«Халява»

Виталий Держапольский Халява

Пролог

Не знаю, откуда у меня появилось желание халявы, но что оно есть — бесспорно. Наверное, оно в какой-то мере присуще каждому здравомыслящему человеку. Кто-то хочет её больше, кто-то меньше. Но я никогда не поверю, что есть люди никогда не испытывающие этого желания — получить что-то, прикладывая минимум усилий, либо не прикладывая их вовсе. Ну скажите, кому из вас не хотелось, чтобы работа делалась сама собой, а денежки, тем временем, капали именно в ваш карман. Если не всем, то многим приходили в голову подобные мысли. Желание получить что-либо просто так, выросло в моем сознании не случайно, а именно из-за отсутствия этой самой халявы. Все, чего я добился и достиг в этой жизни (до того как со мной случилась вся эта бодяга), мне приходилось выгрызать собственными зубами, оплачивая достигнутое вонючим потом и кровавыми соплями, работая практически без выходных по одиннадцать-двенадцать часов в день за смешную зарплату. Я, как один персонаж из довольно-таки известной книжки (не помню какой, читал давно), который мечтал, что когда-нибудь он пойдет по улице и найдет свое счастье — толстый, набитый крупными купюрами кошелек. Кошелек я не нашел, но судьба подкинула мне на халяву такой чудный гамбит, что я до сих пор не могу прийти в себя. Жизнь моя перевернулась с ног на голову… Впрочем, давайте по порядку, а там уж разберемся. Хотя я так и не понял: получил я долгожданную халяву, или все, что со мной случилось чистейшей воды профанация, либо горячечный бред душевнобольного. Так или иначе, судить вам.

Глава 1

День, когда все произошло, ничем не выделялся из череды подобных ему безрадостных серых будней. «День сурка», как сказал однажды мой хороший знакомый. Он имел ввиду одноименный фильм, в котором главный герой надолго застрял в одном единственном дне, проживая его тысячи раз. Мой знакомый был прав: в последнее время для меня один день действительно, словно брат близнец был похож на другой. Эти дни мелькали перед глазами, сливаясь в один, в котором все идет точно так же, как и в предыдущем. Иногда я терялся в них, не мог вспомнить ни числа, ни дня недели. Только времена года вносили некоторое разнообразие в тусклую повседневную жизнь, да и то, выражались лишь в том, засветло ли я покину свое рабочее место, либо затемно, да еще, сколько одежек мне придется нацепить, чтобы преодолеть небольшое расстояние между домом и работой. Вот и в тот памятный день я, как всегда на протяжении нескольких последних лет поднялся в половину восьмого, быстро перекусил бутербродом с колбасой и сыром (времени, как и желания приготовить себе нечто существенное, не было), запил все это дело сладким горячим чаем и выскочил за дверь. На работе я должен был появиться к половине девятого, но, как обычно, опаздывал. Благо, что я работаю недалеко от дома — всего пару автобусных остановок, которые при желании можно пробежать минут за пятнадцать-двадцать. Что я и сделал. Без десяти девять я был уже на работе. Волей случая последние несколько лет мне приходиться работать старшим продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Зав. секцией мелкой бытовки, как по-старинке называл меня один из друзей. Работка конечно так себе: одиннадцать часов на ногах — приятного мало. Но зато не пыльная, да и в тепле зимой, с кондиционером летом. Это тебе не на уличном лотке вялиться (было и такое в моей практике). Да и зарплата до недавнего времени была приличная. Только к сегодняшнему дню от нее остался один пшик, годный разве только для поддержки штанов. На большее, увы, не хватает. Конкуренция, мать её ети! Магазинов подобного формата пруд-пруди. Так вот, работа не пыльная, но нудная. Кто когда-нибудь работал в сфере обслуживания, тот знает, каково это — удовлетворять потребности привередливого клиента. А таких с каждым годом становится все больше и больше. Нет, нормальных людей, с которыми работать приятно, конечно больше, но процент личностей, насмотревшихся западных кинофильмов и считающих, что продавец должен чуть ли башмаки им локтями натирать, униженно умоляя совершить покупку, растет. Эта категория покупанов почему-то забывает, что продавец то же человек, имеющий какое-никакое чувство собственного достоинства! Ну почему, почему мы не можем быть взаимно вежливы друг к другу? Почему… Впрочем это я уже отвлекся, накипело знаете ли. Итак: без десяти девять я подбежал к магазину и уткнулся в запертые на ключ двери.

«Надо же, неужели первый?» — мелькнула в голове мысль, оказавшаяся верной.

Развернувшись спиной к дверям, я с силой принялся долбиться в них каблуками. Металлические двери тряслись и гремели, прохожие с удивлением оглядывались, но мне не было до них никакого дела. Наконец замок щелкнул, входная дверь распахнулась, и на меня уставилась заспанная и помятая физиономия ночного охранника.

— Серега, чего шумишь? — недовольно буркнул он, пропуская меня внутрь.

— Ты на часы смотрел? — пожимая протянутую руку, вместо приветствия спросил я.

Охранник покосился на часы:

— У, блин, без пяти девять! А чо, ты первый?

— Ну, это я у тебя хотел спросить, — пробегая в торговый зал, ухмыльнулся я.

Охранник спросонья соображал туго, поэтому ответил минуты через две:

— Ну, наверное, опаздывают… Пробки ж везде…

Какие, на хрен, пробки в субботу? Но, впрочем, я не стал об этом задумываться. Забежав в раздевалку, совмещенную с расходным складом, я спешно принялся влатываться в свой рабочий камуфляж: бордовые штаны и жилетку — года два назад наша компания ввела внутренний стандарт на единый прикид для продавцов-консультантов. Дескать, клиенту легче находить в толпе продавцов, если их одежка будет такого же нелепого цвета, как пресловутые малиновые пиджаки братвы начала девяностых годов. Все это, конечно, так, но представьте себе, что случается с одеждой если её ежедневно, в течении двух лет таскать на себе? В итоге получаем застиранную робу, далекую от идеала. Ну да ладно! Следом за мной в раздевалку вломился Санек Маменко — мой подчиненный по отделу. И таких оболтусов у меня пятеро!

— Успел! — радостно заявил он с порога, взглянув на часы. — Ровно девять!

— Скажи спасибо, что сегодня суббота! — охладил я его пыл. — И директор выходной! Попал бы на пятихаточку штрафа!

— Ну, это для опоздавших! — нагло заявил Санек. — А я — вовремя!

— Ты трудовой договор читал? — прищурился я.

— Ну-у? — не понимая, куда клонит старший продавец, протянул Санек.

— В трудовом договоре сказано, что ты должен явиться на рабочее место за полчаса до открытия и приготовить его!

— Чего там готовить-то? — возмутился Маменко. — А сам-то, сам-то чего в полдевятого не пришел?

— Вот я и говорю, что повезло нам — Олег Сергеич выходной! А менеджер сам знаешь, раньше десяти-одиннадцати не заявится! А теперь давай в темпе в зал — двери уже открыли!

— Да иду уже я, иду! — Санек спешно натягивал засаленные форменные брюки, блестящие на заднице, накинул затертую жилетку с бейджиком и следом за мной вышел в зал.

На наше счастье в торговом зале в этот ранний субботний час никого, кроме заспанного охранника, не было — наша клиентура любит поспать в выходной. Столпотворение начнется часов в одиннадцать-двеннадцать, а до этого времени в магазин забегают лишь единицы, которым либо нужно убить время в ожидании очередной электрички, станция которой находиться в двух шагах от магазина, либо просто не спится, и делать нечего. Хорошей торговли в эти часы ожидать не стоит.

— Так, Санек, давай грузи комп и смотри изменения цен! — распорядился я. — Не дай боже, наше доблестное начальство опять ценники мутусило.

— Да задрали уже, уроды! — праведно возмущался Санек, пока компьютер выходил на рабочий режим. — То накинут сотню, то скинут, будто нам больше делать не хрен, как эти ценники резать и раскладывать! Занимаются мастурбацией, козлы!

— Ну, — философски заметил я, — нужно же им что-то делать. Показать, что и они не даром хлебушек с маслом трескают, аналитики хреновы!

— Лучше бы за описаниями товара на ценниках следили! А то такого понапишут… Вот, я тут оставлял тебе ценник, — Маменко передал мне помятую бумажку. — Передай менеджеру, пусть и он похохочет.

— Полка для холодильника, — прочитал я описание, — металлическая, с автопаром.

— Во-во с автопаром, — щелкая клавиатурой, повторил Санек. — Я задрюкался объяснять, что ошибся человек, описался! Каждый, кто прочитает, с вопросами пристает: это что, для быстрой разморозки нужно? Ну не хотят думать совсем! Какой, на фиг, автопар? И это, как говориться, не единственный пример.

— Ладно, накатаем жалобу, чтоб в следующий раз внимательнее были. Если еще где заметишь косяки, мне скидывай.

— Угу, — мотнул головой Маменко. — Вот козлы! Так я и знал! Да тут нам работы… К обеду бы управиться!

— Давай, печатай! А то народ пойдет — проблем не оберемся!

Вскоре подтянулась еще троица членов моей доблестной команды. Один за другим они старались незаметно прошмыгнуть в подсобку. Но куда им от меня было деваться — входная дверь под неусыпным надзором. Вид опоздавшие имели довольно-таки помятый, а когда я зашел за ними в раздевалку в воздухе витал ощутимый запах перегара.

— Ну что, босяки, опаздываем? — я демонстративно взглянул на часы. — Одиннадцатый час на дворе!

— Да мы это, — глядя в сторону мутными оловянными глазами, выдавил Мишка Потапов, — засиделись вчера… Ну и проспали…

— А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончиться! В первый раз, что-ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же!

— Ну мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Комар вообще, наверное, не придет… В хлам…

— Пипец! — выругался я. — С ним нужно решать по-другому! А вы, не смотря на то, что вышли, в зеркало-то себя видели? Как с такими рожами работать будете?

— Нормально! — выдохнул Потапов, обдав меня винными парами. — К обеду отойдем.

— У, зараза! А выхлоп? Небось, поправили с утра здоровье пивасиком? А, орлы?

— Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ты же не хочешь, чтобы мы с утра кони двинули в магазине? Ща жвачкой зажуем — никто и не учует!

— Задолбало меня ваше распиздяйство! Пора, наверное, по карману бить?

— Чего, Харину доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов.

— Да уж, Олег Сергеич быстро такие вопросы решает — пойдете с лотка пирожками торговать! Живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут!

— Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать.

— В зал, уроды! Там ценников — тьма! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны.

— Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел.

— Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал.

Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя «Зеленого змия». Завидев мою персону объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал:

— Сережка, друг!

После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся:

— А, Федор, здорово, корефуля!

— Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе…

" Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?"

Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За это я его уважал, если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой, Федор срывался и уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже подшофе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет.

— Занять? — спросил я дворника.

— Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен.

— Отдать что-ли пришел?

— Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь!

— Тогда чего от меня нужно?

— Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во чего нашел…

Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого червленого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору.

— Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька!

— Не нужна? — искренне огорчился дворник.

— Да зачем он мне? Был бы еще золотой, а так…

— Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник.

— Кому? Хотя… Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный!

— Так возьмешь? — расцвел дворник.

— Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него?

Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой:

— У… На шкалик дашь и нормально!

— Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни…

— Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого!

— Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный…

— Сережа, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно не стираной робы. — Ну, выручил, ну… А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся!

— Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались?

— Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза.

— Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь.

— Понял! Исчезаю!

Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек:

— Чего там тебе на этот раз Федор сосватал?

— Да вот, болтяру притащил.

Я показал перстень Маменко.

— Раритетная вещица, — усмехнулся Санек. — Серебро?

— Да хрен его знает, пробы нет, — признался я. — В обеденный перерыв сгоняю в ломбард к Петьке. Пусть посмотрит.

— Ну-ну, — философски хмыкнул Санек и отправился раскладывать ценники.

Я примерил перстень на безымянный палец левой руки — печатка подошла идеально, будто по мне "шитая".

— Ну-ну, — тоже хмыкнул я, снимая перстень и пряча его в карман.

К двенадцати покупатели пошли валом, и я до самого обеда не вспоминал о своем приобретении. Быстренько перекусив, я решил не откладывать визит в ломбард, благо сие заведение находилось неподалеку — в ста метрах от магазина. Рулил в ломбарде мой однокашник по институту — Петька Панкратов. Если у меня возникали вопросы по драг. металлам я всегда шел к нему за советом. Он также прислушивался к моим советам, если собирался приобрести что-нибудь из бытовой техники. Такое вот взаимовыгодное сотрудничество. В ломбарде царила мертвая тишина и полумрак. За конторкой сидел Петька и что-то рассматривал в лупу.

— Здорово, Панкратыч! — бухнул я с порога.

— А, это ты, Юсуп! — обрадовался моему приходу однокашник, тоже назвав меня институтским прозвищем. Моя фамилия Юсупов, отсюда и Юсуп. — Заходи, покурим!

— Гляжу, скучновато у тебя. С клиентурой не густо?

— На хлеб с маслом хватает, и ладно! — отмахнулся Петька. — Всех денег все равно не заработать! Давай, проходи!

Мы прошли из приемной комнатушки в мастерскую, уселись на обшарпанные стулья и закурили.

— Ты какими судьбами? — осведомился Панкратов, выпуская в воздух струю сизого дыма. — Опять чего-то прикупил?

— Есть такое дело, — признался я.

— Я ж тебя предупреждал, если берешь что-нибудь с рук — зайди сначала ко мне! Я посоветую! А то опять дерьма хапнешь! Помнишь, как ты рандолевую цепуру вместо золота прикупил?

— Помню, — неохотно признался я. — Но в этот раз отдал три копейки, пропадут — не жалко!

— Ладно, показывай, чем прибарахлился.

— Вот, — я протянул перстень Петьке. — Посмотри, может серебряный?

— Нет, не серебро, — профессионально осмотрев колечко, заявил Панкратов.

— Барахло?

— Постой, может стоящая вещь. Сразу видно — старая работа! — сказал он, нацепив на глаз лупу. — Подожди-ка! — Петька скрылся в подсобке.

Его не было минут пятнадцать. Я уже начал нервничать — мой обеденный перерыв подходил к концу. Наконец однокашник вылез из конуры с озадаченным видом.

— Ни разу такого не видел! — признался он.

— Что?

— Повезло тебе, старина! Вещь неординарная, древняя! Изготовлен перстенек из самородной платины! — огорошил он меня. — А вот этот камешек…

— Бутылочное стекло, — хихикнул я.

— Угу, стекло… Настоящий изумруд! Правда хреново отделанный, огранка никакая… Но вещь древняя, редкая!

— И сколько он может стоить? — осторожно спросил я.

— Даже не знаю, — пожал плечами Петька. — Но если найти настоящего коллекционера, думаю, что около сотни косых сдернуть можно.

— Деревяшками?

— Какие деревяшки? Еврики!

Я сглотнул подступивший к горлу комок: шутка ли, сто тысяч евро?

— А ты можешь найти такого коллекционера? — прямо спросил я однокашника. — Бабки попилим!

— Пополам? — по-деловому осведомился Петька. — Дружба дружбой, а табачок врозь!

— Пополам! — не дрогнув, подтвердил я. — По рукам?

— По рукам! Только есть одна проблема…

— Какая?

— Вдруг он ворованный? Попасть можем.

— Того, кто мне этот перстенек сосватал, я хорошо знаю. Если спалимся, стрелку на него кинем. А колечко заберут — невелика потеря…

— Сколько отдал?

— В общем пятьсот рублей вышло.

— Да, пятихатка в наше время не деньги, — согласился Петька. — Зато в случае удачи поднимемся неплохо.

— Так давай, действуй! Тебе и карты в руки!

— Так, сейчас я твое колечко сфотографирую во всех ракурсах, — он вытащил телефон с мощной фотокамерой. — Полазаю в Интернете, размещу фотки на аукционе… А дальше — видно будет.

Он несколько раз сфотографировал кольцо под разными углами.

— Держи меня в курсе, — сказал я, пряча находку в карман.

— Ты это, не посей! А то плакал наш шанс!

— Шанс, он не получка, не аванс! — промурлыкал я. — Не ссы, Петюня! Будет как в банке! Ладно, мне бежать пора! До скорого!

— Вечером отзвонюсь, — сказал на прощание Петька.

Днем ранее.

Время в казино течет незаметно. Уловить его стремительный бег в этом заведении практически невозможно. В помещении нет окон, нет настенных часов, нет ничего, что напомнило бы азартному игроку о времени. Здесь все подчинено единственной цели — как можно дольше удержать клиента за игровым столом. Принцип "время — деньги" стал законом для заведений подобного рода, который неукоснительно исполнялся всеми сотрудниками казино. Крупье Николай Табакин выполнял это правило неукоснительно: вот уже несколько часов он не выпускал из-за стола группу малолеток — трех парней и девчонку восемнадцати-двадцати лет, весь вечер соривших в казино деньгами. Нужно признать, хорошими деньгами! На это уж глаз у Табакина был давно наметан — чай не первый год рулетку крутил. За три часа игры эта малолетняя компания умудрилась спустить почти двадцать тысяч зеленых! И останавливаться на достигнутом явно не собиралась.

"Халявное бабло, — размышлял Николай, — напарили где-то. Вон, как легко просаживают! Везет же лошарам! Нет, этого нельзя так оставлять!"

Он сделал знак напарнику, чтобы тот подменил его за столом, а сам стремительно покинул игровой зал. Он пробежал по коридору в административный корпус и остановился перед дверью кредиторов, ссужающих под бешенный процент деньги страждущим "продолжения банкета" проигравшихся в пух игровым. Они не требовали никаких документов или гарантий, но стоило только просрочить с возвратом долга… Рассчитаться практически невозможно! Каким способом кредиторы вышибали деньги с проштрафившихся должников, Николай предпочитал не задумываться. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Хозяин кабинета — Стас, крепкий мужик лет сорока с жестоким волевым лицом, абсолютно лысым черепом, изломанными и сплюснутыми ушами профессионального борца, вальяжно восседал в глубоком кресле, закинув ноги на стол. Он курил, задумчиво глядя в окно. Его помощники: Карась и Толик, парни, лет по двадцать пять, тоже бывшие спортсмены, то ли боксеры, то ли самбисты, беззастенчиво дрыхли, развалившись на мягких кожаных диванах для посетителей.

— А, Калямба! — оживился лысый, увидев Табакина. Он явно скучал. — Заходи, покурим, — предложил кредитор.

— Стас, пошептаться бы, — сказал Николай.

— У меня от пацанов тайн нет, к тому же они дрыхнут, как сурки. Опять всю ночь в клубе бухали… Так что ты трави, про свое горе, не стесняйся!

— У меня за столом малолетки бабки спускают, — сказал Табакин. — Явно не кровные! Уже двадцать тонн скинули, а тормоза до сих пор не включают!

— Думаешь, напарили где-то?

— К бабке не ходи! — воскликнул Николай. — Я этих чувачков влет прокусываю, ты ж меня знаешь, Стас! Я хоть раз ошибся?

— Не было такого, — признал лысый, перебрав в уме все подобные случаи. — Предлагаешь пощипать?

— А то? Думаю, навар будет не хилый! И палева никакого — залетные малолетки, как пить дать, залетные! Случайно кинули кого-то, придурки…

— Ты точно уверен, что за ними никто не стоит? — перебил Табакина Стас.

— Да лошары они! Просто повезло, уродам! Грех такой случай упускать!

— Ладно, — почесавшись, согласился Стас. — Посмотрим на твоих малолеток. Если дело выгорит, получишь своих десять процентов.

— Пятнадцать! — неожиданно заявил Табакин.

— Это с какого перепугу? — прищурился Стас. — Ты-то ничем не рискуешь!

— Без моих наводок у вас не было бы ничего! — стоял на своем Николай. — А я до сих пор не ошибался! Риск минимальный!

— Хорошо, Колямба, — согласился Стас, — получишь пятнашку! Ты и вправду незаменимый работник…

Входная дверь неожиданно резко распахнулась, и в кабинет вошел молодой парень, один из той самой троицы малолетних оболтусов, просаживающих за игровым столом шальные деньги.

— Физкульт привет! — развязно произнес парниша, без приглашения падая в кресло напротив Стаса.

— Чем могу помочь, молодой человек? — излишне вежливо произнес Стас, убирая ноги со стола.

— Мне сказали, что здесь можно разжиться бабосами под процент. Ты, что ли, главный?

— Да, я директор кредитного отдела, — подтвердил Стас. — Только я, молодой человек, денег кому попало не даю! Босоты в городе хватает, бегай потом за вами, ищи…

— А я — не кто попало, — нагло перебил Стаса малолетка, цедя слова сквозь зубы, — и не в долг прошу, а под залог! Просто налички мало с собой прихватил, — строя из себя "делового", пояснил парень. — А ваши уроды, — он кивнул в сторону Табакина, — все бабки вытянули! Ну ничего, я еще опущу это казино! — мрачно пообещал он.

— Много слов, молодой человек, — холодно произнес Стас. — Вернемся к нашим баранам: что в залог?

— Вот, — паренек вытащил из кармана штанов изящное бриллиантовое колье и небрежно бросил его на стол перед Стасом.

— Занятная вещица, — произнес кредитор, рассматривая драгоценную вещицу. Если он и удивился, то вида не подал. — И сколько вы за нее хотите?

— Пятерка зеленью, и она твоя, — растягивая слова, вновь процедил парнишка.

— Пятерка, говоришь? — лысый задумчиво крутил колье в руках. — Вот что, пацан, — наконец принял решение Стас, — держи две штуки…

— Да она раз в десять дороже стоит! Это грабеж! — возмутился пацан.

— Ты дослушай сначала! — невозмутимо осадил малолетку Стас. — Возьмешь два куска, поиграешь, пока мой человек твою цацку проверит! Вдруг ты мне стекло впариваешь…

— Настоящие бриллианты! — набычился парнишка.

— Вот если настоящие — получишь еще три тонны! Ферштейн?

— Гони два куска, — согласился продавец. — Когда за остальными зайти? — В том, что бриллианты настоящие, пацан, видимо, не сомневался.

— Через полчаса, — произнес Стас, доставая из сейфа две пачки зеленых сотенных купюр.

Пацан сгреб со стола деньги и нервно засунул их в карман мятых брюк.

— Я зайду через полчаса, — буркнул он, выходя из кабинета.

Дверь громыхнула, разбудив спящего Карася.

— Че тут у вас? — охрипшим голосом поинтересовался вышибала, оторвав голову от подушки.

— Проснулся, морда? Клиент нервный дверью нашумел! — пояснил Стас, вновь закидывая ноги на стол.

— Может, пробить ему башку, чтобы в следующий раз не шумел?

— Сами разберемся! — отрубил лысый.

— А! — произнес Карась, падая обратно на диван.

— Ну, что я говорил? — довольно усмехнулся Табакин. — Напарили поцики где-то цацек и бабла.

— Похоже на правду, — согласился Стас. — Это камушки не меньше сотки тянут, а они их за пятифан скидывают!

— Я думаю, что это не единственная побрякушка, — сказал Николай. — Нужно их как следует тряхнуть!

— Согласен. Значит так, слушай и запоминай: сейчас вернешься за игровой стол, и, как только наш нервный поц свалит за бабками, постарайся выманить на улицу оставшихся малолеток. Понял?

— Не парься, Стас, — успокоил лысого Табакин. — Все будет в ажуре! Это ж лошары, корчат из себя крутых, а жизни-то совсем не нюхали!

— Ладно, нюхач, вали, работай! — повелительно произнес Стас. — Мне еще пацанов надо растолкать — времени в обрез!

— Я уже убежал, — Табакин поднялся из кресла и подошел к дверям. — Только не упустите их — чувствую, куш будет солидный…

— Слышь, умник, — разозлился лысый, — не учи! Лучше свою работу делай!

Николай выскочил в коридор и побежал к своему столу. Безбашенных малолеток лучше держать под контролем и именно за своим игровым столом. А то мало ли чего! Его опасения не оправдались: давешняя троица сопляков все так же тусовалась возле его стола.

— Спасибо, Жека, выручил! — шепнул он приятелю, занимая место крупье.

— Ну что, господа, продолжим? — риторически поинтересовался Табакин, поигрывая шариком от рулетки.

— Леха, на чё ставим? — произнес один из троицы, не тот, который продавал колье.

— Да мне по барабану, Сивый! Ставь на че хочешь! А если ума не хватает цифру придумать, у Ленки спроси, — скривил губы Леха. По всей видимости, он был в этой компашке за старшего.

— Ленок, ну подскажи номерок, — хохотнул Сивый.

— На красное поставь, — томно произнесла девчонка, хлопая длинными накрашенными ресницами.

— Ты че, дура? Я ж номер просил!

— А мне нравится красное, — растягивая слова ответила Ленка.

— Ставь, Сивый на красное! — посоветовал Леха. — Верняк!

— Эх, была, не была! — Сивый махнул рукой, высыпая на стол все имеющиеся у него фишки. — Все на красное!

— Господа, — официально произнес Николай, — ставки сделаны! Ставок больше нет! — Табакин отработанным жестом крутанул рулетку и запустил шарик. — Двадцать семь, черное! — объявил он.

— Ленка — кобыла! — выругался Сивый, наблюдая, как крупье сгребает фишки. — Говорили мне, послушай телку и сделай все наоборот! У-у, блин!

— А че я, я — ничо! — вновь томно произнесла девица, и не думая обижаться.

— Да ты по жизни ничо! — негодовал паренек. — На хрен только мы тебя с собой взяли? Все деньги спустил!

— Да не кипишуй ты, Сивый! Щас бабосов принесу! На вот, моими фишками поиграй.

Он ссыпал Сывому остатки разноцветных кругляков и вышел из зала.

"Пора!" — решил Табакин и вновь сделал знак напарнику, чтобы тот его подменил.

Выскочив на улицу, Табакин огляделся: в этот поздний час возле казино было пустынно. Только перемигивались светодиодами сигнализации припаркованные машины постоянных игроков. Кинув беглый взгляд на часы, Николай поспешил в зал. Подойдя к столику он негромко произнес, обращаясь к Сивому:

— Молодой человек, вас зовут на улицу.

— Кто?

— Товарищ ваш, тот, который вышел.

— Нафига?

— Да мне-то, откуда знать? — пожал плечами Николай. — Он попросил, я передал вам его слова.

— Ленка, ты поиграй…

— Нет, он просил, чтобы вы вместе подошли, — настойчиво вдалбливал Табакин. — Вы не переживайте, ваше место никто не займет! Я лично прослежу! Таких солидных клиентов мы уважаем…

Парнишка раздулся от осознания собственной значимости и сунул пару фишек Табакину.

— На чай! — по-барски произнес он.

— Премного благодарен! — чопорно поклонился Николай. — Только поторопитесь, вас ждут!

— Ленка, потом доиграем!

— Ну вот, — надула губки девчонка, — так хорошо сидели…

— Пошли, говорю, Леха зовет! Еще вернемся!

— Будем ждать, — в тон Сивому произнес Табакин. — Возвращайтесь!

Сивый схватил девчонку под руку, и они вместе вышли на улицу. Выскочивший вслед за ними Табакин успел увидеть лишь как Карась и Толик грузят в джип Стаса два безвольных тела. Никто из них не заметил в темноте, как из кармана брюк Сивого выпал на асфальт невзрачный перстень.

— Все чисто? — осведомился Стас.

— Чисто! — ответил Табакин, озираясь по сторонам.

— Мы погнали, — лысый врубил фары, джип выскочил на дорогу и через секунду скрылся за ближайшим поворотом.

— Вот и ладушки! — потер руки в предвкушении хорошей добычи Николай. А что она будет хорошей, он ни капельки не сомневался.

* * *

Леха пришел в сознание в каком-то мрачном подвале: сочащиеся влагой стены, обвалившаяся штукатурка, открывающая кривую кирпичную кладку, тусклая запыленная лампочка под низким потолком. Руки и ноги парня оказались примотанными скотчем к ножкам и подлокотникам старого, но еще крепкого кресла. Леха подергался некоторое время, пытаясь освободиться, но привязан он был на совесть. От бесплодных попыток лишь разболелась голова. Чувствовал он себя скверно, словно с большого бодуна. Он постарался вспомнить, как он попал в этот подвал, но в голове было пусто. Последнее, что он помнил, это как переступал порог кабинета кредиторов. И все, на этом воспоминания обрывались.

— Эй! — дрожащим голосом проблеял он. — Есть тут кто?

— Очухался, болезный? — Из темного угла под свет тусклой лампочки выбрался Карась.

— Ты кто? — испуганно произнес Леха. Спящего в кабинете лицом в подушку Карася он не разглядел, поэтому узнать своего надзирателя не мог.

— А какая разница? — Карась медленно приближался к жертве, сжимал и разжимал кулаки, демонстративно похрустывая суставами пальцев. — За свои делишки отвечать придется!

— Какие делишки?! — взвизгнул паренек.

— Неправильный ответ! — ухмыльнулся Карась, ударив Леху коротким хуком в челюсть.

Тяжелое кресло покачнулось, но устояло. Пацан подозрительно тихо себя вел, уронив голову на грудь. Из рассаженной губы на светлую футболку стекала тоненькая струйка крови.

— Карась, мать твою, опять вырубил клиента? — раздался недовольный голос Стаса. — Он че, боксерская груша? За вами, придурками, глаз да глаз… Тащи воды — отливать будем!

— Я щас, — засуетился Карась. — Я ведь его тихонько, Стас…

— Воду тащи! Если ты, дятел, ему челюсть сломал, и он разговаривать не сможет… — угрожающе прошипел лысый. — Я тебе яйца откручу!

— Да у нас же еще его дружбан! Если этот разговаривать не сможет — разговорим его приятеля! Да и телка на худой конец…

— Ты еще здесь? — Стас набычился, нехорошо сверкнув глазами.

Карась не стал больше оправдываться, он знал, что когда босс зыркает вот так из-под насупленных бровей, с ним лучше не пререкаться — может выйти себе дороже. Поэтому он поспешил выполнить распоряжение Стаса. Через мгновение Карась притащил погнутое ведерко наполненное вонючей рыжеватой водой, набранной из ржавого вентиля системы отопления.

— Лей! — коротко приказал лысый.

Карась перехватил ведерко поудобнее и с размаху окатил окровавленного паренька. Тот вздрогнул и застонал. Затем открыл глаза и обвел мутным взглядом своих истязателей.

— Очнулся, терпила! — довольно оскалился Карась. — Мычать еще не разучился?

— За что? — просипел пацан.

— А то ты не знаешь? — Карась ухватил парня за горло и сжал пальцы.

Тот забился, захрипел, пуская кровавые слюни. Карась явно наслаждался мучениями паренька.

— Хватит! — вмешался Стас.

Карась нехотя отпустил горло паренька.

Леха закашлялся, воздух со свистом выходил из передавленного горла.

— Не… надо… больше… — с трудом прошептал он.

— Это от тебя зависит, — заявил лысый. — Если не хочешь вновь попасть в руки этого садюги…

— Да я его только пощекотал! То ли еще будет? — нагонял жути на паренька Карась.

— Если не хочешь продолжения банкета, — произнес Стас, — придется тебе все выложить…

— Я не понимаю, что выложить?

— Вы, малолетки, кинули на бабки серьезных людей! А за это нужно отвечать! Где деньги?

— Каких серьезных людей? — выпучил глаза Леха. — Какие бабки?

— Ты дурочку-то не включай! — рявкнул Стас. — Какие бабки ты в казино просаживал? Кровно заработанные что-ли?

— Кровные! — неожиданно для Стаса заявил пацан. — Долги стрясли — вот и гуляли!

— Долги-и-и? — протянул лысый. — Интересно, кто ж это так попал, что в уплату даже бриллиантовое колье ценой в сотню зеленых косарей не пожалел?

— Да есть один придурок, — сплюнув кровь из разбитой губы произнес Леха, — нарик конченый… Он у нас ханку в долг брал… Как сумма солидная набралась, мы его на счетчик поставили… Время идет, а бабок у него как не было, так и нет… Раз в десять больше суммы натикало.

— Знакомая история, а босс? — развеселился Карась. — Коллеги, значит?

— Ну, допустим, я поверил, — все еще сомневаясь, произнес Стас. — И откуда же этот твой терпила-нарик такие бабосы нарыл?

— Прижали мы его, пером глотку пощекотали, — продолжил Леха, — не найдешь бабок — кончим! Нарик в крик: не убивайте, говорит, отдам бабло! У папана нычка есть, место знаю… С лихвой, значит, верну…

— И кто ж у нас папан, что такие цацки в нычке держит? — потер лысину Стас.

— Не поверишь, — усмехнулся Леха, — то ли казах, то ли узбек. Фермермерствует в поселке… Пацаны, да развяжите меня, — попросил он, — я думаю, мы договоримся!

— Карась, распутай пацана! — приказал Стас. — А ты давай, трави свои байки. Только если ты нас за лохов держишь…

— Мужики, да я понял уже! — Леха потер освобожденной рукой опухшую скулу.

— Знать, богатый фермер папан этого вашего нарика, раз нычки такие держит?

— Да какой нахрен богатый — голь перекатная: пяток свиней, корова, да трактор ржавый! Беженец, одно слово!

— Так, стоп! — не понял лысый. — А откуда цацки?

— Да хрен его знает? — пожал плечами Леха. — Только нычка есть! Да такая!!! Я ох…ел когда увидел…

— Вот что, поц…

— Леха меня зовут.

— Давай-ка, Леха, поподробнее: о нарике, о папашке его, и про цацки, есно, не забудь!

Освобожденный от скотча пленник, морщась, отрывал остатки липкой ленты с рук. Он почти успокоился и уже не боялся бывших истязателей. Их мотивы ему были вполне понятны. Они с Сивым занимались тем же, только на более мелком уровне. Не зря же Карась назвал его "коллегой". Стас не торопил бывшего узника, а терпеливо дожидался обещанного рассказа. Леха наконец оторвал последний кусочек скотча с прилипшими к нему волосами.

— Папахен этому нарику не родной, — сказал он. — Появился в поселке лет семь-восемь назад. Беженец, из черножопых. На его мамке подженился, выправил документы, хозяйство завел. Типа фермер, мать его! Ну, вот, значит. Придавили мы поцика, он про заначку отчима и брякнул… Мы его за жабры: давай, показывай! Он нас в старый хлев привел… Свиное дерьмо счистил, несколько досок гнилых с пола поднял… Там сундук, старый такой, металлом проклепанный… Крышку поднял, а там… Мама не горюй!!! Зелень, Евро и цацки… Полный сундук!!! Мы с Сивым по горсти цацок хапнули и баксов по паре пачек… Но в том сундуке меньше не стало! Вот ей-ей! А того, что взяли с лихвой долг перекрыть…

— И в каком поселке этот фермер обитает? — прищурился Стас.

— Поселок Новый, пара часов езды от города.

— Место запомнил?

— С закрытыми глазами доведу… если долю дадите, — помедлив, добавил он.

— Да ты охренел! — возмутился Карась. — Скажи спасибо, жив остался!

— Тихо, Карась, не кипишуй! — осадил боксера Стас. — Если пацан правду сказал, от нас не убудет. Но если по ушам нам съездил — не жилец! Кореш твой с бабой пока в подвале посидят, а мы пока в поселок смотаемся, посмотрим сундучок с цацками. Карась, заводи драндулет.

Из ночного города вылетели на бешеной скорости, благо дороги в этот поздний час были пустынны. До поселка Нового долетели меньше, чем за час. Стас гнал машину, как умалишенный. Очень уж ему хотелось пощупать баснословное богатство таинственного узбека. К заброшенному свинарнику они подкатили с потушенными фарами — незачем привлекать лишних свидетелей. Навесной замок Леха открыл кривым ржавым гвоздем.

— Пошли! — призывно шепнул он, проскальзывая в вонючую темноту старого свинарника.

— Карась со мной, Толик у машины, — распорядился Стас.

После того, как в свинарник проскользнул Карась, лысый плотно прикрыл за собой дверь и включил мощный "маглайтовский" фонарик. При свете фонарика Леха споро разбросал в стороны остатки прелой соломы и навоза, обжив черные подгнившие доски. Стас подошел поближе, освещая фронт работ. Вскоре доски были подняты. В глубокой яме обнаружился искомый сундук, накрытый поеденной плесенью дерюгой. Леха спрыгнул в яму и стянул с сундука ветхую тряпицу. Сундук оказался таким, как и описывал Леха: массивным и почерневшим от времени.

— Ну, что я говорил? — Леха откинул незапертую крышку сундука и погрузил руку в груду переливающихся в свете фонарика драгоценностей.

— Мать моя, женщина! — пораженно выдохнул, обалдевший от обилия сверкающих цацок Карась.

— Вот так беженец-узбек! — хлопнул себя по лысине ладошкой Стас. — Кто ж ты такой, дьявол тебя задери?

Глава 2

Стас пришел в себя в кромешной темноте. Чудовищно болела голова, и онемели связанные за спиной руки. Несколько минут Стас лежал неподвижно, стараясь справиться с головной болью. Прижавшись лбом к холодному бетонному полу, ему удалось слегка унять болезненную пульсацию в голове. Когда боль немного улеглась, Стас начал вспоминать события последних дней, которые довели его до такого плачевного состояния. А ведь еще недавно ему казалось, что он таки ухватил удачу за хвост. Чертова жадность! Ведь и дурак должен был догадаться, что чурка-фермер лишь прикрытие! Что не может быть у деревенского свиновода такого сундучка! Но цацки ослепили, отключили мозги напрочь! Заставили его, в общем-то, тертого калача, забыть об опасности! Нужно было сразу бросать все и шкериться… Залечь на дно. Чистого бабла, чтобы прожить безбедно несколько лет хватило бы… Отлежались бы цацки до поры, до времени… Но слинять не удалось — таинственные хозяева сокровищ оказались быстрее: он паковал шмотки, когда в его квартиру нагло вломились незваные гости. Они не стучались и не звонили в дверь, они ловко вскрыли навороченный замок, стоимостью несколько сотен долларов, простой отмычкой и вошли в чужую квартиру как к себе домой. Поглощенный сборами Стас не заметил их появления, продолжая копаться в вещах.

— Стасик, братела, далеко намылился? — услышав голос незваного гостя, кредитор вздрогнул и втянул голову в плечи. Он хорошо знал обладателя этого тоненького, слегка шепелявого голоска не понаслышке, ибо принадлежал он очень известной в городе личности — авторитетному вору-рецидивисту Штырю, считавшегося правой рукой местного "смотрящего", вора в законе Колпака. Стас обернулся, вымученно улыбаясь:

— О! Штырь! А ты как вошел? Я чё, дверь не закрыл?

— Дождешься от тебя, — Штырь демонстративно позвенел набором отмычек. — Молодость решил вспомнить… А замок у тебя говно, хоть и дорогой!

— Так позвонил бы…

— Хочешь сказать, что открыл бы? — Штырь прищурил один глаз, отчего его востроносенькое личико стало похоже на хитрую мордочку хорька.

— А чего мне скрываться? — Стас демонстративно пожал плечами.

— Слышь, Лысый, давай не будем говорить друг другу комплименты! — шепелявый голосок Штыря неожиданно стал колючим и ледяным. — Твои подельнички уже тебя слили… Ты хоть знаешь, дятел, кого киданул? Ты Казначея нагрел!

— Общак?! — холодея от ужаса, прошептал Стас.

— Догадливый! — усмехнулся Штырь, закуривая сигарету.

— Я же не знал! — понимая, что запираться бесполезно, воскликнул кредитор.

— А никто не знал, где казначей общак хранит, — стряхивая сигаретный пепел на дорогой ковер, произнес Штырь. — Но проколов у него ни разу не было, и это всех устраивало…

— Так этот урюк-азиат и есть казначей? — не поверил Стас.

— Ес, обхсс, — присказкой Вицина из "Джентльменов удачи" ответил Штырь. — Короче, где твоя доля общака?

— Я покажу… Верну все… Гадом буду! Все, что взял… — Стас прекрасно понимал, что с ворами шутки плохи. Если уж они вычислили его, надо постараться выйти из конфликта с наименьшими потерями. Иначе хана — замочат!

— Хорош трындеть, Лысый! — потерял терпение Штырь. — Где? А мы уже сами решим, как крысу наказать!

— Штырь, ты ж меня знаешь! Какая из меня крыса? Пощипали терпилу — делов-то! Если б я знал…

— Где общак?

— На даче цацки, — признался Стас. — Отработанное дома западло хранить… Мало ли…

— Поехали! — приказал Штырь.

Забрав драгоценности, братва и не подумала отпускать неудачливого грабителя.

— Поедешь с нами, — безапелляционно заявил Штырь. — Проверим цацки, не утаил ли?

— Вы чего? Все, что было…

— А это Казначей проверит. Он-то и решать будет, чего с тобой делать. Мочить, — он недобро ухмыльнулся, — или косяк отрабатывать…

Но до поселка "Новый", где проживал Казначей, они не доехали. Черный "Крузак" Штыря неожиданно свернул с трассы и углубился в живописные заросли орешника.

— Э-э-э… Братва, вы чего? — забеспокоился Стас. — Куда это вы меня? Я же все вернул!

— Да не ссы ты, Лысый! — покровительственно похлопал по плечу Стаса Штырь. — К Колпаку на фазенду едем, а не тебя закапывать. Там и Казначей сейчас обитает после всех заморочек…

"Может, пронесет?" — подумал Стас, но не угадал.

Не пронесло.

Сначала его заперли в подвале, а затем началось.

— Ну что же ты, братела, нас перед такими авторитетами лохами выставляешь? — прошипел по-змеиному Штырь, появляясь в подвале через пару часов. — Мы тебе поверили, а ты самую дорогую цацку заначил! Где болт, Лысый?

— Ты о чем, Штырь? Какой болт?

— Так, пацаны, — обратился к подручным вор, — поясните товарисчу политику партии! А я пока покурю.

Покидая подвал, Штырь поплотнее закрыл за собой дверь, чтобы не беспокоить истошными криками жертвы остальных обитателей особняка. Били Стаса долго и со знанием дела. В конце концов, спасительный обморок избавил его от дальнейших страданий.

— Да уж, попал, так попал, — прошептал распухшими губами Стас. — Как теперь из этого дерьма выбираться?

В подвале вспыхнул свет. На пороге возникла худосочная фигура Штыря.

— О! Очухался, — радостно воскликнул он. — Здоровый ты, Стасик! Сразу видно — спортсмен! Дальше будешь в несознанку играть?

— Не знаю я ни о каком болте, — губы Стаса разбухли и едва шевелились. — У пацанов моих спроси, они подтвердят…

— Рад бы Стасик, да с них теперь разве что ОН спросит, — ткнул пальцем в потолок Штырь. — Зарыли их уже…

— Сука ты, Штырь! — сплюнул кровавую слюну Стас. — Нормальные пацаны были…

— Да, мои головорезы постарались, — согласился вор.

— И чего про твою болтяру?

— Да ничего! Как в воду… Твои поци тоже ни гу-гу!

— А я тут каким боком? Ведь даже в глаза не видел!

— Этот болт пацанила опознал… Ну, тот, который вас на общак навел. Когда вы их глушили, он у него на кармане был. А когда он очухался — болтик тю-тю, уплыл! Вы же их шмонали?

— Шмонали. Но я все отдал… И чего вам этот болт сдался?

— Казначей сказал, что эта фитюлька стоит больше, чем все цацки в общаке!

Стас закашлялся, представив примерную стоимость перстня.

— Может выпал где? Мы их на машине Карася возили…

— Да раскидали мы его тачилу по гайкам, — не дал договорить Стасу Штырь. — Нету!

— У меня его нет! — устало произнес Стас. — Можете убивать — мне все равно.

— Ну, раскинь серым веществом, может, чего вспомнишь!

— У меня в башке не осталось ничего, — сморщился кредитор. — Вышибли все!

Неожиданно в кармане у Штыря зазвонил мобильник. Вор вытащил телефон и поднес его к уху:

— Слушаю, Ашур Соломонович! Да? А что с Лысым делать?

Стас затаил дыхание, видимо решалась его судьба.

— Пусть живет? (Стас облегченно выдохнул.) Понял, Ашур Соломонович, понял.

Штырь спрятал мобильник обратно в карман и наклонился над лежащим кредитором:

— Повезло тебе, Лысый — жить будешь! Есть след от болта! Да, и нам ты ничего больше не должен. Пацаны твои заплатили… Сейчас я тебя отпущу, но лучше на глаза мне больше не попадайся!

* * *

Петька, как и обещал, разместил объявления о продаже перстня на нескольких Интернет-аукционах коллекционеров раритетных драгоценностей. Уже к вечеру следующего дня он получил несколько заманчивых предложений. Но Петька отчего-то медлил, не спешил связываться с покупателями, предлагавшими за кольцо суммы в два-три раза большее, нежели он предполагал первоначально. Жажда наживы захватила Панкратова, он, словно заядлый охотник, старался выйти на крупную дичь. И он дождался: еще сутки спустя на "мыло", указанное в лоте для связи, пришло короткое письмо, в котором некий неизвестный джентльмен предлагал за перстень кругленькую сумму — пять миллионов евро. Так же покупатель сообщал, что если кто-нибудь предложит большую сумму, то он готов поторговаться и за ценой не постоит. Петька, словно не веря в случившееся, прочитал письмо несколько раз. Затем несколько минут он изумленно смотрел в экран монитора. Магическая надпись "пять миллионов евро" гипнотизировала его словно удав кролика.

— Пять лимонов!!! — наконец восторженно заорал Панкратов, выходя из ступора. — Пять лимонов!!! Я богат!

Он схватил телефон и начал лихорадочно набирать номер Сереги. Несколько раз он сбивался, нахлынувшее возбуждение не давало ему сосредоточиться. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь в руках.

— Черт, — выругался он, — номер же забит в телефон!

Через секунду он услышал в трубке сонный голос Юсупова:

— Петька, тебе чего, делать нефиг? Три часа ночи! Мне завтра на работу…

— На хрен брось свою работу! — брызгая слюной, заорал Панкратов, не думая о том, что уже давно перебудил всех соседей. — Мы богаты!

— Нашел покупашку? — оживилась трубка.

— Да еще какого! Пять лимонов за болт…

— Деревяшек?

— Да ты достал своими деревяшками! — возмутился Петька. — Настоящей свободно конвертируемой валютой! Пять лямов евро! Не слабо?!

— …

— Чего замолк? Обделался от радости?

— Почти!

— Так что береги перстенек пуще глазу! Сейчас договорюсь с ним о встрече, потом тебе перезвоню. Если у нас все прокатит… — Панкратов мечтательно закатил глаза.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнул!

— Сплюнь! Все у нас получиться!

* * *

Сказать, что звонок Панкратова меня обрадовал, это не сказать ничего. Спать я больше не мог: одурманенное баснословно большой суммой денег воображение рисовало радужные картинки моего дальнейшего безоблачного существования. Миллионщик, черт его дери! Наконец-то можно бросить опостылевшую работу и найти себе дело по душе! Но сначала отдохну. Оторвусь на всю катушку. С такими-то бабосами любая страна мира встретит меня с распростертыми объятиями! Куда ж податься-то? Ведь и не был нигде. В Европу: Рим, Париж, Берлин? Или в Азию: Таиланд, Бангкок, Сингапур? Америка? А махну-ка я для начала в кругосветку! Мир посмотрю. Решено, если срастется — покупаю кругосветный тур! А после куплю себе коттеджик за городом, тачку хорошую… Женюсь, может быть. Нет, с этим делом спешить не стоит. Сначала поживу в свое удовольствие. А там поглядим… На этой "мажорной ноте" меня и сморило.

Петька позвонил часов в восемь утра:

— Юсуп я договорился с покупашкой о встрече.

— Сегодня?

— Да. Встречаемся в четыре. Ресторан "Утка по-пекински". Знаешь где?

— У стадиона, на Спортивной.

— Точно! Подваливай туда заранее. Ко мне не подходи. Пристройся где-нибудь в уголке и наблюдай. Сначала я обговорю с покупашкой условия сделки, чтобы нас не кинули. Сумма-то не маленькая…

— Ага, — согласился я. — Пять лямов! Офигеть! Я до сих пор поверить не могу!

— Ладно, не бзди, прорвемся! — обнадежил меня Панкрат. — Заживем как короли! Да, если что-то пойдет не так, постарайся свалить по-тихой. У меня-то перстня нет — взять нечего.

— Понял я, Панкратыч, понял. Сначала разведка.

— Во-во, проверим коллекционера на вшивость. Давай, обговорим все после встречи с покупашкой.

— Давай! — сказал я, после чего в трубке раздались короткие гудки — Петька отключился.

После этого я позвонил на работу и сообщил, что беру сегодня выходной. Благо, что график работы в магазине скользящий, и договориться о незапланированном отгуле большого труда не составило. Выхарив выходной, я на скорую руку приготовил завтрак из двух сосисок, неизвестно с каких времен завалявшихся в пустой морозилке, и куска черствого хлеба. Быстренько схряпав это чудо кулинарии, я вновь завалился спать, чтобы к моменту встречи в ресторане быть в форме. Обед я благополучно проспал, но оно и к лучшему: в доме шаром кати, а в холодильнике мышь повесилась. Поем в ресторане. На часах — половина третьего. Как раз чтобы к половине четвертого быть в "Утке". Я не спеша умылся, оделся поприличнее и вышел из дома. Левую руку с надетым на палец перстнем я благоразумно держал в кармане, чтобы не светиться зазря. Общественным транспортом я решил не пользоваться, так же не стал ловить и такси.

— Прогуляюсь, — сказал я себе, — времени достаточно, погодка шепчет.

Погодка для середины апреля действительно стояла теплая, я даже слегка вспотел в довольно-таки легкой куртке. К заведению с красными бумажными фонариками над входом я подошел в двадцать пять минут четвертого. Панкратыча еще не было. Я спокойно достал сигареты и закурил. Как это не покажется странным, но никакого мандража я не испытывал. Почему-то мне казалось, что все у нас с Петькой получится. Что будущее мое будет радужным и безоблачным. Бросив окурок в урну, я вошел в китайский ресторанчик. Куртку я не стал оставлять в гардеробе, она была легкой и сошла за обычный пиджак. Небольшой зал был в этот час практически пустым: за столиком у сцены сидела средневозрастная влюбленная парочка, целующуюся взасос с подростковой резвостью после каждого выпитого бокала вина. А выпили они, судя по длительности и частоте поцелуев уже изрядно. За столиком возле окна — двое мужиков, распивающих со знанием дела графинчик белой. И все! Кроме персонала больше в ресторанчике людей не было. Я выбрал столик в темном углу возле дверей. Если что не так пойдет — слиняю по-бырому. Едва моя задница плюхнулась на мягкую подушку кресла, к столику подгребла симпотная официантка-китаяночка. Она протянула мне книжку-меню и поинтересовалась:

— Сто кусать будете?

— Так, — листая меню, произнес я, — салатик какой-нибудь… Ага, вот, с кукурузой, рисом и крабами. Кальмар во фритюре… На горячее мясо с картошкой… Только это… соуса вашего сладкого не надо, не люблю я его.

— Холосо, — кивнула китаянка. — Водки двести пятьдесят и сок яблочный, — подумав, добавил я. Хоть особого мандража я и не испытывал, но некоторую нервозность ощущал. Шутка ли: пять лямов?

Официантка незаметно испарилась. Через пару минут на столе возник запотевший графинчик с зеленым змием, сок и салат.

— За удачу! — начислил я себе стопарик, а затем ловко его замахнул.

Водка ледяной струйкой пробежала по пищеводу, а затем взорвалась в желудке маленькой ядерной бомбой. Залив в горящую глотку порцию салата, я начислил себе еще. В это время в ресторанчик зашла еще одна влюбленная парочка, на десяток лет моложе первой. Они уселись за соседний столик. Парень загородил меня широкой спиной от остального зала — просто замечательно! Когда китаянка принесла горячее я уже успел пропустить третью стопку белой. И без того приподнятое настроение стремительно улучшалось. Я уже жил предвкушением… Без пяти четыре в зале появился Панкратыч в сопровождении двух мужчин. Один — плотный, круглолицый, с узким разрезом глаз и абсолютно лысой головой, бликующей в лучах светильников. Явный азиат, казах или узбек. Одет неброско: однотонный свитер крупной вязки, черные джинсы и кроссовки. Второй — худой, вертлявый. Одутловатое личико и острый длинный нос делали его похожим на хитрого лисенка. Одет броско: дорогой костюм с "искрой", лаковые штиблеты, небрежно завязанный большим узлом яркий галстук.

"Этот что-ли миллионер? — оценивая спутников Панкратова, подумал я. — Не похоже…"

Петька пробежался взглядом по столикам, заметил меня, но вида не подал. Молодец, хорошо держится!

— Если не возражаете, — произнес Панкратов, обращаясь к покупателям, — расположимся за этим столиком.

Он плюхнулся на стул через два столика от моего, усевшись лицом ко мне. Его спутникам не оставалось ничего другого как усесться ко мне спиной. Удачно! Меня не видно, зато сквозь негромкий разговор моих соседей — парня с девушкой, я могу услышать, о чем будет договариваться Панкратыч. Едва они устроились, к ним подскочила официантка:

— Кусать будете?

— Мне чашечку капучино, — произнес Петька.

— Ашур Соломонович, тебе чего-нибудь взять? — спросил азиата востроносый.

— Нет, Витя, не надо! — говорил азиат по-русски чисто, без малейшего акцента.

— Тогда мне принеси коньяка хорошего… Только хорошего! Если дрянь принесешь — уши отрежу! — криво усмехнувшись, шепеляво пообещал он.

После этих слов у меня в груди первый раз екнуло: я понял, что этот шепелявый, не испытывая никаких угрызений совести, легко сделает то, что пообещал.

— Да, и фруктов притащи на закусь… Яблок, винограда там… Давай, шевелись!

— Холосо! — китаянка испарилась.

— Итак, молодой человек, — первым начал разговор Ашур Соломонович, — меня весьма заинтересовало ваше предложение. Вещь древняя, раритетная… Хотелось бы на нее взглянуть, так сказать в реале.

— Мне очень жаль, но с собой я её не взял, — осторожно произнес Панкратов. — Хотелось бы для начала получить какие-нибудь гарантии…

— Какие, нахрен, гарантии? — неожиданно вскипел шепелявый. — Ты чего нас за лохов держишь?

— Вот это самое я и имел ввиду, — Петька порывисто встал из-за стола. — До свидания…

— Да я тебя…

— Витя! — остановил шепелявого азиат. — Так дела не делаются! Молодой человек в своем праве. Он у нас перстень не крал. Иначе, он бы уже почувствовал…

— Так это вы его потеряли? — догадался Петька.

— Нет, у нас его украли, — поправил Панкратыча азиат. — Нагло украли. А вы, молодой человек, стало быть, его нашли?

— Нет, нашел не я. Я его купил у того, кто нашел.

— Купили? — азиат на секунду задумался. — Если вы его купили честно, это меняет дело! Наша с вами сделка тоже будет честной, иначе бессмысленно…

— Ашур Соломоныч, да чего с ним трещать, — вновь влез в разговор шепелявый. — Пустим под пресс — отдаст как миленький!

— Витя! — укоризненно произнес Ашур Соломонович. — Здесь я решаю! Будь хорошим мальчиком — заткнись! Итак, я хочу взглянуть на перстень!

— Гарантии? — Петька вновь опустился на стул.

— Говорите номер вашего счета. Я переведу на него половину суммы…

— У меня нет своего счета, — виновато развел руками Петька.

— А как же вы хотели получить деньги? — изумился азиат. — Наличными?

— Наличными! — выпалил Петька.

— Такую сумму? Наличными? — не поверил Ашур Соломонович. — И не страшно будет с такой-то суммой?

— Не здесь! — холодея, произнес Петька. — В банке… В ячейку…

— Хорошо! Как угодно! — пожал плечами Ашур Соломонович. — Но мне все-таки хотелось бы предварительно взглянуть на перстень.

— У меня его нет! Но в банке…

— Поймите меня правильно, — проникновенно произнес азиат, поймав взгляд Панкратыча, — с ним ни в чем нельзя быть уверенным. Я боюсь вновь потерять его! А вдруг с вами что-то случится? И перстень вновь будет утерян…

— Но у меня его нет!

— Он здесь! Рядом! — прошептал азиат, гипнотизируя взглядом Панкратыча. — Я его чувствую! Отдай его мне сейчас! Я заплачу вдвое больше от обещанного! Но сейчас…

— Болт у подельника? — догадался шепелявый. — Ща я его…

— Серега, беги!!! — Петька вскочил, уронив стул, и кинулся к выходу.

Шепелявый метнулся ему наперерез. Но я тоже не зевал: подпрыгнув, я метнул ему под ноги стул. Уголовник споткнулся и рухнул на пол. Мы с Петрухой тем временем выскочили из зала. Я молился об одном, чтобы на выходе нас не ждали подельники шепелявого. Лучше бы вообще там никого не было! Ни единой души!

Штырь замешкался всего лишь на секунду. Вскочив на ноги, он с остервенением пнул стул и кинулся к выходу. К изумлению Штыря в коридоре беглецов не оказалось. Только охранник с администратором, выскочившие на шум, с немым изумлением взирали на растрепанного уголовника.

— Где они? — рявкнул Штырь.

— Кто? — не понял охранник.

— А! — Штырь махнул рукой — мол, долго объяснять, и выскочил на улицу.

Копейка, на которой подкатил к ресторану этот лошок, сиротливо стояла на том же месте.

— Куда эти уроды побежали? — распахнув дверь своего "Мерседеса", поинтересовался у водителя Штырь.

— Виктор Палыч, вы о чем? — изумленно приподнял брови водитель. — Из "Утки" никто не выходил… По крайней мере, последних минут десять.

— Не понял? Так они чего, в тошниловке заныкались?

— Не знаю, — ответил водитель. — Но на улицу не выходили стопудово!

Штырь забежал обратно в ресторан. Внимательно смотрел коридор. Выход из коридора вел только на улицу. Охранник смотрел на Штыря словно на умалишенного.

— Чего вылупился? — прорычал Штырь. — Еще выходы отсюда есть?

— Только в туалет, — указал охранник, — ну и на улицу.

Штырь ворвался в гальюн и проверил все кабинки — никого. Окошко одно, и закрыто толстой решеткой — без инструмента не открыть. Да и не было у них на это времени. Словно испарились. В противоречивых чувствах Штырь вернулся в зал.

— Ашур Соломонович, чертовщина какая-то, — виновато произнес он. — Словно в воду канули!

— Верю, Витя, верю!

— Но так не бывает…

— Ты много не знаешь, — философски произнес Казначей. — Зря напугал их… Ладно, будем ждать… Возможно, еще не все потеряно!

Там во дворе машина осталась. Пробьем хозяина. Никуда от нас не денется!

— Твои бы слова, — горестно вздохнул Казначей, — да в нужные уши. Но вся беда в том, что перстнем он владеет по праву…

— Не понял, о каком праве речь? Это же наша цацка?

— Его можно украсть, но он превратит жизнь похитителя в ад! Его можно найти, но он быстро поменяет такого хозяина, — не слушая Штыря, произнес Казначей. — А вот если сделка прошла честь по чести, и продавец остался доволен… Перстень обретает законного хозяина!

* * *

Казалось, что Создатель услышал мои молитвы — коридор ресторана был пуст, на улице нас тоже не ждали. Петька ковырнул ключом дверь своей копейки и в мгновение ока взгромоздился на водительское сиденье. Машина тоже не подвела — завелась с пол оборота. Выпустив клуб сизого дыма, престарелая Жига сорвалась с места. Не обращая внимания на странно свободную дорогу, Петька пролетел два квартала. Затем свернул во дворы и дальше петлял по каким-то очкурам.

— Ты куда? — не выдержав мучительного молчания, спросил я.

— Машину зашкерить надо, — отозвался Панкратыч. — Мне Симоха от своего гаража ключи оставил, когда на заработки в Москву подался. Гараж пустой, но мне в лом машину там оставлять — до дому далеко. А до твоего — рукой подать. У тебя пока зашкеримся. Меня-то они по машине в два счета вычислят. Вот влипли, так влипли!

— С чего ты взял?

— А с того! Ты хоть знаешь, кто этот шепелявый?

— Нет.

— Это Витя Шорохов, кличка Штырь. Правая рука Колпакова…

— Это того самого Колпака? Смотрящего? — не поверил я. — Ты-то его откуда знаешь?

— Да смотрел недавно передачу по ящику "Кто есть кто в мире криминала".

— Так чего же ты сразу… — вырвалось у меня.

— Да не мог вспомнить, где я его видел! — оправдываясь, произнес Петька. — Только когда он пообещал официантке уши отрезать, меня прорубило — это же Штырь!

— Блин, и чего делать-то теперь?

— Да ничего, — оптимистически заявил Петька, — затихаримся пока. Не знаю как тебе, но мне показалось этот азиат — Ашур Соломоныч, очень хотел болт вернуть. Через несколько дней по сети с ним свяжемся… Продумаем, как нам этот вопрос решить. Ну, перстень в банковскую ячейку… Счет заведем… Не дрейфь — разберемся! Только бы деньги получить, а там нас ищи-свищи! Приехали.

Петька остановился на территории какого-то гаражного кооператива.

— На ключи, — он протянул мне связку, — ворота отпорешь.

Мы загнали "Копейку" в гараж, а затем отправились ко мне.

— Панкратыч, тебе не кажется странным, что на улице нет людей?

— Хм, действительно, — согласился Петька, осмотревшись. — Как вымерли все.

— Я это заметил, когда мы еще на машине ехали. Рабочий день, а дороги пустые… Просто меня тогда колбасило, а теперь отпустило.

— Странно, да… Ладно, не заморачивайся — меньше свидетелей!

Вскоре мы нырнули в подъезд моей старенькой кирпичной хрущевки. Поднялись бегом на второй этаж.

— Заходи, гостем будешь! — шутливо произнес я.

— Да уж, погощу у тебя несколько дней. А пожрать у тебя есть?

— Ты же только из ресторана!

— Ага, даже чаю не попил… Ты-то натрескался. Вон какая рожа довольная, — поддел меня Панкратыч, — аж лосниться вся!

Он прошел на кухню и отрыл холодильник.

— М-да, с тобой ноги протянешь!

— В магазин сгонять? — предложил я.

— А то! Жрачкой нужно затариться по-полной!

— Ладно, сейчас…

— Стой! Вместе пойдем! Мало ли чего? У тебя оружие есть?

— А то ты не в курсе? Только травматик.

— А, — вспомнил Панкратов, — "Макарыч". А чего ты его с собой не взял в "Утку"?

— Так я ж его с рук брал, — напомнил я. — Разрешения нет. Остановили бы менты, и чего?

— Давай его сюда! — распорядился Петька.

Я принес из кухни табуретку. Пистолет лежал на высоких антресолях, откуда я его не доставал уже с полгода. Последний раз шмаляли из него за городом на шашлыках.

— Узнаю пукалку, — Петька взвесил в руке пистолет и сунул его за ремень. — Пошли?

На улице ничего не изменилось — ни единой живой души.

— Да где же все? — ругнулся я. — Панкратыч, чего-то мне не по себе.

— Разберемся! — не дрогнувшим голосом произнес Петька, но мне стало ясно, что и его проняло.

Мы ввалились в маленький павильончик прилепившийся к торцу моей хрущевки.

— Опаньки, — севшим голосом произнес Петька, — никого! Магазин открыт, а в нем никого! Все страньше и страньше!

— Есть кто? — громко крикнул я, заглядывая за прилавок.

Тишина.

— Ау, люди! — присоединился Панкратыч. — Я сейчас наберу жратвы и уйду…

Никто не отозвался.

— Платить не буду… Черт, да что это?

Мне стало страшно. До дрожи в коленях. Сердце забилось учащенно, а лбу выступила испарина.

— Так, — сказал я сам себе, — спокойно. Все под контролем!

— Ты чего там бормочешь? Лучше набирай жрачку! Лопать все равно нужно!

Он сунул мне в руки пакет, в который уже успел засунуть две бутылки водки. Пакет выскользнул из моих пальцев. Бутылки, жалобно тренькнув, разбились.

— У, тетеря! — выругался Панкратов. — Руки-крюки! Чего тупишь?

— Панкратыч, — жалобно произнес я, — где люди? Что случилось?

— Да все нормально, — подмигнул мне Петька. — Выскочила продавщица на минутку…

— А на улице?

— Слышь, Серега, не ной! Мы сейчас хавчик возьмем, если никто так и не появится — вечером заплатим! А то, что народа на улице нет — так совпало…

— Какова вероятность…

— Слышь, корефан, сейчас мы выйдем из магазина и увидим кого-нибудь.

— Я очень этого хочу, — признался я.

— Тогда не тормози! Бери пакеты!

За пять минут мы затарились на неделю. Лапша, рис, сосиски, хлеб, минералка… Про спиртное Петька тоже не забыл, и взамен разбитых бутылок с водкой, взял три вискаря.

— Другое дело! — радостно воскликнул он, с трудом удерживая объемные пакеты. — Пошли.

Мы вышли на улицу и чуть было не угодили под колеса иномарки, припарковавшейся с визгом у самых дверей торгового павильона.

— Урод! — прошипел Панкратов, едва не выронив пакеты. — Щас разберусь с козлом, пусть не думает…

— Петька, это же люди! — закричал я с восторгом. — Вон бабки у подъезда, этот на машине…

— А я чего говорил? Просто совпало!

— Так может, и продавщица пришла? Вернемся, заплатим, — предложил я.

— Давай заплатим, — согласился Панкратов. — Нам лишнее палево ни к чему.

Мы вновь зашли в павильон следом за хозяином иномарки. За кассой обнаружилась продавщица — толстая неопрятная тетка. Пока мужик из иномарки разглядывал полки с товаром, мы подошли к кассе.

— Здрасте! — произнес Петька. — Посчитайте нам…

Тетка зыркнула на Панкратыча как на идиота:

— Я чужой товар считать не нанималась!

— Так это мы пока вас не было, набрали…

— Я уже час от прилавка никуда не отходила, — буркнула тетка, — и вас не видела.

— Панкратыч, — я толкнул приятеля локтем, — посмотри! Где разбитая водка?

— Вот, черт! — выдохнул Петька, пробегаясь глазами по полкам, где он похозяйничал несколько минут назад.

— Пацаны, вы чего, обдолбались? — гоготнула тетка. — Валите отсюда, нарики несчастные! А то охрану вызову!

— Все, все, уже ушли, — Петька сквозанул к выходу.

— Это что же выходит, — уже в квартире задумался Панкратыч, — мы не были в магазине? Тогда откуда все это? — он пнул кучу пакетов с едой.

— Погоди-ка! — произнес я, проходя на кухню. — Видишь, табуретки здесь.

— Не и? — не понял Петька.

— Табуреток у меня две, — пояснил я, — и они здесь. А когда мы уходили, я одну перенес в комнату — ствол с антресолей доставал. Обратно на кухню я её не приносил…

— Так может ты и ствол с антресолей не доставал? — Пакратыч вытащил пистолет и покрутил им возле моего носа.

— Может быть… — задумчиво произнес я.

Подхватив табуретку, я прошел в комнату.

— Обалдеть! — произнес Панкратыч, наблюдая, как я достаю с антресолей еще один "Макарыч". — У тебя чего там, целый арсенал?

— Держи, — я протянул другу пистолет, — сравни заводские номера. Я думаю, что они совпадут.

— Бляха-муха! Один в один! — Петька вертел пистолеты в руках, сравнивая. — Не только номера совпадают, даже царапины одинаковые… Серж, я не врубаюсь! Как это?

— По-моему, мы были в параллельном мире.

— В каком?

— Фантастику читать надо! В альтернативном! Он такой же, как наш, лишь за одним исключением — в нем нет людей…

— А куда же они делись?

— Не знаю? — я развел руками.

Взгляд мой зацепился за злополучное кольцо, до сих пор красовавшееся на моем пальце. — Есть одна догадка…

— Ну?

Я щелкнул пальцем по перстню:

— Кольцо. Это из-за него весь сыр-бор.

— Поясни, — требовательно произнес Петька.

— Понимаешь, когда мы из ресторана линяли, я хотел… Вернее просил… желал…

— Рожай быстрее! — поторопил Панкратыч.

— Короче, чтобы нам никто не встретился… Чтобы подельников этого Штыря… В общем, ни одна живая душа! — продолжил сбивчиво объяснять я. — Вот и не было никого! Ну, ухватил мысль?

— Блин! — Петька почесал затылок. — Без бутылки не разберешься!

Он пошуровал в груде пакетов, сваленных в прихожей, и выудил бутылку "Джека".

— Стаканы тащи! А я пока колбаску с хлебом порежу! Думать будем.

Я метнулся на кухню, сполоснул под струей воды из крана пару рюмок. Петьку я застал в комнате, кромсающим колбасу на журнальном столе раскладным перочинным ножиком. Куски получались толстыми и неопрятными.

— Ты чего это над едой издеваешься? — возмутился я. — Режь ровнее!

— Жрать охота, — невозмутимо ответил Панкратыч, отодвигая колбасный батон и принимаясь за хлеб. — Будь другом, принеси минералки! — попросил он, продолжая методично издеваться, но уже над хлебом. Хлебные куски крошились и ломались, но Петьку это, похоже, нисколько не волновало.

Пока я искал запивон, Петька разлил вискарь по стопкам.

— Принес? Давай, садись! — в нетерпении торопил он меня.

Мы чокнулись и выпили.

— Ух! — Петька сморщился и припал к бутылке с водой. — Ну, вот, дозу допинга принял! Сейчас мозги заработают! Давай, трави свои предположения! Значит, вначале ты захотел, чтобы все исчезли? А каким образом они обратно появились?

— Нет, Панкратыч, ты не понял, — произнес я, наблюдая, как Петька сосредоточенно пережевывает колбасу, — никто никуда не исчезал. Просто перстень перенес нас в альтернативный мир, где нет людей! А потом, в магазине, я испугался, и пожелал, чтобы все было, как и прежде… И мы вернулись в наш мир! Вот…

Пока я разглагольствовал, Петька налил по второй и сунул стопку мне в руку.

— Вот доказательства, — продолжил я, после того, как проглотил очередную дозу вискаря. — Жратва и вискарь из того мира. Пистолет тоже… Понимаешь, мы были в моей квартире и в магазине того, параллельного мира! Пистолет и продукты мы взяли там. А пистолет в этом мире так и продолжал пылиться на антресолях! Ну, врубился?

— Давай по третьей? — предложил Петька.

— Не части, — попросил я. — Я же в ресторане почти двести водки выкушал.

— Не-не, — стоял на своем Панкратыч, — по третьей, а потом можешь курить! Я в одного продолжу.

Мы выпили еще по одной.

— Если все обстоит так, как ты говоришь, — с набитым ртом произнес Петька, — тогда становиться ясным, почему за этот перстенек нам сулили такие деньжищи.

— И почему?

— Да ты сам прикинь, — Петькины глаза сверкнули алчным огнем, — если это колечко может открывать дверь в такой мир, где все есть, а людей нет… Ну? Не дотумкал еще?

Я мотнул головой.

— Разъясняю, — самодовольно ухмыльнулся Панкратыч. — Нам хотели втюхать за колечко ВСЕГО ЛИШЬ пять лимонов! А в этом альтернативном, как ты говоришь, мире нет людей! А все остальное есть! Ствол, жратва… Продолжать? Или сам?

— Да уж, давай сам, — я не понял, к чему клонит Петька.

— Ты чё тупишь? Следи за моей мыслью! Жратва, ствол, электроника, бытовая техника, машины, золото, брильянты! — Петька, возбудившись, почти кричал. — Все это мы можем запросто присвоить! И нам за это ничего не будет! Понимаешь? Пусть Штырь своих жалких пять лямов в задницу засунет! У наших ног целый мир! Халява, батенька! Халява! Мы с тобой, старина, вытянули выигрышный билет!

— Рано радоваться! — остудил я не в меру разошедшегося товарища. — Мы ничего не знаем о том, как оно работает. Может это случайность? Какой-нибудь побочный эффект?

— Нужно проверить, — согласился с доводами Панкратыч. — Устроим полевые испытания?

— Давай попробуем, — нерешительно произнес я. — Гарантий, что получится опять — нет!

— А можно, я попробую? — Панкратыч протянул руку.

— Попробуй, — я снял кольцо с пальца и положил в раскрытую Петькину ладонь.

— Хорошо, — Панкратыч покрутил перстень в руках. — Ты на каком пальце его носил?

— А это зачем? — удивился я.

— Нужно точно воспроизвести условия опыта! — с умным видом пояснил Панкратов.

— Безымянный, на левой руке.

Петька стянул с искомого пальца золотую печатку с брюликами, положил её на стол и попытался надеть на палец мой перстень.

— Че за ботва? — после нескольких бесплодных попыток озадачился Панкратыч. — Он мне даже на мизинец не лезет. Серый, как ты его напялил? У тебя же мослы не тоньше моих!

Я взял из рук Петьки Перстень и легко надел его. Болт был как по мне "шитый".

— Ну-ка, мою печатку напяль, — попросил Панкратов.

Я снял перстень и надел Петькину печатку.

— Маловата кольчужка, — морщась, сказал я, с трудом засунув палец в скобу болта, — без мыла не снять.

— Во дела! — охнул Панкратыч, в очередной раз пытаясь пристроить перстень на палец. — Не хочет! Не постой болт!

— Вот именно, — подхватил я. — И этот факт — еще одно доказательство моей правоты! Все дело в перстне!

— Но испытания мы из-за этого откладывать не будем, — подвел итог Панкратов. — Снимай мою печатку и надевай свою прелес-с-сть!

— А говорил, что фантастику не читаешь…

— А я и не читал — киноху видел. Нормальный фильмец… А ты чего встал? Иди, мыль пальчик!

Когда я вернулся из ванной, Петька вновь наполнил стопки.

— За удачу! — торжественно произнес он.

Едва мы опустошили рюмки, он потащил меня к окну:

— Давай, хоти, чтобы все опять исчезли.

— Как? — опешил я.

— Тебе лучше знать, — развел руками Петька. — Ты уже это делал.

— Ладно, — я сосредоточился, даже закрыл глаза. — Хочу, чтобы мы остались одни! Совсем одни… Ни одной живой души…

Я приоткрыл один глаз, но во дворе ничего не изменилось: люди точно так же спешили по своим делам, сидели бабки на лавочке возле подъезда, играла ребятня.

— Порожняк! — недовольно буркнул Панкратыч. — Юсуп, ты меня огорчаешь! Давай, хоти сильнее!

— Я стараюсь…

— Хреново, значит, стараешься!

— Сам попробуй! — озлился я.

— Рад бы, да не могу. Колечко только тебя признает!

Я со вздохом отошел от окна и плюхнулся на диван.

— Черт! — неожиданно заволновался у окна Петька. — Как это они? Не должны были они так быстро…

— Что там? — я подскочил с дивана и кинулся к окну.

— Тачку видишь? — Петька указал на въезжающую во двор черную иномарку. — Это машина Штыря, я её возле "Утки" срисовал… Как же они нас так быстро вычислили? Валить надо, Юсуп, и побыстрее! Пока они нас на фарш не пустили!

Он отбежал от окна и бросился к двери.

— Куда бежать? Они уже во дворе!

— Чердак! — осенило приятеля. — По крыше уйдем.

Меня вновь окатило волной страха: что же это, всю жизнь бегать? Не хочу! Пусть они все проваляться в тартарары! Пусть исчезнут… Все! Я устал от беготни, устал прятаться…

— Получилось! — заорал во все горло Петька. — Серж, у тебя вышло!

— Что вышло? — я тупо моргал, пялясь на радостную физиономию Панкратыча.

— Мы опять в этом, альтернативном… Смотри: комната чистая! Пропали все остатки нашей попойки! Это раз!

Он схватил меня за локоть и потащил к окну.

— Вот, — заявил он, — смотри — улицы девственны и пустынны! Это два! Получилось! — опять завопил он.

Я выглянул на улицу. Людей там не было. Исчезли и бабки, и дети, и случайные прохожие. Машина Штыря тоже исчезла.

— Фух! — я с облегчением перевел дух. — Пронесло! Теперь пускай нас ищут…

— Да никто нас не ищет, — улыбаясь во все тридцать два зуба, выпалил Петька.

— Что? А как же Штырь? Я же видел машину?

— Да это я придумал про машину. Не было никакого Штыря, — признался Панкратыч.

— Придумал? — я чуть не накинулся на Петьку с кулаками.

— Конечно, чтобы тебя привести в то же самое состояние. Ты ж перетрухал? Точно как в ресторане. И у тебя получилось! Получилось, Юсуп! А это главное! Я ж знал, что ты в тачках ни бум-бум. Штырь на "Мерине" гоняет, а во двор "Беха" въехала. Не дуйся, я ж для дела… — Петька хлопнул меня по плечу.

— Не дуйся? — я обиженно засопел носом, но вскоре одумался. Петька прав, без этого развода у меня ничего бы не вышло. — Ладно, забыли!

— Ты это, — обеспокоился Панкратыч, — не расслабляйся. Пока свежо — репетируй! Ну, поперемещай нас туда-сюда.

Ощущения переноса были еще свежи в моей памяти. Я закрыл глаза и пожелал вернуться обратно.

— Йес! — очередной радостный вопль Панкратыча возвестил о моей очередной победе.

Стол с выпивкой появился на своем месте, а на улице шла обычная повседневная суета.

— Жизнь налаживается! — философски заметил Петька. — Давай обратно! Закрепим пройденный материал.

В этот раз я не стал закрывать глаза — стол с едой исчез в мгновение ока.

— Ну что, домой? — спросил я друга.

— Погоди, — остановил он меня, — тебе разве не интересно побродить по пустому городу?

Глава 3

Несколько месяцев спустя.

Под палящими лучами солнца городская свалка источала жуткое зловоние. Здесь и зимой пахло отнюдь не дорогим парфюмом и благовониями, а уж летом… Гниющие отбросы и вечно чадящие вонючим дымом кучи мусора досаждали даже водителям и пассажирам авто, проезжающим мимо свалки на большой скорости. Люди заблаговременно закрывали окна и включали кондиционеры на внутренний режим работы, чтобы в салон не проникли слезоточивые ароматы свалки. Но коварный смрад находил-таки лазейку, заставляя людей брезгливо морщиться. Но человек — существо пластичное, и может приспособиться к чему угодно. Правда для этого некоторым индивидуумам приходится опуститься на самое дно. Что и произошло с немногочисленными обитателями городской свалки. Неизвестно, каким образом эти "генералы мусорных куч" умудрялись выживать в таких антисанитарных условиях. Но, бесспорно, они являлись неотъемлемой частью свалки, такой же, как и многочисленное поголовье крыс и ворон. В этот жаркий летний день все население помойки пребывало в мрачном расположении духа. А попросту — мучилось поносом. Дело том, что двумя днями ранее одна из крупных фирм, занимающаяся реализацией мясопродуктов, вывезла на свалку целую фуру просроченной сырокопченой колбасы. Бомжи, считающие свалку своей вотчиной, устроили настоящий праздник живота: колбаса шла на первое, второе и вместо компота. Но радость была не долгой: вскоре животы скрутило так, что "мама не горюй"! А после пришел понос… Бомжей спасало лишь то, что на улице стояло лето. Приключись такая беда с ними зимой, многие не дожили бы до весны. Но, все хорошо, что хорошо кончается.

Когда на территорию свалки заехал навороченный черный джип, на него не обратили внимания разве что совсем болезные. Бомжи повыползали из своих нор и уставились на дорогой автомобиль, пускающий солнечных зайчиков полированными бортами и хромированными дисками колес. Появление на свалке такой тачки не сулило бомжам ничего хорошего: высокое городское начальство, изредка наведывавшееся на мусорку, их не жаловало. Частенько после таких вот посещений их попросту их попросту вышвыривали с территории помойки. Джип остановился, водительская дверь распахнулась. Приятный запах ароматизатора и новой кожаной обшивки на секунду заглушил смрад разлагающихся нечистот. Из машины выпрыгнул мужчина лет тридцати-тридцати пяти, облаченный в бежевую шелковую сорочку и светлые парусиновые брюки.

— Ну и вонища тут! — недовольно произнес он, доставая из кармана пачку сигарет.

Закурив, мужчина, старательно обходя кучи мусора, направился к группе любопытствующих бомжей.

— Здорово, бродяги! — громко произнес он, остановившись от них в паре шагов.

— И тебе не хворать, начальник! — отозвался плешивый субъект с лицом изъеденным оспой.

— А почему сразу начальник? — искренне удивился мужчина.

— А на тачку свою посмотри, — сипло ответил пьянчуга. — Разве простой работяга может на столько украсть? На таких машинах только шишки ездят…

— Ладно, босяки, — щелчком отбросив в сторону бычок, сказал мужчина, — кто у вас за главного канает?

— У работников или у нас? — уточнил плешивый.

— У вас, у вас… Мне муниципалы нахрен не нужны! Мне ваша братия интересна.

— Раз так, то здеся Лишай рулит, — почесав волосатую грудь сквозь прореху в замызганной майке, ответил плешивый.

— И где он?

— До ветру побежал, — охотно произнес плешивый, — брюхом мается… Как и все мы тут, — сипло заржал он. — А че за дело у тебя, начальник?

— Да работку одну хочу вам предложить…

— Работку? — глаза плешивого вылезли из орбит. — Нам? Ты че, начальник, сбрендил? Мы ж отродясь не работали! Не, ты лучше бы в службу занятости сгонзал…

— Постой, Сява, не гони! Может фраерок чего дельного предложит.

Мужчина обернулся на голос. К ним, подтягивая на ходу штаны, приближался еще один помоечный житель.

— Чего за работа-то, командир? — поинтересовался подошедший бомж, дохнув в лицо щеголю застарелым перегаром.

— Работка не пыльная, — закуривая очередную сигарету, ответил мужчина. — Загрузит одну фуру в день…

— Чем загрузить?

— Бытовой техникой.

— Темнишь чего-то, командир, — Лишай сморкнулся, зажав пальцами нос. Чего, грузчиков найти не можешь?

