«Студент поневоле, или Невероятные приключения По Эту Сторону Чёрных Гор»

Елена Товбаз СТУДЕНТ ПОНЕВОЛЕ или невероятные приключения По Эту Сторону Чёрных Гор

ПРОЛОГ

Тьма окружала его. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая от усталости, а ветки больно хлестали по лицу. Зловещий вой безжалостно гнал вперёд, буравя ночной лес под скрежет сухих деревьев. И в каждом дереве ему мерещились чудовища. И даже пни казались чудищами, присевшими на корточки.

Луна скрылась. Звёзды попрятались, не смея блеснуть из-за туч этой пугающей ночью. Облака затянули небо ещё до полудня, предвещая беду и усиливая тревогу, витающую в затхлом воздухе серых земель. Он на минутку остановился, пытаясь различить дорогу и тщетно вглядываясь в черноту воспалёнными глазами… Но как будто что-то мелькнуло в стороне за кустами.

Туда! Беглец сорвался с места. Пронзительный визг стеганул в спину, и он припустил ещё быстрее…

Деревья внезапно расступились, и перед ним выросло новое чудовище — исполинское, с башнями и зубцами. Беглец в страхе запрокинул голову и отшатнулся. Наверху горел фонарь, бросая неверные отблески на слепые окна, и лишь одно из них слабо светилось во мраке, словно око циклопа. Замок!

Мысли спутались… Дыхание участилось. Дорога ускользала во мраке. Вой настигал и времени на раздумья не оставалось… Туда, кажется… Нет. Туда!.. Позади хрустнуло, и он рванулся вперёд точно бешеный заяц. И вспомнил, куда бежать. Впереди мост. Точно! Там должна быть западная тропа. И помчался, опережая секунды… Вскоре замковые фонари светили в спину…

Скорее! Надо найти тропу… Вдалеке за деревьями вспыхнул свет. Фонарь! Значит мост близко! Успеет! Обязан успеть… Должен… Беглец с новыми силами бросился туда.

Всё! Успел! Мост остался позади… Парень остановился перевести дух, радуясь, что удалось оторваться… Вспыхнули красные огоньки, и вой прозвучал сразу со всех сторон…

Часть первая: Измерение Двенадцати В кольце Ледяных гор

Преамбула как всё начиналось, Или «Вспоминайте иногда бедного студента….»…

«Мы все учились понемногу, –

Чему-нибудь и как-нибудь…»

А.С. Пушкин

Сегодня я покидал родительский дом. С надеждой на лучшее и жаждой приключений в сердце. Но, увы, ожидали меня отнюдь не приключения. В ближайшие пять лет мне предстояло лишь учение.

Вся семья — отец, мать, брат, сестра, дедушка, тётушка… собрались у речного причала — проводить меня в новую жизнь. А я стоял в лодке, рядом с чемоданом, держал весло и должен был по традиции пропеть что-то вроде «вспоминайте иногда бедного студента….». Но не мог. Не из-за сдавивших горло волнений и наворачивающихся на глаза слёз, просто в детстве мне медведь на ухо наступил и попутно наверное ещё и на горло. Не стал я терзать дражайших родственников по доброте душевной. Хотя и следовало бы. Они тайком радовались моему отъезду и дружно махали платками с печальными улыбками на лицах…

Притворщики! Довольны ведь, что еду учиться… Мамуля вытерла платочком слёзы в уголках глаз, а дед лукаво улыбнулся и поднял кверху большой палец.

Я отчалил и смотрел, как скрывается за поворотом родной дом, стоящий на берегу реки в окружении белых акаций. Вот мелькнули последние ступени длинной белой лестницы, исчезли за кустами гладкие перила с мраморными шарами. Их отполированная поверхность ещё долго преследовала моё воображения — так часто съезжал я по перилам к реке, не утруждая себя утомительным спуском.

Так миновал второй поворот. Скоро покажется пристань и станция, где нужно пересесть на речной трамвайчик, следующий до Ближнеморска, куда я и направлялся… В университет.

А на другом берегу реки…. Была совершенно иная жизнь. Широкая как полноводная река. Большие города и магистрали, которые манили меня. За рекой мне уже чудились высотные здания и огни мегаполиса, где океаны возможностей и море соблазнов. Сердце моё стремилось туда. Надо было лишь переплыть реку, пройти километров двадцать по лесу, выйти на шоссе, поймать попутку и… В голове уже проносились шикарные автомобили, модели на страницах глянцевых журналов, модные кинотеатры…. А в кармане штанов лежала кредитка на пять лет обучения. Мне казалось, что сейчас она прожжёт там дырку.

Ну-ну… Дырки на штанах конечно появятся, но как раз на том месте, которым придётся протирать жёсткую студенческую скамью, чтобы стать экономистом или юристом. Мне было без разницы. Я твёрдо знал, что не хочу быть ни тем, ни другим…

Поравнявшись с причалом, я живо вообразил себе строгих преподавателей, многометровые очереди в библиотеку и столовую, постоянно голодный желудок, несданные зачёты (по рассказам старших товарищей)… В животе как-то жалобно пискнуло. Потом я припомнил строки из письма дядюшки. Он настойчиво звал меня в гости, предлагая пожить у него и поработать в столичном агентстве. Отец, естественно, воспротивился, а мой восемнадцатилетний голос никак не учитывался.

«Солидное университетское образование — в первую очередь», — постоянно твердил отец, невзирая на мои доводы.

Я нащупал в кармане мятое письмо с адресом… и пристань незаметно осталась позади. Лодочник, готовый привязать лодку, проводил меня недоумённым взглядом, а потом и вовсе исчез из виду.

Душу переполнило невиданное ощущение свободы. Я дошёл до узкого места реки, где клонились к воде длинноволосые ивы, и вырулил к противоположному берегу…

Затащив лодку на песчаный пляж, прихватил чемодан, углубился в заросли и нашёл тропинку. «Шоссе — 20 км» — намалевал кто-то синей краской на фанерном указателе.

В лесу было сухо и тепло, а пыльную землю и жёсткие корни укрывали золотисто-зелёные иглы и первые опавшие листья. Начало осени дышало уютом и безмятежностью, утро выдалось солнечным, и предстоял погожий денёк. Пряно пахло высохшей травой, грибами и ещё чем-то тёплым и терпким. Идти было приятно, но чемодан стал оттягивать руку. Поразмыслив немного, я переложил из чемодана в рюкзак самое ценное. В том числе и «набор туриста» — зажигалку, компас, светодиодный фонарик… Дедушка подарил. Сам не знаю, как он тут оказался. Наверное, дед и положил. Только зачем? Неужели догадался? «Что ж, спасибо дед. Ты один меня понимаешь».

В чемодане осталась только одежда. Одежду не жалко, прикуплю всё, что надо, в столице. Забросил чемодан в кусты и, насвистывая весёленькую мелодию, бодро зашагал дальше.

К полудню я устал и проголодался. Уселся под высоким кустом с синими ягодами, зажевал бутерброды, незаметно для себя пригрелся и уснул…

Меня разбудил холод, вернее собственная дрожь и зубовное клацанье. Я тут же пожалел о чемодане с одеждой. Открыл глаза, но от этого мало что изменилось. Вокруг — непроглядная темнота. Ни луны, ни звёзд …

Что? Уже ночь?! Не мог я проспать целый день… Или мог?.. Растяпа! Как можно так по-идиотски заснуть в лесу?! С дикими зверями! Главное, вовремя подумать…

В зловещей тишине что-то скрипнуло, зашебуршало, и я поспешил нащупать тропинку; но куда бы ни двинулся — всюду натыкался на деревья. Ветки цепляли за шиворот, колени стукались о корни… Да где ж она, чтоб её?!

Дрожа от холода, я скрючился, пригнул голову и пополз наугад. Рука наткнулась на что-то мягкое. Рюкзак!.. Я приподнялся, силясь пролезть в лямки, и невольно вскрикнул от радости. Далеко за деревьями мерцал огонёк. Он не исчез и после того, как я протёр глаза. И пока продирался к нему, задевая корни и путаясь в кустарниках, — тучи разошлись…

Показалась луна. Огромная, яркая и коричневая — она медленно всплыла над лесом. «Обман зрения», — услужливо подсказал мозг. Из всего меня он видимо устал меньше всего. А вот руки, ноги и спина болели, желудок свело от голода, а рот пересох от жажды. Зато теперь я мог встать и идти по-человечески.

Лунный свет обозначил бледную дорожку впереди. Деревья по бокам выглядели кривыми силуэтами, неровно вырезанными из картона. Вскоре тропа упёрлась в каменный мост через поблёскивающую льдом речушку. Посреди моста на столбе раскачивался фонарь, вспыхивая на ветру. Так вот откуда мерцающий свет… Тут-то я и вспомнил о фонарике. Очень своевременно!.. Руки окоченели, пальцы не гнулись — не стоило и пытаться развязать рюкзак… Да я и так видел дорогу.

На мосту задувал леденящий ветер, заставляя меня ёжиться. А я-то считал, что замёрз! Выходит, ещё не до полного оледенения… В призрачном свете луны, надвинулась тёмная громада… Здание! Едва я добрался до него, как меня накрыла темнота, будто сверху резко набросили покрывало. Это луна спряталась за облака, успев осветить кованную дверь с фигурной ручкой. Открыть не удалось, и я принялся дубасить по ней изо всех сил, до боли в кулаках. Долго никто не отзывался, а потом в маленьком окошке вспыхнул свет. Я зажмурился, а дверь распахнулась…

— Кто тут?! — недовольный женский голос.

Я осторожно приоткрыл глаза. В прямоугольнике света стояла миловидная девушка и, кутаясь в халат, хмуро смотрела на меня.

— Опоздавший что ли? Баллов не добрал в университет? В ответ я пробормотал невразумительное вроде:

— Мммы бда, вот, тут… О чём это она? И при чём тут университет? Девушка отступила вглубь помещения.

— Проходи, несчастный… Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась. Куда я попал? В любом случае, раньше надо было спрашивать.

— Идём, — сказала девушка, беря фонарь. — Так и быть, проведу незаметно. Мракобред не любит опаздывших… Соврёшь ему, если спросит, что прибыл вчера утром. Ну… придумаешь что-нибудь. Задержал Проректор, не успел к ужину. Понял?

Я с готовностью кивнул от греха подальше, хотя совершенно не понял, что она несёт. Может, незаметно во сне ударился головой? Или она — стукнулась…

Мы шли длинными коридорами, ныряли в тёмные закоулки, которые изгибались подобно лабиринтам. Повсюду гуляли сквозняки, а где-то наверху свистело и завывало. По стенам корчились зловещие тени, и чудилось, что они крадутся за нами. Внезапно нос уловил неприятный, но знакомый запах. Так пахло в зоопарке, куда я в детстве ходил с родителями.

Коридор закончился аркой, открывая просторную залу с пылающим в глубине камином.

— Это гостиница? — на всякий случай осведомился я. Провожатая изумлённо глянула на меня:

— А ты шутник! И покачав головой, отвернулась.

— Оставь свои шутки при себе. Вот встретишься с Мракобредом, тогда поймёшь, что к чему. Опасно здесь шутить.

Девица повесила фонарь на крюк, и в неярком свете я разглядел длинные каменные столы, заставленные клетками. В клетках спали, свернувшись в клубок, всевозможные звери: зайцы, хомяки, белки, лисы… Так вот откуда запах! «Наверное, это ферма», — предположил я.

— Залезай под стол, — девушка кинула мне одеяло, оказавшееся грубым и колючим.

— Почему под стол??

— А ты ожидал, что кроватку предложат? А если серьёзно, под столом тебя Мракобред не сразу заметит. Она усмехнулась и сняла фонарь с крюка.

— Погоди-те, — я совершенно растерялся. — А поесть и попить что-нибудь найдётся?

— Еда — на завтрак, — выходя, бросила она. — А вода в бочке справа от камина. Кружка там привязана…

Жёлтый огонёк удалился по коридору, а затем пропал, растворившись в тёмных лабиринтах. При свете камина я нашёл ту самую бочку и нащупал жестяную кружку на верёвке, прикреплённую к железному ободу. Вода оказалась неожиданно приятной на вкус и прохладной.

Утолив жажду, залез под ближайший стол и завернулся в одеяло. Сон никак не шёл. Мешал уснуть резкий звериный запах, да и несколько часов сна под кустом не прошли даром. Добираясь сюда, я конечно устал, но не настолько, чтобы сразу отключиться. Так и лежал, прислушиваясь к шорохам и вздохам, доносившимся из клеток. Звери храпели, порыкивали и поскуливали во сне; одеяло кусалось, жёсткий пол давил на бока. Да-а, ситуация ко сну не располагала.

Ладно, незачем раньше времени беспокоиться. С утра и будем решать, что делать, а пока… Сон наконец сжалился надо мной, позволил закрыть глаза и забыться… Мне снился шумный город, освещённый неоновыми огнями. По улицам проносились автомобили с нарядно одетыми красотками. Ночные проспекты смотрели на меня рекламными щитами и сулили весёлую жизнь. А рано утром…

Глава 1 — самая шокирующая, в которой я понимаю, что попал. В КЧП ЗАГАДОЧНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ

Рано утром… жизнь показалась мне отвратительной.

Проснулся я оттого, что кто-то грубо тряс меня за плечо. Первое время не мог ничего понять, а потом открыл глаза и увидел ту самую девушку, что отворила мне дверь. А за её спиной мелькали чьи-то ноги, резво пробегая мимо.

— Ну наконец-то! — воскликнула она и добавила. — Быстро вылезай. Тебя не заметили. Повезло.

В помещение проникал предутренний свет. Становилось шумно, людно, и я осторожно высунул голову из-под стола. Вокруг дружно галдели и суетились юноши и девушки. Мне показалось, что они младше меня, на год или два, примерно как мой брат.

Четыре огромных окна были распахнуты настежь, и утренний холод серым туманом заползал внутрь, переваливаясь через подоконники. Брр… Однако ко мне под одеяло он пока не забрался.

— Давай сюда, — девица безжалостно стянула с меня последнюю защиту от холода и ушла, а я нехотя вылез из укрытия.

Клетки куда-то исчезли. Я огляделся, инстинктивно поднял глаза и увидел, что все они висят под сводчатым потолком, пустые. Зато в углу появился огромный аквариум, наполненный зеленоватой водой. Зачем-то. Никаких рыб там не водилось.

На столах стояли подносы с едой, и я сразу же вспомнил, что проголодался. А вообще, в числе всех прочих вещей мне больше всего хотелось умыться и домой.

Умывались здесь слева от камина, над металлическим крашеным желобом, чуть наклоненным вдоль стены. Воду зачёрпывали кувшинами из левой бочки. Я схватил со стола последний кувшин и, бесцеремонно растолкав народ, протиснулся к желобу, бросил себе в лицо несколько студёных пригоршней и вылил остатки на руки. Вода, стекая по желобу, убегала в водосток. Полотенца не было, и я вытерся носовым платком. Спасибо мамуле. Если б не она… Итак. Пора завтракать и уносить отсюда ноги. В тарелках лежала склизкая каша, похожая на овсянку. Терпеть не могу овсянку!

Поэтому взял два ломтя хлеба и кружку с водой. Жуя на ходу, подошёл к окну, выглянул наружу и обомлел…

Нет, сначала я не увидел ничего особенного. Пасмурное утро. Затянутое хмурыми тучами небо. А потом… Седые деревья с узловатыми ветками без единого листочка. Лес скелетов! Он подступал к окнам, раскинувшись во все стороны и заполняя собой горизонт … Невероятно! Неужели всё могло так измениться?

Я неплохо знал местность за рекой и был твёрдо уверен, что таких лесов в округе не существует. Наличие зверофермы я ещё мог допустить, но столько диковинных деревьев в окрестностях… Стоило припомнить вчерашнюю луну, чтобы аппетит улетучился мгновенно. Где я?! Что произошло?! И что здесь творится?

Стоп! Без паники. Будем рассуждать спокойно, не дёргаясь. Я шёл по лесу, съел бутерброд, уснул под кустом, проснулся в темноте, добрался до моста… Перенёсся в другое место?.. Фантастика!.. В какое? И когда это произошло? Ещё до моста или после?.. Подумать мне не дали, завопив:

— Мракобред!

— Гадство!

— Прозевали… Галдёж тут же растворился в грозном окрике:

— Построиться! Живо!

Меня толкнули, я выронил хлеб и устремился куда-то вместе со всеми. И через несколько секунд уже стоял у стены в толпе юношей и девушек, и мне чудилось, что людей стало вдвое больше. Потом лишь сообразил, что стена — зеркальная.

Молодёжь выстроилась в шеренгу, и я затесался где-то посередине. Вдоль шеренги прошёлся высокий худой старик в серой хламиде перепоясанной толстой верёвкой. Остановился и обвёл взглядом строй. Шеренга затрепетала, рядом ойкнули, а я задрожал при виде круглых жёлтых глаз с ненормально расширенными зрачками и торчащих во все стороны чёрных косм. Он крутил маленькой головой на неестественно тонкой и кривой шее, плавно переходящей в горбатую спину. Как будто плеч у него вообще не было.

— Кто это? — приглушённо спросил я, ни к кому не обращаясь.

— Мракобред… По прозвищу Мракодур, — прошептал черноглазый парнишка. — Надзиратель. Я в тюрьме!?!

— Заткнитесь!

Надо мной нависло бледное лицо с крючковатым носом, а из волос и бровей Мракобреда торчали перья… Жуть! Настоящий человек-птица.

— Поручения на сегодня! — клокочущим голосом командовал он, прохаживаясь перед строем и хлопая руками. — Ты! Да, ты…

И пока он раздавал поручения, а именно — кто что моет, метёт, вытирает и протирает, мой давешний собеседник протянул мне руку и прошептал:

— Оливер… Олли. Я на секунду растерялся, а потом неожиданно брякнул:

— Кеес…

За секунду до этого в мозгах что-то щёлкнуло и замкнуло на фантастических историях связанных с попаданцами… Похоже, я таки попал. И выудил первое же пришедшее в голову имечко из одной приключенческой книжки, которой зачитывался лет в десять. Раз уж угодил в страшную сказку…

— Кеес, — уверенно повторил я и пожал руку Оливеру.

— Будем знакомы, — улыбнулся Олли.

В этот момент Мракобред уставился на нас, и мы умолкли. Ненадолго. А тем временем подошла и наша очередь. Надзиратель выдал нам задание: «Помыть…», и сопроводил его непонятной инструкцией: «… второй коридор направо после шестой двери за четвёртым поворотом налево, до лестницы и лестницу на второй этаж…». С Мракобредом никто не спорил. Точно! Исправительно-трудовая тюрьма для малолетних…

— Бежим! — Олли дёрнул меня за рукав. — А то тряпок не хватит.

Мыть полы голыми руками мне не улыбалось, и я припустил вслед за Оливером, практически не представляя, куда и зачем бегу. И почему я должен что-то мыть?!

Миновав несколько коридоров, переходов и дверей, мы спустились в промозглый подвал, с капающей водой и чадящими факелами… И нашли вёдра, швабры, тряпки в холодной, сырой коморке под лестницей. Вернее швабр нам уже не досталось. Последнюю мы грустно проводили взглядами, когда её унёс какой-то рыжий бугай, распихивая недовольную толпу и внушительно потрясая добытым орудием труда. Видимо он отбил его в нечестной схватке — двое парней отсвечивали колоритными фингалами, и морщась потирали побитые места. Связываться с бугаём больше никто не хотел.

Мы с Олли отхватили ржавое ведро и два куска рваной мешковины. Зато после нас осталось всего одно мятое корыто, два выщербленных таза и сиротливая кучка ветоши. А в подвале толпились ещё десятка два несчастных.

— Вовремя мы, — усмехнулся Олли. — Пошли быстрее.

— Успеем, — буркнул я. — Работа не волк…

— Работа может и не волк, а препод — зверь, — бесцеремонно перебил меня напарник. — Вчера такое обещал за опоздание! Неделю карцера. А занятия в девять начинаются. Надо успеть. Ждать никого не будут.

Я прикинул. Мои худшие опасения подтвердились. Это какое-то учебно-исправительно-трудовое учреждение для малолетних…

— Идём!

Я всё ещё не мог до конца поверить в происходящее. Окружающее представлялось мне каким-то диковинным сном. Вот сейчас проснусь, открою глаза и…

— Ну! Чего застыл? Идём же! Я не знал — куда и поплёлся за Олли, рассуждая на ходу:

«Вот я — нормальный парень, увлекаюсь скейтбордом и компьютерными играми, слушаю рок-музыку, знакомлюсь с девушками, мечтаю о путешествиях… Поступил на экономический. И что теперь? Вместо университета оказался неизвестно где, иду непонятно зачем за этим малолетним хулиганом, держу в руках грязную мешковину, собираюсь мыть какие-то дурацкие полы… брр… в какой-то зловещей тюрьме похожей на замок… или в замке похожем на тюрьму… Бред!». Теперь осталось только выяснить — чей именно. Мой или соседа по палате? А может всё ещё обойдётся, и я просто в коме. Или в другом измерении. Сумасшедшая мысль, но на тот момент она показалась мне единственно правильной.

По пути наполнили ведро водой в скользкой комнате с трубами, умывальниками и кабинками. Наверное, это был туалет. А когда мы дошли, наконец, до заветного поворота, я решился осторожно расспросить Оливера. Вдруг, это действительно тюрьма, да ещё в другом измерении. А то, что это другое измерение — я почему-то уже не сомневался.

— Надолго ты здесь? — спросил я, отчаянно елозя мокрой тряпкой по грязному полу. Олли делал то же самое на своей половине коридора. Он отвлёкся и удивлённо покосился на меня. Н-да, неудачный вопрос.

— На пять лет, как и ты. Или ты собираешься окончить досрочно?

— А что, так можно?

— Вроде да. Один мой знакомый за три года окончил. Но он способный был. А я так… Мне не светит. Разве что выгонят за неуспеваемость или плохое поведение.

— И такое возможно? — изумился я.

— Ещё бы! Выгонят, пинка дадут и до дому не проводят. Станешь потом подмастерьем-недоучкой, если дойдёшь. Это в лучшем случае. Вот те раз… В душу закрались сомнения.

— А в худшем?

— Не знаю. Не рассказывали, — Олли потёр нос тряпкой, сморщился, сплюнул и вновь принялся тереть пол.

Я задумался. А Оливер вдруг задал встречный вопрос, не переставая возить коленками по каменному полу:

— А чего ты спрашиваешь?

— Да так, — осторожно начал я. — Понимаешь, мне бы уйти отсюда совсем, поскорее.

Олли уставился на меня, даже тряпку бросил.

— А зачем ты сюда поступал?

— Куда? — брякнул я.

Олли хмыкнул.

— Куда-куда… На Луну!

— Куда?!

— В колледж, растяпа!

Так это колледж?! Впрочем, мне следовало догадаться. Олли и на хулигана-то не похож.

— Ну ты даёшь! С Луны свалился?

Гм, скорее она на меня… Странный, однако, колледж. Ну и дела! Надо как-то выкручиваться.

— Э-э, я… это, не хотел. То есть не я, родители хотели. Так получилось. Я вообще не сюда поступал.

Уф! Ажно вспотел.

— А куда?

— В университет, — наобум ляпнул я и не промахнулся.

— А-а, в университе-ет, — протянул Олли. — Тогда что ты здесь делаешь? Не поступил?

Я тут же вспомнил реакцию миловидной девушки, открывшей мне двери, и удручённо ответил:

— Баллов не добрал.

— Туда сложно, — посетовал Олли.

Я кивнул.

— Не переживай, — Оливер решил подбодрить меня. — Оно и к лучшему. В сто раз интереснее быть «превращателем», чем «написателем». Ну что такое «написатель»? Сидит себе, сидит и пишет, пишет и пишет. А ну как не то напишет? Магисториум Мистериума живо думалку вправит. «Написатель» — человек подневольный. Строчит только на заданную тему по своей специализации, иначе, и в тюрьму можно загреметь. А здесь — никаких тебе специализаций. «Превращатель» — свободный человек. Закончил колледж и иди куда хочешь. А чтобы свободным «написателем» стать — надо особые привилегии иметь или против Магисториума идти. Тогда ссылки и гонения. Вот мой дядя, он «написателем» был…

Он снова принялся лихорадочно тереть пол и рассказывать. Я полз рядом с ним и понемногу узнавал их семейную историю. По всему выходило, что дядя Оливера был деревенским «написателем», специалистом по урожаю, поголовью скота и хорошей погоде на завтра. Но однажды он преступил закон и написал не о том. Хотел помочь другу. В итоге, дядю-написателя взяли под стражу…

Честно говоря, слушал я вполуха. И плохо понимал, о чём речь. Я тогда ещё не знал, кто такие «написатели» и «превращатели». И не хотел знать. В голове билась одна мысль: «Домой!».

Я вертел головой во все стороны в поисках выхода. Заглядывал в узкие окна, расположенные с одной стороны коридора, слева от нас. Но ничего обнадёживающего за ними не видел. Тот же унылый пейзаж: пасмурное утро и деревья-скелеты. Тем временем Олли переключился на мечты о том, как закончит колледж с отличием, станет «превращателем» и отправится путешествовать, подрабатывая в городах и селеньях. Как его будут уважать и каким он будет «мастером превращений»…

Понемногу, за мытьём полов и разговорами, мы добрались и до лестницы. Поясница у меня разламывалась от боли, руки покраснели от холодной воды и ныли от постоянного выжимания тряпки. Да и в коридоре явно был не курорт. Изо рта при разговоре шёл пар, я продрог так, что даже труд не помогал. Олли же словно не чувствовал холода, и я виду не подавал, что замёрз, хотя время от времени меня охватывала дрожь. А в голове крутилась только одна мысль: «Благословен тот мир, в котором изобрели моющий пылесос и электрообогреватель». Дома мне не приходилось убираться, тем более в таком холодильнике… Хуже некуда! Я в сердцах шваркнул тряпкой об стену и заметил, как нахмурился Олли.

И вдруг увидел её! Такую желанную и манящую. Она стояла в простенке возле окна и притягивала к себе. Такая одинокая, крепкая и деревянная. С отполированной до блеска ручкой. Швабра! Её появление существенно облегчало нашу участь и ускоряло процесс. С криком: «Ура!» я ринулся к ней и схватил пока не поздно… Неожиданно за спиной «дзэнькнуло», словно кто-то стукнул согнутым пальцем по стеклу… И вот в руках у меня уже не бесценная швабра, а тощая веснушчатая девчонка. И ехидно хихикающая к тому же. Позади меня кто-то весело вторил ей, и, обернувшись, я увидел другую девчонку. При этом выпустил первую, и они обе с громким, обидным смехом умчались вверх по лестнице. А мне осталось только смотреть им вслед, раскрыв рот.

— Ничего себе!

Или у меня начались галлюцинации от непривычного положения тела, или это часть изначального бреда.

— Нет! Ты это видел?! — возмущённо воскликнул я.

Олли неторопливо подошёл и констатировал:

— Второкурсницы. Спустились протереть зеркала. На первом этаже самые старые зеркала, вот и отправляют второй курс. Девчонки пошутить решили. И всего-то.

Он оглянулся.

— Понятно. Никогда не трогай то, что находится перед зеркалом.

— Зеркалом?

И тут только я обратил внимание на очевидный факт. На то, что давно заметил, но не придавал значения. В коридоре висели зеркала. Большие, прямоугольные и старые, в громоздких растрескавшихся рамах. Некоторые из них выглядели совсем древними — тусклые, мутные, желтоватые, кое-где взявшиеся волнами и покрытые чёрными точками. Я не понял, что он имел в виду, поэтому пожал плечами и спросил:

— Почему?

— Ну ты даёшь, парень! — искренне поразился он. — Ты что, первый день на свете живёшь?

В каком-то смысле так оно и было. Но я мог только промолчать или помычать нечто невразумительное:

— Ммм…

Олли покачал головой.

— Странный ты, — он хмуро окинул взглядом мою футболку, рубашку, джинсы и кеды. — И одет чудно.

Как одет Олли и остальные мне было откровенно по барабану. Я и в нормальной-то жизни не обращал внимания на подобные нюансы, а тут и так не до этого.

— Ты будто из заморского города Фегля, — продолжал Олли, подозрительно прищурившись.

— Оттуда, — подыграл я.

— А я-то думаю, гадаю. Тогда ясно. Там, говорят, все жители чудные. И волшебники все, как один, прирождённые.

Вот я и попался! Ладно. Придётся врать до последнего, мне не привыкать! Хуже всё равно не будет.

— А мне не повезло, — пожаловался я. — Мне попались строгие родители, и способностей к волшебству у меня нет.

— Бедолага, — посочувствовал Олли.

— И местных порядков не знаю. С какого такого перепугу мы драим полы?

— Так положено, — серьёзно ответил Олли. — Зеркала содержатся в чистоте. Нас предупредили. Это самое важное. Ни пятнышка, ни пылинки. Иначе, ну ты понимаешь.

Ничего я не понимал, но на всякий случай кивнул.

— Распоряжение ректора. О! А ректор следует указаниям Серого герцога. А Серый герцог — ух! Прирождённый колдун. Как-то приезжал в нашу деревню. Волкопсы перед ним на брюхе ползали.

Олли со свистом втянул воздух и закашлялся. А когда прокашлялся, продолжил:

— Мы — первокурсники — делаем всю чёрную работу — моем пол, стены. Второй курс убирает верхние этажи. Там почище. Третий — протирает зеркала. Наверху. Там зеркала поновее и получше. А здесь старые, ещё со времён прежнего ректора.

— А четвёртый и пятый?

— Готовятся к экзаменам.

Олли вздохнул.

— Ну, пошли, что ли, лестницу мыть.

— Пошли.

Я всё же рискнул спросить:

— Олли, а как отсюда выйти?

— Но ты же как-то сюда вошёл, — хмыкнул он, выжимая тряпку.

— Я не про то, — отмахнулся я. — Какой-нибудь другой, запасной выход есть?

— Не знаю. А тебе зачем? — Снова этот подозрительный взгляд.

Я огрызнулся:

— Погулять хочу.

— Первокурсникам без сопровождения преподавателей выходить нельзя. Таковы правила.

— А если мне родственников навестить нужно?

— Не отпустят. Закрытое учебное заведение. Так герцог распорядился.

— Но мне очень нужно уйти, — отчаялся я.

Оливер посмотрел на меня с сочувствием.

— Что, очень надо?

— Очень!

— Можно попробовать через гостевой вход, но там привратница. Не выпустит. С ней не договоришься.

— А если подкупить?

— Чем? — Олли усмехнулся.

— А ночью?

— Ты и правда с Луны свалился, парень из Фегля, — он фыркнул. — Ночью невозможно! Да и запирается всё. Но даже если ты каким-то чудом выйдешь отсюда, то куда ты пойдёшь? Вокруг — Древний лес. А в лесу рыщут волкопсы, бродят чёрные медведи и подстерегают сухие спуны…

Олли нервно сглотнул, и глаза его наполнились страхом. Непонятно было, кто из перечисленного монстрятника пугал его больше всего.

— Чем тебе здесь плохо? КЧП, знаешь ли, не самое худшее учебное заведение. Даже одно из лучших. Да, места здесь глухие, но поступить сюда непросто. Кого попало не берут, способности иметь надо. Мы целый год готовимся к поступлению, занимаемся, а ты вот так — всё бросить и уйти. Или испугался трудностей? В университет тебя всё равно не возьмут. Куда пойдёшь?

— Ладно, — согласился я, не желая развивать эту тему. — Поживём — увидим.

— Правильно. Молодец, — Олли улыбнулся.

Лестницу мы домыли молча. А я размышлял. Надо бы узнать, где находится этот Фегль, и что за люди там живут. Чтобы при случае не пришлось врать, что я ещё и память потерял. Да! И надо бы выяснить, что это за КЧП такое. Пока я здесь как бы учусь.

Сгрузив помывочный инвентарь в коморку под лестницей, мы вместе с другими студентами отправились на занятия.

И как только очутились в большой мрачной аудитории с голыми стенами, уселись за грубые деревянные столы, на жёсткие деревянные скамьи, отполированные поколениями студентов за много лет до нас, я понял, что самый главный бред только начинается.

В аудиторию подпрыгивающей походкой вошёл сухой и желчный преподаватель, сморщенный, как усохший лимон. Он прыгнул за кафедру, смерил студентов недовольным взглядом и отрывисто поздоровался. Новоиспечённые студенты привстали со своих мест, как-то неуверенно, вразнобой.

«Господин Гимвирог», — кратко представился преподаватель, все сели, и он начал занятие.

Вернее, сначала он прочитал нам краткую лекцию о том, как надо себя вести. Минут на двадцать. А потом напомнил правила распорядка колледжа.

— Занудный тип, — прошептал Олли.

Гимвирог не реагировал на разговоры. Студенты вовсю шумели, а ему, похоже, было наплевать, чем они занимаются. Закончив речь, преподаватель выскочил из-за кафедры и раздал всем брошюрки с заданием, карандаши и бумагу. Половина аудитории к этому моменту уже дремала, другая половина тупо пялилась в потолок. Девушки за первым столом хихикали. За моей спиной громко и взахлёб обсуждали какого-то Хмука и прошедшие праздники. Знать бы, какие!

— МОЛЧАТЬ! — голос щуплого Гимвирога оказался оглушительно-громким.

У меня аж уши заложило. Остальные притихли, пригнулись и принялись выполнять задание.

Преподаватель с довольным видом уселся на стул перед кафедрой и углубился в какую-то книжку.

Я открыл брошюру и уставился на цветные картинки с изображением разных предметов. Нашёл инструкцию и начал читать… Стоп! Я понимаю, что здесь написано. Знакомые буквы, слова, фразы. Разве что предложения построены непривычно. Но это не особенно напрягало. Только сейчас до меня дошло, что я понимаю язык другого измерения и говорю на нём же, и читаю. Одно из двух. Либо в этом измерении говорят и пишут так же, как и в моём. Либо, попав сюда, я автоматически усвоил местное наречие и воспринимаю его как своё? Да какая разница! Всё равно одной проблемой меньше.

Я углубился в чтение инструкции, которая предписывала мне срисовывать картинки с брошюры в надлежащем порядке. И всего-то? Я насчитал двадцать картинок, взял карандаш, и почувствовал себя в младшей группе детского сада. Ерунда какая-то. Но, судя по виду остальных студентов, они относились к этому серьёзно, уйдя в работу и сосредоточенно шурша грифелями.

Я глянул в окно, за которым маячил уже порядком надоевший лес и принялся украшать листы своими каракулями. Дело в том, что я никогда не был силён в рисовании. Мне даже человечки-головоноги удавались с трудом…

Так прошло около двух часов. Благо у меня были часы. Кварцевые, на аккумуляторе. В начале занятий я их сразу поставил на девять часов. Правда, шли они почему-то в обратную сторону. Мне некогда было с этим разбираться, и я предпочёл приспособиться. Гораздо больше меня заботило, что будет, если их кто-нибудь увидит. Я же не знал, существуют ли в этом ненормальном мире часы. Поэтому приходилось их прятать… Интересно, а если и существуют, то как они выглядят?

Когда возле меня выросла приличная горка мятой бумаги, Гимвирог велел сдать подписанные работы. Я отдал свои «шедевры» последним. Преподаватель долго и пристально изучал рисунки, одобрительно кивая головой и улыбаясь, пока очередь не дошла до моих кривулей. Сперва он удивлённо замер, затем неуверенно пролистал и огорчённо покачал головой. Как я его понимал! Гимвирог сунул рисунки в папку, обвёл глазами аудиторию, как-то расстроено задал нам домашнее задание: мысленно нарисовать все эти картинки по памяти, к следующему занятию. Попросил собрать брошюры и ссутулившись удалился.

Ударил гонг. Началась перемена. Студенты вставали и выходили. Болтали и смеялись. Олли сосредоточенно хмурил брови, думая о чём-то своём. И я размышлял, глядя в окно. О том, как выбраться отсюда, и куда потом идти, — раз, и что это за КЧП такое, — два. Ну ладно, я конечно не силён в аббревиатуре, но и так понятно, что К — это колледж, П — это… что там Оливер говорил о «превращателях». Наверное П — это превращатели. А «Чэ»? В голову так и лезли разные мысли, одна смешнее другой. Если им верить, получалось — Колледж Чокнутых Превращателей. Забавно! Теперь я стал одним из них.

Гонг! Начало следующих занятий. На этот раз вошёл молодой преподаватель. Гладкий и холёный. Он надменно осмотрел притихших студентов и, не говоря ни слова, в отличие от Гимвирога, раздал брошюры со словами. А точнее с названиями предметов. Теперь в инструкции значилось, что к каждому слову надо нарисовать картинку. Более бесполезного времяпрепровождения я пока не встречал. Хотя наверняка у меня всё ещё впереди. И на этот раз нас ограничили во времени. Заодно я узнал, как в этом измерении выглядят часы. Огромными и песочными. Новый преподаватель вытащил их из-за кафедры и водрузил на стол перед студентами, и песок посыпался, отмеряя нам ровно полчаса.

Я нарисовал несколько жалких картинок, и мне в десятый раз вспомнилось, что глупее занятия не придумаешь. А в голове навязчиво стучало: «От чего сбежал к тому и прибежал. От чего сбежал…».

Получается, я всё же стал студентом. Пусть и не университета, а какого-то чокнутого колледжа в сером захолустье бредового измерения и против своей воли. Так, словно судьба посмеялась надо мной. Но в судьбу я не верил. И собирался всё изменить. А пока решил затаиться, не выделяться и узнать как можно больше об этом мире.

Я и не заметил, как пролетело время. Задумался и очнулся от удара гонга. Занятия закончились, и все отправились обедать в зал с камином и зеркалами.

Я с тоской посмотрел на жидкий супчик, в котором плавали разномастные и разнокалиберные кусочки чего-то несъедобного на вид, но всё же попробовал. По вкусу — картошка и морковка. Значит, есть можно.

На второе в тарелках появился (я уже ничему не удивлялся) варёный овощ, напоминающий репу, нарезанный кружочками и чуть сладковатый. От голода я проглотил всё, даже не думая о последствиях, и сожалея об утренней каше. Заел хлебом и запил водой. Остальные студенты тоже не особенно привередничали.

После обеда нас отправили в библиотеку за учебниками. Предварительно вручив пушистые метёлки, чтобы мы заодно могли смахнуть пыль со столов, книг и статуэток. Да в этом КЧП какое-то всеобщее пылеуборочное помешательство!

Библиотека… Огромное трехъярусное помещение с витражами. «Обитель Библуса!». Так было написано на дверной табличке.

Библиотека, как библиотека: стеллажи с книгами, столы, стулья, лампы. Седая библиотекарша, строго смотрящая на нас из-за конторки. А по стенам развешаны зеркала. Очень много зеркал. Только здесь они были овальные и гораздо новее, в отличие от коридорных. Зеркала висели повсюду, сверкая серебристыми поверхностями в роскошных золочёных рамах. Зеркала настолько намозолили мне глаза за утро, что я невольно задумался, какую же роль они играют в жизни колледжа. Наверное, очень важную, если не главную. Я даже подошёл к одному из них, изучая своё слегка помятое отражение, но тут Олли меня оттолкнул и предостерегающе заметил:

— Никогда не отражайся без надобности.

И утащил смахивать пыль со столов, за которыми сидели старшекурсники. Я узнал их и без намёков Оливера. По вальяжным позам, важному виду и насмешливо-снисходительным взглядам. И несложное поручение — вытереть пыль, обернулось для нас с Олли крупными неприятностями. Вернее, вонючими и скользкими. Всё, к чему мы прикасались, внезапно превращалось в кучки мерзкой гнили.

— Уроды, — сердито бормотал Оливер, когда мы отмывали и руки и метёлки в бронзовой чаше фонтанчика в виде лягушки, из пасти которой струилась вода.

— Развлекаются они! — ворчал он. — Будет у нас в конце года практика превращений, тогда я им устрою. Экзамены!

Я молчал, пытаясь в который раз осмыслить происходящее. Как они это делают? Сидят и посмеиваются, бессовестные рожи, любуясь на наши мучения.

Проследив за чистотой наших рук, библиотекарша выдала учебники. Пять потрёпанных книг, которые мы поспешно сунули в такие же потрёпанные коричневые сумки, пока их во что-нибудь не превратили. Сумки нам тоже выдали.

Остаток дня прошёл в приготовлении домашнего задания в зале с камином. Но первым делом я проверил на месте ли мой рюкзак. Я спрятал его утром в нише за бочкой с водой, прикрыв куском доски найденной там же. Рюкзак был на месте.

Я уселся у окна и наспех выполнил задание. Картинки воображать не стал, а слова нарисовал кое-как, чтобы отвязались. Я не собирался здесь надолго задерживаться. При первой же возможности сбегу. Затем пролистал учебники. Много картинок, минимум текста: инструкции, подписи, схемы, столбики со словами. Ничего полезного… Хотя, я наконец-то узнал, что означает это пресловутое КЧП. Прочёл на синих библиотечных штампах: Колледж Чудесных Превращений. Значит, здесь учат превращать и превращаться. Ну, вроде того. О таком я даже мечтать не мог. Н-да.

Один из учебников назывался «Свойства волшебных зеркал». Я просмотрел его и выяснил, что зеркала служат для превращения. Вот так-так! Где-то в глубине души я догадывался, но не верил…

«Рекомендовано Магисториумом Мистериума Страны Двенадцати и одобрено Серым герцогом» — значилось на внутренней стороне обложки. Ну-у, если уж одобрено местным «агентством по образованию»… А измерение, выходит, называется страна Двенадцати. Или это только его часть?

Вечер был посвящён болтовне ни о чём. В основном первокурсники делились сведениями кто они и откуда. Я слушал, но вопросов не задавал и в разговор не вступал. Попасть впросак я всегда успею, и что-то мне не хочется туда попадать.

На ужин была та же каша что и утром. Наверное, варили впрок. Хлеб. На этот раз даже с сыром. И вода.

Смеркалось. Зажгли свечи, подбросили дров в камин. Явился Мракобред с фонарём в руке. Поставил фонарь на стол и, часто моргая, заклокотал:

— Спать!! Быстро! Спать! — И захлопал руками точно крыльями. Ни дать ни взять — человек-птица.

Едва мы успели умыться, толкая друг друга под пристальным взглядом надзирателя, как клетки опустились на столы, открылись дверцы, мы выстроились перед зеркалами и…

Я не успел ничего понять, как очутился в клетке, и всё вокруг виделось через прутья другим — громадным, чёрно-белым и угловатым. Я ощущал себя пылинкой в огромном мире. Рядом понуро сидел другой зверёк, полосатый с пушистым хвостом, смахивающий на бурундука. Он равнодушно глянул на меня глазами-бусинками и свернулся в углу пушистым клубочком…

Я хотел закричать, но лишь зафыркал. Рванулся прочь, но дверца больно стукнула меня по носу. Я неожиданно смирился и беспомощно уселся на задние лапы. Я даже не знал, в какого зверя превратился и принялся разглядывать свои чёрные лапки с коготками. Наверное, в хомяка или суслика. Глянул в зеркало, но безрезультатно. Мракобред погасил свечи и унёс фонарь.

За окнами стемнело, по залу расползлась темнота, лишь зеркала тускло поблёскивали во мраке. Я свернулся в углу клетки по примеру зверька-соседа и попытался заснуть. Но несмотря на то, что я вымотался, уснуть мне никак не удавалось. А Луна светила в окошко, поворачиваясь коричневым боком. Потом и она уплыла, а я лежал и прислушивался как вокруг сопели, храпели и ворочались зверушки-первокурсники. Дно клетки было устлано соломой, которая хрустела, когда я шевелился. И в ту ночь я понял, что колючее одеяло предпочтительнее кусачих насекомых. Однако сон таки одолел меня, я пригрелся и забылся тягучим сном.

А на рассвете меня так стремительно вырвали из сновидений и выдворили со спального места, что я даже не успел насладиться блаженным неведеньем. Поэтому сразу осознал, что всё происходящее накануне мне не привиделось и не приснилось. И ещё больше утвердился в своём намерении бежать.

Лязгнув, клетки по очереди взмыли к потолку. Сначала первый ряд, потом второй, третий… И так далее. Я вновь увидел своё отражение в зеркале. Бледное, испуганное, взлохмаченное, с застрявшими в волосах соломинками. Решено! Дальше так продолжаться не может. А ледяная вода и скудный завтрак из вчерашней каши и чёрствого хлеба только укрепили мою решимость. Я дождался Мракобреда и сразу же бросился к нему, не давая опомниться.

— Уважаемый Мракобред!

— Что-оо?!

Н-да и ой, всё получалось не так, как я ожидал, но остановиться уже не мог. И пусть меня хотя бы выгонят отсюда, если не отпустят!

— Господин Мракобред.

— Ка-ак?!

Студенты вокруг мгновенно притихли и замерли, — кто-то, не донеся ложку до рта, а кто-то с куском во рту. Олли уронил тарелку, и она разбилась. А глаза у него стали круглыми, как у человека-птицы.

— Как ты меня назвал, щенок?!

— Мрако…

— ??!!!

— … бред. Вас ведь так зовут…

— Меня?! Что-то я напутал.

— Мракодур…

В последних рядах зашептались, кто-то приглушённо хихикнул, а надзиратель прожёг меня злым взглядом.

— Так как меня зовут? — истерично прокаркал он.

— Мракодур, — растерянно повторил я.

В толпе студентов засмеялись, но тут же испуганно притихли под убийственным взглядом надзирателя. А потом он схватил меня за шкирку и, встряхивая как мешок с картошкой, подтащил к аквариуму.

— Как моё имя, балбес? Говори!

Я попытался вырваться, но костлявая рука стиснула меня, будто клешня и воротник врезался в горло. Я захрипел и придушенно выдавил:

— Мракобес…

Надзиратель ослабил хватку. Я закашлялся.

— Не расслышал. Ну?! Как?! Громче, чтобы все поняли, — и угрожающе добавил:

— По буквам, иначе… Предупреждаю! Кто-то из студентов громким шёпотом подсказал мне:

— Мракодр…г, Мракодр…г…

Я едва расслышал, а надзиратель сразу вычислил нарушителя и тот, вскрикнув-пискнув, серой мышью в страхе заполз под стол.

— Мракодрыг! — уверенно провозгласил я, почти убеждённый в успехе.

— В карцер! — заверещал Мракобред и поднял меня над аквариумом.

Я на краткий миг увидел своё отражение — несчастное, барахтающееся и услышал слова надзирателя:

— Запомни, губошлёп. Меня зовут Мракодраг! Мракодраг меня зовут! Мрако-уодраоуогоу… оу…

Протяжно донеслось до меня, словно издалека. На секунду я ослеп и оглох, потерял память и ориентацию. А потом увидел зыбкий мир, колеблющийся огромными размытыми очертаниями.

Я оказался в аквариуме. Внутри прозрачного, но мутного куба. Сквозь зеленоватую толщу воды пробился слабый утренний свет, наполнив сиянием расплывчатые контуры зала. Раскачивая столы, камин, бочки… Я закричал, но не услышал ни звука. И глядя на разбегающиеся от меня пузырьки, понял, что стал рыбой. Так я узнал…

Глава 2 — самая разоблачительная, в которой я узнаю мрачные тайны Колледжа Превращений СЕКРЕТЫ КОЛЛЕДЖА

Я узнал…, что аквариум и есть карцер!

А ещё я выяснил, что рыбы сознания не теряют. Разумеется, обычные рыбы и так его не теряют, потому что у них сознания нет. Но ведь я стал необычной рыбой, разумной, и всё время таковой и оставался. Хотя иногда мне удавалось немного подремать.

В этом положении я пробыл три дня и две ночи. Я наблюдал. Поначалу вода мешала мне смотреть, а потом я приспособился и видел, как слегка расплывчатые студенты становились зверьками. Приходил Мракобред и начинался очередной день. Потом всё происходило в обратном порядке — появлялся Мракобред, студенты превращались в зверьков, и так по кругу. С ума сойти можно!

Или умереть со скуки. Но либо рыбы не умеют скучать, либо я слишком боялся умереть, вот и не скучал.

Заботливый Олли подкармливал меня хлебными крошками, а я ловил их в воде, чуть ли не выпрыгивая из аквариума. Наверное, это смешно выглядело со стороны. Но Оливер не смеялся. Он что-то говорил мне и сочувствовал. По крайней мере, так читалось сквозь мутную воду по его прижатой к стеклу физиономии.

В облике рыбы я научился здорово плавать, и часами гонял по аквариуму, пока никого не было рядом. А на второй день ко мне подсадили ещё двух провинившихся студентов. Так что грустить мне было некогда, ведь крошки теперь приходилось делить на троих.

Первое время новоявленные рыбки грустно жались в углу аквариума, а я их разглядывал. Они напоминали гупий. А вот интересно, в какую рыбу превратили меня? Хоть бы не в хищную. А то рыбьи инстинкты возобладают, и я от голода сожру этих робких гупёшек. Однако охотиться меня не тянуло, и я успокоился. Оставалось лишь надеяться, что тот рыжий бугай не загремит, в смысле, не плюхнется в карцер. Его уж точно превратят в полосатого барбуса. И это будет началом конца.

Но видимо, рыбы долго переживать не умеют. Поэтому уже на третий день моего пребывания в аквариуме мы с двумя освоившимися и повеселевшими «гупиями» плавали на перегонки. Мне даже начала нравиться такая жизнь. А что? Никакого полотёрства, никаких занятий и склизкой каши с недосоленным супчиком и, самое главное, — Мракодур на суше. Одного я боялся, что разучусь думать своими наполовину рыбьими мозгами.

Зря боялся. Вечером третьего дня к аквариуму подошёл надзиратель и освободил меня. Крибле, крабле, бумс! Или что там у них — у «превращателей»? И я уже стоял мокрый до последней нитки, щурился и дрожал. Подо мной на полу в два счёта натекла лужа, и я чихнул.

— Убрать! — проорал Мракодур, а когда две первокурсницы бросились за тряпками, спросил:

— Ну как? Теперь запомнишь?

— Мрак-ккод-драгг, — трясясь от холода и пережитого шока, простучал я.

Пол вытерли, а я повторял его имя, пока не высох. Удовлетворённый Мракодраг превратил меня в зверушку вместе с остальными, и я радовался этому как ребёнок.

А на утро поинтересовался у Олли, — какой хоть рыбой был. Тот пожал плечами.

— Да не разбираюсь я в рыбах этих, но не золотой — это точно. А вот по ночам ты — хорёк.

Утешил, блин!

В этот же день я пожалел, что даже не пытался выполнить задание Гимвирога. Он устроил нам контрольную по всему пройденному материалу. Всего за один час нужно было нарисовать шестьдесят рисунков по памяти! Только копировальному аппарату такое под силу! Или студентам первого курса колледжа «превращателей». С заданием справились все, кроме меня. Я сдал пустые листы, получил неуд и вдвое больше картинок в качестве дополнительных занятий.

Расстроенный я пришёл на следующую пару. А молодой учитель, которого кстати, величали Киппегом, с гаденькой улыбочкой осведомился «хорошо ли я отдохнул» и выдал мне особые брошюрки со словами. Абстрактного содержания! То есть, я должен был нарисовать безмолвие, покой, неистовство, милосердие…

Да что этот препод знает о милосердии?! Киппег так издевательски усмехался, что я не выдержал и взбунтовался, швырнув эти слова прямо ему в лицо. Тот перестал смеяться, побледнел и велел мне выйти, а потом задержаться после занятий.

Так я остался без обеда и нарисовал ещё десятка три отвлечённых понятий. Не знаю, что там у меня получилось, но когда я сдавал работу, Киппег ухмыльнулся, бегло пробежав глазами мои каракули. А потом серьёзно заметил:

— Полагаю, Вы усвоили урок, и на этот раз обошлось без карцера.

При упоминании о карцере меня передёрнуло. Однако я дерзнул спросить:

— А зачем мы всем этим занимаемся — слова, картинки? Как это пригодится «превращателю»? Преподаватель поморщился и покачал головой.

— Не тупите, юноша. В правилах для поступающих указаны качества, необходимые «превращателю». И главное — это умение представить то, во что собираешься превращать или превращаться. До мельчайших деталей. Образы, образы и ещё раз образы.

— Но как можно представить безмолвие? — продолжал упорствовать я. Киппег прищурился.

— Вы ещё много не понимаете. Но в одном Вы правы — это не каждому дано. Но Вы обязаны уметь это в совершенстве, хоть расшибитесь, уже к концу четвёртого курса. Иначе, не сдадите экзамены. Хотя эти упражнения предназначены для третьего курса. Я задал их Вам специально, чтобы Вы поняли всю серьёзность обучения в колледже и ответственность «превращателя». Это вам не рожи перед зеркалом корчить. Одно неправильное представление и результаты могут оказаться плачевными, а Ваш статус под угрозой. Магисториум не простит. Идите и учитесь усердней.

«Всё равно это полная ерунда, — думал я, торопясь в зал с камином. — Что ж, голодным из-за этого сидеть? А мне ещё кучу заданий делать».

На обед я, конечно, не успел, но Олли припас мне бутерброд с брюквой, и я от души поблагодарил его, всё ещё злясь на преподавателя. А когда мы рисовали, Олли посмотрел на мои неудачные попытки и удивился:

— Ты что, совсем рисовать не умеешь?

— Абсолютно, — зло ответил я, продавливая бумагу карандашом. — Глупости всё это.

— Не скажи, — Олли нахмурился. — В колледж берут только тех, кто хорошо рисует. Срисовка и изображение по памяти входит в экзамены. Как ты вообще сюда попал с такими-то, хм, задатками?

И тогда я не выдержал и рассказал ему всё. Почти всю правду о том, как я оказался в КЧП. Умолчав, что я из другого мира. Таинственный город Фегль по-прежнему был моим козырем.

— Понимаешь… Я не захотел ехать в университет, сбежал из дому, путешествовал, потом заснул в лесу и очутился здесь… Я постучался и…

— Значит, тебя приняли по ошибке?

— Да, и мне нужно вернуться домой. Я даже готов учиться в университете. Здесь мне не нравится!

— Охо-хо, — Олли проникся ко мне сочувствием. — Чтобы уйти отсюда, нужен надёжный провожатый. Слушай, а ты хоть что-нибудь помнишь? Ну, как ты переместился.

— Совсем ничего не помню. Я же спал.

— Н-да. Никому такое не под силу. Разве что Держателю Измерений, — Олли вдруг осёкся, зажал рот рукой и огляделся.

Однако нас никто не слышал, все занимались своими делами. И больше мы к этому разговору не возвращались. Но после этого ещё больше сдружились. И поддерживали друг друга. Олли замечательно рисовал и помогал мне делать задания.

Шок прошёл, первые впечатления улеглись, и я уже понимал, что выйти из замка мало, надо ещё как-то попасть домой. Хотя попыток выбраться не оставлял. Но вскоре обнаружил, что бесполезно. Не единожды вылезал в окно, но костлявые деревья загоняли меня обратно, а в ушах ещё долго звучал волчий вой, доносимый холодным ветром. Я не нашёл ни одного запасного выхода из замка, а парадный всегда был заперт и охранялся неподкупной привратницей.

Тогда я попытался купить свободу на зажигалку. Н-да. Трудно было поверить, что эта миловидная девушка способна так истошно визжать, призывая надзирателя. А я — бегать со сверхзвуковой скоростью. Мне удалось скрыться раньше, чем визгливые звуки достигли ушей Мракобреда.

В итоге, все двери, что мне удалось найти и открыть, вели либо в другие помещения, либо во внутренний двор замка, где студентам разрешалось гулять после обеда. И когда я впервые увидел мрачные башни и неприступные стены, то просто растерялся.

Замок выглядел огромным и зловещим. Замшелые бурые камни, кованые двери в грязноватых потёках, узкие бойницы и угрюмые витражи, словно всевидящие глаза замка за непроницаемыми очками… Они смотрели во двор уже сотни лет и всё замечали.

А посреди разбитого двора торчал покосившийся колодец. Он был давно заброшен, и в нём обитали летучие мыши.

По углам, за сваленными в кучу камнями, росли чахлые деревья, а возле стены возвышался громадный амбар с сеновалом и хозяйственными клетушками…

Вечером в закатном небе отпечатывались чёрные шпили. И арочные своды, украшенные зеленоватой лепниной, окроплялись сиянием уходящего солнца словно каплями крови, и скульптуры крылатых идолов, скалившиеся повсюду, будто оживали… Всё это нависало и надвигалось как в кошмарном сне, а в вышине стремительно проплывали хмурые тучи, изредка обнажая меркнущее небо.

В какой-то момент я смирился, а иногда мне начинало здесь нравиться. Особенно после того, как к нашей маленькой компании примкнул Тим.

Тим был второкурсником и, так же, как и я, терпеть не мог колледж, мечтая убежать. Он стал изгоем среди однокурсников, и они постоянно издевались над ним. Поэтому мы и познакомились. Короче, дело было так.

Как-то раз я шёл из библиотеки, и увидел на подоконнике булку. Точнее — крендель. Румяный, аппетитный, с глазурью; тепло пахнущий ванилью. В зеркале он не отражался, поэтому я прихватил лакомство с собой, чтобы поделиться с Олли. Я же не мог съесть булку без него. Особенно после препаршивейшего обеда. Однако Олли не доверял колледжу, а тем более его обитателям и предложил подождать. Украдкой глотая слюни, мы спрятали булочку в укромное место — под стол, и, приблизительно через полчаса, оттуда вылез растрёпанный студент и забористо выругался.

— Чего? — мы с Олли недоумённо переглянулись.

— Это я не вам, — пояснил он без тени смущения и в его зелёных глазах зажглись озорные огоньки. — Я про этих придурков со второго курса. Вот фокусники! Хорошо хоть не научились надолго превращать. А вам спасибо, что не съели меня.

В тот момент меня чуть не стошнило, когда я представил — что могло очутиться в наших желудках. Вернее — кто. А ведь я ещё боролся с искушением отщипнуть кусочек от кренделя, пока нёс его Олли. Бяяяя!

Нам повезло. А Тимми — весёлый и бесшабашный, знал множество смешных и страшных историй из жизни колледжа. А ещё он был специалистом по пакостям и приколам. И не раз под его чутким руководством мы зашивали штаны старшекурсникам, подвешивали вёдра над дверью проректора, выливали воду из аквариума, подсыпали птичий корм в тарелку Мракобреда. И мазали зеркала на втором этаже зубной пастой (в рюкзаке у меня завалялся тюбик, а зубы здесь чистили мятными палочками и порошком). В общем, дурачились как могли. Тим взял на себя роль лидера, хотя был младше меня.

Да! Кстати! Выяснилось, что первокурсникам колледжа на самом деле по пятнадцать-шестнадцать лет. По разговорам Олли и Тима, я понял, что обучение в обычной школе чтению, счёту, письму и прочим нехитрым премудростям заканчивалось в четырнадцать лет. А потом на год или два подростки становились учениками мастеров, чтобы изучить самые азы ремесла и подготовиться к поступлению.

Я вот тоже так хотел, только в своём мире, в дядькином агентстве, пока… Обычно эти воспоминания вызывали у меня хандру.

Дружба с Тимми оказалась нам очень полезной. У него не ладилось со сверстниками, но зато он подружился с местной кухаркой, и она периодически подкармливала нас кусочками пирога с мясом и шпинатом и угощала компотом. А ещё мы с Тимми были практически одного роста, и он одолжил мне кое-какую одежду из своего гардероба, чтобы мой «феглярский» вид не бросался в глаза. Поскольку преподаватели и студенты начинали ко мне присматриваться.

Однажды Тим признался нам, что совершенно не умеет превращать, тогда как его однокурсники уже делали некоторые успехи.

Да уж! Видали мы эти успехи — в образе швабры. Тим заявил, что хочет быть «алхимиком».

— А чего ты здесь второй год торчишь? — как обычно удивился Олли.

— Я типа потомственный «превращатель». У нас династия, — скривившись объяснил Тим. — Мой прадед был «превращателем», потом дед и отец, а меня никто не спрашивал.

«Ну, прямо как и меня», — подумал я

— Только никакой «превращатель» из меня не получится. Я позор нашей семьи, — грустно заключил Тим. Олли покачал головой.

— А как ты вообще сюда поступил?

— Ха! Поступил, — усмехнулся Тим. — Ничего я не поступал. У моего отца договорённость с ректором.

— В смысле? Взятку дал что ли? — я мыслил реалиями своего мира.

— Тссс… Тихо, — Тим вытаращил глаза. — Это запрещено. Если кто узнает, отцу несдобровать… А я всё равно буду алхимиком. Когда-нибудь я отсюда сбегу, — мечтательно сказал он. — Но одному страшновато.

После этого мы не раз строили планы побега, сидя где-нибудь под столом и уплетая гостинцы от сердобольной кухарки.

Понемногу я привыкал, и даже занятия становились для меня интересными. У нас добавилось предметов и преподавателей. Среди них были даже совсем ничего — интересно рассказывали, помогали и не шпыняли.

Огни большого города снились мне всё реже и реже. Более реальным казалось то, что я живу здесь, учусь на «превращателя», а по ночам превращаюсь в хорька или другую зверушку. Может я и есть зверёк, а днём превращаюсь в студента… Стоп! Ну что за идиотские мысли?!

И всё бы ничего, но меня терзала тоска по прежней жизни. Я скучал по скейтборду, компьютерам и родителям. И меня беспокоило то, что мои часы шли в обратную сторону. Изредка глядя в обычное зеркало, я отмечал, что вроде бы помолодел. Возможно, это только казалось, никто бы не мог измениться за такое короткое время. Однако я опасался, что вместо девятнадцати мне в будущем году снова исполнится семнадцать, со всеми вытекающими последствиями.

Итак, третья неделя моего обучения или заточения подходила к концу. После обеда мы втроём сидели в библиотеке, и пока несколько первокурсников за кухаркины пирожки смахивали за нас пыль со столов, Тимми рассказывал нам леденящие душу истории. На этот раз очередь дошла до Мракобреда. А всё началось с того, что я высказался по поводу неразберихи с его именем.

— Это потому, — объяснял Тимми, — что ему всё время дают разные прозвища. Каждый год — новое. Все уже и забыли, как его зовут на самом деле. Одни думают, что Мракобред, а другие, что Мракодур. Поэтому лучше обращаться к нему — господин надзиратель.

— Неприятный он тип. Жуткий. И на птицу похож, — сказал я.

— Так он, типа, того, и есть, — начал Тим. — Наполовину птица.

Мы с Олли тут же превратились в слух. Фигурально, а не буквально.

— Ну-ка, ну-ка.

— Говорят, — Тимми понизил голос. — Что раньше он был обычным «превращателем» и принимал птичий облик.

— И в каких птиц он превращался?

— В разных — в сов, беркутов, а чаще всего — в чёрного грифа. И его постоянно посылали с вестями к серому герцогу.

— Погоди, — перебил Олли. — Почему он? А как же стрелки?

— А, — Тимми махнул рукой. — Последний стрелок сбежал отсюда лет пять назад. Рассказывали. Стрелки они ведь вольные! А какая здесь воля? Особо не разгуляешься.

«Ага! — подумал я. — «Превращатели», «написатели», «алхимики». А теперь ещё и «стрелки».

— Ну, дальше, дальше! — от нетерпения Олли подпрыгнул.

— Разговорчики! Вы-го-ню.

Седая библиотекарша строго глянула в нашу сторону. И мы с Олли сделали вид, что срисовываем с учебника зрительные иллюзии, а Тимми — что зубрит этапы превращения.

Чуть погодя библиотекарша отвлеклась на протиральщиков столов и потеряла бдительность. А мы возобновили разговор.

— Значит так, — продолжал Тим. — Случилось это восемь лет назад. Как-то раз ночью Мракобред превращался в грифа, лампа неожиданно погасла, он оступился, нечаянно попал клювом по зеркалу, и оно треснуло.

— Ого! Бедняга, — Олли покачал головой, а я вопросительно взглянул на Тимми.

— И что?

— Да ты что! — шёпотом воскликнул Олли. — Если зеркало треснет в момент или сразу после превращения, особенно пока ты там отражаешься — навсегда застрянешь в превращении. Станешь ни то, ни сё, как будто наполовину превратился.

— Это и произошло с Мракодуром, — кивнул Олли. — Теперь он — человек-птица. Но это ещё не всё. Теперь каждую ночь он становится полностью грифом, а утром наполовину превращается обратно. Побочный эффект.

Мне почему-то стало жалко надзирателя, но я тут же вспомнил про аквариум, и жалость испарилась.

— А почему он не воспользуется другим зеркалом?

— Не поможет. «Застревание» необратимо.

— Треснувшее зеркало, — в ужасе прошептал Олли. — И что может быть хуже?

— Грязное? — предположил я.

— Разбитое, — возразил Тим. Олли вздрогнул.

— Это самое страшное. Я даже думать боюсь, что при этом происходит с «превращателем».

— А что такого? И так все знают, — Тимми был знатоком всех местных ужастиков. — Исчезает бесследно и все дела. Такое, поговаривают, с прежним ректором случилось. Зеркало разбилось, и он пропал, как в воду канул. До сих пор не нашли.

— Н-да, рисковая профессия, — заметил я. — Пора уносить отсюда ноги.

— Да я бы с удовольствием, — Тим усмехнулся. — Но как достать ключи от главного входа. В чащу соваться не стоит, — я дороги не знаю, а вот за главным входом начинается серый тракт.

— А что если поговорить с привратницей?

— Ты уже поговорил.

— Ну так теперь ты попробуй. Она — милая девушка.

Тут Тимми расхохотался во весь голос, и библиотекарша всё же нас выгнала. Поэтому договорили мы в коридоре.

— Она такая же милая девушка, как Библус — человек, — держась за живот хохотал Тимми.

— Это почему? — не понял я.

— Ты где находишься, чудак? Это же колледж «превращателей». Дряхлая она и страшная, как спуна. А милая девушка — это только её облик. Поддельный. Усёк?

Выходит, я напрасно кидал на неё нежные взгляды?! Ну что за место такое? Ни в чём нельзя быть уверенным. Что ж, теперь буду держаться от неё подальше.

— А кто такой Библус? — поинтересовался Олли, и я тоже вспомнил вывеску над библиотекой. Тимми усмехнулся.

— Это библиотечный фантом или дух.

— То есть, привидение?

— Нет, все приведения раньше были людьми или животными, а Библус человеком никогда не был. В библиотеке уймища книг, и половина из них написана прирождёнными волшебниками. А когда много таких книг собирается в одном месте — происходит выброс магии. Так и получается Библус. Сгусток энергии в виде фантома. Неприятнейшее существо! Смотри, не зли библиотекаршу и возвращай книги вовремя. Иначе за дело возьмётся Библус. А если вдруг порвёшь страничку или корешок, или запачкаешь — эта тварь будет преследовать тебя везде, превращаясь в мерзких чудищ из этих самых книг. Пока не исправишь содеянное. Лучше ему не попадайся.

— Ну и порядки…

— Это ещё что! Один незадачливый первокурсник вырвал листы из книжки. Хотел шпору сделать. Так его фантом целый час по библиотеке гонял, срывая одежду. Потом бедолага еле от него отделался, оставшись, в чём мать родила. Так парню ещё и Мракодур нагоняй устроил. Да уж, не жизнь, а сказка. Страшненькая только.

Мы на время забыли о побеге. А вскоре на нас обрушились нежданные новости. Через четыре дня к нам приезжал с инспекцией сам Серый герцог.

— Рано он чего-то, — заметил Тимми. — Каждый год заглядывает после охоты. У него охотничий домик недалеко отсюда. Но обычно — гораздо позже. Наверное, охота не задалась…

Так или иначе, но весь колледж был поднят на уши. Ведь на подготовку к визиту герцога оставалось мало времени. Первым делом всех студентов и преподавателей собрали во внутреннем дворе. И перед нами выступил сам ректор. До этого мы его никогда не видели. Проректора, — толстенького низенького и вечно суетливого, — мы хорошо знали. Он маячил перед нами постоянно со своими нравоучениями, а про его холмистую лысину, обведённую кустарником из волос, сочиняли анекдоты. Поэтому мы и ждали, что появится ещё кто-то более уморительный и смеясь обсуждали это.

Во дворе замка толпились студенты и преподаватели. Мы втроём заняли самую выгодную позицию, устроившись на крыше сарая. Оттуда хорошо просматривались — и взволнованные учителя, в нетерпении толкущиеся у крыльца главной башни, и толкающиеся студенты, орущие на манер — «кто кого переорёт».

А неподалёку от нас на не очень чахлом дереве, словно синички на ветке устроились рядком три девчонки. Они шушукались и хихикали, поглядывая на нас, а мы загадочно улыбались.

— МОЛЧАТЬ! РЕКТОР! — оглушительно рявкнул Гимвирог. Громкоговоритель он проглотил, что ли?!

Все замолчали буквально на полуслове, полусмехе, полукрике, как будто резко выключили звук. Тяжёлая деревянная дверь главной башни распахнулась и на крыльцо… тут мы вытянули шеи… вышел высокий темноволосый красавец со жгучим взглядом. Девчонки на дереве заохали и заахали. А раскрасавец тряхнул чёрными кудрями, и они рассыпались по плечам; обвёл притихшую толпу обворожительным взглядом, и девчонки семечками посыпались с ветки.

Что поделать? Женщины! Им частенько нравятся именно такие вот темноволосые, смуглые и жгучие красавцы. Сидят теперь и млеют под деревом. Но мы-то не девчонки, и поэтому сразу же захотели устроить этому красавчику какую-нибудь пакость. Особенно, мы с Тимми.

И пока он до безобразия слащавым голосом заливал «какая нам выпала честь», мы замыслили и обсудили по меньшей мере десятка два гадостей, включая и зубную пасту, и зашивание штанов. Жаль, я скотча с собой не захватил.

Потом ректор на редкость эффектно удалился, взметнув полы красной мантии, и Гимвирог своим «встроенным громкоговорителем» разогнал всех студентов по местам. А преподаватели ушли сами.

А на следующий день началось! В общем, всё, что случилось дальше, произошло по вине Серого герцога, или вернее из-за его приезда. Так что, это событие оказалось роковым. Только вот уж не знаю, для меня или для колледжа.

В замке с утра царила суматоха. У младших курсов отменили занятия. Но ничего хорошего в этом не было. Потому что третий курс освободили от уборки. Они, наряду с четвёртым и пятым, должны были демонстрировать свои достижения герцогу и готовить представление.

— Говорят, пятикурсники покажут множественные превращения, — сообщил всезнающий Тим.

— Это как? — поинтересовался я.

— Ну, это когда зеркало напротив зеркала, и получается множество отражений, — попытался объяснить Тим. — Вроде бы так. Только это очень опасно.

— А откуда ты знаешь? — удивился Олли.

— Стащил из библиотеки учебник для пятого курса, — усмехнулся Тим.

— А Библус?

— Ну, именно так я с ним и познакомился.

Всю протирку зеркал взвалили на второкурсников, а помывку коридоров на нас.

— Чтобы к приезду его светлости всё блестело! — распорядился Мракобред.

Поэтому мы с Олли мыли коридор на третьем этаже, недалеко от проректорского кабинета. Третий этаж почти ничем не отличался от первого, разве что казался чище, а на стенах между относительно новыми зеркалами висели гобелены с изображением людей и животных. Один меня особенно поразил: измождённое чудовище с человеческим лицом вылезло из скелетообразного дерева и обвивало кривыми щупальцами, похожими на ветки спящего мужчину в короне… Н-даа… Картина явно была из серии «голодные сны бедного студента».

Вскоре, после созерцания ещё пары таких картин, я предпочёл уставиться в намыленный пол.

Да-да, вы не ослышались, и вам не привиделось. Мы мыли полы с мылом. А Тим за два поворота от нас протирал зеркала.

А когда мы устали и отдыхали, привалившись к стене, послышался стук каблучков, и из-за поворота выскочила привратница с подносом в руках. Она несла второй завтрак для проректора.

— Чего уставились, бездельники?! Живо мойте, сейчас Мракобред придёт проверять.

— Спасибо, что предупредила, — буркнул Олли, остервенело намыливая тряпку…

И в этот момент где-то внизу что-то грохнуло, зазвенело, — оттуда раздался душераздирающий вопль и прокатился по замку. Привратница вздрогнула. А крик повторился. Внизу забегали и заголосили:

— ААААА! ААААА! Кто-нибууууудь!

— Да что же это такое! — воскликнула мнимая девица. Огляделась, подбежала к нам и, сунув мне в руки поднос, велела:

— Отнеси это проректору и сразу же назад. Понял? — и убежала, дробно стуча каблучками. Притворщица!

Я кивнул. Посмотрел на Олли, пожал плечами и понуро отправился выполнять поручение. Но не успел я дойти до проректорской двери, как она распахнулась, и из кабинета подобрав полы мантии, пузатым мячиком вылетел проректор, прокатился по коридору и запрыгал по лестнице.

Внизу снова завопили. И проректор перепрыгнул сразу через пять ступенек — догадался я по смачному шлёп и жалобному «Уй!»

Поскольку дверь он не запер, то я воспользовался этим и проник в кабинет. Так даже лучше, встречаться не придётся. А то во время нашей последней встречи он как-то подозрительно на меня косился.

В кабинете проректора не было даже зеркал. Так, — не кабинет, а одно название. Стол, стул, шкаф. Я поставил поднос на стол и уже собрался выйти, как вдруг заметил оттопыренную штору в глубине комнаты. И что меня дёрнуло?!

За шторой оказалась приоткрытая дверь. А за дверью узкий коридор, освещённый настенными светильниками. Он поднимался вверх и заворачивал, огибая башню. Ух ты! Таинственный путь… Проклятое любопытство!

Я не мог не посмотреть, куда он ведёт. И коридор привёл меня в другую комнату побольше и пороскошнее, а там я нашёл ещё несколько дверей. Треть комнаты занимала кровать под балдахином, а напротив красовался резной комод. Но не они привлекли моё внимание. Вся комната была уставлена и увешана зеркалами — круглыми, квадратными, овальными; большими и маленькими; в рамах и без рам. А посреди комнаты на медной подставке возвышалось нечто, накрытое чёрным покрывалом.

Заинтригованный я протянул руку и вдруг услышал громкое сопение и шаги из коридора позади себя. Так я же только что пришёл оттуда!

Я заметался словно зверь в клетке (благо навык у меня имелся), забегал, дёргая ручки дверей, но ни одна из них не поддавалась. Попался! Загнали в ловушку!

Шаги и сопение раздавались совсем близко, и в последний момент я метнулся под стол с висящей до пола плюшевой скатертью. Хоть бы у меня не было аллергии на плюш, бахрому и пыль!

В комнату кто-то вошёл и торопливо просеменил мимо стола. Я осторожно выглянул из-за плюшевых складок. Посреди комнаты стоял проректор. Со своего места я отлично видел, как он сорвал с подставки чёрное покрывало, и под ним оказалось круглое зеркало в узорчатой раме.

Проректор покрутился, осматривая себя со всех сторон, провёл рукой по зеркалу, и оно вдруг прямо на моих глазах вытянулось, постепенно увеличиваясь и вмещая в себя всего проректора… И диаметр моих глаз тоже резко увеличился.

А через секунду никакого проректора в комнате не было. В зеркале отражался высокий красавец со жгучим взором. Опа-на! И кто бы мог подумать?! Ректор?! Так проректор и есть ректор? Или ректор — это проректор? Так это один и тот же человек? Или нет?

Пока я сидел и соображал, к зеркалу вернулись прежние размеры, а новопревращённый ректор набросил покрывало обратно и, звякнув ключами, стремительно вышел через другую дверь. Кажется, она вела в коридор.

Я немного подождал и выбрался из-под стола. Первым моим побуждением было немедленно бежать вниз, найти Олли и Тима и всё им рассказать. Вот бы мы посмеялись! Но меня словно магнитом притягивало чёрное покрывало. И зеркало под ним. Словно какая-то зеркальная дыра. Никто в колледже не упоминал о том, что зеркала могут увеличиваться или уменьшаться в размерах. Я приблизился и откинул покрывало.

Зеркало действительно выглядело немного необычно. Оно блестело и переливалось в свете ламп в старинной на вид серебряной раме, немного почерневшей от времени. Сама рама была искусно свита из металлических веточек, переплетённых с вензелями «К.Ч.П» и «Н». Поверхность зеркала словно искрилась, и от неё исходило слабое свечение. Я дотронулся до него кончиками пальцев…

— Эй! Ты кто? — раздался хриплый ворчливый голос.

Я вздрогнул, отдёрнул руку и в страхе обернулся. Никого. Слуховые галлюцинации? Приехали! Приплыли, прибежали. Н-да. Я всё-таки свихнулся.

— Чего вертишься, как ведьмина сковородка?! Я перед тобой, — раздраженно заметил кто-то.

На этот раз я точно слышал: голос шёл от зеркала. Я посмотрел туда и увидел своё офигевшее отражение. Смешно. Как будто я ожидал, что увижу там другого человека, который сидит в зеркале и разговаривает со мной.

— Кхе-кхе-кхе, — прокашлялся говоривший и спросил уже более благозвучно. — Ну, и кто ты такой?

Это и вправду говорило зеркало. Вернее голос звучал из зеркала, и его поверхность при этом заметно мерцала.

— Ты что, немой?

— Н-нет…

— Ну хоть что-то. Я-то уж думал, что не повезло — и так молчал целых восемь лет, а как выпала возможность поговорить, собеседник немой попался. Обидно было бы. Ты кто?

— Э…Кеес…

— Я не спрашиваю, как тебя зовут Э-кеес. Я хочу знать, что ты здесь делаешь. Первокурсник?

— Д-да.

— И как тебе здесь?

— П-паршиво.

— Прекрасно!

— Ч-что?

— П-прекрасно. У меня для тебя работа.

Удивил! Последнее время я только и делал, что работал.

— К-какая?

— Потом расскажу. А сейчас надо торопиться. Этот прощелыга может явиться с минуты на минуту. Так, возьми вон то зеркало.

— К-какое?

— Тебя что, заело? К-какая, к-какое. Любое! Которое сможешь поднять. И поживее!

Его язвительность мигом излечила меня от заикания, оторопелость прошла, и я взбрыкнул:

— А с чего это вдруг?!

— Потому что без меня ты отсюда не выберешься.

— Посмотрим…

Я спустился вниз и обнаружил, что он прав. Мнимый ректор запер и эту дверь. Мне ничего не оставалось, как вернуться назад.

— Ну! Берёшь зеркало? Или оставайся и до конца жизни плавай в аквариуме.

— Откуда…

— И не спрашивай!

— Сначала я хочу знать, что это за работа? — не сдавался я.

Зеркало хмыкнуло.

— Ничего сложного. Заберёшь меня отсюда и доставишь в Королевский город к магистру Линкноту. За хорошее вознаграждение. Магистр тебя отблагодарит.

— А почему я должен тебе верить? — Сердце моё радостно забилось, но я боялся угодить в ловушку.

— Я тебя не обманываю. А магистр Линкнот — прирождённый волшебник. Он выполнит любую твою просьбу, в обмен на меня.

— Но как ты, вернее я, выйду отсюда? Всё заперто и…

— Положись на меня. Ну, давай, бери зеркало.

Я схватил с комода первое попавшееся. Руки у меня дрожали от волнения. Наконец-то я могу сбежать отсюда!

— Ну-ну! Не отвлекайся… Теперь направь на меня.

— Вот.

Секунда, и в руках у меня — зеркало-близнец говорящего.

— Тэ-эк. Я конечно не в форме, но этого хватит надолго, и трое суток меня… нас никто не хватится.

Затем Зеркало уменьшилось до размеров карманного. В точности как у моей сестрицы в сумочке. С таким она никогда не расставалась, ни при каких условиях.

— Теперь положи меня в карман, чтобы никто не увидел. Я ещё могу сделать так, что кроме тебя меня никто не услышит, но исчезать не умею… Нет! Подожди! Сначала подойди вон к той двери. Не-ет, к другой. Правильно. Теперь наставь меня на замок. Молодец. Хорошо. Умница.

Секунда, и на месте замка образовалась большая круглая дыра.

— Открывай! Та-ак. Теперь проделай то же самое, только с другой стороны.

За дверью оказалась ведущая вниз лестница.

— Спускайся.

— А что там?

— Коридор в заброшенной части замка и чёрный выход. Но сначала мы заглянем в кладовые и запасёмся провизией. Для тебя. Путь предстоит неблизкий.

— Наконец-то!

— Тогда вперёд!

— Стоп! — Я резко затормозил и чуть не скатился с лестницы.

— Чего там?

— Я никуда не уйду без Тима.

— А кто это?

— Друг. И Олли надо предупредить.

— А это обязательно? Мы спешим.

— Иначе останешься здесь. Как мне попасть на третий этаж? Наверное, парни ещё там. Моют.

— Вытащи меня из кармана — покажу.

Так, пользуясь подсказками Зеркала, которое тайком смотрело из-под моей руки, я добрался до третьего этажа. Ну и лабиринты!

— А чего это все бегают? — поинтересовалось Зеркало.

— Так герцог через четыре дня приезжает?

— О нет, — простонало Зеркало. — Вот это уже плохо.

— Почему?

— Почему-почему. Так у нас в запасе была бы неделя. А так — четыре дня. Через три — они увидят, что на подставке другое зеркало. А тут и герцог нагрянет…. Ладно. Всё равно удобного случая может больше не представиться. Рискнём и прорвёмся.

Тут я увидел друзей. Они сидели у стены и лениво возили тряпкой и губкой — один по стене, а другой по зеркалу.

— Обо мне ни слова! — воскликнуло Зеркало.

— Ладно… Притомились?

— Где тебя носит?! — Оба вскочили с недовольным видом.

— Есть новости. Идёмте скорее.

Мы спустились в пустующий зал с клетками. Все были на уборке или во дворе. Я достал рюкзак и стал запихивать в него свои вещи, в которых явился из дома. Потом я проверил в порядке ли набор туриста. Друзья непонимающе смотрели на меня.

— Ну? — не выдержал Тимми.

— Мы уходим, — я радостно повернулся к ним.

— Правда?! Ты нашёл способ! — Тимми просиял, а Олли резко погрустнел. Я боялся на него смотреть. И мне тоже стало грустно.

— Так мы и правда уходим? — Тимми чуть не прыгал.

— Да. И немедленно. Иди собери вещи.

— Да какие вещи?! Они в привратницкой. — Действительно, здесь была только старая рубашка Тима. И тёплые куртки.

Я наполнил водой походную флягу из туристического набора и направился к выходу.

— Пошли.

Украдкой выставив перед собой бормочущее Зеркало, я уверенно двинулся вперёд, а Олли с Тимом за мной. В беготне и суматохе на нас никто не обращал внимания. Вот только бы не столкнуться с Мракобредом!

Так мы вернулись на площадку перед заброшенным коридором и кухонным блоком замка. С помощью Зеркала я открыл замок, и мы оказались в просторной кладовой.

И у нас вырвались восхищённые возгласы. Широкие полки от пола до потолка были уставлены корзинами, коробками, мешками и ящиками, с продуктами.

— Бери хлеб, сухари, сушёные овощи, солонину и сыр, — посоветовало Зеркало. — Они долго не испортятся.

Я набил рюкзак доверху. А Тим сложил продукты на разостланную рубашку и завязал её на манер котомки. Мы и Олли уговорили взять, хотя бы немного.

— А как ты открыл дверь? — запоздало полюбопытствовал Тим, когда мы уже шли к чёрному выходу.

— Потом расскажу. Но Оливер пока так не сможет.

— А я и не буду, — печально откликнулся тот.

Мы дошли до конца заброшенного коридора и остановились перед затянутой паутиной дверкой с амбарным замком.

— За ней лес, — объяснило зеркало. — Прямо от порога тянется секретная тропа. Всего две лиги по лесу, и тропинка выведет нас на Серый тракт, а там посмотрим.

Олли вздохнул:

— Значит всё? — Мне показалось, что он сейчас заплачет.

— Идём с нами.

Олли затряс головой.

— Не могу.

— Ну чего ты, дружище! — Тим хлопнул его по плечу.

— Я надеялся, это случится не скоро, — уныло ответил Олли.

— Послушайте! — воскликнул я. — Мы ведь ещё встретимся. Лет эдак через пять. — Не знаю, почему я так сказал.

— Ты, Оливер, к этому времени станешь классным «превращателем». Ты и так уже лучший студент на курсе.

Олли улыбнулся.

— Ты, Тимми, будешь суперским алхимиком.

Я умолк. В горле стоял комок.

— А ты?

— А я вернусь домой. В Фегль. Или поступлю в университет.

Мы обнялись, попрощались, и я открыл дверь. Вернее это сделало Зеркало, превратив замок в шнурок, который легко развязался.

— Пусть твой друг завяжет его и оставит так, всё само вернётся.

Я передал это Олли, и он кивнул, понимающе взглянув на меня. А Тим даже и не спрашивал. Он уже был за дверью, а мыслями — где-то и ещё дальше.

— До свидания, парни. Я вас прикрою, как смогу, если будут спрашивать, — пообещал Оливер. И прошептал мне на ухо:

— Думаю, ты всё же будешь «превращателем». Я кивнул.

— Спасибо, Олли. Вот возьми, на память, — и отдал ему бинокль из туристического набора.

Однажды я показал его Оливеру. Олли понравилось смотреть в него, и он называл бинокль чудом. «Я слышал, что в Фегле делают чудесные вещи!», — воскликнул он тогда.

— Спасибо, — Олли улыбнулся.

— И тебе спасибо. Бывай.

— Пока.

Я вышел за дверь, и корявые деревья-скелеты со всех сторон обступили меня. Мы с Тимом переглянулись, подхватили рюкзак, котомку и двинулись вперёд по заветной тропинке. Дверь за нами закрылась, замок остался позади, выпустив нас на свободу. Тропа убегала в самую чащу и терялась за деревьями, исчезая в колючих кустарниках. Вот так мы и оказались…

Глава 3 — самая дикая и бестолковая, в которой мы продираемся через заросли, идём по дороге, сидим у костра и встречаемся с жуткими чудищами Древнего леса ЗАЧАРОВАННЫЙ ЛЕС

Мы оказались… в Древнем лесу — одни и без охраны. Но полные решимости идти и идти, пока не придём к цели. Каждый к своей.

Казалось бы, вот она — тропинка и заблудиться просто невозможно. Но, — то ли по ней давно никто не ходил, то ли Зеркало что-то напутало, — метров через сто тропа навсегда затерялась в буераке. И мы в растерянности остановились.

— И куда теперь? — спросил я.

— Я думал ты знаешь, — удивился Тим

— Я тоже так думал, — вздохнул я.

— Во даёт! — ухмыльнулся Тим и попробовал разделаться с кустарником.

— Достань, посмотрю, — пробурчало Зеркало. Я украдкой вытащил его из кармана, пока Тим штурмовал заросли.

— Да-а, как всё запущено, — протянуло Зеркало.

— И это всё, что ты можешь сказать?

— Я? — переспросил Тим, оставив в покое кустарник. — Я ничего не говорил.

— Молчи! Говорить буду я… — Наглая стекляшка!

— Да это я так, мысли вслух.

— Тэ-эк, насколько я помню, нам — туда.

— В те кусты?!

— В кусты так в кусты, — сказал Тим, и взяв сучковатую палку отправился прорубаться. А я остался на месте.

— А что тебя смущает?

— Они же — густые и колючие.

— Неженка! Вон твой дружок как яростно орудует. Загляденье!

— А я может природу охраняю, — пробубнил я.

— Тебя самого охранять надо. Возьми дубинку и аккуратно отодвинь… Ну? Чего паришься. Здесь всего две лиги.

Две лиги по этим дебрям?! Легко ему говорить! В кармане-то полёживая. Да и лига — лиге рознь. Одно дело лига по шоссе, а другое — по буреломам. Я припомнил, сколько в лиге километров и ужаснулся.

— Может лучше, сразу на тракт выйдем?

— Надо замести следы. Вперёд!

И это он называет замести следы? Ладно, кто их разберёт местные лиги-то, а вдруг они меньше, чем наши.

Мне ничего не оставалось, как найти крепкую палку и последовать за Тимом. Примерно через час мы ненадолго прорвались к остаткам тропы.

— И всего-то, немного заросла. Делов-то! — воскликнуло Зеркало, выглядывая из кармана. — Видать, давно никто не ходил.

Мы прошли ещё немного, и нам снова пришлось прорываться. А Зеркало подначивало:

— Смелее, парни! Всего полторы лиги и мы у цели. Зато срежем путь и выйдем на тракт после поворота.

Чем такой крюк делать… Лучше бы мы разбили это болтливое Зеркало и сделали крюк.

— Тэ-эк, положись на меня. Ищи камни, чёрные камни, — ими когда-то была обозначена тропинка.

И мы искали — продирались, пролезали, протискивались и проползали. Последнее — чаще. И почему она совсем не заросла?! Всё закончилось бы гораздо быстрее. Так нет же, выныривала из зарослей, дразнилась и издевалась, а потом снова ныряла…

Мы были так заняты борьбой с кустами, что даже забывали бояться лесных чудищ и волков, чей вой изредка разносился окрест.

— Не трусь, — успокаивало зеркало. — На тропе остался шлейф старого волшебства. Волкопсы сюда и близко не подойдут и к тракту тоже. Здесь хорошие чары, а не те, что наложены на лес. Поэтому старайтесь не сходить с дорожки, чтобы они вас не учуяли. «А если одной ногой? — сердито думал я. — Как заступ считается?»

В конце концов, вроде бы никто не крался за нами по пятам, дыша в затылок.

Только к вечеру, преодолев последние непроходимые метры, мы вышли, а вернее, выползли на тракт. Злые, голодные, грязные, исцарапанные, в порванных штанах.

Солнце уже сбежало с небосклона и пряталось за лесом, словно под ворсистым одеялом. Там, откуда мы пришли, выглядывала только его красноватая макушка. А над трактом прямо перед нами поднималась огромная по вечернему бледная и царственная Луна.

— Чего расселись?! Быстро поднимайтесь и вперёд марш! До ночи надо пройти ещё лигу-другую. А я-то надеялся, что лиги здесь покороче. Мы с трудом поднялись с земли.

— Есть хочу, — простонал Тим.

— Я тоже. Пожуём по дороге. Лучше как можно дальше оказаться от замка. Он ведь близко, если разобраться. А вдруг нас хватятся?

— Не смеши, — Тим фыркнул. — В лучшем случае — завтра. Или вообще не спохватятся. Сейчас все заняты приездом герцога. А может даже поглядят, что мы ушли и вздохнут с облегчением. И ещё посетуют, что пинка не дали для ускорения.

— Скорее, как раз для этого и догонят, — хихикнуло Зеркало.

— Наверняка неизвестно, — ответил я, заталкивая его поглубже в карман, несмотря на зеркальные протесты. Мне не хотелось знать, что будет, когда пропажа обнаружится.

— Хорошо, идём, — сказал Тим. — В какую сторону?

Я неуверенно покрутил головой. За время блуждания по лесу мы совсем потеряли ориентацию.

— У тебя что, пространственный кретинизм? — хмыкнуло Зеркало. — Налево конечно.

— Налево! — воскликнул Тим. — Я понял! Солнце позади нас, значит там — восток. Где восходит луна — там запад, а тракт ведёт на юго-запад. Потом поворачивает на юг…

Что-то в его словах было неправильно. Сначала я не мог сообразить, что именно. А потом меня стукнуло! И едва не прикончило.

— Как, ты говоришь? Где заходит солнце?

— На востоке, — ответил Тим.

— Ты уверен?

— Ты чего??

— Ничего. Забыл…

— Забыл??

Я достал компас. И напрасно. Компас тоже сошёл с ума. Синяя стрелка показывала на юг, если верить словам Тимми и Зеркала, а красная — на север. Стало быть, замок находится на северо-востоке. На меня так повлиял культурный шок или просто компас испортился? Тут я вспомнил про часы, которые шли в обратную сторону и решил, что в этом мире нельзя доверять приборам или доверять с поправкой до наоборот, а именно на сто восемьдесят градусов и против часовой стрелки. Зашибись! Но, в конце концов, и к обратному компасу можно приспособиться. К часам же я привык…

— А что это? — поинтересовался Тимми.

Я был так занят своими проблемами, что не заметил, как он уже несколько минут разглядывает компас.

— Э… определитель частей света, — ответил я. — Компас. И поспешно добавил: — Из Фегля.

— Я так и понял. А дай посмотреть.

— Он неправильно показывает. Сломался, — ответил я и поспешно сунул компас в карман. Тим разочарованно вздохнул.

Итак, совершив над собой титаническое усилие и грызя на ходу сухари, мы двинулись по тракту.

— Интересно, а что впереди? — невольно вырвалось у меня минут через двадцать. Мне ответили одновременно:

— Ночлег, — с надеждой произнёс Тим.

— Через десять лиг будет указатель и ответвление, ведущее к северо-западному тракту, — ответило зеркало. — Мы будем там послезавтра утром, с учётом ночёвок, если не сбавим темп. А ещё дальше лиг через тридцать заканчиваются владения герцога, и начинается королевский тракт. Но мы после указателя по тракту не пойдём. Это станет опасно. Из-за меня. Я знаю другую дорогу. «Если она не заросла», — ехидно подумал я.

Подкралась ночь. Опустилась тьма. Подобрался холод. Именно в таком порядке. Но нам было жарко от беспрерывной ходьбы.

Тракт ярко освещался Луной. Дорога извивалась и наша невозмутимая попутчица, высветлив чуть ли не каждый камушек, то убегала от нас, то догоняла. Ноги заплетались. Глаза слипались от усталости, а деревья тянулись по сторонам чередой костлявых веток.

Наконец, мы совсем выбились из сил, сошли с обочины и упали прямо там, где стояли…

— Ну, ещё чуть-чуть, — прохныкало Зеркало.

— Да иди ты, — шепнул я, засыпая, и провалился.

Ночью мы дрыхли без задних ног, но как только утренний холодок забрался под куртки — проснулись. Оказалось, что мы очень удачно свалились — в кювет, поросший травой, что само по себе редкость среди бурых каменистых почв Древнего леса. И, несмотря на тяготы пути, настроение у нас с Тимом улучшилось. Чего нельзя было сказать о Зеркале. Оно ныло и торопило нас с самого нашего пробуждения. Однако и вправду пора было выдвигаться. Я потянулся, чтобы размять затёкшие конечности.

— Класс! Выспался… Давно уже не спал человеком. Всё зверушкой, да зверушкой.

— Хм, — Тим криво улыбнулся. — Ты-то хоть хорьком был. А знал бы, во что меня превращали, не жаловался бы.

— Во что?

— Неважно, это уже в прошлом, — и Тим тоже потянулся. — Но выспался я отменно.

— Скажите мне спасибо, — прогнусавило зеркало. — Я немного превратил воздух вокруг вас. Так сказать, подогрел. Я не в очень хорошей форме для таких экспериментов, но до утра хватило.

— Спа-си-бо! — ответил я.

— За что? — удивился Тим.

— За то, что ты есть.

Мы поели хлеба с сыром, и запили водой из фляги. Овощи, сухари и солонину решили пока приберечь. Зеркало понимало, что нам нужно подкрепиться, поэтому терпеливо ждало. Зато потом оторвалось как следует, подгоняя нас по дороге.

Вскоре мы уже шагали по серому тракту, попинывая камушки и делясь своими планами.

— А я в ВАУ — Высшее Алхимическое Училище, — сообщил Тим. — Ты со мной?

— Нет. Мне нужно в Королевский город.

— В университет?

— Может быть… Я должен…

— Цыц! — вмешалось зеркало.

— Ну, попробовать поступить. Или вернуться в Фегль. Слушай! — меня вдруг застигла досадная мысль. — А как же мы с тобой поступим, ведь зачисление уже закончилось?

— Иногда принимают и в середине года, — ответил Тим. — Надо только сдать экзамены.

Да уж, если бы я и в самом деле надумал поступать в местный университет, то с треском провалился бы, ещё до экзаменов.

— Значит, нам в разные стороны, — сказал Тим. — Мне — на запад, тебе — на юг.

— Жаль расставаться.

— Зато море увидишь, — вздохнул Тим. — Хотя, чего тебе море. Ты же из Фегля. Но и в Королевском городе есть на что посмотреть. Я там был однажды, с отцом. Красивый город. Да чего я тебе рассказываю? Сам небось видел.

Только бы он не начал ещё и расспрашивать. Тогда я точно вляпаюсь в лужу, даже не успев надеть калоши.

Тракт выровнялся, и тянулся прямо на юг. Я проследил по компасу. Теперь красная стрелка у меня однозначно тяготела к северу, а синяя — к югу. Но окружающий пейзаж не менялся. Всё те же скучные деревья, без единого листика и непролазные кусты. Изредка попадалась пожухлая травка. Иногда из леса раздавались диковинные звуки, скрипы и шорохи. Но ни пения птиц, ни мышиного писка мы не слышали. Хоть бы какой зайчишка перебежал дорогу. Как будто вся живность попряталась и выжидала… Интересно, здесь все леса такие, странные? Я невольно озвучил вопрос. И получил сразу два ответа.

— Нет, — Тим вздохнул. — Только в Сером герцогстве. А дальше обычные леса с нормальными деревьями.

— Это не простой лес, — ответило Зеркало. — Сейчас его называют Древний или Зачарованный. А раньше это были Изумрудные леса. Красивые тонкие деревья с серебристо-зелёной корой упирались вершинами в небо и пели ему свои песни, шелестя глянцевыми листьями. В этих лесах жили рарринарри. Пока не явились Хозяева… Зеркало осеклось и умолкло.

— И? — осторожно спросил я.

— А дальше — коралловый лес, — Тим поёжился. — Красивый до жути. Доводилось мне мимо проезжать. Тракт и его огибает… А вот если идти по северо-западному тракту, то герцогство заканчивается всего через пять лиг, и начинается королевство Граффити. Граница проходит по городу Каранде. В тех местах растут знаменитые карандашные кедры. Но самые красивые леса — в королевстве Пергамотум и в Оленьем графстве.

— Хозяева лесов — могущественные и злобные духи с Холодных равнин. Они вселяются в животных и растения и преображают их. Это Хозяева изменили леса герцогства. А волкопсы — их верные слуги. Это случилось лет триста назад. По вине тогдашнего правителя одного исчезнувшего королевства. Он вызвал Хозяев, чтобы они помогли ему разобраться с врагами. И заплатил слишком высокую цену. Теперь его прапраправнук — Серый герцог пожинает плоды. Однако его всё устраивает. Хозяева ему покровительствуют… И хватит о них. Лучше не упоминать здесь эту свору…

— Тракт продолжается за городом, а училище алхимиков находится ещё дальше, но тоже в королевстве Граффити и… — рассказывал Тим. Я начал опасаться, что у меня произойдёт расслоение личности.

Так за разговорами мы отмахали не знаю сколько лиг, и время подоспело к обеду. Проголодались и надумали сделать привал. Выбрали наименее заросшее место, сошли с тракта и немного углубились в лес. Заприметили укромный овражек и спустились туда. Дно оврага устилали ползучие растения, переплетённые с древесными корнями, а старые деревья образовывали что-то вроде круга. Овраг показался нам относительно безопасным. Да и зеркало одобрило наш выбор, лишь предупредив:

— Не рассиживайтесь. Ешьте и скорее на тракт. Древнему лесу доверять нельзя.

Мы бы так и сделали. Нас смущала полная тишина, словно на овраг набросили звуконепроницаемую плёнку. По дороге мы то и дело слышали лесные шорохи и шуршания — скрип, хруст веток, иногда с дерева вспархивала какая-нибудь птица и исчезала прежде, чем нам удавалось её разглядеть. А здесь — безмолвие, как будто нечто невидимое притихло в ожидании.

Но вот мы поели, и слегка разомлели от еды и усталости. Я и сам не заметил, как привалился к стволу и задремал. А Тим свернулся калачиком у корней неподалёку. Даже Зеркало почему-то молчало. Лёгкая дремота перешла в сон. В прекрасный сон.

Я был дома. Сидел за столом на кухне в ожидании завтрака и смотрел, как мама — румяная, в цветастом переднике суетится у плиты. Потом она подошла ко мне, улыбнулась и подала стакан молока. Вообще-то, я ненавидел молоко, но тут схватил стакан и принялся с жадностью пить. И такое оно было вкусное, будто нектар. Я никогда не пробовал нектара, но почему-то думал, что у него именно такой вкус. И удивлялся, отчего я раньше не пил молока. А мама протянула мне ещё один стакан и сказала: «Пей, дорогой, набирайся сил». Я взял у неё этот стакан, а она подошла ко мне и обняла… В этот момент стакан вырвался у меня из рук и запрыгал по столу расплёскивая молоко.

«Не бойся», — цепкие руки стиснули меня, и я вдруг почувствовал, что это не мама, а кто-то другой и попытался вырваться.

Стакан упал, молоко вылилось, постепенно образуя ровный круг и превращаясь в зеркало. У зеркала появился рот, и оно громко заверещало. Руки не отпускали меня, я дёрнулся и проснулся…

Верещание раздавалось из моего кармана… Я по-прежнему сидел, привалившись к дереву, а мой карман визжал как резанный. Зеркало!

Я почувствовал, как что-то ползёт по телу, обвивая меня со всех сторон и заорал не хуже этого карманного визгуна, в ужасе подскочил и отпрыгнул от дерева, резко развернувшись в прыжке…

И мне почудилось, что я снова в замке превращателей перед гобеленом. Но только теперь этот гобелен — ожил. Не сразу я сообразил, что это взаправду. Блёклая тварь, похожая на высохшую корягу, лохмотьями отделилась от ствола, шевеля корявыми руками-ветками. Устремив на меня мутные глаза и ощерив безобразный рот, она стеная двинулась ко мне…

— Достань меня! Живо! — верещало Зеркало.

Я стряхнул оцепенение и, не помня себя, выхватил его из кармана штанов, вырвав при этом кусок подкладки…

— Наставь! Наставь!

И направил на чудище. Зеркало увеличилось прямо в моих руках без предупреждения, так быстро, что я едва не выронил его. Но удержал. И-ии раз! Неведомая тварь превратилась в камень, упав и глухо стукнувшись о корень.

Теперь понятно, откуда в лесу камни. Результат столкновения «превращателей» с лесными чудищами! Почему-то в такой момент именно эта дурацкая идея застряла у меня в голове.

— Что это было?

— Самое мерзкое существо Древнего леса — сухая спуна, — ворчливо ответило Зеркало. — Если бы не я, сидеть бы тебе голубчик под деревом до самой смерти, пока бы она не выпила из тебя все соки, и ты не усох. Я вздрогнул. Ужасть невероятная!

— Так это та самая, что сожрала того короля?

— Какого короля?

— На гобелене в замке.

— Не знаю я никакого гобелена с королём. А вы — олухи не могли выбрать другое место для привала?! Поели бы прямо на обочине.

— А где ты раньше был, спрашивается?

— На этом овраге гиблые чары, видать спуна здесь давно обосновалась. Вот и меня они поначалу зацепили. Говорю же, я сильно не в форме. Особенно у тебя в кармане. Но я кричал.

— Героический поступок! Тут я внезапно вспомнил, хлопнул себя по лбу и огляделся.

— А где Тим?

— А я всё ждал, когда же ты спросишь!

— Без шуток!

Тима нигде не было, и я всерьёз забеспокоился. Хотя он мог просто отойти, по нужде. Но я подозревал, что это не так. Поэтому двинулся по оврагу вглубь леса, высматривая приятеля.

— Ти-им!

— Тебе мало неприятностей? Ещё духов сюда вызови. Быстро на тракт!

— Заткнись!.. Ти-им!

Озираясь вокруг, я увидел то, что мы не заметили раньше. В конце оврага, привалившись к стволам, в разных позах сидели скелеты, уставив в небо пустые глазницы. И я едва не споткнулся об иссохшего мертвяка в полуистлевшей одежде, притулившегося к бурому корню. Он полулежал, пялясь в никуда мёртвым взглядом. Меня замутило, ведь и мы могли навсегда уснуть рядом с ним. Как товарищи по несчастью. М-да…

— Ти-им! Где ты?!!

Раздался треск ломающихся веток, и в овраг кубарем скатился парень в изорванной одежде. Это был Тим, а за ним неслась чёрная бесформенная масса похожая на летающего паука…

— Мезагрыл! — завопило Зеркало.

Но я уже знал, что делать. Поэтому не растерялся и наставил его на чудище удерживая двумя руками для верности. Мезагрыл стал мошкой и улетел.

— Уф! — воскликнул Тим, поднимаясь с земли. Он запыхался и пытался отдышаться. А Зеркало уменьшилось, и я спрятал его в карман куртки. Кажется, Тим ничего не заметил.

— Вот тварь! Еле убежал. А где он?

Тим покрутил головой.

— Кто? Мозгогрыз?

— Мезагрыл!

— Не знаю, исчез, — невозмутимо ответил я. Тим осуждающе посмотрел на меня.

— Я тебе дурачок что ли?! Мезагрыл преследует жертву, пока не поймает. Ты спал, когда он выскочил из кустов и напал на меня. Еле отбился, а ты — смеёшься.

— Тим, это…

— Молчи или соври что-нибудь! — просипело Зеркало и закашлялось.

Ну и зеркала в этом измерении. Интересно, все такие чокнутые или только моё?

— Понимаешь, Тим. Я же из Фегля, поэтому немножко волшебник. Я его прогнал.

— Так я тебе и поверил, — упрямо ответил Тим.

— Сам посмотри. Видишь? Я тоже встречался с чудищем. Спуной. Тим обвёл глазами овраг, увидел скелеты и мумифицированного мертвеца…

— Бежим!

И мы стремглав ринулись из оврага, подхватив на бегу вещи. И, толкая друг дружку, вылетели на тракт. Там и отдышались.

— Всё. Равно. Не верю, — отдуваясь, выдавил Тим.

— Как хочешь, — ответил я. — Моё волшебство проявляется только в минуты опасности.

— Ладно, раз так.

— А кто эти там, в овраге? Бедняги. Тимми нервно пожал плечами.

— Заблудившиеся путники.

— Или дровосеки, — добавило Зеркало. — Приходят сюда на заработки. Древесина деревьев Зачарованного леса ценится разными ведьмами и колдунами по Ту Сторону Чёрных гор. Нужна им, чтобы творить тёмные делишки. Они за это хорошо платят. А спуна караулит таких. Они похоже с мезагрылом на пару работают. Вас было двое, вот они и поделили добычу. У них этот, как его…

— Контракт, — мрачно подсказал я.

— Ага. Симбиоз.

— Что? — переспросил Тим.

— Пошли, что ли, — поспешно ответил я.

До вечера мы не проронили ни слова. Каждый думал о своём. Шли очень быстро, периодически оглядываясь и прижимаясь к середине дороги. А я размышлял, почему за два дня нам не попалось ни одного живого путника. Надо будет спросить у Зеркала. Хотя, после увиденного, какие ещё могут быть вопросы.

На ночлег мы остановились прямо на обочине тракта, чтобы в случае чего успеть отскочить. И решили караулить по очереди.

— Некоторые звери и твари боятся огня, — сообщило горе-Зеркало. А раньше сказать как будто нельзя было?!

Поэтому мы набрали сухих веток, я достал зажигалку и, промучившись примерно с полчаса, развёл костёр. Всё это время Тим зачарованно наблюдал за мной. А когда пламя весело заплясало, озаряя наши усталые лица и чуть-чуть разгоняя густую темень, Тим дотронулся пальцем до блестящего бока зажигалки и спросил:

— Это тоже из Фегля?

— Да, — ответил я. — Это разжигатель костров — зажигалка. Но с ней надо очень осторожно обращаться, иначе можно спалить лес.

Хотя, мысль, в общем-то, неплохая — относительно Зачарованного леса. И все чудища заодно вспыхнут и… Кажется я даже высказал эту мысль вслух и Зеркало издало сдавленный звук.

Приятно было сидеть и смотреть на огонь. Он успокаивал и отгонял прочь страхи. Мы поджарили хлеб и поели солонины с овощами из резервного рациона. И поболтали немного, вспоминая колледж. Сейчас он не казался нам таким уж отвратительным местом, как до встречи со спуной и мезагрылом. Даже Мракобред представлялся довольно милым человеком.

Вскоре Тим уснул, положив голову на кустик травы и накрывшись курткой, а я остался сидеть у костра. Была моя очередь караулить сон и стеречь огонь. Я ворошил пепел сучковатой палкой, ломал и подбрасывал в костёр ветки, когда Зеркалу приспичило поговорить о делах.

— Пока твой дружок не слышит, давай начистоту. Кто ты такой и откуда?

— Бывший студент КЧП.

— Кого ты обманываешь?!

— Какая тебе разница? — удивился я. — Ты же — зеркало.

— Я должен знать, кому доверять.

— Поздновато спохватился, — усмехнулся я. — И вообще я тоже не знаю, что за безделушку таскаю в кармане.

— Ну, ты видел меня в действии…

— Этого мало. Я тоже должен знать, каких ещё неприятностей прихватил из замка.

— Прихватил? — Зеркало зазвенело от возмущения. — Прихватил?! Да это я тебя прихватил! Точнее, похитил.

Надо же, похититель! А я-то думал! Одно знаю точно — наглости ему не занимать, ещё и одолжить может.

— Это как посмотреть. Без меня бы ты оттуда не выбрался.

— Ты тоже, — обиженно ответило Зеркало.

— Ладно. Я из Фегля.

— А вот и врёшь! — хмыкнуло Зеркало.

— Почему это? — я даже обиделся, поскольку сам поверил, что — фегляр.

— Бывал я в Фегле, ты не похож на феглянина. Шут гороховый!

Гм, а я думал «фегляр».

— Ну и что! Я другой. И у меня есть волшебные предметы.

— Не финти, — раздражённо фыркнуло Зеркало. — Можешь обманывать кого угодно, а меня не проведёшь. Не делают в Фегле таких фитюлек. Но там и впрямь мастерят чудесные вещи, и я точно знаю какие. А ты — нет.

Ладно. Ну что я теряю? Какой смысл скрывать от Зеркала, что я из другого измерения. Возможно, если я открою правду, это даже поможет мне.

— Хорошо. Я скажу, кто я, а ты мне скажешь, кто ты. Идёт?

— По рукам!

Ну-ну. Покажите мне, где у него руки.

— Ты не поверишь. Я из другого измерения.

— Ещё как верю. И как ты умудрился?

— Не знаю. Уснул, проснулся и…

— Забавно!

Ему забавно!

— Можешь не продолжать. Похоже на проделки Держателя измерений.

Помнится мне, я это уже слышал.

— А кто это — Держатель измерений?

— Один… э… сумасшедший волшебник.

— А почему о нём боятся упоминать?

— С чего ты взял?

Я объяснил.

— Так он малость того, сбрендил. И к тому же впал в немилость. С некоторых пор.

— А с ним можно как-то встретиться? Ну, чтобы попроситься обратно…

— Не думаю. Он уже давно живёт где-то по Ту Сторону Чёрных гор и здесь не появляется.

— Что же делать?

— Сначала отнеси меня к Линкноту. Может быть, он тебе что-то подскажет.

— С чего ты взял? — передразнил я его.

— Линкнот знает всё. Он — Хранитель знаний.

— Замётано. Теперь говори, — кто ты.

— А чего тут рассказывать. Я — волшебный предмет. Таких в этом мире ещё штук одиннадцать. Но я единственный в своём роде, — судя по голосу, Зеркало словно приосанилось. Х-ха! Какие мы важные.

— Так уж и единственный. А другие зеркала?

— Они же просто заколдованные! С моей, между прочим, помощью. И не обладают и десятой долей тех возможностей, что есть у меня. У них ограниченный срок магического действия. Обычно он длится от года до пяти лет. Потом их заколдовывают повторно. И так несколько раз, пока не потрескаются. А меня сделали в Фегле из знаменитого горного хрусталя добытого в сердце Ледяных гор. Фегль находится в предгорьях недалеко от подножия Ледяных гор. Их там из любого окна видно.

— А я слышал, что Фегль стоит на берегу моря.

— Одно другому не помеха, — хмыкнуло Зеркало. — Учи местную географию.

— А где изготавливают остальные зеркала?

— В Сером герцогстве, в городе Зерпентракль. Всё зеркальное производство принадлежит герцогу. Но там делают обычные зеркала. И они остаются такими пока не отразятся во мне. Теперь сечёшь?

У меня по коже пробежали мурашки, а в голове пронеслись невесёлые мысли. Теперь до меня дошло, что я натворил. Взял и упёр реликвию и оплот экономической стабильности целого герцогства. Час от часу не легче. И какая же меня ждёт кара, если поймают?

— Надеюсь, ты не потащишь меня обратно к герцогу за вознаграждение?

— Ага, разбежался. У меня в руках — ценная вещь… За такое и схлопотать недолго.

— Вот именно. Как только это обнаружится, герцог тут же снарядит погоню, по тракту.

— Он же не знает, что это я.

— А куда ты денешься дальше Зачарованного леса?! К тому же, дурачок, ловить будут не тебя, а меня. Не забывай, что герцог прирождённый волшебник и у него свои методы. Пока я на его территории, он живо почует, в какую сторону я направляюсь, и ему помогут в этом. Не сомневайся. Поэтому держи меня в секрете. Не исключено, что он и о тебе пронюхает. Но мы к этому моменту будем уже далеко, в каком-нибудь из трёх королевств. Там нас сложнее достать. А тебе мы ещё и внешность изменим. Тогда возможно и не поймают. Но и без этого в тебе что-то есть, хоть ты и не феглянин. И в твоём дружке Тиме, кстати, тоже.

— Что именно? — не понял я. — Объясни. Что в нас не так?

— Ну-у, с тобой всё проще. Тебе удалось обойти «написанные» правила колледжа.

— Какие правила?

— Понимаешь… Тут такое дело. Над правилами колледжа в своё время поработал «написатель».

— Это как?

— Ну смотри. Когда Гимвирог орёт, все тут же замолкают и становятся послушными. И всё такое. Понятно объяснил?

— Гм…

— В правилах чётко прописано, что никто не может зайти в кабинет ректора. Но ты же вошёл! И ещё нюансы… Но это связано с тем, что ты из другого измерения.

— Погоди-погоди! А поподробнее, про «написателя» и все эти правила. Значит, «написатель» просто напишет, чтобы нас поймали… и нас поймают? Зеркало звонко рассмеялось.

— Не глупи. Всё написать невозможно. Есть ряд условий. Чтобы поймать меня или тебя с помощью пергамента, нужно точно угадать направление, суметь описать твою внешность, узнать твоё настоящее имя и ещё много чего. Но, самое главное, придворный «написатель» герцога с «написателем» колледжа сбежали ещё год назад. А других «написателей» сюда и карандашом не заманишь. Кому охота жить в такой глуши да ещё рядом с негодяем герцогом?! Но некоторые правила до сих пор действуют.

— Лучше бы этот «написатель» черканул пару строк, чтобы студентов хорошо кормили, — возмутился я.

— Большинство «написателей» — люди подневольные, за что им платили, то и сочиняли. Как приказывали герцог или ректор… Постой-ка! А что в колледже плохо кормили?

— Это ещё мягко сказано. Отвратительно! — И я живописал ему наше ежедневное меню в самых омерзительных красках.

— Мы сейчас питаемся лучше, чем в колледже.

— Вот жмот! — воскликнуло Зеркало. — Экономит на продуктах, скупердяй. При прежнем ректоре такого не было.

— А зачем экономить? Написали бы сразу тонну продуктов, да так, чтоб долго не портились.

— Гм, понимаешь, юноша, возможности пергамента ограниченны. Я уже говорил. То есть, если бы Гимвирог не умел превращать свой голос, «написатель» не смог бы прописать ему дополнительные возможности. Если крестьянин не бросит зерно в землю, то ничего не прорастёт, как не изощряйся «написатель» урожая. Понял?

— Более или менее, — буркнул я. — А что если каждодневную уборку заменить написанной? Чтоб студенты не мучились…

Зеркало расхохоталось. Я недоумевал.

— Да уж, герцог не меняется, а ректор ему верно служит.

— А при чём тут герцог?

— Видишь ли, когда-то в детстве герцог пострадал из-за грязного зеркала. Его старший брат — потенциал-превращатель неудачно пошутил. Молодой был и глупый. Герцог не сильно пострадал, но пятно на щеке осталось на всю жизнь. Теперь у герцога страх перед грязными зеркалами.

— Значит грязь на зеркале — допустима?

— Ни в коем случае! Запачканное зеркало не смертельно, однако — неприятно. Хотя, несколько пылинок на зеркале или немытый пол едва ли повредят волшебству. При прежнем ректоре убирались по необходимости, но только сами. Потому что самоналивающиеся вёдра, самовыжимающиеся тряпки и самотрущие швабры — не по плечу рядовому «написателю». А при новом ректоре-проректоре порядки ужесточились. Поскольку герцог боится грязи, а ректор боится герцога и следует предписаниям. Доносы пока никто не отменял. Это тоже в правилах колледжа записано. Но тебя они слабо касаются.

— Ладно, со мной понятно. А с Тимми что не так?

— А ты сам не догоняешь?

— Не-а…

— Никто из обычных людей не способен выжить, столкнувшись с мезагрылом в лесу. У Тима нет зеркала, но он сумел убежать и даже отбиться.

— А Тим и превращать не умеет.

— Это не важно. Вероятно, Тим — прирождённый волшебник, но ещё не выявленный.

— А как же способности к превращению?

— Так у него вполне может их не быть. Он прирождённый — в другой области.

— Как ты можешь быть уверен?

— Я всё-таки тоже волшебник.

— Кто?

— В смысле, волшебный предмет, — поправилось Зеркало. — Кое-что чувствую. И, видишь ли, прирождённые отличаются от потенциалов.

— А кто такие потенциалы?

— Это обычные люди способные научиться волшебству с помощью волшебных предметов. В основном, только одному виду, но в редких случаях и нескольким. А прирождённые таковыми родились. Но и они разные. Есть ведьмы, колдуны, волшебники и маги. Маги — это учёные волшебники. Короче, спросишь у магистра Линкнота. Он тебе растолкует. Иди, буди друга — ему пора дежурить.

— Ещё вопрос!

— Валяй.

— А превращать первокурсников в зверей на ночь — это тоже новый ректор придумал?

— Нет, прежний.

— Ну и тип!

— Но-но-но! Не трогай прежнего ректора. Он был мужик что надо, и студенты его любили. — Зеркало хрипло вздохнуло, или мне послышалось, и так потрескивали сучья в костре. — Подумай сам. Колледж «превращателей». Сотни оголтелых подростков и хитроумных юношей. Чем они там, по-твоему, занимаются?

Я припомнил швабру, булку, старшекурсников…, наши с ребятами шутки и хихикнул.

— Вот-вот, — подхватило зеркало. — Если днём с ними никакого сладу, даже карцера не боятся, то представь, что ночью начнётся, когда все преподаватели и ректор уснут. Даже Мракобред со всеми не справится, и никакой «написатель» не поможет. А когда зверушки в клетках, можно спать спокойно. К тому же, в этом есть обучающий момент. Студенты понимают, что значит превращаться и как вести себя в другой форме. Чем старше курс, тем сложнее…

— Надеюсь, мне никогда больше не придётся превращаться в животное.

— Всё может быть…

Я так и не узнал, что «может быть», потому что проснулся Тим и занял моё место. А я отправился спать. Но, завернувшись в куртку и устроившись поудобней, всё же пробурчал:

— Ну и порядки в этом КЧП.

— Ты ещё не знаешь, какие порядки в Университете Мистериума. Вот там — это да! Колледж показался бы тебе безобидным заведением с добренькими дяденьками и тётеньками. Не знаю, не знаю…

Ночь прошла без происшествий и визитов чудовищ. А на следующий день мы позавтракали и отправились в путь. Я посмотрел на серое, затянутое набухшими тучами небо, и спросил:

— А здесь, что, никогда не бывает солнца?

— Хоть бы дождь не зарядил, — ответил Тим, а через некоторое время добавил:

— Серый тракт совсем обезлюдел. Ты заметил? — Я кивнул.

— Люди боятся ходить пешком. Только с обозами. А в это время вообще мало кого встретишь.

Так почти к обеду мы достигли указателя и поворота на северо-западный тракт. Здесь нам надлежало расстаться. И, о чудо! Мы увидели первых путешественников. Однако вскоре они свернули в лес.

— Звероловы, — сказал Тим. — Охотятся на медведей. Наверное.

Рядом с указателем бил источник, обложенный камнями, и вода — чистая, прозрачная сбегала по желобу в канаву, а дальше тёк ручеёк, где стайками резвились мальки.

Мы пообедали, напились вкусной воды из источника и наполнили флягу. Пора было расходиться.

— Как же мы флягу будем делить? — спросил я.

— Тебе больше пригодится, — ответил Тим. — А я дойду до города уже сегодня к ночи. А потом с каким-нибудь обозом дальше, на запад.

Мы разделили провизию. Потом Тим попросил у меня ножик и распорол подкладку на куртке, достал оттуда блестящие монеты и отсчитал мне половину:

— Держи. Здесь должно хватить и на дорогу, и на еду нам обоим. Это я на каникулах заработал, — тайком подрабатывал у алхимика. Так что, и я кое-что умею.

Я молча взял монеты и протянул ему зажигалку, помня, какими глазами смотрел на неё Тим.

— Держи.

— Это мне?

— Конечно. Ты мой лучший друг, Тимми, особенно после того, что мы пережили вместе.

Тим усмехнулся.

— Да ладно! — Но зажигалку взял и несколько раз высек огонёк.

— Здорово! Спасибо.

— И тебе спасибо! Только осторожней, не спали лес или ещё чего-нибудь.

— Училище алхимиков, — рассмеялся Тим.

Так мы и расстались. Каждый отправился в свою сторону. Но сначала я долго смотрел ему вслед, а Тим один раз обернулся и помахал мне, а я — ему… и зашагал по тракту на юг.

— Вот мы и одни, — сказало зеркало. — Теперь можно нормально разговаривать.

— Лучше бы Тим был здесь, без него как-то скучно.

— Хм, со мною тоже не соскучишься.

Кто бы сомневался!

— Доставай меня из кармана. Я должен видеть дорогу…. Ух! Хорошо. Свежий воздух!

Я прошёл ещё лигу, и Зеркало сказало:

— Стой! Посмотри направо. Видишь? Тропа! Ровная, довольно широкая и, на первый взгляд, безопасная.

— Дальше серый тракт делает крюк на юго-восток, а затем постепенно поворачивает к юго-западу. Завтра идти по тракту будет опасно, а здесь самое удобное место, чтобы свернуть. Это проверенная тропка. По крайней мере, всегда была. Ею часто пользуются звероловы и дровосеки. Так мы немного срежем путь и выйдем на королевский тракт за пределами Серого герцогства. Положись на меня…

— Всё дело в чарах, — на ходу разъясняло Зеркало. — Тропинки в лесу всё ещё хранят дивное волшебство рарринарри.

— А кто такие рарринарри? — полюбопытствовал я.

— Духи леса, умеющие превращаться в людей, — ответило Зеркало. — Но они давно покинули эти места. Вроде бы, какие-то рарринарри до сих пор обитают в лесах Оленьего графства. Но я не уверен.

Мы прошли за день довольно много и поэтому мне милостиво разрешили сделать привал ещё засветло, но, не покидая тропы и не разжигая костра. Хотя развести его всё равно было нечем, а методику первобытного человека я так и не освоил. Позже оказалось, что Зеркало преследовало собственные цели.

