«Рулетка колдуна»

Часть I. Побег из Эшпора

Глава 1. Дракон над Анориной

Грэм Эрскин, сын коменданта крепости, поднялся на предпоследнюю лестничную площадку Сторожевой башни, и тут с подоконника, едва не под ноги Грэму, кто-то спрыгнул. Этот «кто-то» был гном-предсказатель в коричневой кожаной курточке и забавном зеленом колпаке. Коротыш важно вытянул руку и напыщенно произнес:

— Внимай слову прорицателя, о Грэм Эрскин!

— И вслед за тем быстро затараторил:

— Появившийся дракон находится в поле. Благоприятна встреча с великим человеком…

Тут Грэм опомнился и кинулся, чтобы схватить гнома. Но тот с непостижимым проворством метнулся по ступенькам вверх и остаток предсказания выкрикивал уже на бегу:

— …Благородный человек до конца дня бдителен!.. Опасность!.. Но…

Тут гномик распахнул дверь наружу, на миг повернулся к мальчику лицом, и таким тоном, будто сообщал что-то необычайно радостное, закончил:

— …хулы не будет!

— И пропал из виду. Когда Грэм взбежал следом за ним на верхнюю площадку, никого уже не было — ни здесь, ни ниже, на крепостной стене.

— Вот черт! — рассердился Грэм.

Парнишка знал, что встреча с гномом-прорицателем большая редкость, но извлечь из неё что-то путное удается ещё реже. Эйк Лоджинг, капитан стражи, говорил Грэму, что из прорицателя можно вытянуть что-нибудь действительно важное, причем, не только о своей судьбе, но надо схватить его и не выпускать, пока он не расскажет того, о чем просят. А иначе — никакого толку от такой удачи, потому что все эти коротышки предсказывали очень туманно, и смысл их слов выяснялся уже после того, как все сбывалось. Вот и Грэм упустил своего вестника… какая досада!

Мальчик вздохнул и оглядел с высоты давно надоевший вид. Вообще-то Сторожевая башня давно не была сторожевой, караул размещался на Подзорной башне, повыше, но старая башня влекла Грэма больше — её построили ещё те, Первые. Когда Грэм поднимался по ней, то ему казалось, что эти ступеньки ведут в какую-то особенную чудесную страну, в приключения, но вот наверху… Наверху было все то же: на западе — солнце садилось в море, а на востоке… на востоке — Грэм даже вскрикнул — из облаков над полоской материка вынырнул, сверкая на солнце, огромный четырехкрылый дракон! Наверное, с минуту он был отчетливо виден — с длиннющим хвостом, в тускло сверкающей чешуе и с пламенем из пасти… но вот он уже пропал из виду… Вот так да — настоящий дракон! А говорили, что их не осталось в Анорине!

И Грэм вздохнул снова: с тех пор, как отца назначили в Эшпор, мальчик ни разу не был на материке и совсем не помнил Анорины… да и своей матери… И вот, наверно, уже лет с шести, Грэм почти каждый вечер поднимался на эту башню и глядел на восток, где была Анорина… и другие страны — удивительные, таинственные, с великими городами и замками, и чудесами… так рассказывали взрослые — Эйк, например, или солдаты с материка или мать Миранны, тетушка Джамисса… Ну, и отец, конечно, но отец…

— Что, мастер Грэм, — мальчик так задумался, что не услышал шагов отца по лестнице, — что, мастер Грэм, опять на любимой башне? Подышать свежим воздухом на ночь, так?

— Отец, — торопливо начал Грэм, — десять минут назад я видел там, над Анориной, огромного дракона!

Сэр Тиллас озабоченно нахмурился:

— Дракона? Грэм, здесь неоткуда взяться дракону.

— Но я сам его видел — с четырьмя крыльями и огнем из пасти! Он так и сверкал на солнце.

— А где же он сейчас?

— Он… не знаю… он пропал где-то в облаках.

— Ну, мастер Грэм… Тебе показалось. Игра света в облаках, тени… Так бывает. У тебя не в меру буйное воображение. Все же неладно, Грэм, что ты все вечера пропадаешь на этой башне!

Мальчик надулся:

— Но, папа, а что мне ещё делать здесь, в Эшпоре? Ты вот разгоняешь тоску элем, а я… Мне скоро пятнадцать, а я ничего не видел, кроме этой крепости да полоски земли — вон там, на востоке.

Комендант, смягчивишись, принялся успокаивать сына:

— Что поделаешь, Грэм, жизнь изгнанника не медовый пряник. Не забывай, — мы здесь в ссылке. Я лишь считаюсь комендантом, а на самом деле… Мы такие же пленники, как те несчастные, что сидят в нашей тюрьме!

— Но, отец, когда-нибудь придет время и мне посмотреть мир, а что я умею? Эйк Лоджинг показал мне пару приемов боя на мечах, да ещё я катался верхом на крепостных клячах — и это все…

— А, понимаю, — догадался сэр Тиллас, — это на тебя так повлияло недавнее знакомство с рыцарем Браннбогом! Тебе, конечно, захотелось стать таким же прославленным воином, как он.

Грэм покраснел:

— А что же плохого, если и так?

— Да нет, ничего плохого, — согласился отец. — Рыцарь Трор, и правда, один из лучших бойцов Анорины. По мне, так он вообще первый меч всего континента! Что ж, я не буду против, если он согласится учить тебя рыцарской науке… но, разумеется, если сэр Браннбог даст честное слово, что не сбежит…

— И такого человека мы должны держать в заключении! — с горечью воскликнул Грэм.

По лицу сэра Тилласа пробежала тень — упрек сына задел его за живое. Он начал неуклюже оправдываться:

— Сынок, но ведь Трор выступил против нашего сюзерена… Я же давал клятву… Когда-нибудь ты узнаешь все и поймешь, как мне самому это ненавистно… С тех пор, как твоя мать, Грэм…

Комендант резко оборвал себя:

— Ах, Грэм, Грэм, опять ты меня расстроил… Пойду скорее выпью кружечку эля…

Мальчик уныло посмотрел ему вслед и произнес с безотчетным укором:

— Кружечку эля… Эх, отец, отец…

И тут где-то совсем близко раздался голос:

— Не суди его строго, Грэм, — ты действительно многого не знаешь.

— Что? Кто это? — вскинулся Грэм.

Он оглянулся вокруг себя, но никого не увидел.

— Эй! — окликнул мальчик. — Гном-прорицатель, это ты? Не бойся, выходи, я не стану к тебе очень приставать!

Никакого гнома не появилось, но до слуха Грэма неожиданно донесся как бы откуда-то издалека топот многих копыт и ржание лошадей. И в тот же миг справа от Грэма возникло мягкое сияние. Оно погасло, и перед мальчиком оказался крепкий высокий старик в простой одежде, но с мечом на поясе и с жезлом в руке. Грэм так и разинул рот.

— Кто вы? Откуда вы здесь?

— Меня зовут Вианор, мастер Грэм, — отвечал незнакомец.

От удивления мальчишка даже ахнул.

— Вианор? Тот самый знаменитый маг? Я думал, вы этакий сморщенный старичок… О, простите, сэр Вианор…

— О, ничего, — Вианор, похоже, совсем не обиделся и вообще держал себя так, будто ему было отчего-то весело. — Кстати, мастер Грэм, я действительно посвящен в рыцари, как ты мог догадаться по моему мечу. Но ты можешь звать меня просто Вианор, хорошо?

— Хорошо, господин маг… Вианор… а меня можно звать Грэм. Но я…

— Да, да, — у тебя много вопросов, и я все объясню. Во-первых, откуда я: я тайно приехал с материка в лодке, которую спрятал на берегу. Что я здесь делаю — я собираюсь устроить побег рыцаря Трора. А тебя я хочу попросить о помощи, и вот почему обо всем рассказываю.

И Вианор как ни в чем не бывало замолчал, вопросительно глядя на Грэма, — можно было подумать, что он спросил «Вы не знаете, который час?» — и теперь ждет ответа.

— Мне ужасно нравится сэр Браннбог, — начал ошеломленный Грэм, — но… почему я? И… почему вы… ты хочешь освободить его, Вианор? И мой отец… он…

— Есть в мире вещи, которые мы сделать не можем, Грэм, — тем же ровным и как будто веселым тоном отвечал маг, — а ещё есть вещи, которые не может сделать никто, кроме нас. Твой отец очень хотел бы освободить Трора, но у него связаны руки, поверь мне, Грэм. И я не могу этого сделать, потому что на стенах этой крепости — непреодолимое заклятие. Только узник Эшпора может освободить узника Эшпора, понимаешь? А ты и твой отец — сами узники Эшпора, и получается так, что помочь рыцарю Трору можешь только ты, Грэм. А Трору нужно бежать, потому что только он способен победить колдуна Сэпира, того, которого ты считаешь вашим сюзереном.

— Колдуна Сэпира? — удивился Грэм. — Вианор, ты, верно, хотел сказать — короля Сэпира?

— Он никакой не король и даже не граф, хотя в народе его и зовут Граф-без-лица, — все так же спокойно и доверительно продолжал Вианор. — Он лишь обманом захватил королевство. И кстати, это он сослал твоего отца сюда. И он же запрятал в Эшпор рыцаря Трора, — а между прочим, Грэм, Трор — лучший друг твоего отца.

— Какой ужас! — непроизвольно воскликнул Грэм.

— Да, это ещё одна насмешка Черного Сэпира… Но я слышу, сюда кто-то идет… я спрячусь…

И, как появился, в одно мгновение волшебник скрылся из виду.

Меж тем, действительно, послышались легкие шаги по ступенькам и на площадку башни поднялась Миранна:

— Ах, это вы, мастер Грэм! — служанка поклонилась с видом легкого удивления, хотя все в крепости знали, где вечерами можно найти сына коменданта. — Приятного вечера молодому господину. Мне показалось, вы с кем-то разговариваете?

По совести, Грэму очень нравилась Миранна. Но сейчас она была здесь совсем некстати, и мальчик замялся:

— Ну да, здесь был отец… он хочет договориться с сэром Браннбогом, чтобы тот учил меня владеть мечом… А что здесь делаешь ты, Миранна?

— Я? — хмыкнула Миранна. — Я разговариваю с молодым господином, мастер Грэм. Или высокородный рыцарь так занят будущими подвигами, что уже не замечает этого? Ну конечно, — ведь это всего лишь простая служанка!

От неловкости Грэм потерялся ещё больше.

— Да нет, Миранна, я… то есть… в общем, мне хочется побыть одному! — вдруг выпалил он.

— О! — фыркнула Миранна — и, пожав плечами, повернулась и ушла.

— Кто это, Грэм? — спросил все ещё невидимый Вианор.

— Да это просто так… служанка у нас в крепости…

— Простая служанка? — с сомнением протянул волшебник, снова открывшись глазам Грэма. — Хм… В мире едва ли что бывает просто так, мастер Грэм. Но хорошо, ты понял, о чем я тебя прошу?

— Да, — просто отвечал мальчик.

— И твое решение? Если хочешь, можешь подумать и ответить мне позже.

— Нет, сэр Вианор, — твердо отвечал Грэм. — Я уже решил: я помогу рыцарю Трору.

Лицо мага как бы осветилось.

— Но, — поспешно добавил Грэм, — у меня ещё много вопросов — об этом Черном Сэпире, и о многом другом… но это позже, потому что… потому что…

И решившись, Грэм произнес смущенно, но непреклонно:

— Вианор, я ухожу из Эшпора с вами!

* * *

Жизнь в Эшпоре была однообразной и скучной, и поэтому все ложились спать пораньше, не зная, как ещё убить время. Вот и сейчас Грэм шел по коридорам, никого не встречая. Миранну он нашел на кухне замка.

— Миранна!

— Ах, это вы, мастер Грэм! — Миранна не сразу оторвалась от котлов. — Что угодно его молодому высокородию?

Грэм решил зайти издалека:

— О, Миранна, ты так изменилась… Помнишь, как мы играли в крепости раньше? Ты звала меня «Грэм», мы даже подрались как-то, помнишь? А теперь ты все «господин» да «господин».

— Молодой господин желает предаться воспоминаниям о детских проделках? — спросила девушка с насмешливо-серьезным выражением лица.

— О, нет, Миранна… Наоборот, все серьезно. Мне нужна твоя помощь. Но согласишься ты или нет, дай слово, что ничего никому не расскажешь.

— Какие мы загадочные… Что ж, мастер Грэм, я обещаю вам, что буду нема, как рыба.

— Миранна… Нас никто не слышит? Миранна, мне нужно устроить побег Браннбогу Трору!

И Грэм с тревогой уставился в лицо служанки. Но она как будто и не удивилась, продолжая так же спокойно смотреть в глаза Грэму.

— Ты поняла?

— Что я должна сделать?

— Ключи от камер у отца, а он, как всегда, дремлет после своего эля. Наверно, мне удастся незаметно стащить их… Но двое стражников — один у входа, и другой в подземелье… Мне дали… у меня есть снотворное… ты не могла бы подмешать его в питье?

— Я готова помочь вам, мастер Грэм.

— Хм, ты как будто совсем не удивлена? — не выдержал, наконец, мальчик — он готовился к лавине ахов и охов, и расспросам и уговорам без конца.

— А чему же удивляться? Эшпор ничем не подходит такому человеку, как сэр Трор, — совершенно спокойно отвечала Миранна.

— Да? Я… хм… вот снотворное… Сыпь больше, оно не опасно.

И они условились, что через полчаса Грэм подойдет к камере Трора с ключами.

* * *

Все удалось как нельзя лучше — отец даже не шелохнулся, пока Грэм вытаскивал ключи у него из куртки. Но прежде чем спуститься в подземелье, мальчик завернул в свою комнату — прихватить кое-что из вещей, а главное — написать письмо отцу. У него получилось так:

Дорогой отец!

Я люблю тебя и ни в чем не упрекаю. Просто мне уже пора покинуть Эшпор. Постараюсь всегда поступать так, чтобы ты мог гордиться мной. Не пей столько, ладно?

Любящий

Тут мальчик немного подумал и замазал «любящий» — а то получалось как-то больно по-девчоночьи — и подписался просто:

Грэм

«Миранна передаст», — решил он. Он оглядел свою комнату — и что-то кольнуло его. Грэм помедлил ещё чуть — и ушел: он втайне знал, что навсегда.

И Грэм начал спускаться по лестнице, ведущей в подземелье. Верней, Грэм хотел спуститься — но едва он сделал пару шагов, как ему показалось, что он со страшной скоростью куда-то падает, в какую-то черноту. Но даже испугаться по-настоящему Грэм не успел — почти сразу вспыхнул яркий свет, и Грэм увидел, что он никуда не падает, но стоит в центре какого-то огромного зала перед каким-то странным круглым столом, на котором было что-то ещё более странное — Грэм не сумел разобраться — что. А вокруг были люди, разные, — Грэм узнал отца, и рядом с ним была какая-то женщина, чем-то смутно знакомая… и Вианор, и рыцарь Трор, и Миранна… Да, и Миранна! — но какая непохожая на себя — в дорогом красивом платье, и маленькой короне, и… но уже все исчезло, Грэм снова падал в черной пустоте, и теперь перед ним вдруг возникло как бы чье-то лицо… или, скорее, чьи-то глаза глядели из этой черноты прямо в душу Грэму. И наконец, послышался голос — жуткий, замогильный, какой-то невыразимо отвратительный:

— Так, так… Значит, юный господин Эрскин тоже захотел сыграть со мной… И какой же он сделает ход? Может быть, мастер Грэм передумает? Может, откажется от игры? А, мастер Грэм?

И вновь перед глазами Грэма мелькнуло видение огромного ярко освещенного зала… отец, Вианор, Миранна в нарядном белом платье… Постой-ка, Миранна! — она ждет его, — вспомнил Грэм — и откуда-то издалека до него донесся тревожный голос Миранны:

— Грэм! Грэм! Что с вами? Мы давно ждем вас!

— И перед Грэмом уже снова была лестница Эшпора, но ещё несколько мгновений мальчик не мог прийти в себя.

— Грэм! Почему вы не отвечаете?

— А, это ты, — насилу мог ответить Грэм. — Я здесь, иду!

Миранна сама поднялась к нему и, взяв за руку, тянула Грэма вниз.

— Стражники давно спят, — шепотом говорила она. — Я уже все объяснила сэру Браннбогу, быстрей!

Грэм тихонько отпер замок и открыл дверь в камеру Трора.

— Добрый вечер, сэр Браннбог, — поздоровался он. — Это я, Грэм Эрскин.

Рыцарь приветливо поклонился и спокойно смотрел на Грэма. «Похоже, что только я один из всех тревожусь и суечусь, а для остальных все это только забава», — невольно подумал мальчик. Он объяснил Трору, в чем состоит план:

— У берега спрятана лодка, а под мостом нас ждет Вианор, сэр Браннбог. Он все подготовил, и нам надо поторопиться.

Трор нисколько не торопясь вышел из камеры и первым делом учтиво поблагодарил Миранну:

— Примите мою благодарность, госпожа Миранна… и вы, мастер Грэм. Говорят, ваш отец, — продолжал он тоном искреннего сочувствия, — был очень расстроен, оттого что вынужден держать в тюрьме друга своей молодости. Не могу выразить, как я рад избавить его от этого огорчения!

Грэм совершенно потерялся:

— О, мой отец, сэр… он очень сдал… Но нам надо торопиться. Миранна, вот письмо… пожалуйста, передай его завтра отцу.

— А ключи? Ключи, мастер Грэм! — я их верну на место.

— Вот… и спасибо тебе, Миранна. Мы можем не увидеться больше, так что…

— Не спешите, я ещё провожу вас на крепостную стену! — остановила его Миранна.

Они вышли из подземелья и тихо пробрались по крепостной стене туда, откуда легко можно было спуститься вниз. Трор слез первым, и тогда Миранна попросила Грэма:

— Закройте глаза, мастер Грэм.

И когда он послушал её, девушка поцеловала Грэма в губы.

— До свидания, глупый господин Грэм!

И она тут же повернулась и быстро ушла.

Трор, конечно, все слышал и понял, но спросил только:

— Куда теперь?

— Вон туда, под мост, — показал Грэм. — Вианор сказал, что будет ждать нас там.

Так и оказалось — под аркой моста навстречу Трору поднялся с камня седой маг. Они обнялись.

— И вновь ты выручаешь меня, сэр Вианор! — сердечно произнес Трор.

— Ничего, дружище… бывало и хуже, ты помнишь, — тепло отвечал Вианор. — К тому же, главная заслуга здесь принадлежит нашему спутнику, мастеру Эрскину.

— Я так и подумал, что молодой Эрскин не упустит возможности попасть в Анорину, — сказал рыцарь. — Что ж, я лично только рад такой компании. А в чем твой план, Вианор?

— Сейчас нам надо подождать прилива и тумана, — объяснил маг, — и тогда мы сможем пробраться к месту, где спрятаны лодки.

— Лодки?

— Да. Я задумал вот что: ты с Грэмом плывешь до Ориссы. А я дождусь, пока не начнется тревога, и тогда уведу погоню за собой по ложному следу в другой лодке. Если раньше не удастся, то встретимся в Ардии — ты знаешь этот дом.

— Что ж, пожалуй, все так, — согласился, подумав, Трор.

— Вианор, а откуда ты знаешь, что будет туман? — спросил Грэм.

— Я знаю, потому что сам его вызвал, Грэм, — просто отвечал волшебник.

Помолчав, он спросил Трора:

— Сэр Браннбог, я знаю, ты выступил против Черного Сэпира, сражался и победил, но потом… Что случилось потом?

— О, я попался, как пропащий глупый куренок, — с легкой досадой отвечал рыцарь Трор. — Ты был прав, как всегда, старый друг — мне следовало сначала дождаться тебя. Но я не мог больше медлить, Вианор!

— Тс!.. Поговорим позже! Кто-то идет! — прервал его Вианор.

И верно, наверху послышались шаги и голоса солдат:

— Да, не повезло бедняге Йонсону. Попался с поличным, можно сказать, — рассказывал один.

— А что такое? Я только что из караула, — отвечал второй — и Грэму показалось, он узнал голоса обоих.

— А… Представь, наш комендант вдруг вскочил среди ночи и захотел поговорить с сэром Трором… это рыцарь, что неделю у нас…

— Да знаю, знаю, — недовольно — видимо, оттого что его держат за невежду — отвечал второй солдат.

— Что-то приспичило ему именно в это время потолковать насчет уроков фехтования для своего сына…

— А может, он вечернюю зарю с утренней перепутал. У меня так бывало, — с пьяных-то глаз, — вставил собеседник.

Они засмеялись, меж тем как у троих беглецов екнуло сердце — неужели побег Трора уже открыт?

— Ну, и что дальше? — продолжали болтать те двое.

— А то, что спустился наш комендант в подземелье, а наши-то оба спят! Да ещё как — с храпом на всю тюрьму…

«Верно, оба караульных храпели», — припомнил Грэм.

— …Второй-то, Сой Кром, тот новенький, ему на первый раз ещё сойдет, а толстяк Йонсон — его уж, кажись, второй раз так накрыли!

— Бедняга… И что же сэр Тиллас?

— А сэр Тиллас, как и собирался, отпер камеру и…

— У Грэма остановилось дыхание —

— …подсел потолковать к рыцарю Браннбогу. А тот ему и сказал: говорите, мол, шепотом, сэр Тиллас, моего сна вам не жаль, так поберегите хотя бы сон ваших часовых! Ну, тут старик и взбеленился…

— Давно это было? — спросил второй солдат.

— Да вот с полчаса, нас всех разбудили и…

Голоса отдалились и стали неразличимы.

— Я?!. сказал сэру Тилласу?!. полчаса назад?!. Ничего не понимаю! — в крайнем изумлении произнес Трор.

— Представь, дружище, и я тоже, — отвечал Вианор.

— Значит, это не ваше волшебство, сэр Вианор? — спросил Грэм — он был не так удивлен, как рад, что все пока обошлось.

— Нет, не мое… Похоже, кроме нас кто-то ещё на этом острове участвует в игре!

— И, похоже, на нашей стороне — вот только кто? — поддержал рыцарь.

— Возможно, я знаю разгадку, — задумчиво произнес волшебник. — Впрочем, кто бы то ни был, туман собрался, и нам пора.

И Вианор уверенно, несмотря на очень густой туман, повел их по камням к тайнику с лодками.

— Сэр Вианор, — сказал Трор, когда они были у цели, — я полагаю, твой план следует изменить. Раз мой побег не раскрыт, то нет нужды в прикрытии.

— Да, верно. А что бы нам сделать со второй лодкой?

— Можно оставить здесь, — осмелившись, предложил Грэм. — Пусть поломают голову, когда найдут — зачем она.

— Можно и так, — согласился Вианор, — но лучше увести её с собой в море и там пустить ко дну. Все же, ни к чему лишние следы.

Когда они уже немного отплыли от берега, Грэм оглянулся назад. Туман был везде, но вверху, высоко, вдруг открылся просвет и Грэм ясно, как днем, увидел шпили башен крепости, но какие-то невзаправдашние, как бы нарисованные, а рядом сияли три звезды. И вдруг они начали падать — Грэму показалось, что они летят в какую-то большую перевернутую корону.

— Вианор, а что это такое — вон там, вверху, где просвет в тумане?

Вианор посмотрел и раздумчиво протянул:

— Так… А что ты там видишь, Грэм?

Грэм описал то, что он увидел.

— Я думаю, это знак для тебя, Грэм. Эшпор прощается с тобой. Возможно, все, что ты оставил здесь, рано или поздно вернется к тебе, но сам ты сюда уже не вернешься!

Глава 2. Трое в лодке и Стагга Бу

Наверно, Грэм спал бы и дольше, но его разбудил Вианор:

— Мастер Грэм! Не будьте таким засоней. Право же, это заслуживает того, чтобы проснуться!

Грэм вскинулся так, что едва не опрокинул лодку.

— Что?!. Где мы?.. А… Доброе утро, господин маг… И вам, сэр Браннбог.

— Скорее, добрый день, — невозмутимо поправил Вианор. — Посмотри-ка, кто к нам спешит — вон там, в море.

Юноша огляделся. Над косым серым парусом трепыхался на ветру желтый флажок Ориссы, на корме хозяйничал, готовя завтрак, Трор, а там, куда показывал маг, маленькая потешная фигурка нелепо карабкалась по волнам. Она стремительно приближалась, и Грэм с изумлением узнал своего вчерашнего знакомца-гнома — или, может быть, это был его соплеменник в таком же камзольчике и колпаке.

— Это гном-предсказатель на водоступах, — пояснил Вианор. — Посмотрим, каким свежим предсказанием он нас позабавит!

Гном приблизился и теперь двигался бок-о-бок с лодкой в трех-четырех локтях от борта. Он постоянно шевелил ногами, как бы оступаясь — выглядело это так, будто он стоит на какой-то скользящей по волне дощечке и должен то и дело восстанавливать равновесие. Но — это Грэм видел ясно — никакой дощечки под ним не было, и все же он как-то держался.

Меж тем, как и вчера, гном принял торжественную позу и раскрыл было рот, но Вианор остановил его:

— Погоди, погоди, дружок. Ты ещё успеешь возвестить, что ты там выкопал в вашей предсказательной шахте. Для начала неплохо бы поздороваться… и кстати, у нас тут поспевает чаек — как насчет чашечки-другой?

Гном с негодованием отказался:

— Я прибыл сюда по делу, сэр Вианор, а не для светских удовольствий!

И он снова попытался принять важную позу, но едва начал говорить, как «что-то» под его ступнями выскочило из-под них, и маленький человечек вверх тормашками полетел в воду. Трор расхохотался, а у глаз мага собрались смешливые морщинки, и Грэм понял, что падение гнома подстроил он.

Коротышка вынырнул, отфыркался и кое-как взгромоздился на свою невидимую дощечку.

— Ай-ай-ай, как вы неосторожны, дорогой друг! — насмешливо посочувствовал волшебник. — Ну, теперь-то уж вы не откажетесь составить нам компанию к чаю!

— Сначала дело, потом житейские разговоры, — упрямо возразил гномик, выливая воду из колпака — и тут же вновь бултыхнулся в море.

— Да что же с вами такое, любезный Бу Ансуз Стагга Бу! — вскричал маг. — Надеюсь, я правильно вспомнил ваше бесценное имя? По всему, сказывается недостаток практики морских путешествий!

Гном так и сверкнул глазами:

— Вам грешно смеяться над собратом-магом, сэр Вианор!

Тут уж расхохотались и Трор, и Вианор, да так заразительно, что вскоре к ним присоединился и Грэм, а под конец и сам Бу Стагга Бу.

— Собрат-маг! — каков, а? Ну, хорошо, хватит, — остановился Вианор. — Конечно же, дело вперед всего. Итак, просветите нас, Стагга Бу, о превратностях нашей судьбы!

Гномик вздохнул и без всякой торжественности промямлил:

— Где трое, там четвертый. Где беда, там находка. Малое берет в плен великое. Туча обложила все небо. Вторая беда…

Тут гном все-таки не удержался, и не без помпезности заключил:

— …и лишь тогда — возврат!

— Все? — спросил Вианор.

— Все, — невозмутимо отвечал Стагга Бу — и ангельским голосом добавил: — А теперь я готов принять ваше приглашение на завтрак. Знаете, так кстати будет попить чего-нибудь горячего! Представьте, дорогие сэры, пока я к вам добирался со своим бесценным предостережением, то раз восемь бухнулся в море!

— Милости просим, — отвечал Трор.

Он помог Бу залезть в лодку, и гном тут же важно сел на одно из сидений. Меж тем, пока Трор на корме готовил чай — а пользовался он чем-то вроде переносного очажка, как разглядел Грэм, — Вианор доверительно рассказывал:

— Как ты полагаешь, мастер Грэм, откуда этот народец извлекает свои пророчества? Некоторые считают их гномьими выдумками — и ошибаются, а другие усматривают тут глубочайшие прозрения — и тоже ошибаются. Господин Бу, вы не расскажете мастеру Грэму о вашем предсказательном промысле?

— Я с ним не разговариваю, — отвечал гном, — он пытался меня поймать!

Трор и Вианор переглянулись:

— Так вы, значит, старые знакомые? Воображаю, чего он наболтал. Так вот, Грэм, — все свои прорицания гномы буквально выкапывают из-под земли, ты это можешь себе представить?

— Нет, — сознался Грэм.

— В Унгурских горах, — пояснил маг, — когда-то давно гномы наткнулись на заброшенную шахту, и она, как обнаружилось, снизу доверху забита предсказаниями. И что же ты думаешь, мастер Грэм? — эти малыши взялись извещать жителей Анорины…

— Неправда, — живо вставил Стагга Бу, — мы заглядываем и на Увесту, и на Очаку.

— …в общем, всех, кого не лень, об их грядущем. А происходит это примерно так: взбредет в голову какому-нибудь непоседе прогуляться по Анорине, как он тут же лезет в эту шахту. Пороется в табличках, посмотрит ту, другую, заинтересуется какой-нибудь, перевернет её — а там написано — ну, положим, так: Грэму, Трору и Вианору такого-то числа, а то просто: во вторник, человеку с вислым носом. Нести — не нести? — размышляет отважный вестник. А! — ну-ка, развеюсь! — и отправляется в путешествие. И если ты полагаешь, Грэм, что наши доброхоты сами хоть что-то смыслят в своих предсказаниях, — то — увы, нет, ещё меньше тех, кому они доставляют свои вести.

— Но все, что Стагга Бу сказал мне, исполнилось! — возразил Грэм. — Я увидел дракона над Анориной, и встретился с… — тут Грэм запнулся — с великим человеком, и вечером была опасность, и…

Вианор внимательно посмотрел на Грэма:

— Допустим, это предсказание сбылось, но повлияло ли оно как-то на твои решения?

— Нет, — признал, подумав, Грэм.

— А ведь только это и важно! И кстати уж, значение сказанного вовсе не то, что ты думаешь.

— А какое?

— Это великие строки из одной нездешней книги, — загадочно отвечал маг. — Между прочим, я был в той шахте и тоже рылся в её табличках — и что же, там рассыпаны самые разные книги самых разных народов, — без всякого порядка, навалом.

