существами мир наполняет все живое в обратной связи. Вот почему я говорю о Душе мира как о возможности его существования.

— Мирра говорила мне, что мир представляет собой множество нитей.

— Связанных между собой, и самое главное, имеющих предназначение. Это, конечно, очень упрощенная модель, но схематично все можно изобразить именно так.

— И Мирра…

Амедео улыбнулся.

— Ах, да, о самом главном мы и забыли! Пример с шариком понятен?

— Да.

— Хорошо, тогда предположим, что в пути было потеряно письмо от племянника, и женщина, получив подарок, не знала: от кого это. Она в недоумении, гадает о том, кто прислал ей подарок, она может подумать о ком угодно, в том числе усомниться: а подарок ли это? Может, это просто какой-то ребенок сделал его вечером дома и подкинул в почтовый ящик. Может. В конце концов, она забывает об этом, а вот племянник удивлен, что тетя не прислала ему никакого ответа, и тогда он решает послать ей записку. Получив ее, она смущена, и, конечно, достанет из дальнего ящика тот подарок. Так, когда Душа мира напоминает нам о себе, чувственный мир возрождается.

— Вы хотите сказать?… — глаза Кайла расширились от удивления, он перевел взгляд на спящую девушку.

— Да, это ее воплощение, — немного помолчав, он добавил, — очередное.

Кайл долго молчал, проворачивая в уме все услышанное, и пытаясь соотнести тот шарик, тетю, племянника со всем огромным миром. Получалось, но с трудом.

— И часто такое случается? Что Душа мира рождается в смертном существе?

— При мне это второй случай. Вполне возможно, это было и до того, ведь не надо забывать о древней цивилизации Старого материка.

— А мы… Должны как-то помогать ей? Или?..

— Душа мира действует согласно своим принципам. В первую очередь это взаимность и обратная связь. Мы помогаем ей — она помогает нам. Я думаю, ты уже сейчас можешь дать мне примеры этого взаимодействия.

— Да, пожалуй.

— Пожалуй, тебе надо поспать, Кайл. Пойду, пройдусь, чтобы не отвлекать тебя.

— Нет, нет, вы…

— Боишься остаться один? — с улыбкой спросил Амедео.

— Нет, просто…

— Ладно, Кайл, я и сам хочу пройтись.

Амедео встал и пошел к ручью, некоторое время Кайл смотрел ему вслед, а потом, накрывшись плащом, свернулся калачиком метрах в трех от Мирры. Теперь она внушала едва ли не больший страх, чем Амедео. После всего услышанного он боялся, что вообще не уснет, но усталость и, не в пример обычному, долгое пребывание на свежем воздухе, взяли свое.

Тем временем Амедео отправился к ручью, что протекал в метрах в пятидесяти отсюда. Ему хотелось побыть одному, хотя в то же время он и не желал этого: слишком смутные чувства наполняли его сейчас в минуты одиночества. Какое-то странное чувство легкости и неизъяснимой тяжести одновременно, видение всего за дымкой, четкость которой продавалась по дорогой цене полной потери сознания и твердости мысли. Смутные предчувствия отказывались проясняться, потому он чувствовал только неуверенность и решимость, соединенных в своей невозможности ответа на вопрос: что ждет их впереди? К этим тревожным мыслям добавлялось присутствие Мирры. Он только сейчас понял: каким же прекрасным было то чувство искреннего восторга перед осознанием стихийного и бескрайнего начала в Алкмее, и чем стал теперь факт воплощения в смертном существе Души мира. Единственное, что сейчас немного приободряло его, это ее слова о том, что он шел по правильному пути

Он не заметил, как подошел к ручью, даже это сейчас сбивало с толку: будучи Богом, он без труда мог существовать на нескольких планах, теперь — либо мысленный уровень, либо ясное физическое восприятие действительности.

Ручей пересекал небольшой лесок и выходил здесь, на опушке неспешно, но уверенно доходя до соседней группы деревьев. Амедео опустился на небольшом бугорке, где рос дуб со стволом в несколько метров в обхвате, об него можно было облокотиться как о настоящую спинку кресла. Он прислонился о покрытую пробкой поверхность и закрыл глаза. Вновь в его сознании замелькали вопросы, догадки, опасения, но он разом устранил их все, чтобы хоть немного побыть в мире физического ощущения. Рядом почти неслышно текла вода, в траве какие-то насекомые активно работал лапками, вдалеке даже раздавались отдельные птичьи голоса. И ветер…. Его музыка подхватила и увлекла за собой мысли Амедео, и он смог, наконец, забыться.

Ветер пел, умело подхватывая и преобразуя звуки Природы. Но сейчас эта песня, скорее, напоминала плач: мир обеднел, мир помрачнел и замер в безысходности. Когда среди этих отдельных звуков появилось полное звучание, Амедео мгновенно проснулся. Это был шум от крыльев, многих крыльев. Крыльев? Амедео удивленно открыл глаза, а, подняв голову, увидел летящих драконов. Он знал их всех, но по именам сейчас мог назвать только двоих, Андрея Бероева и Беатрис Нежинской. "Значит, Долина бежит!" — отметил он про себя.

Он встал, каждая мышца его тела напряглась. Если бы сейчас он оказался с ними, то мог рассчитывать на их помощь, мог бы…. Нет, он не должен себе этого позволить, его, наверняка, узнают, и что тогда? Что если это породит новую волну страха и смятения среди и без того напуганных волшебников? Нет, они должны быть сильными, твердыми, а он, он может следовать за ними, если только…

— Кайл! — вслух воскликнул Амедео и стремительно сорвался с места.

Эти пятьдесят метров цепкого кустарника он преодолел с максимально возможной быстротой, и не зря: до Кайла как раз дошли звуки от взмахов крыльев. Он удивленно приподнялся и, увидев драконов, быстро встал.

— Нет, Кайл, нет!

Амедео бежал навстречу, хотя едва ли это было нужно: Кайла его слова окатили нестерпимо холодно водой, что жгла и ранила, сказать что-то против, он бы просто не посмел.

— Нет, не надо их пугать, пусть летят. Лучше будет, если мы отправимся следом.

— Хорошо. Значит, будем жать?

— Пока да.

Тем временем Мирра проснулась, удивленно посмотрев на стоящих рядом нее мужчин. Она не могла понять: что разбудило её, а ведь что-то разбудило. В своем воплощении в теле риданской девочки тэнийки, она не обладала острым слухом, потому не сразу посмотрела наверх, и последнее сделала только когда странная волна призыв: "Взгляни на небо!", не проникла в ее сознание.

— Они там! — воскликнула она, поднимаясь. — Мы должны лететь с ними!

— Нет, — тут же возразил Амедео. — Мы полетим следом, но не ближе, нескольких километров.

— Но мы нужны друг другу!

— Я знаю.

— Не знаешь! — воскликнула Мирра в каком-то запале и в тот же миг испугалась своих слов: откуда они появились? Сама она не могла такого сказать.

— Хорошо, догадываюсь. Тебя это устраивает?

Устраивает, ту её часть, что овладевала сознанием Мирры, все более и более уверенно. Девушка покорно опустила голову, почти закрыв глаза.

— Мы будем ждать, — властно произнес Амедео.

***

Холод и боль железными нитями пронизывали сознание Лидии, и бичами терзали тело, с каждым шагом убавляя способность идти дальше. Нет, останавливаться нельзя, эти слова вновь и вновь всплывали в голове девушки, перейдя в тот статус навязчивых идей, которые даже на фоне ярких мыслей все равно продолжают звучать. Первые метров десять она то и дело останавливалась, в ужасе озираясь по сторонам: ей казалось, что он где-то рядом, что-то он идет по пятам, и вот-вот настигнет. А если он опять возьмет и появится подле нее? Нет, нет, ведь она видела, как Балскове что-то забрал у него, и Яромир потом очень расстроился. Наверняка, он хотел сразу переместиться к ней, но не смог, иначе бы он не стал тянуть. А забрать Син мог только эти кристаллы, невидимые…

Лидия болезненно озиралась по сторонам, медленно продвигаясь вперед. Вперед — во всяком случае, ей так казалось. На самом деле она неоднократно петляла вокруг той поляны, куда ее перенес Яромир, как петлял и он.

Яромир, лишенный привычной возможности ориентироваться в пространстве был полностью подвластен чувству потерянности в лесу, с той лишней разницей, что этот лес теперь для него стал непроходимой чащобой. Он постоянно спотыкался, часто падал, исцарапав оставшиеся участки неповрежденной кожи. Ощупывая деревья, он пытался успокоиться и запомнить очертания коры, но это укладывалось только в рвение и стоило ему начать спокойно руками проводить по стволу, как терпение в нем трещало по всем возможным швам и рушилось.

Все неуверенней девушка шла, но двигалась, и вдруг. Рядом нее хрустнула ветка, одна, потом другая, и, в довершение всего, раздались слова.

— Да не помню я!

Это был его голос, Яромира. Чего он не помнил, Лидию не волновало, она подметила про себя только одно: он ничего не говорил в ее адрес, значит, он не обнаружил ее присутствие для себя. Девушка вновь замерла, силясь утихомирить бешено клокочущее сердце. Меж тем Яромир приближался к ней — Лидия прижалась к стволу дерева.

— О-о! — стонал он, прикладывая руки к пустым глазницам. — Как же больно!

Яромир облокотился рукой о ствол дерева. Наклонив голову, он тяжело дышал. Выглядел он жутко, пустые глазницы как темные ложбины оврагов пугали и отталкивали — это не было больше лицом. Потом он пошел, медленно, опираясь на деревья, еще четыре ствола и дойдет очередь до нее, но Лидия не могла пошевелиться, остатки мужества покинули ее. Три, два… он облокотился о соседнее дерево — Лидия закрыла глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не потерять сознание. Яромир не заметил её и побрел дальше, а она, она обессилено опустилась на землю и беззвучно заплакала, слезы текли ручьем, и она могла только глотать их, снова и снова.

25 глава. Гнев принца

— Значит, Каримэна тебе не далась? — чуть насмешливо спросил Горавн.

Он и Син Балскове беседовали в храме Бога земных недр, в огромной светлой зале, усиливающей приход света позолотой стен. Эта была своеобразная приёмная, примечательно, ибо дальше Горавн не приглашал его. Конечно, Син мог в любую минуту перенестись в сокровенные уголки дворца, но не он не хотел портить отношения со здешним хозяином.

— Не далась, — Балскове едва сдерживал гнев, всем видом стараясь не выдавать своего внутреннего настроения.

— И что ты намерен делать?

— Я намерен расспросить тебя, друг мой: в чем особенности строения завесы Амедео Ти-Ириса?

Горавн рассмеялся, открыто, на этот раз не сдерживая презрения.

— Скромное желание, ничего не скажешь! Да только, известно ли тебе, Син, что настоящий маг, если он, действительно, создал что-то стоящее, не раскрывает секретов своего творения любопытным душам. Зору даже и словом не обмолвился своей любимой доченьке: в чем сила его перстня, а ведь она спрашивала его еще будучи маленькой, доверчивой, наивной, какой он желал видеть её и какой безудержно любил. Боюсь, ты слишком поторопился, убив Амедео, хотя, может, и нет: не думаю, что какие-либо угрозы могли заставить его раскрыть тайну собственного творения!

— А Амнэрис? Она может знать?

— Ты не улавливаешь ход моих мыслей, Син, я же сказал тебе, настоящий маг никогда в здравом уме не выдаст свою идею даже самому близкому ему существу. А он, действительно, создал нечто. Я не любил Амедео Ти-Ириса, но отрицать его могущество я не могу, даже сейчас.

Син насупился, встав, и сложив за спиной руки, он нервным шагом пересек залу. Он надеялся на большее, минимум на намеки, максимум на ответ, а тут!

— Тогда, давай, соединим то, что мы знаем об этой завесе. Для начала это не завеса, а магическая сфера, через нее нельзя проникнуть ни по воздуху, ни через подземные ходы, ни через воду.

— Всё так, — согласился Горавн.

— Проникнуть в неё можно только, если её откроют изнутри.

— Так.

— Значит, токи сферы направлены внутрь.

— Но прикоснуться к ним нельзя! Извини, Син, но, по-моему, ты занимаешься не тем, чем нужно. Скажи, что это даст тебе, эти поиски? Конечно, заносчивость в твоем стиле, но побороть завесу, сила которой увеличивается от воздействия на неё дополнительной энергии, глупо и бессмысленно. О, я не занижаю твоих способностей, но, по-моему, ты и сам знаешь, что они не чета суммарной силе конклава магов Долины Времен Года. Или ты забыл историю?

— Нет, я помню историю!

— Тогда зачем ты занимаешься ерундой?

— Я пытаюсь найти выход! — громко, резко бросил Балскове.

— Только не надо истерик! Выход — это не всегда сила, Син, иногда, это очень умелый и тонкий подход. Например, почему бы тебе не проникнуть в Каримэну как обычному смертному?

— Это невозможно! Я пробовал. Все входы закрыты, для всех!

— Даже для принца и для князя Бириимии?

Син остановился. Он не думал об этом, а ведь это, действительно, может быть выходом. Дракон повернулся к богу, его глаза сияли от восторга.

— Да! Это мысль!

— Вот именно. Они летят домой, в Каримэну. Так дождись их, потерпи немного, и ты окажешься там, заметь, без всяких драк, сохранив силы, и физические, и магические.

— Да! К тому же я смогу доделать начатое и насладиться смертью дражайшего потомка Амедео.

— О, да ты я смотрю: совсем горяч! Как, потерпишь, Балскове, или все горит в жерле вулкана?

— Вулкан подождет, до удобного момента. И мы, да, да, именно мы войдем в Каримэну и станем её властелинами!

В тот день Син говорил и говорил, мечтал и представлял, строил грандиозные планы, рассказывал о делах в Идэлии, но он так и не упомянул о кристаллических перчатках, отнятых у Яромира. Лишь в первое мгновение, еще там, в западноэльфийском лесу, в его голове проскользнула мысль о замене союзника, но он не задержал на ней внимания, как на обычном отрывке наших представлений, недостойных быть претворенными в жизнь.

***

То, что раньше беглецам из Долины казалось немыслимым, страшно неудобным постепенно становилось частью нового образа жизни. На приготовления к ночлегу, утренние сборы, обед теперь тратилось минимально время в отличие от первых дней, когда всё это отнимало и отнимало время от полета.

Они летели над Западной страной эльфов, пока опускались только в нежилых местах, но рано или поздно им все равно предстояло встретиться с местными хозяевами. Эльфы очень внимательные. Так, сейчас вереницу драконов заметили почти сразу. Не взирая на все перипетии на правительственном уровне охранная службы работала безотказно. Как только на границе в небе появились очертания драконов, гонцы отправились с донесениями в близлежащий город, Кастэнию. Принесенное известие поначалу вызвало переполох: гонцы кричали об этом, еще будучи в седле, и только в самом отделении государственной охраны, к этому отнеслись со всей серьёзностью. Если кто-то и испугался, то не показал виду. Эльфы немедленно отправили гонцов в соседние города, особенно усилив направления на Каримэну и Ридану.

Драконы летели уверенной линией к своей стране, ни куда не отклоняясь с намеченного пути, в первый день их не беспокоили, на второй силы государственной охраны нанесли визит в вечерний лагерь драконов. Отряд состоял из пятидесяти эльфов, они шли вплотную друг к другу, задевая ветки и передавая их удары как эстафету, естественно, создавая при этом шумовой слой.

— Что это там такое? — чуть испуганно спросил ученик, собиравший хворост.

Парнишка, шедший рядом с ним тоже насторожился.

— Не знаю. Но, похоже, к нам кто-то идёт!

— Надо сообщить об этом всем.

Мальчишки переглянулись и, побросав хворост, со всех ног бросились обратно к лагерю. По пути каждый из них упал по несколько раз, сломал намеренное количество веток, в итоге их приближение точно не осталось незамеченным. Они выскочили на поляну взъерошенные, поцарапанные, с глазами, горящими от возбуждения.

— Вы чего? — спросил Марк, как раз проходивший мимо.

— Там, там!

— Там, это….

— Кто-то идет!

Но вместо понимания мальчишки получили комки смеха. Все, все, кто был рядом: несколько учеников, двое магов с учеными степенями, и даже Марк, рассмеялись. Ребята сразу осели.

— Да, уж видно, что кто-то идет!

— Мы, это, не в том смысле.

— Там в лесу шум такой. Как будто целый отряд нам навстречу.

Похоже, с этого надо было начинать. Смех пропал, разумно уступив место рассудку и серьезности. Марк насторожился, до его слуха доходили неотчетливый шум, обещающий перерасти в настоящий грохот.

— Всем внимание! — воскликнул Модест, сразу оценивший всю серьезность и опасность ситуации. — Соберитесь ближе к центру, никому никуда не уходить!

Шум приближался, а вместе с ним пятьдесят эльфов из службы государственной охраны Западной страны эльфов. К слову сказать, все эльфы, не взирая на то: нового государства или старого, не любили, более того, не переносили на дух непрошенных гостей.

— Что такое? — Марк даже испугался, когда услышал рядом себя голос Андрея: пробиваясь сквозь нестройные ряды встревоженных магов, он на время потерял четкость ощущений.

— Там…. о, хорошо, что я тебя нашел — там кто-то приближается, похоже, целый отряд эльфов.

— Их видел кто-нибудь?

— Нет, но, похоже, их много.

— Да, несколько десятков.

К тому времени ним подошло почти всё руководство Долины, а также несколько магов из числа исследователей магического искусства.

— Что будем делать? — спросила Анна Беклемишева.

— Мы должны убедить их пойти на переговоры, — твердо заявил Андрей.

Эльфы хорошо знали о местоположении лагеря, до метров и даже сантиметров, потому они не промахнулись, но выехали прямо на центральную линию поляны. Отряд возглавлял бывший полководец последней войны с Королевством Серебряного Дерева. Пусть он и проиграл войну, но ума и прозорливости, смелости и отваги ему было не занимать. Его звали Ингмар Россельманов. По одному его жесту — поднятой руке — солдаты замерли, так что некоторые ученики, особенно маленькие, удивленно вздохнули: как лошади могли так резко остановиться, не говоря уже о том, что они безоговорочно подчинились своим всадникам.

— Кто вы? И кто дал вам право без разрешения вступать в нашу страну?

Эльф рассчитывал на образованность драконов, и не просчитался, выступивший вперед молодой дракон заговорил на чистом западноэльфийском — настало время удивляться в рядах эльфов.

— Мы из Долины Времен Года. В силу сложившихся обстоятельств мы были вынуждены спешно покинуть Долину и отправиться в Каримэну.

— Почему вы не попросили разрешения на проход в страну?!

— Уход был не запланированным, а непредвиденным. Выслать кого-то вперед мы не могли, на это не было времени.

— Даже если я приму тот факт, что вы спешно покинули свою Долину, то это не будет ответом на мой вопрос, потому что сейчас, вы уже два дня находясь в нашей стране, за такой срок вы могли встретиться с нами и попросить разрешение на проход через Западную страну эльфов.

— Как? Мы целый день летим. А оставлять кого-то без отдыха тоже не предоставляется возможным.

— Да, но предоставляется возможным вторгаться в чужую страну, нахально лететь через неё, думая только о собственном отдыхе! Кто командует всем этим балаганом?

Никто не ответил ему. Его взгляд сосредоточился на Андрее.

— Вы?! Я слышал: Долиной руководят маги почтенного возраста, которым хватает ума помнить о законах других стран, но вы, похоже, их даже не знаете!

— А я слышал: западноэльфийским пограничным отрядом с Идэлией руководит Ингмар Россельманов, умный и дальновидный военачальник.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что ваш король навряд ли одобрит нарушение мирного договора с Долиной, а в ее лице и с другими странами, не забывайте, среди нас есть представители разных народов и государств, в том числе и вашего.

— Неужели? А я думаю: наш король похвалит нас за преданное служение Родине!.. Ладно, допустим, я соглашусь дать вам разрешение на перемещение по стране, но не ранее, чем вы о том попросите.

— Хорошо, мы готовы обговорить все необходимые детали и подписать нужные бумаги.

— Кто из вас поедет? Только учтите: поедет, а не полетит.

— Я сам.

— Нет! — это был голос Сергея Алиева, Андрей не обернулся, он смотрел на Россельманова, который с загадочной ухмылкой на лице ждал, докажет ли молодой дракон свое право командовать или уступит.

— Георг, принеси деньги на пошлину, — попросил Андрей, перейдя на язык Риданы.

— Сейчас.

Георг принес не только деньги, но и плащ.

— Возьми.

— Спасибо.

Беатрис напряженно вслушивалась в незнакомую речь, когда Георг вернулся из палатки с плащом, она побелела, но не обмолвилась и словечком и даже успела словить маленькую Элю, которая, выскочив неизвестно откуда, она поняла, что Андрея, одного, увозят, эти эльфы, и хотела помешать этому.

— Я вернусь, Эля не бойся.

С лица Россельманова не сходила едва заметная ухмылка, внимательно он изучал стоящих перед ним магов. А ведь их было не менее трёх сотен, тогда как у самого Россельманова всего пятьдесят эльфов, всадников, неспособных превращаться в крылатых драконов. В свою очередь Андрей знал, что эта причина недовольства бывшего военачальника западных эльфов — гарантия его безопасности.

— Могу я знать, кому подаю руку? — спросил Россельманов, давая Андрею руку.

— Отчего же нет? Андрей Дэ" Эстен Бероев.

Россельманов промолчал, хотя он слышал это имя, и не единожды. Бросив короткий клич, он развернул коня, ему уступили дорогу. Отряд также перебазировался и двинулся следом за командиром. Беглецы долго смотрели им вслед, даже когда они скрылись из виду. Постепенно все стали расходиться, только Беатрис, замерев, стояла на месте, она невольно вздрогнула, когда кто-то взял ее за руку.

— Почему вы промолчали? — это была Анна Беклемишева, она смотрела на Беатрис очень недовольно, если не возмущенно.

— Потому что возражения могли ухудшить ситуацию.

— Но они могут убить его!

— Они не посмеют!

— А если…

— Анна! — осек женщину Марк. — Это рискованно, никто этого не скрывает, но едва ли был другой выход. По-твоему лучше было сражаться? Они не тронут его, Беатрис права. Ты видела, как переменилось выражение его лица, когда Андрей назвал свое имя? Россельманов — не дурак.

Взгляд Анны смягчился на единицу от десятка, холодно взглянув на Сметина, Беатрис она передала куда более многозначительный взгляд, и только потом отпустила её руку. Беатрис плотно сжала губы, у неё у самой всё клокотало в душе, но позволить выйти своим эмоциям наружу, она не могла.

— Не обращай на нее внимания, — говорил ей Георг уже в палатке. — Она всегда была неравнодушна к Андрею, так что к тебе у неё по определению не может быть теплых чувств.

Беатрис удивленно посмотрела на Георга, тот улыбнулся.

— Да, Беатрис, ты отбила у неё жениха.

— Но…

— Она старше на добрых лет пятнадцать? И тем не менее. Кстати, с неё все и началось, — и Георг поведал ей о том, как Альчести и Даниил освободили Андрея от необходимости согласия родителей на брак.

А между тем сомнение и тревога прочно врезались в сознание Беатрис, спустя час она не могла думать ни о чем другом, как о том, что происходит с Андреем, и слышать могла только шумы, приносимые лесом. Сегодня лес был особенно неспокойным, но причиной тому был не князь Бероев.

Отряд Россельманова шел по проложенному нестройному пути, с максимально возможной для такой дороги скоростью. Пятьдесят всадников создавали вокруг себя много шума, порядком пугая животных, но они лишь добавили смятения.

Лес буквально гудел, отовсюду доносились тревожные звуки. "Даже здесь предчувствие гибели", — подумал Андрей, и остановился бы на этом, если бы не раздавшийся крик, скорее похожий на вопль.

— Что это? — спросил Россельманов, скорее, от неожиданности, чем в поисках ответа у сидящего позади него дракона.

— Похоже на крик, эльфа.

— Почему именно эльфа? Может, дракона.

— Может, но в любом случае вы ведь не проедете мимо?

— Хм! Значит, вы предлагаете мне посылать моих солдат для того, чтобы помогать вашим магам? Не забывайтесь, князь!

— О! Так значит все-таки мое имя не безызвестно! А если это не мои маги, а ваши эльфы? Точнее, эльф?

Россельманов плотно сжал губы: а что если это, действительно, кто-то из его эльфов? Или, все-таки, нет?

— Ладно! Борис, Пётр, Илья, надо бы проверить, что там. Возьмите с собой еще нескольких солдат. Крик был с северо-запада. Судя по всему, это недалеко. Мы отправляемся — догоните! — Вперед! — в создавшемся шуме его негромкие слова обращенные к Андрею, не мог слышать никто кроме них двоих. — Если это кто-то из ваших магов, князь, учтите, что их схватят и привезут в город.

— Ну, я думаю, вы позволите мне вступиться за него.

— Посмотрим.

До города оставалось полтора километра, отряд миновал их за треть часа, через двадцать минут, Андрей сидел в кабинете Россельманова, а через сорок поставил последнюю подпись в длинном списке разрешения на путешествие по стране. В принципе, это можно было закончить и раньше, но Андрею пришлось повозиться с пером, сделанным здесь, в Кастэнии, а не в Долине Времен Года, для князя Бероева постоянное обмакивание пера в чернильницу было чем-то удивительным и жутко неудобным. Это не укрылось от взгляда Россельманова.

— Хм! Чрезмерное развитие отбивает от исконного!

— Не могу спорить. Только один вопрос: вы намеренно не привлекаете это развитие в Кастэнию?

— Да!

— Что ж, воля ваша.

В этот самый момент в кабинет постучали. Россельманов разрешил войти — через порог переступил Борис, смущенный, сбитый с толку, пораженный и даже испуганный, но чем?

— Что там такое? — поторопился с вопросом Россельманов, он говорил, повинуясь естественному порыву, забыв при этом, что в кабинете находится посторонний.

— Там, господин, мы нашли того, кто кричал. Это… это принц!

— Что?! Невозможно! — Россельманов вскочил с места, его глаза горели. — Князь, я думаю, вам пора возвращаться.

— Конечно, спасибо вам за помощь. Всего доброго.

Андрей протянул руку Россельманову, не смотря на принесенное известие, он уступил этикету и ответил рукопожатием.

— До свидания, князь, мне приятно было иметь с вами дело. Извините, если был невежлив, но… работа такая!

— Конечно, я всё понимаю.

Россельманов проводил его до двери, где до сих пор стоял Борис.

— Где он?

— На улице. Мы хотели отвезти его в больницу, но он отказывается. Он требует, чтобы мы нашли её.

— Кого "её"?

— Он назвал её Лидия.

Дальше Андрей слышать не мог, но услышанного ему было достаточно, чтобы понять: случилось что-то серьёзное. Андрей вышел в парадный коридор, там было полно служащих, они за редким исключением не обратили на дракона никакого внимания. Все смотрели в окна. Андрей вышел на улицу, и увидел…. Яромир, в испачканной, порванной одежде, на которой, однако, сохранились свидетельства королевской власти, стоял, опираясь о колонну, а его глазницы пустовали. Андрей медленно шёл мимо.

— Я не говорил вам привозить меня в город! Вы должны вернуться и найти её, слышите?! Верните её! Она там! Лидия!

Следом за Андреем на улицу вышел Россельманов. Дракон медленно шел по широкому парадному крыльцу из бетона. Вокруг собралась толпа народа, они смотрели на принца также, как только что Борис на Россельманова, но теперь их внимание привлек и Андрей. Яромир нащупывая рукой следующую колонну, тщетно рассекал воздух, неуверенно он шагнул на следующую ступеньку, и еще на одну, он услышал, что кто-то идет, не в силах найти другую опору….

— Ты! Слышишь! Верни меня в лес!

Он цепко схватил Андрея за одежду, сейчас некогда симпатичное лицо Яромира выглядело ужасно, не только из-за опустевших глазниц, весь его вид, полу одичалый, горящий почти звериным возбуждением вызывал к себе неприязнь.

— Тебе нужно к лекарям, Яромир, — спокойно, холодно ответил Андрей — Яромир замер. С полминуты он молчал и был просто не силах произнести ни единого звука.

— Ты?!

— Что ты сделал с собой, Яромир? На тебя жутко смотреть!

— Ты! — взревел Яромир и бешено откинул от себя Андрея, не ожидая этого, дракон, оступился и спиной упал на ступеньки.

Россельманов кинулся вниз, схватив за плечо Андрея, который к тому времени успел подняться, он потащил дракона назад.

— Идите в мой кабинет! Прошу вас!

Просьба Россельманова не была пустой. Яромир утратил остатки разума, он кричал, посылал угрозы, размахивал кулаками, без разбора. Пока досталось только колоннам, удивительно, но молодой эльф не упал с лестницы. Россельманов действовал быстро, увидев, что Андрей уходит обратно в здание, он приказал четверым солдатам схватить Яромира, закутать его в плащ и увезти в больницу. Сам он поехал с ним, распорядившись передать князю Бероеву разрешение покинуть город.

Андрей сидел в кресле, исполненный поразительного спокойствия, когда в кабинет вошел пограничник, тот невольно стушевался, чуть сдавленным голосом он произнес.

— Вы можете идти, господин князь, Господин Россельманов передает вам свои извинения за случившееся.

— Передайте ему, что я не сержусь и благодарю его за помощь, — отвечал Андрей, поднимаясь с кресла.