— Ты должен научиться превращать, — изрекло оно. Я поперхнулся куском солонины и не доел бутерброд с сыром.

— Зачем это?

— Так надо.

— А ты на что?

— Бывают непредвиденные моменты, когда действовать нужно быстро и без спросу. И нам это пригодится.

Ха! Нам.

Да уж, у Зеркала явно переизбыток оптимизма. Зато у меня — пессимизма, плюс полное отсутствие способностей. Учитель старательно бился целый час с нерадивым учеником, но так ничего не добился. Всё было бесполезно. Зеркало перепробовало на мне все свои упражнения. Но нельзя научиться за час тому, чему учат годами и гораздо более способных, чем я.

— Я тебе помогу, — убеждало Зеркало. — Поработаем над представлениями. Посмотри на дерево.

— На какое? Здесь их много.

— Не умничай, а выполняй… Закрой глаза. И представь дерево до мельчайших подробностей. Легко сказать.

— Открой глаза. Сравни образ с увиденным и снова закрой. Дополни недостающие элементы. А теперь… Я честно старался.

— Теперь направь меня на тот куст и вообрази, что это — дерево. Раз, два, три… Упс! Упс! Упс…

У меня ничего не получалось, и Зеркало сдалось.

— Никакого толку от тебя, — сердито высказалось оно.

— Я предупреждал и не просил меня учить. И вообще, если от меня никакого толку, иди-ка ты дальше сам. Что? Никак? Так вообрази себе ноги.

— А кто вывел тебя из замка? Самому бы тебе ни за что не выбраться?

— А зачем ты вообще меня использовал, раз такой умелый? Ну превратил бы своего ректора в жабу и сбежал.

— А толку-то?! Или ты полагаешь, что он взвалил бы меня к себе на спину и попрыгал в лес?

— Ну, тогда надо было превратить его мысли во что-нибудь более полезное и внушить ему отнести тебя к магистру.

— В правилах записано, что я не могу причинить вред проректору или ректору. Тем более было бы что превращать. А на деле волшебный предмет не может воздействовать на человеческую волю. Это иные материи.

— Кто бы говорил! Я же видел дырку на месте замка.

— Не спорь со мной, неуч!

Мы бы ругались до ночи, но Зеркало одумалось, вспомнило, что оно мудрее и старше и придумало выход. На мою голову, как всегда.

— Что ж, если нельзя так, значит, будем по-другому. Я поделюсь с тобой своей силой. Немного, но тебе хватит, чтобы стать «превращателем» среднего уровня.

Я поначалу запротестовал, а потом подумал, прикинул и решил, что это даже весело и полезно.

— Загляни в меня, — велело зеркало.

Я так и сделал, и слегка оторопел, увидев свою чумазую, исхудавшую физиономию. Но долго любоваться мне не позволили. Из зеркальной глубины вспыхнул яркий свет и ослепил меня на несколько минут. А пока я тряс головой и протирал глаза, Зеркало вещало:

— Обычно я так не делаю, но иного выхода у меня нет. Поздравляю! Теперь ты — «превращатель».

— Спасибо!

— Не за что. Не ахти какой, но всё же. Хотелось бы лучше, но я и так ослаб. Прежде чем ты начнёшь превращать, запомни правила. Первое: различные превращения сохраняются неодинаковое количество времени. Если ты превратишь палку в книгу — она такой останется, скажем, на двое суток, а ежели в животное — на сутки. Второе: если захочешь всё вернуть обратно, просто щелкни пальцем по зеркалу. Только не разбей! Третье: превращаться ты не умеешь, только превращать. И четвёртое: пробуй.

И я попробовал, едва зрение восстановилось. И к своему восторгу и радости учителя превратил палку в книгу и обратно. Потом ещё немножко поупражнялся на камнях. Это оказалось так здорово!

— Э, э! Полегче, — предостерегло Зеркало. — Остановись, студент. Главное — это вовремя остановиться.

А перед сном Зеркало молвило:

— Запомни! Превращение это не иллюзия. «Превращатель» действительно становится тем, в кого превращается, перенимая свойства, качества и возможности, сохраняя при этом собственный разум. То же происходит и с объектами превращений. Но только на время. Вроде полной имитации на определённый срок. А потом всё возвращается. Понятно?

— Угу, — сонно пробормотал я и спросил:

— А как же масса? Когда большое превращается в маленькое и наоборот, куда девается масса?

— Переходит в иное состояние. Изменение вещества, преобразование магической энергии или вытеснение. Если захочешь, Линкнот тебе подробно объяснит. Я не спец, я — волшебный предмет.

— А как же с неживыми объектами?

— «Превращатель» не может сам превратиться в неживой объект. Только с помощью другого «превращателя». И тогда он ничего не помнит…

Следующий день выдался на удивление тёплым. Мы приближались к югу.

Я бодро топал по тропе. Разговаривал с Зеркалом и превращал понемногу под его руководством, и мне это нравилось.

Опасения развеялись. К вечеру я даже сошёл с тропы, выбрал уютную ложбинку и устроился на ночлег. Деревья поредели, и местность больше напоминала рощу, чем лес. Я забыл о герцоге, а спун и всяких мозгогрызов поблизости вроде бы не наблюдалось.

Я устроился прямо на земле и, заложив руки за голову, следил за тусклыми облаками, думал о доме, о городе…. Мечтая, «вот вернусь… будет что порассказать».

К ночи тучи разошлись, и в темноте над лесом взошла луна… Умиротворённый я засыпал и видел во сне город, незнакомый город с высокими сверкающими башнями… Неожиданно в мой сон ворвался ураган. Я проснулся и подскочил в безотчётном порыве.

Дул ветер, проносясь над лесом, и деревья стонали во мраке. Луна скрылась за облаками, и повсюду зажглись зловещие красные огоньки. Раздался дикий визг, и, вторя ему издалека, донёсся пробирающий до костей вой. У меня волосы на голове зашевелились. А из темноты прозвучал нечеловеческий голос:

Хозяева древних дремучих лесов Пустите по следу озлобленных псов. Свирепые волки настигнут в ночи, В клочки растерзают — кричи не кричи.

Я так и замер от страха.

— Волкопсы! — заорало Зеркало. — Беги!

— К-куда?

— Всё равно куда! Беги и всё! Беги! А я что-нибудь придумаю. Времени нет! Беги! Герцог отправил за мной волкопсов! Беги же…

И я помчался, не разбирая дороги, а ветки больно хлестали меня по лицу. Я огладывался и видел красные огоньки. Это горели злобные глазищи свирепых волкопсов, несущихся за мной разъярённой сворой.

Герцог снарядил погоню, и Хозяева леса настигали меня. Я увидел впереди за деревьями свет, рванулся туда и…

Глава 4 — самая сумасшедшая, в которой после безумной гонки по лесам у меня зверски болят ноги… или лапы, — попробуй теперь разбери ЛЮТАЯ ПОГОНЯ

Я увидел впереди за деревьями свет, рванулся туда и… внезапно выскочил на поляну.

И передо мной, словно большой гриб выросла покосившаяся хижина. И в окошке… О удача!.. Мерцал свет. Даже не думая о последствиях… А что могло быть страшнее зверюг у меня за спиной?.. Я бросился к двери и забарабанил в неё кулаками и ногами изо всех сил.

— Впустите! Спасите! Впустите!

— Хватит тарабанить, — раздался за дверью сварливый голос, и дверь отворилась. Как раз в тот момент, когда я, оглянувшись, увидел красные парные огоньки за ближайшими деревьями.

Я ввалился в хижину и без сил рухнул на порог, а дверь за мной закрылась, на засов, — сама собой. Меня это уже мало беспокоило. Чего я только здесь не насмотрелся! Но что-то подсказывало мне, что ещё далеко не всё.

— Разлёгся! Вставай давай! — на меня, уперев руки в боки, смотрела седенькая старушка с крючковатым носом. Да какая там старушка?! Старая карга.

«Неужто опять вляпался?» — я нечаянно прошептал это вслух, поэтому Зеркало хмыкнуло в ответ:

— Угу, по самые подмышки. Мы в логове лесной ведьмы.

Хороши дела! Я поднялся, машинально отряхиваясь от земли.

— Больно уж ты пригожий, — заценила старушенция, осматривая меня с головы до ног.

— Спасибо за комплимент, — буркнул я.

— Чего зверюги-то хозяйские за тобой гнались? Набедокурил или украл чего?

Она была недалека от истины. Я — похитил зеркало, хотя, нет — оно ведь само меня похитило. Забыл.

— Идём в горницу. Нечего на пороге стоять. Не бойся, не обижу, а волки к дому не подойдут. Не перейти им через круг.

И словно в подтверждение, снаружи раздался голодный вой. Желая всё же быть подальше от двери, я проследовал за семенящей каргой.

«Горница» оказалась мрачной тёмной комнатушкой с маленьким окошком. На узком подоконнике прилепилась единственная оплывшая свеча с неестественно синим пламенем. Посредине горел круглый очаг, сложенный на полу из гладких камней, и весь дым от огня уходил в дыру на потолке. Странно, но дымом почти не пахло… Магия? Вместо этого в хижине неуловимо витал болотный дух, с лёгким привкусом прелой травы и древесной гнили. Дух лесного колдовства… Несколько не струганных кольев подпирали крышу. На них были развешаны пучки трав, коренья и какие-то корявые кусочки, о происхождении которых не хотелось догадываться.

— Садись, — велела старуха, указав на мешок в углу.

Я сел. Мешок явно набитый чем-то плотным и сыпучим, — то ли песком, то ли землёй — тут же примялся подо мной и заскрипел.

— Сейчас отгоню волков, — обнадёжила ведьма и бросила в огонь какой-то порошок из засаленного мешочка. Полыхнуло зелёным, и густой едкий дым унёсся к потолку, а вскоре на поляне раздался визг, и наступила тишина.

— Убежали, — старуха повернулась ко мне. — Ты из «превращателей» будешь?

То ли от неожиданности, то ли от дыма я брякнул:

— Ну да…

— Остолоп, — простонало Зеркало.

— Так вот, молодец. Еды у меня нет, кроме кореньев и ягод сушёных. Переночевать оставлю и даже дам бодрящего отварчика с утречка. За небольшую плату. Заплатишь, и ещё получишь в придачу пузырёк с вонючим настоем — отпугивать псов. Идут-то они по твоему следу.

Тоже мне открытие!

— Согласен?

— Сколько? — а что мне оставалось делать. Оказаться одному (пардон, с Зеркалом) в ночи, с наступающими на пятки злющими псами я не сильно жаждал.

— Чего, сколько?

— Ну, денег…

Старуха рассмеялась.

— Никаких денег. Знаю я вас, плутов-превращателей! Ещё наделаешь блестящих кружочков из птичьего помёта.

— А чего Вы тогда хотите?

— Скажу утром. Иди спи, голубок. Вечер утра коварнее, да утро вечера лукавее.

Час от часу не легче!

Ведьма отвела меня в клеть, смежную с комнатой. Хотя если судить по размерам хижины, тут и для одной-то комнатки места маловато. Но я не разглядывал и не измерял, спасаясь от погони.

— Поспишь в чуланчике. На соломе.

И оставив меня одного, старушенция удалилась, задёрнув штору из мешковины. Теперь, когда я был один и за мной никто не гнался, меня клонило в сон.

— Держи ухо востро с этой ведьмой. Мало ли чего она запросит… — пробубнило Зеркало.

— Дай поспать…

Солома хрустела и кололась. Но меня это не беспокоило. Я совсем выбился из сил, и дрёма почти сморила меня. Так уютно, мягко, тепло, темно… Горячее дыхание коснулось моей щеки, и я подскочил. Из темноты на меня таращились жёлтые глазищи. Снова здорово!

Я нашарил в темноте рюкзак, нащупал фонарик и включил. Голубоватый свет выхватил из темноты бугристую морду, и вытянутую шею…

Существо было не больше телёнка. Оно шумно вздохнуло и отпрянуло от света вглубь чуланчика. Кто бы это мог быть? Может и есть телёнок или вроде того? Ну, раз оно само меня боится, значит, я могу спокойно поспать. Что я и сделал, выключив фонарик и обняв рюкзак. А наутро меня разбудило Зеркало. Фальшивым и гнусавым пением.

— Прекрати, изверг!

— Если бы не я, ты бы всё проспал. Посмотри-ка, кто здесь.

— Как ты можешь видеть у меня в кармане? — пробормотал я, перекатываясь на другой бок.

— А я уже давно не у тебя в кармане… Сон мигом слетел, и я вскочил.

— Испугался? — Зеркало лежало у стены.

Мало того, оно ещё и увеличилось в размерах, так, что в него отражалась почти вся клетушка вместе со вчерашним существом.

В оконце между горницей и клетью проникал бледный утренний свет, и создание выглядело серо-зелёным и чешуйчатым. Большие миндалевидные глаза настороженно разглядывали меня. У него было четыре лапы, похожие на птичьи, только покрупнее и потолще. Гибкое тело, напоминающее удлинённое тулово жеребёнка… или телёнка. Кожистые крылья, с перепонками.

Я подобрался поближе и животное, вздрогнув, убрало их, сложив за спиной. Лобастую голову украшал короткий кручёный рог, а от вытянутой морды отходило несколько толстых белых волосков. Они шевелились, скручивались и раскручивались, когда оно двигалось и нюхало.

— Тихо, не пугай его, — предупредило Зеркало. — Это летун или дракер. Дракеры — ближайшие родственники Эренийских драконов. Обитают по Ту Сторону Чёрных гор.

Разумеется, я и не сомневался, что в этом измерении водятся драконы. А с чего бы мне сомневаться?! Это же обычное дело.

— По Эту Сторону, летуны — редкость. Интересно, как это ведьма раздобыла его?

— А чего он такой пугливый?

— Маленький ещё. Ребёнок.

— Жалко, — протянул я.

— Неправильное чувство… Э… Нет! Чего задумал? Остановись!

Не слушая Зеркала, я наставил его на детёныша поровнее, чтобы отразился весь дракер и… Вскоре на соломе лежала горошина. Сунув её в рюкзак, я порылся в нём и не нашёл ничего бесполезного, кроме половины позавчерашнего недоеденного (и уже несвежего) бутерброда. И вскоре на соломе дрожал новый летун, превращённый из хлеба с сыром.

— Это ненадолго, — укоризненно проговорило Заркало.

— Знаю, — огрызнулся я. — Но к тому времени мы будем уже далеко.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Не оставлять же беднягу этой карге…

— Тише ты!

Я спохватился и отодвинул мешковину. Ведьмы в хижине не было. О её присутствии напоминал лишь котелок с кипящей бурдой на огне. Я вылез из клети и уселся у очага с опаской поглядывая на тёмную пузырящуюся жидкость. Явно какое-то зелье, источающее лёгкий сладковатый аромат. Вскоре старуха появилась с вязанкой хвороста и, бросив её на пол, спросила:

— Как спалось?

— Замечательно, — ответил я, думая о назначенной плате.

— Познакомился со зверушкой? — она подмигнула мне, помешивая бурду в котелке.

— С кем?

— С летунчиком.

— Э-э… ну-у, да… Откуда он у Вас?

— Не твоего ума дела, касатик. Держи. Ведьма протянула мне жестяную кружку с пахучим настоем.

— Пей и отправляйся восвояси. А то дел у меня невпроворот. И ни слова о цене. Неужели забыла? Однако я ошибся.

— Перед тем как уйти, отрежь прядь своих волос и положи в эту чашу.

— Не соглашайся! — завопило Зеркало.

— И всё? — спросил я.

— Это немало. Но отрезать ты должен сам и сам положить.

Она протянула мне огромные ржавые и заляпанные ножницы. Я постарался не представлять, что именно ими резали.

Н-да, после того, как я сделался «превращателем», у меня разыгралось воображение. И как они вообще с этим живут?

— И без фокусов. Проверю. Если обманешь… Видел того малыша в чулане?

— Угу.

— Вышлю его за тобой.

— Она не шутит, — прошептало Зеркало.

— Понял, — ответил я, осторожно выпил чуть горьковатый отвар и поставил кружку на пол. — Ой, забыл в чулане рюкзак.

Когда мы с Зеркалом оказались в клети, я выбрал клочок соломы посимпатичнее.

— Учти, — предупредило Зеркало. — Она этого так не оставит.

— Бутерброда испугался? И вообще, чем опасен этот летунчик? Он же совсем маленький.

— Всё не так просто… Она что-то замыслила.

Но я уже не слушал. Подхватил рюкзак, подмигнул «бутерброду» и вышел из чулана. Отдал ведьме прядь волос и получил из её рук пузырёк с отпугивающей жидкостью.

— Выливай по капле позади себя каждые сто шагов, — напутствовала она, и я покинул хижину.

В лесу мне сразу же представился случай воспользоваться ведьминым зельем. Волкопсы находились где-то неподалёку, ветер доносил вой, а изредка и рычание. Я представил, как они крадутся, опустив носы к земле, и в любой момент могут выскочить из-за кустов.

Не то чтобы я беспрестанно отсчитывал по сто шагов. Делать мне больше нечего! Просто засёк время и сделал поправку на скорость. Теперь я знал, за сколько точно прохожу примерно сто шагов. Главное, чтобы аккумулятор у часов не сел, пока не вернусь домой. Здесь, в лесу, я почти и не думал о доме, но он всё время маячил в сознании.

Лес немного поредел, и шёл я довольно быстро, периодически сверяясь с компасом. Ведь тропинку мы потеряли, и приходилось полагаться только на синюю стрелку. Всё-таки молодец дедушка, что подарил мне набор туриста. Встречусь с ним — обязательно поблагодарю.

На душе у меня не скреблось ни одной кошки. Даром, что псы рыскали по округе. Но Зеркалу было неспокойно, и оно время от времени причитало, порядком меня раздражая:

— Что-то здесь не так. Что-то не так…

— Да что такого? От ведьмы мы ушли, волкопсам нас не достать.

— Слишком легко ушли. Лесная ведьма так просто никого не отпускает.

— Она и взяла прядь волос.

— Угу, солому. Неужели так просто поверила плуту-превращателю?

— Ей нас не догнать.

— Зря ты это затеял с дракером. Что мы будем с ним делать?

— Отпустим. А что? Надо было оставить его этой карге? Она ж его для опытов держала или собиралась на органы разобрать.

— Так или иначе, не твоё это дело!

— Очень даже моё! Ненавижу, когда мучают животных.

— А ты не смотри!

— Заткнись.

Так мы и препирались, пока не дошли до очередных непроходимых зарослей. Я остановился, соображая с какой стороны лучше всего их обойти. После некоторых колебаний двинулся налево. Мы продолжили разговор, и я сказал:

— Меня другое тревожит. Как она собиралась этого хилого малыша отправить за мной в погоню?

— Всё может быть. Ведьмы владеют особой силой. Могут приказать, приманить, отогнать, опоить зельем…

Мне сразу же нехорошо вспомнился утренний отвар.

— Прирождённые маги, такие как серый герцог и лесная ведьма, могут быть очень опасны. Они изощрённее потенциалов. Но им недоступно то волшебство, которое используют обычные люди. В том числе и магия превращений.

Я задумался. Но умные мысли не успели пробраться ко мне в голову, поскольку прямо над ней раздалось громкое хлопанье и пронзительный крик.

— А вот и неприятности! — объявило Зеркало.

Я глянул вверх и кинулся под защиту ближайшего дерева. Надо мной парил мой… Ну да, — бутерброд в облике летуна. Он снижался и кричал всё печальнее и печальнее. Нападать на меня дракер не собирался, и когда он приблизился, я заметил, что глаза у него какие-то остекленевшие. Летун вскрикнул и камнем рухнул вниз, неподалёку от меня. Ну и ну! Не хватало ещё быть пришибленным собственным бутербродом.

И упав, «малыш-бутерброд» продолжал кричать, тараща на меня безумные глаза. А из чащи леса ему вторили волки. И, судя по усилению громкости и распределению воя, они приближались ко мне со всех сторон. Я вжался в спасительный ствол.

— Ничего не понимаю. Время ещё не истекло. Волосы не стали соломой…

Зеркало молчало, зато рядом взвизгнула ведьма:

— Так я и знала! Откуда она здесь взялась?

— Так я и знал! — воскликнуло Зеркало. — Она следила за тобой из хижины с помощью волос и переместилась. Она управляет дракером.

— Так волосы же фальшивые!

— Но до истечения срока — всё же волосы. Твои!

— Попался, голубчик! — захохотала карга.

Но смех её резко оборвался, как только из зарослей раздался оглушительный рёв. Я оторопел. А из кустов поднимался массивный, но грациозный зверь. Взрослый дракер расправил крылья и взлетел над деревьями и, зависнув над нами, парил над неподвижными кронами.

— Вот и мамочка пожаловала, — ведьма даже поперхнулась. И тогда я, кажется, всё понял. Дракер в тот же момент узрел малыша, отчаянно взревел и ринулся вниз.

— Превращай её! Превращай! — заверещала ведьма. Ах, вот оно что! Не выйдет!

— Не-ет! — заорало Зеркало. — Не доставай меня! Не показывай ей! Лучше смерть!

— Но не тебе же умирать, — прошептал я … и кинул горошину подальше. «Бэмс!»

И детёныш сразу же превратился в бутерброд, а горошина в малыша дракера. Родительница увидела это и остановилась.

— Ах ты, поганец! — завизжала ведьма.

Мамаша летунья глянула в нашу сторону и плюнула в каргу… Ведьма испарилась, а я в ужасе застыл, думая, что и меня постигнет та же участь. Но дракерша внимательно посмотрела на меня, подхватила довольного детёныша в лапы и с торжествующим криком взмыла в небо. А скоро и силуэт её растаял вдали.

— Она тебя запомнила, — заметило Зеркало.

— Всё-то ты знаешь не видя.

— Я слышу.

— И что теперь? Будет мстить?

— Скорее наоборот, ведь ты спас её детёныша.

— ?????

— Летуны — телепаты и весьма разумны.

— Что ж, в моём положении неплохо иметь такого огромного крылатого друга. А ведьма — была мерзавка…

— Теперь понятно. Ведьма похитила малыша у дракера, желая таким образом заполучить взрослую особь. И пока она ломала над этим голову — появился ты. Весь из себя красавчик-превращатель. Детёныш — идеальная приманка, а ты — лучшее средство для её коварного плана. Расчёт был на то, что ты испугаешься и превратишь летунью во что-нибудь безобидное. Не знала же карга, что ты такой жалостливый и заберёшь у неё летунчика. И смелый, в общем-то…

— Спасибо.

— Пошли, смельчак, а то скоро стемнеет.

Но далеко уйти не получилось. Поблизости раздался знакомый вой.

Волки!.. Растяпа! Чуть не забыл. Я полез в карман за ведьминым пузырьком, но его там не оказалось. Потерял?

— Зелья нет…, — растерянно объявил я.

— Исчезло вместе с ведьмой, — ответило Зеркало. — Колдовство прирождённых пропадает вместе с ними. Так всегда.

— А мне-то что делать? Псы настигают.

— Положись на меня.

Ох, как мне не нравилась эта тема последние восемьдесят часов.

— Чтобы избежать когтей и клыков, придётся самому отрастить клыки и когти.

— Как это?

— Превращу тебя в собаку. Они не смогут унюхать твой след и собьются с пути. Кроме того, это сильно увеличит скорость твоего передвижения и ориентировочные возможности. А через сутки ты естественным образом станешь человеком. Как раз успеем достигнуть кораллового леса.

— И как я тебя в таком виде понесу? В зубах что ли?

— Ничего не слышал об «отсроченном превращении», мальчик? Разумеется, это же высший пилотаж. Доступен лишь магистрам. Вернее, только одному — вашему покорному слуге.

Тоже мне! Магистр.

— Давай без вступлений. Волкопсы близко. — Я уже слышал как они перетявкиваются за деревьями.

— Достань меня, умник, и прислони к дереву.

Так я и сделал. Зеркало увеличилось в размерах, так, что в нём отразился весь я. Потом по стеклу пробежала рябь, и вот уже там не моё отражение, а поджарый серый пёс в ошейнике… Но я — это по прежнему я!

— Ух ты!

— Закрой рот и положи меня в карман, — велело Зеркало, уменьшаясь в размерах. — Тебе как раз времени хватит. Для надёжности я положил его в рюкзак.

— Вот так.

Затем со мной что-то произошло. Я почувствовал себя лёгким, земля приблизилась, небо рванулось вверх, лес вырос, словно я очутился среди великанов… Видеть стал слабее и как-то по-другому. Деревья выглядели серыми трепещущими тенями. Зато я улавливал летящие ко мне отовсюду прозрачные волны, а потом лавина запахов обрушилась на меня. Мой нос реагировал на малейшие нюансы, тонул в запахах и наслаждался ими…

— Не увлекайся, — напомнило о себе Зеркало. Голос шёл от шеи. Что-то кольцом сдавливало шею. Ошейник! Рюкзак превратился в ошейник, а внутри находилось малюсенькое зеркальце. Кстати, я и слышать стал лучше. Различал малейший шорох.

— Придётся теперь ориентироваться на запах. Ты должен двигаться в сторону моря. Чувствуешь, с какой стороны пахнет морем?

Я повернул морду, принюхался, и запах соли и водорослей ударил в ноздри. Я попытался что-то сказать, но не смог. Из моей пасти вырвался странный трескучий звук. Лай!

— Беги к морю, — сказало Зеркало. — А разговаривать нам не обязательно.

И я побежал. Вернее, прежде запутался в лапах и упал. И с трудом поднявшись, осторожно переступил туда-сюда. Ничего себе — «увеличило скорость передвижения». Теперь у меня было целых четыре ноги. Как же их переставлять?

— Много думаешь, балда, доверься инстинктам. Просто иди и всё, — шепнуло Зеркало. Легко ему говорить. А я говорить не мог, поэтому просто полаял.

— Всё? — поинтересовалось Зеркало. — Высказался? Лаять ты уже хорошо умеешь. Бегать тоже научишься.

Издевается что ли?

Сделав несколько неуверенных шагов, я постарался отвлечься от лап, проковылял ещё немного, а в скором времени и в самом деле побежал, всё быстрее и быстрее.

Какое необычное чувство! Я нёсся как ветер. Навстречу солёному запаху с примесью йода. А ещё, заслышав лай свирепых псов, я понимал, о чём они судачат, вернее лают:

— «Где».

— «Запаха нет».

— «Потерял».

— «Ушёл».

— «Он там».

— «Нет там».

— «Р-разорву».

— «Укушу».

— «Где».

— «Туда».

— «Слабее нюх».

— «Запаха нет».

— «Двигаться туда».

— «Уууууууууу».

Так в облике собаки, прислушиваясь к «пересудам» волков, которые кружили на месте, и с упоением нюхая воздух, — мне удалось одолеть приличное расстояние.

Стемнело, но я отлично видел в темноте. Запахи так будоражили меня, что я уже забыл о том, что когда-то был человеком. Вскоре мы оторвались от волков, и я перестал слышать их.

Мчался я без отдыха, но не чувствовал усталости… И конечно же не мог посмотреть на часы. Однако мои внутренние ощущения указывали на то, что скоро наступит утро.

Занялась заря. Лес стал выше и гуще. Деревья оплели гибкие лианы. Снова наступил вечер. А я бежал, бежал, бежал…

— Стой! — закричало Зеракало.

Но я не успел и упал, растянувшись во весь рост и больно стукнувшись о корень.

— Мог бы и предупредить!

— Предупредил.

— Угу, лучше поздно, чем никогда.

Несмотря на боль в коленке и привычку быть собакой, я всё же радовался, что снова стал человеком. Хотя запахов и шорохов мне очень не хватало. Я чувствовал себя так, как будто меня наполовину лишили обоняния и слуха.

— Ничего, скоро пройдёт, — пообещало Зеркало.

— Что?

— Я знаю, как чувствует себя человек после превращения.

— Если ты такой умный, мог бы превратить меня в птицу. Я бы долетел быстрее, и были бы мы уже на месте.

Я только сейчас ощутил, как болят у меня руки и ноги. Зеркало хмыкнуло:

— Учитывая, как ты путался в лапах, занятно, как бы ты справился с крыльями.

— Но я же научился…

— Само собой. Ты бы научился. Но где гарантия? Боюсь, что после первых же попыток уже нечему было бы летать.

Я не ответил. Помахал ноющими руками и ногами, и мы отправились дальше.

Вскоре лес снова поредел, и тощие кривые деревья сменились настоящими исполинами с конусовидными стволами в три, а то и в четыре обхвата. Гладкие без единого сучка, они заканчивались ветвистыми, усеянными зубчиками отростками, и короткие изогнутые веточки торчали наподобие кораллов.

Так и есть! Кораллы! Только древесные! А когда я увидел, что они ещё и шевелятся, мне стало как-то не по себе.

— Вот и коралловый лес, — сообщило Зеркало. — Как только минуем его — закончатся и владения герцога.

Я пошёл вперёд, трогая блестящие, гладкие стволы и вдруг… Дверь! Прямо на стволе ближайшего древа! У этих деревьев были двери! Овальные полированные двери с большими деревянными ручками — почти на каждом стволе. Я протянул руку…

— Не трогай! — завопило зеркало. — А то как выскочит! Я отпрыгнул и услышал хихиканье своего карманного спутника.

— Вот щас ка-ак…

Где-то позади, совсем близко раздался пронзительный визг, рычание и заунывный вой.

— Открывай дверь и прячься! Быстро!

— А как же, если выскочит? — ну не мог я не съехидничать даже в такой момент.

— Да никто не выпрыгнет. Ну?! Они уже близко…

«Р-рррр-уоааааауууууууу! Р-рр…».

Я рывком открыл дверь, заскочил внутрь и закрыл её как можно плотнее. Внутри дерева оказалось довольно просторно.

Дальше я так и передвигался — короткими перебежками, прячась в стволах коралловых деревьев. Внутри всегда было тепло и немного сыро.

Обычно я сидел у самой двери, прижавшись к шершавой стенке ствола. Смотрел в отверстие узкого лаза, уходящего вниз, под самые корни, и ещё глубже. Туда уводили земляные ступеньки, покрытые мхом и оплетённые тонкими беловатыми корешками травы. Из подземелья струился красноватый свет и там, в самом низу, что-то постоянно вспыхивало, постукивало, скрежетало и потрескивало…

— Подземный народец, — объяснило Зеркало. — Никогда не выходят наружу. Но и к ним лучше не соваться. Я не пробовал, но кто знает…

А я выглядывал из ствола, чуть приоткрыв дверь, и если волков поблизости не было, бежал до следующего дерева. И так до тех пор, пока где-нибудь неподалеку не раздавался вой. Я уже не следил за временем, но несколько раз мне пришлось заночевать прямо в стволе.

Однажды пошёл дождь, и коралловый лес наполнился шелестом и треском. Деревья активно двигали отростками, впитывая влагу, наливаясь соками и меняя цвет кораллов — с жёлтого на зелёный, с розового на красный. Деревья наслаждались дождём, будто живые. А мне пришлось пережидать, спрятавшись в стволе одного из них. И зеркало надоедало мне рассказами о том, как лесные кораллы используются в народном хозяйстве.

Наконец, коралловые деревья закончились, и я чуть не врезался в красноватый кустарник, растущий в виде изгороди. Компас показывал строго на юг. По словам Зеркала — это была граница. Здесь заканчивались земли герцога, и буквально через пятьдесят шагов начиналось королевство Стирин. Значит, теперь волкопсов можно не бояться, дальше они не пойдут.

Кусты оказались почти с меня ростом, но мне уже было не привыкать. Я проломился сквозь поросли и тут же увидел конец тропы. Неужели та самая?

Тропинка убегала на юг, прячась под густыми ветвями. Вскоре я очутился в самом обычном лиственном лесу и уже не сходил с тропы. Она вывела меня на редколесье, а оттуда на королевский тракт.

Лес закончился. Я вышел на открытую местность и ахнул. Впереди раскинулись зелёные луга, озарённые полуденным солнцем. В лицо ударил ветер. Я вдохнул, запрокинул голову и увидел небо. Ясное, чистое, голубое — без единого облачка, лишь где-то далеко на западе сбились вместе подсвеченные солнцем тучки. Там хлестал дождь, и перед серо-сиреневым горизонтом, небо словно сшили с землёй светящимися шёлковыми нитями… Как же хорошо!

Я двинулся по тракту, насвистывая и глазея по сторонам. Становилось очень тепло, даже жарко. Пришлось снять куртку. Навстречу попадались рощицы, чередуясь с лугами и полями, где всё ещё колосилось что-то похожее на пшеницу.

А на других полях я видел, как люди убирали урожай. Проходил мимо высоких крытых сараев и стогов сена, и пасущихся… Коров! Хоть что-то знакомое в этом другом измерении. Правда меня немного тревожили их рога и повышенная лохматость, но всё же. Может это были и не коровы, а что-то вроде помеси яков с быками, но какая разница.

Я даже услышал лай собаки, а вскоре мне стали попадаться хутора и фермы, пока я ни дошёл до первого крупного населённого пункта — деревни.

К этому времени я окончательно вспотел. Поэтому, прежде чем попасть в деревню, переоделся в свою прежнюю одежду за раскидистым кустом. Лучше уж выглядеть чудным чужеземцем, чем страдать от жары.

Я переложил монеты, компас и зеркало в карман джинсов, свернул куртку и, закинув её за спину, вошёл в деревню.

Мои припасы закончились, а есть очень хотелось. Заметив во дворе крайнего дома женщину с кувшином, я окликнул её и попросил продать мне немного еды. Крестьянка смерила меня настороженным взглядом и попросила показать деньги. Я достал одну блестящую монетку. Она глянула, удивлённо захлопала глазами и покачала головой, объяснив, что у неё не будет столько сдачи.

Хм… Женщина подошла поближе и, разглядывая мою одежду, предложила, за кружку молока и ломоть хлеба, а также за несколько мелких монет, купить мою куртку.

Мысленно извинившись перед Тимом, я согласился. Всё равно здесь очень тепло, а в Королевском городе прикуплю себе что-нибудь. Ведь магистр Линкнот заплатит мне за услугу.

Крестьянка пощупала ткань, мех, подкладку, кивнула, ушла в дом и вынесла мне обещанную еду и три мелкие монеты. Пока я уплетал хлеб с молоком, она, рассмотрев мои джинсы, поинтересовалась, не продам ли я и штаны тоже. Пришлось отказаться, других брюк у меня не было. Там же, под кустом, я избавился от прежнего рванья.

Женщина предложила мне переночевать в сарае и спросила, куда я направляюсь.

Вот так мне и повезло. Я узнал, что завтра утром из деревни отправляется обоз на ежегодную ярмарку, что проводится в Королевской долине вблизи форта Мормион. Оттуда до города Королей рукой подать. Я конечно не знал, где этот Мормион, но всё складывалось очень удачно.

А на следующий день я пристроился к обозу всего за одну монету. Для начала я показал деньги зеркалу. Оно долго изучало их, а потом заявило, что монеты ему не знакомы, и что он уже лет восемь не видел никаких денег. Но они чем-то напомнили ему старые королевские реалы и, судя по всему, это монеты крупного достоинства. Но он так и не сумел определить, который из королей изображён на аверсе.

— Похоже, это граффитский реал, — предположило зеркало. — Насколько я помню. Реал составляет десять рикелей. Рикель — это средняя монета, а мелкая, что заплатила тебе крестьянка — копия.

Выходит, мы — богатенькие буратинки. Здорово! А ещё у меня была кредитка, но в этом мире она годилась разве что для того, чтобы под ножку стола подкладывать, и то — не факт.

Обоз состоял из нескольких телег и фургонов. С утра возницы собрались на деревенской площади пред домом старосты и ратушей с башенкой и… часами. Часы — настоящие со стрелками, как и в моём мире, только вместо чисел на циферблате были нарисованы солнце, луна, звёзды, а стрелок я насчитал всего три и обломок, как будто четвёртую стрелку небрежно отломали.

Я быстренько посмотрел на свои часы и обнаружил, что стрелки вращаются с бешеной скоростью, но не успел испугаться, как они остановились. То же произошло и с компасом — стрелка вертелась как полоумная, а потом застыла, будто её приклеили. Сколько я ни тряс. Ну и дела… Однако теперь вопрос направлений не стоял передо мной так остро.

После того как проверили упряжь, и закрепили груз, мне разрешили забраться в телегу, и обоз двинулся по тракту в сторону Королевского города.

Забыл сказать, мне даже не пришлось заботиться о пропитании. Увидев мою монету, начальник обоза заверил, что меня будут ещё и кормить, бесплатно.

— Не верь им, — убеждало зеркало. — Питание не входит в стоимость проезда, просто с тебя содрали больше, чем следовало.

Но я только отмахнулся от него. Так приятно было ехать, а не идти. А то я и так сбил все ноги, и руки, в каком-то смысле, тоже. Зато теперь наслаждался поездкой, свежим воздухом, солнцем и пейзажами.

Коренастые коричневые лошадки с чёрными гривами и хвостами, переступая широкими копытами, деловито тянули возы, и ехали мы довольно быстро. Дорога была каменистой, поэтому повозки не поднимали пыли.

Несколько раз остановились переночевать прямо в полях. С кострами, песнями и анекдотами. В этом измерении были свои анекдоты. Половину из них я не понимал, а другая половина — в чём-то повторяла наши. Весело травили истории — про не вовремя вернувшихся мужей, жадных купцов, жестоких правителей и незадачливых волшебников. И смеялись.

Местность вокруг не отличалась разнообразием — поля, пашни, пастбища, луга, рощи. Однако мне здесь нравилось гораздо больше, чем в Зачарованном лесу.

Иногда попадались деревеньки, и к нашему обозу по пути присоединились ещё несколько телег. Ехали мы весело и ничуть не утомительно. Ярко светило солнце, пахло душистой травой и медвяными цветами, стрекотали кузнечики, щебетали птички. Несколько раз я видел огромных птиц парящих в вышине.

— Беркуты — высматривают добычу, — сказал мой сосед по обозу — усатый седой крестьянин.

Так, вскорости, мы выехали на холмистую пустошь. Земля выгнулась травянистыми волнами, и холмы поднимались всё выше и выше, так что на очередную возвышенность повозки уже забирались с трудом. Нам пришлось слезть с телег, вылезти из фургонов и идти рядом. А когда мы взошли на вершину холма, перед нами раскинулось небывалое великолепие. И я увидел такое…

Глава 5 — самая неопределённая, в которой я встречаюсь с магистром Линкнотом и нахожу четвёртые ворота; наконец понимаю, куда я попал и ощущаю, как что-то таинственное витает в воздухе ХРАНИТЕЛЬ ЗНАНИЙ

Я увидел такое…, какое раньше мог узреть только на картинке. Восторг сдавил меня так, что я едва не задохнулся. Под ясным небом раскинулась огромная зелёная-презелёная равнина, расчерченная дорогами и перевитая сверкающими лентами рек и ручьёв. Вдалеке лежал перламутровый город, словно скопление громадных, развернутых во все стороны, раковин. И серебристые шары венчали тонкие башни. Далее, у самого горизонта, поблёскивала полоса воды, а ещё дальше всё тонуло в туманной дымке.

Возница рассказал мне, что «отсюда с холма видно даже море, вернее, залив Трёх королей, а сам город стоит на Ракушечном лимане». Ежегодно там скапливалось несметное количество ракушек. Отсюда лиман и получил своё название. Ракушки собирали и использовали по назначению. А все дома испокон веков, по словам возчика, облицовывались ракушечником.

Ух ты! Интересно на это вблизи посмотреть. Но издалека выглядело здорово.

Тракт сбегал с холма, метров через пятьсот разветвлялся, и извилистые дороги поворачивали на северо-восток, на запад и северо-запад.

Обоз спустился с возвышенности, и мы дошли до стелы с короной. Под короной в разных направлениях торчали указатели в виде стрелок с названиями королевств: Стирин, Пергамотум и Граффити.

В тот момент мне бросилась в глаза некоторая асимметрия. Явно чего-то не хватало. Между ними так и напрашивался ещё один — четвёртый указатель.

Отовсюду к стеле стекались телеги и фургоны, подъезжали верховые и подходили пешие путешественники. Оживлённая толпа в основном следовала налево — в сторону королевства Стирин. Налево сворачивал и наш обоз, собираясь ехать по боковому тракту, туда, где виднелись башни форта Мормион. Там возчики и торговцы собирались остановиться в знаменитом трактире «Королевский Перекрёсток». О нём я вдоволь наслушался по пути сюда и был в курсе, какой «превосходный эль с пряностями там подают, и какой забористый швамк, и жаркое из мяса королевского бизона».

Дорога на Граффити лежала направо и скрывалась за холмом. А в сторону главного тракта показывала стрелка с надписью «Пергамотум». Туда мне и надлежало идти напрямик к городу. «Отседова до города рукой подать», — прощаясь, напутствовал возница.

Я закинул рюкзак за спину и пошёл. Но это оказалось вовсе не так близко — местное «рукой подать» равнялось примерно трём лигам.

Я шёл и наслаждался тишиной, потому что Зеркало молчало почти всю дорогу. Да и город всё же приближался — медленно, но неотвратимо. Он рос и заполнял собой горизонт. Залива на равнине не было видно, о его близости свидетельствовал лишь запах моря и одинокие чайки, залетевшие с лимана. А вскоре путь мне преградила река, и дорога продолжилась сразу за мостом. Город был уже близко, когда Зеркало вновь заговорило, перво-наперво потребовав его вытащить и направить на дорогу. Что я и сделал. А попробовал бы не сделать!

— Надо подумать о перемене внешности. Доберёмся до магистра, и он что-нибудь подскажет.

— Зачем? Мы же за границами герцогства.

— Да, но не за пределами герцогской башки. Он это так не оставит. Ноги у него короткие, зато руки — длинные. Снарядит своих слуг на поиски. Людей, на этот раз. И в городе кое с кем свяжется.

— Откуда он знает, где нас искать?

— Он сообразит, куда могу отправиться я, — не важно с тобой или с кем-либо ещё, — а это куда как серьёзнее.

Хорошенькое дело! Выходит я всего лишь разменная монета. Лестно такое о себе узнать.

— Тогда к чему мне менять внешность? Не проще ли тебе во что-нибудь превратиться.

— Ты прекрасно знаешь, что я не умею… Так! Мы уже подходим к городу. Ищи четвёртые ворота.

— А как я их узнаю?

— Иди, смотри, читай и говори мне, что там написано. На всех воротах таблички с названиями и щит с гербом королевства. Тракт, если мне не изменяет память, должен закончиться у граффитских ворот.

Город надвинулся переливчатой махиной из стен, башен, колонн… И гигантских ворот, величественных, как триумфальная арка.

— Ну? Что там написано? Что? — нетерпеливо вопрошало Зеркало.

— «Граффити», — послушно прочитал я. — Хм… Прикольный герб!

На прямоугольном щите с вензелями по контуру изображались могучие хвойные деревья, подпирающие зелёными кронами синее небо и заточенные снизу наподобие карандашных кончиков. Как есть — деревья-карандаши! С витиеватым росчерком внизу:

«Писать, пока не затупится кончик и не сотрётся вечность!».

Н-да, вот это я понимаю девиз. Это ведь девиз? Наверное…

— Граффити? Тэ-эк… Тогда вдоль стены, направо.

— И долго мне так идти?

— До следующих ворот.

— Хм, понятно.

Прошёл я ещё лиги две, а может и больше, но никаких ворот так и не увидел. Зеркало разнервничалось:

— Ну, и…? Чего там? Видишь?

— Никаких ворот не было…

— А ты не пропустил? Давно должны быть — они неподалёку от Граффитских.

— Нет, постой-ка.

Что-то такое мелькнуло в сознании. Я вспомнил и вернулся метров на пятьсот назад. Ну точно! В одном месте стена выпуклая и неровная. Бугристая, будто кто-то наспех заложил большую арку. И в отличие от остальной стены, отделанной ребристой мозаикой из ракушечника, просто заштукатуренная. Я поднял голову и пригляделся. Так и есть — наверху обозначенная дугой граница, и кладка верхней части стены явно отличалась от нижней. Над дугой потемневшие отпечатки, явно следы от висевших там некогда щитов.

— Здесь нет никаких ворот, — повторил я.

— А что есть?

— Ну, заделанное отверстие в стене.

— Заделанное, говоришь? — мне показалось или голос Зеркала и впрямь дрогнул. — Может быть, ворота перенесли чуть дальше. Кто-то из архитекторов однажды сказал, что расположены они неудобно. Ну-ка вернись назад, немного.

— Насколько немного?

— Пока не дойдёшь до следующих ворот!

Ха! Немного. И я снова отправился вдоль стены. Когда-нибудь это кончится? Зато обратил внимание на очень интересную деталь — конец стены отгибался, нависая над землёй закруглённым отворотом и образуя козырёк. Ракушка и ракушка.

Дальше действительно оказались ещё одни ворота, на этот раз с надписью «Пергамотум». А на треугольном гербе тоже здоровущие деревья на фоне неба, только с широкими изумрудными листьями, потолще и с золотистой корой. А под ними развёрнутый пергамент с кисточками и девиз:

«Написанного — не сотрёшь»!

Что за измерение такое? Явно помешанное на карандашах и пергаментах…

— Пергамотум, — прочитал я.

— Да что ж такое-то?! — Зеркало явно волновалось. Ну, не всё же мне одному.

— А, наверное их решили перенести поближе к Стирину. Только какой резон? Ладно, проверим. Возвращайся назад.

— Как? Опять?

— Не опять, а снова.

Проклиная местные лиги, я поплёлся в обратную сторону, туда, откуда пришёл. И вскоре достиг Граффитских ворот.

— Давай просто войдём в город через эти ворота?

— Ни в коем случае?

— Почему? Неужели нас уже караулят у ворот слуги серого герцога? Оперативно работают.

— А? Нет, я не о том. Просто боюсь заблудиться. Столько лет прошло. А ворота — ориентир. Магистр живёт возле четвёртых ворот.

А кто-то ещё обвинял меня в пространственном кретинизме…

И вообще, я теперь сомневался, что у Зеркала сохранилось хоть какая-то ориентация. Да и у меня голова давно кругом — туда, а потом обратно.

— Пошли дальше.

Я вздохнул и двинулся дальше. На это раз идти пришлось долго. В жизни столько не ходил и притом так бестолково. Дорогу мне вновь преградила река и я перешёл по мосту. А дальше стена петляла колоссальной перламутровой ниткой, так, что я почувствовал себя челноком. Но был вознаграждён за свой пеший подвиг и вскоре достиг ворот с надписью «Стирин», а напротив них как раз располагался форт Мормион. Я увидел флаги на башнях, наряженных людей на лугу и солдат с алебардами на стенах. А внизу сошлись в импровизированном турнире рыцари в доспехах — копьё на копьё. Замелькали конские копыта, опустились забрала, и застыли шлемы с плюмажами. Тык-тыгдык-тыгдык-тыгдык… Лоб в лоб. Ну прямо картинка а-ля дремучее средневековье, мир меча, магии и кинжала….

— Не зевай! — Зеркало стукнуло меня ногами об землю.

— Стирин! — громко прочёл я. И посмотрел на герб.

На круглом щите, на фоне того же неба и похожих на трубы деревья с шаровидными кронами, была изображёна… стёрка или ластик (а может мне привиделось), ползущий по пергаменту и начисто стирающий какие-то фразы. Девиз, разумеется, гласил:

«Стереть можно всё!»

Дурдом! Да что они здесь все с ума посходили?! То нельзя стереть, то можно…

— Абсурд! — провозгласило Зеркало.

— Ты о девизах? — поинтересовался я. — Согласен.

— Нет, о воротах.

Зеркало повздыхало, повздыхало и решило таки войти в город. Что я быстренько и сделал.

— Будем искать четвёртые ворота изнутри, — придумало Зеркало.

Тоже мне, великий мыслитель. И где это видано, чтобы ворота, ведущие из города, не вели в город! Но его мир, ему и голову ломать.

— Ориентиры, ориентиры, — бормотало Зеркало, пока я глазел на дома и горожан.

За воротами начиналась мощёная камнем дорога и продолжалась до самой городской площади. Об этом я прочитал на указателе.

— Вспомнил! Теперь иди прямо. Пересечёшь площадь — сверни в переулок перед домом с флюгером в виде каравеллы, а там ступай дальше до следующей площади, снова заверни в ближайший переулок и ищи дом с красной крышей.

— А вдруг крышу перекрасили?

— Крыша из красного ракушечника.

— А если крышу снесло?

— Это у меня сейчас снесёт, башню, если не перестанешь задавать глупые вопросы. Я здесь лет десять не был. Ничего не помню и не узнаю. Будем искать. А теперь — иди.

И я окунулся в суету большого города. Не забывая по ходу любоваться достопримечательностями. Сначала пытался соотнести их с ранее увиденным, прочитанным и услышанным. Но потом сдался. Это было похоже на всё сразу. Но если город и напоминал средневековый, то в общих чертах и очень отдаленно.

Первое, что меня поразило — это какая-то художественная беспорядочность. Только центральная площадь ещё как-то сдерживала это буйство красок и стилей. Дворцы расположенные красивыми полукружиями и палисадники вокруг них были надёжным «гвоздём», от которого во все стороны разбегались бойкие несуразицы улиц и переулков, доходящие порой до архитектурной бессмыслицы.

Рядом с мрачной башней, словно выдернутой из готической эпохи с уже знакомыми мне часами, мог притулиться малюсенький, по виду пряничный домик с крышей из ракушечной черепицы.

Широкие каменные проспекты чередовались с улочками поросшими зелёненькой травкой. Река бежала через весь город, и каменные набережные беспорядочно сменялись деревянными мостками и песчаными пляжами. И при этом я не увидел ни одного одинакового моста.

В своих поисках я часто упирался в высоченную стену с массивными воротами, шёл дальше и находил другие пути. Заглядывал за маленькие дверки из ажурных решёток и открывал для себя уютные дворики с садиками или парки со стриженными под шары и конусы деревьями и помпезными клумбами. А больше всего меня восхищали сферы на тонких башнях. Одни изумляли своим парящим великолепием, а другие казались диковинными грибами дождевиками на высокой ножке.

А ещё — деревянные заборчики и калитки увитые виноградом. Каменные дома и живые изгороди… Н-да. Неужели я становился поэтом? Но первый же толчок в бок от местного жителя, которому я, зазевавшись, нечаянно наступил на ногу, отбил у меня охоту награждать этот город красивыми эпитетами. А потом меня чуть не сбила повозка. Я едва успел отскочить в сторону под вопли возмущённого Зеркала, но тут же угодил под ноги коню, и всадник — вычурно одетый мужчина истратил на меня недельный запас витиеватых ругательств. Да уж. Местами в городе было шумно и оживлённо, и весь это шум ещё и перекрикивали уличные торговцы и наводящие порядок стражники.

Наконец я пересёк вторую площадь и свернул в ближайший переулок. А день уже клонился к закату. Наступал вечер, усиливающий запахи цветов, моря и травы. По переулку сновали редкие прохожие. Стало непривычно тихо. Я очень устал и хотел есть, а во рту с утра не было ни крошки.

— Ищи дом с красной крышей, — напомнило мне Зеркало.

— Послушай, изверг, — взмолился я. — Можно где-нибудь отдохнуть? Давай найдём гостиницу или трактир, я хоть поужинаю. А то сил нет ноги таскать.

— Если что-нибудь попадётся, — Зеркало было неумолимо.

Можно подумать это у него ноги, а не у меня. Но Королевский город сам сжалился надо мной и поставил на моём пути таверну с весёлой вывеской «Длинный нос». Изображения носа я не увидел. Зато под вывеской качалась на цепях внушительная деревянная бутылка…

— Чего остановился? — не выдержало зеркало. Такое впечатление, что оно своим голосом подталкивало меня в спину.

— Таверна, — доложил я. — Зайдём?

— Как называется?

— Длинный нос.

— Гм… что-то не припомню… Была неподалёку от ворот одна таверна, но она называлась Красный нос.

Я хмыкнул.

— Ну, это понятно. Красный нос — более подходящее название для таверны.

— За столько лет многое могло измениться. В том числе и действие вина на некоторые части тела.

— На что ты намекаешь?

— Войди и проверь. А лучше не рискуй и вали отсюда быстрее.

— Нечего меня пугать.

На самом деле мне было немного не по себе. Кто его знает, какие ещё сюрпризы поджидают меня в этом неуравновешенном мире. Однако я открыл дверь и вошёл.

Внутри было просторно, малолюдно и спокойно. Я едва не повернул назад. Вот если бы мне навстречу выскочила толпа дерущихся головорезов или рядом со мной об стену шмякнулась кружка с элем, или вокруг ломали бы мебель об стойку… Вот тогда бы никаких проблем — нормальная таверна, а так… Даже подозрительно. Однако я всё же остался и даже сел за крайний столик, поближе к выходу, на всякий пожарный.

— Ну и чего там? — полюбопытствовало Зеркало. — Только постарайся разговаривать незаметно.

— Ничего, таверна как таверна.

Сонный трактирщик, то есть — тавернщик неопределённого возраста за стойкой. Неподалёку от меня за угловым столом несколько парней в рабочей одежде синхронно запрокидывали, и по очереди опускали на стол кружки.

Похоже, до этого они размахивали молотами в кузне. Видать заело после нелегкого трудового дня.

В другом углу, повалившись на стол, похрапывал одинокий посетитель. Угу, судя по помятому и безмятежному виду, — пьяный завсегдатай. Вроде всё. А, нет, вот и ещё кто-то явился. Бухнула обитая войлоком дверь и ввалился следующий, в смысле — после меня, пришелец. Незнакомец, закутанный в плащ с надвинутым на лицо капюшоном. Протопал в зал, по-хозяйски развалился за столом и, подняв руку, щёлкнул пальцами. К нему тут же подбежал подросток в фартуке. Со своего места я не слышал, что заказывал незнакомец, но паренёк с готовностью кивал и записывал. Потом убежал выполнять заказ.

— Можешь незаметно достать меня? — попросило Зеркало.

— Постараюсь.

Я осторожно вынул его из кармана и направил на зал, стараясь захватить как можно больше зрительного пространства.

— Порядок, — констатировало Зеркало. — Ничего опасного.

Подросток-официант принёс заказ новому посетителю. И в тот же момент я, по его примеру, поднял руку и тоже прищёлкнул пальцами. Через минуту парень стоял возле меня и услужливо записывал. Меню в таверне оказалось довольно скудным, но я честно заплатил четверть реала за ужин, состоящий из солидного куска мяса в соусе, хлеба, сыра и кружки… воды. Поскольку поостерёгся пробовать местное вино, памятуя о названии заведения.

Я с аппетитом накинулся на еду и не обращал внимания на то, что творится в зале. А зря. В какой-то момент я взглянул на незнакомца в плаще, и мне показалось, что он смотрит на меня, из-под капюшона. Молодые рабочие расплатились и ушли. Однако вскоре в таверну начал прибывать народ. Я ещё раз взглянул на загадочного посетителя — он смачно хлебал суп из миски и на меня не смотрел.

Почудилось. Неужели я стал бояться даже собственной тени, настолько, что и в ней мне мерещился соглядатай герцога?

— Становится людно, — шепнул я Зеркалу.

— Пора уходить.

— Здесь сдают комнаты? Переночуем.

— Это в Кра… Длинном носе-то? — фыркнуло Зеркало. — Отродясь такого не было. Обычное питейное заведение.

— А вдруг? Сколько лет, говоришь, прошло?

— М-дя, не мало…

Мы совсем потеряли бдительность. Впрочем, внимания на нас никто не обращал. А человек в плаще незаметно ушёл, я и не уловил когда. И к лучшему.

Я поразмыслил, немного поспорил с Зеркалом, покинул трактир и отправился искать дом с красной крышей.

Надвигались сумерки. Я шёл по безлюдному переулку. Где-то вдалеке звучали голоса людей, лаяли собаки, смеялась девушка. Я смотрел по сторонам, но главным образом на крыши. Иногда отвечал на вопросы Зеркала… Позади раздался шорох, я тревожно оглянулся и в мгновение ока оказался прижат спиной к забору, шею мне сдавила чья-то сильная рука, а перед глазами блеснуло лезвие…

— И часто ты беседуешь сам с собой?

Странный вопрос для грабителя.

Нападавший чуть отступил назад, и я увидел давешнего посетителя таверны в плаще. Я по-прежнему не мог разглядеть его лица, спрятанного в тени капюшона, лишь блестящие глаза пристально смотрели на меня из тени. Попался!

— Ааааа! Помо… Жёсткая ладонь зажала мне рот.

— Молчи! Если будешь тихо себя вести и отвечать на вопросы, ничего с тобой не случится.

Я кивнул. Он убрал руку.

— Кто ты такой и откуда?

— Не знаю. Память потерял.

— Хорошо. Тогда другой вопрос, беспамятный ты наш. Откуда у тебя волшебное зеркало?

От этого заявления у меня подкосились ноги, и я начал сползать по стене сарая, несмотря на его хватку. И в этот момент, словно в насмешку над ситуацией заметил край крыши из красного ракушечника. Весьма кстати!

— Эээ… парень, — он убрал нож и встряхнул меня за шиворот, как щенка.

— Какое зеркало? Я ничего не знаю…

Меня поставили на ноги.

— Зубы не заговаривай! Уж я-то знаю, Зеркало у тебя. Я всё знаю…

— Отпусти парнишку, дружище, — внезапно подал голос виновник моего незавидного положения.

Агрессор от неожиданности разжал пальцы и лихорадочно огляделся по сторонам.

— Эт-то кто ещё? Выходи!

— Всё так же, воюешь? — усмехнулось Зеркало и добавило:

— Не бойся его, Кеес.

Мужчина в плаще насторожился, потом резко откинул капюшон, и я увидел его нахмуренное лицо. Он казался молодым, но суровые черты делали его лицо угрюмым и словно высеченным из гранита, а глубоко посаженные тёмные глаза только добавляли мрачности облику.

— Ты всё ещё не понял, старичок? Всё ведь знаешь, а тут…, — разочарованно протянуло Зеркало. — Линк, сволочь, не прикидывайся дураком.

— Норд? Ты? — выражение лица этого Линка было настолько идиотским, что я невольно хрюкнул от смеха.

Так. Постойте! Линк? Магистр Линкнот? А я представлял его мудрым седым старцем, благообразным книжным червём с тросточкой. Ну и ну! Этот мир и вправду был ненормальным.

— А кто же ещё, Хранитель знаний?! Кеес, покажи ему.

Я вытащил Зеркало из кармана, оно увеличилось самую малость и спросило:

— Ну, как я тебе? Красавчик? Как ты меня находишь?

— Но… как?

— Ты меня спрашиваешь?! — Зеркало сорвалось на крик. — Это я должен спрашивать! Какого ядовитого бяса я восемь лет торчал в конуре у этого вонючки?! Ты! Почему ты не почесался, чтобы освободить меня?! И не говори, что не знал?

— Я действительно не знал, — спокойно ответил Линкнот, приходя в себя и пряча нож в ножны на поясе. — Я не знал! Понимаю. Ты не поверишь. Но последний раз я видел тебя и остальных на приёме в горном замке. А потом ты исчез и… Он взял у меня зеркало.

— Ты — Хранитель знаний, тупица!

— Но мы недооценили Завирессара! — воскликнул Ликнот. — Он перекрыл мне доступ ко многим знаниям за пределами этого города. Я…

— Ладно, не оправдывайся. Мы все пострадали.

Я слушал их разговор, тупо вытаращив глаза и открыв рот. Сколько интересного я вдруг узнавал, постепенно.

— А чего мы здесь-то стоим? — спохватился Линкнот. — Пошли ко мне, поговорим.

И посмотрел на меня:

— Идём… как тебя, Кеес. Расскажешь о себе, а я постараюсь помочь.

— А…

— Я всё знаю. Знания — это по моей части.

Он двинулся вперёд по переулку, миновав примечательный своей крышей дом, с Зеркалом в руках, а я подумал и потрусил за ним. И почему именно эта крыша так запомнилась Зеркалу?

— Ты всё ещё живёшь у ворот? — поинтересовалось оно.

— Угу, только про ворота я бы не упоминал?

— С чего это?

— Погоди, сам увидишь.

Мы вышли из переулка и очутились на улице, дошли до конца и повернули. Сразу за домом… с красной крышей. Теперь всё ясно. Да здесь просто мода на такие дома. По дороге я насчитал ещё четыре, пока мы не вышли на небольшую площадь, вокруг которой выстроились двух— трёх — этажные особняки. Но Линкнот не остановился, а пересёк площадь, и мы упёрлись в арку с полуразрушенными колоннами, наполовину заложенную камнями и крест накрест заколоченную досками. Магистр остановился и направил на неё Зеркало.

— Это всё, что осталось от четвёртых ворот.

Зеркало помолчало немного и спросило упавшим голосом:

— А как же Точин?

— Нет больше Точина, друг мой. Теперь в стране Двенадцати по Эту Сторону Чёрных гор — три королевства.

— Нам надо это обсудить, — выдавило из себя Зеркало.

— Тогда идёмте в дом. И ты, Кеес.

Я оторвался от разглядывания бывших ворот и от мыслей по этому поводу. Что бы всё это значило?

Магистр привёл нас в один из домов на площади, ближе всех стоящий к воротам с флюгером в виде стрелы. Так мы оказались у него в гостях и конечно же остались на ночь. После того как я искупался с дороги и надел чистые вещи, щедро выданные мне гостеприимным хозяином, Линкнот пригласил меня в свой кабинет на втором этаже, поговорить. Маленькая комната была завалена книгами, свитками, картами и заставлена приборами непонятного назначения. Домохозяйка Линка — женщина средних лет принесла нам чаю с кексами. Ну хоть что-то родное. И здесь пьют чай!

— Извиняюсь за беспорядок, — произнес магистр, когда женщина вышла. — Но кабинет — это единственное место, где я не позволяю Агнессе убираться.

Он отхлебнул чаю, я последовал его примеру. А Зеркало могло лишь наблюдать. Линкнот разместил его тут же на столе в удобной подставке.

— Рассказывай, — потребовал магистр.

— Чего?

— Кто ты, откуда, как сюда попал. Настоящего твоего имени мне знать не нужно. Всё равно каждый из нас в этом мире придумывает себе любое имя, по вкусу.

— Но ты же — Хранитель знаний и должен всё обо мне знать, — подколол я его. Магистр снисходительно улыбнулся.

— Видишь ли, паренёк. Я в курсе, что ты из другого измерения, но дальше этого мира мои знания не распространяются. Ещё я сразу вычислил, что у тебя Зеркало, но ты не настоящий «превращатель» и тут — чужой. Так что говори. Это в твоих же интересах. Если я пойму, как ты сюда попал, то может статься помогу тебе вернуться домой.

И я принялся рассказывать. Поведал ему о том, как я сбежал, шёл по лесу, поел и уснул под кустом. Показал для пущей убедительности часы и компас. Не забыл упомянуть о несоответствии в ходе времени и направлениях частей света.

За окнами стемнело, и Агнесса принесла лампу. Мы сидели возле ровного успокаивающего круга жёлтого света и беседовали.

— Под кустом говоришь?

— Ну да, с синими ягодами…

— А ты ягод с него не ел?

— Чё я — больной?

Я и в самом деле никогда ничего незнакомого в рот не тащил. Особенно неизвестные ягоды с подозрительных кустов. Однажды в детстве я попробовал волчьих ягодок, думая, что они вкусные. Последствия запомнил на всю жизнь и до сих пор кусты с ягодами ассоциировались у меня с резью в животе, банкой марганцовки и сиреной скорой помощи.

— Чего я, ненормальный что ли?

— А кто тебя знает? Но если не ел, тогда не совсем понятно, в чём дело. Но куст явно причастен и без Держателя измерений здесь не обошлось.

— А при чём тут куст и кто такой Держатель измерений? Я о нём не в первый раз слышу.

— Всё по порядку. Тебе ведь интересно знать, куда ты попал, и что с тобой будет.

— Да…

Последняя фраза мне не понравилась так, что даже засосало под ложечкой, словно я и впрямь отведал этих синих ягод.

— Вот смотри. По всему выходит, что ты попал сюда из измерения обратного времени.

— Это как?

— Не перебивай… То есть для нас твоё измерение обратное, а для тебя — наше. И время в этом измерении течёт для тебя в обратную сторону. То есть, время в наших мирах противоположно направлено. Я буду объяснять, а ты соотноси с чем-нибудь знакомым тебе в твоём измерении. Представь, что наши миры непрерывно движутся параллельно, но по разным временным веткам и как бы навстречу друг другу. Но они никогда не соединяются и даже не соприкасаются…

Я вообразил тоннель и две электрички, которые движутся напротив друг друга, в разных направлениях, по разным рельсам и с бешенной скоростью. Окна мелькают и в них невозможно что-либо разглядеть в соседнем поезде, а уж тем более встать и перейти из одного в другой…

— … По идее ты никак не мог сюда угодить, потому что нет точек соприкосновения. Более того, наш сегодняшний день для вашего мира уже завтрашний, а ваше сегодня для нас ещё не наступило. Или наоборот. То есть, временное несовпадение. Нельзя из завтра попасть в сегодня, обычным способом. А если ты не мог здесь оказаться, значит, и уйти отсюда не можешь.

От такого заявления я едва не подавился кексом, чаем и чуть не упал со стула.

— Но я же как-то попал сюда!

— Да! Но это уже другой разговор. Это всё не само собой случилось. Тут вмешался Держатель измерений. Теперь слушай и представляй. Держатель измерений — весьма необычный волшебник. Единственный в своём роде в нашем измерении. Если ещё десяток Хранителей знаний найдётся и в Фегле, и в этом городе или ещё где-то, то Держатель — уникален. Но начну сначала и издалека. Изначально наш мир людей делился на прирождённых волшебников и обычных людей, которые впоследствии оказались потенциалами… но это ты уже знаешь.

— Да.

— Тем лучше. Объяснять не придётся. Так вот, Держатель измерений — это один из уникумов — двенадцати волшебников, обладающих определённой силой. Они издавна управляли землями, названными в их честь Страной Двенадцати, пока… Но это уже отдельная история. А способность Держателя измерений в том, что он может останавливать параллельные измерения и связывать их на короткое время…. Представляешь?

Я тут же будто воочию узрел огромную металлическую скобу, вонзившуюся в крыши соседних электричек, соединяя их… Они резко затормозили и мгновенно остановились дверь в дверь…

— Да, теперь он делает это с помощью волшебного предмета, но вполне может без него обойтись. С предметом просто легче, да и его ученики-потенциалы могут при случае им воспользоваться.

Я представил, как противоположные двери открываются, и я вхожу в соседний вагон. Почему-то в кромешной темноте. Лишь слабо светятся контуры дверей, и где-то далеко в тоннеле мигает лампочка…

— А это соединение не опасно для миров?

— Держатель измерений делает это мастерски и знает своё дело. Никто даже не почувствует кратковременной остановки. А потом миры вновь приходят в движение…

Скоба отлетела и исчезла во мраке, поезда тронулись, а я остался в чужом вагоне и поехал в другую сторону…

— Скорей всего, именно таким образом ты и попал сюда. Знать бы только, с помощью чего, и при каких условиях. Но что соединение было установлено в районе КЧП — очевидно и полагаю не случайно. И с этим придётся разобраться. Это может быть ключом к разгадке.

— И что со мной будет теперь?

— Трудно сказать. Когда ты попал сюда то, судя по твоим часам, жил в обратную сторону, но воспринимал течение времени нормально. Вероятно, ещё год и ты бы стал младше, даже не замечая этого, но вполне различимо для окружающих. Однако этого не произойдёт. Потому что время для тебя остановилась. Судя, опять же, по твоим часам. Сейчас ты находишься в неопределённом состоянии. И здесь возможно два варианта. Либо ты приспособишься, и ход времени для тебя нормализуется, в нужную сторону в соответствии с этим измерением. Либо…. Он замолчал.

— Ну? Что? Говорите, мне уже не страшно.

— Либо, время опять потечёт для тебя в обратную сторону, но гораздо стремительнее, и ты исчезнешь на исходе этого года или следующего…

Я был подавлен и растерян. Хорошенькая перспектива — исчезнуть в чужом мире, не оставив следа в своём.

— Но это только предположение. Не принимай близко к сердцу раньше времени. Я не могу знать будущего, а лишь предполагать, основываясь на существующих сведениях. Мои знания ограничены прошлым и настоящим, а на грядущее они не распространяются. Кроме того, Завирессар перекрыл мне доступ ко многим знаниям, поставив магические заслоны. Понимаешь, знания для меня витают в воздухе, а я просто ловлю их, как бабочек. Нет, не так, я ими дышу. Дышал… а теперь знания из отделённых уголков до меня не долетают. Но то, что рядом я считываю довольно неплохо.

— А кто такой Завирессар?

Магистр помрачнел.

— Тринадцатый, — ответило Зеркало.

Я не стал пока вдаваться в подробности и вместо этого спросил о том, что волновало меня гораздо больше:

— Так что же делать?

— Искать Держателя измерений или его учеников с волшебными предметами останавливающими измерения. Только это может помочь тебе вернуться домой. Да-а, задачка со многими неизвестными. И одно из них…

— А как хоть выглядит этот предмет?

— Он может выглядеть как угодно. Никто не знает, кроме самого Держателя. Видишь ли, по мнению многих — это «держание» совершенно бесполезное для нашего мира умение. Даже опасное. Поэтому Держателя мало кто любит и ценит. Но при этом, он милейший человек, хоть и малость сумасбродный и взбалмошный. К нему в ученики идут разве что искатели приключений, азартные игроки с судьбой и любители пощекотать нервы. Но это всё по Ту Сторону Чёрных гор. Поэтому феглярийцы не особо за него держались. А вот Пергамент отдавать не хотели.

— Ну да, — хмыкнуло Зеркало. — Едва унесли! И Зеркало тоже.

— А зачем нужны были все эти предметы, если волшебники и так всё умеют? — недоумевал я.

— Волшебники-то, да. Но у них появилась возможность обучить этому других, а именно — потенциалов, которые с помощью волшебных предметов овладевали силой и умениями. В результате, возникли королевства управляемые потенциалами. Жизнь людей стала намного интереснее и легче, когда прирождённые нашли способ поделиться способностями с другими. И веселее.

Да уж, я заметил! Весело-то как, сил нет.

— И у волшебников появилось время на отдых и развлечения.

Не фига себе! Это они, значит, так развлекаются. Перетаскивают ни в чём не повинного человека к себе в измерение и третируют разными штучками, вроде превращения в хорька, мытья полов… Кажется, я сказал это вслух.

— Чего ворчишь? — усмехнулось Зеркало. — Можно подумать, тебе не интересно!

— Интересно будет, когда я исчезну.

— Не обязательно.

— Ладно, — сказал Линкнот. — Мы разберёмся, что делать дальше. Я постараюсь найти способ добраться до Держателя измерений, чтобы вернуть тебя домой. Но мне нужно подумать. До завтра. А сейчас уже поздно. Иди-ка ты спать.

Меня отправили в соседнюю комнату с кроватью, а сами остались в кабинете. Я так устал от бесконечных хождений и волнений, что сразу провалился в сон. Снились мне шум прибоя и завывание ветра. А среди ночи внезапно проснулся. И выяснилось, что шум мне не приснился. Я действительно слышал, как волны накатывали на берег. В темноте слух обостряется, а в ночной тишине явственно доносился шелест залива.

У меня пересохло в горле, а где-то в коридоре был кувшин для питья. Держа пред собой ночник со свечой внутри я двинулся в коридор, разгоняя темень. И услышал голоса из-за приоткрытой двери кабинета. Похоже, беседовали Зеркало с магистром. Я прислушался, мгновенно забыв о жажде, и уловил обрывок фразы:

— … делать со мной?..

— Погоди отчаиваться, Норден.

— Как мне не отчаиваться?! Я надеялся, что ты мне поможешь. Я хочу снова стать собой. Но что я вижу, встретив старого друга?! Полнейшую безысходность… Была надежда на короля Тёрна, но…

— Забудь о короле Тёрне. Его больше нет.

— Он умер?

— Исчез. Никто не знает, где он. Ходят слухи, что Тёрн повторил печальную участь своего отца, заблудившись в Древнем лесу.

— Этого ещё не хватало! А ты? Остальные?

— Я стараюсь лишний раз не высовываться. А остальные — сам знаешь где. Им не лучше, чем тебе, а теперь и хуже.

— По крайней мере, им не пришлось смотреть каждый день на этого предателя жабоида…

— Не стоит себя жалеть. Стараниями этого юноши…

— Да уж, вовремя он подвернулся.

На этот раз они явно говорили обо мне.

— Думаю, он может сослужить нам службу.

— Как? Вдобавок ещё и слуги герцога наступают на пятки…

— Пока нет. Я буду знать, когда они появятся. А что до герцогства, то туда мой ум проникнуть не в состоянии. Завирессар постарался. Я точно так же заклят.

— Тоже мне! Сравнил!

— Да, мне легче, но я чувствую себя слепым и глухим. А пять лет назад, когда Тёрна не стало, и ворота заложили, Точин присоединили к Граффити и объявили провинцией.

— А я парился в коморке под чёрным покрывалом и ни сном, ни духом! Как это произошло?

— Заговор трёх королей. Они использовали пергамент. Развязалась война, которая длилась всего пару лун. Тёрн не выстоял против троих. И всё это с подачи и одобрения Завирессара. Тёрн всегда высказывался в пользу двенадцати и не скрывал этого.

— Ну ладно, Завирессар — поганый властолюбец, и способен заманить в ловушку двенадцать прирождённых. Но кому помешали точилки?

— А ты не понимаешь? Главный зачинщик здесь — король Граффити. Ему выгодно гнать свои карандаши партиями. «Написатели» вынуждены пачками, сотнями закупать новые. Чистая прибыль! А если кто попробует писать пером или точить ножом — вплоть до смертной казни. Диапазон наказаний велик — от позорного столба до публичной порки.

— Они совсем обнаглели!

— Это ещё мягко сказано! Так что, придётся нам, друг мой, действовать самим. Видишь, как бывает полезно сидеть неприметно до срока и молчать в нужном месте. Я пока на свободе и ещё пригожусь. И что-то мне подсказывает, что путь ваш лежит в Фегль. Они могут подсказать решение, поскольку изготовили предметы и знают их свойства даже лучше прирождённых. Будем надеяться. А всё остальное сделает пергамент.

— Ты уверен?

— Я знаю. С тех пор как вы появились здесь.

— Тогда надо срочно идти в лавку и купить пергамент…

— Ты что окончательно отупел, там, взаперти? Заколдованные пергаменты не годятся, да и без лицензии нам их никто не продаст. Я говорю о волшебном Пергаменте. И вообще, по возможности надо собрать всех.

— Некоторые далеко отсюда и нам не по пути.

— Неважно. Пока соберём, что возможно. В Фегле наверное знают, что делать с ними дальше.

— Я почему-то подумал о…

— Как? И ты тоже? Это неспроста.

— А что мы скажем парню?

— То и скажем. Он просто обязан быть с нами заодно. Иначе не вернётся домой. Держатели измерений на дорогах не валяются, а вероятней всего встретить одного из них именно в Фегле.

— Что ж, попробуем.

— Я ещё обмозгую и утром скажу. А сейчас — спать.

Я услышал шаги и кинулся обратно в спальню, даже и не вспомнив, зачем приходил. Да и жажда от всего услышанного тут же улетучилась.

Уже лёжа в кровати и пялясь в тёмный потолок, я дико перетрусил. Что они задумали, и что будет со мной? А вдруг я попал в лапы к злодеям? Нет, на злодеев они не похожи. Скорее злодеи — те, другие. Я уже совершенно ничего не понимал и думал только о том, что здесь кроется какая-то тайна и не одна. А моё появление? Раз уж мы выяснили, что оно состоялось отнюдь не чудесным образом, а явно с чьей-то подачи. Всё это было очень странно, запутанно и обещало кучу приключений с неприятностями. Я не ошибся, и на следующий день…

Глава 6 — самая разгульная, в которой я узнаю, что значит напиться до поросячьего визга и поступаю в Университет Мистериума ПОРОСЯЧИЙ ВИЗГ

На следующий день… магистр с Зеркалом взяли меня в оборот. Буквально прижали к стенке, предварительно загнав в угол. Им почему-то втемяшилось, Магистру — в голову, а Зеркалу — не знаю куда, что мы должны добыть волшебный Пергамент. А возложить эту священную миссию необходимо именно на меня. И никого из них не интересовало, что я-то как раз был против.

— Вон преврати Линка и пусть себе идёт.

— Исключено, — запротестовал магистр. — Ты хоть немного «превращатель», а я ни разу.

— Зато ты всё знаешь.

— Да пойми же, дурило, — внушало мне Зеркало. — Это тебе нужно, в первую очередь.

— Мне?

— С помощью пергамента мы сможем найти Держателя измерений…

— А как-нибудь по-другому его найти нельзя?

— Можно. Например, обойти всю страну Двенадцати, и на это у нас уйдёт…

Так они меня и убедили. Мне не улыбалось исчезнуть к концу года, и я сдался.

— Что нужно делать?

— Поступить в УМ — Университет Мистериума. Я поперхнулся, закашлялся, и магистру пришлось похлопать меня по спине.

— Как вы себе это представляете? Вы думаете, что я такой способный? Вчера — «превращатель», сегодня — «написатель»… А завтра кто?

— Какие ещё способности? Речь не о способностях и даже не о поступлении, а о проникновении. И поступать тебе на самом деле не придётся. Зеркало превратит тебя в одного из студентов университета. Чтобы не вызывать подозрений.

— И где мы найдём этого студента?

— В одном известном месте, — ответил Линкнот. — Дождёмся конца недели. По выходным знатные студенты Мистериума (а это и лучше), собираются на набережной в пабе «Поросячий визг» и кутят там до позднего вечера. Всего-то — отловить одного студента, а дальше всё сделает Норд, то есть Зеркало.

— И кто будет отлавливать?

— Ну, я, предположим. Я тоже бываю в этом пабе, когда денежки заводятся, — магистр мечтательно улыбнулся. — Да и когда-то преподавал в университете. Студенты до сих пор принимают меня как своего. Разберёмся, это я беру на себя.

— Ну хорошо, попаду я в этот УМ… А что потом?

— А там ещё проще. Ни для кого не секрет, где находится Пергамент — в Пергаментном зале. Пойдёшь, возьмёшь и сюда.

— Неужто всё так просто? Вот так просто возьму и уйду? Наверняка он охраняется. Как я выйду оттуда с Пергаментом? — Я замолчал, потому что Зеркало захохотало.

— Ой, не могу! Не могу! — голосило оно. — Да когда же ты поумнеешь? А я тебе зачем?! Превратим Пергамент во что-нибудь незаметное, а что-нибудь незаметное — в Пергамент. И вся недолга… Уразумел?

— Более-менее.

— Положись на меня!

Да меня уже подкидывало от этой фразы, и я продолжил играть в скептика.

— Ну ладно, Пергамент мы с Зеркалом достанем. А как быть с «написателем»? Меня превратишь в «написателя»?

— Увы, этого я не могу, — вздохнуло Зеркало

— Тогда, где его взять? Причём такого, чтобы написал то, что нам нужно и преступил закон.

— Всё-то ты знаешь, — заметил магистр и улыбнулся. — Предоставь это мне.

Ну да, теперь я понял. «Положись на меня» и «предоставь это мне» своего рода «клеше-предупреждения» и после этих слов следует бежать без оглядки подальше от этих двоих.

— Я как-нибудь решу это проблему, — повторил магистр. — Думаю, найдутся «написатели», которые согласятся, за хорошую плату, разумеется. А не найдутся — сами напишем.

— Сами? — я уже абсолютно ничего не понимал. — А я думал этому надо учиться…

— Надо. Но ты забываешь, кто я.

— Нет, помню, к сожалению. Хранитель знаний.

— Вот. Разберусь как-нибудь.

— Прирождённым недоступно волшебство потенциалов.

— Умнеешь прямо на глазах.

— Горе от ума, — заявил я.

— Это ж какое огромное у тебя должно быть горе!.. Чтобы разглядеть за ним ум…

Линкнот вздохнул, похоже, он начинал терять терпение. Тогда за меня взялось Зеркало.

— Смотря каким прирождённым. Это первое. А второе — даже ты можешь написать что-нибудь на волшебном Пергаменте, и будет эффект. Я вскочил.

— Что, правда?! Что же ты раньше молчал? Тогда я готов! За чем же дело стало?! Желаний у меня хоть отбавляй. Как напишу!

— Не хохми, — вяло парировало Зеркало. — Я сказал — эффект, но не уточнил какой. Ты такого можешь наворотить, что этому миру уже ничто не поможет и тебе тоже. А Линк подойдёт со знанием дела и подскажет тебе, что именно писать. Он ведь когда-то преподавал в университете. Главное, что написано и как, а не кем… Но я не сдавался.

— А почему бы и герцогу не черкнуть пару строк, чтобы тебя поймали и вернули.

Теперь уже Зеркало потеряло терпение:

— Я объяснял, почему. А что и как правильно писать — знает только профессиональный «написатель». Ну и Хранитель знаний, если напряжётся. Да! И не думай, что мы вот так возьмём и пропишем твоё возвращение домой или решение наших проблем, и всё произойдёт как надо. Условия, условия… Не питай иллюзий, желторотик, всё гораздо сложней. Поэтому…

— Предоставь это мне, — подхватил магистр.

Ага, а добывать Пергамент придётся мне. Хорошо устроились! Однако я поразмыслил и постановил не парить себе мозги и довериться старшим товарищам. К тому же я ещё плохо ориентировался в этом мире. Но о ночном разговоре не забыл. И мне хотелось надеяться на чудо. Поэтому я успокоился, и несколько дней до выходных прошли для меня уныло. Зеркало всё больше молчало, а Линкнот целыми днями где-то пропадал.

Я хотел осмотреть город, но Зеркало развопилось, что не стоит лишний раз высовываться, чтобы слуги герцога нас не засекли.

Не знаю, почему я его послушался? Наверное, благоразумие на этот раз победило, и я все дни разглядывал карты Страны Двенадцати по Эту Сторону Чёрных гор и читал книги, которые дал мне магистр. Одна из них называлась «Битва трёх королей». В ней долго и нудно повествовалось о сражении у форта Мормион, где три короля геройски бились, пока не победили диктатора Тёрна. Король Тёрн представлялся на страницах книги тираном и самодуром, поработившим мир своими точилками… В итоге войско Тёрна было разбито, а сам король бежал в леса и бесследно исчез. Далее, на треть книги, расписывались все ужасы, которые предположительно с ним происходили. Там конечно фигурировал мезагрыл и ещё с десяток неизвестных мне чудовищ. И, разумеется, сухая спуна, с которой я имел несчастье познакомится. Вдруг вспомнился тот гобелен в замке превращателей, и завеса тайны немного приоткрылась. Выходит, на гобелене был изображён отец того самого Тёрна, а может и он сам. Интересно.

А ещё, я иногда думал об Олли и немного скучал по Тиму. Где-то он там. Добрался ли до Высшего алхимического училища? Но по дому я тосковал уже меньше, хотя всё равно хотел туда вернуться, особенно учитывая зыбкость своего положения.

Наконец, в один прекрасный вечер магистр явился довольный, принёс несколько заточенных карандашей, стёрку и отдал их мне.

— Вот, карандаши купил у контрабандистов по дешёвке. А то королевский точильщик дерёт втридорога.

Я недоумённо осмотрел их. Они были разной длины, некоторые с явно погрызенными верхушками или заточены с двух сторон.

— Зачем они мне?

— Могут пригодиться. В университет написателей отправляешься, а не куда-нибудь.

— А как же запрет на заточку? — подало голос Зеркало.

— Граффити узурпировали это право. Король же, ихний, не совсем дурак. Понимает, что собственные леса не бесконечны, а саженцы кедров долго растут, даже стараниями «написателей». Вот и разослал по городам королевских точильщиков. Это стоит дешевле, чем покупать новые карандаши, но всё равно накладно.

— Выходит, попросту забрали себе тёрновские точилки и на этом наживаются?! — Зеркало возмутилось, и по его поверхности пробежала рябь. — Мне бы только… Я бы…

— Нечего рассиживаться, — перебил магистр. — На улице ждёт фургон. Доедем до паба не привлекая внимания. Да, и ещё! — Он достал с полки потёртый свиток.

— Здесь план университета, где обозначен крестиком пергаментный зал. Чтобы ты не плутал и не задавал лишних вопросов. Сам университет находится за городом на берегу залива.

— О, морской замок! — тоскливо воскликнуло зеркало. — Сколько весёлых часов я там провёл…

— Не время вспоминать о прошлом, — сурово прервал его ностальгию Линкнот. — Идёмте.

Жёлтый в красный горошек фургон с кричаще одетым возницей довёз нас до набережной. А я всю дорогу гадал, — у какого цирка магистр арендовал эту экстравагантную фуру и отчаянно подозревал, что она привлекла гораздо больше взглядов, чем закутанный в плащ незнакомец и студент в джинсах и клетчатой рубашке. Хотя именно поэтому мне пришлось надеть рубашку и штаны магистра, подшитые и ушитые Агнессой. А Зеркало всё равно лежало в кармане и молчало.

Мы тайком вылезли из фургона в переулке перед набережной и подошли к пабу с аляповатой вывеской «Поросячий визг» в окружении свиных пятачков и внушительных кружек. А сам паб — длинное одноэтажное строение располагался буквой «П» прямо у деревянного причала, где болталось несколько лодок и баржа, а мимо по реке сновали небольшие суда или пришвартовывались к соседней пристани.

Напротив паба находилось ещё одно подобное заведение под названием «Трактир Рога и Копыта» и соответствующей красочной вывеской. Пока я разглядывал кирпичное трёхэтажное здание с башенками, Линкнот пояснял.

— Трактир для солидных мужчин. Там ещё и гостиница для лодочников. А паб в основном для молодёжи и незнатных горожан.

Мы вошли в паб, широко распахнув набухшую дверь. Внутри оказалось дымно, шумно и многолюдно. Поначалу я ничего толком и не разглядел. Свет проникал в узкие окна под самым потолком и наискось ложился в полутёмное помещение длинными полосами, в которых танцевали миллионы пылинок, образуя замысловатый движущийся узор.

Понемногу я пригляделся. В просторном зале гудело множество разношёрстного народу. Низкий потолок подпирали резные столбы, а в центре на большущей бочке восседало деревянное нечто со свиным пятачком и с трезубцем в руках. Грубые разномастные столики беспорядочно стояли там и тут, а люди сидели на табуретах, бочках или просто на круглых отполированных чурбачках.

— Вперёд! — скомандовал магистр, и мы с ним протолкались через задымлённый зал поближе к традиционной стойке. Правда, чуть кривоватой. Уж не знаю, по какой букве её сооружали. Наверное, по легендарной букве «зю». К нам тут же подлетел официант с подносом уставленным кружками.

— Эль-пиво-брага-грог-чего-желаете? — отбарабанил он. Линк отстранил его.

— Позже.

И официант исчез в глубинах зала. Глаза постепенно привыкали к неяркому освещению, но по углам всё тонуло в полумраке и лишь по взрывам смеха и стуканью кружек о столы угадывалось, что там кто-то есть.

Итак, мы протиснулись к стойке, где царило наибольшее оживление и несколько ловких парней-пабщиков, а я для удобства назвал их барменами, вертелись и прыгали, едва успевая наливать, подносить, рассчитывать.

— Смотри-ка, — магистр ткнул меня в бок и наклонился к самому уху, чтобы не повышать голос. — А вот и они — голубчики, весь цвет знати здесь — бароны, маркизы, виконты.

На высоких табуретах у стойки вольготно расположилась шумная компания вычурно одетой молодёжи. Рядом с ними стояли кружки и кубки; они шумно спорили и смеялись.

— Слабовато пьют сегодня. Надо помочь, — Линк подмигнул мне. — Ты посиди где-нибудь в сторонке, а я выясню, что к чему. У меня свои методы. Как только всё подготовлю, дам знать.

— А где мне посидеть?! — переспросил я, пытаясь перекричать толпу.

— Да где хочешь! — магистр неопределённо махнул рукой. — Вон там…

Я отправился в ту сторону, нашёл свободное местечко под окном, где хорошо просматривалась стойка, и стал разглядывать народ в пабе, пока Зеркало что-то бубнило себе под… э-э… воображаемый нос.

У дальней стены собралась группа низкорослых чудиков в капюшонах с трубками в зубах. Они-то и дымили, значит. Справа от меня за длинным столом восседали рядками настоящие великаны — огромные мужчины, заросшие волосами и густыми бородами. Они пили, орали и оглушительно хохотали, с силой припечатывая кружки об стол, и зычно подзывали официанта, топая ногами.

Вскоре я заметил, что некоторые посетители паба, прежде чем выпить из кубка или кружки, выплёскивали немного на чудо с пятачком. Восклицая при этом: «И Хряку!». Это они так чокались что ли? От большого количества вылитого Хряк уже лоснился.

Я посмотрел на Линка. Магистр затесался в толпу студентов и вовсю угощал их элем и вином, потешаясь вместе с ними. Что он задумал?

Примерно через полчаса, когда я уже заскучал, он присел рядом со мной и сообщил:

— Итак, слушай. Нам повезло. Среди этих молокососов есть один первокурсник — баронет Кнурен. Тебе лучше превратиться в него, дабы не вызвать недоумения от твоих познаний со стороны преподавателей. Это удача! Обычно первокурсники по таким местам не ходят. Но этот — благородных кровей, пришёл сюда с братом — пятикурсником. Брат этот — барон выпить-то не дурак и дружки его такие же, все пятикурсники. Я их тут поугощал малость. А баронет почти не пьёт, так — за компанию. Но я ему подливал слабенького эля, и то, водой разбавлял. Поэтому скоро он захочет в сортир. Я иду к ним и подам тебе знак — подниму кружку. Следи. Как только баронет направится по нужде, так сразу вы с Зеркалом его и превратите. Он тот — в берете с перьями, в белой кружевной рубашке и вышитом жилете.

Магистр хлопнул меня по плечу и вернулся к стойке, где студенты уже затянули разудалую песню. А я принялся изучать баронета. Вскоре прогнозы Линка сбылись, хотя он, как уверял, был не в состоянии предвидеть будущее. Магистр поднял кружку, и юный баронет покачиваясь побрёл куда-то в конец паба. Я подскочил и, на всякий случай, нащупав в кармане зеркало, двинулся за ним. Так мы дошли до низенькой двери, прямиком за студентом.

— Давай сейчас, — предложило Зеркало. — И все дела. Я поморщился.

— Пусть сначала облегчится.

— Какая разница?!

— Мало ли что, от неожиданности…

— Ну как хочешь.

И я устроил баронету засаду. Благо, сортир находился в конце пустынного коридорчика, куда и вела низенькая дверь. Его загораживал громоздкий умывальник. Почему-то он напомнил мне сказку «Мойдодыр», читанную-перечитанную в детстве. Вот за этим умывальником я и притаился с Зеркалом наготове, поджидая «жертву». Пока я придумывал во чтобы такое его превратить — маленькое и незаметное, наш объект покачиваясь выпростался из кабинки и…

— Я буду превращать, — перехватило инициативу Зеркало.

Времени возражать не было, я выскочил из-за умывальника, присев прижал зеркало к полу, и оно увеличилось, вместив парня… Тот даже пискнуть не успел, как превратился… в карандаш. Я поднял его и, прислонив Зеркало к стене, и повертел в руке.

— А почему карандаш? У меня их несколько, вдруг перепутаю.

— Не перепутаешь. Видишь, он — белого цвета. У тебя таких нет. Да и потом, самая логичная и не вызывающая подозрения в УМе вещь — это карандаш.

— А если его кто-нибудь попросит? Типа, взаймы.

— Исключено. Он же белый. А кому нужны белые карандаши? Ими и не напишешь ничего толком. Они так, для декора и редко кто ими пользуется.

Я добавил мнимый карандаш к остальным, среди которых были синий, жёлтый, зелёный, оранжевый, красный и вроде как серый — простой.

— Становись, буду тебя превращать.

Я на миг отразился в Зеркале, и вскоре оттуда на меня смотрела слегка ошалелая физиономия баронета. Таким Зеркало запомнило его в последний момент. Вернее, это была теперь моя собственная ошалелая физиономия, но с непривычки я отшатнулся. Хорошо ещё, что баронет был человеком, причём почти одного со мной роста и комплекции. Хоть в этом не пришлось приспосабливаться, и никакого дискомфорта я не ощущал. Вроде ничего… Вот только эти дурацкие кружавчики на рукавах и берет. Родной братец меня не видит!

Зеркало уменьшилось, привычно уместилось в кармане, и я вернулся в зал с чувством выполненного долга. Подошёл к стойке, где продолжали буянить студенты во главе с Линкнотом. Оказывается, он сам был не дурак покуролесить. И, похоже, все они уже были изрядно навеселе. Один из пятикурсников заметил меня.

— Дафи! Где ты был? Выпьем ещё по кружечке…

Так меня зовут Дафи? М-да… Хорошо хоть не Дауни. Интересно, а это полное имя? Если да, то печально, — для настоящего баронета. Я его занял на пару дней, а ему с ним всю жизнь ходить.

Подошёл другой студент, развязно обнял меня за плечи, и, заикаясь, выговорил заплетающимся языком:

— Ну-у, эт-та-а, чё-о т-ты, бра-ательник, Линк уго-а-щает.

Я с тоской заглянул в пустую кружку баронета и мне тут же налили ещё пенистого эля. Я не особо хотел это пробовать, но любопытство победило разум. Да и когда ещё случай представится?! Чужой мир, палить меня тут некому, родители далеко, делай, что хочешь. И я сделал, — первый глоток. Оч-чень даже ничего! Очень! Сладковатый, резкий и немного терпкий напиток с густым привкусом мёда и специй. Он немного покалывал язык и бодрил. Короче, я выпил всю кружку залпом. Братья-студенты хлопали меня по спине, восхищённо присвистывали и выкрикивали: «Пей ещё! Пей до дна!». Не знаю, что на меня нашло, но я расхрабрился и выложил на стойку полреала, выданного мне на сдачу в Длинном носе.

— Н-на все! И н-на всех!

Студенты засвистели и застучали кружками по стойке: «Даф-фит! Даф-фит! Молодец, парниша! Так держать! Знай наших!».

Линк бросил на меня предостерегающий взгляд и хотел что-то сказать. Но малость запоздал, ушлый бармен уже выстроил передо мной парад кружек — восемь сортов крепкого эля. И светлого, и тёмного, медового, яблочного, с перцем и… столько, на сколько хватило моего полреала. А ещё и осталось на закуску и две бутыли шипучего вина; и вскоре все студенты угощались, звякая кубками, тарабаня кружками, расплёскивая пенный напиток и закусывая жареным мясом с пряными зёрнышками, на палочках. Вкуснее я, кажется, ничего и не пробовал.

Вскоре мне стало слишком весело и хорошо. Я орал и смеялся наравне с новыми товарищами, даже не понимая шуток, которыми они сыпали наперебой. Да они и сами не понимали. Мне уже было наплевать на Линка и Зеркало. Я и забыл, кто они такие, и где я нахожусь. Да и п-поффиг! Ха-ха-ха!

Стойка, бутылки, бармен, столбы, дружки — всё плыло перед глазами. Я ржал во весь голос и толкал своего мнимого брата пытаясь что-то ему втолковать, а он осоловело таращился на меня, глупо улыбался и повторял:

— А, братии-ишка. Т-ты м-мене ув-важ-жаешь?

— Ув-важ-жаю! — сквозь туман отвечал я.

Я смутно помнил, как мы смели кружки со стола и отплясывали на нём с полными кубками в руках, так что этому их священному Хряку досталось даже больше того, на что он обычно рассчитывал. Зеркало истошно вопило, но мне было всё равно. Я даже хотел выбросить его, под стол, чтоб не портило веселья. Но в этот момент кто-то из студентов полез целоваться с Хряком под общий гогот пьяных посетителей, и я забыл. А другой УМник ползал вокруг бочки и так натурально хрюкал, что я хихикал до колик в животе, катался по столу и дрыгал ногами. И на всё это как будто смотрел со стороны, и сам себе удивлялся. Мне было так легко, что я просто парил над полом.

Пока… не получил увесистый подзатыльник и слетел со стола, проехавшись по винной луже почти до самого сортира. Потом кто-то подхватил меня, потащил, и я очнулся от того, что мне на голову и за шиворот потекла холодная вода. Отфыркиваясь и отплёвываясь, я попытался вырваться, но меня крепко держали. Я закашлялся, задыхаясь от попавшей в рот и нос воды. Кто-то несколько раз тряхнул меня и опять подсунул под умывальник.

— Ну, оклемался? — спросил он сурово и отпустил.

Меня немного качало, ноги казались ватными, я судорожно уцепился за его одежду и поднял взгляд:

— Линк? А чего ты тут делаешь?

— Вырываю тебя из пьяного угара, дубина, пока совсем не оскотинился.

— А?

— Бэ!.. Посмотри на себя в зеркало, болван… Да не в это! Оставь Норда в покое, он и так на грани истерики. Туда смотри!

Он дёрнул меня за шкирку и почти вплотную притиснул к щербатому зеркалу над умывальником. Я сначала и не сообразил, что это за отвратная рожа на меня так пялится и даже испугался. Но потом всё вспомнил… Это же я, только в облике баронета Дафи. Вот только посреди лица почему-то алел красный, как перезревший помидор, нос. Вроде бы у настоящего Дафи он выглядел нормальным. Я ощупал нос руками, для пущей убедительности, и потёр ладонью.

— Не старайся, — насмешливо бросил магистр. — До утра таким и останешься. Допился до красного носа, алкоголик!

— Я не…

— Пошли, а то дружков твоих скоро штабелями складывать придётся.

Он вытащил меня из сортира. Ноги у меня ещё заплетались, но соображал я вполне сносно и даже различал ворчание Зеркала, кроющего меня последними словами.

Линкнот подтащил меня к стойке, которую подпирали мои невольные собутыльники, облокачиваясь друг на друга. Двое разом повернулись ко мне, и я недоумённо пошатнулся. Вместо носов у них были свиные пятачки… Ну и дела! В другой момент я бы поразился, а тут даже прыснул.

— На с-себя хрю, п-посмотри, хрю-хрю, — прохрюкал один из них и отвернулся. — Хрю, хрю, хрю…

— О, эти набрались до свинского состояния, — констатировал Линк.

Следующие двое — с пятачками, подползли к нам держась за стойку, собираясь что-то сказать, но у них вырвалось пронзительное:

— Ви-иии! Уи-ииии!

Я изумленно икнул.

— А эти назюзюкались до поросячьего визга, — подытожил магистр. Я вспомнил название паба, и обалдело уставился на него.

— Так э-эт-то…, — и заикался я вовсе не потому, что язык плохо ворочался. Посмотрел бы я, как бы вы владели речью после увиденного. Наконец я совладал с собой и более-менее точно сформулировал вопрос:

— Они это, того… и правда такие от эля или вина? Напиться до поросячьего визга — это буквально?

— И тебе уже немного оставалось! — ехидно встряло Зеркало. Магистр усмехнулся:

— А ты как думал? Эль быстро ударяет в голову, и это отражается на физиономии, а потом начинаются стадии опьянения.

— Но ты тоже пил!

— Я знаю меру и никогда до этого не довожу.

Меня словно стукнуло.

— А таверна «Длинный нос»? Значит…

— Туда привозят заморское вино. Оно действует иначе, — спокойно пояснил магистр.

Ой, мамочки! Я смеялся как безумный. Но Линкноту было не до смеха, и он сгрёб в охапку первых же попавшихся студентов

— Этим уже точно хватит.

И потащил их к выходу. Я хихикая поплёлся за ним, а за мной увязались и остальные, икая, хрюкая и повизгивая. Вот так процессия! Посмотреть бы со стороны. И хорошо, что папа с мамой меня не видят. Я прикрыл нос рукой и перестал смеяться.

Но как только мы вышли на улицу, и взгляд мой упёрся в название соседнего трактира, меня буквально свалил с ног новый приступ хохота.

— Рога и копыта! Ой! Рога и копыта!

Я тут же представил, кто оттуда может вывалиться. И словно в подтверждение этому, дверь трактира с грохотом распахнулась, и на пороге появился обнаженный по пояс детина, держа за шиворот сразу двух пьяных посетителей. И конечно же, у них росли и рога, и копыта, и даже подметающие мостовую хвосты с кисточками. Хвосты при этом высовывались из прорванных штанов и забавно подёргивались.

— Эй, Линк! — окликнул магистра детина. — Забери и этих. Из УМа. Семикурсники. Наклюкались до чёртиков! Бедолаги.

Выходит, магистра и там знали. А ещё учит меня, как надо или не надо пить. Тот ещё, видать, кутила!

Линкнот кивнул. Бросил «свинтусов», перехватил у детины двух рогатых и легко перекинул их через плечо — сразу двоих. А он ещё и силач!

У причала была привязана баржа. Туда магистр и сгрузил хвостатых студентов, бросив владельцу баржи несколько монет. Туда же отправились и бесчувственные «свинтусы», а едва стоящим на ногах, но ещё пребывающим в сознании, — то есть мне и четверым собутыльникам, — пришлось перебираться самим. При этом один едва не свалился в воду, чертыхнулся, но, покосившись на рога и копыта, суеверно осёкся. Линк устроился на носу баржи, и мы отчалили.

— В университет, — велел магистр хозяину баржи.

Я лежал рядом со счастливо похрюкивающими приятелями и смотрел в чистое небо. Невзирая ни на что, мне было легко. Время от времени я идиотски хихикал и совершенно не боялся завтрашнего дня. Кто-то затянул песню:

«А красотка та была…». Но Линк проворно щёлкнул певца по лбу, и он умолк, выплюнув напоследок: «…ик, подмигнула и ушла, ик…».

Баржа замедлила ход, остановилась, и я услышал скрип поднимающихся решёток, и увидел, как над нами вместо ясного неба, проплыли каменные своды с поднятыми кверху пиками. Стало быть, в Королевский город можно попасть и через водяные ворота.

Я приподнялся на локте и огляделся. Вскоре за воротами река расширялась, и совсем близко сверкнули воды залива, резче запахло морем, и над нами пролетели чайки, взмывши с песчаного пляжа. Мы двигались по лиману — навстречу шороху волн.

Я вновь откинулся на какие-то мешки, которые только сейчас обнаружил под собой. Ну хоть не на голых досках. Линкнот же не совсем изверг. И вот только я поудобней устроился, как меня начало донимать Зеркало.

— Ну? И как ты объяснишь своё поведение?! Придурок!

— Заткнись!

— А я, ик, м-лчу…, — недоумённо выговорил пятикурсник рядом. Зеркало не умолкало:

— Пьяница! Бестолочь! Чучело! Не надо было тебя останавливать. Походил бы пару дней со свиным пятачком, чтобы другие пальцем показывали…

Я благоразумно помалкивал, глядя ввысь на кричащих чаек и наслаждаясь шумом моря. Всё равно жизнь была прекрасна

— И где, спрашивается, был ум у человека?! — распекало меня Зеркало.

— И, правда, где мой ум? — вопросил я, глупо хихикнув.

— А мы туда и плывём, — пьяно икнул один из пятикурсников. — В УМ, хрю…

На самом деле у него получилось что-то вроде «му-хрю». И он тут же захрапел.

— Поплыли, поплыли… Приплыли! — ругалось Зеркало. — Разгильдяи! Выпивохи! Привыкли жить чужим умом. От того всё и случается. Как со мной…

— Прекрати ворчать, Норден, — прошептал магистр, спускаясь и наклоняясь к моему карману. — Тебя всё равно никто не слышит, кроме нас с Кеесом. Мне твоя лекция по барабану… О! А Кеесу похоже тоже.

Я лежал и по-идиотски лыбился, глядя в голубое небо. Мне было хорошо и весело. И какое мне дело до недовольства какого-то там Зеркала. А кто оно такое вообще? Права тут качает…

Надвинулась тёмная махина, тень закрыла солнце, и я подскочил от неожиданности. Над нами возвышался громадный замок. Настоящий тёмный исполин на фоне береговых утёсов. А часть его башен и мостов высились на вершине скалы и нависали над каменистым берегом залива. А волны лизали голыши и скальники, рисуя на них белую пену.

— Выгружаемся! — скомандовал Линкнот, хлопая студентов по щекам, чтобы привести в чувство. А после махнул рукой, зачерпнул ведром воды за бортом и выплеснул разом на всех. Они зашевелились… Фыркая и отряхиваясь, поползли по барже, путаясь в хвостах, цепляясь рогами, чертыхаясь, визжа и хрюкая:

— Чё…те, что… хрю-хрю… Ви-иииии!

Наконец, пинками магистра и с помощью хозяина баржи, которому дали ещё несколько монет, и собственными усилиями несчастные выпивохи выбрались на каменную пристань. Пролезли под цепями и распластались на мокрых камнях. А я и ещё несколько «свинтусов» справились самостоятельно. Но впереди нас ждало непреодолимое препятствие. В виде каменной лестницы с железными перилами из пятидесяти ступенек, вырубленных прямо в скале.

Но делать было нечего. Линкнот подхватил четверых. Силён мужик! Я и остальные держащиеся на ногах помогали тем, кто почти не стоял. Так мы и ползли по ступенькам. Периодически кто-нибудь норовил скатиться вниз, стуча головой по камням, или свернуться клубочком на высоте двухсот метров и уснуть, используя мою ногу как подушку. Однако мы преодолели и этот путь. Видимо, лишь затем, чтобы услышать:

— Ну и ну. Хороши красавчики! Нечего сказать.

— Хрю-у?

— У-ии?

— А-а! Допились. Как Вы посмели явиться в таком виде?! А?! Линкнот! Мне следовало догадаться. Там, где ты — всегда выпивка и гулянки. Забыл, за что тебя выгнали из УМа?

— Мой-то ум всегда со мной, а с тобой, я вижу, поступили похуже — ум из тебя выгнали.

— Ой-ой-ой, не пытайся острить, знаю я твои тупые шуточки, — фыркнул обладатель голоса.

Я подтянул за собой последнего студента и поднял голову. В конце лестницы стоял худосочный тип со впалыми щеками и зло прищуренными глазами. Волосы его были зачёсаны назад и прилизаны. Одетый в строгую мантию, напоминающую сутану священника из моего мира, он колыхался сушёной воблой на ветру.

— Не зуди, а помоги, — сопел Линкнот. — Бывший соратник по УМу, магистр Колклок.

— Никогда не был тебе соратником. И тащи этих болванов сам. Были бы не знатного рода, завтра же выставил бы из университета.

Он посторонился, давая Линку пройти, и тут его взгляд упал на меня.

— Господин баронет! Что я вижу?

— Меня, — по-идиотски уточнил я. — И вообще-то, кого, а не что.

И пока Колклок отходил от моей дерзости…

— Не кто, не что, а чмо, — гадко прошипело Зеркало. — Тебе сейчас покажут, что к чему. И поделом!

Линкнот тем временем затащил всех студентов наверх, на площадку и потопал вниз по лестнице, подмигнув мне на прощание. Но я не успел почувствовать себя одиноким.

— Пьяница! — взвизгнуло Зеркало, и я сжал его ладонью, чтобы не пищало. И запоздало посмотрел вслед магистру.

Под ногами простирался залив. Замок высился слева от лимана, а справа раскинулся порт, напичканный парусниками, лодками, баржами и плотами. Причаливали корабли, — топорщились мачты, плескались разноцветные флаги. Задувал ветер, пузыря далёкие паруса. Каравеллы уходили в открытое море мимо поднимающихся из воды скал… Бухта Трёх Королей.

Я приблизился к краю и заглянул вниз. Серебрясь под солнцем, воды бурлили в заворотах и ложбинках среди острых камней. Всё сияло, искрилось, а где-то в стороне за замком садилось солнце, одаривая мир последними тёплыми прикосновениями.

— Ну, господин баронет? — продолжил Колклок. Час от часу не легче. Я едва соображал, а тут…

— … Как же вы затесались в столь честную компанию? А-а, и господин барон здесь! Завтра же сообщу вашему разлюбезному папаше. Пусть знает, как его отпрыски проводят время. Совершенно распоясались!

Он развернулся и пошёл в сторону подъёмного металлического моста на цепях. Мост опускался, ложась на широкую каменную площадку перед нами. Мы протащились по мосту, лязгнули решётки, бухнули тяжёлые ворота, но я успел заметить изваяния свирепых драконов по бокам от входа.

Мы стояли в громадном холле с мозаичным полом и светильниками на толстенных цепях. И за нами с шелестом закрывались створки внутренних ворот. Так я оказался в УМе или в Университете Мистериума, и мне сразу расхотелось шутить по этому поводу. Более того, я резко протрезвел. Потому что в голову тревожным клином врезалась мысль: «Куда идти?! Что делать?!». Я потряс ближайшего «свинтуса». Но он плохо реагировал и только хрюкал.

Однако вскоре прибежал смотритель этажей, так его называл Колклок, и развёл отупевших студентов по комнатам. Мне пришлось прикинуться ну очень пьяным и отупевшим, чтобы поскорее очутиться в «собственной» комнате. Огляделся. Что ж, маленькая, но зато своя. Тут силы оставили меня, и я рухнул как есть на подвернувшуюся постель, едва не промахнувшись. Зеркало, заорав, выпало из кармана и затерялось в складках одеял, а я отрубился…

И пробудился от звона колоколов, и долго не мог понять — в моей голове звенит или нет. Прислушался. Звон доносился откуда-то сверху и толчками отдавался в моей больной голове, как будто это у меня тряслись мозги: «Бомм! Бомм! Бэмс! Бэмс! Бомм! Брамс! Брамс! Бэмс!.. Ой…». Я сжал руками виски. Как больно! Голова просто раскалывалась… А затем услышал язвительное:

— Что, плохо тебе?

— Отстань, изувер, — простонал я.

— А вот! Не будешь напиваться как свинья. Терпеть не могу пьяниц.

— А я не пьяница.

— Ещё немного и хрюкал бы…

— Ничего подобного.

Я выудил его из одеял и взглянул на себя. На меня смотрело лицо баронета.

— Тьфу! И когда я стану самим собой?

— Тебе на всё про всё — три дня.

— Немало…

Что ж, хотя бы нос пришёл в норму. И это уже хорошо.

«Бэмс! Бэмс!» Я поморщился:

— И чего этот колокол всё трезвонит?!

— Извещает о начале занятий, тупица. Умывайся и пошли. А то на завтрак ты уже опоздал.

— Мог бы и разбудить!

— Мог бы, да не обязан.

— Хамло.

— От хамла слышу.

Я сделал над собой усилие, поднялся с кровати и подошёл к открытому окну. Солнце только-только поднялось над краем неба, позолотив воздух и окрасив стены комнаты в бронзовые тона… В лицо мне дунул свежий ветерок. Я высунулся по пояс и увидел, как по реке в сторону Королевского города плывёт парусник с гордо реющим флагом.

— Иди, а то ещё и на занятия опоздаешь, — проворчало Зеркало. Я провёл пятернёй по волосам и оглядел комнатку.

— Ух ты, Зеркало. У нас отдельная спальня.

— Так баронеты же…

Я заприметил умывальник, тазик, кувшин; стянул залитую вином одежду (а дурацкий берет я где-то раньше посеял) и немного поплескался, залив пол. Потом переоделся в чистое, пошарив в шкафу у баронета; вышел в коридор и влился в студенческий поток. Не сразу я разобрался, где какой курс. Но на моё счастье нас выстроили в холле именно по курсам и прежде чем отправить на занятия долго разглагольствовали о вреде пьянства с демонстрацией наглядного материала: моих вчерашних собутыльников. Несчастные протрезвевшие «свинки» готовы были сквозь пол провалиться, если бы сумели.

— Такими они до завтра и останутся, — злорадно усмехалось Зеркало.

А «чёртики» откровенно прикалывались и нагло ржали погромче некоторых студентов. Старшекурсники… Ничто их не берёт?! И даже преподаватели прятали улыбки. Потом всех распустили на занятия. И я вместе с первым курсом попал в огромную аудиторию, где студенческие места располагались амфитеатром, а преподаватель стоял где-то внизу за кафедрой и читал нам лекцию: «Об условиях написания и правилах волшебнописи». Я мало чего понимал в этом, но прилежно записывал, как и другие студенты, на выданном в начале лекции пергаменте. В столбик, под диктовку.

— Присматривайся к ситуации. Изучай, — бубнило Зеркало. — Сегодня вечером попытаемся добыть Пергамент. Если не получится — завтра повторим.

А я думал о том, что вот снова оказался на студенческой скамье и довольно жёсткой. У меня за полтора часа едва не окаменели ягодицы. А я ещё пенял на скамейки в экономическом. Знать бы… Одно слово — студент поневоле. Глядишь, такими темпами я превращусь в вечного студента, который ни в одном учебном заведении подолгу не задерживается.

— И почему ты не можешь превратить меня в «написателя»? — прошептал я, со злости пихая в кармане Зеркало. — Было бы дёшево и сердито. Я бы скоренько всё написал.

— Сначала добудь Пергамент и не толкайся.

После лекции нас разделили на группы и отправили в аудитории поменьше. Я действовал по наитию и подражанию — как все, так и я. И едва ни приблудился к чужой группе. Но меня удачно окликнули по имени: «Даффит!», к которому я довольно быстро привык благодаря вчерашним собутыльникам.

Нам раздали чистые пергаменты, назвали несколько тем и велели писать на одну из них, по выбору.

Голова у меня всё ещё побаливала, ведь аспирина или парацетамола в этом мире не было, а я не знал, чем их заменить.

— Это называется похмелье, — ехидно ввернуло Зеркало.

Во рту появился мерзкий привкус, и зверски хотелось пить. Естественно, я ничего толком не написал и сдал почти пустой пергамент. Да я и не знал, как и чего писать, а студенты вокруг меня прилежно скрипели грифелями. Какая знакомая картинка! Или у меня дежа вю?

К концу второй пары я уже рассматривал аудиторию и обратил внимание на тощенького паренька сидящего через проход от меня. Ничего примечательного — маленький, худенький с волосами светлыми как солома. Они топорщились в разные стороны, усиливая сходство с соломой. Один раз парнишка обернулся, будто почувствовав, что за ним наблюдают, и я успел заметить загорелое веснушчатое личико и огромные глаза. Так он же совсем ребёнок! Ему лет тринадцать всего, а то и двенадцать, на вид. Я готов был поклясться, что не больше. Неужели и таких детишек в университет принимают. А этот мальчишка написал больше всех, раньше других закончил работу и сдал пергамент. Или вундеркинд…

После пары нас отпустили на перерыв. Я рванул в комнату баронета и вдоволь напился воды из кувшина. Потом позвали на обед, и я нашёл столовую, следуя за стайкой студентов. В громадной зале под живописными сводами собрались почти все студенты — с первого курса по пятый и преподаватели. И надо признать, кормили здесь отменно, не в пример лучше, чем в колледже. Вот только есть мне совсем не хотелось. Я выпил ещё литр молока и захватил с собой сладких булочек, вдруг потом захочется.

Внезапно я отметил, что среди студентов очень мало девочек. Всего несколько старшекурсниц, а на первом курсе их вообще не было. Странно. В КЧП и тех, и других было поровну. Может, они обедали в другом месте, как шести- и семикурсники.

На послеобеденные занятия я плёлся еле-еле. Головная боль понемногу улетучивалась, но по мере этого усиливалась другая — пергаментная. К тому же, я чувствовал себя беспомощным и разбитым, а Зеркало упорно приписывало это последствиям вчерашнего куража. Мы снова оказались в той же аудитории-амфитеатре. Но профессор не стал вести занятие. Он подождал, пока все усядутся, и спросил:

— Вы помните, какой сегодня день?

— Посвящение! — выкрикнул кто-то с переднего ряда.

— Уй ты, ёклмн, — приглушённо ругнулось Зеркало. — Посвящение! Как мы могли забыть.

Вот так сюрприз! Гром среди ясного неба! Солнечное затмение среди бела дня…

— Та-ак, — протянул я. — Это что ещё за бодяга такая?

— Ничего страшного, — поспешно ввернуло Зеркало. — Потом объясню. Смотри и слушай. Я посмотрел на преподавателя.

— Итак, Посвящение! — повторил он. — Торжественный и важный для нас день. Завтра на рассвете будет окончательно известно, кто из вас способен стать настоящим «написателем». Посвящение начнётся на закате, а сейчас вам выдадут пергаменты, и вы отправитесь по своим комнатам. Перечитайте ещё раз правила. И запомните! Всё будет зависеть от того, что и как вы напишете.

Ну надо же! Как много нового он сказал. Ладно, расспрошу Зеркало. Как обычно.

На этом нас отпустили, на входе выдав каждому по два пергаментных свитка: чистый и с правилами.

— Не забудьте проверить, хорошо ли заточены ваши карандаши и замените пока не поздно, время ещё есть, — напутствовал преподаватель. — И знайте! Ваша конечная цель — пергаментный зал, где вас встретит сам Великий магистр и посвятит в студенты.

— А если кто-то не дойдёт, профессор? — срывающимся голосом поинтересовался тот самый соломенноволосый веснушчатый мальчишка.

— Я думаю, Вы справитесь, — уклонился от ответа преподаватель.

Мне тоже вручили пергамент. Я понёсся к себе в комнату, на зависть скаковым лошадям и, едва заперев дверь, потребовал ответа от Зеркала:

— А теперь рассказывай быстро, что за фигня такая это Посвящение. Говори! Времени у нас мало.

Зеркало молчало, словно нарочно изводя меня. Или мы действительно влипли?

— Ну-уу, — Зеркало начало сильно издалека. — Я точно не знаю. Но волшебники рассказывали, что это всего лишь ритуал, определяющий сможет ли студент стать «написателем». Это э… вроде как лабиринт для выявления способностей. Студенты проходят его с пергаментом и карандашами, а их конечная цель и главная задача — попасть в пергаментный зал до рассвета. Вот и всё, что я слышал.

— А тот, кто не доходит до конца? — я вспомнил вопрос светловолосого парнишки и задал его Зеркалу.

— Не знаю. Про это ничего не знаю. Возможно, их просто отправляют домой, и на следующий год они поступают куда-нибудь ещё. Да всё это Посвящение просто формальность.

— Ничего себе, формальность!

— Насколько я знаю, при прежнем Великом магистре это было формальностью. Первокурсников ночью приводили в тёмный лабиринт, старшекурсники пугали их, а потом они же и провожали в пергаментный зал, показывали волшебный Пергамент и рассказывали, как заколдовывают обычные пергаменты. И после все пировали до рассвета. Вот и всё посвящение. Был бы здесь Линк, спросили бы у него.

— А почему мне ничего не сказали о Посвящении?

— Забыли, наверное. Вероятно, Линк думал, что Посвящение уже закончилось.

— Как он мог ошибиться? Он же Хранитель знаний.

— Дело рук Завирессара. Некоторые знания Линку неподвластны.

— Ладно, — я достал карту. — Как бы там ни было, не собираюсь ждать Посвящения. Отправляемся за Пергаментом прямо сейчас.

Я глянул в окно.

— Время у нас есть, до заката. Я найду этот чёртов пергамент, и мы уйдём отсюда.

— Хорошо, — ответило Зеркало. — Лучше не рисковать.

Минут десять я изучал карту, ориентируясь от холла. Пергаментный зал находился в центральной башне этажом выше. А вот здесь — в правом крыле замка спальни первокурсников.

— Нам туда, — я отметил путь на карте карандашом.

Положил зеркало обратно в карман, собрал свитки, распахнул дверь… и обомлел… Не может быть! Я же давно протрезвел…

— Чего ты остановился?.. Что там?.. Эй! Чего молчишь? Отвечай! — Зеркало запаниковало. Я вытащил его и развернул к выходу.

— Смотри сам.

— Ёжки-головёшки! — воскликнуло Зеркало. — Ничего себе!

А я перевёл дух, и в груди тревожно заныло. Надо же так вляпаться! Такое только в страшном сне привидится, и точно не в моём. Не отваживаясь шагнуть за порог, я обвёл взглядом…

Глава 7 — самая мистическая, в которой я прохожу таинственное Посвящение, в таком месте, откуда не возвращаются СТУДЕНЧЕСКИЕ МИСТЕРИИ

Я обвёл взглядом… чёрные холмы на фоне багрового неба. А сразу за порогом начинались развалины какого-то древнего храма. Синюшные каменные обломки, переплетённые лианами, словно верёвками, зажатыми в корявых руках-ветках деревьев-чудовищ обступающих полуразрушенные стены. Обрубленные колонны, наполовину срезанный огромный купол и острые фрагменты арочных дуг… А вдалеке на холме зловеще возвышался тёмный замок. Он выглядел так, будто там обитал самый отъявленный злодей. А кто ещё в нём мог жить, при таком-то пейзаже? Главная башня со шпилем закручивалась спиралью и словно ввинчивалась в набрякшее небо. Кошмар!!

— Нет, я туда не пойду! — немедленно вырвалось у меня. — Ни за что! Пересижу в комнате, пока Посвящение не закончится. Скажу, что проспал…

— Не получится, — трагическим тоном ответило Зеркало.

Оказывается, я в порыве потрясения невольно убрал его за спину, и теперь оно смотрело прямо в комнату. Вернее…

— Повернись назад и посмотри … только медленно… Как можно медленней.

Я последовал его инструкциям. Противоречить мне почему-то не хотелось…

— ААААААААААААА!

— Тихо, тихо. Спокойно, парень… Дыши глубже. Расслабься. Давай поговорим…

Психиатр, рамку его!

Я в ужасе взирал на то, что когда-то было комнатой. Под ногами у меня разверзлась клубящаяся серым туманом бездна, и вокруг тоже был странный холодный клочковатый туман. Он наползал, тянулся ко мне стылыми щупальцами, а я балансировал на узком пороге, единственном, что отделяло меня от падения и одновременно от багрово-чёрного кошмара. Нечто напирало с двух сторон, и вряд ли у меня был выбор. Можно было конечно постоять на пороге, но едва ли это могло продолжаться долго. Дверь болталась на неведомом ветру, скрепя несуществующими петлями, а потом и её оторвало, и она полетела в никуда… А ещё можно было последовать за ней и посмотреть, что будет, но я предпочитал твёрдую почву под ногами, пусть и чёрного цвета. Поэтому выбор мой был однозначен.

Я попятился, и дверной проём, вспыхнув лиловым огнём с пурпурной окантовкой, исчез постепенно затухающими всполохами. Позади меня тоже были развалины на фоне всё того же багровеющего неба. Я повернулся лицом к замку и только тогда спросил, без надежды на ответ:

— Что это?

— Жуть? — предположило Зеркало.

— И без тебя вижу, что не пасторальный пейзаж в колокольчиках, — огрызнулся я, но больше от страха.

Мне действительно было страшно, настолько, что всё пугающее до этого представлялось экскурсией по комнате смеха.

— Наверное, это часть испытания, — Зеркало предприняло вторую попытку. — И всё, что ты видишь — не существует. Это иллюзии лабиринта.

— Хочется верить. Мы же не станем и в самом деле думать, что из комнат университета можно попасть в такие места.

— Тогда пошли, посмотрим, — предложило Зеркало. — Всё равно стоять на месте не выход. Выход надо искать.

— Надеюсь, он рядом, — вздохнул я и двинулся вперёд, к замку.