— А откуда они там взялись?

— Об этом же меня спрашивали все гномы. Но никто этого точно не знает. Известно только, что это след от Первых, и вероятно, дело рук Астиаля или иных магов его времени. Я думаю, все замышлялось просто как библиотека, собрание гадательных книг всех миров. Но наши мудрые гномы, как видишь, рассудили иначе.

— Но как им удается успеть к нужному сроку? — спросил Грэм. — То есть, я хочу сказать, иногда, наверное, приходится спешить куда-нибудь за тридевять земель…

— И тут никак не обойтись без волшебства, — кивнул маг. — Верно, и в этом-то вся притягательность такого занятия. Но опять же, заслуги гномов в этом нет — все чудеса происходят силой магии, заключенной в самих предсказаниях, точнее — табличках. Возьмись хотя бы и ты доставить такую весть, и она бы сама вооружила тебя всем, необходимым для этого. Скажем, ты вдруг полетел бы за моря… а не то рассекал бы их на водоступах, как наш друг Стагга Бу. Но стоит такому вестнику достигнуть родного берега на обратном пути, и, можешь не сомневаться, море ему по колено уже не будет.

— А я и не собираюсь снова прыгать по волнам, — немедленно подал голос маленький человек. — Все пророчества я уже возвестил, и — если вы только не против — я не возражаю добраться до берега вместе в вами.

Трор и Вианор снова обменялись взглядами и засмеялись.

— Ну, вот видишь, Вианор, — сказал Трор, — уже все и сбывается. Как это там у Стагги Бу? — «где трое, там и четвертый», верно?

— Признайся, друг Стагга, ведь ты нарочно отыскал эту табличку со знакомыми именами, чтобы добраться до нас, — заметил волшебник.

— Ну и что? — не стал отрицать Бу. — Помнится, в горах Каттор-Хата господа Трор и Вианор не очень-то обиделись на мое появление!

— Что ты, Стагга, мы и теперь рады ничуть не меньше, — от души заверил маг.

Меж тем поспел чай, и честная братия принялась за еду. Кое-какой запас был в лодке Вианора, но большая часть завтрака состояла из того, что собрала в дорогу Миранна, — а Грэм ещё удивлялся ночью, что за сумку тащит с собой Трор. И теперь все четверо уминали окорок и стряпню тетушки Джамиссы — де ещё как уминали-то!

— Нет, сэр Вианор, — что ни говори, — сказал наконец Трор, а нет волшебства сильнее, чем мастерство хорошей стряпки.

— Полностью согласен, — отвечал маг.

— И я, — подтвердил Стагга Бу с набитым ртом.

— А из всех — у, какие пирожки! — из всех стряпок, — продолжал рыцарь, — самая волшебница — это, конечно, тетушка Джамисса.

— Совершенно согласен и с этим, — вновь поддержал Вианор.

— Как, вы знаете тетушку Джамиссу? — удивился Грэм.

— Угу! — отвечал Вианор, жуя кусок пирога.

— Если тетушка Джамисса — это та, кто пекла эти пышки, — сказал Бу, — то я тоже согласен с вами. Хотя, помнится, моя матушка иногда пекла тоже вполне съедобные булочки!

Грэм ел, не отставая от других, но мысли его были далеко от темы поваренного волшебства. То он вспоминал отца, Эшпор, Миранну… как все там, дома, после его побега? А то он вдруг переставал верить, что все вокруг — настоящее. Ведь всего день назад он изнывал от тоски на постылом острове, и вот — плывет по морю бок-о-бок с самым прославленным воином Анорины и самим Вианором! И такие люди с ним на равных… конечно, они старше, но совсем не чванятся. Вообще, Грэма поражало и восхищало больше всего то, как держат себя эти двое: они были неколебимо уверены в себе, но без малейшей спеси, и с каким-то особым весельем внутри, будто все время втайне знали что-то очень радостное и желанное. Как забавно было наблюдать рядом с ними этого гнома Бу с его церемонным важничаньем!.. впрочем, он все-таки очень симпатичный.

Меж тем трапеза закончилась, и Вианор сказал:

— Продолжая наши светские удовольствия, я бы не прочь потолковать о разных пустяках — например, о том, что нынче происходит в Анорине. Если, конечно, это не вызовет неудовольствия у столь занятого человека, как наш гость.

— Нет, ничего, можете толковать, о чем угодно, — милостиво позволил Стагга Бу.

— Помнится, Грэм обмолвился недавно, что видел дракона, — заметил Трор. — Было бы интересно услышать, как это было.

— Мне тоже, — согласился маг, — но с тебя, Браннбог, рассказ о схватке с Черным Сэпиром.

— А мне хотелось бы узнать вначале об этом Сэпире… ты тоже обещал, Вианор, — напомнил Грэм.

— Итак, осталось узнать, что желает послушать Стагга Бу, — заключил Вианор.

Гном тотчас откликнулся:

— Про колдуна Сэпира я знаю, о схватке сэра Трора знает вся Анорина, так что я за рассказ про дракона!

— Но рассказа не получится — просто я вчера на закате видел с башни Эшпора, как над материком пролетел дракон, — отвечал Грэм. — Отец вообще мне не поверил, и сказал, что это была игра света в облаках, и мне все лишь показалось.

Но Вианор и Трор были серьезны.

— А как выглядела эта игра света?

— Он… по-моему, он был очень большой… с четырьмя крыльями… и сверкал на солнце, но не ярко — как какая-нибудь рыба в чешуе.

— И, возможно, это была она, а не он, — добавил Вианор. Так, так…

— Значит, мне не показалось?

— Вряд ли. Четырехкрылый дракон в серебряной чешуе слишком редкая птица, чтобы казаться просто так.

— Похоже, он — или она — летела на свой остров, — сказал Трор. — В других обстоятельствах не мешало бы там побывать, раз уж мы проходим рядом.

— А что — этот дракон означает что-то особенное? — спросил Грэм.

Вианор ответил не сразу:

— За всю историю Анорины, начиная с Первых, этого дракона видели раза три, и всегда это совпадало с разными потрясениями. Так что очень может быть, что означает. А вот что именно… Кто знает… Разве что у нашего друга Стагги припасена пара табличек, где все написано. Как, Стагга Бу?

— А вот назло не скажу! — тут же вскинулся гном.

— Но, может быть, ты расскажешь нам о моей битве с Сэпиром? — попросил Трор. — Любопытно узнать, насколько точна бывает молва в Анорине.

— Никакая не молва, а сведения из самых первых рук, — живо возразил Бу. — Мой кузен Вагга наблюдал за всем из одной нашей тайной пещеры близ Атлана. Так что я знаю все, как оно было!

— Послушаем? — предложил Вианор Грэму, и тот кивнул.

— В полдень к Главным воротам Черного Города подскакал по южной дороге высокий рыцарь, — начал повествовать гном. — По белому соколу на его щите было ясно, что это сам Трор. Но и не будь этого герба, каждый узнал бы сэра Браннбога, когда он достал меч, — ведь это был знаменитый Ольсинг, меч Трора. Этим мечом сэр Трор трижды ударил в ворота и голосом, который был слышен в самых дальних закоулках Атлана, вызвал Черного Сэпира на поединок, от которого нельзя отказаться.

Гном сделал паузу, окинул взглядом своих слушателей и продолжал:

— Ведь Трор звал Сэпира на поединок смерти и силы, когда победителю достается не одна только жизнь, но память и воля побежденного. Таков устой Анорины, и даже Граф-без-лица — да сгорит он в пламени Тунга! — не имеет власти переступить его.

— Ну, не совсем так, — поправил Трор. — Просто Сэпир рассчитывал победить, вот и вышел.

— Да, Сэпир вышел. Но сначала открылись ворота, и оттуда выступило его воинство. Они стеной выстроились вокруг небольшого поля у Главных Ворот, отрезая сэру Браннбогу пути отхода, и были среди них даже великаны из Иззе. И вот они дико взвыли, и тогда из города показался верхом на огромном звере их гнусный властелин. Но никто не мог увидеть его — глазам представало только большое черное пятно, вроде некого облака, внутри которого сверкали страшные багровые всполохи. Казалось, даже небу стало жутко и отвратительно глядеть на это, потому что оно все заволоклось облаками, и на землю упала тень.

Но рыцаря Трора это не устрашило. Он устремился на врага с Ольсингом в руке, закинув за спину щит. И битва началась, и была столь ожесточенной, что оба противника скрылись из глаз. Столбом поднялась пыль, и из неё проглядывало лишь черное пятно, мечущееся туда-сюда по всему полю, а ещё мелькали всполохи, и слышался ужасный лязг. И так длилось несколько часов, и пока шло сражение, небо совсем потемнело, и оттуда то и дело со страшным грохотом слетали молнии. Ужас охватил даже рать Черного Сэпира, и они все разбежались подальше от опасного места, кроме нескольких великанов и тех слуг Сэпира, что рядом со своим господином утратили всякую способность чувствовать что-либо.

И когда всем уже казалось, будто неминуемо надвигается что-то совершенно ужасное, может быть — вся земля Анорины рухнет на дно океана, когда небеса раскроила такая огромная молния, будто они порвались пополам и с грохотом падают вниз, — тогда вдруг в одночасье все стихло, небо очистилось, и выглянуло солнце. И те, кто мог видеть, увидели, что черная завеса Сэпира куда-то сгинула, и только её клочья тают по краям поля, а к воротам Атлана бежит какой-то пузатый урод, вот только лицо его оставалось прикрыто чем-то вроде черного пятна.

— Хорошее зрение у кузена Вагги, — вставил Вианор.

— Да, и он даже заметил, что позорный трус Сэпир дрожит от страха, а ещё он вопил — то звал на помощь, то молил о пощаде. А рыцарь Трор сел на своего коня, взял копье и устремился вдогонку за беглецом, чтобы пронзить его с ходу. И так был грозен непобедимый воин Браннбог, что никто, даже великаны, не решились бы преградить ему путь. Казалось, гибель мерзкого колдуна неотвратима, но…

Стагга Бу сокрушенно вздохнул, вновь оглядел всех, покачал головой и продолжал:

— Но тут, правее ворот, внезапно открылось видение, и подобного ему ещё не являлось глазам анорийцев.

Вместо городской стены возникла вдруг стена неведомого прекрасного замка, и на балконе его стояла женщина, красоту которой словами передать невозможно. И эта иноземная королевна, не замечая ничего, смотрела куда-то вдаль, — туда, где над зелеными холмами садилось солнце, — но не солнце Анорины, нет, это было изумительное бирюзовое солнце какого-то иного мира. И такой пленительной задумчивостью, таким загадочным покоем веяло от облика этой прекрасной гостьи и от всей дивной картины, что захватывало дух, и нельзя описать чувство, враз охватившее всех. Хотелось не то плакать, не то смеяться от радости… или какой-то особой пьянящей грусти…

— Грэм взгянул на Трора. Лицо рыцаря окаменело, но синие глаза его горели. Серьезен был и Вианор. А Стагга Бу рассказывал дальше:

— А неподалеку от того балкона, на дороге вдоль замка лежал огромный змей, и так казалось, он стережет эту прекрасную госпожу. И откуда-то из замка, а не то из тех зеленых холмов внятно доносилось звучание рожка или трубы — кто знает, на чем играют в том мире. И разве что сама эта музыка могла бы передать невозможное очарование, исходившее от всего этого видения.

И сэр Трор, не мешкая ни мгновения, отклонил своего коня вправо, оставив погоню за вопящим колдуном, и поскакал с копьем наперевес, чтобы поразить того свирепого золотого змея. И когда он был уже близко, все видение внезапно пропало, а рыцарь Трор оказался в западне. На него набросили проволочную сеть, а после ещё одну. Но и тогда рыцарь Браннбог, поднявшись на ноги, пытался прорубиться своим Ольсингом, и тут один из великанов подошел сзади и оглушил его ударом исполинской дубины.

И тогда Сэпир, застывший у ворот Черного Города, расхохотался, и к нему отовсюду стало стягиваться его бежавшее войско. А рыцаря Трора связали и…

— Достаточно, — прервал маг, — остальное мы знаем.

Он вопросительно посмотрел на Трора. Тот кивнул:

— Пожалуй, мне нечего и добавить, сэр Вианор. Все примерно так и было.

— Итак, ты не смог распознать обмана.

Трор тяжело вздохнул.

— Я изнемог в битве, Вианор, все мои чувства притупились, глаза заливал пот… А главное — ты ведь знаешь, как я дорожу каждой возможностью такой встречи! Я опасался промедлить, как тогда…

— И не заметил разницы между лазурным и бирюзовым, — закончил маг. — Что ж, теперь все придется начинать сначала.

— А это видение, — спросил Грэм, — его нарочно подстроил Сэпир?

— Ну, нет, — нахмурился Вианор, — Сэпир был уже повержен и не смог бы этого. Ему кто-то помог. Кто-то, кто знал эту дверь и, по всему, был в сговоре с Черным. А еще, — маг посмотрел на Трора, — этот кто-то должен знать и твою тайну, Браннбог.

Рыцарь пристукнул кулаком по колену:

— Это-то меня и тревожит! О пленнице змея я рассказывал лишь тебе, а тогда, в лесу Куманчира со мной никого не было, так откуда же, сожги их Тунг, они все прознали? И не менее горько, Вианор, что мой Ольсинг достался врагу — мне теперь порой кажется, будто у меня отняли руку.

— А мне не менее горько, — подал голос замолкший было гном, — что мой славный рассказ не вознагражден подобающей похвалой. Похоже, в Анорине уже некому оценить благородное искусство сказителя!

— Что ж, это упущение я готов исправить прямо сейчас, — отозвался волшебник. — Мы, и правда, не воздали должное твоему владению словом. Говорю не шутя, Стагга, — тебе следовало бы посвятить себя этому ремеслу. Не удивлюсь, если ты станешь лучшим сказителем преданий или, по крайности, главным летописцем где-нибудь при дворе Ардоса или Солонсии.

— Да, мне все представилось так, будто я сам находился там, у ворот Атлана! — поддержал Грэм.

Гном, не скрывая своего удовольствия, поднялся с сиденья и раскланялся на все стороны.

— В одном твой рассказ неточен, друг Стагга, — заметил Трор. — От поединка смерти и силы все-таки можно уклониться. Для простых анорийцев, к примеру, вовсе не обязательно принимать такой вызов. Вот боец или маг, если откажется от боя, может потерять всю свою силу — воинскую и магическую. И неизвестно, когда это произойдет, — чаще всего так случается в самое неподходящее время, в другом бою или при иной крайней опасности.

— Потому что, — пояснил Вианор жадно слушающему Грэму, — в критический момент этот волшебник или рыцарь не решился положиться на свою силу, — и вот, его сила тоже перестает доверять ему.

— И в том одна из причин, — добавил Трор, — почему Черный Сэпир не решился убить меня, когда я был в его руках, а только заключил в Эшпор. Он не мог быть уверен, не отошла ли его сила ко мне, как к победителю, а если так, то с моей смертью и он мог потерять все.

— И среди этого всего, — кивнул Вианор, — самое ему дорогое — власть над рулеткой Астиаля! За неё Сэпир не пожалел бы отдать все остальное, хотя бы и свою колдовскую силу. Но раз возникла опасность для рулетки, то он согласился даже с тем, чтобы его враг сохранил жизнь. Ведь власть над рулеткой он на кон не ставил!

Трор с отвращением сплюнул в море.

— Как будто мне нужна эта поганая власть! Да и его поганая волшебная сила! Я и не собирался принимать такую пакость… впрочем, ему это и в голову не пришло бы.

— А вот это нам как раз на руку, — сказал Вианор. — Пусть Сэпир трясется за свою душу у себя в Черном Городе.

— А что это за рулетка и как она оказалась у Черного Сэпира? — спросил Грэм. — И откуда взялся он сам?

Маг почесал кончик носа:

— Это долгий рассказ, Грэм. Можно, впрочем, приступить к нему, наконец…

Но тут Вианор замолчал, как бы прислушиваясь к чему-то. А через пару минут в небе показался альбатрос. Издавая крики, он сделал несколько низких кругов над лодкой, а потом высоко взмыл и улетел куда-то на юго-запад. И Грэму показалось, будто эта птица о чем-то переговорила с Вианором, а ещё — что не только маг, но и Трор разобрал её весть — так внимательны были оба его великих спутника.

— Нет, эту историю мы пока отложим, Грэм, — произнес Вианор. — Видимо, у нас впереди кое-какие другие заботы.

— Стагга Бу, — попросил маг гнома, — ты не будешь так любезен взобраться на нашу мачту и глянуть на юго-запад?

Подсаженный Трором, гном проворно вскарабкался на верхушку и принялся разглядывать горизонт.

— Вижу паруса… И ещё одни, — вскоре начал сообщать гном. — Раз, два, три, четыре, пять… целая флотилия, я думаю…

— А флаг?

— Черная молния на красном поле.

— Корсары с Ай-Крео? — удивился Вианор. — Куда они плывут, тебе там не видно, Стагга?

— Не уверен, но, похоже, что нам наперерез, — отвечал Стагга. — Судя по развороту парусов и строю кораблей… хотя я, конечно, не моряк.

— Неплохо бы тебе ошибиться, приятель Стагга, — заметил маг. — Что ж, спускайся пока, надо обсудить эту новость.

— Я полагаю, сначала следует выслушать мастера Грэма, — предложил Трор. — Возможно, в Эшпоре он слышал какие-нибудь свежие вести о морском народе.

Грэм пожал плечами:

— Никаких особых толков не было. В Эшпоре говорили о креоских корсарах, что это отважные и свирепые воины… но это не назовешь свежей новостью. А раз кораблей много, то они, наверное, идут в набег. Но Орисса в другой стороне, а это побережье малолюдно, здесь нечего грабить… Не знаю, что и думать.

— Да, это странно, — согласился Вианор. — Там, на севере ещё Вилдам… и Эшпор. Крепость Вилдама взять непросто… не говорю уж об Эшпоре, а серьезной добычи они не сулят… не считая самих пленников.

И Трор с волшебником обменялись взглядами.

— В любом случае встреча с креосцами опасна, — сказал рыцарь. — Они в боевом походе, и живут теперь законом войны. Так что вряд ли удастся мирно разойтись. А защититься от целого флота мы не можем.

— И следовательно, хорошо бы вовсе избежать столкновения, — заключил Вианор. — Вот только удастся ли? Нас, конечно, уже давно углядели, а корабли корсаров быстроходны.

— Я знаю! — закричал тут гном Стагга, давно уже нетерпеливо разевающий рот. — Сэр Вианор подпустит корабли ближе и сожжет их молнией!

Рыцарь и маг расхохотались.

— Стагга, ты поистине создан, чтобы блистать на придворном совете! — заметил, отсмеявшись, маг. — А тебе не жалко, что столько народу погибнет?

— Это разбойники, так им и надо! — возразил гном и свирепо вытаращил глаза.

— Это разбойники, — согласился Вианор, — но пока что они на нас не напали.

— И они не только разбойники, Стагга, — добавил Трор. — Люди моря отважны, даже жестоки. Но они отличные мореходы и живут больше торговлей, чем разбоем. Креоские моряки умеют ценить не только меч — или золото — или вино, но и слово. Мало кто способен так держать клятву, как воин с Ай-Крео.

— Хорошо, — не отступал гном, — обойдемся без молнии. Тогда Вианор вызовет волшебный ветер, и он унесет наш славный кораблик далеко от корсаров. Они и почесаться не успеют!

— Мысль не столь плоха, — отвечал маг, — но взгляните-ка на наш парус.

Грэм глянул на мачту и увидел, что парус совершенно обвис.

— Теперь нам тем более не уйти на паре наших весел. Ручаюсь, что хотя бы половина кораблей оснащена веслами, да и шлюпки, конечно, есть.

— Ну, а волшебный ветер? — не унимался Стагга. — Вианор, пожалуйста, натяните корсарам нос!

Вианор и нахмурился, и улыбнулся.

— Стагга, а что бы оставалось делать в мире, если бы все решалось одним волшебством? Найти верное решение, если на то пошло, это волшебство не хуже иного.

— Но, Вианор, — вступился Грэм, — если это только возможно, то почему бы и впрямь не вызвать ветер? Пока корабли креосцев обездвижены штилем, мы бы ушли далеко.

Маг что-то молча посоображал.

— Нет, — решительно сказал он наконец. — Во-первых, за всю жизнь мага мне так и не удалось по-настоящему подружиться с ветром. Вода, туман, дождь — это да, но не ветер. А во-вторых, этот штиль, я вижу это, послан неспроста. А — тут Вианор посмотрел на Стаггу — табличка из моей собственной предсказательной шахты — той, что внутри меня, — советует мне не прибегать к ветру и не бежать.

— Мой голос говорит мне это же, — поддержал Трор. — Нам опасней бежать, чем сближаться.

— Браннбог, — вмешался Грэм, — но ведь ты говорил, что защититься мы не можем.

— А как бы ты сам рассудил, Грэм? — спросил рыцарь, и глаза его смеялись.

Грэм подумал:

— Уйти нельзя… но и защититься нельзя… Значит, — он наконец понял, — Трор, ты хочешь сам напасть на корсаров!

— Верно, — рыцарь не скрывал своего удовольствия ответом Грэма. — Но, конечно, сделать это надо с умом. Мы должны захватить их флагман!

— И по всему, Браннбог, тебе не избежать единоборства с их предводителем, — добавил Вианор. — Хорошо бы решить дело этим.

— Они согласятся, — заверил Трор. — Я знаю людей меча. Только надо будет подобраться к кораблю незаметно.

— Это моя забота, — сказал маг.

— Ура! — снова закричал Стагга. — Вианор наколдует туман!

— На этот раз угадал, — ответил Вианор.

— А как мы тогда отыщем их флагман? — спросил Грэм.

— А это опять-таки моя забота, — отвечал Вианор. — Стагга Бу, ты не заберешься ещё раз на мачту?

И гном занял свое прежнее место впередсмотрящего.

— Э, нас вроде бы уже начали окружать, — сообщил он с высоты.

— Ну, тем лучше, — произнес Вианор.

Он прошел на нос, достал жезл и сосредоточенно проделал несколько непонятных движений. И вот, когда уже и Грэму стали видны корабли с Ай-Крео, начал собираться густой низовой туман. Трор взялся за весла, а Вианор попросил Грэма сесть у руля и подсказывал ему, какой держать курс.

Через полчаса впереди появилось неясное темное очертание большого судна. Вианор негромко предупредил всех о необходимости хранить молчание, и вскоре сквозь слабый плеск отчетливо послышались голоса. Трор без лишнего шума подогнал лодку к самому борту, и стала слышна перебранка корсаров.

— Верно, Дуанти, в волшебстве я мало что смыслю, — проговорил кто-то хрипло, — зато уж море я понимаю. Говорю тебе — и это безветрие, и этот туман не настоящие.

— Кто же, по-твоему, их на нас навел? — насмешливо поинтересовался веселый молодой голос.

— А об этом ты лучше спроси капитана Хорса, — отвечал собеседник. — Ему видней, кому наш поход поперек горла.

— Сизый Нос, уж не испугался ли ты той лодчонки, что мы собирались захватить? По-твоему, там были чародеи с Тунга?

— А может, и так, нелегкая их возьми, — проворчал Сизый Нос. — Да, недаром мне не хотелось идти в этот раз с Хорсом.

— Эй, Сизый! — гаркнул кто-то сверху. — Не болтай лишнего, а то отправлю тебя домой пешком по морю!

— Слушаюсь, капитан! — хрипло проорал матрос.

— Ты лучше приглядывай по сторонам, а то как бы нам не дождаться каких гостей на корабль в таком тумане.

— Есть приглядывать! — совсем близко над головой прохрипел Сизый Нос.

Трор, осторожно отпихиваясь веслом от борта, отогнал лодку ближе к носу.

— Начнем? — тихо спросил он Вианора.

— Прими мой меч, Браннбог, — маг протянул ножны. — Свенталь не заменит тебе Ольсинга, но иного доброго клинка у нас нет… впрочем, и недоброго тоже.

Рыцарь с почтением принял Свенталь.

— Стагга Бу, ты не мог бы, — начал Трор — и замолчал.

Только сейчас все заметили, что гном куда-то исчез.

— Ладно, не до него, — отмахнулся Вианор. — Стагга не пропадет.

Трор выпрямился, крепко ухватился за якорную цепь (якорь был спущен) и полу утвердительно произнес:

— Ты, сэр Вианор?

Вианор легко и быстро вскарабкался на корабль.

— Грэм, — позвал рыцарь.

— Нет, погоди еще, — остановил он юношу. — Две вещи. Ты не возражаешь побыть какое-то время, — хотя бы вверху, на палубе, — моим оруженосцем?

— Для меня это честь, сэр Браннбог, — серьезно ответил Грэм.

Что его удивило, так это спокойствие рыцаря. Впереди была неизвестность, может быть — смерть, но всего этого словно не существовало для Трора, как будто ему сейчас важнее всего было подобрать оруженосца.

— Прекрасно, — все так же негромко сказал Трор. — Я принимаю твою службу, оруженосец Грэм Эрскин. Теперь второе.

Трор чуть помолчал.

— Я знаю, — начал он наконец, — что ты осуждаешь отца за то, что он держал в крепости своего друга. Так вот, Грэм, тебе нечего стыдиться. Знай, что ещё в первый день, едва меня доставили в Эшпор, твой отец предлагал мне бежать. Я отказался, потому что ему это грозит слишком многим. И однако же, день спустя сэр Тиллас вновь предложил мне свою помощь в устройстве побега. Так-то вот.

— Я не успел сказать тебе это раньше и поэтому говорю сейчас, — пояснил Трор. — А теперь, мастер Грэм, — наверх!

Вверху Грэма подхватила крепкая рука Вианора, и тут же следом через борт легко перебрался и Трор.

— Пока затаитесь, — прошептал маг. — Через пару минут я уберу туман.

Они все стояли рядом. Туман стал ощутимо редеть, показались предметы вблизи, и тут вдруг Грэм в совершенном изумлении услышал, как где-то недалеко несется со ржанием табун лошадей — те звуки, что он слышал вчера на Сторожевой башне Эшпора. Но в этот раз, отчетливо различил Грэм, к этим звукам прибавился ясный голос трубы… или рожка, зовущий и неизъяснимо прекрасный.

А туман меж тем пропал вовсе, и их заметили — всех троих, стоящих на носовой площадке. И тогда, перекрывая шум и восклицания корсаров, Трор громовым голосом возгласил:

— Капитан Хорс! Капитан Хорс! Я вызываю тебя на поединок!

Глава 3. Капитан Хорс

Гомон корсаров стих, а затем толпа расступилась, и вперед вышел громадный детина со шрамом через все лицо. На его голове была красная косынка, а слева на поясе — кинжал и здоровенный меч. Трор был высок и могуч, но капитан Хорс — а это был он — заметно превосходил его в росте и видимой мощи. Лицо же его излучало такую беспощадную решимость, что Грэм усомнился, под силу ли рыцарю победить в схватке с ним.

Капитан Хорс впился взглядом в лицо Трора, затем поочередно оглядел остальных двоих.

— Оруженосец и чародей, — пробурчал он — и громко спросил: — Рыцарь, ты хочешь поединка смерти и силы?

— Мне не нужна ни твоя смерть, ни твоя сила, — возразил Трор. — Ты хотел захватить наше судно, но мы тебя опередили.

— Сизый Нос! — рявкнул капитан, не отводя взгляда от лица Трора. — Ты все-таки проворонил!

— Ничего не было видно, капитан, — виновато прохрипел Сизый Нос.

— Ты лишаешься своей доли, — присудил капитан Хорс. — Так чего же ты хочешь, рыцарь? Тебе нужен весь мой флот или ты насытишься одним этим маленьким кораблем?

Корсары захохотали.

— Мне не нужен твой корабль. Если верх будет мой, то ты пропустишь нас плыть, куда мы хотим, и не станешь вредить — это все.

— А если верх будет мой? — прищурился Хорс.

— Если победишь ты… Десять лет службы моего меча тебя устроят, капитан Хорс? При условии, разумеется, что мои спутники сохранят жизнь и свободу.

Корсар как будто смягчился:

— Десять лет службы доброго меча — это немало. Вот только — чьего меча? Ты не назвал себя.

— Я сделаю это после того, как завершится наш бой, — твердо сказал Трор.

— Ну, вот еще! — вмешался кто-то из корсаров поблизости. — Наш капитан не обязан принимать поединок неизвестно с кем. Нам проще изрешетить вас стрелами… хотя парнишку можно и пощадить — за него немало монет отсыплют на рынке Кардоса или Куманчира.

Команда загомонила, подтверждая эти слова. И вновь шум перекрыл спокойный голос рыцаря Трора:

— Ты будешь биться, капитан Хорс. Воин, который устрашился боя, не может вести людей моря.

В свирепое лицо пирата бросилась кровь.

— Что! — взревел он. — Я устрашился боя! Рыцарь, этой рукой я заколол великана! По-твоему, только рыцарство обучено владеть мечом? Слушай же мое слово: если ты победишь меня, то я не только отпущу вас троих, но обещаю сам доставить в то место, что вы назовете.

В этот миг Вианор поднял руку и произнес:

— Капитан Хорс! Я принимаю твою клятву как непреложную!

И из его жезла ярко полыхнуло. Гомон корсаров вновь стих и послышался шепот:

— Маг из Круга…

Капитан Хорс скривился и, окинув взглядом команду, коротко приказал:

— Расступись!

Он вытащил свой меч, и тотчас на палубу со Свенталем в руке спрыгнул Трор. Корсар обрушил на него такие удары, что они, казалось, могут перерубить мачту. Он дико ревел. Минут пять клинок звенел о клинок, и порой их движения сливались в сплошное голубоватое мерцание, неуследимое глазом. И вдруг в один миг пораженные корсары увидели как меч их вождя со страшной силой вылетел из руки капитана Хорса и вонзился в доски палубы. А клинок Трора уже был нацелен в горло противника. Рыцарь смотрел в глаза капитана Хорса спокойно и вместе с тем — непреклонно,

— Ты помнишь свое слово, капитан Хорс?

Изумленный корсар несколько мгновений не мог ничего ответить. Затем он взялся за острие и отвел его от себя.

