«Душа осени»

Sidha Душа Осени

Пролог

Мое имя Рамборг Лиэссат ан Аэнвэль.

Пожалуй, это единственное, что я посмела бы произнести, не стесняясь быть услышанной.

Сказать вернее, это вообще единственная фраза, которую я имела право произносить. Право имени — только им я и обладала, ничем более. Вот бы еще кто-нибудь давал себе труд меня слушать! Но редко такое случалось, практически никогда, а еще реже оно произносилось вслух, мое имя.

Позор Правящего Дома.

Кривой побег на родовом древе.

Дичок, неведомо как проросший среди ухоженных яблонь.

Сорняк.

Проще говоря — полукровка.

Да-да, я, Рамборг Лиэссат, дочь Аэнвэль Перворожденной, Увенчанной Вереском княгини винлэс сидхэ, властительницы Вэннэлэ, Страны Вереска, и прочая, и прочая… — полукровка.

Помесь эльфа, человека и оборотня-сиэ.

Ходячее недоразумение.

Неуклюжая, толстая, уродливая девчонка с вечно растрепанными косами и ободранными коленками.

Бессмертное напоминание о недопустимой беспечности.

До сих пор не могу понять, каким чудом меня не придушили еще в колыбели! Почему не отдали на воспитание вассалам моей матери, наконец?

На что надеялась Аэнвэль, что она предвидела, давая мне столь грозное и воинственное имя — Рамборг? И почему оно гномское? Вот уж за то, что крови торх?эс во мне нет, я могу поручиться!

Рамборг, Берущая Города — это по-гномски, а эльфийское его звучание — Лиэс?сат анта фэсс, Разрушающая Крепости.

Лиэссат.

Я от рождения не имела права на то, чтоб называться так, не заслужила и до сих пор. И что бы там ни говорили теперь обо мне, я не устану повторять — я не совершила ничего, достойного упоминания в летописях сидхэ, а если и совершила, то недостойных поступков было больше. Я лгала и предавала, я убивала и преступала свои клятвы, и нарушала свои обеты, и никакие хроники не заставят меня считать ложь, слабость и предательство — подвигом… Впрочем, сколько бы я ни твердила об этом, меня не слышат. Любезные сородичи мои понимающе ухмыляются, втайне считая это обычным кокетством. Что ж, я и не надеюсь быть услышанной. Но, возможно, хотя бы эта тетрадь…

Вот потому я и сижу сейчас в своем кабинете с кувшином эля, трубкой и пока еще пустой тетрадью, а в окно смотрит пьяная осенняя луна, и горький дурман запахов увядающих трав кружит мне голову — или то эль? И месяц Серых Ветров, первый месяц осени, уже догорает, и не так уж много времени мне осталось…

Поединок уже назначен. В первый день месяца Костров, всего через шесть декад, мы сойдемся в поле, я и князь наших родичей-муирэн Эллерик. Может быть, хоть так я смогу предотвратить войну меж двух эльфийских народов? Нет, я не верю в это, конечно, но хоть надеяться-то я могу!

Шестьдесят дней. Не так уж много, но и немало. Можно попытаться успеть — собрать вместе мои воспоминания, все эти разномастные листочки начатых и брошенных дневников, собрать и записать сюда. И, может быть, тогда я смогу понять, как же могло случиться, что из-за пары неосторожных фраз и нелепых поступков два родственных эльфийских народа готовы теперь вцепиться друг другу в глотки…

Шестьдесят дней. Время еще есть.

Ну, что же…

Взгляните, вот я, Рамборг Лиэссат, ненаследная княжна Великого Дома Вереска, недостойная дочь княгини Аэнвэль, Прекраснейшей из Светлейших. Головная боль и вечная угроза, с первого своего вздоха и поныне.

Но что выросло, то выросло.

Должно быть, мне просто повезло.

Из дневников Рамборг Лиэссат.

1

Рамборг Лиэссат. Рэир.

… - Этому созданию скоро стукнет тринадцать лет. Тринадцать лет этому недоразумению. Пора бы уже что-то решать, Аэнвэль.

— Ты говоришь о моей дочери, лэт Керберн. Следи за тем, что именно ты говоришь.

— Княгиня, но кто-то же должен, наконец, спросить тебя — а что ты собираешься делать дальше?

Мать не ответила. С того места, где я притаилась, мне не было видно лица княгини, зато ее собеседника можно было наблюдать во всем великолепии. У-у, старое змейство!

Лэт Керберн, Глава Великого Дома Папоротника и Первый в Совете. Ух, как же я ненавижу этого старого ворона!

— Ты молчишь, Увенчанная? Хорошо. Но Совет обеспокоен. Полукровка-наследница! Мы не можем этого допустить.

— Я знаю, Керберн. Я ищу решение все эти годы.

— И что же? — сидхэ фыркнул и повернулся к главе Круга Знающих, Мор?ванн Ворожейке. — Может быть, тебе есть, что сказать? У этой девочки имеются хоть какие-то способности? Хоть что-то, скрытое в ней, достойно внимания и развития? Что скажет Знающая?

Мор?ванн, сидевшая в кресле, казалась полностью погруженной в свои мысли. Она даже не шелохнулась.

— Нет, Первый в Совете, — вместо Ворожейки ответила ее помощница, — Знающим нечего сказать. Мы так до сих пор и не поняли, что есть это дитя. Можем лишь предполагать, что… что ничего хорошего из ее обучения не выйдет. Природа ее такова, что…

— Довольно! — Аэнвэль оборвала Знающую на полуслове. — Со временем все изменится. Куда нам спешить?

— Она входит в Возраст Свершений, она взрослеет. Тянуть дольше нельзя, — лэт Керберн шагнул к Аэнвэль. — Княгиня! Куда же нам деть это создание, пока оно не натворило бед?

— Рамборг способна на многое, — подала голос Мор?ванн. — Будет способна. Но к Знающим это не должно иметь никакого отношения. Нельзя обучать ее искусству как одну из нас. Она — полукровка, Аэнвэль, она ущербна изначально. Круг не возьмется за это.

Ну, не очень-то и хотелось, подумалось мне. Вот еще! Очень мне нужно ваше Искусство! Я вот без всякой магии слышу вас и вижу, а вы меня и не замечаете…

Аэнвэль вздохнула. Переменила позу. Откашлялась.

— Я подумала, — как-то неловко начала она, — возможно, нам стоит сделать ее правительницей людских союзных земель?

— Каким же образом? — сухо поинтересовался Керберн.

— Через брак, разумеется, — мать смутилась.

Керберн пару мгновений буравил ее испытующим взглядом, а потом негодующе фыркнул.

— Безумие! И кого же из смертных царьков ты желаешь столь возвеличить, моя княгиня?

— Совет мог бы рассмотреть варианты…

— У Совета нет на это времени! — сидхэ повысил голос. — Аэнвэль, ты несешь бред! Наша северная граница трещит по всем швам, гномы опять захватили часть рудников у Совиного Перевала, тоэрк вновь готовят набег! И смертные с ними в союзе! А ты предлагаешь нам думать о том, куда и как пристроить твою дочь! Клянусь Силами, это непохоже на тебя, княгиня!

— Чего же вы от меня хотите?

— Твоего решения. Разумного решения, Аэнвэль, своевременного и взвешенного. Эта девчонка должна быть под присмотром, иначе мы вырастим еще одного темного сидхэ себе на погибель!

Мор?ванн дернулась, словно ее ударили. Аэнвэль вскочила.

— Как ты смеешь касаться этой темы, сидхэ?! — прошипела она. Керберн отшатнулся.

Я уже ничего не понимала. О чем они говорят?

Эти, внизу, (а сидела я, кстати говоря, на потолочной балке) решали сейчас мою судьбу. Забавно. А вот возьму и сбегу. Сбегу к оборотням-сиэ в леса, и никто не найдет меня!..

— Смеет, — новый голос. — И он абсолютно прав, Аэнвэль.

Я подалась вперед.

Ллаэслин ар Лиах-эмэ, мой кузен. Где он прятался все это время?

Серебристо-русые волосы, ясные серые глаза, стать, поступь и голос истинного винлэт.

Сияющая кольчуга, меч у бедра.

Бедное сердце мое сжалось и заныло от зависти. Как я мечтала вот о такой кольчуге, о таком мече и о силе… о доблести… о славе… О, мой брат…

Единственный, кто хотя бы пытался быть добрым со мной. Единственный, кто утруждал себя иногда хотя бы взглядом в сторону нелепой полукровки.

Полководец и политик.

Увы, мне далеко до него, как до луны… хотя до луны, наверное, все же поближе.

— Впрочем, твой тон и впрямь был излишне резок, Керберн, — Ллаэслин как-то незаметно перехватил нить разговора. — Право, ну как можно так орать на свою княгиню?

— Был повод, — хмуро отозвался Первый в Совете, отступая.

Брат мягко улыбнулся.

— Нелепый спор по нелепому поводу. Вы все тут с ума посходили, винлэс. То, что предложила ты, тетушка, это такая глупость, что даже странно было слышать ее из твоих уст! Керберн прав — пришло время решать, что делать с Рамборг, но не так же! Что за странная затея — выдать ее замуж за смертного! Хочешь спровоцировать еще один кризис? Не говоря уже об очевидном нарушении всех наших традиций… Вэннэлэ не может позволить себе позволить юную деву с кровью Перворожденных в жилах, пусть эта кровь и разбавлена слегка.

— Хорошо, и что же предлагаешь ты, Ллаэслин? — устало спросила Аэнвэль, успокаиваясь и садясь обратно в кресло.

— Да, Ллаэслин, что ты предлагаешь? — поддержал ее Керберн.

Тот пожал великолепными плечами, отчего кольчуга засияла еще ярче.

— Решение просто и очевидно, как всегда. Отдайте ее мне. В мою воинскую школу. Мы сделаем там воительницу из этого зверька. И проблема перестанет быть такой острой. Она будет под присмотром — постоянным присмотром, Аэнвэль! — получит должное воспитание… И будет приносить в итоге пользу стране и народу.

— И ты готов взяться за это? — мать удивленно вздохнула. — Ты готов, Ллаэслин?

— Почему бы и нет? Еще один щенок в мою стаю… ах, прости, тетушка! Еще один котенок, конечно.

— Обучить это создание владению оружием? — Керберн был в шоке. — Да вы что? А вдруг…

— Нет. Не думаю. Дайте ей шанс быть принятой среди нас, и она не подведет. Полукровки упрямы и жестоки. Пусть это упрямство и эта жестокость послужат Вэннэлэ. А уж мы, в армии, найдем, где применить ее таланты.

— Если они у нее есть, эти предполагаемые таланты, — пробормотала Мор?ванн. — Пока что никаких особенных талантов мы у нее не обнаружили.

— Вы просто не туда смотрели. Она упряма, говорю вам. Ручаюсь, из девчонки выйдет толк.

— Если ты сам за это возьмешься, то все может быть, — заметил Первый в Совете. — И если возьмется Леадарн. Но как ты представляешь себе дрессировку этого звереныша?

Ллаэслин рассмеялся. Поднял голову и посмотрел прямо на меня.

Не мог он меня видеть, клянусь, не мог! Но было ощущение, что видит.

Мечта, моя мечта — конь, меч, лук и слава! — так близко…

Сидхэ кивнул — мне или своим мыслям?

— Я бы согласилась на это, — задумчиво сказала мать. — Но как отреагирует девочка? И потом, ее ведь нужно еще найти! Рамборг постоянно прячется…

— Долго искать не придется, — кузен фыркнул. — Княгиня, ты близорука. Давайте спросим ее саму. Она уже вступила в Возраст Свершений, вот и спросим ее — какой путь она выберет? Ну-ка, Рамборг, слезь и ответь нам!

Я задохнулась.

Остальные тоже.

— Ллаэслин, здесь никого нет, кроме нас! — ахнула Мор?ванн.

— Это вы так думаете. Слезай, Рамборг! Живо!

И тут я поняла, что другого шанса у меня не будет. И повиновалась, завороженная силой его голоса.

Сплетенные мной чары рассыпались, и я спрыгнула на пол, прямо посреди ошарашенных сидхэ.

— Она была там все это время, — нарушил потрясенное молчание Керберн. — Она была там все это время, а мы даже ничего не почувствовали! Невероятно. Как?

— Это называется — скрытые таланты, — весело сказал Ллаэслин и подмигнул мне. Я ошалело моргнула. Нет, это был не сон…

— Ну… Тогда ответь нам, Рамборг, чего же ты хочешь? — мать оправилась от изумления.

Наконец-то кто-то сподобился узнать мое мнение. Надо же.

— Я хочу быть воином Вереска, княгиня моя мать, — немного дрожащим голосом сказала я и отчаянно покраснела. — Я… я выбираю для себя путь меча, высокорожденные.

— Отлично, дева! — Ллаэслин взял меня за плечи и притянул к себе. — Так их всех. Покажи, на что способна.

И, шепотом, неслышным и мягким — а, может, то были его мысли, которые я смогла прочесть?

«Не подведи меня, Кайти-айни».

«Не подведу».

Мой сиятельный брат прижал меня крепче.

— Ну, вот и решение.

— Наилучшее из всех решений! — облегченно сказала Аэнвэль.

Уткнувшись носом в кольчугу Ллаэслина, я не видела их лиц. Хорошо-то как…

— Время покажет, — буркнул Керберн вполголоса.

— Клянусь именем и кровью, — серьезно сказал Ллаэслин, — она станет истинной сидхой, настоящей винлэ. Вы удивитесь. Идем, котенок. Идем.

И я пошла. Не оглядываясь.

Он оказался абсолютно прав, мой брат. Винлэс пришлось удивиться. По правде сказать, удивлялись они регулярно и неоднократно.

Потом привыкли.

Но это было потом…

2

Рамборг Лиэссат ан'Аэнвэль Рэир

Чаша из драгоценного зеленоватого стекла с тончайшей серебряной росписью, до краев полная туманом… мягкие ладони леса так бережно несли ее, что ни одна капля колдовского напитка не могла пролиться через край…

— Заводь Митлэхх, — голос Ллаэслина за спиной словно бы сдернул покрывало с этого чуда. — Там, на берегу, наш лагерь. Ближайшие несколько лет ты проведешь здесь, сестренка. Нравится?

— Сердце Леса прекрасно, — отозвалась я, — но Сердце Тумана прекрасно тоже. Да. Нравится.

— Слушай внимательно, котенок, я не стану больше повторять, — Ллаэслин развернул меня к себе и приподнял мне подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ты — дочь княгини. Ты — княжна Вереска, но между тобой и Венцом навсегда встала преградой твоя кровь. Ты — полукровка, Рамборг, ты никогда не сядешь на трон, но… Кто-то должен стоять за спинкой княжеского кресла и следить, чтоб оно не шаталось. Это будешь ты. Это должна быть ты. Ты вернешься в Тир?на? Вэаннэ княжной винлэс, полноправной истинной сидхой — или не вернешься вовсе. У тебя нет права на ошибку, Лиэссат, и у меня тоже. Я поставил на тебя многое, дитя. Отступать и сдаваться не к лицу князьям Вереска. Понимаешь ли ты это? Вижу, что пока не понимаешь… Неважно. Тебе не будет легко. Тебе будет сложнее, чем прочим. Я выбью из тебя дух, Рамборг, но ты станешь собой. Достойной своего имени и своей крови. А если нет, если отступишь и сдашься — клянусь Силами, я сам тебя убью. Ты слишком дорого обошлась Вереску и мне тоже. Будь достойна этой цены, котенок…

Я не понимала и половины из того, что он сказал мне тогда. Я и сейчас не все понимаю. Но… Он, мой брат, князь Вереска Ллаэслин ар Лиах-Эмэ, поручился за такое невнятное ничтожество, как я, своим именем и кровью, а это больше, чем жизнь и честь. Хотя бы это я была в состоянии понять…

… Эти «ближайшие несколько лет» на поверку оказались пятнадцатью годами практически непрерывного пребывания в воинской школе, и наполнены они были, естественно, учебой и тренировками. Ллаэслин не шутил насчет меня. Первый год… хотя, даже, наверное, первые два года слились в один сплошной черно-красный кошмар — пот, ломота в костях, постоянная тупая боль во всем теле, недосыпание и холод ночами, сырость и распухшая от занятий голова. Дрожащие руки, разбитые костяшки и сорванные ногти. В первый месяц есть хотелось постоянно, до безумия, до тихого воя. Есть и спать. Или — упасть, и пусть меня добивают.

Не отступать и не сдаваться… хм… Я бы сдалась и отступила, и вовсе не честь или стыд остановили меня. Мне было плевать на честь и достоинство сидхи, мне было плевать на обещание Ллаэслина собственноручно убить меня. В очередной раз падая на Полосе или скорчившись на песке Площадки, получив удар тяжелым тренировочным клинком в живот, я не думала о чести и гордости. Я просто вставала — или меня поднимали, за руку или за шкирку, как придется. Они, мои товарищи, мои братья. Те, кто стал и честью, и жизнью, и опорой для меня…

Конечно, для них, двенадцати юных сидхэ, что стали для меня… ну да, семьей, я была обузой. Иначе и быть не могло — слишком тяжело мне давалось то, что у них получалось играючи. Почему они меня не бросили, почему не пришли все вместе к Ллаэлину или Леадарну, нашему наставнику, главе Дома Рассвета, и не потребовали убрать из отряда это неуклюжее недоразумение — кто знает? Я — не знаю, и никогда не узнаю и не пойму, за что и почему они полюбили меня. Второе одеяло ночью и лишний кусок мяса в миске… или руки, подхватывающие с двух сторон и не дающие упасть. Очередной ночной марш-бросок по осенней распутице, ноющие плечи и поясница, неподъемный заплечный мешок и снаряжение, вязнущие в грязи ноги — и вот один забрасывает на плечо мой мешок, другой отбирает щит, третий — тайком сует флягу… и только хмурое: «Шагай!» и рука, сжимающая запястье…

Да, я была княжной, но разве в этом дело? Одним из этой дюжины был Лиэ Лиэх?хэль, мой двоюродный брат и наследник моей матери, а уж если кто и имел право на поблажки в соответствие с титулом, так это он. Или Хэлгэ из Дома Рассвета, племянник и наследник Леадарна. Или Кэрвес, единственный, кто выжил из правящей семьи Дома Звезд, полностью вырезанной в набеге тоэрк.

Я была девушкой, но не единственной в нашем лагере, нет, были юные сидхи и в других отрядах. Их было меньше, чем юношей, конечно… и среди них не было полукровок. И — возможно, дело в этом? — их не муштровали столь жестоко, наравне с юношами, как меня. Воительницы не редкость среди винлэс сидхэ, но в большинстве своем эльфийки предпочитают лук или легкие «женские» мечи, а меня… Нет, я понимаю, что Ллаэслин и Леадарн были правы. Они словно бы испытывали на прочность — тогда мне казалось, что только меня. На самом деле — всех нас. Дюжина и одна. Тринадцать. Их они испытывали тоже.

Что ж, время показало, что мы прошли испытание с честью, мои братья-по-мечу и я.

Пять лет, перемоловшие нас, столь непохожих и разных, пять лет начального курса, сделавшие из нас команду. Задумай Ллаэслин просто вылепить из нас воинов, этого было бы достаточно. Но брату нужно было другое. Будущая элита, которая изменит лицо армий Вэннэлэ — вот чего он хотел. Поэтому по прошествии пяти лет от начала обучения примерно половина из трехсот воспитанников отправилась в дружины и гарнизоны, а другие — остались. Новый курс, еще пять лет… А третье пятилетие обучения встретили неполных семь десятков. И у нас были все права для того, чтоб именоваться лучшими. Мы это заслужили. Выдержали. Прошли.

Нас все еще было тринадцать, братья-по мечу и сестра. Все вместе и каждый по отдельности, мы готовы были пойти друг за друга хоть в огонь, хоть в болото, хоть в бой, хоть в логово гоблинов. И за прошедшие с тех пор годы ничего в этом отношении не изменилось.

3

Эрил ан'Хаэрла из Великого Дома Источника. Эйхаль.

Эрил сидел на лавке под навесом и ворошил уголья в костре. На своей лежанке тихо переговаривались Рамборг и Лиэ, а Хэлгэ, растянувшись рядом с ними у стенки, усиленно делал вид, что спит. На самом деле, не спал никто, и Эрил понимал, почему братьев-по-мечу одолевает бессонница. Только что завершились Испытания после третьего круга учебы, а после Леадарн собрал всех на Площадке и произнес напутственную речь.

Пятнадцать лет в этом лагере, пятнадцать лет вместе, день за днем, постоянно… Это смешной срок для сидхэ, но достаточный, чтоб сродниться. А завтра… завтра они получат форменные длинные аст?алхэ?с, застегнут традиционные двойные ремни и привесят к ним мечи, уже не тренировочные. Настоящие. И разъедутся по гарнизонам и дружинам.

Кто мог спать в такую ночь?

— … он сказал сегодня: «Мы — сидхэ, мы призваны защищать и хранить». Все это так, но, Рамборг, мы же видели другое! Ты и я, в Тир на Вэаннэ, во дворце, в Совете… И сам Леадарн — он был в опале у княгини, Совет был против него, а Керберн…

— Это — политика, брат. Леадарн говорил о другом.

— Полагаешь, политика нас не касается?

— Пока — да. Не касается. Коснется потом. А пока… Защищать и хранить — чего тебе больше? Быть воином Вереска. Служить Вэннэлэ. Все просто.

— Для тебя — быть может. У тебя нет выбора.

— Ха! Выбор был! Нет, ты и в самом деле не знал? Серьезно? Эта затея с династическим союзом…

— Знал. Нет, Кайти, они не пошли бы на такое. Ты — дочь Аэнвэль.

— Полукровка.

— Ну и что?

— Все это слишком сложно, братец. Нет, слова Леадарна мне понятны. И я последую… э-э… слова не подобрать… В общем, ты понял. Я принесу клятву Вереску без сомнений и колебаний. По зову сердца и крови, да!

— А политика? Как быть с этим?

— Исполнять приказы.

— А-а, вот тут ты не права! Что бы тебе ни приказали, решаешь все равно ты — подчиняться или нет. Так что любое решение сверху — это и твое решение тоже. И нам не прикрыться приказом, сестрица.

— Ты все усложняешь.

— Ничуть! Вот посуди сама…

— Эй, вы, двое! Хватит шептаться! — подал голос Маэрхэм. — Все равно никто не спит.

— И нам тоже есть, что сказать, — поддержал брата Лаэрт?весс.

Рамборг фыркнула.

— А вас разве исключали из разговора?

— Я согласен с Рамборг, — буркнул со своей лежанки Ллиах?лай. — Верность Вереску — чего нам еще?

— А политику мы будем творить сами — и притом довольно скоро, — вставил свой веский комментарий Хэлгэ.

— Верность Вереску… хм… Но ведь этого мало, друзья. Нужно что-то еще, что-то, способное связать только нас — и навсегда, — подал голос Кэрвес.

— О, да! — поддержал Флайн. — Раз уж мы собрались все вместе, то и дальше будем рядом… где бы мы ни оказались.

— Нужно скрепить это делом, — высказался Эхэль.

— Провести ритуал, — добавил Ээйрэ.

— Я так понял, предлагается скрепить союз кровью? — мягко поинтересовался Таэрлин, изящно свесившись с лежанки.

— И дать Высокую Клятву друг другу, — Айглатт наконец-то соизволил открыть рот. — Раз уж мы — команда.

— Братство, — поправила Рамборг. — Братья-по-мечу, т?ханир-фраэрэн.

— Но ведь не только по мечу! — запротестовал Лиэ. — Разве нас всех связывает только эта воинственная сбруя? Разве мы не связаны уже чем-то большим?

— Это — квэн, — подытожил Эрил. — И эту связь надо сделать нерасторжимой.

— Ванэл?лэ-квэн, — Кэрвес кивнул. — Кровная связь по эту сторону Ветра и за Его краем.

— А! — Рамборг спрыгнула с лежанки. — Что же там нужно для обряда? Чаша, вино, огонь…

— И проточная вода!

— Спасибо, Лиэ. Вода и земля. И все девять ветров. Что ж, все это у нас есть.

— Но не здесь же, не здесь! — запротестовал Флайн. — На берегу реки — вот самое подходящее место.

— Когда — сегодня? — задал риторический вопрос Айглатт.

— Сейчас, — холодно заявил Хэлгэ. — Есть ли смысл с этим тянуть?

Рамборг Лиэссат. Рэир.

Смысла «тянуть с этим» действительно не было, и тянуть мы не стали. В ту же ночь (а это была, как сейчас помню, четвертая ночь после второго новолуния инэллэ, весны) мы смешали нашу кровь с вином и принесли друг другу Высокую Клятву перед Звездносияющей Гэлэас и Силами Ее, перед огнем, землей, водой и девятью ветрами, на берегу речки Эйнис. Клятву вечной верности по эту и ту сторону Ветра.

Смешанная кровь плескалась в чаше, и вино не могло заглушить ее железистый привкус. Смешанная древняя кровь тринадцати… существ. Каждый из нас сделал по глотку, остальное получили земля, река, огонь и ветер.

Слишком уж многое мы узнали друг о друге, попробовав этой смеси!

И была клятва…

— Я, Рамборг Лиэссат ан? Аэнвэль, винлэ из Высокого Дома Вереска, перед ликом Гэлэас и Силами Ее, перед этим пламенем, этой землей, этой водой и девятью ветрами, клянусь именем и кровью…

— … быть как листья одного дерева…

— … как воды одной реки…

— … как пламя одного костра…

— … как дыхание одного ветра…

— … в этом воплощении и всех последующих…

— … в этом мире и иных мирах…

— … сколько их есть или будет в ожерелье Гэлэас…

— … по эту сторону Ветра и за Его краем…

— … у истока и устья, в начале и в конце…

— … пути; когда замкнется кольцо времен, и вернусь я к своим началам…

— … и когда изменится мир, но я не изменюсь.

— И если солгу я и преступлю эту клятву, да буду лишена имени и крови, и не оставлю по себе памяти. И пусть поглотит меня Неназываемая, и не обрету я покоя в посмертии. Я, Рамборг Лиэссат ан? Аэнвэль, сказала, а вы слышали.

И глубокие, с размаху и от души нанесенные порезы на запястьях затянулись сразу, едва отзвучали последние слова клятвы. Это было добрым знаком, знаком того, что слова наши были услышаны и вплетены отныне в полотно Гэлэас. Остались тонкие, незаметные постороннему взгляду шрамы, надежно прикрытые брачными браслетами.

Мы ощутили вдруг, как покачнулась и дрогнула на миг Звездносияющая, как всколыхнулись ее гобелены.

Это было и есть. Странная, неописуемая, страшная связь.

Вряд ли мы понимали тогда, на что обрекаем себя и друг друга.

Это страшнее, чем каэн?квэн, связь сердец.

Это сильнее, чем обычное братство-по-мечу.

Ванэл?лэ?квэн. Родство в жизни и в посмертии.

Слышать друг друга сквозь паутину миров и времен, видеть одни сны, чувствовать боль и радость. Ток общей крови, биение общего сердца. И это — навсегда.

… Четвертая ночь после второго новолуния сезона инэллэ, берег речки Эйнис, Вэннэлэ.

Сколько веков минуло — о, да разве я их считала? Что такое годы для сидхэ?

И что такое годы — для меня?

… А, может быть, только вчера это было…

Из дневников Рамборг Лиэссат.

Часть первая

Глава 1

Рамборг Лиэссат, княжна из Дома Вереска. Рэир.

Снег выпал не уж так давно, но навалило его уже порядочно, и он все шел и шел, первый серьезный снегопад давно уже наступившей зимы. Облака висели низко, так, что гор было не видно за сплошной светло-серой пеленой. Озеро Аэл-Драг'йет, Драконий Глаз, покрылось блестящей белой коркой свежего льда, и только на южном его конце, там, где родники били со дна, темнела полынья. Тихо было в заснувшем лесу, светло и мягко. Остаток зимы обещал покой и отдых, от которых я несколько отвыкла за годы, проведенные на пограничных заставах. Там-то мы радовались снегу, как давно желанному гостю, но, в основном, потому, что стеречь заснеженный границу гораздо проще, чем утопающую в осенней грязи, на которой даже опытный эльфийский страж рубежа не всегда разглядит след нарушителя.

Я любила снег просто за то, что он есть, любила с детства, но… возвышенное любование падающими снежинками отнюдь не разрешало проблему дров. Заготовленные ранее поленницы следовало пополнять, и на сегодня у нас был назначен общий поход за топливом, благо треск падавших ночью под тяжестью снега деревьев слышали все. Мы пошли втроем — я, Эрил и Хэлгэ. Остальные занялись кто чем: Флайн остался в лагере, а Эхэль и Айглатт подались на охоту. Кэр рыбачил на озере с самого утра, Маэрхэм и Таэрлин были в дозоре, Ллиах, наш целитель, разбирал свои травки, прибрав в качестве помощника Лаэрта. Из членов нашего братства-по-мечу здесь отсутствовали только Ээйрэ и Лиэ, и вся собравшаяся на отдых компания периодически косилась на меня, пребывая в уверенности, что уж Рамборг-то точно знает, почему их с нами нет. Я знала, но ведь напрямую меня пока никто не спрашивал!

Мы вернулись уже затемно — последний рейд за дровами занял времени больше, чем четыре предыдущих. Я вывозилась в снегу по самые уши и тихо бурчала под нос. Увы, там, где чистокровки вроде Эрила и Хэлгэ проходили легко, погружаясь лишь по щиколотку, я проваливалась по колено, а то и по пояс, и весь наш путь можно было с легкостью проследить по той борозде, что пропахала в снегу светлая княжна Рамборг Лиэссат. Что поделать! — несмотря на все тренировки и прочие пытки, коим я регулярно подвергаю свое тело, с природой не поспоришь. Я все-таки потяжелее, чем мои сидхэ, да и вес моего тела распределяется немного по-другому, чем у мужчин. В который уже раз убедившись, что «легконогой» меня назвать нельзя, я попробовала было расстроиться по этому поводу, но безуспешно. За годы, проведенные на границах, я убедилась, что мои достоинства все же перевешивают недостатки, тем более, что окружающие их недостатками вовсе не считают. К тому же, чашка горячего питья, живо поданная мне Флайном, сразу подняла мне настроение, а у зимнего нашего очага было тепло и уютно.

Добытые дрова были уже распилены и расколоты, поленья разложены для просушки на специальных полках под потолком нашего навеса. Впрочем, навесом это сооружение из бревен и многослойной ткани было летом, а сейчас, зимой, тут было теплей и надежней, чем в ином доме. Огонь в зимнем очаге весело плясал, мокрая одежда сушилась, еда была почти готова. Раскрасневшиеся и довольные, мы умиротворенно молчали, сидя на отполированных за годы существования нашего пристанища бревенчатых лавках. Отоспавшиеся за ночь и утро Маэрх и Таэр изъявили желание подежурить до полуночи, тем более что днем их сменяли Флайн и Лаэрт. Дозорные уже успели поесть и слонялись теперь где-то поблизости, больше для собственного удовольствия, чем по необходимости. Мы дежурили просто в силу привычки — девять защитных кругов, очерченных со всей тщательностью, вряд ли позволили бы кому-то подобраться незамеченным к нашему лагерю. После службы на границе у меня и Кэрвеса развилась профессиональная паранойя, так что мы, не сговариваясь, понаставили вокруг всяких ловушек и сигнальных растяжек. Флайн смеялся до слез, влетев ненароком в один из таких магических капканов, и успел сложить пару хвалебных стихов в честь нашей бдительности, пока мы совместными усилиями его вытаскивали. И я, и Кэр слегка смутились, — но ловушки снимать не стали из принципа, чтоб товарищи не расслаблялись.

Сегодня кашеварил Флайн, и мы получили великолепную возможность опробовать новейшее изобретение наших военных лабораторий — сухое молоко. Одна из старших сестер нашего рыжего товарища занималась этой разработкой; опытная партия была отдана ею брату на пробу. Дегустация прошла на ура — вкус у медовой пшеничной каши с сушеными фруктами значительно улучшился с добавлением молока, а, имея такие ингредиенты, даже наш талантливый рыжий сидхэ не смог окончательно испортить пищу. Хотя наверняка старался.

Пока в котле закипала вода для очередной порции эпэссы*, довольный кулинарным успехом Флайн достал и расчехлил свою лютню, но Хэлгэ отобрал у него инструмент и принялся подстраивать его под флейту Кэра. Эрил, как всегда, что-то читал, затеплив в уголке маленький светильник, Айглатт снаружи мыл котел и миски, Эхэль прилаживал наконечники к стрелам. Я штопала рубашку, которую умудрился порвать утром Кэрвес, когда лихо спрыгивал с верхнего яруса лежанок. Кэр периодически весело косился на то, как его княжна фыркает над шитьем, и выводил на флейте нечто, лишь отдаленно напоминающее мелодию.

— Жаль, остальных нет, — вздохнул Флайн.

— Угу, — кивнул Эхэль, не поднимая головы от своих стрел.

— Не в обиду тебе, Флайн, но Эйри готовит лучше, — Кэрвес оторвался от флейты и подмигнул рыжему.

— Зато Лиэ всегда приносит кое-что покрупнее, чем те мальки, которых ты нынче выловил, — парировал рыжий сидхэ. — Стоило сидеть весь день на льду, чтоб вернуться с такой жалкой кучкой… э-э… головастиков? И отморозить себе…

— Что? — я заинтересованно приподняла бровь.

— Всё! — не смутился Флайн. — Такие жертвы из-за лягушачьих детенышей! О, Кэр, как ты самоотвержен!

— Это были карасики, окушки, плотвички и подлещики, неуч, — Хэлгэ оторвался от лютни и протянул инструмент хозяину. — Флайн, отстань от Кэрвеса. Ты поёшь лучше, чем готовишь… но он рыбачит лучше, чем ты поёшь!

— Это такая глупость, что даже странно возражать, — ухмыльнулся рыжий. — Кэрвес вообще не умеет петь, если сравнивать его вопли с гениальными и великолепными творениями гениального и великолепного меня! А вот завтра наступит очередь Рамборг сидеть у котла, так что готовьтесь.

— Кому тут не нравится моя стряпня? — я откусила нитку и свернула починенную рубаху.

— Никому… в смысле, всем нравится! — Кэрвес потянулся за рубашкой. — Еда невкусной не бывает, Кайт'Харэ, ты же знаешь. Спасибо.

— Не за что, — я спрятала нитки и иглу и потянулась. — А-а, драконьи потроха! Кажется, плечо потянула… Так что словами не отделаешься, Кэр, с тебя массаж.

— А я это делаю лучше, — обронил в пространство Флайн.

Эхэль фыркнул и достал новый пучок стрел.

Эрил оторвался от книги и бросил с ухмылкой:

— Вы еще жребий бросьте, мастера. Все равно главного специалиста тут нет, да вам обоим и пытаться не стоит переплюнуть в этом деле Лиэ.

— Н-ну, не скажи… — протянул Кэрвес. — Флайн наверняка тренировался. Тренировался-тренировался — и натренировался на ком-нибудь…

— Или под кем-нибудь, — тут же вставил Эхэль. — Проклятье, ну как можно что-то сделать в такой обстановке!

— Точно, — кивнула я. — Хватит ржать, юноши, а то уж если Эхэль начал пошлить…

— Хватит, так хватит, — изобразил покладистость Флайн. — Кстати, Рамборг, может, ты знаешь, чем это занят наш наследный князь? И куда вообще подевалась эта парочка, Эйри и Лиэ?

— Леадарн куда-то отправил братца, — я пожала плечами. — Лиэ прислал последнее письмо из земель Дома Сплетения Трав. Впрочем, не думаю, что он там задержался — у госпожи Тиил-сэн и так уже трое квэньэ'с, к чему ей заводить себе еще? Не прокормить же!

— Рамборг, ты сама пошлишь похлеще, чем мы! — возмутился Флайн. — Как тебе не стыдно!

— А что? Поесть он действительно любит! — я усмехнулась. — Ладно, забудьте. Хотя, вообще-то, странно, что Леадарн отослал Лиэ. Что до Ээйрэ, то он хотел навестить семью, да говорил еще что-то о новом доспехе, который нужно подогнать. Он должен бы уже приехать. Задерживается, но ведь и мы тут всего пятый день.

— Ясно, — Эрил кивнул и вновь вернулся к своей книге.

— Жаль, что мы все в разных дружинах, — вздохнул Эхэль. — Я скучал, если честно.

— Я тоже, — Кэрвес повертел в руках флейту, поднял голову и улыбнулся, — хотя у порубежников скучать некогда, правда, Рамборг?

— Правда. Но сейчас все спокойно на границах… да и мы с тобой теперь вроде как в отставке? Чу! Это Маэрхэм кого-то окликнул, или мне померещилось?

— Нет… — Кэрвес привстал и потянулся за мечом. — Я слышу лошадей.

— Один конь, — поправил вернувшийся с посудой Айглатт. — Я слышал колокольцы на сбруе… Это кто-то из своих, иначе Маэрхэм поднял бы тревогу.

— Это Ээйрэ, наверное, — Флайн насторожил свои музыкальные уши. — Точно. Он вплетает в гриву своей Раэлли бубенчики.

— Те, что ты ему подарил?

— Ага… Вот и узнаем новости! Но почему он один?

Мы дружно передернули плечами.

Ээйрэ вошел в нашу берлогу, отряхивая снег с пушистого зимнего плаща.

— Хаэл'та, Ээйрэ!

— Ва хаэллэ, фраэрэ'с э сор'на! — Ээйрэ скинул верхнюю одежду и стянул перчатки. Флайн подвинулся, освобождая место у огня. Мы вежливо подождали, пока вновь прибывший осушит чашку горячего питья и хоть немного согреется после долгого пути по зимним лесам Вэннэлэ. А то, что путь был долгим и нелегким даже для эльфа, было видно совершенно ясно. Тем более в этих местах, на северо-востоке, в малообжитых предгорьях Хребта Ветров, где и селений-то нет. Это ближе к Лиэ'Вэлл есть и наезженные дороги, и почтовые станции, — а здесь первозданная глушь.

Сидхэ тремя долгими глотками выпил эпэссу и одарил нас загадочным серым взглядом.

— Какие вести из столицы, Ээйрэ? — Эрил вновь наполнил чашку и протянул ему. — Или ты сейчас не оттуда?

— Оттуда, — Ээйрэ благодарно вздохнул, грея ладони о сосуд. — Я выехал из Тир'на'Вэаннэ десять дней назад. Есть пакет для Рамборг от Ллаэслина, письма для всех вас, и, — он прервался на еще один глоток, — задание.

— О! Ллаэслин о нас вспомнил? — я хлопнула Хэлгэ по колену. — А ты страдал от безделья, помнится?

Хэлгэ, как всегда, напрягся от моего прикосновения, и я тут же убрала руку.

Вроде бы никто не заметил?

Беловолосый сидхэ позволил себе усмешку.

— Ну-ну. Что за новое задание, Ээйрэ?

— Леадарн сказал мне, — Ээйрэ отставил пустую чашку и полез за пазуху за письмами, — что это можно считать нашим финальным испытанием, и, одновременно, это первое серьезное дело для нас. Сказал, что нас и отозвали всех из наших дружин, и собрали вместе именно с целью посмотреть, как мы будем работать. И насколько мы забыли то, чему он нас учил, за последние лет двадцать. Держи пакет, Рамборг. Подробности внутри, а адресован он тебе.

— Именно мне? — уточнила я и удивленно дернула плечом. — Это значит, что я теперь за старшую, что ли? Не Эрил? И не Хэлгэ?

— Ты — княжна, — сухо сказал Хэлгэ, — и ты добилась многого у порубежников.

— Старший страж Северного Рубежа, — напомнил Эрил, — действительно, неплохое продвижение за каких-то три десятка лет! Неудивительно, что они выбрали тебя. И ты — княжна, Рамборг, Хэлгэ прав.

— Ты — наша княжна, — с нажимом повторил Хэлгэ, — и наш командир.

— Что там, Рамборг? — поторопил меня Эхэль.

— Так… — я распечатала пакет и быстро пробежала глазами письмо — короткое и четкое. — Ах-ха… тут карта, братья. Айглатт, это по твоей части, держи.

Айглатт молча развернул карту и углубился в изучение.