Срезанные купола и арки нависали надо мной чёрно-синей громадой. Я лихорадочно оглядывался по сторонам, реагируя на малейший шорох. Но это лишь хрустели камни под моими ногами. Повсюду словно незримый и коварный враг притаилась невидимая тишина, и тем явственней в этой тишине разнёсся далёкий свист. Он приближался…

Позади меня раздался скрип, явно не мой, и он усиливался, приобретая сходство со звуком поднимаемой и опускаемой крышки ржавого гроба.

Я впал в ступор, но в последний момент, когда над куполом возникло нечто большое и крылатое, — Зеркало вскрикнуло, я дёрнулся, бросился в сторону и упал за первый же кусок стены с узкими прорезями окон-бойниц. И как раз вовремя, потому что кто-то в этот момент, скрипя, а, также сопя и урча, протопал мимо меня. Свист стал режущим и пронзительным, словно нечто вошло в крутое пике, а потом резко стих и кто-то второй приземлился на камни.

Я боязливо выглянул в бойницу и чуть не свалился обратно, в глубоком обмороке. Но, прислушавшись к разговору этих загадочных существ и подстёгиваемый причитаниями Зеркала, взял себя в руки и присмотрелся. Вскоре я всё разобрал и разглядел. Скрипучий был похож на крокодила с человеческим телом, покрытым чешуёй, и с волнистым раздвоенным хвостом. Второй по виду больше напоминал человека в тёмных облегающих одеждах. За спиной у него поднимались нетопыринные крылья, только гораздо больше, чем у нетопыря, а из-под верхней губы выглядывали белоснежные клыки. А причёска у него напоминала взрыв на макаронной фабрике… Ну, если бы макароны были чёрными. Глаза, светившиеся красными огоньками, брови, губы — были словно обведены чёрной краской, а язык оказался ярко алым и раздвоенным. Говорил он тихо, вкрадчиво с подвыванием, а «кроколюдь» отвечал ему низким грубым голосом с пришепётыванием.

— Готов ли ты, Даэдрэ? — осведомился крылатый.

— Как изволите, Принц Ночи, — с поклоном ответил «кроколюдь» Даэдрэ.

И как он способен издавать человеческие звуки и складывать их в слова? С такой-то пастью. Непостижимо!

— Мы должны провести ритуал сегодня на исходе дня. И открыть врата… — Принц ночи трепетно умолкнул.

Если это день, то какая же здесь ночь? Страшно вообразить…

— … Я ждал этого миллион лет.

— Что я должен делать, господин? — ещё раз поклонился Даэдрэ.

— Найти седьмого.

— Почему? Разве он не явился к Вам? Пишущий бог не сдержал обещания?

— Пишущий бог верен мне, как всегда, и не мог нарушить слово. Шестеро находятся в подземелье замка, а седьмой бродит где-то среди развалин. Найди его, о преданный раб… Я чую, он недалеко от нас. В нескольких шагах.

Не сразу до меня дошло, что речь идёт обо мне. А как только я сообразил, то едва не хлопнулся в обморок, на этот раз, и стал бы лёгкой добычей. Красные глаза и крокодилья морда разом уставились на меня через бойницу, а Зеркало заглушило мои эмоции своими криками. Я заорал в ответ и кинулся прочь, улепётывая по развалинам, как бешеный заяц. Я бежал, петляя между осколками, от неторопливо, но неумолимо настигающего меня крокодила Даэдрэ с расставленными лапищами. А Принц Ночи, не унижаясь лично до моей поимки, взлетел на обломок стены и усмехался, скрестив на груди изящные бледные руки с длинными ногтями…

Я оглянулся и спрятался за колонну, чтобы отдышаться, пока чудище будет топать.

— Ты чего драпал-то?! — наконец докричалось до меня Зеркало, и начало без предупреждения расти.

Я понял! Да-а, а крокодила ждал большой зеркальный сюрприз! Мне оставалось лишь выдвинуть Зеркало из-за колонны и направить на него. Что я и сделал, держа его в вытянутых руках и немного высунувшись сам. Но у Зеркала были другие планы.

— Направь меня на крылатого, — потребовало оно. — Покажи его мне.

— Зачем?

— Увидишь… Тэ-эк, а теперь на себя…

Крокодил вышагивал уже в каких-нибудь десяти шагах… И я замирая от страха выполнил приказ Зеркала. И вот уже оттуда на меня смотрел Принц Ночи, вернее — его копия.

— Теперь обратно.

Для этого мне пришлось полностью выйти из укрытия, и «кроколюдь», увидев меня, удивлёно замер.

— Остановись, несчастный! — раздался голос поразительно похожий на голос Принца. — Седьмой напустил на тебя морок, и ты не разбираешь, где твой настоящий хозяин, — замогильным голосом вещало Зеркало.

«Кроколюдь» нерешительно посмотрел на подлинного Принца, потом снова на меня, а затем на Принца. Видимо, его крокодильи мозги плющились под гнётом непривычных мыслей. Выражение морды стало ещё тупее, и он заметался, не зная кого выбрать.

— Иди и забери его! — приказало Зеркало.

Принц почуял неладное и, оторвавшись от стены, полетел к нам. Но как только он полностью отразился в зеркале, так тут же на лету превратился в меня, то есть в баронета, — упал, ударился головой и потерял сознание.

Плачевно. Из принца в баронеты. Какая печальная участь для высокопоставленного лица.

«Кроколюдь» молча наблюдал за этим, потом повернулся и недоумённо уставился в зеркало. Не исключено, что он видел своё отражение впервые, поэтому вид у него сделался озадаченный. Но он по-прежнему медлил, и Зеркало решило его подтолкнуть:

— Чего стоишь, раб Даэдрэ? Бери седьмого и доставим его к остальным. Да свершится священный ритуал! На этот раз крокодил опомнился и поклонился.

— Я смиренно выполню приказ, о Принц Ночи.

Он подошёл к распростёртому на камнях мнимому баронету, взвалил его на спину и размеренно потопал в сторону холмов. Я бы расхохотался от этого зрелища, но всё ещё не оправился от шока. Да! Теперь у меня были крылья, и я мог летать.

Как бы ни так!.. После первых же безуспешных попыток я оставил это занятие и пошёл следом за крокодилом.

— Ты молчи. Твоя задача — открывать рот, а говорить буду я, — велело Зеркало. Я оторопело кивнул.

— Тэ-эк, из тебя теперь и так слова не вытянешь. Приходи-ка в себя. Будем разбираться с ситуацией. И для начала выясним, во что мы вляпались. А вообще, положись на меня…

Как бы не настораживали меня эти слова, я впервые обрадовался услышав их. А ещё… Было что-то такое, что меня смущало. Я отчаянно хотел свежей крови, до слюны скопившейся во рту при мысли об этом. А в голове возникали кровавые сцены жертвоприношений…

Я часто-часто задышал, мучимый непривычными ощущениями. Потом вдруг взмахнул крыльями и полетел, как заправский летучий мышь… Я ведь когда-то был собакой и очень даже неплохой. Так что там рассказывало Зеркало о превращениях? Частично перенимаешь свойства того, в кого превращён? И почему я тогда в пабе этого не понял? Я немного перенял характер Даффи и поэтому меня так легко споили. Хорошо ещё что интеллект, мысли и воспоминания оставались моими. Но теперь надо держать ухо востро, а рот на замке. Придётся жёстче себя контролировать, а то, кто его знает…

Так я перелетел через срезанный храм, долетел до конца развалин, остановился перед холмами и обернулся. Даэдрэ с принцем-баронетом на спине упорно пёр за мной.

Я посмотрел в небо — настоящий багровый купол; тяжело нависший и равномерный. Но какой-то мёртвый. А солнца я не видел. Интересно, чем здесь всё освещается? Я огляделся. Окоёмы тонули в красноватом тумане, как будто за пределами этого места — холмов, замка, развалин ничего больше и не существовало…

«Кролюдь» Даэдрэ наконец догнал меня пыхтя и скрежеща, и я снова полетел. На этот раз я приземлился перед широкой лестницей, начинающейся от подножия холма и полого взбирающейся к самой его вершине, где невнятной громадой вставал тёмный замок. Мне незачем было идти пешком, я подождал Даэдрэ с его ношей, взлетел и достиг ворот, неожиданно оскалившихся на меня внушительной звериной пастью. «Значит, в пасть к зверю, — подумал я, — и отнюдь не фигурально».

Замок действительно казался зверем — с острыми шипами и когтистыми лапами, с застывшими в немой свирепости глазами-окнами и чешуйчатыми боками стен. Чьё же воображение способно сотворить такое?

Помедлив, я вошёл, ведь «кроколюдь» уже наступал на пятки. Хоть он и тупой, по всей видимости, но выдавать ему свою неуверенность мне не хотелось. Миновав узкий каменный «пищевод», окольцованный круглыми распорками, я оказался внутри чудовищного брюха, сверкающего мрачным великолепием. Всё, — и полы, и стены, и даже перила многочисленных балконов и лестниц окаймляющих зал, были отделаны чёрным хрусталём и кроваво-красными рубинами…

— Принц?!

Я невольно вздрогнул и обернулся. И увидел увеличенную, более мускулистую и, вероятно, более зрелую копию нынешнего меня, тоже с красными глазами и нетопыринными крыльями. По всей видимости, в этом месте главенствовали два цвета — чёрный и красный. А, нет, ещё тёмно-синий. Я вспомнил синюшные развалины.

— Ты нашёл седьмого, сын мой?! — вопрос неприятно резанул по ушам.

Отвечать не пришлось. Вскоре вслед за мной ввалился пыхтящий «кроколюдь» Даэдрэ, протопал к нам и, бросив к нашим ногам бесчувственное тело мнимого баронета, упал перед нами на четвереньки, склонив крокодилью голову.

— О Король демонов, о величие Даэдрэнекона! — прогудел он. — Вот седьмая жертва.

Хм, стало быть — это и есть король…

Демон воздел руки и объявил так громко, что от стен отпрыгнуло гулкое эхо:

— Час пробил! Время пришло воздать богу Даэдрэнекона! И врата откроются, как только кровь семи жертв прольётся на священный алтарь! Он опустил руки и обратился ко мне:

— Ты славно поработал, сын мой, и тебе дозволяется вкусить крови вторым, после бога Даэдрэнекона. Я застыл, не зная что ответить, а Король явно чего-то ждал от меня.

— Кланяйся, дурень, — прошипело Зеркало.

Я спохватился и поклонился, а Зеркало провещало заунывным голосом Принца Ночи:

— О повелитель Некедемерии! Смиренно возвращаю это право тебе — отцу моему и королю. А я буду третьим, если соблаговолите.

Я с опаской поднял глаза и увидел благосклонную улыбку на лице Короля симпатично оправленную в клыки. Затем, демон обратил свою клыкастую благосклонность на ползающего по полу «кроколюда».

— Встань, Даэдрэ! Приказываю тебе!

Тот мгновенно подскочил с ловкостью удивительной для такого пыхтящего существа. И застыл в почтительной позе.

— Ты примитивен, — снисходительно продолжал король демонов. — Но боги Даэдэнекона любят тебя и расположены к тебе более чем к нам — разумным. Они выбрали тебя посредником. Так будь им сегодня! Вот тебе высочайшая награда за твою помощь и преданность Принцу Даэдрэнекона. Я дарую тебе седьмого. Самую важную жертву.

«Кроколюдь» почтительно дёрнулся вперёд и припал к ногам повелителя, лобзая их. Демон несколько минут терпел, а потом отступил и велел:

— Отправляйся и готовь алтарь!

И Даэдрэ с непроницаемым выражением крокодильей морды подхватил «седьмую жертву» и направился куда-то вглубь помещения.

— Подождём же твоих брата и сестру — Принца Мрака и Принцессу Сумерек, чтобы совершить воздаяние, как и положено. Они прибудут к назначенному времени, — проговорил король обращаясь ко мне.

Я чуть было не спросил: «а когда наступит это назначенное время?», но вовремя прикусил свой новый раздвоенный язык. Интересно? У меня получится теперь говорить? Я же ещё не пробовал… Или лучше и не пробовать…

— У меня для тебя сюрприз, сын мой, — король приблизился и по отечески обнял меня. — Ты откроешь ворота, а не твой брат. Ведь ты нашёл седьмую жертву. Идём, я представлю тебя главному богу Даэдрэнекона.

И он повёл меня следом за «кроколюдом», в конец «брюха». В том конце что-то темнело и надвигалось. И вскоре я увидел алтарь. Громадный каменный стол с фигурными подпорками в виде звериных ног, увенчанный статуей ещё одного чудовища. При виде его я ощутил холодок в груди и мне ещё больше захотелось крови… Тьфу!

Чудище обхватывало стол четырьмя когтистыми лапами. Голова у него была как у «кроколюда», мускулистое тело, — как у демона; шесть волнообразных хвостов поднимались и нависали над алтарём, и каждый заканчивался человеческой головой, а дополняли картину крылья с изогнутыми шипами.

Даэдрэ взгромоздил принесённое тело на стол ногами к центру, прижав голову, руки и туловище жертвы металлическими тисками. А король тем временем вводил меня в курс дела:

— Здесь Даэдрэнекон-единый — в истинном обличие, сочетающий в себе три ипостаси. И нам он является в разных видах. И часть своего облика он даровал нам. Нижайший — даэдрэ, величайший — нам демонам-некедам и промежуточный — людям-жертвам. Я с тоской посмотрел на мнимого баронета.

— … Люди должны проливать кровь ради нас и Даэдрэнекона. Это честь. Даэдрэ-низшие совершают обряд, соединяя нас с богом, а мы вкушаем вслед за ним. И тогда открываются ворота, — в мир, где множество: тысячи, миллионы жертв, и начинается грандиозный Пир… А скольких мы заберём с собой!..

Он торжественно умолк, а меня чуть не вытошнило прямо на алтарь. А жаль. Была бы самая подходящая жертва для этого урода Даэдрэнекона…

— … И мы ещё долго будем наслаждаться до открытия новых врат… А потом — наступит вечное блаженство…

Выходит, все эти приготовления, жертвы, кровь, — лишь для того, чтобы эти сволочи могли сыто пожрать?! И чего ради я сюда припёрся?

— … Теперь отправляйся вниз и подготовь жертвы, а после даэдрэ принесут их сюда и возложат на алтарь. Даэдрэ призовёт наших слуг, но не всех, а лишь по одному на каждую жертву. А Принц Мрака и Принцесса Сумерек приведут за собой остальных некедов.

Выходит, и «кроколюдов», и демонов много? Целый рассадник! И все кушать хотят. Мне что, придётся спасать чей-то мир? Нет, надо в первую очередь понять, как спасти себя, и унести ноги из этого проклятого места.

По знаку Короля, Даэдрэ метнулся куда-то вправо от стола и поднял тяжёлый люк, жестом приглашая меня спуститься.

— Иди, сын мой, — разрешил Король. — И как только они будут готовы, позови слуг.

Я глянул вниз и увидел узкую лестницу; по ней мне и предстояло спускаться. Я сделал первый шаг и уши заложило, как в идущем на посадку самолёте, а в голове зашумело… Я почти не помнил, как оказался внизу, в каменном мешке, где сидели, прижавшись друг к другу забившись в угол, шесть испуганных жертв.

Шум в ушах понемногу прошёл, и жажда крови уменьшилась, но я опьянел от близости стольких человеческих тел и с трудом соображал, спешно вспоминая, кто я есть на самом деле. Ну что за чертовщина?!

Люк над моей головой захлопнулся, стало совсем темно, но я прекрасно всё видел. Наверное, демоны-некеды обладают ночным зрением. А любопытно, как называется эта часть внутренностей замка-зверя?

Я усмехнулся и всмотрелся в шестёрку людей, гадая, кто бы это мог быть и откуда. Я бы, наверное, ни за что не догадался, если бы не заметил среди этих несчастных знакомого мальчишку с соломенными волосами. И сейчас он смотрел на меня расширенными от ужаса черносливовыми глазами. Так это первокурсники из УМа? Какая приятная встреча! Но они, похоже, моего мнения не разделяли, и, когда я шагнул к ним, задрожали, ещё сильнее вжимаясь в стену. Я попытался заговорить, ворочая во рту непривычно раздвоенным языком, и вот что у меня получилось:

— Фто фы штешь тефаефе? А фто йа тофен тефать?

— Ты что отупел? — саркастически поддело Зеркало. — Или мозги Принца Ночи повлияли на качества твоего ума? Соберись, прынц на чёрном Даэдрэ!.. Превращай их быстро во что-нибудь и валим отсюда.

— Фо фто фефафять? — поинтересовался я.

Демонский язык меня не слушался. Теперь он плохо умещался во рту, и мне приходилось запихивать его туда руками.

«Ничего, — решил я. — Летать же научился. Значит, и с речевым аппаратом как-нибудь управлюсь.

— Горе горькое! Во что-нибудь, да побыстрее. И помельче, чтобы всех унести. И молча, желательно. Больше дела — меньше слов.

— Фафно, фуфть фуфет…

— Что-нибудь попроще, — в последнюю минуту взмолилось Зеркало. — Я сильно не в форме.

Глухая отмазка на все случаи жизни!

Зеркало увеличилось, и вскоре на выщербленном полу лежало шесть разноцветных пуговиц от штанов.

— Юморист!

Не слушая Зеркало, я собрал шесть пластмассовых кружочков, и рука сама потянулась к штанам положить их в… Приехали! Долетались! Допревращались. У Принца Ночи не водилось карманов. Ну что за упущение!

Как я пожалел, что со мной не было моего рюкзака. Линк почему-то не разрешил взять его с собой в университет. Хотя он, наверное, был прав. И баронет, и демон одинаково нелепо смотрелись бы с моим рюкзаком. Да и всё равно он оказался бы бесполезен. Зеркало его во что-нибудь да превратило бы.

— Ну, чего застыл?

Я сжал пуговицы в горсти. Благо, ручища у Принца была не в пример моей.

— Приготовься. Сейчас я буду звать их по одному, а ты превращай. Во что-нибудь попримитивнее. Зеркало прокашлялось и заунывно протянуло:

— Я готов! Зову моему послушны будьте, о Даэдрэ-посредники стражи врат Даэдрэнекона…

Я приготовил Зеркало, и вскоре шесть камушков, бывших некогда даэдрами по очереди скатились под лестницу. А когда я выбрался оттуда через откинутый люк пришла пора и главного Даэдрэ, и принцева папаши — Короля демонов-некедов. Остальных — всяких там принцев и принцесс мы ждать не стали. Я не особо горел желанием с ними встречаться.

Вот так я выбежал из замка-зверя, прыжками одолев разинутую пасть, и в два счёта долетел до развалин. А там, среди синюшных камней, потребовал ответа от Зеркала.

— Офефяй! Фте эфо фы?

— Чего ты сказал?

— Ифтефафефя?

— Ладно. Если тебя это утешит. Мы в Некедемерии.

— ????

— Н-да… Полагаю, это ни о чём тебе не говорит. Попробую объяснить. Я и сам читал об этом в одной из древних феглянских книг, когда гостил в Фегле. Она так и называлась, вроде бы, — «Мистерия Некедемерия». Там такие жуткие вещи описаны, что слабонервным лучше не читать…

— Фто эфо — Фефетефефийа?

— Это место, которого не существует на самом деле, и в то же время оно существует. Вернее, его способны сделать на какое-то время реальным открытые врата. Раз в миллион лет. А потом закрываются. Но пока врата открыты, даэдрэ и некеды врываются в мир и творят ужасающие вещи…

— Фрут?

— Что?

— Ф фмыффле…, — я сделал усилие над языком и выговорил почти правильно: — Едяф?

— Не совсем. Они пируют, но не так, как ты себе это представляешь и не так, как кажется им. Их же не существует. Просто в это время в мире происходят страшные события — эпидемии, голод, войны, катастрофы…. А потом, опустошив всё, они уходят сытые и врата смыкаются. Уяснил?

Я кивнул.

— Однако… — Зеркало выдержало выразительную паузу. — Если совершится три обряда подряд, — Некедемерия станет реальностью. Даэдрэнеконы наводнят мир, и он преобразится… Насколько я понимаю, это второе открытие врат, а третье — даст жизнь Некедемерии и горе тому, кто окажется в этом мире. О таких мрачных перспективах думать не хотелось, и я спросил:

— А што фетель теладь?

— Нужно разобраться, как и почему мы здесь оказались. Вообще-то, сомневаюсь, что такое возможно. Вероятно, иллюзия.

— А дефать-то фто?

— Для начала прочитай правила Посвящения. Тебе ж их затем и выдали. Может, что и узнаешь.

Я машинально полез… Вот балда, так нет же карманов, где лежали все мои свитки, карандаши и стёрка… Куда же они делись?

— А хте? Где?

— Уй! — Зеркало сконфуженно хмыкнуло и попросило:

— Посмотрись-ка в меня. Что я и сделал, предварительно высыпав пуговицы на плоский камень.

Через несколько секунд я вновь стал баронетом и с облегчением шаря по карманам, выуживал оттуда драгоценные свитки. Ведь у баронета были классные карманы — глубокие в половину длины штанин его дурацких шаровар с бахромой.

— Я это…, — объяснило Зеркало. — Действовать пришлось быстро, и я просто превратил твои вещи в элементы одежды и украшения демона.

— Ладно, принято, — снисходительно заметил я, разворачивая свиток с правилами.

Как же приятно разговаривать нормально, привычными органами речи. Пусть даже не своими, а баронетскими. И я углубился в чтение правил.

— Читай вслух, — потребовало Зеркало.

— Как скажешь, — я для приличия поморщился и начал:

ПРАВИЛА ПОСВЯЩЕНИЯ:

Разрешается:

1. Сокращать путь, стирая часть написанного

2. Защищаться, писать карту и стирать препятствия.

3. Чинить препятствие однокурсникам, ловя их на соблазны

4. Помогать друг другу советом.

Запрещается:

1. Чинить препятствия однокурсникам путём нападения

2. Писать в чужом пергаменте.

3. Использовать чёрный карандаш.

И в чём тут фишка? Но разрешений больше, чем запретов, и это уже хорошо. И я перечитал ещё раз.

— Не понимаю, как я могу их использовать, чтобы выбраться.

Вдруг меня осенило.

— Послушай. Вот здесь лежат целых шесть студентов-написателей. Всё ж месяца два учились и кое-чему научились. Их бы совсем неучами в этот лабиринт, или что там у них, не выпустили. Давай я их верну и расспрошу.

— А ты запомнил, как они выглядели?

Ой, так, так! А ведь действительно, я не помнил никого кроме соломенноволосого, да и то сомневался в деталях. А это было чревато…

— А ты сам?

— Ещё чего! Я сильно не в форме. Я же говорил.

И почему оно всегда не в форме, в самый неподходящий момент? Да и в подходящий тоже.

— Норд, ну пожалуйста, ты же знаешь как мы от тебя зависим, — неожиданно попросил я.

— Как? Как ты меня назвал? — голос Зеркала задрожал.

— Норд… так называл тебя Линк.

Зеркало печально вздохнуло, а если бы у него были глаза и слезу бы смахнуло.

— Чудесные были времена, когда меня все звали Нордом… Ладно, кое-что можно сделать. Щёлкни по мне пальцем. Осторожно.

Я было обрадовался, а потом засомневался. Ведь тогда превратятся и остальные.

— Да, не без этого, — согласилось Зеркало. — Но будем надеяться, что всё обойдётся. В крайнем случае, превратим их снова. Я к тому времени немного отдохну. И не забывай, — последовательность превращений. Тебе нужно сделать ровно девять щелчков, чтобы очередь дошла и до них. Да, чуть не забыл — одиннадцать. Ты же не хочешь, чтобы студенты с криками разбежались при виде тебя в облике Принца Ночи.

Раз, два, три, четыре, пять…. Одиннадцать. Уф! Никогда не думал, что это так утомительно. Оказывается. Последовательность превращений. Надо запомнить.

В кругу разрушенных стен обалдело сидели шестеро студентов и, вертя головами, таращились — то на меня, то по сторонам. Первым опомнился светловолосый мальчишка. Он подскочил и бросился ко мне с расспросами:

— Что ты сделал? Как ты это сделал? Как мы выбрались из замка?..

И увидел Зеркало, которое не успело уменьшиться и стояло прислонённое к каменной плите. Глаза-черносливины вспыхнули, и он выпалил:

— Ты — «превращатель»?

Тут и остальные опомнились, и галдя обступили меня.

— Где мы?..

— А они как накинутся… жуть…

— Нас сразу скрутили…

— Страхолюдны…

— А пасти-то зубастые, кошмар!..

— И клыки…

— Он тащил меня по воздуху…

— И бросил…

— Где мы?..

— Тихо! — закричал я, затыкая уши. — Все по одному. Они замолчали.

— Да, — ответил я. — Умею превращать, немного. Учился на «превращателя». Так мы и спаслись из подвала замка-зверя.

Я заметил, что соломенноволосый смотрит на меня с уважением.

— Ты тоже был в подземелье?

— Я туда пришёл, превратившись в демона…

Не скоро мне удалось их успокоить. Наконец у меня получилось их усадить и устроить допрос самому.

— Кто мне скажет, что это за место, как мы здесь оказались и главное, — как отсюда выбраться?

— Я знаю, — хмуро ответил за всех светловолосый. — Это мистерия.

— Чего? — не понял я. Остальные переглянулись.

— Ну, это значит, — объяснял соломенноволосый, блестя глазами черносливинами. — Мистерия — это фантазма или фантастический выдуманный мир, которого не существует в реальности, но его можно написать, и тем самым заставить воплотиться в действительности. То есть, кто-то описал мистерию прямо в замке, используя вложение и замещение пространств, а именно — вкладывая воображаемую сущность в действительную реальность. Возможно таких мистерий несколько… Тогда плохо дело…

Он старался говорить солидно и басовито, а получалось — неровным ломающимся голоском. Но я и так сидел с открытым ртом, поскольку слышать подобные речи от двенадцатилетнего парнишки — первокурсника университета, это всё равно что встретить где-нибудь на улице малыша-первоклассника с учебником квантовой физики под мышкой… Как есть — местный вундеркинд.

— Значит всё ненастоящее? Иллюзия? — спросил кто-то из студентов. Соломенноволосый вздохнул.

— А вот и нет. Всё для нас реальней некуда и опасность нам грозит самая настоящая.

— Какие, однако, крутые нравы в УМе, — я покачал головой. — Я-то думал, что лабиринт, это просто испытание…

— Это и есть испытание. Но так не должно быть и всё намного хуже, — пояснил вундеркинд.

— Как это? — я нахмурился.

— Это не просто студенческая мистерия. Такое под силу только магистру экстра-класса. И никто не станет выделывать эдакое на простом Посвящении. Но, поганее всего… Кто-то использовал в процессе написания чёрный карандаш! — выпалил парнишка.

Я вспомнил последний пункт запретов, а студенты недоумённо переглянулись.

— Неужели никто не понял? Вы в свои пергаменты смотрели? Разверните и посмотрите.

Тут же зашуршали свитки и все разом ахнули. Развернул и я, и удивлённо сморгнул — пергамент был целиком чёрным.

— Кто-то написал нужный ему текст чёрным, — всхлипнул светловолосый. — Чёрный карандаш запрещён законом. Его ничто не берёт. Он не стираем. Я пытался, стёрка — стёрлась, — грустно закончил он.

— Выходит, мы в ловушке? — уточнил я.

Мальчик кивнул.

— Кому это выгодно?

Он пожал плечами.

— А если написать что-то сверху?

— Думаешь, я не пытался. Вопреки здравому смыслу. Ничего не получается. Ничего!

Надо было что-то делать. Ведь скоро эти твари прилетят за нами, когда поймут, что мы здесь. Они конечно тупые, но бежать нам некуда… Я с опаской поднял взгляд… Над замком возникло несколько чёрных точек. Они приближались так быстро, что я не успел ничего предпринять, а студенты растерянно смотрели на меня и на горизонт…

Вскоре, семь угольно-чёрных ворон с душераздирающим карканьем спикировали на развалины и уселись рядком на обломок арки…

— Полагаю, это гонцы, — констатировало Зеркало. — Не забудь о втором составе. Принцесса Сумерек, Принц Мрака. Ох, чувствую, зададут они нам жару. Думай, быстро.

Я и сам об этом знал. В задумчивости достал карандаши из кармана. Может ещё попытаться?.. И вдруг меня буквально подкинуло! Я с удивлением уставился на белый карандаш в своей маленькой «коллекции» карандашных огрызков. А что если… это выход? Белый — чёрный, чёрный — белый. А что если, белый закрашивает и нейтрализует чёрный? Так вот для чего нужен белый карандаш! Чёрный запрещён, и поэтому все забыли. Нет, я, естественно, не собирался рисовать баронетом, памятуя, что белый — это он. Мало ли какую жизненно важную часть тела я рискую у него исписать.

— Зеркало! — завопил я так, что студенты вздрогнули, а вороны с недовольным карканьем шарахнулись и, вспорхнув, переместились подальше от меня, на обрубленные колонны.

— Ребята! Давайте сюда свои карандаши, у кого что есть. Зеркало! Превращай! Все в белые.

— Да не проблема! Хотя я сильно не в форме, но ради вас, — похоже оно меня зауважало, наконец.

Студенты сперва не поняли, а вот вундеркинд сразу смекнул и взирал на меня с восхищением. Он первым протянул свой карандаш для опытов. И вскоре все были вооружены белыми орудиями для написания.

— А теперь, — сказал я. — Закрашивайте чёрные пергаменты. Тщательно, как только можете.

Все углубились в работу и я тоже. Закрасив половину, посмотрел вверх на замок, на половинчатый купол и увидел их… На этот раз некеды парили неслышно… А где-то там за останками стен тяжело крались даэдрэ… Я спрятал уменьшенное зеркало в карман и приналёг на карандаш.

Они приближались… Осталось всего четверть листа, а я уже отчётливо видел во главе летучих тварей женщину с длинными волосами. Обнажив клыки в безмолвном крике, она снижалась прямо на нас, а её космы развевались, словно от ветра.

Поднялся вихрь. Демоны взвыли, и вой их смешался со скрежетом подступающих деаэдрэ. И чистым звоном колоколов ворвался другой звук — ясный и заливистый, и чёрно-красно-синяя картинка начала распадаться прямо на глазах. Мелькали синюшные камни, трескался багровый свод и падал в перевёрнутую бездну далёкий замок, втыкаясь шпилем в расколотый купол. Всё вмиг исчезло и залилось белым светом… Кто-то схватил меня за руку, и нас понесло куда-то. В ушах гудело, звенело, трещало, словно рвалась невидимая ткань. Рвануло и подбросило. Мы упали, и я ещё долго валялся слепой, глухой, немой, пока не услышал чей-то тихий вопрос:

— Ты живой?

Я открыл глаза и увидел склонённое надо мной тонкое веснушчатое личико.

— А где остальные?

Вундеркинд пожал плечами.

— Я схватил тебя за руку, и мы оказались здесь! А вообще, сработало! Ты молодец!

— Погоди радоваться.

Я сел и осмотрелся. Судя по всему, мы угодили в какую-то серую степь без конца и без края… или нет, так — без начала и конца. Ничего. Только пыльная пустошь, а на горизонте знакомый туман…. Нет вру. Вдалеке, зияя чёрными провалами окон и дверей, высилось непонятное строение, похожее на многоэтажный сарай. Снова развалины. Опять мистерии!

— Я, кажется, понял, — заявил вундеркинд, разворачивая пергамент.

— Для начала, как тебя зовут?

— Верен-н, — представился он и запнулся. — Верений. А тебя?

— Ке… Даффит.

— Знаешь, Даффит, я должен перед тобой извиниться.

— За что?

— Видишь ли, я считал тебя недалёким, глупым и напыщенным баронетом. А теперь вижу, что это не так. Ты очень умён и способен помочь в трудную минуту. Ты же всех нас спас! Да ещё и на «превращателя» учишься. Мне бы так…, — со вздохом добавил он.

Я не стал его разубеждать и только сказал:

— Ты тоже очень умный. Слишком умный, для первокурсника.

— Да брось ты! Просто задолго до поступления у меня был хороший учитель, — он помолчал и грустно добавил:

— Самый лучший. Таких больше нет. Он всегда говорил, что у меня способности к написанию. И я поступил, благодаря его усилиям. Но есть и способней меня.

— Так что ты там понял?

— Думаю, кто-то умышленно делает так, чтобы мы не дошли до цели. Вот и ставит нам непреодолимые преграды. Но я его раскусил. Он использует «слоёное» письмо. То есть, пишет один текст, потом заштриховывает его и пишет другой. А верхний слой закрашен чёрным карандашом, чтобы мы не могли стереть и догадаться. И злоумышленник наложил эти описания на описания конкретных мест в замке, создавая вложенные пространства.

— Значит, можно попробовать стереть.

— Но мой пергамент чист. А твой?

— И мой. Попробуем? Безрезультатно…

— Знаю! — вскричал Верений. — Знаю. Это ещё более хитрый ход — невидимое письмо. Его нельзя просто так стереть. Это означает, что мы должны примерно повторить текст писавшего. Детально описать всё, что мы видим здесь и затем стереть. На первый взгляд просто, но придётся постараться.

— Я не силён в описаниях, — вздохнул я.

— Ничего, — весело ответил вундеркинд. Я напишу за двоих. Ты меня выручил, а я — тебя.

— Нельзя писать в чужом пергаменте, — вспомнил я правило номер два.

— А я и не стану писать в твоём. Я напишу в своём. У меня вот что есть.

И он вынудил из кармана… Нет, не может быть! Обыкновенную копирку. Только синюю.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Редкая вещь, — гордо казал паренёк. — Отпечатывающая бумага. Отец подарил перед поступлением. Он привёз её из Фегля. Сказал, что когда-нибудь пригодится. Вот и пригодилась. В Фегле делают копии рукописей с помощью такой бумаги, а также книг, используя металлические буквы и пресс. Она ведь окрашивает при нажиме.

Пока я подбирал отвисшую челюсть, этот юный вундеркинд положил межу нашими пергаментами копирку и принялся бегло писать обычным простым карандашом, периодически поглядывая по сторонам. Он исписал уже половину пергамента, когда вдруг поднялся ветер, гоня в нашу сторону тучи пыли. Непонятно откуда он дул, но серое здание без окон вдруг поднялось, закрутилось на месте и понеслось прямо на нас.

Я оцепенел. Верен поднял голову от пергамента, и закричали мы практически одновременно. При этом голос парнишки срывался на высокие ноты.

— АААААА!

— Зеркало!

— Вижу! И ничего поделать не могу. Пишите быстрее!

— Не могу, — Верен чуть не плакал, трясясь от страха, и я его понимал. Серая махина летела к нам, и от неё походу что-то отрывалось и падало.

— Бежим!

И мы побежали. Но здание упорно нагоняло нас, как будто охотилось за нами.

— Стоп!

Мы остановились, я достал зеркало и поднял над головой.

— Давай! Действуй!

— Не могу!

— Сильно не в форме?

— Нет, не умею!

— Я видел, как ты превратил замок в дыру, сможешь и наоборот!

— Нет!

— Попробуй!

— А так? — смышлёный Верен подбросил кверху пергамент с правилами…

Здание было уже над нами — безглазая и трухлявая махина. Она опускалась серой массой, грозясь прихлопнуть, смять, раздавить в лепёшки. Нам на головы сыпалась пыль и труха…

Я оглушительно чихнул, но удержал зеркало… Верен вцепился в мою рубашку и зажмурился. Сарай-призрак неудержимо падал, и вдруг резко остановился и завис. В воздухе над нами образовался прочный прозрачный волпак. Вот оказывается, что можно сделать из старого свитка и атмосферы. Мы вздохнули с облегчением.

— Спасибо, Норд.

— Не за что.

Нас облёк пылящийся вихрь, но под колпаком мы были в безопасности. Пока…

— АААА! — Верен заорал, упал на землю, сгруппировался и закрылся руками.

— Чего…

И тут я увидел. Из пылевого вихря на нас со всех сторон таращились искривлённые хари с белыми глазницами и развёрстыми ртами. Они бились о прозрачное заграждение, вились вокруг и визжали. Пронзительно и зловеще. Они вылетали из окон сарая призрака — жуткие приведения похожие на глазастые кометы. Их становилось всё больше и больше, бесконечное множество…

Верен икал от страха. Он совсем обезумел, но я несколько раз встряхнул его и заставил писать. Он потерял свои карандаши во время бегства, и я выдал ему свои. Наконец, пергамент был исписан полностью. Верен с облегчением поставил последнюю точку и… заработал стёркой… Серая пыль таяла, сарай исчезал, призраки мельтешили, и всё вокруг замелькало, потонув в белом сиянии… Вспыхнул свет, словно в разгар дня резко сорвали тёмную штору с окна. Нас кинуло на вспышку, и мы сразу очутились в каком-то помещении. За окном была ночь, но здесь ярко горели люстры. Пахло пылью, клеем и прочей канцелярией…

Как-то всё знакомо — витражи, стеллажи, книги, торчащие отовсюду свитки, будто свёрнуты в трубочку от непомерной информации уши.

— Библиотека! — радостно воскликнул Верен. — Это же научная библиотека замка. Мы в университете!

Он подскочил, стукнулся головой и поморщился, почёсывая макушку. Я щёлкнул по Зеркалу, и колпак испарился, а мне по голове прилетел пергамент с ненужными правилами. Всё равно их уже кто-то нарушил. Верен радовался как ребёнок.

— Вероятно, это отправная точка для писавшего мистерии. В научную библиотеку допускаются лишь профессора и студенты шестого-седьмого курсов. Для остальных — учебная и общественная. Значит, тот, кто писал — высокого ранга. Что ж, посмотрим, кто кого.

А я огляделся. Наверное, в этом мире точны, по крайней мере, три постулата: все дороги ведут в королевский город, все волшебные ноги растут из Фегля, и все библиотеки страны похожи друг на дружку, как близнецы-сёстры. Так или иначе, а я обрадовался этому миру, как старому знакомому и готов был целовать пол библиотеки. Вот что значит — «всё познаётся в сравнении».

— Сейчас, — проговорил Верен. — Значит так. Здесь никого нет. Мы первые, и у нас есть шанс достигнуть пергаментного зала.

— А у меня есть карта, — внезапно вспомнил я.

— Чего ж ты молчал? Давай сюда.

Мы расстелили карту прямо на мозаичном полу и, улёгшись тут же, принялись внимательно изучать хитрорасположение залов, холлов, коридоров и комнат.

— Мы находимся тут, — говорил Верен, водя пальцем по карте. — В левом крыле. Довольно далеко от пергаментного зала.

— Он помечен крестиком, — подсказал я.

— Я и так знаю, — ответил вундеркинд. — Умею читать карты… Ага, понял. Написать вот это, изменить так, и стереть здесь, и пергаментный зал будет непосредственно за этой дверью. Изменим расстояния и направления. А потом всё сотрём, и станет, как было.

— Мы можем и так дойти, — предложил я.

— Опасно. Мало ли что ждёт нас за дверью. Вдруг снова мистерии.

И он принялся за работу, поглядывая на карты и сосредоточенно заполняя словами сразу два пергамента под копирку. Не прошло и получаса, как он вручил мне мой пергамент.

— Держи и пошли. Перед дверью он вдруг остановился и сказал:

— Надо по очереди, сразу вдвоём нельзя. Я иду первым, а ты за мной, через несколько секунд после того, как я закрою дверь. Я согласно кивнул. На пороге он обернулся и сказал:

— Прости, Даффи. Ты войдёшь, но позже. Ты умный, поймёшь…

Я не успел ничего ответить, как он взялся за ручку и быстро скользнул за приоткрытую дверь. И дверь за ним бесшумно затворилась. Я подождал пару секунд и почему-то с бьющимся сердцем дёрнул ручку на себя… Передо мной выросла каменная кладка. Глухая стена? Или я рано?

Я несколько раз открыл и закрыл дверь. Всё то же самое. Теперь для меня стал очевиден смысл слов Верена. Он что-то написал такое, чтобы я не вошёл вслед за ним. Но зачем? Почему? Я спросил у Зеркала, показав ему стену за дверью.

— Полагаю, он хотел выиграть для себя время, чтобы прийти туда первым, — уверенно ответило Зеркало.

— Но зачем?

— Какая уже разница? Главное, что он чётко дал тебе понять, что ты тоже войдёшь, если подумаешь.

— Что я должен думать?

— Глянь в текст, дубина! А то умный, умный, а тупишь не по детски.

Я развернул пергамент, и почему-то у меня дрожали руки, от злости или от обиды. Это ли не предательство?

— Что там может быть? Он писал под копирку.

— А ты следил?

Действительно. Разве я смотрел, что он там пишет. Ходил по библиотеке, глазел на стеллажи.

— Читай. Я прочитал очень внимательно, обходя стёртые места, и был разочарован.

— Ничего.

— Не может быть. Этот мальчишка — «написатель», и, по всей видимости, умелый. Вся его сила в этом пергаменте.

— Но нет ничего такого! Вот послушай. Коридор совместился с…

— Дело не в содержании текста, — бесцеремонно перебило меня Зеркало. — Сдаётся мне, тут какой-то код, тайнопись, ребус, шарада..

— Ребус говоришь? — я принялся внимательно изучать каждую букву. — Шарада, значит?

— Да, в тексте настоящего «написателя» может быть сокрыто много тайных значений, контекстов, дополнительных смыслов.

— Он всего лишь первокурсник, — простонал я.

— Вспомни, что он тебе говорил об учителе. На что угодно держу пари, что это был кто-то из прежних магистров.

— А если на щелбан? — хмыкнул я.

— А мне всё равно, я его не получу.

— Ладно, посмотрим.

Я не говорил, что в детстве был специалистом по ребусам и шарадам? Выигрывал разные школьные конкурсы. Учительница меня хвалила и на олимпиады отправляла.

— Есть! — я заметил, что в третьей строчке одна буква отличается нажимом и наклоном, словно её нарочно обвели. Дальше в каждом предложении я нашёл ещё по букве и показал Зеркалу.

— Я же говорил, — воображаемо приосанилось довольное Зеркало.

— Тихо, Норд, не мешай.

Он умолк, но мне это не помогло. Буквы не складывались в слова. Вернее складывались, но получалась абракадабра. Что же я упустил?

— Всё было бы слишком просто, — заметило Зеркало, не выдержав. — Здесь как-то иначе.

Я просмотрел строчки с самого начала. Ага. В первом слове изменённая буква третья от начала. Попробуем теперь в каждом последующем слове складывать и читать каждую третью букву. Ура! Получилось. У меня сложилось слово, и я уже знал, что будет дальше. Так, это слово заканчивалось последней выделенной третьей буквой, а ещё через строчку находилась другая изменённая буква, вторая с конца, и с неё начиталась следующее разумное слово. Вот так я и получил целую фразу, согласно которой, я должен был уткнуться носом в каменную стену. Зеркало ликовало.

— Старая школа! Это же методика величайшего прирождённого волшебника Веста! Подозреваю, что учителем этого юного дарования был один из лучших учеников Веста. Когда-то я знавал его…

— Вундеркинда?

— Волшебника! Мы были друзьями, почти братьями и вместе когда-то путешествовали в Фегль… Это приём называется «текстом в тексте» или «буквенный подтекст» или «двойной текст». Узнаю руку мастера. Нынче «написатели» пишут слишком буквально, без переносов, слоёв и подтекстов. А раньше…. Мастерам такое удавалось замаскировать в обычном непримечательном тексте. Нынешние разучились.

— А может быть теперь это не приветствуется или некому научить? — предположил я, рассуждая про себя: «Тексты-подтексты. Ребусы и ребусы. Ничего особенного».

— Теперь ты знаешь, в чём дело, — констатировало зеркало и поинтересовалось:

— Что будешь делать?

— Проще простого, — заулыбался я. — Сотру ключевые слова и заменю их синонимами. Думаю, пяти слов хватит, чтобы разрушить систему.

— А ты не так безнадёжен, — удивлённо протянуло зеркало. — Возможно, из тебя получился бы со временем неплохой «написатель».

— Готово! Век живи век учись, — весело объявил я через пару минут, с воодушевлением обдумывая описание своего эффектного возвращения домой на волшебном пергаменте. — Идём.

Я собрал разбросанные свитки, распихал их по карманам, туда же отправил карандаши, баронета, стёрку и Зеркало, и с замирающим сердцем приблизился к двери. И взялся за ручку. Приоткрыл, заглянул и широко распахнул. Навстречу мне хлынул золотой свет, и я шагнул…

Глава 8 — самая суматошная, в которой я неожиданно обнаруживаю, что волшебный пергамент жизненно необходим не только мне одному ОХОТА НА ПЕРГАМЕНТЫ

Я шагнул… в пергаментный зал. И в первый момент зажмурился, ослеплённый ярким светом ламп. Здесь всё было сделано из золота и вначале слилось для меня в единое неразборчивое сияние. Потом я пригляделся и увидел, что огромное круглое помещение по периметру состояло сплошь из глубоких встроенных полок с бортиками, заполненных всевозможными свитками. К верхним полкам кое-где были приставлены золотые лестницы с низенькими перильцами. Круговые полки прерывались несколькими дверями и двумя высокими окнами с вышитыми золотом портьерами. А прямо передо мной зияла арка, за которой виднелся тёмный коридор. Единственное чёрное пятно в этом вызывающем блеске…

Всё вокруг давило своей помпезностью, и я бы не заметил у окна скромный, хоть и золотой пюпитр, где в углублении покоилась золочёная туба… Если бы не услышал шорох и не обнаружил невзрачную фигурку испуганно обернувшегося … Верения.

— А, вот ты где?! — сердито воскликнул я, бросился к нему и чуть не упал, споткнувшись обо что-то на полу, точнее об кого-то.

Верений испуганно вскрикнул и шарахнулся от меня, а я обнаружил, что на полу перед пюпитром лежит человек. И осторожно наклонился. От него несло палёным, — волосы обгорели, и почерневшее лицо выглядело безжизненным… Труп! Теперь уж и я резво отпрыгнул от пюпитра.

— Ч-чего эт-то?!

— Почему ты здесь? — нахмурился в ответ Верений.

— Кт-то эт-то? Ч-чего он т-тут лежит?!

— Упал! Охотник за свитками. Хотел взять Пергамент…

Я покосился на золочёную тубу.

— В ней Пергамент. Он хотел взять. Дотронулся, скорчился и упал… И всё.

Мальчишка сказал это как-то спокойно и брезгливо. Я обозлился, скакнул через тело несчастного и, схватив Верения за шиворот, несколько раз встряхнул:

— Что это значит?! Говори, сопляк!

— Отпусти! — тонко завопил мальчишка, пытаясь вырваться. — Отстань! Тебя вообще здесь быть не должно…

Я отпустил, свирепо уставившись ему в глаза, но он не отвёл взгляд, лишь отступил от меня на всякий случай.

— Отвечай! Что ты-то делаешь возле Пергамента?! И почему это я не должен быть здесь?

— Ты бы так быстро не разобрался, ты — фиговый «написатель». Да и ребус был не из лёгких!

— Задачка для малолеток!

— Неправда! Его придумал великий волшебник, ты бы так легко не догадался… А когда бы догадался, я был бы уже далеко. С Пергаментом, — Верений всхлипнул и отвёл взгляд.

— Ну, судя по всему, нет, — ответил я, указывая на труп. — Далеко бы ты не ушёл, а валялся бы здесь рядом с ним или вместо него.

Верений всхлипывал чаще, отвернувшись и вытирая глаза. Он чего, ревёт что ли?

— То-то и оно. Я видел, как это произошло. Едва я вошёл, как это с ним и случилось. Теперь не знаю, что делать. А мне так нужен пергамент!

— Поразительно, — холодно произнес я. — Мне тоже.

— Ты не понимаешь, — он повернулся ко мне заплаканным лицом. — Не понимаешь! Я специально ради этого в университет поступил. Мне он нужнее. Это вопрос жизни и смерти!

— Представь себе, и для меня тоже, — спокойно ответил я. — Но на основании всего увиденного… Ты осмелишься коснуться Пергамента?

— Не-ет, — замотал головой мальчишка. — Может сначала ты?

Ну и дела. На первый взгляд незащищённый Пергамент — надёжно охраняется. Как и чем? Норд и Линк меня об этом не предупредили. Почему?

— Зеркало! — призвал я к ответу своего спутника. — Почему вы ничего не сказали мне об этом?

— О чём? — оно как всегда прикинулось невинной стекляшкой.

— Об этом! — прорычал я и, достав его из кармана, направил на тело перед пюпитром.

— А, это, — Зеркало смущённо замерцало. — Ну, извиняйте, не знали…

— Не знали?! Не знали они! Да ты представляешь, что было бы?!..

— Так ведь обошлось…

Я чуть не грохнул его об пол тут же рядом с пострадавшим, дополнив картину смертоубийства, но меня остановил голосок Верения. Он всё это время изумлённо пялился на меня, а теперь спросил:

— Я и раньше заметил, что ты с Зеркалом разговариваешь… А что, все «превращатели» говорят со своими зеркалами? Я слегка остыл.

— Нет, только я такой уникальный.

— Нахал, — пробурчало Зеркало.

— Молчи уж!

— И оно тебе отвечает?

— Конечно.

— А почему я его не слышу?

— Почему-почему… Так надо.

— Атас! Кто-то идёт! — закричало Зеркало.

Но теперь уже и мы услышали какой-то размеренный стук, в сопровождении торопливых шагов по коридору. Они приближались. Верений заметался, а я быстро оглядевшись оценил обстановку и, перехватив его за куртку, затащил за одну из плотных портьер, висящих до самого пола. Он пискнул и затрепыхался.

— Тихо, — шепнул я, притискивая его к стене.

Шаги и стук раздались совсем близко. Мальчишка затаил дыхание и зажмурился от страха. А я осторожно выглянул из-за шторы, вернее украдкой одним глазком глянул в щёлочку между портьеринами.

К пюпитру семенил человечек в долгополой мантии, а за ним, стуча деревянной палкой, прихрамывая шёл мрачный тип в лохмотьях и потрёпанной шляпе, надвинутой на лоб. Из-под старой шляпы выбивались седые патлы, чёрная повязка закрывала один глаз на обветренном морщинистом лице, а к другому подбирался уродливый шрам, пересекая щёку…

— Оу, это же наш преподаватель изящного письма, — горячо зашептал Верений. Он незаметно подобрался ко мне и теперь тоже смотрел, что делается в пергаментном зале.

— Хромой?

— Не-а… Маленький. Почерк тоже…

— Тсс…

— Кто здесь? — встрепенулся одноглазый. Голос у него оказался низкий с хрипотцой. Мы испуганно заткнулись и вжались в стену за портьерой.

— Да кто тут может быть, — залепетал тот, что в мантии. — Студенты будут блуждать по лабиринту до рассвета, а сейчас глухая ночь.

Знал бы он, кто здесь заблуждается.

— … Ну, что ты медлишь? Бери Пергамент и пошли…

Я снова подглядел.

Одноглазый нерешительно потоптался у пюпитра, и его взгляд упал на валяющееся тело.

— А это кто?!

— Э…э… неудачник.

— Сам вижу. А какого лиха он тут лежит?

Фигура в лохмотьях надвинулась на человечка в мантии.

— Ты зачем меня привёл? Смерти моей хочешь?!

Он стоял рядом с нашей портьерой, и на меня внезапно пахнуло сыростью и прелыми листьями, как будто этот человек долго пролежал в осеннем лесу под деревьями на влажной земле… Человечек в мантии извивался.

— Ну что, что ты! Я не думал, я не заметил…

— Тихо! — одноглазый вслушался в тишину коридора. — Кто-то идёт.

И действительно, вскоре и до меня донеслось едва слышное шарканье. По коридору кто-то шёл, не утруждая себя подниманием ног.

Человечек метнулся к ближайшей двери, но хромой живо поймал его за капюшон мантии и, оглядевшись, нырнул вместе с ним под другую портьеру. Я было задохнувшись от страха, с трудом перевёл дух: «Уф», а Верений еле дышал позади меня.

Вскоре в зал прошаркал странный субъект в халате, в маске и в огромных тапочках, а из кармана халата торчал свёрнутый в трубочку пергамент. Ещё один претендент? Так и есть.

Субъект засеменил к пюпитру, словно не замечая пострадавшего, и развернул свой пергамент. Пробежал глазами, удовлетворённо кивнул, сунул его обратно и протянул руку… Его тут же затрясло, будто от электрического тока, волосы встали дыбом, задымились, и он кулём свалился на пол. Некоторое время подёргался, издавая булькающие звуки, а потом всё стихло, и он застыл, испустив дух.

— И этот, — жалобно прошептал Верений.

— Тсс…

Соседняя портьера колыхнулась и, стуки-стук, — оттуда выбрались одноглазый и его маленький спутник. Хромой пренебрежительно ткнул второе тело палкой.

— Ну, Килекрий, я жду объяснений.

— Охранный свиток, — вздохнул Килекрий.

— Это что ещё за штука?

Ну-ка, ну-ка. Мы навострили ушки.

— Кто-то расписал, что произойдёт с тем, кто притронется к волшебному пергаменту.

— Где это расписал?

— На заколдованном пергаменте и поместил его здесь.

— То есть, он где-то на полках? — грозно вопросил хромой, так, что Килекрий даже присел и начал заикаться:

— Д-да, ввввв-ва…

— Обойдёмся без церемоний! Вот что, Килек, дружок. Ищи-ка этот свиток! Мы его уничтожим и дело с концом.

— Н-не м-могу…

— Это почему же? — одноглазый нахмурился.

— Здесь их вон сколько, — преподаватель изящного письма обвёл рукой полки. — Сотни тысяч. Какой из них и не угадаешь…

— А гадать и не будем. Уничтожим все!

— Что ты, что ты! — запричитал Килекрий. — Нельзя. Это очень важные свитки. На них начертаны судьбы государств, народа, эпохальные события и вехи Страны Двенадцати… хозяйственные и законодательные проекты. Я…

— И что?

— Вы не понимаете! Может случиться страшное, — стенал Килекрий. — Хаос, беззаконие, разрушения…

— Со мной уже случилось. Мне всё равно.

— А Ваши дети! Подумайте о детях…

— Дети? Дети… Значит, найди способ обойти эту «охрану».

— Есть способ. Есть! Ваше зеркало. Превратите Пергамент во что-нибудь другое, и написанное перестанет действовать.

— Уверен?

— Да, да!

— Ну нет! — вдруг взревел хромой и уронив палку сгрёб Килекрия за грудки. — Брешешь, мерзавец!

— Ч-чт-то в-вы, в-ва…

— Заткнись! Одноглазый отпустил «написателя» и подобрал палку.

— Я п-правду говорю, — попытался оправдаться Килекрий.

— Говоришь-то, говоришь… Болтаешь, правдолюбец! А сам смерти моей хочешь. Прекрасно ведь понимаешь, что превращение — не вариант.

Мне показалось, что голос хромого изменился, и речи его стали иными. И ещё… Они говорили о зеркале хромого. Следовательно, он — «превращатель»?

— Скажи-ка мне, правдолюбец, кто может знать, где находится охранный свиток? — допрашивал одноглазый постукивая по полу тупым носком дырявого сапога. — Ведь кто-то это написал и сюда положил…

— Только Великому магистру сие ведомо.

— Велмагу, говоришь? — презрительно бросил хромой.

— Д-да…

— Пошли! — и одноглазый решительно похромал в коридор.

— Ты что задумал? Это опасно! Тебя схватят! Подожди до рассвета. Магистр сам уничтожит охранный пергамент, чтобы посвятить студентов. Он-то может к нему прикоснуться. Наверняка предусмотрел.

Хромой задумчиво остановился и прищурившись посмотрел на Килекрия.

— Та-ак…

— Не надо на меня так смотреть. Давайте подождём.

— Нет уж! Я не могу ждать. Пошли.

— Куда? Зачем?

— Искать Велмага…

— Зачем?

— Я же могу в него превратиться, болван.

Хромой как-то слишком стремительно для хромого устремился в коридор, а Килекрий засеменил за ним.

— Не надо, не надо, не на…

— Надо!

— Не надо… стойте… не…

Вскоре стук, шаги и голоса стихли в отдалении, и мы немедленно вывалились из-за портьеры.

— Как ты думаешь, скоро они найдут магистра? — поинтересовался я, с опаской приближаясь к пюпитру, и стараясь держаться подальше от трупов.

— Вряд ли, — ответил Верений. — Магистр затаился где-нибудь в секретной комнате, до рассвета.

— А ты откуда знаешь?

— Рассказывали, — уклончиво ответил Верений. — Интересно, а этот хромой-одноглазый, кто он? Я пожал плечами:

— Какая разница. Главное взять пергамент раньше него.

Верений нахмурился, а потом с невероятной отвагой подступил к телу второго несчастного, ловко извлёк из его кармана свиток и развернул. Почитал с минуту и сообщил:

— Теперь ясно, как он пытался снять охрану. С помощью контрписьма. Но ничего у него не получилось. Значит и мне не удастся. Он не знал многих условий и переменных; действовал самоуверенно и наобум. Я тоже не знаю, и рисковать не хочу.

— Какой, оказывается, популярный Пергамент. Все хотят его заполучить, — сокрушённо проговорил я, а Верений поморщился и выбросил свиток.

— Так что теперь делать?

Внезапно меня осенило.

— А может сам Пергамент нам скажет?

— Как это?

— Зеркало?

— А?

— А если спросить у Пергамента?

— Ничего не выйдет. Из всех волшебных предметов лишь я сохраняю ясность мысли и владею речью, — в его тоне мне почудилась какая-то мрачная гордость. — Я выяснил это после пяти лет молчания.

— Не скажет, стало быть, — я задумался. — И то ладно. Ведь если мне попадётся ещё один болтливый спутник — я не выдержу.

Зеркало обиженно хмыкнуло. А я вспомнил слова Килекрия о превращении.

— Зеркало?

Ноль эмоций.

— Зеркало?.. Зеркало! Чего молчишь?

— Не хочу прослыть болтуном, — проворчал Норд.

— Нашёл время строить из себя обиженного.

— Да, — подхватил Верений, тревожно озираясь. — Вдруг объявятся ещё претенденты на пергамент.

— Хорошо, я понял. Ты хочешь его превратить? Приступай! План «А», как и договаривались.

— Что за «А»? — боязливо спросил Верений.

— Смотри.

Я достал Зеркало, направил его на тубу, и вскоре на пюпитре лежал золотой браслет, как и было задумано заранее. Теперь охранный свиток, по всей видимости, не действовал, и я мог взять Пергамент. Но мог ли? А, была не была!

Я осторожно дотронулся до браслета кончиками пальцев, и Верений ойкнул, но ничего не произошло. Тогда я взял браслет, надел на руку, и он с готовностью обвил запястье, но в голове возникли слова хромого: «Смерти моей хочешь?! Превращение не вариант…». Теперь до меня дошло, и я едва не стукнул себя кулаком по лбу и не сорвал опасное украшение.

— Отсроченная смерть!

— Что? — не понял Верений.

— Когда браслет снова станет пергаментом, «охрана» начнёт действовать.

— Но ведь магистр…

— Не факт!

— Понимаю, — Верений задумался и выдал. — Мы можем избирательно его уничтожить.

— Как?

— Я напишу.

— А почему тогда этот Килекрий не написал?

— Этот сморчок? — Верений усмехнулся. — Почерк у него хороший. А в остальном — ни ума, ни фантазии. Да и сложно это на самом деле. Я и сам не представляю как.

Мне в голову стукнулась мысль.

— А если пожар?

— Но…

— Избирательный пожар. Чтобы сгорел только нужный свиток. Верений заинтересованно посмотрел на меня:

— Попробую.

Он достал стёрку, простой и красный карандаши и, устроившись на полу, принялся за работу. А я тем временем предусмотрительно превратил свой многострадальный пергамент, от которого уже отрывал кусочки, в золотую тубу и водрузил на пюпитр. Начинало светать.

— Быстрее, — попросил я Верения, который и так с бешеной скоростью строчил карандашом по пергаменту.

— Я и так стараюсь, — жалобно ответил он. И через минуту объявил:

— Готово!.. Но, боюсь, ничего у нас не выйдет.

— Почему?

— У моего студенческого пергамента мало возможностей, и дыма без огня не бывает, а огонь из воздуха сам по себе не возгорается.

Верений огорчённо взглянул на меня.

«Эх, где ты моя зажигалочка? — вспомнил я. — У Тима… И где он теперь?».

— Зеркало!

— Ну?

— Что мы можем сделать?

— И не проси!

— Знаю, ты не в форме. Но если ты смог превратить замок в дыру, а часть атмосферы в купол, то вполне можешь из воздуха выделить огонь.

— Нет. Я никогда раньше этим не занимался.

Я почему-то был уверен, что он лжёт. Ну да ладно. Придётся полагаться на собственные возможности. Я порылся в кармане, вытащил кусочек пергамента, положил его на пол и направил туда Зеркало…

— Эй? Ты чего?

Итак: бумага, кислород и свет. Работай воображение, работай. Да будет огонь!

— Эй! — запаниковало Зеркало. — Ого!

На полу вспыхнул малюсенький костерок и потихонечку двинулся к полкам, и побежал наверх, пробираясь меж свитков. Мы заворожено наблюдали за бегущим язычком пламени. Он немного поколыхался на месте, исследуя направления, а затем двинулся в бок и достиг нужного пергамента. Один из свитков мигом вспыхнул, загорелся и сгорел дотла. Струйка пепла бесшумно стекла вниз и кучкой улеглась на полу. Я восхищенно вздохнул.

— Верений, ты молодец!

— А ты — молодечище!

Но огонёк не угас. Он постоял немного золотистым столбиком, и вдруг вспыхнул, заколебался и побежал дальше.

— Ох, нет, — застонал Верений. А огоньку, наверное, понравились пергаменты. Поэтому, тут же заполыхал следующий, и ещё один…

Верений принялся лихорадочно стирать написанное, и в тот же момент все двери в зал распахнулись, и оттуда повалили возбуждённые и одуревшие студенты. Они дошли таки до конца лабиринта, который разбросал нас в разных направлениях…

Пламенем занялась вся верхняя полка пергаментов, и они скукоживаясь исчезали в расшалившемся огне. Кто-то тотчас завопил:

— Пожар! Горим!

И остальные подхватили:

— Воды! Тушите! Спасите!

— Горим! Пожар!..

Поднялась суматоха.

— Как же так, как же так? — причитал Верений, остервенело работая стёркой. Я схватил его за руку и потащил подальше отсюда. Он едва не выронил пергамент и ластик, но поспешил за мной, и мне почти не приходилось его тянуть. Нам встретились несколько преподавателей и студентов старшего курса. Кто-то уже бежал с вёдрами и лейками, карандашами и пергаментами…

Завернув за угол, я сверился с картой, и вскорости мы нашли дорогу в комнату баронета. И только там, плотно закрыв дверь, почувствовали себя в относительной безопасности. Верений пристроившись не краешке стола мужественно дотёр написанное и с облегчением выдохнул:

— Надеюсь, пожар потушен.

— Надеюсь, сгорел именно тот свиток.

— Должен был. Я же написал.

— И пожар тоже? — ехидно заметил я.

— Не предусмотрел, — уныло ответил мальчишка. — Мне ещё учиться и учиться.

— Ладно, ты всё равно не промах.

— Хватит обмениваться любезностями, парни, — подало голос Зеркало. — Пора выбираться отсюда.

— Ой, — огорчился Верений. — Об этом-то я и не подумал. — Как же мы выйдем из замка? Главные ворота открываются только по разрешению магистров, а южный мост опускается только по выходным…

Я усмехнулся.

— Прокол в твоём истинно безупречном плане.

— Да никакого плана у меня и не было. — Мальчишка насупился.

— Не парься, коллега. Это мы с Линком предусмотрели. Приступаем к плану «Б»?

— А то, — ответило Зеркало.

— Идём.

Я на секунду задержался и бросил на кровать белый карандаш, завёрнутый в обрывок пергамента, чтобы не перепутать баронета с другими белыми карандашами. И отворил дверь.

— Куда мы? — спросил Верений.

— На кухню. Там чёрный ход и неподалёку северный мост. Его опускают на рассвете, когда привозят свежий хлеб, молоко и зелень. Каждое утро. Пошли быстрее, а то пропустим.

— А…

— Все вопросы потом.

И мы побежали по коридорам.

Да уж, славный переполох мы тут устроили. На нас никто не обращал внимания. И хорошо. Надеюсь, о нас и потом не вспомнят и не хватятся, а мнимый пергамент ещё пролежит на пюпитре как минимум два дня. По крайней мере, так утверждало Зеркало.

Наконец мы добрались до кухни и чёрного входа, и пока работники сгружали бидоны с корзинами, — две серые кошки, едва различимыми тенями вышмыгнули из замка и пробежали по мосту. Потом мы спустились к причалу, где нас ждала баржа заранее нанятая и оплаченная Линкнотом.

— Мяу-мяу, — скомандовала крупная кошка, и хозяин баржи оттолкнулся от берега. А другая кошка — поменьше — попыталась ухватить собственный хвост.

Не скажу, что мне понравилось быть котом. Зато уже приходилось быть четвероногим животным, поэтому двигать лапами для меня не составляло труда. А вот у Верения они поначалу заплетались. Однако он легко приспособился, и вскоре две серые тени, бесшумно двигаясь в сумерках по самым тихим и кривым улочкам, частично полагаясь на чутьё, а время от времени и на подсказки Зеркала, достигли магистерского дома на площади четвёртых ворот. Не встретив, к счастью, ни одной собаки.

— Мяяууу! — хором завопили кошки и поскреблись в дверь — Мя-яау! Мья-ауу! Огласилась мяуканьем сонная площадь.

В соседнем доме кто-то выругался и выкинул из окна старый башмак. Но не попал, а дверь магистерского дома приоткрылась, и добрая Агнесса впустила нас внутрь. Щёлкнул засов, и мы по настоящему оказались в безопасности. И недолго ещё пробыли кошками. Зеркало превратило нас всего на два часа.

— А это здорово — быть «превращателем», — восхищённо заявил Верений, и глаза его горели в полумраке, как у кошки, которой он только что был. — Обязательно выучусь после и на «превращателя». Если получится.

Линкнот ещё спал, и Агнесса наотрез отказалась его будить. Верений стеснялся и не знал, куда ему деваться. Я отвёл его в свою комнату, а сам отправился в подвал. Там у Линкнота было что-то наподобие ванной, и я, швырнув в угол одежду баронета, почти час наслаждался лёжа в лохани с горячей водой. Потом одним щелчком по Зеркалу превратил браслет в пергамент, а вторым щелчком стал самим собой. Но вещи баронета так и осталась его вещами, поскольку я переодевался.

Вот уж удивится Даффи, обнаружив в своём шкафу обноски Линка. Я с удовольствием надел свою прежнюю одежду заботливо выстиранную и выглаженную Агнессой. Хотя джинсы она конечно гладила зря. Однако в этом измерении джинсов не водилось. Откуда ж ей знать?

Я с радостью обул свои любимые кеды превращённые обратно из надоевших сапог. Я не согласился расстаться с ними ни под каким видом. Да уж, хорошо что моя одежда сохранилась, а то представляю, как уморительно бы смотрелись кеды вкупе со щегольскими панталонами баронета.

Я даже улыбнулся, и не без опаски взяв волшебный пергамент, с чувством выполненного долга отправился наверх. По дороге я вспомнил, что вроде бы Линкнот должен со мной расплатиться за Зеркало, а теперь ещё и за Пергамент. Как-то со всеми этими проблемами я выпустил из виду данное обещание. И напомнил об этом Зеркалу. Оно промолчало. Ох, не к добру…

Открыв дверь на первый этаж, я услышал крики… Верений! Моментом взлетел по лестнице и застал такую картину. Могучий и заспанный магистр Линкнот стоял посреди коридора и держал в своих лапищах бледно-зелёного Верения, испускающего душераздирающие крики, а вокруг них бегала Агнесса и голосила.

— Что происходит?

Они разом уставились на меня.

— Это ты мне сейчас объяснишь! — прорычал Линкнот. — Что за замухрышку ты сюда приволок?

— Ну, тебе же нужен был «написатель». Вот и получай «написателя» к пергаменту в придачу, — невозмутимо ответил я, повертев золотой тубой.

Линк нахмурился, а Верений, раскрыв рот и вытаращив глаза, ошеломлённо смотрел на меня:

— Даффи?

— В некотором роде — да, — я расплылся в улыбке.

— А я думал, ты — баронет…

— Я же «превращатель», глупышка.

— Нет! Ты мне объяснишь, превращатель недоделанный! — ревел Линк, отпуская Верения, и нападая на меня, но я заслонился Зеркалом. — Объясни сейчас же! Эта девчонка — «написатель»?!

Агнесса тем временем обнимала и успокаивала всхлипывающего Верения, поглаживая его по голове.

— Какая девчонка? — не понял я и на всякий случай оглянулся.

— Эта! — здоровенный указательный палец Линка упёрся в Верения.

— Оставьте в покое бедного ребёнка! — львицей взъярилась Агнесса, прижимая к себе мальчишку.

— Это не девчонка, — недоумевал я. — Это — парень, студент…

— Переодетый девочкой. Ага?! — торжествующе закончил Магистр. — Я же Хранитель знаний, мне ли не знать.

— Лучше бы ты знал, как мне вернуться домой!

— А что? — новоиспечённая девчонка внезапно вырвалась от Агнессы и подскочила к Линку, размазывая слёзы по грязному лицу. — А что мне было делать?! Девушек теперь неохотно принимают в УМ. Девушек заваливают на экзаменах. Я сама видела! Эти напыщенные тупые болваны магистры при мне завалили двух девчонок.

— Погоди, — Линк придержал её лёгким движением руки. — Но в двенадцать лет не поступают в университет.

Выходит, я был прав насчёт возраста!

— А мне зимой будет тринадцать, — нахально возразила девчонка. — И вообще, двенадцатилетние девочки легко сходят за пятнадцатилетних мальчишек. А потом было бы уже поздно.

— Почём я знаю, что ты не шпионка тринадцатого?

— Ты чего, со стены рухнул, дядя? Я поступила в УМ, потому что мне нужен был Пергамент. А вернее, моему отцу.

— А кто у нас отец?

— Так я вам и сказала!

Теперь я отчётливо видел, что это — девочка: срывающийся на визг голосок, тонкие руки, нежные черти лица. И как я мог так опрофаниться и не определить, что она такой же парень, как я баронет? Только её никто не превращал. Она всего лишь обстриглась, переоделась и прикинулась.

— А ты, что скажешь, Норд? Зеркало молчало.

— Значит — шпионка, — гнул свою линию магистр.

— Неправда! — девчонка не уступала.

— Тогда зачем тебе Пергамент?

— Спасти одного человека… вернее… волшебника.

— Одного из двенадцати? — внезапно вмешалось Зеркало. Теперь оно говорило так, чтобы его слышали все.

— Ну да, — удивилась девочка. — А ты откуда знаешь?

— Потому что мы тоже хотим помочь одному из двенадцати, — ответил Норд. — А точнее — им всем. И у тебя один выход — рассказать нам, кто ты такая и кто твой отец.

Девчонка помолчала немного, всё ещё недоверчиво перебегая взглядом по нашим напряжённым лицам и косясь на Зеркало. Агнесса приобняла её и сказала:

— Не бойся, милая. Мы не причиним тебе зла. Расскажи нам всё, и мы тебе поможем.

— Хорошо, — девочка вздохнула, блеснув черносливовыми глазами. — Мой отец — Командор.

— Тот самый «печальный командор»? — удивлённо переспросил Линк.

Она кивнула.

— Командор Морской республики, командир морских бродяг и капитан Золотой Ракушки.

— Значит, Флавия…

— Флавия — моя мама, — подтвердила она.

— Бедное дитя! — воскликнула Агнесса и прижав её к груди разрыдалась. — Какая грустная история.

Я, естественно, ничего не смыслил в здешних историях, но решил внимательно слушать.

— Вытри слёзы, Агни, не время плакать, — сурово сказал магистр.

— Но это же меняет дело, — заметило Зеркало. — Командор вполне может доставить нас в Фегль.

— Зачем? — удивилась девчонка. — Зачем нам в Фегль? У нас же есть Пергамент.

— Да, зачем? — подхватил я. — У нас же есть классный написатель.

— Боюсь, Пергаментом делу не поможешь, — пояснил Линк. — Я как Хранитель знаний тебе говорю. Надо плыть в Фегль.

Вот так поворотец! Подозреваю, они с Нордом сразу об этом знали, но меня проинформировать не удосужились. Интриганы!

— Отцовское судно стоит в Перепелиной бухте, на приколе, — помедлив ответила девочка. — Он ждёт меня и в любой момент готов отплыть.

— Просто так плыть мы не можем, — хмуро ответил Линк. — Необходимо замести следы… И в связи с этим, у меня для вас плохая новость, — обратился он к нам с Зеркалом.

— Какая? — разом встревожились мы.

— Давайте-ка пройдём в кабинет и спокойно всё обсудим, а Агнесс принесёт нам чаю с булочками. Я жутко проголодался… И вы тоже.

Я тут же обнаружил, что тоже хочу есть.

Агнесса вытирая слёзы передником, ушла на кухню греметь посудой и заваривать чай, а мы последовали за магистром. Между делом я поинтересовался у девочки:

— И как тебя теперь называть?

— Так и зови, Верения. Это моё настоящее имя. Я поменяла только окончание. А тебя как зовут?

— Кеес.

Она улыбнулась:

— Очень приятно, Кеес.

Озорные искорки мелькнули в её глазах, а веснушчатое личико на миг озарилось радостью. Но мне показалось, что она слегка смутилась.

В кабинете мы расположились за столом, поместив Зеркало на подставку. Магистр начал без обиняков.

— Я расставил своих людей у ворот.

— Комедиантов из смешного фургона?

— Актёров, юноша, — Линкнот спокойно отреагировал на насмешку. — Они засекли слуг герцога и вчера вечером доложили мне. До моего дома шпионы пока не добрались. Но теперь вы здесь и, как в глаз дать, унюхают.

Н-да, непривычно звучали в устах магистра знакомые мне с детства выражения. Я ухмыльнулся.

— Да, поскольку слуги герцога здесь, то я немного в курсе их планов. А зная о твоих похождениях, установил, что они так быстро добрались сюда отчасти из-за тебя, пересмешник.

— Это как?

— Ты отменно наследил, — серьёзно ответил Линк. — Сначала бросил свои лохмотья под кустом, затем продал куртку крестьянке. Они-то и унюхали.

— Ты говоришь о них, как о псах.

— Они и есть… э-э… псы.

— Не может быть! — я вскочил. — Они же люди. Псы не могли пересечь границу и последовать за нами.

— Кхе, кхе… — конфузливо вмешалось Зеркало. — Прости, Кеес, я тебе не сказал. Понимаешь…

— Ну давай, выкладывай, кругляшка-блестяшка с сюрпризом.

— Нечего обзываться! Они действительно люди, да не совсем. Видишь ли, когда мы пересекли границу, псы вернулись к герцогу, и Хозяева лесов поменяли своих слуг. Магия прирождённых. Теперь — они люди, но с повадками псов. Зато могут выходить за пределы герцогства. По дороге они натыкались всюду на твои следы, твой запах и мою энергию. Понимаешь…, превращения, особенно сложные, не проходят бесследно, остаётся энергетический шлейф. Он постепенно развеивается, но не сразу и не полностью, и слуги герцога способны его учуять.

— Так вот почему ты не хотел лишний раз превращать! И врал, что не в форме.

— Не врал. И это тоже. Ты пока не поймёшь, потом объясню.

— Так вот слуги и добрались сюда. Но мы можем замести следы, — заключил Линк.

— Как?

— Надо подумать. А заметать следы придётся в трёх направлениях: перед слугами герцога, Великим магистром и Тринадцатым. Рано или поздно, исчезновение Зеркала и Пергамента вызовет подозрение и привлечёт его сюда. Он не захочет потерять контроль над волшебными предметами. Мы не можем рисковать. Ведь ручки у него длинные, везде дотянутся, кроме…

— Фегля, — подытожило Зеркало.

— Мы должны перебить шлейф зеркального волшебства другим волшебством, — внезапно заявила Верения. — Волшебством Пергамента.

Магистр заинтересованно уставился на неё.

— А как же, в свою очередь, перебить волшебство Пергамента? За ним тоже скоро начнётся охота. Превращение продлится недолго.

Верения торжествующе улыбнулась:

— А мы его размножим, собьём с толку всех скопом, создадим неразбериху, а сами слиняем. Я умею одну штучку. Всех на уши поднимем. Им не до нас будет. Такое здесь устроим!

— Какое? — засомневался Линк.

— Увидите. Но для этого мне нужен волшебный пергамент, такое только с ним под силу, а также: оранжевый, фиолетовый и зелёный карандаши, желательно новенькие, только-только заточенные и не использованные ни разу.

— Достанем, — пообещал Линк, но лицо его при этом вытянулось. — Но я сейчас… э-э… на мели.

— Ага! — воскликнул я. — А чем же ты собирался меня вознаградить за Зеркало и Пергамент? Линк фыркнул:

— Твоим вознаграждением будет возвращение домой. А пока — выворачивай карманы. Знаю, у тебя есть.

Это был грабёж среди бела дня. Но делать нечего, я горестно вздохнул и расстался ещё с одним реалом, чувствуя себя Буратиной. Ладно, для дела не жалко, но…

— А почём нам знать, что это сработает? — недоверчиво осведомился я.

— Знаю, — поразмыслив, уверенно подтвердил Линк. — Сработает. Но кто тебя этому научил? Ты же, вроде, — первокурсница.

Верения загадочно улыбнулась:

— Один замечательный мастер. Он был моим учителем, пока ходил с нами под парусом. Он был лучшим и любимым учеником самого Веста…

— Расвус! — заорало Зеркало.

— Расвус, — чуть удивлённо подтвердила девочка.

— Я же говорил, — довольно заявил Норд. — А где он теперь?

— Не знаю, — ответила Верения. — Не видела его уже года три. Он высадился в Пергамотумском порту и исчез.

— Два года назад мы вместе шли из Керинтара, — сообщил Линк. — К Сэрьену. И расстались на границе Пергамотума в лесу Веклок. Я задержался погостить у Сэрьена, а Расвус отправился на запад. С тех пор я его не встречал.

— Так вы все знакомы? — удивилась Верения.

— Ещё бы! — ответило Зеркало.

— Охотно верю, что он тот ещё трюкач, — добавил Линк. — Такое выписывал! И вполне мог научить всему этому девчонку-малолетку. С него станется.

— Да, Расвус научил меня разным штучкам. Он всегда говорил, что я талантлива, и из меня получится выдающийся «написатель», — гордо сказала Верения.

— Поверим ему на слово, — хмыкнул Линк и, взяв мой реал, отправился за карандашами, так и не дождавшись чаю. А мы в его отсутствие отлично позавтракали сахарными пышками со взбитыми сливками и сладким сыром, запив это всё душистым напитком.

Когда магистр вернулся с новенькими карандашами, Верения открыла золотую тубу, благоговейно развернула пергамент и попросила нас выйти. Мы деликатно удалились из кабинета, и она писала весь день, до самой глубокой ночи. Потом свернула пергамент и легла спать. Я слышал, как она устало спускалась по лестнице в комнату к Агнессе, где ей постелила сердобольная домохозяйка.

А ранним утром я распахнул окно, впустив изрядную порцию прохладного воздуха. Зевнул, потянулся и чуть так и не остался на всю жизнь с открытым ртом. По улице со всех ног бежал пергаментный свиток, за ним вприпрыжку мчался седой мужчина, подобрав полы мантии, а за мужчиной, свистя, вопя, улюлюкая и размахивая руками, неслась стайка мальчишек.

Да-да, вы не ослышались. У свитка выросли ноги, — целых четыре тонких ножки, по две с каждой стороны, и бегал он довольно шустро.

Я спасительно поперхнулся, захлопнул рот, окно и спустился на кухню, где с ликующим блеском в глазах пила чай счастливая «написательница».

— У меня получилось! — радостно воскликнула Верения. — Всё как у великого мастера. Он однажды вытворил подобное на корабле. Практиковался, на ракушках, мне же удалось с пергаментами.

— Эксклюзив, — заметил я, присаживаясь за стол и наливая себе в чай молоко из сливочника.

— Чего?

— Авторская работа, говорю. Новаторство.

— А-а.

Вскоре вернулась с рынка Агнесса, влетела хохоча, прямо с улицы, и бросив на стол полную корзинку, и торопливо развязывая ленты круглого чепца, принялась взволнованно рассказывать:

— Там такое творится! Весь город бурлит! Повсюду бегают пергаменты! Их ловят «написатели» и мальчишки. Шум! Гам! Уже и королей подняли с постели. Они со свитой в полдень съедутся к форту Мормион на Сборищное поле, и будут вместе решать, что делать. Это мне на рынке сказали, у Стиринских ворот.

Зеркало стояло на подставке посмеивалось.

— Хе-хе, представляю! Вся культурная, экономическая, и политическая жизнь страны разбежалась, и воцарился хаос. Хе-хе…

— Это временно, — предупредила Верения. — А как только отплывём, я всё сотру. Обещаю. — Она улыбалась до ушей.

— Ты и впрямь способная девчонка, — признало Зеркало и спросило Агнессу, хлопочущую у плиты:

— А где Линк?

— Отправился в город, разведать обстановку.

— Как бы мне хотелось на это посмотреть! — воскликнула Верения.

— А что, пойдём, — я отбросил салфетку. — Посмотрим.

Агнесса нахмурилась.

— Магистр не велел никуда выходить. Просил подождать его здесь.

— Да мы быстренько. Только глянем и вернёмся. Правда, Зеркало?

— Я прослежу, чтобы они вернулись, — заверил Норд домработницу и добавил специально для меня:

— Только если не буду лежать в кармане.

— Шантажист!

— А как же.

— Хорошо, идите, но чтобы к обеду сидели за этим столом.

— Так точно! — мы весело перемигнулись и поднялись из-за стола.

— Бегите к Стиринским воротам. Там самое интересное.

Мы выскочили на улицу и помчались вперёд, глазея по сторонам, пока не вырвались на широкую улицу. Я украдкой показывал Зеркалу происходящее. А вокруг было на что полюбоваться. По улицам и площадям бегали пергаменты и люди. То цепочкой, то по кругу.

Вот бы посмотреть, что сейчас творится в университете! Уж точно не чета тому переполоху, что мы устроили вчера. Какой-то юркий свиток прошмыгнул у меня под ногами и потрусил, спасаясь от поджарого мастерового с мешком и его упитанной жены со сковородкой…

А у некоторых пергаментов отрасли крылышки, и они весело порхали над тротуарами и крышами домов. За ними носились бородатые дядьки в ночнушках и колпаках, теряя шлёпанцы и пытаясь поймать свитки сачками для бабочек. Но пергаменты оказались хитрее и изворотливее, а дяденьки путались в полах рубашек, падали и ругались. Над ними потешались босоногие мальчишки, которых разгоняли угрюмые стражники.

Когда мы устали от мелькания под ногами каменной мостовой и дощатых тротуаров, то зацепились за вельможную карету и проехали на запятках почти до самых Стиринских ворот, распахнутых настежь. А спрыгнули лишь потому, что нас всё же заметил и прогнал не слишком внимательный лакей, когда мы чересчур громко начали смеяться. Но до ворот оставалось всего ничего, и мы быстро добежали до них в толпе таких же веселящихся зевак.

Но кое-кому было не до веселья. Огромное зелёное поле, над которым словно воздушные змеи вились крылатые свитки, оцепили королевские легионы. Мрачные воины в шлемах и кирасах никого не пускали на поле и, по возможности, сгоняли в кучу заблудившиеся пергаменты, сновавшие у них под ногами, а те в ответ тявкали подобно луговым собачкам. А летающие свитки отзывались курлыканьем. И народ был на седьмом небе. Такое не каждый день увидишь и не каждую жизнь. А я восторгался. Надо же, Верения прописала и звуковое сопровождение.

Конные отряды прибывали отовсюду, и, растянув с двух сторон рыболовные сети, всадники ловили туда юркие свитки, сгребая их скопом, заворачивая, увязывая и оставляя лежать на траве. Пойманные пергаменты барахтались и сучили тонкими ножками, просовывая их в ячейки сеток.

— Бедненькие, — сочувствовала им Верения. — А стражники — бяки.

— Ну ты и напридумывала!

— А что, смешно? — она шаловливо улыбалась и смеялась так, что веснушки плясали у неё на лице.

Время от времени летучие свитки сбивали лучники в зелёных одеждах стрелами с тупыми наконечниками. Всё же никто не хотел повредить пергаменты, а сбитые тут же подхватывались всадниками, отправлялись в седельные сумки и скреплялись ремешками. А некоторые приносили длинноногие пятнистые собаки. Настоящая охота! Только вот дичь оказалась бумажной.

— Быстрее! Быстрее! Скоро прибудут их величества! — выкрикивали озабоченные командующие.

Нас конечно же не пустили за Стиринские ворота. Но мы не унывали и скоренько нашли себе место на стене, забравшись в стенную галерею по приставной лестнице принесённой находчивыми подмастерьями. Отсюда всё было прекрасно видно и протянув руку можно было поймать пролетающий свиток. Несколько отчаянных «написателей» даже свалились с внешней стены. Благо, в этом месте она была всего метра три-четыре в высоту.

Я попутно озирал окрестности, думая, что увижу Линка, и забавлялся, наблюдая за поимкой взбесившихся свитков, а Верения просто визжала от восторга и заливалась от смеха. Вдруг я заметил скользнувшую из-за выступа в конце галереи фигуру в серой одежде. Потом к ней присоединилась ещё одна, — и обе, в меховых шапках, — медленно, но целеустремленно направились в нашу сторону. Что-то мне это не понравилось и в какой-то момент почудилось, что из-под шапок сверкнули красные глаза…

Меня пробрала дрожь. Я опомнился, ухватил за руку хохочущую над упавшим в грязь стражником Верению и потащил её прочь со стены. Но лестницу переставили в другое место, и нам пришлось идти дальше, мимо мальчишек, развлекающихся стрельбой из рогаток по пергаментам. Свитки увёртывались или с писком падали на землю, если не успевали.

— Ты чего? — недоумевала Верения.

— Пошли быстрее, потом объясню.

Я боялся оглянуться, но что-то гнетущее так и ползло за нами по пятам. Я чувствовал это спиной. Мы наконец добрались до лестницы, расталкивая народ, приостановились, чтобы спуститься, и чья-то тяжёлая рука легла мне на плечо. Я вздрогнул, круто обернулся и…

Глава 9 — самая стремительная, в которой мы сбегаем из города, путешествуем с морскими бродягами и принимаем решения впопыхах МОРСКИЕ БРОДЯГИ

Я вздрогнул, круто обернулся и… чуть не врезался лбом в подбородок высокому мужчине.

— Линк?! От сердца мгновенно отлегло.

— А мы тут…

— Вижу. Как дети малые! Сказано же было — никуда не выходить…

Под его брюзжание мы живо спустились вниз и добежали до потешного фургона в горошек, что стоял в конце улицы примыкавшей к площади у Стиринских ворот. Тёмные маленькие лошадки взирали на нас исподлобья, словно осуждали за любопытство, а на козлах сидел человек в колпаке с бубенчиками и ехидно усмехался.

Линк затолкал нас в фургон. Напоследок я всё же обернулся и заметил две тени мелькнувшие у крайнего дома. Они метнулись в сторону, скользнув за угол.

— Живее, — недовольно бурчал магистр. — Не зевать.

Фургон тронулся, повернул на соседнюю улицу и покатил в сторону четвёртых ворот.

— Кажется, оторвались, — предположил Линк, выглядывая из-за колышущегося от езды задника.

Однако он чересчур рано радовался. Лишь только мы, пропетляв по улочкам и переулкам, выехали на широкий проспект, а оттуда на центральную площадь, как наперерез нам вырвались слуги герцога в серых куртках и меховых шапках. Красные глаза сверкнули из-под шапок, и лошади заржали, и встали на дыбы, едва не перевернув фургон.

— Рибиг! — непонятно выкрикнул Линк. — Колдуй!

Возница в потешном шутовском колпаке натянул поводья и обернулся. К нашему удивлению он улыбался во весь свой белозубый рот и, подмигнув нам, хохотнул:

— Колданём?

Яркая вспышка отбросила псов герцога метров на тридцать, сорвав шапки с их голов, и вытерев серыми куртками и штанами дорожки на пыльной площади. Ха-ха-ха! Привычное для них занятие, с учётом герцогской мании.

— Молодчина, Рибиг, — хрипло похвалил Линк, и паяц-возница гикнул, щёлкнув поводьями, и лошадки понеслись вскачь. Такой прыти от этих полупоней я, признаться, не ожидал.

Фургон мчался через площадь, и мы с Веренией в смятении смотрели назад, вцепившись в занавески. Упавшие преследователи медленно поднимались, а с окрестных улиц к ним стекалась подмога: новые безмолвные тени, пугающие зловещим блеском красных глаз из-под меховых шапок. Магистр смотрел на это и крутил головой.

— Замели следы, называется, — сердито бубнил он. — Мало вам неприятностей, несмышлёныши, так ещё и засветились по глупости.

— Мы же не знали, — пыталась оправдаться Верения.

А я молчал. И Зеркало всё время молчало. Вероятно, Норден очень боялся. Ему не улыбалось вновь попасть в плен к серому герцогу со всеми вытекающими последствиями.

— Не знали, не знали, — бурчал Линк.

Серые бежали очень быстро и почти догнали нас.

— Рибиг! — снова крикнул магистр. — Давай!

— Есть! — весело отозвался возница.

— А вы — на пол! Быстро! Носы зажать! — приказал магистр.

Однако перед тем как шлёпнуться на дно фургона, я успел увидеть, как сзади из-под днища повалил густой вонючий дым. Ну прямо как из выхлопной трубы автомобиля, только желтоватый… Верения дёрнула меня за рубашку, и я растянулся рядом с ней и магистром. Дно фургона, заваленное тюфяками, валиками и устланное лоскутными ковриками, оказалось достаточно мягким, чтобы не ушибиться.

— Приехали! — через какое-то время объявил Линк. — Вылезаем… Попроворнее!

Мы выбрались из фургона, и я с удивлением увидел, что он преобразился — стал другого цвета: синим в красную полоску, а лошадки — рыжими в крапинку. Заметив моё изумление, магистр пояснил:

— Рибиг тоже прирождённый. Мастер иллюзий и эффектов.

Рибиг услышал его слова, ухмыльнулся и, сняв колпак, поклонился.

— Непревзойдённый комедиант, маг и волшебник — Рибиг. Великий и ужасный!

Интересно, все прирождённые такие скромные?

— Не паясничай, а поставь фургон за домом и жди нас.

— Есть!

И с чего это Рибиг во всём слушался Линка?

— Так, а вы какого лиха рты разинули?! Олухи! Быстро в дом, хватаем вещи и обратно в фургон. И так из-за вас…

Кажется, я понял, с чего.

Даже не дослушав, мы бросились в дом, чуть не сбив с ног вышедшую на шум Агнессу. Хорошо, что она широко распахнула дверь, иначе по бокам от проёма осталось бы два фигурных отпечатка. Влетев в дом, мы принялись метаться и хватать всё, что могли ухватить, в том числе и свои вещи. Я вцепился в рюкзак, а Верения сгребла все карандаши и стёрки, какие нашла, а также свой студенческий пергамент. Из кабинета широкими шагами уже выходил магистр запихивая в мешок золочёную тубу. Агнесса суетилась между нами и кухней, наспех собирая провизию и пихая нам корзинку за корзинкой.

— Вот… тут… булочки, сыр, ветчина, пирожки, яблоки, турепка отварная, бутыль с молоком…

А сверху аппетитными глянцевыми колечками улеглась связка баранок.

— Не надо, — попытался отказаться Линк.

— Но как же, как же… — запричитала Агнесс.

— Ладно, возьмём, — смилостивился магистр и перед тем как принять две корзинки расцеловал Агнесс в зардевшиеся щёчки.

Мы с Веренией переглянулись, Агнесса всхлипнула и, сунув нам в руки оставшиеся свёртки, достала из кармана кружевной платочек и промокнула глаза.

— Я скоро вернусь, — неуверенно пообещал Линк и добавил. — Через полгода, примерно.

Агнесса всплакнула, но взяла себя в руки и, помахав нам на прощание, сказала:

— Да хранит вас мастер дорог…

Всхлипывая, она заперла за нами дверь, мы загрузились в фургон и покатили к Пергамотумским воротам.

— Так где пришвартовался твой корабль? — уточнил Линк, повернувшись к Верении.

А я осторожно выглядывая из-за задника высматривал погоню. Но серые тени пока нигде не мелькали. Вроде бы…

— В Заливе Трёх королей, в Перепелиной бухте, у левого пирса, — подсказала Верения. — Да Вы сразу увидите! У моего отца каравелла. Не парамелла и не дрэбот, а ка-ра-велла!

— Понял, Рибиг?

— Будет сделано!

И мы поехали быстрее.

А я совершенно не разбирался в названиях местного водного транспорта, но каравелла — это и мне было знакомо.

— Не высовывайтесь! — наорал на нас Линк и прогнал в глубь душного фургона.

Вскоре мы выехали из города и подпрыгивая на ухабах понеслись дальше. Если слуги герцога и преследовали нас, то давным-давно отстали. Однако Линк напряжённо хмурился, погладывая на оставленные позади ворота и дорогу. Норд притих у меня в кармане. Я же почти ничего не видел и только по характерному шуму догадался, что мы, наконец, достигли порта. Верения поняла это гораздо раньше и ползком через весь фургон добралась до козел, втихаря от задумчивого магистра, и пристроилась рядом с возницей. Он ободряюще улыбнулся ей и…

— Хей-о-хэй! — взмахнул поводьями, фургон развернулся, лошадки ускорили бег и колёса зашуршали по гальке.

Я всё-таки выглянул из фургона, невзирая на запрет Линка, и увидел удаляющиеся узкие улочки портового посёлка, деревянные доки, причалы и стоящие вдалеке у мыса корабли.

Миновав мост через лиман, и обогнув утёсы, мы приближались к левому пирсу. Он находился дальше от основного порта. А в конце пирса возвышался колоссальный крутобокий корабль.

По знаку магистра мы спрыгнули из вновь «перекрашенного» фургона на усеянный круглыми пятнистыми камушками берег. От их пестроты рябило в глазах ещё больше, чем от постоянных преображений Рибига.

— Перепелиный пляж, — сообщила Верения. — Здесь…

— Все экскурсии потом, — грубо прервал её Линкнот, затравленно озираясь. — Быстрее! Пока Рибиг отвлечёт их.

Я не приметил ни одной серой тени в меховой шапке, но доверился его чутью. Верения тоже не перечила. И мы, наскоро попрощавшись с весельчаком Рибигом, караковыми лошадками и зелёным в цветочек убежищем на колёсах, побежали вслед за магистром по длинному далеко выдающемуся в море деревянному настилу. Прямо к кораблю.

Вскоре четырёхмачтовое судно с треугольными парусами, с высокими бортами и надстройками в носовой части и на корме, надвинулось и нависло над нами. На выпуклом боку наискось было выведено крупными блестящими буквами: «ЗОЛОТАЯ РАКУШКА».

Верения сунула пальцы в рот и оглушительно засвистела как форменный хулиган. И на условный сигнал — два длинных свиста, три коротких и один длинный — сверху, как по волшебству, едва ли нам не на головы упал дощатый трап. Мы даже отпрыгнули от неожиданности.

— За мной! — скомандовала девчонка и взобравшись по трапу, мы очутились на широкой палубе, предварительно чуть-чуть туда не свалившись. Раздался дружный смех, перекрываемый громким густым баритоном:

— Ба! Вот так-так!

Мы подняли головы. На мачтах и верёвочных лестницах, смеясь, висели матросы. А на корме широко расставив ноги стоял бравый моряк. В тельняшке! В берете и ботфортах, куда были заправлены широкие белые штаны. Крепкая грудь его была перетянута перевязью, на которой висели ножи и кривые сабли. А короткая щетинистая бородка и изогнутая трубка в уголке рта дополняли этот образ. Я даже рот раззявил…

— Занавесь пещеру парень, а то чайка залетит и нагадит, — усмехнулся моряк.

— Ну и шуточки у тебя, папочка, — хмыкнула Верения.

— Ну и сюрпризы у тебя, доченька, — фыркнул в ответ моряк, хватаясь за канат и ловко спускаясь к нам. Вскоре он стоял прямо перед нами. Невысокого роста — он еле-еле доходил до плеча высоченному Линку, но выглядел не менее представительно. Только какая-то странная грусть притаилась в его насмешливо прищуренных карих глазах.

— Я ждал тебя одну, — продолжал он. — Откуда же вас столько набежало?

Говорил он вроде бы весело, но лицо его оставалось печальным, улыбались только губы, а глаза не смеялись.

— Это мои друзья, папочка. Они мне помогали.

— Так ты достала то, за чем я тебя посылал?

— Я и говорю — они мне помогали…

— Разумеется, — ответил за Верению Линк и шагнул вперёд, вынимая из мешка волшебный пергамент. — Он у нас.

Моряк недоумённо нахмурился.

— Неужели не узнаёшь старинного приятеля, Командор?

— Ба!.. Линк?! Ты ли это? — он даже вытащил изо рта трубку.

— Да-да, это я — собственной персоной.

— Вот и встретились… Сколько лет прошло?

— А также — сколько зим, сколько вёсен… Сколько лун обежало небесную сферу, сколько звёзд зажглось и погасло…

— Сколько воды утекло… Н-да… Ну так что тебя привело на этот раз?

— Общее дело и последние события.

— Да-а? А кто этот юноша с тобой?

— Главный виновник событий.

Я был не согласен с такой формулировкой (хотя возможно и лестной), но меня как всегда никто и не спрашивал.

— Ну, если так, тогда я должен произнести стандартную приветственную речь. Кх-хг-гхм… Ступив на палубу этого корабля вы попали в мои владения и теперь находитесь на территории Морской республики, вотчины моих предков мореходов, и я — её командор приветствую вас. Добро пожаловать, друзья! Будьте как дома! Моя палуба — ваша палуба, моя каюта — ваша каюта. Мой хлеб — ваш хлеб…

— Закругляйся с приветствиями, — невесело и невежливо перебил его Линк. — Мы не просто так забрели сюда. Мы пришли за помощью и помочь.

— Сам Великий магистр просит у меня помощи?! Это нечто! — рассмеялся командор. И как интересно у него получалось при этом оставаться печальным?

— Велмаг — это не про меня, — невозмутимо ответил Линк. — А я сказал ещё и помочь. Если бы ты внимательно слушал…

— Ежели так, сразу к делу. Что я могу сделать для вас? — посерьёзнел моряк, то есть Командор. Теперь я понял, почему его называли «печальным».

— Для начала — немедленно отчалить.

— Без проблем. А что так срочно-то?

— Иначе, на твой корабль начнётся охота. Тебе оно надо?

— Куда держим путь?

— Конечная остановка в Фегле. А пока…

— Зачем нам туда?

— После объясню. А пока, в любое безопасное место по пути.

— Ясно. Паруса давно подняты. Штурман! Держим курс на архипелаг! Отдать швартовы!

— Слушаюсь, капитан!

— Принимайте командование. Курс на 4.17… — Морская Академия.

Штурманом оказался совсем молодой парень. У него на груди я заметил блестящую ракушку, висящую на тонкой цепочке. Он прогремел мимо нас по палубе коваными сапогами, следуя в носовую часть. Видимо там и находился штурвал. Теперь его голос слышался оттуда:

— Лева руля! Курс 4.17… 4.17 — порт Академии. Прямо! Полный вперёд!

Повсюду суетились матросы. Корабль ощутимо тронулся, и я схватился за Верению, чтобы не упасть. Он же стояла как скала и лукаво поглядывала на меня снизу вверх.

— Ты не страдаешь морской болезнью?

— Не знаю, — ответил я. — На лодке катался. Вроде не тошнило. Солёный ветер ударил в лицо, и Командор повернулся к нам.

— Пришла пора обсудить наши дела. Идёмте в каюту.

Мы не заставили себя упрашивать и, шатаясь с непривычки, последовали за Командором, хватаясь за всё, за что можно было ухватиться.

— Эй! Оставь в покое моё ухо.

— Прости! Качка… Порт постепенно удалялся и исчезал вдали.

Прощай, Королевский город! Наша встреча была недолгой и надеюсь, я больше тебя не увижу. Агнессу только жалко и её восхитительные булочки с сахарной пудрой.

В капитанской каюте оказалось неожиданно уютно и как-то совсем по-домашнему. Командор заметил мой заинтересованный взгляд и пояснил:

— Мы всю жизнь проводим в море, в походах, на кораблях, вот и стараемся устроиться с максимальным комфортом.

Больше всего меня поразили удобные диваны, мягкие кресла и стулья с невысокими полукруглыми спинками. А также настоящий корабельный камин и круглый стол посреди каюты, клетчатые занавески на квадратных окошках с резными переплётами и изящные статуэтки на кружевных салфеточках. А в центре стола в красивой медной чаше инкрустированной самоцветами лежала большая перламутровая раковина с завитушками по краям. Она переливалась под ярко-белыми лампами всеми цветами спектра.

— Я оставил здесь всё, как было при Флавии, — вздохнул Командор и отвёл взгляд, и, как мне показалось, смахнул слезу.

В конце каюты я заметил низенькую дверь. Но туда нас капитан не пригласил, и мы расположились за круглым столом.

— Пока мама была с нами, мы подолгу жили на архипелаге, — мечтательно сказала Верения.

— Архипелаг — это много маленьких островов? — подало голос Зеркало, впервые за всё время.

— Ну и что! Маленьких, но зато много, — надула губы Верения. — И все соединены мостами. У нас дом на Розовом острове. Розы обитали с нами по соседству, мы дружили…

Я не был уверен, что правильно понял последнюю фразу, но не успел спросить — меня опередил недоумевающий Командор.

— С кем это ты разговариваешь? — поинтересовался он у дочери.

— С Нордом, — ответил за неё Линк. — Кеес, покажи.

Я выложил на стол Зеркало, и в нём отразился расписной потолок каюты со всеми лампами.

— Привет, — мрачно поздоровался Норден.

— Норден? Ты?! — опешил Командор.

— А кто ж ещё?! Или ты знаешь другого такого же с таким же именем?

— Нет, — Командор покачал головой. — Неужто такое может быть?

— Как видишь, — ответил Линк. — Затем мы, собственно, и здесь.

— Так. Зеркало, Пергамент…, — начал перечислять печальный Командор.

— Раковина, — закончил магистр. — И это только половина. А есть и ещё трое. Им тоже надо помочь…

Вот тут я насторожился.

— … И мы идём в Фегль.

— Что вы задумали? — нахмурился Командор, перемещая во рту трубку.

А у нас с ним, значит, похожие мысли. Тут я вдруг заметил, что трубка у него не зажжённая и даже пустая…

— Сначала скажи, зачем тебе понадобился Пергамент. Вернее, что ты собирался с ним делать.

— Хм, собирался! Я собираюсь с его помощью вернуть Флавию. Только и всего…

При этом Командор с такой нежностью посмотрел на раковину в чаше, что я едва не упал со стула. Благо он был привинчен к полу, как и вся остальная мебель на корабле.

— Каким образом? — осведомился магистр, хитро прищуриваясь.

— Верения напишет это в Пергаменте…

— Наивно полагать, что из этого что-нибудь получится, — Линк развалился на стуле, а Командор наоборот весь напрягся и подался вперёд.

— Почему?

— Не понимаешь? Заклятие невозможно снять таким способом. Да и Пергамент тоже под заклятием. Чтобы волшебство одного прирождённого помогло другому, необходимо его для начала освободить.

— И что ты предлагаешь?

— Отвезти волшебные предметы туда, где они были созданы, то есть в Фегль.

— И что нам это даст? — скептически усмехнулся командор.

— Серебряная вода? — вставил Норд.

— Что?

— Серебряная вода, — повторил Линк. — Серебрянка. И видя недоумённое лицо командора, растолковал:

— Снять заклятие можно лишь с помощью серебряной воды, что течёт с отрогов Ледяных гор, низвергаясь сверкающим водопадом. А всего в нашей стране два таких источника. Один на юге, там, где я уже назвал, — бежит в долину бурливым ручьём, и владеют им жители свободного Фегля. Другой — на западе, в каменистых предгорьях. Серебряный ручей вытекает из подножий Чёрных гор широким неторопливым потоком и вливается в реку Сильбу. Это очень-очень далеко отсюда, за Шуршащими лесами, за Алмазными горами и четвёртым королевством…, которого больше не существует.

— Ты уверен, что так можно вернуть Флавию?

— Только так. И Норда, и Веста и остальных. Я почерпнул эти знания в пору своей молодости, живя в городе Фегле. Их не затронуло заклятие Завирессара, — ответил магистр.

— Так это был он?! — Командор подскочил с места, выронив трубку, и ноздри его раздулись от гнева.

— Сядь, — Линк успокоительно похлопал моряка по руке. — Успокойся. Он своё получит.

Командор тяжело дыша сел, и желваки играли на его скулах от стиснутых зубов.

— Я до него доберусь, — сердито вымолвил он.

— Мы все до него доберёмся. Расплата не за горами. Но для этого мы должны собраться все вместе и проявить свою силу. Шестеро могущественных прирождённых! И мы с ними.

— А где остальные шестеро? — спросил Командор. Линк пожал плечами.

— О них мне ничего не известно. Их не было тогда на том злополучном приёме. Они живут по Ту Сторону Чёрных гор и обычно не вмешиваются в наши дела. У них своя жизнь. Но возможно тринадцатый добрался и до них.

Командор немного успокоился и задышал ровнее, а Линк спросил:

— Когда ты в последний раз видел Тёрна?

— Перед той злополучной битвой, — хмуро ответил командор.

— И ты ничем не помог ему?

— Я не вмешиваюсь в дела королей, — нахмурился командор. — У меня есть республика. Я должен защищать интересы морского народа, прежде всего.

— Но Тёрн был твоим другом…

— Так, просто близкое знакомство. Но не смейте ни в чём меня обвинять. Это я дал пару залпов по пергамотумскому корпусу и перерезал им путь, когда они собирались объединиться с основными войсками.

— Вероятно, это не помогло. Тёрн не устоял.

— Не я затевал эту драку.

— Ладно. А ты что-нибудь знаешь о его детях?

— Слыхал я, что принцессу пять лет назад взял на воспитание серый герцог, а что с ней теперь я не в курсе. Она ведь тогда была совсем девчонкой, ровесницей моей Верены. А насчёт наследного принца… помню, что учился он где-то по Ту Сторону гор и… всё… Это мне сам Тёрн поведал ещё до войны, за чаркой доброго вина.

— Стало быть, домой он не возвращался.

— Да не знаю я, — раздражённо отозвался командор.

— Так ты доставишь нас в Фегль? — неожиданно поменял тему разговора замерцавший Норд.

— Разумеется, если вы говорите, что это поможет. Но…

— Что ещё? — насторожился Линк.

— У меня два условия.

— Валяй, выкладывай.

— Мы зайдём на остров Адонисов к Таурите и заберём Флакон.

— Ты уверен, что это необходимо? — нахмурился Линк.

— Альменция — близкая подруга моей жены, — ответил Командор. — Она мне не простит, если…

— Альма предала нас, — вклинился Норд.

— Сомневаюсь, — возразил Командор. — Из шестерых она пострадала больше всех. Если уж на то пошло — её предали. Она так верила ему, бедняжка.

— Ну да, обманули влюблённую дурочку…, — хмыкнул Норд. — Нечего быть такой доверчивой идиоткой!

— Не тебе судить!

— Хорошо-хорошо, — прервал их перепалку Линк. — Мы зайдём на остров. Но не верю, что Таурита отдаст нам Флакон. Насколько я знаю, она…

— Я постараюсь с ней договориться. Она любила Альму и…

— Настолько, что с радостью заняла место директрисы. И даже не пыталась с вами связаться, — фыркнул Норд. — Полагаю, она тоже замешана в заговоре. Тут и к ведьме не ходи…

— … И ты не дослушал, — сурово подхватил магистр. — Она крутила шуры-муры с герцогом, по молодости, и, подозреваю, находится в сговоре с королём Стирина. Он отправляет к ней самых красивых девушек для обучения.

— Это всё в прошлом…

— И герцог тоже? — Линк выразительно приподнял брови. — Это новейшие сведения, полученные мной недавно, а также — здесь и сейчас. Я отказываюсь верить Таурите. А как только мы приблизимся к острову, узнаю — стоит ли ей на самом деле доверять. Тогда и решим. Предлагаю просто выкрасть Флакон.

— Как?

— У меня свои соображения на этот счёт.

Я внутренне захныкал, поскольку уже сообразил, что я и есть одно из тех соображений. Надо было знать всю историю доставания Пергамента и изуверские методы Линка.

— Поговорим об этом позже, — добавил магистр. — Какое второе условие?

— Пойдём как можно дальше от острова Тюльпанов. Попросту сделаем крюк.

— Мне всё равно, но какая в этом необходимость?

Командор покосился на дочь.

— Ну-у, я там немного повздорил с тюльпанами. Вы же знаете их. В общем, не поделил кое-что с их предводителем и… лучше мне пока туда не соваться, пока не сменится предводитель, по крайней мере.

— Папа! — воскликнула Верения, когда до неё дошёл смысл этих слов. — Во что ты опять вляпался без меня?! Ни на минуту нельзя тебя оставить!

— Извини, доченька, — виновато оправдывался командор. — Это случилось ещё в начале лета, когда ты гостила у бабушки. Я не стал тебе говорить, чтобы не волновать.

Верения показала ему кулачок и насупилась.

— Что ж, — заметил Линк. — Вы тут разбирайтесь, а я пойду, подышу свежим воздухом.

Он встал, направился к выходу и, уже открывая дверь, обернулся.

— Да! Я принимаю твои условия, Командор. Идём на остров Адонисов. За сколько времени мы туда доберёмся?

— Если будем идти четырнадцать узлов, доберёмся к завтрашнему вечеру. Но я распоряжусь идти восемнадцать. Будем уже к полудню. Кратчайшим маршрутом. Раковина нам поможет.

Магистр кивнул и вышел. А Верения с улыбкой повернулась ко мне.

— Пойдём и мы на палубу. Увидишь как красиво сегодня на море.

— Откуда ты знаешь?

— Я всё здесь знаю, — ответила она. — Это ведь моя республика.

Я прихватил Зеркало, и мы вышли вслед за Линком, оставив Командора наедине с мыслями, Пергаментом и Раковиной.

— А там пергаменты бегают, — вспомнила Верения и пообещала:

— Отойдём подальше, тогда и сотру написанное.

Я шёл за ней, слушал её щебетание, а сам думал о том, как эти два плута-чародея — Норд и Линк ловко всё провернули. А мне ничего толком и не объяснили.

Снаружи дул ветер, и ослепительно сияло солнце, проникая сквозь тяжёлую толщу волн и пронизывая их лучами до самого дна, до самой маленькой песчинки, высвечивая каждую пластинку водорослей.

Мы вышли в открытое море, и, оглядевшись вокруг, я не увидел ни клочочка, ни полоски земли. Кругом была лишь вода, сине-зелёного цвета и бутылочной прозрачности.

— Как я это люблю! — воскликнула Верения, вскидывая руки к мачте и к небу…

И я почему-то запомнил её такой — с блестящими глазами, растрёпанными соломенными волосами, и пылающими веснушками на раскрасневшемся личике. Мы ещё долго любовались небом и морем, а каравелла «Золотая Ракушка» стремительно летела вперёд, надувая паруса и рассекая волны…

А потом резко наступила ночь, разом набросив звёздное покрывало на море, потушив зарево на горизонте, посеребрив волны и утопив корабль в пучине тьмы. Утих ветер, зажглись корабельные огни. Капитан сменил курс, и корабль шёл на остров Адонисов.

Мы с Веренией устроились на корме, прямо на бухтах корабельных канатов и смотрели на звёзды. Я положил под голову свёрнутую рубашку и разглядывал незнакомые созвездия. Яркие звёзды — белые и голубые, усыпавшие ночное небо сверкающими дорожками, но все чужие.

— Смотри! — воскликнула Верения. — А вон там — Вереника!

— Что?

— Созвездие Вереника. Есть красивая легенда о прекрасной морской царевне и юноше из рыбацкого посёлка. Мама иногда звала меня Вереникой…, — девочка погрустнела. — Только мама. Папа не любит такие истории…

Я втянул носом солёный воздух и прислушался. Зеркало непривычно безмолвствовало. На палубе пели матросы. Ветер стих. Паруса опали. Наступил полный штиль.

— Как же мы поплывём дальше? — забеспокоился я.

— Не поплывём, — полетим! — рассмеялась Верения. — Смотри-ка, что будет дальше.

И действительно, корабельная команда ничуть не унывала. Все просто спокойно ждали, а мы со своего места увидели, как из каюты вышел Командор, неся в руках Раковину, словно хрупкую драгоценность.

— Пойдём, посмотрим, — позвала меня Верения.

И мы последовали за командором. Взобрались по лесенке на бак — надстройку в носовой части, миновали штурвал с улыбающимся до ушей матросом и оказались перед бугшпритом.

Не думайте, что я такой осведомлённый в корабельных вопросах. Это дочь Командора меня время от времени просвещала. Однако и сам я был наблюдательным, и поэтому, когда ещё мы только стояли на пирсе, обратил внимание на носовую фигуру. Нос корабля под бугшпритом украшала фигура прекрасной женщины с развевающимися золотыми волосами. Она словно поднималась из морской пены, и её покрывало деревянными складками струилось к воде.

Однако чего-то в ней не хватало. Я никак не мог сообразить, а теперь увидев фигуру сверху понял — на голове у деревянной красавицы не доставало короны. Командор закрепил над ней обруч с держателями и поместил туда раковину, зафиксировав её в специальном углублении. Теперь фигура выглядела завершённой, насколько я мог судить сверху. И прекрасная властительница морей, увенчанная ракушечной короной, указывала направление, выставив вперёд правую руку…

— По местам! — скомандовал штурман, и команда зашевелилась, матросы рассредоточились по палубе, а мы с Веренией тихонечко устроились неподалёку у борта. И Командор запел… Я и не знал, что у него такой красивый голос, мощный и звучный. Он пел, и словно трубили десятки труб, вздымаясь из морской пучины …

— Отец разговаривает с ветром, — шепнула Верения.

Командор пел о море и быстрых волнах, о летящем вперёд корабле, о ветре, и неожиданно ему ответила носовая фигура. Она тоже запела в ответ, подхватывая его песню нежным бархатистым контральто, напоминающим шум волн, а потом голоса их слились и зазвучали в унисон… Не сразу до меня дошло, что это поёт не носовая фигура, а Раковина. Именно из неё доносились волшебные звуки, становившиеся всё выше и тоньше, будто ветер закручивал спирали в хрустальном бокале, перебирая стеклянные льдинки… Нежная и сильная песня летела по волнам и по воздуху, и вскоре поднялся ветер, надувая паруса. Но он дул исключительно для каравеллы, а в остальной части моря было тихо, клянусь. Я видел, перевесившись за борт рядом с Веренией, безмятежные неспешные зыби…

Теперь мы двигались вперёд. Мы летели, погружаясь в созвучие ракушечной песни, музыки ветра и воды, и звёздное небо проносилось над нами…

Я смотрел на бегущие созвездия и думал, что даже в этой стремительной гонке всегда есть место романтике, особенно если это гонка за приключениями. И вихрь, откликаясь на мои думы, ерошил мне волосы, а у Верении они и вовсе стояли дыбом, а в кармане у меня вдруг застонало Зеркало.

— Норд?

— Это услаждает уши, но не желудок. Когда поёт волшебная раковина мне становится всё хуже и хуже…

— Что такое?

— Неужели не понятно? Морская болезнь у меня….

— У тебя? Как у тебя может быть морская болезнь? У тебя ведь нет ни желудка, ни вестибулярного аппарата…

— Фактически — нет, но теоретически…. О-ой… меня сейчас вывернет наизнанку…

— Только не в моём кармане! — я поспешно вытянул его наружу.

— Гипотетически, болван! Положи меня обратно. Там мне спокойнее.

Гм, видать у него и вправду морская болезнь. Ведь обычно Зеркало ненавидело лежать у меня в кармане и всегда просилось наружу. Но не теперь. Однако у меня созрел вопрос, пока я слушал дивное пение дуэтом.

— Слушай, Норд! А помнишь, ты говорил, что из волшебных предметов только ты говорящее? А вот же и Раковина поёт.

— Так ведь поёт же, — пробормотало Зеркало. — А не разговаривает. Только петь и умеет, и то если моряк затянет песню. Всё! Не трогай меня. Мне плохо… О-ой…

Ладно, пусть уж лучше молчит.

Командор закончил петь и вернулся в каюту, а Раковина ещё долго выводила нежные рулады, и корабль нёсся на всех парусах. Потом запели и матросы, но совершенно другую — свою песню.

— Этому учат в академии, — улыбаясь сказала Верения и подставила лицо ветру.

— Петь? — уточнил я.

— Этому тоже, — рассмеялась девочка. — А по большому счёту учат управлять кораблём, разговаривать с ветром и морем, приспосабливаться к погоде и усмирять шторм, понимать морские глубины и положение звёзд. А ещё, — нырять и дышать под водой, ходить по волнам и звать морскую живность — всё это возможно с заколдованной раковиной, и многое другое.

— Здорово! Я бы не отказался там поучиться.

— Ты и так уже «превращатель».

— Сама ведь знаешь — одно другому не мешает.

— Ну да, к тому же в Академии учатся всего четыре года. Два из них на суше, а потом ученики получают звание юнги и отправляются в море на два года и получают там свою первую ракушку, — Верения ненадолго умолкла. — … На суше АМБу возглавляла моя мама.

— Что возглавляла?

— АМБу. АМБа — это сокращённо Академия Морских Бродяг.

— А… М… Б…а? Ты про «а» забыла. Как расшифровывается последнее «а»? Верения рассмеялась.

— Нет, не забыла. Никак. Сначала было АМБ, а потом кто-то, то ли шутки ради, то ли от нечего делать или по ошибке, назвал академию АМБой. Так и повелось АМБа и АМБа. Сейчас все так говорят, и никто не задумывается почему.

— Интересно.

— Так вот, мой отец тоже руководит Академией, но в море. Он принимает стажёров на свой корабль, и попасть на Золотую Ракушку это огромная честь. Сюда направляют лучших учеников АМБы… А за маму пока Гильбер — мамин брат, двоюродный.

— А что ж ты сама здесь не обучаешься? При таких-то родственниках.

Верения вздохнула:

— Вообще-то, я всегда хотела быть «написателем», и как только мне исполнится пятнадцать, вернусь в УМ и поступлю туда уже по настоящему. Надеюсь, к этому моменту всё изменится, и в университет станут принимать и девушек. И потом, у меня нет ни голоса, ни слуха.

Родственная душа, однако!

— А это так важно? — поинтересовался я на всякий случай.

— Как слышишь! — расхохоталась она.

Да-а, а я уже раскатал губу. Видать, не бывать мне студентом Морской Академии. Разве ж могу я своим пением усмирить бурю? Устроить жуткую какофонию, от которой паруса просто раздерёт в клочья — это пожалуйста… Н-да.

Мы ещё немного постояли у борта, любуясь звёздным небом, дыша солёным ветром и слушая хрустальное пение, а потом отправились спать. Вернее нас загнал спать Командор вместе с магистром. Верения скрылась за таинственной дверцей в глубине каюты, меня устроили на диване прямо в каюте капитана, а Линк прихватив тюфяк отправился в кают-компанию в носовой части судна, под баком.

Утро приветствовало нас слепящим солнцем и жарой. Мы позавтракали сухим печеньем, вяленой рыбкой, салатом из морской капусты и принесённой с собой снедью от Агнессы и запили всё это капитанским сбитнем. Во время завтрака Зеркало время от времени издавало глотательно-икательные звуки, чем немало портило мне аппетит.

После завтрака Командор приказал бросить якорь, и мы остановились. По-прежнему стоял штиль, и было так жарко, что казалось сам морской воздух обжигал. Остро пахло водорослями. Спокойное море сверкало, слабо перекатывая волны под ослепительным солнцем. Теперь эта жара проникла и на корабль, и я давно уже снял рубашку, закатал штаны и рукава футболки и ходил по палубе босиком.

— Смотри не сгори, — предупредила Верения. — В открытом море это легко. И не заметишь.

Она принесла мне какую-то чудодейственную мазилку защищающую от ожогов. Не сказал бы, что и запах у неё был чудодейственным, но вполне терпимым.

— А чего мы остановились? — намазывая руки и плечи, озирался я. — Уже прибыли на остров Адонисов?

Однако никакого острова или рифа, или клочка суши вокруг не наблюдалось и на горизонте тоже.

— Нет, до острова ещё пять узлов, — ответила Верения. — Просто как раз сегодня — Посвящение. Идём, посмотрим.

Посвящение? Снова? Что ж, посмотрим. Прекрасно, когда на это можно просто посмотреть со стороны. На личном опыте я убедился, что на посвящение в этом мире лучше следить издалека, чем в нём участвовать. Но возможно в этой их АМБе совсем по-другому посвящают. Не так радикально. Я сказал об этом Верении, и она ответила:

— Конечно. В Академии это намного безопасней. И для ныряльщиков, и для зрителей.

Мы пошли смотреть, протиснувшись сквозь группу матросов. У правого борта цепочкой выстроились загорелые юноши и девушки примерно моего возраста — десять человек. Юноши все в набедренных повязках, а девушки — в купальных костюмах, похожих на купальники их моего измерения, только более закрытые.

Перед ними расхаживал Командор и что-то разъяснял. И тут же в огромной серебряной чаше, больше похожей на тазик, лежала волшебная раковина.

— Они готовятся к поиску своей ракушки, а отец объясняет им условия, — по ходу рассказывала Верения. — Во-он там, впереди песчаная отмель, усеянная ракушками. Ребята должны нырнуть с борта, доплыть туда и отыскать свою первую ракушку, а потом вернуться сюда с ракушкой во рту и положить её в чашу с волшебной раковиной. Именно так достаётся первая раковина и присваивается звание младшего матроса.

— То есть, юнги добывают её сами.

— Да, свою раковину полагается добыть самому. Первую раковину берут с отмели. Со второй сложнее, её достают со дна морского. Это настоящее испытание и экзамен для выпускников академии.

Меня прямо таки распирало — так хотелось поучиться в АМБе. Верения словно прочитала мои мысли.

— Почти все мореплаватели когда-то учились в АМБе, но не все. Увы! Не каждому это по плечу…

Н-да, мечтать не вредно. В этот момент десять будущих мореходов разом прыгнули в морскую пучину и устремились в сторону отмели, как маленькие шустрые дельфины. Любо дорого поглядеть. Они синхронно нырнули, а я сглотнул завистливую слюну и вздохнул. Может, когда-нибудь. Возьму несколько уроков пения, что-нибудь и получится.

— А как заколдовываются ракушки? — этот вопрос давно вертелся у меня на языке.

