«Голова дракона»

Печёрин Тимофей Голова дракона

Как известно, жители Вандербуржкских окраин и пригородов делятся на две категории. Первая — это обитатели замков и поместий, чья стоимость — цифра с минимум семью нулями. Им боятся особо нечего — стены крепки, охрана вооружена, зато какие преимущества дает жизнь почти за городом! Ни благоухания смога, ни просыпания под музыку автомобильных двигателей и сигналов, ни соседей, с которыми трудно ужиться на том пятачке, что в городе именуется «жизненным пространством». Да и сам по себе вид из окна на почти нетронутые цивилизацией леса, цветущие луга и чистое небо не может не поднимать настроение.

Вторая категория — это те, на чьи плечи свалена тяжелая, ежедневная и грязная работа по обеспечению безопасности Вандербурга от набегов варваров или кого похуже. Стражи Дорог, что днюют и ночуют на своих постах, этаких мини-крепостях, установленных на каждом шоссе, по которым к нам возят продовольствие, руду, древесину, нефть и другие, жизненно необходимые вещи. Эти люди никакого кайфа в своем положении не видят, живут от нападения до нападения и спят с оружием в руках. Редкий человек на этой службе продержался хотя бы десять лет — в основном, года три или пять, а потом — увольнение по собственному желанию, инвалидность и проблемы с психикой.

Есть еще третья категория, вернее, в силу немногочисленности, вторая с половиной. На десять миллионов жителей Вандербурга (не считая хтоников и нежить), их, то есть, нас, чуть больше сотни. Речь идет об охотниках, древнейшей профессии в мире (куда там проституткам, колдунам и военным!). Задача современного охотника, ясное дело, не в том, чтобы добывать пропитание своей семье или клану. Кланы у варваров, нас, цивилизованных людей пищей снабжают фермеры, а у охотника другие заботы. Ходить в лес (порой глубоко в него забредая) и достать трофей. Например, рог единорога, глаза василиска, лапы гигантских пауков. Шкуры, что покрасивее.

Этим хорошо хвастаться перед коллегами, даже конкурсы проводить, но главное, что трофеи порядочно оплачиваются. Какой Большой Дядя, сколотивший состояние на горячительных напитках, откажется вывесить в собственном особняке останки экзотического зверья, чтобы потом хвастаться, показывая их гостям? Смотрите, мол, что я добыл! Какой я смелый! Тем более Большой Дядя готов это оплачивать, если сам не убил даже мышь. Еще говорят, что кто-то из наших зарабатывает, отлавливая в лесах зверолюдей и продавая их в рабство или для проведения подпольных боев без правил. Сам я этим не занимаюсь, и никогда не встречал ни «коллег», промышляющих таким образом, ни, собственно зверолюдей в Вандербурге.

В городе нас считают сумасшедшими, и не без оснований. Это надо ж додуматься — жить за чертой! Не в укрепленных резиденциях, где можно любоваться «первозданной природой», не заморачиваясь на предмет опасностей, из этой «природы» исходящих. И не по служебной необходимости, подобно Стражам Дорог. Нет, просто потому, что НРАВИТСЯ. Не всем, конечно; к примеру, мой напарник Леон Метумор, свободное от охоты время предпочитает проводить в городской квартире.

Я — другое дело. Мой домик расположен всего в сотне шагов от ближайшего леса. И разумеется, никакими холодильниками, компьютерами, и прочей электронной экзотикой у меня даже не пахнет. Вообще электричества нет, поскольку до ближайшей линии электропередач несколько километров. Есть, правда, сотовый телефон — на батарейках, которые я меняю, изредка выбираясь из обычного леса в бетонные джунгли. Мобильник — не уступка, а всего лишь средство связи с напарником. Берет, конечно, в этой местности плохо, на индикаторе сети отображается одно, от силы — два закрашенных деления. Но мне хватает.

Мой дом (а многие избалованные комфортом горожане сказали бы «сарай») пережил десяток варварских набегов, пару визитов голодных разбойников и даже посещение Лесного Хозяина. Ну, с варварами все очевидно: вид моего обиталища не очень-то привлекателен для этих любителей легкой поживы. Как вода для алкоголика. Или как тощая старая корова для волка, набредшего на целое стадо. Ну, а предупредительный выстрел из окна в голову одного из этих диких недоумков (или мотоцикл, его перевозящий), еще больше снизил эту привлекательность.

С разбойниками сложнее. Этим терять было нечего, они бы и бревна сожрали, из которых мой домик сложен. Оставалось только залечь на пол, высунуть ствол в окно, и отстреливаться, переводя патроны, благо у меня их прорва. Как я уже сказал, охотник зарабатывает прилично, а если еще и не ведется на соблазны большого города, знающего кучу способов вытягивания ЛЮБЫХ сумм денег, то самое верное вложение для его заработков — покупка боеприпасов. А уж оружие и патроны лишними не бывают. Вот только против Лесного Хозяина они — как пыль.

Однажды он посетил меня в моем одиночестве, хотите верьте, хотите нет. В дом, конечно, не заходил, но если бы захотел, вряд ли я смог бы ему помешать. Но и без попыток войти он мне добавил несколько седых волос. Представьте, полночь, причем, не в Вандербурге, где из-за фонарей и фар светло круглые сутки. Нормальная ночь рядом с лесом, темно, звезды на небе, туман — такой, что за сто метров не фига не видно. Вот луна взошла, тут и нарисовался ЭТОТ. Хрен сотрешь. Вроде человек, да рожа бородой заросла, волосы — как стог сена, а из-под стога — глаза сверкают. Одежда — из веток и листьев. Ходит вокруг дома, бормочет, то тише, то громче, а все равно не разобрать. Я лежу, смотрю в окно, сон как рукой сняло, страшно, а оторваться не могу. Потом он запрыгал, расхохотался (я в тот момент чуть не обделался) да и исчез. А я еще час в окно смотрел, пошевелиться не мог. Честное слово, именно так все и было! Или, по-вашему, встретить в метро гигантскую крысу — звучит правдоподобнее?

Что еще о себе рассказать? Питаюсь я отнюдь не консервами, у меня под домом погреб-ледник имеется. Моюсь в ближайшей реке, до которой не дотянул свои зловонные лапы какой-нибудь завод. Ах, да, я же представиться забыл! Густав Ван Фаррен Второй. Для легкости общения фамилию и номер можно опустить. С таким именем и фамилией, я должен быть как минимум, бароном и роскошествовать в собственном замке.

Все это действительно было… у моих предков.

Покуда дед, заядлый игрок, не просрал все в казино. И замок, и поля, и участок леса. Даже фамильные драгоценности и антиквариат он скормил внебрачным детям хтоников, что владеют игорными заведениями. А сам, не имея в своей голубой крови ни промилле трудолюбия, чтобы выжить, перепробовал целый букет профессий: попрошайка, вор, уличный наперсточник. Правда, в конце концов он устроился… чиновником в Ратушу. Само то, с его способностями. То ли хороший знакомый устроил, то ли были рекомендации с предыдущих мест работы. Папа мой, соответственно, был поближе к жизни, поэтому выучился на врача. Ну, да ладно, довольно прелюдий. Хочу рассказать вам одну историю из моей охотничьей практики. Последнее слово я не люблю, очень уж оно звучит утилитарно и обыденно. А назвать обыденным этот случай, даже я не могу. Не каждый же день на дракона идешь. Далеко не каждый.

* * *

Эта идея — добыть голову дракона, как вы знаете, весьма редкого животного, по правде говоря, принадлежит не мне. Леон, мой напарник, предложил это мероприятие. Зачем? А все просто: среди охотников Вандербурга на дракона ходили единицы, а результата достигли, наверное, всего двое. Однако, в силу своей редкости и всеми признанного факта, что дракон — самое опасное существо в мире, эти господа на всех охотничьих тусовках обожали задирать нос и хвалиться. Один даже, будучи под градусами, брякнул, что тот, кто живьем не видел дракона, не вправе считаться настоящим охотником. Что он, так, любитель. То есть, выразил словами то негласное правило, что отделяло охотников на драконов от коллег по цеху, которые драконов «не видели».

Если рассудить здраво, то бахвалу этому, гордиться по большому счету нечем. Ну, увидел, ну, дальше-то что? Надо полагать, навалил полные штаны, удирая со сверхзвуковой скоростью, потому, как головы дракона так и не добыл.

Это если здраво рассуждать, да только кто под градусами рассуждает здраво? После того случая нашлось нимало желающих хотя бы попробовать. Наверное, даже драконов на всех не хватит, по крайней мере тех, которые в радиусе ста километров от Вандербурга водятся. Среди этих желающих оказался и мой напарник. Мне-то по большому счету по фиг: во-первых, я редко посещаю подобные мероприятия, и то, ради банкетов, а во-вторых, я же Лесного Хозяина видел, это покруче какой-то гигантской крылатой ящерицы! Ну, кто еще в Вандербурге видел Лесного Хозяина? Плевать мне на самоутверждение, вот я и помалкиваю об этом случае.