— Побережье? — удивленно воскликнул он спустя пару мгновений. — Любопытно…

— Побережье, — подтвердила я. — Сейчас попробую изложить вкратце. Слушайте. Мы должны отправиться в портовый городок на границе земель Элтайна и наших… Айглатт, он хоть на карте-то есть?

— На наших картах, — Айглатт ухмыльнулся, — есть всё. А вот насчет человеческих — сильно сомневаюсь.

— Вот-вот. Укромное местечко, настоящий пиратский притон. По официальной версии, это вызвано беспокойством Совета по поводу участившихся попыток нападения на наших речных «торговцев». Мы должны будем всячески изображать гнев светлых эльфов на гнусных пиратов, бряцать оружием, сверкать очами и демонстрировать готовность применить силу. Если удастся (а это желательно), то нам следует отловить парочку пиратов и разгромить их банды для острастки, — и чтобы Ллаэслину было что предъявить Совету.

— Но это же провокация! — перебил меня Эхэль. — Ты представляешь, как отреагируют смертные на наши действия? На их территории?

— Ну-у… можно же официально уведомить местные власти и потребовать их содействия, — возразил ему Флайн. — Договор же еще действует? Или как?

— Знаем мы, как действуют там договоры, — ухмыльнулся Хэлгэ, — и какое содействие нам могут оказать.

— Власти Элтайна обязаны содействовать нам в поимке преступников, — заметила я, — или хотя бы не чинить препятствий. В общем, нам предстоит еще и морская прогулка, возможно… Пёс, нам что, судно нанимать?! Впрочем, зимой ни один человеческий капитан в море не выйдет, да еще и с дюжиной эльфов на борту!

— Бред, — коротко прокомментировал Хэлгэ. — Даже смертные на такое не купятся. Они, может быть, и уступают нам во многом, но не настолько же!

— Все это забавно, конечно, — Эрил улыбнулся. — А по существу? Что мы должны предпринять в том районе на самом деле?

— На деле… Мать и Керберн полагают, что это муирэн как-то замешаны в этих инцидентах с нашими барками. Лиэ'Вэлл, как известно, наиболее удобный естественный торговый путь для сношений со смертными. Возможно, Лор'ан'Дор хочет этот путь перекрыть? Чужими руками, чтоб не возбуждать подозрений? Мы должны все это проверить, прояснить ситуацию и собрать сведения о кораблях муирэн, если они там есть.

— Я удивлюсь, если их там нет, — вставил Айглатт.

— Угу, я тоже, — я кивнула. — Наши прознатчики в Маэрэ доносят о планах муирэн заложить несколько новых баз на островах вблизи наших границ. Вопросы?

— Почему мы? — спросил Эхэль. — Не разведка, не…

— А-а, — я усмехнулась. — Позвольте вас поздравить, о, благороднорожденные! Мы отныне — и есть разведка. Вы счастливы? С настоящего момента мы считаемся «созвездием», а мне присвоили аж «двойного клинка»!

— Хорошо «созвездие»! — ухмыльнулся Хэлгэ. — Меньше «ветки»!

— Каждого посчитали за десяток, только и всего, — пожал плечами Флайн. — Разве это нам не льстит?

— Что-то не очень, — Эрил скривился, словно съел что-то кислое. — Предполагается, что муирэн платят пиратам, чтобы те парализовали нашу речную торговлю… я верно понял?

— Как вариант. Но мы как раз и должны найти доказательства этого.

— И каков твой план? — полюбопытствовал Эхэль.

— Думаю, я и еще трое-четверо отправимся в сам городок, остальные будут поблизости. Мы пошумим, а группа наблюдения проследит за реакцией на этот шум. Да, кстати. Лиэ уже там. Сидит в портовой таверне и ждет нас.

— Все равно бред, — Хэлгэ потянулся и зевнул. — Но довольно занимательный. Выступаем завтра?

— Да. До Порогов поедем верхами, а там нас будет ждать барка. Пройдем практически весь торговый путь по Лиэ'Вэлл и высадимся в дне пути от побережья. Там сориентируемся и начнем действовать. Подробности обсудим в дороге. Что-то мне сомнительно все это… Ладно, кто сказал, что мы не изменим план? А теперь спать. Флайн и Эрил, смените Таэрлина и Маэрхэма перед рассветом. Всё. Выступаем завтра, ближе к полудню. Эйри, тебе не хватает места? Ложись к нам, наверх — мы с Хэлгэ потеснимся.

— Рамборг, я посижу тут до рассвета, — Эхэль снова взялся за свои стрелы. — В седле высплюсь.

— Хорошо, — я сказала это, уже залезая на свою лежанку. Зарылась в одеяло. Хэлгэ возился у стенки. С краю под общее одеяло нырнул Ээйрэ. Мы набросили сверху еще и плащ и обнялись втроем, чтобы сберечь тепло. Уже засыпая, я почувствовала, как мне в бок упирается что-то твердое.

— Убери свою коленку, Хэлгэ! — прошипела я и пихнула его локтем. Хэлгэ едва слышно зашипел в ответ и повернулся к стенке. Я фыркнула — надо же, какой обидчивый! — и отвернулась к Ээйрэ. И так и не поняла, почему это на его лице расцвела такая блаженно-ехидная усмешка…

Леадарн Перворожденный из Дома Рассвета. Лиан.

— Ну, и можешь ты мне вразумительно объяснить, за каким драконом ты послал их в этот городишко, которого и на карте-то нет, а, Ллаэслин?

Леадарн, военачальник Вэннэлэ из Дома Рассвета, вышел из конюшни, на ходу отряхивая перчатками длинные полы офицерской аст'алхэ. Ллаэслин покачал головой:

— Ты хочешь обсудить это здесь и сейчас?

— Почему нет? Пойдем в дом. Нам не помешает сейчас горячее вино и ужин.

— Ужин, конечно, не помешает… — Ллаэслин вошел в дом вслед за хозяином, в очередной раз поражаясь схожести их вкусов.

Нынешний глава Дома Рассвета жил, мягко говоря, скромно, придерживаясь древнеэльфийского принципа не обременять себя излишествами, если можно обойтись без них. Впрочем, вряд ли он проводил дома так уж много времени. Леадарн частенько пребывал в разъездах, кроме того, у него имелась еще и офицерская квартира в башне над Главным Штабом в столице… В усадьбе Дома Рассвета башня тоже имелась. Леадарн считал, что любой эльфийский дом должен быть способен выдержать пару лет осады как минимум, поэтому построил себе настоящий донжон, к западной стене которого скромно прилепилась двухэтажная пристройка, в которой жили родственники полководца, а также его многочисленные ученики и воины. Впрочем, при всей надежности, башня Леадарна выглядела какой угодно, только не тяжеловесной. Естественно, ее называли Рассветной, и она полностью оправдывала свое название. Строить в Доме Рассвета умели так, что от зависти удавились бы и гномы.

В башне Леадарна было два подземных этажа и четыре наземных. На втором подземном размещалась баня, на первом — кладовая с источником воды, первый наземный этаж целиком занимал холл с галерейкой вдоль стен, далее лестница вела в каминный зал. На третьем находился кабинет хозяина и библиотека, на последнем — спальня и небольшой арсенал. Наверху имелась смотровая площадка, крытая галерея для лучников и запас дров для сигнального огня. Зачем Леадарну на крыше две катапульты и четыре баллисты, Ллаэслин давно уже отчаялся понять. Предусмотрительность сидхэ из Дома Рассвета вошла в легенды, так что в усадьбе наверняка имелись и другие подземные помещения, в том числе и секретный ход… и хорошо, если один. Нелюбовь эльфов к подземельям Леадарн называл истерией и предрассудками и считал, что если кто-то страдает боязнью замкнутых пространств, то это личные трудности страдальца.

— Можно подумать, что ты готовишь переворот, — пошутил Ллаэслин, входя в кабинет полководца. — Ну зачем тебе на крыше столько орудий?

— Ты помнишь Драконьи Войны, Ллаэслин? — Леадарн отдал верхнюю одежду двум очередным ученикам, бесшумно появившимся откуда-то из глубины дома. — Вот и я помню. Проходи. Мальчики сейчас накроют на стол. Эмэ, я не настаиваю на объяснениях, но все же надеюсь их получить. Что за странная затея? Почему ты отправляешь их пёс знает куда, да еще и собрав всех вместе? И под началом Рамборг?

— Девочка хорошо показала себя на границе.

— Не спорю. Но они все показали себя не хуже. Что это за бред: какие-то пираты, какие-то нападения…

— Нападения действительно были.

— С пиратами успешно справляются охранники караванов и порубежники. А уж эта придумка о кознях муирэн! Тут ты превзошел сам себя. Ты отправил их ловить призраков.

— Это предлог. Я хочу посмотреть, как они будут работать вместе.

— Они уже работали вместе.

— В Вэннэлэ, Ллеах, в Вэннэлэ. Если они и перебирались периодически за границы наших земель, то поодиночке и ненадолго, в поисках приключений… мальчишки особенно! Разве к этому мы их готовили?

— Ллаэслин… Ты назвал их «созвездием», а Рамборг — «двойным клинком». Ты приписал их к разведке… Возможно, здесь ты и прав. Но если они раскусят твою затею (а они раскусят, это вопрос времени), так вот — когда они поймут, что это очередная проверка, что ты их дурачишь и ничего серьезного им не доверил… Какова, по твоему, будет их реакция? Они уже взрослые, совершеннолетние, поднакопившие кое-какой опыт воины. Они хорошо показали себя за последние годы. Та же Рамборг — Старший Страж Северного Рубежа! Ты не хуже меня знаешь, что у порубежников не так-то просто повышают в званиях! Эрил — «двойная ветвь», Хэлгэ — «две звезды»… и перечислять можно долго. А ты отправил их играть в солдатики. Они будут… разочарованы, так мне кажется.

— Разберусь.

— И еще одно. В том районе идет действительно серьезная работа. Если они помешают?

— Они не выйдут на такой уровень, Ллеах. Они хороши, но не настолько, чтоб разрешить проблему, над которой столько лет бьемся мы и Хранители.

— А если ты их недооцениваешь? Если им повезет, — и они действительно что-то раскопают, Лиэх-Эмэ, что тогда?

Ллаэслин пожал плечами, скрывая беспокойство.

— Что ж, тогда… Тогда они докажут, что действительно оправдали все то время и силы, что мы на них затратили.

— Ты боишься этого?

— Если честно, Ллеах… Боюсь, да, — но и надеюсь одновременно.

Лиэ Лиэх'хэл, наследный князь Вэннэлэ. Лиан.

Лиэ соскользнул с коня и небрежно перебросил поводья мальчику-слуге. Мальчик исправно получал из рук эльфа небольшую ежедневную мзду, поэтому за коня можно было не беспокоится. Лошадь была куплена по случаю в одном из людских селений поблизости — сидхэ мог, конечно, появится тут верхом на своем белоснежном Сыне Бури, но не рискнул бы оскорбить благородного скакуна вынужденным постоем в этом крысятнике. Выбирая лошадь, князь эльфов особо не привередничал — честно сказать, бедная кобылка выглядела на момент покупки как собственные мощи. Но после недолгого общения с эльфом у затюканной серой скотинки появились сперва мышцы, потом даже легкий жирок, а затем и характер, причем нелегкий. Впрочем, Лиэ выходки кобылы искренне забавляли, а вид залоснившейся шкуры и довольной сытой морды вызывал у него вполне законную гордость. Исцеление бедняги далось эльфу нелегко, но дело того стоило. Он предпочитал общаться с кобылой, чем с обитателями места, в котором он был вынужден пребывать.

Сидхэ неслышно фыркнул, наблюдая, как мальчишка возится с лошадью. Серая явно не желала без спора уходить в стойло, и конюх улещивал ее всеми доступными способами. Получив взятку в виде яблока, кобыла сменила гнев на милость и позволила себя увести. «Парень и вправду любит лошадей, — подумал Лиэ, — Единственное неиспорченное существо в этом отвратительном местечке».

Лиэ вздохнул, в который раз окидывая взором унылый пейзаж убогого портового поселка. Фантазии его обитателей не хватило даже на то, чтоб придумать ему постоянное название. Бухта, на эльфийских картах именуемая Бухтой Убывающей Луны (она и вправду точь-в-точь походила на умирающий месяц), аборигенами звалась по-разному. Местные жители, промышлявшие, в основном, рыболовством и собирательством, называли бухту Богатой, а свой поселок — Рыбачьим. Однако основной статьей дохода здесь было пиратство, вернее, обслуживание пиратских и торговых судов, что прятались здесь от военного флота Элтайна, своих же более сильных собратьев по ремеслу и грозных флотилий муирэн, которые, по сути, и контролировали эти воды. Моряки называли бухту Гнилой, Счастливой, Зеленой… и еще сотней разных названий, зачастую не слишком приличных. Вероятно, местных это вполне устраивало.

Этот воровской притон видывал всякое. Здесь постоянно кто-то кого-то грабил и резал, одни проигрывали грузы, а другие — целые корабли. Осуждаемое во всех цивилизованных странах рабство, все еще сохранявшееся в Элтайне, в крупных городах стыдливо именовалось «долговыми обязательствами», а здесь неприкрыто цвело пышным цветом. Тут торговали всем: телом, дурманными зельями, жизнью. В игорных домах делали ставки на собачьих боях — и на человеческих поединках до смерти. Это был просто дом родной для наемников и воров, мошенников и шарлатанов всех мастей. В общем, местечко веселое, не соскучишься.

В городке имелся порт с несколькими причалами, молом и маяком, верфь, где ремонтировались суда, храм какой-то малопонятной для эльфа религии, казарма и домик, где жил управитель из Элтайна, вместе с тремя десятками своих солдат обеспечивавший видимость законности. Солдаты ходили по поселку в полном вооружении и группами не меньше пяти человек. Градоначальник по большей части пил в компании местного жреца и мага-погодника, а все прочие его действия сводились к вялым попыткам собрать хоть какой-то налог раз в год. До ближайшего оплота элтайнитской цивилизации было дней двадцать пути по суше. Эльфы, то есть пограничная крепость винлэс, были поближе, днях в десяти конного хода. Форпост Вэннэлэ в этих землях существовал лишь для того, чтоб обеспечивать безопасность речной торговли и препятствовать контрабанде. Но винлэс, естественно, мало волновало, что там происходит на море, лишь бы на их территории пиратские дружины не высаживались. Кстати, городок, служивший перевалочным пунктом для торговцев, под такой защитой рос и богател. Это была завидная добыча, но об нее уже не раз обламывали зубы любители грабить и жечь. Лиэ частенько ловил себя на мысли, а не бросить ли всю эту затею и не податься ли в Вэллис'э'Линн, но, увы! — у него было задание, которое следовало выполнить, и встреча с сородичами была назначена именно здесь.

… Смрад! Если бы сидхэ попытался дать определение своим ощущениям при входе в трактир, то это слово было бы основным. Чувствительные ноздри Лиэ в очередной раз вздрогнули, а оскорбленное обоняние возмутилось и наотрез отказалось участвовать в этом безобразии. «Ничего не поделаешь», — подумал Лиэ, заставляя себя терпеть. Нюх можно было притупить, существовали и заклинания, и снадобья, такие, что эльф вообще перестал бы реагировать на неприятные запахи, но этого ни в коем солучае нельзя было делать… Все органы чувств работали на пределе даже эльфийских возможностей — Лиэ собирал здесь информацию, и то, что он уже накопал, ему очень не нравилось.

Самое смешное, что у Лиэ пока не было ничего для долгожданного отряда, в смысле, никаких особых сведений по поводу пиратов, нападений и козней муирэн. Здесь можно было хватать каждого второго — и не ошибиться. Причем никто бы даже не обратил на это внимания! Здесь грабили все — а кто не грабил, то только потому, что не мог, а вовсе не из-за недостатка желания. И Лиэ никак не удавалось отделаться от уверенности, что муирэн, гордые и сильные муирэн, высокомерные воинственные муирэн никогда, ни при каких обстоятельствах не стали бы искать себе союзников в этой выгребной яме. Ни одна политическая выгода не стоит дня, проведенного здесь.

Зато тут иногда проскальзывало что-то иное, нечто, от чего явственно тянуло странным заплесневелым духом и страхом, настолько сильным, что он превышал даже извечный человеческий страх перед смертью. Кстати, Лиэ уже не удивлялся, что среди живущих настолько мало смертных встречается так много отдельных людей, свой страх смерти успешно подавлявших. Почитающего жизнь превыше всего эльфа повергала в шок человеческая поговорка: «Двум смертям не бывать, одной не миновать!», а здесь, похоже, этого принципа придерживалось большинство населения. Однако у Лиэ было кое-что, что могло бы напугать даже этих отчаянных созданий, — и создания это отлично понимали.

Как всегда, шум слегка улегся, едва он вошел — местные уже привыкли к его присутствию, но все же… Сидхэ занял лучшую гостиницу в городе, здесь даже постель была чистой, а слуги беспрекословно наполняли огромную бадью в апартаментах эльфа горячей водой. Двери запирались, кровать, хоть и скрипела, но пока не разваливалась, а еда была вполне приличной по человечьим меркам. Соответственно высокими здесь были и цены, и посетители подбирались влиятельные. Маска скучающего высокомерного хладнокровного чудовища порядком надоела Лиэ, однако местные были смертельно опасны, и лучшей личины для общения с ними Лиэх'хэл придумать не мог. Иного от него и не ожидали, ведь так? Единственной забавой Лиэ, не считая бесед с кобылой, было наблюдение за потугами смертных, когда они пытались с ним разговаривать.

Он занял свое обычное место в углу, неподалеку от очага. Во-первых, так он «держал» одновременно и дверь, и лестницу наверх; во-вторых, весь зал отсюда был виден как на ладони; в-третьих, рядом было окно и хоть какой-то источник относительно свежего воздуха. Постояльцы усиленно делали вид, что не обращают внимания на эльфа. Впрочем, большинство из них уже привыкло относиться к нему, словно к некой разновидности опасного магического артефакта, к примеру, как к волшебному зеркалу — стоит себе в углу и стоит, но вот что будет, если его ненароком тронуть?

«В кабаке появились новые лица», — отметил Лиэ. Лица были премерзкие; впрочем, эльфу все местные физиономии казались одинаково гнусными.

«Пираты, — подумал он, — Может, мне, наконец-то, повезет, и я покончу с этим заданием? Ну, где же Рамборг и ребята? Скорей бы…»

Однако работа есть работа, даже если она тебе настолько не нравится. Он начал «читать» вновь прибывших, вернее, просто снимать информацию, чтобы разбираться потом уже вместе с товарищами. Лезть в эту грязь в одиночку Лиэ даже не пытался. Достаточно было и того, что он засорил свое сознание отпечатками личностей всех обитателей этого отвратного городка.

«Нет, все-таки нужно иметь совершенно иной, нежели у меня, склад характера, чтоб всем этим заниматься, — с тоской размышлял Лиэ. — Говорят, ребята из внешней разведки считают такие задания лучшим развлечением, а некоторые даже коллекционируют особенно гнусные экземпляры… Ох, дрянь какая… И ничегошеньки из того, что нам действительно нужно. Похоть, злоба, жадность. Страх, ну, конечно, куда же без этого… Не-е-т, не страх… что-то поинтересней… Так. А вот этот красавец, похоже, закрыт. Ладно, срисуем тебя, человече, а потом разберемся».

Экземпляр, слегка заинтересовавший Лиэ, внешне ничем не выделялся. Средний рост, неопределенного цвета волосы, темные глаза. Лицо… да они тут все на одно лицо! Аура, или то, что сидхэ называют «сайн» — сплошные дыры. Ой, а что это за метка на тебе, саэрни?

Лиэ насторожил уши. Метка четко просматривалась на внешнем слое ментальной оболочки человека. «Знак посвящения, — подумал эльф, — Значит, это или ученик колдуна, или адепт какой-нибудь очередной человечьей религии. Среди пиратов. Интересно. Неужто нить?»

Медленными, мягкими, ласкающими прикосновениями он попробовал пощупать человеческий сайн… и сразу же отпрянул.

Щит. Сильный, грамотный щит… и не один, а, как минимум, три. Плюс целая система сторожевых заклятий, передающих информацию… прямо к тому, кто этот щит ставил? Интересно, человек сам-то знает о том, сколько он на себе таскает?

«Тпр-ру, лошадка! Назад… медленно… медленно… Меня тут нет, саэрни, тебе показалось… И-и-эх! Эт-то еще что?!»

«Это» оказалось вампирьей меткой. Всего лишь.

«Силы!… Упырь. Этого еще не хватало».

Глава 2

Рамборг Лиэссат. Рэир.

Наша барка звалась «Вэссэ», и шли мы сейчас по левому рукаву Лиэ'Вэлл. Речное путешествие приближалось к концу, а я все еще не понимала цели похода. Честно сказать, чем дальше, тем более бессмысленным мне этот самый поход казался.

«Ллаэслин отправил нас играть в солдатики, — зло подумала я, отодвигая ворох бумаг, — Но почему?»

Дальнейшее сидение над бумажками было совершенно бесполезным, поэтому я бросила все и поднялась на палубу.

Прекрасны берега Лиэ'Вэлл, убеленные снегом, темным серебром сияют ее воды… В груди томительно заныло, и, почти помимо моей воли, сам собой сплелся «озерны й стих», аэл?лэ-линн?э:

— В черном живом серебре

Лунный клинок закален…

Всплеск от весла еле слышен.

Она улыбнулась…

— …взгляд Ее — лунная сталь —

Встретился там с серебром, — продолжил Эрил у меня над ухом.

Я обернулась. Сидхэ улыбался, облокотившись на перила рядом со мной.

— Ты говорила вслух, — пояснил он. — Тебе бы следовало уделять своим стихотворным опытам больше внимания, Лиэссат.

— Время, время… Все упирается во время, Эрил. И я еще не настолько обнаглела, чтоб декламировать свои творения в обществе Эхэля и Айглатта. Не говоря уж о Хэлгэ.

— Самокритичность тебя погубит, Рамборг. Твои аэл'лэ-линн'эс не так уж плохи, во всяком случае, в них присутствует нить, которую можно подхватить и вплести в собственное стихотворение… а настоящее аэл'лэ-линн'э и должно быть таким. Кстати, ветер слишком холодный — застегни ас'ст'алхэ и накинь капюшон, пожалуйста. Я бы не хотел остаться без командира в разгар операции. Банальнейшая простуда может вывести тебя из игры надолго, особенно теперь, ты сама знаешь.

— Проклятье, я могу распутать и обезвредить пятиступенчатое заклинание отсроченной смерти, — буркнула я, послушно щелкая застежками, — и не могу справиться с обычными соплями! И Ллаэслин назначает меня…

— Детали и планы, княжна. Нам осталось два дня пути до Вэллис'э'Ллин. Время поджимает.

— Мы не станем высаживаться там, — я набросила капюшон. — Эрил, я действительно не верю во все эти байки о кознях злобных муирэн. И я не верю так же, что Ллаэслин послал нас сюда ради того, с чем прекрасно справляются порубежники.

— Ты думаешь, что это — очередная проверка, — Эрил не спрашивал, он просто подтверждал мои мысли.

— Да. И я считаю, что, начав в Вэллис'э'Ллин, мы эту проверку провалим. Только представь себе: отряд вооруженных до зубов вояк вроде нас…

— Это не такое уж необычное зрелище.

— Да, но мы же пытаемся действовать скрытно, разве не так? Или хотя бы делать вид, что мы действуем скрытно! Ну уж нет, мы высадимся раньше. Завтра утром мы причалим у слияния Сероглазой и Лиэ'Вэлл. Два дня лесами — и мы на Раненой Равнине, где нас точно никто не обнаружит.

— Просто потому, что никто туда не сунется, — Эрил дернул плечом. — Мне тоже как-то не хочется путешествовать по Канэ'Каэлл.

— И тем не менее, — я не дала сбить себя с толку, — границу мы пересечем у озера Аэл-Канар. На озере же поставим базовый лагерь. Там нас тем более никто не побеспокоит.

— Даже гоблины… — заметил сидхэ куда-то в сторону.

— Даже, — отрезала я. — Оставим там часть снаряжения, вышлем разведку. И заберем Лиэ из той дыры, в которой он засел.

— Ты нарушаешь… пожелания Ллаэслина.

— Он не приказывал мне прямо, как именно я должна действовать, Эрил. Я буду вести эту операцию так, как считаю нужным. Ты против?

— Нет, княжна. Твой план достаточно разумен. И, — Эрил тонко улыбнулся, — достаточно непредсказуем, чтоб изрядно потрепать нервы Ллаэслину. А все потому, что ты терпеть не можешь составлять промежуточные отчеты! Думаешь, я не понял?

— Не только поэтому! — я обиженно фыркнула. — Хотя и поэтому тоже… Но Ллаэслин напросился сам! Я не собираюсь играть в солдатики по его указке. Пусть поймет, наконец, что мы уже выросли из пеленок.

— Но задание?

— Задание? Разгромить пару человеческих банд и разнюхать, что там затеяли муирэн? Мы это сделаем. Я думаю, Эрил, что Леадарн не согласился бы послать нас сюда, не будь здесь чего-то действительно важного. Надеюсь, Лиэ попалось кое-что интересное в этом его городке.

— Не сомневаюсь. Приключения он нашел, это уж точно.

— Или они его нашли.

— Как всегда.

Мы дружно улыбнулись и пошли к остальным. Барка скользила дальше.

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Вампиры всегда вызывали у Лиэ некоторую оторопь и брезгливое непонимание, как такое вообще может существовать. Эльфам редко приходилось сталкиваться с подобными тварями, в основном потому, что для любого вампира нет вернее средства развоплотиться, чем отведать эльфийской крови. И вампиры об этом знали, не могли не знать. Нежить — не порождение Неназываемой, но то не-живое, которого Она коснулась… ставшее не-мертвым. Сидхэ же — плоть от плоти самой всепобеждающей жизни. Нежить всегда об этом помнила. Те же, кто забывал, заканчивали обычно свое существование даже не от эльфийского меча, а просто от пары небрежно брошенных слов. Но это низшие. С истинными вампирами, высшими в их упыриной иерархии, приходилось возиться подольше… но все равно, в столкновении с эльфом даже высший вампир практически не имел шансов уцелеть. Впрочем, специально на вампиров сидхэ не охотились. Однако развоплотить мерзкую тварь, буде она попадется под руку, было прямой обязанностью каждого уважающего себя эльфа.

Этот экземпляр высшим вампиром явно не был, хотя щиты ему ставил один из истинных, древних упырей.

Если бы Лиэ не было так скучно, он не стал бы во все это ввязываться прямо тут, в трактире. Но Лиэ было смертельно скучно. И ему было уже наплевать на задание, начальство, разведку и возможный след, на который мог вывести этот конкретно взятый упырь.

Трактирная девица, тоненькое заморенное создание, поставила пиво на стол компании, в которой сидел кровосос.

Лиэ наблюдал.

Вампир был голоден. А на улице быстро смеркалось, как всегда это бывает зимой.

Вампир был голоден, а девица была молода. Вряд ли в ней оставалось много крови, и вряд ли эта кровь была так уж хороша, но…

Упырь приобнял девушку за бедра. Он, похоже, не был гурманом.

Служанка дернулась, умоляюще покосилась на хозяина. Она походила на кого угодно, но только не на шлюху. Лиэ уже выучил наизусть весь обширный ассортимент местных торговок телом, порядком устав отклонять их щедрые предложения. Этой среди них не было, и не могло быть. Она и одета была как служанка, а не как девица для развлечений… Но хозяин заведения смотрел только на монету, которая звякнула на столе. Одна золотая монета с полустертой чеканкой.

«Вот так. Цена человеческой жизни, — подумал сидхэ. — Кусочек золота. Цена жизни и, возможно, цена души».

Трактирщик улыбнулся и кивнул вампиру.

Девица обреченно замерла, скользнув взглядом по залу.

Лиэ поймал ее взгляд и вздрогнул.

Понимание.

Это было невероятно… человек, если только он не обладает определенными способностями, ни за что не распознает кровососа.

Знание.

Взгляд ее говорил о том, что она прекрасно понимает, кому и для чего ее отдали.

«Пр-р-р-роклятье!!! Спасение девиц… Что будет дальше? Поединок с чудовищем»?

— Трактирщик, комнату! Эта, — упырь шлепнул девушку по заду, — пойдет со мной.

— Наверх по лестнице и направо, господин. Третий номер. Приятно провести ночь, господин.

— Идем-ка, пташечка, — вампир поднялся и потянул девушку за собой. — Идем.

Внезапно она вырвалась и отскочила. Упырь ухмыльнулся, не разжимая губ.

— Трепыхаешься? Ничего, поучим… Еще один золотой, трактирщик. Похоже, мне понадобиться хорошая плетка. Люблю тепленьких.

Его приятели дружно заржали. Один из них отстегнул от пояса кошель и высыпал на стол содержимое.

— Присоединяюсь. Надеюсь, ты не против? Пустим на круг. Здесь, конечно, хватит на пяток таких девок… может, возьмем еще?

— Господа, господа! — трактирщик замахал руками. — Порча имущества…

— Возместим, — буркнул упырь. — Полностью. Ну, крошка, куда же ты?

Девушка пятилась, подняв руки к груди в отстраняющем жесте. Ее губы дрожали, словно… словно она сплетала заклятье.

«А-а, чтоб им всем!… Ладно».

— Никуда она не пойдет, смертный. А если и пойдет, то не с тобой.

Трактир затих. Компания уставилась на Лиэ, словно только что его увидела. Девушка замерла почти на середине зала — и медленно опустила руки.

«Даже не хорошенькая…» — с тоской подумал Лиэ.

— Эльф, — сказал тот, что платил вторым. — Откуда тут взялся эльф?

— Не важно, — отмахнулся вампир. — Не вмешивайся, эльф. Мы заплатили за нее. В этих землях — наши законы, а ты тут чужой.

— Хочешь поспорить со мной из-за женщины, смертный? — холодно осведомился Лиэ.

Трактир молчал, словно все вымерли.

Сидхэ выдержал паузу и пожал плечами:

— Иди сюда, девушка.

Она пошла. Пошла, не глядя на него, все еще полуобернувшись к вампиру.

— Стой здесь, — Лиэ отодвинул ее к себе за спину. — Они тебя не тронут.

«Уже никогда» — повисло в трактире недосказанное.

Вампир сглотнул. Он был очень голоден, но спорить с эльфом почему-то не хотел. Упыри редко бывают глупцами в том, что касается их шкуры. Зато хотели спорить его дружки.

— Мы заплатили, — упрямо сказал второй. — Не лезь, эльф. Ты тут один. Нас больше.

— Я один, — покладисто согласился Лиэ, — а вас пятеро. Всего лишь. Так что я даже убивать вас не стану, саэрни. Спроси у своего дружка, стоит ли со мной спорить. Видишь, он уже расхотел.

— Оставь его, Седой, — проговорил упырь, почти не разжимая губ. — Возьмем другую, почище, а то как бы от этой чего не подхватить. Пусть с ней развлекается эльф, раз уж ему охота — к ним, говорят, зараза не липнет. А мы возьмем нормальную сговорчивую девку.

— Не здесь, — отрезал Лиэ. — Поищи себе забаву в другом месте, существо. Уходи, пока можешь. Я могу и передумать.

— Пойдем, Седой, — в голосе вампира появилась власть, примитивная, но действенная сила, способная подчинять обычных людей. Он не отрывал взгляда от рукояти меча Лиэ. Тянул дружка за рукав и повторял. — Идем. Идемте отсюда, пока нам позволяют.

— Мудрое решение, — сидхэ усмехнулся. Он и не думал касаться оружия — зачем? — Существуй дальше, существо. Только мне не попадайся.

— Но деньги… — Седой уже покорился, быстро и страшно, а возражать пытался по инерции. Власть вампира уже вела людей за собой; Лиэ даже мельком слегка пожалел их, ведь вряд ли эти создания понимали, с кем они тут пьют. Эльф понимающе ухмыльнулся, едва удерживаясь от того, чтоб издевательски не подмигнуть вампиру. Упырь пятился.

— В Бездну деньги, — буркнул он. — Оно того не стоит.

Больше они не пытались спорить и возражать, а молча покинули трактир, стараясь не поворачиваться спиной к эльфу.

А девушка осталась. Застыла за плечом Лиэ, обдавая волнами страха, запахами застарелого пота, немытых волос и давней, уже привычной боли. Лиэ поморщился и, не глядя, приказал:

— Ступай наверх, в мои комнаты, и оставайся там.

И сам удивился, насколько бесшумно и быстро она повиновалась.

— Ты лишил меня щедрых клиентов, господин, — нерешительно начал трактирщик.

— Они заплатили, — весело фыркнул эльф, и окружающих передернуло от этой веселости. Было что-то неестественное в том, насколько просто одному сидхэ удалось запугать отнюдь не пугливых посетителей трактира. Куда уж там упырям… Эльфы, оказывается, страшнее! — И я заплачу. Раз уж ты продаешь женщин в своем доме, человек, почему бы мне не купить одну? Да хоть бы и эту?

— Да, господин. Как пожелаешь, господин. Но эта девица — далеко не лучшая из тех, что у меня есть, и я не думаю, что…

— Для того, чтобы думать, твои боги не отмерили тебе достаточного количества мозгов. Невелика разница между одной смертной и другой… какая мне разница? Так что лови свое золото и заткнись.

Увесистый мешочек пролетел через комнату со свистом и ощутимо брякнул о стойку; Лиэ с трудом удержался от того, чтоб не направить бросок прямиком в широкий лоб хозяина. Такая мишень пропадает!

Несколько алчных взглядов проводили полет мешочка, но на Лиэ, легко взбежавшего по лестнице, не взглянул никто.

— Никогда не спорь с эльфом из-за женщины, — назидательно сказал один из постояльцев, повернувшись к бледному хозяину. — И радуйся, что он довольствуется только твоей заморенной девкой! Проклятье, да этот светлый нас всех положил бы тут просто со скуки… и даже не вспотел бы!

Трактирщик в ответ только покачал головой, утирая пот.

Рамборг Лиэссат, княжна Вэннэлэ. Рэир.

Речка Сероглазая была мелкой и шустрой, словно игривый волчонок. Там, где она соединяла свои воды с серебром Лиэ'Вэлл, пенилось несколько бурунов вокруг стоячих серых камней, покрытых замысловатой броней наледи, и причудливо смешивались потоки воды темно-серой и серебряной. Пологий берег с узкой полоской песчаного пляжа переходил в лощину, заросшую ольхой и бузиной. Сквозь заросли вела едва заметная звериная тропка.

«Вэссэ» подошла к берегу так близко, насколько это было возможно. Сходни удалось установить далеко не сразу, но ничего не поделаешь: если эльфы спокойно попрыгали бы в ледяную воду прямо с борта, то их коням требовалось почтение и максимально возможный комфорт.

Сидхэ свели коней по прогибающимся доскам и споро выгрузили тюки со снаряжением. Дружески обнявшись на прощанье с капитаном, я лихо спрыгнула на берег под неодобрительным взором зануды Эрила. Да, мы именно такие, не можем не повыпендриваться, хотя бы в такой мелочи!

Снег на берегу был глубоким, рыхлым и ноздреватым, словно неудачное тесто.

Оттепель…

Мы смотрели вслед ускользающей «Вэссэ» до тех пор, пока изящный силуэт барки не растаял в серых предрассветных тенях.

— Мы не любим море и мореплавание, — внезапно сказал Флайн неожиданно серьезно и печально. — Но, проклятье! — муирэн с их хвалеными «чайками» есть чему поучиться у мастера, который сотворил это чудо, нашу «Вэссэ».

— Скажи это муирэн, если желаешь нарваться на поединок, — я пожала плечами. — Нет ничего удивительного в том, что наши мастера достаточно хорошо делают то, за что берутся. И, когда-нибудь, возможно… — я оборвала себя и стряхнула лирический настрой. — Ну, за дело!

И принялась седлать лошадь.

Кстати, о седлах. Кто-то, возможно, удивился бы тому, что эльфы, славящиеся своим умением общаться с живыми существами, используют седла. Действительно, любой из нас смог бы уверенно обойтись и без седла, но… Я — не сторонница модного нынче среди нашей молодежи движения под девизом: «Назад, к славным древним традициям!». Мне совсем не улыбается перспектива проделать многодневный путь в ненастную погоду, по безлюдным и опасным землям, верхом и на неоседланной лошади. Седло удобно, к нему можно привесить массу полезных в пути вещей, его можно подложить под голову на биваке, на нем можно сидеть, ведя переговоры… И стремена удобны, особенно когда оценишь все их преимущества в бою — в них можно привстать… или двинуть кованым стременем кому-нибудь в рыло. Мое мнение разделяют многие сидхэ из тех, кому постоянно приходится иметь дело с конями и оружием. И из тех, кого не шокирует моя неподобающая благородной эльфийке короткая стрижка. Любители старины щеголяют традиционно длинными распущенными волосами, но воины-сидхэ заплетают свои роскошные эльфийские гривы в тугие косы, или увязывают в хвост, так, чтобы волосы не служили помехой в бою. Попробовали бы ревнители традиций хоть полчаса провести в открытом всем ветрам поле бурной осенней ночью, когда мокрый снег проникает всюду… с развевающейся по ветру распущенной шевелюрой! То есть мокрыми обледеневшими лохмами, заслоняющими обзор и лезущими в глаза в самый неподходящий момент! Так что мои эльфы свои волосы убирали, что не мешало им в мирной жизни или даже на привале горделиво распускать и расчесывать это шелковое великолепие.

Я фыркнула, взъерошив собственную прическу, уже успевшую встать дыбом под пронзительным утренним ветром. С другой стороны, хоть природа и обделила меня достойными эльфийки волосами, зато гриве моей лошади могут позавидовать практически все мои красавцы-подчиненные!

Стройная гнедая из конюшен Дома Сплетения Трав, лучших лошадников известного мира. Подарок порубежников. И'Ллас'а'тиил-сэн. «Тень, скользящая по верхушкам трав». Поэтичное настроение было у того, кто принимал этого жеребенка! Но она оправдывала свое имя. Красивая, красивая… но не она, не звездная сиэ, что до сих пор является мне в грезах. Речная сиэ в облике черногривой кобылицы, когда-то открывшая мне свое имя в благодарность за помощь. Звездная Кровь… песнь далекого серебра в темной воде. Увижу ли я ее снова?

Моя кобылка коротко всхрапнула.

— Не ревнуй, — вздохнула я, подтягивая подпругу. — Ты — красавица. А я — дура, недовольная тем, что имею, и продолжающая мечтать о несбыточном.

Тень саркастически фыркнула и ткнулась мне мордой в плечо.

— Хулиганка, — я едва успела убрать ногу из-под копыта. — И наглая к тому же.

Отмашка хвостом.

— И перестань строить глазки Клинку. Никакого флирта, пока мы работаем.

Шумный вздох.

— Знаю. Сама не стану, и тебе не дам.

Клинок, серебристо-серый конь Хэлгэ, покосился на меня с явственной укоризной во взоре.

Хэлгэ, крепивший седельные сумки, сердито тряхнул головой.

— Никаких шашней с лошадью командира, — сурово буркнул он. — Мы на задании, если ты еще не понял.

Ой-ой! Похоже, тут не только я пытаюсь навязать лошади свои представления о морали…

Мы переглянулись и натянуто заулыбались.

Пр-р-роклятье!!!

Иногда мои чувства к этому моему беловолосому ванэл'фраэрэ сводятся к простому желанию придушить. Иногда. Но бывает так, что… впрочем, неважно.

Самое забавное, что чувства эти взаимны. Всегда.

И угораздило же нас при таких взаимоотношениях вступить в ваэл'лэ-квэн! Уму непостижимо…

Хэлгэ всегда был безукоризненно вежлив (истинный сидхэ!) и безупречно язвителен. И подчеркнуто холоден. И мне волей-неволей приходилось поддерживать тот же тон, хотя… ну да. Это все из-за той Ночи Костров несколько лет назад, что случилась у нас — почти против нашей воли, между прочим! Просто так получилось, что мы столкнулись в плясовом круге и не узнали друг друга, а потом наши руки встретились на чаше — и стало слишком поздно, да нам и не хотелось останавливаться. Нас обоих пришлось бы пытать, чтоб мы в этом признались! Звездносияющая, должно быть, изрядно позабавилась, наблюдая за своими глупыми детьми, и папоротник на берегу речки Волчьей той ночью мы загубили напрочь… А наутро я едва не вызвала его на поединок — или, все-таки, он чуть меня не вызвал?