— Могу, но не хочу… Если согласитесь, поймете почему. Оплата шикарная… Да, после работы бухла — без ограничений. И закусь бесплатная! Думайте, чуваки. И чтоб лучше думалось… Пойдем со мной, Лишай.

Они подошли к машине. Открыв дверь багажника, мужчина сказал:

— В пакетах водка, закуска и сигареты. Пиво, я надеюсь, ты узнал. Это вашей бражке… для раздумий. Я приеду после завтра.

— Тебя как зовут, командир? — поинтересовался Лишай.

— Петр.

— Ладно, Петр, мы подумаем. Сява! — заорал он. — Тащи сюда свою задницу — командир угощает!

* * *

— Ох, и не нравится мне все это, Панкратыч! Ну, зачем тебе эти бомжи?

— А затем, что их искать никто не будет! А нам рабочая сила нужна!

— Зачем нам свидетели? У нас и так сейчас бабла, как у дурака махорки! Мы уже пробили банки, ювелирки…

— Еще нужно и квартирки пробить…

— Панкратыч, это уже мародерством попахивает! — возмутился я.

— Юсуп, я с тебя балдею! Какое мародерство? В том мире людей нет! Значит, и мародерством не пахнет! Да и какая тебе разница, Юсуп, магазины или квартиры?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Как-то мне не по себе… Не могу я квартиры грабить! Воспитание не позволяет.

— Да засунь ты его в задницу! Все, что мы берем в том мире — военные трофеи! Халява! Ничейное барахло! Имеем полное право! Чего оно пропадать будет… Да, — опомнился Петька, — я тут еще с мужиками перетер насчет машин…

— Каких еще машин? Ты еще кому-то рассказал?

— Да боже упаси! — возмутился Панкратыч. — Есть у меня пара чуваков… Запчастями занимаются. Несколько точек в городе держат. Есть у них одна бригада подпольная, тачки угоняют, разбирают…

— Панкратыч, ну чего ты в криминал лезешь?

— Да какой криминал? — Панкратов был само спокойствие. — Мы будем этим поцам машины поставлять. Они их разбирают — детали в магазин. Прибыль пополам — все довольны! Еще и бомжиков приспособим…

— Как бы нас кто не приспособил, — вздохнул я. — Слишком много людей… Я — против! Лучше уж квартиры чистить… Слушай, ведь есть еще города. Давай прокатимся… А вообще, нужно придумать, что с этими деньгами делать. Мы уже ими всю мою квартиру в том мире забили. По-моему, их уже за глаза! А ты все успокоиться не можешь. Панкратыч, какие машины, какая бытовуха? Живи и радуйся…

— Может быть, ты и прав, — задумался Петька. — Ладно, пока оставим суету и оторвемся на полную катушку.

— Только не у нас в городе, — предостерег я.

— Согласен, — не стал спорить Панкратов. — Тут Штырь. Если спалит — зароет сразу. В Москву поеду. Часть денег постараюсь через подставников за бугор переправить. В офшор… Часть налом возьму.

— А остальное? Там столько!

— Остальное — НЗ! Значит, действуем так: ты не высовывайся, а я попытаюсь отмыть сколько возможно.

— Хорошо, — согласился я. — Только осторожнее, не светись!

— Не дрейфь — прорвемся!

Следующий месяц Петька активно пристраивал наши денежки куда только можно. Наконец на наших заграничных счетах осели изрядные суммы. Правда, почти половина ушла на взятки, но нас это не волновало. На моей квартире в альтернативном мире куча бабок уменьшилась менее чем на четверть. И вот, к середине июля все дела были улажены. Петька вручил мне ворох разноцветных кредитных карт.

— Мы богачи, — сказал он мне на прощание. — Ты это, не теряйся.

— Ты знаешь, где меня искать, если что. — Мы заранее обговорили с Панкратовым всевозможные варианты связи друг с другом.

— Тогда приятного отдыха! — Петька протянул мне руку. — Мы все-таки не упустили наш шанс!

— Давай, Петруха! — я пожал протянутую руку.

На этом мы расстались. Петька укатил в Москву, а я, как мечтал когда-то, купил путевку в кругосветку.

* * *

На ознакомление с неведомым ранее миром мне потребовался всего-навсего какой-то год. Я носился по свету как сумасшедший. Где я только не был: Азия, Африка, Европа, Америка, Австралия, Новая Зеландия, Япония, Куба… Замучаешься перечислять! Ну разве что на Северном полюсе, да в Антарктиде не довелось побывать. Я дышал насыщенной смогом суетой многомиллионных мегаполисов и наслаждался тишиной тибетских монастырей, млел от тайского массажа и напрягал хилые мышцы на открытых пляжных качалках Гоа, курил настоящие кубинские сигары и торчал от китайского опия, страдал от Египетского зноя и ежился от промозглого Лондонского тумана. Объектив моего цифровика запечатлел, наверное, все чудеса света: окруженные песками пирамиды, замшелые ступенчатые храмы ацтеков и майя, змееподобную китайскую стену, живописные развалины Колизея, запорошенные снегом баварские замки, Таджмахал и многое другое. Год пролетел как волшебный сон. Как хорошо быть молодым, здоровым и… конечно богатым! Но в один прекрасный момент я понял, что устал от такого отдыха. Чудеса света, памятники старины, дорогие гостиничные номера, рестораны, пляжи, девочки — попросту наскучили, приелись. Краски потускнели… Ту массу впечатлений, коим я себя подвергал на протяжении последнего года, стоило переварить. Желательно в спокойной и привычной обстановке. Не придумав ничего лучшего, я решил навестить родителей, проживающих в небольшом поселке. Ну и погостить у них несколько месяцев, наслаждаясь степенной сонливостью жителей российской глубинки. Желания возвращаться к себе в городскую квартиру у меня не возникало. К тому же не хотелось даже случайно столкнуться с облапошенными криминальными авторитетами. Неизвестно еще, чем закончились их поиски. Хотя… прошел уже целый год… Может смирились с потерей?

— А ты бы смирился? — спросил я сам себя. — То-то же! Лучше не рисковать!

— Но у тебя же есть чудесное колечко, — подзуживал внутренний голос. — С его помощью ты в любой момент можешь свалить в спасительную альтернативку!

— А кто мешает подстрелить меня издалека, когда я этого не жду? А потом с моего хладного тела…

— Все-все, убедил! Делай, как знаешь! — внутренний подстрекатель сдался и замолчал.

От аэропорта до поселка меня быстро домчал улыбчивый таксист-балагур. Всю дорогу он развлекал меня дорожными байками и бородатыми анекдотами. Ну еще бы, ведь я забашлял ему тройную таксу! Он бы мне еще и сплясал за такие бабки, если бы не сидел за рулем. Наконец, после трех часов езды по трассе, я увидел долгожданный указатель. Белая надпись на синем фоне гласила: пос. Новокачалинский — 3 км. Таксист лихо свернул в сторону поселка и тут же угодил в большую выбоину на дороге. Машину подкинуло, водила выругался, костеря на все лады дорожные службы.

— Скажи мне, — риторически спросил он меня, — почему, как только съедешь с федеральной трассы — так дороге трындец?

— Да не расстраивайся ты так, — рассеяно произнес я, поглядывая по сторонам, — я тебе еще подкину… Сверх обещанного.

— Таксист тут же повеселел, забыв о неприятностях.

— Спасибо, старина! С деньгами сам знаешь — когда густо, когда пусто! Иной раз и копейке рад.

— Знаю, — согласился я. — Сам до недавнего времени так же страдал…

— А потом? — заинтересовался водила.

— Потом? — я задумался на секунду. — Потом просто повезло. Случайность. Свалилась большая халява, как мой корешок говорит. В один прекрасный миг проблемы с бабосами закончились.

— Эх, мне бы так! — завистливо произнес водила. — А если не секрет, на чем поднялся?

— Да так, копеечное вложение обернулось большой прибылью, — туманно ответил я.

— Вложение? — водила почесал лысеющую голову. — Биржа что-ли?

— Почти.

— У меня знакомый есть, так вот у него свояк тоже на бирже поднялся. Форекс называется. Прямо из дома с компа работать можно. Так вот он…

Я рассеяно кивал, не слушая болтовню водителя. За окном автомобиля проплывали памятные места моего детства. Вот в этом озерке, совсем заросшем ряской, мы купались с друзьями. Правда тогда эта лужа была почище и не смахивала на болото. В бетонных водостоках под дорогой мы ловили сапогами головастых ротанов. А вот по этой разрушенной узкоколейке когда-то возили с карьера щебень. И мы, чтобы не идти домой пешком, на ходу забирались на груженые платформы (благо состав на этом участке притормаживал). А вот тут…

— Вот черт! — таксист громко выругался, выдергивая меня из воспоминаний. — Чем несет? Воняет каким-то дерьмом, — пояснил он свою реакцию.

— А, — усмехнулся я, — вот в чем дело! На сопке длинные бараки видишь?

— Ну?

— Это птичник! Надо же, до сих пор работает, — удивился я. — Нас в школе частенько работать на птичнике заставляли…

— Птичник далеко, а вонища… — покачал головой таксист. — Как там люди работают?

— Да нормально работают — принюхались все давно. А воняет здесь потому, что ветер в нашу сторону дует…

— Ты бы заранее предупредил, я бы окна закрыл, — попенял мне таксист.

— Так я ж давно в этих краях не был. Забыл уже…

— А ты чего сюда? В гости?

— Родители у меня тут живут. Я здесь вырос… После школы в город умотал… Институт, работа, суета…

— Родителей давно не навещал? — спросил водила.

— Давненько, — признался я. — Лет десять здесь не был…

— У! — присвистнул таксист. — Родителей беречь надо…

— Согласен, других не будет. Поверни вот здесь, у светофора, — попросил я. — Почти приехали.

За время моего долгого отсутствия поселок почти не изменился, разве что в районе частного сектора выросло несколько новых пятиэтажек. Мы миновали центральную площадь, где все так же высился памятник погибшим героям, увенчанный рубиновой звездой. Дом культуры, на фасаде которого красовалось красное знамя со знакомым до боли профилем бессмертного вождя, не изменился ни капельки. Разве что над черным ходом, ведущим в спортзал, теперь висела цветастая вывеска, украшенная бумажными фонариками.

— Китайская кухня, — вслух прочитал я. — Узкоглазые уже и сюда добрались.

— А где ж их нет? — хохотнул таксист. — Анекдот про то, сколько будет стоить в Америке бутылка пепси после ядерной войны, слышал?

— Слышал, — отмахнулся я. — Старый анекдот.

— Старый, — не стал спорить водила, но правильный! На Дальнем Востоке скоро придется китайский учить. Там этого добра…

— Заворачивай во двор этой хрущевки, приехали, — распорядился я. — Остановишь возле второго подъезда.

Таксист вывернул руль, осторожно проехал по глубокой луже и остановился там, где я попросил.

— Держи, шеф! — я щедро заплатил за проезд.

Водила быстро пересчитал деньги.

— Спасибо, командир! — расчувствовался мужик. — Если нужно будет в город — звони! Подскочу…

— Да я и здесь колеса найду, — покачал я головой.

— На всякий случай запиши телефон, — настоял таксист. — Вдруг понадоблюсь.

— Диктуй, — я достал сотовый и забил номер таксиста в телефонную книгу.

— Ну, бывай! — водила протянул руку.

— И тебе не хворать! — ответил я предложенным рукопожатием. — Багажник открой — сумки заберу.

Выгрузив мои нехитрые пожитки, таксист уехал. Я постоял, вдыхая полной грудью аромат родного двора, а затем уселся на лавочку возле подъезда. Закурил. Потихоньку на поселок опускались сумерки. К моему большому удивлению лавочки перед подъездами были пусты. А раньше их по вечерам оккупировали бойкие старушки. Померли все что ли? Двор же не претерпел сколько-нибудь существенных изменений. Та же детская площадка с покореженными ржавыми качелями, беседка, зияющая прорехами в стенах, вездесущие гаражи… Только деревья стали выше и толще, а от некоторых остались только пеньки. Бросив окурок в лужу — урн возле подъездов как-то не наблюдалось — я зашел в подъезд. Мне показалось, что он стал маленьким и неказистым. Раньше подъезд мне казался другим… Или это я вырос? Я, не торопясь, поднялся по лестнице и остановился перед знакомой дверью. Дрожащей рукой нашел кнопку звонка и нажал её. В квартире заиграла мелодия. Такая же, как и в далеком детстве.

— Кто там? — вслед за звонком раздался до боли знакомый голос — мама.

— Я! — неожиданно хрипло прозвучал мой голос.

— Кто? — переспросила мама.

— Я, мам, я…

Дверь распахнулась, на пороге стояла постаревшая мама. Я невольно отметил, что за прошедшие десять лет она сильно изменилась.

— Сереженька, сынок! — воскликнула она, узнав блудного сына. — Наконец-то дождалась!

Она расплакалась, упав мне на грудь.

— Леночка, кто там? — услышал я доносившийся из комнаты голос отца. — Кто пришел-то?

— Сережка приехал! — утирая слезы, произнесла она.

— Серега? — не поверил отец, выскакивая в прихожую.

— Ну, здравствуй, пап… — сглатывая застрявший в горле ком, сказал я.

Отец тоже сильно постарел. Раньше я никогда не видел его в очках. А теперь он стоял, смотря на меня увеличенными толстыми линзами очков глазами.

— Серега, засранец! — произнес отец и крепко сжал меня в объятиях. — Не мог раньше приехать? Хоть бы позвонил, — укорил он меня. Но его глаза светились счастьем. — Мать вон чуть в обморок не грохнулась, тебя увидев…

"Гад же я все-таки, — на душе было муторно, — столько времени не мог навестить родителей! А ведь роднее их у меня нет никого!"

Через пол часа мы сидели за наспех собранным матерью столом. Отец степенно наполнил стопки:

— Ну, сынок, за встречу! И чтобы такие встречи почаще, чем раз в десять лет…

— Простите меня, балбеса! — виновато произнес я. — Обещаю, что теперь все по-другому будет!

— Ладно, Серега, не будем о грустном, — предложил отец. — Просто нас не забывай…

— Надолго приехал, Сереженька? — мама уже успокоилась и держалась молодцом.

— Ну… — я задумался для виду, хотя уже давным давно все решил. — Пару-тройку месяцев погощу.

— Серьезно? — обрадовано воскликнул отец.

А мама даже всплакнула от счастья.

— А как же твоя работа? — спросила она, промокая слезы салфеткой.

— А работать, мам, я могу где угодно, даже здесь…

— А что за работа такая? — полюбопытствовал отец.

Хорошо, что я заранее подготовился к этому вопросу. Правда, врать родителям не красиво, но не могу же я правду сказать! Еще подумают, что свихнулся сынок. Я долго думал, чего же такого наплести, чтобы как можно правдоподобнее выглядело. А помог мне, сам того не ведая, таксист-балагур. По дороге он мне рассказал, что родственник его друга поднял на бирже Форекс целое состояние. На этого родственника мне было, конечно, наплевать. Но тема с биржей засела в мозгу. Несколько лет назад я тоже пытался играть на Форексе, но ничего путного из этого не вышло. Но теорию я помнил, как управляться с терминалом — тоже. Так что пыль в глаза пустить — как два пальца об асфальт.

— Я теперь, пап, трейдером работаю, — сообщил я родным.

— Трейдер? А что это за зверь такой? — удивился отец, разливая по стопкам ароматный коньяк, привезенный мной из Франции. Знали бы они, сколько стоит эта бутылочка "Хенеси".

— Один человек, заработавший на этом деле миллионы, называл себя валютным спекулянтом…

— Спекулянтом? — не поверил отец.

— Сереженька, да как же это? — всполошилась мама.

— Да не переживайте вы так! — улыбнулся я. — Это не то, что вы подумали. Я не стою возле обменников с валютой в руках, не заламываю купюры, не впариваю фальшивки. Негативный оттенок самого понятия спекуляции — это эхо совдеповского стиля жизни. Все нынешние торговцы и коммерсанты занимаются спекуляцией: подешевле купил, подороже продал. Я покупаю и продаю валюту. Я — биржевой игрок.

— Игрок? — мама всплеснула руками. — Сереженька…

— Мам, я не играю в казино. Я играю на бирже. Это разные вещи! В казино выигрыш — чистая случайность. А для выигрыша на бирже требуются знания! Экономические, политические… Чтобы прогнозировать движение валют нужно понимание самого процесса. Существуют методы волнового анализа, технического анализа, да и еще масса всего другого. У меня ушло несколько лет, чтобы овладеть… Зато теперь я могу не задумываться о деньгах, у меня нет начальства, я свободен: хочу — работаю, а нет желания — бью баклуши. Кстати, вы деньги, которые я в прошлом году высылал, пристроили?

— Сереженька, сумма слишком крупная, — слегка помявшись, ответила мама. — Мы как-то побоялись их тратить…

— Мам, вы чего, дом так и не купили?

— Купили, — поспешно ответила мать. — Помнишь, где дед твоего одноклассника Суханова жил? Вот соседний мы и взяли. Место хорошее, домик добротный…

— Место действительно хорошее, — согласился я. — Только предполагалось, что вы купите добротный коттедж с центральным отопление и удобствами, а не хижину дяди Тома с деревянным туалетом! Вы же мечтали об этом! Так вот, мечты когда-нибудь сбываются! А моих средств сейчас хватит, чтобы выстроить в глуши настоящий небоскреб!

— Серега, а зачем нам небоскреб! — отец подмигнул мне, наливая очередную стопку.

— Да это я так, к слову пришлось. Значит так, участок хороший. Сносим старую халупу, а на ее месте строим настоящий дом. Пары-тройки этажей будет достаточно?

— Сдурел совсем, — опять всплеснула руками мама. — Куда нам три этажа?

— А вдруг я женюсь? Дети пойдут, где мы гостить будем? В вашей хрущевке и так не развернуться… К тому же вложения в недвижимость — самая лучшая трата денег.

— Ой-ли! — не удержалась от едкого замечания мама. — Ты жениться собрался? Да у меня такое чувство, что внуков мы не дождемся! Тебе уже сколько лет?

— А то ты не в курсе? — усмехнулся я.

— Да в том-то все и дело, что в курсе! Знаешь поговорку: в тридцать лет жены нет, и не будет…

— Зато насчет денег я эту поговорку отработал досрочно! — парировал я.

— Ох, — мама вздохнула, — если бы все в мире мерялось деньгами. Счастье-то не купишь…

— Ладно, давай-те не будем о грустном, — предложил я. — Хотите, фотки покажу, где я за этот год побывал?

— Еще бы! — в один голос воскликнули родители.

Я подключил цифровик телевизору и занялся демонстрацией. Родители ахали и охали, рассматривая снимки.

— Слушайте! — вдруг хлопнул я себя по лбу. — А почему бы вам не съездить куда-нибудь? Вы ж кроме своего Новокачалинска и не были нигде!

— Как это не были? — обиделся отец. — В Москве были, в Ленинграде… В Сочи один раз по профсоюзной путевке ездили. Ну… это еще при социализме было…

— Завтра же съезжу в город и куплю вам путевку! Для начала хотя бы в Египет…

— Сынок, а как же огород? Картошку копать скоро… — нашла причину для отказа мама.

— Да куплю я вам хоть тонну картошки!

— Так то ж наша, экологически чистая…

— Тогда бичей найму, они за пару флянцев и закуску весь огород перекопают!

— Нет, сынок, разберемся с огородом, тогда и подумаем над твоим предложением.

— Хорошо! — сдался я. — Поедете осенью или зимой. Так даже прикольнее: из зимы в лето. Чего вам на пенсии еще делать? А так хоть мир посмотрите.

— Ну, не знаю я, не знаю, — разволновалась почему-то мама. — Стары мы уже для таких путешествий.

— Да какое, — возмутился я. — Все будет оплачено по высшему разряду. Вас на руках носить будут…

— А что, мать, — вдруг поддержал меня отец, — Серега дело говорит! А то так и помрем с тобой, нигде не побывав.

— Ну, ты, отец, раздухарился! — фыркнула мать. — Не много ли на грудь сегодня принял?

— Скажешь тоже! Много! Я с сыном десять лет не виделся — право имею!

— Я тоже долго его не видела. Но это не повод надираться!

— Мамулёк, мы пропустим еще по паре стопочек и спокойно ляжем спать! — настаивал отец.

— Эх, мужики, мужики… — в голосе матери послышалась горечь.

— Мам, ну правда, не собираемся мы надираться! — вступился я за отца. — Еще по чуть-чуть, и на боковую.

— Ай, ладно! — мама махнула рукой. — Пейте! Сейчас я еще пельменей принесу.

Улеглись мы далеко за полночь, за прошедшие годы появилось столько тем, о которых стоило поговорить с родителями. Мы вспоминали прошлое, рассматривая старые пожелтевшие фотографии. Помянули ушедших от нас родственников.

— Все! Давайте спать! — наконец решительно заявила мама. — Еще успеете… Сынок, я тебе уже постелила.

— Спасибо, мам! — я поцеловал её в щеку. — Спокойной ночи!

Прохладные простыни приятно освежили уставшее тело. Я закрыл глаза и расслабился. Я дома! Здесь все напоминало о прошлом. О девстве, отрочестве, юности. Все вокруг было привычным. Звуки, запахи. Словно и не пробегали годы. В полудреме мне казалось, что я вернулся назад во времени. Наступит утро, и нужно вновь будет идти в школу… Там я вновь встречу своих старых друзей… И все будет замечательно… Разве может быть по-другому?

* * *

Солнечный луч коснулся моих закрытых век. Я недовольно зажмурился и перевернулся на другой бок — вставать не хотелось. Я полежал в постели еще с минут десять, но заснуть мне больше не удалось. Выспался. К тому же чувствовал я себя после вчерашних обильных возлияний просто превосходно. Вот что значит хороший коньяк. Я приподнялся на локтях и слегка потряс головой. Со мной уже такое бывало: пока лежишь спокойно, вроде бы все хорошо… А вот только пошевелишься — амба, башка лопается как перезревшая тыква. Но в этот раз пронесло! Только в теле какая-то странная легкость. Так хорошо я себя уже давно не чувствовал! Ничего не болит, не ноет. Видимо, домашняя обстановка способствует. Дома, говорят, и стены помогают! Ладно, хватит валяться! Я вылез из-под одеяла, скинул босые ноги на пол и, позёвывая, уселся на краю кровати. Что-то не так! А что не так понять спросонья я не мог. У меня всегда утром голова плохо варит. Что же все-таки не так? А! Вот оно! Я с недоумение разглядывал цветастые ситцевые труселя а-ля семейники. Я хорошо помнил, что вчера после душа одевал свои фирменные от Кельвина Кляйна, коих в избытке прикупил в Париже. А от этих, ситцевых, за версту несет махровой совдепией. Странно все это… Хотя, чего странного? Накушались мы с батей вчера отменно. Странно, что голова не болит. Я вообще-то спиртное плохо переношу. А после вчерашней дозы чтобы как огурчик? Хм… Может, все-таки дело в коньяке? Но что-то все равно не так. И дело здесь совсем не в труселях. Потирая глаза кулаками, я поднялся и пошел в туалет. Нет, черт возьми, я так прекрасно себя не чувствовал уже сто лет! В прихожей я остановился. Не понял? Мебель, обои, входная дверь — все было другим! Нет, я прекрасно помнил и этот одежный шкаф, и эти обои, и эту обшитую коричневым дерматином дверь. Только прихожая так выглядела во времена моей юности — лет двадцать назад. Забыв о туалете, я метнулся на кухню. Во дела! Газовая плита, тогда как газ в поселок перестали подавать лет десять назад, старенький однокамерный тарахтящий, словно трактор холодильник "Саратов", а вчера я собственными руками доставал "Хенеси" из большого двухкамерного "Стинола". А в углу… У меня даже перехватило дыхание. В углу маленькой кухоньки раскорячился большой дровяной титан. Когда-то, давным давно, в мои обязанности входило обеспечение этого монстра дровами. Да-да, чтобы помыться под горячим душем, или принять ванну, титан нужно было растопить. Дрова я таскал с пилорамы леспромхоза, расположившего прямо за дворовыми гаражами. Но леспромхоз приказал долго жить лет пятнадцать назад, после этого отец снес титан. А вместо него через некоторое время установили электрический "Аристон". Горячего водоснабжения в нашей хрущевке никогда не было. Так что же это выходит? Меня прошиб холодный пот. Неужели вчерашние грезы перед сном о прошлом сыграли со мной такую шутку? Я поднес левую руку к лицу. Перстень никуда не делся.

— Фух! — я смахнул со лба пот. — Значит не все потеряно!

Если колечко со мной, значит, я могу вернуться обратно! Знать бы только, куда меня занесло… Вернее когда? Я порыскал глазами по кухне — где-то здесь всегда висел календарь. Он нашелся над холодильником. Обычный отрывной календарь, вот только дата на нем… 31 августа 1989 года! Нифига себе! Меня отбросило назад на двадцать лет! Вот это номер отколол со мной перстенек! Стоп, а как же я? Мать с отцом, наверное, сейчас на работе. А вот когда они вернуться… Сюрприз будет! Ведь они сейчас чуть старше меня! Тихо, без паники! Я скосил глаза и вновь посмотрел на свои ноги. Вот что было не так с самого начала! Мои ноги толще, да и волосатее на порядок, чем те, которые тоже мои… Дьявол! Я совсем запутался!

"Зеркало! — пришла мысль. — Срочно!"

В прихожей на стене висело большое, во весь рост, зеркало. Остановившись напротив него, я невольно присвистнул: из зазеркалья на меня ошарашенно пялился взъерошенный подросток. Мама родная, неужели это я? И куда только подевался мой пивной авторитет? Живот был подтянутым и плоским. Видны были даже кубики брюшного пресса! А вот ручки, конечно хиловаты! Ну да, я же начал качать железо только в институте. Ух ты, исчезла проявившаяся года четыре назад плешь, исчезли залысины. Я стал обладаем довольно приличной шевелюры. Дела-а-а! Я задумчиво потер подбородок — гладкий, словно у младенца! А я, грешным делом, уже привык к своему, заросшему жесткой кабаньей щетиной, которую нужно скоблить не реже, чем раз в сутки. Мои щеки теперь были покрыты мягким юношеским пушком… Прикольно, блин! Теперь секрет хорошего самочувствия мне стал понятен. Во первых: это тело не потребляло вчера алкоголь. Во-вторых: я помолодел на двадцать лет! Все мои болячки, нажитые в период бесшабашной жизни, исчезли без следа! Можно сказать, что организм у меня сейчас с иголочки. Силенки, правда, не те… Разве можно сравнивать шестнадцатилетнего пацана с мужиком, разменявшим третий десяток?

"Ладно, харе балдеть! — подумал я. — Пора возвращаться…"

Я сосредоточился, стараясь возжелать… Хрен тебе! Ничего не произошло: я до сих пор в 1989 году в теле шестнадцатилетнего подростка. Черт! Я попытался перенестись обратно еще раз, но попытка вновь провалилась. Ладно, я не очень-то расстроился: ведь переход в альтернативный мир без людей тоже дался мне не с первой попытки… Кстати, а если… Комната подернулась дымкой и изменилась. Получилось! Я хлопнул себя ладонями по голым ляжкам — одеться я до сих пор не удосужился. Я огляделся: да, именно в этой квартире я заснул вчерашним вечером. За одним лишь исключением: эта квартира принадлежала параллельному миру без людей.

— Так, а теперь в нормальный мир! — сказал я, привычно перемещаясь.

И что вы подумали? Я вновь очутился в квартире родителей образца 1989 года. Вот попандос! В чем же дело? В альтернативку я прошел без проблем, а вот моя реальность оказалась почему-то закрытой. Может быть, я подсознательно не хочу возвращаться обратно, поэтому и желание мое не оформилось, как следует. Ведь и в прошлый раз было то же самое: пока Панкратыч меня не напугал, как следует, я и в альтернативку-то не мог переместиться. Ладно, со временем разберемся! Может к тому моменту сформируется настоящее желание вернуться… Либо что-нибудь произойдет! Ох уж мне эти приключения! А побывать в прошлом все-таки интересно! Вспомнить, как это было на самом деле. Утолить, так сказать, ностальгическую жажду. Я прошел обратно в комнату и поискал взглядом одежду — я до сих пор шлялся по квартире в веселых ситцевых семейках. И где же она? Штаны — синие треники с тонкими белыми лампасами, производства Биробиджанской швейной фабрики, и белая футболка с коротким рукавом и синим ромбиком "Динамо", обнаружились под кроватью. По всей видимости, я, тот молодой и не разумный, в чьем теле я сейчас обитаю, не утруждал себя аккуратным развешиванием вещей перед сном, а просто скидывал одежду и запихивал её под кровать. Блин, а я ведь уже и забыл. Было дело, было! Я с некоторой долей брезгливости оглядел неброскую одёжку. Футболка еще туда-сюда, а вот пузырящиеся на коленях треники меня как-то не воодушевляли. А чего ты хотел, батенька, — одернул я сам себя, — время такое! Во времена тотального дефицита перебирать одежкой бессмысленно! Родители у меня были люди простые, а чтобы одеваться мажорно — нужен большой блат. А времена доступных китайских "Адидасов" еще не подошли… Китайских? Я припомнил, что вчерашним вечером видел вывеску — Китайский базар. Буквально в ста метрах от дома в бывшей конторе леспромхоза. Я мгновенно переместился в альтернативку и выскочил из принявший обычный вид квартиры. Люди на улице отсутствовали, как и положено этому миру. Базар был именно там, где я его и заметил. Я заскочил внутрь и пошел вдоль заполненных китайским барахлом прилавков. Повозившись немного, я подобрал себе черный спортивный костюм "Адидас" с пепельно-серыми полосками. В тон костюму — черные кроссовки. В таком прикиде я буду первый парень на деревне! Факт! Да, до таких фасонов и фактуры еще далеко. Я взял с прилавка большой пакет и бросил в него пару туфлей, джинсы, несколько футболок и набор труселей. Ходить в ситцевых семейках мне больше не хотелось. Барахло, конечно, скептически оглядел я свои "покупки", надо будет прошвырнуться по поселку и найти магазин поприличнее. Уже покидая барахолку, я прихватил приглянувшую кожаную куртку, подошедшую по размеру. Осень на носу, а она принесет промозглую сырость и дожди. Что о моих приобретениях могут сказать предки, я как-то не думал. Слишком давно я привык отвечать за свои поступки самостоятельно. На улице я заскочил в продуктовый. Наскоро загрузив пакет всевозможными деликатесами (копченые колбасы, красная рыба, сыр, сигареты, коньяк, пару пакетов апельсинового сока) обычными для моего времени, но неслыханно роскошными для социалистической России, я вернулся обратно в квартиру. Затем переместился в 89 год, ибо больше мне переместиться, никуда не удалось. Я пробовал. Не вышло.

"Слегка перекушу, — решил я, — а затем прогуляюсь".

Забросив деликатесы в холодильник, я обнаружил в нем десяток яиц. Я неловко разжег газовую плитку и поискал сковороду. Обнаруженные в духовке сковородки оказались сплошь чугунными или стальными. Не знаю, как вы, а я уже и забыл, как на них жарить. Это надо с маслом, а я привык на тефлоне. Переместившись в альтернативку, я нашел на кухню тефлоновый "Тефал" и вернулся обратно. Вот это другое дело! Я поставил сковородку на огонь, дождался, пока значок индикатор станет равномерно-красным, а затем разбил яйца. И никакого масла, заметьте! Вывалив глазунью на тарелочку, я прошествовал в комнату родителей. Я упал в кресло, поставил тарелочку на журнальный стол и принялся привычно искать пульт от телевизора.

— Вот балбес! — я хлопнул себя ладонью по лбу и рассмеялся.

На тумбочке в углу комнаты стоял допотопный "Рекорд" в лакированной деревянной обшивке. Этот динозавр не имел пульта! Чтобы его включить, нужно было оторвать задницу от кресла, подойти к телевизору и нажать кнопку. Я воткнул вилку в розетку, раздался утробный гул: еще один анахронизм, — вспомнил я, — стабилизатор. Раньше все телевизоры включались в сеть через стабилизатор напряжения. Вещь достойная, намного действенней хилого сетевого фильтра. Наконец телик разогрелся, и появилось изображение. Я для проформы попереключал каналы — сильно не устал, работающих каналов оказалось два. По одному шел "Прожектор перестройки", по другому — выпуск новостей. Остальные доступные каналы транслировали лишь крупную качественную рябь, сопровождаемую шуршанием эфира. С телеразвлечениями туго. С видео тоже ни в дугу. Если мне не изменяет память, то видяшники с гнусавым переводом как раз в этом времени только начали обживать отечественные видеосалоны. Мало кто из честных граждан совдепии мог позволить себе личный видюшник. Я вспомнил, как первый раз посмотрел в салоне "Терминатора". Причем картинка была черно-белой — пятидесяти сантиметровый отечественный телик не имел декодера, чтобы давать цветную картинку с импортного видеопроигрывателя. Но фильм с Железным Арни, несмотря на дерьмовый звук и отвратное изображение, захватил полностью мое сознание.

"Черт возьми, — думал я после фильма, — и от нас все это скрывали за железным занавесом! Да здравствует гласность и перестройка! Виват!"

Ну а когда на рынок хлынули книги… Это было не передаваемое чувство. Рыночные лотки оказались завалены книгами на любой вкус. И это после книжной голодухи. Я уже учился в институте и читал запоем. Но книжки стоили денег, а где их взять бедному студенту, проживающему в общежитии? Иногда средств не хватало даже на жрачку, чего уж говорить о духовной пище! Сейчас мне стыдно в этом признаваться, но книжки мы банально воровали. Раз в две недели мы устраивали настоящие набеги на большие книжные магазины. В них было проще стащить — лоточники за своим товаром следили не в пример пристальнее. Мы приходили в магазин целой бригадой, человека по три-четыре. И пока двое отвлекали продавцов, остальные набивали книжками сумки. Благо, что в то время никто и слыхом не слыхивал о камерах внутреннего слежения. И охранников в книжных магазинах никто не держал. И это единственное, что я воровал в своей жизни… До недавнего времени. Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как слопал яичницу. Я отнес тарелку на кухню и бросил её в мойку. Неожиданно раздался звонок в дверь.

"Кто это?" — мелькнула мысль. К встрече с родителями я еще не был готов.

Я подошел к дверям и заглянул в глазок.

— Вот дела-а-а! — прошептал я себе под нос, наблюдая в глазок своего закадычного "в прошлом" друга — Алеху Патласа.

"В прошлом" потому, что друзьями нам оставалось быть от силы год-два, а потом множество нехороших обстоятельств развели нас в разные стороны. Не превратили во врагов, но и друзьями мы быть перестали. К тому же, в моем настоящем, Патласа уже не было — Алеха умер от передоза наркотиков, ступив на жуткий путь наркомании. Наблюдая в глазок здорового розовощекого парня, у которого, как я знал, не было будущего, мне стало не по себе. В моей душе поселился червячок сомнения: может быть, открыть Алешке глаза? Попробовать изменить неизбежное? Да он просто подумает, что я сбрендил! Нет, такие поступки нужно хорошенько обдумать! Если изменить его судьбу, не измениться ли реальность? "Эффект бабочки" в моем случае не пустой звук. Я тяжело вздохнул: какие еще сюрпризы подбросит мне судьба в лице случайно попавшего в мои руки перстня? То, что мне придется здесь встретить давно ушедших в иной мир людей — факт. И мне придется какое время жить с мыслью, что я могу спасти кого-нибудь из них… По крайней мере до тех пор, пока я не найду способ вернуться обратно в родной мир, в будущее, домой… Заперев эмоции на большой амбарный замок, я открыл входную дверь.

Алеха ворвался в квартиру, едва не сбив меня с ног.

— Сержик, ты чего так долго не открывал? — накинулся на меня Алеха, тряхнув кудрявой головой. — Мы же договорились, что ты ко мне заскочишь с утра!

— Э-э-э, — мямлил я, не зная, что ответить. — Проспал я…

— Ну вот, а меня попрекаешь, что я до обеда дрыхну. А сам-то?

— Да ведь это… — усиленно соображал я. — Завтра ведь в школу… Это… Первое же завтра… Вот и выспаться решил, — наконец нашелся я.

— Да, блин, завтра в школу, — погрустнел вдруг Алеха. — Но зато — это последний, выпускной год! Мы теперь в десятом! Самые крутые в школе. Кстати, ты уже аппаратуру для дискотеки принял? И ключи от загашника… Опаньки! — Алеха, наконец, заметил мой новый прикид. — Откуда такой костюмчик? — в его глазах я заметил тщательно скрываемый огонек зависти. — И кросы новые… Блин, нифига какие классные шузы? Я таких и не видел!

"Еще бы! — я мысленно усмехнулся. — Лет двадцать подождать нужно. И тогда они будут дешевле грязи".

— Блин! Колись, где взял?

Я опять начал мучительно придумывать новую отмазку:

— Это… Отец мед сдал с пасеки… Талоны получил… Вот мать и отоварилась…

— В ОРСе (ОРС — отдел рабочего снабжения) леспромхозовском что-ли?

— Ага! — Кажется, получилось.

— Там чего, новую партию с Японии получили? Был я позавчера в том магазинчике, но таких костюмов и кроссов не видел.

— Я не знаю, мать вчера притащила…

— Блин, а меня талонов не осталось! — расстроился Алексей. — Те, что весной на папоротнике взяли, я на джинсы потратил… Варенки… Блин, ну классное шмотьё! Ладно, погнали?

— Пойдем. Только я ключи от квартиры найти не могу.

— Серж, ты чего? Обалдел от обновок? Вот твой ключ, лежит на полочке возле телефона. Он тут всегда лежит, даже я знаю. Давай, пошли быстрее — времени в обрез!

Я взял ключ и вслед за Патласом вышел из квартиры.

Глава 4

Несмотря на приближение осени, на улице стояла по-летнему жаркая погода.

— Может, хлебнем кваску? — спросил Патлас, остановившись возле киоска. — А лучше по пивку…

— С удовольствием бы выпил, только с бабками туго, — виновато развел я руками.

Алеха сунул руку в карман и зачерпнул звеневшую там медь.

— И у меня не густо, — признался он, подсчитывая имевшуюся мелочь. — Но на пару стаканов кваску хватит. Ничего, ща по поселку прошвырнемся — монек нашкуляем! Два кваса, — произнес Патлас, просовывая в амбразуру киоска шесть копеек. Пока продавщица наливала хлебный напиток в стаканы, я во все глаза рассматривал окружающую обстановку. На первый центральная улица Новокачалинска мало изменилась: те же пятиэтажные хрущевки, такой же хреновый асфальт с ямами и колдобинами, заросшие травой сточные канавы… Но это лишь на первый взгляд. Самое первое, что бросалось в глаза, это отсутствие больших рекламных щитов и банеров, в мое время мозолящие глаза на каждом шагу; скромные магазинные вывески… Да и вообще, магазинов стало на порядок меньше. Вчера, проезжая по поселку в такси, я не переставал удивляться: что ни дом, так магазин на первом этаже. Тут одежда, там парфюм, здесь жратва и выпивка. Торгуют все, кому не лень. Да, автомобильного движения не было практически никакого, не смотря на разгар рабочего дня. За проведенные на улице полчаса по дороге проехал лишь рычащий и чадящий вонючим дизельным выхлопом престарелый "Зил". С личным автотранспортом в пока еще совдеповском поселке была напряженка. Я запоздало вспомнил, как в детстве осваивал скейтборд, тренируясь на центральной улице.

— Серж, чего тормозишь? Давай, хватай стакан! — оторвал меня от воспоминаний Алеха, толкнув локтем в бок.

Я взял прохладный граненый стакан с темным душистым напитком. Об одноразовой таре здесь пока еще не знали. Нахлынуло еще одно воспоминание, правда, слегка более позднее, относящееся ко времени учебы в институте: городские уличные аппараты с газировкой. Копейка — без сиропа, а за три — сладенькая. В этих аппаратах тоже стоял граненый стакан. Один на всех… Это сейчас я брезгливо отношусь к такой антисанитарии, боюсь подхватить чего-нибудь. А ведь тогда пил и ничего! Все пили…

— Сержик, ну чё ты? — вновь принялся тормошить меня Алеха. — Какой-то ты сегодня не такой… Странный. Торчишь, что ли от обновок? Классный костюм… И кроссы, — вновь с завистью вздохнул он. — Давай уже, пей, и погнали!

"Интересно, — подумал я, — насколько хорошо вымыт стакан? Ладно, была не была!"

В несколько крупных глотков я опустошил тару. Черт возьми, какой насыщенный вкус! Я уже и забыл, каким вкусным может быть обычный квас!

— Слушай, Серега, — позванивая в ладони остатками мелочи, произнес Патлас, — у нас с тобой на куреху денег не осталось… Разве что на "Приму" или на "Полет"… На нормальные не хватает.

— Это на болгарские что ли? — переспросил я.

— Ну, да: "Опал", "Стюардесса". А у меня только двадцать три копейки осталось. А надо пятьдесят.

Я хлопнул себя по карманам: есть! Взял я с собой сигареты, которые прихватил в продуктовом из альтернативки.

— Не грузись, есть у меня нормальные сигареты, — хлопнул я Алеху по плечу, — с "Опалом" даже рядом не лежали! Вот, — я достал из кармана пачку "Парламента".

— Нифига себе! — ахнул Патлас, выхватывая сигареты у меня из рук. — Я таких даже и не видел никогда! Парламент, — прочитал он заграничную надпись на пачке. — Колись, где взял?

— Где взял, там уже нет, — уклончиво ответил я.

— Чего-то темнишь, Сержик, — покачал головой Алеха. — Костюмчик, кроссы, еще и сигареты блатные…

— Не хочешь, не кури, — пожал я плечами.

— Значит, не скажешь? — подвел итог разговору Патлас.

— Не могу, — качнул я головой.

— Не и не надо! — и не подумал обижаться Алеха. — Хотя лучшему другу мог бы и открыть секрет…

— Может быть, — туманно пообещал я. — Со временем…

— Ладно, погнали в Центр, — предложил он. — В парке и покурим твой блатной "Парламент". Пацаны тоже, наверное, там.

Мы отдали стаканы продавщице и медленно побрели в сторону Центрального парка. В парковых беседках, спрятавшихся от прохожих в тени деревьев, мы обычно стрелковались по молодости. Собирались, курили, пили пиво, бражку, кислую бормотуху… В общем тусовались своим кругом. Но ничего криминального за нами не числилось. Просто хотелось казаться взрослее… Окунувшись в приятную тенистую прохладу парка, мы с Алехой облегченно вздохнули — солнце жарило на всю катушку.

— О! Смори, эти хмыри уже здесь: Васек, Леньчик, Вадька, Вовчик, — завидев старых приятелей обрадовался Патлас. — Здорово, пацаны! Че, давно сидите?

— Не, — ответил за всех Васек Шиханов, — пожимая мою протянутую руку. — Тока подтянулись.

Господи, какие же они все молодые! Сопляки желторотые! Не измученные проблемами, болезнями… Счастливые! Даже не вериться, что некоторых уже нет… Васек умрет через какой-то десяток лет от инфаркта, Вовчик сопьется и станет похож на бомжа… Неизвестно, что лучше… Из этой компании лишь Ленчик с Вадькой останутся вменяемыми. Звезд с неба, конечно не хватают. Обычные работяги. Черт, как же тяжело осознавать, что ты знаешь их судьбу. Как тяжело видеть людей, друзей, у которых нет будущего.

— Серж, откуда шмотки? — пощупав необычную ткань "Адидаса", поинтересовался Васек, считавшийся в нашей среде прирожденным коммерсантом. Он знал, где что можно купить, выменять или достать. — Я таких у нас не встречал. Да и в городе ничего подобного не видел. — Ох, ты! — заметил он обувку. — Кроссы ваще улет! Слушай, давай их толкнем, пока новые, не затасканные. Через Вадьковского братана на толчке скинем (братан Вадька занимался в городе фарцовкой). Навар хороший обещаю. Новых три пары по госцене взять сможешь…

— После обсудим, — отмахнулся я.

— Да тебе родоки бошку отвинтят! — предостерег меня Патлас.

Он был прав: мои родители считали спекуляцию тяжким грехом, даже в более позднее время, когда всевозможных торговцев развелось как не резаных собак, они не одобряли нормальные рыночные отношения. Чего уж говорить про совдеповские реалии, когда за спекуляцию существовала соответствующая статья в уголовном кодексе.

— Посмотрим, — пожал я плечами.

— Серж сегодня с утра сам не свой, — поделился с друзьями Алеха. — Ну и фиг с ним, смотрите, какие сигареты! — засветил он пачку. "Парламент" называются. Филипп Моррис! Фирма!

— Дай посмотреть, — Васек опять оказался первым. — Где взял?

— Это ты у Сереги спроси, — ответил Патлас, забирая пачку обратно. — Он у нас теперь блатует…

— Брат с моря вернулся? — прищурился Васек.

— Брат, брат, — в тон ему ответил я.

— Слышь, Сержик, не гони! — фыркнул Васька. — Нету у тебя такого брата. Давай колись, откуда у тебя такое богатство? Даже я таких сигарет еще в нашей деревне не встречал… Да и в городе тоже не видел. А в магазине только "Бонд Стрит" по рубль пятьдесят свободно лежит.

— Да не расскажет он, — произнес Алеха, аккуратно распечатывая "Парламент". — Я его с утра пытаю — молчит как рыба об лед! Ух, ты! Фильтр белый! — отковырнув золотинку, радостно сообщил он пацанам. — Я с белым фильтром только "Кент" курил, который Паха из рейса привозил. О! Фильтр чудной.

— Угольный, — произнес я.

— Серега, чего, так и не поделишься секретом чудесных приобретений с лучшими друзьями.

— Пацаны, давай так, — предложил я, — вы меня не спрашиваете, а мне не придется вам лапшу на уши вешать. Не могу я…

— Ладно-ладно! — ухмыльнулся Васек. — Только ты это, если еще чего интересного подбросят, ты меня свистни… Я на продажу если. Поднимемся. Моньки, они знаешь, всегда на кармане нужны. А лучше сведи меня с тем челом, через которого барахлишко достал. Процент от сделки обещаю хороший… Честно-честно! Ну какой смысл мне тебя кидать?

— Если что — не забуду, — пообещал я.

Патлас раздал всем по сигаретке, а пачку спрятал себе в карман.

— У тебя же еще есть, — озвучил он свои действия, — а я хоть попантуюсь чуток.

— Пантуйся на здоровье! — сказал я.

— Вот же поганые буржуины живут, — выпуская ароматный дым, произнес Васек. — Какие сигареты курят? Разве сравнить их с "Примой"? Даже "Космос" им в подметки не годиться…

— Ты еще "Беломор" с ними сравни, — произнес Леньчик-молчун, в несколько крупных затяжек докуривший сигарету до фильтра. — Приятный дымок, но слишком быстро они тлеют. Алеха, дай еще одну — не распробовал чего-то.

— Болгарщиной накуришься! — мотнул головой Патлас, не собираясь доставать сигареты. — Дай тебе волю, ты всю пачку в воздух пустишь! Попробовал, хватит!

— Эх, когда же и у нас такое будет? — вздохнул Васек, бросая окурок на землю.

— Скоро! — уверенно произнес я. — Еще пара-тройка лет и все будет. Перестройка, мать её…

— Серж, ты чё, Нострадамусом заделался? — подковырнул меня Васек.

"И вправду, чего это я раздухарился? — мелькнула мысль. — Не нужно мне показывать свою осведомленность насчет будущих событий. Даже лучшим друзьям. Осторожнее надо. Осторожнее… "

— Да так, читал обзор одного аналитика в "Комсомолке". Он уверен, что если СССР будет следовать тем же курсом…

— Слышь, Серж, кончай нам лекции читать! — попросил Патлас. — Этой хрени по телику хватает. Чё, пацаны, куда похиляем?

Целый день мы бессмысленно таскались по поселку. С одной стороны, конечно, мне было интересно посетить родные места, вспомнить, как в действительности все это было. Утолить ностальгический голод… Ведь наша память такая странная штука, которая покрывает события прошедших дней радужным лаком. Как говорили старики: раньше и солнце светило ярче и девки были краше. Так вот, нифига подобного! К вечеру мне наскучило подобное бессмысленное времяпрепровождение. Любому взрослому мужику, пускай даже и пребывающему в теле прыщавого юнца, обязательно нужен смысл, план и цель. Не привык я бездельем маяться. А как же год кругосветки, спросите вы? А вот как раз в кругосветке у меня лишней минуты не было! Столько нужно было успеть…

Часа в четыре я, сославшись на придуманные неотложные дела, покинул веселую компанию корешков и вернулся домой. Общение с друзьями не прошло для меня даром: нужно было срочно придумывать модель поведения. Фирменные шмотки и сигареты, остальная заграничная атрибутика вызвали у моих товарищей нездоровый интерес. Что же тогда будет с родителями? Да их просто удар хватит! Сын — спекулянт, это слишком для их неокрепшей социалистической психики. Но и жить, как обычный подросток я не могу. Нет, какое-то время я смогу продержаться, имитируя подростковую беззаботность. Но могу и сорваться… Все-таки я взрослый мужик, отвыкший отчитываться за свои поступки кому бы то ни было. А еще и школа на носу… Черт, что же делать? Я вытащил из пакета, притараканенного из альтернативки бутылку пятизвездочного армянского коньяка, построгал колбасу, открыл банку красной икры. Достал в буфете большую граненую стопку, и до краев наполнил её кониной. Без долгих раздумий я влил в себя спиртное. Когда в желудке взорвалась маленькая бомба, я закинул в рот ломтик салями, а следом столовую ложку икры. Задумчиво пережевывая закуску, я налил себе вторую стопку — нужно было снять неожиданно навалившуюся нервозность. Вторая стопка последовала вслед за первой. Потом третья за второй.

— Хватит на сегодня! — сказал я сам себе, закручивая пробку на бутылке. Не хватало еще встретить родителей в сиську пьяным. Три стопочки — в самый раз! У меня в запасе было порядка двух часов, чтобы что-то придумать. Я прошел в комнату и плюхнулся в кресло. Я пробежался взглядом по скудныму набору книжек, стоявших в лакированной совдеповской "стенке". Книжный голод в самом разгаре. Скоро, скоро начнется настоящее книжное раздолье. У меня дома, в будущем, была неплохая библиотека… Ух, ты — Хогбены! Руки сами потянулись к сборнику рассказов Генри Каттнера.

— Прохфессор накрылся! Это обо мне, — я усмехнулся, держа в руках книжку любимого автора. — Этот рассказ на двадцать седьмой странице. — Неожиданно для самого себя с поразительной четкостью вспомнил я. — Черт! Да я же помню этот рассказ наизусть!

Этого не может быть — раньше я не мог похвастаться такой феноменальной памятью. Дрожащими руками я раскрыл книгу на двадцать седьмой странице. Так и есть — "Прохфессор накрылся!". Пробежав глазами несколько строчек рассказа, я убедился, что действительно могу воспроизвести его по памяти. Слово в слово. И не только "Прохфессора"! Я мог воспроизвести по памяти всю книгу! От корки, до корки! Я бросил сборник на пол, словно шипящую гадюку и выхватил из шкафа первую попавшуюся книгу. Ей оказался Максим Горький со своим "Детством". Ситуация повторилась один в один. Я загадывал страницу, закрывал глаза, а память услужливо открывала мне соответствующую архивную ячейку. Текст совпадал. Помимо текста, я мог вспомнить на какой странице есть жирные пятна, заломы, разрывы бумаги. После пятой книжки я остановился. Черт, я помнил наизусть все, ну, или почти все тексты! Во дела! Я метнулся в свою комнату и вытащил из письменного стола старую ученическую тетрадь по геометрии за девятый класс. Стоило мне лишь взять ее в руки, как я понял, что в состоянии воспроизвести все чертежи и задания. Я взял чистый листок и ручку:

— Пятая страница.

Через десять минут я сравнивал копию тетрадной странички с оригиналом. Стоит ли говорить, что я ни в чем не ошибся и на этот раз? А перстенек-то, оказывается, таит в себе не один секрет! Я помню наизусть все, что когда-либо читал или писал. А как обстоят дела с книжками, которые я никогда не брал в руки? Я вернулся в комнату родителей и вновь пробежался глазами по книжным полкам. Вот! "Сад и огород". Это брошюру я точно никогда не брал в руки. Я достал книжку, несколько минут подержал её в руках, не раскрывая. Пусто. Никой информации. Затем я раскрыл ее и бегло пролистал, не вчитываясь в содержимое. Закрыл книгу. Зажмурился и представил семнадцатую страничку. Пожалуйста — результат последовал незамедлительно: перед моим мысленным взором стояла искомая страничка, которую я мог без труда прочитать! Ну прям Штирлиц, один раз взглянул и запомнил! Вот это действительно здорово! Значит, со школой у меня проблем не будет! И вообще, не хочу я опять в школу. Это ж я столько времени там зря потеряю! Нужно попытаться и закончить десятый класс экстерном. А что, это мысль! Так, а вот что делать с родителями я так и не решил. Может приоткрыть перед ними завесу тайны? Попытаться заручиться их поддержкой? Ведь они же здравомыслящие люди, должны понять! Вдруг я здесь надолго застрял? Приведу кучу доказательств… Хм… Была не была! Попытка не пытка. Только нужно поэффектнее все обставить! Есть у меня одна мыслишка…

* * *

К приходу родителей все было готово. В общем-то, ничего особенного и не потребовалось. Я утащил шмутки принесенные из альтернативки обратно, чтобы не волновать родителей раньше времени. Мой план был прост: я хотел переместиться в альтернативный мир будущего вместе с матерью и отцом. Единственный нюанс: я не знал, смогу ли я проделать это с людьми из прошлого. Ведь сюда-то я переместился в тело подростка, а не в своем настоящем обличье. Хотя с другой стороны, в альтернативном мире будущего я оставался все тем же шестнадцатилетним пацаном. Должно получиться. Ну, а если нет, постараюсь придумать что-нибудь еще.

Мама появилась чуть раньше отца, чмокнула меня в щеку и скрылась на кухне готовить ужин. Я с трудом унял внутреннюю дрожь: черт возьми, она такая молодая! Всего лишь чуть старше меня настоящего. Молодая, красивая женщина! Почему же нам, детям, всегда кажется, что родители…

— Серега, чего дома сидишь! — в комнату заглянул отец. Погрузившись в мысли, я пропустил его приход. — Последний день последних школьных каникул, — напомнил он мне.

— Привет, пап, — рассеянно кивнул я.

Черт, отец выглядел моим сверстником. Ну да, ему же сейчас чуть за сорок! Крепкий, поджарый, ничего лишнего. У меня животик-то поболе будет.

— Действительно, Сереженька, чего дома сидишь? — в комнату заглянула мать. — Тебя ж дома сидеть силой не заставишь. Может, случилось чего?

— Случилось, — я решил не тянуть кота за хвост. — Мам, пап, у меня к вам серьезный разговор.

— Так, сын, — сказал отец, проходя в комнату, — настолько серьезный? Может, после ужина поговорим? Набегался сегодня за день, голодный как черт!

— Лучше сразу, — настоял я.

— Что случилось? — всполошилась мама.

— Постарайтесь не удивляться, — произнес я, поднимаясь со стула. — Держите себя в руках…

Переход прошел мгновенно — комната изменилась чудесным образом, помещение осталось прежним — сменились декорации: мебель, обои, межкомнатные двери. Получилось! Я едва сдержал ликующий возглас.

— Что это? — Родители с изумлением разглядывали изменившуюся квартиру.

— Это то, о чем я хотел с вами поговорить! — развел я руками.

— Это наша квартира? — спросил отец. Молодец, хорошо держит себя в руках!

— Да, это наша квартира, — ответил я. — Только жить вы здесь будете через двадцать лет, — огорошил я своих близких.

— Сколько? — не поверил отец. — Двадцать лет? Серега, что вообще происходит?

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Пойдемте в другую комнату, я вам все объясню… Заодно и поужинаем, я там стол накрыл.

Пельмени, которые я заблаговременно отварил, еще не остыли. Мои предки в немом изумлении взирали на недоступное им ранее пищевое изобилие, которое я "приобрел" в ближайшем продуктовом магазине. Несколько сортов колбасы и сыра, икра черная и красная, копчености, солености, нерка, кижуч, соки в необычных цветных пакетах, дорогое вино и столь любимый мною коньяк.

— Кх-м! — откашлялся отец, непроизвольно сглатывая слюну. — Откуда?

— В будущем нет дефицита с продуктами и шмутками. В магазинах есть все!

— Батюшки! — всплеснула руками мама: на стене висела большая семейная фотография, на которой были запечатлены мы все. — Я… такая… Отец… Ты… Мы…

— Да, мам, это действительно мы. Фотка сделана десять лет назад… По моему времени, — поправился я.

— У меня морщины, — до сих пор не могла успокоиться мама.

— Так, сын, — отец присел за накрытый стол, — рассказывай! — Я позавидовал его выдержке. — И ты, Лен, кончай причитать — все мы когда-нибудь состаримся.

Он подвинул к себе тарелку и наполнил её пельменями.

— Сам лепил? — поинтересовался он.

— Не-а, — я мотнул головой, — этого добра в магазине навалом. Любых сортов: хошь с мясом, хошь с рыбой. Вареники, блинчики.

— Значит, говоришь, доживем до изобилия? — намазав хлеб икрой, спросил он. — И будем жить, как за границей?

— Почти, — ответил я.

— Так, — отец взял в руки коньяк и, не раздумывая, наполнил им три стопки. — Берите.

— Вадим, ребенку куда? — попыталась возмутиться мама, но отец остановил её властным жестом.

— Удивил ты нас, Серега. Прямо как в книжке… Сколько же тебе лет? Если двадцать лет прошло… Тридцать шесть?

— Тридцать шесть, — согласился я.

— А ты, мать, говоришь ребенок. И как же ты…

— Я расскажу, для этого мы здесь. Я не придумал ничего лучшего, для доказательства…

— Так мы что, сейчас действительно в будущем? — перебил меня отец.

— В две тысячи девятом году, — ответил я.

— И мы можем встретиться сами с собой? Старыми…

— Нет, пап, — я отрицательно покачал головой, — это особенный мир… Он точно такой же, как настоящий. За одним небольшим исключением — здесь нет людей.

— Постой, Серега, я совсем запутался, — произнес отец. — Что еще за мир?

— Давай, я расскажу все по порядку, — предложил я.

— Давай, — согласился он, и я вновь позавидовал его выдержке. — Будем! — он отсалютовал нам с мамой наполненной стопкой и медленно выпил коньяк.

Мы последовали его заразительному примеру, хотя мама и недовольно косилась в мою сторону. Я ведь все-таки еще торчал в теле подростка.

— Отличный коньяк! — не спеша закусывать, произнес отец, наслаждаясь вкусовым букетом.

— Это лучший, который мне удалось найти в супермаркете. Если выберусь в город, принесу тебе настоящий "Хэнесси", — пообещал я.

— Мать, чего сидишь, как на поминках, — отец обнял маму за плечи. — Сын угощает! Давай-давай, когда еще такое попробуем?

Мама, скрепя сердце, подвинула к себе тарелочку.

— Давай, Серега, рассказывай, что там с тобой приключилось в будущем? — сказал он, накалывая на вилку ломтик сервелата.

— В две тысячи девятом году, — начал я свой рассказ, — в мои руки случайно попал древний артефакт. Колечко. — Я продемонстрировал родителям находку. — Тогда я ничего не знал о его чудесных свойствах. Колечко же это ранее принадлежало одному воровскому авторитету…

Когда я закончил свое повествование, отец вновь наполнил стопки.

— Да, сынок, такого расклада я даже в фантастических романах не читал, хотя до них большой охотник. Давайте выпьем и обмозгуем сложившуюся ситуацию. Значит, вернуться назад ты пока не в состоянии? — подвел он итог моим злоключениям.

— Не могу, — горестно вздохнул я. — В этот пустой мир, — я развел руками, — перемещаюсь без труда. А вот обратно не могу.

— Есть предположения? — поинтересовался он.

— Есть парочка, — ответил я. Во-первых: может быть, я недостаточно освоил возможности кольца. Ведь поначалу я и в этот мир перемещался с трудом. Пока меня Петька мафией не напугал…

— Интересная у вас жизнь! — фыркнул отец. — Как за бугром: магазины от товара ломятся, мафия…

— Если б ты знал, как страна ко всему этому пришла…

— Расскажешь? — батя с надеждой заглянул мне в глаза — не каждому выпадает шанс узнать будущее.

— Конечно, расскажу, — пообещал я. — Ужаснетесь…

— Так, ну а во-вторых? — вернулся к предыдущей теме разговора отец.

— А во-вторых: возможно, само мое появление в вашем времени, нарушило естественный ход событий, изменило текущую реальность. То будущее, в котором я жил перестало существовать. Тогда я никогда не смогу вернуться назад… Помнишь, "эффект бабочки"?

— А то как же, читали, — задумчиво произнес отец. — Но я не думаю, что твое появление здесь, настолько глобально изменило реальность…

— Я тоже так не думаю, я, все-таки, не такая уж и крупная величина. Но если какие-то изменения все-таки последовали — появился еще один инвариант реальности, лишь незначительно отличающийся от оригинала. Тогда я попаду в две тысячи девятый год только своим ходом…

— Ох, Сереженька, а ты не женат? — неожиданно воскликнула мама. — А то как же дети, жена?..

— Нет, мам, к счастью я не женат! — поспешил я её успокоить.

— Не женат в тридцать шесть лет? — вдруг накинулась на меня мама. — Ты о чем думаешь? Нас на старости лет без внуков оставил, охламон?

— Мам, ну не встретил я как-то свою половинку… Не нашел спутника жизни. Дело-то серьезное!

— Вот именно, — вздохнула она. — И в кого ты у меня такой непутевый? Наверное в дядьку Романа. Ему уж за полтинник, а он так и не женился! Так и помрет бобылем!

— Мам, постараюсь исправиться! — улыбнулся я, чмокнув её в щечку. — Вот только с делами разберусь…

— Ну-ну, так я и поверила.

— Серега, а что ты делать думаешь, если не получиться вернуться? — спросил отец.

— Что делать? Жить дальше. А с моим знанием будущего — хорошо жить! Вот только на людях делать вид, что ничего не произошло — тяжкая ноша. Я некоторых своих старых знакомцев даже по имени вспомнить не могу — все ж двадцать лет прошло!

— Ох, а тебе же завтра в школу! Переполошилась мама.

— Я рад, что вы понимаете всю сложность ситуации! Мои друганы меня за полдня общения практически раскололи. Слишком резкая смена поведения. Да вы сами вспомните себя в шестнадцать лет… И сейчас. — И что ты предлагаешь? — спросил отец. — Школу все-равно нужно закончить.

— Да, как же без аттестата-то! — произнесла мама. — А вдруг ты вернешься обратно… А тот ты, который останется… Ой, я совсем запуталась, — призналась она.

— Аттестат, конечно, нужен. Даже в моем времени без бумажки никуда. У меня вот какие соображения на этот счет: я закончу десятый класс экстерном! — Пока у меня такая феноменальная память сдам экзамены без проблем.

— Ох, ты ж! — проняло отца. — Ты настолько хорошо помнишь школьную программу? Я вот уже ни черта со школы не помню!

— Пап, я разберусь с этим без проблем. К тому же имея за плечами два высших образования…

— У тебя два образования? — восхищенно переспросила мама.

— Два, — подтвердил я. — Физмат и экономика с бухучетом. К тому же и самообразованием я никогда не переставал заниматься: историей увлекаюсь. Так что прорвемся.

— Если так, то причину для экстерна мы придумаем. А Колян Самойлов поможет, он сейчас в райкоме как раз зам по образованию. Решено! А чем же ты заниматься будешь, если аттестат получишь? В институт поступать уже поздно.

— Есть у меня план-график на ближайший год. Буду готовить задел для повышения вашего дальнейшего благосостояния!

— Серега, — произнес отец, еще раз внимательно оглядывая квартиру, — судя по обстановке, мы и так небедно живем. Вон какой телик огромный, — он кивнул в сторону семидесятидвухсантиметрового телевизора "Дэу", загораживающего половину окна. — И видак вон… Двери какие красивые, мебель обои. С нашими теперешними не сравнить.

— Пап, этот гроб, который ты называешь телевизором, в мое время считается морально устаревшим оборудованием! — презрительно процедил я. — Сейчас в ходу плазменные и жидкокристаллические панели с большим размером экрана. И толщиной корпуса, не превышающий десяти сантиметров. Их на стену можно вешать, словно картины! Сейчас посидим немного, а затем прогуляемся с вами в магазин бытовой техники. Я вам покажу, что это такое и с чем его едят. Двери — картонные, сверху ламинирующая пленка. Дешевка, одним словом! Если соседи сверху зальют, расклеятся в момент. Хотя красивые. Видеомагнитофоны приказали долго жить, то, что ты видишь под телевизором, называется ДВД — проигрыватель лазерных видеодисков. Практически в каждой квартире сейчас стоит компьютер… О! — я увидел торчащий из-под журнального столика краешек старого ноутбука. — У вас он тоже есть, — продемонстрировал я находку родителям. — В ваше время о такой производительности и не мечтали! Сейчас каждый ребенок имеет беспроводной сотовый телефон, по которому может связаться из любого уголка земного шара. За последних несколько лет произошел такой технологический рывок…

Родители слушали меня, раскрыв рот.

— А сколько телепрограмм показывает этот телевизор? — словно завороженный, прошептал отец.

— Пятьдесят, или около того, — ответил я. — Несколько спортивных каналов. Только спорт. Три-четыре транслирую только мультики для детей. Развлекательные, крутящие только фантастику, юмор…

— Сказка! Ты понимаешь, Серега, что ты живешь в сказке?

— Сказка, говоришь? В техническом плане — действительно сказка. Да и дефицита в магазинах не наблюдается. Но это лишь одна сторона медали. А вот в социальном плане не все так гладко…

— В смысле? — не понял отец.

— Все у нас теперь как за границей: есть богатые, есть бедные. Коммунизм построить не удалось, социализм похерили… Так что изобилие, по большому счету, не для всех! Все, чего душа пожелает, могут себе позволить лишь очень богатые люди, — пояснил я, — прибравшие к рукам некогда народные достояния. Облапошили население целой страны, и теперь жируют. Так-то…

— Как же это? — всплеснула руками мама. — А куда же смотрят соответствую органы?

— Мать, ты чего, — отмахнулся отец. — Какие органы? В наше время справедливости не сыскать… Значит, не так все гладко там у вас?

— Скоро у вас! — рассмеялся я.

— Слушай, а кто сейчас генсек?

— А нету больше генсеков. Последним был Миша Горбачев. — Сейчас страной правит президент и парламент. Да и Союзу осталось недолго — через два года развалиться. В девяносто первом…

— Как развалиться? — испугалась мама.

— А так, теперь каждая республика — независимое государство! Ближнее зарубежье. В каждой — свои законы и свой президент. Президент Незалежной Украины, президент республики Беларусь, президент Кыргизстана…

— Батюшки! — опять всплеснула руками мама. — А куда же партия смотрела.

— Коммунисты что ли? — переспросил я. — Партий теперь в стране, как у дурака махорки! И коммунисты давным-давно не лидируют на этом поприще. Нет, они пытались все в зад вернуть — путч устроили. Белый дом с танков расстреляли…

— Господи, — нервно заозиралась мама, — ты сейчас такие вещи говоришь…

— Здесь нечего бояться мам! — я постарался её успокоить. — Конечно, когда вернемся, лучше держать рот на замке. Хотя бы пару лет… До настоящей гласности еще далеко!

— Серега, ты куришь? — неожиданно спросил меня отец.

— Курю, — не стал я скрывать.

— Есть у тебя тут сигареты, а то я свои дома в пиджаке оставил…

— Вадим! — вновь воскликнула мама. — Спиртное, а теперь еще и сигареты…

— Лен, Серега все равно через год бы в институт умотал. И за ним ты там следить не смогла бы… Годом раньше — годом позже, — отец подошел к вопросу философски.

— Так оно и было, пап, — улыбнулся я. — Ты как в воду глядел.

— А чего там глядеть, — пожал плечами отец, — сам таким был. Тащи сигареты, а я на балкон… Лен, пошли, посмотрим, как поселок за двадцать лет изменился.

— Ох, мужики! — притворно вздохнула мама, проворно поднимаясь с дивана. Ей тоже было интересно взглянуть на будущее.

— Держи, пап, — на балконе я протянул отцу пачку любимого мною парламента. — Ух ты, какие! — покачал головой отец, закуривая сигарету. — Да, с Беломором не сравнить.

С балкона открывался чудесный вид на центральную улицу.

— Вадим, смотри, — мама указала рукой на новый микрорайон, который вырос на месте частного сектора, — дедовского дома больше нет.

— Его снесли, по-моему, в девяносто пятом, — сказал я. — Деду дали квартиру в новом доме. Вон в том, — я показал пальцем на панельную пятиэтажку, окрашенную в ядовито-зеленый цвет.

— А как дед? — спросила мама. — Ой! — тут же закрыла она рот ладошкой.

— Умер, мам… Больше девяноста…

— Да-да, но больше не рассказывай мне о судьбе наших близких. Лучше оставаться в неведении…

— Точно! — согласился отец. — Лучше оставь эту информацию при себе.

— Хорошо, — я кивнул. — Это действительно тяжело… Знать…

— Больше девяноста, говоришь, — покачал головой отец. — Крепкий старик! По хорошему ему завидую!

— С дедом-то как раз все естественно, — решил поделиться я своими переживаниями с родителями. — Старики уходят — так положено свыше… А вот когда уходят досрочно…

— Кто? — глухо спросила мама.

— Нет, не из близких, — я поспешил её успокоить. Это я могу сказать… Из близких никто не ушел досрочно. Это касается моих сверстников… Друзей. Некоторых из них уже нет… А я разговаривал сегодня с ними. Алеха Патлас не доживет до тридцати пяти…

— Как это случиться? — поинтересовался отец. — Несчастный случай?

— Нет! — я покачал головой. — Наркомания. Передозировка…

— И ты винишь себя? — ужаснулась мама.

— Нет, не виню. Наши пути разошлись после поступления в институт: я поступил, он — нет. Просто меня терзает одна мысль…

— О том, что ты можешь изменить его судьбу? — догадался отец.

— Да. Я могу хотя бы попробовать изменить его судьбу… Ведь он был моим другом… Лучшим другом. Но я боюсь столь активно менять существующую реальность. Изменить свою судьбу — это одно, а изменить чью-то судьбу… Даже в лучшую сторону — нечто иное.

— Ты боишься, что не сможешь вернуться назад?

— Да, пап, боюсь. Хотя, по большому счету, мне не о чем сожалеть… Вы здесь… Даже дед жив… Я смогу уделять вам большем внимания, чем в той жизни. Я смогу иначе прожить свою жизнь. Все мы сможем… Жить… Более счастливо…

— Какой же ты у меня стал… взрослый, — прослезилась мама, обнимая и целуя меня в щеку.

— Да, Серега, сложный перед тобой стоит выбор, — произнес отец, закуривая вторую сигарету. — Решай сам, что важнее… Вернуться, или прожить жизнь заново. Мы с матерью не будем на тебя давить. Я понимаю, что это сейчас бесполезно.

— Если мне не удастся вернуться назад в ближайшие несколько дней, — решительно произнес я, — будем учиться жить заново!

Прогулка по вечернему Новокачалинску будущего впечатлило моих родителей. Особенно поразило их обилие заграничных автомобилей.

— Это ерунда, — отмахнулся я, — вот свожу вас в город, там машин действительно много. Даже слишком. В автомобильной пробке иногда можно простоять несколько часов. В городах, где есть метро, некоторые владельцы автомобилей предпочитают на нем ездить. Так быстрее.

— А зачем им тогда машины? — удивился отец. — Если на метро быстрее?

— За город съездить, на дачу, на отдых, шашлык-башлык, и все такое, — пояснил я.

— А у тебя машина есть? — поинтересовался батя.

— Была, японец праворульный, — ответил я. — Вот примерно такой, — я ткнул пальцем в сиротливо стоящего у обочины "Ипсума". — Правда, я в них не очень-то разбираюсь, — признался я, но за рулем уже несколько лет.

— А как это — праворульная? — спросил батя.

— Руль не слева, как у нас, а с другой стороны, — пояснил я. — В Японии же левостороннее движение.

Я подошел к "Ипсуму" и дернул дверь — она оказалась не запертой и услужливо распахнулась. Приятный запах ароматизатора, бежевый велюр, электронное табло, автоматическая коробка передач вызвали у отца настоящий восторг. До этого момента пиком машиностроения он считал "Волгу". Машины более высокого класса он видел только по телевизору.

— Хотите прокатиться? — предложил я, заметив ключ в замке зажигания.

— Она же чужая! — произнесла мама, хотя я видел, что ей хочется прокатиться на чудесном автомобиле, не меньше, чем отцу. — Нельзя…

— Мам, в этом мире нет ни одной живой души! — напомнил я. — Проверено неоднократно. Никто не будет ругаться, уж поверь мне!

— Но как же… Все есть, а людей нет?

— Парадокс! — согласился я. — Этот пустынный мир очень странный… Первый раз я сюда попал весной. Затем был летом, осенью, зимой. Людей как не было, так и нет. Но вот что интересно — ассортимент в магазинах меняется, летом на прилавках — летнее, зимой, соответственно — зимнее. Продукты не пропадают! Они всегда свежие, с нормальным сроком годности… Много странностей, много… Ладно, давайте в машину — прокачу с ветерком. А там, глядишь, и в город выберемся.

* * *

Вечером того же дня, часов в девять, когда мы уже вернулись обратно в восемьдесят девятый год, ко мне заскочил Васек Сатиров.

— Сержик, чего на улицу не выходишь? Братва уже в парке! Сегодня же дискотека — последний день лета! Идешь?

— А сам чего не с ними? — прищурился я.

— Серега, если честно, я хотел с тобой с глазу на глаз потрындеть… Без лишних свидетелей… Ну, про шмотки. Ты же обещал!

— Во-первых, Васек, я тебе ничего не обещал, — произнес я, выходя на лестничную площадку и прикрывая за собой дверь в квартиру.

— Серега! — обиженно засопел Васек.

— Во-вторых: о нашем разговоре никому! А вообще, молодец, что один пришел. Я оценил твой деловой подход!

— Серж, я задницей чувствовал, что у тебя появился выход… Сколько достать сможешь?

— Сколько нужно, столько достану.

— Ого! — присвистнул Васек. — Серьезно?

— Если не веришь, чего тогда приперся? — нахмурился я.

— Серега, не обижайся, — хлопнут меня по плечу Сатиров. — Ты ж никогда раньше фарцовкой не занимался.

— Раньше не занимался — не люблю по мелочам размениваться! Так сколько и чего тебе нужно?

— По госцене? — уточнил Васек.

— По госцене бери в магазине! — фырнул я.

— Сколько накрутишь? — полюбопытствовал Васек.

— На толкучке втрое-четверо от госцены заламывают… — задумчиво произнес я.

— Ты не очень-то разгоняйся! — испугался Васька. — Не забудь про мой интерес, да и братану Вадьковскому тоже чего-то поднять нужно… Не буду же я в городе на толкучке тусоваться — в школу завтра. Вот если бы ты летом подвалил, сами могли бы попробовать.

— Слушай, Васек, а зачем мне посредник? — прямо спросил я Сатирова. — Я сам могу с Кояном потолковать…

— Ага, — заржал Васек, — так я и поверил — ты светиться не хочешь. А я никому не скажу — зуб даю.

Васек говорил чистую правду — он был человеком слова. Мне было известно кое-что из его будущих похождений. Так вот, как бы худо ему не было, и как бы не наезжали на него бандиты в начале девяностых, свое слово он держал. Вот и посадил сердечко.

— Хорошо, — я согласно кивнул. — Что тебе обидно не было, договоримся так: у нас с тобой будет общий интерес. Прибыль пополам. Деловому, что товар будет мне поставлять, тридцать процентов от госцены (Товар на самом деле мой, из альтернативки, но отдавать его по бросовым ценам, ниже магазинных слишком подозрительно).

— Ты серьезно? — обрадовался Васька, хватая меня в охапку. — Сколько сами накручивать будем?

— Смотри сам — сильно таксу не раздувай! Лучше валом возьмем…

— Чем возьмем? — не понял Васек, не знакомый с таким коммерческим термином. —

— Количеством, — перевел я. — Больше продадим — больше навара получил.

— Понял, — Васек согласно кивнул.

— К тому же товар у нас эксклюзивный, ни у кого такого нет! За это я тебе могу зуб дать. Даже в городе таких моделей днем с огнем не найдешь! Ну, может в Москве… — на всякий случай брякнул я.

— Ага, это точно!

— Вась, еще раз предупреждаю насчет конфиденциальности…

— Чего?

— Блин, что бы обо мне никому ни слова! Человек, с которым я связан — очень серьезный! — я показал пальцем на потолок. — Он не хочет светиться. Поэтому мое имя тоже нигде не упоминай! Придумай что-нибудь на всякий случай, для отмазки!

— Это я запросто! — ощерился Сатиров. — Серж, а чего ты кроме спортивных костюмов и кроссовок достать можешь?

— Из шмутья — все, что угодно, — ответил я.

— Слушай, а видик достать сможешь?

— Видик? — я задумался. Стремительно развивающиеся технологии уже давно похоронили видики с пленочными магнитоносителями. В магазинах будущего такой техники уже днем с огнем не найти. Но если пошарить по пустующим квартирам… — Новую технику не обещаю, а вот бывшую в употреблении…

— Это как Паха из рейса что ли? С забугорных помоек?

— Вот-вот!

— Блин, Сержик, и музыкальные центры, мафоны, плейеры, телики? — офонарел от открывающихся возможностей Васек.

— Угу! — вздохнул я. Вот как пришлось воспользоваться идеей Панкратова насчет бытовухи. И никаких угрызений совести… — Васек, только не забывай о конспирации! Я не я, и хата не моя.

— Заметано! Только ты мне дай чего-нибудь, чтобы Коляну засветить, что не пустой базар… Пусть кубатурит, товар заказывает!

— Хорошо, — согласился я. — Толкнем пробную партию. Посмотрим, стоит ли с Коляном работать. Чего взять?

— Кроссовок пары три-четыре, три "адика", джинсы… Желательно варенки…

— Будут тебе варенки, — пообещал я. Да такие, что закачаешься! Ладно, держи краба, партнер!

Васька пожал мою руку и кинулся обниматься.

— Слушай, на улицу-то пойдешь? Танцы-шманцы…

— Попозже. Ну и нужно же спрыснуть наши с тобой деловые отношения.

— Дело говоришь, Сержик! Давай, жду в парке.

— Буду через полчаса, — пообещал я, скрываясь в квартире.

Глава 5

Когда Васек убежал, окрыленный новыми возможностями, я уединился в своей комнате. Нужно было обдумать свои дальнейшие шаги. Родители меня тоже не трогали — им хватало впечатлений. Я вновь, для очистки совести, попытался покинуть восемьдесят девятый год, но опять безрезультатно. "Ладно, — решил я, прекращая бесплодные попытки, — буду работать с тем, что есть".

Некоторым может показаться, что я, пообещав Ваську доставать для фарцовки дефицитные шмотки, действую как дебил — ведь к моим услугам ценности целого мир. Да это так, но… Деньги будущего — в восемьдесят девятом — не дороже бумаги, на которой отпечатаны. Золото, брильянты — у меня здесь нет подхвата, чтобы сбыть их даже по бросовым ценам. Техника-электроника: с этим лучше не светиться вообще — слишком далеко ушел прогресс за пробежавшие двадцать лет! Появление на рынке такой техники обязательно привлечет ненужное мне внимание спецслужб, либо кого еще… А оно нужно? То-то же! Незачем определяться. Следуя этому принципу, я снял с себя китайский "адик" и вновь залез в растянутые трикушки биробиджанской швейной фабрики. Слишком много внимания к своей скромной персоне я получил за день, общаясь лишь с друзьями. А это большой прокол! Таких проколов лучше не допускать! Но вместе с тем, для моих далеко идущих планов, я отчаянно нуждался в средствах. "Карманные расходы" предстояли немалые. Ну не просить же у родителей деньги? К тому же у них таких сумм, которыми я собирался оперировать в ближайшем будущем, отродясь не было! Так что Васькино предложение о сотрудничестве легло на благодатную почву — это был самый быстрый и безболезненный на данный момент способ по быстрому струбить бабла. Конечно, безболезненный до определенной черты. Но я планировал завязать с поставками шмутья, едва только в моих руках окажется необходимая сумма. Желательно до возникновения каких-либо проблем… А что они возникнут, я не сомневался. От обилия мыслей моя голова распухла, словно воздушный шар. Хотя, возможно, это всего лишь отходняк от принятой днем дозы конины. Так, или иначе, я решил немного развеяться. Что там говорил Васек? Дискотека? Это даже интересно! Предупредив родителей о намерении прогуляться, я выскочил из квартиры. Музыку я услышал, едва только выбравшись из подъезда. Звук мощных колонок, долбившись на открытой площадке в центральном парке, было слышно в любой точке поселка. Но в одиннадцать вечера мощные динамики вырубят, и Новокачалинск погрузиться в первозданную тишину. А пока — гуляй, босота, в последний летний вечерок! Я вдохнул полной грудью прохладный воздух, пахнувший зрелой полынью, в изобилии разросшейся на старой детской площадке. Из избытка кислорода закружилась голова. Черт возьми, неужели все происходящее со мной действительность, а не сон? Я немного постоял в пустом дворе, а затем пошел на звук дискотеки. Тусовка была в самом разгаре: не успел я войти в парк, как мимо меня по аллейке промчался какой-то парнишка с перекошенной физиономией, зажимающий ладонью рот. Я посторонился, пропуская перебравшего бедолагу. Вовремя! Пробежав еще несколько метров, паренек сложился пополам. До меня донеслись утробные звуки — пацанчика полоскало не по-детски. Пока он судорожно блевал к нему подтянулся ментовской патруль. Я не стал дожидаться развязки и прошел вглубь окутанного вечерними сумерками парка, наполненного музыкой, как говорят в моем времени, "дискотеки восьмидесятых". В колонки мощно долбился "Silicon Dreams" со своим "Корлеоне". Мне приветственно махали руками из многочисленных беседок. Я ответно кивал головой, с трудом припоминая лица и имена.