А Леон-то не такой. Совсем не такой. Как открывается какой-нибудь конкурс, съезд, или какой другое мероприятие среди охотников — обязательно туда попрется. Еще и меня норовит выманить. Представляете, до какой степени обитателю бетонных джунглей важны другие обитатели? Их мнение, их отношение, их уважение, наконец. Все это надо заслужить. И неудивительно, что после заявления «того кто видел дракона» Леон выпрямился во весь свой куцый рост и громогласно заявил всему банкетному залу, что к следующей встрече он, по крайней мере встретится с драконом лицом к лицу. А может и голову притащит назло всем бахвалам.

Ну, а дальше вы понимаете. Градусы градусами, а за базар надо отвечать. А я просто не мог самоустраниться от своего напарника. Хоть я и дикий, небритый, малообщительный, а принципы у меня есть. По крайней мере, я был уверен: до следующего мероприятия несколько месяцев, успеем подготовиться, изучить чужой опыт, побольше узнать о цели нашей охоты. Оказалось, не успеем. Через пару недель позвонил Леон и рассказал, почему. То ли большое количество желающих поохотиться на дракона стало известно властям, то ли достигли своей цели протесты самодеятельных экологов, но, так или иначе, Муниципалитет начал подготовку нового закона об охране редких видов. В число этих видов по новому закону непременно будут включены и драконы, охота на которых будет запрещена.

В принципе, авторов закона понять было можно. Через полгода выборы, а поскольку в активе у этих господ, как правило, блоха на аркане, надо его чем-то пополнить. Чем-то, не требующим ни больших денег, ни личного напряга. А тема «варварского вторжения человека в окружающую среду» весьма плодотворна, если ее мусолить перед толпой Вандербуржцев, до которых просто не доходит, что такое по-настоящему «варварское вторжение».

Другими словами, то, что город из-за выхлопных газов похож на газовую камеру — это ничего. То, что каждый год в нем какой-нибудь пятачок зелени обязательно исчезает под очередным бетонным или асфальтовым монстром — по фиг. И, то что река Андуй, на берегах которой вырос Вандербург, содержит все известные и неизвестные химические элементы — ничего привыкли. Или, даже такая мелочь, как вторжение в окружающую среду самого города. В школе, на уроках истории нам рассказывали, что на том месте, где сейчас расположены спальные районы, сто лет назад были болота, да пара деревенек, жители которых охотились на уток. Надо полагать, еще через сто лет на месте моей хижины будут возвышаться небоскребы, а может и какой-нибудь завод. А Лесной Хозяин туда даже на пушечный выстрел не подойдет.

Все это — материя сложная. Что для наших асфальтовых экологов, что для простых обывателей, живущих здесь и сейчас, и не склонных смотреть на ситуацию со стороны. А также для политиков, достойных своих избирателей. Вот запретить что-то, что не повлияет на городскую казну или собственный избирательный фонд — пожалуйста.

Но один маленький плюсик в ситуации все же есть, объяснил мне Леон. Закону для принятия нужен хотя бы месяц. То есть, время у нас есть, пусть и немного. Кроме того, закон обратной силы не имеет, и если мы убьем дракона до его принятия — ничем плохим это нам не грозит. И, наконец, если мы успеем раньше других, это сильно поднимет наш статус в охотничьей среде. В смысле, среди тех, кто, периодически покидает городские квартиры или такие же домики как у меня, и меряются трофеями.

* * *

В тот день, когда мы договорились встретиться у меня дома, Леон опоздал часа на три. А когда все-таки приехал, то извинился и объяснил, что случилось непредвиденное обстоятельство. В метро, видимо узнав его профессию, какая-то дура со своим дружком окатили моего напарника из ведра чьей-то (явно не человеческой) кровью. Пришлось спешно вернуться домой, зайти в магазин и приобрести себе новый комплект одежды для леса. Я слушал этот рассказ с ухмылкой, спокойный по двум причинам. Во-первых, мне хватает одного костюма для охоты, а во-вторых, ни одна падла не сможет мне его испортить. По крайней мере, эти придурки, защищающие то, что на них отдохнуло, и то, о чем они не имеют ни малейшего представления.

Для них свежий воздух — от кондиционера, лес — картинки из учебника природоведения (третий класс), флора и фауна — цветок на окне и хомячок в клетке. А дикие звери по их мнению, должны быть им благодарны и вообще, выделять своих защитников среди другой пищи. Окажись эта парочка в лесу, представляю, как бы они с любимыми зверушками общались. Даже в белку бы начали палить, в порядке самообороны.

Впрочем, Леон принес не только плохие новости. Добрая весть у него тоже была — в рюкзаке. А оттуда перекочевала на мой стол.

— Не фига себе! — воскликнул я, глядя на большую толстую металлическую трубу, — ты что, с базукой собрался на дракона идти? Не знал я, что такое оружие в Вандербурге легально продается.

— А было бы неплохо, — отвечал Леон, — из винтовки-то дракона не возьмешь. И капканов на него еще не придумано. Но базуки у нас легально не купишь, а Повелителю Темных Улиц отстегивать свои кровные жалко. Нет, это не базука. Это гарпун специальный. На дракона. Сюда нажимаешь, отсюда выскакивает гарпун и протыкает драконье брюхо. Если повезет.

— А если нет?

— Значит НЕ ПОВЕЗЛО. И у охотника будет немного времени, чтоб о душе подумать.

— Спасибо. Умеешь настроение поднять. Ты, вообще, знаешь, где этого дракона искать? А то учти — лес большой, а эта тварь в нем как иголка в стоге сена.

— Расспросил людей. Тех, кто в окрестностях Вандербурга охотятся. Вот, у меня и карта с собой, — с этими словами Леон достал из кармана свернутый бумажный лист. Я посмотрел — так и есть. Вот, с краю, оранжевые многоугольники — кусок Вандербурга. Вот желтые пятна пригородных поместий. Вот толстая линия шоссе. А вот и мое логово, помечено карандашом. Возле зеленых пятен леса. Логово дракона (отмечено крестом), расположилось в северо-западном краю карты.

— Было гладко на бумаге да забыли про овраги, — проговорил я, — а по ним идти.

— Это ты о чем? — спросил Леон.

— О том, как хорошо, что ты догадался не соединять мой дом и логово дракона прямой линией и не предложить ее в качестве кратчайшего маршрута.

— Это понятно. Ну, ты готов?

— Я был готов еще три часа назад, — с этими словами я подхватил собранный рюкзак и мы, сказав друг другу «ни пуха, ни пера», вышли из моего дома.

* * *

Машина охотнику нужна. Как зайцу — длинный хвост. Или, как медведю крылья. С точки зрения передвижения по лесу, никакого преимущества она не дает, кроме тряски и вероятности застрять между деревьями. Учитывая несомненное преимущество автомобиля на трассе, хотелось бы напомнить: оставляя его на обочине, возле леса, можно с ним заранее попрощаться. Потому, как разбойников или варваров никакие замки и сигнализации не остановят. Распотрошат твоего «железного коня», как лиса курицу.

И, потому, мы с Леоном шли пешком. Пока — вдоль трассы, уважительно сторонясь время от времени проезжающих машин. С обеих сторон нас обступал лес, стволы которого становились после каждого пройденного километра все длиннее и гуще. Прошли мимо своего рода артефакта — ржавеющей минимум десятилетие будки автобусной остановки. Краска облупилась, пассажиров, понятное дело, не было, а столб с расписанием автобусов кто-то успел прикарманить. Варвары нередко промышляют металлоломом. Рядом на трассе белели наполовину стертые полосы «зебры» — пешеходного перехода.

— Придумают же такое, — усмехнулся я.

— А что? — Леон моей усмешке, кажется, больше удивился, — тут, вроде, санаторий построить собирались. Да на стройку варвары напали, не меньше сотни. Рабочих перебили, а проект после этого свернули. Известный случай, в газетах писали.

— Я газет не читаю, — ответил я.

По дороге нам встретился магазин. Ну, написано так было. На самом деле он был отцепленным железнодорожным вагоном, подкрашенным и стоящим на обочине. В магазине торговали разной фигней — от шоколадных батончиков и жвачек до сигарет и спиртного. Леон зашел внутрь, купил сигареты (как будто в городе не мог это сделать), постоял, покурил. Нервничает, наверное. А я ничего. Возможно, это Лесной Хозяин мне чувство страха отбил.

— Слышь, Гусь, — обратился ко мне напарник. Терпеть не могу таких издевательств над своим именем.

— Я Гус. Густав Ван Фаррен Второй, если подробнее, — огрызнулся я, — мои предки бы тебя за это на дуэль вызвали.

— Но ты-то не будешь?

— На дуэль — нет. А в морду бы тебе — запросто, если бы не охота.