— Очень просто. Наливают морской воды в серебряную чашу с волшебной раковиной. Юнги складывают туда же добытые ракушки, становятся вокруг чаши и поют. Раковина подхватывает песню и от её пения образуются колебания, которые передаются ракушкам, и они тоже начинают звучать. Пока ни войдут в резонанс с волшебной раковиной и получают силу. Вода становится проводником и сила волшебной раковины таким образом передаётся обычным ракушкам. Надолго, но не навсегда. Через годик-другой они теряют свою силу и снова делаются обычными ракушками.

Я поразмыслил, наблюдая за будущими матросами добравшимися до отмели.

— Ну, с Раковиной всё понятно, с Зеркалом тоже. А вот с Пергаментом как? Как это происходит с Пергаментом?

— А там вообще ничего сложного. Волшебный пергамент скручивается в трубочку, такого диаметра, чтобы внутрь поместился туго свёрнутый свиток. Затем обычный пергамент помещают в волшебный и через некоторое время вытаскивают с противоположной стороны. Иными словами, протаскивают сквозь волшебный свиток. Так обычные пергаменты приобретают волшебные свойства на некоторое время…

Юнги-студенты возвращались с первыми ракушками, когда на палубе вдруг появился Линк и попросил у меня Зеркало. Я удивился.

— Скоро остров Адонисов, надо кое-что обсудить, — пояснил Линк в ответ на мой недоумённый взгляд. Я отдал ему Норда, и он отправился обратно. Какое счастье! Неужели на этот раз они решили обойтись без меня? Линк обернулся:

— Да! И ты приходи в каюту, минут через десять.

Опять размечтался!

— Ладно, — буркнул я.

Магистр удалился, а я так и не досмотрел посвящение до конца и оставил поющих студентов вместе с ракушками в самый разгар церемонии, всё же простояв на палубе лишние пять минут.

Когда я вошёл в каюту, то сразу увидел выросшее до человеческих размеров Зеркало. Оно стояло в углу и икало.

— Так ему легче справляться с тошнотой, — разъяснил Линк.

Странно…

Магистр сидел за столом и разглядывал карты. А я, ничего не подозревая, приблизился к Зеркалу и заглянул в него. Моё отражение показалось мне слегка расплывчатым, а поверхность Зеркала — мутной.

— Ты чего такой?

— Меня тошнит, — промычало Зеркало и снова икнуло.

Я подошёл поближе, отразился во весь рост и, затянувшая зеркало тусклая пелена немого разошлась. Я повернулся к Линку:

— С этим надо что-то делать. Плохо ему, бедняге.

— Ничего, — равнодушно ответил магистр. — Высадимся на сушу, и всё придёт в норму. Да ему уже и полегче. И махнул рукой в сторону Зеркала.

— Смотри.

Я мельком глянул на своё отражение и застыл, вперившись в него так, что покачнулся и едва не упал. Из Зеркала на меня…

Глава 10 — самая фривольная, в которой мне и растолковывают, и показывают разницу между дикими и культурными адонисами ОСТРОВ АДОНИСОВ

Из Зеркала на меня… раскрыв рот смотрела симпатичная девушка…. Далеко не сразу до меня дошло. А вот когда дошло-о!

— Не-ет! Нет! Нет! Верни меня обратно, гадкая стекляшка! Или…

Но Линк ловко предотвратил мой щелчок, подхватив предусмотрительно уменьшившееся Зеркало и спрятав его в карман.

— Что это вы задумали?!

Блин! Какой у меня писклявый голос. Это не мой голос! ААААА!

— Это подло!

— Ничуть. Ты у нас «превращатель». Вот и превратился.

— Это беспредел! Не понимаю, зачем вам это понадобилось. Что за гнусный сговор?

— Ты же в курсе, и сам в нём участвуешь.

— Да вижу теперь… И… Так мы не договаривались!

— Мы отправляемся за Флаконом, а для этого нам нужна девушка.

— Что-то я не пойму.

— А чего тут непонятного? Волшебный флакон находится в КИСДе…

— Где-е?! Я ещё не привык к местным аббревиатурам.

— КИСД — Куртуазный Институт Соблазнительных Девиц. Там учатся только девушки и учат там только женщины…

При этом физиономия Линка стала до отвращения слащавой, а на лице заиграла дурацкая улыбочка.

— Одни женщины…, — он напоминал кота, почуявшего сметану.

— Малинник, — мурлыкнуло Зеркало.

— Тоже мне, м-медведи, — хихикнул я. — Медведей, знаете ли, отстреливают охотники, а шкуры расстилают перед каминами или растягивают на стенах в качестве трофея. Но вы всё равно до медведей не дотягиваете. Коты, как есть коты. Кис-кис… А! Молчал бы, а то разбить тебя легче лёгкого, хоть ты и без сердца, — последние слова я адресовал Зеркалу.

— В следующий раз смотрись в меня осторожно, — нагло парировало оно, а магистр серьёзно заметил:

— Короче, у меня есть план. А для этого ты должен быть девушкой. Тебе предстоит поучиться в КИСДе.

Я поперхнулся, а когда прокашлялся, то заявил, не обращая внимания на мечтательно игривое настроение Линка:

— А что, настоящей девушки у вас не нашлось? Почему я? Вон возьмите Верению.

— У тебя уже есть опыт в похищении волшебных предметов.

— У неё тоже.

— Она ещё дитя, да и потом…

— Тысяча морских чертей! — на пороге стоял Командор.

Мы и не заметили, как он вошёл. Он не сводил с меня глаз, а из-за его плеча выглядывала оторопевшая Верения.

— Тысяча морских чертей! — трубка выпала у него изо рта, и он едва успел подхватить её.

— Это Кеес, — объяснил Линк. — Он превратился, с помощью Норда, чтобы проникнуть в институт под видом студентки. Садись, Командор, расскажу тебе наш коварный план.

Командор и Верения сели, всё ещё погладывая на меня. А я был готов провалиться сквозь палубу в трюм и ещё ниже — в море, чтоб они не видели моего позора.

— А ты — милашка, — высказался командор. — И платье красивое.

А Верения задумчиво прищурилась и отвела взгляд, словно что-то прикидывала для себя.

— Спасибо, — буркнул я, готовый в тот момент убить Норда за то, что он сотворил со мной, моей одеждой и кедами. Ну ладно ещё футболку и джинсы в платьишко с кружавчиками, но кеды — в балетки. Я с отвращением обулся. Это уж слишком!

— Спасибо за комплимент, — самодовольно подал голос из кармана этот подлец. — Я очень старался. Перебрал в памяти всех знакомых хорошеньких девчонок и составил собирательный портрет.

Он ещё гордится собой?! Коллажист треклятый! Я даже неприлично выругался.

— Эй, — отозвался Линк. — Веди себя пристойно, мадемуазель Кеес. Ты же теперь девочка из хорошей семьи, будущая студентка института соблазнительных девиц. Следи за речью.

— Да пошёл ты!

Н-да, боюсь, девичьим голоском это прозвучало неубедительно, и я нарочито презрительно прошествовал к свободному стулу.

И походка у меня изменилась. Мне стало трудновато ходить, словно центр тяжести у меня сместился. Всё время тянуло назад и вниз. Да так оно и есть, сместился. Точно.

— А над походкой придётся поработать, — заметил Линк. — А то топаешь и вихляешься, как перегруженный пони.

— Ничего, научусь, — пробубнил я. — Научился же бегать на четырёх звериных, вот и на двух девчачьих научусь.

А сам думал: «Хорошо ещё, что меня никто из прежних знакомых не видит». Я сидел и втихаря злился, пока Линк выкладывал Командору свой хитроумный план.

Я почти не слушал, потому что сейчас меня более всего тревожили некоторые мои чувства и реакции. Особенно то, с каким умилением я погладывал на кружевные салфеточки и фарфоровых дракончиков. Бред какой-то! Ну да, издержки превращения. Я и забыл.

Это мне вместе с фигурой и тонким голосом достались некоторые девчоночьи качества и пристрастия. Чтобы как-то отвлечься я принялся отчаянно ненавидеть своё цветастое платьице, завидовать тельняшке и широким матросским штанам Верении. А ещё, она была босиком. Фи, какие у неё грубые ступни, то ли дело у меня — маленькие, изящные. И вообще, она растрёпанная и не накрашенная. Дурнушка….

О боже! Да что это со мной? Лучше совсем не думать, не думать и не чувствовать. Ой! Мамочки!

Я взвизгнул и вскочил с ногами на стул. Быстрее всех отреагировал Командор. Он выхватил кинжал и подскочил к двери, а Линк и Верения недоумённо переглянулись. Командор никакой опасности не обнаружил и нахмурился:

— В чём дело?

— Паук, — пропищал я, слезая со стула, и мне при этом было непередаваемо стыдно. — Полз у меня по юбке, я стряхнул его на пол.

— А, — Командор вернул кинжал в ножны. — Это наш корабельный Паучелло. Ходит с нами уже в третье плавание. Живёт в трюме или на камбузе. Не бойся его…

А Линк и Верения хохотали надо мной в две глотки, и к их хохоту добавлялось хихиканье подлеца Норда

— Парень, не забывай, что ты парень, — отсмеявшись, предостерёг меня магистр. А Верения перестала смеяться и нахмурилась.

— Какая разница, я — не парень, а пауков не боюсь.

Кажется, она обиделась, но так ей и надо.

— Вот это я понимаю — превращение, — высказался Командор. — Тысяча морских чертей.

Его что, заклинило на этой фразе? Я обратился к Верении, чтобы как-то загладить свой промах:

— Ты когда-нибудь видела морских чертей?

— Только морских коньков, — хмуро ответила она. — Могу показать место, где они плавают стайками, если не испугаешься.

— Вообще-то я не боюсь ни пауков, ни мышей, никаких других зверей и насекомых, тем более — морских. Только Зеркало превратило меня именно в такую… девушку.

— Да поняла я, — она примирительно улыбнулась. — Просто я, наверное, действительно немного похожа на мальчишку. А ты и правда красивой девушкой получился. Я бы тоже хотела.

Она вздохнула и замолчала. Кому что.

Тем временем Линк посвятил капитана в подробности своего плана, и мы вышли на палубу. Всё это время я старался не думать о фасонах платьев, которые мне очень хотелось купить на мои оставшиеся реалы. Реалы! Командор с Линком как раз говорили о них.

— Всё-то конечно хорошо, — замялся Линк. — Но ты же знаешь, что Таурита требует вступительный взнос за обучение.

— А может она предложит тебе стипендию, как старому другу?

— Ага, конечно. Скорее по дружбе и за опоздание запросит вдвое больше. Ты забыл, кто такая Таурита?

— Ладно. Я всё же лучшего о ней мнения. Но если ты так считаешь… Для дела ничего не жалко. Сколько она обычно просит?

— Двадцать реалов.

— Я дам их тебе и даже чуть больше. От бюджета республики не убудет.

— По рукам. Верну, как смогу.

— Не надо. Это ведь и в моих интересах — взять Флакон. Однако попытайся договориться с ней вначале по-хорошему, только исподволь.

— Сориентируюсь по обстоятельствам. Но Тауриту не обманешь, если я заведу разговор о Флаконе, она сразу меня раскусит и выставит нас с острова.

— А может, повезёт!

— Не знаю.

— Кстати, я уже отправил стрелу Таурите. Так что, она ждёт тебя.

— А на корабле есть стрелок? — оживился Линк.

— А как же. Мы не ходим в плавание без стрелка.

Матрос с лисель-шприта крикнул:

— Земля! Впереди земля!

А вскоре мы и сами увидели приближающийся цветущий остров.

— Причаливать не будем, — сказал командор. — Отмели.

Мы бросили якорь на максимально близком расстоянии от острова и спустили на воду шлюпку.

— Шлюпку привяжете у пристани. Завтра поутру мы отчаливаем. Линк! Не опаздывай.

— А я? — забеспокоился я.

— Ты что, забыл? Мы же обговорили это. Тебя с Флаконом ждём завтра к вечеру в южной оконечности острова. У мыса Одиночества — единственное глубокое место у побережья. Там я и пришвартую корабль. Чтоб Таурита ничего не заподозрила.

— Было бы неплохо раздобыть карту, — спохватился Линк.

— Чего проще-то? У меня есть карты всех островов, — с этими словами командор вручил мне карту острова Адонисов.

Мы с Линком и матросом сели в шлюпку, а Командор с Веренией махали нам с борта корабля, пока мы шли к берегу. Командор снова держал в уголке рта свою трубку, по-прежнему не зажжённую. И зачем ему это понадобилось?

Берег приближался, а фигурки на корабле становились почти не различимыми. Я окончательно смирился со своей участью и принялся с интересом разглядывать остров. Вероятно, почуяв перемену в моём настроении, Линк немедленно вернул мне Зеркало.

Мы подплывали к дощатой пристани с мостками, возле которой на привязи уже покачивались несколько лодочек. Широкий коричневый пляж круто уходил вверх, и наверху росли деревья похожие на высокие папоротники, между ними стелилась трава, а из травы выглядывали оранжевые цветочки. А дальше над буйными кущами возвышались крыши и стены дворца из розоватого камня с колоннами. Прямо от пристани начиналась широкая мраморная лестница, а по сторонам от неё росли густые колючие кусты с маленькими ярко-красными розочками. «Какие миленькие», — подумал я и тут же одёрнул себя.

Всё это я разглядел, когда мы причалили. Матрос спрыгнул с фалинем и привязал шлюпку. Потом помог нам выбраться, а сам отправился в ближайшую деревеньку, где собирался промочить горло в местном трактирчике. Ведь порядки на судне были самые, что ни на есть, строгие и трезвые. Пили только фруктовый сбитень и слабенький (практически безалкогольный) эль. Так что, он не хотел упускать такую возможность и намеривался отрываться до вечера, чтобы как раз отойти к завтрашнему утру.

— Смотри не очень там налегай, — предостерёг его магистр. — А то ведь, знаешь ли, свиные пятачки к утру не проходят.

Матрос только рассмеялся и ушёл. А мы поднялись по мраморной лестнице и направились среди цветочных кустов по усыпанной гравием дорожке. Кругом благоухали красные, розовые, сиреневые, жёлтые цветы, пёстрым ковром растущие на клумбах. В глубине зарослей виднелись беседки, а вдоль дорожки под развесистыми деревьями стояли скамеечки, и везде насколько хватало глаз и носа всё цвело и душисто пахло. Над цветами жужжали пчёлы, распевая медовую песню. По пути нам стали попадаться статуи прекрасных юношей с кудрявыми головами — практически обнажённые, если не считать листочков, ну сами знаете на каком месте.

Дорожка повернула направо, петляя среди садов и вскоре вывела нас ко дворцу, расположенному в верхней части берега. Он изгибался полумесяцем, повторяя очертания береговой линии.

Стеклянная дверь отворилась, и по ступенькам мимо цветочных вазонов в виде фламинго к нам сошла невысокая женщина средних лет, очень привлекательная, в эффектном ажурном платье. В тот момент меня особенно заинтересовала её высокая причёска — каштановые волосы были уложены на манер витой раковины и скреплены заколками в виде бабочек. А ещё я восхитился её платьем. Надо бы срисовать фасончик….

Так! Стоп! Куда это меня понесло?! Понятно куда — женская часть моей превращённой натуры вновь возобладала. Я постарался взять себя в руки. А Линк и женщина в этот время обнимались, обменивались поцелуйчиками и приветствиями.

— Линк! Милый! Ну здравствуй, давно тебя не видела.

— Здравствуй Таури, дорогая, рад тебя видеть!

— Где же ты пропадал, красавчик! — она отступила, и они стали разглядывать друг друга.

— Да так, были дела…

— Я получила стрелу сегодня утром и не ждала тебя так рано. Надолго к нам?

— К тебе Таури, к тебе..

— О Линк, ты всё такой же галантный…

Бяяяя!

— А это что за симпатичная молодая особа?

Наконец-то и на меня соизволили обратить внимание. Я поправил волосы.

— Это моя племянница.

— Да? Так что, говоришь, привело тебя сюда?

— А я не сказал?

— Так из-за неё ты здесь?

— Не совсем, — голос магистра стал масляно-сладким. — Я собирался к тебе, хотел повидать, а тут её родители. Сокрушались, что не смогли отослать дитя раньше. А девочка так хочет здесь учиться!

При этих словах девочка скривилась, но быстро опомнилась и сменила жуткую гримасу на кислую улыбку. А директриса изучающе посмотрела на меня.

— Так ты хочешь здесь учиться?

— Ну, да…

— Видишь ли, Линки, данные у неё конечно есть, но…

— Что?

— Учебный год уже начался, группы укомплектованы… Может быть на следующий год?

— Ну что ты! Посмотри на неё. Он так мечтала. Она летела к тебе на корабле как на крыльях.

— Да-а?! Как мило.

Линк отчаянно подмигивал мне обеими глазами, и, заскучавшая было девочка, закивала головой как сумасшедшая, улыбаясь при этом улыбкой буйной гориллы. Линк исподтишка показал мне кулак.

— Она просто очень устала, Таури.

Директриса с минуту подумала и вынесла вердикт:

— Ладно. Я её беру, если будет учиться прилежно. А ей предстоит много работать над собой, — и следующий её взгляд оценил меня более пристрастно.

— Спасибо тебе, дорогая. Можешь всегда на меня рассчитывать. А её родители заплатят тебе вдвое больше требуемой суммы.

— Линк! Взнос не обязателен. Это лишь формальность, добровольная помощь от родителей.

— Я настаиваю.

— Ну хорошо. Но возьму десять, как обычно, и не копией больше.

Ну и жучара этот Линк! Отдаст Таурите десять реалов, а остальные монеты, что дал ему Командор, положит себе в карман. Шустрый, однако.

— Идёмте, хватит стоять на крыльце. У нас сейчас обед. Представлю вас всем.

Линк галантно взял директрису под руку, украдкой обернулся и подмигнул мне через плечо. А я, снедаемый любопытством, мучимый сомнениями и удручённый своей женской внешностью, поплёлся за ними. Но походка у меня всё же улучшилась. Славно!

Вскоре мы дворцовыми коридорами, следуя мимо статуй, — на этот раз прекрасных полуобнаженных женщин, — пришли в столовую, где меня оценивали уже сотни пар любопытных женских глаз.

В просторной столовой, залитой ярким солнцем и, казалось, сплошь состоящей из окон, за тремя длинными столами сидели хорошенькие девушки в форменных платьях — студентки. Преподавательницы обедали за небольшими квадратными столиками. Я сразу разобрался, кто есть кто, поскольку преподавательницы отличались не только по возрасту и внешнему виду.

Студентки встали из-за длинных столов и поприветствовали директрису, а преподавательницы лишь дружно кивнули и уставились на Линка, с повышенным интересом. Все они были одеты одинаково — в клетчатые юбки и белые блузки, перехваченные брошами у ворота. И причёски у них тоже были одинаковыми — уложенные шишечкой на затылке.

Таурита представила им магистра, и пока он занимал женщин беседой, присев за столик, — аккурат за тот, где сидели самые миловидные преподавательницы, — обратилась к студенткам:

— Дорогие девочки! К нам прибыла новая ученица. Позже вы с нею познакомитесь, а пока я жду от вас дружелюбия и понимания. Помогите ей освоиться здесь и наверстать упущенное с начала года. Я знаю, что спальни уже укомплектованы. Может быть, кто-нибудь из вас согласится добровольно принять её в свою комнату? Спальни у вас просторные, а поставить четвёртую кровать для нас не проблема. Я обращаюсь к первокурсницам, разумеется.

Большая часть девочек вновь принялись за еду.

Последние слова директриса произнесла с нажимом, но, несмотря на это, многие тут же потупились, делая вид, что их больше всего интересует суп с фрикадельками. Таурита подождала с минуту, а потом сказала:

— Что ж. Тогда я выберу сама.

— Не нужно, госпожа директор! — Из-за стола первокурсниц поднялась девушка:

— Она может жить в нашей комнате, если захочет…

— Браво, дорогая. Ты показала пример…

Но я уже не слушал директрису, а во все глаза таращился на щедрую студентку. Она была такая… такая, что при взгляде на неё я забыл, что в настоящее время и сам — девушка…

Фея, совершенство, королева красоты! Даже мешковатое платье кремового цвета с оборочками и белым передником не скрывало изящества её точёной фигурки. А лицо! Она была так похожа на божественные изваяния, которые мы видели в коридорах дворца. Только волосы у неё были чёрными-чёрными и ниспадали шелковистым блестящим плащом, окутывая её плечи… А глаза! Я отсюда видел, что они похожи на драгоценные камни. Охо-хо… я с трудом перевёл дух. Ишь, размечтался.

Девушка отодвинула тарелку и, не обращая внимания на шиканье соседок по столу, сказала:

— Я уже пообедала, госпожа Таурита, и могу сразу отвести новенькую в комнату и показать ей всё, пусть осваивается. Если она конечно не голодна.

Потеряв дар речи, я поспешно закивал.

— Судя по всему — не голодна, — улыбнулась Таурита. — Спасибо, дорогая. Я ставлю тебе отлично за поведение и сообщу об этом твоему дяде.

— Спасибо, госпожа директор.

Я не успел опомниться, как эта фея оказалась рядом, и я едва не потерял сознание, встретившись с ней взглядом. Глаза у неё были зелёные, как изумруды, и так же сияли.

— Пойдём, — она взяла меня за руку и повела к выходу, мимо преподавательниц и магистра, который совершенно забыл о моём существовании.

Я шёл за ней как во сне, послушно, как телёнок… Не сводя с неё счастливых глаз…. Она меня выбрала. Она меня….

— Ну чего ты уставилась! — девушка сердито тряхнула мою руку.

— Йа, йа…

— Что, так заметно? Да, я выменяла у третьекурсницы Клеи побрызгаться из флакончика — на розовые ленты с блёстками и заколку из оникса. Но на женщин это не действует. Или действует…. Ладно, просто мы сегодня собирались…. Ты ведь никому не скажешь.

Я энергично затряс головой.

— Вот и умница… Наша комната. Входи.

Я и не понял, как мы дошли, вернее, я не замечал даже, куда иду и долго ли … Теперь начинал понемногу приходить в себя. Девушка затворила дверь, и я осмотрелся. Большая комната с двумя окнами, тремя кроватями, тремя туалетными столиками, уставленными баночками, коробочками и флакончиками. Пуфики и платяной шкаф во всю стену.

— Кровать к вечеру поставят, — истолковала девушка мой взгляд. — А где твои вещи? Я показал ей ридикюль, набитый женской одеждой для отвода глаз.

— В шкафу есть свободные полки. Хотя вскоре тебе всё равно выдадут форму…

Она болтала без умолку, но мне приятно было слушать её звенящий колокольчиком голос.

— А туалетный столик можешь делить со мной. Мне одной много…

Действительно, её был самый пустой.

— А ты не немая?

— Нет, — с трудом выдавил я.

— Давай знакомиться, — она села на кровать и притянула меня рядышком с собой. Я окончательно забыл о превращении и разомлел. Но меня тут же охолонили.

— Меня зовут Астра. А тебя?

Ой! Это была самая непродуманная часть нашего плана.

— Э-э…. мммм

— Как?

Так. Она Астра. Значит…

— А я — Тюльпан… на! — выпалил я первое пришедшее в голову. Она широко раскрыла глаза. Упс!

— Тюльпана? Странное имя для девушки…

Я методично выгреб из памяти полученные недавно сведения, и кое-чего нашёл:

— Мой папа был тюльпаном — вождём племени тюльпанов.

Удивлённая она выглядела ещё красивее.

— Извини, но этого не может быть?

— Почему?

— Тюльпаны — это же гумоцветы.

— Кто?

— Ну, цветониды. И потом, тюльпаны такие агрессивные…

Теперь недоумевал я, хотя у меня всё же хватило соображения нагло выкрутиться из этого положения.

— Я никогда не видела отца. Мне мама рассказывала, что он — вождь тюльпанов… И я не знаю, кто такие эти гумо…, нидо…, гумоцветы. Там, откуда я родом, — я лихорадочно припомнил название города, где собирался остановиться Тим. — Из Каранде. В Каранде никто об этом не знает…

Врать, что я из Фегля в данном случае было не совсем правдоподобно. Фегль — слишком близко.

— Чудно… Я родом из земель, что находятся ещё западнее, но у нас каждый школьник знает, кто такие цветониды.

Кого я обманываю?!

— Хотя, эти граффитские снобы могли и забыть. Ой, прости, я не тебя имела в виду.

— Ничего. Я туда сама переехала с мамой, маленькая.

Во я заврался-то! Мне уже даже начинали нравиться эти женские разговоры, и я уже не совсем понимал, что правда, а что ложь. Сначала я испугался, а потом рассудил, что так даже лучше — болтовня отвлекала меня от красоты Астры. Ей ведь невдомёк, что я никакая не девушка, а парень.

— У тебя цветочное имя. Астра.

Она рассмеялась.

— Никакое оно не цветочное. Моё полное имя — Астрея.

Снова, упс…

— А кто назвал тебя Тюльпаной?

— А? Мама…

— Оригинальная у тебя мама. А ты не хочешь имя поменять?

— Зачем?

— Каждый может выбрать себе любое имя в четырнадцать лет. А раньше это было привилегией магистров…

— А ты? Ты меняла имя?

— Нет, — она вздохнула. — Мне дала его мама, а она… В общем, отец воспитывал меня один.

— А расскажи мне о гумоцветах.

Я должен был узнать об этом побольше, коль я здесь, чтобы опять не попасть впросак. И Астра была рада отвлечься от грустных воспоминаний и начала рассказывать:

— Цветониды — это люди-растения или люди-цветы. Они обитают только на островах в Южном море. Внешне они похожи на нас, но немного отличаются. Ты сама увидишь, когда завтра пойдёшь на урок в оранжерею. И все они однополы: гиацинты — мужчины, розы и фиалки — женщины, а воспроизводят только себе подобных — если многолетники, как розы или фиалки и самих себя — если появляются из луковиц, как гиацинты и тюльпаны. А тюльпаны ещё и воюют со всеми, кто им не нравится. С другими гумоцветами или даже людьми, которые заплывают на их остров. Остров Тюльпанов лежит в шестидесяти лигах отсюда в сторону Солнечного залива. А самые безобидные — это нарциссы. Они только и делают, что на себя любуются и любят только себя. Нарциссы живут на цветочном архипелаге. Остров Нарциссов, Гиацинтов, Левкоев и Розовый остров — часть цветочного архипелага. Это в сторону Лунного залива. А мы находимся между ними. Это — остров Адонисов, как ты знаешь. Так вот, Адонисы — особые цветы. Одни из них культурные. Они растут в садах, оранжереях и вполне нормальные, мирные и не чужды приличиям. Другие — дикие… Вот эти — опасны! Невинным девушкам не следует подпускать их к себе. О них такое рассказывают!

— Какое?

— Видишь ли, они живут чуть больше года, реже — два и опыляются… Людьми. Ну, то есть…, — она даже покраснела. — Для воспроизводства себе подобных им нужны девушки…, тогда у них появляются семена и… Они растут из семян.

— Я правильно поняла? Адонисы — мужчины.

— Конечно. И очень красивые мужчины….

Она подавила вздох.

— До третьего курса нам разрешают общаться с ними только в оранжерее…

— А обычные цветы здесь растут?

— Сколько угодно, — она улыбнулась. — Хочешь, открою тебе секрет? В обмен на твой.

Я насторожился, но кивнул.

— Сегодня ночью мы с девчонками со второго курса собираемся в береговые пещеры, где отдыхают и купаются дикие адонисы. Посмотреть.

— Ты же говоришь — это опасно.

Она покраснела:

— Мы только посмотрим. Издали…

Я мысленно усмехнулся.

— Подглядывать?

Она совсем побурела.

— Они там все…

— Обнажённые? А разве они бывают одетые.

— Ты совсем ничего не знаешь! Одежда растёт вместе с ними и меняется несколько раз за год, когда портится. Или когда они снимают её — вскоре вырастает другая.

Ух ты! Вот бы новые джинсы с кедами так же отрастали. Это мир начинал мне нравиться.

— Не бойся. Дикие адонисы не убивают людей, они просто соблазняют девушек. А вот тюльпаны — могут.

Что-то я поспешил с выводами. Как-то дико погибнуть от… хм… руки какого-то цветка.

— … Говорят, что те, кого обольщают адонисы, умирают от любви, — Астра сделала большие глаза.

Триллер на клумбе! Прямо какие-то цветы-маньяки. Лучше в одиночку ночью по острову не ходить.

— Хотя, наверное, сочиняют всё, — небрежно повела плечиками Астрея и откинула назад волосы. Та-ак, я снова стал замечать, что она девушка. Надо отвлечься.

— Поменьше вопросов, — пробормотал из кармана забытый Норд. — Будешь лучше спать.

Я тут же вспомнил о его существовании, а через это — и о своей миссии. Настроение упало, и я отвлёкся.

— А теперь ты, — кокетливо взмахнула ресницами Астра.

— Что я?

— Секрет…

— А, мне восемнадцать лет.

— Тоже мне секрет, — фыркнула она. — Мне тоже.

Ну наконец-то я встретил ровесницу среди студентов-малолеток!

— Э…

В тот же момент дверь спасительно отворилась, и в комнату впорхнули две девчонки. Соседки по комнате пожаловали. Вот этим точно было не больше шестнадцати.

— Потом расскажешь, — поспешно шепнула мне на ухо Астрея. — Не при них. Позже, я спрошу… Знакомься, Тюльпина, — похоже она намеренно исказила моё имя, подмигнув мне при этом. — Наши соседки — Динка и Ринка, то есть Динарья и Ринальда.

Да уж, не обязательно было называться цветочным именем и даже вредно.

— Значит, теперь с нами жить будешь? — недовольно спросила Динарья, а Ринарья смерила меня взглядом и выпалила:

— Иди к даме кастелянше, она тебе форму выдаст. Да, и там этот, твой, как его, — дядя. Хочет попрощаться.

И я уже чувствовал, как они меня недолюбливают за вторжение в их комнату. Подумаешь!

Они посторонились, и я тяжеловатой походкой сердитого пони вышел из комнаты, даже не выяснив, где находится эта самая кастелянша. Я и не собирался к ней идти, и оставлять здесь свою любимую одежду. А Зеркало-то мне на что? Я хорошо запомнил, как выглядит форма. А вот Линк меня просто огорошил, обнимая и повторяя:

— До свидания, дорогая моя девочка. Я отбываю рано утром, и мы нескоро увидимся…

Мне было неловко, на нас поглядывали, я вырывался, прижав руки к бокам.

— … Не стой столбом. Отвечай, — зашипел магистр.

— До свидания, дорогой дядюшка, — я стиснул его в ответ.

— Полегче, обормот. Завтра на рассвете.

— Чего?!

— Не спрашивай. Потом поймёшь. Завтра жду тебя с Нордом на рассвете — на этом месте возле статуи… О! Этой красотки…

Я даже ненадолго растерялся, а он за это время шустро удалился.

Я уже ничего не понимал, глядя ему вслед. Что он задумал? Однако в конце коридора его взяла под руку Таурита и куда-то увела. А магистр даром времени не теряет. Пройдоха!

Я нашёл пустой туалет, превратил одежду и вернулся в комнату, честно говоря, только из-за Астреи. Её глаза и фигура тащили меня туда так, словно к нам обоим пришили короткую резинку. И стоило мне удалиться, как меня тут же пришпандоривало обратно.

В общем, остаток дня прошёл как в тумане… Мы гуляли по саду, но я замечал только Астру и астры. Вечером после ужина мне принесли кровать, бельё, но я долго не мог уснуть, находясь так близко от Астры. Наконец сон склеил мне веки, замутил сознания и…

— Проснись, Тюльпана. Тюльпана…

Я открыл глаза. Какая-то девушка трясла меня за плечо. Замок «превращателей!» Опять? Так это был сон!

— Это я — Астра. Вставай.

Уф! Я пригляделся и увидел знакомое лицо, колеблющееся в свете ночника. Я даже обрадовался. Рядом была — Она.

— Астра? Что случилось?

— Ничего. У меня к тебе дело. Секрет.

— Какой?

— Ты обещала. Где находится корабль?

Этого я не ожидал, и сон слетел мгновенно, как пыльца с цветка.

— Какой корабль?

— Который привёз вас сюда. Ты же не дурочка, Тюльпана, — тон её голоса ничем не напоминал вчерашнюю щебетунью. — И я тоже. Сразу поняла, что ты не учиться сюда приехала. Когда ты завернула про этих тюльпанов. Но не важно, — зачем ты здесь, и как на самом деле тебя зовут…

«И девушка ли ты вообще», — мысленно добавил я.

— … Я хочу бежать отсюда.

— Зачем?

— Соображай быстрее. Я никогда не хотела здесь учиться. Тоже мне, радость, — учиться на примерную жену или любовницу и ублажать потом какого-нибудь знатного ублюдка. Меня упёк сюда мой противный дядюшка, после… смерти отца. Собирается выдать меня замуж за какого-то вельможу. Не дождётся! Я вообще училась в другом месте, а он забрал меня оттуда и привёз сюда.

Она говорила шёпотом, чтобы не разбудить соседок по комнате, но так чтобы я слышал каждое слово. Зачем она мне всё это рассказывает?

— Я должна убежать отсюда, — горячо повторяла она. — Должна. Я не выдержу. Я хочу домой, к друзьям, в свою школу. — Она чуть не плакала.

— Ты должна мне сказать. Ведь я знаю…

Будь мужчиной, парень, несмотря на свой нынешний облик.

— Ничего ты не знаешь, — твёрдо прервал я её излияния. — Я помогу тебе удрать, но по-другому и завтра вечером. Даю слово. И ни о чём не спрашивай. Пожалуйста.

Но как я мог отказать такой красивой девушке?

— Правда? — она даже улыбнулась.

— Только…

— Что? — она напряглась.

— Ты не знаешь, где Таурита держит Флакон?

— Об этом все знают — в сейфе в директорском кабинете. А днём иногда берёт его с собой на занятия, но крайне редко. Но сегодня ночью, — Астра таинственно улыбнулась. — Он точно у неё в комнате.

— Почему?

— А ты не смекаешь?

Я покрутил головой.

— Твой дядюшка у неё ночует, — хитро хихикнула она.

Вот оно что! Что ж, зато я теперь могу спать спокойно.

— Таурите надоедают адонисы, и она рада каждому мужчине, заглянувшему в наш цветник.

Однако.

— А ты не обманываешь, насчёт побега?

— Нет, иди спать.

Она послушалась, а я вдруг вспомнил:

— А как же пещеры?

— А ну их! Спать охота, да и страшновато.

Она закуталась в своё пушистое розовое одеяльце и вскоре уснула, мирно посапывая. А вот я не спал остаток ночи и на рассвете вышел в коридор, типа в туалет, в одной ночной рубашке. И на какие жертвы мне приходится идти — носить эту кружевную гадость да ещё шарахаться в ней по коридорам. А вдруг кто увидит? Да наплевать! Они ж не знают, кто я на самом деле.

— Здорово смотришься, — ухмыльнулся Линк, выглядывая из-за колонны.

— Блин! Ты меня напугал?

— Танцуй, оладушек!

— Чего это?

— Опп-ля! — Линк картинным жестом протянул мне искрящийся хрустальный флакон каких-то духов с крышечкой из цельного сапфира.

— Это он?

— А то! Превращай его, быстро…

Потом мы расстались. Довольный магистр вернулся в спальню к Таурите с фальшивым флаконом. Неясно от чего он был более доволен — от удачного похищения или от не менее удачного возвращения в спальню. А я отправился к себе с превращённым в булавку настоящим Флаконом.

В комнате я пристегнул булавку к вороту платья, то есть к футболке, чтоб не потерять ненароком в спешке последующих превращений. Немного полюбовался на безмятежно спящую Астру, лелея в душе мечты достойные любого дикаря-адониса.

Вскоре дворец пробудился, а после пробуждения, подъёма, драки подушками, брызганья водой, одевания, обувания …. Знали бы вы чего мне стоило деликатно не смотреть в сторону девчонок! Но я не смотрел… И завтрака, — всех девушек отправили на занятия.

Так я снова стал студентом, пардон, на этот раз студенткой. Н-да, щекотливая создалась ситуация.

Когда началось первое занятие в большой аудитории, оборудованной под кухню, — я был страшно разочарован. Первый урок у нас оказался самым обычным… домоводством. Точь-в-точь, как у девчонок в моей прежней школе. Иногда мы пробирались туда тайком, чтобы поесть нахаляву, с определённым риском для желудков…

Да, я был разочарован. Я ожидал чего-то этакого, волшебного, фееричного в этом магическом мире. А нас заставили повязать косынки, вручили разделочные доски и кухонные ножи. Я пожаловался на это Астре. Она со мной согласилась:

— Да, скукотища. Нудятина та ещё: режь овощи, вари суп. То ли дело — стрелки! Выпускаешь стрелу и мысленно следишь за её полётом. Куда ты её направишь, туда она и летит, покорная твоей воле…, а ты отслеживаешь весь её путь до пункта назначения. А потом она возвращается, ведомая тобой, к тебе, — девушка мечтательно умолкла и, вернувшись к хмурой действительности, поморщилась и добавила:

— А здесь — тоска. Ну чего мы хотим, на первом курсе-то? Или ты думала, что тебе сразу вручат заколдованный флакон, ты из него побрызгаешься и отправишься соблазнять садовых адонисов или искать себе мужа. Это уже на третьем курсе. А пока…

— Хорошей жене важно научиться вкусно готовить и выполнять любую домашнюю работу, — солидно заметила высокая девушка, прислушиваясь к нашему разговору.

— Х-хе, а остальное должна уметь хорошая любовница, — ехидно встряла стоящая неподалёку Динка.

Девочка поджала губы и отошла. Вскоре после этого преподавательница явилась проинспектировать нашу работу, и нам пришлось вернуться к своим обязанностям.

«И на этот раз я действительно влип», — страдал я, нарезая какую-то зелень с резким запахом, похожую на укроп, и поправляя косынку.

Вскоре я заметил, погладывая вокруг, что у разделочных столов суетятся несколько молодых женщин, явно старше остальных студенток и вольно одетых.

— А это кто? — поинтересовался я. — Лаборантки?

— Куда там! Здесь тебе не университет, — усмехнулась Астрея. — Это жёны некоторых высокопоставленных особ, которые ранее в институте не обучались. Вот их сюда и отправили заскучавшие мужья, чтобы их жёнушки обучились некоторым женским премудростям, научились быть привлекательными и домоводство подтянули заодно. А вдруг пригодится.

— Ха! Лучше бы почаще отправляли их в салон красоты к «превращателям». Глядишь, меньше бы надоели, — Динка презрительно хмыкнула.

Она с остервенением рубила ножом картошку. Именно рубила, а не чистила, поскольку из-под её ножа вылетали картофельные кубики. Салон красоты и «превращатели»? Картошка? Ну надо же!

— А ты думаешь, они там не бывают, эти жёны? С такими-то деньжищами, — заметила Астра.

— Повнимательнее! Не болтать! — одёрнула нас преподавательница по домоводству. — А то из вас никогда не получатся хорошие жёны.

Из меня уж точно не получится!

— Больно надо, — буркнула Астра, а, подошедшая с чашкой яблок для компота, Ринка подхватила:

— А я не собираюсь быть чьей-то женой. Лучше подамся в женскую гвардию Фегля.

И принялась с чувством потрошить яблоки, протыкая их ножом словно штыком. Как много нового я узнаю о «родном» городе. Ну и ну.

— И пока мы только первый курс — отдыхайте, — шипела Динка. — А вот перейдём на второй и третий, тогда держитесь! А когда окончим институт…

Видать, те ещё девчонки! И мне стало жаль преподавательский состав. Ведь в институте не знали, что готовят не примерных жён, а будущих гвардейцев.

Урок домоводства закончился выкипевшим супом, сбежавшим молоком и пригоревшей картошкой. Сердитая преподавательница выставила нас из аудитории-кухни, выгоняя вслед за нами дым и чад полотенцем.

На следующее занятие нас повели в оранжерею. И там я наконец-то впервые увидел адонисов — тощие подростковые фигуры торчащие из земли. Обтянутые зеленоватой плёнкой с листочками, они стояли ровными рядами, слегка покачиваясь. Их глаза были закрыты, а на головах едва заметно шевелились золотые кудряшки… Приглядевшись, я обнаружил, что это не волосы, а лепестки. Золотистые лепестки. И что в них ещё особенного? Невзрачные какие-то…

— Они ещё не выросли и не распустились, — пояснила Астрея. — А вот когда распустятся — будут просто чудо. Обалденные!

Примерно часа два мы их поливали, опрыскивали и подкармливали какой-то жиденькой коричневой кашицей.

Интересно, а как дикие-то выживают в полях и пещерах без неустанной женской заботы?

Преподавательница, натянув перчатки, наводила подкормку и попутно рассказывала, как правильно ухаживать за адонисами, чтобы они росли сильными, статными и красивыми. Раз или два её лицо озарялось мечтательной улыбкой, и тогда девчонки начинали задавать нескромные вопросы, переводя разговор на диких адонисов. Пока вконец не надоели ей, и она вытурила нас из оранжереи в сад — рвать сорняки, подгоняя со словами:

— Всё-всё, девочки. Ничего лишнего. Внимательно слушайте то, что вам полагается знать. А практика у вас — после второго курса.

— А сколько лет здесь учатся? — запоздало осведомился я.

— Три года, — ответила Астра.

Чтоб я так жил! Ну хоть как-то…

Позже, волоча по садовой дорожке в компостный ящик очередную корзину с травой, я столкнулся таки со зрелым адонисом. И был поражён его красотой.

Он совершенно распустился, и крупные золотистые кудри, то есть лепестки, густой шапкой покрывали гордую голову на точёной шее. Я смотрел в его большие глаза с зеленоватыми белками и чёрными зрачками-звёздочками с пятнисто-жёлтой радужкой, и не мог оторваться. А в остальном, они почти ничем не отличались от юношей. Ну разве что ещё необычной одеждой из тонкой зеленоватой растительной ткани похожей на скрученные и сшитые листья. Адонис источал тонкий, головокружительный аромат. Который пьянил и заставлял трепыхаться сердце… под его взглядом…

— Красавчик, правда? — неожиданно толкнула меня в бок Астра.

И я был очень благодарен ей за это, потому что резко вспомнил, что я-то — парень. Адонис тут же почему-то смутился и ушёл. Неужели кто-то из нас ему приглянулся?

После, я видел ещё нескольких. День выдался жаркий, и они много пили из маленьких фонтанчиков или стояли, зарывшись босыми ногами-стеблями в землю и прикрыв глаза. А я балдел от увиденного и жалел, что в наборе туриста не предусмотрено фотоаппарата. Хотя, у меня же есть Норд. Я украдкой показал ему адониса и заработал нагоняй.

— Я что, по-твоему, в собственном измерении отшельник?! Адонисов никогда не видел, — возмутился он, и пришлось спрятать его в карман. А так, в последнее время, он вообще вёл себя очень тихо.

Следующим был урок вышивания. Я запутался в нитках, к удовольствию девчонок и к неудовольствию преподавательницы рукоделия. Все бросились меня распутывать, занятие было сорвано. Видимо вышивание никто не любил, за исключением нескольких отличниц и жён высокопоставленных особ.

После занятий нас выстроили у главного крыльца, и перед нами выступила взволнованная директриса. Она распорядилась, чтобы после обеда студентки никуда не выходили, разошлись по своим комнатам и сидели там. По дороге в столовую Ринка утащила нас за собой. Мы разыскали кастеляншу и подкупили её несколькими монетками. Тогда она рассказала нам, что случилось ЧП. Прошлой ночью пропали несколько девчонок со второго курса. Подозревают, что их утащили дикие адонисы.

Мы с Астрой переглянулись. Надо было уходить. Я прикинул. До южного мыса отсюда добираться полдня. Вечером там будет ждать «Золотая Ракушка». Значит, выходить нужно уже сейчас.

В комнате Динка с Ринкой затеяли игру, напоминающую шахматы. Только доска была пятнистая, а вместо пешек, слонов, ферзей и других шахматных фигур — деревянные цветы. Бойкая Динка играла тюльпанами, романтичная Ринка — гиацинтами.

Мы с Астрой вышли, будто бы в библиотеку, а сами вылезли в окно и побежали в сад. Перелезли через живую изгородь, а потом через кирпичную стену, позаимствовав садовую лестницу для яблонь. Я всё время позорно боялся порвать платье, но оно уцелело.

Вскоре мы уже шагали по пыльной просёлочной дороге, мимо… картофельных полей.

— Скоро деревня, — сказала Астра.

— Лучше обойдём стороной, — решил я.

Мы так и поступили, сделав небольшой крюк, огибая поля, и оказались в лесочке. Астра знала, как добраться до мыса, поэтому я не волновался. Нужно было как раз идти по тропинке через лес. На краю леса тёк ручей, мы напились воды и устроили привал, усевшись под деревом.

— Так тебе удалось стащить Флакон? — заговорщицки спросила Астра.

— А как же, — улыбнулся я. — Дядюшка помог.

— Вот уж Таурита разозлится, когда узнает, — ответила Астра и больше не спрашивала о флаконе. Удивительная девушка! И её саму окутывал шлейф тайны.

— А почему ты раньше не убежала? — поинтересовался я, а сам подумал, что как-то подозрительно много на моём пути встречается студентов, которые жаждут удрать из учебных заведений. Или забавно.

— Как и куда? — она пожала плечами. — Корабли редко сюда пристают. Примерно раз в полгода или в экстренных случаях. А на местных рыбацких лодках не уплывёшь дальше соседних островов. Да и кто бы меня взял?! А куда плывёт твой корабль?

— В Фегль.

— Замечательно. Там я ещё не была. А оттуда я найду способ вернуться домой. Когда-нибудь. Я так соскучилась.

А уж как я скучал…

День разгорался. Стояла жара. Земля разогрелась, и от неё парило. Стрекотали кузнечики. Потянуло нежным цветочным ароматом. Он обволакивал всё вокруг, дерево и нас. Астру разморило, и она томно опустила голову мне на плечо, и я на секунду впал в беспамятство, окутанный душистыми парами. Стоп! Где-то это уже было.

Я испуганно открыл глаза и… Надо мной склонилось невероятно прекрасное мужское лицо, и часть меня предательски затрепетала. Ярко-красные сочные губы приблизились. Они манили и очаровывали, и я видел капельки пота над верхней губой или капельки цветочного сока — нектара, и они оказались сладостно-сладкими, как мёд… Где-то неподалёку охала Астра. Астра!

Я оттолкнул красавца и вскочил, отплёвываясь от нектара и чихая от пыльцы, осыпавшейся с его кудрей. Другой красавчик страстно лобзал Астрею, прижав её к дереву, а пыльца так и взрывалась в воздухе желтоватым облаком.

Хорошо ещё, что адонисы не спуны, а я — не девушка. Теперь я чётко уяснил, что в этом измерении опасно засыпать под деревьями и кустарниками независимо от места. Мой адонис неуверенно отступил и удивлённо пялился на меня.

Но откуда ж ему знать о том, что я парень? Не на того напали! Поэтому я воспользовался замешательством и заорал:

— Ааааа! Вперёд, тюльпаны! Мы обнаружили противника! К нам! Сюда!

Горе-любовников как ветром сдуло. Видать, боялись они тюльпанов-то.

Оставленная без поддержки, Астрея медленно сползла на землю, глядя прямо перед собой затуманенным взором. В её глазах не было страха, а лишь блаженство. Да уж, хороши бы мы были, если бы я был настоящей девушкой. Повезло.

Опасаясь за самочувствие Астры, я похлопал её по щекам и плеснул в лицо воды из ручья. Она понемногу приходила в себя.

— Где он?

— Кто?

— Прекрасный принц…, — она снова уплыла, но я потряс её.

— При-инц, — простонала она.

— Ага, прынц. Смотался отсюда на белом коне, аж стебли засверкали.

— Что-о?!

— Это был чёртов адонис.

— О! — глаза Астры расширились, а бровки поползли к макушке.

— Я прогнал… ла их. Вставай. Пора линять отсюда.

Меня вдруг передёрнуло от воспоминаний о сладких губах. Брр…

— Смотри-ка. Они тут без нас развлекаются! — Из-за деревьев вышли Динка и Ринка.

— Куда это вы собрались? — прищурилась Динарья.

— А что вы тут делаете?! — набросилась на них Астра. Она совершенно очнулась, потрясенная появлением бывших соседок по комнате.

— А вы в курсе, что здесь рядом поляна с адонисами? — улыбнулась Ринальда.

— Так они к ним и сбежали! Как девчонки со второго курса.

— Дуры! — воскликнула Астра.

— Дуры, — повторил я.

— А что? Мы бы с удовольствием, — рассмеялась Динка.

— С ума сошли? Они же завянут через год-два, оставив вас с разбитыми сердцами. От любви адониса не сразу оправляются или вообще не оправляются. Некоторые девушки, обезумев от потери, бросались со скалы в море. Вы горько пожалеете.

— Ничуточки, — фыркнула Динка. — Их же много — адонисов, новые расцветут.

— Дуры! Как вы не понимаете…

На нас обрушилась новая волна дурманящих ароматов. Я сообразил, что это значит и, схватив Астру за руку, потянул её прочь. Верно адонисы поняли, что никаких тюльпанов поблизости нет, почуяли новых девушек и вернулись…

— Бежим!

Мы побежали по тропинке, не оглядываясь, и вскоре выбрались из леса. Кажется, оторвались. А что там сталось с Динкой и Ринкой меня мало волновало. В конце концов, сами нарвались. Запыхавшись, мы остановились на дороге, по сторонам от которой вился кустарник с розовыми цветками. Их душистый запах ничем не напоминал аромат адонисов и это радовало. Я вздохнул поглубже.

— Каприфоль, — вдруг сказала Астра.

— Что?

— Каприфоль. Такие же кусты росли у нас в лесу вокруг замка, далеко отсюда, — вздохнула Астрея. — Мама его любила… Как я соскучился по своей маме!

— Послушай, Астра, — я достал Зеркало. — Скоро вечер, а мы должны подойти к мысу до темноты… В общем, чтобы я ни делал не удивляйся, пожалуйста. Ладно?

Он кивнула немного неуверенно, но не возражала. Зато запротестовал Норд:

— Эй! Ты что задумал? Ты чего задумал? Прекрати!

— Увеличивайся.

— И не подумаю!

Астрея уже смотрела на меня с опаской. Лучше поторопиться.

— Увеличивайся, говорю. Иначе мы не успеем на корабль, и нас схватят адонисы. Их тут целый рассадник.

— Ну ладно. Шантажист!

— У меня были замечательные учителя.

Астрея не успела даже пикнуть, как я превратил её в колечко и надел на палец.

— Теперь превращай меня в птицу.

— Да ты чего нанюхался-то?!

— Превращай, я сказал!

— Т-ты уверен?

— Попробую.

— Как знаешь… Я ни за что не отвечаю.

— Собакой же я был.

— Сравнил! Собаки бегают по земле и у них четыре лапы, а не крылья.

— Представлю себя собакой с крыльями.

— Тогда может превратить тебя в летучую мышь?

— Не умничай.

— Ладно. Приготовься к отсроченному превращению…

Вскоре на дороге сидела чайка с кольцами на лапках. Одним кольцом была Астрея, в другом — прятался крошечный Норд. А мир вокруг изменился, ведь я смотрел на него птичьими глазами. И, стремясь убраться с дороги, я изо всех сил пытался опрокинуться в бездонно-синее небо.

Я кричал, кричал, кричал! Махал, махал, махал крыльями! Но лишь елозил по дороге, поднимая пыль, а потом вдруг подпрыгнул и взлетел. Не иначе как сработали птичьи инстинкты. Хорошо ещё, что погода была лётная — ясная и безветренная, и мне не приходилось регулировать порывы ветра.

Я помчался широко разведя крылья. Я набирал высоту и вот уже парил высоко-высоко в небе, осматривая остров с высоты. Он плавал подо мной, словно зелёный пирог в сиропе, на синих-синих волнах, озарённый солнцем.

Я испытал странное чувство. Чайка высматривала путь, а человек затаил дыхание от восторга. Я ведь раньше не знал, как это чудесно — летать в поднебесье (куцые полёты в облике Принца Ночи не в счёт) и от счастья едва не потерял высоту. Но птица оказалась сильнее, и я понёсся на юг, к мысу. Птица чувствовала, куда лететь, видя тончайшую магнитную сетку покрывающую неведомую землю. Я встроился в нужный воздушный коридор и энергично заработал крыльями. Мыс был уже близко. Я узрел мачту корабля, торчащую из-за мыса и начал снижаться, когда сверху раздался хищный клёкот. Надо мной нависла чудовищная тень и…

Глава 11 — Экватор! ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТИ

Надо мной нависла чудовищная тень и… сверху камнем упала громадная хищная птица. Это поняла чайка, а я лишь отреагировал. Охотник сжал меня острыми когтями — здоровенными, как крюки-кошки, лишив возможности двигаться, и потащил ввысь. Как ещё я между этими крючьями не выпал, такой мелкий и беззащитный… Цель была так близка, — я уже видел спущенные паруса, корму и маленькие фигурки внизу… Я даже успел дотянуть до палубы — и он схватил меня как раз над ней. Так глупо умереть во цвете лет! Чайкой.

Я пронзительно закричал, изловчился и яростно клюнул хищника. И ещё, и ещё! Он отозвался сердитым клекотом, в котором я неожиданно различил: «Жертва. Обед. Кончено. Не трепыхаться». Кто это тут жертва?!

И не разбирая, чей это голос — моего воображения или охотника, я клюнул снова. Он немного ослабил хватку, но меня не выпустил. Однако я почувствовал слабину и забился как безумный… «Бзззысссь!», — что-то просвистело в воздухе и ударило выше.

Хищник испустил отчаянный крик и выпустил меня. А я попытался лететь, но крылья не слушались. Побарахтавшись в воздухе, я беспомощным кубарем падал вниз, и всё мелькало у меня перед глазами. Я едва различал происходящее — всё кружилось, вертелось, крутилось: палуба-небо-палуба-небо-мачта-палуба-небо-палуба…

Почти у самой земли я сделал безнадежную попытку, буквально карабкаясь крыльями по воздуху и цепляясь когтями, как будто действительно мог за что-то зацепиться и удержаться. Это чуть-чуть помогло, падение замедлилось, а потом я всё же упал… На что-то мягкое. И отключился, будто кто-то резко выключил изображение и звук… Передо мной мысленно пронеслись последние события — в обратном порядке, до того момента как я подплыл к берегу и взял весло… Я открыл глаза.

— Наконец-то!

— Как ты себя чувствуешь?

Надо мной склонились встревоженные лица Линка и Командора. А неподалёку кто-то время от времени приглушённо ругался…

— Кеес?

Как я себя чувствовал? И чувствовал ли… Кажется… человеком. Инстинктивно ощупал лицо, пошевелил ногами, посмотрел на свои руки в кружевных манжетках. Я всё ещё был девчонкой, но вроде бы все части тела двигались, а на пальце у меня сверкало знакомое колечко. Астра!

— Что случилось? — хрипло спросил я.

Хорошо, что Норд превратил нас ненадолго. Иначе, подумать страшно… Лежал бы тут чайкой. И Астрея. За неё я больше всего испугался.

— Ты упал, — сказал Линк.

— А почему не разбился?

Магистр с Командором переглянулись и расхохотались.

— Ну и дуралей? — хмыкнул Линк. — Потому что лежишь здесь и разговариваешь с нами. А если без шуток, радуйся, что цел, после своих глупых превращений. Птичка!

— И благодари за это Киша, — вставил Командор.

— Кого? — я приподнялся на локтях.

Каравелла всё ещё стояла у мыса, я лежал на палубе, а вокруг меня столпились матросы.

— Киш! — позвал капитан. Из толпы выбрался полненький юнга и судя по его недовольному виду…

— Ты на него и упал. Это смягчило удар.

— Понятно.

— Почему меня не позвали?! — расталкивая матросов появилась Верения и, усевшись рядом, участливо и смущённо посмотрела на меня.

— С ним всё в порядке, родная, — улыбнулся Командор. — Не хотели волновать тебя раньше времени.

Раньше времени? А они — оптимисты.

— Давно я здесь?

— Пару часов чайкой и остальные полтора — человеком.

— А как вы поняли, что чайка — это я?

— А я на что? Сразу тебя узнал, — приосанился Линк и зафыркал от смеха:

— А вообще-то, чайка с надписью Кеес — оригинально. Моя идея.

— Я же не знал, что вы сделаете с обычной птицей.

— Уж тебя бы мы не пропустили. Это точно! Из кольца на твоей лапке сыпались такие отборные ругательства.

— Блвны, — невнятно послышалось сбоку. — Впстути мна ивдивоты!

Норд! Он ведь тоже превратился.

Рядом со мной лежал дамский кошелёк, откуда и доносились ругательства, всё более остервенелые и неприличные. Я сел, подобрал кошелёк и открыл.

— Уф! И первое что я увидел — это твоя физиономия.

Ну, во-первых, не мою, а Тюльпаны, а, во-вторых…

— А чью ты хотел? Герцога? — я всё же вытащил его и положил рядом.

— Не исключено, с такими-то дружками, — теперь он напустился на Линка и Командора. — Что?! Трудно было открыть застёжку? Вы не в курсе, что у меня боязнь застёгнутых пространств?

— Извини, Зеркальце, мы же не знали, что там лежишь ты, — усмехнулся магистр. — Думали, может кошелёк говорящий.

— Ещё издеваешься, — укорило его Зеркало. — Неужели непонятно было?

— Действительно, — поддержал я. — Только он умеет так сквернословить.

— Себя послушай!

— Прости, Зеркальце.

Тут только Норд осознал, что похож на дамский аксессуар и быстренько вернулся к своим прежним размерам. Так или иначе, я был хоть немного да отмщён.

Вся команда, и даже кок, подсмеивалась над нами, изредка вставляя реплики. Потом матросы сообразили, что самое интересное закончилось и начали было расходиться, как вдруг неожиданно раздался возмущённый голос:

— А меня никто поблагодарить не хочет?!

— Ах, да! — спохватился Командор.

Вперёд вышел долговязый юноша в зелёной жилетке и солидно сложил руки на груди. На поясе у него висел колчан… с одной единственной стрелой, а из-за спины выглядывал деревянный лук.

— Знакомься, Кеес, это — Гил. Он, собственно, тебя и спас.

— ???

— Я — «стрелок», — гордо ответил Гил.

— ???

— Стрелок-практикант, — поправил Командор и пояснил:

— Как раз в тот момент, когда беркут поймал тебя, Гил решил отправить послание в Фегль и выстрелил.

— Какой точный выстрел!.. А разве Фегль находится в небе? — съязвил Норд. — Ты зачем вверх-то стрелял.

Он что, теперь будет навёрстывать упущенное? Мамочки! Я пропал. Гил покраснел.

— Я показывал Кишу «петлю». Стрела должна была сделать петлю, а потом лететь на юг… И она полетела бы! — вызывающе закончил он, сердито глядя на Норда. — Если бы не этот проклятый беркут.

Я подобрал Зеркало, на всякий случай, — мне ж ещё обратно превращаться, и сказал:

— Спасибо, Гил. А где беркут?

И огляделся по сторонам, словно ожидал увидеть виновника моего нынешнего положения пригвождённым к мачте. Всё-таки бока у меня побаливали, спину саднило, а на ногах и на руках я насчитал несколько синяков и царапин.

— Улетел.

— Улетел?

— Ну да. Стрела ж не боевая, а посыльная. Она доставляет послания. Вот только… — Он погрустнел и виновато покосился на капитана.

— Что?

— Из-за птицы я сбился с курса, и стрела упала в море. Увы, мне её не достать. Я пока всего лишь практикант. — Он вздохнул.

— Ничего, — произнес Командор, похлопывая парня по плечу. — У тебя ведь осталась ещё одна. Отправляй послание в Фегль, а я ничего не скажу твоим учителям и ничего не стану писать в твоей характеристике. Ты всё же помог Кеесу, хоть и невольно.

— А как же стрела? — спросил Гил. — Мне снизят за это балл.

— Какие пустяки, — пожал плечами Командор. — Неохота её искать. В Фегле я куплю тебе новую. Даже две. Там наверняка они на каждом шагу. Идёт?

— Идёт, — просиял парень. — Только не надо две. Мне пока не положено.

— Вот и здорово. А теперь шуруй на корму и займись отправкой.

И Гил убежал.

А я посмотрел на кольцо-Астру и предусмотрительно стащил его с пальца. Надо бы превратить обратно, да рядом сидела Верения, улыбаясь смотрела на меня, и я почему-то решил что пока не время для таких превращений. Кто знает, как девушки отреагируют. Лучше я отнесу её в капитанскую каюту и там уж…

— Так, ребята, — распорядился командор. — Все по местам! Поднять паруса! Отдать швартовы!

Но, матросам сегодня ещё не суждено было разойтись, а каравелле отчалить.

— Помогите! Помогите! Стойте! Подождите!

По каменистому берегу спускались, соскальзывая и падая Динка и Ринка — грязные и оборванные. Вот так встреча! Признаться, я надеялся, что нас от них избавили.

— Стойте!

— Подождите нас!

— Мы с вами!

Матросы тут же спустили трап, смеясь и переглядываясь, но Командор даже не улыбался. Тогда я сделал попытку:

— А нельзя ли оставить их на берегу?

Поздно.

— Сожалею, я бы с удовольствием, но они уже здесь.

Шустрые девчонки уже стояли на палубе. Командор окинул всех нас взглядом.

— Три женщины на корабле, исключая Верению — она моя дочь, это — катастрофа.

Странно. Он же не знает про Астру. Постойте-ка!

— Эй, Командор! Вы что, и меня посчитали? Я же не…

— Забыл. Извини. Но и две — не намного легче.

Динка и Ринка подошли к нам, по пути набрасывая куртки, притащенные расторопными юнгами. И в тот же момент кольцо превратилось само.

— Три, — обречённо сказал я, обнимая Астру.

Матросы пришли в восторг, Верения нахмурилась, а Командор застонал. Надеюсь, он не будет против Астреи, особенно получше узнав Динку и Ринку.

Н-да. Видок у них был ещё тот. В растрёпанных волосах застряли веточки и травинки. Испачканы так, будто их тащили по земле, за ноги. Хотя, возможно, так оно и было. Платья буквально порваны на ленточки… Как ещё сорочки уцелели? Чулки спущены, а лица и руки в грязи.

Астрея, к моему удивлению, не выглядела испуганной. Наоборот, очень быстро оценила обстановку: убедилась, что мы на корабле, вырвалась от меня и напустилась на подружек:

— Допрыгались, дурочки! И как вам удалось сбежать?

— А, крестьянки из соседней деревни подоспели, — небрежно ответила Динка, сдувая с лица чёлку.

— А мы тем временем улизнули, — шмыгнув носом, продолжила Ринка. — Не хватало ещё застрять на этом острове из-за каких-то гумоцветиков.

Не похоже было, чтобы они переживали случившееся. А Верения хмурилась всё сильнее и сильнее, пока совсем ни помрачнела. Прищурившись глянула на меня и отвернулась. Час от часу не легче.

— Вы что знакомы? — поинтересовался Линк.

— Мы жили в одной комнате, — поспешно ответил я, желая избежать дальнейших расспросов.

— Вот-вот, — буркнул Норд. — Неплохо устроились. Один — в комнате с ученицами. Другой — в спальне с директрисой. Лишь я…

— Умолкни, пленник зазеркалья! — оборвал его Линк. — Посоветуй лучше, знаток, что нам делать с такой аравой женщин.

— Хранитель знаний у нас — ты, — обижено пробубнил Норд.

— А знаток женщин — ты, Зеркало.

— Сволочь бессовестная!

— Хватит! — отрубил Командор. — Всем разойтись! Матросы по местам! Пассажиры — в каюту. Живо! Поднять паруса! Отдать швартовы! Штурма-ан!

— Есть, капитан!

Порядок был восстановлен, паруса подняли и отчалили. А мы, воодушевлённые приказами капитана, гуськом проследовали в каюту. Там Линк с хмурой Веренией устроились за столом, а студентки бесцеремонно плюхнулись на диван. Вернее, плюхнулись только Динка и Ринка, а Астрея неловко уселась с краешку. А я остановился напротив и усмехнулся.

— Ну и ну! И как вам? Вечеринка удалась? Весело было?

— Так себе, — ничуть не сконфузившись, ответила Динка. — Эти дикие адонисы — просто дикари. Так набросились, так набросились!

— Неужели? Интересно, а к кому же они пристают, когда поблизости нет студенток? Как они ещё не вымерли?

Ринка ухмыльнулась:

— На острове две рыбацкие деревни, и там живут моряки. Они по полгода в море, вот их жёны и стараются, как могут. Заодно сохраняют и приумножают популяцию адонисов.

— Не ляпните такое моему отцу, — процедила сквозь зубы Верения. Чувствуется, студентки ей не нравились. Ой, не нравились.

— А что такого? — фыркнула Динка. — Гумоцветы не считаются. А эти — вообще дикари. То ли дело — культурные. Милые, застенчивые и при виде красивой девушки впадают в ступор. А уж если эта девушка обратила на них внимание — в обморок готовы упасть…

— Точно-точно, они такие застенчивые. А дикие просто… О-о! — Ринка мечтательно умолкла.

— Да что вы знаете о гумоцветах?! — внезапно вспылила Верения, даже со стула подскочила. — Ничего вы не знаете! Я всю жизнь прожила на цветочных островах и знакома с ними. Они такие чудесные люди. А вы…

— Люди? А это что за пигалица? — Динка с Ринкой переглянулись и наморщили носики.

— … Дуры! — разозлилась Верения.

Линк с Нордом предпочитали молчать, сохраняя нейтралитет. Молодцы! Когда женщины ссорятся — это самая разумная тактика. Но внимательно наблюдали. Астра не выдержала, встала и, недовольно глядя на девчонок, заметила:

— Она права. Гумоцветы — добрые и красивые. А вы — дуры выпендрёжные.

Те аж опешили, а я прикинул. Уже вечер. Я видел ещё на палубе, как солнце опускалось за море. Скоро наступит ночь. Взглянул на корабельные часы — они показывали… Кто их знает, что они там показывали, но одна из стрелок подобралась очень близко к Луне. Значит, скоро я превращусь обратно. Я не стал щёлкать по зеркалу из-за порядка превращения. Мне не хотелось, чтобы Таурита раньше времени узнала, что оставшийся у неё флакончик — фальшивый. А напрягать Норда мне не хотелась. У него впереди ещё долгие лиги морской болезни. И так ослабнет. Да и, честно говоря, упустить такой сюрпризный момент для девчонок…

Астрея продолжала распекать подружек:

— Имейте совесть! Вас пожалели и взяли на борт, а ведёте вы себя отвратительно. Вы — в гостях, вот и ведите себя соответственно и не обижайте девочку…

— Дочку командора, между прочим, — вставил я.

— Вы и так уже натворили дел с этими адонисами. Вы их раздразнили. Теперь они одуреют из-за вас и сами отправятся в деревню, а там их мужики запросто польют какой-нибудь бякой. Вы этого хотели?

— Не-ет…

— Нет?! Вот не будете в следующий раз…

Астра ещё много чего им высказала, грозя пальцем, как строгая учительница, а Динка и Ринка, то дулись на неё, то хихикали, как неисправимые идиотки. Мне это надоело, и я вмешался.

— Эй, вы, — грубовато начал я и запнулся. — Кхгм… м, девушки, кхгм…, — мой голос прозвучал низковато. Что это? Ура! Он снова вернулся ко мне. Я…

Астрея стояла спиной и не видела, а Динка с Ринкой разом подняли на меня взгляды и завизжали. Их словно сдуло с дивана, и через секунду они испуганно выглядывали из-за спинки кресла и визжали, показывая на меня пальцами. Астрея резко обернулась и смотрела на меня огромными потемневшими глазами, белая, как лепесток ромашки, или перо лебедя, или… Да! Я снова стал собой. Я превратился! Линк, Норд и Верения смеялись.

— Ну что? Освоились? — поинтересовался вошедший капитан. — Приветствую вас на борту Золотой Ракушки! Мы идём на юг к легендарному городу Феглю.

Эти две недели плавания были незабываемыми. Солнце щедро дарило нам погоду. К тому же в южных широтах было не так жарко как в районе островов, и дни выдались тёплыми и умеренными. Всё время дул прохладный ветерок, приятно остужая разгорячённые лица и надувая паруса. А по голубому небу изредка проплывали вереницы облаков, словно какой-то небесный капитан вёл за собой на верёвочке целую небесную флотилию. Я лежал на полуюте, выглядывая за борт, и мне казалось, что облака плывут у нас в кильватере. Загляденье!

В ясной морской воде отражалось солнце, а по ночам — луна и звёзды. В разгар дня море ослепительно сверкало, а к вечеру на присмиревшие волны падала тень корабля. Командор был доволен погодой и говорил, что шторма в ближайшее время не предвидится.

— То, что надо, — подмигивал он.

Даже Норд к концу путешествия справился с морской болезнью. Теперь большую часть времени он проводил в каюте капитана на подставке. Они с Линком подолгу беседовали о своих делах и меня в эти разговоры не посвящали. Ну и ладно.

У меня и без того находилось дел по горло. Вроде тех, чтобы по десять раз за день стаскивать с грот-мачты бесшабашную Динку или оттаскивать от занятых матросов расфуфыренную и накрашенную Ринку, благоухающую изысканными духами. Где она на корабле умудрилась раздобыть наряды, косметику и парфюмерию — оставалось для меня тайной, пока её однажды не открыла мне разъярённая Верения. Оказывается, Ринальда каким-то образом умудрилась проникнуть в каюту матери Верении — Флавии и похозяйничать в платяном шкафу и на туалетном столике. В итоге, у бывшей студентки КИСДа появилось несколько очаровательных платьев, туфельки с пряжками в виде розочек на «во-от такенных» каблуках, мохнатая розовая сумочка и ещё много чего.

— Воровка! Гадина! Стерва! — истошно вопила Верения, отбирая эти сокровища у Ринки. — Это мамы, мамино! Отдавай!

— Да на! Подавись! — Ринка была исполнена цинизма, презрения и начисто лишена сострадания. Даже Динка не выдержала и пожурила подругу:

— Ты чё, сбрендила?

— Отстаньте от меня! — заорала Ринка, швыряя об палубу туфельки, сумочку и сдирая с себя платье прямо перед офигевшими матросами. — Сами такие!

Она убежала в трюм, а Верения сидела на палубе и всхлипывала, прижимая к себе подобранные туфельки и всё остальное.

— Это мамины, любимые, — плакала она. — Их розы подарили, она для меня берегла. А сумочку папа привёз из Фегля, на день рождения. А платье…

Надеюсь, драгоценности, если таковые имелись, командор спрятал в сейф под кодовым замком.

Верения уткнулась в кремовый шёлк и разрыдалась. Я вздохнул, думая, что мне придётся её утешать, но подоспевшая на шум Астра обняла девочку, вытерла ей слёзы, помогла собрать вещи и увела в каюту. Астрея! Фея…

Сначала она не могла простить мне превращение и обман. А потом, когда я тысячу раз поклялся, что «не смотрел на неё, когда она переодевалась», и вообще никаких «таких» мыслей у меня даже «не возникало», когда мы держались за руки или обнимались, как подружки. После моих заверений она почему-то снова разобиделась. Но я нашёлся и объяснил ей, что «действительно был почти девушкой, не только внешне, а отчасти и внутри, и поэтому»… Тогда она оттаяла и даже стала со мной разговаривать. Снова.

Да, у меня было ещё самое важное дело — будто бы невзначай оказываться в тех же местах, где находилась Астра. Самое интересное, что следом за мной там же появлялась и Верения. Я чувствовал себя как игрушечный кораблик в маленькой луже, у краёв которой сидели девчонки. Одна дула на кораблик, отталкивая его. Другая — пыталась схватить за парус и притянуть к себе…

Верения была ещё совсем ребёнком, а я помнил её веснушчатым «пареньком», поэтому и не придавал значения. Но как-то она исчезла, и я не видел её весь день. Я ощутил, что мне чего-то не хватает, особенно когда Астра вдруг увидела Гила и с радостными возгласами бросилась к нему. А тот сперва удивился, а потом кинулся ей навстречу. Я не стал досматривать и пошёл искать дочку командора.

Я нашёл Верению в капитанской каюте. Она сидела перед Нордом и упрашивала его превратить её в красивую девушку лет восемнадцати. Норд мужественно отказывался.

— Нет!

— Ну пожалуйста!

— Нет, нет и нет! И не проси.

— Хотя бы волосы, как у Астры, и глаза, или носик и фигуру, и…

Я замер на пороге, но она была так поглощена беседой, что не слышала, как я вошёл. Зато услышал Норд и тут же постарался свернуть разговор.

— В другой раз, — сказал он. — Приходи годков так через «-дцать» и потолкуем.

— Ну хотя бы веснушки убери!

— Кхм.

Она обернулась.

— А подслушивать нехорошо!

— Я только что вошёл.

— Да? А я тут с Нордом болтала.

— Верения, не дури, ты и так хорошенькая. Ты ещё вырастешь и станешь красавицей, а превращение — оно ведь ненадолго.

— Значит, всё-таки подслушивал? Нахал! И не ври, что ты ни за кем не подглядывал.

— Да уж точно не за тобой!

— Хам!

Она гордо поднялась, прошлась, высоко задрав нос, и, толкнув меня плечом, вышла из каюты, хлопнув дверью. Ох, женщины, женщины.

Я отправился следом и тут же столкнулся со счастливой Астреей и улыбающимся до ушей Гилом. Удод долговязый!

— Представляешь, Кеес, — защебетала Астра. — Мы с Гилом раньше вместе в клубе стрелков учились. Меня забрали со второго курса, а он теперь на третьем — практику проходит. Сколько тебе ещё практиковаться, Гил?

— Месяц. К зиме должен вернуться в Истик-вуд.

Вот в этом месте я прислушался. Выходит, здесь всё же существует месячный цикл и смена времён года. Вот только, как разобраться. Сейчас по моим подсчётам приблизительно конец октября — начало ноября. Значит — осень, особенно если скоро, по словам Гила, зима. Жаркая однако осень… Хотя, кто его знает с этими перевёрнутыми широтами. Где бы раздобыть нормальные карты мира и календарь. Наверное, тоже в Фегле. А мы туда скоро и попадём.

— А все наши? Поля, Геля… Селем? Они тоже на практике?

— Конечно, только все в разных краях. А вот Селем у самого графа.

— Ух ты! Расскажи, расскажи! Я так соскучилась. Как там Селем? Он спрашивал обо мне?..

Эти двое забыли о моём существовании, словно я и не стоял радом. А потом Астра и вовсе утащила Гила на ют, закидывая его вопросами, а он отвечал довольный. Пинг-понг. Третий лишний. Мне стало грустно… Интересно? А кто такой этот Селем? Я вернулся в каюту, жалея, что так обошёлся с Веренией.

Иногда во время путешествия я с надеждой доставал из рюкзака часы и компас. Но они по-прежнему стояли, намертво застыв стрелками — ни туда, ни сюда, никакого движения. Никакого! В такие моменты я отчаянно скучал по дому и любовно перебирал вещицы в рюкзаке.

Куда меня заведёт со временем? Что со мной будет? Я старался об этом не думать и жить сегодняшним днём.

За несколько дней до прибытия в Фегль Верения посчитала, что мы отошли на безопасное расстояние и стёрла написанное на пергаменте.

— Всё, теперь могут отдохнуть, с ловлей покончено, — заявила она и добавила:

— А ещё я написала на своём студенческом пергаменте, что никто не сможет причинить нам вред написанием. Это защитит нас на какое-то время.

Булавка давно превратилась во Флакон. Представляю, что там творилось в институте соблазнительных девиц. Таурита небось волосы на себе рвёт. Как же она теперь такую причёску соорудит?

Однако Норда с Линком, похоже, это совершенно не заботило. Они предвкушали прогулку по Феглю. И вот, наконец, одним прекрасным пасмурным утром я услышал долгожданное:

— Земля!

Так мы и прибыли в этот чудесный город, о котором я уже много наслушался. Все высыпали на палубу и столпились у борта.

— Как тебе твой родной город, Кеес? — не удержавшись, подкололол меня Норд. — Ну, как он тебе? Сильно изменился?

— Ты знаешь, не очень, — невозмутимо ответил я. — Именно такой, каким я его и запомнил. Потрясающе красивым!

— Значит, подходит?

— Ещё бы!

В таком я и вправду хотел бы жить. Настоящий серебряный город. Он великолепно смотрелся, раскинувшись на фоне Ледяных гор, даже в пасмурную погоду. Гигантские ледяные пики мягко озарялись прозрачным светом. Представляю, как они сверкали на солнце. Но сейчас это выглядело особенно фантастично — серебристые здания, башни, зелёные парки, цветущие скверы и лужайки в обрамленье белых глыб, застывших водопадов и лавин. А хмурое серое небо только подчёркивало эту нереальную красоту.

Линк бесцеремонно подобрал мою упавшую челюсть. Однако я не обратил на это внимания. Легендарный город целиком занимал меня.

Даже отсюда было видно, что он построен на разных уровнях. Часть его возвышалась на холмах, другая — распростёрлась на равнине. А слева от нас вытянулся высокий полуостров, соединённый с берегом лишь узким перешейком.

— За полуостровом — выход в открытый океан, — сообщил Линк.

— А дальше? — машинально спросил я.

— Океан, ледяное побережье и неведомые земли.

Мы подошли совсем близко, и в глазах зарябило от скопления пёстрого народа, лодок, кораблей, парусов, флагов. Набережная, облицованная чёрным камнем, напоминала порог колоссального дворца, каким казался этот слаженно скроенный город. Это единство и гармония чувствовались во всём.

От набережной круто поднимались серебряные лестницы, ведущие на площадки разной высоты, с домами и цветниками на ступенчатых крышах. При этом мне бросилось в глаза, что кровли павильонов стоящих у самого причала сложены из круглых рифленых пластин, так напомнивших мне крыши Королевского города. Я указал на них Линку.

— Это раковины Гаттефаруса — гигантского морского слизня. Он водится только в здешних водах.

Ну что за мир?! Где красивыми длинными и торжественными словами называются какие-то слизняки, а такой шикарный город звучит коротко, броско и смешно — Фегль.

— И вовсе не какой-то слизняк, а местный деликатес, — усмехнулся магистр. — Из него готовят превосходный суп. Как-нибудь попробуешь.

Ни за что!

Штурман нашёл свободный причал, и мы причалили, наконец.

— Нас встретят, — заверил командор. — Гил, ты получил стрелу обратно?

— Да, капитан.

Спустили трап, мы собрали свои вещи и вышли на пристань. Дальше чёрного камня набережная была выложена разноцветными плитками и засыпана серыми камушками, которые приятно хрустели под ногами.

— Подождём, — согласился Линк, а Норд промолчал. Наверное, волновался. Или охрип, поскольку всё утро задавал один и тот же вопрос: «Мы уже приплыли? Мы уже приплыли?»

Часть команды осталась на корабле, остальные отправились в гостиницу, а Командор и девочки решили подождать с нами. И Гил, к моему великому неудовольствию.

Мы расселись на скамейки в ближайшем павильоне и от нечего делать глазели на корабли и людей — отбывающих с пристани и прибывающих.

К соседнему причалу, где стоял узкий двухмачтовый кораблик, подкатила низкая повозка запряжённая двумя необычными животными. По виду они напоминали шерстистых миниатюрных быков с витыми серебряными рогами. Густая голубая шерсть свисала длинными верёвочными прядями, полностью скрывая копыта. На рогах висели прозрачные колокольчики, мягко позвякивающие при езде, а в холки были вплетены ленты с белыми, похожими на лилии, цветами.

С повозки спрыгнул высокий длинноволосый человек в свободном серебристом одеянии. Человек и человек, если бы не голубоватый цвет кожи и белые волосы. Каждая его волосинка напоминала толстый кручёный канатик, а все вместе они лежали у него на голове снежной шапкой и ниспадали на плечи лавиной.

Навстречу ему с корабля сошёл его сородич, только волосы у того были серебристыми, а не белыми. А глаза у обоих напоминали искрящиеся льдинки.

Они заговорили между собой, и впервые я не понял ни слова, отчётливо слыша их разговор — беседовали они громко. И похоже — на другом языке.

— Кто это? — я толкнул в бок задремавшего было Линка.

— А… Кто? А, это. Это леддины — исконные жители Ледяных гор. Хорошо, что сегодня пасмурно и нежарко, иначе тебе пришлось бы отправиться к ним в гости, чтобы встретить. В Ледяных горах находится целая страна леддинов — Альбиледда. В разных районах их называют леддами или Альбами. Существует легенда…

— А вот и они, Командор! — возглас Гила оборвал рассказ Линка. К нам приближалась процессия.

Величественный старец в белых с серебром одеждах подходил к нам, в сопровождении статных воинов в чёрных с серебром мундирах. Серебро, серебро. Здесь оно было повсюду.

— Светлый магистр! — Линк с Командором мигом вскочили и поклонились, а остальные уставились на них как на неведомую невидаль. В том числе и я.

И почему я решил, что это воины? Ведь у них не было никакого оружия, по крайней мере, на первый взгляд.

Старец благосклонно наклонил голову, отвечая на приветствия, и в седых волосах блеснул тонкий обруч — четыре сверкающих камня в драгоценной оправе.

— Итак, вы здесь после стольких лет, — сказал он. — Добро пожаловать в Фегль. Счастлив приветствовать вас от имени князя, от своего имени и от имени совета четырёх на благословенной земле нашего города-государства. Князь будет рад принять вас незамедлительно, и скоро вы с ним встретитесь. А… ваши друзья, — он выразительно посмотрел через плечо Линка на Командора, Гила и девчонок. — Ваши друзья могут остановиться в доме у градоправителя, как обычно. Командор?

— Разумеется, — кивнул Командор.

— Вам окажут достойный приём. — И он вновь обратился к нам с Линком:

— Следуйте за мной.

Нам пришлось сесть в крытую лодку, украшенную цветами. Один из воинов оттолкнулся шестом, и мы отплыли от берега. Я неловко помахал Командору и Астре, а они ещё долго провожали нас взглядами. Светлый магистр устроился на носу лодки, нас с Линком усадили на корму, а в центре сидели воины и гребцы. Лодка шла к полуострову, и он постепенно приближался, показывая рёбра прибрежных скал, на которые свешивалась буйно пестревшая растительность. Она оплела весь полуостров до самых дворцовых крыш наверху.

— Куда нас везут? — отважился спросить я у Линка, шёпотом.

— Скоро мы встретимся с легендарными правителями Фегля, — уклончиво ответил магистр. — А Светлый — один из них.

Несмотря на торжественный приём, Линк был чем-то встревожен, и они с Нордом тихонько переговаривались. Я ухватил кусочек этого разговора.

— … Сам Светлый? Что бы это значило? — подозрительно хмурясь, говорил Линк.

— Что-то мне это тоже не нравится, — поддержал его Норд. — А кому отправили стрелу?

— Керику — брату Дагемира. Командор дружен с ним, насколько я знаю.

— Градоправителю? Тогда нас должны были встретить люди Керика или князя…

— А что если они заняты?

— Ну уж, Командора могли бы и поприветствовать. Он же не просто Командор, — а глава республики.

— Тс, тише… — В этот момент старец внимательно посмотрел в нашу сторону.

— Но по любому, маги-то нам и нужны, — пробормотал Линк. На этом разговор закончился.

Вскоре мы пристали к берегу, теперь уже к каменистому пляжу полуострова. Наверх вела белая лестница, достаточно широкая, чтобы идти по ней втроём, и убегала в зелёные лианистые кущи. Даже перила оплетали вьющиеся плети. Мы поднялись немного и окунулись в облако белых цветов и шли по ступенькам среди плотных зарослей, пока не оказались на полукруглой каменной площадке, где размещался… подъёмник. Оттуда нас подняли на самый верх. С высоты открывалось всё великолепие города — колоннады, арки, амфитеатры, купола, многоступенчатые улицы… Вдалеке я увидел озеро, по которому медленно плыли гигантские белые птицы. Не сразу сообразил я, что это лодки. Линк дёрнул меня за руку, и я невпопад спросил:

— А кто такой Светлый магистр?

— Шшш, он прирождённый и тоже Хранитель знаний, — ответил Линк. — Потом… Всё узнаешь.

Старец и воины отошли уже довольно далеко. Мы пересекли широкую квадратную площадку, догнали их и ступили во дворец. И сразу оказались в огромной зале без окон, со сводчатым потолком, который источал сияние сам по себе, а также светились линии пола и отдельные узоры на стенах. Здесь было очень светло.

Я инстинктивно поднял глаза к потолку и подивился. Расписной потолок напоминал карту: горы, леса, долины, реки, города… Зато пол под ногами изображал небесную сферу. То есть потолок был конечно ровным, но пространство под ногами зрительно уходило вниз и закруглялось, а там в чёрной глубине лучились звёзды, будто встроенные в полу лампочки. По поверхности же разливался свет. В центре волнистыми протуберанцами играло жёлтое солнце, а по кругу перемещалась коричневая луна, представленная в разных фазах — от полнолунья до тоненького полумесяца.

Круто! И как они это сделали? Феглярийцы, одним словом. Но такая перевёрнутость меня всё же смутила, учитывая то, что я знал об особенностях этого измерения.

У одной стены на помосте стояли четыре трона, и мы приближались именно к ним, следуя за стариком. На трёх из них уже сидели. Воин в короне — красивый, ясноглазый мужчина лет тридцати на вид.

— Князь Дагемир, — шепнул Линкнот. — Совсем не изменился.

Некто в тёмном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Я подметил, капюшон — самая популярная одежда в этом мире, если хочешь спрятаться от любопытных глаз. Интересно, срабатывает? Тут я спохватился, что чересчур долго таращусь на этого инкогнито…

— Тёмный магистр, — чуть слышно пробормотал Линк. — Э… всегда был таким. Его лица я никогда не видел. И всего остального тоже.

Мы как раз подошли поближе, и Тёмный магистр едва заметно кивнул. Или мне почудилось.

— Явился, обманщик! — с третьего трона соскочил сердитый длинноволосый бородач в узорчатом кафтане.

— Созидатель, — горестно вздохнул Линк. — Надо принять как данность.

— Главный Созидатель, — поправил его Светлый магистр, пряча улыбку. Сердитый бородач уже стоял перед нами, уперев руки в бока.

— Линкнот! — грозно пророкотал он, вперившись взглядом в Хранителя знаний. Тот притих и потупился как пристыженный школьник. Таким я его ещё не видел. Обычно — наглым и самоуверенным.

— Как ты посмел явиться сюда, после того, как ты и твои дружки Вест и Расвус с Нордом ограбили нас?! Бессовестно, вероломно обманули!

— Э…

— Где они, кстати?! Отвечай! Что? Побоялись прийти? Слюнтяи!

Казалось, он сейчас схватит Линка и начнёт трясти, невзирая на то, что тот был выше его на две головы и шире в плечах. Не знаю, как бы оно было, но вмешался Светлый. Он легонько отстранил бородача Созидателя со словами:

— Утихомирься, Тильтилиг. Пора сменить гнев на милость. Ведь это было так давно…

— И неправда, — незамедлительно вставил Линк, чувствуя поддержку.

— Неправда?! Ах, неправда? Пергамент! Мне! Сюда! Быстро!

Линк толкнул меня, а я вытащил из рюкзака золотую тубу и не без опаски протянул её Созидателю. Тот немедленно схватил её, достал пергамент, развернул и тщательно осмотрел, только ещё не понюхал. Словно хотел удостовериться, что ему не подсунули фальшивку. Убедившись, что Пергамент настоящий, а также цел, не порван, не истёрт и не исписан, он свернул его в трубочку и, положив в тубу, недовольно отметил:

— Всё в порядке.

— Только, — начал Линк и запнулся.

— Что?!

— Вест… э…

— Четвёртый воришка? И ляд с ним… А он что, был с вами?

— Вроде того, — замялся Линк. — Он и сейчас с нами.

Тильтилиг нахмурился, а Светлый магистр поспешил вмешаться:

— В свете последних событий мы с этим разберёмся.

— И примерно накажем виновных, — по-своему истолковал Созидатель.

— Да будет тебе, Тиль, — со своего места рассмеялся князь. — Кто старое помянет…

— Они нарушили договор! — не унимался Созидатель.

— Но они же вернули Пергамент. И потом, — мы обошлись, ничего страшного не произошло. Нам в Фегле не нужны пергаменты.

— Я трудился над ним полжизни…

— А! — возликовал Линк. — А вот теперь ты врёшь. Вы изготавливали его всего год, вместе с Вестом. И кто из нас обманщик? В любом случае, ты должен был Весту половину.

— Не смей меня обвинять! Пергамент и так был у вас первое время, а потом вы должны были мне его вернуть, а вместо этого — совершили подлог.

Князь едва сдерживал смех. А бородатый Тильтилиг совсем распалился. И Светлый магистр снова вмешался, пряча смешок:

— Давайте разберёмся спокойно. Тихо, Тильтилиг, выскажешь свои претензии лично Весту, если хочешь, но позже.

— Как?

Князь предостерегающе поднял руку.

— Сейчас всё и узнаешь. И не набрасывайся так на Линкнота. Главный зачинщик — не он. А…

— Расвус! Расвус, как есть, — подал голос Норд.

И все разом притихли. А я достал Зеркало из кармана и продемонстрировал правителям Фегля.

— Видишь, Тиль, — примирительно сказал князь. — Вот и настала пора всё прояснить. Знаменитая четвёрка распалась, но мы пока ещё здесь и можем что-то решать. Займите свои места и начнём. Иначе, нам до вечера не разобраться.

Созидатель вернулся на трон, прижимая к груди своё сокровище. Светлый важно прошествовал на место и с достоинством сел. А Тёмный за всё время ни разу не двинулся и не проронил ни слова.

Князь Дагемир приветливо улыбнулся нам и щёлкнул пальцами. Миг и перед нами образовались низенькие мягкие скамеечки. Мы поблагодарили, уселись перед возвышением и приготовились слушать, и говорить, по необходимости.

— Начнём по порядку, — сказал Светлый.

— Тогда уж, и с самого начала, — перехватил инициативу Созидатель. — Если позволите? Магистры и князь кивнули. Созидатель продолжил:

— Давным-давно, так много лет назад, что это не уяснить простому смертному, в страну Двенадцати нагрянула беда. Открылись врата Некедемерии. Люди умирали и прирождённые не справлялись с этой напастью. И тогда двенадцать правителей явились к нам с просьбой о помощи. И мы помогли им. Даже в ущерб себе. Драгоценные магические материалы стоили нам очень дорого, ведь мы тогда ещё не дружили с леддинами. Но жизнь людей была в опасности, страна оказалась на грани вымирания, и мы помогли создать двенадцать волшебных предметов, и отдали их волшебникам. Но с одним условием. После того как всё наладится, они должны были вернуть нам Пергамент. Пергамент слишком серьёзная вещь, чтобы оставлять его в несовершенной стране навсегда, и волшебники согласились с нашими условиями, но не выполнили их.

— Почему же? — вмешался князь. — Они вернули Пергамент, как только справились с бедой, страна начала процветать, а они обрели помощников в лице потенциалов и открыли свои школы.

— Да, но спустя опять же много лет в Фегле появились четверо авантюристов, якобы с дружественным визитом и, пользуясь своими способностями, украли Пергамент. Да уж, в этом они отлично дополняли друг друга: Хранитель знаний, «превращатель» и «написатели». Они ловко всё провернули, и мы спохватились лишь тогда, когда они были далеко отсюда и укрылись в своих владениях, как лисы в норе.

Линк понурился, но физиономия у него при этом оставалась хитрой. Я всё видел.

— Не будем вспоминать об этом, — князь снова поднял руку. — Что было, то было. Лучше поговорим о том, что мы имеем сейчас.

— Доставай, Кеес, — попросил Линк. Я вытащил из рюкзака Раковину и Флакон.

— Что ж, Норд, Вест, Флавия и Альменция, — перечислил Светлый. — А где Зюйд и Дидр?

У Созидателя в этот момент выражение лица воплощало злорадное: «Ага! Я так и знал!»

— Ну-у, — замялся Линк. — Нам было не по пути… Да и этих оказалось не так-то просто раздобыть. Кто б говорил!

— Вызволить — ты хотел сказать? — Светлый усмехнулся.

— Посмотрите! — не выдержал Тильтилиг, его просто раздирало от раздражения. — Даже здесь им наплевать на других.

— Успокойся, Тиль, — в который раз осадил бородача Светлый. — Продолжай Линк. Вернёмся к началу, но с другого момента. Значит…

— Двенадцать волшебников жили каждый в своей области, занимались своими делами, никому не мешали, а правили честно и справедливо, направляя королей, когда…

— Появился Тринадцатый! — не сдержался Норд, уставший мигать. — Великий магистр, можно я продолжу?

— Как хотите. Мне всё равно, кто будет говорить. Не забывайте, что я Хранитель знаний и многое понял, как только вы ступили на землю Фегля. Просто хочу услышать всю историю из ваших уст, с вашей стороны. И, Норд, у меня ведь есть имя. Надеюсь, ты помнишь?

— Да, Солин.

— Вот и хорошо. Будем запросто, по-домашнему. Здесь все свои, — и так многозначительно взглянул на меня.

И я свой? Ну да, я же по легенде хм… из Фегля. Как я мог забыть. Что и думать — знающий человек.

— Итак, нас было двенадцать уникальных прирождённых. Но явился Завирессар и стало тринадцать. Он заявил о своём даре и предложил нам объединиться.

— Зачем? — Солин заметно напрягся.

— Чтобы вывести Страну Двенадцати из кольца Ледяных гор и править миром, — простодушно ответил Норд, и Светлый облегчённо выдохнул.

— И?

— Мы отказались.

— А точнее — вы не приняли его. Вы не поняли его дара.

— Скажем так — шестеро из нас усомнились в его уникальности.

— Почему?

— Прирождённых много, а уникальных — единицы. Они рождаются редко, при определённом стечении обстоятельств, и при этом их дар не всегда развивается и сохраняется.

— Я не о том. Почему вы усомнились?

— Он не захотел демонстрировать нам свой дар. Он требовал, чтобы мы приняли его на веру.

— Ну и?

— Мы не поверили, за что и поплатились, позже, когда испытали на себе последствия этого дара.

— Значит, теперь вы знаете, в чём его сила.

— Да, его страшный дар состоит в умении накладывать заклятия на прирождённых. На всех и на каждого, любой тяжести и продолжительности. От лёгких чар до изощрённого колдовства. Увы, мы выяснили это слишком поздно.

— А другие шестеро?

— Они соблюдали нейтралитет, избегая Тринадцатого.

— И где они теперь? Что с ними.

— Этого я не знаю. Они всегда были сами по себе и себе на уме, и редко появлялись с нашей стороны Чёрных гор.

— Я слышал, что они впали в немилость из-за своего бездействия, но не пострадали. Хотя тоже не поддержали его напрямую, — откликнулся Линк.

— В общем, как я понял, Завирс оказался опасным злодеем? — уточнил князь.

— Это спорно, — гулко прозвучал под сводами новый голос. Он раздавался оттуда, где сидел Тёмный. Все на мгновение замерли, а я вздрогнул, словно меня коснулось ледяное дыхание. Бррр, мурашки по коже. Даже в зале похолодало. Но лишь на минуту…

Первым опомнился Норд:

— С какого перепугу — спорно?

— А если бы он сразу продемонстрировал вам свой дар, вы бы согласились править миром? — коварно спросил Тёмный.

— Э…э-э, это вряд ли, — как-то неуверенно начал Норд, сделал явное усилие над собой и твёрдо заявил:

— Нет! У каждого из нас — своё могущество, своё дело и место. Страна и так процветала. И неосвоенных территорий было предостаточно. Земли всем хватало. Пусть себе другие за Ледяными горами, или в горах, живут спокойно и тоже процветают…

— Однако же он напомнил вам о леддинах, — вкрадчиво заметил Тёмный.

— Это было давно, — отрезал Норд. — Не будем ворошить прошлое, — по примеру Светлого магистра добавил он.

— Тем более это прошлое касалось в основном Фегля, — коварно усмехнулся Тёмный магистр. Норд промолчал.

— Знаете, в чём ваша беда? — продолжал Тёмный. — В том, что вы — каждый сам за себя, вы — единоличники, одиночки. Вам не всё равно, когда что-то происходит с вами, но совершенно безразлично, когда неприятности у кого-то.

— Вот-вот. Я же говорил, — поддакнул Созидатель.

— Мы отклонились от темы, — не поддался на провокацию Светлый.

— Хорошо, Солин, но не забывай, что пока мы едины — мы правим Феглем, а Фегль процветает.

— Это наш случай, а не их — возразил Светлый. — Да, мы научились объединять нашу магию, чтобы добиться успеха, но это к делу не относится.

— Ещё как относится, — не согласился Созидатель. — И скоро они в этом убедятся.

— Продолжай, Норд, — кивнул князь, прекратив тем самым прения магистров.

— Мы тоже научились, через потенциалов, — первым делом возразил Норд. — Так о чём я… Завирессар не смирился с нашим отказом. Однако он сумел заверить нас в своём дружелюбии и усыпить нашу бдительность. Более того, он ухитрился не только заручиться поддержкой наших врагов, но и переманить на свою сторону в тайне от нас наших ближайших помощников, тех, кому мы доверяли безоговорочно. И самое прискорбное, что он внушил любовь красивейшей из наших женщин. Он соблазнил Альму и через неё воздействовал на нас. Ведь она любила его, и поэтому мы хорошо относились к нему. Она… он был её возлюбленным, и она отдалась ему всецело. Именно с её помощью он заманил нас к себе в Чёрные горы, в свой замок, на якобы праздничный приём в честь их помолвки.

— Глупцы! — презрительно высказался Тильтилиг.

— Мы были уверены в своих силах! — выкрикнул Норд, теряя самообладание.

— Самоуверенные глупцы, — уточнил Созидатель.

— Давайте посмотрим, как всё происходило, — предложил Солин.

Мы с Линком переглянулись, Норд сдавленно закашлялся, а Светлый покинул трон и подошёл к противоположной стене. Мы тотчас же повернулись за ним. Солин хлопнул в ладоши, и стена озарилась сиянием, словно внезапно распахнулось огромное окно, и оттуда хлынул дневной свет. Мы зажмурились, а когда открыли глаза, стена приглушенно мерцала, словно подсвечивалась изнутри, как экран большого телевизора. Если бы экраны делали из искусственного льда.

— Это «светоперфектум», — объяснил Солин. — Его сделал Тильтилиг, а мы — магистры вдохнули в него магическое видение прошлого. Это наглядный результат нашего сотрудничества. Я — Светлый маг — Хранитель дневных знаний. Он, — в этот момент Тёмный приблизился и встал с другой стороны экрана, — Тёмный маг — Хранитель таинственных знаний ночи. По отдельности мы способны видеть лишь настоящее, а вместе — прошлое и частично грядущее. Поскольку настоящее складывается из прошлого, а будущее обусловлено настоящим. Вместе мы в силах преодолеть границы, потому что зрим в большем количестве направлений и гораздо глубже проникаем в неведомое. Теперь смотрите! — он взмахнул рукой.

«Светоперфектум» потемнел, затем его залил свет, и мы увидели Чёрные горы…

— Эй, я не вижу ничего, — возмутился Норд. Я спохватился и повернул его к экрану.

Горы приблизились, и я узрел замок среди гор. Вот этот точно выглядел так, будто сам Демон Ночи был его архитектором. Куда там прочим даэдрам! Изображение надвинулось, ракурс увеличился, и вот мы уже внутри замка. Что там за помещение я не разобрал, зато очень чётко увидел длинный стол, за которым сидели люди. Я насчитал семерых. Во главе стола…. Так, не успел рассмотреть, изображение передвинулось, но, вероятно, это был хозяин замка.

— Завирс, — Линк сжал кулаки, подтверждая мои слова.

Далее, я увидел прекрасную белокурую женщину, сидевшую напротив хозяина на другом конце стола. Она улыбалась, отпивая из хрустально бокала светлое вино.

— Альма, — прошептал Норд.

Далее изображение поползло, последовательно показывая каждое смеющееся лицо, а Линк перечислял:

— Вест, Зюйд, Флавия, Дидрид — брат-близнец Альмы. О! Вот и Норд… Дружище!

Норд издал неопределённый хриплый звук, а изображение задержалось на темноволосом мужчине с франтоватыми усиками и живой мимикой.

— Я же и сам там был, — проговорил Линк. — И ещё несколько прирождённых и даже потенциалов.

— И? — уточнил Тёмный.

— Мы с Тауритой ушли раньше. Э-э… Разошлись по комнатам. Прочие тоже. Остались только Завирс и шестеро прирождённых.

— А другие шестеро?

— Их не было на приёме.

— Почему вы так и не узнали, что случилось тогда?

— Мы разошлись по комнатам, я уже говорил.

— Тоже мне, друг, — мрачно хмыкнул Норд. — Разошёлся он по комнатам! Небось, не один и не с одной. Пока нас там… — Он всхлипнул.

— А ещё Хранитель знаний называется…

— Завирс что-то сделал со всеми нами. Наутро все разъехались рано, так ничего и не заподозрив. Колдовство тринадцатого коснулась и нас. Как потом выяснилось. Но мы узнали слишком поздно — все, кто там был, потеряли часть своей силы… Солин кивнул.

В этот момент изображение выхватило дальний угол, ненадолго, но я успел рассмотреть человеческие фигуры в масках. Они что-то держали в руках. Подносы? А ещё? В руках одного из них блеснул знакомый предмет, очень знакомый, но лишь на миг, я не определил, что именно — он спрятал это в широкий рукав. Изображение опять сместилось, показав стол с пирующими. Они ели, пили, разговаривали и веселились. И только сейчас я смекнул, что экран не передавал звук, только картинку. Надо бы им посоветовать колонки сотворить. Н-да.

В этот момент к столу приблизились шестеро в масках с подносами и поставили на стол ещё несколько блюд с яствами. Однако они не ушли, а остановились и замерли за креслами пирующих…, достали из карманов и широких рукавов… Волшебные предметы! Зеркало-Раковину-Флакон-Лук-и-Стрелу, и… Кубок?.. Так вот что было в руках у подозрительного в углу — Пергамент. Жаль, что я не мог видеть его лица.

Люди в масках подняли предметы над головами, и волшебники, словно почувствовав, одновременно обернулись, и… погас свет. Всё исчезло, экран потемнел. Теперь уже окончательно.

Магистры вернулись на троны, а мы, слегка оглушённые увиденным, вопросительно посмотрели на них.

— Что это было? — глухо вымолвил Линк.

— Лучше спросить кто? — сердито засопел Норд.

— За Альменцией стояла женщина, — констатировал Линк и, поколебавшись, спросил. — Это Таурита?

— Она же была с тобой, — съязвил Норд.

— Она присоединилась ко мне позже, — скромно опустил глазки Линк.

— Нет, это была не Таурита, — разрешил их сомнения Солин. — Это была другая женщина, но её вы тоже хорошо знаете.

— И, полагаю, новая любовь Завирессара, — добавил Тёмный.

— Бедная Альма! — воскликнул Норд. — А я её подозревал.

— Зря. Она такая же жертва.

— Значит, это и было заклятие Тринадцатого, — задумчиво проговорил князь.

— Да, — ответил Тёмный. — Он обратил силы шестерых волшебников против них самих и сделал их пленниками своего собственного волшебства, соединив их с волшебными предметами. Теперь Норд — пленник зеркала.

Да уж, пленник зазеркалья, оказывается, в его случае звучало буквально.

— … Флавия — находится в раковине, Вест — часть пергамента…

— Хуже всего Зюйду, — мрачно заметил Норд. — Ему пришлось раздвоиться на лук и стрелу.

— Определённо, вы поняли.

— Да и ещё мы удостоверились, что Завирс обтяпал всё это не один. Против нас устроили заговор, — ответил Норд.

— Осталось только выяснить, кто эти заговорщики и предатели, — добавил Линк.

— Ну, одного из них я точно знаю, — мстительно сообщил Норд. — Вот уж он у меня ответит.

— Это ты о ком?

— О нём! Об этом мерзком сморчке, об этой жабьей бородавке на теле моего колледжа. Об этом ничтожестве…

«Мракодур», — осенило меня.

— Об этом предателе и перебежчике — нынешнем ректоре-самозванце моего колледжа.

Н-да, не там осенило. Ну и ладно!

— Так это ты прежде был ректором? — удивился я.

— Естественно.

— А про тебя такое рассказывали…

— Какое ещё?

— Ну, что ты пропал из-за разбитого зеркала и всё такое.

— Враньё! Они так заметали следы, а студенты и преподаватели им поверили. Ведь обратное доказать невозможно.

Всё это время магистры, князь и Созидатель молча слушали, а потом Тёмный сказал:

— А я бы на вашем вместе обратил внимание на того, кто стоял с Пергаментом.

— А зачем? И так всё ясно. Это — нынешний ректор УМа, — фыркнул Норд.

— Ой ли? — усмехнулся Светлый.

— Тогда кто?

— Трудно предположить, а выяснить ещё труднее.

— Но вы же Хранители знаний, — едко ввернул Норд. — Вот и узнайте.

— Это предстоит выяснить вам, — невозмутимо ответил Солин. — А наши знания настоящего ограничены морем и горами. Одно могу сказать — человек с Пергаментом, да и сам Пергамент, — центральные звенья заговора.

— А я думал — Завирессар, — недоумённо проворчал Линк.

— Не всё так просто, — Солин задумчиво почесал подбородок. Есть! Магистры из Фегля тоже люди, раз у них подбородки чешутся.

— Несомненно, Завирс — главный. Но без Пергамента и «написателя» у него ничего не получилось бы.

— То есть, делаем вывод, что один из главных злодеев — «написатель»? — Норд явно восторгался своей догадкой.

Ну что за страна?! Сплошные заговоры — волшебников, королей, написателей… Стоп! Тут я кое-что вспомнил и воскликнул:

— Эврика!

— А это кто такая? — удивился Норд.

— Так зовут «написателя»? — переспросил Линк.

— Так называют открытие, — тут я смутился, заметив, что на меня все смотрят. — Ну, может и не такое уж открытие или не открытие вовсе… Просто вспомнил, — я стушевался окончательно.

— Говори, — подбодрил меня Дагемир. Всё-таки из четверых правителей он мне больше всех нравился.

— Это… Тут…

А дальше я рассказал им о своих приключениях во время посвящения в УМе, обо всех этих страстях с мистериями, воротами, пергаментами и карандашами. И меня никто не перебивал.

— Это все подозрительно, — такими словами закончил я свой рассказ.

— Это не просто подозрительно, молодой человек, — внезапно прокомментировал Тёмный. — Это продолжение истории. Вы понимаете, что это значит? Все переглянулись.

— Кто-то пытался открыть ворота, зная старинное предание, посредством написания, — предположил Солин.

— Не просто кто-то, а очень умелый «написатель», — вставил Тёмный. — Вероятно — магистр.

— Это означает, что заговор против волшебников и второе неудавшееся открытие врат — взаимосвязаны. Стоит только сопоставить факты и немного подумать. Тот же почерк, и опять всё завязано на Пергаменте, — констатировал Солин.

— То-то и оно, — подтвердил Тёмный. — То-то и оно. И это просто невероятная удача, что попытка не удалась. Ведь ничто бы не помешало таинственному «написателю» открыть ворота и в третий раз.

— Через миллион лет? Столько не живут, — усомнился Созидатель. — Даже прирождённые в нашем мире.

— Миллион лет должно пройти в Некедемерии, — пояснил Тёмный. — Для тамошних демонов — это десятилетие. А в нашем измерении — всего лишь какая-то сотня-другая лет. Магическое несоответствие. Не забывайте. Да и после второго открытия ничего хорошего нас не ждало. И тот, кто пытался совершить это, используя посвящение и студентов, вероятно, очень чётко это понимал. Он всем этим управлял. И мог ускорить процесс. Следующее жертвоприношение произошло бы спустя несколько лет.

— Как? — не понял Дагемир.

— С помощью пергамента конечно. Волшебного пергамента!

— Вот-вот — закивал я. — Недаром столько народу хотело его украсть, пока мы с Веренией сами пытались его стащить. И рассказал о несчастных мёртвецах и о хромоногом-одноглазом.

— Это ещё интереснее, — покачал головой Созидатель. — Но тогда тот «написатель» должен быть не просто мастером своего дела, а… я даже не знаю…, извините, быть Вестом.

— Вест сразу исключается, — напомнил Норд. — Он в Пергаменте, а не мог же Пергамент, даже волшебный, сделать все это сам собой.

— Не мог…, — Линк нахмурился. — Тогда кто?

— Надо понять мотив, — глубокомысленно выдал я.

— Парень прав, — усмехнулся Тёмный. — Установив, зачем злоумышленнику это было нужно и почему, мы поймём, кто он.

— А я говорил, — ядовито высказался Тильтилиг. — Говорил, что нельзя было красть. Не надо было нарушать договор! Вы поступили плохо, и вот как это обернулось против вас. Вы поплатились за свою…

— Сейчас не время разбираться, кто виноват и вести воспитательные беседы, — перебил его Дагемир.

— Надобно выяснить подробности прошлых событий и контакты Завирессара. Ведь многое пока сокрыто, — сказал Солин. — Но над этим мы ещё поразмыслим. А пока…, — он выразительно посмотрел на меня. — Давайте послушаем того, благодаря кому мы здесь собрались. Того, кто помешал злоумышленнику, кем бы он ни был, открыть врата Некедемерии.

Когда я сообразил, что речь идёт обо мне, то смутился:

— Да ладно…

— Не ладно, а рассказывай, Кеес, рассказывай. Как ты сюда попал, и что было после. Нам ведь надо решить и твою проблему…

А, это? С удовольствием.

И я выложил им всё с самого начала, с того момента, как сбежал из дома и университета. Я даже показал им часы и компас для полной убедительности. Впрочем, Хранителей знаний не обязательно в чём-то убеждать — они и так всё знают. Закончив рассказ, я спросил:

— А почему вы считаете, что благодаря мне все здесь собрались?

— Это же очевидно, Кеес, — улыбнулся Солин. — Если бы ты не попал в наше измерение из своего мира, то ещё неизвестно, сколько Норд проторчал бы под чёрным покрывалом в кабинете нынешнего декана или ректора. И уж точно всего остального тоже не случилось бы.

— Возможно позже — буркнул Норд, но на его слова никто не обратил внимания. А я чего-то засомневался:

— Магистр Солин, но я же не сам собой оказался в Стране Двенадцати. Благодарить следует того держателя измерений, из-за которого я обретаюсь в вашем мире.

Тёмный рассмеялся:

— А юноша не дурак! Даже умнее, чем мы предполагали. Разумеется, всё началось с держателя измерений.

— И думаю, поэтому ты сможешь вернуться, — подхватил Солин.

— Как?

— Мы устроим тебе встречу с держателем измерений. В Фегле как раз есть один такой. Вернее, одна. Моя дочь.

Везёт мне на чьих-то дочерей…

— Но она в отъезде и будет только через неделю. Подождёшь?

— Спрашиваете!

— Хорошо. Надеюсь, она тебе всё растолкует. А пока, если не возражаешь, я возьму эти предметы, — он указал на часы и компас, — чтобы изучить, как пребывание в нашем мире может отразиться на тебе.

Ох, что-то мне стало тревожно после этих слов…

— Я исчезну?

— Время покажет, — неопределённо ответил Солин, лишь усилив моё беспокойство.

Я вздохнул. Это вышло слишком громко, и Светлый магистр ободряюще улыбнулся.

— Ты в Фегле, Кеес. А здесь мы найдём способ заставить бежать время для тебя.

— Это так, — серьёзно заметил Тильтилиг и вдруг подмигнул мне. — Что-нибудь сообразим.

Не ожидал я этого от сурового бородача. Люди часто бывают непредсказуемы.

— А теперь вы, — Солин обратился к Линку и Норду. — Вы уже знаете, как снять заклятье.

— Предполагаем, — ответил Линк. — Мы думали о серебрянке.

— Это правильная мысль, — поддержал Тёмный. — Серебряная вода питает любое волшебство и снимает любое заклятие, если волшебство замешано на ней. Все волшебные предметы созданы на основе серебрянки.

— Тогда стоит попробовать, — предложил Солин.

— За чем же дело стало! — подскочил князь.

Однако Созидатель нахмурился.

— В чём дело, Тиль? — поинтересовался Солин.

— Мне бы вашу уверенность.

— Я уверен. Мы сможем разделить их с предметами. Во всяком случае, тех, кто здесь, а потом найдём и остальных.

— Отправляемся! — распорядился Дагемир и первым устремился к выходу. И все последовали за ним. Кто взволнованно, а кто недоверчиво качая головой.

Мы вышли на площадку перед дворцом, и вскоре к нам бесшумно спланировали… Тут Линку пришлось подбирать мою челюсть несколько раз… На площадку приземлились три большие металлические птицы. На их спинах в открытых кабинках сидели уже знакомые мне воины и управляли птицами, дёргая за рычаги.

— Мы редко ими пользуемся, — сказал Солин. — Но сейчас особый случай — нужно скорее попасть в Серебряную долину.

— Да уж, расходуют слишком много серебрянки, — недовольно проворчал Тильтилиг. — Вот малость усовершенствую…

В брюхе ближайшей птицы открылся люк, и мы с Линком забрались внутрь по знаку князя. В оставшихся двух разместились магистры, Созидатель и Дагемир.

В «брюхе» оказалось не так уж тесно и довольно мягко, из-за обивки и набросанных внутри подушек и покрывал.

— Не бойтесь, полетим не очень высоко, — успокоил нас воин-пилот, неправильно истолковав моё замешательство.

А я при этом раздумывал — стоит ли рассказать ему о самолётах, вертолётах и космических кораблях. Нет, лучше я расскажу Тильтилигу о телевизорах и компьютерах.

Люки наглухо задраили, «птицы» с лёгким трескучим шумом взмахнули крыльями, и мы взлетели — достаточно плавно. И даже почти не трясло и не качало. Я, главным образом, беспокоился о Норде. Поскольку, было ясно какой из него моряк. А «лётчик», возможно, ещё худший.

Под конец я осмелел и тихонько отодвинул одно из металлических перьев, закрывающих маленькое окошко. Под нами проносился зелёный луг, и блестела река, а потом замелькали серые камни.

Мы приземлились на каменистом взгорье, перед заслонившими небо ледяными пиками.

Выбравшись из брюха диковинной птицы, я во все глаза смотрел на огромные глыбы льда, начинавшиеся сразу за серыми и чёрными с ледяной проседью камнями.

Ух, ты! А позади нас — зелёная трава и цветы, совсем радом с ледяным царством.

С Ледяных гор потянуло холодным ветром. Но вообще-то, здесь было тепло. Мы прошли ещё немного за Солином, и ветер усилился, когда мы остановились на берегу широкого серебряного потока. Не иносказательно серебряного, а буквально. Вода в нём напоминала расплавленное серебро с примесью ртути. Она бежала с гор, низвергаясь с вершин сияющим водопадом, и сползала по расщелинам и порогам.

— Серебряная лава, — благоговейно выговорил Созидатель.

— Ручей ещё не подмёрз — это хорошо, — Солин старался подбодрить изнывающих от волнения коллег.

— Несите предметы, — распорядился князь Дагемир.

Воины принесли корзину с крестообразной ручкой, куда ещё во дворце сложили Флакон, Раковину и Пергамент. Я добавил туда Зеркало, и они потащили корзину к ручью. Привязали к ручке крепкую верёвку и, надев шероховатые перчатки, полегоньку опустили предметы в ручей. А мы напряжённо смотрели на воду. Сердце моё трепетало от волнения и, когда лишь ручка корзины осталась торчать из воды, чуть не выпрыгнуло из груди.

Сначала всё было спокойно, а потом серебряный поток вспучился, вспенился и забурлил. Все затаили дыхание и…

Часть вторая: Волшебные дары В тени Чёрного замка

Глава 12 — самая таинственная, в которой наряду с ответами на вопросы я нахожу гораздо больше новых неясностей ДЕРЖАТЕЛИ ИЗМЕРЕНИЙ

Все затаили дыхание, и… ничего не произошло…

Воины подержали корзину в ручье ещё немного, пока вода не успокоилась, вытащили и поставили на камни. На дне корзины по-прежнему лежали волшебные предметы. Когда серебрянка стекла с них юркими тонкими струйками, обнаружилось, что они ничуть не изменились. Вода убежала в отверстия корзины, будто её никогда там и не было и, струясь по камням, влилась в общий поток. Вздох разочарования прозвучал как-то особенно жалобно…

— Ничего, — выдохнул Линк.

— Ничего, — эхом отозвались Светлый и Тёмный.

«Ничего», — грустно подумал я.

— Ничего, — растерянно прошептал Дагемир.

— Н-да, ничегошеньки, — поставил точку Созидатель.

— Ничего, — стенал Норд чуть позже, стоя на подставке в покоях дворца, где мы ждали повторного решения правителей Фегля. Линк бегал по комнате взад-вперёд, что-то бормоча себе под нос.

— Ничего, — смиренно вымолвил Норд. — Зато теперь я чувствую себя намного лучше. У меня прилив сил и бодрости. Я всё могу! Всё! Говори! Превращу тебя в кого угодно и надолго.

— Преврати себя в человека, — сердито бросил магистр и пояснил, обращаясь ко мне:

— Эффект серебрянки. — И выскочил за дверь.

— Вот этого я не могу, — сник Норд и замолчал.

Тогда, чтобы хоть как-то утешить его, я взял Зеркало и вышел на балкон. Там опёрся на перила и любовался вечерним городом, пока не стемнело. Сразу зажглись огни, и тени ночного Фегля чередовались с волнами серебряного света. А ледяные пики наполнились внутренним блеском и бледно мерцали во тьме. А где-то вдалеке, разделяя черноту долины на две половинки, сверкал поток серебрянки. Отсюда с высоты я мог видеть всё — от побережья до самых предгорий и подножий Ледяных гор.

Там внизу лежал готовящийся ко сну город, в котором кипела своя ночная жизнь. И где-то там внизу были мои друзья: Командор, Верения… Бедная малышка Верения. Она с такой надеждой смотрела нам вслед. Она так ждёт свою маму и думает, что мама вернётся к ней. Как я посмотрю ей в глаза? Что я им скажу? Бедный-бедный печальный Командор, придётся ему и дальше оставаться печальным. А ещё, где-то там — в доме градоправителя засыпает Астра. Или не спит, а, так же как и я, стоит на балконе и смотрит в ночь. Жаль, что небо закрыто тучами и ни луны, ни звёзд не видно. О чём она сейчас думает? Н-да, Гил тоже там… О чём она может думать?! Я вздохнул и направил Зеркало на город.

— Смотри.

— Ничего! — через минуту повеселел Норд. — Магистры что-нибудь сообразят. Не впервой им головы ломать.

— Да уж конечно! Недаром они здесь все прирождённые.

— Кто тебе это сказал?

— Олли.

— Кто такой Олли?

— Тот парнишка из КЧП. Он нас провожал… Ты что, забыл?

— А, тогда безусловно. Олли лучший знаток Фегля и его обитателей, — Норд усмехнулся. — Дилетанты! Каких только слухов, мифов и легенд не ходит о феглярийцах.

— Например?

— Да всяких разных! Всего и не упомнишь. Пожалуй, только не сочиняли ещё, что здесь живут люди о двух головах.

— Так здесь не все прирождённые?

— С какой стати? Много и потенциалов, и просто мастеров. Но созидатели все. У них даже главное и единственное учебное заведение называется — Высшая Школа Созидания. О!

— ВСШ, — повторил я. — Аббревиатура как аббревиатура, ничего особенного.

— А тебе чего надо?

— Да так… просто после КЧП, УМА, а тем паче КИСДа и ВАУ, ВШС — как-то обыденно звучит.

— А, ты об этом, — Норд хмыкнул. — Ты ещё не слышал, как сокращённо выглядит название Клуба Метких Стрелков. Я прикинул и пожал плечами:

— КМС… Ничего особенного.

— Я говорил о полном названии. А в Фегле не признают никаких сокращений. Здесь очень серьёзно относятся к образованию. Созидать учат с пелёнок. Ребёнок поступает в ВШС с пятилетнего возраста и учится лет до двадцати пяти. Ему предстоит пройти множество ступеней и уровней. А потом он переходит с отделения на отделение, пока не обнаружит наибольших склонностей. И в пятнадцать лет начинается специализация… Только, к чему тебе всё это знать?

— А может мне и туда придётся поступать? Согласно выработанной привычке. Нехорошо ломать традиции. Хотя, если с пяти лет, то я уже опоздал.

— Ну почему же? В Фегле есть и Школа Созидания для взрослых. Специально для иногородних. Вдруг кто-то из Страны Двенадцати надумает поступать. Туда принимают в любом возрасте, начиная с семнадцати лет. Так что, дерзай!

— Я подумаю.

Но подумать я не успел. В комнату вошёл Линкнот. Он доставил освещение, прикатив перед собой некое подобие торшера на колёсиках. А сам был мрачнее тучи.

— Заночуем тут, — хмуро ответил он на мой молчаливый вопрос. — Они вызовут нас завтра утром. А пока им нужно Зеркало, для исследования.

— Называй вещи своими именами, — сумрачно откликнулся Норд. — Так и говори — для опытов. Ну, я готов. Неси, пока не передумал…

Завтра неизбежно наступило. Ясное и солнечное завтра, без единого облачка в синем небе. Погожий день нас порадовал, а вот новости, которые он принёс, не очень. Вернее, совсем не обрадовали. Поскольку оказались тяжёлыми, как навалившаяся на грудь штанга и вязкими, как смола. Как и любая неопределённость.

— Решение откладывается на неопределённый срок, — бесстрастно объявил Солин, едва мы переступили порог тронного зала.

— Насколько неопределённый? — осторожно поинтересовался Линкнот.

— Настолько, насколько быстро нам удастся-таки разобраться, — почему-то раздражённо ответил Созидатель. — Возможно, недели на две, а вероятней всего — на полгода.

На полгода?!! Не-еет!! Разумеется, это кричал мой внутренний голос.

Дагемир выглядел смущённым, Светлый расстроенным, а Тёмный только усмехался под своим капюшоном. Я это чувствовал. Почему-то…

— Не расстраивайтесь, — спокойно сказал Тёмный магистр. — И не принимайте к сердцу растерянность правителей. Просто они привыкли, что любая задача им по плечу, а проблемы они решают легко и скоро, как в крик-транс играют. Да не тут-то было. Впервые они столкнулись с такой головоломкой.

Светлый и Созидатель нахмурились, а Дагемир недовольно засопел. Тёмный заметил это и поправился:

— Ну, почти впервые. Что вы как мальчишки, честное слово?! И гостей пугаете. Справимся! Что нам стоит. А вы пока ступайте, — обратился он к нам. — Оставьте у нас все волшебные предметы и эээ… друга своего тоже…

Он перехватил мой тоскливый взгляд в сторону лежащего в корзине Норда. Оттуда раздался горестный вздох.

— … Ступайте. Вам незачем здесь находиться. Поживёте пока в доме брата Дагемира. Он о вас позаботится, а мы позовём, когда придёт время.

«Бла-бла-бла, — перевёл я в уме. — То есть, когда или если мы решим вашу проблему, годика эдак через…, а к тому времени вы сами благополучно испаритесь, и проблема отпадёт сама собой…». Зря, может быть.