Отношения между молодыми сидхэ всегда имеют чувственный подтекст, такие уж мы есть. Эстетическое удовольствие от созерцания красоты ближнего порождает естественное желание к этой красоте приобщиться. Так всегда было, и так всегда будет, пока есть сидхэ и красота. Мы же не стремимся обладать, мы стремимся к слиянию с красотой. И друг с другом, ибо что есть прекрасней в этом мире? Такие отношения просты и естественны для нас. Песня, прикосновение, дыхание, поцелуй… солнечный блик в волосах, легчайшее касание мыслью, сплетение желаний и чувств в весенней пляске по колено в росе.

Расчесывая огненные кудри Флайна, я вовсе не собиралась вступать с ним в хайа'квэн, я просто наслаждалась приобщением к этому живому пламени через прикосновение… Когда Кэрвес массировал мои сбитые двухдневным переходом ноги, он просто исцелял их нежностью своих рук… Мы были ванэл?фраэрэ?с э сор?на, мы были единым целым в каком-то смысле… мы могли слышать друг друга за тысячи хартов и видели одни сны… Но при мысли о том, что я могла бы снова коснуться волос Хэлгэ, этого снежного водопада нежнейших шелковых прядей, меня словно ледяной водой окатывало. Несомненно, его тоже бросало в дрожь при подобной мысли.

Ах, он был прекрасен, этот Хэлгэ из Дома Рассвета!.. но приобщиться к этой красоте я бы не рискнула.

Да, мы согревали друг друга под одним плащом, если это было необходимо, но с тем же успехом между нами мог бы лежать обнаженный меч. И я скорее переспала бы… хм, ну даже с Эрилом! — если бы у нас обоих возникло такое желание, чем прикоснулась бы к Хэлгэ без действительно крайней необходимости.

Если бы тогда всевидящий и всепонимающий Леадарн сказал мне, что я попросту увлечена этим беловолосым, я бы вызвала своего наставника на поединок. И зарубила бы, если бы Звездносияющая это допустила в великой милости своей. Вот зрелище бы было! А Хэлгэ, скажи Леадарн подобное ему, даже на поединок вызывать бы не стал. Просто убил бы. Не исключено, что взглядом.

Но Леадарн был мудр и просто молча наблюдал за этой комедией, изрядно веселясь при этом, так мне думается.

Страшно даже представить, какие чувства испытывал ко мне теперь этот гордый до умопомрачения высокорожденный сидхэ, и сам отнюдь не обиженный талантами, но вынужденный подчиняться полукровке!

Поневоле размышляя об этом, я неспешно трусила во главе отряда, направляясь к юго-западной границе Вэннэлэ у озера Аэл-Канар.

Такие мысли в начале боевой операции совершенно не делали мне чести как командиру и характеризовали с самой отрицательной стороны.

Глава 3

Лиэ Лиэх?хэл, наследный князь Дома Вереска. Лиан.

Он взбежал по лестнице легко и быстро, так, что ни одна ступенька не выдала его движений своим скрипом, взбежал — и замер на полушаге, на полувздохе даже, ошарашенный, нет, оглушенный тем, что увидел.

Лестница здесь делала поворот, и уголок получился очень укромный, закутанный в полумрак, как в теплый платок. В этом-то уголке и скорчилась давешняя девушка, судорожно вцепившись в перильца, практически повиснув на них. И дрожащее изжелта-зеленое марево страшной давней боли, боли, ставшей уже привычной, обнимало ее, льнуло к вздрагивающему в приступе удушья телу, цеплялось за тонкие пальца, пытающиеся распутать шнуровку рубашки.

Она дышала коротко и прерывисто, словно боролась за каждый глоток воздуха с противником заведомо сильнейшим и безжалостным. Лицо ее было повернуто вполоборота в сторону Лиэ, но вряд ли она видела его… нет, огромные, кажущиеся черными из-за расширенных зрачков, глаза видели что-то совсем иное, смотрели прямо в это враждебное нечто.

Страха в ней не было, и взгляда она не опускала. Задыхаясь, неосознанными рваными движениями царапая собственную шею и грудь, сражаясь за каждый вдох, эта заморенная, ничем не примечательная смертная превосходила стойкостью иных увенчанных славой воинов, ибо вела бой безнадежный, не призывая на помощь и не надеясь на победу — но все равно не сдавалась.

Сколько таких глотков воздуха отвоевала она уже у этих отвратительно грязных, гибельных чар? Сколько дней… или лет?

«Чары или проклятие, — понял Лиэ. — Болезнь, смертельная для человека. И смерть… о, какая же грязная и мучительная! И долго, так долго!.. Кто же та сволочь, что навела эти мерзкие чары?»

Он шагнул прямо в беззвучно шелестящий желтый туман этого отвратительного колдовства.

Туман прянул от него, словно рассеченный мечом, прянул, чтоб дождаться своего часа и сомкнуться вновь… но сидхэ был уже здесь, был рядом, и держал ее за плечи… и девушка смогла свободно вдохнуть воздуха — и взглянула на него удивленно и испуганно.

Лиэ не собирался тратить время на объяснения. Похоже, у нее просто не было больше сил на то, чтоб идти самостоятельно. Он легко поднял все еще вздрагивающее тело на руки и торопливо распахнул дверь. Пересек комнату, опустил девицу на свою кровать и вернулся к двери, стремительно и не говоря ни слова. Не было времени! Вспугнутая было дрянь упрямо и безмозгло пыталась вползти следом, во все еще открытую дверь, не запечатанную защитным заклятьем. Уже и одного того шлейфа, что проник в комнату вместе с девушкой, хватило бы, чтоб загубить десяток таких, как она. Но смертная держалась, так же, как держалась там, внизу, — вот что было удивительней всего!

Лиэ запер дверь и запечатал простым, но надежным заклятьем и лишь потом обернулся, не услышав, а скорее, почуяв движение за спиной.

Она сползла с кровати и забилась в угол, сидела там на полу, сжавшись и спрятав голову в колени. Плечи под небеленой холстиной вздрагивали все в том же ритме удушья. Лиэ видел только ее макушку. Давно не мытые волосы казались черными и свивались в неопрятные пряди.

— Ты уже можешь дышать? — спросил он, подходя ближе. — Я отогнал это. Ты теперь можешь дышать?

Плечи дрогнули сильнее.

— Пожалуйста, — мягко попросил сидхэ, стоя почти вплотную к ней, — подними голову.

Он присел рядом на корточки, ибо негоже смотреть сверху вниз на женщину, кто бы она ни была. И уж тем более немыслимо вынуждать женщину смотреть на тебя снизу вверх, особенно если ей настолько плохо. Таковы законы сидхэ.

Она повиновалась так же покорно и молча, как и там, внизу, и в этой странной покорности было что-то неправильное, что-то неестественное, особенно учитывая ту отчаянную стойкость, что он воочию наблюдал недавно.

Обычное лицо. Лиэ не смог бы сказать вот так сразу, красива ли она была или нет. Слой дешевой краски плотно покрывал ее черты, а просачивающаяся сквозь эту боевую раскраску восковая бледность лишь подчеркивала общее ощущение какой-то запредельной жути. Она походила на призрак из наведенного ночного кошмара, но если все это смыть, лицо стало бы довольно симпатичным. Глаза оказались серыми, припухшими. Сетка порванных сосудов на белках, сухой воспаленный блеск… глаза, непривычные к слезам.

На подоле ее юбки, там, где она прятала лицо, осталось пятно крови.

Эта девушка умирала, сгорала быстро — и знала об этом. Так же, как знала о том, кто был тот упырь внизу. Это знание ударило Лиэ, словно плетью, обожгло, настигло, перекрыло дыхание, зазвенело в нем порванной струной и осело где-то в глубинах самого его существа отголоском боли. И, не желая и не собираясь терпеть подобное издевательство над самой сутью жизни, он подался вперед и взял ее за плечи.

— Такого не должно быть, — выдохнул сидхэ. — И так не будет!

И исцелил ее. Быстро и просто на вид, как умеют лишь сидхэ и лишь тогда, когда очень сильно этого хотят.

Тот, кто хоть раз наблюдал эльфийские целительные чары в действии, всегда обращает внимание именно на эту кажущуюся простоту. Прикосновение, на мгновение присомкнутые веки, почти неуловимая дрожь, скользнувшая по лицу, легчайшая тень, чуть потускневшая красота…

… Ты касаешься болезни, раны; ты раскрываешься ознобу, страху, боли; ты впускаешь в себя болезнь, рану, страх, дыхание смерти; ты сливаешься с рваным мерцанием огонька жизни того, кого лечишь; ты разделяешь его боль, его страх, его рану… Ты находишь ее, свою рану, теперь уже свою болезнь, свой озноб и свой страх, и свою боль… ты сливаешься с ней, ты живешь ею… И исцеляешь. Себя.

Тот, кто хоть раз пробовал исцелить хотя бы пустяковую царапину, никогда не скажет, что это просто. Дороже исцеления обходится только убийство с помощью чар. Все, так или иначе связанное с жизнью и смертью, затрагивает саму суть того, кто творит чары… это не может быть просто. Эльфийское целительство естественно, как дыхание, любой сидхэ способен заговорить рану или остановить болезнь, но очень немногих сами эльфы называют целителями — и уважают и берегут примерно так же, как беременную женщину или ребенка. Целители неприкосновенны, они редко носят оружие и еще реже вступают в бой. Но говоря в Совете, воин не может одним своим словом перечеркнуть решение княгини, а целитель — может.

Как лекарь, Лиэ был полнейшей посредственностью, но на то, чтоб разобраться с этими чарами, его хватило.

Девушка рванулась из его рук, закашлялась сухо и страшно, тогда он прижал ее голову к своему плечу и держал сотрясаемое судорогами, вырывающееся тело до тех пор, пока приступ не прошел. До тех пор, пока последние капли той грязно-желтой гадости, которая была ее смертью, не перетекли к нему — и не погибли в свете эльфийских целительных чар, беспощадных и холодных в своем безжалостном милосердии.

Она вырвалась, вжалась в стену и замерла так, обхватив себя руками и потрясенно глядя на него.

— Кто ты? — спросил Лиэ, слегка отойдя от запредельной жути этого исцеления.

— Зачем? — она ответила не сразу и совсем не на тот его вопрос. Голос был хриплым от недавнего кашля и слез, готовых вот-вот пролиться. — Зачем ты это сделал, эльф?

— Ты умирала.

— Я знаю. Я же мечтала об этом, я ждала своего освобождения с радостью… Я не могла, не смела сделать это сама… Но мне оставалось уже недолго! Уже так скоро… Я больше не умираю. Я — проклятье! — здорова! И я навсегда останусь рабыней здесь… Теперь… о, теперь надолго! Зачем же ты так жесток, эльф? Что дурного я сделала тебе?

— Дурного? Почему ты считаешь меня жестоким? Никто не должен умирать так… так грязно, тем более человек!

— Да уж лучше так, чем в лапах упыря, — девушка криво усмехнулась.

— Ты поняла, кто был тот, внизу, — спокойно констатировал Лиэ. — Ты знала, что на тебя наложено заклятье… а это не те чары, что бросают наугад! Такое колдовство не творят случайно. Чары были созданы для того, чтоб убить тебя, кто бы ты ни была. Итак, кто же ты?

— Что тебе до меня, зачем ты спрашиваешь? Я поняла, что тот, в зале, был нежитью, но и он понял… наверное, понял… даже наверняка! Я хотела смерти, но не такой же! Уж лучше сгнить заживо, чем быть выпитой досуха.

— Теперь тебе не грозит ни то, ни другое. А магия низших вампиров настолько груба и примитивна, что глушит такие тонкие чары, какими ты маскировалась. Так что тот упырь заметил бы чужую силу, только если бы она гавкнула. Примерно как я.

— Тебе достаточно было просто оскалиться, эльф, даже не зарычать… — девица грустно фыркнула. — Я благодарна тебе за то, что ты сделал. Но исцелял ты меня зря. И что же ты собираешься делать со мной теперь?

— Для начала накормлю, — Лиэ усмехнулся и встал, протягивая ей руку, чтоб помочь подняться. — Дрожишь ты совершенно напрасно. Я не ем женщин. Правда. Думаю, что когда ты поешь, вымоешься и поспишь в нормальной постели, то… в общем, если после всего этого ты все-таки захочешь умереть, я рассмотрю такую возможность. Ну, согласна?

— По местным законам я — рабыня хозяина гостиницы, и он…

— Этот мешок сала получил столько денег, что вряд ли хватится тебя теперь.

— Ты не сказал, зачем тебе все это.

— Так не должно быть, — повторил он, словно это все объясняло. — И так не будет.

— Ты меня не знаешь, — она поднялась на ноги, проигнорировав протянутую руку Лиэ; тот пожал плечами и убрал руку. — Ты — эльф, значит, вряд ли ты меня хочешь. Эльфы не покупают себе женщин, так? Или все-таки?.. Нет, не то, я вижу. Ты спасал мне жизнь дважды за последний час. Значит, ты просто сумасшедший эльф, вот ты кто.

— Многие с тобой согласились бы, — Лиэ ухмыльнулся. — Мое имя — Лиэ Лиэх?хэл, если тебе интересно. А твое? Или ты боишься его назвать?

— Не боюсь, — она пожала плечами. — Меня называют здесь Кирт. Киирт?аэн мое настоящее… мое истинное имя. Другого у меня нет.

— Ты действительно ничего не боишься, раз называешь истинное имя! Впрочем, меня тебе бояться и впрямь нечего. Красивое имя, особенно для женщины. Особенно здесь, в этой дыре. Похоже на… да, пожалуй! Сполох-над-вершинами, вот на что похоже звучание твоего имени, Киирт?аэн. Высверк молнии среди горных вершин… ястребиный клич над облаками… красиво! Послушай, ты сначала есть будешь или мыться?

Если столь резкий переход от возвышенно-восхищенных рассуждений на тему имен к сугубо практическим вопросам и шокировал смертную, виду она не подала.

— Мыться, — Кирт машинально дернула спутавшуюся прядь, свисавшую на лоб. — Раз уж я не умерла… и не умру сегодня, так хоть отмоюсь.

— А что, когда умираешь, мыться не обязательно? — удивился Лиэ.

— А смысл?

— М-м-да-а, — протянул Лиэ, испытывая определенный культурный шок. — Люди. Интересно, я когда-нибудь вас пойму? Видишь там проход за занавеской? Ступай туда. Полотенце там есть. А вот двери, извини, не предусмотрено.

Кирт пожала плечами; похоже, трактирную девицу перспектива мыться практически на глазах у незнакомого мужчины, хоть и эльфа, совершенно не волновала.

— А вода? — спросила она уже из-за занавески. — Такую огромную бадью так просто не наполнишь!

— Сейчас, — Лиэ сплел пальцы в замысловатом жесте, совершенно, в общем-то, ненужном. — Не звать же за этим прислугу! Воспользуюсь магией — вряд ли кто-то сейчас это заметит!

— Ловко! — в голосе девушки прозвучал такой неожиданно живой детский восторг, что сидхэ усмехнулся. — Ох, да она же теплая!

— Возьми там себе рубашку! — крикнул Лиэ, перекрывая голосом плеск воды. — Ничего другого все равно нет, а рубаха, по крайней мере, чистая. Не думаю, что тебе подойдут мои штаны, а банной накидки я с собой не вожу, ты уж извини.

Некоторое время из комнатки слышался только приглушенный плеск и фырканье. Лиэ задумчиво почесал себя за ухом.

Ситуация, строго говоря, была совершенно дикой. Девица была не проста, это совершенно ясно, впрочем, она этого и не отрицала. Глупо было бы отпираться, ведь он видел, как она пыталась творить защитные чары… и в самом деле, на кого попало такие проклятья не наводят! И что теперь делать с этим неожиданным подарочком? Тем более, что он почему-то говорит с ней так, словно знает ее лет сто, не меньше, а девушка, что удивительней всего, отвечает тем же! И не дичится, и не удивляется абсолютно ничему! Ни магии, ни его поступкам… Ей и в самом деле все равно, что с ней будет? Но так же не бывает! Или она вот так сразу и запросто взяла и поверила ему?

— Не понимаю, — пробормотал он, выставляя на стол еду из собственных запасов — не время было экономить, а для девицы эльфийская пища могла стать чем-то вроде лекарства. — Все равно не понимаю.

— Слушай, а на ней чей-то герб! — крикнула девушка, видимо, перестав уже плескаться и добравшись до рубашки.

— Не чей-то, а мой, — отозвался Лиэ.

— Здесь вышит меч, значит, ты — воин, — сказала она, появляясь из-за занавески. Серебристо-синяя рубаха Лиэ сидела на ней, как слегка укороченное платье; для человечки Киирт?аэн была среднего роста, то есть эльфу ее макушка доставала почти до плеча. Подол рубашки кончался где-то в районе щиколоток. Лиэ отвел глаза, случайно заметив довольно свежий кровоподтек на ноге своей… э-э… гостьи?

— Птица… — продолжала она, слегка оттянув ткань и разглядывая вышитый слева герб. — Должно быть, это связано с твоим именем? Звезда… четырехлучевая? И корона… орнамент из веточек цветущего вереска… Ты из Страны Вереска, из Высоких Эльфов, да? И ты не просто странствующий в поисках приключений воин, ты благородных кровей. Переодетый принц эльфов?

— Вообще-то, князь, — Лиэ был поражен до глубины души. — Наследный князь Дома Вереска, правящего дома Вэннэлэ. Довольно странные познания для трактирной служанки. Может, объяснишь, где и когда ты изучала геральдику?

— Ты — светлый эльф, — проговорила Кирт, словно в раздумьи, — если ты убьешь меня, я буду свободна. А ты меня убьешь, когда я всё объясню.

— Слушай, я не понимаю! — Лиэ уже порядком надоели эти загадочные рассуждения о неминуемой скорой смерти. — Присядь, пожалуйста. Объясни хотя бы, почему я должен тебя теперь убивать? Мне пока не очень-то хочется это делать. И ты совсем не боишься меня, а это тоже странно.

Девушка села на предложенный стул, откинула за спину чистые мокрые волосы. Лицо ее оказалось бледным и светлым, но ореол обреченности все еще окружал ее.

— Не так уж и странно, — она пожала плечами. — Все, что могло со мной случиться, уже случилось, и страшнее этого может быть только смерть, вернее, та смерть, которой я для себя не хочу. Она ведь бывает разной, тем более смерть моя, потому что я… я помечена.

— Кем? — сидхэ тоже сел на табурет и слегка наклонился вперед, уперев руки в колени; он не изображал внимание, ему и в самом деле было интересно.

— О… разве ты не видишь?

— Признаться, видеть-то вижу, но пока не понимаю.

— Метка, — она распустила шнуровку и без тени смущения обнажила грудь. — Вот, смотри.

Это была татуировка в два цвета, черно-красная: два дракона обвивали груди Кирт, их острые хвосты переплетались, крылья уходили к ключицам, оскаленные пасти угрожающе застыли друг против друга, а когти, казалось, впивались в соски. Это было очень красиво и одновременно отвратительно. Изумительная зелень трупной мухи тоже поспорит красотой цвета с изумрудом, но не перестанет быть зеленью трупной мухи! И это была работа хоть и не эльфа, но явное ей подражание, даже копия, сделанная рукой искусной и умелой.

Лиэ шумно вздохнул.

— Я была младшей жрицей, Сном о битве драконов. Сбежала. Но меня все равно найдут. Тот вампир внизу, еще немного, и он узнал бы меня. Я же его узнала! Смерть не тела даже, а души… Я не хочу умирать так.

— Ты испугалась не того, что он — упырь, — вслух подумал Лиэ. — Ты испугалась, что он сможет проникнуть сквозь твою маскировку и узнает тебя. А он узнал бы, конечно, едва попробовав не кровь даже, а хотя бы и внешний слой твоего сайн?а… И ты просишь тебя убить.

— Прошу. Сны драконов длятся почти вечность. Вечность мук после смерти на алтаре!.. я сбежала именно от этого! Но теперь они меня найдут. Пока на мне висели те чары, меня не искали, наверное, они решили, что я мертва; теперь же чары не сняты даже, а уничтожены! Да отдача от этого исцеления, что ты учинил, звенит на весь тонкий мир не хуже чумного колокола! Убей меня, пожалуйста, сам. Сегодня… или завтра? Не знаю, может быть, ты все-таки хочешь меня? Драконы видят разные сны, я многое умею, меня обучали и этому тоже. Так возьми меня теперь, но только убей потом, убей сам, ладно? Твой меч вполне сгодится, чтоб обеспечить мне лучший вариант посмертия из тех, что я рассматривала. А?

Общеизвестно, что эльфы краснеют редко. Обычно от гнева лицо истинного сидхэ приобретает сходство со свежевыпавшим снегом, от очень сильного гнева сидхэ как-то сереет, что ли… ну, а зеленеют эльфы только когда ранены или сильно напуганы. Или когда их тошнит. Лиэ побил все рекорды в смене оттенков на лице, он попросту пошел пятнами.

— Знаешь, саэрнэ, так себя мне еще никто не предлагал, — после продолжительного молчания отозвался он. — Прямо-таки запредельная щедрость, что ни говори. Может, ты не сон дракона, Киирт?аэн, а кошмар? Та-ак… раз есть алтарь и жрецы, то есть и жертвы. Сны драконов, значит… жертвы… Смертные жертвы: кровь, страх и муки. И вампир с этим связан. Так. Щиты у него были качественные, хорошие щиты, да только не он их ставил. А высшие вампиры тоже связаны с этой… организацией, Киирт?аэн?

— О, да. Они служат Толкователям Снов.

— А названия-то какие… Ясно. Рубашку-то зашнуруй — я уже достаточно любовался на это… произведение, хватит, и так смогу воспроизвести. Татуировку делал человек, это понятно, но сам рисунок нечеловеческий… и очень, очень древний. Его создавал сидхэ из древнейших. Сон дракона… Тень дракона… Так. Сделаем вот что: боюсь, я не смогу позволить тебе умереть, Киирт?аэн. Равно как и не могу допустить, чтоб тебя нашли эти твои… уже бывшие единоверцы?

— Бывшие, о да. Но…

— Нет. Ни о каком убийстве не может быть и речи. Ты сейчас поешь и выспишься. Потом — расскажешь мне все, что сочтешь нужным. Я найду способ вывезти тебя отсюда так, чтоб никто об этом не узнал. И замести следы так, чтоб те, кто за тобой следит, если следит, конечно, пребывали в полной уверенности, что ты мертва.

— Но как же мой хозяин?

— Трактирщик? — Лиэ нехорошо усмехнулся. — Тут вовсю практикуют торговлю людьми… проклятье, даже тоэрк себе этого не позволяют! Но нам это на руку. Я тебя куплю.

— Э?

— Скажу, что ты мне так сильно понравилась, — Лиэ ухмыльнулся и ненадолго умолк. Нахмурился в раздумье. — Или… или не понравилась… Ага! Нашел! Скажи, Кирт, насколько громко ты умеешь кричать?

— Что? — смертная настороженно прищурилась. — Ну… довольно громко, наверное. Я не проверяла.

— Вот и проверим. Ночью потренируешься, для правдоподобия. Придется немного поиграть, впрочем, роль тебе понравится, надеюсь.

— Какая такая роль? — выражение лица бывшей младшей жрицы стало… очень странным. Сидхэ только теперь обратил на это внимание и успокаивающе улыбнулся.

— Именно роль, не бойся. Ты же хотела умереть, так? Вот мы и воспользуемся этим. Мы инсценируем твою смерть. Под пыткой, от моих рук. Хотя их, конечно, это может насторожить…

— Если ты думаешь, что людей тут можно чем-то таким удивить, ты ошибаешься.

— Но вряд ли они ожидают от светлого эльфа…

— Они ожидают от светлого эльфа еще и не такого, — Кирт оправилась от шока и усмехнулась. — Запытать до смерти женщину, которая не угодила в постели — что еще можно ожидать от светлого эльфа?

— Даже так? — Лиэ слегка посерел и замолчал ненадолго, потом обронил голосом ледяным и спокойным. — Если люди считают нас способными на такие поступки, то как же они осмеливаются нападать на нас? Впрочем, думаю, мне все же удастся их удивить, если не поступком, так хотя бы техникой исполнения. Я весьма изобретателен, знаешь ли. Ладно, детали надо еще продумать. Далее. Я отвезу тебя в Вэннэлэ и сдам на руки Хранителям. Похоже, это дело касается их напрямую… Не напрягайся так, инэль, у нас не практикуют пытки. А целитель душ тебе понадобится, это точно. Если согласишься, тебе даже могут подчистить память… но только если согласишься. После того, как мы все выясним об этой организации, можно будет подумать о том, как ты будешь жить дальше.

— И буду ли я жить…

— Ну, хватит. Гарантирую, что после общения с целителями душ у тебя вряд ли останется желание умереть, равно как и причины для такого желания. Или ты боишься, что мы убьем тебя потом? Зря. Запомни: у сидхэ убийство женщины или ребенка карается кое-чем пострашнее смерти.

— Разве ваши законы не действительны только для своих?

— Тогда они не были бы законами, — Лиэ дернул плечом. — Разве не очевидно?

— Ты можешь все выяснить и так, — заметила она с какой-то непонятной интонацией в голосе, — здесь и сейчас. Зачем… зачем тебе эта благотворительность? Зачем возиться со мной дальше? Что ты надеешься из этого получить?

— Получить? — сидхэ фыркнул. — Воистину, возясь со смертными можно получить все, что угодно… кроме доверия и благодарности! Безнадежный народ… и что мы с вами возимся? Но если тебе нужны объяснения… Моей природе противно то, что сотворили с тобой. Я дал слово себе, что вытащу тебя отсюда. Моим законам противоречит такая… такое… На моей земле не должно такого быть, и я не желаю, чтоб такое происходило. А потому — я это исправлю. Ибо — не желаю ни видеть, ни терпеть. Ясно?

— Это — людские земли.

— Это люди так считают, — он пожал плечами и кивнул на тарелки. — Ешь. Тебе понадобятся силы.

Рамборг Лиэссат, княжна Вэннэлэ. Рэир.

Здесь не было четкой границы: пустынность и проклятия этих земель сами себя охраняли. Ни дозоров, ни застав порубежников. Когда-то все это было… очень давно даже по нашему счету. Было — и не стало. Но и равнина тогда звалась иначе. А теперь… Канэ'Каэлл, Равнина Канар, тянулась на два дня конного пути, если напрямик, как летают птицы и ездят эльфы. Невысокие каменистые холмы, больше похожие на курганы, овраги, высохшие столетия назад русла рек. Когда-то, где-то три тысячи лет назад или чуть больше, здесь была великая битва между нами, сидхэ, и драконами. И теми, кто им повиновался. Земля все еще хранила память об ушедшей в нее крови. Равнина была выжжена драконьей и эльфийской магией, здесь до сих пор мало что росло. Кровь эльфа прорастает травой… но только не тут. Здесь не было почвы, только прах. Леса обрывались внезапно. Канэ'Каэлл недаром носила свое имя. Это была старая рана на теле земли, и рана эта все еще болела. Пепел и прах, оплавленные кости живого…

— В гиблые места нас занесло, Рамборг, — сказал Эрил, привстав в стременах и вглядываясь в холмистое бело-серое марево впереди. День был пасмурным, впрочем, равнина Канар редко видит солнце.

— Слишком много старых костей, — обронил угрюмый Айглатт. — Слишком много старых снов и памяти. Мы мало что здесь увидим, княжна.

— И все же увидеть надо, — я озиралась вокруг, пытаясь одновременно и отрешиться от окружающей нас тоски, и в то же время отслеживать изменения в тонком мире. Может, это и вправду не самая лучшая моя идея? Айглатт был прав. Слишком много старых костей и старой памяти.

— Уф, я здесь и дракона в харте пути не почую, — пожаловался Флайн.

— А я думаю, что это отличная идея — пересечь границу именно тут! Если в округе и есть какие-то темные силы, мы на них точно наткнемся! — поделился своим энтузиазмом Маэрхэм. Мрачные взгляды окружающих его совершенно не смутили.

— Хорошо быть твердолобым воякой с бо-ольшим… — угрожающе протянул Флайн.

— … мечом! — поспешно вставил Таэрлин, покосившись на меня. Я фыркнула.

— Монстры… — мечтательно прижмурился Маэрхэм. — Нечисть… Нелюдь…

— Кто бы говорил, — буркнул Эрил. — Нелюдь-то как раз искать не надо, тут она, то есть мы.

— Твари там всякие… — Маэрхэм был непробиваем. — Вот только прочесать тут все, и…

— Э-э, братья-воины! То есть дражайшие соратники! В смысле, подчиненные! Хватит мечтать. Мы должны пересечь равнину, а не прочесывать ее в поисках приключений, — одернула я их. — Поэтому привал на полчаса вон в той рощице, и в путь. Маэрхэм и Таэрлин — вперед. Больше, чем на один перестрел, не удаляться. Пошли!

Задержались мы в рощице чуть подольше, чем планировали. У одной из вьючных лошадей порвалась подпруга, да и сами мы, признаться, как могли, оттягивали момент выхода на равнину… Пока Флайн и Ээйрэ возились с поклажей, мы с Эрилом развернули карту.

— В полудне пути отсюда есть руины старой заставы Рассвета. Предлагаю заночевать там.

— Здесь полно таких руин, что заброшены со времен Драконовых войн, — возразил Эхэль. — И уже не одно столетие они видят только ветер и снег с дождем. К чему нам этот крюк? С тем же успехом мы можем обследовать любые другие развалины на пути к Аэл-Канар.

— Например, эти, — Таэрлин показал на карте холмы, ближайшие к озеру и границе. — Хм… Рассветные холмы, верно я говорю, Хэлгэ?

— Безымянные холмы, Таэр, не Рассветные больше. Кого ты рассчитываешь найти среди старых камней, Рамборг? Призраков? — поинтересовался Хэлгэ.

— Нет. Подсказки. Следы, быть может… Всего девять пограничных крепостей стояло здесь когда-то. Мы можем проверить их все для начала. И начать с ближайшей.

— Мне казалось, что мы ищем следы человеческой банды, — снежный сидхэ выделил последние слова голосом и изящным брезгливым движением пальцев, — нападавшей на наших торговцев. Для начала.

— Хэль, чем ты слушал! — Маэрхэм фыркнул. — Мы же не их ищем, а… А что мы ищем, Рамборг?

Хэлгэ не дал мне ответить и не позволил себя прервать.

— Погоди, Маэрх, я еще не закончил. Итак, Рамборг, ты предлагаешь искать это среди руин наших приграничных крепостей на Раненой Равнине. Остроумное решение, вот только, боюсь, в Совете твой юмор не оценят. Или ты все-таки веришь в эти байки о кознях муирэн, а?

— И десяти дней не прошло с начала похода, а ты уже оспариваешь мое главенство, Аэт'глатт, — фыркнула я. — Не передергивай. Мы уже все это обсудили, и не раз, и не помню, чтоб кто-нибудь возражал. Мы проверим и банды, и шайки, и предполагаемых шпионов Маэрэ… мы сделаем все то, с чем прекрасно справились бы порубежники, то, ради чего нас не стали бы сюда посылать. Для отчета в Совете хватит пары гоблинских или бандитских голов, как вам думается, братья? Но посмотрим шире. Что мы имеем? Мы имеем район вблизи наших границ, где происходит нечто странное. Некая активность… э-э… внешних сил? Мы имеем Раненую Равнину, настолько напоенную старыми чарами, что новые могут укрываться здесь совершенно свободно и беспрепятственно. И никакие порубежники их не учуют, просто потому, что не их это работа. Канэ'Каэлл позвала меня сама.

— То есть? — Таэрлин подался вперед. Он крайне серьезно воспринимал чужие провидческие способности, которых сам был лишен. — Тебе было видение?

— Нет. Просто зов. Раненая Равнина ранена вновь, разве вы сами не чувствуете?

— Рамборг права, — подал голос Ээйрэ. — Что-то неладное здесь творится. Мне кажется, именно это имел ввиду Леадарн, когда говорил мне…

— Говорил — что? — нетерпеливо вмешался Флайн. — Что он сказал?

— Ничего конкретного, — Ээйрэ окунул нас в серебро своего загадочного взора. — Он сказал лишь, чтоб мы не слишком увлекались ловлей разбойников. И еще — что нам может представиться хороший случай применить на практике то, что мы изучали в теории. Под его руководством.

— Ловля призраков, — с отвращением подытожил Хэлгэ. — Но хоть что искать-то?

— Когда найдем, узнаем, — обнадежила всех я. — Ясно одно: корни растут отсюда. И, что бы там ни было, это не просто банда смертных. И Маэрэ тут не при чем.

— Не зарекайся, — фыркнул Эрил.

— Наткнемся на какую-нибудь неназываемую дрянь, вот весело-то будет, — усмехнулся Эхэль. — Маэрхэм, тебе в особенности! Ты же у нас любитель за нежитью погоняться. Впрочем, для того нас и учили.

— Тогда вперед, — я встала и подтянула ремни.

— Вперед-вперед, на ловлю привидений! — съязвил Хэлгэ.

Этот красавчик всегда оставляет за собой последнее слово, Бездна его побери!

Ну, и как такими командовать, а?!

Глава 4

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

— Они слушают, — Лиэ, благодушно наблюдавший, как Кирт доедает предпоследний яблочный пирожок на меду, насторожил уши и ухмыльнулся. — Точно, слушают. Интересно, что рассчитывают услышать?

— Ты не догадываешься или меня дразнишь? Ты же снял женщину на ночь! У вас там что, борделей нет?

Эльф как раз прихлебывал свою эпэссу. Поперхнулся, закашлялся и расплескал пол-чашки себе на рубаху.

— Кирт! Что за дикие предположения!

— А что?

— У нас же матриархат! Какие могут быть бордели, сама подумай.

— У вас правят женщины? — Кирт выскользнула из-за стола и оказалась рядом. — Обжегся?

— Чай был горячим, — фыркнул Лиэ, расшнуровывая рубашку. — Ожог пустяковый, не стоит тратить магию на… что ты делаешь, Кирт?

Она наклонилась и легонько подула. Неожиданно прохладное дыхание скользнуло по обнаженной коже сидхэ, и боль улеглась сразу.

— Я — Сон Дракона, — сказала она, распрямляясь. Так сказала, словно это все объясняло.

— Целительство? — буркнул ошарашенный Лиэ. Кирт кивнула, отвернулась, отошла. Провела рукой по волосам.

— Да… к несчастью. И целительство тоже.

— Что еще?

— О, многое. Не только постельным утехам меня обучали… А рубашку ты испортил.

— Ерунда, — он скинул рубаху и небрежно бросил ее на скамью у окна. — Отстирается. Выходит, ты могла себя исцелить. Сама.

— Могла. Пришлось бы повозиться, хотя… Это было заклятье Толкователя Снов. Я вряд ли осилила бы такие чары… здесь и теперь.

— Жрица, зачем ты здесь? Скрыться можно было и не на такой помойке. Необязательно умирать в канаве.

— Умирать в канаве далеко не так обидно, как на залитой весенним солнышком полянке. Не говоря уж о смерти на алтаре. У меня не было выбора. Как думаешь, сколько мне лет?

Лиэ пристально вгляделся в ее юное, все еще свежее, несмотря на жизнь в таверне, лицо и пожал плечами:

— Мне сложно судить о возрасте смертных, — он задумался и немного помолчал, чуя подвох. — Ты кажешься такой юной… Восемнадцать… двадцать, быть может?

Кирт усмехнулась совсем невесело.

— Что ж, на десяток лет ты промахнулся.

— То есть? Да нет, не может быть! Люди быстро сгорают, а человеческие женщины — особенно. Тем более, здесь.

— Я здесь три года. Я и хотела бы постареть, да не могу. Я — Сон Дракона, я проживу долго, теперь очень долго… а постарею только перед самой смертью, резко и сразу.

— Никогда о таком не слышал. Ты — чистокровный человек, уж столько-то я вижу. Невероятно. А эти твои Толкователи… они тоже не стареют?

— Они нашли способ. Что, рассказывать сейчас?

— Нет, — Лиэ тряхнул головой и потянулся. — Я, по правде, хотел бы отдохнуть, а уж тебе-то спокойный крепкий сон точно не повредит. Но сперва придется все же немного поработать тебе и мне. Обеспечим достоверность завтрашнему представлению. Тем более, что слушателей у нас предостаточно.

— Хм… что нужно делать?

— Так… для начала — подумать, — он встал и прошелся по комнате. — Ты хорошо чуешь магию, жрица? Я слишком выложился, а мне еще колдовать, так что я предпочел бы не распылять сейчас силы. Так ты чуешь?

— О, да.

— Какова вероятность присутствия здесь магического наблюдения?

— Минимальна. Упырь был первым за полгода, на ком была печать.

— А-а-тлично! Задача упрощается. Со временем я немного помухлюю, а эмоциональный фон придется создавать тебе. Справишься?

— Меня этому учили, — Кирт пожала плечами. Сейчас бывшая жрица вовсе не выглядела юной.

— Приятно встретить профессионала, — ухмыльнулся эльф. — А то в последнее время такие овечки попадаются… Тогда сейчас соткем «покрывало», а потом я его аккуратненько наброшу на всю эту лачугу. Обеспечу сдвиг во времени… Так, ладно. Поехали.

— Скрипеть кроватью и стонать? — осведомилась Кирт.

Лиэ кивнул, уже входя в транс. Воздух еле слышно зазвенел от его чар. В этот звон довольно органично начали вплетаться такие скрипы и стоны, что вся округа теперь обречена была помешаться от похоти.

Должно быть, более странное зрелище сложно было бы себе представить: простоволосая, в одной лишь мужской рубашке человеческая женщина ритмично раскачивала кровать, охала и стонала; эльф в одних штанах сидел, скрестив ноги, на столе и сплетал сияющие, почти видимые нити заклятий в «покрывало». Лица у обоих были совершенно отрешенные. Неуловимо быстро плясали руки Лиэ, колыхались и раскачивались темные пряди Кирт. Оба были полностью увлечены своим делом.

Лиэ чуть приостановил поток чар, вынырнул из транса, огляделся.

— Достаточно, Киирт'аэн. Смотри, что получилось.

И развернул «покрывало».

Кирт посмотрела, фыркнула… и покраснела.

— Ой…

— Не «ой», а «ой-ой-ой»! — ухмыльнулся сидхэ, тоже несколько ошарашенный результатами этой совместной работы. — Или, скорее, «о-го-го»! Отличная работа, жрица. Эмоциональный фон… э-э… очень эмоциональный. Впечатляет.

— Угу.

— Надо передохнуть.

— Ага. А время?

— Уже, Кирт, уже.

— О… ты — мастер.

— Не-е, любой так смог бы. Нас этому учили.

— Нас тоже, однако, я так не могу.

— Зато ты можешь другое. Нет, правда! Лично у меня не получилось бы такой… достоверности. Ладно, пускай местные слюной изойдут. Второй этап будет посложнее. Хм… какой бы повод придумать?

— Повод, чтоб меня избить?

— Повод, чтоб запытать тебя до смерти, — Лиэ очаровательно улыбнулся. — Может, пока еще чаю выпьем?

— Пожалуй, — Кирт прибрала волосы за спину. — У тебя какого-нибудь шнурка нет? Шпильку бы…

— Шпилька! — эльф просиял. — Вот идея! Что бы с тобой сделали, если б ты поцарапала клиента шпилькой?

— Вряд ли убили бы.

— А вот я тебя за такое точно убью.

— Да, но шпильки у меня нет. И ногтей длинных — тоже. Мне просто нечем тебя поцарапать… вилкой разве что?

— Вилкой — не то, — Лиэ потянулся как кот, довольный своей идеей. — А шпильку я тебе сделаю. Ногти… Целительница, ты что, не в состоянии их отрастить?

— Но всплеск энергии…

— … я спокойно погашу. Тут несколько слоев защиты, о каком всплеске ты говоришь?

— Я все забыла… так давно… — Кирт нерешительно пожала плечами.

— А ты повспоминай, — Лиэ раздул угли в маленькой жаровне и поставил на подставку бронзовый котелок, — а я пока эпэссу заварю.

— Что это за отвар? — Кирт успокоилась и устроилась на табуретке поудобней. Положив руки на стол, она посматривала то на них, то на эльфа.

