«Ведомые духом»

Шегге Катти Ведомые Духом

ЧАСТЬ 1

Глава 1 ЧУЖАК

Лисса сидела в одиночестве на лесной опушке. Она уже долго ждала возвращения брата, но Дуглас не появлялся. Девушка примостилась на большом валуне в тени раскидистого старого дуба. Очень скоро утреннюю прохладу должен был сменить полуденный зной. В середине лета даже близость от Великого моря не спасала от жары, а распускавшиеся в этот сезон огромные цветы раги наполняли воздух в Тайраге сладостными, удушливыми ароматами.

Зеленый лес тянулся на несколько лиг до границы с Навией. Он был единственным местом в провинции, где почти не росло раг, цветов Тайры. За его южными пределами заканчивалось небольшое морийское государство — Тайраг, в котором правила богиня крови и войны, Тайра. Лисса никогда не покидала родных краев, она нигде не была кроме Сколада, поселка за холмом, в котором родилась и выросла, и столицы Тайрага Тайграда, куда девушка ездила с отцом несколько лет назад.

Изба Лиссы и её семьи лежала на самом юге Сколада в стороне от других домов сельчан. Отец, Тиор Росси, разводил пчел и каждое утро с двумя сыновьями, Недрасом и Басистом, уходил на пасеку. Риза Росси, урожденная легалийка, последовавшая к морю за своим супругом более двадцати лет назад, возглавляла большое семейство, что было уделом всех женщин в Тайраге. В хозяйстве ей помогала Лисса, приглядывавшая за младшим братом Морисом, а самый старший из детей Росси, Дуглас, подрабатывал в кузнице. Но девушка знала, что, подымаясь до рассвета, Дуглас обычно уходил в лес: он изучил в нем все тропинки и деревья, был знаком с каждым из лесных обитателей. Животные принимали Дугласа за своего и изъяснялись с ним на непонятном для других языке. Все уже привыкли, что с раннего детства Дуг приводил в дом одиноких лисят, ежей, белок, зимой подкармливал птиц и вытаскивал из расставленных соседями капканов зверей. Он совсем не походил на отца и мать, но из всех братьев Лисса любила Дугласа больше всех. Он был её главным защитником и поверенным в девичьи секреты, да и сама сестра бережно хранила его тайны: как медведь пробрался на пасеку, кто пробил дыру для зайцев в соседском огороде, куда пропадало зерно в амбаре.

Однако детство и его глупые забавы заканчивались, пора было взрослеть. В нынешнем году Лиссе предстояло, наконец, исполнить долг перед великой богиней морийских государств, Тайрой. Все девочки в Тайраге назывались дочерьми Тайры, и к восемнадцати годам смиренно принимали то, что было предначертано им по рождению — выбирали мужа, а после приносили своего первого младенца в жертву кровавой богине: "…богине, которая за пролитую кровь принесет тебе уважение, почет, успех, богатство, славу. И будет урожайным год во всем Великом Государстве Морийском, ибо будут обручены дочери Тайры со своими избранниками. В назначенный срок Тайра подарит им дитя, чтобы забрать его в свой подземный мир, где он будет просить Мать-Богиню Тею за всех оставшихся на земле…" Строки из Писания Тайры, которые твердили ей в Сколаде таги целых пять лет, пришли Лиссе на ум. Об этом она и хотела поговорить с Дугом, потому как все остальные принимали грядущую свадьбу сестры и дочери как должное и радостное, неизменное событие. И то, что она ещё не выбрала жениха, никого не смущало. Мужчины в Тайраге не могли отказать тайе, дочери Тайры.

Свадьба Тайры отмечалась в середине лета по всей Мории, но именно в Тайраге устраивались главные торжества с участием юных тай. Перед этим событием Лисса испросила разрешение у главного тага в Сколаде, Тамигора, посещать храм, где до этого обучались девочки. Седой старик одобрил её благой порыв. Он хотел подготовить Лиссу, которая в этом году была единственной невестой в поселке, к главному событию в её смиреной жизни, ведь тайя покинула школу в храме два года назад и за повседневными делами могла позабыть о своем долге и предназначении. Но долгие нудные поучения Лисса решила прервать как можно скорее, заявив, что ей бы хотелось оставаться в священном храме богини в уединении и заново найти Тайру в своем сердце. При этом она не преминула предложить свою помощь в библиотеке. Тамигор похвальными словами поддержал рвение девушки переписать старинные книги и вновь ознакомиться с Писанием Тайры. Поведение Лиссы несомненно наводило его на мысли о глубокой духовной принадлежности тайи к древней вере на морийской земле. Он должен был заметить, как она была увлечена и непохожа на многих учениц, которым богиня и её культ внушали ужас и страх, но которые уже через несколько лет после принесения всех обетов забывали о Тайре за будничными делами, превращаясь в обычных хозяек, торговок и сплетниц. Тайра не только богиня крови, ужаса, ненависти, помощница в борьбе с врагами, Тайра также богиня любви, красоты, жизни — услышав эти слова от Лиссы в первые дни её обучения, таг принял девочку за настоящую дочь Тайры, и всегда был с ней по-отечески добр, закрывая глаза на многие шалости проказницы.

Вспоминая это, Лисса улыбнулась. Ведь славный Тамигор даже ни разу не проверил, чем занималась девушка в хранилище. А она тем временем перелистала все книги об истории Тайрага, Мории и других стран, о которых раньше даже не слышала — разрушенное государство Пелесс, волчья страна Черноморье, южная империя гарунов Ал-Мира, Рудные горы, называемые Рудниками. Именно эти старинные манускрипты влекли её в сырость храмовых подземелий.

Узкая тропинка, убегавшая от поселка к лесу, начиналась как раз возле дома Лиссы и шла на подъеме. Взбираясь на холм возле большого куста раги, который распустил огромный красный цветок, она раздваивалась на дорожку к лесу и другую — вниз, в овраг. Там среди раскидистых ив скрывалось мелкое озеро, где купались жители Сколада, а местные хозяйки стирали белье. Водоем зарос у берегов камышом, и на поселившихся в нем уток зачастую охотились местные мальчишки.

Внезапный крик потревоженных птиц из сухих зарослей сбросил задумчивость с лица девушки. Она оторвала взгляд от леса и быстро спустилась с камня, на котором так удобно устроилась. Озерные берега круто поднимались к самому лесу, и, возможно, Дуглас выбрал обходной путь назад в деревню, чтобы уже третий день подряд обвести сестру вокруг пальца. Эта мысль заставила Лиссу подбежать к кусту раги, а затем свернуть направо в овраг, к озеру. Летом камыши заполоняли всю округу, над водой стоял удушливый запах и комариный рой, поэтому купаться здесь становилось все неприятней. В Сколаде обустроили другой пруд, и малыши обливались там водой в полуденный зной. Несмотря на мелкоту и загрязненность озера, в прошлом году Дуглас пытался научить сестру плавать в иссыхающем водоеме. Однако ничего толкового не вышло. Но Лисса между тем не оставляла надежды, что когда-нибудь она сможет хотя бы держаться на воде, а не опускаться камнем на дно.

Спустившись по тропе, девушка пошла вдоль берега. Вдалеке она увидела фигуру незнакомца, лежавшего у кромки воды. Скорее всего, спускаясь крутым берегом, мужчина не удержался и упал. Тайя поспешила на помощь. На старике была грязная изорванная одежда. Он носил длинные седые волосы и бороду, что делало его совершенно непохожим на жителей Тайрага. Лисса опустилась на землю, стараясь приподнять голову бедняги и привести его в чувство. Незнакомец пошевелился. Его ясный взор привел девушку в замешательство. Никогда прежде она не видела таких темных глаз, в них было не разглядеть черных зрачков. Лисса отпустила руки и в боязни отпрянула на пару шагов, наблюдая, как мужчина пытался подняться и присесть.

— Дедушка, вам помочь? Вы, наверное, упали, поскользнувшись. Здесь очень крутые берега, — отбросив прочь глупый страх, спросила тайя. В Тайраге она была под защитой своей богини.

— Где я? Кто ты? — произнес старик тихим низким голосом.

— Меня зовут Лисса. Та Лисса.

— Тайраг. Я все-таки добрался до Тайрага. А дальше нет сил, — он закрыл глаза.

— Наш дом тут совсем неподалеку. Давайте я вам помогу встать, — она вновь приблизилась к страннику.

Но старик лишь отмахнулся от её слов.

— Я умираю, девочка. Моя душа давно погрузилась в темноту ночи, а теперь я, похоже, сломал ноги, ступая по этим проклятым землям. Но даже перед смертью я не зайду в дома, где правит Тайра — богиня крови и насилия.

Лисса свысока посмотрела на незнакомца. Ей совсем не понравился его тон, а особенно презренные речи.

— Вы, наверное, с севера, если столь неучтивы к Тайре. Но Море заберет вашу душу после смерти, а удачу и счастье в течение жизни вам принесет Тайра, если вы примете её в свое сердце. Да вас сошлют в Истару за неуважение к богам, тем более в Тайраге! А, отказываясь от помощи, вы умрете здесь, и никто даже не развеет ваш прах над Морем. Останетесь бродить по земле вместе с другими отверженными душами, чтобы пугать диких зверей в Ведане, — голос Лиссы был возмущенным и карающим одновременно. Но старик лишь опять закрыл глаза. Лисса замолчала, а вскоре решила заново начать с ним разговор. Никогда раньше она не встречала людей, небоявшихся отвергнуть Тайру. Он был обречен, про себя подумала девушка, но ей хотелось узнать о человеке побольше, покуда кто-то из деревни не увидел их и не наказал глупого деда за ересь и хулу.

— А Вас как зовут? Откуда Вы родом? — начала она расспросы спокойным, даже ласковым голосом.

Незнакомец пристально посмотрел на Лиссу.

— Меня зовут Асагр. Я черноморец.

— Как же вас сюда занесло?! — воскликнула девушка. — Ваш народ проклят нашими богами, и вам надлежало превратиться в чудовище, — она замерла перед стариком, но потом лишь усмехнулась своей нерешительности. Перед ней лежал обычный немощный мужчина, каждое произнесенное слово давалось ему с тяжким усилием, лицо осунулось от голода и усталости, только в странных глазах ещё теплилась жизнь.

— Пятнадцать лет назад я приехал в Морию. Мы были послами царя Релия, Веллинга Черноморья, к его отцу Дарвину II, государю морийскому. Наше предприятие потерпело неудачу. Государь все ещё злился на сына и даже не захотел принять нас. Как и сейчас, он был слеп, не замечал, что творится в его государстве, обвиняя других во всех бедах, свалившихся на Морию. Он ненавидит родного сына за предательство, а сам попускает измены в своем окружении.

— Вы не вправе обвинять нашего государя, тем более упоминая его отцовские чувства! Его сын предал весь свой народ, подавшись сладостным обещаниям о власти и богатстве, но забыв, что его новые подданные ничем не лучше зверей, — ответила Лисса на слова старика, не сумев сдержать свой порыв. Она уже сожалела, что перебила речь Асагра, который замолчал и недовольным взором изучал её лицо. — Неужели вас захватили в Алмааге, не соблюдая при этом заветов гостеприимства и правил посольств?! — предположила девушка наивным тоном, желая, чтобы черноморец продолжил начатую историю.

— На обратном пути в Южном море у берегов Истары на нас напали гарунские пираты, — недолго помолчав, вновь заговорил странник. — Многие погибли, кто-то, надеюсь, все-таки уцелел и добрался до родины, а я с несколькими товарищами попал в плен, — тут старик закашлял. Он задыхался и плевался кровью. Лисса лишь через несколько минут поняла, что ему надо бы помочь. Она решила принести воды, но Асагр схватил её за руку, не отпуская от себя прочь.

— Сядь рядом, мне уже ничего не поможет, — прохрипел он. — Тогда к нам никто не пришел на помощь, а ведь мы были в прибрежных водах Мории и встретили днем раньше военный корабль из Алмаага.

Сверху посыпалась земля, и на край берега спрыгнул Дуглас с большой палкой в руках. На его плечо присел маленький дятел Дит.

— Отпусти её. Лисса, не бойся, иди сюда, — решительно произнес брат.

— Дуг, — наигранным недоуменным голосом вскрикнула Лисса, хотя она взволновалась неожиданному появлению брата всерьез, — наконец, я нашла тебя! Тебе уже пора в кузницу, а здесь я сама разберусь!

— Лисса, отойди от него. Звери сторонятся этого чужака, он не простой человек, — спокойно ответил Дуглас.

— Ты разве не видишь, он очень слаб. Мы должны ему помочь. Дуг, принеси что-нибудь поесть и набери чистой воды в роднике из поселка, а я пока посижу с ним, — Лисса решила игнорировать брата, который, наконец, соизволил объявиться. Видимо, свет был неприятен незнакомцу, и девушка нагнулась к его лицу, прикрывая ладонью яркие лучи.

— Кто это? — еле слышно произнес старик.

— Это мой брат Дуглас. Не обращайте на него внимания, дедушка, в последнее время он очень занят. Он сейчас уйдет, — ответила тайя, оборачиваясь к брату.

Но Дуглас уверенно подошел к девушке, поднял её за локоть и оттащил на несколько шагов от старика.

— Лисса, хватит шутить. Кто это? Дит сообщил мне, что в лесу незнакомец. Он перебрался ночью через границу, переплыл Навию. Он скрывается от кого-то. Наверное, он опасен, надо пойти домой, позвать отца и братьев, — процедил он сквозь зубы.

Она угрюмо посмотрела на брата, ей совсем не нравилось такое отношение к себе с его стороны. С каких пор он стал говорить, что ей делать?! Она могла ожидать такого от Недраса или Басиста, но не от Дуга, хотя именно он был старшим среди них. В этом году Дугласу исполнилось двадцать три, но он был похож на юношу, у которого еще не начала расти борода. Брат был ростом с Лиссу и ниже многих девушек в Тайраге, не говоря уже о мужчинах. В любой другой стране Мории Дуглас и Лисса считались бы среднего роста, в Тайраге же их нередко называли недорослями. И это особенно злило парня. Он не раз доказывал на ежегодных праздниках и соревнованиях, что его рост не мешает накостылять даже самым высоким переросткам в Сколаде. Коренастого телосложения, широкоплечий Дуг выделялся среди других юношей поселка, где он не обрел ни верных товарищей, ни добрых знакомых. Дуглас давно предпочел одиночество, в последнее время он избегал даже сестру. Негоже тайе общаться с нелюдимом, бурчал он иногда на её озорные подколки. Но Лисса не собиралась с ним соглашаться.

— Я никуда не пойду, — упрямо ответила она брату. — Этот старец уже не в силах обидеть и мухи, мы должны быть рядом с ним в последние минуты.

— Он не похож на тебя ни капельки, — прохрипел Асагр, вглядываясь в Дугласа. — Я могу поспорить на бочонок браги, что родом он из Рудных гор. Многих рудокопов я повстречал на Одиноком Озере.

— Рудокопы… Ты был в Рудных горах? — Дуглас сомневался, стоило ли заговаривать с чужаком. Видимо, любопытство этого Росси также взяло вверх. Он подошел к старику, свысока осмотрев его обессиленное тело. Парень присел рядом на песчаный склон оврага. С виду странник казался неопасным и даже жалким. Лисса так и осталась стоять в стороне, но затем тоже приблизилась к Асагру.

— Рудные горы не любят чужеземцев, — ухмыльнулся старик. — Живут там не только люди, — Асагр опять закашлялся и замолк.

— Расскажи мне дальше свою историю, — попросила девушка.

— Да что там рассказывать! Все пленные у гарунов становятся рабами, и жизнь раба, раба не по рождению, а раба-пленника, не отличается разнообразием. Тринадцать лет я прожил в Ал-Мира. Меня перепродавали на невольничьих рынках как товар. Но все хозяева обращались со мной одинаково, — тихо продолжал Асагр. — Я был собственностью, которую можно было уничтожить, и никто с тебя не спросит. Раба кормили, пока он работал. А если ты постарел или заболел, хозяин замучивал тебя до смерти, чтобы поскорее восполнить убытки и купить нового раба. Тринадцать лет я рыл канавы в жаркой песчаной пустыне, за эти годы я постарел лет на сорок. Последний хозяин забрал меня в Межгорье на Одинокое Озеро. Он начал разрабатывать шахту в Пелесских горах, и скупал иноземцев, которые более опытны в этом. В Ал-Мира горное дело почти не развито. Там есть искусные ремесленники, но сырье везут с севера, — Асагр вновь прервался. Видно было, что ему тяжело давались длинные разговоры. Но Лисса с Дугласом терпеливо ждали продолжения.

— Мы начали работать недалеко от Горного перевала. Для начала нас было около двадцати человек, многие из которых родились в Мории и были захвачены пиратами. Молодой парень из Легалии с первых дней подумывал о побеге. Он ещё надеялся попасть домой, тем более будучи так близко от родной страны. Его не успели сломить жестокие надсмотрщики-гаруны. Но сбежать от них не так просто. За нами присматривали и днем, и ночью. Однако хозяина неожиданно арестовали, сам правитель Ал-Гарун призвал его в столицу. Дело осталось без присмотра, надсмотрщикам задолжали, и они решили самостоятельно продать рабов на Озере. Но договориться о разделе им не удавалось. Нас почти перестали кормить: гаруны, казалось, забыли свои обязанности. Это был шанс, наконец, обрести свободу. Молодые парни напали на охранников и перебили всех их же оружием. Пленные рудокопы и степняки решили идти на родину на восток, хотя вряд ли бы им удалось пройти незамеченными через гарунские речные порты на реке Одинокой. Я был самым старшим и самым слабым. За последние годы я сильно сдал, здоровье с каждым годом портилось от работы под жарким солнцем или проливным дождем. Я знал, что Нопсидон не готовил мне долгих лет впереди, и царство Таидоса вскоре откроет свои ворота. Я не выдержал бы долгого пути домой, в Черноморье. Мои товарищи не ведали моего происхождения. Они считали меня своим, то есть морийцем. Легалиец часто разговаривал со мной, он рассказывал о своей семье, деревне, он был уверен, что я тоже из Легалии, относился ко мне с почтением и защищал перед другими. Он стал мне сыном, и он нередко твердил о боге Море. Каждый мориец должен хоть раз в жизни побывать в Малой Мории, летом, когда светлый день смеется над короткой ночью, говорил он, и я отправился с ним на запад. Я хотел последний раз услышать рокот волн и поклониться Нопсидону, пускай здесь вы зовете его просто Море. — Асагр опять закашлял. Он закрыл глаза. Казалось, старик заснул.

Дуг наклонился осторожно над черноморцем, стараясь понять, дышал ли тот. Из ворота белой рубахи юноши вывалился браслет, висевший на шее. Это было первое, что увидел Асагр, открыв глаза. Он потянулся к украшению на цепочке.

— Так ты точно рудокоп, мальчик.

— Я уже совсем не мальчик, — обиженно откликнулся Дуг.

— По вашим меркам ты ещё не можешь выбирать и заниматься ремеслом. Почему ты не носишь меду?

— Этот браслет? Он на меня уже мал, — ответил Дуг, снимая его с шеи. — Это единственное, что осталось мне от родной матери. Она умерла, когда я был младенцем. Раньше он был мне велик, а теперь мал. К тому же зачем носить вещи, которые принесут только проблемы.

— Всему свое место и время, Дуглас. Дай твою руку, — Асагр взял браслет и медленно одел его на левую кисть Дугласа. Браслет пришелся как раз в пору. Однако парень тут же попытался его снять.

— В Тайраге чужеземцев не жалуют. Да и нечего из себя строить того, кем не являешься на самом деле, — произнес он. Но браслет будто прирос к руке. — Да я никогда не был рудокопом, и нечего мне это носить! Я даже не знаю, что он означает.

— Он показывает твою принадлежность к семье и к рудокопам вообще. Без него даже человек, родившийся и выросший в Рудных горах, будет никем среди своих сородичей. Номы дарят вам меду при рождении, — ответил Асагр и снова начал задыхаться от хрипа в своем горле.

— Кто? — переспросил Дуг, но Асагр изнеможенно мотал головой.

— Дуг, так ты всегда знал, что ты рудокоп? — недоуменно спросила Лисса, которая до этого молча наблюдала за чужаком и братом.

— Несколько лет назад отец рассказал, как нашел мою мать, изнывавшую от голода и холода с полумертвым ребенком на руках. Женщина умерла, а меня удалось спасти, вырастить и воспитать. Они — Тиор и Риза — мои настоящие родители. Они нашли меня недалеко от Горного перевала в Легалии. Наверное, она спасалась от гарунов или других преследователей. Никто не знал ни её имени, ни кто она по крови, так что мне незачем желать чего-то большего.

— У Горного перевала спасаются не только от гарунов. Сами морийцы-пограничники разживаются на работорговле, — внезапно продолжил рассказ Асагр. — Голодные, усталые мы, наконец, добрели до этого широкого прохода в Пелесских горах. Мы добрались до первого пограничного пункта в пределах Мории. Но люди, встретившиеся там, приютили нас, накормили, а потом заперли в маленьком сарае, и продали. На следующее утро за нами пришли гаруны. Они избивали нас плетьми и погнали обратно на восток. Они были на конях с белыми повязками на головах. Один из них больно ударил меня по лицу, повалив наземь, и ускакал вперед. "Этого можете оставить себе. Он все равно сдохнет на днях. Нечего на него тратить еду и воду", — крикнул он на прощание. Но пограничники даже не обратили на меня внимания. Вскоре один из них подал мне воды и сказал, что я могу идти, куда хочу, они всё равно получили за меня плату. И так я пошел, я пошел по этой проклятой земле, чтобы дойти до вашего святилища и проклясть всех морийцев, ибо столько беззакония, сколько я увидел за время своего пути по Мории, я не встречал даже в Ал-Мира, — старик усмехнулся. — И пускай нет у меня силы вашей колдуньи Мории, обрекшей мой народ на поганую смерть, но да услышит меня Гисс и Уритрей, пусть войны и непогода обрушатся на вашу страну! Пусть ваш государь увидит, на что пригодны его продажные и трусливые солдаты, пусть взбунтуются крестьяне, ибо дворяне-моряне порой хуже, чем гарун-хозяин. — Его голос становился все громче и жестче. Однако лицо старика было ужасно бледным, и Лиссе показалось, что в проклятья он вкладывал последние силы. — Уже не дойти мне до Великого моря, но ветер донесет мои слова Нопсидону… — старик опять глубоко задышал.

— Оба они тут прохлаждаются… Купаться решили, а негодники какие! — резкий громкий голос заставил Лиссу и Дугласа позабыть об Асагре, подняться и обернуться. В их сторону шла, крича и размахивая руками, соседка, тетка Ясса. — Мать уже не знает, где искать эту девчонку, таг Тамигор пришел к ним с утра пораньше поговорить, а они тут оба, лентяи… Я уж подумала, сбежала, красавица. Ведь, сбежишь со свадьбы! Лисса, ой, разгадала я тебя, не пойдешь под венец. Нет, не принять легалийке служения Тайры!

— Да вы бы помолчали, тетка Ясса, — не выдержала Лисса, когда соседка почти приблизилась к ним. — Я то уж исполню свой долг. И за вас замолвлю словечко перед Великим Тагом в Тайграде. Скажу, что уж очень длинный у вас язык, как помело, не мешало бы отрезать.

— Ой, Тайра и священная вода… Что это вы там прячете? — соседка подошла поближе, и Лисса обернулась вместе с ней к Асагру. — Не уж то волка убили? Ой, накажет тебя Риза. Пока ты еще не исполнила все заветы тайи, и попадет тебе от матери.

Лисса от удивления широко распахнула рот и глаза. На месте, где полулежал Асагр, оказался труп огромного серого волка.

* * *

Дуглас не мог поверить своим глазам. За несколько мгновений задыхавшийся от неизвестной болезни или старости черноморец превратился в зверя, большого волка. Таких Дуг никогда не видал. Дита уже и след простыл. Парень даже не заметил, когда дятел улетел. Все время беседы с Асагром умная птица долбила ветхий дуб, раскинувший ветви у спуска к озеру. Теперь ему даже не с кем было посоветоваться о дальнейших действиях. Его волновало, действительно ли этот волк умер или может страшные истории об оборотнях правда, и вскоре зверь поднимется, а ещё хуже соберется на охоту. А что ещё делать хищникам?!

Десять лет назад Дуглас окончательно разобрался в том, что он легко понимает разговоры зверей и птиц. Он всегда любил животных, а те дружелюбно относились к нему, принимая в свой круг. И большие олени, и маленькие зайчата, и лесные птицы, не говоря уже о домашней живности, выражали к нему уважение, ибо раньше они не встречали двуногого, к которому можно было обратиться за помощью. Животные чуяли его превосходство над собой в силе и разуме, и кого-то это заставляло сторониться, а кто-то начинал постоянно следовать за ним по пятам, лишь только Дуглас заходил в чащу.

В Зеленом лесу парень знал каждую тропиночку, деревце, яр, ручеек, норку и поляну. Он был знаком с его обитателями, но в их жизнь старался не вмешиваться. Не мог он оберегать слабых зверей — зайцев, ежей, косуль — от острых зубов лис, кабанов. Он был их защитником, но только от людей, которым издавна были отмерены большие территории в низинах рек, у них были поля, шахты, светлые рощи, и вглубь леса им незачем было забредать. Там жизнь текла своим чередом. Для Дугласа лес стал источником знаний. Каждое животное делилось с ним новостями, от них парень узнавал о близких краях и далеких землях, животные безошибочно чувствовали нравы людей, предугадывали изменения в погоде, распознавали опасность.

О превращении человека в волка Дуглас никогда не слыхивал от лесных жителей. Теперь же он понял тревогу лисы, которую встретил утром. Она долго обнюхивала парня, а потом выразилась вроде того, что появился в лесу незнакомец, похожий на всех двуногих по виду, но не по запаху. Тянуло от старика как от дворовой собаки. Парень поначалу удивился, что старая лиса остановилась для разговора. Она уже давно обходила его стороной за то, что Дуг не позволил наведываться в курятник отца, и ей, больной да хромой, приходилось пробираться вглубь других дворов Сколада. Конечно, такого нахальства, как скармливать зверям домашнее хозяйство Тиор бы сыну не позволил, и Дугласу однажды пришлось хорошенько проучить рыжую плутовку за непослушание. Видимо, на этот раз лиса действительно взволновалась, если сама подошла к нему во время утреннего обхода леса. А потом его всполошил Дит: затараторил будто сорока, что Лисса уже третий день подряд беспокоила зверей на опушке, не давая им спокойно добывать пищу, а нынче ещё один двуногий, от которого несло смертью и ненавистью, забрел в лес. Чужак шел, мол, на север и выйдет как раз к Сколаду. А когда молодая сойка прилетела и рассказала, что нелюдь чуть не разогнал всех уток на озере, где поднялся шум, на который прибежала его сестра, Дуглас кинулся со всех ног на помощь девушке. Оказалось, что старик тем временем заворожил их своей историей, проклял всех морийцев, а напоследок отдал душу и тело волкам.

Дуглас никогда не верил разговорам, заводимым жителями поселка в небольшой таверне в центре Сколада, о страшных жителях далекой восточной страны Черноморье. Хозяин таверны, Арисс, рассказывал об огромных волках, что ходили на двух ногах и питались людьми. Он убеждал посетителей, что принц морийский Релий много лет назад также обрел облик оборотня, и что черноморцы хотят захватить Морию, чтобы всех превратить в ужасных монстров. Но многие лишь усмехались страшным историям. Тиор даже запретил сыновьям повторять подобные выдумки. Он говорил, что черноморцы всего лишь поклоняются волку как высшему богу, хотя принц Релий должен был указать им на единственного господина смертных душ — великое Море. Теперь же Дуглас воочию узнал, кто такие далекие дикие черноморцы.

— Этот волк сам умер от старости. Вечером я с Недрасом закопаю тело. А сейчас мне пора в кузницу, — Дуглас обратился к Яссе.

— Нет, этот мальчонка совсем не слушает, что я ему говорю, — она уже который раз широко взмахнула руками. — Тамигор пришел поговорить с тобой, он ждет тебя дома, а ты собрался куда-то! А ну быстрей домой. Я вам тут покажу! Мать не смогла воспитать уважение к старшим тайям, так я вас научу.

— А вы мне не колите глаза моим воспитанием. Я ходила в школу, в отличие от тех, кто приехал в Тайраг лишь бы получит статус тайи, — прокричала Лисса в ответ. Дуглас понял, что женщины уже успели многое наговорить друг другу, а теперь сестра попрекала Яссу, что та много лет назад приехала из Минора, вышла тут замуж и стала тайей, отдав Тайре своего первого ребенка, лишь бы получить дом и обеспечить себе жизнь, не обремененную высокими налогами в пользу Алмаага, так и податями местным землевладельцам, ибо в Тайраге мирской и духовной жизнью управляли таги, служители Тайры. — Дуг, ты только послушай её, она называет нашу мать выскочкой, не знающей своего места, хотя сама из того же теста.

— Хватит, Лисса, пошли домой, нас там вероятно действительно ждут, — он решил оборвать громкий скандал.

Ясса, опустив ещё пару проклятий в сторону непослушной тайи, зашагала по берегу озера к своим ведрам, оставленным на тропе возле воды. Лисса не ответила на замечания соседки, что весьма удивило рудокопа. Сестра в молчании двинулась следом, хотя перед этим быстро подняла что-то с земли. Её длинная красная юбка мешала ей идти, путаясь в ногах. Он даже не заметил, когда девушка начала носить этот наряд тайи. Перед ним была стройная, красивая девушка с огненно-рыжими волнистыми локонами до плеч. Она была завидной невестой. На Лиссу заглядывались многие молодые люди в Сколаде. Но она не обращала на них внимание. Теперь и ей пора было признать, что со свадьбой тянуть уже было некуда. Настало время выбирать спутника на всю жизнь, а девушка пряталась в храме, так и не определившись с женихом. Вероятно, именно по этому поводу к ним пришел таг Тамигор, размышлял рудокоп.

Он шагнул за сестрой, но, кинув последний взгляд на труп волка, заметил блестящий металл возле его лап. Нагнувшись, парень поднял с земли узкий кинжал с длинной рукояткой, украшенной узорами. Рудокоп ловко засунул лезвие в сапог и пошел вдоль берега.

Дом Ризы и Тиора возвышался посреди других построек подобно одинокому исполину. Спереди хозяйка разбила небольшой огород, а на заднем дворе росли могучие деревья и раги. Вблизи дома пролегала утоптанная колесами повозок дорога с запада на восток, по которой Тиор с сыновьями ездил на пасеку, расположенную возле красных полей цветов Тайры. Далее вглубь страны они заполонили всю равнину и разрослись так густо, что кустарники вырубали топором. Названные Красными Равнинами, эти поля раг были непроходимы для животных и людей из-за сильного аромата цветов, который опьянял и убивал человека. Красные Равнины, или Тайранская Степь, тянулись на многие лиги, до рубежей Лемаха, соседнего морийского государства.

Дуглас переступил порог родного дома вслед за сестрой. В комнате за столом сидели мать с отцом и таг Сколада Тамигор. Риза угощала гостя медовым напитком, а Тиор вел с ним негромкую беседу:

— Таг Тамигор, как наступает середина лета, так у нас у всех трудности. Вот урожай в этом году очень богатый, а что я с ним буду делать?! Был на прошлой неделе в Тагре, а там ни одного рустанадского судна нет. Одни гарунские корабли стоят в порту. И так каждый год. Как приходит Свадьба Тайры, моряки боятся заходить в Тайраг, так как не хотят оказаться женатыми на тайе, а ведь никто из них не осмелится отказать Тайре или её дочери в преддверии Свадьбы. В другое время они легко могли бы смыться из страны, а сейчас их достанут в любом уголке Тайрага. Рустанадцы дома имеют жен и даже не одну. И тут случайно оказаться под каблуком у какой-то девчонки?! Нет, они боятся наших женщин. В итоге я должен продавать урожай одним лишь гарунам за медяки, а те потом перепродадут его в наши же морийские порты втридорога.

— Так вы попридержите пока товар, — ответил ему Тамигор, высокий пожилой мужчина, одетый в черное одеяние до пят. На голове у него была маленькая красная шапочка.

— А где мне его хранить? Притом мед — не зерно, которое будет на вес золота, если начнется война. Мои лекарственные настойки не могут долго храниться.

— О какой войне вы говорите, Тиор? Чтобы успокоить опять вспыхнувшие крестьянские волнения в Амане, потребуется не так уж много времени и войск. С гарунами же мы давно живем в мире. Да и никто не осмелится напасть на нашу державу, сильнейшую на суше и на море. А вот пшеницу выращивают во всех государствах, а ваш мед самый вкусный в Мории, так что вам незачем волноваться.

— Нет, нет, нет… — Тиор закачал головой. — Я говорил с торговцами. В каждой провинции недовольства. Дворяне уже не хотят мириться с высшей властью в Алмааге, русы и тоны грызутся между собой, землепашцы сетуют на высокую ренту за землю. Лишь те края ещё молчат, что платят подати только государю.

Постояв недолго на пороге, Лисса и Дуглас сели рядом с отцом за стол.

— А вот и наши дети появились, Риза, — усмехнулся Тиор. — День только начался, а они уже нашли себе дело, раз так долго мы их ждали. Дуг, ты не уж то побывал в кузнице и уже возвратился?! Быстрый же у меня сынок, не то, что два других лежебоки. Пока я их будил, к нам и гость пожаловал.

— Таг Тамигор, доброго дня во имя Тайры, — поприветствовали служителя Лисса и Дуглас, слегка склонив головы. Таг ответил им таким же поклоном.

— Дуглас, — Тиор обратился к сыну, — таг пришел поговорить с тобой. У него для тебя срочные приятные известия.

Дуг удивленно уставился на Тамигора. Он ожидал, что дела тага в первую очередь коснутся Лиссы. Но старик ласково обратился к парню:

— Дуглас, я принес тебе радостную весть. Молитвы твоей матери услышаны великодушной Тайрой, и она обратила свой взор в твою сторону. Ты сможешь исполнить предначертанное и стать достойным мужем. Та Плесса Ласси просит стать её опорой в радости и горе и принять её предложение о свадьбе в этом году в Тайграде.

Он не отрывал глаз от тага, не желая поверить услышанному. Ведь не иначе, как произнесенные слова были всего лишь шуткой. Однако жрецы Тайры редко смеялись, поэтому рудокоп лишь тихо вымолвил подобие отказа:

— Но, таг, я её совсем не знаю…

— Неужели ты не помнишь Ласси?! — отозвалась Риза. — Они жили возле школы и переехали десять лет назад в Тайград. Плесса дружила с Лиссой, и ты водил их с собой в лес. Трудно поверить, что Ласси, бабка Плессы, ещё жива, и женщины в семье носят до сих пор её имя?! Они хорошо устроились в столице, и это предложение большая для нас честь.

Мать дала за Дугласа согласие, но он и не мог ответить иначе.

— Конечно, я буду очень рад этому, — тихо проговорил парень, потупив взор. — Но я помню лишь маленькую девочку, значит, и она меня плохо знает. Может, она ошиблась, может она ещё изменит свой выбор…

— Нет, она тверда в своем решении, — ответил Тамигор. — Плесса говорила с тагом Тригором, помощником Великого Тага Гарета из Тайграда. Она просила его вручить тебе кольцо в знак вашего союза. Тригор приехал вчера вечером к нам в школу и поручил мне сообщить столь важную для вашей семьи весть. Мы уже вписали имя Дугласа в книгу свадьбы в Тайграде. Завтра тебе предстоит отправиться в столицу с Тригором. Плесса бы хотела познакомить тебя со своей семьей, показать дом, где вы будете жить, и обсудить другие важные дела по поводу торжества.

— Родители купили ей собственный дом, — удивленно проговорила Риза. Обычно тайя жила с семьей мужа, пока молодые не обретали хозяйство. — Видно, они достаточно разбогатели.

— Дуглас, — продолжил Тамигор, — прими же в знак согласия это кольцо тайи. — Таг протянул парню драгоценность, изготовленную в кузнице Храма Тайры для дочерей богини. Первое кольцо тайя получала в день Свадьбы из рук жениха, а второе после приношения младенца в жертву богини от самого Верховного Тага.

Он осторожно взял кольцо, даже не рассматривая его. Лишь странный блеск в глазах Лиссы, которая все это время тихо сидела рядом, не проскользнул мимо его взора. Только сейчас Дуглас почувствовал браслет, одетый на руку Асагром. Меда холодила кожу, и рудокоп задумался, какие вопросы вызовет эта диковинка с неизвестными знаками у тага, если тот её заметит. Он быстро спрятал кольцо в карман и опустил руки, чтобы рукава льняной рубахи не обнажились до локтей.

— В этом году нам придется разрываться между двумя свадьбами. Как жаль, что мы не сможем присутствовать на них одновременно, — сказал со вздохом Тиор. — Хотя на следующий день мы успеем погулять и в Тайграде.

— А теперь мне хотелось бы поговорить о Лиссе, — голос тага стал более суровым. — Неделя, которую ты просила у меня на раздумье в прошлый раз, уже прошла, и тебе надлежит поведать нам имя своего избранника.

Её глаза перебегали с одного лица на другое. Тайе самой приличествовало пойти к тагу и сообщить о семье жениха, а тут таг Сколада сам ходил за девушкой. Она уже довольно долго тянула время, но ответа для Тамигора у неё, похоже, так и не было. Не скажешь же доброму тагу, что ты вообще не хочешь никакой свадьбы?! А как же долг Тайре? Притом Тригор, несомненно, расспрашивал тага о свадьбах в Сколаде, а Тамигор не смог ничего путного тому ответить. Но Дуглас не очень сочувствовал сестре, погрузившись в невеселые мысли о неожиданном повороте в собственной судьбе.

— Свадьба через две недели. Времени на раздумье ещё достаточно, — ответила Лисса, отводя взор.

— Времени достаточно, та Лисса? — переспросил Тамигор, повысив голос, что случалось со стариком крайне редко. — И ничего не предполагающего жениха ты будешь вытаскивать из кровати рано утром в день торжества?

— Я прошу вас, таг, дать мне ещё несколько дней. А еще прошу отпустить меня назавтра с Дугом в Тайград.

— Лисса, не уж то тебе не нравятся наши парни?! Я тебе уже сто раз говорила, что Брисс не сводит с тебя глаз при встрече. А чем плох Сикст?! У него свое дело — ветряная мельница, Тайра благословит этот союз. Ну или Аласс, он тоже помогает в кузнице, его хорошо знает Дуглас, да и ты часто с ним болтала по вечерам. А то, что его родители отдали Морю душу, так мы и сами вам поможем, — Риза уже не первый раз перечисляла дочери достоинства сельских парней, но толку от этого было мало. Мать обреченно развела руками. — Ну не знаю даже, доченька, что тебе ещё надо, чего тебе искать в тайградских женихах?

— Мама, таг Тамигор, я хочу поехать в Тайград, чтобы ещё раз посмотреть на Храм Тайры, и решить подарить Тайре своё дитя или посвятить себя всю целиком великодушной богине.

Риза закрыла лицо ладонями, покачав головой. Такого она никогда не желала своей дочери. Тайи могли выбрать другой путь служения Тайре и уйти в храм, где они проводили годы в одиночестве и молитвах, а затем приносили себя в жертву богине. В Ночь Тайры девушки прыгали со стены храма на обнаженные колья внизу. Они полностью отдавались своей вере, их тела торжественно сжигали, а прах развеивали над городом, а не над морем. На такое зрелище съезжались многие жители южных окраин Мории. Праздник, устраиваемый в середине зимы, надолго запоминался верующим в могущество Тайры.

— Любое служение богине принесет благо. И твое решение будет правильным, только прими его вовремя, та. Я поговорю с Тригором. Завтра утром вы отправитесь в Тайград. Дуглас, вероятно, останется в столице на несколько дней. Ты же приедешь уже к вечеру в Сколад, Лисса. Тригор должно быть поручит тебя какому-то тагу. В Тайграде ты сможешь ещё поразмыслить, но, возвратившись обратно, ты дашь мне немедленный окончательный ответ, — строго проговорил Тамигор.

Глава 2 ПОБЕГ

Открытая повозка медленно тряслась по проселочной дороге на северо-запад. Утром Лисса и Дуглас попрощались с родителями и братьями. Дуга провожали всей семьей, ведь никто не знал, вернется ли он ещё в Сколад. Пожелать счастливого пути вышли соседи и жители, собравшиеся с другого края поселка. Отец дал Дугласу накопленные серебренники, а Риза приготовила съестное на дорогу. Лиссе же мать наказала определиться с женихом и даже не думать про Храм Тайры. Тайя также обняла всех родных на прощание, хотя её ждали к вечеру домой. Она похвасталась Морису, младшему брату, которому было лишь одиннадцать лет, что первая увидит невесту Дуга, и может быть останется у давней подруги на пару дней, о чем она не говорит родителям, чтобы те заранее не беспокоились. Но мальчуган бойко заявил, что если она не вернется к вечеру, отец выпорет тайю перед всеми жителями Сколада. Лукаво подмигнув сестре, он убежал к соседским приятелям. Ребятишки собирались следовать за повозкой до конца поселка.

Уже более часа телега громыхала по большаку вдоль зеленых полей и раговых лугов. Таг Тригор управлял черной лошадью, которая, несмотря на бодрый и здоровый вид, еле тащилась по широкой дороге. Таг оказался совсем молодым человеком, старше Дугласа лет на пять. Однако его гордый и молчаливый вид ясно выражал, что между ними нет ничего общего: тагу были чужды всякие мирские проблемы, и единственное, о чем он думал, это благочестивое служение Тайре. Лисса пыталась завести с ним беседу в начале пути, но на все расспросы о жизни тай в храме Тригор отвечал уклончиво. Тогда девушка решила перевести беседу на образ жизни тагов:

— Скажите, таг, почему тайя не может взять в мужья тага? Ведь мы дочери Тайры, и наше решение будет ею одобрено.

— У тагов совсем иное предназначение, — ответил Тригор.

— Разве это не богоугодное дело содействовать рождению детей? Их воспитывать и растить с благословения Тайры?

— Но кто-то должен заботиться не только о делах насущных, приумножающих, но и о благе всех жителей Тайрага и Мории, одухотворяющих.

— Одно другому не помеха, — перебила его Лисса. — Вот вы согласились бы стать моим мужем? — Дуглас увидел несдержанную улыбку на губах сестры. Она открыто ехидничала с тагом, что было опасно, но рудокоп не желал вмешиваться в забавы сестры.

Тригор оставил вопрос девушки без ответа.

— Тайра является богиней любви во всех её проявлениях. Она покровительствует женщинам и браку, и невесты по всей Мории вплетают красные цветы в свадебный венок. Почему же нельзя полюбить тага?! — продолжала Лисса.

— Не все виды любви являются законными, — проговорил Тригор.

— Но этого не написано в Писании Тайры. Или вы его не читали?

На этом разговор угас, и дальше поездка продолжалась в тишине. Лиссе не стоило быть столь резкой с Тригором. В конце концов, он помощник Великого Тага, а именно тот управлял всей жизнью в Тайраге: и духовной, и насущной. О каких займах можно будет говорить Тиору зимой, если их семья потеряет расположение тагов, волновался рудокоп.

Ближе к ночи Дуглас с Недрасом зарыли волчий труп Асагра на опушке леса. Пока его тело покоилось вдалеке от людских глаз, в приозерных камышах, тот ничуть не изменился. Звери даже близко не решались подходить к этому месту. Дугласу было жаль, что он не успел утром сбегать в лес и попрощаться с лесными друзьями. Но может он ещё действительно вернется домой в Сколад?! Парень ехал в Тайград с мыслью встретиться с Плессой и поговорить с ней начистоту. Он был уверен, что ему удастся переменить её решение. И тогда он поскорее уберется из Тайрага в Лемах, а может и из Мории. Не настала ли пора навестить места, где он родился, недаром же легкий металлический браслет так и не опустил его руки?!

— Дуг, как ты думаешь, когда он вернет тебе кольцо? — тихо обратилась к брату Лисса. Ещё в начале их пути Тригор попросил отдать кольцо, полученное Дугласом. Таг сказал, что, бывало, кольца попадали не к тому, кому были предназначены, поэтому в руках служителя Тайры символ верности и любви будет в большей сохранности.

— Наверное, перед Свадьбой, — также тихо ответил рудокоп.

— Нам надо его забрать. А также подумай, как мы убежим от этого упрямого тага в городе.

— Что ты задумала? — он наклонился к сестре, сидевшей рядом, и недовольно прошептал. — Ни о каком побеге не может быть и речи, тебя вечером ждут дома.

— Но это единственная возможность. Помнишь, я говорила тебе два года назад, что хочу уехать из Тайрага в Алмааг, где юноши и девушки обучаются искусствам и ремеслам в Академии. Так вот, я совсем не передумала. Ну, не хочу я, Дуг, замуж! Мочи моей уж нет оставаться в Сколаде, душа тянет в дальние края. Пора уйти из дома и, не нарушая заветы богини, оглядеть её земные владения. Не является истинным служением Тайре насильственное принуждение к приношению жертвы!

Дуглас отчаянно покачал головой. Ему никогда не нравилось, что Лисса так тщательно вчитывалась в рукописи тагов.

— Но в любой стране Мории в тебе узнают тайю по цвету волос?! И тогда тебя уже насильно отправят в Храм Тайры, — он не сомневался, что, её вчерашние разговоры про уединенное служение богине произносились лишь для отвода глаз.

— Поэтому я и хочу уехать для начала далеко за пределы Мории. Мы могли бы пойти в Рудные горы к рудокопам. Через некоторое время мои волосы потемнеют. Все девушки в Тайраге ярко-рыжие, потому что омываются в соке раги. Я уже больше месяца не использую его. Когда я стану обычной морийкой, я смогу попасть в Алмааг.

— А как же наши родные?! Семья будет опозорена. Я не могу так поступить. К тому же я дал слово Плессе и не уеду, не поговорив с ней.

— Дуг, что ты ей скажешь? Девушка никогда не согласится быть брошенной перед свадьбой, пусть даже самым неприятным женихом. А дальше ты останешься, потому что обещал жениться, поселишься в её доме, потому что обещал слушаться жену, — издевательски звучали замечания сестры. — Дуг, мы сядем в Тайграде на корабль до Гореста, из столицы Минора в два счета на быстрых лошадях доберемся до Рудников.

— В Тайграде в порту стоят лишь алмаагские суда, военные и торговые. И никто из них не возьмет на борт тайю без разрешения Великого Тага. А тайя может уехать из страны только, когда исполнит свой долг перед Тайрой.

— То есть, — шепотом продолжила Лисса, — когда она будет иметь два кольца. А они у меня есть. Правда, одно из них пока у него, — она кивнула в сторону Тригора.

— Ты задумала уже совсем не невинную шалость. Если ничего не выйдет, тебе грозит… Я даже думать об этом не хочу. Мне можно уйти в любое время, но ты выкинь эти мысли из головы.

— Без меня ты никуда не денешься. А скажу, чтобы Плесса приковала тебя к кровати до свадьбы, да и после. Пока ты не одумаешься… — после высказанных обиняков Лисса замолчала и продолжила вновь ровным тоном. — Дуг, тогда нам надо пробираться в Тагру. До неё даже ближе. Может мы сегодня успеем на корабль?! Нам надо только избавиться от него.

Дуглас слушал сестру лишь краем уха. Он заметил, как к ним приближалась маленькая черная точка, и с интересом наблюдал за ней. Птица летела прямо на лошадь и человека на козлах. Она неслась с большой скоростью, не разбирая ничего в полете. Лисса закричала, когда огромная сова вцепилась в волосы Тригора, который с испуганными возгласами отпустил поводья, пытаясь избавиться от когтей в своей голове. Почувствовав свободу, лошадь погнала, повозка раскачивалась на колдобинах. Таг кричал о помощи, его борьба с птицей продолжалась. Перебравшись вперед на козлы, Дуглас дотянулся до упавших поводьев. Обезумевшее от криков животное свернуло с дороги и мчалось по лугу в сторону деревьев. Рудокоп натянул вожжи, словами усмиряя кобылу. Внезапно тяжелая палка опустилась мимо его головы на спину тага и зловеще хрустнула. Тригор скатился с сидений на землю. Обескураженный рудокоп единственным гневным окриком остановил лошадь. На его плечо сел филин, измазанный кровью служителя:

— Сив, что ты наделал? — Дуглас узнал в огромной птице лесного филина. Сив проухал в ответ.

— Испугался красного цвета? Это всего лишь шапка тага! Ты прилетел попрощаться и такое натворил?! — возмущенно закричал рудокоп, прогоняя птицу с плеча. Но филин улетел, даже не повернув головы. В затихавшем уханье Дуглас различил пожелания доброй дороги, и парень лишь задумчиво улыбнулся, догадываясь, что лесной друг всегда разгадывал его потайные желания. Лишь спустя пару минут парень заметил Лиссу. Приподнявшись с заднего сиденья, она держала в руках кирку и с закрытыми глазами шептала:

— О, милосердная Тайра, не дай ему умереть. Я не хотела забирать жизнь твоего неразумного слуги, но так было необходимо. Пусть кровью обагрится моя постель, если я не принесу тебе даров этой ночью. Пошли нам удачного пути, всемогущая Тайра, — такую молитву тайи Дуглас слышал впервые.

— Лисса, теперь обратного пути нет, ты это понимаешь? Мы никогда не сможем вернуться…

— Позже ты мне все это скажешь, — перебила его сестра. В её голосе уже пропали умолявшие нотки, а звучала лишь холодная решительность. — Нам надо его обыскать.

Она слезла с повозки, отшвырнула кирку в кучу, где лежали другие инструменты, картины и коробки, которые Тригор вез из Сколада в столицу по поручению Тамигора, и подошла к тагу. Он лежал без сознания в высокой траве, куда упал с повозки при ударе. Из головы текла кровь, но мужчина дышал, и Лисса решила, что благодаря милости богов самого страшного с ним не случилось. Она обыскала карманы в складках его черного плаща. В одном из них тайя обнаружила кошелек с серебряными и золотыми монетами, а на груди у тага нашлось заветное кольцо. Дуглас издали наблюдал за сестрой. Он понимал, что они совершили преступление — чуть не убили и полностью ограбили человека — такое не прощали ни люди, ни боги. Но разве не Сив в этом был виноват, а филины считались посланниками Тайры на земле. Эти ночные птицы почитались за её верных спутников. Так не давала ли сама богиня им знак уйти из страны?! В нем зародилась уверенность, что все должно получиться, ибо, если боги на твоей стороне, обычному смертному становились по плечу даже самые непреодолимые препятствия. Дуглас усмехнулся. С опаской представляя будущую участь, вместо скучных вечеров с молодой женой парень уже видел пыльные дороги, приключения, синее море и высокие горы, о которых прежде только мечтал.

— Дуг, нам надо о нем позаботиться. Отнесем его к деревьям в тень. Оставим ему воду. Я думаю, он скоро придет в себя, — голос Лиссы вернул его в реальность.

— Зачем тебе кольцо? С одним кольцом без необходимых бумаг тебя все равно не выпустят из Тайрага.

— Но их у меня два, — девушка достала второе кольцо и показала его брату. — Иногда размахивать руками не очень полезно, можно не только нажить врагов, но и лишиться дорогих вещей. Ясса ещё долго будет искать пропажу, но я не виновата, что она так бурно разговаривала около озера. Теперь я тайя, исполнившая все обязанности перед Тайрой, — она надела кольца на средние пальцы обеих рук и попыталась приподнять тело тага за плечи, но рядом уже оказался брат.

Дуглас оттащил тага в тень и промыл его рану на голове. Кровотечение остановилось, порезы от когтей филина были неглубоки, но Тригор не приходил в себя. Казалось, что он заснул, удар о землю был, похоже, сильнее, чем ожидали беглецы. Лисса перебралась на переднее сиденье и устроилась рядом с братом. Она повязала на голову легкую косынку от солнца и чужих глаз. Выехав на дорогу, Дуглас пришпорил лошадь. Вскоре повозка докатилась до Раговицы, большого поселка к северу от Сколада. Стараясь не привлекать посторонних взглядов, Лисса молчаливо сидела на козлах, выставляя на показ свои кольца. От площади возле высокого здания раговицкой школы, Дуглас свернул в сторону Тагры. Он часто ездил в порт с отцом и знал эту дорогу. Повозка вновь помчалась по пустым полям и лугам. Нынче наступало полнолуние, когда жители Тайрага готовились к ночным гуляниям и не работали в поле. Каждую полную луну тайрайнцы угощали друг друга вином, ходили в гости и закалывали птицу, кровью которой обливали землю вокруг домов, колодцев, что приносило удачу и богатства.

— В первую очередь нас будут искать в Тайграде. Поэтому мы можем надеяться на один лишний день. Отец говорил, что сейчас у берегов мало кораблей. Не знаю, если нам удастся найти судно до Гореста, — поделился своими опасениями Дуглас.

— Но он говорил, что там много гарунских торговцев. За нужную сумму они возьмут на борт тайю, — отозвалась Лисса. Её голос немного дрожал. Наверное, только сейчас она поняла, что натворила. Все время девушка вглядывалась в окрестности, стараясь запомнить места родного края.

— Дуг, не смотри на меня так. Я не передумала. Мне все равно пришлось бы уйти из дому после свадьбы и жить с мужем. Ты знаешь, многие девушки убегают из Тайрага, просто этого скрывают родители и таги. Я нашла записи в школе. Даже Ласси, бабушка Плессы, в пятнадцать лет сбежала из Сколада с парнем, который должен был стать мужем другой тайи в том году. Они незаметно поднялись на корабль и уехали в Минор. А через три года она вернулась домой и исполнила свой долг. В Миноре она разбогатела, занявшись торговлей, а у нас в Сколаде продолжила дело, открыв несколько лавок. А многие из жителей об этом даже не догадываются. Я уверена, что матери и отцу ничего не грозит. Просто жаль, что пришлось так с ними расстаться, — слезы покатились по щекам, и Лисса замолчала.

— Мы ещё можем вернуться.

— Дуг, я хочу поплакать пять минут, а ты предлагаешь мне реветь и сомневаться всю жизнь, — она пыталась вернуть голосу задорные нотки. — Представляешь, мы сядем на корабль, увидим море, а в Миноре — горы.

— Да, надеюсь, за содеянное нами Море не нашлет на корабль бурю.

— О, нет! Боги всевидящие и всемогущие. Они ведь знают, что я не умею плавать, — тайя горько рассмеялась в ответ.

* * *

Тагра была вторым по величине городом в Тайраге и одним из самых больших торговых портов во всей Мории. Город, построенный в последнюю войну с гарунами, окружали высокая каменная стена и ров. Однако ров давно зарос травой, а городские постройки вышли за пределы защитных укреплений.

Узкая дорога расширилась настолько, что на ней помещались три ряда повозок. Уже перевалило за полдень, когда они въехали в город. На все вокруг Лисса взирала с нескрываемым любопытством: скопище людей, которые постоянно куда-то спешили, торговые лавки по бокам улиц, большие каменные здания, возвышавшиеся над всем. Несколько раз в толпе Лисса замечала тагов в черных одеяниях. Она по-прежнему выставляла руки с кольцами на всеобщее обозрение, стараясь при этом прятать лицо, исподлобья наблюдая за прохожими.

Дуглас бывал в Тагре не раз. Он избегал шумные многолюдные улицы, забитые людьми и экипажами. Свернув несколько раз между маленькими лавками, парень выехал на прямую дорогу в порт. Каменная мостовая, по обеим сторонам которой располагались гостиницы с яркими вывесками, вела к морю. Народу в этом месте было так много, что из-за бродивших без дела моряков и бродяг Лисса никак не могла разглядеть, где они, все-таки, остановились. Дуглас велел ей не слезать с повозки, а сам решил спуститься к кораблям.

— Дуг, я хочу пойти с тобой. Что мне делать тут одной, а вдруг кто-то пристанет с расспросами?!

— Тут редко появляются таги, — он не хотел даже слушать её доводы. Пробираться на повозке к пристани было неразумно. — Ты ведь всегда умела за себя постоять. Можешь кстати продать лошадь и телегу по сходной цене. Денег у нас должно хватить не только на дорогу до Минора.

Он оставил девушку на дороге: в одиночку будет легче договориться с капитанами о проезде в Минор. Дуглас опасался, что уже к вечеру обнаружится происшествие со служителем Тайры. Тайе следовало сторониться мест, где беглецов могли искать. Спустившись к берегу, он порадовался свежему воздуху, приносимому с моря. В Тагре почти не ощущался аромат раг, хотя вонь от помоев и рыбы перекрывала все запахи, особенно вблизи портовых построек. На пристани рудокоп заметил несколько морийских судов и около дюжины гарунских галер. Он подошел к первой из них. Около трапа стояли два темнокожих гаруна. Высокие и широкоплечие моряки говорили о предстоявшем отплытии. Они перебрасывались словами на гарунском языке, очень грубом для морийских ушей, но Дуглас понимал смысл речей. Он давно уяснил, что разбирает не только язык животных, но и все наречия, на которых общались люди.

Вежливо кивнув, рудокоп спросил у гарунов, куда они держат курс.

— Наш «Великолепный» идет в Горест. Если ты предлагаешь стоящие товары, я готов поговорить. Я куплю раговые настойки, — ответил ему один из алмирцев. Он был выше своего собеседника. Его бронзовое тело, прикрытое лишь короткими штанами, ярко блестело на солнце. Безволосая голова была перевязана грязно-серой лентой. Он казался обычным матросом, но властный голос и беспрекословное повиновение его собеседника, который поднялся на палубу по одному движению головы говорившего, указывали на высокое положение на корабле.

— Я бы хотел разузнать о другом. Не найдется ли на вашей галере места для двоих, — начал Дуглас.

— Нет, мы не берем пассажиров, — его интерес тут же пропал. Гарун резко повернулся, вступая на трап, тем самым давая понять, что не намерен тратить свое время на бесполезный разговор.

— Но у меня срочное дело в Миноре, я хорошо заплачу, — прокричал ему в след Дуглас.

Моряк остановился на полпути:

— Тебе лучше поговорить с капитаном, но рудокопы никогда прежде не были пассажирами на алмирской галере. — После небольшой паузы гарун продолжил: — Если ты действительно предложишь хорошую цену, можешь найти Мината в одной из таверн на берегу.

Этот корабль идеально бы подошел для путешествия, если бы их согласились взять на борт, подумал Дуглас. Но он решил разузнать курсы прочих судов. Быть может один из морийских кораблей следовал в Минор. После рассказа Асагра ему не хотелось связываться с гарунами. Однако очень скоро разговор с капитаном алмаагского парусника убедил парня в том, что выбора у беглецов почти не было.

— Твоя жена тайя, и вы хотите покинуть Тайраг? — переспросил его роскошно одетый морянин, когда один из матросов проводил Дугласа в его каюту. — Вы уже принесли Тайре своё дитя, так чего ж вы уезжаете? Родите и воспитайте ещё маленьких тайранцев, — он иронично улыбался, держа во рту трубку, из которой шел светлый ароматный дымок. Для Дугласа это было в новинку. — Парень, без разрешения Великого Тага твоя жена и шагу не может ступить на мое судно. А разрешения у тебя нет. Я не знаю, куда оно делось, но, по-моему, его вообще не было. Поэтому только за твоё предложение я могу схватить тебя и передать в руки стражи. Но я посоветую тебе хорошо поискать бумаги или обратиться за новыми, и тогда мой корабль доставит тебя в любое место в Мории. Хотя сейчас мало кто держит путь в Горест. Наши суда возят из Алмаага сукно, шерсть, шелк для молодых невест, а рустанадцев и минорцев сейчас не найдешь. Каравелла из Бастара, я слышал, застряла тут уже на неделю из-за поломки, и даже некому взять её на буксир до Навии, где из неё сделают опять "Летающую по волнам".

На этом разговор завершился, и Дуглас решил более не подходить к алмаагцам, укрепившись в этом мнении, когда на одном из кораблей он заметил двух тагов. В преддверии праздников служители Тайры делали заказы на различные товары, но при встрече они могли задать рудокопу немало ненужных вопросов. Прогуливаясь по пристани и прислушиваясь к болтовне работавших на берегу матросов, Дуглас понял, что почти все гарунские суда держат путь на юг. Оставался один вариант — «Великолепный». Парень присмотрелся внимательнее к большой галере. Несколько рядов гребцов, большая мачта для парусов — корабль был быстроходным, хотя парень мало разбирался в судоходном деле. Если капитан окажется сговорчивым и за деньги на многое закроет глаза, всё сложится хорошо, а если нет…

Знойный день подходил к закату. Он обошел почти все злачные места в поисках капитана «Великолепного» Мината. Его знали во многих заведениях на берегу. В таверне под блестящей вывеской "Удача Пирата" девушка, налившая Дугласу кружку вина, сказала, что в последние дни Минат не заходит в кабаки, он готовится к выходу в море и считает плохой приметой подниматься на корабль ползком. При этом она звонко засмеялась и подмигнула парню. У неё были ярко-золотые волосы и голубые глаза. Дуглас подумал, что впервые видит девушку-нетайю, и он решил расспросить, откуда она родом. Звали её Алон.

— Я совсем недавно приехала в Тайраг, — она уселась напротив и налила себе вина. — В Олвионе у нас был дом, но отец пропил его, а потом и сам отдал душу Морю. Я, конечно, отправилась в Алмааг искать счастья. Но жизнь на грязной темной улице в Аллиине, совсем не то, о чем я мечтала. Теперь я здесь надеюсь устроить жизнь. Работаю тут уже с месяц. Как ты думаешь, мне разрешат стать тайей?

Дуглас не знал, что ей ответить. Девушка была такой хорошенькой, он просто не мог на неё наглядеться. Она смогла бы, наверное, стать тайей, но зачем ей это нужно?! И так в любой части Мории она была способна охмурить богатого красивого мужчину и выйти замуж. В Тайраге уже таких не осталось. Но Алон опередила его с ответом:

— Я понимаю, что не училась в школе тай и не знаю ничего о Тайре… Но хотя я давно переросла двенадцатилетних девочек, я готова на все. Ведь что может быть лучше, чем посвятить себя служению богу, богине?!

— Расскажи это моей сестре, — отозвался Дуг.

— А вы тоже не из Тайрага? Откуда вы приехали?

— Ну, — он замялся. Рассказы о семье не входили в его планы. А что-то придумывать на ходу было всегда уделом Лиссы. — Может ещё вина?

Алон налила ему ещё одну полную кружку и отошла с кувшином обслужить других посетителей. Он заметил, как высокий мужчина у входа на кухню погрозил в её сторону пальцем. Однако вскоре девушка опять подбежала, чтобы шепнуть на ухо рудокопу:

— А вот и компания Мината, с ним матросы с «Великолепного» и его помощник Коман.

С одним из вошедших гарунов он как раз разговаривал утром. Дуглас поблагодарил девушку, всунув ей в ладошку пару медяков, и попросил ещё вина за столик новых посетителей. Она улыбнулась полученному подарку, но посоветовала парню не пить с гарунами.

— Пусть я ещё мало видела алмирцев, но напитков им точно всегда мало, поэтому даже не стоит начинать поддерживать их компанию и угощать, тем более за свои деньги, — тем не менее, девушка отправилась за кувшином с вином.

Рудокоп уже слышал про себя укоры Лиссы о столь неразумно растрачиваемых монетах, но за такую возможность и она не пожалела бы золота. В зале зажгли свечи. Расшатанной походкой он направился к столу, за который присели высокие гаруны. Они вновь говорили на своем языке. Дуглас остановился недалеко за спинами матросов. Опершись о большой деревянный стул, он намеревался подслушать разговор. К тому же у него закружилась голова от выпитого вина, видимо, он не рассчитал своих сил. Гаруны заказывали у Алон закуски и свежую выпивку, а после спросили, не занята ли она этой ночью. Дуглас заметил, как девушка покраснела, взглянув в его сторону. Она быстро направилась на кухню, молнией метнувшись мимо него. Он захотел остановить девушку и протянул руку ей вслед. Но его отяжелевшие ноги поскользнулись на грязном полу и поднялись в воздух. Сверху на него свалился громоздкий стул, за который он бесполезно цеплялся.

Поначалу Дуглас ничего не видел, он лишь различал гул из-за нелепого падения одного из набравшихся посетителей. Он понял, что его окружили люди. Кто-то из них предлагал ему ещё выпить, кто-то пихнул ногой, проверяя, сможет ли он сам добраться до выхода. Ему уже удалось различить очертания столов и людей в тусклом свете, когда сверху хлынул поток холодной воды.

— Молодец, девочка, а сейчас мы поможем ему встать, — низкий голос прозвучал прямо над головой, и кто-то ухватил его за руку и поднял.

— С тобой все в порядке? Цел? Ты, небось, ударился о край стола, но крови не видать, — человек стал ощупывать волосы парня. Все ещё рассматривая яркие точки перед глазами, Дуглас не отпускал подставленную для опоры руку незнакомца. Через минуту рудокоп окончательно пришел в себя. Возле него стояла Алон с кувшином воды, светловолосый мужчина крупного телосложения придерживал его за локоть, а остальные зеваки рассаживались по местам. При падении он повалил вдобавок стол и взывал к Тайре, чтоб не пришлось расплачиваться за поломанную мебель, хотя на первый взгляд обстановка зала не пострадала.

— Спасибо, со мной уже все в порядке, — выговорил Дуглас. Глаза Алон выражали сильное беспокойство, и рудокоп подумал, что если б она была тайей, он бы согласился стать её мужем. Но он немедленно выбросил пустые мысли из головы.

— Веди его к нам, — послышался голос из-за соседнего стола.

Вместе со светловолосым помощником они направились в сторону матросов. Присев рядом с гарунами, мужчина представился сам и назвал имена остальных.

— Меня можешь звать Верзилой, как делают все, а это капитан «Великолепного» Минат, его помощник Коман, матросы Абут, Урон, Никон.

— Дуглас. Я очень благодарен вам за приглашение и за… — он старался быть учтивым с гарунами, не зная, как следовало к ним обращаться. В падении весь хмель вылетел из головы, и парень гадал, каким образом расположить к себе моряков.

— Мы знаем, кто ты, — перебил его Минат. Капитан был ниже своего помощника, с которым беседовал Дуглас на берегу. У гаруна были очень широкие плечи, его кожа отливала чернотой в бликах свечей. Был ли это загар или натуральный цвет, Дуглас не знал, но вид капитана был зловещим, особенно при взгляде на огромный рубец на правой щеке. — Твое вино пришлось кстати. Так не будем же терять время и за парой стаканов обсудим твое дело.

Дуглас уже и забыл, что попросил Алон угостить гарунов за свой счет. Видимо она указала на щедрого посетителя, и поэтому те пригласили его вместе выпить и поговорить.

— Мне и моей жене хотелось бы поскорее добраться до столицы Минора. Не могли бы вы за разумную плату помочь нам. Тем более, как я слышал, вы как раз направляетесь в Горест.

— Я никогда не беру пассажиров на борт, мальчик, тем более за разумную плату, — отозвался Минат. Дугу не понравилось, что капитан обратился к нему как к неумелому подростку. Хотя чего он мог ожидать после того, как упал на ровном месте от одной кружки вина. — Но если ты мне понравишься, я готов тебе помочь. За тридцать золотых с человека.

Дуглас не ожидал, что торг начнется так скоро. Минат ещё не притронулся к полной чарке, тогда как у матросов они были уже полупустые. Очевидно, капитан держался очень серьезно перед выходом в море или хотел с трезвым умом выслушать предложение рудокопа. Но за сумму, которую он назвал, можно было отправиться на край света. Во всяком случае, так полагал Дуглас, и он собирался с духом, чтобы жарко оспорить плату и снизить цену хотя бы наполовину.

— Для начала, капитан, я предлагаю выпить. За то, чтобы я Вам понравился!

Гарун с улыбкой, более похожую на ухмылку, поднял кружку и осушил её залпом. Дуглас лишь пригубил вина, у него ещё болела голова толи от удара, толи от выпивки. Он предпочел подкрепиться и потянулся к жаркому, которое принесла служанка.

— Я люблю, когда меня называют капитаном, — прорычал Минат. — Но, чтобы мне понравиться, надо иметь много денег. Тебе придется ещё не меньше месяца ждать другого судна.

— Порт забит гарунскими галерами, — ответил Дуглас, — моряки посговорчивей возьмут пассажиров и за пять монет. Я ведь не заставляю вас менять курс или идти на всех парусах.

— Я не говорил, что со мной не договоришься. Но в пять монет мне обойдется лишь содержание тебя и твоей жены на корабле. Кстати, за женщин я беру двойную цену.

— Да за девяносто золотых я могу купить себе дворец в Алмааге. Капитан, мы разве будем жить в золотой каюте и есть золотую еду?! — Дуглас возмутился. Но о расценках в Алмааге он не имел ни малейшего понятия.

— Ни на какое другое гарунское судно вы не сядете, Дуглас, — вступил в разговор Верзила. — Все галеры идут без остановок до Гореста, а уже на обратном пути заходят в Тайраг, Рустанад за новым грузом. Я видел тебя днем в порту, ты должен был узнать, куда держат курс гаруны. А морийские суда начнут ходить лишь после празднеств. Но капитан, конечно, должен отнестись к тебе как к другу и скинуть пару золотых.

— Я буду считать, что ты путешествуешь с товарищем, а не с женой. Моя цена — пятьдесят пять. — Минат вновь наполнил кружку вином.

У Дугласа пересохло в горле от отчаяния. У них от силы набиралось двадцать золотых, если бы удалось разменять серебро, а тут такие высокие ставки. Притом юноша ясно осознал, что не имел другого выбора. То, что Минату было наплевать на попутчика, девушка тот или парень, тайя или нет, придало рудокопу уверенности. Он решил, что не будет более касаться этой скользкой темы. А деньги можно было найти и за одну ночь. Если забрал монеты у одного, то ограбить второго и третьего намного легче. Но парень с ужасом задумывался о такой необходимости.

— Я готов заплатить двадцать и не монетой больше, — ответил он. — Если ты не согласен, я с другом пойду пешком и как раз к зиме буду на месте, но ты потеряешь прямой доход.

— А наш мальчик взрослеет, хотя не имеет в кармане денег, чтобы угодить жене, — капитан подмигнул Верзиле.

— Мы сбросим цену, Минат, за то, что он рудокоп. Не забывай, — вставил на гарунском языке Коман. Помощник до этого молча следил за беседой. Дуглас полагал, что тот будет против морийцев на борту корабля, и решение Комана немало удивило парня. Но он постарался не подать вида, что понял чужеземные слова.

— Ты понравился моему другу, поэтому моя цена — сорок, — ответил Минат. Дуглас не ожидал, что гарун сразу послушает своего помощника. Видимо, главные решения на «Великолепном» порой принимал не капитан.

— Двадцать пять, — он прикинул, за сколько монет можно продать лошадь с повозкой. Но ведь должны остаться деньги и для путешествия по Минору!

— Мальчик, я думаю, мы с тобой плохо понимаем друг друга. Я и так пошел на большие уступки, — Минат собрался подняться из-за стола, намекая парню, что разговор с ним закончен, но Коман схватил капитана за руку, пригвоздив к столу:

— Твоя жена тоже из рудокопов? Нам будет жаль отказывать твоей жене.

— Она и я из Тайрага. О рудокопах я первый раз слышу, — уверенно ответил помощнику Дуглас. Он понял, как один из матросов сказал другому по-гарунски, что рудокопа определит по запаху с закрытыми глазами, а этот пусть и не вонял, да рожа и глаза те же. Но парень старался не задумываться над подозрительными словами.

— Коман, я видел этого паренька на прошлой неделе, он приезжал со своим отцом — пчеловодом с юга. Пусть он низковат, но точно не рудокоп, — сказал Верзила. Однако, казалось, что замечание морийца гарун пропустил мимо ушей.

— Значит она тайя. Это совсем меняет дело, — проговорил Коман. — Мы просто обязаны помочь служительнице Тайры и её мужу, — слова были обращены к Минату.

Капитан все-таки поднялся из-за стола. Он был хмур:

— Нечего задерживаться на ночь на берегу. К утру «Великолепный» выходит в море, — он внимательно посмотрел на Дугласа. — За тридцать золотых увижу вас утром на борту, — гарун громко хлопнул ладонью о край стола. Дуглас понял, что этот знак подтверждал окончательное решение, и, вскочив с места, немедленно повторил жест в знак согласия с ценой. — Но лучше бы вы пошли пешком до Минора, — на прощание проговорил Минат.

Гаруны направились к выходу. Моряки обсуждали, каким скверным оказалось вино, которое, видимо, испортило настроение Минату. Хотя довольный вид помощника капитана давал им надежду на открытую бочку браги на борту.

Дуглас присел обратно за стол. Он понимал гарунов, но так и не мог взять в толк, о чем именно говорили матросы. Они явно принимали его за рудокопа, и считали своим недругом, хотя были рады взять на борт.

— Надеюсь, гаруны держат свои обещания, — промолвил Дуглас, обращаясь к Верзиле, который ещё не покинул его компанию.

— Если уж капитан огласил сделку, то на борт «Великолепного» ты подымишься. Но странно, что он пошел на такие уступки. Алмирцы никогда не упускают дополнительного навара. Обычно торг с ними неуместен, особенно в безвыходной ситуации. А ведь у тебя был малый выбор, дружище. Хочешь похитить тайю, да перед самой Свадьбой Тайры?

— О, нет. Это не то, о чем ты подумал. У нас был ребенок, у неё есть два кольца…

— Ребенок тогда не твой, и ты крадешь чью-то жену. Зачем же тебе гарунский корабль?

— Мне просто нужно побыстрее уехать.

— Мой мальчик, я тебя ни в чем не обвиняю, — Верзила встал из-за стола и похлопал Дугласа по плечу. — Но запомни, гаруны не любят упускать своих золотых. Если они уступили в цене, значит, хотят нажиться в другом на твоем пути, — он допил вино и, раскачиваясь, отправился за другой столик к знакомым, подзывая на ходу девушку-служанку.

На дворе уже стояла ночь, а Дуглас совсем позабыл о Лиссе. Он бросил её посреди города одну и теперь взывал к Тайре, чтобы с ней ничего не произошло. Девушка не дала бы себя в обиду, да и вряд ли кто-то в Тайраге осмелился покуситься на тайю. Просто сестра совсем не умела ждать. Но день рудокоп потратил не зря, несмотря на то, что, вероятно, уже вся таверна знала о побеге тайи на корабле гарунов. Он был уверен, что до Минора с ними не могло ничего произойти: Межгорье было далеко, да и то, что рассказывал Асагр, по-видимому, оказалось выдумкой больного воображения полоумного старика. Уже прошло более ста пятидесяти лет, как Мория вернула себе прежние владения, захваченные гарунским государством Ал-Мира, между двумя странами был заключен мир и установились тесные торговые отношения. Гаруны производили впечатление надежных партнеров. К тому же парень всегда был готов постоять за себя и за сестру, его ногу холодило лезвие ножа, спрятанного в сапоге. Дуглас собирался быть на чеку, все крысы на корабле и чайки в небе должны будут разгадать планы капитана. Но перед этим оставалось поднакопить десяток золотых.

* * *

Тусклый свет фонарей освещал опустевшую мостовую. Дуглас уже два раза прошел по каменной дороге в поисках сестры. Он узнал вывески гостиниц, под которыми остановил повозку, но улица была безлюдной. Под окнами одной из гостиниц он попытался рассмотреть внутреннюю залу, как внезапно кто-то схватил его за руку. Парень обернулся, с облегчением вздохнув: перед ним стояла Лисса, закутанная в черный платок.

— Ты меня напугала, — прошептал Дуглас. — Куда ты пропала?

— Я поселилась как раз в этой гостинице, но тут не так безопасно, как мне показалось на первый взгляд, — она потянула брата в темный проулок. Когда они скрылись от света уличных фонарей, девушка заговорила более громким голосом. — Я уж подумала, ты меня бросил, и мне пришлось бы, действительно, всю оставшуюся недолгую жизнь провести в монастыре в Тайграде! — Дуглас отметил про себя, что сестра как обычно начинала с упреков. — Дуг, я уж тебя заждалась! Одна в повозке, посреди улицы… Я убрала её с дороги, чтобы не задерживать движение прочих экипажей. Тут кругом ходили таги, поздравляли тайранцев с праздником. Я решила скрыться от посторонних глаз в гостинице. Хозяйка согласилась купить у меня повозку, услышав, что я с мужем покидаю город на корабле. Она поспрашивала, куда мы направляемся, и мне, конечно, пришлось выдумать правдоподобную историю и показать кольца. Но только я устроилась в комнате, которую она сдала мне в счет экипажа, слышу — в дверном замке ключ поворачивается. Я к двери — она заперта. Я так испугалась! — Лисса схватила брата за руку, страх до сих пор не давал ей прийти в себя.

— Я схватилась за вещи. А что делать — не знаю. Забрала монеты, еду. Эта хозяйка даже не успела меня накормить, как уже заперла?! Комнатка на втором этаже, я спустилась по дереву около стены. Немного расцарапала руки и ноги, ну да ладно. А потом я зашла через конюшню на кухню. Там служанка с кухаркой болтали: мол, хозяйка послала за тагами, чтобы меня арестовали, так как кольца у меня разные. Она разбирается в украшениях, а эти сделаны разными мастерами! Никак в толк не возьму, с чего она это сообразила?! Тут меня увидели, но я закуталась в шаль, сгорбилась и забормотала, — Лисса усмехнулась. — Они мне дали объедки и вывели на задний двор, где я и спряталась. Хорошо, что уже стемнело. Вскоре пришли таги, сразу трое. Они до сих пор не вышли. Если они осмотрели повозку, то нам вообще лучше сразу в раговые поля и умереть сладкой смертью. Но может они празднуют. Сейчас все в семьях отмечают полную луну.

Лисса замолчала, пытаясь разглядеть лицо брата и разгадать его мысли.

— А у тебя какие вести? Ты, наверное, очень проголодался? Вот все, что у меня осталось, — она протянула ему сверток с хлебом.

Дуглас покачал головой в знак отказа.

— Сколько у тебя денег?

— Десять золотых и пятьдесят серебренников Тригора, серебро из дома, да пару медяков мне дали на кухне.

— С такими запасами нам придется ночевать в порту на берегу моря или под дверьми местных кабаков вместе с пьянью.

— О, нет. Мы можем себе позволить хороший номер, но твои варианты более безопасны. Дуглас, а как на счет корабля? — тон Лиссы был умоляюще вопрошающим. Она бы не вынесла отрицательного ответа. Хотя рудокоп предполагал, что к этому она тоже готова, и у неё уже созревает новый план. Насколько он реальный, им пришлось бы проверять на практике.

— Корабль есть, но монет не хватает, — он обратил внимание, как из соседнего дома вышла группа людей, они запели хвалебные песни Тайре. В полнолуние тайранцы за кружкой доброго вина и богатым столом принимали гостей, а после выходили на улицу, чтобы вместе порадоваться празднику. В летние ночи гуляния начинались поздно, но длились до самого утра. В Сколаде на рассвете жены растаскивали мертвецки пьяных мужей по кроватям, уповая, чтобы веселье не затянулось ещё на несколько дней, иначе без мужчины все хозяйство пришло бы в упадок. — Сейчас улицы заполнятся народом и тагами. Нам лучше выйти к кораблям. Пошли!

По дороге Дуглас рассказал о сделке с Минатом. Сестру нисколько не испугала идея плыть на корабле гарунов.

— Как хорошо, что они отчаливают на утро. Обычно после праздника никто не выходит в море.

— Капитан запретил команде оставаться на ночь в портовых кабаках. Они и так задержались в Тагре. Но нам надо одолжить или ещё как-то достать около десяти золотых монет.

— Дуг, сейчас главное попасть на борт. Мы в любом случае не будем платить сразу. Пускай сперва нас доставят по назначению, а там… что-нибудь сообразим. В Миноре всем будет наплевать, что я тайя, куда я еду, что хочу делать.

— Минор это тоже Мория. Там есть стражники и охрана, и с тебя как с тайранки всегда могут потребовать сопроводительные бумаги от тагов. А с гарунами, я думаю, шутить не стоит, ты их ещё не видела.

Пройдя по песчаному берегу вдоль кораблей, Дуглас решил остановиться возле небольшого откоса заросшего травой. У его основания он расстелил куртку и уложил сестру передохнуть. Лисса не стала возражать. Она свернулась на неудобном ложе и мигом заснула.

Глава 3 "ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ"

Дуглас приподнялся с травы, которая намокла от выпавшей перед рассветом росы, он решил искупаться в море. Вода у берега была грязной от отходов, сбрасываемых в волны, и парень лишь намочил ноги, присматривая за сестрой. Ночью его уморил сон, а свежие мысли о том, как быть дальше, так и не пришли. Можно было ещё вернуться домой, размышлял он, во всем повиниться и продолжить спокойно жить. Но Дуглас давно порывался уйти из Тайрага, и, если не теперь, то иной возможности могло не представиться.

Громкие ночные песни, крики и игра на различных инструментах, доносившаяся с ближайших улиц, сменилась тишиной. Однако вдалеке возле кораблей уже суетились люди. Дуглас поспешил разбудить сестру. Негоже было опаздывать на единственное спасительное судно. Прежде всего, Лисса привела себя в порядок. Пока она умывалась и пыталась причесаться, брат поделил пополам оставшуюся еду. Перекусив, они направились вдоль берегу к кораблям.

На «Великолепном» уже царило оживление, матросы занимались привычной работой. На борт поднимали товары и припасы, приобретенные в Тагре. Дуглас узнал Комана, который следил за погрузкой. Помощник капитана кивнул Дугласу и Лиссе в знак приветствия:

— Мы уже почти готовы к выходу в море. Будем рады вам услужить, тайя.

Закутавшись в шаль так, что были видны лишь её глаза, Лисса поспешила к трапу вслед за Дугласом. Она никогда раньше не встречала гарунов. И хотя знала, что цвет их кожи намного темнее, чем у мориийцев, с удивлением рассматривала незнакомцев. Обращение к ней помощника капитана в другой раз только бы польстило, но сейчас девушка решила не заострять внимание на своем положении тайи. Возле кораблей собралось много народу, каждый был занят делом, но чужие пары глаз с интересом поглядели на тонкую девичью фигуру, поднявшуюся на борт корабля.

Капитан произвел на Лиссу незабываемое впечатление. Его большое лицо, прорезанное страшным шрамом, показалось ей ужасным, и она старалась не смотреть в его сторону, пока он приветствовал Дугласа. Минат лично провел их в маленькое помещение на носу «Великолепного», подальше от команды. Потом он удалился прочь, и беглецы вздохнули с облегчением: пока никто не спросил с них плату за путешествие. Осмотрев маленькое пристанище на ближайшую неделю, Лисса решила, что переезд будет сносным. В комнате располагалась койка, маленький стол и табуретки, в углу громоздился большой сундук, осмотром содержимого которого тайя занялась, в то время как Дуглас вернулся по палубу. Рудокоп решил познакомиться с командой и поговорить с капитаном о вознаграждении за его услуги.

Во время отплытия на борту царила суматоха. Гаруны спешно исполняли команды Мината и его помощника. С самого утра поднялся попутный ветер, и матросы распускали паруса на мачте. До полудня Дуглас обошел все судно. На «Великолепном», как и на всех гарунских галерах, располагались сиденья для гребцов, меж которыми прохаживалась пара надсмотрщиков с кнутами в руках. Дуглас слышал, что в Ал-Мира на веслах использовался только труд рабов, которых безжалостно истязали дни и ночи на пролет. Но государь запретил рабский труд в морийских водах, и алмирцы усовершенствовали корабли парусами, а также гаруны-матросы нередко сами садились за весла.

Солнце уже перевалило за полдень, когда Дуглас в скитании по судну понял, что ужасно проголодался. Камбуз находился недалеко от каюты, отведенной капитаном своим пассажирам, поэтому прежде чем туда заглянуть, парень проведал сестру. В маленькой комнате после уборки стало намного больше места и света, но солнечные лучи по-прежнему попадали сюда только через круглое крошечное окошко в двери. Лисса сидела за столом, с аппетитом поглощая еду с широкого подноса.

— Нам принесли обед, — проговорила она набитым ртом. — Тут рагу и вода.

Не дожидаясь приглашения, рудокоп уселся рядом с сестрой. Дуглас жадно поглотил оставшуюся порцию, хотя не одобрял пищу из мяса зверей и птиц.

— Кок у них низенький гарун. Он довольно симпатичный, очень загорелый, — Лисса делилась с братом новостями. — Его зовут Пакр. Он хорошо говорит на нашем языке. Сказал, что будет утром и вечером приносить нам еду.

После обеда тайя улеглась спать. У неё разболелась голова и появилась тошнота, первые признаки морской болезни. Дуглас же быстро привык к постоянному раскачиванию палубы. Шум и гам от хлопот матросов на корабле уже затихли. Выйдя из каюты, рудокоп направился к капитану.

Гарун, которого Дуглас увидел еще в прибрежной таверне, указал на каюту Мината. Посреди большой комнаты стоял широкий стол, заваленный картами, бутылками, остатками еды и разбитой посудой. Но капитана среди этого беспорядка Дуглас не заметил. Он присмотрелся к картам, исписанным жирными линиями, хотя в полутьме каюты не мог ничего разобрать.

— Решил занять мое место? — грубый голос заставил юношу оторваться от содержимого стола. — Изучение карт — это дело капитана, мальчик. А тебе надо начинать с обычного матроса.

Минат зажег лампу, осветившую его лицо. Дуглас облегченно вздохнул, отметив, что гарун нисколько не рассердился за его вторжение и даже усмехался.

— Уже освоились? Как себя чувствует твоя попутчица? Только что видел её у борта корабля. Морская болезнь — удел всех женщин. Надеюсь, её желудок скоро привыкнет к новым ощущениям.

— Капитан, я благодарю вас за то, что взяли нас на борт, — он не знал, как начать разговор. Минат ему нравился, но он не мог избавиться от недоверия к гарунам после встречи с Асагром. До этого Дуглас с отцом часто продавали весенний урожай раг и меда алмирцам, и Тиор всегда считал их выгодными и надежными покупателями. Он говорил, что "гарун поторгуется и даст ту цену, которая устроит и тебя, и его".

— Ты мне заплатишь достаточно монет за то, что я взял тебя на борт. Не надо благодарностей. При таком ветре через десяток дней мы будем в Миноре. Рассчитаемся и разойдемся. А пока я стараюсь создать для вас нормальные условия. Ведь у нас тайя на корабле и…

— Капитан, я как раз об этом хотел поговорить, — перебил его Дуг. — Я смогу заплатить только двадцать золотых. Точнее у меня десять золотых, остальное серебром и медью. Также у меня есть браслет и кольца, — он протараторил все свои предложения. Но тут же заметил, как изменился взгляд Мината при первых услышанных словах. Капитан оперся кулаками о стол. У Дугласа возникли сомнения о пользе затеянного разговора — ведь можно было потерпеть до Минора, как предлагала Лисса. — Кольца золотые, а браслет из очень редкого металла, мне так сказали.

Минат обошел стол и приблизился к парню, который шаг за шагом отходил к стене.

— В Горесте я заплачу всю разницу. Я останусь на корабле, а Лисса принесет деньги. И я могу подработать на вас во время плавания, — гарун остановился прямо напротив рудокопа, который продолжал немного беспокойным голосом. — Я не матрос, но я быстро научусь. Буду работать круглый день. — Видя, что капитан всё также угрожающе распростерся над ним своим грозным видом, Дуглас попытался нагнуться, чтобы вовремя достать кинжал из сапога. Он уже не надеялся на мирное разрешение разговора.

— Мальчик, я не люблю, когда меня обманывают. То, что ты сразу признался, спасает тебе жизнь. Но деньги тебе действительно придется отдавать. Завтра начинаешь работать в первом ряду гребцов с левого борта. С рассвета до заката, — Минат отошел к столу и повернулся к Дугласу спиной. — А теперь посчитай, сколько ты будешь на меня батрачить! Я плачу один медяк в день. Кстати, пока сбегай на кухню и принеси мне что-нибудь пожрать.

Он забрался на койку и достал бутылку рома. Рудокоп поспешил убраться из каюты. По дороге на кухню он размышлял, сколько дней выдержит на гребне под палящим солнцем и разящими кнутами. Но иного варианта сговора с гарунами не приходило в голову.

* * *

Морское плавание давалось Лиссе нелегко. Несколько раз она порывалась к борту корабля, чтобы извергнуть все, что было с аппетитом съедено на обед. После короткого беспокойного сна она вышла из темной комнаты, чтобы пройтись по палубе, несмотря на то, что пол под ногами постоянно пошатывался, и от этого у тайи опять все переворачивалось изнутри.

Солнце уже село за горизонт, и небо озарилось первыми звездами. Судно гарунов освещалось масляными лампами, но располагались они очень редко. Незнакомцу трудно было не наступить или не напороться на что-то в спустившихся сумерках. Лиссу интересовало, куда подевался Дуглас, но обратиться за помощью было не к кому. Несколько матросов управлялись с парусами на средней палубе. Но она не решилась спускаться по лестнице и беспокоить их расспросами.

Возле камбуза совсем юный гарун вытирал пол. Он не ответил на приветствие, и девушка решила, что он просто не понял её слов. Она остановилась возле борта, любуясь закатным морем и небом. Ветер приносил прохладу и соленой свежести. В Тайраге воздух был совсем другим — сладким и пряным. Лисса смотрела на серебристые волны при свете луны. Она никогда прежде не видела море, его величия, мощи. Море носило на себе корабли, топило города и поселения и вместе с тем приносило людям влагу, изобилие, богатый урожай. Хотя в Тайраге также отмечали празднества, посвященные Великому Морю, Лисса никогда не понимала, почему для минорцев, алмаагцев и других жителей Мории почиталось искупаться хотя бы раз в году в маломорийских водах, для чего многие из них съезжались на побережье в дни Приношения Даров. Тиор в молодости бывал в Малой Мории и описывал детям высокие фонтаны, прозрачные источники и прекрасные статуи трех сыновей Орфилона — Мория, Далия и Арея, которые украшали три главных города страны. И только сейчас Лисса восхитилась могучей стихии — Морем, которое должно было приютить их на несколько дней плавания, в чьих руках она, да и другие люди, были бессильны.

Морской воздух опьянил девушку и закружил ей голову. Палуба совсем опустела, лишь вдалеке раздавались приглушенные крики. Лисса немного продрогла и поспешила обратно в каюту, что оказалось не так просто в незнакомой темноте. Она почувствовала, как кто-то ухватил её за руку. Девушка вскрикнула и отпрянула назад. Она не ожидала кого-то увидеть, подумав, что ей просто померещилось чье-то присутствие. Но в тени груды бочек, мимо которых она проходила, в лунном свете тайя разглядела высокую фигуру. Человек был худощавого телосложения, он кутался в черный плащ, сливаясь с покровом ночи. Его черная рука ещё раз потянулась к Лиссе, но девушка в испуге попятилась в сторону. Отступая от незнакомца, нога опустилась на тяжелый ящик позади, и с громким криком Лисса повалилась на спину. Темная фигура тут же исчезла во мгле.

Все тело изнемогало от боли. Она со стонами поднялась на ноги и на ощупь решила пробираться к каюте, но глаза ослепил внезапный свет фонаря. Из-за угла к ней спешили двое, Дуглас и кок Пакр. Увидев расцарапанное лицо сестры, рудокоп с недоумением ухватил девушку за руки. Она в волнении рассказала о странной фигуре в черном плаще. Выслушав сбивавшиеся объяснения девушки, гарун, усмехнувшись, заметил:

— Темными ночами опасно ходить не только в лесу, но и по палубе корабля. Даже я в этой тьме могу напороться на разный мусор, валяющийся под ногами. Но диких зверей и незнакомцев на корабле нет. Молодым девушкам может всякое померещиться — даже призраки умерших, коли мы уже вышли в открытое море.

Тайя вздрогнула. Прах умершего в Мории обязательно развеивался над морем или водным источником. Море считалось приютом для всех усопших. После отдыха и блужданий в спокойных глубинах души снова возрождались и возвращались в земные просторы. Но зачем умершему так странно облачаться?! Лисса оглядела Пакра. Кок был одет, как и все гаруны, которых она видела на корабле — коричневая рубаха и штаны по колени. Гаруны вообще не носили плащи. В их южной стране не было холодов. Но летом накидка использовалась не иначе как для маскировки. Тем не менее, Лисса решила, что незнакомец совсем не походил на гаруна. Она высказала свои опасения брату, когда кок довел пассажиров до каюты и оставил наедине.

— Дуг, может мне это и померещилось, но человек был высоким и худым. А гаруны все горбятся, они коренасты и совсем не скроют этого даже за темным плащом. Может это действительно призрак? — она поморщилась и скривилась от боли. Падение принесло много ушибов, царапин и заноз на руках.

— Зачем тебе вообще пришло в голову устраивать ночные гуляния в первый же день, когда вокруг все неизвестное?! Мы не знаем ни этот корабль, ни гарунов. Поэтому все плавание ты просидишь здесь и выходить будешь только со мной. Моряки на корабле ведут себя еще хуже чем в порту, и если девушка будет часто попадаться им на глаза, то… — Дуглас многозначительно посмотрел на сестру, и, дождавшись её согласного кивка, стал готовиться ко сну. Он собирался устроиться на сундуке.

Лисса чувствовала недовольство брата. Но ведь это он оставил её одну! Она собиралась высказать свои обвинения, но для начала задала наиболее интересующий вопрос.

— А ты где был все это время? Уж точно не сидел в каюте!

— Я поговорил с капитаном. И он нанял меня на работу, — Дуг выждал паузу. — Возвращать деньги я буду гребцом. С завтрашнего утра.

— Как?! В Миноре мы бы заплатили сполна. Дуг, ты бы устроился в кузницу, и за время стоянки «Великолепного» в порту, мы бы все вернули, — она не верила своим словам, но ведь можно было попытаться убедить капитана. — Неужели он не может уступить нам немного? Дочери Тайры негоже отказывать!

— То, что ты тайя, только поднимает цену. Все понимают, что ты скрываешься. Мы просто беглецы, и уже без медяка в кармане. Я должен отдать все деньги, которые у нас есть, а также твои кольца и свой браслет, — Дуглас попробовал снять меду, но ему, как и прежде, не удалось, она будто приросла к руке.

Лисса не находила слов, чтобы как-то подбодрить брата. А ведь она была виновницей всех передряг. Без неё Дуглас мог спокойно уйти и плыть на любом корабле или добираться верхом в любые края. Тайя сняла оба кольца и протянула их брату.

— В Горесте ты сможешь продать все это намного дороже. Поговори ещё раз с Минатом. В конце концов, он не сможет заставить работать тебя на веслах. В Мории только гаруны гребут у себя на кораблях!

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем, — парень потушил лампу. — Сейчас дует попутный ветер, «Великолепный» идет на всех парусах. Скоро мы будем на месте. И пару дней подработать на гарунов — не так уж страшно.

Только чем он займется на корабле? Дуглас полагал, что у него будет выбор.

* * *

На следующее утро палубу «Великолепного» оглушали проклятия гарунов. Матросы бегали по судну с обнаженными кривыми саблями, стараясь поймать юрких грызунов, заполонивших бочки, ящики, шлюпки. Крысы, маленькие и огромные, шныряли по кораблю, пищали под ногами и даже забирались на мачту. В своей каюте капитан «Великолепного» уже уложил кинжалом трех прожорливых крыс, когда, завыв на весь корабль, он отбросил оружие и выбежал прочь. Они съели все огарки свечей, карты и принялись за деревянные кружки и бутылки, валявшиеся на столе. Койка же капитана покрылась изгрызенными остатками мягкого ложа.

— Что за проклятое судно! О, Море, и Тайра, и Великий Ал-Гарун, за что вы посылаете на меня такое мучение?! Коман, Коман! Калиф, пришли ко мне помощника и кока! — Минат остановил гаруна, который пробегал мимо каюты. У него на спине висела крыса, зацепившаяся зубами за рубаху.

Минату захотелось взвыть ещё громче, чтобы хоть какой-то бог услышал его сокрушения. По палубе к нему спешил Пакр.

— Капитан, этот рудокоп уже навел порядок у меня в камбузе. Он утверждает, что у крыс начался половой сезон. Э-э… — Пакр замолк. — Я не знаю в чем дело, хотя уже не первый раз выхожу в море, но парень дал порошок, который отпугивает серую шваль. Раньше я никогда не имел дело с крысиным нашествием. Да, иногда зверьки подымаются из трюма на палубу, и я убивал парочку крыс у себя в камбузе, но такое…

— Чтобы ни одной из них не осталось у меня на корабле! Вы слышите! Всем матросам начать охоту и дай мне этого порошка! — Минат выхватил из рук кока сложенный платок. Он забежал назад в каюту и, бросив остатки белой пыли на стол, быстро выскочил за дверь, плотно заперев её за собой.

Он принюхался к ладони, на которой осталась присыпка.

— Напоминает муку. Позвать ко мне этого крысолова! — заглянув ещё раз в каюту, капитан вздохнул с облегчением, не заметив внутри грязных шкурок грызунов.

Дуглас во всеоружии зашел в разгромленную каюту капитана. За поясом у него висел кухонный нож, взятый в камбузе, а также мешок, из которого сыпался белый порошок. В руке он держал маленький деревянный ящик. Его дар понимать язык людей, птиц и зверей нынче весьма пригодился. С крысами Дуглас никогда не общался на берегу. Но, прислушавшись вечером к пискам животных в камбузе, парень решил, что может найти себе более подходящее занятие на корабле. Не только он понимал язык живых тварей, но и они внимали его словам. Заставить крыс выйти из темного обжитого трюма наверх оказалось не так легко, но Дуглас догадывался о скудных мыслях, которые посещали их крошечные умы. Помимо обещаний о вкусной еде, он пригрозил всеобщим уничтожением, поэтому просьба рудокопа была принята. Крысы даже не думали противиться воле и желанию всесильного бога, коим представился двуногий громадина. Утро явило блестяще исполненную задумку, и Дуг сожалел лишь о том, что другие животные не всегда так гладко и безропотно следовали его поручениям. Но договориться с крысами удалось лишь о времени атаки и знаках отступления в трюм, на что указывала мука.

— Капитан, — парень склонил голову в утреннем приветствии. — Вижу, вы тут справляетесь без моей помощи, — он оглядел каюту и сдержал улыбку.

— Что произошло с моим кораблем, ты мне можешь объяснить? — Минат стоял возле стола, перелистывая остатки неразборчивых записей.

— Вам лучше это должно быть известно, мой капитан.

— Мне?! Да за все годы моего плавания я не видел и не слышал о таком!

— Видно, зверушки очень проголодались и вышли наружу — перекусить.

— Ты ещё насмехаешься! А, что это за порошок. Да это просто солёная мука — ты считаешь меня дураком?! Это твои боги — Тайра и номы — обрушили на мой «Великолепный» проклятья!

— Капитан, не знаю, на что вы намекаете, но мы не имеем к этому никакого отношения. У нас в деревне весной иногда случаются такие нашествия, и мука с солью лучшее средство. В одном году крысы напали на коровник и съели корову, — Дуглас слишком увлекся враньем, но решил таким образом успокоить гаруна. Пускай думает, что ещё легко отделался. — Говорят, это крысы-живодеры, они надышались запахом раг и сошли с ума.

— Конечно, в Тайраге от раг сходят с ума не только крысы, но и люди. Я всегда стараюсь не задерживаться в порту, — Минат немного смягчил тон разговора.

— Мы, тайранцы, уже к этому привыкли. В каждом доме у нас есть крысоловки — наподобие этого ящика, — Дуг приподнял в руке деревянную коробку. — Пойманная крыса приносится в жертву Тайре, а таги даже их едят, — он надеялся, что гарун поверит россказням о жизни в Тайраге. Даже жители других морийских государств представляли Тайраг как страну, где кровавые приношения Тайре совершались в каждом доме каждую ночь. Хотя в маленьких поселениях провинции жили обычные земледельцы, вспоминавшую богиню в беде или радости, но без непременных ритуалов тагов.

Минат приблизился к Дугласу, внимательно рассматривая «крысоловку».

— Мальчик мой, чтобы больше я не видел ни одной крысы на «Великолепном». Можешь их есть или выбрасывать в море, но избавить меня от этой напасти твоя главная задача. Иначе ты будешь грести у меня на корабле и в дождь, и в попутный ветер.

— Ещё один такой набег и от вашего корабля не останется и щепки.

Минат посмотрел на собеседника, и Дуглас разглядел ярость в темных глазах гаруна.

— Я не буду повторять дважды!

— Капитан, мне нужны доски, инструменты…

— Мальчик, иди и делай свое дело, а как, это уже твои проблемы! — капитан выпихнул его за дверь.

Дуглас остался на палубе один. Недалеко он услышал голос Комана. Помощник отдавал приказы по приведению в порядок корабля. Рудокоп усмехнулся. Крысы поработали на славу. Утром они забрались даже в его комнату, и Лиссин крик до сих стоял у него в ушах. Расставив на корабле незатейливые ловушки для крыс, Дуглас планировал каждое утро показывать пойманных зверей капитану, или помощнику, учитывая угрозы Мината, после чего выпускал бы мелких пленников на свободу, и таким образом мог бы работать крысоловом всю жизнь.

Путешествие по волнам продолжалось. Ветер крепчал, неся судно на север. Матросы расслабились: Минат не сажал команду за весла, и вечером моряки открывали бочку рома, отмечая ещё один прожитый день пред очами Великого Ал-Гаруна. Каждый день Дуглас находил крысу в камбузе и показывал её Пакру, молча очищал ловушки в каюте Мината. Отловленных крыс парень подкармливал и отпускал в трюм, при этом повторяя назидания об очередном пленении в оговоренном месте.

Узнав о занятии брата, Лисса пришла в негодование. С гримасой отвращения она согласилась в один вечер покормить пойманных зверушек.

— Уж лучше бы ты сидел на веслах. С таким же упорством в этом деле, мы бы быстрее доплыли до Гореста!

— Мы и так через пару дней будем на месте. Ветер донесет нас до столицы. Хотя вскоре мы должны повернуть на восток: лучше бы и он сменил направление.

На «Великолепном» Дуглас под прикрытием своего дела облазил все уголки. Гаруны не обращали внимания на крысолова. Но рудокоп предложил им свою помощь и в управлении с кораблем. Морское дело было для него незнакомо, но он быстро научился обращению с парусами, лазанью по мачте. Однажды Коман даже доверил парню штурвал.