— Ладно, проехали. Слушай, а ты правда Лесного Хозяина видел?

— Ну, видел и видел. Что, еще раз рассказать?

— Да нет, не в том дело. Слушай, а ЧТО в нем такого страшного?

— Вид, — честно говоря, на языке вертелось другое слово из трех букв, и, вообще, хотелось этот разговор свести к какой-нибудь скабрезной шутке. Но я вовремя смолчал. В гостях ведь у того, о ком идет речь. Как и все человечество с его цивилизацией-канализацией. Нехорошо получается.

* * *

ВОПРОС: что для вас охота?

ОТВЕТ: это образ жизни. Возможность напомнить себе, что человек, не смотря на всю свою технику, искусственные жилища, разум, прежде всего природное существо. Часть природы.

ВОПРОС: не вредит ли, по-вашему, охота на редкие виды животных природе? Ведь с каждым поколением нанесенные охотниками потери популяции возрастают в геометрической прогрессии.

ОТВЕТ: еще до появления человека дикие животные охотились. Даже те, кого принято считать травоядными, губили сотни живых существ. Растения ведь живые, не так ли? И, главное, никто в лесу не спрашивал у своей жертвы, принадлежит ли она к «редкому виду» или нет? Охота выполняет важную адаптивную функцию, называемую «естественным отбором». Нежизнеспособные особи, или даже целые виды, которые мы называем редкими, обречены на вымирание, более приспособленные, как положено, плодятся и размножаются. Благодаря чему и не являются редкими.

ВОПРОС: тут есть небольшое лукавство, по-моему, принципиальное. Звери в живой природе охотятся для пропитания. А профессиональные охотники вроде вас, убивают животных ради удовольствия.

ОТВЕТ: пожалуй, лукавите как раз вы. Охотясь, специалисты моего… профиля, тоже обеспечивают себе пропитание. Если точно — заработок. А удовольствие от процесса — неотъемлемая часть ХОРОШЕЙ работы. Интересной, в смысле.

ВОПРОС: то есть, вы ставите знак равенства между зверем, убивающим более слабого, чтобы утолить голод, и профессионалом, за деньги добывающим трофеи для богатых заказчиков?

ОТВЕТ: каждый из нас, каждый день, губит чужие жизни за деньги, ради своих сиюминутных интересов, а то и просто так. Построили новый дом — и погубили мелкую живность, обитающую на пустыре, где была стройка. Включили фумигатор ночью, чтоб не докучали комары — и уничтожили этих комаров десятками. Приняли антибиотики в порядке лечения — и выкосили миллионы микробов у себя в организме. Миллионы, понимаете? Сопоставимо с численностью населения Вандербурга! Про то, что не брезгуем есть мясопродукты, то есть, расчлененные трупы братьев наших меньших, я уже молчу.

ВОПРОС: это вы к чему?

ОТВЕТ: к тому, что человек, реализуя свои потребности, губит живые существа. Но то же самое делает каждый представитель живого мира, это называется «борьба за существование». Это естественно и неизбежно, уместны ли в таком случае вообще этические категории?

Интервью Леона Метумора газете «Мы и природа»

Специальный выпуск, посвященный Дню Охотника

* * *

Вот завел Леон этот разговор, да и заставил задуматься, а чем именно напугал меня Лесной Хозяин. Я ведь особо не заморачивался. Случилось и случилось, страшно было только в ту, конкретную ночь. И забылось со временем, если я и вспоминаю тот случай, то исключительно как страшный сон. Или какой-нибудь жизненный казус. А тут надо же спросить: что именно такого страшного в том случае? И я разумеется, становлюсь в тупик, ибо не могу ответить, а вернее, рационально объяснить свой страх. Можно подумать ВСЕ рационально объяснимо, а я просто придуриваюсь.

Взять, к примеру, электричество или магию. Я их не понимаю в силу собственной недоученности, а яйцеголовые из универа кропают том за томом, обложившись со всех сторон и формулами многоэтажные, и словами тарабарскими, и ссылками на авторитеты… Это — понимание? Или понты, как у нас, охотников? «Я дракона видел, а ты не видел». «Я знаю как полупроводники устроены, а ты и слова такого не знаешь». Ну, с фиг полупроводниками, а кто-нибудь попробовал объяснить чувства? Любовь, ненависть, дружбу, неприятие. Али поверим молоденькому доктору психологии из телевизора (был в гостях у Леона, посмотрел) с грустно-смазливым лицом? Он типа все знает, это мы тупим.

Или, еще есть такой способ — доказательство от противного. А ну, представь кто-нибудь, ночь без уличного освещения, зато с туманом. А вокруг — никого. Ни полиции, ни выпускников ВМАК (они, кстати, за чертой города очкуют не меньше вашего), ни даже соседей. Неужели не страшно? Да я спорю на базуку или ПЗРК — уж девять из десяти бы точно испугались. Даже без всякого Лесного Хозяина. Леон — нет. Но представьте, что в этих декорациях вдруг появилась сила, рядом с которой вас и не видно, которая смахнет вас как муху. Да, кстати, если к мухе просто подойти — она улетит. Почему? Испугается? ЧЕГО испугаеться, если ты не собирался ее убивать? А ничего. Как говорил кто-то умный, важно не намерение а потенциал. Потенциал человека огромен по сравнению с потенциалом мухи. Как и потенциал Лесного Хозяина по сравнению с человеческим. И именно это, как раз, и пугает.

Потом, разумеется, сидя в тепле, попивая чай или что покрепче, можно над этими страхами посмеяться. Или, рассуждать на тему «что такого страшного».

* * *

Пост, полосатая палка шлагбаума и двухэтажный бетонный дом с маленькими окошками и флагом Вандербурга на крыше, остался позади. Дежурившие у шлагбаума автоматчики проводили нас сочувствующими взглядами. Оно и понятно: немногие переступали черту, за которой переставали действовать такие понятия как: «закон», «цивилизация», «комфорт». А с виду ничего не изменилось. Все тот же лес, все также поют птицы, все то же приветливое летнее небо.

О том, что черта пройдена, стало ясно за первым же поворотом, через полкилометра. Я понял это по доносящимся из-за деревьев кашляющим звукам, чередующимся с отвратительным взвизгом и вполне человеческими выкриками. Зайдя за могучие стволы ближайших сосен, я велел Леону оставаться на месте, а сам незаметно, прячась то за кусты, то за деревья, прокрался поближе к источнику шума.

Так и есть. Поперек шоссе лежал на боку небольшой фургон. Часть его содержимого — арбузов, выкатилось из кузова и теперь валялось на обочине. А рядом с фургоном кружил десяток человек. То, есть, не совсем, человек. Ржавые мотоциклы, кожаные безрукавки, руки, покрытые татуировками, бороды и патлы, какие-то железки в руках. Это были варвары. Приглядевшись, я понял, чего они крутятся рядом с фургоном и орут. Водитель, окровавленный, но еще живой, стоял рядом с поверженной машиной, держа перед собой небольшой светящийся жезл и размахивая им перед варварами. Вот те на! Уже простые водилы по перевозке фруктов, магическими артефактами пользуются.

Я видел, что ЭТОМУ долго не продержаться. Жезл постепенно тускнел, а возгласы варваров звучали все громче и увереннее. Ну, не могу я пройти равнодушно мимо таких вещей! Хотя бы потому, что совершается сие на моем пути. Вопрос только, что делать?

Сообщить на пост? Я достал мобильник и убедился, что отсюда даже не позвонить Леону, который в паре десятков метров от меня. Решил действовать сам. Десять варваров — не так много, а у меня винтовка с оптическим прицелом. Поймав в перекрестье прицела самого активного и нахального, я нажал на курок. Тот спешился прямо спиной об землю, а мотоцикл, проехав по инерции и без управления, врезался в пару своих «коллег».

— Убивают! — заорал один из варваров, — маги проклятые!

— …не магия… леса стреляют…, - донесся до меня возглас вожака — самого большого и с косматой бородой, — …ссышь, да? А я…

В принципе, смысл мне был понятен. Варвары, обитающие либо на равнинах, либо в горах, в леса стараются не забираться. Во-первых, передвигаться между деревьями на мотоцикле ненамного удобнее, чем на машине. А во-вторых, что греха таить, с лесными тварями шутки плохи. На это я и рассчитывал. С такой диспозицией не один, так пара снайперов моего уровня, могли бы перестрелять всю эту доблестную ватагу. Но данный конкретный вожак то ли вошел в раж и не хотел сваливать без добычи, то ли полагал себя настолько непобедимым, что очень хотел это доказать остальным. Наверное, и то, и другое, потому, что вожак, резко развернув мотоцикл, рванул в лес, перелетая через кусты и ловко обходя деревья. Двигаясь прямо на меня.