Сейчас служащие не обделили его вниманием, проводив пристальными взглядами. А народ на улице, затаив дыхание, испуганно, но в то же время восхищенно смотрел, как обычный с виду тэниец или человек, превратился в крылатого чёрного дракона — Россельманов не выделил ему коня, а у Андрея не было времени идти пешком. Лидия была там, в лесу, и, судя по всему, нуждалась в помощи. Лидия. Сейчас он не сомневался, что речь идет о принцессе Идэлии. Они слышали крик, когда выезжали из леса, увидев с воздуха примерное место, Андрей вынужден был вернуться, чтобы приземлиться. Дальше предстояло идти пешком.

— Лидия! Лидия!

Она слышала, слышала мужской голос. В ужасе Лидия сжалась в комок, поджав ноги, она сидела в небольшом овраге, совсем как тогда, пять лет назад. Как и тогда, пять лет назад, ей угрожала смертельная опасность, которая неуклонно и уверенно приближалась к ней.

Андрей нашел дорогу, проложенную отрядом Россельманова, потом то место, где они услышали крик — тут росли две немыслимо искривленные сосны — и пошел в сторону, откуда донесся крик. Он довольно долго плутал, и уже готов был отчаяться, как вдруг увидел на земле клочки одежды и следы. Следы многократно переплетались, но шли по кругу, хоть и всегда с отклонениями. Вот одно из них.

— Лидия! — голос совсем рядом, девушка практически перестала дышать.

Андрей спрыгнул в овраг, а в следующий миг, что-то с невероятной силой обрушилось на него сзади, рыча и отбиваясь всем, чем можно. Андрей попытался развернуться, сначала поддался ей, а потом расстегнул застежку плаща, в котором Лидия успела запутаться, и развернул ее к себе и со второй попытки умудрился обхватить ее за талию.

— Лидия! Лидия, успокойся! Я не Яромир!

Я не Яромир! Нет, сейчас она не слышала другого голоса, как не заметила и другой внешности, но эти слова поняла отчетливо. Но если не Яромир, тогда кто знает, и что она ожидает нападения Яромира.

— Успокойся, прошу тебя!

Лидия притихла, только отрывистое напряжение выдавало ее состояние, страха, близкого к отчаянию.

— Теперь повернись и посмотри на меня.

Он отпустил ее, Лидия испуганно отскочила, при этом цепко держа плащ. Этот голос — да, он был знаком ей. Лучшего защитника она, пожалуй, и не надеялась встретить. Слезы невольно выступили у нее на глазах, колени сами собой подогнулись. Андрей отреагировал молниеносно и успел подхватить ее.

— Лидия! Не волнуйся, он далеко отсюда.

Нужно было дойти до той поляны, где он приземлился, но девушка вряд ли была в состоянии сделать это. Андрей осторожно поднял ее на руки.

— Где он? Уже прошло четыре часа! Он самое большое должен был затратить три! — тревожным голосом говорил Георг, нервно расхаживая вдоль костра.

Руфина сидела рядом, все это время она молчала, не то, чтобы она не волновалась, скорее ей не хотелось показывать свое волнение. Георг неожиданно остановился — драконица подняла голову и увидела в небе Андрея. Он явно что-то или кого-то нес в лапах, но что именно они смогли увидеть только на земле, и немало ужаснулись, узнав в измученном, загнанном существе юную Лидию.

— Что случилось? — спросили почти в один голос Руфина и Георг.

Подошла и Беатрис, едва увидев девушку, она тут же начала действовать. Она буквально забрала из рук одного из учеников чашку горячего чая и отдала его девушке, повелительным тоном приказав ошарашенному мальчугану принести сумку с лекарственными травами и еще кипятка.

— Кто это сделал?

— Яромир. Я видел его в Кастэнии, это город неподалёку. Ничего, я не злюсь на тебя, самое главное, что ты жива.

— Яромир?! — в один голос переспросили и Георг, и Беатрис, и Руфина.

Да, Яромир. Он едва не обезумел от гнева и ужаса, когда его схватили четверо эльфов и потащили вниз, потом накинули плащ, окутали и связали как младенца. И ради кого? Ради кого с ним так обошлись? Ради иноземного князя! Он им дороже, чем собственный принц! Яромир кричал, посылая прямые и косвенные угрозы обидчикам, прямые — обещая добраться до каждого из них, косвенные — обещая устроить суд, на котором осудят, как их, так и всех, кто стоял рядом. Как он заставит говорить свидетелей? Кто согласится свидетельствовать против себя? И как он узнает их? Это его не волновало.

Яромира насильно привезли в больницу и передали лекарям. Но лекари оказались не столь решительны, они испугались, не решаясь подойти к принцу. Этой задержкой он не преминул воспользоваться.

— Послушайте! Сейчас со мной дерзко обошлись стражники, но, я надеюсь, вы, лекари, куда более разумный народ. Если вам на меня плевать, то не попирайте хотя бы собственную честь и гордость! Неужели вам не стыдно: как вы обращаетесь с принцем своей страны? А ведь это прямое указание на её честь в целом. Не нужно никакого рукоприкладства, я сам охотно приму помощь лекарей, но не раньше того, как виновница… та, что лишила меня зрения, будет наказана! Не стану скрывать, я не совсем законно добивался её, но она могла ответить спокойно, а не кидаться на меня и делать такое! Она должны быть наказана! Пусть стражники вернутся в лес и найдут её, она не должна была далеко уйти, если только…. Откуда здесь взялся Бероев?

Лекари этого не знали, а стражники боялись ответить.

— Откуда он здесь взялся, я спрашиваю?!

— Он…

— Ну?

— Он руководит отрядом магов, которые покинули Долину Времен Года.

— Покинули Долину? — Яромир впервые после схватки с Лидией улыбнулся, но улыбка больше не красила его — сейчас, наоборот, уродовала, отталкивая и вызывая неприязнь. — В Кастэнии он был один?

— Да, так распорядился господин Россельманов.

— Россельманов? Ах, да, он ведь здесь охранник. Что ж, теперь я точно знаю: с кого спросить, не только с моего старого знакомого, Андрея Бероева…. Вы слышали мой приказ?

— Да, ваше высочество!

— Действуйте, а я отдаюсь в руки моих спасителей.

Эльфы неуверенно подошёл к принцу, всё смущало их, вся эта ситуация, но занятие привычным делом вернуло их к трезвой оценке, через полчаса не осталось и тени страха, только чёткое знание: что и как нужно делать.

26 глава. Давняя обида

Солнце быстро поднималось, стремясь быть в зените безоблачно-туманного неба, каким оно стало после извержения глории, но оно не могло дать и обманчивого тепла, чтобы хоть как-то согреть раненую Планету. Сегодня маги из Башни Постижения законов Природы засомневались в столь привычном и непоколебимом для них утверждении: всё в природе взаимосвязано, солнце нужно для живого Планеты, а живое нужно для утверждения роли солнца. Теперь согласия заслуживала только первая часть постулата, а вот вторая подверглась жёсткой критике.

Караван беглецов расположился на небольшом лугу близ бурлистой речки, и сейчас готовился к новому дню перелета. В отличии от их предельно прямого пути, местная речка не боялась делать извилины, на радость детей: им пришелся по душе ее нрав, решительный, смелый. В сторону то и дело отлетали брызги. И часть детей убежала к воде, хотя никто не разрешал им этого.

— Смотрите, какие брызги! — восторженно говорила девочка лет десяти, Амилена.

— Вот здесь! А! По ногам бьёт!

Дети прыгали, кричали, не взирая ни на какие оклики взрослых.

— Да что ж это такое, там ведь и поскользнуться можно! — недовольно сказала Беатрис. — Почему их не вернули? — спросила она у ученика, Рина, того самого, кто не так давно помогал нести Храмова в лечебное крыло.

— Они не хотят, госпожа!..

Беатрис глубоко вздохнула и отправилась туда. В этот момент с другой стороны речки показались четыре всадника, сначала четыре, а потом ещё десять.

— Идите в лагерь, немедленно! — Беатрис сама поразилась своей строгости, но сейчас явно было не до нежностей.

Ребята со всех ног припустили обратно, вместо них к реке отправились Алиев и Беклемишева — они были ближе всех остальных к краю лагеря с этой, восточной стороны. Всадники замедлили ход, перед величественной, прекрасной женщиной они остановились, двое, стоящих к ней ближе всего, спешились.

— Госпожа, — сказал старший из них, в знак уважения перед ней он склонил голову, виски эльфа уже тронула седина, но и тени приближения старости не угадывалось в его ловких и правильных движениях, стремительном и ясном взгляде, в котором сейчас читалось его искреннее удивление красотой и статностью этой женщины.

— Приветствую вас, всадники, могу я знать: случайно ли вы ехали мимо, или намеренно искали наш лагерь?

— Намеренно. Ведь, это лагерь магов из Долины Времён Года?

— Да.

— Тогда можем мы поговорить с князем Дэ" Эстеном Бероевым?

— Вы можете говорить со мной: я его жена, сейчас мы вместе руководим… переселением из Долины.

— Его жена? Я завидую князю!

Беатрис чуть улыбнулась, принимая комплемент. К тому времени к ним подошли Алиев и Беклемишева.

— Это заместитель действующего главы Долины и глава башни боевой магии.

— Я — десятник местной пограничной службы, Гордон Бартаев, позволите узнать ваше имя?

— Беатрис Кудашева Нежинская, — и, словно не замечая вскинутых от изумления ресниц господина Бартаева, Беатрис спрашивала. — Зачем вы искали нас?

— Мы, видите ли, мы ищем девушку, которая предположительно напала на принца Яромира. Князь рассказывал вам о встрече с ним?

— Да, он говорил об этом. Но мы ничего не знаем об этой девушке. Андрей только говорил, что слышал имя "Лидия", но более ни ему, ни нам не известно, — спокойным голосом ответила Беатрис, успев опередить Беклемишеву с прямо противоположным ответом, её намерение не укрылось от Бартаева.

— Нет, мы ничего не видели, но вообще, это возмутительно: напасть на принца! — подхватила Анна, в душе не соглашаясь с Беатрис. Зачем скрывать у себя эту девушку: если она виновата, значит, должна быть наказана, а им сейчас совсем не с руки ввязываться в чужое дело.

— А вы вообще вчера слышали крик? Из-за которого остановился отряд Россельманова?

— Да, Андрей говорил об этом, но мы решили: это просто какой-то зверь, звук был настолько неотчетливым, что я даже сомневаюсь: то ли мы слышали. Разве что несколько учеников, которые вблизи собирали хворост, утверждали, что это кричал кто-то из более разумных существ, но этому не придали значения. Что ж, извините, в этом и наша вина. Мы могли бы помочь вам, если бы послушали тех ребят. Просто они такие непоседы, такое иногда сочиняют….

— О, я понимаю. А князь вернулся вовремя?

— Да, — вновь солгала Беатрис.

— А где он сейчас?

— Он занят. Но вы не волнуйтесь, я вполне могу говорить и от его лица.

— Не сомневаюсь. Что ж, простите за беспокойство, хотя я не жалею, что имел возможность поговорить с такой прекрасной госпожой.

— Надеюсь, вы найдёте преступницу, желаю вам удачи.

— О! Благодарю! Позволите последний вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Вы, действительно, та самая Беатрис?

— Да.

Бартаев, удивленный и восхищенный, вновь склонил голову.

— Тогда я вдвойне завидую князю! Спасибо за оказанную честь видеть вас и говорить с вами. Безумно жаль расставаться с вами, но!.. Всего доброго.

— И вам всего доброго, еще раз удачи.

Бартаев и второй всадник вновь вскочили на коней и, развернув небольшой отряд, поехали вдоль речки, в лес. Трое драконов спокойно развернулись и пошли обратно в лагерь, не смотря на то, что всадники их уже слышать не могли, они говорили вполголоса.

— Почему вы не сказали им: где девушка? — недовольным тоном спросила Анна. После вчерашнего разговора с Георгом, Беатрис на физическом уровне ощущала ее неприязнь к себе.

— Вы не знаете: кто это девушка, Анна, иначе бы вы так не говорили.

— Тогда, может, вы скажете нам?

— Это принцесса Лидия.

— А именно?

— Я имею в виду принцессу Идэлии.

— Но… что она здесь делает?

— Яромир перенес её сюда и хотел…. чтобы она отдалась ему, за это девушка выдавила ему глаза.

— Ничего себе! — искренне удивилась Анна.

Алиев, до того молчавший, спросил:

— А кристаллы, Беатрис, разве он не может управлять ими, будучи слепым?

— Наверно, смог бы, если бы не появился Син Балскове и не забрал их. Мы вытянули вчера это из Лидии.

— Как она? — спрашивал Алиев.

— Пока спит, и собираюсь дать ей еще успокаивающего напитка, чтобы она проспала хотя бы до вечера, ей нужно сейчас восстановить силы.

— Яромир, Яромир, что с тобою сталось? — печальным голосом спросил Алиев, скорее себя, чем кого бы то ни было.

В лагере хорошо видели, как подъехали всадники, как два из них спешились, как беседовали с Беатрис, а потом к ним подошли Алиев и Беклемишева. Как и все, Георг решил, что они вполне могут сами переговорить с всадниками, тем более что привлекать внимание излишней важностью вопроса сейчас нельзя, ведь эльфы, скорее всего, искали Лидию. Так думал Георг, и он оказался прав. Он внимательно следил за переговорщиками, и невольно вздрогнул, когда сзади на его плечо легла чья-то рука.

— Почему меня до сих пор никто не разбудил? — недовольным тоном спросил Андрей.

— О, это не ко мне! Это воля Беатрис.

Всё возмущение мгновенно исчезло с его лица, он сел рядом брата, и, окинув взглядом лагерь, заметил всадников, а потом и Беатрис.

— Что там такое?

— Наверняка, ищут Лидию.

— Как она?

— Пока никак, спит, но наши дамы вчера смогли успокоить её, так что думаю, сегодня всё будет в порядке.

— Уезжают. Но нам всё равно надо быть осторожными в пределах этой страны. Кто знает: что взбредёт в голову Яромира.

— Но разве он может осматривать каждого в лагере?

— Запросто. Если у него есть доказательства, что мы скрываем преступника, то он имеет права по их законам перерыть все наши вещи. Но ты сам понимаешь: принцу ничего доказывать не нужно.

— Принцу! Успел уж и трон прихватить! Хотел бы я знать как, что-то мне не верится, что на законных основаниях.

— Понятное дело. В принципе и хорошо бы посудиться с ним, но времени нет. Это только в крайнем случае. Ладно, пойду я хоть умоюсь.

— Ты только недолго, а то Беатрис меня покалечит, если ты не успеешь поесть.

— Ладно, не волнуйся! А дети наши где?

— Вон там, видишь: целая толпа малышни, они там играют.

Согласно кивнув, Андрей направился к реке, издалека помахал рукой Беатрис, которая к тому времени ушла в восточную часть лагеря. Его провожали взглядами, вопросительно-пытливыми: все знали, что вчера в бессознательном состоянии князя принесла в когтях Беатрис, и с ними был кто-то еще, но о подробностях произошедшего никто почти ничего не знал. Андрей постарался не замечать всех неозвученных вопросов, вскоре он остался один, выбрав чуть наклонный засчет холма берег, он стал спускаться к воде, но, сделав пару шагов, остановился. У воды сидела Беклемишева, она не видела его, и хорошо бы было, подумал Андрей, если б и не услышала. Но услышала, она резко повернулась, встретившись с ним взглядом. Досадливо вздохнув, Андрей собрался идти обратно.

— Не надо, я сама уйду, — холодно отозвалась Анна, и, встав, пошла к вершине холма.

"Она специально пошла именно этим путём. Она десять раз могла обойти!" — недовольно промелькнула гневная мысль в голове Андрея, он хотел уйти, но переборол себя и тоже пошёл вниз. Как же хотелось ему, чтобы всё было иначе! Он восхищался ей, испытывал искренне уважение, но она не стремилась видеть в нём просто друга. Тогда, десять лет назад, когда он, любознательный, подающий большие надежды юноша, слушал её лекции по искусству боевой магии, охотно помогал после занятий в лаборатории, он доверчиво искал дружбы и понимания своего наставника, он не мог и хотел видеть её в другом качестве. А она, она изначально преследовала одни цели, обманывая себя и других ложными разговорами и поступками. Часто спрашивал себя Андрей: почему? Неужели она не может иначе? Не хочет, это куда сильней.

— Это правда, что ты голосовал не за меня, а за Храмова? — как бы невзначай бросила Анна на ходу.

Также, не оборачиваясь, Андрей обронил.

— А как вы думаете?

— Думаю, что я ошиблась, выбрала не тот подход. Мне не следовало с тобой знакомиться, тогда бы ты…

Слушать до конца Андрей не собирался, резко шагнув назад, он схватил ее за локоть, с силой, и, срывающимся от гнева голосом, сказал.

— Замолчите! Я никогда не позволял себе так обращаться с женщинами, но у меня уже никакого терпения не хватает! Не смейте, слышите, не смейте напоминать мне о ваших низких помыслах!

— Смог обратить на меня внимание, — докончила Анна, не взирая на его угрозы.

— Я не желаю ничего слушать, ни сейчас, ни впредь!

Резко отбросив её, он, не оборачиваясь, пошёл дальше, но она стояла на месте.

— Деспот, как и твоя мать, как и все Ти-Ирисы!

— Меня это устраивает! Как и вас ваш метод общения.

— Ты глупец, сколько бы ты мог иметь, если бы не твоя дурость!

— Вы, кажется, хотели, уйти, Анна!

Не просто гневный, бешеный взгляд бросила на него Анна, и собиралась ответить, основательно и продолжительно, если бы не чей-то оклик. В пылу гнева женщина даже не поняла: кто это, но её всё равно пробило током: кто бы это ни был, он не должен был слышать этот разговор. Поймав взгляд Андрея, он испугалась еще больше, тот был буквально ошарашен.

— Анна! — повторил… Алиев — женщина побелела. — Анна! Могу я с вами поговорить?

Алиев вернулся сюда за Анной, он, действительно, хотел посоветоваться с ней, а теперь еще и побеседовать, в назидательном стиле.

— Иди, куда шёл, Андрей, — говорил Алиев, спускаясь с холма, подойдя к Анне, он взял её под руку, и повёл наверх — она безвольно повиновалась.

— Не жалко! — бросил вслед Андрей, вполголоса, проводив их взглядом, и пошёл, наконец, к реке.

27 глава. Визит в Кастению

Куда-то ушёл терзавший душу долгие несколько дней страх — дети резвились, кричали и бегали так, словно ничего не произошло! Даже Эля и Ник играли вместе со всеми. Они ничего не забыли, но начали понимать жестокую истину жизни: надо жить дальше, пока ты живешь, и всё равно сознавать счастье каждого вздоха. Стали бы их родители радоваться, если бы узнали, что они всё время плачут, нет, по-настоящему любящие родители только бы расстроились. Конечно, сами дети к такому решению придти не могли, здесь сказывалась умелая работа драконов, и в особенности Андрея, к которому маленькие эльфы успели привязаться. А он как никто другой понимал: что такое потерять своих настоящих родителей, как начать жить заново, как научиться снова любить мир, считаться с его жестокостью и все равно любить.

Дети играли в самую быструю и от того приятную для ребят игру: догонялки. Но, в конце концов, они всё-таки устали и начали играть в прятки. Лес как нельзя лучше подходил для этого: столько широких стволов, удобных собраний кустов и подрастающих деревцев, а также овраги, лазейки. Что значили здесь предостережения взрослых о молчании западноэльфийских животных? Но они в свою очередь не стали связываться с шумной и быстрой толпой детей. Змеи забились подальше и поглубже, белки притихли в дуплах, а различные быстроногие воспользовались своими природными способностями и освободили игровое поле.

Эля пробиралась всё дальше вглубь небольшого леска, она водила и никого не могла найти — все как будто исчезли. И тут сзади раздалось: "Нашел себя сам!", дважды, Эля даже побледнела — неужели она так далеко ушла, что, никого не заметив, прошла мимо?

— Нашёл себя сам!

Опять! Всё, надо возвращаться, лучше потом начать заново. Эля уже собиралась повернуться в другую сторону, как увидела через просветы в деревьях поле…. покрытое пеплом. Девочка смотрела на него как заворожённая, не в силах отвести взгляд. Сзади раздавались крики, смех, а впереди несчастный крестьянин, плакал над погибшей семьёй, над безвозвратным теперь счастьем. Эля вышла из-за деревьев и пошла к полусожжённой деревне. Пепел ложился ей на ноги, и, поднимаясь вверх, мешал дышать. Старик, сидящий на середине поля не слышал её, и всё также неустанно продолжал плакать. Всё погибло, всё, чем он жил и над чем он трудился столько времени! Кто вернёт ему сына-волшебника, попытавшегося создать защитное поле? Кто и как вернёт ему накопленное? И кто и как ответит за случившееся? Когда на его плечо легла легкая рука, он невольно вздрогнул и, растерянно посмотрев по сторонам, увидел маленькую девочку.

— Не плачьте, — тихо сказала малышка, — это ничего не изменит!

Старик понимал идэлийский, но сам на нём говорил плохо, однако это слово он знал хорошо.

— Спасибо!

В глазах его застыли слёзы, своей маленькой ручкой Эля осторожно смела их. Улыбнувшись, она погладила его по волосам. "Откуда этот ребёнок?" — недоумевал старик, но был искреннее благодарен ей. Взяв её ладонь в свою, он поцеловал ручку девочки, и ещё раз поблагодарил:

— Спасибо!

После того, как все нашли сами себя, ребята заволновались: где же Эля. Тем более что в этот момент их позвали. Надо было возвращаться. Без Эли? Несколько ребят собрались идти искать её, видя непонятное замешательство среди детей, Беатрис, находясь рядом, пошла к ним.

— Что такое?

— Э…. Замялся мальчик лет двенадцати, но ответить так и не смог, виновато опустив голову.

— Эля пропала, — донесся голос Ники, — она водила, но мы все нашли себя, а она так и не пришла.

— Идите ко всем, Ника позови наших, пусть поднимаются в воздух — мы найдем её.

Беатрис преобразилась, сделав несколько взмахов крыльями, она поднялась над лесными зарослями и сразу же увидела девочку.

— Ника! — крикнула она сверху. — Ложная тревога, я её уже нашла.

Мальчик улыбнулся, проводив глазами драконицу — та опустилась практически сразу для себя, через большое расстояние — для Ники. Приземлилась чуть поодаль от эльфов, боясь поднять толстый серый слой. И всё равно лёгкий пепел взлетел вверх — саму Беатрис он окутал облаком, и едва не скрыл Элю — старик заградил её собой. Драконица невольно закашляла.

— Простите! Я не задела вас? — спросила Беатрис, подходя к эльфам.

Старик непонимающе посмотрел на неё: он не знал древнеэльфийского, только страх при виде дракона не требовалось переводить на другие языки. Он не мало удивился, когда Эля, погибший отец которой, будучи преподавателем, знал западноэльфийский язык, перевела ему на современный идэлийский её слова. Женщина — дракон — беспокоилась, не задела ли их волна пепла!

— Нет, всё в порядке, госпожа Беатрис. Этот старик, он, наверно, местный житель.

— Да, похоже…. Ужас, что здесь произошло? Такое ощущение, что рядом извергался вулкана. Но ведь у нас там совершенно чистая поляна!

— Должно быть, облако окончилось здесь. Видите: дальше всё в пепле.

— Пепел! Значит, те туманные облака, что мы видели, образовались от извержения вулкана? И впереди туманность. Скоро мы такого солнца не увидим.

— Он и до Идэлии дойдёт?

— Увы!.. Эля, спроси его: выжил ли кто-то в этой деревне?

Девочка перевела, старик отрицательно покачал головой.

— Бедный! — сердце Беатрис сжалось в комок.

Нет, она его тут не оставит, чтобы не сказал на это Андрей! Да, она знает, что они не могут помочь, не могут ничего исправить, они должны лететь, но хоть кому-то хоть как-то они могут оказать помощь?

— Эля, скажи ему, что он пойдет с нами.

— Дедушка, пойдем с нами! Мы тебе поможем.

— Нельзя помочь! Ничего не вернуть! Нет, нет, дочка, нет. Ты идти, я остаться.

— Но вы погибнете тут! — Эля с нескрываемым ужасом в глазах посмотрела на него, но старик молитвенно улыбнулся.

— Нет, здесь всё моё. Я остаться!

— Нет!

Беатрис не могла понять всех слов, но "нет" звучало практически также. Почему старик отказывается?

— Госпожа, скажите что-нибудь, я переведу!

— Передай ему, что мы унесем его отсюда, ему нечего с нами бояться.

— Не то! Он говорит, что здесь всё его, ему нельзя помочь, и он останется! — девочка глотала слёзы, она не хотела бросать его, не могла даже представить такое.

— Дочка, лететь — вы, а я остаться. Мой дом здесь, мой сын, моя жена.

— У меня тоже погибла семья, но я не буду себя хоронить, я буду жить на радость моим родителям, моему старшему брату!

— И я хочу жить с ними, ты должна позволить остаться.

— Не могу! Не могу!

Старик вновь улыбнулся, сейчас его не мучили боли, не мучил голод, только один короткий выстрел внутри тела.

— Спасибо! — это было его последнее слово, ему было больно, но он умирал с улыбкой на устах, потому что знал: он уходит к своим, и это уход, согретый любовью и вниманием, скоро он станет частью своих близких и друзей.

Беатрис силой оторвала от него рыдающую Элю и преобразилась, крепко держа девочку в лапах, она возвращалась в лагерь. Все уже были готовы к отправке, а вскоре они пролетали над тем самым полем, где нашёл успокоение последний житель деревни Лесной Уголок, который в пепельный дождь уходил в погреб, где его не мог достать горячий пепел.

— Что это?! — с ужасом спросил Георг, увидев внизу поверхность, покрытую пеплом.

— Я боюсь предполагать, — отозвалась Беатрис, — но, похоже, Балскове нашёл друга в лице Горавна.

— Зачем ему Горавн? — удивилась Руфина, — Разве он не может повелевать вулканами самостоятельно, кристаллами?

— Думаю, что нет, — отвечал Андрей. — Вулкан — это не токи пространства, и не какой-то листок бумаги — это комплексное, самобытное, я бы сказал, образование, ему нельзя приказать до тех пор, пока не найдешь нужные силовые точки. Так что Беатрис, скорее всего, права.

— И таким образом получается, что Идэлия разрушена, Западная страна эльфов тоже. И еще неизвестно, что будет дальше.

— Война, например, — ответила Георгу Беатрис, — Лидия в бреду говорила об этом. Амнэрис поднимает войну против Западной страны эльфов, Царства Льва и Королевства Серебряного Дерева. Хотя не знаю: как Чертомир сможет вести войну сразу на трех фронтах.

— Неужели Амнэрис, — отозвался Андрей, — тоже с Балскове?

— Конечно! Она, наверно, первая побежала к нему! Сама!

— Георг! — осекла его Беатрис. — Амнэрис — слишком противоречивая личность, чтобы делать такие прямые и поспешные выводы!

— Хм! У меня есть основания так утверждать! Особенно если учесть её недавние приветы в мой адрес, то я вообще ставлю под сомнение ее непричастность ко всему этому!

— Георг! — воскликнула Беатрис, но не успела сказать что-либо еще.

— Одно меня останавливает: вряд ли бы она стала рушить весь мир: самой-то тоже надо где-то жить. А если всё погибнет, то не будет и её Чертомира, и тех, кем она могла бы повелевать, да и она сама вряд ли останется существовать.

— Разумный довод, только вот на что надеется Балскове — он ведь тоже погибнет? Самоуничтожение — странная цель, особенно для того, кто любит и хочет властвовать. Не понимаю, — говорил Андрей. — Может, он сам завел механизм, силу и результаты действия которого, не мог даже представить?

— Скорее всего, — поддержала его Беатрис. — Согласись, если бы Великий Бог Справедливости знал о последствиях, стал он бы он оступаться?

***

Неровные отсветы костра постоянно выбирали разные участки — то стайку комаров, напряженно звенящих, то пышную луговую растительность, то редкие кусты перед началом леса, то переливы расположенной рядом реки, но чаще лица сидящих у огня. Кайл, устав после продолжительной дороги, задремал, а его спутники неотрывно смотрели друг на друга.

— Амедео, пожалуйста!

— Нет!

— Но это безжалостно!

— Я знаю. Еще аргументы есть?

— Это быстро.

— Не верю. Что еще скажешь?

— Что ты безжалостный.

— Ты с этого начинала.

Мирра глубоко вздохнула и отвернулась. Она не хотела соглашаться, не хотела. Ведь они могут залететь в Кастэнию и довезти туда эту женщину. У неё там трое детей, одни, а сейчас, в такое тревожное время, их вряд ли возьмут к себе малознакомые соседи (мать с двумя дочерьми и сыном переехала в город недавно). Но она не может идти через пепел! А об этом пепле говорят все встречные.

— Мне тоже жаль их. Ты, похоже, в очередной раз забываешь о том, что я не бесчувственен. Но я не собираюсь что-то доказывать, только скажу об одном: каждая минута промедления — это десятки, а то и сотни жизней. Сейчас, я уже не говорю, что будет потом.

Она помолчала. Надо заходить с другого конца — например, надавить на Кайла, или, если он прав, то лучше закрыть глаза и не думать. Ужасно! Немыслимо! Мирра встала.

— Ты куда?

— Просто погулять.

— В каком районе?

— Я не пойду к ней, обещаю. Поклясться?