— Первый раз вижу рудокопа-матроса, — засмеялся помощник капитана, когда Дуглас поднялся на капитанский мостик. — Вряд ли тебе это когда-то пригодится, но умения всегда подымают цену. — Дуглас не стал расспрашивать цену чего и крепко ухватился за колесо руля.

— Вам не кажется, что ветер сегодня очень порывист. Небо хмурится, что предвещает непогоду, — всех гарунов на корабле он звал уважительно на Вы, тогда как сами алмирцы в разговорах между собой использовали клички и лишь к капитану и Коману обращались по имени.

— Ты ещё и очень наблюдательный рудокоп! Скоро будет гроза, поэтому завтра мы пристанем к берегу. Притом нам надо пополнить запасы воды.

— Значит, сейчас мы не так далеко от берега?! И где мы остановимся, в каком порту?

— А вот умение совать нос не в свои дела, рудокоп, относится к твоим недостаткам. Нам незачем отплывать далеко от берега. Ты же не хочешь, чтобы корабль занесло в бушующую яму посреди Великого моря. Завтра мы должны увидеть тихую бухту. А какой это берег? Конечно, Минор. При попутном ветре мы уже прошли много лиг. Скоро путешествие закончится.

— Но когда мы ляжем на восточный курс? Если ветер не изменится — придется подключить команду. Ваши матросы не слишком расслабились за эти дни? — Дуглас подумал, что опять наговорил много лишнего. Откуда у него взялась привычка вначале говорить, а потом думать?! Наверное, от общения с глупыми грызунами, решил он.

— Рудокоп, по-моему, я только, что видел крысу внизу. Тебе лучше заняться делом и не лезть в заботы капитана.

* * *

Небо заволокли хмурые тучи, и сумерки темным одеялом окутали «Великолепный». На носу корабля царил полный мрак. Фонарь, горевший возле камбуза, погас, и Пакр насылал тысячу проклятий Ал-Гаруна на свою голову за то, что вовремя не добавил масла. Теперь же ему приходилось пробираться на ощупь через всю носовую палубу. Наконец, гарун остановился перед нужной дверью, зашел в свои покои и поспешил к ещё горевшему очагу, чтобы зажечь светильник. Не забыв запереть свое жилище, Пакр остановился возле невысокой ниши у входа, занавешенной ковром, за которым оказалась маленькая дверца. Он достал из-под рубахи ключ, висевший на крепкой ленте возле груди, и открыл замок.

— Выходи. Можешь перекусить и налить себе воды.

Из темноты на тусклый дрожащий свет лампы выступила высокая худощавая фигура. Девушка была одета в черное платье, закрывавшее все тело и руки. Её длинные черные волосы были заколоты сзади и плавно спадали на спину. У неё были правильные черты лица и большие темные глаза. Заглянув в кастрюли Пакра, она только поморщилась.

— У меня пропал аппетит. Но от чая я не откажусь.

Пакр посмотрел на свою пленницу и молча направился к очагу, чтобы подогреть воду и заварить травы. Девушка с высоко поднятой головой опустилась на табурет, стоявший посреди комнаты.

— Как погода снаружи? Когда уже закончится моё пребывание в тесном чулане? — она говорила громко и спокойно. — По-моему, ты забыл все условия нашего договора, Пакр. А нарушить слово Ал-Гаруна — смертельный грех. Ты будешь гореть в огненной яме до скончания царства Ал-Мира, если я ещё хоть день просижу в этой темнице! — в конце концов, она сорвалась на крик.

— Двина, я не хочу оказаться на том свете завтра же. Я предупредил, что Коман запретил тебе выходить на палубу и общаться с морийцами. А ты в первый же день попыталась поговорить с этой девчонкой. Если он узнает, мне не поздоровится. Он приказал запереть тебя в чулане ещё в Тагре…

— Неужели Коман для тебя важнее Ал-Гаруна?! А именно им ты мне клялся, его великим именем! И что? Где твои обещания?

— Я помню, ты мне очень помогла там, в Межгорье, и я обещал помочь тебе, но пока это невозможно. — Пакр протянул девушке горячую чашку. — К тому же не забывай, я твой хозяин, — его голос немного дрожал, — ты — моя рабыня. Я заплатил за тебя большие деньги…

— Я уже давно вернула тебе все твои деньги, и заработала в десять раз больше!

— Да, ты хорошо танцуешь, ты можешь заставить любого мужчину отдать тебе все свое богатство. Но это ты заставила меня устроиться на этот корабль, поэтому сама и разбирайся с Команом.

— Я не предполагала, что он будет сам себе готовить, и ты не сможешь его накормить моей стряпней. Но это не повод оставлять меня без света и свежего воздуха! Коман знает, что я твоя собственность, и не может на меня претендовать. К тому же он только помощник…

— О, по некоторым вопросам его слово выше голоса Мината. Конечно, Коман сразу положил на тебя глаз. Сколько монет он мне предлагал за тебя! Я мог бы совсем не работать десять лет, но я отказывал. Я был верен тебе, но ты сама виновата во всем! — Пакр говорил медленным тихим голосом.

— Как только мы прибудем в Горест, я помогу тебе избавиться от него! Когда же закончится это плавание?!

— Надвигается гроза. Завтра мы пристаем к берегу. Коман организовал караван, который должен забрать весь груз с корабля и доставить его на Озеро. Так не придется платить пошлины в Мидгаре. Также он сплавит морийцев. Девушка-тайя будет на Озере в большой цене, а на рудокопов сейчас спрос.

— Коман хочет продать их?

— Ну, конечно, для этого он и взял их на борт, — Пакр замолчал и внимательно посмотрел на девушку. — Двина, я думаю, я был тебе хорошим хозяином и выполнял свое обещание. За все время я ни разу не причинил тебе вреда, не посягнул ни на что. Ты помогла накопить мне деньжат, но ведь именно ты упросила меня плыть на «Великолепном» в Горест.

Глаза девушки расширились от удивления, она не ожидала такого разговора:

— К чему ты клонишь?

— Я был хорошим хозяином, ты была хорошей рабыней. Нам пора расстаться.

— Ты все-таки продал меня этой свинье! — она вскочила на ноги и накинулась с кулаками на гаруна.

— Ты знаешь мою слабость — я игрок. Последнее время мне не очень везло в камни, я задолжал кучу монет. — Он закрывался от её ударов локтями.

— Ты не можешь так со мной поступить, Пакр! — Девушка внезапно утихомирилась и отошла к столам, на которых была разбросана грязная посуда. Она повернулась к нему спиной. — Расскажи мне все. Что ты хочешь делать?

— Я задолжал Абуту. Но если, я продам тебя ему, завтра же ты окажешься рабыней Комана. Притом я не хочу продешевить. Поэтому я поговорю с людьми Комана, которые придут из-за гор с караваном.

— Нет, ты просто боишься меня, поэтому не хочешь оставлять на корабле, — она подошла к коку. — Ты боишься, что я отомщу тебе и отравлю тебя. — Двина засмеялась, бросив в лицо гаруна порошок, который прятала в руке за спиной.

Пакр побелел. Он схватился за горло и начал кашлять:

— Ах ты, ведьма. Как ты могла! — задыхаясь на ходу, он набросился на пленницу. — Тебе со мной не справиться!

— Пакр, я не то имела в виду. Вот, выпей воды, — голос Двины изменился. Она говорила жалостно и нежно. Гарун схватил протянутый стакан, жадно осушив его.

— А теперь успокойся и присядь. Давай спокойно поговорим, — все также ласково она продолжала обращаться к своему хозяину.

— Что ты мне подсунула? — Пакр устало сел на табурет. Его голос теперь был тихим и усталым. — Ты все-таки меня отравила, ведьма!

— Хозяин, — Двина усмехнулась, — ты будешь жив и здоров. Ты действительно многое для меня сделал. Но мне очень надо попасть в Горест, поэтому ты мне окажешь ещё одну услугу. Расскажи мне, где мы сейчас находимся? Уже Минор?

— Нет, до Минора ещё далеко. Они останавливаются в Ведане. Это уже вторая экспедиция. Коман разыскал заброшенную дорогу, по которой можно прямиком добраться до Минорского плато, а там уж и Межгорье — каменная пустыня на севере. Абут говорил, дорога заброшена, как и весь Ведан. Пару лет назад Коман с несколькими смельчаками прошли по ней. Если с неё не сворачивать, можно остаться живым. А если забрести вглубь страны — спой другу последний гимн за упокой. Стражи, солдат, разведчиков там нет, но немало прочей нечисти. Да зачем я тебе все это рассказываю? — Пакр уставился на Двину.

— У тебя развязывается язык, затуманивается голова и немеют конечности. Пока ты мне все не расскажешь, ты не сможешь сдвинуться с места.

— Похожий эффект дает ром. Вот я помню, первый раз пошел в море десять лет назад. Хороший был у нас корабль, уже забыл название…

— Ты скажешь Абуту, что рассчитаешься с ним в Миноре. За это время, я что-нибудь придумаю.

— Нет, нет, нет. Он уже сегодня захотел тебя забрать, хорошо, что Коман запретил тебя выпускать. Я ему так и ответил. Но, дорогая, я поставил тебя на кон, и долг надо будет отдавать. Хотя было условие — он тебя перепродаст и не оставит на корабле!

— Ах, так. Ты играешь на меня в камни, — Двина ударила со всего размаха кока по щеке. — Так Абут будет меня продавать, а не ты?!

— Я все равно уже ничего не чувствую, малышка. Ну, говорил я тебе, незачем нам в Горест! Мы бы хорошо отдохнули ещё несколько месяцев на Озере. А тут тебе придется тащиться с этими морийцами по Ведану. А там призраки… Недаром наши отряды ушли из Мории в последнюю войну. Уж не морийских солдат испугались!

— Пакр, расскажи мне об этих морийцах? Они тоже направляются в Горест?

— Бежали они из Тайрага. Это и малому дитя понятно. Вроде не муж и жена. Может родственники, может просто попутчики. Девушка — тайя — у неё, конечно, выбора не было, если она оказалась не по душе тагам и Тайре, но что тут делает рудокоп, не знаю. Хотя, он говорит, что он совсем не рудокоп! — Пакр замолчал и уронил голову на грудь. — Я устал и хочу спать.

Двина ещё раз ударила его по лицу:

— Вначале ты поможешь мне бежать, а потом выспишься.

— Ха! В море никуда не убежишь. А днем, наверное, мы уже станем на якорь. Морийцы ни о чем не догадываются. Коман пригласит их на берег прогуляться, посмотреть на Минор. Он заломил Дугласу, что это Минор. А в Ведане тоже некуда бежать. Говорю, свернешь с тропы — тебя тут же убьют или съедят. Абут рассказывал, что Коман с товарищами видели немало человеческих костей.

— Неужели, ты ещё не убедился, что я сама смогу за себя постоять, Пакр?! Значит, они планируют днем добраться до берега?

— А может, каравана еще нет! Я ничего не знаю. Тогда придется остаться в этой бухте на несколько дней. К тому же завтра гроза!

— Завтра, как мы станем на якорь, ты подсыплешь в еду этот порошок. Пусть команда отдыхает после трудной работы, — девушка раскрыла небольшой тканевый мешочек, прикрепленный к поясу и стала перебирать свои пожитки из засушенных трав и коробочек со снадобьями.

— Но всех одурманить не получится, Двина. К тому же меня всегда заставляют первым есть еду из общего котла, ты же знаешь. Ну что тебе понадобилось искать в этом Горесте?! Двина, Двина! Помнишь, у тебя был друг, который сбежал на север из подвала Рабаха. О двух черноморцах базар гудел целый месяц. Никон говорит, что его давно поймали, и Рабах опять пустил пленника в продажу. Так и тебя — опять на базар, а кто будет новым хозяином — как решит Ал-Гарун.

— Что? Почему ты до сих пор молчал? Ты же знаешь, что я его ищу! Ты же знаешь, что из-за этого мы отправились в Горест, — девушка давала коку пощечину за пощечиной. — Негодный гарун, если бы ты сказал раньше…

— Я сам узнал об этом на корабле. Никон заметил, что ты очень похожа на черноморку, а я его разубеждал. Ничего нельзя было вернуть, мы уже неделю плыли на «Великолепном».

— Пакр, завтра ты сделаешь то, что я тебе велю. Я не собираюсь травить весь ваш сброд, но если ты не исполнишь мою просьбу, то отвечать за это будешь не только пред лицом Ал-Гаруна… Я найду тебя везде — ты меня знаешь! — Двина подошла очень близко к коку, неуклюже сидевшему на табурете, и медленно произносила каждое слово. — А теперь ты мне расскажешь, как спустить на воду шлюпку, и в какой коморке разместились морийцы. Им, как и мне, придется поменять свой маршрут.

— Я всегда знал, что ты ведьма. И то, что в Черноморье ведьм нет и никогда не было — сущая ложь. Вы не только волчьи отродья, но демоны, с которыми Ал-Гарун сразится в последний светлый день!

— Тебе не стоит говорить, что я ведьма, Пакр. Я маг. Маг, который сможет превратить тебя в цыпленка и изжарить на огне. Но, как и все люди, я подвластна времени. Уритрей установил для всех незримые пределы, за которыми мы попадем в царство Таидоса. А ведьмы могут только насылать порчу и не стареть годами. Ведьма обрекла на проклятие мой народ, поэтому если я ещё раз услышу, что ты меня так называешь — я спалю тебя заживо. Внутренний огонь пожрет твою плоть, и не будет спасения тебе ни в воде, ни в воздухе, ни на земле!

Глава 4 СПАСЕНИЕ

Крупные капли дождя барабанили по деревянным доскам. Небо было заволочено темными тучами, день занялся серым туманом. Сильный холодный ветер сдувал тент, покрывавший бочки с припасами на палубе, а также места ночевки матросов. Дуглас спешил прочь от непогоды в сухую каюту. Он обошел все ловушки, расставленные на палубе, и обнаружил, что зверьки нарушили его приказ и не вылезли наружу из уютного темного трюма. Однако работать на показ было не для кого. Утром корабль стал на якорь недалеко от берега, который окутывала густая дымка. Из разговоров Дуглас разобрал, что матросы не одобряли место остановки «Великолепного», и клялись, что тем более в такую погоду, их нога не ступит на этот берег. После того, как полил дождь, гаруны попрятались кто куда, помощник и капитан заперлись по каютам, палуба осталась мокрой и пустынной.

— Время уже перевалило за полдень, а этот кок и не думает к нам заглянуть! — послышался возмущенный голос сестры, едва Дуглас пересек порог сухой коморки. Лисса устроилась возле стола, на котором горела лампа и чертила угольком на обломке доски. — Ты, наверное, тоже не прочь перекусить. Может заглянешь на кухню, Дуг?

— Для начала мне надо выпустить крысу.

Она оторвалась от своего занятия и с презрением отодвинулась в дальний угол кушетки.

— Ты хочешь меня позлить? Дуг, пожалуйста, сходи на кухню! Твоя крыса никуда не денется. Я кстати пока её нарисую.

Брат подошел поближе и взял дощечку из её руки.

— Это гарун. У тебя неплохо получается. Этот более похож на человека, чем вчерашний набросок.

— Вчера я рисовала их правителя Ал-Гаруна. Ведь за что-то гаруны считают его богом, вот и я решила добавить ему величие, силу…

— Ах, вот, что означали рога и когти на лапах! — Дуглас рассмеялся. — Наши боги ведь не отличаются от людей. Тайра — прекрасная девушка.

— А Море — почтенный старец. Я знаю об этом, но ни таги, ни видии никогда их не видели, поэтому не стоит верить в столь простой облик богов.

— Лисса, из тебя никогда бы не вышло тайи. И, видно, это воля Тайры изгнать такую непослушную дочь из страны.

— Нет, — девушка исподлобья посмотрела на брата, похоже, его укоры задели её за живое, — я не буду впредь нарушать её наставления. Ведь Тайра поощряет таланты. После Рудных гор я отправлюсь в Алмааг. Там в школе искусств я смогу рисовать, мне будут помогать художники, живущие при дворе.

Ворвавшийся свежий воздух из-за приоткрытой двери заставил тайю замолчать. В проеме появился незнакомый человек с подносом в руках. Темный плащ и накинутый на голову капюшон скрывал его фигуру и лицо. Он затворил за собой дверь.

— Дуглас, отпусти защелку. Нам с вами надо поговорить в тишине, без лишних тревог, — низкий женский голос немного обескуражил морийцев, но Дуглас тут же послушно запер дверь.

— Дуглас, это она, тот призрак! — Лисса отшатнулась от девушки, которая сняла мокрый черный плащ и положила его рядом. Встав возле брата и указывая на незнакомку пальцем, Лисса испуганно забормотала — Я бы не стала ей доверять. Откуда она знает твое имя?! Неужели Море так сильно на нас разгневалось и прислало…

— Тебе уже подобает воспитывать своих детей, а не вести себя как ребенок, Лисса. Я настоящий живой человек, и зовут меня Двина. Я пришла вам помочь.

Лисса приблизилась к девушке. Дуглас усмехнулся. Сестра успокоилась так же внезапно, как и запаниковала. Она взяла со стола лампу и поднесла её поближе к гостье.

— Ты мне слепишь глаза. Если не веришь — потрогай. Я живой человек, — Двина, по-прежнему, спокойно сидела на кушетке, лишь слегка прикрыв рукой глаза.

— Откуда ты? — спросила Лисса. — Что девушке делать на корабле гарунов? Ты одна или у тебя есть товарищи, которые тоже нам хотят помочь, неизвестно зачем?

— Я вижу, ты любишь задавать вопросы, но сейчас у нас нет на это времени.

— Ну уж нет! Ты все о нас знаешь, а мы о тебе ничего. Ты неплохо говоришь на нашем языке, но все-таки ты не с севера. Кожа у тебя светлая, значит ты не гарун. Кто ты?

Двина встала. Она была выше Лиссы, которая неуверенно отступила назад к Дугласу.

— Гаруны ждут каравана для того, чтобы продать вас в рабство. Если вы не сделаете то, что я скажу, остаток жизни пройдет в уютном доме или грязных шахтах, но не ваших, а хозяина, на которого будете работать до скончания дней.

Лисса засмеялась:

— В Мории даже думать о таких вещах запрещено. Если ты наслушалась разных историй…

— Лисса, дай ей договорить, — голос Дугласа был строг. Взглянув на брата, тайя, замолчав, отошла в темный угол.

— "Великолепный" остановился в маленькой бухте в Ведане. Минат и Коман ждут своих людей, чтобы продать товар и пленников, то есть вас, за хорошие деньги. Если вы не хотите попасть им в руки, то сейчас самое время спустить шлюпку, и первыми добраться до берега. Быть может караван ещё не пришел, и там нас никто не ждет. В любом случае нам надо будет для начала спрятаться на берегу, а дальше продолжить путь.

— Почему ты решила нам помочь?

— Я такая же пленница на корабле, как и вы. Вместе нам будет легче выбраться из этой ловушки.

В комнате повисла тишина. Дуглас и Лисса внимательно разглядывали девушку, размышляя над её словами.

— Дуг, это не может быть Ведан, мы уже давно в море! Нам надо в Минор! — тайя почти прокричала последние слова.

— Девочка, неужели ты разбираешься в мореходстве, чтобы судить, где мы сейчас?! — Двина не смогла сдержать усмешку. — У нас мало времени. Сейчас гарунов на палубе нет. Собирайте вещи! — она подобрала свой плащ и обратилась к Лиссе. — Я жду тебя в камбузе. Надо взять съестные припасы и воду. Дуглас, думаю, тебе стоит заглянуть к капитану и позаимствовать у него карту окрестностей и деньги. Некоторое время он не будет тебе сопротивляться. Встретимся на палубе возле шлюпок.

Не дожидаясь согласия, девушка выскочила под холодные струи дождя. Брат с сестрой растерянно переглянулись. В маленькой комнате повисла волнительная тишина. Затем Дуглас присел на кушетку и принялся за еду, оставленную на столе.

— Если ты ей не веришь — не стоит есть и то, что она принесла с собой, — Лисса холодно посмотрела на брата. — Но если она права — у нас нет времени на обед.

Дуглас продолжал жевать. Лисса последовала его примеру и схватила кусок хлеба.

— Будем считать, что так мы собрали вещи, которых у нас нет, — покончив с едой, рудокоп улыбнулся сестре, которой явно было не до шуток. — Мы не знаем кто эта Двина, но от гарунов можно ожидать всякого. Это не пиратский корабль — я не видел орудий на борту: ни абордажных мостиков, ни тарана. Помню, Сикст рассказывал, что на юге гарунские корабли занимаются грабежом торговых судов, для чего они оборудуют корабль катапультами и огромными крюками. Здесь они вряд ли себе такое позволят. Во всех портах на корабль поднимаются люди правителя или коменданта города. Также алмаагские суда имеют право обыскать гарунскую галеру в Великом море. Но если мы действительно в Ведане, то на суше нас не встретит ни один солдат или охранник. И нам придется рассчитывать только на себя.

— Значит, ты ей поверил. А может это она нас хочет заманить на берег, и…. — Лисса развела руками, не зная, что сказать. — Может она одна из нечисти, которая обитает в этой стране. О Ведане ведь таги рассказывают много страшного…

— Тогда она никогда бы тебе не сказала, что это не Минор. Не будем гадать. Иди на кухню и проведай Пакра, а я к Минату.

Дождь не переставал. Дуглас посмотрел вслед сестре, которая направилась к дверям камбуза, а затем двинулся в противоположную сторону. Его смущали слова незнакомки о Минате. Что значит — капитан не будет против одолжить Дугласу деньги?! Только, если капитаном стал другой человек.

По пути Дуглас не заметил ни одного гаруна, кроме двоих матросов, заснувших, несмотря на дождь, за грудой пустых бочек. Подойдя к массивной двери капитанской каюты, он сначала прислушался. Однако из-за дождя Дугласу не удалось ничего разобрать. Он постучал в дверь и легко её отворил. В комнате царил полумрак от одной зажженной лампы. Капитан развалился на своем большом ложе в углу. Дуглас подошел поближе. Он решил разбудить его, чтобы поговорить о дальнейших планах. Понимая, что это не придется тому по душе, ничего лучшего парень придумать не смог. Недоверие к гарунам не покидало парня, но их отношение к пассажирам было очень мягким и почтительным. Мнение, что с рабами гаруны не стали бы так обращаться, не позволяло ему полностью довериться незнакомой девушке. К тому же его смущали её глаза. Дуглас ясно различил их цвет при свете лампы. Черные как у Асагра. Черноморец же показался рудокопу безумным, ненавидевшим ни гарунов, ни морян. Быть может у неё тоже не все в порядке с головой?! Она назвала себя пленницей, значит, у неё есть повод недолюбливать капитана. Дуглас жалел, что раньше не обнаружил присутствие девушки на корабле. Но крысы не были способны разведывать, их единственным занятием на корабле была еда.

Он легонько толкнул Мината в бок, но тот не пошевелился. Несколько раз парень повторил попытки. Минат продолжал валяться, издавая при этом храп, от которого дрожала вся каюта. Приблизившись к столу, рудокоп осмотрел беспорядок, царивший на нем. Дуглас сложил и засунул за пазуху карту северных государств Мории, а также четкий набросок Межгорья и Южного моря. В шкафу возле стола Дуглас нашел мешочек с монетами, которые он передал капитану как плату за проезд в начале пути, а также два кольца Лиссы. Он не притронулся к другим золотым и серебряным монетам, лежавшим рядом. Брать чужое не входило в его обычаи, хотя сейчас он уже второй раз занимался воровством, отметил про себя Дуг.

Выйдя из каюты, парень быстро направился к левому борту, возле которого располагались три шлюпки, скрепленные веревками. Жирная черная линия на карте, которую парень спрятал на груди, придала его действиям быстроту и уверенность. Но вместе с тем его тело охватил озноб. Путь, соединявший на карте Мории побережье Великого моря в Ведане и Скалистое ущелье между Минорским плато и Пелесскими горами, подтвердил слова Двины. Он ей поверил. Дуглас потянулся к кинжалу и достал его из сапога. По дороге он заметил еще одного гаруна, дремавшего под дождем. То, что это было дело рук незнакомки, уже не вызывало сомнения.

Девушки поджидали его около борта, за который переливались дождевые струи. У сестры в руках был большой мешок, а Двина в это время обрезала веревки между лодками.

— Нам надо осторожно спустить её на воду. Помоги мне, — она повелительно обратилась к Дугласу. — Зацепи крюки за шлюпку и медленно разматывай лебедку. Мы с Лиссой попробуем вытащить её за борт, — Двина бросила ему толстый канат.

Втроем они опустили шлюпку на воду. Дождь почти перестал, но солнце так и не появилось. Море подбрасывало хрупкую лодку на волнах у борта корабля. Сбросив вниз веревочную лестницу, Дуглас помог спускаться сестре вниз. Добравшись до шлюпки, Лисса устроилась посредине, крепко уцепившись за её края. Он сбросил ей весла. Следом собралась Двина, но тут она обернулась к Дугласу:

— Я забыла взять лампу и огонь. Это нам пригодится, — взволнованно произнесла девушка и, не дожидаясь ответа, отбежала от лестницы, быстро скрываясь на палубе за мачтой и спущенными парусами.

Дуглас остался ждать в окружении корабельных снастей. Он спрятал кинжал, так как ничего не предвещало опасности. Корабль затих, только ветер колыхал паруса, и волны бились о надежную обшивку бортов. Неожиданно прямо перед ним появился Абут. Дуглас узнал гаруна, с которым познакомился еще на берегу Тайрага.

— Ал Коман, я нашел, кто у нас работает, когда все спят! — гарун прокричал помощнику капитана, который вышел следом из-за укрытий. Дуглас сделал вид, что ничего не понял, потому как гарун говорил на родном языке. Рудокоп лишь отошел от шлюпок, надеясь, что отсутствие одной лодки, а также веревки, перекинутые через деревянные перила на борту, останутся незамеченными.

— Я, кажется, видел одну грязную шкурку, — Дуглас присел на корточки и уставился в ноги матросов. Он не знал чего от них ожидать, и на всякий случай решил иметь под рукой длинные толстые палки, валявшиеся на палубе.

Коман громко рассмеялся. Парень поднял голову и посмотрел на помощника капитана.

— По-моему, кто-то решил уже сойти с корабля. Крысолов бежит, как и крысы, первым. — Он заглянул за борт и, несомненно, обратил внимание на шлюпку, раскачивавшуюся на волнах. Дуглас услышал крик сестры, испуганной зловещим видом гаруна. Обернувшись к матросу, помощник добавил на гарунском языке, скривившись от гнева и хохота. — Рудокопа связать, девчонку поднять и привести ко мне! Риах, где ты? — презрительно скалясь, Коман отошел, скрываясь из поля зрения Дугласа.

В ту же минуту Абут кинулся на рудокопа, но парень успел быстро подняться на ноги с палкой в руках. Дуглас отскочил на несколько шагов и ударил со всего размаха в грудь противника. Шест разломался, однако гарун упал на палубу и замер. Дуглас оглянулся. Он ожидал ещё одного нападения. Отбросив сломанный кусок, он поднял с пола другую толстую дубину.

Коман появился из-за спущенного паруса, который закрывал часть палубы. В руках гаруна была обнаженная кривая сабля. Первый же удар Дуглас отразил, и оружие выскочило из рук помощника, не сумев противостоять толстому дереву. Однако Коман навалился на Дугласа своим мощным телом, не давая тому времени, чтобы одуматься и нанести наступательный удар. Гарун был намного шире и крупнее рудокопа, поэтому без труда придавил Дугласа к деревянной палубе и почти лишил возможности двигаться.

— Ты думал со мной справиться?! — его лицо стало пунцовым от гнева. — Шрамы на спине не помешают тебе работать в шахтах Межгорья. Но вначале эти шрамы должны появиться из глубоких порезов, которые я оставлю тебе на память!

Помощник прочно удерживал руки и ноги Дугласа, который отчаянно пытался пошевелить хотя бы головой. Но внезапно парень почувствовал, как вся масса тела гаруна навалилась на него, а потом безжизненно сползла в бок. Лицо рудокопа уперлось в потную мужскую грудь, однако руки избавились от тисков, в которых были зажаты. Дуглас напрягся и отодвинул обмякшее тело в сторону. Над ним нависла Двина. В её руках были остатки лампы, которую девушка размозжила о твердую макушку гаруна. Она помогла Дугласу подняться.

— Где-то прячется Риах, — произнес он, оглядываясь вокруг.

— Он заснул в нескольких шагах отсюда, — ответила девушка.

Дуглас внимательно посмотрел на неё. Только что она спасла ему жизнь. Точнее ему и Лиссе.

— Они проснутся?

— Да. Не в моих обычаях убивать людей. Тем более некоторые из них были мне друзьями, — Двина посмотрела на Комана и добавила, — хотя надеюсь, что проснутся не все.

Дуглас выглянул за борт и помахал Лиссе рукой, чтобы успокоить сестру. Двина ещё раз возвратилась за огнем и лампой, а после спустилась в шлюпку. Последним в неё вступил Дуглас с мешком припасов за спиной. Парень надеялся, что тот был полон еды, а не бесполезных вещей, которые обычно берут с собой в дорогу женщины. Очутившись на волнах, рудокоп тут же попал в объятия Лиссы. Она позабыла о том равновесии, которое старалась все время сохранять, чтобы не упасть в воду, и со слезами бросилась ему на шею, из-за чего чуть не перевернула лодку.

Двина отцепила крюки и начала грести. Дуглас помогал вторым веслом, но вскоре взял в руки оба и отстранил девушку от края шлюпки. Она пересела на нос, посмотрев в сторону берега.

— Мы должны успеть добраться до земли и в безопасном месте развести костер. До заката еще есть время, — рудокоп лишь согласно кивнул на слова новой попутчицы. Он надеялся, что она знала, куда они пойдут по чужому берегу.

* * *

Окрестности представляли собой безлюдную заброшенную местность, заросшую высокой травой и частым кустарником. Деревья встречались поодиночке, ни одной протоптанной тропы или тропиночки. Отойдя от берега, беглецы устроились на ночлег. Возле разведенного костра первой дежурила Лисса. Она решила, что в любом случае этой ночью не уснет.

Как быстро все переменилось?! Если это действительно Ведан, размышляла тайя, то куда они дальше направятся? И что задумала Двина? Новая попутчица до сих пор не посветила их в собственные планы. Лиссе это совсем не нравилось. Тем не менее, всё, что делала Двина, вызывало у девушки восхищение. Она была старше Лиссы, и даже, пожалуй, Дугласа. Отважная незнакомка всегда высоко поднимала голову, говорила то мягко и нежно, то холодно и приказным тоном. В камбузе Двина дотащила и уложила кока на лавку, объяснив, что тот спал, как и все на корабле. Она показала Лиссе коморку, где её держали во время плавания от Тагры, и извинилась, что напугала девушку в первую же ночь. Лисса поверила. Пока что. Она помнила, что говорил Асагр про гарунов, а Двина была очень на него похожа. Тот же низкий растянутый говор и черные глаза, слегка раскосые брови. Это окутывало незнакомку ещё большей таинственностью, но Лисса решила до поры не задавать вопросов, поняв, что та не намерена на них отвечать. Она молчаливо выполняла поручения Двины, не спуская с неё глаз, надеясь самой разгадать её секреты.

Она разбудила брата почти под утро, выслушав от него упреки за то, что не сделала этого раньше. Девушка улеглась отдохнуть, однако сон на мокрой земле к ней так и не пришел. Ночью она не заметила ничего опасного, о чем и сказала Дугу: все было тихо и спокойно. Но именно тишина, когда не было слышно ни птиц, ни шелеста листьев, настораживала. Двина достала из мешка с припасами запасной плащ, предложив его Лиссе, а также разделила вещи на равные части, чтобы облегчить ношу. Перекусив на дорожку, путники двинулись вперед сквозь травы и кусты на север, держась подальше от берега, они углубились в древесные заросли. Дорогу указывал Дуглас, который безошибочно определял направление. Это была еще одна способность рудокопа. Но связывал он быструю ориентацию в пространстве с частыми прогулками по лесу, а не со странным даром понимать язык людей и животных.

Они шли медленно, поодиночке, пролагая скользкую грязную тропу меж густых деревьев. К обеду небо опять загородили серые облака, и полил мелкий дождь. Когда Дуглас вышел из тени на зеленый луг, его ноги внезапно провалились в высокую траву. Он успел ухватиться за куст, росший на границе леса, но вырвал его с корнями. Парень припал в земле, в которую вцепился пальцами рук, и на животе пополз обратно. Сбросив с плеч вещевой мешок и докинув его до корней могучего дуба, выступавшего из вереницы деревьев на опушке, рудокоп смог продвинуться вперед. Вскоре он вновь стоял на твердой почве.

— Осторожно, я сделал лишь пару шагов, как меня засосало в болото. Похоже, вся эта зелень скрывает под собой топь, и нам надо её обойти, — предупредил он Двину, которая показалась на опушке. Лисса, как всегда, оставалась где-то позади, и друзья дожидались её появления.

Тайя посмотрела на испачканную одежду брата, устало выслушав его предупреждения. В руке она держала твердую палку, на которую опиралась в пути, чтобы не поскользнуться. Все утро она не могла догнать Дугласа и Двину, и, наконец, добравшись до друзей, сильно запыхавшись, девушка прислонилась к дереву, чтобы передохнуть.

— Быть может нам стоит все-таки вернуться к побережью, — сказала Двина. — Если гаруны бросились в погоню, то легко отыщут нас по следам. Но думаю, они не рискнут пускаться на поиски по Ведану. Пакр говорил, что если свернуть с дороги, то можно не найти пути назад. Поэтому и нам лучше выйти к берегу, дабы сохранить жизнь.

Лисса устало слушала Двину. Она ужасно промерзла в мокрой одежде и прильнула к дереву, стараясь хоть немного согреться. Ей почудилось приятное тепло, исходившее от толстого ствола. Она наклонила голову на низкую ветку и закрыла глаза. Дерево дышало жизнью. Тайя улыбнулась, стараясь расслышать, что скажет Дуглас в ответ, но в ушах зазвенела чистая мелодия колокольчика, и девушку окутал сон.

— Да, наверное, мы ничем не рискуем, выйдя на пляж, даже если нас заметят с корабля… — рудокоп устало посмотрел на Двину. — Пока мы идем на север, но выбирать направление мне обычно помогают птицы, а здесь я не услышал ни одной пернатой. На карте капитана широкий тракт начинался недалеко от столицы Ведана — Годена. Гаруны бы не высадились прямо возле порта, но может они тоже по берегу добираются до дороги?! Идя вдоль побережья, мы точно достигнем города — в этом я уверен. А встретим гарунов или нет, пусть будет на то воля Великого Моря, — Дуглас посмотрел на запад и наклонил голову, призывая милость бога.

— Тогда пойдем вдоль опушки леса в сторону моря, а после двинемся по пляжу. Там хоть не так тихо — есть волны и чайки. — Двина отломала от дуба палку и зашагала вперед, проверяя под ногами землю.

— Лисса, пошли! — парень крикнул сестре. — Через час устроим привал!

Он направился вслед за Двиной, обернулся назад и остановился. Лисса все также неподвижно стояла возле дерева, двумя руками ухватившись за его нижнюю ветвь. Парень вновь позвал тайю, а затем вернулся и попытался её разбудить. Однако встряска ничего не изменила. Он хотел расцепить руки девушки, но та будто окаменела. На крики Дугласа подоспела Двина. Она внимательно осмотрела Лиссу — тайя дышала. Двина достала из кошелки на поясе темный порошок. Она дунула его в лицо застывшей подруге. Та открыла глаза, затем рот и… чихнула. Она продолжала чихать, медленно опуская отекшие руки. Дуглас отодвинул сестру от дерева.

— Что это такое? Апчхи! Где я? Апчхи!…

Он не стал отвечать на вопросы, Двина также сохраняла напряженное молчание. Удостоверившись, что с девушкой все в порядке, она двинулась вперед. Рудокоп же подхватил вещи сестры и свой мешок в одну руку, а второй взял её за локоть, уводя прочь от дерева. Вскоре тайя окончательно пришла в себя:

— Я всего-то лишь придержалась за нижние ветки руками, Дуг, а дальше ничего не помню?! Мелодичный голос звал за собой, он доносился из-под земли и манил вниз, но я не могла пошевелиться, все слушала и слушала его звон. Видимо, духи этой земли уже попробовали меня очаровать в наказание за прегрешения перед Тайрой. Но это был воистину сладостный сон!

Дуглас недовольно покосился на сестру и отныне старался идти рядом, не оставляя её далеко позади. Тайя толком не могла объяснить, как заснула, но по её словам, чувствовала она себя прекрасно отдохнувшей. Так что вскоре Лисса шагала впереди своих попутчиков.

Следующие две ночи прошли на каменистом берегу при рокоте волн. У Дугласа не получилось развести костер, и путешественники кутались в сырые одежды, по очереди охраняя покой небольшого темного лагеря.

— Места, по которым мы с вами следуем, с давнишних времен считались священными у морян, — Двина нарушила задумчивость своих спутников, каждый из которых был погружен в свои мысли. На привал остановились в лучах солнца, заходившего за морской горизонт.

— Ведан, по-моему, проклятое, а не святое место, — буркнула в ответ Лисса.

— Но раньше Ведан был неотделимой частью Минора — первого государства морян. С ранних лет я слушала рассказы о минорских племенах, об Орфилоне, который сумел объединить их в великое государство Морию, — в голосе незнакомки сквозили горечь и печаль.

— Каждый младенец в Мории с молоком матери впитывает в себя эти сказания, — хмыкнула Лисса, всем видом показывая, что ей совсем не интересна пустая болтовня чужестранки. Тайя уже не сомневалась, кем была Двина.

— Да поможет нам Море поскорее добраться до Годена, — сказал Дуглас. — Мне помнится, что за этим городом как раз и начинается священная земля — Малая Мория, где правил Орфилон. Как великолепны должны быть храмы Морю в маломорийских городах, названных в честь сыновей Орфилона!

— Но еще прекрасней дворцы и фонтаны в Алмааге, выстроенные во времена правления мудрой царицы на острове! — добавила Двина. — История о любви и страданиях древних правителей Мории всегда столь прекрасно звучала в нашем доме под музыку лютни.

— А я никогда не находила в ней ничего интересного, — возразила Лисса. — Приехал молодой принц Орфилон с острова и женился здесь на другой принцессе, которая была дочерью Неба. А кто такой Небо?! Небо подчиняется Морю, ибо в нем тоже властвует вода, спадающая на землю — Тею — каплями дождя.

— Двина, расскажи нам эту историю, — попросил Дуглас. — В наших краях таги предпочитают твердить о Писании Тайры, а не сказания народа.

— Да что тут слушать, — упрямо перечила брату Лисса. — Я читала об Орфилоне, Облаке и Алмааге в старых книгах, собранных в нашем школьном хранилище: ну и объединил он всех морян, завоевал все северные земли материка, а его потомки расширили границы до Рудных гор и Южного моря?! Просто морянам надо было выдумать героя, от которого они могли вести свой род. Мы же с тобой, Дуг, не светлоглазы, чтобы называться морянами, так зачем нам почитать их предков, пусть они и прославляются по всей Мории. А Двина тоже не принадлежит к высшей знати морийцев, правда?

Двина лишь подозрительно поглядела на тайю и, как обычно, не заметила её вопроса. Она распрямила спину, сидя на каменистом берегу, и направила взгляд в закатную даль:

— Давным-давно каждое племя людей, заселявших эти земли, имело своего вождя, хотя все они звали себя минорцами, то есть младшими. Много столетий назад бежал этот народ из северных благодатных краев по воле единого бога Моря. Но были они вторыми изгнанниками из тех земель, поэтому и взяли себе такое имя, значившее «меньшие». Расселились минорцы от морских берегов до отрогов Пелесских гор, от Ольвийского залива до Тайранских степей. Приносили дары и молитвы всемогущему Морю, но вскоре стали чтить и поклоняться также плодородной Земле, высокому Небу, переменному Ветру. И вот настал тяжелый год, когда засушливая весна не дала людям надежду на богатый урожай, а летний зной выжег пастбища, осушил водоемы. Голод и страдание пришли в трудолюбивые семьи минорцев. Жрецы приносили молитвы богам, люди отдавали в жертву свою скотину, последние мешки зерна, мелкие овощи и плоды, уродившиеся в малом количестве в высохшей земле. Минорцы превыше всего почитали Море, но в те тяжелые дни собрались главные вожди племен и решили, что раз Море не внемлет их просьбам, то следует обратить все свои взгляды и молитвы в сторону Неба, по которому бегают тучки-сестрицы, несущие животворящий дождь. Заключили вожди соглашение, и лишь один из них, возглавлявший небольшое племя морян, живших у морского берега на территории нынешней Малой Мории, не согласился с собратьями. Отказался он отречься от Моря и признать верховную власть Неба, — Двина замолчала и взглянула на своих спутников. Дуглас и Лисса застыли на песке, не отрывая от неё глаз. Девушка незаметно улыбнулась и продолжила рассказ.

— Дождя все не было, и минорцы решили, что в этом виноваты моряне, отказавшиеся принести дары Небу, чтобы оно сжалилось над изнывавшими от голода людьми. И пошли минорские племена войной на морян, позабыв дружеские обеты и клятвы. Были моряне лучшими рыбаками, строили они большие суда, на которых выходили в просторы великого бога, но не могли они отразить натиска минорцев, и с каждым днем отступали к морскому берегу. В самой большой бухте, где нынче возвышается Морий, столица Малой Мории, собрал вождь морян все свои корабли. В один день пригласил он на самый большой корабль верных воинов и советчиков, чтобы обсудить с ними дальнейшую судьбу своего племени. В это время поднялся сильный восточный ветер, и судно, на котором не были спущены паруса, унесло в открытое море, а за ним двинулись другие морянские корабли, которые ни за что бы не покинули своего вождя. Поняли моряне, что такова была воля их бога Моря, и отплыли они от враждебного материка, надеясь отыскать в морских пучинах новые земли. И поклялись они никогда не возвращаться к покинутым берегам.

Вскоре достигли морянские корабли большого острова на западе, где и высадились. Встретили их высокие скалы, твердые горы и пустые равнины. Вместо земли и зеленой травы покрывали неизведанные территории камни, глубокие озера и чистые быстрые реки. Были новые края безлюдны, основали моряне на берегу город, и занялись рыбаки привычным делом. Стали они осваивать окрестные места и всюду приносили дары Морю, благодарили его за избавление от погибельных орудий соседних племен. Окрепла вера морян, ибо обнаружили они много источников на острове, и в каждом из них была чистая вода и крупная рыба. Но ежели замечали они в водах озера русалку — дочь Моря, то становился водоем священным, и было запрещено использовать его для пропитания и омовения. Новые беды пали на головы морян: неплодородная земля давала скудный урожай, а орошение и рыба из священных источников были под запретом.

Тогда вождь морян, которого объявили правителем скалистого берега и его окраин, поведал своему народу, что Море требует жертвы для того, чтобы были благословлены долгие годы жителей острова. Были у правителя тринадцать сыновей — сильных, отважных, опытных воинов. И повелел вождь сбросить своих детей с высокой скалы, чтобы предстали они перед лицом самого бога и молили его о помощи, попросили разрешения удить в священных озерах. В городе остался лишь старший сын правителя, который должен был унаследовать власть вождя и руководить своим народом после смерти отца. Были утоплены двенадцать прекрасных юношей, но ровно через год возвратились они в прибрежный город живыми и невредимыми. Стали юноши ещё более красивыми, в глазах их отражалась морская вода, слова и воля принцев творили настоящие чудеса. Рассказали они престарелому отцу, что были приняты Водяным, управлявшим водой на острове, исполнявшим законы великого Моря. Приласкал их Морской Владыка, обучил морским секретам, подарил им долголетие, молодость и красоту. А также послал он в дар людям острова живую воду, которая излечивала от болезней и продлевала жизнь. Сыновья вождя разбрелись по острову и взяли себе в жены самых красивых девушек, а некоторые из них полюбили и поженились на дочерях водяного — русалках, которые ради смертных отказались от беззаботной жизни под опекой отца и приняли жизнь на земле. С тех пор морийцы различают в году, за который сменяются четыре сезона, двенадцать месяцев, а недели, из которых складывается месяц, разбиты на семь дней по количеству русалок-дочерей Моря, живших среди людей.

Среди них самой мудрой и доброй была младшая дочь водяного — Алмааг. Это имя дали ей моряне за сияющий облик и крепкий дух. В тот год, когда братья гостили в морских владениях водяного, старший сын правителя остался на земле. Бродил он в унынии и отчаянии по пустынным окраинам города, сожалея о гибели родных, и увидел в одном из озер очаровательную Алмааг, когда она купалась со своими сестрами. Полюбил её царевич, и она ему ответила любовью. Девушка испросила у отца разрешения выйти на землю и стать женой бесстрашного юноши, который в погоне за ней нырнул на самое дно глубокого водоема. Лишилась русалка своей божественной сущности и взамен поклялась никогда не выходить в море, не купаться в озерах и реках острова. Одарила она соплеменников мужа: разрешила людям входить в священные источники и ловить в них рыб, а её сестры-русалки выбросили со дна водоемов на камни ил и чернозем, и занялись моряне земледелием. В честь молодой принцессы назвали люди остров, на котором поселились, и город, основанный на южном побережье — Алмааг.

После смерти старого правителя власть перешла в руки мудрой Алмааг и её справедливого мужа. Не оспаривали братья этого решения, хотя были они намного искуснее своего старшего брата. Море одарило их талантами, силой и долгой жизнью, в течение которой они бродили по владениям отца, основывая новые поселения, помогая людям обустроить жизнь, превознося при этом Море и его детей. Лишь младший брат вождя Орфилон не покинул отчего дома и остался жить в городе брата, ибо с первого взгляда полюбил он Алмааг, не замечал других женщин вокруг и не хотел брать в жены никакую девушку. Не мог более Орфилон держать в тайне свои чувства, не ведало его прекрасное молодое тело болезней, но страдал его дух от безответной любви: не обращала внимания Алмааг на слова, подарки и угрозы принца. Изменился облик Орфилона, стал он бледен как утренний туман, замкнут в себе, лишился покоя и радости в долгой жизни.

И тогда призналась Алмааг своему супругу, что уже много лет страдает Орфилон от любви к ней, что следует отправить его на материк, чтобы поглядел он на других девушек и забыл её в новой страсти. Призвал вождь к себе младшего брата — не стал отпираться Орфилон: никто ему не был мил на этой земле, кроме прекрасной Алмааг. Не гневался правитель на печального Орфилона, страдавшего от своей любви и днем, и ночью, велел он отправляться брату в далекие страны и края и найти там девушку, которая своей красотой и любовью заставит позабыть чувства к Алмааг. Долго не соглашался Орфилон, не признавая слова брата. Отступил, лишь когда согласился вождь уступить свою жену, если за время странствий не прекратятся мучения брата. Тогда утешит Алмааг безотрадного Орфилона.

— Как это она собиралась его утешать?! — не выдержала Лисса. Девушка старалась не пропускать ни одного слова из рассказа Двины.

— Освободила Алмааг Орфилона от клятвы морян никогда не возвращаться на материк, — продолжила Двина, — и разгневанным голосом предрекла его грядущую судьбу:

"Нет сомнения, Орфилон, потеряешь ты голову от красоты богини Облако, правящей нынче минорцами!"

В Миноре много людей погибло от голода в год отплытия морян на чудесный остров. Но смилостивилось Небо над людьми и послало им на помощь свою дочь. Облако принесла благодатные дожди и богатый урожай. Передали минорские вожди ей власть над своими людьми. Была Облако темноокой и темноволосой на земле, но во время дождей поднималась она высоко в небо и превращалась в светлую голубоглазую богиню. С радостью помогала она своему народу, и лишь любовь юношей, которые толпились около её высоких палат, она с презрением отвергала. Была Облако прекрасной и гордой, но имела сердце как вода — переменчивое, своими капризами и упрямым нравом губила богиня жизни мужчин. Утром улыбалась и ласкалась к одному, на следующий день уже предпочитала общество другого, и несчастные влюбленные сводили с жизнью счеты. Не знала Облако любви.

Вернулся Орфилон в минорские земли. Не верил он рассказам о красоте и непокорности юной богини. Лишь Алмааг видел он в своих снах и мечтах. Считал Орфилон себя под стать принцессе — был он намного краше и сильнее своего старшего брата, глаза его отражали синь неба, а волосы были светлыми как яркое золото. Но решил исполнить он обещание, данное правителям на острове — отправился он во дворец Облако, чтобы взглянуть на лик минорской богини. Бледные безрадостные лица молодых людей, страдавших от любви к Облако, вызвали поначалу на губах у Орфилона усмешку, но скоро он увидел в их глазах собственную боль от безответной любви.

Наконец, явилась Облако пред очами своих подданных. Увидал Орфилон прекрасную богиню и забыл Алмааг, ослепила его Облако плавными движениями, звонким смехом и блестящими глазами. Выступил Орфилон вперед и потребовал, чтобы стала она его женой. Засмеялась богиня над его словами.

— Ты отступник! Ты не признал могущество моего отца Небо, а теперь осмеливаешься требовать в жены его дочь, — многое было ведомо Облако, ведь из высоких владений своего отца были открыты ей знания и тайны. — Ты заслуживаешь смерти, Орфилон!

— Ты богиня Облако, дочь Неба, — ответил ей морянин, ни капельки не смутившись гневным речам, — а я сын верховного бога Моря. Я его любимец. Одарил он меня несчетными способностями. Я буду тебе завидным женихом и преданным мужем.

Но богиня лишь засмеялась в ответ. Сказала она, что не люб ей Орфилон, а выйдет она замуж лишь по любви:

— Но сердце мое нелегко воспламенить этим чувством. Навек останусь я одна. А вы забудьте меня, — обратилась она к многочисленным поклонникам. — Надоели мне ваши преследования и хилые лица. Вернусь обратно к отцу, и не будет вам жизни без воды.

— Вот видишь, Облако, — отозвался Орфилон, — ты сама прославляешь воду. А кто как не Море руководит водой?!

— Не бывать богине женой обычного человека! — вновь разгневалась Облако. — Не смей более появляться в моих землях, Орфилон, ибо покараю тебя за неуважение к другим богам!

Ушел Орфилон из Минора. Решил он подняться на самую высокую гору, чтобы оттуда достать до Неба и упросить бога отдать ему в жены своенравную дочь. Достиг он высокогорных селений и стал расспрашивать у людей дорогу к Небу. Но никто не мог ему помочь, даже с белоснежных ледяных вершин не зазвучало ответа на просьбы и мольбы юноши, лишь эхо вторило несчастному влюбленному. И, когда Орфилон решил уже возвращаться назад в Минор, чтобы ещё раз взглянуть на Облако, пускай та грозила ему погибелью, увидал он на одиноком утесе небольшую кузницу, из которой доносились удары крепкого молота. Зашел Орфилон в дом и повстречал в нем кузнеца. Был тот настолько силен, что одной рукой раздувал мехами жар, а другой в тоже время выковывал острый меч.

Поделился принц своей бедой с хозяином кузницы и получил от него добрый совет:

— Лишь когда станет Облако простой женщиной, сможет она приютить в своей груди любовь.

Выковал кузнец специально для Орфилона золотую стрелу — тонкую как игла и прочную как алмаз, и научил его, как покорить возлюбленную.

Вернулся Орфилон во дворец с тугим луком за плечами. Никто не смел преградить ему дорогу: походил он своей статью и горящим взором на всесильного бога. Вышла навстречу разгневанная Облако, натянул Орфилон лук, достал золотую стрелу и пронзил ею своё сердце. Вытащил он наконечник, обагренный кровью, и прицелился в сердце богини. Рана в его груди в тот же миг затянулась, ибо наделил Водяной братьев великой жизненной силой. Увидала Облако лук в руках чужеземца, испугалась за свою судьбу и хотела скрыться с людских глаз в высоком небе. Но не успела — в воздухе вонзилась в сердце стрела Орфилона, и упала Облако в руки юноши.

Не стало больше в Миноре богини Облако, дочери Небо. Открыла она глаза в объятиях Орфилона и не вспомнила прежнюю жизнь. Полюбила она человека, которого увидала в тот миг перед собой, стала его женой и получила новое имя от своего народа, Филия — судьба Орфилона. Превратилась богиня в смертную женщину, и родила она своему мужу трех сыновей. Прозвали их филийцами. Выросли мальчики и завоевали немало земель материка. Старший сын, Арей, расширял границы Минора на юг, покоряя дикие племена русов и тонов, средний, Далий, на востоке сражался с воинственными горцами, лишь младший, Морий, посвятил себя служению высшему богу Морю, власть которого вновь признали подданные Орфилона.

Территории, на которых минорцы установили свою веру и власть, стали зваться Филией, но прижилось это название лишь на время правления великого Орфилона. Сам государь никогда не ходил в военные походы, жил в мире и любви со своей женой. Прошли годы, Орфилон не потерял молодость и силу, Филия же за это время поседела и постарела, но оставалась такой же красивой и приветливой женщиной, не могла она желать лучшей для себя доли, души не чаяла во властвующем супруге и отважных сыновьях. Выстроил Орфилон белокаменный город на том берегу, что ранее населяли моряне, а в нем храм Морю, в котором никогда не иссякали фонтаны и лазурные бассейны.

Так никогда и не открыл Орфилон своей жене тайну её прежней жизни, когда она управляла небесными облаками и тучами. Был он счастлив и не хотел омрачать свою долю воспоминаниями прошлого. Поклялся он, что не будет ему жизни без Филии, и что умрут они в один день. Прошло много лет, и пришла пора для государыни уйти в посмертную обитель. Слегла Филия, предчувствуя скорую кончину. Означало это и близкую гибель Орфилона. Но перед смертью захотелось ему ещё раз взглянуть на Алмааг, увидеть её красоту и нежный взгляд. Велел он старшим сыновьям отправиться к острову и привести правительницу на материк.

Под особым покровительством находился остров Алмааг у богов. Никто не мог захватить эти земли. Напрасно осаждали сыновья Орфилона скалы острова. Уже умерла во дворце Филия, погиб и Орфилон, так и не встретив более сияющего взора прекрасной Алмааг. Небо, родитель капризной Облако, молнией убило государя, чтобы исполнилась его клятва. Но Арей и Далий во исполнение воли отца продолжали блуждать вокруг острова. После смерти Орфилона правителем Филии стал Морий. Был он самым милосердным, честным и благородным из братьев. Звал он их домой, чтобы передать по старшинству власть отца, укорял за осаду родичей. Но не слушал его Арей. Яростно сражались корабли алмаагцев и филийцев, многие из них пошли на морское дно. Так погиб средний сын Офилона, Далий. После его смерти приказал Морий снять осаду с острова и возвращаться филийским кораблям обратно на материк.

Осталось лишь одно чужое судно у берегов Алмаага. Командовал им неугомонный Арей. Бороздил он прибрежные воды острова, ибо потерял, как и его отец, голову от любви и не мог покинуть края, в которых жила его возлюбленная. С тех пор как прибыл Арей к родным берегам Орфилона, каждую ночь являлась юноше во сне прекрасная девушка, которую он полюбил с первого взгляда. Какого же было его изумление, когда он узнал её на портрете, найденном на захваченном алмаагском судне. Была эта девушка дочерью Алмааг, звали её Аллиин, и приходилась она сыну Орфилона кузиной.

Долгие месяцы кружил корабль Арея вокруг южных скал Алмаага. Истощились запасы продовольствия и пресной воды на борту, но не могли матросы войти во вражеский порт, а о возвращении домой влюбленный юноша даже не думал. Сжалился над племянником родной дядя и разрешил филийскому кораблю пристать к берегу. Его дочь, лучезарная Аллиин, страдала от неведомой болезни. Не могли вернуть девушку к радостной беззаботной жизни ни любовь и внимание родителей, ни живая вода, исцелявшая все недуги. Просила Аллиин своего отца отпустить её на материк, ибо только там обретет суженного, которого уже много раз видела во сне. Но не хотел отец нарушать клятву своего народа — никогда не возвращаться на покинутые много лет назад земли. И все же, видя страдания дочери, решил он исполнить её желание. После благословления матери была освобождена Аллиин от клятвы морян, и собралась в минорские края вместе с филийцами, нашедшими временное прибежище в бухте Алмаага, чтобы не стали иные морянские матросы клятвопреступниками. Увидала Аллиин в порту своего двоюродного брата Арея, поняла, о ком тосковало её сердце. Влюбленные поженились и остались жить на острове, которым управляли после смерти прежних вождей. А когда в морские пучины ушел Морий, государь Филии, не оставивший наследников, стали они владыками всех земель минорских племен. Были объединены эти пределы единой властью и названием — Мория, в честь верховного бога и милосердного правителя, брата Арея, а центром нового государства стал цветущий город Алмааг, — Двина закончила свой рассказ, когда в небе уже загорались предрассветные огни. Короткая ночь подошла к концу, но долгий разговор не утомил путешественников. Ни один из них так и не сомкнул глаз до утра, размышляя над историями давно минувших времен.

На следующий день похода пасмурное небо сменилось жаркими солнечными лучами. Идти стало намного быстрее и приятнее. Легкий ветер приносил морскую прохладу. Горизонт был пуст, как не было конца каменистому пляжу, но Дуглас надеялся, что вскоре они доберутся до людских поселений.

После обеда путники заметили впереди рыбацкие лодки. В маленьком поселке из пяти деревянных изб, стоявших на косогоре, жили бедные семьи рыбаков. Женщина, стиравшая белье на берегу, вначале испуганно закричала и убежала, завидев жалкие фигуры незнакомцев. Вскоре она вернулась с ещё одной хозяйкой. В руках они держали медный таз с водой и букет васильков. Приблизившись к скитальцам, присевшим около брошенного корыта, они обрызгали их водой, приговаривая при этом непонятные слова.

— Дуглас, они приняли нас за призраков! — Лисса не могла удержаться от смеха. — Слышишь, они отсылают нас назад в море.

Дуглас устало поднялся на ноги.

— Мы не причиним вам вреда, — обратился он к селянкам. — Мы обычные путники. Просто мы очень устали и промокли под дождем. У нас есть деньги. Если вы пустите нас на ночлег, мы хорошо заплатим. — Но женщины отходили от него прочь, продолжая обливать водой.

— Уходи, уходи назад! Не подходи! Иди к своему хозяину! Уходи! — кричали они.

Наконец, Дуглас оставил попытки уговорить хозяек принять их на ночлег и вернулся к морю.

— Я думаю, нам стоит идти дальше и надеяться на приют в другом поселке. Не все же жители будут принимать нас за нелюдей?! — Двина поднялась на ноги, оглядывая попутчиков. — А для начала нам не помешало бы привести себя в порядок, чтобы больше никого не напугать.

Маленькая компания вошла в Годен почти на закате. Небольшой городок, считавшийся столицей морийской провинции Ведан, был окружен высокой стеной, полуразрушенной в некоторых местах. Стражники, стоявшие у входа в город, закрыли узкие одностворчатые ворота сразу же за тремя незнакомцами, закутанными в плащи. До этого, путники побывали в еще одном маленьком поселке, где им указали путь до столицы. В город их пропустили беспрепятственно, что очень удивило Лиссу.

— Над воротами закреплены букеты полевых цветов. И здесь на двери, — Дуглас обратился к девушкам, когда они подошли к одноэтажной гостинице с вывеской «Приют». — Наверное, так веданцы отгоняют злых духов. Или проверяют, действительно ли мы люди?!

— Хорошо, что у них пока не возникают вопросы, что мы за люди, — ответила Двина и постучала в двери.

Низкая сгорбленная старушка очень обрадовалась поздним гостям. Она отвела им уютные комнаты и принесла горячий ужин, не задавая лишних вопросов. Разве, что плату за ночлег попросила немедля.

— Вы люди молодые, да хорошо, что уже при деньгах, — сказала она Дугласу, когда тот положил в её ладонь два серебренника. — Вот приедут иногда с верхней реки, и солиден, и одет, и обут человек, да с товаром — продать тут подороже, а как приходит время платить — у него ни гроша. Все пропил! А я одна тут еле-еле справляюсь. Помощницы уж все поразъехались. Девка молодая в Годене долго не задерживается — сразу на корабль с молодым алмаагцем и подальше от наших краев. Скоро вообще все тут помрем! — старушка почти всплакнула и вышла из комнаты.

Однако через некоторое время хозяйка вернулась с полным кувшином вина.

— Давно у меня не было столь приятных молодых постояльцев. Угощайтесь, родные!

— Спасибо, бабушка, да уж вы с нами посидите, — ответила Лисса, пододвигая к столу низкий стул. — Расскажите, как тут живется. Что новенького?

— А я сразу поняла, что нездешние вы! — добродушная хозяйка присела подле гостей. — У меня посетители редки, да и те все больше пьют, чем человека слушают. А с дальних деревень вообще люди молчаливые и одичавшие. Привозят на ярмарки ароматные настойки, ух! Так торговцы с реки скупают их за гроши и спиваются уже у нас. До дома не довозят! С такими не поговоришь, — хозяйка с улыбкой глядела на маленькую компанию. — А с вами я с радостью поговорю. Откуда вы, детки?

— Мы из Минора, — Лисса первая нашлась, что ответить.

— Так вы прошли от портовых ворот весь город?! Не уж то нигде не взяли на ночлег?! Ну да боятся у нас незнакомцев. Сами знаете, что про Ведан рассказывают. Многое — выдумка, а осторожность — никогда не помешает.

— Вообще-то мы с юга пришли. Осматривали ваши поселки, людей, — Двина перебила годенку. — Я родилась в Ведане, хочу родных найти, да точно деревни не помню, где жила. Опрашиваем жителей, может кто помнит мою мать или отца.

— А ты видно, что не на севере выросла, дочка. Приезжая, говоришь? А кого ищешь?

— Деревня, помню, была возле Скалистого ущелья. Оттуда моя мать, а отец на берегу родился, — Двина так уверенно говорила, что при словах о родителях её голос немного задрожал, и Лисса едва не поверила выдумке подруги.

— Так как звать их? Может и знаю, я ведь сама тоже из ближней деревни — Тринте.

— Бергест. А мать — Плинне.

— Нет, не слыхала о таких. Имена странные какие-то?! Более для светляков подходящие, чем для нас. Вот меня зовут Ольвия — тоже минорское имя, да ведь были мы когда-то частью Минора, а теперь… — хозяйка обреченно развела руками.

— Бабушка, а как до Скалистого ущелья добраться, вы не подскажете? — Двина немного покраснела от своей оплошности, но продолжила расспросы. — Меня ведь тетка увезла на юг, когда мать и отец умерли. А теперь и она отдала Морю душу, наказав мне найти братьев и сестер, оставшихся в Ведане.

— Лучше брось ты эти мысли. Оттуда к нам давно никто не приезжал. Даже не знаю, живет ли там ещё кто-нибудь, — Ольвия побрызгала вокруг стола водой из плошки. — Это защитит нас от нелюдей, обитающих в тех местах. Ведь, как рассказывают старцы, все началось с тех проклятых гор — Минорского плато. Как в третью войну напали на север орды гарунов через Скалистое ущелье, много наших солдат, крестьян да горожан погибли, защищая родные земли. Но дошли темные люди аж до моря, разграбили полностью Восточный тракт и богатые города, лежавшие на нем — Акиран, Силдан и Оздан. Напали далее гарунские орды на юг. Исчезли с лица земли города и села нынешнего Лемаха, и лишь у Красных Равнин удалось остановить захватчиков. Как говорят, Тайра и её дети потеснили гарунов. Но они не заставили их бежать. Дикари сами решили покинуть Минор, который тогда простирался аж до реки Навия. Они подняли бунт в войске, так как встали на солдат живые мертвецы, которых не брали ни стрелы, ни мечи. Было это более двухсот лет назад. С тех пор распался Минор на несколько государств. Города и села отстроились, лишь Восточный тракт прозвали Пустынным. Только на наших землях жизнь так и не возродилась. Живых мертвецов, а также другую нечисть, можно повстречать в этих краях, и не унесешь от неё своих ног. Как гаруны бежали из страны, так и отряды нашего государя пропадали в её лугах и лесах на протяжении последних столетий.

— И что это за нечисть? — спросил Дуглас. Он внимательно выслушал хозяйку, хотя поверил отнюдь не каждому слову. Ведь прожили они уже три дня в Ведане вдали от людей и не повстречали никого.

— Говорят, что и земля, и вода, и звери, и люди стали нечистыми, и не принимает их больше Море в свои пучины. Вечно скитаться на этой земле проклятым духам, которые ищут себе все новые жертвы и умножают свое число.

— Но ведь люди продолжают тут жить, не слушая эти страшные поверья, — возразила Двина. — Главное вера человека. Если он верит в себя, ему не страшны ни оборотни, ни упыри, ни прочая нечисть. Покажите мне самую короткую дорогу до ущелья, бабушка! Я вас хорошо за это отблагодарю!

— Ух, упрямая! Говорю, что нечего в тех краях искать живому человеку. Минорцы продолжают разрабатывать шахты на севере Минорского плато, но слышала я от многих, что во время работы часто доносятся ужасные голоса из-под земли. Неслучайно считается, что именно там очаг всех бедствий Ведана. А если и не духи погубят тебя в тех краях, так болота, которые разрослись на сотню лиг, или заблудитесь в диких лесах, где даже зверье не живет.

— Ну, а если прямо на восток пойти, так куда придешь?

— Ох, что ты задумываешь?! Молодая такая, а себя не жалеешь. Да если остались твои родные в тех краях, не тревожь их понапрасну. Ты же сгинешь на опасной дороге. Даже в городе мы засушиваем веточки, букетики на зиму. Они помогают от злых духов. Поверьте, я никогда никого не видала, но опасения не пустые. Я чту заветы предков, молитвы и дары Тайре да Морю успеваю — приношу, а запамятываю — так ничего страшного, а про обереги — лучше не забывать. К пахнущим жизнью не подойдет мертвяк, — старушка поднялась из-за стола. — Ладно уж с разговорами, давно спать пора. Так и быть, завтра я дам вам на дорожку несколько букетиков. Если хотите двинуться на восток, то пару дней держитесь реки и поселений крестьян на берегу. А далее надо будет свернуть на юг до тракта, который ведет к ущелью. Только на саму тропу не выходите — говорят, именно на ней полегли тысячи гарунских солдат при отходе за горы. На быстрых лошадях за две недели доберетесь, — Ольвия обрызгала гостей ещё раз водой и вышла в коридор.

Воцарилась тишина. Дуглас собрал свои вещи и, пожелав девушкам спокойной ночи, вышел вслед за хозяйкой. Ему была отведена соседняя комната.

— Хочется поскорее выбраться из этих темных краев, — проговорила Лисса. Она улеглась на одной из двух кроватей, располагавшихся в комнате, и погасила лампу. — Перейдем реку на границе с Минором и верхом отправимся в Горест. Но до переправы нам действительно понадобятся букетики Ольвии.

Тайя широко зевнула. Она очень устала после долгого перехода, но ей были непонятны расспросы Двины. К тому же нынче выдался шанс расспросить таинственную попутчицу. За три дня проведенных вместе они никогда не обсуждали её планы.

— Двина, а ты куда направишься после Гореста? Ты выбралась из плена гарунов и теперь возвратишься домой?

— Мой дом очень далеко отсюда. А в Горест я не собираюсь. Хотя для начала мне с вами по пути — вдоль реки на восток.

— А потом куда?

— Поговорим утром. Спокойной ночи!

— Нет уж! Настало время все объяснить. Зачем ты нам помогла? Что ты делала на корабле? Куда дальше собираешься?

Двина как всегда не промолчала. В полутьме Лисса разглядела, как девушка накрылась одеялом и повернулась к ней спиной.

— Если уж мы идем вместе, то должны знать что-то друг о друге. Расскажи мне о себе! — тайя дожидалась объяснений, а после в негодовании продолжила громким голосом. — Единственное, что я о тебе знаю — ты не из Мории! Ты была в плену у гарунов, хотя очень легко от него избавилась, отравив команду. Ты говорила о гарунах, прошедших весь Ведан, но после рассказа Ольвии, я сомневаюсь, что это возможно. Притом, я вижу, тебя совсем не испугали призраки и мертвецы, встающие из земли Ведана. Почему? Потому что ты тоже нечистая — ты волчица! Я поняла, что ты оттуда. Ты одна из тех, кто обрекли Морию на разграбление дикими ордами гарунов. Вы убили нашу наследницу и навлекли на себя проклятие. А теперь хотите истребить всех морийцев! — она недовольно нахмурилась, поняв, что наговорила много лишнего, то, чего на самом деле не считала за правду. Но как-то ведь следовало разгневать черноморку, ибо девушка подозревала, что Двина именно оттуда родом, и вызвать её на честный разговор. Однако старшая подруга по-прежнему молчала. Или она уже заснула, решила Лисса. Ведь не позволила бы она такое отношение к себе со стороны девушки, которой спасла жизнь несколько дней назад.

— Двина! Двина! — Лисса тихо позвала, но спутница не отвечала. — Прости меня, может я многого не знаю, но ты могла бы и сама все объяснить, а не заставлять домысливать.

Оставив бесполезные попытки разговорить подругу, тайя улеглась на подушку и мгновенно заснула.

Глава 5 КРАЙ ПАВШИХ

Наутро, собравшись в дорогу, друзья попрощались с гостеприимной хозяйкой. Как и обещала, Ольвия подарила им охапку свежих цветов. Она пожелала Двине найти своих близких и объяснила, где можно купить лошадей — крепких и недорогих. Дуглас ещё раз отблагодарил хозяйку звонкой монетой и добрым словом.

На трех гнедых жеребцах к обеду путешественники выехали из Годена и направились на восток. По сравнению с Тагрой город показался Лиссе маленьким и тихим. Ни роскошных каменных строений, ни богато одетых горожан или убранных экипажей они не увидели. Люди казались малоразговорчивыми и унылыми, погруженными в дела — торговлю или ремесленничество. По дороге она рассказала Дугласу о планах Двины расстаться с ними в Ведане, а также поделилась догадками о происхождении девушки.

— Куда она тогда собирается? — удивленно спросил Дуглас. — Сама, без денег, в чужой стране?!

— Ты её и спроси! Тебе она больше доверяет, — Лисса отъехала в сторону. Держаться в седле было для неё большим испытанием. Дома она редко садилась на лошадь, и сейчас тайя уже чувствовала гнет натертых мозолей. Взглянув на Двину, которая ехала немного позади, Лисса удивилась, как красиво девушка восседала на лошади, как будто с детства привыкла к седлу.

Рудокоп подъехал к черноморке, следуя совету сестры. Темноволосая девушка действительно была к нему дружелюбно настроена, и он рассчитывал на её искренность. Парень потрепал за хохолок её коня.

— Ты ему нравишься, — усмехнулся Дуглас. — Он знает, что ты любишь лошадей, и будешь ему хорошей хозяйкой.

— Я буду ему хорошим другом. Нам предстоит вдвоем ещё много дней пути, — она погладила рукой своего жеребца.

— Мы хотели доплыть до Гореста, чтобы оттуда пробираться к Рудным горам, — Дуглас решил сразу поговорить начистоту. — Как ты, наверное, догадываешься, я родом из тех краев. Но я ничего не знаю о горах. Вырос в Тайраге, там моя семья, мои родные. Однажды тяга к путешествиям пересилила здравый смысл, и мы с сестрой сбежали из дома. У Лиссы очень упрямый характер, она не захотела становиться тайей. У нас это очень почетно, но её не переубедишь, — Дуглас с сожалением посмотрел на сестру, которая уже присоединилась к их компании.

Она устроилась с другой стороны от Двины и постаралась немного успокоить коня, который норовил ускорить бег.

— Да, нрав у твоей сестры, как у её жеребца. Готова броситься куда угодно, а потом думает, зачем она это делает, — Двина с улыбкой посмотрела на подругу.

— Я предпочитаю сразу делать, потому что иногда второй возможности не представится, но думаю я всегда! — горячо ответила тайя.

— Двина, — Дуглас продолжил разговор, — мы собрались на восток. Но в любом случае там нас никто не ждет, и для начала мы обязаны помочь тебе. Око за око, как говорит наш трактирщик Арисс. Ты спасла нам жизнь. Если ты тоже направляешься на восток, то нам тем более по пути.

Лисса нахмурилась, она не ожидала от брата таких слов. Конечно, Двина их спасла, но ведь сделала она это по какой-либо причине. И скоро сама, наверное, попросит плату за услуги.

— Вы хотите узнать что-либо обо мне, но я ведь не спрашивала о вас?! Зачем я вас сюда завела? — тут девушка взглянула на Лиссу, которая опустила глаза и залилась краской. Тайя догадалась, что все её ночные обвинения были услышаны. — Я была пленницей Пакра, точнее его рабыней. Он оказался хорошим хозяином, и это оставило ему жизнь. Но взамен обещанной свободы в Горесте, он решил меня перепродать. К тому же у меня изменились планы, куда держать путь, поэтому я решила сойти на берег. — Двина усмехнулась. — Да, я не из Мории. Родилась и выросла я в Черноморье, а в государство Моря меня занесли дела. Вы помогли мне добраться до города, получить надежного друга, — она похлопала по загривку коня, — долгов у вас передо мной нет. Жизнь я вам спасла, чтобы выжить самой.

— Что бы ты не говорила, одинокой девушке негоже самой ездить по стране. Мы проводим тебя до твоих друзей, — Дуглас ответил так уверенно, что вызвал у девушки усмешку.

— На корабле у меня не было мысли оказывать помощь двум сумасшедшим, которые доверили свои жизни гарунам. Если бы я знала, что действительно доеду до Гореста и не буду продана другому хозяину, вы бы уже шли с гарунским караваном. Так что не стоит благодарностей и беспокойства с вашей стороны!

— Дуглас, ты слышишь? — возмутилась Лисса. — Она нас только использовала. Она же ведьма! Решила поднабраться опыта в отравлении и изведении людей в этой стране. Здесь она найдет очень скоро себе друзей в дальних деревнях, о которых вчера расспрашивала. А я-то думала, чего она наговаривает старухе Ольвии о родственниках, все расспрашивает её, не уж то волнуется о гарунах, как те доберутся до дома?! — громкий голос и жестикуляция Лиссы испугали её жеребца, который встал на дыбы и помчался вперед. Девушка от неожиданности закричала.

Дугласу пришлось догонять и успокаивать коня сестры. Но рядом с Лиссой он задержался ненадолго, вернувшись к Двине. Парень задумался. Он хотел извиниться за поведение тайи и подбирал верные слова, но Двина первая начала говорить.

— Поверь, я не ведьма. Я просто уже достаточно повидала на своем веку. Ведан меня также страшит, но время заставляет идти вперед, несмотря на ужасные рассказы об этой стране. Скалистое ущелье — ближайший путь в Межгорье. Я уже потеряла много дней в своем деле, и меня не устраивает длинная дорога. Это все, что я могу объяснить, — Двина посмотрела на Дугласа. — Принять помощь друга в моей стране очень почетно, в этом не принято отказывать. Я не думала, что в Мории мне кто-то её предложит. Но я не могу этого сделать. Я лучше справлюсь сама.

— Мы могли бы проводить тебя до Ущелья. Я тоже не очень верю в призраков и нелюдей, но случись чего, втроем не так страшно, чем одному, когда не от кого ждать подмоги. А там уж мы пойдем к Рудным горам. Я хорошо изучил карту Мината, — Дуглас потрогал, не забыл ли спрятать бумаги под рубаху, — для нас это тоже самый подходящий краткий путь.

Двина только покачала головой, выражая свое несогласие.

— К тому же я всегда буду предупрежден об опасности. У меня дружеские отношения с некоторыми живыми тварями, — он похлопал жеребца по спине. — Сейчас он подтвердит, что я говорю правду. — Конь под парнем остановился и три раза громко проржал.

Двина в изумлении натянула поводья.

— Я видела рудокопов на Одиноком озере. Они были неразговорчивые. Они не любят чужаков, даже своих сородичей из других мест. Вряд ли они будут рады встрече. Вам стоит поворотить в Годен и искать другое прибежище. — С этими словами черноморка поскакала галопом, оставляя Дугласа далеко позади.

Река Орфилон была одной из самых широких и полноводных во всей Мории. Её истоки брали начало в Минорском плато. Неся свои воды по северным равнинам, река служила границей между тремя морийскими государствами — она протекала на юге Минора и Малой Мории и по северу Ведана. На обоих берегах виднелись большие и маленькие селения морян. В Ведане деревни стояли друг возле друга, а за рекой, в Миноре, раскинулись зеленые пастбища и поля. Целую неделю друзья скакали вдоль берега на восток. Один раз они поменяли лошадей. На ночлег их принимали с неохотой — селяне подозрительно смотрели на незнакомцев. Но в целом, Дуглас решил, что жизнь в заброшенной стране шла своим чередом, причем мало отличаясь от тихой сельской жизни в Тайраге.

В пути друзья встретили общеморийский праздник — Свадьбу Тайры. В этот день они проезжали большой город на противоположном берегу реки. Дуглас сверился с картой и предположил, что это был Филион — крупнейший речной порт в Миноре. Жители из соседних деревень на обоих берегах реки спешили в город на ярмарку и народные гуляния. Когда стемнело, путешественники долго стучали в двери домов прибрежного поселка в поисках ночлега. Веданцов или не было дома, или они не открывали, боясь злых духов, которые по поверьям выходили в эти дни посмотреть на невест Тайры. После попытки перелезть через забор крайнего дома и заночевать бес спроса на сеновале на друзей обрушились лаем все местные собаки. Пришлось устраивать привал под яркими звездами на окраине деревни.

— В этот день я должна была навсегда покинуть отчий дом и выйти замуж, — Лисса воодушевленно рассказывала Двине о тайранских обычаях. Она вылила на землю немного вина, которое они купили в деревне по дороге, и прочитала хвалебную молитву Тайре. — Дом я все равно покинула, но туда я ещё вернусь. Интересно, что сейчас делают родители? С кем будет танцевать Недрас и Басист? Что задумал Морис, чтобы раздразнить братьев?

— И когда ты планируешь вернуться домой? — Двина внимательно слушала девушку. Она помогла ей развести большой костер, вокруг которого, по словам Лиссы, молодые тайи устраивали ночные танцы: если девушка плясала вокруг костра с горящей головешкой в руках, значит, она хочет найти жениха кузнеца, если с чашкой воды — рыбака.

— Как только я устроюсь в жизни, — ответила Лисса, продолжив заниматься костром и при этом сменив тему разговора.

Дуглас со стороны наблюдал за подругами. Лисса, угостив всех вином, принялась петь и кружиться вокруг костра. Черноморка подбросила в огонь какой-то порошок, и пламя взвилось высоко в небо, освещая округу желтыми языками.

— Дуглас, — весело прокричала сестра, — я попрошу Тайру, чтобы мы удачно дошли до Рудных гор. Для этого, — Лисса уже перевела взор на Двину, — надо загадать желание и прыгнуть через костер.

Девушка попыталась возразить: не стоило играть со столь высоким пламенем, но тайя уже разбежалась и со смехом прыгнула сквозь огонь. Дуглас подхватил Лиссу на противоположной стороне костра. Он ощупал её лицо и волосы — огонь ничего не задел, она была невредима, хотя очень бледна.

— Дуг, мне нельзя пить вино, тем более так много, — тайя устало села рядом с братом, от былого раздора не осталось и следа. — Ты знаешь, мне показалось, что я умру от этого огня. Тайра сожжет меня за непослушание. — Она неожиданно расплакалась, и Дуглас, не зная, как утешить сестру, нежно притянул её к себе.

Деревни на пути попадались все реже и реже. Вскоре дорога, протоптанная колесами повозок и копытами лошадей, закончилась. За небольшим поселком начинался густой лес. Постучавшись в двери крайнего дома, Дуглас решил разузнать об окрестных местах. На лай собак на порог вышел глуховатый старик. Парню пришлось громко кричать, прежде чем сельчанин понял, чего от него хотели три всадника.

— Нет здесь дороги. Далее берег весь порос густым лесом. На паром вам надо, чтобы в Минор попасть, — тихим хриплым голосом ответил веданец.

— А на юг дорога есть? — спросил Дуглас.

— На паром вам, ребятки, только на паром, — повторял старик беззубым ртом. Он показывал рукой на север в сторону Минора. — На юге трава ядовитая, а вам на север. На север.

Дуглас оставил за помощь несколько медяков. Деньги, взятые на «Великолепном», постепенно заканчивались, за время пути он не сберегал ни на еде и ночлеге, ни на помощи беднякам и нуждавшимся, встречаемых по дороге. Парень полагал, что дорога уже завела их в места, где монеты не имели большой цены.

Солнце ещё стояло высоко в небе, поэтому Дуглас продолжил путь. Выехав за околицу деревни, всадники приметили молодого парня, ведшего за собой на привязи корову. Шел он не от реки, а из зеленых лугов, по узкой вытоптанной тропе.

— Скажи, это дорога на юг? Какая там деревня? — окликнул его Дуглас

Парень, внимательно оглядел незнакомца, а также девушек за его спиной, и ответил:

— Ките — самая крайняя деревня в Ведане. Дальше на восток и юг — болота и темные леса, в которых не живут ни птицы, ни звери. Вы, видать, чужаки. Нашей деревне принадлежат окрестные поля, но мы их почти не обрабатываем. В прошлом году у деда Крола пропал весь урожай — на две лиги вокруг земля была изрыта. Дело рук нежити. Или его соседа, — добавил парень, пялясь на Лиссу, — Крол к его жене часто ходил.

Он вновь неспешно зашагал к деревне.

— А паром сегодня не работает. Умер наш паромщик ночью. Не знаю, кто будет вместо него, — проговорил он угрюмо, таща за собой животное, которое упиралось и останавливалось пожевать траву.

— Значит, придется вам заночевать несколько дней в деревне, — сказала Двина, когда они остались одни на дороге. — А я поеду своим путем. Не знаю, свидимся ли ещё, но спасибо вам за приятную компанию.

В воздухе повисло молчание. Лисса окидывала подозрительным взглядом брата. Так уж повелось, что во время путешествия Дуглас был за главаря их небольшого отряда — он выбирал, где остановиться, сколько платить, куда ехать далее. Она знала, что все решения он принял уже давно, и колебался только из-за неё. За прошедшие дни она много спорила с братом. Он пытался уговорить тайю попасть в Межгорье через ущелье между Минорским плато и Пелесскими горами, но Лисса даже не желала этого слушать. Она обвиняла его в защите и покровительстве Двины. "Пусть Двина едет с нами, а не мы с ней, — было её мнение. — Мы ведь тоже идем на восток и попадем в Межгорье, где ей так надо оказаться! Как будто соскучилась по гарунам?!" Но с Двиной на эту тему больше не заговаривал ни Дуглас, ни Лисса. Черноморка всем своим видом показывала, что не подумает изменить избранный путь.

— Если мы не будем попадаться людям на глаза, то останемся в безопасности. В Миноре охрана в каждом городе будет интересоваться, куда направляется тайранка, где её муж и дети, — убеждал рудокоп сестру, когда выдавалось время поговорить наедине.

Но Лисса стояла на своем больше из-за упрямства. Она не слушала ни справедливые обвинения Дугласа в этом, ни упреки в своей трусости, на что высказывала в глаза не менее обидные слова о чувствах брата к черноморке:

— Ради её фигурки и улыбки, ты совсем позабыл, куда и зачем мы направляемся!

— А ты не забыла, кто помог нам пока ещё самим решать, куда нам направиться? — незамедлительно звучало в ответ.

Последний спор произошел накануне вечером. Как обычно, даже не слушая друг друга, брат и сестра высказали избитые доводы и расстались, не разговаривая до утра. Но только сейчас около узкой тропы, убегавшей в неизведанные места, Лисса поняла, что может потерять Дугласа. Если он бросит её и поедет с Двиной — ведь в этих лесах и лугах одному не выжить, вспомнила она его слова, а обрекать девушку на смерть он не посмеет — тогда из-за своего упрямства Лиссе придется оказаться в Миноре самой. Зачем? Зачем она тогда бежала из дому, если останется совсем одинокой?! Как она будет дальше?! А как Двина поедет сама?! Ведь одержимая идеей поскорее добраться до Озера, куда лежал её путь, как она однажды обмолвилась, черноморка ещё не осознавала, что ждет её впереди. Конечно, эта девушка не пропадет, твердо верила тайя: она уже повидала немало людей и краев, но одной… К тому же несмотря ни на что, Двина внушала Лиссе симпатию, она рассказывала о лечебных травах, избавила подругу от мозолей при езде седле и всегда подбадривала добрым словом. И она действительно СПАСЛА ЕЙ ЖИЗНЬ! Даже не один раз — пускай Дуглас подшучивал над сестрой, которая могла заснуть, даже стоя у дерева — но тогда возле старого дуба в прибрежном лесу она не просто прикорнула, а окаменела, и именно Двина вернула её в мир яви.

Лисса еще раз взглянула на брата. Казалось, что Дуглас мучительно решал, кого из двух девушек следует отлупить и заставить поехать силой по одному пути. Он молчаливо взирал то на Двину, то на сестру. Черноморка так до сих пор и не двинулась с места. Она ожидала ответа на прощальные слова. В конце концов, рудокоп направился в сторону тайи. Его лицо помрачнело, и Лиса подумала, что он точно исполнит одну из своих угроз, которые произносил в горячих спорах — отдаст её в ближайшей деревне замуж за проходимца или заставит лошадь извести наездницу! Лисса усмехнулась: последнего она действительно страшилась. Она не желала и далее раздирать брата на две части. Неестественно улыбнувшись парню и пытаясь скрыть свои мысли, девушка заявила вздорным тоном:

— Дуглас, я буду очень переживать за Двину! Наверное, стоит посмотреть, куда она направляется. Только отныне ты должен понять, что в нашем отряде не я отличаюсь наибольшим упрямством!

Она свернула на зеленую тропинку и быстро погнала лошадь, не дожидаясь ответа. В конце концов, теперь у неё будет повод отлупить его, если черноморка заведет их в глушь и обречет на голод вдали от людских поселений.

Вслед за Лиссой двинулся Дуглас. Двина замкнула шествие со словами:

— Мы едем вместе до ущелья. Далее я не собираюсь переживать за ВАС и спасать ВАС на каждом шагу в Межгорье, где вы, несомненно, попадете в лапы гарунов. Правда, в таком случае нам придется продолжать путь вместе!

* * *

Узкая тропа очень скоро сменилась бездорожьем. Скакать по высокой траве лошади не могли, и всадники перешли на медленный шаг. В светлом пролеске Дуглас уже не слышал ни одной трели птиц. Поля и луга также встречали их тишиной и пустотой. Первая ночь, проведенная вдали от людей, прошла без происшествий. На вторую ночь, когда друзья остановились под сенью высоких тополей, лошади начали сильно волноваться. Дуглас бесполезно успокаивал их словами. Двина первая осталась сторожить костер и сон друзей. Она разбудила рудокопа посреди ночи, когда настал его черед бодрствовать.

— Что это за крики раздаются из леса?! — парень обеспокоенно прислушивался к негромкому уханью.

— Я думаю, это сова, — тихо ответила девушка. — Птица кричит без перерыва, едва вы заснули.

— Это совсем не сова, иначе я бы разобрал, о чем она поет, — Дуглас устроился около костра. Он решил не будить Лиссу и бродил вокруг привала до утра.

Днем друзья продолжили путь. Сумки были набиты съестными припасами, однако истощились запасы воды. Из ручейка, который пересек им путь, Дуглас отказался наполнять фляги. Он видел, что лошади отвернулись от этого источника, и доверял чутью животных. Летнее солнце палило нещадно, всадники и лошади мучились от жажды, и даже долгожданный вечер не принес прохлады и облегчения. Усталые, изнеможенные скакуны опять проявляли беспокойство. Привал разбили на широкой поляне среди мрачных елей. Лисса, которая весь день злилась на брата за то, что он не разбудил её прошлой ночью, осталась сторожить костер первой.

Хотя на небе днем не было ни одного облака, ночью тайя совсем не разглядела звезд. Лишь большой костер освещал окрестности. Не прошло и часа, как все вокруг успокоились, погрузившись в тихий сон — животные и люди. В темноте до Лиссы донеслись отдаленные шаги. Кто-то шел по лесу и шелестел пожухлой травой. Девушка испугалась, однако не решилась будить друзей. Шаги продолжали отдаваться глухими шорохами вдали от костра. В середине ночи Лисса подняла Двину, которая сменила её на страже. Однако звук шагов так и не позволил тайе заснуть.

Летнее жаркое солнце с самого утра напомнило путникам о жажде. Путь они старались продолжать под сенью деревьев, которые защищали от палящих лучей. Измученные зноем путешественники к концу дня выехали на поля, обработанные человеческими руками. На грядках созревали овощи, колосилась пшеница и овес. Друзья слезли с лошадей, и повели животных под узды вдоль вытоптанной на земле тропы. Когда солнце склонилось к закату, они вышли к деревне.

Несколько домов с полуразрушенными заборами и постройками располагались по бокам пыльной дороги. На окраине поселка они увидели колодец, у которого поспешили напиться и передохнуть. Кругом царила тишина, не было слышно ни лая собак, ни домашней птицы и живности, не заметили путники и ни одного человека.

Неожиданно дверь ближайшего дома со скрипом отворилась. На крыльце показался немощный седой старик с палкой в руке.

— Доброго дня, дедушка! — Дуглас радушно обратился к старику, который внимательно рассматривал незнакомцев. — Мы с дороги, разрешите нам передохнуть и утолить жажду в вашем селении.

— Отчего не разрешить! — голос у старика был громким и сильным. — Заходите в дом. У меня и переночуете уже. Давно к нам никто не жаловал из дальних мест.

Старика звали Рогол, он указал Дугласу на пустынную полуразрушенную конюшню, куда парень устроил лошадей и подбросил в ясли свежего овса. Ветхий дом хозяина, служивший убежищем от непогоды, был мрачен и холоден. Но усталые путники обрадовались любому пристанищу под надежной крышей.

— Живу я один, но гостям всегда рад. Вы присаживайтесь на лавку, отдохните, а я пока сготовлю перекусить, — Рогол стал управляться по хозяйству, при этом отвечая на расспросы девушек, которых не допустил к печи, с лукавой улыбкой отказавшись от их помощи. — Деревня наша мала. Живут тут уже только старики и старухи. Молодежь вся уехала, а мы коротаем оставшиеся деньки. Тихо в округе, но мы уже привыкли, и чужеземцев давно не видали.

— А кто ж обрабатывает поля? — спросил Дуглас. Урожай обещал быть богатым, и парень удивился, как старые веданцы с ним справлялись.

— Пока у нас ещё силенки есть, — усмехнулся старик. — Только за счет урожая и живем.

Ужин на столе был скромен: овощи с грядки, черствый хлеб и каша, сваренная в растопленной печи. Но путники не жаловались. Девушки сразу же принялись за еду, благодаря Рогола за гостеприимство. Дуглас же, как только сели за стол, услыхал тревожное ржание лошадей на конюшне и вышел за порог проведать скакунов.

— А вы куда путь держите? Что занесло в наши края? Никак заблудились, — поинтересовался дед.

— Мы идем к Скалистому ущелью. Там ведь тоже деревни? — Двина придерживалась истории о поиске потерянных братьев и сестер всю дорогу по Ведану. — Там хочу отыскать своих родственников. Там я родилась.

— Да, там тоже поселения людей, но опасны дороги в этих краях. Новости до нас оттуда никакие не доходят. Помню, что у самого ущелья была деревня горняков. Мой дед из тех краев, хотя жители там уже давно горным делом не занимаются. Нынче у нас все больше сам для себя выращиваешь. Торговлю не ведем. В деревне, кто кует, кто сапоги шьет, кто ещё чего мастерит. Хотя у нас уже никаких мастеров и не осталось.

— А не опасно у вас тут живется? Рассказы очень страшные ходят про ваши места, — Лисса была рада, что эту ночь они проведут не в темном лесу, а под крышей, да еще среди людей, которые, видать, оберегают свои жилища от злых духов.

— Распускает эти слухи тот, кто ни разу не был в Ведане да боится ночью нос высунуть из дома. Диких зверей здесь нет. Кого бояться?! Мы родились здесь, ко всему уже привычны, округу знаем до каждой травиночки и кустика.

— А дорога до ущелья есть?

— Люди бы ходили — была бы дорога. А так каждый живет на своей земле, к которой привык. Но проходила дорога к югу от деревни — Пустынный тракт, никто им уже давно не пользуется. И вы бы не спешили на него. Оставайтесь лучше здесь на несколько дней. Согреете мое сердце и душу рассказами о молодой жизни.

В дом возвратился Дуглас. Его лицо выражало тревогу, но парень не высказывал свои опасения вслух. Он присоединился к компании за столом, хотя даже не притронулся к еде, сославшись на отсутствие аппетита. Но чтобы не обижать хозяина, все-таки поковырялся в тарелке и заодно с девушками похвалил старика за вкусный ужин. Рогол провел гостей в соседнюю комнату, где их ожидали теплые места для ночлега. Маленькое пространство было заполнено низкой кроватью, столом и лавкой возле него. Внутри не было ни одного окна, и свет исходил от единственной лампы, принесенной Роголом.

— Дамы пусть устраиваются на кровати, а ты, Дуглас, можешь прилечь со мной на печи.

Но Лисса отказалась расставаться с братом на ночь.

— Не волнуйтесь, дедушка, он хорошо выспится и на лавке.

Рудокоп поддержал сестру, и хозяин не стал настаивать. Он покинул комнату, оставив усталых путников отдыхать. После бессонной ночи Лисса зевала на каждом слове. Она устроилась рядом с Двиной на жесткой кровати, сразу же сомкнула глаза и заснула, слабо различив из беседы друзей, что Дуглас выражал беспокойство за лошадей.

— Не пойму, отчего они так встревожены, — говорил он девушкам. — Даже не притронулись к овсу?! Чувствуют, что нечистый этот дом. Я бы не стал сильно доверять Роголу.

— Завтра же мы двинемся дальше. Думаю, немощный старик не сможет нам ничем помешать, — ответила Двина, сладко зевая.

Девушки заснули очень быстро, а к Дугласу сон никак не приходил. Погасив лампу, он устроился на узкой лавке и лежал в темноте с открытыми глазами. Вскоре, однако, усталость одолела его переживания, и он погрузился в неспокойную дрему.

Проснувшись от непонятного шума, парень внимательно вслушивался в окружавшую мглу. Совсем рядом раздалось глухое чавканье и шипение, а также шорох по деревянному полу: что-то или кто-то ползло от дверей. Дуглас ничего не мог различить во мраке, царившем вокруг, но по звукам он определил, куда ЭТО направлялось. Испуганный крик Двины нарушил тишину:

— Дуглас! Что это?! Не трогай меня! Я не могу пошевелиться! Зажги лампу! Дуглас!

Парень соскочил с лавки. Он бросился в сторону кровати. Явное чавканье стало ещё громче. Не пройдя и двух шагов в темноте, рудокоп споткнулся о что-то мягкое. Как ему показалось, это было человеческое тело. Он распластался на полу, ударившись вдобавок локтем о край кровати, и в то же мгновение в его ногу вонзились острые зубы. Дуглас громко закричал. Он попытался вскочить, чтобы отбиться от нападавшего. Нащупав круглую голову, которая прильнула к его ноге, Дуг ухватился за редкие волосы, а другим кулаком со всей силой ударил по черепу противника. Однако за него одновременно вцепились две костлявые руки, которые норовили повалить на пол и прижать к деревянным доскам. Их хватка была мертвецкой, борьба продолжалась несколько минут. Рудокоп пытался оторваться от щупалец, которые то и дело находили новые участки его тела, хватаясь за одежду, руки, лицо. В конце концов, Дуглас еще одним ударом по голове проникшего в дом мерзавца отбросил его к стене. Шипение прекратилось. В темноте Дуглас уже не слышал ничего.

— Дуглас! Лампу! Зажги лампу! — голос Двины дрожал. Она не переставала кричать все время, пока длилась невидимая потасовка около кровати, где спали девушки. Дуглас почти не разбирал её призывов, но когда он, наконец, поднялся на ноги, то желал услышать рядом столь же громкий голос сестры, который означал бы, что с ней все в порядке.

На ощупь парень нашел стол и лампу, оставленную на ней. Из кармана он достал огниво, и через минуту тусклый огонек осветил поле боя. Дверь в комнату была распахнута, на полу виднелись пятна свежей крови. Дуглас посмотрел на свою ногу, и понял, откуда они появились. Возле кровати, на которой лежали Двина и Лисса, скукожилось тело Рогола, его голова странным образом прислонилась к стене.

— Дуг, он дышит. Ты просто его оглушил, надо добить урода! — Двина вернула парня к действиям.

— Где Лисса?

— Она рядом, спит непробудным сном. Он, видимо, подсыпал в еду каких-то зелий! Быстрее, Дуглас, кто знает, что еще за зло обитает в этом доме!

Рудокоп осторожно приблизился к старику. Полуоткрытый рот того был запачкан кровью. Дед немного пошевелился. Внезапно громкое ржание лошадей донеслось с конюшни, и парень обернулся к выходу.

— Лошади, — испуганно проговорил Дуглас, направляясь в порыве к дверям. — Они просят о помощи.

Но в то же время к его ногам кинулся дед. Ползая по полу на руках и коленях, он взвизгнул:

— Нет, ты только моя! Моя еда! — Рогол ухватился руками за ступню Дугласа. Развернувшись, рудокоп со всего размаху ударил его другой ногой по макушке. Старик повалился на пол. Поскользнувшись на кровавом следу, за ним рухнул Дуг. Но нового нападения безумца не последовало. В коротком перерыве затихшей в комнате борьбы рудокоп расслышал подозрительные звуки из другой части дома. Он вскочил на ноги, скривился от боли во всем теле и вновь кинулся к двери.

Лунный свет, падавший на пол в соседней комнате через единственное окно, озарил открытую нараспашку дверь на улицу. В проходе на четвереньках стояло другое кровожадное существо. Седые волосы спадали на глаза, которые горели красным пламенем, изо рта стекала слюна. Медленно ночной пришелец пополз к Дугласу. За ним появился ещё один ублюдок, перебиравшийся через порог. Дуглас быстро отступил назад и захлопнул за собой легкую деревянную дверь. Задвижка изнутри была сломана, и он подпер ненадежную преграду своей спиной. Поняв, что не выдержит долгого натиска, рудокоп подбежал к столу и опрокинул его к проходу. Далее он пододвинул к завалу лавку, забросив её на стол. Но вскоре легкая мебель стала отодвигаться в сторону. Из соседней комнаты все явственнее доносилось сопенье, чавканье и облизывание проголодавшихся нелюдей.

Дуглас окинул взглядом стены — более ничего не могло служить баррикадой. Под его ногами распростерлось неподвижное тело хозяина дома. Парень наклонился к нему. Рогол уже не дышал, из его головы сочилась тонкой струйкой кровь. Подняв деда за подмышки, Дуглас подтащил его к двери. Он задвинул назад стол и лавку на нем, а под низ засунул бездыханное тело. Сам рудокоп также со всей силой надавил на створку, не допуская внутрь зловещих стариков.

Похоже, непрошеные гости были не так уж сильны. Через несколько минут пробивание через дверь прекратилось, шаркавшие шаги затихли, давая надежду, что нападавшие отступили. Но Дуглас продолжал сторожить проход. Вскоре по наружным стенам прокатился стук палки о сложенные в ряд бревна, а через некоторое время затих и он. Дуглас, наконец, обратил внимание на девушек, лежавших на кровати. В открытых глазах Двины различался ужас. Лисса же, по-прежнему, спала.

— Я не могу пошевелиться, но думаю, это скоро пройдет, — ответила Двина на вопрос о своем самочувствии. — Если я двигаю языком и разговариваю, значит, появится движение и в суставах. Дед, наверное, использовал семена корнееда. Лисса так крепко спит, что даже не проснулась, или она просто не может открыть глаза и рот. Но в любом случае она дышит.

До утра Дуглас не прилег. Через некоторое время после ночного нападения Двина попыталась подняться с кровати. С его помощью она медленно прошлась по комнате, разминая застывшие конечности. Несмотря на отговоры парня, она внимательно и аккуратно ощупала его ногу. Девушка перевязала её лоскутом, оторванным от одежды, и приложила к ране травы, хранимые в кошелке на поясе. Она уверила, что очень скоро рана затянется. Лисса, проснувшись, рассказала об ужасном ночном кошмаре. Но, почувствовав онемение всего тела, и выслушав историю друзей, признала, что самое худшее из грез случилось наяву.

Более их никто не побеспокоил, но Дуглас отважился выйти из дома только, когда девушки окончательно пришли в себя, и через щели в стенах в комнату проник солнечный свет. Разложив созданные ночью нагромождения, парень пробрался в соседнюю комнату. Дверь наружу была все также распахнута, но за порогом никого не оказалось. Ярко светило солнце, все было тихо и спокойно. В конюшне Дуглас обнаружил сброшенные с седел сумки, которые не понадобились ночным ворам, а также следы от лошадиных копыт. Животных увели прочь.

Перепуганные путешественники спешили покинуть негостеприимную деревню и оставить её далеко позади. Они сложили в сумки скудные пожитки, набрали во фляги свежей воды и тронулись в путь. Решено было идти напрямик через деревню, на юг. Проходя мимо тихих деревенских домов, Лисса пыталась разглядеть в них хоть кого-то, но других жителей они больше не встретили. На окраине поселка друзья увидели небольшую поляну. На ней сохранились следы недавнего пиршества. Возле остатков разведенного костра в золе валялась грязная посуда. Среди разбросанных вещей можно было увидеть куски свежего поджаренного мяса, а также обглоданные кости.

— Я думаю, это все, что осталось от наших лошадей. Неслучайно в этом поселке нет ни одного домашнего животного, да и людей живых уже не сыщешь, — Двина поцеловала два скрещенных пальца левой руки, что делала уже не раз в дороге по оскверненным землям Ведана, призывая черноморских богов уберечь от злых духов.

Вскоре протоптанная тропа заросла высокой травой, и друзья продолжили путь по зеленому лугу, покрытому пахучими цветами.

— Я сомневаюсь, что цветы защищают от нечисти, как убеждала нас Ольвия. Иначе откуда они появились в этих краях, — сказала Лисса. Но, тем не менее, она останавливалась и набирала букетики мелких полевых васильков. Те, что им подарили в Годене, уже давно засохли.

По сравнению с беспокойной ночью в деревне, привал под звездным небом возле большого дерева на зеленом лугу показался тихим и безмятежным. Друзья отдохнули и отоспались. После скорого завтрака они продолжили путь по бескрайним полям. Дуглас шел впереди. Из рук рудокоп не выпускал палку, которой проверял почву под ногами. Он приказал следовать девушкам шаг в шаг за ним.