— Серж! — донесся из темноты голос Патласа. — Давай сюда! Мы уже заждались!

Я пошел на звук голоса. За низкорослым кустарником обнаружилась чугунная лавочка с поломанной сидушкой. Мои друзья: Васька, Алеха и Вадек, сидели на ее спинке, составив ноги на расщепленные доски сиденья. Мерцали огоньки сигарет. Моего обоняния коснулся сладковатый запах конопли.

— Сержик, ты вовремя — мы тока-тока пятку взорвали, — радостно сообщил мне Патлас, по всей видимости, его уже основательно приторкнуло. — Химка пантовая, на ацеке. Хапнешь пару тяг? — он протянул мне сморщенную беломорину начиненную легким наркотиком. — А то давай дуну паровозом?

— Не-а, Леха, — мотнул я головой. — Не хочу. Да и тебе не советую…

— Слышь, Сержик, ну чё ты нудишь? Чего от химки будет? — он сдавленно хихикнул. — Приход нормуль, и отходняка никакого. Это ж тебе не ширево — к химозе не привыкают! — он жадно затянулся, забивая легкие приторным дымом конопли. — Давай! Вместе поржем! — Предложил он, выпустив мощную струю дыма после небольшой паузы.

— Конопля лишь первая ступенька! — грустно произнес я, зная заранее, что Патласу предстоит пройти все ступеньки и круги наркотического ада. Если Вадек с Васькой с годами завяжут с этим подростковым баловством, то Алеха этого сделать не сможет.

— Ну тебя, Сержик, как старый дед! Не хочешь хапнуть, так не ломай кайф другим! — Он передал пятку Вадьку. — Подлечи, а то пока Серж бакланил, прогорела совсем!

Вадек послюнил мизинец и притушил неровно подгоревший краешек беломорины.

— Так вот, поперлись мы в Николаевку на дэнс, — продолжил Алеха видимо прерванный моим появлением рассказ. — Иваненыч браги три литра притащил и пазырь "Пшеничной", Бархатов пару пяток гашиша… В общем, хорошо поддали, гашишем отполировали… Сержик, ты ж был в ихнем деревенском сарае? Так вот, мы ихнюю дискотеку впятером разогнали! Там же ни ментов — на всю деревню один участковый. А он ночью из дома даже носа не высунет! Классно оторвались! Ползем, значит, до хаты из этого гадючника… Автобусов уже все — нету. И тут нагоняет нас местная николаевская босота… на лошадях! И давай нас кнутами гонять! Ну я…

— Да знаю я эту историю! — фырнул Вадек, поперхнувшись дымом.

— Да откуда тебе знать? Ты с Сержем в своем спортлагере гасился…

— Мне Иваненыч все рассказал! — не сдавался Вадек. — Он дома отлеживается — вся спина в рубцах! А ты, говорят, струхнул мальца? — он ехидно прищурился.

— Какой струхнул?! — распетушился Патлас. — Они же без башни, эти деревенские — затопчут конями.

— Ты и сдрисьнул по-тихой!

— А то, чего я, идиот? Чтоб как Иваненыч валяться? Я в болотину с дороги и сиганул! Там кочкарник — лошади не пойдут! Хоть в дерьме и извозился, зато жив-здоров! Ну чего, погнали на плац? Оторвемся! Завтра в школу…

* * *

— Торжественную линейку, посвященную началу нового учебного года, прошу считать открытой! — Хрипловатый голос директрисы, усиленный мощными динамиками, отчетливо слышался даже в самом дальнем уголке большого школьного стадиона. — Внести флаг школы!

Тягуче запели горны, дробно загремели барабаны, пионеры вскинули руки в салюте. Чеканя шаг, вдоль ровных рядов школьников промаршировал знаменосец с двумя ассистентками, так же держащих руки над головой в пионерском салюте. Тяжелое бархатное полотнище знамени лениво трепыхалось, переливаясь золотым шитьем. От обилия цветов, белых рубашек, бантов и передников, красных галстуков, начищенных до зеркального блеска горнов, пускающих солнечные зайчики, рябило в глазах. Знаменосец нарезал круг по стадиону и чинно остановился рядом с учителями.

— Дорогие ребята, — продолжила тронную речь директриса, — давайте поприветствуем тех, кто сегодня первый раз войдет в стены нашей школы! Самых маленьких учеников, для которых сегодня самый торжественный момент в жизни — наших первоклашек. Добро пожаловать, наши маленькие друзья!

"Буквы разные писать" запела пластинка и на стадион в сопровождении педагогов вывели первоклашек…

После окончания линейки я выловил директрису:

— Здравствуйте, Любовь Михайловна! Можно с вами поговорить?

— Здравствуй, Сережа! — добродушно улыбнулась директриса. — У тебя что-то срочное? Может попозже?

— Не такое уж и срочное, — признался я. — Я просто хотел узнать, реально ли закончить десятый класс экстерном?

— Экстерном? — От удивления Любовь Михаловна даже сняла изящные очки в модной черепаховой оправе. — Давненько ничего подобного у нас в школе не было… К чему такая спешка? — поинтересовалась она.

— Есть у меня кое-какие обстоятельства, — туманно изрек я. Ну, не открывать же ей все карты! — Родители не против.

— Ты что, в институт надумал? Так ведь поздно уже документы подавать! Раньше нужно было…

— Нет, в институт я на следующий год буду поступать.

— Тогда я тебя не понимаю, — призналась директриса. — Нет, учишься ты хорошо — один из лучших учеников в десятых… Но экстерном? И готов сдать все экзамены?

— Хоть сейчас, — уверенно заявил я.

— Вот, значит, как… Хорошо, я созвонюсь с начальником райотдела по образованию, и выясню…

— Спасибо большое, Любовь Михайловна! — расплылся я в улыбке. Все-таки директриса — отличная тетка. — Поверьте, я не осрамлю честь школы…

— Я знаю, Сережа, знаю! Зайдешь ко мне после классного часа и напишешь заявление.

— Хорошо! — Я кивнул и пошел к группке своих одноклассников, до сих пор толкающихся на стадионе.

— Серж, ты чего это с Бондарчучкой перетирал? — спросил Алеха Патлас. — Она вон сама не своя пошла? А нашу директрису из себя вывести…

— Я ей сказал, что в этом году хочу из школы свинтить…

— Серега, ты че с дуба рухнул? — покрутил пальцем у виска Вадек Петухов. — В фазанку, что ли, намылился? Так нужно было в прошлом году навинчивать! Уже год как был бы свободным человеком.

— Какая фазанка, Вадя? — скорчил я кислую мину. — Я чего, на идиота похож? Мне аттестат о полном среднем образовании нужен, иначе плакал мой институт!

— Тогда чего ты гонишь? — удивился Патлас.

— Я экстерном собираюсь десятый сдать! — огорошил я друзей своим решением.

— Тебя какая муха укусила? — спросил Вадек. — Как ты собираешься все темы за десятый… Чего-то я не видел, чтобы ты летом за книжками парился!

— Ты не видел… Суслика тоже никто не видел, а он есть…

— Чего? — синхронно произнесли, не понявшие моего юмора, товарищи.

— Занимался, говорю, летом!

— Слышь, Сержик, не гони! — Вадек мне явно не верил. — Мы с тобой два месяца в спортлагере кантовались, никаких учебников у тебя не было!

— Ладно, пацаны! — примирительно поднял я ладони. — Это уже моя проблема: сдал — не сдал.

— Сержик умный, отличник. Выкрутится! — неожиданно поддержал меня Патлас. — Он же у нас вечно по олимпиадам… За честь школы. Район брал, область брал… Эх, мне бы так! — мечтательно произнес он. — А если сдашь, куда?

— Здесь пока буду, — я пожал плечами. — До вступительных в институт.

— Тогда зачем вся эта суета? — не понял Алеха.

— Ну, есть у меня планы… Сами увидите… Со временем, — загадочно пообещал я.

После классного часа я постучал в дверь директорского кабинета.

— Можно, Любовь Михайловна? — заглянул я внутрь.

— Заходи, Сережа! — пригласила меня директриса. — Садись.

Я уселся в кресло напротив директрисы.

— Значит так, я созвонилась с комитетом образования, — произнесла Любовь Михайловна. — В принципе, сдать экзамены экстерном, возможно. Ты хорошо подумал, Сережа?

— Хорошо, Любовь Михайловна, — заверил я её. — Можете на меня положиться. Вам не придется за меня краснеть!

— Все это я уже слышала… Ты знаешь, мне жаль отпускать тебя из школы раньше срока, — призналась она. — Я планировала послать тебя на олимпиаду по химии…

— Сергей Николаевич — на олимпиаду по физике, биологичка… Ой, простите. В общем, на биологию. Я же не могу разорваться на части. Есть другие ученики…

— Да, есть, — согласилась директриса, — но таких результатов, как у тебя… Максимум район… А ты каждый год на область!

— Ой, ли, Любовь Михайловна? На области — максимум второе-третье место. И то не факт… Хотя, можете на меня рассчитывать, я ведь зачислен в десятый класс. Аттестат мне, в общем-то, до лета не пригодиться. Так что формально я буду числиться учеником нашей школы.

— А знаешь, ты прав, — согласилась Любовь Михайловна. Ты уверен, что справишься с экзаменами без проблем? Ведь если завалишь хоть один — это несмываемое пятно на нашу школу…

— На все сто процентов! — не дрогнув ни единым мускулом, заверил я директрису. — Зато, если я сдам все предметы на отлично, авторитет школы, да и ваш, как отличного руководителя, несомненно взлетит!

— Должна признать, Сережа, что ты рассуждаешь, как взрослый человек, — удивленно покачала головой Любовь Михайловна. — Да, если все пройдет успешно, наша школа будет считаться лучшей в районе… Да и в области тоже. Вот тебе листик и ручка — пиши заявление. Я продиктую: начальнику районного отдела образования…

* * *

Через два дня всех учащихся средних и старших классов как обычно угнали на поля, помогать собирать урожай нашим доблестным колхозникам. Меня же от этой почетной обязанности освободили под предлогом подготовки к предстоящим экзаменам. Это обстоятельство было мне на руку: до первого экзамена две недели. Это время я решил использовать с толком. Перво-наперво я обошел все поселковые видеосалоны (числом два), а также в близлежащих деревнях, в которых крутили продукцию преимущественно американского кинематографа с гнусавым переводом и в хреновом качестве. Зачастую видики демонстрировались на полуметровых отечественных телевизорах, не имеющих адаптера к заграничным видеоплейерам, поэтому и изображение они выдавали только черно-белое. Но, не смотря на все это, народ пер в видеосалоны валом, забивая маленькие помещения салончиков под завязку. Вход — рубль. Довольно дорого, если сравнить с расценками кинотеатра: утренние сеансы — десять копеек, дневные — двадцать, вечерние — тридцать. Но народ это не останавливало — кинотеатр не мог похвастаться таким репертуаром, поэтому прогорал. Я сходил и в кинотеатр: вместе со мной какой-то мутный совдеповский фильм смотрело человек пять-семь. Смешно, для такого помещения! Это начало конца… Я знал, что кинотеатр в поселке закроется через несколько лет, в 92 или в 93 году. Сначала его сдадут в аренду китайским торговцам, а еще через пару-тройку лет перестроят в спортзал. Насчет кинотеатра у меня имелись кое-какие планы. Дело в том, что директором кинотеатра на данный момент был лучший друг моего дядьки Романа, поведением которого меня не так давно попрекала мама. Веселый и бесшабашный дядька до сих не был женат. Я частенько бывал у него в гостях. Он единственный из всей родни был в курсе, что я, покуривая, но никогда меня не осуждал за это, а тем более не ругал… А иногда, по большому празднику, мог и стопочку налить. Несколько раз я сталкивался у него в гостях с Серафимовым Семеном Павловичем, а для знакомых, попросту Серафимычем — директором поселкового кинотеатра. В былые времена, когда в кинотеатрах были аншлаги, Серафимыч подкидывал мне абонементик-другой… Но те времена давно канули в Лету.

От моего дома до дядькиного было десять минут ходьбы. Дядькина хибара стояла в частном секторе. Нет, дом у него был хороший, добротный, правда без парового отопления, воды и с удобствами на улице. Но на то он и частный сектор. Время комфортабельных коттеджей еще не наступило. Я подошел к высокому дощатому забору, выкрашенному зеленой краской и, пнув ногой калитку, крикнул:

— Эй, есть дома кто?!

Заходить во двор без хозяина я опасался — слишком злобный пес сидел у дядьки на цепи. Порвет, и не посмотрит, что родственник!

— А, племяш! — раздался веселый голос из-за забора. Мне повезло — дядька был дома. — Заходи, Махно привязан — не дотянется.

Я без колебаний толкнул калитку и прошел во двор. Черт, а мне определенно везет: в глубине двора под навесом я заметил Серафимыча. Они с дядькой дули пиво, закусывая сушеными спинками минтая. Перед каждым из них высилась внушительная горка рыбных огрызков, а под столом виднелись опустошенные пивные бутылки. Видимо, сидели они давно.

— Здорово, племяш! — дядька протянул мне крепкую сухую ладонь.

— Привет молодежи! — поздоровался со мной и Серафимыч. — Пиво будешь?

— Серафимыч, ты че спрашиваешь? Какой настоящий мужик от пива откажется? — Дядька сунул мне в руки влажную бутылку "Жигулевского". — Давай, садись! — Хлопнул он ладонью по лавке. — Рыба, пиво, свежий воздух…

Я сбил жестяную пробку о край стола и глотнул из бутылки.

— Давай, рассказывай, пацан, как до жизни такой дошел?

— Дядь Ром, ты о чем? — удивился я.

— Как о чем? — подмигнул мне дядька. — Экзамены экстерном — это круто! Это надо отметить! Правда, Серафимыч?

— Угу! — Колыхнул отвисшими щеками директор кинотеатра и почесал необъятный живот.

— Мать рассказала? — догадался я.

— Ага, Ленка, — подтвердил дядька. — Представляешь, Серафимыч, встречаю вчера сестренку, она мне — Серега, типа, десятый класс экстерном закончить собрался! О, сюжет! Ну как тут за племянника не порадоваться? Давай, Серега, за успешную сдачу! — Он отсалютовал мне бутылкой. — Серафимыч, ну чего ты такой кислый сидишь! Племянник у меня человеком растет, а ты…

— Чего радоваться Роман, — горестно ответил Семен Павлович, прикладываясь к бутылке.

— Случилось что-то, дядь Семен? — полюбопытствовал я.

— Случилось, Серега, случилось. Представляешь, вызывают меня вчера в райком, — разоткровенничался Серафимыч, — и говорят: мол твой кинотеатр — не рентабельное предприятие. и откуда только слов таких набрались, падлы? Люди, говорят, к тебе не ходят, прибыли нет, убытки одни. Так откуда ей взяться, прибыли-то? Видеосалоны чертовы всю публику к себе… Деньги лопатой гребут. Дайте, говорю, мне репертуар нормальный… Вон, когда "Кинг-Конга" крутили, какой аншлаг был? А они руками разводят, не можем мы обеспечить тебя таким репертуаром — дорого, даже при таких аншлагах. Так что в связи с новыми веяниями перестройки, переводится твой кинотеатр, Семен Павлович, на хозрасчет! Будет у тебя план, не бойся, говорят, маленький, который ты обязан государству сдать, а дальше крутись… Думай… То есть — флаг тебе в руки Сёма! И как жить дальше? Вот такие, Серега, дела! Черт бы их всех побрал с перестройкой этой и хозрасчетом в придачу! Даже если все видюшники закрыть, хоть это и не реально — Гурген, хозяин салонов, такую мзду платит райкому, что нам и не снилась! Так вот, даже если и закрыть салоны, народ все-равно ко мне не пойдет, им американские фильмы подавай…

— Слушай, Серафимыч, а если и тебе видюшник в кинотеатре поставить?

— Да не смеши ты меня, Рома! У меня такса за билет не та! Я не могу по рублю за вход драть! ОБХСС быстро в оборот возьмет и статью накрутит!

— Так ведь хозрасчет?

— Хозрасчет хозрасчетом, а утвержденные государством цены на билеты менять ни-ни! Такая вот перестройка вырисовывается!

— Погоди, тогда почему Гургена ОБХСС не трогает? — спросил дядька.

— Платит хорошо, делится с кем положено…

— А тебе что мешает платить и делиться?

— Собственность у меня государственная! — пояснил Серафимыч. — А он — кооперативщик… Хренов! — процедил сквозь сжатые зубы Семен Павлович.

Пока Серафимыч ругался, я внутренне ликовал: надо же, как удачно все складывается!

— Дядь Семен, если я правильно понимаю, у вас есть некая денежная сумма, которую вы ежемесячно должны сдавать в райком. Остальное, если, конечно, что-то останется, используете по собственному разумению… Ну там на закупку новых фильмов, на зарплаты…

— Эх, Сережа, мне бы сейчас твои заботы, — покачал головой Серафимыч. — Судя по последним месяцам, я даже четверть плана не делаю…

— Есть у меня одно предложение к тебе, дядь Семен, — зарядил я прямо в лоб Серафимычу. — Если согласишься, и у меня все выгорит — будем в шоколаде… В принципе вы и так и так ничего не теряете.

— Во пацан дает! — изумился родственник. — Видел, Серафимыч, какое деловое поколение подрастает! Еще школу не закончил, а уже есть, что серьезным людям предложить!

— Давай, излагай, коллега, — Серафимыч, видимо, уже дошел до ручки, и попросту хватался за соломинку. Что может предложить шестнадцатилетний пацан?

— Познакомился я в прошлом году на областной олимпиаде по физике с пацаном одним, — начал выдавать я мужикам заранее продуманную легенду. — Батя у него — большой человек. По заграницам ездит… И привез он из одной поездки проектор, как в кинотеатре. Только проектор этот к видику подключается и на стену изображение выдает. Ну, не такое большое, как в кинотеатре, но на пол-экрана его развернуть можно, без потери качества.

— Во буржуи дают! — восхищенно произнес дядька. — Дома кинотеатр устраивают! Это ж какие хоромы нужно иметь?

— Погоди, Роман, — попросил Серафимыч. — А отчего ты думаешь, что паренек этот твой проектор продаст? Он, наверное, таких деньжищ стоит…

— А он и не продаст, — согласился я. — Он пацан с мозгами. Я с ним до сих пор переписываюсь, а если в город выбираюсь обязательно в гости захожу. Так вот был у нас однажды с ним разговор по поводу видеосалонов и кинотеатров. Где мы, чисто теоретически, обыграли твою, дядь Семен, ситуацию. Проектор он так даст… Ну не за бесплатно, разумеется… За долю в бизнесе.

— Как это? — озадаченно спросил Серафимыч.

— Все легко и просто! Ставим его проектор в кинотеатре. Фильмотека у него знатная, не чета Гургеновым видюшкам. Малюем афиши, весь народ у нас. Качество то несоизмеримо. Отрабатываем твой план и зарплаты персоналу. Все остальное делим на троих… И заметь — ценник на входной билет останется тем же: утром — десять копеек, днем — двадцать, вечером — тридцать. Плюс-минус небольшие вариации цен в зависимости от места. Но все по госрасценкам! Можно еще и ночные сеансы устраивать! Да, нужно еще не забыть райкомовских подмазать, ментов и КГБешников — чтобы к репертуару не прикапывались. Ведь не трогают же они Гургена?

— Ну, племяш, ну… — поперхнулся пивом дядька. — Голова!

— А что, может получиться! — воспрял духом Серафимыч. — Как скоро ты сможешь все это устроить?

— Так, — прищурившись, принялся размышлять я. — Не раньше, чем через пару-тройку недель. Экзамены сдам — и в город к корефуле наведаюсь.

— А ты уверен, что он отдаст тебе проектор?

— Не суетись, дядь Сём! И проектор, и видик, и фильмы. По расчетам все оборудование окупится меньше, чем за полгода. А батя ему новую технику из-за бугра притараканит. Так что не дрейфь — прорвемся! Только у меня условие одно…

— Какое? — спросил Серафимыч.

— Чтобы кроме нас, здесь присутствующих, никто об этом сотрудничестве не знал. Сам понимаешь, я и дружок мой — несовершеннолетние… К тому же, батю корефули моего лучше не беспокоить!

— По рукам! — мгновенно согласился Семен Павлович.

— Парни, может вы и меня пристроите? — неожиданно спросил дядька. — Достало меня на заводе горбатится, когда такие дела…

— Ты ж начальник цеха, Роман, — произнес Серафимыч.

— Начальник, — согласился дядька. — Только у меня простой токарь на сделке больше денег поднимает. Думаешь не обидно, что я, инженер, какие-то крохи получаю?

— Я, в общем-то, не против, — сказал Семен Павлович. — Сработаемся.

— А ты как, племяш?

— Я тоже за. Ты, дядь Ром, будешь моим гарантом…

— Кем, кем? — рассмеялся дядька.

— Гарантом, что Серафимыч меня с корефуле в один прекрасный момент не кинет.

— Это обманет, что ли? — переспросил дядька. — Сережка, Серафимыч — честный человек и, к тому же — мой лучший друг! Я тебе зуб даю…

— Я верю, дядь Ром. Но если ты будешь с нами в команде, мне спокойнее.

— Пиши на заводе "по собственному желанию", а я тебя приму заместителем директора кинотеатра по хоз. нуждам, — сказал Серафимыч.

— Вот и ладушки! — обрадованно произнес дядька, открывая очередную бутылку "Жигулевского".

* * *

Я не просто так взял отсрочку в три недели — нужно было все как следует подготовить. На следущее утро я переместился в альтернативку, побродил по Новокачалинску будущего, выискивая незапертую машину, желательно с полным баком. Для поездки в город хватило бы и половины, но я как обычно, перестраховывался. С третьей попытки я обнаружил "Хорька" (тойота Хариер) с практически полным баком и ключами в замке зажигания. Что ж, прокачусь в комфорте и с ветерком — гаишников в этом мире не существовало. В городе я надеялся найти проектор. В магазинах Новокачалинска таковой мне найти не посчастливилось. Да и понятно — не тот контингент. Что техника подобного класса существует, я знал не понаслышке — как-никак несколько лет работы в большом магазине бытовой техники не прошли даром. Я не сомневался, что без особого напряга обнаружу искомый прибор. А вот хороший видак придется поискать — в магазинах формат VHS уже не в ходу. Придется пошарить по сусекам, то есть по пустым квартирам, в поисках хорошего видеомагнитофона. Да и видеокассет сейчас в магазинах днем с огнем не сыщешь. Использовать же DVD я не мог. До города я долетел без каких-либо проблем. Выбрал большой магазин бытовой техники. Искомый проектор я нашел с первой попытки. Я пошарил в подсобке и на складе. Проекторов в магазине нашлось целых пять штук. Без зазрения совести я забрал все. На всякий случай… Походил меж полок с видеоаппаратурой. Соло видеомагнитофонов в продаже, как я и предполагал, не нашлось. Зато мне попался дуэт DVD-VHS. Для перезаписи самое то! Пяток дуэтов отправились в багажник вслед за проекторами. Следующая остановка — большой магазин DVD дисков. Нужно подобрать репертуарчик. Несколько часов я фильтровал фильмы по году выпуска. Показывать публике новые, еще не отснятые киноленты не стоило. Брал я только лицензию, в отличном качестве и дубляже. Ну, на год хватит, довольно оглядев несколько коробок с дисками. С видеомагнитофоном и кассетами пришлось немного повозиться, но в конце концов я справился и с этой проблемой. Правда, кассеты все были б/у, но ничего страшного — отсортирую со временем. К вечеру я уже вернулся в Новокачалинск и перетаскал товар в квартиру родителей. Потом переместился обратно в восемьдесят девятый год. Объявившись в прошлом, я в очередной раз попытался переместиться домой. Вновь безрезультатно! Скорее всего, мне придется остаться здесь и топать в будущее своим ходом.

— Серега, ты? — в мою комнату, услышав подозрительный шум, заглянул отец. — Там был?

— Да, пап, — ответил я. — Слушай, хочешь посмотреть, какие киношки будут снимать в будущем? — предложил я.

— Фантастику? — завелся батя.

— А то? — зная об увлечении отца фантастикой, ответил я. — Я там несколько фильмов приготовил. Таких эффектов ты еще не видел! Поможешь телик сюда перенести? А то на вашем видюшник не пойдет.

— Тот, большой?

— Угу, он все-таки кинескоп. За исключением размера — ничего особенного. Если кто и увидит… Ничего страшного.

— Да, поставить бы тот, который ты на магазине показывал. Тонкий…

— Жидкокристаллический, — подсказал я. — Мы можем его поставить в альтернативной хате… Чтобы киноху на таком экране посмотреть, я вас туда запросто перекину…

— Заметано, сынок! — в предвкушении потер ладони отец. — Ну че, потащили?

— Что это вы тут творите? — Мама, вернувшаяся с работы чуть позже отца, с интересом рассматривала большой телевизор, занявший место на тумбочке взамен старого "Рекорда".

— Серега нам обещал устроить просмотр фильмов будущего, — пояснил отец. — А наш старичок их показывать не будет…

— Ох, мальчишки! — покачала головой мама.

— Лен, тебе разве не интересно? — спросил отец.

— Интересно, — не стала спорить мама. — Но кто вас, охламонов, накормит?

— А давай мы тебе поможем, — предложил я. — Холодильник ломиться…

— Точно, мать, — поддержал меня отец, — сейчас быстро все покрошим, порежем… Пельменей Серегиных отварим… За ужином и смотреть начнем! Ну, Лен?

— А, давайте! — махнула рукой мама. — Начинайте готовить, я пока переоденусь.

Через полчаса ужин был готов, стол накрыт, а мои родители приготовились к просмотру.

— Надо же до чего техника дошла! — Отец держал в руках пускающий зайчики зеркальный диск DVD.

— Информация считывается лазерным лучом, — пояснил я.

— Фантастика! — Батя перебирал диски, решая, что посмотреть в первую очередь. — "Парк юрского периода", "Властелин Колец"… Это про хоббитов?

— Да, по Толкиену.

— "Кинг-Конг", ну это кино мы с матерью недавно видели… В кинотеатре у Серафимыча. Ты тоже, кстати, там был, — хохотнул он.

— Это не тот "Кинг-Конг" — новая версия. Покруче!

— Ладно, давай "Властелина Колец", — предложил он. — Лен, ты как, не против?

— Нет, смотрите, что хотите! Я фантастику не очень… Это вы с отцом — любители.

— А тебе мам, я потом подберу отличных мелодрам и детективов…

Я положил диск в лоток проигрывателя и нажал "плей".

Отец просидел перед экраном телевизора всю ночь — даже ядерная война не смогла бы оторвать его сейчас от "Властелина"…

* * *

Наконец наступил долгожданный день первого экзамена. С утра принарядившись в белоснежную рубашку и отутюженные брюки, я отправился в школу, где меня ждала экзаменационная комиссия: директрисса, райкомовский представитель отдела образования и Галина Николаевна — мой преподаватель по русскому языку и литературе. По давно сложившемуся обычаю первым экзаменом было сочинение. Насчет сочинения я не переживал, как, впрочем и об остальных экзаменах. С моей нынешней феноменальной памятью написать несколько листов на любую из предложенных тем — как два пальца об асфальт. Да я могу цитировать целые романы!

— Готов, Сережа? — спросила меня директрисса, когда я, поздоровавшись с комиссией, расположился за партой в пустом кабинете.

— Как пионер, Любовь Михайловна! — с улыбкой ответил я.

— Тогда, ни пуха тебе! — произнесла она, распечатывая конверт с темами сочинения.

— К черту! — как принято, ответил я.

— Галина Николаевна, — директрисса передала лист бумаги с темами преподавателю русского, — запишите это на доске.

Галина Николаевна красивым каллиграфическим подчерком вывела название трех предложенных тем. Я пробежался по тексту. Две темы, одна по роману Льва Толстого "Война и Мир", вторая по Александру Сергеевичу Пушкину — "Дубровский", оставили меня равнодушными. А вот третья: " Образы былинных богатырей, как проявление народного свободомыслия", показалась мне интересной. Как раз в духе времени. С чего же начать? Мне вспомнилось предисловие к еще не написанной фэнтезийной серии "Княжий пир" Юрия Никитина, о том, что в любой стране мира существует множество художественных произведений современных авторов, использующих мотивы народного эпоса, например король Артур и Рыцари Круглого Стола. В России же, отчего-то игнорируют собственное богатое наследие… Хм… Отличное выйдет вступление — спасибо Юрию Александровичу! Я схватил ручку и принялся быстро записывать чужие мысли, которые, впрочем, еще не были опубликованы. Черт! — меня неожиданно осенило. Благодаря своей феноменальной памяти я мог воспроизвести любое прочитанное мною художественное произведение. А я их прочитал в свое время несметное количество: тот же Никитин, Лукьяненко, Перумов, Головачев… А ведь грядет книжный бум. Год-два и рынок завалят книги. Не заделаться ли мне еще и писателем? Я могу предложить издательствам романы на любые фантастические и фэнтезийные темы! Но это же плагиат! Воровство! — Сопротивлялись во мне остатки порядочности. — Нарушение авторских прав!

— Какое воровство? Какие авторские права? — возражала другая моя половина, взращенная безвозмездной экспроприацией материальных ценностей альтернативного мира. — Эти произведения еще не написаны! Их нет еще даже в планах! Подумай, что ты можешь получить взамен? Известность, почет, славу… И деньги, большие деньги! Тебе не придется даже сильно напрягаться! Не об этом ли ты мечтал? Халява, сэр! Хватай, греби под себя! А писатели напишут еще! Осчастливят новыми произведениями своих читателей!

Я понял, что эта половина меня, "темная", все-таки взяла верх над "совестливой" моей частью. Деньгами я уже владел, а вот слава, почет и известность меня как-то обошли стороной. Так нужно исправить это недоразумение! Конечно, использовать нужно только поздние произведения, чтобы не попасть впросак. Да, я могу, кстати использовать не только русскоязычных авторов. С такой же легкостью я воспроизведу и заграничных, коих тоже читал запоем. Могу так же предлагать и качественные переводы. От перспектив у меня перехватило дыхание! Но я нашел в себе силы и сосредоточился на сочинении. Ох, и выдам же я вам сейчас, мои дорогие преподавали! Такого вы еще не читывали! Закончив работу, я потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. Вдосталь похрустев суставами, я еще раз пробежал глазам свое сочинение. Да, у меня получился жуткий сплав этакой псевдоисторической русской фэнтези аля Никитин, политических лозунгов в стиле РНЕ, сдобренных размышлениями вскормленных перестройкой доморощенных философов. Но вся эта взрывоопасная смесь читалась на одном дыхании. Злободневная (для конца восьмидесятых), острая… Внутренне усмехаясь, я сдал сочинение на проверку.

— Мне подождать? — спросил я. — Или…

— Подожди, Сережа, — сказала Галина Николаевна. — С одним сочинением мы управимся меньше, чем за час. — Как только закончим — сразу позовем.

— Хорошо, — сказал я выходя за дверь.

Через полчаса меня пригласили обратно в кабинет. Слегка взволнованные преподаватели передавали из рук в руки исписанные мною листки.

— Сережа, — дрожащим голосом произнесла Галина Николаевна, — мы ознакомились с твоей работой. — К грамматике, орфографии и пунктуации вопросов нет — твердая пятерка… Даже с плюсом. В сочинении использованы настолько сложные формы предложений… А вот содержание…

— Что не так с содержанием? — притворно удивившись, произнес я.

— Видите ли, молодой человек, — произнесла женщина из комитета образования, пристально разглядывая меня поверх больших старомодных очков, — вы задумывались над тем, куда будете поступать?

— Ну… Есть пара вариантов, — пожал я плечами. — Только еще точно не решил.

— Послушайте совета умудренной годами женщины. Вы должны писать дальше! У вас талант! Такого, — она потрясла моим сочинением, — я еще не встречала! На мой взгляд — это нужно издавать массовым тиражом! Литинститут — вот куда вы должны подать документы. Если бы я не видела своими глазами, как это написали вы — я бы не поверила, что нечто подобное мог написать простой школьник. Галина Николаевна, Любовь Михайловна, я хочу поблагодарить вас, что вы воспитали такого ученика!

— Ну, Сереженька у нас личность разносторонняя, — расцвела от похвалы директрисса, — он у нас по всем предметам… На районных и областных олимпиадах каждый год неплохо выступает!

— Скажите, Сергей, — вновь повернулась ко мне женщина из райкома, — вы раньше не пробовали писать? Образы героев вашего сочинения настолько живые… Я словно воочию их увидела. И Илья Муромец, и Добрыня, Алеша… Даже князь, не смотря на то, что он угнетатель трудового народа, не лишен некоторой… кх-м… обаятельности. Все сочинение пронизано таким духом патриотизма… Так писали? — вновь повторила она свой вопрос.

— Конечно, — ответил я. — Просто тема сочинения оказалась близкой к роману, над которым я недавно закончил работу.

— У тебя есть готовый роман? — восхищенно произнесла Галина Николаевна. — Так что же ты молчал, Сережа? Я, как преподаватель литературы, могла помочь тебе дельным советом!

— Стеснялся, — я наиграно потупил взгляд. — Писатель — это нечто высокое…

— Сережа! Этого не нужно стесняться! — произнесла женщина из райкома. — Такой талант — это счастье! Сергей, а скажите, почему вы решили закончить школу экстерном?

— Честно?

— Конечно! Да, я забыла представиться перед экзаменом: меня зовут Ольга Борисовна.

— Очень приятно! — вежливо произнес я.

— Так в чем причина, Сергей?

— Причина в том, Ольга Борисовна, — наконец-то я придумал настоящую причину! — школьные занятия мешают мне писать. Отвлекают, сбивают… Я трачу время на уроки, тогда, как могу полностью посвятить себя сюжету, героям…

— Что ж… — Ольга Борисовна развела руками, — жаль, что не существует оценки выше пятерки. Ты своим сочинением заслужил большего! Знаешь, что мы с тобой сделаем?

— Что? — заинтересованно спросил я.

— Ты мне дашь свои готовые романы. Я, когда буду в городе, покажу их одному очень уважаемому человеку. Члену Союза Писателей, между прочим…

— Кому, если не секрет?

— Да какой секрет? — рассмеялась Ольга Борисовна. — Чижову Егору Ильичу.

— Неужели самому Чижову? — ахнул я. — Он же давно… — Я чуть было не произнес "умер". Романами этого мастодонта от фантастики я зачитывался еще в младших и средних классах, наряду с произведениями Булычева, Крапивина и Казанцева.

— Да, он давно не пишет, — по своему поняла мое восклицание Ольга Борисовна, — но дать хороший совет, а может быть свести с нужными людьми…

— А вот это кстати! Надо же, как все удачно складывается! — В который раз за свое пребывание в прошлом подумал я. — Нужно будет подобрать в своем мозговом архиве романчик в подражание старому мастеру — есть у меня парочка… Заручиться поддержкой такого человека — считай, полдела сделано! Черт, судьба подкидывает мне поистине царские подарки.

— Ну что, Сережа, договорились? — спросила Ольга Борисовна.

— Конечно! — поспешно выпалил я. — Я даже не знаю… Это… просто… сказка… Спасибо, Ольга Борисовна! — рассыпался я в благодарности.

— Не нужно, не нужно! — отмахнулась Ольга Борисовна. — Я думаю, что Егор Ильич по достоинству оценит твою работу!

— А почему Чижов в нашем городе?.. Я думал, он в Москве живет, как все известные писатели…

— Ага, на даче, в Переделкино, — вновь добродушно улыбнулась Ольга Борисовна. — Он родом из нашей области. Его на старости лет в родные места потянуло. Купил себе дом в пригороде на берегу реки… Хотя, дом в Переделкино у него имеется… Тут ты угадал. Я с ним по работе столкнулась, — разоткровенничалась Ольга Борисовна. — Устраивала для него творческие встречи. Так и познакомились, позже подружились. Очень интересный человек. Ну, да сам скоро с ним встретишься. Так когда можно получить рукописи? — по-деловому поинтересовалась она.

— Если можно, то после всех экзаменов, — попросил я небольшую отсрочку. — Да и рукописи в порядок привести нужно… А то боязно мне, такому писателю…

— А ты, Сережа, приноси рукописи мне, — предложила Галина Николаевна. — Я как-никак литературовед со стажем.

— Хорошо! — согласно кивнула Ольга Борисовна. — Сдавай экзамены, и готовь рукописи. — Встретимся в конце сентября. Я за это время успею переговорить с Егором Ильичем.

— Ольга Борисовна, а зачем вам все это? Ну, там, мне помогать, — задал я провокационный вопрос.

— Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами, — ответила она мне известной фразой. — А у тебя несомненный талант, Сережа! Поверь моему слову — ты далеко пойдешь!

— Еще раз спасибо, Ольга Борисовна! — сердечно поблагодарил я женщину. Все-таки есть на свете хорошие люди.

— Тебе не стыдно? — Вновь принялась за свое моя "совестливая" половинка.

— Не стыдно! — мысленно огрызнулся я. — Вот стану известным и знаменитым, тоже буду помогать… А пока — буду пользоваться ситуацией!

Домой я вернулся в отличном настроении. Переместился в альтернативки и поставил на перезапись очередную видюху. Стопка переписанных кассет с фильмами ежедневно росла как на дрожжах. Скоро новый репертуар кинотеатра будет готов. Обратно в восемьдесят девятый год я вернулся вечером.

— Ну, как сочинение? — поинтересовалась мама. — Или результаты завтра?

— Да нет, мам, сразу проверили. Пять пять!

— Ого! — восхитилась мама. — А раньше у тебя правописание хромало.

— Я помню. За содержание всегда была пятерка, а вот за русский язык выше четверки. Но, то дела минувших дней. Подожди, я еще известным писателем стану.

— С чего бы вдруг? — удивленно спросила мама. — Раньше ты только читал.

— А в будущем я еще и писать пробовал. На уровне хобби… А сейчас вот решил серьезно попробовать. И поступать, наверное, буду в литинститут.

Мама лишь покачала головой:

— Ты уже взрослый сынок… Даже слишком взрослый, — намекнула она на известные обстоятельства. Тебе решать.

Глава 6

Родители решили отметить мое досрочное окончание школы большой гулянкой. Я тоже был не против праздника — как-никак, а все экзамены я сдал на круглые пятерки, особенно не напрягаясь. Вот только на экзамене по физике произошел небольшой казус: одну из предложенных задач я решил способом, более подходящим высшей школе, чем средней. Черт попутал! Смешалось у меня все в голове. Сергей Николаевич, наш физик, долго не мог прийти в себя. После экзамена он долго и упорно уговаривал меня поступать на физмат. Чудак человек! Да закончил я этот физмат в прошлой своей жизни. И знания, полученные в институте, совершено не пригодились мне в дальнейшей жизни. Большим ученым я не стал, хотя в нашей родне имелись профессора. Второй материн брат — дядька Костя — полный профессор математики. Сейчас-то еще нет, но в будущем — профессор. Не знаю почему, но наука меня никогда не привлекала, хотя задатки имелись! Едва закончив институт, я окунулся в коммерцию — в середине девяностых все ею занимались. Покупал, продавал… Но бизнес у меня не пошел. А девяносто восьмой год вообще обанкротил мое маленькое предприятие. Так что коммерсанта из меня тоже не получилось! Не судьба! Хотя, кто мог предполагать, что та же судьба подкинет мне через десяток лет такой вот расклад. Сдав экзамены, я превратился в свободного человека, не обремененного никакими обязательствами. У меня появилась масса свободного времени, которое я планировал использовать с толком и выгодой. На ближайшие выходные был назначен первый сеанс в кинотеатре. Штатный художник Серафимыча в спешном порядке готовил завлекательную афишу. А Семен Павлович, дядька Роман и я распускали интригующие слухи о предстоящем сеансе. Со дня на день из колхоза должен был вернуться Васька. Без него моя коммерческая деятельность по сбыту шмуток простаивала. Ну, ничего, зато прибыль пойдет дуплетом от кинотеатра и фарцовки! Рукописи романов, проверенные! (ха-ха) Галиной Николаевной, Ольга Борисовна уже передала Чижову. Елки-палки — жизнь налаживается! Это надо отметить! Чем я, собственно, и собирался сейчас заняться. Семейный праздник решили провести на фазенде деда на свежем воздухе. Осень в этом году выдалась на редкость теплая — настоящее Бабье Лето. Дед выставил во двор стол и стулья, а мы всем скопом быстренько его накрыли. Для этого случая я хорошенько затарился в альтернативном супермаркете. Дед и дядька Роман, которые были не в курсе моих теперешних возможностей, громко охали и ахали, разглядывая недоступные простому гражданину страны Советов деликатесы, посекундно сглатывая слюну.

— Откуда такое чудо? — дребезжащим голосом поинтересовался дед.

— Сережкин товарищ помог с продуктами, — ответила мама, получившая от меня соответствующие инструкции.

— Тот самый товарищ? — подмигнул мне дядька, к настоящему моменту уже оформленный на работу заместителем директора кинотеатра.

— Ага, дядь Ром, тот самый, — тихо, чтобы никто кроме нас не слышал, ответил я ему.

— Эх, жаль, бабка не дожила, — протирая тыльной стороной ладони заслезившиеся гласа, произнес дед, — порадовалась бы…

— Папа, ну ты что опять? — одернула его мама.

Похоронивший полтора года назад супругу, дед до сих пор еще не пришел в себя. Жили они с бабкой душа в душу. Так уж получилось, но дед переживет бабушку на восемнадцать лет…

— Все, доча, все! — Дед шмыгнул носом и принялся расставлять табуретки. —

— Так, мужики, давайте за стол! — распорядилась мама на правах единственной женщины в нашем мужском коллективе.

Дед, как самый старший, взял слово:

— Сережка, внучок, мы все за тебя рады: растет еще одна светлая ученая голова в нашем семействе (это намек на дядьку Костю)! Так выпьем же за его дальнейшие успехи!

Дядька Роман отпустил зажатую в ладони пробку — шампанское громко хлопнуло. Из открытой горловины повалил дымок — на стол не пролилось ни капли. Наполнив бокалы, мы позвенели хрусталем и выпили. После шампанского в ход пошел дедовский самогон. Не смотря на повсеместную борьбу с самогоноварением, мой старик не желал отказываться от привычного напитка. Новомодного напитка, типа коньяк, он не признавал. Мать он угощал сладкой наливочкой, тоже собственного приготовления. Мне ессно крепкого не наливали. Мать с отцом хранили тайну, а дядька не хотел палиться перед моими родителями. Так я мрачно сидел, потягивая из бокала кислую шипучку, вызывающую у меня лишь икоту — шампанское я не уважал. Разговор после поздравлений съехал на привычную бытовую колею: о том, что картошка нынче не уродилась из-за засухи, груши маленькие и кислые, только на варенье… После нескольких стопок дед, повеселевший дед послал меня в дом за гармошкой. Я поднялся со стула и пошел в избу. Следом за мной из-за стола незаметно выскользнул дядька.

— Серега, — прошептал он в избе, — иди сюда.

На кухне он налил две стопки самогона.

— Я смотрю, что ты за столом сам кислый сидишь и кислятиной давишься. Бери! Все ж твой праздник! Давай, племяш, за тебя!

Мы чокнулись и выпили. Самогон комком проскочил по пищеводу и лопнул в желудке, и огненной волной разошелся по организму.

— Хорош отцовский самогон, хорош! — довольно произнес дядька, протягивая мне кусок хлеба. — Закуси. Ага, вот так! Давай по-второй, за наше плодотворное сотрудничество! — Он вновь наполнил рюмки.

Вторая стопка пошла легче. Через секунду в голове у меня слегка зашумело.

— Ты кинохи-то достал? — поинтересовался дядька, наполняя стопки в очередной раз. — По третьей, и тебе хватит!

Мы выпили и я слегка "поплыл".

— Все в порядке, дядь Ром! Завтра запытаем кинопроектор, первый сеанс, как и договаривались — в субботу вечером…

— А если не получиться? Ну…

— Да куда ж деться с подводной лодки? Все будет пучком! Все, я к народу.

Сняв со шкафа пыльный кожаный саквояж с потертыми боками, я вытащил из него старую гармошку. С этим инструментом дед прошел всю войну. Раритетная вещь, дед её очень любил. Накинув на плечо ремни, я отстегнул защелку и развернул цветастые меха. Когда-то, давным-давно дед учил меня на ней играть. Я особого рвения не проявлял, и старик в конце-концов отстал от меня. Я пробежался пальцами по кнопочкам, стараясь вспомнить нехитрую мелодию, которою разучивал в детстве. К своему изумлению, мне легко удалось её наиграть. Но и это было еще не все — поддавшись непонятному порыву, я легко наиграл мелодию из репертуара группы "Любэ". Про березок, которые шумят.

— Нифига себе, Серега, — почесал себе затылок дядька Роман, — я и не знал, что ты так на гармошке…

— Рома, Сережа, — в комнату зашла мама, — чего вы тут застряли? Остывает все!

— Лен, ты погляди, что Серега с гармошкой вытворяет! — произнес дядька, спиной загораживая пустые стопки и початую бутыль самогона. — Он ведь вроде на дудке в музыкалке играл?

— Я действительно пару лет ходил в музыкальную школу. Играл на трубе. Но закончить её так и не сумел.

— А я никому не афишировал свое новое увлечение! — заявил я. Во дела, неужели я еще и вышивать могу?

— Быстро за стол! — произнесла мама. — Там Сережка и сыграет. Правда, сынок?

— Сыграю, — произнес я. Мне самому было интересно, что из этого получиться.

— Ты иди, Лен, — сказал дядька, не желающий сдавать позиции и светить пустую тару. — Мы с Серегой сейчас.

— У вас одна минута! — предупредила мама, покидая избу.

— Фух! Пронесло! — Дядька убрал стопки обратно в буфет, там же скрылась и ополовиненная бутыль самогона.

Пока дядька зачищал "место преступления", я положил гармонь на кровать и снял с гвоздика старую семиструнную гитару — дед играл на разных инструментах. Прежде я никогда не сталкивался с семистрункой. Шестиструнную тискал в институте, но и то на уровне ребяческого баловства — три аккорда. А здесь… Пальцы сами собой зажимали струны, стоило мне попытаться наиграть мелодию. Бой, перебор, да что угодно, хоть "Джипси Кинг", "Скорпы" или "Металлика".

— Во тебя приторкнуло! — покачал головой дядька, наблюдая за моим музицированием. — Классно играешь!

— Ага, — отстраненно ответил я, все еще находясь под впечатлением собственных возможностей.

— Пошли, а то нас действительно заждались!

Я кивнул, повесил гитару обратно на гвоздик, подхватил с кровати гармошку и вышел из дома вслед за дядькой.

— Вас только за смертью посылать! — проворчал дед, но было видно, что он чем-то доволен. — Сережка, это ты сейчас в хате играл?

— Я, дед. — Отпираться не было смысла.

— А, пострел, недаром я с тобой занимался! — дед расплылся в счастливой улыбке. — Это ничего, что ты сразу тяги к инструменту не почувствовал… Позже наверстал. Моя кровь! — с гордостью произнес он. — Сыграй, внучек, потешь старика.

— Хорошо, — я просунул руки в ремни и вновь развернул меха. — Отчего так в России березы шумят, — запел я песню, которую уже играл в доме. Следом пошел "Батяня комбат", "Ветерок-ветер". Что еще можно было сыграть старику-ветерану, пошедшему всю войну? Конечно "Любэ"!

Родственники слушали меня, открыв рот. Скажу без ложной скромности, что и пел я отменно, так же, как играл. Старик поминутно смахивал наворачивающиеся на глаза слезы. А когда я закончил петь очередную песню, встал со стула и порывисто меня расцеловал.

— Чьи это песни? — спросил он меня. — Я таких не слышал!

Чьи? Я задумался. Этих песен еще не существовало в природе. Опять присвоить? Да легко! Как два пальца об асфальт! А Матвиенко и иже с ними напишет еще, чай, не переломится!

— Считай, что мои, дед! — произнес я. На этот раз моя совестливая половинка заткнулась и не выступала.

— Спасибо, тебе, внук! — не выпуская меня из объятий, произнес дед. — Именно таких песен не хватает нынешнему времени. Спасибо! — Дед вновь меня расцеловал. — А давай, что-нибудь старенькое сыграй! — попросил он. — У меня руки уже не те, не могу долго меха тянуть.

— Хорошо, — послушно произнес я.

Мои пальцы привычно легли на клавиши, и гармошка запела.

* * *

Проектор, видюшник и кассеты я притащил в кинотеатр ранним субботним утром.

— Ух, ты, какая коробочка маленькая! — взглянув на проектор, изумленно произнес Серафимыч. — Умет же буржуи…

Мы быстро подключили оборудование. Испытания прошли успешно — картинку удалось развернуть почти на весь экран… Если быть точным, сносная картинка получалась где-то на три четверти полотна. Серафимыча это обстоятельство несказанно обрадовало.

— Мы некоторые ленты точно также крутили. В немного усеченном варианте, — сообщил он. — Я, признаюсь, думал, что будет намного хуже.

Со звуком пришлось немного повозиться. Штатный усилитель не имел унифицированных разъемов под заграничный аппарат. Но в конце-концов и эту проблему удалось решить.

— Что крутить сегодня будем? — спросил Серафимыч, когда все технические проблемы были улажены. — Афишу художник уже нарисовал: "Сеанс-сюрприз". Как ты и просил.

— "Назад в будущее", — не задумываясь, ответил я. Этот фильм удивительным образом перекликался с моей историей. Будет символичным начать показ именно с этой ленты. — Отличный фильм, к тому же долгоиграющий — в трех частях! Посадим зрителя на крючок, — пояснил я. — Посмотревший первую часть обязательно пойдет на вторую и третью!

— Хорошо! — согласился Серафимыч. — Протестируем, как пойдет? До вечера еще далеко, — предложил он.

— Давай заценим, — произнес дядька. — Только я за пивом в буфет сгоняю.

— Да, вот еще… — задумчиво произнес я. — Буфетик твой тоже развивать надо. Слышал о воздушной кукурузу.

— Слышал, — ответил Серафимыч. — Говорят в Америке только с этой кукурузой кинохи зырят.

— Вот и тебе бы тоже. Деньги они, знаешь, лишними не бывают. Аппарат достать смогу…

— Серьезно?

— Серьезно, а еще аппарат для сахарной ваты…

— Блин, Сережка, я тебе по гроб обязан! — воскликнул Серафимыч. — Цены тебе нет!

— Есть у меня еще пара-тройка предложений по реконструкции… Но это попозже, когда прибыль пойдет.

— Уверен, что пойдет? — с надеждой произнес Серафимыч.

— Вечером увидишь, — пообещал я.

Но даже я не предполагал, что случиться вечером. Растревоженная слухами и домыслами толпа устроила настоящую бойню возле билетной кассы, как в добрые старые времена. Естественно, что билетов на всех не хватило — они разлетелись в мгновение ока. Пока счастливчики занимали места согласно купленным билетам, обиженная толпа устроила настоящую демонстрацию.

— Мужики, мужики, видели, что на улице твориться? — в директорский кабинет забежал возбужденный дядька. — Если что-нибудь сейчас не сделаем — раскатают кинотеатр по бревнышку.

— Семен Палыч, — сказал я, оценив ситуацию из окна, — иди к толпе. Нужно сказать, что мы повторим сеанс…

— Ага, сейчас! — Серафимыч оторвал задницу от кресла и выскочил на улицу.

— Товарищи!!! Дорогие мои! — закричал он, привлекая к себе внимание. — Не волнуйтесь! Все посмотрите! Специально для вас мы повторим показ!

— Сегодня? — крикнул кто-то из толпы.

— А до завтра никак? — произнес директор.

— Хотим фильму! — начала скандировать толпа, словами из недавно просмотренного "Человека с бульвара Капуцинов".

— Товарищи! Товарищи! Спокойно! Я сейчас распоряжусь, и в кассе начнут реализовывать билета на сегодняшний внеплановый сеанс! Занимайте очередь!

Толпа дрогнула, у билетной кассы началась сумасшедшая давка. В этот день нам пришлось дать не один, а два дополнительных сеанса. Последний закончился далеко за полночь. В видеосалонах в этот день посетителей практически не было. Это был несомненный успех!

* * *

В воскресенье вечером из колхоза вернулись мои друзья и одноклассники. Через час после приезда Васька был у меня.

— Здорово, Васек! — поздоровался я с ним. — В комнату проходи. Как там колхозники поживают?

— А, не подкалывай! — отмахнулся он. — Если отмазался — другим соль на раны не сыпь! Можно подумать, я сам туда поехал?

— Ладно тебе, — я шутливо ткнул кулаком Ваську в плечо. — Как там наш бизнес? — намекнул я Ваське на первую партию товара, деньги за которую я так и не получил.

— Я по этому поводу и заявился. — Васька залез в карман и достал ворох мятых разноцветных бумажек. — Ты уж извини, не успел перед отъездом… Но только приехал — сразу к Коляну. Так, — сказал он, шурша купюрами, — это барыге твоему. Как договаривались: госцена плюс тридцать процентов. Можешь пересчитать, — предложил компаньон.

— Верю, — кивнул я, пряча деньги в ящик стола.

— А это наша доля, — Васька поделил оставшиеся бумажки. — Сильно не борзел… По сто пятьдесят рябчиков на брата! — сообщил он.

— Неплохо!

— Еще бы! Это ж только начало! Мне Колян такой заказ сделал! — он выпучил глаза. — Их бражка в городе скинулась… По двадцать штук каждого наименования! И просили по возможности разных размеров. Можешь столько достать? — Васек все еще не верил в мои возможности. — По целому куску поднимем! Такие деньжищи!

— Тихо ты, не ори! — осадил я товарища. — Родители услышат!

— Понял, Серж, — зашептал он. — Могила! Фарца даже готова бабло вперед дать. Бояться, как бы партия мимо них не ушла. Такого товара действительно ни у кого нет!

— Вперед бабосы не бери, не надо, — посоветовал я. — Работаем стандартную схему: товар — деньги. И желательно только через Коляна. Посторонним шмутье не скидывай. Может выйти себе дороже! — предупредил я. — Вот, держи! — я протянул Ваське блестящий латунный ключ.

— Что это?

— Это ключ от дедовского лодочного гаража. Лодку он давно продал — гараж пустует. Товар будешь забирать там. Знаешь, где он?

— Да, помню, — кивнул Васька, который в былые годы ездил на рыбалку со мной и моим дедом.

— Деньги тоже там будешь оставлять, — сказал я.

— А если того… Сопрут?

— Не ссы! Я в там сейф забетонировал. Кодовый. Запомни шифр: три, семь, девять. Ну, я тебе еще покажу, как с ним управляться.

— Ого! Сейф! Круто!

— А то! Ты представляешь, какие деньги в деле будут крутиться? Кусок только со следующей сделки… Смотри, Васька, аккуратнее. За такие моньки запросто могут башку отвинтить! Если чуешь, что что-то пошло не так — сваливай! Если сильно припечет можешь даже товар бросить… С деловым я разберусь. Главное, чтобы сам жив-здоров был.

— Понял! — ответил Васька. — Буду аккуратно… Ладно, я пойду, хоть помоюсь после совхозных полей.

— Давай, — ответил я, провожая Ваську на лестничную клетку. — За товаром можешь завтра заходить. После обеда доставлю. Пока! — я пожал ему ладонь.

Вернувшись в комнату, я бросил в ящик стола остаток денег. Так, пошла монета. Это не могло не радовать. Возможно, скоро мне понадобиться крупная сумма.

* * *

В понедельник утром я зашел в школу — нужно было сдать учебники, которые я брал в библиотеке. Можно было обойтись и без них, но я как всегда перестраховался. Одноклассники смотрели на меня с плохо скрываемой завистью — ведь я, по их мнению, был самым счастливым на земле человеком. Какой десятиклассник не хочет побыстрее закончить школу. Стать по-настоящему взрослым, свободным человеком. Но никто из них не понимает, что вместе со взрослой жизнью приходят настоящие взрослые проблемы. Вместе со школьной скамьей позади остается безоблачное детство. Семья, работа, позже проблемы со здоровьем… Не ценят школьники своего счастья, не понимают, что годы не вернуть. Я — прямое тому доказательство! Даже вернувшись назад во времени, я не смог изменить своего мировоззрения. Я взрослый мужик, хоть и нахожусь в теле подростка. В школьном коридоре я столкнулся с директрисой.

— Сережа, как хорошо, что я тебя встретила! — произнесла Любовь Михайловна. — Мне сегодня звонила Ольга Борисовна, просила, чтобы ты зашел к ней в райком.

— А где мне её найти?

— Семнадцатый кабинет, — подсказала Любовь Михайловна. — На третьем этаже. Она работает до пяти вечера.

— А вы не знаете, зачем?

— Это по поводу твоих романов. С тобой хочет встретиться Чижов…

— Е-мое! Неужели он прочитал?

— Ольга Борисовна сказала, что прочитал. И был приятно удивлен высоким уровнем твоих романов.

— Любовь Михайловна, тога я побегу? — Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Иди, Сережа, — сказала директрисса. — Иди.

Я взял с места в галоп, даже забыв поблагодарить Любовь Михайловну. От школы до райкома было не более полукилометра, и я пробежал это расстояние за рекордно короткий срок. Поднявшись по ступенькам к парадному входу серой пятиэтажки райкома, я толкнул большую дверь и оказался в просторном холле.

— Куды? — остановил меня окрик старика-вахтера, сидевшего в уголке холла за небольшим столиком.

— Третий этаж, семнадцатый кабинет, — ответил я, подходя к столику.

— К кому? — продолжал допытываться старик.

— К Семеновой Ольге Борисовне, — ответил я.

— Это из отдела образования, шо-ли? — уточнил старик.

— Из образования, — кивнул я.

— Назначено? — не унимался дед.

— Назначено, — в тон ему ответил я. Весь этот допрос начал меня потихоньку раздражать. — Ты, дед, еще спроси по какому вопросу.

— Нужно будет, спрошу! — желчно отбрил меня старик. — Имя, фамилия.

— Дед, ты случаем не в НКВД работал? — не удержался я от ответной колкости.

— А вот это не твое дело, умник! — старик сверкнул глазами. — Говори, как звать, или проваливай!

— Сергей Юсупов, — по-военному отчеканил я.

Старик снял трубку телефонного аппарата и принялся крутить диск.

— Але… Ольга Борисовна? Туточки к вам молодой нахал рвется… Зовут? Сергей Юсупов. Ага, пропускаю. — Вахтер положил трубку на место. — Иди, умник.

— Спасибо, тебе дед, за наше счастливое детство! — произнес я, пересекая холл. Поднимаясь по лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой, я не переставал улыбаться — вот ведь какой дотошный попался дедок. Прирожденный вахтер. Хотя, если посмотреть с другой стороны, чем ему еще на вахте заниматься? Вот и прикапывается ко всем незнакомым. Возле семнадцатого кабинета я остановился, затем постучал в дверь.

— Заходи, Сережа! — услышал я и распахнул дверь.

— Здравствуйте, Ольга Борисовна! — радушно улыбаясь, я зашел в кабинет.

— Садись, — она указала мне на свободное кресло. — Любовь Михайловну встретил?

— Да. Она-то мне и сказала, чтобы я к вам зашел.

— Ну что, Сережа, передала я твои романы Чижову. Егор Ильич ознакомился… и дал очень высокую оценку твоим произведениям. Особенно ему понравилась "Соломенная"…

— "Соломенная жесть", — подсказал я. Еще бы ему не понравился этот роман! Автор, написавший "жесть" в две тысячи седьмом в подражание любимому автору, работал в его стиле и манере. Но, в отличие от Чижова, он не был связан по рукам и ногам социалистическими догмами, цензурой, редактурой и прочей чешуей. Может быть, Егор Ильич и сам мечтал написать нечто подобное, но к настоящему дню, когда такой роман стал реальностью, он совсем отошел от дел.

— Ему очень понравилась "Соломенная жесть". После прочтения он сам настаивает на встрече с тобой. Ты как?

— Готов, только немного боязно…

— В общем так, в пятницу я еду в город по делам. После можно будет заехать к Чижову.

— Я согласен! Пока будете по делам, я по городу поброжу…

— Вот и договорились! Будь в пятницу у райкома в семь утра.

— Так автобус до города в шесть, а следующий в десять.

— Какой автобус, Сережа? Поездка деловая. Поедем на казенных "Жигулях".

— Здорово! — внутренне усмехаясь, произнес я — прокатиться на казенных "Жигулях", было верхом моих мечтаний.

— Тогда до пятницы, — попрощалась со мной Семенова. — Только не опаздывай, мне в городе нужно быть в девять.

— Не опоздаю! До свидания, Ольга Борисовна! — ответно расшаркался я, выходя из кабинета.

Проходя мимо вахтера, мне вдруг безумно захотелось показать ему оттопыренный безымянный палец — "фак", но я вовремя сдержался, старик бы все-равно этого не понял.

После уроков я встретился с Васькой. Мы вместе посетили старый лодочный гараж, в котором я уже приготовил очередную партию товара. Вид забетонированного в землю сейфа, сверкающего никелированной крутящейся ручкой для набора кода, привел Ваську в восторг. Под моим руководством он открыл толстую дверь несгораемого ящика. Слушай, а как ты его сюда запер. Он же тяжелый, зараза? И где ты его вообще взял? — вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.

Ну не рассказывать же ему, как я корячился с этим сейфом, запихивая его в сарай. Ох, и намучился я с ним! Проклял все… И вообще, нахрен я его сюда тащил? Но знать об этом Ваське не стоило.

— Вот барахло. — Я пнул большую холщовую сумку, в каких обычно в наше время таскают товар челноки. — Утащишь?

— Частями перенесу, — сообщил Васька. — Мне лишнее палево тоже ни к чему. Блин, если Колян сегодня в поселке, моньки вечером занесу. А если все прокатит, завтра пойду и втарю себе моцик. И не какой-нибудь зачуханный "Минск", а "ИЖ-Юпитер-5".

Приобретение мотоцикла было для Васьки голубой мечтой, с тех пор, как он сдал на права. Но таких денег до сих пор у него не было.

— А чего дома скажешь? Откуда деньги?

— Хех, а кому у меня спрашивать? Бабка? Так она старенькая и не врубается, чего почем. А мать, как обычно на дальняк умотала…

Черт, как же я забыл-то? Ваську воспитывала мать-одиночка, работающая проводником на поезде дального следования. Дома она бывала крайне редко. Да и когда бывала, мало интересовалась делами сына, пытаясь устроить собственную судьбу. Так что воспитывала Ваську преимущественно бабушка. Но слушаться её Васек перестал классе в шестом-седьмом. Ну что может сделать пожилая женщина такому здоровому оболтусу. Нет, Васька любил и уважал бабушку, ведь она, по сути, и вырастила его. Но поступать предпочитал по-своему.

— Прости, как-то выскочило, — произнес я. — Слушай, а я чего-то не видел "Юпитеров" в магазине…

— А то ж! — ухмыльнулся Васек. — На них же очередь. Вон, Лёнчика папан, почти пол-года ждал драндулет…

— А ты говоришь — завтра…

— Есть вариант, — признался мне Васька. — Я теть Клаву, завсклада, подогрею… Кроссовочки, джинсики… — Он тоже пнул сумку со шмутьем. — Могу и деньгами подмазать. Слушай, мож тебе тоже "Ижак" взять. Мы ж права с тобой вместе получали. Я просуечусь.

— Спасибо, Васек, я подумаю!

— Я отваливаю, — сказал Васек. — Сгоняю к Коляну, может он уже дома. Если вернулся, перетаскаю ему шмутки. — Он подкинул на ладони ключ от лодочного гаража и ловко его поймал.

— Деньги в сейф, — напомнил я. — С ними ко мне не вваливайся.

— Заметано! — произнес Васек, перебирая копытами, как застоявшийся жеребец. Ему не терпелось сбыть товар и получить звонкую монету.

— Все, пока! — я махнул ему рукой.

— Увидимся!

Следующим вечером Васька уже рассекал на новеньком мотоцикле.

* * *

В пятницу погода не задалась с самого утра. Холодный осенний дождь с упоением поливал землю, засыпанную разноцветными листьями. Пока я добежал до райкома, скрываясь под зонтиком, мои брюки до колен напитались водой и противно липли к телу. В туфлях чавкало, так что последние метры я бежал прямо по лужам, не утруждая себя поиском обходным путей. Заскочив под козырек райкома, я закрыл зонтик и огляделся: никаких "Жигулей" на стоянке перед административным зданием не было. Неужели опоздал? Я посмотрел на часы: без пятнадцати семь — вовремя пришел. Через десять минут на стоянку, лихо разбрызгивая воду из луж, влетел синяя "пятерка", в салоне которой я разглядел Ольгу Борисовну. Стекло со стороны пассажира слегка опустилось.

— Сережа, садись в машину! — крикнула в образовавшуюся щель Семенова.

Я не стал раскрывать зонтик, а просто натянул куртку на затылок и выскочил под дождь. В три прыжка я добежал до машины и, распахнув дверцу, нырнул в её теплое и сухое чрево.

— Вот погодка! — в сердцах выругался я, поправляя мокрую куртку.

— Льет как из ведра, — согласилась Ольга Борисовна. — Прогноз неутешительный — затяжные дожди на всю неделю.

— Вот елки! — расстроился я. — Придется мне с вами где-нибудь на стульчике посидеть — в такую погоду по городу не погуляешь.

— Со мной в машине можешь перекантоваться, — предложил водила, выруливая на дорогу. — Мне все-равно в машине до вечера париться… А так — веселее!

— Нет, мы сделаем по-другому… Андрей, — обратилась она к водителю, — если мы сначала заедем в поселок Новый, не сильно опоздаем?

— Да нет, он же по пути, в пригороде.

— Тогда сначала закинем Сережу к Чижову… Надеюсь, он не будет ругаться за столь ранний визит.

— Хорошо, Ольга Борисовна, — согласно кивнул водила и добавил газу.

Я протер запотевшее стекло и уставился в окошко. Вскоре поселок остался позади — машина выехала на федеральную трассу. За поселком водитель прибавил газу. Мерное покачивание подействовало на меня расслабляюще — я попросту заснул. Проснулся я только после того, как машина свернула с федералки на разбитую проселочную дорогу, к тому же размытую ночным проливным дождем. Водила виртуозно пересек большую глубокую лужу, даже не забуксовав в кашецеобразной жиже. Я старался не думать, что было бы, если бы мы застряли здесь — извозились бы как свиньи. Вскоре молодой подлесок, тянувшийся по левую сторону дороги, расступился, открывая маленький поселок, стоявший на небольшом пригорке. Дом Чижова, возле которого остановился "Жигуль", стоял почти на самом берегу быстрой речушки. Дом добротный, двухэтажный, рубленый из светлого соснового бруса. Большая веранда, плетеные кресла.

— Пошли, Сережа, — произнесла Ольга Борисовна, доставая просохший за время пути зонтик.

Она стремительно выскочила из машины, на ходу раскрывая зонт. Я вновь натянул на уши куртку — до веранды каких-то десять метров — добегу без зонта. Едва мы забежали под крышу, дверь дома распахнулась. В темном проеме возник крепкий седоволосый старик — видимо услышал звук подъезжающего автомобиля. Я видел фотографии Чижова на обложках его книг, но это были всего лишь портреты. Когда-то в молодости старик, наверное, считался богатырем: рост — под два метра, толстые кости, широкие, словно лопаты, ладони. Даже сейчас, когда годы ссутулили его, притянув к земле, он все-равно выглядел великаном. Жесткие густые волосы были зачесаны назад, большой крестьянский нос картошкой, широкоскулое лицо и карие глаза, слегка выцветшие и поблеклые. На старике был надет теплый свитер крупной вязки и тертые джинсы. Я с интересом разглядывал этого по настоящему большого человека.

— Егор Ильич, здравствуйте! — защебетала Ольга Борисовна. — Вы уж извините нас, что мы вот так вломились к вам в неурочный час… Может, разбудили…

— Оленька, да о чем речь! — суровое лицо старика разгладилось, когда он узнал нежданную гостью. — Какое там спал? Мы по-стариковски в пол шестого на ногах! Проходите в дом, я вас чаем напою!

— Ой, Егор Ильич, мне в райком еще… Чаю после, вечером попьем. Просто погода такая… Сережа хотел по городу побродить перед вашей встречей, а тут такой дождь! Вы не серчайте, что мы раньше…

— Да какое там! — отмахнулся Чижов. — А это, я так понимаю, автор "Соломенной жести". Будем знакомиться, Сергей? Я — Егор Ильич Чижов. — Он протянул мне широкую ладонь.

— Очень приятно — Сергей Юсупов!

— Егор Ильич, я побегу? Вы, я думаю, и без меня найдете общий язык. А вечерком мы вместе попьем чаю, с вашим чудесным вареньем.

— Беги, Оленька. Вечером жду на чай, — прогудел Чижов.

Ольга Борисовна пронеслась через двор и исчезла в Жигулях. Автомобиль рявкнул, выстрелил в воздух струйкой голубоватого дыма и скрылся в мутной пелене дождя.

— Ну что, молодой человек, — Чижов положил руку мне на плечо, — милости прошу в мое скромное жилище!

Мы вошли в дом. Ну, скромным жилищем я бы его не назвал! Гостиная с небольшим камином, несколько со вкусом обставленных комнат, большая кухня… Такие хоромы мог позволить себе в совдеповское время только очень обеспеченный человек. Ну да, книги Чижова печатались миллионными тиражами. Да, жили писатели… Мы зашли в просторный кабинет, все стены которого занимали стеллажи с книгами. Стеллажи тянулись до самого потолка, а потолки в доме старого писателя были метра под четыре. Для того чтобы доставать книги с верхних полок была предусмотрена небольшая стремяночка. Такое я видел только в фильмах. На огромном письменном столе, со столешницей, обтянутой зеленой кожей, стояла письменная машинка с заправленным в нее чистым листком бумаги.

— Присаживайтесь, мой юный друг, — предложил Егор Ильич, указав на одно из двух массивных кожаных кресла, разделенных резными журнальным столико. Громко хрустнув суставами, Чижов тяжело опустился в соседнее кресло. — Сережа, ничего, если я к тебе на "ты"? — спросил старик.

— Конечно, Егор Ильич, — ответил я, не переставая разглядывать кабинет писателя.

Кроме книжного изобилия в кабинете было много фотографий. Они висели на свободных от полок участках стен, на самих полках, стояли на столе. Многие лица на снимках были мне знакомы: Стругацкие, Булычев, Крапивин, Михалков… Писатели, актеры, режиссеры — сразу столько знаменитостей!

— Ох, елки! — хлопнул себя по лбу Егор Ильич. — Катерина, это моя домработница, вчера в город уехала… Чаю в кабинет подать некому. Придется нам с тобой Сережа, самим… Ты не против, если мы на кухню переберемся? Чайку вскипятим. Ты вон весь мокрый…

— Егор Ильич, да о чем речь? — я развел руками. — Готов следовать за вами, куда прикажете!

— Тогда подъем, и на кухню шагом марш! — рассмеялся старик.

Перебравшись на кухню, Чижов включил в розетку электрический никелированный чайник. Поставил передо мной большую вазочку с печеньем, несколько цветных "розеток" с вареньем.

— Сахар предпочитаешь или мед? — спросил он меня.

— Сахар.

Открыв дверку большого холодильника "Хитачи" — не чета родительскому "Саратову" — Чижов достал из его холодного чрева запотевшую трехлитровку с молоком.

— Может молочка? Утром принесла молочница. Парное, даже остыть как следует не успело.

— Нет, спасибо! — отказался я. — А вот в чай добавлю.

Старик отключил закипевший чайник и щедро плеснул кипятка в две огромные кружки.

— Люблю пить чай из больших кружек, — пояснил он. — За разговором…

— Я тоже… из больших люблю.

— Вот и хорошо! Ну, что Сережа, — с шумом отхлебнув горячий напиток, произнес писатель, — прочитал я твои романы. — Скажу честно — сумел ты удивить старика!

— И как вам?

— Знаешь, Сережа, не смотря на твой возраст, твои произведения очень серьезные… Если бы я не знал, что их написал школьник, решил бы, что это работа взрослого, зрелого мужчины.

— Мне все об этом говорят, — развел я руками. — Но я не понимаю, причем тут мой возраст? Островский в шестнадцать лет полком командовал! А после выдавал такие романы… Что я сделал в свои годы в сравнении с ним? — А что, неплохо сказал. Кажется, я начинаю вживаться в роль.

Чижов покачал головой:

— Мне понятна и близка твоя позиция. В среде нынешней молодежи такое стремление… Эти мысли подвигли тебя заняться творчеством? Ведь, наверное, большинство твоих сверстников развлекается, в то время как ты работаешь?

— Развлекается, — согласился я. — До недавнего времени я не сильно от них отличался. Но потом что-то случилось со мной… — Я криво усмехнулся, вспоминая, что на самом деле случилось. — Меня как будто подменили…

— Ты взрослеешь, — произнес Егор Ильич. — Уровень твоих текстов меня поразил, — вновь повторил Чижов. — Качественно, профессионально… Тексты настоящего, сложившегося автора… Я все еще не могу поверить, что их автор настолько молод. Ну да ладно, — он махнул рукой, — скажи мне честно: "Соломенная жесть" это… — он замялся.

Я понял с полуслова, о чем хотел спросить старый писатель.

— Это подражание Вам, мэтр. Вы самый любимый и уважаемый мною автор! И "Соломенная жесть" — попытка приблизиться к вашему "Стальному мху".

— Я так и понял. — Польщено кивнул Егор Ильич. — Аналогии налицо.

— Весь роман пропитан ими. Это попытка приблизиться к Вам… Это как в изобразительном искусстве — молодые авторы копируют картины великих мастеров. А вы, Егор Ильич, именно такой великий мастер! — Я не прекращал подслащивать пилюлю. Лесть благотворно действует на людей и позволяет быстрее добиться нужного результата.

— Ох, молодой человек, — покачал головой старик, видимо раскусив мою уловку, — не нужно мне льстить.

Но я видел, что старик доволен.

— Я знаю, на что способен, — продолжил он. — И, ознакомившись с вашим творчеством, знаю, на что способны вы! Роман хорош! Крепкий, свежий, смелый… Хотя, на мой взгляд, слишком смелый…

— Егор Ильич, наступают новые времена… Они требуют несколько иного подхода и взгляда на многие вещи.

— Да-да, — согласился Чижов, — перестройка, гласность. Я понимаю.

— Вот вы скажите, если бы в те годы… В годы тотальной цензуры… У вас появилась возможность… Вы бы не воспользовались?

Чижов по-старчески пожевал губами.

— Хм… Многие уезжали за границу, чтобы там…

— О них я не буду говорить. Легко быть патриотом вдали от родины…

— Не так все просто… — задумчиво произнес Чижов. — Вы, молодежь, дети перестройки слишком поспешно делаете выводы. Как бы я поступил? Не знаю, — он развел руками. — Но скажу одно — мне не за что краснеть…

Старик оказался чудесным собеседником, к тому истосковавшийся по общению с собратьями по цеху. День пролетел незаметно. В назначенный час за мной заехала Ольга Борисовна. Старик, как и обещал, угостил её чаем.

— Вот что, юноша, — сказал Чижов на прощание, — ваши романы нужно издавать. Я дам вам рекомендацию. В ближайшее время я постараюсь связаться с Андреем Васильевичем Яковлевым — моим большим приятелем и главным редактором издательства "Трудовые резервы". В мое время он возглавлял отдел фантастики. "Трудовые резервы" это, конечно, не "Лениздат" и не "Советская Литература"… Но для дебютного романа — это неплохой старт.

— Егор Ильич, я не знаю, как вас благодарить! — расчувствованно произнес я.

— Самой лучшей благодарностью будут ваши книги, Сережа, — меня по плечу Чижов. — Работайте в поте лица! И постарайся, чтобы после всего тебе не было стыдно за написанные тобою строчки.

На том мы и расстались. Чижов проводил нас до веранды. Дождь до сих пор не прекратился, правда, стал несколько слабее — вместо обжигающих холодных струй противная морось. Егор Ильич взмахнул на прощание рукой. Он оставался на веранде до тех пор, пока наша машина не скрылась из глаз. Затем, ссутулившись еще сильнее, он тяжелой походкой вошел в дом.

— Сережа, прими мои поздравления! — радостно прощебетала Семенова, едва мы уселись в автомобиль. — В нашем поселке появился настоящий писатель.

— Ну, еще ничего не решено, — произнес я. — Вдруг этот Яковлев не пустит в печать… Зарежет… Вон, даже Егор Ильич сказал, что слишком смело…

— Сережа, я тебя умоляю! — рассмеялась Ольга Борисовна. — Протекция Егора Ильича дорого стоит! Не переживай, а готовься к поездке в Москву.

— А обязательно? Ну, в столицу… — неуверенно произнес я. — Может лучше почтой романы отправить?

— Сережа, личное общение с редактором еще никому не вредило. Если он усмотрит в романе какие-то спорные моменты, всегда можно их обсудить. Что-то изменить, исправить. Если хочешь знать мое мнение — нужно ехать обязательно! А, может быть ты стеснен в средствах? — предположила она. — Я попытаюсь устроить тебе командировку за счет отдела образования, или комитета комсомола — выход всегда можно найти.

— Нет, не надо! — я мотнул головой. — Как раз в средствах я нужды не испытываю… Да и не так далеко та Москва — на поезде меньше двух суток!

— А гостиница, а проживание? Ты думаешь, что все утрясется за один день? К тому же в Москве найти хорошую гостиницу…

— Ольга Борисовна, спасибо вам за заботу! — положа руку на сердце, произнес я. Все-таки хорошая она тетка. — Я справлюсь!

— Ну смотри. Если что, не стесняйся. Поможем.

— Я понял, стесняться не буду.

* * *

Вечером я наведался в гости к дядьке Роману. Нужно было узнать, как продвигается наш кинобизнес.

— Сережка, дело прет! — поведал мне дядька. — За несколько дней мы сделали план!

— Вы сильно-то не гоните, — предупредил я его. — Большие дядьки в райкоме почешут затылки и гайку нам закрутят! Поднимут планку… Думайте, прежде чем бабло в райком нести! А лучше, подмазать ответственного человека. Подарочки-конфетки, чуть денюжки… Пусть глазки закроет… Да, кстати, как там у Гургена дела?

— Рвет и мечет! — фыркнул дядька. — Мы у него всю клиентуру отбили!

— Как бы он чего не вычудил, — предупредил я дядьку. — Бабоски-то мы у него отняли…

— Мы с Серафимычем тоже об этом подумали. За ними менты присмотрят.

— Че, начальника подмазали?

— Ага. Детям его, жене, друзьям — бесплатные абонементы…

— Молодцы! Можно ему со временем видак презентовать и кассет…

— Реально? Видак? — не поверил дядька. — Он же стоит…

— Не суетись, дядь Ром. Я места знаю, где подешевле взять.

— Ну, племяш!

— И вот еще что, прежде чем доходы пилить, на всякий случай откидывайте некий процент… На развитие производства, для смазки всякого чиновничьего аппарата, ментов…

— Слушай, а может, мы у твоего товарища выкупим проектор? Нет, в доле его оставим…

— Не нужно пока об этом. Время покажет, что и как нам нужно делать.

Глава 7

Через неделю Ольга Борисовна сообщила мне, что Чижов выполнил свое обещание — переговорил насчет меня с главным редактором "Трудовых резервов" Яковлевым. Главред не стал отпираться, а пожелал ознакомиться с моими трудами и, по возможности, со мною лично.

— Ну что, юное дарование, — сказала мне Семенова, — удачи тебе в столице!

И я засобирался в Москву. Трястись на поезде мне не хотелось, и я решил лететь на самолете. Денег к тому моменту я скопил достаточно, чтобы не экономить. Мне по карману самые шикарные московские гостиницы с их люксовыми номерами. Сколько же взять с собой? Поразмышляв немного, я кинул в сумку несколько пачек разноцветных купюр — примерно десять кусков — должно хватить на любой каприз! Довольно солидную по нынешним временам сумму — на эти бабосы можно машину купить — я планировал потратить за одну поездку в столицу. До аэропорта меня подбросил Васька на своем новеньком мотоцикле. С билетами проблем не было — сезон летних отпусков уже давно закончился. Протусовавшись почти час в жестяном отстойнике-накопителе, я, наконец-то забрался в аэролайнер. Ну, лайнер, это громко сказано — "Ту-154", конечно, "самый быстрый самолет", но салончик у него куцый, маленький. Коленки упираются в спинку впередистоящего сиденья. Мне приходилось путешествовать в первом классе лучших мировых аэробусов… Никакого сравнения! Радует одно — лететь недолго. Пара часов в воздухе, и я в столице нашей Родины городе-герое Москве. Самолет приземлился в аэропорту "Шереметьево" в сгущающихся сумерках. Вещей у меня было немного — через несколько минут после приземления я вышел из здания аэропорта на улицу и направился к стоянке такси. По дороге меня перехватил молодой парень лет двадцати-двадцати пяти.

— Куда ехать надо? — спросил он меня.

Я взглянул на стоянку, где парковались желтые волги с шашечками и зелеными огоньками — очередь там была внушительная.

— Чего берешь? — произнес я. Ведь не за так же он свои услуги предлагает.

— Двойная такса — и по коням! — оптимистически заявил парень.

— Ну ладно, коневод, показывай свою телегу, — согласился я.

Через мгновение он подвел меня к видавшей виды "копейке", да к тому же еще и заляпанной грязью.

— Прошу! — распахнул он передо мной заднюю дверь.

— Я на передней люблю, — сказал я.

— У передней сидушки спинка сломана, — пояснил парень, — не держится совсем… Если только лежа.

— Слышь, братела, ну и корч у тебя! — покачал я головой. — А еще двойную таксу ломишь… Хоть бы помыл для вида лошадку свою.

— Не хочешь ехать, тогда иди и торчи в общей очереди, — парнишка обиделся, или сделал вид, что обиделся. — Моторов на всех все равно не хватит. А автобус только утром в город пойдет.