— Чем?

— Например, тобой.

— О, боюсь, это сейчас не самая твердая единица. Найди что-нибудь другое.

— Крылья Кайла подойдут?

— А это величина переменная, в этот адрес лучше не зарекаться для собственного блага.

— О! Амедео, я обещаю, что просто похожу!

— Ладно, иди, твоё право.

— Спасибо.

А в то время та самая эльфийка, которая оставив двоих малышей двух и четырех лет на попечении старшей восьмилетней дочери, вынуждена была ехать на границу Идэлии, где был найден, предположительно, её муж. Опасения подтвердились, к огромному горю эльфийки, а теперь еще мир посходил с ума. Уехать куда-нибудь практически невозможно: все бегут, никто не хочет выделять свой транспорт на других, все спасают себя. А теперь еще и это пепел. Как она пройдет по нему? По территориям, где выжившие эльфы, если не полностью, то частично, наверняка, обезумели? Женщина не знала и боялась даже думать об этом: у нее там, в Кастении трое маленьких детей и она должна быть рядом с ними. Еще вселял надежду тот факт, что путь, по которому ей предстояло идти, мало задело пепельным дождем. А какой-никакой тракт всяко лучше леса, над которым недавно летели беженцы из Долины Времен Года.

Когда женщина увидела дракона, то несказанно обрадовалась. Он летел в ту сторону. Конечно, Кастэния не совсем на прямой к Каримэне, но неужели он откажет из-за какого-то часа? Девушка сразу выразила горячее желание помочь, и мужчина тоже, но этот юноша…. Эльфийке стало не по себе от одного его взгляда и короткого, исполненного какой-то странной холодности: "Нет!" Почему они послушались его? Так безоговорочно и покорно? Почему-то ей показалось, что и ему жаль её, но он вынужден отказать. Или ей только так хотелось думать? Нет, она словно читала это в его лице, таком знакомом…

Женщина сидела на берегу реки, когда увидела ту самую девушку, она спускалась к воде. Сейчас перед сознанием заново предстал тот разговор. И тут… Невозможно!

Мирра тоже видела её, она просто не могла пройти мимо, она никогда не понимала вечных необходимости и отказа собственным чувствам со стороны Амедео, она мыслила иначе — она страдала за всех и за каждого, и даже за него, ибо ощущала и его душевную боль.

— Как вы?

Женщина подняла глаза, они были полны испуга, если не ужаса.

— Кто вы?

Мирра смутилась.

— Не понимаю.

— Вы, я… вспомнила, где видела его! Книга, старинная книга, рассказывающая о происхождении Богов. Он…

Мирра опустилась на корточки. Посмотрев в глаза эльфийке, она тихо произнесла.

— Поэтому он не может помочь вам. Каждое промедление — гибель для других. Вы должны понять.

— Но почему он ничего не делает? Почему? Зачем нужен весь этот кошмар?! Разве это справедливо?! — на глазах женщины выступили слёзы. — Почему мы должны так страдать?!

— Нет, Микаэла, вы не должны страдать, но миром правят строгие законы, я не могу объяснить вам всего, но одно могу сказать точно — невозможен нескончаемый день, как невозможна нескончаемая ночь. Миром слишком долго правило созидание, разрушение всё это время копило силы, а теперь вырвалось наружу. Это сложно, я знаю, но вы должны понять, что есть такие законы, против которых бессильны даже Боги! Он делает всё, что может. Сейчас он, как и все, лишён возможности колдовать, поэтому он вынужден пользоваться помощью Кайла.

— Но разве он не дракон?

— Дракон, но сейчас он может пользоваться только теми возможностями, которыми обладал в двадцать лет, в этом возрасте драконы ещё не могут летать.

Мирра хотела сказать что-то ещё, но промолчала, она увидела Амедео, он шёл к ним. Женщина испуганно поднялась с места.

— Идёмте, мы сделаем небольшую петлю в Кастэнию.

— Можно спросить, что повлияло на твое решение?

— Когда ты ушла, — говорил он по пути, — к нам вышел местный старичок, он очень хотел поговорить, и рассказал нам о случившемся здесь недавно происшествии. А именно, некая девушка, по имени Лидия, выдавила глаза принцу Западной страны эльфов, когда тот хотел не совсем лестно объяснить ей свои чувства. Ты не поверишь: кого теперь называют принцем, Яромира!

— Что?! Невозможно! Когда он успел? И как?!..

— Меня это не волнует, пока, но, тем не менее, я хочу с ним побеседовать. Он ещё в Кастэнии.

— Думаешь, Балскове делился с ним какими-то тайнами?

— Уверен, что нет.

— Тогда?..

— Есть у меня одна идея, но в нынешней ситуации мне нужно её подтверждение. Микаэла, — обратился он к женщине, отчего та невольно вздрогнула. — Советую вам с детьми идти в Ридану.

***

Глаза, а точнее то, что от них осталось, болели меньше, но всё равно давали о себе знать, особенно тогда, когда Яромир вспоминал причину этой боли. Сейчас в его сердце не осталось и намёка любви к Лидии, только ненависть и отчаянная злоба: это они забрали её, драконы, больше некому. И опять Бероев и Ти-Ирис! Он заставил Россельманова отправить отряд. И что? Что они сказали? Что драконы не видели никакую девушку, и что никто из них не знает Лидию!

— Прикинулись идиотами! А вы, вы тоже идиоты, раз так легко поверили им! Вы должны были проверить!

— Господин… — начал было Россельманов, но Яромир зло оборвал его на полуслове.

— А ты вообще молчи! Вы должны были проверить, обязаны, но не сочли нужным найти преступницу! Я требую, чтобы вы вновь отправились к ним и привезли её! Россельманов! Я с вас спрошу о результатах. Если она не будет доставлена в Кастэнию в течение трех дней — вы лишитесь головы! А вы, — говорил он, указывая на пограничников, — отправитесь разгребать кучи пепла! Голыми руками!

Сначала Ингмар отнёсся к этому как к простым словам, произнесенным кем-то кому-то на улице, и только когда Яромира увели лекари, и он повернулся к своим подчиненным, то прочитал на их лице ужас. Они испугались, но он не испугается!

— Идёмте, — сухо произнес он. — У нас мало времени.

Россельманов вышел из голубого кабинета больницы, где родственники и знакомые могли поговорить с больными, и направился по коридору на улицу. Принц ему однозначно не понравился! Уж лучше король Александр, чем это — комок злости и жажды мести. И в его руках была власть….

Россельманов и четверо пограничников возвращались к себе в управление, буквально пробиваясь через толпы испуганных, а порой и обезумевших от страха эльфов. Кастению обошёл пепельный дождь, поэтому сюда, как в один из оставшихся уголков, стекались лишённые домов и семей. Кругом мельтешили голодные дети, просили помощи пострадавшие от ожогов, а они, вместо того, чтобы помогать им, должны были искать девушку, не угодившую принцу! "Либо Яромир безумец, — подытожил Россельманов, — либо я безумец, что не могу поставить его на место, и объяснить ему: что сейчас на самом деле важно, а что может подождать" В какой-то момент глава местной погранохраны налетел на мужчину, едва не сшибив того с ног, он не упал только потому, что его сразу же подхватили шедшие рядом девушка и юноша.

— Простите, — извинился Россельманов, чуть испуганно заморгав глазами: он совсем забылся, и даже не заметил, что он быстро, размашистыми шагами шел по улице, не считаясь с таким движением.

— Он просит прощения, — перевел Кайлу Амедео.

— Скажите, что я не злюсь.

— Он не держит на вас зла.

— Спасибо, а… позволите ли узнать: откуда вы?

— Мы ничего не сделали.

— Я вас ни в чем и не виню, просто вы не очень-то смахиваете на эльфов.

— У нас есть разрешение на перемещение по стране.

— Позволите взглянуть?

— Много же у вас работы, — заметил Амедео, протягивая Россельманову листок с разрешением, полученный на пограничном посту, — тут столько народу…

Россельманов без труда узнал подпись одного из своих капитанов.

— Опять драконы! Чего вам надо в Кастэнии? Вы же в Каримэну летите?

— Кажется, вы сказали, что не вините ни в чём нас, тогда откуда такой тон?

— Не надо меня учить, мальчик, это моя страна, я отвечаю за её безопасность на этом участке, и мне не безразлично: кто и зачем находится здесь.

— Вы не в настроении, господин Россельманов?

— Какая осведомленность! Я скажу Тимуру, чтобы болтал поменьше! Так что вам надо в Кастэнии?

— Хотим кое с кем встретиться.

— Имя!

— Не при свидетелях. Думаю, вы нам даже поможете.

— Что?! — Россельманов рассмеялся. — И ты смеешь говорить мне, что делать?! При свидетелях! И в управлении!

Если бы не создавшаяся обстановка, вокруг них наверняка бы уже собралась толпа зевак. День назад, когда здесь был князь Бероев, такого столпотворения еще не было. Сейчас же их перепалка мало кого волновала.

— Вспомните вашего отца, Ингмар, однажды он тоже не захотел послушать одного тэнийца — результат вам известен.

— Откуда ты…

— Поговорим без свидетелей?

— Хорошо, — медленно произнес Россельманов, — мой дом через дорогу, идёмте. Я скоро приду, идите без меня, — сказал он своим эльфам.

— А отряд отправлять?

— Нет, отправим, когда я вернусь.

— Хорошо, — ответил один из них, проводив Россельманова и трех драконов удивленными глазами, в которых, однако, читался испуг. Что-то было в этом молодом драконе, его взгляд, леденящий душу, властный голос. Неудивительно, что Россельманов не смог отказать, хотя, конечно, всё это странно, решили пограничники, понурыми и смущенными они возвращались в управление.

28 глава. Помощь принцу и стране

В небольшой гостиной в доме Россельманова хозяйка дома — красивая, невзирая даже на свои немолодые годы, эльфийка — ставила на круглый столик поднос с чайным набором для мужа и трех его странных гостей. Нечасто в их доме были эльфы, а уж драконы никогда, это первый раз и от того более волнующий. Случайно бросив на гостей взгляд, эльфийка невольно смутилась, едва её взгляд коснулся глаз юноши, внешне молодое лицо терялось на фоне властного, глубокого взгляда.

— Итак, я слушаю вас, — произнес Россельманов после того, как жена покинула гостиную.

— Ты собираешься отправить отряд для поисков Лидии, не так ли? Яромир похитил принцессу Идэлии, домогался её, и теперь, когда она сумела постоять за себя, он еще требует, чтобы она ответила за свои действия! Что ж, это в его стиле. Но ты, Игмар, прекрасно понимаешь, что сейчас не этим нужно заниматься — нужно как-то бороться с создавшимся хаосом. Я хочу помочь. Насколько я понял, Лидия ослепила Яромира, этим мы и воспользуемся. Никто здесь не знает: как выглядит Лидия — доложи ему, что твои эльфы нашли её, и ты приведешь к нему вот эту девушку; я и Кайл, — говорил Амедео, указывая глазами на Новилина, — пойдем с ней.

— Значит, вы хотите поговорить с принцем?

— Да, и не только это — мы заберем его с собой.

— Что?! Но… как вы можете… такое говорить?

— Делать, Ингмар, не говорить.

— Но куда вы его заберете?

— На границу Каримэны. Известно ли тебе, Ингмар, что Яромир помогал Сину Балскове и Зору Аверскому в создании нового оружия, действенной причине всего происходящего? Тебя, например, не удивляет, что он спокойно перемещается в пространстве, тогда как любой другой гибнет от применения ничтожного заклинания? Думаешь, он настолько всемогущен? Даже Боги молчат сейчас, а Яромир действует, странно, не правда ли? Отведи нас к нему, Ингмар, помоги себе и нам.

— Я… не знаю, что сказать!.. Откуда вам всё это известно? Кто вы?

— Боюсь, что правда тебя испугает.

— Вы — страшный дракон! — Россельманов, не выдержав взгляд Амедео, отвел глаза в сторону.

— Мне часто это говорили при жизни, Ингмар. Так, ты скажешь, где Яромир?

Россельманов утвердительно кивнул, медленно он поднялся с места и тихо произнес.

— Идёмте.

Россельманов, как и его гости, так и не прикоснулся к приготовленному чаю. Когда его жена вернулась в гостиную, то успела проводить всех четверых глазами. Кто эти драконы и что они хотели от её мужа? В такой обстановке, когда голодные и раненые вот-вот могли ворваться в их дом, её испугало это, до самого его возвращения она не могла найти себе места.

Возвращения Россельманова в больницу порядком смутило лекаря, шедшего в операционную. Но Ингмар был еще далеко, а ему надо было спешить к раненому. Потому они лишь обменялись взглядами, удивленным со стороны лекаря, отвлеченным со стороны Россельманова. Что-то случилось или должно было случиться.

— Он в дальних комнатах. Идёмте.

Россельманов, минуя толпящихся и кричащих раненых, которым уже не хватало места в палатах. Драконы следовали за ним, при этом Кайл едва не нес Мирру, если бы он ничего не знал о ней, то решил бы, что ей страшно идти к Яромиру. Наконец, они пришли, Ингмар постучал в дверь самой дальней комнаты.

— Ваше высочество?

— Россельманов? Что вам ещё не понятно?

— Мне все понятно, ваше высочество, именно поэтому я и пришел.

— Что? Вы нашли её?

— Да.

Во время разговора Яромир медленно, по стенке, добирался к двери.

— Где она? — спросил он, открывая дверь.

— Вот. Я держу её.

Россельманов вошел в комнату, следом Амедео, Кайл и Мирра, Ингмар закрыл дверь и остался стоять на страже.

— Где? Где?!

— Я здесь, Яромир.

— Ты не Лидия! Кого ты мне привел, идиот?!

— Разве ты не помнишь меня, Яромир? Тебе совсем незнаком мой голос?

Эльф нахмурился, да, этот голос был ему знаком, но он совсем не хотел вспоминать: кому именно он принадлежит. Но точку исхода голоса он определил верно, кинувшись на девушку, он вдруг налетел на живую стену в виде Кайла Новилина.

— Как ты смеешь?! — взревел принц. — С дороги!

— Только если Мирра попросит.

— Мирра?! Ты?! Но что ты здесь делаешь? Как ты попала сюда?

— У нее был сложный путь, Яромир, — произнес Амедео в лучших традициях оттенков голоса Амнэрис.

Яромиру стало не по себе, он невольно отшатнулся в сторону.

— Кто ты? — запальчиво, испуганно произнес он.

— Нужно отвечать? Я не за тем сюда пришёл, Яромир, мне нужно знать: был ли у Балскове какой-то план? Где он сейчас, ты можешь сказать?

— Нет, я не знаю, где он, клянусь!

— Клянешься? — насмешливо, с долей удивления спросил Амедео. — Чем?!

— Это правда, правда! — исступленно кричал Яромир. — Я ничего не знаю о его планах, да он и сам-то, поди, не знает!

— В этом я более чем уверен.

Тем временем Мирра подошла к Яромиру, ей все равно было жаль его, даже сейчас, жаль убийцу и предателя. Он чувствовал её присутствие и словно ощущал движение её руки, когда её ладонь коснулась его лица, он вздрогнул, а она…. Мирра вновь упала в необъятную пропасть, вновь границы дозволенного растаяли, оставив немыслимую пропасть, не наполненную ничем, всюду одно лишь разрушенье…

Кайл действовал молниеносно, он догадался, едва заметив, как Мирра пошатнулась — она упадет, и он успел подхватить её. Подняв девушку на руки, он перенес её в противоположный от этого край комнаты. Спустя минуту она открыла глаза, увидев перед собой Кайла, Мирра чуть улыбнулась и устало облокотила голову о его плечо. Но та пропасть… считанные мгновения дало отдохнуть ей собственное сознание, почти сразу вернув в жесткую реальность.

— О, Яромир! До чего ты довел себя! Ты… всё рушится, всё гибнет. Как будто сам себя выел изнутри.

— Саморазрушение! — переспросил Амедео ("Всё так и есть!") — Ты этого хотел, Яромир?

— Нет! Нет! — юноша отчаянно завертел головой, он тяжело и отрывисто дышал, ему было страшно, нет, жутко.

"Глупости! Что ты несешь, Яромир?! Ты что веришь этой замарашке?! Опомнись! Она просто хочет попугать тебя!"

"Нет, нет! В ней что-то жуткое, неестественное, божественное!"

"Божественное! Самому-то не смешно?"

"Это правда, правда!"

"Глупец! Поддаешься на его уловки! Трус!"

Яромир схватился за голову, всеми силами желая избавиться от немого диалога с самим собой — но как? Как можно убежать от себя? Куда? Если только в недосягаемые участки сознания, но известные к нему пути забытия сейчас недосягаемы!

— Мы уходим! — прозвучал его голос, жесткий и холодный. — Ингмар, спасибо за помощь.

Россельманов беззвучно открыл рот, но сказать так ничего и не смог, язык словно прирос к небу, а нижнюю челюсть парализовало. Ему оставалось только проводить их глазами, всех четверых, что он и сделал. Кайл поставил Мирру на пол, вверив её помощи Амедео, а сам подошел к Яромиру, и взял его под руку и повел к выходу. С виду они были как два друга — не разлей вода, по крайней мере, в этом сложно было усомниться.

— Я тебе помогу, не бойся, — внешне ласково, но с железными нотками в голосе произнес Кайл, отчего Яромиру стало не по себе, даже на слабую попытку освободиться он не пошёл.

Все встречные провожали их взглядами, откровенно удивленными: принц даже не выходил из своих комнат, из чего все делали вывод, что он еще очень слаб и плохо себя чувствует, а тут? Яромир шел довольно уверенно, его вел под руку какой-то неэльф. Что это значило? Куда направился принц? Или — куда вели его? Вели? — Нет, абсурд, чтобы принца кто-то куда-то насильно вел, в своей стране? Невозможно, решили все и вскоре забыли об этом, вспомнив лишь спустя несколько дней, когда пришло официальное известие: принц исчез.

Яромир молчал, всю дорогу до окраины города, дальше идти было необязательно: никто бы и в городе не обратил на них внимания, просто там Кайл не мог пошевелить и кончиком крыла. Меж тем у стен творилось что-то невероятное, по решению властей города все ворота и большие, и двое малых, закрыли, эльфы, чье трезвое мышление окончательно смыло пепельным дождем, рвались внутрь, они кричали, ругались и плакали, бились в истерике и не могли успокоиться, целиком и полностью отдаваясь панике. Кайл, Амедео и Мирра чудом прошли в ворота, спустя девять минут, после того, как они очутились в Кастении, малые южные ворота закрылись. Потом и малые северные, и главные, западные, ведущие на мощеную дорогу в Тимурград. Но Амедео все равно принял решение идти к окраине города, потому что там можно было попасть на городскую стену, откуда Кайл мог бы взлететь. Как им разрешат туда подняться, Кайл пока не знал, но целиком отдавался воле своего господина, к которому теперь начинал проникаться настоящим уважением, а не просто трепетом, продиктованным детскими страхами перед Богом Справедливости.

С внешней стороны доносились голоса, с внутренней тоже, эльфы просили впустить друзей и родственников, дети плакали, прося поесть, голодные взрослые осаждали башни городской стены, пытаясь достучаться до кого-нибудь, и просили еды, воды, не для них, хотя бы для детей. Но что могли дать охранники? То, что хранилось в их погребах, и так уже большей частью было роздано, если они отдадут последнее, то им самим ничего не останется, а ведь они клялись защищать свой город. Как его защищать сейчас они не знали, единственное, что они могли, это выполнять приказы, тупо и беспомощно повинуясь: мыслить сейчас мог далеко не каждый. Кто-то плакал от того, что его обокрали и лишили последнего. Чем он теперь прокормит своих детей? Чем сам подкрепит свои силы? Почему-то сейчас, в минуту такого ужаса, никому не хотелось умирать, всем хотелось жить, страстно и яростно. И если раньше, кто-то из этих эльфов со слезами на глазах говорил: "А, зачем жить? Всё равно в этой жизни мне ничего не светит! Ничего мне добиться, ничего у меня не получится!..", то сейчас он плакал от душевной боли: сама жизнь прекрасна, вот что есть истина. Ни положение, ни деньги, ни связи, это всё неправда — всё ложь, которую им от рожденья навязывали, заставляя принимать как единственно возможный мир. А мир рождает свободными, нельзя попадаться в липкие сети общественной системы, норовящей всё расставить по своим местам. Каждый — дитя Мира, а не узко, конкретной страны.

— Нам нужно взойти наверх, — холодным властным голосом произнес Амедео, эльфы, стоящие у железной ограды одной из башен, восстановление которой безвременно остановилось, невольно переглянулись. Даже стоящие рядом беженцы замолчали. — С нами принц Яромир, мы должны увезти его в Тимурград, мы драконы, которые охотно согласились помочь ему. Пропустите нас, принцу нельзя здесь оставаться.

Двое эльфов видели Яромира до того, когда его ввозил в город отряд Россельманова, несмотря на теперешний вид, принц оставался принцем. Но эльфы, в притык подошедшие к ограждению… Они наверняка кинутся вслед и им, охранникам, ни за что не сломить этого сопротивления. С чего бы они вот так замолчали сейчас? Прямо, притихшие незабудки, только ветром и колышутся.

О, среди эльфов, действительно, нашлись те, кто сразу просчитал свой путь к внутренним укреплением, а, значит, и к еде, и к крову. Они ждали, внимательно и терпеливо. Амедео знал об этом, подсознательно и на опыте: паника и безысходность — могущественные воины, против них практически нет оружия.

— Вы можете пропустить только этого дракона, — говорил Амедео, указывая на Кайла, он преобразится и обдаст всех желающих пробиться внутрь огнем, — громко заявил Амедео, но охранникам, дав едва уловимый знак: быстро показал одной рукой крону дерева, а другой пробег над ней порыва ветра.

Такое обозначение бытовало среди эльфов, обоих стран. Охранники поняли его, а стоящие рядом — ужаснулись. Риск увеличивался до максимальной точки. Что же делать? Меж тем стоящие за ограждением приоткрыли одну дверцу — Кайл молниеносно пробрался внутрь. Ему уступили дорогу, сами эльфы для видимости захлопнули проход, без запоров, и прижались к стене. Сердца бешено колотились, у всех эльфов, не исключая принца, которого "столь милостиво спасали". Несколько мгновений и над ними раздался сильный звук, хлопанья крыльев — Кайл, которому Амедео объяснял знак, еще, когда они шли сюда, обдал всех порывом ветра.

— Открывайте! — успел крикнуть Амедео, — охранники, как во сне повиновались, открыв дверь, они впустили принца и "двух" драконов. Те, пригибаясь от ветреного порыва, проскользнули внутрь — за ними, не взирая на страх, ринулись трое эльфов, но засовы проскрипели близ их ушей следом за выдохом дракона.

— Спасибо! Вы все сделали правильно, на благо принца. Мы поднимемся наверх, там нам удобнее будет сесть верхом. Ведь его высочество не так часто путешествует на драконах, поэтому лучше пойти ему навстречу. Я прав, ваше высочество?

— Д-да, господин.

Господин! Эльфы оробели еще больше. Они не знали: кто перед ними, а незнание всегда пугает и отбирает и без того шаткие позиции.

Охрана послушно провела их на укрепления. В невольной попытке спастись Яромир хотел крикнуть: "Помогите! Меня увозят не по своей воле!" Но немой крик о помощи так и остался не озвученным. Покорно он дал Мирре и Амедео помочь ему сесть на спину преображенного дракона — как скоро окончилось его правление!

29 глава. Неудачная попытка самоубийства

Лидия с трудом открыла глаза, минуты три привыкала к свету, и только потом нахлынули воспоминания, картины мелькали одна за другой, она хотела не думать об этом, пыталась остановить их, но они словно нарочно вновь и вновь врывались в сознание. Ей хотелось закричать и стиснуть голову руками. Тяжело дыша, девушка привстала. Где она? Этот свет не от солнца, но от костра, недалеко от которого она лежала. Еще костры, драконы, эльфы, тэнийцы. Она же ведь среди беженцев из Долины! Стало немного легче, сознание переключилось на другое, но только пока, ее долго еще будут мучить те воспоминания, и она сама догадывалась об этом, но она сильная и должна была справиться, доказать свою силу. Та самая Беатрис издалека помахала ей рукой. А рядом оказалась Руфина.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Что это: вечер или утро?

— Вечер, следующего дня, тебя, наверно, это интересует.

— Ты хочешь сказать, что проспала сутки?!

— Почти.

— И впереди у тебя еще ночь.

— Я больше не усну!

— Конечно, конечно, только смотри, чтобы Беатрис до тебя не добралась.

Руфина улыбнулась, и протянула Лидии чашку чая с печеньем.

— Спасибо.

— Ужин скоро будет готов, а пока успеешь позавтракать.

Лидия осторожно взяла чашку, походная, она не обжигала руки.

— Руфина, куда мы летим?

— В Каримэну!

— Что?! Но разве Каримэна — не закрытое государство? Я имею в виду, для представителей других народов, для меня, например, как для эльфа?

— Я знаю, но так надо. Это попытка.

— Против Балскове? — шепотом спросила девушка.

Руфина кивнула, к сожалению, об этом знали далеко не все, и потому оговоров в адрес этой идеи было предостаточно, не в лицо, но за глаза все почем зря ругали Андрея и Беатрис, но в душе радовались: до них дошли слухи, что Каримэна не пала, а значит, это был оплот прежнего мира, а его хотелось всем, даже те, кто когда-то яро осуждал деспотизм установленной Великим Богом Справедливости системы, сейчас вспоминал о ней как о золотом веке. Хорошо осуждать прошлые поступки, только это ни к чему не приводит, кроме как к опустошению и неформированию более насущного плана действий. Не сетовать о прошлом, но действовать в настоящем, так учит жизнь.

— Проснулась?

Руфина вздрогнула, это был его голос, Андрея, он незаметно для обеих девушек подошел сзади.

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо, — девушка чуть улыбнулась.

— Вот, и хорошо.

Кайл уверенно летел по следам беженцев из Долины, если бы не его сила и выносливость, он бы, скорее всего, здорово отстал, но он держался и не сдавал позиции, и это, при условии, что он нес на себе трех седоков. Амедео в свою очередь прекрасно понимал это, но знал, что сейчас нужно идти на любые жертвы и помнить о всех, сокрытых в глубине силах. Кайлу, конечно же, сочувствовала Мирра и только Яромир, совершенно далекий и безучастный к этому, пытался придти в себя, побороть свой страх и предпринять какие-то действия. Хотел и не мог, не мог трезво мыслить в присутствии Великого Бога Справедливости, пусть даже теперь, когда тот не более, чем смертный. В юном эльфе не осталось и тени той заносчивости, с которой он шел к Богине Темных Сил, в нем не осталось и намека от желания быть в команде Балскове. Сейчас, пожалуй, единственное, что занимало его — это страх, страх и перед Богом Справедливости, и перед грядущим будущим. Из рассказов попутчиков, он понял, что мир рушится, и от того те слова Мирры буквально убивали его, отбирая последние силы.

Яромир знал, что пустота заберет его, быстрее, чем он мог видеть в самом кошмарном сне, а ведь он хотел быть принцем, королем! На что он пошел ради этого! Он убил ни в чем неповинного и без того обиженного природой юношу. Ради чего?

Все спали, Яромир слышал размеренное дыхание Мирры и Амедео, Кайла в этот момент не было, он ушел за водой к ручью. Хруст от сломавшейся ветки, на которую Кайл случайно наступил, разбудил эльфа, своей тяжелой походкой дракон выдал свое имя, но Яромир не подал вида, решив, что это шанс, о котором он все это время тайно мечтал.

Минут пять эльф лежал неподвижно, потом приподнялся, его никто не связывал: в этом не было необходимости, так считали его спутники, и они были, безусловно, правы, но только на тот момент, когда он, Яромир, находился в поле их зрения. Теперь же ключи были у него, и он должен был открыть двери до того, как его лишили бы этой возможности. Медленно и осторожно эльф поднялся, старательно настроился на идущие с внешнего мира звуки — они рядом, он и она, метрах в двух от него, конкретно он назвать не мог, но и этого было достаточно, чтобы выбрать верный путь. Осторожно, так, словно он ступал по дну мелководья заросшего озерка, он стал продвигаться вперед. Шаг, второй, третий, Яромир даже подумал о силе приспособления своего организма. С такой скоростью научиться неслышно перемещаться в условиях наступившей темноты!

Но уже первая преграда для него стала настоящей задачей. Он, шаркнув ногой, определил, что перед ним ствол обвалившегося дерева. Эльф сначала попробовал определить его размеры ногой, потом наклонился и осязанием рук дорисовал картину. Ствол довольно крупный, полутрухлявый, и через него предстояло перелезть, да так, чтобы с другой стороны не приземлиться на что-нибудь опасное.

Нечего терять. Нечего терять! — Единственное, что двигало Яромира вперед, единственное, что наполняло его мысли, и едино, что давало оправдание поступку, который он собирался совершить, последнему поступку. А какие были планы! Но все погибло и единственное, что могло спасти его — это смерть, быстра и решительная. Он не будет дожидаться, когда непонятное ему разрушение докончит его изнутри и он погибнет, как то предостерегала Мирра. Нет, лучше быстро и сразу! Как именно? Он пока еще не знал, пока.

Рядом того места, где они расположились на ночлег, находилась река, к ней отправился Кайл, река здесь, на холмистой местности образовывала несколько водопадов, два из которых были довольно значительными, шум от падения воды распространялся до километра. Именно этот звук слышал Яромир, и пошел к нему, прежде, чем понял, что это.