Так или иначе, мы отправились в город с эскортом воинов и поселились в доме градоправителя. Он был не таким шикарным как дворец четырёх владык, но очень удобным и комфортабельным. Каждому из нас выделили по комнате. И ещё там была Астрея…

Однако я рано радовался. Астрея всё время где-то пропадала, с Гилом, и в те короткие моменты, что мы виделись за ужином, почти не обращала на меня внимания. С каким удовольствием я бы задушил этого долговязого стрелка!

Верению и Командора я тоже редко видел. Они переселились в гостиницу и большую часть времени находились на корабле. Я мог бы пойти в порт, но старался и сам избегать Верению. По известным причинам.

Зато Динка и Ринка беспрестанно надоедали мне своей болтовнёй, и я спешил от них отделаться. Впрочем, это было нетрудно. Они тоже целыми днями где-то околачивались. Возвращались усталые, но довольные. Наверное, смотрели достопримечательности. Вопрос только — какие. С этими девчонками всего можно было ожидать.

Мы с Линком тоже дома не сидели, и каждый день ходили на экскурсии по легендарному городу, а иногда и выбирались в окрестности. Правда, вскоре я понял, что основными достопримечательностями для Линка были бары, кабаки и прочие питейные заведения. Его туда тянуло, как шершня на патоку. Туда он неизбежно заруливал и отнюдь не в качестве экскурсовода. Вскоре я догадался почему. В местных барах можно было напиваться до самых бровей, поскольку питейный магический закон страны Двенадцати в Фегле не действовал. Не вырастало свиных пятачков вместо носа, копыт вместо рук и ног, не появлялось рогов на голове и хвостов, пардон, на заднице. Вот Линк и отрывался.

— Самое любопытное, — открыл он мне страшный секрет, безнаказанно пьяно икая и тыча пальцем в потолок, — что феглянское вино, попадая за море, обладает тем же эффектом, что и наше пойло… ик… Это всё воздух… Воздух!

После таких излияний он обычно падал мордой на стойку в миску с мясным соусом или салатом, смотря что удавалось пододвинуть, чтобы он не ушибся. А я с чувством выполненного долга шёл гулять дальше.

А потом и вовсе перестал сопровождать магистра в его хмельных похождениях и чаще бродил по Феглю один. Кстати, Керик оказался весьма приятным человеком и мужиком что надо и часто составлял Линку компанию, вместо меня. Да и с ним Хранителю знаний было веселее, чем со мной. Мне ж интереснее было слоняться по городу. А в Фегле было на что посмотреть.

В круглых беседках по утрам и вечерам играли уличные музыканты. Цветы и музыка — вот с чем у меня ассоциировался этот город. Бесконечные ступени, множество лоточников предлагающих бакалейную, канцелярскую и прочую мелочь, напитки и газеты. В Фегле было много музеев самой разной тематики, парков, филармоний, обсерваторий, фонтанов, чайных и кондитерских салонов. Я даже попробовал местный эквивалент шоколада — товилат, что-то вроде плотного тёмного мармелада спрессованного с кусочками печенья, ореховой крошкой, залитого густой коричневой массой, в специальных бумажных формочках.

На четвёртый день я даже добрёл до озера. Один-одинёшенек. В надежде найти Астру. Как мне сказали, там часто прогуливались парочки, катаясь на лодках. Эту парочку я на озере не нашёл, зато познакомился с лодочником, и он рассказал мне о леддинах очень много интересного. Леддины меня чрезвычайно занимали после двух основных вопросов: Что со мной будет? И что мне с этим потом делать?

Однако, несмотря на красоту и насыщенность города, я скучал. Мне не хватало болтовни Норда и, как ни странно, превращений. А какой я «превращатель» без зеркала? Я даже не мог применить своё умение, чтобы остаться с Астрой вместо Гила. Превратился бы в этого стрелка, заперев незадачливого соперника в коморке под лестницей, предварительно обратив его в щётку, а сам наслаждался бы обществом девушки. Мечты, мечты…

И они были прерваны появлением Тёмного магистра. Утром восьмого дня, когда я мрачный сидел на высоком крыльце перед домом Керика и размышлял, в какую сторону на этот раз ускакали Астрея со стрелком. Будь он неладен!

Тёмный магистр спокойно шёл по улице, один, и вовсе не со стороны набережной. Он был как всегда закутан в свой тёмный балахон, а люди узнавали его, кланялись и расступались перед ним, а он кивал в ответ капюшоном, по прежнему не открывая лица. Ноги его в плетённых сапогах чинно переступали по опавшим листьям, гонимым по улице налетавшим изредка ветром. В Фегле ощущалось дыхание осени, хотя было ещё тепло, и только с ледяных гор по утрам тянуло холодком, и большинство деревьев стояли заросшими, поблёскивая глянцево-вечной зеленью. Лишь некоторые желтели, краснели и осыпались. Как сейчас могучие дубы перед домом градоначальника и брата князя.

— Здравствуй, Кеес, — мягко протянул Тёмный, а я запоздало вскочил.

— З-здравствуйте… Вы ко мне или…?

— Что за вопрос?! Я за тобой. И пусть тебя не удивляет моё появление, — он усмехнулся под капюшоном, и я снова почувствовал его усмешку. — Не думай о том, почему я пришёл с другой стороны. Дворец на полуострове — не моя резиденция. Моя скромная хижина находится на острове посреди озера. Созидатель обитает в городе, в своей школе на Вороньих холмах, он же её и возглавляет. А на полуострове живут только двое из нас — Солин и Дагемир. Мы же с Тильтилигом ходим туда на работу…

Вот что значит — знающий, не пришлось задавать вопрос. Но впредь надо быть осторожнее со своими мыслями.

— … Хм, что-то я разговорился. Если ты готов, я доставлю тебя к держателю измерений, как и было обещано.

— Во дворец?

— Нет. В дом держательницы Иридаи. Это далеко. Поэтому мы туда поедем.

— А почему…

— Почему я тебе сопровождаю?

— Ну да, — я смутился.

— Просто я направляюсь во дворец, и решил сделать небольшой крюк, чтобы подбросить тебя к Иридайе. Кроме того, мне нужно рассказать тебе о событиях минувших дней, но напрямую связанных с тобой.

Интересно? Какие такие прошлые события в этом мире могут быть связаны со мной? Всё больше странностей и неясностей…

От этих мыслей меня отвлёк характерный шум — многократное цоканье и громыхание, и в конце улицы, ведущей к морю показалась леддинская повозка, запряжённая знакомыми косматыми бычками.

— О, вот и они, — отреагировал Тёмный. — Я же говорил, что поедем.

Если сами по себе леддины меня уже не изумляли, то слова магистра вызвали некоторую растерянность. Тем временем повозка подъехала, и я увидел, что управляют ею два леддина, в общих чертах похожие на тех, что я видел на набережной. Ну там — голубоватыми косичками и хрустальными глазами… Но не они, другие.

Леддины неторопливо высадились из своей колесницы, — так мне захотелось назвать повозку, — и приветствовали магистра лёгкими поклонами, а в мою сторону даже и не взглянули. Вежливые, однако. Ну и ладно, не больно-то и надо. Тёмный кивнул в ответ капюшоном и пояснил:

— Хентарвернталь-тэн, даанат и Галлентарвернталь-сэт, раадат любезно согласились забросить нас в Предгорные сады по дороге в Мараасунд…

Хента — кто, Галле — кого, забросить — куда?

Но долго стоять с разинутым ртом мне не пришлось, магистр втащил меня в повозку, бесстрастные леддины уселись на козлах, и мы покатили вверх по улице.

— Они вчера вернулись из океана, — продолжал объяснять Тёмный. — Только леддинские корабли заходят в ледяные широты. Это их родная стихия. А наши моряки давно уж туда дорогу забыли. Льды, айсберги, ледяные острова, через них не пробиться… Ну, а капитан Галлентарвернталь-сэт, раадат — морской представитель леддинского короля должен заехать в Предгорные сады, завести дорогие подарки госпоже по воле младшего принца…

— Госпоже?

— Госпожа Иридая. Она же дочь Светлого магистра. Живёт в Предгорных садах. Это поместье Солина.

Мне показалась или один из леддинов неловко дёрнулся при имени дочери Светлого?

— Да-да-да, один из них младший принц, — шёпотом разрешил мои сомнения Тёмный. — Хентарвернталь-тэн, даанат. Добавки к имени означают статус и принадлежность. Но они с капитаном Галлентаром одного рода. Признаюсь, сокращать леддинские имена не принято и считается у них дурным тоном, но ты же никому не скажешь, — я подозревал, что он подмигнул мне под капюшоном.

— Как же их можно выговорить-то, если не сокращать, — пробормотал я.

— Как хочешь, так и выговаривай, — пожал закутанными плечами магистр. — А если неправильно назовёшь — рискуешь схлопотать по шапке. Так что лучше молчи или обращайся к ним просто — саар-дантан, что значит «сиятельный господин». Но я предпочитаю учить имена. Давнее предубеждение против господ-альбиледдов.

— А-а…, — разумеется, я ни фига не понял, но дал себе слово после разобраться.

Некоторое время мы ехали молча, и я глазел по сторонам. Между тем улицы и дома закончились, мы выехали из города и следовали по пустынной дороге, лежащей между двумя поросшими кустарником холмами. Мерно позвякивали колокольчики, вплетённые в холки диковинных ездовых бычков, поскрипывали колёса…

Вскоре мы таким манером докатили до пригорода с низенькими домами, шумными ребятишками на улочках, судачащими на скамейках старичками и старушками, и принаряженными девушками у калиток.

Миновав пригород и огороды, углубились в лес и, когда он закончился, дорога вывела нас на каменистый берег неглубокой речки, а на другом берегу резко надвинулись ледяные пики. Мы пересекли речку по каменному мосту и очутились в дивных садах ледяного предгорья.

В предгорьях сильнее чувствовалось приближение зимы — заметно похолодало, деревья топорщились голыми ветками, трава пожухла, камни запотели от туманов и растаявшего утреннего инея, но сады благоухая цвели, отцветая и плодонося своим последним осенним великолепием. Крупные плоды висели на вечнозелёных деревьях, а цветы провожали уходящую осень особенно пышными и хрупкими соцветиями.

Тёмный магистр отворил золочёную калитку, и мы с ним вошли в сад, а леддины остались ждать в повозке.

— Мы пришлём кого-нибудь за дарами, — уходя, пообещал им Магистр. — Вам помогут разгрузиться. И не беспокойтесь, мы вернёмся сами. Иридая даст нам лошадей, — пояснил он в ответ на мой непонимающий взгляд.

Ой ты мой.! Надеюсь, это будет повозка или карета, или, на худой конец, телега. А то ездить верхом-то я и не умею…

Следуя за Тёмным по ракушечно-песчаной дорожке, я озадаченно почёсывал в затылке, пока не оказался перед двухэтажным домом с верандой и террасой на втором этаже. Навстречу с крыльца к нам спустилась высокая молодая женщина с нежными чертами. Приветливо улыбнувшись и тряхнув волнистыми светлыми волосами, она проговорила:

— Я ждала вас…

— Доброе утро, Иридая.

— Доброе утро, — неуверенно повторил я.

— И вам доброе, — с улыбкой ответила госпожа держательница. И чуть помедлив добавила, кивнув в мою сторону:

— Ты позволишь, Олден?

Тёмный утвердительно колыхнул капюшоном.

Так вот как его зовут! У него, оказывается, имя есть. Если я ничего не перепутал и это не какой-нибудь титул.

— Ты ничего не перепутал, — заметил Тёмный. — Меня действительно так зовут.

— Не смущай парнишку, — рассмеялась Иридая и повела меня в глубь сада, туда, где росли особенно раскидистые деревья с зелёновато-жёлтыми круглыми плодами.

— Тамха, — объяснила она, показывая на ветки. — Созревают только зимой. Если останешься в Фегле до зимы, приходи полакомиться.

— Спасибо, — хрипло выдавил я из себя.

Такая перспектива меня пугала, по известным причинам. Хотя эта тамха наверное очень вкусная.

Вскоре деревья расступились, и мы оказались на лужайке поросшей шелковистой тёмно-зелёной травой, имеющей серебристый оттенок. Посреди поляны была вырыта ямка.

— Теперь то, ради чего мы пришли сюда, — сказала Иридая и вытащила из матерчатой сумочки на поясе маленькую палочку. Обыкновенный черенок! И бутылочку с серебристой жидкостью, похожей на воду серебрянки.

Она опустила черенок в ямку, подкопала отцепленной от пояса лопаткой, присыпала и полила из бутылочки. Ведь серебрянка же?

— Волшебный черенок и немного серебряной воды из ручья, — подтвердила Иридая. — Смотри! — и отступила на шаг.

Сначала проклюнулись зелёные ростки, затем превратились в стремительно растущие ветви и рванулись к небу, покрываясь свежими листочками. И вскоре перед нами высился раскидистый куст, рассыпчато вспыхивая душистыми белыми цветами. Я так и стоял на краю лужайки, не решаясь приблизиться, но даже отсюда чувствовал их пьянящий аромат.

— Вот что получается из черенка и экстракта серебрянки в руках опытного держателя измерений, — сказала Иридая. — Экстракт серебрянки — это серебряная вода, смешанная с чистым растительным удобрением. Можно и без удобрения, но эффект будет не столь быстрым.

Видя моё замешательство, она улыбнулась и поманила меня:

— Подойди поближе.

Я приблизился.

— Хочешь попасть в другое измерение.

Я кивнул.

— Д-да.

— Тогда всё что тебе надо — лечь и уснуть под этим кустом.

— Но я не хочу спать.

— Не беспокойся. Ты уснёшь. Цветы усыпят тебя своим благовонием.

И правда, меня вдруг потянуло в сон.

— Скоро очередь ягод. Ложись и спи…

Шелковистая травка обхватила меня мягкой пеленой, и это последнее, что я помнил засыпая…

Пробудился я резко и внезапно, будто очнулся от забытья, открыл глаза и вскочил. Я находился совершенно в другом месте, хотя рядом рос точно такой же в куст, что вырастила Иридая. Или тот же самый… Только теперь он был усеян не белыми цветами, а сочными оранжевыми ягодками. Впереди, насколько хватало глаз, раскинулась долина в покрывале из голубых колокольчиков, а вершины серых гор вдали были покрыты снегом. Небо надо мной, затянутое синими тучами, с трудом пропускало рассеянные лучи. Ветер налетал порывами, пригибая траву и цветы, а они выпрямлялись, как только он затихал…

— Нравится?

Я обернулся. Позади меня стояла Иридая, кутаясь в паутинистую шаль. И действительно, здесь было довольно прохладно, особенно после тёплого Фегля. Меня передёрнуло под новыми холодными порывами.

— Красиво. Но это не мой мир, — ответил я.

— Не твой, — согласилась Иридая. — Это мой мир. Я открыла его, соединив и удержав два измерения с помощью волшебного черенка. Он превратился в куст и укрепил эту связь, на время. В этом заключается сила каждого держателя измерений. Любой из нас выращивает свой куст, скрепляя наш общий мир всего с одним измерением. Лишь прирождённый Держатель способен вырастить из черенков разные кустарники. Впрочем, ему даже черенок для этого не нужен.

— Но я хочу вернуться домой, — упрямо возразил я.

— Поэтому тебе придётся найти того держателя, который вырастил куст, под которым ты нечаянно уснул.

Точно! Куст с синими ягодами. Это он! Я очутился в стране Двенадцати по его вине.

— А другие варианты есть?

— Возможно. Если ты встретишь прирождённого Держателя, и он вырастит для тебя точно такой же куст. Или ты найдёшь подобный не уничтоженный куст в нашем измерении. Обычно держатели носят с собой несколько черенков. Или вернуться к тому самому кусту, если сумеешь пробраться мимо серых псов и найти то самое место. Но ягоды давно осыпались. Лучше найти твоего держателя. Это вернее и безопаснее.

— Где же мне искать его?

Иридая загадочно улыбнулась и, сорвав с куста ягоду, протянула мне.

— Ты узнал от меня всё, что должен был узнать. Съешь это, мы возвращаемся.

Ну, раз уж так необходимо. Я поборол свои детские страхи и пожевал оранжевую ягодку. Иридая положила в рот другую.

— Закрой глаза.

Я зажмурился, она засмеялась.

— Можешь открывать.

Мы снова оказались в саду, на том же самом месте. Иридая отломила от куста веточку, он стремительно скукожился и рассыпался. Остался лишь черенок. Держательница вытащила его из земли и спрятала в мешочек.

Я услышал шорох и обернулся. На краю лужайки стоял один из тех леддинов, что привёз нас сюда. Я узнал его. Это был Хентар… верн…, ну, в общем, тот, что помоложе. Заметив, что я смотрю на него, он быстро развернулся и скрылся за деревьями. Иридая подошла ко мне и, глядя вслед леддину, задумчиво сказала:

— Я стала держателем измерений, чтобы найти мир, в котором мы могли бы стать независимыми и счастливыми.

Я сначала не сообразил, а потом до меня дошло.

— А почему бы вам просто не пожениться? — брякнул я, не подумав. Но Иридая нормально восприняла мой вопрос и ответила с грустным шелестящим вздохом:

— Нам нельзя. Мы не можем…

— Из-за его имени? — глупо ляпнул я и, почувствовав себя взорвавшейся банкой с красной краской, попытался объясниться. — Ну, в смысле, постоянно произносить такое длинное имя очень трудно. Надо ещё выучить и всё такое. Вдруг ты неправильно скажешь, и он расстроится…, — теперь, казалось, даже волосы запылали огнём. Как стыдно-то. Во я идиот! Но Иридая лишь рассмеялась.

— Дело не в этом. Хентарвернталь-тэн, даанат не обидчив, да и привыкла я к его имени. Но когда-то в этих краях именно из-за такого союза началась война и длилась столетия, опустошая наши земли. С тех пор и повелось. Человек из Фегля не может связать себя священными узами брака с леддином. Мы не вправе допустить повторения. Она помолчала, вздохнула и продолжила:

— Закон против нас. Однако мой отец хочет мне счастья, поэтому не возражал против моего обучения, хотя я начала учиться на держателя гораздо позже остальных. У меня обнаружились способности, и я преуспела не хуже юных студентов. Я сама вырастила своё будущее, но пока мы не можем уйти… Она машинально положила руку на живот.

— Пока не придёт срок, и наши близнецы появятся на свет. Отец боится отпускать меня в моём положении туда, где нет его именитых лекарей и целителей.

Теперь мои уши превратились в два пылающих вареника. Я чувствовал себя свидетелем какой-то семейной драмы и смущался всё больше и больше. Готов сам был стать черенком, чтобы зарыться в землю.

— А потом мы уйдём и будем счастливы в другом измерении, не нарушая закона и не мешая миру. С нами готовы пойти и наши друзья.

Она спохватилась и взяла меня за руку.

— Идём. Я отведу тебя к Олдену. Он хочет поговорить с тобой.

Мы вернулись к дому, где нас ждали Тёмный и собирающиеся уезжать леддины. Иридая подошла к ним и завела разговор, а магистр повёл меня в дом. Мы поднялись по ступенькам, прошли через веранду и сразу за дверью попали в полутёмный коридор с множеством арок. Справа открывалось помещение с очагом, где пылал огонь, но мы двинулись налево, и попали в комнатку, заполненную от пола до потолка стеллажами с книгами. Перед широким окном стояли два кресла с овальным столиком. Тёмный жестом пригласил меня садиться и опустился в одно из кресел. А потом сделал то, на что я никак не рассчитывал — откинул капюшон…

Я ожидал чего угодно. Мертвенно-бледного лица, измождёно-впалых щёк, тёмных кругов под ввалившимися глазами, бугристой лысины с рогами… Бррр… Я позорно вздрогнул. Издал губами облегчённое: «Фуф». Помотал головой и расслабился.

На меня смотрели ярко-голубые глаза на вполне загорелом и даже румяном лице с трёхдневной щетиной на подбородке. Поймав мой взгляд, он смущённо потёр подбородок.

— А, не успеваю побриться. Дела всё, дела. Сегодня здесь — завтра там.

Передо мной сидел обычный мужчина на вид средних лет, даже симпатичный, темноволосый, коротко подстриженный с седоватыми висками и ничего мистического в нём не ощущалось.

— А почему вы раньше не сняли капюшон? — вырвалось у меня.

Что-то я сегодня не в ладах с головой, а мой болтливый язык похоже объявил мне войну. М-да.

— Но я же — Тёмный магистр, — ответил он, усмехаясь. — Должен соответствовать. Народу нельзя показываться в другом виде. Иначе весь мой ореол загадочности насмарку. Они перестанут верить мне и моим «сверхъестественным» знаниям. Более того, я подорву авторитет остальных правителей. У каждого из нас своя роль. А тебе я могу показаться и так. Больше здесь никого нет.

— Вы собирались что-то мне рассказать?

— Да. Иридая поведала тебе и показала всё, что могла со своей стороны. Сейчас моя очередь. Садись поудобней и слушай…

«Давным-давно, впрочем, не так уж и давно, в далёком западном королевстве жил был один принц. В то время в Шуршащих лесах повадились безобразничать браконьеры и местный граф — хозяин лесов с ними не справлялся. Браконьеры убивали оленей. Тогда граф попросил помощи у принца — друга и соседа. Тот согласился ему помочь и вышел на охоту. В те времена в лесах обитало много рарринарри, и тогда ещё они не прятались. Но браконьеры их не щадили, поэтому рарри постепенно уходили вглубь леса, скрываясь в чащобах и оврагах. И вот однажды, во время такого бегства, одна из них — прекрасная царевна Вель-Адалинали была ранена браконьерской стрелой, в суматохе упала в охотничью яму и лишилась чувств. Там и нашёл её наш принц, идущий по следам браконьеров. Он принёс девушку домой и его лекари вылечили её. Но это ещё не всё.

Когда девушка-рарри пришла в себя, они с принцем полюбили друг друга без памяти, ведь оба были молоды и красивы, и стали жить вместе. Так продолжалось год, она оправилась от ран, но осталась во дворце, а ещё через год у них родился сын. Красивый мальчик, похожий на короля, но унаследовавший полностью волшебную природу рарринарри. Ему передались все способности матери.

Так малышу исполнился год и всё бы хорошо, но Адалинали затосковала. Она, как и все рарринарри, не могла долго жить вдали от лесов и своих сородичей. Она попросила короля отпустить ее. Принц долго сомневался, но, видя, как угасает его любимая, скрепя сердцем согласился. Они договорились, что сын останется у него, и они будут часто видеться в лесу.

Однако дела любовные часто нарушаются делами королевскими. Король-отец внезапно умер, и принц стал новым королём. Он должен был править страной, а для этого ему необходимы были наследник и королева. Сановники и народ требовали стабильности, и король вынужден был им подчиниться, ради укрепления государства.

По законам того времени он не мог жениться на рарринарри. К тому же, много принцесс скучало в соседних королевствах, ожидая предложения руки и сердца от короля богатой и могущественной страны. Он в отчаянье пришёл к своей возлюбленной.

«Я всё понимаю, — ответила она. И не буду мешать. Женись. Заводи детей. Только…». И она взяла с него слово, что когда у королевы родится ребёнок, то король отошлёт их сына в леса, чтобы тот стал будущим преемником царства рарринарри. Он пообещал ей. Потом выбрал себе невесту и женился.

Новая королева оказалась хорошей доброй женщиной и полюбила своего пасынка всем сердцем. А спустя год у них с королём родилась дочь. Однако король не сдержал слова данного царевне Адалинали. Он полюбил красавицу жену, радовался, глядя на свою дружную семью, и почти забыл прошлую любовь. Но она не забыла его и, тоскуя, приходила к стенам замка, надеясь увидеть короля и своего сына, которого король объявил наследником.

Прячась в деревьях, она видела, как он выезжает на охоту со своей королевой и свитой. Однажды, совсем отчаявшись, она попыталась выкрасть сына, и за это король прогнал её и всех рарринарри из своей части леса, запретив им возвращаться обратно и приближаться к замку. Даже «написателя» нанял для этого.

Так мальчик остался у него и с самого раннего детства проявлял яркие способности прирождённого, как и все рарринарри. Но по виду и сути он был человеком. Король с королевой растили детей и были счастливы до поры до времени. А потом гибельные несчастья обрушились на них. Сначала заболела королева. Страшно и неизлечимо. Никто из лучших королевских врачевателей и алхимиков не смог определить, что это за болезнь и как лечить её. А заморские лекари из Фегля так и не успели добраться до несчастной королевы. Она проболела месяц и умерла в жутких страданиях. Они прибыли как раз через день после её смерти. В народе поговаривали, что порчу навели оскорблённые рарринарри, но король сурово пресекал подобные толки.

Он поседел от горя. Не ел, не спал… Только любовь к детям помогла ему оправиться. А дети подрастали и радовали короля. Как-то через его владения проезжал давний друг — прирождённый Держатель, один из двенадцати и остановился в замке. Он прожил у них неделю и, наблюдая за наследным принцем, обнаружил у него дар…».

— Но это невозможно! — вырвалось у меня.

— Кто тебе сказал?

— Норд… Он говорил, что у прирождённых не может быть силы потенциалов.

— Много он понимает твой Норд. Понимал бы, не вляпался так. Хотя, в чём-то он прав. Смотря у какого прирождённого. Всё зависит от природы волшебства. У серого герцога или лесной колдуньи — исключено, а у сына короля, наполовину рарринарри этот дар вполне мог проявиться и даже усилиться. Ведь рарринарри — не совсем прирождённые. Они волшебны по природе, а не по рождению. Их сила неотделима от магии леса. Они духи. Разве Норд не упоминал?

— Упоминал.

— Надо было слушать внимательнее. Продолжу…

«Держатель измерений принялся уговаривать короля отдать ему сына в обучение. Будущему королю подобное умение могло пригодиться не менее чар рарринарри. Король согласился и пообещал отправить к Держателю мальчика, едва тот достигнет нужного возраста. Они ударили по рукам, и Держатель уехал на свою сторону Чёрных гор. А вскоре с шестерыми прирождёнными из двенадцати случилось то, что ты уже знаешь.

Тем временем вокруг королевства начались беспорядки. Королю стали угрожать вторжением. Ближайшие соседи ополчились на него. Другие короли пытались под разными предлогами оттяпать у него лучшие земли и засылали своих гонцов с требованиями. Короля притесняли и подводили войска к его границам. Даже рарринарри не могли помочь ему, ведь король сам прогнал их. Опасаясь, что царь заберёт у него сына, он сам разорвал дружеские узы. Поддерживал его лишь владыка Оленьего графства, да стрелки из Истик-вуда. Вскоре короли устроили заговор, объявили войну и свергли несчастного государя, присоединив земли бывшего королевства к своим. С тех пор след короля теряется…».

— А короля звали Тёрн! — осенила меня внезапная догадка.

— Вижу, ты времени не терял и немного знаком с местной историей. Да, короля звали Тёрн. И возвращаясь немного назад, замечу, что когда начались все эти беспорядки, король поразмыслил, связался с держателем измерений и отослал своего сына к нему гораздо раньше, чем следовало. Он хотел уберечь наследника от назревающей войны, поскольку был человеком дальновидным… Но, увы, не настолько, чтобы спастись самому. Мальчик уехал и на долгие годы стал учеником Держателя по Ту Сторону гор, в довольно безопасном месте, подальше от злоумышленников и заговорщиков. Никто, кроме Тёрна, не знал, где он.

— А что случилось с дочерью короля?

— После свержения Тёрна её спрятали друзья короля. Но это не важно. Теперь снова забежим вперёд. К сыну. Мальчик подрос, выучился и узнал о страшном несчастье постигшем его семью. Несмотря на запреты учителя, он сбежал, перебрался через горы, расспросил людей и двинулся прямиком в Древние леса.

— А зачем туда?

— Если ты читал историю войны, то наверняка знаешь, что согласно слухам, короля Тёрна последний раз видели там. Сын хотел разыскать отца. А кроме того, там находится Серое герцогство, а серый герцог — младший брат Тёрна и дядя принца. Ещё у них была сестра — особа довольно взбалмошная и недалёкая, — но её уже давно не видели и не знали, где она. Итак, принц отправился к серому герцогу.

— Но ведь…

— Знаю-знаю, но мальчик не ведал о вероломстве брата короля. Он собирался найти у него поддержку и с его помощью разыскать отца. Однако, прибыв в замок, вскоре осознал, какую глупость совершил, разгадав чёрные мысли и намерения герцога, ведь он был наполовину рарринарри. И парень снова сбежал тёмной ночью, надеясь добраться до западных лесов и найти защиту у бывших друзей и соратников отца. Герцог обнаружил это и отправил за ним погоню. Юный принц оказался во враждебном лесу совсем один. Враги окружили его. Слуги герцога, хозяева лесов, их свирепые псы…

О нет! Я вспомнил лютую погоню, и меня заново пробрала дрожь. Как я сочувствовал этому парню, ведь когда-то и сам находился в подобной ситуации.

— … Кольцо сужалось, и сын короля сделал то, что сделал бы каждый держатель в его положении. Он посадил черенок и вырастил куст, чтобы уйти от погони в другое измерение. Куст с синими ягодами…

Я онемел и сидел, ни жив, ни мёртв, затаив дыхание. Сейчас решалась моя участь.

— Но, увы, он не успел этим воспользоваться, его схватили и доставили к герцогу. А там хозяева лесов наложили на него заклятие, более сильное, чем чары рарринарри. Волшебная сила чудесного народа не помогла мальчику. Заклятие лишило его памяти и свободы. Что герцог сделал с ним потом, — даже мне не дано узнать. Пока. Слишком много накручено колдовства и заклинаний… Я понемногу пришёл в себя, глубоко задышал и раздельно проговорил:

— Значит. Он вырастил куст, который соединил наши измерения. Я под ним случайно заснул. И очутился в Древнем лесу… Зашибись!

С ума сойти можно! Вот теперь я действительно понял, что влип. И ещё как!

— Так всё и было.

— А ведь я мог вернуться сразу, если бы знал, если бы не попёрся в этот дурацкий замок и подождал до утра. Но я же всё равно не знал, что нужно съесть ягодку.

— Ты не знал.

— И не съел бы даже под страхом смерти…

Я застонал, обхватив голову руками.

— Но как вы догадались, что так всё и было?

— Не догадался, а узнал. Ты забываешь, кто я. Я осмыслил всё через тебя и сопоставил известные мне факты. А совместная магия правителей позволила сделать правильные выводы.

— Значит, теперь мне осталось разыскать этого зачарованного принца, напомнить ему, что он — держатель измерений, и дело в шляпе. Короче, самое лёгкое, — я отпустил взъерошенную макушку и саркастически усмехнулся. — Что мне делать?

— Жить дальше, — усмехнулся в ответ магистр. — И помочь волшебникам снять заклятие. Выполняй то, что само подворачивается, станется, и себе поможешь. Поскольку все вы связаны.

— Вы это знаете наверняка?

— Нельзя ничего знать наверняка. Утешил! Он поднялся с кресла.

— Вот так. Теперь ты знаешь всё что нужно, чтобы действовать.

А вот я так не думал. И моя головная боль только усилилась от новых неясностей, страхов и сомнений. Что будет, я не представлял. И не хотел представлять.

— Нам пора, — заявил магистр. — Лошади у крыльца.

И я поплёлся за ним, сгибаясь под грузом тяжких раздумий. Мне не стало легче оттого, что я узнал о своём попадании сюда. Это только всё усложнило. До сего момента я надеялся, что раз перенёсся в это измерение каким-то чудесным образом, следовательно, могу таким же образом вернуться и обратно. Вдруг, бах! И всё, я дома. Я надеялся, в глубине души, а теперь не мог даже надеяться на чудо. Теперь придётся всё делать самому и как можно скорее. В противном случае… Лошади действительно стояли у крыльца. Серебристо-серые исполины.

— Феглярийская порода, — с гордостью сказал магистр.

Он снова надел капюшон, и голос его прозвучал глухо, а таких огромных коней я никогда раньше не видел, даже на картинке. И скакуны страны Двенадцати на их фоне выглядели бы осликами.

А когда я взгромоздился на одного из жеребцов, — не без помощи магистра, конечно, — то в полной мере осознал свою ничтожность.

Вы когда-нибудь чувствовали себя коровой на заборе? А вот я почувствовал. Совершенно реально, а не фигурально. Хотя, в принципе не мог быть коровой, разве что бычком.

Весь обратный путь стал для меня настоящим испытанием, несмотря на то, что мы ехали шагом по ровной дороге в «совершенно безопасном», по словам магистра, седле. Всю дорогу мы не разговаривали, я боялся сказать лишнее слово, чтобы не всколыхнуть воздух и не упасть. И когда подъехали к дому Керика, я вздохнул с облегчением и сполз с коня, радуясь, что поблизости нет никого из знакомых, например, Астреи.

— До завтра, — бросил на ходу Тёмный, подхватывая мою лошадь под уздцы.

— А, — не понял я, думая, что ослышался.

— До завтра, — повторил магистр. — Ступай, разыщи Линкнота и… пожалуй, Командора. А завтра…

Глава 13 — самая ожидаемая, в которой все мы чего-то ждали и дождались ВОРОНОВЫ ХОЛМЫ

… А назавтра… мы втроём, нет, вчетвером: Линк, Командор, я и Верения спешили на встречу с правителями Фегля. Вначале нас действительно было трое, но Верена увязалась за нами, догнав нас в конце улицы, ведущей наверх. Оказалось, что она подслушала наш разговор, притаившись в гардеробной у Керика. Опыт, как-никак.

Мы почему-то не отослали Верению обратно. То ли её пожалели, то ли — свои уши.

На этот раз мы шествовали без эскорта, с единственным провожатым. Им был посланец Созидателя, одетый в форму свободного художника: малиновый берет с ярким пером несуществующей птицы, остроносые туфли с круглыми пряжками, короткий бархатный плащ, кафтан с кружевными манжетами и плиссированным воротничком; а подмышкой — планшет. Весь его вид выражал крайнюю степень творческой отрешённости, и всю дорогу он витал в облаках. И ненадолго спустился с них, коротко объяснив нам, что правители ждут нас в Школе Созидателей на Вороновых холмах. Предложил следовать за ним и вновь вознёсся в заоблачные выси.

Шли мы довольно долго. Было ветрено, пасмурно, с утра похолодало. А холодало с каждым новым днём, словно зима посылала нам предупреждение за предупреждением. И просыпаясь очередным холодным утром, я всё больше тревожился и замыкался в себе.

Запахнув полы куртки, я шагал за Линком и Командором, а за мной плелась грустная Верения. Никто из нас не знал, чего ожидать от предстоящей встречи. Лично я — уже ни во что не верил.

Воздух незаметно набряк, запахло дождём и где-то вдалеке громыхнуло. Живя эту неделю в Фегле, я узнал, что и в конце осени тоже бывают грозы.

Наконец, поднявшись и спустившись, и снова поднявшись — мы подошли к пяти знаменитым холмам, на которых возвышались пять непохожих зданий, соединённых между собой и окружённых густым лесопарком. И прежде чем попасть на Вороньи холмы, нам пришлось ещё раз спуститься по крутой деревянной лестнице, держась, на всякий случай, за гладкие истёртые перила.

— Это — короткий путь, — сообщил провожатый, как бы между прочим, и вновь затерялся мыслями в небе.

Вскоре мы шагали по утоптанной тропинке среди высоких колоннообразных деревьев, а в воздухе над нами повисло воронье карканье. В лесопарке обитали целые стаи ворон. Десятки чёрных птиц кружили среди ветвистых крон, перелетая с ветки на ветку. Так вот откуда название!

— Вороны…

— Вороны, а не вороны, — солидно поправил меня провожатый. — Это у вас там вороны, а у нас здесь — вороны.

— А куда ворон дели? Холмы-то вороньи, — усмехнулся я.

— Не Вороньи, а Вороновы, — терпеливо заметил провожатый.

— А я слышал, — Вороньи, — из вредности упорствовал я.

— Мало ли как разным несведущим пришельцам придёт в голову их называть, — с нотками раздражения в голосе спесиво возразил провожатый.

Вероятно, я его таки достал, тем, что постоянно спускал с небес на землю, не давая сосредоточиться на своих мечтах. Я не стал больше ему надоедать, а лишь усмехнулся украдкой, с трудом преодолев искушение заявить, что в первый раз услышал название «Вороньи холмы» из уст самого Тёмного магистра.

— Оставь, — шепнул Линк. — Эти созидатели все немного того…

«КАРР!» Линк вздрогнул от неожиданности, а я огляделся. Ну и ну… Деревья вокруг стали похожи на буки, грабы и… вязы. Точно! Вязы! Это действительно они.

Я обрадовался, словно старых знакомых увидел. К тому же в лесопарке не чувствовалось ветра и было гораздо теплее. Листья падали с веток прямо на глазах. Мягко отрывались и плавно опускались нам под ноги. А под ногами уже шуршали опавшие листья. Едва мы зашли подальше в грабово-буковую рощу — листопад усилился. Будто деревья при нашем появлении заговорили на языке листопада.

«Кырр-карр!».

Линк поёжился и накинул на голову капюшон. На толстых нижних ветках расселись иссиня-чёрные птицы с глянцевыми клювами. Я отметил, что они были вдвое крупнее тех ворон, которых я видел в Некедемерии и вовсе не казались зловещими, а только очень царственными. Они косились на людей, сбоку, моргая блестящим глазом, а потом, презрительно каркнув, отворачивались, выставив хвост. И всё время, что мы шли, они перекликались между собой по-вороньи… Нас обсуждали что ли? Представляю, чего они там наговорили.

— Это мудрые вороны, — сказал провожатый. — Понимают человеческую речь, а Хранители знаний умеют с ними разговаривать…

Мы дружно уставились на Линка. Он сразу отвернулся и сделал вид, что разглядывает верхушки деревьев. Не сговариваясь, мы остановились перед ним. Тогда Линк обошёл нас, подобрал ветку и, расшвыривая листья, и насвистывая, отправился вслед за провожатым. А мы продолжали стоять. Он почувствовал и обернулся.

— Ну и?! Чего застыли? Деревьев здесь и без вас хватает.

— Чего?.. Не буду я ни с какими воронами разговаривать.

— Воронами! — прозвучал возмущённый голос — это провожатый вернулся, недоумевая, почему мы не идём дальше. — Давайте скорей, нас ждут. Мы снова двинулись вперёд.

— Почему, Линк? — поинтересовался я.

— И не надейся!

— А всё-таки?

— Терпеть их не могу! Снобы пернатые! Слишком важничают и отказывают говорить по человечески, считая это ниже своего достоинства, а человеческую речь — грубой. Так что, вы их всё равно не поймёте.

— Переведёшь.

— Ни за что! Отвяжись!

— А я однажды слышал разговор ворона и Хранителя, — задумчиво высказался Командор. — И ворон говорил по-человечьи.

— Ну да, — усмехнулся магистр. — Иногда они словно передразнивая людей выкаркивают слова, в которых есть звук «р».

— Вот видишь, можно и без перевода понять.

— Ага, последняя ворона, с которой я общался, во всеуслышание обозвала меня «ворром»… «ворришкой».

Верения хихикнула, Линк нахмурился, а я покашлял, чтобы скрыть смешок.

— Да уж, ничего от этих воронов не укроется, — пряча улыбку, заметил Командор.

— Ну-у, сейчас ты можешь говорить с ними без опаски, — коварно ввернул я.

— С чего вдруг?

— Ты же возвратил украденное и ничего другого не спёр. Это раз…

— А два?

Я ждал этого вопроса.

— Мы всё равно ничего не поймём, даже если тебя снова обругают. В словах пьяница, выпивоха, кутила и алкоголик нет звука р.

«Ка-крра, пр-ропойца!» — презрительно крикнул ворон и улетел.

— Ты! — Линк со злостью швырнул ему вслед ветку. — Головёшка с кр-рыльями!

Мы с Командором и Веренией покатывались со смеху, а провожатый витал в облаках.

— Хватит ржать!

Я заработал уничтожающий взгляд магистра, и мы всю оставшуюся дорогу молчали. Вскоре тропа стала подниматься на холм, а деревья стали тоньше и выше. Петляющая между ними дорожка резко вильнула, скакнула и упёрлась в лестницу, сложенную из плоских закругленных камней.

Поднявшись по ней, мы оказались на каменной площадке с фонтанчиком посередине, перед вычурным особняком. Площадку окаймляли клумбы и кустарники. Остальные здания располагались чуть выше и дальше, но даже издалека казались гораздо массивнее особняка. Одно полностью состояло из сигарообразных башен различной высоты, другое — напоминало скопление разноцветных сфер, третье… Глаза разбегались от такого многообразия.

— Главный корпус, — пояснил провожатый. — Здесь и живёт Созидатель. И обратите внимание, — он обвёл рукой двор, — мы всё смастерили сами.

Только сейчас я заметил, что вокруг не просто клумбы. Цветы и даже кустарники были посажены в больших деревянных кадках, сделанных в форме фигур зверей и здешних мифических существ. Вон того лежачего дракона я сразу опознал, а другого чудика с большими ушами некоторое время разглядывал, прежде чем из глубины повзрослевших извилин вынырнула мысль о Чебурашке. Аккурат из брюха этого создания торчали пушистые сиреневые венчики на длинных стебельках. Тонкие стебельки покачивались и сиротливо жались друг к дружке…

Н-да, наверное это воздух созидания так на меня так влияет, что я становлюсь сентиментальным…

— Кеес! Не стой столбом. Пошли!

И как это я умудрился отстать? Вся честная компания уже собралась перед крыльцом. Ждали только меня, намереваясь войти. Но едва я приблизился, как со стороны кустов раздались царапанье и шарканье, а затем по воздуху разнёсся характерный запах рептилии. Линк поморщился.

— Фу…

Через двор к нам ползла здоровенная черепаха. И довольно резво ползла, вытянув шею.

— Это наша Эми, — с умилением сообщил провожатый. — У кого-нибудь есть хлеб? Белый. Она его так любит, особенно с молоком.

Все покачали головами.

К тому времени я уже знал, что черепах всевозможных видов и размеров в Фегле держат в качестве домашних животных. Впрочем, некоторые предпочитают заводить карликовых пантер. Настоящие большие пантеры обитают в пригородах. Их ловят и приручают, чтобы они охраняли усадьбы, хозяйства и поместья. А вот собак в Фегле не было, совсем, не то, что в Королевском городе.

Черепаха подползла к нам, шумно понюхала и разинула пасть. Верения тихонько взвизгнула. Животное оказалось ей по пояс. Провожатый похлопал питомицу по клюву.

— Эми, Эми, извини, сегодня нет ничего, — он выразительно провёл ладонями по карманам. — Завтра принесу.

Черепаха зашипела и втянула голову в панцирь.

— Обиделась, — вздохнул провожатый.

— Милашка, — проговорила Верения, поглаживая Эми по панцирю, и красноречиво взглянула на отца. — Папа?

Однако Командор не растерялся и печально ответил:

— Вспомнил я тут одну историю, о черепахах. Когда-то в нашем доме на островах жила одна черепаха. Поменьше этой. Примерно с блюдце размером. Помнишь? Тебе тогда лет восемь было. Я нашёл её на побережье в Фегле и привёз домой. Но, то ли за ней плохо ухаживали, то ли не климат ей был, черепаха прожила у нас меньше года, заболела и…

Верения отдёрнула руку от панциря и, бросив на отца осуждающий взгляд, поднялась по лестнице. И больше она с Командором о черепахах не заговаривала.

Провожатый распахнул дверь. Дохнуло теплом и ещё чем-то ароматным. Просторный затемнённый холл освещался лишь белыми шарами, укреплёнными на перилах широкой лестницы, расположенной напротив входа. В груди что-то ёкнуло в ответ на смутные воспоминания о доме… Холл пустовал. «А, понятно, сегодня феглярский выходной», — припомнил я.

Провожатый отвёл нас на третий этаж по этой самой лестнице, которая занимала половину холла, и снова распахнул перед нами дверь в конце полутёмного коридора. Я первым шагнул навстречу уютным отсветам камина, вспыхивающим в глубине комнаты… Шагнул и отпрянул, едва не сбив с ног Командора. Прямо на меня скалилась огромная пасть полная острых зубов. Шедшая следом за Командором Верения пронзительно завизжала и спряталась за отца. А я словно загипнотизированный уставился в свирепые круглые глаза невероятно крупного белого медведя, залёгшего на полу. Только потом я сообразил, что он как-то неестественно распластался перед камином на всю длину небольшого зала, растянув все четыре лапы…

— Уф, — выдохнул Линк. — Ну и шуточки!

А Солин с улыбкой шёл к нам навстречу, утопая босыми ногами в белоснежном мехе. Тильтилиг сидел перед камином в кресле с высокой прямой спинкой, к нам спиной, поэтому мы его поначалу даже не заметили. Однако когда Верения завопила, он высунулся, перевесившись через подлокотник, и наградил нас ядовитой усмешкой. А Линк нехорошо сощурился в ответ.

— Приветствую вас, друзья! — радостно провозгласил Солин. — Проходите. Да проходите же! Это всего лишь шкура, и она вас не укусит.

Последние слова явно адресовались Верении, которая всё ещё с опаской выглядывала из-за спины Командора. Заверения Светлого убедили её, она перестала прятаться и прошествовала к камину, спросив по пути:

— А разве бывают такие большие медведи?

— Ещё и не такие бывают, — ухмыльнулся Линк. — Но все они чёрного цвета.

Солин улыбнулся:

— Этот медведь никогда не бегал по лесам и горам. Он — искусственный.

— Шкура неубитого медведя, — хохотнул Линк. — Забавно.

— А белые тоже существуют, — продолжал Солин. — Только в окрестностях Фегля они не водятся.

— Как и любые другие. Но здесь полно и другого зверья, — добавил Линк, подмигнув мне, и нарочито почтительно поклонился Тильтилигу:

— Приветы вам, ваше Созидательство.

Созидатель, верный своей манере, неприветливо поздоровался в ответ.

Затем все расселись, перед камином с витой решёткой, на низеньких скамеечках и пуфиках. Один лишь Светлый остался стоять. Огонь потрескивал смолистыми поленьями… Так вот что это был за аромат, витавший вокруг!

Здешняя горящая смола пахла дымящимися розовыми лепестками. Точно такие же ароматические курения жгли в феглярийских лавках сувениров. У меня даже слегка закружилась голова.

— Ничего, что со мной дочь? — спросил Командор.

— Всё нормально, — ответил Солин. — Девочка она смышлёная и может нам помочь.

Если честно, я и не представлял, чем может помочь Верения. Что она умеет кроме написания?

— И как тут тебе, Линк? — неожиданно поинтересовался Светлый магистр. — Многое изменилось с тех пор?

— Не очень, — Линк пожал плечами.

— Не скажи, — возразил Созидатель. — Мы сделали ремонт, провели реконструкцию остальных зданий и построили ещё два филиала в разных концах города.

— Но я же не был в филиалах и в других зданиях, — невозмутимо ответил Линк. — И вряд ли меня туда пригласят.

— Смотря по обстоятельствам. А мы предполагаем построить…

Я же тем временем осматривался, хотя мои беспрерывно журчащие мысли были далеки от разглядывания интерьеров. Взгляд успел выхватить зашторенные окна, высокие канделябры на подставках, картины на стенах, изящные стулья в простенках. В комнате не было никакой мебели, кроме пары кресел, стульев и пуфиков со скамеечками.

— … и ещё не всё…, — продолжал разоряться Созидатель. А Линк состроив серьёзную мину, кивал и поддакивал.

— Полагаю, пора поговорить о деле, — прервал их Солин. Он дождался всеобщей тишины и внимания, и начал без обиняков:

— Итак, мы сопоставили факты и события, подвели под них магическую основу, подумали над полученными результатами и разгадали секрет заклятия Завирессара…

Я задержал дыхание, Командор замер, Верения ойкнула, а Линк так и остался невозмутимым.

— Неужто так скоро? — саркастически осведомился он.

— Да, — спокойно ответил Солин, будто не замечая сарказма. — Мы разобрались в колдовстве Завирессара. Он использовал силу сродни нашей, но с иной целью. Он объединил вас, но лишь затем, чтобы пленить и разъединить. В этом проявились его мощь и хитрость. Как ни грустно осознавать, он невероятно могущественный прирождённый. Однако нам непонятны источники его силы. Тем не менее, мы поняли, в чём его хитрость. Чтобы снять заклятие, прирождённым необходимо собраться вместе.

— То есть? — уточнил Линк.

— Вы должны собрать шесть волшебных предметов и только после этого окунуть их в серебрянку, — пояснил Солин.

— Семь, — поправил его Тильтилиг. — Зюйд сделал два предмета — лук и стрелу.

— Они нераздельны, — возразил Линк. — Поэтому не суть важно.

Вместо ответа Созидатель поднялся и вышел, а вскоре вернулся с резным сундучком из какого-то прочного на вид материала, и, поставив его перед камином, открыл замок, надавив в соответствующем месте на рисунок, и откинул крышку. Оттуда тотчас же раздался возмущённый голос Зеркала:

— Уж на что премерзейшим существом был мой преемник-лицемер, но даже он меня в сундук не запирал.

Хм, говорящая шкатулка…

— Успокойся, Норд, — попросил Солин. — Так было нужно. Кеес, можешь взять его. Он пока твой. Остальные предметы останутся в сундуке. До времени.

Я схватил Зеркало и, поднеся к губам, шепнул:

— Слышал, что сказал Светлый. Ты — мой.

— До поры до времени, а потом тебе понадобится другое зеркало, — пробурчал Норд.

— Да, Кеес, — продолжал Солин. — Ты отвечаешь за все остальные предметы. Пусть сундук хранится у тебя.

— Почему он? — удивился Линк.

— Да! Почему я?

— Так нам будет спокойнее, — пробурчал Тильтилиг.

Я без промедления положил Норда обратно, но крышку закрывать не стал.

— Продолжим, — объявил Солин. — У нас есть четыре предмета из семи. И мы знаем, что лук и стрела находятся в Истик-вуде, а кубок в… надеюсь, там, где ему и положено быть — у алхимиков. Вы отправитесь на запад и возьмёте их. Как — придумаете сами. В любом случае, стрелки вам не откажут. А потом дойдёте до Чёрных гор, где течёт другая серебрянка и опустите их в ручей. Всё просто.

— Ага, всё просто, — усмехнулся Линкнот. — Вперёд! К Чёрным горам прямо в логово к тринадцатому.

Солин кашлянул, а Тильтилиг вновь нырнул в кресло.

— Всё не совсем так, — после недолгих раздумий возразил Светлый. — Дело в том, что Завирессара нет в Чёрных горах. В данный момент.

— Ну-ка, ну-ка, — насторожился Линк.

— До нас дошли вести из проверенных источников. Короче, наши разведчики доложили, что серый герцог лично отправился по вашему следу, прибыл в Королевский город и объединился с тремя королями. Тем временем раскрылся обман с Пергаментом. Они расследовали обстоятельства и выяснили, что следы ведут в море. Проверили все пути, побывали у Тауриты и узнали о Флаконе. Однако о Раковине они ничего не знают. Морская держава — вотчина Командора. Командор! — Солин обратился к главе республики.

— Всегда можете рассчитывать на меня, — заверил тот.

— Я знаю, но дело не в этом. Пока короли и герцог не могут пересечь границу без Вашего разрешения и покинуть доступные им воды в районе острова Адонисов. Но…

— И не смогут, — подтвердил Командор. — Такого разрешения они не получат.

— Но, — упорно продолжал Солин. — Они вызвали Завирессара. Сначала они боялись сообщить ему о неприятностях, рискуя навлечь на себя гнев. Но когда поняли, что сами не справятся и этим разгневают его ещё больше, то известили тринадцатого о пропажах. Вот так, буквально пару дней назад, он покинул свой замок в Чёрных горах и в сопровождении малого войска направляется по западному тракту в Королевский город.

— И мы должны отправляться. Немедленно! — вскочил Командор. — Я так проложу курс и задействую всю мощь корабля, что с максимальным количеством узлов мы будем в Керинтаре через неделю, а там пройдём через Веклок южными тропами и не пересечёмся с Завирессаром. Пока он будет двигаться к морю, мы пойдём обратно, но другой дорогой и…

— Хороший план, — невозмутимо перебил Солин. — За исключением одного. Предметы нельзя везти морем.

— Почему? — Командор обескуражено сел, а Линк с размаху двинул кулаком по скамейке, так, что раздался треск, ножки слегка подогнулись, но она выдержала. Крепкая…

— Вы что не слушали, Командор?! — язвительно вмешался Тильтилиг. — Серый герцог вместе королями обложили всё побережье от Стирина до Пергамотума. Так, что мышь не проскочит. Везде верные им потенциалы и прирождённые, вооружённые точными инструкциями на ваш счёт, караулят во всех портах. Герцогу уже известно, разумеется, от Тауриты, чьих это рук дело. Таурита — не дура и догадалась сопоставить появление Линка с подлогом флакона и странным исчезновением его «племянницы». Да и нетрудно вспомнить, кто ходил у Норда в дружках. Единственно, личность Кееса для них ещё до конца неясна, да и роль Командора во всём этом тоже. Но возможно скоро они поймут.

— Ну как всегда! Всё на меня свалили, — возмутился Линк. — А я так меньше всего при чём. Что я должен был делать, когда эти беглецы ко мне завалились?

Естественно он имел в виду меня и Норда, но явно кривил душой. Я никуда не заваливался, он сам на меня напал. То есть я собирался, но не успел… А Норд мог завалиться разве что ко мне в рюкзак или в карман, или в… сундук.

— А меня как всегда недооценили! — раздражённо подал голос Норд. — Это я вытащил из замка этого мальчишку, что завалился в наше измерение…

— Так, так, так, — развёл руками Солин. — Вы всё правильно сделали и почти вовремя. Сейчас речь не об этом. Скоро в Королевский город прибудет Завирессар. А уж ему не составит труда вычислить, куда делись украденные предметы. Все пути ведут в Фегль. Более того, есть вероятность, что тринадцатый приставит своих людей к Дидру и Зюйду.

— Так что же делать? — нахмурился Командор. — Повсюду, куда ни сунься, тупик или ловушка.

— Поэтому мы должны перехитрить его, — ответил Солин. — Да, в море с предметами выходить нельзя. Однако «Золотая ракушка» должна побыстрее отойти от феглярийских берегов, чтобы Завирессар так и не узнал, что она здесь причаливала.

— Ничего не понимаю, — Командор почесал затылок.

— Вам необходимо разделиться, — пояснил Солин. — Командор, ведите себя так, словно ничего не ведаете и, главное не подпускайте к каравелле приближённых Завирса и не попадайтесь ему на глаза. Вы не причастны к той давней истории. Тринадцатый ничего не заподозрит. Кстати, Вы никогда не рассказывали, как получили обратно Раковину.

— Я ждал возвращения Флавии на нашем обычном месте, когда её принёс странный незнакомец… Отдал, сказал, что был несчастный случай, чего-то они там с колдовством перемудрили, что нужно время, подождать и всё вернётся… Он ушёл, а я наводил справки, тщётно, и ждал… А вскоре после этого явился Расвус и подкинул нам с Веренией мысль о Пергаменте…

— Значит, снова Расвус…, — задумчиво нахмурился Тильтилиг, выглядывая из-за спинки кресла.

— Так, понятно, — подхватил Солин. — Вам с командой следует покинуть порт Фегля, как можно скорее и затаиться до поры до времени на восточных островах.

— Я не оставлю Флавию, — не согласился Командор. — Я должен лично убедиться, что она расколдована.

— Кеес с Линком справятся.

— Да? А я не уверен. И не привык отсиживаться. И хочу лично поквитаться с этим уродом тринадцатым.

Солин покачал головой.

— Вы нам пригодитесь, Командор, в другом деле и в море. Не переживайте, Вам ещё представится случай сразиться с тринадцатым или… проявить свойственную Вам дипломатию, чтобы никто не заподозрил, где Раковина. А поддельную мы уже изготовили. Можно показывать издалека.

— Вы давно всё продумали, как я погляжу, — усмехнулся Линк.

— Это же Фегль, — подал голос из сундучка Норд. — Не удивлюсь, если…

— Нет, мы не подделывали остальных предметов. Ибо бесполезно, и наш обман сразу откроется, если попадёт в лапы к Завирессару, и красноречиво заявит о наших планах.

— Хорошо, сделаю всё, что в моих силах, — мрачно ответил Командор. — Завтра же готовимся к отплытию.

— Да, поторопитесь, Командор. Тем более, в начале зимы с океана придут холодные течения, подует штормовой ветер, южное побережье окажется во власти циклонов и судоходство прекратится месяца на два.

— Меня это меньше всего беспокоит. Мне Гила надо доставить в порт. У него практика заканчивается.

При словах о возвращении стрелка я возрадовался, несмотря на своё бедственное положение.

— Я останусь с мамой, — внезапно объявила Верения. Командор стал ещё мрачнее, а Солин неожиданно поддержал девочку.

— Действительно, Командор. В Фегле Верения будет в безопасности. Даже Завирессару со всей его мощью не проникнуть в наш город, а тем более не взять с боем. Мы поставим завесу, не в первой. Такое уже случалось, и ни один вражеский корабль не дойдёт до Фегля. И «написатель» не поможет. Каждый раз они будут возвращаться обратно. К тому же, мы всячески подкрепим уверенность Завирса, что магические предметы в Фегле, а тем временем Линк с Кеесом, Нордом и остальными будут далеко отсюда. Собьём противника с толку, отвлечём. Ведь мы ещё властны над своей территорией.

— Осталось лишь узнать, как мы отсюда выберемся, если дорога морем для нас закрыта, — скептически заметил Линк.

— А вот это уже другая проблема, — ответил Солин. — Которую мы тоже решим.

— Решай не решай, — усмехнулся Линк. — Но другого пути нет.

— Есть, — спокойно возразил Солин. — Путь, о котором Завирессар не подозревает. Да и никто не знает. Он труден и опасен, но вполне преодолим.

Командор поскрёб бороду и вопросительно глянул на Линка, а магистр задумался с отрешённым видом…

— Ну-ну-ну! — прервал его размышления Тильтилиг. — Ты даже и не догадываешься, ведь это лежит за пределами твоих знаний.

— Так просветите, что за путь такой, — ехидно ответил Линк. — Зачем вы держите нас в неведенье?

— Во-первых, Командору лучше о нём не знать. Во-вторых, мы сами ещё не взвесили все за и против и не нашли вам достойного проводника. Сами вы не доберётесь…

Час от часу не легче. Вот и ещё одна тайна, о которой даже Линк не знает, а я и подавно. Любят эти правители Фегля загадывать загадки. Взамен одной разгаданной неожиданно получаешь целый пучок новых. В общем, я так загрузился, что даже забыл спросить о своих проблемах… Вывел меня из задумчивости вопрос Линка:

— И когда же вы найдёте этого проводника?

— Не раньше зимы, — уклончиво ответил Солин.

Ещё интереснее!

Линк ничего не сказал, а лишь как-то подозрительно прищурился и отвернулся.

Командор вздыхал, Верения поглаживала его по руке, а я мучился сомнениями. Вот так полным нашим недоумением закончилась очередная встреча с правителями. А напоследок ещё Тильтилиг нагнал страху, напутствовав нас словами:

— Не забывайте о некоем таинственном субъекте, что стоит за мистериями. Мы о нём ничего не знаем, кроме того, что он — один из заговорщиков. А враг или друг тринадцатому — сие нам пока что не ведомо.

Но это было далеко не всё. Перед тем как попрощаться, Тильтилиг сообщил нам, о своей крайней обеспокоенности тем, что молодёжь, то есть мы, «болтается без дела целыми днями» и пригласил поучиться в своей школе. В смысле, настоятельно порекомендовал. А точнее — записал на ускоренный курс обучения вольнослушателями.

Это добило меня окончательно. В первый момент. А потом я рассудил, что это может очень пригодиться. Неизвестно какие ещё трудности и опасности встретятся на моём пути, если доживу конечно. Так что дополнительные умения, знания и навыки мне не помешают на моём сложном пути, для ориентировки и выживания в этом мире.

Так я рассуждал, пока пёр на себе сундук, а Линк с Командором и не думали мне помогать. Типа, «тебе доверили — ты и тащи».

И Солин немного подсластил пилюлю, когда проводив нас до двери, обещал выдать сертификаты на созидание, если мы продержимся хотя бы месяц.

— Вы всегда сможете вернуться и продолжить обучение, — улыбнулся он напоследок.

Сразу после аудиенции у Созидателя Линкнот, Командор и Норден устроили в кабинете Керика собственное совещание, но меня почему-то не позвали. Я вообще узнал о нём совершенно случайно. Шёл по коридору и увидел Астрею, подслушивающую у замочной скважины с помощью воронки. У меня чуть глаз не выпал. Астрея?! Подслушивает?! Такое поведение больше пристало Динке или Ринке. Но чтобы Астрея… Это едва не разрушило мои идеальные представления о ней. Однако я быстро нашёл оправдания для любимой девушки и решил, что значит ей это зачем-то нужно.

Да-да, вы не ослышались, я уже твёрдо знал, что Астрея — моя любимая девушка, хотя едва ли разделяет мои чувства. По крайней мере признаков такого разделения я пока не находил ни в её поведении, ни в её словах обращённых ко мне. Но был терпелив и настойчив…

Заметив меня в коридоре, Астрея смутилась, спрятала воронку за спину и убежала… Такие дела…

А чуть позже я застукал Астрею с Веренией за шушуканьем в зимнем саду. При виде меня они моментально умолкли и разошлись в разные стороны. Что происходит?

Между тем выходной закончился, наступил первый рабочий день феглярийской недели, и я снова стал студентом, на этот раз — вольнослушателем Высшей Школы Созидания. Вернее, все мы. Вместе со мной туда записали и девчонок — Ринку, Динку, Астру и даже Верению. Несмотря на юный возраст, она показалась Созидателю очень способной. Теперь каждый день по утрам нас привозили на Вороновы холмы и забирали вечером обратно в школьной карете.

Ринальда и Динарья восприняли эту новость без энтузиазма, постоянно прогуливали занятия и чихать хотели на задания. Поскольку у нас было свободное посещение, то никто этого не замечал, и у большинства преподавателей они даже в списках не числились.

Однажды мне стало любопытно, куда это девушки всё время сбегают. Я расспросил Астру и выяснил, что они разыскали расположение корпуса феглярийской женской гвардии и постоянно торчат у тамошних ворот, наблюдая за тренировками и построением.

Что ж, хоть к чему-то у них обнаружились склонности. Вот только я подозревал, что это Ринка торчит там по призванию, а Динка — просто с ней за компанию или по какой-то мутной причине.

Астрея училась более исправно, хоть и без особого интереса. Часто деликатно ссылаясь на недомогание или головную боль, оставалась дома. Потом честно призналась, что ей не нравится там учиться, и лучше она вернётся в клуб стрелков. Мне не хотелось её разочаровывать, поскольку в связи с нашим положением и последними событиями она вообще могла туда не вернуться. Я молчал и закрывал глаза на её мнимые заболевания.

А сам был слегка разочарован. Корабль командора отчалил буквально через два дня после нашей аудиенции у Созидателя, увозя с собой стрелка Гила и кучу надушенных записочек, которыми его снабдила Астра. Поэтому я надеялся, что теперь она больше времени будет проводить со мной. Но мои надежды не оправдались. По вечерам Астрея запиралась у себя в комнате, а гулять выходила только вместе с девочками. Так что наедине мы почти и не оставались. Даже если Ринки с Динкой не было в школе, то возле нас всё время крутилась Верения. Астрея была грустна, бледна, плохо ела и часами стоя на балконе, задумчиво смотрела куда-то вдаль, а на мои предложения пойти на озеро или в парк неизменно отвечала отказом.

Тогда почему она наотрез отказалась плыть с Командором, когда Гил звал её с собой? Да и Командор предлагал, узнав, что она когда-то училась в Истик-вуде. Это стало для меня очередной загадкой.

Командор отчалил, а я запоздало сообразил, что так и не спросил его о трубке. Не до того мне было. Теперь рядом постоянно находилась дочь Командора, и я чувствовал некоторую обязанность. Тем более, прощаясь, он попросил меня присматривать за ней.

Я недоумевал оттого, что в последнее время на меня все возлагали надежды. Или же переваливали ответственность? Зная всю эту магистерскую братию — вероятней второе. На меня надеялся Командор, меня выделяли правители Фегля, даже Линк теперь со мной советовался, а Норд реже подкалывал.

Что я им такого сделал? Слишком большая честь для парня из другого измерения, который к тому же мог исчезнуть в любую минуту.

В общем, пока суд да дело, мы с Веренией регулярно посещали занятия в школе Созидания. У дочери Командора открылась непреодолимая тяга к знаниям. Верения с удовольствием училась, не пропускала ни одного занятия, выполняла домашние задания лучше всех, и у меня возникло подозрение, что дай ей волю, она закончит с красным дипломом (или что там у этих Двенадцати) все учебные заведения по Эту Сторону гор. А отпусти, так ещё и по Ту. Честно говоря, способностей у неё было — если между нами пятерыми разделить, так ещё и на десятерых осталось бы. В жизни не видел такой талантливой девчонки. Она ещё и после школы задерживалась — покормить черепаху.

Мне тоже нравилось учиться, но далеко не всегда. Основными и обязательными на первом курсе ускоренного обучения были: история, матометрология, материаловедение и естествомагия.

На истории было интересно и легко, потому что преподаватель много рассказывал, вовлекая студентов в дискуссию. История увлекала меня за исключением тех моментов, когда я путал даты и названия.

На матометрологии мы постоянно что-то вычисляли, измеряли, чертили. А сами занятия частенько проходили на природе. Мы наблюдали за небом, облаками, изучали структуру Ледяных гор, состав почвы и камней вокруг Фегля. А преподаватель увлекательно рассказывал нам о стихиях и катаклизмах.

Материаловедение и естествомагию нам преподавал сам Тильтилиг. И помимо того, что его занятия всегда были интересными, я обнаружил у себя странную тягу к естественным наукам, чего никогда за собой не замечал. Мне нравилось опытным путём выделять из веществ различные компоненты, соединять их и создавать новые. Я многое узнал о технологиях Фегля. Созидатель рассказал нам, что здания в городе возведены из особого серо-серебристого искусственного камня, который синтезируется из порошка серебрянки, ракушечника и рудной крошки. Поэтому дома и мостовые кажутся серебряными. А ещё я научился делать разные предметы из горного хрусталя и серебрянки.

Но самыми интересными были занятия по естествомагии, где я впервые постиг магическое устройство этого мира, узнал о соотношении сил. А мне с каждым днём хотелось знать всё больше об этом мире, особенно о стране лежащей в кольце Ледяных гор и разделённой на две части Чёрными горами. Я прямо сам себе удивлялся.

Но иногда, несмотря на это, меня таки охватывала жуткая хандра. И тогда я пропускал занятия. Сбегал из школы и бродил в одиночестве по лесопарку на Вороновых холмах. Я шатался от дерева к дереву наедине со своими мрачными мыслями, бродил как привидение среди древних стволин, имея весьма слабое представление о времени и о том, как долго мне осталось так бродить. Возможно, скоро я и стану тенью и никогда не вернусь домой.

Я так часто бывал в лесу, что даже вороны привыкли ко мне. При моём появлении они приветствовали меня ироничным «Карр-кра» и величественно отворачивались, сидя на ветках, или же улетали, чтобы не мешать мне хандрить. Догадливые и мудрые птицы.

Я трогал кору, расшвыривал сухие листья, сгребал их в охапку, и, устроившись на шуршащей куче, жевал припасённый бутерброд, разглядывая блёклое предзимнее небо, просвечивающее сквозь сплетённые голые ветки.

Тем временем наступила зима, и вершины Ледяных гор укрыл снег, искрящийся в солнечный день миллионом слюдяных чешуек. По вечерам с рек на город наползали туманы и оставались до утра, рассеивая свет фонарей. Заметно похолодало, и все надели тёплые куртки, плащи и шубки. Последние, по всей видимости, из неубитых баранов или пантер.

Все готовились встретить феглярийский Новый год, а я продолжал жить на грани исчезновения. Меня терзали дурные предчувствия и холод по очереди, а часто и вместе. Особенно когда я задерживался по вечерам и возвращался с лесных прогулок грязный, мокрый, пропахший землёй и тоской, натыкаясь на неизменно-укоризненный взгляд Верении и холодное молчание Астры. Она обычно сидела в гостиной у камина и мечтательно смотрела на огонь. Но сегодня вечером всё было иначе. Хотя начиналось как всегда.

Я вот так же в гордом одиночестве вернулся в дом Керика после очередного прогула. Понуро поднялся на второй этаж, где находилось моё личное временное пристанище и ещё в коридоре, не доходя до своей комнаты, услышал, как оттуда доносятся голоса. Сначала я испугался, ведь там находился сундучок с волшебными предметами. Однако дом Керика хорошо охранялся…. Вскоре я уловил, что это голоса девчонок, и перепугался ещё больше. Мало ли… Я ворвался в комнату и застал следующую картину.

Астра заслоняла собой сундук, стоящий на столе, а Ринка с Динкой решительно наступали на неё.

— Не смейте!

— Это ещё что такое?!

Девчонки обернулись и резко скисли. Астра, увидев меня, облегчённо вздохнула.

— Наконец-то! Я устала охранять твоё добро от этих чокнутых.

Чокнутые внезапно кинулись ко мне с умоляющими лицами. От неожиданности я с силой оттолкнул дверь, которая тут же захлопнулась, и упёрся в неё спиной под напором двух торпед в женском обличье.

— Кеесик! Милый! Кеесик! — вопили они, вешаясь мне на шею и даже пытаясь чмокнуть меня куда попало.

— Ке-ееесиик!

— Како-овааа!!! — душераздирающе заорал я, и они испуганно отпрянули.

— Так, — продолжал я уже спокойно, отстраняя растерянных девчонок и проходя в комнату. — Что здесь происходит?

— Мы хотели только немножко, совсем немножко, — залебезила Ринка, умильно улыбаясь, а Динка бочком-бочком подобралась ко мне и взяла под руку.

— Ну можно нам взять флакончик? А? — просюсюкала она.

— Какой ещё флакончик?

— Волшебный.

— Как вам не стыдно, девчонки! — взорвалась Астра.

— Ну, мы немножко только, — заюлила Ринка. — Вот и бутылёчки прикупили. Краси-ивенькие.

Она пошарила в сумочке и выудила два крохотных пузырька из розового стекла.

— Са-авсем малюпусенькие… же…

— Говорят вам, нельзя!

— Погоди, Астра, — остановил я её и обратился к девчонкам. — Так что вы хотите сделать с флаконом?

— Мы нальём туда немного волшебных духов, — Динка вздохнула. — Немно-ожечко. Вот стоко-очки… И она замахала пальчиками вблизи моего носа.

— Пожа-алуйста, — Ринка прижала руки к груди. Весь вид её умолял.

— Кееси-ик…

— А зачем вам волшебные духи? — сурово поинтересовался я.

— Э-э… э, — Динка с Ринкой преглянулись.

И куда вдруг девалась их решимость?

— А если скажем, дашь флакон? — хищно спросила Ринка.

— Посмотрим, — небрежно и непреклонно отозвался я.

— Ладно, — Динка махнула рукой. — Ты же знаешь о действии духов.

Я кивнул.

— Так вот, Мы с Ринальдой влюбились… — Она всхлипнула и прикрыла глаза, а Ринка продолжила.

— Они та-акие супер! Та-акие классные!..

— Кто?

— Парни из гвардейского корпуса.

— Так он ведь — женский? — недоумённо перебил я.

— Ну да, женский-женский, а зато напротив — мужской…

Н-да, теперь ясненько, что так привлекло Динарью в гвардейском корпусе. Следовало бы догадаться.

— Мы их там встретили…

— И что?

— Мы уже всё перепробовали, — вздохнула Ринка.

— А они на нас и не смотрят! — выпалила Динка, вытаращив глаза.

Похоже, сам факт невнимания к ним гвардейцев казался ей вопиюще святотатственным.

— А чего вы хотели, недоучки? — усмехнулся я.

— Девочки, имейте совесть, — покачала головой Астра. — Может быть, у них уже девушки есть? А тут вы… И потом, Динарья, а как же Шампри?

— Какой Шампри? — нахмурилась Динка.

— Тот парень, по которому ты сохла на прошлой неделе?

— А, Шамри…. Этот ботаник из созидательской магистратуры.

— Да, ты ещё из-за него целую неделю не пропускала занятий.

Да, было дело. Я ещё удивлялся тогда — откуда взялось такое рвение, и даже одно время наивно полагал, что Динка перевоспиталась. Астра глядела в упор на Динарью, и та заёрзала под её взглядом.

— Это было не серьёзно, — произнесла она, отводя взгляд.

Ринка захихикала.

— Шампри… Шампри, она это… так развлекалась. Ну, мы с ней поспорили, что она сможет обольстить ботаника. Ему ведь до девчонок дела не было, всё в свои книги зарывался… а Динка… В общем, она его домогалась, пока он был недомогаем, а после…

— Понятно, — оборвала её Астра и повернулась ко мне, уперев руки в бока.

— Не отдавай им флакон. Даже близко не подпускай к сундучку. Они станут парней обольщать, и опустошения в городе могут быть ужаснее, чем после нашествия ледяных драконов.

Я это и так знал, поэтому ответил:

— Сожалею, девушки, но флакон вы не получите.

Они тут же насупились.

— А мы всё равно возьмём! — упрямо заявила Динка.

— Не выйдет, ключ-то у меня.

— А мы его откроем, шпилькой, — поддержала её Ринка.

Так вот как она вскрыла каюту жены Командора.

— Тогда пойду на крайние меры, — спокойно сообщил я, прислоняясь спиной к сундуку и складывая руки на груди. — Спрячу его в сейф Керика.

Я не знал, есть ли у градоправителя сейф, просто брал их на пушку.

— Ну и ладно, — Динка надула губы, а Ринка захныкала.

— Цыц! — вмешалось Зеркало. — Кеес прав. Нечего разбазаривать чужое добро. Флакон — это достояние страны Двенадцати и Морской республики.

— Не убудет от твоего Флакона, — сердито ответила Динка. — Мы и духов разливных купили, чтобы его долить.

— Как это? — удивился я.

— Волшебный только Флакон, а духи самые обычные. Во Флаконе они заколдовываются и разливаются по обыкновенным пузырькам. И всего-то, — объяснила Динка.

— Астра, это так? — поинтересовался я у самой честной и высоконравственной. Она нехотя кивнула.

— К сожалению, да.

— Кеес, ну пожалуйста! — снова попыталась Ринка.

— Нет!

— Один разочек!

— Нет, я сказал… Ещё чего. Может вам ещё волшебный веник с совком подарить — осколки чужих сердец подметать.

— Лучше по метле, — усмехнулась Астра. — Им в самый раз.

— Ханжа!

— От…

Послышались шорох и царапанье со стороны улицы. Мы повернулись к окну. По подоконнику…

Глава 14. — самая канительная и суетливая, в которой мы вроде бы готовимся к опасному и трудному походу. Кто как может ЗИМА СЮРПРИЗОВ

По подоконнику… важно расхаживал огромный ворон. «Каррак!». Как он тут появился?

Вечер сегодня стоял необычайно тёплый даже для феглярийской зимы. Окно было распахнуто настежь, — вот он и залетел. Заметив, что мы смотрим, ворон остановился, наклонил голову набок, прокаркал: «Крукррок» и помотал клювом.

Вот тут я заметил у него на шее свёрток! Птица наклонила голову, я не без опаски приблизился и снял кожаный шнурок, к которому был привязан свёрток, с его шеи. «Крринкр» — каркнул ворон, вспорхнул и улетел, только мы его и видели. Уж не привиделся ли он нам? Нет, судя по свёртку у меня в руках.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросила Динка, — заглядывая мне через плечо. Она была невысокого роста, и для этого ей пришлось встать на цыпочки. Динка потеряла равновесие и вцепилась в мою руку, едва не свалив нас обоих на пол.

— Это послание для Кееса, — строго заметила Астра, отталкивая её. — Девочки, разве вас не учили этикету?

— Конечно нет, — хмыкнула Ринка. — Мы и первый курс не окончили.

— Полнейшее бескультурье! — Астра вздёрнула подбородок, и они с Ринкой принялись награждать друг друга привычными эпитетами:

— Дура!

— Стерва!

— Мымра!

А Динка с азартом подначивала.

Не обращая внимания на перепалку, я развернул шелестящую бумагу. Внутри оказалась маленькая коробочка, обшитая тканью. А в ней на мягкой бархатной подкладке лежали мои компас, часы и записка. Я развернул записку и прочитал:

Живи вперёд!

Сердце у меня радостно забилось от смутной догадки, и я даже не смог дочитать записку — всё расплывалась в глазах от волнения. Трясущимися руками я вытащил компас… А! Была не была… И взглянул: Стрелка чуть подрагивая уверенно показывала красным концом в сторону Ледяных гор. Замирая от счастья, я повертел его в руках — стрелка ожила, задвигалась и снова уверенно указала на юг. И часы тоже шли! Вперёд! Так, как надо. Я бережно держал их на ладони и смотрел как маленькая, большая, секундная стрелки идущие, ползущие, бегущие — живые!.. Активно показывали точное феглярское время. Согласно часам на стене (учась в ВШС, я научился понимать местное время). Я прислонил их к уху, прислушался и уловил лёгкое тиканье… Ура!

— Кикимора!

— Язва!

— …… — Ринка скуксилась, будто попробовала кислятину. Похоже, Астрея победила, её запас женских ругательств оказался богаче. И кто бы мог подумать?

— Ура-а!

— Что там, Кеес?! — девчонки разом забыли о своей перепалке.

— Что там, Кеес? — эхом повторил Норд.

— Живу! — закричал я, подкинув коробочку к потолку. — Я живу! Моё время одинаково с вашим! Ура-а! Часы, компас… Я не исчезну!

Девчонки озадаченно переглянулись, а Норд сказал:

— Поздравляю.

Астрея вопросительно посмотрела на меня, а Динка с Ринкой покрутили пальцами у лба.

— А, долго рассказывать, — отмахнулся я. — Это надо отпраздновать. Надо!

— Только без меня, — пробурчал Норд. — Я не праздную. Уже лет восемь как…

Он так тоскливо это сказал, что я опомнился. Надо же, я — счастлив, а ему ещё неизвестно сколько таким оставаться.

— Ладно, — решил я. — Праздник отменяется. Будем отмечать потом, когда дойдём до конца, всё сразу. А пока… пока мне так хочется, чтобы вы радовались. А знаете что… Духи! Наливаю! Давайте пузырьки.

На радостях я готов был и сам этими духами побрызгаться, а потом всех расцеловать.

Девчонки ошалело хлопали глазами, не понимая, какая пчела меня укусила. Вернее, целый отряд диких пчёл.

— Давайте, пока я добрый.

Я собрал у них бутылочки, отпер сундучок и, бережно откупорив волшебный Флакон, аккуратно накапал девчонкам немного духов. Ринка в ответ извлекла из сумочки ещё один пузырёк с обычными духами, я долил Флакон, закрыл крышкой и вернул на место, будто так и было. Астрея всё это время укоризненно глядела на меня.

— Так никто ж не узнает, — виновато оправдывался я, поймав её взгляд.

Девчонки одновременно чмокнули меня с разных сторон и убежали довольные, строя на ходу свои куртуазные планы.

— Ага, выпустил акул в пруд с мальками, — проворчало Зеркало.

— Ничего, — неуверенно ответил я. — Они даже первый курс не окончили, не смогут ничего натворить, знаний не хватит, — и заискивающе улыбнулся Астре. — А тебе налить? Ринка оставила пустой пузырёк…

— Спасибо, мне без надобности, — насмешливо ответила Астра и, тряхнув волосами, гордо удалилась. Не одно так другое. Да уж, — ей точно без надобности.

Я вздохнул и сник. Моя радость куда-то испарилась. Что хуже? Жить в обратную сторону и нравиться Астре, или жить вперёд без надежды на её взаимность…

— Ну, чего стоишь столбом, — одёрнуло меня Зеркало. — Что там ещё в записке-то. Я запоздало опомнился.

— Откуда ты знаешь?

— Поживи с моё, ещё не то узнаешь. Читай. Вслух.

Я прилежно прочёл:

Живи вперёд!

Эти строчки радовали слух и звучали ещё лучше, чем выглядели…

— Дальше!

Кеес, завтра утром мы ждём тебя и твоих спутников в правительственном дворце на полуострове. Это касается всех. Пожалуйста, без опозданий. Олден.

— Уверен, будет весело, — буркнуло Зеркало.

— Погоди, а как без опозданий, если там не сказано конкретно во сколько.

— Наверное, за нами пришлют эскорт, а мы должны быть готовы с утра и ждать. Доверься моему опыту. Раньше десяти не пришлют.

Так, на часах это — вторая четверть солнца и… О чём это я? У меня теперь есть нормальные часы!

— Надо сказать Линку, — и я поспешил в коридор.

На следующий день мы с ним, и с Нордом в кармане, стояли в знакомом солнечно-звёздно-лунном зале перед четверкой правителей и готовились, как обычно, внимать. Сегодня верхний свет приглушили и зажгли маленькие светильники по углам, дрожащие словно свечи… Так это и есть свечи в прозрачных цилиндрах!.. И четыре трона утопали в мягком полумраке.

— Что ж, время пришло, — произнёс Солин. — Мы всё взвесили и постановили, как вы доберётесь до леса Веклок. Но прежде, разрешите представить вашего проводника.

Он вытянул руку в сторону входа, и мы разом обернулись. Двери отворились, и в яркой дуге света возник человек. Постояв на пороге несколько секунд, он вошёл, и тогда стало очевидно, что это — леддин.

— Не-ет, — простонал Линк. — Недаром я подозревал.

Пока я пытался определить, что происходит, магистр решительно обратился к правителям:

— Лучше сразу убейте нас, чем обрекать таким изощрённым способом на верную смерть.

Тем временем леддин приблизился, остановился в нескольких шагах от нас и поклонился правителям, прижав к груди правую руку. А я получил возможность получше разглядеть его. На вид это был необычный леддин. То есть, все они конечно обладали необычной внешностью. Однако у этого волосы были ярко-голубого цвета и почти прямые, с редкими волнистыми прядями. Глаза у него искрились точно белые льдинки в оттаявшей голубой воде, а кожа была не голубоватой как у его сородичей, а скорее серо-белой и напоминала по цвету лёд. Всё наоборот…

Одет он был в чешуйчатую тунику и такие же сапоги, а в волосы были вплетены серебристые ленты. Он поклонился и нам, отведя в сторону левую руку. Внезапно она оказалась напротив светильника, и я невольно отпрянул — рука выглядела совершенно прозрачной с лёгкими темноватыми контурами пальцев… Или показалось?

— Ваш проводник — Дэвтарвернталь-зэн, каарат, — представил вошедшего Дагемир.

И мы должны будем выучить это наизусть, чтобы обращаться к нему по всем правилам альбиледдского этикета?! Язык сотрёшь. Я сразу представил, как у меня во рту появляются и лопаются громадные мозоли. Линк покосился на леддина и заявил:

— Делайте, что хотите, но мы отправимся морем. Лучше уж Завирс, чем… По крайней мере, знакомое зло. Идём, Кеес. — И он двинулся к выходу.

— Не драматизируй, Линкнот, и не кипятись, — Тёмный остановил его движением ладони. — Поговорим спокойно. Когда это ты успел стать трусом?

— Н-да, воровать не побоялся, — ехидно поддакнул Тильтилиг.

Линк в бешенстве обернулся.

— Не смейте попрекать меня прошлым и обвинять в трусости! Отсиживаясь здесь и протирая задницами троны!

Таким я его ещё не видел.

— Не мы заварили эту кашу! — взорвался Созидатель. — Не мы виноваты в том, что…

— Успокойтесь! — вмешался Солин. Никто тебя, Линк, ни в чём не обвиняет. А что до леддинской тропы… Да, путь через Ледяные горы труден и опасен. Однако с ним связано гораздо больше страхов, мифов и суеверий, чем обстоит на самом деле. Я знаю, — вы сможете его преодолеть. Заодно с ветерком прокатитесь по склону Леддакреолона. — Светлый улыбнулся. О чём это он?

— Вас послушать, так всё получается легко и просто, — горько усмехнулся Линк. — Не вам же во льды лезть.

Вот! Так же считал и я, когда он безжалостно гнал меня за пергаментом. Но теперь мы оба попали, и магистру это не нравилось. Так-то! Мы неожиданно переглянулись.

— Ледяная тропа — верная смерть, — уверенно заявил Линк. — И точка!

— Лишь для одинокого и неопытного странника, — неожиданно возразил Дэвтар… что-то там ещё длинное дальше.

Впервые я услышал, как леддин говорил на общем наречии. С характерным акцентом, чуть растягивая слова и отделяя окончания. Однако Линк покрутил головой.

— Самые крутые маги отправлялись туда и больше не возвращались.

— Они уходили в одиночку и без проводника, — невозмутимо ответил леддин.

— Итак, решено, — вмешался Солин, оборвав их спор.

— Иного выхода у вас нет, — мягко подытожил Тёмный.

— Хорошо, — буркнул Линкнот. — Наша гибель будет на вашей совести.

А я даже не понял, на что мы только что подписались, но мне почему-то стало не по себе. Тильтилиг усмехнулся.

— Не бойтесь — не умрёте.

— Доверьтесь нам, — подбодрил нас «добряк» Солин. — Мы подготовим всё необходимое для похода, и с нашим снаряжением переход через горы покажется вам небольшой прогулкой.

— Ну разумеется, — хмыкнул Линк. — День-другой… а потом нас съедят, если не сверзимся с ледяного склона, в лучшем случае.

Неужели всё настолько плохо? Я приуныл.

— А когда отправляемся? Через неделю?..

Солин покачал головой.

— Неужели завтра?

Сердце у меня скакнуло и упало в самые пятки.

— Так когда выступаем? Скажите же наконец, — потребовал Линкнот, переводя взгляд от одного задумчивого правительственного лица к другому.

— В середине зимы, — ответил за всех леддин.

— К чему такая спешка? — насмешливо поинтересовался магистр.

Леддин нахмурился, не оценив его сарказма.

— Ладно, — проворчал Линк. — Зачем ждать так долго?

— Раньше не получится. Ледники ещё подвижны. Они схватятся и застынут по-настоящему лишь к этому времени. Тогда и можно будет выступить без опаски.

— Говори уж всю правду, — сквозь зубы прошипел Линк. Что-то в словах Дэвтарвернталя-зэн, каарата его рассердило…

Опа-на, я сумел мысленно выговорить имя леддина! Надо потренироваться произносить его вслух.

Но леддин молчал с непоколебимым достоинством во взгляде. Правители тоже не торопились с пояснениями. Тогда заговорил Линк:

— Не хотите отвечать — не надо. Я и так знаю. Настоящая причина в том, Кеес, — повернулся он ко мне, — что ледяная тропа ведёт через глубокое ущелье. Зимой — это ледник, а летом — холодная река затянутая тонкой коркой льда. Ущелье называют Гиблым. А знаешь почему? Потому что на дне холодной реки живёт страшное донное чудовище. Большую часть года оно только и ждёт, что кто-нибудь провалится в его голодный желудок. Жрать-то всем хочется!

— Чудовище Нун-фраат зимой спит непробудным сном, — хладнокровно возразил леддин…

У чудища даже имя есть?! Видать, этот донный монстр — не спуна какая-нибудь задрипанная, а раза в три круче…

— … Река замёрзнет, и мы пройдём.

— Он прав, — подтвердил Олден. — А ледник — это далеко не весь путь. Есть ещё перевалы и дороги, опоясывающие пики…

Он хотел таким образом нас обнадёжить или окончательно добить?

— … Хотя идти вам предстоит долго — месяца два с половиной. Так что, в Веклоке вы будете приблизительно ранней весной. Всё зависит от вас. Зато к тому времени Завирессар окончательно уверится, что вы в Фегле, либо навсегда потеряет ваш след.

— Завирс не дурак, — пробурчал Норд. — Вам не удастся долго его обманывать.

— Да, — подхватил Линк. — Рано или поздно он поймёт и подумает о тропе леддинов.

— Он не знает о ней, — вмешался Дэвтарвернталь.

— Ему наверняка служат хранители знаний, — усмехнулся Линк.

— Мы сумеем напустить туману, — заверил его Тильтилиг. — На некоторое время, но вам как раз хватит, чтобы добраться до источника.

— Напрасно беспокоитесь. Давайте лучше обсудим подготовку к походу, — предложил Солин. — И договоримся о точном времени и месте сбора. Пойдёте только вы, а девушки останутся в Фегле. Это вопрос решённый.

Ну ещё бы! Хотя… мне так не хотелось расставаться с Астрой. Увижу ли я её потом когда-нибудь? Едва ли…

К себе мы вернулись только вечером. И там нас ждал ещё один неприятный сюрприз. Дом Керика осаждали гвардейцы из корпуса. Они заполонили улицу. Толпились у двери, заглядывали в окна, лезли по водосточным трубам, висели на фонарных столбах, сидели на деревьях… Свистели, орали и возбуждённо спорили, возмущённо толкаясь.

Вот это мы влипли! Вернее, я влип… А вот уже и первые праздношатающиеся зеваки повылазили из переулков, пожирая глазами невиданное доселе зрелище. Да уж, в памяти феглярийцев мы останемся надолго…

— Ну и ****! — выругался Линк.

— Где?! Где?! Что? — мигом оживился Норд. Я не ответил и поглубже запихал его в карман.

— Похоже, у нас проблемы, — расталкивая гвардейцев, к нам подошёл Керик. — Что происходит?

Линк пожал плечами, Зеркало забубнило, и я нервно сжал его в кулаке. В отличие от них я кажется знал, в чём дело.

В окошке второго этажа мелькнуло девичье лицо, и гвардейцы совсем ополоумели, бросаясь на стены и упоённо вопя: «Ринка! Динка! Девчонки! Вы где?! Сюда! К нам! Выходите!»

И мои утешительные сомнения развеялись. Интересно, сколько эти дуры на себя вылили?

— Расступись! — заревел градоправитель.

Но это не подействовало. Гвардейцы словно с ума посходили и продолжали кидаться на стены, кричать и лупить кулаками в дверь, а попутно и друг дружку… Что я наделал?!

— За-ши-бись, — сказал Линк, и я вполне готов был это сделать, заглушая в кулаке претензии Норда. Оставалось лишь найти стенку поровнее и… помягче.

Однако Керик не растерялся и не стал особо разбираться. При помощи волшебного свистка он свистнул уличную охрану, а охрана вызвала пожарных и разгорячённых парней окатили ледяной водой сразу из десяти пожарных шлангов.

Удивительно, но это помогло. Так что, мотайте на ус, возможно и пригодится. От любовного зелья в виде духов отлично спасает холодный душ. Предполагаю, что если оно попадёт внутрь, поможет также килограмм проглоченного льда, а лучше — мороженного. И вкусно, и полезно. С последующей ангиной и высокой температурой. Тогда гарантированно надолго забудешь объект своей страсти.

Облитые водой и насквозь промокшие, замёрзшие, дрожащие и ничего не понимающие гвардейцы быстро пришли в себя и разбрелись или разбежались кто куда, — жалкие и несчастные. «Последствия одурманивания», — решил я.

А так как к вечеру ударил мороз, то на мундирах и волосах у многих тут же образовалась ледяная корка. Теперь была наша очередь действовать.

— Советую надеть маску, Керик, — предупредил магистр, прежде чем мы ворвались внутрь дома. Так он знал?!

Я тревожно покосился на него. Градоправитель вошёл в дом, а Линк схватил меня за рукав и притянул к себе.

— Ещё одна такая выходка, Кеес, и ты навеки застрянешь во льдах, — прошипел он.

— Откуда ты…

— Ты забываешь, с кем имеешь дело. Я читаю тебя, как открытую книгу. Скажи спасибо, что Керик ничего не понял, а я ему не скажу. И не потому, что я такой добренький. Мы здесь и так на птичьих правах, а я — Хранитель знаний и не потерплю…

— Если выпивка не разжижит тебе мозги, — огрызнулся я.

Вместо ответа Линк затолкал меня в дверь и пнул так, что я пролетел по холлу, чуть не сбив охранника.

Линк! Гад! Злой от стыда и боли я повернулся, чтобы отвесить ему куда следует, но след его уже простыл.

— Лучше с ним не связывайся, когда он такой, — прошуршал из кармана Норд.

— А мне плевать!

— А мне нет, когда меня тискают потными ладонями!

Я опомнился и вытащил его на свет.

— Прости.

— Я поговорю с ним.

— Не надо, сам разберусь. Пошли уж.

Виновниц гвардейского бешенства мы нашли в дальней верхней комнате — забившихся в угол. Над ними возвышалась грозная Астрея и как всегда распекала.

— Дуры! Идиотки! Всё вам мало!

Но, похоже, девчонки и сами были в панике оттого, что натворили и затравлено молчали. Увидев меня, Астра сверкнула глазами и в мою сторону:

— Доволен?!

— Ты чего? Я же не хотел…

— А как будто ты не знал?! — едко высказалась она. — Дурачка не строй! Ты же у нас добренький, а они и рады стараться — вылили на себя всё. Да, кстати, они больше не опасны. Я заставила их помыться и выстирать одежду. — И она вышла, хлопнув дверью.

— Но никто же не умер! — со злостью выкрикнул я ей вслед, понимая, однако, что виноват.

— Ке-е-си-ик, — в унисон всхлипывали Динка с Ринкой. — Прости нас.

— Вот сейчас так бы и-и…

— Всё утрясётся, — пожалел меня Норд. Последнее время мы с ним стали определенно лучше понимать друг друга.

Тут вошла Верения и неожиданно показалась мне маленьким разумным солнышком, осветившим стены этого мрачного дурдома. Как ни странно, она меня поддержала:

— Ты ни при чём, Кеес. Не ты же вылил на них духи. Они сами. Во всём виновата не твоя доброта, а девчоночья глупость. Если мозгов нет, ничто их не заменит, и чужих не займёшь.

Какая же она умная и понятливая, и так не похожа на других девиц. В тот момент я даже пожалел, что мы не можем взять её с собой во льды.

На следующий день градоправитель вызвал нарушительниц феглярийского спокойствия к себе в кабинет и долго беседовал с ними. А пока мы с Веренией по очереди ходили кругами возле двери, норовя подслушать, Астра о чём-то приглушённо спорила с Линком в столовой, но мне было не до них. Всё равно Астрея со мной не разговаривала.

Вскоре наше любопытство было удовлетворено — после обеда Керик объявил о своём решении. Вот так, на следующий день Ринальда и Динарья отправились в женский гвардейский корпус, куда были приняты курсантками на испытательный срок. Так исполнилась давняя мечта Ринки. Динка же всё привыкла делать за компанию, потому что своей мечты у неё не было, но она в любом случае осталась довольна. Уже вечером они щеголяли перед нами новенькой формой, кокетливо поправляя хрустящие пояски и пританцовывая лаковыми сапожками. Неисправимые вертихвостки! Потом их забрали в казармы на постоянное местожительство. Оставалось только ждать, посмеиваясь над оптимизмом Керика и остальных феглярийцев, когда их вернут обратно, достав из руин гвардейского корпуса. Однако время шло, а ничего подобного не случалось, и до нас доходили только хорошие вести, что девчонки вполне освоились и даже не очень бедокурят.

Что ж, феглярийцы действительно волшебники — созидатели, одним словом. Такое сотворить с Ринкой и Динкой даже институту соблазнительных девиц оказалось не под силу.

Для нас же — оставшихся — дни потекли как обычно. Линк по-прежнему пропадал в барах и трактирах, наверное решил заправиться напоследок под самую макушку, не уповая на пабы в Ледяных горах. Иногда, правда, он изучал карты, недовольно бубня при этом. Астрея отказалась от занятий, и мы с ней продолжали дуться друг на дружку. Лишь Зеркало и Верения были моими неизменными спутниками — Норд всегда, а Верения в школе. А в остальное время она сидела в комнате или ходила грустная с красными глазами. Особенно после того, как узнала, что их с Астрой в поход не берут. Иногда к градоправителю заходил наш новый знакомый Дэвтарвернталь-зэн, каарат, и они с Линком обсуждали детали предстоящего пути.

А дни побежали, словно работящие торопыги муравьи. Неудержимо приближалась середина зимы и наше расставание с Феглем. Настали долгожданные праздники. Последнее занятие в этом году проходило как раз в канун Нового года. Это было совмещённое занятие по истории и естествомагии, и вели его сразу два преподавателя — солидный усатый историк и Созидатель.

Мы сидели в огромном круглом зале в одном из сферических зданий школы, где по периметру вместо окон располагались громадные экраны. Соответственно, полукруглые столы размещались в центре зала полукольцами. Однако они пустовали, студентам можно, и даже нужно, было ходить от экрана к экрану. Чем мы тотчас же и воспользовались, поскольку за этими самыми «перфектовизорными проекторами», — так их назвал Созидатель, — производными от светоперфекторов разворачивались важные события исторического прошлого Фегля.

На экране проносились столетия, сменяя друг друга, и перед нами открывалась панорама легендарной битвы между двумя могущественными державами: Альбиледдой — страной леддинов и Фегларинтарией — государством фегляриев. Со слов историка, Фегларинтарией в древности называлась страна, протянувшаяся от южного и юго-восточного побережья до Ледяных гор, там, где сейчас находился современный Фегль.

Преподаватель рассказывал нам о противостоянии и перемирии между феглярийцами и исконными жителями Ледяных гор. Поскольку меня эта тема интересовала, по известным причинам, то я внимал каждому слову преподавателя-историка, который комментировал происходящее.

Я слушал, смотрел и видел себя в окружении молочно белых склонов, поднимался над острыми искрящимися пиками, проносился по заснеженной равнине… У подножия Ледяных гор бушевала грандиозная битва, и вокруг замерших студентов разворачивалось сражение. Армия воинов в сверкающей броне с серебристыми мечами теснила войско беловолосых и синекожих леддинов, облачённых в хрустальные доспехи, с треском ломая их хрустальные пики… Ну, это я вообразил, что с треском, видеотехнологии Фегля по-прежнему были лишены звукового сопровождения…

За армиями тянулся кровавый след, окрашивая снег красной и голубой кровью, превращая его в грязную кашу с крупинками льда. На осквернённом снегу в чёрных растаявших лужах оставались лежать убитые и раненые… Искажённые яростью лица, сведённые последней судорогой боли перед тем как замереть навечно. На фоне ясного дня, под чистым лазоревым небом…

Впечатление было настолько ярким и настоящим, что многие девушки, всхлипывая, отошли к столам, а парни вцепились в стенные перила, и прильнули к экранам, разглядывая доспехи, оружие и пытаясь определить хоть одного военачальника… Вот это я понимаю — видео!

События перенеслись на несколько часов вперёд. Небо посерело и забилось рыхлыми ватными облаками, тихо падал снег, укрывая белым саваном закоченевшие тела и застывая крупинками на мраморных лицах. Снежинки не таяли, а постепенно ложились тонкой пеленой на мёртвые глаза… Бррр…

Я не выдержал и вернулся за стол, слушая голос учителя. Экраны показали разрушенный пригород Фегля и засыпанные снегом деревья, а историк затеял дискуссию:

— … На прошлой лекции мы рассмотрели причины двухсотлетней войны между Фегларинтарией и Альбиледдой. Мы говорили о порядке военных действий, притязаниях обеих сторон и тех разрушениях, которые принесла война. Пострадали обе стороны, но леддины гораздо больше. Почему?.. Кеес!

— Альбиледдов притесняли также и ледяные драконы, и они оказались в блокаде. Даже единственный выход в океан караулили суда феглярийцев, и леддины не могли проникнуть в обитаемые моря. А морские пути сквозь ледяное кольцо были открыты лишь несколько недель в году.

— Правильно. А каково было положение феглярийцев? Да, Нэдин.

— Феглярийцы захватили всё побережье и беспрепятственно могли выйти в океан через тёплый пролив. Люди владели развитым флотом и постоянно доставляли продовольствие с островов, — ответила серьёзная девушка с кудрявыми волосами. — Они не так сильно бедствовали.

— Так. Всё верно. Значит, поэтому леддины первыми решили капитулировать? — лукаво поинтересовался историк

— Леддины — выносливы. Холод для них естественное состояние и даже лекарство от недугов. И они могут подолгу обходиться без пищи, — неуверенно ответила Нэдин.

— Так, верно, и тогда…

Нэдин молчала, а Верения даже подскочила от нетерпения и отчеканила не дожидаясь разрешения:

— Леддины потеряли единственный выход в море. Произошло нашествие льдов и Незамерзающую бухту заполонили айсберги — отколовшиеся во время землетрясения глыбы льда и приплывшие с Ледяных островов. Потом туда окончательно повернуло холодное течение, и бухта замёрзла навсегда.

На экране немедленно возникло изображение — ледяные скалы, сталкивающиеся льдины, — так и застыли, покрыв всё побережье острыми косыми глыбами…

— Верно, — историк прищурился. — А ещё? Неужели только леддины хотели мира?

— Нет, — подскочил со своего места высокий длинноволосый парнишка. — Феглярийское государство тоже было опустошено и ослаблено постоянными войнами, народы на островах роптали — им надоело работать на войну. Решение о перемирии было совместным и обоюдным. Феглярийцам хотелось нормально жить и развиваться, леддинам нужен был выход к морю.

— Молодец…

— Вы забыли ещё кое о чём, — звонко напомнила Верения со своего места. Попробовала бы она так сделать в КЧП — ей бы здорово досталось.

— О чём же? — в дискуссию вмешался Тильтилиг. Он смотрел на дочь Командора с неподдельным интересом.

— О драконах, — заявила Верения. — О ледяных драконах. Кеес упоминал о них. В то время они притесняли не только альбиледдов, но и покушались на благополучие феглярийцев. Драконы обосновались у истоков серебрянки и собирались изменить её русло, чтобы феглярийцам не досталась волшебная сила. Вы же знаете, что значит для созидателей серебрянка. Да и леддинам нужны были изделия из серебрянки. Драконы покушались и на горный хрусталь, совершая налёты на хрустальные копи. В общем леддинам и феглярийцам выгодно было объединиться против общего врага. Тогда ещё врага. Теперь-то они живут в мире с ледяными драконами, никто ни на кого не нападает больше…

— Потому что ледяных драконов стало меньше. Большая часть их погибла от драконьей лихорадки лет двести назад, — вклинился длинноволосый парнишка, заносчиво гладя на Верению. — Потому они и пошли на соглашение, и перемирие это — относительно и неустойчиво.

— Так или иначе, но, объединившись, леддины и феглярийцы сумели противостоять ледяным драконам, — не уступила Верения.

Я даже загордился ею в тот момент. Тильтилиг улыбнулся:

— Верения права. Они сумели противостоять, и сокращение популяции драконов здесь ни при чём. Тем более что большая часть драконов живёт не в этих горах, а скорее на северо-западной территории кольца по Ту Сторону Чёрных гор. А феглярийцы и леддины доказали, что вместе они сильнее ледяных драконов.

Теперь горделиво усмехалась Верения. Она похоже ни на минуту не усомнилась в собственных познаниях. И, видимо, решив продемонстрировать свою эрудицию, поднялась с места и, скрестив на груди руки, лукаво посмотрела на Созидателя и заявила:

— Насколько я знаю, немалая роль в этом принадлежит одному прирождённому «написателю»…

Тильтилиг прищурился и, улыбнувшись в бороду, ответил:

— Вы, Верения, необычайно умная и бесспорно начитанная девушка, но эти нюансы лишь предположения некоторых историков и легендаторов нынешних времён и не имеют убедительных доказательств.

Верения обескуражено села под ухмылку волосатика и хихиканье соседок по столу.

— Лицемер, — прошипел у меня в кармане Норд и неожиданно разразился гневной тирадой. — Он не смеет умалять заслуги Веста и сажать в лужу нашу девочку! Она — умница и верно подметила. Без Веста, где бы они сейчас были, фарисеи?! В лучшем случае — в рабстве у драконов. А ежели он мстит таким образом, то…

— Тише, тише, — осадил я его. — Поговорим об этом позже, Норд. Я в курсе. Верения мне об этом все уши прожужжала. Она же собирается стать крутым «написателем», и её распирает гордость за профессию, так сказать.

А Созидатель уже рассказывал о Чёрных горах, о том, насколько важна эта граница, разделяющая земли по Эту Сторону и по Ту. Государства порядка, чётких законов, слаженных действий и взаимной обусловленности; и страны, где царит беспорядок, путаница и неразбериха…

Вот хотя бы одним глазком взглянуть. Но экраны потухли и зажглись верхние лампы.

Напоследок Созидатель пообещал, что после каникул обязательно расскажет о происхождении Ледяного кольца. Я с грустью подумал, что уже не услышу этого, поскольку в этот самый момент мы скорей всего будем переползать Ледяные горы.

Занятие подошло к концу, преподаватели поздравили всех с праздником и началом каникул, и студенты засобирались, шумно обсуждая планы на вечер. Верения подошла с вопросами к историку, а я выскочил в коридор вслед за Тильтилигом.

За коридорными окнами разливался самый обычный зимний день. И в окружении зданий школы на покрытых инеем холмах я не мог поверить, что только что путешествовал в далёкое прошлое Фегля.

— Господин Созидатель, можно вас на минуточку?

Он обернулся.

— Зови меня просто Тильтилиг, Кеес, мы в неофициальной обстановке.

— Тильтилиг, давно хотел спросить. Вот у вас в Фегле высокие технологии, достижения, а вы по прежнему живёте по старинке.

— Как это?

— Ну, гвардейцы ходят с мечами, в домах топят камины, а по улицам ездят повозки и кареты… Почему бы, например, не летать на металлических птицах или разъезжать на автоматических повозках без лошадей и…

— А ты испытываешь какие-то неудобства, Кеес?

Я смутился.

— Ну-у… не то что бы.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Мне просто интересно, почему вы не торопитесь развиваться. Вы специально тормозите прогресс? — Ух ты! Сам не ожидал от себя таких слов.

Тильтилинг улыбнулся.

— А что значит, по-твоему, развиваться? Применительно к этому миру. Что ты можешь сказать о его устройстве по Эту Сторону?

— Написатели, превращатели, стрелки, школы…, — я запнулся, не зная как выразить мысль. — Но вы же вроде сами по себе.

— Взаимосвязь умений, действий и результатов, — усмехнулся Созидатель. — Так устроен любой мир, даже не магический. Но если эта взаимосвязь основана на магии, то приобретает особенную силу. И ты ошибаешься. Мы не сами по себе. Мы — часть этого Мира, и у нас — созидателей свои законы и своя миссия.

— Но вы опережаете.

— В каком-то смысле да, но не во всех. Мы отвечаем за свою часть устройства. Таков порядок. Мы создаём. Наш главный принцип — созидание без разрушения. На нас лежит большая ответственность. Мы соединяем Страну Двенадцати с остальным Миром, что лежит за пределами ледяного кольца. Ты никогда не задумывался: «а что же там?».

Я помотал головой.

— Ещё успеешь и разберёшься. — Тильтилиг похлопал меня по плечу.

— Ты знаешь всё, что необходимо Кеес. Остальное поймёшь когда-нибудь, если сможешь, а если не сможешь, так и незачем тебе это понимать. Весёлых тебе праздников, мальчик.

Он развернулся и ушёл без предупреждения, скрывшись за поворотом коридора. Пока я усиленно соображал…

— Не лезь в это дело, — проговорил Норд. — Пошли лучше. Праздничный ужин на столе…

Мы шумно отпраздновали Новый год в доме Керика всей честной компанией. Даже Ринку с Динкой отпустили на побывку. Нельзя сказать, что мы сильно этому обрадовались, но они всё равно вскоре слиняли на площадь, надев маскарадные костюмы.

На улицах было полно горожан, несмотря на холодную ночь. Морозец вовсю резвился, кружась с ветрами в новогодней пляске. Ярко горели разноцветные фонари, с улицы доносились песни и радостные выкрики пополам с бабаханьем хлопушек.

Вскоре из-за праздничного стола сбежал и Линк. Наверняка отправился поздравлять всех окрестных трактирщиков. И Астра с Веренией, потеплее одевшись, умчались запускать фейерверки. А я, посидев немного у камина на пару с недоеденным куском торта, поднялся к себе. Что-то не было у меня настроения. Это был не тот Новый год, к которому я привык дома. Где запах мандаринов и ёлки? Где метель за окном и подарки?.. Так я и лёг спать, слушая завывание ветра в трубах, вспоминая о доме, а когда уснул, мне снилось всё что угодно, только не украшенная сияющими шарами ёлка. И вообще, никакой родной дом мне не снился… Ммм…

Внезапно я проснулся и подскочил в холодном поту. Что-то не так! Точно! Где Норд?! Лихорадочно соображая, я вспомнил, что, кажется, так и оставил его на столе в окружении блюд со сладостями. Я натянул штаны, рубашку и босиком кинулся к двери. «Вот растяпа! Как можно было забыть его там? А вдруг…»

Тресь!

— Ай! Растяпа, смотри куда идёшь! — за дверью стояла Астрея и потирала ушибленный лоб.

— Больно?

— А то нет?! Наверное шишка будет…

— Извини…

Она неожиданно улыбнулась.

— Ладно, всё нормально. Я почти успела отскочить.

— А что ты здесь делаешь?

— Была у градоправителя, — ответила она.

— И что это ты там забыла ночью?

— Во-первых, не ночью, а утром. Проснись, соня! Уже утро, — она кивнула на окно, за которым действительно светало. — А во-вторых, какое тебе дело? Разговаривали мы.

— О чём, интересно?

— Я что, должна отчитываться? — она удивлённо вскинула брови.

— Нет, но с чего это вдруг вы решили поболтать с утра?

Он взглянула на меня внимательно и прыснула:

— Ты ревнуешь?

— С какой стати?! — возмутился я и вдруг понял, что не могу вот так уйти, не помирившись с ней…

— Ну? Дашь мне пройти или так и будем стоять?

— Я искал тебя, — соврал я. — Хотел помириться. Скоро мы уходим и… Прости… я…

Она улыбнулась.

— Всё в порядке, Кеес. Я давно не сержусь. Друзья?

И протянула мне ладошку. Такую нежную и красивую… Нет. Это было совсем не то, что мне хотелось услышать. Хотя лучше уж это, чем ничего.

— Друзья, — я сжал её руку, наверное чересчур сильно.

Она высвободила пальцы и сказала:

— Но мы не прощаемся. Я иду с вами!

— Как?! — я даже опешил.

— Ты не рад?

— Да нет же, но там… опасно.

Я не знал радоваться или беспокоиться. С одной стороны пределом моих мечтаний было находиться рядом с ней. Больше этого я хотел разве что вернуться домой. Вернее, я уже не был уверен в том, чего хочу больше. А с другой стороны, возможно, мы не дойдём и сгинем во льдах… А ну его! Астра идёт с нами!

Я едва не обнял её, но наткнулся на исключительно дружеский взгляд и тут же опомнился.

— Как тебе это удалось?

— Я поговорила с Кериком и убедила его. Он сегодня же всё уладит с правителями Фегля. Пойду собираться.

И она убежала, оставив меня в недоумении. Как она убедила Керика? И зачем она решила пойти с нами? Гораздо безопасней было бы отправиться морем… Я встряхнул головой, но мысли в голове не укладывались. Чего это я?! Там же Норд! И бросился к лестнице.

Вбежав в столовую, я не обнаружил следов вчерашнего пиршества. За ночь всё убрали. Пусто! Я обшарил глазами стол. Бред! Не мог же Норд уменьшиться до микроскопических размеров или уйти сам… Под столом, на камине и на подоконнике его тоже не было. Нет!.. Я похолодел, не смея поверить.

— Норд! Норд! Отзовись!

— Ты не его ищешь?

Я обернулся, на пороге стояла Верения, вертя в руках Зеркало.

— Уф! Ты в порядке? — Я взял его из рук девушки и прижал к себе как родного.

— И это спрашивает человек, который запросто оставил друга ночью одного среди объедков, — проворчал Норд. — Если бы не девочка… А ты должен беречь меня. Какой же ты «превращатель» без зеркала?

— Ну извини.

— Не извиняйся, я чудесно провёл время в обществе этой умницы…

Но Верения перебила его, воскликнув:

— А знаешь последние новости?!

— Какие?

— Ночью над городом видели ледяного дракона. Настоящего ледяного дракона! А они здесь уже лет пятьдесят не появлялись.

— Круто! — я просто не знал, что сказать.

— Пока, Норд, — произнесла Верения и вышла. Как-то слишком поспешно. Наверное, побежала делиться новостью дальше. Я запоздало крикнул ей вслед:

— Спасибо!

А насчёт дракона не поверил… И напрасно.

— Не за что, — послышалось из другого конца коридора.

— Прекрати меня душить, — пропыхтел Норд. Я опомнился, перестал вдавливать его в рубашку и положил в карман.

— Пошли лучше превращать что-нибудь, а то я здесь залежался, а ты совсем обленился. Надо бы попрактиковаться — в пути пригодится.

Он был прав. Поднявшись к себе, я вспомнил азы превращения и примерно с полчаса упражнялся на кериковой мебели. Чем немало позабавил Норда. Всё это время меня грела единственная мысль. Астра идёт с нами! Со мной… Я уже представлял, как спасаю её от ледяных монстров. Говорят, что опасности и тяготы пути сплачивают людей и влюбляют. Моя сестра встретила своего парня именно так, в походе, во время страшной грозы, просидев всю ночь в лесу, вцепившись в него и дрожа от страха… Правда, через месяц они поссорились и разбежались, но не суть важно… Скорей бы в поход!

Линк не разделял моего энтузиазма, особенно после того, как узнал, что Астра тоже идёт с нами. Он долго бухтел по этому поводу и бурчал что-то типа: «Женщина во льдах — жди беды» или «Какой к бякусу поход…».

Однако вопреки его брюзжаниям этот знаменательный день настал. Вернее, сначала ему предшествовал день накануне похода. День сборов и суматохи. Правители Фегля прислали нам полное снаряжение, как и обещали. Это были удобные вместительные рюкзаки из водонепроницаемой ткани, а в рюкзаках мы нашли всё необходимое: в первую очередь, тёплую одежду, обувь и одеяла. Керик тут же рассказал нам о самонагревающихся нитях из особых сплавов, вшитых в подкладку. Чем крепче мороз, чем лютее холод и злее ветер — тем сильнее они накаляются и лучше греют. И высушивают, если ткань намокнет.

В рюкзаках оказался и провиант в блестящих герметичных упаковках: мясо, каша и овощи. Их нужно было лишь разогреть. А в полотняных мешочках и бумажных пакетах лежали питательные коврижки, сухой творог, орехово-фруктовые брикеты и плитки товилата.

Другая часть снаряжения — верёвки, крючья, фонари, палатка из той же самонагревающейся ткани, что и одеяла; котелки, фляги, а также ледоступы, ледорубы, ледоприсоски и переносная минижаровня были уложены главным образом в рюкзак Дэвтарвернталя.

Минижаровня привлекла моё внимание тем, что напоминала старинную коричневую чернильницу-непроливашку. Такая с незапамятных времён хранилась у моего деда, и в детстве я частенько играл ею. Угадайте-ка, что именно она изображала… Правильно!

Только настоящая жаровня была намного больше, примерно с баскетбольный мяч.

— О, это вещь, — заметил Керик. — Обогревает радиус палатки, так, что тепло не выходит за её пределы. На открытом пространстве нагревает воздух примерно метров на пять, но сама остаётся совершенно холодной, не растапливая лёд и снег. Это очень удобно во льдах. Видите, углубление сверху? Можно еду разогревать и воду кипятить. И даже баню устроить в походных условиях….

Я тем временем подбивал Норда превратить вещи во что-нибудь мелкое, чтобы легче было нести.

— Бесполезная трата сил, — отбрыкивался он. — Хватит на несколько дней, а потом опять превращать.

Керик невольно услышал наш разговор. Он подмигнул Зеркалу и попросил:

— Кеес, сложи-ка всё в рюкзак.

— Зачем?

— Увидишь.

Я так и сделал. Рюкзак действительно оказался невероятно вместительным. Туда уместились и мои вещи с набором туриста, и одеяло, и волшебные предметы, и провиант. Ещё и место осталось. Поразительно! Я затянул ремешки.

— А теперь на спину его?

— Ладно… И что… Ух ты!

Рюкзак оказался лёгким, почти невесомым, словно там и не лежало всей этой массы предметов, килограммов на двадцать. Надо же.

— Убедился?

— Ещё бы! Здорово. И не нужно превращать вещи в микробов.

— Во что? — не понял Керик.

— Ну, в таких маленьких… э…э… козявок.

— То-то же, — усмехнулся Норд.

Тут пришёл Линк, осмотрел снаряжение, бросил в общую кучу карты, и удалился в свою комнату, кивнув на ходу:

— Привет, Кеес, Керик, привет.

— Это он из-за похода волнуется, — вздохнул Норд.

Волнуется? Из-за похода? Что-то не похоже на Линка…

На следующее утро мы сидели в столовой собранные и абсолютно готовые к походу. День начался относительно спокойно, без суеты и происшествий, не считая того, что я снова забыл Норда на столе и едва вспомнил об этом. На этот раз мне принесла его Астра.

Ой, как мне всё это не нравилось. Что-то слишком часто я стал забывать Зеркало где попало. Раньше такого не случалось. Не к добру это, учитывая мой статус «превращателя». С этого момента я решил не терять бдительности.

Вскоре подошли Солин, Олден, Тильтилиг и Дагемир. Они решили проводить нас. Вот только Верении я с утра не видел. Наверное, переживает бедняжка, что её не взяли, и плачет где-нибудь в уголке…

— Солин, — обратился я к Светлому. — Я хотел бы попрощаться с Веренией, но она видимо не хочет. Передайте ей, пожалуйста…

Я протянул ему шкатулку с говорящими и двигающимися куклами — чудом феглярийского созидания. Они пели и плясали, стоило только вынуть их из коробки.

— … От меня. Я потратил на них почти все свои реалы.

— Думаю, они ей понравятся, — с улыбкой ответил Солин. — Я передам конечно. Не беспокойся.

Тут подошёл Созидатель и вручил мне обещанный сертификат с печатями, подписями и гербом Фегля — морской черепахой на серебристом фоне в ореоле ледяных вершин. В сертификате золотыми буквами значилось, что я «успешно окончил начальный курс обучения в ВШС и мне присваивается звание созидателя нулевого уровня с правом возобновления обучения». Я вполне мог гордиться собой. Вот только «нулевой уровень» меня смущал.

— Есть к чему стремиться, — заметил Тильтилиг, пожав мне руку.

Линк мрачно меня поздравил, Астрея чмокнула в щёку, и минут пять я приходил в себя, пока остальные выслушивали наставления правителей Фегля.

— Интересно, сколько всего уровней? — подумал я вслух.

— Точно не выяснено, — ответил Норд.

Теперь ждали леддина, и когда он появился, то правительственная карета отвезла нас в западную часть города, что стояла на реке. Мы сели в крытые лодки, как и в первый свой день в Фегле, и поплыли в сторону Ледяных гор, туда, где острый ледяной хребет изгибался, соединяясь с береговой линией.

Вскоре мы дошли до места, где река разветвлялась на два рукава. Один впадал в море, а другой убегал на юг. Молча высадились на маленькой пристани, где нас ждали леддинсткие повозки, нанятые проводником, чтобы довезти до Леддокреолона. Невозмутимые возницы альбиледды неподвижно застыли рядом, а и патлатые бычки нетерпеливо переступали на месте.

Мы немедленно погрузились в повозки. Солин произнёс напутственную речь из которой я, размышляя о своём, запомнил только: «Счастливого пути и пребудет с вами мир…»

Утро стояло промозглое — туман как раз начал оседать на землю мелкими капельками, и я ощущал кожей рук и лица его холодные колючие прикосновения. Итак, опять в дорогу. Засиделись мы в гостеприимном Фегле…

— Счастливого пути! — крикнул Дагемир, когда мы отъехали и, оборачиваясь, я видел, как правители машут нам вслед.

А потом их силуэты скрылись в тумане, а мы выехали на равнину. Ледяные склоны приблизились…

— Отсюда ещё дней пять пути до Леднога и три из них вдоль побережья, — сказал проводник. — А потом дней десять до Леддокреолона, при хорошем раскладе.

Я поначалу и не заметил, что оказался с ним в одной повозке. Неужели так задумался? Странно… Наверное из-за его переливчатого плаща. Хотя, при чём тут плащ? Одеты мы были все одинаково в феглярские куртки и штаны. Только Дэвтарвернталь отличался от нас своим леддинским прикидом. Ведь ему и холод, и ветер нипочём.

Я огляделся по сторонам. Мы действительно ехали вдоль берега моря — каменистого, неприветливого и холодного под сумрачным небом. Вдалеке я увидел домики рыбаков, сети, болтающиеся на ветру и перевёрнутые лодки. Леддин отвернулся и о чём-то беседовал с возницей по-леддински. Я попробовал окликнуть его:

— Э-э… можно вас спросить!

Он не обернулся. Тогда я прилежно выговорил:

— Дэвтарвернталь-зэн, каарат!

На этот раз он обернулся.

— Да?

— А что это за Леддокреолон?

— Широкий спуск, — ответил он. — И кстати, можешь называть меня просто Дэв.

— А как же…

— Этикет? Здесь это ни к чему. Да и мой каарат считает, что в этом нет необходимости. Обращайся ко мне так, как тебе угодно, только никогда больше не вклинивайся в мою беседу с сородичами.

Вот так отбрили! Однако он улыбнулся:

— Я-то не против, и привык к нетерпению феглярийцев, но даже наши погонщики будут за это тебя презирать. Предупреждаю, для твоей же пользы. Этикет.

А он нормальный парень…

Под колёсами повозки захрустело, и я глянул вниз. Мы ехали по снегу, что клочками покрывал равнину. Повсюду были разбросаны белые лоскуты, а под хвойными деревьями, которые одиноко возникали у нас на пути — намело целые подушки-сугробы.

В тот день мы обедали на ходу и остановились только вечером, в гостинице. Здесь ещё встречалось жильё; в основном попадались харчевни и постоялые дворы. В одном из них мы поужинали, переночевали, а утром снова двинулись в путь.

На второй день мы немного освоились и разговаривали, перебираясь с повозки на повозку. Леддины выказывали недовольство, но Дэв что-то разъяснял им, и те замолкали.

Однажды я заметил, как Линк прячет за пазухой флягу. Видать, решил не надеяться на леддинские пабы, а в её содержимом можно было и не сомневаться.

На третью ночь мы заночевали уже в палатке под походными одеялами. Однако, как только мы остановились на привал и разбили лагерь мне почудилось, что кто-то прячется в кустах, растущих по краю редкого хвойника. Как будто за мной следил чей-то настойчивый взгляд…

Померещится же такое! А ведь главные ужасы ещё впереди, если верить словам Линка.

Я списал это на усталость и разыгравшееся воображение, но немедленно отошёл подальше от кустов. Даже по нужде ходил в другую строну, за бугры, продолжая тревожно всматриваться в окружающие деревья. Всё-таки Ледяные горы близко.

Вскоре я почти забыл об этом, но когда стемнело, и в палатке зажгли фонарь, уловил краем глаза мелькнувшую тень, словно нечто прокралось мимо, коснувшись стенки полога… Но никто ничего не заметил, и я на время успокоился, а посреди ночи проснулся, разбуженный странными звуками.