— Всем держаться рядом. Никуда не отбегать и не отставать! — произнесенные слова относились в первую очередь к сестре, которая, как обычно, не поспевала за товарищами.

Во второй половине дня они вышли из небольшого пролеска на широкую дорогу, которая тянулась с запада на восток. Посовещавшись, друзья решили, что идти по дороге будет легче и быстрее. Ночью они собирались устраивать привал в стороне, чтобы избежать гарунских караванов или разной нечисти, бродившей по тракту со времен давней войны. К вечеру небо заволокли тучи. Грянул гром, ударила молния, и на путников хлынули теплые капли летнего дождя. Дорога проходила среди полей. Вокруг не было видно ни одного дерева, под которым можно было бы укрыться от проливных струй.

— Дуглас, Двина, посмотрите, поле как будто свежевспаханное. Может тут недалеко деревня?! — Лисса старалась перекричать шум грозы, указывая друзьям на черные земляные булыжники вокруг тракта.

— А, по-моему, — сомнительно ответила Двина, которая остановилась на оклик подруги и осмотрелась вокруг, — по-моему, земля сама переворачивается.

На изумленных глазах путников зеленая мокрая трава вырывалась с корнем из черных почв. Зеленый луг, раскинувшийся кругом, превращался во вспаханное поле. Затем темное полотно усеялось светлыми точками, и из земли появились человеческие кости.

— Чего мы ждем? — Дуглас, наблюдая за странными переменами, всполошил девушек. — Бежим скорей!

Они помчались по дороге. Дождь превратил твердую землю под ногами в скользкую грязь. Но Лисса старалась смотреть только туда, куда направлялся Дуглас — к небольшому лесу, видневшемуся в поллиге впереди, слева от дороги. Легкие летние туфли на ногах бежали уже не по грязи, а сбивали на землю подымавшиеся человеческие кости, которые гремели и хрустели, рассыпаясь на мелкие кусочки под её ступнями.

Достигнув спасительного леса, Лисса вслед за Двиной кинула на землю мешок и попыталась залезть на ближайшее дерево. Земля около стволов оставалась спокойной, засыпанной пожухлой прошлогодней листвой. Дуглас помог девушкам взобраться на крайние ветки дикого ореха, а сам устроился на соседнем дереве. Через несколько минут в надвигавшихся сумерках перед друзьями предстала картина бесконечного костяного похода. Кости объединялись в человеческие скелеты, которые, вырастая на глазах, двигались на восток. Ожившие мертвецы заполнили дорогу и все окрестные поля. Маленький лесок у обочины лежал в стороне от зловещего шествия. Видно, глубокие корни старых деревьев защищали почвы в этих местах. Когда перестал дождь, и на небе вспыхнули последние лучи закатного солнца, скелеты начали рассыпаться. На земле хрупкие кости ломались, превращаясь в белую пыль. Ночь друзья провели на дереве без сна. Они не решились спускаться вниз.

С рассветом Дуглас прошелся по земле, разминая затекшие ноги и высматривая место для костра. Земля вокруг превратилась в черные мокрые булыжники. Двина вскипятила настой из сушеных ягод неизвестного тайранцам растения и посоветовала подкрепиться напитком для бодрости и сохранения сил. За время их путешествия по Ведану черноморка пополнила запас своих трав и снадобий. Вечером она часто раскладывала свежие зеленые побеги сушиться около огня, объясняя Лиссе, для чего они могут понадобиться.

Пустынный тракт представлял собой взрытую черную землю. Определить его направление и границы было невозможно. Но Дуглас выбрал прямой путь на восток, надеясь, что вскоре мрачный черный пейзаж сменится более яркими красками. После полудня на горизонте показался лес. Молодые и старые, высокие и низенькие деревья и кустарники раскинулись сплошным массивом с юга на север, преградив дорогу. Зеленая листва весело шелестела на опушке от дуновения легкого летнего ветерка. Однако в лесу воздух был наполнен влагой и сыростью. Разноцветные шляпки грибов, примостившихся возле толстых стволов, торчали из прошлогодней листвы или покрывали сухую потрескавшуюся кору. Лес был мрачным и глухим. Держась восточного направления, Дуглас вывел спутников на широкую черную дорогу:

— Это, наверное, и есть Тракт. Он изогнулся и теперь проходит посреди этого леса. Думаю, если мы пойдем по дороге, то вскоре выберемся из чащоб. Не очень хочется ночевать в этой духоте и сырости, где не чувствуется даже ветер.

К вечеру лес значительно поредел. Вокруг вновь распростерлась черная земляная равнина, на которой росли одиночные деревья. Путники устроили привал прямо на предполагаемой дороге. Они перекусили остатками припасов и подкрепились водой, которая нагрелась от солнца за время пути. На небо вышла луна, осветившая темные окрестности. Дуглас должен был первым дежурить у костра. Однако лишь девушки улеглись на сырой земле, подложив под измученные тела плащи, со всех сторон раздавался непонятный гул. Крики животных и смех людей то становились громче и приближались, то утихали на несколько минут. Яркое пламя озаряло пустынные земли вокруг, но друзья в ужасе прижались друг к другу возле костра.

— Вы чувствуете ветер, как будто кто-то дует с разных сторон? — испуганно произнесла Лисса. — А пламя огня спокойно, даже не колышется…

— Смотрите, белый туман обвивается кругом при каждом взрыве смеха. Он совсем близко! — Двина рукой указала на серую дымку, исчезавшую в лунном свете. Как будто заметив её жест, прозрачный дым оборотился к ней и за мгновение окутал девушку. Она упала на колени, в изнеможении схватилась за горло, но не могла выговорить ни слова, лишь открытый рот свело в ужасной гримасе. Вокруг её шеи белым кольцом опоясывался невидимый враг. Двина задыхалась.

Дуглас попытался помочь девушке. Он обнял её за плечи, пытаясь руками отогнать дым и разорвать гибельное кольцо вокруг черноморки, он обрызгал её водой из фляги, но та еще ниже припала в судорогах к земле. Лисса бросилась к своей сумке.

— Букеты! Букеты! — кричала девушка. Она достала смятые засохшие цветы, сорванные несколько дней назад, и подбежала к Двине, поднеся цветы к её лицу.

— Двина, дыши, дыши!

Черноморка сделала глубокий вдох и изошла в громком кашле. Она взяла в руки протягиваемый тайей букет. Однако звуки не прекратились. До друзей доносились кошачье мяуканье, звонкий смех, детский плач. В лунном свете можно было разглядеть тонкую струйку белого дыма, прижавшую к костру трех испуганных людей. Дикий шум и гам продолжались, даже когда угасли последние искры костра, в который друзья не решались подбросить дрова: ветки хвороста покрылись белой пылью, да и черная земля в лунном свете окрашивалась в белый цвет. Дуглас ни на минуту не отпускал от себя девушек, крепко держа их в объятиях. Свободными руками Двина и Лисса размахивали завядшими цветами. Звуки, морозившие кожу, перестали доноситься, когда яркая луна скрылась за темными облаками. В опустившемся мраке нельзя было различить ничего в шаге от себя. Друзья с ужасом и нетерпением ожидали восхода солнца.

Как только на небе забрезжил рассвет, измученные скитальцы осмотрели окрестности. Черная почва под ногами была покрыта белым порошком. Лишь место возле костра, где друзья провели ночь, было нетронутым. Руки и шея Двины испачкались грязно-белыми следами, от которых она поспешила тут же отмыться водой. Под теплом солнечных лучей бледная пыль очень скоро исчезла, и пейзаж вокруг предстал обычным свежевспаханным полем. Усталые после еще одной бессонной ночи путники решили не тратить времени на стоянку и отдых. Их общее желание было поскорее пройти эти бесконечные черные земли, вид которых освежала лишь зеленая листва редких деревьев.

Вперед продвигались очень медленно. Идти под палящим солнцем по засыхавшей вспаханной земле было тяжело. Подкрепившись едой и водой на привале в небольшом пролеске, путники двинулись далее на восток. Пройдя несколько рядов молодых деревьев, они вышли на зеленый луг. Недалеко от опушки Дуглас заметил дорогу, куда повел падавших с ног от усталости девушек. Вскоре на горизонте показались далекие белые вершины.

— Это Пелесские горы, — сказала Двина. — У Озера они возвышаются как белые исполины. Зимой покрываются снегом почти до самых подножий, а летом оттаивают, и многочисленные ручьи наполняют озеро талой водой. До них еще долго добираться на юго-восток.

Наступившая ночь прошла спокойно. Друзья даже не разжигали костер — неоткуда было взять хвороста. От усталости они мгновенно заснули, не оставив никого бодрствовать. Все равно это не помогло бы пережить её одно восстание призраков. Наутро с новыми силами путники двинулись дальше по Пустынному тракту на восток.

На горизонте появились очертания невысоких скалистых гор. Тракт повернул на юг, но Дуглас решил идти напрямик через поля к горам.

— Вы слышите? — спросил он девушек. — Только что прокричал петух. Значит, там есть деревня. Нам надо пополнить запасы еды и воды.

Вскоре они шагали по засеянным полям, на которых работали бедные крестьяне. Дуглас спросил одного из них, далеко ли до деревни, на что тот молча указал рукой на восток. Большое селение раскинулась у подножия Минорского плато. Эти горы были невысоки. Они представляли собой нагромождение огромных каменных валунов и земли, из которой кое-где росли могучие деревья. Однако на юге плато обрывалось крутым отвесом. В нем виднелись черные проходы в заброшенные шахты, где раньше добывали уголь и минералы.

По дороге к высоким деревянным домам, расположившимся на краю деревни, путники повстречали нескольких крестьян. Завидев незнакомцев, те с криками разбежались. Жители захлопывали двери и окна, едва друзья подходили к дому и просились на ночлег. Пройдя по широкой дороге, пересекавшей всю деревню, усталые путники так нигде и не изведали гостеприимства.

— Можно подумать, мы какие-то изверги, — с этими словами Лисса присела у колодца на обочине. Друзья вышли к скалам за краем поселка. — Люди чураются нас, позакрывались у себя в домах. Может они не понимают наш язык? Хотя радует, что в этой деревне веданцы нас не съедят, как задумал Рогол.

— Видно, жители просто нам не доверяют. Обитать в окрестных местах достаточно опасно. Эти крестьяне не ожидают из полей и лесов ничего хорошего, — ответил Дуглас.

Но стоянка возле колодца не продлилась долго.

— К нам идет целая толпа, — Двина озабоченно кивнула спутникам. — Их ведет какой-то мужчина. Может хоть он с нами поговорит.

По широкой дороге к ним приблизилось с десяток взрослых мужчин. В руках они держали орудия для работы в поле: кто лопату, кто грабли или соху. Дуглас поспешил встать и, когда жители подошли достаточно близко, обратился к ним за помощью, хотя вид сельчан был совсем не дружелюбным. Но противостоять вооруженной ораве в подобном случае можно было только разумным словом.

— Уважаемые крестьяне, мы усталые путники, держим путь в Межгорье. Уже несколько дней мы не пробовали горячей пищи и не спали под надежной крышей. Во имя Моря и блаженной богини нашей Тайры, приютите нас на ночлег, — голос Дугласа был громким, но в нем слышались усталые и просительные интонации.

— Откуда же вы пришли? И что вы ищете в краях проклятых гарунов, раз туда направляетесь? — высокий мужчина, который шел впереди всех, остановился в нескольких шагах от странников. Он поставил перед собой большой топор, на который оперся руками.

— Мы хотим спасти других наших спутников, которые попали в плен к гарунам. Мы встретили их караван на Тракте, — Двина невозмутимо ответила на заданные вопросы. Лисса удивилась, как у этой девушки на все был готов ответ. Черноморка лгала собеседнику в глаза, не ведя при этом даже бровью.

— Вы пришли по Тракту, встретили гарунов и остались живы? — мужчина усмехнулся. — А какие ещё небылицы вы нам расскажете? Зачем вы перепугали всех жителей, к каждому приставая с расспросами?

— Мы просто устали и хотели где-то переночевать. Мы заплатим, — произнесла Двина.

— Ты послушай, как она разговаривает, совсем не как мы! — из-за спины главаря выскочил маленький старик. — И не похожи они совсем на наших людей?! Рыжие да черные как смоль. А парень то мускулист и широкоплеч, а борода ещё не появилась. Нелюди они! Бей их! — с криками он швырнул в Двину камень, от которого девушка ловко увернулась.

— Успокойся, Хамил! — первый мужчина крепкой рукой отодвинул старика вглубь рядов. Однако среди крестьян послышались возгласы, поддержавшие Хамила. — Все ваши ответы лживы. Я — Сорий, староста в этой деревне. Если вы пришли из Каменного Луга, чтобы тут все разведать, то можете убираться и передайте своему старосте вновь мои слова: мы не будем платить ему ни горсти пшеницы за то, что пользуемся своей землей. Пускай он насылает хоть зной, хоть дождь. Это наша земля, и делиться ни с кем мы не намерены. Мы сами по себе. Пускай морочит голову жителям других деревень. И вам не стоит изображать из себя забредших сюда ненароком путников, чтобы вынюхивать для него, как мы живем, и пугать моих людей!

— Но мы действительно всего лишь усталые путники, — Лисса с мольбой в тихом голосе обратилась к старосте. — Посмотрите, наша одежда вся изодрана и испачкана. За эти дни мы такого насмотрелись в полях, что уже не чаяли встретить людей. Мы голодны, а вы забыли заветы Тайры о гостеприимстве.

— Если они говорят правду, мертвецы должны были забрать их души, — вперед вышел молодой парень с большой дубинкой в руках.

— Да, а теперь они хотят забрать и наши! — выкрикнул из толпы Хамил. — Бей эту нежить! Сорий, эти девки околдуют тебя сладкими словами, а потом закопают в сырую землю!

Из толпы новой порцией посыпались камни в сторону незнакомцев. Дуглас отошел на несколько шагов и потянул за рукав Лиссу. Видно было, что крестьяне немного опасаются пришельцев, но вскоре раззадоренный громкими криками молодой парень подскочил к колодцу и замахнулся на Двину дубинкой. Девушка с криком отскочила в сторону. Дуглас схватил её за руку и, крикнув сестре: "Бежим!", помчался к высоким скалам.

Им в след опять полетели камни. Но через несколько минут убежденные Хамилом, что нелюдей надо обязательно схватить, крестьяне бросились вдогонку.

— Мы принесем в жертву этих нечистых. Их прах будет принят Тайрой в дар, и богиня тогда защитит нас от призраков мертвых гарунов. Лови их! Бей! Бей, нежить! — раздавался громкий голос старика.

Дуглас свернул направо и побежал по каменистой тропе вдоль нависавших над ней валунов. Двина не отставала. Он обернулся и не увидел сзади сестры. Но погоня продолжалась, и он понадеялся, что девушку ещё не схватили, и она где-то укрылась. Поднимаясь в рост двух человек, вдоль тропы вился высокий пологий путь. Беглецы взобрались на него по выдолбленным среди камней ступеням и оказались посреди неширокого русла высохшей реки. С боку вставала другая, более высокая гряда скал. Дуглас и Двина устало пошли по руслу — бежать больше не было сил. Однако вскоре до них донеслись яростные крики преследователей. Обернувшись, рудокоп увидел пятерых мужиков, поднявшихся по их следу. Спасаться было бессмысленно. Он остановился и достал из сапога кинжал, выступил лицом к неприятелям, заслонив Двину. Вдруг земля задрожала под ногами, гул падавших камней заполонил окрестности. Деревенские смельчаки замерли в изумлении. Им на голову полетели обломки скалы, которые с грохотом распадались на мелкие осколки в твердом каменистом дне реки. Мужчины поспешили спуститься вниз и скрылись с глаз. Двина прижалась к рудокопу, прикрывшему девушку от пыли камнепада. Огромный валун приземлился в нескольких локтях от людей, прижавшихся в страхе к боковой стене возвышенности. Через некоторое время все прекратилось. Горы затихли.

Парень с девушкой побрели далее по руслу на юг. Оба не пострадали от неожиданного сотрясения плато, но радость от пережитой беды тут же сменилась печальными думами.

— Я видела, что Лисса побежала прямо, когда мы завернули на дорогу вдоль скал, — успокаивала рудокопа Двина, когда они остановились передохнуть. — По-моему, она укрылась в шахте. А все жители кинулись за нами. Нам лучше дождаться сумерек и потом вернуться за ней.

Глава 6 СОЛОНКА

Как только брат приказал Лиссе спасаться бегством, девушка помчалась прочь от колодца. Но усталые ноги прослужили правдою лишь десяток шагов. Вскоре тайя оказалась не в силах даже ступать по дороге из острых камней. Услышав громкие угрозы позади, ей захотелось в изнеможении опуститься на землю и отдать измученное тело на растерзание. Но девушка, несмотря на боль и усталость, не остановилась. Заметив в скале большое отверстие, один из входов в шахту, Лисса направилась к пещере, где можно было переждать погоню.

Забравшись внутрь высокого грота, девушка застыла, чтобы отдышаться и оглянуться. За ней побежали трое крестьян. Однако, пройдя несколько шагов по направлению к шахте, они о чем-то заспорили, а затем возвратились на дорогу вдоль скалы, куда повернул Дуглас с черноморкой. Тем не менее, тайя отошла подальше от света, углубившись в темный проход. Там она устроилась на холодном каменном полу лицом к белому пятну — входу в пещеру. Снаружи до неё доносились отдалявшиеся крики, преследователи прошли стороной.

Вокруг было темно, холодно и сыро. Шахта терялась в непроглядной мгле. Сумка, которую девушка не забыла прихватить с собой, была брошена на влажный пол. Лисса открыла её и достала полупустую флягу с водой. Утолив жажду, она опять потянулась к вещам, среди которых отыскала остатки хлеба и овощей. Её рука скользнула по камням на полу пещеры, и внезапно девушка ощутила гладкий металл, холодивший кожу. Она нащупала небольшое металлическое изделие. Лисса поднесла находку поближе к свету, чтобы её рассмотреть. На длинной цепочке висела цилиндрическая склянка из пожелтевшего сплава. Предмет не был цельным: он состоял из двух почти одинаковых поперечных половинок. Лисса попыталась разъединить их и узнать, что находилось внутри. Дома в Сколаде Риза хранила в таких деревянных скорлупках соль.

В тот же миг страшный гул разнесся по пещере. Камни посыпались с потолка, земля задрожала под ногами. Тайя испуганно отпрянула вглубь темного прохода. Воздух наполнился каменной пылью. Воцарилась кромешная тьма. Когда все успокоилось, Лисса отступила от стены, где пыталась укрыться от падения глыб, грохот которых оглушал подобно грому. Тайя протерла глаза и очистила лицо. Она обрадовалась, что осталась целой и невредимой после кары, что, несомненно, на неё наслали боги, и медленно стала пробираться обратно к свету. В зловещей мгле пещеры девушка нашла покинутую сумку и осторожно двинулась по острым каменным осколкам к выходу. Очень скоро она осознала, что полумрак, опустившийся вокруг, не связан с тем, что она во время обвала завернула в боковой поворот шахты. Огромные камни почти доверху закрыли проход, и солнечный свет проникал лишь через узкие трещины между ними.

Девушка обреченно опустилась возле завала и расплакалась. Она совсем не так представляла путешествие к Рудным горам. Ужасные события последних дней лишили её веры в собственные силы. Лисса уже не первый раз сожалела, что решила покинуть отчий дом, что ввязала в это дело брата. Каждое утро и вечер она повторяла молитвы Тайре, которым её научили таги, надеясь, что богиня простит и прекратит мучения, выпавшие на их долю.

— Ну, неужели, если я ослушалась тебя один раз, я навсегда лишилась твоего покровительства?! Что ты за богиня, если так быстро отказываешься от своих детей, — всхлипывая, срывавшимся голосом кричала тайя в холодную мглу. Рукавами она утирала грязные щеки от потоков соленых слез. — Ты можешь меня убить, обречь на голод, замуровать, но тебе никогда, слышишь, Тайра, никогда не получить мою душу и душу моих детей! Я тебя ненавижу. Я не верю, не верю в твою силу!

Когда Лисса уже не могла плакать, голос совсем осип, она уткнулась в платье и только тихо вздрагивала. Успокоившись, девушка шепотом стала умолять Тайру забыть сказанные в безумном порыве слова. В руках Лисса сжимала найденную цепочку. Приложив мокрый подол к глазам, все еще наполненным слезами, она затем надела необычный амулет на шею, поднялась с холодного пола и с сумкой в руках двинулась по проходу, держась каменной стены.

— Из-за чего молодая девушка столько времени рыдала?

Лисса остановилась. Она ясно расслышала мужской голос. Казалось, он прозвучал очень близко, но она не поняла, откуда он доносился. Впереди распростерлась темнота, из которой не исходило ни шороха, ни скрипа. Лисса прислонилась к стене.

— Я иногда разговариваю сама с собой. Теперь я ещё и слышу непонятные голоса. Я схожу с ума? — она обреченно спросила сама себя и тут же ответила. — Или может Тайра меня услышала и наслала помешательство, чтобы я не так сильно мучилась, умирая от жажды, — тайя нервно засмеялась. — Конечно, так будет намного проще!

— Лично я не знаю никакую Тайру, то есть пока ещё ничего о ней не припоминаю, — послышалось в ответ. — Разве что южане нещадно повторяют это имя своей богини. Ты тоже оттуда?

— Кто ты? — голос Лиссы был очень серьезен. Если бы она сошла с ума, то ни в коем случае не стала бы задавать себе столь глупые вопросы. Поэтому, девушка рассудила, что, видимо, кто-то просто подшучивал над ней, скрываясь в темноте.

— Я ещё не знаю. Я только недавно проснулся.

— Ты живой! Подойди ко мне, я тебя совсем не вижу. Вместе всегда веселее. Ты знаешь, как выбраться отсюда? А как ты здесь оказался? — Лисса немного взбодрилась. Она сделала несколько шагов вперед, вытянув перед собой руку, надеясь, наконец, дотронуться до нежданного спутника. — Ты из этой деревни?

— Я не помню. Знаю только, как я умирал. И теперь я есть, но тела у меня нет. Я бесплотный дух.

Застонав, она опустилась на колени и схватилась за голову.

— Но ты меня не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты взяла то, что принадлежало мне, и теперь я буду с тобой. Во всяком случае, это единственное объяснение моего существования. Я не знаю, кто я, что я, и зачем я тут оказался. Просто я стал частью тебя, потому как вижу и слышу все, что видишь и слышишь ты.

— Что я взяла? — недоуменно воскликнула тайя. — Эту цепочку с золотым или обычным амулетом? Значит, если я сниму твою солонку, ты оставишь меня в покое? — Лисса потянулась к украшению на шее. Она уже не стала задумываться, играет с ней её воображение, Тайра или незнакомец из темноты.

— Прошу тебя, не надо! Тогда я вновь покину этот мир. Я ведь нынче только дух, и ничем тебе не наврежу! Без тебя, я никто. Я пользуюсь твоими глазами и ушами. Могу и поговорить вместо тебя.

В тот же миг Лисса громко произнесла грубым басом: — Могу ещё и другими голосами. — И её рот сказал нежным женским голосом, похожим на материнский: — Но без тебя я опять пропаду!

— Перестань, перестань сейчас же! — уже сама закричала девушка. — Я знаю, что разгневала богиню, и на меня наслали безумие, но почему все происходит так быстро?!

— Я сам ещё не успел привыкнуть к своему необычному бытию, — раздалось ей в ответ. Теперь Лисса ясно осознала, что голос существовал у неё в голове. Она решила не замечать его, чтобы он перестал звучать. Несомненно, с ней случилось помешательство, Тайра послала к тайе своего духа, чтобы тот замучил её до смерти. Но она решила не высказывать своих догадок вслух и медленно продолжила двигаться вперед.

— Я дух, но я знаю, что могу многое сделать. Например, куда ты идешь? — Лисса промолчала, но голос продолжал. — Ты ничего не видишь в темноте, а я могу легко это исправить. И тогда тебе не придется натыкаться всякий раз на стены! Знаешь, я не говорил тысячу лет, как мне кажется. Я даже не мыслил, и теперь я даже думать буду вслух, а тебе придется все это слушать. Ну вот, впереди глухая стена. Мне кажется, нам направо: все-таки оттуда дует какой-то ветерок, значит, мы можем рассчитывать на выход из пещеры. — Лисса уперлась рукой в тупик и послушно повернула направо, всё также сохраняя молчание. — Скажи, а где мы находимся? В каких горах этот подземный ход? Ну, поговори со мной! Расскажи о себе, о жизни. Мне самому непривычен мой облик, точнее его отсутствие, но может я не всегда буду таким. Я уверен, что был человеком. Наверное, даже солдатом. Нам следует вернуться и поискать мои вещи.

Голос замолчал. Лисса вздохнула и продолжила путь. Следующий шаг принес ей неожиданное падение — девушка споткнулась о большой камень, преградивший дорогу.

— Вот видишь! — сразу же раздалось в её голове. — А мы могли бы его увидеть, будь ты хоть немного посговорчивей!

— Да как я могу разговаривать с духом! — не удержавшись, она прокричала в темноту. — Все духи, обитающие в этой проклятой стране, хотят извести и убить несчастных странников. Они призраки погибших солдат в гарунскую войну или ещё какая-то нечисть! Если я не сошла с ума и ты действительно дух, то, что тебе от меня надо?!

Вокруг разлилось мягкое сияние, которое, превратившись в небольшой шар, повисло в нескольких шагах впереди девушки. Она подозрительно обернулась, а после внимательно рассмотрела узкий проход, по которому шла. Под ногами валялись острые камни.

— Я хочу просто тебе помочь! — услышала она уже знакомый голос. — И ещё я бы хотел узнать что-либо о жизни вокруг. Для начала, как тебя зовут?

— Лисса. Я сбежала от родителей из Тайрага, чтобы не выходить замуж. Мы с братом попали к гарунам, которые хотели продать нас в рабство, а теперь мечтаем выбраться из Ведана. А разве духам не все равно, кого пытать… или вы пьете вдобавок кровь своих жертв?! — девушка позволила поехидничать, признаваясь самой себе, что все-таки невидимый спутник оказался даже немного милым.

— Гаруны на рабском труде создали огромную империю. Мория не удержится против Ал-Гаруна, если дворяне и крестьяне, южане и северяне не встанут едиными на защиту страны. А на войне всегда кто-то погибает, становится рабом, убивает других или освобождает от плена. Кровь льется широкими ручьями.

— О какой войне ты говоришь? Между Морией и Ал-Мира уже сто пятьдесят лет как заключен мир. Но гаруны продолжают разбойничать на водах — грабят корабли в Южном море, да и в Великом море нападают на скромные торговые судна, которые не могут защититься. Сейчас 549 год по морийскому летоисчислению, то есть с тех пор как законы нашего государя Мория I были установлены на Великих Камнях в Алмааге и других городах, — Лисса подумала, что доставшийся ей по велению Тайры мучитель был совсем глуп, точнее необучен.

— Я знаю, где находится Алмааг, Ал-Мира. Но где расположен Ведан? Что такое Тайраг? Я считал, что мы где-то в Мории, раз ты говоришь на этом языке.

— Ну, конечно, в Мории, — Лисса быстро двигалась по узкому проходу, освещаемому бледным шаром. Она уже смирилась с невидимым попутчиком, и разговор с ним начал даже её увлекать. — Но как ты не знаешь о Тайре и её благословенном крае Тайраге, раз являешься её посланником?!

— Я не являюсь ничьи слугой или вестником. Я раньше был таким же человеком, как и все остальные. Я просто уже умер!

— Получается, ты погиб в гарунскую войну, — задумчиво произнесла тайя, принимая на веру объяснение духа, — и ты очень многое пропустил. Теперь не послевоенные бедственные годы, ныне Мория вновь самая великая держава. А Ведан — это часть Минора, которая было разорена гарунами. И ты, наверное, один из минорских солдат, защищавших родные края и погибших у Минорского плато. Именно возле него мы теперь и находимся. Как тебя звали?

— Я не помню о себе ни имени, ни рода, ни занятия.

— Если ты не помнишь своего имени, тебе надо придумать новое! Какое тебе больше нравится?

— Не знаю. Ты моя хозяйка, тебе и решать.

— Так и быть, я согласна на твое присутствие рядом, но с условием, что ты будешь слушаться меня во всем, — в конце концов, Лисса решила, что раз ходячие скелеты по тракту были не выдумкой её воображения, то и этот дух солонки действительно существовал. Во всяком случае, она точно слышала чей-то голос. — Быть может тогда Тайра поможет тебе возродиться в одном из своих сыновей за помощь тайе. А назову я тебя Лансом. Я читала в старых записях тагов, что в войну гарунов с Пелессом этот морийский солдат сражался на стороне горцев. Он в одиночку уничтожил целый отряд гарунов. Он стал настоящим героем не только в Межгорье, но и в Мории. Ты согласен, Ланс?

— По-моему, у меня нет выбора. Ведь только ты сможешь меня слышать и звать по имени. Так неужели морийцы теперь подобно южанам уповают на милость Тайры, а не великого Море?!

— Тайра тоже великая богиня. Там, откуда я родом, люди почитают Тайру превыше всего, приносят ей в жертву жизни младенцев и свои собственные, чтобы жители Мории не страдали от болезней, войн, неурожаев. Тайра богиня жизни и смерти, любви к родным и ненависти к врагам. А родилась я в Тайраге, стране красных цветов-раг, раньше его земли входили в состав Минора.

— Я знаю одного морийского бога — Море, который принимает усопшие тела и охраняет бессмертные души в своих пучинах. Тайра — это кровожадный дух, которому южане приносят жертвы перед страхом собственной смерти в бою или в болезни, — возразил девушке Ланс, — поэтому, если кто и поможет мне возродиться, так это всемогущее Море, и ты, конечно.

— Так было раньше. Дети Тайры спасли Морию от гарунов, и теперь моряне чтят кровавую богиню по всей стране наравне с Морем. В Тайраге построен большой Храм Тайры, а в Малой Мории на берегу, откуда вожди морян отплыли на запад, продолжает стоять уже более семисот лет величественный Храм Моря. — Лисса разговаривала вслух, продвигаясь по узкому проходу. Кое-где ей приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой низкий потолок. Но бледный огонек по-прежнему освещал дорогу. — Я как все девушки в Тайраге стала тайей, то есть дочерью Тайры, и должна была исполнить обеты…

— Эта роль не пришлась тебе по вкусу, раз ты оказалась в Минорском плато и позволяешь себе кричать на богиню, — пробормотал дух насмешливым тоном. — Хотя, конечно, боги в этом не виноваты. У каждого народа разные боги — один или несколько, в любом случае человек всегда должен рассчитывать на собственные силы и способности. Раз ты к тому же тайя, дочь богини, я помогу тебе, а ты поможешь мне возродиться. Договорились?

— Во-первых, Ланс, ты не смеешь попрекать и тем более подшучивать надо мной. Я со своей богиней разберусь сама, — Лисса остановилась, возмущенно выговаривая слова. — Во-вторых, мне не нужна ничья помощь, тем более духа, который полностью находится в моих руках, — она угрожающе сжала в ладони цепочку, висевшую на шее. — И, в-третьих, помогать я тоже никому не собираюсь.

В этот же миг яркий шар погас, и девушка оказалась в полной темноте.

— Ах, так! — раздался её гневный голос. — Тогда можешь попрощаться со мной и с собой ещё на сто лет. — В тишине она ожидала ответа на произнесенные угрозы. Тайя осторожно сняла цепочку. — В этой солонке, Ланс, тебе будет холодно и одиноко. Никто не пожалеет тебя, и ты никогда не услышишь человеческого голоса и не увидишь солнечного света. Но если ты будешь исполнять мои пожелания, тогда…

— Что тогда? Что ты обещаешь взамен?

— Видишь, мы можем договориться. Я обещаю никогда не расставаться с тобой и этой солонкой. Если ты не будешь меня злить, — добавила Лисса и надела цепочку обратно на шею. На самом деле она даже не думала оставлять в пещере вещь, за которую в лавке у купца можно было выменять несколько серебренников, а с духом можно было разобраться и другими способами — например, помолившись Тайре. Хотя она сомневалась в действенности взываний к богине, и даже обрадовалась, услышав в голове голос, согласный на все её условия.

— Договорились, если ты тоже будешь хорошо себя вести.

Лисса упрямо топнула ногой о каменный пол:

— Это совсем не похоже на сказки, в которых за спасение исполняют все желания! Ланс, ты очень упрямый и недоброжелательный дух. Ты должен слушаться тайю, а не ставить условия. Освети пещеру!

Сияющий шар опять появился на том же месте. Лисса тронулась далее по коридору.

— Нам надо выйти наружу до заката. Ещё придется искать Дугласа и Двину. Надеюсь, они не попали в руки этих диких крестьян. Тогда отправимся назад в деревню вызволять их из плена. Как ты думаешь, скоро мы выберемся отсюда? — девушка радовалась, что она была не одна в этих пещерах, пусть её другом являлся пока лишь бесплотный дух. Вопрос Лиссы остался без ответа. — Ланс, ты меня слышишь? Куда ты пропал? — девушка остановилась и повертела в руках металлическую склянку. — Ланс, откликнись! Неужели я тебя потеряла! Где ты? Ланс?

Лисса испуганно оглянулась назад. Неужели, она действительно сделала что-то не так, и её спутник пропал, или просто её иллюзии закончились. А как же шар, освещавший мрачное подземелье?!

— Ланс, если ты меня слышишь, то запомни, я не люблю, когда мне не отвечают! Ланс, пожалуйста, откликнись, — уже умоляла тайя. — Ладно, я обещаю, больше так с тобой не разговаривать. Я прошу прощения за грубость. Ланс! Ответь мне! — она была готова разреветься от того, что её забавный разговор, вполне возможно лишь с самой собой, закончился — так горько было осознавать, что она действительно лишилась ума.

— Я не обязан с тобой разговаривать, даже если пообещал тебя слушаться, — в сердце вновь загорелась надежда на чудо, ведь не иначе как она попала в сказку, где волшебные духи исполняли желания своих хозяев и поддерживали их на пути. Но значение слов её собеседника немного попортили это ощущение — казалось, что этот дух был из истории с неизвестным концом.

— Ланс, как хорошо, что ты тут! — обрадовано воскликнула девушка. — Теперь я знаю, что ты не потерялся. А не хочешь поболтать, тогда помолчим. — Она была готова терпеть любое создание, кем бы не являлся обитатель солонки, но его помощь покамест была ей необходима.

— Я совсем не против познавательных историй и рассказов, но только, если со мной обращаются как с… товарищем, а не небесным посланником Ал-Гаруна, который должен исполнять все желания обладателя кольца, в котором таится его дух.

— Прости меня, Ланс. Я обещаю любить тебя и беречь как друга, а сейчас мы с тобой должны найти других наших спутников! Ты ведь всесильный дух? — с надеждой спросила Лисса, все еще не готовая смириться, что в сказку ей не попасть даже в зловещих веданских краях. Здесь случались лишь ужасные истории, из которых приходилось выпутываться, взывая к помощи богов, пусть те и оставались безмолвны.

— Что ты хочешь услышать? Я не имею тела, но я познаю с твоей помощью окружающий мир, и я могу делать кое-что, недоступное обычному смертному, — огонек заиграл разными цветами.

Вскоре проход, по которому ступала девушка, расширился. Светящийся шар погас, и Лисса увидела очертания огромного каменного пролома в скале, через который проникал свежий воздух. Снаружи догорал закат. Солнце почти село за горизонт, озаряя последними лучами исполины Минорского плато. Она вышла на дорогу.

— Раньше здесь протекала река, — отозвался Ланс. — Видишь, камни под ногами гладкие, подточенные водой.

— Ты помнишь её?

— Нет, я не помню этих мест, я просто знаю некоторые вещи. Например, я знаю, что Пелесские горы самые высокие на западе, а река Зеленая, берущая в них начало и протекающая через Далию, самая длинная в Мории.

— Теперь она протекает в Амане.

Дух ничего не ответил, что было очень странно.

— Ланс? — тут же позвала Лисса. Но в голове роились лишь её взбудораженные мысли. Склянка на шее стала очень легкой и холодной. Девушка опять заволновалась, что с духом что-то произошло. Вполголоса она укоряла себя за столь безрассудное поведение с новым товарищем. Сперва она полагала, что вновь его чем-то обидела, а после убеждала себя в том, что боги, наконец, оградили её от этого призрака, ведь лишь за самые тяжкие проступки Море не принимало усопшую душу в свои просторы, обрекая её на вечные страдания на земле. Во всяком случае, так ей говорили таги, которые сами скорее всего никогда не сталкивались с духами. Девушка мысленно гадала, чем продолжится её новое знакомство, потому как ей уже не хотелось расставаться с обитателем солонки.

Вскоре Ланс к радости тайи вновь подал голос:

— Через четверть лиги на запад, есть поворот. Там за огромным валуном спрятались парень и девушка. Она черноморка, а он рудокоп.

— Как ты узнал?

— Я могу видеть и слышать с помощью других людей тоже, если они находятся недалеко от тебя. Эта пара собирается по руслу реки возвращаться в деревню.

— Ты должен их остановить, Ланс! Надо подать им знак, что я в другой стороне!

— Я могу, что-то сделать только с твоей помощью. Мне нужна твоя сила. Когда ты далеко, я покидаю солонку лишь обычным наблюдателем. Так что тебе придется поторопиться.

— Но я еле передвигаю ноги, — она уныло опустила голову. — Ланс, ты не мог бы меня перенести через горы, прямо как Облако, которая летала с помощью своего отца Небо?

— Быть может я и обрету вскоре некоторые способности, но такая сила доступна лишь богам. А пока я тебя немного подгоню.

Несильный ветерок подул в спину, как только она поспешила вперед.

— Это все, чем я могу помочь, — раздался игривый голос в голове.

* * *

Еле волоча ноги, Лисса добралась до поворота русла реки. Там она увидела устроивших привал Дугласа и Двину. Они встретили пропавшую подругу жаркими объятиями и долгими расспросами об её злоключениях. Лисса, выполняя просьбу Ланса не выдавать его присутствия, рассказала, как обвал завалил вход в шахту и как, идя по узким темным коридорам, она все-таки выбралась наружу.

Друзья переждали ночь и тронулись в дальнейший путь по ущелью, возле которого брала начало иссохшая река. Дуглас набрал свежей воды из прозрачного ручейка, пробивавшего дорогу сквозь скалы. Скудной пищи, припасенной еще на берегу Орфилона, должно было хватить на два-три дня. Но никому не хотелось возвращаться в недружелюбную деревню, чтобы пополнить походные сумки.

— В конце концов, есть же в Межгорье кусты и ягоды, птицы, грызуны, — заметила Лисса. — А когда мы дойдем до Пустынной, которая вытекает из плато, будем ловить рыбу.

Дуглас бросил мрачный взгляд в сторону сестры. Убивать полевых животных не входило в его намерения, а куда они свернут после Скалистого ущелья — на юг к Озеру или на север в Минор, он ещё не решил, и до поры не собирался затевать прежние жаркие споры с Лиссой.

По каменистому руслу они прошли мимо отверстия в скалах, через которое Лисса выбралась из шахты, и вступили в сужавшийся высокий проход между вершинами Пелесских гор и Минорского плато. Каменные глыбы возвышались над головами. Дно реки превратилось в скалистые ступени, по которым путники поднимались все выше и выше. Узкий проход темнел, но вскоре горы расступились, и друзья вышли на широкую тропу. Отроги Пелессов покрывали хвойные деревья, меж корнями которых вились заброшенные тропинки. Минорское плато являло высокий косогор, заросший кустами и молодыми деревьями. Когда солнце зашло, друзья поднялись на его склон и устроили ночлег.

Пока Дуглас и Двина собирали хворост для костра, Лисса должна была развести огонь. Тайя как всегда весь день плелась в самом конце маленького отряда. Она выслушивала рассказы Ланса об опасных горных перевалах, крутых подъемах, смертельных лавинах и великолепных пейзажах. Дух не был уверен, бывал ли он в Пелесских горах, но знания прежней жизни всплывали в его памяти. Лисса убедилась, что невидимый спутник повидал немало краев и оказался сведущим во многих делах, так что она устыдилась, что смела думать о нем, как о невежде. В пути тайя тихо нашептывала новому другу о выпавших на её долю испытаниях, о своей семье и жизни в Тайраге. Девушка поделилась с ним планами Дугласа, а также намерениями странной спутницы из Черноморья, которая собиралась двинуться к Одинокому озеру в Межгорье.

Сложив несколько сухих веточек в удобной яме для костра, Лисса даже не потрудилась вытащить из сумки огниво.

— Ланс, давай проверим, как у тебя получается добывать огонь, — чуть слышно произнесла девушка, и уже через мгновение ветки запылали ярким пламенем.

Лисса развернулась, чтобы подобрать сухой валежник под деревом, где путники побросали свои вещи, но тут же натолкнулась на черное платье Двины. Черноморка кинула на землю возле костра охапку хвороста.

— Ты так быстро справилась с огнем? — она удивленно уставилась на Лиссу. — Костер пылает, хотя все ветки в нем уже сгорели?!

— Надо подбросить ещё, чтобы он не погас, — тайя поспешно положила в огонь принесенные дрова.

Черноморка задумчиво уселась на землю возле девушки, с которой не спускала внимательного взора. Вскоре к месту привала возвратился Дуглас. Он нашел в лесу грибы, которые решено было поджарить на костре. После скромного ужина друзья улеглись спать. Лисса вызвалась дежурить возле огня. Девушка договорилась с Лансом, что он будет наблюдать за окрестностями, а она, когда все заснут, тоже немного передохнет. Эта задумка принадлежала Лансу. Он не нуждался ни во сне, ни в еде.

— Ночью я разбужу тебя в случае опасности, — заверил он хозяйку. — Я узнаю, если рядом появятся люди. Правда, надеюсь, что звери нас не побеспокоят, их мне не различить, но с животными справится твой брат. — Узнав о даре Дугласа понимать язык зверей и птиц, дух был особенно поражен этим открытием, и с тех пор покинул солонку до самого привала, держась вблизи рудокопа.

Лиссе показалось, что едва она прилегла у костра и сомкнула глаза, назойливый голос духа тут же прокричал ей "Проснись!"

— Что случилось, Ланс? — она лениво поднялась и протерла слипшиеся глаза. Гудение в голове уже стало привычным для девушки, принявшей Ланса как полезного попутчика и помощника. Темное небо уже озарялось первыми лучами солнца. "Она давно не спит, — вновь раздалось у неё в голове, — а до тебя не докричишься во сне, хоть дрова под ухом руби!"

— Двина?! — тайя обвинительно взглянула на подругу, которая сидела напротив и неотрывно наблюдала за ней. — Почему ты не спишь?

— Кто-то ведь должен не спать во время дежурства! — грубо откликнулась черноморка.

— А я не спала, я просто лежала с закрытыми глазами. Сон ко мне не идет, вот я и не будила ни тебя, ни Дугласа, — Лисса почти без волнений ответила на язвительное замечание.

— Сны ты грезишь наяву! Разговариваешь по ночам с каким-то Лансом, а днем бормочешь что-то под нос и еле ноги плетешь. Это видно оттого, что ночью не спится?!

— Что ты взъелась на меня как собака. Если бы что-то случилось, я бы проснулась! А поспевать за двумя скороходами я не могу.

— Ты меня прости за грубость, Лисса, но мне кажется, что ты как-то изменилась сегодня. Ты ничего не хочешь рассказать?

— Нет, со мной все в порядке.

— А что за цепочка у тебя на шее? Ты ее постоянно прячешь под платьем.

— Я нашла её в пещере, — Лисса нехотя достала из-под одежды солонку. — Я просто забыла вам рассказать. Это обычная солонка, только, наверное, из драгоценного металла.

— Знаешь, что меня больше всего насторожило сегодня?

— Нет. День прошел тихо и спокойно. Скоро мы выберемся из гор в пустоши Межгорья.

— Я никогда не видела, чтобы так разводили костер. Без огнива, — Двина подбросила его в руках. — Я всю ночь проспала на нем. Оно лежало в моей сумке.

— Стоит из-за этого переживать! — тайя немного заерзала на сырой земле. Она подвинулась к костру, который все также ярко пылал.

— Лисса, если в тебе проявляются эти способности, то тебе надо… — подруга замолчала, не зная как правильно выразить свои мысли. — Ты ведьма. В Черноморье ведьм и колдунов нет, а здесь я слышала, они устроились в селениях на севере, в Великом лесу.

— Что? — от негодования и изумления Лисса широко раскрыла глаза и рот. — Это я ведьма? Я тайя и к ведьмам не имею никакого отношения!

— Послушай, Лисса! В Черноморье слово ведьма означает страшный навет на человека в неискупимых грехах. Хотя его часто используют старухи-торговки на рынке в Гассиполе или Асоле. Но настоящие ведьмы это не те, которых обвиняют в обмане, коварстве, соблазнении или распутстве. Ведьмы противостоят людям. Они обладают силами, способными уничтожить людей и весь мир вокруг. Наследница Мория, увезенная черноморским царевичем из родной страны во время гарунских войн, навеки прокляла мой народ. Она обладала колдовскими чарами. Она была одной из тех, кого в Мории раньше звали богами, а потом колдунами и колдуньями. В моей стране нет места таким нелюдям.

— Но вы сами нелюди, раз превращаетесь после смерти в громадных хищников-волков, — Лисса с ужасом слушала Двину. Как назло, Ланс молчал. Он вообще покинул солонку, которая стала очень легкой, и теперь находился где-то неподалеку, как полагала Лисса. Возле Двины или Дугласа.

— В Черноморье людей, посвятивших свою жизнь служению богам и людям, называют магами. Они обладают многими секретами исцеления, превращения. Но они делают это, признавая волю богов, с их помощью и благословения. А если быть до конца честной, то маги порой совершают чудеса благодаря своим знаниям, смекалке и мастерству, что доступно любому из смертных. Колдуны же не подвластны ни Уритрею, богу неба и времени, ни Таидосу, богу смерти. Они живут, не замечая лет, их души после смерти навечно покидают землю. Я воспитывалась магами и сама имею право так называться. Я бывала во многих городах Эрлинии, Черноморья, Ал-Мира и видела нелюдей — оборотней, обитающих на западных склонах Черных гор, упырей, питающихся кровью людей, леших, живущих в дремучих лесах… Но про тех, кто создает из ничего и забирает силу у других, мне довелось лишь слышать от своих учителей.

— Я не верю в этот бред! Существует много объяснений того, что костер разжегся сам. В этих краях возможно всякое. Неужели, ты уже забыла костяной поход?! А все ведьмы и колдуны были уничтожены после гарунских войн детьми Тайры. На севере же собирается люд, который отвержен богами Мории и уже не надеется на их пощаду. Туда, в дремучие леса, бегут крепостные крестьяне и ремесленники из городов Аманы, так говорил таг Тамигор моему отцу.

— О чем вы тут затеяли спор с утра пораньше? — Дуглас проснулся и окликнул девушек. — Солнце уже встает. Нам надо подкрепиться и собираться в путь.

— Дуглас, она говорит, что я ведьма, — Лисса обратилась к брату, надеясь найти у него поддержку и защиту.

— Недрас говорит, что все женщины ведьмы, так что разбирайтесь сами! — рудокоп поднялся с ложа на земле и взял котелок, чтобы набрать свежей воды из обнаруженного родника в лесу. — Только не шумите как две вздорные сороки.

— Дуглас, я говорю вполне серьезно, — Двина посмотрела на парня пронзительными черными глазами. — Она может зажечь огонь без огнива. Лисса, если в тебе проявляются эти способности, ты должна держаться подальше от людей. Ты можешь навредить им и себе.

— Это все неправда! — тайя продолжала стоять на своем. Она захотела рассказать друзьям о Лансе, но не могла нарушить обещание, данное духу. К тому же он до сих пор не подал голоса.

— В Мории, как говорил Веллинг Релий, иногда колдуны советуют самому государю при принятии решений. В Черноморье же вход им запрещен, и за обвинение в колдовстве человека ждет смерть. Когда колдун только открывает в себе способности, он очень опасен, потому как сам еще не осознает своей силы. Он может по незнанию убить или покалечить окружающих людей. Поэтому, Лисса, я решила с тобой искренне поговорить и не медлить с этим. Костер — только начало. Ты должна пойти на север в дремучий лес к колдунам.

— А кто такой Релий? — перебил черноморку Дуглас. Он присел рядом с девушками, пытаясь разобраться в предмете их беседы. — Неужели ты знаешь самого наследника, то есть бывшего наследника, сына нашего Государя Дарвина II?

— Да, Веллинг, то есть царь Черноморья, Релий был одним из моих учителей и другом. Его правление было долгим и справедливым. Он научил меня морийскому языку и традициям вашей страны. Он завещал своим сыновьям освободить народ от проклятия морийцев.

— Ты так говоришь, как будто его уже нет в живых, — удивился Дуглас объяснению черноморки.

— Царь умер несколько месяцев назад. Сейчас на троне в Асоле восседает его старший сын Орелий. Релий был единственным царем в Черноморье, который не изменил после смерти своего человеческого обличья. Согласно нашим законам, его тело закопали в подземельях Башни в Гассиполе. Хотя по морийским обычаям царя надлежало сжечь, а прах развеять над Морем. Но велик грех того, кто сожжет тело усопшего в Черноморье, тело волка.

— Эти новости ещё не дошли до Тайрага. Хотя говорить о сыне морийского государя запрещено по всей Мории. Государь отрекся от сына, но его смерти умножит седины Дарвина, — грустно проговорил Дуглас. — Арисс, владелец сколадской таверны, говорил, что в Алмааге запретили называть именем Релий младенцев, чтобы не напоминать государю об его блудном отпрыске.

— А ты мне не рассказывала, что Черноморьем правит морийский наследник?! — раздался знакомый голос у Лиссы в голове.

— Ланс! — тайя отвернулась от друзей, пока они обсуждали правителей государств, и зашептала в солонку, которую приблизила ко рту, хотя в этом не было необходимости. — Ланс, как мне быть? Где ты бродишь?

— Мне кажется, что я должен тебе кое-что пояснить, Лисса, — дух говорил с расстановками, как будто готовил её к наихудшим новостям. — Теперь я точно понял, что раньше я был не просто человеком. Я был колдуном. И то, о чем говорит Двина, по большей мере чистая правда.

— Что?! — Лисса закричала, не сдержав возмущения.

— Я повторяю Дугласу, что вы должны направиться на север в леса, там обитают колдуны, которые тебя обучат всему необходимому, — ответила Двина на возглас Лиссы. — И могу сказать это тебе еще раз.

— Меня ничему не надо учить, — вновь зазвучал голос Ланса, — чтобы кому-то навредить, я пока очень слаб. К тому же я прекрасно знаю, как колдовать.

— Я не собираюсь никуда отправляться. Наш путь лежит в Рудные горы, — Лисса решительно ответила друзьям.

— Ты знаешь, Лисса, вот про Рудные горы кроме названия, вспомнить ничего не могу. Будет интересно посмотреть на поселки рудокопов и на номов, если они действительно существуют…

— Лучше бы ты помолчал, — Лисса вслух произнесла слова, так как голова полностью заполнилась болтовней Ланса, и она не расслышала ответа Дугласа.

— К тому же Лисса становится очень странной, — вновь обратилась к рудокопу Двина. — Не слушает, когда к ней обращаешься, разговаривает во сне сама с собой.

— В этом я ничего странного не вижу, — Дуглас внимательно посмотрел на сестру. — Если она считает, что все в порядке, то не стоит беспокоиться. Лисса иногда любит поиграть и пошутить. Нам пора уже выходить в дорогу, где мы и обсудим дальнейшие планы.

Собрав пожитки, друзья спустились на широкую тропу, которая повела их дальше меж лесистым холмом и горными вершинами. Лисса как обычно отставала. Идя в одиночестве по разбитым камням, она обвиняла Ланса во всех своих несчастьях:

— Да если бы я знала, что ты колдун, — бормотала она шепотом себе под нос, — я бы оставила тебя в пещере! Ты слышал, что говорила Двина? Вы очень опасны. А ты даже не подумал меня защитить от её обвинений. Ланс, я им все расскажу!

— Лисса, — слушала она в ответ, — я не знал об этом с самого начала. Лишь рассказы Двины навели меня на эту мысль. Я колдун, и если я ещё на что-то способен, значит, я не умер и скоро обрету всю свою силу и верну себе человеческое обличье. Бесплотных духов на земле полным полно — ты сама повстречала страшных привидений на дорогах в Ведане. Но они же не имеют души, то есть разума… то есть не знают, что они такое. Я же прекрасно разбираюсь в сложившихся обстоятельствах, могу дать тебе не один полезный совет и способен выполнять за тебя часть обязанностей, — Лисса улыбнулась при этих словах, подозревая, что дух также не сдержал бы ухмылки, имея свое лицо, — все это благодаря колдовским чарам. Поверь, я начинаю очень многое вспоминать о чародействе. Мне лучше черноморского мага известно, что по силам колдунам, а что нет, даже в моем странном воплощении. Например, мысли читать я не могу, даже твои, а ведь бывают люди, которые умеют это делать по воле самих богов!

— Такое бывает только в сказках, Ланс, — сомнительно произнесла тайя. — Даже таги, служители Тайры, не ведают мыслей людей, иначе они не позволили бы мне сбежать. А если ты еще и мысли мои будешь читать, то я точно сойду с ума! Хотя интересно было бы узнать все-таки, о чем думает Дуглас. Неужели он опять не хочет расставаться с Двиной?!

— Она, конечно, красивая девушка, но мне кажется, Дугом движет больше забота, чем душевная привязанность к твоей подруге. Так что не волнуйся…

— А я и не волнуюсь, — съязвила Лисса.

— Я уверен, — продолжил Ланс, — он пойдет с Двиной!

— Как?!

— Неужели он её бросит одну посреди этих скал, камней и пустыни?

— Но он обещал, что только до ущелья! Ланс, мы должны повернуть на север и добраться до поселений в Миноре. Оттуда с припасами можно собираться в дальнюю дорогу. Иного пути я не вижу.

— А я вроде бы слышу, что скоро, куда вам идти, будет решено совсем не вами, — отозвался Ланс и тут же пропал. Лисса схватилась за пустую солонку. Она уже четко различала, когда Ланс находился рядом с ней, а когда он разведывал обстановку вокруг Двины и Дугласа.

— Гарун на лошади находится в поллиге позади нас, — сказал Ланс, очень скоро вернувшись. — Он остановился в ожидании. Я не смог заметить других людей, но, боюсь, что за нами едет целый отряд, гарунский отряд с саблями и копьями.

— Дуглас, Дуглас! — Лисса поспешила к брату, который шел рядом с черноморкой. — Нам надо срочно укрыться за деревьями! Нас догоняют гаруны!

Глава 7 ЗАХВАТ

На лесистом склоне друзья укрылись за зелеными ветвями и стволами деревьев. Их взору предстала горная панорама: пыльная лента дороги под отвесной каменной грядой. Вскоре на горизонте появилось два воина, направлявшихся на восток. Всадники подгоняли лошадей. Они быстро оставили позади участок, с которого свернули путники. Однако клубы пыли вдали не унимались: показался конный отряд, за которым, издавая грохот и шум, переворачиваясь с одного колеса на другое, катился длинный фургон.

— Даже я со своим слухом не сразу расслышал стук копыт и колес, — Дуглас обратился к сестре, укрывшейся возле него за большим кустом. — Может Двина права? У тебя обнаружился дар, наподобие моего?!

— Я должна вам кое-что объяснить, но это совсем не то, о чем думает Двина, — резко ответила Лисса.

— И что же это? — тут же раздался голос черноморки.

Тайя развернулась к подруге, которая очень подозрительно глядела в её сторону после утреннего разговора. Ланс отправился на разведку в незнакомый отряд, и девушка сомневалась, что в настоящее время её рассказ, не подтвержденный присутствием духа, будет принят друзьями. Но их настойчивые взгляды не позволяли молчать

— В пещере я нашла вот этот медальон, — она показала попутчикам желтую солонку. — Он не простой, а волшебный. В нем живет дух, который мне во всем помогает. И это он, а не я, обладает всеми сверхъестественными способностями.

Пока беглецы поднимались по косогору в поисках надежного укрытия, тайя поставила Ланса перед необходимостью рассказать друзьям об его существовании. Погибший солдат согласился просто потому, что Лисса не оставила ему иного выбора.

— Твои друзья — мои друзья, — сказал он ей напоследок и исчез из её мыслей.

— Этим выдумкам я не поверю! — засмеялась Двина. — Духи существуют, но они редко тревожат людей и ведут себя при этом совсем недоброжелательно. Они не действуют по своей воле, лишь исполняют поручения бога, которому служат. Если Таидос не допустил душу в свое царство, он руководит ею на земле, обрекая на страдания и муки в одиночестве и неведении.

— Двина, это все слова из молитв и писаний! — Лисса упрямо возразила черноморке. Она ожидала, что убедить Двину будет сложно, поэтому обратила свой взор на брата. — Вы хоть раз видели духа? У каждого человека и духа свое предназначение, и Ланс, так его зовут, выполняет его, служа и помогая мне, точнее нам всем.

— Ты это придумала, чтобы оправдаться в своих колдовских чарах, — последовал бесстрастный непоколебимый ответ Двины.

— Я смогу доказать тебе, что ты не права. — Лисса сняла с шеи цепочку с солонкой. Она еще держала её в руках, когда услышала голос возвратившегося Ланса:

— Что ты делаешь? А я думаю, почему меня так потянуло назад?! Эти гаруны идут от самого берега моря. Ты знаешь, оказывается, я понимаю гарунскую речь!

— Ланс, на пару минут я передам тебя в руки Двины, и ты покажешь ей, что умеешь делать.

— Ты же обещала никогда… — как только тайя выпустила солонку из рук, она перестала слышать своего бестелесного хранителя.

Двина зажала в ладони позолоченную цепочку. В тот же миг в её мысли ворвался громкий незнакомый голос:

— Все, что говорила Лисса, несомненная правда. Я дух погибшего в Минорском плато воина. Что ты ещё хочешь знать?

— Ланс, ты ведь меня слышишь, — громко позвала Лисса. — Покажи Двине какой-то фокус.

Сумка тайи, лежавшая под соседним кустом, приподнялась от земли. От удивления Двина выронила солонку из рук.

— Это все ты, Лисса! Ты залезла в мою голову, а потом подняла сумку! — выкрикнула Двина, сжимая в кулаки дрожащие ладони. Глаза девушки впервые выражали испуг.

— Если бы это была я, то сумка бы уже летала. А так как ты бросила солонку, он потерял силу. Это все сделала ты! — возразила Лисса.

Дуглас наблюдал со стороны за перепалкой подруг, он поднял медальон и передал его сестре. При этом рудокоп странно улыбнулся. Она поспешила надеть цепочку обратно на шею.

— Лисса, я не буду с тобой спорить, — Дуглас ласково посмотрел на тайю. — Тем более, если по твоему мнению, кто-то сможет оказать нам полезные услуги. Думаю, с этой солонкой ты если и опасна, то для врагов, а не друзей.

— Время покажет, кто был прав, — отозвалась Двина. — Если я тебя чем-то обидела, Лисса, то прости меня. Ведьма очень оскорбительное слово на моей родине, поэтому…

— Хотя, Двина, ты оказалась во многом права. Ланс колдун, но не я.

— Так значит, тебе надо поскорее избавиться от этого проклятого духа, — возвратив былую уверенность, потребовала Двина. — Не до чего хорошего это не доведет! Ты будешь отвергнута Морем и другими богами, если используешь его колдовскую силу! Это ж надо столько всего выдумать, лишь бы не признавать, что ты колдунья?!

— Вы, черноморцы, называете нашу принцессу-наследницу Морию ведьмой и колдуньей, хотя сами забываете, кто виноват в том, что постигло ваш народ, — Дуглас вступился за сестру, которая от обиды не могла вымолвить ни слова. — Она защищала свой народ не один год от нападений гарунских племен, а ваш царевич отправил её на морское дно. Но в дни Приношения Даров Морю, мы, моряне, не забываем его дочь, прекрасную Морию. Наша мать, легалийка, рассказывала легенды о Мории, о том, как она правила в прекрасном городе Равенна, который был разрушен после смерти наследницы. И именно из-за этого западные земли лишились живой воды, дававшей силу и здоровье их воинам. Тот, кто не походит на обычных людей, не обязательно желает другим зла и вреда. Я тоже не как все. Я понимаю язык птиц и зверей, но это не значит, что я опасен.

— Все ваши легенды полностью перевернули настоящую историю. Мория околдовала черноморского царевича, — возразила Двина. — А на счет твоего дара, скажу, что иногда боги дают людям удивительные способности, но ты остаешься человеком. Ты не мыслишь о вечной власти и могуществе, как они, колдуны!

— Как странно, — раздался голос Ланса, — а я не знаю ни одной из версий старинной легенды о наследнице Мории. Помню сказания об Орфилоне, Алмааг, Облаке.

— Хватит спорить, — Лисса решила прекратить разговор. Она собиралась держаться перед нападками черноморки до конца, но из-за болтовни Ланса многое пролетело мимо её ушей. — У каждого народа свои боги, своя история и вера. Посмотрите вниз, отряд как раз проезжает под нами. Эти гаруны не похожи на матросов с «Великолепного». А я, Двина, совсем не колдунья. Со временем ты в этом убедишься. Ведьмы наводят на людей порчу, я же благодаря Лансу смогу нам помочь. Правда, он еще совсем юн и неумел, — вполголоса заметила тайя, не желая сильно обнадеживать друзей.

Беглецы обратили взор на извилистую пыльную дорогу. Они разглядели высокие фигуры гарунов, одетых в светлую одежду. Голова каждого всадника была покрыта многослойной повязкой. За плечами у воинов висели луки и колчаны со стрелами, возле седла — кривые сабли. Два гаруна, проехавших по дороге первыми, возвратились к отряду. Они что-то объясняли главарю, у которого на груди покоился большой рог. Гаруны остановились, оглядывая окрестности. Друзья затаили дыхание, сверху наблюдая за всадниками.

— Они кого-то ищут, — послышался голос Ланса. — Они вернулись, так как потеряли чей-то след. В фургоне у них связанные пленники, — Лисса шепотом пересказала слова духа друзьям.

Четверо наездников начали подниматься по склону холма к деревьям, под которыми укрылись путники. Гаруны тщательно всматривались в землю, медленно ступая между кустарниками и деревьями.

— Мне кажется, они ищут наш след, — проговорил Дуглас.

— Значит, нам надо бежать, — так же тихо ответила Лисса.

— От лошадей далеко не убежишь. Я выйду им навстречу, а вы незаметно отходите вглубь леса. Мне все равно с гарунами по пути, и теперь я хоть не умру от голода в каменистой пустыне Межгорья, — с этими словами Двина отползла к соседнему дереву.

— Они выслеживают трех путников, — Ланс опять вернулся с разведки, — чьи следы обрываются в этом месте, и далее не выходят на дорогу. Мне кажется, совсем нетрудно догадаться, кого они ищут.

— Ланс, ты должен что-нибудь сделать, — прошептала девушка.

— А что я могу? Навеять на них прохладным ветерком, чтобы они не изнывали от жары?

— Ты хотя бы отвлеки их.

Один из гарунов указал на деревья, за которыми приникли к земле беглецы. Двина выскочила из соседнего куста. Она бросилась бежать в противоположную от морийцев сторону. На скаку солдат быстро нагнал девушку и, подняв её в воздух, перебросил через седло. Листва деревьев, к которым направлялась Двина, зашелестела. Всадники свернули со следа Дугласа и Лиссы. Вдалеке послышался треск сучьев, и следопыты поспешили прочь от убежища друзей. Дуглас велел сестре медленно отползать к лесу. Сам он остался наблюдать за дорогой. Разум подсказывал, что одному не справиться с вооруженным охотником, не говоря уже о целом отряде гарунов. Единственным выходом было укрыться в кустарнике и надеяться, что преследователи не станут искать оставшихся беглецов. Но парень желал узнать дальнейшую судьбу девушки, захваченной в плен.

Черноморку бросили под ноги вожака. Она неспешно поднялась с земли, при этом что-то разъясняя гарунам, которые, казалось, учтиво внимали её словам. Понадеявшись, что Двина заполучила то, к чему стремилась, Дуглас решил не медлить с собственным спасением. Остальные всадники, пустившиеся в погоню, уже скрылись с глаз среди густой листвы. Осторожно забрав вещи, брошенные девушками, рудокоп ползком двинулся вслед за Лиссой. Сестра опасливо выглядывала из-за соседних деревьев. Лисса поджидала брата, не желая оставлять его одного. Ланс ворчал в голове, что скоро гаруны разгадают обман и вернуться искать прежний след.

Внезапный громкий крик донесся до тайи. Лисса различила фигуры людей, остановившихся на дороге у подножия склона. Старший гарун гневно орал на новую пленницу. Он со всего размаха ударил её по лицу так, что несчастная девушка упала на землю. Гаруны обмотали веревками руки за спиной черноморки, но Двина, извиваясь в пыли, медленно поднялась на колени. Мгновенно на неё обрушился новый удар. Злобный хохот гаруна грохотом разлетелся по округе. От ужаса Лисса прикрыла лицо, но Дуглас, добравшись до сестры, потащил её дальше в лес. Наклоняясь к траве, они перебегали от одного куста к другому, вверх по склону. Ланс жаловался, что потерял из виду гарунов, скрывшихся в другой части зарослей:

— Вокруг так много людей, что я не знаю, чьими глазами и ушами мне воспользоваться. А эти гарунские возгласы совсем отбили охоту спускаться вниз. Уж лучше бы Двина призналась, что была не одна. Ей совсем изуродовали лицо, и вскоре она потеряет сознание.

— Замолчи, Ланс, — сквозь зубы проговорила Лисса. Перед глазами девушки до сих пор мелькала преклоненная фигура подруги.

Лес окружал беглецов со всех сторон. Каменистая дорога и скалистые хребты Пелесских гор скрылись за густыми кронами. Они остановились у толстого ствола раскидистого клена. Вокруг царила тишина.

— Пойдем по лесу, покуда не спустимся с плато, — сказал Дуглас, когда они немного отдышались. В лесу парень различил пение птиц, с помощью которых рассчитывал не заплутать в чаще, где уже давно не ступала нога человека.

После короткого отдыха путники двинулись на восток.

— Мне кажется, я слышу шаги по опавшей листве. К нам приближаются недруги, — подал голос Ланс и тут же исчез из солонки.

— Дуглас, за нами опять погоня, — Лисса удивилась, когда брат хладнокровно кивнул в ответ. Спасаться от кого-то было постоянным занятием последних дней их путешествия. Но если ты вступил на дорогу странствий — бежать, идти или скрываться был твой удел.

Тонкая стрела пролетела перед глазами Лиссы, вонзившись в твердую кору ближайшего дерева.

— Они оставили лошадей, — строго заметил Ланс. Казалось, что он напряженно следил за развитием событий, нимало не волнуясь при этом за их участников. — Эти люди — опытные охотники, крадутся как хищный зверь за добычей.

— Если вы побежите, я пробью вам сначала ноги, а потом и голову, — за спиной раздался громкий хриплый голос. Обернувшись, Лисса увидела меж деревьев высокого молодого человека. В руках он держал натянутый лук. Он говорил с незнакомым акцентом, а его кожа была светлой как у северных морян.

* * *

Низкий фургон медленно трясся по каменистой горной дороге, издавая грохот и шум на каждом повороте четырех колес. Внутри было темно и душно. Связанные по рукам и ногам пленники теснились среди гнилых дощатых стен. Лисса сидела у задней створки, прислонившись к ней спиной и согнув ноги в коленях. Рядом лежал Дуглас. Высокий гарун окутал парня от плеч до щиколоток крепкой веревкой, и теперь рудокоп походил на огромную гусеницу.

Прежде чем очутиться в деревянной коробке на колесах, беглецы предстали перед глазами главаря отряда. Он приказал их тщательно обыскать. Бледнокожий человек, захвативший пленников, бросил на землю кинжал, который Дуглас обнажил в бессмысленной борьбе в чаще леса. Из-за деревьев выскочили ещё три гаруна, которые набросились на юношу, связали его и потащили к лошадям, оставленным на опушке. Ланс дал своей хозяйке еще одну попытку затеряться в зеленых зарослях, он сразил лучника воздушной подножкой, однако тайе не удалось далеко убежать. От испуга она бросилась прямо в объятия одного из гарунов. Сильный удар тяжелой руки уложил девушку на землю, и она потеряла сознание.

Она пришла в себя от болезненной скачки. Тело со связанными за спиной руками подскакивало на крупе лошади. В голове тайи тут же зазвучал знакомый голос:

— Наконец-то мы опять вместе! Удивительно всего за несколько столетий поменялись нравы. Раньше человек, поднявший руку на девушку на глазах у горца, был бы заколот на месте. А теперь горцы-пелессы идут в одном отряде с гарунами и помогают им ловить добычу. В горах им не найти равных в охоте. Я даже не услышал, как он к нам подкрался.

Лисса застонала. Вместо слов сочувствия и поддержки она должна была выслушивать наблюдения духа, которые уже были совсем ни к месту.

— Теперь все мое внимание будет приковано к тебе, — продолжал Ланс. — Я обещаю сделать все, чтобы облегчить неприятные ощущения, следующие за вывихом челюсти и разбитой щекой. — Лисса, наконец, поняла, откуда у неё во рту столько крови.

Когда беглецов поставили на землю, тайя подняла голову на затекшей шее и осмотрелась. Их окружили более десяти наездников, среди которых она различила и других людей, одетых как алмирцы, но совершенно на них непохожих — горцев. Во время обыска гаруны попытались снять с руки рудокопа браслет, но им не удалось даже чуточку его провернуть. Затем осмотрели Лиссу. Грязные руки прошлись по её поясу, груди и спустились к лодыжкам. С пальцев сорвали кольца тайи. Когда же горец прикоснулся к медальону, висевшему на шее девушки, то с криком оторвал обожженную руку.

— Этот металл горит как огонь, — недоуменно доложил он гаруну, наблюдавшему за пленниками со стороны.

Лисса почувствовала, как быстро накалилась солонка, но не издала ни звука. Уже через мгновение цепочка остыла, и на девушку налетел порыв прохладного ветерка.

— Рудокопом и тайей мы займемся на Озере, когда будем дома, — напоследок произнес предводитель гарунов. Он вскочил в седло и поскакал вперед, на восток.

Тряска в душном фургоне не прекращалась. Ланс описывал хозяйке картины за деревянными стенами. В отряде было двадцать всадников, из них пять не гарунов. Холмы Минорского плато уже отступили на север, и лишь далекие белые вершины Пелесских гор продолжали возвышаться с правой стороны дороги. Дух успокаивал Лиссу, что может распутать веревки, сковавшие её тело, и открыть дверь, завязанную снаружи толстым лыком. Но в каменистой пустыне, раскинувшейся по всей округе, было некуда бежать. Тем более от быстрых конских копыт. Однако, он ослабил путы пленников, которые сохраняли тревожное молчание. Рядом с Лиссой, прислонившись к стене, полулежала Двина. В сумраке фургона тайя разглядела опухшее лицо и запекшуюся кровь на губах подруги. Черноморка не отвечала на тихие позывы тайи, которая не сдержала слез, глядя на бедняжку. Подле себя Лисса увидела жителей деревни, откуда они бежали несколько дней назад. Она узнала двух молодых парней из толпы, обвинившей усталых путников в связях с нечистью. Они были надежно обездвижены веревками. В самом дальнем углу ютились испуганные женщины. Одна, постарше, прижимала к груди маленькую девочку лет десяти. Другая молодая девушка была ровесницей Двины: её рот и руки были замотаны грязным тряпьем.

— Солнце уже садится за горизонтом, — доложил Ланс. — Гаруны устраивают привал. Может и вам что-нибудь достанется на ужин. Хотя припасов у них, как мне кажется, немного.

Вскоре дверь отворилась, и прохладный вечерний воздух освежил душную темноту. Двое гарунов выволокли женщин наружу. Один из них достал нож и распутал веревки на теле мужчин, которые не шевелились весь день.

— Я завяжу лишь руки, — сказал он. — Но если вы мне не понравитесь, будете опять лежать как бревно.

Других пленников полностью освободили от пут. Им дали воды и сухого хлеба. Уже знакомый горец вынес на руках из фургона Двину. Он промыл водой её лицо и поднес к носу деревянную коробочку с мелким порошком. Девушка сделала глубокий вдох и открыла глаза после долгого обморока. Мужчина снял с её пояса кошелку, в которой Двина хранила целебные снадобья.

— Это останется у меня, чтобы ты надежно доехала до Озера, — он спрятал припасы мага у себя за пазухой и протянул черноморке кусок твердого темного вещества, напоминавшего воск. — А этим будешь лечить свое лицо. Прикладывай к опухолям, и через неделю будешь белее самой королевы.

Двина послушно взяла лекарство. Она окинула мутным взором окружавших её людей. Лисса обняла подругу, как только горец отошел прочь. Она помогла девушке напиться и подкрепиться сухарями. Дуглас одиноко сидел на большом дорожном валуне, его руки были крепко завязаны за спиной, поэтому тайя взяла на себя обязанности поухаживать и за братом. Деревенские жители сбились в маленькую компанию в нескольких шагах от троих чужаков, косо поглядывая в их сторону. Теплая летняя ночь принесла всем долгожданную прохладу, тишину и свободу затекших суставов.

— Главарь отряда — Боман, — тихо заговорила Двина, когда девушки улеглись спать на голой земле друг возле друга, чтобы согреться. Стражники то и дело обходили вокруг фургона, около которого заночевали пленники. — Он брат Комана. Он узнал о смерти брата, и теперь хочет отправить меня к Таидосу, несмотря на то, что я дорогой товар.

— Так это тот гарунский караван, которому нас должны были продать? — удивилась Лисса.

— А кто ещё решится залезть в Ведан. После того, как команда «Великолепного» очнулась, Минат все же приказал добираться до берега и ждать отряд. Алмирские матросы не боятся морских чудовищ, гаруны, выходя в море, приносят щедрые дары Ал-Гаруну, моля своего бога и его детей об удаче, попутном ветре и защите перед грозным повелителем морян. Но они до сих пор с ужасом произносят слово Ведан. Предания о живых мертвецах передаются из поколения в поколение. Однако для некоторых любой страх отступает перед жаждой наживы. Коман собирал смельчаков по всему Межгорью, чтобы организовать экспедицию к побережью через Скалистое ущелье. Они должны были забрать весь товар из трюма корабля, чтобы в Горесте капитан смог накупить новый, а этот бы уже переправили к истокам Одинокой, на Одинокое Озеро. Но я не вижу полные повозки и телеги, а «Великолепный» был завален дорогим грузом. Думаю, мы остались единственным товаром для этого торговца, проклятого Бомана, чтоб он сдох, как голодный пес под забором злобной хозяйки! Поэтому ты не переживай, обращаться с нами будут хорошо, как и положено в выгодной сделке.

— Ланс говорит, что гаруны обсуждали топкие болота, раскинувшиеся по всему Ведану. В них отряд потерял всю кладь, повозки, лошадей и пару людей, — зашептала Лисса. — Гаруны с радостью покидают эту страну, где по ночам слышатся ужасные шорохи, а люди сходят с ума от страха и ужаса.

— Боману, видать, пришлось выложить немалые деньги за бесстрашную команду. Здесь есть степняки, которые иногда поставляют гарунам живой товар, — ответила Двина. — Теперь ему не расплатиться с долгами.

— А Ланс назвал человека, который тебя лечил, горцем.

— После гибели Пелесса горцы ушли в степи, и теперь они тоже просто кочевники-степняки. Хорошо, что Ланс до сих пор с тобой. Он сможет нам во многом помочь. Как только мы будем у Озера, я сделаю все, чтобы вы вернули себе свободу.

— По-моему, тебе надо в первую очередь подумать о себе. Если Боман узнает, что ты виновна в смерти Комана, то вряд ли ты доберешься до Озера…

Утром пленников затолкали обратно в тесный фургон, и гаруны продолжили путь. Когда фургон загрохотал по неровной дороге, женщина, постоянно прижимавшая к себе испуганную девочку, обратилась к Лиссе:

— Меня зовут Ивион. Я видела вас в деревне. Все приняли вас за нечисть, которая бродит по лесам и полям вокруг Ущелицы, нашего поселка. Просто к нам давно не заходили незнакомцы, особенно такие странные. Наш староста запретил преследовать вас в скалах, хотя были сельчане, очень желавшие принести жертвы Тайре, — при этом она искоса взглянула на одного из молодых парней, потупивших взор. — Они думают, что правы, раз заставили кого-то спасаться бегством. Сорий уговаривал совет деревни прислушаться к вашим предупреждениям о гарунах. Мы уже давно не выходим на Пустынный тракт. Земля вокруг него крайне обманчива, и дорога меняет направление: то выгибается дугой, то идет напрямик. После дождя те места превращаются в черное болото, а спустя несколько дней зеленая трава вновь покрывает всю округу, оставляя лишь широкую тропу тракта. Лишь смельчаки отваживаются ходить теми полями. Одну луну назад брат Сория принес две острых стрелы, которые он нашел в лесах недалеко от тракта. Их несомненно оставили люди, ведь мертвецам оружие не надобно, чтобы забирать жизни других. Сорий напомнил об этом мужикам, но Хамил кричал во все горло, что раз нечисть ходит в одежде и бегством скрывается от праведных людей, значит и стрелы принадлежали вам.

— Но очень скоро вы убедились, что это не так, — произнесла Двина. — Лошади и гаруны совсем не похожи на скелеты мертвецов.

— Вчера рано утром, — с горечью в голосе продолжила Ивион, — когда мы вышли работать в поле, с юга примчались пятеро всадников. Они ворвались в деревню. Мужчины с косами побежали к домам, где остались их жены и дети. Гаруны врывались в жилища, забирали орудия, еду. Один из них кинул горящий факел в сарай с сухим сеном, и мигом запалил весь дом. Они пронеслись по деревне как ветер и ускакали обратно к тракту, что ведет к Пелесским горам. Каждый похватал на ходу по человеку в седло. Когда забрали мою маленькую Инию, муж бросился на гаруна с кочергой. Он у меня хворал и не вышел с зарей на прополку. Другой всадник полоснул его саблей по горлу, схватил меня и увез, — глаза женщины наполнились слезами, а голос задрожал, когда она вспоминала недавнее горе. — Затем нас осмотрел тот гарун, что с рогом. Он проверил глаза и зубы моей малютки, приказал всех связать и засунуть в этот фургон. Когда нас опутывали веревками, Бергест сказал мне, что странники, изгнанные из деревни, оказались правы: гаруны опять вернулись в Ведан. Один солдат услышал это и начал допрашивать парня. Они били мальчика, пока он не рассказал все: как вы выглядели, сколько вас было, куда направились, — Ивион жалостно взглянула на юного односельчанина. — Нас заперли, и лошади галопом помчались по ухабистой дороге. Мы тряслись без перерыва, пока гаруны не догнали вас.

— Им нужны были вы, а не мы, бедные крестьяне, возделывающие небольшие угодья! Зачем они захватили и нас?! — молодая девушка обвиняющим тоном прокричала в сторону Лиссы и Двины.

— Я никогда не видела гарунов, — пробормотала Ивион. — Предания о давнишних войнах передаются в наших краях из поколения в поколение. Но государство морийское давно заключило мир с этими южными дикарями. Неужели он нарушен, и грядет новое нашествие? Скажите, разве опять началась кровопролитная война? Уже много лет мы живем оторванными от всего мира. Молодежь временами пробирается на север, в Минор, а к нам иноземцы заходят ещё реже. Куда нас везут?

— Никакой новой войны не начиналось, — сухо ответила Двина. — Хотя, мне кажется, она и не прекращалась никогда. Гаруны издавна занимаются работорговлей. Все пленные народы и племена становятся у них товаром, рабом на всю жизнь. Так и мы стали добычей, которую они хотят продать на крупнейшем работорговом рынке между Великим морем и Хафезом, на базаре у Одинокого Озера.

— Но мы свободные крестьяне. В Мории нет рабов! — воскликнула молодая девушка.

— Мы уже находимся не в Мории, да и вашу Ущелицу нельзя назвать таковой, раз туда уже десятки лет не ступали ноги воинов государя, — заметила Лисса.

— И что теперь с нами будет? Неужели никто нам не поможет? — Ивион лишь крепче прижала к себе дочь, а в её голосе звучала обреченность.

— Молитесь вашим богам, чтобы вас продали хорошему хозяину. Из подвалов работорговцев не убежать без посторонней помощи. А если и убежишь — то везде гаруны и пустыня, которым нет дела, когда ты умрешь, — голос Двины вынес бесстрастный приговор.

В полдень отряд остановился, чтобы дать передышку лошадям и всадникам. Пленников напоили водой. Гарун, правивший фургоном и приносивший пленникам еду и питье, вытащил наружу Двине. Он подтолкнул девушку к толпе солдат, которые окружили своего главаря. Ланс тут же исчез из головы Лиссы. Он вернулся через несколько минут, но не выговорил ни слова.

— Зачем им Двина? — тихо спросила тайя.

— Я просто осматривал местность, — ответил Ланс, как будто и не расслышал её слов. — Мы уже выехали из ущелья. Вокруг простирается каменистая пустыня: ни земли, ни травы. Гаруны свернули на юг, и с западной стороны Пелесские вершины нависают, как будто хотят закрыть небо и солнце на нем.

— А что с Двиной? — ещё раз прошептала Лисса.

— А вот и она, её и спроси.

Тот же гарун бросил на пол фургона девушку. На её лице красным следом отпечатались ладони вожака. Двина отползла в темный угол и свернулась в маленький комок. Тайя пододвинулась к подруге, обняла её за плечи, вложив в руки лекарство горца. Большим было нечем помочь.

— Колдуны способны залечивать раны, — отозвался в голове Ланс. — Но ты не так уж сильна, чтобы я мог применить хоть какие-то чары. К тому же если мы поможем ей сейчас, завтра на её лицо будет еще жалостливее глядеть. Да и черноморцы порой неподвластны колдовству.

В последовавшие дни во время дневных остановок Двину продолжали вытаскивать из фургона. Боманом на глазах у своих спутников мстил девушке за смерть брата.

— Ты думаешь, я забыл, кого ты меня лишила? — кричал он при этом. — Или я не узнал, как обстояло дело? Минат рассказал о твоих заклинаниях, о том, как ты отравила всю команду и убила помощника капитана. Он не хотел брать на борт «Великолепного» тебя и твоего хозяина, который уже давно болтается на рее, но Коман настоял. Уже тогда ты околдовала моего брата и задумала его погубить. А теперь тебе предстоит жизнь в тысячу раз мучительней, чем мгновенная смерть. Коман будет призван Ал-Гаруном в битве последнего светлого дня. Он будет спокоен и сможет послужить правому делу, ибо я сам отомщу его убийце.

Гарун безжалостно ударял её по лицу. Когда девушка падала без сил на землю, он ногами бил по животу, спине, голове. Истязания с каждым разом ужесточались и продлевались. Черноморка уже не могла самостоятельно подняться с досок и безжизненно лежала в фургоне. Тайя умоляла Ланса как-то помочь девушке. Она с ужасом представляла, что будет, если Боман возьмется за Дугласа и за неё, ведь гарун насылал проклятья и на сообщников Двины, которых, по его мнению, она склонила на свою темную сторону, но видимо для выхода его злобы покамест хватало одной жертвы.

На четвертый день дверь фургона отворил сам Боман. Порывистым ударом он отшвырнул к стене Лиссу, которая бросилась на защиту подруги. Дуглас неподвижно лежал возле Двины. Его руки и ноги вновь были связаны тугими веревками, после того как парень попытался напасть на гаруна, вытаскивавшего черноморку на очередную беседу с главарем. Увидев своего истязателя, Двина попыталась подняться и равнодушно посмотрела в его глаза. За все время она ни разу не вымолвила слова пощады.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, дранная волчица, — зарычал гарун. — Я быстро это исправлю. — Он схватил её за ноги, выволакивая из фургона. Девушка упала на каменистую землю.

— Мне кажется, пора остановить эти представления, Боман, — раздался суровый голос горца, вставшего позади гаруна. — За неё обещали большие деньги.

— С каких пор ты решил давать мне советы?! Тебе за это не платят, Горим. А если не нравится смотреть, можешь отвернуться и не мешать мне!

— Её ждут на Озере живой и невредимой. Ты не скоро вернешь заказчику все деньги за то, что не выполнил сделку. Это единственный твой доход, так как весь остальной товар гниет в болотах Ведана.

Потирая ушибленное плечо от удара о стенку фургона, Лисса выглянула через открытую дверцу. Возле ног недовольных друг другом мужчин она увидела Двину, которая еле-еле поднялась на колени.

— Уже, пожалуй, хватит, — раздался возбужденный голос Ланса. — Ты видишь это демонское отродье, и я могу использовать твою силу, чтобы преподать ему урок.

Боман стоял спиной к тайе. В порыве ярости он схватил горца за грудки, однако в тот же миг потянулся руками к своей шее. Язык вывалился из распахнутого рта, гарун не мог дышать. Он пытался отнять невидимые руки, сжавшие горло.

— Если ещё раз ты хоть пальцем тронешь пленников, я немедленно призову твою душу на вершину Кургана и низвергну её в самое нижнее пекло, где не будет тебе возрождения никогда! — Лисса выкрикнула непонятную речь мужским голосом, который, казалось, гремел с небес. Девушка была не менее удивлена своим словам, чем все, кто их услышал.

Гарун сделал глубокий вдох. Он повалился на колени и, глядя на юг, вознес руки к небу. Его движения повторили другие алмирцы. Горец же подозрительно посмотрел на тайю, которая обессилено приникла к деревянной стене. Он поднял черноморку с земли и уложил на доски фургона. Вскоре воин вернулся с ковшом прохладной воды и творожной лепешкой.

Глава 8 В ПЛЕНУ

Вечером Дугласа освободили от веревок. Когда отряд остановился на ночевку, рудокоп размял ноги, пройдясь по твердой земле. Кругом не было ни дороги, ни деревьев: только каменистая поверхность, сухая трава, пробивавшаяся сквозь глыбы, и высокие горы, за которыми скрывалось жаркое солнце. Несмотря на это, природа казалась более доброжелательной, чем тихие сырые леса и поля Ведана. В Межгорье над равниной днем парили хищные птицы, в земле копались мелкие грызуны. Но рудокоп больше всего радовался лошадям. Он чувствовал их спокойствие и усталость после долгого дня скачки. Они знали, куда спешили — к прохладной чистой воде, к зеленым лугам, теплым стойлам и заботливым хозяевам. В тех местах, парень решил, можно подумать о побеге.

На время пленников оставили в покое. Им ежедневно давали свежую воду и кусок сухого хлеба, а на закате выпускали наружу, где под охраной гарунов люди могли выспаться после тряски в тесном фургоне. Двина быстро шла на поправку. Особую заботу к несчастной проявил горец: он приносил для неё куски сыра или копченного мяса. Ланс удивлялся щедрости охотника — в отряде не хватало продуктов, и сами гаруны питались сухарями, но черноморка без слов благодарности, принимала еду, которую поровну раздавала всем пленникам.

После явления божественного голоса Ал-Гаруна веданцы крайне настороженно косились в сторону Лиссы. Молодой парень, Бергест, пробормотал о колдовских чарах, которыми обладала девушка, но тайя не обращала на его слова внимания. Она не собиралась более никому рассказывать о Лансе. Заметив особое отношение солдат к двум чужеземкам, вскоре все деревенские пленники увидели в Лиссе и её черноморской подруге своих защитниц от гарунов. Ивион с благодарностью принимала из их рук еду, беспокоясь о своей дочери, которая совсем исхудала за прошедшие дни. Юная Сион старалась устраиваться спать возле Лиссы, парни из деревни каждое утро помогали девушкам залезать в фургон и устилали их места потрепанными куртками. Излишнее внимание было поначалу приятно, но затем Лисса поняла, что сельчане все время не отрывают от неё глаз. Они ловили каждое её слово, старались предугадать желания и помочь хоть в чем-то. Тайя совсем потеряла возможность шептаться с Лансом, который не переставал докладывать о намерениях гарунов.

— Кто же спасет нашу деревню, если гаруны начнут постоянные набеги в Ведан? — спросила Сион Лиссу.

Девушка обращалась за помощью, как будто тайя уже спасла жизнь этим пленникам и теперь обязана помочь всем жителям Ведана.

— Вы же всегда жили и живете в окружении бесчисленных врагов и опасностей, которые во много раз хуже гарунов. Собранный отряд из крепких мужчин сможет дать отпор этим грабителям.

— Мы уже сотню лет ни с кем не воевали, — сказала Ивион. — Наши воины умеют только между собой хвастаться ржавыми мечами и копьями дедов. А против нечисти нет средств. Если её не трогать, то и сам живым останешься.

— Почему же ваша земля проклята? — поинтересовался Дуглас. — Ведь раньше это были живописные плодородные края.

— Наши предки были обречены на эти муки за то, что не присоединились к армии минорцев, которая собралась на реке Пустынной для отражения гарунских ратей, — заговорил Бергест. — Река берет начало в плато и впадает в широкий Дон, который от Рудных гор несет свои воды к Ольвийскому заливу. Минорцы, жившие южнее реки Орфилон, решили не вступать в схватку с гарунами. Если бы захватчики из Ал-Мира сунулись в западные земли через ущелье, их бы перебили на узкой стезе, где вооруженные отряды местных жителей ждали исхода битвы, оставив собратьев без подмоги. Командовал ими Ведан. По его имени впоследствии назвали наши края. Мой прадед твердил эту печальную историю каждый день перед тем, как отправиться в морские пучины. На реке Пустынной гаруны разбили отряды минорцев и хлынули на север к Горесту и другим городам. Жители организовали оборону столицы, а подошедшие алмаагские войска отбросили назад армию Ал-Мира. Однако большая часть гарунов прорвалась вглубь Минора через Скалистое ущелье. Ведану и его людям не удалось сдержать диких всадников, которые оказались таким образом в самое сердце Мории. Гаруны хлынули к священному полуострову морян, а также на юг, в земли русов и тонов. Их отряды были немногочислены, но быстрые и неуловимые. Только когда дети Тайры поднялись на защиту границ, гаруны отступили на север, к Орфилону. Наши минорские края южнее реки они выжгли, мужчин переубивали, дома разграбили, женщин и детей угнали в рабство. Зверства гарунов подняли из могил мертвых, которые навели ужас на округу и заставили врагов бежать назад в Межгорье.

— Такие предания сохранились в нашей памяти, — подтвердила Ивион. — Наши предки вернулись в разрушенные деревни, города, чтобы заново отстрить дома, распахать поля, накормить оставшихся сирот да вдов. Но земля, потревоженная теми, кто не нашел прибежища в палатах Моря, чей прах не был развеян над владениями великого бога, поглощала новые поселения и людей. Кругом разрослись болота, из которых появлялись разные чудовища. Лишь около реки и гор продолжилась жизнь. Но сейчас мало кто из Ущелицы отваживается добираться до Орфилона. Нечистая смерть поджидает на каждом шагу за пределами деревни.

— Но кто вас проклял? — спросила Двина. — Проклятья насылают лишь колдуны и колдуньи, а не обычные люди.

— Веданцы не пришли на помощь своим собратьям. Вместе быть может мы бы остановили гарунов у Пустынной, — отозвался Бергест. — Море обрушило на нас проклятье за предательство.

— Воды, текущие по земле и под землей были отравлены Владыкой Морем, — при этом Ивион наклонила голову. — Из Пелесских гор через ущелье протекала неглубокая река, нынче осталось лишь её высохшее каменистое русло. Речка уходила под землю и там питала подземные воды талой горной водой. Именно у ущелья начались первые ужасные превращения, говорил мой дед. Поток быстро высох, но подземные воды растекаются на сотни лиг вокруг, отравляя землю.

— Государь морийский должен направить сюда военную экспедицию с живой водой. Она очистит землю, — заметила Двина. — Ведь именно так покорялись южные народы, обитавшие в непроходимых лесах, питавшиеся кровью своих противников. Мне рассказывал об этом мудрый наставник.

Лисса догадалась, о каком учителе говорила Двина. Морийский принц-наследник, ставший царем Черноморья, уже покойный Веллинг Релий поведал девушке историю Мории, о которой Лисса могла судить лишь по великим делам Тайры, описываемым тагами. Служители приписывали богине спасение Мории от гарунов в последнюю войну, именно её покровительство вернуло былое величие, мощь и процветание морийского государства. Но с каждым днем тайя все меньше взывала о милости богов, она уже не чаяла возвратить их благосклонность.

— Живая вода лишь в старинных преданиях оживляла людей, — ответила Ивион. — И они же говорят, что источник с чудесной жидкостью давно опустел.

На десятый день плена Дуглас услышал ржание незнакомых лошадей, а Ланс очень скоро принес новости, которые Лисса рассказала друзьям:

— К нам приближается большой гарунский караван. Они ведут пленных, в основном рудокопов. Видно, гаруны совершили набег на поселение в Рудных горах. Пленники идут босиком по каменистой земле, они закованы в тяжелые цепи, три надсмотрщика подгоняют их длинными плетьми.

В следующее возвращение в солонку Ланс сообщил о пополнении маленькой компании, которая еле-еле умещалась в узком фургоне:

— Боман решил, что может запихать к вам еще четырех рудокопов. Он сторговался с их хозяином и выкупает рабов за гроши. Несколько раз они сбегали от охранников, и хозяин приказал не кормить непокорных пленников до конца пути. Боман надеется за два дня довезти их до Озера. Отдых вернет рудокопам силы, и он сможет продать товар за хорошую монету. Как видишь, мы скоро будем на месте, хозяюшка, — Лиссе совсем не нравилось подобное обращение к ней, но духа только раззадоривала злость и упреки девушки. Тем самым он понимал, что она все-таки расслышала его слова, потому как в последнее время разговоры с Лансом тайя заводила только в крайних случаях, не желая вызывать подозрения бормотанием себе под нос. — Там я внимательно все осмотрю и решу, как нам спасаться от рабовладельцев.

— Я решу! — отозвалась Лисса. Она заметила, как хмуро взглянула на неё Сион. — Я решу, что нам делать, когда мы увидим новых пленных, — продолжила она речь, разглядев в глазах товарищей немой вопрос.

— А может быть, я подыщу тебе хорошего хозяина, чтобы мы стали наравне, — задорно отозвался Ланс.

Вскоре в фургон затолкали четырех пленников. Они носили грязные оборванные одежды, едва прикрывавшие тела. Внутри совершенно не осталось свободного места. Каждый пленник устроился на маленьком участке, согнувшись пополам. Рудокопам движения сковывали цепи, которые остались на руках и ногах рабов. Дуглас пытался разглядеть новых попутчиков в полумгле. Он прислушивался к разговорам, которые они тихо начали на своем языке. Старший рудокоп подбадривал товарищей.

— Меня зовут Дуглас. Мы все тут, как и вы, пленники и мечтаем об освобождении, — Дуглас осмелился начать беседу. Однако ему никто не ответил.

Один из рабов шепотом заметил на своем наречии:

— Эти пленники разговаривают на незнакомом языке. Они похожи на пелессов или морийцев.

— Думаю, нам стоит держаться от них подальше. Может это шпионы степняков, которые хотят разгадать наши планы, — последовал ответ от его напарника.

Дуглас догадался, что рудокопы не поняли его слов. Он решил больше не тревожить их. Разговоры, которые они заводили вполголоса, прекрасно доносились до его острого слуха. Он запоминал неизвестные прежде фразы, чтобы в случае необходимости обратиться к попутчикам на их родном языке.

Вечером всех пленников выпустили наружу, где они рассмотрели друг друга в последних лучах заходившего солнца. Дуглас усмехнулся, когда рудокопы с удивлением обсудили его внешность. Они решили, что он рудокоп, выросший в плену у гарунов, отчего и сторонился своих собратьев.

— Он раб по рождению, поэтому может спокойно ехать на торг, где его, видно, не в первый раз перепродадут. Его имя не известно номам, так что теперь он не из нашего племени. Он даже не говорит на родном языке, — ответил старший рудокоп на замечания товарищей.

Дуглас промолчал, потому как слова незнакомца были правдой, пусть для кого-то и горькой. Он впервые видел тех, с кем его постоянно сравнивали, к чьему народу его причисляли на протяжении последних недель.

— Широкие плечи, крепкие ноги, большие руки, карие глаза и темные волосы, — Лисса описывала рудокопов, которые устроились на ночлег в стороне от других пленников. — Дуглас, по-моему, ты очень похож на своих собратьев. А что они о тебе думают? Ты ведь их понимаешь, не то, что Ланс, который приходит в ужас от этого языка, — Лисса усмехнулась, так как в ответ ей уже звучала многословная оправдательная фраза духа, который заглушал голос брата.

— Думаю, они не будут согласны принять меня в свою компанию, — просто ответил Дуглас. — Останусь я ни морийцем, ни рудокопом.

— По мне, так ты и так хорош собой, — улыбнулась Двина, немало смутив парня.

* * *

Окрестный пейзаж представал перед пленниками со слов Ланса:

— Под ногами уже появилась почва и зеленая трава на каменистых ухабах, а горы заросли лесами. В воздухе слышны трели птиц, красивые бабочки порхают среди васильков и маргитек, цветов небесного окраса.

Лисса устало слушала духа. В фургоне стояла невыносимая духота. По просьбе тайи Ланс обдувал дюжину человек свежим ветерком. Лиссе хотелось, чтобы он занимался этим чаще, а не летал среди гарунов, но бестелесный хранитель считал, что лучше знает, что более необходимо хозяйке.

Отряд достиг Одинокого озера в закатных лучах солнца. Вокруг озера, раскинувшего воды на несколько лиг вдаль так, что противоположный берег терялся из виду, расположились большие и малые каменные строения. По дороге катились повозки с товаром, закрытые экипажи, а на улицах встречались представители самых разных народов. Гаруны направились к большому трехэтажному дому вблизи широкой базарной площади, где даже вечером толпились люди. Солдаты выволокли из фургона пленников. Темнолицая женщина, явившаясья на зов Бомана, все время оправлявшая белое платье, сперва осмотрела женщин. Она велела низкому гаруну, который, казалось, нарочно измазал свою кожу в черной саже, отвести девочку в дом, а остальных запереть в дворовых постройках. Затем она направилась к мужчинам. Хозяйка обратилась к одному из гарунов, охранявших пленников:

— Морийцев отведи в дом, а рудокопы посидят до утра в подвале. Завтра Корк уже сможет выручить за них хороший доход. Нынче они в цене.

Пленники гурьбой удалились за провожатым, подгоняемые жесткими плетьми. Дугласу вновь завязали руки, а движения остальных рудокопов сдерживали цепи. Они прошли по темному коридору, спускавшемуся в подземелье особняка. Гарун отпер одну из сырых камер и, затолкав людей внутрь, захлопнул за ними дверь. В комнату сквозь маленькое окошко у самого потолка поступал свежий воздух и солнечный свет. Однако в наступавших сумерках виднелись лишь очертания предметов меж глухих стен. Ложем служила охапка соломы, брошенная по углам помещения. На низком деревянном столике был оставлен кувшин с водой.

Молодой рудокоп подошел к Дугласу, чтобы помочь ему освободиться от веревочных пут.

— Может его не надо освобождать?! — пробормотал его сородич. Длинные волосы и борода старца уже покрылись сединой. — Он, пожалуй, и вовсе не рудокоп, а лазутчик, подосланный наблюдать за нами.

— У него сохранилась меда! — изумленно проговорил его товарищ, развязывая руки Дугласа.

Когда тот поклонился ему в знак благодарности, рудокоп указал на браслет, сжимавший руку морийца чуть выше запястья:

— Откуда у тебя это? Почему они её не забрали?

— Он все равно тебя не поймет, — последовал недовольный ответ старшего. Дуглас даже не успел открыть рот, поэтому далее он предпочел сохранять молчание. Рудокоп продолжил: — Гаруны не забрали у него меду, чтобы мы признали в нем собрата. Но посмотри на его руки — он и дня не держал в руках кирку. А его короткие волосы?!

— Но это ничего не объясняет, — вступился за Дугласа юный попутчик. — Я тоже не занимаюсь горным делом. А на юге Рудных гор, откуда я родом, язык отличается от вашего северного диалекта. Поначалу я совсем не понимал вашу речь. Меда же дается каждому рудокопу от рождения. Она подарок номов. И если парень сохранил её, он имеет право вернуться в родные места. Не то, что мы.

Рудокоп обернулся к Дугласу.

— Харим, — произнес он свое имя, приложив левую руку к груди.

— Дуглас, — ответил Росси, проделав тот же жест.

— Откуда ты? — спросил его Харим. Но Дуглас не знал, как объяснить, что с ним произошло, поэтому он пожал плечами в знак непонимания. Он уже запомнил несколько слов на языке рудокопов, однако его говор и коверкание языка сразу выдало бы, что он совсем незнаком с ним. На этом разговоры закончились. Усталые пленники улеглись на жестких соломенных подстилках.

Утром гаруны с длинными дубинами в руках погнали рабов на рынок. Дуглас плелся в конце, его руки были вновь завязаны за спиной, в которую упиралась палка надсмотрщика. Вереница пленников направилась к площади, куда уже стекалась толпа народа. Гаруны зорко следили за товаром, не подпуская близко никого их любопытных зевак.

— Что за хилые рудокопы! — раздавались возгласы прохожих.

— Так чего лезешь потрогать, — огрызнулся один из охранников. — Самые выносливые работники. Уже несколько дней как их не кормят, а они ещё держатся на ногах. А хочешь пощупать товар, так подходи к столбам Рабаха.

На огромной площади располагались лавки с самым разнообразным товаром: красивые ковры, золотые изделия, сосуды и прочая посуда, полная вина, масла и других яств. У Дугласа уже давно не было даже крошки во рту, поэтому он ненасытным взором оглядывал лотки со спелыми фруктами, душистым хлебом и ароматной похлебкой. Гаруны подвели пленников к деревянному настилу посреди базара. На нем были укреплены высокие столбы с железными кольцами, которые легко защелкнулись на оковах рудокопов.

— Теперь мы снимем с рабов тряпье, и крепкие торсы этих трудяг будут обозримы всем желающим, — гарун, который шагал впереди всех и приветствовал каждого соседа-купца, в два счета сорвал с пленников жалкие лоскуты рубах.