— Хорошо, поехали! — Я махнул рукой и залез в салон.

Парнишка обежал машину, плюхнулся на водительское место и повернул ключ в замке зажигания. "Копейка" мелко затряслась, в выхлопной трубе что-то громко хлопнуло, но машина не завелась.

— Чертов, драндулет! — выругался водила, ударив кулаком по баранке.

Корч завелся с третье попытки.

— Ну, слава Богу! — облегченно вздохнул я.

— Сам-то откуда будешь? — выруливая со стоянки, поинтересовался парнишка. — Студент?

— Что-то типа, — не стал я распространяться.

— Понятно, — кивнул водила. — Много я вашего брата студента видел… Слушай, а ты свой "Адик" на каком толчке брал? — поинтересовался он. — У меня фарца знакомая. А такого фасона и фактуры я даже у них не видел.

— Есть места, — туманно ответил я. — Это из новой коллекции…

— А! Папа за бугор катается? — не отставал водила.

— Папа-папа, — односложно ответил я. Болтовня водителя меня начинала раздражать. Я замолчал и уставился в уличную темноту.

— Понятно, — вздохнул водила. — Папы, мамы…

Машина неожиданно сбавила ход и остановилась. Задние двери "Жиги" распахнулись, и внутрь заскочили двое здоровых пацанов, зажав меня на сиденье мощными телами.

— Э, корефуля! — протестующе воскликнул я. — Ты не говорил, что попутчиков брать будем!

— Заткнись, тля! — рявкнул один из бугаев. Его щекастая рожа со свернутым на бок носом налилась дурной кровью.

Я почувствовал, что мне в бок уперлось что-то острое.

— Будешь тявкать, получишь перо в почку! — пригрозил он, дыша мне в лицо смрадом. — А ты трогай потихоньку, — бросил он водиле. — Но сильно не разгоняйся!

Водила хмыкнул и повел машину по трассе на небольшой скорости километров тридцать-сорок.

Перебитый нос внимательно осмотрел меня и недовольно засопел:

— Проха, ты кого, урод, взял? Какого-то сурка недоделанного! Студентишку! У него же ни гроша за душой! Мы как договорились? Командировочных щипать…

— Слышь, Рэмбо, не гони, а! — не отвлекаясь от дороги, бросил через плечо водила. — Ты на прикид этого терпилы глянь! Мажорный пацанчик!

Я наблюдал за перепалкой грабителей с немым интересом. И вот какая штука: страха я совершенно не испытывал, несмотря на упирающийся мне в бок острый нож. Наверное, после всех свалившихся на меня приключений, в моей башке что-то сломалось… Хотя, я ведь в любой момент мог перенестись в альтернативку, оставив с носом моих незадачливых грабителей. К тому же машина ехала медленно, и я не рисковал разбиться в момент переноса, когда она исчезнет.

— Мажорный, говоришь? — прорычал Рэмбо. — Пельмень, проверь его сидор! — приказал он подельнику.

Пельмень вырвал из моих рук сумку и принялся в ней копаться.

— Еб… тель моптель! — ошарашено выдохнул он. — Братва смотрите! — Он потряс найденными в сумке деньгами. — Да здесь… Здесь кусков десять будет!

— Сколько? — Проха резко остановился и заглянул назад. Он не верил, что при нем могла оказаться такая внушительная сумма. Разглядев в руках подельника внушительную стопку купюр, он победно бросил:

— Говорил же — мажорный парниша!

Пока они обменивались радостными возгласами, у меня жутко зачесался бок. Не тот, в который упиралась тычина, а противоположный. Я засунул руку за пазуху и, не стесняясь, почесался. Радость грабителей вызвала у меня непроизвольную улыбку.

— Слышь, терпила, а ты чего лыбишься? — почти ласково произнес Рэмбо. Крупная сумма из моей сумки повысила ему настроение. — Его разводят, а он доволен…

Я, приготовившись переместится, пока машина стояла, неожиданно решил повеселиться напоследок. А потом выхвачу бабки из рук Пельменя и тю-тю: ищи меня, свищи меня!

— Чего я лыблюсь? — глупо переспросил я. — Чуваки, вы ничего обо мне не знаете. Чьи моньки, кому везу… Пошевелите мозгами: откуда у меня такая сумма?

— Ну? — до Рэмбо не доходило, куда меня несет.

— Люди, кому я бабки везу, вас на ремни порежут, — улыбаясь во весь рот, сообщил я им радостную весть. — Люди серьезные — не вам чета.

— Слышь, мажор, — добродушная улыбка исчезла с лица Рэмбо. — Пусть эти люди сперва нас найдут… Да и тебя тоже!

— Че, не слабо на мокруху пойти? — поддел я главаря.

— Будешь трепаться, кончим прямо здесь! — пообещал Рэмбо. — А так, может, и поживешь еще часок. — И он кольнул меня острым кончиком ножа.

— Ай, спасибо, дорогой! Жить как хочица! — коверкая слова кавказским акцентом, произнес я. — Да вы, чушкари, даже меня не обыскали! А если у меня под полой куртки волына заныкана?

Я пошевелил пальцами руки, которой только что чесался. Мне действительно жутко захотелось, чтобы у меня в руках оказался какой-нибудь убойный ствол. Я бы лишь слегка потянул за курок… Грохот выстрела, прозвучавший в маленьком салоне "Жигулей", оказался неожиданностью даже для меня. В лицо плеснуло чем-то теплым и мокрым. Пельменя с развороченной грудью вынесло из машины вместе с дверью. Остро запахло кровью и пороховыми газами.

Заболел обожженный огнем бок. Оглушенные выстрелом бандиты, забрызганные кровью, сидели каменными истуканами. Я медленно вытянул руку из-под ошметок куртки. В моей руке дымился длинноствольный револьвер, с какими обычно бегают в вестернах ковбои. Нихрена себе, подарочек! Когда возбуждение схлынуло, я почувствовал что со мной что-то не так: силы стремительно таяли! Со стороны, где сидел Рэмбо, вся спина и брюки были мокрыми… Дьявол! Я понял, что произошло: в момент выстрела я непроизвольно дернулся и наделся на нож. Мама дорогая! Так это что же… Мое тело обмякло, я начал заваливаться вбок, на свободное место, где мгновение назад сидел Пельмень. Падая, я чувствовал, как из моей плоти миллиметр за миллиметром вылезает острая полоса нержавеющей стали. Господи, я не хочу умирать! Мне еще жить… Окружающий мир закружился, словно я попал на взбесившуюся карусель, постепенно набирающую обороты. Вселенная сжалась в одну яркую точку, которая взорвалась ярким всполохом сверхновой звезды. Я исчез в этой вспышке, растворившись в необъятной вселенной великого небытия.

* * *

Очнулся я от холода. Меня била крупная дрожь. Пальцы рук свело судорогой, а ног я вообще не чувствовал. Я открыл глаза — вокруг царил кромешный мрак и запах… Такой отвратительной вони я еще не нюхал. Слегка пошевелив головой, я понял, что на мне что-то лежит. Я зацепил эту дрянь скрюченными от холода пальцами и отбросил в сторону — какой-то старый кусок брезента. Я огляделся, насколько это было возможно, но даже в ночной темноте я понял, что нахожусь на большой городской свалке. Вот откуда этот мерзкий запах, выворачивающий мои внутренности наизнанку. Рядом со мной обнаружилось еще одно тело. Пельмень, узнал я бедолагу грабителя с развороченной грудью. Не повезло тебе парень! Я потряс головой, но соображать лучше не стал — холод и вонь делали свое дело. Черт, закурить бы? Я поднес дрожащую руку к лицу и с изумлением обнаружил зажатую меж скрюченных пальцев, тлеющую сигарету. Не раздумывая, я глубоко затянулся. Черт, жизнь становиться все веселее и веселее. Вот так сюрпризы устраивает мне перстенек… Перстень? Я поднес к лицу другую руку, на которой носил чудесную вещичку — кольца на пальце не было. Вот так номер! Тогда откуда взялась сигарета? Я-то думал, что все это проделки артефакта. Все мои феноменальные способности… Неужели это все я сам? Не вериться! Прогоревший окурок обжег мге пальцы. Я вздрогнул сильнее обычного, и отбросил бычок в сторону. Ну-ка, еще одну сигаретку. Миг, когда в моих пальцах возникла очередная зажженная сигарета, я проморгал. Только что рука было пустой — раз, и между пальцев торчит сигарета. Бля — я опомнился и схватился за раненный бок — меня же зарезали! Черт, да я же сдохнуть должен был. Но под коркой засохшей крови никакой раны у меня не было. На обожженном выстрелом боку так же не обнаружилось волдырей. Елы-палы, но я же прекрасно помню, как выходил из моего тела нож… Вот и одежда вся в крови, даже дырка в куртке присутствует! Нет, меня действительно зарезали, мне это не привиделось в кошмарном сне! Вон и дохлый Пельмень в соседней куче мусора отдыхает. Вот дерьмо, ну и попал я в переплет! Мне чудовищно захотелось выпить, желательно чего-нибудь покрепче. Стоило мне об этом подумать — в правой руке материализовалась початая бутылка. Я встряхнул её — внутри что-то заманчиво булькнуло. Я, словно пионер-горнист вскинул руку — в горло потекло обжигающее пойло. Не обращая внимания, что коньяк стекает по подбородку на грудь, я глотал его до тех пор, покуда не поперхнулся. Откашлявшись, отбросил в сторону опустевшую бутылку. Наконец-то по телу распространилось живительное тепло, и я смог почувствовать замерзшие пальцы ног. Изрядная доза спиртного привела меня в чувство — мозги заработали. С этой помойки нужно было сваливать, и как можно скорее! Мне лишнее палево ни к чему. А тут остывший труп, нарисовавшийся не без моего участия. Несмотря на то, что я совершил настоящее преступление — да не просто преступление, а убийство! — никакого раскаяния, а тем более душевных терзаний, не чувствовал. Меня ограбили, и тоже того… убили! Затем вывезли на свалку и засыпали дерьмом. Чего мне переживать? Неясно только одно — кому я обязан своим чудесным воскрешением? Колечко-то тю-тю — отняли! Кстати, колечко желательно вернуть. Если уж я с его помощью наворотил таких дел, то от сознания того, что могут сотворить эти ублюдки, меня пробрала дрожь… А может меня просто колотило от холода. Но колечко нужно вернуть. А сейчас валим отсюда! Покачиваясь, я побрел прочь от трупа Пельменя. Куда идти, я не имел ни малейшего понятия. Вокруг, насколько хватало глаз, растилась громадная помойка, освещенная лишь тоненьким ломтиком луны. Вот в направлении этого светящегося я и двинулся. Поминутно спотыкаясь и обходя особо захламленные места, я в конце концов добрался до леса, соседствующего с мусоркой. Я перебрался через большой ров, отделяющий свалку от природного лесного массива, извозившись в грязи как поросенок. Рассвет застал меня километрах в трех от помойки возле небольшого чистого ручейка. Нужно было привести себя в порядок — мной сейчас можно было пугать детей. Настоящий бабай — страшный, вонючий и грязный. Сбросив с себя одежду, превратившуюся в лохмотья, я залез в холодную воду. Дрожа от холода, я с трудом смыл с себя засохшую кровь и грязь. Взглянув на кучку отвратительно пахнущей окровавленной ветоши, мне как-то перехотелось вновь залезать в нее. Ну, если я с легкостью мог сотворить пистолет, сигареты и коньяк, то с новой одежкой проблем тоже не должно возникнуть. Трусы, хлопчатобумажные трикухи, высокие резиновые сапоги, теплая футболка с начесом, вязанный свитер с высоким воротом, защитного цвета линялая куртка — я решил не привлекать к себе внимания. Для завершения образа я материализовал мятое ведро, наполовину заполненное отборными грибами. Ну вот, теперь ни одна собака не прикопается — настоящий грибник, наряд которого будет сохраняться в неизменности еще долгие годы. Я наколдовал себе пачку сигарет и бутылку пива. Жизнь вновь начала обретать краски! Вперед и с песней! Через пару часов блужданий в "трех соснах" я, наконец-то, выскочил на дорогу. Свалка осталась где-то далеко позади.

— Эй, парнишка! — Возле меня затормозила мусоровозка. — Как улов? — спросил заросший неопрятной щетиной водила.

Я показал ему заполненное грибами ведро.

— Ух ты! — изумился мужик, разглядывая крепкие белые грибы. — Не думал, что здесь такие водятся. Ничего кроме сыроежек здесь не собирал. Долго бродил?

— Не-а, — я мотнул головой, — часок…

— Тебе куда, пацанчик? — полюбопытствовал мужик. — От электрички ты далеко забрел. Подвезти?

— До города? — с надеждой посмотрел я на него.

— Да, я в город на базу. Залазь, что ли!

Я с плохо скрываемой радостью заскочил в кабину грузовика. Всю дорогу до города я продремал. Водила с понимаем отнесся к моему состоянию — видимо сам был заядлым грибником.

— Спасибо, Валера! — поблагодарил я водителя. — Есть куда грибов отсыпать, — тряхнул я ведром. Мне грибы были ни к чему. Водила не стал отнекиваться и вытащил из-под сиденья старенькую сумку из кожзаменителя. Отсыпав большую часть "улова" (все отдавать не стал — слишком подозрительно), я распрощался с мусорщиком.

— Постой! — окликнул меня мужик, растроганный моей щедростью. — Тебе куда надо?

— Издательство "Трудовые резервы" знаешь где?

— Это на Вяземской, что ли? — переспросил Валера.

— На Вяземской…

— Ты, это, посиди минут десять, — предложил водила. — Я в контору заскочу, отмечу путевой листок, а потом тебя на Вяземскую подброшу.

— Здорово! — Я полез обратно в кабину.

Встреча с Яковлевым была назначена на двенадцать. Будет время, чтобы сменить прикид. А то в таком виде меня за порог издательства не пустят. Не говоря уже о публикации. Минут через пятнадцать Валерка выскочил из конторы. И вскоре я был доставлен прямо к дверям издательства. Распрощавшись с водилой мусорки, на этот раз уже окончательно, я занялся поиском укромного уголка, чтобы сменить прикид грибника, на нечто более солидное. В паре кварталов я набрел на скопище гаражей. Люди здесь почти не ходили. Нарезав кружок вокруг гаражей, я заметил между ними старую заброшенную сараюшку. Её дверь была приветливо распахнута. Я заглянул внутрь — из темного помещения явственно попахивало мочой. Я вздохнул и вошел внутрь — что ж, знать судьба такая. Из сараюшки вместо грибника вышел ничем не примечательный паренек в чистых тертых джинсах и простеньком, слегка растянутом свитере — таких парнишек в Москве миллионы. В руках я держал копию своей сумки, экспроприированной бандитами. Я легко восстановил её вместе со всем содержимым: деньгами, рукописями, чистыми трусами и носками, зубной щеткой и пастой. Блин, от таких возможностей может запросто крыша поехать! А может быть, уже съехала? И все это плод моего больного воображения? Лежу я где-нибудь в психушке, накачанный нейролептиками по самое не балуйся, и глючу по тихой… Ну и хрен с ним, мне эти глюки по душе! Главное не просыпаться… Я посмотрел на часы — обычные офицерские "котлы" — полдвенадцатого. Подошла пора посетить уважаемого Андрея Васильевича Яковлева. Отражение в больших стеклянных дверях издательства услужливо показало мне серьезного молодого парня, настроенного на решительные действия, готового свернуть горы. Еще бы, после всего перенесенного… Я толкнул дверь и вошел внутрь. Дальше порога меня не пустили — я уперся в вертушку.

— Куды? — донесся до меня заглушенный стеклом голос вахтера, который напомнил мне голос старичка-охранника в райкоме Новокачалинска. Да и выглядели они как близнецы-братья. Штампуют их в одном месте, что ли? А потом рассылают по просторам нашей необъятной родины.

— Я к главному редактору! — крикнул я в маленькое окошечко.

Вахтер смерил меня презрительным взглядом — шляются, мол, тут всякие, и спросил:

— Назначено?

— На двенадцать…

Вахтер не поленился, снял трубочку и позвонил, видимо Яковлеву:

Андрей Васильевич, тут к вам пацан какой-то… Говорит назначено…

Я лишь покачал головой, наблюдая эту картину: по ходу все вахтеры из одного теста слеплены.

— Проходи! — Вахтер снял стопор с вертушки, и я проскользнул в старое здание редакции. — Второй этаж, — крикнул он мне в спину, — на кабинете написано главный редактор

Я отмахнулся и побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Вслед мне донеслись проклятия вредного старикашки, на которые мне было откровенно наплевать. По коридору второго этажа сновали туда-сюда какие-то люди, таская в руках пухлые пачки исписанной бумаги. Наверное, будущие бессмертные произведения. Дверь в кабинет главного редактора оказался отрыта нараспашку. Я заглянул внутрь:

— Здрасте! Мне бы Андрея Васильевича…

— Заходи, — раздался густой, сочный бас.

Хозяин кабинета — тучный, здоровый мужик лет пятидесяти, чем-то неуловимо похожий на Чижова — каким тот, наверное, был в молодости, восседал за большим канцелярским столом, заваленном бумагами.

— Андрей Васильевич?

— А ты — Сергей? — отдуваясь, произнес Яковлев. — Заходи, садись. Так это твоими романами так восхищался Егор Ильич?

— Наверное… — Я пожал плечами. — Но не громил — это точно.

— Вот и познакомились, — громыхнул Яковлев. — Чаю хочешь?

— Да не отказался бы, — произнес я, вспомнив, что у меня со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

— Тогда включи чайник. Он на подоконнике стоит, — подсказал Андрей Васильевич. — У нас самообслуживание — секретарь в отпуске.

Я послушно подошел к окну и воткнул вилку в розетку.

— Ну, где работа твоя, принести-то не забыл? — расплылся в добродушной улыбке Яковлев.

— Скажете тоже! — в тон ему фыркнул я, вытаскивая из портфеля толстую пачку листов. — Вот, принес.

— Давай сюда, — протянул руку Андрей Васильевич. — Сколько здесь романов? — Он взвесил массивный пресс бумаги.

— Три романа. Каждый порядка двадцати-двадцати пяти авторских…

— У-у, — хмыкнул Яковлев. — Солидно. Вот, что… — Главред положил рукописи перед собой и принялся перекладывать листочки. — Я, конечно, глубоко уважаю Егора Ильича… И обязательно прислушаюсь к его мнению. Но пока сам не ознакомлюсь с твоими работами, решение не приму. Ты уж извини.

— Я сколько ждать? — задал я интересующий вопрос.

— Ну, обычно на это уходит несколько месяцев… Но Егор Ильич так тебя расхваливал… Что, черт возьми, мне самому стало интересно, насколько же ты хорош? Думаю, управлюсь за неделю — максимум десять дней.

— Хорошо, я подожду.

— Ты где в Москве остановился? — спросил Яковлев.

— Пока нигде, но это не проблема, — заверил я.

— Может помочь?

— Не стоит, — отказался я. — Есть планы…

— Ты не отказывайся, не дослушав, — попенял Андрей Яковлевич. — К тому же повторюсь — Чижов очень просил за тобой присмотреть. Так вот, есть у меня знакомый комендант в студенческом общежитии литинститута. Я напишу записку… — Он взял чистый лист бумаги и что-то быстро на нем написал. — Здесь адрес и пара строк коменданту. Деньги сэкономишь… Да и со студентами познакомишься. Посмотришь, как живут… Тебе же поступать. А для настоящего писателя образование не последняя вещь… Уж поверь мне на слово.

Я взял протянутый мне исток, свернул его и спрятал в карман.

— Спасибо. Я пойду? Зайду через неделю, — произнес я.

— А чай? — спросил Яковлев, указав на дымящийся чайник.

— Мне чего-нибудь посущественнее нужно, — извиняющимся тоном произнес я. — Со вчерашнего дня ничего не ел.

— Можно в нашем буфете перекусить, — предложил Андрей Васильевич. — Но я тебе советую сходить в столовую. Перейдешь через дорогу и налево с полквартала. Сам туда обедать хожу, — признался Яковлев. — Недорого и вкусно.

— Спасибо за наводку, — поблагодарил я Яковлева. — До свидания!

— Жду через неделю! — произнес напоследок Андрей Васильевич.

На улице я, по совету Андрея Васильевича, перешел на другую сторону дороги. Поискал голодным взглядом вывеску обещанной столовки — жрать хотелось нещадно! К заведению городского общепита я чуть не бежал. Наконец-то я нашел столовую. Внутри приятно пахло свежей едой, что для заведений подобного рода штука почти небывалая. Уж я в былые годы учебы вволю покушал в столовках. В этот час в столовой было пусто. Оно и понятно — время завтрака прошло, а обеда — еще не наступило. Я привычно, словно и не прошло столько лет, взял со стола чистый поднос и бросил его на металлические направляющие. Что бы выбрать? тарелка борща, капустный салат, котлета с картофельным гарниром, три стакана чая с лимоном и хлеб. И покатился поднос по дороге… Возле кассы меня встретила угрюмая кассирша, которая при помощи деревянного калькулятора (нынешняя молодежь, наверное, и не представляет, что это такое — деревянные счеты) прочитала стоимость моего джентльменского набора. Сумма вышла смехотворная — меньше рубля! Я вытащил из кармана десятку — денюжки меньшего достоинства у меня не попросту не водились. А стряпать при помощи своих новых возможностей один рубль было лениво. Можно было, конечно, состряпать себе гору деликатесов, но опять же — распыляться на подобную мелочь, мне не хотелось. Тетка-кассирша бросила сдачу в блюдце и потеряла ко мне всякий интерес. Я сгреб мелочь в карман, подхватил поднос и расположился за угловым столиком спиной к кассе. В два глотка выпив чай из одного стакана, я незаметно наполнил его коньяком из бутылки, которою материализовал в сумке.

— Ну что, Сергей Вадимыч, с почином тебя! — Не каждый же день я восстаю из мертвых.

Приговорив стакан коньяка, я занялся борщом. Яковлев не соврал, еда в столовке действительно была вкусной. Дохлебав наваристый бульон, я принялся за картошку и котлету, не забывая время от времени подливать себе коньячку. Из столовки я вышел довольный, сытый и слегка забалдевший. Неспешно пройдя пару кварталов, я наткнулся на небольшую гостиницу. "Утес", гласила вывеска. Решив, что незачем больше искать себе на жопу приключений, соря деньгами в центральных гостиницах, я решил остановиться в "Утесе". Ну и хрен с ним, что здесь, скорее всего, не найдется люксовых номеров, зато до издательства рукой подать. Я вошел в гостиницу и остановился напротив стойки администратора. За стеклом восседала моложавая женщина средних лет с потухшим взглядом снулой рыбы — ни проблеска мыслительной деятельности.

— День добрый! — вежливо поздоровался я. — Можно у вас номерочек на недельку-другую снять?

Женщина с непробиваемым выражением лица молча поставила передо мной табличку: "мест нет".

— Что же вы так категорично? — покачал я головой. — Вы мои документы посмотрите… — Я положил перед ней свой паспорт, с заранее положенной в него фиолетовой купюрой.

— Чего я там не видела! — буркнула администраторша, но документик взяла. Едва она раскрыла паспорт, непрошибаемое лицо утратило восковую неподвижность, а в бесцветных рыбьих глазах появился проблеск мысли, а может быть банальный алчный огонек. Она вернула мне паспорт — четвертного, как и ожидалось, там уже не было.

— Ой! Я ошиблась! Вернее… забыла, что буквально час назад у нас обводился один номер…

— Вы меня, наверное, не расслышали, — я незаметно положил в паспорт еще двадцать пять рублей и подал его обратно администраторше, — мне нужна не какая-нибудь комната, а самая лучшая в этой гостинице.

Тетка судорожно схватила документ и развернула его под стойкой.

— Так как раз самый лучший и освободился! — Она натянула на лицо дежурную улыбку. — Будете оформляться? — на стойке появился ключ от номера 27.

Я взял ключик, покрутил его в руках и бросил небрежно:

— Пойду посмотрю мои аппортаменты.

— А заполнить формуляры?

— Я вам доверяю. — Я очаровательно улыбнулся. — Счет и паспорт занесете в номер. Только попозже часиков в пять вечера. Я очень устал и хочу спать…

— Приятно отдохнуть! — Администраторша, получив на лапу, превратилась в саму Любезность.

Двадцать седьмой номер располагался на втором этаже. Я отомкнул дверь и вошел в свое новое пристанище. Конечно, никакого сравнения с люксами заграничных пятизвездочных отелей. Но, тем не менее, этот совдеповский двухкомнатный номер показался мне милым. Балкон, ванная, где нашлась пара полотенец и чистый махровый халат. Я крутанул вентиль: черт, есть даже горячая вода! Скинув одежду, я залез под тугие струи воды. Как я ждал этого момента! Вдоволь наплескавшись, я вывалился из ванной, даже не потрудившись вытереться. Сил не осталось. Я просто набросил на плечи махровый халат и пошлепал мокрыми ступнями по лакированному паркету прямо в спальню. Упав на большую двуспальную кровать, я моментально заснул. Спал я как бревно, абсолютно без сновидений. Разбудила меня молоденькая девчонка-уборщица, студентка, подрабатывающая в гостинице в свободное от учебы время. Позже выяснилось, что она — племянница той самой администраторши, и приехала в Москву из какой-то провинциальной деревушки. Девушка принесла на подпись бланки заселения и мой паспорт. Несколько минут она безрезультатно стучалась, но я слишком крепко спал и не слышал. Тогда она открыла дверь запасным ключом и вошла в номер. Я спал, лежа на спине, раскинув руки в стороны. Кроме распахнувшегося махрового халата на мне ничего не было. При виде моего обнаженного крепкого молодого тела и, сами понимаете, слегка увеличенного в размерах пениса, она не то, чтобы не смутилась, а наоборот… Возбуждение огненной волной пробежало по её телу и отдалось сладкой тянущей истомой внизу живота. По коже пробежали крупные мурашки, а соски мгновенно затвердели. Что ж, тем легче будет справиться с заданием любимой тетушки, решила она, усаживаясь на краешек кровати. Денежных клиентов и солидных постояльцев, не так уж и часто посещающих "Утес", тетушка раскусывала на раз. А затем пыталась раскрутить их на полную катушку. Раньше она сама с легкостью прыгала к ним в постель. Но годы брали свое, и теперь на нее польститься мог разве что человек в возрасте. Помощь пришла, откуда она и не ждала: из деревни в город приехала поступать в институт дочь её двоюродной сестры. Молодая, красивая, а что самое важно в этом деле — девушка без комплексов. Поступить-то она поступила, но на скудную студенческую стипендию выжить в огромном мегаполисе просто не могла. И тогда администраторша пристроила двоюродную племянницу уборщицей. Но маленькой зарплаты поломойки девушке, естественно, тоже не хватало. Тогда-то администраторша и поделилась с родственницей собственным богатым опытом. Они с полуслова поняли друг друга. Поэтому и появилась в моем номере эта симпотная уборщица не просто так…

Сидя на краешке огромной кровати, девушка пожирала меня взглядом. Её дыхание участилось, колени судорожно сжались. Свободная рука, в одной она до сих пор держала документы, скользнула меж гладких бедер. Прикоснувшись пальцами к тонким ажурным трусикам, она почувствовала теплую влагу. В последнее время ей попадались не то, чтобы отвратительные субъекты, но не вызывающие ответных реакций мужики. А сейчас… Больше не сдерживаясь, она ласково погладила моего страдальца, едва прикасаясь к коже тонкими пальцами. Мой дружок тут же встал в боевую стойку. Девушка сдавленно охнула и, не отдавая себе отчета в собственных действиях, крепко обхватила мой пенис рукой. От этого прикосновения я проснулся.

— Ты кто? — еще не отойдя ото сна, изумленно спросил я. — Не скажу, чтобы пробуждение было мне неприятно, — я улыбнулся, косясь на свой агрегат, зажатый в изящном кулачке, — но все-таки…

— Я принесла ваш паспорт и документы, — ангельским голоском пропела девушка, но руку так и не убрала. — А тут… — Она моргнула бесстыжими глазками с пушистыми ресницами. — Я не могла удержаться… Ну, вы понимаете?

Еще бы я не понимал! В последние несколько месяцев моя половая жизнь была несколько скудной, если не сказать круче… да её вообще не было! А помножьте менталитет взрослого мужика на гормональные выбросы подростка… Убойный получится коктейльчик! Я пробежался взглядом по ладной фигурке, роскошным волосам цвета воронового крыла, собранным в хвостик, по острым соскам, едва не прорывающим обтягивающий синий халатик уборщицы… Пуговицы на халатике расстегивались на удивление легко, так же легко он соскользнул с её плеч. Я потянул на себя податливое упругое тело. Его соски прочертили на моей груди две полыхающие огнем полоски. Сердце в груди застучало с энергией парового молота. Горячие тела сплелись, и мир взорвался в чудовищной вспышке сверхновой звезды.

— Это было чудесно! — искренне воскликнула девушка, когда возбуждение слегка спало. — А тебе понравилось?

Она расслабленно лежала на кровати, даже не пытаясь прикрыть наготу. Что ж, ей нечего было стыдиться — фигурка по высшему разряду!

— Ты прелесть! — заявил я — Было здорово! — Еще бы мне понравилось после такого длительного воздержания. — Тебя как зовут-то, красавица? — поинтересовался я.

— Маша. — Она потянулась, словно довольная кошка, слегка качнув крепкими грудями.

— Сергей, — ответно расшаркался я.

— Вот и познакомились, — хихикнула девушка. — У тебя курить есть?

— Где-то были сигареты. — Я засунул руку под подушку и вытащил оттуда распечатанную пачку "Парламента" и зажигалку, хотя секунду назад там ничего не было. Но Маша-то об этом не знала.

— Ух, ты, какие! Фирма! — Девушку взяла сигарету, я щелкнул зажигалкой. С наслаждением выпустила в воздух струю сизого дыма.

— Слушай, — спросил я, тоже закурим, — в этой крысиной норе можно заказать жратву в номер?

— Можно! — кивнула Маша. — Не такая уж у нас и нора… Ты вообще лучший номер занял!

— Ага, люкс, — едко произнес я.

— И обслуживание у нас на высоте…

— А вот здесь я с тобою полностью согласен! — не сдержался я, намекая на нашу недавнюю связь. — Если в этой гостинице все уборщицы такие… э… выдумщицы, я останусь здесь на подольше!

Она даже не зарделась от моей недвусмысленной колкости — настоящая стерва! Она лишь вздернула свой симпатичный носик и с вызовом произнесла:

— Таких уборщиц больше нет нигде!

— Ну, это как сказать, — я вновь не смог удержаться, — вот когда я был на Тайване…

— Ты был на Тайване? — изумилась Маша. — А еще ты где был?

Вот черт, это же совдепия. Заграница только-только начинает становиться прозрачной для обычных людей. Ну ладно, раз сказал гоп…

— Я был практически во всех странах мира, — с напускным безразличием произнес я.

— У тебя что, папа дипломат?

— Возможно — папа, возможно — нет. Тебе какая разница?

— Да так, — она пожала плечами, — просто интересно.

— Сама-то чем занимаешься? — увел я разговор в сторону. — Кроме подработки… Уборщицей. Не вяжется как-то эта должность с твоей фактурой.

— Я учусь. В политехе, — ответила Маша.

— А-а, студентка, — понимающе произнес я.

— А сам-то чем по-жизни занимаешься? — Она вновь перевела стрелку на старые рельсы.

— Я писатель. Начинающий.

— Честно? И что книжки есть? — не поверила Маша. — Сергей Юсупов, — она задумалась, — нет, не встречала я твоих книжек в магазине.

— А может, я под псевдонимом пишу? А откуда ты мою фамилию знаешь?

— Так я же тебе паспорт принесла. Ну и глянула… Чё, честно под псевдонимом?

— Да нет, книжки только к концу года выйдут, — ответил я, нисколько не сомневаясь в сказанном. — Через неделю подпишу договор с издательством… Я только за этим в столицу и приехал.

— Ой, это значит я с настоящим писателем с… Познакомилась! Блин, тетка мне не поверит!

— Какая тетка?

— Теть Вера, она тебя сюда поселила, — пояснила Маша. — Она меня сюда и устроила… Какая у бедной студентки стипендия? На сорок рублей сильно не разгонишься… — жалобно произнесла она. — И так из долгов не вылезаю! А еще за квартиру съемную платить…

— Бедняжка! — Посочувствовал я её ненадуманному горю — слишком правдиво это звучало. Да и самому мне приходилось быть бедным студентом. Приходилось и по нескольку дней сидеть на голодном пайке. — Красавица, подай-ка мне сумочку, — попросил я.

Она поднялась и грациозно, демонстрируя свои неоспоримые прелести, прогулялась до столика, на котором лежала моя сумка. Она взяла её и, соблазнительно покачивая бедрами, вернулась назад. Я открыл сумку и достал пачку десяток, перетянутую аптечной резинкой.

— Этого хватит, чтобы поднять тебе настроение?

Наконец-то мне удалось её пронять. Не ожидающая такой неслыханной щедрости, она взяла деньги неожиданно задрожавшей рукой.

— Я… Это… — она не могла найти подходящих слов.

— Считай это доплатой за работу уборщицы. Я хочу, чтобы ты убиралась в моем номере каждый день, пока я буду в Москве. Без выходных! — предупредил я. Мне просто необходим был постоянный партнер — я потихоньку входил во вкус. А она меня во всем устраивала.

— И-и-и! — радостно завизжала Машка, кидаясь мне на грудь. — Да я…

— Стоп! — оборвал я её ликующие вопли. — Давай сначала пожрем! Я сейчас готов целого быка слопать. Распорядись, чтобы нам сюда притащили.

Она взяла в руки телефон, стоявший на прикроватной тумбочке, поставила на колени и сняла трубку:

— А что заказывать?

— Все самое вкусное. В общем, что хочешь! Главное не забудь бутылку хорошего коньяка, мясо и сок… А в остальном — чего душе угодно! — Я не собирался ограничивать её в желаниях.

Минут через двадцать в дверь номера деликатно постучали. Машка накинула халатик и вышла. Через минуту она вкатила в номер тележку, заваленную разнообразной снедью: красная рыба, икра, горячие отбивные, фрукты… В ведерке со льдом торчала бутылка "Советского шампанского", а рядом с ведерко — запотевший пузырь хорошего выдержанного армянского коньяка.

— Вот это сервис! — радостно воскликнул я. — Кати к кровати все это изобилие. — Ну что? — Я распечатал бутылку шампусика и выстрелил пробкой в потолок. — За наше чудесное знакомство?

— Давай на брудершафт, — предложила Маша, подставляя под пенную струю стаканы.

— Легко! — согласился я.

Мы переплели руки и начали медленно глотать шампанское. Пока мы пили, Машка не переставала тереться о мою грудь вновь затвердевшими сосками. После небольшого отдыха на меня вновь нахлынула горячая волна возбуждения.

— Может, сначала поедим? — не сильно сопротивляясь её настойчивым намеком, спросил я. — Отбивные остынут…

— Мои отбивные горячее некуда! — прошептала она мне на ухо, лизнув мочку шершавым кошачьим языком.

— Что ж, не судьба! — сдался я, падая на кровать.

Она скинула халатик и накинулась на меня, словно не занималась сексом тысячу лет…

* * *

Когда мне, наконец-то, удалось набить живот, было часов восемь вечера. Я расслабленно лежал на кровати, утомленный не только сытной едой, лениво курил, пуская колечки дыма в потолок. Машка тоже молча курила, не отвлекая меня от важных мыслей. За это я был ей благодарен — мне было над чем поразмыслить. А размышлял я над одной проблемой — как мне вернуть перстень. Я не собирался оставлять его в руках грабителей, хотя, если честно признаться, он мне совсем не нужен. С моими-то возможностями. Но если древний артефакт сумел таким образом перестроить мой организм, наделив поистине волшебными свойствами, что мешает ему наделить подобной же силой отморозков, чуть не угробивших меня? А конкуренты, да еще с поехавшей крышей мне в этом мире не нужны. Факт! Если я меня так сложно убить, то я могу не бояться встречи с ними. Только как мне вычислить их местонахождение. Привык я к перстню. И, даже потеряв артефакт, чувствовал с ним некую неразрывную связь… Слабенькую, неоформленную, на уровне подсознания. Я сосредоточился, пытаясь материализовать чудесную вещицу в своей ладони, сжатой в кулак. Но если с другими вещами у меня этот фокус получался — с перстнем выходил полный облом. Я закрыл глаза и расслабился. Попытался почувствовать хотя бы направление… И у меня получилось! Я точно мог определить в какую строну нужно двигаться, чтобы добраться до вожделенного колечка.

— Слушай, Машка, — произнес я, — можешь мне такси заказать? Хочу поколесить по ночной Москве.

— А меня с собой возьмешь? — прищурилась девица.

— Это деловая поездка, — не поддался я на провокацию. — Так есть машина или нет? Я и на улице мотор поймать могу… Только хочу дать заработать знакомому тебе человеку. Он не останется в обиде.

— Есть у тетки водила знакомый, — призналась Машка. — Сейчас схожу, узнаю, может он сегодня покататься.

— Бабки хорошие, — напомнил я. — Не обижу…

— Странный ты, Сережка, человек, — одеваясь, призналась девушка. — Вроде пацан еще, а ведешь себя как взрослый мужик. И в постели тоже… — добавила она, слегка помявшись. — Денег не жалеешь, словно подпольный миллионер…

— Это хорошо, что ты такая внимательная, — серьезно произнес я, — но… Если хочешь продолжения… Засунь свои умозаключения куда-нибудь поглубже! Это ясно?

— Ясно!

— Вот и ладушки! А теперь дуй за машиной.

Минут через сорок подъехал мой лимузин — ухоженная черная "Волга" с шашечками на борту. Значит тетки знакомый — таксист. Тем лучше — будет задавать меньше вопросов. Таксисты люди бывалые, привыкшие и не к таким выкрутасам клиентов. Главное плати монету помимо счетчика, и делай что хочешь.

— Куда поедем, командир? — спросил водила, когда я плюхнулся на соседнее кресло.

— Пока езжай туда. — Я указал рукой направление, в котором чувствовал зов артефакта. — А там поглядим…

Таксист, если и удивился, то вида не подал. Он врубил передачу и неспешно покатился по ночным улицам Москвы. Пару часов мы колесили по освещенным проспектам. Иногда я корректировал направление, заставляя таксиста сворачивать в проулки и подворотни. Водила, не задавая лишних вопросов, исполнял мои прихоти. Я рыскал по столице, как пес, пытающийся взять остывший след. Наконец, проезжая мимо переливающегося разноцветными огнями ресторана "Арагви", я остро почувствовал, что кольцо где-то рядом.

— Останови! — резко приказал я.

Таксист вдавил педаль тормоза в пол, взвизгнула резина и машина встала как вкопанная. Я вытащил из кармана полтинник и протянул хрустящую купюру водиле.

— Жди здесь! Дождешься — получишь столько же! — отрывисто произнес я, выбираясь из машины.

Подходя к ресторану, я убедился, что чувства меня не обманули — перстень находился внутри дорогой забегаловки. Возле дверей меня попытался остановить швейцар.

— Мест нет! — безапелляционно произнес он. — Да и рано тебе еще…

— У меня абонемент, — нагло заявил я, засовывая в карман его форменной куртки скатанный в рулик четвертной, но сначала позволив швейцару оценить купюру по достоинству.

— Милости просим! — Швейцар тут же подобрел и распахнул передо мной тяжелую дверь. — Проводить вас?

— Сам разберусь! — холодно бросил я. — Любезный! — Схватив первого попавшегося халдея за рукав, я сунул ему в руки пять рублей. — Проводите меня вон к тому свободному столику.

— Но этот столик заказан…

Я сунул ему еще десятку:

— Получишь еще четверной, если накроешь его для меня.

Официант алчно сверкнул маленькими глубоко сидящими глазками и растянул губы в подобие радушной улыбки:

— Проходите… Пожалуйста. Сейчас все устрою в лучшем виде!

Я устроился за облюбованным угловым столиком, прятавшемся в тени. Меня плохо видно — зато весь большой зал ресторана как на ладони. Я открыл кожаную папку, и лениво перелистывая страницы, принялся изучать меню. Еда меня не интересовала, но не стоило привлекать к себе излишнего внимания.

— Что заказывать будем? — Передо мной навытяжку стоял давешний халдей.

— Дружище, — проникновенно произнес я. — Давай на твой вкус… Голова не варит, — пояснил я.

— Что пить будете? — спросил официант.

— Коньяк, самый лучший, грамм двести…

— Сделаем! — Официант удалился, что-то чиркая в блокнотике.

Я внимательно смотрел зал. Вот они, красавцы! Буквально через два столика от моего шумно веселилась разношерстая компания: группа подозрительных парней и пара девиц, несколько потасканного вида. Не иначе, как представительницы древнейшей профессии. Среди пьяных рож этой компашки я вычленил знакомую харю — Проха. Водила, что подобрал меня в аэропорту. Вот кто, значит, сдернул колечко с моего пальца. Вернувшийся официант расставит передо мной закуски и графинчик с коньяком.

— Старина, я сразу расплачусь… Счет принеси.

Отвалив халдею хорошие чаевые, я плеснул в стопку коньяка и принялся наблюдать за компанией Прохи. Сидели они, по всей видимости, давно — скоро должны захотеть в туалет. Не прошло и получаса, как Проха в обнимку с одним из собутыльников направился в мужскую комнату. Я тенью последовал за ними. Возле дверей туалета я материализовал в руке "ПМ" и осторожно вошел внутрь. Кроме бандитов в туалете, на мое счастье, никого не оказалось. Уроды стояли, отвернувшись к писуарам и мочились. Я резко ударил незнакомца рукояткой пистолета по затылку. Его ноги покосились и он стек по стене на кафельный пол туалета. Из разбитой макушки сочилась кровь, пачкая светлый кафель. Проха испуганно обернулся.

— Ну, здравствуй, мой сладенький! — удерживая Проху на мушке, весело оскалился я.

Одурманенный алкоголем Проха, не сразу въехал в происходящее. Несколько секунд он тупо смотрел на распластавшегося возле писуара собутыльника, а затем еще несколько секунд на вороненый ствол нагана. Наконец ему удалось сфокусировать взгляд на моем довольном лице.

— Ты?! — Он даже икнул от испуга. — Мы же… Ты же… Пельмень…

— Ну, наконец-то! — воскликнул я, наотмашь ударив Проху ребром пистолета.

Проха споткнулся о край писуара и ляпнулся в зассанное очко. Из раскроенной металлом пистолета скулы брызнула кровь. Проха схватился за рану рукой, но это мало помогло — кровь быстро просочилась сквозь пальцы, и тяжелыми полновесными каплями разбивалась о белоснежный фаянс.

— Встань! — коротко приказал я, для острастки взмахнув пистолетом.

Проха с трудом поднялся. Светлые брюки, напитавшиеся смесью воды с мочой, потемнели и прилипли к ногам.

— Ты же… умер! — трясущимися губами произнес грабитель. — Я сам видел… Пульса не было, так же как у Пельменя.

— Я же предупреждал вас — не на того напали! Убить меня очень сложно… — Сводной рукой я задрал рубашку и показал ему абсолютно чистую кожу, без малейшего намека на шрам.

— Кто ты? Дьявол?

— Это неважно, — криво усмехнулся я. — Ты взял у меня очень дорогую вещь…

— Я верну деньги! Только не убивай! — взмолился Проха.

— Деньги меня не интересуют! Ты их отработаешь… Когда-нибудь, — зловеще пообещал я. — Кольцо! — Я требовательно протянул руку.

Проха сорвал окровавленное кольцо с пальца и протянул его мне. Я свободной рукой открыл кран и сполоснул болт под струей воды, смывая кровь. Затем надел перстень на палец. Ну вот, дело сделано!

— Пришить бы тебя, да мараться неохота! — презрительно прошипел я, сплевывая на пол. — Живи, но помни — ты должен мне!

На пистолете из ниоткуда материализовался глушитель.

— А это — чтобы не забывал! — Я бесстрастно прострелил уроду ляжку. Он закричал. — Помни! — повторил я напоследок и, развернувшись на каблуках, покинул туалет.

В холле гремела музыка, заглушающая любые звуки, так что крика раненного Прохи никто не слышал. Мне повезло, что за время нашей разборки никого больше не приспичило. Я выскочил на улицу и сел в "Волгу", послушно дожидавшуюся меня на противоположной стороне улицы.

— В "Утес"! — скомандовал я водиле. — Хватит кататься!

* * *

Остаток недели, до встречи с Яковлевым, прошел спокойно. Я посещал Московские достопримечательности, музеи, кафе и рестораны, регулярно потрахивал Машку, которую приодел и приобул. Благо, что никакой суеты теперь для этого не требовалось. В общем, отдыхал душой и телом. Наконец наступила заранее оговоренная дата. В приподнятом настроении я отправился на встрече с главным редактором издательства "Трудовые резервы". Яковлев встретил меня радушно:

— Здравствуй, Сережа! Проходи, садись. Чай, кофе?

— Андрей Васильевич… — нетерпеливо ерзал я на стуле.

— Понял! Вижу, что не терпится… — Он весело хохотнул. — Ну что, Сергей, Чижов оказался прав — работа высокого класса. Даже не вериться, — он смерил меня оценивающим взглядом. — Я принял решение — будем публиковать!

— Черт! Я ни капли в этом не сомневался!

— У-у, — покачал головой Яковлев. — А вы оказывается самонадеятельный молодой человек! Но мне действительно понравились ваши работы.

— И когда же?.. — спросил я, пожирая глазами главного редактора.

— Ну… Издательский портфель ну нас на ближайшее время забит… Думаю что в мае-июне следующего года — реально! И это только из уважения к Егору Ильичу! Обычно публикации у нас ждут несколько лет! Поверьте, мой юный друг, для дебюта это очень и очень неплохо! К тому же гонорар за три романа…

— Уважаемый Андрей Васильевич, деньги меня ровным счетом не интересуют! Можете забрать их себе! А я до июня выдам еще три романа!

— Это очень большие деньги…

— Так давайте поможем друг другу! — Я давил на редактора, прекрасно понимая его состояние. — Мне очень важно, чтобы романы вышли в тираж в ближайшее время. А вы разве не найдете применение этим деньгам? Соглашайтесь, Андрей Васильевич! Наше с вами сотрудничество принесет свои плоды… И сейчас и в будущем.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Яковлев.

— Если мои прогнозы сбудутся, вы, Андрей Васильевич, в скором времени озолотитесь. Еще год-другой… Помяните мое слово… Сейчас вы поможете мне, а в будущем я помогу вам! Большего, к моему величайшему сожалению, я не могу вам сказать. Ну что, по рукам?

Яковлев смотрел на меня как на умалишенного, сбежавшего из сумасшедшего дома. Но видимо было что-то в моих словах, и во всем моем поведении что-то такое, что мешало ему дать отрицательный ответ.

— Так по рукам, Андрей Васильевич? — не ослаблял я давление.

— Ты просто Змей-Искуситель! По рукам! — сдался, наконец, Яковлев.

— Правильный выбор! Вы не пожалеете… Да, когда понадобятся качественные переводы заграничной фантастики, можете смело обращаться ко мне.

— А почему ты думаешь, что они понадобятся? — не понял Яковлев.

— Сами все поймете… Через год-другой. Итак, когда ожидать тираж?

— Ну, мне нужно согласовать… За месяц-другой, думаю, управлюсь.

— Отлично! Тогда до скорой встречи, Андрей Васильевич. Новый роман, я думаю, будет готов через два-три месяца, как раз к выходу дебютных… С вами приятно работать!

После того, как я покинул кабинет главного редактора, Яковлев еще долго раздумывал, каким образом он поддался на уговоры этого странного, слегка сумасшедшего юнца. В конце концов, он махнул на все рукой — дел на сегодняшний день у него было запланировано много.

Глава 8

Май 1990 г.

Терпкий запах распустившейся черемухи наполнял родной поселок. Я вдыхал этот тягучий аромат весны полной грудью и не мог надышаться всласть. Черт, как же хороша жизнь! Я поднес руку с кольцом к лицу и подышал на изумруд. Холодный камешек вмиг запотел. Я любовно протер минерал полой рубашки, полюбовался игрой света на гранях изумруда и привычно выдернул из воздуха зажженную сигарету. С наслаждением выпустив в воздух струю сизого табачного дыма, я неспешно пошел вдоль деревянных домов частного сектора поселка. Местами деревья, росшие по обеим сторонам узенькой улицы, переплетались ветками, закрывая чистое, без единого облачка, бирюзовое небо. Легкий ветерок шевелил по-весеннему яркую, изумрудную листву, еще не успевшую потемнеть. Сквозь молодые клейкие листочки просвечивало радужное весеннее солнце. С пышных цветущих кисточек ветерок срывал маленькие белые лепестки и кружил их в воздухе. Я поневоле залюбовался открывшейся мне картиной — это было действительно красиво. Начать, что ли писать картины? Может и таким талантом меня наградил перстенек? Неожиданно пасторальную деревенскую тишину нарушил рев мотоциклетного движка. На улочку, по которой я неспешно прогуливался, из ближайшего проулка вылетел мотоциклист. Запищали тормоза, мотоцикл — дорогой японский агрегат "Ямаха", пошел юзом и остановился от меня буквально в нескольких сантиметрах.

— Ты чего, урод, охренел совсем?! Шумахер сраный! — перепугано заорал я на безбашенного гонщика. Хорошее настроение стремительно куда-то улетучилось.

Мотоциклист сдернул с головы шлем с черным тонированным стеклом, и я с удивлением узнал своего дружбана и однокашника Ваську Шиханова.

— Серега! Братан! — заорал Васек, глуша движку и приваливая чудо японской техники к ветхой ограде. — Ништяк, что вернулся! — Корефуля обнял меня и принялся ощутимо хлопать мне руками по спине.

— Ладно, хорош! Я тоже рад тебя видеть! — Сменил я гнев на милость. — Тебе чего, совсем башню снесло от такого драндулета? Мог ведь и задавить! — попенял я старому другану. — Кстати, где взял?

— А! — Васька расплылся в довольной улыбке. — Где взял, там уже нету! Помнишь Вадьку Симонова? Ну, он лет на семь нас старше учился…

— Смутно, — признался я.

— Он мореходку закончил. Сейчас во Владике… В загранку ходит. Из Японии эту "Ямаху" притащил…

— Понятно, — хмыкнул я, зная тягу дружбана к мотоциклам, — уломал, значит, Симонова?

— Уломал. Я ему такие деньжищи отвалил. Все лавандосы, что мы с тобой на фарце подняли. Эх, было времечко! — вздохнул Васек.

— Значит, ты ща на мели? — правильно расшифровал я вздох Васька.

— Полный ноль! — подтвердил Шиханов. — Слушай, Серж, а ты домой надолго? — В его голосе сквозили нотки надежды. — Мож, успеем замутить чего?

— Не, Васек, я на пару недель, не больше. У меня в столице дела…

— Понимаю, — вновь вздохнул Васек. — Ты ж теперь известный писатель! Твоими книжками вон, даже наш книжный забит… Слушай,

а писатели нормально поднимают?

— Не жалуюсь. — Я улыбнулся в ответ. — Хватает. У тебя-то как дела?

— Ну, то, что я на мели — ты уже знаешь… А так, как обычно: школа.

— Поступать куда думаешь?

— Да не буду я никуда поступать! — отмахнулся Васек. — Пойду к отцу на завод…

— А вот это ты брось! — неожиданно произнес я. — Ты ж не дурак, Васек. На кой тебе в деревне киснуть?

— Да неохота мне больше учиться, — признался Васька. Звезд с неба он и, правда не хватал, но аттестат у него должен быть не лучше, но и не хуже, чем у среднестатистического школьника.

— Васек, можешь мне поверить, но у тебя талант…

— Это какой же? — Васька блеснул ровными крепкими зубами.

— Ты прирожденный коммерсант! А за торговлей будущее. Есть у меня на тебя планы, — признался я Ваське. — Но не сейчас. Через пару-тройку лет, когда сам укреплюсь…

— Серьезно? Подтянешь к себе? — После нашего прошлогоднего бизнеса и моей писательской карьеры, Васек считал меня непререкаемым авторитетом.

— Обязательно подтяну, — обнадежил я его. — Только взамен ты в институт поступишь… В торговый, на экономический факультет.

— Так это ж, — опешил Васька от того, как быстро я все решал за него, — тогда мне к экзаменам готовиться нужно. Я ведь в школе так, в потолок плюю… Думал на завод…

— В институт я тебя и без экзаменов пропихну, — пообещал я. — Есть и средства, есть и люди нужные…

— Серж, а зачем это тебе?

— Понимаешь, у меня большие планы на будущее. А значит, мне понадобятся специалисты, настоящие профессионалы. А высшее образование дает хорошую базу, чтобы мозги работали…

— Мля, Серега, так я мамку обрадую! Она спит и мечтает, что я настоящим интеллигентом стану… С высшим образованием…

— Станешь, Васек, станешь! — не сомневаясь в сказанном, произнес я. — И тогда мы с тобой капусты нарубим по-настоящему.

— Слушай, Серега, может, провернем еще сделку? Скучно без бабла…

— Васек, извини, не могу! Времени нет! Хотя, могу наколку дать, как к зиме подняться хорошо… Дело стопудовое. Выхлоп будет феноменальный…

— Ну, Сержик, не томи!

— У тебя бабла совсем нет?

— Гол как сокол! — Хлопнул себя по ляжкам Васька.

— Ладно, инвестирую я в тебя энную сумму. Самому мне недосуг…

— Денег, что ли, дашь? — не поверил Васек.

— Дам, — кивнул я, вытаскивая из барсетки несколько пачек хрустящих купюр.

— Ох, ты ж! — присвистнул Васек. — Ты такой лавандос с собой носишь? Не боисся?

— Это для дела. Ты первый, кому я деньги засветил.

— Да, ты конспиратор еще тот. Так что я делать должен? Ну, с этими бабосами.

— Все легко и просто. Для начала нужно найти большой склад.

— Э-э-э… — Задумался Васька. — Не проблема, найду.

— Охрану найми, лучше ментов. В свободное от работы время, я думаю, они подкалымить не откажутся.

— Ну а дальше что?

— А дальше начинаешь скупать сигареты.

— Сигареты? — удивился Васек. — Зачем, Серж?

— А затем, что скоро с курехой напряг будет. И сигаретки поползут в цене. К зиме такой навар снимешь — мама не горюй.

— Слушай, а откуда ты об этом знаешь?

— Знаешь, что самое дорогое в мире? — не ответив, спросил я Васька.

— Золото, брильянты?! — с детской наивностью ответил он.

— Нет, старина, — покачал я головой, — самое ценное в мире — это информация. Поверь мне на слово — мне тоже не с руки бабло на ветер выкидывать.

Васька взвесил в руке толстую пачку бумаги.

— А не боишься, что я с ними того… Свинчу по тихой?

— Куда ж денешься с подводной лодки, Васек? — рассмеялся я. — Давай, работай… И про институт не забудь!

— Обязательно в Москву? — Почесал он кончик носа.

— Зачем? — удивился я. — Поступай в городе. Если по конкурсу не пройдешь — можешь использовать лавандос. — Я выразительно щекнул ногтем по пачке.

— А как мы с тобой потом… Ну, я в смысле тебе должен… Такую сумму… Если что вдруг со мной случиться.

— Ты постарайся, чтобы с тобой ничего не случилось! Крутись спокойно. Не нервничай, береги нервы и сердечко. За здоровьем следи!

— Ну ты прям как моя мамаша! — возмутился Васька.

— За такие деньги я тебе самым родным человеком стать должен. А что до денег… Мы же с тобой партнеры, Васька. Твоя задача — вырастить из этих монет настоящее золотое дерево! Капитал!

— Ты, Серега, прямо Карл Маркс и Фридрих Энгельс в одном лице! — хохотнул Васек, засовывая деньги за пазуху. — А чего ты здесь бродишь, по деревне?

— Нравиться мне здесь: тихо, спокойно. Аромат такой… Дом хочу здесь купить.

— Нахрена тебе сарай? Купи лучше квартиру, — посоветовал Васька.

— Сарай я снесу и построю настоящий особняк… С бассейном. Не знаешь, продает здесь кто-нибудь участок?

— Посуечусь, — пообещал Васька.

— Лучше, если пару участков вместе.

— Заметано! — Васек протянул мне руку. — Свистну, как найду.

— Я надеюсь на тебя, партнер! — пожав руку, произнес я. — Вечером в ресторанчике посидим? Я угощаю!

— Не вопрос, Серега! — обрадовался Васек.

— Пацанов прихвати, давно их не видел.

— Сделаю! — Васька завел свою "Ямаху" и укатил, подняв клубы сизого дыма.

— Вот черт! — не злобиво ругнулся я и продолжил прогулку по деревне.

* * *

С хорошими деньгами на кармане Васек развил бурную деятельность: за ящик водки оформил кооператив на спившегося знакомого мужичка из котельной, арендовал пустующие склады ОРСа местного леспромхоза и принялся набивать их табачными изделиями. Действовал он грамотно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Васька не стал примитивно бегать по магазинам, скупая сигареты, он обратился к начальнику отдела снабжения ОРСа. И тот за небольшую мзду свел его с поставщиками табака. На вопрос о цели приобретения столь крупной партии сигарет, Васька выдавал заранее заготовленную версию, что их кооператив заключил договор с каким-то дальним сибирским то ли прииском, то ли лесоповалом на поставку сигарет. Верили ему или нет, это отдельный вопрос, но расспросами больше не приставали. Растратив все деньги, полученные от меня, Васек не остановился. Не знаю, была ли у него какая-то чуйка, особый нюх на прибыль, но он продал свою любимую "Ямаху", а вырученные деньги вложил в товар. К середине июня, когда закончились бабки на табак, Васек связался со мной по телефону, Отчитаться о проделанной работе.

— Здорово, Серега! — услышал я в трубке знакомый голос. — Узнал?

— Васек, какими судьбами? — ответил я. — Бабки закончились?

— Угадал! — фыркнул в микрофон Васька. — Табак заготовил, решил отчитаться…

— Молодец, старик! — похвалил я однокашника. — Я всегда знал, что ты человек обязательный. Так в чем проблема-то? Нечем за охрану склада платить? Или за сам склад не пробашлялся?

— Не, — возразил Васька, — в этом смысле все в изюме! Оплачена до сентября и охрана и склад. Я ведь это… Драндулет свой продал, — с тоской в голосе поведал мне Шиханов. — Деньги в общий котел закинул…

— Ого! — я действительно удивился. — Не ожидал я такого от тебя. Ты ж на него надышаться не мог, пылинки сдувал… Как решился-то?

— С кровью от сердца оторвал! — едва не рыдая, признался мне Васька.

— Не грузись на этот счет, Васек, — посоветовал я ему, — отобьешь свои лавандосы с лихвой. А на вырученные бабки покруче себе дырчик возьмешь. На "Харлея" хватит, и еще останется…

— А что, есть вариант "Харлея" достать? — сразу оживился Шиханов.

— Варианты всегда найдутся, нужно только их, как следует поискать.

— Серега, поищи! — слезно попросил Васька. — Я ведь тебе участок под хижину нашел. Даже не один, а два соседних. Там где ты хотел — на "Зеленой". Только бабок у меня нету…

— Васька, молодец! — похвалил я товарища. — Бабки будут. Только смотри, чтобы не ушли.

— Будь спок, все под контролем! Я вот чего подумал, может еще в табак бабок забросить? У меня еще сотня кубов на складе пустует…

— Логично, — согласился я. — Тогда давай так, вылетай ко мне, я дам денег на дело. Ну и заодно на землю. Сам пока не могу приехать — дела. На билеты денег найдешь?

— Не вопрос! Завтра же и вылечу. Слушай, а до каких пор товар держать?

— Сам увидишь. Как только народ начнет талоны на сигареты получать, курить махру и окурки — так и продавать будем.

— Как курить бычки? — не понял моего юмора Васек. — Для этого же совсем опуститься нужно!

— Погоди немного, Вася, и ты сам увидишь, как опустят всех… Кроме нас, конечно! — с усмешкой произнес я в трубку. — И будут опускать неоднократно, макая лицом в дерьмо…

— Серж, откуда ты все это знаешь?

— Я тебе говорил, братан, что самое ценное в мире — это информация. И тот, кто ей обладает, всегда будет в шоколаде, работая на опережение! Увидишь, как схема сработает в случае с сигаретами.

— Я понял, Серега. Буду ждать.

— Кстати, — вспомнил я. — Как у тебя дела с учебой?

— Поступил на заочку в сельхоз, на экономический.

— Вот это молодец! — одобрил я. — Учись, Васек, образование пригодиться.

— Я слышал, что ты Алехе помог на юридический в Москве поступить?

— Помог, — не стал скрывать я. — Пусть под моим присмотром будет… А то он в последнее время к конопельке пристрастился, колеса глотает…

— Есть за ним такая хрень, — согласился Васька. — Как бы на ширево не подсел.

— Вот-вот. Я за ним присмотрю и в нужную сторону направлю.

— В нужную для кого? — неожиданно спросил Васька.

— В первую очередь для него самого, — подивившись проницательности старого приятеля, ответил я. — Ну и в итоге для общего дела. Он же, сука, хитрый суслик. Такой юрист — для меня настоящая находка. Пусть дерзает. Значит, ты у меня завтра объявишься? — вернулся я к предыдущей теме разговора.

— Да. Завтра вылечу.

— Билеты возьмешь, сообщи мне рейс — встречу.

— Хорошо, — ответил Васек. — До скорого!

— Увидимся! — ответил я и повесил трубку.

* * *

Мои "прогнозы" начали сбываться уже к осени. Ассортимент табачных изделий в магазинах неожиданно начал сокращаться. А к ноябрю полки в торговых залах совсем опустели. К слову сказать, исчезли не только сигареты, но отсутствие табака ударило по россиянам, наверное, больнее всего. Особенно по мужской части населения. Дело обстояло настолько скверно, что появились талоны на сигареты, которые выдавались всем достигшим восемнадцатилетнего возраста. До этого, спасибо товарищу Горбачеву и его борьбе с пьянством, по талонам отпускалось лишь спиртное. Но курящих было на порядок больше, чем алкоголиков… Ситуация в бывшей, вернее пока еще стране Советов, постепенно накалялась…

Я вернулся в Новокачалинск вместе с первым снежком на ноябрьские праздники. Сходил на демонстрацию, по-моему, одну из последних. Красные флаги, транспаранты, патриотические марши из громкоговорителей, духовые оркестры еще работающего завода, леспромхоза, школы, "да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая Революция" с большой трибуны, раскрасневшиеся от мороза мордашки молодых девчонок с красными бантами на груди… Черт, а ведь я скучаю по всей этой показушной совдеповской суете… Действительно скучаю!

Васек с трудом нашел меня в разношерстной поддатой праздничной толкотне.

— Серега, брат! — потрясая початой бутылкой "Жигулевского", заорал он, перекрикивая многоголосый гомон демонстрации. — Почему меня не предупредил? Я бы встретил!

— На чем? — рассмеялся я. — У тебя даже моцика сейчас нет.

— Нашел бы мотор, раз плюнуть! — Васька приложился к холодному стеклянному горлышку.

Я передернул плечами: хлестать холодное пиво на морозе, пускай даже и небольшом… Не, не по мне это удовольствие!

Васек высосал остатки хмельного пойла и не глядя бросил бутылку в придорожную канаву, припорошенную свежим снежком. Затем достал из кармана куртки еще одну бутылку пива.

— Будешь? — спросил он меня.

— Нет уж, — помотал я головой, — увольте! Давай-ка лучше куда-нибудь забуримся в тепло. И водочки примем для сугреву, — предложил я.

— Согласен, — принял предложение Васька. — Давай в "Вариант".

— Это бывшая столовка что ли? — спросил я.

— Не, столовка там же и осталась. В том же здании кафешку открыли. Типа мини-ресторанчик деревенского пошибу…

— Випить-закусить-то там найдется?

— А то? Конечно!

— Тогда чего мы ждем? — риторически спросил я.

— Так погнали быстрее, а то я тоже слегка подзамерз.

Кафешка, к моему величайшему изумлению, оказалась прилично отделана: огромные, во всю стену, резные деревянные панно со сценами сельской жизни, окрашенные морилкой и покрытые лаком, впечатляли. Не все забегаловки в Москве смогли похвастать подобными произведениями искусства.

— Ну как тебе? — спросил Васька. — Классно сделано?

— Довольно-таки, — признался я. — Классно оформлено.

— Я тоже сюда руку приложил, — похвастался дружбан.

— Как это ты умудрился?

— Да мне сейчас все равно делать нефиг. До сессии далеко, а просто шланговать по поселку — скучно. Вот меня Дмирич и подтянул…

— Валерий Дмитриевич? Наш трудовик?

— Он, — кивнул Васек. — Ты ж знаешь, он знатный резчик. — Классе в шестом-восьмом мы вместе с Васькой ходили на кружок вырезания по дереву, который вел наш трудовик Валерий Дмитриевич. Надо признать классный мужик — пацанва вокруг него так и вьется. Умеет он с ними работать — сам таким был. Он и поможет и подскажет. Крепкий мужик, здоровый, плотный, словно медведь перед зимней спячкой, а с пацанами, как с ровней всегда… Уж сколько лет прошло, а воспоминания о нем у меня самые светлые. — Так вот он меня и подтянул, — произнес Васька, выдергивая меня из воспоминаний. — Заработал прилично.

— Классная работа! Из чего резали? Береза, липа? — с видом знатока спросил я.

— Не-а, — довольно улыбнулся Васька. Нипочем не угадаешь! Экономили с Дмитричем как могли. Это гипс. Для повторяющихся узоров, типа рамочек, делали деревянную заготовку. Затем с нее резиновый слепок — и штампуй себе! Морилочкой, лаком обработали…

— Хитро! От настоящего дерева не отличить, — согласился я. — Так, Васек, чего закажем?

— Да мне все равно, — пожал плечами дружбан, — было бы, чем закусить, и ладушки!

— Хорошо. Девушка! — позвал я официантку.

К нашему столику подошла молоденькая девчушка в белом переднике.

— Что заказывать будете, молодые люди? — произнесла она.

— Привет, Маринка! — поздоровался Васек. — Чего это ты, не узнаешь бывших одноклассников?

— Тише ты, Вася! — шикнула она на кореша. — Директор ругается, если я с клиентами лясы точу. Узнала я тебя, узнала! Склерозом не страдаю! Полгода с выпускного еще не прошло…

— А Серегу Юсупова че, забыла за год? — возмущенно произнес Васек.

Я сидел за столиком вполоборота к бывшей однокласснице, окна в кафешке были закрыты толстыми тяжелыми шторами, поэтому лицо мое скрывала тень.

— Сережка! Ты? — завизжала от восторга Маринка, да так громко, что вздрогнули остальные, немногочисленные пока еще, посетители кафешки.

— Ну вот, — притворно огорчился Васек, — как меня — так "тише ты!", а как Серегу — так радости полные штаны! Где равноправие? Где справедливость? Чем, скажите, известный писатель отличается от обычного человека?

— Да помолчи ты, Васька! — вновь накинулась на него Маринка. — Сережка, я… Я сейчас! — Она резво развернулась, только взметнулась юбка, открывая на мгновение стройные ножки в темных капроновых чулках, и исчезла за барной стойкой.

Через секунду она вновь появилась у нашего столика, немного растрепанная и сжимающая в руках глянцевую книжку с моим именем на титульном листе.

— Вот… — неожиданно замялась Маринка.

— Подписать? — понял я без слов. — Давай! — Я взял из рук одноклассницы книжку, вынул из "барсетки" блатную ручку с золотым пером и задумался: что же написать? — Дорогой однокласснице…

— Так уж и дорогой?! — фыркнул Васька.

Маринка тут же больно ущипнула другана за бок:

— Да уж не дешевая!

— Больно! — сморщился Васька. — Согласен, дорогая! Пиши, Серега, а то не отвяжется.

— Не, по-другому будет! — согласился я с Васькиным мнением и размашисто написал: Маринке на долгую память! Ниже поставил дату и расписался. Ну не привык я еще к своей славе. Нужно будет подумать над тем, что писать на обложках читателям. Ведь еще не раз попросят автограф, как пить дать!

— Ой, Сереж, спасибочки! — Маринка прижала книжку к груди.

Да, мы пока еще самая читающая страна в мире. И писатели в СССР до сих пор еще приравниваются к небожителям… Скоро эта лафа закончиться, но за оставшийся срок я постараюсь снять со своего положения все сливки.

— Марина! — Васька пощелкал перед носом восхищенной девчушки пальцами. — Нам бы выпить-закусить!

— Ой, а я совсем забыла! — Маринка схватилась за голову. — Что кушать будете, мальчики?

— Давай пельмешков, салатик какой-нить, сока, и поллитру… Водка есть хорошая?

— Ну ты и разошелся, Васька, — лукаво прищурилась официантка. — Тебе что, двадцать один есть, чтобы водяру заказывать? Мне директор шею намылит.

— Маринка! Не позорь меня перед известным писателем! — набычился Васька. — Эка невидаль… Я чего, школьник сопливый? Давай тащи! Самое дорогое пойло, какое в вашей забегаловке есть! А директору скажешь, если бочку катить вздумает, то Серега в следующей книге главного говнюка его именем назовет, на всю страну ославит! А страна у нас, сама знаешь, не маленькая!

— Ну ты, Васек, раздухарился! — Я неодобрительно покачал головой. — Сбавь обороты!

— А чего она…

— Мариночка, золотце, неси уже, — попросил я. — А то этот товарищ, — я кивнул в Васькину сторону, — вашу забегаловку по кирпичику разнесет.

— А что из спиртного-то принести? — спросила Маринка.

— А что есть?

— Водка "Пшеничная", "Столичная", "Русская", — принялась перечислять официантка. — Коньяк "Армянский", "Белый Аист", "КВВК". Есть ром импортный "Слынчев бряк". Спирт "Роял"…

— Не-не, — я передернул плечами. — Роял не надо. — Попил я его в свое время.

— Ну, еще есть водка китайская, лимонная…

— Лимонка, — оживился я. — С зелененькой такой этикеточкой? Сладкая, как ликер? — Воспоминания о ней у меня сохранились самые хорошие — сколько я её в общаге институтской вылакал…

— Да, зелененькая! — утвердительно качнула головой Маринка.

— Давай её! — распорядился я. — Пол литра для разгона, а там поглядим.

— Я мигом! — Маринку словно ветром унесло.

— Как хорошо быть известным и богатым! — с легкой завистью произнес Васька.

— Будешь и ты, Васек богатым. Время подходит! Как кстати у тебя дела с товаром?

— С одной стороны опупенно, — ответил Васька. — Серж, ты гений! Ценник на сигареты ползет вверх каждый день! В магазинах — шаром кати. Даже талоны отоварить нечем! Дают какое-то турецкое дерьмо… Мы уже поднялись на порядок!

— Ну это с одной стороны ништяк, как ты говоришь… А с другой? Какие проблемы?

— А с другой стороны не так все красиво. Директор ОРСа сука, за склады цену взвинтил, ментам за охрану пришлось добавить — за последний месяц две попытки ограбления! А недавно на меня местные бичи наехали… Рэкетиры недоделанные! Плати, говорят, за "крышу", либо в долю возьми, а то склады подпалим, а тебя зароем! Чего-то боязно мне, Серега, — признался Васька.

— Да, хорошие бабки приносят с собой проблемы. Значит, пришло время скидывать товар. Хотя можно было бы еще потянуть до пика… — задумчиво произнес я. — Да ладно — итак нормально слупим. На хлебушек с маслом и икрой хватит! Как сбывать думаешь? — спросил я корешка.

— Есть у меня пара вариантов, — признался Васька. — Через ларьки и магазины можно сбросить, но это долго, хотя выхлоп побольше будет…

— Не стоит с розницей связываться — это факт! — согласно кивнул я. — Лучше оптом отдавать.

— Вот и я о том же! — обрадовался моей поддержке. — Треть товара Гордеев заберет. ОРСовский снабженец, он уже давно мне проходу не дает. Забрал бы весь, да денег у него таких нету… А остальное я втюхаю тем же поставщикам, у которых полгода назад эти сигаретки и брал. Понимаешь, они чуть не сбрендили, когда узнали, что я товар на севера перегнать не успел… Ну, якобы не успел… Чуть не на коленях стояли, просили взад его вернуть. А чо я дурак по той же гос цене, когда такое творится? А перед праздниками от них еще одно предложение поступило. Такса сносная — можно согласиться… Я, конечно, поторгуюсь…

— Делай, как знаешь, старик, — произнес я. — Мне просто некогда входить в курс дела — издательство с меня новые романы требует. А себя побереги… Отморозков хватает… Может тебе ствол дать?

— В смысле? Пистолет?

— Да.

— А у тебя есть? — выпучил глаза Васька.

— Имеется кое-чего… — Я вытащил из барсетки отливающий вороненым металлом ствол, которого там раньше не было. Затем передал его под столом Ваське.

— Это "Макаров" что ли? — Васька взглянул одним глазком на оружие. — А если заметут?

— Не ссы! — сквозь зубы процедил я. — Он не боевой. Травматик. Стреляет резиновыми пулями. Но психологический эффект тот же! А если и попадешься с ним, обещаю, я найду способ и средства тебя отмазать…

— Верю, — сказал Васька, деловито засовывая "Макарыча" во внутренний карман куртки. — С твоими-то связями!

Пока мы трепались о делах насущных, Маринка накрыла стол по первому разряду.

— Давай-ка, компаньон, выпьем за успешное завершение нашего общего дела, — предложил я, разливая по рюмкам тягучую, желтовато-зеленую китайскую "лимонку.

— Давай! — согласился Васька.

Мы замахнули, затем несколько минут сосредоточенно молча закусывали.

— А кто сейчас на деревне под рэкет косит? — между делом спросил я. — Кто на тебя наехал.

— Волчара сейчас в центровых, — сообщил Васька. — Его босота на меня бочку катит.

— Волчара, это Андрюха Волков? — уточнил я.

— Угу! — мотнул головой Васька. — Король шпаны, мать его.

Андрюху Волкова я хорошо знал, по счастливому стечению обстоятельств он жил в соседнем подъезде. Сосед, мать его! Он был лет на семь старше. В моей старой реальности он уже умер, сказалось безудержная тяга к алкоголю и наркоте. Но в моем времени он не занимался рэкетом, так, разруливал подростковые стычки, за что и заработал прозвище король шпаны. Среднестатистический алкоголик без садистких наклонностей, не претендующий на нечто большее. В свое время, когда я еще учился в школе, Волчара оказал мне неоценимую услугу, конечно, по тем временам, помог разобраться с такими же несовершеннолетними недругами. А в этом мире вот как значит, повернулись дела.

— С Волчарой я поговорю, — пообещал я. — Не знаю, отвалит или нет… Попытка не пытка. Наливай!

К вечеру, основательно нагрузившись, я распрощался с Васькой, который спешил на какую-то заранее оговоренную встречу. Можно было идти домой и спокойно завалиться спать, но горевший синий пламенем в моих жилах алкоголь, требовал "продолжения банкета". Ноги сами привели меня к родному дому, но вместо своего подъезда я зашел в соседний. Нужно было выполнять обещание данное Ваське — порешать его проблемы с Волчарой. Прогулка по благоухающему свежим морозным воздухом поселку меня взбодрила, и я был готов к "новым свершениям". В подъезде я материализовал из воздуха пакет с джентльменским набором, включающим в себя бутылку "Хенесси", вакуумные нарезки колбасы, мяса, копченой рыбы и прочей вкусной бузоты для разгона. Остановившись перед дверью, я поискал глазами звонок. Звонка на месте не оказалось — вместо него торчали оголенные провода, которые Волчара даже поленился заизолировать. Не мудрствуя лукаво я приложился каблуком к уже и без того запинаной двери. Видимо именно так гости оповещали хозяина о своем приходе. Волчара открыл дверь на удивление быстро. Почти минуту его опухшая физиономия кирпичного цвета пялилась на меня, пытаясь сообразить, кого это принесло. Наконец в одурманенном зеленым змием мозгу что-то щелкнуло, и новоявленный рэкетир расплылся в довольной улыбке.

— Во дела! Кого это ко мне на огонек занесло? Неужели Великий Писатель современности почтил своим вниманием?

— Хорош паясничать, Волчара! — процедил я. — Пустишь в свою берлогу? Или будем на пороге стоять?

— Заходи, Серый! — Волчара отошел в сторону, пропуская меня внутрь.

— Вот у нас с тобой компания собралась, — хмыкнул я, вручая пакет с пойлом и закуской хозяину, — один Серый, другой Волчара. Зоопарк в натуре!

— И не говори! — оскалился Андрюха, роясь в пакете. — Ух ты, какой жорик! Чего в столице писателям спецпаек выдают?

— Тому, кто крутиться умеет, ни какой спецпаек не нужен! — Я прошел в комнату и рухнул на затертый, продавленный диван.

— Твоя правда, — согласился Волков, сметая с журнального столика в мусорное ведро остатки предыдущего сабантуя.

— Ты бы прибрался, — посоветовал я соседу, зыркая по сторонам, — бардак у тебя!

— А! — отмахнулся Волчара. — Третий день на фоксе… Потом притащу сюда какую-нибудь стерлядь: убрать, постирать… — Он выставил на журнальный столик перед диваном притащенную мной снедь. Затем смотался на кухню, ополоснул стопки, ловко вскрыл конину и начислил по полной:

— За встречу, что ли?

— Давай!

Мы выпили.

— Так какими судьбами? — набив рот сервелатом, поинтересовался Волков. — Ты же теперь большой человек! Писатель!

— Волчара, я добро помню, — произнес я, наливая по второй. — Ты меня не раз выручал…

— Ты о тех давних терках? Так не парься, мне это ничего не стоило. Мне в прикол было молодыми пацанами рулить.

— Ни скажи! Для меня это было важно! — Я отсалютовал Волкову наполненной стопкой и залпом влил в себя её содержимое.

Андрюха не замедлил повторить мои действия.

— А скажи-ка мне, старина, — закусив, спросил я соседа, — какого лешего ты в бандюки подался?

— О! Насвистели уже! — Волчара почесался, цыкнул зубом и налил по третьей.

— Ты ж нормальный мужик, Андрюха, — произнес я. — Нахрена тебе это нужно?

— Нахрена, спрашиваешь? — помрачнел Волков, заглатывая очередную дозу алкоголя. — Достало меня все, Серега! Ни денег, ни нормальной работы, талоны на водяру, а теперь и на табак… А тут Кильдым откинулся…

— Кильдым, Кильдым… Это у него жена на Чайковского в своем доме живет? Рядом с Патласом?

— Угу, он. У него связи с братвой в городе. Он и сам там… Ну а я вроде как под ним…

— Ясно. Кооператоров трясете?

— Не без этого, — согласился Волчара. — Иногда на помощь пацанам в город мотаемся на разборки… Слушай, у меня дунуть есть. Будешь? Химка знатная. Чуйская.

Он вытащил из кармана треников завертон — сложенный кульком тетрадный лист с коноплей. С нижней полки журнального столика Андрюха достал пепельницу и початую пачку "Беломора". Размяв пальцами папиросину, Волков выкрошил табак на стол. Затем, сдвинув папиросную бумагу с гильзы, он ловко промял "пятку" и принялся набивать бывшую папиросину наркотиком. Облизав получившее изделие, чтобы бумага не прогорала, Андрюха "взорвал" костыль. По квартире поплыл тягучий дым с характерным запахом. Несколько раз глубоко и с шумом затянувшись, Волчара передал пятку мне.

— Может "паровозом"? — сдавленно поинтересовался он, не желая выдыхать веселящий дым.

— Не, не надо, — мотнул я головой, делая несколько мелких затяжек. — Я уже и так основательно водярой нагрузился — боюсь, как бы башню не снесло.

Волков выпустил из легких остатки зелья и взял у меня "пятку".

— Не хочешь, как хочешь! — не стал настаивать он, поблескивая покрасневшими маслянистыми глазами.

— Добивай сам, мне хватит, — произнес я, чувствуя, как нарастает легкий шум в голове, а тело расслабляется в приятной истоме.

— Ага, приторкнуло! — довольно хохотнул сосед, настроение которого стремительно улучшалось. — Знатная бодяга! Отлично расслабляет! — К его лицу словно приросла улыбка.

— Слушай, братан, завязывал бы ты с бандитской темой, — произнес я, дождавшись нужного момента. — Ты же знаешь, что такие дела никогда добром не заканчиваются. Либо посадят, либо грохнут…

— Ну, Серега, не всем же так повезло, как тебе, — пожал плечами Волчара. — Вот меня бог обделил… Да и делать я ничего не умею. Подохну, так подохну. А от пули, либо от водки — не один ли хрен. Вон сколько у нас от водяры мужиков каждый год мрет… Некоторые и до сорока не доживают…

Неожиданно для самого себя Волков выдал версию собственной смерти в моей реальности, в которой он не был никаким рэкетиром, а был простым алкоголиком. Мое присутствие в прошлом меняло судьбы людей, с которыми я даже и не встречался. Что ж, я уже принял этот факт, как данность.

— Андрюха, я вот о чем тебя хотел попросить, — наконец-то я добрался до темы, ради которой и затеял эту встречу с Волковым.

— Ну, давай, — благодушно ответил Андрюха.

— На Ваську Шиханова не наезжай…

— А, так ты за корешка решил просить. А чего он у тебя такой борзый? На этом товаре он и так с лихвой наварится! Пусть отстегнет долю малую… Э, братан, а тебе какой в том интерес? Потому что друган-приятель?

— Нет только, — мотнул я головой, закуривая сигарету. — Будешь? — протянул я пачку Волкову.

— У-у! "Парламент"! — прочитал название Волчара. — Я таких даже и не видел раньше. Все больше "Марльборо" смалю.

— Это лучше! — сказал я, пуская дым колечками.

— Так какой у тебя в деле интерес? — продолжил прерванный разговор Волков.

— Я с Васькой в доле…

— Постой-постой! — прищурился сосед. — Дай-ка я угадаю. Товар на твое бабло покупался?