— Да, я помню свое слово, рыцарь.

Корсар шагнул к своему мечу, выдернул его из дерева и отправил в ножны.

— Орел и дракон! — яростно взревел он. — Я дал слово и сдержу его! Но клянусь Небом, если бы этот рыцарь победил меня без тайных рыцарских штучек, а в честном бою без оружия, то я бы тогда сам пошел под его руку со всеми своими людьми!

И сразу вслед за тем капитан Хорс в молниеносном прыжке кинулся на Трора, который успел уже вложить меч в ножны. Но рыцарь столь же мгновенно уклонился от хватки корсара, а затем произошло то, чего никак не ожидал ни Грэм, ни корсары Хорса, ни их вождь: Трор сам схватил запястья противника, прижал его руки к бокам, а затем, как пушинку, вскинул над собой громадное тело и бросил его на палубу.

И среди общего молчания, не вставая с палубы, капитан Хорс медленно произнес, изумленно глядя на своего победителя:

— Я не поверил бы самому Астиалю, скажи он, что кто-то способен так расправиться со мной… Что ж, господин, я помню и второе свое слово.

Хорс сделал долгий выдох, тяжело поднялся на ноги и, коротко поклонившись, сказал:

— Прошу вас к себе в каюту, синьоры. У меня важные известия для вас.

И не оборачиваясь капитан Хорс вразвалку двинулся к корме.

— Отбой, — коротко махнул он рукой команде.

Трое спутников последовали за ним, провожаемые глухим ропотом и удивленными взглядами.

Грэм чуть отстал — он хотел взглянуть на море — не видно ли там где-нибудь гнома Стагги. Но когда он шагнул от борта, чтоб догнать своих, перед ним вырос вдруг нахальный рыжий мальчишка, в холщовой грубой рубахе и кожаных штанах, как все корсары. Он сильно толкнул Грэма в грудь:

— Эй! Оруженосец! Не спеши так.

— Ты чего?

— А того! Хотелось бы проверить, умеешь ли ты драться, как твой господин рыцарь!

И он протянул руку, чтобы схватить Грэма за нос. Но если юнга рассчитывал на легкую победу, то просчитался. Они были одних лет с Грэмом и примерно одной силы и роста. А трусом Грэм не был — он сызмальства облазил самые крутые скалы Эшпора, полагаясь лишь на свои руки и ловкость.

И теперь оруженосец, не раздумывая, изо всех сил заехал задире кулаком в глаз.

— А, ты вон как! — и они, сцепившись, покатились по палубе.

— Ну-ка, кто-нибудь! — громыхнул Хорс. — Разнимите их!

И огромный корсар, ростом чуть ли не со своего капитана, растащил драчунов в стороны. Грэм и рыжий парень поднялись на ноги.

— Дуанти, — спросил капитан сверху — он с рыцарем и Вианором уже взошел на корму, — Дуанти, что случилось?

— Сеньор капитан, — невинно отвечал юнга, — я только хотел малость поквитаться за вашу неудачу в честном бою с этим оруженосцем!

— И как? — поинтересовался капитан Хорс.

Дуанти показал на подбитый глаз, где уже вовсю расцветал синяк, развел руками, огорченно вздохнул и склонив голову набок, комически замигал.

Все, включая капитана Хорса и Грэма, расхохотались.

— Не отставай, Грэм, — бросил Трор.

Но они ещё не вошли в каюту капитана, как на палубе вновь раздались взрывы смеха.

— Эй, что там? — спросил капитан Хорс.

— Гном-прорицатель, сеньор! — крикнул Дуанти.

Конечно же, это был Стагга Бу. Недавний знакомец, весь красный от злости, стоял в кругу корсаров, а они наперебой тормошили его вопросами:

— Нет, ты скажи! Скажи, где самый большой клад Анорины?

— Эй, гном! Когда я буду королем Кардоса?

— Погодите, пусть скажет, от кого толстуха Лу понесла двойню!

Тут Сизый Нос раздвинул толпу и прохрипел:

— Тихо, все! Пусть этот гном скажет мне, что меня ждет на будущий год.

— Пустите меня! — дернулся Стагга.

— Нет, ты сначала скажи, — схватил его за плечо Сизый Нос. — Ну, что со мной будет?

— Ты пропьешь за десять медяков свой сизый нос, вот что! — закричал разъяренный Стагга.

Корсары взревели от хохота.

— Капитан Хорс, — попросил Трор, — это наш спутник. Прикажи пропустить его к нам.

Корсар скомандовал дать гному дорогу, и вскоре Стагга Бу, как ни в чем ни бывало, сидел в каюте рядом с Вианором.

— Где же ты пропадал, приятель Стагга? — спросил его маг. — Боюсь, ты пропустил самое интересное.

— А вот и нет! Я наблюдал за всем с самой верхушки мачты, — возразил Стагга Бу. — Я сразу подумал, что там лучшее место для наблюдения.

— Видите ли, господа, — важно пояснил Стагга, торжественно оглядывая всех присутствующих, — я, как будущий главный хронист Анорины, решил вести записи обо всех важных событиях, участником или очевидцем коих мне посчастливилось быть. А тут самое главное — выбрать такую позицию, откуда все видно.

Капитан Хорс расхохотался.

— Ну, малыш, это не всегда верхушка мачты, — заметил он.

— Верно, капитан, верно, — поддержал Вианор — и напомнил корсару: — Капитан Хорс, ты вроде бы говорил, что у тебя известия для нас?

— Да, но, — Хорс с сомнением покосился на гнома.

Но Вианор кивнул, и корсар продолжал:

— Вам, сеньор Вианор и сеньор Трор, вероятно, будет любопытно узнать о цели моего плаванья. Ведь я не ошибся?

Рыцарь и маг спокойно кивнули, подтверждая догадку корсара. А Хорс пояснил:

— На тыщу креоских лиг есть только один такой боец, и это — Браннбог Трор, узник Эшпора. А всем известно, что рыцарь Трор в дружбе с магом Вианором, так что и тебя, сеньор Вианор, угадать было нетрудно.

— Может быть, ты назовешь тогда имя моего оруженосца? — спросил Трор.

— Нет, — признал корсар, — не назову. Но коль скоро ты бежал из Эшпора, то это может быть сын коменданта, Грэм Эрскин. Однако можешь не опасаться: не все мои люди столь догадливы, а если вам нужна тайна, то я прикажу им молчать обо всем.

— Ну, долго это тайной не будет, — заметил Вианор, — но пусть пока будет так.

— Ага. Теперь что вы скажете, сеньоры, когда узнаете, что я плыву в Эшпор?

— В Эшпор? Зачем?

— А затем, что меня кое-кто нанял, чтобы вызволить из неволи… тебя, сеньор Трор.

И капитан Хорс расхохотался.

— Только не подумай, господин, — добавил он, — что я собирался поддаться тебе в нашем бою. Деньги деньгами, а схватка схваткой.

— Я знаю это, — сказал Трор. — Ты дрался так, что уложил бы лучших рыцарей Кардоса.

— Но не тебя, — ответил Хорс с нескрываемым уважением.

— А кто тебя нанимал, об этом был разговор? — поинтересовался маг.

— Ну… Один раз — да, другой раз — нет.

— То есть?

— Не всегда все говорится вслух, — ответил корсар. — Человек, который сговаривался со мной, был из Ардии, и он дал мне понять, что выполняет повеление свыше.

— Ну, конечно же, старина Веселин! — воскликнул Трор.

— Да, признаться, я тоже ожидал от него чего-нибудь в этом роде, — согласился Вианор. — Но им движет не только долг дружбы, как я понимаю.

— Верно, и об этом был разговор, — согласился Хорс. — Ардос в опасности и ищет союзников против Черного Сэпира.

— Надо понимать так, что он нашел их на Ай-Крео? — спросил маг.

— Ну, так далеко наша беседа не зашла, — возразил капитан Хорс. — Да и мои люди — это ещё не все Крео. Но, орел и дракон, нам этот Черный Граф может стать поперек горла, и тогда… Пока же мы лишь нанялись выполнить работу за плату.

— Понятно.

— Это не все, — продолжал Хорс. — Самое интересное, что нанимателей было двое.

— И кто же второй? Не человек ли из Семилена?

— Вот тут-то неясность, — сознался корсар. — Правда, второй посланник проговорился, что это _она_. Вам это что-то говорит?

Вианор и Трор озадаченно переглянулись.

— Нейана, ты думаешь? — нахмурился маг.

— Да, может быть, — согласился Трор.

— Владычица Туганчира? — присвистнул корсар. — Но она же вроде как в союзе с Сэпиром…

— И скорее всего, помогла ему в битве у ворот Атлана, — дополнил Вианор. — Я склонен так думать, Браннбог… Ну, так что же, если в союзе. У ней может быть свой интерес в этом.

— А как ты намерен теперь поступить, капитан Хорс? — спросил Трор.

— Как я поклялся, — пожал плечами капитан. — Я доставлю тебя на берег, куда ты сам назначишь.

— Ну да, но поплывешь ли ты в Эшпор?

— А! Но какой смысл? Твой побег все равно не скроешь, если ты хочешь тайны.

— Ну, как знать, может быть какое-то время это удастся, — возразил маг. — Там, в камере Эшпора остался двойник Трора, причем, капитан Хорс, мы и сами не уверены в том, какой тайный друг нам помогает. Но впрочем, я согласен, незачем идти в Эшпор. Мне интересно, о чем именно вы условились с посланником Ардоса?

— Я брался вызволить Трора, передать приглашение посетить Ардию и высадить на берег, где он укажет.

— А чего хотела она?

— Того же, только без приглашения в Ардию… или Туганчир…

— Хм… Не верю, чтобы леди Нейана стала так великодушна, — в раздумье проговорил Трор.

— Вряд ли, — поддержал Вианор. — Гораздо вероятней, что она договорилась не только с тобой, капитан Хорс.

— К чему ты клонишь? — нахмурился корсар.

— Возможно, у кое-кого из команды есть поручение от нее, — сказал Трор. — Например, захватить меня на берегу — уже не для Сэпира, а для нее.

— А! Ну, если так!..

Капитан Хорс свирепо сжал кулак, но после пожал плечами.

— Как это проверить? Гадать можно о чем угодно. Но могу ли я теперь узнать, а какое ваше намерение, сеньоры?

— Пока что мы собирались плыть в Ориссу, — отвечал Вианор.

— В Ориссу? — изумился Хорс. — Я думал, ты знаешь. Да ведь Орисса пуста!

— Как пуста?

— Какое-то Сэпировское колдовство, — снова пожал плечами корсар. — Это уж не по моей части. Город-то на месте, но людей — ни души.

— Что ж, — помрачнев, сказал Вианор. — Тогда тем более следует её посетить.

Хорс развел руками:

— Решать вам. Вы пойдете на своей лодке или со мной? Я бы посоветовал второе.

— И я так догадываюсь, — улыбнулся маг, — что тем самым ты получишь основание оставить себе плату за работу.

— А как ты думал, господин! — ничуть не смутился корсар. — Получу с обоих. Дело-то будет сделано, как договорились!

Трор и Вианор расхохотались.

— Узнаю моряка с Ай-Крео! — произнес маг, отсмеявшись. — Меч, золото и ещё вино!

— И отличное вино, сеньоры! — пообещал корсар, нисколько не обижаясь. — Не пожалеете, что остались со мной. Пока не подует ветер, можно и пропустить по стаканчику, как, сеньоры?

— Туча обложила все небо, — вдруг выпалил гном.

Капитан Хорс недоуменно глянул на него, потом — в окошко и переменился в лице.

— Идет буря, — сообщил он.

* * *

Буря навалилась быстрее, чем ожидал Грэм. В Эшпоре он повидал немало штормов, но сейчас надвигался не шторм, а ураган из самых свирепых. Вот только увидеть его по-настоящему Грэму не пришлось, — впрочем, как и всего того, что делали или пытались делать в это время его друзья и команда корабля. Едва они четверо вышли вслед за капитаном Хорсом на палубу, как перед Грэмом вновь, как день назад в Эшпоре, раскрылся какой-то провал, и вновь Грэм летел в нем, и вновь оказался в том огромном зале перед круглым столом.

Но теперь юноша разглядел его лучше: по поверхности его постоянно бежали, меняясь, узоры из цветных пятен. Иногда даже казалось, будто они выпуклы, рельефны, как… «Как чешуйки шкуры дракона», — подумалось Грэму — и на миг ему даже почудилось, что эти пятна сложились в объемную карту Анорины, окруженной повсюду океаном. Грэм даже успел разглядеть на западе у берега флот корсаров, и где-то там на их корабле — себя, как бы откуда-то сверху, — но тут же узор изменился.

— Ага, так мастер Грэм все-таки всерьез решил сыграть партию в нашей рулетке! — раздался голос.

Грэм оторвал взгляд от стола. По другую его сторону, напротив Грэма, к нему обращался какой-то человек в складчатой темной одежде, и на месте лица у него жутко зияло какое-то черное пятно. Теперь, после рассказа Стагги о поединке у стен Атлана, Грэм знал, кто этот человек без лица — это был тот самый Черный Сэпир. А вокруг стола юноша вновь увидел всех своих знакомцев — Вианора и Трора, и отца, и Миранну… но почему она снова в короне? И Грэму так показалось, что все эти люди очень напряжены, — и, видимо, из-за него, словно решается что-то важное.

— Ну что ж, что ж, попытаем счастья, — продолжал меж тем Граф-без-лица. — Теперь ход мой!

И Грэм заметил, как Черный Сэпир бросил из ладони на стол какой-то шарик или кубик, и тот покатился, покатился по цветным узорам, и они стали меняться с непостижимой быстротой и вот сложились во что-то такое вздыбленное, бурлящее и как будто бы знакомое. Раздался хриплый смех Сэпира и чей-то крик:

— Буря!

И Грэм, оставаясь тут же у стола, внезапно как бы снова вернулся на корабль корсаров, захваченный бурей. Он увидел, как с ужасающим ревом взметнулась вверх огромная волна и стала рушиться на палубу откуда-то очень высоко сверху, прямо из помрачневшего неба.

А меж тем люди вокруг рулетки с тревогой смотрели в лицо Грэму, ему почудился даже чей-то возглас… друзья что-то ждали от Грэма… а волна опускалась все ниже, неотвратимо, и в ней была гибель, — гибель, он почему-то знал это, не только для Грэма. И когда уже казалось, что спасения нет, Грэм почувствовал у себя на ладони такой же шарик… или кубик — и с отчаяньем бросил, как до этого Сэпир, его на стол. И пока этот шарик прыгал по узорчатой поверхности, волна замерла в неподвижности, а затем пятна сложились в какую-то серебристую крылатую фигуру, и послышался новый крик:

— Серебристый дракон!

И над столом на миг отчетливо вырисовалась фигурка серебристого дракона, — грозного, четырехкрылого — того самого, наверное, что вчера пролетал над Анориной. И выражение лиц у всех прояснилось, в глазах Миранны была радость, на губах Вианора — улыбка, на лице отца — гордость, а Сэпир, так почудилось Грэму, был изумлен и растерян.

А затем волна все-таки упала вниз, послышался страшный треск, что-то серебристое мелькнуло где-то вверху, и тут Грэм потерял сознание.

Глава 4. Остров Дракона

— Как он? — спросил Браннбог Трор.

— Ничего опасного, — отозвался Вианор, выпрямляясь. — Скоро придет в себя, я думаю.

И верно, минут через десять оруженосец Грэм раскрыл глаза, и приподнялся. Он лежал на траве под деревом, чудом уцелевшем во время бури.

— А… это ты, Вианор… и ты, Браннбог, — хрипло произнес юноша. — А… где мы?.. Где капитан Хорс, корабль?

— По всей вероятности, мы на острове, — отвечал Трор. — Скоро рассветет, тогда и оглядимся. А что с кораблем и корсарами, мы не знаем.

— Корабль разбила буря, — пояснил Вианор. — Нам посчастливилось добраться до земли… не без твоей помощи, Грэм.

— Моей помощи?

— Ну да, ведь это твой дракон успокоил море, — загадочно подтвердил маг.

— Дракон? — снова переспросил Грэм.

И он неуверенно произнес:

— Кажется, был какой-то серебристый дракон, я что-то помню, но… Сэр Вианор, расскажите, пожалуйста, как все было.

Вианор отвечал, и в голосе его чувствовалась обычная улыбка:

— Когда корабль Хорса разломило, как щепку, мы все полетели в воду. За гнома с его водоступами мы не очень-то беспокоились, нас с Трором тоже не так-то просто утопить. А вот за тебя, Грэм, у нас были причины опасаться. Но оказалось, что о тебе есть кому позаботиться. В небе, прямо из этих туч, появился серебристый четырехкрылый дракон, — несомненно, тот самый, и вокруг него волнение стихало. Он завис прямо над нами, затем выловил из волн тебя, а уж следом за него ухватились и мы с Трором. Стагга, мне помнится, тоже уцепился за хвост… Ну вот, а потом не прошло и получаса, как мы выбрались на этот берег. Вот только ты где-то здорово треснулся головой, и только сейчас пришел в себя.

— А где дракон?

— Улетел.

— А… Стагга Бу?

— Я думаю, найдется и он, — улыбнулся Трор. — Попробуй подняться, — ну-ка, как ты себя чувствуешь?

Оруженосец прошелся взад-вперед и сказал, что все в порядке, — на самом деле Грэм постеснялся признаться, что у него болит все тело.

— Вот и прекрасно. Тогда вперед, на тот утес, — показал Вианор. — Нам надо оглядеться.

Солнце как раз взошло, и они без большого труда поднялись на утес. Оттуда стала видна высокая гора, закрывающая вид на восток. Местность была каменистая, и лишь кое-где росли кусты и трава.

— Браннбог, — вопросительно произнес Вианор.

— Да, — утвердительно кивнул Трор. — Конечно, Драконий остров.

— Мы оба здесь были, хотя и порознь, — пояснил маг Грэму. — Вон та гора называется Череп, ошибки не может быть.

— И то сказать, — заметил Трор, — куда ещё лететь дракону, как не на свой остров. За тем склоном, кстати, его пещера.

— А вон там, левее, родничок. Туда-то мы сначала и сходим. Между прочим, если кто-то хочет пить, то у меня есть вода во фляжке.

— У меня тоже, — и рыцарь похлопал себя по правому боку.

— А все мои вещи остались в лодке, — сказал оруженосец.

— А лодка осталась в море, — в тон ему добавил маг — и все засмеялись.

Они добрались до родника, напились и тогда стали держать совет. Он был краток — согласились, что сначала надо осмотреть остров.

— В любом случае, — сказал Вианор, — твоему оруженосцу, Браннбог, не худо ознакомиться с этим местом.

— Почему? — не удержался от вопроса Грэм.

— Как почему? — с искренним удивлением отвечал маг. — Неужели тебе не интересно знать, как поживает твой друг? Ведь этот остров, можно сказать, дом дракона, а он — твой друг, не чей-нибудь еще.

Грэм видел, что Вианор улыбается, но не знал — чему.

Часа за два они обошли весь остров по берегу, но не нашли никаких следов и решили, что ни Стагги, ни корсаров Хорса здесь нет. Зато кое-где в лужах на песчаном берегу удалось наловить рыбешки, оставшейся на отмели после отлива.

— Предлагаю, — сказал Вианор, — устроить привал и немного подкрепиться. А уж потом навестить пещеру.

— А дракон… — и Грэм замолчал.

— Ничего, — засмеялся Трор. — Если что, ты ведь заступишься за нас, верно, Грэм?

Они выбрали место, укрытое от ветра, и насобирали плавника. Вианор небрежно двинул рукой с жезлом, и сучья загорелись. Когда рыба была испечена, проглочена в три глотки и обсосана по косточке, Грэму захотелось спать.

— Вианор, — спросил оруженосец сонным голосом, — а пещера моего друга не очень обидится, если мы навестим её после легкого сна?

И он тут же уснул.

— Парнишка порядком устал, — заметил Трор.

— Надо думать, — откликнулся волшебник. — Партия с Черным Сэпиром да буря да полет на драконе — и все в один день.

— Да ещё драка с этим рыжим юнгой, — напомнил рыцарь. — А как он смело вчера полез на корабль Хорса, Вианор! Ни тени сомнения. Все-таки, сын Бойтура Сколта — это… это…

— Он также и сын Южаны, — напомнил в свою очередь Вианор. — В четырнадцать лет получить в помощники не кого-нибудь, а серебристого дракона — ну, тут остается только руками развести. По крайней мере, этим не может похвалиться ни один из магов Семиленского круга.

Рыцарь шутливо нахмурился:

— Я вижу, сэр Вианор, ты уже возымел намерения в отношении моего оруженосца. Я-то собирался учить его держать меч.

— Это не мешает ему быть и моим учеником, Браннбог, — серьезно возразил маг. — Раз он унаследовал дар Южаны, то ему надлежит пройти и мою науку. Это неизбежно!

— Я думаю, мальчик сам рассудит, какого пути ему держаться, — так же серьезно отвечал Трор.

Но Грэм спал и не слышал этого спора. Ему снился Эшпор, отец и Миранна… но вот уже его будил Браннбог Трор.

— Эй, мастер Грэм! Как насчет прогулки к пещере?

И они отправились к горе Череп.

— А почему гора так называется? — спросил Грэм.

— С моря она немного похожа на череп, — объяснил маг. — У пещеры два выхода, и они очень походят издали на глазницы. А на вершине полно черепов и костей — оленьих, и коровьих, и всяких. У серебристого дракона там вроде как обеденный стол.

— А…

— Что? Ты не знал, что драконы питаются мясом? — спросил Вианор. — Впрочем, с другой стороны, я бывал в местах, где водятся травоядные драконы.

— Травоядный дракон, сэр Вианор, — вставил Трор, — это просто летающая корова.

— Может быть, — согласился маг, — только крылатая и огнедышащая. И иногда очень-очень большая. Кстати, дракониц и впрямь доят. Я пробовал их молоко.

— Вианор, а почему вы с Трором хотите осмотреть пещеру? Я не боюсь… то есть, почти не боюсь, — поправился Грэм, — но мне кажется, вы рассчитываете там что-то найти — да?

— Может быть, — весело отвечал маг.

За этими разговорами они подошли к одному из выходов. Рыцарь показал на примятые кусты и свежие борозды близ входа:

— Дракон был здесь. День или два назад, не более.

— Возможно, он и сейчас там, — отозвался Вианор.

— Но, Вианор, ты же говорил, что он улетел! — запротестовал Грэм.

— Возможно, мы не заметили, как он вернулся, — спокойно парировал волшебник. — Ну-ка, Грэм, постой минутку молча, — может быть, тебе что-нибудь подскажет твой внутренний голос.

— Н-не знаю, — сказал Грэм, постояв молча. — Я ничего такого не услышал.

— Хорошо, тогда попробуй позвать его вслух, — предложил Вианор.

— Как позвать?

— Очень просто — окликни дракона, спроси, можно ли нам войти.

— Но я не знаю, как его зовут!

Маг положил ладонь на плечо Грэма и очень серьезно сказал:

— Вот — в самую точку, Грэм. Тебе сказочно повезло обзавестись таким помощником. И все же твоя удача — ничто, пока у тебя нет к ней ключа. И этот ключ — имя. Тебе нужно научиться звать своего дракона, вот тогда ты по-настоящему можешь полагаться на его помощь.

— А ты знаешь его, Вианор?

— Может быть. Но тебе нужно открыть его самому, Грэм.

— Но, Вианор, ты ведь поможешь мне!

Вианор с забавным видом почесал подбородок.

— Ну, если ты так просишь, то как-нибудь попробую. Давайте все же войдем в пещеру. Там нет дракона, Грэм, иначе ты бы почувствовал это.

Они вошли и мало-помалу добрались до развилки, откуда стали видны оба входа.

— Браннбог, Грэм, — обратился маг. — Запомните на всякий случай. Мы должны обязательно вернуться через тот же вход, каким сюда попали.

— Почему так?

— Другой выход — дверь в иные миры. Попав туда, можно уже и не вернуться назад. Кстати, через него нельзя и входить в пещеру.

— Я это знаю по себе, — подтвердил Трор. — Когда пробуешь войти, навстречу кидаются разные страшилища. Мне чудом удалось отбиться, когда я впервые побывал здесь!

— В этом одна из причин, почему остров не заселен, — добавил маг. — Все боятся этих страхолюдных видений. Что же — идем дальше! Как, Грэм?

— Идем, — храбро отвечал оруженосец, но голос его охрип.

Они прошли немного, и свет снаружи уже вовсе перестал им помогать.

— Чуть дальше со стен свисают мерцающие сосульки, — сказал Вианор. — Когда привыкнешь, то их света вполне достаточно. Но я думаю, не помешает и нам зажечь немного огня.

Он поднял жезл и на конце его загорелся довольно яркий огонек. Теперь Грэм мог лучше рассмотреть пещеру: ход был весьма широк и высок, недаром здесь мог ползти дракон. А вскоре появились большие красивые сосульки вверху и на стенах, и все вокруг засверкало.

— Такой красоты не сыскать и в ином дворце, — признал Трор, шедший последним.

— Мы ещё не добрались до главных залов, — откликнулся Вианор. — Такого, как там, нигде не найти!

И верно, дальше пошли зал за залом такого сумасшедшего сверкания, что у Грэма не на шутку закружилась голова. Меж тем, они спускались все глубже, и наконец Вианор объявил:

— Здесь. Грэм, Браннбог, — взгляните-ка.

Они стояли перед какой-то полупрозрачной сферой величиной в полтора или два человеческих роста. Внутри её подрагивало как бы некое пламя, а поверхность была прозрачной и одновременно серебристой, как зеркало.

— Что это, Вианор? — спросил совершенно зачарованный Грэм.

— Это яйцо серебристого дракона, — отвечал маг. — Вернее, его подруги. Но отнес его в пещеру дракон.

— И из него выйдет потом дракончик?

— Да, наверное. Через год или около того. Кстати, сфера яйца, насколько я знаю, обладает особыми свойствами.

— Какими?

— Например, свойствами волшебного зеркала. Грэм, встань-ка вот здесь. Браннбог, ты не хочешь взглянуть на себя?

И маг посторонился, пропуская к серебристой сфере Трора. Рыцарь долго и с интересом смотрел на свое отражение.

— Грэм, — негромко подсказал Вианор. — Взгляни на сферу. Что ты видишь?

Юноша вгляделся:

— Там Трор… но не совсем такой, — с удивлением заметил Грэм. — В красивых доспехах… и с мечом в руке… и…

Грэм ахнул — внезапно он увидел в зеркале прекрасную даму, а перед ней на одном колене стоял рыцарь Браннбог Трор, и эта дама возлагала на его голову венец. Затем по поверхности мелькнула золотая молния — и отражение рыцаря пропало вовсе.

— Добрый знак, — заметил маг.

Трор молча кивнул.

— А ты, Вианор? Ты позволишь нам увидеть тебя? — тихо спросил он.

— Позволю, — отвечал маг.

Он встал перед сферой, и в ней появилось его отражение — и вновь оно не совсем совпадало с внешним обликом. Вианор и всегда-то излучал какую-то особую силу, но сейчас зеркало сферы показывало чуть ли не великана царственной стати и мощи. На нем не было короны, но в середине лба его сиял какой-то изумительно красивый камень, и Грэм даже не мог бы сказать, какого он цвета. А затем отражение быстро сменилось видом какого-то огромного цветущего дерева, и вновь сверкнула золотая вспышка, и все исчезло.

— Что ты видел, Грэм? — спросил Вианор.

Юноша описал.

— А себя, себя ты не видел там, подле дерева?

— Н-нет, оно так быстро исчезло, — отвечал оруженосец.

Трор хмыкнул, но замолк, заметив предостерегающий знак Вианора.

— Так… Ну что ж, твой черед, Грэм.

И уже Грэм встал перед серебряной сферой и долго пытался разглядеть свое отражение. Но на этот раз он почти ничего не увидел, — кроме, разве что, каких-то смутных очертаний, как, пожалуй, в сумерки где-нибудь в темной воде. И не было никаких золотых вспышек, ни прекрасных дам, ни чудесных деревьев.

— Ничего, — разочарованно произнес наконец оруженосец. — Очертания фигуры, да и то очень смутные.

— А знаешь, почему так? — спросил Вианор. — Тут две причины. Первая, ты ещё не стал, кем ты можешь стать. А во-вторых, ты совсем не знаешь сам себя. Вот и получается, что зеркало сферы не может тебе показать твое же отражение.

— Но я же видел тебя и Трора! — возразил Грэм.

— Верно, — согласился Вианор. — Но про нас ты кое-что знаешь, и смог это увидеть. А вот про себя ты знаешь совсем ничего.

— И как же мне узнать больше? — спросил Грэм с какой-то странной обидой.

— Хм, возможно, сейчас нам что-то удастся, — потеребил подбородок Вианор. — Может быть, зеркало расскажет про тебя. Если к яйцу серебристого дракона прикоснуться таким жезлом, как мой, — ну и, произнести ещё пару слов, — то оно может предсказать что-то важное… Хочешь ли ты этого, Грэм?

Юноша поколебался:

— А почему бы нет? Стагга тоже предсказывал невесть что, и даже дважды, и… Я согласен.

— Это будет касаться нас всех, — дополнил маг. — Как, Браннбог?

Трор молча кивнул.

И волшебник произнес несколько непонятных фраз и коснулся жезлом серебристой сферы. Раздался довольно громкий чистый звук, и пламя внутри яйца стало мерцать сильнее. В тон ему весь зал заполнило такое же мерцающее хрустальное звучание, исходящее от сферы. А затем из глубины поднялось лицо какого-то юноши в короне, приблизилось к поверхности, губы его зашевелились, и Грэм отчетливо услышал:

— Рыцарь слева и маг справа, двое поведут третьего, и тогда Анорина освободится. Но третий унаследует тому, кто погибнет.

И тут ошеломленный оруженосец понял, что лицо в сфере — его собственное! Он взглянул на своих друзей, и меж тем отражение в сфере исчезло. А Трор и маг стояли с каким-то особенным выражением на лице — задумчивом и удовлетворенном одновременно.