Сучья, ветки, высокая трава, местами колючая и игольчатая, паутины и еще неизвестно то, что Яромир мог определить только одним словом: мерзость, мешали ему пройти. Он тяжело дышал, трижды падал, но упорно шел на звук. Идея достигнуть этого звука уже казалось ему спасительной, он словно на подсознательном уровне знал, что это поможет ему осуществить его замысел.

Смерть — отдавал ли он себе отчет в том, что идет к концу, и он не сможет потом осмотреться и со стороны взглянуть на оставленный им мир. Как Амедео справится со своей задачей, справится ли вообще, его это не волновало иначе, как если бы он смотрел на это стороны. Нет, это он на себя смотрел со стороны, не понимая, что это случится с ним, не с кем-нибудь, а с ним!..

Яромир вышел на небольшое свободное от деревьев пространство, и словно ветер, не знающий преград в своей уверенности и силе, он почувствовал в тот миг, когда оказался перед водопадом. Да, это то, что он искал.

И в этот миг проснулась Мирра, она удивленно осмотрелась и не увидела Яромира, то, что не было Кайла, не подвергалось волнению, а вот отсутствие эльфа — настораживало, конечно, Кайл мог увести его, и тем не менее. Она потрясла за плечо лежащего рядом дракона.

— Что такое?! — Амедео проснулся сразу и сразу же поднялся на ноги.

— Яромир пропал.

Ответом на вопрос об отсутствии эльфа стал неожиданно раздавшийся крик — Яромир спилотировал вниз, но ему вдруг стало страшно, он не смог сдержать крик, и не смог сдержать радости и ликования, когда понял, что зацепился краями рубашки за сук дерева.

Кайл стремительно побежал на звук, Амедео и Мирра обогнали его на несколько минут. Яромир спрыгнул вниз! Как он вообще дошел досюда? Как смог решиться на такое? На глазах Мирры выступили слеза, а ведь она так наделялась, что Яромир захочет помочь миру, которому он причинил столько вреда, но, могла ли она предполагать, что им двигали совсем другие чувства! Наверняка, предполагала, но отказывалась верить.

Вода бешено неслась вперед, а сук вот-вот готов был обломиться, с ужасом Яромир понял, что хочет жить, что он должен подтянуться и ухватиться за другие ветки, он тяжело и нервно дышал, но всякий раз промахивался, он не видел этих веток, а почувствовать их не мог. К счастью для него, эти попытки не остались незамеченными. Сверху услышали странные звуки, похожие на рычание или недовольное пыхтение. Подойдя к краю пропасти, Амедео увидел Яромира — дракон улыбнулся, его план еще мог осуществиться. Он переступил край твердой почвы и, ухватившись за рискнувшие расти в таких экстремальных условиях растения, осторожно стал спускаться вниз. Если бы Яромир мог увидеть его, он бы свалился в воду уже тогда, рука его соскользнула с ветки, за которую он умудрился все-таки ухватиться, когда он услышал голос Амедео, дракон цепко поймал его за запястье.

— Держись, тебе говорят!

Под ногами почти ничего не было, Амедео опирался практически ни на что, одной рукой он держался за траву, другой подхватил Яромира и потянул к себе. И неожиданно все вдруг поехало, оба не сразу поняли, что произошло, и только крик Мирры сказал, что случилось нечто страшное.

Они оказались в воде почти в тот же миг, и обоим показалось, что они упали не в воду, но их поглотило какое-то непонятное существо, при этом им открылись все прелести желудка, весь его бешеный и недружелюбный нрав. Яромира охватил настоящий ужас, он отчаянно бил руками и ногами, но все равно не мог выплыть наружу, ему казалось, что следующий миг для него последний, и он больше не выдержит отсутствия воздуха. Но умирать не хотелось, нет, он должен был выкарабкаться! Его ударило обо что-то твердое, должно быть, камень, потом в ноздри забилась вода, все, это точно конец! Он открыл рот, и вновь захватил одну воду, он ухватился за другой камень, но руки соскользнули с него как со снежной горки, и в это миг чья-то рука вцепилась в его волосы, он инстинктивно захотел отделаться, избавиться от очередной напасти.

— Прекрати! Ты нас обоих потопишь! — этот голос окатил его очередным градом, и он хотел, отчаянно хотел не слушаться его, но не смог воспротивиться.

Амедео, покрепче сжав пальцы в волосах Яромира, другой рукой стал грести к берегу, что было бы не легким трудом даже в стоячей воде, а здесь это походило лишь на отчаянные попытки справиться с непреодолимой силой, но кто и что могло бросить ей вызов? Кто мог сейчас реально противостоять ей? Амедео боролся, с ужасом и отвращением понимая, что он не может сделать ничего, для него — именно ничего! Но они не должны были уйти на дно, он напряг все силы, ирония — а ведь он едва ли когда-нибудь применял такие усилия в магии! При этом сколь неравными были результаты.

Водопад выбрасывал одну волну за другой, пытаясь удержать свою добычу, и вдруг неожиданно промахнулся и выбросил ее на берег, или, может, они, наоборот, мешали ему? И он просто решил избавиться от этой помехи?

Амедео и Яромир, оба, едва дыша, устало распластались на траве, один не видел из-за отсутствия зрения, другому видимость закрыла водная пелена, но сейчас их меньше всего волновало это, самым главном было то, что они ощущали под собой твердую почву и свободный доступ к воздуху. И естественно, никто из них не заметил странные шорохи идущие со стороны леса. Только Кайл, видевший всё сверху, ужаснулся, но он не мог приземлиться сразу из-за сгустившихся у воды деревьев.

Двое эльфов, в оборванной одежде, голодные и злые еще вчера вечером заметили, что над водопадом приземлился дракон, поначалу они испугались, но потом поняли преимущества положения. На драконе можно улететь! Эта догадка одного из эльфов вдохновила и его самого, и его товарища. Оставалось только придумать, как это сделать. Но, как назло, в голову ничего не шло. И решение явилось вдруг, неожиданно, и его ни в коем случае нельзя было упускать.

— Давай, держи их!

— Так и вьется крылатая тварь!

Эльфы рывком, стремительно и нацелено выскочили из-за зарослей ивы и кинулись к только что спасшимся Амедео и Яромиру, спасение получилось не долгим. Амедео как раз собирался встать, когда что-то навалилось на него сзади, сбив едва восстановленное дыхание. Второй эльф ногой прижал Яромира к земле, с силой надавив ему на горло.

— Не дергайся! И позови лучше своего дракона! — приказал эльф, что держал Амедео, слегка ослабив при этом хватку.

Кайл, которому цели эльфов не были известны, принял угрожающую позу и рявкнул с максимально возможным запугиванием.

— А ну отпустите их! Или я спалю ваши шкуры и пущу их дальше по течению!

По телу эльфов пробежали мурашки, но они не дрогнули. А тот, что держал Амедео, задрав голову, вызывающе произнес.

— Спускайся вниз!

— У нас к тебе предложение!

— Ни о каких предложениях не может идти и речи, пока вы держите моих друзей в плену!

— Мы их отпустим, — снова заговорил первый, — но при условии, что ты спустишься и сделаешь то, что мы тебе скажем!

Выбора ему не оставили, даже если они попросят сейчас вернуть порядок, Кайл все равно должен был спуститься и сказать, что выполнить все, чего они хотят. Кайл осторожно опустился на камни в реке, потом переступил с них берег и преобразился. Последнее эльфам не требовалось.

— Ну, и чего вы хотите? — недовольно спросил Кайл.

— Ничего сверхъестественного! Мы только хотим воспользоваться твоими крыльями!

— Сначала отпустите их!

— Сначала ты должен согласиться!

— Я соглашаюсь, отпустите их!

Как-то он быстро согласился, решили эльфы, но, возможно, это лишь приступ сентиментальности, и дракон желает обезопасить своих друзей. Эльф, что продолжал держать Амедео, как явный лидер маленького объединения, насупился — отпустить-то он отпустит, но что дальше, как бы дракон не раскидал их потом своим дыханием. Преобразится и всё, ищи себя в речке!

— Мальчишку мы возьмем с собой, чтобы тебе не повадно было глупости выкидывать.

— Может, лучше этого: он слепой, точно ничего не выкинет!

— Нет, Дик, он — эльф, а этот — дракон.

Товарищ согласился, довод был весьма разумным, чтобы там Кайл не говорил, называя обоих своими друзьями, но эльф для дракона всего лишь эльф, не более. Кайл вновь отошел к реке, преобразился и ступил на скользкие камни, взлететь с такого положения было весьма непростой задачей, если бы не опытность, он бы вряд ли рискнул пойти на такое. Дракон расправил крыло. И вот, то, что эльфам казалось проще простого, теперь повергло их в смятение. Как взобраться по этому трапу, да еще с безопасностью для себя провести заложника?

— Дик, иди вперед!

— Я?!

— Да, ты!

Шеф испепеляющим взглядом смерил Дика, тот, как побитая собака, на четвереньках, согнувшись в три погибели, стал карабкаться наверх. Крыло оказалось на удивление прочным, настоящий мост, только шерсть и сознание того, что это живой мост, пугали и сбивали с толку. Дик так и прополз наверх, чем вызвал недоумение и страх шефа, и улыбку Амедео.

— Давай, вперед! — рявкнул эльф, подтолкнув дракона.

Амедео преспокойно шагнул на крыло, эльф, с трясущими от страха коленками — сзади. Мост и впрямь оказался прочным и твердым! Дик, тем временем, распластался на спине Кайла, остатки смелости покинули его, при этом их заложник едва сдерживался от смеха. "Что б ему пропасть!" — со злостью подумал эльф, покрепче сжав в руках пучки шерсти. И мог ли он подумать, что его мысли осуществятся, и не в их с товарищем пользу.

Кайл осторожно взлетел, поднявшись выше леса, он замахал крыльями так, что эльфы невольно вскрикнули. Боясь упасть, они выпустили Амедео, чем тот тут же и воспользовался, он легко съехал вниз, и Кайл легко подхватил его в воздухе, они быстро поняли другу друга, и отнюдь не в пользу эльфов. Кайл молниеносно развернулся, встряхнул всей шевелюрой, раз, два, и скинул их как неудачливых блох. Эльфы с дикими криками полетели вниз, со всего маху плюхнулись в реку, проклиная в душе всех драконов.

— Всё в порядке, господин?

— Да. Нужно за Яромиром вернуться.

— Конечно.

Яромир так и сидел на берегу, водная бездна, из которой он вынырнул и нападение эльфов, поколебали его рвение, или просто заставили задуматься. Стоит ли умирать, когда жить донельзя хочется? "Ну, почему всё так?! Я хочу, чтобы не было этого разрушения, я хочу, чтобы всё было по старому!" больно и обидно кольнули последние слова, сколько еще сейчас эльфов, драконов, людей, гномов мечтали об этом, но ничего не могли сделать, и по его милости, Яромира, в том числе.

— Удобно устроился? — услышал он над собой вопрос.

Нет, ему не было удобно, ему было очень неуютно, плохо, тяжело, но чтобы выйти из этого, как из лабиринта, одного желания было недостаточно.

— Почему вы спасли меня? Зачем я вам нужен?

— Зачем? Ты ответишь за свои действия, и сделаешь то, что я тебе скажу.

— Когда?

— Не забывайся, Яромир! — холодно осёк его Амедео. — Поднимайся! У нас нет времени на твои посиделки.

30 глава. Третья часть плана Амнэрис

Итак, Син Балскове вновь поменял место пребывания, дворец Адэли пришелся ему не по вкусу, а зря, будь он сейчас здесь, то смог бы увидеть нечто очень важное. Но он предпочел дом Горавна, где и проводил время в ожидании прибытия Андрея и Георга к границам Каримэны.

А меж тем дом Адэли посетила необычная гостья. Гостья, которая за свою долгую жизнь была здесь всего три раза, этот визит стал четвертым. На такой шаг её побудило вынужденное молчание и бездействие, а также близость храма Адэли к её храму. Азалию порядком смущало её нынешнее положение, с тех пор как она поняла, увидев гибель двоих эльфов, которых она собиралась наказать, что теперь власть не на стороне магии, и её применение грозит неминуемой гибелью. Мириться с этим она не хотела, и потому отправилась в путь, на своих крыльях, что само по себе было унизительной для нее необходимостью.

Но первый дом, который она посетила, оказался пуст, это была обитель Берендора, небесный храм Камиллы также погрузился в угрожающее молчание. Следующим был храм Богини Водной стихии, хотя едва ли сейчас можно было сохранять за любым из Богов их полные имена. Азалия хотела пропустить это место, поскольку не верила в то, что двери под толщей воды сейчас реально открыть, ведь для этого требовалась магия, но тем не менее она решила попробовать.

Азалия преобразилась. Сейчас со стороны она ни чем не отличалась от простой женщины, только странные белые одеяния с красной отделкой наводили на мысль, эта женщина не так проста, как кажется с первого взгляда. Определенно, эти холодные серые глаза и беспристрастное лицо не есть случайное сочетание, но результат влияния миссии, возложенной на нее как на Богиню. Вообще, при жизни Азалия не была красавицей, а ее особенной чертой был этот самый холодный, если не суровый взгляд, повергавший в дрожь даже ее мужа, который старался как можно меньше бывать с ней наедине.

Подводный храм Адэли стоял не очень глубоко, поскольку само его местоположение уже отделяло его от посторонних глаз, лесная глушь и гористая местность, глубокое проточное озеро, скорее даже не озеро, а водный резервуар на плато, из которого водный поток сливался с самой большой рекой Королевства Серебряного Дерева. А Великая Река в свою очередь соединялась со всеми без исключения реками материка и, таким образом, не единожды связывалась с морем.

Итак, используя возможности простой смертной, Азалия погрузилась в воду, каменные своды и купола Дворца Адэли отчетливо выступали сквозь волнистую голубую толщу. Азалия миновала верхнюю часть, три этажа храма, хотя одно арочное окна уже претендовало по своим размерам на звание этажа. Но вот она у трехметровых расписных дверей, изображавших ранние деяния Богини. Произнести заклинание или нет? Азалия колебалась, а меж тем её частичному телу требовался кислород, особого времени на раздумья просто не было, но и необдуманно погибать не хотелось! Азалия уже готова была развернуться и плыть обратно, и она бы непременно сделала это, если бы дверь вдруг, с внутренней стороны не открылась.

— Как это возможно? — спрашивала она уже в кабинете Адели.

— Я не знаю.

— А я не понимаю, ведь колдовать сейчас…

— Нельзя, это верно, но открыть двери, находясь в непосредственной близи от них можно. Парадокс, но тем не менее. Однако в данном случае меня волнует не это, а то, что ты делаешь здесь, и на что ты рассчитывала, погрузившись в воду?

— Что касается последнего, то я хотела хотя бы проверить: сохранен ли дворец и есть ли в нем кто-нибудь. До этого я была у Берендора, Адорио и Камиллы, их храмы пусты.

— Потому что они погибли!..

Во взгляде Азалии отразилось явное потрясение, она не знала всех подробностей, и, пожалуй, лучше бы такое и не знать.

— А к тебе он разве не приходил?

— Кто?

— Балскове, кто же еще!

— Балскове?! Так это его происки!

— А ты не знала! — передразнила Адэли.

— Нет! Меня никто не посвятил в это! — ответила Азалия с явной обидой и даже озлобленностью. — Эх, если бы мне только позволили разделаться с ним, еще тогда, после его первой выходки! Я бы его в порошок стерла! А так, что мы имеем теперь? Нет, я не понимаю его, зачем он это сделал? Зачем?

— Этого мы теперь не узнаем. Нам сейчас осталось только выбрать ту или иную сторону.

Взгляд Азалии гневно сузился, так вот к чему клонила Адэли, она думала, что Богиня Мщения вступила в войско Сина Балскове!

— Ты меня низко ценишь, или просто не знаешь моего предназначения, которому я следовала, следую, и буду следовать!

Адэли невольно отшатнулась.

— Я не предам Бога Справедливости, даже если его уже нет, а вот ты Адэли, получается, к тебе Балскове приходил, и что же ты ему сказала?

— Чтобы он убирался подальше! Жаль, что в этом храме есть прямой выход наружу, не окутанный магией, иначе бы он ни за что не попал сюда, хотя его приход дал нам возможность узнать кое-что. Он ничего не может нам сделать, Азалия! Потому что эта его новая сила действует только тогда, когда мы боремся с ним, так что фактически наше бездействие уже пусть малая, но победа.

— Да? Это хорошо, конечно, но победа здесь должна быть более внушительная, мы должны отомстить ему, и одного молчания мало!

— Но… что мы можем? Если только спровоцировать его своим нападением.

— Я поняла, что нельзя нападать, обычном способом, но тогда найти что-то новое, нельзя же просто смотреть на то, как он распоряжается всем. И тут для начала нужно найти наших сторонников и не сидеть в своих храмах. Идем со мной, к Тасмиру и Тэат, для начала, а потом к Амнэрис.

— Амнэрис! А знаешь ли ты, что она поднимает войско на страны, прилежащие к её Чертомиру, она же хочет добить всё, что не уничтожилось сразу!

— Не надо делать преждевременных выводов, даже если Амнэрис и перешла на их сторону, то очень скоро она заметит, кто в доме хозяин, и что ей светит место на коврике, а это, ты сама знаешь, её не устроит.

Адэли впервые за эти дни посмотрела с надеждой на эту богиню, с таким холодным, именно мстительным лицом, она говорила вещи, которые вселяли надежду, а надежда позволила вновь поднять голову. Они избраны Природой, и Природа многое дала им, рассчитывая в первую очередь на взаимную стойкость и силу.

А между тем в Чертомирском храме Амнэрис царила настоящая суматоха, армия была полностью готова к выступлению, и по этому случаю был назначен смотр, который вел, естественно, полководец, и не кто иной, как сама богиня темных сил. Подобно тени, что всегда должна следовать за ней по определению, Син Балскове находился рядом неё, а в ряду генералов и капитанов (гонцы-драконы находились среди них) стоял сам Горавн, многие жрецы — новоиспеченные воины знали его, и потому душу их переполняла гордость и страх, что они стоят рядом с самим Горавном, и он будет воевать вместе с ними.

Длинные стройные ряды войск выстроились от центральной площади Чертомира до самых границ города-государства, по трем направлениям, они заполнили все улицы, вселяя неподдельный страх в сердца простых жителей вотчины Амнэрис, включая тех, кто прибыл сюда отбывать срок. Постигающие азы жреческого искусства испуганно взирали и на количество, и на состав войска, такого нельзя было встретить ни в одной стране и ни в одном городе. За командирами стояли элитные ряды так называемых демонов, созданий Амнэрис, принявших искаженные черты представителей всех народов, они могли спокойно перемещаться по воздуху, а главным оружием их было — поглощение в собственную тьму. Так что ругательство "сожри тебя демоны Чертомира" было отнюдь не беспочвенным. Чем больше тьма, тем сильнее демон, а в тьму они превращали всё живое, и если раньше им приходилось довольствоваться дикими животными, коих на границы с Идэлией ничтожное количество или, и чаще всего, травой. Травяные демоны — смешно! И теперь, наконец-то они могут забыть о том позоре!

Следом за демонами стояли ряды гномов. Гномы, малочисленный, странный народ, посвятивший себя жизни в горах, меж тем были немалой частью населения Чертомира, но только не жреческого, а рабочего и военного. Именно гномы охраняли пределы Чертомира со своими топорами и кирками, наводя ужас на каждого гостя города-государства. Сейчас их металлические одеяния резко контрастировали с полубестелесными демонами, отдавая дань твердости — стояла такая почти что стенка, а перед ней леденящий душу туман! За ними начинался город, жители, вооруженные до зубов и готовые драться до последнего, сравнение, но как оно подходило к этому войску! Лучники, арбалетчики, всадники с копьями и острыми мечами, и пешие солдаты, десятки, сотни, тысячи, и десятки тысяч!

— Да! — восторженно произнес Син, стоя на балконе храма, по правую руку от Амнэрис, — мне нравятся эти оттенки серого (форма солдат была также темная).

Но Амнэрис не ответила ему, она обратилась к своему воску.

— Чертомир! Сегодня ты идешь на войну! Чтобы доказать свою мощь и свою силу, как доказывал уже не единожды! Идти на бой, призываю вас, я ваша темная королева, и я хочу спросить вас: готовы ли вы идти за мной?

Оглушительно "да" заставило Амнэрис улыбнуться. Довольным взглядом она обвела свои ряды и продолжила.

— Я не сомневалась в вас, как не сомневаюсь в том, что вы должным образом покажете себя в этой войне, в том, что вы отомстите виновникам гибели Великого Бога Справедливости! Всем этим королям и королевам, которые возжелали собственной власти, захотев прыгнуть выше своей головы! Но они поплатятся за это, и вы заставите их сделать это! Королева Амариллида, король Рашид, король Александр, король Иоред, королева Таисия, все они должны ответить за гибель вашего счастья! Отомстите за себя! И возблагодарите свою госпожу за то, что она открыла вам глаза и раскрыла, кто же на самом деле виновен в гибели Великого Бога Справедливости!

— Ура Амнэрис! Ура! Ура!

Кричали все, от самого низкорослого гнома до самого объемного демона в три квадратных метра, от последнего эльфа, потерявшего всю семью до холеного верховного жреца, включая трех драконов, недавно занявших довольно почетные должности гонцов госпожи Амнэрис. И в этом не было ничего удивительного, потому что все поверили ей — она раскрыла им глаза!

— Молодец, Амнэрис, — похвалил ее Син в полной уверенности своего положения в ее мыслях, — это просто потрясающая идея!

"Да, потрясающая!" — отозвалось в ее мыслях.

Но ее улыбка не вселяла доверие в уме Горавна, он не верил ей, и теперь желал проверить ее, выведать ее истинные намерения, и Амнэрис, бесспорно, об этом знала, и была готова ответить на все интересующие его вопросы.

— Она великолепна! — прошептал Митиний, восторженно взирая на свою госпожу, это мнение разделяли и две его подруги, сейчас они не вспоминали о том, как оказались здесь, но если бы и вспомнили, то вряд ли бы пожалели.

Так, Митиний искренне гордился своей должностью, открыто смеясь над должностью музейного оружейника, Маргарита была просто счастлива от одной мысли, что её работа не связана с трудом на земле, она не завидовала никаким королям, стоило ей только представить: сколько времени нужно пробыть в малом обличье и на сколько времени нужно отказаться от своего истинного облика и возможности летать. Даже Индира не сетовала на свою долю, сейчас она со смехом вспоминала о том своем страхе, что охватил ее после предложения принца. Это путешествие сначала обидело ее, но зато дало друга, рядом которого ей хотелось быть все время и ни за что не расставаться. Это чувство, новое и неожиданное для нее, давало сил и радость, которые раньше посещали ее только в минуты глубокого сосредоточения, например, на операции. Но ведь она продлила столько жизней, теперь настал ее черед радоваться и чувствовать прилив сил!

Из всего этого общего ликования выбивался только один человек — Диана Гостина, жрица, которой предстояло в этом походе играть тяжелейшую роль, при этом маскарад обозначался не часами выступления и даже не днями, а неделями, за которыми не было видно ничего, кроме плотного тумана. Диана Гостина родилась в семье простых торговцев из небольшого города Каримэны, ее жизнь протекала в рамках самого привычного и банального русла, пока однажды визит Богини Темных Сил не перечеркнул разом все житейские достижения. Не стало ее работы — торговля перешла к мужу, которого ей вместе с детьми пришлось забыть. Забыть всё и всех, кого она любила, только потому, что она родилась не просто красивой, но с чертами лица, напоминающими Амнэрис. Диана являлась ее потомком, но мог ли кто-то подумать, что в нефамильном роду воссоздастся такой образ! Ее родственники откровенно побаивались этого и, ничем не выделяя моменты ее жизни, тем не менее, всякий раз боялись какого-то казуса.

Однажды Диана исчезла, вечером, когда она сидела у себя в комнате перед туалетным столиком, женщина, как и всегда, старательно причесывала вьющие черные волосы, укладывала их на ночь в пряди, но неожиданно расческа в ее руке замерла, а оставив все на полпути к завершению. Неотрывно, с ужасом и в превеликом смятении, Диана смотрела в зеркало, которое показало ей вечернюю гостью — ее имя отзывалось страшным эхом в мыслях Дианы всякий раз, как она смотрела на свое отражение.

Амнэрис забрала своего двойника, в котором теперь нуждалась как в тот момент Азалия в глотке воздуха — Диане открылось ее предназначение, и она с честью должна была выполнить его! Вновь и вновь повторяя это, Диана хотела заставить себя поверить в то, что она счастлива, горда тем, какое дело возлагает на нее Амнэрис, но ничего кроме опустошения это не давало. Ничего кроме страха и ужасной дрожи в коленях! Как она сможет так говорить?! Да Амнэрис учила ее, да она однажды подменяла ее, выступая перед жрецами, но никогда, никогда она не должна была становиться повелительницей темных сил. "Ты должна поверить в это!" — пронзительные слова Амнэрис подобно ветру качали листву при очередном порыве, стоило ненадолго забыться, как они вновь всплывали в памяти, с не меньшей, если с не большей силой.

— Ты готова?

Как хотелось ей ответить — нет, нет и еще раз нет! Я не готова, я не могу, это не мыслимо, невозможно, недопустимо и неосуществимо! Но она лишь покорно склонилась и тихо раболепно промолвила: "Да, моя госпожа!" Как себя ненавидела Диана сейчас, стоя на площади, когда все вокруг кричали: "Ура, Амнэрис! Славься!"

31 глава. Удачная подмена

Син Балскове и Горавн расположились в приемной Амнэрис, которая не так давно выставила отсюда бога подземных сил, узнав о грядущей разрушительной силе. Нет, она не думала, что все случится так скоро! Но случилось, и новая сила была, действительно, Силой, против которой она пока могла противопоставить только планы, не претендующие с точной уверенностью на победу.

— Очень хорошо, Амнэрис, — прервал довольно продолжительное молчание Син. — Я доволен внешним видом войска.

— А я безумно рад, что оно, наконец-то выступает, — с куда более резкой интонацией в голосе вмешался Горавн. — Завтра? Прости, но мне кажется: я не слышал даты, которую ты называла.

— Я не называла даты, Николай, пока не называла.

— Почему?

— Еще не время, — спокойно, с самым невозмутимым взглядом произнесла Амнэрис, и в полной противоположности тона обрушился на неё Горавн.

— А когда будет время?! Когда? Ты меня опять дуришь! Говоришь, а сама!..

Амнэрис царственно молчала, от этого молчания и этого взгляда, исполненного презрения и холодности к такому жаркому призыву, Балскове стало не по себе, а Горавна это лишь еще больше взбесило.

— Ты ничего не делаешь, Адэлина, только говоришь, как и всегда! Я требую, чтобы ты собрала войско завтра же, и объявила о немедленном выступлении.

— Хм! И как, по-твоему, они успеют собраться? Не пойдут же они сразу со всей одеждой и с обозами провианта позади? Это смешно!

И ты смешон! — Невольно прозвучало в голове Горавна, но он сдержался, а тем временем Син (его соратник!) согласился с её доводами, бывшего бога подземных сил буквально затрясло от возмущения и негодования.

— Это весомый аргумент, но собраться им все-таки нужно, завтра, не на рассвете, но хотя днем, а выступить на следующий день.

Амнэрис перевела на него холодный взгляд своих черных глубоких глаз — по спине нового властителя мира пробежал холодок, он невольно вспомнил себя в качестве её ученика, но не как ни стоящего выше. А место ученика предлагать.

— Хорошо, Син, они соберутся завтра и отправятся послезавтра.

Горавн метал глазами огненные искры, не нужно было читать его мысли, чтобы почувствовать эту неприязнь, и страх, в чем сам Горавн, конечно же, ни за что бы себе не признался.

— Ты отправишься с войском!

— Вот еще! С войском отправишься ты, Николай!

— Я?! Кто здесь начальник?!

— Син Балскове, и, я думаю, Син Балскове согласится, что мне разумнее остаться здесь, тем более что с помощью ваших возможностей вы можете в любой момент доставить меня к войску, но, вообще, я хотела бы верить в большое мужество и твердость бога подземных сил, которого сегодня я назвала своим военачальником. Или ты предлагаешь мне вести войско, не имея и малейшей возможности доказать свою силу? — Сила на вашей стороне, вам и доказывать это.

— Пожалуй, она права, Горавн.

— Но ведь мы…

Он осекся, едва не сказав: "Мы ведь договорились! Ей нельзя доверять!" Как она влияет на него? Почему он согласился с ней?! Нет, он обязательно поговорит с ним на эту тему, не здесь и не сейчас, конечно, но он должен знать о силе внушения и влияния со стороны Амнэрис, которых она может добиться одними голосовыми манипуляциями, но он уже больше не купится на эту удочку!

— Итак, послезавтра войско выступает, — ровным голосом продолжал Син. — Хочу поздравить тебя, Амнэрис с замечательным оправданием его формирования. Браво!