— В основном, — не стал скрывать я.

— Ага, Васькины там только деньги с тарахтелки? Откуда ему еще бабок было взять? — рассуждал Андрюха. — Значит его доля совсем мизерная! Сигаретки даже по госрасценкам на солидную сумму тянут…

— Слышь, Волчара, ты прям Шерлок Холмс! — в полный голос расхохотался я — сказывалось действие конопли. — Так оно и было.

— Только не пойму, хоть убей меня, как ты этот замут прочухал? Откуда знал, что такое гавно с табаком случиться?

— Да в том-то и дело, что не знал! — О моей осведомленности насчет будущих событий Волчаре знать не положено. — Случайно подфартило! — как можно искреннее произнес я.

— Тогда ты везучий жучара, — высказал свою точку зрения Волков. — Раз так тебе катит, не пожалей долю для страждущего, к которому судьба жопой повернулась.

— И сколько же ты хочешь, страждущий?

— Пять кусков, — выпалил Волков.

— Пять тысяч? А жирно ли тебе будет?

— Ой, Серж, только не говори, что пять кусков для тебя большие деньги! Никогда не поверю…

— Давай так сделаем сосед, я дам тебе три тысячи, и то, только в память о прошлом… О наших хороших отношениях… Но с одним условием…

— Бля! Ну ты, Сережа, в натуре… — удивленно приподнял одну бровь Волков. — Оборзел там в Москве! Че за условие-то? Ваську я, понятное дело, в покое оставлю…

— Да о тебе пекусь, дурья твоя башка! — Надеюсь, что эту фразу я произнес как можно натуральнее. — Условие: держись подальше от бригады Кильдыма.

— Ну, пацан, ты меня удивляешь! — воскликнул Андрюха. — А на что я, по-твоему, жить должен?

— А три тонны уже не деньги? На год легко хватит!

— А что потом?

— Есть у меня планы, — признался я. — Потерпи, мне самому нужно укрепиться. А через год я тебя подтяну…

— Вот когда подтянешь — тогда и будем базарить! — выдал Волчара. — Когда бабки отдашь?

— Алё, ты чё, меня за лоха что ли держишь! — возмутился я. — Бабки только на моих условиях!

— Хорошо, я подумаю, — наконец согласился Волчара. Но я видел по его глазам, что он не собирается выполнять обещание. Ну и хрен с ним! Главное, что от Васьки отстал. — Когда моньки занесешь? — вновь повторил он свой вопрос.

— На днях будут, — пообещал я. — Волчара, а насчет завязки я серьезно. Завалят в какой-нибудь разборке, и как звать не спросят!

— Угу! — не слушая меня, вяло мотнул головой сосед. — Давай на посошок, а то меня кумарит. Спать пора!

Мы выпили еще по рюмке коньяка и распрощались. Последний раз я его видел живым, когда заносил деньги. Примерно через полгода после нашей встречи его убили в городе на какой-то криминальной разборке. Меня он так и не послушал.

* * *

На следующий день я встретился с Васькой и сообщил ему приятную новость:

— Все, Васек, кончились твои проблемы с Волчарой. Больше шпанюки тебя прессовать не будут. Спокойно скидывай товар и считай прибыль.

— Серьезно? — повеселел Васька. — Как тебе это удалось провернуть?

— Посидели вчера с Андрюхой по-соседски. Перетерли. Я ему сделал предложение, от которого он не смог отказаться… Хотя я-то как раз не уверен, что он внемлет "голосу разума". Но от тебя он отвязался — точняк!

— Блин, Серега! Отметим это дело? А то меня чего-то после вчерашнего корежит не по-детски… Да, ствол вернуть? — он неуклюже полез за пазуху.

— Не надо, — отказался я. — Когда имеешь дело с хорошими бабками, не грех на кармане какой-нибудь пугач держать. Только ты это, потренируйся его доставать… Ну и постреляй, патронов я тебе подкину.

— Хорошо, — согласился со мной Васек. — Рванем в "Вариант".

— Давай сначала ко мне на участок заскочим, — предложил я. — Посмотрим, как там стройка.

Летом с Васькиной подачи я приобрел два соседних домика в частном секторе. Нанял рабочих для возведения коттеджа. За всеми работами присматривал Васек, которому я за эту работу хорошо платил.

— На участке все ништяк! — доложил Шиханов. — Фундамент уже готов, после праздников начнут стены класть…

— Сам хочу поглядеть.

— Так там никого сейчас — праздники ж, — развел руками Васька.

— Но фундамент-то стоит? Не бухает же он на праздники?

— Ладно, пойдем, — со скрипом согласился Васек, которому страсть как не хотелось таскаться по морозу. — Тут недалеко…

— А после, братан, мы с тобой отметим по-настоящему!

Глава 9

Декабрь 1992 г.

В промозглой казарме остро пахло сапожным кремом и кислыми портянками. Перед строем зеленых новобранцев, сверкающих синевато-бледными черепушками, вальяжно прохаживалась троица сержантов-дембелей. В отличие от пребывающих в мрачном расположении "духов", облаченных в необношенную топорщащуюся хебешку, "деды" чувствовали себя превосходно.

— Ну, душары, — зычно произнес один из них, цыкая зубом, — все помнят наш вчерашний разговор?

— Помним… Да… Так точно… — Вразнобой донеслось из строя.

— Я не понял?! — набычился сержант. — Вы, уроды, где находитесь? У мамки под юбкой, или в рядах доблестной Красной Армии? — Строй испугано затих. — Как нужно отвечать старшему по званию? — продолжал надрываться "дед". — По уставу отвечать нужно! Четко и внятно! Итак, я еще раз спрашиваю, салаги, все помнят наш вчерашний разговор?!

— Так точно, товарищ сержант!!! — проревели новобранцы.

— Совсем другое дело! — расплылся в улыбке "дед". — Я надеюсь, что все были у "бати" и получили свои бумажки. Ваучеры к осмотру товь! — скомандовал сержант.

Строй зашевелился — "духи" доставали из карманов приватизационные чеки. — Желудь, собери ваучеры! — сказал сержант своему напарнику — неулыбчивому "деду" со свернутым набок носом.

Желудь пошел вдоль строя, выхватывая из потных солдатских ладошек мятые бумажные чеки.

— Но это же грабеж! — трясущимися побелевшими губами произнес один из солдатиков. — Пацаны, ну чего вы смотрите?! Это наша часть государственной собственности…

— Это кто у нас там такой умный? — на секунду перестав ковыряться ногтем зубах, удивленно протянул сержант. — Да я тебя, суку, в нарядах задрочу! Будешь парашу зубной щеткой каждый день драить! Ваучер гони!

— Не отдам! — неожиданно тонким голосом заверещал дух.

— Желудь, да успокой ты этого чепушилу!

Дед резко ткнул кулаком духу в солнечное сплетение. Солдатик хрюкнул и сложился пополам. Желудь добавил ему локтем между лопаток и новобранец распластался на полу, судорожно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Дед сноровисто прошманал карманы солдатика.

— Есть! — Дед засветил корефану мятую бумажку, а затем несколько раз пнул тяжелым сапогом лежащего солдатика.

— Не переусердствуй, Желудь! Нам лишние проблемы ни к чему! Ну, — сержант вновь пошел вдоль строя, зыркая глазами из подлобья, — кому еще хочется государственной собственности? Кто еще неправильно понял политику партии?

Солдатики затихли, старательно отводя взгляды от распластавшего на полу казармы тела. Смотреть в глаза сержанту тоже никто не решался.

— А теперь — отбой! Желудь, Абрек, пошли отсюда!

Через два час, когда весь личный состав части, погрузилась в сон, сержант деликатно постучал костяшками пальцев в дверь начальника хозяйственной части:

— Товарищ майор, к вам можно?

— А, это ты, Селиванов?

— Так точно, товарищ майор! — щелкнул каблуками сержант.

— Принес?

— Так точно! — Селиванов положил на стол перед начхозом старую холщовую сумку цвета хаки, набитую приватизационными чеками.

— Молодец, Артем! — Начхоз алчно запустил руки в мятые бумажки. — Я посчитаю, завтра получишь деньги… По пятьсот рублей за каждый ваучер…

— Товарищ майор! — обиженно протянул сержант. — Я слышал, что за каждый ваучер легко можно пять-шесть тысяч срубить…

— С дуба рухнул? — нахмурился майор. — Такую кучу сразу и по две-три тысячи не сдать! Хватит с тебя и пятихатки!

— Товарищ майор…

— Ладно, добавлю еще по две сотни за каждый! — расщедрился начхоз, посчитывая в уме будущую прибыль. Клиент на ваучеры у него уже был. — И все! — он хлопнул по сумке рукой. — И без того это большие бабки! И скажи спасибо, что твою бражку дедовскую до дембеля никто запрягать в работы не будет — живите в свое удовольствие! А дембельнешься ты, Селиванов, богатым человеком… Если, конечно не пропьете деньги до гражданки, да на коноплю не спустите… А теперь вали — у меня есть, чем заняться на досуге.

* * *

— Ох, зачупись! — Подняв кучу брызг, в маленький холодный бассейн сиганул красный, как вареный рак, Васька.

— Нет, ну ты посмотри, Серж, этот папуас опять всех пересидел! — притворно возмутился Патлас, присасываясь к большой кружке с пивом.

В преддверии новогодних праздников я собрал пацанов на своей фазенде в Новокачалинске. Вот уже как полтора года мои родители переехали в роскошный трехэтажный особняк, выросший в частном секторе поселка. Таких аппортаментов в поселке еще никто не строил, поэтому односельчане жутко завидовали моим родокам, а мои жутко стеснялись вдруг свалившегося на их головы изобилия. Честно говоря, было чему завидовать: сотни квадратных метров жилплощади, оформленных по последнему слову заграничного дизайна и отделочных материалов, своя котельная, дизель-генератор, чистейшая артезианская вода из скважины, сауна, парная… Настоящий бассейн во дворе! Что по меркам родного захолустья невиданная роскошь. Но в итоге к такому положению вещей привыкли и те, и другие. В конце концов, известному на весь бывший Союз писателю многое сходило с рук. Как-никак, а я являлся настоящей достопримечательностью Новокачалинска. Мной гордились, меня знали в лицо, каждый встречный хотел поздороваться со мной за руку и взять автограф… Я им не отказывал. Зачем обижать и без того обиженных родным государством людей. Пусть погреются хотя бы в лучах моей славы. Девяносто второй год выдался для россиян ужасным: чудовищная инфляция, больше двух тысяч процентов за год, мизерная зарплата, которую не выплачивали месяцами, постоянно растущие ценники… Словно насмешка — изобилие импортных товаров в магазинах, которое недоступно среднестатистическому гражданину. Механический завод едва сводит концы с концами, леспромхоз умер… Глупцы! Одно время они купались в деньгах, толкая древесину за кордон. Начальство меняло каждый месяц дорогие внедорожники, а надо было закупать современное оборудование для обработки леса. Все градообразующие предприятия сдохли! Работы нет. Безнадега. Нищета… И посреди всего этого мой, не побоюсь этого сравнения, дворец. Признаюсь, что иногда и мне становилось не по себе… В сравнении… Но я давил в себе эти, отдающие горечью ростки совести. Когда мне было также плохо, протянул мне кто-нибудь руку помощи? Нифига! Я сам зарабатывал себе на хлеб насущный, скрипя зубами от натуги… Как следствие: геморрой, язва желудка, радикулит, гнилые зубы и нервы ни к черту. Но, слава Богу, я ухватил Удачу за хвост, оседлал Самую Большую Халяву, о которой только можно мечтать. Все мои болячки остались в прошлом. Я здоровый, богатый и вроде как почти бессмертный сукин сын. Поэтому, оставить сантименты и наслаждаться жизнью!

Васька выбрался из бассейна, накину на плечи махровый халат и присоединился к нашей шумной компаний. Он нацедил себе полную кружку пива и, сдув пузырящуюся шапку пены, жадными глотками принялся поглощать хмельной напиток.

— Васек, ты бы поберег себя, — произнес я. — Нельзя так долго в бане сидеть! Сердечко побереги…

— Серж, чё ты заладил: сердце береги, сердце береги! — возмутился Васька. — Я здоров, как бык! И с сердцем у меня все ништяк! Тебе откуда знать, что у меня что-то не в поряде?

— Вась, я когда-нибудь ошибался? Ну хоть в чем-нибудь? Если говорю, береги мотор, значит береги!

— Ты Васек прислушайся лучше, о чем тебе Серега толкует, — пришел мне на помощь Патлас. — У него чуйка… Если говорит: прыгай, ты только спрашивай: как высоко?

— Да, Андрюха, тебе мне тоже есть, что сказать, — я переключил внимание на Патласа. — Если я еще раз узнаю, что химку куришь, или колеса глотаешь… Я тебя, сука, так закодирую…

— Серега, да я всего пару раз… — начал оправдываться Патлас. — Пацаны в институте предложили, а я…

— Вбей себе в башку, Андрюша, я не Минздрав, предупреждать не буду!

Без штанов оставлю, студент недоделанный!

— Все, Серега, все! Я понял! — скороговоркой выпалил Патлас. Что-что, а деньги он любил, наверное, больше всех из нашей компании.

— Серж, ты лучше скажи, зачем ты всех нас собрал в этой дыре? — спросил Васька, который уже давно перебрался в столицу. — Мы и в Москве могли неплохо оторваться на Новый Год.

— Во первых, Васек, Новокачалинск не дыра, а Родина! Грех это забывать! — наставительно произнес я. — А во-вторых, наш совместный бизнес входит в новую фазу… И в связи с этим, наш родной поселок должен превратиться в опорный пункт. Безопасный для…

— Постой, Серж, — перебил меня Патлас, — какая новая фаза? Ты о чем? Дела вроде на мази, бабло капает…

— Бабло капает! — передразнил я его. — Бабло не главное!

— Бабло не главное? Серега, ты не заболел часом? Что, по-твоему, сейчас главное?

— Ты о том, что в стране происходит, слышал?

— Это ты о ваучерах? Фуфло эти твои ваучеры! Че с ними делать? Перепродавать? Так они с каждым днем дешевеют. В трубу мы с ними вылетим…

— Да, Анрейка, — я покачал головой, — видимо ты недопонимаешь самой сути процесса… Васек, ты-то хоть не даром штаны протираешь на экономическом факультете? Можешь пояснить для особо одаренных суть процесса ваучеризации на пальцах? А то наш Андрейка думает, что ваучер это просто ценная бумажка, годная только для купи-продай…

— Да легко! — Васька накатил еще пива и вальяжно развалился в удобном кожаном кресле.

— Давай, Васек, проведи с нами политзанятие, — подковырнул Шиханова захмелевший Патлас.

— Хавло завали! — одернул я распоясавшегося Андрюху. — Пиздеть — не мешки ворочать! Бери пример с Леньчика, он слова лишнего не сказал…

— Так он у нас известный молчун, — продолжал брыкаться Патлас. — А для адвоката, коим я хочу стать в ближайшем будущем, треп — естественное состояние!

Что правда, то правда, именно по этой причине я и продвигал Андрюху по юридической линии.

— Трепаться у себя в институте будешь! — Я тоже не собирался съезжать со своей линии. — Послушай, от этого зависит наше дальнейшее благосостояние.

— Все! Все! Развесил уши! Давай, Васек, гони волну! Что там у нас в государстве Рассейском происходит?

— А происходит вот что… — Васька закурил и выпустив дым из ноздрей, продолжил, — в августе нынешнего года наш незабвенный президент Боря Ельцин подписал указ…

— О ваучерах? — влез Патлас.

Я зыркнул глазами и Андрюха заткнулся.

— О ваучерах, — кивнул Васька. — По сути это указ о массовом разгосударствлении российского имущества. Если сказать по-простому: все барахло, нажитое при советской власти, то бишь заводы-пароходы, решили попилить на всех. Каждому в руки кусок государственной собственности. Этот кусок — ваучер, в денежном эквиваленте десять косарей деревом…

— Да не дают за него чирик! — вновь не усидел Патлас. — Хер за такие бабки его продашь!

— Так в этом-то и весь фокус! — я взял инициативу в свои руки. — Простой народ не знает, что с этой бумажкой делать. Многие её попросту продадут… А цена падает… А если цена падает нужно покупать! А кто в состояние купить? У кого деньги водятся? Кому на Руси жить хорошо? — риторически спросил я.

— Да понятно у кого, — хмыкнул Патлас, — у больших шишек и бандюков!

— Правильно, Андрюша! Деньги есть у высоких чиновников госаппарата, их присных и у криминальных структур! То есть вся государственная собственность вскоре сконцентрируется в этих руках. Понимаешь? Именно сейчас взращивается и формируется частный собственник-капиталист! Буржуй, одним словом. Государственное — значит общественное, а частное — значит мое, личное! Чувствуешь разницу, Андрейка? Вместо госказны — собственный карман!

— Карман это здорово! — согласился Патлас.

— Так вот, парни, у нас появился шанс откусить хар-р-роший кусок… Бабок за эти два года мы сделали достаточно… Еще рывок, и бабки будут работать на нас всю оставшуюся жизнь! Но, не забывайте, пацаны, из чьей пасти нам придется вырвать кусок этого пирога. Не зря эти два года создавался целый штат подставных лиц и компаний… Действуйте только через них. Главное правило — оставаться в тени, как можно меньше отсвечивать.

— Так чё, скупаем ваучеры? — подытожил Патлас.

— Скупаем, — кивнул я. — А затем вкладываем… В первую очередь — энергоносители. Нефть, газ, электричество. Затем средства массовой информации — телеканалы, телестудии, газеты и журналы. Крупные издательства…

— Ну ты, блин, и завернул! — присвистнул от удивления Андрюха. — Столько бабла у нас не будет…

— Я поделюсь, — многозначительно произнес я. — Есть у меня выход на очень крупных инвесторов.

— Заграница? — по-своему понял мой намек Васька.

— Заграница нам поможет! — известной фразой ответил я. — В общем, так, пацаны, все силы на скупку приватизационных чеков! Крутитесь, как хотите — в с деньгами проблем не будет! Леньчик, к примеру, уже работает. Окучивает воинские части…

— Вот тебе и молчун, — фыркнул Патлас.

— Да, мужики, осторожнее. Еще раз повторяю — не светитесь! За такие дела легко завалить могут!

— Блин, а ведь ты прав!

— Вот поэтому-то, Новокачалинск и станет нашей базой. В поселке все друг друга знают. Леньчик уже два года кормит ментов, теперь ни один незнакомец, появляющийся в поселке, не остается без внимания. За наш счет кормятся так называемые народные дружинники…

— А это еще кто такие? — не понял Андрюха.

— Здоровые, крепкие мужики. Патрулируют улицы… Сейчас многие без работы сидят. А созданный нами общественный фонд "Народный дружинник" позволяет им заработать на хлебушек насущный. Большая часть мужиков — охотники. При любом замесе и забуторке с криминалом, а что таковые будут, я уверен, мы можем выставить больше сотни вооруженных бойцов!

— Нихрена себе, раскладочка! — изумился Васька, который тоже ни сном ни духом. — Вот вы с Ленькой наворотили делов.

— Я планировал это еще в девяностом, — признался я. — Если бы Волчара был поумнее… Я хотел его во главе дружинников поставить. А, ладно! В общем, берегите себя, парни! Всю работу придется делать вам…

— Постой, а ты? Как же это…

— А я, Андрюша, генерирую идеи и осуществляю общее руководство! Вот такие пироги с котятами. К тому же, помимо нашей коммерческой деятельности у меня миллион других проектов…

— Новая серия романов? — спросил Васька, который в отличие от остальных моих друзей любил почитать. — Дашь в черновике?

— Есть задумки, — ответил я. — Но романы романами, а я хочу попробовать силы в другой области…

— Это в какой же? — заинтересовался Патлас.

— Есть у меня несколько написанных песен… Хочу попробовать…

— Ты и песни пишешь? — ахнул Васька. До этого момента я не рассказывал пацанам об этом своем "таланте". — И музыку? И стихи? Серж, ты ваще…

— Группу собирать будешь? — по-деловому подошел к вопросу Патлас.

— А то как же без этого, — согласился я. — Даже не одну!

— О блин! Серж, ты как отчебучишь чего-нибудь! Думаешь раскрутится хоть одна?

— А ты сомневаешься? — фыркнул Васька. — Сам же мне только что толковал, чтобы я прыгал высоко…

— Ну да, ну да, Серж не ошибается! — Патлас почесал себе затылок. — На книжках-то вон как поднялся! А шоу-бизнес — он поприбыльнее будет! Музыканты есть на примете? — спросил он меня.

— Есть что предложить? — Я уже давно обдумывал идею внедрения в шоу-бизнес. Хитовых тем, благодаря своей феноменальной памяти, я знал превеликое множество. Любых: попса, рок, шансон… Легко стану круче всякого Крутого. Лавандоса для раскрутки любой группы — да как у дурака махорки! Дело за малым, Патлас прав, найти группу музыкантов и запустить пробный шар.

— Да у меня своячок, Петруха Золотарев в местной группке на гитаре лабает, — сказал Патлас. — Неплохо, вроде бы, играют… Хотя я не знаток. Но мне нравится.

— Чего поют-то? — поинтересовался я.

— Да всякое, — пожал плечами Андрей, — и "Кармэн" и "Технологию", и Минаевские переделки сбацать могут…

— Я не о том! Свое у них есть?

— Нормального ничего, — мотнул головой Патлас. — Вот чужое классно бацают. А если им еще инструмент хороший… Да чего трепать, они сегодня в клубе железнодорожников на дискотеке подрабатывают. Рванем, сам услышишь…

— Точно, Серега, давай на дискарь сгонзаем! — присоединился к Патласу Васька. — Чего дома чахнуть? Оторвемся! Девчонки, музон… Соглашайся, Серж!

— Значит, говоришь, в ДК ЖД лабают?

— Ну?

— Ладно, послушаем твою группу, — согласился я. — Авось, на что и сгодятся.

— Серж, ну чего ты все о делах? — возмутился Андрюха. — Потанцуем, девок снимем! Расслабимся… Ну же, веселее! Чур, я за рулем!

— Отдохни, пацанчик! — осадил я Патласа. — Ты сколько конины вылакал?

— Да всего ничего!

— Нет, за руль сядет Леньчик. Лень, ты сколько выпил?

— Два пива, — односложно ответил мой немногословный друг и вновь замолчал.

— Отлично, ты и поведешь.

— Тогда я на своей точиле поеду! — заявил Патлас.

— Слышь, корефуля, а в ухо? — Я пристально посмотрел Андрею в глаза. Он не выдержал и отвел взгляд.

— Патлатый, да не ерепенься ты! — посоветовал Андрюхе Васька. — Перед кем ты собрался здесь понты кидать? Тебя в деревне и так каждая собака знает, девки и без блатной точилы на шею пачками вешаются! Расслабся, получай удовольствие! Ну чё, братва, едем на дискотеку? По коням!

— Куда вас несет после бани? — покачал головой рассудительный Леньчик.

— Не кисни, Леха! — Васька до красна растерся махровым полотенцем. — Лучше одевайся побыстрее!

— Держи ключи! — Я бросил Леньчику брелок сигнализации от "Ниссан Сафари", на котором ездил по поселку в последнее время. Леньчик пощелкал кнопками, брелок издал мелодичный звук — сработал автозапуск.

— Пускай прогреется, — произнес Леха. — Неохота в холодную после бани лезть.

— Логично! — согласился я, напяливая шмотки.

Пока наша бражка собиралась на танцульки, пацаны успели вылакать еще бутылку "Наполеона". Так что в машину грузились основательно поддатые. Стекла в "Сафаре" тут же запотели.

— Пацаны, кто бухал? — заржал Патлас.

Леньчик включил обдув стекла, дождался, пока горячий воздух из печки сдует со стекла выпавший конденсат, и только потом вывел джип на дорогу. Тяжелое чудо японского автопрома шло по снежному накату легко, не замечая наледей, проглатывая колдобины на раз. Выскочив из частного сектора на центральную улицу, Леньчик прибавил скорость. Но в пределах допустимого с учетом снега и льда.

— Леха, добавь газу! — кричал Патлас, перекрикивая рев мощной акустики, долбившей "Металлику" на полную катушку. — Чего тащишься как черепаха? Давай я за баранку сяду!

Леньчик невозмутимо проигнорировал выпады Патласа, продолжая аккуратно вести джип по обледенелой дороге. Почти возле самого ДК наш джип тормознул ГАИшный патруль. Леньчик, повинуясь взмаху полосатого жезла, послушно остановился на обочине.

— Пацаны, — Патлас первым вывалился из машины, — не узнали что ли?

— Да узнали, — усмехнувшись, ответил Санек Костенко. Он тоже учился в нашей только на пару лет раньше. Он уже отслужил, а после армии подвязался в ГАИ. — Балдые? В трубочку дунем?

— Легко! — Патлас ловко выдернул из рук сержанта алкотестер и что было дури дунул в трубочку. — Санек, точно балдые!

Я не спеша выбрался из машины и, отобрав тестер у Патласа, отдал его Гаишнику.

— Ты, Патлас, совсем рамсы потерял! — выругался Костенко. — Сергей Вадимович, — это так вежливо он уже ко мне, — утихомирили б вы своего товарища, а то ведь оформим…

— Придурок! — Я отвесил Патласу тяжелую затрещину.

— Сань, а чего ты ко мне на вы? Забыл, как в школе мне щелобаны забивал?

— Ну это… — неожиданно смутился Костенко. — Я ж тогда не со зла…

— Да ладно тебе, Санек! — Я по-дружески хлопнул его по плечу. — Я тот же, ты тоже… Какие проблемы? Давай по простому: Серега, можно Серж.

— Хорошо, Сергей, — ответил Санек. — Я рад, что ты не зазвездился…

— А насчет водилы не беспокойся — за рулем Леньчик. Он у нас известный трезвенник. Хошь, дунет…

— Да ладно, не надо! — отмахнулся Костенко. — Сереж, подпишешь книжку? Не мне, племяш, ну, сестры моей, Катьки сын…

— Сань, о чем базар? Пусть твой племяш ко мне завтра подвалит, я ему новый роман презентую… Из авторских экземпляров… В магазинах еще нет… Ну и подпишу, как ему захочется.

— Серега, спасибо! — расплылся Костенко. — Куда намылились? В ДК ЖД?

— Точно! Развеется слегка…

— Удачи! — козырнул Костенко и отошел к своей "пятерке" с фонариками.

— Так, Андрюха, ты в натуре офонарел? Тебя прямо сейчас послать? Ты чё, кроме себя никого за людей не считаешь?

Патлас виновато молчал, шмыгая носом и потирая покрасневшие на морозе уши — из машины он выскочил без шапки.

— Последнее китайское! Или иди нах! Понял?

Андрей кивнул и полез в машину.

Через пять минут мы уже парковались возле клубного крыльца. С поддерживаемого массивными колоннами портика до сих пор весело улыбался Владимир Ильич. Новокачалинск благополучно минует фазу разрушения памятников социалистического прошлого. Даже центральная улица поселка не изменит своего названия, а так и останется Советской. Едва Леньчик заглушил движку, я услышал музыку, доносящуюся из клуба. На крыльце тусовались немногочисленные группки молодежи — ученики старших классов. При виде нашей компании они оживились, зашептались. Самые смелые подошли поздороваться. Я не отказывал никому. В фойе тоже была толкучка: кто-то курил, кто-то втихаря бухал, кто-то просто точил лясы. Мы быстренько скинули куртки в гардероб, купили билеты и проскользнули на второй этаж, где собственно и проводили дискотеку. По столичным меркам танцевальный зал был небольшим, но для Новокачалинска его вполне хватало. На небольшом возвышении в углу зала располагалась музыкальная аппаратура. Группа из пяти молодых парней горланила "Нажми на кнопку и получишь результат". В принципе пели они неплохо. Близко к оригиналу. Возможно, что-то из них и получиться. Парни спели, буркнули в микрофон, что берут небольшой тайм-аут, и покинули сцену. Смутно знакомый паренек, видимо местный диск-жокей, поставил какую-то запись. Да, живой звук, это живой звук! Магнитная запись после живого звука совсем не воспринималась.

— Серега, пошли, с пацанами познакомлю! — Патлас дернул меня за рукав и потянул к выходу из зала.

Группа отдыхала в небольшой подсобке.

— Здорово, парни! — Андрюха бесцеремонно ворвался внутрь подсобки.

— Здорово, Патлатый! — ответил ему солист, протягивая ладонь. — Какими судьбами? Ты ж сейчас москвич…

— Такие дела, Димон, решили с пацанами Новый Год на родине отметить, — моими словами ответил Андрей. — Парни, вы с нашей знаменитостью знакомы?

— Да кто же в Новокачалинске не знает в лицо Сергея Юсупова? — риторически спросил солист. — Но лично… — он отрицательно мотнул головой.

— Тогда будем знакомы пацаны! — Я первым протянул ладонь Димону. — Сергей!

— Дима! — ответил солист. — Для друзей — Демон или Димон.

— Паша!

— Роман!

— Сева!

— Тимофей!

Пацаны по очереди протягивали руки.

— Вот и познакомились! — обрадовано произнес Патлас, доставая из внутреннего кармана початую бутылку конины. — Тара есть? Никто не против? За знакомство…

Противников выпивки не нашлось. Парни просуетили тару — стандартные граненые стаканы, Андрюха за раз разлил по ним остатки коньяка. Мы чокнулись и выпили.

— Мужики, — занюхав рукавом алкоголь, скривившись, произнес Патлас, — Серега послушал ваш музон… И у него есть к вам предложение…

— Какое? — заинтересованно произнес Демон. По его загоревшимся глазам мне стало ясно, что он почувствовал нечто, способное в корне изменить его жизнь.

— Пацаны, — интригующе произнес Андрюха, — наш Великий Писатель Сергей Вадимович Юсупов не только пишет романы, он так же еще и песни пишет! В смысле музыку и стихи… О чем даже нам, своим верным товарищам ни слова…

— Андрюха, кончай трепаться! — остановил я словоблудие Патласа. — Не превращай серьезный разговор в балаган!

— Так насчет песен… Это правда? — спросил Демон.

— Да. У меня есть материал… За несколько лет его достаточно накопилось. Я могу, конечно, набрать музыкантов и в Москве… Но я предпочитаю дать шанс подняться своим парням. Таким же, как я — из глубинки. Играете вы неплохо, но поработать придется! Я из вас все соки выдавлю… Если согласитесь, конечно…

— Мы согласны! Да, пацаны? — выпалил солист. Пацаны согласно закивали, словно китайские болванчики. Так как понимали, что такого шанса им не предоставит никто и никогда.

— Тогда попробуем? — спросил я.

— Что, прямо сейчас? — опешили музыканты.

— А чего тянуть? — Выпитая мной солидная доза спиртного требовала активного действия. — Нотная тетрадь есть? Тему нарисую… Ноты-то читать умеете?

— Обижаешь, Сергей. Мы все музыкалку закончили! — ответил Демон. — Но без репетиции…

— А вот и посмотрим, как у вас обстоят дела с импровизацией, — отмахнулся я. — К тому же деревенская дискотека, это тебе не Кремлевка! Давай тетрадь!

Демон вытащил из кучи бумаг, лежащих на полке, потрепанную нотную тетрадь, залитую какой-то коричневой гадостью. Я нашел чистый листок, быстро набросал основную тему и протянул ноты солисту. Музыканты скучковались вокруг Демона. Они шевелили губами, пытаясь напеть мелодию.

— Ну что? — спросил я, спустя несколько минут.

— В общем, понятно, — ответил за всех Демон. — Но боязно без репетиции.

— Тогда сделаем так, — решительно заявил я, — я встану за синтезатор. А вы старайтесь подключиться. Петь тоже пока буду я.

— А текст? — спросил барабанщик Роман.

— Ломки писать, — заявил я. — Когда соберетесь на первую репетицию, я вам все предоставлю. Ну что, в зал, господа музыканты?

— Ща! — остановил меня Демон. Он выудил из тумбочки бутылку "Столичной". — Для храбрости?

— Валяй! — разрешил я. — Но это в последний раз. — Дальше будете работать только по-трезвянке! Бухарей буду увольнять сразу же! Уяснили? Тогда наливай.

— Уважаемые дамы и господа! — когда мызыканты заняли свои места на сцене, тоном заправского конферансье объявил в микрофон поддатый Патлас. — Мадам и месье! Леди и Джентльмены! Сегодня знаменательный день! Мы все присутствуем сегодня при рождении новой группы… Э… — он прикрыл ладонью микрофон. — Как называться-то будет?

— Пусть будет "Кредо", — ответил я.

— Новой группы "Кредо"! — продолжил Патлас. — Под руководством нашего горячо любимого Сергея Юсупова!

В зале раздались восторженные возгласы, собравшиеся ждали, что же последует за этим.

— Слова и музыка — Сергея Юсупова! Это будет нечто не забываемое, как и все его предыдущее творчество! Поприветствуйте же наших будущих кумиров, которые, я уверен, покорят музыкальный Олимп!

— Итак, друзья, — я взял инициативу в свои руки, — песня о том, что волнует, наверное, каждого нормального человека… — Я тронул клавиши синтезатора и запел с едва уловимым кавказским акцентом:

— Мани-мани — это то же, что улыбка на лице,

Улыбаются в ладонях и звенят, блестят на солнце.

Мани-мани — это все мои проблемы и заботы.

Когда мани-мани есть — уже не хочется работать.

Но кто-то есть сильней меня и выше,

И у него совсем другая крыша,

Он говорит мне: "Парень все банзай,

Давай лавэ, лавэ, своё лавэ давай!

Давай лавэ, лавэ, лавэ, давай лавэ, лавэ!

Давай лавэ, и будет легче твоей голове!

Лаве приходит ниоткуда и уходит в никуда!

Лаве как воздух — не хватает никогда!

Через несколько месяцев, благодаря моим финансовым возможностям и связям, песни группы "Кредо" звучали на всех приемниках и магнитофонах бывшего постсоветского пространства. А таких успешных проектов у меня был целый вагон и маленькая тележка…

Июль 2003 г.

Сквозь прозрачную воду бассейна было прекрасно видно замысловатый мозаику, выложенную дорогой итальянской плиткой. Легкий ветерок ласкал мое тело, развалившееся в удобном шезлонге и поднимал на воде легкую рябь. Я попивал пивко и бездумно таращился в небо, разглядывая причудливые фигурки облаков. Дела мои шли великолепно: десяток музыкальных групп, распевающих "мои" хиты, успешно гастролировали как по России, так и по ближнему и дальнему зарубежью. Я уже не занимался их раскруткой, наняв толкового продюсера, а лишь скармливал продукты, успешно раскрученные в моем альтернативном прошлом, а вернее — будущем. Пацаны успешно окучивали ваучерные плантации, приватизируя бывшие госпредприятия, которые позволят им в дальнейшем безбедно существовать. Я старался сильно не влезать в дела своих друзей, предпочитая лишь изредка давать советы по поводу того или иного предприятия. Конечно, сказывалось отсутствие опыта в подобного рода деятельности, но наше счастье подобным опытом в России не обладал никто. Но у меня было нечто, чего не было у конкурентов — информация из будущего. Моего будущего, которое для меня было в то же самое время и прошлым. Моя феноменальная память тоже помогала, я мог вспомнить все, с чем когда-либо сталкивался. Иногда приватизация протекала как по маслу: относительно спокойно нам удалось приватизировать издательство "Трудовые резервы", в котором я начинал свою карьеру писателя. Соучредителем и по совместительству директором нового издательства "Мириада" стал Андрей Васильевич Яковлев, сделавший когда-то правильный выбор. Но в большинстве случаев приватизация выливалась в конкретный геморрой. Только вчера мне отзванивался Патлас: в столице убили очередного председателя самого мощного из наших инвестиционных фондов, пытающегося откусить кусок от одного из центральных телевизионных каналов. И это третий председатель за два последних месяца. Без мощной силовой поддержки наши потуги хапнуть побольше были обречены на провал. Нужна была элементарная "крыша". К бандитам идти не хотелось, а выхода на серьезных людей из ментовки или КГБ не было. Был выход на вояк, но, по большому счету, они ничего не решали. Все решил случай….

Сентябрь 2003 г.

В тот теплый сентябрьский вечерок я проезжал мимо ресторана "Арагви" в котором ни разу не был с того памятного дня, когда вернул назад свой перстень. Повинуясь какому-то ностальгическому импульсу, я остановил автомобиль возле ресторана. Выйдя из машины, я закурил и осмотрелся. Внешне ресторан совсем не изменился, разве что стало больше иллюминации. Возле входной двери так же топтался швейцар. Когда я подошел к нему, тот почтительно открыл передо мной дверь — мой солидный прикид и дорогой автомобиль без слов характеризовали меня как состоятельного клиента. Я сунул в руку швейцару двадцатку зелени.

— Премного благодарен! — слащаво поблагодарил он меня.

Внутри же ресторан кардинально переменился — было видно, что хозяева не пожалели денег на дизайнеров. Ремонт был выше всяких похвал! Прямо с порога ко мне кинулся вышколенный администратор.

— Добрый вечер! Желаете отужинать?

— Да, я бы перекусил чего-нибудь, — согласно ответил я.

— Вы один, или ждете кого-нибудь?

— Я один.

— Желаете столик в зале? Или предпочитаете отдельный кабинет для ВИП клиентов?

— Давай отдельный, — махнул я рукой.

— Следуйте за мной!

Вслед за официантом я поднялся по красной ковровой дорожке на второй этаж, где располагались отдельные кабинки для ВИП персон. Халдей распахнул передо мной одну из нескольких дверей:

— Прошу Вас! Ознакомьтесь с меню. Через минуту я пришлю к Вам официанта! Приятного отдыха!

Раскланявшись, администратор исчез, унося в руке еще одну двадцатидолларовую банкноту. Я упал на мягкий диванчик и развернул меню. Через минуту, как и обещал администратор, появилась опрятная официанточка. Я продиктовал ей заказ, и она, мило улыбнувшись, исчезла за дверью.

— Красавица! — Вспомнив, что забыл заказать сока, я выскочил вслед за ней в коридор, где едва не сбил с ног респектабельного седовласого мужчину. — Простите великодушно! — поспешно извинился я. Красавица, — это уже официантке, — еще сок, апельсиновый, обязательно свежевыжатый! Только не из тетрапака!

— Хорошо! — кивнула девушка, делая соответствующую пометку в блокноте. — Сейчас все приготовим.

— Простите меня еще раз, — я вновь повернулся к мужчине. — Вечно вы, молодежь, спешите! — беззлобно буркнул мужчина, обращаясь к своему спутнику, парню примерно моих лет. — Осторожнее нужно быть, юноша!

Я взглянул на его спутника, и не поверил своим глазам: передо мной стоял Проха. Да-да, тот самый грабитель! Вот ведь совпадение! Проха изменился за эти четыре года: раздался в плечах, исчезла сутулость, даже наметился небольшой животик. А ведь был худым как глист. По мертвенной бледности, разлившейся по только что румяному лицу Прохи, я понял, что тот тоже узнал меня. В течении нескольких секунд мы буровили друг друга взглядами: я — насмешливо изучающим, он — глазами побитой собаки. Когда его лицо приобрело синюшный оттенок, седовласый обеспокоенно поинтересовался у спутника:

— Прохор, что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, Федор Кузьмич, — сдавленно произнес Проха, — все в порядке.

— Ты как будто привидение встретил, — произнес мужчина.

— Примерно так, — хмыкнул я. — Здравствуй, Проха!

— Ты его что, знаешь? — поинтересовался у спутника мужчина.

— Знаю, — прошептал непослушными губами бывший грабитель.

— Чем ты его так напугал, любезный? — поинтересовался у меня седовласый. — Прохор, на мой взгляд, довольно-таки бесстрашный парнишка. Такие терки с чеченами разруливал, перед солнцевской братвой не пасовал…

"Вот, значит, как повлияла на Проху наша встреча", — подумал я, а вслух произнес:

— Не знаю, чем так мог напугать вашего друга скромный писатель-фантаст. — Мы встречались с ним пару раз… В прошлом… И только.

— Писатель-фантаст? — неожиданно оживился седовласый. — Публикуетесь?

— Бывает, — пожал я плечами.

— А можно узнать ваше имя? Или псевдоним… Я, знаете ли, почитываю иногда… На досуге… Хотя, сейчас редко выпадает свободная минутка. Или это тайна?

— Ага, за семью печатями, — мило улыбнулся я. — Сергей Юсупов, если это имя вам что-то говорит.

— Тот самый Юсупов? — неожиданно разволновался седовласый.

— А вы знаете другого? — ответил я вопросом на вопрос.

— Минутку! — Седовласый щелкнул позолоченными замками дорогого кожаного портфеля, и выудил из него книжку. "Трубы Иерихона". Автор — Сергей Юсупов. — Ваше? — неожиданно перешел он на вы.

— Не буду скрывать, — вновь улыбнулся я, — мое.

— Можно автограф? — попросил он.

— Федор Кузьмич? — уточнил я, доставая ручку.

— Да.

Я черкнул дарственную надпись, коих у меня было заготовлено для таких случаев превеликое множество, размашисто подписался и вернул книгу владельцу. Федор Кузьмич спрятал её в портфель.

— Так что же у вас с Прохором произошло? Он на вас как на исчадие ада смотрит.

— Прохор, все что было — в прошлом! — произнес я.

— Ты прощаешь мне мой долг? — выдавил он.

Блин, переусердствовал я в тот раз!

— Меж нами ничего! — вновь повторил я. — Кто прошлое помянет… Расслабься, старина!

Прохор облегченно выдохнул и повеселел.

— А вы, Сергей, интересный человек, — произнес Федор Кузьмич. — Мне очень хочется с вами пообщаться… Может, отужинаем вместе?

— Почту за честь! — Я, в общем-то, и не думал отказывать. — Мне тоже интересно с вами пообщаться. Давайте в моем кабинете. А то я уже сделал заказ…

Так мы и познакомились с Федором Кузьмичем Топорковым — бывшим генералом КГБ, а ныне преуспевающем бизнесменом, не потерявшем связей с конторой. Проха же оказался племянником генерала, которого "добрый дядюшка" взял под "свое крыло" года три назад. Слишком уж кривую дорожку выбрал мой старый знакомец. Дядюшке же близость Прохи к криминальным кругам Москвы оказалась только на руку. Чисто решать проблемы бизнеса в России начала девяностых годов, по видимому, не удавалось никому. Генерал оказался на редкость умным и эрудированным человеком, хватающим все на лету. Через некоторое время мы сошлись с ним накоротке, сначала на почве "общей любви к фантастике". Как-никак, а я был известным писателем. А затем я посвятил его в свои коммерческие дела, предложив хорошую долю в общем бизнесе. Благодаря связям Федора Кузьмича, пацаны обзавелись солидной "крышей". Решать дела стало легче, проще и безопаснее. Хотя сто процентной безопасности не мог гарантировать даже Федор Кузьмич. Слишком крупный кус мы старались проглотить.

Ноябрь 2003 г.

Аромат свежеприготовленного кофе щекотал мне ноздри. Рот помимо воли наполнился тягучей слюной, я непроизвольно сглотнул и облизнулся.

— Андрей Васильевич, кофе у тебя просто изумительный! Где такой берешь? Или здесь весь секрет в том, как приготовить?

— Как не пытайся, Сереженька, из дерьмовых зерен хорошего напитка не сварить! — с важным видом произнес Яковлев. За последние пару-тройку лет он растолстел и растерял большую часть волос. Лишь его мощный бас не растерял былой силы, заставляя дребезжать ложечку в кофейной чашке. — Друг у меня хороший в Бразилии живет. Время от времени меня кофеём снабжает.

— Изумительный кофе! — вновь повторил я. — Еще кружечкой не угостишь?

— Сережа, какой разговор? Леночка! — он щелкнул селектором, вызывая секретаря. — Свари Сергею Вадимычу еще кружечку моего фирменного кофе!

— Хорошо, Андрей Васильевич! — отозвалась секретарша.

— Ну, Сереженька, чем ты нас еще порадуешь? Писательскую карьеру, надеюсь, под откос не собираешься пускать?

— О чем это ты, Андрей Васильевич? — удивился я.

— Это я о твоих успехах на ниве шоу-бизнеса. Весьма наслышан! Твои песни во всех хит-парадах. Я как в машине радио не включу, так на любой волне то "Лаве-Лаве", то "Гоп-чидагоп". Ты, Сережа,

действительно уникум! Надо же: композитор и поэт!

— Я еще хочу себя и в кинематографе попробовать, — подначивая редактора, сообщил я.

— Ой, Сережа, не надорвись! — посоветовал мне Яковлев. — Слишком много на себя хочешь взвалить… Сгоришь, как спичка!

— Сплюнь, Андрей Николаевич! Кстати, как там у тебя дела с минобразованием? Подкатывал к тебе человечек?

— Подкатывал, — кивнул Андрей Николаич. — Госзаказ на учебники у нас с тобой в кармане! Только отвалить пришлось нехилый кус…

— Не жадничай, Андрей Николаевич, ты прикинь прибыль, которую мы поимеем с этих учебников…

Мы поговорили с Яковлевым еще некоторое время о делах насущных. Я выпил еще пару чашек полюбившегося мне кофе и попрощался с главредом. Забравшись в комфортный салон "Сафарика", я засунул в рот незажженную сигарету и повернул ключ зажигания. Полыхнуло так, что сигарета за доли секунды превратилась в пепел. Звука взрыва я так и не услышал.

* * *

Очнулся я в кромешной темноте. Все тело ломило, как будто по мне прошлись молотилкой. Меня трясло от холода, но вместе с тем кожа горела безжалостным огнем преисподней.

— От него мало что осталось, — услышал я громкий голос. — Не знаю, ваш ли это товарищ, или кто другой. При взрыве пострадали трое: сам водитель и двое прохожих. В итоге у нас три трупа. Все обуглены. Двое в куски. На мой взгляд, опознать кого-нибудь просто нереально! Нужно делать экспертизу!

— Мы, все-таки, посмотрим! — настаивал другой голос. Знакомый. Только гул в голове мешал мне сосредоточиться и опознать его.

— Ваше право! Смотрите! Если желудки крепкие…

Где-то рядом что-то зашуршало и раздался звук расстегиваемой молнии.

— Вот черт! — Этот новый голос я узнал сразу — Андрюха Патлас. Затем хрюкающие и булькающие звуки, дробный перестук каблуков и гулкий металлический удар.

— Товарищ-то ваш — слабоват оказался! — ехидно усмехнулся незнакомец.

— Да, опознать здесь что-либо… — Снова знакомый голос. — Жуть!

— А я вам что говорил? Дальше смотреть будете?

— Буду! — Ну, наконец-то! Это же Проха! — Давайте следующего!

— Как прикажете! Давайте этого…

Вновь звук расстегиваемой молнии. Свет болезненно резанул глаза даже под закрытыми веками.

— Странно, — слегка опешил незнакомец, — вроде в этот мешок тоже тело по кускам собирали… А может быть, это я что-то путаю… Этот вполне еще… Что скажете, молодой человек? Это ваш приятель?

Пока Проха вглядывался в мое лицо, покрытое сажей и коростой, я с трудом приоткрыл веки… Вернее то, что от них осталось.

— Проха! — просипел я непослушными губами. Но слишком слабо — Проха меня не услышал.

— Слышь, эскулап! — позвал Проха санитара. — Этот кажись живой! У него губы шевельнулись! — Слава Богу! Увидел!

— Да не может быть! — фыркнул патологоанатом. — С такими травмами не выживают!

— Да ты сам посмотри! — не отступал Проха, наклонившись к самому моему лицу. — Он живой!

Я собрал остатки сил, и вцепился обугленной рукой за Прохину шею, подтягивая его ухо к своему рту.

— Проха! Забери меня отсюда! — прохрипел я. — Срочно!

Надо отдать должное бывшему грабителю. Он не испугался, только удивленно спросил:

— Серж? Ты живой?

— Валим отсюда! — просипел я из последних сил. — Никто не должен знать…

— Этого не может быть! — ошарашено произнес патологоанатом.

На мое счастье, Проха быстро сообразил, что к чему: ведь он уже был один раз свидетелем моего чудесного воскрешения.

— Я забираю его! — резко произнес он тоном, не терпящем возражений.

— Это невозможно! — ахнул врач. — Его нужно в реанимацию… Сообщить в милицию, прокуратуру…

— Я забираю его сейчас же!

— Не пущу!

Проха выдернул из подмышечной кобуры пистолет, и навел его на врача.

— Я забираю его! И тебе совет: если хочешь жить — забудь об этом!

Доктор тоже оказался понятливым:

— А как я объясню исчезновение трупа?

— Твои проблемы! — отрубил Проха. — Но если обтяпаешь все, как надо… Считай, что на безбедную пенсию себе заработал!

— Серьезно?

— Серьезней некуда! А сейчас помоги мне дотащить его до машины.

* * *

Никого не предупредив, Проха вывез меня в свой загородный дом под Москвой. Даже Патлас не видел моего чудесного воскрешения — он в это время опорожнял желудок за углом морга. Через три дня я уже был как огурчик, но продолжал скрываться у Прохора на даче, наблюдая за сложившейся ситуацией со стороны. Моё убийство вызвало серьезные волнения в кругах крупных бизнесменов и среди воротил отечественного шоу-бизнеса. Фотографии с места преступления, свидетельства очевидцев не сходили с первых полос всех без исключения газет, начиная от солидных изданий, и кончая мелкими бульварными газетенками. Шумиха, поднятая вокруг моего убийства, была на порядок мощнее, чем та, которую когда-то подняли вокруг убийства Влада Листьева в моем прошлом, здесь еще не свершившемся.

— Ну, и что ты собираешься делать дальше? — поинтересовался у меня Прохор.

— Вы смогли выяснить, кто за этим стоит? Кто приготовил мне такой сюрприз?

— Федор Кузьмич уже разобрался с заказчиком, — ответил Проха.

— И из за чего весь сыр-бор?

— Будешь смеяться, но из-за твоего госзаказа на печать школьных учебников…

— Герман?

— Он.

— Вот никогда бы не подумал, что он решиться на такое. — Я покачал головой. Ведь это мизер…

— Мизер для тебя, а для него это был единственный способ поправить дела. Он крупно проигрался… Да, если бы Федор Кузьмич не сработал бы так оперативно, ты бы уже с Яковлевым не распивал бы кофеи… Его должны были убрать вслед за тобой.

— Повезло Андрею Николаичу, что меня первым решили списать…

— Так ты не ответил, что делать будешь? — вновь спросил Проха.

— Придумаю что-нибудь… Недельки через две выйду из подполья. Как там наш санитар из морга?

— Сделал все в лучшем виде! Какого-то бомжарика паяльной лампой обработал.

— Проканало?

— А то! Но экспертиза покажет, что твоего тела среди трупов нет…

— Так это же здорово! Я долго шифроваться не собираюсь. Молчать-то будет?

— Я ему не кисло отвалил. Хватит, чтобы скромно жить и не работать. Ну и пригрозил, само-собой.

— Вот и здорово!

— Слушай, а как же свидетельские показания? Кто-то видел, как ты в машину садился перед взрывом.

— Ерунда! — отмахнулся я. — Стресс, взрыв, огонь. Тут ошибиться можно легко. Ну не успел я в машину сесть. Взрывной волной откинуло, контузия. А потом прятался. Лечился у частников… Отмажусь.

— Серега, ты уж не серчай на меня, но все-таки, кто ты? Мне эта мысль покоя не дает! — признался Проха.

— Если бы я знал, Прохор, кем стал. — Я нервно потер перстень, который каким-то чудесным способом остался со мной. — Если бы знал… Но то, что меня невозможно убить, даже разорвав на куски — неоспоримый факт!

Глава 10

Зима 1996 г.

Из-за обитой дорогой кожей двери кабинета Патласа доносился какой-то глухой рев. От мощного рокота дребезжала хрустальная пробка, закрывающая графин с водой, стоявший на столе смазливой секретарши.

— Здравствуй, Катюша! — поздоровался я с девчушкой.

— Ой, Сергей Вадимович, здравствуйте! — защебетала секретарша, потешно хлопая накладными ресницами. — Я так рада, так рада, что вы зашли… Так редко в последнее время заходите…

— Ладно, тебе, Катерина! — остановил я ее. — Ты же знаешь, я этого не люблю! Говори прямо, что тебе от меня на этот раз нужно? Опять автограф для подружки?

— Ой, Сергей Вадимович, все-то вы наперед знаете! — Она притворно надула свои пухлые губки. — Нужно… Автограф… И не один. — Она вывалила на стол десяток книг. М-да. Мои последние романы. Придется подписывать.

— И еще, Сергей Вадимович…

— Неужели что-то еще? — доставая из портфеля ручку, ехидно поинтересовался я.

— Сергей Вадимович, возьмите меня на премьеру! Ну пожалуйста! — плаксиво произнесла она, сдвинув тонкие выщипанные брови "домиком".

— И ты туда же? — вздохнул я. — Траволта?

— Ну пожалуйста! Пожалуйста! Джонни такой душка! Он же будет на премьере?

— Будет, — обреченно произнес я, зная прилипчивость Катюхи, — он же снялся в главной роли.

— Пожалуйста-пожалуйста! — тоненько заверещала Катька, хлопая в ладоши. — Ну возьмите меня, Сергей Вадимович!

— Хорошо! — сдался я. — Позвони Марии, пусть забронирует место и для тебя… — Не успел я закончить, как Катька схватила телефон и принялась набирать номер Марии.

Слава Богу — отстала! Я прошмыгнул в кабинет Патласа и плотно закрыл за собой дверь. Чудовищной силы звук едва не сбил меня с ног. Алеха даже не заметил моего появления — он увлеченно мочил монстров на экране большого монитора. Я подошел к столу и вырубил мощную акустику. Когда потухли колонки и заткнулся сабвуфер, даже дышать стало легче.

— А, Серега, здоров! — прокричал Патлас, видимо следствие громкого звука. — Эта твой "Крадущийся в тени" — классная бродилка! "Дьябло" просто отдыхает! Сценарий — нет слов, графика отпад! А эти могильники? Обалденный квест!

— Постой, а как ты его достал? Он же еще…

— Ой, Серж, да брось ты! Попросил Леньчика, он же этим направлением занимается… Че он мне откажет? Зато я эту игруху так протестирую…

Отказавшись от наркотиков, Патлас плотно подсел на компьютерные игрухи. Заниматься их разработкой он не хотел, да и не смог бы. А вот рубиться в них мог сутки напролет, иногда даже в ущерб основной работе. Но я закрывал на это глаза — не казино ж все-таки. Честно говоря, он мог бы вообще не работать, как и любой из нашей команды. Им удалось (я осуществлял лишь общее руководство) вырвать из чужих зубов хороший кусок хлеба с маслом, да еще и на икорку хватило: несколько металлургических комбинатов, жирная доля в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности… Чтобы перечислить все приобретения не хватит пальцев на руках — даже в далеком Владивостоке у нас имелся кусок морского пароходства. Правда, за все это пришлось побороться… Да что там побороться — выдержать настоящую войну. Но "тьфу-тьфу" все мои пацаны остались живы после всей этой катавасии! Хотя на жизнь каждого из них были совершены покушения. Патлас поймал две пули в грудь, одна из которых задела легкое. До сих пор он иногда харкал кровью. Но на судьбу не жаловался, понимал, что приобрел. Леньчика пару раз резали ножом, а один раз пробили голову булыжником. В Ваську неоднократно стреляли, но безрезультатно, а один раз подорвали машину. Но он чудесным образом выжил, лишившись лишь трех пальцев на ноге, да мочки правого уха. Эту часть тела он быстро восстановил у лучшего пластического хирурга Европы. Отсутствие же пальцев на ноге его не сильно-то беспокоило. Разруливанием всех "спорных" вопросов занимались наши "силовики" Паша и Федор Кузьмич. И надо признать, что работали они на совесть — наши недруги нас больше не беспокоили. Я предпочитал не влезать в эти дела, хотя и подозревал, как с ними "разбирались" люди бывшего генерала. Время такое было… В конце концов — на войне как на войне! Парни выжили, выстояли в этой схватке, и теперь наслаждались всеми благами безбедной, действительно безбедной жизни.

— Значит нормальная игруха? — спросил я Алеху.

— Ты че, Серж? Лучшая! Пусть "Близард" локти кусает! Наши пацаны круче слепили, обскакали Дьяблу! Молодца!

Еще бы! В эту область было вбухано столько средств… И не только в разработку игрушек. Я знал, что будущее за цифровыми технологиями, знал, какие направления приоритетны, куда нужно двигаться. Наши компании, занимающиеся разработкой программного обеспечения, отъели значительный сегмент рынка у самого "Майкрософта"!

— Ты на премьеру идешь? — поинтересовался я у Алехи.

— Конечно! А кого ты еще сюда притащил кроме Траволты?

— Ну, премьера моего фильма лишь открывает фестиваль…

— Да я знаю я это, Серега, знаю! Ты ж мне все уши прожужжал: первый фестиваль фантастических фильмов в Москве! Так кто будет-то?

— Спилберг, Земекис, Тарантино, Джексон…

— Это же режиссеры, — отмахнулся Патлас. — А звезды? Настоящие… Актеры.

— Да ну нафиг! Настоящие звезды — это как раз режиссеры! Именно они создают зрелище, которым восторгаются зрители… Хотя я не буду умалять и актерский профессионализм. Ибо без хорошей игры хорошего фильма не бывает. Но режиссер — первичнее!

— Серж, я не просил тебя сверлить мне мозги и читать лекции! — возмутился Патлас. — Я просто хотел узнать, кто будет?

— Приглашения мы разослали многим. Знаю точно, приедет Траволта, Шварц…

— Железный Арни тоже будет?

— Да. Еще Кевин Костнер, Брюс Уиллис, Майкл Джей Фокс…

— Это который "Назад в будущее"?

— Он самый.

— Блин, люблю этот фильм! А что привез на фестиваль?

— Питер Джексон снял его в "Страшилах".

— Ага, слышал, — оживился Патлас. — Говорят, классный ужастик.

— Не совсем ужастик, но фильм отличный. Кстати, хочу на фестивале переговорить с Джексоном, снять фильм про "Крадущегося".

— Про Гаррета?

— Угу! — кивнул я. — У этого парня мощный потенциал. Он может сделать настоящее зрелище!

— Так давай вложим в него средства, — предложил Алеха. — Заспонсируем…

— Слышь, умник, я уже об этом подумал. А после Гаррета предложу ему снять "Властелина Колец"…

— Это про хоббитов который?

— А что, читал? — удивился я, зная, что Патлас книжки не жалует.

— Да не, мультик смотрел.

— Понятно, — хмыкнул я. К чтению книг Патлас так и не пристрастился, хоть и собрал дома превосходную библиотеку. Но только лишь для сущего понту, типа престижно и все тут! Помимо книжек, Алеха собрал у себя превосходную коллекцию видеофильмов. Он был настоящим видеофилом — эта страсть у него соперничала с компьютерной игроманией — хорошие фильмы он тоже мог смотреть сутки напролет. И дисков с фильмами у него было, наверное, не меньше, чем книг. Благодаря моему вмешательству, формат DVD был разработан и внедрен в массовое производство одной из моих фирм на несколько лет раньше, чем это произошло в исходном мире. Кстати, это касается не только видеодисков…

— Чего любишься? — нахохлился Патлас. — Ну не люблю я читать! Пробовал уже и не раз! Возьму книжку, пару страниц пролистну… И амба! Все! Дрыхну как сурок!

— Да ладно тебе, Алеха! Не катит — не читай! Мне-то что? Или ты думаешь, если я писательством балуюсь, то тебя силком заставлять буду? Сдался ты мне…

— Вот и ладненько! — обрадовался Патлас. — Так когда премьера?

— Через три дня, — сообщил я другу. — Будь при параде: смокинг, бабочка…

— Буду официален как никогда, — пообещал мне Патлас. — Наши будут?

— А то! Даже Леньчик в кои-то веки в столицу выберется!

— Здорово! — обрадовался Алеха. — После побухаем?

— Обязательно! — кивнул я. — После премьеры — большой банкет…

— Да я не о том! — отмахнулся Патлас. — Этот твой бомонд, да гламурные банкеты у меня вот где стоят! — Он яростно чиркнул себя ребром ладони по горлу, скорчив при этом кислую физиономию. — Я хочу в узком кругу побухать. Только свои: ты, я, Леньчик и Васек. Как раньше…

— Ностальгия замучила? — понимающе произнес я.

— Есть немного! — признался Алеха. — Эх, как весело было в девяносто третьем…

— Так в чем проблема? — удивился я. — Вот разрулю дела с фестивалем…

— Вот в этом-то и проблема! — воскликнул Алеха. — Вот разрулю дела, закончу исследования, выдам продукт, заключу сделку… Мы перестали быть свободными людьми! А ведь подумать только, у нас есть все, что только пожелаешь…

— Ладно-ладно, я понял, о чем ты. Я соберу всю нашу бражку в полном составе. Посидим как раньше… А вообще, хорошо бы в деревню махнуть.

— В Новокачалинск? — оживился Алеха. — Я за! Сто лет дома не был! За бугор махнуть — как два пальца об асфальт, а вот домой…

— Заметано! Закончиться фестиваль — сразу рвем!

— Согласен! В жопу дела…

— Только ты это, Серег, Леньчика с Васьком тоже напряги! А то они меня не послушают!

— Договорились! — Я хлопнул Патласа по плечу. — Давай, жду на премьере.

* * *

В день премьеры улицу перед кинотеатром перекрыли загодя. Погодка тоже не подкачала: умеренный морозец, свежий снежок сыпал с неба пушистыми хлопьями на красную дорожку, расстеленную на ступенях лестницы, ведущей к кинотеатру. Белое покрывало снега накрыло грязные слякотные улицы Москвы, деревья и кустарники превратились в фантастические растения неведомых планет. Весь город стал опрятным и нарядным, и даже, как мне показалась, уменьшился в размерах. Огромный мегаполис растворился в невесомых снежных хлопьях, уступив место маленькому сказочному городку. Я вздохнул полной грудью и вошел внутрь кинотеатра. В холле меня встретил с распростертыми объятиями директор сего заведения Роман Николаевич Васнецов:

— Сергей Вадимович, дорогой! Вы решили пораньше?

— Да. Вот что-то дома не сидится…

— Как же, такое дело осилили! Мирового масштаба! Такие люди приехали… Звезды мировой величины! Я вот тоже себе места не нахожу. — Роман Николаевич нервно взглянул на часы. — Через два часа начинаем… А у нас еще не все готово, дорожку вон, всю снегом занесло. Надо дворнику сказать, чтобы снег с ковра смел.

— Роман Николаевич, да успокойтесь вы! Все пройдет в лучшем виде!

— Ох, Сергей Вадимович, Сергей Вадимович, знаете, как не хочется в грязь лицом ударить? Жуть как опозориться боюсь, — понизив голос, признался мне Васнецов.

— Без паники! — Я постарался улыбнуться как можно шире.

— Может быть, коньячку по грамульке? А, Сергей Вадимович? Для храбрости? — почти жалобно попросил меня Васнецов.

— Не откажусь, — согласился я. — Хороший коньячок — известное седативное средство!

Мы прошли в директорский кабинет. Пока Роман Николаевич разливал по стаканам благоухающую жидкость, я выглянул в окно. Небольшой скверик перед кинотеатром и прилегающая площадь уже была забита народом. Ждут. Уже буквально через пару часов начнут съезжаться мировые знаменитости. Многим хочется приобщиться к высокому кинематографическому искусству…

— Ну, Сергей Вадимович, — директор протянул мне наполненную коньяком рюмку, — не пьянства ради…

— Леченья для, — произнес я, проглатывая ароматную жидкость.

По пищеводу в желудок устремилась огненная речушка.

— Ух, хороша! — сдавленно произнес Роман Николаевич. — Зато мандраж прошел.

— Рад за вас! Все будет хорошо! — вновь заверил я Васнецова. — Вы тут пока готовьтесь, а я прогуляюсь… Подышу свежим воздухом. Уж больно погодка хороша! Да и первых прибывших встречу.

— Конечно-конечно! — закивал Васнецов. — Очень меня обяжете… Если что — зовите!

На улице было замечательно. Я закурил, и принялся бездумно наблюдать за работой дворника, сметающего снег с красной ковровой дорожки, наброшенной на ступени в честь приезда высоких гостей. Заметив мой взгляд, дворник перестал работать. Затем поставил метлу возле перил лестницы и подошел поближе. Из-под напяленной чуть не до самой переносицы облезшей кроличьей шапки-ушанки сверкнули маслянистые маленькие глазки. Дворник шмыгнул покрасневшим носом, а затем потер его грубой рукавицей.

— Извините, — смело обратился он ко мне, — ведь вы — Юсупов, Сергей Вадимович?

— Ну, допустим, — улыбнувшись, ответил я, выпуская в чистый морозный воздух струю сизого табачного дыма.

— Да нет, это вы! Я вас сразу узнал! По телевизору видел, — радостно пояснил он. — У меня есть кое-что для вас… Я уверен, это вас заинтересует!

— Что именно? — Такая детская непосредственность меня весьма позабавила: надо же, у местного подметалы есть нечто, что меня заинтересует! Меня!!! Меня уже давно ничто не удивляет в этом мире… Хотя… Однажды такой же подметала сумел кардинальным образом изменить мою жизнь. Это я о Федоре и его… Нет, о моем перстне. Так что стоит, наверное, отдать дань светлой памяти Федора, и посмотреть, чем это меня собрался удивить этот чувачок.

— А пойдемте со мной — эта штука у меня в кундейке… Э-э-э… В дворницкой… Э-э-э… Ну, там метла у меня, совки…

— Ладно, пойдем, посмотрим! — поспешно произнес я, затыкая заикающийся словесный понос дворника. — Надеюсь, что это не новая конструкция метлы или совка?

— Нет, — дворник мотнул головой.

— Веди, сюрприз будет! — хохотнул я.

— Пойдемте быстрее! А то директор увидит, что я пост бросил, и уволит к чертям…

— Не боись, с директором я переговорю! — заверил я дворника. — Только если стоящее что…

— Не сумлевайтесь, Сергей Вадимович — стоящая вещь! Зуб даю!

— Тебя как зовут, старина? — спросил я у провожатого, который тащил меня куда-то за кинотеатр.

— Максим, — ответил дворник, отпирая маленькую неприметную дверь. — Вот и мои хоромы! — Он вошел в дворницкую и щелкнул выключателем. В свете тусклой лампочки стали видны сваленные по углам метлы, лопаты, совки, скребки… В общем, стандартная дворницкая дребедень. Ничего интересного.

— Ну и где? — риторически спросил я, заранее чувствуя, что зря поддался на уговоры дворника.

— Щас! — Максим подошел к замызганному столу, заставленному пустой водочной тарой, выдвинул один из обшарпанных ящиков и достал из него книгу.

— Вот черт! — в сердцах выругался. — И за этим ты меня сюда позвал? Автограф понадобился?

— Не спеши, Сергей Вадимович! — Дворник неожиданно перешел на "ты". — Лучше глянь на книжечку-то! — развязно произнес он. От его предыдущего просяще-лебезящего тона не осталось и следа. Да он даже выше ростом стал — исчезла напускная сутулость. — На, держи!

— А ты артист! Кто ты, Максим? — Я протянул руку и взял книгу. — Дьявол! — невольно вырвалось у меня, едва я взглянул на обложку.

— Узнал? — ехидно поинтересовался дворник. — "Последний дозор". Только автор почему-то не Сергей Юсупов, а Сергей Лукьяненко! Возникает логичный вопрос: кто ты, Сергей Вадимович Юсупов или же Сергей Васильевич Лукьяненко?

— Это один из моих псевдонимов, — не моргнув глазом, соврал я. Эту книгу я притащил из пустующей альтернативки. Так уж вышло, что в свое время я не успел прочитать "Последний дозор", поэтому выковырять его из своей супер-пупер памяти я попросту не мог. А эпопейка про темных и светлых магов, орудующих в сумраке, прошла "на ура" и в этом инварианте вселенной. Последний дозор" я переписал и запустил в печать. Только под своей фамилией, естественно. Возникнет вопрос: каким макаром смог заполучить прототип этот уродец? Книжка осталась на "фазенде" моих родителей, в Новокачалинске. Я забыл её уничтожить. Расслабился. Как же, бессмертный, самый уважаемый мастер слова и пера, гигант мысли, мать его, и отец русской кинематографии… Следы былой жизни нужно подчищать в любом случае! В любом!

— Ага! — дворник мне сразу "поверил". — Только судя по выходным данным, эта книга была выпущена неким несуществующим издательством "АСТ" в две тысячи шестом году. Неувязочка, Сергей Вадимович — на дворе-то, тысяча девятьсот девяносто шестой! Как это? Куда ж ты десять лет-то дел? А писатель Сергей Васильевич Лукьяненко — реально существует! Только он не писал "дневного", "ночного", а тем более "последнего дозора". Так кто вы, господин Юсупов? И не надо мне ездить по ушам насчет псевдонимов и розыгрышей, я не дебил! И отнюдь не вшивый вечно синий дворник этого кинотеатра!

— А где настоящий дворник? — до меня, наконец, начало доходить, что происходит. — Живой хоть?

— Хрен его знает? — пожал плечами Максим. — Он столько бухла выжрал… — Фальшивый дворник погремел пустой тарой на столе. — Я повторяю вопрос, — жестко произнес Максим, — кто ты? И как перенесся в прошлое?

— Иди в жопу! — Я презрительно сплюнул на грязный пол.

— Ах вот как? — не удивился моей реакции Максим. — Сам виноват!

Дверь встроенного в стену шкафа, возле которого я стоял, резко распахнулась, и оттуда как чертик из коробочки выскочил какой-то мужик. Видимо напарник лже-дворника Максима. Я дернулся в сторону, но мужик из шкафа оказался быстрее: он ткнул мне в шею чем-то острым, наверное шприц-тюбиком со снотворным.

— От, падла такая! — только и успел произнести я до того, как мои ноги подогнулись и я безвольным мешком упал на пол.

* * *

Первым мое исчезновение заметил Васнецов. С минуты на минуту должны были подъехать высокие гости фестиваля, а главный "виновник торжества", организовавший всю эту канитель куда-то странным образом запропастился. Директор уже оборвал телефон, пытаясь дозвониться на мой сотовый. Гудки вызова исправно шли, но телефон никто не поднимал. Роман Николаевич нервно сглотнул. Мандраж нарастал. Васнецов жахнул стопку коньяка, но тревога не отступила. Он вновь снял трубку и набрал мой номер — безрезультатно.

— Во попал! — Васнецов промокнул вспотевший лоб платочком. — Что же делать?

Неожиданно дверь открылась и в кабинет директора заглянул Прохор Воронин, который в этот день отвечал за безопасность нашего мероприятия.

— Прохор Михалыч, дорогой! — просиял лицом Васнецов. — Выручайте! Где Сергей Вадимович? Скоро гости начнут съезжаться, а он куда-то запропастился! И сотовый не берет!

— Так у вас его тоже нет? — удивился Прохор.

— Выручайте, Прохор Михалыч! Срочно найдите его!

— Да я уже весь кинотеатр обыскал, — произнес Прохор. — Как в воду канул! Когда вы его видели в последний раз?

— Полчаса назад мы с ним приняли… Разговаривали в моем кабинете. Потом он на улицу вышел. Покурить.

— На улицу вышел? — задумчиво произнес Прохор. — Тогда его должны были видеть… Там столько журналюг, папарацци, мать их! Толик, — произнес Воронин в микрофон рации, которую держал в руке, — пробегись по прессе… Да-да, которая за оцеплением. Поспрошай там, не видел ли кто-нибудь из них Юсупова. Он полчаса назад курил на крыльце. Да, срочно!

— Что там? — Васнецов нервно теребил галстук.

— Минуточку, сейчас все выясним, — ответил Прохор. — Кто-нибудь его видел. Там столько народу.

— Прохор Михайлович, — зашипела рация. — Видели Сергея Вадимовича. Здесь у парней даже запись есть… Видео.

— Тащи сюда этого деятеля с записью! Срочно! — рявкнул Воронин в рацию.

Через пару минут в кабинете директора появился щупленький репортер с камерой в сопровождении здорового детины из охраны.

— Прохор Воронин, начальник охраны данного мероприятия, — официально представился Прохор.

— Очень приятно! — ответно улыбнулся репортер. — Михаил Еремеев, телеканал "Вечерняя Москва".

— Вы видели Юсупова на крыльце кинотеатра полчаса назад?

— Не только видел, но даже записал! — довольно произнес репортер.

— А можно посмотреть? — спросил Прохор. — Поймите, это очень важно!

— Да легко! — улыбнулся Еремеев. — Телевизор работает? — спросил он, указав на директорский "Сони".

— Работает! — кивнул Васнецов.

— Сейчас обеспечим просмотр! — заверил оператор, доставая из сумки провода.

Вскоре на телике появилась картинка.

— Это он! — воскликнул Васнецов.

— А это что за перец к нему подошел? — поинтересовался Прохор.

— Это наш дворник, — сказал директор. — Только… Что-то я не узнаю его… Наш постарше будет. Нет, это не наш дворник! — наконец заявил Роман Николаевич.

— Тогда какого лешего он подметал вашу лестницу? — резонно заметил Прохор.

— Может, помочь кого попросил? — пожал плечами Васнецов.

— А вас что, практикуется такое? — уточнил Прохор.

— Да я как-то не обращал внимания, — признался Роман Николаевич.

— Интересно, о чем Сергей может разговаривать с дворником? — размышлял Прохор. — Жаль не слышно!

— Далеко очень было, — ответил журналист.

— Смотрите, смотрите, они вместе уходят куда-то за кинотеатр! — воскликнул Васнецов, указывая на экран телевизора.

— Что у вас за кинотеатром? — спросил директора Воронин.

— Ничего особенного… Там дворницкая! Но неужели Сергей Вадимович бы пошел в дворницкую? Зачем ему это?

— Вот и я думаю — зачем? — произнес Прохор. — Значит, этот ваш дворник…

— Это не наш дворник! Я же говорил! — перебил Воронина Роман Николаевич.

— Ладно, этот не ваш дворник… Кто же он? Да ладно! Он сумел чем-то заинтересовать Сергея… А это, уж поверьте мне, ох как не просто! Толик за мной, нужно проверить дворницкую! И ребят подтяни!

Слушаюсь, Прохор Михалыч! — отрапортовал Толик и выбежал из кабинета.

— Да, Роман Николаевич, обеспечьте Михаилу хорошее… Нет, лучшее место для съемки фестиваля. Очень он нас выручил!

— Конечно, Прохор Михайлович, лично займусь! Только вы побыстрее Сергея Вадимовича разыщите!

— Найдем, не сомневайтесь! — Прохор выскочил из кабинета вслед за Толиком.

Когда он подбежал к дворницкой, там уже толпились ребята из охраны. Возле дверей стоял Толик.

— Ну? — выдохнул Воронин.

— Плохо дело! — ответил Толик.

— Что?

— Дворник… Настоящий дворник, не тот, что на камеру снят, — пояснил Толик, — ласты склеил… Закоченел уже.

— Сам? Или помогли? — осведомился Прохор.

— Помогли, — ответил Толик. — Удавка…

— Вот дерьмо! — в сердцах выругался Воронин. — Мать вашу! Ну, Серега, устроил ты нам геморрой!

— Прохор Михайлович, — из дворницкой вышел один из охранников, — тут парни сотик нашли…

Прохор узнал мгновенно узнал мою "Нокию".

— Ментов вызывать будем? — поинтересовался Толик.

— Нет! — жестко отрубил Прохор. — Сами разберемся — не впервой!

Он достал свой сотовый:

— Федор Кузьмич, у нас проблемы! Серегу похитили!

* * *

Я пришел в себя в какой-то заброшенной деревенской хибаре. Жутко болела голова. Боль усугубляла удушливая запах гари. От этого запаха меня едва не вывернуло наизнанку. Хотя, может быть, это всего лишь последствия действия введенного мне препарата. В очередной раз с трудом разлепив глаза, я нашел в себе силы оглядеться. Хата была наполнена дымом — видимо печь давно не топили. Вот откуда этот мерзкий запах! В распахнутую настежь дверь задувал свежий ветерок, разгоняя печную хмарь. Я лежал на старом продавленном диване. Руки мои были крепко связаны за спиной, а ноги замотаны скотчем. Очередной попандос! Ладно, и не из таких переделок выбирался, выберусь и сейчас. Мне не привыкать. Жаль премьеру пропустил. Судя по темноте за окном, времени прошло много. В хату зашел мой новый знакомец — "дворник" и захлопнул за собой обшитую старым ватником дверь.

— Очнулся, Сергей Вадимович? — любезно осведомился пленитель. — Как спалось?

— Да пошел ты, урод! — едва ворочая языком, произнес я.

— Ай-ай-ай! — "Шутливо" пригрозил мне пальчиком похититель. — Не надо так со мной, Сергей Вадимович! Лучше повежливей! Тогда, возможно, мы сможем разойтись полюбовно…

— Да кто ты такой, мать твою? — презрительно процедил я "через губу". — Чего ты хочешь? Денег?

— Не только, — усмехнулся мой похититель. — Хоть это и не в моих правилах, но поведаю тебе о моих дальнейших планах… — Он смахнул рукой пыль со стула и уселся напротив меня. Затем показательно вынул из наплечной кобуры пистолет и с громким стуком положил его перед собой на стол. Рядом с пистолетом похититель положил нож с зазубренным лезвием. Он явно задался целью меня напугать. Наивный!

— Мне терять нечего! — хрипло продолжил меня обрабатывать лже-дворник. — Если мы с тобой договоримся — ты все равно узнаешь о них. А вот если нет — ты отсюда не выйдешь… Живым. Только помучиться придется — признание я из тебя по-любому выбью!

— Какое признание? Ты не можешь успокоиться из-за чьего-то глупого розыгрыша с той книжкой?

— Так, давай не будем! Меня интересуют ответы на два вопроса…

— Всего лишь? Только два? — не удержался я.

— Слышь, "писатель", жить надоело? Заткнись и слушай! Я хочу знать, где находиться машина времени, и как ей управлять?

— Вот чудик, — меня потихоньку отпускал отходняк от той гадости, которую в меня влили, — с чего ты взял, что у меня есть машина времени?

— Вот оно, доказательство! — Похититель вытащил книжку Лукьяненко и потряс ей перед моим носом. — Если машины нет, значит, где-то есть переходной портал… Или что-то в этом роде! Повторяю, отпираться бессмысленно! Ты только усугубишь свое положение! Я тебя на куски разрежу, но узнаю…

— Да с чего ты взял, что я из будущего? У тебя есть только книга? И все? Больше никаких доказательств?

— Хорошо, я расскажу тебе, как допер до всего этого! — Похититель закурил и навалился локтями на стол.

— Слышь, дай закурить? — попросил я его. — Если своих жалко, достань у меня в кармане.

— Чего отраву жалеть? — произнес "дворник". — Кури. Может, последняя сигарета в жизни.

Пока он вытаскивал сигарету из пачки, я с трудом уселся на диване — руки и ноги у меня так и оставались связанными. Похититель засунул мне в рот сигарету и поднес огонек. Я с удовольствием затянулся.

— Жизнь налаживается! — зажав фильтр зубами, довольно произнес я. — Давай, трави помалу, че там ты накопал!

— А ты смелый поц, Юсупов! — с невольным уважением произнес похититель. — Ты же прекрасно понимаешь, что я могу пришить тебя в любой момент?

— Конечно! — легко согласился я. — Ты ж настоящего дворника не споил, а попросту замочил. Я прав? Нахрена тебе свидетель?

— Конечно, прав, — не стал отпираться похититель. — Грязь нужно подчищать… Нет, а ты молодец, даже глазом не дернул. Хорошая выдержка, Сергей Вадимыч.

— Ты б хоть сказал, как мне тебя называть, — попросил я. — Кликон, погоняло… А то я, как-то не привык к такому безликому общению.

— Зови Грифом… Был у меня одно время такой позывной.

— Так ты, Гриф, из конторских? Бывший?

— Ну, нечто вроде того, — согласился похититель.

— Давай, Гриф, расскажи мне, чего тебе там померещилось? Ты, походу, фантастики перебрал. Надо же — путешественник во времени? — хмыкнул я.

— Ну, слушай… — Гриф глубоко затянулся и затушил сигарету о столешницу. — В начале девяностых я нанялся в одну заграничную конторку, занимающуюся всевозможными способами шпионажем в области развивающихся цифровых технологий… Клиенты, покупающие у нас информацию… Ну, в общем, они не светились, но по моим данным это были ведущие мировые компании. Россия в то время большого интереса не представляла: разруха, перестройка, всеобщая задолженность всем и вся. Какое уж тут развитие? — риторически спросил он меня, и не дожидаясь ответа, продолжил:

— Окучивали в основном ведущих специалистов забугорных фирм: запугивали, шантажировали, подкупали… В общем, добывали информацию всеми возможными способами. И вдруг по прошествии нескольких лет на территории агонизирующей совдепии появляется несколько мощных фирм, выбросивших на рынок такие разработки… Ну, ты понимаешь, о чем я?

— И твои боссы поручили тебе копнуть поглубже? — Я сплюнул на пол прогоревший сигаретный фильтр.

— Ага, и я копнул. И вот что оказалось странным — все ниточки тянулись к одному очень известному в бывшей совдепии олигарху… Не догадываешься к кому?

— Не имею ни малейшего понятия! — рассмеялся я в лицо Грифу.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами похититель. — Как знаешь. Так вот, этот олигарх, ко всему прочему, оказался еще и очень известным писателем-фантастом. Целый год я копал, проверял и перепроверял добытую информацию. По заверениям специалистов известных, очень известных мировых производителей, технологии, используемые на территории бывшего СССР, опережали свое время. Ненамного, на пару шагов, но этого было достаточно, чтобы перехватить инициативу. Ну а когда я нашел эту книжку в особнячке твоих родителей, для меня сразу все стало на свои места! Ты из будущего!

— Что ж, в логике тебе не откажешь, — покачав головой, произнес я. — Только видишь ли в чем дело: никакой машины времени нет, так же как и переходного портала. Как ни прискорбно мне тебя огорчать.