— Надеюсь, что я, — проговорил наконец Трор.

— Надеюсь на обратное, — тут же возразил Вианор.

И они взглянули друг другу прямо в глаза как бы в каком-то немом упорном споре.

— Что значат эти слова, Вианор? — спросил Грэм.

— Поживем — увидим, — нехотя отвечал маг. — Я думаю, пора возвращаться.

И вот уже они снова стояли под лучами анорийского благодатного солнца.

— До захода часа четыре, — определил рыцарь. — Я полагаю, у нас времени как раз на то, чтобы добыть себе рыбы на ужин, а там уж и потолкуем.

— Согласен, — отвечал Вианор. — Кстати, тут недалеко растет орешник. Будет, чем приправить рыбный стол.

И вот в их старом укрытии уже снова трещал костер. Заботу об ужине взял на себя Вианор, и Трор предложил Грэму:

— Как, мастер Грэм, ты не откажешься немного размяться? Полагаю, тебе не худо не только выучить имена драконов, но и знать меч.

Грэм просиял:

— О, Браннбог! С первого дня, как ты оказался в Эшпоре, я только и мечтал о твоих уроках.

Они подобрали два подходящих прута, и на берегу Драконьего острова оруженосец Грэм получил первый урок рыцаря Трора. Сначала Трор испытал Грэма и заключил:

— Для начала не так плохо. Кое-что тебе дала природа, а кое-что, я думаю, показал твой отец. Но это неплохо только для начала.

Трор взял прут, вертикально поставил его на мизинец левой руки и продолжал — причем, прут оставался совершенно неподвижным:

— Есть множество разных боевых приемов и уловок — выпадов, уклонов и прочего такого, чему обучают солдат или, скажем, рыцарей в Кардосе. Кое с чем из этого я тебя, разумеется, познакомлю — просто, чтоб ты знал. Но учиться этому — значит портить свое тело — и не одно только тело. В настоящих школах такого хлама не держат.

Трор сделал паузу и внимательно посмотрел на Грэма.

— Тебе говорили в Эшпоре о таких школах?

— Почти ничего.

— Они разные, — рассказывал Трор. — В одной школе бой понимают как поток силы и учатся направлять её по желанию, — к примеру, вслед острию меча. А в другой считают битву особой игрой, где цель не победить, а получить удовольствие — и вот оно-то и ведет к победе. А то ещё есть школа жонглеров — вот те учатся бою как танцу. Конечно, это особый танец — его танцуют внутри себя. Это понятно?

— Нет.

— Взгляни на этот прут на моем мизинце, — попросил Трор. — По-твоему, как я его удерживаю?

— Наверное, ты каким-то образом сохраняешь неподвижность своей руки, — предположил Грэм.

— Большинство сказало бы так, хотя это попросту невозможно, — возразил рыцарь. — На самом деле все наоборот: и моя рука, и мизинец, и все тело находится в танце — и вот с его-то помощью я и удерживаю этот прут вертикально. Со стороны это выглядит покоем, а на самом деле вся сила как раз в танце. Смотри-ка.

И Трор плавным быстрым движением убрал руку — но прут остался висеть в воздухе без всякой опоры, и лишь через добрые полминуты по дереву пробежала дрожь, и прут упал на песок.

— Я напитал его танцем, — пояснил Трор. — Как бы подбросил в воздух. Многие, опять же, решили бы, что это волшебство, магия, а по-настоящему — это танец, вернее, мое знание тайны танца. Впрочем, все волшебство — это тоже лишь особое знание разных разностей. Вианор, я думаю, расскажет тебе об этом лучше меня.

— Браннбог, а ты научишь меня такому танцу? — спросил Грэм. — Или твоя школа другая?

Трор помолчал.

— Нет, не научу. Эта особенность всех правильных школ, Грэм. Какова бы ни была их вера — в поток силы или игру или танец — в таких школах не учат. Ученик должен научиться сам — да иначе и не получится. Что до моей школы, то, пожалуй, её и вовсе нет.

Грэм с недоверием уставился в лицо Трору.

— Браннбог, однако же ты сумел в два счета справиться с этой громадиной Хорсом!

— Верно. Однако все, чему я научился, — или нет, — поправился Трор, — чему я учусь, — это не мешать бою. Ну и, ещё я время от времени принимаю решения. Например, решение вступить в поединок или иное.

Грэм почувствовал, что его завели в тупик.

— Но, Трор, ты же побеждаешь, когда бьешься!

— Побеждаю? Ни побед, ни поражений для меня давно не существует, — твердо возразил Трор. — Их нет и не может быть, если бой проведен правильно.

— Трор, — в великом изумлении вскричал оруженосец, — неужели ты хочешь сказать, что каждая схватка должна кончаться вничью?!.

— Вовсе нет. Спроси лучше — может ли она вообще завершиться? Настоящая, правильная битва? Посмотри на нас с Вианором, — ну-ка, кто, по-твоему, из нас двоих победил?

Грэм заморгал:

— Но, Трор, вы и не бились!

— Ну, как это, — ответил Трор. — Еще как бились! Когда мы впервые встретились, то с того и начали. Рядом с этой битвой даже мой поединок с Сэпиром безделица, хотя, видит Астиаль, мне там и пришлось несладко.

— Вот так дела! — воскликнул ошарашенный оруженосец. — Ни за что бы ни подумал!

Он переводил взгляд с одного на другого — и у него никак не укладывалось в голове ни то, что эти двое могли сражаться один с другим, ни то, что кто-то из них мог проиграть кому бы то ни было.

— Браннбог, если это правда, то кто же из вас победил?

Трор рассмеялся.

— В те годы я был ещё совсем глуп, и сэр Вианор убедил меня, что победа за мной. Позже я думал, что все наоборот. И лишь потом, ещё позже, я стал наконец догадываться.

— О чем?

— О том самом — мы все ещё в битве, Грэм. Одолеть врага, по-твоему, это непременно убить? Даже в Кардосе и Солонсии рыцарь предпочитает взять другого в плен, чтобы получить выкуп. А разве не лучше получить из врага — друга, союзника? Да ещё и сохранить твой поединок с ним — скажем, чтоб всегда быть настороже, чтобы сохранить, как это называют, твердую руку? А если повезет, то и научиться чему-нибудь?

Грэм молчал. То, что говорил Трор, ему нравилось и где-то в глубине души было понятно, но это так расходилось с привычным… Трор понял его сомнения:

— Что, не убедил? А давай спросим Вианора.

И он окликнул волшебника у костра:

— Сэр Вианор! Тут молодой человек интересуется, кто победил в нашей с тобой битве!

— Вон то море, — спокойно отвечал маг, показывая на волны. — Да еще, пожалуй, один упрямый мальчишка-оруженосец.

Трор снова рассмеялся:

— В самую точку! Посуди сам, Грэм. За какие-то три дня ты летал на драконе, захватывал корабль корсаров, глядел в волшебное зеркало — в общем, испытал больше, чем иной за всю жизнь. Да ещё отхватил себе в учителя лучшего мага Анорины и не самого плохого бойца, — неких Вианора и Трора. И самое интересное, что для этого тебе, сказать по правде, не пришлось особенно напрягаться. Ты любезно согласился на путешествие — и только. Так кто же в выигрыше от нашего давнего боя? Мастер Грэм! Вот это победа — не шевельнув пальцем. И когда, когда только, — рыцарь с напускной досадой пристукнул кулаком по колену, — я этому научусь!

— Когда поешь этой рыбы, — отозвался Вианор от костра. — Я думаю, это непременно поможет. Пожалуйте ужинать, сеньоры.

Они ещё не кончили есть, когда Вианор вдруг спросил:

— Как тебе рыба, мастер Грэм?

— У! Вкусно! — отвечал оруженосец с набитым ртом.

— А как тебе понравилась пещера дракона с волшебным зеркалом?

— О! Здорово!

— Ну, а урок рыцаря Трора?

Грэм перестал жевать:

— Я не ожидал ничего подобного, но… Хорошо бы мне когда-нибудь хоть немного научиться тому, о чем рассказывал сэр Браннбог. А почему ты спрашиваешь?

— Да я к тому, — отвечал Вианор, — что если мы застрянем здесь на острове, у тебя будет чем заполнить дни.

— А там, глядишь, — добавил рыцарь, — вылупится дракончик и подрастет. Остается подружиться с ним, — может быть, он-то и унесет нас отсюда на материк… лет этак через десять.

Грэм засмеялся, но двое других оставались серьезны. Оруженосец переводил взгляд с одного на другого.

— Я думал, вы стараетесь скорее попасть в Анорину, — сказал он наконец. — Ведь вы же хотите свергнуть власть Черного Сэпира, так?

— Насчет Сэпира — да, пожалуй, — ответил Вианор. — А насчет поскорее — совсем необязательно. Может быть, лучший путь к нашей цели — как раз оставаться на острове Дракона как можно дольше. И тогда у тебя будет редчайшая возможность пройти школу сэра Браннбога — если тебе это удастся.

— И заодно поучиться кое-чему у сэра Вианора — если удастся, — присовокупил Трор.

— И, возможно, вырастить ручного дракона, — добавил маг.

— Но мне совсем не хочется торчать на острове десять лет! — испуганно воскликнул Грэм. — Мне Эшпор-то опостылел.

Маг и Трор тихо смеялись.

— Я думаю, можно пощадить твоего оруженосца, Браннбог.

— Да, десять лет отпадают, — откликнулся Трор. — Нас как будто уже ищут.

Все замолчали, и вскоре отчетливо послышались шаги и голоса. Еще минута — и к огню выскочил Стагга Бу.

— Ага! — победно вскричал он. — Я же говорил, что это их костер!

Тут же появились капитан Хорс, а с ним — двое матросов и рыжий юнга. Дуанти подмигнул Грэму, и тот улыбнулся — никакой вражды он не ощущал.

— Капитан Хорс обещал доставить вас в Ориссу, — заговорил корсар, — и капитан Хорс берется это сделать. Правда, «Серый кит» разбила буря, но это пока что не последний корабль на Ай-Крео.

— Милости просим откушать с нами жареной рыбы, — спокойно пригласил Вианор.

— Спасибо, сеньоры, но на корабле я могу угостить вас и чем получше, — отозвался капитан Хорс. — Если вы готовы, то мы можем идти в Ориссу прямо сейчас, ветер попутный.

— А почему нет? — согласился Вианор. — Очень было бы неплохо.

— Это я привел сюда капитана Хорса! — похвалился Стагга, хотя это и так было понятно.

— Ну, Стагга, что бы мы без тебя делали, — признал Трор.

Когда зашло солнце, Грэм уже лежал в трюме на тюфяке со своими друзьями. Он так устал, что почти не замечал качки и скоро задремал. И только перед тем, как заснуть, Грэм сообразил, что за весь этот день он так и не успел расспросить своих спутников ни о Черном Сэпире, ни о его загадочной рулетке.

Глава 5. Выбор Грэма Эрскина

В закатном небе Атлана появилась птица и кругами стала снижаться, все ближе и ближе к башне Сэпира. Впрочем, в городе мало уже что осталось от прежнего Атлана, это был уже иной — Черный — город, и с высоты это было особенно заметно. Пустые мертвые кварталы, какие-то пустыри, усыпанные черным щебнем и камнями, бараки для рабов и солдат, ужасные пузырящиеся трясины вокруг уродливого дворца нынешнего властителя Анорины — и это вместо прекрасного цветущего города с его белыми ажурными замками и дворцами из цветного стекла, с его висячими мостами через весь город, с фонтанами, площадями, садами, со всеми чудесами, простоявшими невредимо не одну тысячу лет. Такое зрелище могло вызвать крик ужаса и отчаянья у самой безмозглой анорийской птицы, но в крике этой серой твари не было скорби о былой Анорине. Скорее, её крик походил на злорадное уханье совы, а сама птица напоминала большого стервятника, и однако же, она не была ни тем, ни другим.

Уорф — а это был он, оборотень по воле Черного Графа, — опустился на подоконник башни, где располагался его хозяин, и вновь заухал. Окно раскрылось, и Уорф влетел в комнату. Он уселся на край стола и подобострастно уставился в лицо своего владыки — Уорф был одним из тех немногих, кто мог видеть настоящее лицо этого Графа-без-лица, — и он видел и ужасался.

— Значит, мой верный Уорф с новостями? — спросил Сэпир, сидящий у стола на жестком высоком стуле. — Ну, рассказывай, рассказывай…

Уорф жалобно вытянул шею и заухал. Черный Сэпир злорадно расхохотался, наслаждаясь мучением своего слуги.

— А пожалуй, тебе идет нынешний облик. Надо бы тебе его оставить. Ну, а голос я тебе подберу — на случай, когда нужно будет передать вести.

Уорф неуклюже слетел на пол и принялся нелепо подпрыгивать, всем своим видом передавая мольбу и отчаянье. Вдоволь натешившись его унижением, Черный Граф, наконец, соизволил вернуть Уорфу его человеческий облик.

— Ваше величество, — угодливо заговорил Уорф, все ещё сохраняя какую-то птичью позу. — Я спешил как можно скорее с важными вестями.

Сэпир кивнул, приготовившись слушать.

— Мои новости очень странные, сир. Из Эшпора исчез сын коменданта и ещё некая Джамисса, старая служанка.

— Старуха служанка? Вместе со щенком Эрскином? Ты не ошибаешься, Уорф? — новость, и верно, удивила Графа-без-лица.

— О, нет, нет, сэр! Не ошибаюсь. Только я не сказал, что они сбежали вместе. Не стало ни того, ни другого — вот что я хотел сказать.

— Ну, а этот рубака Трор?

— О, этот солдафон на своем месте в темнице.

— Хм, — раздумчиво заметил Сэпир, — хоть этот там, где ему положено.

— Его настоящее место, ваше величество, на дне моря с камнем на шее! — подобострастно захихикал Уорф. — Если его величество изволит шепнуть хоть пол-словечка…

— Молчать! Не твоего ума дело, — одернул Сэпир. — Что еще?

— Флот корсаров с Ай-Крео направлялся к Эшпору, сир. Но их остановила буря, сир… то есть ваша непобедимая магия…

— Это я знаю, — остановил Черный Граф. — Рулетка показала мне бурю и гибель флота. Ты узнал ещё что-то? Зачем они плыли? Их наняли? Кто?

— Мне удалось повидать кое-кого из наших людей — там, среди пиратов… Ходят слухи, что капитан Хорс подрядился освободить Трора… Мне шепнули, что кое-кого просили потом, позже, на берегу, захватить Трора и передать её людям.

— Её людям?

— О, да!

— Нейана! — подскочил Сэпир. — Этой старой идиотке все неймется!

— Сир, вы давно уже вправе покарать свою непутевую матушку!

— Молчать! — вновь рявкнул Сэпир. — Всему свое время. Мне пока что нужны союзники, будь это хоть колдуны Каттор-Хата.

— Еще, сир… Не знаю точно, но ещё до бури корсары захватили какую-то лодку… Кажется, в ней был мальчишка… возможно, тот самый щенок Эрскин…

Сэпир помолчал в раздумье и проговорил:

— Да, сходится. Он попал в мою бурю… только, к сожалению, спасся… пока. Кстати, не было никаких вестей о… ну, положим, драконе?

— О, его величество все знает! На западе многие видели серебристого дракона, сир. Говорят, он летел на этот свой остров. И… нехорошая новость, сир, и ещё странная. В той лодке, что захватили корсары, похоже, был какой-то сильный рыцарь… может быть, сам Трор.

Сэпир так и подскочил.

— Что ты мелешь, болван! Трор ведь в Эшпоре, не ты ли подтвердил это только что?

— Я… не знаю, сир. Да, в Эшпоре, но… Возможно, кроме корсаров туда направлялся кто-то еще… может быть, его дружки… кто-нибудь из витязей короля Веселина.

— И куда же плыл этот витязь Веселина? Тоже в Эшпор?

— Как будто бы нет… Как будто бы в Ориссу.

— В Ориссу? Хм… Ну, если в Ориссу, то там его будет кому встретить… Я позабочусь…

— Если он ещё не погиб в буре, сир! — угодливо захихикал Уорф. — И остальные с ним.

— А кто они, Уорф? Ты узнал? Старая служанка и Эрскин?

— Как будто бы нет, сир. Кроме того рыцаря и мальчишки там были ещё гном и какой-то старик… возможно, колдун… возможно, Вианор…

Сэпир так и вскинулся со своего кресла. Он подскочил к Уорфу и, повалив его на пол, принялся пинать, вереща и задыхаясь от злобы:

— Возможно? Возможно, Уорф? А возможно, твоей голове идиота пора расстаться с телом, а? Или, возможно, тебе пора в клетку с очакскими крысами? А? Зачем тебя посылали, негодяй? За сведениями или за возможно? Возможно, горе-вояка в Эшпоре, а возможно, плывет в Ориссу! Возможно, в лодке, был Вианор, а возможно, он потонул! Возможно, щенок сбежал с ними, а возможно, старуху-служанку спихнули со скалы!

— О, хозяин! — выл в ужасе Сэпир, закрыв руками голову. — О, сир, я виноват, виноват!..

Немного остыв, Сэпир вновь уселся на свое деревянное кресло, с презрением глядя на распростертую внизу фигуру Уорфа. Наконец, Черный Граф приказал:

— Полетишь в Ориссу. Наблюдай день, два, неделю. Если туда придут эти… рыцарь или другие, их встретит… ну, ты увидишь. Доложишь мне, как она пообедала ими.

— Слушаюсь сир, — и поднявшись с пола, Уорф ожидающе застыл в птичьей позе.

* * *

— …Начать с того, Грэм, что Анорина — это особенный, редкий мир. Конечно, каждый мир удивителен и уникален по-своему, есть и более сказочные, более прекрасные миры, нежели наш. Но Анорина — как бы дверь этих высших миров, и в иные из них путь лежит только через нее. Да и сама она очень открытый, я бы сказал — общительный мир. Многое, очень многое пришло к нам из других миров, Грэм: деревья, живность, имена, сказания, даже целые народы — как, например, Первые. Их страна, — ты конечно, слышал о том, — ушла на дно океана в одном чужом далеком мире. Часть народа погибла, часть перебралась на берега других континентов. А вот Первые ушли вместе с Астиалем и магами его круга — ушли в иной свет, на Анорину.

По-настоящему, они не были здесь первыми… даже пятыми. Но это с их приходом Анорина стала тем, что она есть сейчас. Ведь и само имя — Анорина — оттуда, из мира Первых: так назывался прекраснейший из городов их погибшей страны. И когда город ушел под воду, его имя, как птица, как, — Вианор сделал паузу и со значением произнес, — как серебристый дракон, поднялось над морской пучиной и улетело, — улетело в совсем иные края, чтобы приземлиться и раскинуть крылья над целой страной, над всем материком… а впрочем, даже на Очаке и Увесте наш мир тоже стали звать Анориной. Многое с тех пор потерялось и изменилось, приходили Вторые… и людены… но наш мир — это все ещё Анорина.

Между прочим, Грэм, она — редкий мир и потому, что чудеса, так называемое волшебство, здесь гораздо обычней, естественнее и легче, чем в большинстве сопредельных миров. В этом одна из причин, почему круг Астиаля избрал для переселения Анорину, и в этом же причина многих её прошлых раздоров и бедствий — и причина жестокого разочарования Астиаля.

Дело в том, что сам Астиаль был потрясен ужасной бедой своего народа — в том, родном своем мире. И после того, как они обжились на новом месте, он постоянно размышлял, как сделать так, чтобы подобное бедствие не смогло повториться. Было придумано и испытано много разных чудес, изобретений — этим занимался и сам Астиаль, и иные из Первых. Но все это не сулило надежной защиты при крайней опасности. И тогда Астиаль придумал рулетку. Вот с её помощью, действительно, можно было много чего переиграть — и лавину вернуть в горы, и солнце в небе переменить — да хоть и само небо. Казалось бы, то, что нужно, но Астиаля охватили сомнения: а кто будет править Анориной через тысячу или три тысячи лет? А если её народ выродится и царем станет какой-нибудь полоумный злой деспот? И не начнет ли он ради простой забавы творить в мире такое, что уже прошлые бедствия покажутся детской игрой? И получалось так, что эта рулетка, этот чудесный щит Анорины, несет для неё же самой величайшую угрозу.

Вот после этого Астиаль забросил свое создание да и вообще потерял интерес к магии и предоставил событиям идти, как они идут. С тех пор минули десятки веков, и многое кануло навсегда. Чудесные открытия времен Первых забылись, а то немногое, что уцелело, укрыто магическим кругом Семилена и хранится как наследие Астиаля. Но его рулетки в нем нет и никогда не было, — считалось, что она погибла.

Однако четырнадцать лет назад выяснилось, что это не так. В Атлан ко двору короля Бойтура явился Сэпир… Мастер Грэм, конечно, спросит, кто он такой. Сэпир — сын Нейаны, владычицы Туганчира, точнее, побочный сын. Но оставим эту историю для другого раза, Грэм: она слишком сплетена с историей Трора, он ведь тоже из Туганчира, и может быть, когда-нибудь ты услышишь все из его собственных уст. Как, сэр Браннбог?

— Может быть, — отозвался рыцарь.

Маг продолжил:

— Важно то, что Сэпир, как и его мать, — очень отемненный маг, и рулетка Астиаля попала в руки, менее всего для неё подходящие. Где Сэпир раскопал её — неизвестно: может быть, у своих собратьев на Тунге, может быть, где-нибудь на Очаке. Как он сумел подобраться к её секрету, как заставил слушать себя — тоже неизвестно. Астиаль, можешь не сомневаться, умел защитить свои творения, а уж рулетку-то, надо думать, оградил больше других. Но Сэпир, хотя и не в полной мере, научился как-то управляться с ней.

Впрочем, тогда, четырнадцать лет назад, он коварно выставил её перед королем Бойтуром занятной игрушкой — безвредной и утерявшей какую-либо магическую силу. А при дворе Атлана в ту пору не оказалось достаточно сведущего — или достаточно добросовестного мага, чтобы предостеречь короля. И негодяю Сэпиру удалось втравить короля Бойтура в игру, а в конце её выяснилось, что Бойтур более не король и вся Анорина проиграна Сэпиру, — правда, не навечно, а на шестнадцать лет. И король отправился в изгнание, а в Атлане воцарился Черный Граф. Вот такова, мастер Грэм, — закончил Вианор, — вкратце история Сэпира и его рулетки.

— А где теперь король Бойтур? — спросил Грэм.

Когда маг начинал свой рассказ, Грэм ещё дремал, ему даже грезилось, будто они с Вианором присели где-то в тени под зеленым деревом. Но теперь он совсем проснулся, и вокруг стоял полумрак трюма, куда уже пробивался сквозь щели свет утра.

— Где теперь король Бойтур — это держится в секрете. Таким было одно из условий изгнания, — пояснил маг.

— А рулетка? На что она похожа?

— О, в ней соединяются свойства и признаки самых разных игр. Больше всего она похожа, пожалуй, на гуська… Ты играл в эту игру?

— Да, давно. Там такая цепочка из клеточек и кубик. Бросаешь его и подвигаешься на пять ходов, если выпала пятерка.

— А если в той клеточке нарисована засада или кабак, то пропускаешь ход или отступаешь на десять клеток назад, — кивнул маг. — Верно. Вот что-то вроде того и в той рулетке, только стоимость хода в ней — это настоящие мили и годы, а в засаде сидят не игрушечные, а живые пираты… или какие-нибудь зубастые твари. Но достаточно сейчас о рулетке. Важно вот что: мы приближаемся к Ориссе, и что нас там ждет — Бог весть. Мы условились, Грэм, доставить тебя в Анорину, и готовы сделать это. Но ты не обязан идти с нами против Сэпира. Пара слов Хорсу — и он пройдет чуть дальше и высадит тебя в любом порту Кардоса. С запиской от Трора тебя примут в самом знатном доме, — ну, а там ты что-нибудь присмотришь.

Грэм был готов зареветь, как девчонка.

— Но, Вианор, ведь Трор принял меня в оруженосцы и обещал учить! Скажи, Браннбог!

— Верно, — откликнулся рыцарь, — верно, оруженосец Грэм, но это только на время нашего морского путешествия, а оно подходит к концу.

— Трор! Вианор! — застонал Грэм. — Вы хотите прогнать меня? За что?

— Да нет же. Все иначе. Наши счеты с Черным Сэпиром — это наше дело, — терпеливо втолковывал Вианор. — Получилось так, что мы втянули тебя в эту распрю, когда ты совсем ещё не представлял, что происходит. Я потому и рассказал тебе все так подробно, чтобы ты сделал свой выбор зряче, не наугад. А потом для этого может не найтись времени — а то и рассказчиков, Грэм.

— Выбор? Так я могу остаться с вами! — возликовал оруженосец.

— Можешь, если готов выступить против Черного Сэпира.

— Конечно, готов! — горячо воскликнул Грэм. — Да из одной справедливости, ради короля Бойтура я готов с ним сражаться!.. то есть, помочь тебе и Трору! Да я бы с вами против самого Астиаля выступил, честное слово!

— И я тоже, — Грэму показалось, что кто-то тихо произнес это.

— Ну, что ж, — в голосе Трора слышалась улыбка, — если оруженосец Грэм так хочет остаться на службе, то…

— Конечно, ты просто обязан его оставить, Браннбог, — согласился маг.

— О! Я не подведу! — Грэм был вне себя от радости. — Но я ещё хотел спросить… Ты сказал, Вианор, что срок изгнания был шестнадцать лет. Значит, через пару лет срок истечет. Тогда почему нужно было сражаться с Сэпиром у стен Атлана… и теперь снова… и почему тогда вы не выступили намного раньше? Только, — испуганно добавил Грэм, — не подумайте, что я начал трусить.

— Нет, не подумаем, — спокойно отвечал маг. — Это разумные вопросы. Мы не выступили раньше, потому что лишь недавно вернулись в Анорину — и Трор сразу поспешил к Атлану… вопреки предостережению Стагги Бу, кстати сказать. А торопиться приходится потому, что Сэпир не собирается держать слово. Это тебе не капитан Хорс. Он уже нарушил условия и теперь готовится к тому, чтобы оставить власть за собой. Очень может быть, что он попробует воспользоваться для этого рулеткой.

Вианор помолчал.

— Я могу сказать про Анорину ещё и то, что это сравнительно благополучный, светлый мир. Конечно, здесь есть Сэпир и Нейана… и дикие нравы Каттор-Хата… и Туганчира… и чудища Очаки — да мало ли что. Но против иных миров тот же Сэпир — это лишь ворчливый добряк-ученый. Однако если он дорвется до полной власти над рулеткой, то Анорина может превратиться во что-то, пострашней иной преисподней, а скорее всего, достанется и иным мирам. Вот с чем нам придется сражаться, мастер Грэм.

— Я с вами, — упрямо повторил Грэм.

— И я, — вновь почудился Грэму чей-то тихий голос.

— Как же, слышим, — отозвался Вианор. — Однако пора и на палубу, сеньоры. Стагга Бу наверняка пожирает у капитана Хорса последние плюшки.

— Как это — пожирает плюшки! — тут же вскинулся Стагга. — Я записываю вашу беседу, сэр Вианор, — для своей хроники, разумеется. А плюшек у капитана Хорса нет.

— Стагга, — поинтересовался Трор, — а откуда ты об этом знаешь?

Глава 6. Орисса. Выбор Дуанти

— Вижу Ориссу! — крикнул с мачты матрос.

А через полчаса Грэму и остальным тоже открылся вид на знаменитый порт Анорины. В иное время можно было залюбоваться красавицей-гаванью и нарядными зданиями — купцы Ориссы любили шик и украшали свой город не скупясь. Но теперь даже издали от Ориссы веяло чем-то зловещим, мертвым, и особенно страшил неживой вид обычно кипучей пристани. Правда, у причалов, как обычно, стояли корабли, но ни на них самих, ни возле них не было ни души, а в самой лагуне порта по волнам болталось несколько пустых судов и лодок, сорванных с места.

— Сеньоры, — голос капитана Хорса был как-то особенно хрипл, — сеньоры, я не хочу причаливать здесь свой корабль. Мои люди уже были в Ориссе и не хотят снова видеть труп города. Я сам отвезу вас в лодке и прогуляюсь с вами. Мне так думается, вы ещё можете расхотеть сходить здесь на берег.

— Что ж, ваша компания нам не помешает, капитан Хорс, — учтиво поблагодарил Вианор.

Вскоре они четверо и с ними Хорс, его матрос и юнга Дуанти уже поднимались по ступеням лестницы, что вела от порта вверх в город. Всюду было какое-то жуткое оцепенение — не было не только людей, но никакой живности, даже ворон или чаек, и даже легкий сквозняк не нарушал этой всеобщей застылости. Однако на улицах не было большого беспорядка, — вещи лежали нетронуты, в окнах была видна целая утварь, и можно было подумать, что все люди просто разом куда-то на минуту вышли.

— Ну, сеньор волшебник, что ты скажешь на это? — спросил Хорс.

— Я так понимаю, — спокойно отвечал маг, — Орисса отвергла притязания Черного Сэпира, верно?

— Верно, — хмуро подтвердил корсар. — Мы слышали, что он потребовал от Ориссы присягнуть ему на верность. А Палата старейшин ответила, что Орисса была, есть и будет анорийским вольным городом. У нас, моряков Ай-Крео, давний союз с Ориссой, так что мы поддержали бы их, пойди Сэпир войной. Но это…

И Хорс повел взглядом вокруг и сплюнул.

— Вы заглядывали в дома? — спросил Трор.

Хорс снова сплюнул.

— Да, орел и дракон! Да вы сами можете заглянуть, только я постою тут снаружи, потому что я знаю, что вы там найдете.

Вианор и рыцарь, а за ними Грэм и Стагга вошли в дверь одного из домов. В жилищах было, как и в городе, — вещи на месте и никого из живых. Но здесь на полу и лавках в лицо пришедших пялилось пустыми глазницами несколько черепов, и не успел Грэм оглядеться, как сразу послышались — будто бы из этих пустых ртов — рыдания и стоны, а затем умоляющие жалкие голоса:

— О, Сэпир, прости… Мы виноваты, о великий король Сэпир!..