То, что произошло дальше, я сам не понял. Не до понимания знаете ли. При отсутствии ветра нижние ветви одного из деревьев, мимо которого несся вожак варваров, синхронно дернулись навстречу мотоциклу. И, с треском ломаясь, они таки остановили железного коня. Но ни его хозяина, который, перелетев на полной скорости, рухнул, растянулся по земле.

Крепкий он оказался. Вроде ударился сильно, а смог приподняться. Чтобы заглянуть в дуло моей винтовки. Не знаю, кто там в этой шайке «ссыт», но вожак их был готов сделать это буквально. Только не успел.

Без лишних проволочек я отрезал его голову охотничьим ножом и метнул в варваров, которые тем временем перестали осаждать водителя фургона и выжидающе смотрели в сторону леса. Я еще выстрелил вслед, но это уже было излишне. Варвары, убедившись лишний раз в том, что от леса не следует ждать ничего хорошего, завели моторы и убрались восвояси. И я убрался. Не выходить же навстречу несчастному водиле с какой-нибудь пошлостью на устах, типа, езжай, друг, ты спасен! Лучше до поста дойду, может, помогут мужику фургон на колеса поставить.

* * *

Медалей мне, ясен пень, не навешали. Спасибо и на том, что не было длительного многочасового допроса, когда я доложил о своем небольшом подвиге на пост. А мы с Леоном продолжили путь, продолжили до самого заката, успев пройти не менее десятка километров. Траектория наша была довольно извилистой, но дело того стоило. Ибо к тому времени, когда зной сменился прохладой, а атаки комаров на лицо и другие открытые участки тела стали нестерпимыми и назойливыми, лес поредел, и мы вышли к деревне.

Мне стоило бы сказать «деревенька», ибо данный населенный пункт был весьма невелик. Дворов десять, от силы. Судя по отсутствию каких-либо проводов, из благ цивилизации здесь были огонь и колодезный ворот. Такие вот деревушки не наносят, как правило, на карты, не ведут с ними торговлю, не облагают местное население налогами, зато при варварском нашествии они становятся легкой и первоочередной добычей.

Мы не особо рассчитывали на гостеприимство местных жителей, хотя, честно говоря, я бы предпочел ночевать под крышей, а не посреди леса, готовый к атаке комаров, а то и кого побольше. Подойдя к ближайшим воротам, я взялся за кольцо, заменявшее дверную ручку, и постучал. Калитка отворилась и нам навстречу выдвинулся ствол старинного ружья в руках человека, годного мне в отцы.

— Че пришли? — спросил хозяин без тени дружелюбия, — жрать нечего. Денег нет. Валите-ка отседова.

— Да мы переночевать, вообще-то, — вежливо парировал Леон.

— Знаю я вашу ночевку. Полдеревни спалили, половину женщин испортили. Знаю я ВАС.

— Не знаю о чем вы, — сказал я, — но мы не варвары.

— Городские? А где эта… тачка ваша? На той неделе один на тачке приезжал. Котора сама ездиет. Грит, в городе так придумали. Девок наших катал, девки-то за ним табунами ходили. А уж от детишек ваще отбоя не было. Все просили, покатай, дядя, покатай.

— Мы охотники, — объяснил я, — нам машина — лишний груз.

— А тачка?.. А, я понял. Охотники, гришь? На кого охотимся?

— На дракона.

— У-у-у, смелые мужички. Не хошь доброе дело сделать? Для таких храбрецов как вы — раз плюнуть.

— А вы? — спросил я ехидно.

— А че? — хозяин прикидывался дурачком. Может и впрямь таким был, коли сказал «табунами», применительно к этой крохотной деревушке.

— Доброе дело. Ночлег для двух усталых путников.

— Дак услуга за услугу. Я грю, пустяк на постном масле. Сделайте, и будет вам и ночлег, и ужин, могу и баньку истопить.

— А что, собственно, надо? — не выдержав, спросил Леон.

— Да, сегодня колдун всех наших детей в башню заманил. Грил угощение будет, игрушки, интересно всяко-разно. А их до сих пор нема. Вы ему эта, сходите, пистонов навешайте. Шоб детей наших отпустил.

— Колдун? — глаза Леона округлились, — если, говорите, пустяк, то почему сами не идете?

— Дак это для вас пустяк. Два таких бравых мужика, да с оружием каким диковинным. А мы — че? А ни че. Подходим к башне, стучимся, а оттуда голоса жуткие. Мы че?..

— Ладно, — прервал я болтологию хозяина, — где этот колдун?

— Да в башне! Али не видите? — хозяин указал пальцем в сторону. Я оглянулся и увидел холм, над которым вздымалось, грозя небу, высокое черное сооружение.

* * *

— А может ну их на хрен? — говорил Леон, пока мы добирались до башни колдуна, — заночевали бы в лесу, не впервой.

— Нельзя, — ответил я, — видишь, у людей горе. Дети все-таки.

— Не в том дело. Неужели ты не боишься с колдуном связываться?

— Против лома нет приема. Думаешь, что? Он нас в тараканов превратит? Ну, допустим, меня превратит. А ты, поди успеешь в него стрельнуть.

— Я слышал, колдуны неадекватны. Чтоб одного колдуна взять, СМК целую группу захвата присылает. С автоматами, оберегами, собаками.

— Это наши, вандербуржские, колдуны. Им от городского образа жизни башню сносит. Плюс использование магии без специальной подготовки. Примерно, то же, что лезть в трансформаторную будку… ну, например, этому деду, не знающему «липестричества». А колдун лесной или горный — это просто маг-самоучка. Без диплома, зато с талантом или переданными по наследству умениями. Уединенный образ жизни способствует, знаешь ли. А в Вандербурге это невозможно. Миллионы людей на пятачке земли топчутся, какое уж тут уединение.

— Грубая схема, Гус. Вот ты, ведешь, как сказал, «уединенный образ жизни». Стал колдуном? Нет.

— А это еще бабушка надвое сказала, — усмехнулся я, вспомнив, как дерево, мне во благо, вышибло варвара из седла, — если бы изучал эти премудрости… но охотиться мне интереснее.

Вблизи башня выглядела не менее зловеще, чем издали. Огромный столб, темный камень, мох на стенах, ни малейшего окошка и ни намека на дверь. Как же заходить?

— Кто-о-о-о? — выдохнул глухой голос изнутри. Словно ветер дунул.

— Конь в пальто, — ответил я.

— Кто-о-о-о? — повторил голос. Я почувствовал, как Леон тянет меня за рукав. Пошли, мол. Но я не люблю останавливаться на полпути.

— Густав Ван Фаррен Второй, — произнес я твердо, — охотник. Я пришел к колдуну. И не уйду отсюда, пока…

Прямо в стене растворился проем. Как пасть. Я, не дожидаясь официального приглашения, прошел внутрь. Леон нехотя побрел следом.

Снаружи проем казался темным как бездна. Я уже фонарик достал. Но, когда мы вошли, а стена сомкнулась, я понял, что это не так. Отовсюду струился мягкий свет, открывающий внутреннюю обстановку башни. Ни тебе мебели, ни обоев. Голые стены, поросшие мхом. Каменный пол, усыпанный мелким мусором И винтовая лестница. С винтовкой наготове я пошел наверх, следом увязался Леон.

Мы оказались в небольшом зале, полутемном и освещенном факелами. Посреди зала стоял светящийся человек неопределенного возраста с совершенно незапоминающимися чертами.

— Он пришел! — провозгласил человек голосом, с каким надо объявлять мегазвезду на большом концерте.

— С-с-удь-я, — протянул тот же голос, что встречал нас у входа. Он шел из стен и у меня уже не было сомнения — это говорит башня.

— Ты ГОТОВ? — спросил светящийся человек.

— Я — нет, — трусливо бросил Леон. Светящийся человек даже не посмотрел в его сторону.

— К чему готов? — спросил я обстоятельно.

— Судить. Признать вину. Вынести приговор.

— Простите, уважаемый, — сказал я, — я что-то не очень понимаю, что здесь происходит. Я пришел разобраться с колдуном. Если вы — колдун, то прекратите придуриваться…

— Иди наверх, — оборвал меня светящийся человек, — и все узнаешь. А когда поймешь — возвращайся.

— Будь по-вашему, — сказал я, — Леон, покарауль этого кадра.

С этими словами я поднялся на следующий этаж и попал в коридор с несколькими дверями. Из одной из них мне навстречу выскочила взлохмаченная молодая девушка в старомодной одежде.

— СТОЯТЬ! — рявкнул я, наводя на него винтовку, — ты колдун? В смысле, колдунья?

— Как же так?! Не может быть! — причитала девушка, не обращая на меня внимания, — как такое могло случиться?

— А что случилось? — спросил я.

— Умерли! — воскликнула девушка, — ОНИ все умерли!

— Да кто — они? — я чувствовал, как внутри у меня похолодело от неожиданной догадки. И девушка не преминула подтвердить ее.