Амнэрис холодно, пожалуй, даже презрительно — а в ее душе, безусловно, так и было — улыбнулась. Син расценил это как элемент самоунижения и отнесся к этому с понимаем, но Горавна она, действительно, не могла провести. "Она что-то задумала, и от того, как скоро мы это поймем, зависит, возможно, всё наше предприятие"

А между тем Азалия и Адэли оставили еще один храм пустым, они отправились в Каримэну, надеясь найти союзников, Тасмира и Тэат, которые по определению не могли ступить на сторону разрушения. Приняв вид двух простых женщин — драконов, они взмыли под облака, если бы не мрачноватая погода, созданная Глорией, их внешний вид мог бы повергнуть в ужас: словно изъеденные временем изображения на картине, так они выглядели при свете, без магии. Но и от того, что открывалось внизу даже им, двум богиням, не ведавшим счет времени, становилось не по себе, казалось, это конец мира. Разрушение и смерть стали хозяевами мира, даже не Син Балскове, и они могли доказать ему это, не сразу, но в будущем, обязательно.

Азалии и Адэли через два дня открылся тот путь, которым следовали беглецы из Долины, а еще через день их нагнала странная попутчица, увидеть которую они ожидали меньше всего. Две богини после небольшой передышки взлетели в небо, как вдруг невдалеке от себя увидели ее, узнали сразу и сразу свернули в ее сторону. Она тоже заметила их и даже сбавила скорость!

— Какая неожиданная встреча! — произнесла величественная драконица своим прекрасно-опасным голосом. — Но уверена: нам по пути. Я направляюсь в Каримэну, чтобы остановить Балскове.

— Но ты же…

— Попрошу без оскорблений, Вероника! — резко оборвала Адэли Амнэрис. — Сейчас не время для пустых словоизлияний! Балскове хочет воспользоваться привилегиями Андрея и Георгия, чтобы проникнуть в Каримэну, поскольку, насколько мне стало известно, границы Каримэны закрылись для всех. Ни я, ни вы не хотим, чтобы пала последняя обитель! В путь! У нас мало времени!

Они летели настолько быстро, насколько это было только возможно. В отличие от живых драконов им не пришлось обороняться от змиев, поскольку те их попросту не заметили, или пожелали не заметить странные тени, явно неаппетитного вида и без запаха. И это тоже позволило прибавить скорость, но они слишком отстали, это понимали все три богини, и в любой момент могло произойти то, чего они боялись.

— А Балскове не заметит подмены?

— Надеюсь, что нет, Вероника, иначе все рухнет.

— Эту Диану обучала ты сама?

— Конечно!

— Тогда можно надеяться.

— Нужно надеяться, чтобы мы могли действовать!

Так, иногда обмениваясь фразами, они летели все дальше на север, а войско Амнэрис уверенно наступало на Царство Льва, сама "богиня" осталась в своем дворце, уступив командование Горавну, которого сейчас подобно тени сопровождал Син Балскове. Маневры Амнэрис работали, пока работали, и очень неплохо. Король детей Льва Рашид был почти в панике, на его страну и без того обрушились такие горя: волшебники гибли от применения магии, причем смерть их была поистине ужасной и неслыханной дотоле: они просто растворялись в воздухе! Не всякий, кто видел это, особенно в числе первых, оставался в полном умственным здравии. На западном пограничье выпал пепельный дождь, погубив и жителей, и все свидетельства их жизни. Богов резко не стало, никакие мольбы не могли заставить их вернуться. Тут впору было помешаться. Отчаяние и страх — вот что руководили некогда бесстрашными детьми Льва, но только до тех пор, пока они не узнали о наступлении войск Амнэрис, как с суши, так и с моря. Это известие подобно искре воспламенило всё и всех, пришло тяжкое пробуждение после тяжелого сна в не менее страшном мире. Они должны были вступиться за свою страну, иначе они не дети Льва!

Меж тем Амнэрис поведала своим спутницам и вторую цель своего путешествия: найти Душу Мира. Она, утверждала богиня, сейчас была в своем земном воплощении.

— Что она может? — почти презрительно бросила Азалия.

— Она — часть системы равновесия в мире! Возможно, ей удастся связать расстроенное пространство. По крайней мере, надо хотя бы попытаться!

— Но как?! — недоумевала Адэли. — Где мы найдем ее? Кто она сейчас?

— Этого я не могу знать, для этого нужен тот, кто может чувствовать через расстояние, если ему задать верные координаты.

— И кто же это? — чуть ли не в один голос спросили Азалия и Адэли.

— Я вам поражаюсь! На вас лишение своих прав так подействовало?

Мстительные черты лица Азалия особо обострились, так что казалось: она вот-вот кинется на Амнэрис, но хватило силы взгляда, в том числе и ответного.

— Любимый ребенок Великого Бога Справедливости? Да, он ведь прямой потомок Алкмеи.

— Рада, что ты догадалась, Азалия. Надо только успеть поговорить с ним до того, как он на радость Балскове попытается попасть в Каримэну. Вперед, мы не имеем права медлить!

Тысячи и тысячи детей Льва поднимались на защиту своей родины от посягательств ужасной темной богини, которой мало было тех бед, что она им уже причинила, мало ей было того разрушения, которым она окутала мир. Никто в Царстве Льва не сомневался, что за нынешним хаосом стоит именно Амнэрис. И каждый жаждал отомстить ей и поквитаться за союз богов, за мир на планете и за утраченную справедливость.

Через несколько дней после выступления войска Амнэрис до Ока Льва дошло известие, что ведет демонов Чертомира сам Горавн — вот и союзник, с которым Амнэрис готовила и приводила в действие свои планы.

Царство Льва, страна, суровая и величественная в своей строгости. Ее жители были почти людьми, но как более древний народ обладали большей продолжительностью жизнью, средней между людьми и драконами. В прошлом они постоянно искали причины для вооруженных конфликтов с соседней Риданой и Идэлией, они то и дело нападали на беззащитные диковатые людские племена. Но чаще их били по носу, как с помощью Богов, так и путем привлечения самостоятельных аргументов. С каждой попыткой дети льва становились смиреннее и более погруженными в с собственное градоустройство. В результате чего сформировался такой жизненный уклад, что даже риданские рабы не завидовали гражданам Царства Льва, где за малейшую провинность можно было в одночасье стать ничем. Признанного виноватым лишали всего, его унижали, что дало почву для развития страха, а также поиска обходных путей, пройти по которым в системе жесточайшего наблюдения и самоотверженного контроля, было очень трудно.

Страх проникал во все сферы жизни, от повседневных дел до проявлений культуры, в этой стране творили мало, но не потому что в ней рождалось мало талантов, просто развитие их и совершенствование не приветствовалось. Постоянно готовые к войне они тратили много сил и времени на обучение воинов, здесь военную подготовку проходили все, три года каждый юноша и каждая девушка проводили вне дома в казармах.

И все-таки привыкают ко всему, и даже в самом нелицеприятном месте жители любят свою Родину и защищают ее, если ей грозит опасность. Как грозила сейчас, в эпоху хаоса, так уже называли это время.

Сотни, тысячи воинов стягивались в отряды и шли к границам, сам Рашид возглавил передовую часть войск. Лошади, метательные установки, специально подобранные для них камни, обработанные горючей смесью, увеличенные арбалеты, передвижные башни на колесах, с которых вели обстрел противника с минимальными для себя потерями и с высоких позиций. Все это противопоставлялось войску и не менее более богатому арсеналу орудий Амнэрис, у которой в наличии были машины, созданные с помощью магии: большие пушки на колесах с системой одновременного выстрела нескольких специальных металлических шаров, начиненных заостренными камнями и гвоздями, здесь, скрепленные магией части пушки и детали внутреннего механизма, не разрушались, поскольку эта магия была направлена вовнутрь, а не противодействовала силе кристаллов. Мощные объемные машины, двигающиеся также с помощью работы механизма, созданного волшебниками, передвигались, наводя ужас и панику на примкнувших к войску простых жителей Идэлии, и должны были произвести не меньшее впечатление на ярых противников магии. Дети Льва, подчас, просто не знали о тех достижениях, которыми давно и свободно пользовались в Долине и Каримэне. И это был плюс на стороне войск Чертомира. Другие пушки стреляли одним зарядом, который разрывался в стане врагов, снося все на расстоянии ближайших метров тридцати по окружности. Эти же снаряды посылали сверху и драконы.

Рашиду докладывали об их перемещении, и каждое известие зажигало в нем очередную волну ненависти, желания сразиться и дать отпор, и в то же время страха. Король отчаянно пытался не верить этому, принимая импульсы страха за минутное замешательство, но в глубине души он понимал, насколько силы не равны и что у него мало шансов отстоять Царство Льва. Лев — их первый король, грозный и безжалостный завоеватель времен до становления богов, наверняка, проклял бы его и пустил по миру просить прощения у каждого встречного и у каждой собаки, у которых смелости больше, чем у него.

Посланники Амнэрис нагло исследовали его позиции, смеясь над попытками остановить их, да и могли ли это драконы назвать попытками? Что против них могли сделать стрелы, пусть и острые, выпущенные их увеличенных арбалетов, сильными воинами? Ничего, хотя поначалу Митиний, Индира и Маргарита сжигали эти стрелы в полете, потом драконы просто поднимались на большую высоту. Если бы они только спустились и поведали детям Льва о причине, что заставила воинов Чертомира гореть желанием стереть эту страну с лица Планеты, обе стороны, верно бы, удивились, и это незнание неуклонно вело к вооруженному столкновению.

32 глава. Придется идти одному

Син страшно нервничал, беженцы из Долины должны были скоро достичь Каримэны, а Горавн вместо того, что перенестись на границу, полностью погрузился в военную компанию, он торопил, вел войско вперед. По пути он надеялся завоевывать Идэлию, как это и планировалось: захватить Идэлию, Царство Льва, Западную страну эльфов для начала, но эльфийские поселения были мертвы, все, кто выжил, либо примкнул к войску Амнэрис, либо бежал на север. Вместо сражения Горавну оставались одни созерцания разрушений. И он гнал войско вперед, к Царству Льва, надеясь там получить то удовлетворение, которого его лишили здесь.

Балскове тщетно начинал с ним разговоры о возвращении, а Горавн настаивал на том, что не может уйти, ведь тогда войском не кому будет командовать. Нет, конечно, это можно препоручить жрецам, но только это уже не будет выглядеть как карательная война. И если Горавн вдруг покинет лагерь, то как такое расценят воины? Разве не зададутся они вопросом: почему Горавн вывел их на эту войну, а потом вдруг бросил? И вот тут Син проклял свое заступничество за Амнэрис, ведь будь она сейчас во главе войска, они бы беспрепятственно перенеслись на границу Каримэны, а она бы продолжала наступление. Балскове уже хотел отправиться за ней, но вовремя подумал, чем бы они объяснили такое странное возрождение магии? Могли возникнуть подозрения, что, скажем, Амнэрис устроила весь этот хаос, это она разделалась с Богом Справедливости, чтобы властвовать одной над всеми, она даже Горавна выставила своим военачальником, а сама осталась ждать добытой для нее победы. Захочет ли войско сражаться за это?

— Скажем им, что так они добьются денег и власти, а если пойдут против нас, то их ждет та же участь, что и жителей тех поселений, где мы проходили! — настаивал Син, только что, не стуча ногами от злости и негодования.

А Горавн всё не соглашался, упорно стоя на своем, он должен быть здесь, командовать войсками, теперь о смене ролями с Амнэрис не могло идти речи. И он уже начал посмеиваться над Балскове, который боялся идти один. Балскове там, а он здесь, ему, Горавну, меньше всего хотелось быть при ком-то, но ему хотелось самому властвовать и быть полноправным союзником. И Балскове тоже понимал это, понимал всю гордость Горавна. В конце концов, он решил, что Горавн занимается не более, чем самообманом. Что ему даст это предводительство? Ничего, ведь кристаллы у Балскове, и хотя сейчас он делал для него кристаллические перчатки, ему ничего не стоило оставить это добро Горавну, который рвется понять сам их действие. "Хочешь взять инициативу в свои руки? Попробуй!"

Они стояли на небольшом пригорке, с которого были видны продолжительные холмы — последняя черта, отделяющая их от Царства Льва, уже завтра они выступят. В небе летали драконы — наблюдатели и доносчики, во главе с Митинием Гедеоновым. Отряды живых находились на поляне перед спуском в долину реки Посланница Льва. Демоны между ними и шатром командиров, алчно жаждущие и нетерпеливо ждущие. Эльфы, из числа тех, кто примкнул к этому войску от отчаяния, с ужасом поглядывали в их сторону. Что если их терпение лопнет? Холмы ведь продолжительные и извилистые, этот перевал сродни горному, слишком много здесь было ловушек и опасностей. Единственное, пожалуй, чего не было, так это холода. Зато их путь лежал через полосу горячих гейзеров в обширной прогалине между холмами, которую можно было назвать настоящей долиной. Словом, напрямую, без остановок, как до того, они не пойдут, все равно придется останавливаться. И выдержит ли шаткое настроение демонов? Не сорвутся ли они в этой самой Долине гейзеров?

Всей душой Син мечтал отправиться к Амнэрис, устроить в ее Чертомирском храме скандал, обвинить ее в предательстве, но представил ее насмешливую улыбку на все эти заявления и передумал. "Нет! Я не позволю ей смеяться надо мной! Но проверить ее все-таки нужно"

— Отправлюсь-ка я к Амнэрис, думаю, надо ее справедать.

— Это хорошая мысль, потому что ее вполне может не быть на месте.

— И куда же она может оправиться? — небрежным голосом спросил Балскове и насмешливо добавил. — Уж, не на своих ли крыльях в свой храм на старом материке?

— Это, конечно, вряд ли, но отправиться ей есть куда, например, на границу Каримэны, чтобы помешать нам. Она в состоянии догадаться, что мы хотим разрушить завесу Амедео. Или думаешь, нет?

— Да, и если это так, то ее нужно найти!

Горавн улыбнулся, наконец-то Амнэрис ответит за все свои попятные, в том числе и за то, как выставила его последний раз из своего дворца. Как бы невзначай, совершенно без какого-либо подтекста, со смехом он добавил.

— Посмотрим, что она тебе скажет! Наверно, что пошла искать Душу Мира!

"Пошел искать Душу Мира" — это была пословица, не более, но она буквально обожгла Сина, его прошиб холодный пот, он задумался и почти испугался. В том, что Душа Мира существует, не сомневался никто, но никто толком ничего о ней не знал. Только то, что она рядом, окружает нас, а мы этого не замечаем и идет искать то, чего попросту не видим и не чувствуем. И он, Син Балскове, и думать забыл об этом верном страже Мира, для существования которого мало одних законов. Где она сейчас? Все также рядом? Или она отошла в тень, чтобы приготовиться к решающей атаке?

— Говорят, что когда шла война, то пространство плакало, — не своим, глухим голосом говорил Син. — Но сейчас оно молчит. Почему? — он поднял голову и внимательно вопросительно посмотрел на Горавна.

— Может, мы убили ее?

— А может, она приняла новое обличье? Или история лжет, и Алкмея не была ее воплощением?

— Была, это я могу сказать с точностью.

— Выделялось ли это? Откуда вам наверняка это было известно? Все просто поверили Амедео?

— Нет, а… тебе известно что-нибудь о рождении Бога, Син? Как это происходит? Это смерть, переходящая в новое рождение. При этом Природа словно отмечает праздник, небо озаряется ярким цветным свечением, словно это живая радуга или глобальное северное сияние.

— Я читал об этом, — нетерпеливо перебил его Син.

— Тогда, может, ты читал и о смерти-возрождении Алкмеи? — Балскове зло пнул лежащий под ногами камень, словесного ответа не требовалось, — Раздалось пение, Син, а когда хочется петь? Либо когда очень хорошо, либо когда очень плохо. Она пела, потому что радовалась появлению Богов, стражей законов Природы… Ее тело растворилось, но не так как от действия твоих кристаллов, оно постепенно растаяло, как туман, легким порывом ветра. Все задались вопросом, что это было, и тогда Амедео сказал нам, что Душа Мира сменила телесное воплощение на истинное. — Но… неужели ты думаешь, что она может ответить? После всего?

— Я не знаю, Горавн, но я не хочу, чтобы ее искала Амнэрис, так что я не медленно иду к ней.

Балскове решительными шагами направился к шатру, отодвинул полог, вошел в внутрь и вдали от посторонних глаз воспользовался кристаллами и перенесся в Чертомир. Сразу в главный храм, в главный зал.

Жрецы, словно застигнутые врасплох, испуганно завертели головами в его сторону, они забыли строчки, на которых остановились, да и не желали продолжать, словно боясь этого. Почему? Сейчас Сину показалось странным даже это, хотя это простое замешательство, которое могла пояснить только она.

Главный жрец, который вместе с Амнэрис благополучно остался в Чертомирском храме, почтительно склонился, его почтительность было исключительно внешней: так велела госпожа Амнэрис, признавая положение Сина, как дракона, занимающегося сейчас очень влиятельное положение. При этом жрецы отчетливо помнили, кто в доме хозяин и кому они служат. Они не считали сотрудничество с Балскове служением ему, но лишь взаимовыгодным сотрудничеством, и здесь поклон — не более чем часть необходимого для поддержания отношений этикета.

— Я пришел, чтобы поговорить с вашей госпожой.

Всего несколько недель назад за такое жрец самолично бы испепелил этого наглеца, но сейчас приходится мириться с этим и отвечать! Жрец, с трудом сдерживая негодование, молчал. Молчал! Балскове это пришлось не по вкусу.

— Так, где ваша госпожа?

— Она, она в тайных комнатах, верхних.

— Господин, — добавил за него Балскове, но жрец и не подумал повторить, только пролепетал невнятное "да".

Для Балскове были доступны только две тайные верхние комнаты, остальные пять для нее делал Бог Справедливости, попасть туда могла только Амнэрис, но с помощью магии, если сама или с помощью слуг, что находились внутри. Наличие запретных комнат не радовало Син, но он согласился с этим маленьким макетом былого величия, сейчас его щедрость могла стоить ему неизвестно сколького количества времени.

Первая комната. Никого. Вторая комната. Она. Син облегченно вздохнул, он буквально горел желанием наброситься на Амнэрис с расспросами, она должна была сказать ему всё, что знает о Душе Мира, хорошо бы каким-нибудь словом как бы случайно, ненароком, обидеть ее, задеть, чтобы подовольствоваться хотя бы скрытой местью.

— Амнэрис.

— Я слушаю тебя, Син. Вы дошли до Царства Льва?

— Почти.

— Миновали холмы? Долину гейзеров?

— Нет, еще только собираемся.

Что-то было не так, Балскове чувствовал это нутром, какое-то странное инстинктивное чувство предостерегало его, заставляло внимательней, чем когда-либо осмотреть все вокруг и найти, то, что изменилось. Но что? Что? Амнэрис сидела на резном кресле на небольшом возвышении в северном углу ромбовидной комнаты.

— Амнэрис, я хотел спросить тебя: что тебе известно о Душе Мира?

— Немного, пожалуй, только то, что она есть, окружает нас, что она принимала телесное обличье во времена нашего становления — я имею в виду становление Богов — и что она — живые чувства мира.

— Не густо. А что рассказывал тебе Бог Справедливости?

— Это и рассказывал, Син. И если ты думаешь, что он как-то выделял меня из числа других богов, то ты ошибаешься. Амедео никогда не говорил ничего лишнего, никому, все его отношения с Алкмеей были его личной тайной, так что, боюсь, ты поторопился, покончив с ним, хотя не думаю, что что-то заставило бы его начать с тобой откровенничать.

То же говорил и Горавн. Так что же? Все так и есть, или Амнэрис говорит на общей волне, как и все, на самом деле, скрывая известные ей тайны. И тогда опять получается, что она против него. Против! Как же проверить: так это или нет?

Странный свет окутывал комнату, Амнэрис почти окутывала тьма, едва разбавленная этим зеленоватым светом. Ее не видно, но даже отсюда чувствовались величье и холодность, надменность, например, к таким, как он, выскочкам. Но пока рано, она еще может пригодиться.

Он исчез, а Диана еще долго сидела в неподвижной позе, боясь, что Син вернется и, увидев, ее движения, поймет, что она не богиня, и ее тело куда прочней остаточного. В душе она благодарила тень Бога Справедливости, который подарил этому храму пять закрытый комнат, слуги откроют любую из них для нее, и она, наконец, сможет сбросить с себя эти темные одежды и сменить их на живые прочные материи, а еще она сможет умыться и уснуть. Прождав час, Диана встала и проследовала в ближайшую закрытую тайную комнату, еще один день игры кончился, на этот раз ей пришлось на деле применить все то, чему ее учили на неопасной практике.

А настоящая Амнэрис, Азалия и Адэли продолжали свой путь к границам Каримэны, они уже миновали Кастэнию, когда вдруг неожиданно для себя не наткнулись на парящего в небе Тасмира. Он летел также быстро, в нескольких километрах от них, но полунесуществующее тело сразу привлекло к себе внимание, как и самого Тасмира три богини, следующие в сторону Каримэны. Они временно изменили траекторию, и пошли на сближение. И такая встреча удивила обе стороны. Из всех, сразу обрадовалась этому одна Адэли, успев предотвратить столкновение.

— Ты! — прорычал дракон, уже готовый кинуться на Амнэрис, но между ними встала Адэли.

— Сейчас не время для ссор! Мы должны быть вместе!

— Вместе с предателями?!

— Прекрати, Эдвин, и послушай хотя бы сейчас: Балскове хочет докончить мир, он пробовал перейти границу Каримэны, но ему это не удалось, напасть на нее сам он не может, поскольку его сила лишь в том, когда мы начинаем атаку, но не он сам. Зору мертв, теперь с ним Горавн, а Яромир не удел, так что одними кристаллическими перчатками меньше.

— И откуда тебе это известно? — небрежно бросил Тасмир, на что Амнэрис отвечала также холодно.

— Мне пришлось вести двойную игру, ее и сейчас ведет за меня Диана, мой двойник, ты должен помнить ее, ведь ты столько раз требовал от меня ее освобождения. Я отправила Горавна на войну с Царством Льва, объявив властителей государств в сговоре против Великого Бога Справедливости и его гибели. Толпа не слишком жаждет разъяснений, ей хватило этого, а нам дало время. Горавн не посмеет оставить свой пост, на границу придет один Балскове, уверена, он ждет того момента, когда Андрей и Георг попытаются попасть в Каримэну, чтобы самому проникнуть туда и разрушить ее границы изнутри.

— Я закрыл все границы.

— Мне это известно. Это замечательная спасительная идея. Во-вторых, мы должны найти Душу Мира, сейчас она воплощена в чьем-то теле, она должна хотя бы попробовать противостоять Балскове.

— Воплощение Души Мира? Откуда тебе это известно?!

— От Амедео, а от Андрея мне нужно ее местоположение. Мы летим вместе, Тасмир?

И совсем как тогда, словно не было всего этого груза времен, он покорно ответил.

— Да.

Слушая рассказы своих соотечественников, Лидия все более приходила в отчаяние, вместе с которым загоралось странное желание бросить всё и всех и пойти обратно, но не просто так, она должна найти Яромира и заставить его надавить на Балскове, если надо, сразиться, пожертвовать жизнью, но сделать всё, чтобы преодолеть растущий хаос. Это не могло продолжаться долее. Не могло! И она твердо решила сделать для этого все возможное. Только как? Балскове забрал у него кристаллы, и вряд ли вернет, тогда как он найдет Балскове? "Нет! Должен же он был хоть что-то говорить о своих планах! Если вообще не все говорил, они же вместе работали" Лидия верила в это, точнее, поверила, и заявила об этом вечером следующего дня, после того, как ее нашли. Но ее осекли, только что не отругали и запретили даже думать о чем-то подобном. Девушка страшно возмутилась, но смирилась и стала ждать удобного момента. Прошло еще несколько дней, прежде чем они долетели до Большого Брода, последнего остановочного пункта перед Каримэной, и все эти дни Лидия могла думать только об одном, жить только для одного. Как ни надеялась Беатрис, что она забудется, успокоится, но, как и говорила Руфина, от навязчивых идей после того освобождаются далеко не сразу, если вообще освобождаются.

33 глава. Балскове у ворот Каримэны!

Пограничный город Западной страны эльфов — Большой Брод — еще не успели наполнить потоки беженцев, близ него, в лесу, расположились драконы. До границы с Каримэной оставались считанные километры. Именно здесь Андрей решил оставить всех беженцев, далее он, Беатрис, Георг и Руфина должны были лететь одни. Об этом он сообщил сначала своим, потом всем остальным. Такое заявление расценили, как необходимость о предварительной договоренности с руководством Каримэны.

— Пусть все так и считают, — говорил Андрей, стоя у южных ворот Большого Брода.

Они стояли в очереди, чтобы бесконфликтно войти в город, получив разрешение. Раньше драконов пропускали безоговорочно, зная о том, что Большой Брод для них — всего лишь перевалочный пункт, и дальше они, оставив деньги, покинут их. Но сейчас, драконов, почему-то не пропускали в Каримэну, и они все оседали в городе. И все-таки у них были деньги, а у эльфов-беженцев — нет. Руководства города и все его жители, наслышанные об извержении Глории и выпадении пепла, жутко боялись за сохранность своего достаточно автономного поселения, которого не обошли стороной беды нового мира. Здесь также погибло много эльфов, что хотели применить магию.

— Вы из числа беженцев из Долины? — спрашивал эльф-стражник.

— Да.

— Ваши имена, пожалуйста.

Их имена заставили стражников безоговорочно выписать пропуска, если в Каримэну больше не пропускали простых драконов, то уж к детям королевской семьи, это вряд ли могло относиться.

— Хорошо, проходите.

Им дали пропуска, а вот пятнадцати эльфам нет, оставив их подумать над более ценной платой за пропуск в город. Несчастным эльфам ничего не оставалось, как отступить, они решили вернуться в деревню, которую проходили утром. А наши герои отправились побродить по городу в надежде услышать хоть какие-то намеки на присутствие Балскове у границ Каримэны, прежде чем отправляться туда непосредственно.

Большой Брод не был показательным городом Западной страны эльфов и скорее походил на претендующее на отделение автономию. Здесь сформировался свой необычный диалект, в котором присутствовало немало слов из языка драконов, близость этого народа сказалась и на их системе управления, а именно выборный городской совет, куда мог войти любой гражданин, независимо от положения, а также: женщина это или мужчина. В почти городе-государстве действовали жесткие и четкие законы, любой, кто нарушал их, отвечал по всем статьям. И даже внешне город, своими размерами обращался к Каримэне, здесь строили большие здания, не столько для себя, сколько для драконов, так или иначе бывающих здесь, в первую очередь по вопросам торговли. И что вконец не вписывалось в традиции Западной страны эльфов, так это наличие театров и общедоступных школ и академий.

Четверо драконов шли на городскую площадь, к ней примыкал обширный парк с системой каналов, здесь располагались две гостиницы и именно здесь можно было узнать какие-то новости.

— Интересно, в храме какого Бога остановился Балскове? — спрашивал Георг по дороге.

— У Горавна, наверно, где же еще!

— При этом он, наверняка, посетил все храмы, что находятся вне Каримэны, — добавила Беатрис к последним словам Андрея.

— А мечтал, поди, быть в одном! — подчеркнул Георг.

— Ты имеешь ввиду храм Бога Справедливости?

— Именно, держу пари, он пытался пройти через границу Каримэны не один раз. Но все оказалось не так просто!

Да, все оказалось не так просто и Син Балскове, действительно, пожелал тогда перенестись во дворец князя Бириимии, с тем условием, чтобы попасть потом в храм Бога Справедливости, и единственное, что остановило его не сказать этого сразу, так это то, что он не знал точного местоположения. Но он намеревался спросить об этом Тэат, нахождение ее храма не составляло секрета.

— Значит, остаемся здесь на какое-то время? — спросил Георг, скорее в подтверждение уже принятого плана, чем из желания поменять цели.

— Да, выбор гостиницы за тобой: ты здесь был четыре раза, а я только два.

Население Большого Брода вело себя куда более спокойно, чем эльфы других городов и селений Западной страны эльфов, все-таки здесь сразу заметили гибельные последствия применения магии, поэтому число погибших составляло несколько десятков, но не сотен, как в той же Кастэнии. Но все мировые потрясения все равно выбили их из привычной колеи, все делали всё скорее механично, чем с пониманием. Сознание возвращалось за разговорами, когда эльфы пытались дать хоть какие-то объяснения происходящему.

К тому времени Кайл почти нагнал беженцев из Долины, они летели почти по тому же пути, и увидели их лагерь, когда Амедео внезапно приказал спуститься.

— Что такое?

— Боюсь, что небольшая задержка. Не долетая сухого бука, Кайл.

— Спасибо, — тихо произнесла Мирра, это она заметила, или, скорее, почувствовала идущую внизу Лидию. Амедео согласился спуститься вниз сразу, и в этом он преследовал, безусловно, свои интересы.

Лидия, в плаще, подаренном ей Беатрис, шла бодрой походкой юной барышни, что отправилась на небольшую прогулку по саду дома ее родителей, слишком уверенно и легко она шла, а палка-посох, скорее, походила на символический элемент, с которым ее научили обращаться с младенчества, чем на необходимый предмет путешественника.

Когда в воздухе над ней прошелестели крылья дракона, девушка, остановилась, в надежде, что это не по ее душу, она быстро спрыгнула в овраг и забралась под густые ветви кустарника. На небольшую прогалину, выделенную сухим буком среди здоровых и сильных деревьев, приземлился дракон, Лидия видела, что на его спине целых три седока, но кто именно, она, конечно же, не могла разглядеть со своей позиции.

— И долго вы собираетесь там сидеть, ваше высочество? — с ужасом услышала она чей-то голос, принадлежащий, скорее всего, юноше.