— Корк знает свое дело, — одобрительно продолжил он. — Теперь у нас выкупят этих здоровяков за тугой кошелек монет. Чего только стоят их мускулы и ладони!

Дуглас изумленно озирался кругом. Богато одетые темнокожие мужчины, проходя мимо них, расспрашивали Корка о новом товаре. Некоторые проверяли у пленников зубы, руки и глаза. Женщины, вышедшие на рынок за продуктами, присматривали себе надежных работников. Они живо интересовались ценами на товар и даже делали заказы на будущее.

— Моя кухарка скоро помрет. Я готова купить новую, только она должна уметь готовить кари и варить понт, — наставляла молодая гарунка торговца. — Притом я надеюсь, ты уступишь мне в цене. У соседних столбов мне прямо сегодня готовы найти замену, но я покупаю только у Рабаха.

— Твоя рабыня ещё не померла, так что за время её последних дней мы найдем ей хорошую замену, — уверял её Корк. — Кстати есть на примете стройная морийка.

— Ты что не слышал, мне нужна кухарка, а не морийка, которая уведет мужа из моей спальни!

В толпе, кружившей по рынку, Дуглас заметил людей, похожих на морийцев. Он услышал родной язык, однако не успел разглядеть, кто на нем разговаривал. Палящее солнце обжигало обнаженные тела пленников. Во рту все пересохло от невыносимой жары, жажду невозможно было утолить малыми глотками теплой воды. К обеду Дуглас перестал обращать внимание на покупателей, толпившихся вокруг столбов в поисках работников, и зевак, обсуждавших новые поставки. Его голова бессильно упала на грудь.

Лишь когда солнце стало клониться к закату, пленников повели домой. Дуглас не сразу заметил, что всех рудокопов, кроме Харима, погнали в противоположную сторону. Он устало брел по вымощенной каменной дороге, опустив глаза и обожженное лицо. Ночь два пленника провели в той же темной камере. Им принесли свежей воды и горячей похлебки. На следующее утро их никто не побеспокоил. Один из охранников оставил у двери поднос с кувшином воды и свежими ржаными лепешками.

Дуглас мучительно вертелся в своем углу. Все тело ныло, кожа покраснела от солнечных ожогов. Спросонья он заметил, что сосед-рудокоп давно поднялся и уже подкрепился принесенной едой. Парень пытался достать до окна, чтобы выглянуть наружу.

— Куда повели остальных? — медленно произнес Дуглас. Он решился все-таки поговорить с сородичем, хотя язык Рудных гор был ему еще малоизвестен.

— Ты, все-таки, закончил играть в молчанку, — усмехнулся Харим. Он как раз зацепился рукой за решетку окна. Рудокопу осталось лишь подтянуться, чтобы оглядеться через маленькое отверстие, соединявшее пленников с остальным миром. Однако он оставил эти попытки, спрыгнул вниз и подошел к Дугласу.

— Я рудокоп, но вырос я в Мории. В горах никогда не бывал. Ваш язык знаю плохо, но думаю, мы поймем друг друга, — с ошибками, но довольно внятно выговорил Дуглас. Он подвинул к себе поднос и приступил к завтраку. — Расскажи мне о себе, как ты сюда попал, что с нами будет дальше, если ты знаешь?

— Я знаю немногое, — Харим уселся рядом с Дугласом. — На озере я уже бывал. Год назад на наше поселение у южных отрогов Рудных гор стала нападать шайка степняков. Они увозили с собой женщин и детей. Мы просили защиты у номов, наш старейшина говорил с хранителями гор. Они приказали уходить в глубокие шахты. Но наши сельчане занимаются земледелием. Мы выращиваем пшеницу, рожь — что нам делать в горах без плодородной земли?! Мы собрали отряд. С оружием мы управляемся славно, но четыре десятка пеших воинов не выдержали атаки сотни степняков на быстрых скакунах. Многих порубили топорами и мечами, однако часть отряда степняков обошла нас и вступила в поселок. Они потоптали поля, подожгли дома. А вечером того же дня опять напали на деревню, мужчин перерубили, оставшихся в живых забрали в плен. Не знаю теперь, что с отцом и матерью сталось. Они были моей единственной семьей. Свою заводить рано мне еще было — борода не отросла. Степняки привезли меня и других пленников на торг. Держали в таком же подвале с месяц. Давно уж страдают наши приграничные поселки от набегов охотников. Поэтому и уходим мы жить в подземные города, никого не подпускаем к своим домам. Гаруны посылают рудокопов трудиться в мрачные шахты Пелесских гор. Но горы эти не имеют души, не живут в них более номы, потому тщетны поиски цветных металлов и драгоценных камней. Хозяева этих гор давно скрылись глубоко под землю, прочь от чужих глаз, забрав с собой свои сокровища.

— Что такое меда? — спросил Дуглас, когда рудокоп закончил свою историю.

— Меда дается каждому ребенку при рождении. На ней номы отображают ремесло человека, к которому у него заложены способности. Обычно это занятие отца. Но браки у нас часто заключаются среди людей одного дела, поэтому чему всю жизнь служили родители, то уготовано их детям. Меда изготавливается из очень прочного металла. Её нельзя переплавить, разрубить, она украшает тело и душу своего владельца. Гаруны научились снимать эту драгоценность с рук нашего народа. А без меды ты не являешься другом номов, тебе нечего искать в Рудных горах. Я принадлежал к земледельческому полю, ремеслу. На меде был вытеснен спелый колос, у кузнецов же огонь, горняков — кирка, охотников — стрела, советников — цепь. Ты из последнего поля. Твоя меда изукрашена переплетающимися узорами. У каждого на меде свой рисунок. Подарок номов нельзя потерять, меда крепко держится на запястье. Но если ты её не уберег, старейшины говорят, что на то была воля номов, и тебя изгоняют из поселка.

— Как же ты вернешься домой, если у тебя её сняли?

— Я не смогу вернуться в горы и плодородные отроги, где колосится золотая рожь. Мой дом разрушен, там меня никто не ждет. Но я поселюсь у подножия гор, где в хижинах ютятся отверженные богами. Так я все равно буду ближе к родной стороне, — мрачно ответил Харим. — Только об этом и остались мои мечты, хотя вряд ли им суждено сбыться.

— Если ты хочешь, я могу отдать тебе свою меду, — предложил Дуглас. Он попытался снять холодный браслет, но у него ничего не получилось.

— Нет, — Харим испуганно вскрикнул. — Меда твоя — судьба твоя. Я не могу идти твоим путем. Потеря была мне наказанием за гордыню, непослушание номам, их советам укрыться в горах. К тому же гаруны непременно снимут её с твоих рук или повысят цену за рудокопа с медой. Они покупают их как драгоценные вещи, украшения, хотя на руках чужеземцев меда никогда не будет держаться. Чтобы снять меду, гаруны нагревают или охлаждают руку пленника. Бывают случаи, когда рабов калечат в желании заполучить красивую игрушку.

Дверь в темницу отворилась. Гарун, который был в отряде, сопровождавшем узников на рынок, указал Хариму на выход:

— Ты пойдешь убирать в конюшне, раз вчера за тебя не предложили и золотой монеты, — обратился он к рудокопу. — А ты, — охранник посмотрел на Дугласа, — следуй за мной. Если попытаешься сбежать, тебя вмиг прикончат острым ножом.

По темным коридорам Дуглас вышел вслед за сторожем под палящее солнце. Его повели мимо многочисленных построек, принадлежавших одному хозяину. Как догадался Дуглас, они держали путь в сторону кузницы.

— Замина велела снять с него браслет, — сказал гарун работнику с тяжелым молотом в руках, орудовавшему около горна. — Только без порчи. Эта вещичка должна пополнить коллекцию Рабаха.

Широкоплечий кузнец походил на рудокопа. Он был уже староват, лишь круглые плечи выдавали в нем сородича Дугласа. Он хмуро взглянул на нового раба и продолжил работать. Гарун остался стоять рядом, лениво наблюдая, как мастер раскалял угли и нагревал на них топор.

— Как думаешь, может его связать? — спросил он кузнеца.

Тот ответил на чистом гарунском языке:

— Будешь держать руки мальца. Он ещё не продан, а товар портить нельзя. Я попробую разломать браслет.

— А как же Рабах?! Он рассердится, если браслет будет поврежден!

— Корк уже предупредил меня, чтобы парень не пострадал, а браслет я залатаю с внутренней стороны, что никто и не заметит, — ответил кузнец.

— Говорят, ты сам можешь делать эти безделушки, — усмехнулся гарун. — Из-за подделок на них падает спрос и цена.

— На настоящий товар цена никогда не упадет, а эта меда высшей пробы. Советник-старейшина, — кузнец ухватил широкой ладонью запястье Дугласа. Острый конец сабли стража уперся парню в спину. Дуглас спокойно наблюдал за происходившим. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Раскаленный добела топор прикоснулся к браслету. Несколько минут мастер пытался оставить на металле хоть мелкую царапину. Но меда оставалась холодной и неподвижной. После неудачных попыток старый рудокоп со злобой бросил орудие в воду, которая зашипела, превращаясь в пар.

— Только резать руку, — вынес приговор кузнец. — Приходи завтра, если Корк согласится.

Дугласа провели назад в подвальные помещения, но там он пробыл недолго. Вскоре к нему пожаловала сама хозяйка, как он её прозвал. Женщина, осматривавшая пленников по их прибытии, громко заговорила с ним на языке гор:

— Меня зовут Замина. Я занимаюсь у Рабаха содержанием рабов для продажи. Но ты не думай, что, как товар, ты будешь пока пылиться в темнице. Слышала, ты укротитель крыс, избавил корабль от этой живности… В подвалах и сараях коты совсем не справляются с обнаглевшими грызунами. Напишешь мне рецепт своего порошка и займешься этой работой. Вижу, к горному делу ты не привык, раз руки и дня не держали кирки.

— Я не могу заниматься этим. Мое дело не крысоловство, на корабле я просто вызвался помочь, — Дуглас ответил на гарунском языке, который он уже хорошо освоил, слушая брань и ругань матросов на «Великолепном» и солдатский говор боманского отряда.

— На корабле ты гребне предпочел ловить крыс. Здесь ты можешь лишиться руки, потому что пока я не вижу, что ты умеешь делать и на что способен, а значит она тебе без надобности!

Дуглас понял, что история плавания уже знакома новым хозяевам, поэтому не стал более перечить и решил лишь потянуть время.

— Для начала я должен изучить ваших грызунов. Ведь крысы, как и люди — на каждого своя управа. Затем я подумаю, что поможет прогнать их из окрестных владений.

— Да, будет очень хорошо, если они уберутся от нас и пожрут все закрома соседей, — кивнула головой Замина. Ей было чуть более тридцати лет, но Дугласу показалось, что он разговаривает со старшей в роде, которая принимает и утверждает все решения в доме.

Тот же гарун отвел Дугласа к большому амбару. Деревянные балки и перегородки делили склад на несколько отделений, засыпанных пшеном, рожью, ячменем. Дуглас прошелся по закромам, сопровождаемый охранником.

— Подождем гостей, — сказал он и присел на землю, усеянную шелухой и зерном.

Гарун устроился рядом. Дуглас приложил палец ко рту, призывая того соблюдать тишину. Где-то замяукал кот. Вскоре появился и сам рыжий охотник. Ласкаясь к Дугласу, он улегся у того в ногах. Парень не сдержал усмешки: кот жаловался, что люди заставляли его есть одних мышей, он уже разжирел на их тушках, и теперь не мог удачно поохотиться, а ведь это было его любимым занятием. Кот говорил, что ему нужен помощник, такой большой амбар ему одному не по силам. Дуглас, улыбаясь, поглаживал гладкую шерстку зверя.

Через пару часов в амбар пожаловали нежданные гости. За богато наряженным гаруном следовало три вооруженных воина. Охранник Дугласа в тот же миг вскочил и отвесил низкий поклон вошедшему хозяину.

— Я Рабах — твой господин, — без церемоний алмирец обратился к Дугласу, который в это время слушал мяуканья третьего кота, обнаруженного на высокой балке. Этот тоже жаловался на отсутствие подмоги, а также на самих мышей, укусивших один раз его за хвост.

— Сегодня я продал тебя за хорошие деньги, но чувствую — продешевил. Видимо, номы наградили тебя даром приручения. Через неделю ты будешь далеко, а пока ты отработаешь все монеты, недоплаченные новым владельцем, — продолжил Рабах. — Ты должен обучить птицу, подаренную мне владыкой Э-Мира, восточных земель Ал-Мира. Это сокол. В лесистых отрогах у Одинокого Озера он будет лучшим пернатым охотником.

— Но я не обладаю никаким даром, — тихо произнес Дуглас, не понимая, чем он себя выдал.

— Горим сразу распознает людей. Тебя не боялись лошади, ты избавил Мината от крыс, а здесь я застаю тебя в окружении кошек. В любом случае я даю тебе задание, а за невыполнение грозит тяжкое наказание. Пока ещё ты находишься под моей крышей, — с этими словами Рабах также быстро, как появился на пороге, вышел твердой походкой вон.

Вечером, путаясь в словах, Дуглас поведал Хариму, что с ним произошло.

— Номы действительно часто одаряют своих детей. Они наделяют зорким взглядом или чутким слухом, когда человек рождается охотником, крепкие руки даются горнякам, ощущение погоды земледельцам. Любой рудокоп обладает каким-то даром номов. Я, например, чувствую, где течет вода под землей. За проступок человек теряет дар богов, и не может рассчитывать на подземную жизнь в каменных дворцах, усыпанных драгоценными камнями.

— Если я сниму меду, я тоже лишусь дара? — спросил Дуглас.

— Бесспорно, — последовал скорый ответ.

— Но я мог разговаривать с животными, когда ещё не носил браслет. Этот дар пусть и от номов, но никак не связан с медой?! — возмутился Дуглас.

— Ты сомневаешься в словах номов? В тебе нет веры наших предков, не стоит тебе искать свой род, не увидишь ты, к сожалению, и вечного покоя в своих слепых сомнениях, — Харим закачал головой. — До этого ты поклонялся Морю, которого в глаза не знал, а после будешь преклонять колени перед богом нового хозяина, раз говоришь, что тебя уже продали. Но твое прошлое не хочет тебя отпускать, оно надежно вцепилось в тебя, меда ограждает твою неразумную душу и жизнь.

Дуглас улегся в свой угол, не задавая более вопросов рудокопу, который весь день изнывал от жары и духоты на конюшне. Сам же тайранец познакомился до заката с очень своенравной птицей. Она была горда и молчалива. Но он должен был её приручить, чтобы с помощью сокола разыскать Лиссу и Двину.

Глава 9 ДЕВИЧЬИ СЕКРЕТЫ

Лисса проснулась на мягкой широкой кровати. Просторная светлая комната содержала все необходимое, чтобы девушка привела себя в порядок: большое зеркало, умывальник, стол, на котором лежал поднос со свежими фруктами и водой. Из высоких окон, украшенных парчовыми занавесками, открывался вид во двор. По солнцепеку расхаживали мужчины, вооруженные саблями, что напомнило девушке о страже, которая стояла за дубовой дверью покоев. Двина уже давно бодрствовала. Она расчесывала свои длинные черные волосы костяным гребнем.

— Непонятно, с какой стати нам отвели такую темницу?! — вздохнула черноморка. — В прошлый раз меня неделю держали в сыром подвале, хотя я считалась редкой добычей. Сам Рабах отвел меня к столбам, а потом лично разговаривал с клиентами о цене за черноморскую рабыню.

— Хорошо, что нас заперли в одной комнате, — ответила тайя. Она открыла окно и попыталась протиснуть руку сквозь отверстия в металлической решетке. — Теперь нам осталось найти Дугласа и поскорее бежать. Во дворе слуги не поднимают глаз от земли, а эти наемники не будут же весь день слоняться без дела?! Нас не хватятся.

— Интересно куда повели Ивион и Сион?! Их тоже не заперли в темнице. Эти постройки принадлежат Рабаху. Он самый крупный рабовладелец и работорговец на Озере. У него в подчинении с десяток военных отрядов, которые привозят новых рабов, захваченных в горах и степи. Доставлять работников из Ал-Мира очень дорого, а сами гаруны никогда не опустятся до рабского труда. Их женщины даже воду не подогреют! Конечно, это касается богатых гарунов. Бедные, как и во всех землях, готовы за еду и жилье выполнять любые поручения, — Двина подошла к Лиссе, застывшей около окна. — Если нам создали такие условия, значит, Рабах хочет поскорее продать рабынь за большие деньги богатому землевладельцу, или советнику Ал-Гаруна, или главе города, а может военноначальнику, для чего мы должны выглядеть красивыми, свежими, здоровыми. Возможно, что он решил даже оставить товар себе. Гарем у Рабаха большой, но там нет тайи, дочери морийской богини, нет и черноморки. Мы с тобой редкие диковинки на рынке рабов, не стоит удивляться светлой комнате, но не надейся и на легкий побег. За нами наблюдают сотни глаз. Все уже знают, что на Озере появились чужеземки и хотят взглянуть на них. А узнать нас можно с первого взгляда.

— Или нас уже купили, и Рабах хочет передать владельцу товар в наилучшем виде и состоянии. Помнишь, Горим говорил, что тебя ждут на Озере. Боману были обещаны за тебя деньги. Вскоре ты обретешь свободу. Рабыней ты не будешь связана или заперта в комнате. Ты сможешь ходить, куда угодно, а затем и сбежать.

— Лисса, ты не подумала, зачем гаруны покупают рабынь, особенно красивых и молодых? Не для того, чтобы те убирали, ходили на базар и работали на них. Ты становишься их собственностью, красивой игрушкой по ночам. Такая жизнь пришлась бы по вкусу многим девушкам, но не мне. Поэтому даже не напоминай о таком, худшем из возможного. Меня и так тревожит эта комната, — Двина оглянулась вокруг. — Лучше бы сидеть в темном подвале, чем здесь.

— У меня есть Ланс, он нам поможет, — тайя обняла подругу. — Я прячу солонку под рубашку, её у меня не отнимут. Ланс вернет нам свободу.

— Я сюда попала не для этого. Перед побегом мне еще надо многое узнать. А пока, давай, наконец, поедим.

С самого утра солонка холодила шею Лиссы. Лишь к обеду любопытный дух возвратился к хозяйке.

— Я совсем запутался, — раздался привычный голос в голове. — Когда кругом столько народу, я разрываюсь между людьми: иду с одним, потом с другим, теряю нужных спутников, слушаю сплетни и бесполезную болтовню. Притом я не могу далеко от тебя отлучаться. В общем, утешительных новостей нет. Вы находитесь в трехэтажном здании. Его я облетел сверху донизу — ни в подвале, ни в других комнатах, ни на чердаке Дугласа нет. Здесь вообще нет мужчин, одни лишь рабыни да служанки. Внизу на кухне я видел Инию. Девочку накормили, и она спит в углу. А её мать и Сион вскоре поведут на продажу. Женщина, которая тут всем распоряжается, Замина, сказала, что морийки за день отдохнут, и назавтра уже не будет отбоя от покупателей. Комната, где их охраняют, находится по соседству.

— Можно будет пробраться мимо стражи, если ты сумеешь отпереть замок? — спросила Лисса, выслушав сообщения духа. Двина с любопытством посмотрела на девушку, ей также не терпелось услышать последние известия.

— У вашей двери стоят двое вооруженных охранников. Ещё двое ходят по коридору, куда ведут выходы из других комнат. В одной из них, как я понял, сидит провинившаяся жена хозяина. Темнокожая алмирка привязана руками и ногами к кровати. Сегодня утром сама Замина всыпала ей десяток плетей. Но в суть дела я не вникал, поспешив избавиться от этого жуткого зрелища. Пока с побегом надо повременить. Все-таки разведчик я отменный: пусть не получилось с Дугласом, но утром я заприметил Бомана. Он разговаривал возле кухни с двумя мужчинами. Служанка подглядывала за ним через открытое окно, и я решил воспользоваться её зрением и острым слухом.

— И что? — не удержалась Лисса. Она злилась на манеру Ланса рассказывать все мелочи. Дух переходил к самому главному, как всегда, в самом конце.

— Что там? — испуганно спросила Двина, присев рядом с Лиссой, надеясь расслышать хоть что-то, хотя это было невозможно. Черноморка вздохнула и продолжила ожидать, когда тайя сама ей все расскажет.

— Боман требовал от толстого чернобородого гаруна заплатить за привезенных пленников. Этот гарун, одетый в дорогой шелковый сюртук, оказался владельцем всех рабов и слуг в этих домах. Это был Рабах. Боман и другой человек звали его просто господин-наместник, но служанки перешоптываются между собой, так что я легко узнал имя вашего нового хозяина. Он ответил, что Боман не получит и медного гроша. Товар, который привез отряд, не покрывает жалования, которое Рабах заплатил участникам экспедиции, состоявшей из самых отборных, смелых и дорогих солдат. Боман же возражал, что одна лишь тайя, то есть ты, моя дорогая хозяюшка, покроешь все эти расходы. Вскоре в разговор вступил третий. Это был белый человек, пожилого возраста. Его голову покрывала маленькая цветная шапочка, а одет он был в длинные белые одежды. Зовут его Табар. Он напоминает степняков из отряда Бомана. Во всяком случае, у него такой же говор. Он вложил в ладонь разбойника тяжелый кошелек, на что тот возмутился: почему там были не все деньги. Табар сурово ответил, что после завтрака с господином-наместником, он отправится навестить свою покупку, но до него уже дошли слухи, как обращались с девушкой, которая не могла открыть глаз от беспощадных ударов того, кто должен был беречь её, как драгоценность. Боман кричал, что девчонка убила его брата, но, в конце концов, гарун так и остался ни с чем. По знаку Рабаха два здоровенных охранника выволокли его через весь двор…

— Значит, ты знаешь, кто купил Двину? — новый вопрос Лиссы, произнесенный вслух, ещё более озадачил черноморку.

— Я думаю, скоро она сама с ним познакомится. Табар собирался навестить новую рабыню.

Лисса взглянула на подругу. Она поспешила поделиться известиями и в двух словах передала болтовню Ланса, за что тот не преминул сделать ей замечание:

— Все мои доклады обращаются в одно предложение! Если бы я общался с тобой так, как ты разговариваешь с друзьями, то уже бы помер от скуки.

— Сейчас не время для пустых слов, — перебила сама себя Лисса. Не обращая внимания на ответ Ланса, она опять обратилась к Двине. — В общем, тебя купил какой-то степняк Табар, и видно об этом он договаривался с Боманом давно.

— Я знаю его, — Двина потупила глаза. — Теперь можно успокоиться. Табар мне друг, а не враг, но все равно я не уйду отсюда, покуда не разузнаю об одном человеке.

— Ты получишь свободу! — обрадовалась Лисса. — На воле ты сможешь отыскать и своего приятеле, и Дугласа.

Дверь в комнату отворилась. Появившийся на пороге стражник жестом приказал черноморке следовать за ним. Девушка вышла из комнаты, покинув подругу. С обратной стороны двери лязгнул тяжелый засов. В тот же миг Ланс также попрощался с хозяйкой:

— Если удастся подслушать разговор, узнаешь все из первых уст. Двина ещё попробует утаить важные для нас известия.

— Двина хоть расскажет мне все за несколько минут, а не за час, — крикнула Лисса в пустоту. Но Ланса уже не было рядом.

* * *

Она зашла в просторную залу, погруженную в полумрак. Плотные шторы прикрывали окна, не пропуская палящего солнечного света. Охранники оставили девушку наедине с человеком, сидевшим в кресле возле небольшого столика. Увидев Двину, он мигом поднялся и поклонился ей, как всегда подобает мужчине приветствовать женщину в Аватаре. Он взял её за руку и усадил рядом.

Двина рассматривала старого знакомого. Ей показалось, что за время их последней встречи он ещё более постарел. Шестидесятилетний мужчина подал девушке кубок холодного вина.

— Я рад видеть тебя, девочка. Мое сердце очень волновалось в последние месяцы. Я не раз пожалел, что отпустил тебя. Моя доверчивость оттолкнула от меня старого друга.

— Дорогой Табар, прости меня за обман, которым мне пришлось тогда опутать тебя, — Двина опустилась на колени перед старцем. — Твое доброе сердце не заслужило этого.

Мужчина поднял её с улыбкой на устах и усадил напротив себя.

— Мне удалось наполовину исправить свою ошибку, за которую я плачу не только дорогими монетами, но и старой дружбой.

Двина в молчании понурила голову. Она не ожидала, что ей так трудно дастся этот разговор. Девушка не любила просить. Она готова была всегда платить по своим делам, но этот долг ей предстояло вернуть не скоро.

— Когда в конце весны ты пожаловала в мой дом с письмом от любимого друга, мага Менея, я, не раздумывая, принял тебя и твоего спутника, а затем сделал все, чтобы выполнить его просьбу — отправить вас в Мидгар на своем купеческом судне. Я не задавал тебе вопросов, ибо нужда может заносить черноморских жрецов в любые края нашей бескрайней земли. Но вскоре я получил ещё одно послание от твоего учителя Менея, который вырастил тебя как родную дочь, — строго выговаривал Табар. — Он жаловался на твою пропажу, искал тебя, боялся, что ты запуталась в замыслах царевича, которого изгнали из страны. Каково было мое удивление?! Я написал ему всю правду и пообещал исправить свою ошибку, вернуть беглянку. И вот, наконец, я могу исполнить свои слова! Не хватает правда твоего спутника. Кто он? Где он? На последний вопрос ты вряд ли сумеешь ответить, не так ли?

— Я сознаюсь, что подделала то письмо Менея, — ответила Двина. — Но у меня не было иного пути. И сейчас я поступила бы также.

— Мои люди обыскали все Межгорье в поисках черноморцев. К несчастью, они опоздали — вас уже продали. Надо было с самого начала приехать на Озере, но я подумал, что ваши следы ведут в порт. Мидгар, Богар — в этих городах был осмотрен каждый дом, проверено каждое судно. Капитан клялся мне, что высадил вас на пристани, и вы сели на судно до Мории. Но на каком корабле вы отплыли и куда? В Аватар заходят морийские суда, но я не торгую с Морией. Я вожу товар в эрлинские города, там мои знакомые отыскали бы и любого зверя, птицу, человека. Но в Мории я не мог рассчитывать на удачу, если мне не был известен даже город, в который вы направились. Деньги, однако, открывают могие двери и глаза. Я готовил богатые жертвы Уритрею, чтобы бог направил меня на верный путь. Едва я снарядил корабль с дарами магу Менею, Хранителю Башни, чтобы хоть чем-то загладить вину перед ним и вашими богами, до меня дошли вести, которые будоражили Одинокое Озеро. Горим, мой старый знакомый, вернулся из очередного рейса в Рудные горы. Наемники захватили крепких молодых рудокопов, но все рабовладельцы обсуждали не силу и здоровье новых пленников, а кому достанется девушка-ведьма из волчьей страны, и как удалось убежать её спутнику. Не иначе он был оборотнем, говорили они.

Табар замолчал, пристально взглянув на девушку, которая все так же не решалась оборотить взор в его сторону.

— Девочка, я рассказываю это, чтобы ты поняла, сколько я пережил бессонных ночей, как я корил себя за свою глупость и простоту. Ведь я тоже принимал участие в твоем воспитании. Разве я учил тебя лгать, сбегать из дома, разве я отказал тебе хоть в одной просьбе?! Ты должна была быть со мной честной. Ты должна была сразу заявить этим черным дикарям о своих связях, что за тебя отдадут большой выкуп, а ты проявила, как я понимаю, упрямство, надеясь выпутаться из всего сама. А теперь посмотри на себя? Синяки под глазами, на теле лишь кожа да кости, потухшие глаза… Узнав, кто тебя выкупил, я приказал Гориму, во что бы ни стало, вернуть тебя. И теперь, хвала Уритрею, ты здесь, со мной. Через несколько дней мы тронемся в обратный путь. Я и так достаточно прожил в этих краях, ожидая вестей. Я хочу поскорее уехать от злобных гарунов, готовых продать любого за деньги.

— Почему же вы сами не отказываетесь скупать у них рабов и продавать их втридорога в Аватаре или Ал-Мира?! — голос Двины наполнился обвинительным жаром. — И не ваши ли люди продали нас гарунам?

— Как только я их поймаю, им не прожить и лишнего дня на белом свете, — мрачно ответил степняк.

— Прежде чем возвращаться, я должна разыскать своего друга.

— Его очень скоро вернули назад. Бегство на север в каменную пустыню ещё никому не давало столь желанной свободы. Я интересовался его судьбой, также как и твоей. За несколько дней до моего приезда его выкупил мориец. Он освободил в тот день многих рабов. Говорят, он был капитаном морийского корабля, грабившего пиратские галеры. Гаруны устроили ловушку и захватили его судно. Он же уговорил их отпустить его, так как обещал вернуться с несметными сокровищами и выкупить свою команду. Ради богатства алмирский народ готов пойти на многое. Мои люди узнали, что освобожденные морийцы ушли на родину, в сторону Горного перевала. Тогда я успокоился за его участь и направил всех своих людей на твое возвращение из рабства. Боман собирал экспедицию к своему брату, на чьем корабле уехал, как я узнал, твой бывший хозяин-неудачник Пакр. Все местные торговцы недоумевали, как ему только удалось приобрести тебя?!

— Достать деньги не проблема, вы сами это знаете, Табар, — голос Двины был по-прежнему суров. — Теперь, как я понимаю, вы мой новый хозяин. И даже если вы будете обращаться со мной, как с дочерью, я не уеду назад в Черноморье или Тристепье без него, черноморца.

— Такими словами ты вынуждаешь меня к крайним мерам. Мое слово, как и твое, будет твердым. Через неделю на судне мы спустимся вниз по реке до Мидгара, а потом отправимся в Аватар. У тебя есть время прийти в себя после всего, что ты пережила. Мы будем встречаться каждый день, и я уверен, что ты переменишь свое решение.

* * *

Тайя сидела на кровати и наблюдала за молодой служанкой, накрывавшей на стол обеденные блюда. Охранник привел черноморку и закрыл дверь, оставив женщин в комнате одних. Двина приблизилась к гарунке, она пыталась разглядеть её лицо, так как девушка стояла к ней спиной.

— Маган? — воскликнула Двина. — Это ты?

Юркая служанка нехотя повернулась на зов. Черные длинные волосы, заплетенные в косу, обрамляли красивое бронзовое лицо. Она прижала к груди пустой поднос и слегка поклонилась Двине.

— Я рада тебя видеть живой и невредимой, — тихо ответила девушка, — но я не могу с тобой разговаривать.

— Подожди, — Двина ухватила её за руку, — ты должна мне помочь. Сейчас мне нечем тебе отплатить за доброту, с которой ты обращалась со мной в прошлый раз. Но скоро я смогу отблагодарить тебя за все.

— Ты и так многое для меня сделала, — опять слегка поклонившись, прошептала гарунка. — Моя мать поправляется от болезни. Но Замина запретила нам разговаривать с новыми рабами.

— Маган, ответь мне только на один вопрос. Прошу тебя! — Двина не отпускала служанку. — Что сталось с черноморцем? Куда он делся?

— Я ничего не знаю. Видела лишь, как его привели охотники, вернувшиеся из северной пустоши. Парень был очень слаб, он исхудал от голода, его кожа потемнела от солнечного загара. Рабах не стал с ним церемониться, — она замолчала, но под настойчивым взглядом Двины продолжила срывающимся голосом: — Как только парень поднялся на ноги, хозяин выставил его на торги. Когда продавали тебя, мужчины восхищались твоей красотой, забывая, какого ты рода. На него же смотрели как на зверя, дикого волка. Корк негодовал, ему приходилось день ото дня снижать цену. Через неделю пленника продали морийскому капитану, корабль которого захватили гаруны. Морийских матросов перепродали Рабаху и другим богатым рабовладельцам на Озере. Их держали поодиночке в разных домах, чтобы те не убежали. Говорили, что хозяин корабля был Однаглазым пиратом, который давно уже топил наши суда. Его захватил сам наместник в Мидгаре. Он пощадил капитана, так как восторгался его храбростью и отвагой, и выполнил просьбу того, позволив выкупить своих людей за золото. Тогда эта история облетела все Межгорье от Мидгара до Одинокого Озера.

— Я слышала её в Мидгаре, — перебила гарунку Двина.

— Капитан появился на Озере так внезапно, — вновь заговорила Маган. — Его мало кто видел. Он пришел с морийцами-пограничниками, которые иногда поставляют Рабаху товар. Через несколько дней по базару пошли слухи, что за матросов были заплачены огромные деньги, и они уже ушли с провожатыми в Морию. А капитан, как поговаривали, отправился в Мидгар, чтобы отблагодарить наместника Ал-Гаруна и заплатить ему выкуп за самого себя.

— А черноморец? — продолжала допрашивать Двина. — Его тоже выкупили?

— Да, в тот день морийцы освободили всех рабов на рынке — рудокопов, степняков, легалийцев. После этого и поползли разговоры среди слуг, что на Озере появился капитан. Сами мы его не видели. Тогда на базаре было столько морийцев! Они раскупили все шелка и пряности. Видно, капитан заплатил этим людям немало золота, чтобы они выполняли его приказания, нашли его матросов, помогли договориться с их владельцами. А черноморец, которого ты ищешь, ушел или в Морию, или с капитаном. На Озере его больше не видели. Сейчас уже многие вспоминают те дни, как самые прибыльные для всех дельцов. В каждой лавке было распродано столько товара! Золотые валялись чуть ли не под ногами! Моя сестра служит в доме у Калиба. Там сейчас все рабы и слуги обсуждают, сколько хозяин даст за новую жемчужину нашего базара — тайю, — Маган покосилась в сторону Лиссы. — Говорят, он уже предложил свою цену Рабаху.

Лисса испуганно уставилась на Двину, которая в задумчивости молчала. Черноморка опустила гарунку, и та выскользнула из комнаты.

— Двина, я не собираюсь становиться чьей-то рабыней, — упрямо заявила Лисса. — Чтобы меня продавали из одних рук в другие?! Никогда! Я тайя, дочь богини…

— На Озере это ожидает каждого, — спокойно ответила Двина. — Даже за меня деньги уже уплачены, и я принадлежу господину, который может меня безнаказанно избить, морить голодом или даже убить.

— Твой хозяин освободит тебя, — возразила Лисса. — Именно для этого он тебя купил.

— Ты ничего не знаешь! Он хочет вернуть меня домой против моей воли. Разве это свобода?

— Я знаю весь твой разговор, и, надеюсь, ты мне поведаешь подробную историю своих странствий, — Лисса уселась за накрытый стол. — Кто этот черноморец? Почему вы сбежали из страны?

Уставшие после сытного обеда, как после дня пешего перехода, девушки улеглись отдохнуть на кровать.

— Вероятно, богатые жены так и живут каждый день — вкусная еда, сладкий сон, потом они выбирают себе красивые платья и заказывают дорогие украшения, — мечтательно проговорила Лисса. — Им не надо работать, кормить, воспитывать детей, заниматься хозяйством. Ты тоже была богатой?

— Я никогда ни в чем не нуждалась, — тихо ответила подруга.

— Так ты дворянка. Как вы себя зовете? У нас знатные дворяне называют себя морянами, так говорил мой отец. А все остальные просто морийцы. Алмаагцы, релийцы и далийцы, мол, потомки Орфилона из самого доблестного племени морян, издавна поклонявшегося Морю.

— Я родилась в семье служителей богов. Мать была лифией, посвятившей свою жизнь богине любви, красоты, мудрости и искусства. Молодая Олифея — самая прекрасная из богинь. Многие девушки в юности уходят из дома и становятся лифиями. Они бродят по деревням и городам, танцуют, поют, а вырученные деньги отдают страждущим. Очень почетно взять в жены лифию. Но на это необходимо её согласие, так как после замужества она оставит свою богиню и станет верной помощницей и опорой своего мужа. Я совсем не помню мать, она была растерзана оборотнем, когда я только родилась. Отец также рано спустился в царство Таидоса. Он был магом, постигал сущность бытия и был вхож в орден, который управляет духовной жизнью нашего народа. Я осталась на попечении его ближайшего друга Менея. Он растил и обучал меня с малых лет. Молодой девушкой я покинула Гассиполь, где до этого проходила моя жизнь. Маги обретают знания и опыт в странствиях по местам, оберегаемым богами, я побывала в других городах Черноморья, Эрлинии, жила несколько месяцев и в Аватаре у Табара.

Меней — великий маг, его знания и сила, мудрость и справедливость позволили возвыситься до самых вершин земного служения. Он стал Хранителем Башни, то есть верховным жрецом в Черноморье. Он очень любил старого царя Релия, и, когда Веллинг приезжал со своей семьей в главный порт страны, Гассиполь, мы были обязательными гостями в царских палатах. Свое детство я провела в играх с царевичами: старший Орелий был всегда строг ко мне, относился как к равному сопернику и не делал никаких поблажек, а младший Ортензий искал у меня помощи в играх и забавах с братом. Я могла подбросить старшему в суп дурман-травы, чтобы он заснул на балу, или испугать ящерицей, которую носила в кармане, — Двина засмеялась. — Мы хорошо ладили, когда были детьми. Но мальчики выросли, бои на деревянных палках сменились настоящими тренировками на мечах. Я же уехала постигать ремесло мага, которым должна была стать по собственному желанию и по воле Менея.

— Сначала мальчишки не обращают внимания, что ты девочка, а потом не разрешают вмешиваться в их мужские дела, указывая на кухню, — усмехнулась Лисса. — Поэтому я всегда хотела иметь сестренку, а не четырех братьев.

— В этот год Хранитель Башни должен был посвятить меня в маги, окропив водой из магического источника, и дозволив тем самым войти в святилище, где приносят жертвы Нопсидону и Уритрею — Береговую Башню, — вновь заговорила Двина. — Но случилась беда. Всеми любимый царь скончался от болезни. С древнейших времен, как наши предки пришли к Черному морю, во главе народа стоял царь мужского пола — сын предыдущего правителя. Лишь однажды был прерван этот обычай, когда Каллар, сын царя Агилирия, погиб в морских пучинах во время бури, спеша на похороны отца из Эрлинии в Гассиполь. Он так и не стал Веллингом, и власть унаследовала Актана, его сестра. Советники и маги наказали царевне в скором времени выйти замуж, не доверяя женщине руководить страной. Самые знатные и богатые женихи из Черноморья и Эрлинии съехались во дворец. И царевна выбрала красивого и богатого мужа. Это был успешный купец, сколотивший за несколько лет целое состояние. Царевна выбрала сердцем, полюбив никому незнакомого молодого торговца. Как рассказывала моя нянька, служившая ещё при дворе Агилирия, перед таким красавцем не устояла бы любая девушка, речи его были искренни, взгляд ясным и благородным. Но никто не знал его происхождения. Какого же было изумление придворных, когда он оказался сыном морийского государя, покинувший дом из-за ссоры с отцом?! Актана и Релий полюбили друг друга. В согласии и гармонии они прожили всю жизнь. Маги не возражали против свадьбы, узнав о роде жениха. Релий был наследником Мории, и таким образом они мечтали распространить свое влияние на далекие плодородные земли. Во дворце строились грандиозные планы, как черноморцы станут управлять Морией. Тогдашний Хранитель Башни не сомневался, что молодым влюбленным будет не до управления страной, и вся власть окажется в его руках. Но Дарвин, государь морийский, не пожелал мириться с сыном, не приехал на свадьбу и даже отказался от Релия, лишив его наследства. Все поменялось за несколько месяцев. Вместо того, чтобы править морийскими землями, маги сами попали под управление морийца. Сразу же вспомнили проклятье, которое навлекла принцесса-наследница Мория на черноморский народ, но было уже поздно. Релий быстро погасил разгоравшиеся очаги волнений в стране. Он назвал себя черноморцем и поклялся служить этой стране. За годы своего правления он сполна сдержал свои слова. Народ полюбил царя, который навел порядок и расширил границы царства. Соседние эрлинские города стали платить Черноморью подати, прекратились набеги оларов, восточных кочевников. Но царь всегда помнил о проклятии, которое висело над его народом и коснулось даже его детей. У Актаны родилось шестеро младенцев. Первые четыре умерли в раннем детстве, все они после смерти превращались в черных волчат. Царь не находил утешения в своей скорби. Боги не принимали в свое царство тех, кто потерял человеческий облик. На севере страны в Черных горах целые поселки превращались в оборотней, человек становился волком не после смерти, а в течение жизни, принося гибель своим родным и близким. Веллинг устроил большую охоту на полулюдей-полуволков. Но я не успею перечислить все его славные деяния… Царь Релий был сильным человеком и великим правителем. Он был уже стар, когда болезнь забрала его в подземные покои. Ему исполнилось бы шестьдесят пять лет, сорок пять из которых он восседал на черноморском троне в Асоле. Царь не назначил перед смертью наследника. У него осталось два молодых сына. По обычаям нашего народа престол наследует не самый старший, а тот, кого называет Веллинг. Очень часто удел правителя доставался младшему царевичу, которого ожидала ещё долгая жизнь впереди, а старшие братья становились ему верными советниками. Релий же так и не выбрал кому оставить трон в Асоле. На смертном ложе он завещал своим детям избавить страну от проклятия — именно тот, кто это сделает, заслуживает править черноморским народом. При всех придворных и советниках прозвучали эти слова умирающего Веллинга. Потомки осудят или восславят решение царя, но оно немедленно породило раскол в стране, — Двина нахмурилась. Долгий рассказ и старые воспоминания утомили девушку.

— Не дай ей замолчать, — тут же раздалось в голове Лиссы, которая внимательно слушала подругу. — Больше нам не удастся её разговорить. Нам надо знать о ней все, чтобы решить доверять ей или самим выкручиваться из этой истории с рабством.

Лисса зажала солонку в руках. Ланс должен был понять её раздражение и уняться, если он действительно хотел дослушать историю до конца. А иначе она могла лишить его этой возможности, сняв с шеи тяжкий груз очень самонадеянного духа.

— В Гассиполь на похороны Релия съехались вельможи, дворяне, главы городов со всего восточного побережья Южного, или, как мы его называем, Черного моря. Я тоже возвратилась на родину после многих лет путешествий. Я приехала на следующий день после погребения Веллинга. В это время Орелий, его старший сын, при поддержке нескольких влиятельных землевладельцев уже провозгласил себя царем в Асоле. В Гассиполе на всенародное прощание с правителем царевич даже не приехал. Обычно умерших хоронят в закрытых гробах, чтобы их ужасный звериный лик не беспокоил несчастных родственников. Но царь остался человеком после смерти, ибо его кровь не принадлежала нашим предкам. Релий всегда говорил о единении двух народов — морийского и черноморского. Это была его мечта, которой не суждено исполниться, ибо велика пропасть между нами, как между западом и востоком, человеком и зверем. Море объединяло нашу веру, и Релий хотел, чтобы его прах развеяли над морем, как совершают прощальную церемонию в вашей стране.

— Кровь умирающего должна пролиться в землю, к матери всемогущей богини, Теи, а после тело подлежит сожжению, а прах его должно развеять над водой, — перебила Двину Лисса. — Таким образом, говорят таги, душа улетает в безмятежное царство Моря, где ждет своего возрождения, покуда Тайра не одарит мир свежей кровью, накопленной в недрах своей прародительницы.

— Ваша вера отличается от черноморских представлений о смерти, — вздохнула жрица. — Маги помнят, что когда мой народ пришел к берегу моря, названного потом Черным, погребальные костры также полыхали на берегах рек и у другой воды. Но после проклятия, обрушившегося на черноморцев, над землей стали разбрасывать прах сожженных волков, и ужасы звериного обличья возникли наяву, еще до отпущенного срока спуска в царство Таидоса. Люди стали обращаться в волков и нападать на своих собратьев. Оборотни заполонили западные отроги Черных гор, и до сих пор жители тех селений страдают от нечистой напасти. Особенно в полнолуния, человек, ведший до этого праведный образ жизни, может неожиданно обратиться в зверя. В горах не было воды, которая бы уносила в море проклятые останки — так маги объясняют эти обращения, и с тех пор они настрого запретили сжигать тела мертвых. Мы хороним павших в земле, и после поминаем в том месте своих родичей и друзей.

Однако маги порой отваживаются сжигать тех, кто обратился в волка. Запомни, Лисса, прах проклятого становится лекарством в руках просвященного, средством для творения добрых дел, а может послужить оружием в желании достичь своих целей. Маги используют тлен мертвеца для исцеления своих друзей и отравления врагов. Говорить об этом запрещено, свои тела жрецы нередко завещают сожжению, чтобы оставить собратьям опасный порошок.

Простые черноморцы ныне во многом забыли традиции предков. Они считают, что их долг похоронить своего близкого в земле, где он сможет обрести, если не жизнь, то хотя бы тишину и спокойствие на долгое время, пока Уритрей не спустится в темницы Таидоса и не призовет избранных на новые испытания. Орелий не стал нарушать старых обычаев. Тело Релия положили в усыпальницу в подземельях Башни, хотя против этого решения выступил его младший сын. Но меньшой царевич был не в силах и не в праве противостоять брату. Новый царь Орелий взошел на престол без согласия всех советников в городах, без поддержки магов и дружинников, он опирался лишь на нескольких знатных и богатых семей в Асоле. В первые же дни своего правления он велел объявить глашатаям по всем городам и поселкам страны о принятии им титула Веллинга. Он издал приказ о призыве всех мужчин в войска, ибо вознамерился исполнить волю отца и покорить соседние земли и народы, чтобы восславить черноморцев как великих воинов-победителей. Его планы были безграничны — захватить всю Эрлинию, Ал-Мира и Морию. Он говорил, что черноморцев презирают за их волчий посмертный образ и вид, пускай же на всех землях посеется кровь и семя нашего народа. Орелий объявил, что в покоренных городах черноморцы смогут взять себе трудолюбивых рабов, обширные земли, высокие дома. За последние десятилетия черноморцы не потерпели ни одного поражения, и Орелий красноречиво призывал с площади в Асоле вновь взяться за оружие и доказать, что воины не разучились держать его в руках и доблестно сражаться на поле брани. Люди восторженно приветствовали эти известия. Свитки с его повелениями перечитывались перед толпами каждый день. Таким образом, если до похорон маги и дворяне хранили молчание, то очень скоро были вынуждены принять нового Веллинга, поддержанного народом. Хранитель Башни окропил его священной водой. В нарушение всех традиций эта церемония была совершена в Асоле, а не главном порту Гассиполе, где оставался Ортензий, младщий царевич. Он не собирался приезжать в столицу. Это означало бы, что он признал брата наследником Релия. Возможно, так и было бы. Но Ортек не одобрял его замыслов. Он писал в Асоль новому царю гневные послания с требованиями продолжать мирную жизнь в стране. В Черноморье хватает плодородных земель, высоких гор и быстрых рек на всех, а вот люди исчезают из-за распространения оборотней, из-за того, что боги не слышат наши молитвы. Тяжкое проклятие, висящее столько лет над черноморцами, должно быть разрушено. Такова была воля Веллинга Релия, её необходимо было исполнить в первую очередь. Но Орелий лишь приказывал брату незамедлительно приехать в столицу. В конце концов, за Ортензием прислали вооруженный отряд. Богатые горожане, которые обещали ему помощь и поддержу, вмиг позабыли о своих словах. Царевич нашел приют у моего воспитателя. Вместе мы проводили дни и ночи, обсуждая дальнейшую судьбу родной страны. Меней предупредил юношу о скором аресте и препровождении в Асоль. Он помог царевичу скрыться из города и велел ему отправляться в Эрлинию. Но Ортек был царевичем, а не изгнанником. Он решил исполнить волю отца, привезти в Черноморье живую воду и очистить проклятую кровь. Я знала об его планах, поэтому отправилась с ним.

— Так значит, ты ищешь царевича? — изумленно спросила Лисса.

— Орелий, узнав о бегстве брата, объявил его предателем, лишил всего имущества. Теперь он уже не царевич, — грустно ответила Двина.

— И вы отправились вдвоем в столь опасный путь?

— Путь представлялся не очень опасным, — спокойно возразила черноморка. — Угроза заключалась лишь в возможном разоблачении, поэтому было неразумно брать в спутники непроверенных людей, которые могли предать на каждом шагу. У меня были деньги, да и Меней снабдил царевича золотом на дорогу. Но отправились мы не на юг в эрлинские города, а на север в Тристепье. Там мы остановились у Табара и попросили у него помощи. Ортек не стал раскрывать, кто он, а я написала письмо почерком своего воспитателя, что продолжаю свое обучение и отправляюсь в Межгорье. Табар, выполняя письменную просьбу друга, усадил нас на свой корабль, следовавший с товаром в Мидгар. Оттуда мы планировали на гарунской галере отправиться в Морию. Я бывала в городах Ал-Мира и знаю гарунский язык. Но жители Межгорья отличаются от собратьев на жарком юге. В Ал-Мира гость чувствует себя в незнакомом доме свободнее, чем хозяин, в Межгорье же на незнакомцев смотрят как на возможный источник денег. В порту слуги Табара разболтали, что с ними приехали два чужеземца, молодые черноморцы, которых никто здесь не ждал. Темной ночью нас схватили вооруженные гаруны и в закрытой повозке повезли куда-то. Обращались с нами похуже, чем со скотом. Нас доставили к Одинокому Озеру. Если в Мидгаре ещё соблюдаются законы Ал-Гаруна, по которым рабами становятся лишь по рождению или захваченные на войне, то тут правят работорговцы. Никто не может запретить им продать или купить кого-то. Основной товар здесь — рудокопы, бедные степняки, проданные в рабство своими родичами и сами разорившиеся гаруны. Вот так я оказалась на Озере в первый раз. Дальше ты знаешь мою историю. Меня купил Пакр, на это его уговорила Маган, которая отнеслась ко мне с добротой и помогла выдержать мучения плена. Ортензия посадили в другие подземелья, и я не знаю, каким способом ему удалось сбежать через несколько дней. Покуда нас везли на Озеро, мы обсуждали возможное спасение. Наш путь должен был лежать на север в Минор. Туда я и стремилась попасть, обретя хозяина, который больше слушался меня, чем давал распоряжения, — Двина засмеялась. — Пакр был игроком, и Маган сказала, что за деньги он заключит сделку с самим нечистым духом. Он заплатил Рабаху двести золотых за меня, а друзьям сказал, что выиграл их в камни.

— А откуда у тебя были деньги?

— Маг может и камень превратить в золото, точнее во что-то очень похожее на него. Маган помогла мне приготовить зелье, которое превращало медяк в золотой. Этими монетами он и расплатился с Рабахом. Часть денег осталась у него, но он спустил их в очередной игре. С Пакром мы поладили, я уговорила его устроиться коком на корабль, следовавший в Минор. По дороге в Богар нам пришлось заново зарабатывать на пропитание и жизнь, но я не хочу об этом вспоминать, — Двина замолчала.

— Теперь ты знаешь, где искать своего друга. Ему, наверное, тоже повезло, его купил хороший человек. Быть может он уже в Мории. Только зачем вам искать живую воду?

— Лисса, — Двина внимательно посмотрела в глаза подруги, — мне не нужна живая вода, мне нужен он. Я должна найти его живым и невредимым.

— А как же Дуглас?! — не сдержавшись, воскликнула тайя. Мысли вслух скорее обращались к Лансу, с которым она обсуждала взаимные чувства брата и черноморки.

— А причем здесь он?

— Он ведь любит тебя!

— Он её совсем не любит, — поспешил вмешаться Ланс. — Он просто заботится и защищает её, что сделал бы каждый настоящий мужчина на его месте. Любовь, Лисса, это не просто забота, это что-то ещё.

— Как будто ты можешь чувствовать, чтоб говорить о любви? — Лисса наклонила голову к солонке. Этот жест остановил Двину, которая покраснела от смущения и не знала, что ответить.

— Я надеюсь, что успел полюбить кого-то за свою жизнь, но пока мне не дано вспомнить об этом. А вот все твои чувства передо мной как на ладони: по-моему, ты даже не пытаешься делать вид, что кого-то любишь из близких людей.

— Лисса, ты ещё слишком юна, чтобы говорить о любви, — резко произнесла Двина. Девушка отвернулась от собеседницы и улеглась на кровать.

— Полностью согласен, — добавил Ланс.

В тишине тайя размышляла над рассказом подруги, не обращая внимания на колкости Ланса. Она успеет поквитаться с ним еще не один раз.

— Двина, прости меня. Я не хотела тебя осудить. Скоро ты станешь свободной, и ты бы могла помочь мне и Дугласу…

Девушка терпеливо ждала ответа.

— Об этом я уже подумала, — немного помедлив, ответила Двина. — Я попрошу Табара выкупить тебя и Дугласа у Рабаха. Тогда вы сможете двинуться своей дорогой.

— Мы не оставим тебя! — упрямо заметила тайя. — Сейчас я уже не знаю, куда нам двигаться дальше. Для начала мы должны помочь тебе отыскать следы царевича, а потом пристроимся в каком-то краю.

— Я не ожидал от тебя этих слов, — Ланс опять зашумел в голове. — Неужели, ты, наконец, поняла, что тебе в любом случае в Межгорье и Рудных горах делать нечего?!

— Не пора ли мне вернуться домой? — продолжала Лисса. — На мир я уже посмотрела. Повидала и гарунов, и рудокопов, и степняков, и всякую нечисть, в забытой пещере нашла болтливого духа, давно только не видела отца с матерью. Мы с Дугласом проводим тебя в Морию. Только куда? Мория это не Озеро или город. Государство наше самое большое, в нем человека найти не так-то просто.

— Начнем с Горного перевала? Туда ушли люди этого капитана. Они могут подсказать, где искать черноморского пленника.

— Нам надо все обдумать и обсудить, — Лисса сжала ладони подруги. — Ты уж прости меня за слова, но вот только нам нельзя забывать о Дугласе. И в первую очередь, надо решить, как его освободить. Быть может, его уже продали или увезли.

— Завтра же я обо все договорюсь с Табаром и попрошу действовать незамедлительно.

Глава 10 ГРАНИЦА

Небольшая баржа слегка покачивалась посреди реки. Длинная процессия на берегу ожидала её приближения. Лисса в нарядных полупрозрачных одеждах сидела в закрытых носилках, которые держали на плечах два крепких гаруна, обнаженных до пояса. Гаруны были рабами. Они безропотно выполняли приказания своего господина Рабаха, который велел им доставить рабыню, приобретенную Табаром, в целости и сохранности к реке Одинокой.

Последние дни в хозяйском доме показались тайе невыносимыми. Двина почти насильно раздела подругу, чтобы нацепить на неё шелковые блузы до бедер и широкие штаны. Иначе, по её словам, Табар даже не пожелал бы взглянуть на рабыню, чтобы её купить. Ланс в это время отвешивал хозяйке постоянные комплименты:

— Теперь каждый поймет, что хоть ты и худа, но тело твое гибко как молодая березка, кожа чиста и бела, а походка как плывущий лебедь на пруду. Правда, если научишься так двигаться. Лисса, ты уже не тащишься по лесу с тяжелой сумой, распрями плечи, голову выше и прямее.

— Не смей вообще на меня пялиться и советовать! Сейчас я быстро закрою тебе глаза, — на каждую фразу духа Лисса прикасалась к солонке, напоминая, в чьих руках пока ещё находилось его связь с миром живых.

— Как будто я никогда не видел тебя раздетой, — язвил Ланс. — И не надо теперь снимать на ночь солонку, добром это не кончится. Кто тогда тебя защитит?

— Ланс, ты должен всем им закрыть глаза, пока я буду в комнате, — шептала Лисса.

— Конечно, когда Рабах увидит, как ты наливаешь чай, он вышвырнет тебя в подвал, чтобы ты не облила его гостей и дорогие ковры!

— Ты пробудешь в комнате недолго, — давала ей указания Двина. — Будешь подавать напитки. По-моему, Табар действительно тобой заинтересовался, так что если ты ему понравишься, мне не надо будет вступаться за тебя. Рабах покажет тебя и другим желающим приобрести новую рабыню в свой гарем. Для этих смотров мы постараемся выставить тебя в самом худшем свете. Иначе слишком высокая цена может немного охладить страстные порывы старика из Тристепья. Но сегодня ты должна блистать.

— Завтра я создам вокруг тебя непревзойденный запах, чтобы гаруны отказались от мысли приобретать грязную девушку. Ещё ты упадешь посреди комнаты и заревешь страшным голосом, — Ланс, не переставая, выдвигал новые способы отвращения и совращения.

Три дня Замина провожала разодетую тайю в гостиную, где, развалившись в креслах и на диванах, сидели богатые мужчины, пожиравшие её глазами. Рабах в первый же визит не преминул сам приобнять пленницу, поджидая её у входа.

— Не был бы я столь алчен и стар, я бы оставил тебя себе, — улыбнулся он Лиссе, пропуская девушку вперед через открытую дверь.

За это время Лисса ничего не узнала о брате. Просьба Двины о выкупе Дугласа была одобрена. По словам Табара, он договорился с Рабахом о покупке рудокопа в тот же день, но купец не хотел устраивать Двине встречу с парнем, покуда они находились в доме, где распоряжался гарун. Черноморка пыталась поговорить со степняком и о приобретении веданских пленников, но об этом Табар не захотел и слушать.

Старику очень понравилась Лисса, что укрепляло надежды на скорое обретение свободы. О своем желании стать господином тайи он поделился с Двиной во время ежедневных бесед в гостиной на нижнем этаже.

— Я был не против покупки нескольких работников. Мои люди перепродали бы их в Рамире в несколько раз дороже. Но твой рудокоп и его приятель, которого я тоже забираю, чтоб не вызвать у Рабаха подозрений, ни на что не годны. Гарун отдал их мне за полцены. После отплытия в Аватар я подарю тебе раба. Говорят, что в Черноморье царь разрешил владеть пленниками на покоренных землях. Меней простит тебе безрассудную выходку, он слишком тебя избаловал, и вскоре ты станешь магом, к чему так стремилась долгие годы, — Табар рассказывал Двине о своих планах, медленно потягивая вино из золотого кубка. — Но эту милую тайю я оставлю в своем доме. Горим сказал, что она тоже твоя подруга. Я думаю, тебе будет спокойнее, если ты будешь уверена в её безопасности. Она в надежных руках, Двина. Эта рыжеволосая девчонка свела меня с ума. На старости лет я чувствую в себе новые силы и желания. Я не собирался приобретать прислужниц, но тайя стоит дороже того, что я за неё заплатил! Она украсит мой дом, где снова расцветет молодость и красота.

— А как же ваша жена, уважаемая Габа? — ненароком поинтересовалась Двина. — Помню, она чуть не насмерть избила служанку, когда заметила ваши ухаживания…

— Ты была тогда столь молода, а все замечала! Габа уже совсем сдала. В скором времени она оставит меня одного в бренной жизни, и тогда это невинное дитя станет мне опорой. Я озолочу её, окружу любовью и заботой, чтобы она скрасила мои седые годы.

Пересказывая эти беседы Лиссе, Ланс давился от смеха.

— Это все от запаха жасмина, которым я подул на него, когда ты проходила мимо! — отметил Ланс. — И, конечно, то, как я развевал твои локоны!

С прибытием баржи Табар заканчивал с рабовладельцами все дела и собирался отправиться в обратный путь: вниз по реке Одинокой до Мидгара, а там прибрежными водами Южного моря до Аватара, города в устье реки Алдан. Двина уговаривала степняка поскорее тронуться в путь на лошадях:

— Уважаемый Табар, вы так многое сделали для меня. Поначалу я не оценила этого. Но путь мой был труден в скитаниях по морю и пустынным землям. Я хочу вернуться в дом, где меня ждут, где я смогу отдохнуть, однако прошу вас исполнить ещё одну просьбу. Последнее время меня мутит лишь при виде воды. Я не смогу ступить на палубу корабля и даже маленькой баржи. Голова невыносимо кружится, меня тошнит. Лучше одолеем дорогу на лошадях. Быстрым галопом мы скоро достигнем цели.

— Путешествовать по земле гарунов — ни за что! Нас ограбят или убьют, едва мы покинем Озеро. И вполне возможно это сделают наемники того же Рабаха, который сегодня радушно принимает меня у себя в доме. В любом случае я беру с собой охрану. Горим и его люди проводят нас до Аватара. Они смогут защитить нас, если разбойники осмелятся напасть на реке.

Споры о дальнейшем пути разгорались в комнате двух пленниц каждый вечер, особенно после того, как Табар сообщил Двине об уговоре с Рабахом о цене за тайю. Разлитый чай на дорогой наряд одного из гарунских гостей, ругательства, произнесенные девушкой на родном языке хозяина дома, и её неуклюжие движения представили рабыню в глазах других желающих завести диковинную жену лишь в качестве сварливой служанки. Двина приготовила для Лиссы специальный крем, который придал её коже темный цвет, так что в ней не сразу можно было признать морийку. За эту выходку Замина пригрозила привязать морийку во дворе, чтобы девушка весь день жарилась на солнцепеке, но наказание не было исполнено — Табар поспешил поговорить с Рабахом и настоял на скорой покупке тайи. Таким образом, обе пленницы провели ещё два дня в своей комнате под охраной гарунов, хотя уже принадлежали другому хозяину.

— Я уговариваю Табара отправиться немедленно в путь, — жарко говорила Двина, — но он даже слушать не хочет о поездке верхом. Как ловкий торговец, он намерен разобраться разом со всеми делами: и товар продать, который привезут на барже, и вернуться на ней с новыми приобретениями, о которых уже договорено.

— По реке мы намного быстрее доберемся до Мидгара, где ты сможешь узнать новости о черноморце, — успокаивала подругу Лисса.

— Нет, мы даже не остановимся в Мидгаре. А если и случится такое, на барже мы будем под постоянным присмотром. Оттуда сбежать будет не так легко. К тому же, куда мы отправимся дальше без лошадей? Нас нагонят в два счета. На равнине же мы улизнем на быстрых скакунах степняков под покровом ночи. А когда доберемся до Мидгара, то ты изобразишь молодую вдову из Пелессов, которая разузнает некоторые важные для меня известия. Я подкрашу тебе волосы в более светлый цвет, и ты будешь очень похожа на жителей Пелесских гор, горцев, которые уже растворились в гарунском обществе или среди степных кочевников.

— А откуда мы возьмем деньги?

— Лисса, — Двина всегда спотыкалась на этом вопросе, отвечая неохотно и туманно, — деньги можно одолжить, сделать, заработать.

— Мы их просто украдем, — говорил в это время Ланс. — Для тебя это не в первый раз, учитывая бедного тага, которого ты оставила в пустом поле. Хотя Двина может их и сама получить из камней, воды или даже пустоты. Знаешь, на такое даже колдуны не способны, а маги ещё нас ругают…

В конце концов, Лисса согласилась с подругой, так как черноморку невозможно было переубедить. Девушки задумали, как заставить Табара путешествовать по твердой земле, а не изменчивой воде. Дело оставалось за малым — чарами Ланса.

— Лучше всего, — говорила Двина, — если дух потопит баржу. Тогда у степняка не будет иного выбора.

Лисса возразила, что пока Ланс не обладал такой силой, но когда он возродится, то попробует потопить пару гарунских судов и торговых кораблей степняков.

— Когда же он возродится?! В чьем теле? — с улыбкой спросила Двина.

— Мы с Лансом подыскиваем избранника, — смеялась в ответ тайя.

События последних дней плена всплыли у Лиссы в памяти, когда девушка бросила последний взгляд на высокие каменные строения на севере, окружавшие Одинокое Озеро. К носилкам, опущенным на землю, на стройном белом жеребце приблизилась Двина, одетая, как обычно, во все черное.

— С нами отправятся не все эти здоровяки, — обратилась она к Лиссе, указывая на вооруженных гарунов и степняков, толпившихся на берегу. — Здесь в основном люди Рабаха, которые должны забрать прибывший товар из Мидгара. Табар не удержался и решил немедленно тронуться в путь, боясь, что Рабах не отпустит нас из своего дома. А в той дальней повозке содержатся рабы, среди которых и Дуглас. Они будут разгружать баржу.

Лисса внимательно поглядела на деревянный фургон, напоминавший тот, в котором их доставили на Озеро. Вскоре Ланс подтвердил слова Двины:

— Там четыре рудокопа: Дуглас, пленник, купленный Боманом по дороге, и двое новичков.

Когда баржа причалила к песчаному берегу, гаруны ударами кнутом выгнали рудокопов из фургона и заставили перегружать товар на большие повозки, поджидавшие у воды. В это время Табар на черном мерине в дорогой упряжке подъехал к девушкам.

— Я прикупил, как ты видишь, нескольких рудокопов. Одного я подарю тебе, как и обещал. Остальные же пригодятся в моем хозяйстве, — обратился он к Двине. — Быть может, я начну строительство нового дома, в котором тайя будет самой красивой хозяйкой Аватара.

Табар улыбнулся Лиссе.

— Мне действительно удалось вскружить ему голову, — послышался голос Ланса. — Теперь продолжим это дело.

— Уважаемый Табар, я только что говорила тайе о плохом самочувствии. Едва я увидела это судно, мне стало дурно, и заболела голова, — Двина сделала измученное лицо и приложила ко лбу смоченный платок.

— Надеюсь, тайя чувствует себя отлично?

— О, её также мутит, — ответила за подругу черноморка.

Лисса ничего не понимала из разговора и лишь улыбалась собеседникам. Ланс переводил беседу, но делал это с большим опозданием, при этом в который раз проклиная язык, намешавший гарунские, черноморские, пелесские и прочие слова разных времен.

— Прошу тебя, отправимся в путь на этих прекрасных лошадях, — продолжила Двина. — Ты все равно их купил, а на барже для них не найдется места.

— Этих лошадей погонят по степи на восток. Я уже нанял для этого человека. Люди Горима оградят их от нападений кочевников в Тристепье, а также присмотрят за рабами. С нами по реке пойдет только горец.

— Но я надеялась, что смогу намного быстрее освободить своего друга, которому обязана жизнью?! — возмутилась Двина. Она не ожидала подобного решения старика.

— Когда ты вернешься в Аватар из Гассиполя, куда отправишься в первую очередь, ты уже сможешь распоряжаться судьбой своего раба.

— Я не могу долго находиться возле воды, — вздохнула Двина и направила своего коня прочь. Эта фраза была сигналом к действию.

В ту же минуту Табар глубоко задышал. Он потянулся к воротнику легкой рубахи, чтобы освободить на нем завязки.

— Мне тоже нехорошо, — хрипло проговорил он.

Лисса громко закричала, когда степняк медленно сполз с крупа лошади на землю. К нему подбежали слуги. Один из них облил его водой. Горим пробился сквозь толпу, окружившую бездыханное тело хозяина. Он растолкал всех на своем пути, прислушался к груди побледневшего человека, а затем приказал перенести старика в тень. Двина, также поспешившая на помощь, осмотрела Табара, уложенного под высоким деревом. Рядом с собой девушка заметила Лиссу.

— Ступай в свои носилки, — обратился к ней Горим.

— Она хочет поддержать своего благодетеля, — вступилась Двина. Черноморка несколько раз ударила купца по дряблым щекам. Вскоре Табар открыл глаза.

— Что со мной произошло? — изумился он. Девушка присела возле старика. Рядом стоял горец, выражая полное недоумение и недоверие к действиям черноморского мага.

— Ты потерял сознание и упал с лошади, — ответил Горим. — Видно, перегрелся на солнце.

— Уважаемый господин, — Двина обеспокоенно притронулась ко лбу Табара, — я вижу, что это не просто обморок. У тебя горячее лицо, а тело покрылось красными пятнами. Вероятно, это болезнь, которую надо перенести в полном спокойствии на берегу, в окружении верных слуг и ученых людей.

— Нет, у меня просто закружилась голова, — Табар попытался встать. — Я уже хорошо себя чувствую. Как там дела на барже?

— Это был первый признак болезни, — настаивала Двина. — В твоем возрасте недомогание может быть вызвано многими причинами: солнцем, ветром, едой, водой. Я настаиваю на постельном режиме.

— Со мной все в порядке, — Табар медленно направился к реке, чтобы продолжить наблюдение за разгрузкой.

— У вас еще кружится голова, — Двина последовала за ним. За подругой поспевала Лисса.

— Это скоро пройдет, — ответил Табар, но пройдя несколько шагов, он внезапно остановился и оперся о руку, вовремя подставленную черноморкой.

— Горим, носилки для господина, — громко скомандовала она.

Табар прилег в тени, а Двина пожелала внимательно осмотреть купца.

— Я маг, я изучала разные виды болезней и способы исцеления от них, — решительно произнесла жрица. — У вас, мой господин, куариус, недомогание от мелких мух, размножающихся в это время года на реке. На здоровых людей эти насекомые не оказывают особого влияния, но если человек очень чувствителен, то испарения их выделений над водой вызывают потерю сознания, красные пятна по всему телу, жуткую головную боль. Наверное, слабость, что я ощущаю, также связана с этим.

— Никогда о таком не слышал, — пробормотал Табар.

— Вы не доверяете словам мага?! — возмущенно заявила Двина. — Тогда ступайте к воде, и, упаси Уритрей, если вы не сможете от неё самостоятельно отойти. Вам надо держаться подальше от реки, по крайней мере до конца лета.

— Но раньше такого со мной не случалось?!

— Табар, вам уже не двадцать, и не сорок лет. С возрастом меняется организм, — она твердо стояла на своем. — Вы серьезно больны, мой друг.

Упрямый и недоверчивый степняк, тем не менее, попытался подойти к воде. Двина и Лисса сопровождали его на этом коротком пути. Каждый раз он заканчивался кружением головы. В конце концов, Табар приказал возвращаться на Озеро. Гориму было поручено закончить дела на берегу.

— Я ведь столько времени провел на Озере и чувствовал себя превосходно, — недоумевал Табар, устроившись в крытых носилках, прежде занимаемых тайей. Двина и Лисса на лошадях следовали за ним.

— Эти мошки живут и размножаются лишь возле рек, то есть проточной воды, — ответила черноморка. — И они развелись в большом количестве в последние дни, когда стояла невыносимая жара. Быть может, скоро они переместятся и на Озеро, поэтому задерживаться в этих местах нам также не стоит.

— А я действительно попортил ему немного здоровья, — бормотал Ланс. — Закружить голову и разукрасить тело в красный цвет не так уж и сложно, когда ты находишься поблизости. Думаю, я с радостью проделаю это ещё несколько раз, если до старика не дошло, что отказывать девушке в просьбах нехорошо. Тем более, если он намерен освободить Дугласа лишь через месяцы изнурительного пути по степи, а тебя, моя госпожа, заточить в новом доме!

* * *

На следующий день самочувствие Табара пришло в полный порядок, и он, прислушиваясь к Двине, которая всегда находилась рядом, приказал Гориму организовать отряд для следования в Тристепье верхом. К вечеру дюжина всадников и два фургона, в одном из которых теснились связанные рудокопы, выехали на юг. Они проскакали несколько лиг, пока солнце совсем не скрылось на горизонте, и бескрайние степи погрузились в сумрак.

Двина держалась в седле вблизи Табара. Она вела с ним беседы о погоде, торговле, урожае. Девушка попросила прощение за свои необдуманные поступки в прошлом и уверяла степняка, что намерена загладить свою вину перед воспитателем Менеем. Лисса восседала на невысокой спокойной лошади по другую сторону старика. Черноморка убедила купца, что тайя очень благодарна ему за освобождение от плена гарунов, хотя покамест она не знает языка и не может самой выразить признательность и восхищение его добротой.

— Девушка хочет поскорее освоиться в вашем обществе, Табар, — говорила Двина перед отъездом. — Я считаю, что ей также должно предоставить коня, чтобы она путешествовала в вашем окружении.

— Но она устанет от долгого пути верхом? — перечил купец. — Её кожа сгорит от беспощадного солнца.

— Но если вы запрете её в карете, она будет изнывать там от жары и одиночества. К тому же это создаст дополнительные затраты, и мы только удлиним во времени и так неблизкий путь.

Отряд быстро двигался вдоль реки. Табар, несмотря ни на что, не захотел далеко отходить от воды. К тому же через несколько дней их должна была настигнуть баржа, груженная новым товаром. Старик решил, что негоже отпускать судно в обратный путь порожняком. В Мидгаре, куда должен был направиться его капитан, Табар планировал все-таки поднять своих людей на борт.

— Я родился возле моря, всю жизнь провел в плавании, — говорил он Двине. — Я не переживу, если больше не смогу находиться на пляже или выходить в море.

— Вполне возможно, что ниже по течению вода в Одинокой будет почище, — отвечала девушка, — а Нопсидон никогда не откажет своему верному служителю в приюте в своих владениях. Думаю, в Мидгаре мы сможем сесть на судно.

Ночью охранники раскладывали две палатки — для хозяина и девушек. Сами они, как обычно, располагались вокруг костра. Горим наказал присматривать за рабами-рудокопами, которых на привалах выпускали на свежий воздух, но оставляли связанными по рукам, а сам непрестанно следил за Двиной и Лиссой. Девушки везде ощущали его пристальный взгляд.

— Он не доверяет вам с самого знакомства в Скалистом ущелье, — говорил Ланс. — Видно, помнит, почему Боман оставил Двину в покое. Горим не позволит вам ступить шагу в сторону.

На третью ночь Двине удалось увидеться с Дугласом. До этого Горим запретил подпускать её к рудокопам, и лишь когда сам Табар разрешил девушке переговорить с пленником, который спас ей жизнь, один из охранников подвел Дугласа к черноморке, поджидавшей недалеко от костра. Она с радостью пожала Дугласу руку и тихо рассказала о задуманном побеге:

— С Лиссой все в порядке. Табар относится к нам с уважением, хотя приказал не спускать с нас глаз. Я уговорила его выкупить тебя, так как ты спас мне жизнь, и это произошло не один раз. Но этот подлец не захотел сразу отпустить тебя. Он подарит мне тебя в Аватаре, когда я приеду туда уже полноправным магом, — голос Двины был хмурым и возбужденным. — Табар хочет, чтобы все шло, как он решил: вернуть меня домой, чтобы выполнить долг перед старым приятелем. Но он делает это исключительно в своих интересах, а не моих — заглаживает, видать, свои грешки перед Уритреем!

Дуглас с радостью и удивлением взирал на девушку, которая пыталась объяснить непонятные для него вещи. Он очень похудел за последние недели. Отросшие волосы стали завиваться на концах, лицо потемнело и осунулось, но карие глаза все также оживленно блестели.

— Дуглас, ты должен поднакопить сил, — продолжала Двина. — Как только получится, я приготовлю зелье, с помощью которого усыплю охранников, как сделала на «Великолепном». Тогда мы сможем на лошадях обогнать отряд, и первыми попасть в Мидгар. Правда, мне не удалось пока собрать ни одного целебного растения, под ногами одна лишь сухая трава. А к реке днем не подойти незамеченной, да и ночью Горим внимательно следит за нашей палаткой…

Внезапно в темноте послышался шум от взмаха крыльев. На плечи Дугласа уселась крупная птица. Двина отскочила на шаг назад от испуга, но рудокоп её успокоил:

— Это Оск. Я занимался им, пока был в плену у Рабаха. Мы привязались друг к другу, и он улетел за мной. Он самостоятельно охотится в степи, хотя его надобно ещё подкармливать. Если сможешь, угости его кусочком мяса.

Дуглас вытянул связанные руки, и сокол уселся на них. Парень наклонился к нему и что-то прошептал. Оск замахал крыльями, перескочив на плечо Двины.

— Не бойся, — проговорил Дуглас. — Теперь он знает, что ты друг. Покажи ему, где вы ночуете. Он будет навещать вас ночью. Так он сможет передать мне от вас известия.

— Дуглас, поверь, я не хочу задерживаться здесь. Как только представится возможность, мы улизнем от степняков. Ты с Лиссой вернешься в Морию. У вас будут деньги, и начнется новая жизнь.

— Ты как всегда заглядываешь далеко вперед, — усмехнулся он в ответ.

— Маг должен предвидеть наперед, а потом сделать все возможное, чтобы исполнить задуманное.

Двина поцеловала Дугласа на прощание в лоб, оставив его в недоумении. Она вернулась к огню, освещавшему окрестности. Охранник проводил Дугласа к другим рудокопам, сидевшим возле фургона в окружении ещё троих вооруженных степняков. Возле шатра Двина заметила птицу, которая уселась на оставленные у входа седельные сумки.

— Оск, — девушка подошла к соколу и погладила его по жестким перьям. — Я очень рада, что у нас будет такой помощник. Кстати, у меня уже есть к тебе просьба. — Она открыла сумку, которую сняла с седла, когда Горим распрягал лошадей. — Пока мне удалось достать лишь маленький побег золотника. — В её ладони показался круглый зеленый лист. — Это растение можно найти возле реки. Принеси мне ещё несколько его листьев.

Сокол схватил клювом побег и улетел в темноту. Когда Двина отодвинула полу палатки, то заметила в двух шагах от себя Горима.

— По-моему, ты должен охранять своего хозяина, — она спокойным голосом обратилась к горцу. — За его здоровьем в этих условиях нужно постоянно следить.

— Мне кажется, что его здоровье напрямую зависит от тебя, — ответил мужчина. — Сейчас мой хозяин не одинок, заботу об его благополучии взяла на себя твоя подруга. Её прелести дадут ему новых сил, я уверен.

Двина, не дослушав Горима, поспешила скрыться внутри. Там никого не оказалось. Она выскочила наружу и побежала к палатке Табара, но горец остановил её, схватив крепкими руками за талию.

— Не стоит беспокоить господина Табара. Подругу ты можешь подождать и у себя. Похоже, она вернется к утру.

Взглянув на темную палатку старика, в которой не горело ни одной лампы, девушка пошла прочь. Она уселась на небольшом матрасе и стала поджидать Лиссу. До этого люди Табара никогда не беспокоили пленниц по ночам. Теперь же он уловил момент, когда тайя осталась одна. Двина проклинала себя за оплошность. Она понадеялась, что любовь старика, по крайней мере до Аватара, будет проявляться лишь в страстных взглядах. Двина задремала, когда стало уже светать. Вскоре её разбудила Лисса, вернувшаяся от своего господина. Она было одета в прозрачную накидку, прикрывавшую короткое платье. Ничего не говоря, девушка стала переодеваться.

— Как все прошло? — спросила черноморка, протирая заспанное лицо.

— Великолепно, — коротко ответила Лисса.

— Вижу, тебе даже понравилось, — хмуро заметила подруга. — Может, ты уже передумала бежать от такого щедрого, любвеобильного господина?

— Поначалу я пыталась сопротивляться, — Лисса уселась напротив Двины. — Но когда за слабой девушкой приходят трое мужчин с обнаженными ножами, эти мысли вылетают из головы. А остаться наедине с моим господином, как ты его называешь, было даже приятно.

Двина изумленно поглядела на Лиссу, которая спокойным голосом продолжала:

— Для начала он делал мне комплименты, предложил бокал вина…

— И все?

— Утром он проснулся и увидел меня рядом, улыбающуюся и довольную. Думаю, сам он остался польщенным.

— Лисса, я не думала, что он осмелится так скоро потребовать тебя к себе в постель. Он говорил, что хочет вначале завоевать твою любовь, — проговорила Двина. — Но наложницы для степняков всё одно, что рабыни у эрлинов — их не обижают, если они не перечат хозяину.

— Я бы хотела, чтобы это повторялось каждую ночь. Тогда ни у кого не возникнет сомнений, что я очень благодарна своему освободителю, и никуда от него не денусь. Мы ведь этого добиваемся?

Тут на Двину подул свежий ветерок, взявшийся внутри палатки. Девушка внимательно посмотрела на тайю.

— Ланс, — тихо произнесла она.

— Как Дуглас? — невозмутимо спросила Лисса. — Может, я тоже попрошу разрешения повидаться с ним.

— Ланс, — повторила Двина. — Это все сделал Ланс. Он его усыпил?

— Конечно, — вздохнула Лисса. — Я пока ещё сама колдовать не умею. Старик проспал всю ночь, как младенец.

— А сможет ли Ланс усыпить всю стражу? — Двина, наконец, поняла безмятежность тайи, и сама отбросила прочь ночные переживания.

— Нет, на такое пока он неспособен. Только если собрать всех людей в одной куче… И даже тогда не все поддадутся его чарам.

— Ладно, постараемся справиться с помощью древних целебных рецептов, — проговорил маг. Она рассказала Лиссе о встрече с Дугласом. — Тебе же не следует с ним видеться, Табар не догадывается о вашем знакомстве и родстве. Не стоит и намекать ему об этом. А вот Горим о многом знает, так что ночные визиты к господину ты можешь продолжить, чтобы развеять его недоверие.

Следующей ночью Двина с радостью обнаружила Оска, поджидавшего её на верхушке палатки. В клюве он держал три листочка золотника. Девушка осторожно положила их в новую кошелку, которую прицепила к поясу. Пока что её содержимое было небогатым.

— Мне понадобится три раза по такому пучку, — сказала она соколу, сомневаясь, что тот был способен считать. Но Двина решила, что птица поняла просьбу принести ещё несколько молодых побегов.

Путешествие на юг проходило неспешно и однообразно. С раннего утра до позднего вечера отряд оставлял позади около трех десятков лиг. Табар приказал не подгонять лошадей, которые и так изнывали от жары. Лисса и Двина обычно ехали по бокам от купца, временами поддерживая с ним беседы. За ними следовал Горим и его люди, окружавшие фургоны.

— Тайя благодарит вас за чудесную ночь, — переводила Двина слова подруги, обращенные к Табару. В первый раз, услышав эти слова от своей наложницы, купец подарил ей золотой узкий браслет. — Она интересуется, когда кончится бесплодная пустыня?

— Эта местность так и не была заселена за последнее столетие, — Табар ласково поглядел на Лиссу, начиная один из своих долгих рассказов о давних событиях, людях, городах. — Когда в Межгорье жили пелессы, здесь располагались зеленые пастбища с тысячами головами скота. Пелессы заселили земли от Южного моря до Одинокого Озера. Севернее, как и сейчас, простиралась каменистая пустыня. Народ этот прославился в добывании золота, металлов, разведении коней и овец. Их воины не раз захватывали огромные территории на западной стороне Пелесских гор, что ныне принадлежат мориийскому государю. Люди отличались храбростью и смелостью. Они были высокими и светловолосыми. Горим принадлежит к этому народу, от которого в настоящее время остались лишь единицы. Прежде горцы жили на восточных и западных отрогах Пелесских гор. Горный перевал делит Пелессы на Северные и Южные. Он служил широким проходом на запад и связывал разные племена горцев. Как я помню из древних летописей, часть которых была вывезена при разрушении Горгарата и теперь хранится в Аватаре, на западе горцы издавна воевали с племенами южан — русами и тонами. И, лишь когда началось нашествие северных морян, потомков Орфилона, горцы ушли через Перевал на восток. Но часть племен продолжила вести хозяйство в тех землях, они перемешались с морянами и южанами, и теперь эти края являются одним из морийских государств — Легалией. Первый государь морийский, Морий, от которого и ведется летоисчисление в западной стране, в результате нескольких смелых нападений на горные племена сумел расширить свое влияние и на их земли. В течение последовавших ста лет горцы платили дань морянам, а Межгорье формально входило в состав Мории. Но когда началась колонизация этих территорий, и государь Релий I стал выселять сюда южные племена, горцы поднялись на борьбу за свою свободу. Тогда все раннее разрозненные селения горцев объединились и сумели отстоять свою самостоятельность. Было образовано государство Пелесс со столицей в Горгарате, городе, располагавшемся на юге Рудных гор.

Пелесс быстро развивался. На реке, которую сейчас зовут Одинокой, были построены большие белокаменные города. От них не осталось и следа после нашествия гарунов. Издавна горцы поклонялись Небу и Земле. Небо дарило людям проливные дожди весной и летом, а Земля давала богатый урожай и открывала свои залежи, скрытые под горами. Но страна не смогла отразить набеги гарунских полчищ. В битву вступили и млад, и стар, но войска гарунов были неисчислимы. Подкрепление не пришло ни с востока — рудокопы в страхе перед гарунами поднялись высоко в свои горы под защиту номов, хранителей тех мест, ни с запада — южные окраины Мории подверглись за несколько лет до этого полнейшему разграблению. Возможно, если бы государь морийский оказал помощь горцам, не последовали бы ещё две кровопролитные войны между Морией и Ал-Мира.

Когда Табар рассказывал о жизни в Межгорье или родном городе Аватаре, который стал особо процветать в последние десятилетия при поддержке черноморского царя Релия, даже Ланс замолкал в голове своей хозяйки, не разбавляя истории своим сарказмом и едкими замечаниями. При этих беседах Лисса прислушивалась к Двине, которая переводила слова степняка.

— Но ведь морийцы тоже сражались в отрядах пелессов, — перебила на этот раз повествование Лисса.

— Война с Пелессом была очень быстрой и разрушительной, — ответил Табар на переведенный вопрос. — Вероятно морийцы, которые находились в те времена в Пелессе по торговым или другим делам взялись за оружие, чтобы защитить свои жизни. Все корабли в портах Пелесса были сожжены за неделю. К южному побережью пристали сотни гарунских галер, они поднялись вверх по реке, из катапульт обстреливая речные города. И корабли Ал-Мира всё прибывали к северному побережью Южного моря. Правда, если говорить о морийцах, то в летописях отмечается молодой воин и его соратники, перешедшие через Пелесские горы, чтобы оказать помощь горцам. Звали его Ланс. Говорят, он долго удерживал военные отряды гарунов под стенами Горгарата, где и погиб. Войска алмирцев громили все на своем пути, они убивали местных жителей, не щадя ни женщин, ни детей. Остатки пелесского народа бежали на восток, но в Рудниках им не нашлось прибежища. Горцы ушли в южные степи, в которых кочевали ещё неосевшие племена. Они часто нападали на Пелесс и Рудники. Организовывались карательные экспедиции в степь, но спустя несколько лет появлялись новые отряды, которые вновь брались за грабеж окраинных поселков. После уничтожения государства Пелесс степняки, как их прозвали сами пелессы, стали обустраивать свои небольшие поселения, занялись земледелием. Был основан город в устье реки Алдан — Аватар. Речной порт расширился за счет торговли с приморскими странами — Черноморьем, Эрлинией, Ал-Мира. По сей день мы принимаем суда из всех концов Южного моря, а наши караваны уходят даже к Рудным горам, где вымениваем у рудокопов драгоценные камни и латное оружие.

— Ваш рассказ очень интересен, — вмешалась Двина. — Но почему сейчас в Межгорье города располагаются лишь возле реки, земли совсем не обрабатываются, и вся местность безлюдна и пустынна?

— Горцы ещё вспоминают свои зеленые поля и равнины, — вздохнул Табар. — Но гаруны выжгли всю землю при завоевании страны, и травы вновь покрыли эти края лишь возле реки, да и то несколько лет спустя. Говорят, что боги — Земля и Небо — забыли эти места. Дождь здесь идет раз в год, а богатства гор спрятаны далеко, так что кроме угля и руды ничего не найдешь в старых шахтах. Тем не менее, через несколько дней мы подъедем к Богару, речному порту, вокруг которого разбиты прекрасные сады, и черные рабы обрабатывают поля, засеянные зерном. Вскоре мы сможем отдохнуть в хорошей гостинице, а не на сырой земле.

Привалы устраивали в полдень и вечером, когда степняки поднимали палатки, готовили еду на костре и упражнялись на мечах перед ночным отдыхом. Двина больше не подходила к Дугласу. Девушки издалека наблюдали за рудокопами, которых выпускали из фургона и кормили горячей похлебкой. Каждую ночь черноморка поджидала снаружи палатки Оска. Сокол приносил ей листья золотника и получал взамен кусочки свежего мяса. Затем вдали от чужих глаз Двина готовила магический порошок, который должен был усыпить степняков. Лисса же уходила в палатку Табара. Она обмолвилась однажды подруге, что Табар становился все наглее, заставлял её пить вино, а в присутствии других степняков нередко распускал руки.

— Но как только мы остаемся одни, — говорила тайя, — Ланс приводит его в нормальное состояние, то есть в приятную дрему. Но я боюсь, что он начинает что-то подозревать. Двина, нам надо поскорее выбираться из лап этого старика.

— Я делаю все что нужно, — Двина жалобно посмотрела на подругу. — Надо выждать несколько дней, пока порошок будет готов.

Полулежа на подушках в ожидании Горима, который сопровождал её до палатки хозяина, тайя с любопытством наблюдала за действиями мага. Двина уже несколько раз перемолола листья, которые до этого высушила на огне. Черноморка чуть слышно шептала при этом лишь ей ведомые слова.

— А как мы подсыплем порошок? — спросила тайя. — Охранники едят из одного котла, но возле него всегда кто-то находится. К тому же и мы кормимся этой же надоевшей похлебкой.

— Один день нам придется поголодать, — ответила Двина. — Действие снотворного скажется через несколько часов и продлится около суток. За это время мы сумеем оторваться от отряда. А я не сомневаюсь, что Табар пустится за нами в погоню.

— Мы отправимся далее на юг? В Мидгар? — Лисса считала, что путешествие в порт будет очень сложным, ведь три иноземца сразу привлекут к себе внимание.

— Я не знаю. Но очень скоро приму окончательное решение.

Утро, начавшееся как обычно со сборов в дорогу, принесло тайе долгожданные слова подруги:

— Сонное зелье почти поспело. Если все получится, этой ночью мы сбежим и вернем себе свободу.

Лисса тут же кинулась обнимать черноморку.

— Но для начала тебе надо будет разыграть небольшую сцену перед Табаром и его людьми. Так мы отвлечем внимание и сможем подсыпать порошок в котел. Я уже договорилась с Оском. Сокол очень умная птица, и он уж точно не подведет.

Скачка верхом под жарким небом закончилась на закате. Табар приказал разбить лагерь под большими деревьями, раскинувшими длинные ветви над сухой землей. Люди с удовольствием слезли с лошадей, разминая затекшие ноги. Каждый принялся за свои ежедневные обязанности. Лисса с Двиной удалились в приготовленную для них палатку. Вскоре через полуоткрытую полу туда залетела птица. Через некоторое время девушки выбежали наружу в возбужденном состоянии. Они ворвались в соседний шатер степняка.

— Табар, — Двина обратилась к старику. Лисса при этом изображала гнев и недоумение на своем лице. — Тайя проверила сегодня свои вещи и обнаружила пропажу браслета, который ты преподнес ей в подарок после первого вашего свидания. Она видела, как один из твоих людей заглядывал в седельные сумки, когда распрягал лошадей. Вор должен быть найден и наказан.

Купец незамедлительно принялся за действия, побледнев от услышанных обвинений. Он приказал Гориму обыскать людей и найти пропажу.

— Мы бы хотели лично присутствовать при осмотре, чтобы знать, кого следует опасаться в дальнейшем, — строго произнесла Двина.

Громкий окрик Горима собрал всех охранников вокруг хозяина. Лисса должна была указать на того, кого подозревала в краже. В парне, который действительно распрягал лошадей, она не признала виновника, поэтому пожелала присмотреться к каждому из солдат. Тайя внимательно обходила ряд воинов, вглядываясь в лица мужчин. Табар награждал подозрительными взорами своих сторожей. Обвинение в воровстве было оскорбительным и унизительным для хозяина, так же как для его слуг.

Двина в это время отступила чуть в сторону. Она чувствовала на себя взгляд Горима, который крайне недоверчиво отнесся к словам девушек. Горец ожидал от них любого подвоха. Но девушка лишь выпрямилась, пытаясь скрыть улыбку, игравшую на губах. Её взгляд был направлен в сторону большого котла, подвешенного над костром. Она заметила, как к оставленному без присмотра огню подлетела большая птица. Из её когтей прямо в варево упал маленький комочек. Сокол быстро скрылся в верхних ветвях дерева, после чего Двина подошла к Лиссе, которая уже по второму кругу обходила дюжину степняков.

— Я не узнаю среди них того человека, — заговорила тайя. — Уже было темно, когда я заметила его около своей лошади. Я не обратила внимания на лицо, скрытое под белым тарбу, повязанным на голову.

Двина переводила слова Табару. Она добавила от себя:

— Мы не будем никого обвинять, но пусть твои люди найдут пропажу.

Велев всем возвращаться к своим делам, купец в недовольстве удалился вместе с Горимом к себе. Девушки также поспешили в палатку.

— Все прошло, как задумано, — зашептала Двина, когда они скрылись за укрытием из полотна. — Я думаю, что никто не пострадает. Горим в любом случае не найдет браслета, и не сможет никого обвинить. Оск унес безделушку далеко, и она может быть уже покоится на дне реки.

Вскоре в лагере все пошло как обычно. В палатку зашел один из охранников. Оставив на подносе горячий чай и сваренную кашу, он быстро удалился прочь. Девушки не притронулись к еде. Они собирали сумки, решая, что пригодится в дороге, а что следовало бросить на месте. В темноте Лисса сама направилась в палатку к старику. Она застала его в хмуром настроении. Девушка позволила себя обнять, отпила вина из поднесенного кубка и, не желая затягивать общение, положила руку на седую голову степняка. Ланс в тот же миг наслал на него спокойный умиротворенный сон. Потом тайя подсыпала порошка, изготовленного Двиной, в воду и вино на широком подносе и покинула палатку через несколько часов, когда вокруг воцарилась полная тишина.

Лисса осмотрелась. Часовые, которые обычно по паре дежурили около костра, дремали рядом с обнаженными мечами. Огонь почти догорел, и вся округа была погружена во мрак, озаряемый лишь сиянием далеких звезд. Под руководством Ланса она двинулась к фургону с пленными рудокопами.

Четыре связанных раба растирали освобожденные руки. Двина держала под узды лошадей девушек. Рядом с ней, прислонившись к повозке, стоя дремал охранник. Рудокопы вели себя тихо и спокойно. Лисса решила, что Дуглас подготовил их к побегу, хотя сам получал скудные известия, который мог передавать Оск. Ведь сокол был всего лишь птицей, пускай и очень умной. Лисса подошла к брату и улыбнулась ему. Выразить всю свою радость от долгожданного освобождения она решила после того, как Табар и его люди останутся далеко позади. За те несколько дней, что тайя изображала наложницу, девушка стала испытывать отвращение к самой себе и всем своим наигранным поступкам.

— Дуглас, — тихо произнесла Двина, — сходите за лошадьми. Их привязали к деревьям. Твои спутники пусть тоже сядут в седло. Остальных животных прогоните прочь. Чем меньше у степняков будет коней, тем больше у нас шансов избежать погони. Пусть потратят время на поимку скакунов.

Рудокопы отправились исполнять распоряжение. На плечо Дугласа уселся Оск.

— Они должны проспать до утра, — Двина обратилась к Лиссе, указывая на неподвижных людей, — но кто-то может очнуться пораньше. Все зависит от количества принятой еды и организма человека. Первый, пожалуй, разбудит и остальных. Так что времени на сборы у нас совсем в обрез.

Вскоре от погруженной во тьму стоянки отделилось несколько наездников. Три из них повернули на восток к реке. Дуглас слез с коня, чтобы попрощаться с сородичами. Девушки прислушивались к незнакомому языку, на котором рудокопы говорили друг с другом. Даже Ланс недовольно признался, что не понимает слов.

— Благодаря тебе мы обрели свободу, — сказал Харим. — Я славлю номов за то, что ты встретился на моем пути. — Рудокоп и стоявшие позади него товарищи опустились на колени. Дуглас также присел и взял Харима за руку.

— Надеюсь, вы доберетесь до родных краев. Я очень хотел бы посмотреть на твою деревню, подняться в горы и принести дары номам, которые до сих пор охраняют меня, раз меда крепко сжимает кисть, — ответил юноша. — Но я тоже хочу вернуться на родину. А для меня родина там, где люди, которые меня ждут и которых я люблю. Прощай, Харим! Прощайте, Олин и Нариш!

— Тебя всегда ждет радушный прием в наших прохладных каменных палатах, — ответил самый старший рудокоп, его голова и борода уже покрылись сединой.

Галопом всадники умчались на восток к реке. Дуглас вернулся к своим подругам. Он обнял сестру и Двину. Черноморка всунула в его руки длинный меч, забранный у одного из охранников.

— Тебе придется научиться с ним обращаться, — произнесла она, пряча за поясом острый нож. — А теперь мы продолжим путь, как всегда втроем.

— Меня как обычно позабыли, — забурчал Ланс. — Интересно, все же в какую сторону мы направимся?

Лисса вскочила в седло, к которому уже привыкла за дни перехода. Она последовала за Двиной и Дугласом.

— Как видишь, пока мы едем на запад, — ответила она Лансу.

Друзья погнали лошадей. Они остановились лишь, когда бедным животным необходимо было дать отдых. Лисса и сама валилась с ног от усталости.

— Ты думаешь, что сумеешь запутать следы, если мы сделаем такой крюк?! — спросила она Двину. — Сначала на запад, потом на юг к Мидгару. Мы только теряем время.

— Я думаю, что ты была права. Нам будет очень трудно узнать что-либо в Мидгаре без богатого покровителя. Ты можешь сойти за местную горянку, но ты совсем не знаешь языка. А со связями Табара нас очень скоро отыщут в городе. Если черноморец отправился на юг, то затем чтобы разузнать вести обо мне, или сесть на судно и продолжить свой путь.

— Значит, не будем постоянно оставаться позади, а отправимся туда, куда он планировал попасть, — продолжила Лисса.

— Да, мы едем в Морию, в Алмааг.

— Там хотя бы тебя не захватит любой вооруженный человек в рабство, — отозвался Ланс. — Но до Мории неблизко. Впереди снежные вершины Пелесских гор. Широкую кровать, ванну и ужин за столом придется дожидаться ещё не один десяток дней.

* * *

Всадники уже три дня спешили к горам, подымавшимся все выше и выше там, где скрывались по вечерам последние лучи багряного солнца. Дуглас переживал, что Двина загонит лошадей. Девушка предлагала скакать и днем, и ночью.

— У нас не так много припасов, взятых у степняков. Воды совсем не хватает. Лошади падут через день-два от жажды, а если мы будем отдыхать, то нас быстрее нагонят, или мы затеряемся в этой пустыни, где сгинем, так и не добравшись до людских поселений, — отвечала Двина. В её глазах стояла твердая решимость выполнить задуманное любыми средствами.

— Но нам можно не торопиться. Завтра мы уже подъедем к горам, где сможем отыскать свежую воду. Снежные шапки тают от солнца, и водяные ручьи стекают по каменным выступам. Однако нам необходимо добраться живыми до этих гор. Я не могу позволить тебе изнурять нас и бедных животных. К тому же Оск предупредит, если Табар все-таки решился отправиться в погоню по пустынной земле к отрогам Пелессов.

Двине пришлось прислушаться к рудокопу. Ночью вместо того, чтобы продолжать скачку, друзья устроили привал. За те короткие часы, на которые до этого черноморка останавливалась в тени редких деревьев и на ночь, чтобы немного поспать, Лисса успевала лишь перекусить и размять уставшее тело. Она с радостью улеглась на расстеленные одежды и заснула. Дуглас скормил лошадям и соколу свою порцию еды, напоил их из своей уже почти пустой фляги с водой, а затем растянулся на земле рядом с девушками, но долго не мог заснуть.

Утренние сборы были скорыми. С восходом солнца три всадника помчались к горным вершинам. Когда они почти достигли подножий гор, до которых оставалось лишь несколько часов езды, на горизонте показались незнакомые люди. На быстрых лошадях они приближались к друзьям, которые спешились в ожидании. Вскоре Лисса передала слова духа о том, что перед ними три солдата, разговаривавших на морийском языке, они заметили чужаков и вознамерились выяснить, куда те следуют.

— Ланс считает, что это морийские пограничники, — заметила тайя.

Вскоре всадники приблизились настолько, чтобы можно было внимательно разглядеть фигуры. Головы морийцев украшали черные береты, за плечами развевались плащи, которые прикрывали зелено-красную форму. За спиной у каждого был лук и колчан, полный стрел, у пояса в стальных ножнах висел длинный меч.

— Кто вы и куда держите путь? — громким голосом спросил старший из них, когда солдаты встали перед путниками. На берете солдата была наколота серебряная стрела.

— Мы усталые странники, — Дуглас вышел вперед. — Нас захватили в плен гаруны, и теперь после удачного бегства мы хотим попасть домой, в Морию. Может вы поможете нам пройти по тропам через Пелесские горы.

— А что рудокопу понадобилось в Мории? — усмехнулся пограничник. — Мы охраняем границы морийского государства и не пропустим в него каждого желающего, тем более беглого раба.

— Вы неверно поняли, — вступила в разговор Лисса. — Он не рудокоп, это мой брат. Мы родом из Легалии. Гарунский отряд разграбил нашу деревню.

— Ушам своим не верю, — засмеялся другой солдат, обращаясь к товарищам. — Гаруны проникли в Морию, да ещё разграбили деревню! Да как такое возможно, Барий?

— Видно легалийцы даром получают жалование от нашего государя, раз допустили подобное в своей стране, — прыснул в ответ молодой солдат. — Гаруны проникли в Морию?! Захватили пленников?! А тем удалось сбежать?! От гарунов?! Никогда не поверю!

Дугласу не понравился насмешливый тон морийцев. Он положил руку на эфес меча, который был укрыт под длинными полами рубахи и плащом.

— Мы вынуждены вас арестовать до выяснения всех подробностей столь невероятной истории, — спокойно проговорил старший пограничник. — Вы пытались перейти границу Мории без имеющегося на то разрешения государя или его доверенных лиц.

— Но пока мы ещё в Межгорье, — прокричала Лисса, — и вы не можете нас арестовать!

— Барий свяжи их, — пограничник обратился к своему напарнику.

Мориец спешился и подошел к Лиссе. Дуглас преградил ему путь. Он вытащил меч и двумя руками выставил его перед собой.

— Вы не имеете права нас арестовывать. Мы никуда с вами не пойдем, — угрожающе произнес рудокоп.

— Ренар, а девчонка больше похожа на тайю, а не легалийку, — Барий остановился перед Дугласом и посмотрел на старшего. — Помнишь, ты рассказывал, что на Озере Рабах торговал молодой тайей. Уж не она ли это? Волосы рыжеватые, как в Тайраге, где у всех женщин они переливаются кровавым блеском.

Дуглас посмотрел на пограничника, к которому обратился солдат. Верхом на лошади тот обнажил свой длинный меч.

— Опусти оружие, парень, — проговорил он. — Тебе одному все равно не справиться с нами!

В этот момент Барий нырнул под руку и повалил на землю тайю. Дуглас успел лишь обернуться, а Ренар направил на него коня. Рудокоп услышал крик сестры и почувствовал, как кто-то невидимый оттолкнул его в сторону. Он быстро вскочил с земли, на которую упал от неожиданного удара. Раздался ещё один пронзительный крик — другой пограничник схватился за голову, атакованную острыми когтями Оска. Двина набросилась с кинжалом на солдата, пытавшегося связать Лиссу, но он резким выпадом руки отбросил её в сторону.