Луна заглядывала в отодвинутый полог, и… Кто-то шуршал у входа в палатку! Как раз там, где у нас были сложены мешки с провизией. Так ведь и без еды можно остаться!

Под влиянием внезапного импульса я метнулся туда и увидел в бледном свете луны тонкую руку, тянущуюся к пакету с коврижками. Недолго думая, схватил эту руку, рванул на себя, и кто-то…

Глава 15. — самая чудовищная, в которой мы совершаем переход через Ледяные горы ХРУСТАЛЬНЫЙ МЕЧ

Недолго думая, схватил эту руку, рванул на себя, и кто-то… с той стороны пронзительно заверещал. Да ещё таким знакомым визгом… Ёжки-кочерыжки!

Я дёрнул сильнее и затащил внутрь упирающуюся… Верению. Она тут же замолчала, но поздно — мои спутники заворочались и начали просыпаться. Линк сел, сонно покачиваясь и протирая глаза. Астра подскочила, ошалело таращась на нас спросонья. Я потребовал ответа:

— Что ты тут делаешь?!

Холод пробрался в палатку белёсым облачком пара, и я задёрнул полог. Так-то лучше.

— Опять ты! — похоже, Линк окончательно проснулся, но не до конца соображал, где находится, поскольку накануне прикладывался к заветной фляге. — Какого бяса…

У Верении зуб на зуб не попадал. Не от холода. Замёрзнуть она не могла. Я заметил, что на ней походная феглярийская одежда. Только сидела она на Верене угловато, явно не по размеру. Меня словно шибануло:

— Где ты это взяла?

Верения стиснула зубы и всхлипнула.

— Это моя, — неожиданно ответила Астра.

— Твоя-а?!

— Да — моя! — и она затараторила, отбросив одеяло:

— Да, виновата я, взяла её с собой, дала одежду, попросив лишний комплект для себя, чтоб переодеться, если что, меня и ругайте!..

— Стоп! Стоп! Стоп! — Линк затряс головой и замахал руками.

А я, честно говоря, растерялся. Впервые видел Астру такой отчаянной и взъерошенной.

— Это я взяла Верену с собой, — твёрдо повторила Астра. — Она была со мной.

— Хм-да, — хмыкнул Линкнот. — И как это ты её сюда притащила? Да ещё так, что я не заметил. В кармане, что ли? — И сухо рассмеялся.

Вот оно что! Хранитель знаний уязвлён тем, что его обвели вокруг пальца глупые девчонки… Пить надо меньше!

— Ну да, в кармане, — подтвердила Астра. — Заколкой для волос. Если бы не Кеес…

— Именно так, — поддакнул Норд. — А я превратил.

— Ты-ы?! — Линк явно офигел. Н-да, ситуация становилась взрывоопасной…

Хорошо ещё, что леддины вроде бы не проснулись. Возничие спали в повозках и проводник там же. Им зима — не зима и холод нипочём. Они хорошо чувствовали себя снаружи, под звёздами и подальше от нашей жаровни…

— Что за крики? — в палатку заглянул Дэвтарвернталь. — Что тут у вас стряслось?

— Вот! — Магистр сердито кивнул на Верению.

— А-а, — с облегчением протянул леддин. — Я уж думал, снегополз. Редко, но бывает, они и сюда доползают. Тогда — караул. А в этом году и снега будто немного…

Я не успел спросить, что это за таинственные (и наверное очень плохие) снегоползы, как Линк объявил экстренное совещание. По просьбе Дэва я потушил жаровню, и мы сели в круг.

— Она должна немедленно вернуться в Фегль! — громко настаивал Линк. Верения подавленно молчала, низко опустив голову.

— Пешком? — скептически бросила Астра.

— Нам хватит и двух повозок.

— Возчие не согласятся, — покачал головой Дэв. — Так с ними не договаривались.

— Ну не пешком же ей идти, — вставил я.

В действительности, мне понравилась мысль взять Верену с собой. Я так к ней привык и радовался, что теперь она с нами.

— Наймём в трактире повозку, — заявил магистр. Очередной вздох Верении напоминал цепочку горестных всхлипываний.

— Впереди не будет трактиров. Вчера мы миновали последнюю харчевню, — сообщил Дэв. Верения с надеждой взглянула на леддина, а Линк недоумённо сморгнул.

— Как, нет?.. А «Приют у склона»?

— Снесло лавиной год назад, — сдержанно ответил Дэв. Линк шумно сглотнул и, на миг опечалившись, забыл о дочери командора…

— Всё! Хватит! — подскочила Астра. — Верена идёт с нами. Под мою ответственность.

Линк резко стал прежним магистром.

— Норд!

— Н-да?

— Не ннн-дакай! Сам заварил кашу — вот и расхлёбывай. Преврати её быстро во что-нибудь, положим в рюкзак и дело с концом.

— Ну не-етушки! — воспротивилась Верения.

— Вот ещё, — фыркнул Норд. — Пусть идёт так.

— Ты! Стекляшка! Как тебе вообще в голову пришло такое!

— Ну-у, я довольно умный, если ты не заметил…

Астра внезапно покраснела. Так-так…

— Ты — умник-разумник! Да я тебя, за такие дела, в превращательный салон красоты сдам. Будешь там дамочек ублажать, меняя им форму груди и носа.

— Э… — вмешался я.

— И тебя вместе с ним. Горе-превращатель.

— А меня-то за что?! — возмутился я.

— Твоё зеркало, ты и в ответе.

— Нет! — вспыхнула Верения. — Это я отвечаю. Я стащила Зеркало у Кееса.

— Мы, — поправила Астра.

— Так вот оно что! Значит это не я растяпа, а вы — воришки.

— Так получилось, — Астра смутилась. — И в первый раз ты сам забыл Норда на столе, а мы нашли. Поговорили. Вот так и родился наш план.

— А я был не против, — хихикнул Норд. — Люблю превращать, забавы ради.

— Целый заговор, — сокрушённо пробормотал я, чувствуя себя идиотом.

— Заговор! — гаркнул Линк. — Заговорщики бясовы! Пешком у меня пойдёте! Ножками! Пусть Норд сотворит для вас саночки из кучи… Любишь превращать, люби и…, — разорялся Линк. Но так и не придумал, чего надо любить, как вмешался Дэвтарвернталь:

— Давайте голосовать.

— Чего? — Линк даже онемел от неожиданности.

— Проголосуем за то, чтобы девочка шла с нами.

— Ну пожалуйста! Мне очень, очень надо… — запричитала Верения.

— Не сметь влиять на результаты выборов! — рявкнул Линк и первым полднял руку. — Я против!

Естественно, Верения победила большинством голосов. Моим и Астры. Норда не считали, потому что у него не было рук, а леддин воздержался.

После этого кое-как скоротали остаток ночи. Магистр ворочался и бормотал:

— Две женщины во льдах, две женщины во льдах — жди двойной беды…

Так и уснули, под утро.

Через несколько дней мы достигли подножий. Тут намело снега высотой с человеческий рост. Он лежал, пушистым шарфиком обтягивая подошвы гор. Совершенно гладкие ледяные склоны уносились так высоко в небо, что вершины невозможно было разглядеть, даже запрокинув голову. Дальше начинались облака.

— Шуба и шапка, — улыбнулась Астра.

— Всё вам женщинам шубы, — проворчал Линк.

— Нет, ещё и бриллианты, — съязвила Астра.

— В горах насобираете. Там блестяшек много, — не упустил своего Линк. — Ледышки подойдут?

Видать, фляга опустела…

А меня беспокоило другое, — как мы поднимемся по отвесной стене. Однако леддины быстро показали способ. Дэв попросил нас выгрузиться из повозок. Возничие поставили их на задний борт, надавили пару рычагов, добавили к упряжке несколько креплений; и вот перед нами — подъёмники. Вместо колёс выдвинулись полозья, и леддины уселись на бывшие повозки сверху. По их команде лохматые бычки прыжком очутились на скате горы и ловко взобрались повыше, так, что подъёмники повисли, зачерпнув снегу. Присоски у них вместо копыт что ли?

Пробравшись по сугробам, мы вместе с рюкзаками забрались внутрь и… Поехали! Или точнее — поползли. Полозья легко катились по ледяной стене, а я силился разглядеть — есть ли камень внутри горы, или она целиком состоит изо льда. Занятый этим вопросом, я почти не глядел вниз. Зато смотрела Верения, вцепившись в меня и тихо ойкая. От этих «ой-ой» у меня синяки останутся на предплечье.

Так мы поднимались, наверное, час или больше. Восхождение закончилось, когда мне начало казаться, что прошло несколько дней. Мы взобрались выше облаков, но половина из них вскоре рассеялась, а другую — отнесло подальше в горы, и нам открылась панорама долины. Много-много белых и чёрных пятен, чёрточек и точек внизу. Некоторые точки двигались, а иные оставались на месте, сколько на них ни смотри. Фегля мы не увидели совсем. Зато синее небо спустилось так низко, что невольно хотелось пригнуть голову. Вершина горы оказалось неожиданно гладкой — этакое огромное ледяное плоскогорье. Дэв объяснил что это несколько гор слившихся в обширное высокогорное плато — ступень Хсандара…

— А что, есть и ещё выше? — изумилась Верения.

Дэв кивнул и отошёл помочь возницам. Повозки за пару минут совершили обратную метаморфозу, только полозья остались прежними и выдвинулись дополнительные с боков.

— Для трения, — объяснил проводник, — Чтобы повозку не заносило, когда скользко.

Можно подумать, здесь бывало не скользко.

Мы загрузились снова и двинулись вперёд. Всё это время бычки невозмутимо что-то жевали из мешочков, висящих на коренастых шеях, равнодушно взирая на нас. Привыкли, наверное.

Вскоре мы въехали в туманную завесу, а потом занавес словно разомкнулся, и перед нами в одночасье выросла громада леддинского города…

— Ледног, — объявил Дэвтарвернталь.

Это был Станция-город и последний крупный населенный пункт на пути к ущелью.

— Остановимся тут на пару дней, — сказал проводник.

Все очень этому обрадовались.

Мы спешились и двинулись по ледяным улицам, озираясь вокруг. Повсюду возвышались ледяные дворцы из миллиона молочно-белых сосулек правильной или затейливой формы…

Дэв заметив, как мы глазеем, тут же объяснил нам, что все здания в городе построены из белого хрусталя.

— А разве хрусталь не бесцветный и не прозрачный? — удивилась Астрея.

Верения снисходительно усмехнулась, а я поддержал Астру:

— Прозрачный, вроде бы…

— Разный, по цвету и прочности, — улыбнулся леддин. — Бесцветный и прозрачный — хрупкий. Из него делают посуду и украшения. Белый хрусталь один из самых прочных. Из него возводят дома. В основном. Есть и дома изо льда. Дальше вы их увидите. Но теперь в ледяных домах живут только приверженцы традиций и главы семей дааната и каарата.

— А почему эти дворцы похожи на ледяные? — спросила Астра.

— Стилизация, — ответит Дэв.

— А какой ещё бывает хрусталь? — поинтересовалась Верения.

— Жёлтый — среднепрочный. Из него делают игрушки и хозяйственную утварь. Из серого и сиреневого — высокопрочного изготавливают инструменты и мебель. Зелёный — лечебный, из его порошка разводят снадобья, оранжевый… Есть и особый хрусталь — синий. Обладает магическими свойствами. Его называют кинлит. Из него делают амулеты. Но более всего ценится красный — драгоценный хрусталь и чёрный — сверхпрочный. Из чёрного вытачивали оружие, в прежние времена…

Выходит, оружие, что я видел на уроке, действительно из хрусталя.

— … Копья, кинжалы… мечи.

— А теперь? — Верения решила побить рекорд любознательности.

— Красный и чёрный хрусталь навсегда исчез из недр, — печально ответил Дэв. — Стал легендой. Остались воспоминания, да изделия из него, что ценятся выше серебрянки. Кое-какое оружие ещё хранится в семьях, хотя самое легендарное запрятано где-то в горных тайниках и память об этом давно утрачена.

А я вдруг вспомнил, где видел много чёрного и красного хрусталя сразу в одном месте. Конечно же, во дворце короля демонов. Может быть это как-то связано?..

— Мы пришли, — сказал Дэв.

В гостинице нам выделили целых две комнаты. В одной грелись мы, в другой поселились леддины. Отдохнув от тягот пути, погуляв по городу и набрав леддинской провизии, мы снова отправились в путь через два дня. Провизия, как объяснил проводник, для них — леддинов, а мы «такое есть не будем».

Мы проехали несколько поселений и одиноких домов из настоящего льда. Некоторые были вырублены внутри застывших водопадов.

— Здесь раньше было тепло? — тут же спросила Верения.

— Миллионы лет назад, — ответил Дэв, ему нравилось разговаривать с девочкой. — Ещё до ледникового горообразования.

Ура! Значит, я был прав — внутри гор есть что-то каменное.

Иногда мы ночевали в леддинских домах. Неприветливые, но гостеприимные хозяева разрешали нам разместиться в своих залах и даже разжечь жаровню.

А вскоре мы увидели, что значит — выше ступени Хсандара. Когда проехали между двух вершин — ступеней Хвалка, просто гигантских. Вот так ступеньки!

Миновав ещё несколько таких горных макушек, мы наконец достигли площадки Леддокреолона. Извилистые желоба сливались в один широкий спуск, состоящий из нескольких горок с бортами, и терялись внизу, во мгле облаков. На ледяной станции нам выдали две ледяны из серого хрусталя, похожие на корыта с боковыми держалками и отделанные изнутри мехом.

— Я на таком не поеду, — испугалась Астра, и мы полчаса её уговаривали. При этом Линк не раз терял терпение, срывался и орал. Уговорили-таки!

Мы навсегда распрощались с возничими и бычками. После Леддокреолона нам предстояло тащиться своим ходом. Потом с помощью станционника влезли в меховые коконы-комбинезоны, надели хрустальные шлемы и уселись в готовые к спуску ледяны. Станционник прикрепил к задним скобам толстенные тросы, убрал задвижки и… Мы полетели!

Летели долго, стиснув зубы, вжавшись в днища, а некоторые ещё и визжали. Верения сидела в другой ледяне, с Дэвом. Астра упорно прикидывалась храброй, и некому было в меня вцепиться. Да и присутствие Линка к этому не располагало.

Смотреть по сторонам было невозможно. Мы летели с бешеной скоростью, и горы слились в одну белую полосу… Выскользнув прямо в небо и пролетев ещё немного, мы приземлились на ледяном озере. Пронеслись по льду, взвив тучи снежной пыли, и, замедлив ход, — дёрнулись и остановились. Сработали крепления. И едва мы сняли снаряжение и, шатаясь, выбрались с поклажей на лёд, как тросы завибрировали, и ледяны поползли обратно.

— Ну, как вам? — лукаво поинтересовался Дэв.

— Офигительно, — выдавил я, падая в снег.

Астра с Веренией бухнулись на четвереньки, а Линку хоть бы что. Вылез и пошёл, оглядывая снежное поле.

Озеро лежало в обрамлении причудливых сугробов и в окружении гор. На поверхности озера снег был разбросан горстями, и ветер гонял его туда-сюда…

— Нам туда, — сказал Дэв, указывая на трещину, чернеющую на фоне белых склонов. Мы дружно переглянулись.

— Ущелье, — пояснил леддин. — Надевайте ледоступы, если не хотите падать.

Но даже с ледоступами я ощущал себя жирафом на льду, пока ни приноровился. А потом мы даже катались наперегонки — кто кого перескользит. Рюкзаки-то ничего не весили. Было весело. Даже Линк смеялся, когда мы по очереди тыкались носами в сугроб.

Так и добрались до ущелья. Проход нырял меж ледяных глыб и углублялся в горы.

— А нельзя как-то обойти? — меня охватывала тоска, когда я смотрел туда.

— Трусишь, шуруй обратно, — поддел Линк, — и барышень с собой прихвати.

Надо же какое рвение! А кто-то ещё совсем недавно не собирался туда лезть.

— Это, надо понимать, замёрзшая река, впадающая в озеро, — констатировал Линк. — А на дне караулит чудище?

Издевается… Девчонки переглянулись, но промолчали.

— Спит оно, — поправил Дэв. — Нам нечего бояться. Идёмте.

И первым вошёл в ледяной коридор с узкой полосой света наверху. Я вздохнул и показал девушкам пример. А Линк, посмеиваясь, замкнул шествие.

Горные стены давили на нас. Здесь они были вовсе не гладкие, а ребристые. Местами из склонов торчали острые сосулины; иногда такие длинные, что приходилось их перелезать. Бывало и солнце не достигало дна, и мы двигались в холоде и полумраке. Туман спускался с вершин, окутывал ноги и добирался до пояса. И мы плыли в нём, почти не различая друг друга. Сквозь царство стужи и ледяного тумана.

Временами горы расступались, пропуская солнце, и ущелье расширялось. Но это было гораздо опаснее, по словам Дэва. Здесь случались обвалы и лавины. Следы обвалов то и дело попадались нам на пути — кучи ледяных осколков в снежной пыли. Издалека на солнце они казались россыпями алмазов. Девчонки скользили к ним, восторженно вереща и размахивая руками, и разочарованно находили лишь куски битого льда.

На ночлег останавливались в ледяных пещерах, каких здесь было на каждом шагу. Одни — абсолютно гладкие, другие — с мёрзлыми наростами и торчащими сосульками. Мы разбивали палатку внутри пещеры, зажигали жаровню, а Дэв оставался в пещере. Как и все леддины он не выносил жары. Несколько раз мы даже устраивали походную баню. Растапливали в котелках лёд, снег и мылись по очереди в палатке. Сначала девушки, а потом мы с магистром. Дэвтарвернталю хватало окунуться в сугроб у входа в пещеру.

Честно говоря, я даже заскучал от ледяного однообразия. В течение двух недель никаких особых трудностей и опасностей не приключалось. Ничего страшного не происходило. Да и сам переход был не таким утомительным, учитывая, что большую часть суток мы не отрывали ног от ледяной поверхности. Мышцы болели только первые дни. Линк упорно пёр вперёд. Иногда ворчал. Девчонки потихоньку хандрили, но хотя бы не ныли. А я держался бодрячком, глазел по сторонам и беседовал с Дэвом.

Лучше всех было Норду. Он благополучно молчал у меня в кармане. Изредка подавал голос, только для того, чтобы поинтересоваться: «Где мы?» и «Долго ли ещё?». Как будто это влияло на скорость передвижения.

В общем, не считая лёгких походных неудобств, никаких проблем. Феглярийские костюмы защищали нас от снега и холода, жаровня грела по ночам, в одеялах недостатка не было; ели мы досыта, хоть и довольно однообразно, и от жажды не мучались. Можно было, в крайнем случае, снега поесть или погрызть отломанную сосульку.

— В лесу со спунами и то страшнее, — высказался я как-то. Дэв загадочно на меня посмотрел, но не сказал ни слова.

И вот как-то раз в начале третьей недели мы остановились в маленькой пещерке. Поужинали. Леддин как обычно подождал, пока все сходили по своим делам за выступ, а после «задраил» вход в пещеру. Он всегда делал так перед сном, разбрызгивая из цилиндрика жидкий хрусталь с водой. Затвердевая серой шелестящей завесой, эта смесь превращалась до утра в тонкую, непроницаемую занавеску. К утру она всегда рассыпалась. Сам Дэвтарвернталь на этот раз остался снаружи. Пещерка оказалось крохотной — палатку не поставишь. Едва хватало места для четверых человек с одеялами и жаровни.

Среди ночи я внезапно проснулся оттого, что мне приспичило. Натянул куртку и отодвинул занавеску… Тёмно-синяя полоска, усыпанная звёздами, морозный воздух и мерцающий во тьме лёд… Дэв спал, закутавшись в чешуйчатый плащ и привалившись к склону ущелья. Я прокрался мимо него за выступ (не у входа же), и застыл… Прямо на меня уставились два больших круглых ничего не выражающих глаза. Потом кто-то зашипел, и глаза стали приближаться, а за ними постепенно вырисовывалось нечто бесформенное и омерзительное…

— ААААА!

Я рванул назад и едва не сбил с ног леддина.

— Там… Там! Там…

— Знаю, мыгры, — спокойно ответил он.

— Мыгры?

— Серые мыгры — обитатели ледяных ущелий, — он пожал плечами. — А ты думал! Тут полно всяких тварей. Днём они прячутся, а по ночам вылезают из нор. А иные и днём не дремлют.

— А как…

— Понятное дело, вы их не видите. Да они к нам и не приближаются. Боятся. Кинлит их отпугивает.

— Кто? Что…

— Кинлит, — он выпростал из-под рубашки тонкую цепочку с кулоном. И ярко-синий хрусталик в оправе из серебрянки озарил окрестные льды. Неподалёку заурчали, и серая тень метнулась прочь, сверкнув напоследок глазами.

— Видишь. Синий хрусталь отпугивает всякую жуть. А в серебрянке он наделён двойной силой. У каждого леддина такой. Мы без кинлитов не выходим из дома.

— Так значит, всё это время рядом с нами были эти…

— И эти, и другие.

Я едва не сел на лёд. Однако вскоре успокоился и даже сходил за выступ. Потом мы с Дэвом сидели на пороге пещеры и разговаривали.

Светало. По ледяным откосам расползались бесформенные тени. Это были мыгры.

— Мыгры по природе одиночки и менее опасны, чем гурфы. Гурфы — мелкие, но сбиваются в стаю и меняют цвет. Сольются с горой, и не разберёшь. Или снегоползы… Смотри! Там, наверху и внизу.

Я глянул туда, куда он показывал. По краю ущелья медленно двигалась снежная струйка, а ниже — шевелился сугроб. Брр…

— На ступенях Аддафа, в лиге отсюда, выпал снег, — объяснил Дэв. — Вот он и мигрирует туда, где снега больше. А по пути собирает всё живое. Знаешь, сколько на моей памяти одиноких путников так закончили. Не сосчитать.

— То есть, ты хочешь сказать, что без тебя и твоего кинлита… — я запнулся, — мы…

— Да, были бы обречены. В первую же ночь в ущелье к вам в пещеру нагрянула бы парочка таких мыгр, и даже косточек не осталось бы. А гурфы и среди дня не гнушаются.

— Жуть! И что, против них нет оружия?

— Почему? Есть, — Дэв показал мне кинжал из чёрного хрусталя. — Но даже он бессилен против рдасса — самого ужасающего монстра здешних пещер.

— А что поможет против этого самого р… рдасса?

— Легенды гласят, что есть такое оружие, и хранится оно где-то в глубине старых рудников.

Я задумался.

— Слушай. Тогда прятаться в пещерах тоже опасно. Вдруг этот рдасс нас там найдёт, замурует и съест.

— Он живёт в конкретной пещере — логове и никогда оттуда не выходит. Заманивает путников с помощью зова.

— А как зовёт-то? Плачет? Причитает? Голосит — «помогите»?

Дэв усмехнулся.

— Для каждого свой зов. Порой даже кимлит не спасает. Ну, что? Волосы на голове зашевелились?

— Хм…

— Сохрани наш разговор в тайне. Если твои друзья начнут бояться — они ослабят кинлит.

— Хорошо…

— Вам чё? Не спится? — из пещеры выглянула помятая физиономия Линка.

Через неделю пути Дэвтарвернталь объявил, что впереди на протяжении двадцати лиг не будет никаких пещер. Поэтому в первую же ночь мы разбили лагерь на льду посреди ущелья.

Спал я плохо. Видать с непривычки, сказывалось отсутствие пещерных стен. Там снаружи был враждебный мир полный невообразимых тварей. Я то и дело просыпался, а когда проваливался в сон, то почему-то слышал шум волн, шорохи, и завывания. И неспроста… Наутро разразилась буря. Даже Дэв перебрался внутрь.

Вокруг палатки свистело и завывало на разные голоса. Ураган швырял по ущелью снежную пыль и ледяную крошку. Полог пришлось закрепить, иначе его трепало так, что грозило оторвать. По льду носились снежные вихри и наружу мы выходили только привязанные верёвкой и по двое. Остальное время сидели у пышущей жаровни, сбившись в кучу вместе с одеялами и прижавшись друг к другу. А Дэв насмешливо наблюдал за нами. Ему — ледяному жителю и бури не страшны.

Однажды к завыванию ветра, треску ломающихся льдов и дальнему грохоту лавины примешались заунывные голоса. Они протяжно пели такую душераздирающую песню, что все зарыдали. А мне захотелось сорваться и бежать навстречу волшебным звукам…

Я очнулся от яркой синевы разлившейся по палатке. Дэв тряс перед нами амулетом. Убедившись, что мы пришли в себя, он вернулся на своё место у полога.

— Ледингарские сирены, — только и произнес он.

— И тут бабы, — пробурчал магистр. — Нигде от них покою.

Астра поджала губы и нахмурилась.

На третий день буря умчалась бушевать дальше. Завывания стихли, всё улеглось, и мы впервые за это время спокойно уснули, вдоволь намаявшись от страхов и неизвестности. Скажу честно, лично я боялся лавин, которые так красочно умел описывать Дэв. Но в ту ночь мне не снились тревожные сны. Я видел огромный луг, залитый светом, небо, солнце и…

Неожиданно проснулся и вытаращился в темень. Снаружи кто-то вздыхал… Нет… Вздохи доносились снизу. Словно кто-то огромный дышал под нами, ворочаясь во сне… Ну вот, и попали.

Я потряс Линка, но он только перевернулся на другой бок и засопел. Спал он на удивление крепко и даже не храпел во сне… Мне чудилось, что подо мной мерно качается волна, будто я лежал на водяном матраце… Была не была. Леддина в палатке не оказалось. Вероятно, сидит снаружи.

Прислушиваясь к страшным вздохам неведомого существа, я выбрался из палатки. Дэв не спал. Он тоже слушал.

— Интересно, что ему снится? — пробормотал он, увидев меня.

— Мы, в переваренном виде…

— Не каждому удаётся уловить дыхание Нун-фраат, когда оно ворочается в своей подводной берлоге.

Тоже мне, радость. Век бы не слышал…

В ту ночь я больше не заснул, прислушиваясь к шумным вздохам и сонным бормотаниям чудовища. Оно дрыхло на дне ледяной реки и даже во сне жаждало добычи…

Я не сказал девчонкам о чудище, чтобы не волновать их, а Линк и так знал.

Прошло несколько дней. Однажды во время обеденного привала Дэвтарвернталь отозвал нас с Линком в сторонку и сообщил:

— По пятам за нами крадётся хрук. Я отгоню его подальше отсюда, иначе ночью оглушит нас своим рёвом.

— Звуковая атака? — спросил я.

— Нет, — удивился Дэв. — Рёв хрука опасен — можно оглохнуть. От рёва и кинлит не защитит. Поэтому отгоню его на безопасное расстояние, запутаю следы и вернусь. А повезёт, так и поохочусь. Хруки — съедобны.

— Понятно, — ответил Линк. Дэв протянул мне амулет.

— Следите за лагерем и не отходите друг от друга. Никуда.

— А как же ты без камня?

— Я отдал тебе запасной.

Ну и дела! Я повесил кинлит на шею.

Он легко взобрался по склону, словно у него на руках и ногах были присоски, как у бычков, и вскоре скрылся из виду за ледяной кручей. Линк принялся разбирать карты, а мы, скучая, устроились рядом.

— В паре лиг отсюда находится дом леддинского чародея, — сказал магистр. — Согласно карте, он стоит на вершине ледяного уступа, слева от ущелья если идти на запад сразу за восьмой расселиной. Потом ущелье изгибается и сворачивает к северо-западу…

— А кто этот чародей? — спросила Верения. Линк скорчил жуткую гримасу.

— Великий и ужасный маг. Превращает ротозеев-путников в ледяные скульптуры и хранит у себя на чердаке.

Астра фыркнула и отвернулась, а Верения отреагировала вялой усмешкой.

— Правда, что ли? — подколол я магистра.

— Нет конечно. Так — чокнутый старикашка, помешанный тип, малость тронутый на медицине…

Линк снова занялся картами, а я прислонился к рюкзаку и задремал. Сквозь сон слышал, как разговаривали девчонки, потрескивал лёд на морозе, хрустел снег под ногами. Кто-то решил прогуляться… Что?! Меня подкинуло…

Линк так и сидел рядом, и пялился в карты. Астра задумчиво сжалась в комок у склона. Верения… Верения!

— Где Верения?! — подорвался я.

— Не знаю, — ответила Астра. — Решила пройтись.

— Куда?

Линк молча указал вперёд…

— Да что это с вами?! — заорал я.

Но разбираться было некогда. Верения не отзывалась, и я, не теряя ни минуты, побежал её искать. Мало ли какие чудища караулили беззащитную девчушку. Ущелье изгибалось, а по бокам появились расщелины — одна, другая… Они расщепляли горный склон как молнии.

— Верена! — звал я, разглядывая каждый выступ, и за очередным поворотом обнаружил зияющую дыру в темноту. Это был вход в пещеру наполовину скрытый висящими сосульками. Странно…

— Верена!

— Что случилось? — встревожено спросил Норд.

— Верения потерялась…

— Ты сам-то где?

— У входа в пещеру.

— Думаешь, она там?

— Не знаю…

Из дыры вырвался девичий визг, и я бросился внутрь, едва не разбив голову о сосульки. Успел пригнуться. Пробежал несколько метров по узкому коридору и ворвался в огромный ледяной зал…

Да это же настоящий ледяной грот, если ущелье — застывшая река… Грот освещался через отверстие в потолке. С потолка свисали гроздья сосулек; по ним плясали разноцветные блики, отталкивались от стен и падали вниз световой лавиной. А справа подозрительно чернела ниша… Верена!

В центре зала раскинув руки неподвижно лежала Верения. Будто спала. Я кинулся к ней и принялся тормошить.

— Верена, Верена! Очнись…

Визг раздался прямо за моей спиной… Так это не она кричала?! И рядом со мной кроша лёд опустился коготь с зазубринами.

Я шарахнулся и еле успел выхватить взглядом чешуйчатый отросток, как меня отбросило, и, пролетев по льду, я врубился в стену. Наверное, феглярийский костюм смягчил удар, иначе, не знаю, что бы от меня осталось… «Для каждого свой зов», — вспомнились слова Дэва. Рдасс! Он заманил меня Веренией… А чем же он заманил её?

На уши мне задавило со страшной силой. Я на время лишился слуха и зрения, а когда опомнился, то услышал, как вопит Норд и увидел, как в пещеру медленно, словно околдованные, входят Линк и Астра.

— Бегите, — прохрипел я.

Голос меня не слушался, а ОНО уже вылезло из своей ниши и подбиралось к моим спутникам. А они почему-то не замечали его. Как и я прежде…

Тело рдасса напоминало клубок металлических канатов. Они беспрестанно шевелились, выгибались и ползали, выскальзывая чешуйчатыми отростками. Каждый отросток заканчивался когтем с зазубринами, а из середины шевелящегося клубка высовывался раздвоенный хоботок. Мерзость… И ОНО приближалось к моим друзьям!

Я собрал последние силы и, вытаскивая на ходу Зеркало, пополз к ним. Подобрался совсем близко, как вдруг один из отростков, чиркнув по льду, шмякнул меня в бок… Норд отлетел к противоположной стене, а я нырнул прямо в логово чудовища. В логове было темно и склизко, и, попав внутрь, я тут же выкатился обратно. По пути рука наткнулась на что-то жёсткое, и я непроизвольно сжал пальцы. А когда выскочил на свет как чёртик из преисподней, с ужасом увидел, как рдасс вонзил зазубрины в моих друзей…

— Не-ет! — заорал я и кинулся на него, размахивая тем, что попало мне в руки.

Чудовище бросило Линка с Астрой, и они кульками повалились на лёд. Рдасс развернулся и, мерзко хлюпнув, выплюнул мне в лицо снежную кашу. Не видя, я размахнулся и со всей дури рубанул наугад по ближайшему отростку…

Пещеру огласил вой. Чудище задёргалось, завертелось, и я, не помня себя, рубанул во второй раз, и в третий, и ещё… И, оказавшись вплотную, ударил в шевелящееся сплетение… Что-то треснуло, рвануло, и меня с головой завалило мокрым снегом.

Я вылез, отряхиваясь и отплёвываясь, перед грудой рваных отростков. То, что осталось от чудовища мёртво валялось на ледяном полу, а мои друзья покоились рядом… Голова кружилась, мысли путались, и к гордому чувству победы добавился горький привкус отчаяния. Внезапно вспомнил, перевёл взгляд на правую руку и вздрогнул от изумления. В ободранном кулаке я сжимал сверкающий меч. Меч из чёрного хрусталя.

Вдруг камень у меня на шее засиял, чуть не ослепив меня. Я зажмурился, а сверху раздался звук, будто в хрустальном бокале встряхивали льдинки. Ледяной звон становился всё громче, пока не зазвучал хрустальным голосом, складываясь в слова:

— Что ты теперь будешь делать? Я медленно запрокинул голову. Под самым пещерным потолком висел…

Глава 16 — самая чудодейственная, в которой выясняется множество невероятных подробностей, и сбывается… ПРОРОЧЕСТВО ЛЕДДИНОВ

Под самым пещерным потолком висел… крылатый зверь. Неведомое создание из бирюзового хрусталя парило в воздухе, расправив прозрачные крылья. Сквозь него лучился свет, переливаясь в искрящейся телесной глубине.

Зверь покружил надо мной, задержался под отверстием в потолке, и засверкал многоцветной радугой. Приземлился в двух шагах, сложив крылья над спиной развёрнутым веером… И оказался не таким уж крупным, — чуть больше лошади, — одновременно напоминая грифона, змею и птицу.

Он повернул шею и сверкнул сапфировыми глазами… Дракер? Нет. Они другие. Тот малыш был похож на крылатого телёнка, а его мама на… Дракон! Это же ледяной дракон!

Видимо, я сказал это вслух, потому что хрустальный голос вновь зазвучал, отдаваясь эхом под сводами пещеры:

— Долго думал?

А я и не знал, что они умеют разговаривать…

— Кеес! Кеес! Что происходит?! — истошно завопил Норд. Я мигом забыл о драконе и в страхе кинулся к Зеркалу.

Уф, цело, только снегом присыпало. Положил меч, — бросать его не хотелось, — подобрал Норда, обтёр и… Вспомнил о главном. Через пол секунды уже ползал возле Астры и прикладывал зеркало к её губам…

— Что ты делаешь? — возмутился Норд. Стекло запотело. Жива!

Я повторил процедуру с Линком… подполз к Верении… Какие же они бледные… По белым как снег лицам разбежались синеватые жилки…

— Прекрати метаться, — остановил меня хрустальный голос. — Они живы. Пока. Яд рдасса убивает медленно. Надобно противоядие. Всего лишь капля зелёного снадобья. Но не позже, чем солнце опустится ещё на два диска… Я растерялся.

— Так что мне делать? Где взять это зелье?

— Неподалеку есть место. Я провожу, хотя ты испортил мне такую знатную охоту…

— Охоту?

— Я охотился. Выжидал удобного момента. Явился ты и убил его первым.

— Мои друзья умирают! А ты о какой-то охоте…

— Х-ха! Какая-то охота? Это был мой обед на тысячу дисков!

Похоже, он не собирался на меня нападать. Да и вообще, у меня теперь был собственный меч. Я подобрал его и встал рядом с Веренией.

— Да объясни же мне… — взмолился Норд.

— Потом. Говори, дракон, где найти снадобье?

— Пошли.

— Я не уйду без них.

— Собираешься всех тащить? Так силён? — он, кажется, усмехался. — Не успеешь. Впрочем, и без них не успеешь…

Но я уповал на чудо…

— Скоро вернётся Дэв. Возможно, у него есть противоядие?

— Дэв? Ты говоришь о Дэвтарвернтале-зэн, каарате?

— Да.

Он склонил набок изящную голову. В этот момент солнце ушло из пещеры, оставив нам полумрак, а дракон утратил цвет и замерцал. Тогда я заметил, что его шея и туловище покрыты ледяными чешуйками.

— Откуда ты знаешь Дэва?

— Мы шли вместе. Он наш проводник…

— И где он?

— Охотится на… этого… Как его?.. Хрука…

Ледяной смех наполнил пещеру…

— Кееееес! — завопил Норд, и я запихал его в карман. Смех оборвался…

— Охотится, говоришь? Тогда не жди до утра…

— Он обещал… Он придёт!

— Гм, не в том виде… О! Кинлит? Это камень Дэва? — Дракон придвинулся, разглядывая амулет. — Дэв пытался обезопасить вас.

— Он убьёт хрука и придёт, — как заведённый повторял я. — Придёт.

Дракон рассмеялся.

— Ты видел того хрука?

— Нет. Какая разница?! Дэв говорил, что они съедобны…

— Ну, Дэв! Хотел бы я полюбоваться на леддина, который завалит хрука и притащит домой на обед.

— У него есть кинжал.

— Ф-ррр! Этой тыркалкой разве что гурфа проткнуть или шкуру снять. А вот твоей игрушкой, — прозрачный коготь упёрся в меч, — можно запросто и хрука уделать, и рдасса, и даже меня. Ладно, хватит рассиживаться. Леддины не питаются хруками. Какие угодно твари в округе, но только не леддины… Вижу, ты до сих пор не понял. Дэв не придёт сегодня! Нынче он не леддин, раз охотится на хрука, и вернётся лишь к утру.

— Он не предупредил…

В голове у меня всё перемешалось. Как это — не леддин? А кто? И почему сегодня?.. Так, не стоит гадать. Дракон прав. Надо действовать. Я вскочил.

— Сколько у меня времени?

— Почти два диска.

— Я не…

— Некогда объяснять, но ты можешь успеть. Я провожу.

— А если ты понесёшь их?

— Нет, могу одного, в когтях. Тебя. Я взглянул на его когти. Н-да…

— Нет уж. Сам доберусь.

— Как угодно…

— Кеес! — прорвался через штаны крик Норда. Я вытащил его.

— Смотри! — и показал друзей.

— О нет! — он задохнулся. — Что с ними?

— Всё будет в порядке… если поможешь. Готов к превращениям?

— Спрашиваешь! Во что?

Через минуту я положил в карман три хрусталика. Дракон даже присвистнул — словно ветер подул в стеклянную бочку.

— А ты, оказывается, не прост. Превращатель?

— Вроде того…

Я устремился к выходу и, оказавшись снаружи, побежал к месту стоянки. Вскоре из пещеры выполз и дракон.

— Ты куда?

— За вещами?

— Потом заберёшь. Никто их не возьмёт.

— При чём здесь это… — я отмахнулся от него, поскольку не имел права оставить то, о чём он не знал.

— Только необходимое, — предупредил дракон.

А то! Я схватил свой рюкзак с волшебными предметами, затолкал туда жаровню. Кто знает, что ещё с нами случится. Привязал к рюкзаку меч. Повернулся к дракону.

— Почему я должен тебе верить?

— У тебя есть выбор? Просто идём со мной. Твоим друзьям помогут. Слово дракона.

— Верь ему. Ледяные драконы не нарушают слова, — подтвердил Норд.

— Можешь превратить меня в него? — спросил я, надевая рюкзак.

— Увы, это одно из существ, в которое я не могу тебя превратить.

— А в кого-нибудь, кто быстро летает или… бегает. Дракон?! — Я сам удивлялся своей решимости. — Кто в этой ледяной стране самый быстрый?

— Снежный барс. Ты одолеешь две лиги менее чем за диск.

— Норд! Слышал? Превращай.

— Легче лёгкого.

Я немедленно отразился в нём. Запечатлел с зеркальной поверхности крупного белоснежно-пёстрого кота, прежде чем Норд уменьшился. И едва успел положить его в карман, перед тем, как ощутить звериную силу, лёгкость во всём теле и увидеть, как в небо взметнулись склоны. Заурчал, переступил — шаг, другой. Снег мягко пружинил под пятнистыми… лапами. Прыжок! Ещё прыжок.

— Беги за мной! — послышалось сверху.

Дракон полетел, расправив прозрачные крылья, в которых сквозило небо. Я сиганул на склон, и он подобно батуту оттолкнул меня, но я не упал, а помчался по вертикали. Теперь я чувствовал, что удерживают вовсе не присоски, а специальные подушечки на лапах. Между ними и льдом возникало подвижное тепловое соединение. Я прилипал, тут же отлипал и пружинил.

Пахло залежавшимся снегом, изморозью, льдом… Ветер доносил множество запахов, происхождение коих я не знал, но многие оказались весьма приятными, до слюны капающей из пасти. Снег и лёд вокруг отличались: блеском, плотностью и фактурой. Барс видел, куда лучше наступать.

Я летел, — то группируясь в комок, то вытягиваясь стрелой, — соскакивая на дно ущелья, запрыгивая на склон и минуя расщелины. Едва ущелье повернуло направо, дракон спланировал налево. Я заскочил на кручу и побежал за ним поверху, легко перепрыгнув расселину…

Снежный барс, взбираясь выше и выше, в несколько прыжков одолел горную лестницу и очутился на уступе перед ледяным дворцом многочисленными ярусами опоясывающим вершину. Гигантские сосульки, подобно колоннам соединяли ледяные козырьки и ступени, полукруглые террасы и башенки.

Дракон опустился рядом и компактно сложил крылья в узкий спиновой гребень. Он встал на задние лапы, будто потёк весь и… трансформировался. Теперь дракон напоминал прямоходящую ящерицу с гребнем вдоль спины. Шея и морда уменьшились. Лапы превратились в трёхпалые руки и ноги, а когти — укоротились.

Высоко поднимая ноги и волоча хвост, он приблизился к выпуклой стене и произнёс:

— Тааха.

И ледяные створки разошлись. Дракон протопал внутрь, и следом за ним проскользнул барс. Минуя закруглённый холл, через арку попали в огромный зал с хрустальными статуями, которые подобно атлантам держали потолок. Здесь я и стал собой. Наконец-то! А то уже начал думать о себе в третьем лице.

Рюкзак и мои друзья вернулись после четырёх щелчков. Я разместил их, как мог поудобней, на полу и установил жаровню. Феглярийские костюмы защищали от холода, но мне думалось, что так будет лучше.

«Они должны согреться, согреться, согреться», — словно мантру повторял я про себя.

Дракон молча наблюдал за мной, а потом неожиданно поднял морду и позвал, как затрубил в хрустальную трубу:

— Геурз! Геурз! Я не сразу сообразил, что это имя, а не клич драконов.

— Геурзтарвернталь-нэн, каарат! Лаат!

— Раудаа итии? Аахааз, Зирб, — послышалось из глубины зала.

Вдалеке возник силуэт, и кто-то поспешил к нам, оказавшись пожилым леддином. Он был какой-то встрёпанный, с безумным взглядом, и чем-то напоминал сумасшедшего профессора из одного известного фильма. Особенно белой взлохмаченной шевелюрой. Типаж один в один. Я даже залюбовался, но вовремя опомнился. Это что же, логово чокнутого профессора, то есть — чародея?.. Поверх леддинской одежды он накинул заляпанный халат с накладными карманами, которые подозрительно оттопыривались…

— Я привёл его, — сообщил дракон. И этот Геурз уставился на меня сумасшедшими глазами.

— Он сразил рдасса Чёрным мечом…, — добавил дракон.

— Ты… — чародей распахнул объятья. — Ты! Дождались! Мой мальчик! Я знал, я ждал! Пророчество исполнилось…

— К-какое пророчество?

Он так смотрел на меня, что казалось ещё немного — упадёт на колени и начнёт лобзать мои ступни. Я отступил на всякий случай. Тогда он подошёл, схватил меня за плечи и рассматривал горящими глазами, а потом перевёл взгляд на меч.

— Можно? — А, схватив его, ощупал и прижал к щеке.

— Легендарный Чёрный меч! Всё это время он лежал, ожидая своего часа! И мы…

— Мои друзья умирают, — глухо обронил я. — Вы им поможете?

— Что? — Геурз отвлёкся от благоговейного созерцания меча и пробежал глазами по неподвижным Линку, Верене и Астре.

— Что с ними?

— Рдасс покусал, — безучастно ответил дракон, прислонившись к статуе какого-то львиноподобного. Вместе они составляли интересную парочку. В любое другое время я бы посмеялся.

Чародей засуетился: вернул меч, извлёк из кармана бутылочку и по очереди накапал в рот моим спутникам зелёной жидкости. Они буквально на глазах порозовели, зашевелились и глубоко задышали…

— Теперь будут спать до утра, это — лечебный сон. Я облегчённо вздохнул, а чародей спросил:

— Откуда ты?

— Издалека… — ответил я.

— Так и должно быть, — глаза Геурза заблестели, он повернулся к дракону:

— Спасибо, Зирберо! — Значит, так зовут дракона…

— Зирберо, — повторил я.

— Можно просто Зирб, — прозвенел тот. — Разумно и просто.

— Как твоё имя юноша?

— Кеес.

— Почему ты здесь оказался?

— Мы шли по ущелью с Дэвом, Дэвтарвернталем…

— А где он? — встрепенулся старик.

— Охотится, — ответил за меня дракон. — У него приступ.

— Бедный мальчик, — вздохнул чародей. — Нам надо поговорить, Кеес. Срочно. Идём со мной. И подметив моё замешательство, сказал:

— Не беспокойся, с ними всё будет хорошо. Зирб присмотрит.

— Не съем я их, — оскалился дракон, — хоть ты и сорвал мне охоту.

Старик привёл меня в комнату с множеством хрустальных стеллажей, где морозились колбы, пробирки, реторты, и торчали стеклянные трубки. Такие же, только грязные, были сложены в наполненных льдом и снегом ваннах. А в тех, что на столах, — дымились разноцветные снадобья. Полки были уставлены пузырьками с зельями и увешаны связками хрусталиков. Нормальное жилище чародея.

— Садись, — он указал мне на скамью из серого хрусталя и опустился рядом. — Я леддинский чародей, как ты уже понял. И доктор медицины.

— Профессор? — переспросил я.

Он мечтательно улыбнулся.

— Давно меня так никто не называл. С тех пор как перестал существовать леддинский медицинский цех… — Геурз покачал головой.

— Леддинская цивилизация очень древняя и более развитая, чем кажется. Но сейчас переживает не лучшие времена… Всё война… Знаешь, почему началась война?

— Слышал. Леддинец влюбился в феглярийскую принцессу, и почему-то леддинам это не понравилось и…

— Это феглярийская версия, — грустно ответил чародей. — А было так…

Он рассказал мне о событиях давно минувших дней, отголоски которых звучали до сих пор.

Начиналось всё действительно так, как рассказывали в школе. А дальше… капризная феглярийская принцесса требовала от парня дорогих подарков, просто цветы и конфеты её не устраивали. А он старался угодить ей во всём. Так любил. Как-то она намекнула, что прежде чем просить её руки, он должен принести красное ожерелье из драконьей сокровищницы в Ледяных горах. А надо сказать, что на сокровищницы был наложен страшный запрет. Но ослеплённый любовью парень не внял ему, не послушал старейшин рода и отправился за драгоценностями. Ожерелье он достал, но, разорив гробницу, выпустил на волю драконью лихорадку, что дремала во льдах.

Первыми заболели драконы. Потом заразились леддины. Драконья лихорадка — это ужасная болезнь, от которой нет лекарств, и редко кто из леддинов выздоравливал. А драконы выжили и предъявили леддинам ультиматум.

Однако леддины уже знали, откуда их постигло несчастье. Бедный парень в предсмертном бреду повинился и просил не развязывать войну. Феглярийская принцесса, узнав об этом, выкинула ожерелье в море и бросилась со скалы. Но это не спасло феглярийцев, хотя у них-то как раз обнаружилась невосприимчивость к лихорадке. Они отвернулись от леддинов, и леддины объявили им войну.

— Война не помеха болезни, а помощница, — проговорил чародей. — Она унесла ещё тысячи жизней… А лихорадка и доныне косит драконьи и леддинские поселения, убивая и калеча сотни жизней. Лекарства от неё нет, кроме обычных снадобий, которые способны лишь облегчить боль и помочь организму бороться. Выживают единицы, но необратимо меняются…

Старый леддин долго молчал, а я смотрел, как за окном краснеет диск солнца…

— Мой сын тоже заболел, ещё совсем мальчишкой. Я боролся за него, и он выжил, но уже не тот, что прежде. Теперь у него случаются приступы трансформации, и он превращается в ледяного дракона… Таких в нашем сообществе несколько сотен… Каарат пострадал больше других… И по сей день лихорадка морит наших детей.

— Тот парень — из вашего рода? Он кивнул:

— Это — проклятие. Но однажды у нас появилась надежда. Умирающий леддин изрёк пророчество: «Ждите, каарат. Он придёт. Явится из той части света, которой нет на карте. Принесёт с собой обратное время и указатель. Преодолеет Зачарованный лес. Пересечёт море. Добудет Чёрный меч и сразится с чудовищем. Спасёт нас, отдав нам вещество, в коем растворяются речи. И это навсегда изгонит болезнь»… С тех пор и надеемся.

— Можно ли верить словам, произнесённым в предсмертном бреду? — усомнился я.

— Всё сказанное леддином на смертном одре относится к пророчествам и сбывается, — горячо возразил Геурз. — И я верю, что это сбудется. Ты принёс нам меч и долгожданное избавление в один миг. Я же пытаюсь приготовить лекарство вот уже много лет.

— У меня ничего такого нет, — растерялся я.

— Ты принёс его в себе.

— Вам нужна моя кровь? — прошептал я, перебирая в памяти все киношки о чудесных вакцинах получаемых из крови героя с иммунитетом.

— Слюна. В пророчестве это очевидно.

— Я должен поплевать в пробирку?.. А что феглярийцы? У них же невосприимчивость.

— Нет, я пытался. Здесь необходимо чужеродное вещество из иного мира; отданное добровольно — оно способно победить лихорадку. Ты ведь не из нашего мира…

— С Земли, — угрюмо подтвердил я. — Это моё измерение. Самое обычное, без магии. И моя слюна вовсе не лечебная.

— Что ж, — он подставил хрустальную плошку. — Проверим…

— Ну, Кесс, — хихикнул Норд. — Ты у нас ещё героем станешь, спасителем леддинов.

Утром я не сразу сообразил, где нахожусь. С потолка свисали сосульки, кручёные, как рог дракера. В гостях у снежной королевы?..

И вспомнил — всего лишь в доме леддинского чародея. Рядом разговаривали, и я сел на своём ледяном ложе. Вчера мы с Зирберо перенесли всех в комнату поменьше с тремя хрустальными диванами, а мне в итоге досталась лишь ледяная кушетка. Но и на ней я прекрасно выспался в феглярийском костюме.

Так и есть. Мои друзья очнулись и тихо переговаривались, разглядывая комнату. Замечательно! Геурз не обманул. Зелье помогло. Астра с Веренией шептались. Линк угрюмо сверлил взором потолок.

— Кеес! — девочки наконец-то заметили, что я проснулся. — Что произошло? Где мы?

— Кажется, я знаю, — заявил Линк, пока я раздумывал над ответом. — Говори, мастер влипать в истории.

— На вашем месте, я бы поблагодарил парня, — прозвенел знакомый голос и сверху спустился Зирберо, трансформируясь по пути… Девчонки завизжали и спрятались за меня.

— Не бойтесь, — усмехнулся я. — Ледяного дракона не видели?

— Рассказывай, — вздохнул магистр, усаживаясь поближе.

— Вы что, совсем ничего не помните?

Выяснилось, что Линк с Астрой помнят ровно до того момента, как я отправился искать Верению, и то — смутно, а Верения, и того меньше. Я коротко рассказал, а дракон любезно дополнил рассказ моими подвигами в пещере. Зирб так живописал моё сражение с рдассом, что девушки смотрели на меня восхищённо, а Линк — заинтересованно, но, тем не менее, насмешливо. И это было обидней всего. Однако, говоря по чести, героем я себя не чувствовал, как ни старался. Хотя меч с гордостью продемонстрировал. Не скрою, мне он нравился, и особенно то, что я владел им (пусть и временно). Зирберо же не скрывал уважения ко мне, хоть я испортил ему охоту.

Девчонки поначалу шарахались от дракона, а потом освоились, и Зирб повёл их показывать дворец. А мы с Линком отправились к чародею. Тот всё утро терпеливо ждал моего пробуждения. Но едва мы пересекли вчерашний зал, как из холла послышалось:

— Саурх! Наатар, хрук… Отец! Где ты?!

Вскоре оттуда появился Дэв и поражённо уставился на нас. При этом он едва держался на ногах. На его груди зияла рваная рана, и голубая кровь сочилась на ледяной пол. Он старался зажать её одной рукой, а другой — тянул верёвку, к которой было привязано нечто массивное и клыкастое в панцире. Хрук?

— Вы?! Откуда…

— Вот ты бы нам и объяснил! — накинулся на него Линк. — А то бросил нас в каком-то…

— Погоди, Линк, — прервал я магистра. — Не видишь, он ранен. Что случилось Дэв?

— Ничего серьёзного — царапина. Отец вылечит.

— Отец?

— Чародей — мой отец.

Вот так дела!

— Я знаю про драконью лихорадку, — сказал я. — Почему ты скрывал?..

— Чтобы вы сразу сбежали от меня? — он горько усмехнулся. — Поэтому и оставил вас, сразу как почувствовал скорый приступ. Не хотел, чтоб вы это видели. Но перевоплотился слишком поздно. Хрук успел зацепить меня.

— А кинлит?

— Я оставил его тебе.

— Но ты же говорил…

— Я обманул, ради вашей безопасности. Никакого запасного не было.

— Но ты рисковал!

Он усмехнулся.

— Я — драколедд. Всякая тварь в этих горах бежит от меня без оглядки, если ей дорога жизнь… И хрук пытался, — он покосился на тушу, — тщетно…

— Сынок! Что с тобой? — в зал влетел встревоженный чародей. — Я слышал твой голос.

— Всё в порядке, отец. Вот, принёс тебе мёртвого хрука. Половину. Остальное — съел.

Чародей покачал головой, и вскоре уже суетился возле сына, протирая его раны добытыми из карманов тряпицами, смоченными в зельях.

— Идёмте, — сказал он, закончив процедуру, — завтрак готов. А с тушей Зирб разберётся.

— Я разберу-усь, — с готовностью согласился Зирб.

Только сначала нам с драконом пришлось слетать за вещами и провизией в ущелье. Чародей закрепил на спине Зирберо седло, и я, памятуя о верховой прогулке, не без опаски уселся в него. Но это оказалось чертовски здорово — летать на драконе! С ветром наперегонки… Я бы повторил, да Зирб не горел энтузиазмом.

— Запомни, — строго предупредил он. — Никому не рассказывай. Ледяные драконы никому не позволяют садиться себе на спину. Просто Геурз — мой друг. Он спас мою семью, вот я и помогаю ему.

Потом мы завтракали на чародеевой кухне и обсуждали планы дальнейших действий. Но сперва Дэв пожурил нас.

— Вы зачем разбрелись? На том месте, с кинлитом — вы были в безопасности. Зов лишь слегка одурманил бы вас, но не захватил.

— А как же Верения? — усомнился я.

— Я помню, как решила прогуляться, — возразила она, — и до этого всё было нормально.

— Вот-вот, всё зло от женщин, — пробубнил Линк.

— Когда ты подошла к пещере, рдасс поймал тебя, а Кеес, отправившись на поиски, оставил других без защиты.

— Выходит, я сохранил рассудок благодаря кинлиту?

— Да.

— Почему ты покинул нас в таком опасном месте? — нахмурилась Астра.

— У меня не было времени. Приступ мог начаться с минуты на минуту, точно не угадаешь, — вздохнул Дэв и нехотя признался. — Я не был уверен, что в заброшенных рудниках живёт рдасс. Они хорошо прячутся.

— Так это ты! — вскричала Верения. — Тот дракон, которого видели над городом.

Дэв кивнул. Вот смышлёная девчонка. Взяла и с ходу сопоставила факты.

— Мы скрываем от феглярийцев своё отличие, а для леддинов носим укороченные имена.

— Вы изгои? — нахмурился я.

— Вовсе нет, — он улыбнулся. — Это чтобы предупреждать без лишних объяснений. Отец тоже сократил имя, чтобы поддержать каарат… Отец?

Чародей изучал меч.

— Подумать только! И это сокровище пролежало в рудниках сотни тысяч лет. Глупый рдасс не знал, что почивает на собственной смерти.

— А как он там оказался? — спросила вечно любопытная Верения. Укус рдасса не ослабил её тягу к знаниям.

— Когда-то, по легенде, Чёрный меч принадлежал великому воину — Дирктарвернталю-дэт, таадату… много веков назад. На таадат напали исчадия с чёрными волосами и красными глазами… Они истребили весь народ.

Что-то зашевелилось в памяти…

— Воины защищали свой дом до последнего живого, но исчадия всех истребили, даже маленьких детей. Никого не осталось из славного рода таадата. Никого… Горстку защитников оттеснили к ущелью и перебили. Смертельно раненый Дирктарвернталь отступил в рудники и обрушил свод, чтобы уничтожить врагов, и погиб, погребённый вместе с мечом под обломками. Многие искали этот меч. А время очистило рудник, и позже там поселился рдасс.

— А после этих исчадий у вас случайно ничего не пропало? — поинтересовался я, озарённый догадкой.

— Пропало, — удивлённо ответил Геурз. — По легенде, именно тогда исчез из недр чёрный хрусталь…

— И, кажется, знаю куда, — задумчиво проговорил я. — И где в прошлый раз открылись врата в Некедемерию.

Линк задумчиво сощурился. Он тоже знал, только молчал. Остальные воззрились на меня, как на демона ночи. Пришлось объяснить.

— Мы слышали о вратах, — кивнул Геурз, — но не верили… А зря. Теперь многое прояснилось.

Потом чародей объявил, что ему удалось получить лечебную сыворотку из моей слюны, и уже завтра он собирается её испытать. Дэв был в шоке, а в глазах девушек я стал героем в квадрате. Линк бурчал, примиряясь с новой реальностью, где его знания оказывались бессильны.

— Зирберо, в округе есть заболевшие? — поинтересовался чародей.

— В деревне, — три лиги к югу отсюда, — больная девочка. Её держат в пещере. В драконьем поселении — двое заболевших. Они тоже сидят в пещере.

— Хорошо, что эпидемии нет, и, надеюсь, мы сумеем её предотвратить. Отнесёшь сыворотку?

— Конечно, Геурз.

Чародей обратился к нам:

— Понимаю, что вам нужно спешить, но останьтесь хотя бы до выздоровления. А я что-нибудь придумаю, чтобы доставить вас поскорее. Да и Дэву нужно подлечиться.

Вот так мы и остались. Чародей оказался радушным и ненавязчивым хозяином. В нашем распоряжении был целый дворец. Он уходил вглубь горы анфиладой комнат, и мы могли выбирать любую. Но в зале всё же поставили палатку, и к вечеру все собирались там, поближе к жаровне. Ночевали в основном там же. Иногда так хотелось сбросить феглярийские теплокостюмы и посидеть у живого огня в пижамах, тоже феглярийских. Они надевались под костюмы. Зато приходилось экономить провизию. Поэтому мы не гнушались и леддинской пищей. Для нас она оказалась вполне съедобной, хотя вместо тепловой обработки подвергалась замораживанию. Леддины не держали огня. Освещался же дворец хрустальными светильниками, накапливающими солнечный и лунный свет.

Всё это время Верения почти не отходила от чародея и частенько беседовала с драконом. Девчонка и здесь упорно поглощала знания, как сладкоежка конфеты. Он выведала у дракона о дисковом времени, о чём далее прожужжала мне все уши.

Ледяные драконы условно делили полусферу неба на солнечные или лунные диски, в зависимости от времени суток. И определяли временной интервал по их расположению, относительно исходной точки — горизонта и высокой — зенита. Два диска соответствовали примерно одному часу леддинского времени.

Зирберо также упомянул, что его поселение — единственное на добрую сотню лиг вокруг. Другие драконы предпочитали жить на юге или в Сумеречном краю на северо-западе.

Я самоотверженно отдавал чародею слюну для новых опытов, и наши труды оправдались.

В один прекрасный день Зирберо вернулся с новостью. Драконы выздоровели, а девочка идёт на поправку. Все счастливы. Геурз был в восторге. Ещё более растрёпанный, чем обычно, с сияющими глазами, — он прыгал и орал как оглашенный. А потом, когда мы пили на радостях ледяной напиток из молока игуроны — снежной коровы, мечтал:

— Понимаешь, что это значит? Мы спасены. Я сделаю вакцину, мы будем прививать детей и победим болезнь навсегда… И всё это — благодаря тебе!

— Я ведь уйду. Хватит ли вам на всех лекарства?

Чародей улыбнулся.

— Мне удалось выделить лечебную культуру, и теперь её можно выращивать. Она быстро размножается, и скоро у нас будет столько сыворотки, сколько потребуется.

Хм, что же это за бактерия злобная, способная убить драконий вирус, обитает во мне?.. Надо будет сдать анализы, если… когда вернусь домой… Домой… Мне стало грустно. Я едва не забыл, что у меня где-то есть дом. Мама, папа, сестрёнка, брат, дед… Я киснул весь день, и даже улыбка Астры не смогла меня развеселить.

В следующий раз, когда мы собрались уходить, чародей снова убедил нас остаться.

— Опять в ущелье? Рана Дэва намного серьёзней, чем я думал. С трудом предотвратил заражение. Ему бы поправиться… Останьтесь до весны.

— А ледник? — возразил Дэв. — Я должен проводить их, отец.

— Куда ты обещал их отвести?

— К горам Кристаллам.

— Туда пешком не меньше месяца добираться, а Зирберо с товарищами донесёт вас за несколько часов.

Дракон подтвердил:

— Мы — ледяные драконы — умеем благодарить, а сёдла найдутся. Если вы никому не скажете.

Но я придумал кое-что полегче.

— Норд, как насчёт превращений?

— Вполне, — ответил тот.

— Зирберо справится один.

— Интересные новости! — возмутился Линк и язвительно добавил:

— Не то, чтобы я горел желанием провести пару часов в виде хрусталика, дамской заколки или пуговицы от штанов… Но не проще ли было сделать это ещё в Фегле и послать во льды Кееса? Как самого ушлого.

Ишь, разнылся. Я целые сутки был девчонкой и ничего. Справился. А тут, лежи себе в рюкзаке и ничего не делай…

— Ты прекрасно знаешь, — остудил его Норд, — что в таком случае мне пришлось бы превращать вас каждые два-три дня, а более трёх превращений за раз вредно для человеческого организма. А тебя, дружище, пришлось бы превращать каждый день. Длительность превращений зависит и от массы тела. Наукой доказано.

— А как же студенты-зверушки? — подозрительно спросил я.

— Сравнил! Превращателю можно. И будущим превращателям по статусу положено, а тут — Хранитель знаний, существо уязвимое…

Норд подшучивал над магистром, а я вспомнил Тима и подумал: «Какая всё-таки опасная штука — превращательская наука».

Так и решили подождать до весны, оставшись ещё на месяц во дворце чародея. Мы с Линком ежедневно просматривали карты и обсуждали дальнейший маршрут. Ледяные горы заканчивались озером большую часть года лежащим подо льдом.

— Это граница, — комментировал магистр. — Сразу за ней начинаются горы Кристаллы. Обходить долго, но мы пройдём под ними. Где-то в том районе вход в заброшенную шахту. Центральный туннель — сквозной…

Каждый находил себе занятие по душе. Верения учила язык леддинов. Дэв помогал отцу. Астра прибиралась. Я упражнялся в превращениях и слонялся по дворцу.

Обследуя как-то верхние этажи, я нашёл грустную Верению. Она сидела у окна и смотрела вдаль. «Вот ведь, и здесь вперёд меня умудрилась», — с досадой подумал я.

Стать первопроходцем не получилось. Я хотел уйти, но заметил, как девушка украдкой вытирает слёзы, и растерялся.

— Кеес, у меня день рождения, сегодня, — печально сказала она. — А мама…

После того, как она полчаса проплакала у меня на плече, я уговорил её спуститься к остальным. И там мы устроили праздник, с почти настоящим тортом из настоящего мороженного (национальная леддинская еда), феглярийскими свечками, пением и танцами. Напоследок, к восторгу Верении, чародей подарил ей от «всех нас» дракончика из синего хрусталя. Видели бы вы, как сияли её глаза.

— Спасибо… вы такие хорошие, — шептала она, прижимая его к сердцу. Тут я вспомнил, что мой подарок остался в Фегле. Так некстати…

Настал день нового похода. Собранные мы стояли на уступе перед дворцом, ждали, когда Дэв оседлает Зирберо и прощались. Неожиданно Геурз вынес мне меч, который я оставил в комнате.

— Возьми, он твой по праву.

— Не могу, меч принадлежит вашему герою.

— Ты тоже наш герой. Прежде всего — воин, сразивший чудовище и спасший целый народ от лихорадки. Ты заслужил его. Дирктарвернталь одобрил бы мой выбор — он бился за свой таадат.

— Спасибо, — я принял меч с радостью в сердце.

— Возьми и это, нашёл в сундуке, — он протянул мне плетёные ножны. — Подойдут к такому славному клинку. Надень.

Я поблагодарил и, вложив меч в ножны, спросил:

— А леддины и драконы в курсе, откуда лекарство?

— Конечно.

— Можешь оказать мне услугу?

— Сколько угодно, Кеес.

— Пожалуйста. Скажи им, что я из Фегля.

Он недоумённо смотрел на меня.

— Я понимаю — пророчество. Но пусть думают, что я родом из Фегля. Чтобы помирить вас раз и навсегда, и позволить вашим потомкам любить друг друга. Ваши народы заслуживают жить в мире, без тайной ненависти друг к другу, которая может вспыхнуть в любой момент. Феглярийцы и леддины — хорошие люди и не должны страдать из-за давней ошибки… Оступиться может каждый, особенно в молодости.

Геурз наклонил голову:

— Я исполню твою волю.

Когда он вновь посмотрел на меня, в глазах его блестели слёзы:

— Ты прав, Кеес. Пора положить конец недомолвкам, предубеждениям и предрассудкам. Легко оступиться, сложно понять, когда это делает кто-то другой. Мы все заслуживаем мира и прощения. Спасибо тебе. Ты — настоящий…

Тогда я не знал, что удостоился высшей похвалы, но навсегда запомнил слова старого чародея. Жаль, что Линк этого не слышал, занятый разговором с Дэвом.

— Сейчас в стране — ранняя весна, — говорил Линк….

Я превратил снаряжение и всех спутников по очереди, попрощался с чародеем, и мы с Дэвом уселись в двойное седло. Он настоял на том, чтобы проводить нас.

— Обещал до границы — значит, до границы.

И перечить ему было бесполезно.

Зирберо взлетел, облетел дворец, снизился над выступом, где чародей махал нам рукой, и понёсся над ущельем. Я смотрел вниз. Лёд местами потрескался, а кое-где поверхность ледника напоминала стиральную доску. Ступать по ней сейчас было бы опасно.

В конце ущелья дракон поднялся над вершинами, и ещё долго внизу топорщились снежные пики. И так, пока не достигли озера, и помчались на другую сторону. Под нами трещало, льды расползались, наталкивались, болтались в мутной воде и таяли. Или плыли дальше, а волна выталкивала их на берег, где образовалось скопление плавящихся на солнце льдин…

Дракон приземлился чуть дальше от берега. Местность резко изменилась. Снега не было, лишь бурые камни и свинцовые лужи. Пахло талой водой и каменной грязью. Перед нами выросли новые горы — высоченные гладкие, похожие на растущие из земли кристаллы.

— Что здесь добывали? — поинтересовался я у магистра.

— Изумруды, — недовольно ответил он. Линку не понравилось превращаться. — Аметисты, оклит и… каменную соль. Но шахты давно заброшены. Здесь никого нет… Не должно быть. — В его голосе прозвучало сомнение.

— Нам пора, — грустно сказал Дэв.

— Подожди, — попросил я, роясь в рюкзаке, и протянул ему компас. — Возьми указатель, в память о пророчестве. Вот эта стрелка указывает на юг.

Он улыбнулся, поблагодарил и, бережно положив компас в карман, хлопнул меня по плечу…

— Увидимся! — И Зирберо взмыл в сияющее небо.

Я долго смотрел им вслед, пока не заболели глаза, а дракон превратился в тёмную точку над ледяными макушками. Мне стало грустно.

— Пошли, — ухватил меня за локоть Линк. — Пора.

Мы поправили рюкзаки и отправились в горы. Линк безошибочно определил тропу и вывел нас прямиком к тёмному зеву шахты, подпёртому брёвнами…

— Ну, что застыли? Дорога открыта.

Он зажёг феглярийский светильник и, принюхиваясь, заглянул под ненадёжный свод. Я решил достать фонарик и пока возился с ним, девчонки меня опередили. Неловко бочком пододвинулись к Линку. Признаться, мне тоже не хотелось лезть под землю.

— Ненавижу туннели, — бурчал Норд в унисон моим мыслям. Линк обернулся:

— Ну? Чего стоим? Путь свободен…

Он шагнул туда первым, девушки за ним, а мы с мечом и Нордом замыкали шествие.

— Стой, кто идёт? — сурово прогудел вопрос и…

Глава 17 — самая поучительная, в которой я убеждаюсь в пользе давних знакомств и едва не превращаюсь в чревоугодника ВЕКЛОКСКИЙ КОЛДУН

— Стой, кто идёт? — сурово прогудел вопрос и… Дорогу преградил выросший словно из-под скалы здоровенный детина со шрамом.

Я положил ладонь на рукоять меча, и в спину мне упёрлось что-то острое…

— Кто такие? — со всех сторон нас обступили чумазые типы в дерюжных куртках и мятых шлемах.

— Упс, не показалось… — Линк скрипнул зубами.

— Теряешь форму, — съязвил я.

— Заткнись… А сами, кто будете?!

— Вольные старатели, — бросил детина.

— С какого перепугу? — ухмыльнулся Линк. — Копи давно опустели. Вычерпаны до самого донышка.

— Не твоё дело! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Шахты наши, — осклабился детина. — Не заплатите — не пройдёте.

— Вот, это уже кое-что, — хмыкнул Линк.

Вопреки ситуации он выглядел спокойным и даже ироничным. Как всегда что-то знает, умник.

— Заплатим, коли так, — продолжал Линк. — Но сперва уберите лапы. И позовите главного.

— Я здесь главный, — ощерился детина, показав редкие зубы. Девчонки тихонечко ойкнули.

— Врёшь! — усмехнулся Линк.

— Кто тут врёт?! — мужик двинулся на магистра. Однако тот был выше, плечистее и смотрелся внушительнее. Детина растерялся.

— Меня не проведёшь, — Линк презрительно смерил его взглядом. — Какой из тебя главный?!..

Расталкивая старателей, вперёд пролез невзрачный шустрик с одиноким чубом на гладком черепе.

— Кто это тут права качает?.. — высоким голосом начал он и осёкся, увидев Линка…

— Коклюс! — Линк подбоченился. — Ты ли это?! Эдак тебя закинуло, чёрт лысый. — Словно предвидел встречу. Впрочем, он же Хранитель знаний…

— Линк? — человечек неуверенно улыбнулся и заорал:

— Дружбан! Не верю глазам! — И бросился обниматься.

Линк отстранился.

— Уж поверь…

— И где ж тебя носило?

— Неважно, и, как видишь, принесло сюда.

— Всё такой же скрытный, бродяга.

— Нечего мне скрывать.

— Ой, ли? Накуролесил чего? И в Веклоке залечь надумал, у тамошнего колдуна. Знать бы…

— Меньше знаешь — крепче спишь, — отрезал Линк и усмехнулся. — Уж мне-то поверь.

— О, да! А прелестные дамы чего натворили? — Коклюс подмигнул «дамам». Девчонки переглянулись. «Надо же, разглядел», — подумал я. В феглярийских теплокостюмах они менее всего смахивали на дам.

— А ты-то чего тут рыщешь? Недра давно опустели.

— Не скажи, — хитро улыбнулся Коклюс. — Для кого-то, может, и опустели… А я скоро буду самым богатым человеком по Эту Сторону гор.

— Даже не сомневаюсь. Так мы пройдём?

Коклюс обернулся к старателям.

— Ша, ребятки, расходитесь по штольням. Это — свои.

«Ребяток» с колющими предметами как ветром сдуло. Дважды повторять не пришлось. Правда, детинушка побурчал немного, но тоже ушёл, по-медвежьи переваливаясь.

— Так мы пройдём, или как? — твёрдо повторил Линк.

— Или как, — в тон ему ответил Коклюс и снова подмигнул девушкам.

Тик у него что ли?! На один глаз. Так мы и на второй сделаем! Я сжал кулаки.

— Отойдём, потолкуем, — нахмурился Линк.

— Дружбан, — вкрадчиво сказал Коклюс, — здесь я устанавливаю правила, а не в моих правилах просто так отпускать…

— Чего тебе надо? — прямо спросил Линк.

— Знал, что ты меня поймёшь, — Коклюс огляделся. — Пошли в старательскую.

И повёл нас сквозь мрачный туннель. Влажные стены из крупитчатого камня лоснились при свете масляных плошек свисавших со стропил. По туннелю гулял сквозняк. Фитили дрожали, масло шипело, с чашек капало, и лужи на полу отдавали маслянистым блеском. Пахло гарью. Девчонки морщили носики и спотыкались. А с подпёртого брёвнами потолка что-то сыпалось за шиворот.

Вскоре мы свернули направо, спустились немного, и очутились в круглом пещерном тупичке, превращённом в старательскую. Свечные фонари нехотя, выхватывали из темноты неровный покатый свод и шероховатые стены в потёках и разводах. На одной стене, обшитой досками, висели робы и шляпы, а под ними рядком выстроились сапоги. Вдоль стен разместились грубо сколоченные лавки, закиданные ветошью. Посередине — стол с кружками и мисками, и три табурета. По углам кучками лежал шлак, валялись мешки и стояли ящики с кирками, лопатами и заступами.

— Падайте, — предложил Коклюс, смахивая тряпье с ближайшей скамьи.

Девчонки неловко приземлились на краешек, а мы с Линком остались на ногах. Коклюс развалился на табурете, спиной к столу.

— Препятствий чинить не буду, — без обиняков начал он. — Но правила есть правила. Скажите спасибо, что не обыскал. Думаю, мы договоримся по-хорошему или по-умному. Так?

— Так-так, — кивнул магистр.

— Вот и ладушки, — Коклюс криво усмехнулся. — Рад, что мы договорились. Коклюс добра не забывает. Что сами предложите, то и… Авось сочтёмся.

— Значит так, — Линк переступил на месте, — на нас хорошие феглярийские теплокостюмы. Защищают от холода, сырости и ударов… — он выразительно оглядел нас. — Бери их. Больше они нам не понадобятся, дальше тепло… И добавлю, пожалуй, пару дорогих феглярийских безделушек. По рукам?

Коклюс зацокал языком.

— Маловато будет. Подумай хорошенько. Не спеши. Чтоб Линк, да пустой возвращался из Фегля! Ни за что не поверю.

Я почувствовал, как напрягся магистр. А Коклюс прищурившись, скользнул взглядом по нашей компании и остановился на мне.

— Занятная штуковина у твоего мальчонки…

Где он тут мальчонку увидел?!

Я положил ладонь на рукоять меча, а Коклюс протянул грязную ручонку с обломанными ногтями.

— Дай-ка взглянуть…

— Грабли прочь! — рявкнул Линк так, что даже я дёрнулся, а Коклюс лишь ухмыльнулся:

— Брось, дружбан. Мои головорезы начеку…. А среди вас дамы и… дети, — многозначительно добавил он. Вот урод! Надеюсь, это «дети» относилось только к Верении.

— Подонок, — сквозь зубы процедил Линк. — Вымогатель.

— Хочешь жить — умей вертеться, — Коклюс откровенно паясничал. — Так мама в дорогу напутствовала. А я привык выполнять заветы маменьки.

Я не выдержал и нарочито обратился к Линку:

— У этого сморчка есть мама? Удивительно! А я думал, он от мыгры отпочковался…

— Хуже, — угрюмо ответил тот. Коклюс пропустил это мимо ушей, резко посерьёзнел и заявил:

— Короче! Хватит ёрничать. Решаем дела по-взрослому. Нечего ломаться, как барышня на свидании. Я не первый год на свете живу и что почём знаю. Раз уж явились с Ледяных гор, так понимаю, и хрусталики у вас имеются. По рукам?

Дошлый какой, и толстокожий, по совместительству. Даром, что тщедушный.

Линк облил Коклюса уничтожающим взглядом и полез в карман. А Верения вздохнула и потянулась за пазуху, где у неё лежал подарок — ледяной дракончик. Вот этого я вынести уже не мог и, опередив друзей, эффектно достал Зеркало.

— А как тебе это, дяденька? — лениво спросил я, направив его на Коклюса.

Тот сморгнул и мгновенно подобрался — от вальяжной позы и следа не осталось.

— Это то, что я думаю? — спросил он, играя желваками. Ага! Испугался, зараза!

— Именно то, дяденька, — дурашливо ответил я. — Не дёргайтесь. Я — превращатель. И вякнуть не успеете, как здесь появится ещё одна кучка шлака. Или вы хотите остаток дней провести лягушкой? Выбирайте.

Коклюс удивлённо крякнул.

— А малый-то, с секретом! Ну Линк…, — он поднялся и насупился:

— Х-ха! Не получится, господин превращатель. Всех — не получится. Кишка тонка, — и гадко усмехнулся. Норд, уловив обстановку, увеличился в габаритах. Коклюс отшатнулся.

— Получится, — нахально заявил я. — У нас — превращателей это запросто. Долгие месяцы тренировок. Слыхали о множественном превращении?

Едва ли он был в курсе всех тонкостей. На это я и рассчитывал, ведь второго зеркала у меня так и не завелось.

— Слыхали… А как же… — осторожно соврал он. Гаденькая улыбочка исчезла.

— Ну, тогда лучше помолитесь, — насмешливо предложил я. Коклюс бухнулся обратно на табурет и посмотрел на магистра.

— Суровые парни у тебя в команде, Линкнот. Это я понимаю…

В его команде?!

— Ещё бы! — Линк подмигнул мне, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение. Неужели дождался? Девчонки, которые и пикнуть боялись, даже заулыбались.

— Стало быть, сочтёмся? — переспросил Линк.

— Понимаешь, дружбан, — заюлил Коклюс, поглядывая на Зеркало. — Я-то что… А вот мои ребятки. Их этим не остановишь. Кушать-то всем хочется…

— Не за наш счёт, — высказался магистр.

— Какую-нить безделицу сверху добавьте и в расчете. А? — прохныкал Коклюс. — И пойдёте своей дорогой, а я и провожатого дам. В долгу не останусь. А?

— Деньгами берёте? — спросил я, вытаскивая два чудом завалявшихся реала.

— Спрашиваешь! — в мутных глазёнках Коклюса запрыгали жадные бесенята.

— Лови, — я бросил ему монеты, и он ловко поймал их… Долгие месяцы тренировки.

Потом мы сняли феглярийские костюмы, не забыв вытащить всё из карманов. Переоделись в свои прежние вещи. Линк из жалости сунул Коклюсу пару статуэток из серебрянки, и тот, удовлетворённо кивая, зычно позвал:

— Нюк!

Мы с Линком мгновенно подобрались, но в старательскую вбежал худосочный парнишка лет тринадцати, по виду — ровесник Верении.

— Проводи дружбанов до выхода и не забудь пожелать счастливого пути, — ухмыльнулся Коклюс и подмигнул нам. — Приветы от меня Сэрьену-зубру… Ежели доберётесь.

— Обойдёшься, — буркнул Линк. — И не дождёшься.

— Ну, бывайте. Не поминайте лихом.

— А Вы — в особенности, — съязвил я.

— Может, ещё увидимся, — многообещающе выдал Линк, но Коклюс уже отвернулся, рассматривая добычу.

Паренёк взял фонарь, и мы следом за ним вышли из тупичка. Он повёл нас внутрь горы, где я всё-таки включил фонарик. Не доверял я этому Коклюсу, а уж тем паче пещерам. Опыт, знаете ли.

Туннель постепенно наклонился, и под ногами оказались ступеньки. Мы спускались вниз по скрипучей лестнице.

— Держитесь, — предупредил Нюк. — Скользко…

Найти бы ещё, за что держаться. Коридор сузился, и я нащупал на стене железные скобы. Астра с Веренией семенили впереди меня, судорожно цепляясь друг за друга. Линк уверенно шагал за парнишкой, почти не держась.

Мы спускались всё ниже и ниже, в густой и промозглый мрак, который с трудом рассеивался светом фонарей и масляных плошек. Воздух промёрз до такой степени, что при дыхании пар валил изо рта. Иногда руки промахивались или соскальзывали, и я трогал влажные стены, подсвечивая фонариком. Отчётливо слышалось, как капает вода, и отдельные капли сбиваются в срывающиеся в бездну ручейки. Журчание воды усилилось и чудилось, что мы приближаемся к подземной реке…

Так мы попали в центральную штольню, по словам Нюка. Отдалённо стучал отбойник, а где-то рядом — визжало и скрипело….

Пересекли просторную пещеру — лучше освещённую, с высоким сводом и множеством боковых ходов. Оттуда и слышались эти туки-туки, вззи-ии и скри-ии. Подошли к другой лестнице с нормальными деревянными перилами и стали подниматься…

Астра с Веренией бежали наверх так, что я еле поспевал, и догнал лишь, когда они устали и остаток пути наверх плелись, обмениваясь репликами. Наконец-то утомительный подъём закончился, и мы очутились в широком туннеле с глянцевыми стенами. Стало ощутимо теплее, а вскоре даже жарко. Линк знал, что делал, когда расплачивался одеждой. Коридор хорошо освещался, и я выключил фонарик. Окончательно уверившись, что больше нечего опасаться, и девушек прикрывать с тыла не обязательно, я догнал Линка и пошёл рядом. Мне хотелось его расспросить.

— Послушай. Вот ты — Хранитель знаний, а кое-чего не сразу просекаешь. Это я о штольнях, в том числе.

Я думал, он меня пришибёт за наглость, но магистр всего-навсего покосился на меня, на Нюка и ответил:

— Видишь ли, Коклюс — прирождённый. Знаток недр. Иногда среди нас встречаются Хранители знаний с узкой специализацией. Мы с ним через это и познакомились в Алмазных кряжах бывшего Точина. Но это не важно. Просто, когда имеешь дело с прирождёнными или с магией волшебных существ, вроде ледяных драконов и рарринарри, собственные способности могут блокироваться. Природное волшебство, оно… как стихия — создаёт помехи. Понятно, о чём я?

— Ну да, — ответил я, вспомнив, как во время бури рябил телевизор, когда антенну раскачивало на крыше.

— Примерно так, — подтвердил Линк. — Я не знаю, что такое «антенна» и «телевизор», но суть та же. Волны. Их создаёт магия. А мощность помех зависит от силы волшебства…

Н-да, мои мозговые волны ему точно не помеха.

— … Но никто из прирождённых не способен умышленно создавать их. Кроме Завирессара. Он угнетает и блокирует магию прирождённых. В этом его сила и… Знаешь, что я думаю…

— Что? — я и не представлял.

— Прирождённые-уникумы создали волшебные предметы. А есть ли такой у Завирессара? Он не был в Фегле, это точно, но у него под боком течёт серебрянка. Способен ли он изготовить предмет без созидателей? Или уже изготовил… Тогда что он такое? И где?.. — Линк ещё долго так рассуждал, а я удивлялся. Впервые он разговаривал со мной доверительно и по-настоящему…

Впереди забрезжил дневной свет. Наконец-то мы достигли конца туннеля, и вышли с другой стороны Кристаллических гор. И весь путь занял около трёх часов. А мне показалось, что неделю…

Долина выглядела натуральной свалкой…. Мы стояли на разбитой дороге, среди бурого шлака и мусора непонятного происхождения. По соседству с ямами, наполненными мутной, ржавой водой. Кругом валялись сломанные тачки, разбитые ящики, доски и опрокинутые вверх колёсами тележки… А впереди маячили серые в дымке горы. Сумрачная бесконечность…

— Долина Шлаков, — сообщил Нюк. — Идите прямой дорогой и упрётесь в распадок. По распадку через Половинчатый хребет попадёте в Долину Цветов.

— А чего тут так, ну… загажено? — поинтересовался я, пока девушки брезгливо озирались по сторонам и принюхивались.

Слабый ветерок доносил подозрительные запахи. Нечто среднее между несвежими носками и прокисшей шпаклёвкой.

— Прежние старатели всё сваливали сюда, — ответил Линк.

— Следы бурной деятельности человека, — подытожил я. — «Здесь был Вася» во множественном числе…

— А дядя Коклюс очистит долину, — заявил Нюк. — Э… Счастливого пути!.. — и нырнул под свод тоннеля.

Поглядев вслед меркнущему огоньку, мы отправились дальше по горбато-щербатой дороге, размытой дождями. Под безнадежно серым небом… И оставили позади груды мусора и разбитых тележек всего часа за полтора.

— Когда-то отсюда вывозили породу, — рассказывал Линк. — Но не в Долину Цветов… Помните, мы вначале прошли сломанный указатель? Там начинался старательский тракт и вёл на восток — в город рядом с большой пещерой. Местные жители шлифовали породу, гранили камни и сплавляли по подгорной реке в Королевский город. Бойкая шла торговля…

— А потом? — спросила Верения.

— Пещеру завалило.

— А через распадок?

— Поначалу, недолго. Такой крюк и… всякое сказывали. Да и шахты вскоре опустели. Город пришёл в упадок. Вывезли последнее и бросили… Интересно, что там нашёл пройдоха Коклюс…

Но мы больше не заговаривали об этом, поскольку подошли к Половинчатому хребту. Он выглядел приземистым, кряжистым и абсолютно голым. Серые склоны, разукрашенные пластами белой и жёлтой глины, словно распадались на две части. Дно широкого распадка было покрыто мелкими камешками, поскрипывающими при каждом шаге. А я шёл и думал, что хребет потому и называется Половинчатым, что развален пополам…

В глубине распадка нам пришлось одолеть сыпучий подъём. И после него мы сделали привал. Тем более, как будто нарочно, повсюду разбросали плоские камни, и мы уселись на них, собираясь перекусить. А то с утра ничего не ели, и желудки дружно урчали от голода, сливаясь в утробную какофонию.

Линк вытащил карту, девчонки принялись развязывать рюкзаки, и доставать провизию. Её осталось совсем мало, но мы надеялись, что сможем пополнить запасы в Долине Цветов. Норд тут же с упоением поведал о тамошних деликатесах и хлебосольстве жителей.

— Та-ак, — бормотал Линк, водя пальцем по карте, пока девушки сооружали бутерброды из сырных лепёшек и остатков вялёного мяса. — Переночуем в долине. В деревне фтофиков. Выспимся и поедим как следует. И уже к завтрашнему полудню будем в Веклоке. Там нас, если не обманул Солин, встретит Сэрьен.

Линк задумчиво свернул карту, и девушки пригласили нас к столу — самому большому камню. Мы жевали бутерброды, когда вверху зашуршало, и оттуда спрыгнул кто-то лёгкий.

— Ой, белочка! — воскликнула Верения.

«Откуда здесь белки? — удивился я. — Белки в камнях не живут. Вроде бы…».

А Верения уже гладила рыженького зверька с пушистым хвостом. А зверёк с готовностью ел крошки с руки…

— Бу-шмыги!!! — истошно завопил Линк, вскакивая с камня и швыряя лепёшку.

— Чего?

— Спасайтесь!!! — подхватил Норд.

Меня подбросило, а «белочка» заурчала и попыталась прильнуть к руке оторопевшей Верении. А Линк не растерялся и отшвырнул её от девушки, ловко поддев носком сапога. В воздухе сверкнули зубы. Зверушка бросилась на Линка. Тот отпрыгнул, Астра завизжала. Магистр схватил девчонок за руки вместе с рюкзаками и кинулся прочь, вопя на ходу:

— Беги-и!

Не соображая, я рванул за ним. А за моей спиной с громким рычанием вырастало нечто невообразимое, огромное и злое…

— Живее! — орал Линк, таща за собой еле живых от страха девушек. — До травы… Бежим до травы!

Девчонки спотыкались. В затылок сопело жуткое…

«Почему я убегаю?!» — мелькнула здравая мысль, и нечто коснулось моей ноги. Ну, хватит!

Я резко затормозил, развернулся и выставил перед собой Норда. И даже ухитрился удержать, когда он поспешно вырос от страха… Миг и вместо страхолюдины, которую я толком и разглядеть-то не успел, по распадку запрыгал полосатый мячик. Ничего более простого мне в критическую минуту не представилось. Сжав под мышкой Норда, я выхватил меч и рубанул по мячу. Хлоп! И по камням разлетелись резиновые ошмётки.

— Ке-ес! Ке-ес! — девчонки кричали, прыгая от радости.

Вот теперь я почувствовал себя героем… Ага! Это не всё? Ещё хотите? Подходите, подходите, голубчики. Они сыпались по склону, урчали, рычали и подползали… по той же схеме. Дружков за собой привели? Получайте!

За первым бу-шмыгом последовали и другие. Мне некогда было разбираться, на кого они похожи или не похожи, я разделался с ними на раз, два, три. Всего-то и было — пять штук.

Вуаля! Я задрал подбородок и выставил ногу на камень, уперев меч в носок сапога… Ай! Колючий…

Зато мне удалось поразить Линка. Он минуты три постоял, оторопев, покачал головой и произнес:

— Это лишь авангард. А стая где-то поблизости. Наверняка затаились и крадутся за нами, выжидая удобного момента.

— Не будет для них удобного момента, — твёрдо сказал я, возвращая меч в ножны. — Но лучше поторопиться.

Линк странно посмотрел на меня.

— А ты изменился, Кеес, — одобрительно заметил он.

— Точно, — поддержал Норд.

— А то! С кем поведёшься…

— Я серьёзно. Ты всё ещё хочешь вернуться домой?

— Хочу, — на этот раз мой голос прозвучал не так уверенно.

Я повернулся к девушкам. Верения смотрела с восхищением. Астра — задумчиво… Мы отправились дальше. Шагали быстро и часто огладывались.

— Только бы ступить на траву, — повторял Линк.

— Почему? — поинтересовался я. — Причём здесь трава?

— Бу-шмыги водятся на каменистой половине, а на травянистую попасть не могут. Трава для них смертельно опасна. Падают замертво.

Хм, мне почему-то представился электрический ток, пропущенный сквозь каждую травинку.

— Бу-шмыги, — задумчиво произнесла Верения. — Так вот они какие. Никогда не видела. Тётушка в детстве пугала: «Вот не будешь спать — придут бу-шмыги и утащат», — она вздохнула. — Такая лапуська была…

— Внешность обманчива, — заметил Норд.

— Это ты о себе? — усмехнулся я.

— О некоторых, — буркнул он в ответ.

— Немногие видели бу-шмыгов, но родители по Эту Сторону Чёрных гор частенько пугают ими расшалившихся чад, — сказал магистр.

— А ты? Видел раньше?

— Нет. Вовремя поймал нужное знание.

Определённо, нам повезло. А что? Суперская компания: Хранитель знаний, Зеркало, превращатель и его меч. Я украдкой взглянул на Астру, но она быстренько отвела взгляд…

Я и не заметил, что иду по траве. Она не была мягкой, скорее — жёсткой, и короткой, но мы ей обрадовались. Тут же за спиной — шлёпнулось, рыкнуло, пискнуло, затрещало и затихло…

Я оглянулся. Там, где ровной полоской обозначилась зелёная граница, лежало нечто бесформенное и не двигалось. Трусливые и глупые твари…

Трава под ногами и на откосах стала гуще и мягче, а до меня дошло, почему хребет назывался Половинчатым. Одна половина — сплошные камни, глина и пыль, другая — трава и кустарники. Поровну. Вдоль.

Я не переставал удивляться этому миру. Даже после пещерных злоключений, сумасшедшего чародея, ледяных драконов, разноцветного хрусталя, снегоползов и… И подозревал, что он никогда не перестанет меня изумлять.

Распадок неожиданно выпустил нас. Тучи как-то сами собой разошлись, хлынуло солнце, и перед нами раскинулась живописная долина. Сверкали луга среди пологих холмов, укрытых сочной травой. Деревья шелестели молодой листвой. Тут и там из земли вытягивались круглые бело-серые башенки с приветливыми окошками и волнистыми стенами. Иные напоминали песочные часы, и лишь немногие — идеально ровные конусы. Островерхие черепичные крыши украшали шпили с флюгерами и флажками. Перед каждой дверью на кривой палке торчал фонарь, а под деревьями притаились скамеечки…

В Долине Цветов бушевала весна. Цвели и благоухали первые цветы. Из травы игриво торчали белые, розовые, жёлтые… венчики. Сияло голубизной небо, летали птицы, парили белые облака. Пахло весной, листвой, травой, тянуло дымком и ещё чем-то домашним.

Мы прошли поле, огороды, разделённые плетнями; мимо пугала в красной рубахе с горшком набитым соломой вместо головы, и по белой с порослью тропе попали в деревню фтофиков.

Всё чаще встречались каменные домики с крышами из дёрна. Меж ними кивали журавлики колодцев. Бегали пёстрые овечки, белые козочки и румяные ясноглазые ребятишки в длинных рубашечках. Из башенок и домиков выбегали мамаши в цветастых платочках и загоняли детишек по домам, с любопытством и опаской поглядывая на четверых усталых путников. Дорогу нам преградили малорослые, но решительно настроенные мужички с вилами и граблями…

Так мы и остались ночевать в деревне фтофиков — в доме деревенского старосты в обмен на истории о неведомых землях. Линк многое знал о маленьком народе и сумел найти к ним подход. Отдувался за всех, пустив вход все свои познания и красноречие. Сработало бы такое с Коклюсом, и реалы остались бы при мне.

— А что слышно о Сэрьене? — спрашивал Линк. Услышав имя Сэрьена, местные жители одобрительно кивали и говорили:

— О, веклокский колдун…

— Хороший человек…

— Учит ребятишек читать и писать…

— Бабку Трину врачевал от хрупарника…

Половины слов я не понимал, чувствуя себя иностранцем впервые за всё время проведённое здесь.

— Любопытный народ и работящий, — охарактеризовал фтофиков Норд. — Нелюдимый. Живут в своей долинке у подошвы Половинчатого хребта по соседству с Веклоком и Шуршащими лесами. Носа в большой мир не кажут. О них мало кто слышал. А ведь дальше есть и другие деревни.

Н-да. Может и хорошо. А то отведай доброхоты местных «дрюпиков» — капустных оладий и «рябчиков» — яичных гренок; круглых пирожков с медовыми семечками или пастилок из лепестков подсолнуха; и марципановых коржиков с киселём…. Повадились бы сюда под разными предлогами. Что бы осталось от маленького народа?

Мы же, соскучившись по домашней еде, уплетали всё за обе щеки. Нас ещё и в дорогу снабдили вкуснятиной, и вдоволь напоили козьим молоком. Я упорно не хотел вылезать из-за стола, и Линку пришлось оттаскивать меня от расписных блюд с румяными шанежками, сырными шариками в сахарной пудре и творожными булочками с золотистым мёдом… По пути из долины я держался поближе к рюкзаку Астры, где были сложены лакомства. Впервые не из-за самой Астры…

Мы простились с фтофиками, и за нами поначалу бежали дети и козы, пока не отстали… До леса было рукой подать, рос он сразу за лугом. На опушке, где порхали стрекозы, задержались, слушая инструкции Линка под беззаботный щебет птиц.

— Пергамотумская граница близко, — втолковывал магистр. — Увидите дозорных — прячьтесь в кусты, а я как-нибудь разберусь. Поняли?

Мы покивали и углубились в заросли, по едва заметной стёжке. Повернули к западу. Деревья с могучими стволами и раскидистыми кронами будто затанцевали вокруг нас. Лес поражал величественностью и красотой. Нежная травка укрывала подлесок — идти было одно удовольствие. Когда граница осталась далеко позади, мы остановились передохнуть.

— Знакомые места! — воскликнул Линк, дыша полной грудью. — До Сэрьенова дома ещё четверть лиги, но… Что-то мне подсказывает…

— И недаром, всезнающий братец! — громко ответил кто-то.

— Промышляешь внезапностями, непредсказуемый друг? — рассмеялся Линк…

Тотчас из-за дерева вышел смуглый человек в зелёном кафтане, с луком в руках и колчаном на поясе:

— Сколько лет — сколько бед!

Они обнялись, как и полагалось старинным приятелям.

— Здорово, Сэрьен, — сказал Линк.

— Привет, Линк, — ответил Сэрьен.

Вот он каков, веклокский колдун! Они с магистром были одного роста, а Сэрьен даже малость покрепче.

— Это твои спутники?

— Разумеется.

Сэрьен весело оглядел нас.

— Привет!

— Привет… привет, — вразнобой ответили мы.

— Не робейте, — улыбнулся Сэрьен. — Не кусаюсь я.

— Они под впечатлением, — усмехнулся Линк. — Копи, бу-шмыги.

— Что ж, — сказал Серье, — отдохнёте, переночуете у меня, а завтра проведу вас тайными тропами через Шуршащие леса.

Астра хотела было возразить, но не осмелилась.

Веклокский колдун повесил на плечо лук и зашагал по тропке. Линк рядом. Мы за ними.

— Всё так и живёшь меж двух границ? — допытывался Линк.

— А как же? Так и живу. Две лиги до Пергамотума, лига до графства. Здесь мои места, мой заповедник.

— Всё так же якшаешься с медведями и зубрами?

— А что ж делать-то? Медведи в наших лесах — трусливые увальни. И шороха боятся. Когда фтофиковы девчушки по ягоды приходят, из малинников выскакивают и, — дёру, аж пятки сверкают. А те от них — стрекоча. Так и бегают друг от дружки, прячутся… Не то что в порченных северных лесах… Кто ж о них позаботится? Вот давеча одного пчёлы покусали… В общем, я понял, что лучше держаться подальше от пчёл, чем от медведей.

— А зубров — мало осталось. Многие сгинули…

Деревья расступились, и мы вышли на поляну возле дома, похожего на… огромный гибрид тыквы и кабачка. И в огороде отлёживались точно такие же оранжево-полосатые гибриды.

— Ого! — только и смогла вымолвить Верения.

— А, кабатыки, — махнув рукой, пояснил Сэрьен. — Хозяйки нет, ухаживать некому, вот кабачки с тыквами и переопылялись летом. Оставил в зиму, под парником. А одна уж так выросла, так выросла. Вот дом из неё и выдолбил. В прежний-то попала молния…

— Н-да, сплошные бедствия, — пробормотал Линк, памятуя о сметённом лавиной трактире.

— Хорошо ещё звери не пострадали…

С домика свешивались дождевые трубы из коры, а под ними стояли пузатые бочки по сторонам от маленького — в две ступеньки крылечка. На крыльцо беззаботно прыгнули зайцы, но, увидав нас, замерли; а из-за дома-тыквы робко выглянула косуля. Верения заахала от восторга и умильно сложила ладошки у груди.

— Ой, а можно погладить?

Сэрьен кивнул, что-то пропищал зайчишкам, и уже через минуту Верения теребила зверушек, сидя на крыльце. Ушастые смело залазили к ней на колени, а косуля тянулась бархатными губами к ладони за кусочками булки.

— Идёмте в дом, — с улыбкой пригласил волшебник.

В тыкводомике оказалось довольно тесно: всего одна комнатка. Но зато два окна с клетчатыми занавесками. Здесь помещался стол, два табурета, топчан, застеленный лоскутным покрывалом. Этажерка с посудой и книгами, сундук под окном, вешалка у двери. В углу очаг из речных голышей с железным колпаком.

— Не тесно? — поинтересовался Линк, разглядывая узорчатые тарелочки на стенах.

— Меня и дома-то не бывает. Сутками брожу по лесам. Там и ночую, — ответил Сэрьен. — Прошу к столу.

Он угостил нас цветочным чаем с лесным мёдом, орехами и ягодным мармеладом. А мы выгрузили из рюкзака часть фтофиковых гостинцев и закатили пир на всю поляну. Сидели и разговаривали до самой темноты, рассказывая лесному колдуну о своих приключениях. Норда поставили в центре стола, и они с Сэрьеном обменялись приветствиями.

В раскрытые окна залетал ветер, размахивая занавесками, а порой заглядывали косули. Забежала лисичка, заглянул дикий кот, недовольно мурлыкнув. И Сэрьен поставил ему блюдечко с молоком.

Вокруг поляны шумели деревья похожие на ясени. Высыпали звёзды. Давно я не видел таких ярких и крупных, как жемчужины. Повис кверху рожками месяц. Наступила ночь.

Чтобы не стеснять хозяина, мы поставили во дворе палатку и впервые за много ночей уснули, не думая о завтрашнем дне. Опасности нас не тревожили, а ночные шорохи лишь убаюкивали…

После спокойного и безмятежного сна настало яркое радостное утро. Хотя на рассвете задул ветер, набежали тучи, но после распогодилось и пригрело. А мы завтракали, разложив на траве покрывало.

Сэрьен принёс свежий творог, сметану и крынку парного молока. Пока мы нежились утренним сном, он успел сходить в ближайшую деревню и доставить молочные вкусности прямо к столу. Мы ели и пили вдоволь, и с аппетитом…

Уф, здесь я определённо обожрусь и обопьюсь… Девчонки хохотали над молочными усами.

— Через пять дней мы должны быть в Истик-вуде, — сказал Линк. — Чтобы встретиться с графом и договориться насчёт Лука и Стрелы.

— Я провожу вас, — пообещал Сэрьен. — Но, думаете, отдаст?

— Граф — хороший человек, всё поймёт, — вмешалась Астра и в ответ на взгляды Линка, смутилась и пояснила:

— Я училась в Клубе стрелков… — она покраснела и опустила глаза.

— Да, я знаю графа, он человек чести, — согласился Сэрьен. — Но после исчезновения шестерых прирождённых и свержения короля Тёрна — никому не верит.

— Я с ним поговорю, — откликнулся Норд. — Мне — поверит.

— Придётся, — нахмурился Линк.

— Граф зачаровал оленьи границы, — покачал головой Сэрьен.

— И? — не понял Линк.

— Лощину вам не перейти. А в обход вдоль реки — опасно. Местность там открытая. Если вас ищут…

— Что это значит? — спросил Линк.

— Через границу проникнет лишь зверь или птица…

— Для этого у нас есть Норд и Кеес, — невозмутимо ответил Линк, как будто знал, что так и будет. — Считай, что мы уже в графстве.

Возможно, и правда знал.

— Тогда я проведу вас секретными тропами рарринарри, — ответил Сэрьен. — Выступим на закате. Отдыхайте пока. К вечеру вернутся пичужки-разведчицы. И в путь.

День прошёл весело и мирно. Верена играла с зайчатами, а мы с Астрой гуляли по лесу и разговаривали. Впервые вот так — наедине. Она болтала без умолку, с блестящими глазами и раскрасневшимися щеками, об Истик-вуде и Клубе стрелков… Я рассеянно слушал, кивал и любовался. Мне было всё равно, о чём она говорит, только бы смотреть на неё и… Сам не знаю как у меня это вышло. Мы стояли у шелестящего дерева, я наклонился и поцеловал её…

— Никогда больше так не делай, — Астра посмотрела на меня несчастными глазами и убежала.

Я всё испортил! Дальше бродил в одиночестве, укоряя себя за слабость и торопливость. А когда вернулся, — поляна заливалась щебетом птиц, и все собирали вещи.

— Пора, — сообщил Сэрьен.

Через час мы продолжили путь, а так не хотелось уходить. Широкая лесная дорога вывела нас к зелёной ложбине, где в густой траве серебрились колокольчики. А на другой стороне лога раскинулись Шуршащие леса.

— Эрлей-лог, — сказал Сэрьен. — За ним начинается Оленье графство.

— Оленье графство — лесов богатство, а правит ими сам граф-олень, — неожиданно пропела Астра, а я заслушался. Такой у неё был чудесный голосок. И поймал на себе грустный взгляд Верении…

— Готовы? — спросил Сэрьен.

— В кого будем превращать? — осведомился Норд.

— В оленей, однозначно, — отозвался магистр.

А я лихорадочно вспоминал, как точно выглядят олени. Повернулся к Сэрьену, да так и замер с открытым ртом… Волшебник исчез, а рядом со мной переступал копытами могучий шерстистый бык, с короткими, толстыми, но острыми рогами, горбатой холкой, покатой спиной… словно сошедший с картинки атласа о живой природе… Зубр.

— Он тоже прирождённый, — Линк аккуратно подобрал мою челюсть и пощёлкал пальцами перед офигевшей физиономией. Я потряс головой и спросил:

— А как выглядят местные олени?

— Не парься. Я сам, — успокоил меня Норд, увеличиваясь в размерах.

Вскоре четыре великолепных оленя с ветвистыми рогами и один зубр пересекли позолоченный закатом лог…

Мне нравилось быть сильным и быстрым животным. Я мчался навстречу шуму ветвей, дерзко подняв голову. Ликовал, ощущая, как играют мускулы. Я — самый быстрый и ловкий, ведь рядом со мной спотыкались мои товарищи. Достигнув леса, они освоились и, грациозно перепрыгнув кусты, влетели под шуршащие кроны.

Зубр пробился вперед, показывая дорогу. Олени прорывались следом, сквозь густой подлесок. С треском вломившись в чащу, побежали медленнее и остановились. Что-то их насторожило. Шорох… Запах! Чужой, неведомый, страшный…

Настороженно выбрались на тропу обрамленную кустарником. Я снова что-то услышал, заволновался, остановился… Приглушённое дыхание, рычание… Остальные продолжали бежать, а Зубр обернулся, пригнулся и набычился. Хрустнули ветки, пронёсся по кущам ветер… Кто-то рычал, припав к земле, и свирепо скаля зубы. Картинка мелькнула перед глазами. А потом…

Из кустов вырвалась серая зверюга и бросилась на золотистого оленя с чёрной холкой. Астра! Я учуял, что это — Астра и прыгнул наперерез… Успел! Олень прянул с тропы, и острые клыки вонзились мне в бок. Зубр боднул волкопса, тот отлетел в кусты, а я упал… Всё кругом поплыло. Из порванного бока вместе с кровью уходила жизнь… Веки сомкнулись, и я ничего не видел, а голоса прорывались сквозь вату, пока я погружался в беспамятство, теряя силы… Увязая в липком, холодном мороке. «Вот и всё, — отрешённо подумал я и…

Глава 18 — самая чарующая, в которой я слышу, о чём шепчутся деревья ШУРШАЩИЕ ЛЕСА

«Вот и всё, — отрешённо подумал я и… в голове зазвучали странные голоса. Множество голосов. Многоголосье шепотков. Я впадал в забытье. Что-то страшное утягивало в забвение, но голоса снова и снова возвращали меня, вытаскивая на свет, трепещущий за сжатыми веками. Понемногу шёпот приобрёл смысл…

В мире столько дорог. По какой же идти? Отдохни от тревог И от тягот пути Ветер сдует листву Полетит на закат Пошумит за горой И вернётся назад…

Одни начинали, другие вторили, третьи отвечали разными голосами. Шумели подобно ветру и звенели воздушными колокольчиками. Гул, то затихал, то усиливался, накатывая волной… Я открыл глаза, но увидел лишь зелёные пятна и зажмурился.

Полетев на закат Обернётся листвой Если ветры не спят Ты вернёшься домой…

Что? Это же стихи… Последние строки разбудили неясную тоску. Я должен куда-то вернуться и, кажется, сказал это вслух.

— Ну конечно, Кесс, ты вернулся! — протрещал знакомый голосок. — Ты очнулся. Открой глаза, Кеес…

— Каэлиааэээ… — нежно пропели рядом, и в лицо впились сотни мокрых колючек. Брр. Кто-то брызгал на меня холодной водой.

Я поспешно открыл глаза, приподнялся на локтях и огляделся. И спустя несколько секунд различил всё довольно отчётливо. И первое, что увидел — это девичье личико в крапинку, словно перепелиное яйцо, в окружении торчащих коричневых косичек с зелёными ленточками. Это «чудо с косичками» набирало в рот воды из деревянной чашки.

— Не-не-не! — запротестовал я и замахал руками, от чего снова опрокинулся на спину. «Чудо» пожало худенькими плечиками и поставило чашу на корень.

Я лежал в густом лесу, под деревом на мягкой траве, укрытый одеялом из листьев. Так, словно кто-то нагрёб их на меня. Могучие узловатые корни изгибались по кругу, переплетаясь и создавая древесное ложе.

Шелест, вернее, шёпот над головой ни на минуту не утихал. Я слышал путаные фразы, а иногда разборчивые предложения или даже стихи… И готов был поклясться, что это шептались деревья, качая ветвями.

Вопросительно глянув на «чудо с косичками», я удивлением отметил, что крапинки на её лице были миниатюрными пёстрыми звёздочками… И в косички вплетены не ленты, а зелёные веточки с молоденькими листочками. Кто она? И где Верения? Я слышал её голос…

— Каэлиааэээ, — снова пропела эта странная особа и добавила:

— Витио. Жизнь… — И протянула мне чашу, — Пей.

Выходит, и по-нашему умеет.

— А где Верения? — глупо спросил я.

«Обернись, обернись, обернись…», — шёпот побежал по кронам, будто ветер пронёсся. Я сел и прислонился к стволу.

— Повернись, тугодум, — насмешливо послышалось сбоку.

Я повернул голову и увидел её. Верения улыбалась до ушей, так, что веснушки слились в яркие пятна. Или это она зарумянилась? Я протёр глаза, а девчонка бросилась мне на шею.

— Кеес! Ты здоров! Совсем здоров, — и смущённо отстранилась. — Вот что значит — Дерево Исцеления.

«Чудо с косичками», передав чашку Верении, прижалось к соседнему дереву и исчезло. Не знаю уж, за стволом или в стволе. Может быть, при ранении пострадало зрение или мозг? Но раненный бок как-то с этим не вязался.

— Глупенький Кеес, — рассмеялась Верения. — Приходи в себя, да побыстрей. Здесь столько интересного! Тара сказала, что ты поправился и можешь встать. Она спела тебе, как бы это по-нашему…, — девочка наморщила лоб. — Ну, когда доктор говорит больному о выздоровлении.

Я усмехнулся.

— Меня выписали! А где эта Тара?

— Не тупи! Она только что была здесь.

— «Это» с косичками? А… А кто она?

Верения улыбнулась:

— К тебе возвращается ум. Ты и вправду поправился. Тара — рарринарри.

Вот так штука!

— Ну-у, я как-то иначе их себе представлял.

Я вспомнил принцессу Адалинали, о которой мне рассказывал Тёмный магистр. Судя по рассказам Олдена, она была женщиной дивной красоты. Принцесса и это «чудо»? Верения рассмеялась.

— Они разные, на самом деле. Тара — такая, и ей нравится.

— Ясно… Так где мы? — запоздало спохватился я.

— Н-да, видать не до конца поправился, — покачала головой Верения. — Мы в глубине Шуршащего леса — в Чащах Рарри, а точнее — в пограничных покоях лесного дворца Владыки рарринарри.

По мере того, как мозги прояснялись, я ощущал смутную тревогу. Чего-то мне не хватало.

— А где мой меч? — я подскочил так, что лесное покрывало разлетелось яркими лоскутками.

— Да вот же он, — Верена вытащила ножны из кучи листьев и протянула мне. Я с облегчением застегнул пояс и уселся обратно. Теперь вроде всё на месте, а то без меча, как голый. Но чувство потери не покидало меня. Ветер взлохматил кроны и шёпот листвы усилился: «Владыки леса, владыки леса. Они зовут. К горе! Поспешите к горе…». Я заметил:

— А деревья как будто шепчутся. Правильней было бы назвать их «Шепчущимися», а не Шуршащими.

Верения захлопала в ладоши:

— Ты тоже слышишь! Понимаешь, о чём они говорят?

— Более-менее…

— А я понимаю. Каждое слово. Они так интересно рассказывают. Это всё Дерево Исцеления. Оно наделяет такой силой. Я долго под ним сидела и столько всего узнала, пока ухаживала за тобой вместе с Тарой.

Ясно, лесная аудиокнига для Верении.

— По мне, так они просто болтают, да ещё стихами.

— Мы рядом с дебрями стихотворства, а чуть дальше — историческая пуща, роща гармонии, песенная аллея… — Глаза девушки светились восторгом.

— Так рарринарри учат своих детей, оставляя в лесу под разными деревьями. Они и впитывают знания. И у тебя получится. Раньше ты лежал без сознания, а теперь научишься понимать.

«Вот бы меня в детстве оставляли под деревьями! Так нет же. Вместо этого заставляли ходить в школу…».

Верения болтала без умолка, но меня интересовали дела, а не деревья-учителя.

— Сколько я здесь лежу?

— Пять дней.

Как много! Я огляделся.

— А где остальные? Линк, Астра и… кто-то ещё.

— Норда забрал Линк, — Верения будто прочла мои мысли.

Точно! Это его мне недоставало.

— А Линк с Астрой отправились к графу. Едва убедились, что ты выздоравливаешь…

По сердцу разлилась боль, смешанная с отчаяньем. Астра ушла и даже не дождалась, когда я приду в сознание. Выходит, ей всё равно… Верения уловила моё настроение и заглянула в глаза:

— Эй! Они ушли только сегодня утром. До поместья графа отсюда всего день пути… Астра сильно переживала. Ты пострадал, защищая её.

В голосе девочки прозвучала грусть, а я приободрился. Значит, Астре не безразлично!.. Но всё равно ощущал себя потерянным.

— Норд нужен Линку, чтобы убедить графа. Потом он его вернёт…

Так истолковала Верения мою растерянность. Как раз о Норде я сейчас думал меньше всего. Хотя, и без него я чувствовал себя неуютно. Н-да, теперь я понимал, каково «превращателю» без зеркала.

— Объясни мне, Верения… Как я выжил и оказался здесь?

— Расскажу, — пообещала она, — но сначала выпей это. — И протянула мне чашу.

Я послушно выпил. В чаше была прохладная вода. Без вкуса, без запаха — она покалывала язык и стреляла в нос. Как газировка!

— Молодец, — улыбнулась девочка, ставя чашку на корень. — А теперь пошли, по дороге всё расскажу.

— А куда? — поинтересовался я, всё ещё не веря, что рана полностью зажила.

Стряхнув листья, я тут же задрал футболку и осмотрел бок… Ничего. Никаких отметин. Гладкая розоватая кожица. Даже шрама не осталось.

— Это Дерево Исцеления, — пояснила Верения. — Лечит раны и болезни. Пока ты лежал, оно тебя лечило, корнями. Да и Сэрьен постарался. Иначе, мы не донесли бы тебя до дерева. Ну пошли, расскажу.

— А куда пошли-то? — переспросил я.

— К лесной принцессе. Владычице рарри — Вель.

Что-то зашевелилось в памяти. Вель…

Дочь Командора схватила меня за руку, и словно спала завеса, а я шагнул в шепчущий лес. Серое Дерево Исцеления стояло посреди прогалинки на возвышении, поросшем короткой травкой, словно кряжистый седой целитель. Его окружали бородатые гномы — кустарники и лесные великаны. А неподалёку среди пятнистых камней журчал менестрель — родник в окружении деревянных чаш.

— Лесная микстура. Здесь — безвкусная. Чуть в стороне — сладкая, от кашля. А там за кустами… бя-я, горькая — от расстройства желудка. И радуйся, что у тебя не болел живот… — вздохнула Верения.

Лес… Сколько лесов повидал я в этом мире! И этот уже не казался мне таким необычным. Хотя яркие краски, без полутонов, придавали ему картинность. Фотографиями этого леса можно сказки иллюстрировать. Но у меня не было фотоаппарата, и поэтому я фотографировал глазами…

Малахитовый ковёр с крапинками сочных ягод. Стволы деревьев — гладкие и серебристые, или морщинистые, толстые и коричневые; и белые как снег, тонкие и бугристые. Сквозь ветвистые кроны проглядывали ярко-синие кусочки неба, а резные изумрудные листья на их фоне шевелились как от лёгкого ветерка. Солнечный свет почти не проникал сюда, но в лесу было удивительно светло. Золотистое сияние окутывало деревья, ложилось на траву, высвечивало ягодки на кустах, серебрило мох на круглых камнях, окружало венчики цветов… И лишь в таинственных зарослях прятались тени.

— Как мы пройдём? — поинтересовался я.

— Запросто, — ответила Верения и дотронулась до ближайшего куста. К моему удивлению он отодвинулся, вежливо пропуская нас. А стоящее за ним дерево, приподняло гибкие ветви, что висели до самой земли, и мы оказались в древесном коридоре. Под ногами возникла тропинка, приглашая идти вперёд по лесной галерее из высоких и стройных деревьев. Где-то наверху они переплетались ветвями, образовывая зелёный навес.

Было тепло. Свежий запах травы смешивался с ароматом цветов, ягод, терпкой смолы и сухой коры. Хотелось дышать полной грудью и скакать по дорожке, словно в детстве.

Чирикали серые птички, перелетая с ветки на ветку. А из глубины леса раздавались заливистые трели. Дорогу перебегали мелкие зверушки вроде бурундуков. А вот крупное зверьё носа, копыт, усов и рогов из чащи не показывало.

Под деревьями ещё лежали пёстрые листвяные охапки. Верения объяснила, что всю зиму они щеголяют жёлто-красной листвой, а к весне сбрасывают её, и тут же распускаются молодые листочки…

Под ногами неожиданно вырастали грибы. Крепкие, с тугими гладкими шляпками. Но стоило отвести взгляд, как они исчезали и появлялись в другом месте, словно дразнили нас. Лесная галерея закончилась, и мы с Веренией миновали благоухающие полянки. Медовую, где над цветами летали пчёлы, ежевичную и земляничную. Прошли через низкие заросли орешника. И всё время перед нами любопытными гонцами порхали огромные разноцветные бабочки. Деревья переговаривались и громко шептали нам вслед: «Гора Келабриан, гора Келабриан. Вперёд!»

О какой такой горе они шелестят? Я не видел раньше на горизонте никакой горы, и никто мне о ней не рассказывал.

Деревья не забывали обсудить погоду на завтра, злодеев лесорубов и живодёров охотников, любителей жечь костры. Поддакивая им, звенели насекомые.

— Страшные сказки, — усмехнулась Верения. — Лесорубов и разбойников здесь отродясь не водилось. Их просто сюда не пускают. Отводят глаза.

— Откуда ты всё знаешь?

— Тара рассказывала.

— А, «чудо с косичками».

— Не называй её так. Она могущественная рарри. Волшебница. Приближённая самой Вель…

Теперь я хорошо понимал, о чём шелестят деревья. Иногда они пели песни или шептались стихами:

Скорей, приятной будет встреча. В густом лесу утонет вечер…

Или:

О путник, наш приют лесной Под этой светлою горой…

И прочую чепуху. Я сказал об этом Верении.

— Большинство людей, забредая сюда, не слышат, — качая головой, говорила она. — Только шелест и шорох. Вот и прозвали леса Шуршащими.

— Эй, — я вспомнил. — А как мы тут разгуливаем. Помнится, Сэрьен предупреждал, что только зверь или птица…

Верения улыбнулась.

— Мы пересекли границу, а дальше можно в любом виде. Но обычно люди в дебри рарри редко заходят. Путники предпочитают северную часть леса — ближе к тракту и приречным рощам. Графство огибает земли рарри с севера, и деревья там беседуют редко. Если бы не обстоятельства, мы бы тоже обошли гору как можно дальше.

— Ну давай, рассказывай, — вздохнул я, зная о каких «обстоятельствах» идёт речь.

По словам Верении, едва меня ранили, как Сэрьен забодал и растоптал волкопса, а потом превратился в человека и быстро стянул края раны с помощью веток и какого-то заклинания. Приложил целебную траву и перевязал своей рубахой.

— Мы все испугались, а он не растерялся, — восхищённо говорила Верения. — Взвалил тебя на плечи, свернул с тропы и велел следовать за ним. Он очень сильный. Оказывается Сэрьен из народа лесных зубров, но их уже так мало осталось. И все они живут в Зубровой Пади — недалеко от пергамотумской границы. Так вот… Мы вышли на другую тропинку. Он тащил тебя несколько часов, пока все не превратились в самих себя. Потом Сэрьен соорудил носилки из одежды и веток, и мы несли тебя по очереди — три дня. Останавливаясь, чтобы немного поспать и перекусить. Всё это время он врачевал над тобой. Промывал рану лечебной росой и что-то шептал. Ты был без сознания, метался в бреду. А под Деревом Исцеления сразу пошёл на поправку. Дерево лечило и кормило тебя растительными соками. Таких деревьев в лесу ещё много. Они у рарри вроде древесных лекарей.

Я выслушал её и задумался.

— Откуда здесь волкопсы? Неужели они и сюда добрались?

— Поэтому мы и свернули в чащу рарри, — округлив глаза, прошептала Верения. — Линк подозревает, что серый герцог и его слуги где-то поблизости, но к рарри они не сунутся. Не посмеют. Волшебство отгоняет их… А, вот и она!

Внезапно деревья расступились, словно открылись ворота, и мы вышли на солнечный свет к ручью в перелеске. Впереди выросла исполинская гора, поросшая лесом. Вершину окутывали облака, скользя вниз по склону туманными обрывками.

— Это фёны, — пояснила Верения. — Туман опускается к подножию. Скоро вечер.

— А где она была раньше? — поразился я. — Ну ладно, в лесу… А в долине? Мы ведь могли её видеть. Хотя бы очертания. Такая гора — не стог сена, пусть и далеко…

— Не могли, — ответила Верения. — Горы как будто и нет. Владыки рарринарри сокрыли её от любопытных глаз и отвели пути. В легендах так и говорится. Гору Келабриан можно заметить только при ярком солнечном свете с этого места. На «мелодили» — песенном языке рарри «Келаа-бриа-ан» — означает «исчезающая гора». На горе Келабриан находится верхний дворец. Там живёт царь, его семья, приближённые и другие рарри. Но многие предпочитают жить внизу. Как Тара. В горе есть пещеры, но рарри не любят жить в пещерах. Там они хранят несметные сокровища. Поэтому гору и скрыли от людских глаз, чтобы она не привлекала разных проходимцев вроде Коклюса.

В тот момент я почувствовал смутную тревогу, но шёпот деревьев заглушил беспокойство, и подозрения улеглись едва проснувшись. Что со мной? От Линка подхватил? Хотя, было бы неплохо…

— Идём, Кеес! Кеес? Ты чего?

— А? Ничего…

Край ручья порос клевером и лесными незабудками. Я задержался перед каменным мостиком, что дугой соединял берега. Он казался таким ненадёжным, воздушным…

— Пошли, — заторопилась Верения, и первая ступила на мостик.

Тогда я решился. Мы благополучно миновали ручей — ни камешек не шелохнулся. Деревья снова расступились, открывая травяную площадку у подножия горы.

— Предгорная веранда, — прошептала Верения. У деревьев, что ли, научилась?

Я ожидал увидеть ступеньки или вход в пещеру, но по отвесной горной стене лишь вились ползучие растения. Тупик?