— Лидия, ты нужна нам, выйди, пожалуйста, — а это голос девушки и… крик, рядом. Крик, который напомнил ей его крик. Лидия, повинуясь какому-то бессознательному чувству, быстро выбралась из веток и из оврага, и со страшным диким криком кинулась на Яромира.

— Стой! — почти в один голос закричали драконы и Мирра.

Ее талию обхватили сильные руки, а ноги тут же потеряли опору. Кайл держал ее в воздухе в горизонтальном положении, он ее тщетные попытки вырваться, казалось, вообще не замечал.

Яромир тоже рванулся вперед, но ее за руку поймал Амедео и грозным голосом приказал успокоиться.

— Если не хочешь, конечно, чтобы Кайл отпустил ее.

— Не надо, я все сделаю, господин!

— Куда направились Андрей, Георгий, Беатрис и Руфина? — этот вопрос был задан ей. Лидия приподняла голову.

То, что она увидела, не подвергалось разумному осмыслению. Должно быть, рассудок окончательно покинул ее, так она решила. А он смотрел на нее также вопросительно, как и в том храме-усыпальнице, куда пять лет назад она пришла спасти свою маму. "Справедливость! Где же она, справедливость?!" Крик души так и рвался быть озвученным, но что-то, воспитанное в ней с младенчества, не позволило ей сделать этого.

— Они полетели в Большой Брод, господин, и я знаю только, что они не сразу отправятся в Каримэну, но несколько дней проведут в Большом Броде.

— Хорошо. Возвращайся назад, Лидия, к сожалею, я не могу отдать тебе Яромира. Возвращайся назад, — приказным тоном повторил он и, по его знаку, Кайл отпустил девушку и взмыл в небо через несколько секунд.

Принцесса осталась одна, она долго в немом вопросе смотрела им вслед, даже когда от этого следа остались одни воспоминания. "Почему все это происходит? Разве это справедливо? И… разве Великий Бог Справедливости не погиб?"

И вот тут ей стало не просто страшно, но жутко. А что если это был Балскове, специально изменивший свой облик, чтобы выведать у нее информацию о местонахождении Андрея, Беатрис, Георга и Руфины, тем более что к последним он наверняка питал чувство ненависти и желания отомстить за провал пять лет назад?

— Что же я наделала?!

Лидия стремглав бросилась обратно в лагерь, она должна была как можно скорее рассказать о случившемся, надо сформировать отряд, надо спасти их, Балскове не дожжен добраться до них! Она буквально пролетала над всеми канавками, упавшими деревьями, через все сцепления веток. Пролетев на той же скорости мимо нескольких драконов, она выбежала на поляну, беженцы Долины встретили ее удивленными взглядами, большинство вообще не могло понять: откуда она взялась, не перенеслась же она с помощью магии за пределы лагеря? И только Марк Сметин, которому было поручено присматривать за ней, со всех ног кинулся ей навстречу.

— Где вы были?

— Я, я, — голос срывался, а сбившееся дыхание с трудом позволяло говорить, — я видела Бога Справедливости в лесу, то есть это был не он, с ним был Яромир, это Балскове! Балскове принял его облик, а я сказала ему, где Андрей, Беатрис, Руфина и Георг. Что я наделала? Нужно идти в этот Большой Брод, нужно предупредить их!

Такие заявления Лидии не могли не привлечь к себе внимание, вокруг нее и Марка стали собираться все. Маленькие Эля и Ника, умудрились пробраться сквозь всех.

— Подождите, Лидия, вы уверены, что видели Яромира?

— Да, — честно ответила девушка, и, не подумав, что Марк думает о ее помешательстве, нормальном следствии пережитого ею потрясения.

— И Бога Справедливости?

— Да! С ними был еще дракон и девушка, не знаю: драконица или тэнийка. Эта девушка меня знает! Дракон! Здесь неподалеку от нас должен был пролетать дракон! Вы должны были его видеть!

— Я его видел, — отозвался сначала один ученик, потом другой, третий.

Дракон, действительно, был, отметил про себя Марк, но, что с того? Здесь много драконов, тем более, если учесть, что в Каримэну теперь никого не пускают. Это они узнали от нескольких драконов накануне вечером. Так что ничего удивительного в том, что они кого-то видели, нет, а рассказ Лидии больше походил на бред, чем на трезвую реальность.

— Лидия, вам нужно успокоиться, — начал, было, Марк, чем окончательно вывел ее из себя.

— Вы мне не верите! Но это правда! Ладно, не хотите помочь, не надо! Я сама туда пойду!

— Вы никуда не пойдете!

— Да что вы?! Вы мне запрещаете, а на каком основании?

— На том, что вы нездоровы!

— Ах, я не здорова?! — Щеки Лидия пылали, сама она едва сдерживалась от слез. — Думаете, я сошла сума?!

Нет, но повредилась в рассудке, точно, так и хотел сказать Марк, но сдержался. Этим он подписал бы окончательным разрыв, а здесь нужно было договориться, найти компромисс.

— Лидия, в Большой Брод пропускают с трудом, возможно, и наших туда не пропустят. И опасаться пока преждевременно…

— И вы будете ждать, Марк Сметин? Надо ли вам опасаться или нет? Я видела Яромира, Балскове, принявшего облик Бога Справедливости, Яромир называл его господином. А дракон…. Постойте! Я же знаю этого дракона! Во всяком случае, я его видела. Он служит в вашей Королевской Академии Наук и Искусств, только не знаю кем.

— А как он выглядит? — спросил ее один из учеников, он меньше сезона назад прибыл из Каримэны, чтобы учиться в Долине, и потому хорошо помнил своих преподавателей из Академии.

— Статный такой, около сорока на вид, волосы каштановые, глаза голубые, бородка еще такая смешная, в виде треугольничка…

— А перстень со скрещенными мечами есть?

— Есть, — подтвердила Лидия, вспомнив эту маленькую деталь, удивительно, что она ее все-таки заметила.

— Тогда это Новилин, Кайл Пэйнс Новилин. Преподаватель воинских искусств.

— Новилин? Но… они рассказывали, что он погиб, — оторопело произнес Алиев. — Он и девушка, что прислуживала в доме Руфины в Ридане. Лидия, ты уверена, что видела именно Новилина?

— Я видела дракона, на которого он, по описаниям, похож.

— Его перстень мог взять, кто угодно, — продолжал Алиев. — И это на руку Балскове, если он хочет воспользоваться правом Георга и Андрея пройти в Каримэну, ведь он, наверняка знает, что границы закрыты. Мы должны предупредить их!

Лидия торжествовала. Наконец-то ей поверили! Только, было бы еще лучше, если бы она не совершала той ошибки и подумала бы прежде, чем что-либо говорить. И ее торжество сменилось на глубокое раскаяние, она корила себя за ту глупость, надеясь теперь успеть исправить ее.

34 глава. Его Величество Случай

А между тем наши герои отправились в гостиницу, где им сообщили, что мест, кроме чердачной комнаты больше не осталось, и они уже хотели согласиться с этим, как вдруг их узнал сначала один, потом другой, если Андрея в Каримэне видели немногие, то Георгия куда чаще, любой из драконов был готов уступить им свои комнаты, но принц и князь, поблагодарив их, отказались. Меньше всего нам хотелось бы стеснять вас, пояснили они и взяли ключи от чердачной комнаты, которая оказалось довольно просторной и очень уютной. Однако они покинули ее почти сразу, даже не пообедав, лишь оставили вещи и вновь отправились на улицы города, чтобы слушать, замечать и делать выводы.

Но в основном эльфы и драконы пересказывали друг другу те ужасы, что происходят в мире. Делились своими страхами: что будет с ними неизвестно. Вход в Каримэну закрыт, и если драконы могли чувствовать, что с их близкими все в порядке, то эльфы рисовали впечатляющие картины еще совсем недавно величественной, но сейчас разрушенной страны. Даже разговоры с драконами не изменяли их мнения, какие там такие связи на расстоянии, они не понимали и потому давали наиболее очевидные для себя выводы.

— Наверняка, там уже и Тасмир, и Тэат погибли, — говорили они.

— Да, жаль, красивая страна, я бывал там трижды, и теперь уже больше никогда не побываю.

Некоторые эльфы сходились на том, что из-за избытка магии в Каримэне нарушилась система входа-выхода, хотя драконы тут же бросались с защитой: драконы с той стороны могут говорить с ними знаками, и они говорили о запрете, а не об испорченных механизмах. Начинались споры.

О причине происходящего гадали все, и чаще всего обращались к этой теме. Многие считали, что это Амнэрис и Горавн устроили этот хаос, но просчитали последствий и теперь в итоге лишились всего, некоторые считали, что это связано с гибелью Бога Справедливости — он просто умер, говорили они, а с ним умирает и мир. А кто-то всерьез считал, что это наказание за чьи-то тяжкие грехи, но причем здесь они — отсюда начинались споры о справедливости наказания тех, кто попался под руку. Так от одной крайности до другой, эльфы и драконы пытались дать ответ происходящему, но никто из них, естественно, не знал и сотой толики информации о таинственных кристаллах, которыми управляет гость из прошлого Син Балскове.

Наши герои сидели у небольшого фонтана городского сквера, когда Георга окликнули:

— Ваше высочество! Какое отрадно узнать, что с вами все в порядке!

Георг обернулся. Это был дядя Маргариты Гараевой, такой же любитель путешествовать в молодости, свое рвение он перенес на торговлю, в которой всегда участвовал сам, вместе с тем, практикуя и полет, и удовлетворяя свое любопытство узнавать новое. Он, как и многие возвращался в Каримэну, но не смог пересечь границы, получив отказ. Андрей многозначительно посмотрел на брата, что он скажет дяде о местонахождении племянницы? Георг тяжело вздохнул.

— Князь Бероев, если не ошибаюсь? — говорил Арсений, внимательно разглядывая Андрея. — Вы очень изменились. Если учесть, что последний раз я вас видел лет пятнадцать назад. Но вы очень похожи на… своего далекого предка, пожалуй, я узнал бы вас, даже если бы просто внимательно изучал историю.

— А вот вы совсем не изменились, если только самую малость.

— О, спасибо! — Илья Гараев улыбнулся. — А могу я знать, кто эти прекрасные дамы?

— Беатрис Кудашева Нежинская, — представилась первой Беатрис, протягивая ему руку, но тот так и остался стоять с полуоткрытым ртом неподвижно.

— Та самая Беатрис, — пояснил Андрей, — и моя жена. А это Руфина Аверская. Как видите, со временем хорошо поиграли.

— Да уж, нечего сказать! — оторопело произнес Илья. — А…

— Давайте присядем, — предложил Георг, указывая ему на одну из трех скамеек, что окружали стол. Они заняли довольно удобное место, которое нынче утратило свое первоначальное значение беседки под открытым небом. Здесь уже несколько недель никто не говорил беззаботно, никто не смеялся и не улыбался.

— Вы давно здесь, господин Гараев?

— Две недели.

— А на границе вы бываете?

— Почти каждый день, но все закрыто и вряд ли откроется. Я видел, что один охранник плакал, смотря на свою жену и маленького ребенка, но не нарушил приказа и не пропустил их. Почему-то нельзя, так велел сам Тасмир.

— Тасмир?!

— Ведь белый дракон, держащий в лапах ребенка, его символ — это показывают стражники.

— Чтобы сохранить мир, — пояснил Андрей, — я имею в виду старый мир. Там по-прежнему можно использовать магию, общаться на мысленном уровне, там сохранена власть богов, разве вы, Илья, не чувствуете, что с вашими близкими всё в порядке?

— Пожалуй, что так. Но… как это возможно?

— Причина в действии магической завесы Амедео Антвелле Ти-Ириса, пока есть завеса, есть старый мир, и если в Каримэну попадет Балскове, последний оплот былой империи падет. А в каком облике Балскове попытается это сделать, неизвестно, скорее всего, поэтому границы закрыты.

— Балскове?! Син Балскове?! Но он же…

— Умер много лет назад? Нет, по непонятным нам пока причинам он был перенесен в наше время и он воспользовался кристаллами для того, чтобы разрушать ненавистный ему мир.

— Что? Какие кристаллы? Может, вы поясните мне все с начала?

Все гадают, строят предположения, и Илья искреннее пожалел их сейчас, потому что они никогда не смогут дать ответ о причинах происходящего, даже приблизительный, потому что они практически ничего не знают. Что значат внешние проявления хаоса в сопоставлении с их внутренней подоплекой. Но только облегчения это не дало, скорее, запутало и испугало; гораздо легче поверить в гнев Великого Бога Справедливости, которого можно просить, и, возможно, тогда он смилуется и прекратит весь этот кошмар. Но такого не будет, потому что Бога Справедливости больше нет, как нет и еще нескольких Богов, а эльфы-идэлийцы плакали о давнем выборе королевы, уж Берендор ни за что бы не допустил бесчинства змиев.

— Да-а, — протянул Илья. — Лучше б я всего этого не знал!

— Правда не всегда радует, да и чаще всего тяготит, это верно, — говорил Андрей, — и все-таки делать что-то надо. Скажите, Илья, не замечали ли вы чегоо-нибудь странного на границе, может другие что-нибудь рассказывали? Не замечал ли кто-то волшебника, способного перемещаться в пространстве? Может, камни какие целительные появлялись? — Нет, ничего такого. Хотя, постойте, я слышал, как один эльф-пастух рассказывал, что видел странную вспышку на границе, словно огненный шар отлетел от нее. То есть он заметил удар и отскок мяча, если сравнивать с игрой. Но это было еще до того, как я прилетел сюда.

— Это вполне мог быть Балскове, он хотел пройти, но завеса отшвырнула его куда подальше. Может, он даже пострадал от этого и потому не проявлял других попыток, а тем временем Тасмир закрыл пропускные пункты.

Скорее всего, так и было, решили все. Итак, Балскове, действительно, пытался пройти границу, но давно не проявлял своего рвения. Чего он ждал?

— Похоже, он ждет вас, Андрей, — предложила Беатрис. — Тебя и Георга. Кто может сомневаться, что для вас пропускной пункт откроют? Даже в Большой Брод нас пустили безоговорочно.

— Что ж, тогда все даже проще, я имею в виду, Балскове не надо искать, он сам найдет нас.

— Только что потом? — мрачновато спросил Георг. — Даже если мы нападем на него, не факт, что мы его поймаем и обезвредим.

— Обдумаем все детально, — заключил Андрей.

Они отправились в гостиницу, Илья остановился у своего знакомого эльфа. Был уже вечер. Дамы чуть поотстали и Георг с Андреем поднялись наверх одни. С чердачной комнаты открывался неплохой вид на город. Гостиница была четырехэтажной, а большинство домов на этаж-два ниже. Так что им закрывал обозрение только парк с левой стороны.

— Думаешь, можно захватить его? — спросил Андрей.

— Я не знаю, просто, он же еще смертный, так что если мы физически обезвредим его, то почему нет.

— Да, только сначала нужно, чтобы он подпустил нас к себе. А если получится…. Заставить его пожелать восстановления всего? — последний вопрос бал задан с такой скептической интонацией, что вряд ли претендовал на звание вопроса, скорее, на невозможную мечту.

— Нет, подожди, ты же говорил, что такое восстановление обманчивое, на самом деле это скрытое разрушение.

— Ну, да. Тогда… — Андрей осекся, он стоял у окна и в тот момент увидел призрака. Андрей даже побледнел, да, он часто видел призраков, но такого…

Молодой дракон, не говоря не слова, неожиданно для Георга сорвался с места и стремглав бросился к выходу.

— Андрей, ты куда?! Андрей!

Делать было нечего, Георг побежал за ним.

Там, у самого парка, в толпе. Он шел вдоль площади от гостиницы, остановился и на какое-то время почти снял капюшон, встретившись взглядом с Андреем, и Андрей, словно не было всего этого скопления народу, бежал туда, туда, где он только что стоял. Георг бежал следом за братом, но он то и дело налетал на кого-то, дважды упал.

— Простите, простите, пожалуйста! Мне нужно догнать брата.

Георг машинально произнес эти слова на своем родном языке, но они не остались непонятыми.

Георг быстро поднялся и помог встать дракону. Но так и остался стоять на месте как заколдованный. Ибо он тоже увидел призрака, перед которым, вообще-то был порядком виноват.

— Вы?! Кайл! Невозможно! Вы же погибли!

— Это утверждение или вопрос? — чуть иронично спросил Кайл, все еще держа принца за руку. — Но я все равно рад вас видеть, ваше высочество.

А Андрей нервно вертелся на одном месте, он видел его здесь, видел! Он напряженно вглядывался в каждого, кто был поблизости, но это был эльфы, эльфы, а он видел дракона. И вот в какое-то мгновение еще один знакомый образ мелькнул в толпе. На этот раз девушки, Андрей готов был поклясться, что это Мирра, странная девушка, с которой он ощущал если не родственную, то какую-то непонятную и необъяснимую ему связь. Надо только немного успокоиться, чтобы почувствовать ее. "Нашел!" Он, желая попасть на то место, не заметил ее и пробежал вперед. Андрей быстро шел за ней, искренне удивляясь, что до того он бежал сквозь эту толпу.

А на другой площади города, меньшей по размеру, находилось едва ли не большее количество народа. Здесь куда легче было затеряться и куда труднее догнать кого-нибудь. Марк и Лидия пробирались сквозь настоящую толщу эльфов, драконов, не понимая: почему их здесь так много. Это была торговая площадь, на которой к вечеру торговля всегда заканчивалась, но сейчас привезли хлеб, зная о том, сколько полей пострадали, эльфы боялись и шли сюда, члены семьи сменяли друг друга, сетуя на указ о разрешении продавать в одни руки по одной буханке, но без повторения. Имя каждого покупателя записывали, что в свою очередь также создавало временные задержки. Но Лидия и Марк не знали этого, они только вошли в город, с трудом, только после того, как Лидия назвала себя, а Марка своим сопровождающим. Этот дракон должен был провести ее в Каримэну. В это стражники долго не верили, сейчас их не удивило имя принцессы Идэлии, их куда больше интересовало: останется она здесь или уйдет.

Едва попав в город, Лидия отправилась искать Балскове в образе Бога Справедливости, ту девушку и дракона, выдававшего себя за Кайла Новилина, так она думала. С ними должен быть Яромир, неприятная деталь, как, впрочем, и встреча с самим Балскове. Даже малые дети скоро поняли, что эльфийка кого-то ищет, девушка оглядывалась, пристально всматривалась вдаль и оценивала каждого увиденного. Не тот, не тот!

Андрей шел, ведомый странным чувством, его приближение не составило тайны и для Мирры.

— За нами идет Андрей, — тихо сказала она Амедео.

— Да? Тогда подождем его.

Он пониже надел капюшон и замедлил ход.

— Мирра! — воскликнул Андрей, едва заметив ее, он вновь проскользнул сквозь толпу, но на этот раз достиг цели. — Мирра! Ты жива!

Марк едва успевал идти за ней, принцесса шла настолько быстро, что, казалось, ей вся эта толпа не мешает, наоборот. Марк извинялся за обоих, хотя наталкивался на встречных чаще он, или Лидия была просто миниатюрной, в отличие от него, дракона, которому все советовали заниматься спортом, а не магией. И эту разницу в размерах он ощутил особенно остро, когда Лидия вдруг сорвалась с места и рванулась куда-то вперед, в самую толщу толпы.

— Лидия! Куда вы?!

Георг все еще держал Кайла за руку, когда к ним подошла Мирра, ведя за руку Яромира, и дракон с низко надвинутым на голову капюшон, что-то подсказывало Георгу, что лучше тому и не открывать своего лица, слишком может испугать увиденное. Сзади шел Андрей.

— Я тебя потерял. Андрей, с тобой все в порядке?

— Да, — оторопело произнес дракон, он находился в странном состоянии, сродни смятению и удивлению, значит, опасения Георга небезосновательны.

— Идем в гостиницу?

— Да, — все также вяло ответил Андрей и, взяв брата под руку, практически позволил себя вести.

А Син Балскове с неподдельным изумлением узнал в толпе эльфов и драконов, пришедших за хлебом принцессу Идэлии, но ее явно не интересовал хлебный вопрос. Они столкнулись взглядами на мгновение, как и Андрей с Амедео, на доли секунды снявший капюшон, Его Величество Случай свел эти взгляды вместе согласно своим параллелям.

Лидия бежала к нему, а Балскове не двигался с места, словно не верил, что она бежит по его душу. Но если так, то она, что, ненормальная? Неужели она надеяться отомстить? Или хочет попросить вернуть Идэлии былую славу. На этот вопрос не могла ответить и сама Лидия, повинуясь бессознательному чувству, она задала себе найти Балскове, она его нашла и теперь должна была добежать до него, но в самый последний момент, он исчез.

— Нет! — это был крик отчаяния, все невольно обернулись к ней, забыв на время о своих проблемах.

Марк подбежал к Лидии, которая сидела на коленях на земле и плакала. Он аккуратно поднял ее и тихо, чтобы никто, кроме нее не услышал, сказал успокоиться. Не престало принцессе Идэлии плакать на площади, да еще и чужого государства.

35 глава. Шаткость трона

В теперь уже небольшой чердачной комнате, какой она стояла из-за количества собравшегося народа, царила напряженная атмосфера, предстояло решить и принять план дальнейших действий, единственное, что радовало и успокаивало четырех драконов, давших слово королеве Амариллиде, что теперь ответ могут дать за них. Нет, они непротив действовать, но для этого нужен был план, и они его представляли весьма смутно.

Даже лишенный видеть, Яромир чувствовал себя среди всех лишним, убогим и страшно виноватым, последнее время чувство вины, мало свойственное ему, так широко заявило о себе, что Яромир побаивался: а не лишился ли он рассудка? Или на него так влияла эта Мирра? Он, увидев ее в первый раз в доме Руфины, разговаривал и обращался с ней на самом высоком уровне презрения. Однако сейчас понимал, что она не так проста, или вообще не та, за кого себя выдает. Иначе стал бы бог справедливости тащить ее с собой, разговаривать с ней. Более того, Яромиру казалось, что они разговаривали на равных, и ему невольно вспомнился тот разговор с Амнэрис в Чертомирском храме. Что если Мирра и есть возрожденная Душа Мира? Тогда вполне понятно, как ей удалось заглянуть в его душу и определить его состояние. И все-таки, это не укладывалось в голове. Чтобы Душа Мира приняла свое телесное обличье в простой риданской девочки? Нет, Яромир не мог этого понять. Как и того, почему ему позволили присутствовать на этом разговоре-совете. И только когда Амедео рассказал свой план, он услышал четкий ответ на этот вопрос. Естественно, радоваться было не чему.

— Если Балскове действительно хочет воспользоваться нашим с Георгом преимуществом, — говорил Андрей, — то мы должны идти на границу. Балскове придет и тогда он будет в наших руках.

Но ему возразил Георг.

— А что если он предстанет невидимкой? И преспокойно пройдет рядом с нами, так что мы его даже не заметим?

Андрей кивнул, такое может быть, но как воспрепятствовать этому, он не знал.

— А как мы одолеем его? — спросила Беатрис. — Допустим, мы увидим его и что? Что мы можем?

— Мы можем очень многое, Беатрис, — ответил ей первый король, она невольно вздрогнула. — И в этом не последнюю роль должна сыграть ты.

— Я?!

— Да, ты, и каждый из вас. Ты Беатрис, как дочь великого чувства Любви. Ты, Андрей, Руфина и Георгий — вы все являетесь детьми природных стихий, я никогда не говорил об этом драконам при их земной жизни, но сейчас другое время. Любовь, умение залечивать раны, осязать пространство и стремление к миру. Не случайно и душа Мира приняла свое телесное воплощение именно сейчас, когда произошел раскол, он как трещина с самой маленькой и незаметной полоски рос, пока однажды не грянул гром. Но и созидание не пало, он оно не может погибнуть окончательно, никакая сторона не может едино собой наполнять мир. Справедливость простирается дальше тех границ, которые ей очертили, я всегда знал это и, как мог, старался сдерживать равновесный порядок, но один из законов Природы в том, что равновесие все время меняется, чаши весов очень редко бывают на горизонтальной линии. Мог ли я когда-нибудь подумать, что ошибусь сам и не пойму правильного способа действия. По правде сказать, меня сбил с толку тот случай в лаборатории, ведь ты, Андрей, смог победить демона, его представил мальчик и ты расправился с его фантазией, потому что ты во много раз сильнее, но кристаллы были активизированы иначе. Иначе, потому что с одной стороны их активизировало созидание, а с другой стороны разрушение. Я должен был понять это сразу, но не такой ценой!

На время он замолчал, оставив каждого в различной степени замешательства.

— Мы поступим так.

Кайл вывел Яромира за ворота Большого Брода, ворота в сторону Каримэны им открыли куда более охотно, чем ворота в город. Им даже пожелали приятного пути и удачи, вежливо промолчав с пожеланием не возвращаться обратно. Но Кайл не думал о последнем, сейчас ему, как никогда, нужна была удача. Он преобразился, и, подхватив Яромир в лапу, взмыл в воздух, сейчас эльфу показалось, что раньше он делал это куда как мягче. Хотя, возможно, он старался для Амедео, а чего радеть о нем, Яромире, эльфе, который также повинен в происходящем, пусть его роль первоначально и кажется малой. Она стала малой, благодаря стараниям Амнэрис, и сейчас Яромир отчетливо видел это, она фактически убрала его с дороги, заняв его личными проблемами, пусть делает что хочет, но не мешается на пути. Она знала, чем привлечь его! Наверняка, это было частью плана, думал Яромир, единственное, что не укладывалось в его сознании, так это: зачем начала войну? Что даст ей победа над Царством Льва или его Западной Страной эльфов? Что? Она все равно не может колдовать — ужели так старается для Сина? Нет, определенно, в этом есть что-то еще. Например, желание устранить Горавна от Балскове, но Яромир этого знать не мог.

Почти на прямой линии от Большого Брода до Каримэны находился пропускной пункт, именно здесь расположился Балскове. Он не знал, сколько ему придется ждать и потому соорудил себе палатку наподобие тех, что были во временном палаточном лагере. Еще один дракон расположился у границы, поближе к пропускному пункту, что ж, надеяться можно всегда — в этом никто не видел ничего не обычного. Балскове приветствовали издалека знаками, он отвечал, но ни к кому не подходил сам, лишь двое любопытных приходили знакомиться. Но, несмотря на свое любопытство, они не были страстными поклонниками исторической науки, и потому их вполне устроил ответ отца, видевшего гибель жены и детей, конечно, ему тяжело общаться с другими и он хочет быть здесь один, в надежде на то, что пункт откроется, и он сможет попасть в свой дом, где осталась его мать, его единственное утешение в этом мире. Хорошая история, Балскове искренне гордился собой, видя, что это работает.

Когда в небе появился очередной дракон, Балскове не придал этому значения, закономерность событий также сыграла с ним шутку. Он сидел на корточках в двух метрах от палатки по направлению к Большому Броду. Этот дракон ненормальный! Он летит прямиком к границе! Он что, давно не был в Каримэне и совсем забыл, что туда нельзя попасть на своих крыльях? Балскове искренне подивился и внимательно наблюдал за сумасшедшим, к которому, однако, вернулась память, а, может, чувство самосохранения. Дракон резко затормозил так, как будто, действительно, что-то вспомнил. Весь палаточный лагерь вместе с Балскове наблюдал за ним. Даже пограничники испугались и с облегчением вздохнули, когда дракон стал спускаться и потом преобразился.

Кайл поставил Яромира на землю.

— Помнишь: о чем тебе говорили?

— Помню!

Они ждали, своим выпадом Кайл хотел привлечь внимание, в идеале рассчитывая на внимание Балскове. Они прождали минут десять, но никто не пришел к ним, Кайлу становилось не по себе. Но вот метрах в ста от них показался дракон, Кайл напряженно вглядывался в фигуру, не менее испытывающим взглядом его изучал и Син, впрочем, он довольно быстро переключил свое внимание на Яромира. "А Лидия здорово его отделала!" — усмехнулся он про себя, внешне не являя ничего кроме непроницаемой холодности. Кайл отошел от Яромира достаточно далеко, внешне, по знаку эльфа, Балскове приблизился к ним, оставив между собой и Яромир метров шесть.

— Надо полагать: я не ошибся, это приглашение адресовано мне. Ну, и чего же вы хотите?

Кайл молчал, внешне он вообще не проявлял признаков заинтересованности, да и стоял он слишком далеко, чтобы разговаривать, заговорил Яромир, негромко, он даже выпрямился, (он не привык еще ориентироваться в пространстве без зрения потому и ходил, и стоял в полусогнутом состоянии: в случае чего, он готов к падению).

— Хочу я, Син, мои перчатки.

Балскове изумленно посмотрел на эльфа, в какой-то момент, подумав, уж не шутит ли тот, а потом рассмеялся.

— Я готов обменяться.

— Обменяться? — спроси Балскове сквозь смех, — На что?!

— Я знаю, что ты хочешь разрушить границу Каримэны, но не знаешь: как. Я могу дать тебе точный ответ, как это сделать.

— Все-таки ты глупец, Яромир! Думаешь или надеешься, даже не знаю, будто мыслить можешь один ты. Извини, но я пока за тобой этой особенности не приметил!

— И, тем не менее, — говорил Яромир, своим, настоящим, надменным и озлобленным голосом, который последнее время ему пришлось забыть, эльф даже почувствовал себя лучше, уверенней, хотя буквально несколько минут назад с трудом сдерживал дрожь. — Я предполагаю твой план, Син, ты хочешь дождаться прилета Бероева и Ти-Ириса? Думаешь, они попытаются пройти через границу, а ты следом, или, там, в образе одного из них. Я прав?