— О!.. У!.. Пощады, пощады, великий маг Сэпир!

— А-а!.. О господин! Орисса умоляет тебя принять её службу!..

Грэм почувствовал, как у него мурашки побежали по коже. Но и остальным было не по себе, и Вианор предложил:

— Как, сеньоры? По-моему, мы слышали достаточно.

— Да, достаточно, — спокойно подтвердил Трор.

И к облегчению Грэма, они вышли на улицу. А там уже началось — изо всех окон вдоль улицы неслись такие же замогильные страдающие голоса и стоны.

Капитан Хорс стоял с окаменевшим лицом и наконец взревел, потрясая кулаками:

— Возьми меня Тунг! Целый город! Сожрать со всем людом, всеми пташками, всеми дворнягами!.. В какую преисподнюю спрятал их этот мерзавец?!.

— Они не в преисподней, — возразил маг. — Не верь этим стенаниям, капитан Хорс. Что до черепов и воплей, то это-то иллюзия, фальшивка Сэпира, чтобы устрашить народы Анорины.

Капитан Хорс недоверчиво посмотрел на Вианора.

— Что ж, ты меня немного успокоил, сеньор. Но где же тогда люди?

— Люди — далеко отсюда, капитан. Но их можно будет вернуть.

— Ты это сделаешь?

— Возможно, — небрежно отвечал Вианор. — Не сейчас. А вот эти рыдания не худо и прекратить.

Вианор сосредоточенно повел жезлом вокруг, и стоны оборвались. Сразу стало как-то легче, и капитан Хорс посветлел.

— Вот это дело, господин маг. А то горько было слышать, как вольный город стоит на коленях перед каким-то выродком. Так что же, сеньоры, вы пойдете дальше или мне подвезти вас куда-нибудь в порт Кардоса?

Вианор и Трор обменялись взглядами, и Трор произнес:

— Мы остаемся.

— Что ж, как вам угодно. Сеньор рыцарь, — обратился корсар к Трору, — свое первое обещание я сдержал. Но я готов выполнить и второе, особенно теперь, когда я снова побывал в Ориссе. Если ты вновь пойдешь к стенам Атлана — а я так догадываюсь, ты пойдешь — то капитан Хорс готов сопутствовать тебе со всем морским народом, что согласится за мной последовать.

Рыцарь кивнул:

— Согласен на твою помощь и благодарю за нее, капитан Хорс. Я дам тебе весть в свое время.

— Так что же, сеньоры, тогда до встречи!

Капитан Хорс уже было повернулся, и тут юнга окликнул его:

— Капитан! Скажи «до встречи» и мне. Я остаюсь с этими людьми.

Корсар не поверил своим ушам:

— Дуанти! Неужели ты бросаешь меня?

— Нет, капитан, — возразил Дуанти. — На пути этих людей опасностей ещё больше, чем на нашем. Ты ведь сам обещал свой союз сеньору рыцарю и магу. А я лишь немного опережаю тебя с этим, вот и все.

— Что ж, — пожал плечами корсар, — люди Ай-Крео свободны, и мы уже не в походе… Но ведь ты даже не спросил, согласны ли тебя с собой взять!

— Как, Грэм? — Трор и Вианор посмотрели на оруженосца.

Грэм тихонько подмигнул юнге и кивнул.

— Мы согласны, капитан Хорс, — произнес Вианор.

Капитан Хорс развел руками и повернувшись пошел прочь.

— Я никогда не забуду своей службы у тебя, капитан! — крикнул ему вдогонку юнга.

Но Хорс больше не оборачивался.

— Он выкупил меня на невольничьем рынке в Куманчире три года назад, — проговорил Дуанти, глядя вслед капитану. — Я думал, что всю жизнь проплаваю бок-о-бок с Хорсом.

— А что же помешало? — спросил маг, внимательно глядя в лицо Дуанти.

Дуанти пожал плечами.

— Не знаю… Когда я увидел вас троих там, на палубе нашего корабля, мне как-то сразу захотелось быть с вами вместе… И позже, когда сеньор маг рассказывал про Астиаля и этого изверга Сэпира… я поклялся сам себе, что не отстану от вас… И потом, может быть, здесь, на материке, мне удастся узнать что-то о своей семье. Вообще-то, сеньоры, — вдруг признался Дуанти, — я не ожидал, что вы так легко согласитесь принять меня в свою компанию.

Вианор и рыцарь рассмеялись:

— Сэр Вианор ещё не начал своего рассказа, — сказал Трор, — когда мы заметили, что в дверь скользнула одна рыжая мышка. Еще тогда, Дуанти, когда ты подрался с Грэмом, я понял, что ты попросишься к нам.

Меж тем Стагга Бу отошел в сторонку и с загадочным видом принялся шарить за полой своей куртки. Вианор легонько толкнул Грэма:

— Гляди, Грэм, — я готов поспорить, что у Стагги в запасе ещё одна табличка с пророчеством.

— Эй, Стагга! — окликнул и рыцарь. — Где четверо, там и пятый, — ты это нам хочешь прорицать, верно?

— Смейтесь, смейтесь, — пробормотал гном.

Наконец он вытащил свою шпаргалку и с дурацки-торжественным лицом принялся декламировать, воздев вверх руку:

— Три прорвы. Путнику опасность. Если первую пасть проглотит вторая, то третья может выплюнуть великое царство. Дорога — к богатству.

Все так и покатывались, глядя на ужимки гнома, но Дуанти, которому все это было внове, вытаращил глаза:

— Вот это да! Впервые слышу прорицателя. А что все это значит?

— А ты спроси у Стагги, — посоветовал Трор.

Стагга Бу быстро спрятал табличку и проговорил как ни в чем не бывало:

— Не знаю, Дуанти, ни малейшего представления не имею. Мое дело предупредить вас, а там уж смекайте сами.

— Стагга, — напомнил маг, — ты вроде бы говорил, что зачитал уже все таблицы!

— Я тоже так думал, — отвечал гном. — Честное слово, Вианор! Я только неожиданно почувствовал какое-то шевеление у себя под курткой. Честно, я не брал с собой этой таблицы!

— Хм… Может быть… Интересно, интересно, — проговорил маг. — Во всяком случае, пора выбираться из Ориссы.

Они пошли пустой улицей, все дальше от моря, и вышли на главную площадь, где была знаменитая Палата Ориссы. И тут Грэму показалось, что по крыше здания скользнула какая-то серая тень.

— Капитан… То есть, сеньор Вианор, — поправился Дуанти. — Кажется, я видел какую-то серую птицу вон там на крыше.

— И я! — подхватил Стагга Бу.

— Дуанти, а ты не мог бы попробовать вместе с нашим замечательным прорицателем поймать эту птицу? — попросил Вианор.

— Чур, я главный! — тут же выпалил Стагга.

— Это почему же? — возмутился Дуанти.

— А потому, что мой кузен Вигга — птицелов, и я ему не раз помогал, вот почему!

— Ну, тихо, вы, — урезонил Вианор. — Птица непростая, предупреждаю. И помните — что бы ни случилось в ближайшее время, ваше дело — ловить птицу. Поняли?

— Есть, сеньор маг! — отсалютовал Дуанти.

И они со Стаггой, шепотом споря и ругаясь, скрылись в здании Палаты.

А Трор уже стоял с обнаженным Свенталем в руке, глядя куда-то в дальний угол площади, а Вианор уже поднял свой жезл, — и Грэму вновь, как на корабле Хорса и раньше, в Эшпоре, почудился звук трубы и ржание скачущего табуна. А вслед за тем послышалось какое-то надвигающееся чавканье и шум. И с той стороны, откуда все громче неслись эти звуки, появилась наконец — Грэм не поверил своим глазам — исполинская пасть. Она была лишь немного ниже домов на площади и такой огромной, что могла ухватить добрых два этажа. Челюсти её были оснащены клыками в рост человека, и меж них свешивался до земли синий слюнявый язык. Пасть плыла по воздуху без всякой поддержки — у неё не было не только ног, но даже глаз или ушей, — одна пасть, и только вверху виднелись провалы ноздрей. Время от времени синий язык шлепался на мостовую, слизывая разный мусор, и Пасть с чудовищным клацаньем зубов глотала, чавкая, свою добычу, роняя на землю отвратительные желтые слюни.

— Вот и объяснение, почему в городе нет никакой живности, не говоря о мародерах, — произнес маг. — Трор!

— Да?

— Это тварь из геенны одного нижнего мира. Нам надо загнать её обратно.

— Как с ней биться?

— Язык! У ней уязвим только язык. Задержи её, а я попытаюсь открыть дверь.

А Пасть уже учуяла добычу. Шумно втягивая воздух в громадные ноздри, она повернулась в сторону людей и с громким урчанием потащилась через площадь. От неё со страшной силой смердело.

— Укройся, Грэм, — коротко бросил Трор.

Рыцарь выждал, пока Пасть не оказалась в десятке шагов, и сам кинулся ей навстречу. С молниеносной быстротой он подскочил к волочащемуся языку, полоснул по нему мечом, и тотчас отпрыгнул в сторону. Урчание сменилось яростным ревом, и челюсти бешено клацнули, хватая воздух в том месте, где миг назад находился Трор.

И тут Грэму стало плохо. Он даже не испугался, он просто физически не мог уже выносить этого чудовищного рева-урчания. От зловония Пасти у него мутилось сознание, и не выдержав, Грэм, согнувшись, повалился на мостовую и в корчах покатился по ней, зажимая руками уши.

А Вианор куда-то исчез с глаз долой — Грэм не знал, куда и зачем, да и было не до того. Лишь Трор в одиночку сражался с ужасной гадиной, то вонзая клинок, то все так же стремительно уклоняясь от движений громадного языка. На мостовой всюду были хлопья липкой желтой слюны и лужи крови из пораненной Пасти, а через какое-то время на камни шлепнулся кусок языка, вырубленный ударами Трора. Пасть взвыла так, что у Грэма заложило в ушах. Он начал уже терять сознание, как вдруг сквозь рев и клацанье Пасти оруженосец Грэм отчетливо расслышал какой-то щебет, вроде воробьиного, и заметил, что над ним вьется небольшая пестрая птичка, похожая на трясогузку. Грэму даже показалось, что она пытается как-то взбодрить его — и к своему удивлению, Грэм почувствовал себя лучше.

Превозмогая тошноту и слабость, он поднялся на ноги и увидел, что Трору приходится туго. Вся площадь была в потеках слюней и крови, и двигаться по ней было трудно — а Пасть, несмотря на свои раны, преследовала Трора с неистощимым упорством. Поскользнувшись в одной из луж, рыцарь покатился по камням — и сразу же на него сверху стал накатывать отвратительный липкий язык. С каким-то воплем, не помня себя, Грэм кинулся на подмогу Трору, но тут с другого конца площади полыхнула молния, ударила в язык, и он отдернулся от почти уже настигнутой добычи. Понесся противный запах паленого мяса, а Грэм наконец увидел Вианора. Подняв жезл в одной руке, другой рукой маг как бы удерживал край какого-то полога, и за этим пологом билось какое-то багрово-черное пламя.

— Браннбог! — кричал маг. — Ко мне! Держи дверь, пока я не загоню в неё Пасть!

Поднявшись с мостовой, Трор в несколько прыжков достиг места, где Вианор удерживал невидимую дверь, и как бы поменялся с ним, подставив плечи под некую тяжесть. А Вианор, выставив впереди себя жезл, кинулся к твари — и на конце его жезла засветился большой белый шар.

— Помоги Трору! — крикнул Вианор Грэму.

Оруженосец, пробежав через площадь, встал рядом с рыцарем, и сразу почувствовал, как и на него навалилось что-то неимоверно тяжелое. Но Трор стоял как скала — и Грэм, сцепив зубы, остался на ногах рядом с ним.

— Ты очень вовремя, мастер Грэм, — хрипло поблагодарил Трор.

Тем временем Пасть попыталась атаковать Вианора — и заорала, наткнувшись на белое пламя. Язык отдернулся, и Пасть принялась реветь громче прежнего, но уже не от ярости, а от боли и страха. А Вианор, внимательно и точно двигаясь, преследовал Пасть, подгоняя её пламенем, как хлыстом. Она уже зависла близко к тому месту, где держали свою ношу Трор и оруженосец.

— Держись, Грэм! — предупредил рыцарь.

И вновь Грэм услышал щебет, и к нему на плечо уселась все та же пестрая птичка, и вновь Грэму сразу стало легче. В этот миг что-то будто раскрылось, полыхнуло черно-багровым — и Грэму так показалось, будто из какой-то другой пасти вывалился огромный язык, смахнул Пасть на площади — и эта багровая пасть сразу захлопнулась — и исчезла.

И — все, сразу ушла тяжесть, и Грэм с невольным стоном кое-как выпрямил спину. Трор тут же рядом разминал плечи. Он устало улыбнулся Грэму:

— А хорошая у тебя подружка, мастер Грэм!

— Что? А, — Грэм понял, что Трор говорит о той птичке — он и не заметил, как она улетела.

— Пойдемте к фонтану, — позвал меж тем маг. — Мы все вывозились в слюнях. Фу, какая мерзость.

По счастью, фонтан на площади исправно гнал воду, и в него совсем не попали гадостные выделения из Пасти. Все трое бухнулись в воду прямо в одежде — и вдруг послышались крики где-то вверху.

Кричал никто иной, как Стагга Бу: они висел, уцепившись за ноги давешней серой птицы, а она, изо всех сил размахивая крыльями, пролетала над площадью, унося с собой гнома. С шеи стервятника свисала веревка, а с крыши Палаты им вслед что-то кричал Дуанти.

— Вианор! Трор! Грэм! — взывал Стагга. — Я сейчас упаду! Помогите!

— Прыгай вниз, когда будешь над фонтаном! — закричал Грэм.

Но этого не понадобилось. К ускользающему вместе со Стаггой стервятнику подлетела откуда-то прежняя пестрая птичка и принялась яростно клевать его в голову. Серый хищник завертел головой, потерял ориентацию и начал быстро опускаться вниз. Проворно подскочивший Трор легко подхватил гнома, а другой рукой мгновенно поймал и конец веревки.

Еще вися над землей в руке Трора, Стагга принялся браво докладывать:

— Ваше приказание выполнено, сэр! Серый стервятник замечательно пойман и великолепно доставлен прямо в руки!

Подбежал Дуанти и, тяжело переводя дыхание, накинулся на гнома:

— Сеньор Вианор! Из-за этого раззявы мы едва не упустили добычу! Он взялся держать веревку, а сам отпустил её, заглядевшись на ваш бой внизу.

— Но зато я мастерски поймал его за ноги! — немедленно возразил гном.

И все, включая самого Стаггу, от души расхохотались.

— А вы знаете, кто нам попался, сеньоры? — спросил, отсмеявшись, маг. — Правая рука Сэпира, сам Уорф, вот так-то! Это удача.

При этих словах серый стервятник неуклюже запрыгал по мостовой и заухал.

— Что до меня, — с отвращением произнес Вианор, — то я бы так и оставил его в этом теле. Но лучше будет передать его на суд граждан Ориссы. В его человеческом облике, разумеется, чтоб не было сомнений, кто это.

— О! Вианор! — воскликнул Дуанти. — Значит, ты собираешься расколдовать город?

— Верно. Но чуть позже, — нам надо передохнуть. Да кстати, сначала надо выбраться за город. Вон тот холм, пожалуй, подходящее место.

— А что же Уорф — возьмем с собой? — спросил Трор.

— Я вообще-то хочу привязать его где-нибудь здесь на виду. Оставим рядом записку — а там уж пусть с ним разбираются орисситы.

— Но тогда не худо сейчас допросить его! — возразил Трор.

Вианор поразмышлял:

— Вряд ли он что-нибудь расскажет, но ладно.

Ни Грэм, ни Дуанти так и не заметили, что такого сделал Вианор, но в один миг перед ними возник вместо птицы человек с перепуганным неприятным лицом. Он, хрипя, сорвал с шеи веревку и повалился на колени перед Вианором.

— Господин! Пощады! Это все Сэпир! Я ничего не сделал! Отпустите меня, не оставляйте в Ориссе! Я порву с Сэпиром, клянусь! Я буду служить вам, я…

— Замолчи, Уорф, — с отвращением оборвал его маг. — Я из-за одного этого не хотел с тобой говорить.

— Но я все расскажу, господин! — выл Уорф. — Я сам ненавижу Черного Графа.

— Вот этому я верю, — сказал Вианор.

— Господин, я никогда не вернусь к Сэпиру, клянусь! Только не оставляй меня здесь! — продолжал молить Уорф.

— Хорошо, — наконец тяжело произнес маг. — Я принимаю твою клятву. Но мы не собираемся допрашивать тебя сейчас. Ты обещал порвать с Сэпиром, верно? Так вот, отправляйся прямо сейчас ко двору Веселина и расскажи ему все, что знаешь о своем Черном Графе. Это и будет твоей испытанием.

— Да, лорд Вианор!

— И Уорф снова начал пресмыкаться, но Вианор приказал ему идти.

— Не понимаю тебя, сэр Вианор, — пожал плечами Трор, настороженно провожая взглядом Уорфа. — Этот человек — законченный предатель.

— Иногда я и сам себя не понимаю, — просто сказал маг. — Как-то не хотелось пачкаться о него. Как-никак, нам сейчас предстоит одна трудная работа.

— Нам? — спросил Дуанти. — Я так думал, сеньор Вианор, ты сам расколдуешь Ориссу, без нас.

— Без вас? Как знать, — загадочно отвечал Вианор.

Глава 7. Разговоры на холме

На холме, когда все расположились для еды, Дуанти достал из своей сумки приличную головку сыра и фляжку вина:

— Угощайтесь, синьоры, это сыр знаменитого ориссийского сорта. А вот и вино — солонсийское белое.

— Что-то капитан Хорс не угощал нас этим на корабле, — заметил Трор.

— Еще бы! — отозвался гном. — Дуанти раздобыл это уже здесь, в Ориссе. Да, да! Я видел, как ты забежал в тот трактир рядом с площадью.

— Ну, так и что, — отвечал Дуанти. — В Ориссе все равно никого нет, а мне хотелось вас угостить.

— А, так ты попросту стянул это вино и сыр! — обличающе закричал гном. — Я так и знал!

Дуанти против воли начал краснеть. Он оглянулся по сторонам, ища поддержки.

— Синьор Вианор! Разве что-то не так? Ведь хозяев все равно не было.

— Хозяева, Дуанти, могут и вернуться, — возразил Вианор. — Следовало оставить пару монет на столе или хотя бы записку, если у тебя пусто в кармане.

— Я не подумал, — сознался Дуанти, краснея так, что пропали веснушки на его лице.

— Ага! Я говорил! — торжествующе вскричал гном. — Называешь меня раззявой, а сам-то кто? Воришка, и никто больше!

— Если он вор, то ты — зловредный ябеда, Стагга, — вступился Грэм. — Чего ты злорадствуешь?

— Я ябеда! — и Стагга мгновенно перекинулся на Грэма. — А ты-то! Ты-то сам, ты катался по мостовой, зажав уши, пока Трор бился с этой тварью! Я видел с крыши! Попробуй скажи, что ты не струсил!

Кровь так и кинулась в лицо Грэму. У него даже дыхание перехватило, и он замолчал, не находя слов для ответа. Меж тем Дуанти поднялся на ноги и мрачно заявил:

— Если меня тут считают за вора, я прямо сейчас пойду в Ориссу в тот трактир и оставлю там кортик, потому что денег у меня нет.

— Сиди, — удержал его Трор. — Что сделано, то сделано. Стагга, что за муха тебя укусила? Ты болтаешь пустое.

— Пустое?! — так и взвился гном. — Я предсказал, что на нас нападет Пасть, по-вашему, это пустое? Я говорил там, в море, что будет буря — или, может, её не было? Я…

— Стагга, — оборвал Вианор, — уймись. У нас впереди важное дело.

Стагга явно собирался ещё что-то съязвить, но под взглядом Вианора растерянно замолчал с открытым ртом. Наконец он закрыл его, обиженно засопел и набрав себе порядочное число закуски отсел в сторону.

— Да, сэр Вианор, — признал рыцарь, — теперь я понимаю, почему ты поспешил избавиться от Уорфа. Мы с ним и десяти слов не сказали, а вон сколько заразы.

— Не берите в голову, ребята, — успокоил Вианор. — Если слушать все, что несет наш любезный Бу Ансуз Стагга Бу…

И он махнул рукой. А Стагга меж тем, сидя в сторонке, бормотал как бы себе под нос, но так, чтобы всем было слышно.

— Ну конечно, Стагга болтает пустое, его слушать не надо. А кто выручил благородных лордов в ловушке Каттор-Хата? Ничтожный из гномов, Стагга Бу. Кто разыскал и привел капитана Хорса на остров Серебристого Дракона? Не знаю — кто, так, какой-то зайчонок-гном, что о нем говорить. Кто, рискуя сорваться с головокружительной высоты, храбро пленил стервятника Уорфа? Нет, это не гном Стагга Бу, его там вообще не было!

Он молол это презабавным обиженным тоном до тех пор, пока Вианор его не окликнул:

— Любезный Стагга, вы не желаете угоститься кусочком сыра?

— Ориссийским сыром? — живо отозвался гном. — Давайте! Нет, нет, не кусочек, а всю головку, я сам отрежу!

И тут всех разобрал смех, и обед они закончили сидя все вместе и в самом приятном настроении. Потом они немного вздремнули, и наконец, Вианор поднял всех на ноги и сказал, что бездельничать довольно.

Маг повел их выше на холм и в каком-то совершенно непримечательном месте велел Грэму и Дуанти остановиться:

— Располагайтесь здесь, как хотите, но только не спите и не уходите, пока я вас не позову. Это важно. Лучше всего сядьте рядом и толкуйте, о чем угодно. Так надо, понятно?

— Тебе, Стагга, со мной нельзя, — распорядился он дальше. — Но ты можешь забраться, к примеру, на тот склон и наблюдать, что будет происходить с Ориссой.

— Как насчет меня, сэр Вианор? — серьезно спросил Трор. — Ты позволишь мне видеть это?

— Да, — отвечал маг.

И они с Трором ушли выше, потерявшись из виду.

А Грэм и Дуанти присели, как сказал Вианор, в траву и принялись болтать. Сначала Грэм рассказал все о себе и о том, как он оказался вместе с рыцарем Трором и Вианором.

— Так что сегодня я впервые ступил на землю Анорины, — заключил оруженосец. — А раньше видел её только с башен Эшпора, и совсем не знаю. Мне отец и про короля Бойтура-то не рассказывал.

— А знаешь почему, Грэм? — предположил Дуанти. — Твой отец наверняка один из рыцарей короля Бойтура, что оказались в изгнании вместе с ним. Я слышал, таких было много.

— Да… может быть! Как это я сам не подумал!

— Ну конечно! Охота ему было это тебе рассказывать! — уверял Дуанти. — Но со мной, Грэм, ещё хуже — я совсем не знаю своей семьи.

— Почему?

— Меня захватили кочевники Куманчира, когда я был ещё совсем карапузом. Я только помню, что я из Кардоса… наверное. До восьми лет я кочевал вместе с одним их племенем — ну, конечно, я был рабом. А потом сбежал — подвернулся хороший случай. Скитался по Кардосу, был в Анорине… в Просе, в Ориссе… Между прочим, Грэм, — вдруг сознался Дуанти, — а я и вправду был вором — карманником здесь на базаре. Когда нашу шайку накрыли, я бежал в Кардос и там попался. Меня продали в Куманчир, но я снова бежал, только на этот раз меня поймали. Хорс выкупил меня полумертвым от голода и жары. Меня уже хотели добить, потому что не находилось охотников купить меня из-за дурной моей славы.

— Да, ты много чего поглядел, — с завистью признал Грэм. — Я-то торчал в Эшпоре, — ну, кроме последних трех дней.

— Ну и что! Зато эти три дня ты провел рядом с Трором и Вианором.

— Верно, но я ведь все время чувствую себя незнайкой и неумехой. Между прочим, Дуанти, — неожиданно для себя сказал Грэм, — у меня действительно поджилки тряслись там, на площади… да и не только там. Стагга сказал правду.

— Ничего не правду! — возразил Дуанти. — Мы сами с этим задавакой-гномом едва не свалились с крыши от урчания той страшилищи. Я видел, как ты бросился на выручку Трору. При чем же тут трусость!

— Но все равно мне было страшно!

— Ну и что? — Дуанти непонимающе уставился на Грэма.

Грэм пожал плечами.

— Интересно, что эти двое сейчас делают там, на холме? — заговорил о другом Дуанти. — Вот бы посмотреть!

— Думаешь, ты что-нибудь увидишь? — возразил Грэм. — За ними ведь не уследишь.

И Грэм рассказал, как Трор заставил прутик висеть в воздухе.

— Да, это здорово, — согласился Дуанти. — А кстати, я встречал бродячих жонглеров, про которых тебе говорил рыцарь Трор.

И снова Грэм с завистью посмотрел на Дуанти.

— А знаешь, Дуанти, — сказал он неожиданно, — но только поклянись, что никому не расскажешь…

— Слово, — отвечал Дуанти.

— Это, по-моему, большая тайна… представляешь, Дуанти, оказывается Трор и Вианор бились между собой, когда встретились в первый раз!

Дуанти расхохотался.

— Тоже мне, тайна, — насмешливо проговорил он. — Да вся Анорина об этом знает!

— Да ну! — Грэм так и уставился на Дуанти. — А из-за чего они бились?

— А ты не слышал?

— Нет, Трор не сказал.

— А почему ты не спросил? Разве тебе не интересно?

Грэм снова пожал плечами.

— А я бы, — произнес юнга, — кажется, рот не закрывал, расспрашивая этих двоих обо всем на свете. Так вот, Грэм, Трор после той встречи…

— Какой встречи?

— Как, ты не знаешь? В юности в Золотой дубраве Людены Трору было видение — прекрасная госпожа на балконе какого-то чудесного замка…

— Это та самая, что являлась потом у стен Атлана?

— Ну да! Она, наверное, кто же еще? А тогда эта фея явилась ему в первый раз. Трор загляделся, и, когда спохватился и поскакал на битву с её сторожем-змеем, оказалось поздно — видение пропало. С тех пор он все пытается попасть в тот чудесный замок, но не удается. И тогда он решил, что может помочь волшебство, и отправился к Вианору, лучшему магу наших дней. Но Вианор сказал, что дверь в тот мир сможет отрыть лишь сам Трор. И рыцарь Трор стал просить научить его, как это сделать, но Вианор снова отказался. А рыцарь сказал, что заставит волшебника силой. Вот они и стали биться, Трор одолел, и Вианор должен был принять его себе в ученики.

— А вот и не так! — неожиданно раздался насмешливый женский голос. — Это рассуждения простофиль вроде вас.

Грэм и Дуанти, вскочив на ноги, стали озираться вокруг, но никого не было видно.

— Эй, кто ты? Выходи! — позвал Дуанти. — Не бойся, мы ничего тебе не сделаем.

В ответ послышался заливистый смех.

— Ничего не сделаем! — весело передразнил голос.

— Дуанти, — толкнул Грэм, — а вдруг это та самая фея?

— Ну, конечно, — ответил Дуанти. — Будет она так дразниться! Это какая-нибудь девчонка, точно тебе говорю.

Он состроил постное лицо и приторно вежливым голосом сказал:

— А сеньор Вианор говорил нам, что воображать нечестно.

— А я и не воображаю, — отвечал девчоночий голос.

— А почему ты тогда прячешься?

— А я и не прячусь.

— А где же ты? — в один голос воскликнули Грэм и Дуанти.

— Вот, — отвечал голос — и ветка куста вблизи качнулась, и Грэм увидел, как с неё вспорхнула давешняя птичка.

— Дуанти! — воскликнул он. — Эта птичка нам уже дважды сегодня помогала. Наверняка, она волшебная.

— Птичка, а птичка, а ты кто будешь?

— Спроси у Грэма! — отвечала птичка — если это была птичка — и снова послышался заливистый смех.

— А над чем ты смеешься? — спросил Грэм.

Но голос отвечал совсем о другом:

— Когда Вианор встретил Трора, он решил испытать его, годится ли тот ему в ученики. Вианор предложил Браннбогу Трору поменяться их силой и бился с ним как рыцарь, а Трор действовал как маг. Вот так-то!

И птичка снова вспорхнула — и улетела совсем.

— Ты что-нибудь понял? — повернулся к Дуанти Грэм — и ахнул. — Дуанти! Когда ты переоделся? Ты прямо… не знаю… как лорд какой!

— На Дуанти невесть как оказался камзол и штаны роскошного шитья, сплошь усеянные гербами.

— Что? — отвечал Дуанти — и растерянно принялся ощупывать себя руками. — Вот чудеса!

Он поднял голову и в свою очередь изумился:

— А ты-то! На тебе корона принца!

Грэм поднял руку к голове и с не меньшим изумлением обнаружил там корону. Одежда на нем тоже была другая. Мальчишки уставились один на другого — и вдруг рассмеялись:

— Вот так да! Я — лорд Дуанти, гранд Кардарона!

— А я Грэм Эрскин, его высочество принц!

— О, все на колени перед наследником трона! …кроме гранда Дуанти, его друга!

— Лорд-воришка!

— Принц-трусишка!

И они снова захохотали. И вдруг Грэм почувствовал, что корона с его головы в один миг куда-то пропала — и одежда на нем и Дуанти сменилась на прежнюю.

— Мы не спим случайно, Грэм? — тревожно спросил Дуанти. — Ты помнишь, Вианор наказал нам не спать!

— Так не бывает, по-моему, чтоб обоим попасть в один сон, — неуверенно возразил Грэм.

— Надо будет спросить Вианора, — решил юнга.

В этот миг сверху как раз донесся голос Трора:

— Дуанти! Грэм! Поднимайтесь к нам. Орисса возвращается.

На самой вершине в глубокой задумчивости сидел прямо на траве Вианор и отрешенно смотрел вдаль на Ориссу. Рядом стоял Трор.

— Глядите, — показал он рукой.