Деревья на другой стороне были не такими высокими, но раскидистыми. Спрячешься в таком, и никто не найдёт. А шептались всё больше о погоде и урожае ягод. С ветвей свисали цветущие лианы, слышался отдалённый шум воды… Я заметил наши с Веренией рюкзаки, лежащие у большого камня. Хотел было глянуть — всё ли на месте, как вдруг прямо из горной стены к нам вышла дева удивительной красоты. Неземной… И я остолбенел…

И был сражён в самое сердце. Даже красота Астры меркла перед ней. Глаза рарри сияли как утренние звёзды. Распущенные волосы мерцали лунным светом так, что вплетённые в них листья и ягоды смотрелись драгоценностями. А простое зелёное платье на ней выглядело королевским одеянием… Изящные ножки словно порхали по траве, нежная шея и… Вот бы любоваться вечно…

— Слюни подбери, — сердито прошипела Верения, и я опомнился.

— Садитесь, — с улыбкой предложила лесная дева, и голос её оказался неожиданно низким, грудным и бархатисто-обволакивающим.

Позади нас выросли две кочки, приняли форму кресел, и мы уселись, ошеломлённые происходящим. Рарри приблизилась, легко ступая, а следом за ней ползла, преображаясь, третья кочка.

И вот уже дева сидит перед нами на зелёном троне, со спинкой из красных ягод…

— Здравствуй, дитя.

— Здравствуйте, госпожа Адалинали, — ответила Верения, не сводя с неё восторженного взгляда.

Я же не мог отойти от потрясения. Живая легенда! Нет, король Тёрн был не прав. Его любила такая женщина, а он женился на другой…

— Ну, здравствуй, пришелец.

— А…

Я не сообразил, что Адалинали обращается ко мне и глупо пялился на неё. Она улыбнулась:

— Приветствую тебя в нашем лесу. Рада, что ты здесь…

— А, зд-здравствуйте, — пробормотал я, не вполне оправившись от культурного шока. Принцесса рассмеялась.

— Он всегда такой? — обратилась она к Верении.

— Не-а, — лукаво ответила та. — Не обращайте внимания. Он сражён вашей красотой… Ох! — Это я толкнул её локтём. Адалинали ответила тёплым смехом.

— Не нужно стесняться, — заметила она. — Я много о тебе слышала. Ты — настоящий герой.

Мне стало жарко.

— Да куда уж там, — промямлил я, чувствуя себя варёной свеклой.

— И не вздумай прятаться за робостью и ложной скромностью! — она резко выпрямилась, сверкнув глазами. — Ты явился в наш мир и многое изменил. И тебе предстоит доказать это ещё раз, решив самое важное. Вот и веди себя соответственно.

Я не ожидал такой отповеди, поэтому смутился ещё больше, но нашёл в себе силы ответить, почти твёрдо:

— Хорошо.

— Вот и замечательно, — она улыбнулась. — Я спустилась из Верхних лесов, чтобы увидеть героя, а не пылающего мальчика. — И протянула изящную руку.

— Дай-ка мне взглянуть на меч.

Вот так сразу? Да и на что там смотреть! Мы с Геурзом много раз изучали его. Меч был совершенно гладким, без узоров и инкрустаций. Чародей объяснял это тем, что чёрный хрусталь прочен и сложен в обработке. Инструменты и технологии древности не допускали подобных излишеств. И шла война, тут уж не до узорчиков… Только рукоять была обвита серебряными нитями с насечками. «Чтоб рука не скользила», — пояснил тогда Дэв. Да навершие оправлено серебрянкой…

Я и не заметил, как вытащил меч из ножен и протянул владычице. Адалинали положила его на колени и пробежалась тонкими пальцами по клинку, рукояти и… Рука замерла, коснувшись серебрянки. Рарри принялась что-то разглядывать. Почему именно этот набалдашник заинтересовал лесную фею? Мне оставалось лишь гадать. Но недолго.

— Здесь были руны! — воскликнула Адалинали и протянула мне меч рукоятью вперёд. — Убедись сам.

И ткнула пальчиком в серебристую оправу. Мы с Веренией сосредоточенно уставились на рукоять, и я действительно различил непонятную вязь, переплётённые знаки в центре. Судя по изумлённому вздоху, Верения тоже. Эти знаки не были вырезаны, а скорее написаны — серебрянкой, только более светлой.

— Почему же мы не заметили их? — удивился я.

— Это не сами руны, а их след, — ответила Адалинали. — Видимо, моя магия его обнаружила. Смотри, — она провела по завитушкам — Это — «руна пророчества», а это, — палец упёрся в стрелку и кружочек — «руна поиска». Когда ты нашёл меч, пророчество исполнилось, и руны погасли.

Она перевернула меч и задумчиво посмотрела на рукоять. Внезапно нахмурилась, подскочила и отдалилась на несколько шагов.

— Смотрите-ка! — принцесса подняла меч. Сначала ничего не произошло, затем навершие слабо засияло.

— Что это? — ахнула Верения, а я смолчал.

Мне было стыдно. Столько таскать с собой меч и ничего не знать о его волшебных свойствах.

— Это — «руна связи», — объяснила Адалинали. — Пока меч с тобой, она невидима, но стоит лишиться его, как руна проявится. Чем дальше от тебя, тем ярче. Между вами образовалась связь. Ведь он выручал тебя в бою, а ты носил его у тела. Благодаря «руне связи», меч легко найти. Когда горит руна, свет отражается в небесах… Поистине, искусный мастер создал его.

Вель-Адалинали вернулась на трон и отдала мне клинок. Руна связи погасла, едва меч оказался в моих руках, и от неё остался лишь беловатый зигзагообразный след. Я зачем-то провёл по нему, и внезапно под моими пальцами вспыхнула голубоватая змейка, обвивая зигзаг руны. Я вопросительно взглянул на владычицу и чуть не задохнулся… Адалинали исчезла, а на троне появилось диковинное существо.

Змеиное тело венчала удлиненная голова с человеческим лицом. Почти… Фасетчатые глаза непонятно смотрели на меня. Вместо прекрасных волос на голове шевелились зелёные иглы. С лёгким шорохом, то поднимались густой шапкой, то укладывались назад широким воротником. У существа были четырёхсуставные конечности. Трёхпалые кисти лежали на зеленых подлокотниках, а согнутые ноги обвивал раздвоенный, почти русалочий, хвост. А кожа напоминала кору — сморщенная и коричневая, с серыми прожилками и мшистыми разводами…

Я спохватился, отвёл взгляд и убрал меч в ножны. Когда я вновь посмотрел на владычицу, перед нами сидела прежняя Адалинали и грустно улыбалась. Верения так ничего и не поняла.

— Простите, — сказал я.

— Ничего, Кесс, — ответила принцесса. — Ты узрел меня в истинном облике, а значит, открыл «руну ясновидения». Теперь ты — настоящий воин меча. Этот меч дарит способность к ясновиденью через прикосновение к руне, лишь своему хозяину. И чем сильнее морок, тем яснее для тебя предстанет истинное…

— Что я пропустила? — опомнилась Верения.

— Из-за руны ясновидения Кеес увидел оболочку.

— Э…

— Моё внешнее воплощение, — пояснила Адалинали. — Да, такова наша внешность. Люди видят только внутренний облик рарри, красоту и свойства их души.

Я поразился.

— Твоя красота так реальна!

— Так и есть. Это — настоящее, сокровенное, уникальное, а внешнее — это лишь то, что приспособилось к этому миру и смогло выжить. Вдали от родного леса и горы Келабриан мы постепенно утрачиваем его и становимся в ваших глазах такими же, как снаружи. Поэтому я покинула мир людей и вернулась в лесное царство. Не было сил держаться.

— Значит, Кеес теперь может предсказывать будущее? — с восторгом спросила Верения. Кажется, остальное она пропустила мимо ушей.

— Нет, — Адалинали покачала головой. — «Руна предвидения» другая. Кеес сможет узреть то, что сокрыто, когда захочет. Я представил, как смотрю на Астру…

— Только не вздумай пялиться на меня! — воскликнула Верения. Я вздрогнул, очнувшись от приятных мыслей.

— Очень надо!

— А руны начертали леддины? — выспрашивала любопытная девчонка.

— Возможно. Они были начертаны очень давно и далеко отсюда. Теперь никто по Эту Сторону Гор не пишет рунами, только леддины и самые старые магистры могут ещё читать их. По Ту Сторону всё иначе…

— А почему ваш внутренний облик — человеческий? — не отставала Верения. Не пропустила… «Вот надоеда», — раздражённо подумал я.

Однако Адалинали ласково улыбалась девочке и терпеливо отвечала на вопросы.

— Наверное потому, что люди на нас и смотрят. Но если бы не оболочка, то для других мы оставались бы невидимыми, либо похожими на пятна света. Рарринарри, лишённые внешности, так и выглядят.

— А почему они лишены внешности?

— Это грустная история. Мне рассказывал отец. Когда-то давным-давно наши прародители жили в северо-восточных лесах…. Но пришли Хозяева, преобразили леса и пленили многих рарри. Чтобы освободиться от рабства, пленные рарри уничтожили свою телесную оболочку. Их свободный дух устремился сюда и привёл других рарри. С тех пор они охраняют нас, как невидимые стражи леса. Они живут в деревьях, воде, камнях — везде. А иногда показываются нам, воплощаясь в любимых животных, с их согласия….

Адалинали взмахнула рукой, и к нам из-за деревьев выбежали пушистые собаки с острыми лисьими мордочками. Одна — белоснежная, другая — чёрная без единого белого пятнышка. Собаки подбежали к владычице и уселись её ног, застыв, словно шахматные фигуры на зелёном поле.

— Эти собаки… — начал я и умолк. Зачем спрашивать о том, что и так очевидно? Владычица кивнула.

— Да, иначе показаться они не могут. И обречены на это вечно. Но это не страшит нас. Когда-нибудь перевоплощение ждёт всех рарри. Утратить свой внутренний облик гораздо хуже. Но я так любила, что даже это не пугало меня. Однако… Я слишком любила его, чтобы позволить ему увидеть свою оболочку… Поэтому и ушла от короля Тёрна. — Она опустила голову и печально вздохнула.

Верения слушала раскрыв рот.

— И зря! — выкрикнул я так громко, что даже ветви задрожали, и деревья забормотали быстро и невнятно. Адалинали удивлённо подняла лицо, поспешно вытирая слёзы.

— Зря, — повторил я и благородно соврал:

— Вы очень красивы, в любом облике. Принцесса благодарно улыбнулась.

— Ты — добрый юноша. Спасибо, что хотел утешить меня, но это не так…

— Это правда, — я говорил от чистого сердца, потому что хотел так думать. Она покачала головой:

— К сожалению, не все считают так, как ты, и особенно короли по Эту Сторону Гор. Если бы Тёрн увидел меня такой, то прогнал бы и считал бы ведьмой, напустившей морок. Нет! Он не убил бы меня, поскольку был добрым человеком… — она запнулась. Все считали, что король погиб, наверное, даже мудрые рарри.

— А вы можете возвращать облик? — спросила Верения.

— Да, проведя много дней под Деревом Исцеления. Это очень болезненно, но не более чем потерять его навсегда. К счастью, наш сын Трей родился с внешностью и сутью человека, и я оставила его с отцом. Он должен стать великим королём людей. Несмотря на козни правителей… Что ж! — Он встала, и её кочка расползлась, сливаясь с травяным ковром.

— Уже вечер. Вы, наверное, голодны?

В тот же момент я почувствовал, что действительно хочу есть. А Верения кивнула.

— Тара позаботится о вас. Не стесняйтесь. В той стороне — водопады, а в другой — горячие источники. Отдыхайте. А утром вернётся Сэрьен и проводит вас в Истик-вуд. Она шагнула к горе, а собаки убежали в лес.

— Мы ещё увидимся, — сказала она, перед тем как раствориться в стене.

Из ближайшего дерева выскользнула Тара. Глядя на неё, я думал про истинный облик. Итак, могущественная волшебница рарри в душе была озорной девчонкой. Чудесно! Таковым оказался мир и нравился мне ещё больше…

Тем временем, Тара и толпа весёлых белок (настоящих, а не бу-шмыговых) устроили нам пир на лужайке. Мы полакомились ягодами в густом янтарном меду, плодами сахарного дерева и грибами, сваренными в горячем источнике. Белки кололи нам орехи. Мы запивали лакомства травяным чаем, настоянным на воде того же источника. По очереди искупались в водопаде, и весь вечер слушали волшебные сказки деревьев, пока не уснули под шелест колыбельной. Мне снилась Астра. Будто мы с ней гуляем под сенью диковинного леса и поём…

Пробудившись от птичьего пения и яркого солнца, я увидел Сэрьена и очень ему обрадовался. Он принёс тёплых лепёшек с сыром и молока. За завтраком лесной колдун рассказал нам, что ходил на разведку к Приречным лесам.

— Там следы волкопсов, — говорил он. — Слуги герцога унюхали вас. Сюда они проникнуть не могут, но как только мы покинем чащи рарри, нам следует остеречься. Пока они ушли, скорей всего вернулись к герцогу. Подозреваю, что он стоит лагерем где-то в Приречье. А в Истик-вуде вы будете в безопасности. Граф ненавидит серого герцога.

Я озирался, надеясь, что Адалинали выйдет из горы. Но она так и не появилась. А после завтрака мы выступили, надев рюкзаки.

— К вечеру будем в Истик-вуде, — пообещал Сэрьен. — Я проведу вас короткими тропами.

Сначала мы шли по лесу рарри.

— Они следят за нами, — предупредил Сэрьен.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Никого не вижу, — оглянулась Верения. Сэрьен улыбнулся.

— Рарри умеют прятаться, сливаясь с камнями и деревьями. Я вспомнил Тару…

По дороге мы разговаривали. Вернее, всё больше Верения закидывала Сэрьена вопросами.

— А бизоны из Бизоньей Пущи вам не родня? — спрашивала девочка.

— Нет, самые обычные бизоны, только очень крупные. Поэтому их называют королевскими…

— А почему зубры живут в Зубровой Пади?

— Там — заповедник. Лес растёт на холмах. Нам зубрам то, что надо, а вот олени туда не заходят.

— Олени? — рассеянно переспросил я, думая об Астре.

— Олений народ, — пояснил Сэрьен. — У нас общие корни. Только мы превращаемся в зубров, а они — в оленей. Граф-олень заботится о своём народе и графство процветает. Оленей становится всё больше, да и люди из Междуречья в родстве с оленями. В каждой третьей семье рождается оленёнок. В четырнадцать лет, до первого превращения, его отправляют в лесные Хоромы к оленям. Однако чужаков, вроде вас, туда не пригласят… В поместье к графу? Может быть…

— А граф — тоже олень? — спросил я.

— И какой! Чистокровный! Все его предки были оленями, и жену он взял из оленей, хоть и с примесью человеческой крови.

После обеда лес изменился: исчез золотой свет, тропинки стали шире, подлесок поредел, и я редко улавливал слова в шелесте деревьев. Волшебство перестало выглядывать из-за каждого куста, а грибы больше от нас не бегали. К вечеру мы вышли на лесную дорогу, и наткнулись на столб с указателем: «Истик-вуд — 1 лига».

— Здесь проходит граница, — сообщил Сэрьен.

— Серые псы сюда не добрались, — добавил он, изучив следы. — Опасности нет. Идёмте.

Следуя по лесной дороге, мы прошли дубовую аллею и примерно через пол лиги упёрлись в низенький шлагбаум. Прямо над ним между деревьями было растянуто выцветшее полотнище с крупными буквами. Сэрьен и Верения перелезли на другую сторону, а я остановился и прочитал:

НЕКОСИ

ЛЕТЯЩИЕ СТРЕЛЫ

«Не-коси?! Не коси? — в голове не укладывалось. — Как и чем можно косить летящие стрелы?» Где-то за шлагбаумом летали стрелы, и нельзя было их косить? Бред какой-то! Или, «не коси», в смысле «не промахнись»? Очевидно…

— Что случилось? — нахмурился Сэрьен, увидев, что я замешкался. Они с Веренией остановились и ждали меня.

— Тут написано «НЕ КОСИ», — сказал я. — Чем? Как? И почему?

Верения звонко расхохоталась.

— «НЕКОСИ» — это «Независимый Клуб Общества Стрелков Истик-вуда» «Летящие стрелы».

Да-а, я уж пора бы привыкнуть, что в этой стране и шагу не сделать, чтобы не наткнуться на странную аббревиатуру.

— Таких стрелковых клубов по стране знаешь сколько, — добавила девчонка. — В каждом королевстве, городе и поместье.

— Они специально так сократили? — поинтересовался я. — Покруче АМБы будет.

— Круче АМБы ничего нет, — возразила Верения и отправилась дальше. — Не отставайте! Я посмотрел на Сэрьена, а тот лишь пожал плечами.

— Кто этих стрелков разберёт… А зубрам не нужны стрелы, для этого есть птицы.

В самом деле — всё легко и просто! Тогда зачем он таскает с собой лук и колчан?

Я вздохнул, мы догнали Верению и одолели оставшиеся пол лиги. Запахло водой. Я вырос у реки и был почти уверен, что впереди озеро или речка. И не ошибся. Мы вышли на песчаный берег неторопливого потока, и в лицо подул ветер с холодными брызгами. Левее, где сужалось русло, выгибалась арка каменного моста. На другом берегу раскинулся залитый солнцем луг, а немного дальше виднелись холмы.

— Великий Даур, — пояснил Сэрьен, жестом обводя реку. — Один из Триречья.

— Что за Триречье? — спросил я. Ответила Верения:

— Страну Двенадцати пересекают три великие реки: Кнур, Даур и Точва, берущие начало в горах: с запада, севера и юга. Они встречаются в Королевской долине, сливаясь и образуя эстуарий перед Ракушечным лиманом, где стоит Королевский город.

— У зубров есть легенда, — неожиданно подхватил Сэрьен, — о двух лучниках и прекрасной девушке. Они полюбили её, и стреляли друг в друга из ревности, а она встала на их пути и стрелы пронзили ей сердце. Лучники в ужасе бросились к ней, подхватили, и в них ударила молния, трижды расколов землю. Разломы достигли гор и наполнились подгорными водами. Так появились реки, а в месте удара — соединились.

— Грустная сказка, — Верения вздохнула, а у меня отчего-то засосало под ложечкой…

— Выдумали для красоты, — развёл руками Сэрьен. — Любит народ сочинять.

— Интересно, а кто-нибудь придумывал сказки о Холоне? — задумалась Верения.

— О ком? — не понял я.

— Есть четвёртая река. Полноводный и бурливый Холон. Он течёт с востока и впадает в Лунный залив, к юго-востоку от Королевского города…

Так за разговорами мы и перешли мост. Справа луг обрамляла дубовая роща, и, мелькая за деревьями, поблёскивала водная гладь.

— Устье Исты — притоки Даура, — сказал Сэрьен. — Скоро увидим деревню…

Слева тоже была роща, а за ней высился особняк с башенками. Но мы продолжили путь к лесу на другой стороне луговины. Вскоре за рощей у реки, как и предсказывал зубр, показалась деревня: примерно пять десятков бревенчатых домов, в окружении садов и огородов.

— Истик-лот, — сообщил Сэрьен, — вотчина графа. А на том берегу, Истгард — столица графства. За Истой начинается Междуречье — долина рек Исты и Точвы. На западе, чуть выше по течению, проходит граница с королевством Точин… бывшим. Теперь это земли Граффити. Тамошний король загрёб себе всё. И Алмазные горы, и запад Междуречья, с поместьями лордов — прежних вассалов Тёрна. Теперь они служат Эронку — королю Граффити.

— Тоже мне, вассалы, — пробурчала Верения. — А ещё рыцарями себя называют. Предатели!.. Ой, смотрите! Смотрите! — вскричала она.

Навстречу нам, путаясь в траве и запинаясь, спешил Гил. Вот уж не думал, что обрадуюсь этому долговязому ботанику, то есть стрелку. Наверное, вид Гила заставлял меня думать, что Астра где-то рядом. По старой памяти.

— П-приветствую! — выпалил запыхавшийся Гил. — Меня… это… магистр Линкнот просил встретить, пока он с графом…

Они точно здесь!

— Пойдёмте!.. Ой, добрый вечер…э… Приветствую вас, — стрелок рассеянно поклонился. По второму кругу. Да хватит уже, горе-лучник!

— Привет, Гил, давно не виделись! — я похлопал его по плечу.

Сэрьен кивнул, а Верения улыбнулась и тихо присоединила свой «привет» к моему. Гил повёл нас через лес во двор стрелкового корпуса.

Простые белые домики под черепичными крышами окружали поляну, укрытую шёлковой травкой. Посреди двора возвышался флагшток, а от него к домикам разбегались земляные тропинки. У крылечек цвёл клевер и… Одуванчики!.. В груди потеплело — я почувствовал себя как дома…

Ветер трепал флаг, и по синему полотнищу разлетались серебряные стрелы. Направо за редкими деревьями виднелась деревянная пристань, и вела туда широкая тропа… И ни одного человечка, только откуда-то из построек доносился приглушённый гул…

Вдруг, словно по команде, из длинного одноэтажного дома высыпали юные стрелки. Студенты в синих беретах с эмблемами-значками, — в виде перекрещенных лука и стрелы, — и зелёных жилетках. С луками и колчанами за спиной. Юноши в бриджах в сине-зелёную клетку, а девушки в такого же цвета юбках и белых гольфах.

Гил тут же объяснил, что закончился ужин и скоро вечернее построение. При упоминании об ужине у меня в животе грустно заурчало.

Студенты, не обращая на нас внимания, разбрелись по двору или скрылись в других корпусах. Некоторые группками убежали к реке. Хотя, кое-кто всё же косился в нашу сторону. Но посматривали в основном на Сэрьена или разглядывали меч. Мы с Веренией их не сильно-то интересовали. Гил сразу куда-то делся, а я озирался в поисках Астры…

— Кеес! Верена! — Это она нас нашла, выскочив откуда-то из-за спины.

— Как же я рада! — нежный голосок мёдом разлился по сердцу.

— Астра…

Она по очереди обняла Верению и меня. А я стоял истуканом не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Глаза моей любимой девушки сияли. И ещё ей была так к лицу белая блузка и форма… Я замер от восхищения, а она вдруг повисла у меня на шее и расцеловала.

— Как я рада вас видеть! — но смотрела при этом лишь на меня. — Кеес… Кеес? С тобой всё хорошо?

— А? А-а, ну да… — Астра отступила назад, и я немного пришёл в себя.

— А раны? — вид у неё был встревоженный.

Она беспокоилась обо мне! Верения хмыкнула.

— Всё нормально, — успокоил я девушку. Она смущённо улыбнулась и снова обняла.

Я оказался на вершине счастья, в облаке блаженства… И бережно прижал к себе милое сокровище… Хмыканье Верены участилось, а чей-то сердитый взгляд столкнул меня на грешную землю. Позади Астры неожиданно возник хмурый парень и сверлил меня глазами, в упор.

— Что происходит?! — требовательно спросил он. Астра вырвалась из моих объятий и повернулась к нему.

— Селем… Это Кеес. Помнишь, я тебе рассказывала?

Парень кивнул и, выставив подбородок, сложил на груди руки. Астра продолжила нас знакомить:

— Ребята, это Селем — мой… друг…

Парень насупился.

— А это, Кеес и Верена — мои друзья. И Сэрьен…

— Ладно, у меня дела, — внезапно спохватился колдун. — Приятно было познакомиться.

Никто не успел ответить, как он уже удалялся по тропинке в лес.

— Кеес трижды спасал мне жизнь, — продолжала щебетать Астра, как ни в чём не бывало.

Когда это я успел?

Селем пренебрежительно усмехнулся, и это меня задело. Он ещё и грудь выпятил, и ногу выставил. Да уж осанка у этого парня была поистине королевской. И сам он — довольно симпатичным, с тёмными волнистыми волосами.

— Помог бежать с острова — раз, — перечисляла Астра. — В ледяной пещере — два и в лесу, от волка — три…

А мы с Селемом молча пожирали друг друга взглядами, далёкими от проявления симпатии…

— Ой, Астра! — перебила Верения. — Я так давно хотела посмотреть клуб, а ты обещала показать… Пожалуйста.

Молодец девчонка! Я в очередной раз подивился её умению восклицать нужные слова в нужное время. Ей бы родиться прирождённым Хранителем знаний.

— Конечно, — ответила Астра.

В этот момент Селема позвали. Он нехотя удалился, периодически оглядываясь и награждая меня уничижительными взглядами.

— Идёмте на стрельбище, — предложила Астра. — До построения ещё минут двадцать. Успеем.

Лесная тропинка вывела нас на другую поляну, где стояли мишени, закрепленные на треножниках. Только вместо концентрических кругов с «яблочком» в центре на них были изображены географические карты Страны Двенадцати? Я пригляделся. Точно! Она родимая. Знакомые места.

Астра ловким движением выудила стрелу, и натянула тетиву… Я невольно залюбовался. Богиня… Она рассмеялась:

— Отойди.

Я отскочил в сторону, и стрела вонзилась в карту.

— Ух ты! Королевский город! — одобрительно заметил я. — Метко.

Астра смутилась:

— Вообще-то, я метила в форт Мормион. Потеряла форму. Год без занятий не прошёл даром.

— Ничего, наверстаешь, — утешила её Верения. — Позанимаешься чуток. Я вот иногда… И замолчала.

Чего-чего, иногда? У меня возникли подозрения, но я промолчал, и вновь бросил взгляд на мишень. Выстрел Астры показался мне символичным. Почему-то…

Она ещё постреляла, демонстрируя воздушные извивы и петли. Я любовался, Верена хлопала в ладоши… Идиллию нарушил звук трубы.

— Построение! — Астра сорвалась с места, но на полпути оглянулась.

— Увидимся!

И пропала за лесной завесой, а я, чтобы скрыть разочарование, принялся изучать мишени, но внезапно почувствовал спиной чей-то взгляд. Обернулся… Никого. Однако ощущение, что за нами наблюдают из кустов, осталось. И в тот же миг сзади раздался треск ломающихся веток. Верена взвизгнула, а я, крутанувшись на пятках, выхватил меч.

— Эй! Кто там?!

Кто-то…

Глава 19 — самая разочаровывающая, в которой я узнаю истинную цену некоторым вещам МЕТКИЕ СТРЕЛКИ

Кто-то… знакомо ругнулся в ответ. Я расплылся в улыбке и вернул меч в ножны. Из кустов вывалился мрачный и поцарапанный Линк.

— Какова бяса мы сюда попёрлись! — выругался он. Узнаю магистра…

— А такова, что Сэрьен сказал — «так короче», — хихикнуло Зеркало. Норд! Как я по нему соскучился. И по его подколкам.

— А ты не проверил, Хранитель знаний. Решил путь срезать и срезался…

Н-да, несладко приходилось Линку в моё отсутствие. Раньше Норд хоть на мне отрывался.

Странно, но магистр не огрызался. Он выглядел потерянным и ужасно огорчённым. Норд даже сжалился над ним.

— Ладно. Так действительно короче. Просто свернули не туда.

— Знаю… Привет, детки, — если Линк и был рад нас видеть, то умело это скрывал.

— Привет, Линк, — мы с Вереной переглянулись.

— Забирай, — Линк протянул мне Зеркало, как бы между делом, и добавил:

— Надоел уже своей болтовнёй. Как ты его терпел?

— Но-но-но! — возмутился Норд. — Это я его терпел. И тут же радостно замерцал:

— Ну как ты, парень?

— Нормально, — ответил я. — Парочка шрамов, знаешь ли, настоящему мужчине не помешает…

— Нет у тебя шрамов, — Верения ткнула меня в бок. — Врёшь ты всё.

— Подумаешь… Линк усмехнулся.

— Парень — молодец, а вот дела у нас, похоже, дрянь.

— Это ещё почему? — встревожился я.

— Граф нам не верит.

— С какой это стати? — возмутилась Верения.

— Обозвал нас мошенниками и проходимцами, — Линк фыркнул. — А его рогоносцы чуть не выставили нас пинками.

— А почему чуть? — несмотря на серьёзность положения, меня веселила сконфуженная физиономия Линка.

— Сэрьен вмешался, — пояснил Норд. — Хорошо, что граф согласился принять нас только сегодня… Незадолго до вашего прихода. Мы ему всё рассказали. Он назвал нас лжецами. И мы уже находились в паре сантиметров от чьих-то копыт и рогов, как вдруг появился Сэрьен.

— Да, — подхватил магистр. — Граф ему доверяет. Как-никак оба рогатые, зубр и олень. В одних лесах бегают. Сэрьен был убедительным, но граф всё равно твердил — «не может быть».

— А причина? — спросил я.

— Письмо Зюйда. Якобы Зюйда… поскольку мы в этом усомнились. Тогда он разорался, потрясая лживым письмом с фальшивой подписью и печатью… Уж я-то сразу распознал фальшивку.

— И?

— Он не поверил Линку, — вздохнул Норд. — Заявил, что печать Зюйда — лук и стрелу, мог поставить только сам Зюйд, а подпись тем более. К тому же вслед за этим ему прислали волшебные предметы.

— Граф либо дурак, либо…

— На сговор у него мозгов не хватит, и честь из ушей прёт, — возразил Линк. — Причём мозгов в первую очередь, а честь так, прицепом. Когда ума нет, легче всего оправдаться честью.

— Хм, а я считал графа благородным.

— С чего это вдруг? — усмехнулся магистр.

— Олень же…

— Ты в каком веке живёшь, парень?

— В двадцать первом, — ляпнул я и, заметив недоумение в глазах Верены, поспешно спросил:

— А что было в том письме?

— Зюйд якобы сообщал, что собирается в длительное путешествие по Ту Сторону гор. Просил не ждать его ближайшие лет десять. А чтобы общество стрелков без него не загнулось, он выслал им с оказией лук и стрелу. А на другой день графу их доставили речным обозом в целости и сохранности.

— Значит, графа обманули, и он до сих пор не просёк, что Зюйд у него.

— Я же говорю. Олень оленю рознь. Вот сын графа — парень толковый. Жаль, молод ещё и предпочитает бегать за оленихами в Лесных Хоромах.

— И это называется толковый, — хихикнула Верения.

— Одно другому не мешает, — закатил глаза Линк. — Я вот выпить люблю.

Тоже мне — удачный пример! И выпить — это ещё мягко сказано. Хотя в последнее время…

— Всё равно не пойму, — высказался я. — Липовой бумажке он верит, а прирождённому нет. Норд — говорящее зеркало. Каких ему надо доказательств? Или я не… Норд? Норд вздохнул.

— Он назвал нас фокусниками, а меня — феглярийской штучкой.

— Решил, что мы трюкачи и обманщики из бродячего цирка, — хмуро пояснил Линк.

— Местные предрассудки, — фыркнула Верения.

— Наверное…

— Подождём. Может образумится, — с надеждой предположил я.

— Едва ли, олени страшно упрямы, — скривился Линк.

— Скорее упёрты. Им есть, чем упираться — рогами, — ядовито заметил Норд.

— Радуйся, что тебе нечем, — ухмыльнулся магистр и резко посерьёзнел. — Сэрьен попытается убедить графа… А мы… Так, пошли в деревню. Зубр придёт туда. Заодно и обсудим…

— Как спереть лук и стрелу, — подхватил Норд.

— Нишкни, — шикнул на него Линк.

— А что? Пора называть вещи своими именами. Ну, стибрить или стырить, если тебе спереть не нравится…

— Замолкни. Кеес, заткни его.

— Ладно-ладно, просто взять без спросу. На время.

Я положил Норда в карман и придавил ладонью. Оттуда он приглушённо ругался, пока мы шли через лес. Я едва ли не бежал, надеясь увидеть Астру во дворе стрелкового корпуса, но построение уже закончилось. Флаг спустили, а стрелки разошлись по домикам. Лишь несколько студентов сидели на крылечках и подтягивали тетиву луков.

— Кеес, быстрее! — окликнул меня Линк. Я вздохнул, огляделся на всякий случай и догнал их у пристани…

Главная деревенская улица тянулась вдоль берега, и мы в нерешительности остановились, не зная куда идти.

— Зубр сказал — у лодочной стоянки, — подал голос Норд.

— Знаю, — откликнулся Линк.

Вечерело. Солнце садилось за деревьями, рассыпая по реке золотистые искры. Неширокая, но быстрая Иста несла свои воды к могучему Дауру. И где-то там — за поворотом реки сливались, убегая тёмным потоком к морю, туда, где я гостил, казалось, совсем недавно. В отличие от неторопливого мутного Даура, вода в Исте была стремительной и прозрачной, а берега — каменистыми.

Жизнь в деревне кипела по вечернему времени. Деревенские высыпали за улицу, сидели на скамейках у калиток — сплетничали и лузгали семечки. Вся дневная работа была переделана, почему бы вечером и не отдохнуть…

На лужайках между дворами парни устроили игрища: прыгали с шестом, кидали мешки с песком и камни — кто дальше, или боролись, а девушки поглядывали на них и шушукались… Кто-то возвращался с работы, закатывая телегу в ворота. Пастухи гнали коров, собаки приветствовали хозяев и лаяли на нас из-за заборов…

Деревья шумели, раскачивая ветвями. Иста сверкала… На мелководье у моста плескалась детвора, а недовольные подростки сновали мимо них с удочками, раздавая подзатыльники особо задиристым …

Там же у переправы нас и встретил Сэрьен. Мы с надеждой поспешили к нему. Однако ничем он не смог нас обрадовать. Помимо того, что его сиятельство олень соизволили неделю подумать и сообщить окончательное решение. Мы выиграли время, и я подозревал, что кое-кто уже прокручивал в голове план хищения.

— Целую неделю… Целую неделю! — сокрушался Норд. — Его бы так заколдовали и над камином повесили…

— Времена такие, — пожал плечами Сэрьен.

— Спасибо тебе, друг, — искренне поблагодарил Линк и огляделся в поисках привычной вывески с кружками или бочками.

Так и выяснилось, что трактир находился на том берегу. Пора было устраиваться на ночлег, а идти туда никому не хотелось, даже Линку. Магистр с тоской посмотрел на город за мостом и отвернулся. Городская набережная отсюда хорошо просматривалась. На другой стороне крутила огромными колёсами водяная мельница, а мимо кирпичных трёхэтажных домов прохаживались люди. Уходящее солнце медленно скользило лучами по черепичным крышам, и тень от пристани постепенно тонула в реке.

В трактир мы не пошли и остановились в деревне у друзей Сэрьена. Нас тут же усадили за стол с разносолами, и тут уж никто не устоял. Не знаю, как Линк, а мы с Веренией здорово проголодались. Поскольку в дороге останавливались только раз, чтобы перекусить лепёшками и ягодами с водой из ручья. А здесь — такое изобилие!

Нас потчевали густым молочным супом с клёцками и пушистым белым хлебом с золотистым маслом. На тарелках лежали ломтики умопомрачительно пахнущей ветчины. В супнице, утопая в густой подливе, плавали жареные колбаски… Деревенские яйца, сваренные вкрутую, солёный сыр, топлёное молоко с мёдом и ватрушками…

После такого ужина клонило в сон, и Верения клевала носом. Гостеприимные хозяева постелили нам с Линком на кроватях, а сами со старшими сыновьями разместились на лавках и сундуке. Верению устроили в горнице с младшими дочками. А Сэрьен отправился ночевать в огород. Ему так было привычнее.

Я настолько устал, что уснул, едва натянув одеяло на плечи, и дрых без задних ног. Хотя походная жизнь сделала мой сон удивительно чутким. И пробудился поздним утром, когда уловил из-за полога хозяйской спальни запах горячего молока и оладий.

В это утро, после обильного завтрака с оладьями и сметаной, Сэрьен стал прощаться.

— Дел по весне много, — сетовал он. — Я бы остался, да ждут меня в Зубровой Пади.

Проводили мы лесного волшебника до калитки, а взглядами ещё дальше — до рощи. Хозяйка собрала ему котомку с гостинцами и обед работникам — мужу и сыновьям. С рассветом ушли они в поля за Дауром, как раз Сэрьену по пути.

Волшебник скрылся из виду, а я с грустью подумал, что больше никогда его не увижу. Линк хлопнул меня по плечу и направился в трактир. В горле пересохло, или настроение улучшилось?

А мы с Веренией решили прогуляться до клуба стрелков. Я — в надежде увидеть Астру, она — побольше узнать о стрелках.

В итоге пришлось ждать конца занятий, мозоля глаза дежурному. Он не выдержал и прогнал нас на стрельбище. Там мы и околачивались уже минут десять, разглядывая мишени-карты. То есть, разглядывала Верения, а я мечтал, сидя на пенёчке и жмурясь от солнца…

— Посмотрите-ка! Кто здесь. Я вскочил, машинально положив ладонь на рукоять меча.

— О, да у него меч! Игрушечный? — вслед за тем раздался взрыв смеха.

Передо мной стоял давешний однокурсник Астры — Селем, с четырьмя товарищами. Верения тут же оказалась рядом.

Селем насмешливо оглядел меня с головы до ног, а его дружки откровенно веселились. Что они задумали? Мне это не нравилось…

— Говорят, ты — превращатель, — усмехнулся Селем, подходя поближе. Держался он надменно и развязно.

— Да, — ответил я. — И что с того?

— А с того, что поганым зеркальщикам здесь не место!

Я нахмурился.

— У вас что вражда?

Честно говоря, эта новость застала меня врасплох. Никогда не слышал ничего подобного, ни в замке превращателей, ни потом.

— У нас, — усмехнулся Селем. — А у тебя — неприятности.

— Тупишь, п-превращатель, — поддакнул его дружок.

Я понятия не имел, о чём речь и выразительно посмотрел на Верению. Она задумчиво молчала…

Впрочем, не стоило с ними связываться, но у командорской дочки было иное мнение.

— Знавала я стрелка, у которого язык длиннее, чем его стрела, — как бы невзначай бросила она, разглядывая сорванный цветочек.

— А это что за пигалица? — Селем насмешливо вскинул брови.

— Пошли отсюда, — я взял её за руку, но она вырвалась, наступая на Селема. Он взирал на неё сверху вниз, а Верения, закинув вихрастую голову, с вызовом смотрела на него снизу вверх. И очень напоминала растрёпанного цыплёнка перед невозмутимым павлином.

— Чего ты там загнула про стрелка? — небрежно спросил парень.

— Он плохо выстрелил — язык в тетиве запутался, — бросила девчонка, ничуть не смутившись. — Как и ты.

Селем отпрянул, будто его ударили по лицу, побледнел и замахнулся… Я среагировал быстрее и, оттолкнув стрелка, заслонил Верению. К нам подбежали его дружки.

— Держись, парень, — проговорило Зеркало. — Она его сейчас оскорбила. Сказать такое стрелку, всё равно что мужчине после… И где только девчонка набралась такого?

— Не хотите посмотреть, как я дерусь игрушечным мечом? — угрожающе осведомился я.

— У них — учебные стрелы, — шепнула Верения. — С острыми наконечниками.

— Пусть лучше убираются.

Но они не торопились…

— Слушай, ты! — Селем старался не терять достоинства. — Наплевать, что болтает твоя девчонка… К Астре ты больше не подойдёшь. Это приказ. А если увижу тебя рядом с ней…

— И что ты сделаешь, придурок?! — крикнула Верения из-за моего плеча. — У превращателя есть зеркало и меч, а вашими стрелами только…

Я толкнул её обратно, чтобы они не узнали, что ещё можно делать их стрелами.

— Пора сматываться, — встрял Норд. Очень своевременно, как всегда.

— Драться не стану, — усмехнулся Селем. — Но гостеприимство моего дяди может для вас закончиться. И больше вы к графству не приблизитесь, ни на влик.

— А это что за фигня? — спросил я у Верены.

— Единица полёта стрелы, — ответила всезнайка.

— А кто у нас дядя? — вклинился Норд. Но его никто не услышал, поэтому я повторил вопрос:

— А кто у нас дядя?

— Граф, — подал голос один из дружков.

— Надеюсь, я понятно выразился, — добавил Селем. — Подойдёшь к Астре — погонят в шею. Тебя и твоих шутов.

— Детский сад, — фыркнул я. — А без дяди никак? А что если Астра сама ко мне подойдёт?

— Предоставь это мне.

— А может она сама решит, к кому ей подходить, а к кому нет?

— Астра — моя невеста. Я — решаю.

Вот так поворот…

— Губу закатай! Покамест она тебе не жена, — высказалась Верения и хитро добавила. — Астра — моя подруга и рада будет узнать кое-что о своём женишке. Я передам ей твои слова.

Вот интриганка! Селем даже впал в ступор. Видать, нарочно хорохорился, и теперь запоздало взвешивал, стоило ли так подставляться.

— Ну, парни, давайте, продолжайте, — дурашливо умоляло Зеркало. — Бесплатное представление. И в театр идти не надо. Развлекуха!

Развлекается он… Я начал всерьёз опасаться, что всё напрасно, и наше мероприятие оленю под хвост из-за этого ревнивого сопляка. Стоп! Ему тоже должно быть восемнадцать или девятнадцать. И вряд ли граф его послушает. А если послушает?

— Иди ты к чёрту, графский племянник, — презрительно ответил я. — Астра не вещь и не игрушка, жених ты ей или нет… Сами разберёмся. Пойдём отсюда, Верена.

— Не выйдет, — остановил меня Селем. — Считаешь себя достойным её — докажи.

— Кому и чего доказывать?.. И зачем?

— Астра — стрелок, я тоже, а ты — превращатель. Как ты думаешь, кого она выберет?

— А это тут при чём? — нахмурился я.

— Кодекс стрелков, — подсказал один из дружков, — и табу превращателей.

— Ни одна девушка из общества стрелков не посмотрит на парня превращателя, пока он не докажет ей, что способен быть стрелком, — пояснил Селем.

— Верения? — обратился я к ходячей справочной.

— Ну да, есть такое, — нехотя подтвердила она.

— Ты попал, брат, — констатировал Норд.

— Астра не упоминала ни о каком табу или чего-то там. Она знала, что я превращатель, а мы — друзья.

— Одно дело друзья, — ответил Норд, — а другое…

— Понятно…

— Чего тебе понятно? — зашипела Верения. — Ты же ничего не знаешь.

— А что я должен знать?

— Историю любви превращателя и девушки стрелка. Грустная история и закончилась плохо. Они повздорили, он рассердился и превратил её в червяка, а червяка склевала птица… Он с горя разбил зеркало…

— Всё горе от женщин… — пробубнил Норд. Кажется, этим он заразился от Линка.

— … Та девчонка была взбалмошной дурой и грозила прострелить ему… хм, задницу.

— Жутко…

Честно говоря, у меня похолодел затылок, когда я представил себе такое. В обеих версиях.

— Да, — согласился Селем. — А виноват — превращатель. С тех пор мы и враждуем…

— Но уже лет двести минуло, пора бы и забыть, — заметила Верения. — Когда это было!

— Конечно предрассудки, но дело не только в этом. Серый герцог поймал однажды стрелка и держал его в башне, пока не заморил…

— Враки! — не выдержал Норд. — Хоть герцог и сволочь последняя, но этого не делал. Слухи всё.

— Ты не рассказывал, — шепнул я в сторону, сделав вид, что поправляю ножны.

— А зачем? Ты же домой возвращаешься.

— И не рассчитывай, что с Астрой у тебя что-нибудь получится, — напомнил о себе графский племянник.

— А чего тогда испугался, придурок?

Он напрягся и отчеканил:

— Никто не смеет называть меня трусом!

— А никто и не называет, — невинно ответил я.

Селем явно хотел возразить, но природный снобизм победил, и он лишь обронил:

— Предлагаю состязание.

Опять! Очередная фигня…

— Предлагаю состязание, — повторил он, раздувая ноздри. — Стреляем из лука по мишеням и по ближним маршрутам, с возвратом. Кто выиграет, тот и будет диктовать условия.

— Но Кеес не стрелок! — запротестовала Верения.

— Хочет быть достойным стрелка, пусть учится и стреляет, — невозмутимо ответил Селем.

— А если откажусь? — я в очередной раз отодвинул Верению.

— Отказ означает поражение.

— А если я не согласен с этим?

Селем насмешливо смерил меня взглядом.

— Здесь клуб стрелков — обитель чести, а не институт для скороспелых девиц или притон для превращателей.

Это было оскорбительно, но я не знал, что ответить. Вот предложил бы он бой на мечах. И то не был уверен…

— Так как? — в его голосе звучало презрение.

— Мы принимаем вызов, — неожиданно брякнула Верения.

— Да, — поспешно выговорил я.

А что мне оставалось делать? Придурком я уже выглядел. Не хватало прослыть ещё и трусом.

— Тогда до встречи на стрельбище, через три дня, считая этот.

Селем усмехнулся, махнул товарищам, и они ушли, а я остался стоять, закипая от злости и унижения…

— Такова жизнь, — вздохнул Норд.

— Умолкни! — рявкнул я и повернулся к Верении.

— И что теперь?

— Найду тебе хорошего учителя, — беззаботно улыбнулась она и ускакала в лес, прежде чем я успел поймать её за штаны. Я сел на пенёк и обхватил голову.

— Да не переживай так, — Норд попытался выступить в роли утешителя. — Ну опозоришься чуток, всё равно тебя здесь никто не знает. А через неделю нас уже здесь не будет. И лук со стрелами — тю-тю. А то преврати этого жениха во что-нибудь до состязания и вся недолга, никто и не узнает. Ты же превращатель.

— Это нечестно, — возразил я.

— А состязаться с превращателем в стрельбе тоже много чести не надо, — хмыкнул Норд.

— Знаю… Но с чего я должен им уподобляться?

— А с того, что ты — «поганый превращатель», — хихикнуло Зеркало. — Только не уподобляться, а переплюнуть в коварстве.

— Иди ты!

Да, вот так, из героев в олухи… Не ожидал.

Вскоре явилась Верения, таща за руку Гила. Не то что бы он упирался, но плёлся с явной неохотой. Я вскочил:

— А его зачем приволокла?

— Не понимаешь? — искренне удивилась Верения. — Темнота! Это и есть твой учитель.

— Гил?

— Он отличник.

Да уж, не думал, не гадал, что когда-нибудь мой бывший соперник, которого я хотел вероломно превратить, будет готовить меня к состязанию с нынешним соперником. Хотя, Гил-то выходит мне и не конкурент. Гил нахмурился.

— Поверь, я и сам не в восторге, — предупредил он. — Но попробую научить чему смогу. За три-то дня…

— Уже за два, — подсказала Верения.

— Тем более. И ради этого мне придётся пропустить занятия.

А я-то считал его ботаником.

— Тренироваться будем на стрельбище, пока никого нет.

— А я думал, стрелки беспрерывно стреляют.

— До обеда — теоретические и лабораторные занятия.

— Может не стоит меня учить?

— А ты уже и сдался? — Гил усмехнулся.

Ещё он будет меня подначивать!

— Нет. Тебе не следует тратить время и чем-то жертвовать…

— Я делаю это ради Астры. И Селем мне не друг.

Несложно было догадаться.

— Ладно. Когда начнём?

— Прямо сейчас, у нас ещё часа полтора.

— Так ты вытащила его с занятий? — я подозрительно глянул на Верению. Пожав плечами, она уселась на мой пенёк.

— Не смертельно… Ой, мальчики, а можно я тут посижу и посмотрю?

— Оставайся, мне-то что, — буркнул я, а Гил протянул свой лук со стрелами и сказал:

— Пробуй.

Пришлось вспомнить детские игры в Робина Гуда. Мы собирались в парке, мастерили луки и стреляли по банкам. У моих приятелей были из тополя. Как раз тогда на улице спиливали тополя. А мне отец сделал черёмуховый…

Я уже с полчаса целился по мишеням и воспоминания ничуть мне не помогали. После тех игр я лука в руки не брал. Гил наблюдал за мной, учил направлять стрелу, показывал, как правильно держать лук и натягивать тетиву. А после часа таких упражнений покачал головой и сказал:

— Зря ты в это ввязался. Ты ведь даже не новичок. Искусству стрелка за день не научишь…

— Это как посмотреть, — заметила Верения, — и куда.

— Мастерству превращателя тоже долго учатся, сам понимаешь… и написателя… — продолжал Гил. — На это уходят годы. А тут…

— Придётся постараться, — Верения хитро улыбнулась. Нет, что-то здесь не так. Я слишком хорошо знал командорскую дочку.

— А сколько лет учатся в школе стрелков? — поинтересовался я.

— Четыре года. И способности нужны… а ты — превращатель, но никак не стрелок.

Знал бы он, как я стал превращателем. Норд же лишь посмеивался. Ситуация его явно забавляла.

— Видишь ли, Кеес, — добавил Гил. — Селем — сильный противник. А ещё и потомственный стрелок. И очень знатного рода. Его мать — сестра графа-оленя.

— Значит, он — мальчик-олень?

— Нет. В отца пошёл. А отец его — лорд Фэрхауна, рыцарь Алмазного ордена, совладелец точильной фабрики и ранее приближённый короля Тёрна, — Гил прошептал это, боязливо оглядываясь. Верения прыснула.

— Алмазный лорд, говоришь. Да с тех пор как Граффити завоевали Точин, король Эронк прибрал к рукам Алмазный кряж и лорды у него в подельниках. А фабрику закрыли. Оставили лишь мастерскую для производства королевских точилок. Если так дело пойдёт, то этим лордам нечем будет задницу прикрыть.

Не девчонка, а большая феглярийская библиотека. Недаром она там ночевала.

— Колючий у тебя язык, девочка, — покачал головой Гил. — А лордам Междуречья нынче и впрямь несладко.

— Так бывает, когда предают своего короля и бегут, поджав хвост, вместо того, чтобы сражаться с честью, — жёстко парировала Верения. — Поделом! А теперь их же сыновья рассуждают о чести. Лицемеры! Я не позволю им опозорить Кееса… Занимайся, и всё будет хорошо.

Последние слова были адресованы мне. И она сказала это так уверенно, что я испугался. Однако мы с Гилом вернулись к стрельбе, и оставшиеся полчаса он пичкал меня теорией.

— Пойми. Научиться метко стрелять — это лишь треть дела. Настоящий стрелок управляет не полётом стрелы, а полётом мысли. Лук и стрела — всего лишь инструменты. Когда стреляешь из заколдованного лука, то мысленно сам направляешь стрелу. И она летит, покорная твоей воле. Для того она и зачарована. Ты направляешь её и возвращаешь в нужный момент. Поэтому все стрелки должны в совершенстве знать географию, метрологию и метеорологию. Мы изучаем карты, ландшафты, измеряем градусы и прокладываем курсы в любую погоду и время суток. Это важно, знать малейший сантиметр пути, чтобы не сбиться с курса и вовремя доставить стрелу с посланием. Обычно за стрелками закреплёны определённые маршруты. Но в Летящих стрелах учат стрельбе в любом направлении. В других клубах этого нет. Поэтому многие стремятся попасть сюда, но не все проходят испытания. А сейчас в клубе более сотни студентов.

— Как вы размещаетесь? — удивилась Верения.

— Половина учеников живут в городе… Ого, пора закругляться, завтра продолжим, а то скоро набегут студенты.

Верения подскочила с пенька.

— Спасибо, Гил. Ты — замечательный учитель.

— Пожалуйста, — смущённо ответил он и удалился.

— Как тебе? — лукаво спросила Верения.

— Никак, — ответил я и направился в деревню. Она не отставала.

— Пустая затея, мне не быть стрелком.

— Ещё не послезавтра, — загадочно улыбнулась Верения и умчалась куда-то, оставив меня посреди лесной полосы.

Поразмыслив немного, я двинулся к реке кружным путём. Теперь мне почему-то не хотелось встречаться с Астрой.

В тот вечер мы ужинали в трактире и там же ночевали. Было людно. Говорили все разом, обсуждая разбойников, что недавно объявились в Приречных лесах.

— Грабят обозы и торговые баржи из Перегама, — рассказывал трактирщик, подливая вина усатому горожанину. А тот кивал, опрокидывал кружку, вытирал усы и добавлял:

— Граффитских купцов нашли привязанными к дереву у дороги. Обчистили до нитки…

— Давеча сказывали, речной барон из Даур-хауза пропал вместе с каретой и свитой. Недели две искали, и отыскали в сарае посреди поля… Живого, но исхудавшего.

— А не сказывали, может он сам по пьянке?

— Ага, и карету из реки выловили, лигах в пяти оттуда. Тоже по пьянке?

— Точно, разбойники, зуб даю. Свита разбежалась, а бедолага барон плутал, покамест к огородам не вышел…

Разговоры о разбойниках скоро мне наскучили. В другое время я бы послушал, но сегодня голова была забита не тем. Я доел суп и поднялся в нашу с Линком комнату. Верению мы оставили гостить у друзей Сэрьена. Посчитали, что Командор вряд ли обрадуется, узнав, как его дочь шляется по трактирам. А девчонка и не возражала, ей нравилось в деревне.

Однако уснуть мне удалось не сразу. Вскоре туда ввалился Линк и через минуту уже храпел, рухнув на кровать. Сначала я приноравливался к его храпу, потом заткнул уши и усталость взяла своё. Но спал я недолго и проснулся внезапно, от шёпота, словно вернулся в чащи рарри. Шёпот звучал в моей голове, как продолжение забытого сна. Вслед за тем я ощутил покалывание, будто отлежал конечности. Перевернулся на другой бок, выпростал из-под одеяла руку и приглушённо вскрикнул — пальцы искрились. Зеленоватые искорки промелькнули и пропали, будто их и не было. Я потряс головой, протёр глаза и внезапно провалился в сон, а утром плохо помнил о случившемся. Знал бы я тогда, какие это тревожные предвестники… Но подобное более не повторялось.

Линк тоже спал плохо. Он метался и стонал во сне. Наутро ворчал и жаловался на головную боль.

— Обычное похмелье, — фыркнул Норд.

— Я и не пил-то вчера, — оправдывался Линк. — Так — язык намочил. А вот чем ближе Чёрные горы, тем беспомощнее я себя чувствую. От Хранителя знаний почти ничего и не осталось. Не знания, — обрывки…

— Крепись, дружище, — жалел его Норд.

Линк покрутил головой.

— Странно это. Завирса нет дома, а чары его крепчают.

— Значит, он где-то неподалёку и следует быть осторожнее.

— Он же двинулся в Фегль…

— Вероятно, что-то его задержало…

Это меня насторожило, но переживать было некогда. Предстояли занятия с Гилом. На этот раз стрелок провёл меня в один из домиков, где на втором этаже устроили что-то вроде лабораторного полигона. Посреди комнаты находился стол с макетом ландшафта Страны Двенадцати. Стрелочками и ниточками были указаны основные маршруты. Минут двадцать мы крутились возле него, изучая каждый камешек, каждую горку и ручей. Это была уменьшенная копия, но я нашёл там остров Адонисов и Замок превращателей. Как время пролетело!

Воспоминания захлестнули, но были безжалостно прерваны менторским тоном Гила, вещающего о мысленном перемещении стрелы. Тогда я движимый любопытством нашёл Серебряный ручей у подножия Чёрных гор. Туда и лежал мой путь. Не так уж и далеко. Мы прошли гораздо больше. Ущелье… А вот Ледяных гор на макете не оказалось. Занимаюсь тут разными глупостями!

Затем мы отправились на стрельбище и дальнейшие занятия свелись к тому, что Гил показывал мне воздушную фигуру с попаданием в пункт назначения. Попадать я научился, а вот воздушные петли и закрученные посылы не давались мне никак. Ни мысленно, ни реально.

— Зачем это вообще нужно? — бурчал я. — Стрела от этого ускоряется?

— Маневренность, — отвечал Гил. — А если птица навстречу или другая стрела, или неожиданное препятствие, а…

Он терпеливо объяснял, а в душе наверняка проклинал нерадивого ученика. И вот наступил момент, когда мне всё надоело. Сетуя на свою криворукость, я со злостью выпустил стрелу в небо. Представил, как она сделала круг, вернулась обратно и по синусоиде вонзилась в особняк графа на мишени. И вложил в это всю свою волю…

Стрела устремилась ввысь, на миг зависла, покачиваясь и звеня, и точно проделала всё, что задумывалось. Не веря глазам, я поскрёб затылок, а Гил, только что твердивший о ветровом крене, затих, уставившись на стрелу безумными глазами. Внезапно он подпрыгнул и кинулся ко мне с восклицаниями:

— У тебя получилось! Получилось!

— Случайность, — скептически заметил я.

— Давай ещё! — попросил он. Я проделал всё заново. Удалось!

— А теперь, вот так, — показал Гил.

И я повторил.

Он сходил с ума от радости. Наступил момент, когда ученик превзошел своего учителя. Гил обалдел и уже мнил себя выдающимся наставником стрелкового дела. И чем больше он радовался, тем сильнее меня охватывали сомнения. Что-то здесь не так. Этого не могло быть. Я становился всё мрачнее, а Гил не разделял моего беспокойства.

— Упражняетесь?

Мы разом обернулись. На пеньке сидела Астра. Сердце у меня радостно дёрнулось и упало.

— Давно тут сидишь?

— Минут десять.

Надо же, мы так увлеклись, что не заметили её.

— Астра, у него получилось! Ты же видела! — воскликнул Гил.

— Видела, — она слабо улыбнулась, у неё дёрнулась щека, и голос дрогнул. — Кеес, мне надо с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — встревожился я.

— Ничего. Просто поговорим.

— Всё, Гил. До завтра.

Я выпустил стрелу тремя зигзагами и, вонзив её в рифы Агуста, приблизился к девушке своей мечты.

— Куда пойдём?

— В лес.

Мы долго бродили среди дубов, ясеней и ещё каких-то деревьев без названия, пока она не взяла меня за руку и спросила:

— Ты мне друг?

Я даже растерялся и не сразу ответил:

— Конечно друг, хоть и превращатель…

А сам подумал, что хотел бы значить для неё гораздо больше. Астра улыбнулась.

— Насчёт превращателей и стрелков — глупости, не бери в голову. Давно забытые бабушкины сказки. Просто Селем наговорил из ревности всякого.

— Откуда ты знаешь? Он сказал?

— Да что ты! Он молчит как пень. Я с Веренией разговаривала.

Ох уж эти девчонки, любят потрепаться…

Она вдруг резко повернула меня к себе, обняла и поцеловала. Едва почувствовав её губы, я инстинктивно притянул девушку за талию, но она вырвалась и заявила:

— Откажись от состязания.

— Что? — я еле пришёл в себя.

— Если ты мне друг, откажись от состязания.

— Астра… я

— Это гадко! — она почти кричала. — Я не приз какой-нибудь, чтобы меня разыгрывать, как…

— Но мы вовсе и не собирались, — запротестовал я.

— Как бы там ни было, причина во мне. Вы поспорили из-за меня. Кеес! Я не хочу, чтобы из-за меня спорили и состязались, не важно как. У меня ведь тоже есть честь, и вам с Селемом до неё далеко. Но это и к лучшему, я никому не пожелаю такой участи…

— Почему ты не попросишь об этом Селема? — обозлился я, пропустив слова о чести мимо ушей. — Он заварил эту кашу.

Она заговорила быстро-быстро:

— Кеес, Селем, я …Селем и я…

— Знаю, он твой жених.

— Пожалуйста, не перебивай! Дело не в этом. Селем и я — мы росли вместе. Мы всегда были вместе. Когда я осиротела, его родители заботились обо мне. Я жила у них в доме. Мы договорились ещё тогда и тайно обручились. Мы любили друг друга с детства; обещали, строили планы, учились. Думали, так будет всегда… Нас разлучили, а потом всё завертелось, появился ты… Кеес! Ты замечательный, ты чудесный… Я… Я люблю тебя, — голос её дрожал и метался. — Но… ты уйдёшь. Когда-нибудь, скоро, ты покинешь этот мир и вернёшься домой. А Селем всегда будет рядом.

Я похолодел. Откуда она узнала? Мы никогда не обсуждали это с Нордом, Линком или с кем-то ещё в её присутствии. Неужели снова Верения…

— Да, я знаю, что ты из другого мира. Я давно поняла, что ты не из Граффити. А Верения подозревала, что ты не фегляриец. Она очень умная девушка, да и я не самая глупая, — в её словах прозвучала обида. — Достаточно было присмотреться к тебе и послушать обрывки ваших разговоров… Хотя по настоящему мы заинтересовались, когда ворон принёс тебе ту круглую штуку, похожую на часы и записку… Живи вперёд… Помнишь? А дальше, мы с Веренией, не сговариваясь, наблюдали за тобой…

— Подсматривали, значит.

Астра смутилась.

— Приходилось… так мы и подружились, а потом следили по очереди и…

— Подслушивали?

— Иногда… Ещё говорили с Нордом.

— Так я и думал. Эта предательская стекляшка меня сдала… Норд! Чего молчишь? Стыдно?

— Не дождёшься, — он ни капли не раскаивался, судя по ответу. — Я чувствовал себя несчастным и одиноким, а девочки ласково обращались со мной…

— Продался, значит, с потрохами за сладкие речи.

— Не совсем. Они протирали меня бархаткой, а ты — нет. Думаешь приятно таскать на себе отпечатки чьих-то пальцев.

— Ясно, чистюля. А вареньем они тебя не мазали?

— Издеваешься? Ладно…

— Хорошо, — пришлось вернуться к нашему с Астрой разговору. — Я ведь могу остаться. Я… я люблю тебя…

Вот так, впервые, дико покраснев, я смог сказать это серьёзно. Но она вдруг побледнела, отшатнулась от меня и закричала:

— Нет! Не могу! Ты не понимаешь! — две крупные слезы выкатились из её глаз, она поспешно вытерла их и добавила уже тихо:

— Мы обручены, Селем — мой жених. А ты всё равно уйдёшь, что бы ни говорил… И… Я видела как ты стреляешь! Не знаю, как это возможно, но…

— Боишься, что твой Селем проиграет? — напрямик спросил я и едко добавил:

— Стрелок проиграет зеркальщику. Какой позор!

Она отвернулась, закрыв лицо руками, и бросилась в лес… Чуть погодя, я рванул за ней, но на тропе столкнулся с Веренией.

— Та-ак! Вот тебя-то мне и…

Она попыталась увильнуть, но я поймал и крепко сжал её плечо, и заметил, что она быстро спрятала что-то за спину.

— Что ты там прячешь?

— Отвяжись!

Я рванул её за руку — на траву упал пергаментный свиток, а следом посыпались карандаши и ластики…

— Ах, вот оно что… — Я подобрал свиток, и Верения попыталась выхватить его у меня:

— Отдай!

Я отстранил её, развернул пергамент и прочитал… И по мере ознакомления с содержанием на меня снисходило понимание. Так вот откуда у меня прорезались стрелковые умения… Вернее, прописались. Она всё написала так, чтобы я владел мастерством стрельбы в совершенстве, как магистр какого-то там уровня. Я свернул пергамент:

— Зачем?

— Я хотела, чтобы ты победил? — с вызовом ответила она.

— Но это же нечестно, глупая.

— А они честно поступают? Разве честно? Их надо проучить! — она тряхнула головой так, что отросшие за зиму соломенные волосы рассыпались по плечам. А я ведь постоянно забывал, что она девчонка.

— Где ты взяла пергамент?

— У меня был… Ученический. Помнишь?

Как же, помню.

— И такое можно написать?

— Можно. Умеючи. Тебе всего лишь нужно было научиться стрелять из лука, не важно как. А я, пока сидела на стрельбище, — усвоила основные принципы стрелкового мастерства. Вот и получилось.

Она упала на колени и принялась собирать карандаши. Я присел рядом.

— Скажи правду, Верения. Зачем ты это затеяла?

— Хотела проучить этого индюка Селема… Он гадко обошёлся с тобой.

— Не верю.

Она поднялась, рассовывая карандаши по карманам.

— Давай свиток, и я пойду.

— Ни за что. Я его порву.

— Не смей! — она всхлипнула. — У меня больше нет. Мне и так приходится умещать на нём разные записи.

— Сотри.

— Я так старалась…

— Для чего?

— Хотела…

— Только не надо опять про Селема. Давай начистоту.

Она шмыгнула носом и опустила голову.

— Я хотела, чтобы ты остался…

— Чего?

— Я хочу, чтобы ты остался! — прокричала она, вскинув мокрое от слёз лицо. — Думала, если ты победишь, то останешься здесь с Астрой. Она… — И попыталась убежать.

— Постой, — я поймал её, — Ты решаешь за меня?

— Нет, — она затрясла головой. — Это ты… Ты всегда хотел уйти домой в свой мир. Ты всё делал для этого. Я слышала ваши разговоры с Линком..

— Я могу и остаться, если не найду Держателя измерений.

— Найдёшь, так сказала Тара. Она предсказала, что когда «двенадцать соберутся в круг на высоком троне, начертят руны и снимут чары, и запрут колдовство тринадцатого». Вот тогда ты и вернёшься домой….

— А Таре откуда знать?

— Это её предсказание. Она умеет чертить руну предсказания, о которой говорила Адалинали… — Верена осеклась и зажала рот ладонями.

— Та-ак… с ума сойти.

— Ой, нет, забудь, я не должна была говорить, пока не должна. Тара меня предупреждала. Девочка испуганно смотрела на меня.

— Успокойся, никому не скажу, кроме Норда. Он всё равно уже в курсе.

— Угу…

— Но и в состязании участвовать не буду. — Я подумал и заткнул свиток за пояс.

— А как же Астра? Ты бы выиграл… Это я тоже написала, — она потупилась.

— Нет… Погоди, — внезапно меня осенило. — Почему ты хочешь, чтобы я остался? Она посмотрела на меня так, будто ей отвесили пощёчину.

— Почему, Верена? — настаивал я.

— А т-ты н-не п-понял? — запинаясь, выговорила она. — Ты так нечего и не понял? — в её словах появилась горечь. — Ты так ничего и не понял…

— Так объясни, — меня раздирали сомнения.

— Я … ты мне нравишься… Я люблю тебя… Давно.

Я опешил.

— Ты совсем ребёнок.

— Я не ребёнок! — выкрикнула она. — Мне — тринадцать.

— И ты хотела, чтобы я остался с Астрой?

Что же творится в головах у этих девчонок?

— Да. Ради меня ты бы не остался, но ради Астры… Астра обручена с Селемом. И возможно, когда-нибудь…

— Интриганка, — я покачал головой. — В кого ты такая интриганка?

— В бабушку, — гордо ответила она, вытерев слёзы; развернулась и медленно пошла по тропинке в деревню, сохраняя последние крохи достоинства. Мне оставалось только гадать, как же она собиралась поступить, если бы Астра всё-таки предпочла меня Селему.

В назначенный день все действующие лица, исполнители и зрители — половина стрелкового клуба собрались на стрельбище. Весть о состязании разлетелась быстро. Все жаждали увидеть, как бравый стрелок побьёт мерзкого зеркальщика. Я заявился с опозданием на две минуты. Знали бы вы, что мне стоило выдержать эту паузу… Гил улыбался и приплясывал в предвкушении триумфа. Как мне жаль было его разочаровывать… Рядом с Гилом стояла хмурая Верения. Прости, девочка. Может быть, когда-нибудь, не в этой жизни…

Селем выглядел спокойным и отрешённым, а его дружки бесстыдно насмехались, показывая на меня пальцами. Мне было всё равно…

Я встретился глазами с Астрой. В уголках её нежных губ притаились грустинки. Усталое лицо, бледное после бессонной ночи. Не из-за меня… Что ж, будь, как будет. Я подошёл к Селему и сказал:

— Ты победил. Делай, что хочешь.

— Что? — не понял он.

— Я отказываюсь от состязания!

Он усмехнулся.

— Струсил? Не сумел даже проиграть с честью?

— Не твоё дело, — ответил я.

— Победа моя! — объявил он.

— Видимо так, — подтвердил я.

Верения стиснула кулаки. Гил беспомощно хватал ртом воздух, пытаясь что-то возразить. Остальные молчали. Астра с облегчением вздохнула и благодарно улыбнулась мне. Раньше, за одну эту улыбку я готов был остаться. А теперь…

— Я не выходил из состязания, — заявил Селем. — И готов выстрелить первым и… последним.

Он вложил стрелу, натянул тетиву, вскинул лук и, выпустив её тремя пересекающимися кольцами, попал точно в замок превращателей.

— Вот так, — торжествующе сказал он. — А теперь уходи и больше не возвращайся. Превращателю никогда не быть стрелком.

Вот значит как? Решил унизить меня напоследок? Это не вписывалось в мои представления о чести. Я лишь улыбнулся в ответ и невинно спросил:

— Так состязание закончилось?

Кто-то из дружков Селема хмыкнул.

— Закончилось, дурак.

Я проигнорировал его слова и обратился к Селему:

— Вы подтверждаете, «ваша светлость»?

«Светлость» нахмурилась.

— Разумеется. А что, не понятно?

— Тупой превращатель, — хмыкнул кто-то из толпы.

— Ладно, — сказал я. — Тогда… Гил, можно лук и стрелу?

Удивлённый стрелок кивнул и передал их мне. Я подмигнул ему, а он растерянно сморгнул.

— Зачем это? — подозрительно нахмурился Селем.

— Пострелять хочу, — невозмутимо ответил я, вкладывая стрелу в тетиву и на ходу припоминая главную фишку Робина Гуда. — Чтобы все убедились в твоей непобедимости.

Я произнёс это слишком язвительно. И, не медля более, прицелился и выстрелил. Стрела взмыла в небо, описала круг, а потом метнулась обратно и, облетев по спирали воображаемые кольца Селема, расщепила древко его стрелы ровно посередине и вонзилась в мишень… Виват написателям! И Верении!

Далее последовала немая сцена и разинутые рты. Я вернул лук Гилу и ушёл, потому что по моим соображениям пора было опускать занавес. Только углубившись в лес, я услышал ликующие вопли Гила. Ну, хоть кого-то порадовал…

Ноги принесли меня в трактир, где я заказал кружку мятного эля, залпом осушил её и стёр написанное с пергамента. Всё-таки одна стёрка завалялась у меня в кармане с незапамятных времён. Всё! Больше я не стрелок, а по-прежнему бродяга-превращатель. Пройдоха-превращатель.

— Молодец! Браво! — прокричал Норд. — Только не напивайся.

— Не буду, — пообещал я. — Завязал.

— Не грусти. Ты правильно сделал, что не позволил этому графскому племянничку унизить тебя. Теперь он знает, что ты подарил ему эту победу. И рвёт волосы на…

— Все знают… Астра мне не простит.

— Забудь. Она остаётся, а ты уходишь. Или не так?

— Так.

Вечером Норд в красках описал Линку происшедшее, и магистр долго хохотал, стуча кружкой по столу и хлопая меня по плечу:

— Ну, Кеес, ну артист! Насмешил. Молодчина! Знай наших. Верена, говоришь, написательница… Ха-ха-ха! Девчонка-то не промах. Командор может гордиться.

Потом вмиг протрезвел, посерьёзнел и спросил:

— А ты уверен, что стоит возвращаться?

Я рассказал ему о пророчестве Тары, несмотря на обещание Верении. Мне уже было всё равно. Линк отмахнулся:

— А ну их, эти пророчества. Сам-то как?

— Не могу, — ответил я. — И не хочу об этом говорить.

Линк понимающе кивнул.

Все последующие ночи мне снилось, что я в кого-то превращаюсь. Причём, это были такие существа, какие ни одному нормальному превращателю даже после десяти кружек эля не привидятся. Сначала я хотел рассказать Норду, но передумал. Сам не знаю почему.

Астру я избегал, и она не искала встреч со мной. Верения сама от меня бегала, после того как я вернул ей пергамент. Мы с Нордом гуляли по городу, беседуя о минувших днях и любуясь разноцветными башенками, флюгерами и скульптурами оленей.

Между тем, неделя графских раздумий подошла к концу. Нам прислали стрелу с известием о том, что граф готов встретиться с нами на лугу перед особняком. И мы вчетвером тотчас же отправились туда.

Пока ждали графа, к нам неслышно подошла Астра. Она хотела что-то сказать, но звук трубы известил нас о начале аудиенции.

К нам приближался высокий, поджарый мужчина в сопровождении красавцев оленей с ветвистыми рогами, готовых в любой момент по знаку господина вонзить эти рога во всё, что дерзко разговаривает, нагло смотрит и плохо бегает.

У графа было длинное породистое лицо, коротко стриженые волосы, изящные руки. Его сиятельство остановился в двух шагах, и задумчиво обвёл нас томными миндалевидными глазами. Мы с Линком поклонились, девочки присели в реверансе, граф благосклонно кивнул.

— Я долго размышлял, — сказал он неожиданно мягким голосом. — И мой ответ — нет. Я не могу оставить клуб без волшебных предметов и отдать их людям, коих не знаю. Пусть за вас и поручился Сэрьен. Возможно, вы — порядочные люди, но и его можно обмануть. Даже если всё так, как вы думаете — у вас нет весомых доказательств… А я больше доверяю письму Зюйда…

— А если за них поручится кто-то более значительный, чем веклокский колдун? — раздался позади нас хриплый голос, так странно знакомый…

Граф напрягся. Олени опустили рога, намереваясь броситься по первому слову, а мы обернулись…. Из леса выходили бородатые оборванцы с топорами и копьями, а впереди хромал, опираясь на палку… Силы небесные! Тот самый одноглазый в лохмотьях и дырявой шляпе, что пытался украсть пергамент, когда мы с Вереной прятались за шторой в пергаментном зале. Верения тоже узнала и вцепилась мне в локоть.

— Стой там, разбойник! — предупредил граф.

Хромой застыл на месте.

— Кто ты такой? — заносчиво спросил граф. — Отвечай! И скажи спасибо, что я с тобой разговариваю, пока ты стоишь, а не болтаешься на рогах у моих ребят. Кто может за них поручиться?

— Я, — с достоинством ответил незнакомец.

— Ты? — удивился граф.

— Ах, да, забыл представиться, — одноглазый стащил с патлатой головы шляпу и поклонился, не опуская лица. Взгляд его в этот момент скользнул по нам с Веренией и замер. Хромой резко выпрямился и воскликнул…

Глава 20 — самая неожиданная, где я встречаюсь со старым незнакомцем ПЛАНЫ КОРОЛЯ

Хромой резко выпрямился и воскликнул:

— Астра! Доченька!

Мне почудилось или голос его слегка изменился? Астра встрепенулась и изумлённо вгляделась в лицо незнакомца. А тот поспешно сунул руку в карман и… Послышался характерный звук, едва различимый, но так хорошо знакомый уху превращателя.

Всего мгновение и перед нами стоял совершенно другой человек. Он преобразился — лицо с тонкими, но суровыми чертами, больше не закрывала повязка и оба глаза были целы. Седые патлы превратились в густые чёрные волосы и за секунду отросли усы. Он стал выше ростом, оставаясь худощавым. Лохмотья будто сами собой зашились и почистились… Превращение состоялось.

Я с удовольствием отметил, как при этом вытянулось и без того длинное лицо графа. Красавцы олени топтались на месте, удивлённо вскинув изящные головы. Остальные молча удивлялись. Тогда незнакомец отбросил палку, на которую опирался и шагнул к нам… Разом избавившись от хромоты…

— Папа! Папочка!

В ту же секунду Астра сорвалась с места и с криками повисла у него на шее.

— Доченька! Девочка моя…

Он обнимал её, бережно отстраняя и разглядывая, словно желая удостовериться, что с ней всё в порядке…

— Папа… Я верила! Я знала, что ты жив.

— Вот уж не чаял. Прости меня, родная. Я не мог сообщить о себе… И думал, что потерял тебя навсегда…

— А Трей? Он не с тобой?..

Незнакомец покачал головой и нахмурился.

— Нет?.. Что с ним?

— Не знаю, дорогая, но надеюсь, что… всё хорошо… Где же ты была?

— Долго рассказывать, папочка, — она прижалась к его груди, а он нежно поцеловал её в макушку …

Фамильное сходство так и бросалось в глаза. Мы стояли, не в силах пошевелиться. Первым опомнился Линк.

— Об-балдеть, — выговорил он.

— Покажите мне! — завопил из кармана Норд. — Да покажите же!

Мне показалось, что он сейчас выскочит и покатится по траве…

— Да вытащи меня, наконец, увалень косматый!

Это он мне? Я ненадолго вышел из ступора, достал Зеркало и направил на обнимающихся родственников.

— Опа-на, — с ходу прокомментировал Норд, и, присвистнул. — Знакомьтесь! Король Тёрн — собственной персоной. Так вот он какой — король-превращатель! Такое не каждый день увидишь.

— Норд? — король отодвинул Астру, приглядываясь к Зеркалу. — Ты?

— Нет, твоё отражение, — невежливо отозвался Норд. — Я тоже думал, что ты умер.

— Очам не верю! Значит, это правда?! Тринадцатый…

— Всё зависит от того, кто тебя просветил, — глубокомысленно изрёк Норд.

— Так, надо срочно устроить совещание, — король шагнул к графу.

— Нет! Не подходи! Стой там! — граф отшатнулся и замахал руками. — Откуда я знаю, что ты настоящий… Т-ты, т-ты… только что превратился на моих глазах.

Олени настороженно пригнули головы. Тёрн усмехнулся и ответил:

— Вивра ин каврэ! Рад встрече, друг.

— И правда ты, — выдохнул граф и распахнул объятия. Пока старые друзья обнимались, я потихоньку спросил у Линка:

— А чего он ему сказал?

— Это древний язык, — буркнул тот. — Что-то вроде приветствия воинов. Как… «Вместе до конца», «в конце», или… «из конца в конец». Шут их разберёт.

По всему выходило, что шут в этом мире — личность серьёзная…

— Почему?! Почему ты не сообщил о себе? — отчитывал короля взволнованный граф. — Хоть бы намекнул! Томил нас в неведенье. Мы уж думали… И не надеялись.

— Так было нужно, — отвечал король.

— Мы бы помогли тебе.

— Вы и так помогли.

— Прости… за Астру.

— Я тебя не виню.

— Если бы знал!..

— Я тоже ошибался… Однако…

Тёрн отодвинул графа и окинул всех повелительным взором, настолько по-королевски, что Селем и рядом не ползал.

— Так, вы-то мне и нужны. Надо поговорить. Не возражаешь, друг мой?

Граф хмуро оглядел наши физиономии и нехотя ответил:

— Конечно.

Разумеется, нас тут же пригласили в графский особняк, а бородатые субъекты вернулись в лес по знаку короля.

— Мои люди, — пояснил он. — Отправятся за нами.

Куда?

Голова решительно отказывалась работать. Астра королевская дочка — это всё, о чём я мог думать.

Граф отпустил оленей, и они резво скрылись в том же направлении, что и бородачи. Дружба дружбой, а доверяй, но проверяй…

— Ещё помнишь наш пароль, — умилялся граф по пути, братски обнимая Тёрна и подозрительно оглядываясь на нас. Астра никого не замечала, кроме отца, не спуская с него счастливых глаз.

— Для королевской дочки она — ничего, — шепнула мне Верения. — Нос не задирает.

— Зато ты — постоянно зазнаёшься, командорская дочка.

Она не ответила, лишь фыркнула и ушла вперёд.

Граф любезно пригласил нас в гостиную, и вскоре мы протирали грубыми штанами атласные диваны, а король — любимое графское кресло.

— Значит, так! — провозгласил король. — Сразу к делу. Занесло меня давеча в Чащи Рарри и довелось услышать любопытную историю. Не буду пересказывать, вы и так в курсе. И ты, граф, полагаю, тоже…

— Полный бред, — непримиримо заявил тот.

— Бред и рарри несовместимы, врать они не умеют, а посему — история правдива. И дальнейшее её развитие зависит теперь от нас…

Как ловко он перехватил инициативу!

— Ну-у, если… ты говоришь. Я верю тебе…

Ну прямо-таки сама учтивость! Вот кусок оленьего…

— …Значит так, граф, друг мой!

— Да, король, брат мой.

— Распорядись немедленно принести Зюйда, то бишь, лук и стрелу.

Вот так — одним махом. И все проблемы решены.

— И воровать не пришлось, — хихикал Норд у меня в кармане. Пока граф распоряжался, король повернулся к нам.

— Значит так, я целиком на вашей стороне и готов поддержать вас в нелёгком походе против Завирессара и его шайки. А вы — поможете мне. Возьмём Зюйда и выступаем сегодня же.

Мы переглянулись не в силах произнести ни слова.

Волшебные предметы доставили в гостиную на красной бархатной подушке в инкрустированной изумрудами тележке. Лук из феглярийского ясеня с вкраплениями синего хрусталя, оправленный в серебрянку, и серебряную стрелу. Король удовлетворённо осмотрел их и отдал мне.

— Я так понимаю, ты — Кеес.

Я кивнул, убирая предметы в укладистый феглярийский рюкзак.

— Что ж, теперь дело за Дидридом-Кубком. Но взять его не трудно. Кубок находится в ВАУ, а главный алхимик и директор училища — мой друг и подданный.

— Кхе-кхе-кхе, — вежливо, но выразительно покашлял Линк.

— Что? — нахмурился король. — Какие проблемы, магистр?

— А Вы уверены, что он всё ещё ваш друг? Ведь подданный он пять лет как короля Граффити…

Это было дерзко, даже для магистра, но Тёрн не рассердился. Он улыбнулся, похвалил Линка за бдительность и добавил:

— А куда он денется, старый перечник, с моего стола? Я до сих пор выплачиваю ему содержание. Не спрашивайте — как. Но алхимику можно доверять… Теперь о планах.

— Я тоже думал, что могу верить кое-кому, — пробурчал Норд, но его всё равно никто не услышал.

Тёрн велел принести карты и, разложив их на полу, принялся мерить шагами гостиную, посвящая нас в подробности дальнейших передвижений.

— Так, отправляемся после обеда. Выходим через Истгард к Рутмиору, и к вечеру будем у границы. Обойдем Точбир, поскольку там сидит наместник Эронка с войсками…

— А почему бы вам не двинуться вдоль Исты, через Рутрек? Всё дальше от Точбира, — предложил граф. — Мои олени проводят.

— Исключено, — король покачал головой. — По берегам рек в Рутреке и Точхорне рыщут серые псы. Это верный знак, что серый герцог поблизости. Иначе, они не смогли бы в таком виде пересечь границу Серого герцогства. Не стоит привлекать внимание к нам и к тебе, любезный друг.

— Олени готовы сражаться! — вскинулся граф.

— Здесь Астра.

Король с нежностью посмотрел на дочь. Как я его понимал!.. Но лучше держать эти чувства и взгляды при себе. Король-отец — это не дядя Петя из соседнего подъезда.

— Идём через Фэрхаун, — продолжал Тёрн. — Лорд оповещён и будет ждать на границе с лошадьми и продовольствием…

— Постойте, — перебила вездесущая Верения. — Лорд Фэрхаун, да и все алмазные рыцари, — предатели. Они отказались от вас и бежали с поля боя вместо того чтобы защищать…

Король, сдвинув брови, разглядывал девчонку, словно экзотическую зверушку.

— Ты, надо полагать, и есть та умница, что поразила саму Тару, Тариату-великую?

Вот так поворот. Тара? Это чудо с косичками… Великая? Верения потупилась, зардевшись от смущения…

— Книг начиталась?! — прикрикнул король, так, что все вздрогнули, а Верена побледнела.

— Папа! — воскликнула Астра, обнимая девчонку и с укоризной глядя на родителя.

— Ладно-ладно, — смягчился Тёрн. — Я только хотел сказать, что девушкам надо поменьше интересоваться военными хрониками и побольше кулинарными рецептами…

— Послушай, девочка, — обратился он к Верении. — Я верю, что ты развита не по годам, но не всё, что пишут историки и летописцы — правда. Вернее, есть правда для всех и для каждого. Их способна примирить лишь истина. А истина в том, что мои верные вассалы неизменно оставались мне верны, но в той ситуации могли только умереть или потерять близких. А этого я допустить не мог и отдал приказ отступить и сдаться врагу. Они затаились, и всё это время тайно помогали мне. Если бы не они, я бы лишился последнего. Лорды сумели утаить главные месторождения алмазов и не дали разрушить фабрику, подкинув граффитцам мысль о королевских точилках. Более того, они собрали и вооружили целую армию, преданную мне, и ждут моего сигнала. А лорд Фэрхауна забрал к себе Астру, выдав её за родственницу из Синдолина… И зачем я тебе это рассказываю? Умная, сама разберёшься.

Верения пристыжено кивнула.

— Так. На чём мы остановились… — как ни в чём не бывало продолжил король. — Да! Через Фэрхаун поедем верхом до смешанных лесов…

Нельзя сказать, чтобы меня вдохновило упоминание о лошадях. Хотя, может быть, здесь они не такие громадные, как в Фегле.

— … По тропам верхом не проехать, а по главной дороге — рискованно. В училище алхимиков долго не задержимся. Возьмём Дидрида, переночуем, и вперёд — к Тронной долине. Перейдём Бирион и двинем вдоль излучины. Серые туда не сунутся…

— А как же речной змей? — спросил Линк. Н-да, последнее время нам везло на речных и озёрных…

— Он всего лишь страж и не причинит нам вреда, — ответил король. — Но волкопсов страшит его магия, поэтому они, скорее всего, попытаются обойти Тронную скалу с другой стороны.

— Вы думаете, они попытаются нам помешать? — нахмурился Линк.

— Уверен. По воле герцога и Тринадцатого.

— А где, кстати, он сам? — встрепенулся граф.

— Мои разведчики донесли, что Завирессар в Перегаме. Был, неделю назад.

— Тихо не получилось, — пробормотал Норд.

— Интересно, что заставило его изменить планы? — спросил граф.

— Не что, а кто, — заметил Линк.

— Любопытно, магистр, — король повернулся к Линку. — Кто это?

— Не знаю, — мрачно признался Хранитель знаний. — Здесь паутина сведений обрывается, и начинается мешанина из обрывков.

— Плохо дело, — заметил король, — если Тринадцатый способен влиять на расстоянии.

— Магия Завирса направлена против прирождённых, — уточнил Линк. — А Хранители знаний — самые уязвимые из всех. Однако мне непонятно происхождение помех. Я чувствую, что идут они не с востока, а с запада. А значит, явно не со стороны Перегама.

— Загадка, — согласился Тёрн и тут же приободрился. — Так или иначе, мы одержим победу…

Настоящий король! Ещё не выиграл войну, а уже мнит себя победителем, гордо стоящим на телах поверженных врагов.

— Я проиграл сражение, но не войну, — сказал Тёрн. — Война только начинается. Думаете, я зря все эти годы скитался по лесам и пустошам, скрывался в горах и пещерах?..

«Пытался стащить Пергамент», — мысленно добавил я.

— … Я готовился. Теперь половина населения страны Двенадцати по Эту Сторону гор у меня в союзниках. В этом мне помогли советник Викур, он же магистр-написатель и военачальник — маршал Авгус. Мы ходили по деревням и разговаривали с крестьянами, которых граффитские и пергамотумские бароны задавили непомерными налогами. Мы поддержали их в трудные времена, благодаря союзникам-лордам. Теперь в деревнях, а также вокруг Перегама и Карандэ собирается ополчение. Деревенские кузнецы тайком выковали мечи, копья и кольчуги… Я подчинил веклокских разбойников… А потом ещё история с пергаментами в Королевском городе. Так кстати! Это здорово подорвало доверие королей и вельмож друг к другу. Интересно, какой ловкий написатель такое провернул? Вероятно, какой-нибудь шутник магистр. Я бы его наградил. Он невольно помог нам…

Верения при этих словах гордо выпрямилась, но промолчала. Я держал рот на замке. А Линк только усмехнулся.

— … Мы освободили из тюрьмы Магисториума всех написателей… Так что половина моего передового отряда — это разбойники и написатели. Пока — временно безработные. У них не осталось и клочка пергамента, только огрызки карандашей…

Я вспомнил о дядюшке Олли. Наверное, сейчас он где-то среди людей Тёрна…

— … Использованные свитки, что продал нам пройдоха Килекрий, оказались негодными. Такими истёртыми, что рвались при надавливании карандаша. Мы несколько раз грабили обозы из Перегама, надеясь добыть пергаменты… Безрезультатно…

— Наверное, Вам, Ваше величество, не удалось встретить на своём пути Хранителя знаний, — не без ехидства вставил Линк.

— Наконец удалось, а толку-то, — простодушно ответил Тёрн.

Судя по выражению лица, магистр вскипел, но сдержался. Одно дело — дать в ухо графу, а другое — королю.

— … Да! Кстати! У нас теперь есть Пергамент, а у меня — целая банда написателей.

Мы с Вереной тревожно переглянулись.

— … Как вам удалось достать его? Я вот не смог, и пришлось обойтись собственными силами… Так, давайте сюда, а я отнесу Викуру. Его пергамент сгорел в битве. — Король властно протянул руку.

— Нет, — твёрдо сказал я.

— Что-о?! — Тёрн даже опешил.

— Нет, — повторил я. — Пергамент заколдован. Мы не можем им пользоваться и не станем.

О том, как его употребила Верения, я, разумеется, смолчал. Тогда был экстренный случай и единственный выход.

— Это ещё почему? — нахмурился король. — Уверен, Вест согласился бы помочь нам.

— Нет, — я прижал к себе рюкзак.

— Послушайте Кееса, Ваше Величество! — взволнованно заговорила Верения. — Он знает, что делает. Мы должны сначала всех расколдовать, а потом уж победить.

— Да, — поддержал Линк. — Он прав. Это знание мне пока доступно.

Мне показалось, что он сказал так нарочно, для убедительности.

— Почему я должен слушать вас и вашего Кееса? — усмехаясь в усы, спросил король.

— Потому что… Потому что… потому что Кеес — превращатель! — выпалила Верения.

— Ну, допустим, — улыбнулся Тёрн. — Допустим, я тоже превращатель…

— Это он добыл Пергамент!

— Я восхищён. И что?

— Он нашёл чёрный меч, принёс лекарство от драконьей лихорадки, спас Астру от смерти… — пулемётной очередью перечислила Верения.

— Ого! Да он у вас герой, — король прищурившись глянул на Астру. — Это так, дочка?

Астра кивнула.

— Расскажешь потом?

— Да, папа. И… послушай их. Они правы.

Король почесал затылок.

— Ладно, не буду настаивать. Хотя… я бы вернул. Пергамент существенно облегчит нашу задачу.

Верения вздохнула и вытащила из кармана свиток.

— Возьмите. Это конечно не совсем то. Но тоже неоднократно выручал нас и защищал. И карандаши возьмите, все до единого. У меня много… и ластики. А точилки у вас наверняка есть. Вы же король Точина. Король развернул свиток и покачал головой.

— От чего такая щедрость девочка?

— Я хочу, чтобы вы победили. Я всегда переживала за Вас, когда читала исторические хроники… я…

— Она дочь Командора, — коварно подсказал Норд. Верения показала кулак моему карману.

— Что же ты молчала, дитя?

— Верения…

— Верения, почему ты молчала? Командор помог мне скрыться. Предлагал отвезти в Фегль. Но мы высадились у восточной границы Стирина. И оттуда добирались, лесом. Благодаря отцу я знаю все секретные охотничьи тропы.

— Нам он об этом не рассказывал, — всполошился Норд. — Прикидывался, что ничего не знает.

— Это я попросил его. И сам распустил слух о своей гибели. Чтобы усыпить бдительность врагов. Причём все слухи противоречили друг другу и отличались от вымыслов летописцев. Чтобы сбить с толку Хранителей знаний.

— Хитро, — Линк усмехнулся.

— Вернёмся к нашим пергаментам. Так ты — дочь Командора…

— И написательница. Напишу, что захотите… По возможностям пергамента.

— Ты?! Написательница? — король расхохотался, и Верения обиженно насупилась.

— Меня учил великий мастер…

Король хохотал всё громче.

— Она говорит правду! — я вскочил. — Если бы не она, то… Это она устроила переполох с пергаментами. Сама всё написала!

Король резко умолк, а я сел.

— В самом деле? Умница, девочка! Я с радостью приму твою помощь. — Он вернул ей пергамент.

— Расскажу о тебе Викуру. Он пойдёт с нами, и вместе что-нибудь напишете. А пока наша цель — ВАУ. Мои союзники постепенно стекаются к Точбиру. Вчера я получил сообщение от лучников Северного моря. Они прибудут со дня на день.

— Те самые лучники? — спросил граф.

— Да, в прошлый раз их оттеснили граффитцы, и они не смогли прорваться к нам. Хорошо, что уцелели…

— Не понимаю, чем они могут помочь, — прошептал я Верении. — У них же стрелы тупые.

— Сам не тупи, дурья башка, — прошипела в ответ девчонка. — Не путай лучников с почтовыми стрелками. Лучники — это воины или охотники. Вот Сэрьен — тоже лучник и стреляет в браконьеров. А у студентов стрелы для мишеней — учебные. Почтовую стрелу получают на третьем курсе, во время практики.

— Откуда я знал…

— … Северные лучники — мой авангард в будущей битве. Ещё ополченцы и разбойники…

Граф поморщился:

— Тёрн, неразумно задействовать крестьян и всякий сброд в качестве главных войск.

— А я и не собирался, друг. Основными силами выступит армия Дорварда — короля Стирина…

По гостиной пронёсся вздох недоумения и повис вопросительным молчанием.

— Ах да! Забыл сказать. Я заручился поддержкой короля Стирина и его рыцарей. Они теперь на моей стороне.

— Король Дорв сражался против вас пять лет назад, — поразилась Верения. — Как вам удалось?

— Политика, девочка, политика, — усмехнулся король. — Короли перестали доверять друг другу. Особенно после того случая с пергаментами. Граффити и Пергамотум готовят ультиматум Стирину, поскольку это произошло у форта Мормион. Короли посчитали сие провокацией.

— Чушь! — воскликнула дочь командора. — Дорвард тут ни при чём. А пергаменты начали бегать в городе — на нейтральной территории.

— Безусловно, но королям только дай повод. Задавят. Испытал на собственной шкуре… Дорв прознал о готовящемся заговоре, разумеется, с моей подачи… Он решил подстраховаться, а я лишь подогрел его страхи. Короли со дня на день объявят Стирину войну, рассчитывая на эффект внезапности… Однако мы первыми нанесём удар. Я заключил союз со Стирином. Дорвард легко подписал договор, памятуя о событиях пятилетней давности.

— А чем им Стирин-то не угодил? — нахмурился граф. — Они же были союзниками и даже поговаривали о свадьбе сына Дорва и дочери Эронка.

— Были. Но аппетиты королей растут. Эронку понравилось богатеть на карандашах без точилок. А, глядя на него, Фиргел Пергамотумский тоже захотел лёгких денег. Они быстренько смекнули выгоду, посовещались и решили помимо одноразовых карандашей выпускать и одноразовые пергаменты. А написатели всё купят и втридорога. Нет пергаментов — нет работы. Покончив с ластиками, Граффити и Пергамотум полностью захватят Магисториум и рынок сбыта. Как когда-то с точилками…

— Из-за каких-то точилок и ластиков?.. — подумал я вслух и спохватился.

— Нет, юноша, из-за сфер влияния. Королю Граффити не нравилось, что его карандаши можно точить. Так, даже некачественные, могли служить долго. Он устранил точилки и сделал карандаши одноразовыми. Сломался, стёрся — выбросил. Что остаётся делать написателю со сломанным карандашом, если нечем поточить?.. Бежать в лавку за новым. Их скупали целыми пачками, чтобы не бегать раз за разом или платили королевскому точильщику. Правда, народ приловчился точить ножом. Но это — незаконно, неудобно и портит изделие… Многие до сих пор вспоминают точилки и прежние раритетные карандаши. Качественные и красивые. Такие передавались по наследству. А Эронк всё испоганил своими одноразовыми дешёвками. А какие мы выпускали точилки! Для студентов — в виде домиков, зверей и прекрасных барышень… Точилки-книжечки, точилки с сюрпризом, точилки-кулоны. Из драгоценных камней, золота и серебра. Многие дамы-написатели носили их на цепочке, как украшение.

— И дам-написательниц скоро не останется… — трагическим голосом изрекла Верения.

— Так-так, в Магисториуме завёлся дамоненавистник. Разберёмся. И дамочек вернём и точилки, как прежде… Эх, чудные были времена… — Король замолчал, мечтательно ностальгируя в душе.

— Да, — подхватила Верения. — Маленькой я играла точилками и ластиками в виде куколок, зверей и домиков. Отец покупал их мне коробками… — И в гостиной стало на одного ностальгирующего больше…

— Ладно, — опомнился король. — Хватит сантиментов. Снова к делу… Так, мы ударим на двух фронтах одновременно с нескольких позиций. Осталось лишь выслать стрелы. В Королевском городе у меня свои люди. Они откроют ворота, и авангард из ополченцев и разбойников захватит Магисториум и ратушу. Затем, в бой вступят стиринские войска, а флот командора, — в арьегарде, нанесёт последний и решающий удар. Им отправили стрелу.

— Ну, Командор, ну, Командор… — только и сумел вымолвить Линк.

— И ведь молчал же, — хмыкнул Норд.

— У стиринцев тоже сильный флот. Он — в резерве. Половина стоит в Лунном заливе, а другая — идёт сюда по Точве под видом купеческой гильдии. Они и поставят точку в битве при Точхорне, а мы тем временем захватим важные стратегические пункты — город Точбир и форт Точгун. Сначала граффитцев ослабят лучники, затем войска Рутмиора и Торчхорна ударят по ним, расчищая дорогу Фэрхауну и Рутреку …

Король говорил, отчаянно жестикулируя, подскакивая и шагая по комнате. Его речи невольно завораживали, а движения притягивали, вынуждая невольно подражать его экспрессии. Острый живой взгляд ярко-зелёных глаз приковывал внимание…. Его слушали, разинув рты. А я обнаружил, что испытываю к нему уважение и симпатию…

— Можешь рассчитывать на меня, — вызвался граф. — И сотню молодых оленей…

Король стремительно повернулся на каблуках и растроганно посмотрел на друга.

— Спасибо. Это, в крайнем случае. Я сделаю всё, чтобы военные действия не коснулись леса и Истик-вуда. Клянусь… Так, а теперь подготовка. Астра!

— Папа?

— Ты остаёшься здесь. Жить будешь у графа

— Но папа! — зелёные, как у короля, глаза непримиримо сверкнули в ответ.

— Никаких но!

— Мы же только встретились, — чуть не плача проговорила она. Он вздохнул, улыбнулся и обнял дочь.

— Милая, дорогая. Я вернусь за тобой. Мне будет гораздо легче сражаться, зная, что ты в безопасности. Мы увидимся после победы.

— Хорошо, — ответила она, вытирая слёзы. — Я буду ждать.

— Мы победим…

Короче, нас мигом построили и поставили под ружьё. Но сначала мы пообедали. Деликатесами в графской столовой.

Ну, что я могу сказать… Деревенская еда понравилась мне гораздо больше. После разных блюд, даже не знаю чего… Мы с Линком по очереди хватались за животы. Норду повезло, что он — Зеркало и не мог есть.

После устранения последствий обеда, король дал нам полчаса на сборы и прощание. Астра сама подошла ко мне.

— Прости меня, Кеес.

— Ты ни в чём не виновата. Это я… Я же не знал, что ты королевская дочь.

— Какая разница.

— Почему ты мне не сказала? Она грустно улыбнулась.

— Хотела побыть немного обычной девушкой.

— Да все в курсе, в отличие от тебя, — не преминул съязвить Норд.

— Неправда, — возмутилась Верения. — Я не знала.

— Да, — подтвердила Астра. — И правители Фегля тоже, потому что их это не интересовало. Я открылась Керику, чтобы он отправил меня с вами. И Норду призналась. А ещё Гил, конечно…

— Норд?! Зараза… И ты от меня скрыл? Друг, называется.

— Она просила, — пискнул Норд, жестоко придавленный ладонью. Я ослабил хватку, и он закашлялся:

— Х-изверг-кх-кх-кх…

— Извини.

— Извинениями не отделаешься.

— Да, я договорилась с ним и Гилом, чтобы они сохранили мою тайну. А ещё боялась, что герцог пронюхает и заберёт меня в свой ужасный замок. Я жила там до института… Поэтому и не отправилась с Командором, услышав, что на побережье рыщут серые слуги. Гил не смог бы защитить меня. И… — она смущённо взглянула на меня. — Мне хотелось пойти с вами, приключений… С тобой, Кеес.

Я опешил.

— Астра…

Она прикрыла мне рот ладошкой. Я убрал её руку и сжал в своей.

— Астра, я люблю тебя… Я вернусь, когда-нибудь… Когда-то я говорил это Олли.

— Я не забуду тебя, Кеес, — сказала Астра, поцеловала меня и убежала. Наверное, к Селему.

— Я тоже не забуду, — прошептал я.

Н-да, слёзного прощания с долгими проводами не получилось. Я вдруг почувствовал, что и сердце моё больше не разрывается от боли. Возникло умиротворение и смирение перед неизбежным. Даже страх отступил.

— Гхм… — сообщил о себе король. А я и не видел, как он подошёл.

— Осторожно, молодой человек. Она — принцесса.

— Знаю, — ответил я. — Не беспокойтесь. Меня скоро здесь не будет.

— Астрея помолвлена с Селемом, — бессовестно наябедничал Норд. Похоже, сегодня он решил сдавать всех и каждого, направо и налево.

— Да? — король удивлённо вскинул брови. — С Селемом? Сыном лорда Фэрхауна? В первый раз слышу. Ладно, со временем разберёмся. А я, честно говоря, подумывал о… — Он махнул рукой и ушёл распоряжаться.

— Ну, Норд, ты и… — Верения не нашла слов от возмущения и тоже ушла.

— Зачем? — я сжал Зеркало в ладони.

— Ой, пусти. Я же тебе — дураку помогал.

— Помог. А какой в этом смысл?

— Зато мы теперь знаем, что Селем тебе не конкурент. О замужестве принцессы бабка короля надвое сказала. Кто его знает… Кто знает…

— Ты в своём репертуаре.

— Хоть бы спасибо сказал.

— За что? За меня она тоже не выйдет. Астра — дочь короля. Как Линк не догадался? Он же Хранитель знаний.

— Э… понимаешь, у Линка туго с женщинами. Он никогда ни в чём не уверен насчёт баб. Он плохо в них разбирается.

— Он же сообразил, что Верена — девчонка.

— Вот именно — углядел очевидное. Но не уловил, что она дочь Командора; не определил, что у Астры в кармане, и всякое такое. Женщины для него — камень преткновения. У каждого Хранителя знаний есть личные ограничения. А Линку, чтобы узнать о женщине, надо с ней… э-э, очень близко познакомиться… Ну, ты понимаешь. Поэтому ему так легко было с Тауритой…

Вскоре мы простились с графом и выступили. Впереди шёл король, за ним его верные люди — Викур и Авгус. И ещё один тип — стрелок Шанд. Остальные разбойники, написатели и стрелки следовали за нами на приличном расстоянии, прикрывая с тыла и ничем не выдавая своего присутствия.

Следом за Шандом вышагивал Линк, а замыкали шествие мы с Веренией и Нордом — в кармане. Ему как всегда везло. Он выезжал на мне. Едва мы оказались в городе, как…

— А ты заметил, что дома здесь из кирпичей и глины? — спросила Верения.

Делать мне больше нечего, как изучать особенности местного строительства.

— Э-э… ну-у…

— Ясно. Строить дома из глины местные научились у фтофиков. Помнишь башенки?

— Хочешь сказать, маленький народец приторговывает технологиями?

— Не понимаю, о чём ты, но люди графства действительно торгуют с ним. В основном — путём обмена. В нашей школе преподавали торговое дело, — объяснила Верения. — А истгардцы придумали ещё и кирпичи делать. Глину роют в Половинчатых горах и в Глинистых увалах за холмами Ригуда. Это на юго-западе за Фтофик-хиллом…

Эти загадочные названия мне ни о чём не говорили, разве что Фтофик-хилл…

— … Истгардцы построили там посёлок, чтоб далеко за глиной не ездить, устроили кирпичный цех и сплавляют кирпичи в Истгард по Дауру на баржах.

— Ты прямо ходячая энциклопедия!..

Дальнейший путь слился для меня в череду бесконечных дней, идущих ног, мелькающих дорог, торопливых привалов с едой на скорую руку и пламенем костра в ночи, когда всё же удавалось поспать.

Сперва мы вышли за город и двинулись по редколесью. Потом — через холмы, пока не добрались до границы и приграничной крепости. Там мы пересели на лошадей и поехали верхом по степи.

Признаться, я боялся этой верховой прогулки. Словно в ответ на это, нам дали ещё и повозку с продовольствием, одеялами и прочими радостями походной жизни. Однако туда усадили Верению. А ехать с девчонкой и как девчонка — я отказался, и с дрожью в коленках, мужественно стиснув зубы, по примеру старших товарищей взгромоздился на лошадь. Хотя местные лошадки, — каурой и гнедой масти, — определённо недотягивали до феглярийских. Только королю достался тонконогий красавец — белый в яблоках.

Моя лошадка оказалась мерином, вела себя смирно и терпеливо реагировала на мои неловкие посылы. А когда ей надоедало, упорно шла за ведущим конём, хватая на ходу редкие травинки. Спустя час я понял, что это может быть интересным и радостным. Даже смотрел по сторонам, не думая о том, «как бы не упасть». А ещё через два часа, я почувствовал себя одеревенелым. А спустя пять часов, корячась сполз на землю, где понял, что не могу сидеть. Поэтому оставшийся путь я проделал лёжа в повозке. Верена и Норд потешались, Линк сочувствовал.

— Держись, парень. Бывает, с непривычки.

Миновав границу, долго тянулись по степи, потом снова по редколесью… Пока ёлки и палки не замелькали в глазах. Здесь росло много хвойных деревьев. По пути встречались деревушки и замки лордов.

Ночевали в феглярийской палатке. Обнаружив, таким образом, что она может раскладываться и на большее количество народу.

Достигнув Руты — протоки Исты и Точвы, остановились, и король выслал на мост стрелка. Как самого расторопного и дальнобойного. И после сигнала переправились короткими перебежками, ведя лошадей в поводу.

Однако беспокоились мы напрасно. На другом берегу в Фэрхауне нас встретили слуги лорда. Здесь-то мы и расстались с лошадьми и повозкой. Благо к этому времени я уже мог сносно передвигаться на своих двоих.

Следуя за королём, углубились в лиственный лес в стороне от главной дороги. Потом начался хвойный лес, и мы топали по ковру из жёлтых иголок. Наконец он плавно перешёл в смешанный лес с тропой ведущей в Высшее училище алхимиков.

Вы думаете, всё это время мы перемещались молча, словно тени? Как бы не так. Дорогой мы разговаривали, обсуждая дальнейшие планы. А Верения приставала к Тёрну с вопросами.

— А почему ваш брат — серый герцог? — нескромно допытывалась она. Но короля эти вопросы не смущали — он охотно отвечал на них.

— Нашего деда по отцу угораздило жениться на единственной дочери прежнего герцога. Вот младший братец и унаследовал герцогство, после его кончины.

— А почему он? Как младший принц?

— Э, нет. Всё не так просто. Отец хотел, чтобы я унаследовал Серое герцогство и присоединил его к Точину, отвоевав часть земель у Граффити. Звёзды распорядились иначе. Беда в том, что править Серым герцогством может лишь прирождённый с особым даром — повелевать злобными духами, призраками и нечистью.

— Из-за Хозяев?

— Да, умная девочка. Хозяева лесов пришли с Холодных равнин и постепенно захватили Северо-восточные леса. Тогда и стали рождаться дети с такими способностями. А самые могущественные — в семье правителя. Так случилось, что герцог заключил с Хозяевами сделку. Поэтому в Серых землях обитают ведьмы и колдуны, способные заговаривать духов, отгонять спун, мезогрылов и прочих чудищ…

— О! — вскричал Норд. — Помнишь, я ещё подозревал того парнишку, сбежавшего от мезогрыла?.. Как его… Тима, что он — не выявленный прирождённый…

— Помню, помню… Не мешай!

Мне не терпелось дослушать историю (вероятно, подхватил вирус любопытства от Верении). Король продолжил:

— Но даже серый герцог не в силах управлять Хозяевами, лишь удерживать их в пределах серых земель и повелевать серыми слугами — волкопсами. Этот дар передавался в семье герцога от сына к сыну, а потом взяла и родилась дочь. Потенциалка! Герцог искал — и по Эту Сторону, и по Ту, но не мог найти претендента на её руку… Тут уж не до сердца было. Вынужденная необходимость. Никто другой не способен управлять герцогством, иначе Хозяева нарушили бы границы…

— Неужели в Сером герцогстве не нашлось ни одного прирождённого колдуна? — засомневалась Верения.

— Сколько угодно, но союз дочери герцога и безродного чародея-лесничего или охотника — это не вариант…

— О ведьмах и речи не было, — ехидно вставил Зеркало.

— Молчи, Норд! — заорали мы с Веренией.

— Хотя, отчаявшись, король разыскал одного прирождённого из Арк-Сина, вроде бы потомка внебрачного сына короля Граффити, по семейной легенде. Прапрадед Эронка приезжал поохотиться на ласкеров — огромных ящериц обитающих в Арк-Сине…. Ну и, само собой, путался с местными девицами. Король скрепя сердцем уже готовился пойти на сговор, но звёзды сжалились над ним. У моего деда, — в ту пору двадцатилетнего юноши, — прорезался серый дар. Так бывает. Особенно с теми, кто не рождён в Сером герцогстве. Мой прадед воспользовался ситуацией и подкинул герцогу предложение, коим тот не мог пренебречь. Дочка-то была на выданье. Так их и поженили. Однако мой отец не унаследовал дара и сёстры его тоже. Благо, дед жил долго, дождался внуков и помогал их растить. Я родился потенциалом с выраженными способностями превращателя. Видать, пошёл в бабку, а вот мой братец получил серый дар, усиленный с двух сторон и проявившийся с пелёнок. Ещё в младенчестве он пугал бедную матушку, вызывая привидений у неё в спальне. А едва подрос, изводил нас с сестрой, напуская призраков с болот Ганзы. Или из вредности материализовал дух серого прадеда, и тот бранился, пока не рассеивался. Что делать, серая наследственность… Случалось, братец злился на нас с графом, когда мы отсылали его прочь… — король мечтательно вздохнул. — Детство… Мы подолгу гостили друг у друга — под присмотром воспитателя, пока родители… э… занимались важными государственными делами…. Весело жили! Как-то братец меня допёк, и я пошутил над ним, с зеркалом. С тех пор у него отметина на всю жизнь… Эх, молодость!

Это мы уже где-то слышали…

Король Тёрн оказался на редкость словоохотливым и занятным собеседником. За время путешествия мы так много узнали о его семье.

— … Бабка наша была сущая ведьма, даром что потенциалка. Превращательница, да такая, что Норду впору завидовать…

— Вот ещё, — презрительно фыркнул Норд.

— Моя сестрица Мадисса пошла в неё характером, хоть и уродилась совершенно бесталанной… Нет, вру. Козни она мастерски проворачивала. А в шестнадцать лет сбежала из дома с проезжим рыцарем потусторонником. Только мы её и видели… И ещё столько бы. М-да… А братец Ками — ни рыба, ни мясо, и маменькин любимчик. Отец возлагал на него большие надежды в плане возвеличивания Точина. Увы, Ками — типичный серый прирождённый. Всегда держит нос по ветру — этого у него не отнимешь. К сожалению, ветер дунул против меня. А я, как понимаешь, воюю и, признаюсь, — мне это нравится. Вот такая у нас семейка… Ками, Ками. Ох, и вздую тебя, как доберусь… Камилес.

Так мы узнали полное имя серого герцога. А Тёрн называл его запросто, по-домашнему — Ками.

Немалую часть пути король обсуждал с нами дальнейшие планы и обдумывал тактику и стратегию.

— Мы давно бы начали войну, — говорил он. — Однако Тринадцатый нас сдерживал. Мы гадали, куда подевались шестеро прирождённых, и что с ними сталось. Теперь, когда можно победить Завирессара, сняв заклятие, я верну себе королевство. И ещё немного территорий завоюю в придачу. Например, присоединю Королевский город к Точину, отберу у Фиргела Прихту — морской отток Даура. Всегда этого хотел. А серое герцогство…

По мере приближения к ВАУ аппетиты короля росли. Он разрабатывал всё более глобальные проекты: после завтрака — война с Пергамотумом, после обеда — штурм Чёрного замка… Мне казалось, что добром это не кончится. Да и Линку тоже. А Норд тем более не разделял королевского оптимизма.

— Ну, доберёмся мы до Серебряного ручья, ну окунут нас туда, ну превратимся… И что? Что будет с остальными прирождёнными? — хмуро спрашивал он. — Мгновенно сгинут чары Завирессара? Сомневаюсь… Он-то никуда не денется.

Это же волновало и Линка.

Мы сидели у костра в уютной лощинке, и лес вокруг пел на разные голоса. Вечерело. Щебетали птицы, шумели деревья, перебуженные ветром. Всё вокруг и зеленело ярче, и цвело благоуханней. Весна неизбежно близилась к лету, как мы к западу.

— Рарри поведали мне, — ответил Тёрн, — один из уникумов знает, что делать. Когда вы соберётесь в круг на Тронной скале и начертите руны… Мы с Веренией переглянулись, вспомнив предсказание Тары.

— Что за руны? — поинтересовался я у Норда.

— У каждого из уникумов есть своя руна. Мы с ней рождаемся. Выглядит как причудливое родимое пятно. У меня — на груди, у Веста — на руке… у других… тоже, где-то. Загвоздка в том, что никто не может расшифровать эти символы. Даже мы сами. Но кое-кто утверждает, что это — знак особой силы.

В эту же ночь ко мне вернулись дикие сны. Я бежал по лесу в облике волка. Потом обернулся пантерой, оленем и снова волком. Неведомое доселе ощущение свободы охватило меня… Свободы и могущества. Стремительными прыжками я приблизился к зеркальному дереву, отразился кем-то огромным и крылатым и взлетел… И проснулся с придушенным криком и тяжело бьющимся сердцем.

— Что такое? — всполошился Норд. Не ответив, я на четвереньках выбрался из палатки в предрассветный лес.

Траву и листья покрывала роса, тускло мерцая под бледнеющим небом. Было холодно и неуютно. Я поёжился и хотел нырнуть обратно, но оттуда показалась встрёпанная голова Тёрна.

— Не спишь, парень?

— Как видите. Можно с вами поговорить?

— Слушаю.

Мы присели на корягу. Оказалось, что без феглярийских штанов сидеть на ней мокро и неприятно. Но меня это почти не волновало.

— Я вижу странные сны, — неожиданно выпалил я и рассказал о них королю.

— А что тут особенного? — не сообразил он.

— Я — превращаюсь.

— Ну и что, ты же превращатель.

— Я не умею. Не тот уровень.

— Понятно… — Тёрн задумался.

— Почему ты не сказал мне? — возмутился Норд.

— Времени не было, — ответил я и обратился к королю:

— Что это значит? Вы же превращатель…

— А меня не хочешь спросить? — продолжал возмущаться Норд.

— А ты знаешь?

— Нет…

— Вот и молчи.

— Есть легенда, — неожиданно ответил Тёрн, — о саморазвивающемся даре. Я слышал её от рарри. Когда-то в чащу к ним забрёл раненный написатель. Рарри подобрали его и вылечили Древом Исцеления. Когда он выздоровел и решил сделать запись, то обнаружил, что способности его многократно возросли. Он продолжал развиваться и достиг совершенства.

— А я тут при чём?

— Ему тоже снились диковинные сны о небывалом могуществе, а наяву он сравнялся с прирождённым, оставаясь потенциалом. Сечёшь?

— Как это?

— Прирождённому не нужен волшебный предмет, а потенциалу необходим, как бы силён он не был.

Во рту у меня пересохло, а Норд затих…

— Получается … — с трудом вымолвил я. — Исцеляющие соки дерева усилили дар, но не изменили его природы. А я ведь…

— Понял, — прошептал Норд. — Возможно, ты научился превращаться…

— Я видел себя кем-то большим с крыльями… Драконом? Норд говорил, что я не могу превращаться в дракона.

— Это всего лишь сны… — простонал мой наставник.

— Да, сие не по силам превращателю. Драконы, дракеры и ряд других существ под запретом. Но есть легенда — о «праве избавления». Если превращатель бескорыстно поможет кому-то из них, то ему телепатически передастся часть энергии существа, а с нею и способность принимать облик спасённого…. Но эту легенду пока никто не проверял. То ли бескорыстных превращателей не нашлось, то ли… — Король поднялся, с хрустом потянулся и взялся за полог.

— Пойду досыпать…

— Подождите, — попросил я. — Можно ещё вопрос?

— Валяй, — он обернулся.

— Вы виделись с ней?.. С Адалинали?

Тёрн сморгнул и грустно уставился вдаль. Я думал, он не ответит, но король грустно произнес:

— Боюсь, она так и не простила меня. И пришла только из-за сына. Тревога за судьбу Трея заставила её встретиться со мной. Она попросила найти его. Так я и узнал о вас, и заклятии Тринадцатого. А уж как я хотел найти его… — Король скрылся в палатке, а я остался сидеть оглушенный и напуганный.

— Ну, что ты на это скажешь? — спросил я у Норда минут десять спустя.

— Стоит попробовать, — предложил он. — Превратись в кого-нибудь попроще. Вдруг получится

— Ничего не получится, — возразил я. — Мы же оба знаем, что я ненастоящий превращатель.

— Это почему? — он даже поперхнулся.

— Прекрати, Норд. Ты ведь сам передал мне частичку силы в Древнем лесу. Забыл?

— А, ты об этом, — он замялся. — Э… дело в том, Кеес… Я тебя обманул.

— Обманул?

— Был не совсем честен. Видишь ли, передать силу нельзя. Но её можно разбудить — сиянием зеркала. Это мой метод. Я поступал так с нераскрывшимися учениками, если чувствовал мощный потенциал. Помогал им раскрыться, выпуская дар на свободу. Я прирождённый и чую такие вещи. И в тебе был потенциал, но ты — сопротивлялся. Я лишь подтолкнул, а остальное — техника и тренировка. Этого у нас было предостаточно. Верь мне.

— Я из другого мира! У меня не может быть дара…

— Тихо, народ разбудишь, — недовольно перебил Норд. — Но, тем не менее — есть. Откуда ты знаешь, что случилось с тобой, когда ты попал в Страну Двенадцати? Я не знаю. Попробуй.

— Думаешь, дракерша передала мне энергию?

— Насчёт этого не уверен. Попробуй и убедись.

Я нехотя вытащил его из кармана и взглянул на своё отражение… Ничего себе, как зарос. Последний раз я стригся в Фегле… Вздохнул и положил Зеркало обратно.

— Не важно.

— Ну и напрасно, — высказался Норд.

А через неделю к вечеру мы достигли ВАУ. Несколько дней я думал о Тиме, предвкушая встречу. Мне так хотелось рассказать ему о своих приключениях. Я почему-то был уверен, что он дошёл и с ним всё в порядке. А пока размышлял, над макушками деревьев выросли башни.

Замок, похожий на колледж превращателей, стоял в густом лесу. Только он не был таким громадным и мрачным, а на башнях весело плескались разноцветные флаги. В нём не было ничего зловещего. Разве что немного облез. Замок обступали обычные деревья, прижимаясь к нему пушистыми боками. Нежно-зелёная листва переплеталась с тёмно-зелёной хвоей. Под стенами кустилась весенняя травка. Ведь мы пришли сюда цветущей весной, а не сумрачной осенью… И обогнув башню, очутились у щербатого крыльца перед массивной дверью. Закатное солнце отражалось красными зарницами в медной обшивке, разукрасив мраморные кубки на облупившихся перилах.

— Ну, чего застыли? — усмехнулся король. — Идёмте. Алхимики вас не сварят.

Мы поднялись на крыльцо, и Тёрн позвонил в дверной колокол — дёрнув верёвку раз, другой… шестой. Послышался шорох. Дверь со скрипом приоткрылась, удерживаясь на толстой цепочке, и в образовавшуюся щель показался…

Глава 21 — самая непредсказуемая, где выясняется, кто есть кто, а самое главное, кто из них главный злодей ТАЙНЫ ЗАГОВОРА

Дверь со скрежетом приоткрылась, удерживаясь на толстой цепочке, и в образовавшуюся щель показался… Чей-то длинный и сизый нос. Потом блестящий глаз и клок волос…

— Кто там? — спросили тихо-тихо.

— Открывай, старый мухомор, и не спрашивай, — король ухмыльнулся и пнул камешек. Сизый нос спрятался за дверью.

— Шли бы вы, господа, и не…, — с той стороны резко замолчали и попробовали закрыть дверь. Однако король успел просунуть носок сапога между дверью и косяком. Оттуда робко спросили:

— Тёрн? Ты ли это?

— Открой и посмотри, Ринн.

Дверь отворилась с ворчливым скрипом, нехотя впуская нас. И мы наконец увидели обладателя носа. Низенький худой старичок в огромном линялом фартуке и колпаке, из-под которого выбивались седые пряди. Он смотрел на короля чистыми детскими глазами, почёсывая клочковатую бородёнку.

— Как угодно, Тёрн… Ваше Величество, — старик шмыгнул распухшим носом.

— Как тебе выгодно, — усмехнулся король. — Знакомьтесь, парни, э… — он покосился на Верению. — И девушки… Главный алхимик, трижды магистр ордена Хрустального Кубка. Дважды почётный изготовитель волшебный зелий, маг и чародей первого ранга, бывший предводитель гильдии алхимиков Точхорна и Синдолина… Ринн.

— Всё в прошлом, — махнул рукой старик. — Теперь просто директор сего заведения.

— Пока — директор, — намекнул король. — Так мы войдём?

Ринн кивнул.

Мы прошли в полутёмный коридор, а оттуда в просторный холл, снова в коридор и остановились перед винтовой лестницей в башню.

— Извините, светильники не работают. Проблемы с осветительной жидкостью… Но в комнатах есть свечи.

Меня поразила мрачность и запущенность, царящие в замке. Грязные в потёках окна. Сквозь мутные стёкла с трудом пробивался свет закатного солнца. Из-за этого они казались заляпанными бордово-жёлтой краской. Паутина по углам, ободранные стены, выщербленные полы, растрескавшиеся подоконники — уныло дополняли картину разрухи…

Я вертел головой в поисках летучих мышей под стропилами или скелетов в цепях. Но вместо этого видел лишь скопления мух в паутине да жирных пауков. Всё такое облезлое и обветшалое. По сравнению с этим замок превращателей — дворец сказочной принцессы.

— С каких пор директор сам открывает двери. А где привратник?

— Ушёл, — поспешно ответил Ринн, быстренько отступил к башне и первым двинулся наверх. Мы поднялись на второй этаж.

— Как-то у тебя убого, — заметил Тёрн, осматривая коридор. Отколупнул что-то от стены, брезгливо отряхнул руку и вытер её о спину алхимика.

— Раньше веселее было.

— Охо-хо, трудные времена настали, средств не хватает…

— Чего?! — король остановился. — Где твоя совесть?! Инспекции давно не было? Каждый год лорды выдают тебе тысячу реалов на содержание училища, по моему распоряжению. Вполне приличная сумма, даже экономить не надо. Не считая обозов с продовольствием из Точбира и пятисот реалов от наместника. Как это понимать?

Пока он говорил, Ринн скукоживался, превращаясь в ничтожный комок. Мне стало жалко старика.

— Пойми, всё дорожает, налоги растут, — слёзно оправдывался тот. — С тех пор как граффитцы пришли сюда. Учителей, особенно молодых, тут не удержишь. Требуют, чтобы повысили жалование или уходят.

— Из полутора тысяч реалов можно выделить не только хорошую сумму на ремонт и закупку оборудования, но и на приличное жалование преподавателям, — жёстко парировал Тёрн.