Смех как рукой сняло, Син похолодел, побледнел и начал злиться. Включать Яромира в свою игру он никак не планировал.

— Прав, но они тоже не дураки, знаешь ли, и не собираются даже пробовать просить открытия перехода, они хотят разделаться с тобой здесь, между Западной Страной эльфов и Каримэной. Все это время, с Кастэнии я летел с ними, знаешь, Син, тебе опасаться надо, они прямо-таки одержимы идеей уничтожить тебя. Но мне всё равно: в какую сторону это разрешится, если у меня будут мои перчатки, то в случае твоей победы, я думаю, мы как-нибудь договоримся, а в случае их, я тем более ничего не потеряю. Другой разговор, когда я получу мою часть кристаллов. Если сейчас, то ты сможешь узнать тайну завесы, а если потом, то тебе придется встретиться с дражайшими потомками Бога Справедливости.

— И где гарантия, мой дорогой, что это не их уловка, если ты летел с ними, разве они не пичкали тебя своими мыслями и приказами? Давай, сразу, чего они хотят?

— Я сказал тебе, чего они хотят. Они собираются тебя убить на той встречи, которую должен организовать я. И я еще раз повторяю, что могу сделать именно так, а уж потом, как судьба разрешит. Другой разговор, если выгоды будешь предлагать мне ты. Тогда нам будет легче договориться в будущем. Отдай мне перчатки сейчас и получишь тайну на блюдечке, если нет, то сражайся.

— Сражаться с кем, это раз, и, откуда вдруг тебе стала известна тайна границы Каримэны, ужели Амедео Ти-Ирис воскрес и решил с тобой пооткровенничать?!

— Смеешься, что ж твое право. Итак, Син, с тобой очень хотят встретиться, собственно, это я должен передать, Бероев и Ти-Ирис не придут сюда, потому что не собираются угрожать родной стране гибелью. Так что тебе не дождаться встречи с ними, сегодня они уже были на другом пункте перехода и строго настрого сказали пограничникам не открывать им вход, даже если в следующий раз они будут об этом умолять, ведь в следующий раз это будут твои происки. Так что любые твои попытки ни к чему не приведут. Другой разговор, что они сами хотят встретиться с тобой. И ты прав, на меня там хорошо влияли, и я согласился помогать им, но я, по их плану, должен рассказать тебе об их полете к пункту перехода и назначить встречу на их территории, но, сам понимаешь, мне при этом мало что высвечивает. Поэтому я и предлагаю тебе обмен. Если сейчас, то тайна завесы уже почти в твоих руках, если потом, при встрече, а я тоже там собираюсь быть, то я назову тебе того, кто может лишить тебя жизни.

— Масштабно, Яромир! Видать, Лидия сняла с тебя туманящую завесу, так что вдруг проснулся твой разум! Да, Зору не тем путем шел в твоем воспитании. Знаешь, Яромир, я думаю, более безопасным будет второй вариант. А то, как-то не верится.

— Не верится вот что? Что есть кто-то, кто может победить тебя? Не боишься опоздать?

— Не боюсь, мне не свойственно такое глупое чувство, как страх!

— Что ж, тогда сегодня в семь у старой башни. Я имею в виду ту, что в километре к востоку отсюда. Желаю тебе удачи, конечно, но даже не знаю…

— Не знаешь чего, Яромир?! — зло оборвал его Балскове. — Что будешь делать, если не получишь перчаток и не дождешься моей победы? А ты не думаешь, что тебя самого обезвредят, едва я отдам их тебе.

— Нет! — нагло ответил Яромир. — Я успею перенестись.

— А то же самое грозное оружие, которым они собираются покончить со мной, не боишься, что и тебя ждет такой же конец?

— Я в отличие от тебя не собираюсь разрушать Каримэну, пусть стоит, а то моим эльфам торговать будет не с кем. Оцени разницу, Син: с тобой встретятся, а я ни кого из них не пущу в свою страну, они до меня не доберутся.

— Даже если Каримэна пойдет войной?

— Я сбегу!

— А, понятно, ты у нас король по случаю, есть возможность, правлю, нет возможности, спасаю шкуру! Да, благородно, конечно, хоть куда!

— Тебе ли рассуждать о благородности! Я хоть собираюсь что-то сделать для эльфов, да и для драконов тоже, гномов вообще не трону, людей тем более, Амнэрис там, кажется, Царство Льва хотела и Королевство Серебряного Дерева? Пусть Идэлией ограничится и Царством Льва, так что я, как видишь, собираюсь жить в мире, который ты жаждешь только разрушить. Ты подумал о том, чем и как править будешь? Хаосом?

Син побелел от злости, разговор на равных с выскочкой раздражал и бесил его.

— А растущее бездна в пространстве тебя не смущает?

— А я аналогично прикажу ему достроиться!

Яромир готов был поклясться, что Син скрежетал зубами.

— Что ж, до встречи, Син, не забудь принести перчатки, и учти, что я чувствую их присутствие, не зря же Георгий Ти-Ирис так упорно твердил мне о силе моего разрушительного начала. Мы — дети Разрушения, Син.

С каких пор он стал говорить о началах, подумал Балскове. Два начала, а ведь это, действительно, война начал, разрушительного и созидающего, и все-таки Балскове имел весьма смутные об этом представления, и делал он все более бессознательно, чем с четким пониманием и осознанием своих действий. Да, определенно, Яромир пришел подкованным на эту встречу. Но кто рассказал ему об этом?

— Кто может угрожать мне, Яромир? — спросил Син, успев остановить эльфа, который уже открыл рот, чтобы позвать Кайла.

— Перчатки, Син, сначала перчатки!

Балскове усмехнулся. Такого от Яромира он не ожидал, видимо, в нем, действительно, что-то было, и Зору не ослеп к старости.

Яромир окликнул Кайла, тот безоговорочно преобразился и, подхватив Яромира, взмыл в воздух. Значит, вот как все обернулось, план фактически провалился. "Какой же я идиот!" — ругал себя Балскове. Если бы он не ждал детей Альчести здесь с наивной уверенностью, что они придут и именно на этот пункт, ближайший к Большому Броду! Да, Андрей и Георг вполне были догадаться сами, что Балскове захочет воспользоваться их правом пройти в Каримэну. Теперь он должен был принимать их условия. Но что и как могло победить его? Кто может быть сильнее? Она?.. Балскове побелел.

— Идиот! Бероев прямой потомок Алкмеи! Он нашел её!

Балскове схватил себя за волосы и едва сдержался, чтобы не закричать. Он совершил глубокую ошибку, дав им столько времени, и вот, к чему это привело! Трон пошатнулся — удержит ли он его теперь?

Кайл возвращался к Большому Броду, пребывая в не самом лучшем расположении духа, все-таки он должен был остаться и услышать, что говорит Яромир. Он мог сказать, что угодно и обмануть. Кому он служит? Где гарантия, что не самому себе? Конечно, ему обещано сохранение трона, но Син мог обещать ему гораздо больше.

Яромир сказал все то, что велел ему Амедео, не больше и не меньше, он прекрасно сыграл свою роль, и искренне пожалел, что это только роль, а не реальность. "Я должен был сказать Сину о ней!" — воскликнул он, но только мысленно. "Пусть хоть кто-то отомстит им всем!"

Недалеко от городских ворот их ожидал Андрей. Охранники долго не соглашались пропустить князя с тем, чтобы он вернулся, но он быстро нашел способ договориться, и теперь стражи нервно кусали губы, боясь, как бы не подоспел кто из высших чинов и не увидел это грубое нарушение порядка. Если бы ворота не были двойными, их бы уже кто-нибудь выдал.

— Ну что?

— Я все сделал, как мне сказали. Он будет в семь у старой башни.

— Пусть ждет! — ответил Андрей. — Кайл, удачи вам!

— Спасибо! Удачи нам всем!

Андрей дал Яромиру корзину с едой, наказав крепко держать, Кайл вновь взмыл в воздух. Пусть Балскове верит, что его ждут у старой башни. А Андрей вернулся в город, они должны были покинуть его через час. Стражники облегченно вздохнули, взятка прижилась, все осталось в тайне. Было два часа дня, а Амнэрис, Тасмиру, Адэли и Азалии стремительно приближались к Большому Броду.

36 глава. Сила желания

Горавн достиг Долины гейзеров, отделяющую Идэлию от Царства Льва более четкой и узкой линией, чем обширная сеть холмов. Драконы передали ему, что пограничные войска и те, что успели к ним примкнуть засели сразу за линией гейзеров и стоит только войскам Чертомира выступить, как их тут же ожидает шквал горящих камней и стрел. Дети Льва готовились дать отпор воинам Амнэрис с другого фронта, на море их собратья уже столкнулись с огромными кораблями Чертомира. Своими размерами и оснасткой они могли отбросить противников еще на стадии сближения, но, не смотря на весь свой страх, дети Льва вели свои триремы вперед.

Гордо и надменно извивалось знамя Чертомира на флагманском корабле, воины Амнэрис не сомневались в своей силе и победе, за правое дело. Адмирал насмешливо оглядел флотилию Царства Льва, искренне дивясь тому, что держава с продолжительной морской границей добилась таких минимальных успехов в кораблестроении. Сам адмирал был родом из Королевства Серебряного Дерева, настоящей морской державы, они уставили свой флаг на многих островах океана, получая с ростом колоний большую власть и признание. Некоторые растения росли только на ряде островов и драконам, которые не могли долететь так далеко и не считали нужным в свое время развитие кораблестроения, вынуждены были покупать их за баснословные цены.

Те корабли, что выставили дети Льва, были бы под стать гномьим, решил он, если бы гномы не боялись так воды, с усмешкой надумал адмирал. Нет, Чертомир им не одолеть!

Горавн врался атаковать, он был даже рад тому, что дети Льва сами пришли встречать их. Поспешность только ослабила их: они успели перекинуть и часть отрядов, но Рашид и не предполагал начинать здесь войну, но попытаться задержать войско Чертомира, чтобы появилось время на сбор основной армии, подвод орудий. Война на двух планах, на море и на суше — Рашид уже ни на что не надеялся, но и боялся, он словно повиновался чувству необходимости, воевать, нужно воевать — ничего другого он сейчас не знал. В селениях Царства Льва оставались только немощные, малые дети и беременные женщины, все остальные, все, кто мог держать в руках оружие, покинули свои дома. Никто из них ни на что не надеялся, но также, как Рашид, повинуясь бессознательному чувству, потеряв трезвость мышления, шли воевать.

Горавн поднял руку, демоны хищно предвкушали поживу, гномы крепко сжимали свои топоры и кирки, драконы замерли в воздухе, готовые сорваться вниз, готовые жечь и убивать. Эльфы заняли позиции у пушек, все ожидали одного, когда могучий серый дракон, что взвился в воздух, отдаст приказ о наступлении.

Балскове не собирался ждать, через минут двадцать, то есть, когда Кайл скроется из виду, применив силу кристаллов, он перенесся к старой башне. Сейчас его не интересовали возгласы драконов, на то, что кто-то смог применить магию, один из обитателей палаточного городка, поверил, что это была именно магия, и совершил роковую ошибку. Что это тогда было, если не волшебство?

Старая башня стояла на границе Каримэны и Западной страны эльфов не одно столетие, когда-то здесь был целый замок, одного богатого эльфа, склонного жить в одиночестве. Но, не оставив детей, он повлек за своей смертью постепенную гибель замка, никто не хотел жить здесь, сначала Большой Брод собирался взять его под городскую опеку, но передумал — зачем? Слишком далеко от города, приезжим хватает места, к тому же драконам не имело смысла останавливаться в сотне метров от границы. Замок опустел и обветшал, и в какой-то момент обрушился, целой осталась только башня, поэтому никто не говорил "у старого замка", но "у старой башни". Сюда перенесся Балскове, он не хотел ожидать сюрпризов, но, по возможности, увидеть их приготовление. Затаившись в развалинах старого замка, Балскове ждал и прождал, целых пять часов. Никто так и не появился здесь. Это была лишь уловка, о которой нагло заявили в полный голос.

— Скала у заповедного леса со стороны Каримэны, Балскове! — заявил Кайл, кружа в небе.

Син зло пнул попавшийся под ноги камень, а другим страстным желанием послал в Кайла, дракон чудом успел увернуться. Могло быть гораздо хуже, но Балскове больше ничего не выкинул, он перенесся к заповедному лесу, тому самому обширному заповедному лесу, тянущемуся до Царства Льва, где дети Льва якобы убили нескольких единорогов. Тогда, пять лет назад это послужило началу войне.

Высокая скала над обрывом перед самой Каримэной, не раз драконы-пограничники останавливались и, замерев, наблюдали, как по камням скачут единороги, чаще это был молодняк, белоснежные создания прыгали, кружились, словно выполняя движения какого-то танца, на самом деле, они просто резвились. Но единорогов было принято считать куда более возвышенными существами, чем они были в действительности.

Сейчас на довольно обширной площадке на вершине скалы не было единорогов, здесь стояли драконы. Они прилетели сюда, а в семь сюда перенесся дракон. Син появился в воздухе, с одной стороны, это его уязвляло, с другой, он имел возможность увидеть всех.

Не в силах спокойно ждать, даже если сделать что-то не в его силах, Кайл, развернулся и отправился на ту же скалу, здесь граница Каримэны углублялась в Западную Страну эльфов, поэтому Кайл летел вдоль неё, минуя пункт перехода. Издалека он заметил четырех драконов странного вида, они походили не тени, ему рассказывали такое… о богах. Не взирая на всё, Кайл полетел к ним. Они тоже заметили его и видя, что он летит именно к ним, остановились

— Кто это? — спросила Амнэрис.

— Кайл Новилин, с ним отправился Георг, в твой храм, — ответил ей Тасмир.

— Что ж, если они не разделились, то он может знать, где они.

Кайл подлетел к ним почти вплотную.

— Вы нужны Великому Богу Справедливости! — сказал он, они все на скале у заповедного леса.

— Амедео? — это прошептал Тасмир.

— Балскове там, они надеются остановить его, но для этого должно быть сильным созидание. Вы — Боги Созидания!

Четверо богов повернули к скале у заповедного леса, Кайл полетел вслед за ними. Все-таки он не зря сделал, что полетел обратно, доставив Яромира на место, он дождался остальных и в половине шестого вылетел по направлению к старой башне, чтобы пригласить-таки Сина на встречу.

Андрей Бероев, Георгий Ти-Ирис, Беатрис Нежинская, Руфина Аверская — их только четверо! Не считая Яромира, конечно же. Балскове недоумевал. Неужели они собственными силами хотели противостоять ему? Он улыбнулся. Пусть попробуют!

— Ну, будете атаковать? — царственно спросил Балскове, появившись на скале.

— Будем, — ответил ему Амедео, выходя из-за обширного камня, с воздуха Син при всем желании не мог увидеть его. Ни его, ни ее.

— Вперед! — скомандовал Горавн, громовым и безжалостным голосом.

И демоны, драконы, сорвались с места. Очередь гномов еще не пришла, они выжидали, когда драконы раскидают разрывные снаряды, а демоны подхватят бегущих. Потом очередь эльфов, обстреливать из пушек, и только потом гномы будут действовать на добивание. Их не смущала роль стервятников.

Дети Льва направили стрелы в воздух и вперед, которые драконы сжигали на подходе, а демоны просто не замечали, стрелы беспрепятственно пролетали сквозь них. И только на море стрелы могли достичь моряков Чертомира, но они были почти в полной недосягаемости. И все атаки Царства Льва походили на возню ребенка, которого твердой рукой подхватил взрослый. Не нужно отвечать, чтобы понять: кто здесь сильнее.

Снаряды — предвестники смерти свистели над головами, с грохотом разрываясь и унося с собой жизни воинов Царства Льва. Демоны кидались на всех, кто успел убежать, а тех, кто прорывался и через эту преграду, находили снаряды пушек. Никто из детей Льва не мог даже предполагать такой дальности полета.

Снаряды разрывались, разбивая не только жизни детей Льва, но и землю под их ногами, небольшие гейзеры стремительно разрастались, шансы пройти по этой долине уменьшались с каждый ударом и с каждой секундой. Горавн приказал драконам переносить гномов и эльфов через нее, пока это возможно. Теперь уже гномы и эльфы сбрасывали с высоты разрывные снаряды, становясь их дополнением.

Балскове побледнел, переведя взгляд на Яромира, но его лишенное глаз лицо почти ничего не выражало. Если только ожидание. Пусть хоть какой-то союзник, чем вообще никакой! Балскове с помощью своих кристаллов передал ему перчатки, прямо в руки.

— Сражайся со мной!

Но Андрей, который стоял рядом, сбил Яромира с ног, тот, совершив отчаянную попытку надеть перчатки, не успел этого сделать, а, упав, уронил, в пропасть, едва не последовав за ними. Балскове почти зарычал, силой своих желаний он сковал движения всех четверых драконов. Едва он развернулся, чтобы сделать то же самое с Амедео, как почувствовал непреодолимую преграду, ее создавала она. К счастью для Балскове это противодействие не лишило его сил и не отбросило на расстояние, он остался стоять здесь, со всей силой гнева понимая, что ничего сделать не может, но Амедео обошел ее и сделал шаг к Балскове.

— Когда же ты, наконец, сдохнешь! — взревел Син и оттолкнул Амедео почти физически, но тот ловко увернулся от едва видимого кулака. Первый раз, второй, третий.

Издалека видно было только то, как Амедео упал, но от чего — нет. Все вспыхнуло в душе Тасмира, он обогнал Амнэрис и накинулся на Балскове, применив доступные ему силы, магические.

— Нет! Отец! Не надо!

Но он был слишком далеко, чтобы услышать, слишком далеко. Никогда Амедео не испытывал отчаяния, но сейчас он ничего не мог сделать только смотреть, как Тасмир, окутанный сетью собственных силовых потоков, убивал себя. Поднявшись с земли, он подскочил к Балскове и схватил его за руки. Син пошатнулся, в его душу ворвалось чужое сознание, чужая воля, чужая душа, которая изгоняла все его естество, и он не мог противостоять этому натиску. Его страсть, сила его желаний была тусклым огнем по сравнению с силой этого желания. Каждая частица тела Балскове напряглась, готовая вот-вот взорваться, оставалось лишь его воля, его желания, силовые потоки взамен естества. И они скручивались, складывались, связывались, принимали четкую форму. Син посмотрел в его глаза и понял, что он больше не властен разрушать. Быстрые молекулы меняли и замедляли свое движение, сила более была не подвластна, обращенная против, она повиновалась созиданию, она хотела быть оформленной. Невозможно! Последняя мысль, и каменная статуя замерла на месте.

Амедео отступил на шаг, смертное тело едва выдержало такое напряжение, он невольно упал на колени, но чувствовал и видел, как строятся и восстанавливаются разрушенные линия пространства, среди которых нет больше власти Тасмира. Она подошла к нему и положила ему на плечи свои руки. Сила, которой обладала только она, сила, с помощью которой она могла принять телесное обличье, сейчас она использовала в обратном направлении. Амедео умирал во второй раз.

— Миру нужен Великий Бог Справедливости!

Ярчайшая сфера окутала их обоих, все, даже богини, вынуждены были закрыть глаза, а четверо драконов на скале — отвернуться и закрыть голову руками и, все равно им казалось, что свет проникает со всех сторон. Всепроникающий свет закона и души.

Но свет сменился на мягкий, и раздалось Пение. Пение, звуковыми волнами которого были сами нити пространства. Душа Мира торжествовала, ибо равновесие вернулось в мир, и восторжествовала Справедливость. Сложно сделать выбор в пользу добра или зла, ведь малейшая ошибка может повлечь перевес одной стороны, но еще страшней не видеть одной из сторон, скрытой, неявленной, но существующей бок о бок с нами.

Пение, невероятное, ведь, казалось, пело, само пространство заставило замереть каждого воина, как со стороны Чертомира, так и со стороны Царства Льва. Последние взрывы утонули в тишине, даже раненые почувствовали облегчение, боль отошла на десять шагов. Но если они не понимали, что это, и могли только дивиться и наслаждаться красотой этого пения, праздника Мира, то Горавн в ужасе искал спасения и не находил. Он знал, что это означает, и первым, что он мог и должен был сделать, это приказать всем вернуться на исходные позиции и восстановить разрушенный облик долины гейзеров. Чертомир не понимал, что это, дети Льва не верили своему счастью, они порядком потрепали ряды гномов, которых обратно уносили драконы, но гномы, те, что оставались живы, могли только негодовать. Приказ Горавна.

— Какое красиво пение! — восхищенно прошептала Беатрис.

Но это восхищение совсем не разделял Яромир, он отчаянно искал кристаллы, которые чувствовал, они не упали в пропасть, но откатились на один из выступов, каждый из которых он судорожно ощупывал. Они где-то здесь и им не хочется принимать форму! Кто мог его видеть сейчас, обратить на него внимание?

Яромир искал, нервничал, едва не плакал, но в какой-то момент почувствовал, что нашел. Он коснулся их плотной для него оболочки, оболочки, представляющей продолжение него самого. Дитя другого начала, он мог только следовать воле своего бессознательного, которое полностью овладело сознательной частью.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Андрей, который все еще стоял рядом Яромира.

Эльф надевал перчатки, видя это, Андрей в два шага подскочил к нему и схватил их, но не смог удержать и доли секунды, они обожгли его, сдавленно вскрикнув, Андрей отдернул руки и подался назад. Чувства или, скорее, нечто, лишь родственное им, руководило сейчас Яромиром, он не видел князя Бероева, но четко знал, где он находится.

— Нет! — крик, полный ужаса и отчаяния, крик Беатрис, она хотела кинуться к нему, но Георг успел схватить ее.

— Не надо, Беатрис!

Яромир поднялся, к нему вновь вернулась уверенность, какой он обладал, только видя окружающую действительность. Он обрел новое зрение. Пение стихло.

— Больно, Бероев? — чуть слышно спросил он, зная, что Андрей лежит на земле, прижимая к груди сожженные почти до костей руки. — Скажи спасибо, что я не успел надеть их, иначе бы так легко не отделался.

Но Яромир не чувствовал свободы, словно его окружал десяток воинов и каждый направил против него копье, он ощущал кончики этих копий. Но есть еще спасительные промежутки, не все воины готовы сражаться, а у него есть заложник. Резко наклонившись, он коснулся Андрея и вместе с ним перенесся к месту гибели Зору.

— Нет!

Восстанавливающееся пространство дошло до самого эпицентра первого взрыва, но воздух, возвращающийся в вакуумное пространство, был еще очень разреженным. Яромир жадно схватил ртом воздух, в него впились тысячи осколков, если погибнет он, то погибнет и орудие разрушительного начала.

— Воздух, больше воздуха! — отчаянно воскликнул он.

И подобно тому, как созидание само разрушило себя, разрушение само выбрало созидательный путь.

— Ему нужно помочь, — произнес Великий Бог Справедливости, протягивая руку вперед. Он перенесся сюда вместе со всеми, кто был на той скале, кроме, разве что Кайла.

Сверху на его руку свою положила Амнэрис, потом Георг и Руфина, Адэли и Азалия, Тэат, последней, Беатрис, подняв Андрея, она сама положила его сожженную ладонь. И яркий луч света пробежал от первой руки до последней, очертив спираль и создав шар, который тут же пронзили десятки, сотни, тысячи лучей, тысячи новых нитей пространства, среди них были невидимые, но полные силы и желания оформления частицы, некогда так стремящиеся к разрушению.

37 глава. Сплетение нитей

В просторную уютную комнату проникли лучи утреннего солнца, теплые и ласковые, они быстро заполняли пространство светом, и солнце начинало свой такой похожий и такой неповторимый путь. Ведь за кажущимся повторением скрыто вечное изменение. И это один из законов Природы. И даже многочисленные игрушки, разбросанные по комнате, имели совсем иное значение, чем двадцать лет назад, десять, и даже года назад.

Это было необычное утро, пожалуй, никто из ныне живущих никогда так не радовался его наступлению, они еще долго будут ценить восстановленное равновесие, но ничто не представляется таким ярким, как в первый раз. Никто не спал в эту ночь, только самые маленькие дети и те, кто безумно устал и был просто не в состоянии что-то делать, но они тоже праздновали, только во сне. Никаких кошмаров им не приснилось, пока все кошмары затаились, чтобы напоминать о себе в будущем, но с точки зрения назидания это не так уж плохо.

Боги восстанавливали то, что можно было восстановить. После того, как заново было построено пространство в разрушенных частях и достроено в уцелевших, Амнэрис перенеслась долину гейзеров и приказала своим войскам идти назад, простым жителям по домам, а жрецам и наемникам возвратиться к своим обязанностям. "Правда восстановлена! — сказала она. — В мире вновь властвует Великий Бог Справедливости" Как и в прошлый раз, толпе хватило этого объяснения, они даже прокричали что-то приветственное. Орудия укомплектовали, чтобы драконы смогли перенести их за пограничные холмы. Раненым оказали помощь, некоторых исцелила прекрасная девушка, которую переносила в пространстве Богиня Мщения Азалия, сегодня противоречивость ее роли была особенно наглядна для простого обыденного представления.

В основном Руфина помогала тем, кто наиболее пострадал: эльфам и тяжело раненым детям Льва. Поскольку она не был Богиней, то не имела права делать и этого, но Бог Справедливости, руководствуясь своим неповторимым чутьем восприятия мира, разрешил ей лечить до утра, до того, как только солнце окончательно поднимется в том месте, где она будет находиться, потом Азалия должна будет перенести ее в Каримы, в королевский дворец.

Адэли забирала каждого беженца Долины и переносила его домой, будь то эльф или дракон. Тех, кому возвращаться было не куда, если их дом не уцелел, Адэли доставляла к родственникам или близким друзьям. А вот Горавн покорно отправился исправлять по мере возможности последствия от извержения Глории, во-первых, он успокоил вулкан, который все еще продолжал дымиться и время от времени выбрасывать камни и кипящую лаву. Затем он собрал многочисленный пепел с обожженной и раненной земли, засыпав им горячие склоны Глории, добавив дополнительный погребальный слой на могилы вех тех, кто погиб под натиском раскаленной лавы и шквалом горящих камней.

В эту ночь исчезли змии и круадериморы, все обитатели Темного озера, вместе с самим неприглядным чрезмерно продолжительным болотом, освободив полукольцо вокруг Сияющего города. Когда раздалось Пение, королева Амариллида, которая осталась в городе в числе немногочисленных сторонников, вышла на большой балкон. Казалось, всё излучало свет и энергию, Амариллида восхищенно взирала на небо, а в какой-то момент почувствовала чье-то присутствие, она обернулась — перед ней, целая и невредимая, стояла Лидия.

— Доченька! — она не чувствовала под собой земли, когда бежала ей навстречу.

— Мама! Как же я рада, что вы живы!

— Ты жива! Жива! — тепло и крепко Амариллида обнимала свою дочь, она снова рядом.

Сквозь слезы, королева увидела на балконе и еще одного гостя. Он улыбнулся.

— Я не хочу вам мешать, но вы должны знать. Змиев и Темного озера больше нет, для правильного восстановления Долины потребуется время, поэтому, Амариллида, распорядись, чтобы никто не приближался к тому месту. Долина должна стоять здесь, и она будет стоять. Не забудь и втором заповедном месте, дворце Берендора, придумай закон, который отобьет всякое желание пройти туда, можешь пообещать мое личное наказание. И последнее, не гоните беженцев из Западной Страны эльфов.

Он исчез, оставив Амариллиду и Лидию одних.

— Я все выполню. Только, как же так, выходит, Андрей и Георгий ошиблись?

— Нет, но я вам все расскажу, мама. Обязательно, расскажу, но по дороге.

Следующим своим визитом Великий Бог Справедливости посетил еще одного короля, короля, который все это время со страхом наблюдал за движением беженцев из Идэлии и Западной страны эльфов, сетовал на далекие полеты познавших свободу змиев, жалел погибших, как от змиев, так и тех, кто применил магию в полуразрушенной сети пространства. Но все также он продолжал прогулки близ дворца, все также любовался тэниром, так, словно, ничего изменилось, а все это временные неполадки, и устранять их кому угодно, только не ему.

Адельберт преспокойно гулял по вечернему саду, держа под руку свою жену, королеву Марису, они мирно беседовали о том, как будут гулять здесь с их маленькой дочерью, почему-то Мариса была уверенна, что родит именно девочку, и король искренне радовался этому, совершенно не заботясь о сотнях погибших и пострадавших детей, он давно очертил себя кругом собственных проблем, из которого и не думал выходить. Оба замерли, их конечности буквально парализовало, когда перед ними возник Великий Бог Справедливости. Сейчас на нем была довольно странная одежда, потрепанная, почти детская и никак не соответствующая его положению, но все тот же венок из веток Паллиды украшал его голову, а взгляд также пронизывал насквозь. Адельберт побелел.

— Радость — прекрасное чувство, Адельберт, но у короля оно должно быть связано со счастьем народа, в первую очередь. Ты же предпочел запутаться в волшебных сетях беспечности. Что ж, я могу подарить тебе это счастье и признать его за тобой, но при одном условии: ты оставишь трон. Времени на размышление у тебя нет, так что: да или нет? Счастье без трона или несчастье с троном?

Дар речи был надежно утерян, и только отчаянные мысли: как же так, ведь я король?! Как я буду без слуг, без рабов, как?!