На юге, где была Орисса, клубился какой-то золотисто-палевый туман, скрывая весь город, но под его завесой угадывалось движение, будто оживало какое-то большое существо. Туман меж тем редел, редел — и исчез вовсе, — и взгляду ясно предстали здания и улицы города. Там были люди — масса людей, они двигались меж домов, собирались в кучки, снова расходились — и вскоре до слуха донесся гул и трезвон. Это были колокола городской ратуши — и не только они. Граждане Ориссы праздновали свое возвращение.

— Вот и все, — вымолвил Вианор и поднялся с земли. — Можно продолжить наш поход.

— Вианор! Вианор! — воскликнул в восторге Дуанти. — О!

От избытка чувств он даже прошелся колесом. А Грэму неожиданно пришла в голову одна мысль.

— Вианор… Ты говорил, что только Трор может победить Сэпира… Но, значит, ты тоже… и тогда…

Он вопросительно посмотрел на мага.

— Да, может быть, — согласился маг. — С Сэпиром, я полагаю, справился бы не один воин Анорины. Но то, что Трор может, это сделать — совершенно точно. Он уже дважды побеждал Черного Сэпира.

— Ну, а ты?

Вианор помолчал и ответил:

— Может быть. Может быть, но все дело в том, что мне нельзя с ним сражаться. Я — маг. Кто бы из нас ни победил, Анорина может погибнуть.

Глава 8. Благодарность Ориссы

— Стагга! Стагга! — несколько раз хором крикнули Грэм и Дуанти. — Мы уходим.

— Да ладно, пойдемте, — махнул рукой Трор. — Стагга нас разыщет. Не сомневаюсь, он опять что-нибудь затеял.

И они шли, пока не начало темнеть, а потом выбрали хорошее место для ночлега и развели костер.

— Вообще-то разводить огонь в нашем положении опасно, — сказал Трор. — По Анорине рыщут соглядатаи Сэпира. Но так близко к Ориссе, я думаю, их ещё нет.

— А диких зверей или разбойников мы прогоним, — прибавил Дуанти. — На мах!

— Ты заменяешь Стаггу, — заметил Вианор. — Если бы он был сейчас здесь, то обязательно сказал бы это.

— Конечно, — согласился Дуанти. — Стагга — отличный клоун. В труппе бродячих жонглеров ему бы цены не было.

— А почему ты сам не остался в труппе? — спросил Трор.

— Да она попросту распалась, вот и все, — отвечал Дуанти. — А откуда ты…

— Ты так двигаешься, — объяснил рыцарь. — Морская выучка не скрыла следов твоего знакомства с Акробатами.

— Если честно, то я так и не полюбил море по-настоящему, — признался Дуанти. — Оно… ну да, там красиво, но мое сердце осталось на суше. Рынок Шлема или Ориссы — вот мое море.

— Как знать, Дуанти, — заметил Вианор. — Может быть, потом ты будешь тосковать уже по морю. Но вот что, сеньоры. Нам надо подобрать лорду Дуанти какую-нибудь должность в нашем отряде. Грэм — оруженосец Трора. Я полагаю, будет справедливо, если я приму Дуанти на место своего ученика. Как, юнга?

— О, — застонал Дуанти с чрезвычайно довольным видом, — о, сеньор Вианор, это сверх всех ожиданий. Мой служебный рост… Конечно, я согласен.

— Согласен считаться или согласен стать? — уточнил Вианор.

Дуанти побледнел и ответил просто и серьезно:

— Согласен стать.

И Грэм, сам не зная почему, почувствовал вдруг какую-то странную зависть. Трор как будто прочел его мысли:

— Ты, Грэм, тоже не отказался бы стать?

Оруженосец замялся:

— Я как-то не думал раньше, но…

Трор улыбнулся:

— Не стесняйся. Чтоб ты знал — мы все, каждый по-своему, в учении у сэра Вианора.

— И Стагга?

— И Стагга, и я.

— Возможно, это я в учении у вас всех, — заметил Вианор — и они с Трором засмеялись.

Сразу после ужина Дуанти рассказал о их беседе с птичкой на холме и осыпал Вианора вопросами:

— Кто эта птичка, Вианор? И почему на мне появилась эта одежда, а на Грэме — корона? Это твое волшебство? Что оно означает?

— Это не совсем волшебство и не совсем мое, — спокойно отвечал Вианор. — Нарочно я этого не делал. Но я прибегнул к очень сильной магии, и это сказалось на всем вокруг. Проявилась скрытая, чудесная сторона вещей. Вот вы с Грэмом смогли по-новому увидеть друг друга. Ну, а птичка заговорила как человек, потому что…

— Потому что это не птичка, — досказал Дуанти.

— Верно.

— Кто ж она?

— Ну, так она же сказала — это надо спросить у Грэма.

И маг с Трором рассмеялись. Дуанти кинул взгляд на Грэма, но тот лишь пожал плечами. Но Дуанти не отставал:

— Ну, а наши наряды? Это значит, что я когда-нибудь стану грандом Кардоса? А Грэм — принцем?

— Может, и так. А может, и нет. Это больше зависит от вас самих, Дуанти.

— Вианор, — спросил наконец и Грэм. — А что за звуки были перед боем на площади? Будто играет труба и где-то бежит табун лошадей. Я уже несколько раз это слышал — в Эшпоре и позже, на «Сером Ките» у Хорса.

— Как, ты тоже слышал? — изумился Дуанти. — Я-то думал, это только мне померещилось.

Рыцарь вопросительно взглянул на Вианора, и маг, как бы нехотя, медленно подбирая слова, отвечал:

— То, что слышишь ты, Грэм, и ты, Дуанти, это как бы наш клич. У меня это лошади, у Браннбога — труба. Это… как бы наш знак, можно сказать — наша тень.

— Но тень не звучит, — возразил Грэм.

— Смотря какая тень, — бросил Трор.

— И смотря кто её отбрасывает, — кивнул Вианор. — Опять же, не все могут её заметить. Обычный человек ничего не услышит, а вот от мага или колдуна её надо нарочно прятать. Я сразу понял, что Грэм её чувствует, но хорошо, что ты, Дуанти, — тоже.

— Но откуда она взялась у вас с Трором? И почему эта тень у вас именно такая? — допытывался Дуанти.

Вианор засмеялся.

— Ты и не подозреваешь, юнга, до каких тайностей добираешься. Впрочем, правильно, сеньор почемучка, — может быть, когда-нибудь старого Вианора растрогает твоя любознательность.

Когда ложились спать, Дуанти негромко пожаловался Грэму:

— Сплошные тайны и загадки. В море мне показывали, что надо сделать, и давали по шее, если я долго учился.

— Ну, если ты соскучился, то дать по шее и я могу, — отвечал Грэм.

— Спасибо, сеньор принц, — поблагодарил Дуанти, — в другой раз.

Он мгновенно уснул. А вот Грэму не спалось. Его терзала мысль — неужели он действительно такой слабак и трус, как говорил Стагга Бу. Если бы не та птичка… в ней, и верно, как будто есть что-то знакомое… Грэм поднялся и тихо приблизился к Вианору, сидевшему поодаль от костра спиной к дереву — маг взялся нести первую стражу.

— Вианор, я хочу спросить… не про магию… В Ориссе с той тварью я действительно сплоховал? Может быть, я и впрямь слишком труслив?

— Вот что тебя мучает… Нет, Грэм, ты действовал хорошо — как мог.

— Как мог… Но Трор сражался, а я…

— Но ты — не Трор.

— Но мне было страшно, Вианор!

Тем временем и Трор поднялся со своего места и подсел к собеседникам.

— Ты неправильно понимаешь силу, оруженосец Грэм, — заметил он. — Знаешь, чем ты уступаешь Дуанти?

— Он посмотрел мир, а я — нет.

— Да, — согласился рыцарь. — А еще?

— Ну… он веселый.

— Дуанти не боится спрашивать, а ты часто молчишь, — сказал Трор. — Он не стесняется, если чего-то не умеет. А ты слишком горд. Но опасна не слабость, опасно, что ты не хочешь её понять. А без этого ты не сможешь действовать точно — и будешь мазать мимо цели.

— Более того, — вступил Вианор. — Иногда как раз слабость может дать опору для точного, правильного действия.

— Я иногда совсем не понимаю вас с Трором, — признался Грэм.

Вианор помолчал.

— Пожалуй, вам с Дуанти настало время узнать, как я обзавелся своей звучащей тенью. Эй, господин юнга, подойди-ка сюда, тебе тоже не худо послушать.

— Капитан Вианор, а как ты узнал? — отозвался Дуанти со своей постели.

— Сеньор юнга перестал храпеть, — отвечал Вианор со всегдашней улыбкой — и все засмеялись.

* * *

— Это история об одном мальчугане, который в шесть лет потерял отца и всю родню, кроме старой бабки. Дело было в горах Каттор-Хата, а тамошние горцы будут, пожалуй, посвирепей креоских корсаров. Дерутся там насмерть, без пощады, и если возникнет вражда между родами, то она будет длиться, пока один из родов не будет полностью истреблен. Горцы Туганчира такие же — наверно, поэтому мы с Трором так легко понимаем друг друга. Но в Туганчире, по крайней мере, повинуются королю и его закону, — ну, а в Каттор-Хате каждый сам за себя.

Вот так и получилось, что за того карапуза некому было вступиться. Гариф, которому служил его отец, был убит в межплеменной войне, а заодно прирезали и всех его слуг. Спаслась лишь полоумная старуха — потому что прикинулась мертвой. Вот она-то и выходила внука и объяснила, кому он должен мстить за отца. И тот малолетка, надо сказать, люто возненавидел своего врага, могущественного гарифа Еги. Но сразить его мечом мальчишке было не под силу, а ждать, пока он вырастет и окрепнет, тот малолетний мститель не хотел. И старуха отвела его к колдуну. В Каттор-Хате их безумно боятся, и есть за что — могущество иных не уступит и высочайшим из магов Семилена. Хорошо, что их мало интересует здешний мир, его богатство и власть, таково правило их науки. А то бы Анорине пришлось худо без всякого Сэпира… впрочем, достаточно плохо и то, что его, похоже, поддерживают чародеи Тунга.

Так вот, тот колдун, к которому попал этот мальчишка был весьма и весьма умелым. Духи велели ему принять ученика, и он учил мальчишку, как родного сына. А ученику колдовская наука давалась неожиданно хорошо. Ученику Савиена не исполнилось и десяти лет, когда он сумел, наконец, отомстить гарифу Еги. В наших Хатских горах, надо сказать, жизнь человека ни во что не ставят, куда дороже, к примеру, кони. И то сказать, это главное богатство Каттор-Хата — не считая его колдовского знания. И десятилетний колдун не стал насылать смерть на самого гарифа Еги. Он поступил иначе.

Однажды, когда табуны — а их у владетельного гарифа было много — перегоняли на летние пастбища в горы, все лошади вдруг взбесились и понесли. Они, табун за табуном, лошадь за лошадью, подбегали к краю бездонной Гачанской пропасти и бросались вниз, падали на скалы внизу и разбивались. Никто не мог остановить их — погибли все. Суеверные погонщики в ужасе от такого бедствия разбежались во все стороны. Сам гариф от потрясения лишился речи и ослеп. В роду сочли его проклятым, бросили в горах, а сами разбрелись кто куда.

Ну, а старуха и её внук — те ликовали, особенно внук. Колдун Савиен похвалил ученика за собранность и прилежание. Но спустя недолгое время его ученику вдруг стали являться погибшие лошади. Они не разговаривали с малолетним колдуном, не спрашивали его ни о чем и не укоряли. Они только со ржанием мчались к пропасти — и прыгали вниз, прыгали, прыгали… во сне, а то и наяву. Колдун Савиен был несколько дней в раздумье, а потом сказал, что его ученику надо поискать себе белого учителя — себя Савиен считал небелым. Так несмышленый чародей покинул Каттор-Хат и начал долгое странствие по Анорине.

— Надо ли объяснять, — неожиданно сказал Вианор, посмотрев на Дуанти и Грэма, — что этим чародеем-недоучкой был когда-то ваш старый Вианор, а та моя тень, что вы слышите, — это топот лошадей, сброшенных в пропасть по воле малолетнего негодяя?

Все долго молчали, и наконец Дуанти тихо спросил:

— Вианор, а что было потом? Ты нашел белого учителя?

— Да, — отвечал маг. — Правда, не сразу, не в Кардосе, куда я сначала направился, а много позже, в Семилене. Но уже по пути в Кардос я обнаружил, что обзавелся тенью. Часто, когда нужно было решиться на что-либо, мне хотелось сдаться или попросту убежать. Я не ценил свою жизнь и не видел, за что мне сражаться. Но в такую минуту лошади Каттор-Хата снова начинали безумный бег в Гачанскую бездну, ржали, падали, разбивались — и я вспоминал, что мне некуда убежать и некому сдаться. Вот и получилось, что моя тягчайшая ошибка стала моим несокрушимым помощником, оберегом, что не подвел ни разу.

— Ты, Грэм, — обратился Вианор к оруженосцу, — считаешь, что дал слабину в Ориссе. Возможно. Но если уж так, то сделай это своим щитом, неразлучным с тобой, как тень. Оставь свой страх и свою слабость там, на камнях Ориссы. И тогда ты не сможешь струсить — потому что уже испугался, и не убежишь, потому что некуда, потому что твою спину и так уже подпирают булыжники мостовой Ориссы. Все, что у тебя осталось, — это идти вперед и биться. И каждый раз, когда тебе придет время об этом вспомнить, твоя тень проявится и поможет тебе. Только это будет не бег лошадей, как у меня, и не звук трубы, как у Браннбога, а… хотя бы щебет той птички, твоей подружки, — неожиданно закончил Вианор.

Грэм подумал, что волшебник шутит, но Вианор и рыцарь оставались совершенно серьезны. Дуанти явно хотел что-то спросить, но Вианор повелительным жестом остановил его.

— Все, сеньоры почемучки. Достаточно ночных разговоров.

— Но я хотел спросить сеньора Трора про его историю! — запротестовал Дуанти.

— А я хотел спросить, когда молодые господа изволят спать, — невозмутимо отвечал Вианор.

И Грэм почувствовал, что его неудержимо уносит сон.

Наутро, уже на пути в Шлем, Дуанти неожиданно спросил:

— Вианор, а что это такое я видел во сне?

И он описал тот стол, у которого уже дважды оказывался и Грэм.

— Дуанти, а ты не видел там человека с провалом на месте лица? — спросил Грэм.

— Да, — отвечал Дуанти, — он спрашивал меня, хочу ли я сыграть с ним партию. Тебе это тоже снилось?

— Не теперь, — отвечал Грэм. — Раньше, и даже два раза.

— Это не сон, — произнес Вианор. — Ты, Дуанти, был этой ночью в гостях у Сэпира и видел ту самую рулетку. Так же, как раньше Грэм.

— А что это значит?

— Многое. Ты вступаешь в игру с Сэпиром, — а ты, Грэм, уже вступил. Вот что вам важно знать: до известной степени все ваши действия здесь — это все равно что ходы в той игре. И наоборот.

— Допустим, — пояснил маг, — тебе, Дуанти, надо попасть в Кардорон…

— О нет, только не туда! — горячо возразил Дуанти.

— …Тогда в Ардию. Ты можешь пройти путь здесь, своими ногами, по земле — и это что-то изменит там, в рулетке Сэпира. Но ты можешь рискнуть и, наоборот, попытать счастья у стола. Если твой ход будет удачным, то рулетка сразу забросит тебя в Ардию.

— А если — неудачным?

— Тогда все зависит от самой рулетки и хода Черного Сэпира. Ты не сможешь противиться тому, что тебе выпадет — и вместо Ардии отправишься в тот же Кардорон. Кстати, чем это он тебе не угодил?

Дуанти комически вздохнул.

— Скорей, я ему не угодил. Рыночный судья присудил продать меня в Куманчир, когда меня схватили… по ошибке, конечно. Я полюбопытствовал, что носит в кармане один знатный господин, — невинно сознался Дуанти, — но меня неправильно поняли.

— А почему я каждый раз вижу у стола тебя и Трора… и ещё Миранну и отца? — спросил Грэм.

— Я полагал, что ты это понял, Грэм, — удивленно отвечал Вианор. — Да ведь мы же давно в игре! А вот почему ты не рассказывал о своей игре с Сэпиром?

— Я… не знаю. Думал, что это просто видение.

— У всякого везения, Грэм, бывают границы, — покачал головой Вианор. — Иногда лучше пропустить ход. В прошлый раз тебя спасло чудо — в образе серебристого дракона.

— Заметь, Грэм, и ты, Дуанти, — прибавил Трор, — ни Вианор, ни я не сделали там ни единого хода. Все наши ходы — здесь.

— Рыцарь повел рукой вокруг — и вдруг остановился прислушиваясь.

— За нами кто-то едет, — сообщил он.

Трор прижал ухо к камням дороги, послушал и добавил:

— Много людей на лошадях и в повозках. Это из Ориссы. И несколько всадников быстро скачут впереди всех.

— Вероятно, это посольство к нам, — решил Вианор. — Подождем здесь.

— А почему это должно быть посольство?

— А куда, по-твоему, исчез наш друг Стагга?

Они ждали не более получаса. Цокот копыт по дороге становился все отчетливей, и вот показалось несколько всадников в яркой одежде и с небольшими горнами у пояса.

— Это герольды, — сказал Дуанти Грэму. — Похоже, Вианор прав!

Увидев на обочине путников, герольды остановили коней. Старший из всадников учтиво произнес:

— Позвольте приветствовать господ путешественников. Нет ли среди вас сэра Вианора и сэра Трора?

— Это мы, — сдержанно улыбаясь отвечал маг. — Приветствуем и мы вас, герольды Ориссы.

— Господа, не так далеко за нами едет посольство во главе с протектором Гвинтисом. Не будете ли вы так любезны подождать встречи с ним здесь?

— Будем, — так же сдержанно отвечал Вианор.

Герольд вскинул горн и протрубил. Вскоре донесся ответный сигнал, а спустя полчаса показалась кавалькада всадников на великолепных лошадях и несколько богатых повозок. Они остановились, часть всадников спешилась. Снова заиграли горны, и из карет не спеша вылезло несколько богато одетых людей с выражением чрезвычайного достоинства на лицах.

Вианор, а следом остальные, поднялся с места. К магу со спутниками направилось несколько ориссийских вельмож во главе со стариком, одетым в лазурно-малиновый плащ. В руке он нес серебряный жезл с золотым навершием в виде каравеллы.

— Это Гвинтис, протектор Ориссы, глава Совета Старейшин, — шепнул Грэму Дуанти.

Они подошли вплотную к путникам — и вдруг все преклонили одно колено и склонили головы. И тут стал виден гном Стагга Бу — он стоял за спиной протектора и сияя размахивал своим колпачком.

— Прими признательность Ориссы, лорд Вианор, — торжественно произнес протектор Гвинтис, — за спасение нашего города от чар Черного Сэпира.

Он поднялся и с прежней торжественностью добавил:

— Мы также спешим принести нашу благодарность за участие в этом твоим спутникам, сэр Вианор, — высокородному лорду Трору, а особенно вам, принц Грэм, — протектор сделал кивок в сторону Грэма, — и вам, лорд Дуанти, — вновь кивок, но теперь протектор отчего-то поморщился. — Ваши заслуги мы намерены отметить особо.

— В свою очередь и мы признательны Ориссе за её благодарность, протектор Гвинтис, и принимаем её как великую честь, — столь же торжественно отвечал Вианор, — но Грэм отчетливо различал в его глазах смешливые искорки.

— Мы очень сожалеем также, — продолжал протектор Ориссы, что ваше знакомство с Ориссой, принц Грэм, произошло столь драматичным образом. Обещаем, что в следующий ваш визит наш город встретит вас с должным великолепием. И, конечно, я должен благодарить почтенного гнома Бу… э…

— Бу Ансуз Стагга Бу, — с серьезным надутым видом подсказал гном.

— Да… Ансуз Бу… это он открыл гражданам Ориссы, кому она обязана своим спасением.

Стагга Бу сделал во все стороны несколько церемонных кивков.

— Сэр Вианор, — продолжал меж тем протектор Гвинтис, — мы охотно просили бы вас со всеми спутниками быть гостями Ориссы. Город не мог бы и мечтать о лучших защитниках, так что если бы вы пожелали остаться у нас… Но, видимо, это желание несбыточно?

— Увы, протектор, — развел руками Вианор, — опасность грозит не только Ориссе. Мы направляемся в Ардию.

— Что ж, в таком случае мы готовы всячески содействовать вашему путешествию. Не согласитесь ли вы обсудить наши дела за маленьким праздничным столом?

— С великим удовольствием, — отвечал маг.

Присоединившись к остальным, Стагга негромко предупредил:

— Сэр Вианор! Я промолчал о том, что вы отпустили Уорфа. Не проговоритесь ненароком.

— Почему, Стагга?

— Я так понял, что в том месте, где оказались орисситы, они были под его пятой. Они не простят, если узнают, что вы лишили их возможности расплатиться со своим тираном.

Но тут всех пригласили за стол, а после трапезы разговор пошел о другом.

— Протектор Гвинтис, как вы представляете положение дел в Анорине?

— Сами понимаете, лорд Вианор, у нас нет ещё свежих новостей. Но в общем, дело идет к войне. Расклад сил… вот это не так просто. С одной стороны, Сэпир, Иззе с его великанами, вероятно, Туганчир, Куманчир, а возможно, и Кардос.

— Даже так? Кардос?

— Да, там неладно. Магистр Перуджион во всем слушается Верховного Друида, а для того — что Семилен, что Тунг — все мерзкие колдуны, кроме его друидов, жрецов Астиаля. Правда, и Сэпира там не жалуют. В общем, может быть по-разному.

— Ну, а с другой стороны?

— Ардос, в первую очередь. Семилен. Та часть народа и знати Анорины, что хотят возвращения короля Бойтура. Вероятно, Людена.

— Солонсия?

— Вряд ли. Герцог Солонса постарается остаться в стороне. И, конечно, ещё мы, Орисса, и, я полагаю, народ Крео. Это против Сэпира.

— И ещё маг Вианор и рыцарь Трор, — подытожил маг. — А еще, возможно, кое-кто из наших с Трором друзей.

— Ольски?

— Возможно.

— Возможно, не только они, — добавил Трор. — На Увесте, я знаю, найдется несколько хороших бойцов, что не откажут в помощи рыцарю Трору.

Протектор пошевелил рукой в седой бороде, размышляя.

— Что ж, силы примерно равны. Но… рулетка Сэпира, уважаемые лорды. Я не вижу для сэра Вианора возможности поспеть везде, если Черный Граф начнет опустошать Анорину сразу целыми городами.

— Да, — согласился маг, — везде мне не поспеть. Но, может быть, и с рулеткой удастся что-то сделать. Это уж предоставьте магам. Во всяком случае, Ориссе не грозит новое исчезновение.

— Зато ей может грозить карательный поход Сэпира, — заметил Трор. — А возможно, и бароны западного побережья найдут случай удобным, чтобы разгромить старого соперника.

— Это так, — вздохнул протектор, — мы перебиваем Кардосу морскую торговлю. Пока мы были под покровительством королей Анорины, можно было смеяться в лицо Кардорону. Но теперь… да, угроза серьезная.

— Отсюда следует, что надо немедля дать весть капитану Хорсу. Он сам обещал нам привести своих людей в случае нужды. С моря креосцы вас прикроют, а с суши взять Ориссу не так-то просто.

— Сэр Трор, — вмешался воевода Ориссы, — мы и сами знаем военную науку.

— Я ничуть в этом не сомневаюсь, — слегка поклонился рыцарь.

— Хотелось бы знать, какие у вас самих планы? — продолжил воевода.

— И чем вас может отблагодарить Орисса? — поторопился вставить протектор, заглаживая бестактность своего военачальника. — Какой помощи вы желали бы от нас, господа?

Вианор и Трор посмотрели друг на друга.

— Мы направляемся в Ардию, — отвечал маг. — Оттуда постараемся с вами снестись. Лучшей помощью королю Веселину будет стойкость Ориссы, если начнется осада. А сейчас…

— Сейчас нам было бы кстати разжиться лошадьми для четверых и пони для Стагги, — сказал Трор. — Ну и, кое-какие припасы в дорогу.

Протектор Гвинтис тотчас дал распоряжения, и когда маг с остальными вышел из шатра, к ним подвели четырех ухоженных лошадей и пони. К седлу каждой были приторочены дорожные сумки, явно набитые до отказа.

— Я догадываюсь, — шепнул Грэму Дуанти, — в каждой сумке наверняка лежит по толстому кошельку.

— Я лично больше жалею о том паштете, что нас угощали, — негромко отвечал Грэм. — Ох, и вкуснятина!

— Да, паштет — это вещь. Но подожди, в тавернах Шлема и Проса тоже неплохо кормят!

Глава 9. Капитан Медонца

Из Дуанти, как горох из мешка, готовы были посыпаться вопросы, но Вианор его опередил.

— Сеньор ученик, — сказал маг, полуобернувшись в седле, — сразу предупреждаю: я не знаю, почему протектор Гвинтис называл тебя лордом, а Грэма — принцем.

Тут же подал голос Стагга:

— Лучше спроси меня, Дуанти!

— Ну, спросил!

— Я понял из их разговоров — там, в Ориссе, и по дороге сюда, — важно произнес Стагга, — что…

— Ну, ну?

— Я так понял — хотя, конечно, полной уверенности у меня нет, потому что, мне так кажется, здесь замешано волшебство, а в делах магии, мы, люди волшебного ремесла, должны соблюдать осторожность…

— Орел и дракон! — вскричал Дуанти. — Стагга, твоей болтовней можно пытать! Зря мы не испробовали это на Уорфе — не сомневаюсь, он раскололся бы через десять минут.

— Ах, вот оно как! Ну, тогда я избавлю вас от этой пытки и замолчу, — немедленно парировал Стагга Бу.

Но вместо того, чтоб молчать, он выпалил без всяких церемоний:

— Я так понял, что в том городе, где очутились орисситы, были ты и Грэм, и вы как-то помогли им выбраться обратно.

— Ну, а насчет принца и лорда?

— Не знаю, — признался Стагга. — Наверно…

— Не гадай попусту, Стагга, — остановил маг. — Лучше, если Грэм и Дуанти все узнают точно, без всяких «наверно».

— Ну, когда ещё мы окажемся в Ориссе! — возразил Дуанти. — Не поворачивать же назад, чтобы спросить протектора… А кстати, сеньор Вианор, почему мы свернули направо?

— Да, да, я хорошо помню эту развилку, — поддержал Стагга. — На Шлем идет другая дорога!

— Мы не пойдем в Шлем, — проговорил Трор. — Мы пройдем сразу в Просо через Кардос.

— Через Кардос? Но это гораздо длинней!

— Верно, но на дорогах Анорины нас будут ждать отряды Сэпира, — отвечал Трор.

Дуанти открыл рот для вопроса:

— А откуда…

— Сэпир уже знает, — коротко отвечал Трор. — Мы с Вианором были утром в его зале у рулетки. Вон за тем холмом — земли Кардоса. Так мы избавим себя от ненужных встреч.

— От некоторых ненужных встреч, — уточнил Вианор. — Запомните все — пока мы в дороге, не следует говорить о себе, кто мы.

— А что же говорить? — спросил Дуанти.

Вианор приостановил лошадь и церемонно поклонился:

— Ирлон Куб, негоциант из Солонпора, возвращаюсь из торговой поездки домой.

И Грэм с удивлением заметил, как весь облик Вианора при этом как-то неуловимо изменился: внешние черты его были как будто все те же, но теперь он и впрямь казался скорее купцом, чем магом.

— Дон Ленсо Уварра, из восточных земель, — в свою очередь представился Трор. — Попутчик почтенного негоцианта. Ездил навестить родню в Западном Кардосе. А это…

— Э… Вайонси, оруженосец рыцаря Уварры, — сообразил Грэм.

— Анди, слуга сеньора Ирлона.

— Багга Сту, странствующий маг-предсказатель.

— Стоп, стоп! — запротестовал Трор. — Что-нибудь другое. В Кардосе косо смотрят на всякое волшебство, кроме государственной магии друидов.

Но Стагга уперся:

— Нет, нет! Никаких башмачников или шляпников! Увольте, не хочу!

— Ну, хорошо, — предложил Вианор. — Тогда можешь ты, по крайней мере, представиться как гном-предсказатель? Принадлежать к почтенному племени гномов — это все же не магия.

Стагга Бу поразмыслил:

— Ну, если сэр Вианор согласен быть негоциантом, то я, так и быть, готов стать его компаньоном. Негоциант-предсказатель Багга Сту!

Трор издал стон, но потом захохотал вместе со всеми.

— Паренек-то прав, сэр Вианор, — заметил он. — Может быть, нам не следует ломать эту комедию с чужими именами?

— Да! — восторженно закричал гном. — Пусть вся Анорина знает, весь Кардос: маг Вианор…

— …и рыцарь Трор, — в тон ему продолжил Дуанти. — Стагга, тебе впору зазывалой быть где-нибудь в балагане.

— А хотя бы! — отразил гном. — Небось, публика валом валила бы.

— Ну что ж, — согласился Вианор с чрезвычайно простодушным видом, — как решил наш мудрый советчик Бу Ансуз Стагга Бу, так и сделаем. Поедем по Кардосу открыто.

— Между прочим, Стагга, — заметил Дуанти, — ты зря так надеешься на славу прорицателя. Если стража к тебе прицепится, то от них и золотом не отделаешься. Деньги-то возьмут, а все равно сцапают. Я-то знаю кардосских альгвазилов!

Стагга сделал надменное лицо и не отвечал. Однако слова Дуанти оправдались куда как скоро. Путники не проехали и десятка миль, как им навстречу по дороге попался конный разъезд.

— Именем магистра Кардоса! — скомандовал капитан. — Приказываю остановиться.

По знаку своего начальника всадники взяли путников в кольцо.

— Я капитан Медонца, начальник летучего отряда, — довольно нелюбезно представился капитан. — Кто вы? Куда и откуда едете?

— Уважаемый гном, представьте нас всех, — попросил маг Стаггу.

Стагга ткнул своего пони ногами в бока и выехал вперед.