— Эпэсса. Отличное питье — в холод согреет, в жару — даст прохладу. Успокоит или взбодрит, в зависимости от желания. Она и так хороша, а уж для других зелий, как основа… Одна из основных статей нашего дохода — торговля эпэссой. За пределами Вэннэлэ она стоит серебра в три раза больше своего веса.

— Вы торгуете, а сами — пользуетесь деньгами? — жрица отрешилась от рассматривания своих рук. Лиэ заметил, что руки чуть-чуть изменились. Похоже, ее чары начинали действовать тогда, когда она о них не думала.

— Деньги изобрели гномы, — эльф снял с огня котелок с кипящей водой и зазвенел посудой. Ароматный пар поплыл по комнате, — и с гномами мы впервые начали торговать. Муирэн пользуются деньгами между собой, а мы, винлэс, и таэрэн, Бродячие Эльфы, — нет. В Вэннэлэ чеканят монету, но это для чужих. Ну, то есть нам не нужны деньги внутри страны… зачем? У нас каждый что-то делает. Мы просто меняемся…обмениваемся… наверно, так будет правильно, если говорить на людском… на человеческом.

— О… но ты же князь!

— Наследник. Ну и что? Подумаешь, князь… у нас каждый второй… м-м… неважно.

— А что делаешь ты? Или ты только воин?

— Не только. Кое-что я делаю.

— Оружие, наверное? Какие-нибудь луки, да?

— Нет… ты не будешь смеяться, надеюсь?

— Нет, — Кирт любопытно прищурилась. — Нет, не буду.

— Шорник я.

— Что?!

— Ты обещала не смеяться! — Лиэ сделал вид, что обиделся. — Что слышала. Седла я делаю. И упряжь. В свободное, так сказать, время. А луки я делал раньше, пока не понял, что мне надоело. Потом мечи ковал. М-м… гончаром тоже был одно время… Ну что ты ухмыляешься? У вас, у людей, есть же поговорка… что-то насчет богов и горшков, кажется! А моя сестрица, например, вообще как-то капусту выращивала… года два, наверное… Теперь вот кольчуги плетет, не слишком хорошо, правда. И побрякушки всякие делает из бус и бисера. И даже в походах таскает их в седельных сумках. Сядет, бывало, у костра на биваке — и давай низать…

— Ты меня специально смешишь, да?

— Нет. Просто это действительно так. А мой брат-по-мечу Хэлгэ из Дома Рассвета постоянно чертит… дома, дороги, эти… как их там… акведуки. Впрочем, они там, в Доме Рассвета, все время что-то строят.

— Эльфийский князь — шорник, — Кирт покачала головой. — С ума сойти… Может, у вас и золотари тоже есть?

— Нет. Мы грибок выращиваем специальный, вроде плесени, — он разлил готовый отвар по чашкам. — Какую неаппетитную тему ты выбрала! А чай уже готов. Пробуй.

— Вкусно, — похвалила Кирт, отпив пару глотков.

Пальцы, которыми она обхватила чашку, лишились царапин и ссадин, зато теперь их украшали длинные острые ногти.

— Кирт, — Лиэ кивнул на ее руки, — я просил ногти, а не когти.

— Что? — она только теперь заметила изменения. — Ох…

— Способность к самоисцелению у тебя врожденная или приобретенная?

— Смеешься?

— Смеюсь. Пара царапин, оставленных такими ногтями на моей нежной коже — чем не повод для убийства?

— Для них, — девушка грустно улыбнулась, — нет повода лучше.

— Не грусти. Здесь собрались отбросы. Я знаю, что далеко не все люди таковы. Достойных больше. И вообще… хороших людей, по моим наблюдениям, значительно больше, чем плохих.

— Эльф убеждает меня в человеческих достоинствах! Ну, кто, например?

— Например, ты, Киирт'аэн.

— Ты же ничего не знаешь обо мне.

— Уверена? — Лиэ хитро улыбнулся поверх чашки. — Я все же эльф, Кирт. Я тебя читаю.

— Мои мысли? Мою… память? — она дернулась, словно он ее ударил.

— Не настолько глубоко. Не бойся: у нас проникновение в чужое сознание без позволения приравнивается к изнасилованию. По сути, такая же мерзость. И карается достаточно сурово.

— А как карается убийство? — она встала и отошла к окну. Рука легла на переплет, голос почти замер. — Убийство ребенка?

— Я не вижу в тебе следов такого преступления, — помолчав, промолвил он.

Кирт дернула плечом, не отвечая.

— Ты совершила такое? Почему? Как?

— Ты действительно хочешь знать?

— Нет… наверное. Не хочу. Но я должен услышать. А ты? Хочешь рассказать?

— Нет. Но я должна, — она так и не обернулась.

Лиэ смотрел на ее спину, прямую, застывшую, словно натянутый лук за мгновение до выстрела. Спина не дрогнула, и голос не дрогнул тоже, когда она начала рассказывать.

Рассказ Киирт'аэн.

— …Обычаи и верования. Моя семья несколько столетий следует им… и не только моя семья. Молодых сводят, как скотину, подбирают пару. У меня нет ни братьев, ни сестер, потому что ребенок жизни может быть только один. Следующий — уже ребенок жертвы…

Жертва… Лучшая жертва — женщина на восьмой луне беременности и ее плод. Ее кладут на алтарь, разрезают живот, но не достают дитя. Они умирают там, сами, долго, так долго…

Столетиями Толкователи похищают беременных женщин и убивают их так. Это и есть источник долголетия и молодости, эта жертва и эликсиры, которые они делают из последа и плода… Награда за жертву.

Они говорили: твой ребенок — дитя жизни. Говорили, это честь — позволение родить.

Пленниц держат в специальной тюрьме, в подвалах храма. Человеческие женщины, гоблинские, даже гномские! Оборотни… Только эльфиек нет — этих убивают сразу. Они — особая жертва, да и не удержать бы их было до нужного срока…

Мы, жрицы, должны были следить за жертвами, кормить их, ухаживать… лгать им. Вот почему нас учат целительству… магии…

Однажды я поняла, что не могу больше. Должно быть, я слишком ослабила щиты, и Толкователь прочел меня, мои мысли. Я надумала бежать, но решиться было сложно. За нами тоже следили, никто не доверял нам, конечно… И сразу же, как только я решилась, Толкователи сказали, что мне позволено продолжить свой род. Мне подобрали пару, и я понесла. Ребенок жизни, так они говорили… Только почти в конце я поняла, что меня обманули. Я прочла их, я сумела… Я была уже жертвой, не жрицей больше. Смерть тела на алтаре, муки души в посмертии.

Я сбежала. Я выскользнула у них из-под носа… но Толкователи успели зацепить меня теми чарами, что ты разрушил сегодня.

Я убегала, заметала следы. Я скрывалась, я скиталась — и нигде не было мне приюта. Стояла зима, морозы были такие, что дыхание замерзало прямо в горле… Я забилась в какие-то руины на пустоши к востоку отсюда, у озера, словно зверь в нору…

Я родила сына там.

Сын… это был сын. Он родился до срока, в стылой каменной норе, но это был крепкий мальчик! Вот только кормить мне его было нечем. У меня не было молока, не было еды, не было сил, чтоб развести огонь… Потом я нашла силы… а они — нашли меня по огню.

Была метель. Я слышала их, совсем рядом, совсем близко. Он был крепким ребенком, он дожил бы до конца этой метели, до какого-нибудь селения, где я нашла бы пищу и тепло. Но они были уже так близко…

Яд у меня был — это все, что у меня было. Быстрый, милосердный яд — сон и смерть во сне. Я напоила его, моего сына, и выпила сама. Он был такой голодный, он выпил так много… Он уснул и умер у меня на руках. И я заснула тоже…

Сон был во всем подобен смерти; должно быть, подобен настолько, что они потеряли меня, не чувствовали уже моей жизни…

Нас не нашли. Они не нашли нас! Я проснулась… сама не знаю, почему так получилось, что я не умерла тогда… Я проснулась — а он нет.

А они не нашли меня тогда…

— Это убийство, — сказал Лиэ, — Но это не преступление. Я не считаю это преступлением, и никто не сочтет. Никто из винлэс не осудит тебя, Кирт. Ты нуждаешься в исцелении, а не в наказании. Но те, другие… Те, кто гнал беременную женщину, словно зверя… те, кто не дал тебе приюта зимой… кто вынудил тебя… Мы доберемся до этой секты, положим конец всему, что они творят. И с теми, кто стоит над этими… Толкователями… мы побеседуем. Возможно, не я лично, такое — дело Хранителей, но я обещаю тебе, Кирт. На лике Гэлэас не должно быть таких язв. Слово сидхэ из Дома Вереска.

— Я все-таки не могу, — Кирт повернулась к нему, — не могу так сразу поверить, что это волнует кого-то так сильно…

— Убийство женщины карается смертью, — жестко сказал Лиэ. — Убийство женщины и ребенка — преступление вдвойне. Это наш закон.

— Но это касается лишь эльфов? При чем тут люди? Ах… я забыла…это, должно быть, оскорбляет тебя. Ты же считаешь, что это — твои земли…

— Да какая разница? Преступление против женщины и ребенка — это плевок в лицо Звездносияющей, нашей Праматери, Той, что родила всех — сидхэ, Созидателей-богов, людей, драконов, сиэ, гномов, даже гоблинов! Это — плевок в лицо всем нам, каждому из нас, каждому сидхэ. Клянусь Силами, при чем тут порода и форма ушей?!

— Тебя это касается?

— Касается. Иначе зачем бы я с тобой возился? Кстати, о возне. Если ты отдохнула и готова еще немного поработать…

— Да, конечно, — смертная почти мгновенно собралась и настроилась на нужный лад. Такая готовность говорила о многолетней дрессировке и порядком пугала.

— Начнем с первопричины. Царапина не должна выглядеть слишком свежей поутру.

Лиэ откинул волосы с лица и подставил щеку.

— Давай, бей.

Кирт приблизилась, примерилась, замахнулась.

Удара не получилось. Рука ее соскользнула, и, вместо того, чтоб оцарапать, она практически погладила Лиэ по лицу.

— Не могу, — виновато потупилась она. — Нет, не могу.

— Почему?

— Я… понимаешь, причинить боль, даже такую маленькую… я знаю, что должна, но — не могу.

— Тяжелый случай, — эльф вздохнул. — Что ж, бывает. А вообще-то славно, что у женщин на меня рука не поднимается. Целее буду. Ну, придется, значит, действовать самому.

Он взял ее руку, примерился и с силой полоснул ногтями по собственной щеке. От души полоснул, с неожиданной злостью, словно хотел этим самоистязанием перебить иное чувство — боль и отвращение истинного сидхэ, естественные в такой ситуации.

Кирт глухо вскрикнула.

Лиэ дернул щекой.

— О… я причинил боль тебе? Извини, не хотел.

— Нет… — жрица отняла руку и посмотрела на свои окровавленные пальцы. Рука дрожала.

Царапины получились что надо, глубокие, качественные. Ногти были отменной остроты.

Лиэ почувствовал, как теплая струйка стекает со щеки на шею.

— Хорошо, что рубашку снял, — пробормотал он.

Кирт коснулась его щеки кончиками пальцев, осторожно и нежно.

— Красная… — прошептала она. — Она красная…

— Конечно, красная, — сидхэ встал, — Какая же еще? Надо бы найти теперь, чем вытереть это… кровопролитие… или кровопускание?

— Как странно… — Киирт'аэн словно не слышала. — У тебя тоже красная кровь.

— А ты думала, что она зеленая? Или голубая? — эльф фыркнул, занятый поисками какой-нибудь ненужной тряпицы. — У всех живых существ кровь красная и горячая, даже у оборотней-сиэ и гоблинов. За драконов, впрочем, не скажу… Что тебя так удивило? Не так уж сильно мы отличаемся друг от друга, Кирт. По правде, почти совсем не отличаемся… Ага, нашел. Теперь надо промыть.

— Я помогу, — Кирт отобрала у него тряпку и огляделась в поисках какой-нибудь плошки. Нашла кувшин, обернулась. — Пойдем. Я полью тебе на руки.

Сообща они смыли кровь и вернулись в комнату.

— Теперь — что?

— Теперь, — Лиэ устало потер шею, — еще чуть-чуть поколдуем — и спать. Последнее усилие, Кирт. Сможешь создать нужный фон? Побольше боли и страха, если можно. И покричи, когда я скажу.

Он вновь активировал свое заклятье: оплетавшие комнату невидимые нити стали наливаться светом. Кивнул ей и снова нырнул в транс. Кирт закричала. Она кричала громко и отчаянно, распространяя вокруг такие волны ужаса и боли, что любой сбежал бы от этого кошмара в полной уверенности, что тут происходит убийство под пыткой.

Лиэ колдовал. Кирт кричала.

Долгие звенящие вопли сменились хрипами и стонами. Под конец это были уже бессильные жалобные всхлипывания, но она не останавливалась, пока завершивший колдовство Лиэ не остановил ее.

— Довольно, — он почти рухнул на табуретку и закрыл глаза. — Думаю, должно сработать. Ну и фон ты сотворила, жрица… даже мне стало дурно.

Он скорее почувствовал, чем услышал ее движение. Открыл глаза. Кирт стояла на коленях на полу перед ним и протягивала ему чашку с водой.

— Спасибо тебе, — просто сказала она. — Это бесценно, то, что ты сделал для меня.

— За такие вещи не благодарят, — он вздохнул и в три глотка выпил всю воду. — Ну, теперь спать! Эх, жаль, что нельзя тут все очистить прямо сейчас! Боюсь, мне теперь будут сниться кошмары.

— Не будут, — мягко улыбнулась она. — Я — Сон Дракона, помнишь? Моя очередь ворожить. С кошмарами я как-нибудь договорюсь. Если позволишь.

— Разве я могу запретить? Хм… Кирт… я, конечно, могу спать на лавке, но… Если честно, я устал и хочу выспаться, а лавка эта узкая и жесткая, да и одеяло только одно. Тебя не слишком смутит мое хрупкое и стройное тело с краешку этой прекрасной широкой кровати?

— Нет, — Кирт рассмеялась. — Не слишком! Мне обычно приходится ночевать в значительно менее приятной обстановке! И в безусловно менее приятной компании.

Неизвестно, каким образом, но Кирт и вправду оградила их от дурных снов. Они заснули рядом, быстро и крепко, и никакие кошмары не тревожили их покой.

Правда, остальные посетители таверны о покое и сне могли этой ночью только мечтать. Вопли и стоны истязаемой женщины затихли лишь под утро, когда действие чар слегка ослабело. Впрочем, к тому времени постояльцев в гостинице не осталось вовсе.

А Кирт и Лиэ спали. Засыпая, они старались не касаться друг друга, но во сне все изменилось, они придвинулись ближе, руки и волосы переплелись, дыхание стало ровным и синхронным.

Совместно сплетенное покрывало чар незримо и неслышно колыхалось над ними.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

На руинах третьей по счету заставы, которую мы обследовали, удача наконец-то повернулась к нам лицом. Хотя… это как сказать. Ээйрэ и Кэрвес спустились в развалины подвального этажа, откуда остроухий Флайн уловил какие-то излучения. И обнаружили там кое-что. Наконец-то.

Небо над Канэ'Каэлл затянули низкие тяжелые облака, надвигался снегопад. Лагерь мы разбили под уцелевшей частью крепостной стены, чтоб укрыться от ветра. Эрил поднялся ко мне (а стояла я на верхней кромке этой стены, где сохранились еще зубцы и остатки лестницы и перехода), оперся о камень, закурил.

Смешно, но больше никто из моих сидхэ не страдал этой привычкой, только Эрил и я. Впрочем, мы тоже не страдали. Мы просто курили.

Раненая Равнина притихла. Смеркалось.

— Здесь даже мох не растет, — сказала я, не глядя на эльфа. — Мертвый камень, совсем мертвый… Он кажется оплавленным. Драконы?

— Наверно.

— И как только Флайн учуял хоть что-то среди этих старых снов. Я пыталась читать тут память, Эрил. Огонь и смерть, но всё это было слишком давно.

— Рыжий чувствительней нас с тобой, — Эрил затянулся. — Пробить такой фон, как здесь… даже от него я этого не ожидал.

— Что там было еще, Эрил?

— Кроме тех недавних костей? О… полагаю, нам тут с этим еще работать и работать. Сказать пока могу только одно — там не только человеческие кости. Один скелет точно принадлежал женщине тоэрк. Еще один — или больше, пока сказать сложно, я не до конца уверен… Но, скорее всего, гному. Точнее, гномихе.

— Женские кости? — меня передернуло. — Гномская и гоблинская женщины?

— Людские тоже. И, — Эрил уставился в быстро темнеющее небо и, немного помолчав, добавил: — две сидхи. Как минимум.

— Только женские кости? — уточнила я.

— Не только, — эльф отстегнул от пояса фляжку и приложился к ней. Надолго. Невозмутимый Эрил, стальной воин Эрил… — Детские тоже. Младенцы, только что рожденные… или не успевшие родиться. Рамборг, тебе надо самой на все это посмотреть. Я не уверен, что это то, за чем нас послали, но… там алтарь. Жертвенник. Святилище какое-то, что ли… Тут приносили в жертву женщин и детей. Беременных женщин и новорожденных детей. Все они умирали под пыткой. Рамборг… что же такое мы нашли?

— Преступление, — обронила я, вглядываясь в полумрак Раненой Равнины. — Отложим расследование до утра. Тем более… о, взгляни-ка сам, глаза чистокровного сидхэ зорче моих. Там, на севере… По-моему, кто-то нашел нас.

Эрил ан'Хаэрла Эйхаль.

Пеший отряд состоял из восьмерых гномов в полном боевом облачении и (о, чудеса!) четверки здоровенных тоэрк. Что могло свести вместе тоэрк и торх'эс, подумал Эрил. И сам себе ответил — кости. Свежие кости в этом древнем месте смерти и злобы. Свежие кости в подвале старой эльфийской заставы.

— Тоэрк и торх'эс, — промолвил он. — Взгляни, они всего в двух перестрелах от нас. Остановились… Всё, нас заметили. Тоэрк и торх'эс.

— Не только, — сухо обронила она. — А вот и кавалерия. Из-за холмов.

Эрил прищурился. Действительно, кавалерия. И в самом деле, из-за холмов, на рысях. Десяток всадников, людей. Заметив пеших, командир осадил коня, и отряд его стал пританцовывать на месте.

— И эти тоже по нашу душу? — усомнился сидхэ. — И как вовремя!

— Угу. Теперь они договорятся.

— Или подерутся?

— Договорятся, Эрил, договорятся, не сомневайся. Кому охота сражаться ночью на Раненой Равнине? Они объединятся и вместе придут сюда. Под защиту этих стен.

— Эти стены защищаем мы.

— Ага… Проклятье! Тоэрк, торх'эс, саэрни! А под нами — кости их женщин!

— Спустимся вниз? Наши должны подготовиться к битве.

— Эрил, если они до сих пор не готовы, я их сама перебью, — Рамборг фыркнула. — Уверена, дозор не только засек, но и пересчитал уже, и выцелил этих громыхающих вояк, пока мы тут с тобой беседовали.

Словно в подтверждение ее слов на остатки стены взобрался Кэрвес.

— Княжна, мы заняли позиции и сможем оборонять периметр достаточно долго, чтоб положить тут половину солдат противника, если они решатся на штурм, — бодро отрапортовал он. — Как минимум половину. Это даст необходимое время для того, чтоб Флайн и Ээйрэ смогли преодолеть здешний фон, и чары начали действовать. После этого мы наверняка разобьем их наголову с минимальными потерями…

— Никаких потерь, — бросила она, продолжая наблюдать за маневрами двух отрядов в сгущающейся темноте. Люди запалили факелы; как это не странно, гномы с гоблинами ответили тем же. Они представляли собой отличные мишени, хотя расстояние было все-таки великовато для хорошего прицельного залпа… — Никакой героической обороны этих развалин. Сдается мне, что мы тут обойдемся переговорами.

— Ты полагаешь, что они тут затем же, зачем и мы? — недоверчиво протянул Эрил. — Знаешь, такие совпадения…

— Да какие совпадения, Рил, это же очевидно! Когда еще встретишь тоэрк и торх'эс в одном отряде? Здесь, на Раненой Равнине? А уж людей сюда не заманишь даже секретом долголетия! Если у торх'эс пропадали женщины, они, конечно, затеяли собственное расследование. Не думаете же вы, что мы тут одни такие умные? И вот еще что… Кто знает, возможно, они владеют информацией, которой пока нет у нас. Иначе они вряд ли столкнулись бы здесь друг с другом — и с нами.

— Они объединятся теперь и сообща нападут, — Эрил нахмурился. — Как ты предлагаешь подать им знак, что мы не враги, если мы и сами пока в этом не уверены?

— Полагаю, это поможет прояснить ситуацию, — сказал Кэрвес, снимая с плеча лук. — Взгляните: они и вправду решили объединиться. И теперь движутся к нам.

Кэр был прав: представители отрядов сошлись на равном расстоянии от тех и других, коротко переговорили и просигналили спутникам. И конные, и пешие пришли в движение, соединились и приблизились к стенам старой заставы.

— Ну? — спросил Кэр. Стрела уже лежала на тетиве. — Куда?

— Под ноги, — отозвалась Рамборг, отстегивая небольшой рожок от пояса. — Только в них не попади.

— Разве что случайно…

— Знаю я твои «случайности», — фыркнула она. — Давай!

Кэрвес выстрелил. Одновременно Рамборг вскочила на сохранившийся зубец, поднесла к губам рог и коротко протрубила. Мгла, сгустившаяся над Канэ'Каэлл, приняла звук и поглотила его. Оперенная белым стрела Кэра воткнулась в землю прямо под копытами первого коня.

— Факел, Эрил! Освети меня, живо! — прошипела княжна.

Наступавшие остановились. Глухо стукнули сдвинутые щиты, забряцало оружие. Факел вспыхнул в руках Эрила и озарил Рамборг — высокую и стройную женскую фигуру на полуразрушенной стене.

— Пришельцы, вы находитесь на границах эльфийских земель! — звонко крикнула она. — Остановитесь и назовите себя, если не хотите ссоры с Высокими Эльфами!

— Кто ты, чтоб говорить от имени эльфов и спрашивать имена? — вперед выехал человек, видимо, предводитель. — Назовись сама, и мы решим, хотим ли мы ссориться с тобой.

— Я — Рамборг Лиэссат ан'Аэнвэль, Щит и Меч Вэннэлэ, прозванная Ночной Кошкой. Со мной отряд моих братьев-по-мечу. И я вправе говорить от имени винлэс сидхэ.

— Я — Галадар сын Лодара из Элтайна, и со мной мой отряд. Я здесь по своим делам и не ищу ссоры с эльфами, а хочу лишь обрести безопасный приют на ночь за этими стенами.

— Разве может быть безопасность на Раненой Равнине, смертный, тем более, ночью? Но ты говорил за себя и своих людей; тоэрк и торх'эс, что ищете тут вы?

— Я — Лоррин, и я не стану называть имени отца и клана за пределами моих земель, — гном выступил вперед, оперся о щит и отставил руку с копьем. — Но я не ищу битвы с Разрушающей Города, если это и вправду ты.

— А я — Тарк-ан Секира, и хватит с тебя и этого имени, эльфийка, — гоблин демонстративно помахал своим оружием. — И лучше бы тебе со мной не ссориться.

— Побольше уважения, когда говоришь с сидхой, гоблин, — бросил Эрил, становясь рядом с Рамборг. — Вы пока что в наших землях, и мы защищаем эти стены. И нашей госпоже решать, впустить вас сюда или оставить там, на поживу призракам и тварям Раненой Равнины!

— Мы можем войти силой, — без особого энтузиазма заметил элтайнитский командир. — Нас тут больше.

— Ты этого не знаешь наверняка, человеческий рыцарь, — мягко ответила Рамборг. — Это безумие — сражаться тут ночью среди старых руин и старой памяти. Разве тебе твоя душа не дорога? Нет, я не хочу сражения. Мы впустим вас, если вы поклянетесь не обращать оружия против нас.

Эрил ухмыльнулся. Полукровка умела быть такой велеречивой, что от зависти удавились бы любые людские короли. Впрочем, именно таких церемонных оборотов и ожидают от эльфийской княжны, разве нет?

— Стоит ли верить клятвам смертных, Кайт'Харэ? — беспокойно спросил Кэрвес. — Что помешает им попытаться перебить нас всех, едва они войдут?

— Благоразумие. Я права, люди? Лоррин и Тарк-ан, вы согласны?

— Согласны, — ответил за всех гоблин. — Начнем сейчас драться и разбудим призраков или драконов, чего доброго, а то и еще каких тварей, похуже. Тут много кто блуждает во тьме, завывая в ночи. Клянусь Копьем Прародителя и Чашей Праматери, здесь я не подниму оружия против эльфов.

— Хорошо. Остальные?

— Я согласен с тоэрк, — гном кивнул. — Здесь не будет битвы между нами, клянусь именами Предков.

— Клянусь честью, не будет, — добавил человек.

— Тогда вы можете войти и укрыться тут от тех, кто стонет во тьме за вашей спиной, — в лучших эльфийских традициях промолвила Рамборг, делая величественный жест в сторону остатков крепости. — Входите.

Хэлгэ лэт Аэт'глатт из Дома Рассвета. Хайга.

— Ну, вот все и выяснилось, — полукровка потянулась и прошлась, разгоняя кровь, и вновь опустилась на седло.

Совещались представители вооруженных отрядов в одном из шатров, которые сидхэ поставили во внутреннем дворе крепости. Вновь прибывшие разбили свои палатки рядышком; ночевать внутри этих древних развалин не хотелось никому.

— Боги свели нас тут, всех вместе, — мрачно протянул элтайнит. — Не иначе. Рука судьбы.

— Хотелось бы взглянуть на эти кости внизу, — заметил гном.

— Только утром! — вставил гоблин. — Не раньше, чем над этой проклятой равниной рассветет. Мой род сложно обвинить в страхе перед призраками, но…

Рамборг серьезно кивнула, глядя, как поникли плечи могучего тоэрк:

— Ты совершенно прав, Сильный, здесь настолько дурное место, что никто из нас не пойдет туда, вниз, пока не настанет утро.

— Кости женщин и младенцев, милосердные боги! — воскликнул рыцарь. — Отправляясь сюда, на границы эльфийских земель, разве предполагали мы, что найдем такое?

— А что вы рассчитывали найти? — поинтересовался Лоррин.

Галадар смутился.

— Видите ли, мы же знаем, что эльфы похищают наших женщин…

— Ложь! — не выдержал Айглатт, обычно сдержанный и молчаливый. — Клянусь Силами, это глупейшая ложь из всех, что я когда-либо слышал! Мы не похищаем ваших женщин, смертный! Да на что они нам?!

— И в самом деле, — ухмыльнулся гном. — На что они вам, эльф? Давно хотел спросить, да вот все случая не было подходящего!

Тарк-ан откровенно заржал:

— Действительно, эльф, и что вас всех так тянет на смертных? Может, потому, что вы боитесь и слово поперек сказать вашим ба… дамам, чтоб не получить копьем промеж ног? А?

— Еще слово, гоблин, и я вызову тебя, — холодно сказал Эрил. — Как только рассветет, если ты так боишься темноты.

Гоблин стал подниматься, продолжая приглашающе ухмыляться.

Эрил потянулся за мечом.

— Стоять! — резкий голос Рамборг хлестнул их всех, как плеткой. — Ни слова больше, тоэрк. У меня нет под рукой копья, но для тебя и меча будет довольно. Эрил и Айглатт… выйдите вон. Оба.

— Да, княжна, — оба сидхэ вытянулись, как на смотре, коротко поклонились и вышли.

Гоблин открыл было рот, чтоб что-то сказать, но взглянул в стремительно краснеющие глаза полукровки, передумал и сел на место.

Хэлгэ остался в шатре. Он молчал, леденея от растущей ярости. Он ненавидел полукровку, ее властность, ее приказы, ее необоснованную уверенность в их подчинении… и себя ненавидел за то, что все же подчиняется ей перед этими смертными. Высокомерная выскочка! Стереть эту мерзкую уверенность с ее лица, эту оскорбительную властность, это… Проклятье!

… Ее запах, запах ее волос и кожи… он проникал всюду, окутывал, душил, раздражал чувствительные ноздри Хэлгэ, отдаваясь невнятной дрожью где-то глубоко внутри…

«Проклятье, Хэль, хватит мечтать так громко!» — раздраженная мысль Эрила настигла беловолосого сидхэ, как выстрел в спину. Хэлгэ вздрогнул, — «Ты уже нас всех оповестил о том, что сходишь с ума от желания… Все мы тут уже прекрасно поняли, насколько сильно ты ее жаждешь — хочешь теперь и Рамборг об этом доложить? Так она тебя тоже слышит, не хуже нас. Нашел время, тоже мне…»

Хэлгэ подавил дрожь и всеобъемлющее желание выскочить из шатра и затеять безобразную драку.

«Неправда!» — хотел было ответить он, — «Все не так!»

Но Эрил его уже не слушал, зато могла услышать Рамборг; эта мысль заставила Хэлгэ резко погасить эмоции — словно крышка сундука захлопнулась.

«Я — сидхэ и воин. Я — наследник Дома Рассвета. Я не буду смотреть на нее. Я не буду думать о ней. Она — всего лишь полукровка, хоть и княжна. Я не буду поддаваться этим желаниям. Я не стану вспоминать Ночь Костров… проклятье, не стану! Просто я давно не был дома, давно не встречался с нормальными сидхами чистой крови… с этими высокомерными дурами, что смотрят на меня в лучшем случае как на жеребца-производителя. Или как на кого-то, кто готов умереть по их слову. Нет, в сравнении с ними даже полукровка не так уж невыносима…»

— Ты оскорбил моих воинов, Тарк-ан, — мягко сказала Рамборг. — Оскорбил без повода, ибо не припомню я, что кто-то из сидхэ хоть когда-нибудь похитил кого-то из тоэрк. Меж тем ты на моей земле. Все мы — товарищи у этого огня в кольце древних стен. И под этими камнями лежат и эльфийские кости.

— А я слышал, что вы просто таете, — как-то в сторону произнес человек. — Откуда же тогда кости-то взялись…

Полукровка кивнула.

— Каждый уходит за Край Ветра так, как ему предначертано. Но те женщины… завтра мы постараемся узнать их имена… я не знаю пока, как ушли они. Возможно, в бою…возможно, сами… а, быть может, под жертвенным ножом колдуна? Я не знаю, почему здесь остались их кости, рыцарь. Я знаю лишь, что это означает. Они покинули нас, но не могут пройти дальше… они привязаны. Чтобы выяснить подробности, придется смотреть. У меня сейчас нет сил на это, Галадар, и у моих воинов тоже. В чем-то тоэрк прав: жизнь и честь женщины священны, жизнь ребенка — священна вдвойне.

— Не только у эльфов так, — буркнул гном. — Но наши женщины не мотаются по границам с мечом на поясе.

— Как же могло случиться, что они оказались здесь? — фыркнула Рамборг. — И давай не будем уточнять, чем именно заняты женщины твоего народа, торх'эс.

— Наших-то похитили, — заговорил примолкший было гоблин. — Нет мира между кланами… Свои же и продали, небось… Ну, взять бы только след, а уж там… Что до твоих обидчивых эльфов, Страж Северного Рубежа, то я пойду сейчас и извинюсь перед ними.

— Я рада. Вот только, Тарк-ан, — она улыбнулась, — твои сведения устарели. Старший Страж Северного Рубежа. В отставке теперь.

— Ну-ну, — тоэрк встал и отвесил полукровке почти настоящий поклон. — Быстро ты растешь, Т'ханирасса. Впрочем, с тех пор, как мы встречались… лет пять прошло?

— Совиные Холмы, о, да. Помню. Шесть лет, Тарк-ан. Шесть.

Хэлгэ наблюдал за тем, как уходит гоблин… и вдруг его накрыло. Это был еще не холод, но предчувствие холода.

Не стужа даже, не зима — лёд. Древний лед, иссиня-белый. Сон, что будет вскоре потревожен…

Он чуял опасность, и потому открылся ей. Ни взглядом, ни жестом она не ответила, ведь рядом были чужие. Только отблеск мысли:

«Благодарю. Следи; ты чуешь это, не я… Скоро?»

«Не завтра. Но скоро».

«Не мы потревожили древние сны, Хэлгэ».

«Те, кто проснется, об этом не знают».

Глава 5

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Лиэ вынырнул из серебристой вязи своих эльфийских снов, полных пением ветра и шелестом осин… нет, не только. Там было что-то еще, что-то, ускользнувшее на грани пробуждения.

В комнату лениво вползали сумерки; он спал всего несколько часов, и ему не удалось как следует восстановить силы, столь опрометчиво потраченные накануне.

Сидхэ зевнул.

Обнаженное плечо щекотали волосы смертной. Кирт спала, откинув руку ему на грудь, спала так сладко, что ясно было — никакие сны не тревожили в эту ночь бывшую жрицу.

«Тридцать лет», — подумал Лиэ, отрешенно рассматривая трещины на потолочной балке, — «Погибший ребенок и жизнь в этой помойке. Смертельная болезнь и вечный страх, что ее найдут. Силы, я был прав. Так нельзя было оставлять ее. Что ж, Хранители довершат то, что я начал. Но сперва следует увезти ее отсюда… и убрать этого упыря… и его хозяев… и не раскрыться самому, чтоб они не запутали след, эти твари… и сообщить нашим все, что я тут накопал. Сволочи. Убийцы женщин и детей. Увенчанная Звездами, да во что же я вляпался?!»

Неясный отголосок ушедшего сна почему-то все еще тревожил… что же там было? Лиэ расслабленно прикрыл глаза, вспоминая.

Взгляд.

Расплавленное золото глаз, нечеловеческих и неэльфийских… расплавленное золото, в котором он чуть не утонул…

Как странно.

Следовало встать и заняться собой для начала. Ночевка даже в полуодетом состоянии доставляла любому сидхэ изрядные неудобства, с которыми, конечно, приходилось мириться, но все же… Это же не бивак где-нибудь в лесу или в поле, где просто неразумно раздеваться для сна! Это ночлег в довольно-таки сносной постели. Спать в штанах… фр-р-р!

Любая сидха не нашла бы ничего предосудительного в перспективе заснуть в обнимку с обнаженным сородичем. Уж на что Рамборг и Хэлгэ друг друга не терпят, а и то часто засыпают под одним одеялом, так же невинно, как если бы между ними лежал меч… или два меча, пожалуй.

«Странные создания — люди», — уныло подумал Лиэ, — «Насколько одержимыми надо быть, чтоб превращать любовь в товар и кутаться в ворох тряпок, лишь бы ненароком не броситься друг на друга, словно собаки! Можно подумать, эти самые тряпки их удерживают… М-мда-а…»

Голый или одетый, он все равно не тронул бы эту смертную, не слишком привлекательную к тому же на его вкус, вот только Кирт вряд ли поняла бы специфику эльфийского взгляда на такие вещи.

Поэтому спать пришлось в штанах. Пёс!

«Помыться, пока все спокойно. И причесаться, наконец! И заварить эпэссы… хорошо, что я такой припасливый!»

Он неслышно выскользнул из-под руки смертной женщины, не потревожив ее сон. Она не заслуживала тревоги и пренебрежения. Такое же дитя Гэлэас, как и любая сидха, тоже драгоценность в венце Праматери, сияющая не менее ярко… Она заслуживала преклонения и заботы, как и эльфийки… даже более, ведь эльфийские женщины сами способны позаботиться о ком угодно…

Искупавшись, вымыв волосы и переменив одежду, Лиэ почувствовал себя почти отдохнувшим. Дел на сегодня у него было намечено много, и пара чашек свежей эпэссы для начала лишними не станут.

Скрутив влажные волосы в небрежный хвост, он вернулся в комнату и принялся тихонько заваривать чай. Мысли роились в голове, как мошки.

Связаться с Хранителями самому?

В принципе, именно это он и должен был теперь сделать. Обнаруженное зло явно относилось к сфере деятельности Внешнего Круга, а никак не княжеской гвардии, куда был приписан наследник. Но… информации так ничтожно мало! И отдавать едва замеченную дичь кому-то другому…

Дождаться здесь же отряда сородичей?

Опасно. Несмотря на все уловки, история с Кирт могла серьезно повредить Лиэ и создать здесь для него немало проблем, если не с местной призрачной властью, то со вполне реальными бандитами. Не говоря уж о вампирах и сектантах!

Оптимальный вариант: убрать упыря (это — благое дело всегда!) и его дружков (за компанию, вряд ли они намного его лучше), купить Кирт у трактирщика, вывезти ее отсюда и оставить сообщение своим. Зашифрованное, конечно.

«Если отряд ведет Рамборг, это будет совсем весело», — усмехнулся он, шаря в седельной сумке в поисках остатков своих запасов, — «Уж что она умеет делать действительно хорошо, так это выслеживать и убирать всякую разную нечисть! На то и кошка, чтоб крыс ловить».

Легкий шелест с кровати — это проснулась Кирт. Лиэ приветливо кивнул, делая широкий жест в сторону чашек с напитком:

— Надеюсь, утро для тебя доброе, Киирт'аэн. Чаю?

— О… — она ошалело созерцала это зрелище: свеженький, какой-то… домашний эльф, деловито заваривающий чай. — Так мне все это не снилось.

— Нет, — фыркнул Лиэ. — Ты хорошо спала?

— О, да, — бывшая жрица поправила рубашку и слезла с кровати. — Я тебе… не слишком мешала?

— Мне приходилось ночевать и в менее удобной обстановке, — ехидно ухмыльнулся он. — И в гораздо менее приятной компании. Предлагаю позавтракать для начала. Потом советую искупаться, пока есть возможность. Как знать, что придется делать вечером, может, уже удирать? Потом еще немножко поработаем. И мне надо будет уйти, а ты можешь снова отдыхать. Сколько понадобится, столько и спи. Дверь я запру и зачарую. Ну?

— Да, — она вздохнула и потянулась, — только умоюсь.

Рамборг Лиэссат. Рэир

Наутро мы отправились осматривать то место все вместе. Силы, как же нам, сидхэ, не хотелось туда идти! Ведь это в руинах нашей заставы завелась эта мерзость… завелась и процветала, а мы, стражи рубежей, бессмертные воины и колдуны, не видели… не видели! И добро бы недавно завелась! — нет, этому капищу уже лет пятьсот, не меньше.

Они-то храбрились, пока спускались вниз, и люди, и гномы с гоблинами… ну да, они же только предполагали, что увидят там, а мы — уже знали.

Но мы не могли не спуститься.

Вниз… вниз… в стылый сумрак подвалов бывшей эльфийской заставы.

Не знаю, что именно увидели там смертные — я и хотела бы видеть обычным зрением, да не могла. Боль, отчаяние, ужас… боль нестерпимая, уже не телесная, уже переступившая границы того, что способно выдержать живое существо… если только это не женщина.

Потому-то они и убивали здесь женщин, притом беременных, почти перед самыми родами… а до того еще неизвестно сколько времени держали их, обреченных, все понимающих… до последней секунды хранивших тень надежды…

Мразь… мерзость… не я ли хотела пластать их ударами своего клинка? Размашистыми и широкими ударами…

Клинка?

Нет, осквернить светлую сталь такой дрянью… но чем тогда? Стрелой? Огнем?

— И все это — ради бессмертия, — хрипло выдохнул Эрил у меня над ухом. — И кое-чего они добились. Долголетия и молодости, да.

Гоблину стало дурно. Этот скалоподобный воин Сильного Народа едва успел отвернуться, как его стошнило. Человека трясло, он зажмурился и бессильно привалился к стене. Лучше всех нас, вместе взятых, держался гном… впрочем, гном-то как раз и держался, очень крепко держался за стену, оттого, должно быть, и не падал.

— Мы должны узнать имена… имена всех, кто погиб здесь, — выдавила я сквозь зубы. — И увидеть, КАК это было.

— Зачем это видеть, эльфийка? — натужно проговорил Лорин. — Тебе разве мало?

— Мы должны, — с нажимом повторила я, — узнать их имена. Ты представляешь себе, КУДА они могли уйти из этого подземелья, с этого алтаря?

— Кроме того, — плотную тишину, повисшую после этих моих слов, нарушил холодный голос Хэлгэ, — те, кто сделал это, хотели долголетия и молодости — и добились, вероятно, того, чего хотели. Значит, они могут быть еще живы. Они и их последователи. До тех пор, пока мы до них не доберемся. Но для этого нужно их увидеть.