— Я не знаю: как, это твоя забота. Я перенесу вас в Звездный замок, отныне это будет ваш дом.

— А кто же будет править? — шепотом спросил Адельберт.

— Юлиан Гридаев. Дитя Долины Времен Года, он не станет бояться развития и воплей аристократов, к тому же сейчас нужны твердые действия и трезвый рассудок.

— Но он же не королевской крови! — прошептал свой второй вопрос почти развенчанный король Риданы.

— Кто-то должен начинать, Адельберт, и заявить о своих природных способностях править, а не о праве наследования, иногда оно изживает себя.

На этом тысячелетняя история королевской семьи кардинально изменила свой тон, Адельберт, Мариса и Дмитрий больше не были правителями, но простыми жителями Риданы, за красивыми стенами, мир оказался другим, и им потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть к этому и адаптироваться в новой, незнакомой среде. А Юлиан Гридаев тем временем оказывал помощь беженцам, он направил целые строительные отряды для восстановления пограничных городов Риданы и городов Идэлии, Королевство Серебряного Дерева взялось помогать Западной Стране эльфов, а Каримэна всем пострадавшим странам. Спустя какое-то время в Ридане начались масштабные преобразования, страшные для одних и радостные для других.

Маленький Дэвин, который совсем недавно побывал в прекрасной загадочной стране драконов и стал настоящей легендой среди детей, бежал через всю улицу с непомерно большим для него флагом, но он не чувствовал его веса — это был флаг его родной страны, флаг Риданы, ветер оживлял цветущий серебристый тэнир, что гордо расположился в центре полотна. Тэнийцы, эльфы выходили из своих домов, выглядывали из окон, все наблюдали за странным мальчиком, что сломя голову несся по улице с флагом в руках. За Дэвином увязались ребята самых разных возрастов, постепенно стали вливаться и взрослые, так что Дэвин оказался на центральной площади Тэнии в окружении настоящей свиты. А из-за ворот дворцового комплекса тем временем на статном гнедом коне вышел король. Пришпорив коня, он быстро пересек площадь и остановился у продолжающей нарастать толпы горожан и гостей города. Впереди всех стоял мальчик с государственным флагом в руке. Юлиан внимательно посмотрел на него, вопросительно и удивленно.

— Вы ведь собирались огласить указ, ваше величество, утром, я не опоздал! Это наш флаг, нашей страны, ведь мы тоже риданцы?

Дэвин также вопросительно посмотрел на короля, вечером перед этим днем прошел слух, что король объявит очень важный указ, по которому эльфы должны будут покинуть Ридану и уйти в Идэлию, Западную Страну эльфов, словом, к эльфам, а Ридана — для тэнийцев. Вечером начались волнения в городе, столкновения между эльфами и тэнийцами, которые гнали чужих из принадлежащей им страны, ночью волнения не стихли, но нарастали. Юлиан, действительно, собирался огласить указы короля Александра и королевы Амариллиды, что они охотно примут эльфов, пожелавших вернуться к своим сородичам. Это было продиктовано в первую очередь тем, что в Идэлии и Западной Стране эльфов погибло много народу и там надеялись на более быстрое восстановление численности, особенно важной на таких масштабных стройках, но сторонники старого строя в Ридане охотно переиначили это и пустили ложный слух. Утром Дэвин проснулся от звука разбитого стекла: кто-то бросил в их дом камень. Мальчик быстро поднялся, оделся и, не взирая на оклики матери, побежал к школе, сдернул с ворот флаг и понес его к дворцу. Может, король еще не успел огласить приказ, а если успел, то он все равно должен был попытаться сделать хоть что-то.

— Риданцы — все, кто живут в Ридане, все, кто хотят ее процветания и силы.

— Независимо от того, эльф это или тэниец?

— Конечно!

Толпа зашевелилась, слова короля передавались из уст в уста, значит, никакого приказа о выселении эльфов не будет! Король сам сказал об этом. А Дэвин как мог высоко поднял флаг и радостно воскликнул:

— Ура Ридане!

Король наклонился, и, подхватив мальчика, повез его через улицы города. Никто больше не сомневался в том, что эльфы здесь чужие, изгои, достойные быть только рабами. И все-таки многие эльфы откликнулись на предложение правителей эльфийских государств, найдя там свою вторую родину.

Андрей открыл глаза, его взору открылось нечто невероятное: это была его комната в Каримах, детская, где в последний день перед тем, как королева Альчести приняла решение бежать из страны, похозяйничал Георг, разбросав всё и вся. С тех пор Андрей не раз бывал в Каримах, но в других комнатах, предпочитая здесь оставить все в неизменном виде.

Да, это была его комната, он лежал на почти маленькой для него кровати, а с потолка на него смотрели звезды, которые он и Георг нарисовали не белоснежном потолке. У служанки был шок, когда она увидела это, и она уже притащила несколько ведер воды, когда мальчики, отыскав родителей, попросили им оставить созвездия, которые они так старательно выводили по всем пропорциям. Пропорции остались только в планах, сейчас Андрей улыбнулся всем этим ошибкам.

Но словно вынырнув из воды, он вспомнил последние впечатления, до того, как потерял сознание, нахлынули воспоминания — звезды на потолке растаяли в картинах недавних событий. Ведь Син Балскове повержен! Война окончена! И Яромир! Ведь он…и Медленно, с опаской он поднес к лицу ладони, они больно покалывали, но были целыми, он чувствовал их, значит, мог работать, и только два глубоких шрама остались как напоминание. Дверь открылась, и в комнату вошел Георг. Андрей поспешно опустил руки.

— Георг!

— С возвращением, брат! Как себя чувствуешь?

— Нормально, руки только немного болят.

— Руфина сказала, что это пройдет, но шрамы… останутся.

Георг сел на край кровати.

— А где она, где Беатрис?

— Сейчас все, наконец-то пошли спать. Беатрис всю ночь сидела подле тебя. Хотя ночи сегодня, наверно, почти ни у кого не было. Я тоже шел к себе, но решил сначала навестить тебя. А Беатрис в соседней комнате.

— И… как они ее восприняли, я имею в виду родители?

— Нормально, я бы даже сказал тепло. Это первое их впечатление, которое твоя Беатрис уже успела упрочить. Она всех буквально очаровала. Так что, не расстраивайся. Кстати, Руфина тебя, можно сказать, признала, — хитровато произнес Георг, ухмыляясь при этом, Андрей, как и всегда в таких случаях прищурился и подозрительно посмотрел на брата.

— В каком смысле?

— В смысле, что она назвала тебя… "папочкой"

— Очень смешно!

— Это — правда! Она, перед тем как уйти, сказала, честно! Она всю ночь исцеляла тех…, тех, кого решала исцелить Азалия — она забрала её, по воле Великого Бога Справедливости, так вот Руфина сидя, тут, где я сейчас, сказала: "Отдыхай, папочка!"

Как и всегда, Андрей, со вздохом, чуть устало посмотрел на Георга.

— Да, занимательный момент!

— Ты не в обиде? — тут же спросил Георг.

— Забудь! Лучше скажи: почему я именно здесь?

— Он перенес тебя сюда. Наверное, в этом и правда что-то есть, только вот мой бардак надо все-таки убрать.

— Ты его делал, не я!

— Ага! Ты ждешь меня! Все понятно, — улыбаясь, говорил Георг.

— А что стало с Яромиром?

— Я бы у тебя хотел об этом спросить, ведь там был ты.

— Я видел — скорее даже ощущал — только свечение, а потом стало легче дышать, но когда я смог поднять голову, Яромира уже не было.

— Если в нем процветало саморазрушение, то ничего удивительного в том, что он принял какую-то форму — нет. Хотя не спорю, это немного жутковато. Знаешь, я сочувствую Антонио, он его спас, вырастил, можно сказать, вылечил, но не получил никакой благодарности. Ужасно, когда дети не чтят своих родителей и не понимают всего того, что они для них сделали. Это неправильно, и самое, обидное, что это в то же время правильно. Ведь так установила Природа!

— И представь, как тяжело Богу Справедливости быть продолжением этого закона!..

Эпилог. 15 тел (Д) спустя

Восемь красивых замков, соединенных продолжительной белой стеной, три метра в высоту и двадцать километров в длину, такой была стена нового города-государства, оплота магии, Долины Времен Года. Как и в прошлые времена, город также окружали природные полосы с временами года, но если раньше маги фактически заколдовали зверей, чтобы те не противились жизни при постоянной зиме или весне, то теперь на каждой из четырех полос сменялись все части одного сезона, так, как того и требовала природа, с той лишь разницей, что в природе невозможно такое близкое и одновременное соседство осени, зимы, весны и лета. А жители скрытого города теперь могли видеть не только летние пейзажи, но жить в непосредственной связи с окружающим миром.

Первая Долина строилась еще до времен становления Богов, ее странная планировка шла оттуда: подземные галереи для учеников и большинства преподавателей, башни для их руководителей на поверхности. Теперь над окружной стеной возвышались башни восьми замков, где должны были изучать искусство боевой магии, общение с животными, постигать законы Природы, управление движениями различных существ и предметов, изменение конфигураций, приготовление магических напитков и искусство концентрации сил. Семь замков в семи углах семиконечной звезды, именно так выглядел теперь город, а центре, как и в первой Долине, возвышался над всеми башнями, центральный замок. Замки, украшенные каждый символикой своего назначения, соединялись между собой многочисленными аллеями из деревьев, цветов, статуй и даже фонтанов, на этом фоне основные дороги для передвижения транспорта смотрелись довольно бедно: они очерчивались простыми камнями, чуть большего размера, чем те камни, какими дорога была вымощена.

Меньше путаницы, больше ясности. Таким принципом руководствовались современные строители Долины. И, самое главное, больше света, для всех. Вчерашние ученики немного завидовали тем, кто будет учиться в нормальных светлых классах и лабораториях, не боясь забыть внешний вид солнца и мира. Испугать, отлучить от внешнего, к этому стремились первые строители. Но теперь последние указания давал сам Великий Бог Справедливости. А именно этот план представил один из архитекторов Каримэны, теперь зарисовки схемы стали реальностью.

Над постройкой трудились целых пять лет, до того, это место было закрыто, те, кто вопреки всем запретам все-таки проникал туда, не возвращался обратно. Восстановление магических токов земли не могло быть ускорено даже по воле Богов, это понимали все, и Амнэрис пришлось провести эти десять лет в Чертомире. Но однажды Бог Справедливости навестил архитектора удаленного от столицы города Каримэны и сказал тому почитать о Долине, ее устройстве и подумать над своим планом застройки, убрав в нем прежние недостатки. Малое количество света, чрезмерная запутанность, основная часть под землей — все это Альверо посчитал недостатками. Бог Справедливости не ошибся в нем. Планом остался не доволен только Горавн, который ратовал за восстановление прежнего облика Долины Времен Года. Но его голос так и остался голосом.

Многие маги откликнулись на призыв начать новое строительство, большинство даже с радостью, их тяготила жизнь в обществе, они слишком привыкли к своим занятиям и исследованиям, многочисленные формальности внешнего мира были для них чужими. Они не хотели принимать их и становиться их частью. Кто-то, как Антонии Корелли, нашел в этом настоящее утешение и свое предназначение. Кто-то, как Дэвин, нашел новый дом. А вот кому-то магии хватило с избытком, не смотря на многочисленные приглашения, Андрей и Беатрис так и не согласились переехать в Долину, они и Георг с Руфиной, помогали строить, но не более того. Диана Нечаева, новая глава Долины и Школы, старалась отнестись к этому с пониманием, хотя многие осуждали такую холодность к обществу, в котором Андрей и Георг выросли. Их благодарность была весьма сдержанной.

Андрей и Беатрис формально поселились в Бириимии, но почти каждый день бывали в Каримах, проводя там, в целом, больше времени, чем в Бириимии, иногда по месяцу. Прошло пять лет, как Альчести и Даниил передали свой трон Георгу и Руфине, и прошел год с тех пор, как новому королю и королеве пришлось каждый день разминать крылья от замка в Бириимии до королевского дворца в Каримах, только зима оставалась спокойной: маленькая принцесса Эмилия поставила родителям условие: либо они живут с ней, либо она остается жить с дядей и тетей, а точнее с двумя своими братьями и сестрой. Даниил был старше ее на два года, Гедеон на год, а Элина приходилась ровесницей. Родителям ничего не оставалось делать, как согласиться, на радость бабушки и дедушки, которые теперь всегда могли быть со всеми четырьмя внуками.

Во внутренней полосе Долины стояла теплая летняя погода, на 15 августа был назначено официальное открытие Долины Времен Года. Большинство магов уже прибыло на праздник, лишь немногие прибыли накануне вечером и совсем малое количество утром. В полдень над городом должны прозвучать фанфары и вспыхнуть огненные искры фейерверка. В восемь часов утра в дверь кабинета главы Долины и Школы раздался стук.

— Да, да, войдите.

Диана Нечаева, уже пожилая, но все еще красивая женщина, поднялась с кресла. Сегодня на ней были длинные светлые одеяния, в проведение параллели в веках: именно так была одета первая глава Долины и Школы, Аврора. Даже то, что они обе женщины, было символично. Диана не признавала молодящих красок, и не стеснялась проседи на своих волосах, сегодня уложенных под красивую, вышитую золотой ниткой сеточку. А ее взгляд резко контрастировал с той самой проседью, настолько он был сильным, бодрым и горящим. Стоило взглянуть ей в глаза, чтобы удивиться ее возрасту.

В комнату вошел Марк Сметин, за эти годы он почти не изменился, он одним из первых вернулся в Долину, для него это был дом. Он так и не обзавелся семьей, предпочтя посветить себя чужим детям. И в этом была своеобразная жертва.

— Что такое, Марк? Что-то не так? — спросила она, указывая ему на стул рядом себя, теперь кабинет главы Долины и школы был очень просторным, здесь поставили длинный стол, так что на малом совещании могло присутствовать не три-четыре, как раньше, а пятнадцать — двадцать волшебников. Марк пересек зал и сел через стул от Дианы.

— Даже не знаю: так или нет. Сегодня открытие, а они до сих пор не прилетели! Это, просто не красиво!

— О ком ты?

— О высоких гостях Каримэны! Видимо, им не дают возможности оторваться высокие государственные дела, — иронично прокомментировал Марк.

Диана улыбнулась, Марк очень тяжело переживал резкий уход Андрея и Беатрис из мира волшебников, особенно Андрея, если Георг и Руфина получили оправдание: как-никак король и королева, то князь и княгиня Бириимии — нет.

— Они прибыли вчера вечером, Марк, ты уже ушел спать.

— Как?!

— Очень просто. На крыльях. Я уже тоже собиралась идти спать, но вышла на балкон подышать воздухом, и тут увидела внизу наших гостей, Беатрис и Руфина вели двух мальчиков, а Андрей и Георг на руках несли малышек Элину и Эмилию. Они ведь сообщали, что прибудут с детьми, Марк, подумай о том, каково бы было здесь таким маленьким детям в окружении такого количества взрослых, причем их, так или иначе пришлось бы оставить одних.

— Не верю, я видел этих детей, и даже провел в сумасшедшем доме в Бириимии два дня, так вот у меня создалось впечатление, что эти дети прекрасно себя чувствуют вчетвером, без всяких родителей, особенно тогда, когда можно заняться изучением чего-то нового, как меня, например. Это отговорка. Вот если те же Альчести и Даниил хотели быть на празднике, то они и прибыли за два дня. Почему они не прилетели вместе?

— Значит, были какие-то важные государственные дела. Но, Марк! Самое главное ведь то, что они здесь, верно? — Диана одарила Марка взглядом с настойчивым требованием согласиться с ее мнением.

— Да, да, конечно, ты права.

— Так-то лучше.

Город просыпался, в предчувствии большого грандиозного праздника, все пребывали в волнительном состоянии, руководство в последний раз проверяло установки для фейерверка, воздушного представления, проверяли подготовленность к театральной постановке. Музыканты либо нервно перелистывали нотные тетради, либо, наоборот, старались взять себя в руки и вести так, словно это был самый обычный день. Но особенно жарко приходилось на кухне, если те же установки для фейерверка доделали несколько дней назад, то им предстояло осуществить все то, что лишь проговаривали и обсуждали. Планы становились реальностью.

Антонии Корелли, как ответственный за парад фонтанов, широкой походкой шел к замку искусства концентрации сил, здесь установили небольшую площадку, с которой предстояло запустить магический механизм работы фонтанов. Сначала вместо капель воды вверх взмоют искры фейерверка, а потом заработают фонтаны, по очереди передавая стимул работы. В некоторых из них вода будет вытекать из пасти льва, в некоторых — из колонн, где-то с ладоней Служителя Магического Огня, или кончика меча отчаянного воина прошлого, Рида. Так что сеть фонтанов слагалась из самых разнообразных форм на самые различные тематики.

Говорили, что на празднике будут сами Боги — упасть в грязь лицом нельзя. Антонио спустился с поднятой террасы центрального замка вниз по мраморной лестнице, отвечая на многочисленные приветствия, он смотрел только вперед, когда кто-то задел его, первый раз, второй, третий. "Да что же это такое!" Тут что, целый отряд гномов высадился?!" Антонио продирался сквозь толпу, что образовалась у самого большого фонтана, настоящего замка чудес, но пока еще закрытого для посещения. Антонио вынужден был наклониться, чтобы успеть перехватить следующую атаку, и вот, пробираясь сквозь толпу взрослых и подростков, проскользнула совсем еще маленькая девочка, она даже не коснулась Антонио, но он все равно подхватил ее и, поднял на руки. Малышка мгновенно развернулась к нему лицом и удивленно посмотрела на странного дядю, недоумевая: что ему от нее нужно, ведь она даже не задела его! Антонио улыбнулся.

— Надо полагать, я держу на руках маленькую княжну Бероеву?

Девочка изумилась.

— Да! Но откуда вы меня знаете? Меня видели не так уж много эльфов!

— Я знаю твоего отца, с тех пор, когда он еще был маленьким мальчиком, ты очень на него похожа.

— Да, это правда. А кто вы?

— Антонио Корелли.

— Антонио Корелли, — задумчиво повторила малышка. — Кажется, наши родители называли такое имя, но я не помню, что они точно говорили!..

Заметив ее отсутствие, трое ребят пошли обратно, попутно зовя сестру.

— Я здесь!

— Эля! — старший мальчик, Даниил серьезно посмотрел на эльфа держащего его сестру, почти сурово.

— О, простите, — Антонио опустил девочку. — Только, прежде чем вы уйдете, ответьте мне на один вопрос: почему вы одни?

— У нас поручение! — не менее серьезно ответил Гедеон. — Мы должны передать белый шпат, он нужен для работы этого фонтана. Нам сказали, что вход в кабину для управления с задней стороны.

— Верно, только вот я не пойму: вчера этот шпат был на месте, в нужном количестве, кто вам сказал, что его не хватает?

— Молодая женщина, — ответила Эля, — Ее зовут Марина. А отнести шпат нужно Дэвину.

— Дэвин, — задумчиво произнес Антонио, тот самый Дэвин, который однажды чудом оказался в Каримэне, теперь он являлся учеником Антонио, и ему очень хотелось проверить: как работает фонтан. Ждать ему не очень-то хотелось, особенно, если учесть, что продемонстрировать фонтан его просила симпатичная эльфийка Марина Домнина.

— Понятно, что ж, шпат нужен для включения фонтана, так что не буду вас задерживать. Только… последний вопрос: а ваши родители знают, где вы?

Ребята замялись, виновато переглянулись, и тут маленькая Эмилия нашлась с ответом:

— Нам разрешили гулять. А конкретно: где, не уточняли.

— Понятно, — кивнув, сказал Антонио. — Знаете, я разрешаю вам остаться в рабочей фонтана, вы сможете увидеть, как его приводят в движение.

Глаза детей восторженно засияли, они переглянулись, конечно, от такого отказываться нельзя. Но Антонио внес одну поправку.

— Да, только с одним условием. Вы останетесь там, пока я за вами не приду. Хорошо?

Дети охотно согласились, довольные тем, что смогут поприсутствовать на серьезном мероприятии, запуске работы фонтана, и никто не прогонит их оттуда. А Антонио тем временем поймал за руку мальчишку-эльфа и велел ему найти кого-нибудь из родителей этих четырех ребят, которые спокойно перевели невинные слова: "можете погулять" (имелось в виду в саду под балконом их комнат) на полную свободу действий.

Так-то ты хранишь белый шпат, Дэвин! Но сейчас нет времени на чтение моралей, впрочем, решил Антонио, Дэвину и так хватит того, что ему стало все известно. Если бы Марину не отвлекли, она бы ни за что никому не перепоручила то, что должна была сделать сама. Но так сложились обстоятельства, к тому же под руку попались дети, ничего не сведущие в этом. Но тайну оказалось не так-то просто скрыть!

Почти все приготовления завершены, только повара еще суетились на кухне, но снаружи начался праздник. Глава Долины и Школы, Диана Нечаева, поднялась на сцену, установленную в центре главной площади, названной Площадью Возрождения. Все замерли, повинуясь знаку поднятой руки. Более тысячи взглядов было устремлено на эту сцену с амфитеатра, отныне все жители Долины ее гости могли собраться вместе.

И Они, действительно, пришли! Диана Нечаева стояла в окружении Богов. Ступив на сцену, она низко поклонилась. Великий Бог Справедливости ответил ей улыбкой, движением руки приглашая подойти к усилителю звука, могло ли быть более высокое признание?

— Я приветствую всех, кто собрался на площади Возрождения! Двенадцать лет назад для нас, для драконов, почти девятнадцать лет для эльфов и тэнийцев и двадцать пять лет для детей Льва прошло с тех пор, как было поколеблено равновесие мира, но благодаря усилиям Богов и усилиям выдающихся магов нашего времени мир познал свое возрождение, Долина Времен Года была разрушена, но теперь благодаря, также совместным усилиям, она возрождена и мы стоим на этой площади, Площади Возрождения! Да восславится наш мир! Мир, не лишенный зла, подчас очень жестокий, но это мир, в котором в конечном итоге торжествует Справедливость! И да восславится Долина Времен Года, оплот магии и неизменный дом волшебников, ныне также представший в ином свете. Многие из вас помнят, какой была Долина тогда, двенадцать лет назад, да, сейчас в ней очень многое изменилось, но назначение остается тем же, мы также будем познавать законы природы, постигать и развивать магические искусства, обучать новые и новые поколения волшебников, — Диана улыбнулась и весело добавила, — правила для поступления остаются те же.

Более тысячи рук аплодировали, шум был невероятный! Диана улыбалась, не пытаясь скрыть своей радости и торжества. Долина, разрушенная до основания, пережившая не один взлет и не одно падение в своей истории, не одно нарекание и не одну похвалу теперь вновь стоит на этом месте, возрожденная и полная вдохновения для творчества.

Но вот все вновь смолкли, на этот раз по знаку Великого Бога Справедливости. Ему не требовалось подходить к усилителю звука, каждое его слова было слышно на самых дальних рядах и даже в той самой кабинке для управления работой главного фонтана.

— Да, мир увидел свое возрождение после того, как стоял на волоске от гибели. Всем нам был преподан урок, ибо сражались два начала, неизменно присутствующие в нас, созидание и разрушение. Их равновесие зависит от каждого. Помните и знайте, что никто из вас не умирает, на самом деле происходит постоянное движение, а точнее сказать, возрождение. И когда-нибудь душа Дианы Нечаевой будет носить совсем другое имя, но тот опыт, который она внесет сейчас, играет большую роль, ибо из малого слагается великое. На Долине Времен Года лежит очень большая ответственность, это не просто оплот магии и волшебников, это одна из точек сохранения равновесия магических сил Планеты и здесь, как и в любом другом месте идет борьба между двумя началами. Один из ключевых моментов Справедливости — это равновесие, помните об этом!

Первые секунд десять все молчали, потрясенные и смущенные, но вот раздался громкий хлопок — взвилась вверх струя фейерверка из того самого фонтана.

— Давай, Дэвин, пора! — воскликнула маленькая Элина, ей очень понравилась речь невидимого ей оратора, хотя она решительно ничего не поняла, но, дочь своего отца, она почувствовала, что это именно тот момент, когда нужно начинать.

Волна фейерверка раскинулась на сотни падающих сверху искр, которые тонули в сбегающих вниз струях воды, от главного фонтана началось движение всех фонтанов, они "включались" один за другим, словно это была одна большая волна, вернуться на исходную позицию ей предстояло только, очертив круг, через почти сорок минут. Небо над Долиной окрасилось в яркие цвета, пространство наполнила торжествующая музыка и несмолкающий шум аплодисментов.

— Что дали тебе чувства, Амедео?

— Жизнь!

Конца не существует!

Оглавление

Шихматова Елена Венец Бога Справедливости

Часть первая. Перстень королевы

Пролог

1 глава. Встреча в лесу

2 глава. Исцеление

3 глава. Судьбоносная награда

4 глава. Соревнования лучников

5 глава. Исповедь мага

6 глава. История перстня королевы

7 глава. А между тем в Ридане

8 глава. Путешествие в прошлое

9 глава. Умение видеть окружающее

10 глава. Все дороги ведут

11 глава. Королева Альчести

12 глава. Секреты галерей в храме Зору

13 глава. Знак луны

14 глава. Встреча с Мелибеем Цином

15 глава. Решение вернуться

16 глава. Ученик Бога

17 глава. Любимица Тэат

18 глава. Совет Богов

19 глава. Небесный храм Камиллы

20 глава. Симпатичная тумбочка

21 глава. Зверек Балскове

22 глава. Плач Давэны

23 глава. Принцесса Идэлии

24 глава. Тревожный гул леса

25 глава. Побег к Темному озеру

26 глава. Слухи

27 глава. Магическая завеса

28 глава. Честь короля Эдварда

29 глава. Освобождение

30 глава. Песнь о надежде

31 глава. Хранитель Идэлии Берендор

32 глава. Мьеролы

33 глава. Разговор у древа Идэлии

34 глава. О сущностных началах

35 глава. Дар Богини

36 глава. Хранитель готов вспомнить о своих правах и обязанностях

37 глава. Уточнение обстоятельств

38 глава. Решение идти в Звенящий родник

39 глава. Выражение наказания?

40 глава. Прелести нового правления

41 глава. Поединок

42 глава. Возвращение Хранителя

43 глава. В рамках закона

44 глава. Радостные известия

45 глава. Конец вольной жизни

46 глава. Пора расставаний

47 глава. Умение прощать

Послесловие

Часть вторая. В предвестии войны

1 глава. Исчезновение Руфины

2 глава. Школа Долины Времен Года

3 глава. Совершив, не раскаивайся

4 глава. Слово Амнэрис

5 глава. Помощь Даниила

6 глава. Индира Горина Залесская

7 глава. Откровенный разговор с отцом

8 глава. Согласие Альчести

9 глава. Мирное начало

10 глава. Второе слово Амнэрис

11 глава. Чудесное перенесение во времени

12 глава. Первые шаги Богини Любви

13 глава. Решение принято

14 глава. Обвинения князя Бероева

15 глава Прибытие в Тэнию

16 глава. Помощь свыше

17 глава. А яблочки не так сладки…

18 глава Уборка за два часа

19 глава. Стольнград

20 глава. Суд над Храмовым

21 глава. Когда-нибудь всё меняется

22 глава. Кристаллы

23 глава. Княгиня Бириимии

24 глава. Решение принято

25 глава. Освобождение невольника

26 глава. Несогласие Тасмира

27 глава. Легко перейти на "ты"

28 глава. Виола

29 глава. Заговор и его существование

30 глава. Загадочные кристаллы

31 глава. Дорогой в Великий Холм

32 глава. В доме Домниных

33 глава. В предвестии войны

34 глава. Тяготы жреческого искусства

35 глава. Оттенки крови

36 глава. Коренные преобразования в Ридане и тяжкие известия для Антонио

37 глава. Перелет через Темное озеро

38 глава. Гостиница в Эллее

39 глава. Неудачный побег

40 глава. Конец служителя Магического Огня Зору

41 глава. Война началась

42 глава. Посольство Яромира к Амнэрис

Часть третья. Война двух начал

1 глава. Согласие с Амнэрис

2 глава. Новый принц западных эльфов

3 глава. Чудесная болезнь Иеронимуса

4 глава. Сумасшествие короля западных эльфов

5 глава. Экстренное слушание

6 глава. Изменения неизбежны

7 глава. Неожиданное предложение

8 глава. Два перстня из кристаллов

9 глава. Испытания в школьной лаборатории

10 глава. Бегство или сражение?

11 глава. Точка зрения

12 глава. Невозможность видеть желаемое

13 глава. Отец по необходимости

14 глава. Природа души?

15 глава. Договор с собой

16 глава. Пробуждение Глории

17 глава. Выбор Дэ" Найялы

18 глава. Разбитая надежда

19 глава. Семейный совет

20 глава. Пепельный дождь

21 глава. Похищение принцессы

22 глава. Сундук старика Фила

23 глава. Опасность рядом

24 глава. Вдоль по окружности

25 глава. Гнев принца

26 глава. Давняя обида

27 глава. Визит в Кастению

28 глава. Помощь принцу и стране

29 глава. Неудачная попытка самоубийства

30 глава. Третья часть плана Амнэрис

31 глава. Удачная подмена

32 глава. Придется идти одному

33 глава. Балскове у ворот Каримэны!

34 глава. Его Величество Случай

35 глава. Шаткость трона

36 глава. Сила желания

37 глава. Сплетение нитей

Эпилог. 15 тел (Д) спустя

Реклама на сайте