— Приветствую вас, доблестный начальник доблестного отряда! Вы имеете честь лицезреть во главе нашей славной компании великого мага, знаменитого Вианора!

— Тем хуже для знаменитого мага, — оборвал капитан Медонца, — не будь он, как я вижу, солонсийским купцом, ибо с недавних пор пребывание в Кардосе всех магов, а также и ольсков строго воспрещено. Но я слушаю, господин гном, продолжайте.

— А этот славный воин — сам великий Трор, — увы, ныне он без своего знаменитого Ольсинга.

— Без или со знаменитым Ольсингом, рыцарь Трор ныне томится в камере Эшпора, — снова вставил капитан.

— …А вот этот достойный юноша — принц Грэм Эрскин.

— …Таких принцев нет.

— …А вон тот рыжий насмешник — лорд Дуанти, в прошлом пират, гроза морей.

— Тогда почему ты не назвал его — капитан Хорс? — возразил Медонца. — И кстати, кто ты сам?

— Я, как и сэр Вианор, принадлежу к благородному сословию магов, — гордо провозгласил Стагга. — Бу Ансуз Стагга Бу, ваш покорный слуга!

Воины, что были с капитаном, уже не старались спрятать улыбки. Начальная настороженность явно исчезла, и капитан, уже явно смягчаясь, поинтересовался:

— Осталось сказать, откуда и куда вы держите путь.

— Мы только что расколдовали Ориссу от чар мерзкого Сэпира, прогнали чудовищную Пасть и теперь идем в Ардос поднимать войска против Черного Графа!

Все захохотали.

— Надеюсь, сеньор капитан, — мягко проговорил Вианор, — вы не в обиде на моего слугу… виноват, компаньона за это представление. Багга Сту — незаменим, когда требуется поднять настроение. Впрочем, позвольте представиться — Ирлон Куб, негоциант из Солонпора. А это мой второй слуга, Анди. Что до высокородного рыцаря, то мы встретились по дороге.

— Ленсо Уварра, идальго из восточных земель, — поклонился Трор. — Я навещал своих друзей на западе. А это — Вайонси, мой оруженосец.

— А! Ты, сеньор Уварра, вероятно, из-под Эль-Сорры, судя по гербу?

— У тебя наметанный глаз, капитан Медонца.

— Так… А что же сеньор купец без товара?

— О, я уже все распродал, сеньор капитан. В нынешние лихие времена торговля опасна, и я решил обратный путь проделать налегке.

— Не считая за груз тяжелых кошельков, верно?

— Увы, не столь и тяжелых, — вздохнул Вианор.

— Все равно, я обязан взыскать с вас пошлину за проезд через земли Кардоса.

— Конечно, конечно, сеньор капитан!

Маг полез в одну из седельных сумок, очевидно, не сомневаясь, что обнаружит там кошель с монетами. Но едва он расстегнул пряжку ремня и откинул полу сумки, как в глаза всех полыхнул блеск самоцветов. Это, как потом объяснил Вианор, была Орумлана, алмазное ожерелье, одна из святынь Ориссы — и даже волшебник не ожидал, что орисситы решатся принести её в дар.

— Та-ак, — протянул капитан Медонца — и глаза его тоже полыхнули, но огнем алчности и безумия. — Я узнаю это ожерелье! Несомненно, это добыча из ограбленной вами Ориссы. Объявляю её собственностью магистра Кардоса!

— Объяви заодно себя королем вселенной! — насмешливо воскликнул Стагга Бу.

— Что? — взревел капитан. — А ну, взять их!

В этот момент Грэм отчетливо услышал голос:

— Пригнись к крупу лошади!

А в ушах Дуанти прозвучало:

— Бей стражника, что справа, под челюсть!

Оба, не раздумывая, послушались — и стрелы арбалетчиков прошли мимо.

А Трор уже стащил Медонцу с лошади и стоял, держа у его горла Свенталь:

— А ну-ка, сеньор Медонца, вели осадить!

— Тебя я не собирался трогать, дон Уварра! — прохрипел капитан. — Все, все, слушаюсь! Эй, вы, все — отойдите с дороги!

Несколько стражников спешились и отошли к деревьям на обочине, но двое развернули лошадей и хотели ускакать — и вдруг их лошади встали на дыбы, а неудачливые беглецы грохнулись в пыль дороги.

Вскоре весь летучий отряд был связан по рукам и ногам, а капитана Медонцу его же поясом привязали к стволу тополя.

— Мы заберем с собой ваших лошадей, дон Медонца, — сказал Трор, так что ваш отряд какое-то время будет не столь летучим. Согласись, мы великодушны — ты хотел нас всех заколоть, а мы только на пару часов лишим вас свободы движений.

— Все равно вы далеко не уйдете с вашей добычей, — злобно произнес Медонца. — Не я, так…

Он замолчал. Трор тяжелым взглядом посмотрел ему в глаза и спросил:

— Где?

— Не знаю, — огрызнулся капитан. — За ручьем или в лесу, или у плотины — везде!

— Оставь его, Браннбог, — проговорил Вианор. — Дар речи ещё вернется к капитану Медонце… несколько позже.

— Да, когда вытащат этот кляп, — согласился Трор, запихивая в рот злосчастного капитана скомканный носовой платок.

— Ты понял, Грэм? — спросил Трор, когда они отъехали от места стычки.

— М… что?

— А ты, Дуанти?

— Ну… Он намекал на разбойников, этот Медонца?

— Да, он проболтался. Где-нибудь здесь гуляет шайка бродяг, грабящая путников.

— Причем, сеньоры, наш любезный капитан в сговоре с ними, — добавил Вианор. — Когда проезжает кто-нибудь побогаче, капитан Медонца дает весть грабителям — а потом получает от них свою долю. Такая вот дружба.

— На этот раз, однако, ему стало жаль делиться — и он попался. Орумлана помутила его рассудок.

Вианор охотно признал:

— Опрометчиво было не проверить, чем снабдили нас благодарные орисситы. Впрочем, это и сейчас не мешает сделать.

Каждый осмотрел свои сумки, и Грэм обнаружил немалый кошелек с золотом помимо разной снеди. А Дуанти воскликнул:

— У меня вся сумка набита ориссийским сыром! А в бочонке… ну-ка… солонсийское белое. Стагга, это, конечно, ты, — он уличающе уставился на гнома.

— Чистое совпадение, — невинно отвечал Стагга. — Господа, у меня тоже кошелек с золотом. Мое предсказание блестяще сбылось! Помните? — «дорога к богатству».

— Я бы закончил скорее так: дорога — к капитану Медонце, — заметил Грэм.

— Остаются ещё и разбойники, — напомнил Дуанти. — Мы ведь не знаем, где они.

— Узнаем, — беспечно отвечал Вианор.

Примерно через полчаса в небе пролетела птица — голубь, как определил Трор.

— Ну вот, наш капитан освободился. Этот голубь нам и покажет, где прячутся его хозяева.

Рыцарь подогнал коня к высокому дереву и быстро вскарабкался на вершину.

— Кривой дуб у холма, — сообщил он сверху. — Там приняли вестника.

— Я так прикидываю, предстоит ещё раз поразмяться, — заключил Трор, спустившись вниз. — Хорошо, что с нами лошади Медонцы — они послужат приманкой. Сэр Вианор, ты не откажешься вернуть им на спины наш славный летучий отряд?

— Не откажусь, сэр Браннбог, — отвечал маг.

А дальше все оказалось просто. Недалеко от засады, которую маг с Трором определили заранее, Трор повел остальных в обход, прямиком через дубраву, а Вианор поскакал по дороге с лошадями Медонцы. Путники уже в отдалении слышали множество криков и топот, но после все стихло.

— Я представляю удивление и ярость этих бродяг, — сказал Дуанти. — Капитан Медонца сам же велел им задержать свой ускользнувший улов — и вдруг на полном скаку проносится мимо со своим отрядом!

— А их атаман, наверное, выпучил глаза и орет: «Эй, ты куда? А где путники с ожерельем?»

Все вдосталь посмеялись и продолжали свой путь до самой темноты.

Утром их нагнал Вианор.

— Мои новости не самые радостные, — сообщил он. — Во-первых, окрестности наводнены всяким сбродом — и из Анорины, и из Кардоса. Так что ехать прямо на Просо этой дубравой — значит обеспечить себе постоянные стычки. А во-вторых, наш славный капитан известил не только своих дружков-грабителей, но и начальство, так что и на дорогах нас не ждет ничего хорошего. Похоже, он в своем донесении наплел что-то про магию… а в Кардосе, похоже, сейчас настоящая охота на ведьм — и на волшебников тоже. Но нет худа без добра — мы возьмем восточней.

— К Большому Дэму? — понимающе спросил Трор.

— Да, удачный случай его проведать.

— А кто это? — хором спросили все остальные.

— Один большой человек, — отвечал маг — и прибавил, — очень большой.

Трор рассмеялся.

* * *

— Кого, ты сказал, доставили? — нахмурившись, переспросил Верховный Друид дежурного офицера.

— Как будто — лазутчика, ваше святейшество. Какой-то скользкий тип.

— Вы что же — не допросили его, как полагается?

— Не успели, ваше святейшество, — объяснил лейб-капитан Медонца. — Мой кузен, командир летучего отряда, только что сдал мне его на руки. А тут как раз время доклада.

И предупреждая святейшее неудовольствие, лейб-капитан многозначительно произнес:

— Он назвал слово.

— Вот как? Ну что ж, веди его… Что-то еще?

— Д-да… Капитан Медонца сказал, что у него была странная встреча у границы. Какие-то солонсийцы назвались как Вианор и Трор… как бы в шутку. Капитан посмеялся, но эти якобы торговцы колдовством и обманом разоружили весь его отряд. Так что теперь мой кузен полагает, что возможно…

— О, ну, конечно, если кто-то может победить наших доблестных капитанов, так это непременно Трор, не меньше того, — издевательски заметил Верховный Друид. — Хорошо, веди сюда лазутчика.

Лейб-капитан Медонца подал знак стражнику, и в залу ввели человека с неприятным лицом. Он тотчас склонился перед Верховным Друидом в подобострастной позе.

Несколько мгновений Верховный Друид Кардоса, граф Кардиани рассматривал вошедшего, а затем приказал:

— Оставьте нас одних.

Когда все вышли, он обратился к человеку, раболепно стоящему на коленях:

— Ты — Уорф.

— О да, ваше святейшество!

— Ты — пособник Сэпира.

— Он думает так, — хихикнул Уорф.

Верховный Друид заинтересованно взглянул на Уорфа, и вновь лицо его стало бесстрастным.

— Что ты хотел рассказать мне?

Уорф с колебанием оглянулся.

— Подойди, — разрешил духовный владыка Кардоса.

Уорф, согнувшись, приблизился к Верховному Друиду и принялся шептать ему на ухо. Время от времени он останавливался, то отвечая на тихие вопросы, то подтверждая свой рассказ и наконец замолчал.

— Значит, все-таки Вианор и Трор, — задумчиво проговорил Верховный. — И этот колдун одолел твоего хозяина в колдовстве — вернул орисситов из бездны, так?

— Могущество Черного Сэпира и всех колдунов ничто перед мощью Великой Церкви Астиаля, о владыка!

— А этот мальчишка — он действительно сын Южаны?

— Увы, по всему, это так.

— Куда ты теперь собираешься?

— Я не могу знать волю его святейшества, — Уорф снова согнулся в раболепном поклоне.

Верховный Друид прикрыл глаза рукой и, поразмыслив, приговорил:

— Пожалуй, я соглашусь с решением нашего премудрого Вианора — ты пойдешь ко двору Веселина, в Ардию. Ты догадываешься — зачем?

— Служить его святейшеству, — ещё ниже согнулся Уорф.

— Не только мне. Еще этому… каттор-хатцу, если удастся. И прежнему хозяину — тоже.

— Все, ступай, — остановил он открывшего рот Уорфа. — В Ардию пойдешь пешком, сам. Не спеши и не медли.

Оставшись один, Верховный Друид запер входную дверь, прошел в свой кабинет и снова заперся. Там он открыл потайную дверь в стене и оказался в комнате без окон. На одной из стен была икона с изображением Астиаля. Верховный Друид развернул её тыльной стороной к себе — с изнанки икона оказалась зеркалом с тусклым стеклом. Повозившись, Верховный отошел на пару шагов от неярко заблестевшего стекла и позвал:

— Сэпир! Сэпир! Это я, владыка Кардоса.

Он не сказал — «церковный», хотя магистр, а не Верховный Друид считался в Кардосе первым лицом.

А в середине зеркала уже появилось черное пятно — это было лицо Графа-без-лица — как и Уорф, глава церкви Астиаля мог его видеть.

— Слушаю тебя, владыка Кардоса, — отозвался Черный Сэпир — нельзя было сказать, с насмешкой или заискиванием он произнес это.

Оставив без внимания возможную насмешку, Верховный Друид надменно проговорил:

— У меня был Уорф. Сэпир, орисситы вернулись. Вианор, Трор и сын Южаны живы.

Черный Граф произнес несколько невнятных проклятий, но тут же овладел собой и вкрадчиво спросил:

— А не будет ли владыка Кардоса так любезен позвать к зеркалу Уорфа?

— Нет, — отрезал Верховный Друид. — Наш добрый друг Вианор велел ему идти в Ардию на исповедь к королю Веселину. Поразмыслив, я решил, что это будет не худо. Уорф уже в пути.

— Что ж, это неплохой ход.

— Сэпир, — начал Верховный Друид. — Ты предлагал мне соглашение.

— Да, конечно, я и сейчас его предлагаю, — мгновенно откликнулся Черный Граф.

— Я готов обсудить его, — отвечал глава церкви Кардоса.

Глава 10. Дэмдэм Кра

Ближе к вечеру в дубраве вокруг что-то неуловимо переменилось. Грэму показалось, что дубы пошли повыше, помогучей, небо стало как-то синей, зелень — ярче, голоса птиц — звонче, а вместе с тем, вокруг чувствовалось что-то таинственное и небезопасное.

— Вианор, эти противные дубы за нами следят, — пожаловался Стагга Бу, оглядываясь вокруг и поеживаясь.

— А почему же противные, Стагга?

— Мне кажется, они хотят выдворить меня отсюда.

— Мне тоже так кажется, — поддержал Дуанти. — То ли дело в степи или на море — все вокруг как на ладони.

— Дело не в этом, Дуанти, — отвечал Стагга. — Я не боюсь лесов. У себя в Унгурских горах мы постоянно бываем в них, и там все совсем не так.

— Я впервые в настоящем лесу, — сказал Грэм, — но мне он очень нравится — больше тех дубрав, что мы миновали.

— Это необычный лес, — объяснил Вианор. — Мы вступили во владения Дэмдэма Кра.

— А! Вспомнил! — воскликнул Дуанти. — Я слышал о нем. Это тот лесной барон, чей род идет от… от… забыл…

— От магистра Гладиона и лесной колоды, что оказалась зубрихой, — подсказал Трор.

— Расскажи, Трор! — попросил Грэм.

— Да, да! Расскажи! — поддержал Стагга. — Я занесу это в свою хронику.

— История необычная и довольно забавная, — принялся за рассказ рыцарь. — Однажды магистр Гладион, который тогда ещё не был магистром, неудачно посватался за одну знатную даму. Ему отказали, и он с друзьями, заливая досаду, хорошо посидел где-то в кабаке. Вот так, полупьяные, они и пустились в обратный путь и где-то на поляне устроили привал. «Экая важность, знатная сеньора! — сказал Гладион своим друзьям. — Будто мало невест в Кардосе. Да я хоть на этой колоде женюсь!» «И то, чем же не невеста!» — с хохотом отвечали друзья. Они обрядили валявшуюся вблизи колоду в подобие фаты, а замковый капеллан Гладиона, прихлебывая из фляжки, соединил Гладиона и колоду узами брака по обряду церкви Астиаля. «Объявляю вас мужем и женой!» — закончил капеллан. Все так и повалились со смеху, но колода вдруг ответила «Му-у-у-у!», поднялась с места и пошла в лес, помахивая хвостом, потому что это была не колода, а зубриха. «Это ж надо так набраться, — сказал кто-то, — чтобы не отличить зубра от колоды!» «Это ж надо так набраться, — сказал, внезапно протрезвев, капеллан, — чтобы надругаться над святым обрядом брака! Видит Астиаль, друид-епископ лишит меня сана, если вы меня заложите!» «Это ж надо так набраться, — сказал сам Гладион с довольно кислым лицом, — чтобы взять в жены колоду-зубриху! Братцы, если вы все расскажете, ни одна донна Кардоса не пойдет за меня замуж, будь она хоть трижды горбата!» Но тут все стали утешать Гладиона и капеллана и дали клятву хранить все происшествие в тайне. Может быть, они и сдержали бы слово, если бы не неожиданные последствия всего этого.

— Какие? Какие, Трор? Расскажи! — хором вскричали все, кроме Вианора, хорошо знавшего историю.

— Когда будущий магистр Кардоса вернулся домой, то спустя время он вновь собрался жениться. Но это ему никак не удавалось. Одна сеньора уже направлялась для венчания в церковь — и вдруг новый дубовый мост рухнул вместе с её каретой в реку. Прекрасная дама так перепугалась, что взяла назад свое согласие стать супругой молодого сеньора Гладиона. В другой раз на свадебный поезд неожиданно напал зубр… Тут-то злые языки и принялись рассусоливать про жену-зубриху, и уж конечно, это кто-то из друзей Гладиона болтнул чего не надо.

А в замке Гладиона в один прекрасный день появилась новая служанка — столь дородная и могучая, что все только диву давались. Ростом она была выше самого Гладиона — да и телом покрупней, а уж Гладион-то был молодец хоть куда. У иных гостей, охотливых до служанок в теле, глаза так и разгорались при виде Буровы, да только от её тумака иной рыцарь месяц не вставал с постели, так что заигрывать с ней желающие перевелись. Зато с сеньором Гладионом Бурова была сама кротость и ласка. Как вы уж поняли, наверное, будущий магистр Кардоса был не дурак заглянуть в чарку, и вот, проснувшись однажды, Гладион увидел рядом с собой на подушке голову волоокой Буровы. «Ты только не думай, милашка, — предупредил Гладион, — что из-за этой шалости я поведу тебя к алтарю как невесту». Но Бурова отвечала, что ей это не нужно, потому что необходимый обряд капеллан уже совершил. «Незачем делать то, что уже сделано», — так она сказала. Гладион допросил капеллана, но тот поклялся, что ни вчера, ни позавчера он не венчал никого пьяного или трезвого, и Гладион успокоился. Мало-помалу, однако, он привык к своей Бурове и даже стал называть её женушкой-коровушкой. Как-то раз он сам предложил ей узаконить их супружество положенным обрядом, но Бурова держалась своей причуды и отвечала, что они уже венчаны. Наконец, у них родилась двойня, два крепыша-мальчишки, и сразу после этого женушка-коровушка сеньора Гладиона исчезла — да ещё вместе с мальчишками.

— Это, конечно, была та зубриха? — не утерпев, спросил Стагга Бу.

— Или та колода, — проговорил, улыбаясь, Вианор. — Может быть, она была и тем, и тем.

— Да — или ни тем и ни тем, — возразил Трор. — Как бы то ни было, наш покинутый Гладион так и не смог разыскать свою жену. Он никогда уже не увидел её вновь, занялся, от нечего делать, разными воинскими забавами и в конце концов довоевался до того, что его избрали магистром.

А вот дети к нему вернулись. Через двадцать примерно лет в Кардороне к нему заявились, раскидав стражу, два здоровенных молодца, в которых магистр Гладион сразу признал своих сыновей. В них, странным образом, повторялись черты отца и матери, так что пройди хоть полсотни лет, Гладион не мог бы ошибиться. Понятно, он обрадовался, стал расспрашивать сыновей о матери, но так ничего толком и не узнал. Те рассказали только, что жили все это время в лесу в глухой чаще и построили там дубовый замок, а мать покинула их лет пять назад.

«Вот какое дело, ребята, — сказал магистр Гладион, — хоть я и магистр, но даже моей клятвы недостаточно, чтобы вас признали законными наследниками титула и замка Гладион. Все, что я могу, это объявить вас своими побочными сыновьями, и сделаю это с великой радостью. Но даже и в этом случае рыцарство вам может даровать лишь совет грандов Кардоса, — если, конечно, вы проявите себя, как подобает». Братья отвечали, что им не надо ни титула, ни замка, а приехали они потому, что так им наказала мать. «Хотя, — сказал старший из братьев, — несколько раз по дороге нам пришлось закидывать в кусты каких-то графов и баронов. Почему-то они хотели, чтобы мы их пропускали вперед и вставали на колени». «Да, такова привилегия знатных господ», — отвечал магистр Гладион. «Мне надоело каждый раз закидывать на дерево столько народу, — сказал старший из братьев. — Наверно, лучше самому стать бароном».

Магистр Гладион расхохотался и сказал, что для этого надо отличиться на войне или совершить иной подвиг. «А где сейчас война?» — спросили братья — и очень огорчились, узнав, что в Кардосе стоит мир. «На днях состоится великий рыцарский турнир, — утешил братьев отец. — Полагаю, что совет грандов снизойдет к просьбе своего магистра, и вам разрешат помериться силами с вольными ратниками. Постарайтесь, двоих лучших допустят к участию в рыцарском турнире». Тут магистр вспомнил, что до сих пор не спросил имен своих сыновей. Старший сказал, что его зовут Кра, а брата — Гра. «Нет, таких имен в Кардосе нет, пусть уж это будет фамилией, — возразил магистр Гладион. — А имя… Младшему подойдет Дэм». «Тогда я буду ДэмДэм, — сказал старший, — ведь я — старше и больше. Я — дважды Дэм».

А потом был турнир, где их так и представили — соискатели рыцарства Дэмдэм Кра и Дэм Гра. Воинское сословие Кардоса привыкло считать, будто их наука лучшая в Анорине, и не приняло всерьез двух увальней, даже и бычьей силы. А увальни не приняли всерьез воинскую науку Кардоса. Были повержены все.

— Как, один за другим?

— Сначала — один за другим. Герольды уже торжественно провозгласили о даровании рыцарства братьям-соискателям, но тут Дэмдэм Кра стал громко возмущаться и говорить, что его устроит только баронский титул. Тогда ему возразили, что для этого надлежит совершить какой-нибудь подвиг. Тогда братья вызвали на состязание сразу всех присутствующих рыцарей Кардоса. Гордые кардоронцы и так были донельзя раздосадованы, а тут — такой случай намять бока двум невежам. И они все кинулись на поле — и были опрокинуты все до единого. Худшего дня воинство Кардоса не знало со времени позорного поражения при озере Арнади. Кстати, и позже этого подвига никто не превзошел.

— Кроме одного заезжего рыцаря, — дополнил Вианор.

— Это был Браннбог Трор, я знаю! — воскликнул Дуанти.

— Да, отец мне тоже рассказывал, — подтвердил Грэм. — При том, ты был там один!

— Я просто встал в проходе у стены и имел дело не более чем с двумя-тремя сразу, — отозвался Трор. — Да и турнир был рядовой и не столь многолюдный. Но позвольте мне продолжить о славном Дэмдэме Кра.

Вскоре после этого ему наскучило в Кардороне, и он вернулся в дубовый замок, который стал отныне родовым поместьем баронов Кра. За многие подвиги в войнах роду Кра дарована неприкосновенность их заповедной дубравы. Впрочем, верней будет сказать, что они сами себе её даровали — касаться его дубов желающих нет.

— Но ты не говоришь про его брата, сеньор Трор! — напомнил Дуанти.

— Сейчас скажу. Его брату, Дэму Гра, повезло и больше, и меньше — как посмотреть. Он задержался в Кардосе дольше, влюбился в одну надменную грандессу и, чтобы стать достойным её руки, добился ценой подвигов титула графа. Так что младший брат превзошел старшего. Но в сватовстве он оказался не удачливей своего отца и так-таки не тронул сердца возлюбленной донны. После этого он отправился в скитание, перебрался на Очаку, и ныне его след потерян.

— Потерян в Анорине, — заметил Вианор.

— А когда это все было?

— Больше четырех столетий тому назад, Стагга, — отвечал Трор. — Как, старина Дэмдэм, у тебя не будет поправок к моему нехитрому рассказу? — поворотившись в сторону, неожиданно произнес он.

— Премного признателен за повествование о моей родословной, — прогудел в ответ могучий басовый голос — и всем почудилось в нем нечто зубриное.

А вслед за тем как-то сразу вдруг из-за дуба появился высоченный человек богатырского сложения. Еще немного — и его можно было бы назвать великаном.

— Вот так да! — восхитился Дуанти. — Наш Хорс рядом с ним — как я рядом с Хорсом.

— О ком глаголет этот отрок? — недоуменно вопросил Дэмдэм Кра.

— Это Дуанти, юнга славного капитана Хорса, а ныне — мой ученик, — отвечал Вианор. — А вот это — Грэм Эрскин, сын коменданта Эшпора.

— А я — гном-предсказатель Стагга Бу! — тут же встрял Стагга.

Дэмдэм Кра забавно наклонил голову, свысока рассматривая гнома — он и стоя на земле был лишь немного ниже Трора верхом на лошади. Неизвестно, что сказал бы Дэмдэм Кра, но тут Стагга Бу вздрогнул, заморгал, полез рукой за пазуху и, вытащив оттуда табличку, провозгласил в своей излюбленной манере:

— Пять и один! Нет встречи без разлуки! Нет разлуки без новой встречи! Двое поют о двоих, а… пшено кормит семерых, — растерянно закончил гном.

Все расхохотались, но Дэмдэм Кра с чрезвычайно заинтересованным видом молчал, как бы вдумываясь в смысл предсказания.

— Я не совсем понял, что это было, — сказал он наконец, — прорицание или урок арифметики, но в любом случае с меня сытный ужин. Милости прошу в мой замок.

Все тронулись в путь под водительством Дэмдэма Кра. Он без всякой видимой спешки шел впереди рядом с магом и гудел на всю дубраву:

— В одном, в одном, твой рассказ неточен, дорогой лорд Браннбог. Наше семейное предание по-иному рассказывает о том знаменитом турнире. Вызов всему рыцарству Кардоса бросил только один брат, старший. А когда младший попросил у него разрешения помочь, то мой предок не позволил и в одиночку опрокинул воинов Кардоса. Младший брат так на него за это обиделся, что нарочно решил превзойти его и завоевать графский титул. Это уже потом завистливые рыцаришки, чтобы умалить славу моего великого предка, сочинили, будто тогда бились сразу оба брата.

— В этом вопросе, Дэмдэм Кра, — согласился Вианор, — я лично склонен принять вашу семейную версию. Иначе почему бы вдруг после того турнира братья разделились и жили врозь?

— Слышишь, Браннбог? — торжествующе вскричал богатырь — и его голос презабавно сорвался на фальцет.

— Готов согласиться, старина, — отозвался Трор, замыкавший шествие. — Я никогда и не утверждал, что превзошел твоего великого предка.

— Ага! — воскликнул Дэмдэм. — Мне-то его точно не превзойти, потому что каждый из баронов Кра в свои двадцать лет повторяет этот вызов на большом турнире в Кардосе. Но, увы, рыцари Кардоса уже четыреста лет уклоняются.

— И есть отчего, — тихо сказал Грэм Дуанти, окидывая взглядом могучую фигуру лесного барона.

Похоже, слух у того был под стать его звериной мощи, потому что Большой Дэм тотчас отвечал:

— Ничего, ребята, откормитесь у старины Дэма настоящей пищей да поучитесь этак с годика два лесной жизни — и из вас тоже выйдут неплохие рубаки.

— Вот с этим не получится, любезный сеньор Кра, — отвечал маг. — Мы здесь только проездом, и два годика исключаются.

— А что такое?

— Сэпир.

— А…

Дэмдэм Кра понимающе покивал головой и принялся рассказывать на ходу, причем в наиболее волнующих местах его могучий бас смешным образом менялся на фальцет, совсем не вязавшийся с его богатырской статью.

— Вианор, ты — мудрый человек, — объясни мне, что же это нынче творится? Ну, Сэпир, он на то и черный колдун. Но взять наш Кардос — все будто рехнулись. Толкуют о какой-то чистоте веры, ольскам вот запретили посещать Кардос… Да кто и когда — от крайнего негодования голос Большого Дэма стал писклявым — кто и когда, я спрашиваю, видел что дурное от ольсков? Был я тут у шерифа, говорю, это что же — из-за одного мерзавца-чародея всякую ворожею теперь на столбе вешать? Он мне — отойди, сатана, пока тебя епископ еретиком не объявил. Я говорю — ольски, по-твоему, тоже еретики? Это же — полянка с ландышами и чуть птичьего щебета, а остальное душа — ведь вот же какой это народ. Он мне — ты с нашим магистром об этом толкуй, мое дело — за порядком в округе следить. Ага, говорю, то ты и следишь! Какого только сброда нынче по лесам не шатается, а ты что же? Молчит, сказать нечего. Ты веришь, сеньор Вианор, ведь уже и в мою дубраву — голос Дэмдэма вновь сделался писклявым — норовят заглянуть. Иду я тут недавно, слышу, сороки о неладном стрекочут. Пошел, гляжу — какой-то чудачок яму копает под деревом, а рядом сундучок, а рядом с сундуком бедолага со стилетом в груди валяется. А этот-то, чудачок, копает яму, барахлишко хочет спрятать — и где, под гордостью моей, украшением дубравы, Аталией Второй, да ты её знаешь, Прелестница у неё прозвище. А он ей в корни мертвяка хочет пристроить и золото это недоброе. Я смотрю — а от него в двух шагах смерть стоит, совсем уж скараулила малого — вот яму докопает, она его и возьмет. А он — туда же, клад хоронит, придти за ним надеется. Ну, окликнул я его, — он — а? что? простите, сеньор Кра, потом вскочил да как дернул со всех ног, и золото свое бросил. А смерть — по пятам за ним. Пяти минут не прошло — слышу крик — это он на гадюку наскочил. Эх, люди, люди… Ну, подобрал я этих двоих да сундучок да и свез шерифу — пусть разбирается как знает. А вот, ребята, уже и мой замок видать, — неожиданно закончил рассказ Дэмдэм Кра.