— Давайте выйдем наверх, — взмолился человек, — на воздух!

— Не раньше, чем вытащим остатки тел из этой ямы, — заявил очухавшийся Тарк-ан неожиданно твердо. — Их должно погрести, как подобает… не знаю, как хоронят эльфийские кости, но мои соплеменницы достойны огненного погребения. Их прах я отвезу на земли моего клана… даже если не к моему клану они принадлежали.

— Разумно, — кивнул гном. — Я поступлю так же, хоть и не в наших обычаях сжигать тела… ну да ладно. В горы вернется пепел и дух, и этого будет довольно для возрождения.

— Погребальный костер… да, — Галадар сглотнул. — Если только останки не нужны тебе для провидения, княжна эльфов?

— Не нужны, — буркнула я. — Ну, нечего стоять. Эрил, будь добр, позови там всех… За дело.

Делать это пришлось долго.

… После недолгого совещания мы все же сошлись на том, что костер должен быть общим. Возражать пытался только Лоррин, но Тарк-ан предложил гному лично заняться сортировкой костей… в общем, сложили мы их всех вместе. Костер для них оказался так велик, что за дровами пришлось ездить четыре раза, а занял он практически все пространство внутреннего двора.

— Сперва погребение, — сказал Эрил, — и Песнь. Потом, когда мы соберем пепел, продолжим расследование.

— Тебе придется петь над золой и углями, Рамборг, — добавил Флайн, — и я тебе не завидую.

— Зато тебя я вообще не пущу в круг, Флайн, — отозвалась я. — Ни тебя, ни Ээйрэ, ни Хэлгэ.

— Нет, — сухо обронил беловолосый, — я буду в круге. Ллиаха там не будет.

— Он прав, Рамборг, — встрял Эхэль. — Ллиах — целитель, ему нечего делать в круге призыва. Иначе его, с его-то даром, нам потом несколько дней откачивать придется! И не сверкай глазами, Ллиах! Ты прекрасно знаешь, чем может кончится для тебя такой ритуал! А вот Хэлгэ достаточно холоден, чтоб удержаться, если станет совсем худо. И удержать других.

— Пусть так, — я смирилась, хоть мне все же не по душе была мысль об участии Хэлгэ в обряде. — Нас должно быть девять в круге и один в центре.

— Одна, — сказал Эрил. — Потому что это будешь ты. Ты — женщина.

— Но я не смогу спросить имена женщин других народов. Пусть их представители тоже войдут в круг.

— Участвовать в эльфийском колдовстве… — с сомнением протянул Галадар. — Что ж, я- то готов. А насколько это опасно, госпожа?

— А я не знаю, человек, — честно ответила я. — Мне еще ни разу не приходилось проводить такой обряд самостоятельно. Но кто-то из вас должен участвовать. Решайте сами. Нам, в общем-то, все равно, рыцарь это будет или конюх.

— Если достаточно одного представителя от каждого народа, то этим одним буду я, — Лоррин сглотнул. — В конце-концов, это и моя работа тоже.

— А от нас пойдет вот он, — Тарк-ан подтолкнул вперед своего молодого соотечественника. — Его имя Тарк-эт. Сын моей сестры.

Молодой гоблин робко мне улыбнулся, безуспешно пытаясь спрятать клыки. И страх — столь же безуспешно.

— Итак, — я оглядела всех, — решено. В круге будут Эрил, Хэлгэ, Эхэль, Кэрвес, Маэрхэм, Таэрлин, Айглатт, Лоррин, Тарк-эт и Галадар… хм… уже десять. Много. Кэр, тебя не будет в круге. Сам понимаешь, почему. Значит, Кэрвес, Флайн, Ллиах, Ээйрэ и Лаэрт будут охранять нас. Пятеро вне круга — достаточно, чтоб засвидетельствовать. Так и сделаем.

— А что, собственно, должно произойти? Госпожа? — Галадар нервно приглаживал волосы. Нам всем было не по себе, конечно, но если мои эльфы вполне доверяли мне, а гном и гоблин не подавали виду, что боятся, то человек, откровенно напуганный перспективой участия в эльфийской ворожбе, и не пытался этого скрывать. И я его прекрасно понимала.

Рыцарю ответил Эрил.

— Видишь ли, любой из нас мог бы увидеть то, что здесь происходило. Но… я не уверен, что после этого возможно будет сохранить разум и жизнь, слишком уж страшна эта картина… и слишком велики эти силы. Силы зла, несомненно. Для того и нужен круг: мы соберем и направим в центр необходимую… энергию, наверно, это будет правильное слово? — а Рамборг с ее помощью проникнет туда, в то время, и даст нам возможность увидеть тоже, не проживая это. Одновременно мы не дадим ей уйти туда самой и послужим… э-э… якорем? Маяком? Защитой? В вашем языке сложно найти нужные слова. В общем, сам увидишь. Ты поймешь, что нужно делать, едва окажешься в круге.

— Ничего такого страшного с тобой не случится, воин, — успокоил его гном. — Основную часть возьмет на себя Разрушающая Города.

— Но сначала будет очищающий огонь, — мрачно прервала эту милую беседу я, — и Песнь. А когда все закончится, совсем закончится, мы обрушим эти стены перед тем, как уйти.

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

… В этот момент Хэлгэ вновь почуял толчок ледяной силы, словно кто-то старый и могучий шевельнулся во сне и вновь заснул, но уже вовсе не так крепко.

«Это мы», — подумал он, — «Мы своим присутствием будим тут нечто, что не следует будить. Как бы то ни было, я должен предупредить ее».

Он улучил момент, когда Рамборг отходила по своим делам за стены, и дождался ее возвращения.

— Лиэссат.

Она удивленно замерла, машинально подтягивая двойной ремень своей ас'ст'алхэ.

— Надо поговорить, Лиэссат.

И жестом предложил ей отойти подальше от остальных, занятых приготовлением костра. Она повиновалась молча.

— Становится все холоднее, — сказала полукровка, когда они отошли настолько, что никто не смог бы их услышать. — Что ты хотел сказать мне, Аэт'глатт?

— Я снова чувствую это, — хмуро сказал он, не глядя на Рамборг.

— Старый холод?

— Нечто в сердце этого холода, — уточнил он. — Или… или некто. Эти сектанты поклонялись тут драконам, я верно понял знаки на стенах?

— Это я и намерена выяснить, Хэлгэ, — мягко ответила она, — и пресечь.

— Здесь слишком много старых снов. И не все они принадлежат нашему народу. Ты не думала, что мы тревожим… можем потревожить сон кого-то, кого тревожить не следует?

— Здесь убивали. Женщин, сидхэ. И детей.

— Эти сектанты… вдруг они чего-то добились?

— Драконов пробудили, что ли? — она усмехнулась и вдруг отрезала грубо и совсем не по-эльфийски. — Кишка тонка!

— В этих землях хватало тварей и пострашней, чем драгэ'с. Гораздо менее симпатичных тварей. То, что нам известно о драконах… не думаю, что они имеют отношение к этим ритуалам. Но те, другие — могут иметь. Понимаешь?

— Сражаться с тварями — наш долг. Что тут еще понимать?

— Рамборг! — Хэлгэ негодующе фыркнул. — Я с тобой говорю — или с Маэрхом? Сражаться с тварями — долг Хранителей. А наш долг — сообщить Внешнему Кругу о том, что тут творится.

— Хэль, я понимаю, — Рамборг умиротворяющее подняла руку. — Ты боишься пробудить нашими действиями нечто, что спит здесь… нечто, что ты чуешь, а мы — нет. Но ведь и я тоже этого боюсь, Хэлгэ. Но мы должны это сделать. Не только о наших родичах идет речь, вспомни! Люди, тоэрк, торх'эс… они тоже тут умирали. Тут, на нашей земле, в стенах нашей крепости. В стенах заставы твоего Дома, Рассветный! На границе моих земель! А последствия… я — командир, это на моей совести.

— Что ж, пусть так, Лиэссат ан'Аэнвэль из Дома Вереска. Если твоя честь говорит тебе продолжать, то продолжай.

— Отвечать буду я. Перед Хранителями и перед княгиней. И перед тем, что может проснуться. Так говорит мне моя честь. А твоя честь, Рассвет? Что говорит она?

— Ах, мой Вереск, — Хэлгэ улыбнулся, неожиданно и для нее, и для себя самого, — разве меня не будет в круге призыва?

Она замолчала, опустила глаза, и долго стояла так, не глядя на него.

И он стоял рядом, тоже на нее не глядя.

Лишние слова не нужны между сидхэ.

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Лиэ последний раз окинул придирчивым взором произведение рук своих и удовлетворенно хмыкнул. Оглянулся на Кирт.

— Ну, как?

— Э-э… — неуверенно протянула бывшая жрица, отводя глаза от того, что, казалось, и в самом деле висело почти напротив двери. — Довольно убедительно.

Эльф негодующе дернул плечом.

— Тебе не нравится. Что ж, сделай лучше, если сможешь!

— О, — девушка спрыгнула с лежанки и протянула руку в древнейшем жесте примирения, — не сердись, пожалуйста. Я вовсе не ставлю под сомнение твои способности… после того, что ты уже сделал. Но, скажи! — как такое может нравится мне?! Ведь это же мое тело…

— Ага, значит, все-таки получилось! — Лиэ просиял, — я не так уж хорошо умею творить иллюзии, знаешь ли.

— Эта, — Кирт нервно сглотнула, — тебе удалась. Да. Вполне.

Она быстро взглянула на совершенно неотличимый от оригинала двойник собственного окровавленного тела и тут же снова отвернулась.

Тело и впрямь выглядело убедительно. Тело хрипело и прерывисто дышало, периодически конвульсивно подергиваясь на ремнях, перетягивающих запястья. Ремни крепились к потолочной балке, так что тело висело, не доставая ногами до пола. Двойника едва прикрывали окровавленные лохмотья; набухшие рубцы от ударов кнута сплетались в замысловатый узор. В живот фантома по самое навершие была воткнута длинная деревянная шпилька, ногти на руках и ногах сорваны, волосы частично сожжены, один глаз выбит, нос сломан в нескольких местах. Венчал все выжженный след от печатки на левой груди.

— По-моему, меня сейчас стошнит, — призналась бывшая жрица, серая как простыня. — Извини.

— Не извиняйся, — Лиэ вздохнул. — Меня, по-моему, тоже. Ну, уж если их и это не убедит…

— Убедит, — Кирт, пошатываясь, пробиралась к столу, стремясь обойти то, что висело, по максимально длинной дуге. — Хотя никаких новых идей тут не видно.

— Старые методы — самые лучшие, — эльф оскалился. — Хотя парочка свежих мыслей меня все же посетила… может, воплотить?

— Знаешь, — вздрогнув, тихо сказала человечка, не глядя на него, — вот теперь я тебя действительно боюсь.

— Бояться нужно не тебе.

— Знаю.

— Это — всего лишь маскировка… проклятье! Это — действительно всего лишь маскировка! Если б я хоть на миг… если б только мелькнула у меня подобная мысль… да я бы сам себя убил. Правда. Я и теперь не знаю, не прикончат ли меня дома, если проведают про это… представление.

— А-а, конечно. У вас же матриархат.

— Ага. Но это и к лучшему. Людям известно, что нами правят женщины. Правда, это правление даже отдаленно не похоже на человеческие представления о нем, но не в том суть. Никого не удивит, что… э-э…

— Порабощенный и унижаемый, — подсказала Кирт.

— Ну да, — Лиэ улыбнулся. — Именно. Порабощенный и унижаемый эльф, вырвавшись на волю, решил выместить все свои обиды на первой же подвернувшейся ему женщине. Налей мне вина, пожалуйста. Что-то у меня руки дрожат.

— У меня дрожат не только руки, — буркнула Кирт, протягивая ему чашку. — Но мне придется остаться с этим наедине… и наблюдать это довольно долго.

Словно в ответ на ее слова тело захрипело и задергалось. Взгляд Киирт'аэн зачарованно застыл.

— Кирт, — окликнул ее Лиэ.

— А?…

— Кирт, это иллюзия. И ты творила ее вместе со мной.

— Д-да-а…

— Это подергивание мне особенно удалось, не находишь?

— О… но это же страшно только на вид. На самом-то деле… все повреждения поверхностны. Ну, почти все.

— Ага, заметила, — сидхэ отпил пару глотков и ухмыльнулся, довольный. — Зато как эффектно!

— Эффектно, не спорю, — девушка, наконец, села и тоже приложилась к чашке. — Но тут собрались довольно опытные в таких делах люди. От таких ран не умирают… то есть или умирают сразу, или не умирают вовсе.

— Ну да, — эльф потянулся как кот. — Но я все продумал. Когда вернусь, я это… хм… «исцелю». И продолжу. В человеческом теле, конечно, болевых точек и нервных узлов поменьше, чем в эльфийском, но все же вполне достаточно. А этим, внизу, я мог бы целую лекцию прочитать об искусстве пыток.

— Вас этому учили? — иронично поинтересовалась Кирт.

Лиэ поморщился.

— В основном, нас учили, как этому противостоять. Но… в общем, да. Учили. В теории. В основном. Хотя наши… м-м… методы… более…

— Чистые?

— И это тоже, конечно. Более практичные. Добыть сведения или получить признание можно, и не заливая все вокруг и себя самого кровищей, соплями и… хм… Если тебе интересно, жрица… мы умеем пытать так, что потом даже царапин не остается, не то что шрамов. А можем… тут вопрос заключается в том, чего ты хочешь добиться — эффектности или эффективности? Может, хватит о пытках?

— Хватит так хватит, — Кирт чуть разочарованно кивнула. — Хотя про нервные узлы, которых больше…

— Кирт, — не выдержал Лиэ, — ну что ты ко мне с этим пристала, а? Интересно? Дай руку.

— Зачем?

— Давай-давай. Сама напросилась. Больно не будет, обещаю.

Заинтригованная, девушка нерешительно протянула ему левую руку. Лиэ легонько взял ее за запястье и неуловимо, практически невесомо коснулся кончиками пальцев обветренной кожи где-то у основания большого пальца… где точно, Кирт так и не поняла — не до того ей стало.

— Ой! — глаза жрицы удивленно расширились.

— Не больно же, правда? — сидхэ насмешливо прищурился. — Вот тебе для примера. Довольна?

— Ох, — она отняла руку и чуть нахмурилась. — Вы и верно колдуны, все до единого! Не делай так больше.

— Только если госпожа сама попросит, — ехидно пообещал Лиэ, но, заметив гневный огонек в темных глазах девушки, сменил тон и перестал ее дразнить. — Извини. Конечно, не буду. Я не издеваюсь, Кирт. Честно.

— Я все равно потом расспрошу тебя об этих… точках, — сурово пригрозила она, — но потом. А ты теперь пойдешь за вампиром?

— А ты меня что, читала?

— Нет. Но это же очевидно! Ты пойдешь за ним. Ты — светлый эльф, а он — упырь, нежить. Хотя он обладает информацией, которая тебе нужна, так что вряд ли ты станешь его убивать.

— Плевать я хотел на его «информацию». Я его просто убью. Даже допрашивать не буду. Он — нежить, а я, как ты верно подметила, светлый эльф. По хорошему-то, я его еще вчера должен был развоплотить… ну да ладно. Нечего здесь сидеть. Меч я тебе не оставлю, конечно, но, думаю, на всякий случай, кинжал тебе не помешает?

— Не помешает, нет. Тем более, что я не умею обращаться с мечом. А вот кинжал будет в самый раз для меня. На всякий случай.

Кирт улыбнулась. Лиэ тоже.

— Ты говоришь почти как сидха. Мне это нравится.

— Правда? А вот мне не очень.

— Почему? Обычно человеческим женщинам льстит, когда их сравнивают с эльфийками, — лукаво поинтересовался Лиэ. — Ну, знаешь же, как говорят: «Красивая, как эльфийка»… и так далее…

— У ваших женщин сложилась… определенная репутация. И дело тут не в умении владеть оружием, а, скорее, в постоянной готовности это оружие применить. Что же до того, что ты сказал… насчет красоты и так далее… по мне, так это просто глупо, принимать такое откровенное издевательство за комплимент.

— Я сразу понял, что ты — редкостная умница, Кирт. Я, кстати, никогда не делал своим женщинам таких сомнительных комплиментов, хотя бы потому, что не имею привычки спать с дурами. Что до репутации эльфиек… Сидха принимает решение и отдает приказ. Воин выполняет приказ. Все последствия и вся ответственность — на совести сидхи. Пожалуй, они вообще освободили нас, мужчин, от всякой ответственности. Поэтому они правят, а мы — подчиняемся. Ну, не только поэтому, конечно.

— А если эльфийка прикажет тебе уничтожить этот город со всеми обитателями без различия пола и возраста, ты подчинишься?

— Я не могу представить себе ситуацию, в которой мне был бы отдан такой приказ. Подчинюсь. Но детей я не трону.

— А если…

— Хватит, Кирт. Здесь нет ни одной эльфийки, так что и обсуждать некого. Вот познакомишься сама, сама и расспросишь. В конце концов, женщины всегда лучше понимают друг друга. Довольно болтать. Я понимаю, что тебе страшно и неприятно оставаться здесь одной, да еще и с этим украшением под потолком, но мне и в самом деле пора.

— Ты хотел оставить мне кинжал.

— Да. Вот, держи.

Оружие было весьма лаконичным. Простая, без украшений, рукоять с удобной оплеткой. Простая, без резьбы и гравировки, чуть изогнутая крестообразная гарда. Простые темно-синие ножны. А вот клинок… Синеватый отлив стали сам по себе создавал замысловатый и затягивающий узор, страшный и прекрасный в своей завершенности. Тонкая вязь двух переплетенных эльфийских знаков у самой рукояти — клеймо мастера. Ни одной лишней линии, все предельно просто и четко. И прекрасно.

— Мне его подарили, это не я делал, — пояснил Лиэ, предвосхищая вопрос. — Его отковала моя сестра.

— Тогда она — настоящий мастер.

— Она? Нет, ей не так уж часто удается что-то подобное. Это — скорее исключение, просто Рамборг было, видимо, лениво искать что-то более затейливое мне на день рождения, вот она и выкрутилась… В нем даже никакой магии нет. Надеюсь, с ним тебе будет спокойней. Все, я пошел. Держись, Киирт'аэн. И располагайся тут так, чтоб от двери тебя не было видно. Я думаю, что хозяин все равно сюда сунется… и думаю, что дальше двери он не пойдет. Пускай полюбуется на мое… хм… творение.

Глава 6

Рамборг Лиэссат. Рэир.

Простая, почти до пят, прямая рубаха из неокрашенной алхэт, снежно-белая, матовая, словно поглотившая все цвета в мире.

Простой, белый, широкий кусок ткани прикрывает голову и плечи, спускается до земли — покрывало.

Белый витой шнур на талии завязан ритуальным тройным узлом.

Никаких украшений, только тилл'су на запястье и камень сердца на груди.

Никакого оружия.

Никакой обуви.

Длинные широкие рукава скрывают руки до кончиков пальцев.

Белое видение скорби и гнева. Белая песня — Плач по Ушедшим.

Белая музыка ветра и пламени.

— Белая Ведьма… — шепот за спиной, — Смерть…

Все верно.

Белый — цвет смерти и траура, цвет эльфийского горя.

И — эльфийского гнева, леденящего и спокойного, словно вечный ледник.

Белый — цвет нашей боли и мести.

И в белом была только я — и лишь я имела сейчас на это право.

Я стояла на еще тлеющих углях, не чувствуя их жара, и пела. Второй раз в жизни я пела Плач по Ушедшим. Последнее послание для уходящих за Край Ветра. Второй раз — но не последний.

Лай'а'Ниар, Стон Скорби.

Кажется, проняло даже гоблинов.

Последняя нота моей песни еще дрожала в морозном воздухе, когда был создан круг, и был он замкнут.

Они сели, скрестив ноги, вокруг пепелища. Вперемежку: мои эльфы, человек, гном и гоблин. Каждый воткнул меч перед собой в землю, спрятал волосы под капюшоном или накидкой.

Левая рука — на перекрестье гарды, правая, раскрытой ладонью вверх, спокойно лежит на колене.

Для нас, сидхэ, такой ритуал был, по большей части, лишь данью обычаям, ибо вряд ли нам так уж требовалась эта техника концентрации… хотя в ритуалах есть некая завораживающая простота и четкость, что изрядно способствует плетению чар. Смертным же ритуал был просто необходим, в первую очередь для того, чтоб я случайно не увлекла их за собой.

Кроме всего, это и в самом деле было красиво: идеальный круг немых мужских фигур, идеальный круг оружия, серо-черный пепел, тлеющие еще кое-где угли — и белая женщина, неподвижно застывшая в центре.

Я слушала.

Я молча взывала к памяти — старой-престарой, немыслимо древней памяти этих оплавленных камней, некогда сложенных руками моих предков, и оскверненных потом черным колдовством… нет, не людей. Нелюдей.

И камни отозвались, и время дрогнуло… оно никогда не имело над нами решающей власти… я слегка, чуть-чуть, коснулась тех снов…

Когда-то мои кровные родичи касались этих камней.

Когда-то кровные родичи тех, кто был в круге, ходили по этой земле.

Когда-то та кровь, что текла в наших жилах, ушла в эту землю.

К ней я взывала — и она отозвалась.

Я запела тихо-тихо, почти не разжимая губ.

И увидела, как дрогнуло и качнулось небо, словно огромное колесо начало вращение… сперва медленно, потом все быстрей и быстрей.

Круг за кругом.

Я тоже покачнулась и дрогнула… и коснулась колеса, и толкнула обод… и начала вращать мир вокруг себя, противосолонь, назад, вспять.

И послушное время было затянуто мною в это вращение… и в белесом мареве растаяли старые камни… все растаяло… лишь девять лепестков серебряного огня, девять осколков звезды удерживали меня от растворения в этом тумане и вращении.

Где-то возник всплеск силы и боли… я потянулась к нему… шагнула… хотя шагать было нечем и некуда.

И что-то слепое и старое шевельнулось рядом со мной…

… тот первый всплеск, которого я достигла, сжег бы меня насмерть, если б у меня было тело. Сколько боли и гнева… так много боли…

Откуда-то я знала, что могу сейчас слепить из этого марева нечто, что станет образом… что-то, необходимое тем лепесткам огня, что меня удерживали…

Я впустила в себя туман, и стала болью, стала гневом, стала огнем, и стала ужасом… и принялась за работу.

Послушный моей воле туман начал сгущаться в нечто, готовое принять форму.

И вновь моего сознания коснулся отголосок того ледяного мертвого присутствия, но я не остановилась — просто не могла остановиться теперь.

Лоррин, гном. Лиан.

Лоррин сидел в кругу между двумя эльфами — сероволосым и сероглазым суровым воином, которого называли Эрил, и черноглазым надменным аристократом Хэлгэ, излучавшим такой холод, что воздух вокруг казался теплым по сравнению с его взглядом.

Торх'эс примерно представлял себе, какого рода обряд он увидит: у гномов было в обычае спрашивать место, если больше некому было рассказать о преступлении. Но такого уровня ворожбы он увидеть не ожидал, а тем более не ожидал, что сам станет в этом участвовать.

Лоррин сидел, положив руку на перекрестье гарды своего короткого меча, и чувствовал силу, поднимающуюся из земли через меч, и ощущал, как эта сила отзывается на голос эльфийки, и как течет сквозь другую руку туда, к ней…

Эльфийка сдвинула мир, она закрутила само время спиралью изменений, она шагнула куда-то — и тут на ладони Лорина расцвел вдруг лепесток холодного серебряного огня. И он увидел, как из туманного марева поднимаются призрачные стены давно погибшей крепости… а потом стены стали реальными, а сам он — призрачным, и лишь огонек на ладони связывал его с жизнью…

Эльфийка плела свои чары голосом и движением. Это был танец среди костей и времени — и песня над костями.

Он думал, что она сама назовет имена — но возникло видение, яркое, живое… живое настолько, что Лоррин зажмурился — и все равно продолжал видеть.

Четверо женщин торх'эс и пятеро нерожденных детей.

Мертвые.

Умерли под пыткой. Потеряны безвозвратно.

Но имена зазвучали — и Лоррин повторял их без голоса, одним дыханием… каждое имя было — жизнь, душа — и шаг к возвращению.

Он называл их по имени, освобождая…

… из тумана соткалось нечто голодное, нечто древнее и злобное — и это не было видением.

… - Снежный червь! — завопил кто-то. — Снежный червь проснулся!

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Для него, одного из девяти серебряных огоньков во тьме, не было ни времени, ни пространства. Осколок сияния, лучик звездного света, всего лишь нота в ее Песни… нота, без которой не было бы Песни.

Единственное, что он чувствовал — это ее, сестру-по-мечу-и-крови, ту, с кем когда-то они смешивали кровь и вместе пили эту смесь.

Несколько капель ее смешанной крови… не слишком ли много для лепестка серебряного огня? Быть может… но беловолосый сын Рассвета был достаточно силен.

Она заплела время такими безумными петлями, что впору было потеряться навечно в хаосе этих чар. Она вызвала в жизнь образы событий, что заставляли выть без голоса от боли и ярости.

Но он не потерялся. Он помнил себя и свое имя, и, что важнее, помнил имя той, что пела в центре круга. И, один из многих, он не дал ей потеряться во мгле, не дал раствориться в тумане сошедшего с ума мироздания.

Он запечатлел в себе все образы, запомнил все лица и все имена. Каждая деталь, каждый звук намертво отпечатались в его памяти.

Сидхэ не забывают ничего, даже если очень сильно хотят забыть.

Лица и имена женщин, лица и имена детей — и голос Ветра, уводящего за край.

«Возвращайся», — позвал он, — «Довольно».

Все они позвали… все, кто был в силах.

Серебряный огонь горел ясно и ровно на раскрытых ладонях… они вновь были, эти ладони! И были мечи, и была земля, и круг…

И белая женщина в круге.

Ее руки, протянутые вперед в жесте отстраняющем и повелительном.

Запрокинутое лицо.

Упавшая накидка и темные, почти черные на белом фоне волосы… жуткая гримаса, влажная полоска зубов под приподнятой губой…

И Тварь, разбуженная заклятьями и старыми силами.

Нечто, возникшее из тумана иного времени и снежного вихря. Чудовище, которое кормили здесь кровью этих жертв.

«Это не дракон», — подумал Хэлгэ, — «Это нечто иное… древнее… слепое… Это не дракон. Это хуже. Воплощенный ужас, тварь-из-за-Грани, порожденная безумием смертных убийц…»

— Снежный червь! — кричал гоблин. — Это снежный червь! Бегите!

— Держите круг!

— К оружию!

— Его не убить мечом… бегите!

— Силы! Она же там одна!

— Держим круг! Куда?! Смертный, куда?! Стой!

Безумие…

Паника охватила почти всех, даже сидхэ, даже гномов, даже тоэрк…

Снежная тварь вопила беззвучно, но от ее вопля тело словно плавилось, кости крошились и рассыпались, и корчилась душа.

Тонкая женская фигура держала червя одной лишь волей… но одной только воли мало, чтоб развоплотить такое.

— Она не справится одна, — прошептал Хэлгэ. — Она погибнет.

Рамборг медленно, словно увязая в болоте, отвела одну руку в сторону и очертила овал перехода… портал неизвестно куда, без ориентира и без возврата.

Почуяв слабину, тварь взвыла уже в голос и рванулась к ней. Полукровка взвыла тоже, разводя руки над головой. Овал телепорта вспыхнул прямо на пути чудовища. С оглушающим визгом снежный червь ухнул туда, с яростным воплем безоружная, в одной рубашке полукровка прыгнула следом.

… С громкой руганью Хэлгэ ан Леах'хэн лэт Аэт'глатт из Дома Рассвета, прихватив одной рукой меч, а другой — чей-то плащ, ринулся в гаснущий портал. Сам не зная, почему и зачем. Впрочем, сомнения ни к чему воину-сидхэ, а уж размышления — и подавно.

Портал угас, скрыв и тварь, и полукровку, и Хэлгэ.

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Хэлгэ повезло, причем не один раз, а целых три, и везение это, вопреки всякой логике, было совершенно стопроцентным, безо всяких подоплек и экивоков со стороны Госпожи Удачи.

Во-первых, звучные эльфийские… э-э… матюги в адрес полукровки (это представители других рас могут искренне заблуждаться, уверяя друг друга, что мелодичный язык Высоких Эльфов совершенно не приспособлен ни к каким выражениям крепче изысканных проклятий; сами эльфы отлично знают, что по части замысловатости, цветистости, обилия и точности подробностей и деталей ругательства рассвирепевшего сидхэ дадут фору даже шедеврам гоблинского наречия… не говоря уж о людях), так вот, эти физиологически емкие и краткие речевые обороты сработали как добротное заклинание и добавили прочности все еще сохранявшейся связи Рамборг и Хэлгэ, что позволило ему не только успешно преодолеть портал, но и не промахнуться с местом… хм… приземления. Иначе говоря, он плюхнулся на самую надежную точку опоры любого двуногого прямоходящего существа на расстояние всего в паре десятков шагов от Рамборг и твари.

Во-вторых, под седалищем у него оказался довольно плотный, но не твердый сугроб, так что Хэлгэ вполне ловко с него съехал, не утонув при этом в снегу и почти ничего себе не отбив.

И, в-третьих, при этом он умудрился не напороться на собственный обнаженный меч.

Короче говоря, Хэлгэ мог по праву гордиться эффектностью своего прибытия на место событий, вот только восторженных зрителей было маловато. По правде, единственная зрительница (тварь, само собой, не в счет) вообще не обратила на него никакого внимания.

«Боевой транс воина полного посвящения», — в сознании Хэлгэ сам собой возник мягкий, проникновенный голос Леадарна Перворожденного, — «Кардинальным образом отличается от транса магического. Попытка же совместить два этих состояния без предварительной подготовки и должного обучения может привести лишь к двум результатам: гибели воина либо полной потери власти над собственным телом и силами. Что, в итоге, не так уж отличается от первого исхода, как вы думаете?»

Так вот, Леадарн ошибался, ибо Хэлгэ сейчас наблюдал как раз таки третий вариант.

Рамборг не могла успеть выйти из магического транса, сознанием она все еще была там, в мире заплетенного в хаотичный узор времени. И, тем не менее, она сейчас явно пребывала в трансе боевом, когда самым страшным оружием служит само тело воина. Она держала тварь взглядом и волей, при том еще и умудрялась наносить ей ощутимый урон своими чарами, да еще и отбивала ее магические атаки, уворачиваясь при этом и от физических атак тоже. Это была ворожба на порядок выше тех манипуляций в крепости. И одновременно она творила оружие, способное убить чудовище, творила Образ Меча…

«Сколько же талантов еще обнаружится у этой девчонки?» — с какой-то странной то ли обидой, то ли досадой подумал Хэлгэ, — «И кого я тут собрался спасать?!»

Образ Меча… высшая ступень искусства мастера-заклинателя оружия. Образ, способный рассечь физическое тело и все прочие его составляющие. Образ… и если удастся потом спаять его со сталью, то этот почти разумный клинок займет достойное место в ряду таких же шедевров.

Если она доживет… и если сможет.

Смогла.

Безумный смех, дикий хохот.

Он был так внезапен, так неуместен… единственно возможное оружие. Ведь это жуткое нечто, что возвышалось над ней… как же оно было нелепо! Уродливо, жалостно-смешно… оно было нелепо и смешно настолько, что перестало быть страшным. Оно было маленьким, на самом-то деле, оно было жалким… это было зло, а зло может быть большим, но никогда — великим… Исчезающе-маленькое, отвратительное и безмозглое создание… червяк-переросток, насосавшийся крови и жизни, только и всего. Не так уж это и сложно, раздавить червяка. Противно — но не сложно. Всего-то и нужно — перебороть брезгливость…

Стремительно сорвавшееся в смертельную пляску тело.

Смех… смех, потрясающий устои мира.

Сияние призрачного клинка, ставшего вдруг подозрительно материальным.

Визг твари.

Движения, проследить за которыми не смог даже эльф, настолько они были быстры.

Запредельная скорость, и смех тоже запредельный.

Визг, рев.

Смех.

Снежные вихри… целая снежная буря там, где была схватка, и был червь…

Был?

О да, уже — был. Был — и не стал.

И полное отсутствие движения.

И полное отсутствие звука.

Хэлгэ очнулся и побежал к ней, почему-то поскальзываясь и неуклюже путаясь в длинных полах плаща и ас'ст'алхэ, словно его тело враз утратило знаменитую эльфийскую легкость.

Медленно оседали последние снежинки.

Медленно таял мерцающий Образ Меча.

И медленно таяли жизнь и тепло в глазах полукровки.

Она сидела прямо на снегу, скрестив босые ноги и спокойно сложив руки на коленях. Она была цветом под стать своей одежде… цвета снега вокруг. В широко распахнутых глазах рождались и умирали вселенные, кружились звезды хороводом снежинок… из темной глубины ее зрачков на Хэлгэ взглянула сама Гэлэас… взглянула и отвернулась.

— Рамборг, — позвал он.

Все звуки умерли в этом белом мире.

— Рамборг!

Она не желала возвращаться.

Она все еще была там, в запредельной ясности и простоте боевого транса, последней его стадии… в запредельном хаосе транса магического; что-то из высшей боевой магии, что-то непознаваемое по определению. Как-то она сумела сплести это воедино: и боль жертв, и гнев сидхэ, и память старых битв, и ненасытную пустоту твари, и ненасытную бесконечность Звездносияющей… и потерялась в этом танце, в этих чарах.

В этом древнем холоде.

Холоде?

— Не знаю, как там насчет души, — вслух подумал Хэлгэ, — но вот телу надо помочь. И — срочно.

Сейчас ее нельзя было касаться магией; нет, нужно было что-то простое, что-то земное, здешнее… например, плащ. Для начала.

Полукровка никак не отреагировала на укутавший ее плечи кусок теплой ткани. Тело ее на ощупь было совершенно деревянным, нет, даже каменным — и обжигающе холодным. Вторым плащом Хэлгэ обернул ей ноги — и задумался.

Знаменитая ткань эльфийских военных плащей не даст внешнему холоду добраться до тела Рамборг, но как быть с холодом внутренним? А также с такими банальными проблемами, как отсутствие еды, снаряжения, коней и обуви посреди заснеженной равнины неизвестно на каком расстоянии от сородичей?

— Где мы? — поинтересовался Аэт'глатт у отрешенной полукровки, которая, естественно, отвечать не собиралась. — Куда ты зашвырнула нас, моя Рамборг? А, главное, в когда?

Холмы на севере казались знакомыми; если это все еще Раненая Равнина, то эти холмы могут быть только Безымянными. И, если это так, то у них был шанс, надежный, прекрасный шанс. Эльфы всегда основательно готовились к своим войнам, а у Дома Рассвета, одна из представительниц которого некогда сражалась и пала здесь, тщательность и пунктуальность были в крови. Хэлгэ досконально изучил в свое время все записи, что остались от тех войн и от героической родственницы… все, что относилось к этим самым холмам. Укрепления дружины Дома Рассвета под командованием троюродной тетки Хэлгэ Раэллин располагались когда-то именно здесь, и людские байки о полых холмах имели под собой реальную основу. Часть Рассветных холмов действительно представляла собой систему схронов со снаряжением, запасом оружия и провианта, хранимых магией Рассвета и искусством строителей. Хэлгэ знал, какие именно холмы это были. Старые карты, старые летописи и отчеты, рассказы дяди и старших — все это объединилось перед мысленным взором наследника Рассвета в единую картину и существенно улучшило ему настроение.

Призрачный шанс, конечно, но иных все равно нет.

— Ну что ж, значит, к холмам, — подытожил он и без особой надежды посмотрел на Рамборг.

В том состоянии, в котором она была сейчас, не могло быть и речи о самостоятельном передвижении. Полузакрытые глаза, абсолютная неподвижность, опасная, все более усугубляющаяся отрешенность. Завершив поединок, она приняла абсолютно традиционную позу транса: прямая спина, скрещенные ноги, руки на коленях раскрытыми ладонями вверх. Такая мелочь, как два теплых плаща, не в силах была что-то существенно изменить.

Однако, если духом она могла пребывать где угодно, и Хэлгэ не мог на этот повлиять, воздействовать на тело он мог вполне, что и проделал.

Легчайшее прикосновение к нескольким точкам ее тела — и мышцы расслабились, глаза закрылись окончательно, а полукровка мягко и беззвучно упала на бок. Вернее, упала бы, если б Хэлгэ ее не подхватил.

Есть холод и Холод. Сын Дома Рассвета владел определенными силами, способными до известной степени противостоять Холоду.

Паутина невесомых заклятий — что бы там ни происходило с ней, сейчас это было приостановлено… заморожено.

Сидхэ фыркнул, прикидывая расстояние до не такой уж близкой цепи холмов… впрочем, поиски нужного ему места займут еще не один час, так что лучше поторопиться, пока нити его заклятий еще удерживают Рамборг.

Он потуже затянул ремни, наконец-то вложил меч в ножны, плотнее укутал тело Рамборг плащами и легко закинул ее на плечо. Полукровка оказалась совсем не легонькой. Хэлгэ провалился в снег чуть ли не по колени, пошатнулся, но, естественно, устоял. И двинулся к холмам по снежной целине.

Глава 7

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Больше всего Лиэ удивило наличие в общем зале трактира нескольких посетителей. Казалось бы, и что им тут делать? Скрытый от людских взглядов изгибом лестницы, он постоял немного, усиливая в себе нужное настроение и придавая соответствующее выражение поцарапанной физиономии. Пора.

Люди внизу не могли услышать шагов эльфа; Лиэ всегда старался топать погромче, да все без толку. Однако, стоило им узреть источающую ледяной гнев и высокомерие фигуру, как тишина пала на трактир и накрыла всех, словно пыльный мешок. Несколько пар настороженных глаз провожали Лиэ, пока он пересекал зал и подходил к стойке. Он чувствовал себя по меньшей мере гремучей змеей, если не чем-то похуже.

— Э-э… - выдавил трактирщик, уставившись на подсохшую царапину на щеке сидхэ. — Э-э… господин?

Лиэ решил не тянуть. Ему и так было противно до тошноты.

— Сколько ты хочешь за эту свою девку? — поинтересовался он.

Трактирщик позеленел.

— Господин желает ее купить?

— То, что от нее осталось, — весело фыркнул эльф. — О, да. Твоя девчонка поцарапала меня, видишь?

— Ее немедленно накажут, господин… я…

— Ты, — Лиэ изобразил оскал, который долго перенимал у Рамборг еще в благословенные годы учения, — обладаешь слишком бедным воображением, человечек. А девицей я уже занялся… и еще займусь. Право же, тут можно спятить от скуки! Хоть какое-то развлечение в этой дыре. Дня через два я, пожалуй, исцелю ее, чтоб продлить удовольствие — не слишком-то она живуча! Я думал, что вы покрепче… хм… Впрочем, скорее всего я позволю ей умереть, когда мне это надоест. Ну, сколько ты за нее хочешь? Я ее покупаю. Все равно она уже вряд ли тебе пригодится. Да что говорить — поднимись и взгляни сам.

— Не-е… — пробормотал трактирщик. — Сохраните меня боги, я верю тебе на слово, господин. Довольно будет десяти серебряных монет Элтайна… или трех эльфийских.

— И всего-то? — Лиэ вновь фыркнул. — Как же дешево вы цените жизни своих собратьев, люди… Этак я пол-города могу купить. Что ж, держи.

Он неспешно отвязал от пояса кошелек и вытряхнул на стойку три монеты — три массивные золотые «вен», покрытые замысловатой чеканкой, с магическим клеймом, защищающим от подделок. Смертный ждал серебра и не был готов к виду эльфийского золота. Рот трактирщика смешно округлился, а брови, казалось, вот-вот уползут со лба, как две гусеницы.

— На… надобно составить купчую, господин.

— Вот и займись, — равнодушно бросил Лиэ. — И оформи все к моему возвращению. В комнату лучше никому не входить. Впрочем, что-то не думается мне, что среди вас найдется так уж много любителей полуживого мяса… Через пару часов я вернусь. К этому времени будь готов подать мне обед. И если твоя кухарка опять пересушит мясо, я и ее куплю.