Дуглас вновь предстал перед Ренаром, который хлестанул по бокам коня, намереваясь затоптать рудокопа. Но под жестким взглядом юноши упрямое животное встало на дыбы и попыталось свалить своего седока. Ему это удалось с первого же раза. Обретя свободу, жеребец кинулся в испуге прочь. Дуглас подошел к упавшему пограничнику. Тот успел подняться и принял несильный удар, который нанес ему рудокоп. Обращаться с мечом парень не умел, он сразу почувствовал, что опытные сильные руки солдата быстро выбьют это оружие из его неуклюжих ладоней. Все свое внимание он сконцентрировал на ударах, которые стал наносить Ренар. Дуглас отходил, отражая каждый из них.

Он не замечал, что происходило вокруг. Барий, поваливший Лиссу на землю, сильным ударом по лицу девушки прекратил её сопротивления. Он связал тайю, потерявшую сознание, и взвалил её на плечи. Другая лошадь тоже поднялась на задние ноги и сбросила с седла товарища, который в это время пытался поймать сокола, впившегося когтями в волосы и кожу на голове. Барий ухватил за узды мерина, испуганно кружившего среди людей и других лошадей, перекинул пленницу через круп, а затем вскочил в седло.

— Я заработаю хорошие деньги, если отвезу тебя Рабаху, красавица, — пробормотал он, пытаясь справиться с взбесившимся животным.

Достав из-за пояса кинжал, Двина подползла к солдату, в пыльной земле извивавшемуся от боли и ужаса перед хищной птицей. Она наклонилась над его телом и всадила острое лезвие прямо в сердце. Девушка поднялась на ноги над застывшим окровавленным телом и двинулась к мужчинам, орудовавшим мечами. По её лицу стекала кровь. Она остановилась позади командира пограничников и уже занесла руку с ножом над его спиной, как вдруг быстрая стрела вонзилась в плечо, затем ещё одна проткнула грудь, третья оцарапала шею. Барий на скаку заряжал свой лук, намереваясь покончить с незнакомцами, осмелившимися напасть на воинов Мории. Зажимая рукой кровавую рану, Двина медленно сползла на землю. Она попыталась сделать последнее движение. Черноморка вытянулась на земле и вонзила нож в икру противника Дугласа. Ренар на минуту прервал свое наступление, он покачнулся, и рудокоп, не дожидаясь нападения, нанес сокрушающий удар. Пограничник упал на землю. Плечо Дугласа поразила стрела, только тогда он оторвал взгляд от тела Ренара и оглядел пустыню. Увидев неподвижную подругу в луже крови на земле, Дуглас с криком обрушил меч на поверженного солдата. Он наносил удары, пока тело морийца не замерло в багряной луже, разрезанное пополам.

Дуглас не находил сестру. Вдалеке быстрая лошадь уносила на север одного из пограничников. За ними невысоко от земли несся сокол. Рудокоп присвистнул, и конь послушно приблизился к хозяину. Парень вскочил в седло, помчавшись следом за похитителем. Но мориец очень быстро скрылся за горизонтом. Лошадь же под Дугласом задыхалась, и он повернул назад к месту смертельной схватки.

Вокруг трех человеческих тел, истекших кровью, скакали испуганные животные, издававшие громкое ржание. Дуглас спрыгнул на землю и подбежал к Двине. Он прислушался к груди девушки. Она слегка пошевелилась. Рудокоп приподнял её на руках, из шеи струилась темная кровь. Он попытался перекрыть рану.

— Дуглас, — еле слышно произнесла Двина. — Спасибо тебе за все.

Рудокоп склонился к обессиленной девушке. По его лицу катились слезы.

— Дуг, я умираю. Мое тело станет волком. Сожги его и передай Лиссе пепел, — черноморка замолкла, ей с трудом давались последние слова, но спустя мгновения она вновь зашептала. — Черноморец, Ортек, найди его, помоги ему…

Он прижал к себе остывавшее тело Двины. В его объятиях оно обратилось в зверя. Перед Дугласом лежала мертвая бурая волчица. Он горевал о друге, пока солнце не стало клониться к закату. Очнувшись, парень в первую очередь вытащил из своего плеча стрелу, о которой совсем позабыл. Он перевязал неглубокую рану, а затем собрал сухого хвороста для погребального костра, на который бережно возложил труп волчицы. Костер вспыхнул желтым пламенем. Дуглас печально взирал на языки огня. Он дожидался Оска, который рассказал бы, куда пограничник увез Лиссу. Но сокол не появлялся. Когда на земле остался лишь серый пепел, рудокоп собрал прах в платок и положил его за пазуху.

Перекусив куском хлеба, хотя ничего не лезло в пересохшее горло, Дуглас двинулся пешком на север, ведя под узды двух лошадей. Остальные животные убежали прочь от места, где остались лежать два убитых пограничника. Однако парень не ушел далеко. Усталость и ужас последних событий совсем лишили его сил. Дуглас отпустил лошадей, лег на землю и заснул. На восходе солнца его разбудили незнакомые люди. Они носили одежду воинов государя. Человек, лицо которого скрывал глубокий капюшон, заговорил ровным тоном:

— Мы арестовываем вас за убийство стражей морийского государя, — он протянул парню руку и помог подняться с земли. — Мои люди только что вернулись с места преступления. Под конвоем моего отряда вы последуете в Истару, где будете ждать приговора Первого Судьи Мории. Надеюсь, вы понимаете, что сопротивление бесполезно…

— Этого парня надо прикончить на месте, — отозвался один из пограничников. — За убийство воина не на поле боя следует мгновенная смерть.

— По-моему, картина, представшая нашему взору, похожа на поле боя. А его судьбу решит всевидящее Море и председательствующий в Каро, наделенный властью судить и миловать нашим государем Дарвином II.

Командир отряда связал руки арестанта, который повиновался его словам.

— Я ни в чем не виноват, — произнес Дуглас, прежде чем его плашмя перебросили через круп лошади. — Один из тех пограничников похитил мою сестру, вы должны нагнать его и освободить девушку.

— Вечером мы встретили Бария. Он захватил девушку-тайю, которая незаконно сбежала из страны. Она тоже под присмотром, — ответил пограничник. — Барий рассказал о нападении рудокопа и его сообщников на хранителей границ Мории.

— С ней все в порядке?

— Да, она жива. Она яро защищала свои права тайи и обвиняла во всем Бария, — голос командира был резок. — Я знаю этого воина, его связи и не совсем чистые дела, поэтому пусть правду выясняет суд, и ты проживешь ещё несколько недель в ожидании приговора. Если же ты невиновен, то сумей доказать свою правоту.

Больше пограничник не отвечал на вопросы. Он взял за поводья лошадь, на которую погрузили рудокопа, и, взобравшись в седло, шагом направился на север. Шестеро морийцев, составлявших его отряд, скакали следом. Дуглас видел лишь камни да землю, по которым стучали копыта лошадей.

— Командир, командир, останови! — закричал Дуглас срывавшимся голосом.

— В чем дело? — ответил тот, соскочив с седла.

— Посмотрите, — умоляюще попросил Дуглас, — что там лежит в стороне.

Пограничник отошел к месту, на которое указывал рудокоп. Он вернулся, держа в руках птицу, пронзенную стрелой.

— Это сокол, — тихо проговорил мориец. — Его сразили выстрелом из морийского лука.

— Это стрела вашего воина! Он убил мою птицу, когда та пыталась остановить его, — закричал Дуглас.

Отряд продолжил путь. Тишина стояла в воздухе над горами Пелессов. Дуглас напрягал слух, вслушиваясь в крики птиц, писки мелких степных грызунов, ржанье лошадей. Он хотел через них узнать мысли вооруженных людей — хозяев этой безмолной пустыни. Но в голове раздавался лишь звон мечей и гул летящих стрел.

ЧАСТЬ 2

Глава 1 ПУНКТ 34

Переход через горы занял три дня. Они шли узкой тропой по скользким камням. Сверху нависали высокие горные пики, покрытые снежными шапками, снизу незаметные трещины превращались в глубокие пропасти. Пограничники осторожно вели под узды лошадей, следуя за командиром, который уверенно держал путь на запад. Он освободил Дугласа от тесных пут на руках к вечеру первого дня и усадил его возле костра рядом со своими людьми. Один из них передал парню деревянную миску с мясным бульоном, приготовленным в котелке на огне. Дуглас набросился на горячую еду.

— Меня зовут Алкар, — представился командир. — Мои люди тебя не тронут. Убийство рудокопа в степях Межгорья не создаст проблем ни для кого из нас: ни со стороны морийского закона, ни от гарунских рабовладельцев. Но мы не станем вершить правосудие на чужой земле. Пелессы не принадлежат нашему государю. Мы окажемся в Мории, лишь перейдя горы.

— Что же вы делаете за пределами страны? Почему вы покинули сторожевые посты?

— До Первого Судьи дошли вести о том, что морийские солдаты занимаются работорговлей на Озере. Были усилены войска на восточной границе, чтобы не допускать в Морию чужаков. Мы контролируем, насколько оправданы эти меры. Барий Авве не единственный мориец, которого мы повстречали у восточных отрогов Пелессов в землях Ал-Гаруна.

Дуглас с аппетитом поглощал предложенный ужин.

— Но мы не задержали Авве. По его словам, он пустился в погоню за тобой и твоими спутниками, которые похитили тайю. В результате его товарищи погибли, пали от твоей руки. У меня не было времени с ним поговорить, этим займутся другие люди, но сейчас ты остался единственным свидетелем, который сможет описать действительную картину произошедшего.

— А как же моя сестра?! — спросил Дуглас.

— Первый раз слышу, чтобы у рудокопа была сестра-тайя, — засмеялся Алкар. Его иронию поддержали товарищи. — Я могу поверить, что ты вырос в Мории, но только не в ваше родство. Браслет на руке красноречиво говорит о твоем роде, но твой говор лишен изъянов. Ты слишком хорошо разговариваешь на морийском, а в Межгорье у тебя вряд ли была возможность его выучить язык. Поэтому я допускаю, что ты мориец, и что вы идете из Мории — тогда подтверждается история Бария, но также я могу поверить тайе, которая кричала в бреду, что вы бежите из гарунского плена, в который попали в Легалии. А теперь расскажи мне все подробнее, парень. Кстати как тебя звать?

— Дуглас, — он понимал, что Лисса уже налгала пограничникам, и теперь боялся оговорить её. Тем не менее, Дуглас решил, хоть чем-то облегчить участь сестры. Его судьба была уже предрешена. — Я неродной сын в семье. С младенчества меня воспитали в Легалии. Лисса моя приемная сестра. Нас похитили недалеко от Горного перевала гаруны, отвели на Озеро, где перепродали степнякам. Мы бежали от них на запад и у гор встретили пограничников. Они не поверили в нашу историю, напали и захотели схватить мою сестру.

— Сколько вас было? — хмуро спросил Алкар.

— Нас было трое, — тихо ответил Дуглас. — Была ещё одна девушка, из Легалии. Она умерла. Её убили выстрелами в спину.

— Барий сказал, что с тобой было ещё около пяти рудокопов, а девушку он ранил. Вы сами напали на пограничников.

— Нет, это неправда.

— Как же одному рудокопу удалось одолеть троих морийцев? — спросил один из воинов, сидевший по левую руку от Алкара.

— Мне добавить нечего, — ответил Дуглас. — Пограничники напали на девушек. Они захотели вернуть их гарунам за плату. Они знали, что нас продали степнякам. Мы защищались. Но более с нами никого не было. Вы могли посмотреть по следам на месте боя.

— На камнях не много следов отыщешь. Но мы нашли помимо двух мертвых пограничников лужу крови и пепла.

— Я сжег труп, чтобы наша спутница могла обрести спокойствие в царстве Моря.

— Ты мог сжечь и тела своих сообщников, с которыми напал на пограничников — сомневающимся тоном произнес Алкар. — Не очень ладная у тебя получилась история, Дуглас.

— Но мы ведь просто попросили у них помощи, а они набросились на нас!

— В любом случае тайе нет места ни в Межгорье, ни в других государствах Мории, пока она не свободна от клятв Тайре.

— Но она не тайя, — запротестовал Дуг. — Я же говорю, что мы из Легалии. Она хотела быть тайей, поэтому и ведет себя так. Покупала у торговцев сок раги, чтобы красить волосы…

— Во всем этом разберутся в Истаре. Во внимание будут приняты все свидетельства, — заключил Алкар. — Впереди много времени, и судебные следователи смогут тщательно проверить твою историю и вынести окончательное решение. Впереди долгий и опасный путь. Я освобожу тебя, чтобы ты не сорвался с тропы вниз, но единственное неверное движение в сторону будет грозить тебе не только падением в пропасть, но и метким выстрелом в спину. Запомни это, парень.

Дуглас ждал, что по другую сторону гор его взгляду предстанут зеленые поля и луга, прозрачные воды рек и озер, пейзажи, напоминавшие родной Тайраг. Но при спуске перед ним раскинулась все та же пустошь.

— Наконец, мы добрались до Истары, — произнес командир.

— Она, как я погляжу, мало чем отличается от земель Межгорья, — вздохнул Дуглас.

— Да, трудно поверить, а давным-давно здесь возвышались непроходимые леса, — вступил в разговор самый старый пограничник в отряде. Ему было около шестидесяти лет, но он наравне со всеми переносил трудности перехода. — В них скрывались южные дикие племена, защищаясь своими кровавыми богами, которым приносили жертвы на деревянных алтарях. Даже предки тонов при наступлении морян с севера отступали не в темные дебри, где обитали страшные божества, а к пелессам в горы на восток. Сам я родом из Рустанада, и помню, как бабка пугала меня мальчонкой мертвецами, сосущими кровь у непослушных ребят, которые ночью сбегают со двора, — солдат усмехнулся. — Но большую часть этих лесов вырубили первые переселенцы на юг при сыне Кассия, Релии. Его солдаты захватили территории с помощью видиев, которые шли впереди отрядов, обливая деревья и черную землю живой водой. Священная жидкость уничтожила нечисть, обитавшую в этих зарослях, да и саму растительность, которая была пропитана кровью многочисленных жертв. Колонизаторы вырубили засыхающий лес, землю начали обрабатывать сапой и мотыгой. Но она опять потребовала крови. Во время гарунской войны наши солдаты защищали каждый квадрат родной страны, не пропуская несметные орды гарунов. Облилась кровью морийцев и их врагов эта земля, истоптали тысячи копыт зеленую траву, выжгли гарунские костры и пожары богатые города и деревни, пересохли реки и водные источники. Наследница Мория остановила нашествие дикарей Серебряной Стеной, которую построили от Великого моря до Пелесских гор. Не пустили гарунов вглубь государства, но потеряли зеленые поля и луга тогдашней Релии. Гаруны ещё около ста лет владели этими краями, но лишь окончательно истощили почву конными стадами, разводимыми для новых нашествий на север. Когда морийцы вернули себе территории южнее Стены, назвали их Истарой.

— Не богата эта земля по виду, — сказал Алкар, — но, как и другие края, принадлежит нашему государю. Мы защищаем её от врагов Мории, а наши граждане трудятся на ней и исполняют волю богов. В нескольких лигах на юг находится самое восточное истарское поселение — Пункт 34. Ссыльные преступники занимаются там, в основном, добычей угля в шахтах, за что и кормят свои семьи. Его коменданту я передам тебя, рудокоп. Он займется твоим делом, запишет показания, перешлет их в Лемах. Здесь тебе предстоит дожидаться приговора.

* * *

Пункт 34 состоял из пяти дюжин старых деревянных домов, взгроможденных вокруг высокого каменного здания. К нему Алкар направил отряд по глиняной дороге, протоптанной от горных склонов. Возле покосившихся изб резвились ребятишки, женщины стирали белье и кормили домашнюю птицу, прикрикивая на маленьких сорванцов. Недалеко от каменного дома, который пограничники назвали прохлом, что значило колодец на старом южанском наречии, располагались небольшая конюшня и кузница.

— Основные печи для переплавки металлов и изготовления орудий находятся в шахтах, — пояснял командир. — Они остались ещё со времен Пелесса, там работают все мужчины этого поселения. Их жены, большинство из которых тоже провинились перед законом и отбывают ссылку в Истаре, живут в этих лачугах. Я очень хорошо знаю коменданта этого пункта. Несколько лет назад он писал многочисленные жалобы в Алмааг и Лемах с просьбами привести строительный материал для поселения. Комендантская вышка стояла на деревянных сваях десять локтей высотой, где располагалась круглая площадка, служившая начальнику и хозяйской обителью, и местом службы. Это было убогое тесное жилище. Государь приказал доставить в эти края лес и камень, но дерево, которое очень дорого ценится среди пустыни, потерялось по дороге, пропали и строители. Видимо, один из комендантов других пунктов за весомую сумму перехватил груз. Потом это списали на восстание осужденных. Жителям 34-го самим пришлось добывать камни и обустраивать поселок, в то же время трудясь на Алмааг в счет ссылки. Поэтому был построен лишь один двухэтажный дом, куда и перебрался старина Квинт. Здесь же в небольших комнатах живут его помощники.

Отряд спешился у входа в прохл. Алкар быстрой поступью перешагнул порог, велев Дугласу следовать за ним. По узкой лестнице они поднялись на верхний этаж и оказались в квадратной комнате, погруженной в прохладу и полумрак. Её убранство составляли три стола, прилегавших друг к другу, и скамейки вдоль стен. Внутри находились двое. Один из них был в летах, его волосы уже побелели, как мел, а лицо и руки покрылись жилистыми складками. Старик был облачен в длинную зеленую накидку, края которой украшали вышитые золотыми нитками узоры. Он держал в руке длинную указку, которой постоянно постукивал по дереву. Напротив него молодой парень в бедной одежде, всхлипывая и утирая грязное лицо рванным рукавом, уверял собеседника в своей невиновности. Появление нежданных посетителей прервало его рыдания.

Старик поднялся с массивного деревянного кресла и поспешил навстречу Алкару. Он оказался очень низкого роста, с круглым животом, выпиравшим из-под красивого балахона.

— Мой друг, — обратился он к пограничнику, сменив скучающий взор на искреннее дружелюбие, — я так рад, что ты, наконец, заехал ко мне! У меня в последнее время дел по горло, но они подождут. Парень, — старец бросил брезгливый взгляд в сторону ссыльного, — возвращайся в подвал, скажи, чтоб тебя закрыли там до завтра. Утром мы продолжим разговор.

Юноша послушно поднялся с места и, оттерев красные от слез глаза, спустился по лестнице. Дуглас, стараясь подольше оставаться незамеченным, затих на одной из скамеек в темном углу. Комендант усадил знатного гостя около себя на освободившийся стул, достал из-под столешницы бутылку вина, наполнив кубок для старого знакомого.

— Ну, расскажи старику Квинту, что слышно за пределами нашего маленького оплота, — спросил он Алкара. — Есть ли в портах рустанадские корабли или, это правда, что Алмааг установил монополию на торговлю с Истарой?

— Я очень рад тебя видеть, комендант Квинт, — ответил пограничник, не притрагиваясь к напитку. — Но иду я с востока, и занесли меня к тебе не дружеские беседы, а дела.

— Дела! У всех дела, — перебил его комендант, — и разрешать все эти дела должен я за свое мелкое жалование!

— Служа государю, мы выполняем волю всевышних богов — безбрежного Моря и благодатной Тайры, — высоким тоном продолжил Алкар. — По их заветам я и привез к тебе в 34-й грешника, чтобы под твоим справедливым и зорким взглядом он был судим, и решение Первого Судьи, председательствующего в Каро, было исполнено.

— Ещё одно судебное разбирательство, — тяжко вздохнул Квинт. Он отпил из своего кубка. — Ты представляешь, сколько это бумаги, чернил и моих бессонных ночей? У меня не осталось почтовых голубей, а все свечи съели мыши. Мы следим за грешниками, но сами начинаем грешить, ибо не имеем возможности в этой глухомани исполнить волю государя. Мои припасы заканчиваются, а я должен прокормить сотню ртов, которые возложены на мою шею. А ты приводишь еще одного нахлебника! Ведь дело я буду вести годами.

— Квинт, — голос пограничника ужесточился, не терпя возражения, — я привел к тебе человека, так как знаю, что ты укажешь в необходимых бумагах все мелочи, которые могут решить его судьбу. Я свое дело сделал, теперь потрудись ты его продолжить, и у меня нет ни времени, ни желания слушать твои жалобы. Пошли вольных в соседний пункт за припасами, если вы тут совсем оголодали.

— Вот оно что! — повысил голос Квинт. — А вольных у меня и нет! Я никого не могу отпустить с поручением, ибо нет у меня разрешения на это. И таким образом, из-за этих многочисленных запретов весь пункт бедствует. Мы находимся на границе и поставляем Алмаагу полные бочки железа и меди, но прислать дополнительных людей и денег в 34-й нет возможности, так как до нас ничего не доходит и все теряется по дороге!

— Хорошо, я сегодня же отправлюсь в соседние пункты и потребую помощи для тебя, — Алкар поднялся со стула. — Дуглас, подойди сюда!

Когда парень приблизился к столам, пограничник насильно усадил его напротив коменданта со словами:

— А пока ты начнешь работать с этим рудокопом! И если у тебя так и не появятся голуби, я лично отвезу его письменные показания в Лемах.

— Я готов бросить все дела, чтобы заняться этим молодцом, — Квинт запрокинул голову, глядя в лицо Алкара. — Я закрою глаза, что у меня завалило в шахте двух человек, и теперь на моей шее их жены и дети, что вчера кто-то украл из подвала бочонок масла, что конюху уже два месяца не могу выплатить жалование, а срок его ссылки уже истек, и он свободный гражданин, но я все равно не смогу выполнить твою просьбу. — Комендант сделал ударение на последнем слове. — А если она для тебя так важна, то садись и сам записывай свидетельства. Так и быть я выделю для тебя последнюю стопку бумаги. К тому же она пока валяется в кладовке без дела. Надеюсь, мыши её еще не съели.

— По-моему, комендант, — Алкар ответил громким суровым голосом, — вы совсем забыли, с кем разговариваете! Вы можете приказывать всем людям в 34-м, но я служу в войсках третьего ранга и являюсь капитаном. Не буду напоминать, что подчиняюсь я генералу морийскому и выполняю его поручения. Того же сейчас я требую и от вас! Не заставляйте в мой отчет включить этот бесполезный разговор!

— Я буду очень рад, если сам генерал, а может быть и государь, узнает о нем. Надеюсь, тогда будут устранены все мои лишения в этом пункте, забытом Морем и Тайрой, — закричал в ответ Квинт. — А вашу просьбу я выполнить не могу, потому что мой писец Горвих отбыл на родину в Лемах два месяца назад. Я уже полгода как просил прислать мне грамотного человека. Но за то жалование, которое я могу предложить, свободные не желают приезжать в наш забытый всеми пункт, а грамотеев среди заключенных каждый комендант бережет на вес золотого. Им даже вольную дают на очень короткий срок. Так что дела я здесь рассматриваю, за сроками слежу, но все по собственной памяти, а она меня уже подводит иной раз. Но чтоб писать, — комендант развел руками, — сам семьдесят лет прожил, но к перу рука не привыкла, а буквы эти путаю, разве только свое имя могу разобрать. Горвих писал в Лемах, чтоб прислали нового писца. Но все без толку! Я только через вольных прошу передать мои речи комендантам соседних пунктов, а они уж дальше пишут. Так что помощника мне привези, тогда и за паренька твоего возьмусь. А пока он пусть в шахте поработает, привыкает к кирке и лопате. Хотя если ты говоришь, что он рудокоп, то сам наших ребят может поучить горному делу.

Квинт допил своё вино и ещё раз взглянул на слегка озадаченного Алкара, а после уселся в свое высокое кресло. В комнате воцарилась тишина. Дуглас, немного поерзав на жестком стуле, нарушил молчание дельным предложением:

— Я обучен грамоте, — негромко обратился он к коменданту, который сосредоточил все свое внимание на указке и постукивал ею по столу. — Знаю морийский язык, а также гарунский, черноморский, язык рудокопов.

Квинт поднял изумленный взгляд на Дугласа.

— Достаточно только морийского, — ответил Алкар. Он похлопал узника по плечу, как будто как раз надеялся на подобное заявление. — Ты для меня, парень, по-прежнему полон сюрпризов. — Пограничник медленно обошел столы. Возле кресла коменданта он остановился и поднял бокал вина. — Квинт, выслушай этого парня и дай ему все принадлежности для службы. Я к вечеру уеду. Когда вернусь, перечитаю его записи и сам отвезу их в Каро.

— Конечно, — глаза коменданта сияли от счастья. — Я не ожидал, что Тайра услышит мои мольбы. Но чтобы рудокоп?! Нет, этот парень пока послужит мне в хранилище, в шахте ребята справятся без него. — Квинт от радости вскочил на ноги. — Теперь я опять завалю государя и его советников письмами, они узнают из первых уст о бедствиях 34-го.

— Надеюсь, ты успеешь написать всем, потому что парень у тебя ненадолго, — ответил Алкар, направляясь к лестнице. — Счастливо оставаться, я постараюсь обернуться за неделю.

— Постой, — мелкими шагами комендант догнал пограничника. — Неужели, ты захочешь его перевести? Я не позволю. И о вольной для него не проси! Пока об этом не может быть и речи.

— Квинт, этот рудокоп убил двух пограничников, и тебе предстоит заняться немедленно именно им, а не своими личными делами. Собери все нужные для этого свидетельства. И присматривай за ним, — добавил он полушепотом. — Не спускай с него глаз!

Квинт отнесся к распоряжению капитана третьего ранга очень серьезно. Он велел обустроить для Дугласа комнату, соседнюю с его спальней, чтобы лично наблюдать, чем занимается рудокоп. После отъезда пограничников он отпустил нового помощника отдыхать от трудного перехода через горы, сообщив, что с раннего утра ждет его у себя в кабинете. Своим же людям, а именно кухарке, конюху и десяти солдатам, наказал следить за каждым шагом нового заключенного за пределами каменного дома.

Спозаранку Дуглас принялся за работу. Скрипучим пером он выводил на пожелтевшей бумаге распоряжения Квинта. Комендант внимательно просматривал каждый свиток и ставил в конце неуклюжий завиток.

— Дуглас, скажу тебе сразу: ты будешь признан виновным, — Квинт выслушал историю рудокопа за утренней трапезой, к которой был приглашен и юный помощник. — Ты мне симпатичен, хотя раньше я никогда не встречал твоих сородичей. Честно говоря, я бы и не подумал о том, что ты рудокоп, если бы Алкар не упомянул о твоем народе. Просто я буду с тобой честным. Ты убил, пусть даже защищаясь. Ты убил пограничников, то есть воинов, граждан Мории.

— Но я тоже имею все права гражданина, — Дуглас с аппетитом проглотил теплую яичницу и кусок поджаренного мяса. Увидев богато накрытый стол для коменданта, парень усомнился в словах о голоде в пункте. Он возразил Квинту, засовывая в рот черничный пирог. — Я родился в Мории и в Рудниках никогда не бывал.

— Я верю тебе, — ответил Квинт. — Но во внимание в первую очередь будут приняты слова уцелевшего пограничника, а также показания Алкара и его людей. Все они подтвердят, что видели трупы морийских солдат, и этого достаточно, чтобы казнить тебя на месте, как участника нечестного побоища.

— Но он убил девушку и украл мою сестру, — опять пробормотал Дуглас.

— Парень, я тебе объясняю, какое решение примет суд в Лемахе. Можешь в этом не сомневаться. И единственное, чем я могу тебе помочь, это продлить последние твои дни. Ты запишешь свой взгляд на произошедшее, а я подпишу эти бумаги. На это у тебя найдется время вечером, а покамест займемся делами текущими. Тебе предстоит пересчитать все припасы, разобраться с долгами, записать урон, нанесенный летней засухой, в результате которой цены на пшеницу взлетели в три раза, и переделать много других неотложных поручений.

Потекли долгие дни, в течение которых Дуглас постоянно следовал за деловым комендантом. Он записывал его замечания о работе в шахтах, жалобы жителей 34-го, высказанные в участливых беседах, воспоминания старика о прежних годах, а также любую мелочь, которую истарец считал достойной внимания, а после обеда Дуглас читал коменданту письма, накопленные за последние месяцы. К вечеру парень валился с ног от усталости, но Квинт отпускал его только после ужина, за которым также следовало помечать на листке удачные остроты хозяина. Через три дня в 34-м закончилась вся бумага, и активная деятельность коменданта и его помощника была временно прекращена.

Дуглас быстро разобрался в порядках, царивших в истарском пункте, и в обычаях, которым следовали его жители. Ссылаемым в Истару преступникам в портах ставили клеймо на плечо, указывавшее на преступление, совершенное на морийской земле. Чаще всего это были драки и кражи, побег от хозяина или отказ от уплаты долга. Клеймо выжигалось раскаленным прутом и навсегда оставалось с человеком, напоминая о том, что он преступил волю богов и закон государя. Ссыльных распределяли между сорока четырьмя пунктами, расположенными на землях Истары. Иногда это происходило по решению судей в городах и дворян-землевладельцев в своих владениях, нередко же по желанию портовых комендантов, которые знали о положении дел в соседних поселениях и отправляли преступников в пункты подобно тому, как лавочник расставляет товар перед покупателем.

Истара связывалась с другими морийскими государствами только через море. На северной границе с дворянскими провинциями, Релией и Далией, непроходимым заслоном вставала Серебряная Стена, возле которой даже не было пограничных пунктов, на востоке у подножия Пелесских гор через каждые две-три лиги располагались заставы, откуда велось наблюдения за окрестностями. Западные и южные просторы страны омывались морскими водами.

Комендант пункта был полноправным хозяином в землях, которые государь выделил ему для управления. Обычно эта должность покупалась или вручалась как награда за военные подвиги служивым людям. Часть дохода, получаемого от работы ссыльных, шла в карман коменданта, остальная выплачивалась в государственную казну и тратилась на нужды поселка. Ссыльным, отбывавшим наказание в пунктах, оставались лишь гроши на то, чтобы прокормиться. Притом комендант самостоятельно решал, кто сколько заработал, кого наградить, а кого оставить без куска хлеба, чтобы на следующий день он или сбежал, или работал усерднее. Комендант должен был вести учет своих работников, в чем обычно ему помогал опытный служка. В 34-м это стало уделом Дугласа. Он должен был следить, чтобы осужденный отработал в Истаре положенный срок, не нарушил иных законов, не укрылся от праведного суда и наказания. Очень часто в Истару приезжали люди из Алмаага, которые контролировали исполнение воли государя в этой унылой стране. Их прозвали ищейками и опасались как коменданты, так и сами ссыльные, которые понимали, что их уже вошедшая в колею нелегкая жизнь от одного слова ищейки опять могла пошатнуться и совсем опуститься на дно.

— Дуглас, — как-то говорил Квинт своему помощнику, — я могу сделать со своими людьми все, что захочу. Но единственное, что мне действительно надо — чтобы они хорошо работали и приносили доход мне и государю. Я здесь как помещик в своей усадьбе, только, к сожалению, имею неполное право распоряжаться своими крепостными. А эти алмаагцы-наблюдатели только ищут повода указать тебе, что ты не поставляешь весь товар в казну, выдаешь людям вольные, оставляешь многих свободных на поселение, а это значит, что волнуются дворяне, которым эти крепостные раньше принадлежали. Но такой закон был написан нашим государем, и ему мы будем следовать вечно. Потому как чем больше лет морийским законам, тем труднее их поменять.

Дугласу было приятно общество Квинта. Старик относился к жителям 34-го с заботой и вниманием, строгостью и справедливостью. Поэтому ссыльные, в большинстве своем осужденные за тяжелые по истарским меркам преступления — грабеж, браконьерство, неуважение к богам, — смиряли свои буйные нравы, становились послушными, не заставляя охранников применять орудия, даже не думая о побеге.

— У меня в пункте всего десять солдат, — говорил Квинт, — и около сотни взрослых мужиков. Они могли бы запросто разоружить нас и захватить власть в свои руки. Иногда так бывало в таких маленьких поселениях, как наше. Но что дальше? Очень скоро прибудет целая армия, и всех людей, да весь пункт, сравняют с землей. И так уже бывало. А пока людям дается возможность работать, осваивать новое ремесло, создать семью, жить по своим законам. Дуглас, поверь, здесь больше действуют их законы, — при этом комендант указал через окно на мускулистого загорелого мужчину, который весь в саже, грязи и копоти направлялся домой после рабочего дня, — чем законы Мория I.

За неделю рудокоп изучил дела всех сосланных в 34 пункт. Новая работа его увлекла, и он с любопытством просматривал аккуратно сложенные прежним писцом листки, в которых описывалась история каждого осужденного. Нередко заключенным выдавалось разрешение на переход из одного пункта в другой — вольная. Это позволяло обмениваться новостями и товарами между поселениями. Солдатам покидать пост и исполнять такие поручения не позволялось. Существовали также запреты на торговлю — в Истаре для ввоза товаров в порты купцам надлежало иметь особую грамоту государя.

— Ищейки считают, что вольную можно давать только, если в пункте хватает рабочих рук. Тогда можно обменяться осужденными с другим комендантом, — старик живо отвечал на вопросы Дугласа о быте ссыльных. — Если человеку дать вольную, ему ведь легче сбежать — он некоторое время волен ходить где угодно по истарской земле. Но ведь это полный бред. Куда ссыльный побежит? Истара — это пустыня. Здесь нет ни одной реки, воду добывают только из-под земли. И там, где она есть, основывается новое поселение с комендантом, солдатами и ссыльными поселенцами. Вольные могут блуждать по стране в поисках своей погибели от жажды и голода. А бежать некуда. На севере — Стена, на западе, юге и востоке они попадут в руки солдат, и тогда, не имея действующего разрешения, будут заново судимы. А за побег срок увеличивается вдвое. Для пиратов и фальшивомонетчиков — это уже казнь.

Квинт жалостливо взглянул на Дугласа:

— Казнят у меня в пункте редко. За мое тридцатилетнее управство такое случилось только раз, когда жена изменила мужу и сбежала с любовником. Их казнили по решению поселенцев. Я мог помиловать несчастных, но тем все равно уже не было бы жизни на земле. Может в Море они обрели спокойствие. Но, похоже, скоро придется устроить это жуткое зрелище ещё раз. В городах на казнь собираются толпы народа, у нас наказания на чужих глазах не приветствуются. Поэтому удары кнутом за лень, воровство, драку я всыпаю виноватым на заднем дворе темной ночью. Люди в это время спят, но все же слышат, что может ожидать каждого из них. Тебе же, Дуглас, надо готовиться к самому худшему. Вряд ли будет вынесен иной приговор…

— Я не боюсь смерти, и сейчас единственное о чем я прошу Море и Тайру, о справедливости возмездия. Этот пограничник украл мою сестру, он убил мою спутницу. А я защищал свою и их жизни. Ничего уже не вернешь, и я готов заплатить за преступление сполна, но я хотел бы узнать вести о сестре, девушке которую он похитил. Алкар говорил, что её тоже привезли в Истару, — Дуглас уже не первый раз пытался уговорить Квинта разузнать что-либо о Лиссе, но старик обычно пропускал подобные слова мимо ушей.

— Ладно, — наконец сдался Квинт, — как только Алкар привезет припасы и бумагу, я напишу в соседние пункты и попробую узнать, что с твоей сестрой. А может сам капитан привезет тебе новости. Когда он уедет в Лемах, я выпишу тебе вольную, чтобы ты съездил к ней повидаться, — подмигнув, полушепотом произнес комендант. — Капитан не любит такие отступления от закона, но тебе ведь ещё не вынесен приговор, и формально ты ещё невиновен. В таких случаях комендант вправе сам решать оставить тебя на свободе или посадить под стражу. Хотя отпускать тебя, значит, опять привести все дела в беспорядок, мы ведь только начали серьезно работать, и вот нет писчего материала, а потом не будет и писца.

Как и обещал, Алкар вернулся через неделю после отъезда. С ним прибыли двое вольных с повозкой, доверху нагруженной коробами и сундуками. Дугласу было поручено разместить новых постояльцев, а также заняться описью полученных припасов. Алкар же с Квинтом уединились для беседы. К вечеру рудокоп передал капитану записи, которые успел сделать. В них он обращался к Первому Судье и морийскому государю с просьбой о помиловании и описывал неравную схватку мирных граждан Мории, спасавшихся из гарунского плена, с пограничниками, сговорившимися с работорговцами в Межгорье.

— Я подтверждаю, что на месте преступления обнаружил незнакомое оружие, которое не принадлежало нашим людям, — хладнокровно сказал Алкар после того, как прочитал письма Дугласа. — Мы собрали мечи и ножи, которые по твоим словам были украдены вами у степняков. Также я указываю, что вас было всего трое, так как прах от сожженного тела свидетельствует лишь об одном убитом. Не в пользу Бария может говорить его трусливый побег. Он стрелял из лука, гоня лошадь прочь от раненных товарищей. Но это не облегчит твою участь, Дуглас. Это лишь поможет наказать его. Через пару недель Квинт получит решение. Твое дело будут рассматривать вне очереди. Не знаю, рад ты этому или нет.

— Меня не очень волнует моя судьба, капитан, — грустно проговорил Дуглас. — Я бы хотел узнать новости о сестре. Вам что-либо известно о ней?

— Барий прибыл в 19-й, где, вероятно, и оставил девушку. Он устроился в тепленьком местечке под покровительством своего приятеля коменданта, но ненадолго. Ему приказано отправляться в Лемах, там он будет дожидаться решения по делу. Тайю я не видел, но с ней должно быть все в порядке. Дело тайи также будет рассматриваться Первым Судьей, председательствующим в Каро.

Глава 2 НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Ужин как обычно проходил в спальне коменданта. За широким дубовым столом в мягком кресле напротив своего помощника устроился Квинт. Он тщательно осматривал аккуратно сложенные и запечатанные листки желтой бумаги и передавал их Дугласу, который затем по второму разу зачитывал содержание писем.

После обеда в поселение вернулся конюх Лай, который был послан комендантом с грузом руды в соседние пункты. Он был единственным человеком в 34-м, которого Квинт решался отпускать с поручениями. Лай получил несколько лет назад свободу и остался работать на конюшне у коменданта. Он привез в 34-й новый товар и послания.

Комнату освещал лишь единственный подсвечник, к которому Дуглас постоянно наклонялся, чтобы прочесть очередное извещение и сделать заметки, продиктованные Квинтом.

— А это, как я погляжу, от Вариса, — старик повертел в руках мятый конверт. — Его оттиск на печати не спутать ни с чем — змея. Он такой же изворотливый и подлый как ядовитая гадюка, не заметишь, как ужалит. Уже двадцать лет, как управляет этот змей в 19-м пункте, и все эти годы он хочет обвести меня вокруг пальца. Это он, я подозреваю, сманил моих строителей, предложив им оплату в два раза больше. Из 23-го пункта дошли уж слухи, что он отстроил у себя мельницу, и теперь соседи едут к нему молоть зерно.

— В 19-м пункте — моя сестра, — с надеждой упомянул Дуглас.

— Да знаю я, — ответил Квинт. — Это видно ответ на то письмо, что я ему писал после приезда Алкара. Капитан привез оттуда почтовых голубей, с которыми я и отправил просьбу рассказать об его заключенной. Возьми, — Квинт пересказывал события, прекрасно известные рудокопу, потому что тот лично их выполнял, но старик имел привычку подчеркивать свои старания во благо работников. Он протянул Дугласу бумагу. — Что там пишет этот ворюга?

Рудокоп сломал печать и развернул листок. Он быстро пробежал взглядом весь текст.

— Давай, читай уж, что там по делу, — скомандовал Квинт, принимаясь за третье блюдо, принесенное кухаркой, тогда как Дуглас до сих пор не успел отведать даже хлеба.

— "Здравствуй, уважаемый Квинт…" — начал читать помощник. — Дальше тебе тут приносят кучу благодарностей и пожеланий. Вот по делу: "…относительно беглянки, задержанной на границе нашего государства, хочу тебе сообщить, что я уже отправил запросы в Легалию, откуда, она утверждает, её похитили гаруны, а также в Тайград за описанием пропавших из страны тай. Так как у тебя томится её сообщник, нам крайне важно поддерживать связь в этом деле и уточнить некоторые детали. Девушка говорит, что зовут её Риза и родом она из Легалии, поселка Леты у Горного перевала. Возле Перевала её якобы захватили гаруны, когда она с братом прогуливалась. Брат её очень похож на рудокопа, поэтому в Межгорье гаруны надели на него меду. Каковы твои сведения об этом человеке? Пограничник, приведший эту девушку, мой старый знакомый. Я склонен ему полностью доверять. Он рассказал, что тайя сбежала из Тайрага на гарунском корабле. Она связалась с рудокопами, которые напали на Бария и его товарищей около пелесских предгорий. Хотелось бы узнать, как продвигаются твои следствия. Алкар приказал мне отослать отчет в Каро с показаниями беглянки. Ты интересовался её самочувствием: могу тебя заверить на ней нет и царапины. Пока я держал её в подземелье и вел допрос, но вскоре она должна будет заняться делом, чтобы окупить затраты, которые я несу на её содержание".

— Я уже представляю, какое занятие он найдет для молодой девушки, — вставил свое слово Квинт. — Этот тип ещё тот развратник! Может хоть Тайры он остережется, ибо гнев богини принесет ему одни несчастья. Кстати, Дуглас, а ты записал, откуда ты сам родом?

— А как же?! Я тоже родом из Леты, — Дуглас почувствовал, как краснеет его лицо. Ничего подобного он не знал и не отметил в показаниях.

— Это письмо Вариса и его отчет в Каро придадут твоим словам большую достоверность и докажут их справедливость. Но я, почему то, считал, что твою сестру зовут Лисса?! Вроде ты упоминал это имя…

— Оно у неё двойное, — запинаясь, произнес Дуглас.

— Вот именно в Тайраге у девушек бывает два имени, — отметил комендант. — Первый раз слышу о таком в Легалии. Ну ладно, что там ещё пишет этот подхалим?

— "Очень рад, что ты опять можешь передать мне верные новости из 34-го. Твоего нового писца можно похвалить за трудолюбие. За гроши трудиться на тебя, болтливого старика, согласится не каждый. Доволен, что ты сумел найти замену Горвиху. А то хотел предложить услуги моего старого счетовода и секретаря, у которого на днях истек срок ссылки. Я желаю устроить его на хорошее место, ибо не нуждаюсь более в его помощи. Горвиху присущи тонское прилежание и аккуратность, которое я оцениваю по достоинству".

— Что я слышу? — возмутился Квинт. — А ну-ка дай я посмотрю на это письмо. — Дуглас протянул старику твердый листок. Тот внимательно всматривался в черные знаки, складывавшиеся в прямые строчки. — Я узнаю, — закричал Квинт. — Это почерк Горвиха. Этот тон после стольких лет службы ушел к моему злейшему неприятелю! А я ему доверял все секреты! Не думаю, что этот скряга платит ему намного больше. Хотя, конечно, тогда у меня не было возможности предложить достойное жалование. Это за последние недели мы выручили достаточно монет, чтоб разгуляться. Варис прибрал его к рукам только назло мне, как и лес государя!

— Может все же, это было желание самого писца, — заметил Дуглас. Он уже давно понял, что жизнь помошника коменданта в 34-м была не из легких с таким неутомимым хозяином.

Квинт пропустил слова Дугласа мимо ушей. Он допил вино из кубка, встал со своего места и принялся расхаживать по комнате.

— Ничего, — бормотал он себе под нос. — Сейчас у меня помощник хоть куда. Дуглас, я хоть не сомневаюсь в твоей верности, так как свободы тебе, к сожалению, не видать, и останешься ты со мной до скончания своих дней, пусть даже очень скорого. Напишешь Варису, что ты подтверждаешь все слова своей сестры, и я ходатайствую об её вольной. Пусть приезжает в наш пункт, здесь мы найдем ей занятие, пока придет решение из Каро.

— Было бы хорошо поскорее отправить это письмо, — голос Дугласа немного дрожал от волнения.

— Нам надо дождаться кого-то, кто бы его отвез, — ответил Квинт. — Лай не желает далеко отлучаться от своей жены и требует, чтобы я дополнительно платил за поручения посыльного. Но он не дождется этого, какой нахал! Пускай караулит свою женушку, она под самым носом сумеет наставить ему рога. А голубей из 19-го уменя уже нет. Голуби у нас только для 44-го порта, чтобы быть в курсе последних известий из более порядочного мира, где глава или староста города может спокойно покинуть свой пост на некоторое время, а здесь я сижу как в темнице. Вот как обернулась награда за мои военные подвиги на поле брани в молодости. И тяну я эту лямку на себе уже тридцать лет.

Дуглас закончил работу в кабинете Квинта, где располагались все письменные принадлежности, и спустился в свою комнату, чтобы готовиться ко сну. Проходя через спальню коменданта, который отдыхал в кресле, глядя на заката, он остановился по его приказу.

— Я решил, что ты должен переехать в более просторное жилище, — обратился к парню старик. — Здесь ты постоянно маячишь у меня перед глазами и мешаешь мне сосредоточиться. Самый крайний дом у нас пустует. Его, конечно, необходимо привести в порядок, но ты можешь убрать лишь одну комнату, а ужинать мы будем продолжать вдвоем. Там тебе будет удобнее, Дуглас. Я спокоен за тебя, никуда ты не денешься, поэтому и солдаты уже не будут за тобой следовать, как хвост за лохматым псом.

Парень поблагодарил доброго коменданта. Пока он и не собирался никуда исчезать из 34-го, но, по намекам Квинта, понял, что это будет невелика потеря для правосудия Истары и морийского государства.

— Что ждет смертника в результате побега?! — рассуждал как-то Квинт во время долгих бесед, в которых Дуглас выступал немногословным слушателем. — Ещё одно наказание, то есть ещё одна казнь. А я пока не видал, чтобы человека отправили дважды в покои Моря.

* * *

Переезд под другую крышу свершился быстро. Старый заброшенный дом встретил Дугласа темными углами, затянутыми паутиной, сырым воздухом и сквозняком, пронизывавшим комнату через многочисленные щели в стенах. Единственное, что обрадовало парня, это возможность прогуляться по поселку с утра, когда он спешил на службу в дом Квинта, и вечером, возвращаясь после ужина под темный кров. По соседству с Дугласом проживала большая семья, созданная несколько лет в 34-м и уже крепко обосновавшаяся на этой земле. Крила, родом из Аманы, была старше Дугласа лет на десять. Женщина весь день работала по хозяйству: в небольшом огороде, разбитом за домом, и птичнике. Большая часть урожая изымалась комендантом, несмотря на то, что Крила и её муж, пропадавший неделями в шахте, кормили трех малолетних детей, с которых также платили подати в казну государя.

Аманка помогла Дугласу убраться в разбитом жилище.

— Живется здесь не тяжче, чем в другом краю, — рассказывала она Дугласу. — Хорошо хоть у мужа есть работа, а в Амане моего первого молодца повесил хозяин за долги. Страшная засуха случилось в тот год, мы не могли расплатиться с барином, так его управляющий приказал всех должников подвесить к дереву верх ногами, чтобы к мужикам ум пришел, как вовремя оброк платить. Мой от голода и жажды помер через день. Других сняли утром, а он неживым болтался на дереве. Все долги легли на мои плечи. Тогда уж барин забрал у меня землю и отправил в Истару. Детишек у меня, слава богам, не было еще, а то их бы мне не отдали, оставили в имении на услужении. А здесь жизнь наладилась. Оброк платим, да не всем урожаем, а лишь одной третью. Огород у меня отменный. Тепло тут и зимой, и летом, правда, дожди бывают нечасто, да и то вся влага уходит вглубь земли — приходится каждый день воду носить издалека. Комендант наш, Квинт, добр к своим людям. Останемся мы, видно, здесь, как ссылка окончится. Стану свободной. Мне, крепостной от рождения, о таком никогда прежде и не мечталось.

— Свободной ты будешь только в Истаре, — отметил Дуглас. — И дети твои никогда не смогут другой земли увидеть, только глину и мелкую желтую траву под ногами.

— Дети мои уж не собственность барина, как я. Они вырастут, отправятся в Лемах, чтобы стать пограничниками или вступить в войска государя, а после покарать дворян за беззаконие!

Крила превратила ветхий дом в светлую горницу, украсила её живыми цветами с клумбы. Утром она приносила Дугласу свежей воды и овощей. От еды он отказывался, и сам стал подкармливать многодетную семью хлебом да сыром, что приносила на завтрак кухарка Квинта. Парень быстро освоился среди заключенных: он и дикого степного волка, повадившегося красться за добычей, из курятника прогнал, и единственную корову в 34-м от хвори излечил, чем заслужил немалое уважение поселенцев.

На третью ночь в доме на окраине, когда Дуглас ещё только привыкал к соседям и скрипучей кровати, его сон прервали глухие удары в дверь. Парень нехотя поднялся и оделся. Видимо, старику необходимо было срочно разобраться с какими-то делами, и он послал Лая за помощником, как это уже случалось не раз. Однако на пороге при лунном свете перед Дугласом предстали две высокие мужские фигуры, которых он прежде никогда не видел.

— Доброй ночи! — произнес один из незнакомцев. — Мы вольные, с обозом идем из 23-го пункта к коменданту Квинту. Где нам остановиться на ночь и оставить обоз? Мы встретили солдата, он указал на этот дом.

Дуглас устало оперся о косяк двери. Как помощник коменданта, в его обязанности входило принимать новых постояльцев, устраивать их на ночлег, а также вести расчеты по торговым делам между пунктами.

— Неужели, вы не могли прийти к утру, — пробурчал он в ответ.

— После четырех ночей в холодной степи нам хотелось поскорее добраться до надежной крыши над головой, — улыбаясь, заметил вольный.

Дуглас вспомнил, что прошлым днем и ночью шел мелкий дождь, который уже предвещал начало осени. Путники, наверное, промокли до нитки под холодными струями.

— Где вы оставили обоз?

— У большого каменного дома под охраной двух ваших стражников. Они сказали, что насчет ночлега лучше не беспокоить коменданта, а обратиться сразу сюда. Или мы ошиблись домом?

— Нет, я помощник коменданта, — Дуглас распахнул двери. — Проходите в избу. Сейчас я зажгу лампу, если отыщу её в этом бардаке, — добавил он вполголоса.

Лампа стояла на столе, аккуратно заполненная маслом. Крила не забыла привести её в порядок, после того, как Дуглас принес горшочек масла, полученный от кухарки Ванны из запасов коменданта. — Зовут меня Дуглас. Я должен записать ваши имена, просмотреть документы и определить на постой. Но если вы устали, также как и я, то подождем с делами до утра. Располагайтесь в моем доме. Кровать, правда, в комнате одна. Её и уступаю вам, как гостям, пусть только на одну ночь.

Незнакомцы присели на лавку возле стола, составлявших убранство избы. Дуглас же обыскивал угол, в котором были свалены разные вещи, находившиеся в доме до него или принесенные слугами из прохла по приказу Квинта.

— Лишнее белье я нашел, — сказал он гостям. — Оно чистое, так что, надеюсь, до утра вы выспитесь с некоторыми удобствами.

— Благодарим за ночлег. В 23-м нас встретили сеновалом под навесом, — заметил вольный.

— Мы не столь богаты, как в 23-м, где не найти свободного местечка для путника. Пустующие дома у нас есть, только их крыши и стены так прохудились, что от дождя не уберегут и спать спокойно не дадут. Скрип от любого дуновения ветра не самая лучшая колыбельная на ночь. А сеновалы у нас совсем скромные. Конюшня в основном пустует, и нежданные гости иногда могут прискакать на голое место: ни его не приютят, ни лошадь не накормят. Но не буду вас расстраивать заранее, — усмехнулся Дуглас. — Дела у нас постепенно налаживаются. Так что добро пожаловать, особенно с полным обозом!

При свете лампы Дуглас рассмотрел своих постояльцев. Тот, что с ним разговаривал, был повыше рудокопа. На загорелом красивом лице блестели глаза серого цвета, что говорило о благородном происхождении. Как помнил Дуглас, Тиор однажды поучал сына, что настоящие дворяне всегда голубоглазы, их глаза как вода в чистом море, ибо они ведут род от морян, отплывших к зеленому острову Алмааг. Южане же, покоренные впоследствии Морием и его потомками, были темнооки, то есть не являлись настоящими детьми Моря, хотя приняли и уверовали в его могущество и царство, их уделом стал безропотный труд в искуплении грехов.

Второй вольный был ростом с Дугласа, худоватый телосложением, как и товарищ. Его голову перевязывала длинная черная повязка, опущенная на глаза.

— Да оберегут тебя боги, юноша, — произнес он. В короткой фразе Дугласу послышался знакомый акцент.

— Меня зовут Вин, а моего спутника Дин. Думаю, ему, как самому молодому, и спать на кровати, — сероглазый вольный встал с лавки и посмотрел на морянина, — а я прилягу возле хозяина на полу.

— Ну, уж нет, — отозвался Дин. — Мои кости не привыкли к мягким кроватям. Лучше, как обычно, на жесткой поверхности да сразу уснуть, чем часами ворочаться с непривычки.

— С непривычки?! — засмеялся Вин, но другой вольный лишь упрямо кивнул головой в ответ.

Дуглас ещё раз оглядел незнакомцев. По голосу Дину было не более двадцати лет, закаленный взгляд и наружность Вина говорили о более зрелых годах.

Вольные расстелили на полу свои плащи и улеглись на них.

— Вероятно, Тайра покарает меня за негостеприимство, — рудокоп в нерешительности замер над ложами.

— Тебе не стоит переживать по этому поводу, Дуглас, — с закрытыми глазами произнес Вин. — Я сам не могу перечить этому мальцу, а выспимся мы и здесь. Благо, у тебя комната широкая и крыша, надеюсь, не течет.

Без лишних слов Дуглас стащил простынь с кровати и устроился на полу возле гостей.

— Мне тоже не привыкать спать на сырой земле, — ответил он, потушив лампу и ложась на жесткий пол. Через минуту он уже заснул, даже не успев, как следует, покорить себя за то, что не попросил для проверки документы незнакомцев. Эти двое могли солгать и оказаться простыми беглыми, которые собирались его обокрасть и убить. Хотя чутье подсказывало, что они были честными людьми, заслуживавшими доверия.

Утром рудокоп провел вольных в комендантский дом. Квинт чуть ли не с распростертыми объятиями встретил вестников, ведь через них можно было отправить новые письма и узнать свежие новости. Он приказал досыта накормить на кухне гостей, Дугласу поручил разгрузку обоза, после чего комендант всех ожидал в своем кабинете.

Беседа на втором этаже каменного прохла проходила легко и непринужденно. Квинт подолгу высказывал замечания на краткие слова Вина и Дина о жизни за пределами 34-го. Дуглас записал и проверил грамоты, которые утром вольные передали ему. Из этих документов следовало, что оба парня родились Навии, их сняли с корабля гарунов при его задержании близ вод Истары. Морийцев обвинили в незаконном въезде в Морию, в чем они впрочем сознались сами, за что им назначили два года ссыльных работ. Осужденные в 44-м получили вольные грамоты сроком на полгода, в течение которого они могли спокойно кочевать между пунктами в поисках лучшей работы. Как и многие вольные, они кормились на посыльных поручениях комендантов.

Когда солнце стало клониться к западу, Квинт вспомнил об обеде, а также прочих делах. Он договорился с вольными о многочисленных поручениях и приказал Дугласу устроить их на ночлег, так как они должны были пробыть в 34-м ещё несколько дней, чтобы отвезти в порт отчет о добыче руды и угля. За время их пребывания в поселке, Дугласу надлежало завершить все торговые дела, а вместе с тем написать новые послания комендантам, которые уже созрели в голове старика. Но парень совсем не огорчился неотложным хлопотам. Появление странников означало, что его ответ Варису в ближайщее время отправится в 19-й пункт, и может быть вскоре Дуглас встретится с сестрой.

— Остановитесь по соседству с кузнецом, — говорил он навийцам по дороге вдоль поселковых домов, — там свободна одна комната. Могу предложить вам сарай возле прохла, правда в нем поселились крысы, и они не уйдут со своей территории. В других домах обстановка еще хуже: там нет или окон, или дверей. Припасами заведует наша кухарка Ванна, она вас и будет кормить. Лошадьми занимается Лай. Я бы хотел предложить вам свои комнаты, да места там мало, и теснота вряд ли придется вам по вкусу…

— Мы были бы непротив пожить в твоем доме, — прервал его Дин. — Сухо у тебя и светло, да и хозяин приятный собеседник. О себе расскажет, нас послушает, так и время быстро пролетит.

— Гостям буду рад, — улыбнулся Дуглас. — Но с кроватями придется вам подсуетиться самим. Можно вытащить из вот этих развалин, — парень указал на ближайшее строение, у которого была разобрана половина стены. — Торфа у нас на складе много, но дрова каждому очагу нужнее всего! — с горькой усмешкой произнес рудокоп.

Он помог друзьям вынести деревянную кровать на дорогу из полуразрушенного дома.

— Вечером я принесу из прохла два матраса, — сказал он. — А пока мне нужно возвращаться к своим бумагам и отчетам.

Отойдя на несколько шагов, Дуглас повстречал шахтера. Он уже знал его по имени. Дрива поприветствовал помощника, пробормотав на ходу, что идет в кузницу чинить лопаты, которые треснули на первом часу работы. Мужчина спешил своей дорогой, но, похоже, вскоре остановился. Дуглас услышал позади громкий грубый смех. Он обернулся. Шахтер перебрасывался словами с навийцами. Дрива обнимал Вина за плечи как старого знакомого. До Дугласа доносились отрывки разговора, его чуткий слух ловил каждое слово. Через минуту он возвратился к небольшой компании.

Ему показалось, что Дин, окинул рудокопа подозрительным взглядом, хотя это скрывала темная повязка. Дрива же громко обратился к Дугласу.

— Представляешь, помощник, — так его звал местный люд. — Я не встречал этого моряка тысячу лет!

— Два года, — поправил Вин. Его лицо не выражало столь бурных и радостных эмоций, как того следовало ожидать при встрече доброго старого знакомого.

— Точнее не моряка, — продолжал громким голосом шахтер, — а капитана. Я служил в его команде. Конечно, он был очень молод для капитана, но матросы повиновались ему бесприкословно.

— Не все, — Вин сбросил руку Дрива со своего плеча. — За что обычно покидали команду.

— Да, капитан, зла за это я не держу. Вот опять боги свели нас вместе. Пиратов ждет виселица, ну да я сдался сам в плен алмаагцам. Теперь всю жизнь должен рыться в темных шахтах. Скучаю я по синему морю, попутному ветру, — голос ссыльного задрожал. — А как им удалось поймать неуловимого Одноглазого? Ведь наш корабль был быстр как ветер.

— Боги не всегда на стороне дел, что мы зовем добрыми, ибо не нам судить об их пользе, — мрачно ответил морянин.

— Помощник, — обратился шахтер к Дугласу, — так у нас будет пополнение в бригаде? Жаль, что ненадолго. Но смертники тоже работают, ребята, — он похлопал еще раз Вина по плечу. — Хорошая у нас была команда, и на дно пускали только гарунские галеры, но государь и председательствующий в Каро не ценят наши услуги. Да, расскажу в шахте, с кем предстоит работать — не поверят.

— Ты бы не болтал, Дрива, а действительно работал, — строго заметил Дуглас. — Комендант узнает, что у тебя нет дел, так не видать тебе монет и придется затянуть потуже ремень. Перейдешь с каши на сухари, а там и совсем здоровь на погребальный костер сведет.

— Да, я, помощник, делаю свое дело. Уже ухожу, — шахтер помахал рукой и двинулся далее по дороге в кузницу.

— Я первый раз встречаю этого человека, — обратился Дин к Дугласу. — Что он к нам пристал?!

Вин промолчал. Он схватился за край кровати и потащил её к дому рудокопа, который направился, как и намеревался, к комендантскому прохлу. Дугласу предстояло о многом подумать. А именно, как закрыть рот людям, которые не хотят сами этого делать.

* * *

Он просматривал документы, заполнившие широкие деревянные стеллажи вдоль стены в кабинете Квинта, откладывая ненужные листки в стопку, которой на утро предстояло сгореть в жарком очаге. В других кучах бумаги и пергамента были сложены документы по их назначению. Наконец, он нашел то, что попалось ему на глаза несколько дней назад. Это было старое послание из Алмаага. Адмирал, глава морийского флота, повелевал всем комендантам вести тщательный допрос пиратов, которые отбывали в их пунктах наказания, для выяснения дополнительных сведений о морских разбойниках, разорявших суда в бескрайнем море. Необходимо было в срочном порядке отсылать на остров сообщения и всякие подробности о пиратских бухтах, капитанах, стоянках. Подчеркивалось, что за помощь в деле против морских разбойников доносчикам назначалась награда в монетах или ослабление наказания, уменьшение срока ссылки. Среди особо опасных пиратов, за голову которых морийский государь обещал более тысячи золотых, числились имена Ал-Аруна, гаруна по происхождению, Вилли-Попутчика, набравшего команду из степняков и беглых крепостных, и Одноглазого, пирата, нападавшего в морийских водах на торговые корабли гарунов.

Дуглас спрятал послание за пазуху и, побросав валявшиеся на полу бумаги по полкам, вновь присел за стол. Он пододвинул к себе книги по товарообороту в 34-м пункте и принялся за долгие вычисления, которые нынче давались ему с большим трудом.

После обеда комендант удалился к себе, чтобы пару часов вздремнуть. В это время всеми делами в пункте руководил Дуглас. Но хлопот обычно было не так много: заказать меню на ужин да принять просителей, если они не могли подождать до вечера. Когда солнце уже стало садиться, Дуглас зажег настольную лампу и продолжил работать. Через распахнутые окна в комнату входил свежий воздух и уличный шум. Парень услышал, как шахтеры под надзором солдат возвращались в свои дома. Он оторвался от работы. Внутренне чутье подсказывало, что скоро к нему пожалует посетитель, и Дуглас надеялся, что к этому времени Квинт не поднимется с кровати.

Вскоре на каменной лестнице раздались тяжелые шаги. После стука в дверь в комнате появился одетый в грязную рабочую одежду Дрива.

— Добрый вечер, помощник, — он слегка поклонился рудокопу. — Я бы хотел поговорить с комендантом.

— Добрый вечер, — ответил юноша. — Комендант сейчас занят, он освободится только после ужина, а тогда тем более ему будет не до рабочих передряг. Но если дело скорое, я готов тебе помочь.

— Ладно, тогда я зайду позже, — Дрива развернулся к двери. Его грязно-светлого цвета волосы, карие глаза и невысокий рост напоминали Дугласу сводного брата Басиста, который очень походил на свою мать-легалийку. Ссыльный также был рожден в пригорном краю.

— Надеюсь, тебе нужен лишь Квинт, а то я занят по горло. Пообещал на свою голову Сируму отправить письмо в Алмааг. Он имеет важные сведения о бывших сообщниках, — Дуглас лукаво взглянул на легалийца. Сирум был русом и совсем не ладил с Дривой. Его приговорили к двадцати годам работ в Истаре за то, что он продавал пиратам ром и вино. — Хвастался наградой, что его ожидает. Посулил мне отвалить пару монет. Да на что они мне в просторах Моря?!

Дрива остановился в дверях. Слова помощника его явно заинтересовали.

— У меня тоже есть новые сведения о пиратах, — он подошел к столу. — За них точно положена награда.

— Неужели?! — недоуменно воскликнул Дуглас. — По-моему, Квинт допрашивал тебя. Я читал записи Горвиха о твоих похождениях по водам. Вроде все твои сообщники уже понесли наказание.

— Мне надо написать государю срочное письмо, — Дрива уселся на стул перед Дугласом. — Он должен узнать, что по его земле безнаказанно ходит пират, самый страшный пират последних лет, и самый богатый.

— Это ты о своем друге, которого встретил днем? — рудокоп решил, что разговор надо вести напрямик.

— Да, оказывается он вольный, прибывший вчера с обозом, а не новый заключенный. А этот пират отправил к Ал-Гаруну не одну галеру и заслуживает справедливого наказания Тайры.

— Ты готов его опознать? Но твоего слова будет явно недостаточно. Необходимы свидетельства других очевидцев.

— Так он же сам признал себя. Ты же видел это, помощник. Наш капитан остается честным и благородным, даже когда корабль идет ко дну, — в голосе ссыльного звучала злая ирония.

— Да, я могу подтвердить твои слова. Что мне за это будет?

— Половину из обещанной награды. Я слышал, за его голову государь платит кучу звонких монет.

— На что мне в Истаре деньги, Дрива? — Дуглас старался разговаривать пожестче, чтобы казаться достаточно убедительным. — Вот, смотри, послание от Адмирала. — Он показал легалийцу свернутый лист, надеясь, что тот разберет лишь бы подпись флотоводца.

— Одна тысяча золотых! — Дрива внимательно всматривался в бумагу. Дуглас не ожидал, что пират понимал в цифрах.

— Самое главное, здесь обещают сокращение срока наказания, дубина! Я напишу за тебя письмо в Алмааг, а также пошлю свои показания. Припишу, что встречал и видел его в Межгорье среди работорговцев. Ты же единственное, что должен делать, это пока держать язык за зубами, чтобы никто не разинул рот на нашу награду. Мы должны первыми её получить. Одноглазый же тем более не должен ничего подозревать. Он вольный, и пока единственный, кто может поскорее отправить это письмо. Тогда меня успеют помиловать. Ты согласен?

— А как же Сирум?

— Для него я очень занят, пишу отчет, — Дуглас загадочно улыбнулся. — Не проболтайся никому: ни друзьям, ни Квинту. Комендант может прибрать обещанное за сведения золото себе, тогда ты останешься без гроша и всю жизнь будешь дальше колоть землю в шахте.

— Договорились, — в глазах легалийца уже горели жадные огоньки. — Тогда записывай мои показания.

Когда Дуглас аккуратно вывел чернилами текст письма к государю морийскому, в нем сообщалось, что Дрива и Дуглас опознают в вольных родом из Навии капитана пиратов Одноглазового Вина и его матроса. Он кратко записал слова Дривы о службе того на корабле пирата, решив, что несколько строк достаточно для неграмотного легалийца, чтобы тот убедился и поверил замыслам помощника коменданта. Дрива взял бумагу в руки и внимательно вгляделся в ровные строчки, как будто вчитывался в каждое слово, проверяя правильность его написания, хотя шахтер вряд ли обладал такими знаниями. Он поставил в конце две жирные палки и отпечаток грязного пальца.

— Слышал, что пираты не доносят друг на друга, — сказал Дуглас на прощание, — поэтому Одноглазый ничего не заподозрит.

— Пираты не продают друг друга, пока они стоят на крепкой палубе корабля, а на шаткой земле даже Море отступает перед могуществом богини Тайры, приносящей своим слугам удачу и богатство за проявленную смекалку, — прозвучало в ответ.

Вскоре Ванна позвала Дугласа ужинать. Как обычно парень уселся напротив коменданта, который уже начал наполнять свой и без того выдающийся живот. Квинт был в хорошем расположении духа.

— Я уже был в амбаре, — говорил он счетоводу. — Эти вольные привезли славное вино, а самое главное новых голубей. Можно послать с ними товар в 23-й, лопаты, подсвечники и другие изделия, которые мы выплавляем в подземных печах пригодятся в других поселениях. На вырученные золотые закупим дрова на зиму, а также одарим ссыльных зимней одеждой, у всех она уже изрядно износилась. Стыдно перед заезжим людом.

Дуглас лишь послушно кивал на слова старика. Он размышлял, можно ли было довериться Дриве хоть на несколько дней и застанет ли хозяин своих ночных гостей в поселке.

— Я приказал Лаю, — продолжал Квинт, — не выпускать сегодня лошадей. Вначале, конечно, он должен за ними поухаживать, а после следить обоими глазами. Вольные имеют привычку поступать, как сами того желают, не слушая комендантов в чужих пунктах. Помню, в прошлом году я на неделю приютил у себя в прохле одного минорца. Ему дали вольную, так как через неделю уже истекал его срок ссылки. Так он жил у меня, ни в чем себе не отказывая, ел со мной за одним столом, а потом уехал, не сказав ни слова. Я собирался отправить с ним товар в 16-й пункт, а он ускакал прямо в порт, а оттуда, видно, на корабле и отплыл в другие морийские государства. Я всегда говорю — с этими вольными разрешениями в пунктах полный беспредел, никакого надежного сговора! И бороться с этой путаницей опять предлагают бумажными методами. Людей для этого не присылают, дворяне служить в Истаре отказываются… Пишут все эти отчеты и справки сами ссыльные, а на большой земле, то есть в столичном нашем государстве, никто их и не читает.

— Но этих молодцов я не упущу, — после небольшой передышки Квинт вновь сотрясал громовым голосом свою спальню. — Они у меня не сядут на лошадь, пока я не захочу их отпустить! Давно пора суровее с ними обращаться. Они ведь пока ещё ссыльные, а не свободные граждане Мории. Пусть раньше он был самым богатым дворянином в Релии, здесь он лишь заключенный, который обязан вернуть государству ущерб, нанесенный своими преступными действиями. Этот Вин, попомни мои слова, сынок, из дворянской семьи. Не понимаю, как ему выдали документы, что он родом из Навии. Хотя деньги делают все, даже простое происхождение. А его дружок мне совсем не понравился. Человек, скрывающий свои глаза, замышляет что-то нечестное. Я никогда не поверю в его россказни о больных глазах. Сам-то он все прекрасно видит.

Дуглас не мог дождаться, пока завершится вечерняя трапеза. Его волновало, что предпримут навийцы, ведь они, вероятно, заподозрили, что их действительные лица уже раскрыты. Но он не мог упустить вольных, которые должны были стать связной нитью между ним и Лиссой, ведь ожидание следующих людей, которые доставили бы письмо в 19-й, могло затянуться на несколько недель. Когда комендант устроился в своем кресле, чтобы выпить бокал вина и понаблюдать за заходом солнца, Дуглас поспешил попрощаться с ним до утра. Молодая девушка, помощница Ванны, которая постоянно смущалась при встрече с рудокопом, сообщила ему, что она уже отнесла матрасы и чистое белье в его избу.

— Надеюсь, мой дом не пустовал в это время? — взволнованно спросил Дуглас.

При этом девушка совсем покраснела, закивала отрицательно головой и убежала прочь. Она всегда старалась поскорее скрыться с его глаз, так что Дуглас до сих пор не успел узнать её имени. Хотя, возможно, сегодняшнее волнение узницы было связано с молодыми людьми, которых она должна была встретить в доме рудокопа.

Дуглас заприметил издалека огонек в распахнутом окне. Колебания пламени от ветра немного взбодрили парня, он надеялся застать своих постояльцев, хотя внутренний голос подсказывал, что разумнее всего с их стороны было бы поскорее скрыться. Перейдя через порог, он вытащил из-за пазухи спрятанные там бумаги. В комнате на лавке его поджидали недавние знакомые. Они молча сидели за столом. Оба были одеты по-дорожному: на плечах плащи, у пояса полные сумки. Вин надел на свои кудри широкополую шляпу, его товарищ до сих пор не снял с головы шелковый платок. В глаза Дугласу бросились два длинных меча, лежавших обнаженными на коленях мужчин.

— Ну, дождались, наконец, хозяина, — громко произнес Вин. — Радует, что пришел он один, хотя и очень поздно.

Навийцы поднялись со скамьи. Они спрятали оружие в ножны на кожаных поясах.

— А вот и ужин, — ответил Дуглас. Он положил на стол котомку с хлебом, сыром и свежими овощами.

— Нас уже сытно накормили, — засмеялся Вин. — В комендатуре служит очень миленькая девушка. Только она имела право так долго задерживать помощника коменданта. Так, Дин?

— От нас, к сожалению, она очень быстро сбежала, — отозвался товарищ.

— Куда вы собираетесь? — спросил Дуглас.

— Путь наш непрямой, куда-нибудь да заведет, — шутливый тон пирата сменился на более серьезный. — Пока мы люди вольные.

— Комендант приказал не давать вам лошадей, — ответил рудокоп. — Вы вольные, но пока в ссылке, и обязаны подчиняться начальнику пункта, ставленнику самого государя морийского.

— Я так и знал, что рудокоп не будет держать язык за зубами! — тут же заметил Дин. Движения его губ выражали презрение и злость. — За дверью нас ждет отряд солдат? Или ты думаешь, что мы сдадимся без боя?

— Все мы тут понимаем, что у каждого из-за недоразумений могут возникнуть проблемы, — охладил пыл своего спутника пират. — Дуглас, благодарим тебя за то, что приютил нас. И не поминай лихом. Я надеюсь, ты позволишь нам уйти, а далее ноги покажут, сумеем ли мы оторваться от погони, или она нас все-таки настигнет.

Дуглас протянул Вину два листка: донос Дривы и послание Адмирала комендантам истарских пунктов. Мужчина придвинулся к лампе и внимательно вчитывался в текст. Даже в тусклом свете пирата отличал благородный вид, умный и спокойный взор, а приятный низкий голос внушал доверие.

— Я был на Одиноком озере, — сказал Дуглас. — Там пленники и рабы с восхищением обсуждали отвагу и богатство Одноглазого пирата, который выкупил свою команду и озолотил всех лавочников на базаре. А в моем родном поселке слухи об очередном потопленном корабле гарунов, приносимые из порта, встречались всегда громкими радостными криками в таверне. Одноглазый стал настоящим героем, сравнимым с Кириброном, разгромившим вражеский флот, когда страна, наконец, сбросила гарунское иго и вернула все владения от Ольвийского залива до Южного моря. И хотя я рудокоп, моей родиной стала Мория, и люди, защищающие её землю и народы, заслуживают лишь уважение.

— Ты хорошо говоришь, Дуглас, — Вин положил письма на стол. — Я рад, что не ошибся в тебе. Сомневаться, в первую очередь, стоило в человеке, который один раз уже обманул меня, притом на моем же корабле. Однако нам пора уходить. Как я понимаю, комендант пока ещё не видел этого письма?

— Он его и не увидит. Ты должен отвезти его государю. То есть ты можешь сделать с ним, что угодно.

Дин подошел к столу, чтобы просмотреть бумаги.

— Но это ведь ты написал, — он подозрительно покосился на рудокопа. — Ты мог сам подписаться именем Дрива. Пираты не доносят друг на друга.

— О, мой господин, — усмехнулся Вин, похлопав друга по плечу, — пираты продадут товарища за бутылку рома, если они на берегу и им хочется промочить сухое горло.

— Тогда вот что мы сделаем с письмом, — Дин порвал листок на мелкие части. Дуглас облегченно вздохнул, так как именно этого и добивался. — Скажу тебе честно, наш капитан мог и доставить это письмо, если бы ты всунул его ему в руки, рудокоп. Для этого пирата честь превыше всего, не то, что для некоторых правителей, — в голосе вольного звучали грусть и сожаление.

— Вам стоит поесть и ложиться спать, — Дуглас надеялся, что новые знакомые отныне не сгинут в ночи. Видя их медлительность, он продолжил: — Я убедил Дриву молчать, чтобы получить награду за помощь в аресте такого злейшего врага Мории, как Одноглазый пират. Можно рассчитывать на это, хотя бы покуда вы будете в 34-м. Тогда он сам убедится, что все в порядке, и вы ничего не подозреваете.

— Но мы в любом случае собираемся уходить, — Дин внимательно посматривал на напарника. — Зачем тянуть время? Умирать один раз.

— Куда вы уйдете без лошадей? — удивленно произнес Дуглас. Вольные вели себя странно между собой. Вин был за старшего брата, который хлопотал по все делам, но сам не раз показывал Дугласу, что лишь прислушивается к младшему товарищу. Так и сейчас пират задумчиво поглядывал на дверь, повинуясь настойчивому голосу друга.

— Наверное, Квинт не бросится за вами в погоню, — убеждал Дуглас, — но тогда я не ручаюсь за легалийца, который не допустит, чтобы его золото просто так ускользнули из-под носа.

— Дуглас, тебе хорошо на своем месте, — ответил Дин. — Скоро ты обретешь свободу, вернешься к своей семье, которая тебя дожидается. У нас же в Мории дела, которые не ждут.

— Вы хотите бежать?! — Дуглас совсем не понимал этих людей. — У вас вольная на руках, через два года вы будете свободными, а за побег вам еще надбавят срок. Вы что сумасшедшие! Так вы хотите бежать через горы?! Поверьте, в Межгорье свобода очень быстро сменится рабством, даже если вы пройдете незамеченными через пограничные посты. А что касается меня, так я скоро отправлюсь в пределы мертвых, к бескрайним палатам Моря, а не к родной семье.

В комнате повисло неожиданное молчание.

— Ты мог бы уйти с нами, если хочешь, — первым предложил Дин. — Только интересно, за какие проступки хорошего человека обрекают на смерть? Или он не так хорош и честен, как хочет казаться…

— Вероятно, эта история займет много времени, — проговорил Вин. — Мы с интересом выслушаем её перед сном.

Пират снял плащ и отложил в сторону ножны с мечом, который Дуглас даже не заметил прошлой ночью под складками верхней одежды. Рудокоп заварил чай. Его постояльцы скрывали ещё много секретов, и парень пока не решался устраивать им допрос, а сам кратко поведал собственную историю. Это была рассказанная Алкару и Квинту версия событий о побеге из Легалии, а после из плена на Озере, за которым последовала кровавая встреча с пограничниками по ту сторону гор.

— Значит, твоя сестра тоже находится в Истаре, — переспросил Вин. — И ты не можешь с ней встретиться?

— Я даже ничего о ней не знаю, — ответил Дуглас. — Разве, что оставили её в 19-м пункте. Квинт получил письмо от коменданта Вариса. И теперь я хотел попросить вас отвезти ему ответ. 19-й находится к северо-западу от 34-го пункта. Вы могли бы обернуться за неделю.

— Конечно, — отозвался пират, — мы должны проведать его сестру. — Эти слова были обращены к Дину, который явно не желал хоть как-то менять собственные планы.

— Хорошо, — проговорил он, в конце концов, — мы исследуем предгорья Пелессов за дни, что будем здесь, а затем двинемся на север. Нам ведь осталось проверить ещё один путь, о котором никто и не думает.

— На севере — Серебряная Стена, — возразил рудокоп, — там уж точно не пройти.

— Но никто ведь не пробовал, — ответил Дин. — Там нет ни одной пограничной заставы, люди уже забыли, что такое Стена, так как не подходили к ней десятки лет. Скорее всего, там остались лишь развалины от чудесного строения ведьмы Мории.

Дуглас удивился словам навийца о наследнице Мории, это напомнило обвинения девушки, потеря которой до сих пор не давала Дугласу покоя. Но обсуждение побега оставили в стороне, и друзья закидали рудокопа вопросами о сестре, а потом за прочими разговорами быстро пролетела половина ночи. Утром с сонными глазами Дуглас отправился в комендатуру, наказав навийцам не торопиться с отъездом.

Новые знакомые пробыли в 34-м пункте ещё два дня. Рудокоп проводил с ними вечера. Он с любопытством слушал их споры, рассказы о морских приключениях и жизни в Истаре. Под зорким наблюдением обоих парней Дуглас взял в руки меч. Капитан согласился преподать юноше пару уроков обращения с этим оружием.

— Меч можно найти даже в Истаре, — говорил Одноглазый. — За деньги его продадут любому, будь то смертник, вольный или простой заключенный. Меняется лишь цена. Для начала, Дуглас, тебе надо научиться держать правильно его в руках, — Вин протянул клинок ученику, который неловко вцепился в его рукоятку. — Меч должен стать твоим верным другом, его надо почувствовать, твои руки должны привыкнуть к нему, стать единым как младенец с грудью матери.

Однако Дугласу не позволили размахивать настоящим оружием. Навийцы изготовили деревянные клинки, на которых упражнялись в заброшенной комнате дома при свете лампы. Опыта в фехтовании было не занимать как у пирата, так и у его друга. Жизнь Дугласа в эти дни и ночи была лишена сна. Отчет продвигался медленно, и, в конце концов, был заполнен цифрами, взятыми из головы. Помощник коменданта решил, что даже если кто-то и оценит его старания или накажет за ошибки, это произойдет намного позже, чем решится его участь.

Вольных провожали из 34-го почти все жители, которые не ушли на работу в шахты. Квинт пожелал им счастливого пути. Он попросил их прежде развезти скорые послания в соседние пункты, а уж после отправиться в 44-й с бумагами, которые по морю направятся к берегам Лемаха. Навийцы обняли Дугласа на прощание, а всем девушкам и женщинам, собравшимся возле прохла, послали воздушные поцелуи. Было очевидно, что днем, покуда рудокоп пропадал в прохле, парни не особо скучали.

Перед отъездом Дуглас дал последние наказания друзьям о сестре.

— Роста она среднего, глаза карие, волосы рыжие, даже огненно-рыжие, — говорил он Вину, который устало развалился на кровати, надеясь выспаться несколько часов до обеда. Было решено тронуться в путь после полудня, потому как солнце уже не поднималось в небо так высоко и не обжигало своими лучами путников, пустившихся в дорогу. — Зовут её Лисса, но там она вроде назвалась Ризой. На шее у неё должен быть золотой амулет в виде маленькой склянки.

— Не волнуйся, Дуглас, я уверен, что девушка она красивая, а таких наш капитан не пропускает мимо, — усмехнулся Дин. — Сестру мы найдем, и привезем тебе в скором времени известия из 19-го. А ты помни, что мы собираемся уходить и не против взять тебя третьим.

— Если в скором времени придет приговор, — советовал Вин, — постарайся потянуть время. Смертникам предлагают помилование. За это ты соглашаешься отправиться на поиски священной живой воды, высохшей в неиссякаемых чанах Алмаага. Чтобы не нарушить данного обещания, ссыльному впрыскивают в кровь яд, от которого излечивает лишь живая вода. Отрава действует долго, она обрекает на страдания, видения и помешательство. Этот выбор всегда предлагают смертникам. Но иногда о нем забывают. Напомни палачам, если не дождешься нас. Тогда у тебя будет время, покуда они обсудят твое решение и подготовятся к нему.

— Да, тогда, меня оставят ещё на пару дней в здравом уме, чтобы написать послания об этом в Каро или Алмааг, — усмехнулся Дуглас.

После прощания с друзьями он вернулся к своему прежнему режиму и одинокому существованию. Но через неделю в 34-м опять случились перемены. Дождливое осеннее небо залило землю грязными лужами. В непогоду к коменданту пожаловал новый работник. Настойчивые просьбы Квинта были услышаны в Лемахе: в 34-й пункт назначили помощника коменданта, которому следовало заведовать письмом, учетом и торговыми делами в поселке.

Глава 3 ВЕСТНИЦА С НЕБЕС

Лисса очнулась в незнакомой комнате на широкой кровати. Первое, что она осознала, был голос Ланса:

— Я вижу и слышу! Наконец моему затворничеству пришел конец! Как ты себя чувствуешь? Можешь ещё поспать, но только не надо опять впадать в забытье, а то я тоже теряюсь в непроглядной темноте.

Она с радостью и надеждой дотронулась до солонки, которая, по-прежнему, висела у неё на шее. Девушка попыталась вспомнить, как оказалась в этом месте.

— Я сам мало, что разобрал, — помогал Ланс. — Обидно, что ничего не знаю о прошлой жизни, а тут в настоящей невозможно за всем уследить. Как только этот подлец тебя ударил, и ты потеряла сознание, картина мира и света для меня потухла. Затем я опять стал видеть. Это случилось, когда нас остановил большой отряд морийских солдат. Их командир допросил мерзавца пограничника и осмотрел тебя. Помню, ты попросила воды и сразу же попыталась подняться с земли, на которой лежала без сил.

— А я вспоминаю лишь жуткую головную боль, — тихо произнесла девушка, — она и сейчас отдается у меня в висках.

— Ты кричала о похищении, о Дугласе и Двине, которых надо спасти. Пограничник же уверял командира, что тебя похитили, а потом стал рассказывать небылицы о нападении отряда рудокопов. Предводитель морийцев отправил с ним нескольких человек, а сам поскакал, вероятно, на место схватки. Потом передо мной опять встала темная завеса, которая растаяла совсем недавно.

— И где мы сейчас, Ланс?

— Пока ты мирно спала, мне удалось облететь весь дом. Хорошо, что люди в нем есть, и я заглянул во многие уголки и даже через окна во двор. — Лисса попыталась улыбнуться замечаниям Ланса, но боль в рассеченной губе скривила её лицо.

— Дом деревянный, очень большой и просторный. В комнате уже побывала молодая служанка и более зрелая женщина, которая пыталась напоить тебя каким-то бульоном. Относятся к нам здесь пока хорошо, так что скоро все должно проясниться. Здоровье твое я считаю удовлетворительным. С моей поддержкой ты очень скоро пойдешь на поправку. Будешь расцветать по часам!

— Ты принялся за мое лечение? — Лисса удивленно подумала, что действительно чувствует в себе новые силы. — Я очень рада, потому что хочу поскорее встать с кровати, чтобы узнать вести о Дугласе и Двине.

— Для колдунов исцеление является одним из самых главных путей применения своих способностей. Пока я слаб, потому что слаба ты. Но молодость и жажда нового, думаю, подымут тебя с постели уже к вечеру.

Спустя некоторое время в покои пожаловала невысокая женщина лет сорока. Она была одета в длинное белое платье, украшенное причудливыми узорами из позолоченных ниток. Лицо, осанка и взор указывали на благородное происхождение. Она внимательно осмотрела тайю, которая лежала на кровати с закрытыми глазами.

— Сегодня, милая моя, ты должна, наконец, очнуться, — обратилась она к Лиссе. — Три дня я боролась за твою жизнь, и думаю, что Тайра решила помиловать свою дочь.

Незнакомка убрала белую ладонь со лба девушки и направилась к выходу. Лисса открыла глаза. Ей было немного страшно. Одна, в чужом доме, среди незнакомых людей — она не знала, как себя вести, но под влиянием бурных настояний Ланса все-таки решилась не затягивать время и поскорее разузнать все подробности последних дней.

— Добрый день, — проговорила Лисса, чуть поднявшись с кровати, надеясь, что женщина её услышит.

— Ты все-таки проснулась, — обернулась госпожа. — Я очень рада. Меня зовут Килита. Я хозяйка этого дома. А как твое имя? Барий говорил, что ты из Тайрага, тайя, дочь Тайры. Богиня заботится о своих детях. Она помогла тебе спастись от рук этих кровожадных рудокопов и степняков.

— Ты никакая не тайя! — зашумел в голове Ланс, — Не выдавай свою родину. Помнится, ты мне говорила, что за побег тай ссылают в монастырь на верную смерть. Нам совсем не желательна такая участь. Лисса, ты меня слышишь. Не надо! Только не пропадай опять в темноту!

— Я устала, — еле проговорила девушка и опустила голову на мягкую перину. — Я хочу спать. — Она закрыла глаза.

— Сегодня ты можешь отдыхать весь день, — ласково прощебетала Килита, — а завтра с тобой захочет побеседовать мой муж, комендант 19-го пункта, господин Варис. Он обрадуется твоему выздоровлению. Но я попрошу, чтобы он беспокоил тебя недолго. Отдыхай, позже я занесу тебе горячий суп!

Оставшись в пустой комнате, Лисса растянулась на кровати:

— Как давно я не чувствовала заботы чужого человека, — с сожалением заметила тайя. — Ланс, иногда очень даже приятно болеть.

— Как ты понимаешь, завтра тебе не удастся, сославшись на болезнь, уйти от допросов, — отозвался дух. — Нам необходимо обсудить твою историю. Лучше всего сказать, что ты из Легалии, раз уж твоя мать оттуда родом. Но ты должна указать поселок, где родилась, объяснить, почему оказалась в Межгорье, где встретилась с Дугом и Двиной.

— Моя мать родилась в поселке Леты, — отвечала Лисса. — Я там никогда не была, но хоть представляю, где это находится. Дуглас должен остаться моим братом, я, по-моему, говорила об этом на границе, а Двину мы встретили в плену.

— Помни, — голос Ланса стал серьезным, — что комендант будет расспрашивать тебя обо всем в подробностях. Он может задавать вопросы о соседях, занятиях, родителях. На все у тебя должно быть пояснение, близкое к истине, чтобы не вызвать возможных подозрений. К Тайрагу ты отныне не имеешь никакого отношения. Рыжие девушки рождаются и в Легалии, надеюсь. И ещё, тебе надо сменить имя, выбрать более подходящее для легалийки.

— Тогда я назовусь Ризой, как мама. А на вопросы я буду отвечать с твоей помощью. Ты ведь проследишь, чтобы я не запуталась в собственной лжи? — Лисса поднесла солонку к губам и прошептала: — Ланс, ты остался моим единственным спасителем, надеждой и другом. Я тебя никому не отдам, и ты как обычно поможешь мне, ведь так?

— Куда я денусь, — послышался мгновенный отклик, — только, если можно, без слез. Тебе надо ещё отоспаться и поднакопить сил для ослабшего тела и изрядно побитой головы.

Наутро Лисса поднялась с постели. Она встретила, стоя около окна, хозяйку дома, которая принесла горячий завтрак.

— Доброе утро, — поприветствовала Килита подопечную. — Вижу, чувствуешь ты себя с каждым моим визитом лучше и лучше, и вскоре сможешь завтракать, обедать и ужинать с нами в гостиной. Мы будем очень рады дочери Тайры. Сейчас я прикажу Марисе принести тебе чистое платье.

— Мариса, — раздались пояснения Ланса, — это служанка в доме коменданта. Бедная женщина уже на сносях, скоро должна родить, а хозяйка гоняет её с поручениями, не давая минуты покоя. Я успел подглядеть за бытием в этом доме и могу с уверенностью заявить, кто здесь руководит. Явно не Варис, лысеющий бедолага, советующийся с женой по каждому, даже самому мелкому вопросу.

С комендантом знакомство состоялось после обеда на веранде, где было устроено чаепитие. За столом сидели Варис, мужчина лет пятидесяти, постоянно рассматривавший разложенную перед ним карту Истары, а также его помощник Горвих, записывавший все слова Лиссы на длинные бумажные свитки. Оба мужчины были представлены женой коменданта, после чего Килита удалилась по домашним делам.

Свою историю Лисса изложила в двух словах, ожидая дополнительных вопросов. По совету Ланса она решила не врать слишком много, чтобы не войти во вкус и не сочинить совсем уж небывалый рассказ о недавних днях.

— Хотя твоя реальная история, — добавил дух, — не отличается особой правдоподобностью. Как могла тайя согласиться сесть на гарунское судно по доброй воле, затем сбежать с него и опять угодить в плен?! Куда же смотрела её богиня, недостаточно оберегая свою дочь или до сих пор не покарав её за непослушание!

Первая фраза, произнесенная Варисом, выражала крайнее разочарование и недоумение:

— Но Барий заверил меня, что ты тайя, дочь Тайры?! А оказывается, что ты просто пленница из Легалии. Если уж ты настаиваешь на этом, то тебе придется отвечать перед законом за нарушение государственных границ Мории, а также нападение на её стражей, — постепенно голос коменданта приобретал гневный оттенок. — Твои слова о том, что на тебя напали, показывают, насколько увязла твоя душа в грехе, связавшись с грязными степняками и рудокопами! Тебя спасли от рабства, а ты утверждаешь, что стала жертвой нападения. Да ты знаешь, что твои сообщники убили двух пограничников и ответят перед законами Мория по всей строгости?

— Я ведь несчастная девушка, которая была захвачена гарунами в плен, — Лисса не смогла сдержать своих эмоций и разревелась. Её слова тонули в громких всхлипываниях. — Богиню Тайру я почитаю превыше всего. Я бы с радостью стала тайей, но мне не дано было родиться в Тайраге, а вы мне все это ставите в укор и вину. Пограничники ваши самые отъявленные подлецы и лгуны, раз они нападают на беззащитных путников, а тем более женщин!

— Все! Я не хочу больше этого слушать, — Варис с омерзением посмотрел на девушку, которая прятала мокрые глаза. — Горвих, хватит записывать бред, который она несет. Отведи её отсюда, чтобы я более не видел эту потаскушку. А Барий меня ведь предупреждал, что девчонка может упрямиться. Скажи ей, чтоб получше вспомнила, как напала на морийского пограничника, и призналась во всем сама, — крикнул он вслед скрывавшихся за дверью людей. В этот миг стул под ним треснул, и комендант повалился наземь.

Лисса продолжила рыдать, возвратившись в отведенную для неё комнату. Ланс приписал слезы тайи неокрепшему здоровью и переживаниям, он оставил её наедине и отправился в очередной облет большого дома, где внимание духа привлекли уже много интересных, на первый взгляд ничего не значивших, вещей.

Допросы продолжились лишь через два дня. За это время в комнату входила только Мариса, служанка отнеслась к новой ссыльной с жалостью и сочувствием. От неё Лисса узнала, что в пункт приезжал один военный командир, который имел долгие серьезные беседы с Варисом и Барием.

— Комендант не оставляет молодых мужчин в своем доме, — добавила Мариса в полголоса, сообщив, что лемакский капитан ночевал на постоялом дворе. — Он слишком ревнует свою жену, да и она против присутствия здесь солдат. Родом наша хозяйка из Далии и считает, что только благородные люди достойны жить под её крышей. Тебя держат в доме, потому что Килита не верит твоим словам. Она считает, что ты тайя и должна исполнить свои обязанности перед богиней. Она сама мне говорила, что собирается сделать все, чтобы вернуть тебя в Тайраг, шде твоя заблудшая душа в Ночь Тайры искупит все прегрешения, и кровь, пролитая на площади в Тайграде, очистит тебя перед взором богов.

— Была бы я тайей, я бы не преминула завершить свой долг, — спокойно отвечала Лисса, пытаясь скрыть ужас, который её охватил только при мысли о том, что с ней случится, если она вернется на родину.

По словам Ланса, который присутствовал при тихих беседах Вариса, Бария и важного гостя, коменданту было приказано заняться делом тайи, вести его без пыток и долгих расспросов, и в скорейшем времени отправить свидетельства в Каро.

— Гость этот, — рассказывал Ланс, — никто иной, как командир отряда, который встретил и задержал Бария в горах. Зовут его Алкар, и наделен он достаточной властью государя, чтобы поставить на место коменданта и его солдат.

— Какие новости о Дугласе и Двине? — каждый раз спрашивала Лисса после возвращения с разведки хранителя солонки.

— Дуглас тоже находится в Истаре, а о прочем капитан не говорил. Он лишь давал указания без излишних объяснений. Алкар велел Барию отправиться в Лемах, чтобы судьи вынесли приговор и по делу, в котором он обвиняется, то есть пересечение границы Мории и нападение на морийских граждан за её пределами.

Тихие спокойные дни сменились новыми встречами с комендантом. На этот раз он держался по-служебному, более ровно. Варис крайне удивился, когда Лисса взяла исписанные корявым почерком Горвиха листки и перечитала их содержимое. После некоторых исправлений, которые она пожелала внести в текст, девушка поставила под собственными показаниями вычурный значок.

— Не знал, что в Легалии каждая крестьянка умеет читать, — последовало злорадное замечание писца.

Вдобавок в ушах прозвучал знакомый голос:

— Я же который раз просил тебя не вести себя как ученая тайя. Тебе уже давно пора забыть об этом, чтобы люди не поминали Тайру при одном лишь взгляде на тебя.

Горвих сложил листки бумаги, и Варис запечатал их воском.

— Итак, по твоему делу начато разбирательство. Сегодня же отправлю вольного в порт, чтобы письмо доставили в Каро нашему справедливому Судье, председательствующему в столице Лемаха. Также будут разосланы запросы в Легалию для проверки всех твоих показаний. До вынесения окончательного решения времени еще много. Пока я не могу назвать тебя осужденной, ссыльной, но ты не являешься и свободной гражданкой. Ты должна находиться под стражей. Но куда тебе бежать?! Однако никто в моем пункте не ест и не пьет даром. Все зарабатывают на жизнь тяжелым трудом. Так что с этого дня ты более не появишься в моем доме и сама будешь заботиться о себе, — комендант поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Он добавил на прощание: — Будь ты тайей, я оказал бы служительнице Тайры самый радушный прием.

— Но где мне искать работу? — Лисса не ожидала такого исхода.

— Где угодно, только не в моем доме. Кругом земля, и я как комендант могу выделить тебе участок, с которого ты будешь обязана ежемесячно платить в казну пошлину. Можешь подыскать себе самый лучший кусок. Правда, земля везде одинакова, — засмеялся Варис, — желто-серая пыль.

В спальне Лиссу уже поджидала Килита. Последнее время хозяйка совсем не обращала внимания на свою гостью, точнее пленницу.

— Ты должна покинуть немедленно мой дом, — надменно произнесла она. — Своих вещей у тебя не было, так что и собирать их не надо. Новое платье можешь оставить, все равно его после тебя больше никто не оденет. Позже заплатишь мне за наряд. А чтобы ты могла сделать это поскорее, я приказала проводить тебя к матушке Санде. Она быстро пристроит такую молодую потаскушку.

— Она даст мне работу? — с надеждой в голосе произнесла Лисса, стараясь не замечать слов, высказанных в её сторону с явным презрением.

— Да, — отозвалась Килита. — С такой внешностью работы у тебя будет, хоть отбавляй.

В комнату неслышно вступила Мариса. Она смиренно поклонилась хозяйке.

— Наконец, и ты явилась, — Килита строго взглянула на служанку. — Пригляди за девчонкой. Возле дверей дожидается Вилли, он проводит её к Санде. Ты же хорошенько здесь все прибери, чтобы не осталось и пылинки после этой грязной легалийки.

Хозяйка вышла вон, и Мариса жалостливо взглянула на Лиссу.

— Здесь все женщины проходят через Санду, — сказала она. — Своего мужа я тоже встретила в этом доме.

— А что я там буду делать? — спросила тайя. — Готовлю я плохо, шить и вязать тоже не особая мастерица. Правда, я могу быстро всему научиться.

Мариса засмеялась на услышанные слова.

— В заведении Санды тебе понадобятся совсем другие умения. Но если ты хочешь удачно выйти замуж, надо быть хорошей хозяйкой. Мужчинам в Истаре выбирать особенно не из кого, и за хорошую жену дают большие деньги.

Лисса недоуменно выгнула брови.

— Санда содержит продажный дом в 19-м, где любой вольный, ссыльный, солдат за деньги сможет купить себе жену на день, неделю или до конца срока. Для настоящего брачного союза, конечно, необходимо её согласие.

— То есть меня отправляют в притон, грязный трактир, где я буду продажной девкой? — голос Лиссы выражал негодование и удивление. — Да кто позволяет им такое устраивать? Я напишу письмо самому государю…

— Риза, — Мариса подошла к девушке, пытаясь её успокоить добрыми словами, — здесь женщина пропадет без мужчины. А такие дома есть в любом городе, и они помогают сблизиться людям, чтобы выжить в суровых краях.

— Я и сама смогу себя прокормить.

— Чем ты будешь заниматься? Каждая женщина готовит, убирает, стирает, шьет для своего мужа, а за доплату для его друзей. Муж защитит тебя от посягательств со стороны других охотников до молодых девушек. Если уж вы не сживетесь, то после ссылки разойдетесь без труда. Ни видии, ни таги не признают наших свадеб.

— Передай этому провожатому, что я сама найду место для ночлега и работу.

— Только тайя может себя так вести, — тихо произнесла Мариса. — В Тайраге слово тайи закон для мужчины, но в других краях это совсем не так. Я всегда мечтала сбежать из дома в Навии в Тайград и стать тайей. А сейчас я бы с ещё большим желанием поменялась с тобой местами.

— Какая ты глупая, Мариса, — Лисса внимательно взглянула на собеседницу. — Твоя жизнь, как я посмотрю, налажена. Скоро у тебя родится ребенок. А будь ты тайей, ты должна была отдать его в жертву богине. А на моем месте пришлось бы расплачиваться собственной жизнью. — После паузы Лисса громко добавила: — Но я, несмотря на любовь и почтение к Тайре, не являюсь тайей.

— Я готова отдать богине и ребенка, и себя, — внезапно зарыдала Мариса. — Я не хочу рожать, и мне не нужно это дитя. Пусть Море заберет его в свои просторы! — Женщина выбежала в слезах прочь.

Лисса смущенно последовала за ней. Она прижимала к груди солонку, единственную вещь, которая осталась у неё от прошлой жизни. Выйдя на широкое крыльцо, тайя встретила молодого солдата. Он носил форму серого цвета, в одной руке сжимал письмо, а другая лежала на длинном мече у пояса.

— Пошли, — обратился он к девушке. — Здесь недалеко. Прямо, мимо этих домов.

Солдат пропустил узницу вперед и двинулся по пятам. Лисса рассматривала поселок, по которому проходила в первый раз. Маленькие дома из глины и дерева располагались в ряд, образуя узкие прямые улицы. Дом коменданта лежал на холме, поэтому с его порога можно было обозреть почти весь пункт, раскинувшийся кругом. Поселок окружала желтая пустыня.

Лисса медленно шла вперед, прислушиваясь к шагам стражника. По дороге они встретили женщин, спешивших с ведрами к колодцу посреди небольшой площади. Жительницы с любопытством поглядывали на незнакомую девушку. Непрерывная стена домов, между которыми вились узкие проходы, прервалась поперечной дорогой. Лисса оглянулась за спину — Вили не отставал.

— По-моему, нас кто-то нагоняет, — девушка кивнула назад.

Тайя мигом скинула тяжелые туфли, в которых ходила по дому Вариса, и припустилась бегом вперед, свернув на боковую улицу.

— Что ты делаешь? — раздался голос Ланса. — Мы ничего такого не обсуждали! Куда ты бежишь? Я совсем не знаю эту местность! — Недоуменные крики сменились подбадривающим тоном. — Быстрее, Лисса! Вилли нас догоняет. Кстати за ним помчались ещё двое солдат, стороживших колодец. Видно, они заметили что-то неладное. Может, забежим и скроемся в одном из проходов?

Она тяжело дышала. Силы чень быстро покидали беглянку. Впереди уже виднелась околица пункта, за которой простиралась пустынная земля. Девушка чуть не наскочила на игравших в пыли посреди улицы детей. Послушав Ланса, она решила свернуть. Проход между домами привел её к другим постройкам во дворе. Лисса закружила около глиняного сарая, сеновала, пробежала по маленькому огороду, разбитому возле вырытой канаве. Перед её глазами предстал высокий дом. Девушка остановилась отдышаться. Она не успела обернуться назад, как её свалил с ног бравый преследователь.