— Дети! Все дети умерли! Как это могло случиться?! Я не хотела!

Она забилась в истерике. И винтовка невольно опустилась у меня в руке. Похоже я опоздал. Но и бедняга не виновата. Сама переживает, видно же. Эх, жаль будет огорчать дедка со старинным ружьем. Как бы инфаркт не случился. Заглядывать в двери я не стал, а поднялся выше по лестнице.

Этаж был самым верхним, и здесь явно обитал колдун. Стол был заставлен сосудами с разноцветной жидкостью, по полу были разбросаны пожелтевшие, исписанные корявым почерком, страницы. Сам хозяин сидел ко мне спиной, и даже не удостоил взглядом.

— ТЫ пришел? — спросил он спокойным голосом.

— Да, я пришел. Простите, а мы знакомы? — съязвил я.

— А зачем? — бросил колдун спокойно, — ты Судья. Вот и суди.

— Слушай, ты, — крикнул я, теряя терпения, — да что вообще тут такое? Я что, попал в дурдом?

— У нас НИЧЕГО не происходит. Уже сто лет у нас ничего не происходит. Потому, что никто не приходил, чтобы рассудить нас.

— Ну я… пришел, — проговорил я, чувствуя, как покрываюсь холодным потом, — и что, тебе от этого легче?

— Все лучше, чем сидеть сто лет, ни туда, ни сюда. Все повторять тот роковой день. Я готов встретить ваше решение, Судья. Я слишком долго ждал.

— Я так понимаю, все дети мертвы, — сказал я. Не спрашивая, утверждая.

— Эх, я говорил Мире, не давай им эту бурду.

— Мира, это та девушка с третьего этажа? — спросил я.

— Помощница моя. Эх, молодость, ветер в голове. Я говорил, зелье то только по каплям вкусно и полезно. А дети — разве им объяснишь? Стаканами эту бурду пили. Еще, говорят, еще…

— Простите, а почему вы ко мне затылком сидите? Не поворачиваетесь? — поинтересовался я.

— Не могу. Стыдно, — коротко ответил колдун.

— Я вас понимаю. А что за «бурда», если не секрет?

— Какие же секреты от Судьи? — колдун рассмеялся, — Напиток Жизни, называется. Наше с Мирой, так сказать, открытие. Сухие деревья расцветают от одной ложки. Бесплодный песок от кружки травой за неделю покрывается. И цветами. А уж рану залечить, или силы человеку восстановить — вообще пара пустяков. Капли достаточно, капли! Но побочный эффект, как видите, оказался. Все ведь хорошо в меру, вы согласны со мной?

— В принципе — согласен, — сказал я.

— И вы готовы принять решение? — спросил колдун с надеждой.

— Пожалуй, готов.

То же самое я ответил уже на два этажа ниже, перед светящимся… видимо, не человеком, а также собственным напарником, все еще держащим его на прицеле. Он бы еще Лесного Хозяина на мушке держал. Светящемуся «нечеловеку» некогда было переспрашивать, он щелкнул пальцами, и оба подозреваемых, старый, спокойный колдун и его плачущая помощница Мира, материализовались рядом с ним.

— Вы готовы услышать решение Судьи? — железным голосом спросил светящийся «не человек».

— Я готов, — ответил колдун.

— Это я, это я виновата, — вместо ответа пролепетала Мира, — но я ведь не хотела!

— ТЫ ГОТОВА? — переспросил светящийся «не человек».

— Да, я готова, — ответила Мира и снова расплакалась.

— Ваше решение, Судья, — обратился светящийся «нечеловек» ко мне.

— Прежде, чем я его вынесу, мне хотелось бы кое-что уточнить, — сказал я, — если я правильно понял, колдун пригласил всех детей деревни в гости, а Мира, его помощница, угостила их зельем, новым, еще не испытанным, полезным в небольших количествах, но с побочным эффектом от избытка. Зелье новое, и о побочных эффектах колдун и помощница, в лучшем случае, догадывались. Дети умерли, отравившись избыточным количеством Напитка Жизни. А на деревне, башне и ее хозяевах с тех пор, сто лет лежит проклятье. Повторение того рокового дня, покуда не придет Судья и не установит, кто виноват.

— Именно так, — отвечал светящийся «нечеловек», — каково же будет ваше решение?

Я еще раз посмотрел на всех троих. На светящегося «нечеловека», не выражавшего никаких чувств. На колдуна, в нетерпении переступавшего с ноги на ногу. На рыдающую Миру. И решение само пришло. Не в голову — в сердце.

— Виновен колдун, — коротко изрек я.

— То есть как это? — встрепенулся хозяин башни, явно не ожидавший подобного поворота событий. А сам говорил, что «готов».

— Погоди, — произнес светящийся «нечеловек» и обратился ко мне, — на чем основано ваше утверждение, Судья?

— А вы посмотрите, — я указал на подсудимых, — ТАКИЕ как вы это вряд ли поймут, но все же, постарайтесь. Посмотрите на них. На Миру посмотрите. Если тот день повторяется в точности, то она до сих пор под впечатлением. Не ожидала такого исхода, потому и в шоке. Даже о побочном действии не знала.

А теперь посмотрите на колдуна. Спокоен как слон. Или как служащий похоронного бюро. Он, по крайней мере, подозревал, что Напиток Жизни опасен в избытке. Но сколько это, «в избытке», ему было неизвестно. А без этого знания нельзя. Ибо никто не будет использовать это зелье, и, соответственно, покупать. Кому оно нужно, если не знаешь, что от него ждать? Минное поле какое-то! Вот колдун и решил установить предельную дозу опытным путем. Потому, и детишек пригласил. Это ведь ОН детишек пригласил, не Мира. И, разумеется, с самыми благими намерениями.

— Это ложь! — вскричал колдун.

— Решение Судьи — закон, — провозгласил светящийся «нечеловек» тем же голосом, что встречал меня, — да свершится воля его!

И погас. Как погасли факелы на стенах. Рефлекторным движением достал я фонарь, и осветил заброшенную, захламленную обстановку башни, паутину в углах.

Никого. Кроме Леона, который, с перепуга тоже фонарь достал.

— Что-что-что это было? — пролепетал он.

— Что было — то было, — заключил я коротко, — и закончилось. Пошли отсюда.

Дверной проем зиял в стене первого этажа. Рядом валялся какой-то желтый лист. Я наклонился, подобрал, ни с того, ни с сего. Лист оказался газетой: старой, пожелтевшей, хрупкой. Буквы поблекли, но заголовок был еще читабельный. «Трагедия в деревне Дрежна. Колдун убил двадцать четыре ребенка», — гласил он. Заголовок газеты, «Голос Вандербурга», и дату (действительно около ста лет назад), я тоже сумел прочитать.

Мы вышли из проема. Газета рассыпалась у меня в руках. Над горизонтом поднималось солнце. Его ранние лучи озаряли полуразвалившуюся башню и оставшиеся от деревеньки Дрежна вековые остовы и срубы домов. И ни одного человека.

Кроме нас с Леоном.

* * *

Представьте: целый день вы нарезали километры по шоссе. Пешком. Без тротуаров и прочей лабуды, к которой вы привыкли на улицах Вандербурга. С небольшим привалом и с небольшим приключением, в смысле, стычкой с варварами. И вот, к концу дня, вымотавшись, и с надеждой на ночлег и отдых, вы влипаете еще в одно небольшое приключение, которого однако, хватило на всю ночь. По какому-то непонятному свойству времени, о котором даже не знаешь кого спрашивать: физиков или магов. И выходите из руин проклятой башни навстречу новому нарождающемуся дню, которому трудно порадоваться. Ибо, вместе с ночью и мороком деревни Дрежна, сто лет как вымершей, уходит и ваша надежда на отдых.

Так и мы с Леоном. Полностью осознав случившиеся, я едва сдержал поток брани, что рванулся с моего языка со скоростью сверхзвукового истребителя. Да, первый час мы пытались друг перед другом изображать крутизну яиц, сваренных вкрутую, держаться прямо, идти не спотыкаясь. Так, ведь, природу не обманешь, и со стороны, мы наверное выглядели пьяными. Если бы было, КОМУ смотреть. А так — только деревья, лента шоссе, да пение птиц.

В таком вот состоянии прошли мы около километра, покуда не кончился шоссейный отрезок пути. В объятьях же первозданной природы, наши силы вообще убыли до нуля. Поэтому, выбрав поляну поудобнее, мы, не сговариваясь, остановились на привал. Небольшой перекус еще больше нас разморил, вынудив уснуть прямо на мягкой траве. Она в тот момент показалась лично мне удобнее самой роскошной кровати.

* * *

Бочка меда в виде отдыха, была испорчена ложкой, а возможно, и половником дегтя. Ибо мне приснился Лесной Хозяин. Словно, я один стою посреди леса, а он рядом, на пеньке сидит. Все тот же, что с нашей первой встречи. Вот только в этот раз он не бормотал нечленораздельно, а говорил. На нормальном человеческом языке.