Уже выходя из трактира, он услышал придушенный шепот за спиной:

— Слышь, Пузан, как же ты умудрился так разозлить эльфа?

— Ох, надеюсь, ему будет довольно этой глупой девки Кирт, — отозвался хозяин. — Боги, лишь бы ему было довольно примучить ее одну! Эта дура добилась своего — хотела сдохнуть и сдохнет.

— Ну и мразь же ты, Пузан. Неужто тебе ничуть не жаль девицу?

— Мразь, зато живой! И при золоте! А от нее беспокойства было больше, чем пользы. На этот мешок с костями только эльф мог польститься! И только полная дура могла решиться разгневать эльфа. Проклятье! Принцесса помоечная… Доигралась. Он нас всех тут положит, если ему не угодишь!

— А стража? Может, позвать десятника… эльф все-таки один.

— Не смеши меня. Чем мне поможет стража или управитель против светлого эльфа в гневе? Он же из Высоких, ты что, не видишь? Нет, я и вправду дешево отделался! Пусть делает с этой глупой девкой, что хочет — родня она мне, что ли, чтоб об ней плакать?

«В этом мерзком городишке и вправду нет ни одного человека, кого волновала бы участь Кирт», — с тоскливой злобой подумал Лиэ. — «Они позволят мне запытать человеческую женщину из-за пустячной царапины, они испорчены все до единого! И не заслуживают жалости и снисхождения. И все же нам приходится их защищать!»

Лиэ все же ошибался. Среди этих людей нашелся один, кого волновала судьба Киирт'аэн… всего лишь один человек, но и одного иногда довольно, чтоб оправдать сотни…

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Определенно, Хэлгэ нынче везло по-крупному. До темноты было еще несколько часов; на Раненой Равнине стояло необычное для этого времени года безветрие, мороз был не так уж силен… По правде, протащив на плече отнюдь не легонькую полукровку пару хартов до холмов, сидхэ решил, что никакого мороза и нет — жара, знаете ли, как в середине лета, впору одежду расстегивать.

Не то чтобы безвольно обвисшее на его плече тело так уж сильно мешало Хэлгэ шагать по отлично слежавшемуся снегу, но все же даже он слегка запыхался, пока нашел предположительно один из полых холмов. Вот теперь дело было за малым — всего лишь найти вход. А уж открыть тайную дверь в подземное хранилище смог бы любой представитель Дома Рассвета.

Хэлгэ сгрузил с плеча Рамборг (у нее даже веки не дрогнули!) и деловито обошел холм вокруг. Нетронутый снег покрывал склоны, ничто не указывало на то, что внутри этого массива кроется начинка. Беловолосый сидхэ вернулся к телу княжну, сел рядом и откинулся на пятки в недолгой медитации.

Снег пошел снова, ложась на плечи и волосы Хэлгэ в медлительном и торжественном танце — он не замечал. Он уже сумел увидеть защитный контур холма, убедился, что это действительно искомый схрон-убежище. Теперь он искал вход. И нашел.

Дверь оказалась практически под носом у сидхэ. Хэлгэ усмехнулся, выскользнув из своего транса — оценил юмор древних строителей. Замочек был простенький, собственно говоря, замка-то и не было. И двери тоже. Был проход, скрытый массивной металлической пластиной и покрывалом чар. Пластина сдвигалась, и время сдвигалось вместе с ней. Внутри холма времени не было, внутри можно было просидеть год и выйти в тот же день, из которого ушел… или пробыть день, а вернуться через пару сотен внешних лет. Уж с чем-чем, а со временем сидхэ всегда умели делать разные интересные вещи. Особенно сидхэ из дома Рассвета и в небольшом замкнутом пространстве.

Ключом послужило прикосновение ладони к замковому камню, голос Хэлгэ (тут уж никаких заклятий, конечно, одного только звука его голоса было довольно, а рядом не было зрителей, перед которыми можно было картинно провыть заклинание; он просто несколько слов детской пёсенки напел…) и тоненький лучик света из походного «вечного» фонарика. Снежный монолит никуда не делся (иллюзия была совершенна и ненарушаема), зато проход был открыт.

Хэлгэ вновь перебросил полукровку через плечо, подобрал свои вещи и прошел сквозь снег.

Светильники были укреплены под потолком довольно узкого коридора и зажигались один за другим за несколько шагов до того, как снежный сидхэ приближался к ним. Тащить Рамборг было теперь, впрочем, не так уж сложно, потому что этот подземный туннель явно был построен в расчете на перетаскивание раненых.

По мере продвижения сына Рассвета к сердцу постройки его предков холм просыпался. Он реагировал на присутствие эльфа так, словно был безумно рад его видеть. «Если бы у всех этих ловушек, сторожевых заклятий и охранных и ловчих полей были бы хвосты и голоса», — подумал Хэлгэ, — «то эти хвосты сейчас бешено виляли бы, да и уши заложило бы от восторженного тявканья». Холм встречал его, словно старый истосковавшийся пёс, едва дождавшийся хозяина. Хэль грустно вздохнул, чувствуя абсурдную, но отчетливую вину… слишком резко и слишком давно сидхэ бросили то, что сотворили тут, и ни один еще не возвращался.

Наконец он вошел в просторный зал со сводчатым деревянным потолком, вошел — и оживил там пространство и время. В зале царил полумрак — зажглись только четыре светильника из пятнадцати; в зале было тепло, хотя он пока не заметил ничего, напоминающего очаг. У одной из стен пол был застелен шкурами — Хэлгэ положил туда свою ношу и огляделся.

Из круглого зала вела дюжина дверей, крепких, обитых бронзой. Огромный очаг обнаружился в дальнем углу, труба от него прихотливо изгибалась под потолком и уходила куда-то в стену.

«Интересно», — подумал он, — «Куда уходит дым? Как они решали эту проблему — ведь дым и тепло демаскируют это убежище?»

Ответ он понял, когда разжег огонь. Вместо дров у очага была сложена стопка каких-то почти черных брикетов, они горели жарко и бездымно. Теплый воздух уходил в трубу и, как спустя некоторое время понял сидхэ, отапливал часть помещений.

«Наверняка где-то есть система охлаждения», — догадался он, — «остывший воздух выходит наружу и не нарушает маскировку. Хитро!»

Он оглянулся на Рамборг.

Без изменений.

Что ж… она уже довольно давно в этом состоянии, подождет еще чуть-чуть. Надо сперва обследовать тут все.

За первыми тремя дверями обнаружились спальные помещения и лазарет. Теплые трубы проходили вдоль стен. Хэлгэ усмехнулся. Мудрые предки… и экономные! Кто сравнится в предусмотрительности с детьми Дома Рассвета? Уж явно не Вереск, чье гениальное разгильдяйство вошло в легенды.

Четвертая дверь вела в баню. Там находился еще один очаг с огромным котлом, воду в который можно было залить из трубы, присоединенной к желобу. Сейчас по желобу стекала тонкая ледяная струйка, достаточная, чтоб умыться и наполнить кувшин. За соседней дверью, скорее всего, была парная, а тут имелись еще пара бассейнов. Один из них, не очень большой (должно быть, мылись они тут по трое-четверо, максимум впятером) с проточной водой, второй можно было наполнить водой из банного котла. Сливное отверстие было заткнуто пробкой. Хэлгэ заметил еще одну маленькую дверцу у дальней стены и обнаружил за ней очень ценное устройство, абсолютно необходимое даже эльфу. В оборудовании этого места уединения чувствовалась все та же заботливая предусмотрительность. Хэль с удовольствием воспользовался уютной комнаткой и подумал, а не искупаться ли ему? Нет, этак он совсем забудет о полукровке! Как легко о ней забыть, когда она молчит и не напоминает о себе!

Следующая дверь вела в кладовую, где хранилась амуниция и одежда. Хэлгэ взял пару одеял и свежую рубашку. Пригодится.

Арсенал. Нет, потом, иначе он надолго тут застрянет.

Ага, вот и трапезная! За ней — кухня… нет, это им вряд ли понадобится. Он нашел маленький низкий столик и перенес его в зал. Взял на кухне пару чашек и кувшин.

Продуктовый склад. Так… непортящиеся и сверхпитательные брикеты полевых пайков. То, что нужно. Эпэсса. Бочки с вином. Мед. Даже варенье!

… когда он наконец-то перетащил всю свою добычу в большой зал, сидхэ почувствовал, что стало совсем жарко. Он снял ас'ст'алхэ, подумав, снял и шнурованный кожаный жилет. Рубашка промокла от пота, и оставаться в ней было неприятно, так что он снял и рубашку. Заново заколол растрепавшиеся волосы. Протер лицо влажным полотенцем. Задумался, присев рядом с полукровкой.

Сперва надо приготовить питье, горячее и сладкое. Вино, специи… мед? Да… из трав… драконий коготь, волчий след, пятизвездье… Хм, сочетание драконьего когтя и пятизвездья считается, помимо прочего, и сильным возбуждающим средством, но тонизирует просто великолепно. И так ли велик риск?

Риск достаточно велик, слегка испугался Хэлгэ, когда попробовал изготовленный сбор. Это, несомненно, оживит полукровку… проклятье, да его самого один глоток уже так оживил!… Или дело тут не в зелье?

Он смотрел на нее, спокойную, тихую, с закрытыми глазами… такую близкую, такую беспомощную… и чувствовал, как его захлестывает волна неких властных желаний. Горячее питье пахло летом… пахло летней ночью. Совсем как тот мед в Ночь Костров…

Прикоснуться к ней теперь, ведь это сейчас безопасно?

А прикасаться придется. К ее лицу, к ее волосам, к ее телу, скрытому этой длинной белой одеждой. Одежды ее пропитались влагой от покрывавшего их снега, который теперь растаял. От этого балахона придется избавиться… придется.

«Я делаю это не потому, что мне этого хочется», — сказал он себе, — «Если бы это не было необходимо…»

Ее кожа была такой мягкой, совсем такой же, как он помнил… и легкий пушок, какого не бывает у сидхэ, вовсе не вызывал отвращения. Странно… Кожа теплела под прикосновениями, абсолютно невинными прикосновениями! Всего лишь снять невидимые нити заклятий и размять застывшие мышцы. Всего лишь.

И он снимал вязь собственных чар… и вязь ее чар, которыми она опутала себя; проникал в туман этих ее трансов, видел пляску звезд ее вселенной, слышал звон мечей в ее битвах… Медленно, нежно, бережно он выводил ее обратно, искал ее, заплутавшую среди звезд и времен, нашел и указал ей маяк, указал ей путь и вывел ее за руку обратно. К теплу и свету.

Он отогрел ее. И утомленно откинулся на пятки, обозревая дело рук своих.

Мерцающая в приглушенном мягком свете кожа. Пожалуй, широковатые плечи… излишне массивные для эльфийки, зато сразу видно долгая работа с мечом. Волосы, скандально коротко стриженые, только до плеч, жесткие даже на вид. Заостренные не так явно, как у чистокровного эльфа, уши. Челюсть, слишком тяжелая; скулы, слишком высокие и резкие; глаза, немного странного разреза для сидхи, но это уже кровь сиэ. Губы, совершенно неправильные — верхняя слишком тонкая, нижняя слишком пухлая.

«Она некрасива», — сказал он про себя, — «Она совершенно некрасива. Она прекрасна».

Закончив массаж, Хэлгэ укрыл ее покрывалом по плечи и сложил ей руки поверх него. Так спокойно лежала она… теперь уже всего лишь сон… и так легко смотреть на нее, когда она этого не видит… и так сложно не прикасаться к ней.

Хэлгэ слегка отодвинулся и прерывисто вздохнул.

— Я разбужу ее, пока не поздно, — это уже вслух, чтоб разбить наваждение. — Пока еще могу справиться с собой. Пока не сделал чего-нибудь, что не стоит делать сидхэ из Дома Рассвета.

И позвал ее.

— Рамборг! Проснись! Твой враг побежден, теперь вернись, Рамборг Лиэссат ан'Аэнвэль из Дома Вереска!

И, повинуясь этому зову, она открыла глаза.

И Хэлгэ утонул в них. Окончательно.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

… Он сидел передо мной, положив руки на колени, напряженный, какой-то… стиснутый, заледеневший.

Испуганный… да, Хэлгэ лэт Аэт'глатт, наследник Рассвета, был испуган.

Обнажен до пояса. Бледная кожа с характерным для Рассветных золотистым сиянием слегка светилась. Белая прядь упала на глаза, выбившись из небрежного хвоста.

И лицо — застывшее, заостренное. Замерзшее… замороженное.

Снежный сидхэ…

Но мое тело хранило еще тепло прикосновений чьих-то рук… и это были его руки.

Хэлгэ, снежный сидхэ, безупречный воин Хэлгэ прикасался ко мне? Сам? Снова?!

Я лежала на мягчайшей шкуре в каком-то полутемном помещении, укрытая нежным покрывалом… а под покрывалом на мне не было ничего.

Кто раздел меня? Он?!

Кто спас меня, кто отогрел меня от ледяного дыхания зимней твари, кто вывел меня из гибельного транса?…

Он.

Ой…

— Хэлгэ… — сказала я. — Хэлгэ. Мэ аэт'глатт тейв'ар… Что тут было?

— Снежный дракон, — ответил он, чуть отодвигаясь. — Он проснулся.

— Да, я помню… не дракон, нет. Тварь. Какой-то червь… чудовище. Я сражалась с ним?

— Ты победила.

— Я закоченела… я… А потом?

— Ты была в трансе. Ты уходила… и ты не желала возвращаться, княжна.

— А ты вернул меня. Ты отогрел меня, да? Отвечай, Рассвет. Это был ты?

— Не было иного выхода, Вереск. Я принес тебя сюда. Это схрон, полый холм. Одно из давних убежищ моей семьи. Я сумел найти его… на наше счастье. Здесь есть все, чтоб восстановить силы. Да, я же приготовил тебе питье. Вот, держи.

Я приподнялась, придерживая покрывало. Взяла чашку.

Руки соприкоснулись… магия?

Молнией — воспоминание… удар полнолуния куда-то поддых… звон летних песен в ушах… нарастающий гул закипающей крови…

Проклятье.

Нет…

Что он там намешал в этом вине с травками?!

— Хэлгэ, ты…

— Рамборг, я…

Одновременно начали говорить — и одновременно осеклись.

Одновременно испуганно взглянули друг на друга.

Одинаково испуганно.

У меня почему-то закружилась голова, и он придержал меня за плечи, чтоб я не упала… а я, совершенно неосознанным движением, клянусь! — я схватилась за его плечи, и гладкая кожа под пальцами…

— Ты победила, — сдавленным голосом сказал мой ледяной воин, и речь шла не о черве… вовсе не о твари-из-за-грани.

— Я замерзла бы насмерть, если б не ты… — шепотом. — Если б ты не пошел за мной, я замерзла бы насмерть и не вернулась бы никогда… Почему ты пошел за мной, Хэлгэ?

Его руки дрожали на моих плечах.

Мои руки дрожали на его плечах.

Словом, нас обоих трясло.

И покрывало мое сползло, естественно, ведь я теперь сидела, и у меня не было третьей руки, чтоб его удержать!

— Почему? — спросила я снова.

Хэлгэ тряхнул головой.

— Оставь! Зачем это? Я знаю… и ты знаешь.

— Мой снежный сидхэ… но что же нам теперь делать?

— Ты меня спрашиваешь?! — он отпустил мои плечи и нервно стиснул руки. — Рамборг, я… я тебя ненавижу!

— Мое ледяное чудовище, — выдохнула я. — О, я знаю. Что ты подмешал в вино? Почему я слышу этот ритм… что это? Твое сердце? Мое? Или музыка летних плясок, а? И запах теплой земли и ночной реки? Снежное чудовище, более страшное, чем тот червяк в снегах! Ты разбудил во мне Кайт-Ши… Хэлгэ, а я ведь не могу больше ее держать.

— Рамборг! Отодвинься! Я же не смогу…

— Верно. Не сможешь. И я тоже не смогу. Теперь уже нет. А снаружи так холодно… Хватит терзать друг друга, сидхэ. Разве у нас есть теперь выбор?

— Но… никто же не узнает? И мне не придется драться с тобой поутру, как ты мне как-то обещала?

— Никто, — я обреченно улыбнулась. — Мы никому не скажем. А я не всегда выполняю свои обещания, Хэль, тебе ли не знать!

И тут он перестал держать себя, отпустил себя. Положил руки мне на талию.

И тогда я перестала держать себя, отпустила себя… и протянула руку… коснулась его волос… и сняла его заколку, освободив водопад снежно-белых прядей…

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Вампир исчез. Лиэ с трудом подавил раздражение, ярость и рвущиеся с губ не слишком изящные выражения. Конечно же, ему следовало выследить упыря немедленно, а он возился с девицей, а потом еще и завалился спать! Позор. Воин-сидхэ проспал кровососа и упустил след, который мог бы вывести его на эту мерзкую секту!

«О секте тебе рассказала Кирт», — он попытался взять себя в руки и успокоиться, — «И если б ты с ней не возился, то ничего не знал бы об этих милых людских обрядах! И не в том ли самый большой позор для нас, сидхэ, что все это творится в такой близости от наших границ, а? На землях, что, по хорошему-то, всегда были нашими, да таковыми и остались? Мы ушли отсюда, да, но кто сказал, что мы не вернемся?»

Погруженный в свои мысли, он медленно ехал узкой кривой улочкой, направляясь обратно к гостинице. Поводья свободно свисали. Лиэ сейчас не было нужды прибегать к уздечке, чтоб управлять своей лошадью.

«Мне понадобится сейчас помощь сидхэ. И Рамборг… интересно, как у нее дела? Мы слишком давно не виделись в спокойной обстановке и просто не говорили — все на бегу да на скаку. Эти ее пограничные дела, и заграничные дела тоже! Как она отреагирует на Кирт? Помнится, сестрица не отличается ревностью, да и немало времени прошло с тех пор, как мы… В Бэлтейн, да, это было в Бэлтейн… почти десять лет назад! Сколько женщин было у меня с тех пор? И сколько мужчин было у нее? Хорошо, если один… что я, плохо ее знаю? О, Лиэссат, как ты постоянна в своем постоянстве! — так в чем мне винить себя? Кто там теперь с ней — Эрил? Нет, Эрил слишком ценит ее дружбу, равно как и Эхэль с Айглаттом. Флайна она никогда не воспринимала всерьез, Маэрхэм и Лаэрт слишком сдержаны, Кэр вообще пёс, Ээйрэ чересчур загадочен, а Хэлгэ она не выносит, как, впрочем, и он ее… Никто из них не станет ее квэнъэ… для этого они слишком ее любят. Но остаются еще сотни тех, с кем она служила на границе, да и любой сидхэ, не связанный еще с кем-нибудь… или даже связанный! Проклятье, я ревную? Да, я ревную. Почему, интересно? Позор. Хватит! У меня нет ни права, ни повода… зато есть сейчас занятие, и оно поважней всех этих глупостей. Куда может деться от меня моя сестра? Хватит о Рамборг. Думай о деле».

Он въехал во двор гостиницы и привычно бросил поводья мальчику. Сидхэ был слишком занят своими мыслями, чтоб обратить внимание на настороженно-злобный взгляд подростка, которым он проводил эльфа.

… И все же был один человек в этом городе, кому небезразлична была судьба Кирт… И со всей беспощадной решимостью юности, которая не ведает сомнений и страха, этот человек решил действовать.

Лиэ, едва вошел в трактир, сразу же получил возможность полюбоваться на позеленевшую физиономию хозяина. Укоризненно покачивая головой и небрежно поигрывая хлыстиком (отчего хозяин позеленел еще больше… почти как эльф), сидхэ подошел к стойке.

— Ты заходил в комнату, — почти ласково пожурил хозяина Лиэ.

— Господин… но там же нужно было прибраться… постель перестелить и… господин… Она… она жива?

— Жива и в сознании, — мягко улыбнулся эльф. — Я наложил заклятье, когда уходил. А ты составил купчую?

— О, да. Вот… соблаговоли подписать вот тут…

— Что, нового пергамента не нашлось? — брезгливо поджал губы Лиэ. — Ну да ладно. Свои деньги за нее ты уже получил. У тебя есть еще претензии?

— Нет, пресветлый. Никаких… пре… при… никаких. Я получил мои деньги. Девица — твоя по законам Элтайна.

— О, и я могу делать с ней, что угодно, по вашим законам? — с этакой предвкушающе-веселой ухмылочкой уточнил наследник Вереска.

— Никто не встанет между рабыней и хозяином.

— Так-так… ну, вряд ли я стану убивать ее в твоей конуре. Можешь перестать так громко стучать зубами, человечек. Да, кстати, — где мой ужин?

— Сию же минуту, господин! Подавать сюда?

— Нет… — Лиэ задумчиво приподнял бровь. — Пожалуй, нет. Вели принести мне еду наверх.

— В… комнату, господин?

— Человек, — сидхэ устало вздохнул, — разве я живу на чердаке? Разумеется, в комнату. И поторопись с этим.

Лиэ развернулся на пятках и неторопливо поднялся по лестнице, постукивая о бедро свернутым в трубочку договором. Хозяин проводил его ненавидящим взглядом и утер пот.

— Дар! Дарен! Где ты, проклятый мальчишка?! Живо сюда!

Мальчик с конюшни угрюмо возник рядом с кухней.

— Возьми поднос, — зачастил трактирщик. — Нет, стой! Руки вымой! И… это… рубаху смени, а то навозом уж слишком прет… Раха! Ужин эльфа готов? Ставь сюда! Дар, отнеси это наверх, в комнату эльфа, да не забудь постучать!

— Этот бессмертный скот будет жрать, любуясь мучениями Кирт? — тихо спросил мальчик. — Да?

И заработал затрещину.

— Эльф будет ужинать, а ты — прислуживать ему за столом! Я не стану посылать туда девок… нет, больше не стану. И довольно об этой дуре! Считай, что ее нет больше. Хорош наследничек, о рабыне хнычет… Живо переодевайся и наверх, да не урони поднос!

Рамборг Лиэссат. Рэир.

Я вынырнула из вьюжного безумия, едва сохраняя дыхание, отстранилась на расстояние вытянутой руки, не более… Черные глаза Хэлгэ сквозь занавес снежных прядей, золотистое сияние его кожи, особенно отчетливое теперь, завораживающая пляска льдисто-серебряных искорок в его зрачках — я видела все это сквозь алый туман собственной силы и знала, что видит он. Алые сполохи ставших вертикальными зрачков, красноватый отблеск влажной кожи, резко заострившиеся черты — и когти. Я сдерживала Кайт-Ши в себе изо всех сил… но Кайт-Ши его не пугала, похоже.

Зато пугала меня почище, чем какой-то там снежный червяк.

— Рамборг, я тебя ненавижу, — как-то потерянно выдохнул Хэлгэ. — Что за странную власть ты получила надо мной, полукровка?

— Я?!

— Я ведь чувствую ее, твою силу. Твой огонь… он даже в метель не гаснет! Рамборг, освободи меня от этого.

— Не могу. Это не в моей воле, ведь я же не подчиняла тебя! Честно сказать, я и сама испытываю почти такие же чувства по отношению к тебе, снежный сидхэ. Вот так-то. Кто кого должен освободить?

— Рамборг, ты — моя княжна, ты, в конце концов, мой командир. Пока, во всяком случае. Я без раздумий пойду за тобой в бой, но… помоги же мне справится с этой противоестественной тягой!

— Ну, спасибо… — скривилась я. — Я прямо-таки чувствую себя чем-то навроде куска кошачьего дерьма, в который ты влип сапогом, сын Рассвета!

— Рамборг! — он даже слегка отодвинулся… умный! Но наивный. Можно подумать, расстояние в лишний локоть сильно ему поможет… — Разве я это сказал?

— Ты это подумал, Хэль. Я же слышу тебя… давно уже слышу, просто раньше я закрывалась.

— Ну, знаешь… такого я никогда и не думал.

— Ладно. Неважно все это. Я, если хочешь знать, тоже частенько о тебе думала… не слишком вежливо думала, особенно после Ночи Костров. Так о чем мы? Ах, да… ты там что-то говорил о том, что пойдешь за мной в бой! Бой… За червем ты полез сам, я тебя не тянула. И спас меня.

— От холода, не от червя.

— От меня самой… от моей силы, слившейся с древними силами, и от моих снов. Как ты красив, Хэлгэ Аэт'глатт, — безо всякого логического перехода добавила я. — Я не звала тебя за собой. Ты сам пошел. Ты достаточно силен, чтоб вернуться.

— Здесь нет времени, — помолчав, промолвил очень серьезный сын Рассвета. — Я даже не знаю, в каком времени мы… там, у нас, пройдет всего пара часов. Даже если мы проведем здесь день… или два.

— Мы можем скорректировать время перехода. Это не проблема, особенно, если действовать вместе. Я не совсем понимаю… это что, предложение, Хэль?

— Ну, надо же как-то с этим разобраться, — он пожал плечами.

— Как, например? Продолжать эти игры, — я похлопала по шкурам ладонью, — покуда не наскучит?

— И умереть тут от истощения, — в тон мне подхватил Хэлгэ и ухмыльнулся этак приглашающе. — Заманчиво, разве нет? Но, может быть, все же перекусим?

— Ну, если уж мы решили уходить от ответов, зачем останавливаться на полдороге? — я улыбнулась. — Давай растопим банный котел. Я хочу нормально вымыться… да и тебе это не повредит. Когда мы последний раз устраивали баню? Еще до выезда, кажется… ну, точно!

— Я займусь баней, — Хэлгэ кивнул, — а ты — едой.

— Идет!

Вот так и меркнут все любовные игры и сердечная грызня по сравнению с перспективой нормально вымыться и спокойно поесть! Экие мы циничные, право… Ни капли романтики. А еще эльфы…

Я прихватила отброшенное покрывало и завернулась в него. Поясок от моего белого балахона пришелся очень кстати. Хэлгэ натянул штаны. Мы переглянулись и ухмыльнулись разом — одинаково гадко. Хэлгэ хохотнул, я прыснула в кулак.

— Ты представь, Хэль… нет, ты только представь! Лицо Ллаэслина, если б он нас сейчас видел!

— И Леадарна… — вздохнул племянник полководца. — О, да. Но мне почему-то кажется, что они это предвидели. Старшие и мудрые.

— Ага. Это для нас с тобой наши собственные выходки — неожиданность, а они-то уже давно все поняли и предугадали.

— И кто же они после этого?

— Сволочи! Я знаю, Хэль, это заговор. Точно!

— Рамборг.

— Да? — я наклонила голову набок, любуясь им. Как же прекрасен он был, этот мой снежный воин! Слишком прекрасен для меня… У меня мелькнула мысль: а не послать ли все эти банные процедуры к демонам вместе с желанием поесть…

— Ты сказала, что время — не проблема для нас. Это правда. И, раз так… я предпочел бы вернуться спокойным и собранным… предпочел бы думать о битвах и врагах, а не трястись, как сейчас, от желания хотя бы прикоснуться к тебе.

— Аналогично, — я вздохнула. — Странно, ведь больше ни с кем из наших ванэл'фраэрэ'с у меня не возникало таких проблем. Только с тобой. Отчего так? — ведь мы смешивали кровь все вместе!

— Должно быть, это оттого, что ты и так близка с ними… близка по духу, и нет необходимости делать эту близость физической, — мудро рассудил Хэлгэ, задумчиво накручивая на палец свой локон. — Мы же, ты и я, слишком разные, и нам не стать ближе иначе, чем в постели. Ванэл'лэ-квэн требует слияния душ и сердец, а это практически невозможно для меня, сидхэ из Дома Рассвета, и тебя, полукровки из Дома Вереска. Чем больше я думаю об этом, тем более правильной мне кажется нынешняя ситуация.

Я с очень умным видом слушала весь этот бред и согласно кивала. Внутри росло нечто странное, словно рой пузырьков поднимался откуда-то из подбрюшья… Пузырьки подступили к самому горлу, защекотали его — и взорвались. И я расхохоталась. Дико, неудержимо, со стонами, всхлипами и повизгиваниями.

Хэлгэ осекся на полуслове, и на шокированной его физиономии проступило явное неодобрение.

Я продолжала ржать.

— Рамборг?

Не в силах ответить, я отмахнулась и села прямо на пол. Истерика стихала, но всего один взгляд на Хэлгэ — и все начнется сызнова.

— Рамборг!

— Прости… — с последним стоном я утерла слезы и глубоко вздохнула. — Но слышал бы нас сейчас кто-нибудь! Хэлгэ… слышал бы ты себя! Взгляни на это, только взгляни! Двое полуголых винлэс сидят неизвестно где и когда и глубокомысленно рассуждают, как правильно они поступили, что все же переспали! И как поспособствует подобный поступок их последующей совместной службе на благо Вереска и Рассвета! Силы! Это же полный бред, Хэль! Недаром люди считают сидхэ безумными от рождения. Хватит уже себя накручивать, снежный сидхэ!

— Я не накручиваю, — Хэлгэ отозвался на мой выпад нервным смешком. — Я просто ищу себе оправдания. И тебе, кстати, тоже. Как не крути, мы поступили… м-м… нехорошо оба.

— Тем более хватит. Довольно; ты сделал то, что хотел, и я сделала то, что хотела. Захотим — сделаем снова. Я не вижу в этом никакой проблемы. Просто не будем делать это открыто, только и всего! По правде, единственное, что меня тревожит теперь — это где нам взять достаточно дров, чтоб растопить эту печь в бане!

Глава 8

Киирт'аэн. Квенир.

Кирт так намаялась одна в этой жуткой комнате, что чуть было не бросилась на Лиэ с кинжалом, едва тот отворил дверь. Постоянное напряжение в течение всего дня доконало бывшую жрицу. Впрочем, разглядев своего спасителя, Кирт облегченно выронила кинжал и сделала такое движение, словно собиралась кинуться к нему на шею, но в последний момент передумала.

— Ты! — выдохнула она. — Ох, я думала, что уже не дождусь!

— Так плохо? — Лиэ сочувственно сморщил нос.

— Да, — тихо ответила Кирт. — А еще заходил этот…

— Но ты успела спрятаться?

— Он бы не заметил меня, даже спляши я нагишом у него под носом! Он смотрел только на это… — Кирт содрогнулась. — Пока не свалился в обморок. Единственный светлый момент за день… не считая твоего возвращения.

— Ох, Кирт… но я и вправду должен был уйти сегодня… хотя менее всего мне хотелось оставлять тебя тут одну.

— Ты и так уже сделал для меня больше, чем кто-либо в этом мире. Ты…

— Я всего лишь спас тебе жизнь, — Лиэ дернул плечом. — Это не может…

— Не только жизнь, но и душу, Лиэ, — Киирт'аэн назвала его по имени, словно желая подчеркнуть свои слова. — Лиэ… если твои эльфы хоть вполовину таковы, каков ты, то вы — действительно дивный народ.

— Странно, а меня-то как раз сородичи считают изрядным шалопаем! — весело возразил сидхэ, чтоб скрыть какое-то странное смущение от ее слов… и от голоса, каким она произносила их. — Так что ты льстишь мне, Киирт'аэн. Сложно найти сидхэ, менее подходящего под идеал моих соплеменников. И я это сегодня доказал. Я упустил упыря, Кирт, и потерял его след. Его нет в городе. Проклятье! Я его упустил!

— Лиэ… а зачем он тебе?

— След, — коротко ответил он. — Как иначе я выйду на всю эту секту?

— Лиэ, зачем тебе упырь, если есть я?

Лиэ осекся и уставился на жрицу. Кирт улыбнулась жестко и зло. Сейчас она выглядела даже, пожалуй, постарше своих лет.

— Или ты думаешь, что я не смогу найти их? Или — они меня, если я откроюсь?

— Кирт, но ты же…

— Да. Я убегала и пряталась, я думала лишь о том, чтоб меня не нашли… и я ни разу не приняла с ними бой! А ведь я кое-что умею. Быть может, ударь я первой… Но я испугалась! Я забилась сюда, как таракан в щель, я хотела лишь умереть спокойно. Теперь не хочу. Нет. Теперь я не хочу умирать. Я найду их сама — или позволю им меня найти. Я — Сон о битве драконов. Я кое-чего стою в схватке.

— И ты рискнешь?

— Мне надоело быть жертвой, Лиэ. Я стану охотником. Или… попытаюсь хотя бы! Хотя бы приманкой в капкане.

— Это стоит обдумать. Эту мысль насчет приманки, — Лиэ задумчиво почесал бровь, — но я не рискну ставить капкан на такую крупную дичь в одиночку. Кирт, даже вдвоем мы не справимся со всей этой сворой. Нет. Мы выедем из города завтра — нет больше смысла тут оставаться. Остановимся где-нибудь поблизости, и я стану наблюдать за дорогой и ждать своих. Попытаюсь послать им весть… Когда мой отряд присоединится к нам, можно будет заняться сектантами. А ты тем временем наберешься сил и освежишь в памяти боевые заклятья… да и я тебя подучу немного, раз уж ты теперь готова драться. Ну, как?

— Согласна, — Кирт улыбнулась. — Только…

— Что?

— Убери это, — она кивнула на фантом. — Ведь оно больше не нужно.

— Пусть повисит до утра, — эльф покачал головой. — Тем более, что сейчас мне должны бы уже подать ужин. Что-то долго его нет.

— Пусть повисит, — вздохнула Кирт. — Ох, как оно все же…

— Ну, — сидхэ подошел к ней и успокаивающе погладил по плечу, — тебе изрядно досталось, Кирт, но ты оказалась неожиданно сильной. Я и предположить не мог, что смертная…

И замолчал. Тоска в глазах Киирт'аэн способна была заморозить реки, горечь — отравить море. Повинуясь внезапному порыву (а Лиэ всегда повиновался своим порывам), он обнял бывшую жрицу за плечи и притянул к себе. Она и не собиралась вырываться, просто замерла в кольце его рук, словно раненый зверек, уставший бояться. Сердце ее стучало часто-часто, заячьими лапка билось оно вплотную к ребрам Лиэ.

— Не бойся, — очень мягко сказал он. — Не бойся, Киирт'аэн. Никто больше не тронет тебя. Веришь?

— Да, — выдохнула она, — верю.

— Мы их уничтожим. Вместе. Ты и я. Но для тебя потом все только начнется. Не надо думать, что после этого ты сможешь спокойно уйти. Не стоит погибать в этой битве, Кирт. Битвы надо выигрывать, а не погибать в них.

— Откуда ты знаешь, что я…

— Знаю. Я понял, что ты так решила. Ты и вправду считаешь, что у тебя нет других причин жить, кроме мести?

— Я не думала об этом. Я хочу только, чтоб их не стало, не стало навсегда! Хочу уничтожить их всех, до единого… а потом… Если бы мой сын остался жив… а так…

— У тебя могут быть еще дети.

— Не знаю. Я боюсь. Я порчена. И, к тому же… это будут другие дети, а его — уже не вернешь, вот в чем дело… Я порчена. Я не смогу родить.

— Ерунда.

— Я не смогу. Снова… о, как же я смогу! Ведь я убила своего сына. Понимаешь?

— Не понимаю, — Лиэ нахмурился, — но пытаюсь понять. Я считаю, сможешь. Вы вообще сильные создания, женщины… а смертные женщины особенно!

— Но…

— Я не оставлю тебя.

— А потом? После того, как…

— Я это и хотел сказать. После того, как мы победим. После того, как ты исцелишься.

— Лиэ, — она подняла голову и посмотрела ему в глаза, твердо и честно. — Не надо. Я сейчас как раненый звереныш, ты же сам видишь. Я могу до конца жизни привязаться к тому, кто даст мне хоть немного тепла. Я влюбиться в тебя могу, понимаешь? И это будет тяжело для нас обоих, а для меня — еще и унизительно.

— Мне любопытно, а почему ты так думаешь?

— Проклятье! — бывшая жрица внезапно резко рванулась, но он не пустил. — Да потому, что я была сначала жрицей этой кровавой мерзости и не сделала ничего, чтоб прекратить это! Потому, что я убила собственного ребенка, вместо того, чтоб драться! Потому что я предпочла медленно гнить здесь, хотя могла бы вернуться и умереть, да, но умереть в схватке! Я, Сон о битве драконов! Я опустилась до того, что стала трактирной шлюхой! Рабыней! И ждала смерти здесь, в этой помойке, покорно, как овца на бойне! Разве не так?

— Да все так. Ты сделала все это. Но это уже было, Кирт. Это прошлое. Тебе придется жить с ним, да, но впереди еще много битв и много весен. Победить и жить гораздо приятней, чем победить и умереть. И почему ты так боишься полюбить кого-нибудь, да хоть бы и меня? И почему ты заранее уверена, что я не смогу полюбить тебя? А, Киирт'аэн?

— Я — смертная.

— Да? А уже решила все за меня, словно настоящая сидха!

— Лиэ, я — человек! Я постарею и умру.

— Ну, только что ты собиралась геройски погибать, не дожидаясь старости.

— Я — трактирная шлюха!

— Уже нет.

— Проклятье, да ты знаешь меня меньше суток! Откуда тебе знать, кто я?

— Мне кажется теперь, что я знаю тебя уже очень давно, и я привык доверять таким своим чувствам. Они, как правило, верны. Еще возражения будут?

— Я…

— Ты — самоцвет в короне Звездносияющей. Ты — женщина, а потому достойна преклонения и любви. Ты отважна, красива и сильна. Ты — Киирт'аэн, Ястребиный Крик, Сполох-над-вершинами. И впереди у тебя целая жизнь, полная и любви, и битв.

— Ты слишком хорош для меня, эльфийский принц.

— Князь, — поправил Лиэ. — У нас нет королей, и принцев никаких тоже нет. У нас есть только князья и княгини. Так что — князь. Не путай, пожалуйста, раз уж взялась за титулы. Но это все неважно. Никто не может быть слишком хорош для тебя. И позволь мне все же самому решать, что я могу, а что — нет. И смогу ли я полюбить смертную, жрицу, убийцу и трактирную шлюху. Драгоценность в Венце Праматери.

— Вот этого, — спокойно сказала Киирт'аэн, — я и боюсь.

— Я знаю. Думаешь, я не боюсь? Я уже любил однажды человечку… воительницу. Рыжую степную воительницу, свирепую и прекрасную, как степной пожар. И такую же беспощадную. И знаешь что? Она бросила меня. Отошла от своих ран, отогрелась… и унеслась прочь. Я за ней потом еще два года по степям бегал, пока она сама меня не нашла и не объяснила кое-что о себе, обо мне, и об отсутствие будущего у нас. Очень практичная оказалась особа… но мнение о людских женщинах она мне существенно изменила. В лучшую, признаться, сторону. И я не собираюсь теперь шарахаться от женщины только потому, что у нее уши другой формы.

— Отпусти меня.

— Конечно… если ты этого хочешь.

— Отпусти… пока я этого еще хочу.

— Ни одна боль не длится вечно, Кирт, так же, как не может вечно длиться любовь. Ни для человека, ни для эльфа. Уж я-то знаю.

И отпустил ее, и Кирт сразу отошла на несколько шагов назад.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

Искупавшись и наскоро перекусив, я отправилась на прогулку по схрону Дома Рассвета, покуда его достойный представитель плескался в ванне. Для начала, мне нужно было переодеться (ну, не бродить же тут дальше полуголой, хотя… давненько у меня не случалось такого незапланированного отпуска!), затем осмотреться, и, желательно еще подумать. Думать следовало не о трупах, тварях и колдунах, а о чем-нибудь существенном. Например, о том, как мне быть дальше с Хэлгэ. И как скрыть от сородичей нашу… хм… ну, допустим, связь. В конце концов, колдуны и твари — вещи преходящие, а с наследником Рассвета мне еще общаться и общаться, да и с моими ванэл'фраэрэ'с — тоже. Лично я покамест не собираюсь умирать от старости, они, вообще-то, тоже планировали жить вечно… Наши с Хэлгэ шалости могли создать нам обоим немало проблем… мне в первую очередь. Я пока что командую этой стаей сородичей и достаточно хорошо знаю своих братьев-по-мечу. Они не перестанут повиноваться мне лишь потому, что я умудрилась настолько сблизиться с одним из них, но подобное поведение недаром считалось недостойным в любой армии любого народа. Командир не должен спать с подчиненными, во всяком случае, в открытую… Но как мне теперь с ним не спать? Пара десятков лет целомудрия — не такой уж подвиг для сидхи, даже и с кровью оборотней в жилах, но стоило Кайт-Ши один раз сорваться с цепи и… Эх!