— Думала убежать от Вилли, дура, — задыхаясь, проговорил солдат. — Куда ты денешься?!

Он навалился на девушку всем своим телом, прижав её к земле. Она пыталась сопротивляться, но руки и ноги застыли под крепкими мужскими ладонями. Над лицом девушки нависло два блестящих глаза.

— А теперь ты мне заплатишь за побег, — прохрипел победитель. Он прильнул к её телу. Лисса почувствовала сухие губы насильника на своем лице.

— Ланс, — смогла лишь шепотом выговорить тайя, когда солдат оторвался от её рта. — Помоги…

Он уже разорвал платье на груди, как вдруг нещадно взвыл:

— Глаза, мои глаза! Я ничего не вижу!

— Это всё, чем я могу помочь, — сказал Ланс. — Теперь ударь его чем-то!

Лисса замахнулась на мужчину. Пощечина, которой она наградила подлеца, была очень слабой. Вторая попытка пресеклась быстрым движением руки воина. Лисса поглядела на Вили. Его глаза покраснели, по лицу текли слезы, но он крепко удерживал девушку за кисть. Позади неожиданно возникла незнакомая фигура, и солдат упал на землю, оглушенный ударом по затылку. Над ней встала женщина, сжимавшая в руках толстую дубину. Она появилась из-за дома, под задними окнами которого разразилась борьба.

— Беги, пока он не пришел в себя, — обратилась хозяйка к Лиссе. — Ты можешь идти сама?

Тайя кивнула, поднялась на исцарапанные ноги и, шатаясь, поспешила прочь от этого места. Едва она вышла к знакомому сараю, проход закрыли двое мужчин, одетых в серую военную форму.

* * *

Блеклый шар озарял четыре каменные стены и тяжелую дверь. Лисса осматривала темницу, в которой провела уже несколько часов. Она сидела на полу, устланном старой соломой. Лишь недавно тайя почувствовала присутствие Ланса, который осветил узкое помещение.

— Солдата мы не убили, — дух передавал последние известия, — товарищи отвезли его в казарму и доложили обо всем Варису. Ещё я успел выслушать разговор коменданта с женой.

— Теперь за побег ей надо прибавить ещё срок, — заговорил Ланс голосом Килиты.

— Она пока не осуждена, и должна была находиться под стражей, — отвечал он за Вариса. — Я собирался выгнать её из нашего дома, но не отправлять к Санде. Поголодала бы немного, пошло бы ей на ум. А ты отправила с ней Вилли! Ещё неизвестно теперь, кто кого завел в тот переулок. Этот ловелас не пропускает ни одной юбки. Думаю, вскоре его зарежет кто-то из ссыльных, застав со своей женой. Это будет парню по заслугам.

— Санда быстро выбьет упрямство из головы этой крестьянки, — опять произнесла Килита. — Я хотела, чтобы она поскорее стала приносить нам звонкие монеты, а ты, видно, положил на неё глаз, раз решаешь оставить в доме?!

— Пусть пока посидит в подвале, придет в себя. Если она не захочет работать у Санды, надо будет подыскать ей занятие.

— Я так и знала, что ты решишь оставить её в нашем доме, как и Марису!

— Риза может быть признана тайей, и тогда нам придется отвечать за то, каким было обращение с дочерью Тайры. Алкар сказал, что лично привезет сведения о её судьбе и проведает девушку. С ней должно быть все в порядке!

— Я не собираюсь кормить её и терпеть в своем доме. Пусть посидит на хлебе и воде и поймет, что никто не будет о ней заботиться. Надо зарабатывать трудом еду и питье, а также крышу над головой!

— Она прямо так сказала? — наконец, перебила разговор Лисса.

— Конечно, жаль я не могу передать тебе и выражения лиц этих людей, особенно госпожи Килиты: красное от гнева и досады, а комендант был бледен, по-видимому, находясь в нерешительности.

— Что же мы будем делать дальше, Ланс?

— Странно, что ты спрашиваешь моего мнения, — Лисса знала, что он сердился на неё за необдуманное бегство. — Ты могла бы вначале осмотреться в этом доме, пускай его и зовут продажным. После парочки свиданий у тебя бы появились деньги, и ты бы забросила это дело.

— Что? Какие свидания? С меня хватило Табара! Ты не представляешь, как я терпела его взгляды, вздохи и нежные речи!

— Я ведь постарался сделать все возможное, чтобы он был от тебя без ума, и не смотрел даже в сторону другой женщины. Наводить любовные чары дано не каждому колдуну, Лисса. А мне это удалось, только потому, что ты действительно можешь пленить мужской взгляд, и кругом тогда не оказалось настоящих соперниц. Притом купец явно желал влюбиться и познать сладость любви.

— Хватит, Ланс! — Лисса перешла с шепота, на котором до этого отвечала духу, на более высокий тон. — Надо подумать о других решениях. Значит, Варис, все-таки позаботится обо мне и не выбросит на улицу как дворовую собаку без хозяина?

— Нет, не выбросит. Зато он посадил тебя на воду и хлеб и запер в крошечном темном подвале, куда даже воздух не проникает в достаточном количестве! А в доме у этой Санды ты была бы свободной! Ты могла бы поспрашивать людей, многие из которых заезжие, о Дугласе и Двине. А с твоими посетителями-клиентами я бы обошелся как с Табаром. Каждого очаровывать — на это у меня силы не хватит и вызовет подозрения, но усыпить человека на пару часов не составит труда.

— Ланс, я точно убедилась, что в прошлой жизни ты был мужчиной, и, скорее всего, солдатом, раз так спокойно рассуждаешь о гулящих девках и их ремесле. Я же не могу даже думать о таком и не допущу подобного мнения о себе у других. Я никогда не ступлю ногой в продажный дом. Уж лучше в монастырь Тайры, чем туда!

— Тайю не переделать в обычную смертную девушку. Пусть даже она сама этого не подозревает и не признает! — Ланс замолчал на некоторое время. — Тогда подождем, что надумает Варис. Не оставит ведь он тебя чахнуть в этом подвале, хотя его жена-дворянка только об этом и мечтает.

Лисса потеряла счет времени, оставшись опять в одиночестве. Ланс отправился на разведку, и свет в тесной камере погас. Девушка испытывала голод и жажду. С утра во рту не было ни капли воды, ни крошки съестного. Но вокруг царила тишина, и в коридоре, куда выводила дверь из подвала, не было слышно ничьих шагов.

— Лисса, — Ланс разбудил свою хозяйку, которая заснула на холодном полу, свернувшись в комочек и накрывшись грязным покрывалом, валявшимся в углу. — Уже давно наступило утро, хотя здесь стоит вечная темнота. К тебе пожаловали гости. Скоро ты познакомишься с новым человеком.

— Кто это? — протирая глаза, проговорила тайя.

— Это Санда. Она несет тебе завтрак: как и было обещано, воду и сухари.

По коридору раздались громкие шаги, и забрезжил неяркий огонек зажженной свечи. Вскоре лязгнул замок, и в камеру вошла женщина невысокого роста. Лицо и фигура посетительницы отличались пышной округлостью. Волосы были заколоты на голове богатой брошкой, губы окрашены малиновым цветом. За ней показались тени двух стражников.

— Доброе утро, моя девочка! — обратилась она к Лиссе кокетливым голосом. — Думаю, ты очень проголодалась и обрадовалась моему приходу. Зовут меня Санда. Я здесь, чтобы помочь тебе. — Она поставила поднос на пол возле пленницы.

— Каким образом вы хотите мне помочь? — вызывающе спросила тайя.

— Я просто хочу с тобой поговорить. Рассказать о нашей жизни в 19-м. Ты ведь первый раз в Истаре?

— Конечно, — ответила Лисса. — Я следую заповедям богов, и здесь я нахожусь, так как другие забыли о них, за что будут наказаны Морем и справедливой Тайрой.

— Жизнь в Истаре не так уж отличается от мирного уклада в прочих морийских провинциях. Люди возделывают поля, добывают металл, куют оружие, разводят скот. Истара торгует с Рустанадом, Минором, Алмаагом, и живем мы здесь, как велят боги: заводим семьи, рожаем и воспитываем детей, будущих воинов, защитников или тружеников Мории, обустраиваем и расширяем поселки. Здесь все как везде. Ты чем занималась дома, в Легалии?

— Я, — Лисса немного замешкалась с ответом, — помогала матери по хозяйству.

— Тебя ещё не сосватали замуж?

— Сваты были, но родители спрашивали моего мнения. А я решила ещё в девках походить.

— Ты, наверное, единственная дочь, раз отец не хотел с тобой расставаться. Вот меня, помню, выдали замуж в пятнадцать лет, а в шестнадцать я уже родила первого сына, — Санда немного нагнулась, чтобы сравняться с Лиссой, которая сидела на полу, прислонившись к стене. — В Истаре пройдут следующие годы твоей жизни, и тебе надо подумать о семье, моя девочка. Я очень хотела с тобой познакомиться, поэтому сама пришла, узнав, что с тобой произошло по дороге.

Лисса молча слушала женщину. Она не вставила и слова в паузы, которые намеренно делала Санда.

— У тебя сложилась совсем неверное мнение обо мне, — продолжала толстушка. — В моем доме бывают разные гости, но многие из них приходят с серьезными и честными намерениями, о которых мечтает любая молодая девушка. Я не собираюсь заставлять тебя общаться с пьяными солдатами или вольными. У нас в пункте хватает парней, которые хотели бы ввести в свой дом такую красивую, трудолюбивую жену. И я исполняю роль свахи в этом маленьком поселке.

— Ты, я вижу, очень красива, стройна, здорова, — опять заговорила Санда после молчания, которое повисло в камере. — За такую женщину могут устраиваться поединки и целые турниры. Ты сама выберешь себе достойного спутника жизни. Вместе вам будет легче прокормиться. Родишь детишек, и государь снизит для семьи налоги. Однообразная жизнь наполнится радостями и печалями, посланными Морем и Тайрой.

— Пока ещё я ни в чем не виновата, и неясно останусь ли я в 19-м, — наконец, произнесла Лисса. — Поэтому я даже не задумываюсь о семье. Я вернусь домой, и там буду создавать её.

— На все воля богов, дочь моя, — засмеялась Санда. — А сейчас, тем более, от тебя мало что зависит. За незаконное пересечение границы тебя в любом случае ожидает двухгодовая ссылка.

— Два года пройдут очень быстро.

— Через два года на такой еде, — Санда поглядела на принесенный ею поднос, — от тебя останутся кожа и кости. На тебя не позарится и беззубый старик. У тебя есть шанс устроиться в Истаре как в богатом ларце сейчас, пока твои руки ещё не огрубели от тяжелой работы, кожа не покрылась морщинами от ветра и пыли.

— Тебе надо соглашаться, — забормотал Ланс. — А там наверху уже будешь тянуть лямку с выбором мужа. Лисса, это для тебя не ново!

— Я сама найду себе мужа, когда выйду из подвала, — проговорила тайя. — Ваша помощь мне будет не нужна. Спасибо за заботу, но я действительно пока ещё здорова и смогу заработать себе пропитание. Доброго вам дня! — она поднялась на ноги. Санда встала следом, внимательно поглядев на пленницу:

— Тебе остается лишь молить Тайру о хлебе насущном, — злобно проговорила истарка на прощание, — в моем доме ты будешь убирать за самыми грязными девками и носить помои, но я не разрешу тебе даже приблизиться к мужчине!

Дверь захлопнулась, раздались удалявшиеся шаги, и темница опять погрузилась в тишину и мглу. Лисса на ощупь нашла оставленный на полу поднос и принялась есть. Она хотела поговорить с Лансом, но дух испарился вместе с Сандой.

— В этом доме обсуждаются лишь хозяйские проблемы, да сплетни, которые ходят по поселку, — по возвращению недовольно бурчал Ланс. — Варис весь день пропадает на мельнице, лишь вечером заявляется домой, если не надо разрешать дела осужденных, а Килита только и ищет к чему придраться на кухне или в доме. Она вечно недовольна работой кухарки и служанок. Вчера видел её приятельниц, с которыми она обсуждала разные любовные дела…

— А Санда тоже её приятельница?

— Да. Комендантша подробно расспросила её о вашей беседе. Она очень долго смеялась над твоим упрямством. Вместе они порешили, что скоро ты будешь умолять выпустить тебя из подвала.

— О чем ещё они говорили?

— К чему такое любопытство, Лисса?

— Теперь только ты связываешь меня с другими людьми. И надо подумать, как превратить эту ниточку в крепкий канат.

— Я, к сожалению, уже который день могу облетать только этот дом и тоже хочу вырваться на свободу, — Ланс опять зажег в темнице огонек. — Я бы сломал двери или открыл замки, но что мы будем делать дальше? Тебя запрут в ещё более тесном и мрачном помещении под неусыпной охраной! А в болтовне двух женщин я не нахожу ничего интересного. Килита ещё раз показала свою ревность к мужу. Она интересовалась, не появляется ли Варис в доме Санды, которая в ответ уверила подругу в верности коменданта своей жене. Хотя это совсем не так, — лукаво добавил Ланс.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась девушка.

— А то, что Варис обманывает свою жену прямо у неё под носом с молодой Марисой. И, как я подозреваю, ребеночка она ждет от него, а не от своего мужа, поэтому ей и хочется избавиться от дитя. Богиня лучше позаботится о нежеланном чаде, чем мать — так рассуждает служанка.

— Это, наверное, лишь сплетни, которые ты подслушал на кухне? — не верила Лисса.

— Ночью Мариса уходит к себе домой, иногда за ней заходит муж, а вечером перед ужином, когда хозяйка следит на кухне за приготовлением блюд, служанка убирается в кабинете коменданта…

— Ты видел все своими глазами?

— Я не имею привычку подглядывать за людьми, я просто наблюдаю за происшествиями в доме, где живу, — обиженно произнес Ланс.

— Так вот, — поучительным строгим голосом сказала Лисса, — чтобы мы действительно жили в доме, а не в подвале, ты должен не спускать глаз с коменданта и рассказывать мне о всех его делах.

— И что ты уже надумала? Не хочешь же ты угрожать коменданту — он быстро лишит тебя и этой скромной пищи, и крыши.

— Ланс, — Лисса прошептала таинственным голосом, — когда моими устами заговорит богиня, Варис не посмеет и пальцем меня тронуть, иначе ему попадет от жены, капитана Алкара и самой Тайры.

На следующее утро, когда Ланс доложил Лиссе, что в доме все уже поднялись и принялись за обычные дела, девушка забарабанила в дверь темницы.

— Выпустите меня, — кричала она через маленькое окошко, пока не услышала приближавшиеся к камере шаги охранника.

— Я хочу поговорить с комендантом, — требовательно заявила она через отверстие в двери. — И передайте ему, что я хочу говорить с ним лично.

Скоро она уже поднималась по лестнице из подземелья. Стражник провел её по коридору, и Лисса вошла в комнату, где уже бывала во время прежних допросов. На низком диване развалился Варис. Перед ним была разложена доска с военными фигурами. Комендант сам с собой разыгрывал кампании. Он указал девушке на стул, после того как охранник вышел и запер за собой дверь.

— Зачем ты хотела меня видеть? — спросил он, не поднимая взгляда от доски. — За нападение на охранника я наказал тебя недельным пребыванием в подвале. После этого ты снова окажешься на свободе. — Комендант взглянул на девушку: — Или ты решила добавить что-то в свою историю?

— Сегодня ночью у меня было видение, — Лисса выпрямилась на стуле, её глаза были устремлены вверх. — Мне явилась Тайра в своем красном облачении, на её голове был венец из молодых побегов, в волосах цветы раг, а на губах застыли капельки крови, — тайя замолчала и свысока посмотрела на коменданта, который не отрывал от неё глаз. На его лице было написано удивление, но вдруг оно сменилось насмешкой.

— С голоду тебе может явиться и подводное чудовище, истязающее души, преступившие законы Моря, — засмеялся Варис.

— Тайра истекала кровью от того, что презренный раб нарушает её заветы. Она назвала мне его имя и приказала послать ему предупреждение, — Лисса возвысила голос. — Он встал утром с постели, где лежала его верная жена, поцеловал её своими грязными губами, оделся в полосатый халат, украшенный бахромой, и вышел в столовую, где уже был накрыт стол. Вчера за завтраком он съел лишь две дольки яблока и свежую булочку с творогом. Раб занимался делами никчемными и бесполезными, но после обеда он задумал вдобавок грехопадение, которым занимался уже долгое время.

— Что за слова? — Варис поднялся с дивана, его лицо покраснело от гнева, на лбу вздулась вена, а рот скривился в мучительной гримасе. — О ком это ты говоришь?

— Я пересказываю лишь слова моей богини, — тайя продолжила выступление, закатив глаза: — В его комнату вошла молодая женщина, носящая под грудью плод неправедной любви. Она поддалась на настойчивые ухаживания и преследования раба, под влиянием его любви она навлекла гнев богини, зачав ребенка не от мужа. И муж её отомстит, он исполнит волю богов, ибо Тайра поручила мне открыть глаза всем слепым и глухим в этом доме.

Лисса неожиданно опустила голову и заговорила тихим голосом:

— Теперь, господин Варис, разрешите мне повидаться с вашей женой.

Комендант подскочил к месту, где смиренно сидела Лисса, и замахнулся, намереваясь влепить девушке пощечину. Но его рука застыла в воздухе.

— Богиня оберегает свою вестницу, — спокойно произнесла тайя.

— Что ты хочешь, ведьма? — закричал мужчина, потирая руку, которая не подчинилась хозяину несколько минут назад. — Что ты хочешь в обмен на молчание?

— Богиня требует справедливости, — последовал холодный ответ.

— Хорошо, я прикажу освободить тебя из подвала. Ты будешь жить у меня в доме.

— Добрыми поступками ты можешь искупить презренные деяния. Но в первую очередь ты оставишь в покое женщину и позаботишься об её ребенке!

— Так это Мариса тебе все рассказала! — коменданта опять обуяла ярость. — Я брошу вас обеих в подземелье, где сгниют ваши кости, обглоданные крысами!

Варис заново попытался наброситься на девушку, но вынужден был согнуться пополам от невидимого удара в живот. В этот миг дверь отварилась и вошла хозяйка. Килита осматривала комнату хмурым взором.

— Зачем тебе понадобилась эта девчонка, Варис? — спросила дворянка.

— Я сама хотела поговорить с господином комендантом, — ответила Лисса, глядя прямо в глаза далийке. — Наш разговор с ним окончен. К сожалению, он не принес желаемых результатов.

— О чем ты хотела поговорить?

— Спросите лучше вашего мужа. Сейчас ему плохо, но, думаю, он очень быстро поправится. Не знаю, надолго ли: боги насылают на нас как муки телесные, так и душевные в виде ненависти, предательства наших родных и близких…

— Хватит, — рявкнул Варис. — Я убедился, что устами этой девушки говорит всевидящая Тайра. Только что она излечила меня от страшных болей в животе, Килита.

— С каких пор у тебя эти боли? — недоумевала жена.

— Тайра поведала мне о недомогании господина коменданта, — ответила Лисса, опередив истарца, который собирался открыть рот для дальнейших объяснений. — Я пришла, чтобы облегчить его страдания. Надеюсь, что и далее он позволит мне пользоваться тем даром, что наделила меня за эти ночи богиня. Тебя, Килита, муж сегодня должен похвалить за салат из зелени и приправ, что ждет его на обед. Но вчерашний суп ты ужасно пересолила, лучше бы ты положилась на опыт и вкус кухарки.

Лисса смотрела на лица собеседников, застывшие в полном удивлении. Она слушала голос Ланса, у которого всегда наготове была подсказка о том, что творилось в доме в последние дни.

— Я не сомневалась, что ты настоящая тайя, — наконец, изумленно проговорила Килита.

— Чтобы слышать голос Тайры необязательно родиться в Тайраге, — ответила заключенная.

— Ты должна и меня излечить от мигрени, — женщина вмиг превратилась в ласковую гостеприимную хозяйку. — Риза, ты поселишься рядом с моей спальней, чтобы я могла в любую минуту поговорить с Тайрой.

— Богиня, а не человек, решает, когда говорить, а когда молчать, — тайя направилась к двери. — А пока я вернусь назад в темницу.

— Нет, нет, — Килита слегка придержала её за рукав, тут же отдернув руку, — я провожу тебя в твою новую комнату.

Комната оказалась прежней, в которой Лисса провела первые дни в 19-м. Она попросила оставить её наедине до вечера.

— Единственное, что мне понадобится, это острый нож, — сказала она Килите, которая немедленно исполнила просьбу Лиссы.

— Что ты ещё задумала?! — спросил Ланс. — Представление удалось, как мне кажется, на славу! Но старина Варис не поверил в божественные видения. Мне предстоит еще не один раз доказывать ему силу и желания богини.

— Ланс, сегодня ты был великолепен, — отозвалась тайя. Она была весьма довольна и собой. — Я не подозревала, что ты обращаешь столько внимания на обеденное меню. А сейчас тебе стоит узнать, что предпримет Варис, и насколько мы действительно были правдоподобны.

Ланс пропал. Лисса же взялась за нож и завершила превращение, задуманное накануне. Солонка вновь потеплела лишь через несколько часов, и тут же голову Лиссы оглушили недовольные возгласы.

— Что ты натворила? — кричал Ланс. — Где твои волосы? Что ты сделала со своей головой?

— Тебе не нравится? Зато теперь никто не скажет, что я тайя.

— Ты мне нравишься в любом виде, но зато теперь тебя не признает и родная мать!

Вечером в комнату постучала Мариса. Широко раскрыв глаза от удивления, увидев новый облик девушки, она передала приглашение Килиты на ужин. Лисса медленным шагом прошла по коридору мимо кухни в просторную столовую, где уже расположились комендант, его жена и Горвих, живший в одной из комнат прохла. Перед изумленными взорами людей предстала босая девушка. Её голова была лишена волос, а тело покрывала белая простыня, в которой были вырезаны отверстия для шеи и рук.

— Доброго вечера, дети мои, — слегка поклонившись, произнесла Лисса и присела на крайнее место.

— Риза?! — смущенно произнес Горвих. — Ты не лишилась ума?

— Меня зовут Филия, — отозвалась Лисса. — Я оставила прежнюю жизнь. Отныне мое служение связано с исполнением заветов Тайры. Одежда моя должна быть такой же чистой, как и дела.

Ужин прошел в странном молчании. Даже Килита, которая с нетерпением ждала встречи с дочерью Тайры, как она называла Лиссу, была поражена новым статусом девушки и не решилась расспрашивать её ни о чем.

— Ты отлично справляешься с выбранной ролью, — хвалил Ланс хозяйку. — Но одним видом ненадолго смутишь эти заблудшие души, моя госпожа!

— Ланс, перестань, — отвечала Лисса. — Впредь я буду вести себя, как оторванная от земной жизни странница, но только не с тобой. Кстати именно такой должна быть тайя по представлениям моей соседки, тетки Яссы. Она всегда закатывала глаза к небу, когда выступала на собраниях женщин, и утверждала, что ночью к ней приходит Тайра, чтобы рассказать о всех прегрешениях, творившихся в деревне.

На следующий день Лиссе все-таки пришлось осмотреть Килиту. С самого утра женщина пожаловалась на головную боль. Под руководством Ланса тайя провела короткие обряды, связанные с поджиганием волос, окроплением святой водой и кружением на месте.

— Так должны поступать ученые люди, излечивающие больных, — говорил Ланс. — А колдуны могут исцелить одним лишь взглядом. Но нам ведь не нужны лишние пересуды…

После всех процедур Килита призналась, что чувствует себя великолепно, а нытье в висках совсем исчезло. За день Лиссе пришлось осмотретьть ещё несколько пациентов, которых пригласила хозяйка дома. Девушка после лечения командира солдат в 19-м, который был уже в годах и мучился от старой колотой раны в бедре, сослалась на усталость и удалилась в свою комнату.

— Надо знать себе цену, целитель, — отпускал замечания Ланс. — Я могу поправить здоровье многим, но это заберет много сил и у тебя. А главное, Лисса, хочу тебя предупредить, что колдовство не всегда удачно. Все зависит от человека, насколько он слаб и склонен к воздействию извне.

Вскоре Ланс преподнес девушке неутешительные известия. Он передал Лиссе беседу комендантом и его супруги.

— Варис тебе не доверяет, Филия! Он сказал жене, что хочет отослать тебя в другой пункт. Она поначалу отвергла его предложение, ибо уже грезит о богатстве, которое принесет твой целительный дар. Ведь слава пойдет по всей стране, и в 19-й съедутся многие желающие за звонкую монету излечиться, а также узнать свое будущее.

— Мне уже приписывают дар гадания? — усмехнулась Лисса.

— Но комендант сумел настоять на своем. Видимо, от страха разоблачения он решил противостоять своей жене. Он уговорил её перевести тебя в пункт 13 к своему приятелю Торвину. У того серьезные проблемы со зрением, и ты должна будешь заняться старческой слепотой. Я в этом деле тебе не помощник. Избавлять тело от старости и смерти не по силам даже богам, а чародеям-колдунам и подавно.

Об отъезде комендант сообщил вестнице богини через несколько дней. Лисса не стала перечить его решению. Вместе с Лансом они пришли к мнению, что на новом месте будет легче обрести свободу и доверие жителей. Здесь же Варис не разрешал девушке выходить из дома, опасаясь, по его словам, за её жизнь, а точнее не желая предавать всенародной огласке известия о способностях Филии. Килита настаивала на пророческом даре тайи, и каждое утро приходила к ней в комнату для беседы о предстоящем дне. Лисса не могла отмалчиваться, и высказанные пророчества очень скоро обещали обернуться настоящей стороной — обычной выдумкой. Поэтому волнуясь за свое доброе имя, Филия даже радовалась предстоявшей перемене.

В одном из разговоров девушка попросила Вариса отправиться в 13-й пункт после Дня Свадеб.

— При этом принято почитать великих богов — Море и Тайру. Это последний день в году, когда молодые могут объединить свои сердца и сыграть свадьбу, ибо потом ночи удлинятся, и тьма омрачит первые совместные радости. К сожалению, я не вижу приготовлений к этому празднику в вашем доме.

— В Истару не заходят ни таги, ни видии, — отвечал Варис. С каждой беседой Лисса чувствовала все большее уважение к себе в речах коменданта. — Филия, боги забыли нашу страну, как и их служители, поэтому ты была послана сюда как напоминание об обетах, приносимых нами при рождении. Я буду очень благодарен, если ты проведешь служение Тайре в моем доме.

— Я обязана исполнить это, — отвечала Лисса. — После чего моя миссия в твоем пункте будет завершена, и я понесу свет в другие истарские поселения.

— Как я уже говорил, — Варис мямлил просительным голосом, — моему другу в 13-м пункте нужна твоя помощь. Там ты сможешь совершить множество благих дел. Я пришлю за тобой человека, когда прибудет решение о твоей судьбе из Лемаха. Я уверен, что оно будет справедливым и угодным богам.

— Решение будут принимать люди, а не боги. Не стоит полагаться на его праведность, но Тайра поможет мне достойно исполнить свое предназначение.

Ланс не приветствовал желание Лиссы приносить дары Морю и Тайры в дни солнцестояния, но она была непреклонна.

— Только боги помогли мне пережить все то, что выпало на мою долю, — говорила девушка. — Я навлеку гнев Тайры, если забуду о ней в такой день. И притом я помолюсь о Дугласе и Двине — чтобы мы с ними поскорее свиделись.

В День Свадеб на закате и на рассвете, когда день встречался с ночью, Лисса в белых одеяниях обошла в окружении небольшой процессии дом коменданта. В руках она держала кувшин с водой, из которого окропляла землю, стены и ссыльных. Она пела молитвы Тайры, которые остались в памяти после пяти лет обучения в школе, а также произнесла напутственную речь о почитании богов. Утром у дома Вариса собралась большая толпа женщин и мужчин, слушавших громкие речи Филии, вестницы Тайры. Они с благоверным страхом взирали на её маленькую босую фигуру. Когда она произнесла тринадцать раз, по числу государств в Мории, слова — "Слава Тайре и Великому Море!", с неба полилась вода. Люди радостно поздравляли друг друга, так как дождь в засушливой стране шел очень редко.

Истарцы устроили настоящий праздник. На узких улицах 19-го были расставлены столы, на которые хозяйки вытащили самые лучшие припасы и угощения, мужчины достали из темных погребов вино и брагу. Гуляния продолжались до самого вечера. Под мелким осенним дождем люди пели песни и танцевали. Лисса с началом веселья удалилась в свою комнату. Она готовилась к отъезду. Дом совсем опустел, и на прощание девушка решила заглянуть в кабинет Вариса. Став Филией, у неё не было возможности расспросить коменданта о своем брате и подруге. К тому же его могло насторожить любопытство блаженной, которая держалась все время отрешенно от земных дел, ведь ей и так были ведомы все тайны. Поэтому девушка вознамерилась самой обыскать бумаги коменданта. Ланс легко отпер замок на двери, и тайя направилась к письменному столу Горвиха. Её лицо озарилось радостью, когда на глаза бросился листок, исписанный рукой брата. Она бегло просмотрело письмо.

— Ланс, — зашептала она, спеша поделиться с ним радостной вестью, — это почерк Дугласа! Я уверена. Тут пишут обо мне. Комендант 34-го пункта Квинт просит рассказать в подробностях о судьбе морийской девушки, задержанной на границе с рудокопом. Ланс, значит, Дуглас жив!

— Если это действительно его почерк, то устроился он неплохо, — отозвался дух, — писцом вроде Горвиха.

— Надеюсь, что Двина находится рядом с ним, — Лисса сложила письмо и спрятала его в одежде, а затем осторожно выскользнула из кабинета.

Вечером, закутавшись в черный плащ, Филия села в закрытую повозку, груженную разным товаром. Она простилась с комендантом и другими знакомыми, которые почти позабыли о вестнице Тайры, изрядно выпив в честь богини и всех её дочерей. Повозка медленно тронулась в путь, направляемая седым стариком, и никто не пожалел об этой разлуке.

Глава 4 ГАДАНИЕ НА ВОДЕ

Варис принял вольных в своем кабинете только после ужина, заставив ожидать уставших с дороги путников на конюшне.

— Какие у вас для меня новости? — спросил он молодых людей, развалившись на мягком диване.

— Мы с письмом от коменданта 34-го господина Квинта Вассана, — ответил старший из посланцев.

— А я думаю, почему вольные прибыли без товара?! Теперь понятно: Квинт совсем обеднел, даже нечего предложить соседу, раз посылает людей с пустыми руками.

— Господин Квинт отлично наладил торговлю в своем пункте, — заметил сероглазый вольный, который был повыше своего спутника. — Каждую неделю его люди отправляют обозы в порт. К вам же мы заехали, сделав большой крюк на пути. Но письмо важнее хорошего товара, так как оно решает судьбу человека, а это дороже золота и монет, получаемых в выгодной сделке.

— На то вы и вольные, что пробудете в Истаре лишь несколько лет и вернетесь в другую жизнь, где, возможно, твои слова и оценил бы кто-то, — усмехнулся Варис. — Горвих, скажи мне, что пишет этот старик, который уже давно должен был уйти в морские пучины!

Писец зачитал вслух письмо, написанное мелким почерком Дугласа. Вольные Вин и Дин стояли в стороне, дожидаясь ответа коменданта.

— Квинт просит грамоту для подсудимой? У него старческая потеря памяти уже?! Как будто, он сам не знает, что до решения судьи обвиняемых необходимо содержать под стражей. Ни о какой вольной не может быть и речи!

— Господин Варис, — обратился к хмурому коменданту Вин, — вам не надо напоминать, что глава пункта порой сам решает, какова будет судьба ссыльного, тем более покуда его вина еще не определена. Если уж вы так суровы к молодой узнице, за которую ходатайствует ваш сосед, то разрешите хотя бы нам повидаться с девушкой. Мы должны передать ей вести о брате, которого, может быть, она больше никогда не увидит.

— Нет, не ваше дело общаться с моими людьми, за которых я отвечаю перед государем, Первым судьей и богами. Вольным и так много уж позволено, у вас одни привилегии и никаких обязанностей. Ступайте! Я отошлю ответ Квинту со своим гонцом. А вы можете быть свободны пока. Если имеете время и деньги, поживите у Ала, он сдает комнаты. Через несколько дней я хочу отправить людей за пшеницей в соседние пункты, чтобы её обмолоть и просеять на моей мельнице, так что работенка для вас найдется.

— Вы не можете держать девушку под стражей, — вмешался в разговор Дин. — Пока она пользуется всеми правами свободного гражданина в Истаре, пусть и в пределах вашего пункта. Мы хотим с ней повидаться.

— Я никого не держу под стражей просто так, — раздраженным тоном проговорил Варис, — и не тебе указывать коменданту, что он может делать, а чего нет. Девушки нет в моем доме и владениях. Остальное вас не касается. А я не сомневаюсь, что с её способностями, она ещё повидается с братом на земле или в море, куда боги открывают путь избранным. Горвих, проводи этих ссыльных из моего дома! Они устроили тут допрос, как будто я обязан докладывать каждому желающему о своих поступках и решениях. На все воля богов!

Молодые люди недоуменно переглянулись и последовали за помощником коменданта. По дороге Вин пытался расспросить его о пленнице и её судьбе.

— Мне нечего добавить к словам господина Вариса, — холодно ответил писец. — Слава богам, сейчас у нас нет ни тай, ни других женщин, которые вносят лишь сомнения в души людей.

Обсуждение неудавшегося свидания друзья устроили возле дома Ала, местного трактирщика, который предлагал всем желающим за звонкую монету место, где можно было отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Под соломенным навесом на свежем воздухе были расставлены небольшие столики. Вольные уселись на тяжелые деревянные табуреты и попросили хозяина принести им чего-нибудь выпить и перекусить с дороги.

— Этот скряга не пустил нас даже на кухню поесть, — пожаловался Дин.

Хозяин принес посетителям две полные кружки браги.

— Какие новости у вас в пункте? — спросил его Вин, бросив на стол серебренник.

— Вроде все в порядке, — ответил Ал, спрятав монету в карман. — Пока стоит теплая погода, посетители есть, мое дело приносит доход, но скоро похолодает и редко кто заглянет в 19-й. Разве что на праздниках можно будет заработать. Похоже, люди опять вспомнили богов и будут с каждой новой луной приносить дары Тайре.

— Новых людей у вас много появилось за последний месяц?

— Срок ссылки начинается в одном пункте, продолжается в другом. Начальники обмениваются своими заключенными, как товаром на базаре. Уж не уследишь, кто новенький, а кто возвратился назад после вольной или перевелся на работы в другое поселение. Вы уж лучше у охранников спросите, за кем им предписано особо следить — новый человек может по незнанию решить скрыться в пустыни и загубить свою жизнь.

Вин поблагодарил хозяина за совет. Солдаты были постоянными посетителями таверны, поэтому завести с ними дружеский разговор за кружкой крепкого напитка не составляло труда. Весь заработок военного в Истаре уходил на вино и женщин.

— Думаю, нам стоит подсесть к одинокому стражу за соседним столом, — тихо обратился Вин к товарищу. — Он уже достаточно выпил, не откажется от добавки, и его язык сам выложит все, что нас интересует.

Друзья присоединились к столику, за которым уже немолодой солдат хмуро взирал на пустую кружку перед собой.

— Хозяин, — крикнул Вин, — принеси нам три чарки чего-то покрепче.

Беседа с незнакомцем завязалась очень скоро. Он был рад угощению, а также приятелям, которым тут же начал изливать душу. Но бывалый пират незаметно перевел разговор в нужную сторону.

— Девушки у вас в 19-м красивые? — спросил он солдата.

— Сегодня девушки мне уже не по карману, — заплетающимся языком ответил тот. — Хотя, я бы не отказался от Жакки или Полли.

— А новую молодую заключенную, которую привезли из Межгорья, ты не встречал? — продолжал расспрашивать пират.

— Слышал, что была новая девица, но понятия не имею, куда она делась. Видно, отпустил её комендант. Иначе она точно бы появилась у Санды, а там все красавицы, уже сто раз хоженые по рукам.

— Может комендант держит её взаперти?

— Чтобы Варис даром кого-то кормил? У него должен платить пошлину даже смертник, которого назавтра повесят. А для женщин прямая дорога в продажный дом, его хозяйка зарабатывает на них приличный куш, и часть дохода всегда достается коменданту.

— Куда же делась эта пленница?

— Наверное, Варис перевел её в другой пункт, чтобы не иметь дело с Алкаром. Капитан приезжал к нам, осмотрел весь гарнизон и устроил проверку, как мы несем службу. А прибыл он как раз по поводу девицы, что спас Барий. Бария же после этого отослали назад в Лемах. Может и девушку с ним вместе…

— А с кем перевозят заключенных? — не унимался пират.

— Гарнизон у нас большой, иногда с солдатами посылают. Иногда с вольными, если туда обоз отправляется. У нас же в стране разбоя и грабежа нет, — усмехнулся солдат, — оружие только у людей военных. А они все должны следить за порядком в пунктах, и лишь с командирами выезжают по особым заданиям.

— И кто из вольных или свободных возил товар?

— Много народу у нас в 19-м, всех не упомнишь. Да вот идет наш старина Тохий, он недавно возил богиню куда-то.

— Богиню?! — переспросил Дин, внимательно прислушиваясь к расспросам товарища.

— Да не знаю кого! Тут об этой Филии столько разговоров, а сам я её не видал. Лежал на День Свадеб в постели в холодном поту. В пункте же гуляния и веселье устроили. Вы вот его расспросите. Тох, иди сюда, — он позвал старика, медленно ступавшего по ухабистой дороге мимо навеса.

Дед с радостью принял предложение посидеть с вольными за кружкой крепкого рома.

— Не было никакой богини в нашем пункте, — начал свою историю Тохий. — Это Филия, супруга Орфилона, а не Тайра, спустилась с небес в наши края, чтобы принести людям дождь. Она была совсем, как рассказывается в легендах: утром бела лицом и с золотыми волосами, а вечером темноглаза и темноволоса. Я видел это своими глазами. На празднике она пела чудным голосом и была как белая лебедь, а вечером я отвез её в 13-й, и была она темная как ночь.

— Старина, — засмеялся Вин, — я тоже с раннего детства слышал легенды о Филии и Орфилоне, но ты мне уж правду, а не сказки рассказывай. Что эта за девушка была? Это та пленница, которую привезли из Межгорья?

— Нет, нет, — запротестовал старик. — Та девушка, говорят, была с красными волосами, и за это хозяйка, жена коменданта, сгноила её в темнице. Сам слышал, что крысы обглодали её кости. А Филия — посланница богов на земле. Она совсем не похожа на женщину — настоящая белая лебедь! Исцеляет она от болезней и судьбу предвещает. Мне вот по дороге сказала, что попадутся на моем пути добрые люди, которые позаботятся обо мне. Вот вы мне и повстречались. А что старику сейчас надо — кружка рома и славный погребальный костер. От воды умру и в воду уйду!

— А гадалка эта и в правду чудеса творила? — удивился Дин, хотя голос его был полон сомнений, но не лишен надежды.

— Говорю вам, это она дождь нам принесла, — отвечал Тохий. — Вашему командиру ногу вылечила, — старик посмотрел на солдата. — Жаль, она была в пункте совсем недолго — но известия о ней уже облетают всю Истару и Морию. У тебя вот что с глазами? — спросил он Дина. — Видел я такое, когда от недели в темноте в сыром подвале люди больше не могли смотреть на свет. Она тебе точно поможет! Ступайте в 13-й пункт, сами убедитесь, что правду говорю. И прошлое ваше Филия увидит, и настоящее, и будущее. И про пленницу у неё спросите. А я не сомневаюсь, что эта гадюка Килита могла замучить молодую девчонку. Спешить вам надо, ребята: может она уж и уехала из 13-го. Не ходить же ей все время по земле — скоро опять вернется к себе на небо. А люди запомнят её, и будут впредь чтить, как богиню, наравне с Тайрой! Пусть она и называла себя лишь смиреной служительницей всемогущих…

— А далеко до 13-го?

— 13-й в самом сердце нашей страны, — ответил старик. — На конях доберетесь за два дня. А путь ваш лежит прямо на запад, где в волнах Моря скрывается дневное светило.

* * *

Солнце пробилось сквозь чистые занавески, украшавшие два маленьких окна в комнате. С неохотой она поднялась с кровати, разбуженная возгласами Ланса о начале нового дня. Тайя умылась, оделась, перекусила и вышла на улицу из маленького глиняного дома, в котором жила уже неделю. Комендант 13-го выполнил все просьбы целительницы после того, как в первую же их встречу почувствовал себя намного лучше и смог четко рассмотреть окружавших его людей. Он приказал поселить Филию в отдельном доме, чтобы вестница Тайры жила в спокойствии и уединении и выполняла служение богам. Всем многочисленным желающим попасть на прием было наказано, по просьбе девушки, приходить после полудня и до заката. Лиссе принимала пожертвования за помощь, которую оказывала поселенцам и часть этих денег отдавала в казну коменданта.

На новом месте тайю не донимали допросами. Пожилой комендант и его старушка-жена предложили Лиссе свой дом и стол, но она предпочла скрыться от глаз людей, имевших власть, дабы не мешать их делам, как скромно оправдалась перед хозяевами. Единственное, на что было дано согласие — это совместный обед. Беседы со старческой парой проходили миролюбиво. Торвин рассказывал о своей молодой жизни в Алмааге, морских приключениях в годы службы на флоте морийского государя и повседневных заботах. Однако, несмотря на всю свою доброжелательность и гостеприимство, он отмел все попытки тайи получить вольную.

— Не в моих правах выдавать вольную человеку, гостящему в моем поселении, — сказал он Лиссе. — Дело твое, Филия, мне неведомо, и только государь решит твою судьбу.

Утренняя ежедневная прогулка совершалась Лиссой все больше по принуждению. Воздух был ещё холодным, и девушка дрожала в легкой белоснежной накидке, босиком обходя поселок.

— Тебе давно пора надеть плащ и теплые туфли, — поучал Ланс. — Я постараюсь поправить твое здоровье в случае болезни, но лучше не доводить себя до жара и судорог.

— Ланс, я должна отличаться от обычных людей. Ты сам говорил: они верят, что мне не страшны ни огонь, ни холод. Пока есть возможность надо поддерживать это мнение, — бормотала Лисса, мелкими шагами следуя по широкой дороге, пролегавшей через весь поселок. — К тому же это укрепит и закалит мой организм.

— Если не совсем его ослабит. Ладно, не буду терять с тобой время, — дух мгновенно пропал.

Каждое утро девушка обходила поселок, держа в руках сосуд с водой, которой обливала землю. Таким способом тайя защищала людей от враждебных духов, не выпуская их из подземных чертогов Теи. Никто из истарцев в этом не сомневался. На самом деле хранитель солонки пожаловался хозяйке еще в первый день, что не сможет из её маленькой лачуги уследить за всеми событиями поселка, а ссыльные приходили к служительнице Тайры главным образом, чтобы узнать что-то о себе, соседях, муже или жене. Если предсказывать далекое будущее было заботой Лиссы, когда девушка наговаривала клиентам по собственному желанию хорошие и плохие события, то разгадывать прошлое и настоящее стало уделом Ланса, перед которым дела, творившиеся в домах 13-го, были как на ладони. Жители же пункта, глядя на блуждающую гадалку, убеждались в истинности её служения Морю и Тайре.

— Гларина изменяет своему супругу с местным кузнецом, — вскоре послышались последние известия в голове у Лиссы. — Надо тебе намекнуть её мужу, что в его семье есть тайны, которые желает поведать богиня.

— Ещё чего, — ответила Лисса. Она присела под большим деревом, росшим на обочине дороги, и сжалась в комок, пытаясь согреться. — Я не буду разрушать семью. Только если супруг что-то заподозрит можно рассказать ему правду, так как в подозрениях его жизнь окажется ещё горше.

— Я услышал разговор двух солдат о похищении лошадей, случившемся в пункте в прошлом месяце. Можно разоблачить перед комендантом этих мошенников. Более же ничего стоящего в жизни наших сельчан не произошло, во всяком случае, я не заметил.

— Тогда возвращаемся домой, а ты по дороге ещё раз все осмотришь и подслушаешь.

В следующий раз Ланс объявился, когда девушка уже подходила к своему дому в самом центре поселка. Лисса почувствовала волнение духа, которое передалось и ей.

— Наконец, на горизонте появились первые вольные, — выкрикнул Ланс. — Сейчас они подъезжают к дому коменданта, и я смогу узнать, кто они и откуда. Вряд ли их занесли сюда торговые дела, едут оба верхом без обоза, груженого товаром. У одного из них перевязана голова, значит это твой возможный больной, который уже прослышал о чудесах, что творит Филия в 13-м пункте, и поспешил к врачевательнице. Его друг высок, строен, широк в плечах и благородного происхождения. Серые глаза не часто встретишь в Истаре.

— Если они вольные, значит, мы можем расспросить их о 34-м пункте, — в голосе Лиссы появилась надежда.

— Можно, но как ты понимаешь это они приехали сюда с расспросами. Ох, — вздохнул Ланс, — совсем запутаемся мы с гаданиями, предсказаниями, которые очень скоро перестанут сбываться. А слава, которая пойдет о Филии, божественной вестнице, принесет нам лишь новые проблемы. Уже который раз я тебя предупреждаю, Лисса, не обнадеживай ты так людей. Я совсем не всесилен. Скоро я не смогу помочь человеку в первый раз, и он потеряет веру и затаит обиду. Затем это повторится. Люди начнут сомневаться: как же богам не под силу излечить человеческие слабости или они не ведают, что случится в будущем?! Разгадки очень быстро посетят ученые умы, а ещё быстрее зародятся в глупых головах — она лгунья и обманщица, ведьма, которую надо спалить заживо на костре, чтобы её душа ушла в самые темные подземелья Тайры. И это случится рано или поздно, Лисса!

— Ланс, — грустно проговорила тайя, — ты совершенно прав, но пока у нас нет другого выхода, чтобы выжить в этой ссылке и найти наших друзей. А потом мы сбежим. Я помню, что скоро меня ждет ещё приговор — отъезд в Тайград или двухлетняя ссылка.

Дух покинул солонку, и девушка занялась делами по хозяйству. Люди приносили в качестве благодарности не только монеты, но и еду, посуду, одежду. Поэтому в небольшой жилой комнате дома скопилось много товаров, с которыми она не знала, как поступить, откладывая в сторону. Продукты Лисса принимала с радостью, так она могла завтракать и ужинать в своей комнате, а другими вещами тайя собиралась заплатить коменданту казенную пошлину. Монеты же девушка копила на дорогу. Несмотря на проваленную попытку побега, эта идея крепко засела у неё в голове. Хотя даже Ланс ещё не придумал, как её осуществить. Лисса не знала, куда бежать — на юг, запад, восток, север — везде были чужие люди и земли. Но в первую очередь следовало отыскать брата и подругу.

Время шло к обеду, и девушка облачилась в черное длинное платье, в котором собиралась отправиться в дом к коменданту и осветить его своим присутствием. На дворе стояли последние погожие дни. Она выглянула в окно, чтобы убедиться, что на улице потеплело. На дороге, проходившей недалеко от дома, показались две высокие мужские фигуры. По описанию они походили на вольных, прибывших утром в город. Девушка заволновалась, Ланс еще не вернулся, а без его помощи она бы не сумела достойно принять этих чужаков. Все жители 13-го были в курсе, что гадалка общается со смертными после полудня, но отказывать в беседе только из-за этого было не в привычках Лиссы. Девушка часто останавливалась в поселке во время утренней прогулки и разговаривала с прохожими, отвечая на их вопросы о Тайре, а также давая советы по хозяйским делам, пусть зачастую это были лишь пустые слова.

— К нам уже спешат, — послышался голос Ланса, заставивший Лиссу немного успокоиться. Она не стала порицать духа за опоздание, недовольно хмурясь его объяснениям. Тайя притворила ставни на окнах и зажгла на столе две яркие лампы, чтобы осветить полумрак, воцарившийся в комнате. Усевшись посреди своего жилища, куда сходили, по словам сельчан, сами боги, она выставила перед собой полную чашу с водой. Именно в такой обстановке Филия принимала посетителей, желавших услышать напутствования мудрой вестницы.

— Я все время следовал за ними, — оправдывался Ланс. — Когда я понял, что они намерены сразу же отправиться к Филии, то постарался узнать о них все возможное. Но Ромеро, приняв документы у вольных, как назло отпустил их без расспросов, и даже не прочел их бумаги. Неизвестно, когда он еще доложит о новых странниках коменданту?! Хорошо, что листки случайно слетели на пол, когда ученый муж собирался отправиться пообедать. Ему пришлось поднимать их, а мне удалось хоть мимолетом заглянуть в грамоты. Я успел прочесть только имена новоприбывших и откуда они родом. Но ничего, о многом другом можно догадаться и по виду.

В дверь постучали, и на пороге показались два незнакомца. Лисса постаралась, несмотря на болтовню Ланса, принять безразличный отрешенный вид, направив свой взор прямо перед собой.

— Добро пожаловать в дом, где всегда рады честным людям, — ровным голосом произнесла она. — Что заставило вас, дети мои, обратиться к богам, даже не передохнув после долгой дороги?

Мужчины уселись на скамью по другую сторону стола. Тайя бросила на них внимательный взгляд, но быстро вернула глазам прежнее неподвижное состояние, покорив себя за любопытство. Обычно она оглядывала посетителей уже во время беседы, когда они переставали с разинутым ртом взирать на неё.

— Мы пришли к тебе за помощью в делах, которые ведомы богам, — ответил сероглазый дворянин, — и, похоже, их дочерям.

Лисса не ожидала такого недоверчивого ответа. В голосе просителя слышалась скрытая насмешка. Девушка же намеревалась охладить его пыл каким-то чудом, что Ланс обычно совершал, едва она притрагивалась к солонке, висевшей на шее поверх платья. Но голос духа, выучивший все привычки и манеры хозяйки, остановил её намерения. Ланс посоветовал поскорее проявить осведомленность, чтобы развеять подозрения вольных, добавив при этом немало речей, восхвалявших богов и хуливших грешников, что у тайи всегда получалось отменно.

— Зовут их Вин и Дин, родом из Навии. Вин, сероглазый и повыше своего спутника, возможно, и навиец, у него загорелая кожа, походка и взгляд как у бывалого моряка. О его товарище трудно что-то утверждать, — Ланс говорил, более судя по виду мужчин, чем по кратким строчкам, прочитанным с помощью помощника коменданта. — Ты должна снять черную повязку, чтобы я решил, как ему помочь. Он заявил Ромеро, что хотел бы исцелить глаза.

— Тайра открыла мне ваши имена, — после недолгого молчания заговорила Лисса. Она водила ладонью над чашей, придав лицу невозмутимый вид. — Именуете себя Вином и Дином, а домом своим зовете морийскую провинцию Навию. Но много секретов скрывается под этими словами, ибо нет имени у моряка, часто откликающегося на прозвище, данное в морских пучинах, и неведома участь человека, закрывшего свои глаза.

— Они удивлены, — заметил Ланс, — значит, совсем не верили слухам о целительнице. Теперь тебе надо окончательно убедить их в своем даре. Сними повязку с головы коротковолосого.

— Молитвы богам возносятся не для того, чтобы они были услышаны, — продолжала Лисса мелодичным голосом, — а чтобы укрепиться в своей вере в предначертанное Тайрой — богиней, дарящей праведным и отнимающей у нарушивших её заповеди. И пусть сейчас исполнится воля Тайры и перворожденного Моря, и прозреет слепец, усомнившийся в их силах, — она нагнулась над столом и захотела стянуть тонкий шарф с головы Дина.

— Нет, — отшатнулся парень, — свет режет глаза. — Он прикрыл их ладонями, когда шелковый черный платок оказался в руках у девушки. В это время Ланс потушил лампы в комнате, и лишь из чаши с водой исходило неясное желтое свечение.

— Промой глаза в водах Моря, — мягко произнесла Лисса, слушая голос духа. По его же велению она прикоснулась к щеке юноши и провела двумя пальцами по глазам. — А теперь оглядись вокруг при свете, который подчиняется богине ночи Тайре. Твои очи очистятся, как и солнце, опускающееся в морские просторы, чтобы омытое божественными водами вновь подняться в высокое небо.

Ланс вновь осветил комнату. Молодой навиец открыл глаза. Он посмотрел на горящие ярким пламенем лампы, а затем повернулся к своему товарищу:

— Я вижу, — восхищенно произнес он. — Я вижу тебя, стол, гадалку. Свет не режет более глаза и не заливает их слезами.

— Я тоже вижу, — удивился Ланс, — вижу, что глаза у парня совсем не карие, как у навийцев. Это настоящий черноморский взгляд — черная сажа, в которой не различишь зрачков!

Лисса потеряла спокойствие. Она отрицательно закивала головой, однако вовремя спохватилась и вернула бесстрастное лицо.

— Ты сомневаешься? — возмутился Ланс. — Пускай я пока знаком лишь с одной черноморкой в этой бестелесной жизни, но уж её глаза запомнились мне надолго. Эти двое совсем не те за кого себя выдают!

— Как прозрели твои глаза, так должен озариться твой ум, — громко произнесла Лисса. — Перед богами не утаишь знания о далекой приморской земле, в которой ты был рожден. Что занесло тебя так далеко от родины?

Черноморец, казалось, не слышал вопроса гадалки. Он протирал руками исцеленные глаза и произносил хвалу Морю, которое звал Нопсидоном, чем лишь укрепил подозрения Ланса и тайи. Его товарищ же внимательно оглядывал комнату и её хозяйку. Он поднялся со скамьи и потянул друга за рукав.

— Мы благодарны тебе, Филия, за помощь, — сказал он. — Возьми эти золотые. А сейчас нам пора действительно передохнуть после долгой дороги и пережитого чуда, что ты совершила.

— Боги хотят, чтобы их дети были честны перед ними, — настаивала Лисса. — Что занесло твоего друга так далеко от дома?

— Да, — ответил Вин, — Навия далеко от Истары. А занесло нас сюда, как тебе должно быть известно, нарушение законов, но не божьих, а государственных.

— Вас сняли с гарунского корабля, — Лисса произнесла подсказку Ланса. — Но друг твой редко выходил в море и был скорее пассажиром, а не матросом.

— Филия, — заговорил Дин, присаживаясь назад на скамью, несмотря на желание друга уйти, — я не знаю, как выразить свою благодарность. Я убедился, что служительнице Тайры открываются тайны, неведомые обычным людям. У нас нет больше денег, но прошу тебя, помоги мне ещё в одном деле. Я ищу девушку…

— Дин, нам пора, — перебил товарища Вин. — Не забывай, что Филия тоже человек, не стоит надоедать божьей вестнице. Девушка устала, в своем легком наряде она совсем окоченела, и вряд ли тебе поможет.

— Подожди, Вин, — черноморец нагнулся и заглянул в чашу с водой. Лисса продолжала неподвижно сидеть на противоположном конце небольшого стола. — Может Тайра покажет, где она сейчас находится. Она очень красива. У неё длинные черные волосы, стройный стан и темные глаза.

— Как её зовут? — спросила Лисса.

— А разве Тайре не ведомо её имя также, как и наши, — недоверчиво произнес Вин. — Тайре известны наши желания и помыслы, они должны быть ведомы и её вестнице. Или связь с Тайрой оборвалась, и ты открываешь лишь сведения, которые нам и так известны о нас самих? Филия уже узнала о новых вольных от помощника коменданта или у неё другие соглядатаи?

— Вижу, что угасает ваша вера, ибо слова ведут к поступкам, и не стоит говорить о том, что вам непонятно и неизвестно, — гневно ответила тайя. — Тайре ведомы все ваши умыслы и деяния, но она не ставит их человеку в вину, ибо придет он в царство Моря и ответит перед богами за все свои поступки, и воздастся ему по ним! И низкое дело — недоверие к человеку, для которого нет повода, и сомнение в могуществе богов, недоступном пониманию обычного смертного! А теперь покиньте мой дом, чтобы не навлечь на себя праведный гнев за неблагодарность и сомнения в деяниях богини. — Лисса взмахнула рукой, и в тот же миг входная дверь отворилась нараспашку, озарив комнату солнечным светом.

Мужчины поклонились и вышли на улицу, не оглядываясь назад. Хотя Дин уходил лишь по воле друга, подталкивавшего того наружу.

— По-моему, мне стоит узнать, где они остановились, — сказал Ланс. — А ты пока успокоишься и подумаешь, стоило ли так сурово обходиться с людьми! А также поразмыслишь, какую девушку может разыскивать черноморец в Мории!

* * *

Лисса замерла около стола, пока в дверь не вошел слуга коменданта и не побеспокоился, чем вызвано опоздание Филии на обед. Жрица Тайры скинула задумчивость и направилась следом за провожатым, не проронив ни слова по дороге. Девушка была обижена и взволнована. Ей хотелось сразу же высказать свое мнение о надменных вольных Лансу, но тот поспешил скрыться из её поля зрения, и теперь она негодовала в одиночестве. Кто позволил незнакомцам, которых она излечила именем Тайры и священной водой Моря, сомневаться в её силах и предназначении, не испытывать перед ней страх, напоминать ей о человеческой природе?! Неужели дворянское происхождение и красивые глаза дают человеку забывчивость в могущество богов? Она вспоминала ещё и ещё раз разговор с навийцем, пытаясь осознать, где совершила ошибку, что заставило его глядеть на неё как на обычную девчонку, которая морочит всем голову.

В доме коменданта Лиссе пришлось отвлечься от своих мрачных мыслей. Она поддерживала беседу, которая велась за столом, но вскоре сослалась на изнеможение своего тела и души от нескончаемого служения богам.

— Тайра насылает на меня сонливость и усталость. Только после отдыха я с новыми силами смогу выполнять её волю, — тихо заметила девушка, испросив разрешения удалиться к себе.

Возле своего маленького жилища тайя наткнулась на поселковых женщин, решивших принести дары Тайре и пообщаться с её жрицей. Всем им был дан отказ в приеме, и, приняв подношения, Лисса пообещала завтра же помочь страждущим. Она в одиночестве поджидала Ланса. Девушка вертела и трясла солонкой, надеясь, что дух поймет её желание с ним поговорить. Самые строгие меры, а именно снятие цепочки и медальона с шеи, пока еще не пошли в ход.

— Ну, как вы себя чувствуете? — наконец, раздался знакомый голос. — Вы еще находитесь в образе божественной Филии, которая не допускает и тени сомнения в силе богов, или вернули себе прежнюю жизнь несчастной девушки, которая вскоре поплатится за свой обман?

— Ланс, ты никогда не можешь найти верных слов, чтобы меня поддержать! Куда ты исчез в самую нужную минуту?

— Как я тебе сказал, конечно, может ты меня совсем не слушала, покоренная этим красавцем, я отправился за новыми сведениями, которые должны были бы подтвердить наши догадки.

— Чтобы я загляделась на мужчину? Да еще неверующего в богов и их служителей?! Никогда такому не бывать! Тебе надо было надавать ему напоследок оплеух, чтобы вразумить, с кем он имеет дело!

— Все обстоит намного хуже, чем я предполагал, — удивленно произнес Ланс. — Моя госпожа переживает из-за обычного моряка! Хотя он похоже настоящий дворянин… Или тебе больше понравился его меньшой товарищ? Они остановились на постоялом дворе, и служанки уже облепили новых посетителей, как мухи мед.

— Значит, сегодня же надо показать всем их неуважение к Филии и Тайре, — упрямо произнесла Лисса. — Я разоблачу этих вольных у всех на глазах. Пускай Дин доказывает, что он не черноморец, ибо теперь все увидят его смоляные глаза!

— Лисса, опомнись, — проговорил испуганным тоном дух. — Неужели ты не догадываешься кто он?

— Ясно, что он южанин, попавший в плен к гарунам и снятый с их корабля алмаагцами. Что ни говори, Ланс, а он совсем не похож на черноморца. Поверь мне, я говорила уже с двумя из их народа!

— Пожалуй, он более низкого роста, его лицо не столь бело, как у Двины, и нос немного искривлен, — ответил Ланс. — Можно предположить, что и цвет глаз, темно-карие, встречаются у русов, тонов и других южных племен, покоренных морянами. Но акцент… Его говор чист и грамотен и совсем не похож на то, как разговаривают южане. А произношение в точности повторяет манеру разговора нашей черноморской знакомой! Можно сделать единственный вывод…

— Какой? — Лисса спросила, затаив дыхание и широко раскрыв глаза. Если у неё и были догадки, то она боялась их озвучить, чтобы не быть осмеянной духом.

— Он царевич, с которым Двина бежала из родной страны. Ортензий, по-моему, это его настоящее имя, и он наполовину мориец: его отец сын нашего государя, потомок Орфилона и великих морян.

— А девушка, которую он хотел разыскать, — медленно заговорила Лисса после долгого молчания, — это Двина.

— Вот именно, — подтвердил Ланс. — А его товарищ — фигура тоже знаменитая. Кто выкупил царевича из плена? Пират, Однаглазый, гроза гарунских кораблей. Я представлял его намного старше и опытнее, но Вин также подходит на эту роль. А может он служил в команде Одноглазого?!

— Ланс, мы должны поговорить с ними и рассказать о Двине, — зашептала тайя. Девушка совсем забыла, что несколько минут назад её мысли были наполнены жаждой мести и разоблачения.

— Но это ещё не все, что мне удалось разузнать. Я провел уйму времени в доме Торвина, после того как ты удалилась оттуда. Хорошо, что твое жилище совсем неподалеку, и я мог облететь округу — побывать и в кабинете Ромеро, и на постоялом дворе, чтобы увидеть, в какой комнате поселили вольных. Так вот, после обеда писец все-таки изволил заняться делом. Он занес сведения о прибывших в журнал записей, а я более внимательно ознакомился с грамотами.

— И что?

— Эти двое за несколько месяцев своего заключения уже обошли всю Истару вдоль и поперек. И последние пункты, приютившие странников, были 34-й и 19-й.

— Значит, они уже видели Двину, — смущенно произнесла Лисса. — Зачем же её разыскивать?

— Вот именно, Двину они не нашли, то есть девушка, вероятно, попала в другой пункт, а с Дугласом они могли видеться, особенно если он пишет письма за коменданта в 34-м.

— Мне надо срочно с ними поговорить, — Лисса вскочила со стула, но замечание Ланса умерило её пыл:

— Интересно, как ты им представишься? Филией, которая до этого прогнала двух безбожников из дома?! И как ты их будешь расспрашивать о брате и рассказывать о встрече с Двиной?! Твои секреты о Тайраге надо будет скрывать новой ложью, которая родит лишь подозрения в головах этих людей.

— Что тогда делать? — Лисса остановилась в нерешительности посреди комнаты.

— Тебе следует им во всем признаться. В любом случае они узнают всю правду не от тебя, так от Двины. Ведь ты хочешь помочь черноморке встретиться со своим другом?

— Но тогда придется им раскрыть и твою тайну, чтобы объяснить мои чудесные способности. Странно, что этот Дин не обвинил меня в колдовстве. И тогда то, что вскоре может случиться, произойдет намного раньше срока, и меня как ведьму проведут сквозь яростную толпу к месту казни — куче дров возле эшафота. Знаешь, Ланс, в Ведане мне было послание от Тайры в день Свадьбы тай: будто я горю в огне. Богиня хотела предупредить меня, а я сама выбрала скользкий путь чаровницы.

— Такого никогда не случится, покуда я буду твоим хранителем. Сейчас богиня посылает тебе на помощь людей. Возможно, им стоит довериться. Кстати Дин одел обратно свой шелковый платок. Они продолжают хранить и оберегать свои секреты, думаю, не разболтают и твои. Ступай в их комнату, но прежде оденься потеплее и обуй башмаки. Меня самого пробирает озноб, когда ты разгуливаешь в этом просторном сарафане по осенней погоде.

Лисса вышла из дома, когда на улицу опустилась темная ночь. Луна была сокрыта за тучами, заволокшими небо, и лишь несколько звезд сверкали на черном полотне. Девушка, шагнув во мглу, тут же захотела вернуться назад на порог комнаты, но дверь перед её носом с гулом захлопнулась.

Весь вечер она обговаривали с духом возможные исходы предстоявшей беседы. Ланс настаивал на полном признании, Лисса же совсем неохотно согласилась рассказывать незнакомцам хотя бы часть своих приключений.

— Я буду следить за этими людьми днем и ночью. Они не сделают ни шага, который останется незамеченным мною. Мы очень скоро поймем, кто перед нами — подлецы или друзья. В случае, если они не оправдают нашего доверия, ты всегда сможешь отказаться от своих слов. А кому скорее поверят: Тайре, чьими устами ты говоришь, или вольным?

Правду о существовании Ланса и солонки заговорщики решили не раскрывать и повременить с этой тайной, покуда не обретут свободу. Лисса должна была признаться, что является тайей, а чудесный дар был послан девушке богиней.

Она обогнула дома, которые находились между её избушкой и единственным постоялым двором в 13-м пункте, и прошмыгнула в заднюю дверь, через кухню пробравшись на лестницу, ведущую на второй этаж. Из комнаты, на которую указал дух, доносились смех и веселье. Девушка замерла перед дверью. Она почувствовала легкий толчок в спину:

— Скорее, — торопил Ланс, — иначе ты зайдешь в самый неподходящий момент!

Лисса отворила дверь в комнату, которая пропахла горячим ужином и крепкими напитками. На столе горела яркая лампа. Вокруг на больших лавках сидели утренние посетители Филии. Дин допивал большую кружку браги, а Вин обнимал двух девушек, устроившихся у него на коленях. При виде тайи девицы повскакивали с мест. Они низко поклонились ей и спешно подбежали к выходу, в котором застыла Лисса.

— Амрот и Вита, — тихо проговорила дочь Тайры, — молитесь, чтобы искупить свою вину!

— Проводи служанок, — подсказывал Ланс, — и стань обратно Лиссой, а не Филией. И не забудь закрыть дверь, иначе скоро сюда прибегут новые гостьи!

Оставшись без лишних свидетелей, тайя поглядела на мужчин: Дин высоко поднял брови от удивления, Вин же усмехался в кубок, который поднес ко рту. Что дальше надо было говорить, вылетело из её головы.

— Мы очень рады твоему ответному визиту, — нарушил тишину пират. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— Я пришла к вам поговорить, — начала Лисса, усевшись на край лавки, подальше от постояльцев, — не от лица богов. Я хочу назвать свое настоящее имя, ибо знаю ваши.

— По-моему, мы познакомились уже, — съязвил Вин. — Но мы всегда рады молодым красивым девушкам!

Дин посмеялся над шуткой товарища, однако его глаза, в которые уставилась Лисса, избегавшая взгляда сероглазого ловеласа, совсем не повеселели. Несмотря на заверения Ланса, темная повязка была отброшена в сторону. Видимо, в тусклом свете скрывать цвет своих глаз не было нужды.

— Моего имени я никогда не стеснялся, — продолжил пират. — Зовут меня Оквинде де Терро, друзья же просто кличут Вин.

— Или Одноглазый, грозный пират, промышляющий в Южном и Великом морях, — вставила Лисса. — А друг твой из далекого Черноморья, о котором мне известно не так уж много. Но если будет на то воля Нопсидона и небесного Уритрея, мы поговорим ещё о твоей родине, Ортензий.

Дин не отводил глаз от Лиссы, которой на миг показалось, что её испепелят два горящих уголька, светившихся в его зрачках.

— Очень интересно узнать, откуда тебе это известно? — спросил Вин. — Вероятно, из плена, в котором ты томилась в Межгорье. Мы тоже можем рассказать о тебе, нечто любопытное.

Лисса перевела изумленный взгляд на красивое лицо пирата. Его голос был низким, с приятной хрипотцой.

— Легалийка, задержанная на границе Пелесских гор, — добавил пират.

— У Вариса очень болтливый язык, — раздраженно ответила Лисса, — раз выкладывает сведения о своих ссыльных незнакомым людям, пусть у них и есть вольная грамота.

В комнате повисла тишина. Вольные уставились на девушку. Она чувствовала, как они изучали каждую часть её тела, ничуть этого не стесняясь.

— Не тяни время, — поучал Ланс. — Где твое прежнее хладнокровие и уверенность?

— Сукины дети! — выругалась она вслух словами, которые частенько использовал Горим, охраняя пленников Бомана.

— Ты набралась полезных фраз в плену, — улыбнулся Вин.

— Ваши сведения обо мне, — Лисса заговорила громким повелительным голосом, — совсем не верны. Зовут меня Лисса, родом я из Тайрага, откуда сбежала со своим братом. Судьба тайи не представлялась мне тогда привлекательной.

— А брат твой рудокоп? — негромко спросил Дин.

— Да, — речь девушки была поспешной. Она вкратце пересказала события, произошедшие с ней после побега из Сколада. Лишь Двину тайя пока звала таинственной незнакомкой, а о Лансе не упомянула ни слова.

— Значит, ты слышала обо мне на Одиноком Озере? — переспросил Дин. — Тебя выкупил Табар, купец из Аватара, который искал меня?

— Главным образом он разыскивал твою спутницу, — ответила Лисса. — Её звали Двина, и она помогла опальному царевичу бежать на чужбину. Табар намеревался отправить её назад к Менею, Хранителю Башни.

— А что тебе ещё известно об этой девушке, — в голосе Дина звучала надежда и мольба.

— Из Тагры, — Лисса открыла последние тайны, которые оставила напоследок, — мы бежали на гарунском корабле, который звался по-морийски «Великолепный». — У Дина задрожала рука, сжимавшая кружку. — Девушка, которая помогла мне и брату спастись, была Двиной. Её единственной целью после избавления от гарунов стало найти черноморского юношу, с которым она отправилась в путь. Если ты и есть царевич Ортензий, то я могу помочь вам встретиться.

— Зови меня просто Ортеком, — отозвался Дин. Он вознес руки к невидимому небу. — Я молил Галию и её дочь Олифею позаботиться о Двине. Теперь я твой должник, проси меня о чем, угодно.

— Ваше Высочество, — вмешался Вин, — не стоит так быстро признавать долги. Пусть Лисса расскажет все до конца. Где твой брат и Двина теперь?

— Я узнала из бумаг Вариса, что Дуглас в 34-м пункте. Вы были там проездом, и я надеюсь, что сами расскажете мне об его судьбе.

— В твоих словах правда скрывается за ложью, — ответил Вин. — Мы были в 34-м, и знаем, кто такая сестра Дугласа, так как встречались с ним. Но ваши истории не совсем совпадают. И откуда тебе столь многое известно о нас?

Лисса испуганно замолчала, но через минуту продолжила объяснения:

— Я скрывала свое происхождение, может быть, и Дуглас не совсем доверял людям, в окружении которых оказался?! — На последний вопрос она решила промолчать.

— Но Дуглас и словом не упомянул Двину, — подозрительно произнес Ортек. — По его словам, родом вы из Легалии. Его сестру увез пограничник во время схватки у Пелессов, а другая легалийка погибла, спасая ему жизнь.

— Я не знала об этом, — шепотом ответила девушка. Её глаза выражали недоумение, а вскоре они наполнились слезами. Она вскочила со скамьи и бросилась вон из комнаты, но столкнулась с захлопнутой дверью. Обернувшись, Лисса оказалась в объятиях пирата.

— Дуглас говорил, что у его сестры на шее обязательно будет золотой амулет, — сказал Вин. Он притронулся к солонке на груди девушки. — Именно это выдало жрицу Филию. А в вашей истории мы разберемся позже. Твоему брату грозит смертельный приговор за убийство двух пограничников.

Она ещё громче зарыдала в плечо пирата, который подвел её обратно к столу и усадил на прежнее место.

— Постой, Вин, — заговорил Ортек, в горе сжимавший обеими ладонями виски, — это не может быть правдой. Двина не могла погибнуть! Она была магом, неуязвимой для своих врагов. Эта девчонка, вероятно, выдает себя за сестру Дуга, с которой познакомилась в 19-м пункте. Она могла присвоить имя, украшения и жизнь несчастной девушки. А теперь она хочет оправдать свои чары тем, что она тайя и дочь Тайры. Почему же Тайра позволила захватить свою жрицу и её друзей в плен? Где были твои прорицательские способности?

— Я открыла Тайру в себе лишь в подвале Вариса, где просидела двое суток, — всхлипывая, ответила Лисса. Она переводила мутный непонимающий взгляд с Ортека на Оквинде.

— То, что ты делаешь, не по силам магам, не говоря уж о служителях Тайры и Моря, которые лишь собирают подношения богам с доверчивых и боязливых людей. Ты просто ведьма, которая водит нас всех за нос! Ты приняла облик Лиссы, обрила голову, чтобы скрыть свои волосы, которые совсем не рыжие, как у настоящей тайи, и теперь захотела сгубить и нас!

— Ортек, — вступился Вин, — это невозможно! Пойми, может Дуглас обманул про девушку, чтобы спасти её. Ведь он говорил, что сжег тело.

— Никогда Двина бы не позволила сжечь труп волчицы, ибо это принесет страшные наказания, сотворившему поругание над мертвым черноморцем, — Ортензий встал с места и навис над Лиссой. Его голос был яростен и ужасен. — Поэтому я сохраню надежду… Но ты ведьма, а вам невозможно совершать все, что угодно! Я благодарил тебя за то, что ты вернула мне зрение, а теперь я сам вытащу из тебя признание! — он вцепился в плащ Лиссы.

Девушка замерла в страхе и изумлении, она ничего уже не слышала вокруг, ни Вина, который пытался успокоить друга, ни Ланса, громыхавшего в голове.

— Лисса, я не могу ничего поделать, — кричал дух. — Вот и пришел тот момент, когда с человеком не совладает никакой колдун. Он знает, что ты можешь, и не позволит моей силе даже рвануть себя за волосы!

В конце концов короткая потасовка прекратилась. Вин оттащил черноморца от испуганной девушки.

— Пускай она сама все объяснит, Ваше Высочество, — твердо произнес пират, усаживая друга на свое место.

— Откуда у тебя такие способности? — обратился он к девушке. — Будь честной, Лисса. Я встречался с колдунами на своем пути и не дам тебя в обиду.

— Двина тоже поначалу набросилась на меня, — заговорила тайя, исподобья поглядывая на царевича. — Но она поверила мне, ибо потом не раз убеждалась в истинности моих слов.

— Двина никогда бы не связалась с ведьмой, — зло огрызнулся Ортек.

— Я не ведьма, — голос тайи обретал потерянную уверенность. — Я старею, как и любая смертная женщина. Но мой амулет… — Лисса прикоснулась к солонке.

— Мы же договаривались, — удручающе произнес Ланс, — что не будем меня выдавать, тем более теперь, когда я бессилен перед этим упрямым черноморцем!

— … здесь живет дух колдуна, который пока неспособен на многое, но который не один раз спас жизнь мне и Двине.

— Это одно и тоже, — Ортек все также хмуро смотрел на девушку.

— Нет, — запротестовала Лисса. — Хозяином духа может быть любой человек, и даже ты. Хочешь, ты примеришь медальон?

— Это не имеет никакого значения, — ответил Вин за черноморца, покачавшего головой. Руки Ортека закрывали лицо, чтобы скрыть свое несчастье. — Главное сейчас ещё раз поговорить с твоим братом и узнать, что случилось с Двиной.

— Я бы хотела узнать, как он поживает, — несмело спросила Лисса.

Пират налил девушке вина. Он поведал, как они познакомились с Дугласом, и что того ожидало в пункте.

— Вы должны помочь ему бежать! — твердо сказала тайя, выслушав друзей. — С помощью Ланса я тоже смогу вырваться незамеченной из пункта. Я не собираюсь ждать, когда придет приговор из Каро, чтобы отправить меня обратно в Тайград!

— Мы намерены ненадолго оставаться в Истаре, — ответил Вин. — Завтра же мы тронемся обратно в 34-й пункт. Дуглас обрадуется известиям о сестре. А на твой счет… Ортек должен пообещать взять тебя с собой, ведь ты излечила его. Отряд ведь должен возглавить царевич, — усмехнулся Вин и похлопал черноморца по плечу. Тот внимательно посмотрел на пирата, а потом на Лиссу.

— Если все, что ты рассказала, является чистой правдой, — ответил Ортек, — я клянусь освободить тебя из плена.

— Царские клятвы кратки, но нерушимы, — заметил Вин. — Мы ещё заедем в 13-й.

Лисса вышла из дома тем же ходом, что и пришла. Она поспешила к себе в холодной безлунной ночи.

— Что ждет нас впереди, — сказал Ланс, — воистину ведомо лишь богам, пусть я и совсем в них не верю! А теперь убедимся, насколько вольные сдержат свои обещания. — Тайя поспешила попросить Ланса об огоньке, который бы осветил её путь, но его и дух простыл.

Глава 5 МИЛОСТЬ ДЛЯ СМЕРТНИКА

Неприятные слухи поползли по 34-му пункту. Радость от щедрот коменданта и богатых обозов, отправленных в последнее время к морю, обернулась коренными переменами для всех ссыльных и свободных жителей поселка. В 44-м, который являлся ближайшим портом и самым крупным поселением в восточной части Истары, крайне заинтересовались вестями коменданта о новооткрытых залежах руды, и Квинту был отправлен в помощь свой человек, который заодно должен был оценить обстановку.

Домас, новый помощник коменданта, держался тихо и почти незаметно для окружающих. Он был тощ, бледен, с опадавшими волосами на костистой вытянутой голове. Родом он происходил из Алмаага, что подтверждалось его презрением к прочим морийцам и возвышением самого себя. Квинт приютил служащего в бывшей комнате Дугласа, однако на следующий день предоставил писцу отдельный заброшенный дом, ссылаясь на то, что не хочет стеснять его своим присутствием. Хотя дело обстояло в точности наоборот, и коменданту не пришелся по вкусу алмаагец, отказавшийся выпить с ним по чарке вина после совместного ужина.

В первый же день Дуглас передал все бумаги, записи и журналы Домасу, который одобрительно посмотрел на сложенные по порядку папки со всеми текущими делами, необходимыми для отражения в письмах к председательствующему в Каро Первому Судье. Более этого Дуглас не имел необходимости и желания общаться с писцом. Рудокоп ожидал дальнейшего распоряжения коменданта относительно своего занятия и был крайне удивлен, когда Квинт вызвал его к себе в комендатуру на ужин.

— Я совсем не видал тебя в последние дни, думал, может ты уже сбежал, — усмехнулся Квинт за богато накрытым столом. Дуглас был единственным гостем в покоях коменданта.

— Куда я денусь без коня, денег и еды, — ответил рудокоп. С появлением в пункте алмаагца возобновилось постоянное наблюдение за ним, солдаты повсюду следовали по пятам.

— Верно-верно. Я подумал об этом накануне. Чем тебе заняться? Этот писец настоял, чтобы тебя не допускали более к бумагам. Видишь ли, он в курсе твоей истории и заявляет мне, что надобно тебя в темницу посадить, а не размещать в отдельном доме, — комендант был явно недоволен. — Но пока в 34-м распоряжаюсь я, а он пусть роется и копается в своих делах. Я кстати буду наведываться к тебе порой, чтобы ты прочитал особо важные для меня письма, ибо доверия к алмаагцам у меня нет совсем, — Квинт подмигнул Дугу и продолжил. — Я, значит, подумал о твоей судьбе и вот что решил. Ты у меня около месяца обязанности писца исполнял — за это положено тебе жалование. Выдаю тебе десять серебренников, что хватит на пропитание в грядущие дни. Пусть Море пошлет их побольше, но пора уж ждать вестей о твоей участи из Лемаха.

Дуглас поблагодарил Квинта. Он совсем не рассчитывал от того подобной щедрости. Видно, что богатство приумножалось в комендантской казне большими грудами.

— Ох, чувствует мое старое сердце, что настанут скоро тяжелые времена для нас, — пожаловался Квинт. Он поделился с Дугласом новостями на шахте и в поселке. — Этот Домас сегодня побывал в горах без моего ведома и разрешения. Мои работники пришли: у всех головы опущены ниже плеч. Этот пес остался недовольным, как они трудятся. Мол, нет надсмотра, в кузницах огонь разводят часами, в шахтах больше болтают, чем кирками машут. Обещал, что скоро заработают они у него под ударами плетей, вмиг станут шустрыми и угодливыми.

— У нас теперь как на каторге в 30-м будет? — спросил Дуглас. У самых гор располагались большие территории занятые рудниками, куда отправляли молодых здоровых парней, которые в цепях таскали огромные камни, добываемые в недрах гор. Там за полгода они теряли все силы и умирали от кровавых ран на спинах, наносимых длинными плетьми, или от удушья в пыльном воздухе.

— Домас осмотрел наш поселок и сказал, что здесь довольно старых изб, которые давно пора разобрать и из полусгнивших дров построить просторные бараки для ссыльных. Пункт наш вскоре разрастется. Добыча руды пойдет постоянным потоком и принесет богатство как коменданту, так и морийскому государю. А то, что мои люди не выдержат на этой работе и неделю, его не волнует. Всех семейных переведут в другие поселения. Здесь же устроится каторга для тех, кто нарушил морийские законы и божьи заветы.

— Пункту придадут статус каторги? — удивился Дуглас. На каторге срок для заключенных уменьшался вдвое, но протекал он обычно очень скоро и заканчивался погребальным сожжением.

— Возможно и такое. На старости лет я лишусь спокойствия, сынок, — кручинился Квинт. — Неужели боги совсем позабыли меня и лишили единственной отрады — этой тихой пристани, где мне знаком каждый квадрат земли, где воздух наполнен свежестью, приносимой с вершин гор. Вскоре здесь будет скопище неизвестных людей: одни из них будут с кнутами подгонять других, одетых в жалкие лохмотья, а ветер будет развевать их прах по пустыне. Уж, лучше бы и не натолкнулись мы на эту жилу, жили бы дальше в нищете да без лемаков и алмаагцев.

Дуглас сочувствовал коменданту. Однако его занимали совершенно другие мысли. Он ждал возвращения друзей с известиями о Лиссе. Их задержка крайне тревожила рудокопа: подходил назначенный Алкаром срок, когда капитан должен был привести в 34-й приговор, вынесенный рудокопу Судьей Каро. Надежда на то, что решение будет милостивым и оправдательным, давно угасла. Дуглас знал о приближавшейся каре за убийства, совершенные в пустыне Межгорья, и считал её справедливой. Он уже смирился с мыслями о смерти, и, единственное, что еще волновало его ум, была участь Лиссы.

Но навийцы опаздывали. Неделя, положенная на путь к 19-му пункту и возвращение назад, давно прошла. Отсутствие вольных беспокоило ещё одного человека в 34-м.

— Эй, рудокоп, — послышалось возле порога. В ту же минуту в дом бывшего помощника коменданта вошел легалиец. Дуглас только вернулся от соседки Крилы, где присматривал за детьми, пока она убиралась по хозяйству.

— Проходи уж, раз пожаловал, — ответил рудокоп, ставя на стол бутылку разбавленного вина, купленного за пару медных грошей. Он не умел отказывать продавцам, тем более мальчишкам, которые бегали по поселку с товаром по поручению матерей и отцов.

— Не откажусь, — ответил Дрива, присаживаясь на скамью и взяв в руки полную кружку. — Дело одно надо нам с тобой обсудить. Ты уж не заведуешь почтой в 34-м, и как же теперь я узнаю новости на счет своего интереса? Алмаагец этот, чувствую, приберет всю награду и почести себе, когда придет ответ на наше послание.

Дуглас не сразу сообразил, о чем шла речь. С пиратом он не встречался с самого разговора в кабинете коменданта.

— Послание, небось, ещё не дошло, — задумчиво ответил он легалийцу.

— Надо предусмотреть все заранее. Я вот что думаю: надо бы рассказать все коменданту. Теперь это, во-первых, никак мимо него не пройдет, а, во-вторых, пускай он арестует Одноглазого, когда тот вновь появится в 34-м. Под замком он будет у нас залогом того, что мы его сразу же отдадим на расправу. Едва Одноглазый вернется с ответами на послания, которые должен был отвезти в соседские пункты, тут и хватать его надо.

— А ты не боишься, что комендант тебе голову свернет за то, что сразу ему ничего не сказал? — спросил Дуглас.

— Так я ведь тебя послушал!

— Нет, ты от жадности делиться с комендантом не захотел. За это переведет тебя Квинт в 30-й на каторгу! А мне что?! Сегодня-завтра поживу, а скоро только пепел останется. Имел я надежду на твои данные, да видно ложные они оказались. В Алмааге их ведь ещё проверять станут.

— И что же мне делать?

— Помалкивать, — Дуглас гадал, на сколько ещё дней хватит человека, который уже одержим задумкой погубить чужую жизнь взамен свободы и богатства. — Придет ответ из Алмаага — там точно тебя отметят, как заявителя. А пока нет никакого письма, с твоей жизнью может всякое случится, если кто-то прознает, что тебя ожидает награда. Квинт и Домас первыми захотят присвоить себе твои заслуги, к ним они и перейдут, если тебя уж не будет к тому времени в живых.

Разговор затянулся до полуночи. Легалиец высказывал подозрения и беспокойства, и Дугласу приходилось повторять ещё немало раз фразу о том, что чем меньше болтаешь языком, тем вернее продлишь свою жизнь.

— Дрива, доверься богам. Будь подобно морским безголосым рыбам и подобно незаметному охотнику в темной ночи, — Дуглас удивлялся своей речи, которая более походила на поучительную манеру сестры.

Боги и, вправду, решили участь тех, кто к ним обращался. Спустя несколько дней в шахте случился обвал, и под каменными глыбами сгинуло четверо рабочих, задержавшихся в пещерах. Завал разгребали все жители поселка. Женщины устроили небольшой лагерь прямо у входа в шахту под склонами гор. Дуглас посменно с другими ссыльными таскал камни. Троих шахтеров нашли ослабшими и изнывавшими от жажды за грудами обломков, тело четвертого лежало в одном из ответвлений от главного прохода. Беднягу придавило острым камнем, рухнувшим со свода пещеры. Дуглас прослышал, что им оказался легалиец, сосланный за содействие пиратам.

— Я знавал бедолагу, — говорил рудокопу конюший Лай. — Дрива не отличался добрым нравом. Оказывается, этот ворюга ещё сохранил привычку с прежних времен — рядом с его трупом нашли сумку, в которой хранились краденые вещи. Он, похоже, прятал их в горах. Уже много смельчаков поговаривает, что где-то легалиец закопал пиратский клад, и они намереваются расчистить весь проход, чтобы отыскать тайник.

Обвал нарушил грандиозные планы обустройства 34-го. Жители поселка погоревали о несчастье, а после вздохнули свободнее, радуясь, что нависшая угроза перемен прошла мимо. Первый мастер вынес решение о невозможности дальнейшей разработки заваленной шахты, поддержанное комендантом, который пока ещё распоряжался на своей земле. Лишь для Дугласа дни последовавших раскопок, взбудоражившие местный люд, прошли незамеченными. Иные события произошли в жизни рудокопа.

Алкар приехал в 34-й на рассвете во главе большого вооруженного отряда. Рядом с ним на высоком черном жеребце устало сидела ещё одна важная персона, пожаловавшая в Истару. Человек был закутан в длинный пыльный плащ, из-под которого виднелась черная одежда, его голову покрывала маленькая красная шапочка. Дугласа вызвали в прохл к коменданту для обязательного разговора с Квинтом, и, увидев незнакомый отряд, расположившийся возле каменного дома, парень предугадал, что его ожидания подошли к концу.

Беседа проходила, как обычно, наверху в просторном кабинете старика. За тремя скрещенными столами сидели комендант, капитан и незнакомец. Их лица были осуждающе суровы и решительны. Лишь во взгляде седого друга Дуглас разглядел жалость и сожаление.

— Итак, Дуглас Росси, — начал Алкар, — нами был проделан тяжелый путь, в котором ни люди, ни животные не знали отдыха и пощады. Но участь твоя будет решена сегодня, ибо Судья передал нам свои полномочия на вершение божеской воли по твоему делу. Я, Алкар Кавин Восьмой, комендант господин Квинт Вассан и таг Тригор готовы к слушанию.

Только после слов лемака Дуглас обратил внимание на осунувшуюся черную фигуру, сидевшую напротив. Это был таг, которого Лисса огрела по спине по пути в Тагру. Рудокоп не сдержал улыбки: было заметно, что удар немного подкосил высокомерие и вздернутый нос служителя Тайры, хотя скорее всего сказывалась усталость сотен лиг, оставленных позади за долгие дни пути.

— Вы обвиняетесь в убийстве, похищении, обмане и клевете, — продолжил Алкар. Речь он произносил спокойным голосом, как будто вел будничный разговор. — Признаете ли вы свою вину?

— Я признаюсь лишь в убийстве, которое свершилось по воле всемогущих богов Тайры и Море, — ответил Дуглас.

— Не смей даже упоминать имя Дарительницы, — высоким голосом закричал таг.

— Теперь же от имени богов будет говорить достопочтенный таг, — Алкар сделал жест в его сторону, передавая ему право голоса.

— Перед лицом Тайры, да прольется моя кровь и заалеет весь пол, если я не прав, — Тригор поднялся и произносил слова нараспев, — признаю в этом юноше Дугласа Росси, сбежавшего в середине лета этого года из поселка Сколад, обесчестившего свою семью и похитившего единственную сестру-тайю, готовившуюся исполнить свой долг перед богиней.

— Этого достаточно для подтверждения обвинений во лжи, похищении и клевете, — Алкар заговорил повелительным тоном, прекратив готовую политься из уст тага речь о святотатстве и греховности свершенных рудокопом поступков. — Обвинения в убийстве подтверждаются показаниями, изложенными на бумаге и подписанными собственноручно следующими лицами: капитаном Алкаром, его подчиненным пограничником Барием Авве, самим обвиняемым Дугласом Росси. Комендант, у вас есть, что добавить?

Квинт отрицательно махнул головой.

— Тогда мы можем вынести вердикт. Ваше слово, таг.

— Я проехал сотни лиг, чтобы взглянуть на человека, которого возможно арестовали ошибочно, но Тайра являлась мне во снах, и ликовал мой дух, ибо дано было мне видение, что заслуженный гнев падет на голову изменника и язычника. Какое же наказание следует ему назначить? Тайра карает жестоко за предательство веры и страны. В великие бои с гарунами таких преступников разрывали на куски резвыми скакунами, чтобы кровь пролилась в землю, и Тайра помиловала пусть не тело, так дух врага. Но сейчас не война, и подобные решения не искупают всех прегрешений этого раба…

— Таг, — перебил его Алкар, — нам понятен ваш приговор — казнить. А как — это воля смертника, дарованная ему великим Морем. Квинт, что вы скажете?

— Я могу выступить в защиту этого молодца, — произнес после долгой паузы старик. — Пусть боги простят мне рассеянность и глупость, но я не до конца понял доказательства его вины. Зачем к нам пожаловал таг? Редко в наш захолустный край ступает нога слуги Тайры.

— Господин комендант, — вздохнул Алкар, — по делу рудокопа и его сестры были сразу разосланы обращения в места, указанные в полученных посланиях. Комендант Варис направил запрос и в Тайраг, учитывая, что девушка очень напоминала тайю. Только благодаря этому, дело разрешилось так скоро. За это лето из Тайрага пропали десять тай. Одна из них сбежала с братом, другие с матросами и чужими женихами.

— Я и не знал, что тайи так часто нарушают свои обеты, — изумился комендант.

— Женское сердце подобно воде изменчиво, — вступил в разговор таг. — Тайи бегут, но как и все воды текут в море, так и они возвращаются в лоно матери своей Тайры, добровольно принимая уединенный образ жизни в стенах храма в Тайграде.

— Так вот как становятся служительницами Тайры! — захохотал Квинт. — Хорошо, что я ни разу в жизни не купился на эту кровавую оргию в середине зимы, что разыгрывают таги с беглянками.

— Вы оскорбляете, — Тригор не мог выговорить слова от накатившего на него гнева, — не тагов, а са-а-аму Тайру своими гнусными речами. Да ниспошлет она мор на этот богохульский люд.

— Боги не ведают, что мы говорим, ибо таги не желают служить на истарской земле, — ответил Квинт

— Хватит, — Алкар стукнул кулаком по столу. — Таг Тригор мог письменно подтвердить данные о тайрагце Дугласе и его сестре тайе Лиссе, но он решил лично опознать преступника, чтобы не случилось непоправимой ошибки. За это я его благодарю. Сразу же после исчезновения брата и сестры в результате дерзкого нападения на Тригора, который сопровождал их в столицу, — Алкар внимательно поглядел на Дугласа, который молча взирал на трех судей, — были опрошены многие люди на побережье, ибо чаще всего морем удается скрыться от глаз Тайры. Свидетели показали, что Дуглас имел разговоры с гарунами в одном из приморских кабаков. Далее он затащил похищенную сестру на корабль и продал её в рабство гарунам. Но, будучи похожим на рудокопа, сам попал на рабовладельческий рынок, хотя морийцы не могут быть обречены на столь низкие дела, и рабом их сделать никто не имеет право в пределах Мории, а также других земель от Великого Моря до Гор Солнца.

— Так значит, — поинтересовался Квинт, — похищение произошло под носом достопочтенного тага, и его богиня позволила этому деянию свершиться? А сейчас, видимо, уважаемый Тригор решил лично насладиться казнью преступника, который в Межгорье хотел отбить родную сестру у пограничников, чтобы вернуть её назад в плен!

— Квинт, — Алкар, наконец, повысил голос, — речи твои дерзки. Будь осторожен, так как за хулу богини положено десять лет ссылки.

— Я уже отсидел тридцать лет в ссылке, — продолжил Квинт, — а о таких необычайных историях, свершаемых на морийской земле, слышу в первый раз?!

— Думаю, пора заканчивать заседание, — капитан встал со стула. За ним поднялся и комендант. Перед неподвижным Дугласом возвышались три могучих фигуры. — Именем государя морийского и Первого Судьи, председательствующего в Каро, выносится смертный приговор. Казнь совершится завтра публично. До этого заключенный должен провести ночь в темнице.

— В моем подвале сейчас нет места, — пробурчал Квинт.

— Я и так очень удивился, что тебе удалось выполнить мое приказание и не потерять парня из виду, Квинт, — ответил на замечание капитан. — Я бы снес тебе голову, не окажись его на месте! — Далее он продолжил опять спокойно, обращаясь к Дугласу. — Каким образом ты бы хотел уйти в мир теней, ибо убийцам нет входа в пучины бога Моря?

— С таких преступников положено всенародно снять кожу, а уж затем закопать в сырую землю, дабы прах их не был развеян ветром, — злобно произнес таг.

— В моем пункте разрешены две казни: повешение и отрубание головы, — поучительно заметил комендант. — Но воины мои рубить голову не согласятся, поэтому нужно приказать строить виселицу. А для этого нет дерева…

— Господин комендант, — прервал его Алкар, — я уважаю ваши седые волосы, но дайте сказать хоть слово рудокопу. Ваша перепалка с достопочтимым тагом делает наше заседание базарным представлением. Что скажешь, Дуг?

— Я прошу о помиловании, — тихо ответил рудокоп.

— Вот судебное решение Первого Судьи, — Алкар протянул парню грамоту с красным оттиском и сломленной печатью в виде трех волн. — О помиловании не может быть и речи!

Дуглас мельком взглянул на бумагу. В голове мелькнула мысль, что смертный приговор был вынесен давно, а приезд тага — личное пожелание, или тому было поручено вдобавок заехать за Лиссой.

— А что с Барием, вашим пограничником? Он убил мою подругу и также заслуживает наказания.

— Барий был отозван в Лемах, — вздохнул Алкар. — Его вина не была доказана. Не было найдено тела убитой девушки…

— Но я ведь писал, — хотел возразить Дуглас.

— А если бы и было, — подчеркнул Алкар, — то скорее всего это бы отнесли на твой счет. За спасение тайи Барию были пожалованы земли в Лемахе и новый чин. Теперь он сотник в регулярной армии государя. Пока военных действий на земле морийской нет, его удел получать монеты за прежние заслуги. А теперь тебя проводят в камеру. Как завтра свершится всенародная казнь, мы ещё обсудим с заседателями, — капитан поглядел на своих соратников, — учитывая, что условия в пункте коменданта Квинта не позволяют исполнить любое твое пожелание в принятии смерти.

К Дугласу приблизились двое стражей, приехавших с отрядом. Они охраняли вход в кабинет, нынче же намеревались проводить Дугласа в темницу, которой в прохле служил один из чуланов в подвале.

Рудокоп молча двинулся к двери, однако резко обернулся через пару шагов:

— Может я неправильно выразился, — обратился он к Алкару, — но я еще раз прошу о помиловании. Я выбираю участь тех, кто отправляется за священной водой в обмен на жизнь.

В маленький сырой чулан Ванна принесла горячий суп, прохладный квас и теплое одеяло. Она жалостливо поглядела на узника и произнесла на прощание слова поддержки. Когда Дуглас устроился на ночлег на холодной земле, в подвал пожаловал новый посетитель. Он прикрепил факел на стене и внимательно поглядел на парня.

— Мне жаль, что все вышло не совсем так, как я тебе обещал, — сказал Алкар.

— Разве вы мне что-то обещали? — усмехнулся Дуглас. Он нехотя поднялся на ноги. Мысли роились в хаосе и беспорядке. Он уже не надеялся на возвращение навийцев, ибо это не помогло бы делу. Голову занимало освобождение сестры. Неужели её ожидала такая же участь? Лишь он мог попытаться спасти её, хотя Дуглас знал, что у Лиссы был более надежный и верный помощник — Ланс. Продлить свою жизнь и обрести свободу хоть на несколько дней, чтобы повидаться с сестрой — а его собственное будущее представлялось уже никому ненужным и темным.

— Ты обманул меня, парень, сказав, что родом из Легалии, — продолжил пограничник. — Я и подумать не мог, что рудокоп был воспитан в Тайраге, где к чужеземцам относятся с двойным подозрением в грехах против богини.

— Что будет с моей сестрой? Она ведь ни в чем не виновата.

— Ей предстоит вернуться назад в Тайраг с тагом Тригором и вооруженным отрядом. А там её судьбу, видимо, решит Великий Таг Гарет. Как только мы разберемся с делами в 34-м, будет свершится правосудие над Лиссой, так кажется её настоящее имя? — Алкар сделал небольшую паузу и затем заговорил вновь: — Что за бредовая идея возникла у тебя в голове просить о милости смертника? Уже давно отъявленные мерзавцы и убийцы убедились на чужом опыте, что лучше сразу обрести тишину и спокойствие в смерти, чем испытывать жуткие муки и страдания в последние дни жизни. Таг, когда Квинт описал ему твое желание, остался крайне доволен.

— Хорошо, что комендант и вы все-таки вспомнили об этом праве обреченного на казнь, — ответил Дуглас. — Я слышал, что если отправлюсь за живой водой, то стану свободным.

— Никто не посмеет задерживать проклятого человека, — усмехнулся Алкар. — Но давай, парень, я подробно опишу, что тебя ожидает. Вижу, что изучил ты жизнь поселения, его обычаи, устои и законы в роли писца, да в жизни не всегда, как на бумаге и в книгах. Корень каверелии содержит страшный яд. Люди давно изучили его смертельные для человека свойства и использовали даже это растение как лечебное в малых дозах. Иногда его впрыскивали в кровь послам с наиважнейшими поручениями, которые в давние времена отправлялись в Алмааг. Делалось это, дабы их путь до столицы Мории к неисчерпаемым чанам живой воды был скорым и прямым. Там они могли обрести долгожданное исцеление. Только живая вода может уничтожить смертельные последствия этого яда для жизни человека. После гибели принцессы-наследницы Мории, как известно каждому морийцу, живая вода исчезла: люди стали погибать от болезней, косивших целые деревни и города, от Минора отделилась область Ведан, погруженная во тьму, а земля утратила свое былое плодородие, высохли колодцы, обмельчали реки. Многих людей тогда отравили каверелием, отправляя на добровольные поиски живой воды в Тайранские степи, воды Великого и Южного морей, за Пелесские горы и другие края. Позже эта участь распространилась в кругах ссыльных и каторжников, преступников, которым в обмен на казнь предлагали помилование. В былые годы каждый смертник радовался скорому освобождению, благодаря приносимой клятве, и даже люди за менее тяжелые проступки желали послужить Мории, чтобы отыскать священную жидкость. Но никому пока не удалось этого совершить, хотя по Истаре ходят слухи, что были смельчаки, исцелившиеся от страшной болезни, захватившей их тело и мысли. Но это лишь сказки, бытующие среди ссыльников. Истина же в том, что я сам видел, как человек умирал от смертельного яда, и такой смерти я бы не пожелал даже своему врагу. Я не хочу тебе зла, Дуглас, поэтому и пришел с тобой поговорить об этом.

— Конец у всех один — это разложение смертного тела, — проговорил Дуглас. — И я встречу смерть по своей воле или по воле богов, но только не сейчас. Поэтому я не поменяю своего решения.

— У тебя ещё будет время на раздумье до утра, — сказал капитан на прощание и вышел из камеры.

Маленькая площадь перед домом коменданта заполнилась жителями поселка. Все они уже были оповещены стражами об обязательном присутствии на месте, где свершался человеческий и божий суд над преступником. На деревянный помост, установленный перед домом, взошел в богатых одеждах Квинт. Громким голосом он зачитал приговор Дугласу, подписанный Первым Судьей в Каро. Комендант был краток и немногословен. Затем он обратился к рудокопу с вопросом о том, как бы тот пожелал спуститься в подземный мир теней, в царство Теи. Заключенный, стоявший в окружении четырех стражей, вооруженных острыми мечами, тихо повторил свое непреклонное решение. Люди, толпившиеся за его спиной, старались получше рассмотреть смертника. Его речи не достигли слуха многих зевак и любопытных, поэтому по рядам поползли шумные кривотолки.

— Перед лицом всех жителей 34-го, которые будут свидетельствовать об этом нашему государю, — громко произнес Квинт, — повторяю волю Дугласа Росси, обвиняемого гражданами Мории. Он желает искупить свои проступки делом опасным, но долгожданным для всех нас — отыскать священную живую воду, дающую жизнь и благодать.

Толпа взволновалась, раздались одобряющие крики.

— Его клятва в этом деле будет закреплена каплями каверелийского нектара. Боги покарают его сами, если он не исполнит её, — прокричал Квинт, стараясь подавить поднявшийся шум и гам. — Клятва будет принесена на этом же самом месте в присутствии всех вас через несколько дней. А пока, мои граждане, возвращайтесь к своим занятиям! Не забудьте, наступает срок подати. Кто сам принесет её в комендантскую казну, будет избавлен от четвертой части!