— Ну, здравствуй, Густав Ван Фаррен, — произнес он с какой-то доброй усмешкой в голосе. Прямо как папа мой покойный.

— И вы здравствуйте, — ответил я, не став придираться насчет пропущенной «двойки», — уж, не обессудьте, что мы лес ваш беспокоим.

— А я и не обижаюсь. Такие, как ты мне не мешают. Ведь что человек, что зверь — все смертны. Сам понимаешь.

— Конечно, — обрадовался я, понимая, что хотя бы во сне нашел общий язык с Хозяином. Мне ли НЕ ПОНИМАТЬ?

— Да только не за этим мы сошлись, — вот тут я насторожился, — помнишь, наверное, нашу первую встречу?

Я кивнул. Чтоб ТАКОЕ — и забыть?

— Я тогда не тронул тебя… а стоило бы.

— Вы же сами сказали, что такие как я…

— Дак то охота, Густав. А то, что ты дом свой влепил на моих владениях? А рядом — мусор, следы твоей, так сказать, жизнедеятельности. Или не знаешь, что одна непотушенная сигарета…

— Простите, конечно, — перебил я Лесного Хозяина с запоздалым страхом, — но очень уж ваша риторика напоминает лозунги «зеленых».

— Ладно, обойдемся без этого, — неожиданно согласился тот.

Согласился! А, впрочем, куда он денется? Мой сон, что хочу — то и делаю…

— Я же не об этом речь веду. Так или иначе, я тебя не тронул. Знаешь почему?

— Откуда? — ответил я, — спасибо, что не тронули.

— «Спасибом» не отделаешься. Помнишь, еще, ту стычку с варварами. Крут был их вожак. Не побоялся меня. Меня, не тебя, Густав Ван Фаррен с оптической «пукалкой». Ломанулся прямо сквозь лес. И достал бы тебя, будь уверен. Природа любит смелых. И сильных.

— Угу. Если бы не дерево… — тут неожиданная догадка закралась ко мне в душу и прописалась там не хуже нувориша в замке моих предков, — да, дерево. Я понимаю, что «спасибом» не отделаюсь. Но я и не знаю, как можно отблагодарить вас. Честное слово. Может, жертву вам принести? Животное какое-нибудь?…

Лесной Хозяин расхохотался тем же жутким смехом, как и тогда, под окнами моего жилища. Хохотал он долго, при этом топая и чуть ли не валясь с пенька.

— В жертву? Животное? Мне? — швырялся он однословными репликами сквозь смех, — ну, уморил, ничего не скажешь. Мне, Лесному Хозяину, предлагать то, что и так мне принадлежит. Эх, за что я люблю ваш вид, так это за чувство юмора. Эх, Густав, Густав, лучше бы ты машину мне в жертву принес. Хотя бы одну, а все равно выхлопных газов меньше…

— Нет у меня машины, — неуклюже оправдывался я.

— …или мобильник свой. Кстати, знаешь, что если ты его по-прежнему в кармане штанов будешь носить, у тебя…

— Знаю, знаю, — перебил я, — потому и не ношу.

— И к голове лучше пореже прикладывай. А то глупее белки будешь. Эх, Густав, да не нужны мне ваши дебильные жертвы. И своим там передай, если они до сих пор звериной кровью мажутся или на стенах рисуют, КАК добывают желанную добычу… что не катит это. И никогда не катило. Впрочем ТЫ уже не сможешь.

— Это почему еще? — рассердился я и даже голос повысил.

— А потому, что долг надо отдавать, Густав Ван Фаррен. Я тебя с твоим домиком пощадил? Пощадил. Жизнь тебе, безумцу храброму, защитнику слабых, спас? Спас. А теперь будь готов и условия мои выслушать.

— Я слушаю.

— Ты думаешь, откуда я такой взялся? Наверное, думаешь, я всегда был? Что я вечен и неизменен?

— Типа того.

— Зря. Такого в природе не бывает, — сердито проскрипел Лесной Хозяин, — даже солнце когда-то зажглось и когда-нибудь погаснет. Тысячу лет назад я тоже был охотником вроде тебя. Покуда не попался моему предшественнику. И не возникла ситуация типа «пан или пропал». У меня был выбор — или удобрить собой лес, или сменить Хозяина. Выбор чисто формальный, скажу я тебе. Потому, что для меня вариантов не было. Природу я и тогда любил, а перспектива еще тыщу лет прожить — кто устоит?

— То есть, вы хотите, чтобы я стал Лесным Хозяином? — уточнил я.

— Ай, какой ты догадливый, Густав Ван Фаррен! — собеседник мой рассмеялся и захлопал в ладоши.

— А вы… куда?

— А куда захочу, кроме леса. Мне к моменту той встречи полтинник подходил. Хотя бы несколько лет еще и ТАК проживу. Для себя. Тем более, я слышал, щас люди подольше живут.

— Ну-ну. От кого это вы слышали?

— От коровы. Думаешь ты один такой замечательный? Знаешь, сколько вас тут шастает? Кто с ружжем, кто просто грибочки-ягодки собирает.

— Но все равно. Не год же прошел — тысяча лет. В нынешнем Вандербурге вам не выжить.

— Ой-ой-ой! А ты не слишком ли много на себя берешь — меня пугать?

Я промолчал, а Лесной Хозяин продолжил.

— Я ж говорю — не ты у меня первый. Я уже который год провожу этот… как у вас называется?

— Кастинг? — предположил я.

— Ага. Именно, кастиньх. Отброс. Я не просто так, я серьезно к этому делу подошел. Кто просто покомандовать любит — тех в первую очередь отбрасывал. Пусть самкой своей да детенышами командует. Главное для Лесного Хозяина — любовь к природе. А это редкость, даже среди тех, кто ко мне в гости наведывается. Так вот, ты, Густав Ван Фаррен — самая, пока что, подходящая кандидатура.

— Подходящая, значит. Мне знаете ЧТО непонятно? Почему вы так хотите свои… полномочия сложить? Наверное, вы могли бы еще тысячу лет продержаться.

— Мог. Мог и две, и три тыщи. Дело ведь не в том. Слабею я. Не физически — душевно. И лес слабеет, и будет слабеть, покуда свежие силы в него не вольешь. А в природе нельзя быть слабым. Иначе сильный сожрет. Покуда лес сильный — он стоит. И никакие поля или заводы его не вытеснят. Но он не долго останется сильным.

— Скажите, а неужели у меня нет никакой альтернативы?

— А это уже не твое дело. Долг, он, знаете ли, платежом красен.

— А если я откажусь?

— Дело твое. Но знаешь, в жизни всякое бывает. Если передумаешь — только позови.

Картинка с лесом и Лесным Хозяином на пеньке померкла в моих глазах. Я уже до этого понял, что вижу сон. А все равно, болезненный то был переход. Да еще кто-то тыкал меня в бок. Уж не Леон ли в морду получить захотел?

* * *

Надпись в Вандербуржском Центральном Парке: «Тушите сигареты. Помните о великих пожарах прошлого». А рядом кто-то написал: «Не плюйте на землю. Помните о весенних разливах Андуя.

Анекдот, популярный у охотников и ненавидимый экологами

* * *

Открывая глаза и приподнимаясь с травы, я понял, что именно меня столь болезненно разбудило. Зверолюди, Тьма их побери! Десятка два приземистых, мохнатых существ, отдаленно похожих на людей, окружили место нашего привала и будили тыканьем заостренными палками. Леона уже разбудили. И я понимал — это не делегация для встречи и приема высоких гостей. Цели этих выкидышей эволюции куда прозаичнее. И физиологичнее.

— Гады, не возьмете! — рявкнул уже проснувшийся Леон, окруженный зверолюдьми и отмахивающийся от них ружьем как дубиной, — живым не дамся!

А им живым и не надо, подумал я. А мне-то что делать? Такую позицию как напарник мне не занять. Да и смысла немного. Эти скоты улучать момент и палками своими утыкают. Не все же Леону ружьем махать? И все-таки, что МНЕ делать?

«…в жизни всякое бывает. Если передумаешь — только позови».

Вот гадство! Неужели я по-настоящему с Лесным Хозяином общался? А он оказался мстительным и мелочным старикашкой, иначе не скажешь. Только позови, значит?

«Впрочем, ты уже не сможешь»

«У меня был выбор — или удобрить собой лес, или сменить Хозяина».

Гадство, гадство, гадство! Хорош выбор, когда к тебе с ножом к горлу пристают. Или пойти на корм этим волосатым тварям, или порвать с человечеством, типа, пропасть для него без вести. Радость-то. Впрочем, выбери я последний вариант — что лично ДЛЯ МЕНЯ изменится? Для меня, ненавидящего асфальтово-бетонный образ жизни и бездушную технику, и сторонящегося человеческого общества? Так ли уж сторонящегося?