«Ну, это не хайа'квэн, конечно», — уговаривала я себя, бродя по арсеналу, — «Какая хайа'квэн может быть у полукровки из Дома Вереска и наследника Рассвета! А ведь мать предупреждала меня на этот счет! Я не должна… проклятье! Мало того, что они, там, в Доме Рассвета, все такие блюстители чистоты крови, тут еще и политика мешается! Но это и не просто хаэнгэ», — я намеренно употребила наигрубейшее определение для физической связи, существующее в нашем языке, — «Не просто хаэнгэ по кустам и руинам, не будь я Кайт'Харэ! Может, сестрица Рут действительно права, когда говорит, что я абсолютна беспомощна в отношениях с этими странными созданиями… Но что мне, Старшему Стражу Северного рубежа, до этого? Меня последние годы интересовали исключительно те их мечи, что носят на поясе! Не вижу повода что-то теперь менять! Впрочем, я же теперь в отставке… Но все это — еще не повод забросить все ради выяснения собственных мотивов в этой странной квэн! Думай, Рамборг Лиэссат. Думай о чем-нибудь, помимо прекрасных глаз и золотистой кожи сына Рассвета!»

Легко сказать «думай»! Мысли мои помимо воли все равно обращались исключительно к единственному предмету, а лицо само собой расплывалось в довольной сытой ухмылке…

Проклятье! Ненавижу этого снежного гада! Я знаю, это — заговор. Мои враги… м-м… что же это должны быть за враги, чтоб сговориться с Хэлгэ? Так вот, мои враги решили обезвредить меня, подсунув мне…

Но тут разнообразное оружие, обильно представленное в арсенале, отвлекло меня от сеанса самоедства. Я уставилась на то, что обнаружила тут… и это сработало! Пара мечей в руках — прекрасное лекарство от любовного томления. Для меня, во всяком случае. Так что я махнула рукой на все проблемы отношений с Хэлгэ и занялась мечами вплотную, благо, тут было, чем заняться…

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Хэлгэ ан'Леах'хэн скрутил влажные белые волосы в небрежный хвост на затылке (и куда подевалась его обычная педантичная аккуратность!), поправил воротник рубашки и отправился на поиски полукровки. Он так и не смог до конца определиться в своем отношении к ней и к тому, что произошло между ними. Произошло… и произойдет снова, причем в ближайшее же время. Ледяная броня снежного сидхэ трещала и крошилась от близкого жара Пламени Самайна. Он почти ненавидел ее за это, но себя он почему-то ненавидел больше.

Это действительно была слишком уж противоестественная квэн, и вовсе не из-за пресловутой борьбы детей Рассвета за чистоту эльфийской крови. Не только из-за этого, во всяком случае. Просто… огонь и лед не могут быть близки. Это гибельно для обоих.

Тем более, что это была еще и магия, как всегда между сидхэ. Смертные, соединяя свои тела, не получают и сотой доли того, что доступно сидхэ, всего лишь соединившим руки… если только это не великая любовь, достойная легенды. Но Хэлгэ, при всей его эльфийской памяти, знал не так уж много таких легенд, а уж подтверждения хотя бы одной не видел и подавно. Не говоря уж обо всех этих сказках о любви саэрни и сидхэ! Вот ведь нелепица, жестокая к тому же! Соединение тел для сидхэ — всего лишь крошечная часть того единения сил, духа и крови, что и зовется «квэн», и вовсе не в физической близости заключался весь ужас ситуации!

В большом зале полукровки не было. Хэлгэ двинулся дальше.

Арсенал. На пороге оружейной он замер и на какое-то время забыл, как дышать.

Рамборг плясала с двумя клинками.

Здесь не было места строгим канонам, тысячелетиями выверенным движениям. Это была импровизация, блестящая и непредсказуемая, смертельная импровизация на грани срыва, пляска по самой кромке под одну ей слышную музыку. Рваные, незавершенные движения. Рваный, сбивающий с толку ритм. Два небольших парных клинка были даже не продолжениями ее рук, нет, — это были отдельные, почти одушевленные, почти мыслящие существа, которые по какой-то странной прихоти судьбы подчинялись ее воле… или творили ее волю… или это они ее вели?

Это было искусство на порядок выше того боя с тварью. Хэлгэ вдруг вспомнил, что он очень, очень давно не видел, как Рамборг тренируется. И что он очень сильно хотел бы знать, как давно она выработала этот стиль боя… и кто ее этому научил.

Не сама же научилась?

Потрясающе красивым, текучим движением она завершила тренировку, припав на одно колено и скрестив мечи перед собой. Склоненная голова, расслабленное, неподвижное, смертоносное тело.

Кошка.

Несколько ударов сердца в полной неподвижности и, наконец, — почтительный поклон, клинки в ножны. Рамборг поочередно коснулась губами старой черной кожи ножен и вернула оружие на стойку.

— Прекрасный танец, моя княжна, — подал голос Хэлгэ. — Я не помешал?

— Ничуть, — она дернула плечом, не оборачиваясь. — Я слышала, что ты вошел.

— Я и не знал, что ты теперь так хороша с двумя мечами. Помнится, раньше ты предпочитала один.

— И до сих пор предпочитаю. Но я не смогла удержаться, настолько они хороши!

— А я бы не хотел сойтись с тобой в настоящем бою, — в устах гордого сидхэ это было наивысшим комплиментом, — но с удовольствием составил бы тебе компанию на тренировке.

— Сейчас я бы выпила эпэссы, — полукровка повернулась к нему, стягивая перчатки, — а потом можно и поплясать, коли есть охота. Но я хотела спросить тебя, Хэль… — она запнулась и прикусила губу. — Впрочем, не теперь. Идем. Чай уже заварился, должно быть.

Сев на шкуру рядом с маленьким низким столиком, Рамборг налила себе эпэссы и с наслаждением вдохнула ароматный пар. Хэлгэ какое-то время молча потягивал напиток, рассматривая ее сосредоточенное лицо.

— Ты начала говорить о чем-то.

— Да, — княжна глотнула чаю и нахмурилась. — Есть кое-что, чего я никак не пойму. Этот бой с тварью. Я убила червя, так?

— Да.

— Одна?

— Именно. Я только помешал бы тебе, а потому просто не стал вмешиваться.

— И был совершенно прав. Но, Хэлгэ, — Рамборг отставила чашку и подалась вперед, — а как я это убила?

— То есть?

— Ты видел всю схватку. Я же была в боевом трансе…

— Не только в боевом. Боевой и магический… и очень глубокий. Леадарн с тебя шкуру спустит, если узнает.

— Ой, не надо сейчас о Леадарне! — она поморщилась. — Лучше скажи… Оружия у меня не было.

— Рамборг, ты сама была оружием. Я первый раз такое видел. Возможно, и для Перворожденных это было бы новостью, хоть я и не уверен. Ты делала то, что нам всегда запрещали. Но это не главное. Рамборг, ты помнишь, что сотворила Образ Меча?

— Образ Меча? То есть… материальный, ты хочешь сказать?!

— Ну да. Я хочу сказать именно это. Очень даже материальный.

— Проклятье! Но как?! И почему я никогда не могу вспомнить, что и как я делала?!

— Знаешь, в основном мне запомнился смех. Хохот. Совершенно дикий хохот, который, должно быть, и разрушил чары твари…

— Смех… — задумчиво протянула она. — Смех. Стой! Я, кажется… — она подскочила так резко, словно ее кто-то ужалил. — Ну да, конечно!

Прежде чем Хэлгэ сумел что-либо сообразить, полукровка уже метнулась обратно в оружейную. Сидхэ пожал плечами и заинтересованно обернулся к дверям арсенала, за которыми она скрылась. Некоторое время оттуда доносилась лишь негромкая возня. Наконец раздался радостный возглас Рамборг, и вскоре она появилась, держа в руках потертые черные ножны с мечом.

— Вот, — она села на свое место и показала добычу. — А я-то думала, кто это там меня зовет! Что скажешь?

— Позволь, — Хэлгэ принял ножны и осторожно потянул меч наружу.

Он был старый. Более того, древний. И он не был эльфийским оружием, хоть и походил на клинки сидхэ. Слишком уж странной была работа по металлу.

— Не могу понять, — Хэлгэ повертел клинок так и этак. — Это не наша работа… но и не гномья. И уж точно не людская! Кстати, меч в отвратительном состоянии! И нет клейма мастера… Откуда он тут взялся?

— Хороший вопрос, — Рамборг забрала клинок и поднесла его поближе к лицу, осматривая лезвие. — Н-ну-у… не могу понять, что это за металл. Не наш это сплав, точно. Вообще на сталь не слишком похоже. Хэль, это ведь схрон твоих родичей, может…

— Если б я когда-нибудь слышал или читал об этом мече, я бы не забыл, — слегка обиделся Хэлгэ. — Нет. И, по-моему, им вообще никто из наших не сражался. Видишь эти сколы на клинке?

— Металл не кажется таким уж мягким… По правде-то, Хэлгэ, я там сейчас пробовала… знаешь, он рубит нашу сталь. Что же могло повредить такой меч?

— Странное оружие. Мне кажется, что он очень древний и… нет, не мертвый, но души в нем сейчас нет.

Полукровка серьезно кивнула, покачивая меч на ладонях.

— Изогнутое лезвие… удлиненная рукоять… — размышлял Хэлгэ вслух. — Его как для тебя делали.

— Да. Он мне по руке. Насчет души… Думаю, он просто недоделан. Да. Если заполнить эту форму содержимым…

— Так в чем же дело? — эльф пожал плечами. — Знаешь, кузница тут есть.

— Полагаешь, мне такое под силу? — Рамборг недоверчиво фыркнула.

— Как ты можешь знать, пока не попробуешь? Я видел тот кинжал, что ты подарила Лиэ. Попробуй. Та сущность, что ты сотворила… или пробудила, уж не знаю, как оно было на самом деле… Так вот, она требует для себя достойного прибежища.

— Меч принадлежит твоему Дому. Я не могу.

— Можешь. Им, похоже, сотни лет никто не интересовался… а я — наследник, и вправе сделать тебе такой подарок.

— Ты поможешь мне в кузне?

— Конечно.

— Что ж… тогда нечего тут сидеть. Идем.

Она встала и протянула Хэлгэ руку. Снежный сидхэ улыбнулся и пожал ее. Мгновение они стояли так, сцепив руки в эльфийском рукопожатии, за запястья, и Хэлгэ чувствовал, как царапают его кожу шершавые валики старых мозолей на ее небольшой твердой ладони. Потом Рамборг подалась вперед и коротко поцеловала его в губы.

— Спасибо, — сказала она. — За меч… и за мою шкурку, которую ты спас.

— Пожалуйста. За меч. А остальное… проклятье, Лиэссат! Мы квиты. Хотя мне кажется, что это я тебе должен.

— Н-ну-у… — полукровка протянула свое любимое словечко, словно мурлыкнула. — Если ты это так расцениваешь… Идем же! У нас еще будет время поговорить о долгах.

Киирт'аэн. Квенир.

После недавнего разговора, в котором прозвучало больше, чем хотелось бы и Кирт, и Лиэ, оба они чувствовали себя не слишком уютно. Бывшая жрица смутилась как девчонка и от собственной откровенности (а с другой стороны, что ей было теперь терять?!), и от реакции сидхэ на ее откровения. По правде, Кирт попросту была в шоке. Жизнь приучила ее трезво оценивать себя и свои перспективы. Она была не то чтобы некрасива, но… Даже в лучшие свои дни, даже ухоженная и отдохнувшая, одетая в лучшие свои одежды, Киирт'аэн вряд ли могла бы надеяться привлечь к себе внимание такого синеокого красавца, да еще и бессмертного к тому же! И, словно этого мало, не просто эльфа, а эльфийского князя! Она была слишком обычной, а теперь еще и заморенной, истощенной долгой болезнью и смертельными чарами, и этой жизнью в кабаке. Кроме того, Кирт ощущала себя… излишне потасканной.

А его отношение к ней было таким, словно она действительно была драгоценностью, была, по меньшей мере, прекрасной юной принцессой, а не девкой-подавальщицей… если не сказать хуже… из трактира! Это пугало и сбивало с толку. Среди поклонников культа, где приносили в жертву женщин и детей, и отношение к женщинам было соответствующим. По правде, с Кирт никто и никогда ни разу в жизни не обходился так, как этот князь эльфов.

И вот она боялась себя; она все же была женщиной… но женщиной, повидавшей всякое. Ее уже тошнило от мужчин… но эльф-то был совсем другим!

«Да нет, он всего лишь добр ко мне», — думала она, спрятавшись так, чтоб ее не было видно от двери, — «Нет, не обольщайся! Кто ты, Кирт, чтоб заглядываться на эльфийского принца! Я бы поняла все это, если б была юной девой благородных кровей, но теперь… Но будет ли это так уж плохо? Возможно, немного тепла и доброты мне и нужно теперь, чтоб выжить? Чтоб забыть хоть что-то… хоть немного, ненадолго… Проклятье! Я бы отдала полжизни за любящее прикосновение… и за тепло его рук».

Сейчас ей было уже плевать на Сны Драконов, и на тех, с кем она хотела поквитаться, и на то, что в этой схватке вполне можно погибнуть. Хоть раз в жизни довериться кому-то… а потом — будь что будет!

«У меня еще все может случиться», — словно заклиная себя на удачу, подумала Киирт'аэн, — «И любовь. И битвы. И… ребенок?… А, может быть…»

Еще день назад мысль о возможности вновь родить ребенка вызвала бы у Кирт только язвительный ядовитый смех, но теперь… Лиэ умел быть убедительным. Она замерла, глядя в одну точку. И — захотела жить. И дарить жизнь. Просто взяла — и захотела…

И все сразу стало проще.

«Если…нет, когда! — когда мы уничтожим их, я смогу родить ребенка. Ребенка жизни… без страха, без боли. Ребенка… сына. Да!»

И оказалось вдруг, что одной этой мысли довольно, чтоб пробудить в ней отвагу. Кирт нервно стиснула руки, уже готовая драться, на этот раз до конца — драться за возможность жить и любить. За одну только тень надежды стать матерью.

И, когда Лиэ окликнул ее, встревоженный долгим молчанием и неподвижностью, Киирт'аэн, Сон о битве драконов, Сполох-над-вершинами, подняла на него спокойные темно-серые глаза и просто сказала:

— Я подумала и решила: я рожу ребенка, когда мы покончим с этой бандой кровавых фанатиков. Я буду жить. Я буду жить долго! Я увижу детей, и детей моих детей… ведь я буду жить очень долго! У них… у меня и моих детей будет дом на холме… и сад, где будут цвести яблони… А осенью мы будем жечь листья, и я стану делать сидр, и он будет чуть-чуть пахнуть этим дымом… И с реки поднимается туман… выходя на порог, можно зачерпнуть его и пить с ладони… чуть горчащую, терпкую кровь осени…

Она и не заметила, что не просто говорит, а создает образы, видения этого дома и сада, и тумана в ладонях… Лиэ замер, очарованный. Он почти почуял запах дыма и вкус яблочного вина на губах.

— Ты — колдунья, Киирт'аэн, — выдохнул он. — Но почему — осень?

— Осень… Она чуть горчит, но это светлая горечь. Осенью я буду… не счастлива даже. Здорова. Цельна. Если доживу… а я доживу! Я увижу осень… и дом среди яблонь… — Кирт закрыла глаза и улыбнулась. — И за это стоит драться.

Лиэ ощутил неодолимое желание сохранить этот момент, как-то сберечь его… Он не успел задуматься о том, что делает. Он просто сделал.

Сидхэ шагнул в видение… наполовину видение, наполовину воспоминание… уже почти сотворенный, почти родившийся мир… Высшая, запредельная магия — но он не думал о том, что это невозможно. Он просто шагнул туда, и вдохнул туман и запах осеннего дыма, и взял оттуда то, что должен был подарить ей…

Когда Киирт'аэн открыла глаза, она ахнула и замерла, боясь шелохнуться, чтоб не развеять чары. Лиэ стоял перед ней на одном колене, склонив голову, и его волосы пахли осенью, а в руках был влажный багряный венок из кленовых листьев с горьким и тревожным запахом.

— Но… это же невозможно!

— Забудь, — сказал он. — Забудь это слово. Ты увидишь ту осень, что ты сотворила, Киирт'аэн. Клянусь именем и кровью, ты ее увидишь.

Каким-то иным чувством догадавшись, что надо делать, Кирт чуть наклонила голову, и Лиэ надел на нее венок, и поцеловал ей руку, словно она была княгиней.

Глава 9

Дарен. Сиэр.

Юного Дарена, сына трактирщика, можно было обвинить в чем угодно, кроме отсутствия храбрости, да и решимости мальчику было не занимать. Ну, кто из нас лет в двенадцать не верит в собственную непобедимость и бессмертие, а? Кто из юнцов не мечтает спасти прекрасную даму… или хотя бы отмстить за нее? Уж в этом наслушавшиеся песен пьяных бардов человеческие мальчики не слишком отличаются от начитавшихся древних легенд мальчиков эльфийских.

Дар не совсем понимал, какие именно чувства он испытывает к Кирт, но то, что произошло с ней, потрясло юношу до глубины души. Самое страшное заключалось в том, что рухнула сказка: прекрасный светлый воин-эльф оказался кровавым злодеем и убийцей. Дар был готов убить его за одно только это. А чего стоило равнодушие окружающих? Судьба Кирт не взволновала никого! Единственное чувство, которое испытали люди в трактире, это радость оттого, что эльф удовлетворился только одной жизнью!

Вот поэтому Дарен спрятал кухонный разделочный нож под салфеткой, когда поднимался в комнаты эльфа.

О том, что вряд ли можно одолеть бессмертного воина с помощью источенного старого ножа и подноса, Дар, естественно, не подумал.

Лиэ Лиэх'хэл Лиан

У наследника Аэнвэль, златоволосого и синеокого князя сидхэ Лиэ Лиэх'хэл'а ан'Тъерлла э Ллин'дарн было превеликое множество достоинств и лишь один существенный недостаток, который перекрывал все. Лиэ был очень красив даже по меркам сидхэ, отважен, умен, добр и отзывчив, он был талантлив и горд, а пел так, что способен был очаровать и гоблина… Одна беда — Лиэ был патологически влюбчив.

Любовь среди винлэс всегда была свободной. Эльфийки, от природы более сдержанные, нежели их мужчины, прекрасно понимали, что соотношение одна к дюжине вносит свои коррективы в отношения между полами. Для свободной винлэ иметь менее трех-четырех возлюбленных считалось, мягко говоря, странным. И все равно женщин не хватало. Каждая третья уже была чьей-то квэнъэ, каждая четвертая из оставшихся предпочитала меч и магию любви и материнству… Сидхи старались рожать так часто, как могли, во имя выживания расы, но потребность их в физической близости была далеко не так велика, как у их мужчин.

К счастью, в Вэннэлэ жили дайони, у которых демографическая ситуация повторялась с точностью до наоборот: мальчики рождались крайне редко и еще реже сами могли иметь потомство. Живущие по 500–600 лет полукровки-дайони с удовольствием вступали в долгие или краткие связи с сидхэ и довольно часто рожали им детей. Однако даже добросердечие и ласка дайони не мешали молодым (вечно молодым!) сидхэ влюбляться во всегда готовых на это человечек. Ничем хорошим это кончиться не могло, это понимали все, но… Слишком соблазнительно для смертных было иметь любовника-эльфа, слишком привлекало эльфов разнообразие человеческих женщин. В Вэннэлэ проблему полукровок решали с благородным изяществом: сидхэ не бросают своих. В большинстве случаев эльфы (точнее, уже эльфийки) не теряли из виду свою кровь. Для неизбалованных особенным вниманием и уважением среди своих смертных женщин связь с эльфом была просто подарком судьбы, к тому же вряд ли возможно пообщаться какое-то время с представителем Высокого Народа и не влюбиться. Человечки, гордо задирающие нос и утверждающие, что уж они-то на любовные чары эльфов не поддаются, откровенно лукавят. Просто… либо не встречали, либо встретили, да им не предложили… либо предложили сами и получили отказ. Умению вежливо говорить «нет» женщине, любой женщине любого народа, юных сидхэ обучают чуть не с пеленок… Вот и верь после это в матриархат! И мужчины, и женщины Вэннэлэ прекрасно знают, кто на самом деле правит страной.

Сидхэ влюбляются часто, молодежь вообще находится обычно в состоянии перманентной влюбленности… и, вместе с тем, для сидхэ немыслима физическая близость без проявления чувства. Лиэ же был в этом отношении просто неисчерпаем. Нельзя сказать, что наследник Вэннэлэ не пропускал ни одной юбки (скорее, это юбки его не пропускали), но для того, чтобы влюбиться в женщину, неважно, какой расы, ему требовались рекордно короткие сроки. Притом Лиэ всегда был абсолютно искренен: если уж он увлекался, то глубоко и по-настоящему, и вовсе не очередная постельная забава была ему нужна, хотя это занятие он тоже любил. Просто рядом с ним любая женщина начинала ощущать себя любимой, желанной и прекрасной… стоит ли удивляться тому, что редко кто мог устоять перед его обаянием? Причем он никогда не бросал своих возлюбленных: они уходили сами, вполне довольные собой и жизнью, и отношения с бывшим любовником сохраняли прекрасные — все сердечные томления и страдания оставались на долю самого Лиэ. Впрочем, длилась такая меланхолия недолго: Лиэ встречал новую девицу, и все начиналось сызнова. Несколько его смертных увлечений, постаревших, но все еще красивых, относились теперь к нему с материнской нежностью (будить в женщинах материнский инстинкт у Лиэ получалось отлично и совершенно непроизвольно) и вовсе не чувствовали себя покинутыми. Он никогда не забывал их, даже если у его женщин были уже свои внуки.

Умение видеть красоту всюду, даже если ее старательно прячут, было свойственно Лиэ как никому другому. И вот он увидел красоту в Кирт, особенную, ни на что не похожую красоту. Если бы его спросили, он сказал бы, что Киирт'аэн — это королева осени. Даже не королева, а душа. Да, душа осени — птичий крик в пронзительном серо-синем небе, кровь кленовых листьев, горький аромат трав… Ее красота ранила, как отравленная стрела под сердцем. Она причиняла боль, но исцеляла одновременно. Сон о битве драконов с едва заметными отблесками расплавленного золота в темно-серых глазах… как можно было ее не полюбить?

Помочь ей было необходимо, но жалеть ее было бы кощунством, святотатством. Она могла бы счесть его внимание жалостью — и ошиблась бы. Лиэ не посмел бы так оскорбить ни ее, ни себя.

Она была прекрасна: Сполох-над-вершинами, Ястребиный Крик… Душа осени, она была прекрасна, и он полюбил ее.

— Киирт'аэн, — сказал Лиэ, держа ее за руку… любуясь ее рукой. — Ты — душа осеннего леса, Кирт. Ты прекрасна, как туман над озером. Я не буду спасать тебя, это не нужно. Но я помогу тебе спастись самой. Если позволишь.

— Никто и никогда не говорил со мной так, но это ты и сам знаешь, — Кирт едва заметно дрожала, но руки не отняла. — И уж тем более никто и никогда не спрашивал у меня позволения.

— Какое мне дело до того, как говорили с тобой раньше? — Лиэ фыркнул и сжал ее ладонь крепче. — Я говорю с тобой сейчас и говорю так, как ты заслуживаешь. Ты прекрасна, душа осени, Сполох-над-вершинами, твоя стойкость завораживает. Ты прекрасна, словно клинок, Кирт, и я уже люблю тебя. У нас это случается быстро, почти сразу… такие вот мы торопливые. Просто любой сидхэ сразу видит такие вещи, и нам ни к чему все эти человеческие игры. Но уж поверь, я не собираюсь ни к чему тебя принуждать. Я никогда не принуждал женщин и, тем более, не покупал их!

— Верю, — бывшая жрица усмехнулась. — К чему принуждение, чары или золото? Кто устоит перед такой искренностью и напором?

— Возможно, ты?

— Возможно, я. Но, видишь ли, я просто боюсь, о, мой прекрасный князь эльфов. Не тебя, конечно… себя боюсь. Сказки кончаются. Полюбить тебя так просто… но что будет, когда ты меня оставишь? А ты оставишь, возможно, нескоро… но все же. Мне будет больно.

— Не оставлю. Довольно с тебя боли, Кирт. У тебя будет все, что ты захочешь добыть, чего захочешь достичь. Обещаю.

— Не обещай того, чего не можешь.

— Я обычно не обещаю того, чего не могу. Решай, Киирт'аэн. У тебя полно времени, я ведь не тороплю.

— Зато я тороплюсь, — Кирт глубоко вздохнула и высвободила руку. — Потому что времени у меня слишком мало… совсем нет времени! Кто скажет, что будет завтра? Ты как песня, Лиэ, разве я могла не полюбить тебя сразу, едва увидела… как только ты появился здесь? А потом встал между мной и теми, внизу… да и много ли мне надо, чтоб полюбить? Всего лишь толика тепла и участия… о, как это много!

— Ты все еще хочешь, чтоб я тебя отпустил?

— Нет. Уже не хочу.

Всего лишь ладонь в ладони, рука в руке. Всего лишь поделиться теплом — иное сейчас было бы торопливой и неуклюжей пошлостью… а он никогда не слыл неуклюжим и никуда сейчас не торопился.

У них и вправду было полно времени.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

… У меня получилось! Трепещущее сияние Образа меча слилось со старым металлом и наполнило его жизнью и чарами. Я смотрела на чуть изогнутый клинок, слушала его песню, купалась в его зеленовато-серебряном свечении и смеялась. Легко и яростно. Смех рвался наружу из переполненного горла как рыдания. Яростный, жестокий и искренний смех. Ни горечи, ни злобы. Простота и четкость линий и звуков.

О, это был прекраснейший из всех даров! Звонкий, серебряный хохот… Смех, от которого души врагов леденеют и крошатся, как весенний лед на Лиэ'Вэлл.

— Мэв! — сказала… нет, позвала я. — Мэв, эльфийский смех над бедами врагов. Мэв, сестра-по-крови. С днем рождения. Здравствуй, Мэв. Ты прекрасна.

«Ты тоже», — ответил мне меч.

— Мэв, отныне мы будем петь и смеяться вместе. О, как мы будем смеяться!

«Я буду петь для тебя, Эйрайна тэи Рэир».

— Мы споем. Скоро. Пойдем, поздороваемся со снежным эльфом, а?

Я отперла дверь и вышла… нет, выползла из кузницы, держа Мэв в левой руке за гарду. Хэлгэ метнулся мне навстречу.

— Я совсем тут извелся, — выдохнул он. — Три дня, наверное… я не следил за временем, все равно оно тут странное. Можно было поспать, но разве заснешь, когда рядом творится такая магия! Рамборг… ты как?

— Чудесно, — я улыбнулась. — Тебе опять придется воскрешать меня, Хэль. Но дело того стоило. Взгляни.

— Какая она красивая… и веселая! Да уж, это явно «она»! Ох, не хотел бы я услышать ее голос в бою… Смех?

— Да. Она поет, как смеется, и смеется, как поет.

— Жесток смех сидхэ над бедами врагов… Да, она стоит тех сил, что ты потратила. А насчет воскрешения — уж не сомневаешься ли ты в моей способности воскрешать, Лиэссат?

— Нет, не сомневаюсь! — я рассмеялась, когда он обнял меня и рассмеялся тоже. И Мэв смеялась вместе с нами.

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Она была бледная и осунувшаяся. Творение отняло у нее столько сил, что Хэлгэ удивился сперва, как она вообще держится на ногах, а потом обругал сам себя: конечно, держится! Разве может быть иначе? Можно подумать, ты ее первый год знаешь, Хэлгэ Аэт'глатт! А уж этот смех…

От искреннего звонкого хохота Рамборг совсем обессилела и все-таки пошатнулась, да и упала бы, если б он ее не удержал.

— Мне кажется… такое у меня чувство, Хэль, будто я напилась, — немного смущенно призналась она. — Проклятье, да я и пьяная держусь на ногах крепче, чем теперь!

— А ты вспомни, сколько ты не спала.

— А не помню… да разве в этом дело, Хэлгэ! Уж чего-чего, а спать я точно не хочу!

— По-моему, тебе все же следует сейчас отложить свой веселый клинок. И выпить. Много — и прямо сейчас. Знаешь, что… я, пожалуй, все-таки напою тебя. Для начала.

— О-о… а потом?

— Глупые вопросы задаешь, женщина! Как будто сама не знаешь. Воскрешать я тебя буду.

— Теперь это так называется, да? Ох, Хэль, поставь меня на место!

— И не подумаю, — сидхэ легко поднял ее на руки, умудрившись одновременно отобрать меч. — Впрочем, можешь сопротивляться, если хочешь. Помнится, тебе это нравится.

— Интересная мысль, — полукровка хихикнула, освободившимися руками обнимая его за шею. — Хэлгэ… не считая той… хи-хи… трагической для бедного папоротника ночки… ты когда-нибудь еще насиловал женщин?

— Я тебя точно напою, — вздохнул Хэлгэ, внося ее в залу, — и сам напьюсь. А потом изнасилую.

— У тебя получится, — уверенно заявила она. — Ты же талантливый.

— Ага, очень, — согласился Хэлгэ, опуская ее на шкуры. — Мне часто об это говорят.

Впрочем, на те же самые шкуры пришлось опуститься и ему, иначе и быть не могло, ведь Рамборг не собиралась размыкать кольцо своих рук. Забытая Мэв ехидно пропела что-то там, где ее оставили. Глаза у полукровки стали совсем янтарными, и плясали в них такие демонята, что Хэлгэ задумался, кто тут кого собирается насиловать.

— Я могу начинать сопротивляться? — провоцирующе промурлыкала она.

— Попробуй. Вдруг получится.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

… Проклятье, но кто бы мог подумать, что в этом моем замороженном братце-по-мечу столько огня! Какое уж тут сопротивление… Кстати, сопротивляться я действительно попыталась, ведь он меня даже несколько напугал… с непривычки, хм… Может, мне действительно следовало почаще этим заниматься? Это, конечно, было игрой, но я не уверена, что отбивайся я в полную силу, смогла бы с ним справится. Во всяком случае, мои трепыхания Хэль подавил быстро и на удивление умело. Одной его руки вполне хватило, чтоб удержать обе мои, второй он довольно ловко управился с застежками моей рубашки… да и с самой рубашкой, не говоря уж о поясе… Это действительно немного напоминало изнасилование, но пусть так! Это было самое очаровательное изнасилование в моей жизни… и что-то мне подсказывало уже тогда, что эти игры могут вскоре стать делом привычным…

Дальше… как-то уж очень быстро я оказалась абсолютно беспомощной, а этот мой словно с цепи сорвавшийся ванэл'фраэрэ творил со мной, что хотел… а хотел он многого и разнообразного. Периодически выныривая из этого… ох, и не знаешь, как назвать!… я могла только ошалело хватать ртом воздух да радоваться, что в округе на много-много хартов пути никого нет. Такие стоны и вопли мы издавали, и такая магия нам вторила, что становилось странно, как это мир не рушится от такого накала страстей.

— Хэлгэ, — почти взмолилась я, когда мы ненадолго прервались, — может, хватит, а? Я тебя уже боюсь! Что происходит с тобой… и со мной?! Это же безумие какое-то… так нельзя!

— Нельзя-нельзя, — согласился он, жадно глотая вино, предусмотрительно отставленное подальше от этого… хм… лежбища. — Конечно, нельзя. Ты абсолютно права, моя княжна, это безумие. И спятил не только я, ты тоже. Но останавливаться я не могу и не желаю, так что не держи себя. И не вздумай меня останавливать!

— А ты понимаешь, что будет, если я перестану себя держать? Совсем перестану? — я тоже приложилась к кувшину.

— А что будет? — Хэлгэ жестко усмехнулся, перекатываясь поближе. — Кайт-Ши вырвется? Так я ее не боюсь, моя Рамборг. Ты меня не запугаешь, о, теперь уже нет! И не остановишь.

— Так и ты — меня… Проклятье, Хэлгэ, отпусти меня!

— Ну уж нет. Не теперь, госпожа моя. Сейчас я сильнее, и ты не вырвешься, даже если захочешь. Но ты ведь не захочешь, я прав?

— Прав, — я опрокинула его на спину и села сверху, крепко обхватив коленями и бедрами. Наклонилась и шепнула на ухо. — А вот на мечах я тебя все-таки уделаю, Рассветный, так что не зарывайся!

— Еще посмотрим, — Хэль вывернулся из захвата. — Ух, что я сейчас с тобой сделаю!

— Уже сделал, — буркнула я куда-то в живот моего сидхэ. — Это называется «отыметь», чтоб ты знал. Вот вернусь и расскажу Эрилу, что ты меня изнасиловал. Он вызовет тебя на поединок и убьет. Вот.

— Угу, если учесть, что Эрил и сам не прочь бы оказаться на моем месте… особенно сейчас! Ну и зубы у тебя, Рамборг!

— Кошка тут я, а кусаться первым начал ты! Можно было и понежнее.

— Пока не могу. Немного погодя я смогу быть с тобой нежным, княжна, но сейчас я слишком сильно тебя хочу.

— Вот как?

— Ага, а еще вот так. А будешь дергаться, заколдую.

— Куда уж мне дергаться… Я и так уже себя чувствую юной девственницей в лапах разбойничка.

— Все правильно. Я тебя похитил, ты моя пленница, и я тебя не отпущу, пока… как ты сказала? — пока не «отымею». Вот.

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Лиэ никогда бы не согласился с тем утверждением, что влюбленные теряют голову и перестают обращать внимание на происходящее вокруг, если только оно не касается предмета страсти. И был бы неправ.

Незапертая дверь предмета страсти точно не касалась, равно как и осторожные шаги на лестнице… не говоря уж о тяжелом латунном подносе, со всего маху обрушившемся на златоволосую голову сидхэ. Как этому подносу удалось застать врасплох воина-сидхэ, так и осталось загадкой, но поднос случился и был достаточно оглушительным, чтоб у Лиэ зазвенело в голове и потемнело в глазах.

… А когда мельтешение перед глазами и звон прекратились, он с зачарованным изумлением обнаружил, что лежит на полу, придавленный кем-то небольшим, но очень решительным, к горлу его прижат зазубренный старый кухонный нож, а ломкий мальчишеский голос нападавшего что-то говорит:

— А теперь исцели ее, подонок, иначе я тебе глотку перережу, так и знай!

— Ч… чего-о?!

— Того! — отрезал… ну да, именно конюшенный мальчик, слегка надавив на нож, — исцели Кирт, колдун, и побыстрее!

Ошарашенный Лиэ сфокусировал взгляд и обнаружил фантом, исправно подергивающийся на веревках как раз за спиной мальчишки. Мальчишка же был настроен более чем серьезно… и эльф никогда бы не подумал, что ощущение источенного железа у горла может принести ему такую сумасшедшую радость!

— А ты спасти ее хочешь, да? — выдавил он, глядя в сузившиеся от ненависти светло-зеленые глаза подростка.

— И спасу. А тебя я все равно убью, сволочь!

— И спасай, — весело фыркнул Лиэ. — Раз уж так получилось… Кирт! Иди сюда, девочка, только тихо! И побыстрее, пожалуйста!

Киирт'аэн как раз удалилась для очередного купания, когда случился поднос — но она выскочила из-за двери очень лихо, в одном полотенце, зато с кинжалом в руках и со свирепым блеском во взоре. На губах ее уже дрожало какое-то явно убийственное заклятье… но при виде распростертого на полу эльфа и оседлавшего его мальчика Кирт выронила кинжал и тихонько сказала:

— Ой!

— Мамочки… — прошептал мальчик, тоже роняя свое оружие. — Привидение…

Лиэ вывернул шею, чтоб рассмотреть всю картину, и обреченно фыркнул:

— Та-ак! Вот вам и конспирация! Слушай, ребенок, слезь с меня, ладно? И откуда ты только взялся такой прыткий… и тяжелый! Киирт'аэн, запри дверь, пожалуйста… и сними с меня твоего защитника, если не сложно.

Кирт метнулась к двери и заперла ее во мгновение ока, практически в точности повторив все защитные чары. Потом столь же быстро стащила окаменевшего мальчишку с Лиэ и закатила ему оплеуху.

— Дар! Ты придурок! Какого…

— Кирт, ты живая!!! Ты…

— Дар, я тебя убью!

— Кирт! Но я думал… я думал… — мальчик ошарашено обернулся к фантому. — А это тогда кто?!

— Не кто, а что, — только Лиэ остался невозмутим, как дерево, хотя затылок и саднило. — Знакомы ли тебе, юный… э-э… рыцарь, такие понятия, как маскировка? Или конспирация?

— Лиэх'хэл, у тебя сильно голова болит? — участливо осведомилась Кирт, выкручивая ухо мальчишке. — Отстань от ребенка, а? Я его сама вздую. Дар, то, что ты видишь — это фантом. Эльф создал его, чтоб меня защитить.

— Значит, ты и в самом деле добрый? — просиял Дар.

Лиэ фыркнул.

— Я не добрый. Я светлый и дивный. Это разные вещи, ребенок. Добрыми эльфы бывают только в сказках. А ты — молодец! Не побоялся… вот только что теперь с тобой делать…

— Ну, Дар, если ты кому-нибудь проболтаешься… — начала Кирт.

— Мне придется их всех тут положить, — перебил ее Лиэ. — Понимаешь, мальчик? Всех. Я вывезу ее отсюда несмотря ни на что, потому что обещал. И если люди попробуют мне помешать…

— Я понял! Ты это здорово придумал, — все поверили! Я тоже поверил… Кирт… прости меня.

Бывшая жрица фыркнула, но глаза ее подозрительно заблестели. Лиэ не мог не заметить, с какой запредельной нежностью женщина прижимает к себе мальчишку. Дарен, так его зовут, Лиэ вспомнил. Дарен, сын трактирщика. Единственное неиспорченное существо в этом болоте.

— Если б это зависело от меня, Дар, — вздохнула Киирт'аэн, — я никогда не оставила бы тебя здесь…

И, мысленно, совершенно отчетливо, только для Лиэ — а он и не догадывался, что она это умеет:

«Лиэ, мне нужно переговорить с тобой. Отошли его, пожалуйста».

— Вот что, Дарен, — мягко сказал Лиэ. — Наш ужин ты загубил, как видишь. Я не хотел бы остаться голодным, и уж тем более оставить голодной Кирт. Ты сможешь незаметно сообразить нам чего-нибудь поесть?

— Смогу, — потупился подросток. — Простите меня… Я быстро!

Кирт отперла дверь, и Дарен исчез.

— Ты хочешь забрать его отсюда, да, Киирт'аэн? — спросил Лиэ, потирая затылок.

— А ты не хочешь?

— Я… Проклятье, какой мужчина вырастет из этого щенка, если дать ему время и должное воспитание! Но разве я вправе решать его судьбу, Кирт?

— Мою ты решил, — она улыбнулась. — Я не должна просить тебя еще и об этом, я понимаю, но…

— Сколько ему лет?

— Двенадцать.

— Хм… мне кажется, я понимаю.

— Да, — Кирт с силой провела рукой по лицу и тихо выдохнула в ладонь. — Да. Все так. Моему сыну было бы… почти столько же. Лиэ. Я прошу тебя.

— Но, если мальчик не согласиться, я ничего не смогу сделать.

— Не согласится? — она фыркнула. — Не согласится сбежать из этой дыры вместе с воином-эльфом и со мной?! Навстречу приключениям, в двенадцать-то лет? Дар уже собрался проситься к пиратам, как только откроют навигацию, а тут такое… Но вот ты… такая обуза! Не думай, что я не понимаю.

— Считаешь, мне так уж важно, одного человека спасать или двоих? — сидхэ насмешливо вздернул бровь. — Раз уж я за все это взялся… Что ж, одним воином у Вереска станет больше, только и всего. Достаточно много полукровок и людей воюет под знаменем Вереска и живет под рукой Аэнвэль.

— Лиэ, если это поможет тебе решиться, я могла бы… — Кирт не слишком решительно, но довольно откровенно повела плечом.

— Прекрати! — сидхэ вспыхнул. — Кирт! Ты опять?! Проклятье, я тут тебе практически в любви объясняюсь, а ты хочешь теперь выкупить жизнь мальчишки своим телом, так, что ли? Я что, настолько похож на рабовладельца?