Люди стали расходиться по домам. Они оживленно обсуждали оглашенные известия. Слова коменданта о налогах в этот раз совершенно не взволновали бедных жителей, которые гадали, почему же клятву смертника перенесли на несколько дней. Лишь самые прозорливые высказывали правильные догадки:

— Видно, у коменданта не нашлось даже листьев каверелия, — говорили они. — А рецепт приготовления каверелийского нектара и подавно никто уже не помнит. Остается только посылать людей в 30-й, где каторжане нередко выбирают эту милость, чтобы прожить не полгода, а год.

Дугласа возвратили в мрачный подвал. Долгими темными часами парень терялся в мыслях, с какой стати его не лишают жизни или не совершают таинственный обряд, чтобы отпустить на свободу. Лишь через четыре дня он опять под охраной был представлен на всенародное обозрение.

Осунувшегося, исхудавшего рудокопа подвели к небольшому котлу, в котором на огне в железной печке подогревалась смесь. От неё исходил острый неприятный запах. Дуглас не смотрел по сторонам. Он не обращал внимания ни на хмурых стражников, окруживших его, ни на надменного тага, стоявшего на помосте возле котла, ни на людей, столпившихся внизу в ожидании невиданного до этого зрелища. Он был погружен в себя. Лишь горестные и безрадостные размышления кружились в голове смертника. Одиночество, убийства, потери, предательство и несвершенная месть лишили молодого человека, полного сил и энергии, самого желания жить. Только крики птиц — дворовых воробьев и голодных воронов, были им расслышаны и поняты.

Он послушно исполнял приказания, подойдя к тагу и засучив рукава. Взору зевак, стоявших вблизи помоста, предстала на меда рудокопа. Тригор торжественно произнес молитвы Тайре, помешивая содержимое котла длинным ножом. Ведение обряда тагом было встречено в толпе недовольными криками. Данная церемония предполагала служение и поминание бога Моря, но ссыльные в Истаре давно были лишены общества жрецов, поэтому были рады любому богослужителю, и роптавшим быстро закрыли рты.

— Кто бы ещё кроме этого полоумного тага осмелился совершать казнь? — спрашивали себя жители 34-го. — Главное, чтобы он не переборщил с ядом.

Тригор вознес к небу нож, показывая его чистоту народу, а затем обмакнул лезвие в зеленую жижу. Он взял правую руку рудокопа и острым концом начертил на чистой коже волнистую линию. Из образовавшихся ран хлынула кровь, на которую капал яд с отравленного клинка. То же самое он проделал с другой рукой Дугласа. В это время вся толпа замерла. Люди уставились на парня, чьи руки от плеч до ладоней обагрились кровью, и который при этом не издал даже крика от боли или страдания.

— Теперь этот человек свободен, — громко произнес Алкар, взошедший на помост. — Через год его разум окончательно потемнеет, а тело покроется язвой и будет источать зловоние и смрад. Только живая вода исцелит этого изгнанника, который отныне не считается гражданином Мории. Любой, кто пожелает, может его убить или обидеть, государь не покарает этого человека. Но помните, что боги видят всё, и горе тому, кто нарушит их волю и помешает возвращению в Алмааг священной воды. Шрамы, которые останутся на руках смертника свидетельствуют о милости к его преступлениям и клятве, которую он сегодня принес перед народом.

Толпа издала громкие одобряющие возгласы, когда Дуглас, взиравший кругом стеклянными невидящими глазами, сделал несколько шагов. На его руках уже высохла кровь, окрасившая кисти черными пятнами. Он прошел мимо расступившихся стражников и спустился на площадь. Люди вмиг отшатнулись от рудокопа, как будто отныне он был заразным и прокаженным. Дуглас двинулся прочь от толпы, шептавшейся за его спиной. Его путь лежал к дому, где остались немногочисленные пожитки и вещи. Следом за рудокопом поспешили два высоких человека в черных плащах.

— Дуглас! Дуглас! — раздался громкий крик позади, когда он уже приблизился к дому. Парень медленно оглянулся. Острая боль и жжение в руках прогнали все мрачные мысли, в голове лишь пульсировали две огневые точки, одновременно наполнявшие все тело жаром и холодом.

Его догоняли навийцы, возвращения которых он так и не дождался до приговора.

— Мы собрали твои вещи, Дуг, — обратился к нему Оквинде. — За домом нас ждут быстрые жеребцы. Теперь тебе точно с нами по пути.

— Вы вернулись как раз вовремя, — сухо отозвался рудокоп. — Меня уже должны были казнить, и ваши известия услышал бы мой темный дух, изгнанный из морских пределов.

— Прости нас за опоздание, — ответил Вин. — В поисках твоей сестры мы забрели в самую глубь Истары, и время в дороге пролетело быстро и незаметно.

Он ничего не сказал в ответ. Рудокоп обошел дом. Около сгнившего столба были привязаны три лошади. Дуглас уже знал этих животных. Два скакуна принадлежали вольным, на них они приехали и ускакали из 34-го, а третий — молодой конь — стоял в конюшне Квинта как товар, за который можно было выручить звонкую монету. Дуглас погладил животных по пышным гривам, они заржали ему в ответ. Он услышал усталость долгой дороги и радость от встречи.

— Нам предстоит долгая скачка, — сказал Вин. — Сумы полны еды, а фляги холодной воды. До 13-го пункта добираться неделю, если ехать напрямик.

У вольных уже не было оружия. Видно, за добрый меч в Истаре можно купить коня, да ещё останется на надежную сбрую. Он рассуждал совсем недолго — отныне он стал по-настоящему свободным, никто не осмелился задерживать его, никто не хотел приблизиться к нему. Но эти двое парней все-таки сдержали слово и возвратились назад, и даже теперь они готовы предложить руку помощи. Дуглас никогда не умел доверять людям, но уже не боялся измены и предательства. А если тебе с кем-то по пути, то зачем задумываться, как долго продлится эта совместная дорога, ведь её окончание отныне точно будет у каждого свое…

Парень вскочил в седло. Его манил свежий ветер и дальняя дорога с друзьями, которой он ему давно недоставало. Он погнал лошадь прочь от заброшенного горного поселения, прочь от людей и их судей.

Всадники переходили с быстрого галопа на рысь или шаг. Спешились они лишь к вечеру возле невысоких деревьев в сухой степи, с которых уже облетела листва. Беглецы развели костер, а после накормили и напоили лошадей из струившегося неподалеку узкого ручья.

— Значит, Лиссе ничего не угрожает в пункте? — спросил Дуглас. В дороге Вин краткими словами успокоил брата и передал ему известия о девушке.

— С твоей сестрой все будет в порядке, — ответил младший спутник. На его голове, по-прежнему, был повязан черный платок. — Для начала нам надо осмотреть тебя, да и порасспросить кое о чем.

Ортек промыл руки рудокопа водой, в которой заварил мелкие зеленые листочки, сорванные им по дороге.

— Это успокаивающий настой. Он расслабляет и залечивает раны, — сказал черноморец.

— Я знал одну девушку, которая тоже отлично разбиралась в травах, — печально проговорил Дуглас, принимая помощь вольного.

— Та девушка и обучила меня некоторым вещам, — Ортек внимательно поглядел на попутчика. — Может, ты расскажешь мне о ней? Что с ней сталось?

Дуглас молчал. Тогда Ортек снял повязку с лица и оборотил на рудокопа пронзительный взор. При свете костра его черные глаза казались горящими угольками.

— Твоя сестра исцелила меня, — сказал царевич. — Но своим рассказом она ранила мне сердце. Если ты подтвердишь её слова, я сполна исполню данное тайе обещание. Если же я заподозрю хоть каплю лжи в твоем рассказе, ты будешь доказывать его правоту в бою, когда за пределами Истары я предложу тебе меч.

Он не понимал, чего от него хотел собеседник, но, видимо, Лисса была искренна с вольными, раз им было известно об её служении Тайре.

— Ты похож на черноморца, — неуверенно проговорил смертник, после чего опять замолчал.

— Перед тобой царевич Черноморья Ортензий, сын Релия, — громко произнес Вин. — Преклони колени!

Дуглас удивленно встал на одно колено и поклонился Ортеку.

— Я слышал о вас и о смерти вашего отца, Веллинг, — ответил рудокоп, совсем не представляя, как надлежало себя вести. — Одна черноморская девушка рассказывала о вас. Простите, что не сразу оказал вам почтение.

— Я совсем не Веллинг, а лишь изгнанник, лишенный рода и уделов, — усмехнулся черноморец. — Зови меня Ортеком. А теперь подымись и расскажи мне о девушке, помня при этом мои слова!

Похоже, им было уже многое известно, подумал про себя Дуглас, раз Лисса действительно исцелила черноморца. Парень не стал в этот раз скрывать истину. Рассказ затянулся до глубокой ночи, однако его ни разу никто не прервал. Лишь когда речь пошла о схватке с морийскими пограничниками и смерти Двины, из горла Ортека вырвался горестный крик.

— Она говорила тебе, что её привело в Межгорье? — спросил он Дуга.

— Нет, я не привык лезть в чужую жизнь и планы, если человек не хочет их раскрывать. В плену я совсем не видел ни Двину, ни Лиссу. Но они организовали наше бегство от степняков. Девушки вдвоем, наконец, сговорились о будущих замыслах. Мы бежали к Пелессам, и я не спрашивал, почему обе они решили вернуться в Морию.

— Значит, ты понятия не имеешь, о каком черноморце она говорила перед смертью? — вновь задал вопрос Ортек.

Дуглас согласно кивнул головой.

— Двина спасла мне жизнь, и я должен был отплатить ей тем же, — печально произнес он. — Но все случилось наоборот, и своей спиной она прикрывала мое тело, своей рукой заколола моего врага.

— Двина, дочь Менея, будущий маг в Башне, была моей давней знакомой и близкой подругой, — горестно заметил Ортек. — Она и мне не раз спасала жизнь. Вместе с ней я прошел многие версты от родной страны к западному побережью. Я верю твоему рассказу, Дуглас, и я вознесу молитвы Таидосу, чтобы её душа обрела в его царстве заслуженную участь.

Дуглас изумленно уставился на черноморца. Через мгновение он опять опустился на колени.

— Ваше Высочество, я виноват, что не уберег девушку на земле, — проговорил он. — Но я обещаю, что отомщу за её погибель. Я приношу тебе клятву верности, дабы выполнить её последнее желание.

Ортек опять поднял рудокопа с земли:

— Это ты прости меня, что я не слушал сердце и разум, а пошел на поводу у своих чувств. Не подобает так себя вести царю, а точнее царевичу, хотя я навсегда лишен титула Веллинга. В ответ я обещаю тебе свою дружбу и поддержку. Я пойду с тобой до самого источника с живой водой, где бы он ни находился.

— Разрешите и мне повторить свои обещания, — усмехнулся Вин. — Свернул я на эту призрачную дорогу несколько месяцев назад, но и дальше последую во исполнение своих клятв.

— К чему эти слова? — горестно спросил рудокоп. — Живой воды не сыскать. Я обрек себя на ещё один год жизни, пускай и наполненной страданиями. Вы же не давайте перед богами клятв, которые трудно будет исполнить.

— Позже я расскажу тебе свою историю, Дуглас, — усмехнулся молодой царевич. — На поиски живой воды я отправился из Черноморья, и я поклялся на родной земле, что не ступит моя нога более на неё, если не вернусь со святыней, способной исцелить и спасти от проклятия мой народ.

— Двина просила передать свой прах Лиссе, но я думаю, что он по праву принадлежит тебе, — еще не совсем понимая намерения царевича, произнес Дуглас.

— Теперь у нас одна дорога, — Ортек протянул парню свою руку. — А обещание, данное Двине, исполни в точности — отдай прах сестре. Я смирюсь с её колдовством, раз и Двина смирилась с ним. А для магов и других чародеев прах черноморского волка обладает огромной целительной силой.

— Ночь скоро закончится, и нам придется опять тронуться в путь, — предупредил Оквинде. — Историй ещё хватит не на один вечер, а надо хоть немного выспаться.

Утром всадники вновь помчались на запад верхом на резвых скакунах, оставляя позади холмы и равнины. Дуглас совсем забыл о своих ранах, и лишь черные рубцы на руках напоминали о страшном, мучительном будущем. Он расспрашивал друзей о Лиссе, но ответы были немногословны, и рудокоп ожидал, когда у него появится возможность узнать обо всем у самой сестры. В его глазах вновь зародилась надежда. Дуглас возносил хвалу Тайре и Морю, что Лисса оказалась в другом пункте. Это, несомненно, задержит Алкара, который вместе с Тригором уже отправился к Варису, и таким образом сделает крюк по дороге к 13-му, где ожидала спасения одинокая тайя.

Глава 6 СЕРЕБРЯНАЯ СТЕНА

— У тебя неплохо получается, — похвалил Ланс.

Лисса обвела ещё несколько раз контуры наброска. Она сидела около окна, держа в руках широкую деревянную доску и бумагу на ней. Легкими касаниями уголька тайя заканчивала рисунок, на котором изобразила молодую девушку.

— Хоть этот человек тебе знаком, Ланс? — засмеялась она своему вопросу.

— Как говорится, первый блин комом — Дуглас был больше похож на белокожего гаруна. А Двина получилась. Правда, в жизни она более красива…

— Следи за своими замечаниями, — перебила Лисса, — а то отобьешь у меня желание рисовать, и твоего портрета тебе никогда не увидать!

— Как хорошо, что сегодня у меня выходной день, — лениво произнес дух. — В нашем доме тихо и спокойно, нет этих болтушек, толпящихся возле порога, а обед у Торвина закончился быстро, без затягивающихся до вечера бесед о праведности и всемогуществе богов. Твое общество оказывает вредное воздействие на коменданта и его семью.

— Выходной день сегодня у меня, — поправила Лисса. — А ты должен был бы как обычно входить в курс событий в пункте. Вечером, когда я пойду при полной луне во славу Тайры разносить вино, твои заметки были бы очень кстати. А Торвин сегодня, похоже, приболел, так что завтра тебе опять придется поработать, Ланс. Старческая мигрень у коменданта случается каждую неделю, скоро он так привыкнет к моему быстрому и безболезненному исцелению, что не захочет меня отпускать назад к Варису.

— Идет, идет! — закричал Ланс, исчезнувший и столь нежданно возвратившийся в её мысли.

— Кто? — испугалась тайя.

— Тот, кто снится тебе по ночам, — лукаво произнес дух. — Парень, который сдержал слово и вернулся за тобой. Он был уже посредине пункта, когда я его заприметил. Мне ведь возможно отлучаться совсем недалеко, когда ты сидишь на одном месте.

— Ланс, — нахмурилась Лисса, — объясни все по порядку. Я устала от твоих намеков.

— Вин, пират с серыми глазами, о котором ты вздыхаешь, появился в поселке. Он один. Интересно, где его приятель?!

— Ланс, я ещё раз повторяю, что он меня не интересует. Это только глупые девчонки могут вешаться парню на шею, влюбившись в него с первого взгляда. Я уже давно выросла из этого возраста!

— Да, тебе уже давно пора было иметь мужа и нескольких ребятишек, — ехидничал духовный хранитель. — Просто тебе ещё не встречались такие парни, как он. Я бы хотел быть похожим на него в следующей жизни… то есть когда я снова обрету тело.

— Ланс… — Лисса хотела предупредить духа, что после таких шуток, он может не надеяться даже на дальнейшую бестелесную жизнь, как вдруг раздался громкий стук в дверь.

На пороге появился Оквинде, с интересом оглядывавшийся по сторонам. Его голову покрывала шляпа с загнутыми полями, на плечах висел пыльный плащ.

— Добрый день, хозяюшка, — улыбнулся он Лиссе, проходя вглубь уютной комнаты.

— Добро пожаловать, путник, — несмело ответила девушка. — Уж не надеялась на ваше возвращение.

— Я и не ждал в связи с этим пышного приема, — Вин усмехнулся и присел на стул. — У тебя все по-старому. Люди тянутся к богам, даже в ссылке? Вижу, что вещей много, значит, не бедствуешь и не голодаешь. Но скоро здесь появится настоящий служитель бога — таг Тригор.

Она удивленно взметнула вверх брови:

— Что с Дугом?

— Времени нельзя терять ни минуты, — ответил Вин, поднимаясь с места. Он оставил колкости, строго выговаривая указания. — Собирайся в дальнюю дорогу. Дуглас и Ортек ждут тебя на севере пункта. Иди пешком, постарайся при этом скрыться от чужих глаз. Я пока прикуплю тебе лошадь и припасов в дорогу. У тебя кстати монеты есть? Я уже все, что имел ценного, продал и раздал.

— Но я не могу уйти сегодня, — изумленно произнесла Лисса. — Нынче полнолуние, и я провожу ночную службу Тайре. Меня хватятся уже к вечеру.

— Завтра тебя могут хватиться уже по другому поводу. Мы едем напрямик из 34-го, прямо от гор. Алкар и его люди, которые повезут тебя в Тайраг, вначале заехали в 19-й пункт, но оттуда уже мчатся сюда. Они несомненно меняют лошадей в поселениях на пути, мы же неделю скакали на усталых измученных животных. Уходи пешком. Я нагоню вас по дороге.

Вин направился к выходу. Она остановила его, всунув в руку кошелек, полный звонких монет:

— Это все, что удалось скопить.

Сборы заняли больше времени, чем того хотелось Лансу. Дух, который всегда советовал не торопиться и хорошо обдумывать каждое слово и поступок, отталкивал тайю от ненужных вещей, запихиваемых девушкой в дорожную сумку.

— Ты же знаешь, что тебе уже никогда не понадобятся эти подаренные подсвечники и платки, — бормотал колдун. — Ты бросишь их под каким-то кустом, а сейчас это только задерживает нас!

Наконец, Лисса перестала метаться по комнате. Вместо черного платья, в которое облачалась Филия с приходом осенних холодов, Лисса надела шерстяную юбку песчаного цвета, подаренную одной из ссыльных, поверх льняной блузки была натянута теплая кофта. На короткие светлые волосы девушка повязала платок.

— Теперь ты похожа на крестьянку, собравшуюся в лес по грибы!

Лисса осталась довольной замечанием Ланса. Она вышла из дома и направилась через поселок на север. Девушка шла позади деревянных изб, не выходя на проезжую дорогу. Многие жители 13-го в это время работали на дворах или в поле. Она постаралась избежать их внимания, быстро и бесшумно проскальзнув мимо хозяйских домов и построек.

Когда поселок скрылся за холмом, перед беглянкой предстала пустая холмистая долина. Всадник, прятавшийся за сухими зарослями шиповника в поллиге от пункта, поскакал навстречу девушке. Через несколько мгновений он уже протягивал ей руку, помогая запрыгнуть рядом с ним в седло.

— Как дела? — радостно спросил Лиссу Дуглас.

— Все в порядке, — ответила она, как будто простилась с братом только вчера. — А ты как, Дуглас? Я так рада тебя видеть, — Лисса прижалась к рудокопу, не веря, что, наконец, встретилась с ним.

— Я чувствую себя хорошо. Пока, — добавил он. — Но мы обо всем поговорим попозже. Ланс тебя ещё не покинул?

— Ты что! Это мой самый верный защитник, — засмеялась тайя. — Я тебе столько всего расскажу, что ты не поверишь. Без Ланса я бы уже давно умерла от голода в темнице.

— Ты просто скорее всего оказалась бы в доме тетушки Санды, — заметил дух.

Они подъехали к двум лошадям и одинокому путнику, стоявшему на страже. Лисса поприветствовала Ортека, который низко поклонился ей в ответ, чем очень удивил Дугласа. Девушка пересела на другого коня, и тройка резво помчалась на север.

Остановились, когда небо начало темнеть.

— Мы скакали по прямой, Вин быстро нагонит нас через несколько часов, — сказал Ортек попутчикам. — Но надо развести огонь, чтобы он нашел нас в темноте.

Привал устроили под пригорком, возле которого на земле лежали большие каменные валуны. Вместо дров полыхала жухлая трава. И лишь Лисса догадывалась, почему костер горел так ярко: Ланс постарался на славу, но по своей скромности, а точнее из опасений, решил не говорить об этом даже хозяйке.

О смерти Двины Дуглас сказал сестре по дороге, и девушка уселась возле огня с ещё мокрыми глазами от слез. Она рассказала брату о своих злоключениях, а Дуглас поведал свою историю о днях, проведенных в 34-м.

— Лисса, знаешь, какую черту я заметил за твоим братом? — обратился черноморец к тайе, когда рудокоп замолчал. — Он не только говорит мало, так ещё и не договаривает.

— О чем это ты? — спросила она, одарив подозрительным взглядом царевича, а потом Дугласа.

— Брат твой свободен, но жить ему осталось не более года, — сказал Ортек. — А так как он принес мне клятву верности, я считаю необходимым сообщить тебе об этом. Пусть Дуглас и затаит на меня злобу, что лезу не в свое дело. Это дело касается и меня, — добавил он, взглянув на рудокопа, — правитель всегда в ответе за своих подданных.

— Я же чувствую, что Дуглас как-то изменился, — отозвался Ланс. — У него руки порезаны до самой кисти!

Лисса закатила рукава брата и уставилась на черные длинные рубцы.

— Кстати, о какой клятве говорит наш царевич, — рассуждал в голове у Лиссы дух. — Уж не намекает тебе на присягу?! Ведь дворянам, а тем более наследникам, обычные люди должны служить верой и правдой.

— Я думала, вы сбежали! — взволнованно проговорила Лисса. — А это что такое?

Дуглас уклончиво перессказал сестре последние события, случившиеся в 34-м: приезд капитана Алкара и тага Тригора, обряд принесения клятвы о поисках живой воды.

— Двина говорила, что ты собрался в Морию на поиски живой воды, — обратилась Лисса к черноморцу, выслушав объяснения брата. — Так вот зачем тебе понадобился Дуглас?! Он ещё тебе какие-то клятвы принес! Да будь ты наследником самого государя морийского, я бы не стала помогать тебе в задуманном! Да как ты посмел: один человек уже погиб из-за бредовых замыслов, так теперь ты хочешь, чтобы и Дуглас пошел по тому же пути?!

Ортек опустил голову, молча выслушивая оскорбления и обвинения тайи.

— Ты как обычно рубишь с плеча, ни в чем не разобравшись, — успокаивал девушку Ланс. — Сама ушла из дома, потащив за собой брата, а теперь за это же винишь другого!

Щеки Лиссы покрылись красным румянцем от стыда. Она посмотрела на рудокопа:

— Дуг, по-моему, очень глупо отправляться в путь неизвестно куда и зачем. А Ланс тебя вмиг исцелит от этой болезни. Ланс, осмотри его!

Потекли долгие тихие минуты, когда все внимательно глядели на руку Дугласа и ждали какого-то чуда.

— Я ничего не могу поделать, — отозвался дух. — Сейчас он здоров, но зараза течет по его крови. Может, кто-то другой и поможет: маг, лекарь или колдун.

— Дуглас, — вслух произнесла Лисса, — пока тебе ничего не угрожает, а там… посмотрим…

Перед сном рудокоп передал сестре завернутый в темную плотную ткань сверток:

— Двина просила оставить тебе её прах.

— Но ведь этого нельзя было делать, — изумилась девушка. — Прах волка — проклятый порошок, сеящий кругом смерть.

— Прими его, если она так хотела, — тихо произнес Ортек, сидевший на корточках в стороне. — В руках мага этот порошок часто становится полезным снадобьем. А ты настоящая целительница. Не буду называть тебя ведьмой, коли ты с этим несогласна. Время покажет, суждена тебе участь смертной или вечная жизнь колдуньи.

Лисса поднялась с холодной земли, на которой уже устроилась на ночлег. Она раскрыла пакет и набрала горсть серого порошка.

— Я возьму с собой совсем немного, — прошептала она, чтобы её услышал Ланс. — Это будет память о Двине, а остальное надо закопать, чтобы её душа обрела покой. Ланс, ты не будешь против соседства с Двиной?

— Ты и меня хочешь отправить в царство мертвых? — пошутил Ланс. — Напомню, что я пока ещё оттуда не возвратился.

— Нет, — закивала головой Лисса. — Я хотела бы сохранить немного этого порошка у себя на груди в солонке. Тогда она всегда будет со мной и, как ты, будет меня оберегать.

— Я не против. Этот порошок будет лучшим хранителем: он глух и нем.

Лисса попыталась открыть солонку, но удалось ей это сделать лишь после обращения за помощью к Лансу.

— Я всего лишь дух. В солонке я не живу, потому что не состою из чего-то живого, вещественного. Я лишь принадлежу этому украшению, и пока ещё могу закрыть его от чужих глаз или раскрыть для родных.

— Ой, — вскрикнула Лисса. — Тут внутри что-то есть. — Девушке на руку выпала прядь черных волос.

— Видно, у меня есть секреты от самого себя. Я совсем об этом не знал, точнее не помнил, — отозвался Ланс. — Тебе надо положить этот локон на место!

— Зачем? Ты все равно не помнишь твой это клок волос или чужой. Пусть их унесет ветер, — тайя обронила на землю темный локон.

— Но это единственное, что связывало меня с прошлой жизнью! — заголосил дух.

— Помнишь, как говорил наш старый моряк из 13-го, которому ты вырывал больной зуб: "Надо выкинуть самую дорогую вещь в море, чтобы потом оно одарило тебя сторицей". Как жены моряков бросают в волны ложки и инструменты, чтобы их мужья поскорее возвратились домой живыми и невредимыми, так и ты должен расстаться с прошлым, чтобы в будущем заново себя обрести.

— Как заумно порой изъясняется дочерь Тайры, — уныло сказал Ланс, — забывая, что хоть я и жил сто-двести лет назад, но больше привык к простым речам и люду.

Лисса поднялась с первыми лучами холодного солнца. Она обрадовалась, когда увидела, что рядом на земле спит Вин, и тут же шепотом укорила Ланса, что тот не разбудил её с его возвращением. Дуглас и Ортек уже бодрствовали. Они седлали коней.

— Мы отправляемся в путь как можно скорее, — предупредил Дуглас. — Вероятно, за тобой уже погоня.

Оказалось, что пират приехал чуть больше часа назад. Он прискакал на купленной в 13-м серой кобыле с белым хохолком. Новости из пункта были неутешительные. Вечером уже весь поселок гудел об исчезновении Филии, вестницы и жрицы Тайры. Люди обыскали дома и каждый закоулок в поселении, но нигде её не нашли. Тогда зазвучали речи о странном исчезновении Филии в полнолуние: жрица отправилась в царство своей богини, то есть провалилась под землю, как прежде она сошла с небес, чтобы творить чудеса. Но солдаты коменданта, заглянувшие ночью на постоялый двор, чтобы выпить пару кружек браги, готовились к поискам девицы за пределами пункта. Они говорили между собой, что Торвин крайне обеспокоен пропажей гадалки и считает, что её кто-то похитил. Вин уехал из поселения в середине ночи, и, по его словам, нужно было ожидать отряды солдат, последовавших за ним.

Вскоре Ортек разбудил усталого друга. Перекусив, беглецы вскочили на коней. И лишь Лисса задержалась. Она вырыла небольшую яму под валуном и высыпала туда остатки порошка. Сверху тайя полила землю водой, чтобы открыть усопшей путь в морские просторы. Ортек наблюдал за девушкой со стороны. Когда они тронулись в путь, Лисса обратилась к черноморцу:

— Я не хотела тебя вчера обидеть. Двина очень любила тебя, Ортек. Она была готова идти за тобой хоть на край земли. Так и я пойду за Дугласом. Я похоронила её, стараясь соблюдать ваши традиции. Надеюсь, боги будут к ней благосклонны. А теперь я хочу отдать тебе вот это, — Лисса протянула молодому человеку рисунок, на котором было изображено лицо черноморской девушки. — Ланс сказал, что у меня хорошо получилось.

— Благодарю, — Ортек взял в руки бумажный сверток и вгляделся в портрет. — В мир живых её уже не вернешь, а, что ей уготовили боги в другом царстве, мне не ведомо. Говорят, что предки черноморцев с востока совсем не верили богам. Думается, они были правы.

* * *

Солнце уже клонилось к заходу, когда Дуглас предупредил друзей о погоне:

— Я слышу стук копыт позади, и лошади чувствуют приближение сородичей. Вскоре они появятся на холме и увидят нас сверху.

Эти известия тут же подтвердил Ланс, сообщив, что преследователей двое. Это были солдаты Торвина. Друзья понимали, что будут раскрыты и настигнуты. Мужчинам нечего было опасаться, но Лиссу не должны были заметить в их отряде. Ортек приказал девушке скакать к небольшому пролеску в стороне. Среди голых деревьев и кустарника девушка могла укрыться от чужих глаз, если те не собирались исследовать каждый квадрат земли. Сами же вольные и Дуглас перешли с рыси на медленный шаг, чтобы их поскорее заметили.

Друзья остановились, когда услышали позади крики воинов. К ним направлялись два всадника в серой форме стражей истарских пунктов. Один из них был уже мужчина в годах с загорелым лицом и светлыми улыбающимися глазами, его спутник казался совсем молодым и немного растерянным.

— Я второй в комендантской охране 13-го пункта, — представился старший солдат. — Кто вы и куда следуете без сопровождения по земле Истары?

— Мы вольные, — ответил Оквинде, протягивая грамоты. — Едем на север в поисках работы.

Охранник просмотрел документы. Видно было, что он лишь проверил подписи и печати на бумаге, так как сам не был обучен чтению. Затем он приказал вольным закатать рукава, чтобы рассмотреть клеймо на их предплечьях.

Вин снял плащ и стянул с себя толстую рубаху. На его плече багровел свежий шрам круглой формы, свидетельствующий, что заключенный сослан за легкую провинность и имел право на досрочное освобождение путем выкупа или вольной грамоты. Точно такое же клеймо было отпечатано на теле черноморца.

— А третий кто?

— Это свободный житель, — ответил пират.

— Где его бумаги?

В ответ на это Дуглас лишь закатал рукава и показал солдатам глубокие раны. У молодого стражника глаза полезли на лоб от страха перед проклятым смертником. Опытный же воин лишь усмехнулся.

— Я видел тебя вчера в 13-м, — обратился он к Вину. — Ты, наверное, догадываешься, кого мы ищем в степи. Вчера ты был один, а сейчас бежишь с друзьями на север. Что делать вольным в степи, где уже более не встретится ни одного поселения? На севере лишь Серебряная Цепь.

— На то мы и вольные, что можем не отчитываться перед солдатами в период вольной ссылки. Это уже мое дело, как я найду пропитание в безлюдных краях.

Солдат внимательно поглядел на странников. Он объехал их кругом на своей лошади.

— Побег вы что ли задумали? — медленно проговорил он вслух. — Думаю, мы задержим вас и проводим в пункт для допроса. Из 13-го пропала девушка, жрица Тайры, Филия. Вы знали её?

— Вижу, ты хорошо выполняешь свою работу, солдат, — сказал Вин. Он достал из кошелька, висевшего на поясе, золотой и кинул его стражнику. — Стоит тебя и отблагодарить хорошо за это.

Солдат поймал монету. Он подмигнул своему боевому товарищу.

— Мой друг ведет себя ещё лучше, — усмехнулся страж. — Он не задал вам пока ни одного вопроса.

Вин подбросил вверх второй золотой:

— Это тоже стоит отметить!

— Значит, вы следуете на север, и пока вам никто не встретился на пути: ни женщина, ни мужчина? — не унимался военный.

— Ты совершенно прав, — Вин кинул солдату ещё одну монету.

— И вы решили ехать к Серебряной Стене, чтобы развеяться и поглядеть на старинное чудо, сотворенное принцессой-наследницей Морией? Я сам не мог насмотреться на Серебряную Цепь, когда только приехал в Истару. А чего же смертник не удаляется порт? Его примут на любой корабль, чтобы поскорее вывезти из страны. Из Истары корабли следуют либо в Алмааг, либо в Рустанад. Там тебе надо будет сесть на торговое судно и отправиться на восток. Говорят, живая вода находится за Рудными горами в озерах, лежащих среди непроходимых болот и лесов. Ты бы поспешил на юг, а то мне не поверят, что смертник ушел на север, чтобы поглядеть на Стену и скитаться по северной пустоши, теряя драгоценное для своей жизни время.

— Лучше тебе об этом промолчать, старина, — сказал пират, подбрасывая еще одну монету, которую ловко поймал солдат.

— Ладно, — истарец повернул коня и махнул головой спутнику, — чего с вами терять время?! Вольные уже совсем лишились рассудка в этой стране. Смотрите, вернитесь в свой пункт вовремя. Через Стену вам не убежать, но с голоду в северных скалах вы точно помрете, если не одумаетесь.

Солдаты погнали коней в обратном направлении. Дуглас заметил, как молодой парень на скаку указал старшему товарищу на маленькую рощу, в которой укрылась Лисса. Но преследователи не стали сворачивать с пути и вскоре скрылись за холмом с глаз беглецов. Рудокоп посмотрел в сторону деревьев, откуда уже возвращалась Лисса. Действительно, зоркий глаз мог разглядеть её фигуру и лошадь среди стволов, лишенных листьев.

— Слишком дорого последнее время приходится платить за молчание, — заметил Вин. — У меня остался лишь один серебренник. Да и ценные вещи уже все раздали — за пределами Истары придется зарабатывать на пропитание. Богатства морского разбойника исчезли в карманах продажных истарских стражей!

По дороге на север всадникам все чаще встречались каменные груды посреди сухой серой земли. В пути они устроили ещё один привал, а после ночлег возле высокой скалы. На следующее утро на горизонте заблестела яркая полоса, как будто драгоценный металл переливался на солнце.

Серебряная Стена возвышалась на два человеческих роста в высоту. Она представляла собой тонкую металлическую сетку, сквозь которую можно было просунуть пальцы, но не кисть. Казалось, что впереди вставала клетка из серебра, так блистали её маленькие ячейки. Друзья достигли границы Истары к вечеру. Они спешились и подошли к переливающейся металлической преграде. Серебряная изгородь была возведена на каменном основании. За ней простирались уже другие морийские земли.

— Там лежат зеленые луга и поля Релии, — грустно произнес Вин. — А дальше начинаются огромные леса, полные птиц и зверья.

Изгородь тянулась прямой стеной на запад и восток.

— Она такая тоненькая, — изумился Ортек. — Трудно поверить, что она сдерживала гарунские полчища.

Однако удары черноморца по звеньям были бесполезны — он не смог погнуть даже самую тонкую проволоку в цепи. Черноморец прошелся вдоль стены далеко на запад и восток, и везде перед ним предстала Стена, не поврежденная ни дождем, ни жарой, ни временем. Ортек попытался перелезть высокую преграду. Но, зацепившись за звенья и подтянувшись на несколько локтей вверх, он с криком спрыгнул вниз. Металл очень быстро разогревался и обжигал руки. Решив совершить ещё одну попытку, черноморец залез в седло лошади и поднялся в нем на ноги. Таким образом, ему оставалось совсем немного вскарабкаться вверх по стене. Позади встали Дуглас и Вин, готовые поймать парня в случае падения и провала очередной попытки. Однако, когда Ортек почти ухватился за верхний конец Цепи, какая-то неведомая сила отбросила его вниз, и парень оказался в руках верных товарищей.

— Копать подкоп под Цепь бессмысленно, — сказал Вин. — Кругом камни, к тому же у нас нет инструментов: ни лопаты, ни кирки.

— Не думаю, что это бы помогло, — заметила Лисса. — Ланс не может даже сдвинуть с места небольшой камень возле стены.

Действительно, камни, которые прилегали к цепи — маленькие и побольше — как будто вросли в основание скалы, на которой стояло сооружение.

— Ланс говорит, что здесь использовано очень сильное заклятие, которое не сломить никому.

— Ваша колдунья трудилась не один год над этой стеной, пока черноморский царевич сдерживал нападения гарунов, — сказал Ортек. — Иногда и дела ведьмы могут служить во спасение народа.

Ночь путники провели у подножия скал, а на утро двинулись на запад вдоль Серебряной Цепи.

— Эта сетка не бесконечна, — сказал Ортек, возглавлявший отряд, — она простирается до Великого моря. Может быть, её удастся обойти по краю, около воды.

По дороге друзья немного спустились на юг, так как среди камней невозможно было отыскать ни одного источника воды, чтобы напиться и напоить лошадей. Съестные припасы через несколько дней подошли к концу. Животные и люди устали и истощились. По правую сторону от них продолжала сверкать Серебряная Цепь, впереди также неизменно простирались луга с высохшей, замершей травой и голые кустарники. Дни и ночи похолодели, сумерки рано опускались на землю, но всадники продолжали медленный путь во тьме при свете луны и звезд. Лишь на шестой день скачки на запад они почувствовали дуновение морского ветра, а тишина вокруг нарушилась шумом прибоя.

Великое море катило огромные волны и разбивало их о прибрежные камни. Взору измученных всадников предстала всемогущая стихия с высоты тридцати локтей. Морские воды бились о высокую скалу, распростершуюся от окончания Серебряной Стены до линии горизонта на юге. Цепь стояла на самой окраине, за ней волны неслись к песчаному пляжу в Релии.

— Там мой дом, — сказал Вин. — А в этой защищенной бухте стоял морийский флот, разгромивший гарунские галеры в первую войну, поэтому их орды не смогли высадиться на северных берегах Мории.

— Я думал ты из Навии, — удивился Дуглас.

— Я же всегда говорил, — воскликнул Ланс, — что парень из благородных дворян. Мне вспоминается, что потомки морян переселились с севера Мории на юг при Борине I и образовали два дворянских государства Релию и Далию, в которых государь пожаловал землю своим верным придворным слугам в обмен на минорские владения.

В воздухе повисла тишина. Скитальцы вопросительно глядели на черноморца, который решал, куда вести друзей.

— Скоро наступит ночь, — наконец, произнес Ортек, — надо устраивать привал. А утром мы последуем дальше. Выбор у нас небольшой.

Лисса повалилась на камни. Она устала и замерзла. Костер развел Ланс, так как кругом не было ни сухой травы, ни веток. Мерцавший в ночи огонек излучал свет и тепло.

— Выбора у нас вообще нет, — дух высказывал свои мысли в голове у Лиссы. — Идти обратно на восток в надежде обойти Стену у гор глупо — у нас нет ни еды, ни воды, ни сил на это. Притом, там пограничные посты и нас быстро заметят, поэтому Ортек и повел нас на запад. Спускаться к югу и пробираться в порт тоже бессмысленно. На корабле сможет уехать лишь Дуглас. Вольных на борт не возьмут, а тебя и подавно. Даже если бы у нас были золотые, вряд ли бы удалось подкупить всех стражников и моряков в порту. Остается один вариант — прыгать в воду и добираться до берега.

Лисса ужаснулась предложению Ланса и наотрез отказалась выслушивать эту бредовую идею.

— Быть может и ты нам поведаешь свою историю, Вин, — заговорил Дуглас. — Я считал, что путешествую с пиратом, а оказывается передо мной знатный дворянин. Да и царевич не договорил о своей участи после расставания с Двиной. Как вы повстречались? По-моему, нам уже некуда спешить, завтра для рассказов может не быть времени и места.

Вокруг сияющего шара на постеленных на земле плащах сидели усталые люди. Тихий голос Вина оторвал их от горьких размышлений.

— Имя мое вам уже знакомо — Оквинде де Терро. Фамилия эта очень известна среди дворян Релии, Далии и Алмаага. Мой предок заслужил титул графа ещё при государе Релии I, более четырех сотен лет назад. Ему были пожалованы большие земли в захваченных тогда новых территориях. С тех пор все потомки де Терро верно служили морийским государям. Как и любой дворянин, я должен был отправиться в Лемах, чтобы выполнить свой служебный долг, но я нарушил многолетнюю традицию семейства.

Имение наше располагается у северных границ Релии. Моему отцу также принадлежит большой особняк в Эллине. Это самый главный порт в стране, который был нередко столицей, назначенной правителем Релии. Город стоит в устье реки Юна, в его бухту заходят корабли со всех концов света. Все мое детство прошло в порту, среди моряков, портовых работников, их детей. Отец тогда служил советником у правителя и брал меня с собой. Мать же с младшим братом и сестрой оставалась в имении. Мои воспитатели сбивались с ног, бегая за мной среди портовых построек. Когда же вести о моем непослушании дошли до матери, она настояла на возвращении в Сверкающий Бор: в наших владениях были дремучие леса, где часто устраивалась охота, на которую съезжались все соседи и даже дворяне из Далии. Но привить мне дворянскую привычку к охоте и приемам не удалось.

В двенадцать лет меня стали готовить к отъезду в Лемах. Отец хотел, чтобы я служил в разведывательных войсках. Однако тяга к морю не удержала меня дома. Я сбежал в четырнадцать, устроился юнгой на большом корабле. Капитан полюбил меня как сына и обучал морскому делу. Он был из Навии и ввозил товары в Морию из Аватара. Десять лет я плавал на его судне, но однажды на нас напали гаруны в Южном море: они потопили каравеллу, забрали весь ценный груз, а команду продали в рабство. Мне удалось сбежать из плена в Мидгаре — тогда в порту завязалась потасовка, взбунтовались новопривезенные с юга черные рабы. Они разрубали топорами кандалы, поджигали корабли и ремонтные мастерские. Мория поддерживает с Ал-Мира мирные торговые отношения, и я тогда нашел спасение на морийском корабле, который прибыл в порт из Алмаага, уже после того как удалось подавить восстание. Гаруны не трогают алмаагские корабли, особенно военные, сопровождающие груз для государя. Для таких судов там прием как для самого Ал-Гаруна. Капитан выслушал мой рассказ о захвате в море гарунами и не поверил ни одному слову. Он согласился доставить меня в Морию, но посоветовал не болтать о пиратах в Южном море, так как отношения с гарунами были на пределе, но о войне с Ал-Мира пока не могло быть и речи, на это у государя не хватало сил и денег, особенно в то время, когда в Амане вспыхнули новые беспорядки. Это было типичное мнение алмаагцев, которые всегда руководствовались интересами всей страны, не заботясь о судьбах её отдельных граждан.

Я сошел на берег в Навии. Капитан доверял мне, и я знал, где спрятано его богатство, накопленное за долгие годы странствий. Я купил новый корабль, нанял команду и занялся торговлей. Мы плавали в Эрлинию за роскошными тканями и сосудами, которые в Аватаре степняки продавали втридорога. Корабль был торговый, и на борту нельзя было устанавливать катапульты, абордажные крюки. Но очень скоро нам пришлось на всех парусах уходить от гарунских пиратов. Тогда я вооружил свою команду и оснастил судно в Соренеле, эрлинском порту. В следующий раз мы уже дали бой гарунским преследователям, и сами нажились их богатствами. Матросы мои были людьми верными и отважными. Я щедро их одаривал, а они мне платили за это преданностью. Вот тогда и пошла молва об Одноглазом пирате. Я носил на левом глазу темную повязку, так как его поранили в плену, но после черноморские маги исцелили меня, а прозвище осталось.

В Южном море гарунские военные галеры устроили настоящую охоту за нашим парусником. Но Море было благосклонно к своим детям. Мне всегда удавалось провести корабль мимо охранных постов. Торговля с Эрлинией позволила скопить большое состояние, хотя люди считали, что именно пиратством я добыл золото. Я продавал товары в Горесте, Бастаре, Аллиине и Алмааге. В портах я проводил мало времени, последние пять лет прошли в основном в плавании, в море, где опъяняет тишина, ветер и свобода.

Гаруны продолжали выслеживать мой добротный корабль, а я топил их галеры и моряков, пожелавших стать на моем пути. Когда в море сходятся два капитана, схватка идет не на жизнь, а на смерть. У меня не было другого выхода, и я знал, что скоро и меня ждет такая участь — сгинуть в морских пучинах. Мы всегда приносили богатые дары Морю, но и оно изменчиво и может отвернуться от тех, кто устраивает бойню в его просторах. Год назад сам морийский государь назвал меня пиратом под влиянием настойчивых требований послов Ал-Гаруна. Мой корабль ушел на восток, и я возил товары из Эрлинии и Черноморья в Аватар, забыв о родине.

В Эрлинии в портовых городах-государствах у меня было много друзей. Как-то раз в Лавале я прогуливался в торговом районе, присматривая товар. Мой старый приятель купец Антеус показал мне тогда молодого черноморца, наследного царевича. Он брел в окружении слуг меж лавок и остановился возле продавца старинных книг. Царевич был ещё очень юн, но его властный голос разносился по всей торговой площади, заставляя слуг мгновенно повиноваться. Антеус сказал, что царевич приехал в Лаваль участвовать в ежегодном соревновании в беге. Младший сын царя Релия остановился в доме жреца, знакомого Антеуса. Он скрывал свое имя и изъявил желание участвовать в турнире наравне со всеми. Купец предположил, что скорее всего Веллинг даже не подозревал, чем занимается юный наследник, оправленный в Эрлинию для изучения искусств. На следующий день я наблюдал, как стартовала толпа молодых бегунов, восславляя Гисса, бога войны. Черноморский царевич, как и все, был одет в короткую тунику и легкие сандалии. Участники должны были пробежать пять лиг до соседнего маленького городка, находящегося во владениях Лаваля. Там их встречала толпа зевак. Я не дождался окончания соревнования, но после узнал от Антеуса, что царевич пришел первым. Он был награжден лавровым венцом и десятью золотыми монетами, которые бросил в толпу зрителей.

— Это было так давно, — прервал рассказ Ортек. — До отца дошли слухи об этом, и он приказал мне возвращаться в столицу Черноморья Асоль. Он сказал, что быстро бегать я смогу и при дворе, а вот поучиться у жрецов и магов мне больше не представится возможность, раз я выбрал долю обычного посыльного. Потом все-таки гнев его поостыл, и я был отправлен в Гистаполь к оружейному мастеру для обучения свойствам металлов.

— Весной этого года, — продолжил Оквинде, — мой корабль попал в страшную бурю. Мы зашли в небольшой порт в Эрлинии, но починиться удалось не до конца. Тем не менее, я закупил товар и поплыл в Аватар. Море предупреждало о несчастье — волны были спокойны, ветер затих. Гребцов я не нанимал в большом количестве, поэтому мы застряли посреди воды. Тут и появились гарунские галеры. Три корабля, которые шли на большой скорости. В воздухе то и дело раздавался свист плетей, опускавшихся на спины сотен гребцов. Пришлось принимать бой. Галеры окружили мой корабль и обстреливали горящими ядрами. Вспыхнул пожар, который быстро охватил всю палубу. В бегстве люди прыгали в воду. Там же оказался и я, когда рухнула горящая мачта, и судно пошло ко дну. Гаруны не столь жестоки, как был я. Они не оставили людей, цеплявшихся за обугленные доски, в воде. Люди для них очень прибыльный товар. Нас выловили и выстроили на палубе. Оказалось, что галеры эти принадлежали наместнику Ал-Гаруна в Мидгаре, Ал-Вирону. Он находился на одном из кораблей. Гарун был очень доволен охотой и захваченной добычей. Я спросил его, что ожидает моих людей, которые, к сожалению, не все остались в живых.

— То, что должно случиться с каждым морийцем, — усмехнулся Вирон. — Служение Ал-Гаруну на протяжении всей жизни. А как это будет происходить, определит торг. Мои люди продадут вас на Озере, то золото, что я выручу за твоих здоровяков, покроет хотя бы часть урона, нанесенного твоим разбоем, Одноглазый.

Гаруна интересовали лишь деньги. Продать морийцев он собирался в глубине Межгорья, где в рабство захватывали всех, кто не имел покровителей и защитников. И тогда я предложил наместнику свою цену — в десять раз больше, чем он планировал заработать на рабах. Вирон отнесся к предложению поначалу подозрительно:

— У тебя не осталось и одного золотого, пират. Все твои сундуки отправились на дно, хотя мои люди успели кое-что спасти. Откуда ты возьмешь золото?

— За пять лет я накопил достаточно богатства, чтобы оно не помещалось на одном корабле, — ответил я. — Если ты отпустишь меня на землю, я обещаю выкупить своих людей по цене, которую ты назначишь.

Как ни странно, Ал-Вирон поверил моему слову. Он приказал доставить меня в Морию своему торговому судну. Встречу мне назначил на лето на Одиноком Озере, а цену заломил такую, что у моей команды поникли головы от безысходности.

— Помни, Одноглазый, — сказал наместник на прощание, — если ты не приедешь до осени, я распродам всех твоих людей хозяевам рудников на юге Ал-Мира, где они будут работать рядом с черными дикарями, питающимися человеческим мясом.

Времени у меня было мало. На родной морийской земле я собрал все сокровища, нанял проверенных людей и отправился в Легалию. Там я отыскал опытных наемников, которые за большие деньги согласились провести меня на Озеро. Тогда я впервые в жизни испытывал страх, притом ежедневный. Я боялся, что утром не открою глаз, зарубленный слугами, решившими присвоить себе все богатства, и не смогу тем самым сдержать своего слова перед друзьями. Но мне повстречались честные люди. Мой проводник сказал мне:

— Даже нам, отъявленным ворам и грабителям, страшно обладать твоими сокровищами, ибо, если за них убить человека, скоро боги подставят и тебя под нож такого же негодяя, алчущего наживы.

В середине лета я прибыл на Озеро. Я осыпал золотом местных работорговцев, скупив не только своих матросов, но и других рабов. Подметил я у продажного столба и молодого человека, похожего на юного черноморского царевича, которого видел в Лавале. Заплатив за пленных, я дал им всем свободу. Рудокопы небольшим отрядом пошли на восток. Вероятно, за ними тут же началась новая погоня и охота, но я оставил им оружие для защиты, а своих же людей я отправил назад в Легалию с провожатыми. Мой путь лежал на юг. Я должен был отблагодарить Ал-Вирона и заплатить выкуп за себя. Вот тогда за мной и увязался молодой черноморец, который вскоре вынудил меня принести ему клятву верности.

Оквинде замолчал. Лисса и Дуглас уставились на Ортека, ожидая от него продолжения истории, раз Вин закончил свою.

— Я сделал это в пылу отчаяния, — возразил, наконец, Ортек. — После я вернул тебе твои слова.

— Я привык не нарушать данного однажды обещания, — усмехнулся Оквинде, потрепав младшего друга по коротким волосам. — При нашей встрече, когда мои люди выкупили его уже из плена, я поприветствовал парня по-царски, как он того заслуживал. Он сильно удивился этому, а ещё более изумился, когда я сказал ему, что он свободен.

— Рабах держал меня в темном подвале, — пояснил Ортек. — Через несколько дней мне удалось бежать, когда рабов вели с базара назад в подземелье. Я скрылся с одним алмирцем, темнокожим молодым парнем, которого привезли с юга империи. Мы увели лошадей и верхом помчались на север. Я знал, что бросаю Двину в плену, но я думал, что доберусь до Минора, и там порошу помощи у морийских солдат. Тогда ещё у меня было совершенно иное представление о Мории, родине моего отца. Мы провели в пути три дня, а каменная пустыня вокруг все не кончалась. Вокруг не было ни еды, ни воды. Гарун быстро слабел, и вскоре он умер — просто свалился с лошади, которая уже ступала шагом, истощенная жаждой и голодом. Вскоре пала моя лошадь, и я остался один среди камней и сухой земли. Меня подобрал гарунский караван, шедший от Рудных гор. Командир приказал забросить меня в повозку с припасами, так как я не мог самостоятельно идти. Отряд состоял из тридцати вооруженных всадников. В хвосте шли около двадцати крепких рудокопов, подгоняемых плетьми. Караван остановился возле небольшого источника, очень редкого в тех краях. Стоянка затянулась на неделю. За это время гаруны напали на ещё одно селение рудокопов у подножия гор и привезли местных женщин, мужчин и детей.

Я уже не помню, как мы добрались до Озера, но я опять оказался в подземелье. За побег хозяин приказал меня избить на глазах у других пленников, после меня держали несколько дней в темноте. Когда меня опять вытащили на базар, чтобы предложить покупателям, я ничего не видел. Солнечный свет жег мне глаза. Слуга Рабаха понял, что за такого слабого раба он не выручит и золотой монеты, поэтому приказал меня подлечить. Меня перевели в сарай, где молодая девушка приносила мне еду и воду. Она повязала мне на глаза повязку, чтобы защитить от солнечного света. От неё я узнал, что мою подругу, черноморскую девушку, выкупил один гарун, и они уехали на юг в порт.

Потом случилось чудо — меня освободили, Уритрей услышал мои мольбы. Морийский дворянин, которого все звали Одноглазым пиратом, сказал, что я свободен и волен идти на все четыре стороны. Но куда мне было податься, чужаку? Освободитель, как ни странно, узнал меня, он был со мной учтив. Тогда я наговорил ему в горячем порыве, что если уж помогаешь людям, то надо не останавливаться на полдороги. Если уж он узнал, кто перед ним стоит, то почему не принес мне обет верности, или он забыл, что Веллинг Релий являлся сыном морийского государя Дарвина II?! Дворянин молча повиновался мне. Он встал на колени и произнес клятву верности. Затем он поинтересовался, куда я держу путь, и как он мне может помочь. Я попросил его сопроводить меня на юг в порт. Я хотел, узнать известия о Двине. Так мы вместе тронулись в путь.

Вдоль берега реки Одинокой мы мало разговаривали, хотя пират пытался создать для меня все удобства: лучшие одежда, меч, конь. Под охраной вооруженных степняков, нанятых на Озере, мы быстро достигли Мидгара. И тут Вин решил со мной распрощаться. Он подарил мне кошелек с золотом и пожелал удачи и помощи богов. Он был единственным человеком за последние месяцы, который меня поддержал, ничего не желая взамен. На прощание я рассказал ему о своих злоключениях, произошедших после смерти Веллинга, и попросил о помощи, но уже не как царевич, который лишь повелевает, а как простой нуждающийся. К сожалению, я не могу вернуть себе уже ни царского титула, ни родины, пока не исполню последнюю волю своего отца. Вин пообещал подсобить в поисках Двины. Он взял меня с собой на прием к наместнику Мидгара. Там он одарил гаруна сундуком драгоценных изделий, а в ответ Одноглазому пирату был устроен, поистине, царский прием, которого трудно было ожидать от гарунов. Расспросил Вин и о черноморской пленнице. Через несколько дней слуга Ал-Вирона принес сведения, что черноморка вместе со своим хозяином гаруном Пакром на галере капитана Мината отправилась в Горест. Лисса, своим рассказом ты полностью подтвердила это. Я узнал от тебя, что произошло с Двиной дальше, и рад, что и на её пути повстречались добрые люди. Из Мидгара я решил плыть в Минор. Мой благодетель не бросил меня. Он распрощался со своими охранниками, щедро оплатив их услуги, и вместе со мной поднялся на попутное судно. Так я с радостью продолжил наше знакомство. Но плавание было недолгим. В прибрежных водах Истары галеру остановил сторожевой морийский корабль. Оказывается, что в Алмааге запретили ввоз в Морию алмирской соли. Возле Аллиина стали разрабатывать новые соляные копи, и государь ввел монополию на этот вид торговли. Если бы это случилось не в Алмааге, а в другом морийском государстве, вряд ли бы были приняты столь быстрые меры для борьбы с соперниками. Морийские солдаты выбросили за борт товар, а нас как морийцев сняли с палубы. Мы были доставлены в Истару для разбирательства. Здесь и пригодились умения Вина торговаться. Монеты, которые ещё остались в его карманах, были щедро розданы коменданту и его помощнику, чтобы они поскорее оформили дело и выдали нам вольные грамоты. О том, чтобы нас отпустить, речи не велось: мы были сняты с чужеземного корабля, то есть пересекали границы морийского государства без необходимого разрешения. А дальше началась ссылка и скитания по пунктам, чтобы узнать, каким образом можно выбраться из страны.

— Ваш срок был всего два года, — заметил Дуглас, — не стоило так рисковать.

— Раньше я мечтал поскорее отыскать Двину, а теперь продолжу то, что было задумано в самом начале, — ответил Ортек. — Я слышал от отца о чудесных свойствах живой воды, которая издревна защищала морийцев от болезней, заживляла раны, дарила земле богатые урожаи. Я думаю, что живая вода сможет избавить от проклятия, уже три столетия висящего над прахом моего народа. Я поклялся перед уходом из Черноморья, что не вернусь на родную землю без живой воды!

— Но тебя, Вин, никто не обязывает ввязываться в эти бесполезные поиски, — недоуменно сказала Лисса. — Зачем тебе это?

— Да, пожалуй, мне это ни к чему, — ответил, усмехнувшись, Вин.

— И мне это тоже совсем не нужно, — забормотал Ланс, — и тебе!

— В Мидгаре, — внезапно продолжил пират, — наместник взял с меня слово, что я более не буду заниматься торговлей морским путем. Обещание, что я не нападу ни на один гарунский корабль, я дать не мог, так как времена нынче неспокойные, может и до войны дойти дело, тогда уже Одноглазый пират не будет стоять в стороне, — как обычно Вин говорил с ироничной улыбкой на лице. — Свою команду я распустил на время, ибо не знал, вернусь ли живым из Межгорья. Так что теперь придется ходить по твердой земле, а не по высоким волнам. Может, наконец, и домой загляну после трехлетней разлуки. С тех пор, как я вышел в море, то совсем не появлялся в Релии. Один только раз заглянул в дом в Эллине и в наше поместье в лесах. Отец и мать не могли опомниться от счастья, а я своих родных после стольких лет даже не сразу признал. Брат и сестра стали совсем взрослыми. Рионде уже, наверное, и отслужил в Лемахе, а Веллина может замуж вышла за местного землевладельца. Ну, а как повидаю родителей и друзей, отчего не собраться в дальний путь?! Не оставлять ведь столь юного спесивого царевича одного… — на игривое замечание пирата черноморец послал благодарный взгляд.

Ночное небо уже давно осветила луна. Ортек велел спутникам отдыхать перед трудным днем, но сон долго не приходил в холодной мгле. Мысли о темном будущем и тяжелом прошлом волновали сердца путешественников.

Наутро пробудившись на холодной земле, Лисса первым делом обнаружила пропажу своей лошади. Дуглас с Вином перебирали вещи в седельных сумках, а Ортек стоял на краю обрыва и смотрел вниз.

— Где наши лошади? — взволнованно спросила тайя мужчин.

— Они нам больше не понадобятся, — ответил царевич. — Я отпустил их, может им хватит сил добрести до людей.

Лисса замолчала. Она хотела посоветоваться с Лансом, но тот, видимо, использовал уши и глаза пирата или Дугласа.

— Тут совсем невысоко, — обратился черноморец к друзьям. — В Гассиполе я видел, как прыгали в море на праздник Нопсидона с еще более высокой скалы.

— Но мы не знаем, насколько тут глубоко, — возразил рудокоп.

— Да, — согласился Ортек. — К тому же вода очень холодная. Но иного пути у нас нет.

— О чем вы говорите? — недоуменно спросила девушка.

— Когда солнце поднимется высоко и хоть немного согреет нас своими лучами, нам придется перебираться на тот берег, — ответил Ортек. — Я первым спрыгну в воду, если выплыву — значит, пока ещё не разбился о камни. Прыгать будем, обойдя Серебряную Стену, чтобы не попасть на буйные волны, которые разобьют тело о скалы. Затем необходимо проплыть около сорока локтей до пляжа. В это время главное не замерзнуть и не уйти на дно. Поэтому, Лисса, все ненужные вещи оставляем здесь. Возьми лишь теплую одежду. Надеюсь, твои способности помогут нам потом согреться от холода.

Её охватили страх и отчаяние. Как было признаться друзьям, что она не прыгнет, что она боится, да к тому же не умеет плавать и сразу же камнем сгинет в морских пучинах, отправившись в царство Моря?!

Дуглас приблизился к сестре и присел рядом с ней на плоский камень:

— Лисса, не волнуйся, — он попытался её успокоить, — я буду держать тебя за руку. Мы выплывем. Тебя никто не бросит одну.

— Итак, — заговорил Ланс, — я также все продумал. Ортек прыгает первым. С ним я проверю глубину воды. Когда ты отправишься в воду, я буду руководить тобой, и вдвоем мы легко доберемся до берега. Конечно, будь я настоящим колдуном, я бы переместил тебя сразу же на пляж, но пока я смогу лишь удержать и согреть тебя в воде, хозяюшка! — бодрости растерянной тайе этими словами дух не добавил ничуть.

Для начала Ортек забросил в море поближе к берегу две сумки, полные вещей, в надежде, что волны вынесут их на песок. Затем черноморец подошел к самому краю скалы и, держась за металлические прорези в Стене, перебрался на противоположную сторону. Его лицо скривила гримаса боли от жжения цепи. Ортек отпустил руки и в то же мгновение полетел вниз в бушующие воды. Друзья неотрывно смотрели в море, ожидая, когда он появится на поверхности.

Первые вести принес Ланс:

— Все в порядке. Здесь глубоко до самого берега, — сказал он Лиссе. — Парень отлично плавает. Главное, не околеть сразу же от холода.

— Лисса прыгнет со мной, Дуглас, — заявил пират. — Я чувствую себя в воде, как в родном доме. А тебе будет трудно удержать ещё одного человека. Втроем же нам не удастся одновременно упасть.

Дуглас не стал возражать, понимая справедливость высказанных слов. Рудокоп научился плавать в Сколаде на озере возле отчего дома. Ныряние же в глубокие морские воды было ему незнакомо. Он был уверен, что Вин сможет лучше него позаботиться о Лиссе, поэтому лишь обнял сестру и ступил к краю обрыва.

Лисса с замиранием сердца следила за братом, когда он повторил действия черноморца. Она вздохнула с облегчением, лишь когда увидела его на поверхности воды, гребущего к берегу, на котором поджидал Ортек. Ланс, сопроводив Дугласа, вернулся в солонку, поддерживая девушку. Релиец уже ухватил её за руку, подводя к Стене. Он пролез по изгороди намного дальше, чем его товарищи, давая возможность Лиссе стать рядом для прыжка, чтобы не попасть в прибой у скал. Он держался за несгибаемые звенья одной рукой, второй же крепко ухватил Лиссу за локоть. Девушка старалась не заглядывать в пропасть, распростершуюся под ногами, которые также как и ладони касались Стены. Она слушала указания Ланса.

— Ты готова? — крикнул ей Вин. Его руку и ноги уже обжигало нестерпимым жаром, идущим от Серебряной Цепи. Релиец оторвался от изгороди, не дождавшись ответа тайи. Она полетела вслед за ним, даже не сообразив, что Ланс оттолкнул её в пропасть. Волны окатили холодом, так что сердце и кровь почти остановили свое движение. Лисса камнем пошла ко дну.

Она пришла в сознание, чувствуя удары мокрых ладоней на своем лице. Тайя открыла глаза. Над ней склонились друзья, рядом полыхал костер.

— Я опять угодил в пустоту, — отозвался Ланс испуганным голосом в её голове. — Я не ожидал, что ты лишишься чувств. Хорошо, что мы опять вместе и на твердой земле. По-моему, мы живы только благодаря пирату, который вытащил тебя из холодных морских пучин на твердую землю.

Ланс начал немедленно действовать. Он мгновенно высушил одежду Лиссы. По её телу потекло оживляющее тепло. Она поднялась с земли и оглядела мужчин. Костер загорелся ещё ярче и сильнее. Ортек и Вин подтащили к огню вещевые мешки, выловленные в море, и разложили их содержимое для подсушки. Лисса подошла к пирату.

— Спасибо, — смущенно произнесла она, покрываясь розовым румянцем при взгляде в его серые веселые глаза. — Ты спас мне жизнь.

— Не за что, — ответил Вин. — Жизни наши будут в безопасности лишь под крышей крепкого гостеприимного дома. Как хозяин такого дома, приглашаю тебя в Сверкающий Бор. И благодарности за теплый прием приму лишь, когда ты выспишься на мягкой перине, согретая камином и лучшим вином в Релии.

Глава 7 РЕЛИЯ

Беглецы не стали надолго задерживаться на берегу. Согревшись и отдохнув у костра, они побрели в лесные заросли, встававшие темной стеной за морским пляжем. Поздней осенью в лесу можно было отыскать разве что засохшие ягоды и грибы. Деревья были уже без листвы, которая устилала землю мягким желто-бурым ковром, стволы поднимались высоко в серое небо. Впереди всех ступал релиец. Вин длинной палкой разгребал листья, пролагая путь для друзей и надеясь отыскать что-то съедобное в засыпавшей на зиму чаще. Позади устало брели его спутники. Лишь Дуглас с интересом озирался по сторонам. Он замечал скрытую от чужих глаз жизнь леса: бурый тетерев нахохлился на верхушке ели, то белка взбежала по стволу, или заяц притаился под кустарником в стороне от тропы.

Когда небо совсем потемнело, друзья устроили привал среди высоких тополей. Рядом в неглубокой ложбинке журчал ручей, и путники смогли утолить жажду и наполнить фляги свежей водой. Из припасов в сумках остался лишь кусок засохшего хлеба, вдобавок отсыревший в море. Ортек сокрушался, что у них не было с собой оружия, чтобы подстрелить на ужин вкусного зверя. На это Дуглас бросил в его сторону суровый взгляд, но промолчал. Он еще не открылся друзьям, что стоит ему издать несколько звуков, и птица или маленький зверек сами прибегут к нему, признав свой клич. Но дар рудокоп никогда не использовал для сытного ужина.

С первыми лучами солнца путь через лес продолжился. Дуглас, прислушиваясь к щебетанию лесных птиц, посоветовал Вину держаться северо-востока. После долгих часов скитания среди деревьев впереди, наконец, забрезжил яркий свет окраины лесных владений. Друзья вышли к заросшему кустарником спуску в широкую долину. Внизу протекала река, на противоположном берегу лежала деревня, далее за её пределами простирались поля и пастбища, пустынные и черные в этот период, а у самого горизонта, на севере, опять виднелся темный лес. Несмотря на усталость, ноги бегом понесли путников по склону к реке.

Идя вдоль широкого русла, путешественники подошли к крепкому деревянному мосту, соединявшему два берега. На одном его конце была установлена статуя старца с длинной бородой, развевавшейся как волны, на другом — вырезанная также из дерева фигура прекрасной девушки с рыбьим хвостом.

— Деревенские жители Релии и Далии, как и их хозяева — дворяне, издавна чтили и служили Морю, но среди них распространился и культ южной богини Тайры. Видите, крыши домов напоминают острый колпак и выкрашены в красный цвет. В моих владениях крестьяне тоже почитают алую богиню, выкладывая пороги перед избой из красного кирпича. Но Тайру обычно призывают лишь в самые трудные минуты. Когда же в семье случается радость и веселье, в дом обязательно зовут видиев, чтобы они каплями святой воды благословили дела людей, и их молитвы были услышаны Великим Море, — сказал Оквинде, когда они переходили через мост. — Люди помнят верных помощников — дочерей и сыновей Море — водяных и русалок, охраняющие водные источники.

Дорога в поселении шла не прямой, а извилистой линией. Она тянулась от одного дома, возле которого обычно стоял красиво убранный колодец и старое дерево, к другой добротной избе. Деревья росли не только по обочине, раскидистые кустарники были около каждого дома. Весной и летом эта деревня лежала в тени и прохладе, но сейчас голые ветви лишь страшили прохожих, цепляя их за одежду. В окнах домов загорались свечи. Осенний холод уже загнал сельчан в теплые комнаты. Вокруг было тихо и пустынно.

За колодцем, возле которого друзья остановились на отдых, лежал пьяный мужик. Рядом валялась пустая бутылка браги и толстая сумка, откуда выглядывала грязная одежда. Бедолага что-то бормотал во сне. Его лицо заросло густой щетиной, туловище бессильно распласталось посреди лужи, образовавшейся от воды, набираемой из колодца. Дуглас наклонился над незнакомцем. Он попытался его поднять.

— Эй, мужик, — закричал рудокоп, — ты тут совсем замерзнешь. Где ты живешь?

В ответ раздалось непонятное бормотание, смысл которого сводился к нежеланию с кем-либо разговаривать. Вин подошел к сумке и вытащил оттуда грязное длинное одеяние.

— Это вяла, — сказал он, показывая товарищам нераздельное платье до пят с капюшоном и длинными рукавами. — Вяла — одежда видиев, и должна она быть цвета неба и моря — светло-голубого. Этот пьянчуга украл её у служителя Моря. У него тут ещё нашейное украшение видиев из золота, пучок сухой мяты для кропления святой водой, а также книги и писания с молитвами.

— Может это видий? — предположил Дуглас.

— Тогда жрец совершенно позабыл свои обеты: никогда не пить ничего, кроме чистой воды, не держать в руках денег и вести смиренную отшельническую жизнь, — Вин достал из сумки кожаный кошель, в котором позвякивали монеты.

— Нам надо устроить его куда-нибудь, иначе он совсем околеет, — сказал Ортек.

— Мы сами можем не найти приюта в деревне без единого гроша в кармане, — усмехнулся Оквинде. — Ну да стоит попробовать. Ведь во мне ещё можно признать знатного господина.

Релиец отряхнул от пыли и грязи свой плащ, отодвинул со лба вьющиеся волосы, поправил сапоги и направился к ближайшему крыльцу. Позади него медленно ступали Дуглас и Ортек. Они держали за руки перебравшего браги путника, который еле волочил ноги. Вин громко постучал в дверь. На пороге появилась хозяйка, её руки и передник были перепачканы мукой.

— Чего надо? — грубо спросила она.

— Потише, мать, — спокойно ответил Вин. — Господина, проезжающего эти глухие места, встречать надобно другими словами.

Женщина внимательно оглядела пирата. Её взгляд остановился на его глазах. Каждому в Мории было известно: если глаза цвета морской воды, то предки человека верно служили богу Морю, за что он отметил их своим знаком.

— Прости меня, глупую, господин, — смягчилась хозяйка. — Проходи в дом, я как раз тесто замесила. Пироги мои славятся на всю нашу Глушь.

— Спешу я очень, — ответил Вин. Дворянин, останавливаюшийся на ночлег, должен был щедро отблагодарить приютившего его хозяина. Вин не хотел огорчать женщину или предстать перед ней нищим оборванцем. — Прошу тебя лишь приютить этого несчастного, не то он замерзнет возле твоего порога и навлечет на округу гнев богов.

— Да это вор и обманщик, — закричала хозяйка, взглянув на обвисшее тело, поддерживаемое молодыми людьми. — Он навел проклятие на нашу деревню. Целый месяц обманывал людей, ходил в вяле и совершал таинственные обряды служения Морю. Лишь когда в Глуши появился настоящий видий, был раскрыт этот пропойца. Он взял у меня за освещение дома три золотых, когда не должен был и прикасаться к монетам. И каждый вечер задерживался в трактире тетушки Пилии за бутылкой вина. Лишь видий Геоний открыл нам глаза, кто этот презренный, порочащий нас и само Море. Пусть он сдохнет на пороге, а в дом я его не пущу!

Вин придержал дверь, которую женщина намеревалась захлопнуть.

— Я возвращаю тебе три твоих золотых, — сказал он, вытаскивая из кошелька спящего незнакомца монеты, — и пускай он хотя бы уляжется на твоем сеновале.

Женщина призадумалась. Она протянула руки за монетами:

— Отведите его в сарай за той яблоней. Утром мой муж ещё поговорит с этим негодником!

Ортек и Дуглас положили мужика в небольшом темном помещении на грязное сено, собранное в большие стога. Вин укрыл его потрепанной выцветшей вялой, рядом бросил небогатые вещи, но кошелек и золотое украшение оставил у себя.

— Здесь осталось ещё три монеты, — сказал он друзьям. — Это плата нам за устройство усталого человека на ночлег. Если я еще раз увижу этого человека после его утренней встречи с хозяином, то обязательно верну долг да ещё с наваром. А этот амулет надлежит вернуть настоящим видиям.

Никто не стал оспаривать слова графа. Лисса, ожидавшая возле колодца, радостно улыбалась, услышав от Ланса о решении взять деньги в долг.

— Ты радуешься, — заметил Ланс. — Для моей хозяюшки грабить священнослужителей уже вошло в привычку.

— Твои шутки не испортят мне настроения, — тихо ответила Лисса. — Жаль, что мне не удастся посмотреть, как бы ты заговорил, упади я в голодном обмороке.

Таверна тетушки Пилии располагалась позади ряда высоких лип. К длинному деревянному зданию, треугольную крышу которого венчала вывеска "Воды Пилии", вела широкая дорога. Хозяйка была рада новым постояльцам. Она держала несколько комнат в задней части дома. Пустовала в настоящее время только одна из них, в которой за один золотой друзья уговорились с Пилией о ночлеге. Плотный ужин из ароматного супа, запеченной грудинки и фасолевой каши был подан вскоре после того, как хозяйка удалилась, пряча на груди сверкающую монету. После ужина мужчины решили оставить Лиссу отдохнуть и устроиться на новом месте, а сами направились в залу, гудевшую от громких криков местных землепашцев. Вслед за ними из солонки исчез Ланс.

Зажженные лампы, прикрепленные к потолку, освещали дюжину столов, за которыми коротали время любители выпить, поболтать да испытать себя в удаче или драке. Вин заказал у молоденькой служанки, помощницы Пилии, кувшин вина. Он вложил в её маленькую ладошку золотой, попросив поскорее принести сдачи. Когда девушка вернулась с горстью медных и двумя серебряными монетами, пират попросил её наклониться, поцеловал в щеку и оставил в награду три медяка. Видно было, что служанка совсем не против такого обращения, она наклонилась и сама подарила релийцу ответный поцелуй.

Из-за соседнего стола под яркой лампой раздавался громкий смех. Вокруг него собралось семеро мужчин, наблюдавших за игрой в кости. Здоровенный детина в шапке, спускавшейся на уши и тем самым указывавшей его ремесло — рубка дров, обыграл за этот вечер каждого из них, и теперь единственным утешением неудачников было осознавать, что их не так уж мало, тех, от кого отвернулись боги за игровым столом.

— Ну, кто ещё хочет подзаработать монет, — громко заржал дровосек, вставая с места и оглядывая посетителей. — Я сегодня не прочь расстаться с этими медяками, а то пропью их всех, и жена выкинет меня к диким зверям — чтобы я протрезвел в родном лесу.

В зале раздался хохот, и послышались новые шутки о судьбе несчатного победителя. Один из мужиков обратил внимание на новых людей в трактире, затихших в углу.

— Криш, — крикнул он здоровяку, — погляди на ту троицу. Господин угощает своих слуг вином. Худой скорее всего тон, их традиции не одобряют игры, так что оставим его в покое. А тот, что пониже да пошире, готов раскрыть карман, чтобы повеселить своего господина. — Невысокий крестьянин в овечьем тулупе оказался возле столика друзей и задорно уставился на Дугласа.

— Тащи его сюда, — загромыхал Криш. — Молись Тайре, южанин, об удаче.

Дуглас понял, что отказывать пьяным мужикам, окружившим их стол, неразумно. Ортек и Вин безразлично молчали, потягивая вино, поэтому рудокоп решил отдаться на волю богов. Быть может Тайра действительно подарит ему выигрыш?! Он сгреб монеты, лежавшие на столе, и пересел к игрокам. Вокруг вмиг образовалось тесное кольцо из зевак. На крепкой столешнице лежали два небольших костяных куба, на каждой стороне которых были вырезаны палочки от одной до шести. Также рядом покоился плоский камень, с помощью которого необходимо было выбросить на кубе наибольшее число очков. Дуглас никогда не играл. Таги осуждали подобные пристрастия, но он слышал рассказы отца и других жителей Сколада, побывавших в других странах, о кабацких играх в кости и камни. К тому же он следил за игрой, проходившей в зале, с того момента, как присел рядом с друзьями выпить вина. Поэтому парень с надеждой и мольбами ко всеизвестным богам поставил на кон первый медяк…

Ланс будил Лиссу, дремавшую под теплым одеялом.

— Скорее, — кричал дух, — без тебя я не могу и муху отогнать от варенья. Быстрее в зал, а не то твой братец оставит нас без гроша в кармане.

Тайя вскочила спросонья с кровати, закуталась в плащ и выбежала из комнаты в длинный коридор. Она с недовольным видом выслушивала объяснения Ланса, повторяя под нос лишь, что воздаст каждому по заслугам за свой потревоженный сон. Девушка вышла через заднюю дверь на улицу и, обогнув дом, очутилась в темной зале трактира. Она села в самом дальнем углу. Ланс велел ей в первую очередь не терять из поля зрения игроков. Через два стола скопилась толпа народа, среди которой Лисса заметила Ортека и Вина. Их лица были мрачны и озабочены. До девушки долетели слова брата, предложившего сопернику ещё одну игру.

— Согласен, — раздался в ответ грубый голос, — только теперь на кон ставим не один, а пять медяков.

— Я подоспел почти вовремя, — заявил Ланс. — Дуг проиграл всего десять медяков. Теперь мы покажем этому жулику.

Криш уверенным движение руки сделал бросок камнем, так что легкая кость взлетела вверх и упала на стол шестеркой — самым большим количеством палочек. Дуглас попробовал повторить его движение, но кубик провернулся лишь один раз. Тем не менее, на костях тоже появилась шестерка.

— Стоит удвоить кон, — усмехнулся дровосек.

Зрители замерли в напряженной тишине. Когда после очередных трех бросков на обеих костях выпало наибольшее значение, от удивления люд загомонил.

В небольших паузах Ланс успевал описывать тайе игру:

— Этот Криш настоящий мошенник. Его куб, вырезанный из кости, неравномерен. Дровосек научился его высоко подбрасывать, и кость неизменно падает тяжелой стороной вниз. В этой игре его не одолеть.

Когда на столе скопилась стопка медных и серебряных монет, составлявших один золотой, Ортек, до этого невозмутимо глядевший на игру, решил прекратить нечестный поединок.

— Прежде чем садиться за игру, следовало бы проверить кости. Видно, боги заколдовали их, раз уже более дюжины раз выпадает одинаковое число.

— У Криша наметанная рука, — ответил пахарь в тулупе. — Бывают дни, когда у него выпадают одни шестерки. Тайра благосклонна к нему, особенно сегодня.

— У твоего приятеля тоже сегодня везучий день, — заметил дровосек.

Вин, стоявший около стола, собрал кости в кулак. Никто не помешал дворянину распоряжаться в таверне.

— Одна из них тяжелее, — пират сурово посмотрел на здоровяка. — Ты жульничаешь, приятель! Можете взвесить кости, — Вин подбросил их над столом. На одном кубе выпала шестерка, на другом — тройка. — Вот волшебная кость, помогающая своему хозяину обчищать ваши карманы. Мой человек вправе забрать свой выигрыш.

— Да он этой костью и играл! — возразил Криш, подымаясь из-за стола, как исполин-гора.

— Игру надо завершить, — раздались крики среди зрителей. — Пусть возьмут новые кости! Пусть испытают удачу в другой игре!

— Пусть играют в росинку, — сказал один из зевак, и его тут же поддержали остальные. — Да! В росинке не сжульничаешь! Все как велит Тайра!

Пилия принесла поднос, на котором лежала большая деревянная кружка, закрытая крышкой с отверстием посередине, а также два пустых кубка. На столешнице углем был очерчен круг, в два раза меньше дна кружки. «Росинка» была незнакома Дугласу, и он попросил рассказать ему правила.

— Думаю, даже тон знает, как в неё играть, — засмеялся мужик в тулупе, поглядывая на царевича. Ортек и на этот раз не стал возражать против своего происхождения: в Мории лучше было прослыть тоном, чем черноморцем. — Ты же, парень, слишком молод, но ужасно везуч! В этом маленьком бочонке находятся зернышки риса, раскрашенные в разные цвета. Ты должен перевернуть кружку в середину круга и высыпать из дырок рис таким образом, чтобы зернышки не вышли за его границы. Победителем признается тот, у кого выпало больше зерен одного цвета.

Вин, как самый строгий наблюдатель, открыл крышку и высыпал содержимое бочонка на стол. В небольшой горсти риса можно было разглядеть белые, красные, черные и желтые цвета. Зерна вернули на место, и Криш взял бочонок в обе руки. Он оскалился, предвкушая легкую победу над новичком. Дровосек глухо потряс погремушкой, наполненной рисом, и опустил её в центр круга, затем ловко перевернул кружку, позволив высыпаться большому количеству зернышек из отверстий в крышке. В образовавшейся куче риса Криш выбрал белый цвет. Релиец перебрал белые зерна и высыпал их в один из пустых кубков.

— Твоя очередь, Дуглас, — сказал он, передавая полный бочонок другу. — Будь внимательным, если твоя куча рассыплется за края круга — ты проиграешь.

Рудокоп осторожно взял в руки росинку, как называли круглую погремушку. Парень перемешал её содержимое и неспеша положил крышкой на стол. Едва он попытался перевернуть бочонок, как оттуда посыпались одни красные зернышки, выкладываемые в высокую горку. Дуглас не верил своим глазам:

— Красный! — выбрал он цвет, который будет учитываться при подсчете.

Граф смахнул все зерна в другой кубок, заполнившийся почти наполовину. Из толпы раздались негромкие одобрительные возгласы, кто-то похлопал победителя по плечу. Рудокоп спрятал монеты в карман и встал из-за стола. Хозяйка таверны уже поджидала его с полным кубком вина, за что парень оставил ей целый серебренник. Как того требовал обычай — одну десятую часть выигрыша получал хозяин дома. Люди вокруг игрального стола стали расходиться, обсуждая нескучный поединок.

Дуглас даже не заметил, как рядом с его плечом пролетел нож, воткнувшийся в деревянную стену. Раздался глухой стук. В ту же минуту черноморец, стоявший около дровосека, со всего размаха ударил его кулаком по лицу. Внезапное нападение лишило исполина второй попытки атаковать ножом, выскользнувшим в его ладонь из рукава. Мощный удар повалил огромное тело на пол. Местные игроки удивленно поглядели на Ортека, не ожидая от него такой силы и быстроты. Царевич угрюмо осматривал окружавших его людей, вопрошая тяжелым взглядом, было ли у кого ещё желание принять на себя его кулак. Затем Ортек развернулся и направился на кухню, через которую проходил путь в сдаваемые комнаты. За ним последовали Дуглас и Вин.

Лисса поспешила покинуть свой темный угол, незамеченная посетителями и слугами, все внимание которых было приковано к игре. Когда она вернулась в комнату, её взору предстали три обеспокоенных лица. Дуглас проверял сумки и вещи, не понимая, куда делась сестра. Ортек пытался его успокоить и подбодрить, а Вин завалился на кровать и добродушно захохотал, как только Лисса появилась на пороге.

— Вот и пропажа, — заметил он друзьям. — Пока мы добывали монет, сестренка также искала новых впечатлений на голову дочери Тайры!

— Я не вижу ничего смешного в том, что должна ночью одна разгуливать по таверне, где полным полно пьяни и негодяев! — ответила Лисса. Девушка пыталась умерить свой пыл, но негодование рьяно проступало в ее голосе.

— Где ты была? — спросил Дуглас. — Я уж испугался, что с тобой что-то случилось.

— По-моему, с тобой сегодня чуть не случилась беда, Дуг. Кто тебя надоумил играть в кости да ещё с отъявленным мошенником и жуликом?

— Но мне удалось выиграть. Боги послали мне везенье — никогда не помешает ещё один золотой, если до этого в кармане гулял ветер?!

— Не боги, а Ланс, — медленно произнесла девушка. — Я вовремя подоспела, чтобы спасти тебя от полного разорения. Это Ланс выбрасывал шестерки на твоей кости, это Ланс выкрасил рис в красный цвет, и Ланс отвел бросок в сторону, иначе нож попал бы тебе прямо в сердце!

— А вы, — Лисса обратилась к Вину и Ортеку, — вы куда смотрели?! Или это была ваша идея испытать удачу Дугласа? О чем только вы думали, опытные игроки. Сами небось завсегдатаи кабаков, а как играть, так отправили того, кто понятия в этом деле не имеет!

— Новичков направляют сами боги, — как ни в чем не бывало ответил Оквинде.

— Значит, ты от Ланса узнала об игре? — недоверчиво поинтересовался черноморец.

— Он поднял меня с постели, — отозвалась Лисса, — с вестями о скором разорении!

— Замечательно! С вашими способностями нам только и играть в камни, кости, росинку — тогда скоро мы смогли бы купить лошадей. Пешими мы застрянем по дороге в глубоких снегах, так как уже наступит зима, пока мы доберемся до дома графа Оквинде де Терро.

Очевидно, что даже нож в стене не поколебал радости от выигрыша, и идея Ортека была принята и одобрена Дугом и Вином. Друзьям пришлось до утра выслушивать осуждения Лиссы, но под влиянием Ланса девушка все же приняла непосредственное участие в разработке плана дальнейшей игры, которая проходила в каждом трактире, на любом постоялом дворе в Релии и других морийских государствах.

На следующий день мужчины заглянули в кузницу в Глуши, чтобы выбрать себе оружие. Они купили три меча, метательные ножи и лук с полным колчаном острых стрел. Друзья покинули деревню после полудня. Их путь лежал, как и прежде, на северо-восток через лес.

В течение следующих четырех дней они прошли семь деревень, в которых останавливались на несколько часов на постоялом дворе, чтобы в игре с посетителями, засиживавшимися с утра до позднего вечера за кружкой крепкого вина, испытать удачу. Лисса не покидала мужчин за столом, молчаливо выстаивая за спиной брата, надвинув длинный капюшон на лоб. С каждым разом ставки росли. Ланс обогащал каждого из друзей. В игру вступали по четверо-пятеро посетителей, и дух давал выигрывать то Дугласу, то Вину, то Ортеку, чтобы у чужих глаз не возникло никаких подозрений. Один раз он оставил всех друзей с носом, не допустив, чтобы бедный крестьянин спустил последние монеты из своей пустой котомки. Он выбросил на его костях максимальное число, когда в кабак пожаловала заплаканная жена, которая на радостях отволокла муженька домой. Ланс изловчился умерять и жадность новых обманщиков. Если он замечал, что человек играл фальшивыми костями, то вмешивался в их движение, заставляя останавливаться на самом низком значении.

Путники продвинулись уже почти в середину страны. Они обходили богатые дворянские дома стороной, ночуя в хозяйских деревнях. После того, как за горсть золотых Ортек выбрал в конюшне четырех быстрых скакунов, друзьям пришлось свернуть с прямого пути через лесные рощи и скакать по протоптанным дорогам. За два дня было отставлено позади более шестидесяти лиг. Вскоре путь преградила небольшая речушка, текущая на север, вокруг которой растянулись пригожие виноградники.

— Добро пожаловать! — произнес Оквинде. — Начинаются владения графа де Терро. Надеюсь, я не заблужусь в собственных землях.

* * *

Вымощенная белым камнем аллея старых дубов тянулась до широкой клумбы, за которой располагался высокий особняк. Центральное здание было округлой формы. От него в противоположные стороны простирались два двухэтажных крыла. Друзья достигли Сверкающего Бора, когда на землю уже опустились сумерки. С высокого мраморного крыльца сбежал невысокий старик. Поклонившись, он взял за узды лошадей и отвел их в конюшню, выстроенную за домом.

Вокруг усадьбы горели маленькие фонари, висевшие на узорчатых деревянных столбах. Лестница перед входной дверью была освещена двумя яркими факелами. Плотные занавеси небесного окраса заколыхались от быстрого движения. На крыльце появилась молодая девушка с распущенными длинными волосами в белоснежном платье, открывавшем для глаз лишь неглубокий вырез на груди. В руках она держала подсвечник, которой погас от её поспешного бега.

— Приехали! Приехали! — закричала она, всматриваясь в незнакомцев. Однако очень быстро на её лице отразилось недоумение и смущение.

— Рин! — закричала девушка, взбежав назад по ступенькам к двери. — Рионде!

— Велли, — радостно окликнул сестру Вин, — неужели ты не узнаешь старшего брата?! — Он поднялся на порог поближе к факелам, чтобы она рассмотрела его лицо.

Девушка вгляделась в черты мужчины, чей голос ей показался знакомым. Затем она бросилась ему на шею с громкими радостными криками. Она была пониже брата, стройная и темноволосая. Приятные черты юного лица освещали веселые светлые глаза. Вскоре на порог выбежали ещё одна девушка и молодой парень. Вин крепко обнял младшего брата и нежно поцеловал его спутницу в лоб и щеку.

— Это наша кузина Ивалита, Вин, — сказала Веллина. — Когда ты сбежал ей, как и мне, было всего пять. А теперь она гостит у нас. Её родители погибли два года назад, их убили разбойники в Амане, когда те объезжали свои земли. А кто твои приятели?

Оквинде назвал имена. Велли и Ивалита слегка склонили головы в знак приветствия, а Рионде, кивнув мужчинам, поцеловал Лиссу в лоб, как было принято в обществе морян.

— Как видишь, — заговорил Ланс, который до этого разведывал новое место, — в тебе, несмотря на короткие волосы, ещё признают девушку.

— Это мои друзья, — продолжал Оквинде. — Прошу принять их в доме как самых долгожданных гостей. Мы задержимся в Сверкающем Бору на несколько дней. А родители наверху?

— Отец и мать уехали в Эллину, — ответил Рионде. — Надо послать им весточку, что ты вернулся.

— Думаю, не стоит, — уклончиво произнес Вин, — может быть я заеду туда сам. Нечего отцу бросать дела в городе и срываться в леса. Я ещё успею его повидать.

— Ты нас так часто навещаешь, что, небось, и не помнишь, где наш особняк в городе находится! — засмеялась Веллина. — Теперь уж мы тебя никуда не отпустим до весны!

Шумной толпой все зашли в дом. Вин расспрашивал о домашних делах. Быстрее всего отвечала сестра, рассказывая о последних событиях, новостях и сплетнях в стране и усадьбе. Затем Велли с кузиной повели Лиссу наверх по лестнице в комнату, где девушка могла бы отдохнуть, а Рин пригласил мужчин располагаться в аппартаментах правого крыла. Он попросил всех чувствовать себя как дома и обязательно спуститься в столовую на ужин, где в семейном кругу предстояло отметить возвращение брата в родной дом.

Тайя вся покраснела, слушая, как дворянки обсуждали её усталый вид и никчемную одежду.

— Ты вправе на меня обижаться, Лисса, — сказала релийка, заходя в большую комнату, освещенную горящим камином, в которой юная хозяйка поселила гостью, — но я не дам тебе отдохнуть и выспаться, пока ты не примешь ванну и не наденешь платья, что я сама выберу и принесу. Я совсем плохо помнила брата с детства, и узнала его лишь три года назад. Но именно тогда я познакомилась и с его приятелями. Я понимаю чувства верности, преданности, сострадания, которые Вин испытывает к своим друзьям, но я не допущу, чтобы, как и в прошлый раз, его люди перевернули и запачкали весь дом.

— Велли, — тихо произнесла Ивалита, которая вела себя до этого скромно и незаметно, — ты совсем не справедлива к этой девушке. Может, она из уважаемой благородной семьи…

— Это ничего не меняет. В прошлый раз мне пришлось познакомиться с отъявленными буянами, которые не могли не ругаться даже при дамах, а рядом с ними были женщины, у которых ни на минуту не закрывался рот, и в их руках постоянно опустошались кубки с вином. Я так и не узнала об их происхождении, потому что мой брат вел себя с гостями как с принцами и принцессами. Может быть за это я его и полюбила так сильно! После той трехмесячной побывки в Релии ещё целый год ходили разговоры по всей округе, и я, слава Морю, так и не вышла замуж за этого маркиза де Рони. Помнишь, я рассказывала тебе, как он отказался от своего предложения, побоявшись связываться с семейством де Терро из-за разнесшихся сплетен о нашей семье. Какой бы я была сейчас несчастной, не прознав тогда его мелочную натуру.

— Я не из благородной семьи, — вмешалась в разговор Лисса. — Но мои родители честные люди, всегда преданно служившие государю и Тайре. Я не могу сказать такого о себе, но уверяю вас, дамы, что я не причиню вам больших хлопот и пробуду в гостях совсем недолго.

— Лисса, — Велли внимательно посмотрела на девушку и засмеялась, — ты прости мой длинный язык. Друзья моего брата — мои друзья, и ты можешь жить в этом доме сколько захочешь. Я просто хочу помочь тебе поскорее в нем обустроиться.

Девушка провела гостью по комнате: она взбила перину на большой мягкой кровати, распахнула створки высокого шкафа и покрасовалась перед чистым зеркалом. Веллина окликнула служанку, и та вскоре принесла полный таз воды, чтобы можно было освежиться с дороги. Она продолжала весело болтать, рассказывая о жизни в дворянской усадьбе, скучной и унылой в зиму и непогоду, и бурно оживлявшуюся с приходом весны. Потом дворянка помогла Лиссе раздеться, искупаться и надеть один из своих великолепных нарядов.

— У тебя очень красивые золотистые волосы, — сказала она Лиссе. — Позже ты мне расскажешь, почему ты их так коротко постригла, а сейчас мы спустимся вниз. Уверена, что нас уже заждались.

Ужин проходил в уютной столовой, которая была освещена большой яркой люстрой, свисавшей с потолка. Когда девушки зашли в комнату, они увидели, как Вина обнимала полная пожилая женщина.

— Винде, мой Винде! — бормотала она сквозь слезы. — И не думала, что вновь увижу моего мальчика, которого выкормила с самого младенчества. Ах, какой ты был озорник! Какой был, такой и остался! Где ж теперь у меня сил то поспеть за тобой повсюду. А ты как уходишь, так и неизвестно, когда вернешься!

— Хватит, Олли, — нежно произнес Вин, высвобождаясь из крепких объятий. — Я берегу твое здоровье, поэтому нечасто попадаюсь тебе на глаза. Надеюсь, в следующую нашу встречу ты будешь такой же бодрой и румяной.

— В мои семьдесят пять следующего раза может не быть, особенно если ты опять заявишься домой через несколько лет. Пожалел бы мать, негодник!

Разговоры за богато накрытым столом не смолкали до поздней ночи.

— Отец писал каждый месяц прошение в Каро о снятии с тебя обвинений в пиратстве, — говорил Рионде. Младший де Терро был похож на Вина: та же фигура, те же глаза и нос. Он носил коротко постриженные волосы, как было принято в войсках, и держался более сдержанно, чем брат и сестра. — Это был позор на всю семью, хотя мало кто доверял этим слухам, распространяемым алмаагскими капитанами. Клевета явилась не иначе как зависть к тебе других торговцев, которые не смогли так удачно повести свои дела.

— Но пока с меня не сняты обвинения, — хмуро заметил Вин, — поэтому мое пребывание здесь может быть опасным для вас, и лучше, чтобы никто об этом не узнал.

— Но слуги уже разнесли эти вести по соседним деревням, — отозвалась Веллина. — Завтра же пожалуют соседи, Вин! Тебе придется это перенести. А за нас не волнуйся: де Терро никто не тронет, и мы никого не отдадим! — Она звонко засмеялась, передавая свою уверенность и легкомыслие всем сидящим за столом.

— Кстати вечером к нам должен был заехать граф де Кор с дочерью, — отметил Рин. — Вероятно, до них уже дошли известия, и граф решил поразмыслить над визитом: будет ли это кстати. Старик Анте долго не разрешал видеться Велли со своей подругой Им после твоего прошлого приезда. Он посчитал, что ты виновен в том, что опять сбил с правильного пути его дочь, поэтому ей незачем поддерживать с нами дружбу. Имира отказала уже троим знатным женихам за последний год.

В комнате на несколько мгновений повисло молчание. Но Вин его прервал, переведя разговор на другую тему:

— Как прошла твоя служба в Лемахе, Рионде?

— Месяц как вернулся из военной провинции, — ответил Рин. — Там и служил все пять лет на берегу Великого моря в Государине. Был в войсках сотником. Если бы остался на службе, получил бы чин капитана. Но я решил вернуться в Релию и помогать отцу в управлении землями.

— Верно, — кивнул Вин, — ты во всем этом хорошо разбираешься, тебе и управлять всеми владениями.

— Неужели капитан Оквинде так разбогател на заморской торговле, что отказывается от наследства? — шутливо произнесла Веллина. — Хотя ты и без наследства видный жених, за которого пойдет любая невеста! Тогда все равно придется управлять её приданным! А слухи о пиратстве только подогревают интерес девушек.

— Честно говоря, — серьезно произнес Вин, — в них и капля правды. С пиратами я встречался и часто отправлял их на морское дно на суд богам. За это и сам приобрел нечестную репутацию. Но здесь дома я бы хотел побыть обычным гостем, даже не хозяином.

Застолье завершилось, лишь когда Олли, главная кухарка и управляющая Сверкающего Бора, приказным тоном отправила всех по своим комнатам отдыхать.

— Завтрак у нас с восходом солнца, — предупредила она гостей. — А тем, кто его проспал, придется дожидаться полудня, чтобы подержать крошку хлеба во рту!

Наутро Лисса разомкнула сонные глаза, когда Велли раскрыла занавешенные окна, пропуская в комнату яркие солнечные лучи.

— Олли уже звонила первый раз, — засмеялась девушка, глядя на тайю. — После второго звонка столовая закрывается, и опоздавшие отбывают наказание на кухне! — Лисса надеялась, что релийка всего лишь шутила, хотя графиньюшка даже серьезные вещи произносила со смешком. Тайя поторопилась и с радостью приняла помощь в облачении в новый наряд.

После застолья девушки удалились в осенний сад. Велли решила показать гостье их дом, а также деревья-великаны в парке и саду позади особняка. Ланс после недолгого ворчания решил отправиться на прогулку с дамами, хотя его очень манили мужские разговоры за бокалами винаа, которые начались в роскошной гостиной, заполненной книжными полками.

— Наблюдать за красивыми девушками очень приятно, — сказал он Лиссе напоследок, — но слушать ваши беседы иногда бывает утомительно, поэтому далеко от дома не уходи. Я буду разрываться меж двух огней.

Сверкающий Бор, несмотря на позднюю осень, наполнился шумом и весельем. Слуги и люди из ближайшей хозяйской деревни пожаловали к барскому дому, чтобы поглядеть на молодого хозяина, возвратившегося из дальних краев. Мужики приходили спросить барина о делах государственных, об оброке, восстаниях, убегших крепостных, как будто Вин был в курсе всего, что творится в его землях и за их пределами, и вернулся он, чтобы вмиг навести порядок и уничтожить несправедливость. Оквинде внимательно выслушивал прошения крестьян, неспешно отвечал им, а кое-кому выдавал монеты для разрешения дел. Но когда к вечеру перед домом выстроилась живая очередь из простого люда, он, выйдя на порог, властным голосом приказал всем разойтись и заняться своими обязанностями, иначе они потеряют как милость барина, так и богов.

К вечеру в усадьбу пожаловали и другие гости: в большой карете, обшитой по краям позолоченным атласом с нарисованным на нем красно-желтым графским гербом в виде полумесяца, прибыли два изящно одетых господина. Их головы покрывали бордовые шляпы вытянутой формы, на сапогах поблескивали золотые бляшки, темные пиджаки до колен покрывали яркие узоры, а на пальцах блестели кольца из золотого металла.

Граф де Кор и его молодой сын Матей, пока ещё не догнавший отца по объему живота, но переросший на целую голову, постукивая каблуками по каменному полу, медленно вошли по ступенчатому крыльцу в ярко освещенный зал. Хозяевам уже сообщили о появлении столь важных господ. Оквинде радушно приветствовал соседей, которых не видал с прошлого своего приезда. Мужчины обменялись кивками.

— Рад вас видеть в Сверкающем Бору, граф, — сказал Вин. — Да омоется наша встреча!

Пока Олли занималась подготовкой ужина, гости разместились на мягких диванах. Служанка принесла на подносе полные кубки молодого вина. К этому времени Вин представил графу своих друзей. Де Кор сдержанно поклонился в знак уважения и знакомства.

— Вчера вы отменили свой визит к нам, так как боялись, что опять придется ужинать в компании простых матросов? — засмеялась Велли. — Не бойтесь, граф, Вин стал более разборчив в знакомых. То есть с ними вы бы не встретились в любом случае!

— Веллина, тебе уже пора бросить детские замашки, — холодно ответил молодой Матей. — В приличном обществе необходимо вести себя соответствующе.

— Сегодня у нас общество родных и друзей, — заметила девушка с веселым огоньком в глазах. — Некоторых из них я знаю с самого детства, но они предпочитают вести себя, как будто за годы службы в Лемахе забыли об этом.

— В последнее время Матей и Веллина не могут найти общего языка, — тихо произнесла Ивалита, наклонившись к Лиссе. — А их родители не считают это помехой для омывания союза своих детей на День Свадьбы в следующем году.

Анте де Кор был высокого роста и широкого телосложения. Его темные волосы уже покрылись сединой, а руки иногда дрожали от излишнего потребления вина тихими домашними вечерами. Беседу он начал с расспросов о делах Оквинде, последних новостях из прибрежных стран Южного моря.

— Я купил два корабля в Навии и снарядил их в Эрлинию за тканями, — делился релийский граф. — Я доверяю своим капитанам и вестям, что они мне привозят. Говорят, что слухи о пирате Одноглазом Вине правдивы, но никто не может подтвердить, что это торговое судно капитана Оквинде де Терро, потому что морийские суда его уже не встречают в прибрежных водах. Но вот в Эрлинии ты, Вин, фигура известная, заметная и любимая. Слышал, что ты сказочно разбогател!

— Рад, что до вас ещё не дошли последние вести о моем пленении гарунами и полном разорении, — усмехнулся Вин. — За жизнь пришлось отдать все богатства.

— Значит эти слухи тоже верны?! — удивился старый граф.

— Ты вернулся домой, чтобы разорить теперь отца и родных? — спросил Матей.

— Боишься, что это угрожает и твоему состоянию? — ехидно заметила Веллина, но её высказывание осталось без ответа. Старший брат громким голосом парировал выпад:

— Могу успокоить тебя, Матей. Я планирую даже отказаться от земель в Релии. Я слишком долго жил в море, чтобы оседать в лесах. Может быть, в порту я бы и смог задержаться на долгое время, а здесь воздух теснит грудь.

— Тем не менее, надеюсь, что твой отъезд не будет очень скорым, — сказал Анте. — На третий день я устраиваю прием в честь дня богини Тайры, ночи полной луны. Мы заехали с Матеем пригласить вас к себе. Буду рад видеть и твоих друзей. Интересно узнать, кто они? Хотя, конечно, твое поручительство будет лучшим золотым бантом на их груди. — Бант, повязанный на камзол дворянина, указывал на торжественных встречах его титул: золотой полагался принцу, красный — графу, серебряный — маркизу.

— Благодарю, — ответил Оквинде, — буду рад побывать у вас в гостях, хотя на все воля богов. Дела, приведшие в Релию, не задержат меня здесь надолго.