— Староват я — вести хозяйство… Замок разваливается…

— Да? Я вижу. Только мне думается, что большая часть средств оседает в твоих карманах, а после спускается за игорным столом в Алмазном городе.

Старика подбросило словно пружину, глазки забегали.

— Что ты!.. Что ты… Лет шесть никуда не выезжал. Играть разучился. Дряхлый я…

— Видать, у тебя ещё и с памятью туговато. Видели там тебя, аккурат полгода назад.

— Наветы… наветы всё…

— Не лги!

— Йя… йя… ой… запамятовал. Ну бывал там раз… или два, снадобьями приторговывал. Надо же как-то выживать.

— Странная у тебя привычка — хранить снадобья в мешочке из-под фишек …

— Коль фишки не нужны, мешочек и пригодился, — не моргнув глазом ответил Ринн.

— Бессовестный лжец! — взревел король, хватая его за грудки и притягивая к себе. — Я видел, как ты проигрался в трик-трак какому-то проходимцу. Он потом в трактире пил на твои… мои деньги и похвалялся. И теперь будешь отрицать? — Старик захрипел и затряс головой, и Тёрн отпустил его, боясь задушить.

— Было, было… Только раз и было, от отчаяния было…

— Тогда объясни мне. Ты и раньше этим баловался, у самых маститых выигрывал. Неужто изменила удача, а? Или зелья варить разучился.? Спускаешь всё подчистую… В чём дело? Когда тебе везло в последний раз?

Алхимик вздохнул.

— Пару лет назад, всего-то двести реалов. Уже не так ловок, да и тот парень оказался написателем…

Тёрн расхохотался.

— Ну и дурень ты, Ринн! Видать, голову проиграл. Куда делось чутьё? Золотое правило всех прожжённых игроков — «с написателем за стол не садись, а то голым уйдёшь».

— А на них не указано — написатели они или кто ещё, — старик пожал плечами.

— А «зрящего» спросить? Денег жалко?

— Перевелись они в наших краях, — мрачно ответил алхимик.

— Что так?

— Ушли на восток. Полгода назад.

— Та-ак, интересно…

— Поговаривали, что разучились определять потенциалов, будто мешает что-то. А вот за Истик-вудом сила возвращаться.

Тёрн выразительно посмотрел на Линка. Тот нахмурился.

— Ладно, с этим тоже разберёмся. Но сам-то чего? Сварганил бы зелье.

— Пробовал… Не получается, — угрюмо ответил Ринн.

— Это всё пристрастие к заморской выпивке. По носу вижу.

— Так я ж… это… согреваюсь. Дрова нынче дорого стоят, а топливные брикеты ещё дороже…

— А выпивка — дёшево?

Старик энергично закивал.

— Кому ты рассказываешь? У меня отобрали королевство, а не мозги, — король ткнул директора в бок, и тот чудом удержался на ногах. И этим чудом оказался Линк. Он-то и подхватил Ринна, явно сочувствуя ему.

— Ладно, — примирительно сказал Тёрн. — Но при мне этого не будет. Мы живо поправим дела. Веди-ка нас к Кубку, а заодно покажи моим друзьям училище… К слову, а где студенты?

Старик втянул голову в плечи:

— Ужинают, ко сну готовятся.

— Раньше они бегали по коридорам, а теперь даже мыши попрятались.

— Мало их осталось. Кого родители забрали, кто сам ушёл. Училище в упадке.

— Куда только инспектора смотрят?! — возмутился король. — Ладно, разберёмся, дай срок… Веди к Кубку, если хочешь передо мной оправдаться.

— К Кубку?

— К нему.

— А может завтра? — заюлил алхимик.

— Сегодня! — гаркнул король.

Ринн растерянно замер, хлопая глазами.

— Чего стоишь, жертва ступора? Пошли!

Алхимик вздрогнул и первым засеменил по длинному коридору с множеством дверей и пыльных окон. Вскоре коридор упёрся в лестницу, и следующий этаж поразил нас изъеденными молью гобеленами и дырявыми портьерами. На полу вместо ковра лежал слой пыли, запечатлевая наши следы.

Да уж, помешанного на чистоте герцога здесь не хватало… Я опомнился и сплюнул через левое плечо. Кажется, мы пришли. Ринн остановились перед резной двустворчатой дверью.

— Зал торжественных возлияний, — распахивая её, с гордостью сообщил он.

— Зал чего? — вырвалось у меня.

У них что, «школа пьяного алхимика»? Я недоумённо разглядывал ряды столов и скамейки с загнутыми ножками…

— Возлияний, — повторил алхимик. — Ежегодно перед зимними праздниками здесь проводится церемония с участием выпускного курса, алхимиков и гостей. Весело и зрелищно. Вы, к сожалению, опоздали. В другой раз…

— Другого раза не будет, — буркнул Линк.

— Ой, а расскажите-расскажите! — затрещала Верения, прихлопывая ладошками от нетерпения.

А я осматривал зал. Ничего примечательного: золочёные канделябры, тяжёлые шторы на окнах… Ряд каминов с фигурными решётками. В одном из них слабо теплились угли. А стены и купол потолка украшали изображения худосочных типов с унылыми физиономиями — и в профиль, и анфас…

— Великие мастера прошлого за работой, — пояснил Ринн.

Желтолицые алхимики в тёмных балахонах, — склонившись над колбами, кубками и чашками, — наливали, смешивали, нагревали…

Н-да, кто-то явно страдал несварением желудка — либо художник, либо натурщики…

— Пожалуйста, расскажите, — упрашивала Верения, — что за «церемония» такая?

— Самая обычная, — попытался уклониться алхимик.

— Ну и… — любопытная девчонка только что в рот ему не заглядывала. — И?

— Кубки собирают на большой поднос и ставят посреди стола. Волшебный Кубок наполняют водой, передают по кругу, и каждый по очереди произносит: «Я пью за наше здоровье…» и называет напиток… — Ринн запнулся.

— А что за напиток? — нетерпеливо дёрнула его за рукав Верения.

— Ну-у… обычно это… э… молоко…

— От пьяной коровы, — хмыкнул Тёрн, — из огромной пузатой бочки.

— Да-а?! — оживился Линк. — И где этот ваш кубок?

— Даже не думай, — зашипел из кармана Норд, а король широко ухмыльнулся.

— Вино или эль, какая разница…

Алхимик дёрнул плечом и, раздув огонь в камине, зажёг стоящую на нём свечу.

— Вы не договорили, — напомнила Верения, полагая, что уже достаточно выдержала паузу. Ринн подпрыгнул от неожиданности.

— … Называет напиток, заменяет им воду и делает глоток, плеснув немного в кубки на подносе, а затем передаёт дальше. Пока кубки не наполнятся. И завершая ритуал — все пьют из своих кубков. Ничего интересного.

— Наоборот, — улыбнулась Верена. — Спасибо, господин Ринн.

— Пожалуйста, — буркнул в ответ тот.

— А я бы сказал — очень изобретательно, — усмехнулся Линк. — Дидрид удачно совместил приятное с полезным.

Вместо ответа директор поднёс зажженную свечу к носу нарисованного на стене алхимика. Стена с натужным скрипом отъехала в сторону, открывая глубокую нишу. Внутри размещался шкаф со стеклянными дверцами. Ринн нехотя отворил дверцу и вытащил кубок из прозрачного хрусталя с вкраплениями синего. Оправа из серебрянки обвивала боковые ручки на манер виноградной лозы. Король тотчас выхватил его у Ринна.

— Ну, здравствуй, Дидр, — дрогнувшим голосом произнес он.

У директора округлились глаза. Он покачал головой, сочувственно глядя на Его Величество. Только что пальцем у виска не покрутил, а ведь с королями такие жесты чреваты последствиями.

— Спрячь его, Кеес, подальше, — Тёрн отдал мне Кубок.

«То есть, на самое дно рюкзака», — мысленно добавил я и немедленно втиснул Дидрида где-то между Вестом и Зюйдом. Не забыв обернуть специально приготовленной феглярийской тканью.

Ринн вернул стену на место и повёл нас устраиваться на ночлег. Одолев бесконечные лестницы и коридоры, мы оказались в светлой рекреации с чахлыми растениями в потрескавшихся вазах. Лишь один цветок выглядел неприлично ухоженным на фоне всеобщей запущенности. Мясистый стебель и глянцевитые листья сине-зелёного цвета заполонили весь оконный проём… Ринн распахнул перед нами резную дверь как раз напротив окна.

— Прошу.

Шагнув в комнату с затянутой в чехлы мебелью, Тёрн огляделся с кислым видом и высказался:

— Не понял… Это что? Спать тут?! Не-е, Ринн, ты совсем обнаглел…

Алхимик закашлялся, поспешно отводя взгляд.

— В чём дело? — нахмурился Тёрн. — Твоя голова забилась пылью, и ты запамятовал, что мои покои в южном крыле замка?

— Нет-нет, В-ваше Величество… Тут… такое дело… Обвалился потолок, начали ремонт и… Но мои комнаты в вашем распоряжении, велю подать туда ужин. Всё для Вас, если окажете честь и отужинаете со мной.

— Хорошо, — ответил король и распорядился:

— Авгус, Викур — за мной! Шанд и… остальные ночуют здесь, — и удалился в сопровождении довольной свиты и растерянного алхимика.

— Полагаю, мне дали выходной, — усмехнулся Шанд и плюхнулся на диван поверх чехла. Другие чехлы мы тут же сдёрнули, и разместились на вполне чистых кроватях.

— Покушать бы, — вздохнула Верения.

Увы, о нашем ужине никто не позаботился. К счастью, в камине нашлись трухлявые поленья. Наверное прошлогодние. Мы с Нордом благополучно превратили одно из них в топливный брикет, разожгли огонь, разогрели припасы, наелись и завалились спать. Линк долго ворочался и бормотал: «Ой, не к добру… ой, не к добру», пока не захрапел. Вскоре и я смог уснуть.

К полуночи огонь в камине догорел, и холод пробрался в комнату сквозь щели в окнах. От этого я проснулся, укутал дрожащую Верению, завернулся в феглярийское одеяло и проспал до утра.

Наутро нас разбудил настойчивый стук в дверь. Заспанный и злой Линк распахнул её… На пороге топтался хмурый юноша с подносом:

— Ваш чай, — буркнул он. — Директор распорядился. Завтрак в столовой через полчаса.

И ушёл, а Линк кривясь определил поднос с кружками на прикроватный столик.

— Где тут уборная? — потянувшись, спросил Шанд и широко зевнул.

— Не вопрос, — бросил магистр. — Любой угол твой. Хуже уже не будет. Верения сердито покашляла.

— Фи, Линк, — хихикнул Норд. — Здесь же дама. А туалетные комнаты — за углом. Были, когда-то…

Покамест они решали, где можно, хм… умыться, я взял с подноса кружку с непонятной бурдой. И опасливо приблизив к носу, понюхал подозрительную жидкость. Вот мерзость — даже не пахнет… И тут меня осенило. Я вышел из комнаты и, глянув по сторонам, вылил неизвестную бурду в горшок с упитанным растением. Оно тотчас же, буквально на глазах, пожелтело и увяло. Теперь понятно, откуда такая засуха. Вероятно, все гости подобным образом избавлялись от местного пойла. А кто не успел… Что ж, пусть земля им…

— Бя-я! Гадость! — за мной вылетела Верения и выплеснула свой «чай» туда же.

Несчастный цветок мигом почернел и съёжился… Похоже, мы окончательно уничтожили флору замка.

— Надеюсь, у него не вырастут зубы и когти, — на всякий случай встревожился я.

— Это вряд ли, — отмахнулась девчонка и отправилась на разведку, пока Линк с Шандом, спорили куда идти — направо или налево. А со своим питьём они разделались ещё проще — вылили в камин.

— Прыгайте в окно, — предложил я. — Не прогадаете. Лес же кругом.

Конец спорам положила Верения, доложив о результатах разведки, и спорщики тут же умчались наперегонки. А вскоре нагрянул хмурый юноша и мрачно составив на поднос кружки, вызвался отвести нас в столовую. Но по пути мы столкнулись с королём и алхимиком. Его величество изволили лично проинспектировать занятия, и кое-кто из нашей компании захотел к нему присоединиться. Я — с целью найти Тима, Верения из любопытства, Линк за компанию, а Норду деваться было некуда.

— А где Авгус с Викуром? — спросил Шанд, вертя головой.

— В столовой, — ответил Тёрн.

— И мне бы туда, — попросил Шанд. — В страшном сне видал я эти инспекции…

— Отправляйся, — разрешил король.

Едва стрелок и мальчишка с подносом скрылись за поворотом, Тёрн повернулся к алхимику:

— Ну, вперёд!

— Ладно уж, провожу коли так, — пробубнил Ринн. — Для начала посетим лекцию на втором курсе. Дисциплина «Составы и пропорции», читает госпожа Даламея.

— О, та самая милашка Далая, — улыбнулся король.

— Да как сказать… — покосился на него алхимик.

Действительно, как сказать…

В обшарпанной аудитории перед двадцатью тоскующими студентами расхаживала высокая костлявая дама с бледным лицом. А впалые щеки и висящий на ней, словно на вешалке, балахон смотрелись гармонично, но нисколько её не украшали.

Ринн поздоровался, студенты встрепенулись, имитируя бурную деятельность, преподавательница кивнула… Тёрн был разочарован. Вот уж не знаю, от чего больше.

— Ничего интересного, — подытожил алхимик.

— Лучше взглянем на первый курс, — согласился король.

Я обрадовался. Мне не терпелось увидеть Тима. А вот Ринн моментально скис и замялся.

— Э… может не стоит…

— А что у них? — поинтересовался король, будто не замечая этого.

— Э-э… семинар «Свойства ингредиентов». Ведёт профессор Лекблох… Он это… не любит, когда к нему на занятия приходят.

Король нахмурился.

— А ты не шутишь, Ринн?! Что мне какой-то Лекблох с купленным дипломом. Я — король.

— Нет-нет-нет! — запротестовал Ринн. — Фальшивых не держим.

— Тогда пошли.

Профессор по ингредиентам оказался такой же худой и бледно-зелёный, что и госпожа Даламея. С единственной разницей — вместо длинной прямой юбки на нём болтались широкие брюки, куда можно было с успехом поместить трёх таких Лекблохов. Не алхимики, а жертвы новомодных диет. Похоже, худоба и блёклый цвет лица — визитная карточка всех алхимиков. Что это? Результат потребления собственных зелий?..

Увидев нас, профессор нахмурился, сдержанно поздоровался и вернулся к прерванным занятиям. А я с бьющемся сердцем лихорадочно высматривал Тима среди десятка первокурсников… И очень скоро убедился, что его там нет. Пробежал глазами притихшие ряды ещё раз. Нет… В этой аудитории, увешанной схемами и таблицами Тима не оказалось. За тремя рядами парт, затерялись девять незнакомых студентов и ещё один несчастный, отвечающий у грозно нависшей кафедры. А вдруг Тимми выгнали с занятий, или он сам куда-то вышел… Ринн прикрыл дверь и робко взглянул на Тёрна.

— Ну-у?!! — король свирепо уставился на алхимика.

— Что?..

— Может объяснишь?

— Что именно?

— Не прикидывайся болваном! Хотя, тебе и прикидываться не надо… Что с нынешним набором? Почему так мало? Или первый курс находится где-то ещё?

— Эт-то все, — испуганно просипел Ринн.

И мои надежды окончательно рухнули. Тим! Я не на шутку встревожился. Неужели он не добрался до ВАУ? Что же могло случиться с ним по дороге сюда?

— Я жду объяснений! — потребовал король.

Ринн вжался в стену и втянул голову в плечи.

— Да… эта… вот…, — промямлил он. — Поступили тридцать человек… Двоих отчислили… Эпидемия была… Родители забрали…

— ВАУ! — заорал король, хватая дрожащего директора за плечи. — Вы не смогли вылечить учеников?! Чему их тут учат?!

— Мы не знали! Не знали! — заверещал Ринн.

— Возмутительно!..

На вопли из аудиторий выглянули Лекблох и Даламея, но, увидев в чём дело, мигом нырнули обратно.

— Тридцать — мало. — Тёрн был непреклонен. Однако успокоился и отпустил Ринна.

— ВАУ считалось самым лучшим после УМа, а теперь…

— На пятом курсе пятьдесят человек, — принялся оправдываться алхимик. — И столько же на третьем и четвёртом… Вместе. А что Вы ожидали, Ваше Величество? С тех пор как Вас… мммм… — Ринн вздохнул. — Наши дела идут не очень хорошо.

— Они никуда не идут, — усмехнулся король. — Верну себе трон и поставлю вопрос о новом директоре и главном алхимике… А тебе пора на отдых, старичок.

Ринн поджал губы.

— Та-ак, — Тёрн огляделся. — Веди к пятому курсу, если, говоришь, есть, чем похвастаться.

— Пятый сейчас на практике, в Кронкри…

— Ты что спятил, старая калоша?! Хочешь, чтобы твои отравители извели целую деревню?

— Почему? — оскорбился Ринн. — Мы специально их туда направили. В Кронкри горный ветер по весне несёт алмазную пыль. Люди болеют…

— Добить решили, — констатировал Тёрн. — Пошли ещё куда-нибудь.

— Лаборатории в западном крыле, — предложил алхимик, — где третий и четвёртый занимаются…

— Туда, так туда, — согласился король. — Дорогу я знаю. — И отправился вперёд.

Я заметил, как Ринн нехорошо посмотрел ему в спину, прищурив глаза и мстительно сжав губы. Однако не придал значения. Мало ли кто и как смотрит…

Ходами-переходами мы попали в лаборатории: три смежные комнаты и две кладовые. Первая лаборатория была заполнена столами, соединенными полками, уставленными прозрачными кубками и мензурками. А так же — колбами, пробирками, чашками и склянками. А что ещё нужно заправскому алхимику?..

— Третий курс, — отрапортовал Ринн.

За столами парами трудились студенты в серых фартуках-туниках, чёрных нарукавниках и головных повязках. Они сосредоточенно корпели над заданием, нагревая растворы чем-то наподобие спиртовок.

Между рядами расхаживал преподаватель. Молодой, румяный и пока не очень худой. Не успел, наверное, снадобий наглотаться… Он поприветствовал нас и принялся отчитывать какого-то третьекурсника за грязные пятна на столе и посуде.

— Все кубки прозрачные, из стекла или хрусталя, — пояснил Ринн. — Как и положено любому образованному алхимику. А то эти модные веянья, когда пользуются металлическими или деревянными — просто кошмар…

— У кого на что хватает, — фыркнул студент за крайним столом.

— Поговорите мне! — крикнул преподаватель и вышел в соседнюю комнату.

— А почему прозрачные? — полюбопытствовала Верения.

— Чтобы следить, как изменяется вещество, определяя цвет и консистенцию. Ведь алхимики не превращают воду, или что-то ещё, на время, а действительно меняют её структуру. Опытный алхимик делает это на глаз. Новичку же учиться и учиться.

— А по запаху?

— Многие жидкости не пахнут…

Ага. Как и тот подозрительный чаёк.

— А зачем им другая посуда, кроме кубков? — похоже, Верения начала мозговую атаку. И судя по кислому виду, Ринн не чаял от неё отделаться.

— Видишь ли, девочка, студенты не мастера-алхимики, а лишь ученики. Поэтому им сперва необходимо узнать о субстанциях. Научиться соединять ингредиенты в нужных пропорциях. И только потом изменять или замещать структурно-вещественные связи в заколдованных кубках.

В моём измерении сказали бы «молекулярные»…

— Так это — обычные кубки?

— В основном. На третьем курсе — ученические, а кубок мастера — на пятом. После церемонии. Затем студенты доказывают свои знания на практике. А после выпускных экзаменов им присваивают звание алхимика и первый именной кубок.

— Ага, — подхватил шустрый студент. — На какой раскошелятся родители…

— Пэп, хватит болтать! Марш мыть кубки.

Это вернулся преподаватель, и студент нехотя поплёлся в соседнюю моечную. Посреди комнаты стояли бадьи с водой, торчали ржавые краны, а вдоль стен выстроились сушильные шкафы. Когда мы проходили через неё в лабораторию четверокурсников, я тишком подобрался к директору. И пока Верения собиралась с мыслями для последующей атаки, улучил момент и спросил:

— А в середине года принимают в училище?

— Иногда, — отмахнулся Ринн, которого беспокоила проверка короля.

— А прошлой осенью были опоздавшие?

Ринн заметно напрягся.

— Нет.

— А Тим?

Директор удивлённо вылупился на меня. Вот! Я на верном пути.

— Какой ещё Тим? Не морочь мне голову… — Алхимик раздражённо отвернулся.

Н-да, хоть я и на правильном пути, да всё огородами. Что ж, рискну напролом.

— Я уверен — к вам поступил ученик. В середине осени. Темноволосый, глаза у него зелёные… Тим. Вспомните.

— Не знаю я никакого Тима, — зашипел алхимик и нервно дёрнул плечом. — Кто тебе наплёл?

— Никто, я…

— А если никто, то и не выдумывай, — отрезал Ринн и поспешил ускользнуть от меня в лабораторию, спрятавшись за королем. Вскоре оттуда послышался его заискивающий голос:

— А это четвёртый курс. Готовит многослойные суспензии… Оч-чень любопытное занятие.

Верения тут же бросилась разглядывать какое-то разноцветное желе. А лаборатория в точности копировала первую, даже паутина на потолке свисала под тем же углом. Тёрн остановился побеседовать с преподавателем и студентами. Директор суетился рядом, вставляя ненужные реплики, чем очень бесил короля. А Линк откровенно скучал и чувствовалось, что ему всё по барабану… Но Ринн… Здесь явно что-то неладно.

— Эй, — кто-то позвал меня. — Эй, парень.

Я обернулся. Наказанный Пэп, лениво полоща в лохани кубок, поманил меня свободной рукой.

— Ты что ли с Тимом знаком?

— Так он был здесь? — я приблизился. А третьекурсник огляделся, наклонился ко мне и зашептал:

— Явился в середине осени. Приняли без экзаменов. Студентов-то мало. Ничего, способный, с головой. Возле лабораторий крутился, вот мы и сдружились. Горазд был проказничать… Ну и составы хорошо запоминал…

— Пэп! Негодник! — в моечную ворвался давешний преподаватель. — Ты и тут умудряешься болтать! Руками работай, а не языком. А то как волью в пасть экстракт немоты… На вот, вымой лучше, — опустил в лохань грязные пробирки и выскочил обратно. Пэп широко ухмыльнулся:

— Ага, экстракт, немоты. Напугал! Зелье разговорчивости приготовить — раз плюнуть. Одна капля — и язык мелет без остановки. Мы ему в кубок с вином подливаем, пока не видит. Так он та-акое несёт — закачаешься…

— Так что с Тимом? — напомнил я.

— А-а, сбежал он.

Я опешил.

— Когда? Давно?

— Зимой ещё. После праздников.

— Почему?

— Было тут та-акое, — он покосился на лабораторию, но Ринн прислушивался к разговору Тёрна со студентами, а назойливого преподавателя — любителя молчунов поблизости не было.

— Пробрались мы как-то в директорскую кладовку… Ну, ключ у старика стащили, когда… — он понизил голос. — Неважно. Хотели взять зелье беспамятства… ну, преподам добавить, чтоб не помнили, кто и чего… Хотели, понимаешь, вечеруху устроить. А Тим и увязался за нами. Пока мы там шарились, выколупал откуда-то эликсир памяти. И чего-то ему сдуру вздумалось приготовить. Смешал, поднёс чиркалку…

— Чего поднёс?

— Да чиркалка у него была — блестящая с огоньком. Он хвастал, говорил, подарок друга-феглярийца…

По описанию я узнал свою зажигалку и в груди потеплело…

— … Меняться не хотел… Ни в какую. Чего только парни ему не предлагали. Нарочно горючкой не пользовался…

«Горючка» — это, надо понимать, спиртовка.

— Чиркнул он значит, и ка-ак бабахнет. Лаборатория вдребезги…

— Эта?

— Не-е, в другом крыле… Вонь, гарь… сами едва уцелели.

— А Тим? — встревожился я.

— Три дня ходил как шальной, а после исчез. Старик предпочёл замять эту историю, а то не ровен час инспекция… И нам не велел говорить.

— А зачем рассказываешь?

— Да так, — Пэп усмехнулся. — Старикану насолить. А чего ты о нём спрашиваешь… Он твой друг?

— Да…

В этот момент нас прервали, и мне не пришлось врать Пэпу.

— А теперь в столовую, — пригласил Ринн, проходя мимо. — Завтрак давно стынет.

Мой желудок радостно откликнулся на призыв голодным урчанием.

— Спасибо и пока, — я пожал Пэпу руку и догнал своих на пути к аппетитно пахнущему крылу.

Надеюсь, еду здесь не в кубках колдуют, а варят или жарят по настоящему. По дороге я думал о Тиме. Где он теперь? По крайней мере, узнал, что он добрался сюда, жив… Но вот здоров ли? Как, интересно, взрыв на него повлиял? И жаль, что не встретились…

Директорская столовая находилась в круглой башне с огромными окнами, расположенными под самым потолком. У одной стены — камин, у другой — накрытый к завтраку стол с относительно чистой скатертью и мягкие стулья. По периметру несколько дверей и две из них у меня за спиной… Оказавшись за столом, я тут же схватил румяную булочку.

— Сейчас… сейчас ветчину принесут, — рассеянно улыбнулся Ринн, шаря глазами по углам.

Король отрезал ломоть белого хлеба, положил сверху приличный кусок сыра и откусил. Верения намазала булочку маслом. А вот у Линка похоже не было аппетита.

— Что-то не нравятся мне эти двери, Кеес, — шепнул он, озираясь.

— По-м-мням-ум-ум-чему? — я попытался говорить и одновременно жевать. Так хотелось есть.

— Не знаю, но предчувствия у меня сохранились, причём нехорошие.

Внезапно и мне показаться, что чего-то не хватает… Вернее, кого-то. Да и король, прихлёбывая из кубка, метал по сторонам подозрительные взгляды… Опа! Сообразил!

— А где Викур, Авгус и Шанд?! — громко спросил я.

Двери распахнулись, и оттуда с воем посыпались серые слуги в меховых шапках. Мы едва успели вскочить, опрокидывая стулья и роняя еду со стола, как они похватали нас. Не дав нам возможности ни двинуться, ни пикнуть. Их пришлось по пять штук на каждого. Хотя с Веренией справились и двое, а Линка пришлось скрутить семерым. Король умудрился выхватить зеркало, но его тотчас вышибли у него из рук. Зеркало ударилось о край стола и разбилось. Хорошо, не в момент превращения… А я и пальцем не мог дотянуться до меча… Всё произошло так быстро, что никто даже не успел воскликнуть: «Что за!..».

Я ухватил краем глаза, как Ринн шлёпнулся на пол и вжался в стену, но его не тронули. Я слышал, как всхлипывала рядом Верения, и бессильно рычал Линк. А прямо у меня над ухом раздавалось звериное сопение серого. Я отлично видел Тёрна и невольно отметил, что даже в такой ситуации он не потерял королевского достоинства. Гордо выпростав шею из-под мохнатых лап, король швырял в слуг герцога непокорные взгляды, словно острые дротики.

Хуже некуда… Шерстистые лапы с человеческими пальцами и чёрными когтями вцепились мне в предплечья. Я впервые увидел этих существ так близко и ощутил их скверное дыхание… Заросшие шерстью тела, наполовину скрытые одеждой. Человеческие лица с волчьими чертами и красноватыми глазами. Остроконечные уши… А шапки оказались вовсе не шапкам, а обильным шерстяным покровом, вместо обычных волос.

Жуткие твари… Две ноги, две руки и отсутствие хвоста не делали их людьми. И не понадобилось гадать, куда подевались остальные и почему не дошли до столовой. Их схватили ещё раньше…

— Предатель, — прохрипел король, уничтожающе глядя на Ринна. — Ты ещё пожалеешь, сволочь… — Ему сдавили горло, и он замолчал.

— Ай-яй-яй, братец. Не стоит драматизировать.

— О не-ет… — простонал Норд. — Нет… У меня бред, мне послышалось, этого не может быть…

В столовую вошёл коренастый мужчина с удивительно яркими глазами цвета грозовой тучи. И если бы не уродливое грязное пятно на всю правую щёку, его вполне можно было назвать красавчиком.

— Ты? — выдохнул Тёрн. — Ты? Здесь?

— Рад тебя видеть, — сообщил герцог.

Тёрн плюнул в трясущегося Ринна.

— Сволочь! Предатель! Как ты посмел?!

— Я не хотел, — заскулил тот. — Они угрожали мне, ученикам… Я…

— Не ной, — презрительно бросил герцог, усаживаясь на стул. — Лучше расскажи, сколько и кому задолжал. Как проигрался в пух и прах, а я оплатил твои долги и деньжат подкинул для увеселений. А, Ринн? Расскажи, какой ты негодяй.

— С ним я ещё разделаюсь, — прорычал король. — И с тобой.

— Что ты мне сделаешь? — усмехнулся герцог, и волко-человеки стиснули Тёрна покрепче.

— Камилос, урод, — сумел-таки выдавить король.

— Я тоже тебя люблю, братец, — холодно ответил тот. — Это ведь ты меня таким сделал. И, братуха, отличные у тебя покои. Я прекрасно выспался. — Он нарочито потянулся с язвительной ухмылкой.

— Ой, мамочка-зеркальщица, — запричитал Норд. — Заберите меня отсюда…

Зеркало ощутимо уменьшилось, забиваясь в самую глубину моего кармана. А к нам впорхнула красивая женщина в костюме для верховой езды.

— Мадисса? Как ты тут… — Тёрну удалось освободить шею.

— Приятно, что вы поладили, мальчики, — проворковала она, присаживаясь рядом с братом-герцогом. — Кто кого, на этот раз?

— Очень остроумно, детка, — скривился герцог, отпил из кубка, поморщился и выплюнул. — Ринн — скупердяй!

Алхимик промямлил что-то невразумительное и заполз в угол. Хотелось верить, что от стыда. А у меня затекли скрученные руки и подгибающиеся ноги, и это единственное, о чём я мог думать.

— Чего ждём? — Мадисса лукаво улыбнулась.

— Сейчас придёт «птичка».

Не прошло и минуты, как в столовую взмахивая руками в такт шагам, прошёл… Мракодур. По привычке я испугался, и перед глазами всплыл аквариум. Травма на всю жизнь…

Птичий взгляд надзирателя, на секунду задержался на мне, скользнул в сторону, вернулся… Мракодур глянул чуть внимательнее, словно припоминая, а я едва не задохнулся и вспотел… Он отвёл взгляд и больше на меня не смотрел.

— Где Зеркало? — спросил герцог, заставив меня содрогнуться. Норд стал меньше хлебной крошки и окончательно затерялся в кармане.

— Не выдавайте, не отдавайте, — пищал он. Как будто я дурак и собирался.

— Какое зеркало? — натурально удивился Тёрн.

— Моё, Зеркало!

— Наглец, — прошипел Норд. — Гадёныш недоделанный. Ошибка природы…

— Зеркало, что вы у меня украли. Иначе Викура и Авгуса отправят на прогулку с самой высокой башни. В ближайшее время, а то моё терпение не бесконечно.

Значит, я не ошибся. А почему не Шанда? Неужели, он успел скрыться. Хотелось бы, тем более стрелок — самый небесполезный из свиты короля.

— Где Зеркало? — в словах герцога прозвучала угроза. — Последний раз спрашиваю…

— Не спеши, Ками, — раздался в ответ незнакомый голос. — Я же тебя предупреждал.

Линк с Веренией неожиданно затрепыхались, но в серых лапах сильно не подёргаешься, и после пары тычков они утихомирились.

— Кто тебе позволил? Или я неясно выразился? — ледяным тоном спросил очередной незнакомец, появляясь на пороге.

— Расвус! — радостно выкрикнул Линк. — Дружище!

— Дядя Расви! — подхватила Верения.

Я даже вздохнул с облегчением, хотя мне это с трудом удалось в волосатых объятьях.

— Ну надо же, — изумлённо вымолвил король.

— Не может быть, — прошептал Норд и даже увеличился на радостях.

— Не ждали? — легендарный написатель подмигнул и приветливо улыбнулся.

В его внешности не было ничего примечательного. Только заметный шрам над левой бровью. Длинные волосы перехвачены тесьмой и собраны в хвост за спиной. Я заметил это, когда он повернул голову. Карие глаза — слишком большие на таком худом лице, тонкие губы и родинка на подбородке. Конечно родинку я рассмотрел позже, но не суть важно. Главное, что он сердито нахмурился и велел герцогу немедленно отпустить нас. Так и сказал:

— Уберите руки от моих друзей.

Спокойно и не повышая голоса. Герцог послушался, и серые с недовольным ворчанием отступили.

— Слуги останутся здесь, — распорядился герцог.

— Постоят за дверями, — холодно велел Расвус, и герцог не возражал. Мадисса скорчила унылую гримасу, но её не брали в расчёт.

С трудом шевеля затёкшими конечностями, мы расселись по местам. По столу были разбросаны булочки, кружки сыра… Но есть никому не хотелось. Особенно глядя на размазанное масло и разлитое по скатерти вино. Я тем временем пытался справиться с покалыванием в ногах и руках. Линк морщился. Верения улыбалась и влюблёнными глазами смотрела на «дядю Расви». Король настороженно молчал.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — заметил Норд на секретной волне. Странно… Но я не успел об этом подумать. Расвус уселся во главе стола и обратился к нам:

— А теперь поговорим.

— Необычное продолжение, — пробормотал Норд и вновь уменьшился.

— О чём? — спросил Линк.

— Полагаю, о его делишках с моими родственничками, — мрачно высказался король.

— В том числе, Ваше величество, — написатель вежливо поклонился. — Вы же собираетесь вернуть себе корону? Этот разговор обязан Вас заинтересовать.

— Что-то не пойму, — нахмурился Линк.

— Обещаю излагать доступно, — улыбнулся Расвус. — Выслушайте мою историю и отнеситесь с участием. Тогда мы поладим и заживём чудесной жизнью. Согласны? Ваше Величество…

— Слушаем, — ответил Тёрн. — А там решим. В зависимости от сюжета.

Расвус усмехнулся, устроился поудобней и… Ринн двинулся бочком, бочком по стеночке и слинял. Испугался мести и ваших, и наших. Никто его не держал. Мракодур не дрогнул, продолжая стоять и хлопать глазами. Герцог хищно изогнул губы, а Мадисса, сославшись на жару, отошла к открытому окну. Я предположил, что в рукаве у неё припрятана метла или другой летательный аппарат.

— Вижу, все готовы слушать, — с улыбкой ответствовал Расвус. — Что ж… Началось с того, что раненный я забрёл в чащу рарри, и они вылечили меня под Древом Исцеления.

— Так это правда?! — воскликнул Тёрн. — Тем написателем были Вы…

— А?.. Нет, — Расвус махнул рукой. — Столько потенциалы не живут. Тот несчастный умер задолго до меня. Кажется, он плохо закончил — не смог справиться с даром. Когда это случилось со мной, я ещё не знал о нём и не понимал, что происходит. И подался за ответом в большую феглярийскую библиотеку.

Линк не сдержался и фыркнул. Расвус повернулся к нему:

— Да-да, друг мой. Тогда мы были слишком молоды и беспечны. Но всё же, пока вы с Вестом осваивали тамошние забегаловки, я рылся в древних рукописях, листал архивы и даже получил доступ в тайное хранилище знаний.

— Как тебе удалось? — поразился Линк.

— Написал себе пропуск, — усмехнулся Расвус. — Феглярийцы превосходные созидатели, но посредственные написатели. Среди них не нашлось волшебника-потенциала сильнее меня. Мой талант развивался, и мне необходимо было понять истинную природу дара…

Он умолк и глянул на небо через открытое окно. Из леса пахнуло сыростью, снаружи сгущались тучи, вдалеке прогрохотало, а чуть погодя сверкнула голубым всполохом небесная стрела… Расвус вздохнул и продолжил:

— А вскоре, после того памятного возвращения из Фегля, я повстречал Завирессара. Гораздо раньше вас. Ещё до того, как он явился на Совет Двенадцати и потребовал признать его право на уникальность. Когда я его узнал, он был робким парнишкой и довольно слабеньким волшебником. Но об этом позже… Так уж случилось, что в тайном хранилище я обнаружил любопытный документ. Вернее, старинный манускрипт, в коем повествовалось о магических рубинах.

В груди у меня ёкнуло. Память о мистериях определённо преследовала меня.

— Сказки, — недоверчиво бросил Тёрн. — Таких не существует в нашем мире.

— Не скажите, Ваше Величество. Они были, но давно исчезли. Так вот… Рубины взволновали меня чрезвычайно, а в рукописи говорилось о Чёрных горах… Что находится в Чёрных горах?

— Замок тринадцатого, — ответила Верения.

— Чёрный замок Блэкмор, — поправил Расвус. — И никто не помнит, что было там много тысяч лет назад.

Мы с Линком переглянулись. Даже Мадисса вернулась и села рядом с герцогом.

— И что же? — спросила Верения.

— Древнее государство Блэкрония с переходом в другое измерение. В страну Некедемерию…

Ух, эти демоны и тут достали меня.

— … Некедемерия — мир некедов, богатый рубинами. Когда-то он был реальностью. Рубины таились и глубоко в Чёрных горах, наделяя их волшебной силой. Демоны правили Некедемерией, третируя и пожирая людей. Боялись некеды только одного — чёрного волшебника, что обитал в Чёрных горах. Они восстали против него, но волшебник был могущественнее. Он навсегда заключил демонов в мистерию, создав временное смещение и закрыв переход между измерениями. Врата открывались лишь раз в миллион лет и при определённых условиях. Однажды это случилось в Ледяных горах, после смерти чёрного волшебника, а потом демоны истребили всех людей в Некедемерии и ворота запечатались навечно … Хотя не буду забегать вперёд. Изгнав некедов, чёрный волшебник продолжал жить в Чёрном замке, построенном на месторождении рубинов и управлять Блэкронией. А жил он долго, ведь рубины обладали чудодейственными свойствами…

— Какими? — перебила Верения.

— О-о! Самыми разными, в том числе — усиливать возможности и продлевать жизнь. — Расвус мечтательно улыбнулся. — Благодаря рубинам, волшебник правил в Чёрных горах много веков, пока не стал настолько дряхлым, что рассыпался на ходу.

— А я думала, могущественные волшебники живут вечно, — разочарованно протянула Верения.

— Некоторые, но не этот. У волшебника был сын, который и унаследовал власть над Блэкронией. Однако новый владыка оказался слабее. В дальнейшем род волшебников ослабевал от потомка к потомку… Пока сила почти не иссякла. Чтобы поддерживать её, правители активно использовали энергию рубинов. Тысячи простых людей трудились в шахтах, добывая магические камни, покамест ни одного не осталось…

— Что-то не слышал я ни о каких злых волшебниках с Чёрных гор, — насупился Линк. — Только о тринадцатом.

— Разумеется, — терпеливо ответил Расвус. — Рубины исчезли давным-давно, Блэкрония была разрушена Эренийскими драконами и предана забвению, а владыки забыты. Однако я решил выяснить — не осталось ли случайно в руинах магических камушков. И отправился туда. Как думаете, что я там нашёл?

— Не представляем, — проговорил Тёрн.

— В Чёрном замке угасал старый волшебник и ухаживал за ним внук — Завирессар. Последний потомок великого чёрного мага из Блэкронии. Юный Завирс ещё не знал о своём прирождённом даре, так как никогда не бывал по Эту Сторону гор. По Ту Сторону его сила не действует на прирождённых, а тем более на потенциалов… — Расвус вздохнул.

— Так уж получилось, что рубинов я не нашёл. Тайком облазил подземелья и чуланы — ни следа. Даже поисковое письмо не помогло. Волшебник клялся, что рубинов не осталось, но как-то за обедом упомянул о целых россыпях в Некедемерии. Да и Завирс проговорился, что под одеждой дедуля прячет красный амулет. Но что-то уберегло меня от грабежа, и ушёл я с пустыми руками… И это ещё не всё… — Расвус помолчал и продолжил:

— Спустя несколько лет столкнулись мы с Завирессаром в Королевском городе. Оказывается, своими рассказами я ненароком заронил в голову парня интерес к дальним землям… Завирс обрадовался встрече и сообщил, что после смерти деда покинул замок в поисках приключений и скитался уже два года. А когда мы выпили за встречу, поделился, что открыл в себе чудесный дар — создавать энергетические помехи волшебству прирождённых. Это произошло случайно… Короче, не важно. Завирс успел пообщаться со многими прирождёнными, прежде чем сообразил и укрепился в своих догадках. Вскоре я выяснил, что энергия Завирессара слабенькая и действует лишь поблизости от прирождённого, при непосредственном контакте.

— Но как же… — дёрнулся было Линк.

— Подожди. Узнаешь в своё время, — оборвал его Расвус. — Мы отправились в Магисториум и пересмотрели все каталоги силы…

— Кто же вас пропустил? — спросил король.

— Мой пергамент, — улыбнулся Расвус. — Так мы поняли, что Завирессар — уникум…. Парень сразу вообразил, что он — тринадцатый и замыслил выступить на Совете Двенадцати. Я его отговаривал, но случилось то, что случилось.

— А рубиновый амулет? — вспомнила Верения.

— Молодец! Внимательная, — похвалил Расвус. — Это первое, что я спросил у парня. Захмелев от вина, он признался, что оставил его в замке, спрятав в семейном склепе. Ведь туда никто и не сунется. Люди всегда обходили Блэкмор стороной…

— Ну и?.. — нахмурился король.

— Что было потом — вы знаете. Двенадцать волшебников послали Завирса подальше… Все, кроме… Альмы. Он влюбился в неё с первого взгляда, и недолго добивался. Видный он парень и обходительный. Альма быстро сдалась. Но, как и всякая легкомысленная женщина, упорхнула от него в неведомые края с первым же порывом ветра. Когда Завирс нашёл её, она уже была с другим. Отчаянно страдая он вернулся горевать в замок, и все о нём забыли… А мои силы росли. Я превзошёл Веста, но скрывал это.

Между тем, Вест стал поговаривать о преемнике. Жаловался, что устал от УМа и ответственности. Мечтал отдохнуть, навестить друзей. Тогда я осмелился рассказать ему о своей метаморфозе. И реакция Веста меня озадачила. Он помрачнел и начал избегать меня. Не поручал никаких дел, хотя я уверял, что готов позаботиться об университете вместо него… С опозданием я понял, что совершил глупость, доверившись Весту. А ведь мне всё удавалось гораздо лучше, и его это раздражало. А вскоре нашей дружбе пришёл конец. Вест оставил пост ректора и назначил велмагом Ниппеля… Это ничтожество, что и двух слов связать не может! Я бы простил его, но Вест нанёс мне удар в самое сердце, когда отправился странствовать без меня. Своего лучшего друга….

— Наверное, хотел побыть один, — предположил Линк. Но Расвус не слушая магистра, продолжил рассказ:

— После ухода Веста я взял отпуск и решил навестить Завирессара… И вот там — в замке — у меня созрел дерзкий план. Ведь теперь я был самым могущественным написателем в стране, несправедливо отвергнутый, как и Завирс. Для начала, я предложил ему попробовать усилить дар с помощью дедовского амулета. Но, увы, его энергия была на нуле. Зато… нам повезло в другом. Пол склепа внезапно провалился, и внизу мы обнаружили тайник и сундук с рубинами. Похоже, дедуля и сам о нём не знал, иначе бы воспользовался. И тут меня посетила замечательная мысль — изготовить волшебный предмет и обучить собственную армию потенциалов, а заодно усилить слабенький дар Завирса. Он согласился, поскольку лелеял мечту добиться уважения двенадцати и вернуть Альму. Признаться, вначале я хотел порезать ему руку и отвести к рарри, но передумал. Будучи у них, я видел, что сами они лечатся в стволе Дерева. На вопрос «могу ли я так же», рарри ответили отказом. Что полезно рарри — губительно для человека. Пришлось довольствоваться корнями. Вот я и подумал, что нормально потенциалу, может навредить прирождённому…

Эту часть рассказа я выслушал особенно внимательно, по известным причинам.

— … Тщательно всё обдумав, мы занялись воплощением замысла. Пригласили из Фегля мастера-созидателя и попросили, за хорошую плату, сделать амулет из рубинов и серебрянки. Благо, Чёрный замок стоит на серебряном озере… Однако алчный фегляриец чуть не запоганил дело. Получив деньги, он попытался смыться вместе с предметом и рубинами. И… — Расвус замолчал, а все затаили дыхание.

— … Произошло невероятное!.. В Чёрном замке пробудилось древнее заклятие, предназначенное для защиты имущества хозяина… Замок поглотил амулет вместе с рубинами, украденными подлым ворюгой, а сам фегляриец поскользнулся и сломал шею в фамильном склепе… Так вот, первое, что сделал волшебный замок, получив силу амулета…

— Отобрал силу тринадцатого, — прошептала Верения.

— Догадливая, — усмехнулся Расвус. — Всегда говорил — далеко пойдёшь. Дальше, чем ко мне в ученицы… Но всё не совсем так. Замок создал мощные помехи и нейтрализовал способности Завирессара. А вдали от Чёрных гор Завирс по-прежнему слабенький уникум.

— Всё ясно! — озарило Линка. — Это — замок! Замок воздействует на всех прирождённых в округе… и влияет на них по всей стране. Расвус хлопнул его по спине:

— Как долго ты соображал.

Линк отбросил его руку.

— Хватит издеваться, дальше рассказывай…

— Дальше… Дальше мы приходили в себя, боялись и шагу ступить. Мало ли какие заклятия растолканы по углам. Потом успокоились и перебрали записи покойного чародея. Искали заклинание «извлечения», а вместо него отыскали заклятие «слияния»…

— И благополучно опробовали его на нас, — проговорил Норд.

— … А также способ проникновения в мистерию Некедов. Мы хотели получить рубины.

— Так это вы! — я даже вскочил. — Вы собирались открыть врата с помощью чёрного пергамента…

— Прямо рассадник талантов! — восхитился Расвус, складывая руки на груди. — Какой умный мальчик!.. Верно. Моё могущества возросло настолько, что я проник в мистерию и разговаривал с Некедами посредством написания. Демоны чтили меня и называли пишущим богом.

— Вы едва не угробили этот мир.

Я растерянно опустился на стул, стараясь не замечать несчастной мордашки Верении…

— Какое там, — Расвус усмехнулся. — Всего-то пожертвовал бы семерыми балбесами. И момент выбрал подходящий — Посвящение. Никто и не заметил, а ворота я бы закрыл, обманув некедов.

Теперь Верения смотрела на него, как на чудовище, едва сдерживая слёзы.

— Сволочь… — только и сумел вымолвить ошеломлённый Линк. Король побледнел от гнева. Герцог постукивал ногтем по столу, а Мадисса брезгливо морщилась.

— Что за трагедия, — скривился Расвус. — Подумаешь, семь безродных студентов… Тут Верения не выдержала.

— Т-ты! Т-ты! Ты… Как т-ты мог?! — заикаясь выкрикнула она. — Среди этих безродных студентов была я. Если бы… если бы… — Губы у неё задрожали, она в отчаянье глянула на меня и заплакала.

— Извиняй, деточка. Не думал, что ты отправишься учиться в балаган продажных написателей и знатных бездарей с деньгами… Чего вы на меня окрысились? — он совершенно искренне недоумевал. — Ничего же не вышло. Какой-то придурок сорвал мне всё дело.

Ну, допустим, не придурок, а очень умный человек, и не один, а трое: превращатель, Зеркало и написательница. Я чуть не расплылся в самодовольной улыбке, но вовремя спохватился.

— Успокойтесь. Ворота навсегда закрыты и второй попытки не будет. А значит, рубинов нам не видать. Однако у меня к вам предложение, но об этом позже. Для начала вернусь назад и поясню кое-какие моменты. Одним прекрасным вечером в замок постучалась Мадисса…

Королевская сестрица очаровательно улыбнулась, демонстрируя белоснежные зубы.

— Вот так и родился наш заговор. Мы оплели паутиной Эту Строну гор, посулами и угрозами переманив к себе ближайших соратников прирождённых. Оставалось заманить прирождённых с предметами и наложить заклятие волшебного слияния.

— А почему только шестерых? — поинтересовался король.

— Уже объяснял. Помехи не действует на прирождённых По Ту Сторону гор. Вы знаете, что Чёрные горы делят страну на две непохожие части. Эта — воплощение гармонии и порядка, Та — изменчивости и абсурда. Поэтому на шестерых с Той Стороны воздействовать направленной силой практически невозможно. Хотя при определённом стечении обстоятельств…

— А как вы убедили прирождённых взять с собой предметы? — снова полюбопытствовал Тёрн. — Им же они ни к чему, в отличие от потенциалов. Прирождённому превращателю не нужно зеркала, чтобы превращаться, а написатель способен хоть на стене написать.

Расвус насмешливо ответил:

— А куда, по Вашему, они направлялись, король? В логово к «злодею», «отбирающему» силу. Вот и захватили с собой предметы и друзей-потенциалов. Не подозревая, что ими манипулируют. Хотя, и здесь возникли некоторые сложности. Пришлось ликвидировать верного помощника Норда, заменив на предателя…

— Проректора, — зло прошипел Норд.

— … Помощника Веста мы обезвредили уже в замке. Альма и Флавия не взяли свои предметы. Флавия — из-за безграничной веры в людей, Альма — по недомыслию. Поэтому мы подключили эту дурочку Тауриту. Нет-нет, к заговору она не причастна. Мы её использовали, легко обведя вокруг пальца. Вопросами она не задавалась, радуясь очередному поводу надеть украшения. А по пути заскочила к Командору и попросила раковину, якобы для Флавии. Доверчивый тюфяк поверил ей и согласился.

— Как ты смеешь! — рассердилась Верения. — Ты ходил с нами под парусом. Делил хлеб и каждый день видел маму. И отнял её у нас… Как после этого ты можешь смотреть мне в глаза?.. — Она всхлипнула, и я обнял девочку, чтобы успокоить.

— Хватит сырость разводить, — раздражённо ответил Расвус. — Мы же не убили их, а лишь переместили в иное состояние. И, кажется, я заплатил свой долг, сделав из тебя отличного написателя. Тебе никакой УМ не нужен.

— Оставьте ребёнка в покое, — потребовал король. — Рассказывайте дальше.

— Когда все расселись за столом…

Далее следовал рассказ об известных событиях. Нового я узнал только, что Расвус и был человеком с Пергаментом…

— Получив власть над Страной Двенадцати по Эту Сторону, мы пировали шесть дней. А потом отослали предметы обратно. Зеркало увёз бывший проректор вместе с должностью нового ректора. Пергамент отослали Ниппелю с каким-то дурацким письмом. Этот вялый недоумок даже не побеспокоился. Все знали, что Вест странствует. Флакон забрала Таурита. Ей сказали, что Альма отправляется в свадебное путешествие. Через месяц она получила сообщение о несчастном случае и назначение директрисы. Таурита давно метила на это место и особо не расстроилась. Походила несколько дней в трауре и решила, что чёрный ей не к лицу. Правда эта дура забыла Раковину, и мы отправили к Командору посыльного с тремя коробами вранья. Затем, письмо графу подделанным почерком и печатью Зюйда. Написателю это ничего не стоит… А Ринну подбросили Кубок под дверь, не утруждая себя объяснениями. Просто насыпали туда реалов.

— Мне вот что непонятно, — сказал Тёрн. — Почему Завирессар поступил так с Альмой? Ведь он любил её.

— Мадисса убедила его в обратном.

— У меня свои методы, — обворожительно заявила интриганка.

— Ещё вопросы? — спросил написатель.

— Почему вы вернули предметы? — поинтересовался Линк.

— Будто не знаешь?! В стране порядка всё должно быть на своих местах. Иначе — катастрофа. К тому же с их помощью мы реально управляли волшебными школами и королями.

— Но пергамент когда-то находился в Фегле, — возразил магистр.

— Какое-то время, — ответил Расвус. — Но это ничего не меняло. Фегль — часть порядка. Творческого порядка. Цитадель созидания без разрушения.

— Так чего ты хочешь от нас? — глядя исподлобья, мрачно спросил Линк.

— Вот и подошли к главному, — удовлетворённо сказал Расвус. — Однако ты неверно задал вопрос. Мне от вас ничего не надо. Наоборот, это я хочу вам кое-что предложить.

— Что именно? — поинтересовался король.

— Правильно. Сразу к делу… Сотрудничество. Вы возвращаете мне волшебные предметы и помогаете достать ещё шесть. Я понял, что нужно делать, чтобы воздействовать на остальных прирождённых. И вы мне поможете. С вашими-то талантами…

— И что нам за это будет? — спросил Тёрн.

— Вам я верну королевство и ещё два в придачу. Не обессудьте, одно уже обещано Вашему брату. Тебя, Линк, назначу мэром Королевского города и определю в университет на место Колклока. Станешь достойным человеком… и богатым. Верения… Если хочешь поступишь в УМ и будешь жить в лучших апартаментах. А ты, парень… — Расвус задумчиво посмотрел на меня. — Даже не знаю… Чего ты хочешь?

— Домой, — ответил я.

— Домой, так домой. И всё это я могу сделать карандашом и пергаментом. Так велико моё могущество. Что скажите?

— А можно ещё вопрос? — я поднял руку, как на уроке.

— Давай.

— А где тринадцатый?

— Не думал, что кто-то об этом спросит. Честно? Не знаю. Мы с ним повздорили, и он сбежал. Да шут с ним! Кого заботит этот замухрышка? В замок ему дорога закрыта. Я это прописал.

— А как же Норд? — спросил Линк.

— Я не могу расколдовать только Норда. Придётся ему остаться Зеркалом. Но мы и так можем дружить. Поставим его на тумбочку. Не так ли? Каков ваш ответ?

— Наш ответ… — медленно произнёс Линк, и желваки на его скулах не предвещали ничего хорошего. — Точнее, мой ответ таков… и, думаю, остальные со мной согласятся. Рас! Ты — мерзкий, жалкий, мстительный ублюдок. Не достойный ни дружбы, ни доверия, ни сотрудничества. Пошёл ты к демонам, и гореть вам в змеиной бездне… Да, и ещё. Тому написателю повезло. Он умер, не успев превратиться в злобное чудовище. Ты закончишь ещё хуже, Рас.

Мне в этот момент точно стало худо. Что же, мой дар опасен? В кого мог превратиться я?

— Ты всё сказал? — ледяным тоном спросил Расвус.

— Да.

— А вы тоже так думаете?

Я, Верения и Тёрн не сговариваясь кивнули, а Норд глубоко в недрах моего кармана сыпал отборными ругательствами. Я его не винил.

— Вы сделали выбор. Давайте сюда волшебные предметы.

— Какие предметы? — Линк удивлённо вытаращил глаза.

— Я знаю, что они у вас, и что вы собирались с ними сделать. Верните их немедленно.

— А если не вернём? — спросил король.

— Отдадите по первому же требованию, — усмехнулся Расвус. — Если я напишу.

— Никто не причинит нам вред написанием, — возразила Верения и неуверенно добавила: — Я это написала…

Волшебник рассмеялся.

— Твои каракули против моего письма, девочка. Неужели ты думаешь, что сможешь противостоять мне? Я учил тебя и знаю твои возможности. Тебе далеко до меня. Да и во всей стране нет написателя могущественнее меня.

Могущественный он или ещё какой, а Норд-то у меня в кармане…

— Отдай ему рюкзак, — Линк наклонился и прошептал мне на ухо. — Рядом дверь, у тебя зер… Понимаешь? Бежать…

— О чём вы там шепчетесь? — подозрительно спросил Расвус. — Отдайте предметы, и возможно я вас отпущу.

— Ты делаешь ошибку, — заявил король.

— Я сделал единственную ошибку, доверившись Весту. Он отверг меня и предал нашу дружбу. Мы все совершаем ошибки. Не вынуждайте меня писать ужасные вещи.

— Возьмите, — я протянул ему рюкзак. — Только отпустите девочку. Она ещё ребёнок.

Верения смотрела перед собой заплаканными глазами.

— Я подумаю, — ответил Расвус, принимая у меня рюкзак. Герцог тут же протянул руку, но Расвус кинул рюкзак Мракодуру.

— Посмотри, всё ли на месте?

Герцог нахмурился. Линк напрягся… А я похолодел. Мракодур заглянул в рюкзак, порылся там, изучая содержимое… Посмотрел на меня долгим выразительным взглядом и доложил написателю:

— Всё на месте.

Бух! Бух! Бух! — это билось моё сердце. Почему он так сказал? Ведь Зеркала там не было.

— Хорошо, — кивнул Расвус. — А теперь…

— Господа, послушайте! — в зал вбежал Ринн со стрелой в руках. — Нам послание. Они наступают.

— Что за чушь? Кто они? — раздражённо бросил Расвус, даже не удостоив алхимика взглядом.

— Олени! — выкрикнул тот. — За стенами полно оленей и разбойников…

Послание! Есть! Шанд на свободе и сумел отправить стрелу.

— Значит так, — вскочил Расвус. — Без паники… Ринн, куда собрался, старый хрыч? Где тут самое безопасное и укромное место?

— Подземелье…

— Герцог, отведите туда моих друзей. Мы ещё поговорим. Мракодраг!

— Здесь!

— За волшебников отвечаешь головой.

— Понял.

Мадисса, будь добра, не путайся под ногами. Запрись у себя в спальне. Ринн! Куда?! Идешь со мной на стену…

Алхимик затрясся, а король невозмутимо усмехнулся. Но почему-то никто из нас не сопротивлялся. Кто знает, что ещё успел написать этот пергаментный узурпатор.

Герцог отдал приказ, нас скрутили и потащили по коридору, грубо подталкивая и подгоняя в спину. В какой-то момент Мракодур выхватил меня из мохнатых рук серого.

— Этот — со мной! — заорал он на слугу, тот на секунду заколебался, но разжал лапы.

Мракобред дёрнул меня за шкирку, как в прежние времена и утянул в боковое ответвление. Я упирался и беспомощно оглядывался на друзей.

— Не-ет!

— Да иди ж ты, дуралей, — клокотал Мракодраг. — Живо!

Ну и силища у него, я не мог вырваться, как ни старался. Рука сама потянулась к мечу.

— Постой! — надзиратель остановился и осмотрелся. — Норд у тебя?

— Кто-о?

— Не притворяйся. Я вспомнил. Ты исчез из колледжа вместе… Нет времени… — Он сунул мне рюкзак:

— Беги прямо по коридору, потом направо. Спустишься по лестнице до самого низа, там будет дверь — она выведет тебя из замка. Беги в лес.

Я опешил и стоял, как дурак с открытым ртом, пока не услышал голос Норда.

— Драго?

— Норд?! — Он принялся озираться по сторонам

— Где же ты?

— В кармане у этого олуха.

— Ты разговариваешь?

— А ещё вижу и слышу. Прокололись они где-то со своим заклинанием. Что ты здесь делаешь? Я ждал в «Сытом медведе» и «Голодном охотнике», а ты так и не появился… Я думал, ты предал меня…

— Норд! Посмотри на меня.

— Кеес, тупица, вытащи!

Я направил Зеркало на Мракодрага.

— Ох!.. — Норд грязно выругался. — Что с тобой сделали?

— Зеркало треснуло…

— Само?

— Я превращался, чтобы лететь к тебе, но кто-то бросил камень в окно…

— А мы думали, Вы — клювом, — неуверенно вставил я.

— Ложь… Провалялся неделю без сознания, а когда очнулся, мне рассказали о разбитом зеркале.

— О-о-о, — простонал Норд, — А кто-нибудь сообразил, что мне незачем смотреться в магическое зеркало. Только в обычное.

— Якобы перепутал… Если бы я знал! Восемь лет ты страдал в кабинете у подлюги проректора, а я и не подозревал… — Он оглянулся.

— Нет времени на разговоры, бегите… Кеес! Так тебя зовут?

Я кивнул.

— Доведи задуманное до конца. Нужно снять заклятие. По другому нам не справиться с Расвусом. Он подтолкнул меня вперёд.

— А мои друзья?! Верения…

— От тебя зависит их будущее… Ещё встретимся, Норд.

— Надеюсь, как люди, — последовал ответ. — Спасибо, друг.

— Бегите изо всех сил. Постараюсь отвлечь их, — напутствовал Мракодраг, и я рванул, прижимая к себе рюкзак и зеркало.

Все были слишком заняты, чтобы преследовать меня, и мы благополучно выбрались из замка. Там я надел рюкзак и побежал по лесу, пока не выбился из сил и не свалился под кустом.

— Так дело не пойдёт, — заметил Норд. — До Тронной долины ещё прилично ходу. Не успеем. Надо бы тебе в кого-нибудь превратиться.

— В кого-нибудь быстрого и страшного, — тяжело дыша, просипел я. — Значит, олух и тупица? Ну-ну.

— Хорошо, беру свои слова обратно. — Норд принялся увеличиваться, и я прислонил его к дереву.

— Становись. Будем думать, в кого тебя превратить.

— А что тут думать? В птицу. Хрустнула ветка…

— Не получится, — сказал Расвус, выходя из-за дерева за моей спиной. — Думаешь, я этого не предусмотрел? Не стоило меня недооценивать. Я всё прописал. И не пробуй меня превращать, увидишь, что произойдёт. Это тоже записано.

Норд молчал, но я понимал, о чём он думает:

«Вот что бывает, когда пергамент и карандаш оказываются в руках начитанного, одарённого и озабоченного придурка. Сразу начинает строчить всякие вредности».

— И не собирался, — ответил я, разглядывая своё отражение.

В голове вертелось разное. В основном то, что я узнал о себе за последние дни… Интересно, а мой дар вырос до отсроченного превращения? Когда-нибудь всё же стоило попробовать…

— Не пытайся бежать, — насмехался Расвус. — Я всё продумал. Волкопсы повсюду.

«Одного ты не предусмотрел, заносчивый дурак, занятый собственным даром. Не разглядел у себя под носом», — подумал я.

— Норд, у меня идея. Помоги мне с отсроченным, если что…

Он замерцал в знак согласия, и я представил… Расвус, стоя за моей спиной, увидел, кто отразился в Зеркале, и в ужасе отшатнулся. А я положил Норда в карман, сделал шаг… другой… Написатель попятился от меня и кинулся прочь, петляя между деревьями… Только каблуки засверкали! Я улыбнулся кронам и хмурому небу, а через секунду…

Глава 22 — самая решающая и заключительная, без комментариев… СЕРЕБРЯНЫЙ РУЧЕЙ

Через секунду… ломая ветки в небо взмыл дракер. Взмахнул могучими крыльями и полетел… Потому что в этом мире легенды становились реальностью!

Я превратился в летуна — мощное, но грациозное существо и подхваченный силой своего дара устремился вперёд…

На западе прояснилось, и дракер мчался навстречу свету, постепенно набирая скорость и высоту. Внизу проносились леса, луга, холмы… мелькая буро-зелёной рябью. Поблёскивали извилины рек… Но я почти не замечал этого и смотрел за горизонт, туда, где вырастали громадные очертания гор. Пока что затянутые лёгкой дымкой.

Я летел, доверяя инстинкту и опережая ветер, — теперь выше облаков, — и слыша только свист собственных крыльев. Чутьё дракера подсказывало мне куда лететь. Солнце охватило сиянием развевающуюся гриву,… Чёрные горы манили и, вырвавшись из облачной завесы, я парил над изумрудной долиной, усыпанной пурпурными цветами.

— Амариллисы, — послышался шёпот Норда, — снова цветут… Пришла их пора…

Но я забыл о цветах, потому что увидел горы. Они действительно были чёрными. На фоне синего неба и солнца горы казались обугленным стеклом, присыпанным сверкающими антрацитами. Величественные и зловещие исполины, издавна охраняющие границу Сторон…

Я покружил над равниной и направился к одинокой скале в центре зелёного поля. Облетев зубчатую вершину, дракер понёсся над быстрой рекой, стремящейся к горам бурливыми волнами. И планируя над водой, я увидел прозрачную спину речного змея. Он плыл против течения, создавая пенные гребешки и усеивая береговую траву бриллиантовыми брызгами. Некоторое время мы двигались вместе, а когда тень дракера коснулась реки, змей выгнулся и нырнул…

В тот же миг силы мои иссякли. Летун тяжело приземлился на пологий берег, приминая хрупкие амариллисы, и стал человеком.

— Осторожно! — вскричал Норд.

— Поздно! Я растянулся на траве.

— Ты ещё не можешь превращаться надолго, — объяснил Норд, пока я поднимался и отряхивался. — Максимум на несколько часов.

— Зато какие это были часы!

— Ты прав, — согласился Норд. — Идём. До моста — пол лиги, если срежем.

Я поправил ножны, подхватил рюкзак и пошёл вдоль берега. Мой дракер видел с высоты реку, куда впадал Бирион, и мост через неё. Устье поворачивало налево, и я вскоре достиг медлительной и тёмной Сильбы. Вода в ней текла странная: непроглядно-чёрная, с серебристой зыбью; будто в чернила вылили серебряную краску. Я шёл по каменистому, но пологому берегу, рассматривая угольные скалы на другой стороне.

— Будь осторожен, — предупредил Норд. — Вспомни, что говорил этот негодяй. Серые псы повсюду.

— Не думаю, что они забрались так далеко.

— А что если герцог устроил здесь засаду…

Так или иначе, я стал внимательнее смотреть вперёд. И наконец увидел каменные опоры моста. Деревянный настил располагался высоко над рекой и противоположным концом ложился прямо на скалу. Что ж, посмотрим…

Я так привык к скорости летуна, что полчаса ходьбы показались мне вечностью, но каждый шаг приближал нас к финальному волшебству… Однако я успел сделать всего несколько шагов по мосту, как дорогу мне преградил серый зверь со вздыбленной на загривке шерстью… Не густо. Герцог думал остановить меня этим? Я усмехнулся и выхватил меч.

— Ну, давай, мразь…

Не надо было так говорить… Волк прыгнул, не издав ни звука. Я отпрянул, но меч действовал иначе. Меня толкнуло вперёд, навстречу врагу и, присев в стремительном выпаде, я полоснул наискось снизу вверх… Он умер в прыжке, роняя внутренности, и рухнул неподвижной лохматой кучей в бордовой луже. Для верности ткнув зверюгу мечом, я вытер клинок о его шкуру и двинулся дальше. И уже на середине моста понял, что не один. Меня сопровождал серый эскорт — два волка крались за мной на приличном расстоянии, не осмеливаясь напасть.

Испугались меча? Или… ждали, когда оступлюсь? Одно неловкое движение и…

Когда мост остался позади, я задержался на вершине скалы. С этого места хорошо просматривались долины, простирающиеся до самых Чёрных отрогов. Никакой растительности. Только блестящие камни, словно осколки чёрного стекла, покрывали всё видимое пространство. Береговой утёс и выступающий клином хребет смыкались и образовывали арку — проход, соединяя долы. Слева скалу огибал тёмный ручей и терялся в Чёрном ущелье. Справа серебрился другой поток, впадая в Сильбу… Поэтому такая вода….

К Серебрянке вели широкие каменные ступеньки, и оттуда карабкались ещё две зверюги, отрезая мне дорогу. По мосту ходили серые твари, готовые к прыжку. У меня был только один путь — в обход через арку…

Я отступил и присмотрелся к левому спуску. Несколько камней выдавались из гладкого склона, но едва ли могли сойти за ступеньки… Звери разгадали мой маневр и зарычали. Я попятился к хребту, нащупывая ногой ровную площадку и полагая, что стою достаточно твёрдо, выставил меч. Передний волк взвился в прыжке, а я пытаясь уклониться, оступился и, падая навзничь, вонзил клинок в грудь зверю по самую рукоять… По инерции он продолжил полёт и сорвался, а я, не выпуская из рук меч, скользнул за ним по склону в туче камней, что стукали меня по голове и забивались за шиворот… Клинок дёрнуло из рук под весом серого. Я разжал пальцы и едва успел зацепиться за камни. Так и висел, упираясь ногами в выступ и прижимаясь к скале, когда волчья туша скатилась вниз и с громким плеском угодила в ручей… Меч! Мой меч!

— Не-ет! — Я чуть не кинулся за ним, но истошные вопли Норда остановили меня:

— Не смей! Нельзя! Не касайся чёрной воды… — в конце простонал он.

Теперь мне оставалось беспомощно смотреть, как мой верный клинок с бульканьем погружается вслед за волком, уплывая под гору в зловещее ущелье на Ту Сторону Чёрных гор.

— Меч… — простонал я, но инстинкт самосохранения всё же сработал и заставил выбраться наверх. Хорошо ещё рюкзак ничего не весил.

— Чёрная вода — смерть, чёрный ручей — беда… — бубнил Норд, пока я вжимаясь в скалу, доставал его из кармана свободной рукой и колдовал ступеньки.

— Быстро учишься, — похвалил Норд.

— Нашёл время, — отрезал я, злясь на себя, герцога и псов.

Наверху меня поджидали остальные, готовые броситься в любой момент. Но я не дал им ни единого шанса — превратил в камни, похожие на куски стекла и зашвырнул в чёрный поток.

— Это необратимо, — загадочно произнёс Норд. — Чёрная вода скрепляет колдовство навсегда.

Я тяжело дышал от пережитого ужаса…

— И укрепит твой меч из чёрного хрусталя…

— Он больше не мой, — уныло откликнулся я.

Так или иначе, путь был свободен. Я беспрепятственно спустился к серебряной воде. Не раздумывая, превратил горсть камней в корзину и сложил туда волшебные предметы, всего на две минуты. Теперь я чувствовал, как управлять временем превращения. Словно близость серебрянки усиливала мой дар, и он начинал стремительно развиваться… Помедлив, добавил в корзину Норда…

— Что ж, дружище, удачи нам. Буду рад познакомиться с тобой — человеком.

— Смелее, — хрипло ответил Норд. — И верь.

— Всё получится! — с этими словами я закинул корзину на середину ручья и словно во сне наблюдал, как она тонет и скрывается под водой. А ручей, оказывается, довольно глубокий…

По воде пошли пузыри, поверхность забурлила, серебряный поток и берег заволокло туманом. Я на всякий случай отошёл подальше, напряжённо вглядываясь в тусклое марево. И сердце запрыгало от волнения, когда в жемчужной мгле замаячили расплывчатые фигуры. Едва туман развеялся, шесть неясных контуров обрели плоть и стали людьми, выходящими на берег. Первый с улыбкой похлопал меня по плечу, и я сразу узнал его. Норден!

— Здравствуй, избавитель, — поприветствовал меня второй с золотой тубой в руках. Вест!

— Да-да, мы знаем о тебе, — подхватила белокурая женщина, бесцеремонно выхватила зеркало у зазевавшегося Норда и принялась разглядывать себя.

— Эй, отдай! — возмутился превращатель. — Оно не для этого.

— А для чего ещё? — она взмахнула длинными ресницами и надула губки. — Я ужасно выгляжу! Столько времени себя не видеть… Кошмар! Теряю форму!

— Можно подправить, — буркнул Норд. — Если отдашь зеркало.

Она улыбнулась, кокетливо поправила волосы и побрызгалась из флакона, распространяя вокруг дивный аромат… Альма!

— Хватит, не смущай парня, — голос золотоволосой женщины с ясными глазами прозвучал как морская мелодия. Флавия!

— Что за шум?.. И… хм, запах… — вперёд выскочил кудрявый парень в клетчатых штанах с луком за спиной и стрелой в руке. Зюйд! А Норд изловчился и отобрал зеркало у Альмы.

— Поздравляю, юноша, — ещё один волшебник — худощавый и высокий пожал мне руку.

Дидр!.. И к моему облегчению у него был вполне нормальный цвет лица и смеющиеся глаза.

— Итак, все в сборе! — подытожил Вест, с трудом сдерживая восторг.

И волшебники несколько минут ликовали: плясали, орали и подкидывали в воздух предметы. Все, кроме Норда.

— Рано радуетесь, — хмурился он. — Нужно поскорее отправиться в Тронную долину и объединить наши силы. Так сказали рарри. Вот только… Он задумался.

— Что? — спросил Вест.

— Нас должно быть в двенадцать.

— И как нам оповестить остальных? — Дидр скептически покачал головой, сложив руки на груди.

А я вспомнил, что он брат Альмы… так не похожий на свою легкомысленную сестрицу. Она продолжала прихорашиваться, разглядывая себя в серебряной воде.

— Пошлём весть, — вмешался Зюйд. — Я готов.

— Наша магия здесь не действует, — охладил его Норд. — Чёрный замок близко.

— Да, но магия волшебных предметов осталась, — напомнила Флавия. — Есть лук и стрела.

— У нас нет стрелка, — развёл руками Вест.

— Рунный сигнал! — внезапно осенило Норда. Волшебники недоумённо переглянулись.

— Тронная скала… — Норд продолжал говорить загадками, но тут же спохватился и пояснил:

— Мы так мало нуждались друг в друге, что забыли. Ведь если кому-то из нас понадобится помощь, стоит начертать свою руну в звёздной сфере, и остальные явятся на зов.

— Чего же мы ждём? Пошли, — подскочил Зюйд.

— Зачем идти? Полетим, — лукаво улыбнулся Норд.

Я представил себе крылатых волшебников барахтающихся в небе и невольно усмехнулся. Со знанием дела взял у Норда зеркало, — возможно в последний раз, — и семь быстрокрылых птиц взвились в небо. Некоторым пришлось потренироваться, и через пятьдесят взмахов мы приземлились на вершине одинокой скалы. То, что я раньше принял за зубцы, оказалось каменными тронами с острыми спинками. Двенадцать тронов располагались вокруг хрустальной сферы опоясанной двенадцатью звёздами.

— Чем будем чертить руну? — озираясь, спросил практичный Дидр.

— Пальцем, — ухмыльнулся Вест.

— Ну, это ты можешь, — фыркнул Зюйд.

— Увы, пока действует заклятие, нет, — вздохнул написатель после четырёх попыток.

— Серьёзная недоработка, — покачал головой Дидр. — Нужна краска или…

— Серебрянка! — весёло крикнул кто-то. Мы столпились у края площадки, перед лестницей опоясывающей скалу.

— Нарваль! — воскликнул Вест.

— Собственной персоной, — улыбнулся солидный волшебник, поднимаясь первым.

Следом за ним на тронную площадку взошли пятеро — двое мужчин и три женщины.

Пока строгий Нарваль обнимался с Вестом, синеглазый красавец с длинными серебристыми волосами пожимал руку Дидриду.

— Приветствую, Алькор, — сдержанно улыбнулся алхимик.

Рядом с отсутствующим видом стоял третий — пониже ростом, сероглазый и взъерошенный.

— Мицар… — представился он.

Женщины были все как одна — красавицы. Первая — нежная и грациозная напоминала распустившийся цветок. На ней красовался венок из белых соцветий, и пушистые лепестки рассыпались по каштановым локонам крупными снежинками.

— Стевия, — рассмеялась Альма, обнимая подругу.

Другая женщина — гордая и величавая с бесстрашным взглядом и благородными чертами снисходительно поглядывала на них. И как же превосходно смотрелись на ней кожаные доспехи.

— Эвелина, — уважительно поклонился Зюйд. Идеально укомплектованная женщина-воительница! Меч, шлем и бронелифчик.

Третья — похожая на озорную девчонку, вроде Верении. Только без веснушек и намного красивее. Медные волосы сияющим облаком окутывали безупречную фигурку особы лет двадцати с огромными васильковыми глазами… И смех её звенел колокольчиком.

— Радарилла, — улыбнулась Флавия.

Ну вот, знакомство и состоялось…

— Как вы здесь оказались? — удивился Норд.

— Благодаря Трею, — ответил Нарваль.

Трей? Ведь так называли королевского сына…

— Он рассказал о несчастье постигшем вас. А Рада перенесла всех прямо сюда… А вот и он! Трей…

Да уж, на этом сюрпризы не закончились. На площадку поднялся человек в плаще и откинул капюшон, открывая взлохмаченную голову…

— Тим?! — опешил я.

А потом обрадовался и едва не кинулся к нему, но меня остановил изумлённый взгляд. Парень вопросительно посмотрел на прирождённых, тряхнул головой и недоумённо уставился на меня.

— Ты кто?

Вот тебе раз! Приехали…

— … Кеес. Друг… Колледж Превращателей! Побег!.. Олли! Разве не помнишь?

Он сосредоточенно морщил лоб.

— Может быть, но… Я забыл… — часто сморгнул, глянул вдаль, повернулся ко мне… И настала моя очередь изумляться. Передо мной стоял другой человек и определённо выглядел старше.

Конечно! Если он Трей — сын короля Тёрна и брат Астры, то и должен быть старше. Ведь мы с Астрой ровесники. И всё же в голове у меня не укладывалось. У него наверное тоже. Тим-Трей прижал ладони к вискам и стал прежним. Как он это сделал, я так и не смог уловить.

— Не помню… — парень растерянно улыбнулся.

— А как ты узнал о нас? — вмешался Норд.

— От дядюшки-герцога…

— Кровь рарри, — пробормотал Норд. — Ясновидение…

— Услышал его разговор с Расвусом, — смущённо признался Трей. — И сразу отправился к Нарвалю… Но за мной гнались и последнее, что я помню, это как вырастил куст… Очнулся в лаборатории алхимиков среди обломков. Кажется, я устроил взрыв. И едва опомнился — снова сбежал, благополучно добрался до Мицара и… Вот.

— Трей, Кеес — к нам подошёл Нарваль. — Пора начинать. Отойдите в сторонку.

Волшебники расселись по местам. Мицар извлёк из рукава бутылочку с серебрянкой и прирождённые по очереди обмакнули пальцы.

— Идём, — Тим-Трей потянул меня за рубашку, и мы укрылись за высокой спинкой трона Нарваля.

Волшебники синхронно начертали причудливые знаки на звездах хрустальной сферы… Руны вспыхнули, по кругу пробежали голубоватые искры, и сфера запылала холодным огнём. И в небо вонзился сверкающий луч… Я на мгновенье зажмурился, а когда открыл глаза, луч изогнулся и ударил в направлении Чёрных гор. Через минуту всё озарилось ответной вспышкой вдалеке загрохотало, и с ясного, без единого облачка, неба пошёл серебристый дождь… Едва он закончился, прирождённые вскочили со своих мест.

Зюйд широко улыбаясь, легонько подул на ладонь и подпрыгнул так высоко, насколько мог, заорав:

— ДА-А!!

И все захлопали, радостно переглядываясь.

— Я известил Тёрна, — сообщил Зюйд, перестав скакать.

— Добрые вести, — улыбнулся Норд. — Линку понравятся.

— Заклятие Чёрного замка снято, — буднично объявил Нарваль. — Все прирождённые по Эту Строну гор — свободны.

— Что это было? — спросил я, представляя, как рыдает Верения узнав, что она пропустила. Как там они с Линком?..

— Рунная пушка, — ответил Нарваль. — Стреляет руническим лучом. Иными словами — контрзаклинанием. Наши руны собранные вместе способны противостоять любому колдовству. Руническая сфера нашла источник заклятия и уничтожила его. Что вы и видели.

— Амулета Завирса и сундука с рубинами больше не существует, — констатировал Норд.

А потом на лугу среди амариллисов мы устроили военный совет. Разумеется, мы это излишне преувеличено. Нас с Треем сразу же оставили за бортом, как сказал бы Командор. Прирождённые решали между собой и обсуждали детали операции по обезвреживанию Расвуса.

— Главное, найти его свитки, — подсказала Эвелина.

Хотя, как я понял, руководил Нарваль, всё, что касалось стратегии, тактики, оружия — разрабатывала именно она.

— Правильно. Без пергаментов он ничто, — подхватил Вест.

— Насколько я знаю Раса, он всегда прячет свитки под подушкой, — заметил Норд.

— Он давно изменился, — горько усмехнулся Вест. — Это уже не тот Рас, которого мы знали.

— Зачем ты с ним так сурово? Возможно, если бы ты отнёсся с пониманием, ничего бы не было, — укорил его Норд.

— Ты слышал версию Расвуса, а теперь послушай мою. Я презрел его не из-за дара, а из-за того, что он злоупотребил могуществом и пострадал невинный человек. Саморазвивающийся дар пагубно влияет на волшебников. Особенно таких заносчивых, как Рас.

Норд задумчиво посмотрел на меня, а я несколько раз повторил про себя, что со мной ничего подобного не случится.

В общем-то, подробности освободительного похода обсуждали в основном Нарваль, Вест, Норд и Эвелина.

Алькор слушал вполуха, иногда вставляя незначащие реплики, вроде: «ну да, э, ага, да-да, ух»… Мицар пялился в небо поразительно отсутствующими глазами…

За время разговора, я выяснил, что Мицар и есть «держатель измерений», и Алькор — его родной брат. Вероятно, у прирождённых уникумов развита семейственность…

Радарилла рассеянно обрывала лепестки амариллисов. Остальные делали вид, что вникают.

Зато, когда обсуждали предыдущие события, волшебники немного оживились. А Трей с удивлением узнал, что невольно стал виновником моего попадания сюда, и что за этим последовало. Наконец уникумы всё решили и собрались в путь.

— Э-э! — в голос возмутились мы с Тимом-Треем. — А про нас забыли?! Мы с вами!

— Вы остаётесь здесь, — сообщил Нарваль, как само собой разумеющееся. — Подальше от военных действий.

— Ещё чего! — взбрыкнул я. — Это и наше дело.

— Ничего не ваше, — ответил Вест. — В делах прирождённых разберутся сами прирождённые. А вы будете только мешать. Предоставьте Расвуса нам.

— Расвус — потенциал, — заспорил я.

— А я — прирождённый, — поддержал меня Тим-Трей. — В некотором роде…

— Значит, за тобой есть кому присмотреть, чтобы опять не вляпался в неприятности, — строго заметил Нарваль.

— Я сам за собой присмотрю, — усмехнулся парень. — У меня долг перед отцом, королём и страной, — пылко закончил он.

— Твой долг сидеть и не высовываться, — остудил его Нарваль. — А мой долг — проследить, чтобы с тобой ничего не случилось. И твой отец не обрадуется, увидев сына на передовой. Без тебя обойдутся. Твоя задача постигать науки и волшебные премудрости…

Его высочество попытался возразить, но умолк под тяжёлым взглядом прирождённого.

— Мицар и Радарилла приглядят за вами, — напоследок распорядился Нарваль.

Никто и глазом моргнуть не успел, как Норд лёгким взмахом руки превратил волшебников в птиц, и они улетели… Даже зеркала не оставили.

Поэтому я не мог ни в кого превратиться и превратить Тима, чтобы организовать сабж. А топать на своих двоих до ВАУ слишком далеко. Успеем как раз к окончанию битвы. Смысл? Потом мы сообразили, что у нас есть Мицар. Но с ним оказалось не так-то просто. То есть с ними — с уникумами. С самого начала стало непонятно, — кого и за кем оставили приглядывать. У меня возникли подозрения, что от этих двоих просто избавились, как от самых бесполезных и ненадёжных. Во избежание вселенской катастрофы. Так что, это нас приставили следить за ними, дабы чего не натворили. Мы, естественно, сразу же потерпели фиаско…

Первой начала творить Радарилла. Хотя у неё было оправдание. Она восприняла слова Нарваля буквально и принялась о нас заботиться. Задумчиво оглядев долину, волшебница хлопнула в ладоши и Тронная скала исчезла.

— А-гм… — поперхнулся я, и она хлопнула второй раз.

По равнине мгновенно раскинулся живописный городок. Полсотни двухэтажных домов, двадцать одноэтажных… ратуша, гостиница, площадь, мельница, причал с лодками и даже солидного вида паб… Будто бы для Линка. Жаль он далеко. Мы с Треем так и разинули рты.

— Как ты это сделала? — вырвалось у меня.

— Я не делала, — волшебница рассмеялась. — Всего лишь перенесла с Той Стороны сюда. Думаю, жители городка довольны. Когда ещё случай представится? Пока никто не видит. «Никто», надо понимать, остальные прирождённые.

Удивительно, но там действительно были люди. Они выходили из домов и спешили по делам, не проявляя ни малейших признаков паники.

А что? Нормальная жизнь! Сегодня — здесь, а завтра — там. Утром любуешься на горы, а вечером смотришь в окно на лес и речку. Судя по всему, такие «переносы» для населения Той Стороны дело обычное.

Радарилла охотно объяснила нам, что это одно из проявлений её магии — перемещать особо крупные объекты: дома, города, горы, леса, озёра… ландшафты — на любые расстояния, в целости и сохранности. А также менять их местами. Причём вместе с людьми и животными, без нанесения им физической или моральной травмы. Рокировка осуществляется моментально.

— Мне бы так, — хмыкнул Трей. — Хочу каждый день менять вид за окном.

— Тогда построй себе замок по Ту Сторону, — улыбнулась Радарилла. — В здешнем царстве скучнейшего порядка и безнадёжной стабильности подобное исключено и даже запрещено.

— А это? — я обвёл рукою город.

— Это? Ну-у, пока никто не видит — можно и позабавиться. Нам надобен комфорт и еда, а горожанам — впечатления. После верну обратно.

— Зачем скалу убрала? — усмехнулся Трей.

— Она портила весь пейзаж, — Рада сморщила носик. — Я разбираюсь в географии и вижу, когда лес не подходит к горам, и меняю на озеро или…

Н-да, прозвучало как «этот галстук… к этой рубашке»…

— И как тебя называют после такого? — спросил я. — Дизайнер ландшафтов?

— Кто это? — удивилась она

— Мицар — держатель измерений — перевёл Трей. — А ты?

— Комбинатор переменных, — гордо ответила она — И, кстати, мы с Мицаром в чём-то похожи. Только он переносит себя в пространстве, а я — пространство к себе.

Мне тут же вспомнилась поговорка о Магомете и Горе.

— Даже не представляю, какой у тебя предмет, — пробормотал я, разглядывая город и столпившихся у реки горожан.

— По Ту Сторону нет волшебных предметов с точки зрения поэтусторонников. Магия наших потенциалов работает иначе. Любой предмет можно зачаровать на определённый вид магии. Студенты Мица собирают черенки. Ученики Стевии используют серебряную пыль с добавлением цветочной пыльцы. Эвелинины адепты… — Рада хихикнула, — таскают булыжники… Шучу! Речные камушки, выдержанные в серебряной воде. Поэтому у нас каждый потенциал носит при себе сосуд серебрянки. Недаром Серебряная река течёт через весь наш край.

Вот так новость!

— А что берёшь ты?

— Ничего, ты же видел, — она пожала плечами.

— А твои ученики?

— У меня и школы-то нет, — вздохнула Радарилла. — Нарваль считает — это чересчур. Но мне плевать на его разрешение. Я поступлю как Мицар, когда наберу силу. И, скажу по секрету, есть у меня несколько потенциалов. Так они берут всё, что под руку попадётся, и смешивают с экстрактом серебрянки.

— Значит, — просиял Трей, — ты в состоянии перебросить сюда замок алхимиков вместе с содержимым.

Она изобразила ужас и замахала руками.

— Нет-нет-нет! И не надейтесь. Ни за что! Не хочу неприятностей. Это не моя территория, мало ли какие могут быть последствия. Одно дело тайком перетащить собственный городишко, а другое — замок набитый прирождёнными, занятыми дракой с Расвусом.

Мы расхохотались, представив такую картинку, а волшебница убежала, заявив:

— Располагайтесь. Выбирайте комнаты, пока я добрая.

С Радариллой не получилось, и мы переключились на Мицара. Особенно после того, как он прямо на глазах развеял миф о том, что держатель измерений может держать только разные миры. Он всего лишь несколько раз исчез и появился у нас за спиной, когда мы пытались с ним договориться.

Всё-таки нам удалось загнать его в угол, поймав за руки. Целый час мы внушали Мицару, что он должен отправить нас в ВАУ. До тех пор, покуда он не признался, что проделывать такое с другими без черенков ему не по силам, а черенков у него как раз и нет.

Если он и лгал, то проверить сие не представлялось возможным. У Трея черенков тоже не было, и мы отстали.

Да уж, уникумы посмеялись над нами, оставив здесь двух клоунов. Не знаю, чего там умели остальные, но эти двое очевидно доставляли им хлопот. Чтобы уяснить это, мне хватило пообщаться с Мицаром всего несколько часов. Не мудрено, что его называли сумасшедшим и не от мира сего.

Хотя, поначалу он казался мне вменяемым. А потом я начал замечать некоторые странности. Мицар часами сидел, уставившись в одну точку, словно глядел сквозь пространство, а потом исчезал без предупреждения. Мог появиться среди ночи в нашей комнате и, выкрикнув какую-нибудь абракадабру, испариться снова. Трей реагировал на его поведение вполне нейтрально, как-никак Мицар был его учителем.

Поскольку меня всё ещё заботило возвращение домой, я заговорил с держателем на эту тему… И очень скоро едва не рехнулся за компанию. На вопрос «сможет ли он вернуть меня в моё измерение» этот блаженный равнодушно обронил:

— Наверное…

С минуту подумал и добавил:

— Посмотрим.

А ещё через минуту обнадёжил:

— В принципе да…

А спустя полчаса выдал:

— Нет… — и скрылся.

Я уже весь извёлся, когда он вновь появился и заявил:

— Это будет нелегко, но…. — и ушёл.

А на следующее утро возник на пороге и воскликнул:

— Да!

И чуть не уничтожил меня, добавив:

— Если у меня будет настроение…

— Ну спасибо!

Я едва не стукнул его чем-нибудь тяжёлым, да Тим вовремя оттащил, успокаивая меня:

— Не парься ты. Он не захочет, я отправлю. Ты же Превращатель и превратишь нас в птиц, вернёмся туда, найдём куст, отломаем черенок, вырастим новый куст и ты дома. Делов-то…

Услышав это, Мицар заинтересованно подскочил к нам. Оказалось лишь для того, чтобы спросить Трея:

— Что за куст ты вырастил?

— Арк-синскую жимолость, — ответил Трей. — А могу и шиповник.

Ещё одно заблуждение рассеялось. На всякий случай я заметил:

— Держательница Иридая говорила, что способна удержать только один мир.

— У неё мало практики по Ту Сторону, — снисходительно заметил Мицар. — Даже талантливые потенциалы по Эту Сторону часто накладывают на себя ограничения. Эта Сторона хуже приспособлена к «держанию», как и сами потенциалы.

На этом лекция закончилось, и лектор улетучился. А неподалёку раздался смех Радариллы: она плескалась в Бирионе наперегонки с речным змеем.

Уф, кого — приставили? И за кем — присматривать? Как дети, честное слово!

Так что, мы были предоставлены себе, пока два сумасбродных волшебника развлекались от души. Хорошо ещё кормили и пускали ночевать в гостиницу. Вообще-то мы не унывали. Я только беспокоился о Линке, Верене и немножко о Тёрне. И рассказал историю о пергаментах Трею. Упомянул и Астру, как бы между прочим.

— Надеюсь, она не выскочила замуж за болвана Селема, — нахмурился он.

— Будь спок! — я едва не подскочил от радости. Выходит, было кому наставить Астру на путь истинный и надавать Селему по шее. Я великодушно не упомянул о его позоре… Когда узнал, что Трей дружен с Гилом… Так зачем лишать стрелка удовольствия? Я же не изверг…

Мы целыми днями бродили по окрестностям, купались в реке. Совместные прогулки возобновили нашу дружбу, и, хотя Трей не помнил о времени проведённом в замке превращателей, казалось, что мы знаем друг друга много лет. Иногда добирались и до Стеклянной долины. Там, на берегу Серебрянки, мы отдыхали, делясь своими историями.

— Ты — прирождённый и потенциал? — однажды спросил я. — Это противоречит законам твоего мира.

— Не всегда. Бывают исключения, — он улыбался. — Изначально я прирождённый и ходячий парадокс. Наполовину рарри и сын Серых земель. Это необычная связь. Учитывая их противостояние. Но я узнал, что обладаю серым даром не так давно, незадолго до… забвения и не ведаю его мощи и глубины. Он должен раскрыться в полную силу.

Интересно, а герцог знал о сером даре племянника? Вполне возможно, что он собирался убить двух зайцев, избавившись, таким образом, и от претендента на герцогскую корону.

— Поэтому ты вырвался от мезогрыла, и тебя не тронула спуна, — вспомнил я. — Норд сразу что-то заподозрил.

— Когда? — не понял Трей.

Я рассказал о путешествии по Зачарованному лесу. Королевич внимательно слушал, как будто припоминая и прислушиваясь к своим чувствам.

— Говори побольше, я улавливаю неясные образы, — объяснил он. — И, кажется, что-то проясняется.

Я посвятил Трея в подробности студенческой жизни, включая ежедневные измывательства над проректором. Потом дошла очередь и до моих приключений. Вместе мы заново переживали лютую погоню, события в Мистериях, сражались с рдассом и от души хохотали над свиными пятачками в пабе «Поросячий визг». Когда я упомянул о курящих человечках и бородачах-великанах, Трей заметил:

— Маленькие — это бакси, а здоровенные — люнумы. Обитатели восточных земель. В основном купцы. Торгуют в Королевском городе — мехами, золотом, табаком, специями и коричным сахаром. Привозят разные диковины и особый сорт чая. А вот афароссы с Арфийского залива — редкие гости. Живут обособленно в Фарагоссе близ восточной границы. Мирный вроде бы народ, но их почему-то все боятся. Даже король Стирина с ними не связывается. На что уж известный вояка — без страха, но с огромным количеством упрёков. При том, что сами афароссы никогда первыми не нападают и не воюют. Они владеют устрашающей защитной магией. Миролюбивые и опасные.

Трей рассказывал о землях, которые я не успел посмотреть в Стране Двенадцати. После таких рассказов мне хотелось остаться и повидать новые таинственные места. А может быть, так и сделаю…

— Вот странно получается, — заметил я как-то. — Ты — серый прирождённый, потенциал-держатель, но при этом оказался в колледже превращателей, а сам рвался в алхимики и даже поступил в училище. Чудная картинка складывается.

— Я и сам много не понимаю, — задумчиво ответил Трей. — Если бы вспомнил, тогда… А знаешь, что по настоящему удивительно…

— Что?

— В детстве я хотел стать алхимиком. И помнится, преуспел в приготовлении взрывчатых веществ из ягодных соков. А любимая книга на тот период была «Жизнеописание Тима — алхимика из Арк-сина».

Действительно странно, надо запомнить. Любопытно… Тим… Трей… У меня тут же назрел вопрос.

— Как ты меняешь внешность? Он улыбнулся.

— Я же наполовину рарри. Но человек по природе. Поэтому до взрыва в лаборатории и не подозревал о своей второй ипостаси. Так что, тот, кого ты называешь Тимом — мой внутренний облик. Об этом я узнал от мамы…

— Ты видишься с царевной Адалинали?! — воскликнул я.

— И часто, лет с тринадцати она приходит ко мне во сне. Рарри так общаются между собой на расстоянии. А в реальности я совсем её не помню, — он вздохнул.

Ох уж эти рарри… Интересно, она показывала ему свою защитную оболочку?

— Да, чуть не забыл! Она передала, чтобы ты не терзался из-за меча и помнил о руне.

Ох уж эти всезнающие рарри… А как насчёт «увидимся»? Я не рарри и вряд ли Вель мне приснится.

К тому времени, я гораздо меньше переживал о мече. Хотя поначалу ходил по течению Чёрного ручья… Может, где и зацепился. Волкопсом. А после разговора с Треем уже не ощущал потери. Дома магический клинок едва ли мне пригодится. Хрустальный меч принадлежал этому миру, и кто бы ни нашёл его, будет владеть им по праву.

Когда мы начинали маяться от безделья, волшебники вспоминали о своих обязанностях и развлекали нас как могли. Однажды Рада показала нам интересную штуку. Обмакнула в серебряную воду цветок, подержала на ветру, и получился чудесный сувенир. Я естественно приберёг один такой амариллис в серебрянке, для Астры.

Пролетели три недели, или больше. Лето по моим расчётам было не за горами. Во всяком случае, не за Ледяными. И в один прекрасный день мы получили весть. Она влетела в мысли и устроила там переполох. Тогда мы поняли, что Расвус повержен, взят под стражу и препровождён в крепость для оступившихся волшебников, где и будет находиться до конца дней своих без карандашей и пергаментов. Печальный конец для могущественного написателя. От этих мыслей одному превращателю становилось неуютно…

— Зюйд! — определил Трей. — Победа!

Но и победители не заставили долго себя ждать. Через три дня с востока прилетели два необычных ворона и, опустившись неподалёку от города, обернулись Нордом и Алькором. Мы вместе с Радой и Мицаром поспешили им на встречу.

— Эт-то что такое? — удивился Алькор, а Норд лукаво посмеивался в усы, разглядывая ландшафтный дизайн Радариллы.

— А, это… — ничуть не смутилась волшебница. — Это моё. Но я всё уберу, не беспокойтесь. Вы ведь не скажете Нарвалю.

— Разумеется не скажем, — теперь улыбался и Алькор, тщательно маскируя улыбку за нахмуренными бровями. — И приберись тут… Побыстрее! Тебе повезло, что прилетел я. Нарв бы такой разнос устроил…Да! И верни на место скалу.

— Она некрасивая, — насупилась Рада, — и мрачная.

— Возвращай-возвращай, без разговоров, — сурово повторил Алькор, но глаза его по-прежнему смеялись.

— Было бы из-за чего шуметь, — пожала плечами волшебница.

— Вот нагрянет Нарваль, и будет тебе шум, — усмехнулся Алькор.

— Ладно, всё равно горожанам здесь не понравилось, и они просят перенести их к морю.

Рада хлопнула в ладоши, и город растворился в воздухе, оставив сиротливо лежать на траве среди алых цветов мой рюкзак, сумку и плащ Трея. Второй хлопок вернул на место скалу.

— Вот и всё, — улыбнулась прирождённая.

— Порядок, — одобрил Алькор, — не подкопаешься.

— Зачем тут копать? — вытаращила глазищи Радарилла. — Я же перенесла, а не закопала. Алькор обречённо вздохнул.

— Это выражение такое, — Норд еле сдерживая смех, повернулся к нам. — Ну, парни, новости уже знаете. Зюйд постарался. А мы вообще-то за вами.

— А ты, Рада, возвращаешься домой, — добавил Алькор.

— Наконец-то! — обрадовалась волшебница и помахала нам ручкой. — Пока, мальчики.

Потом одним хлопком притащила откуда-то живописный домик с верандой, забежала туда и другим хлопком отправила его обратно, исчезнув вместе с ним. Вернее в нём… А мы снова остались с разинутыми ртами. Вот здорово! Нам бы так…

— Я так не умею, — торопливо предупредил Мицар. — Вот доберёмся до ближайшего сада…

— Пора, — объявил Норд.

На превращение ушла минута. А я конечно же не упустил случая покрасоваться дракером и поймал восхищение в глазах Трея. Вскоре три ворона и один летун устремились на восток в сторону освобождённого Точбира, куда нам надлежало прибыть.

Но сперва мы приземлились в замке алхимиков. ВАУ приветствовал нас грохотом, воплями и строительной пылью. Это Дидр старался привести его в порядок с помощью ремонтной команды и «написалок» Веста. Всё было поставлено на уши и как раз в тот момент, когда мы появились, кому-то на ногу упал кирпич. И перемазанный штукатуркой Дидрид вышел к нам под рулады отборных ругательств. Он-то и сообщил вторую часть новостей.

Так мы выяснили, что Ринна отправили на пенсию с довольно приличным содержанием и квартиркой в Алмазном городе. Тёрн простил бывшего главного алхимика, сделав скидку на возраст, давнюю дружбу и глупость. Всё-таки благородство короля поражало.

Самого Тёрна мы не застали. Он отправился вместе с Эвелиной, Зюйдом и Вестом в самый центр военных действий на Королевскую равнину. Как раз недавно Зюйд прислал весточку, что они вот-вот одержат победу, а в остальном, — все живы и почти здоровы, не считая ранения Дорварда в ногу и Эронка в… задницу. Эта взаимосвязь навела нас с Треем на нехорошие мысли. Судя по тому, как мы одновременно заржали. Подозреваю, что именно после той битвы за королями закрепились прозвища — «хрустальная нога» и «стальная задница». Поскольку каждый школьник из Фегля знал, что бывает, если хрустальным клинком рубануть по стальному щиту из серебрянки.

Трей вознамерился тотчас же отправиться за отцом и принять участие в битве за Точин… Но к своему великому разочарованию получил от Тёрна письменное уведомление с королевской печатью, где ему приказывали немедленно отбыть в Точбир — навести порядок в королевском замке и городе. Чтобы к приезду королевских особ — отца и сестры-принцессы всё было готово. Трей насупился, рассерженно скомкал бумагу и сунул в карман. Ещё отца бы он ослушался, а вот короля — не отважился. Однако Норд сообщил по секрету, что бумага написана Вестом. Вот и делайте выводы.

Да, жаль, что мы не застали Тёрна. Зато попали в распростёртые объятия Мракодрага. Он-то и пролил свет на таинственное появление Тима-Трея в замке Превращателей.

Когда серые слуги настигли королевского сына, Хозяева лесов наложили на него заклятие забвения. Трей потерял сознание, и его бросили на съедение чудовищам на краю болот Ганзы. К счастью, болотные чудища на Трея не польстились, вероятно, из-за серого дара. А на рассвете мимо пролетал гриф-Мракодраг и высмотрел зоркими глазами беспомощно лежащего парня. И узнал его, подлетев поближе. Ведь король частенько заглядывал в замок к Норду вместе с сыном, по дороге к брату-герцогу.

На болотном островке обретался приятель Мракодрага — серый колдун. К нему-то он и наведывался за настойками от плохих снов. Старый чародей сразу распознал заклятие, и сутки отпаивал Трея нужным зельем. Мракодраг конечно же догадывался, что произошло. Вернее сообразил, чьих это рук дело. Ведь уже после исчезновения Норда начал подозревать, что не всё гладко в Стране Двенадцати. И не очень-то поверил в разбитое зеркало. А то, что случилось с Треем, подтверждало подозрения, и ему казалось, что сын короля что-то знает.

Увы, Мракодрага ждало разочарование. Очнувшись, Трей не помнил даже своего имени и бормотал что-то бессвязное, а потом снова впал в забытье. Мракодраг не мог оставить принца в хижине колдуна и с помощью зеркала перенёс в замок превращателей, где и спрятал в самых дальних комнатах. Надзиратель приставил кухарку ухаживать за королевичем, назвав его своим племянником. Кухарка была единственным человеком в колледже, кому он почти доверял. Поскольку она не владела никакой магией, и не умела превращаться

Вскоре с Треем произошла странная метаморфоза. Какого было удивление Мракодрага, когда он пришёл навестить принца и увидел незнакомого парня. Тот очнулся и принялся нести чепуху о том, что зовут его Тим, он из Арк-синской деревни, из семьи превращателей и в колледж попал по ошибке. Даже умолял отпустить его в училище алхимиков. При этом кухарка уверяла, что буквально полчаса назад здесь лежал Трей: «отвернулась всего на секунду и…»…

Поначалу Мракобред потерял дар речи от случившегося, а после смекнул, что это какая-то магия и надо этим воспользоваться. Вот так Трей и стал Тимом — студентом КЧП. Надзиратель полагал, что под самым носом у серых принц надёжно спрятан от герцога и его слуг. Так Мракодрагу было легче присматривать за Треем, ожидая подходящего случая переправить его в Фегль… Однако случай всё не представлялся, и Трей продолжал учиться в колледже. Мракодраг прикрывал его перед учителями, а кухарка подкармливала, зная о жадности нового ректора.

Наряду с этим Мракодраг искал ответы на свои вопросы и, в конце концов, решил втереться герцогу в доверие. Однажды на охоте Мракодраг спас его от медведя, которого сам же и сотворил из мокрошлёпа болотного, пойманного серым колдуном. Старый приятель и здесь помог Мракодрагу заколдовав мокрошлёпа так, что тот попёр на герцога с устрашающим рёвом. Естественно, после того, как они помогли «жертве» отстать от охотников и заблудиться. Мракодраг тащил подвернувшего ногу герцога до охотничьего домика. Об этом узнал Расвус, гостивший в Сером герцогстве. Вот так Мракодраг и стал его личным гонцом, доверенным лицом, а в нужный момент оказался там, где надо.

— Запомните, юноши, — закончил свой рассказ Мракодраг. — Коварство — непременное качество превращателя. Тогда успех гарантирован.

Тоже мне, велосипед! Норд меня давно просветил.

Однако некоторые вопросы повисли в воздухе. Например, почему чудесное перевоплощение Трея произошло именно таким образом, и с какого перепугу он назвался Тимом, и откуда взялись странные воспоминания… Долго гадать не пришлось. Недостающие кусочки головоломки нашлись той же ночью.

Мы не собирались задерживаться надолго, тем более что остальные волшебники и Линк с Веренией уже прибыли в Точбир. Но Дидрид уговорил нас переночевать в замке. На это раз нам предоставили королевские спальни с ванной, где мы отлично помылись и прекрасно выспались. А Трею во сне явилась Адалинали и всё объяснила.

Заклинание Хозяев задействовало скрытые магические резервы и высвободило магию рарри, сокрытую в её сыне. Благодаря родству с рарринарри Трей обрёл внутренний облик, подобно народу, к которому отчасти принадлежал. И этим внутренним обликом был Тим. Но Трей-человек мог менять ипостась, когда пожелает, а не в случае защитной реакции.

Защита всё же сработала, но в другом направлении. Сущность рарри попыталась снять заклятие и восстановить память Трея. В результате одной внутренней силы для этого оказалось недостаточно. Поэтому магия открыла наиболее подходящие воспоминания из детства. А именно — жизнеописания Тима алхимика из Арк-сина. Мальчик из семьи превращателей поступил в колледж, но сбежал оттуда и отправился учиться на алхимика…

Ложные воспоминания заставили Трея пройти весь путь до того момента, как взрыв в лаборатории уничтожил заклятие. Эликсир памяти завершил начатое серым колдуном с болот. И Трей бросился искать помощи у прирождённых по Ту Сторону гор. Я по сей день восхищаюсь мудрым волшебством рарринарри…

На следующий день мы уже были в Точбире. Город приветствовал нас развевающимися флагами и транспарантами, натянутыми поперёк улиц между домами. Надписи на транспарантах гласили: «Ура! Победа!», «Да здравствует король Тёрн» или «Нет граффитской тирании!». На одних полотнищах посреди зелёного поля красовалась алмазная корона, восходящая в потоках света над горами. На других — скакал зубастый зверёк, похожий на белку с крыльями, грызущую карандаш.

— Точинские флаги! — обрадовался Трей и объяснил мне, что на них изображены гербы правящего дома и государства.

Значит зверёк, грызущий карандаш… Да-а… У всех гербы, как гербы, а тут…Теперь я кажется понимал, почему Граффити точит зуб, то есть карандаш, на Точин. Одно только это выглядит издевательски.

Наш путь лежал сквозь суматоху улиц, площадей, по мосту через Руту, и огромный парк, — в городскую резиденцию короля. Где нас радостно приветствовали Линк, Альменция и Флавия с Веренией.

Жаль, я не видел, как они встретились. Представляю, какая это была встреча. Ведь их разлучили, когда Верене было лет пять отроду…

Я внезапно отметил, что Верения изменилась, повзрослела. Волосы отросли до плеч, больше не напоминали солому и аккуратно лежали густыми волнами. Взгляд её сделался мягче, женственней, а движения менее угловатыми. Хотя она по-прежнему была нескладным подростком, но уже не выглядела той растрёпанной девчонкой. И, невероятно, но Верения носила платье. Влияние матери, не иначе… А веснушки так же плясали на её лице, когда она смеялась. Да и Линк как-то преобразился. Он словно летал на крыльях и выглядел совершенно трезвым и причёсанным.

Однако кое-кто совсем не радовался… Хмурый волшебник Нарваль отозвал меня в сторонку и твёрдо сказал:

— Кеес, я не умаляю твоих заслуг перед Страной Двенадцати. Ты помог нам — спас и вернул к жизни шестерых прирождённых. Но пойми меня верно. Твоё пребывание здесь становится опасным. Тебе не место в нашем мире и придётся как можно скорее покинуть его….

Ага, «даю тебе неделю на размышления, а потом вали отсюда, и чтоб я тебя не видел!»… — перевёл я слова уникума. На самом деле, у меня даже глаз задёргался от такого. Нарваль ушёл, и Норд сочувственно похлопал меня по спине.

— Прости, дружище. Пришлось рассказать ему о твоём даре… Прости… Не думал, что он так это воспримет.

— Я действительно настолько опасен?

— Не знаю. У Нарваля свои заморочки…

Всё же я остался в Точине ещё на две недели. Мне хотелось провести это время с друзьями. Каждый день мы прежней компанией — я, Верена, Линк и Норд, — гуляли по городу, пока остальные волшебники и волшебницы помогали Трею наводить порядок и готовить праздник в честь короля.

А в Точбире было на что посмотреть. Возобновилась продажа точилок. Через город толпами возвращались «зрящие» и другие прирождённые, покинувшие родные места из-за энергетических помех Чёрного замка. Теперь-то их прирождённость работала в полную силу. Даже в Линке я подметил некоторую странность. В Точине полно трактиров и пабов, но магистр их словно не замечал. Да что там! Нарочно игнорировал… Я удивился и хотел было спросить, как он слёту ответил мне:

— Я больше не пью, совсем.

— Записался в трезвенники?

— Не в этом дело. Просто ощутил разницу. Это больно, когда у тебя пропадает дар. Ты словно глохнешь, слепнешь… Вспоминать не хочется. А теперь я ловлю знания на каждом шагу и буквально купаюсь в них. Настолько велик контраст, что я счастлив без всякой выпивки.

Вот так, так… Что ж, мы с Нордом одобряли и поддерживали Линка.

Кстати, в первый же день нашего прибытия в Точин Норд сделал мне роскошный подарок — зеркало в оправе из драгоценных камней.

— Держи и превращай. Сам выбирал и зачаровывал. Хорошее зеркало и прослужит долго. Под стать твоему дару… Да, и величина регулируется.

— Спасибо, друг, — хрипло вымолвил я, когда обрёл дар речи. — Не забуду.

— Да ладно, чего уж там, — усмехнулся Норд. — Я же знаю, каково превращателю без зеркала.

— Скорее зеркалу без превращателя, — напомнил я.

— А, какая разница, — отмахнулся он и тут же предупредил. — Только не вздумай мне ничего дарить.

— И не собирался.

— Вот и замечательно. Ты и так уже сделал для меня величайший поступок в мире.

Как бы прекрасно всё не складывалось, а настала пора прощаться. Одним приветливым утром до Точина долетела весть об окончательной победе короля Тёрна и подписании мирного договора по взаимному согласию.

Ну да, по взаимному. Полагаю, это согласие Тёрну пришлось выбивать пинками, а договор наверняка составлял Вест, на драконовских условиях. Не завидовал я Граффити и Пергамотуму, у которых Точин оттяпал лучшие куски территорий. Но, как бы там ни было, в Стране Двенадцати воцарились мир, покой и безопасность. Поэтому Нарваль отправился в Фегль, навестить четырёх владык. Алькор вернулся домой, а мои друзья и волшебницы тоже засобирались, и на следующий день отчалили.

Линк вызвался проводить дам до Королевского города на одном из кораблей Тёрна и передать их на руки Командору. Хотел бы я увидеть Командора, но, наверное не судьба. Мы с Веренией прощались на палубе.

— Тебе и правда нужно возвращаться? — она с трудом сдерживала слёзы.

— Да… там моя семья, и ты же слышала, что сказал Нарваль.

— А я ему не верю! Ты хороший, Кеес. Я таких раньше не встречала. Верения протянула мне браслет из разноцветных хрусталиков.

— Пожалуйста, возьми. На память… Проглотив комок в горле, я надел браслетик, поблагодарил её и добавил:

— Мой подарок для тебя остался в Фегле. Но ты же собиралась туда вернуться… Или сначала хочешь поступить в УМ?

Верения грустно улыбнулась.

— Знаешь, я раздумала быть написателем…

— Из-за Расвуса?

Уголки её губ дрогнули.

— Да… и… не только. Не важно. Лучше буду созидателем. Мне это по душе.

Мы обнялись, и я вспомнил.

— Можно тебя спросить?

Она быстренько вытерла глаза и бросила на меня прояснившийся взгляд.

— Конечно спрашивай.

— Зачем Командору пустая трубка?

В глазах Верении мелькнуло разочарование, и она ответила потухшим голосом:

— Трубка — это знак капитана. Она передаётся от командора к командору. А отец не выносит запаха табака. Да и мама не одобрила бы.

Мы немного постояли на палубе, не умея подобрать слов. А потом Линк проводил меня до трапа и, подмигнув, бросил на прощание «Бывай, дружище!»… И неожиданно обнял, а в глазах его блестели слёзы.

Мне было грустно с ним расставаться. Сам не знаю почему, привязался я к этому грубоватому великану магистру. И когда вернулся к Норду и Мицару, мне хотелось реветь, а не получалось. Ох уж эти глупые предрассудки…

И вот настал мой день… Для начала я пожал руку Трею и собравшись с духом отдал ему амариллис в серебрянке, для Астры. Его высочество сочувственно посмотрел на меня и обещал передать.

Затем попрощался с Нордом. Он собирался домой, предвкушая как разберётся с «этим мерзавцем» проректором, превратив его в головастика и посадив в банку… Пытаясь скрыть огорчение и волнение, он перечислил ещё десяток способов расплаты. Смахнул слёзы и потрепал меня по спине… Вскоре явился Мракодур, и я долго махал им вслед с королевского балкона, провожая глазами беркута и грифона.

— Эй, где ты там?! — позвал из сада Мицар, и пришлось спуститься.

Я соскучился по дому и хотел вернуться в свой мир, но всегда с горечью думал о том моменте, когда буду уходить. И вот этот горестный миг наступил. Мы стояли в королевском саду. Только я и держатель измерений. Перед кустом с синими ягодами, который он вырастил для меня. Было пасмурно и прохладно, что никак не вязалось с предвестниками скорого лета — ветер доносил аромат цветущих яблонь. Грустно…

— Чего смотришь? — напомнил о себе Мицар. — Рви ягодку и жуй. Не бойся, не ядовитая. О-очень полезная. Это Арк-синская жимолость.

Словно во сне я протянул руку, сорвал ягоду и зажмурившись положил в рот… Вроде ничего, сладкая с кислинкою и терпким привкусом. Я открыл глаза и…

Завтра в путь! Домой дорога — весела, светла, легка Ждать осталось нам недолго, хоть она и далека… Кто, услышав эти строки, вдруг тоскуя вспомнит дом, Знай, что есть домой дороги, хоть и верится с трудом. Из фарагосской народной песни

Постскриптум о том, как я вернулся домой, и что было дальше, Или Не поминайте лихом бедолагу «превращателя»…

Я открыл глаза и… осенний лес обступил меня со всех сторон. Знакомый лес моего мира. Я сидел под тем же кустом, будто только что проснулся. Было ощущение, что сейчас именно тот день и час, когда я так таинственно исчез из своего измерения и попал неведомо куда. Неужели всё приснилось?..

Я коснулся отросших волос, поскольку так и не удосужился подстричься. Не могли же они внезапно отрасти, за несколько секунд. Машинально взглянул на часы и почему-то не удивился тому, что шли они в другую сторону. Ведь механизму ещё надо приспособиться к обратному ходу времени… Или там было обратное… Совсем запутался… Синие ягоды осыпались, куст испарился у меня на глазах, не оставив сомнений, что со мной произошло нечто странное. Для пущей убедительности заглянул в рюкзак и к своему облегчению нашёл ножны, зеркало и браслет…

Я приходил в себя, прокручивая в голове воспоминания о волшебной стране. Пока совсем на захандрил. Надо было срочно что-то делать, куда-то идти, а в агентство к дяде мне больше не хотелось. Тогда я и принял решение. Нашёл брошенный чемодан, вернулся к реке, сел в лодку и добрался до станции. Выяснил у диспетчера, что сегодня действительно тот самый памятный сентябрьский день, когда я сбежал из дома. А дальше, всё как обычно…

Я отправился в Ближнеморский университет. Проучился два года на экономическом. Звёзд с неба не хвата, но и не вызывал нареканий. К концу второго курса окончательно понял, что меня влекут иные горизонты, и перевёлся на естественный факультет. И через три года, вооружённый законами физики и генетики, окончил его с отличием. Получил массу положительных отзывов и рекомендаций, и приглашение на кафедру КСЕ центрального университета того самого мегаполиса, что когда-то был пределом моих мечтаний. Мне предложили работать преподавателем физико-биологических наук.

Будучи ни в чём не уверенный, я попросил месяц на раздумье, но уже через неделю понял, что не хочу ни преподавать, ни поступать в аспирантуру. Если честно, я с трудом представлял, чего собственно хочу. Вернее, где-то в глубине души знал, но боялся себе в этом признаться. Поколебавшись, я вернулся домой, чтобы поразмыслить в спокойной обстановке и посоветоваться с родными.

Дома на меня вновь нахлынули воспоминания о Стране Двенадцати, и хотя всё это теперь выглядело нереальным, я очень скучал. Перебирал вещи: разглядывал ножны, смотрелся в зеркало, сдувая с него пылинки… В моём измерении эта магия не действовала. Несколько раз я пытался превратиться или превратить, но ничего не выходило. А было бы здорово… Подумав, надел на руку браслет…

Размышлял, пока голова не распухла. Стало трудно дышать, и я распахнул окно… Вечерело, и на сад ложились закатные тени… Захотелось пройтись на свежем воздухе.

Прогуливаясь мимо водоёма с ирисами, я направился в беседку и застыл в паре метров от розария. Сердце часто-часто забилось, но я заставил себя успокоиться и перевёл дыхание. Не может быть!

Над россыпью красных и белых розочек возвышался куст с синими ягодами. Я не поверил глазам. Маме не пришло бы в голову посадить жимолость среди роз. В этой части сада жимолость не могла вырасти сама собой, тем более арк-синская… Значит, она не принадлежит этому миру…

Нет! Опомниться, повернуться, уйти и забыть… Незачем ворошить старые сказки, если ты слишком взрослый для этого. У меня теперь другая жизнь. Завтра же еду к дяде и никакого университета…

Я ринулся в дом, влетел в свою комнату, покидал в рюкзак самое нужное, не забыв упаковать ножны и зеркало, надел куртку и рванул обратно… Что я делаю?!!

Куст за это время никуда не исчез. Значит, вырос не случайно, а кто-то его посадил в другом измерении, и я догадывался кто. Осторожно приблизился … А, была не была… Ведь Страна Двенадцати снилась мне почти каждую ночь. В этом мире не существовало лекарства от тоски, сжигающей меня изнутри при мысли о том, что я никогда больше не увижу Норда, Линка, Астру… Верению и остальных.

Я улёгся под кустом, устроился поудобнее, прижал к себе рюкзак, вздохнул, и, ощущая холодок в груди, закрыл глаза…

***

Где-то далеко-далеко, на самом краю земли, в кольце Ледяных гор лежит волшебная Страна Двенадцати.

Туда невозможно дойти, доехать или добежать, долететь или доплыть.

Потому что находится она в «измерении обратного времени», куда нет обычного пути.

Но есть способ проникнуть в волшебную страну.

Однажды я его нашёл.

Случайно… И так просто…

Оглавление

. .

ПРОЛОГ

Часть первая: Измерение Двенадцати . В кольце Ледяных гор

  Преамбула . как всё начиналось, . Или . «Вспоминайте иногда бедного студента….»…

  Глава 1 — самая шокирующая, в которой я понимаю, . что попал. В КЧП . ЗАГАДОЧНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ

  Глава 2 — самая разоблачительная, в которой я узнаю мрачные тайны . Колледжа Превращений . СЕКРЕТЫ КОЛЛЕДЖА

  Глава 3 — самая дикая и бестолковая, в которой мы продираемся через заросли, идём по дороге, сидим у костра и встречаемся с жуткими чудищами Древнего леса . ЗАЧАРОВАННЫЙ ЛЕС

  Глава 4 — самая сумасшедшая, в которой после безумной гонки по лесам у меня зверски болят ноги… или лапы, — попробуй теперь разбери . ЛЮТАЯ ПОГОНЯ

  Глава 5 — самая неопределённая, в которой я встречаюсь с магистром Линкнотом и нахожу четвёртые ворота; наконец понимаю, куда я попал и ощущаю, как что-то таинственное витает в воздухе . ХРАНИТЕЛЬ ЗНАНИЙ

  Глава 6 — самая разгульная, в которой я узнаю, что значит напиться до поросячьего визга и поступаю в Университет Мистериума . ПОРОСЯЧИЙ ВИЗГ

  Глава 7 — самая мистическая, в которой я прохожу таинственное . Посвящение, в таком месте, откуда не возвращаются . СТУДЕНЧЕСКИЕ МИСТЕРИИ

  Глава 8 — самая суматошная, в которой я неожиданно обнаруживаю, что волшебный пергамент жизненно необходим не только мне одному . ОХОТА НА ПЕРГАМЕНТЫ

  Глава 9 — самая стремительная, в которой мы сбегаем из города, путешествуем с морскими бродягами и принимаем решения впопыхах . МОРСКИЕ БРОДЯГИ

  Глава 10 — самая фривольная, в которой мне и растолковывают, и показывают разницу между дикими и культурными адонисами . ОСТРОВ АДОНИСОВ

  Глава 11 — Экватор! . ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТИ

Часть вторая: Волшебные дары . В тени Чёрного замка

  Глава 12 — самая таинственная, в которой наряду с ответами на вопросы я нахожу гораздо больше новых неясностей . ДЕРЖАТЕЛИ ИЗМЕРЕНИЙ

  Глава 13 — самая ожидаемая, в которой все мы чего-то ждали и дождались . ВОРОНОВЫ ХОЛМЫ

  Глава 14. — самая канительная и суетливая, в которой мы вроде бы готовимся к опасному и трудному походу. Кто как может . ЗИМА СЮРПРИЗОВ

  Глава 15. — самая чудовищная, в которой мы совершаем переход через Ледяные горы . ХРУСТАЛЬНЫЙ МЕЧ

  Глава 16 — самая чудодейственная, в которой выясняется множество невероятных подробностей, и сбывается… . ПРОРОЧЕСТВО ЛЕДДИНОВ

  Глава 17 — самая поучительная, в которой я убеждаюсь в пользе давних знакомств и едва не превращаюсь в чревоугодника . ВЕКЛОКСКИЙ КОЛДУН

  Глава 18 — самая чарующая, в которой я слышу, о чём шепчутся деревья . ШУРШАЩИЕ ЛЕСА

  Глава 19 — самая разочаровывающая, в которой я узнаю истинную цену некоторым вещам . МЕТКИЕ СТРЕЛКИ

  Глава 20 — самая неожиданная, где я встречаюсь со старым незнакомцем . ПЛАНЫ КОРОЛЯ

  Глава 21 — самая непредсказуемая, где выясняется, кто есть кто, а самое главное, кто из них главный злодей . ТАЙНЫ ЗАГОВОРА

  Глава 22 — самая решающая и заключительная, без комментариев… . СЕРЕБРЯНЫЙ РУЧЕЙ

  Постскриптум . о том, как я вернулся домой, и что было дальше, . Или . Не поминайте лихом бедолагу «превращателя»…

Реклама на сайте