Не так. Совсем не так. Потому, что живя за чертой города без электричества и телевизора, редко и без удовольствия выбираясь в Вандербург, я знал — это мой выбор. Это я делаю добровольно и могу отказаться от такой жизни в любой момент. Не откажусь. Но МОГУ отказаться. От меня никто не требовал стать охотником и изыматься из человечества, вот так, с ножом у горла.

Жуткий, но мне в общем-то довольно привычный хохот Лесного Хозяина пронесся надо мной. Зверолюди стояли, не двигались, разве что палки заостренные на меня направили. Ждут, сволочи. И, я даже знаю, чего.

— Лесной Хозяин! — заорал я. Стая птиц, невидимых глазу, взлетела, шурша крыльями. А зверолюди повалились на колени. Не передо мной, нет. Леон вон тоже… упал. Я оглянулся.

— Так ты согласен, Густав Ван Фаррен? — спросил Лесной Хозяин, стоящий прямо передо мной. Тут я заметил, что он меньше меня, и даже Леона, а ведь Леон мягко говоря, невысок.

— Прежде чем ответить, хочу объяснить тебе, какая ты падла. Не можешь сказать начистоту, что никакой ты не Хозяин, а менеджер-временьщик, что тебе обрыдла эта служба за тысячу лет, что тебя тянут огни большого города — такие ненавистные и такие желанные. Соскучился по людскому обществу? А тут я как раз подвернулся. Лучше представь: я согласился, а ты, соответственно, становишься просто человеком. Как думаешь, ЧТО тогда эти, — я небрежно указал рукой на зверолюдей, — с тобой сделают? По моему веленью?

— А ты не так прост, — ухмыльнулся Лесной Хозяин.

— Это звери у вас простые.

— Ну-ну. Ты, в принципе, прав, нет у леса хозяина, лес сам — хозяин. Зверей. Зверолюдей. Трав. Деревьев. Птиц. Это все частички единого живого организма. А я — мозг. Ничто живое не может жить без мозга.

— Ничто живое не может менять мозг.

— Потому и умирает быстро. А у леса, в отличие от тебя и меня есть шанс жить вечно. В твоих умственных способностях я не сомневаюсь, с тобой еще тысячу лет этому лесу никакой Вандербург не страшен. Может быть здесь, — Лесной Хозяин топнул о землю, — куда ни копни, везде алмазы, золото, нефть. Но еще минимум тысячу лет сюда не ступит нога хапуги, готового переложить это богатство себе в карман. Да, ты можешь мне отомстить… попробовать. Став моим преемником. Но, я не думаю, что в своем новом качестве тебе захочется разменивать свои силы на эту дребедень.

— Простите, — неожиданно подал голос Леон, отошедший от страха, помноженного на удивление тем фактом, что его напарник беседует с самим Лесным Хозяином, да еще торгуется, — а вы о чем вообще?

— Твоему дебильному дружку — Лесной Хозяин показал на меня скрюченным пальцем, — делают предложение, от которого трудно отказаться. Сменить меня на месте Лесного Хозяина. Порулить, так сказать, живой природой. А он отказывается, ему лучше, если вас с ним зверолюди сожрут. Одно слово — дурень.

— Это правда, Леон, — подтвердил я, — у меня своя жизнь, я как-то не расположен кого-то ЗАМЕНЯТЬ.

— А если я? — робко осведомился Леон.

— Что — ты? — ласковым голосом переспросил Лесной Хозяин.

— Если я соглашусь? Разве я не подойду?

— Да подойдешь, вообще-то. Вот только…

— А в чем дело? Мы с Гусем, — все-таки надо ему в морду дать, — напарники. Мы равны. Почему именно он решает нашу судьбу?

Хороший вопрос. Интересный. В данном случае я более подходящий кандидат, потому, как ближе к природе. Но, похоже Хозяину Лесному на это класть.

— А тебе не надоест? — спросил он, — эта же волынка на тыщу лет, не меньше. Уверен, что выдержишь?

— Сикоко? — переспросил Леон.

— Тыщу лет. Ты не ослышался. Мне хватило. Но можно и продлить.

— То есть, всю эту тысячу лет я буду жив?…

— Даже болеть не будешь. Лес — он исцеляет.

— А потом?

— Можешь на следующий срок остаться. Можешь вернуться к обычной жизни. Ты не будешь стареть, а когда срок закончится — будешь доживать свой куцый людской век.

— Так, какие проблемы? Я согласен, согласен! СОГЛАСЕН!

— Да как же это ты так, Леон?! — воскликнул я, — ну ладно я — нелюдим, одинокий человек. Но ты-то… у тебя же семья, друзья.

— Семья, говоришь? Жена умерла. Сын… ну, он грызет гранит науки в универе, и, вообще, живет отдельно. Скажешь ему, что я погиб на охоте. Что касается друзей… так называемых, то это все туфта. Знаешь, что такое «тусовка»? Хотя, куда тебе… Это та же волчья стая. Нужно завоевывать статус, держать его, грызться с себе подобными. А еще — говорить в глаза одно, за глаза — другое, а думать вообще третье. Так лучше уж лес. Тут все то же самое, но честнее.

— Погоди. А как же наша охота? На дракона?

— Для тебя это так важно? Для тебя, не для меня? Не знаешь, что ответить? А у меня есть выход. Не надо переть его голову напоказ «коллегам». У тебя в мобильнике есть камера или фотоаппарат?

— Не знаю. Не проверял.

— Ах, да, у тебя нет. Зато у меня есть. Так даже лучше. Заснимешь его, покажешь тем придуркам, которые хвалятся, что «дракона видели». Видели или нет — еще неизвестно, а вот Леон Метумор сделал уникальный в своем роде снимок. Ценой, так сказать, собственной жизни.

— Оно неплохо, конечно. Нечего сказать, удивил ты меня. Приятно удивил. Но, Леон, если бы дракона легко было снять, почему его фотографий так никто не сделал?

— Очнись, Гусь. Ах, простите, Густав Ван Фаррен Второй, — Леон впал в какое-то веселое возбуждение, — ты не догоняешь, что наше положение уникально. Сделаем снимок… по блату. По блату Лесного Хозяина, которого мы успешно держим за жабры.

Ну, загнул! Как бы Лесной Хозяин не обиделся. А нет, тот вроде ничего. Стоит, ухмыляется.

— Уважаемый Лесной Хозяин, — обратился к нему с притворно-приторной вежливостью Леон, — можно вас попросить сопроводить нас до ближайшего дракона? И дать нам его запечатлеть для истории. Это, если угодно, дополнительное условие сделки. С моей стороны.

— Как хотите, — Лесной Хозяин вздохнул. Так вздыхают, когда понимают — предстоит что-то неприятное, но неизбежное. Странно… Уж от него-то, такого могущественного, я подобных вздохов не ожидал.

* * *

Для среднестатистического асфальтового Вандербуржца лес представляется какой-то идиллической картинкой, или увеличенной копией городских парков, случайно уцелевших от переваривания мегаполисом. Где деревья подстрижены, трава ровная, а фауна… фауны либо нет вовсе, либо она умело прячется, боясь самопровозглашенного Царя Природы. Если есть там хищники, то со служебными обязанностями. Например, волк ест больных и слабых животных, а здорового зверя или человека проигнорирует, даже если будет подыхать от голода. Медведи в представлении «детей асфальта» питаются исключительно малиной и медом, а если ни того, ни другого нет — тупо лежат в берлоге и сосут лапу. Зверолюди, ясное дело, типа наших младших братьев — пугливые, дикие, невежественные, но вроде разумные.

Насчет последнего, я, в принципе, согласен. Только разумное существо может использовать какие-либо технические средства, даже примитивные типа палки. Но ни малейшего сочувствия эти мохнатые и хищные твари у меня не вызывают, равно как и желания «обогреть и накормить». Я не против, что их стравливают на подпольных боях без правил; после того нападения я совершенно не против. Драконы, конечно, страшные, здесь мнение среднестатистического обывателя и охотника совпадают. Но тем более вторым непонятна нездоровая тяга первых к этим чешуйчатым монстрам.

В магазинах игрушек плюшевые драконы идут нарасхват. Самая популярная компьютерная игра — «Нападение драконов», причем играть можно как за людей, отражающих вышеназванное нападения, так и за самих драконов, ни с того ни с сего собравшихся в стаю. Ночной клуб «Дракон» — самая престижная тусовка в городе. Рок-группа «Крылья Дракона» до сих пор собирает полные залы, хоть и начинала во времена моей молодости. Драконов изображают на логотипах фирм и вывесках. Слово «дракон» в различных падежах встречается в названиях магазинов, журналов, жвачек, даже туалетной бумаги. Как вам туалетная бумага «Чешуя дракона»? Лично я не завидую тем, кто ей пользуется. И не будет для меня большой неожиданностью, если какая-нибудь газетка, или телеканал выложит за снимок живого дракона кругленькую сумму.