— Неотложное дело тебе предстоит разрешить и в Лесном, Винде, — заметил с ухмылкой Матей. — Моя сестра с большими надеждами ожидает вашей встречи.

— В Релии происходят важные события. Для их верного течения нужны свежие умные головы, Вин, — Анте внимательно смотрел на пирата. — Твои советы будут нам очень нужны.

— Дворянские тяжбы, споры, заговоры, — усмехнулся пират. — Дядюшка Анте, я никогда к этому не имел отношения.

— Когда наша страна в опасности, сынок, — ответил граф, — необходимо действовать любыми способами, чтобы её спасти. На прошлой неделе до меня дошли весьма волнительные известия. Морию может ожидать новая война с дикарями-безбожниками. Тебе известно, что в Черноморье скончался царь Релий? Мориец по рождению, он силой своего духа сдерживал этот волчий народ от нападений на чужие земли, хотя сам расширил границы своего царства, и многие эрлинские города признали его права на получение ежегодных платежей. Но в конце жизни, видно, проклятие черноморцев пало на его голову. Царь повелел поработить соседние народы и уничтожить Морию. Его сын, новый Веллинг, собирает многочисленную армию для нападения на нас. Он хочет убить своего деда и уничтожить всех морян. Ты представляешь, что будет, если войска оборотней хлынут в наши края? Кровь и дым вновь поселятся в домах на радость Тайре! Но кто тогда восславит её величие, принесет ей богатые дары и окропит землю свежим вином?! Суровые времена нас ожидают, Вин! Вспомни, что в гарунскую войну небольшой черноморский отряд во главе с их царевичем защищал нас годами от диких орд. Что же мы будем делать теперь, когда черноморцев будут тысячи, а морийские страны разрознены и раздираемы ссорами?

— Все что вы говорите, сущий бред! — громко произнес Ортек, прервав рассуждения Анте. Черноморец крепко вцепился пальцами в опустевший кубок, чтобы сдержать свой пыл. — Царь Релий и его сыновья всегда уважали и любили Морию и её государя. И народ черноморский не подымет меча на тех, кто сам проклят, ибо среди них живут до сих пор колдуны-чародеи, хранящие живую воду втайне от своего народа.

— Да как ты смеешь произносить такие речи?! — гневно возразил Матей. — Южанин, вздумавший вмешиваться в великие дела! Ты можешь говорить на корабле своего господина, но не в присутствии графа, которого обвиняешь во лжи! Ты собираешься опять сажать за стол с благородным дворянином своих наглых слуг, Вин?

— Это мой друг, Матей. А я не его господин, и даже ты никогда не сможешь им быть!

— Ты для начала исполни свой военный долг перед нашим государем, Винде, прежде чем разговаривать со мной на равных и превозносить своих дружков, которые пусть и умеют управлять кораблем, но совсем не обучены почтению к господам!

— Матей, успокойся, — унял сына Анте де Кор. — По-моему, это совсем не южанин, а самый настоящий черноморец. Погляди на его волчий взгляд. Свидетельства иноземца будут очень кстати на балу. Буду рад тебя там видеть, Ортек.

— Черноморец только перепугает всех соседей, если случайно обернется волком в присутствии благородных морян, — захохотал Матей.

— Мой отец всегда говорил мне, что релийцы слишком высокомерны и кичливы своим происхождением. Приходится убеждаться в этом на собственном опыте. Быть может честный бой перед очами богов немного умерит твою заносчивость, Матей! — голос Ортека выражал насмешку и презрение.

— Это ниже моего достоинства победить простолюдина, который не умеет и меча держать в руках, все больше орудуя лапами и клыками, — проворчал Матей, поглядывая на окружающих и ища поддержку в их взглядах.

В комнате установилась тишина. Рионде и Дуглас молча ждали развития событий, Лисса напряженно слушала иронические замечания Ланса, Ивалита от смущения прикрыла лицо руками. Граф Анте же гневно взглянул на сына, считая его поведение недостойным в чужом доме, а после перевел извиняющийся взор в сторону хозяев Бора. Оквинде, который был старшим в доме и исполнял обязанности отсутсвующего отца, графа де Терро, поднялся и подошел к товарищу.

— Думаю, не стоит устраивать поединок, тем более сейчас, когда все мы выпили крепкого вина, разгорячившего головы, — обратился он к Ортеку и Матею.

— Если не сейчас, то пусть граф назначит время и место, — непреклонно ответил черноморец.

Матей лишь громко засмеялся.

— Неужели граф боится простолюдина? — спросила Веллина, упрямо глядя то на брата, то на возможного жениха. — Я попрошу Олли принести мечи, на которых упражняется отец с Рионде. Они деревянные, так что в нашем доме не прольется ничья кровь, но, надеюсь, что Матей сумеет доказать превосходство военной подготовки Мории не только своими словами.

— Я согласен ради потехи девушек продырявить грудь этого наглеца, — ответил Матей. — Пусть даже пострадает моя честь, и я скрещу оружие с простым моряком.

— На войне не имеет значения, от кого ты будешь защищаться, — вступил в разговор Рионде. — Во время службы я не раз видел, как ты побеждал в турнирах, но может и простолюдины умеют держать оружие в руках, и именно оттого их не допускают на поединки знати… Докажи свою силу, Матей, а титул прибереги для сватания и пышных пиров.

Велли внесла в комнату два длинных меча. Противники встали в свободное пространство и приняли нужные позиции. С губ Ортека не сходила насмешливая ухмылка, Матей же с гневным лицом тут же бросился в нападение. Черноморец ловко отражал удары, вовремя и умело подставляя легкое оружие. Он уверенно стоял на полу. Очень скоро Ортек стал теснить противника, задвигая его в угол. Одним сильным и неожиданным движением меча черноморец выбил оружие из рук графа и приставил к его шее толстое деревянное лезвие, столь быстро и успешно завершив поединок.

На лице Матея отразилась растерянность. Он просительно поглядел на отца в надежде, что тот разрешит сложившуюся ситуацию. Но граф отвернул голову в сторону.

— Теперь ты попросишь прощения за все свои грязные речи, высказанные в присутствии благородных дам, граф Матей, — жестко заговорил Ортек, — а заодно принесешь клятву верности мне, Ортензию, царевичу черноморскому, сыну Веллинга Релия, внуку Государя Морийского Дарвина II.

Глава 8 ЗАГОВОРЩИКИ

Весь день Лисса провела возле постели брата. Дуглас неподвижно лежал на широкой кровати. Его лицо было бледно-синим, руки тяжело свисали с краю. Он пришел в себя совсем недавно, но девушка уже завалила брата вопросами о самочувствии.

— Я с каждым вдохом набираю сил, — устало отвечал он. — Думаю, что скоро смогу подняться и даже прогуляться по парку. Ничего ведь не случилось…

— Никаких прогулок, — забормотала Лисса. — Ланс, наконец, сумел привести тебя в сознание. Ты упал без чувств утром, когда собирался с Вином и Ортеком в очередной визит к соседям. Только подумать — за два дня эти релийцы разослали десятки приглашений в Сверкающий Бор, едва прослышали о черноморском наследнике! Сегодня вы отправлялись на охоту к маркизу или принцу?

— Я очень плохо помню сегодняшнее утро, — прошептал Дуглас. — Только жуткая боль в голове и руках.

— Ты весь побелел, кисти потемнели, глаза закатились. Я ужасно перепугалась! Вин отнес тебя в спальню. Завтра уже бал у графа, но ты, Дуглас, никуда не поедешь в таком состоянии!

— Я и не рвусь туда, — слабо усмехнулся рудокоп. — За эти дни я насмотрелся на морян, их дворянские разговоры и посиделки. Выставлять из себя богатого эрлинского купца у меня уже точно нет сил. Это ты, наверное, мечтаешь оказаться в центре сверкающей залы, где можно танцевать всю ночь под музыку и пение менестрелей. Ивалита сказала, что Веллина перешила для тебя одно из самых богатых и красивых платьев.

— Но я не пойду без тебя, — Лисса отрицательно замахала головой.

— Ты всегда мечтала посмотреть, как живут принцы, не стоит ради меня пропускать такое событие. К тому же, я думаю, что к завтрашнему вечеру совсем оправлюсь.

— Ланс считает, что это дает о себе знать яд в крови. Сегодняшний обморок только начало мучений, которые выпали на твою долю, Дуг, — голос девушки звучал безнадежно, а в глазах появились слезы. — Нам надо поскорее уходить отсюда, а не задерживаться на балах, охотах, обедах и прогулках. Помнишь, Двина говорила, что в Великом лесу на самом севере живут колдуны. Если это не народные выдумки, то нам надо спешить туда. Они намного сильнее Ланса, и уж точно помогут тебе излечиться.

— Ортек уверен, что лишь живая вода способна исцелить от яда каверелия, — заметил Дуглас. — Но северные колдуны обладают древними знаниями, они могут указать дорогу к источнику с живой водой.

— Ортек уже совсем забыл о своих клятвах и обещаниях! Он ведь у нас царевич, сын Релия, внук морийского государя… Сейчас об этом говорят все господа, крестьяне, слуги, да и дворовые собаки. Зачем ему живая вода? Чтобы исполнить волю отца и стать правителем Черноморья?! Так он может стать наследником Мории и без неё, учитывая, сколько уже клятв верности ему принесли новые подданные — релийские дворяне, в надежде, что им удастся возвести его на трон в Алмааге. Если он подождет с десяток лет, то эти планы могут и осуществиться, и тогда он будет полным хозяином в Алмааге, и может даже отыщет сосуды с живой водой, которая предназначена лишь для царственных особ. Неслучайно ведь наш государь Дарвин дожил уже до восьмого десятка, пережив собственного сына. И тогда он исполнит и клятву, якобы данную на родной земле, и снимет проклятие с черноморцев, — Лисса говорила презрительным и обиженным тоном. Она ждала, что брат перебьет её и станет переубеждать, но, похоже, Дуглас не имел на это сил.

— Я буду только рад за него, если все так и случится, — наконец, произнес он.

— Дуглас, но у нас с тобой нет столько времени, — опять заговорила тайя. — Ты должен поскорее излечиться и избавиться от этой заразы!

— Это наказание мне за убийство, и я один должен принять все страдания, которые выпадут на моем пути. Пока ещё ничего страшного не произошло — я просто упал без сознания и совсем ничего не почувствовал, — Дуглас попытался улыбнуться, но Лисса видела, что жжение в руках приносило ему нестерпимую боль.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась фигура девушки. Ивалита держала в руках подсвечник. Она улыбнулась Дугласу и Лиссе.

— Велли уже нашла тебе парик, чтобы скрыть твои короткие кудряшки, — задорно обратилась она к девушке. — Ты должна поскорее его примерить, а также выбрать себе теплую накидку, чтобы завтра не замерзнуть по дороге в имение де Кор.

Лисса вскочила с места. Она извиняющим взором посмотрела на брата, пожелала ему скорейшего выздоровления и поспешила за подругой. В то время, как Дуглас ездил с Вином, Ортеком и Рином по округе, Лисса с сестрами де Терро осмотрела весь девичий гардероб, выбирая себе наряды. Девушка ожидала предстоящего бала с нетерпением. Ей хотелось наяву взглянуть на богатые платья благородных дам, их изящные украшения, кокетливые взгляды. Хотя Ортек после победы над Матеем представил своих друзей из Тайрага как эрлинских благородных горожан, Велли сразу уяснила, что привычки и поведение Лиссы не соответствуют её происхождению. С иронией и смехом, которые были присущи старшему брату, юная графиня намекнула тайе, что ей надо многое изменить, чтобы действительно выглядеть и вести себя как дворянка.

— Мало кто из округи видел эрлинов, — сказала она Лиссе, — но твои манеры больше напоминают крестьянские замашки, чем нравы молодой барышни.

Лисса не стала спорить с прозорливой релийкой. Она призналась Велли и Ивалите, что на самом деле легалийская простолюдинка, которой Оквинде де Терро любезно предоставил кров в тяжелую минуту. Любопытство девушек было удовлетворено, так как от мужчин они не могли добиться ни слова о том, чем те занимались в последние годы жизни, и Веллина принялась за выполнение своего замысла. Она учила Лиссу танцевать, петь, вести непринужденные разговоры с кавалерами, хотя эти уроки более напоминали ежеминутные советы, из которых большая часть пролетала мимо ушей тайи.

В светлой спальне Велли, окрашенной в золотисто-голубой цвет, царил беспорядок. Изящные столики, кресла и большая кровать были усыпаны платьями, лентами и драгоценностями. На полу лежали несколько пар туфель и маленькие сапожки. Лисса зашла в комнату вслед за Ивалитой. Она засмеялась, увидев, как Велли примеряла перед зеркалом высокий парик в виде вазы.

— Лисса, — заверещала графиньюшка, повернувшись к подругам, — я уже говорила тебе, что ты не можешь идти на бал с такими короткими волосами. Такая мода у нас была десять лет назад. После этого мама и купила вот эти локоны. Мы разберем их, и получатся длинные кудряшки.

Тайя приблизилась к зеркалу, и девушки примерили ей парик. Отражение Лиссы вмиг преобразилось. Вместо русых мелких завитков, уже почти спадавших на плечи, по спине разлетелись длинные черные шелковистые волосы.

— Я бы сделал тебе комплимент, — раздался голос Ланса, — ты всегда красива и великолепна, но это гнездо на голове отдает сыростью и свисает тебе на лоб.

Пока девушки вертелись по комнате, подбирая наряды под новый цвет волос, в дверь постучали. Через порог переступил Оквинде.

— Винде, — обрадовалась Велли, — разве не прекрасна Лисса в этом белоснежном платье?! Оно открывает её плечи и шею и прекрасно ложится на стройную талию. А волосы?! Как хорошо я придумала…

— Велли, у эрлинок светлые волосы, — перебил сестру пират. — Мы уже вернулись с охоты, и я зашел проведать Дугласа и вас. Вижу, у вас дела обстоят хуже всего. Если вы ещё не определились с нарядами, то напоминаю, что бал состоится завтра, и карета не будет дожидаться тех, кто не выйдет вовремя на крыльцо.

— Как утренняя охота? — холодно спросила Лисса. Она сняла парик и отбросила его в сторону. — Наш царевич опять получил все почести и награды?

— Он убил кинжалом свирепого вепря, и на ужин нас ожидает великолепное жаркое, — задорно ответил Вин.

— А Дуглас не одобряет охоту на лесных зверей. Поехал бы он с вами, этот кабан был бы живым и свободным. Но животному не повезло, а может и повезло: это какая честь стать трофеем царевича! — Лисса не сдержала ехидства в голосе. Она прошла мимо графа к двери, возле которой столкнулась с черноморцем. Ортек молчаливо взглянул на девушку и пропустил её в коридор, освещенный высокими подсвечниками.

До вечера следующего дня в девичьей части дома не смолкали крики и споры по поводу предстоявшего торжества. Когда, наконец, довольная своим делом Веллина выпустила Лиссу из комнаты, тайя поспешила к брату, чтобы проститься перед балом.

— Ты очень красива в этом платье, — улыбнулся Дуглас сестре, кружившийся перед его взором. Рудокоп уже встал с кровати, и утром даже совершил небольшую прогулку по особняку.

— Я так рада, Дуглас, — восторженно делилась Лисса. — Это мой первый бал! Я увижу самых богатых и влиятельных людей Мории и буду общаться с ними на равных. Ланс, оказывается, знает эрлинский язык, он, как обычно, будет меня наставлять, так чтобы я не раскрыла себя неуклюжестью и болтовней.

— Лучше всего будет, если ты промолчишь весь вечер, — засмеялся Дуглас, — тогда ни у кого не возникнет сомнений, что перед ними заморская девушка, незнакомая с языком и обычаями морийцев.

— А как ты себя чувствуешь? — на его предложение она только несогласно закивала головой.

— Я уже в полном порядке, но куда-то ехать у меня нет желания.

— Ты должен соблюдать постельный режим, — сурово произнесла девушка. — Ты еще очень слаб! Ланс не спускает с тебя глаз, и я знаю, что ты сегодня совсем не ел и не отдыхал. Весь день бродишь по дому, где даже мужчинам пришлось собираться несколько часов на бал! — она звонко засмеялась, не будучи в силах скрывать веселье и радость перед вечерним приемом.

— Как хорошо, что хоть на один вечер я останусь без присмотра!

Дуглас спустился вместе с сестрой вниз, чтобы проводить друзей. Перед крыльцом стояло два украшенных гербовыми знаками экипажа. В один из них уже усаживались хозяева дома и черноморский наследник. Братья де Терро были одеты в узкие темные брюки. Длинные сюртуки доставали до колен. Вин прикрепил к груди темно-зеленого костюма золотой наследный медальон, указывавший на его старшинство в семье на предстоящем празднике. На плечах темно-синего сюртука Рионде, выбранного под цвет глаз морийца, висели золотые погоны, напоминавшие о военной службе в Лемахе. Его воротник украшали пышные золотистые перья. Ортензий облачился в темные тона. Короткая черная куртка-пиджак была скромно обшита серебряными нитками.

Девушки вышли из дома лишь после того, как Вин три раза посылал за ними Олли. Под теплыми плащами и накидками виднелось белоснежное платье Веллины и черно-красные полоски наряда Ивалиты. Их темные длинные волосы свободно спадали на плечи, украшенные золотыми заколками. Лисса, отказавшаяся наотрез появляться на балу в парике, отличалась от своих спутниц. Её голову, покрытую пшеничными кудрями, венчала серебряная диадема. Платье, облегавшее грудь и талию, касалось земли, скрывая теплые сапожки. Лисса выбрала светло-желтый цвет наряда, гармонирующий с её волосами и темными глазами.

Едва гости добрались до владений де Кор, их взору предстали приготовления к торжеству. С ветвей деревьев по окраине дороги свисали маленькие масляные фонарики, освещавшие путь. Лесная дорога вывела экипажи на вымощенную белым камнем тропу, по бокам которой среди пустующих зимой клумб и кустарников возвышались белоснежные статуи красивых девушек и юношей, олицетворявших братьев Орфилона и их жен-русалок. Перед трехэтажным особняком графа лилась вода из двух высоких фонтанов. Все окна в доме были освещены, а на пороге гостей встречали пышно одетые слуги, провожавшие приглашенных господ на праздник в ярко сверкавшую залу.

Лисса ступала позади Веллины и Ивалиты. Девушки сразу же поспешили в круг своих подруг и знакомых. Они представляли собеседницам Лиссу, и далее слышались только похвала и лесть в её сторону. Релийки были восхищены нарядом и прической незнакомки, они расспрашивали о родстве Лиссы с черноморским наследником, об её семье и занятиях. По наущениям Ланса Лисса говорила медленно, иногда вставляя в речь иностранные слова, крайне длинные и звучные, которые подсказывал дух. Вместе с кузинами девушка переходила от одной группе дворянок к другой. Лисса кидала вокруг непрестанные восхищенные взгляды. Все для неё было ново и непривычно, и вскоре от блеска драгоценностей и огней в главной гостиной у неё закружилась голова.

По высокой просторной зале разносились звуки прекрасной музыки. Пока гости только собирались, и середина зала была пуста. Мужчины и женщины приветствовали друг друга поклонами и милыми поцелуями. Слуги в ярких ливреях разносили кубки с вином. Далее по рассказам Велли предстояли танцы, после которых гости перейдут в другую комнату, где были уставлены столы с угощением. На балу должны были выступить минорские фокусники и акробаты.

Светские разговоры и сплетни очень скоро наскучили Лиссе. Местных дворянок жизнь в далекой Эрлинии волновала намного меньше, чем известия о любовных интригах соседок. Поэтому тайя с радостью отошла от очередной группы богатых красавиц и стала наблюдать за гостями. Она пыталась отыскать взглядом Вина и Ортека, которые с самого приезда скрылись в гуще обступивших их мужчин. Но на глаза ей попадались лишь молодые кавалеры в надушенных костюмах с блестящими волосами, они с любопытством взирали на заморскую гостью.

— Ты заметила молодого маркиза в красных сапогах? — спросила Ивалита, наклоняясь к Лиссе. — Он бы очень хотел поговорить с нами, но в Релии принято, что мужчина подходит к незнакомой барышне только с другом, который их представит. Маркиз де Порри мой хороший приятель. Когда он закончит службу в Бастаре, то будет свататься к графу де Терро, моему воспитателю. Сейчас маркиз приехал на несколько дней навестить родных и знакомых. Наши братья совсем забыли о своих обязанностях! Они уже скрылись в кабинете Анте де Кора за обсуждением новостей из Далии и Алмаага. Я схожу за Рионде, который сможет свести тебя с молодыми кавалерами, ведь очень скоро начнутся танцы. — Ивалита быстрыми шагами направилась вдоль стены к покоям, у входа в которые собрались релийские дворяне.

Тихая спокойная мелодия флейты вскоре окрасилась ярким звучанием скрипки. В этот момент взоры всех устремились вверх. По лестнице медленным шагом спускалась молодая девушка. Вокруг раздались восхищенные возгласы, приветствовавшие хозяйку дома. Дворянка расточала по сторонам прекрасную улыбку и поклоны. Она была очень красива. Светлое лицо озаряли большие глаза зеленого цвета и алые губы, на спину спадали длинные светло-каштановые волосы, убранные ожерельем из жемчуга.

— Ну, наконец, появилась Имира де Кор, — вздохнула Веллина, подходя к Лиссе. — Я тебя обязательно познакомлю, Лисса, с моей лучшей подругой. Имира замечательная девушка. После смерти своего второго мужа пять лет назад она вскружила голову всем молодым людям в Релии и Далии, но её рука и сердце так и остались свободны. Граф де Кор души не чает в дочери, особенно после того как Море забрало душу её матери.

Графиню де Кор очень быстро заняли знатные кавалеры, и её силуэт скрылся среди мужской толпы. Вскоре в центре зала закружились пары в изящном медленном танце. В сторону молодых женщин и девушек хлынул поток приглашений на парис, танец начинавший светский прием. Велли с Лиссой отошли в сторону, чтобы не толкаться меж дам и кавалеров, выходивших на свободные места в центральном круге. Велли с нетерпением ждала появления брата, чтобы можно было продолжить веселье в среде знакомых дворян.

— Я сама схожу за Винде, — не удержалась она. — Ивалита, видимо, заговорилась с кем-то из подруг, иначе куда она пропала?! — Веллина поспешила прочь, оставив Лиссу одну среди морянских гостей.

Поначалу тайя с интересом следила за плавными движениями танцоров. Она, улыбаясь, выслушивала замечания Ланса. Дух обещал весь вечер никуда не отлучаться, чтобы в нужную минуту не подвести хозяйку, которая изображала знатную эрлинку. Недалеко от себя девушка заметила высокого человека, одетого в голубую вялу. Видий держал в руках прозрачный кубок с чистой водой и мило беседовал с пожилой дворянкой. Но взгляд девушки потух и улыбка сошла с губ, едва в зале появилась самая красивая пара на балу. Оквинде де Терро нежно держал за руку Имиру де Кор. Они встали в изящную позицию. Зеленое платье девушки и изумрудное украшение на оголенной шее подходили к бархатному костюму графа де Терро. Вин, слегка придерживая графиню за талию, медленно закружил её под любопытными взглядами, взиравшими на молодую чету. Разговоры о скором замужестве Имиры были второй темой на балу после обсуждения черноморского царевича.

Лисса не спускала глаз с пирата. Она ждала, что он хоть раз взглянет в её сторону. Но все внимание Вина было обращено на свою партнершу. Они отходили легкими шагами все дальше к краю залы и вскоре скрылись среди других кружившихся пар. От мрачного раздумья девушку отвлек Рионде, который появился вместе с Ивалитой. Младший де Терро пригласил Лиссу на танец.

— Прошу прощения за то, что покинул тебя на своих сестер, совсем затаскавших эрлинскую гостью по подругам, — улыбнулся Рин. Он, вероятно, был более просвещен братом об истории Лиссы, но предпочитал не говорить об этом. — Винде просил не оставлять тебя, а я задержался со старым приятелем, с которым вместе проходил службу. Но теперь тебе не придется скучать. Такая красивая девушка уже пленила взор многих солдат и дворян!

После мелодичного вальса Рионде проводил девушку к высоким колонам, где стояли гости, предпочитавшие танцам общение и кубок крепкого вина. Он откланялся и обещал вернуться через несколько мгновений с молодыми людьми, желавшими быть представленными эрлинской гостье. Лисса отошла к портрету, на котором был изображен один из потомков рода де Кор — седой мужчина в головном уборе с сотнями драгоценных камней. Перейдя к другой картине в человечекий рост, занимавшей голое пространство гладкой стены, она оказалась около распахнутых дверей в залу.

— Если ты сделаешь еще несколько шагов в сторону, то увидишь, как болтают две подруги, — раздался голос Ланса. — Интересно, куда делся кавалер графини де Кор? Уж не отправился ли за свадебным подарком? Хотя видии благословят свадьбу лишь весной, когда день опять будет длиннее ночи.

Лисса приблизилась к широкому освещенному крыльцу. Она отчетливо различила возбужденные лица двух девушек.

— Поверь, пора начинать новую жизнь, — говорила Имира де Кор, передавая Веллине небольшой сосуд, который девушка быстро спрятала в белоснежной сумочке, закрепленной на талии. — Этот мир не для таких, как мы!

— Но Вин теперь будет с нами? — спросила Велли.

— Винде сделал свой выбор, — Имира посмотрела в сторону и заметила Лиссу, не успевшую отвести от них взгляд. — Я и тебе советую быстрее решаться, Велли. А теперь тебе пора идти к своим друзьям. Твоя гостья скучает без новой подруги.

Велли оглянулась и смущенно улыбнулась Лиссе. Она поцеловала графиню в щеку и подошла к тайе. Вскоре к ним возвратился Рионде с парой молодых зеленоглазых дворян. Лиссу пригласили на очередной танец, и она закружилась в объятиях высокого кавалера. Но потухший взгляд девушки продолжал метаться среди незнакомых лиц в поисках человека, ради которого она мечтала оказаться на балу.

* * *

— Мория состоит из тринадцати государств, но ни в одном из них нет единства и порядка. Поэтому нечего говорить и о целостности всей нашей великой страны, самой могущественной на западе, — говорил граф де Нориа, владелец южных земель. Его окружали седовласые, а также ещё совсем безусые дворяне. Они размещались в небольшом кабинете хозяина дома, графа де Кора, который кивал в знак согласия на все речи, раздававшиеся вокруг. В центре комнаты, обставленной тяжелой старинной мебелью, заполненной книгами и изделиями искусства, среди всеобщего внимания стояли хозяин бала и его самые долгожданные гости, ради которых сегодня на праздник съехались моряне со всей страны — черноморский царевич Ортензий и его друг, богатый землевладелец, торговец, капитан, граф Оквинде де Терро.

Вин чувствовал себя будто опаленным полуденным зноем от пристальных взглядов, направленных в его сторону. Он приветствовал собравшихся дворян легкими поклонами головы, стараясь вспомнить уже позабытые, постаревшие лица соседей и знакомых. Большую часть времени Вин молчал, слушая несмолкаемые выступления старейшин бала, релийцев, которым принадлежала большая часть земли в этих краях, которые всю жизнь мечтали самостоятельно ею распоряжаться, но на их удел оставались лишь сбор платежей в государеву казну да жалобы на алмаагцев.

— В Миноре забываются морянские названия и традиции. Кочевники-светляки, захватившие восточные земли страны, претендуют не только на право обрабатывать наши поля и охотиться в лесах, но и входить в состав городских советов. Они разбогатели на продаже своего скота и теперь называют себя дворянами, потому как покупают титулы и проходят службу в Лемахе наравне с нами, потомками Орфилона, — продолжал граф Нориа. — Ведан разрушен, и государь лишь тратит монеты на жалование своим чиновникам в его мелких городках. Другие государственные провинции — Навия и Лемах — наполнены алмаагцами, которые распоряжаются на этих землях как им угодно, обложив жителей низкими налогами. В Навии процветает судостроение, а мы с вами платим за эти самые корабли, которые необходимо ремонтировать в первом же порту, тысячи золотых. В Лемах же мы отправляем наших сыновей, да и сами потом должны явиться в войска по первому требованию государя и служить там наравне с простыми наемниками, которые до этого может были ссыльными в Истаре. Религиозные провинции Мории — Малая Мория и Тайраг — уже совсем не подчиняются нашему правителю, имея свой уклад и законы, и вмешиваются зачастую в жизнь других государств. В Рустанаде русы до сих пор соперничают с тонами. Легалия собирает собственные войска для защиты пограничных уделов от гарунов, а о наших владениях и говорить нечего! В Амане на дворянских землях ежегодные восстания, причем погашают их государевы войска, которые набраны из обычных смердов-крестьян, нередко встающих на сторону бунтарей. Релия и Далия никак не могут объединиться для защиты своих общих интересов в совете представителей. И лишь Алмааг собирает монеты со всех уголков морийской земли.

— Не забывайте, граф, что объединение Релии и Далии не произошло из-за совсем пустяковой детали, — вмешался в разговор молодой маркиз. На его плечах красовались погоны, свидетельствовавшие о прохождении службы на флоте в Алмааге. — Моряне никак не сумели определиться с названием единой страны. Релийцы настаивали на Редалии, тогда как наши собратья в Далии — Дарелией.

— И хорошо, что пустяк затормозил эту бредовую идею, предложенную, кстати, алмаагскими советниками, — сказал Анте де Кор. — Тогда в совете наши интересы представлял бы всего один дворянин.

— Что толку, от того, что их сегодня двое, — раздался смешок. — Их мнения не сходятся ни по одному вопросу, потому что далийцы и релийцы никогда не поймут друг друга, а точнее не захотят этого делать.

— Дорогие друзья! Это ещё раз говорит о слепоте и глухоте нашего государя, — воскликнул Анте. — Дарвин II был великим правителем, но он погружает свою страну за собой в пучины Моря. Его сын, Гравин, совсем заждался обещанного престола. Принц-наследник мечтает о власти, богатстве и главенстве Алмаага над другими морийскими государствами. Но не забывайте, что у Дарвина был старший сын, к которому и должен был перейти по праву трон в Алмааге. Релий, царь черноморский, уже скончался, но его сын, Ортензий, воспитанный своим отцом в нашей вере и по нашим обычаям, будет свежим побегом на прогнившем пне.

— Мория была и пока ещё остается великой державой, — выкрикнул из задних рядов один из старых графов, сидевших на диване, — но да не забудут наши умы ещё более грозного извечного соперника — Ал-Мира.

— Войны с гарунами не избежать! — послышались со всех сторон возбужденные высказывания. — Ал-Мира с каждым годом захватывает новые земли на юге, порабощая дикие племена черных людей! Пора наказать гарунских пиратов и работорговцев, сующихся в морийские пределы!

— В первую очередь нам надо реформировать нашу армию, — пытался успокоить слушателей граф де Кор. — Пора уж разрешить нам самим организовывать военные части, чтобы мы смогли защитить своих жен и детей на родной земле!

В это время передние ряды, окружавшие графа расступились. Под восхитительными взорами мужчин к хозяину бала медленно подошла его дочь. Имира улыбалась и слегка кивала головой знакомым. Анте потерял нить разговора, увидев великолепие любимой дочери. Он нежно поцеловал её в лоб и предложил поднять полные кубки вина за прекрасных релийских женщин.

Появление графини отвлекло всех мужчин от жарких споров и разговоров. Многие, услышав из бальной залы музыку, поспешили к своим дамам, чтобы первыми пригласить их на танец. Предложения посыпались со всех сторон и в сторону хозяйки. Хотя молодые кавалеры быстро поняли их тщетность, увидев, к кому направилась зеленоглазая красавица.

Вин широко улыбнулся, встретив суровый взгляд старой подруги. Он послушно взял её за руку и вывел из кабинета. Имира нежно прильнула к его телу, и они закружились в медленном танце под звуки скрипки. Вин понимал, что девушка холодна и обижена. Конечно, их встреча могла и должна была произойти в первый же день его возвращения, но, как сам себя оправдывал пират, были дела, которые не терпели отлагательств. Хотя правда заключалась не в отсутствии времени, а только желания. В этот вечер Оквинде решил не убегать и не прятаться, а серьезно поговорить со своей названной невестой. Он прошептал ей о намерении покинуть полную залу людей, и они неспешно отошли к выходу, а после выпорхнули из душного помещения в студеную ночь двора.

Беглецы укрылись на конюшне, которую освещал блеклый свет лампы. Конюший, узнав хозяйку, быстро удалился прочь, прикрыв за собой двери. Имира тут же бросилась на шею графа, крепко его обняв.

— Я так по тебе скучала. Я так долго тебя ждала! — зашептала девушка в полутьме.

— Я тоже очень рад тебя видеть, Им, — спокойно ответил Вин, освобождаясь от её рук. — И я тоже очень соскучился.

— Я специально пригласила на бал видия Олия. Он сможет повенчать нас прямо сейчас! О, ничего не говори, Винде, — девушка приставила к губам пирата пальцы в знак молчания. — Я знаю от Велли, что ты скоро собираешься опять уезжать. Я очень хочу отправиться с тобой!

— Во-первых, зима не время для венчаний, а, во-вторых, я не могу взять тебя с собой в путь.

— Видий объявит о нашем решении и для всех это будет подтверждением давно задуманных планов! А как обрадуются наши родители! Ты ведь ещё не забыл, что они с самого нашего рождения решили нас поженить, Винде?

— Я знаю, что это их самое заветное желание.

— Только их? — Имира надула губы и подняла вверх тонкие брови.

— Нет, нет, Им, — закачал головой Вин. — Это наше с тобой желание. Я помню, как в двенадцать лет попросил тебя стать моей женой.

— Я до сих пор храню твой подарок у самого сердца, — девушка достала из потайного кармашка на груди маленькую белую береговую ракушку овальной формы. — Вин, почему ты бросил меня и сбежал из дома? Тогда все обернулось бы по-другому, и мы были бы оба счастливы!

— Я говорил тебе тогда и сейчас, что я люблю море и не представляю своей жизни без него!

— А меня ты любишь?

— Имира, я сдержу все свои обещания. Пойми, сейчас я не могу даже согласиться на всенародное объявление о наших планах, ибо не знаю, когда вернусь домой, и вообще вернусь ли я…

— О нашей свадьбе уже говорит вся Релия, — возмутилась графиня, — а ты собираешься опять сбежать?! На этот раз ты никуда от меня не денешься, Вин. Я пойду с тобой, хоть в море, хоть по суше!

— Я никогда не беру на свой корабль женщин, — усмехнулся пират. — К тому же у меня уже нет корабля и команды. И тебя я с собой не возьму. Им, это путешествие не для тебя. Но когда я вернусь, мы с тобой обязательно поженимся. Поверь, ты одна можешь стать моей женой!

— Ты говорил мне это три года назад, а до этого ещё двенадцать лет, — она перешла на срывающийся крик. — Как я могу тебе верить, Винде?! Когда любишь человека, не оставляешь его одного! Вместо этого, ты приводишь в свой дом незнакомых женщин, от которых не отходишь ни на шаг! Сколько у тебя уже было эрлинских, черноморских, гарунских принцесс? И всем ты говоришь то же самое? Подожди меня, любимая, я скоро вернусь, годов через десять!

— Имира, ты ведь знаешь, что моему слову можно верить, — спокойно ответил Вин.

— Тогда скажи его, скажи, что любишь меня, — в глазах девушки появились слезы.

— Я люблю тебя, но сейчас у меня другие дела. Я должен помочь своему другу. Мы не планируем надолго задерживаться в стране, но если твой отец не перестанет мутить воду с наследным принцем… — Вин не мог более говорить, потому что в его лицо впились сладкие губы девушки. Он почувствовал поцелуи на щеках, шее. Её руки крепко обнимали его плечи. Вин отдался сладостному порыву, но через мгновение с силой оторвал от себя обезумевшую девушку, вцепившуюся зубами в его язык и губу.

— Им, я люблю тебя, очень сильно, но это скорее любовь к старому другу, товарищу по беззаботным шаловливым играм. Мы были раньше детьми. Мы очень изменились, и чтобы говорить серьезно о чувствах, следует проверить их временем…

В воздухе раздался звонкий хлопок от пощечины.

— Как ты можешь? Как ты можешь заставлять меня ждать и верить столько лет? — прокричала сквозь слезы девушка, осознав его слова.

— Ты совсем недолго ждала, Им, — холодно ответил Вин, держась за покрасневшую щеку. — Через два года ты уже вышла замуж за молодого маркиза, а через полгода после его скорой смерти за старого принца, самого богатого дворянина в Релии.

— Меня заставил отец!

— Имира, я люблю тебя и прошу у тебя прощения, — проговорил пират, но в ответ он получил новый удар.

— Не смей этого говорить! Зачем ты приехал? Ты только возродил уже утраченные надежды, а теперь опять их уничтожаешь. Давай сбежим, Винде! Убежим и будем вечно принадлежать друг другу, быть вместе везде и всегда, не страшась никого и ничего!

— Им, ты великолепна, ты беззаботна, ты живешь в этом прекрасном особняке… Куда ты хочешь бежать, если от себя уйти никогда невозможно? Здесь твой дом и твоя стихия. Я обещаю, что…

Ворота конюшни с шумом распахнулись, и в сиянии мерцающих звезд возникла фигура молодого мужчины.

— Вин? Ты здесь? — раздался окрик черноморца.

— Да, Ортек, — ответил граф, выходя на свет.

— Вин, ты должен прекратить все эти разговоры и намеки на тайные послания, опасные заговоры! — Ортек был возбужден, он быстро схватил друга за рукав кафтана и потащил к ярко освещенному дому. Казалось, он даже не заметил девушку, стоявшую в темном углу.

Удаляясь, пират бросил на подругу юных лет сожалеющий взор. Её глаза горели яростным зеленым пламенем. Молниеносным движением руки она стащила с пальца кольцо и всунула его в ладонь графа, мимо которого выскользнула из конюшни.

— Ты трус! Ты трус, или ты меня никогда не любил, — жестко попрощалась Имира, скрываясь в ночи, и Вин остался в распоряжении черноморца, который даже не дал товарищу прийти в себя от пережитого потрясения. Граф не знал радоваться свершившемуся разговору или тосковать по тому, что уже никогда не вернуть столь прекрасную девушку. В ладони он сжимал золотое кольцо, украшенное крупным изумрудом, которое принадлежало его матери Полине де Терро и являлось семейной ценностью. Это признание в любви было подарено графине де Кор много лет назад, когда влюбленные не могли оторвать друг от друга восхищенных взглядов и сладких губ.

Наконец, Вин расслышал слова Ортека. Возмущенный и распыленный царевич придвинул графа к боковой стене.

— Я уже сотню раз пожалел, что не сдержался тогда и, выпив крепкого вина, открыл свое происхождение графу! Но, Вин, он не должен был без моего ведома устраивать из всего такое представление?!

— Что произошло в мое отсутствие? — беспокойно спросил де Терро.

— Молодежь разошлась в общество дам, и де Кор приказал закрыть двери кабинета, так как в нем остались самые надежные и проверенные люди. Далее продолжились те же речи о проклятых гарунах, невыносимых алмаагцах и старом государе. Тут граф достал из тайника грамоту, в которой сообщалось о секретном союзе релийских морян, целью которого провозглашалось возведение на престол истинного наследника, то есть меня. Он предложил всем собравшимся подписать соглашение и далее внести в казну секретного общества по сотне золотых, которая пойдет на создание флота для отвоевания черноморского престола у моего брата!

Вин не смог сдержать смеха:

— Они собираются начинать войну с Черноморьем?!

— Я пытался возразить этим бредовым идеям, но меня уже никто не слушал. Де Кор обращается со мной, как с мальчишкой. Говорит, что ошибка, совершенная Дарвином, должна быть исправлена. Государь не должен был отказываться от родного сына, и тогда сегодня две страны, поклоняющиеся Морю, были бы едины и смогли бы бросить вызов империи Ал-Мира. Как странно, что релийцы совсем позабыли о волчьем проклятии моего народа?!

— Такие великие заговоры свершаются в Релии постоянно. Не стоит верить, что от слов граф быстро перейдет к делу. Но главным виновником этого дела, если оно будет раскрыто и дойдет до ушей нашего государя, будешь ты, мой юный царевич. За тобой будут охотиться все ищейки генерала, и тебе в скором времени отсекут голову, которая иногда бывает слишком горяча.

— Но я не враг своему деду! Я ведь и направляюсь в Алмааг к нему, чтобы раздобыть живой воды! Вин, поверь, я не собираюсь участвовать в этих тайных интригах!

— Я не предполагал, что у Анте так быстро созреют столь грандиозные планы. Если ты хочешь оказаться быстрее почтовых голубей и слухов, которые распространяются в этих краях со скоростью северного ветра, то могу заверить тебя, что сейчас мы только теряем время за пустыми разговорами.

Оквинде поискал взглядом добрых лошадей, отдыхавших в стойлах. Царевич верно разъяснил его слова. Вскочив в седло, друзья по окружной тропе выбрались на проезжую дорогу. Холодный ветер морозил их лица и тела, но всадники не обращали внимания на стужу и мглу.

— Так как тебе удалось улизнуть от заговорщиков? — крикнул Вин на скаку.

— Когда слуга принес полные кубки вина, и граф в порыве ликованья произнес речь во славу нового принца-наследника Ортензия Первого, никто, видимо, не заметил, что царственная персона украдкой покинула общество морян!

* * *

Дуглас сидел в полутемной гостиной Сверкающего Бора. Его кресло было пододвинуто к угасавшему камину, возле которого любимая охотничья сука графа де Терро играла со своими месячными щенками. Собака ласкалась к ногам Дуга, и он нежно гладил её по блестящей шерстке, но звереныши боялись большого человека. Их пугал незнакомый чужой запах его тела. Дуглас уже давно почувствовал, что звери и птицы, прежде никогда не опасавшиеся его, теперь часто игнорировали двуногого, который обладал даром понимать, слышать и разговаривать с ними. Животные знали, что он болен, его кровь была заражена и источала зловонный смрад, доступный лишь их обонянию.

Боль в руках не переставала давать о себе знать ни на миг, но Дуглас старался не замечать её. С ней ему предстояло прожить на земле оставшиеся месяцы, недели. Он рассматривал шрамы ниже локтей. Следы от кинжала тага зарубцевались, но несколько дней назад они почернели, и теперь темные пятна расползались по всей его коже. Он опустил закатанные рукава. Скоро и они не спасут от недоуменных взглядов. Пока Дугласу удавалось сохранить свою тайну, но что будет, когда чернью покроются его пальцы, шея, лицо, которые не скроешь под одеждой.

Рудокоп медленно прошелся по комнате. Голова уже не кружилась, и он твердо стоял на ногах. Вряд ли время принесет ему улучшения и выздоровление, оно лишь отнимало последние силы организма, который ещё сопротивлялся яду. Но здоровья должно было хватить на выполнение замыслов. Он не делился с сестрой планами о предстоявшей дороге. Друзья давно условились, что девушке ни к чему заново переживать тяготы долгого пути, который неизвестно к чему приведет. Уйти из дома надо было незаметно: все трое понимали, что тяжелее всего будет скрыться от Ланса, духа, который мог подслушивать их даже в самых укромных уголках дома, поэтому отбытие из Бора почти не обсуждалось в стенах особняка. Когда же Ортек вечером перед балом сообщил Дугу, что Вин уже поговорил с братом и Лисса остается под надежной защитой в доме графа де Терро, рудокоп обратился в темноту в надежде, что его услышит Ланс:

— Это будет лучшая доля для молодой девушки — превратиться из бедной крестьянки в знатную дворянку, принять затем предложение о замужестве от какого-то молодого богача и создать семью в спокойных лесах Релии.

Дуглас надеялся, что дух, если он на самом деле существовал, поддержит заботу брата о сестре.

Слуги в доме давно улеглись спать. Даже Олли после тщательной проверки, в каждой ли комнате расстелена свежая постель, залито масло в лампы, и оставлена ли вода в умывальниках, уже перестала бродить по дому со светильником в руках. Сонная тишина была нарушена звуком отворяемых дверей и лаем собак. Дуглас вышел в приемную залу, чтобы встретить ночных гостей.

— Пришло время попрощаться с родным домом, Дуг, — без лишних приветствий и объяснений сказал Оквинде, поднимаясь по лестнице в свою комнату. — Собирай вещи. Ортек готовит лошадей, ты же не забудь набрать припасы на кухне тетушки Олли. Я возьму у отца взаймы пару десятков золотых. Не люблю этим заниматься, потому что в таких крайних случаях, я всегда остаюсь навечно должником.

Дуглас не задавал лишних вопросов. Он был рад ночному бегству, хотя не ожидал, что друзья задумают его столь внезапно и скоро. В своей комнате рудокоп собрал вещевой мешок, куда как обычно сложил теплую одежду, маленький топор, котелок, нож, огниво и прочую необходимую в пути утварь. К поясу рудокоп прикрепил ножны с мечом, в сапогах надежно припрятал кинжал.

Ортек поджидал друзей возле аллеи, что вела в Сверкающий Бор. Он держал за узды трех свежих скакунов. Из-под его темного плаща выглядывали длинные ножны, голову покрывала плоская черная шляпа с неширокими полями. Он напомнил рудокопу таинственную фигуру Двины, которая всегда также куталась в черные одежды. Они подождали некоторое время Вина, дававшего в сторожке последние наставления верному конюху. А после друзья помчались по темной лесной дороге прочь от усадьбы де Терро.

Когда усталые лошади перешли с галопа на шаг, Вин рассказал о последних событиях, случившихся на балу:

— Мы решили не ждать утра. К этому времени граф де Кор мог заставить дворян подписать ещё несколько документов, которые станут главным козырем в его руках. Но едва бумаги попадут на чужие глаза, все планы релийцев о свободе рухнут, а подписи станут явным свидетельством дальнейшей судьбы заговорщиков — удар топора палача или плаха, спускаемая по водам Юны. Таков удел предателей государственных законов. В настоящее время они охраняют интересы Алмаага. Впрочем, на моей памяти так было всегда!

— Мы направляемся на остров, — поделился с Дугласом своим решением Ортек. — Отец говорил, что живая вода существует, что она была заново открыта после своего исчезновения. Я не считаю эти речи выдумками, потому что со своими сыновьями Веллинг всегда был строг и серьезен. Быть может той воды слишком мало, чтобы исцелить весь мой народ, но там я смогу помочь хотя бы тебе, Дуг!

— Неужели государь примет с распростертыми руками внука, которого никогда не видел, о котором даже слышать не хотел, так как уже давно забыл, что у него когда-то был старший сын?! — сомневающимся тоном проговорил Дуглас.

— Но я хочу сам его увидеть, — воскликнул царевич. — Во всяком случае, стоит попробовать. И если я окажусь в Алмааге, все рассказы о черноморском наследнике, которыми уже наполнилась Релия, окажутся лишь пустыми слухами. Мне не нужен ни морийский престол, ни земли, ни почести!

— Вин, но тебе ведь опасно появляться в Алмааге? — обратился Дуглас к пирату. Он никак не ожидал, что друзья двинутся этой дорогой, хотя порой они обсуждали поиски живой воды в столичном городе. — За твою голову обещают тысячу золотых!

— Я постараюсь остаться незамеченным. Уж я точно не собираюсь громогласно провозглашать о своем роде и происхождении, — усмехнулся релиец.

— Днем мы выберемся к реке, — объяснял Ортек. — Далее сядем на баржу, чтобы поскорее дойти до порта, а оттуда на быстроходном корабле за неделю можно доплыть в Алмааг.

— Но мне нечего делать в Алмааге?! — воскликнул Дуглас. — Охранники в порту могут увидеть мои шрамы и вообще не пустить на борт судна, а то и зарезать в темном переулке…

— Дуглас, мы сумеем постоять за свои жизни, — спокойно произнес Вин.

— Нет, — рудокоп остановил лошадь. Вместе с ним натянули поводья его спутники. Впереди при свете звезд и луны виднелась развилка дорог. Одна тропа сворачивала на запад к речному порту Криана, другая на северо-восток к деревне, где можно было переправиться на пароме на противоположный берег реки. — Я проклятый, прокаженный, мне надо держаться подальше от людей. Я пойду своей дорогой через глухие леса и поля. Я пойду в Великий лес, что на севере. Двина говорила, там живут колдуны, которые смогут мне помочь.

— Колдуны никогда не помогут в поисках живой воды, это сказано даже в самых старых легендах, Дуг, — заметил пират.

— Они хотя бы смогут меня излечить. Пусть на время, не полностью. В любом случае нам пора прощаться. Пусть хранят вас боги в пути! — он давно решил, что по смертной стезе негоже идти с друзьями.

— Постой, — Ортек повысил голос, — ты обещал служить мне, Дуглас, а теперь хочешь скрыться с моих глаз?! — после минутного молчания, которое повисло в воздухе, черноморец продолжил. — Я хотел сказать, что не позволю своему товарищу просто так исчезнуть, неизвестно куда. Если уж ты решил ехать на север, то прошу тебя, разреши мне снова увидеться с тобой. Дождись нас в колдовских землях…

— Вряд ли мы найдем в Алмааге, то зачем туда едем, — громко и рассудительно проговорил граф. — Но это поможет разрешить или запутать родственные отношения, порванные сорок лет назад. Стремления же релийцев и далийцев к независимости давно известны в Алмааге, да и по всей Мории. Будем надеяться, Анте де Кор не посмеет зайти в этих опасных играх слишком далеко, и мы не будем арестованы в столичном порту Мории. Но далее царевич продолжит исполнение данной клятвы, Дуг, — Вин внимательно глянул на Ортека, который нерешительно ерзал в седле, более не находя подходящих слов для друзей. — Советы колдунов и мудрецов Великого леса, которым открыты многие тайны, будут нам необходимы. Самое позднее к весне мы могли бы встретиться в Горесте. В городе легко переправиться через устье реки Дон по высокому мосту, там на другом берегу уже начинаются бескрайние лесные чащи. Мы с Ортеком будем ждать тебя в портовой таверне «Чайка». Если же ты доберешься до столицы Минора первым, остановись там. Владелец заведения мой старый знакомый, и он примет тебя даже без гроша в кармане стоит упомянуть мое имя.

— Дуглас, путь в одиночку труден и опасен. Прошу тебя преодолеть его и вновь обрести друзей. Мы будем ждать тебя в Горесте, — царевич спешился. Он обнял на прощание рудокопа.

Вин также простился с другом и передал ему кошель со звонкими монетами.

— Зимой далеко не уйдешь без теплого ночлега. Я бы с удовольствием отправился с тобой поглядеть на морийские деревушки, озера и леса, но царевич без надзора схлопочет кучу неприятностей, — Вин, как обычно, весело улыбнулся. Он похлопал Дугласа по плечу, вскочил назад в седло и помахал на прощание рукой. — Я попросил Рима, конюшего, слать голубей с новостями в Алмааг. До встречи в Горесте! Там я расскажу, как тайя освоилась в дворянской среде. Рионде и Велли позаботятся о Лиссе!

Дуглас проводил взглядом фигуры друзей и повернул коня. Рудокоп медленно направился в холодной ночи на северо-восток. Его глаза различали темные очертания деревьев и пограничных земляных столбов. В последнее время Дуглас стал лучше видеть в темноте. Он с горечью и сожалением ещё раз оглянулся назад. Предстоявшее одиночество томило душу, но это был единственный путь, к которому парень все чаще склонялся в долгих размышлениях.

Во время охоты в лесах и осмотра деревушек, принадлежавших графу де Терро, друзья обсуждали, куда им в первую очередь отправиться в поисках живой воды. Ведь о священном источнике было сложено немало легенд, но нигде не упоминалось, откуда живая вода взялась в Алмааге, во всяком случае, никто из них этого не знал. В Истаре все ссыльные считали, что целебная жидкость находится за Пелесскими и Рудными горами, далеко на востоке. От некоторых солдат Дуг слышал разговоры, что родник с живой водой был в разрушенной гарунами столице Равенне, где жила принцесса-наследница Мория, и из которой она руководила постройкой Серебряной Стены. Ортек полагал, что живая вода была набрана в неисчерпаемые чаны Алмаага из местных озер, где её и следовало искать, а Оквинде уговаривал товарищей следовать указаниям древних книг, а не доверять слухам и сказкам, обросшим небылицами за сотни лет морийской истории. Он хотел посетить самые известные и большие библиотеки в древнейших городах морийского государства — Алмааге, Аллиине, Олвионе, но ему пришлось признать, что на изучение всех записей в этих хранилищах не хватит даже человеческой жизни, тогда как у них в запасе было не более нескольких месяцев.

Рудокоп добрался до поселка на берегу и, сопровождаемый лаем дворовых псов, постучался в деревянный покосившийся дом у самой реки. На порог вышел заросший щетиной старый дед с фонарем в руках.

— Чего надобно посреди ночи? — закричал он, прищуриваясь от яркого света.

— Мне нужен паромщик, — ответил Дуглас, показывая в ладони серебряную монету.

— Я паромщик, — закряхтел старик, — но парома уже давно нет. Бродом иди, а зимой река замерзнет, по льду наши бабы ходят.

— А брод где проходит?

— Так кто ж разберет в этой тьме?!

Дуглас протянул деду монету, ожидая от него дельного совета. Паромщик попробовал серебренник на вкус, а после махнул рукой:

— Чуть ниже у старой березы. Держи всегда вправо, чтоб не снесло течением.

Он переправился на другой берег, покрытый кустарником, и повел лошадь под узды через голые заросли. Выйдя на поляну, которую освещала полная луна, Дуглас решил дождаться утра. Парень собрал сухой валежник и развел костер. Подложив под голову суму, он устроился на ветках и заснул, обогреваемый ярким пламенем. Его конь, которого прозвали Чернышем за черную густую гриву, должен был разбудить хозяина в случае опасности.

Первым делом рудокоп услышал неглубокие вздохи, а затем почувствовал на щеках теплое дыхание и лениво открыл слипшиеся ото сна глаза. Перед ним предстало красивое чистое лицо молодой незнакомой девушки. Её руки пытались вытащить мешок из-под его головы. Она испуганно подскочила на ноги, заметив его пробуждение.

— Что ты делаешь? — спросил удивленный Дуглас. Он осмотрелся вокруг. Белая лошадь с серыми пятнами на крупе спокойно стояла рядом с Чернышем.

— Что делаешь ты в господском лесу? — обвиняюще ответила девушка. Солнце уже рассеивало утреннюю дымку в воздухе, и Дуг рассмотрел незваную прохожую. Она была среднего роста, фигуру скрывал длинный плащ, под которым виднелись грязные полы нарядного платья. Голову покрывал глубокий капюшон.

— Никак беглый крепостной? Успел своровать лошадь и богатую одежду? — вновь спросила незнакомка.

— Я ничего не крал, а вот ты пыталась заглянуть в чужие вещи и скорее всего присвоить их себе!

— Больно нужны мне вещи прокаженного! Тебя чурается собственная лошадь, ибо воняет вокруг, как от дохлой крысы!

Дуглас удивился услышанным словам. Именно такое ощущение складывалось у маленьких щенков в Сверкающем Бору, когда они подходили к нему. За свою короткую жизнь они успели побывать в амбаре, где в ловушку попалась старая крыса, и всегда вспоминали об этом случае, сталкиваясь с Дугом, о чем с визгом ему передавали.

— Кто ты такая? — настороженно спросил рудокоп.

— А ты кто такой? Куда собрался?

— Я иду дорогой, которая проходит подальше от людских глаз. Ты сама знаешь, что таким как я не место среди людей.

— Да, я знаю, что твоя кровь отравлена и тело источает смрад. Я тоже не особо желаю поддерживать с людьми добрые отношения, — девушка усмехнулась, оскалив белоснежные маленькие зубки, — особенно с такими!

— Ты дворянка? Ты совсем не похожа на деревенскую хозяйку, отправившуюся поутру в лес по дрова. Что ты здесь делаешь?

— Неужели тебя не учили, что господам не надобно задавать вопросы? Я ехала ночью по лесной тропе и заблудилась.

— Ты совсем недавно прошла по броду, копыта твоей лошади ещё мокры от речной воды.

— Да, я перешла реку в поисках дома.

— Неужели ты не знаешь здешних мест?! Если называешь себя госпожой, то где находятся твои владения? Кто отпустил тебя одну гулять так далеко от дома? Я могу провести тебя в имение, чтобы защитить от диких зверей.

— Я способна сама за себя постоять. Как тебя зовут?

— Дуглас. Значит, ты сбежала из дома. Где твои вещи? Или бегство было скорым и неожиданным? Я могу тебе помочь небольшой горстью монет, чтобы ты заночевала в ближайшем поселке…

Девушка запрокинула голову назад и залилась звонким смехом. На плечи слетел капюшон, обнажив каштановые волосы, собранные в густой узел на затылке.

— Крепостной предлагает мне деньги! Постой, ты ведь не крепостной. Ты ссыльный, на твоих кистях рубцы от клятвы смертника. Мне рассказывал об этом мой учитель.

Дуглас поспешно опустил рукава, но плащ и рубаха уже не могли скрыть шрам, показавшийся в основании запястья. Черные пятна за ночь почти достигли пальцев на руках.

— Теперь ты все обо мне знаешь. Может откроешь свои секреты?

— А я гадаю, с чего крепостной до сих пор ни разу не вспомнил, как обращаться к морянам?! Откуда ты родом? — продолжала задавать вопросы дворянка.

— Я из Легалии, — Дуглас решил, что говорить об эрлинском купце, коим он прослыл в доме графа де Терро, было сейчас глупо, поэтому, как обычно, сослался на родину своей приемной матери Ризы.

— Из Легалии?! Ты знаешь дорогу к Горному перевалу?

— Да, — неуверенно произнес Дуглас.

— И ты идешь туда? Тебе ведь следует поскорее покинуть пределы Мории, а Горный перевал единственный проход на востоке через Пелесские горы.

— Я знаю, но мой путь лежит в другом направлении.

Незнакомка любопытно изогнула брови.

— Куда?

— Я не буду больше отвечать на твои вопросы. В этой стране я уже никому ничего не должен. У меня осталось совсем мало времени, и я не намерен его терять с тобой за бестолковой беседой! — Дуглас поднялся с земли, он зарыл остатки костра и подошел к лошади, чтобы прикрепить к седлу пожитки. Девушка продолжала внимательно за ним наблюдать.

— Я сбежала из дома, — наконец, тихо произнесла она. — Мой жених меня разлюбил, и теперь ничто более меня не держит в этой стране. Я решила отправиться в Легалию, где живет мой дядя.

— В Легалии живут родственники знатных дворян? — удивился Дуглас.

— Этот человек мне как родной, — поправилась релийка. — Путь до страны долгий и опасный, тем более если ехать по лесным тропам. Вдвоем было бы намного легче и приятнее.

— Ты хочешь, чтобы я провел тебя до Горного перевала? Ты доверяешь свою жизнь проклятому смертнику? Но я иду в другую сторону. Я иду на север.

— На север, куда? Легалия также находится на севере. Мне надо будет преодолеть всю Далию, чтобы добраться до пригорной страны. Я заплачу тебе, сколько скажешь. Главное, чтобы мы не попадались людям на глаза, но держались недалеко от их селений. Там ведь вода и… еда.

— Ты задумала очень опасный побег. Родители уже вероятно хватились тебя, и если нас поймают…

— Мы на быстрых лошадях. Эти леса я знаю, как свои пять пальцев. Они доходят до границ южного Рустанада. Лес выведет нас к Пелессам. Надо держаться северо-востока.

— И ты знаешь, где находится северо-восток?

— На то ты мне и нужен, Дуглас! Думаю, ты уж точно знаешь, где твой дом!

Он не стал более спорить. Бросить девушку одну в лесу он не мог. А если она решила не возвращаться домой, то он хотя бы проводит её до деревни или города, где она сможет устроиться на постоялом дворе. Дуглас был уверен, что желание брести зимней дорогой в Легалию пропадет после первого же ночлега в холодном лесу.

Глава 9 БРОШЕННАЯ

Лисса не чувствовала усталых ног, её распирал восторг от незабываемого вечера, а грудь, сжимаемая тесным корсетом, пыталась вместить в себя свежий ночной воздух. Домой девушки возвращались вместе с младшим де Терро. Рионде сказал, что граф де Кор не отпускал от себя ни на шаг царевича и Вина, и в Бор им предстояло добираться самим. В кабинете графа до сих пор продолжались игры в карты и политические интриги за бокалами вина.

Девушек не оставляло веселье и озорство. Они напевали в карете быстрые мелодии, под которые плясали со своими партнерами последний танец по кругу уже почти опустевшей залы. До утра в Лесном задержались лишь самые молодые и неугомонные гости, которые готовы были веселиться ещё целые дни напролет. Лисса звонко смеялась на шутливые замечания Велли, обсуждавшей своих знатных подруг. Тайя уже позабыла уныние и грусть, нахлынувшую на нее в начале бала. Она осталась очень довольной, особенно после того, как граф де Кор в присутствии всех гостей объявил о скорой помолвке своей дочери Имиры и Оквинде де Терро, но ни один из них не появился в зале, чтобы подтвердить эти слова. Видий, произнесший речь о святости свадебного ритуала и нерушимости клятв молодых супругов, перешел к рассказу о величие Моря и его лучших детей морян, чем поверг всех в скуку, и под настойчивые требования молодежи музыканты вновь заиграли веселые аккорды.

Утром тайя проснулась в своей уютной комнате. В камине уже полыхал огонь, разведенный внимательной Олли, а рядом на низком столике был оставлен поднос с остывшим завтраком. Управляющая дома пожалела господ, не стала будить их в рань после бала и снизошла до подобной милости как уединенная трапеза. Вскоре Лисса узнала о возвращении Ланса из утренней разведки:

— Представляешь, после того, как мы добрались до Сверкающего Бора, я тоже отдыхал. У меня не было желания использовать чьи-то уши, я хотел посидеть в тишине и спокойствии — девичью болтовню я наслушался на всю свою жизнь в образе духа!

— Как Дуг? — поинтересовалась тайя

— Я не могу отыскать его в этом громадном особняке. Похоже, он не соблюдал твоего повеления не вставать с кровати и отправился развеяться.

— А вернулся ли новый Веллинг и его главный советник? — ехидно заметила Лисса, имея в виду Ортека и Вина.

— Их тоже пока не видать, — Ланс ещё некоторое время побеседовал с Лиссой о вчерашнем гулянье, так как девушка была полна впечатлений, которыми ей необходимо было с кем-либо поделиться, но дух вскоре опять улетучился в неизвестность.

Сообщение об отъезде брата и его друзей принесла Веллина. После обеда Лисса с книгой в руках устроилась возле камина в гостиной, в которую впопыхах вбежала графиньюшка

— Рионде только что расспросил Рима о пропаже своей любимой кобылы, — Веллина была взволнована. По дороге она растрепала прическу и даже не сняла плащ, в котором выходила наружу. — Конюший сказал, что её забрал Винде. Ночью он уехал вместе с друзьями и наказал Риму передать, что вернутся они не скоро.

— Они не будут к ужину? — переспросила Лисса, не совсем понимая, о чем говорила девушка. — Неужели у вас тут так любят охотиться, что занимаются этим всю ночь и день?!

— Он опять уехал, Лисса! — воскликнула Велли. — Как в прошлый раз — исчез посреди ночи и вернулся через три года. Вин никогда не меняет своих привычек. Если он говорит, что приехал ненадолго, то значит, может уйти в любую минуту. Я надеялась, он дождется родителей из Эллины, — она присела на диван и прикрыла печальное лицо руками. — Мама так хотела его видеть! Он мог хотя бы переждать зиму в Бору, а после…

Лисса не дослушала горестных сожалений хозяйки. Она вскочила со своего места, уронив при этом книгу на пол, и побежала вверх по лестнице в комнату брата. Кровать Дугласа была аккуратно застелена. Очевидно, на ней никто не ночевал. В старинном шкафу, что занимал большую часть комнаты, Лисса не увидела оружия, спрятанного здесь в день приезда. Также исчезли дорожные сумки и другие вещи, необходимые в долгом пути.

— Ланс, Ланс, — закричала девушка в пустоту, — они ушли без меня!

— Да, похоже, побег был совершен, когда его никто не ожидал. Даже я, — медленно ответил дух.

— Куда они отправились? Как они могли бросить меня здесь одну? Что мне делать? — Лисса задавала сама себе вопросы, стоя в одиночестве посреди комнаты.

— Ты совсем не одна, — Ланс был как всегда спокоен. — У тебя есть я. К тому же ты познакомилась с хорошими подругами, Веллиной и Ивалитой, да и молодой граф Рионде отлично к тебе относится. Ты будешь под надежной защитой в этом доме.

— Зачем мне нужен этот дом?! Я ведь не какая-нибудь барышня-дворянка! Что будет с Дугласом, Ланс?

— Дуглас ушел с верными товарищами, которые не бросят его в беде. Тебе это прекрасно известно!

— Не бросят?! Да каждый из них озабочен лишь своей персоной: Ортек — вернуть царство, а Вин, наверное, опять мечтает собрать команду морских разбойников.

— Ты же знаешь, что это не так. Иногда надо и доверять людям, Лисса! В любом случае ты бы только мешала им на своем пути.

— Дугласа я должна была хранить и оберегать! Куда он отправился?

— Дуглас сам прекрасно позаботится о себе, а раньше он должен был ещё наблюдать и волноваться за свою сестрицу, которая притягивает разные неприятности. Теперь ты хоть на тайю не очень похожа, если не начать с тобой разговаривать!

— Ланс, но ты бы помог нам выпутаться из опасностей. Ты ведь у меня все знаешь и можешь, — Лисса говорила безразличным тоном. Она в задумчивости опустилась на кровать, видимо, перебирая в уме дальнейшие действия.

— Тогда послушай меня, — попросил дух. — Они оставили тебя в Сверкающем Бору, так как посчитали, что это будет лучше для тебя. Время не ждет, а скакать зимой сутками напролет в седле крайне утомительно для молодой девушки. К тому же неизвестно, что ждет впереди этой дороги. Если Дуглас сможет излечиться, он обязательно вернется за тобой. В противном случае не стоило задерживать прощание.

— Что? — недовольство и гнев проступили в низком девичьем голосе. — Ты их поддерживаешь? А где ты был, Ланс, что не заметил их планов? Ты ведь все знаешь обо всех в этом доме!

— Во-первых, они все прошедшие дни в основном отсутствовали, а во-вторых, я торчал с тобой среди кружев, платьев, лент и шелков, выбирая бальный наряд!

— Конечно, тебе нравилось смотреть на красивые ножки и плечи Велли и Ивалиты! Неужели ты даже не подозревал об их замыслах? Ведь последние два дня Дуглас провел в постели.

— Честно говоря, я догадывался, но не думал, что это случится так скоро…

— Ты знал, что они хотят оставить меня здесь, под надзором семейства де Терро?!

— Да, и я полностью поддерживаю их решение! — Ланс оставался невозмутимым.

— Да как ты мог, Ланс! — закричала Лисса, срывая солонку со своей груди. Она держала порванную цепочку в вытянутой руке напротив лица, как будто от этого дух лучше бы её расслышал. — Ты предал меня! Ты меня обманывал! Ты уже забыл, что я могу сделать? Ланс, ты сам напросился на это! Ты ведь обещал мне помогать!

— Успокойся! Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты стала, наконец, свободной. Можешь ходить на балы, рисовать, объездить леса, окрестные деревни, города, даже отправиться в Алмааг. Хотя не знаю, как к этому отнесутся релийцы де Терро… Теперь ты знатная эрлинская дама, вокруг тебя уже куча поклонников, но ты не обязана выбирать из них жениха, как того требовали обязанности тайи. Пора задуматься о будущем!

Лисса со всей силой стукнула солонку о край кровати.

— Ланс, ты предал меня, и я не собираюсь слушать твоих оправданий! Ты все знал и даже не предупредил меня! Да это скверно! Низко и подло! Таких духов надо отправить в подземные чертоги Теи, матери Тайры, где их будет обжигать вечное пламя!

— Лисса, я не буду более с тобой говорить, пока ты не образумишься!

— Что? Ты не будешь со мной говорить? Ты вообще не будешь говорить, видеть и слышать, если я не буду с тобой! А я ненавижу предателей! Ты вынуждаешь меня, Ланс… Ты слышишь?

Она со злостью бросила солонку на кровать, продолжая ругать духа и насылать на него проклятия, которым выучилась у местных воров и их женушек, будучи жрицей Филией в Истаре. Вскоре она осознала, что Ланс все равно не сможет ей ответить, потому как связь между ними обовалась. Она захотела надеть цепочку обратно, но испугалась мести и обиды духа. Девушка помнила, что обещала Лансу никогда не снимать украшение. Она нарушила это слово, хотя он был сам виноват в случившемся. Тем не менее, тайя решила, что урок, который она преподнесет хранителю солонки, будет поучительным, пускай и жестоким: она оставит его в пустоте на несколько дней, пока не соберется в дорогу. О том, чтоб оставаться в Релии, не могло быть и речи.

— Ты полежишь на этом месте, пока я не подыщу человека, который сможет терпеть твой упрямый несносный нрав, — презрительно произнесла Лисса, перекладывая солонку на маленький дубовый стол возле кровати. Ланс должен был услышать её, едва девушка прикоснулась к амулету. Она ожидала от него возражения или хотя бы ответного замечания на угрозы, произнесенные шутя, но не раздалось ни звука.

Сборы в дальний путь Лисса начала незамедлительно. Она разгребала свои новые наряды, подаренные кузинами де Терро, когда в комнату зашел Рионде.

— Что ты делаешь? Мы ждем тебя внизу на ужин, Лисса, — удивленно произнес он.

— Я собираю свои вещи, — ответила тайя, пытаясь сложить пышное платье в небольшую котомку.

— Велли сказала, ты не сразу поверила, что Винде ушел. Несмотря на это, ты желанная гостья для всех нас. Даже больше, я заверяю, что мы относимся к тебе как к сестре, ещё одной кузине. Ты можешь распоряжаться в Сверкающем Бору как в собственном доме!

— Вы знаете меня всего пять дней, — сомнительно произнесла Лисса. — А точнее вы совсем меня не знаете, чтобы так тепло и гостеприимно ко мне относиться.

— Вин просил позаботиться о тебе, — ответил граф. — Он сказал, что обязан тебе жизнью. Поэтому, кем бы ты ни была на самом деле, я никуда не отпущу тебя в холодную ночь.

— Как раз наоборот, — заметила тайя. — Это я обязана спасением твоему брату. Благодарю тебя, Рин, за заботу и доброту, но я не смогу здесь остаться. Ты знаешь, куда они отправились?

— Нет. Но я знаю, что не на легкую прогулку, поэтому барышням лучше всего дожидаться их возвращения дома, — усмехнулся молодой дворянин.

Лисса улыбнулась его шутке, но продолжила складывать вещи, большую часть которых она отбрасывала, так как для них не хватало места.

— Ну, как мне ещё уговорить тебя выкинуть из головы мысли об уходе? Ты все равно никуда сама не поедешь. Если ты меня не послушаешь и не пообещаешь остаться в Сверкающем Бору до возвращения Вина, я вынужден буду встать на стражу. Лично буду охранять твою спальню, чтобы ты не смогла скрыться в холодном лесу!

— Я не могу беспокоить вас своим присутствием, — она почувствовала смущение от столь настойчивых просьб.

— Наоборот, меня замучают все знакомые, узнав, что эрлинская принцесса не радует более их своим вниманием и обществом. Они посчитают, что я её где-то спрятал! К тому же вскоре приедут наши родители, которые будут очень рады…

— Но тебе ведь ведомо, что я не принцесса, — перебила его Лисса. К тому же, от Ланса девушка узнала, что в Эрлинии совсем нет принцев и дворян, хотя большинство релийцев, похоже, не имело об этом никакого представления.

— Лисса, я пообещал Вину, что никуда тебя не отпущу и буду внимательно за тобой присматривать. Прошу, не заставляй меня нарушать этих слов! Вин сказал Риму, что обязательно пришлет о себе вести. Почтовые голуби быстро донесут послание в Эллину из любого местечка в Мории, а там гонец привезет его за несколько дней в Бор.

— Хорошо, — девушка решила более не утомлять графа. Она могла задержаться в усадьбе ещё на несколько дней и лишь затем двинуться в путь. Все равно беглецов уже было не догнать, и она даже не знала, куда они направились. Но тем не менее тайя собиралась достать в окрестной деревне одежду для путешественника, а также расспросить о дороге на север. В том, что Рину не удастся сдержать обещания, она не сомневалась ни на миг. Вскоре Лисса намеревалась вновь повесить на шею солонку. Советы духа были необходимы. Она надеялась, что за это время Ланс перестанет на неё злиться и будет только рад своему возвращению в мир смертных. Сама же она уже чувствовала одиночество и скучала по духовному хранителю, хотя не хотела в этом признаваться.

Ночью Лисса долго не могла заснуть. Камин в комнате давно остыл, а через приоткрытое окно проникал морозный воздух. Девушка спряталась под толстым пуховым одеялом и закрыла глаза, полные слез. Она проснулась от прикосновения холодных пальцев к её лицу. Лисса пошевелилась, поначалу она ничего не могла разглядеть в темноте. Девушка испуганно поднялась на кровати, когда заметила смутную тень, отскочившую к стене.

Сквозь занавешенное прозрачным шелком окно проникали отблески лунного света. Комната постепенно приняла серые очертания в глазах сонной девушки. От стены кто-то медленно двигался к двери, пытаясь слиться с темнотой. Лисса закричала от испуга. Неизвестная фигура остановилась и замерла, как будто, в нерешительности. Неожиданно она прыгнула к кровати и напала на Лиссу. Рука в черной перчатке прикрыла девушке рот, длинные пальцы сжались на хрупкой шее. Тайя извивалась, отбиваясь от ночного пришельца. Незнакомец был невысокого роста и худощавого телосложения, но его цепкие пальцы обладали железной хваткой. На какой-то миг Лисса почувствовала, что не имела более сил сопротивляться. Она оставила бесполезные попытки вырваться с постели, к которой, казалось, её приковали стальным охватом ладони на хрупкой шее.

Почувствовав немощь жертвы, преступник наклонился к её лицу и лизнул нежную белую кожу. Лисса закрыла глаза, поморщившись от немого страха и ужаса. Её шею оцарапала грубая шерсть, из которой был сшит плащ незнакомца. Глубокий капюшон скрывал его лицо.

Лисса отбросила помыслы о Тайре и других богах. Она взмолилась Лансу. Она проклинала себя, что оставила своего единственного верного защитника, который всегда мог отбросить в сторону любого грабителя, вора и насильника. Одной рукой, свисавшей с края кровати, тайя попыталась нащупать любой предмет. Именно в этот момент, решила девушка, враг был наиболее уязвим. Она почувствовала легкое покусывание маленьких зубов на своем горле. В тот же миг Лисса нанесла косой удар по голове незнакомца серебряным подсвечником, стоявшим на столике возле кровати. Враг не ожидал нападения. Он схватился за рану, и Лисса быстро скатилась с кровати на пол. Она подбежала к окну, видя в нем единственное спасение.

— Ланс! Ланс! — необходимо было позвать на помощь, и это оказались первые слова, вырвавшиеся из пересохшего рта. — Помогите! Спасите!

Она нагнулась над подоконником и заглянула вниз. Со второго этажа спальни виднелась забытая на зиму клумба, покрытая первым белым снегом, выпавшим этой поздней осенью. Рядом росло старое дерево, голые ветки которого простирались в двух локтях от окна. Лисса попыталась уцепиться за них, чтобы спуститься на землю.

Крики испуганной девушки немного замедлили действия ночного гостя. Но едва она распахнула окно, как мучитель ухватил тайю за ноги и потащил к входной двери. Лисса успела удержаться руками за крепкие оконные рамы и повисла в воздухе на высоте пары локтей от пола. Она завопила ещё громче и, наконец, услышала долгожданные звуки в коридоре. Шумно отворилась дверь в одной из соседних спален, где ночевали Веллина и Ивалита. Тайя с грохотом повалилась на пол. Она почувствовала свободу и, не оборачиваясь назад, опять бросилась к окну, в холодную ночь. Девушка в прыжке зацепилась руками за скользкий сук, но ветка с треском обломилась, и в тонкой сорочке она приземлилась на белую мокрую землю.

Крик от боли затопил ночную тишину. В падении подвернулась нога, и Лисса не могла подняться с земли. Она с ужасом запрокинула голову, глядя в окно своей спальни. Лишь ветер колыхал занавески. Дом был темным, нигде не горело ни одного огонька. Лисса опустилась в изнеможении на белый снег, заливаясь слезами отчаяния. Лай разбуженных собак огласил окрестности. Пожилой мужчина подбежал к замерзающей гостье с зажженным фонарем и заряженным арбалетом в руках. Он набросил на неё свой тулуп.

— Я отнесу вас в дом, госпожа, — заботливо произнес конюший, растирая Лиссе голые руки и пятки.

— Нет, — прошептала Лисса, — не туда…

Рим осторожно поднял девушку и поспешил в свою затхлую каморку возле высоких загонов для лошадей.

* * *

Лисса очнулась на жесткой постели. Через маленькое отверстие в стене, прикрытое грязным стеклом внутрь проникали солнечные лучи. Она всматривалась в лица людей, заполнивших незнакомую комнатку, и вслушивалась в их разговор.

— Господин Рионде, — говорил низкий полноватый мужчина, который носил темный походный плащ и высокую шляпу, — девушке необходим заботливый уход. У неё жар и перелом ноги. Я напоил её горячим настоем. Завтра я принесу мазь, приготовленную на шишках и собачьем жире, чтобы облегчить боль. Перелом внутренний, кость не вылезла наружу, но потребуется много времени, чтобы она срослась, и госпожа вновь танцевала на балах.

— Большое спасибо, Лонги, — ответил Рин. Лисса видела лишь его спину. Он протянул лекарю кошель с монетами. — Можете возвращаться в деревню. Завтра мы вновь ждем вас в Сверкающем Бору.

— Завтра я ещё раз загляну к Ивалите, но думаю, что она уже к вечеру оправится от испуга и сможет подняться с постели. Во всяком случае, я настойчиво рекомендую вам не оставлять её в одиночестве, чтобы развеять ночные страхи. Надеюсь, мне удастся осмотреть и госпожу Велли.

— Я попытаюсь все-таки успокоить сестру. Утром, когда я постучался в спальню, она начала дико кричать и кидать в стену разные предметы, прогоняя меня прочь. Похоже, грабитель очень сильно её напугал!

После того, как Лонги покинул сторожку Рима, Рионде уселся рядом с больной. Он поприветствовал девушку, заметив, что она уже очнулась.

— Лисса, ты находишься среди друзей, которые не оставят тебя одну. Я приказал слугам преследовать грабителя, который ночью пробрался в дом и напугал всех домашних. Сейчас тебя перенесут в теплую постель возле жаркого камина.

Она чуть пошевелила головой, которая отяжелела и раскаливалась от охватившего все тело озноба.

— Разреши мне переехать в комнату Дугласа.

Рионде удивился просьбе, но не стал перечить желанию девушки. Вскоре на деревянных носилках слуги доставили тайю в просторные покои особняка. Олли, с ужасом глядевшая на бледную гостью, тут же прогнала мужчин прочь. Она положила на горячий лоб больной влажное полотенце и напоила девушку теплым бульоном.

— А теперь тебе надо отдохнуть, — заявила служанка, распоряжавшаяся в Бору как полноправная хозяйка. — Я буду лично ухаживать за своими девочками. И пусть только поймают этого мерзавца, я поговорю с ним на своей кухне так, что он не захочет после этого ни есть, ни пить, ни даже справлять нужду!

— Что произошло ночью? — чуть слышно спросила Лисса. Она уже почувствовала облегчение от травяного настоя Лонги, но, по-прежнему, с трудом сдерживала стоны от острой боли в ноге, которой совсем не могла пошевелить.

— Ночью в дом пролез вор. Он ничего не успел унести, но досмерти напугал кузин. Видимо, ты пострадала больше всех. Я услышала на лестнице громкие крики, а когда поднялась наверх, то застала в коридоре Ивалиту. Бедняжка лежала на полу без чувств. Дверь в твою комнату была распахнута. Веллина выбежала из своей спальни в одной рубашке, вся перепуганная и охваченная безудержным страхом. Она воззрилась на сестру и закричала от отчаяния. Может быть, Велли решила, что произошло самое худшее, хотя Ивалита всего лишь потеряла сознание. Но я даже не успела её успокоить. Графиньюшка будто взбесилась и убежала к себе в комнату, где заперлась и до сих пор не открывает дверей. Ни мне, ни брату.

— Это был не грабитель, — тихо произнесла тайя. — Он пытался меня убить!

— Скорее всего, это лишившийся ума крепостной, пробравшийся в дом. Только непонятно, как ему удалось так тихо и незаметно проделать такое?! — Олли не обратила внимания на слова Лиссы о покушении на жизнь. — Ну, хватит разговоров! Тебе необходим покой. Не знаю, как тебя угораздило выброситься из окна, моя девочка. Хорошо, что ещё осталась жива!

Управляющая затушила свечи, и комната погрузилась в полутьму. Олли притворила за собой дверь, покидая измученную гостью.

Как только Лисса осталась одна, она попыталась подняться под слоем толстых пледов и одеял, которыми была укрыта. Ступив на холодный пол, у неё закружилась голова, и резкая боль молнией прошла по всему телу. Девушка ухватилась рукой за поручни кровати и на одной здоровой ноге попыталась добраться до окна. Она цеплялась за края мебели, пока после нескольких прыжков не отодвинула занавеси, пропуская в комнату солнечный свет. Темнота напоминала о недавних событиях в спальне.

Тайя огляделась кругом и с радостью заметила оставленную на низком столике возле кровати солонку. Она нежно взяла в руки золотую цепочку и повесила её на шею. Ничего не произошло. Дух не давал о себе знать. Со стонами и слезами, выступившими на глазах, девушка откинулась на мягкие подушки.

— Ланс, я не знаю, что тебе сказать, — тихо произнесла она, сжав в ладонях солонку. — Прости меня!

Лежа в постели, она осознала, что прошла головная боль, жар спадал. Вскоре взор приобрел прежнюю резкость, нога перестала ныть. Девушка задремала, прижимая к груди дорогой амулет.

Она проснулась, когда комната погрузилась в сумерки поздней осени. Ярко пылал камин, а рядом с кроватью появился поднос с ужином.

— Олли заходила проведать тебя полчаса назад. Она осталась довольной твоим видом. Лицо уже порозовело, и горячка прошла, — раздался долгожданный голос.

— Ланс, — зашептала Лисса, — я так рада, так рада, что ты вновь со мной.

— А я совсем не рад видеть тебя в таком состоянии, — отозвался дух. — Я уже услышал кое-какие известия на кухне. Оказывается, ты оставила меня на целый день, за который произошли очень тревожные события. А для меня время, проведенной в пустоте, показалось делом нескольких секунд. Как будто мгновение назад ты вспоминала набор самых скверных словечек в Мории!

— Я хотела тебя проучить. Прости меня, Ланс!

— Нет, это я должен просить прощение, что ни о чем таком и не предполагал. Я считал, что в этом доме тебе ничего не угрожает. Видно, я действительно в последние дни был занят совсем не тем, чем следовало. А теперь расскажи мне все подробнее!

После сна Лисса чувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Она поведала духу о ночном нападении и с аппетитом принялась за еду, давая ему поразмыслить над услышанным.

— Значит, он тебя душил и хотел укусить, — рассуждал Ланс. — Лица ты его не рассмотрела, а одет он был в черный шерстяной плащ. Плащ мог совсем изменить его фигуру, Лисса. А что скрывалось под плащом? Какая одежда, обувка?

— Не знаю, — ответила тайя, дожевывая кусок пирога. — Хотя вроде было что-то белое…

— Это точно был мужчина?

— А кто же еще! Хотя по росту и весу он казался очень мелким и хрупким, силенок у этого… негодяя… было как у здорового быка!

— Почему ты всегда притягиваешь к себе всяких негодяев! Теперь ты пролежишь в этой комнате недели, а мы не знаем насколько это безопасно.

— Но ведь он сбежал. Слуги графа отправились по его следам.

— На кухне я услышал, что утром, когда стали осматривать дом, не смогли найти ни одного отпечатка чужого сапога. Люди пошли в соседние деревни опрашивать жителей, но никаких следов, ведущих от имения в лес, никто не нашел.

— Ланс, в любом случае теперь ты опять со мной, и мне уже ничего не страшно. Ты излечишь меня, и мы уйдем отсюда.

— Я предупреждаю, что постельный режим ожидает тебя на долгий срок, не меньше недели. Я уже избавил тебя от жара, но заново скреплять кости я не мастак. Попытаюсь ускорить этот процесс, но лучше если все пойдет своим чередом. Тебе следует совсем не двигать больной ногой, чтобы не смещать суставы!

Лисса уже представляла, что её ожидало в ближайшие дни: одни лишь поучения Ланса, заботы Олли и скучный вид на горящий камин. Может быть, её навестит Рин или Велли с Ивалитой.

— В ночном нападении очень много непонятных вещей, — заметил дух. — И я намерен раскрыть эти загадки. Очень жаль, что ты будешь прикована к постели, и я не смогу оглядеть все окрестности. У меня уже есть кое-какие подозрения.

— Какие?

— Напал на тебя упырь. Притом, скорее всего, неопытный упырь.

— Это кровосос по-простому?

— В народе их называли в мои времена, да похоже и в эти, кровососами. Сами же упыри считают себя Возрожденными. Они обретают молодость и долголетие, а также силу за счет человеческой крови.

— Но…

— Упыри уже не люди, они охотники. Вся их жизнь превращается в охоту на людей. Для начала упыри убивают своих родных, затем покидают знакомые места в поисках новых жертв.

— Значит, он уже сбежал и не вернется?

— Будем надеяться, что так оно и есть. Он вышел на охоту, и вскоре появятся свежие кровавые следы на его губительной стезе, так как прошлая ночь оказалась неудачной. Но если этот упырь ещё не ушел и находится в доме среди нас… Вот это я и должен выяснить. О кровососах в народе сложено немало страшных историй, Лисса. В них есть правда, хватает и вымысла. Но теперь тебе следует отдыхать, я же отправлюсь на собственную охоту!

Новости о событиях за пределами своей комнаты Лисса получала от Ланса, а также Рина и Олли, навещавших больную. Дух сообщил, что Ивалита прямо побледнела от пережитого испуга, девушка не желала ни с кем разговаривать о грабителе и утверждала, что видела лишь его черный дорожный плащ. Веллину в первый день после своего пробуждения дух не застал в спальне графиньюшки, а на следующее утро Сверкающий Бор был взбудоражен новыми горестными происшествиями.

Велли пропала из дома. Никто не видел, как она ушла, комната, вскрытая Рином, оказалась пустой. В тот же день приехали гонцы из Лесного. Граф де Кор был обеспокоен исчезновением своей дочери Имиры. Он не видел её со дня приема в своем доме, и полагал, что графиня гостит в Бору у своей подруги и возвратившегося жениха. Каково же было его негодование, когда вестники возвратились ни с чем. Анте лично прибыл к соседям, чтобы обыскать их имение, но поиски начались в ином месте: вместе с юным графом де Терро де Кор высматривал следы Веллины в окрестных лесах.

Три дня и три ночи слуги обходили безжизненные лесные поляны и тропинки, превратившиеся в грязное месиво от растаявшего первого снега. Рионде и Анте де Кор прочесали свои владения, но ни одна из девушек не была найдена. Старика успокаивали надеждами, что Имира могла уйти со старшим де Терро, который отбыл из поместья сразу после бала, исчезновение же Веллины связывали напрямую с ночным вторжением в дом неизвестного преступника.

Сверкающий Бор погрузился в скорбную тишину. Граф Рионде винил себя за пропажу сестры. Он устраивал ежеутренние приношения богам, обрызгивал вином каменный пол в комнате Велли и порог усадьбы в надежде, что боги укажут её следы. Парень обливал себя ведрами холодной воды в наказание за потерю и взывал к западному ветру, приносимому из морских пределов, пределов смерти. Ивалита же в скорби и отчаянии совсем не покидала своей комнаты, попросив Олли приносить ей только хлеб и свежую воду, пока не вернется кузина.

Несмотря на горе, которое обрушилось на поместье, здоровье Лиссы быстро шло на поправку. Лонги, навещавший девушку раз в два дня, не мог не отметить исцеляющее действие своих лекарств. Лисса искренне благодарила деревенского врача за заботу и внимание. По настоянию Ланса она применяла мазь, приготовленную по рецепту релийца, которая согревала онемевшую ногу. Тайя радовалась визитам Лонги, так как в последнее время дом будто вымер, и девушка проводила дни в одиночестве, лежа в постели.

Через неделю Ланс разрешил хозяйке встать на ноги и медленно пройтись по комнате. Поначалу она хромала, но уже на следующий день, когда появился Лонги, девушка встретила его около камина, переворачивая кочергой горящие полена.

— Это просто поразительно, — недоумевал лекарь, — впервые вижу за свои тридцать лет врачевания, чтоб перелом сросся за неделю. Обычно на это уходят месяцы!

— Это все ваша великолепная мазь! — смущенно отвечала Лисса, умалчивая о духе-колдуне.

— Вам необходимо и далее использовать её, и даже не думайте пока ещё подниматься на ноги, — сердился Лонги на свою пациентку. — Лежите в постели, пока я не разрешу вам встать. Сегодня я не принес вам свежего снадобья, так как вчера очень поздно вернулся. За мной прислали из самой Карени, что на южных окраинах владений де Терро. Управитель в деревне, по словам жены, не просыпался, и она позвала за мной, зная, что я врачую в доме самого графа.

— Что же там произошло? — Лисса уже не раз беседовала с целителем о его больных, а также травяных настойках и способах их приготовления, пополняя знания, полученные от Двины.

— Я ничем ему уже не смог помочь. Его лицо ещё было свежим, но в теле не осталось и капельки крови, хотя я не обнаружил никаких ран. Лишь небольшая царапина на руке! Жена была в ту ночь у подруги и вернулась домой лишь утром, когда и нашла своего спящего мужа, — Лонги замолчал и далее перешел на шепот. — У меня есть смутные подозрения, что барин в Карени был убит.

— Кем? — Лисса уже догадывалась, что ответит врач.

— Кровососы, госпожа. В Эрлинии вы, наверное, даже не слышали о таком, а здесь на юге эти события не редкость. Правда, я давно не встречал подобные случаи. Кровососы очень быстро себя выдают. Скоро его знакомые заметят, что родич изменился, и сами прикончат нелюдя.

Спустя два дня в Сверкающий Бор прибыли настоящие хозяева. Граф и графиня де Терро примчались в карете, запряженной тройкой быстрых лошадей, едва получили известия от Рионде о трагических событиях в лесах. Полина де Терро была невысокой женщиной с мягкими чертами лица, которые отчасти унаследовал её младший сын. В облике же статного седовласого графа Унео проступали властность и решительность, присущие первенцу и единственной дочери.

Граф был в гневе и ярости. В первый же день своего приезда он начал подробные расспросы домашних слуг. За любой промах, о котором он узнавал, провинившемуся назначалось наказание — от десяти до ста ударов плетьми. Всех работников, которые находились в усадьбе, когда исчезла его дочь, он лично наградил беспощадным бичеванием по ногам и рукам. Лисса боялась встречи со старым графом, особенно после того, как Ланс описал ей разговор Унео с собственным сыном, в течение которого Рионде не смог вставить ни одного слова. Тем не менее, вечером граф де Терро со своей супругой заглянули к ней в комнату для знакомства. Он высокомерно поглядел на больную девушку, лежавшую в постели, а Полина ласково присела на край кровати и поинтересовалась у гостьи её самочувствием.

Вскоре Унео отбыл в земли, принадлежавшие семейству де Терро. В свое отсутствие он приказал Рину ещё раз написать всем соседям, а также в Эллину, Криану и другие города Релии о пропаже молодой графини Веллины. Сам же отец набросал на бумаге письмо в Лемах с требованием вызвать людей и провести расследование, в результате которого его дочь вернулась бы домой. Когда граф возвратился в Бор из деревень и городов, расположенных в его владениях, где он начал собственные поиски исчезнувшей дочери, Лисса уже вставала с кровати, прогуливалась по пустому парку и спускалась на ужин в гостиную. Во время их первого совместного обеда граф обратился к эрлинской гостье лишь один раз.

— Я рад, что ты идешь на поправку, — он внимательно посмотрел на девушку. — Видно в Легалии рождаются очень крепкие девочки. Тело их молодо и красиво, пусть ум не дорос не то что до эрлинской грамоты, а даже до морийских букв. Тебе не только удалось вырваться из рук насильника, но и прославить этим происшествием мой дом на всю округу. Тогда как моя дочь…

Лисса не была готова к такому обращению. Её глаза наполнились слезами от унизительных слов. Она выскочила из-за стола и побежала вверх по лестнице в свою комнату. Следом за ней поспешил Рин. Он остановился перед запертой дверью и попросил прощения за резкость отца.

В тот же вечер тайя подслушала беседу между Унео и Рионде де Терро, проходившую в личном кабинете графа. Эта комната была наглухо заперта до его прибытия из Эллины. Лисса остановилась возле толстой дубовой двери и прислонилась к замочной скважине. Она решила, что должна сама услышать речи старого графа об её дальнейшей участи, а не ждать рассказа Ланса.

— Я не потерплю более в своем доме этой самозванки, — кричал разгневанный хозяин Сверкающего Бора. — Оквинде сделал правильное решение, что сбежал до моего приезда, иначе я бы сам прогнал его из дома! Это надо же — объявлять на всю страну, что ты присягаешь на верность черноморскому царевичу, которого уже прочат в наследники морийского престола! Он уже забыл, что является преступником в пределах Мории, пиратом, которого разыскивают все лемакские ищейки?! Я хочу, чтобы ничего в моем доме не напоминало об этом черноморском заговоре, слухи о котором уже дошли до Эллины.

— Отец, но граф де Кор является вдохновителем всей истории, — прервал громкую речь графа Рин.

— А известия, которые обсуждаются на каждом переулке, говорят, что пират де Терро привез из Черноморья наследника, который сможет заменить немощного Дарвина на троне! Везде опять только и говорят о Вине, о том, что он принимает знатных эрлинских дворян и всю черноморскую свиту юного царевича!

— Но это чушь…

— Мне надоело слышать упоминание нашего имени на каждом углу! Я не хочу, чтобы в моем доме остались следы дурацкой проделки с тайными союзами и подготовкой к войне! Главное кого надумали бить и под кем дальше ходить?! Черноморцы! Этих оборотней, раньше вспоминали всякой зимой, как волки нападали на деревни, а теперь прочат в наследники!

— Но Релий…

— У государя более нет такого наследника. Видимо, и мне пора забыть об одном из сыновей! Тем более, что он сам выбрал неправедную жизнь вдали от дома и родных. Единственное, что мы узнавали от него за последние пятнадцать лет, были описания новых судов и моряков в коротких письмах, которые хоть немного успокаивали мать, незнавшую в первые годы ни сна, ни покоя.

— Но…

— За это боги и обрушили на нас такое несчастье, — Унео поднял руки к бронзовой статуе женщины, стоявшей на верхней полке. — О, Тайра, верни мне мою дочь!

— Что же касается этой девушки, которую он привел в дом, — продолжил старик после небольшой паузы, — я хочу, чтобы она поскорее покинула Бор.

— Я обещал Вину, что с ней ничего не случится.

— А с ней ничего и не случится. Я не собираюсь выбрасывать её на улицу без гроша в кармане, хотя именно такой, видимо, Вин её подобрал. Я уже написал госпоже Ани, хозяйке Дома Послушания, который находится на противоположном берегу Юны. Скажи своей барышне, чтобы она собиралась в дорогу. В этом доме молодых девиц учат благородству, послушанию, верности своей стране и господину. Там она не будет ни в чем нуждаться, среди юных подруг и мудрых воспитателей обретет спокойствие и терпение.

— Но я обещал Вину…

— Когда он вернется, то сможет её оттуда забрать, если ещё вспомнит об этой красавице. Будь он более воздержан к женскому обществу, уже давно бы женился на Имире и подарил мне внуков-наследников!

— Он может не вернуться, отец, — тихо произнес Рин.

Вечером, когда Рионде постучался в комнату Лиссы, чтобы узнать об её здоровье и ещё раз принести извинения за яростный настрой графа, тайя решила не задерживать смущенного молодого дворянина. Она призналась, что уже знает о решении Унео де Терро отправить её подальше из Сверкающего Бора.

— Не беспокойся за меня, Рин, — Лисса пыталась поддержать заботливого юношу, — там я буду чувствовать себя более удобно, особенно после всех несчастий, свалившихся на вашу усадьбу.

— Я проведу тебя до реки, — ответил Рионде, вздохнувший более свободно от её ласковой улыбки. Очевидно, он тяготился признанием, что не мог пойти наперекор воли отца. — Дом Послушания находится на самой границе Далии и Релии, и я буду часто тебя навещать.

Ещё несколько дней прошли в каменных стенах поместья де Терро. Лиссу повидал Лонги, так как Унео приказал девушке отправляться в путь только с разрешения врача. Сломанные кости, по словам лекаря, тщательно осмотревшего больную ногу, полностью срослись. Он поздравил свою пациентку со столь быстрым выздоровлением и пожелал ей поскорее отправиться на светский бал, где она сможет танцевать всю ночь напролет. Лонги, по-прежнему, выражал дружелюбие к девушке, хотя, несомненно, уже прознал от графа действительную личину гостьи в Бору.

Ивалита простилась с подругой перед отъездом в гостиной. Она пожелала Лиссе удачного пути и обняла на дорогу.

— Тебе понравится в монастыре, так мы звали Дом Послушания, потому что помимо воспитателей и их учениц там в уединении живут старицы, посвятившие всю свою жизнь служению Морю, — сказала кузина де Терро. — Я провела там один год после смерти своих родителей, пока дядя не забрал меня к себе. К нам часто заглядывали видии, рассказывавшие о своих странствиях по землям Мории.

Ранним морозным утром тайя покинула Сверкающий Бор, Полина проводила девушку до двухместной кареты. Парой лошадей управлял Рим, рядом на козлах устроился Рионде. Графиня де Терро часто заглядывала к тайе в последние дни её пребывания в имении. Она расспрашивала о своем сыне и дочери. Лисса успокаивала измученную постоянными переживаниями мать, уверяя, что Велли сбежала из дома с подругой де Кор, а Вин уже завязал с морским разбоем. Полина с неохотой расставалась с девушкой, к которой успела привязаться. Она поцеловала тайю в лоб и спрятала в её поясной сумочке кошелек со звонкими монетами.

Карета затряслась по обмерзшей дороге, в сторону реки Юны, разделявшей два дворянских государства Мории.

— Сейчас, Ланс, мы движемся на север и в любом случае медленно приближаемся к нашей цели, — Лисса шепотом обратилась к духу. — Хорошо, что они не взяли меня с собой — я не выдержала бы общества этой благородной красавицы Имиры де Кор, которая без сомнений увязалась за Вином. Или он её похитил. Мы и сами доберемся до Великого леса.

— Я никогда не слышал, чтобы наши попутчики собирались в северный лес?! Если они отправились в путь с женщиной, то вряд ли следуют в дремучие заросли колдунов.

— Дуглас должен пойти именно туда, — настаивала на своем тайя. — Поэтому нам придется поскорее отправиться за пределы Мории!

— Ну уж нет! — заупрямился Ланс. — До самого Дома Послушания ты не сможешь даже пошевелиться, чтобы опять не натворить чего-нибудь. Забудь о любых попытках побега! Одна по зимнему лесу ты далеко не уйдешь, а на небе собираются тучи, и ночью возможна снежная буря. Мы осмотримся в монастыре, разузнаем местные дороги, тропинки, овраги и речки, покрытые сейчас льдом, и только тогда я разрешу тебе самостоятельно решать, что делать и куда идти! А случится это не раньше весны, Лисса!

КОНЕЦ

КНИГИ ПЕРВОЙ

ТРИЛОГИИ «ЧЕРНОМОРЕЦ»

Дорога одного ведет В страну без берегов морских. Там тайны страшные поймет, Сокрытые от глаз чужих. Разлука с девушкой младой В земле родимой поджидает, Где в граде стольном за стеной Пороки, зло и смерть витают. Мучимый ядовитым соком Герой в скитаньи одиноком Познает месть, измену, боль, Идя к источнику с водой. Два друга бегство завершили, Причалив к скалам островным, У деда малость погостили И двинулись к брегам лесным. Верны отчизне, чести, слову, Они исполнят отца волю! Проклятье ж древнее живет, И даже плата не спасет. Она во мраке заточенья Находит юную подругу, Способную целить без зелья И будоражить всю округу. Вдвоем на север во владенья Идут ученых мудрецов Сквозь ужасы, войны гоненья, Изведав клевету лжецов. Девичья дружба пострадает, Когда три сердца воспылают. Но не любовь причина ссоры, Обман — вот корень всех раздоров! Дух, как и прежде, пребывает С хозяйкой милою своей, Чужие тайны ей вверяет, Своих не ведая совсем. В блужданьях попадет в ловушку, Окажется в руках игрушкой! И только колдовства явленье Поможет обрести спасенье. Желанье всех живую воду Вновь обрести, его — свободу И жизнь во плоти на земле!

ЧЕРНОМОРЕЦ

ВЕДОМЫЕ ДУХОМ

ЗА ЖИВОЙ ВОДОЙ

ИЗ ТЕНИ ПРОШЛОГО

Оглавление

ЧАСТЬ 1

  Глава 1 ЧУЖАК

  Глава 2 ПОБЕГ

  Глава 3 "ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ"

  Глава 4 СПАСЕНИЕ

  Глава 5 КРАЙ ПАВШИХ

  Глава 6 СОЛОНКА

  Глава 7 ЗАХВАТ

  Глава 8 В ПЛЕНУ

  Глава 9 ДЕВИЧЬИ СЕКРЕТЫ

  Глава 10 ГРАНИЦА

ЧАСТЬ 2

  Глава 1 ПУНКТ 34

  Глава 2 НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

  Глава 3 ВЕСТНИЦА С НЕБЕС

  Глава 4 ГАДАНИЕ НА ВОДЕ

  Глава 5 МИЛОСТЬ ДЛЯ СМЕРТНИКА

  Глава 6 СЕРЕБРЯНАЯ СТЕНА

  Глава 7 РЕЛИЯ

  Глава 8 ЗАГОВОРЩИКИ

  Глава 9 БРОШЕННАЯ

ТРИЛОГИИ «ЧЕРНОМОРЕЦ»

Реклама на сайте