— Так ты все-таки из будущего? Либо побывал там!

— Если тебе так хочется, то да! — Я решил с ним немного поиграть. Моего отсутствия наверное уже хватились. Федор Кузьмич шерстит Москву. Глядишь, и возьмет след, чем черт не шутит. А я тут потяну немного время. Че мне? Развлекусь. Чего-чего, а убить меня у него не получиться.

— Я так и знал! — подпрыгнул на стуле Гриф. — Видишь, как все просто! Только не свисти, что туда невозможно попасть. Или ты притащил целую кучу документации… Да и книжки… Все это невозможно держать в голове. Если нет машины, значит, у тебя есть архив!

— Опять тебя разочарую: вся информация в моей голове.

— Да ну? Это невозможно!

— Хочешь, докажу?

— Попробуй.

— Открой книгу… Да-да, ту самую на… Скажем на сто седьмой странице.

— Нет, на сто пятидесятой! — Гриф судорожно принялся листать "Последний дозор".

— Назови строку — а я воспроизведу её по памяти!

— Пятнадцатая!

— Легко!

— Начинай уже! — поторопил меня Гриф.

— …мудрецов, изучающих мироздание; кипят жизнью города, полные Света и Тьмы; бродят в девственных лесах единороги и охраняют свои горные пещеры драконы. Достаточно?

— От тля! Слово в слово! — хлопнул себя ладонями по ляжкам похититель. — А ну еще: двести шестьдесят первая, двадцать пятая строка!

— Таких не берут в инквизиторы, — произнес я слова двадцать пятой строки. — Хватит, или еще?

— Еще! Хотя ладно — верю! Блин, неужели действительно все в башке держишь?

— Действительно! — подтвердил я. — Все что видел, слышал или читал, легко воспроизвести могу!

— Во мля! Ну, ты в натуре уникум! — Гриф почесал заросший трехдневной щетиной подбородок. — Ладно, фокусник, — он подвинул свой стул к дивану и уставился немигающим взглядом мне в глаза, — поговорим серьезно!

Он стремительно схватил со стола нож и резким движением загнал мне в бедро несколько сантиметров зазубренной стали.

— Вот, сука! — просипел я, скорчившись от боли. На глаза навернулись слезы, дыхание перехватило. — Двинутый ублюдок! Ты чего делаешь, гад?!

— А ты что думал, — с глумливой ухмылкой произнес Гриф, — что я растрогаюсь от твоих фокусов? Поверю, прослезюсь, и отпущу на все четыре стороны? Я, может и поверил… Но у меня есть одно правило: доверяй, но проверяй! Где машина, хорек? — Он навалился всем весом на рукоять ножа. Длинное лезвие пробило мое бедро насквозь и, порвав брюки, вылезло с другой стороны.

— А-а-а, блядь!!! — не в силах терпеть обжигающую боль, заорал я, чувствуя, как по ноге бегут теплые струйки крови, наполняя ботинок.

— Где машина, я спрашиваю! — не унимался Гриф. — Где? Скажи мне, скажи! И все закончится, обещаю!

— Придурок ты, Гриф! — скрежеща зубами, выдохнул я. — Нету машины, и никогда не было!

— Упорный, да? — Гриф отер рукавом куртки заливающий глаза пот, а затем принялся вращать нож в ране. — Говори!

— Урод! — вдоволь накричавшись, выдохнул я, когда Гриф убрал руки от рукояти ножа. — Я тебя порву, сука! — злобно пообещал я мучителю. — Рано или поздно! Я слов на ветер не бросаю!

— Ты сперва отсюда живым выберись! — посоветовал мне лже-дворник.

— Я-то выживу, козел! А вот на твой счет я глубоко сомневаюсь!

— А ты молодец! Я тебя реально зауважал! — произнес Гриф, рывком выдергивая нож из моей ноги.

Я со стоном повалился на засаленный диван.

— Если бы обстоятельства сложились по иному, — продолжал болтать похититель, без тени брезгливости вытирая окровавленное лезвие о штанину моих брюк, — мы вполне могли бы подружиться. А так — извини, мы по разные стороны баррикад!

— Да пошел ты на хер! — выдавил я сквозь зубы очередное ругательство.

— Зря ты так! — Гиф вытащил из кармана резиновый медицинский жгут, и ловко перетянул мне бедро чуть выше раны. — Чтоб ты кровью не истек, — пояснил он свои действия. — Нам еще о многом нужно будет поговорить. Ты должен быть в форме…

— Не ссы, урод, я не собираюсь склеивать ласты! — морщась произнес я. Нога в места наложения жгута болезненно пульсировала. — Я выживу! Я проделывал это неоднократно…

— Сигарету будешь? — дружелюбно поинтересовался Гриф.

— Бля! Да ты в натуре долбанутый сукин сын!

— Издержки профессии, — довольно оскалился лже-дворник. — Так будешь или нет?

— Буду. Только помоги мне сесть.

Гриф подхватил меня за плечи и привел в вертикальное положение.

— Смотрю, тебе полегчало. — Гриф снисходительно хлопнул меня по плечу, протянул сигарету и щелкнул зажигалкой.

— Может, руки развяжешь? — спросил я его после первой затяжки.

— Не борзей! — Гриф сплюнул на пол. — Мы еще не закончили нашу задушевную беседу. Так что покури пока со связанными руками.

Несколько минут мы молча курили. Когда огонек сигареты опалил мне губы, я разжал зубы. Неудачно — окурок упал мне на колени. Гриф услужливо стряхнул бычок на пол.

— Ну что продолжим? — Он помахал ножом перед моими глазами.

— Ты маньяк, мать твою!

— Не будем попусту сотрясать воздух! — Гриф рванул ворот моей рубашки, отрывая пуговицы. — Сейчас я проверю тебя на "детекторе лжи" собственного производства. За каждый отрицательный ответ я буду резать тебя ножом. И к концу нашей беседы, если, конечно, твои ответы будут неправильные, ты будешь иметь на груди большую красную звезду как у Бонивура. Десять неправильных ответов — и ты герой! Итак, — где машина или портал?

Я решил не утруждать себя ответами. Все равно не поверит, что у меня нет никакой машины. А говорить правду я не собирался.

— Не хочешь говорить? Что ж, держи первую лычку! — Он полоснул меня ножом по голой груди.

Ничего не добившись от меня кроме криков и стонов, после первых пяти вопросов Гриф обессилено откинулся на спинку стула. Старый стул жалобно скрипнул.

— Вот дерьмо! — выругался похититель. — Сдохнешь же! Поделись секретом, а то после звезды я начну отрубать тебе пальцы! Подумай, пока, а пойду перекушу в машине. Да подельничков своих проверю — дрыхнут, небойсь, сволочи! Думай, Сергей Вадимыч, жизнь одна!

Хлопнула входная дверь — Гриф вышел из избы, а потерял сознание. Очнулся от того, что кто-то насыпал мне на лицо снега.

— Ты чего, спать сюда приехал? — недовольно буркнул Гриф, опять усаживая меня на диване. — Хватить кемарить, пора включать мой детектор. Не надумал?

— Да пшел ты! — вяло произнес я — мои силы кончились.

— Ох, жаль мне тебя, Серега, — вздохнул Гриф, поднимая свое орудие пыток. — Не понял? — Его пальцы скользнули по моей окровавленной груди. — Как это? Я ж тебя всего полчаса… А здесь только царапины… Я ж сам резал… — Гриф ножом располосовал мне штанину. Но на месте сквозной дыры под коркой запекшейся крови красовался лишь уродливый шрам.

Понятно, раны заросли. Вот такой сюрприз.

— Как это? — еще раз произнес похититель, недоверчиво щупая пальцами шрам.

— А как ты думаешь, я пережил столько покушений? — просипел я. — Ах было поболе пяти-шести. — Неужели я такой счастливчик, что ни одно из них не удалось? Я скажу тебе — удалось! И даже не одно! Меня бомбой разрывало в куски, но я до сих пор жив! Я, как птица Феникс, возрождаюсь даже из пепла…

— Кто ты, черт тебя побери?

— А тебе какая разница? Я могу быть как Богом, так и демоном, пришельцем из других миров, инопланетным существом. Но тебя это не спасет! Я найду тебя везде! И поверь мне, ты будешь умирать долго.

— Ты лжешь!

— Мои раны закрылись, разве это не доказательство? Оно куда как круче какой-то книжонки! Предлагаю тебе, пока еще не поздно, меня развязать.

— И?

— А сам вали на все четыре стороны. Если ты сейчас сделаешь это, обещаю, что не буду тебя искать…

— Да пошел ты! Это очередной фокус! Я не…

Тоненько тренькнуло стекло в окошке, а в виске Грифа появилась маленькая красная дырочка. Все, меня нашли.

Первым в хату ворвался Прохор:

— Серега! Ты как?

— Что так долго-то? Я уж и не надеялся!

— Сергей Вадимыч, Сергей Вадимыч, — в избе появился Федор Кузьмич, — что ж ты как дите малое! Нарываешься, как только можешь! — попенял он мне. — Сколько раз тебе говорить — бери охрану! А то когда-нибудь все закончится плачевно.

— Глуп я, Федор Кузьмич, глуп! — Я потер освобожденные от скотча руки.

— Не очень они тебя? — поинтересовался бывший генерал. — Весь в кровище…

— Царапины, — отмахнулся я. — Напугать решили.

— Ну, ты у нас пуганый… Чего хотели?

— Да как обычно — поделиться! — усмехнулся я. — Жаль, что этого положили. Я б его…

— Да, Прохор, вели парням, чтобы прибрались здесь… Ну и тех… На улице…

— Федор Кузьмич, само собой! Тех уже нет, а этого ща вынесут… Вперед ногами.

— Как вы меня нашли? — уже в машине поинтересовался я у Прохора.

— Не так сложно оказалось. На премьере журналистов была тьма, телевизионщики, камеры. Гаишников тьма. Так что мы отследили все автомобили, что были припаркованы в пределах досягаемости, ведь не могли же они тебя далеко тащить. Одно непонятно, как они тебя, бесчувственного, умудрились на глазах у всех погрузить в микроавтобус? Профессионально работали, сволочи! Ну а дальше дело техники…

— Спасибо вам, мужики! — произнес я и провалился в сон.

Глава 11

Двадцать лет спустя.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? — В кабинет начальника 16 отдела ФСБ Кузнецова заглянул майор Сидоренко.

— Заходи, Сергей Валентинович, садись, — отодвигая в сторону бумаги, пригласил подчиненного генерал. — С чем пожаловал?

Сидоренко присел напротив генерала и положил на стол перед собой пухлую папку.

— Собрал? — поинтересовался Кузнецов с такой интонацией, как будто точно знал, что ему ответит майор. Сурового взгляда этого маленького, сухенького и абсолютно лысого старичка-генерала с седыми кустистыми бровями побаивался весь отдел. Но вместе с тем сотрудники глубоко уважали своего шефа, который умел найти свой подход к каждому офицеру. Да и вообще Кузнецов был необычным человеком, прошлое которого знали всего лишь несколько особо доверенных лиц, включая самого президента. Да и отдел, которым руководил генерал, тоже был весьма и весьма необычным. На официальном уровне он носил название отдела по дешифровке и радиолокации. На самом же деле 16 отдел занимался расследованием всех необычных случаев, которые нет-нет да случались на необъятных просторах России.

— Так точно, Владимир Николаевич, собрал! — четко отрапортовал Сидоренко.

— Ну что ж, давай поглядим, что тебе удалось нарыть. — Генерал откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на майора из-под кустистых бровей. От этого взгляда мудрых, выцветших от старости глаз, по коже майора пробежали крупные мурашки. Генерал был стар, но майор не знал, сколько же лет шефу на самом деле. По виду — лет шестьдесят-семьдесят, но Сидоренко казалось, что старику намного больше… Сидоренко справился с неожиданным волнением — он все-таки контрразведчик, а не сопливый юнец! Открыв папку, он начал подробно докладывать шефу о проделанной работе.

— Итак, Юсупов Сергей Вадимович, уроженец поселка Новокачалинский… области. Родился 3 января 1973 года. До 1989 года никаких странностей за ним не наблюдалось. Учился он хорошо, даже больше — участвовал и побеждал в олимпиадах по физике, химии, биологии. Но, повторяюсь — был как все. Я разговаривал с его учителями… А вот осенью 1989 года он неожиданно пишет заявление на сдачу экзаменов за десятый класс экстерном.

— Что ж тут удивительного? — спросил генерал. — Отличник… Олимпиады… Видно сразу — парень с головой!

— Так-то это так, но… В том же 89 году он публикует три дебютных романа, и становится едва ли не самым молодым членом Союза Писателей! И это буквально через три месяца после сдачи экзаменов!

— Согласен, чтобы издали в то время никому не известного автора, — Кузнецов покачал головой, — нужна была хорошая волосатая лапа… На худой конец покровительство какого-нибудь мэтра от литературы.

— Не без этого, — согласился Сидоренко. — У Юсупова был такой покровитель — Егор Ильич Чижов…

— Как же, как же, помню! — генерал погладил бликующую в солнечных лучах лысину. — "Стальной мох". По-моему сильная штуковина.

— Юсупов пишет в подражание Чижову "Соломенную жесть", которая, видимо, понравилась старому автору. С подачи Чижова Юсупов едет в Москву, где встречается с главным редактором издательства "Трудовые резервы" Яковлевым. Ныне это целая корпорация "Мириада" — одна из ведущих на книжном рынке. Руководит холдингом все тот же Яковлев. Юсупов входит в совет директоров "Мириады" и владеет большим пакетом акций, так же как и Яковлев. Так вот, вернемся в 89 год: всего лишь спустя два месяца после встречи Юсупова и Яковлева "Трудовые резервы" разом выпускают три книги Юсупова. Книги разлетаются со скоростью света.

— Немудрено в век книжного дефицита, — усмехнулся генерал.

— Согласен, Юсупов вмиг становится культовым автором. Перестройка снимает всякие цензурные запреты — старые авторы изживают себя. Остальные только-только набирают обороты. А Юсупов уже известен — его книги всегда на гребне волны! До 93 года он успевает написать почти сорок романов! Точнее — тридцать семь!

— Солидно! — согласился Кузнецов.

— Его романы пользуются громадным спросом. Да и пишет он отлично… Но! Всегда по-разному.

— Это как? — уточнил генерал.

— Мы провели экспертизу его произведений. Орфологическую, лингвистическую… Какие там еще бывают? Вот отчет специалистов, — Сидоренко протянул листок с заключением Кузнецову.

— Сергей Валентиныч, давай в двух словах, — попросил генерал, откладывая листик в сторону.

— Специалисты считают, что Романы Юсупова принадлежат разным людям. В книгомире есть такое понятие "литературные негры", это когда…

— Мне известно это понятие, — перебил подчиненного Владимир Николаевич.

— "Негры" обычно работают под известное имя, ставшее этаким брендом. Но первые, дебютные романы Юсупова, тоже написаны разными людьми. С какой же целью? Ведь Сергей Юсупов — никому не известный в то время шестнадцатилетний подросток. Я понимаю, если бы писали под того же Чижова…

— Да, слишком много "но", — согласился генерал.

— В 93 году Юсупов неожиданно открывает в себе музыкальный дар. Он пишет музыку, стихи… Его песни поют все знаменитости: Пугачева, Киркоров, Вайкуле, Леонтьев… Он организует студию звукозаписи, продюссирует несколько музыкальных проектов… Параллельно с этим он покоряет телевидение — он автор популярных самых популярных, самых рейтинговых телепрограмм и телешоу. Владелец нескольких частных развлекательных каналов. Не буду перечислять, вот полный список. — Новая бумага легла на стол генералу.

— Ого! Не ожидал такой прыти! — Кузнецов удивленно покачал головой, пробежав глазами по списку.

— Но и это еще не далеко не все, на что оказался способен Сергей Вадимович Юсупов.

— На рубеже девяносто первого — девяносто второго года он на собственные деньги снимает фильм по мотивам собственного фантастического романа "Ночной дозор".

— Да, я помню этот фильм, — оживленно произнес генерал. — Для тех времен это было событие.

— Еще бы! Советский кинематограф в те времена был не на высоте. "Ночной дозор" настоящим подарком для любителей фантастики. Сборы от фильма были колоссальными. Его оценили даже в Голливуде! И купили у Юсупова сценарий. Голливудский "Дозор" так и не вышел в свет, зато в 94 году мир оценил "Соломенную жесть", режиссером которой стал Тарантино. Затем чуть ли не каждый год Голливуд выпускал фильмы по сценарию Сергея Юсупова. В двух из них он даже сыграл, и довольно неплохо, по мнению кинокритиков. В его копилке такие режиссеры как Спилберг, Земекис, да… Вот полный список. — Очередная бумажка перешла из рук в руки. — Еще он спонсирует научные разработки в области высоких технологий, его доверенные очень успешно лица играют на бирже… — Сидоренко вздохнул, переводя дух.

— Вижу, что устал, — улыбнулся Генерал. — Я просмотрю отчет. Чувствую, что ты еще не рассказал о многих нюансах.

— Об этом можно долго рассказывать, — согласился Сергей Валентинович. — Перед нами либо гений и человек чудовищной работоспособности…

— Либо? — прищурился Кузнецов.

— Не знаю, — пожал плечами Сидоренко. — Но, ни одному обычному человеку такое не по силам! Гениальный автор, композитор, поэт, шоумэн, бизнесмен-олигарх, режиссер, актер, банкир…

— Хватит, Сергей Валентиныч! — взмолился Кузнецов. — Это наш клиент! Однозначно! — произнес он голосом Жириновского, чем вызвал улыбку майора.

— Да и еще одна, если так можно выразиться, странность: на Юсупова в разные годы было совершено около десятка покушений. Но он умудрился не получить ни царапины, по крайней мере, так утверждает его личный доктор… Вернее, — поправился он, — его личная медицинская карта. Доктора мне не хотелось беспокоить по пустякам…

— Это правильно, — одобрил Кузнецов, — иначе мог спугнуть клиента.

— Владимир Николаевич, а почему вы заинтересовались именно Юсуповым? — решился спросить Сидоренко. — Ведь если не копать глубоко — он чист… Вдруг он действительно гений?

— Ты прав, его известность — лучшее прикрытие! Многие просто не задумываются над реальными человеческими возможностями… А мое к себе внимание Сергей Вадимович привлек одной безделушкой — перстнем, который он, не снимая, носит на пальце.

— Какое-то раритетное колечко? — заинтересовался Сидоренко.

— Очень интересное! — произнес генерал.

Он встал с кресла, открыл сейф и вытащил из него большую ветхую книгу. Перелистнув несколько потрепанных желтых страниц, он показал одну из них майору.

— Это кольцо царя Соломона. А это, — рядом легла увеличенная фотография руки Юсупова, — перстень нашего клиента.

— Да, сходство колец налицо! — согласился Сидоренко.

— Нет, Сергей Валентинович, не сходство — это либо то самое кольцо, либо его точная копия. Но я склоняюсь в сторону первого предположения…

— Почему, Владимир Николаевич? — удивился Сидоренко.

— А ты думаешь, майор, что такие книги на базаре за три рубля купить можно? Копия этой книги существует всего лишь в одном экземпляре! И находится эта копия в архиве Ватикана! Подлинник хранится в нашем архиве… Военное наследие печально известного "Анэнербе". Слушай, Сергей Валентинович, а интересно было бы узнать, с каких времен Юсупов носит этот перстень? Сдается мне, что карьера этого супергения началась именно с приобретения этого раритета…

— Понял, Владимир Николаевич, узнаю.

— Только прошу тебя, поделикатнее, — улыбнулся генерал, зная, что майор расшибется в лепешку, но задание выполнит. — Слишком уж известная личность. Деятель мирового масштаба.

— Есть поделикатнее, товарищ генерал! — ответил Сергей Валентинович. — Пошурую в домашнем фотоархиве его родителей. Они до сих пор проживают в Новокачалинске… Думаю, что это будет просто — особой охраны у них нет.

— Отлично! — генерал бесстрастно кивнул.

— Владимир Николаевич, разрешите мне ознакомиться с этим документом. — Сидоренко указал на книгу. — В интересах следствия…

— Правомерное требование, Сергей Валентинович, — не стал спорить генерал. — Ты владеешь древнееврейским языком, египетским письмом, или арабским?

— Арабским — да, немного древнееврейский, египетским письмом почти не владею.

— Хм… Весьма похвальные знания! — произнес Кузнецов. — Достойную смену подготовил полковник Елистратов…

— Как он там, в отставке? — поинтересовался майор. — Мне стыдно, что так и не нашел времени навестить старика…

— Полковник в норме, отдыхает душой и телом. Ковыряется на даче, ходит на рыбалку… В общем, стал нормальным пенсионером. Ты тоже навести его как-нибудь.

— Обязательно навещу… А вы, товарищ генерал… не собираетесь?

— Это ты о пенсии, что ли? — Кузнецов шевельнул зарослями бровей. — Как-то не думал я об этом. — Он лукаво прищурился.

— Но вы же старше полковника… — не отступал Сидоренко. — Неужели тоже не хочется на рыбалку, по грибы-ягоды, дача…

— Ну и настырный же ты, Сидоренко! — рассмеялся Владимир Николаевич. — Вот поработаем мы с тобой в плотной связке, получишь более высокий доступ — тогда поймешь, почему я о пенсии и не мечтаю. Книгу запросишь в архиве, разрешение я тебе напишу. Работай, майор!

— Разрешите идти, товарищ генерал? — Сидоренко поднялся из кресла.

— Разрешаю, майор. Держи меня в курсе.

— Так точно! — отчеканил Сергей Валентинович и вышел из кабинета.

Генерал смотрел ему в след, одобрительно качая головой:

— Толковый сотрудник, хорошая замена полковнику Елистратову… Эх, Олег Палыч, Олег Палыч, как же быстро ты сдал… Мне казалось, что совсем недавно ты был сопливым юнцом… И уже отставка. Теперь придется привыкать к майору.

* * *

Я сидел в кабинете своего подмосковного особняка, откинувшись на спинку кресла и сложив ноги в лакированных ботинках на полированную столешнику антикварного письменного стола, принадлежащего какому-то средневековому французскому корольку. По-моему Людовику Четырнадцатому. В моей руке дымилась коллекционная кубинская сигара, к которой я прикладывался время от времени, пуская в воздух ароматные серые кольца. Мне было скучно и грустно. И это в мой день рождения! За пробежавшие с момента моего перемещение в прошлое двадцати лет, я достиг всего, чего хотел: славы и денег. И то и другое мне приелось, перестало радовать, перестало будоражить кровь. Меня уже не радовала даже собственная неуязвимость… Хотя, нужно признать, что без уникальной способности моего организма, я бы уже давно склеил ласты. Не считая первого, самого тупого случая моей смерти, меня убивали более десятка раз: резали, отстреливали, даже взрывали. Но я всегда неизменно воскресал, планомерно отлавливал исполнителей, убирал заказчиков… Да, много было интересного и веселого! В конце концов, я перестал бояться даже смерти… Остались только неприятные, болезненные воспоминания. И все… А когда человеку нечего больше желать, нечего бояться, жизнь теряет свои краски. Начинается скука. Скукота. Скукотища! Разве я мог подумать тогда… Может быть, моя проблема в том, что я так и не смог никого полюбить? Что мне не о ком заботиться кроме своих престарелых родителей? Об этом мне постоянно талдычит мама, когда я их навещаю. Я так и не выполнил данное ей обещание жениться. Мне вновь тридцать шесть. И я вновь один. Ни жены, ни детей. Ну не встретил я свою половинку, хотя знал в своей жизни множество женщин. Может быть, это своеобразное наказание… проклятие за мои возможности? Да какое, нахрен, проклятие?! В той, пошлой жизни, никаких возможностей у меня не было, а было то же самое. Как был бобылем, так им и остался! Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!

В кабинет, предварительно постучав, вошла Машка. Да-да, та самая Машка, первая встреча с которой вышла такой горячей и пикантной. Даже сейчас, вспоминая то давнее знакомство, что-то "поднимается у меня в душе". Расставшись с ней осенью 89 года, мы не виделись почти четыре года. А, по-моему, в 93 году, когда я был уже известным и популярным, она выловила меня возле "Останкино" после съемки какого-то очередного телешоу. К тому моменту она уже закончила институт, но продолжала работать в гостинице. Правда, уже не уборщицей, а кем-то там по снабжению. За эти годы она похорошела, и страсть вновь поглотила нас. Нет, это была не любовь, а нечто животное — удовлетворение природных инстинктов. С тех самых пор она работает у меня. Пресс-секретарем. И справляется со своими деловыми обязанностями на все сто процентов. А не с деловыми — на все двести. Меня это вполне устраивало. Её тоже.

— Сергей Вадимович, — прощебетала она, войдя в кабинет, — вам целая куча корреспонденции.

Она вывалила на стол полную охапку плотных белых конвертов.

— Машка, оставь свой деловой тон за порогом! — желчно заявил я, стряхивая пепел на дорогой персидский ковер. Тоже, между прочим, раритет — семнадцатый век.

— Сережа, ты чего захандрил?! — Машка изменилась в лице. — Ты ж именинник сегодня! Что за упаднические настроения?

— Кризис среднего возраста, — угрюмо буркнул я. Не до конца прогоревший уголек, упавший с кончика сигары, тлел на дорогом ковре, распространяя зловоние.

— С ума сошел? — рассердилась Машка, затаптывая очаг возгорания. — Пожар решил устроить? — На светлом ворсе проявилось уродливое прожженное пятно. — Такую красоту испортил!

— Купишь новый. Все равно бабки некуда девать!

— Сережа, ну что с тобой? Устал? — Она обошла мое кресло и принялась массировать мне шею. — Тебе нужно расслабиться… Ну, потерпи еще чуть-чуть! У тебя вечером столько встреч… Концерт в Кремлевке…

— Отмени все встречи. И на концерт я не поеду! — неожиданно заявил я. — Это мое день рождения! И я проведу его, как хочу, а не в угоду всей этой бражке!

— Ты что? — Машку даже оторопь взяла. — Там такие люди будут… Президент с премьером, заграничные гости, известные деятели культуры и искусства…

— Да идут они лесом, эти деятели! Подумаешь, президент! Да я в любой момент могу выставить на выборах свою кандидатуру. А рейтинг популярности у меня повыше, чем был у Рейгана в его годы… Но ты же знаешь, что я принципиально не лезу в политику. Нет, лучше я сам в тайгу съезжу, проветрюсь…

— И думать об этом не смей! — заявила Машка. — Закончится все — дуй на все четыре стороны: хоть в лес, хоть по лесу! А я сейчас ты себе не принадлежишь — ты лицо публичное, ты — имя, ты — бренд…

— Какой я, к чертям бренд? Я — бездарность, плагиатор… Правда, Великий Плагиатор, этого у меня не отнять.

— Нет, ну я, конечно, знала, что все гениальные люди с катушек слетают рано или поздно… — Она бессильно развела руками. — Но вот чтобы так внезапно… Ну-ка сейчас же возьми себя в руки!

— Может быть ты и права… — Я скинул ноги со стола. — Куда едем сначала?

— Совсем другое дело! — обрадовалась Машка. — Значит, через два часа нас ждут… Ой, Сережа, я совсем забыла. — Она поковырялась в пачке писем и выудила один ничем не примечательный конверт. — Очень странное письмо. Я ничего не поняла. Может, ты знаешь?

Я взял конверт и вытащил из него визитку и фотографию 9*13. С глянцевой бумажки на меня смотрел и улыбался мужчина азиатской наружности. По моей коже побежали мурашки — этого человека я видел всего один раз в жизни… в той жизни. Но узнал бы его из миллиона, хотя все азиаты для меня на одно лицо. С фотографии на меня смотрел человек, пытавшийся купить перстень в тот день… Ашур Соломонович, вспомнил я его имя. Я перевел взгляд с фотографии на визитку. На лицевой стороне арабской вязью было выведено: "Ашур Соломонович Казначеев. Антиквар". А на обороте выписано от руки аккуратным и не менее заковыристым подчерком: "Не пора ли нам встретиться? Ресторан "Тысяча и одна ночь". В полдень".

— Пора, — пробубнил я себе под нос, — давно пора.

Серая жизнь неожиданно вновь обрела цвет. А вот какой? Поживем — увидим!

* * *

Перед тем как отправляться в Новокачалинск за следующей порцией затребованной генералом информации, Сидоренко решил наведаться в архив 16 отдела. Без проблем получив книгу у архивариуса, генерал не забыл подтвердить допуск майора к секретной литературе, Сидоренко устроился в небольшом кабинете. Выносить книги с территории архива запрещалось категорически. Текст книги был продублирован на трех древних языках: арабском, древнееврейском и египетском, как и предупреждал майора Кузнецов. Сидоренко открыл книгу в том месте, где текст был подан на арабском и погрузился в чтение. Книга принадлежала перу некоего Ибрагима ибн Халанала, придворного лекаря и по совместительству мага, звездочета, философа и прочая какого-то иудейского царька. Разбирая пыльные документы царской библиотеки в поисках новых знаний, Ибрагим наткнулся на папирусный свиток, содержание которого показалось лекарю интересным. На этом папирусе некий механик и золотых дел мастер Хофо, отчитывался перед фараоном Нехо о проведенном осмотре трона, некогда принадлежащему царю Сулейману. Эта поистине чудная вещица после смерти Соломона переходила из рук в руки, пока не оказалась у фараона Нехо. По описанию и чертежам механика Хофо трон Соломона был о шести ступенях, на которых располагались двенадцать золотых львов и двенадцать золотых орлов. На верхушке трона находилось изображение голубя с голубятником в когтях, что символизировало владычество Израиля над язычниками. Двадцать четыре золотых виноградных лозы создавали тень над головой царя. Там же был укреплен золотой ковчег со свитком Торы. Согласно свидетельствам современников Соломона, все животные при помощи особого хитроумного механизма протягивали лапы, когда царь поднимался на трон, чтобы восходящий на престол повелитель мог на них опереться. Когда Соломон достигал шестой ступени, орлы поднимали его и усаживали на кресло. Затем один из орлов надевал ему на голову венец, а остальные орлы и львы поднимались по ступеням наверх, чтобы образовать тень вокруг царя. Голубь брал из ковчега свиток Торы, спускался и клал его на колени Соломону. Когда царь, окруженный Сангедрионом, приступал к разбору дела, потайной механизм вновь начинал работать — звери и птицы испускали крики, приводившие в трепет тех, кто намеревался дать ложные показания. Ни одному из последующих хозяев реликвии не удалось привести механизм в действие. Хотя таких попыток насчитывалось превеликое множество. Фараон Нехо не был исключением из правила — он приказал своему лучшему специалисту восстановить работоспособность механизма трона…

Телефонная трель оторвала майора от изучения древнего фолианта.

— Майор Сидоренко. Слушаю, — отрывисто бросил он в трубку.

— Товарищ майор, это старший лейтенант Петрушин…

— Что у тебя, Слава? — спросил Сидоренко.

— Сергей Валентинович, я по поводу наружки за Юсуповым…

— Продолжай, продолжай, — не отрывая взгляда от пожелтевших страниц, произнес Сидоренко.

— Пасет нашу овечку еще кто-то, — сообщил старлей.

— Как это? — удивился майор, забыв про книгу. — Ты уверен?

— На все сто, — заверил майора Петрушин. — Точно пасут. Круглосуточно. Причем слежка ведется на самом высоком уровне! Профессионалы работают — факт.

— Кто же это мог быть? — задумчиво произнес майор. — Сами-то хоть не засветились?

— Никак нет, товарищ майор! Даже одного ходока пробить получилось, — похвалился он.

— Как удалось?

— Эти топтуны настоящие выдумщики: один из них под пьянчужку-бомжа работал. Ну, я и подключил ППСников, чтобы проверили…

— Молодец! — похвалил подчиненного Сергей Валентинович. — Он ничего не заподозрил?

— Не думаю. В таком прикиде будь готов, что каждый ментовской патруль к тебе цепляться будет. Сейчас проверяем этого топтуна. Кто он, что собой представляет…

— Как закончишь — всю информацию мне на стол, — распорядился Сидоренко. — До связи!

— Так точно, товарищ майор! — произнес старлей перед тем, как повесить трубку.

— Кто же еще так интересуется нашим приятелем? — пробубнил себе под нос Сергей Валентинович, вновь погружаясь в чтение.

Запустить чудесный механизм золотых дел мастеру фараона Нехо так же не удалось. Но он был неглупым малым и сумел разобрать трон, но какой силой механизм трона приводился в действие, он так и не понял. Зато он обнаружил в троне тайник, не найденный его предшественниками. В тайнике мастер обнаружил несколько утерянных магических книг Соломона, о которых повествуют легенды и коротенькое жизнеописание великого царя, написанное собственноручно Соломоном. Эта автобиография была настолько фантастичной, что мастер, ко всему прочему владевший несколькими языками и прочитавший её, тут же настрочил доклад фараона. Оказывается, Соломон не был рожден царем — он был простым бродягой, которому улыбнулась удача. Во времена долгих странствий в какой-то заброшенной усыпальнице он прочел высеченную на каменной стене надпись. Надпись в иносказательной форме повествовала о некоей "Путеводной Звезде", способной творить настоящие чудеса. Эта история была похожа на сказку, но Соломон почему-то сразу в нее поверил. Так же в форме туманных намеков и загадок неведомый автор поведал о пути к чудесному артефакту. Остаток жизни Соломон посвятил поиску "Звезды" и, в конце концов, нашел тайник, затерянный в самом центре аравийской пустыни. Этим артефактом оказался неказистый перстень, который старый и больной бродяга тут же надел на палец. Добраться до жилья старику не удалось. Однажды ночью он заснул немощным старцем, а проснулся полным сил юношей. Его отец — старый башмачник Давид, почему-то вдруг оказался царем еврейского народа. Такого народа старый Соломон не знал.

"Весь мир как будто сорвался с места и закрутился вокруг своей оси, — написал Соломон. — И этой осью мироздания стал я"

* * *

В холле ресторана меня уже ждали. Едва я остановился у гардероба, ко мне подплыла девушка восточной внешности в пышных шелковых шароварах, расшитых золочеными звездами и коротенькой прозрачной кофточке, не закрывающей соблазнительный животик. Девушка узнала меня с первого взгляда.

— Сергей Вадимович, здравствуйте! — произнесла она. — Вас уже ждут. Прошу вас, следуйте за мной. — Она довела меня до дверей одной из комнат, предназначенных для обслуживания Vip-клиентов. — Входите! — Она приглашающе распахнула дверь, дождалась, пока я пройду внутрь и закрыла её за моей спиной.

Комнатка была декорирована в восточном стиле: низенький столик, заставленный фруктами, превеликое множество разноцветных подушек, большой кальян. На подушках в расслабленной позе лежал человек с фотографии — Ашур Соломонович и курил кальян. С того памятного момента он ни капельки не изменился. Даже одет был точно также: тертые джинсы и растянутый вязаный свитер. Только на ногах вместо обычной обуви были надеты мягкие восточные тапочки с острыми загнутыми носами.

— Проходите, Сергей Вадимович, не стесняйтесь! — произнес азиат. — Нам есть, что обсудить. Не так ли?

— Кто вы? — спросил я, устраиваясь на подушках напротив улыбающегося типа. Теперь нас разделял только столик с фруктами.

— Вы курите? — Ашур Соломонович, проигнорировав мой вопрос, протянул еще одну кальянную трубку.

— Курю, — ответил я, потянув носом воздух. — Что это? Гашиш?

— Не совсем, — ответил азиат. — Это особая смесь трав, в составе которой присутствует небольшое количество гашиша. Этому рецепту тысячи лет. Позволяет достичь предельной ясности сознания. Великие мудрецы прошлого любили вдыхать ароматы этого зелья…

— Вы не ответили на мой вопрос, — взяв в руки причудливый резной мундштук, напомнил я. — Кто вы? Ведь в этом мире я не предлагал вам перстень на продажу!

— Действительно, — согласился Ашур Соломонович. — В этой реальности такого случая не было. А что касается первого вопроса… Если имелось ввиду, человек ли я, то я вас не разочарую… Я принадлежу к другому разумному виду… Хотя, за столь долгий срок пребывания в человеческом теле, я вполне освоился с вашей природой…

— Кто же вы? — Я поперхнулся сладковатым дымом и закашлялся.

— Я - Асур, — бесстрастно ответил азиат. — Существо иного плана реальности…

— Так что же вы делаете в нашем мире? — вытерев рукавом выступившие после кашля слезы, спросил я.

— А почему вы решили, что этот мир принадлежит вам? Он такой же ваш, как и мой. Просто наши популяции существуют в параллельных потоках реальности и, даже иногда, правда, очень редко, пересекаются. Как мы с вами. — Он с наслаждением затянулся.

— Зачем вы здесь? Ради этого? — я показал ему перстень.

— Да, ради этого, — согласно кивнул пришелец. — Я хранитель этой невзрачной безделушки, попавшей к вам по недоразумению. Однако прибрели вы её честь по чести, а следовательно — владеете ей по праву.

— Скажите, а зачем вам, существу иного, как вы говорите, уровня реальности, хранить это колечко? Чего вам дома-то не сиделось? И что значит, владею по праву?

— Хранителем я стал не по своей воле, — покачал бритой головой Ашур Соломонович.

— Кто же интересно смог вас заставить заниматься, я так понимаю, совсем нелюбимым делом?

— Это давняя история…

— И все же? — настаивал я. — Раз уж нас вместе свела судьба…

— Имя царя Шмуэля по прозванию Шломо вам о чем-нибудь говорит? — спросил он.

— Не припоминаю такого, — признался я.

— Арабы называют его Сулейманом ибн Даудом…

— А, Соломон, — догадался я. — Скажем так, приходилось слышать, я же все-таки образованный человек. Он, говорят, имел большую силу над джиннами.

— Асуров частенько путают с джиннами, — покачал головой Ашур Соломонович. — Соломон умел подчинять себе и тех и этих…

— Ага, так это он вас… И ваше имя — Ашур Соломонович — Асур ибн Сулейман.

— К моему глубочайшему сожалению, — развел руками азиат. — А мое имя… В какой-то мере Соломон стал отцом моего человеческого перерождения. По его повелению я должен был охранять это колечко от чужих посягательств… И справлялся с этим на протяжении многих столетий.

— То есть вы — бессмертный страж этого артефакта?

— Вы абсолютно правы.

— Да, — задумчиво произнес я, — волшебное колечко, исполняющее любые прихоти владельца, обязательно нужно хранить от чужих посягательств…

— Боюсь вас разочаровать, мой юный друг, но перстень не исполняет желаний владельца, у него всего лишь одно единственное предназначение…

— Постойте, постойте! — перебил я его. — Как это не исполняет? А это, по-вашему, что? — Я выдернул из воздуха золотой слиток. — Я могу наизусть прочитать вам любую книгу, которую когда-либо брал в руки! И меня невозможно убить… Я знаю, я прошел через смерть! Если, по-вашему, это не перстень… Тогда что так изменило меня?

— Вот вы о чем? — наконец понял асур. — Это все вы сами…

— Как это?

— Вы не дослушали меня. Перстень повинен в ваших изменениях лишь косвенно. Как я говорил, у него всего лишь одна функция — создавать новые реальности, либо, как любят выражаться современные фантасты, — он лукаво мне подмигнул, мол, тоже почитываю, — создавать развилки от существующих реальностей, но… — он сделал многозначительную паузу. — С параметрами среды, максимально подогнанными под хозяина кольца! Владеете вы артефактом, как я уже говорил по праву. Поэтому, хотели вы всемогущества и бессмертия, пусть даже на подсознательном уровне, пожалуйста, получите и распишитесь! Вы — хозяин этой реальности, можно сказать, её создатель… Только пользуетесь копией изначального мира, созданного Всеединым.

— Так значит, этот перстень создает альтернативные развилки?

— Соломон называл его "Путеводной Звездой". Именно перстню он обязан своим высоким положением. Он тоже менял этот мир под себя.

— Постойте, постойте! А насколько велики могут быть эти самые изменения реальности?

— Я не знаю всех возможностей перстня, я не хозяин, я лишь хранитель. Но думаю, что возжелай вы изменить даже физические законы — они обязательно изменятся в новой реальности. Но к каким последствиям это может привести…

— Да, вспомнил я, что значит владеть по праву?

— Перстень обладает одним чудесным свойством: если он был приобретен нечестным путем — он принесет хозяину лишь страдания и несчастья. Рассмотрим для примера ваш случай: перстень у меня был украден. Первый хозяин — молодой парнишка-вор был забит бандитами. Перстень он потерял, но даже столь недолгое владение не прошло для него бесследно. Далее — перстень он теряет. Его находит…

— Дворник Федор, — подсказал я.

— Который, по всей видимости, продает его вам. Вы заплатили этому Федору требуемую сумму?

— Даже немного больше, — признался я. — Перстень обошелся мне в сущие копейки. Знал бы Федор, от чего отказывается…

— Не важно, копейки или миллионы! Вещь стоит именно столько, сколько за нее просят. Главное — честность сделки! Федор тоже мог владеть им по праву. Он никого не грабил, не вымогал… Но он предпочел получить те копейки, и остался доволен. Вы стали владеть артефактом по праву. Со временем, перстню необходимо какое-то время, чтобы настроиться на нового владельца, вы стали им пользоваться. Неосознанно.

— А как царь Соломон получил этот перстень?

— Соломон упоминал об этом, но вскользь… Предыдущий хозяин артефакта оставил какую-то загадку… Зашифрованную инструкцию по поиску… Соломон её разгадал и стал счастливым обладателем кольца.

— Счастливым? — с горечью в голосе произнес я.

— Да, счастливым, — произнес асур. — Разве у вас все по-другому? Вы же достигли того, к чему стремились: слава, богатство, неуязвимость, почти божественные возможности. Многие люди с радостью бы продали душу дьяволу, за всего лишь одну из этих составляющих…

— Вы знаете, Ашур Соломонович, но в последнее время я чувствую себя не то, чтобы несчастным… Все, что меня окружает… Все, что я сделал… Оно… Оно не настоящее… Чужое! Понимаете, — сбивчиво рассказывал я, — раньше все рассуждения о счастье, о совести, о чести я считал розовыми соплями никчемных людишек, так ничего и не добившихся в жизни. Деньги, слава… Единственное, что меня не интересовало — это власть. Я обустраивал, как мог, свой собственный мирок, где мне было бы сытно, приятно, тепло… Но почему-то я не испытываю особой радости… А скука и бессмысленность моего нынешнего существования — это вообще отдельный разговор.

— Хм… А вы действительно по-своему несчастны, молодой человек, — понимающе произнес Ашур Соломонович. — Что есть счастье? — риторически произнес он. — Многие философы этого мира так и не смогли дать исчерпывающий ответ. — Можете мне поверить, я имел счастье беседовать со многими из них. Неужели за все время, проведенное в этой реальности, вы не сделали ничего такого, что принесло бы вам удовлетворение? Неужели обладая такими возможностями, вы жили только для себя, ничего не давая другим? Хотя бы родственникам, друзьям, знакомым? Неужели ничего?

— Ну, кое-что я, конечно, сделал. Я регулярно навещаю родителей, они ни в чем не нуждаются. Мой дед до сих пор жив, за его здоровьем следят лучшие врачи… А в той реальности он уже… Алеха Патлас, мой лучший друг детства, тоже живой — в том мире он погиб от передоза… Васька жив, а там он умер от сердечного приступа…

— Ну вот, видите, все-таки что-то хорошее вы сделали не только для себя…

— Это только кажется, — вздохнул я, затягиваясь зельем Соломона. От ароматного дыма мысли приобретали удивительную ясность.

— Это почему? — не понял асур. — Поясните.

— А здесь все просто: Алеха еще в школе проявлял чудеса изворотливости — выходил сухим из воды в таких ситуациях… Грех было этим не воспользоваться. Сейчас он возглавляет юридический отдел моей корпорации. Юрист от бога! Васька — прирожденный коммерсант…

— Также работает на вас?

— Еще как!

— Но зачем вы используете их? Ведь при ваших возможностях…

— Подстраховка, — пояснил я. — Я не знал, до какой поры смогу творить эти… чудеса. А если бы они закончились в один прекрасный момент? А про запас у меня имеется прекрасно отлаженный механизм для зарабатывания денег.

— Хм, довольно прагматический подход, — согласился Ашур Соломонович.

— Я привык всегда прикрывать свою задницу. Но так было до недавнего времени… А сейчас… Сейчас меня пугает иллюзорность моего мира… Он ненастоящий… я готов все бросить и уйти в монастырь, в лес, в пещеры, в пустыню. Я не знаю, что со мной происходит!

— Просто маленький мальчик наконец-то повзрослел. Он пока еще не понял, что вырос из привычных игрушек…

— Повзрослел? — я удивленно хмыкнул. — Да я суммарно прожил уже почти шестьдесят лет! Наверное, я просто старею… Не телом, нет! Вот тут! — я постучал себя пальцем по черепушке.

— Большинство людей до самой смерти остаются детьми. — Покачал головой Ашур Соломонович, не соглашаясь с оппонентом. — Лишь единицы достигают зрелости. Этих людей помнят в веках, ибо они не такие, как все… Они меняют мир, не обладая "Путеводной Звездой". Пророки… Будда. Мухамад. Иисус.

Я снял с пальца перстень и протянул его Ашуру Соломоновичу:

— Возьмите. Я уже наигрался… До тошноты.

— Не могу! — произнес мой собеседник.

— Почему? — искренне удивился я. — Хотите, я продам вам его? За бесценок? Вы же предлагали мне… Тогда…

— Тогда кольцо еще не настроилось на вас. Вы можете продать его кому-нибудь, но только не хранителю.

— Тогда я подарю его кому-нибудь из своих. А вы купите, пока оно еще не настроилось…

— Это неправильно. Последствия…

— Я понял, понял. Тогда как вы получили его от Соломона?

— Вы поймете это… Возможно… Со временем.

— Я так и знал! Ненавижу, когда напускают туману! Скажите, а если уничтожить кольцо, вы обретете свободу?

— Его нельзя уничтожить, — грустно произнес асур. — Оно выковано в горниле первозданного пламени, на остатках Огня Творения. Это по силам лишь самому Творцу! И я вынужден хранить "Путеводную Звезду" до самого Конца Времен.

— Ну а чисто теоретически?

— Теоретически, если уничтожить перстень — я обрету долгожданную свободу! — произнес Ашур Соломонович. — Но повторяю — это невозможно!

— Я понял… Что ж, до следующей встречи, хранитель. — Я поднялся с мягких подушек. — У меня сегодня много дел…

— До встречи! — поклонился асур. — Я буду рядом, пока вы владеете "Путеводной Звездой". Да… С днем рождения, Сергей Вадимович! Наслаждайтесь жизнью, и будьте счастливы!

* * *

По территории гаражного кооператива "Кентавр" брел невзрачный человечек. Немощно шаркая ногами в стоптанных грязных ботинках, он зябко ежился, втягивая шею в плечи. На плечах его болталась не по размеру большая видавшая виды кожаная куртка-пилот с протертым до блестящих проплешин овчинным воротником. Человечка слегка покачивало — из кармана засаленной куртки торчало горлышко винной бутылки, заткнутое обрывком газеты. Забулдыга потер заросший сизой неопрятной щетиной подбородок и шмыгнул покрасневшим либо от мороза, либо от избытка винных паров носом. Возле гаража под номером 325 пьянчужка остановился. Зыркнул по сторонам маленькими колючими глазками из-под низко натянутой вязаной шапочки — никого. Подышав на озябшие руки, забулдыга вытащил из кармана фигурный ключ-бабочку. Щелкнув замком, человечек прошмыгнул внутрь гаража, а затем вновь запер изнутри проржавевшую дверь. Нащупав в темноте выключатель, пьянчужка зажег в гараже свет. Тусклая лампочка осветила разбитую "Газель", занимавшую практически все свободное пространство гаража. Человечек бочком протиснулся между шершавой влажной стеной гаража и машиной, а затем спрыгнул в смотровую яму. Откинув незаметный, залитый отработанным маслом лючок в полу ямы, человечек включил фонарик. Яркий свет фонаря осветил старые выщербленные ступени, уходившие в темноту подземелья. Подсвечивая фонариком, забулдыга спустился на несколько ступенек, а после захлопнул за собой лючок. Ступени вывели человечка в низкий сводчатый коридор, сложенный из грубо обработанного дикого камня. Этот коридор явно насчитывал не одну сотню лет. Древность подземных коммуникаций не удивляла человека, он чувствовал здесь себя словно рыба в воде. Его не смущали ни гроздья паутины, в изобилии свешивающиеся с потолка, ни сочившаяся местами вода, ни ветхость старой кладки. С каждым пройденным в подземелье метром походка забулдыги чудесным образом менялась — он больше не шаркал великоватыми ботинками по каменным плитам, подволакивая ноги. Теперь он шагал бодро и упруго. Его сутулая спина выпрямилась, а маленькие колючие глазки перестали бегать из стороны в сторону. Безошибочно выбирая нужное направление — коридор несколько раз разветвлялся — человечек добрался до тупика. Нажав в определенной последовательности на несколько ничем не выделяющихся кирпичей кладки, человечек проворно отскочил в сторону. Где-то в глубине подземелья заскрипел старый механизм, часть стены повернулась вокруг своей оси, открывая потайной ход. Не колеблясь, бывший забулдыга нырнул в темноту. Кусок старой кладки медленно встал на свое место. За стеной оказался точно такой же коридор. Добравшись до очередного тупика, человечек повторил процедуру. Вновь скрип механизма, и новая дверь, на этот раз выводящая к глубокому колодцу. Спустившись по винтовой лестнице, бегущей вниз вдоль стен колодца, человек уткнулся в низкую деревянную дверь, проклепанную металлическими коваными полосами. Маленький коридор за дверью оказался освещен яркими лампами дневного света. Коридор обрывался у вполне современной двери, снабженной сканером. По обеим сторонам коридора торчали кронштейны с видеокамерами. Человечек приложил к сканеру ладонь, через мгновение сработали пневмоприводы и тяжелая, бронированная дверь отъехала в сторону. Человек решительно вошел в большое подвальное помещение, представляющий собой чудовищную смесь средневековой алхимической лаборатории и научно исследовательского института, оборудованного по последнему слову техники. Подвал был разделен как бы на две зоны: старую, алхимическую с допотопными колбами, ретортами, перегонными кубами, прожженными кислотой деревянными столами; и новую — сверкающую хромированным металлом и перемаргивающуюся разноцветными лампочками электрооборудования. В современной части подвала за компьютером сидел мужчина лет пятидесяти с жестким волевым лицом и сосредоточенно щелкал клавиатурой. Заметив гостя, он отвлекся от работы и внимательно посмотрел вошедшему в глаза. Человечек почтительно поклонился и произнес:

— Великий Магистр, свершилось! Юсупов встречался с азиатом! Как вы и предупреждали, азиат — нелюдь!

Глава 12

— Ты уверен? Что он не человек? — спросил хозяин подземелья, которого пришелец назвал Великим Магистром.

— Абсолютно! — с жаром воскликнул человечек, притворяющийся пьянчужкой. — Он не среагировал на "Знак Танатоса", усиленный "Поцелуем Горгоны"!

— Нелюдь! — согласился хозяин подземелья. — Даже защищенному человеку гарантирована как минимум жуткая головная боль и заторможенность движений, при таком-то гамбите… Про незащищенного я вообще молчу. Поздравляю, Брат, наконец-то мы приблизились к завершающей стадии. Как долго я ждал этого момента!

— Я рад за вас, Магистр!

— Это надо отметить! — Великий Магистр вытащил из ветхого деревянного стеллажа пыльную пузатую бутыль и ловко её открыл. — Этому коньяку больше трех сотен лет! — похвалился он, разливая благоухающий напиток по бокалам. — Его пил мой прапрапра и еще сколько-то там прадед…

— А кем был ваш прадед, Великий Магистр?

— Садись, Аркадий, — попросил человечка Великий Магистр, — обойдемся сегодня без чинов.

— Хорошо, Вольдемар Робертович, — кивнул Аркадий, пристраиваясь на краешке антикварного кресла.

— Ты самый преданный мне человек во все Ордене, — произнес Магистр, наслаждаясь чудесным запахом напитка, — ты имеешь право знать все… С сегодняшнего дня я посвящаю тебя в Приоры… Если все пройдет, как я планирую, ты получишь под начало весь Российский Приорат. Позже мы проведем торжественный обряд, как того требует наш устав. Братья должны видеть, что преданность общему делу способна творить чудеса. В качестве Приора Ордена Храма ты приобщишься древних тайн и знаний.

Вольдемар Робертович сделал маленький глоток, подержал напиток во рту, и только после этого его проглотил.

— Чудесный, насыщенный букет! А послевкусие вне всяких похвал! — восхищенно произнес он. — Я берег эту бутылку именно для этого момента. Что касается моего прапрапрадеда, он был известным человеком, магом, алхимиком, звездочетом, соратником Петра Первого.

— Я, кажется, догадался, о ком вы говорите, — произнес Аркадий. — Это Яков Брюс? Только…

— Говори открыто, Аркадий, не смущайся. С сегодняшнего дня между нами нет тайн.

— Согласно официальной исторической версии у Якова Брюса не было детей.

— Вот ты о чем? — совершенно спокойно отреагировал на замечание Великий Магистр. — Да, у Якова Брюса не было детей в браке… Но одно время он встречался на стороне с некоей графиней Горчевской. Сын Брюса, о котором неизвестно официальной истории — внебрачный. Моя полная фамилия — Горчевский-Брюс. Наша семья никогда не афишировала родство с Яковом Брюсом, ибо такова была воля последнего хранителя знаний Храмовников. И эти знания он передал нам, своим потомкам. Сейчас мы находимся под фундаментом известной Сухаревской башни Брюса. В этих подземельях мой прадед проводил свои уникальные опыты. К слову сказать, ему удалось получить по старинным рецептам философский камень, либо вещество, близкое ему по свойствам…

— Но это же власть над смертью! — ахнул новоиспеченный Магистр Ордена. — Неужели легенды про предсмертные опыты Брюса — правда?

— Это когда его разрубили на части и поливали живой водой? — уточнил Горчевский.

— Да.

— Увы, мой друг, увы! — горестно вздохнул Вольдемар Робертович. — Этот препарат не продлевает жизнь и не дарует бессмертие, но он гарантированно превращает свинец в золото самой высшей пробы. В руках моей семьи все время хранился изрядный запас этого красного порошка. Мы не бедствовали… Но, никто из моих предков и родственников так и не отважился возродить Орден Храма во всем своем блеске! А ведь в должниках у Тамплиеров ходили практически все монархи Европы! До некоторых пор и мне было запрещено даже думать о возрождении. Но семь лет назад я остался последним в роду…

— И вы решились?

— И я решил, что пора Ордену выходить из подполья. Кое-кто должен ответить за столь долгое забвение…

— А как же "Российское Командорство Тамплиеров"? — спросил Аркадий. — Они же считают себя истинными приемниками Храмовников.

— Жалкие шуты, паяцы! — скривился Великий Магистр. — Считать и быть — разные вещи. Да они не имеют ничего! А в моих руках сосредоточено все наследие Великого Ордена "Нищенствующих Рыцарей Христа и Храма Соломона"! В моем распоряжении даже долговые расписки европейских монархов, не говоря о Святых Реликвиях…

— Неужели в ваших руках, Магистр, и Ковчег Завета? — не поверил Кремнев.

— Да. Он и многое другое. Все, кроме Казны… Её растратили за годы скитаний. Но это, как ты знаешь, не проблема. Средств для достижения цели у нас предостаточно — поможет красный порошок Брюса.

— Мне даже не верится! — возбужденно признался Аркадий. — Неужели все досталось Брюсу?

— Казну и архив Жак де Моле успел заблаговременно вывезти. Филиппа Красивого ждало страшное разочарование — ему не удалось поживиться легендарным золотом Тамплиеров. Сокровища и реликвии были вывезены из Парижа и доставлены в порт Ла-Рошель. Там братия перегрузила сокровища на галеры и отбыла в неизвестном направлении. В море Тамплиеры разделились: часть судов, на которых преимущественно находилась казна, взяли курс на далекую и холодную Русландию…

— Матерь божья! — не сдержался Кремнев. — Значит эти шуты из "Российского Командорства" были правы? И их бездоказательные утверждения о том, что часть Тамплиеров осела в России…

— Да, в этом они не соврали. В лето 1307 Юрий Данилович Московский находился в Новгороде, где вместе с новгородским архиепископом и всеми людьми встретил заморских калик, прибывших на 18-ти набойных насадах. Калики привезли "несметное многое множество золотой казны, жемчуга и камения драгоценные", чем поклонились Юрию, владыке и всем людям. После чего странники пожаловались встречающим на "всю неправду князя галлов и папы".

— Вот, значит, почему как раз после разгрома Ордена с 1307 года по 1340 год, Москва из скромного уезда, как в сказке превращается в Великое Княжество, — свел воедино всю полученную информацию Кремнев.

— Вот-вот! Не случайно с 1325 года Москва становится столицей Русской церкви! — продолжил Вольдемар Робертович. — Местом пребывания митрополита всея Руси. Москва долгое время была опорным пунктом — комтурством Тамплиеров. До 1314 года имел место массовый приезд в Москву служилых людей. Рыцари "на коне в доспехе полном" приезжали из орды, из Литвы, "от немец". Это были Тамплиеры, Аркадий, сбежавшие от инквизиции и французского короля! Да вся Москва помечена следами Тамплиеров! Тебе ли, как историку, этого не знать, Брат?! — глаза Горчевского загорелись маниакальным блеском. Аркадий, как загипнотизированный тоже поддался чувствам, духовно роднившим его с Великим Магистром.

— Достаточно дойти до стен Свято-Данилова монастыря. На первом ярусе надвратной башни любой имеющий глаза может увидеть лепные розетки в форме герба тамплиеров — белая квадратная рамка, четыре кольца срезают углы квадрата, в центре шести лепестковая роза… Да герои сражения на Куликовом поле монахи Ослябя и Пересвет — и те Тамплиеры! Если посмотреть могильную плиту Пересвета и Осляби в Симоновом монастыре, обнаружим те же кресты — символы Ордена Тампля. Нашего Ордена, Брат! Практически, куда ни плюнь — Тамплиеры!

— А что произошло с остальными братьями, когда они разделились? — вспомнил вдруг Аркадий. Горчевский пока еще не раскрыл ему эту тайну.

— Часть братьев, хранителей архива и реликвий, осели в Шотландии. При их поддержке король Роберт Первый освободил свою страну от владычества Англии. В благодарность Роберт учредил и возглавил Первый Шотландский Орден Тамплиеров "Андрея Первозванного и Шотландского Чертополоха". Ну а род Якова Вилимовича Брюса ведет свою историю от короля Шотландии Роберта Первого.

— Этот факт мне известен, — кивнул Аркадий. — Но одно дело предполагать…

— А другое — знать наверняка! — довольно закончил Горчевский. — Еще остались наследники Ордена в Англии. Не так давно, некто Бен Ачесон, представитель уцелевшей ветви Ордена, которая располагается в Хэртфорде, потребовал извинений от папы Бенедикта Шестнадцатого официальных извинений за грабеж, убийства и пытки невинных собратьев. Глупец! Извиняются только перед настоящей Силой! Конечно, нам предстоит долгий путь к цели, но мы справимся — начало положено! Это — если мы пойдем обычным путем… Но есть более быстрый, хотя и более сложный путь… — Великий Магистр замолчал, поглощая мелкими глотками старый коньяк.

— Это как-то связано с Юсуповым, его перстнем и азиатом-нелюдем?

— Ты прав, — согласно кивнул Горчевский. — Но чтобы ты все правильно понял, нам нужно вернуться почти на тысячу лет в прошлое. К истории нашего некогда величайшего Ордена…

1126 г. Иерусалим.

Стены мечети Аль-Акса, покрытые цветной мозаикой, жутко накалились под палящими лучами немилосердного солнца. Готфруа де Сент-Омер, один из девяти богобоязненных рыцарей Ордена Христа и Храма Соломона, выскочивший во двор по малой нужде, болезненно сморщился. Блистающие мириадой солнечных зайчиков мозаичные стены мечети, выстроенной неверными на месте Храма Соломона, и искрящийся песок нестерпимо резали слезящиеся глаза. Прищурившись, монах пересек двор и пристроился возле ближайшей пальмы. Влагу практически без следа проглотил сухой раскаленный песок. Готфруа с грустью вспомнил прохладные тенистые дубравы родной Франции, её окруженные туманом озера, даже въедливый гнус заболоченных низин казался сейчас ему Благодатью Господней. Пожилой ветеран мысленно выругался, но тут же об этом пожалел — не к лицу смиренному служителю Господа даже в мыслях возносить хулу… От диавола сие, не иначе! Наложив на себя небольшую епитимью — дюжину раз прочесть "Аве Мария", Готфруа вновь вернулся под защиту толстых каменных стен мечети "Аль-Акса", дарованной ордену королем Иерусалима Балдуином Вторым, в обмен на обещание рыцарей защищать христиан следующих в Священный город по пути из Яффы. Король не поскупился и выделил нищенствующим рыцарям южное крыло своего дворца — мечеть "Аль-Аксу". Ветеран вспомнил, как доблестно сражался он четверть века назад за обладание этого Священного для каждого христианина города. Это был поистине великий поход за Гробом Господним. Вместе с ним бок о бок сражались лучшие рыцари Европы. Он тоже был не из последних… Да, тогда он был молод, силен, отважен… Нет, отваги с годами не убавилось — исчез лишь юношеский задор, но вместо бесшабашности с годами пришел опыт. А боевой опыт для рыцаря Христа — ценное приобретение. Ведь не будь его, разве смогли бы девять братьев в течение нескольких долгих лет защищать христианских паломников от безбожников-сарацин? Но братья с годами дряхлели, и боевой опыт скоро не сможет компенсировать старческую немощь. Не зря брат Гуго де Пейн, единогласно избранный Великим Магистром, настаивает на расширении Ордена. Им нужно новое вливание силы, нужны помощники… Последняя поездка Великого Магистра во Францию была успешной — Ордену обещал свою поддержку авторитетнейший человек в вопросах веры — Бернард Клервоский, дядя брата Андре де Монбара. Знакомства Бернарда Клервоского с высшими иерархами церкви, должны были посодействать нелегкому делу братьев-рыцарей. А если их официально признает Церковь и Папа, в орден хлынет поток рыцарей. Тогда на Святую Землю уже никто не посмеет покуситься!

Под защитой стен мечети было не так жарко, как на улице, но все-равно духота никуда не исчезла: она тяжелым прессом давила на седовласого ветерана. А еще этот вездесущий песок! Готфруа сплюнул на пол, но окончательно избавиться от хрустящего на зубах песка так и не сумел. Цветные плиты на полу мечети были безжалостным образом выкорчеваны — вот уже пару лет братия просеивала землю под "Аль-Аксой" в надежде наткнуться на остатки знаменитого Храма Соломона. Пока дело не шло дальше находок нескольких блоков фундамента Храма. Готфруа тяжко вздохнул, перекрестился и взялся за веревку, на другом конце которой была привязана большая бадья с землей. Он вытащил из раскопа бадью, отнес её во двор, где уже высилась груда земли. Зайдя в мечеть, Готфруа услышал восторженные крики, доносящиеся из раскопа. Не мешкая, старый рыцарь спрыгнул в земляную яму. И по подземному ходу, укрепленному бревнами, пошел на свет факелов. Братья Пейн де Модидье, Гуго де Шампань и Гофред Бисоль что-то радостно орали, хлопая друг друга по плечам. Остальные братья, кроме Гуго де Пейна, вновь отбывшего с миссией в Париж, были в походе, сопровождая небольшую группу паломников, возвращающихся в родные земли. В колеблющемся свете факелов Готфруа заметил видимо только что освобожденный от земли каменный блок, увенчанный знаком Соломона.

— Мы нашли его, Готфруа! — возбужденно закричал брат Гофред. — Мы нашли тайник Соломона!

— Братья! Не спешите радоваться! — призвал к порядку Готфруа. — Вдруг это очередная обманка?

— Это он, это тайник! — не согласился с товарищем брат Пейн. — Посмотри сюда! — Он ковырнул мотыгой — и с каменного блока свалился пласт земли, открывая буквы, не замеченные прежде Готфруа. Буквы сложились в надпись: "подумай, прежде, чем войти". Пока Готфруа читал надпись, братья споро принялись выковыривать ломами из щелей застывший раствор. Освобожденную плиту выкорчевали из стены теми же ломами. Она практически бесшумно упала на мягкий взрыхленный лопатами грунт. Только ощутимо дрогнула под ногами земля.

— Что я говорил?! — победно воскликнул брат Гофред, просовывая в тайник чадящий факел. — Это схрон Соломона!

Маленькое помещение тайника было буквально завалено книгами и свитками. Вдоль стен стояло несколько пыльных, запечатанных сургучом, глиняных сосудов. А в углу поблескивал драгоценными камнями, деревянный островерхий сундук с ручками, обшитый листовым золотом.

— Пресвятая дева! — выдохнул Готфруа. — Это Ковчег Завета!

Рыцари, благоговея, опустились на колени и перекрестились. Несколько часов они выносили Святые Реликвии из тайника в мечеть. Когда работа уже подходила к концу, брат Гуго неожиданно споткнулся и разбил об пол глиняный кувшин, который нес в руках. Мечеть затряслась и в мгновение наполнилась густым красным туманом.

— Я СВОБОДЕН!!! — громыхнуло под сводами "Аль-Аксы".

Когда туман слегка рассеялся, перед изумленными братьями предстало странное эфемерное существо, отдаленно напоминающее человека. Тело существа, парящее под самым куполом мечети, было соткано из пылающих языков пламени.

— Джинн! — Готфруа истово перекрестился и пошерудил ногой груду черепков, оставшихся от разбитого кувшина. На глаза ему попалось горлышко, запечатанное сургучом. На уцелевшей печати бордовыми углями преисподней переливались непонятные символы и знаки. Не задумываясь, пожилой рыцарь схватил уцелевшее горлышко сосуда и направил печать в сторону джинна.

— О, ГОРЕ МНЕ! ПЕЧАТЬ СУЛЕЙМАНА ЦЕЛА! Я ВСЕ ЕЩЕ ПЛЕННИК ЭТОГО МИРА! СЛОМАЙТЕ ЕЁ! ОСВОБОДИТЕ НЕВОЛЬНИКА! КЛЯНУСЬ ПРЕДВЕЧНЫМ ОГНЕМ, Я НЕ ПРИНЕСУ ВАМ ЗЛА!

— Серьезная клятва, — признал Готфруа. — Я сломаю печать, если ты исполнишь мое желание!

— ГОВОРИ! — нетерпеливо громыхнул джинн.

— Я хочу, чтобы ты уничтожил всех сарацин на этой благословенной земле!

— ТЫ СЛИШКОМ ВЫСОКОГО МНЕНИЯ О МОИХ СПОСОБНОСТЯХ! — пророкотал монстр. — Я НЕ СМОГУ УНИЧТОЖИТЬ ДАЖЕ ВАС — Я СЛИШКОМ СЛАБ. НО Я МОГУ ОТКРЫТЬ ВАМ ОЧЕНЬ ЦЕННУЮ ТАЙНУ…

— А зачем мне твоя тайна? — усмехнулся Готфруа, перекидывая печать из руки в руку.

— ЭТО НЕ МОЙ СЕКРЕТ, ЭТО ТАЙНА СУЛЕЙМАНА…

* * *

Старлей Петрушин выловил майора Сидоренко в конторской столовке, где Сергей Валентинович поглощал обед с завидным аппетитом.

— Приятного аппетита, товарищ майор! — Петрушин подсел за столик Сидоренко.

— Здравствуй, Слава! — кивнул Сергей Валентинович. — Обедать?

— И да и нет, — улыбнулся старлей. — Есть сведения о топтуне.

— Отлично! Давай в двух словах, отчет посмотрю позже…

— Кремнев, Аркадий Эдуардович. 1962 года рождения. Холост. Бывший сотрудник КГБ. Внешняя разведка.

— Теперь понятно, откуда взялись навыки слежки, — произнес Сидоренко. — Извини, Слава, продолжай!

— После 1991 Кремнев неожиданно увольняется из органов. Поступает на заочное отделение исторического факультета МГУ. В его личном деле написано, что он всегда увлекался историей. Особенно историей воинствующих монашеских орденов. Ну, там Тевтонский, Ливонский, Мальтийский…

— Да понял я, понял, — с набитым ртом произнес Сергей Валентинович. — Дальше давай!

— Ага. Досрочно получает диплом, аспирантура, защищает кандидатскую… В общем, полностью законопослушный гражданин. Да еще и кандидат исторических наук!

— Тогда скажи мне, Слава, на кой этому Кремневу партизанить за Юсуповым, переодевшись бомжом?

— Не знаю, Сергей Валентинович, — развел руками старлей.

— Ты ничего не напутал? Может быть это не Кремнев? А кто-нибудь с его документами?

— Не, товарищ майор! Я этого партизана хорошо рассмотрел. Он это — Кремнев. Такой тщедушный мужичонка. Неприметный… Да и на фотках в архиве тоже он! Сейчас мы отрабатываем его связи, круг знакомств…

— Да, нужно прощупать хорошенько этого кандидата наук. Кстати, как там Петренко в Новокачалинске? Не докладывал?

— Отзвонился. Буквально час назад. Все сделал чисто и аккуратно — комар носа не подточит! К вечеру будет в конторе.

— Хорошо, как только появится — тут же ко мне.

— Так точно, товарищ майор!

* * *

Джинн открыл рыцарям тайну кольца. Поведал о хранителе и о возможностях артефакта. Теперь ты понимаешь, Аркадий, какое чудо попало в руки к этому невежде Юсупову? — спросил Горчевский. — Какое сокровище попало к маленькому, слабовольному, да попросту никчемному человечишке? Он мог стать Богом этого мира, а стал паяцем, пусть всемирно известным, но шутом… Деятелем культуры! — Горчевский презрительно скривил губы.

— Вольдемар Дмитриевич, а откуда вам известна эта история?

— Наследие Брюса, — пояснил Горчевский. — Я тебе рассказывал, как сумевшим избежать казни братьям удалось вывезти из Франции архивы Ордена. Но средства к существованию быстро закончились.

— Постойте! Как средства закончились? Они же обладали секретом красного порошка…

— Все записи были зашифрованы. А все посвященные в Тайны Ордена были сожжены на костре вместе с Жаком де Моле. Простые братья-хранители не имели ключей, чтобы прочесть бумаги. Они долго скитались по свету, их ряды таяли. В конце концов, хранителем архива стал Яков Брюс. Он сумел подобрать ключи к коду и расшифровать древние рецепты. Но он почему-то не стал… а может быть не захотел возрождать орден. Я не знаю причин, побудивших его к бездействию. Но он — не я. Я сделаю все возможное. Итак, вернемся к перстню Соломона. Ты же знаешь, как легенды описывают приобретение Соломоном волшебного перстня?

— Да, его передали Соломону ангелы.

— То есть — Высшие Силы?

— Выходит, что так, — согласился Кремнев.

— Ну, теперь, когда ты знаешь, что все это ерунда, что ты скажешь о высших силах?

— Но они же существуют? — не зная, куда клонит Великий Магистр, подобострастно спросил Аркадий.

— Силы существуют, но этой силой может стать любой смертный, завладевший кольцом! Так что все обвинения в ереси, выдвинутые против нашего Ордена — бред сивой кобылы! Когда мы возвысимся, Брат, мы сотрем все религии! Весь мир будет молиться Тамплиерам, ибо мы будем подобны Богам! Нет, мы и будем Богами этого мира! Осталось решить одну маленькую проблемку: как завладеть магическим кольцом?

* * *

— Сергей Валентинович, что так быстро? — удивленно приподнял брови генерал Кузнецов. — Неужели все вопросы успел утрясти?

— Все не все, товарищ генерал, но кое-что любопытное в деле Юсупова появилось.

— Так, уже хорошо! — потер ладони Кузнецов. — Слушаю тебя, Сергей Валентиныч.

— Вот фотографии из семейного архива Юсуповых, относящиеся к 1989 году. Самая ранняя фотография с кольцом сделана 1 сентября. Вот Юсупов с одноклассниками на школьной линейке, это, видимо, после… Так же в классе, за партой. На этой фотографии перстень отчетливо виден. А вот эта троица приятелей до сих пор работает на Юсупова.

— Ну, в общем-то, я так и думал, — признался генерал. — Сам-то книгу прочел?

— Так точно, Владимир Николаевич.

— Что скажешь по этому поводу?

— Слишком все… фантастично… что ли.

— А мы тут для этого и сидим. Эх, Сережа, да я тут за время службы такого насмотрелся! Такие дела расследовал — любой фантаст обзавидуется! Как в одной популярной песенке поется: я знаю точно, невозможное — возможно! А ты — фантастика!

— Так вы считаете, что это все — чистая правда?

— Пока не доказано обратное, будем считать, что так оно и есть! Понял.

— Так точно!

— Что еще выяснили?

— Ребята слежку за Юсуповым засекли…

— Ох, ты! Значит, кроме нас им еще кто-то интересуется?

— Так точно! Личность одного из топтунов нам удалось установить: это некто Кремнев, Аркадий Эдуардович. Бывший контрразведчик, а ныне кандидат исторических наук, преподаватель в одном из вузов Москвы.

— О, как?

— Я тоже удивился, но парни заверили, что ошибки быть не может. Следил за Юсуповым под видом бомжа. Но он был не один. Парни Петрушина насчитали за сутки не менее семи человек, передающих Юсупова из рук в руки. Слежка организована толково со знанием дела.

— Видать этот Кремнев в контрразведке не штаны в кабинетах протирал. Сам как думаешь, на кого он работает?

— Теряюсь в догадках, — признался Сидоренко. — Может конкуренты?

— Чьи?

— Ну его, Юсупова. Он ведь, как-никак, олигарх. У него куча заводов, газет, пароходов, всякие-там ноу-хау, секретные разработки…

— А вот мне почему-то сдается, что это наши конкуренты. Мистики.

— Кто?

— Догадайся с трех раз! — усмехнулся генерал. — У тебя небольшой опыт работы в нашей структуре. Иногда случаются такие времена, я называю их пересменкой… Это когда старая гвардия уходит на покой, а новая еще не въехала в тему, как говорит современная молодежь.

Генерал произнес это таким тоном, как будто сам пережил несколько пересменок, отметил про себя Сидоренко.

— Практически во всех странах мира, — продолжал говорить тем временем генерал, — существуют государственные структуры, подобные нашей. А сколько еще частных конторок, тайных орденов, оккультных сообществ? — риторически спросил Кузнецов. — И если мы с вами обратили внимание на раритетную вещицу господина Юсупова, почему этого не мог сделать кто-нибудь другой?

— Но ведь книга о настоящей истории Соломона храниться у нас, а единственная копия — в Ватикане!

— Сережа, а сколько еще неизвестных свидетельств ходит по миру? Может быть кто-то, кроме нас и Римского Папы владеет этой тайной! Не стоит сбрасывать со счетов неизвестные нам факторы.

— Владимир Николаевич, но неужели вы считаете эту историю Соломона с перстнем…

— Сережа, привыкай, ты же не первый год в нашем ведомстве. Еще Шекспир говорил: на свете много есть такого…

— Что и не снилось нашим мудрецам, — закончил фразу Сидоренко. — Но эта история просто миф! Сказка, легенда! Сколько их еще существует — тысячи, миллионы? Только о кольцах Соломона я знаю несколько…

— Да что ты? — притворно изумился генерал. — Ну-ка, давай, блесни своей эрудированностью!

— Легко! — принял игру Кузнецова майор. — Например, в арабских источниках упоминается о перстне Сулеймана ибн Дауда, с четырьмя магическими камнями, которые преподнесли царю ангелы. С помощью этого перстня он мог понимать язык животных. Легенда повествует о том, как злой дух Сакр украл перстень. Когда Сулейман умывался, он, по обыкновению, снимал перстень и передавал его на хранение одной из жен, Амине. Сакр принял облик Сулеймана и, забрав кольцо из рук Амины, сел на царский трон. Пока Сакр царствовал, Сулейман скитался, гонимый всеми, и питался лишь подаянием. На сороковой день царствования Сакр бросил перстень в море, там его проглотила рыба, пойманная затем рыбаком и приготовленная Сулейману на ужин. Сулейман разрезал рыбу, нашел там перстень и вновь обрел свою прежнюю силу. Сорок дней, которые он провел в изгнании, были ему наказанием за то, что в его доме поклонялись идолам. Об этом, правда, Сулейман не знал, а знала одна из его жен. Коран, сура 38, - назвал источник Сидоренко.

Генерал с улыбкой наблюдал за раскрасневшимся, возбужденным майором, подкрепляющим свою речь резкой жестикуляцией.

— Еще об одном кольце, — продолжал майор, — повествует другая легенда. В юности царю Соломону было подарено кольцо. Даритель преподнес его со словами, что когда царю будет очень трудно ли, грустно ли, страшно ли — пусть вспомнит о кольце и подержит его в руках. И вот как-то раз в царстве Соломона случился неурожай. Возник мор и голод: умирали не только женщины и дети, истощены были даже воины. Царь открыл свои закрома, послал купцов продавать ценности из своей сокровищницы, чтобы купить хлеб и накормить людей. Соломон был в большом смятении, когда вспомнил о кольце. Царь достал кольцо, подержал в руках… Ничего не произошло. Вдруг он заметил, что на кольце есть надпись. Древние знаки… Но Соломон знал этот забытый язык. "Все проходит", — прочел он. Через много лет, когда умерла его любимая жена, самая чуткая и близкая, ставшая его помощником и советчиком, он вновь взял кольцо в руки. С внутренней стороны кольца он заметил новую, ранее не виданную надпись: "Пройдет и это". С тех пор царь не расставался с кольцом. Оно истерлось, пропали прежние надписи. Сам царь превратился в древнего старца. Слабеющими глазами он заметил новые буквы, проступившие на ребре кольца. В лучах заходящего солнца царю удалось прочитать надпись на грани: "ничто не проходит".

Сидоренко помолчал несколько секунд, переводя дыхание. Всю информацию он вывалил на генерала единым махом.

— Ну, а о знаменитой печати Соломона, сдерживающей джиннов… — продолжил он, набрав в грудь побольше воздуха.

— Все, все, все! — замахал руками Кузнецов, останавливая скороговорку майора. — Я понял, что теоретически ты подкован как надо…

Сергей Валентинович польщено улыбнулся.

— А вот с практикой у тебя проблемы! — генерал не дал Сидоренко насладиться похвалой. — Но это дело поправимое! Твой бывший шеф — полковник Елистратов, тоже пришел в отдел сопливым юнцом, ни в зуб ногой… Правда, ему повоевать пришлось с сорок четвертого по сорок пятый… Призвали в самом конце войны… Обстрелянный был вьюноша… Пришлось поднатаскать пацана.

— Олег Павлович воевал? — удивился майор.

— А ты не знал? Вот что значит настоящий контрразведчик! — с гордостью произнес Кузнецов. — Ни грамма информации непосвященному!

— Это я — непосвященный? — обиделся Сидоренко. — Постойте, товарищ генерал, это что же выходит? — Майор прикинул в уме дату рождения Елистратова. — Если его призвали в сорок четвертом, тогда он — двадцать шестого года рождения. А это значит, ему восемьдесят три!

От произведенных вычислений Сергея Валентиновича бросило в пот. Ну не могло быть Елистратову столько лет, не тянул он на этот возраст.

— А если вы натаскивали полковника… Я даже боюсь спросить, сколько же вам…

— Молодец, майор, правильные делаешь выводы, — вновь похвалил подчиненного генерал. — Насчет моего истинного возраста можешь не гадать — бесполезно! Скажу только, что в контору, тогда еще Наркомат, меня пригласил Глеб Бокий. Именно с его легкой руки за 16 отделом закрепилось название "отдел дешифровки и радиолокации".

— Это мне известно, — произнес майор. — Но как вы так хорошо сохранились?

— А ты говоришь, сказки, — не ответил на последний вопрос Сидоренко генерал.

— Наверное, ваше личное дело также похоже на сказку?

— Для непосвященного в моем деле нет ничего необычного, — генерал сверкнул не по возрасту крепкими зубами и пригладил несуществующую прическу. — А вот настоящее… Обещаю, что ты ознакомишься с ним в самое ближайшее время.

— Сгораю от нетерпения! — чистосердечно признался Сидоренко.

— Да, майор, над выдержкой тебе тоже нужно поработать, — уже серьезно произнес генерал.

— Так точно, мне есть над чем работать, — согласился майор.

— Вот что, майор, продолжай выяснять, с кем это мы пересеклись. За последние лет тридцать-сорок — это первое стоящее дело, — произнес генерал, потирая ладони. — А то создается такое впечатление, что перевелись чудеса на Руси. Все больше шарлатаны попадаются, да достижения научно технического прогресса. Работай, Сергей Валентинович. Работай…

* * *

Старший лейтенант Петрушин резво взбежал по ступенькам института, в котором официально работал интересующий 16 отдел субъект, а именно — Аркадий Эдуардович Кремнев. Остановившись на широком крыльце под козырьком, старлей огляделся, а затем подошел к группке курящих студентов, что-то обсуждающих на свежем воздухе.

— Ребята, — обратился он к ним, — как мне пройти на кафедру истории?

— Вам в левое крыло, третий этаж, — подсказал один из парней, на секунду отвлекаясь от разговора с товарищами. — Там увидите. На деканате табличка висит.

— Спасибо, ребята! — поблагодарил Слава, проходя внутрь высшего учебного заведения.

В холле он сразу определился с направлением. На лифте решил не ехать — пошел по лестнице пешком. Возле дверей деканата Петрушин задержался.

— Декан Вольдемар Робертович Горчевский, — прочитал он вывеску на дверях.

В приемной он застал миловидную секретаршу, прихорашивающуюся перед зеркалом.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Петрушин. — Могу я поговорить с деканом?

— С Вольдемаром Робертовичем? — переспросила девушка.

Слава кивнул.

— А по какому вопросу?

— По служебному. — Петрушин показал девушке удостоверение сотрудника ФСБ.