Насчет мирных обитателей леса представления Вандербуржцев не менее глупы в своем простодушии. Принято, например, считать, что единорог — это прекрасное, грациозное животное, похожее на лошадь, но с рогом во лбу; покрытое белой нежной шерстью и с тонкой золотистой гривой. Причем, совершенно мирное и безобидное существо, рог у него, это так, для украшения.

Насчет сходства с лошадьми — это правда. Они родственники в той же мере, как собаки и волки. Все остальное — чушь. Те единороги, что подходят под это описание, выводятся на специальных фермах под Вандербургом исключительно в декоративных целях. Для выставок или для богатых клиентов. Часто — и то и другое. Этим нежным существам делать в дикой природе так же нечего, как таракану на танцполе. Или школьному чемпиону по шахматам — в вотчине Повелителя Темных Улиц. Про мирный нрав этих существ я уже молчу, этот стереотип почище медведя, сосущего лапу. Или хищники обходят единорогов стороной ЗА КРАСОТУ?

Единорог, мимо которого я прошел в компании с действующим и будущим Лесными Хозяевами, не был ни шибко красивым, ни, тем более мирным. Просто грязная серая лошадь, чей лоб венчал рог в руку толщиной и такой же длины. Заметив чужаков, он фыркнул, начал по-бычьи рыть копытом землю, готовясь оборонять свою территорию. Но вскоре до него дошло, что перед ним целых два Лесных Хозяина, и лучше в этой связи на рожон не лезть. А мы продолжили свой путь к ближайшей берлоге дракона.

* * *

Место, где обитает дракон, легко узнать. Это, как правило, обширная поляна, окруженная поломанными деревьями и засыпанная костями съеденных животных, либо огромная пещера в горе. Дракон, бывший целью наших поисков, относился к первой категории. Как он называется по-научному? Дракон Лесной?

Дракон Лесной в данный момент отсутствовал. Видимо, крылья разминал, либо искал себе обед. Когда мы достигли поляны, Лесной Хозяин развел руками.

— Ну, я свою часть сделки выполнил, — сказал он, — теперь разрешите откланяться. Поздравляю вас Леон Метумор со вступлением так сказать в должность. Надеюсь, следующая тыща лет будет не менее плодотворной.

Он протянул Леону руку. Тот нехотя пожал ее.

— Погоди, — сказал он удаляющемуся предшественнику, — условием было «дать нам запечатлеть» дракона.

— Ну, ПЕЧАТЛЕЙ на здоровье, — ответил, не оглядываясь, бывший Лесной Хозяин, — твой лес, что хочешь, то и делай. Всего доброго, охотнички.

Бывший Лесной Хозяин скрылся за ближайшим деревом. Был — и нет. А преемник его, между тем, прохаживался вдоль поляны дракона с мобильником наготове. И говорил, говорил, говорил, не придавая значения тому, слушает его кто или нет.

— А классно мы это чучело натянули. Я про Лесного Хозяина говорю. Он ведь, испугался, кажется. Вот придурок, правда? Он думает, если надоело, надо валить куда-то в другое место.

— Как и ты, — парировал я.

— Да лес — идиллия по сравнению с прелестями Вандербурга. Особенно, если ты здесь — главный. Ну, а на сладкое — слава, пусть де-юре посмертная. Мне, наверное, памятник поставят. А фотку можешь сбагрить, только не дешеви, ладно? Устрой аукцион. А какой пиар получается — пальчики оближешь! «Сколько ВЫ готовы выложить за снимок, ради которого автор пожертвовал жизнью?» Леон Метумор, первый, кто смог… ой, а вот и объект прилетел.

Тень дракона накрыла освещенную солнцем поляну. Огромное создание сообразило, что на его территорию вторгся кто-то мелкий и наглый и было полно решимости им закусить.

— Не двигайся, дракоша, не двигайся, — приговаривал Леон, тряся мобильником, — видишь, трудно мне тебя фотографировать. Эй, ты оглох? С тобой Лесной Хозяин говорит.

Такое впечатление, что дракону было по фиг, Лесной ли это Хозяин или просто крикливый дурак. Неужели драконы не подчиняются Лесному Хозяину?

— Эй, Гусь, — крикнул Леон, едва отпрыгнувший от места, куда приземлился дракон, — эта тварь меня не слушается. Кажется, у меня навыка нет!

Поймать драконью морду в объектив и сделать исторический снимок моему напарнику все же удалось. Это я уже потом понял, после охоты просматривая файлы на чудом уцелевшем мобильнике. А пока мне было не до того. Я сделал отчаянный шаг, желая спасти горе-напарника. Прицелившись, я выстрелил дракону в глаз. И попал, а эта зверюга вревела от боли. Выигранного времени хватило бы Леону, чтобы отбежать, отскочить, спрятаться за деревьями. Драконы редко опускаются до преследования столь мелкой добычи. И, вообще, на земле, тем более в лесу, передвигаются крайне неуклюже. Но напарник мой вместо этого разразился волной бестолковых приказов дракону, за что (и за все хорошее), тот снес ему голову лапой. Затем повернул в мою сторону морду с налитым кровью глазом. И застыл. А рядом со мной раздался этот не страшный, нет, мерзкий хохот, который ни с чем не перепутаешь.

— Что взял меня за жабры? — Лесной Хозяин возник рядом с окровавленным трупом Леона, хохоча и приплясывая, — ну, и кто из нас придурок? Ну, и кто кого натянул? А губу-то раскатал, тыщу лет жить собрался. Главный он видите ли. А хренушки тебе!

Ствол моей винтовки невольно повернулся в его сторону.

— Ты с этим полегче, — сказал Лесной Хозяин, переставший хохотать, — даже против дракона у тебя побольше шансов будет.

— Это был обман? — спросил я. Просто, чтоб убедиться.

— А думаешь, я бы доверил лес этому болвану? Хорошего же ты мнения о таких как я.

— Хорошее мнение надо заслужить.

— Согласен. Но, лично собой доволен. Я свои обязанности знаю, и выполняю их вполне прилично. И, будь уверен, лес будет стоять. Он еще долго простоит.

— То есть, вы по-прежнему…

— Да, по-прежнему, по-прежнему. Конечно, я хотел уйти на заслуженный отдых. Но два сегодняшних события переубедили меня. Во-первых напарник твой бесхребетный. Такому даже дерево не доверишь. А во-вторых… смотри.

— Куда?

— На дракона. Я тебе и до плеча не достаю, а эта громадина МНЕ подчиняется. Мне, такому мелкому. Вот такие моменты и украшают каждодневную рутину. За это я и люблю, то, что делаю. Неохота стало отказываться, а то, что редки такие случаи, так не беда. Можно подумать, есть работа, где нет рутины, а только один, как у вас говорят…

— Кайф?

— Он самый. Так, что я пока остаюсь. Кандидатам и соискателям просьба не беспокоить.

— Другими словами, я могу идти? — спросил я, подобрав окровавленный мобильник. Нельзя, чтобы Леон погиб зря.

— Да на здоровье! Только за «временщика» и «падлу» ответить надо.

— В смысле?

Лесной Хозяин не удостоил меня ответом. Вместо этого в меня со всех сторон полетел град мелких шишек. Сперва я пытался увернуться, потом бросился бежать. А вслед мне неслось: «Ты беги, ты плутай, дороги не разбирай, блуждай, блуждай» с диким хохотом вперемешку.

Из леса я выход все-таки нашел. Говорят, мастерство не пропьешь. К вечеру добрался до поста, где меня узнали, и, то ли из сочувствия, то ли, помня прежние заслуги, накормили и дали переночевать. На следующее утро я отправился в город.

Среди коллег-охотников снимок прошел на «ура». Кто-то даже предложил скинуться на памятник отважному охотнику. Леону, в смысле. Дальше предложений дело не пошло, а если бы и пошло, то мне от того ни холодно ни жарко. Ибо попытка продать снимок была встречена совершенно неожиданной для меня реакцией.

Какой аукцион, какой посмертный снимок? Даже кровь на мобильнике не впечатлила акул, щук и пиявок пера. Оказывается, на компьютере, с помощью специальных графических программ, в наше время можно сделать любую «фотографию». Даже оргию хтоников с участием поп-звезды, куда там несчастному дракону? Не катит — вот так мне как правило отвечали в редакциях газет и телепрограмм.

Так, что надежды на халявные деньги не оправдались. Приходится по-прежнему зарабатывать охотой. Недавно на василиска ходил. Один, без напарника. А Лесного Хозяина я с тех пор не встречал. Вообще, ни в лесу, ни, тем более, возле дома. Но мне хватило.

Хохот его я никогда не забуду.

Не страшный. Не мерзкий. Насмешливый.

А над кем он насмехается — догадайтесь сами.

9-20 апреля 2008 г.

Оглавление