— Прости. Я… оскорбила тебя?

— Да, — резко сказал он и отвернулся. — И унизила.

— Прости, — покаянно прошептала Кирт ему в спину. — Я не подумала. Пойми, я не могу привыкнуть так сразу… Ты — совсем другой, понимаешь? Мне нужно время…

— Послушай меня внимательно, смертная, и постарайся запомнить хотя бы эти две вещи, — довольно зло бросил Лиэ, не оборачиваясь. — Первое: если б мне так уж нужно было твое тело в моей постели, я бы это уже получил. Второе: никогда не предлагай сидхэ такой платы. В лучшем случае тебя просто не поймут. В худшем — нарвешься на поединок. В том, что касается чести, мы не делаем различий между мужчинами и женщинами.

Он даже вздрогнул, когда легкие руки Кирт легли ему на плечи.

— Никогда, — тихонько сказала бывшая жрица. — Я запомню. Я не хотела оскорблять тебя, правда, не хотела…

Стремительно обернулся, так, что ее руки соскользнули и бессильно повисли, обнял ее за талию.

— Я не сержусь. И я тоже запомню. Никто больше не обидит тебя, Киирт'аэн. И мальчика тоже.

От этого резкого движения полотенце, в которое все еще была завернута бывшая жрица, распуталось и почти упало, но Лиэ успел подхватить его и вновь обернуть вокруг ее тела. И легко, словно ветер, коснулся губами ее щеки. Большее могло бы напугать ее… но не напугало, потому что Кирт вскинула руки, обняла его за плечи и сама поцеловала, совсем забыв поддержать свое полотенце.

— Кирт… что ты делаешь?!

— О, Величайшие Древние! — выдохнула она. — Я и сама не знаю! Но я… понимаешь, мне не страшно! Совсем не страшно с тобой…

— Киирт'аэн, — от такого напора Лиэ даже слегка растерялся, — оденься, пожалуйста.

— Я тебе совсем не нравлюсь?

— Ты мне слишком нравишься, — усмехнулся Лиэ, сам не ожидавший от себя такой сдержанности. — Очень сильно. Поэтому оденься. Пожалуйста. Кирт. Я, хоть и сидхэ, а все-таки еще и мужчина. Если ты будешь продолжать в том же духе…

— Думаешь, меня это испугает? — Кирт вскинула голову и дерзко посмотрела ему прямо в глаза. — Ты разве забыл, кем я тут была?

— В том-то и дело, что не забыл. Ты еще даже чуть-чуть не отошла от того, как тут с тобой обращались, а уже стремишься самоутвердиться. Я, в общем-то, не против, конечно, самоутверждайся за мой счет, пожалуйста, мне не жалко. Это даже правильно. Когда меня учили верховой езде (а сидхэ в седле не рождаются, чтоб ты знала), то поначалу я, конечно, падал. Мой наставник объяснил, что если сразу после падения не попытаться снова сесть на лошадь, то можно испугаться навсегда. Само собой, для наследника это недопустимо. Вот и ты сейчас делаешь тоже самое. Ты боишься — но все-таки пытаешься зачем-то доказать мне, что ты женщина. Я ведь и так это вижу, Кирт. Знаешь, мой учитель никогда не заставлял меня забираться на ту лошадь, если у меня нога была сломана.

— А ты действительно добрый, — Кирт улыбнулась. — Но поцеловать-то тебя можно?

— Я не добрый, — Лиэ фыркнул, — я мудрый. Эльфы не бывают добрыми, сказки все это. Эльфы — эгоисты, все до единого. И ненавидят жертвы и подачки. А поцеловать меня нужно. Вдруг действительно подобрею, а?

Бывшая жрица сперва прыснула, а потом рассмеялась звонко, до слез. Вряд ли она думала, что можно целоваться и смеяться одновременно — но Лиэ всегда умел удивлять девушек. Оказалось, можно. И очень даже просто.

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Когда Хэлгэ этак расслабленно выполз из бани, то с удивлением обнаружил полукровку, разбирающую ворох теплых одеяний, доспехов и оружия. Она отметила его появление коротким резким кивком в сторону этой кучи — и взглядом, таким же коротким и резким. Словно клинком полоснула. Глаза ее были спокойными, жесткими и далекими, и такой же спокойной, жесткой и далекой была она. Ни следа того страстного безумия, что плясало в ней каких-то пару часов назад.

— Все, отдых кончился, — Рамборг вытащила из кучи теплые замшевые штаны и придирчиво осмотрела добычу. — За дело, Аэт'глатт. Выбирай — тут еще много.

— Ясно. Какой-нибудь припас в дорогу?

— Не стоит. Я пробьюсь в то же место и, надеюсь, в то же время. Лишнее может помешать. Если ошибусь, значит, прыгнем еще раз. Сил у меня сейчас хоть отбавляй, — она мимолетно улыбнулась и принялась натягивать добытые штаны.

Хэлгэ не надо было повторять приказ два раза — он переоделся спокойно и быстро, застегнул все ремни и проверил, хорошо ли ходит меч в ножнах на бедре. Рамборг умудрилась отыскать где-то перевязь, чтоб пристегнуть новый меч за спину. Все правильно, такие клинки, чуть изогнутые, так и назывались — «всадники», и носили их обычно за спиной. А вот когда она успела сделать прорезь в ас'ст'алхэ над левым плечом, да еще и обметать ее? Неужели пока он нежился в ванне?

— Так, — пробормотала она, завершая проверку личного снаряжения. — Теперь все. Не забудь флягу, Хэлгэ, я туда вина с пряностями налила. Ты готов?

— Да, княжна.

— Тогда пошли.

Не сговариваясь, они одновременно совершили церемонный благодарственный поклон очагу и вышли в коридор, а за их спинами гасли огни, и вновь останавливалось время.

Глава 10

Киирт'аэн. Квенир.

Дарен и в самых смелых своих мечтах не мог представить, что эльф! настоящий! светлый! — предложит ему такое! Причем предложит с искренним уважением — и абсолютно серьезно! Эльф говорил с сыном трактирщика из захолустного городка как, по меньшей мере, с юным рыцарем, да нет, не с юным даже, а со вполне взрослым рыцарем.

— Рыцарь тот, кто поступает по-рыцарски, — мягко заметил эльф в ответ на его изумление. — А именно так ты и поступил, когда решил схватиться за жизнь и честь женщины с заведомо сильнейшим противником. И оставить тебя в этом… в этой помойке было бы преступлением. Таким же, если не худшим, как и оставить здесь Кирт. Решать, конечно, тебе, Дарен. Но мне в любом случае понадобится твоя помощь, чтоб спасти ее.

Кирт мысленно усмехнулась. Эльф явно преднамеренно дал понять мальчику, что женщину надо защитить и спасти — и утаил от него то, что она теперь вполне способна защититься сама. Иными словами, сидхэ вел себя почти как человек, отрицая саму возможность того, что Кирт может и сама спастись!

А она была способна. Теперь — способна. Он уже спас ее, избавив от удушающего вечного страха, от жуткой уверенности, что с ней покончено, от покорной отрешенности плывущего по течению трупа.

Кирт полюбила его не так сразу, как недавно утверждала, но зато безоглядно и навсегда. Просто потому, что ее жизнь теперь носила одно имя с этим синеглазым эльфийским князем.

Но вот в то, что синеглазый эльфийский князь мог вот так сразу и запросто полюбить ее — в это Кирт поверить не могла при всем желании. Привычка ожидать худшего брала свое — жрица и впрямь трезво смотрела на вещи.

«Этого не может быть, потому что этого быть не может», — сказала она себе, — «Он обманывает не меня, а себя, конечно… Но что это меняет? Он светел и добр, он не обидит меня — и не позволит этого сделать никому другому! О, как же ты щедр, мой прекрасный князь эльфов! И щедрость твоя так велика, что ты готов поделиться со мной своим теплом и своим светом, не требуя ничего взамен. Нет, я не верю в то, что ты полюбил меня, несмотря на всю твою убедительную щедрость — не верю. Ты не лжешь, ты и вправду любишь — но не меня. Ты и сам не знаешь этого, конечно, но я-то вижу. Моя короткая смертная жизнь позволяет мне видеть лучше, чем тебе. Но я все равно люблю тебя… и я приму то, что ты считаешь любовью. Большего никто не смог бы дать мне — да большего и не нужно! Мне довольно того, что ты будешь жить вечно — и навечно останешься таким же прекрасным и светлым. А еще я рожу ребенка. Сына. Рожу от тебя — и для тебя. Вы же не бросаете своих, так? Значит, жизнь моего сына будет охранять вся мощь эльфийских чар — и эльфийских мечей. Да. Именно так я и сделаю. Проклятье, но как же хочется хоть чем-то отблагодарить тебя! О, я потерплю. Я и виду не подам… я сделаю это для тебя. Ты не хочешь пугать меня, ты чувствуешь, конечно, как мне противно и больно даже помыслить о физической близости — что ж, значит, я должна притворяться так хорошо, чтоб ты ничего не заподозрил. Только и всего… Немного боли — но зато страха не будет! Немного боли — но не будет и отвращения. Я не хочу твоего тела, я даже боюсь притронуться к тебе, к твоей красоте и свету…. но ты же будешь добрым со мной, а большего мне и не нужно. Потому что я люблю тебя, Лиэ Лиэх'хэл, князь Высоких Эльфов».

Бывшая жрица приняла решение — и улыбнулась решительно и счастливо. Как кавалерист перед атакой.

Такие дикие мысли объяснялись просто — Киирт'аэн ни разу в жизни не имела дела с эльфом, да она их и не видела ни разу до этого! А потому просто не могла знать, как сидхэ относятся к такой жертвенности, а все объяснения Лиэ женщина попросту пропустила мимо ушей. Лиэ в этом отношении был очень… эльфийским… эльфом, он ненавидел жертвы лютой ненавистью, особенно такие и особенно со стороны женщин. К тому же, он и не думал лгать — просто каждый сидхэ практически сразу видит, что возникает квэн, и не представляет себе, как можно с этим лукавить…. если, конечно, лукавство не обусловлено иными обстоятельствами. А так… все эти человеческие пританцовки вокруг любви и постели способны вызвать у эльфа разве что искреннее недоумение и смех. Зачем создавать дополнительные сложности там, где и так все ясно?

Рамборг Лиэссат. Рэир.

С переходом я не промахнулась. Портал открылся именно там, где нужно — во дворе старой крепости, и почти тогда, когда нужно. Ну, может, чуть-чуть позже по времени… совсем чуть-чуть. С лиц присутствующих при нашем эффектном появлении еще не успело сойти выражение какой-то злой и растерянной решимости, чтоб тут же смениться изумлением, радостью… и еще кое-чем.

— Похоже, получилось, — пробормотала я, ошалело оглядываясь. Все же не настолько часто я перемещалась через порталы, чтоб не испытывать от этого легкого шока; у сидхэ телепортация вообще не слишком распространена… — Эрил! Сколько нас не было?

Подбежавший ко мне Эрил вместо ответа схватил меня за плечи и так тряханул, что у меня голова мотнулась, как у тряпичной куклы, и зубы клацнули.

— Проклятье, полукровка!!! Я тебя убью!…

То, что он прорычал дальше… ох, так даже я не ругаюсь!

Тишина легла на крепость — мертвая… У моих эльфов вытянулись лица и отвисли челюсти. Такого всплеска эмоций от стального воина Эрила не ожидал никто.

Я невольно отпрянула и даже зажмурилась. На какой-то миг мне показалось, что брат-по-мечу меня сейчас ударит, нет, не ударит, а отхлещет по щекам. Открыв глаза, я с ужасом убедилась, что мне не кажется.

Кто знает, возможно, это был бы первый в истории Вэннэлэ случай, когда взбешенный воин дубасит свою княжну и командира, если б не мои наконец-то опомнившиеся эльфы. Кэрвес и Флайн мигом втиснулись между нами, Хэлгэ схватил меня, а Айглатт и Эхэль повисли на плечах Эрила. И очень вовремя, потому что я уже вывернулась из захвата Эрила и почти обнажила меч, а он сам мог только рычать что-то совершенно нечленораздельное — но очень злобное и неприличное.

— Довольно! — рявкнул всегда такой тихий Ээйрэ. От такого опешили все: Эрил перестал ругаться, я прекратила рваться из рук Хэлгэ и стискивать рукоять Мэв. Чтоб наш тихоня Ээйрэ рявкнул?!

— Силы! Да что стряслось?! — выдохнула я. — Пожар? Землетрясение? Переворот? Драконы проснулись?

— Где ты была два дня, идиотка?!

Опаньки…

— А кое-кто тут хвастался, что все утрясет со временем, — куда-то в пространство промолвил Хэлгэ, — вот и верь после этого женщинам…

— Кошка блудливая… — прошипел Эрил. — Убью!

И тут до меня дошло. Пёс его знает — плакать или смеяться?

Одно хорошо — собачились мы между собой по-эльфийски, а то перед людьми как-то неудобно, право…

Эхэль присвистнул. Флайн фыркнул. Кэрвес тяжело и мученечески вздохнул, закатив глаза. Я пробормотала самое заковыристое из известных мне ругательств. Ллиах покраснел и укоризненно скривил губы. Маэрхэм и Таэрлин расплылись в откровенных и понимающих ухмылках.

Похоже, дошло не только до меня… Пёс! Пёс!!! Пёс!!!!!

— Эрил, да ты совсем спятил от ревности, бедняга… — брякнул Ээйрэ — и ахнул, прижав ладонь к щеке. Да, рука у меня тяжелая, но вроде бы все об этом знают, так?

— Поединок, — выдохнул Эрил, сверля яростным взглядом Хэлгэ.

— Поединок, — согласился тот, отвечая взглядом не менее яростным.

— А ну-ка тихо! — я взяла себя в руки и разозлилась по-настоящему. — Я вам дам поединок. Я вам такой поединок сейчас устрою… Сопляки! Молчать и повиноваться, когда я говорю! Поединок, дракон вам в печенку! Первая же шавка, что тут тявкнет, получит свой поединок — со мной. Ясно?

— Но, княжна…

— Ты что, хочешь быть первым, Маэрхэм? Нет? Тогда заткнись! Толпа спятивших от отсутствия баб идиотов. Кровушка заиграла? Подвигов захотелось? Будут вам подвиги. На два дня оставить нельзя придурков… Элита! Цвет нашей армии! Позорище. Так… Хэлгэ. Поедешь гонцом в Тир'на'Вэаннэ. Отвезешь мое письмо матери и Ллаэслину. Сегодня же.

— Но…

— Оспариваешь мою власть? Тогда меч из ножен! Нет? Отлично. Теперь Эрил. Отправляйся в тот город, где застрял Лиэ. Он нужен мне тут — и как можно скорее. Маэрхэм, Таэрлин, Айглатт и Флайн — в разведку. Полчаса на сборы и доложить по готовности. Айглатт старший. Ллиах, я надеюсь, отчет уже готов? Нет? Тогда что ты тут стоишь? За работу. Эхэль, Кэрвес и Ээйрэ — за мной.

Несколько мгновений они стояли молча и упрямо, мои безупречные воины-сидхэ, почуявшие слабину… Потом Кэрвес широко улыбнулся:

— Приказ ясен, лэн Лиэссат.

— Приказ ясен, княжна, — довольно стройно поддержали его остальные.

Я фыркнула и усмехнулась.

Бунт был подавлен в зародыше, однако репутация… И пусть. Пока я все еще командую, пока они все еще подчиняются. Но… было у меня мимолетное, но отчетливое ощущение, что вовсе не из уважения к крови Вереска повиновались они сейчас, нет, не от этого. А отчего тогда? Я тряхнула головой, отбрасывая все это. Просто они любили меня, вот и все.

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

Признаться честно, Лиэ устал. День выдался совершенно сумасшедший. Неудачное выслеживание упыря, разговор с Кирт, чары, поднос по темечку, беседа с бойким человеческим детенышем, еще один разговор с Кирт, собственные нелегкие размышления, еще одна беседа с человечкой, на ходу составленный план исчезновения из города в компании уже двоих смертных… Лиэ был, в принципе, готов к такой лавине событий — в конце концов, его этому учили! — но все же, все же… Когда он, наконец-то, дорвался до запоздалого ужина и утолил голод, единственным его желанием было отчаянное стремление залезть в бадью, выполнявшую функцию ванны, отмокнуть там, как следует — а потом спать, спать… и при этом раздеться, наконец-то! Перспектива провести последнюю, как он надеялся, ночь в этом проклятом трактире одетым приводила эльфа в состояние, близкое к смертной тоске. Впереди еще неизвестно сколько походных ночевок — и это в такое-то время года! Может он хоть последнюю ночь в нормальной постели поспать нормально, а?

В конце концов, есть еще лавка… и пол, где он может устроиться, чтоб не смущать Кирт своей наготой. Хотя пол в качестве лежанки его совсем не прельщал, по правде сказать, да и узкая жесткая лавка тоже.

«Завернусь в одеяло», — решил он, — «Все равно Кирт будет пол-ночи плескаться в этой бадейке, так что, какая разница? Проснусь я все равно раньше и успею одеться. Просто отодвинусь подальше на край, вот и все».

Занятый этими очень важными мыслями, он не заметил выражения отчаянной жертвенной решимости на лице бывшей жрицы, когда она отправилась мыться… а, если и заметил, то не придал этому значения. Лиэ прислушался к плеску воды за занавеской, быстро разделся, завернулся в одеяло, как в кокон, отвернулся к окну — и заснул. Сразу, быстро и без сновидений.

Пробуждение было… странным, иного слова и не подобрать. Его разбудило прикосновение — нежнейшее, мягкое и, в то же время, недвусмысленно-настойчивое. Кончики тонких пальцев осторожно коснулись его виска, опустились по щеке… сперва на шею, потом по ключице на плечо, замерли… Лиэ открыл глаза и обнаружил, что лежит на спине, одеяло у него сползло почти до пояса, а рядом на кровати сидит Киирт'аэн, поджав ноги. Ее влажные волосы были подобраны в узел на затылке, довольно небрежный, и пара прядей выбивалась из него, и они лежали на шее и плечах, словно спящие змеи. На шее и обнаженных плечах, потому что Кирт была без рубашки, только в покрывало завернулась.

Когда тебя будят подобным образом, ошибиться невозможно — и невозможно не понять, чего от тебя хотят. Сон у Лиэ как рукой сняло. Вот только в глазах Кирт было все, что угодно — кроме желания. Страх — был, мрачная решимость — была, и целое море тоски, такой, что Лиэ захотелось взвыть. Но выть он, конечно, не стал, а спросил вместо этого как можно спокойней:

— Что-то случилось? Киирт'аэн…

Кирт покачала головой, отчего узел волос почти развалился, и легонько коснулась ладонью его губ, словно налагая печать молчания. Взгляд ее стал совершенно шальным — и странно молящим.

«Бедняга», — подумал Лиэ, — «Силы, до чего же нужно довести женщину, чтоб она вот так отдавалась первому же мужчине, который не похож на насильника! Но, если я сейчас оттолкну ее, станет только хуже…»

— Киирт'аэн, — все-таки спросил он, — ты совершенно уверена, что тебе именно это нужно сейчас?

Вместо ответа бывшая жрица решительно тряхнула головой и отбросила в сторону свое покрывало.

Киирт'аэн. Квенир

Когда она добилась того, чего хотела, и он дотронулся до нее, а потом мягко, не решительно опрокинул на постель, только гордость не позволила Киирт'аэн завопить — не от страха, а от стыда. Ей было стыдно, так стыдно, как никогда в жизни еще не было. Она намеренно соблазнила мужчину, совершенно его не желая, и теперь собиралась притворяться. Обманывать единственного, кто не был достоин обмана. Все красивые и благородные мысли о великой жертве и прочая чушь, которой была доверху забита бедная голова бывшей жрицы, разом улетучились, а вот стыд остался. И она ничего не могла поделать с этой отвратительной дрожью, ее просто трясло, так, что она стиснула зубы, зажмурилась и только тогда сумела совладать с собой и попытаться действовать так, как привыкла. Проще говоря, профессионально. Но Лиэ был слишком умным, чтоб его можно было обмануть в таких вещах, и он пресек эту попытку сразу же, так же спокойно и твердо, как и говорил.

— Нет. Забудь все, что было раньше. Понимаешь? Ничего у тебя раньше не было — и никого. Забудь.

Кирт подчинилась, потому что привыкла подчиняться, и приготовилась терпеть, потому что привыкла терпеть.

И тут вдруг оказалось, что терпеть-то и нечего. Кирт удивленно прислушалась к своему телу, даже перестав дрожать, и опешила. Она не могла пока понять, нравится ей или нет то, что с ней делает Лиэ, но то, что такой реакции на физическую близость у нее еще не было, оказалось совершенно очевидным.

Было не страшно. Удивительно, но было и не больно. И, что самое странное, было абсолютно не стыдно, словно то, чем они занимались, было самой естественной вещью в мире! А может, так оно и есть? Просто делать это надо с тем, кого любишь — и ни с кем больше?

Нет, определенно, происходило что-то странное! Киирт'аэн даже осмелилась приоткрыть глаза, готовая в любой момент снова зажмуриться. Она боялась только одного — увидеть над собой лицо, искаженное тем же выражением, что и все предыдущие. Обошлось. Лицо оказалось веселым и одновременно добрым — и ни следа похоти.

— Что, не такой уж хорошей была эта идея принесения себя в жертву, а, Киирт'аэн? — с неподражаемой иронией осведомился сидхэ, не прерывая своего занятия.

Кирт нахмурилась на мгновение — и вдруг лихо улыбнулась. Почему бы не сделать хоть раз то, что хочется? А хотелось ей, как не странно, почему-то обнять своего спасителя за шею… для начала… — и включиться в это завораживающее занятие целиком и полностью.

— Как ты это делаешь? — подозрительно спросила она. — Это что, магия такая? И почему мне нравится то, что ты делаешь?

— Ох, а можно я тебе на словах все потом объясню, а? — Лиэ тряхнул головой в шутливом протесте. И Кирт вдруг рассмеялась, еще чуть-чуть — и они смеялись вместе.

— Можно, — выдохнула она. — Можно и потом. Но разве можно… э-э… совокупляться…

— Фр-р-р! — возмутился Лиэ. — Ну что за термины, Киирт'аэн! Разве ты — животное? Или, может, я? Мне казалось, мы с тобой не слишком похожи на собачек! Или лошадок!

— Издеваешься, да? — Кирт уже почти обиделась, но обижаться в такой ситуации было попросту глупо. — Как же это тогда называть?

— Это? — эльф хитро прищурился и подмигнул. — Или вот это?

— Да нет же! Ты нарочно меня смешишь!

— Не обижайся. Конечно, нарочно. У нас есть очень правильное слово для этого. Квэн. Да, именно то слово… Сэт эсс'элл'та а'таэн-квэн, ан'таэн мэ.

— Все равно непонятно, — вздохнула Кирт, — но зато красиво. Так вот, разве возможно заниматься этим — и смеяться одновременно?

— О Звездносияющая и Силы Ее! А разве нельзя? Или ты хотела, чтоб я набросился на тебя с этакой томной рожей и зверски-страстным оскалом? Кирт… тебе же самой смешно. Разве нет?

— Смешно… но это же неправильно!

— Почему? Ты где-то видела список правил поведения в постели? То, что делают двое, только двоих и касается. Это — единственное правило, которому стоит следовать. Ну, не получается у нас трагедии — бывает! Хотя жаль, конечно, от трагических любовных историй я обычно песни писать начинаю. Ну да ладно. Зато получается по-другому. Разве тебе сейчас плохо?

— Нет, — Кирт прикусила губу и отвела глаза. — Я и не думала, что мне будет так хорошо.

— Ага… Не думай, что я не раскусил сразу эту твою замечательную идею. Жертва во имя любви — это, конечно, прелестно. Но я ненавижу жертвы, Кирт, я же уже говорил. Чем ты слушала, саэрнэ? Так… а теперь?

— Что?

— Теперь — плохо?

— Нет…

— Ясно, будем действовать в том же духе. Может, больно?

— Нет… — Кирт не смогла удержаться от короткого сдавленного стона — и ужасно смутилась. — Мне почему-то совсем не стыдно…

— А чего тебе стыдиться?

— Но ведь тут свет… а я…

— Что — ты?

— Я… Ой…

С телом творилось что-то странное. Кирт совершенно утратила контроль над своими движениями — и над дыханием тоже. К своему стыду, не удержалась она не только от стонов, но и от криков. Вместо нее вдруг захватила власть какая-то совершенно другая Кирт — незнакомая, жадная и голодная. И бесстыдная, абсолютно бесстыдная! Эта новая Кирт прямо-таки вцепилась в плечи Лиэ, с неожиданной яростной силой обхватила его ногами и вскрикнула, откидывая голову. В глазах у нее потемнело, комната дрогнула и куда-то поплыла — и вместе с комнатой поплыла и бывшая жрица. И единственным надежным якорем в этом сдвинувшемся пляшущем мире оказалось именно тело сидхэ, и она не собиралась теперь его отпускать…

— И все-таки это такая магия, — уверенно заявила Кирт, отдышавшись. Мир вокруг был каким-то совершенно новым — или что-то изменилось в самой Киирт'аэн.

— Какая магия? — переспросил Лиэ, несколько ошарашенный таким всплеском страсти. — Нет, не магия. Это… не знаю, как перевести! Это — аэнгэ. У тебя что — и это в первый раз?

— Угу, — Кирт кивнула — и почему-то расплакалась. Лиэ прижал ее к себе покрепче, поцеловал в висок и принялся гладить по плечу, успокаивая.

— Я им яйца отрежу, — спокойно сказал он.

Кирт не поверила своим ушам. Она приподняла заплаканное лицо и ошалело захлопала глазами, уставившись на сидхэ. Чтоб эльф сказал такое?!

— Да я и сам от себя таких слов не ожидал, — продолжил Лиэ, — но, честное слово, отрежу. И съесть заставлю. Сволочи.

— К-кто?

— Твои бывшие единоверцы. Как их там — Толкователи? Это они сделали это с тобой первыми?

— Ну… Это же обряд такой, понимаешь? Обряд посвящения.

— Обряд, значит. Ну-ну. Посвящения. Ясненько. И какой же?

— Ну, девочку готовят… потом кладут на алтарь — и старшие делают ее женщиной.

— Все вместе, что ли?

— Нет… по очереди. А что?

— И сколько тебе было лет?

— Тринадцать. Когда… ну, когда я стала взрослой… А у вас по-другому?

— У нас, — Лиэ фыркнул, — никто никого никем не делает. Если девушка понимает, что ей пора, она находит себе пару. Если у нее уже нет возлюбленного, конечно.

— И ты это делал?

— Пару раз. Но не алтаре же! Превратить отвратительное насилие над маленькой девочкой в обряд… проклятье! Хотя, думаю, они и из этого силой подпитывались… конечно же!

— Почему я тебе все это рассказываю — и мне не стыдно? И почему мне не стыдно от того, что случилось?

— Спрашиваю в последний раз — почему тебе должно быть стыдно?

— Но ты же на меня смотришь!

— И что?

— Но я без одежды — и свет горит!

— И — что?

— Я некрасивая.

Лиэ тяжело вздохнул и закатил глаза. У него прямо-таки на лице было написано: все женщины — одинаковы! Хотя, скорее всего, надпись была бы немного иной, если б изящными знаками Лиарт'а можно было изобразить что-то вроде извечного мужского вопля: все бабы — дуры!

— Глупости. Ты очень красивая, Киирт'аэн. А через пару недель нормального питания, спокойного сна и регулярных занятий вот этим самым станешь еще красивей.

— Но эльфийки!…

Лиэ вздохнул еще тяжелее.

— Кирт, я знаю, что людям все сидхэ кажутся красивыми. Но как можно сравнивать? Цветок красив — но и дерево тоже! Они просто разные. Кому придет в голову сравнивать сидху и человечку? Хотя в этих глупостях ты не одинока. Знаешь, моя сестрица — я вас познакомлю, конечно, — так вот, моя сестра тоже искренне убеждена в том, что она — уродина. Она полукровка, понимаешь. И ее тоже никак не убедить в том, что если у кого-то уши острее, тело стройнее, глаза больше, а волосы — мягче, это отнюдь не умаляет ее собственных достоинств. Хотя за столько-то лет ее возлюбленные постоянно пытаются — и они весьма убедительны. У нас не существует такой ерунды, как образец красоты. И вообще… самой красивой женщиной из всех, кого я видел… ты будешь сейчас смеяться! — мне показалась одна тоэрк, то есть гоблинка по вашему. Она была совершенно бесформенная — они там постоянно рожают, лицо у нее было широкое и плоское какое-то, грубые толстые руки, клыки… Но она была абсолютно прекрасна! Этакое средоточие силы и материнства. Это идет изнутри. И у тебя этой внутренней силы и красоты в избытке… в дополнение к нежной коже, изящным рукам и великолепной груди. Продолжать список?

Нежной кожу трактирной подавальщицы можно было назвать только спьяну, в покрытых цыпками руках изящество пришлось бы тоже очень долго искать, а грудь… какая грудь может быть у вечно голодной, нездорово худой рабыни? Правильно, практически никакой. Чтоб разглядеть красоту за всем этим… тут действительно надо было обладать эльфийским зрением.

— Хм… — фыркнула приободрившаяся Кирт. — А велик ли список?

— Огромен! — Лиэ изобразил на своем лице идиотское выражение запредельной страсти. Киирт'аэн поняла игру и прыснула. Следующие полчаса Лиэ замогильным голосом воспевал предлагаемые для воспевания части тела. В процессе восхваления Кирт окончательно успокоилась, расслабилась и заулыбалась.

— А главное, — ужасающе серьезным тоном заявил напоследок сидхэ, — у тебя совершенно восхитительный зад. Я поэму напишу, честное слово! Или лучше гимн? Хвалебная песнь, которую будут распевать все барды Драгэс Карнэ, и…

— Хватит! — взмолилась Кирт. — У меня нет больше сил смеяться!

— А я совершенно серьезен, — эльф ухитрился нахмуриться. — Так вот, в первых строфах…

Киирт'аэн, наконец-то сообразив, что так просто его не заткнешь, применила более действенный метод. Поцелуи оказались убедительней слов — а ночь едва перевалила за середину, так что времени у них было еще довольно…

Рамборг Лиэссат. Рэир.

— Итак, меня не было два дня, — я мрачно бродила по своему шатру, постукивая перчатками по бедру. — Два дня; и хорошо еще, что вы тут все между собой не передрались! Ладно. Какие-нибудь новые соображения есть, Эхэль?

— Есть список имен, — Эхэль показал мне футляр со свитками, — есть анализ того, что мы все видели… Рамборг, нам не потянуть это самим. Следа нет, понимаешь?

— Рановато сдаешься, — я фыркнула, — маловато веришь. Я доложу Леадарну, Ллаэслину и матери, конечно. Но для нас самих дело чести накрыть всю эту секту. И не говори мне, что следа нет. Здесь полно следов. Кроме того, у нас есть еще Лиэ, который уже, наверное, в этом своем городишке ракушками пророс. Если он там ничего не накопал, я свои перчатки съем, Эхэль. Или лук, на твой выбор. Эрил доедет быстро — и сумеет сориентироваться по обстановке так, чтоб не помешать Лиэ, если…

— Рамборг, — Эхэль, провожавший поворотами головы мои метания по палатке, сумел ухватить меня за длинную полу ас'ст'алхэ и придержать. — Остановись, пожалуйста. У меня уже шея болит от твоего мельтешения. Рамборг, послушай. Поменяй их местами.

— Что?

— Пусть Эрил едет в Тир'на'Вэаннэ, а Хэлгэ — навстречу Лиэ. Так будет лучше, поверь.

— Для кого?

— Для всех. Эрил остынет по дороге, а Хэлгэ… Хэлгэ теперь с Лиэ нечего делить.

— Это ты о чем?

— Это я о тебе, княжна. Если у тебя и Хэлгэ, наконец-то, случилась квэн, это ваше дело. Но Эрил ревнует. И сильно. Ему нужно время, чтоб разобраться в себе, а то и вправду дело дойдет до поединка. Не с Хэлгэ, так с Лиэ. Или с тобой. Разве что ты хочешь скрестить мечи с одним из своих ванэл'фраэрэ'с?

— Хочу! — очень ласково промолвила я. — Очень хочу, Эхэль. И начать могу с тебя. Но ты же умница, и говоришь правильные вещи. Раздор в отряде — последнее дело, так? И случился этот раздор из-за меня… так, может, вы все просто откажетесь выполнять мои приказы, из-за того, что я с одним из вас переспала, братья-по-мечу?!

— Остынь, Лиэссат. Ты ведешь себя сейчас просто… неадекватно. Это не из-за тебя. Никто из нас не сомневается в твоих способностях — и в твоем праве командовать. Два молодых идиота затеяли возню… так ведь они даже не тебя делят, а право на твое внимание и твои приказы. Хэлгэ и Эрил всегда соперничали, ты же знаешь. Из-за снаряжения, доспехов, лошадей… тебя. Смирись. Не думаю, что для них так уж велика разница, из-за тебя собачиться — или из-за новой лошади…

— Эхэль, а если я сейчас выстрою вас всех на плацу и прикажу упасть и отжаться? — еще более ласково поинтересовалась я.

Эльф фыркнул.

— Так я сразу тебе скажу то, что спросит в ответ на такой приказ… ну, допустим, Флайн.

— Не говори, — я вздохнула. — Сама знаю. Флайн спросит, пожалуй, на кого падать. И сколько раз отжиматься. И неужели я других поз не знаю. Пороли вас в детстве мало, вот что. Вояки! Так что мне с Эрилом и Хэлгэ теперь делать, а?

— Они все равно будут соперничать. Тут ничего не поделаешь.

— Ага, знаю. Но здесь и сейчас мне их соперничество не нужно и неинтересно. Пусть соперничают потом. И можешь донести до остальных, Эхэль, — я не потерплю свар в отряде, пока мы на задании и пока я тут командую. Первый же, кто затеет ссору, скрестит клинки со мной.

— Я понял. Княжна, все это понимают. О, у тебя новый меч? Кровный клинок, я не путаю? Ты создала одушевленный меч?

— Да. Ее внешнее имя — Мэв.

— Злорадный смех сидхэ над бедой врага? И хорошо ли она смеется?

— В первом же бою проверю.

— Княжна… а ты правда уничтожила снежного червя одна, как говорит Хэлгэ? — помолчав, спросил Эхэль. Я кивнула. Эльф улыбнулся широко и радостно:

— Тогда вряд ли кто-то из нас захочет скрестить с тобой клинки!

— Да уж, я почему-то и не сомневалась.

Рамборг Лиэссат. Рэир

Установленные имена жертв кое-что нам, конечно, дали — но крайне мало. Командир человеческого отряда не смог ничего сказать по поводу пропавших — ни одно из имен нашего списка не совпадало с именами похищенных женщин из его перечня. Гоблин заявил, что одна из погибших тоэрк гарантированно принадлежала к его клану, но пропала она четыре года назад… и это была, по видимому, одна из последних жертв в этом капище. Уверенней всех держался гном. Лоррин точно назвал время исчезновения всех четырех торх'эс, чьи останки мы нашли, и поведал о том, что у него еще десять имен в запасе.

Имена трех эльфиек, которых мы нашли, сказали мне лишь о том, что это не были винлэс. Таэрэн, скорее всего, они. Я не знала о том, что у Бродячих Эльфов пропадали женщины, не знала и того, когда и как они пропали, и к каким семьям принадлежали. У таэрэн нет, как такового, даже государства или правительства. Должность правителя у них выборная, а не наследственная. По последним сведениям, князем таэрэн был сейчас некий Лиэр Миттлэрт — или все же избрали Лермиэ Илоэрэ? В письме к Леадарну я просила сообщить таэрэн о находке. Что ж, то, что знает один Бродячий Эльф, знают все.

Короче, результаты неутешительные. Единственное, что мы выяснили точно, так это то, что капище не было единственным, а значит — будут еще кости.

— Вполне возможно, что они гнездятся именно здесь, на Раненой Равнине. Места тут подходящие, особенно для почитателей драконов, — предположила я, — А руины наших застав, увы, весьма удобны в смысле обустройства капища…

— Сколько тут всего эльфийских крепостей? — спросил Галадар.

— Венец Раэллин, они же Драконьи Заставы или Заставы Рассвета, — ответил ему на редкость осведомленный гном, — числом девять. Тянуться почти строго с севера на юг…

— Через всю Канэ'Каэлл, — подхватил Эхэль. — Это — третья по счету застава, которую мы обследовали. В первых двух — никаких следов. Ни людей, ни эльфов, ни драконов, ни кого-то еще.

— Твои воины отправились на разведку, Кайт'Харэ, — уточнил гоблин. — Так?

— Да. Они осмотрят ближайшие к нам развалины. Не думаю, впрочем, что это много нам даст… Но есть еще озеро.

— Да, — Галадар поежился и кивнул. — Озеро Аэл-Канар. Это название означает «Рана», так ведь? И что там?

— Катакомбы, — пожал плечами Лорин. — Во всяком случае, были последние лет двести назад. Но теперь — кто знает?

— Кайт'Харэ, — вновь подал голос Тарк-ан, — а ведь здесь были и кости оборотней. Изменчивые не станут говорить с нами, но эльф может попытаться.

— Сиэ могут быть здесь лишь у самого озера, — я немного помолчала. — Или в озере. Но я сомневаюсь, что сиэ, даже если они тут и живут, станут говорить со мной. Я попытаюсь, конечно, но… Ладно. Что до меня, то я жду возвращения моих посланцев здесь, а там — посмотрим по обстоятельствам. Ваши планы?

Гном запустил обе руки в бороду и с силой дернул.

— Я с тобой, Берущая Города. Ждем твоих разведчиков, хотя… Слушай, снарядить две поисковые партии в ближайшие руины — чем плох такой план?

— Всем, — встрял Тарк-ан. — Нет, серьезно! Нас слишком мало. Если эти отряды наткнуться аккурат на жрецов — что тогда?

— С тем же успехом и посланные туда сейчас эльфы могут на них наткнуться, — заметил Галадар, — и либо погибнут, либо спугнут их.

— Не могут, — спокойно возразила я, и гном с гоблином утвердительно кивнули. — Мои — не погибнут. И не спугнут. Если там кто-то есть — или был, — что ж, от этого мы и станцуем. Если нет, я перенесу штаб к озеру Аэл-Канар, а здесь оставлю сообщение. Можете присоединиться. Далее. Хотя они и поклоняются драконам, судя по всему, вряд ли им удалось пробудить кого-то из Спящих. Все эти жертвы… их же не прямо тут отлавливали! И не по воздуху они сюда прилетали. След есть. Я уверена.

— В отношении следов ты можешь довериться мне и моим бойцам, эльфийка, — Тарк-ан приосанился. — Тут мы переплюнем всех, даже эльфов. Ну, кроме разве что оборотней, пожалуй, — и уточнил, — лесных.

— Отлично. Камни должны помнить их пути. Лоррин?

— Поработаем, — торх'эс кивнул.

— Прекрасно, — буркнул Галадар. — Всем нашлось дело. А мы? Мы, люди?

— Вы? — я усмехнулась. — Галадар, кто бы это ни был, они гнездятся не в наших землях. И на Канэ'Каэлл они вряд ли обитают постоянно. И что мы все — сидхэ, тоэрк и торх'эс — сможем предпринять на территории Элтайна, если след приведет нас туда? Без вас, людей? Только государственного скандала нам не хватает.

— Дипломатического, — поправил Эхэль. Я кивнула:

— Угу…. и межрасового конфликта. Если этакая компания нелюдей начнет охоту на человеков, да еще и в людских землях…. особенно если нас на этом прихватят! Да меня мать четвертует! А обрубки догрызет Совет. Так что тебе, Галадар, достается самая сложная часть работы — обеспечить законность наших действий и объяснить соотечественникам, что это не вероломное вторжение со стороны озверевших эльфов. Так что я тебе не завидую.

— Ну-ну, — рыцарь ухмыльнулся. — А если бы мы тут не встретились, пресветлая княжна эльфов, насколько взволновала бы тебя перспектива межрасового конфликта?

— Да какая разница, человече, теперь-то? — вместо меня ответил гоблин. — Ведь мы же тут встретились.

Оглавление

Пролог

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Реклама на сайте