— Что-то случилось? — испуганно косясь на красную "корочку", спросила девушка.

— Нет-нет! — поспешно принялся успокаивать девушку старлей. — Мне просто нужно обсудить с ним один вопрос…

— Консультация? — предположила секретарша. — Вольдемар Робертович прекрасный знаток холодного оружия. К нему часто приходят на консультацию из органов…

— Да, что-то типа консультации, — решил подыграть девушке Петрушин. — Так я могу его увидеть?

— Вольдемара Робертовича еще нет. Но он вот-вот будет. Вы можете его подождать. Хотите чаю?

— С удовольствием! — улыбнулся Слава. — Почту за честь провести время с такой прекрасной девушкой!

— Ой, да ладно вам! — польщено отозвалась девушка.

— А это вам, — Слава достал из внутреннего кармана большую молочную шоколадку, которую заблаговременно купил в супермаркете рядом с институтом.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась девушка. — Вот с ней чаю и попьем.

Но выпить чаю с секретаршей Петрушину не удалось. В кабинет стремительно вошел поджарый мужчина лет пятидесяти.

— Доброе утро, Вольдемар Робертович! — поздоровалась с деканом девушка.

— Здравствуй, Катенька! — ответил Горчевский.

— А к вам посетитель, — сообщила она боссу. — Из органов. За консультацией.

— Старший лейтенант ФСБ Петрушин, — представился Слава.

— Горчевский, Вольдемар Робертович. — Декан протянул сухую ладонь Петрушину.

Рукопожатие декана, не смотря на его поджарость, оказалась крепким.

"Сильный мужик", — подумал старлей.

— Что ж, прошу в мой кабинет! — произнес Горчевский, распахивая перед Славой обитую черной кожей дверь.

— Чем могу? — спросил он старлея, когда они расположились в кабине. — Какую именно консультацию вы хотите получить?

— Видите ли, — произнес Петрушин, — мне нужна не совсем консультация… Вернее, совсем не консультация. Я хотел с вами поговорить по поводу одного вашего сотрудника…

— У-у, и чем же этот наш сотрудник заинтересовал вашу контору.

— Меня интересует Кремнев, Аркадий Эдуардович. Как вы можете охарактеризовать этого человека?

— Кремнев? — не дрогнув ни единым мускулом, переспросил декан. — Отличный человек… А что он натворил?

— Не 6еспокойтесь, Вольдемар Робертович, ничего он не натворил.

— Тогда я не понимаю вашего интереса, — произнес Горчевский. — Он абсолютно положительный гражданин, ученый, кандидат наук… Возможно, вскоре защитит докторскую. Преподаватель от бога — студенты его любят…

— Интерес нашего ведомства касается его предыдущего места работы. Вы ведь знаете, что одно время он служил в контрразведке… Внешней.

— Да, конечно знаю! Он никогда этого не скрывал. А что, неужели его служебная деятельность… Да нет, уже сколько лет прошло?

— Всплыло одно нехорошее дело… Я не могу вам рассказать детали, вы же понимаете — Государственная тайна!

— Да-да! — закивал головой декан. — Понимаю. Так что же вы хотели узнать? Его характеристика с места нынешней работы — безупречна. Можете не сомневаться. И человек он отличный…

— Скажите, Вольдемар Робертович, вы не замечали за Кремневым каких-нибудь странностей?

— Странностей? — лицо декана удивленно вытянулось. — Вы знаете — нет!

— Хорошо, Вольдемар Робертович, это я и хотел узнать. — Петрушин поднялся из-за стола. Возле дверей он остановился:

— Да, Кремневу о моем посещении лучше ничего не говорить… Это в его интересах и в интересах дела. А то еще наделает глупостей…

— Хорошо, товарищ… Э…

— Старший лейтенант Петрушин, — подсказал Слава. — Честь имею!

— До свидания! — попрощался Горчевский.

Минут десять после ухода контрразведчика декан о чем-то усиленно раздумывал. Затем, нажав кнопку селектора, вызвал секретаршу:

— Катенька, товарищ из ФСБ уже ушел?

— Да, Вольдемар Робертович. Сразу, как только от вас вышел…

— Тогда найди мне Кремнева.

— Так это, Вольдемар Робертович, у него пары.

— Срочно, Катенька, срочно! Потом материал нагонит.

— Хорошо, я сейчас позвоню ему на сотовый.

— Жду, — коротко бросил Горчевский, выключая селектор.

— Через десять минут в его кабинет вошел Кремнев.

— Вызывали, Вольдемар Робертович?

— Садись, Аркадий, есть серьезный разговор.

— Что случилось? — спросил Аркадий, присаживаясь на кресло.

— Был у меня сегодня лейтенантик из ФСБ. Интересовался твоей личностью. Плел что-то про какое-то нехорошее старое дело с прежнего места службы…

— Да какое дело? — изумленно всплеснул руками Аркадий. — Почти двадцать лет… Да даже если и было что, меня бы уже давно за хобот взяли! Нет у них на меня ничего, Вольдемар Робертович…

— Знаю, Аркадий, знаю, — процедил сквозь сжатые зубы декан Горчевский.

— Постойте, Вольдемар Робертович… А вам-то откуда это известно? Вы ведь с конторой…

— Да не простой это человечек был! Я его и так, и этак… Внушению не поддается…

— Бывают люди, которые не поддаются гипнозу, — пожал плечами Кремнев.

— Только не "Гласу Сирены"!

— Он не поддался "Гласу"? — не поверил Аркадий.

— И не только "Гласу"… Это посвященный, Брат! Подручными средствами мне не удалось проломить его защиту.

— Так он не из конторы?

— Не знаю, Аркадий, не знаю! — Покачал головой Горчевский. — Возможно, что одно другому не мешает… Что ты знаешь о шестнадцатом отделе? Ты же служил в конторе!

— Шестнадцатый, шестнадцатый? — наморщил лоб Кремнев. — Если не ошибаюсь, этот отдел в конторе занимается дешифровкой и радиоперехватом.

— Вся эта дребедень с радиоперехватом не более чем прикрытие, — выдал Горчевский. — Слишком мощная магическая защита! Чего же этим "шифровальщикам" от тебя нужно? Вспоминай, может засветился где?

— Знать бы по какому поводу? — задумчиво потер гладко выбритый подбородок Аркадий. — Да ничего такого в последнее время… Хотя постой, — вспомнил он, — когда я за Юсуповым таскался, у меня патруль ментовской документы проверял… В принципе, ничего особенного — я ж под синегала работал. А таких ППС всегда щиплет…

— Но вариант, что патруль действовал по наводке этого необычного паренька из ФСБ, тоже нельзя скидывать со счетов.

— Согласен, Вольдемар Робертович, нельзя, — не стал спорить Кремнев. — Но какого дьявола им от меня нужно?

— Узнаем, Аркадий, обязательно узнаем! — Хищно оскалился Горчевский. — У тебя остались какие-нибудь связи с конторой?

— Есть один надежный человечек, — ответил Кремнев.

— Попытайся через него выяснить, что за птица этот старший лейтенант Петрушин… И служит ли он действительно в ФСБ.

— Постараюсь выяснить это как можно быстрее, Вольдемар Робертович.

— Если нужно, можешь пустить в ход тяжелую артиллерию…

— Внушение?

— Все, что угодно! Нам нужен результат! Когда цель так близка, мы не имеем права рисковать!

— А что с Юсуповым делать? Отозвать парней?

— Ни в коем разе! — возразил Горчевский. — Пусть продолжают. Нам должен быть известен каждый его шаг, привычки, излюбленные места…

— Понял, Вольдемар Робертович. Ну, я пойду? У меня еще две пары…

— Давай, Аркаша, я на тебя надеюсь!

* * *

Утренний развод в 16 отделе начался не совсем обычно: все время, пока майор Сидоренко заслушивал доклады сотрудников, старлей Петрушин не переставая чесался, чем нервировал жутко нервировал старшего по званию. Наконец Сергей Валентинович не выдержал и взорвался:

— Петрушин, да чего ты чешешься, словно пес шелудивый?! Чесотку подхватил?!

— Не знаю, — виновато пожал плечами Слава. — Ничего не могу с собой поделать. Кожа зудит — спасу нет! — пожаловался он начальнику.

— Так в поликлинику сходи, проверься! Анализы какие-никакие сдай! На сегодня я тебя освобождаю…

— Здравствуйте, товарищи офицеры! — В кабинет Сидоренко заглянул генерал Кузнецов, привлеченный громкими восклицаниями майора.

— Здравия желаем, товарищ генерал! — нестройным хором отозвались сотрудники отдела.

— Что за шум, а драки нет? — полюбопытствовал Кузнецов. — И чего это ты, майор, Петрушина от задания освободил?

— В целях профилактики заразных заболеваний, товарищ генерал, — ответил Сидоренко.

— Это каких же? — прищурился Кузнецов.

— Не знаю, например чесотки или лишая, какого. Чешется Петрушин…

— Что ты сказал? — неожиданно взволнованно переспросил Кузнецов. — Чешется?

— Так точно, чешется, товарищ генерал! — с готовностью подтвердил майор. — Пусть в больницу сходит, анализы там…

— Помолчи-ка, майор! — попросил генерал. — Ну-ка, Слава, сними рубашку.

— Товарищ генерал, — неожиданно застеснялся старлей, — может не надо? Я лучше к доктору…

— Ну-ка цыть! — внезапно рявкнул Кузнецов. Петрушин вздрогнул — такой реакции от тщедушного, всегда спокойного генерала он не ожидал. — Рубаху долой! — тоном, не терпящим возражений, вновь повторил Кузнецов.

Петрушин, не рискнув больше пререкаться с генералом, стянул рубашку. Все тело лейтенанта было обильно покрыто разнообразными затейливыми татуировками: оккультными знаками, пентаграммами, рунами. В районе некоторых знаков кожа была покрыта сыпью, в некоторых местах припухла и покраснела.

— Ох, молодняк! — горестно вздохнул генерал. — Скажи мне, Петрушин, зачем тебя всеми этими наколками разрисовали? Думаешь, это модно, прикольно, или чтобы перед девками форсить? Это твоя защита, дурья голова, которую не так давно кто пытался взломать самым наглым образом! — метал молнии генерал. — Эх, черт, вот пересменка так пересменка… Как же все это не вовремя! Сегодня вечером все, сводные от заданий ко мне в кабинет. Нужно вас немного уму-разуму поучить! Сидоренко!

— Я, товарищ генерал!

— Ты себе защитные татуировки нанес?

— Я…

— Ты-ты!

— Никак нет… Я думал…

— Черт, что же мне с вами делать? Значит так, после совещания — к "умникам" в лабораторию! Чтобы к вечеру был похож на Петрушина!

— Но я…

— Выполнять! — опять рявкнул генерал, да так, что задрожали оконные стекла.

— Есть, как Петрушин!

— Так, Слава, — генерал повернулся к старлею, — теперь вспоминай, когда чесотка началась?

— Да сразу после посещения института, где Кремнев работает…

— Ты что, разговаривал с Кремневым? — опешил Сергей Валентинович.

— Нет, — мотнул головой парень, — я с деканом его пообщался, э-э-э… Горчевским Вольдемаром Робертовичем. Представился сотрудником ФСБ, типа интересуюсь характеристикой Кремнева… В связи со старым делом… Ну, когда сам Кремнев был нашим коллегой…

— А с Кремневым ты случайно не сталкивался? — уточнил генерал. — В коридоре там, либо еще где? Может ты его просто не заметил?

— Обижаете, товарищ генерал! — покраснел Петрушин. — Точно не сталкивался! Вот ей-ей…

— Значит, декан… Так, ребятки, дело принимает серьезный оборот! Чтобы так воздействовать на защиту, силушка нужна не мерянная! Серьезный ведун работал…

— Колдун? — переспросил Сидоренко.

— Называй, как хочешь, но это явно не дилетант, — ответил генерал. — Я такой работы лет сто не встречал. Берите под наблюдение этого Горчевского. Только близко к нему не приближайтесь — на расстоянии работайте. Защиту, у кого её нет — поставить, остальным — обновить. Ну и ройте землю, ребята, чувствую, крупная рыбешка заплыла в нашу речушку!

Глава 13

Этот день для Сергея Валентиновича не задался с самого утра: майор совсем не выспался. После вечернего посещения конторского "тату салона", кожа чудовищно чесалась. Некоторые наколки вспухли и покраснели. Температура подскочила. В общем, чувствовал себя с утра майор Сидоренко неважнецки. Но, как ответственный контрразведчик, он вышел на службу, невзирая на самочувствие. Направляясь в кабинет, Сидоренко столкнулся в коридоре с генералом Кузнецовым.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — блеснув покрасневшими глазами, поприветствовал начальника майор.

— Здравствуй, Сергей Валентинович! — ответил Кузнецов. — Что-то ты сегодня не в форме, майор, — обратил внимание генерал на нездоровый румянец подчиненного. — Заболел?

— Никак нет, Владимир Николаевич! Здоров! Просто посетил вчера наших эскулапов…

— А! Защиту поставил! Молодец! — похвалил майора генерал. — Ощущения не из приятных?

— Есть немного, — согласился Сидоренко. — Зудит все… Спасу нет!

— Еще бы! — произнес генерал, прикоснувшись ладонью ко лбу майора. — А тебя голубчик еще и жар. Иди-ка ты, Сергей Валентиныч до дому. К обеду будет еще хуже! Полная перестройка энергетики, это не шутки!

— Да я справлюсь, — начал отнекиваться Сидоренко.

— Нет, дружище, — усмехнулся Кузнецов. — На сегодняшний день ты — балласт! Так что домой, в постель! Это приказ! — отрубил генерал. — Пойдем ко мне, я немного облегчу твои страдания…

— Да не нужно, товарищ генерал! Что я дите малое?

— Делай, что я тебе сказал, — произнес Кузнецов. — И покрепче тебя парни ломались! К вечеру тебя так скрутит — света белого… — Генерал открыл дверь кабинета, жестом приглашая майора внутрь. — Пару дней будет корежить, уж поверь моему опыту! Садись! — Кузнецов указал на кресло. — Наши спецы, конечно, мастера… Татуировки, я уверен, они правильно сделали. Но вот что после — их уже мало волнует. Значит так, Сережа, — генерал вытряхнул из пачки большую таблетку быстрорастворимого аспирина, — примешь дома эту таблетку.

Владимир Николаевич вынул из ящика стола большую цыганскую иглу и протер её медицинским спиртом из пузырька. После этого генерал иглой выцарапал на таблетке несколько угловатых рун. Протерев еще раз иглу спиртом, он произнес:

— Руку дай мне… Левую.

Сидоренко без колебаний протянул руку начальнику. Кузнецов ловко проколол подчиненному подушечку большого пальца, затем при помощи иглы разукрасил выцарапанные на таблетке руны кровью, что-то бубня себе под нос. Сергею Валентиновичу показалось, что пропитанные кровью руны слегка светятся. Он моргнул, мотнул головой — свечение исчезло.

"Показалось!" — решил Сидоренко.

— Нет, не показалось! — словно прочитав мысли майора, произнес генерал. — Символы зажглись — значит, я все правильно сделал! Заклинание активировано. Значит, топаешь домой, выпиваешь таблетку, ложишься в кровать… А завтра с утра — как огурчик! Понял?

— Так точно! — решил не спорить больше с генералом майор, решив, что тому виднее. — Разрешите идти?

— Давай! — Кузнецов махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

Но уйти майору домой в этот день было видимо, не суждено. Едва он поднялся с кресла, как в кабинет генерала без стука ворвался растрепанный старлей Петрушин с горящими от возбуждения глазами.

— Товарищ генерал… Товарищ майор… Юсупова убили! — с отдышкой, не успев перевести дух, выпалил Слава.

— Как убили?! — синхронно воскликнули старшие офицеры.

— Насмерть! — выдохнул Петрушин. — Изрешетили из калашей — живого места не оставили! Мы даже рыпнуться не успели!

— Так, Слава, давай спокойно и по порядку! — произнес Кузнецов. — Водички попей, — он указал старлею на графин с водой, — дух переведи. А после доложи…

Петрушин бухнул в стакан воды из графина и выдул её в два глотка.

— Садись, — генерал подтолкнул к старлею кресло. — Давай с начала. Когда все произошло?

— Часа полтора как… Выехал Юсупов как обычно со своего особняка в половину восьмого… Я с Андрюхой его сегодня до города должен был сопровождать… Мы в лесочке ночь перекантовались — на коттеджный поселок не совались — там охрана — светиться ни к чему. Как его "Мэрс" проскочил, мы через пару минут за ним… А в метрах пятистах от трассы его и ждали… Когда мы выскочили — "Мерин" уже был в решето, Юсупов тоже. Чуваки в масках по нам тоже прошлись…

— Андрей жив? — не дрогнувшим голосом поинтересовался Кузнецов.

— Живой! Но тачка все… Мы в кусты, но чё наши пукалки против автоматов? Ушли они… Я сразу на отдел позвонил, пацанов вызвал…

— То-то я гляжу никого в отделе… Почему меня сразу в известность не поставили? — гневно спросил генерал.

— Или меня? — подключился Сидоренко.

— Да как-то… — развел руками Петрушин.

— Ох уж мне эта ваша самостоятельность! Ты хоть понимаешь, какого масштаба фигура этот Юсупов?

— Виноват, товарищ генерал!

— А! — отмахнулся генерал. — Что сделано, то сделано! Распустил я вас… Парни уже на месте?

— На месте, Владимир Николаевич. Пока я в пробке торчал, отзвонились… Оцепили все, активировали "Сферу Невидимости". Ждут дальнейших указаний.

— Значит так, пусть пока держат "Сферу", чтобы ни одна собака… Особенно "МВД"… Пока я не договорюсь, чтобы дело передали под нашу юрисдикцию… Тело Юсупова нужно доставить к нашим спецам… Нет! Не выйдет у нас ничерта! Слишком уж известная фигура… Могут возникнуть проблемы… Значит, действуем так, — решил переиграть Кузнецов, — Слава, хватай Аарона Моисеевича и мухой в морг, возьмите какого-нибудь жмурика из бомжей. Пусть Моисеич наложит качественную личину на тело. Брамс это умеет, справиться лучше всех… Даже не личину, а "Переплавку" или "Копию". Поменяете тела. Юсупова к нам, а на подменыша пусть повесит "Ступор" и "Узнавалку".

— А "Ступор" — то для чего? — не понял Петрушин.

— Чтобы дольше с экспертизой тянули, пока мы у себя Юсупова исследуем! Сергей Валентиныч, уж извини, но придется тебе сегодня поработать…

— Я готов, товарищ генерал.

— Тогда на тебе менты. Организуй анонимный звонок, предупреди "коллег" об убийстве известного человека. Только скоординируй действия со Славой: менты должны появиться только после того, как они подменят тело! Не раньше! Задницей чувствую: Юсупов всех нас очень сильно удивит!

— Так он же мертв! — не понял Сидоренко.

— Ты, Сергей Валентинович, человек у нас новый, — усмехнулся Кузнецов, — помяни мои слова — даже мертвый Юсупов нас удивит! Все! За работу! Да, Сережа, а таблеточку все таки выпей — все полегче будет.

* * *

На месте преступления Сидоренко появился, когда Аарон Моисеевич — мелкий, невзрачный человечек с физиономией горького пьяницы (обманчивое впечатление — Брамс вообще в рот спиртного не брал), заканчивал свою работу. На сером подтаявшем снегу лежало два тела. Над одним из которых колдовал Аарон Моисеевич Брамс. Майор поздоровался с оперативниками, а затем спросил Петрушина:

— Слава, а как же "Сфера Невидимости"? Я вас сразу заметил…

— Так вы ж, Сергей Валентинович, вчера у наших коновалов были? Разукрасили они вас?

— Ты о татуировках?

— Ну…

— И причем здесь это?

— В числе прочих интересных рун и знаков, — пояснил старлей, — вам набили "Око Вотана". Так что морок типа нашей "Сферы" на вас не действует. Зато посмотрите, как он действует на непосвященного… — Петрушин указал пальцем на мужика с рюкзаком, топающего по тропинке как раз в нашем направлении. На любого человека, даже не сильно любопытного, зрелище продырявленной в решето дорогой машины, два мертвых тела на окровавленном снегу, да и вся наша живописная компания, должны были произвести неизгладимое впечатление. Но мужик даже вида не подал: скользнул пустым взглядом, как будто нас не было, и пошел дальше своей дорогой.

— Эй, любезный! — громко крикнул Петрушин. — Мужик! Стой!

Но прохожий даже ухом не повел, пройдя буквально в десятке метров от нас.

— Что и требовалось доказать! — довольно произнес старлей. — "Сфера" работает!

Сидоренко оставил Петрушина и подошел к Брамсу:

— Аарон Моисеевич, сколько еще времени вам понадобиться?

— А шо ви сами думаете, молодой человек? — с изумительным одесским акцентом отозвался Брамс, отрываясь от мертвого тела.

Майор взглянул на тела и охнул от изумления: на снегу лежали два абсолютно одинаковых тела.

— Аарон Моисеевич свое дело знает — родная мать не отличит одного от другого! — гордо произнес Брамс.

— А раны? Это тоже морок? — поинтересовался майор. — На самом деле их нет?

— Вложите персты, Фома Неверующий! — скорчил потешную физиономию Брамс. — Не смешите мои тапки — это не примитивный морок, это качественная "Переплавка", я вам говорю! Поверьте моим словам, Аарон Моисеевич не зря ест свой кусок хлеба! Можете положить куклу на место и снимать "Сферу".

В кармане майора пискнул телефон.

— Слушаю, — ответил Сидоренко в трубку. — Да, я понял. Парни, — убрав телефон обратно, крикнул Сергей Валентинович, — через десять-пятнадцать минут здесь будут менты! Завершаем операцию!

Оперативники быстро загрузили настоящее тело Юсупова в служебную машину, затем засунули "Куклу" в расстрелянный "Мерседес".

— А теперь отойдите подальше! — предупредил Брамс. — Аарон Моисеевич подчистит следы вашего присутствия… Как будто оно мне надо? — по привычке бурчал Брамс, делая странные пассы руками.

Истоптанный оперативниками снег выравнивался, исчезли кровавые следы от лежащих на земле тел.

— А Брамс настоящий виртуоз! — шепнул мне на ухо Петрушин. — Оставляет только следы преступления… Черт, как он это делает?

— Я, юноша, корректирую картинку через временную проекцию! — ответил Аарон Моисеевич, непонятно каким образом расслышавший слова Петрушина. — Отходите подальше и снимайте "Сферу", — распорядился Брамс. — Я закончил.

Оперативная машина с телом Юсупова уже уехала. Брамс ушел пешком, сказав, что хочет прогуляться по заснеженному лесочку, восстановить подпорченную энергетику. Вернется сам. На электричке. На месте преступления остались лишь майор Сидоренко и старший лейтенант Петрушин.

— Ну что, Слава, деактивируй "Сферу". Я-то и не знаю, как это делается, — признался Сергей Валентинович.

— Ничего, товарищ майор, научитесь, — ответил старлей. — Я так первое время вообще…

Что он "вообще" Петрушин не договорил. Он достал из кармана перочинный нож и огляделся по сторонам.

— Вроде бы никого, — произнес он, втыкая нож в землю. — Самое время!

Он провернул лезвие ножа в земле, что-то пришептывая при этом несложном действии. — Все готово, — наконец сообщил он. — Уходим?

— Уходим, — согласился Сидоренко.

Машину он благоразумно оставил на обочине трассы. Лишний раз светиться ни к чему, даже если на автомобиль навешены магические спецпримочки. Контрразведчики скрылись в ближайшем подлеске, и из кустов принялись наблюдать за местом происшествия, который лишился "Сферы Невидимости". Через минуту на дорогу вышла пожилая женщина, увидев расстрелянный автомобиль, она уронила на землю пластиковый пакет, который несла, и схватилась руками за голову. Еще минут через пять, возле "Мерседеса" Юсупова, остановился дорогой джип.

— Вот и очевидцы, — констатировал Петрушин. — Можно валить отсюда!

— Да-да! — согласился майор.

С милицейским кортежем они столкнулись, уже загрузившись в свою машину.

— А вот и наши архаровцы! — проводив верещащие и мигающие огоньками автомобили, сказал Слава. — Пусть теперь они поработают!

* * *

Кремнев остановил свой старенький "Опель-Астру" на парковке возле института и вылез из машины. После уютного прогретого салона промозглый холодный ветер показался обжигающим. Аркадий запер машину и, втянув голову в плечи, побежал к зданию. Но до дверей института ему добраться не дали: дверь черного "Митсубиси-Паджеро" с тонированными стеклами, стоящего в соседнем ряду, неожиданно открылась.

— Аркашка! Кремень! — окликнули Кремнева из салона.

С водительского сиденья весело скалился Егор Руднев — давнишний знакомец Аркадия, по его КГБешному прошлому. Насколько Аркадий знал, Руднев тоже недолго прослужил в разведке. По слухам, в начале девяностых он свинтил из конторы и завербовался во французский иностранный легион. Он воевал практически во всех горячих точках, меняя работодателей как перчатки. Чем он занимался в последнее время, Кремнев не знал, но явно не разведением шампиньонов.

— Садись, Кремень, есть к тебе серьезный разговор, — произнес Руднев, захлопывая водительскую дверь.

Тут же распахнулась пассажирская дверь. Кремнев, не раздумывая долго, залез в машину, окунувшись в запах дорогой кожаной обивки.

— Здравствуйте, Аркадий Эдуардович! — поздоровался с Кремневым еще один сидевший в салоне человек.

— Костя? — удивился Аркадий. — Ты чего здесь?

Костя Павлюченко — один из Братьев Ордена, находившийся на невысокой ступеньке в иерархии. Протеже Кремнева, тоже бывший комитетчик. Некогда служивший под командованием Руднева.

— Да так, — пожал плечами Костик, — бывшего командира случайно встретил… Вот решили встречу обмыть. Ты как, присоединишься?

— Да какое там, — отмахнулся Аркадий, — у меня пары…

— Да брось ты, Кремень! — Руднев обернулся к пассажирам. — Вспомним былое! А? Или зазнался? Ты же теперь у нас… Приор?

— Что? — поперхнулся Аркадий. — Костик, зачем?

— Да надоело мне в ваши бирюльки играть! — презрительно скривился Павлюченко. — Братство, Тайные Ордена… Дерьмо… Как дети малые…

— Так чего же ты…

— Нормально дела не было — вот и маялся с вами дурью! Мистики сраные…

— А сейчас, значит, нашел себе дело по душе? Уж не Егор ли тебя к делу пристроил?

— Совпало так, — туманно ответил Павлюченко.

— Костик, кончай плавать вокруг да около! — жестко потребовал Егор. — Вот что, Приор, — ехидно ухмыляясь, произнес Руднев, — вы же за этой штукой охотились? — Егор вытянул руку. На раскрытой ладони лежал перстень Соломона.

— Откуда ты узнал? — ахнул Кремнев. — Ты, падла, слил? — накинулся он на Костика. — Но ты тоже не в курсе был…

— Хорош бакланить, Аркаша! — огрызнулся Павлюченко. — Знал, не знал! Я школу конторскую не зря прошел! Ушки всегда на макушке держал! Это ты всю науку забыть постарался. Детство у вас с Горчевским в жопе играет… Но моньки-то у нашего Великого Магистра имеются. И не малые… Я где подслушал, где подглядел, где хер с носом сопоставил… И понял, что ссыт наш деканчик кипятком от этой вот вещички. Но почему-то сам её добыть лукается. А тут случай меня с Егором свел…

— Что с хозяином перстня? — глухо спросил Кремнев.

— Ничего, — ответил Руднев. — Больше с ним уже ничего не произойдет.

— Я бы не был так уверен, — прошептал Аркадий и его никто не услышал.

— Ты представляешь, Кремень, этот лох, — Егор постучал себя костяшками пальцев по лбу, — имея такую популярность и такие бабки, даже охрану не держал.

— Я знаю, — кивнул Кремнев.

— Да и не помогла бы ему эта охрана, у меня парни натасканные — не одну диверсию вместе провернули! Так что мне пох, кого… Хоть президента! В общем, так, Аркадий, за это колечко потрудитесь отвалить… Скажем десяток шкурок дохлого енота…

— Миллионов евро? — переспросил Кремнев. — Я правильно понял?

— Давай, вали к своему Великому Магистру, — произнес Павлючеко. — Вечером ждем ответ…

— А если ответ будет отрицательным?

— Блин, тогда я, в натуре, пожалею, что завалил такого чудесного человека! — без тени раскаяния сообщил Руднев. — Хорошие кинохи пацан снимал… А это колечко твой босс никогда больше не увидит! Ферштейн? Тогда проваливай из машины!

* * *

— Григорий Иваныч, ну, как у нас дела? — поинтересовался генерал у завлаба. Сегодня Кузнецов пребывал в благодушном настроении — давно, ох как давно он не встречал ничего интересного. А сейчас он чувствовал, что дело Юсупова развеет его скуку. — Есть что-нибудь?

— Еще бы! — потрясенно воскликнул завлаб. — У этого экземпляра потрясающая регенерация! Он, бесспорно, мертв, как деревяшка… Но я даже не удивлюсь, если он через часок-другой восстанет из мертвых!

— А конкретнее? — потребовал Кузнецов.

— Да вы сами посмотрите! — Григорий Иванович сдернул окровавленную простыню с обнаженного тела, лежащего на прозекторском столе лаборатории. — Почти полсотни, а точнее — сорок восемь пулевых ранений! Восемнадцать — в голову! Вот эти царапины на руке уже почти исчезли! А еще полчаса назад… Обратите внимание на вот эти две раны в области груди… Видите? Организм выталкивает пули! Это вообще уму непостижимо! Кто это, Владимир Николаевич? Может, хоть вы меня просветите? Он кто угодно, но не человек! — с жаром воскликнул Григорий Иванович.

— Иваныч, да не нервничай ты так! — генерал похлопал по плечу завлаба. — Я еще и не такое в своей практике встречал! Вот воскреснет, у него и поинтересуешься! Просто давненько ничего интересного не происходило… — довольно произнес он. — Вот и отвыкли от чудес! А отдел наш не простой… Так когда примерно ожидать?

— Чего ожидать? Когда очухается? — нервно спросил Григорий Иванович.

— Да.

— Вы это серьезно?

— Ну, ты же сам только что сказал…

— Охо-хо! — вздохнул завлаб. — Ну, судя по скорости регенерации, часов через пять-шесть он будет как огурчик… А вот когда часики вновь запустятся? — он виновато развел руками.

— Хорошо! — кивнул генерал. — Как только раны полностью закроются — срочно сообщите.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — ответил Григорий Иванович, смахивая со лба крупные капли пота.

— Запись процесса ведется? — уточнил напоследок Кузнецов.

— Конечно! Цены не будет этой записи!

— Не забудь: как только — тут же сообщи!

* * *

Кремнев, словно сайгак, несся по институтской лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

— Шеф у себя?! — Ввалившись в приемную, задыхаясь, спросил он секретаршу.

— У себя, — после секундного ступора при виде взбудораженного и растрепанного Кремнева ответила девушка. — Только он…

Не дослушав, Кремнев ворвался в кабинет Горчевского. Вольдемар Робертович обсуждал что-то в этот момент с парочкой студентов старшего курса. Стремительное появление в кабинете декана возбужденного преподавателя, с безумно вращающимися покрасневшими глазами, если не напугало, то изумило студентов. В таком виде всегда спокойного и рассудительного Кремнева они никогда не видели.

— Ребята, обсудим это позже, — предложил студентам Горчевский, понимая, что случилось нечто непредсказуемое.

— Хорошо, Вольдемар Робертович! — согласились ребята.

Покидая кабинет декана, они, не переставая, косились на раскрасневшегося и тяжело дышащего Кремнева.

— Аркадий, что случилось? — едва студенты закрыли за собой дверь, поспешно спросил Горчевский. — На тебе лица нет!

— Вольдемар… Робертович… — с присвистом произнес Кремнев. — Юсупов мертв!

— Как мертв? — не поверил Горчевский. — Он же… А что с перстнем?

Сбиваясь от волнения, Аркадий пересказал Горчевскому свой разговор с Рудневым.

— Вот, значит, как… — задумчиво произнес декан. — Что ж, тем лучше для нас, Аркадий! Нам больше не нужно ломать голову, как заполучить артефакт законным путем! Провидение все сделало за нас! Я чист перед перстнем, а значит — буду владеть им по праву! Сколько они хотят?

— Десять миллионов евро. Мы располагаем такой суммой, Великий Магистр?

— Орден располагает большими средствами, — отмахнулся Горчевский. — Я готов выложить за кольцо Соломона более крупную сумму… Вот только не укладывается в эту схему смерть Юсупова. Я все-таки думал, что законный владелец перстня неуязвим. Вспомни, Аркадий, из скольких переделок выкрутился Юсупов в лихие девяностые… Этот твой супермен уверен, что Юсупов мертв?

— На все сто — он без контрольного выстрела не работает! Я вот что подумал, артефакт всегда был с Юсуповым. А сейчас он его лишился…

— Возможно-возможно… Ладно, скоро мы узнаем, выжил ли бывший владелец артефакта, — произнес Горчевский. — Если он действительно мертв, об этом будут сегодня кричать по всем телеканалам. Смерть такой колоритной фигуры вызовет настоящий переполох!

— Вы как всегда правы, Вольдемар Робертович. Будем посмотреть, как говорят в Одессе.

— Вот именно, Аркадий, вот именно! Когда с тобой должен выйти на связь Руднев?

— Сказал, что вечером меня найдет.

— Ты знаешь, что сказать. Договорись, каким способом он хочет получить требуемую сумму… Понятно, что такого количества наличных у нас нет. Да, и колечко тоже нужно проверить… Мало ли?

— Согласен.

— Тогда договорись о встрече — я сам проверю кольцо.

— Вольдемар Робертович, а что делать с Костиком? Нельзя оставлять предателя безнаказанным! Он запятнал…

— Не переживай ты так за Павлюченко, — посоветовал Аркадию Горчевский. — Колечко накажет его и без нас, если, конечно, артефакт подлинный… Но преданность всех Братьев нашему общему делу стоить проверить… Займемся этим позже. Сейчас главная задача — обрести перстень!

* * *

Григорий Иваныч позвонил генералу Кузнецову в семь вечера.

— Товарищ генерал, — произнес в трубку завлаб, — клиент созрел.

— Буду через пять минут! — ответил Владимир Николаевич.

По пути в лабораторию генерал заглянул в кабинет майора Сидоренко.

— Сергей Валентинович, пойдем, нас Григорий Иванович к себе приглашает, полюбопытствовать…

— Неужели?.. — ахнул Сидоренко.

— Полная регенерация! — подтвердил догадку майора Кузнецов. — А ты сомневался! — он лукаво подмигнул подчиненному.

Они спустились в подвальное помещение лаборатории и вошли в прозекторскую, освещенную ярким, но неживым светом люминесцентных ламп.

— Ну, Григорий Иваныч, хвались, — произнес генерал.

— Извольте! — Завлаб подвел высоких гостей к обнаженному телу, по-прежнему неподвижно лежащему на столе. — Как огурчик — даже шрамов не осталось! Пули вышли, — он громыхнул железной чеплашкой, наполненной пулями, — отверстия затянулись! Чудеса! Я подключил его к оборудованию, — сообщил Григорий Иванович, — но он пока еще не подает признаков жизни! — На экране монитора, регистрирующего сердечную деятельность, лишь тонкая прямая полоска. — Но если что, — продолжил завлаб, тут же заметим. Может, чаю хотите?

— Не откажусь, — ответил Кузнецов. — Неизвестно, сколько придется ждать…

— Сейчас чайник включу, — сказал Григорий Иванович, на секунду исчезая из поля зрения офицеров.

— Сергей Валентиныч, ты телевизор сегодня смотрел? — спросил вдруг генерал.

— Смотрел, товарищ генерал, — ответил Сидоренко.

— И как?

— На всех каналах шокирующие кадры убийства, — тоном заправского диктора произнес Сидоренко.

— Ничего, ему не привыкать, — кивнул в сторону лежащего тела генерал. — В девяносто третьем тоже была неслабая шумиха… Но Юсупов вывернулся! Теперь я понимаю, каким способом…

— Товарищ генерал, но колечка-то у него нет. И на месте преступления мы его не нашли…

— Да, я сразу отметил этот факт, — согласился генерал.

— Возможно, Юсупов оставил перстень дома…

— Нет, — возразил Кузнецов, — он никогда его не снимал.

— Вы думаете, что вся эта котовасия именно из-за кольца?

— Да, я считаю именно так, — ответил генерал.

— Но если все достижения этого господина напрямую зависят от перстня, какого черта он восстанавливается?

— Не знаю, но надеюсь узнать от самого господина Юсупова, — улыбнулся генерал.

— Вы настолько уверены, что он воскреснет, словно Иисус…

— Воскреснет, Сережа, можешь не сомневаться! Иначе, зачем он заращивает раны? — риторически спросил Кузнецов. — Без воскрешения эта процедура бессмысленна.

— М-да! — Майор не нашел, чем ответить на этот вопрос генерала.

— Товарищ генерал, товарищ майор! — В помещение вошел завлаб, сжимающий в руках две парящие кружки с горячим чаем.

— Спасибо, Григорий Иваныч! — поблагодарил Кузнецов, принимая кружку. — Ты нашего клиента на томографе проверял?

— Конечно проверял…

— И?

— Ничего особенного, — пожал плечами завлаб, — ни тебе двух сердец, ни тебе жабр — обычный хомо сапиенс… Если не считать, конечно, его способность так стремительно заращивать раны, даже будучи стопроцентно мертвым. Я боюсь даже предположить, как он регенерирует, будучи живым.

— Значит, никаких уродств не обнаружил?

— Никаких, — подтвердил Григорий Иванович. — На инопланетянина не похож! — фыркнул он. — Внешне, да внутренне — че-ло-век.

— Но обычному человеку такое даже и не снилось! — шумно отхлебнув чай, произнес Сидоренко.

— Обычному, конечно, но если человека слегка видоизменить, неизвестно, на что он станет способен, — с загадочным видом произнес Кузнецов.

— Вы встречали таких людей, товарищ генерал? — без какой-либо задней мысли полюбопытствовал майор.

— Да, — просто ответил Кузнецов. — Григорий Иваныч, дай мне чистый скальпель…

— Обижаете, Владимир Николаевич, одноразовый! — Завлаб протянул генералу упакованный в пластик инструмент.

Генерал освободил скальпель от упаковки и ловко провел режущей кромкой по ладони левой руки.

— Владимир Николаевич, вы что делаете?! — воскликнул Сидоренко.

— Не переживай, Сережа, дед еще не сбрендил… Ты лучше сюда посмотри.

Сидоренко и так не отрывал взгляда от аккуратного разреза, сочившегося темной (майору даже показалось, что слишком темной) кровью. Генерал достал из кармана платок и промокнул рану. Когда он убрал промокшую тряпицу, Сидоренко не смог сдержать возглас удивления — рана существенно уменьшилась. Там, где еще недавно был порез, образовалась коричневая корочка. Кровь перестала течь, больше не мешая майору наблюдать, как края ранки срастаются. Через десять минут от раны остался лишь тонкий белый шрам.

— Завтра ничего не останется, — произнес генерал, потирая зажившую ладонь.

— Черт возьми! — не сдержался Сидоренко. — Кто же вы, товарищ генерал? Вы такой же, как Юсупов?

— Господь с тобой, Сережа! — рассмеялся генерал. — Он — это он, а я — это я!

— Но вы точно так же можете заращивать раны! Я не могу… Григорий Иваныч, ты тоже так можешь?

— Увольте, товарищ майор, — развел руками завлаб, — я самый обычный врач… Ну, не совсем обычный, — добавил он, немного подумав. Так то ж специфика нашего отдела.

— Ну, слава Богу! — отер выступивший на лбу пот Сергей Валентиныч. — А то я подумал… Владимир Николаевич, как это у вас получается? В чем фокус? Какие-то особые методики…

— Никаких фокусов! Никаких методик! — Мотнул головой Кузнецов. — Когда-то давно со мной произошел э-э-э… несчастный случай…

— А по мне, — вмешался в разговор завлаб, — так это счастливый случай.

— Нет, Григорий Иваныч, случай как раз был несчастный, просто мне повезло… — Договорить генерал не успел — громко пискнул кардиограф.

— Ты погляди, моторчик-то заработал! — воскликнул завлаб, наблюдая за прибором. — Кровяное давление повышается! Включились легкие! Он воскрес, господа контрразведчики! С чем вас и поздравляю!

Кузнецов и Сидоренко подошли поближе к телу. На щеках Юсупова проступил легкий румянец, мертвенная бледность кожи исчезла. Перед контрразведчиками лежал живое и абсолютно неповрежденное тело, хотя несколько часов назад оно было мертвым и растерзанным. Веки бывшего мертвеца дрогнули и открылись. Он обвел мутным, недоумевающим взглядом склонившихся над ним людей и тихо спросил:

— Где я? Что со мной?

— Со счастливым воскрешением вас, Сергей Вадимович… — произнес генерал. — С очередным счастливым воскрешением, не так ли господин Юсупов?

* * *

Встречу Руднев назначил небольшом, но респектабельном ресторанчике, в котором для клиентов имелись отдельные комнаты. Когда Горчевский в сопровождении Кремнева появился на пороге кабинета, Егор удивленно развел руками:

— О! Сам великий магистр почтил нас своим присутствием! Наше вам с кисточкой…

— Давай ближе к делу! — Горчевский сразу перешел в наступление. — Я хочу посмотреть перстень!

— Да расслабься ты! Садись, водочки накатим… Кремень, ты хоть ему скажи! У нас все честь по чести!

— Перстень! — Горчевский требовательно протянул руку.

— Вот заладил! — фыркнул Руднев. — Держи! — Он бросил кольцо на стол, Горчевский тут же прижал его рукой.

Руднев налил себе водки и залпом проглотил её.

— Ну что, Вольдемар Робертович, настоящее? — спросил Кремнев после небольшой паузы, в течение которой декан внимательно разглядывал артефакт.

— Похоже… Очень похоже… — Горчевский вынул из кармана увеличительное стекло, и принялся разглядывать перстень сквозь него.

Затем он слегка царапнул металл кольца ножом, лежащим на столе, и зачем-то подышал на камень. Надев перстень на безымянный палец левой руки, Горчевский крутанул его вокруг костяшки — великоват.

— Настоящее? — вновь повторил свой вопрос Кремнев.

— Не узнаем, пока не… Сколько ты хочешь за перстень?

— Тебе же Аркашка озвучивал сумму, — оскалился Егор. — Че ты так любишь переспрашивать? Если намерен поторговаться, сразу отвечу: больше — можно, меньше — ну никак не выходит, ты уж извини!

— Я не буду торговаться, — глухо ответил Горчевский. — Я просто хотел спросить…

— Ну?

— Тебя эта сумма полностью удовлетворит?

— Ты чё, дебил? — возмутился Руднев. — Если бы не меня не устраивала сумма — я запросил бы больше!

— Ты продаешь мне это кольцо по доброй воле? — не останавливался Горчевский, не замечая оскорблений.

— Ну ты, блин, даешь! Совсем двинулся… Хрен с тобой! Я отдаю эту побрякушку за десять лимонов евро по доброй воле! Теперь тебя все устраивает?

— Да, — ответил Вольдемар Робертович. — Аркадий, давай!

Кремнев положил на стол сумку, которую держал в руках, расстегнул замки и достал ноутбук. Горчевский приложил палец к дактилоскопическому сканеру и запустил систему. Когда компьютер загрузился, он требовательно произнес:

— Реквизиты!

Руднев положил на стол бумажку.

— Вот счета в четырех разных банках. Переводи равными долями… По два с половиной ляма на каждый счет.

Горчевский взял бумажку и пробежался пальцами по клаве. Пока он работал, стихли все разговоры. Наконец Вольдемар Робертович оторвался от монитора, и устало произнес:

— Готово!

— Сейчас проверим, — довольно потер руки Егор.

Он достал сотовый и принялся нажимать на кнопки. Пока Руднев проверял счета, Горчевский неотрывно смотрел на перстень. Некоторое время ничего не происходило, и в душе декана начали давать горькие всходы ростки сомнения. Но затем… Перстень изменился в один момент: секунду назад он был великоват, а теперь сидел как влитой!

"Есть!" — мысленно воскликнул Великий Магистр — перстень Соломона признал нового хозяина.

— Есть! — почти в то же мгновение громко произнес Руднев. — Средства поступили на счета в полном объеме! Хоть ты и не в себе, Горчевский, но с тобой приятно иметь дело! Ну что, теперь можешь с нами выпить-закусить? Знаешь, как говорят, на необмытый товар…

— Наливай! — согласился Горчевский, в душе которого все пело и ликовало.

— Вот это по-нашему! — обрадовался Руднев. — И ты, Кремень, давай, не отрывайся от коллектива!

* * *

— Кто вы? — спросил я, поднимаясь на локтях. — Дайте что-нибудь накинуть — стол холодный, — мое тело покрылось огромными мурашками. — Где моя одежда? — Я содрал с тела присоски, спрыгнул со стола на пол и уселся в кресло.

— Ваша одежда, господин Юсупов, пришла в полнейшую негодность, — вежливо сообщил генерал, — сплошное сито.

— Я так и понял. Найдите, пожалуйста, хоть что-нибудь!

— Григорий Иваныч, будь другом, принеси из каптерки камуфляж…

— Так вы военные? — озвучил я свою догадку.

— Не совсем, — ответил Кузнецов.

— Значит контора. — В ход пошла следующая версия, оказавшаяся верной.

— Угадали! — Не стал скрывать генерал. — Разрешите представиться: генерал-лейтенант ФСБ Кузнецов Владимир Николаевич, руководитель 16 отдела.

— Очень приятно! — Я натянуто улыбнулся. Хотя чему удивляться? Когда-нибудь эта встреча должна была произойти, — философски заметил я.

— Вам долго удавалось скрывать ваши способности, Сергей Вадимович, — заметил Кузнецов.

— Мне везло. Как вы меня раскусили?

— Перстень, — ответил Владимир Николаевич. — Кстати где он?

— Не знаю, — я пожал плечами. — До нападения он был со мной… Вы не нашли его?

— Нет, — развел руками генерал, — хотя мои парни обшарили всю округу.

— Уж не думаете ли вы, что меня попытались убить именно из-за него?

— Боюсь, что вы правы, господин Юсупов, — ответил Кузнецов. — Не мы одни обратили внимание на ваше чудесное колечко. Вы знаете, что в последнее время за вами велась слежка?

— Слежка? — Я не удивился. — За мной время от времени кто-нибудь следит. Конкуренты, завистники, почитатели, фанаты… Я привык и не обращаю на это внимания.

В лабораторию вошел Григорий Иванович с целой охапкой одежды.

— Одевайтесь, Сергей Вадимович, — предложил мне Кузнецов, — мы подождем. Все абсолютно чистое и новое, не сомневайтесь. Григорий Иваныч, дорогой, включи телевизор. Нашему гостю, наверное, интересно полюбопытствовать… Сейчас как раз будет выпуск новостей.

— Сколько человек меня видели мертвым? — по-деловому осведомился я, натягивая форменные брюки.

— Боюсь, что миллионы телезрителей, — ответил генерал. — Эти кадры крутят по всем каналам. Да вы сейчас сами все увидите. Пойдемте в комнату отдыха — сами все увидите.

— Сегодня утром в собственном автомобиле был расстрелян известный писатель, композитор, режиссер и бизнесмен Сергей Юсупов… — Изрешеченный пулями автомобиль, высокий милицейский чин, блеющий что-то перед объективом телекамеры, мельком неподвижное тело, упакованное в черный пластиковый мешок.

— А в первых выпусках показывали, — усмехнулся генерал, — а сейчас только пластиковый мешок. Видимо кому-то надрали задницу…

— А почему ваш отдел ведет мое дело? — поинтересовался я.

— А почему вы так решили? — задал встречный вопрос Кузнецов.

— Раз я у вас, значит, вы расследуете это преступление. Почему ФСБ? Обычно этим занимались…

— Вашим делом занимается МВД. Мы ведем свое, негласное расследование. И официально вашего тела у нас нет…

— Как нет? — Теперь уже я удивился не на шутку. — А как же…

— Мы подменили ваше мертвое тело на дубликат, куклу, — сообщил мне Кузнецов.

— Но это невозможно! — воскликнул я. — Обман раскроют и тогда…

— Вам ли говорить о невозможном, господин Юсупов? Вы только что, на наших глазах, воскресли из мертвых, предварительно залечив… Сколько пулевых ранений, Григорий Иваныч?

— Сорок восемь! — Тут же отозвался завлаб.

— Вот видите! А вы говорите о невозможном! — с укоризной произнес Владимир Николаевич. — Наш отдел… Как бы это сказать… Мы занимается всем необычным, выпадающим из нормального течения…

— Так вы "люди в черном"? — Пришел мой черед улыбаться. — Тайная правительственная служба… Вот и сподобился, наконец! А я было думал, что это слухи.

— Увы, Сергей Вадимович, мы реально существуем… Так что с вашим кольцом? Есть какие-нибудь предположения? — вновь напомнил мне о потере генерал.

— Перед тем, как на меня напали, перстень был со мной… Я уже терял его… При подобных обстоятельствах… — Я вспомнил свое первое воскрешение из мертвых. — Я думаю, что сумею его вернуть. Между нами существует некая связь, причем, очень сильная. Я даже сейчас чувствую его…

— Вы можете вывести нас на похитителей? — напрямую спросил Кузнецов.

— Я могу найти перстень, где бы он ни был. А вот в чьих руках он сейчас… Возможно, они его уже скинули.

— Заказчику?

— Ну, кто-то же меня заказал. А вот грабителей искать не стоит. Они уже сами себя наказали.

— Тоже перстень? — догадался Владимир Николаевич.

— Да. — Я кивнул. — Это одна из его особенностей.

— Сергей Вадимович, давайте начистоту, — предложил генерал. — Все ваши способности — это кольцо?

— Отчасти. — После всех моих превращений, свидетелями которых были господа контрразведчики, запираться не имело смысла. Лучше было сотрудничать с этими людьми. Да и устал я скрывать от всех собственную сущность. Проха не в счет. После стольких лет вынужденного одиночества меня тянуло поделиться с кем-нибудь самым сокровенным. Так сказать, выплакаться в жилетку. А на то, что последует вслед за этим, мне было откровенно наплевать. — У кольца Соломона всего лишь одна функция — изменять существующую реальность.

— Сергей Вадимович, давайте продолжим наш разговор в моем кабинете, — предложил Кузнецов. — Не подумайте, у меня нет секретов от сотрудников… Но в моем кабинете защита на порядок выше. Мало ли кого интересуют наши секреты… Мы все-таки секретная служба.

— Понимаю. Если нужно — давайте в кабинет.

— Сергей Валентинович, тебя это тоже касается, — произнес Кузнецов. — Пора опыта набираться…

— Есть набираться опыта! — шутливо ответил Сидоренко.

В кабинете генерала ожидал неожиданный сюрприз: в его собственном кресле восседал странный незнакомец азиатской наружности.

— Ашур Соломонович? — удивленно произнеся. — А как вы-то здесь оказались?

— Мне тоже интересно было бы это узнать? — По невозмутимому лицу генерала невозможно было догадаться о крайней степени удивления — до этого момента он наивно полагал, что обойти магическую защиту его личного кабинета невозможно.

— Да не удивляйтесь вы так, батюшка Феофан, — словно почувствовав внутреннее состояние Кузнецова, произнес азиат, поглаживая черную подковообразную бородку. — Или лучше — Тайный Советник? Народный Комиссар? Расслабьтесь товарищ генерал-лейтенант, я не из конкурирующей фирмы, я, так сказать, свободный наблюдатель.

— Ашур Соломонович, что случилось? — отодвинув генерала в сторону, спросил я.

— Нет, постойте, господин Юсупов, пусть он вначале скажет, из какого источника ему известна такая секретная информация! — Видно было, что генерала взяло за живое. — Это…

— Ой, да бросьте вы, батюшка! — Вальяжно отмахнулся от генерала Ашур Соломонович. — Я посещал ваши проповеди, когда вы еще только-только начинали свою деятельность в Тайном Приказе при дворе Алексея Михайловича, Тишайшего князя.

— Да кто вы, черт возьми? — Генерал не потерял присутствия духа, но его разбирало любопытство.

— Я всего лишь скромный Асур, растерявший за время заточения в этой бренной оболочке почти все свои способности…

— Асуры — демонические существа, сродные джиннам, — подал голос Сидоренко, молчавший до сей поры.

— Спасибо, Сережа, я это знаю, — сказал Кузнецов.

— Ашур Соломонович — хранитель перстня, призванный Соломоном, — пояснил я контрразведчикам. — Так что случилось? Вы бы не появились здесь просто так!

— Перстень обрел нового хозяина, — сообщил Асур.

— Постойте, как такое может быть? Ведь я — хозяин кольца!

— Может, Сережа. Я чувствую это.

— Кто?

— Это от меня скрыто. Но он тоже владеет перстнем по праву…

— Честная сделка? Значит, грабители скинули перстень?

— Да, это так.

— Может быть, он ничего не знает об особенностях артефакта? Какой-нибудь коллекционер редкостей.

— Это было бы большой удачей. Но… Вспомни себя, Сергей. Ведь ты начал пользоваться кольцом неосознанно.

Точно! — хлопнул я себя по лбу. — Я даже не знал, с чем столкнулся!

— То-то же! Пока новый хозяин не настроен на артефакт… Но это дело нескольких дней, может быть недель, месяцев… Но это обязательно случится!

— Чем это грозит?

— Не знаю. Сведений маловато. Ты был первым хозяином после Соломона. Сейчас же вас стало двое… Последствия непредсказуемы. Может возникнуть конфликт желаний, ведь перстень подчиняется ему и тебе одновременно…

— Есть какие-нибудь предположения, Ашур Соломонович?

— Я думал об этом, — признался Асур. — Все зависит от желаний нового хозяина… Я боюсь, что пока ты существуешь, перстень не сможет сформировать новую альтернативную реальность. Развилка не получиться: ты будешь якорем. Перстень один, и он не может одновременно существовать в нескольких реальностях. Но он будет в состоянии перекраивать эту реальность в угоду пожеланиям нового хозяина, одновременно учитывая и твои интересы.

— И что в итоге?

— Это лишь мои домыслы, но данная реальность может схлопнуться, погибнуть в глобальном катаклизме… Тогда исчезнете вы оба как возмущающие факторы. Артефакт неуничтожим, он всплывет в ближайшей вселенной, где ваш покорный слуга вновь примет его на хранение.

— Вот дерьмо! — не сдержался я.

— И что прикажете делать? — вмешался в разговор генерал. — Меня, как и всех живущих в этом мире, не устраивает такое развитие событий. Если наша вселенная перестанет существовать, то исчезнем и мы тоже?

— Факт! — подтвердил Асур. — Хотя ваши альтернативные двойники будут себе спокойно существовать…

— А нам от этого какая радость? — фыркнул Сидоренко.

— Что мы можем сделать, для предотвращения этого вашего глобального катаклизма?

— Он скорее ваш, чем мой, — произнес Ашур Соломонович. — Я не скован границами измерений кроме, конечно, моего родного. — Желательно вернуть артефакт, пока не произошла окончательная настройка, — ответил Асур. — Сергей, ты же чувствуешь где находиться перстень?

— Когда-то я смог его найти таким образом… — Я не стал отрицать очевидного. — Попробую еще раз.

Владимир Николаевич, мне нужна машина… А если этот новый хозяин не захочет его вернуть? Если же он в курсе?

— Не думаю, — ответил генерал. — Но мы поможем, если возникнут проблемы. Контора все-таки не веники вяжет…

Глава 14

— Ну что, сынок, по глазам вижу у тебя ко мне миллион вопросов? — по-отечески произнес Кузнецов, когда они с майором, наконец, остались наедине. Юсупов колесил по городу в служебной машине, пытаясь выйти на след потерянного кольца, таинственный Асур исчез в неизвестном направлении, попросту растворившись в воздухе на глазах у присутствующих.

— Я… Я просто не знаю, с чего начать… — хрипло произнес Сергей Валентинович, разводя руками. — Все происходящее…

— Я понимаю, — согласился генерал. — Но… Работа наша такая.

— А этот, Асур, он сказал правду? Ну, что вы начинали еще при Алексее Михайловиче Романове?

— Не сомневайся, чистая правда, — подтвердил Кузнецов. — Нужно было дать тебе мое личное дело… Настоящее.

— Владимир Николаевич, вы меня простите, но все-таки спрошу… Вы человек, или…

— Или такой же демон в человеческом обличье как наш незваный гость, Асур Соломонович?

— Я не хотел вас обидеть, Владимир Николаевич…

— Полноте, Сережа, я давным-давно перестал обижаться — бессмысленное занятие! И тебе советую. А что касаемо моей сущности… М-м-м… — Генерал по-стариковски пожевал губами. — Когда-то, лет триста тому, я был обычным человеком, молодым бесшабашным въюношей, без каких-либо отклонений. Но судьба распорядилась так, что я столкнулся на узкой дорожке с упырем-вурдалаком…

— Так эти твари тоже существуют? — спокойно произнес Сидоренко. После недавних событий он удивлялся все меньше и меньше.

— Существовали, — ответил генерал. — Последнего мы упокоили в Праге в конце Великой Отечественной. Может они где и водятся, но я с тех пор больше не встречался с этими тварями…

— Так он укусил вас? Ну, тот вампир… Когда вы были молодым…

— К счастью нет! — улыбнулся Владимир Николаевич. — Тогда я был бы мертв.

— Разве укушенный не становиться вампиром?

— Укушенные сами становятся вампирами очень и очень редко, — ответил Кузнецов. — Перерождение происходит, только если этого хочет сам упырь. Обычно же люди — всего лишь пища.

— А что с вами случилось? Ведь вы изменились!

— Вампир приготовил мне другую участь: я должен был стать его цепным псом — Гулем. И я им стал.

— Вы — Гуль? — не поверил Сидоренко. — Но я читал, что Гуль полностью зависим от хозяина, от вампира. И если убивают вампира — Гуль тоже умирает.

— Все верно, Сережа, связь Гуля и хозяина неразрывна. Но мне повезло: упырь причастил меня своей кровью, провел обряд, но связь между нами не успела окрепнуть: группа селян и монахов выследили моего кровопивца и забили его. Ослаб упырь после обряда. А я под шумок убрался подальше. Но грех этот висел на моей шее могильным камнем…

— И что вы решили?

— Я решил сдаться святым инокам. Был рядом один скит. На исповеди я поведал свою историю настоятелю, и мне опять повезло — настоятель оказался членом Тайного Приказа, одним из мракоборцев на государевой службе…

— И вас приняли на эту службу, — догадался майор.

— Да, меня посвятили в сан и ввели в Тайный Приказ. А через много лет я возглавил его.

— И возглавляете до сих пор, — продолжил Сидоренко мысль генерала. — Но скажите мне, Владимир Николаевич, неужели срок существования Гуля ничем не ограничен? Вы так же бессмертны, как и Юсупов?

— Э нет, я не бессмертен — меня вполне можно убить, — усмехнулся генерал. — Но пока Бог миловал! — он перекрестился. — Я не болею, не старею до тех пор, пока причащаюсь вампирской кровью. Так получилось, что мне подходит любая. Но как только она кончается — запускаются процессы старения. Были времена, когда я десятилетиями не получал этого богомерзкого эликсира.

— А как же церковь? Это же чудовищный грех? — воскликнул Сергей Валентинович.

— Мне отпущены эти грехи, хотя я сам так не считаю, — вздохнул генерал. — За все это мне придется ответить… Когда-нибудь. Я устал, Сережа, ужасно устал!

— Что же вас держит на этом свете?

— Долг, мой мальчик! Долг перед обычными людьми. Кто-то же должен защищать их от чудовищ. А этих тварей еще достаточно существует на этом свете.

* * *

Почти неделю я мотался по Москве, пытаясь вычислить местонахождение перстня. Но к моему великому удивлению, я не мог этого сделать. Иногда мне казалось, что я чувствую направление, но каждый раз это была обманка. Ашур Соломонович тоже не мог мне ничем помочь. Он чувствовал, что перстень находиться в этой реальности, и только. Шумиха, связанная с моим убийством не утихала. Генерал Кузнецов ни под каким предлогом не разрешал мне повидать родителей, чтобы их успокоить, резонно опасаясь, что новый хозяин перстня следит за ними. Я понимал, но ничего не мог с собой поделать — с возрастом я стал каким-то сентиментальным. Переживал очень. Но я понимал, что Владимир Николаевич прав. Пусть лучше все думают, что я мертв.

— Владимир Николаевич, вам не кажется, что стоит завязывать с бесцельными разъездами? — спросил я генерала, после очередного "пустого" дня.

— Думаешь, что ничего не выйдет?

— Думаю. По моему мнению, перстнем завладел отнюдь не дилетант. Он знает, что делает. Иначе я давно бы его вычислил.

— Что предлагаешь?

— Ждать. Артефакт, так или иначе, должен проявиться. Вернее, должны проявиться последствия его применения. Да, и мне хотелось бы встретиться кое с кем из моего окружения.

— Сергей Вадимович, не начинай, — генерал уже давно обращался ко мне на ты. Я не возражал. Трехсотлетнему старику позволительно и не такое. — Тебе сколько лет? Уж седьмой десяток, небось, пошел? В абсолюте…

— Около того, — согласился я.

— А ведешь себя словно дитя неразумное! — поучал меня Кузнецов. — Я понимаю: переживаешь, дергаешься… Все-таки близкие люди.

— Владимир Николаевич, в моей команде есть человек, который знает о моей неуязвимости…

— Да, — генерал погладил лысину. — Ты ничего о нем не говорил. Он знает все?

— Нет, только то, что меня невозможно убить. Он был свидетелем нескольких моих воскрешений.

— Человек надежный? — уточнил генерал.

— Абсолютно! — подтвердил я.

— Хорошо, устроим вам встречу, — подумав, согласился Владимир Николаевич. — В конце концов, нужно же тебе знать, что происходит в твоей вотчине. С кем встретиться-то хочешь?

— С Прохором Ворониным, — ответил я.

— Это не племянник ли генерала Топоркова, Федора Кузьмича?

— А вы и это знаете? — Я покачал головой.

— Ну, если контора за что-то берется… А информацию о такой известной личности мы тщательно собирали и отрабатывали с особой тщательностью.

Генерал поднял со старомодного телефонного аппарата трубку и несколько раз крутанул наборный диск.

— Сергей Валентинович, зайди ко мне, — сказал он. — Никак не могу заставить себя поменять телефон. — Это он мне. — Сейчас таких, наверное, уже нигде нет, — словно извиняясь, произнес он, возвращая трубку на место. — Не поспеваю я за прогрессом… За последние десять-пятнадцать лет в технике произошло больше изменений, чем за предыдущие триста.

— Я вообще удивляюсь, как вы сохраняете такое спокойствие, — признался я. — Меня, например, хоть я и не так долго живу на этом свете, многое раздражает и нервирует. А ведь этот мир заточен под мои запросы. Я устроился с максимальным комфортом… А что-то все-таки не так!

— Твоя беда, молодой человек, — при этих словах легкая улыбка тронула мои губы, хотя в сравнении с возрастом генерала, я действительно модой человек, — на мой взгляд, заключается в том, что ты наивно полагаешь, что весь мир крутится лишь вокруг тебя…

— Но оно так и есть! — перебил я старика.

— А ты не пробовал жить не только для себя?

— Вы что, сговорились что ли? — возмущенно произнес я.

— Ты о чем, Сергей Вадимович? — не понял Кузнецов.

— Не так давно мне еще один приятель на подобную мозоль давил.

— Ашур Соломонович? — спросил Кузнецов.

— Точно! А как вы догадались?

— Эх, Сергей Вадимович…

Входная дверь приоткрылась:

— Вызывали, товарищ генерал?

— Проходи, Сергей Валентинович, — пригласил майора Кузнецов. — Нужно устроить Сергею Вадимовичу встречу с одним человеком из его окружения…

— Владимир Николаич, товарищ генерал, — не поверил своим ушам майор, — но ведь эта встреча сведет на нет всю нашу конспирацию! Зачем мы тогда заморачивались с подменой? Вся наша операция может провалиться…

— Не горячись, Сергей Валентинович, охолонь! — попросил Кузнецов. — Этот человек посвящен в некоторые тайны Сергея Вадимовича.

— Он знает о вашей неуязвимости, Сергей? — спросил меня Сидоренко.

— Да, он был свидетелем нескольких моих воскрешений.

— К тому же Сергей Вадимович ручается за него, — произнес Кузнецов.

— Что ж, давайте попробуем, — согласился Сидоренко. — Где вы планируете с ним встретиться?

— Лучше за городом, на трассе, — предложил я.

— То есть этот человек живет в пригороде? — уточнил Сидоренко.

— Да в том же поселке, возле которого меня убили. Прохор мотается в город ежедневно. И я думаю, что отследить его маршрут не составит большого труда.

— Владимир Николаевич, разрешите?

— Да-да, Сергей Валентинович, выкладывай соображения.

— А что если сработать под ГИБДДешный патруль? Обмундирование у нас есть. Жигуленок с мигалками тоже…

— Отличный вариант! — одобрил Кузнецов. — Займись этим!

— Есть, товарищ генерал! — отчеканил Сидоренко.

* * *

Проха летел по трассе на своем "Лексусе", наплевав на всякие правила движения. Поэтому когда за очередным поворотом он обнаружил инспектора с радаром в руке, повелительно взмахнувшего полосатым жезлом, то ни капельки не удивился. Он послушно припарковался рядом с жигуленком с мигалками и опустил тонированное стекло. Дождался, пока к нему подойдет инспектор в зеленой жилетке и, улыбнувшись, спросил:

— В чем дело, командир?

— Инспектор Петрушин, — Слава козырнул, — предъявите ваши документы!

— Держи. — Проха отдал водительское удостоверение липовому ГАИшнику.

— Нарушаем, господин Воронин? Почти в два раза превысили допустимую скорость…

— Очень спешу, командир, — произнес Проха, — давай решим этот вопрос по-быстрому.

— Решим, обязательно решим! — произнес Слава. — Прохор Михалыч, пройдите в наш автомобиль.

Прохор выпрыгнул из "Лексуса" и залез в патрульный "Жигуль".

Сидоренко, сидевший на водительском кресле, взял у Петрушина документы Прохора.

— Куда спешим, господин Воронин? — спросил он, повернувшись назад.

Я сидел на заднем сиденье рядом с Прохором, натянув на лицо фуражку.

— Слушай, командир, — нагло произнес Воронин, — тебе какая разница? Озвучь сумму — и разбежимся!

— Дача взятки должностному лицу? — Это уже Сидоренко отсебятину понес, с Прохой такие фокусы не проходят — слишком уж крутая у него крыша.

— Как хочешь, — пожал плечами Проха, — только зря у меня время отнимешь и сам не заработаешь. Не будь козлом — бери, пока предлагаю!

Ладно, пора заканчивать этот балаган.

— Слишком ты напряжен, господин Воронин! — хрипло произнес я, убирая с лица фуражку. — Проще надо быть, и люди к тебе потянуться.

На секунду Проха лишился дара речи, пожирая меня глазами.

— С… Серега? Живой? — наконец прорвало моего кореша. — Ну ты и засранец! — Он обнял меня, крепко хлопая ладонями по спине. — Я ведь до последнего верить не хотел, что ты того, кони двинул. Ведь я видел, как ты из кусков слепился, а тут всего несколько дырок… И куку? Постой, — вдруг опомнился он, — а кто же тогда в морге? Я зуб готов был поставить, что это ты…

— У нас, женщин, свои секреты! — весело оскалился я.

— Так это тебя расстреляли или ты себе уже и двойника завел?

— Меня, Проха, меня.

— Так это… Того, в морге, все за тебя приняли…

— Об этом после, старина. Как там? Ну, вообще?

— Обычно, как и в прошлый раз, — сообщил Прохор. — В первые дни после покушения акции некоторых наших предприятий просели, но ситуация потихоньку выправляется…

— Да я не о том! Как там мои?

— Да, плохо! — честно ответил Воронин. — Они надеялись до последнего. Тебя же всегда проносило, — он криво усмехнулся. — Но когда им показали твое тело… А! Чё ты, сам не понимаешь, каково им сейчас?

— Ладно, не будем! — согласился я. — Держи. — Я протянул ему блокнот. — Это бизнес-план на ближайшие полгода-год. Думаю, за это время я все разрулю…

— А как я это Патласу и Шиханову покажу? Что ты с того света надиктовал? Федор Кузьмич копать начнет. Ты знаешь дядьку, если во что-то вцепится… Как бультик — хрен челюсти разожмешь.

— Скажи, нашел у себя… Ну там… Придумай что-нибудь, типа я при жизни писал.

— Ладно, покумекаю! А тебя что за новая команда? Я их раньше никогда не встречал.

— Потом, Проха. Все потом. Да, паразитов, что меня расстреляли, можете не искать — бесполезное занятие.

— Разобрался уже? — обрадовано воскликнул Прохор.

— Типа того! Ладно, дружище, тебе пора. Еще встретимся… Ну и о нашей встрече ни одной живой душе! — предупредил я его напоследок.

— Могила! — подмигнул мне Воронин. — Слушай, а ты где обитаешь сейчас?

— Есть у меня берлога, о которой никто не знает… Тебе тоже лучше не знать. Я сам тебя найду, — повторил я.

На том мы и расстались.

* * *

Первый тревожный звоночек прозвенел в моей голове на следующий день. Я с утра тупо пялился в ящик, решив не тратить время на бесцельный поиск перстня. Все равно ничего не получалось. Мое колечко словно исчезло, растворилось. Я его совсем перестал чувствовать. Я не знал в чем тут фокус. И никто не мог просветить меня на этот счет, даже Асур Соломонович. Я сидел на кухне, лениво шелушил вяленую корюшку и планомерно наливался пивом. Впервые за двадцать лет я никуда не спешил, меня никто не донимал звонками, не требовал автограф, не просил сфотографироваться. Меня никто не искал. И в этом была своеобразная прелесть… Вот если бы еще мои родные не переживали по поводу моей скоропостижной смерти…

Я приложился к бутылке и прибавил звук в ящике. Шел очередной выпуск новостей. Шумиха, связанная с моей гибелью потихоньку сходила на нет — в этих новостях обо мне даже не упомянули. Хороший знак! Диктор прошелся по международной обстановке, объявил о новой встрече президента с главами большой восьмерки, рассказал о борьбе с кризисом. В общем, все как обычно. Вот только в самом конце выпуска:

— Сегодня, по инициативе Великого Магистра Ордена Нищенствующих Рыцарей Христа и Храма Соломона был собран Священный Синод, на котором Глава Тамплиеров заявил о намерении выйти из под протектората Русской Православной Церкви…

— Что за бред? — Я мотнул головой, разгоняя сонный пивной хмель. — Какие, нахрен, Тамплиеры? Их же почикали в средние века?

Я еще прибавил звука, в два глотка осушил бутылку и открыл следующую.

…несмотря на долгое и тесное сотрудничество Ордена и Церкви на протяжении семисот лет, вспомним хотя бы таких рыцарей Храма, сложивших голову на Куликовом поле, как Ослябя и Пересвет, Великий Магистр Брюс, потомок сподвижника Петра Первого Якова Брюса, также оставившего значительный след в нашей истории, настоял на полной независимости Ордена Христа и Храма Соломона от Русской Православной Церкви. Магистр поблагодарил церковных иерархов за помощь, поддержку и покровительство, некогда оказанное гонимым инквизицией рыцарям. Поблагодарил за обретение новой Родины, за которую не одно поколение тамплиеров отдавало свои жизни. Но Орден сейчас входит в новую стадию своего существования, заявил Великий Магистр, и на этом этапе ему как никогда требуется независимость…

Моя рука сама потянулась к телефону.

— Владимир Николаевич? — дождавшись ответа, произнес я. — Вы новости сегодня не смотрели? Нет, про меня все и так ясно. Я о выступлении Великого Магистра Тамплиеров на Священном Синоде… Ничего странного? Давно стоило этого ожидать? Послушайте, товарищ генерал, а как насчет того, что этого ордена не существует! Уже семь сотен лет… Ничего не понимаю! Владимир Николаевич, пришлите за мной машину, побеседуем с глазу на глаз. Жду.

Все страньше и страньше…

Через сорок минут я уже сидел в кресле напротив генерала.

— Что случилось, Сергей Вадимович? С чего ты переполошился? Ну, вышел орден из лона РПЦ. Так Брюс уже несколько лет вел переговоры…

— Владимир Николаевич, не существует Ордена Храма! Или не существовало…

— Ну как же не существовало? — развел руками Кузнецов. — Это даже в школе проходят! После того, как Жака де Моле сожгли на костре, часть оставшихся рыцарей попросила убежища в Новгородского князя. Им была оказана такая честь, а чуть позже храмовники… Да что я тебе рассказываю? Сейчас материал из архива запрошу, всю подноготную "Нищенствующих рыцарей Христа и Храма Соломона". У нас на них такого собрано! Хех, эти ребята магией не брезговали, не то что обычные монахи…

Блин! Ну как объяснить человеку, что всего этого не было!

— А на нынешнего Великого Магистра у вас что-нибудь есть? — поинтересовался я.

— Еще бы! За такими деятелями глаз да глаз… — Кузнецов поднял телефонную трубку своего раритетного аппарата. — Сергей Валентинович, принеси мне папочку на Великого Магистра Храмовников. Да-да, Брюса. Подожди немного, сейчас Сережа принесет… Чаю хочешь?

— Нет. Пива надулся, аж булькаю. — Отнекался я.

Через четверть часа в кабинет генерала вошел Сидоренко, держащий в руках пухлую папку.

— Товарищ генерал, материал по Брюсу.

Положив папку на стол, Сидоренко протянул мне руку:

— Здравствуй, Сергей Вадимович!

— И тебе не хворать, тезка! — Пожал я протянутую руку.

— товарищ генерал, а кто распорядился снять слежку за Горчевским? — неожиданно спросил майор.

— А кто такой Горчевский? — Владимир Николаевич вопросительно уставился на заместителя.

— Горчевский… Он же Брюс… Декан исторического факультета… Великий Магистр… — словно ворочая тяжелые жернова, произнес Сергей Валентинович. Он побледнел, на лбу выступили крупные капли пота. — Как… Как… Я не понимаю! — Он схватился руками за голову. — Тамплиеры не существуют и существуют одновременно! — пораженно воскликнул он. — Горчевский — декан исторического факультета, одновременно является Великим магистром Храмовников, никогда не преподававший историю! Я… Я схожу с ума?

— Я, кажется, понимаю, в чем здесь дело! — меня, наконец, осенило. — Кто-то меняет этот мир! Лепит из него, словно из податливой глины нужную ему форму! И этот кто-то Горчевский-Брюс!

— Ну, наконец-то! Не прошло и полгода! — раздался из пустоты голос, полный сарказма. В пустом кресле материализовался Ашур Соломонович.

— И вы здесь? — не удивился Кузнецов. — Вы хотите сказать, что существование Ордена Храма — фикция?

— Почему же? — возразил Ашур Соломонович. — Это реальность. Только слегка измененная новым обладателем перстня. Сережа, прикоснитесь к батюшке… э-э-э генералу, — попросил он меня. Эта реальность изначально была вашей, вы до сих пор в какой-то степени можете влиять на нее.

Я, не раздумывая, прикоснулся к сухощавой руке Кузнецова.

— Господи! — через несколько мгновений выдохнул Владимир Николаевич. — Словно бомба в голове разорвалась! Мир раздвоился…

— Нет, — покачал бритой головой Асур, — мир изменился, но в нем еще действуют законы, установленные Сергеем… Как говаривали древние мудрецы: сделанное одним богом, не может отменить другой.

— Вы хотите сказать, что Сергей — бог? — выпучил глаза Сидоренко.

— В какой-то мере так оно и есть, — невозмутимо ответил Ашур Соломонович. — Эта вселенная была создана под его потребности. А то, что его потребности оказались не столь велики… Не божественны, если можно так выразиться. — Ашур Соломонович лучезарно улыбнулся и подмигнул мне. — Но Сергей до сих пор может устанавливать правила… Вернее, правила уже установлены, и отменить их никто не может!

— Даже Горчевский? — уточнил майор.

— Даже он. Я уже говорил… Изначально альтернативная развилка была создана Сергеем. Со всеми вытекающими… И существование Юсупова не дает Горчевскому реализовать собственную реальность. Поэтому и получается такое наслоение. И все будет нормально до тех пор, пока не появиться глобальное противоречие, конфликт…

— Вот и приехали, — обреченно произнес я, не зная, что предпринять.

* * *

В тайных подвалах под бывшей Сухаревской башней на черной каменной столешнице, расписанной витиеватыми магическими символами, в центре охранного круга на бордовой бархатной подушке, накрытой хрустальным колпаком, покоился перстень Соломона.

— Это просто божественно, Великий Магистр! — Кремнев опустился перед Горчевским на колени, истово приложившись лбом о шершавый камень пола.

— Поднимись с колен, Брат! — величаво произнес Вольдемар Робертович. — Не забывай, что, прежде всего мы рыцари!

Аркадий стремительно поднялся и, преданно глядя в глаза Горчевскому, произнес:

— Я буду служить Вам вечно, мой господин!

— Ладно, Аркадий, не переигрывай! — недовольно поморщился Горчевский. — Мне не нужны тупоголовые фанаты! Этого добра и без тебя навалом. Мне нужен трезвомыслящий помощник. Преданность — это, конечно, хорошо, но не стоит перебирать.

— Простите, Господин! — сдержанно наклонил голову Кремнев. — Но ваше божественное прикосновение, открывшее мне глаза… — Аркадий сглотнул комок, стоявший в горле. — Оно выбило опору из-под ног… Я ведь ничего этого не помнил… Считал, что все идет своим чередом… Простите, что не оправдал Ваших надежд, Господин! Клянусь, я приложу усилия… Я буду достоин…

— Так-то лучше, Брат! — довольно ухмыльнулся Горчевский. — Теперь мы можем лепить реальность словно из пластилина. То, что сделано — лишь проба пера! Еще немного поэкспериментируем… А затем уподобимся Господу — нас ждут поистине великие дела!

* * *

Очередное изменение реальности я тупо проспал. Я не стал возвращаться вечером в свою потайную нору, а расположился на ночлег в подвале конторы, в комнате отдыха. Генерал Кузнецов по моим наблюдениям вообще жил в своем кабинете — семьи и дома у трехсотлетнего старика не было. Для него вся жизнь превратилась в бесконечную работу. Но уходить на покой, а тем паче отдавать Богу душу, Владимир Николаевич, по всей видимости, не собирался. Железный старикан! Мне бы его выдержку — ведь, по сути, он так же одинок, как я. Но у меня хотя бы есть родственники, друзья… А у него…

Я оторвал голову от обшитого кожей подлокотника дивана, помотал ей из стороны в сторону, хрустя позвонками шеи. Затекла, зараза! Неудобный диван: короткий и жесткий. Нужно было домой топать — хоть выспался бы! Я с трудом разлепил глаза.

— Мать вашу! — Комната отдыха кардинально поменяла интерьер. Вместо строгого бурократическо-совдеповского стиля она теперь была оформлена в романтическом духе средневекового замка: большой камин из грубо обработанного дикого камня, дубовые массивные кресла с вычурной резьбой, в нишах — надраенные до блеска доспехи времен поля Куликова, на потолке — искусная лепнина: кресты, розочки… Блин, чё за дела? По ходу мой "коллега" Горчевский совсем с катушек слетел! Так проснешься в один прекрасный момент, а тебя уже нет… Хотя мне это не грозит — перстенек и мои интересы блюдёт. Интересно, если эта реальность свернется, я выживу? Может, ну его нафиг? Отсижусь в пустой альтернативке — она-то не исчезнет! А как же тогда с моими? С собой взять? Чем не вариант? Только вот что-то… В конце концов, тварь я дрожащая или право имею? Может, хватит прятаться и хвост поджимать? Пора разобраться со "сродственничком"!

— Сергей Вадимович, — отвлек меня от мыслей дребезжащий голос генерала Кузнецова, — как спалось?

— Не очень, — признался я, поворачиваясь к входной двери. — Ох, ты ж! Владимир Николаевич, а к чему весь этот маскарад? — Генерал был облачен в грубую черную рясу, поверх которой красовался массивный крест на цепи. — Вы в форме моложе выглядите.

— Вы о чем, Сергей Вадимович? — Кузнецов меня явно не понял. — Это моя повседневная одежда.

— Так, понятно, — буркнул я себе под нос, усаживаясь на диване, который из всей мебели не поменял своего внешнего вида. Наверное, потому что на нем спал я. Теперь он не вписывался в интерьер, но монаха-генерала это ни капли не смущало. — Побочный эффект…

— Что вы говорите? — не расслышал моего бурчания Кузнецов.

— Ничего, это я о своем, — ответил я.

— Сергей Вадимович, — поглаживая лысину, произнес Владимир Николаевич, — в связи с последними событиями наше ведомство не может заниматься вашим делом. Это совсем не наш профиль… Я, честно признаться, даже не понимаю, почему вообще мы начали им заниматься.

— Владимир Николаевич, а можно поподробнее, — попросил я. — В связи с какими событиями?

— Как, вы разве не слышали? Великий Магистр Ордена объявил Новый Крестовый Поход! Идет всеобщая мобилизация…

— Какая к чертям собачьим мобилизация? — не сдержался я. — Он что, затеял войну?

— Великий Магистр лишь хочет восстановить попранную справедливость…

— Какая в жопу справедливость? Так, Владимир Николаевич, дайте мне вашу руку! — требовательно произнес я. — Пора вспомнить все…

Генерал с удивлением протянул мне руку. Хватило лишь секундного прикосновения. Кузнецов покачнулся и рухнул на диван рядом со мной.

— Господи! Господи упаси! — прошептал генерал. — Это безумие! Великого Магис… Горче… Брюса… Его нужно остановить!

— Ну, Слава Богу! Открылись глазки! А теперь, Владимир Николаевич, поведайте мне, как Горчевскому удалось объявить всеобщую мобилизацию? Он что, президент, Верховный Главнокомандующий?..

— Больше, Сережа, много больше! Он — Великий Магистр! Он умудрился так перекроить историю…

— И чем же она отличается от истории предыдущего дня? — с интересом спросил я.

— В это невозможно поверить, но… В двух словах и не расскажешь.

— Владимир Николаевич, давайте в трех словах, раз в двух не получается, — нетерпеливо попросил я.

— Постараюсь, — не стал противиться моей просьбе генерал. — До революции сколько-нибудь существенных изменений от вчерашнего дня я не помню: беглецы из Франции обретают новую родину на нашей земле, Тамплиерам покровительствуют высшие православные иерархи…

— Это я уже слышал! Что произошло после революции?

— Основа нового порядка была заложена еще до восстания. В середине девятнадцатого века происходит раскол — нищенствующие братья в силу идеологических разногласий выходят из-под крыла РПЦ — им больше не нужно покровительство. А в конце девятнадцатого века некий семинарист Иосиф Джугашвили проходит посвящение в рыцари ордена…

— Ешкин кот! — выругался я. — Продолжайте, Владимир Николаевич, продолжайте!

— После посвящения он получает задание от кутаисского приората ордена внедриться в стан революционеров. Со своим заданием Иосиф справляется блестяще — революционер Коба после смерти Ленина становиться единовластным диктатором самой большой страны мира. Русская Православная Церковь практически уничтожена — кто в лагерях, кого расстреляли… И ты знаешь, Сережа, — признался генерал, — я ведь тоже к этому руку приложил…

— Полноте, Владимир Николаевич, — сейчас-то вы знаете, что этого не делали.

— Как же, как же, делал, — вздохнул Кузнецов. — Пусть и по злой воле Брюса…

— Плюньте и разотрите — этот парадокс я могу устранить, — я постарался утешить старика. — Что там дальше-то?

— А дальше все просто: устранив своих соратников по революционной борьбе, Сталин во время Второй Мировой возродил орден Тамплиеров из небытия. К тому моменту он провозгласил себя не только Отцом и Учителем, но и Великим Магистром…

— Значит, Орден Христа и Храма стал государственным образованием?

— Совершенно верно, Сережа! И освобождение Европы от нацистов, Иосиф Виссарионович провозгласил ни много ни мало "Новым Крестовым Походом"! И перелом войны в пользу СССР принято приурочивать к моменту обретения Новой Веры, поддерживаемой новыми политработниками из числа Рыцарей Ордена…

— То есть все последующие после Сталина генсеки были еще и Великими Магистрами?

— Да, — ответил генерал. — Только при Горбачеве эти посты разделились…

— А! — воскликнул я. — Значит, перестройка была?

— Да, — кивнул лысой головой монах.

— Из этого следует, что перестройка настолько прочно вросла в древо реальностей, что даже в инварианте, созданном Горчевским, этого события невозможно избежать!

— Возможно-возможно! — Перед нами из воздуха проступили контуры фигуры Ашура Соломоновича. — Но я склонен предполагать, — проявившись полностью, продолжал рассуждать бывший демон, — это ваше влияние на реальность. Ведь ваш "экономический рост" пришелся именно на перестройку. И артефакт учитывает этот момент.

— Хм, — почесал я затылок, — вполне может быть! Но стопроцентной уверенности у меня нет.

— Господа, доброе утро! — В комнату отдыха вошел, поправляя позолоченную оправу очков, майор Сидоренко. Одет он был в строгий военный френч белого цвета. Вместо звезд на золотых погонах проблескивали серебряные розочки. На рукаве была вышита круглая эмблема: двое рыцарей на одной лошади.

— А это что? — Я возмущенно указал пальцем на белоснежную форму майора.

— Наш отдел подчиняется только Магистрату, — пояснил генерал. Поэтому все его служащие — рыцари…

— Так вы здесь все, выходит, тамплиеры? — Моему удивлению не было предела.

— А что в этом странного? — не понял Сидоренко. — Когда мы брались за ваше дело… Вот только, хоть убейте меня, не пойму, для чего? Наши коллеги из прокуратуры могли это проделать куда как лучше.

— Скоро узнаешь, Сергей Валентиныч, — загадочно пообещал майору Кузнецов.

— Так, мне надоел этот маскарад! — рявкнул я, так что задребезжала стеклянная пробка на графине с водой. — Этот Великий Магистр меня начал раздражать! Пора, сука, мне выходить из подполья и надрать задницу этому самодовольному скоту!

— Да как ты смеешь?! — заикнулся было майор, но я не дал ему излить на меня "праведный гнев":

— Заткнись, тезка, если тему не паришь!

Да, зацепило меня добре, аж в глазах потемнело. Зато последствия… Мои контрразведчиков даже рты поразевали, когда окружающий их мир начал меняться, плавиться, словно кусок масла на горячей сковородке. Романтический интерьер комнаты отдыха, словно корова языком слизнула. Белый френч майора превратился в привычную форму, а батюшкина дерюжная ряса съежилась в цивильный костюм.

— Так-то лучше! — просипел я, чувствуя себя отжатой тряпкой.

— Что это? — Сидоренко покачнулся, ухватившись за спинку оставшегося неизменным дивана.

— Не боитесь, Сережа? — с ехидной улыбкой полюбопытствовал Ашур Соломонович. — Такие резкие изменения не проходят бесследно.

— Да устал уже бояться! — Вяло махнул я рукой. — Будь что будет, но уродовать этот мир я больше не дам! Хватит!

— Словно кто-то чистой тряпкой по грязному стеклу прошелся! — не мог успокоиться Сергей Валентинович. — Что же нас теперь ждет? Так и будем каждое утро с новой биографии начинать?

— Тут ты, Сергей Валентинович, прав, — произнес генерал. — Ситуация-то патовая! — он развел руками. — Не может же Сергей Вадимович ежедневно за Горчевским изменения зачищать.

— Да и не получиться у них долго этим перетягиванием заниматься, — произнес Ашур Соломонович. — Этот инвариант либо усохнет, либо схлопнется в виду полной несостоятельности. Неизвестно, какие последствия недавних изменений…

— Черт! Так что же мне делать? У меня башка кругом идет! Может попытаться договориться с ним по-хорошему? Обрисовать, так сказать, ситуацию в красках…

— Нет, Серега, — произнес Сидоренко, — не выйдет у тебя ничего. Я ведь с утра в этой системе служил…

— Согласен, — подтвердил генерал. — Я тоже в этой системе варился, поболе твоего Сергей Валентинович, Магистр, как-никак… До сих пор во мне несколько личностей, — признался Кузнецов. — Так вот Брюс… Горчевский — не тот человек, с которым можно эту проблему полюбовно решить! Он лучше весь мир сгноит и сам сдохнет, чем от такой власти откажется! Тут по-другому надо…

— Как по-другому? — взвизгнул я. Да, нервишки у меня совсем ни к черту. Пришел, по ходу, трындец моей халяве. Как я от этого ни отбрыкивался, а придется, все-таки мне мир спасать. Вот дерьмо!

— Думать будем! — проскрипел генерал.

— Это и дураку понятно! — горестно вздохнул я.

* * *

Горчевский метался по подвалу бывшей Сухаревской башни словно лев, запертый в клетку. Он сыпал проклятиями, мерзко ругался, грозил всеми карами неизвестным силам, вставляющим палки в колеса его золотой колесницы, так и не сумевшей докатиться до светлого будущего. Пока Горчевский "бился головой о стену", Кремнев тихонечко стоял в уголке, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не дай Бог, не привлечь на свою голову всю полноту гнева Великого Магистра. Когда, наконец, разруха в лаборатории достигла своего апогея, а гнев Горчевского пошел на убыль, Аркадий решился покинуть свое убежище. Прекративший метаться Горчевский поднял налитые кровью глаза на верного соратника. Полубезумный взгляд Великого Магистра напугал Аркадия до дрожи в коленках, но он стойко смотрел в глаза Горчевскому.

— Ну скажи мне, Аркадий, как такое могло произойти? Кто смог всего лишь за одно мгновение стереть все мои достижения? Так, походя, словно ничего и не было? Кто? Господь Бог? Дьявол? Высшие силы? Неужели все мои старания всего лишь пшик, иллюзия? Ведь никто, кроме нас с тобой, не помнит, как все это было? Черт, ведь вот они где у меня все были! — Горчевский с силой сжал кулак и потряс им у носа Кремнева. — Неужели я где-то просчитался?

— Может быть, — осторожно произнес Кремнев, боясь вызвать новую волну гнева Великого Магистра, — проведенные вами изменения реальности были э… как это сказать… слишком стремительными, слишком кардинальными… Может, они лишили некую уравновешенную систему стабильности. Раскачали маятник, если так можно выразиться.

— И этот маятник, качнувшись, стер все в одно мгновение? Ты это хотел сказать?

— Да, — качнул головой Кремнев. — Своими преобразованиями вы выбили реальность из колеи…

— Но она соскользнула обратно, — продолжил мысль подчиненного Вольдемар Робертович. — Это похоже на правду… Но тогда почему все получилось у Соломона, да и у Юсупова, по всей видимости, тоже? Хотя, Юсупов плохо кончил…

— Постойте, Вольдемар Робертович! — неожиданно воскликнул Кремнев. — А ведь Юсупов жив!

— С чего ты взял? — удивился Горчевский.

— Ну, утром, когда мы с вами были в Кремле… — стараясь не раздражать понапрасну Горчевского начал Кремнев. — Когда еще…

— Перестань блеять! — распорядился Великий Магистр. — Я в норме! Эта моя вспышка… Все случилось настолько внезапно… А ведь я был в двух шагах от цели — лишь только руку протяни… Вот и сорвался! Но этого больше не повториться — я спокоен как никогда! Так что там с Юсуповым.

— Он жив! — вновь повторил Аркадий. Будучи вашим заместителем, я, по роду службы, курировал службы безопасности. Так вот, в структуре контрразведки Ордена существовал один секретный отдел, занимающийся расследованием мистических преступлений… Возглавлял его один интересный человек — такой же необычный, как и сам шестнадцатый отдел…

— Как ты сказал? Шестнадцатый отдел? Ничего не путаешь? — перебил Аркадия Вольдемар Робертович.

— Шестнадцатый, — стоял на своем Кремнев. — После всех изменений у меня в голове полнейшая каша… Что было, не было… Но это я помню точно — шестнадцатый!

— А ведь за день до обретения кольца ко мне в институт приходил некий сотрудник именно шестнадцатого отдела ФСБ лейтенант… Как его? — Горчевский пощелкал в воздухе пальцами, вспоминая фамилию контрразведчика. — Петров… Петрухин… Петрушин! — вспомнил он наконец. — И я не смог сразу пробить его магическую защиту!

— Значит, этот отдел существует и в изначальной реальности! — довольно воскликнул Аркадий. — Только находится не под юрисдикцией Ордена, а под крышей ФСБ!

— Так что за человек руководит этим отделом? — вернулся к предыдущей теме Вольдемар Робертович.

— Он не совсем человек… Вернее, он был им когда-то, лет триста назад…

— Черт возьми, так кто же он? Бессмертный?

— Я читал его досье, там, в созданном вами новом мире: он Гуль.

— Это дневной страж вампира? Я читал об этих тварях в архиве ордена. Но ведь освободиться от обращения в Гуля невозможно. Гуль — полностью зависим от хозяина-вампира. Он раб даже в собственных мыслях.

— Этому Гулю повезло. Случайность — хозяин-вампир погиб, едва-едва завершив обряд…

— Так, черт с ним, с Гулем! — отмахнулся Горчевский. — Потом с ним разберемся. Давай лучше к Юсупову.

— Хорошо, — согласился Аркадий. — Из докладной записки Магистра Кузнецова, это как раз тот самый Гуль — руководитель отдела, — пояснил Кремнев, — мне стало известно, что заниматься делом Юсупова…

— Что за дело? — уточнил Горчевский.

— Дело об убийстве писателя Юсупова.

— Так он все-таки мертв? Чего-то я перестал тебя понимать, Аркадий.

— Да нет, жив он. А убийство инсценировано. Магистр просил передать это дело в прокуратуру…

— Значит жив! — Горчевского интересовал лишь сам факт существования "коллеги по перстню" в полном здравии. — А не кажется ли тебе, мой друг Аркадий, что все наши несчастья исходят от нашего гения литературы?

— От Юсупова, что ли?

— От него, родимого!

— Вольдемар Робертович, но ведь перстня-то у него нет, — напомнил Аркадий. — А следовательно…

— А вот этого мы не знаем, — покачал головой Горчевский. — Раритет так долго был у Юсупова, что, возможно, он может пользоваться им на расстоянии.

— Вы думаете, что между ними существует какая-то незримая связь?

— Предполагаю… Но это лишь домыслы.

— Что предпримите, Вольдемар Робертович?

— Попытаюсь еще раз изменить мир, — не так самодовольно, как еще сутки назад сообщил подручному Великий Магистр. — С учетом теперь уже известного нам фактора — шестнадцатого отдела… Нам вновь станет доступна информация о Юсупове. Я постараюсь так построить вероятности, чтобы нам стало доступно полное досье господина Юсупова. А пока я готовлюсь, ты постарайся пробить этот шестнадцатый отдел по своим ФСБешным каналам. Денег не жалей! Вдруг у меня ничего не получится.

— Разрешите идти, Вольдемар Робертович? — словно вспомнив свое конторское прошлое, по-военному четко спросил Кремнев.

— Да, Аркадий, действуй!

Глава 15

Весь день я ждал каких-либо изменений окружающего мира, но Горчевский отчего-то медлил, не спешил вернуть все назад. Затаился, сучёнок! Ладно, посмотрим еще, чья возьмет! Где-то к полудню в кабинет Кузнецова, где я обитал несколько последних часов, ворвался возбужденный майор Сидоренко:

— Товарищ генерал, Сергей! Кто-то пытается взломать компьютерные базы нашего отдела…

— Ну, это не новости, — спокойно отнесся к сообщению майора Владимир Николаевич, — время от времени кто-то пытается это сделать. Ты же знаешь, что все данные — липа. Настоящие сведения в нашем архиве, а компьютеры не подключены к сети. Даже если злоумышленники и взломают — пусть наслаждаются радиолокационными мероприятиями…

— Да-да, я знаю, — произнес Сидоренко. — Но это кто-то из конторы…

— Это уже интересно, — произнес Кузнецов. — Вычислили кто это?

— Кто-то из управы, — ответил Сидоренко. — Парни сейчас работают. Доложат, как только выясниться, кто за этим стоит.

— А вас и хакеры в отделе есть? — поинтересовался я.

— Хакеры не хакеры, — уклончиво ответил Кузнецов, — но свои методы имеются. Хотя, чего мне от тебя, Сережа, скрывать? Возможно, что завтра я и не вспомню… Либо мир рухнет.

— Вот-вот! — поддакнул я. — Мы ж теперь одна команда. Какие секреты?

— Согласен! — Генерал кивнул. — Все дело в техномагических штучках…

— Я понимаю, о чем идет речь. Фантастика — мой конек!

— Нашими специалистами именно для таких вот случаев разработана одна программка, в её ткань на уровне команд внедрено несколько заклинаний… Старых, проверенных…

— Каких, например? Мне действительно интересно! — заверил я контрразведчиков. — Прикоснуться к чему-то необычному…

— Это вы мне говорите? — добродушно усмехнулся Кузнецов. — Едва ли в мире есть более необычный человек, чем вы Сергей Вадимович.

— Да-да, конечно! — согласно кивнул я. — И все-таки? И еще… Мне бы очень хотелось в будущем, если конечно удастся безболезненно разобраться со всеми нашими проблемами, присоединиться к вашей команде.

— Вам действительно этого хочется, Сережа? — спросил Кузнецов.

— Очень! — поспешно ответил я. — Понимаете, мне кажется, что потерял нечто важное в результате всех моих приключений.

— И что же именно? — Владимир Николаевич лукаво прищурился.

— Смысл, цель… — Я подал плечами. — В последнее время я просто плыл, как кусок дерьма по течению… Комфортно так плыл, по реке без порогов, водоворотов и водопадов…

— А как же все эти покушения на твою жизнь? — спросил Сергей Валентинович.

— Так, мелкие недоразумения. Я же знаю, что не умру…

— А сами вы хотите обрести потерянные цели? — спросил генерал. — Не боитесь разочароваться?

— Не-а, это мне не грозит. — Я покачал головой. — Я и так уже во всем разочаровался. Так как, возьмете?

— Возьмем, — не задумываясь ответил генерал. — Только сначала нужно разобраться с Горчевским.

— Постараемся! Так что с заклинанием, как работает?

— Элементарно, Ватсон! — голосом Ливанова произнес Кузнецов.

Мы с майором посмотрели на него с удивлением.

— Ребятки, — усмехнулся генерал, но уже своим голосом, — вы слишком напряжены. Расслабьтесь немного, а то до нервного срыва рукой подать!

— Ну вы даете, Владимир Николаевич! Не ожидал я от вас такого, — честно признался я.

— Думаешь, сбрендил старичок на старости лет?

— Типа того! — Я решил подыграть деду. — Ну так как с заклинаниями? Ведь я в команде?

— В команде! А секрет здесь прост. Ты сказки о путеводном клубке читал?

— Ясное дело!

— Вот и здесь примерно то же: в сеть запускается программка-поисковичок, которая находит точное местоположение искомого хакера…

— Постойте, а как вы определяете это самое местоположение?

— По системе навигации, так же слегка усовершенствованной нашими спецами.

— Хитро! — согласился я. — А с помощью этой вашей навигации и клубочка нельзя ли отыскать перстень Соломона? Или, на худой конец, Горчевского? Хочу переговорить с этим засранцем!

— К моему глубочайшему сожалению — нет, — покачал головой Кузнецов. — Но мы уже вычислили, откуда тянется ниточка к нашему липовому архиву. Думаю, что не составит труда установить и личность того, кто интересуется этой информацией. А без Горчевского здесь явно не обошлось.

— Верно! Должен же этот уродец информацию получить? Тут-то мы его и прищучим! — Я довольно потер руки.

— Да, Сергей Вадимович, а почему ты так негативно относишься к Горчевскому? — спросил меня генерал.

— А за что мне его любить? — искренне удивился я такому вопросу. Этот вопрос был с явным подвохом. — Эта тварь мне всю жизнь испортила!

— Постой, Сережа, а разве ты этой жизнью не тяготился? — прищурился старик. — Сам же только что говорил, что плывешь, как…

— Ну, говорил.

— Так вот и Горчевский, по всей видимости, хочет так же, по течению…

— Я, в отличие от этого папуаса, так над мирозданием не издевался! Если и жил как хотел, то другим жизнь не портил! А что и было, то незначительно…

— Хорошо, Сережа, не будем об этом. — Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! — выдал генерал избитую истину. — Так ты планируешь встретиться с Горчевским?

— Если получиться! Надо же расставить все точки над "и".

В кармане майора Сидоренко зазвонил сотовый.

— Да, Сидоренко, — ответил Сергей Валентинович. — Отлично, Слава! Значит, полковник Матюхин. Вот оно что? Так-так… Кремнев? Вот это здорово! Готовьте группу захвата! Как только Кремнев выйдет из управления… Нет-нет! Возле управы его не трогайте! Незачем Матюхина беспокоить. Да, взять тихо и незаметно. Да, в отдел! До связи! — Сидоренко убрал трубку телефона в карман. — Владимир Николаевич, Петрушин звонил…

— Я слышал, — ответил генерал.

— Парни вышли на след хакера — он действительно из управы. Работает под руководством полковника Матюхина. Парни быстренько пробили этого полкана — Матюхин некогда работал с Кремневым…

— Старые связи, — кивнул Кузнецов. — Пробивал нас по просьбе Кремнева?

— Так точно. Сейчас Кремнев у Матюхина. Я распорядился взять Кремнева и доставить к нам в отдел…

— Я слышал, Сережа… Сергей Вадимович, ты не изменил своего решения? — спросил меня генерал. — Я думаю, что Кремнев может устроить вам встречу с Горчевским.

— Не изменил. Я надеюсь, что смогу договориться с Горчевским. Ну, хотя бы попробую…

— Добро! — произнес Владимир Николаевич. — Ждем, когда парни доставят к нам Кремнева.

— А если Кремнев откажется сотрудничать? — засомневался вдруг Сидоренко.

— Ну, передать-то мое предложение о встрече, я думаю, он не откажется, — произнес я.

— Не откажется, — согласился со мной Владимир Николаевич. — Кремнев, по сути, ничего не решает, он лишь пляшет под дудку Горчевского. Но только через него можно устроить эту встречу.

— Тогда будем ждать, — произнес Сидоренко, располагаясь в одном из кресел генеральского кабинета.

* * *

Покидая кабинет своего бывшего сослуживца — полковника Матюхина, Аркадий пребывал в гнусном расположении духа. Полковник так и не смог сказать Кремневу ничего вразумительного по поводу 16 отдела. Нет, кое-какими сведениями он его снабдил, но с точки зрения Аркадия, эта информация была полной туфтой, годной лишь для отвода глаз. Матюхин сообщил Кремневу, что руководит интересующим его отделом полковник Тюленев. О генерале Кузнецове бывший сослуживец даже словом не обмолвился, будто такого и вовсе не существует. По сведениям Матюхина 16 отдел конторы действительно занимается лишь радиолокацией и дешифровкой. И все! Значит, решил Кремнев, информация о тайном отделе, прикрывающимся радиолокацией, закрыта даже для "своих", конторских. Придется огорчить "шефа", через своего человека в конторе ничего толкового узнать не удалось.

Кремнев вышел на улицу, прошел квартал, огляделся по-привычке — "хвоста" вроде бы не было. Либо его ведут так аккуратно, что комар носа не подточит. Так оно и оказалось: буквально через пять минут его окружили несколько крепких ребят, а у тротуара, взвизгнув тормозами, припарковалась старенькая, но ухоженная "Волга" с тонированными стеклами. Передняя дверь волги распахнулась, и на дорогу выпрыгнул молодой парень.

— Господин Кремнев? Лейтенант Петрушин, шестнадцатый отдел ФСБ! — Слава продемонстрировал свое удостоверение Кремневу. — Вы должны проехать с нами!

— На каком основании? — не теряя хладнокровия, поинтересовался Аркадий.

— В отделе вам все объяснят, — не вдаваясь в подробности, произнес лейтенант.

— А если я откажусь… проехать?

— Вам лучше проехать с нами! — настаивал Слава. — В противном случае нам придется применить силу!

— Вот, значит, как? — Кремнев понял, что сопротивление бессмысленно — эти "улыбчивые" парни его доставят куда нужно при любом раскладе. Его переиграли! Как говорят в народе: на ловца и зверь бежит.

— Да, вот так! Прошу! — Петрушин услужливо распахнул дверь автомобиля.

Кремнев, скрипнув зубами, полез в "Волгу". По сторонам от него уселись крепкие парни, сжав Аркадия плечами. Водитель врубил скорость, и машина покатилась по дороге.

В генеральском кабинете Кремнева уже ждали.

— Здравствуйте, Аркадий Эдуардович! — едва Кремнев переступил порог, произнес генерал. — Проходите, мы вас долго не задержим, — радушно предложил хозяин кабинета.

— С чем связано мое задержание? — произнес Кремнев на пороге, не спеша проходить внутрь.

— Аркадий Эдуардович, — укоризненно произнес Кузнецов, — давайте не будем играть в эти игры. Не далее как сегодняшним утром вы наводили справки обо мне и моем отделе через посредничество полковника Матюхина. Но потерпели фиаско… Вы нас искали… И вот вы здесь… Так в чем же тогда проблема?

— Проблема? — Кремнев усмехнулся, прошел вглубь кабинета и присел в предложенное кресло. — Вы для нас не проблема, господин Кузнецов, как и весь ваш отдел…

— А, так вы тоже помните наше сотрудничество в измененной Горчевским реальности? — радостно воскликнул генерал.

— Да, помню, — не стал отрицать Аркадий. — Я курировал ваш отдел в Магистрате Ордена… Вы ведь тогда были на нашей стороне? Не правда ли, Магистр?

— Чистая, правда, Аркадий Эдуардович, — согласился Кузнецов. — Только этого никогда не было! Все было создано больным воображением Горчевского!

— Это божественное откровение Великого Магистра! И не вам его осуждать…

— Да свихнулся твой Горчевский! — не выдержал я. — Сбрендил на почве мании величия! Это ж надо чего удумал: втравить народ в очередную кровопролитную бойню? Маньячелло твой Горчевский, а не Великий Магистр! — презрительно скривился я.

— Господин Юсупов, я так понимаю? — оживился Кремнев. — А ты живучий!

— Не дождешься! — Я недобро оскалился. — Мое последнее убийство твоих рук дело?

— Нет, — мотнул головой Аркадий. — Один из моих бывших подчиненных решил проявить инициативу… Идиот! Хотел сорвать солидный куш! Но он сыграл нам на руку…

— Горчевский стал обладать артефактом по праву, — продолжил я его мысль. — Но это не дает ему права…

— Великий Магистр в своем праве! — фанатически выкрикнул Кремнев. — Он волен поступать как ему заблагорассудится!

— Да успокойся ты! — скопировав интонацию пацанов из "Нашей раши", гаркнул я на Аркадия. Кремнев от неожиданности заткнулся. — Твое мнение меня не интересует. А вот с твоим боссом мне хотелось бы потрындеть. Дай мне свой телефон.

Кремнев протянул мне трубку, я набрал номер собственного сотика.

— Свободен, — произнес я, возвращая аппарат владельцу. — Передай Горчевскому, что я предлагаю ему встретиться. Место и время пусть назовет сам. Я думаю, что его заинтересует мое предложение. Ну, а если нет, — я пожал плечами, — плохо будет всем…

* * *

— Значит, Юсупов предлагает встретиться? — задумчиво вращая в руках телефон Аркадия, произнес Горчевский. — Заманчиво звучит… Не так ли? Сам-то что об этом думаешь? — поинтересовался у подручного Вольдемар Робертович.

— Очень заманчиво, Великий…

— Аркаша, оставь эти титулы до лучших времен!

— Да, Вольдемар Робертович. Но, на мой взгляд, встреча — это ловушка.

— Да-да, очень может быть… Но мы в патовой ситуации: Юсупов — жив, к тому же он очень силен. Я думаю, что тому виной его долгий контакт с перстнем. Все, что я создаю ценой неимоверных усилий, он сметает за один миг! Пока он ведет в счете… Нам действительно надо встретиться!

— Не делайте этого, Вольдемар Робертович! — воскликнул Аркадий. — Эта встреча все равно ничего не изменит! Вы же не отступитесь от задуманного?

— Я? — Горчевский удивленно приподнял одну бровь. — Конечно же нет! Но я попытаюсь усыпить бдительность Юсупова. Договорюсь о временном перемирии!

— А если он потребует вернуть перстень?

— Об этом не может быть и речи — я им владею по праву! К тому же вечно скрываться я не могу. Ищейки генерала рано или поздно обнаружат мое убежище…

— А может скрыться за границей?

— Не поможет — найдут и там, — возразил Горчевский. — Если уж какой-то лейтенантик из конторы обладает такой мощной магической защитой, я боюсь даже думать о возможностях генерала. Я был бы счастлив видеть его на нашей стороне…

— Так он и был на нашей! — воскликнул Кремнев. — Тогда…

— Сначала нейтрализуем Юсупова. Я пообещаю не использовать силу перстня… Пока не использовать. А дальше посмотрим! — Горчевский нажал кнопку вызова на телефоне Аркадия, активируя внесенный в память номер.

— Это Горчевский. Встретимся через три часа в институте… в моем кабинете…

* * *

— Не скажу, что я рад нашей встрече. — Такими словами встретил меня Горчевский.

— Мне тоже она счастья не прибавила. — Начистоту, так начистоту. — Но нам лучше договориться… Так сказать во избежание…

— Во избежание? — делано удивился Горчевский. — Во избежание чего?

— Армагеддона. Именно этим кончаться наши с тобой эксперименты с тканью реальности.

— Конец света? Откуда такие сведения?

— От меня! — В кабине декана материализовался Ашур Соломонович.

Горчевский вздрогнул от неожиданности и грязно выругался:

— А это еще кто, мать вашу?

— Зачем же так нервничать? — приклеив на лицо радушную улыбку, как это умеют делать только азиаты, произнес воплощенный демон. — Поберегите свои нервы, они вам еще пригодятся!

— Ты меня учить еще будешь, фокусник? Да я тебя в порошок сотру!

— Не советую, — произнес я, — последствия могут оказаться непредсказуемыми.

— Что ты заладил как попугай? Последствия, последствия! Да кто он такой? — еще раз произнес Вольдемар Робертович.

— Ашур Соломонович хранитель кольца, — просветил я несостоявшегося диктатора. — Он воплощенный в человеческое тело Асур…

— Он демон? — изумился Горчевский. — Асуры это почти джинны.

— Да, — согласился Ашур Соломонович, — Джинны родственные Асурам существа. Но не стоит нас путать.

— А как ты… Постой, постой, сам догадаюсь… Ашур Соломонович… Ашур — это Асур, а Соломонович… Тебя заклял Соломон?

— Верно, — не стал отрицать демон. — Я честно хранил кольцо до недавнего времени…

— Я вижу, как ты его хранил! — нагло усмехнулся Горчевский.

— Не буду возражать, за тысячелетия я потерял былую бдительность. Но я вынужден вас предупредить, что ваши действия могут разрушить этот мир…

— А тебе какая печаль? Или ты тоже того, закончишь свое существование?

— Таково наложенное Сулейманом заклятие, — ответил Асур. — Я обязан это сделать. Что касается моей дальнейшей судьбы, то я, скорее всего, не погибну. Возможно, даже вернусь домой, но скорее всего, продолжу свое существование в другом инварианте.

— Ну, с тобой все понятно, — сказал Вольдемар Робертович, — а вот нам с Юсуповым, что прикажешь делать?

— Договаривайтесь между собой, — предложил Ашур Соломонович, — чтобы ваши желания по изменению существующей реальности не противоречили друг другу.

— Легко сказать! — усмехнулся я. — Амбиции моего, так называемого "коллеги" не имеют границ. Вы же были свидетелем его "чудачеств". Он же хочет ни много ни мало стать повелителем всея земли.

— Я же не такой крохобор как ты, — парировал Горчевский. — Перстень дает такие возможности… Грех ими не воспользоваться! Предлагаю объединить усилия… Я готов сотрудничать. Поделим все пополам… Либо продолжай расслабляться, как ты любишь, а я все устрою!

— Если твои планы не изменились, то я — пас! Не люблю напрягать ни в чем не повинных людей!

— Слизняк! — прошипел Вольдемар Робертович. — Я раздавлю тебя как жука! И мне плевать, разрушиться ли при этом весь мир! — Белки Горчевского налились кровью, а из ушей разве что дым не пошел. Он взмахнул руками со скрюченными, словно судорогой, пальцами, а затем сложил из них сложную фигуру. Кисти рук Великого магистра полыхнули сиреневым пламенем, а с кончиков указательных, выставленных вперед на манер пистолета, сорвался слепящий элекроразряд. Я даже глазом не успел моргнуть, как это, довольно-таки реальное подобие молнии, вонзилось в мою многострадальную грудь. К своему удивлению боли я не почувствовал: воздух вокруг моего неожиданно засветился сиреневым щитом, о который разбилась электродуга Горчевского. В тот же момент дверь в кабинет декана вылетела от мощного удара. В помещение ворвался Слава Петрушин, сжимающий в руках какой-то обугленный свиток. Следом за Петрушиным в кабинет ввалился взъерошенный Сидоренко, а после, неторопливо вошел невозмутимый Кузнецов. Я обрадовано перевел дух — моя группа поддержки не оплошала! После такого удара от меня осталась, наверное, лишь горсть пепла. А вот смог бы я восстановиться после этого — большой вопрос?!

— Вовремя! — выдохнул я. — Спасибо, Владимир Николаевич! — от всего сердца поблагодарил я старика.

— Зачем же вы так, Вольдемар Робертович? — укоризненно произнес генерал. — Сколько сил потратили впустую, да и нам такой редкий свиток защиты испортили. Не ожидал я этого от вас, не ожидал! — Кузнецов осуждающе покачал головой.

Горчевский затравленно огляделся, встряхивая обожженными руками. На покрасневших кончиках пальцев вздувались волдыри. Этот удар тоже дался ему не просто так.

— Мразь… шелупонь… — с придыханием твердил он. — Раздавлю!

— Да успокойся ты, дятел! — Меня тоже начало потряхивать — нервишки-то не железные. А от этого невменяемого можно было ожидать чего угодно. Ему явно наплевать на всех нас вместе взятых. Вон, как рожу перекосило! — Зубами потише скрипи, а до десен их сотрешь! Че так напрягся? Мы ж полюбовно все решить хотели…

— Вот и решайте! — взвизгнул Горчевский. Он резко вскочил на ноги, потрясая кулаками. Вдруг декан неожиданно покачнулся, глаза его закатились, а лицо побледнело. Несколько секунд он пытался удержаться на ногах, цепляясь ослабевшими пальцами за гладкую поверхность стола, а затем кулем рухнул на пол.

— Ну вот, удар хватил! — констатировал я, не испытывая к Горчевскому ни малейшего сожаления. — Дергаться нужно было меньше! Может, скорую ему вызвать?

— Не нужно, — произнес Ашур Соломонович. — Это не удар!

— А что же… — Я не договорил, потому что воочию увидел последствия плохого самочувствия Горчевского. Незыблемый на первый взгляд мир вокруг нас начал стремительно меняться: небольшой кабинет декана скачком увеличился в размерах; кресло во главе стола, возле которого лежал Горчевский, на глазах изумленных контрразведчиков превратилось в настоящее произведение искусства — золотой трон, украшенный драгоценными камнями. Стена кабинета, обшитые пластиковыми панелями под дерево, трансформировались в массивные каменные блоки. Покрытый линолеумом пол заблестел отшлифованным до зеркального блеска мрамором, и из него, словно грибы после дождя, полезли резные колонны. Под золотым троном пол вздыбился горбом, образуя пьедестал со ступенями.

— Елы-палы! — воскликнул я. — Кем он себя возомнил на этот раз? Ну, сейчас я ему покажу! — Я сосредоточился. Черт! Ничего не вышло — реальность менялась по плану Великого Магистра. Изменения коснулись не только окружающего интерьера: одежда моей "силовой поддержки" тоже менялась на глазах. Изменения не затронули лишь меня и Ашура Соломоновича. Поведение моих друзей-контрразведчиков тоже изменилось: они неподвижно застыли кто где стоял, их взгляды становились бессмысленно пустыми. Они — часть мира, и изменялись вместе с ним.

— Все ко мне, срочно! — истошно заорал я, надеясь, что в головах моих соратников осталось еще какое-то подобие разума. Через секунду они могут попросту меня не вспомнить. А то еще и прибьют… Неизвестно, что там поменял у них в головах Горчевский. Генерал, Слава и Сергей Валентинович кинулись ко мне, видимо они еще что-то помнили. Я коснулся их по очереди, удовлетворенно наблюдая, как они вновь оживают, выходят из под действия изменений окружающей реальности.

— Владимир Николаевич, вы в норме? — спросил я генерала.

— Да, Сережа, спасибо! — мотая головой, ответил Кузнецов. — Еще секунда… Тебе бы пришлось несладко!

— Я это понял! — произнес я, улыбнувшись. — Но второй раз этот прикол у Горчевского не получился.

— Зато получилось кое-что другое! — невозмутимо заметил Ашур Соломонович. — Таких глобальных и резких изменений инварианта я не помню. Он полностью выложился! — Азиат указал на неподвижное тело Великого Магистра.

— Я ничего не могу изменить, — признался я товарищам по несчастью. — Даже остановить эту волну не могу… Не знаю, почему?

— Я тебе ничем помочь не могу, — развел руками Ашур Соломонович. — Это только твое право… Ну и его тоже! — указал он на Магистра, из уголка рта которого на мраморный пол начала капать пена.

— Собери волю в кулак! — посоветовал генерал.

— Только не переусердствуй! — напомнил Асур. — Мир на грани… Если маятник раскачается, его уже никто не сможет остановить. Разве что сам Создатель. Но он предпочитает не вмешиваться…

— Вот дерьмо! — выругался я, безрезультатно пытаясь остановить волну изменений, вызванную Горчевским. Как лбом об стену — "фиг вам", как говаривал Шарик из Простоквашино. Не зная, что предпринять, я изо всех сил потянулся к перстню, в жалкой попытке хотя бы установить его местоположение. К моему изумлению артефакт отозвался на мой зов. Через секунду, пробив стекло большого стрельчатого окна, перстень влетел в тронный зал созданный волей Великого Магистра. Но в мои руки перстень не дался, он завис в воздухе на равном расстоянии между мной и лежащим деканом. Горчевский забился в судорогах, как умалишенный, а затем очнулся.

— Мое! — заревел он, протягивая руки к артефакту. Ну прямо Горлум из "Властелина колец" и "его прелесть"! Я в свою очередь тоже мысленно позвал артефакт к себе. Иди же ко мне, иди! Мне нужно остановить все это! Кольцо завибрировало и вдруг засверкало, словно маленькое солнце. В темечке заломило, словно кто-то влупил мне по башке молотком.

— Сергей, перестань! — закричал Ашур Соломонович, но было уже поздно. Артефакт под грузом разрывающих его противоречивых желаний взорвался и разлетелся мириадами искр. Меня с силой впечатало в стену, но краем глаза я успел заметить, как стремительно изменился облик Ашура Соломоновича — его кожа покраснела и пошла чешуей. Надбровные дуги ороговели, выдались вперед и покрылись шипами. Череп облысел и покрылся безобразными костяными наростами. Нос удлинился, заострился, из широких ноздрей вылезла жесткая щетина. А зубы! Мама дорогая, клыки в пол ладони!

— Я СВОБОДЕН! — громыхнул бывший азиат, взмахивая кожистыми крыльями, прорвавшими ткань костюма. — Я СВОБОДЕН! СВОБОДЕН!!!

— Если б я имел коня — это был бы номер! Если б конь имел меня — я б, наверно, помер, — почему-то билась в моей голове эта дурацкая присказка. — Похоже, что конь меня все-таки поимел, — подумал я, и провалился в темноту.

* * *

Очнулся я в каком-то сыром и мрачном каземате, лежа на жестком топчане, набитом чем-то колючим. Ныла каждая косточка — не каждый же день просыпаюсь на такой кроватке! К хорошему быстро привыкаешь, а вот отвыкнуть… Ноги застыли от промозглой сырости подземелья — по всей видимости, я босиком, нет даже носков. Я пошевелил замершими пальцами: точно босой! Помимо напрягающего меня холода в этой дыре чем-то жутко воняло. Такое ощущение, что разлагающейся старой мочой.

— Черт возьми, где я?

Никто не потрудился ответить на мой вопрос. Я поднялся на локтях и огляделся. Обстоятельства, которых я не знал, забросили меня в какую-то мерзкую тюремную камеру. Стены моего каземата были сложены из сочащихся влагой больших каменных блоков дикого камня. Грязный пол, застлан прелой соломой, а в углу — дыра, из которой-то и воняло мочой. Понятно, парашу здесь выносить не принято! Интересно, как же я умудрился вляпаться в это дерьмо? И кто меня сюда законопатил? Неужели Горчевский? Ладно, разберемся! Я уселся на лежанке. Хотел спустить ноги на пол, но передумал — слишком грязно, а я босиком. Оглядев себя, я понял, что и одет словно пугало в какую-то старую мешковину, жутко колючую и натиравшую подмышками. Жутко хотелось курить, жрать и пить. Не задумываясь, я выхватил из воздуха зажженную сигарету и глубоко затянулся. О! Мои чудесные способности никуда не делись! Здорово! Зажав сигарету в зубах, я скинул свое рубище и материализовал себе теплый треники с начесом, носки и кроссы на меху — уж очень у меня ноги замерзли. Одевшись, я сразу почувствовал себя лучше. Закурив вторую сигарету, я вытащил (интересно, а откуда все-таки все это берется?) большой шампур с горячим, еще шкворчащий жиром шашлык и впился в него зубами. Да! Да! Этого мне не хватало! В другую руку рюмку конины. Эх! Мать твою! Вот это дело! Настроение стремительно улучшалось! Перекусив, и влив в себя грамм триста горячительного, я попробовал изменить реальность. Но реальность не поддалась моим титаническим усилиям. Либо Горчевский был намного сильнее меня, либо это последствия нашего с ним противостояния. Ведь предупреждал же меня Ашур Соломонович… Я вспомнил, в какую отвратительную тварь превратился "безобидный" азиат и передернул плечами. Такая бяка может присниться разве что в кошмарном сне. Но, так или иначе, мы с Горчевским уничтожили древний артефакт и освободили демона от заточения в человеческом теле. Хорошо это или плохо я не знал. Время покажет. А сейчас мне нужно выбираться из этой клоаки. Вооружиться? Дельная мысль! Пистолет? Нет! Соображу себе пукалку покруче — например "Калаш". Сказано — сделано, через секунду я уже щелкал затвором укороченной модели автомата. Вот теперь и повоюем! Поставив оружие на предохранитель я уселся на топчане. Сейчас соберусь с силами, приму еще сотку "антидепрессанта" и буду долбиться в двери. Завалю охрану, если получиться, а дальше как попрет… Буду импровизировать на ходу. Я надеялся, что раз уж я сохранил способность материализовывать разные вещички, то и мое бессмертие никуда не потерялось. Я уже было собрался совсем вынести дверь, например гранатометом, как она сама отворилась. В мое мрачное узилище вошел абсолютно лысый сухощавый монах. Увидев меня, да еще и вооруженного автоматом, монах примирительно выставил вперед ладони и произнес знакомым голосом:

— Сережа, Слава Богу, с тобой все в порядке!

— Владимир Николаевич? — Лихо монаха скрывалось в тени, но я его узнал. — Черт возьми, что здесь происходит? Где это мы? — От обилия эмоций я мотнул стволом "Калаша". Мой палец на спусковом крючке ощутимо подрагивал. Нужно увеличить дозу "успокоительного".

— Сергей Вадимович, успокойся! — Замахал руками генерал. — А то пальнешь еще… Мне восстановиться потруднее будет!

— Чего-то я перенервничал, — признался я Кузнецову, бросив автомат на топчан. — Коньяк будешь, Владимир Николаевич? Или как там тебя сейчас? Батюшка…

— Феофан, — подсказал генерал. — Коньяк хороший?

— Обижаешь! Лучший, из тех, что пробовал!

— Давай!

Я протянул батюшке полную стопку:

— Ничего, что я на "ты"?

— Не до нежностей сейчас! — отмахнулся Кузнецов, принимая стакан. — Да и ты не мальчик… Будем! — Батюшка залпом проглотил коньяк, и даже не поморщился.

— Так что здесь происходит? — вновь повторил я вопрос, расправившись и со своей дозой спиртного.

— Не могу объяснить, — признался монах. — Какая-то ерунда…

— Но ты помнишь, что всего этого?

— Иногда помню, но в основном, как в тумане. В голове — каша, солянка образов, воспоминаний… Я пока не нашел тебя здесь, терялся… Не мог отличить истинных воспоминаний от надуманных, внедренных изменениями реальности… То я монах Феофан, то генерал ФСБ, то некая адская смесь того и другого. Окружающий мир плывет и меняется, принимает немыслимые очертания… Он сошел с ума! Или я сошел с ума… По крайней мере, я думал так, ведь никто кроме меня этих изменений не ощущал. Они меняются вместе с изменяющимся миром. Так было, пока я не поговорил с Сидоренко, а затем со Славой Петрушиным. У них были те же проблемы… Все кто был с тобой рядом, для обычных людей казались невменяемыми: видели, чего не было, помнили… Но когда я разыскал тебя, все встало на свои места — я вспомнил все. В подробностях!

— Вот и отлично! Сколько я валялся без памяти?

— Не знаю, — ответил Кузнецов. — Все так стремительно меняется. Но с тех пор, как я тебя нашел, и в моей голове немного прояснилось, прошло где-то около месяца.

— А Горчевский проявлялся?

— Мы искали, но… — Он виновато развел руками. — Никаких следов.

— Ему досталось поболе моего! — Я довольно улыбнулся. — Если уж меня вырубило… Надо же, больше месяца! — Я невольно цокнул языком. — И где мы сейчас? Или, может, когда?

— Интересный вопрос. — Кузнецов мило улыбнулся. — За прошедший месяц я был свидетелем нескольких изменений: сейчас окружающая нас реальность похожа на средневековье. Только…

— Что?

— Только те, кто хоть немного может соображать, понимает, что все вокруг неправильно, что ли…

— Например.

— Ну, — замялся генерал, — взять хотя бы численность населения…

— И что не так?

— Она такая же, представляешь?

— А-а, — начало доходить до меня. — В условиях средневековья прокормить такую ораву…

— И не только! А медицина? А… Да что говорить, сейчас на улицу выйдем — сам все увидишь! Такое ощущение, будто кто-то напялил на весь мир средневековый антураж, не меняя сути вещей! Такой мир просто не имеет права на существование!

— Вот его и болтает туда-сюда, — согласился я с мнением генерала. — Владимир Николаевич, а в этом каземате я в каком качестве? Я что, преступник? Простых людей в таких камерах не держат.

— Преступник-преступник, — произнес генерал, подмигнув мне.

— И против кого же я, хотелось бы знать?

— Против Матери нашей, Церкви. Еретик ты, с демонами якшаешься. Похоже, что это отголоски освобождения Ашура Соломоновича приняли такой оборот. Кстати, демоны в этом мире действительно существуют. И местные монахи довольно активно с ними сражаются. Слово Божие в этом мире не пустой звук…

— Странные же здесь должно быть законы. — Я покачал головой.

— Очень странные, — согласился монах.

— Так, но если я преступник, как ты выведешь меня из этой тюрьмы? Охрану все ж таки придется валить? — Я взял с лежанки "Калашников".

— Попробуем обойтись без этого… Но оружие все-таки прихвати. Мало ли? У меня есть кое-какой вес в этой структуре. Я не последний монах…

— Я догадался. — Улыбка тронула мои губы. — Человек твоего уровня не может быть последним монахом. А Петрушин с Валентинычем?

— В моем подчинении, — ответил генерал. — Они сейчас контролируют ключевые точки. Если все нормально — выйдем!

— Я готов!

— Рубище накинь, — посоветовал монах. — Для конспирации.

Я с омерзением натянул на себя замызганную мешковину прямо на спортивный костюм.

— Штаны и боты не сниму! — сразу предупредил я. — Мне такая конспирация нахрен не нужна!

— И не нужно, — согласился монах. — Босиком далеко не убежишь.

— А нам еще и бежать придется?

— Готовым нужно быть ко всему, — ответил старик. Он еще раз окинул меня внимательным взглядом. — Когда пойдем по коридору — в пол смотри… И вообще, зря не рыпайся. Если что, я дам сигнал. Тогда сноси всех на пути!

— Давай, Владимир Николаевич, показывай дорогу. — Я прижал автомат к груди и следом за генералом вышел в темный коридор.

Редкие коптящие факелы едва освещали мрачный длинный проход. Коридор был пуст и тих. Кузнецов привычно накинул капюшон сутаны на лысую голову и, не торопясь, пошел вдоль ряда запертых дверей. За этими дверьми, подумал я, наверное, тоже томятся бесправные узники. Хорошо, что я весь этот месяц провалялся без памяти. А то и не знаю, что мог бы вычудить… Неожиданно одна из дверей открылась, и оттуда вышел толстый обрюзгший монах. Увидев нас, он расплылся в довольной улыбке и спросил генерала:

— Этот еретик наконец-то очнулся? Куда вы его, батюшка Феофан? В пыточную?

— В пыточную, сын мой! В пыточную! — согласно произнес Кузнецов.

— Так что же вы один-то его ведете? — неожиданно разволновался толстяк. — Он ведь и сбежать может! Давайте я пособлю, доведу…

— Не нужно, друг мой, — жестко прервал его мой провожатый. — Или вы забыли кто я? Не нужно сомневаться в моих силах! — более ласково произнес генерал.

— Но я хотел помочь… — Толстяк попытался еще раз предложить свои услуги по моему сопровождению.

— Занимайся своими делами, брат! — Батюшка не собирался сдаваться просто так.

— А может, вы разрешите присутствовать мне на допросе? — Не отставал монах. — Я мечтал научиться у вас искусству развязывать языки!

— Брат мой, — голос генерала стал приторно-сладким, — ваш ранг не позволяет вам присутствовать при допросе. Я с удовольствием поделюсь с вами своими секретами при допросе преступников с более легкими преступлениями. А этот… Что ж, если вы получите разрешения настоятеля, я, так и быть, разрешу вам присутствовать.

— Я сейчас, я мигом! — возбужденно затараторил толстяк и, смешно переваливаясь с ноги на ногу, помчался по коридору.

— Пронесло! — Я смахнул со лба капли пота.

— Да, на редкость прилипчивый субъект. В прошлом воплощении он мне больше нравился…

— Это в каком?

— Здесь была закрытая психиатрическая лечебница, до того как реальность изменилась в очередной раз, — пояснил батюшка Феофан. — А он был санитаром.

— А я, значит, был пациентом?

— В точку, — согласился монах. — Именно в лечебнице я тебя и нашел. — Потом маятник качнулся, и лечебница превратилась в монастырь. Пациенты — в невменяемых преступников, одержимых бесами; врачи и медперсонал — в монахов; главврач — в настоятеля…

— А как же ты, Владимир Николаевич? Ты ж не врач?

— Психушка была ведомственной.

— От конторы?

— Да.

— Тогда понятно.

Вскоре мы добрались до лестницы. На одном из пролетов кто-то стоял. Очередной монах. Я взял автомат на изготовку.

— Спокойно! — произнес генерал. — Это Слава.

— Славка, чертяка! — обрадовано воскликнул я, бросаясь к монаху. К команде Владимира Николаевича я успел здорово привязаться. Я был рад, что во всей этой заварушке они не потеряли своего "я".

— Сергей Вадимович, с вами все в порядке? — Слава тоже был рад меня видеть.

— Славка! — Я обнял его одной рукой (в другой я держал автомат) и хлопнул его по спине.

— Все спокойно? — спросил Славу Кузнецов.

— Все в порядке, — ответил Петрушин. — Я ж думал, что мы Вадимыча в бессознательном состоянии потащим. А раз он на своих — задача упрощается. Сидоренко уже тачку подогнал. Кони — звери! От любой погони уйдем!

— Кони? — удивился я.

— А другого транспорта здесь нет, — рассмеялся Слава. — Если только очередную волну изменений не поймаем.

— На это не сильно-то надейся, — сварливо заметил генерал. — Пока рассчитываем на то, что есть.

— Так точно, товарищ генерал!

— Ну что, готовы? — спросил Кузнецов. — Сейчас самый ответственный участок. Если выйдем во двор — считайте, что повезло. Слава, ты замыкающим.

— Понял, Владимир Николаевич.

Из здания нам удалось выбраться без приключений — даже не попался никто на пути.

— Время утренней молитвы, — пояснил мне батюшка Феофан. — Быстрее!

На широком монастырском дворе, мощенном крупным булыжником, нас дожидалась карета, запряженная тройкой лошадей. На месте кучера восседал майор Сидоренко, нервно перебирающий поводья. В монастырском мешковатом одеянии, да еще и без привычных очков-хамелеонов, Сергей Валентинович выглядел комично. Маленькие очечки с круглыми линзами делали его похожим на сельского учителя. Завидев нас, майор дернул поводьями, и карета покатилась в нашу сторону, сокращая расстояние. Мы на ходу запрыгнули внутрь повозки. Сидоренко стегнул лошадей, и мы выехали со двора. Увидеть средневековый город мне не удалось, едва мы покинули обнесенный высоким каменным забором монастырский двор, окружающий нас мир смазался и пошел рябью.

— Не ко времени! — недовольно произнес Слава.

— Как сказать, — не поддержал подчиненного Кузнецов. — В этой волне изменений мы легко можем затеряться. Пока волнение устаканиться…

Я с изумлением наблюдал, как средневековый город трансформируется в современный, более привычный. Со зданий в мгновение исчезали фигурные навороты: лепнина, портики и колонны. На наших глазах они превращались в стандартные хрущевские коробки.

— Ешкин кот! — выругался я. Карета словно в пластилиновом мультике тоже прошла ряд необычных трансформаций и превратилась в современный микроавтобус. Сидоренко, ранее сидевший на козлах, ненавязчиво переместился внутрь салона на сиденье водителя. Его круглые очки изменили форму и увеличились в размерах, вновь став хамелеонами. Автобус вильнул несколько раз, пока Валентиныч приноравливался к новому способу вождения. Вскоре он совсем оправился, и автомобиль полетел по изменяющимся улицам города словно пришпоренная лошадь.

— Выбрались! — с облегчением вздохнул генерал, сменивший сутану на цивильный костюм.

— Кажись, пронесло! — согласился Петрушин. — Да и мирок вновь стал более привычным.

— Похоже, маятник качнулся в обратную сторону, — заметил Кузнецов.

— Куда едем? — осведомился Валентиныч.

— Давай на загородную базу, — распорядился Владимир Николаевич. — О ней, кроме нашего персонала и не знает никто.

— А если её не окажется на месте?

— Что ж и такой вариант возможен, — не стал спорить Кузнецов. — Как на этот мир повлияла очередная волна… — Он развел руками. — Разберемся на месте.

Мы легко выскочили из города и помчались по трассе. Примерно после пары часов езды Слава заметил в небе над горизонтом странные летящие точки. Точки увеличивались в размерах, постепенно приближаясь к автомобилю. Через несколько минут было уже явственно видно, что в небе, взмахивая большими перепончатыми крыльями, кружат уродливые существа.

— А это еще что за явление? — произнес я. — Неужели родственнички нашего Ашура Соломоновича?

— Они самые! — отзывался Сергей Валентинович. — Только нрав у них куда как покруче будет.

— И волной изменений их не зацепило! — высказался Слава. — До чего живучие твари! Кстати, первый раз вижу их в таком количестве.

— Сдается мне, — произнес майор, что они по наши души… Что делать будем, товарищ генерал? У нас и оружия, кроме Сережиного "Калаша" никакого нет.

— Ну, это не проблема, — хмыкнул я, материализуя на глазах товарищей еще пару автоматов.

— Ух, ты! — с завистью в голосе произнес Петрушин. — Ловко!

— Вот это другой разговор! — повеселел Сидоренко. — Поговорим на равных!

— Товарищ генерал, а у вас ничего в запасе нет? — спросил Слава. — А то мне кажется, наши пукалки им вроде щекотки.

— Есть у меня парочка хороших заклинаний, — признался Владимир Николаевич.

— А вариант договориться миром совсем не рассматривается? — Внес я свои пять копеек в общую копилку.

— А ты уверен, что они вообще нам хоть слово дадут сказать? — произнес Сидоренко, внимательно наблюдая за маневрами тварей сквозь лобовое стекло.

— А вот мы сейчас и посмотрим, — сказал Слава, когда демоны зависли прямо над микроавтобусом, нарезая в воздухе круги.

Одна из тварей неожиданно спикировала вниз.

— Бум! — громыхнула жестянка крыши, пробитая черными загнутыми когтями летучей твари.

— Вот и поговорили! — выкрикнул Петрушин, всаживая автоматную очередь в потолок рядом с когтями демона.

Глава 16

По закрытому стеклу защелкали стрелянные автоматные гильзы. В салоне остро запахло пороховыми газами. Сквозь пулевые отверстия в потолке в салон потекла какая-то вязкая желтая субстанция с противным резким запахом.

— А, сука! Получил! — возбужденно орал Слава, отодвигаясь в сторону, чтобы не забрызгало жижей с потолка. — Ща я вам еще…

— Тихо, Слава, не газуй! — попытался я охладить пыл моего юного соратника. — Смотри, что за хрень с потолка капает?

Слава посмотрел вверх: обшивка микроавтобуса чернела на глазах, а на сиденье, куда попали капли демонической крови, образовались уродливые дымящиеся проплешины.

— У них что, кислота вместо крови? — спросил он Кузнецова.

— Не знаю, Слава, — мотнул головой генерал. — Возможно.

— Тогда наша попытка обиться накрылась медным тазом! — философски заметил Сидоренко.

— Товарищ генерал, сделайте же что-нибудь! — нервно попросил Слава. — А то эти твари от нас так просто не отстанут!

— Попытаюсь! — вздохнул генерал, потирая одну ладонь о другую. Легкий дымок, идущий из его ладоней, слегка обнадежил попавших в переделку людей. Когда между трущихся ладоней начали проскакивать сиреневые искорки, Кузнецов развел руки и звонко хлопнул. В стороны брызнули жиденькие электроразряды.

— И все? — Я не смог сдержать возгласа.

Для генерала неудача тоже оказалась неожиданностью. Он еще раз хлопнул, но результат оказался тем же.

— Не получается! — после очередной бесплодной попытки выдавил Владимир Николаевич. — Что-то блокирует мои возможности…

По жестяной крыше микроавтобуса забарабанил металлический град демонических когтей — твари прочно цеплялись к автомобилю. Майор прекратил вихляние по дороге — попытки скинуть тварей ни к чему хорошему не приводили. Раздался скрип — крыша автомобиля деформировалась. Автомобиль тряхнуло, он потерял ход — задние колеса оторвались от земли.

— Они нас хотят поднять! — сообразил Сидоренко. — А потом бросить с высоты!

— Из машины! — не задумываясь, приказал Кузнецов, резко распахивая дверь.

Мы высыпались из автобуса, уже оторвавшего от земли метра на два, и покатились по асфальту. Я больно ударился коленкой и ободрал в кровь ладони. Вскочив на ноги, я материализовал автомат и принялся поливать нападавших на нас тварей длинными очередями. Через мгновение ко мне присоединился Слава, не бросивший оружие во время бегства из машины. Твари отцепились от нашего микроавтобуса, который с шумом завалился на бок, разбрызгивая во все стороны битое стекло. Позабыв о машине, крылатые уродцы принялись кружить вокруг нашей честной компании. Твари не обращали внимания на раны, словно совсем не чувствовали боли. Неожиданно замолк автомат Петрушина.

— Серега! Патроны! — заорал он, нервно отщелкивая магазин.

— Сейчас! — Я бросил свой автомат майору и материализовал два полных магазина. Передать Петрушину я их не успел — едва замолчали выстрелы твари бросились в атаку. Наше жалкое сопротивление было сломлено в мгновение ока. Получив по голове жестким костяным ребром крыла, я отключился.

* * *

Очнулся я на полу большого зала. Рядом со мной лежали вповалку мои друзья и товарищи по несчастью.

— Вадимыч, ты как? — спросил меня Сидоренко, видимо, пришедший в себя несколько раньше.

— Бывало и хуже, — криво усмехнулся я. — Куда это нас притащили?

— Не знаю? — Сидоренко пожал плечами. — Но место странное… Стены словно оплавленные. Это ж какую нужно температуру, чтобы камень потек?

— А что там? — Я указал в дальний конец зала, скрытый словно завесой мутного тумана.

— На трон похоже, — произнес Сидоренко.

— Вот мля! — выругался я. — Неужели это твари Горчевского? Если так, то нам всем хана!

— Подожди пока паниковать, — сказал майор. — Если нас сразу эти твари не кончили, а ведь легко могли, то значит, зачем-то мы ему нужны.

— Да я и не паникую. Устал уже дергаться…

— Живы, ребятки? — подал голос Кузнецов.

— Живы, Владимир Николаевич! — обрадовал генерала Сидоренко. — Только Славка еще в отключке. Ему, видать, больше всех досталось… Но живой — это факт!

— Добре! — проскрипел Кузнецов, с трудом поднимаясь на ноги. — Где это мы? — повторил он мой вопрос, оглядываясь по сторонам. — Ну, не в казематах, и ладно!

— Не известно еще, что лучше! — не согласился Сидоренко. — Казематы как-то привычнее. А здесь…

— Ох, е-мое! — ожил Слава. — Башка-то как трещит!

— Славка! Живой? — Я подскочил к Петрушину, помогая ему подняться на ноги с кривого ноздреватого пола.

— Ох-ох, что ж я маленький не сдох? — Петрушин схватился за голову руками.

— Сейчас… — Генерал прикоснулся к вискам Славы кончиками пальцев. Через минуту бледное лицо Петрушина порозовело.

— Фух! Отпустило! — произнес он, когда Кузнецов отнял руки от его висков. — Владимир Николаевич, да вы просто кудесник какой-то!

— Это все, что я могу на данный момент, — ответил генерал.

— Как будем выбираться? — Боль отпустила лейтенанта, и он тут же развил бурную деятельность по обследованию места нашего заточения. — Дверей-то нет!

— Вы хотите покинуть это гостеприимное место? — Туман, застилающий трон, словно ветром сдуло, и там обнаружился уродливый субъект, как две капли воды похожий на тварей, что напали на нас на дороге. — Даже чаю не попьете? — Он еще и надсмехается!

— Слушай ты, урод… — Мне уже осточертели приключения, и я, безбоязненно приблизился к трону.

— Сергей Вадимович, ну зачем же так нервничать? — оглушительно рассмеялось существо, уменьшаясь в размерах. Съеживаясь, тварь приобретала знакомые черты, трансформируясь в маленького чернявого человечка азиатской наружности.

— Ашур Соломонович? — Не поверил я своим глазам.

— Собственной персоной! — произнес бывший хранитель кольца.

— Так это ваши… Нас сюда…

— Мои, — вздохнул демон. — Вы уж на них зла не держите, они лишь исполняли мой приказ… Таким вот Макаром.

— Блин, а поаккуратнее нельзя было? — возмущенно произнес Слава. — Могли ведь и живыми не донести!

— Они не привыкли церемониться со смертными, — пояснил Ашур Соломонович. — От них они не видели ничего хорошего. Так уж сложилось. — Он виновато развел руками. — Что же вы, Сереженька, натворили? Я же вас предупреждал!

— Так вышло! — Я не стал отпираться.

— Вы уничтожили артефакт, который я считал неуничтожимым.

— Но ведь вы освободились от заклятия, наложенного на вас Соломоном. Сейчас вы абсолютно свободны от каких-либо обязательств…

— Так-то оно так, — криво усмехнулся азиат, — но… Освободившись от ошейника, я поставил под удар всех моих родичей…

— Я не понимаю, как это могло произойти, — признался я.

— А я могу лишь предполагать, — сказал бывший хранитель. — Когда перстень перестал существовать, я едва не потерял рассудок… Трансформировавшись в свой истинный облик, я переместился домой… Но, моя связь с утраченным артефактом была настолько сильной, что наши миры слились воедино. А это очень и очень плохо! Ваша борьба с Горчевским раскачало реальности. Они стали нестабильными, законы в них меняются, чуть ли не ежедневно. Сколько еще просуществует эта нестабильная ветвь, трудно предсказать… Возможно, мы погибнем уже завтра.

— И что же вы мне предлагаете сделать? Я ничего не могу исправить… Хотя, если бы Горчевский согласился, то, возможно, в гамбите… Но где мне его найти? Владимир Николаевич не смог…

— Горчевский у меня, — сказал Асур. — Правда, он до сих пор без сознания. Но жив. Мои подданные нашли его раньше вас.

— А ты, оказывается, крутой чувак, Ашур Соломонович, — между делом заметил я. — Мои подданные, трон…

— Соломон выбирал для своих целей самого сильного духа! — не без гордости произнес азиат. — Я, если перевести на язык смертных, царского рода! Но это сейчас не имеет значения! Главное — спасти наши миры!

— Это я понимаю, — согласился я. — Но как бы опять не напортачить! Да и что ожидать от Горчевского? Он ведь на всю голову долбанутый. Очкую я, Соломоныч.

— Хорошо, что ты понимаешь всю ответственность.

— Я и раньше понимал. Но делов натворить успел. Может, само все устаканиться, а?

— Вот это вряд ли, — не поддержал меня бывший хранитель. — Рано или поздно система не выдержит колебаний и разрушится. Мы все перестанем существовать. А мне это не нравится! Я только-только освободился, и хочу пожить в свое удовольствие!

— А если Горчевский не выйдет из ступора? — спросил я. — Умереть, я так понимаю, он не может — у него такие же возможности, как и у меня. Уничтожить его тоже не получится…

— Если он не очнется к очередной волне изменений, будешь действовать в одиночку, — произнес Асур.

Я хотел возразить, но Ашур Соломонович меня грубо перебил:

— И никаких но!

— А сколько я был в отключке? — поинтересовался я у демона. — Владимир Николаевич помнит только последний месяц… Но я как-то сомневаюсь… На дворе лето.

— Ты прав, Сергей, прошло почти пол года, — огорошил меня Ашур Соломонович.

— Во дела! — почесал я затылок. — Слышал, Владимир Николаевич?

— Прекрасно, — ответил старик. — Я догадывался…

— Повелитель! — В центре зала материализовались два огненно-красных демона, бережно сжимающие в лапах большой сверток, похожий на свернутый в рулон ковер, отвратительный на вид, весь серых пятнах плесени. — Мы нашли его!

— Чего это твои пацаны приперли? — спросил я "старого приятеля".

— Это старейшина нашего рода, — ответил Ашур Соломонович. — Легендарный Намруш… Один из первых Асуров, созданных Всеотцом. Я думал, что он давно покинул наш мир. Но, Слава Вседержителю, это не так!

Ашур щелкнул пальцами, и из ноздреватых плит пола выросло каменное ложе, на который демоны почтительно положили свою ношу, оказавшуюся почтенным старцем. Приглядевшись, я понял, что старый демон завернут в собственные выцветшие кожистые крылья.

— Где вы его нашли? — спросил подручных Ашур Соломонович.

— У подножия Мглистого Хребта, — ответил один из них, — в обрушенной пещере.

— Значит, сказания не лгали — он сам обрушил своды… Вы свободны!

Демоны испарились в мгновение ока, без всяких фокусов с дымом и пламенем. Только что были — и вот уже их нет.

— Посмотрим, удастся ли разбудить Намруша от тысячелетнего сна? — задумчиво произнес Ашур Соломонович, поддевая пальцами край неопрятного крыла с шелушащейся кожей.

— Чем нам может помочь этот древний Асур? — спросил я повелителя демонов. — На мой взгляд, он даже себе помочь не в состоянии.

— Поосторожнее с оценкой возможностей Намруша! — посоветовал мне Ашур. — По легенде он не утратил связи с Создателем и Надзирающими…

— А кто эти Надзирающие? — спросил я.

— Ну, до Создателя так просто не докричаться… К тому же его поступки и деяния настолько глобальны, что зачастую недоступны нашему пониманию. А Надзирающие… Надзирающие ближе нам. Некоторые из них, говорят, даже когда-то были людьми, асурами, джиннами…

Поясняя ситуацию мне и моим товарищам, Ашур Соломонович продолжал осторожно освобождать тело древнего Асура от пелены слежавшихся крыльев. Старая кожа высохла и задубела, и любое неосторожное движение могло её повредить. Асур, совершенно по-человечески высунув язык, аккуратно снимал слой за слоем. Наконец появилось мумифицированное тело древнего демона. Оно оказалось до смешного маленьким — не больше пятилетнего ребенка.

— М-да, навряд ли он нам что-нибудь сможет посоветовать — вон как скукожился, — в сомнении протянул я. — Соломоныч, ты действительно считаешь, что он жив?

— Несомненно! — произнес азиат.

— Да он выглядит хуже, чем египетские мумии!

— Он много древнее, — ответил Ашур Соломонович. — Я много старше ваших пирамид… А Намруш… Намруш — к его рождению Создатель лично приложил свою руку. Такие существа не умирают просто так… Нужно только разбудить…

— И как ты собираешься это сделать? Будильник заведешь?

— Нет, есть кое-что получше! — Асур преобразился в свой истинный демонический облик. Затем вытянул свою лапу над сморщенным кукольным личиком Намруша и полоснул по ней аршинными когтями другой руки. Из раны брызнула густая желтая субстанция. Тягучие капли оросили собранные в жемок потрескавшиеся губы старого демона. Через пару минут я с удивлением отметил, мутная роговая пленка, прикрывающая глазные яблоки ископаемого демона слегка дрогнула.

— Черт возьми! — воскликнул я. — А в этой строй развалине еще что-то теплиться!

Асур уничтожительно взглянул на меня.

— Извини, Соломоныч, — я понял, что прокололся, назвав Намруша вслух старой развалиной, — не хотел оскорбить твои чувства!

— Принято! — кивнул Асур, продолжая поливать мумию своей кровью. Или что там у демонов вместо нее? — Только в следующий раз следи за словами! — предостерег он меня на будущее. — Если не хочешь испортить наши отношения.

— Я раскаиваюсь… Серьезно раскаиваюсь, Ашур Соломонович. Язык мой — враг мой…

Внутри мумии что-то заклокотало, залитые необычной кровью губы шевельнулись, и изо рта выплеснулся небольшой фонтанчик желтой жижи — старик поперхнулся. Роговые пластинки утратили мутность — стали прозрачными, словно слеза младенца. Угольно черные бездонные провалы зрачков, занимающих все свободное пространство глазниц, остановились на мне. На секунду я провалился в эти колодцы, потерялся, перестав ощущать время и пространство — старый черт вывернул меня наизнанку. Придя в себя, я услышал недовольное шипение засушенного демона, адресованное моему старому знакомцу. Да, несладко пришлось Соломонычу — неожиданно для себя я понял, что понимаю древнюю речь Асуров. Хм, еще одно ранее не проявившееся свойство.

— Зачем ты разбудил меня, Хамдаат? — раздраженно вопрошал Намруш шелестящим голосом. — Никому не позволено тревожить мой сон! Я устал от жизни…

Я передернул плечами — хрипит, сволочь, словно наждаком по стеклу елозит. Хамдаат? По всей видимости, это родовое имя Соломоныча.

— Прости, Великий! — произнес мой приятель, почтительно потупив взгляд. — Я не мог поступить иначе! Наш мир на грани… Твоему народу грозит гибель…

— Что ты хочешь от меня? — перебил Асура Намруш. — Мне тяжело… говорить…

— Помоги, Великий Намруш! — Соломоныч упал на колени перед мумией.

— У меня нет сил, — прошептал Намруш.

— Совет, мне нужен совет, — затараторил Хамдаат. — Как мне найти Надзирающих? Я уверен, они смогут помочь!

— Надзирающих? Зачем их искать? — прошелестел демон. — Они уже здесь…

— Как? Где? — опешил Ашур Соломонович.

— Глупец! Он перед тобой… — Костлявый палец Намруша указывал на меня.

— Кто? Я? — Мне стало не по себе. — Какой из меня надзирающий?

— На тебе Печать Создателя, — проскрипел демон.

Я вновь почувствовал взгляд старого демона. В этот раз я выдержал испытание с честью — рассудок меня не покинул. Но ощущения не из приятных.

— Если я и Надзирающий, то я ничего не умею, — признался я. — Может, есть другие? Поопытнее? А то я уже тут такого наворотил, что не расхлебать!

— Позови… Тебе ответят… Мне тяжело… — Роговая пленка на глазах демона вновь стала мутной. — Верни меня на место, Хамдаат! — на последок прошептала мумия.

— Верну, Великий! — прошептал Соломоныч, сложив из когтистых пальцев какую-то сложную фигуру. — Прости… — Он бережно завернул иссохшего старичка в крылья. Появившиеся демоны подхватили сверток и исчезли.

— Так, Ашур Соломоныч, объясни мне, что все это значит? Какой я, к чертям собачьим, Надзирающий?

— Намруш не ошибается! — Хамдаат ни на миг не усомнился в словах первого Асура. — Если он сказал, что ты надзирающий, значит, так оно и есть!

— Послушайте меня, ребятки, — вмешался Владимир Николаевич, — а не кажется ли вам, что Надзирающий, на котором лежит, по словам Намруша Печать Создателя, тот, кто может менять существующие реальности? Оперировать ими? Создавать свои развилки на древе инвариантов?

— Ты хочешь сказать, что Печать Создателя — это перстень Соломона?

— Точно! — подключился Сергей Валентинович. — Но тогда выходит, что и Горчевский — тоже Надзирающий?

— Опять двадцать пять! — выругался Слава. — За что боролись, на то и напоролись! С Горчевским мы каши не сварим — только хуже станет!

— Друзья мои, — произнес генерал, — вы забываете еще об одном известном нам Надзирающем…

— И кто же это, Владимир Николаевич? — спросил я.

— Соломон. Он тоже владел кольцом… Печатью Создателя.

— Так он же умер черт его знает сколько лет назад! — воскликнул Петрушин.

— А вот этого мы не знаем, — возразил Кузнецов. — Ашур Соломонович, вы знаете, что случилось с Соломоном?

— Не знаю, — мотнул головой демон. — Но мертвым я его не видел.

— Да и не мог в принципе! — довольно произнес генерал. — Он не мог умереть. А если бы даже и умер… Сереженька, а сколько раз ты умирал?

— Не считал. — Я пожал плечами. — Но уж не меньше десятка раз.

— А результат? Жив-здоров! То есть, Надзирающий не может так просто взять и скончаться!

— Товарищ генерал, так вы предлагаете каким-то образом связаться с Соломоном? — первым догадался Петрушин.

— Именно, Слава. Другие Надзирающие нам не известны.

— Но как? Как нам сделать это? — задал я напрашивающийся сам собой вопрос. — С тех пор как исчез Соломон, прошла уйма лет! По каким мирам он скитается?

— Вспомни, что сказал Намруш, — произнес Ашур Соломонович, — позови и тебе ответят.

— Как позвать? Просто крикнуть? Написать письмо? Позвонить, или СМСку отправить библейскому старцу?

Ответа не было. Никто не представлял, как связаться с Соломоном. Ох уж мне эти загадки!

— Медиум! — после минутного молчания воскликнул Кузнецов. — Ну конечно же! Нам нужен медиум!

— Легко сказать, — усмехнулся я. — Владимир Николаевич, у тебя хоть один на примете есть?

— Был у меня один сотрудник, — ответил Кузнецов. — Но что с ним?.. Последний раз я с ним встречался до всей этой…

— Понятно, товарищ генерал, хрен мы его теперь разыщем! — погрустнел я. — Проще мне воздействовать на реальность таким образом, чтобы этот ветхозаветный старец оказался здесь.

— А что? — оживился вдруг генерал. — Это мысль! Пока Горчевский не может помешать, может получиться!

— Может, — согласился Ашур Соломонович. — Только эта попытка может оказаться роковой для нашего мира. Мы и так балансируем на краю…

— Эх! Пан или пропал! Все равно всем кирдык рано или поздно придет! — Я уже готовил себя к битве. — Даже если поздно… То жить в таком мире, что мы сотворили… Вы готовы? Ашур Соломонович? Владимир Николаевич? Сергей, Слава? Если кто против, говорите! — попросил я.

— Давай, Сережа! — озвучил общее мнение после минутного молчания Кузнецов. — Это единственная возможность исправить все.

— Только как мне представить человека, которого я никогда не видел?

— Я помогу, — произнес Асур, успев перевоплотиться из демона в щуплого азиата. — Возьми меня за руку.

Я вложил пальцы в сухую горячую ладонь Соломоныча.

— Закрой глаза, — посоветовал мне Кузнецов, видимо раскусивший намерения Асура. — Так будет легче! Расслабься и лови картинку…

Я внял совету генерала и закрыл глаза. Все присутствующие в зале люди замерли, стараясь производить как можно меньше шума. В тишине было слышно, как что-то очень быстро бормочет Ашур Соломонович. На этот раз я не понимал из его бормотания ни слова. Перед моим взором пронеслась череда каких-то размытых образов и видений. Я парил над древним городом. Толстые высокие стены, белокаменные храмы и дворцы. В глубине одного из них на троне, окруженном золотыми львами, восседал белобородый старец. Наши взгляды на мгновение встретились.

— Помоги! — прошептал я мысленно. — Мир гибнет… Нам не справиться без твоей помощи! Помоги, заклинаю!

Можете не верить, но мне показалось, что легендарный старик меня услышал. Смог разобрать мою мольбу о помощи, несмотря на разделяющие нас пространство и время.

— Твой зов услышан! — Прозвучало набатом в моей голове. — Я приду! Мне не безразлична судьба твоего мира! — После этих слов картинка пропала.

Я вновь стоял во дворце Хамдаада, пошатываясь и цепляясь за его руку.

— Ты видел его? — спросил Ашур Соломонович.

— Больше! — выдохнул я. — Он говорил со мной!

— Соломон? — не поверил Асур. — Я показал тебе лишь кусочек моего прошлого… Показал Заклинателя таким, каким запомнил его…

— Он говорил со мной! — стоял я на своем. — Даже оттуда он услышал мой зов! — Меня колотила нервная дрожь. Неужели скоро мои мучения-приключения закончатся?

— Что он тебе сказал? — сдержано спросил Кузнецов. Не знаю, поверил ли генерал моему рассказу? Но судя по реакции — поверил.

— Сказал, что поможет… Ему небезразлична судьба нашего мира!

— Что еще? — нетерпеливо произнес Слава. — Когда он сможет это сделать? Сколько нам ждать?

— Этого Соломон не сказал, — ответил я. — Сказал, поможет, и все. На этом наша беседа закончилась. Я вернулся обратно.

— Будем надеяться, что он успеет… Пока все не рухнуло! — тоскливо, но с надеждой в голосе произнес Асур. — Соломон всегда просчитывал все наперед…

— Но такого исхода даже я не смог предугадать! — раздался из пустоты сочный баритон.

— Слава Создателю! — воскликнул Асур, сразу узнавший голос, которого не слышал больше тысячи лет. — Великий Соломон… — Хамдаат почтительно склонил голову перед появившемся в тронном зале седым старцем, облаченном в длинные белые одежды.

— Я гляжу, ты освободился от моего заклятия, Хамдаат? — произнес старец, пряча улыбку в седые усы.

— Не по своей воле, Мудрейший, — осторожно заметил Ашур Соломонович. — Перстень уничтожен…

— Печать Создателя нельзя уничтожить. — Соломон покачал головой.

— Но мы все видели, как кольцо взорвалось, — сказал я.

— Артефакт обладает неким подобием интеллекта. А после того, что вы, молодой человек, умудрились сотворить с этой развилкой дендрокотиниума, даже, простите за резкость, идиоту станет ясно, что пора уносить отсюда ноги! Вы, юноша, умудрились погубить не только эту ветвь, но и еще несколько сопредельных вселенных…

— Но это не я! — Моему возмущению не было предела. — Я наоборот, хотел все исправить!

— Мудрейший, — вмешался Хамдаат, — он действительно не виноват! Пока он владел артефактом…

— А разве не ты должен был его охранять? — перебил демона Соломон. — Эта была твоя святая обязанность!

— Я хранил его в меру своих сил. Да и обязанность эта была мне навязана тобою насильно, о Великий Сулейман ибн Дауд, — в голосе демона сквозил сарказм. — Тебе ли не знать, что я, связанный заклинанием, не мог халатно относиться к этой своей "святой обязанности"? — передразнил он Соломона. — Это Судьба, Мудрейший!

— Да, ты прав, — согласился с демоном Надзирающий. — Но если сей юноша не виноват в содеянном, тогда кто?

— Существует еще один владелец кольца, — произнес я.

— Как это возможно? — удивился Надзирающий.

— Я тоже думал, что нельзя одновременно владеть артефактом, — признался Хамдаат. — Но… Факт остается фактом: более чем за двадцать лет, именно столько владел перстнем Сергей, с миром не случилось никаких катаклизмов. Но едва артефакт перекочевал к Горчевскому…

— Это, я так понимаю, второй отмеченный Печатью? — уточнил Соломон.

— Да. Именно противостояние интересов владельцев и стало причиной кризиса.

— Кризис — это слишком мягко сказано! — недовольно произнес Надзирающий. — Налицо полный…

— Трындец! — выдохнул я. — Вы поймите, Соломон Даудович, я ж не со зла… Я просто оппонента своего хотел урезонить! Он ведь, сволочь такая, что учудить хотел…

— Это уже не важно! — не дал мне закончить Надзирающий. — Этой реальности осталось существовать считанные дни! А добро или зло вы несли… Результат один!

— Неужели ничего нельзя сделать?!

— Можно, — выдержав многозначительную паузу, ответил Надзирающий. — Только сделать это придется тебе, мой юный друг. Чтобы впредь было неповадно!

— Что… Что… — нервно заикаясь, спросил я. — Что я должен сделать?! Я готов на все!

— Похвально. — Соломон отчего-то не пришел в восторг от моего желания все исправить. — Я помогу… Да, и своего коллегу советую к этому подключить…

— Да он на всю голову отмороженный! Какой с него помощник? Он опять все развалит!

— Что ж, тогда Совету Надзирающих придется установить степень его вины. А затем — наказать!

— И воздастся вам по делам вашим! — нараспев произнес генерал, видимо вспомнив свое недавнее монашеское прошлое.

— Верно подмечено! — согласился Соломон. — Всем воздастся по заслугам!

— Так что я должен сделать? — вновь спросил я Надзирающего.

— Работать! Если ты не забыл еще, что это значит…

Эпилог

Вот так и закончилось мое сытое, безбедное существование Великого Халявщика и Плагиатора. Сейчас мне вновь приходиться впахивать в поте лица, и куда как больше, нежели в прошлом, до того, как в мои руки попал чудесный артефакт. Вместе со мной трудится и Волька Горчевский, оказавшийся, в принципе, неплохим парнем. Только для этого ему пришлось забыть о своих амбициях Великого и Ужасного. Но Совет Надзирающих с кого угодно быстро собьет спесь! Чем они там ему пригрозили, я не знаю, а Вольдемарыч молчит, как рыба об лед. Ну и Господь с ним… Главное бычит наравне со мной и не отлынивает. А работы у нас с ним еще ого-го — выше крыши! Восстановить практически полностью разрушенный мир… Это вам не чужую интеллектуальную собственность присвоить! Но иногда я вспоминаю свои халявные денечки, и ловлю себя на мысли: а если бы все повторилось, сумел бы я после всего пережитого поступить иначе? Не буду перед вами лукавить, друзья мои, но однозначного ответа у меня нет до сих пор.

Август — Февраль 2010

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Реклама на сайте