Грэм взглянул на него — и вдруг ему показалось, что рядом с Вианором шагает на задних ногах большой бурый зубр, только туловище его — так почудилось Грэму — было обернуто как бы в какую-то шершавую сероватую кору. Видение было таким отчетливым, что Грэм даже остановил свою лошадь и уставился с открытым ртом на большого Дэма. Трор, нагнав оруженосца, положил ему ладонь на плечо, повел головой в сторону Дэмдэма Кра и подмигнул:

— Поехали, Грэм.

Они миновали пару огромных дубов, чьи ветви соединялись вверху, образуя подобие арки, и очутились на просторной открытой лужайке, окруженной со всех сторон крепостными стенами, почти как в Эшпоре или ином замке.

— Что-то я не заметил снаружи никаких стен, — прошептал Дуанти Грэму.

— Это ещё что, — так же шепотом отвечал Грэм. — Присмотрись-ка к Большому Дэму.

— Уже, — понимающе сказал Дуанти.

А к Дэмдэму Кра уже подбежали двое слуг, почти такие же огромные и могучие. И если в Большом Дэме было что-то бычье, то один из этих слуг, повыше, чем-то походил на лося, а второй, поприземистей, — на кабана. Откуда-то сверху, меж тем, слетела сорока и принялась стрекотать, сидя на плече у лесного барона. Время от времени она умными глазками поглядывала на Трора и Вианора, и те, к удивлению Грэма, понимающе кивали головами, как бы участвуя в общей беседе. Больше того, у юноши появилось отчетливое ощущение, что и он понимает то, о чем рассказывает сорока. Голова оруженосца закружилась, в ушах послышался звон, и вдруг… а где же сорока? — На дворе стоял человечек не выше Стагги Бу и подпрыгивая, от возбуждения, болтал, то приветствуя пришедших, то сбиваясь на вопросы, то рассказывая всякую всячину.

— Погоди, погоди, Сорока, — урезонивал его хозяин, — дай нашим гостям пройти в дом и отдохнуть.

Все поднялись на крыльцо и прошли в дом. И опять — снаружи замок барона Кра показался Грэму большой бревенчатой доминой, крепкой, но грубой и угловатой, и явно не заслуживающей имени замка. Но внутри все было иначе. Пол и стены, действительно, были деревянными, но из какого-то очень красивого узорного дерева, а главное — внутри оказалось довольно просторно и уютно. Путников провели в покои наверху, и подниматься пришлось на третий этаж, а вверху ещё были, как сообщил не умолкающий Сорока, антресоли и чердак.

— Вианор, — спросил Грэм, когда их компанию наконец оставили отдохнуть до ужина, — как в такой небольшой дом — я имею в виду, небольшой снаружи — входит такой просторный дворец?

— Да, похоже на складной игрушечный домик, что продают на ярмарках! — поддержал Дуанти.

— Надо сказать, ты почти угадал, Дуанти, — отвечал маг. — Можешь считать, что когда ты входишь в этот замок, то он раскладывается.

— Но как это получается? — настаивал ученик.

— Ну, это фамильный секрет баронов Кра, — невозмутимо отвечал волшебник. — Кстати, далеко не единственный, — этот замок, например, вообще шкатулка с секретами. Скажем, у большинства замков есть подземный ход…

— В Эшпоре их было несколько, — сказал Грэм.

— Да, но, думаю, не так много, как в замке нашего хозяина. И ведь вели они куда-нибудь в укромные уголки острова, так?

Грэм кивнул.

— Вот, а ходы из этого замка могут, насколько мне известно, привести в какое-нибудь весьма отдаленное место — аж в Солонсию или на Увесту… или ещё дальше.

— То есть куда? — вновь спросил Дуанти. — И как это получается? Как в рулетке Сэпира?

— Нет, — отвечал Вианор, — сходство с рулеткой Астиаля здесь, пожалуй, только внешнее. У семейства Кра свой метод, их ходы — это корни деревьев.

— А почему, — начал было Дуанти, но его перебил Стагга, который не переносил, если надолго оставался в стороне от беседы.

— А почему, почему, — передразнил он. — Дуанти, ты говорил, что моей болтовней можно пытать, а сам трещишь больше этого слуги Сороки!

Тут дверь открылась, и в комнату вскочил никто иной как Сорока и, действительно, затрещал, приглашая всех к столу.

А за ужином произошло то, чего Грэм совсем уж не ожидал: в окно влетела вдруг та самая серая птичка, что помогла Грэму в Ориссе. Она что-то прощебетала, сделала круг по зале и уселась на верх стоявшего в столовой буфета.

— Та-ак, — протянул Дэмдэм Кра, — и кто же мы будем, барышня?

Птичка снова прощебетала, а Вианор объявил:

— Это хорошая знакомая нашего оруженосца, его помощница и подруга.

— А, ну что же, милости просим, — с неожиданным изяществом Дэмдэм Кра поднялся с кресла и согнулся в учтивом поклоне. Он согнул в локте руку, как бы приглашая даму, и птичка слетела и уселась на предложенную ей руку. Она что-то прощебетала еще. «Ах, вот оно что!» — понимающе покачал головой Дэмдэм Кра и вышел из залы вместе с гостьей.

А затем он вошел вновь, ведя под руку… Миранну! Она была в красивом дорогом платье, а её волосы были убраны в роскошную прическу, украшенную заколкой с ярким синим камнем. Трор и Вианор, а за ними и остальные, поднялись и приветствовали новую гостью.

Разумеется, у Грэма на языке вертелась уйма вопросов, но что ты скажешь? — ни одного из них задать ему не удалось. Едва он раскрывал рот, чтобы что-то спросить, как кто-нибудь из челяди Дэмдэма Кра тотчас подскакивал и чуть ли не силой впихивал кусок какой-нибудь снеди. А поскольку с Миранной в это время беседовали остальные, и более всех — сам хозяин, то Грэму не удавалось вставить даже полсловечка. И самое обидное, что беседа-то была о сущих пустяках, светская, как это называл это Стагга Бу. Впрочем, через какие-то полчаса гостья извинилась перед присутствующими и сказала, что она их покидает. И только тут, среди общих ахов и уговариваний Миранна удостоила Грэма самого нежного взгляда и улыбки — и — вышла из залы.

— Миранна! — крикнул оруженосец и кинулся следом.

Но, конечно, в коридоре, никого уже не было — только из окна, так послышалось Грэму, неясно донесся птичий щебет. Раздосадованный юноша пошел обратно и накинулся с упреками на присутствующих.

— Вианор, Трор, Стагга, Дэмдэм, почему вы не дали мне поговорить с Миранной?

Но остальные сами напали на него, упрекая, что не надо было сидеть проглотив язык, а с такой прекрасной гостьей поговорить хочется каждому, и Грэм виноват сам.

— Но, по крайней мере, можно было спросить её о моем отце, о том, как все обстоит в Эшпоре! — взмолился Грэм.

— А мы и спросили, не сомневайся, о мой нерасторопный друг! — гудел Дэмдэм. — У вас в Эшпоре все нормально, батюшка жив-здоров, про вас юная госпожа ему передаст все, что нужно, да!

Дуанти и Стагга о чем-то наперебой спрашивали Грэма, о Миранне, конечно, но оруженосец так расстроился, что уже ничего не воспринимал и кое-как доплелся до постели после ужина.

Но на этом приключения дня не закончились. Стоило Грэму заснуть, как кто-то начал сильно трясти его за плечо. В окно светила яркая луна, и Грэм увидел, что его будит Вианор. Маг сделал Грэму знак молчать и показал, что Грэму нужно одеться и следовать за ним.

Недоумевая, Грэм послушался и поспешил за молчащим волшебником по замку. Они спустились вниз, в подземелье замка, и пошли по какому-то ходу. Казалось, маг плывет по воздуху, так легко и бесшумно он двигался — и Грэму ещё показалось, что от всей его фигуры исходит голубоватое свечение. По крайней мере, он чем-то освещал их путь по подземным переходам, иначе бы там была кромешная тьма. Наконец, Вианор остановился недалеко от какой-то двери — и вдруг быстро растаял в воздухе.

Грэма обступила полная мгла.

Глава 11. Заколдованный ход, Ольски и матушка Бу

Впрочем, когда глаза Грэма привыкли к темноте, он увидел, что темнота все-таки не такая кромешная. От гнилушек на стенах исходило слабенькое свечение, а откуда-то из-за поворота пробивалась маленькая полоска света. Грэм пошел туда — и неожиданно разобрал голоса. Свет проникал через маленькую щель в стене комнаты, оттуда же шли и голоса, и это разговаривали Дэмдэм Кра, Трор и Вианор.

— …Стало быть, он сын Южаны? — задумчиво переспросил Большой Дэм Вианора.

— Верно, — произнес Вианор.

— Стало быть, наполовину ольск.

— Нет, — возразил Трор, — не совсем так. Южана, хотя ольски и считали её своей королевой, по матери принадлежит к другому древнему племени. Но оно в родстве с ольсками. Это нисхи.

— Не слышал о таких, — прогудел Дэмдэм.

— Их не осталось в Анорине, но на Очаке несколько тысяч их обитает в высокогорье.

— Неподалеку от моего замка, — подтвердил Вианор. — Нисхи согласились уступить мне несколько скал, чтобы я мог соорудить там жилище. Кстати, отец Южаны там и познакомился со своей будущей супругой, когда гостил у меня. Об этом мало кто знает.

— Так, так… И что же — теперь вы намерены предъявить его народу Анорины? Сына Бойтура, я имею в виду?

— Вот здесь самое трудное, — признал Трор. — Бойтур не успел узаконить свой брак с Южаной.

— Как это — узаконить? — переспросил Дэмдэм Кра. — Ведь в Анорине не требуется, как в Кардосе, все освящать в церкви. У них там и в Астиаля-то не верят. Я имею в виду, не считают его за Бога.

— Будь Бойтур обычный анориец, не было бы и сложностей, — возразил Трор. — Да, церковного обряда в Анорине не требуется, но когда речь заходит о правах на корону, то нужно что-то большое, нежели желание передать её своему наследнику. Его должны ещё признать анорийцы, народ и знать.

— Позволь, дружище Дэмдэм, напомнить тебе всю историю, — вмешался Вианор. — После похищения Южаны чародеями Тунга ольски призвали на помощь Бойтура, тогда ещё принца, а с ним на Тунг, кстати сказать, отправился и Веселин, нынешний владыка Ардоса.

— И кстати сказать, некто Вианор и Трор, — прогудел Большой Дэм.

— Верно, но для нашей истории важно другое. То, что освобождением Южаны она не закончилась. Бойтур и Южана полюбили другу друга и соединились в супружестве. Но они решили до времени сохранить это в тайне.

— Почему же?

— Ольски не захотели бы сразу после освобождения своей госпожи вновь расставаться с ней — это раз. Бойтуру предстояло отстоять свои права на престол в Анорине — это два. Ведь ты знаешь, надо полагать, что ольсков в Анорине не все любят, хотя и не гонят, как в Кардосе. Они не раз помогали Анорине, это верно, но предпочли сохранить свою свободу во времена Вторых, и многие анорийцы до сих пор считают, будто из-за этого и рухнула тогда их держава.

— И многие до сих пор мечтают возродить её в былом виде на всем континенте Анорины, — вновь прогудел Дэмдэм. — Да, я знаю это.

— Кстати, союз с владычицей ольсков мог бы тому прекрасно послужить, — заметил Трор.

— Верно, но объяснять все это тогда было бы совершенно не ко времени. Итак, они сохранили все это в тайне, и тем часом Бойтур занял престол королей Анорины. Как будто бы все наладилось, и Бойтур с Южаной собирались уже открыть свой союз Анорине. Сделать это было тем более необходимо, что прекрасная Южана родила сына. Но, — вздохнул маг, — тут-то и появился Сэпир с рулеткой Астиаля. Браннбог, ты как будто бы успел побеседовать с королем Бойтуром в Эшпоре?

В Эшпоре?!. Только тут Грэм сообразил, что невольно подслушивает чужой разговор. Нарочно бы он делать это не стал, но теперь он уже не мог уйти. Да и куда?

А Трор меж тем рассказывал Дэмдэму:

— Да, мы беседовали с ним. Все оказалось даже сложней и запутаннее, чем это передают по Анорине. Считается, что Бойтур проиграл Анорину Сэпиру на шестнадцать лет, и отправился в изгнание под чужим именем с условием никому не открываться за эти годы. Как выяснилось, это не все. На самом деле, Бойтур проиграл Анорину навечно.

— Навечно?! — от удивления голос Большого Дэма сорвался на фальцет. — Но как же тогда?..

— Все спасла Южана со своим даром, — ответил Трор на не высказанный до конца вопрос. — Когда произошла эта подлость, Южана поспешила на выручку своему супругу. Она с помощью своего волшебного дара смогла отыграть у Сэпира Анорину. «Навечно» заменилось на шестнадцать лет. Но…

Трор сделал паузу.

— Но Южана осталась заложницей у Сэпира — и, вероятно, замурована сейчас где-нибудь в темнице Черного Города. Что до Грэма…

Грэма?!.

— …то его Бойтуру разрешено было взять с собой. Но никто не должен рассказывать ему о том, кто он, иначе Бойтур и Южана уже не смогут вновь соединиться, а Анорина останется за Сэпиром.

— А если он все узнает сам? — возразил Дэмдэм.

— Это-то мы с Браннбогом и стараемся каким-либо образом устроить, — ответил маг. — Я надеялся, что мальчик отважится увидеть правду в зеркале серебристого дракона, но он постеснялся на догадку — и позже, после встречи с орисситами, тоже.

— А госпожа Миранна? Откуда она в Эшпоре?

— А! Это другой поворот одной истории, — объяснил Трор. — Помнишь, что с Бойтуром на Тунг отправлялся Веселин? Так вот, позже, на празднестве у ольсков по случаю возвращения их королевы, он познакомился с её двоюродной сестрой, Миленой.

— Ну, это-то не тайна, — сказал Дэмдэм Кра. — Он ведь и в Ардию её привез, и родил с нею дочь. Правда, Милена неожиданно исчезла…

— А ты знаешь — куда? Южана попросила её приглядеть за Бойтуром и сыном на Эшпоре. Некая тетушка Джамисса, повариха в Эшпоре, это и есть Милена, а Миранна — это дочь короля Веселина.

Миранна — принцесса! Но как…

— Но как же так! — взревел Большой Дэм. — Ведь после исчезновения королевы Милены дочь Веселина Нимарра осталась с ним, это все знают!

Ответа Грэм не услышал. В этот самый момент он сделал шаг вперед, пытаясь заглянуть в щелку и решив, наконец, подать весть о себе. Но в полутьме он запнулся о какой-то корень, полетел в пустоту и, выставив вперед руку, схватился за другой корень, торчащий из земляной стены. От сильного рывка и падения Грэм на миг потерял ориентировку, а когда попробовал снова встать на ноги, то не смог найти опоры и почувствовал, что скользит, как по канату, куда-то по корню — все быстрее и все дальше.

Грэм вспомнил слова Вианора о подземных ходах замка Кра — помнится, маг сказал, что они проложены по корням деревьев. Он решил остановиться, чтобы не унестись куда-нибудь далеко, и с опаской расцепил руку. Но ничего не изменилось — скольжение все равно продолжалось, хотя и не походило на то падение в пустоту, когда Грэма выносило к рулетке Сэпира. Скорее, это напоминало плавание — будто земля превратилась в воду, и Грэм скользил где-то глубоко в водной толще. Он с удивлением обнаружил, что начинает видеть — это под землей-то, во тьме! И все-таки, некоторые предметы, хотя они мелькали очень быстро, Грэм отчетливо различал. То мимо проносился старинный клад, то золото в рудной жиле, то какие-то корни чудовищной толщины, а то — самое удивительное — к Грэму приближались какие-то существа, похожие на огромных змей или рыб. Они пялили на него свои глаза — и пропадали из виду. А затем, так почувствовал Грэм, его стало выносить вверх, забрезжил неясный свет, будто открылась крышка колодца где-то выше, и Грэма что-то вытолкнуло на поверхность.

На миг юноша потерял сознание, но тут же очнулся и огляделся вокруг. Оказалось, он сидит под каким-то большим деревом в шаге от лесного ключа, с плеском бьющего из-под земли. Была звездная ночь, и в небе сияла та же ясная луна, что стояла над замком Дэмдэма Кра, когда Грэма поманил за собой призрак Вианора — теперь Грэм уже не сомневался, что это было привидение.

— Видимо, из этого родничка я и вынырнул, — вслух произнес Грэм. — Но странно, одежда сухая.

— Одежда сухая, — повторил чей-то тоненький голос — и легкий отдаляющийся шорох послышался в кустах, будто кто-то легконогий убегал прочь, опасаясь попасться.

Грэм вскочил на ноги и огляделся. Никого не было видно. Вопросы один за другим замелькали перед ним: где он очутился? как попасть обратно? может быть, нырнуть обратно в родничок? а если не получится? куда идти? а вдруг тут какие-нибудь звери? волки? рысь?

Юноше стало не по себе — и ко всему, он вдруг обнаружил, что на поясе у него нет ни кинжала, ни огнива, ни кошелька — ничего: собираясь второпях ночью, он не подумал все это захватить. «Пожалуй, лучше всего забраться до рассвета на этот дуб — если, конечно, это дуб, — решил оруженосец, — а там что-нибудь прояснится». Ему хотелось ещё обдумать как следует то, что он поневоле подслушал в подземелье замка, но сначала — хоть немного поспать.

Но и это Грэму не удалось — такой уж выпал ему день, а следом и ночь, что приключения, как горох из мешка, сыпались одно за другим. Где-то неподалеку замелькали всполохи света, разлилось неяркое сияние, и невысоко в воздухе показались какие-то огоньки, а точнее — разноцветные светящиеся шарики. Они расположились кружком шагах в четырех от Грэма, и один из огоньков подплыл к нему. Почему-то Грэму захотелось взять его в руку. Он было подумал — а вдруг это шаровая молния? — он знал, что такие бывают, — но огонек казался таким красивым, таким дружелюбным, что юноша не мог противиться своему желанию и раскрыл навстречу ладонь.

Шарик сразу же плавно опустился на ладонь, словно ткнулся пушистой теплой мордочкой, а сразу после этого Грэму открылась удивительная картина: вокруг него с такими же огоньками в ладони стояли красивые, смеющиеся, изящно сложенные люди.

Грэм сразу сообразил, что это ольски. Он видел их впервые, но много слышал об этом удивительном народе — от отца и тетушки Джамиссы, и от Вианора с Трором в дороге. Ольски, или олиски, или ольсики, — их называли по-разному — не пользовались языком людей, хотя, как передавали, при необходимости они легко могли выучить анорийский или любой иной. Говорили, будто ольски и были первыми людьми в Анорине, но отступали все дальше под натиском все новых и новых пришельцев. И не потому, что были такими уж хрупкими — хотя теперь Грэм сам убедился, до чего же верно описал их Дэмдэм Кра, назвав народом, состоящим из птичьего щебета. Нет, ольски были сильным племенем, мужественным и опасным в битве. Вот только не любили они этих битв и предпочитали уйти от войны, если только было возможно. А ещё все ольски были прирожденными магами, но это свое умение они хранили в тайне и редко пользовались им, находясь среди других народов. Не раз и не два они приходили на помощь владыкам и народам Анорины — и как воины, и как маги, — и все же, ольски старались держаться сами по себе, вдали от всех. Недаром лучшей для себя наградой они посчитали то, что Астиаль даровал некогда им в вечное владение леса северней Птиски, всю землю полуострова Олиск. Они и столицу свою стали называть Астиаль, когда приходилось общаться с иноплеменниками — в знак благодарной памяти. Впрочем, кроме птисских лесов в Анорине были и иные укромные уголки, где, по слухам, тоже обитали ольски.

Так что Грэм не мог с уверенностью сказать, что он оказался в стране ольсков — возможно, они тайно обитали совсем рядом с замком Кра. И он раскрыл рот, собираясь спросить об этом и обо всем остальном, а еще, конечно, намереваясь представиться.

Но ольски не дали ему задать ни единого вопроса. Они тихо рассмеялись своим чудесным смехом, и где-то в голове у Грэма прозвучало, что они все о нем знают. И получалось так, что едва юноше приходила на ум какая-то мысль, как она тут же волшебным образом находила отклик у ольсков, и он сразу как-то без слов звучал внутри Грэма, и теперь юноша понял, почему ольски не нуждаются в языке.

И мало-помалу до Грэма стал доходить царящий вокруг скрытый хор этих немых голосов и звуков, а также смысл, особое значение этой встречи. Молодые ольски, девушки и юноши, смеясь подхватили его за руки и повлекли за собой, и как-то сам собой начался удивительный танец, хоровод, и странным образом Грэм без раздумий находил все нужные движения.

А вокруг стояло вот это хрустальное беззвучное пение: «Сын Южаны! Принц Грэм! Сын Южаны!» — и длился, длился волшебный танец. И Грэму было легко и радостно, как никогда в жизни, и он знал, что происходит нечто важное и давно должное произойти. Он знал, что на все его вопросы будет дан ответ и он получит нужное ему знание, и свершится все то, что ему теперь нужно. А танец все длился, и уже очертания деревьев вокруг размылись, и лица ольсков, и звезды на небе превратились в размазанные полоски, и луна толстой светлой полосой протянулась в вышине — и Грэм знал как-то так без объяснений, что они не просто танцуют, но очень быстро двигаются по пространству Анорины.

А потом он забылся, а когда очнулся, то обнаружил, что уже начинается рассвет, ольсков вокруг нет, а он, Грэм Эрскин, сын Южаны и Бойтура, находится где-то в лесу. И хотя он ещё не совсем пришел в себя, не все уяснил сам себе и не все вспомнил из того, что свершилось во время этого чудесного танца, одно Грэм знал точно — и от замка Кра, и от той лунной лужайки с ольсками он отдален многими днями пути. А ещё он знал, что произошло много важного, хотя теперь, без окружения ольсков, он не знал слов, чтобы рассказать это сам себе.

— Все-таки я теперь подожду, пока совсем не рассветет, — решил Грэм. — Значит, вот оно все как!

И теперь лишь юноша понял весь горький ужас положения своего отца, заключенного в Эшпоре под видом главного тюремщика крепости. А ещё — он оценил его стойкость, ранее невидимую для глаза Грэма. Ведь король Бойтур не сдался, как теперь понимал Грэм, — он терпел пытку, и все, что он позволял себе, — это пара лишних кружек эля. А он-то ругал отца!

И лишь теперь принц Грэм сообразил, что с ночи его побега из Эшпора прошло всего десять дней. Десять дней! Ха! Да ему один рассказ Вианора о своей страшной мести показался за целую жизнь!

— Я знаю, что я — полный невежда и молодой неуч, — сказал себе принц Грэм, — но одно я теперь понял: мне есть что узнать и есть чему научиться, а ещё — мне есть за что и есть за кого биться!

И вот только теперь Грэм принял настоящее — правильное, как сказал бы Трор или Вианор, — решение: не отступая сражаться с Сэпиром, со всяким врагом вообще, и победить его, и вернуть Анорину законному королю Бойтуру Сколту!

А уже пели птицы и совсем рассвело. Грэм чувствовал себя свежим и бодрым — лучше, чем после самого хорошего сна, и не теряя времени он направился по лесу на северо-запад — что-то внутри, «моя предсказательная шахта», как называл это Вианор, подсказывало ему именно это направление.

И Грэм не ошибся. Очень скоро он наткнулся на тропку и последовал по ней. Минут через пятнадцать тропка вывела его на край леса, и Грэм увидел, что лес этот расположен в ложбине между горами. Из-за отрога одной из гор поднимались дымки, а значит, там находится селение. Грэм решил идти туда, — разумеется, соблюдая осторожность.

На жителей он наткнулся очень скоро — вот только были это не люди. Навстречу Грэму по тропке из-за поворота вылетела гурьба детишек совершенно малышового роста. Это были юные соплеменники его спутника неподражаемого Стагги Бу!

Завидев Грэма, гномья детвора оглушительно закричала:

— Дылда! Ды-ылда-а!..

И немедленно все кинулись врассыпную — кто в лес, кто обратно по тропке. Слегка обескураженный, Грэм начал аукать, но ответа, конечно, не было. Тогда он пошел прежней дорогой, время от времени громко провозглашая:

— Господа гномы! Я всего-навсего одинокий путник. Не бойтесь! У меня даже оружия нет. Господа гномы! Я не замышляю никакого зла!

Он прокричал это в пятый или шестой раз на своем пути, пока не последовал ответ:

— А вот мы посмотрим, что ты замышляешь!

Эти слова проговорил сердитый голос из кустов вдоль дороги, а следом оттуда же выскочило несколько гномов с заряженными арбалетами. Они целились прямо в сердце Грэму.

— А ну-ка, шпион Сэпира, стой! — скомандовал старший из гномов.

— Я не шпион Сэпира, я его враг, — отвечал Грэм.

— Как же, как же! — язвительно усмехнулся недоверчивый гном. — Небось, ты не первый такой засылаешься в наши Унгурские горы.

— В Унгурские горы? — переспросил Грэм. — Так вот куда меня занесло! Это не здесь ли где-то находится знаменитая предсказательная шахта?

— И ты будешь говорить, что ты не шпион! — возмутился гном-предводитель. — А ну, братва, вяжи его!

Гномы всей кучей накинулись на Грэма, но он не сопротивлялся. Через пару минут юноша уже был связан по рукам и ногам и недвижно лежал на земле.

— Что же это, нести такую тяжесть, — проворчал кто-то из гномов. — Охота тебе, Дагга, маяться дурью!

— Верное слово, Вигга! — одобрил другой гном. — Давайте его просто прогоним, чтобы не шлялся тут!

— Господа гномы, — подал голос Грэм, — я и сам пойду, если только вы развяжете мне ноги. Я потерял дорогу, не знаю, где нахожусь, и не убегу от вас — даю честное слово. Если не верите, то можете завязать мне глаза, хотя так я буду спотыкаться.

Поднялся было галдеж, но наконец гномы на этом и порешили. Не менее получаса Грэм, спотыкаясь и оступаясь, шел, понукаемый веревкой, и лишь вблизи от селения ему развязали глаза.

Грэм ожидал, что деревня гномов окажется скопищем пещер или хотя бы нор в земле, но ничего подобного — дома были как дома, хотя, конечно, не такой высоты, как у людей. Изгороди были ниже, улицы — уже, огороды — поменьше, но, кроме размеров, остальное было таким же.

Поглазеть на Грэма высыпала вся деревня, в том числе и та ребятня, что подняла тревогу при его приближении. Все галдели и обзывали Грэма шпионом и ещё по-всякому, но, по крайней мере, никто не бросал в него камнями или мусором. Наконец его привели в середину деревни, на площадь, и там Дагга, старший в отряде гномов, с поклоном доложил пожилой женщине:

— Матушка Бу, мы изловили коварного шпиона Сэпира. В жаркой битве мы свалили его на землю и…

— Что ты мелешь, Дагга! — возмутился один из гномов. — Да ведь дылда вовсе и не сопротивлялся.

Женщина топнула ногой и велела всем замолчать. Несколько мгновений она изучала лицо Грэма, а затем накинулась на Даггу:

— Ну и болван же ты, Дагга! Ты хоть на лицо его посмотри! Разве такие бывают шпионы? А ну-ка, развяжите молодого господина.

По всему, матушку Бу слушались беспрекословно, и путы с Грэма сняли тотчас. Грэм растер затекшие запястья, а затем, как следовало по правилам учтивости, сделал самый почтительный поклон:

— Рад нашему знакомству, сударыня. Позвольте представиться…

— Он не стал говорить — «Вайонси, оруженосец дона Уварры» — чтобы не усложнять дело, а назвался по-старому:

— …Грэм Эрскин, из Эшпора.

— Станна Бу Ансуз Станна Бу, вдова, из Чеквила, — в свою очередь сделала книксен госпожа Бу.

— Госпожа Бу, — продолжал Грэм, открывая в себе дремавший ранее дар учтивости, — позвольте осведомиться: вы, случайно, не матушка достопочтенного гнома некоего Стагги Бу?

— Неужто ты знаком с моим бездельником Стаггой, мастер Грэм? — поразилась матушка Бу.

— Мы расстались не далее, как вчера, — отвечал Грэм. — Спешу сообщить, что он в добром здравии и в очень хорошем обществе. Но мне не хотелось бы при всех рассказывать о нашем совместном… э… путешествии.

— А ты действительно знаешь моего сынка Стаггу? — подозрительно сдвинула брови госпожа Бу. — А ну-ка, опиши мне его характер.

— О, Стагга такой славный, — принялся живописать Грэм. — Веселый, выдумщик… то есть находчивый, — поправился он, — держится так… э… достойно, так солидно…

— Чванный зазнайка, ты хочешь сказать, — сделала свою поправку госпожа Бу. — Ну, ну…

— Э… знает толк в этикете…

— Зануда, каких свет не видел…

— Прекрасный рассказчик…

— Болтун и враль…

— Э… да… то есть нет, — покраснел Грэм, — ну, иногда он склонен преувеличивать свои заслуги…

— А то есть, ещё и хвастун, — подытожила сударыня Бу. — Что ж, все верно. Теперь я вижу — ты действительно знаешь моего сумасбродного сыночка.

Толпа гномов вокруг засмеялась — очевидно, и они хорошо знали Стаггу.

— Ну, сударь, — присудила госпожа Бу, — вот что я скажу. Пойдем-ка ко мне во двор, там и позавтракаем, и ладком потолкуем. А вы все расходитесь, небось, своих дел полно. Марш, марш!

Матушка Бу провела Грэма к себе во двор, и только считанное число гномьих старшин проследовало за ними. Очень скоро Грэм мог убедиться, что в чем другом, а в похвалах поварскому мастерству своей матушки Стагга Бу не грешил против истины. Что ж до расспросов, то их почти не было — Грэм сам рассказал все, начиная с появления Вианора на Сторожевой башне Эшпора. Он умолчал лишь о немногом, например, о катторхатской тени Вианора, а ещё о том, что ему открылось в эту ночь волшебства о нем самом и о короле Бойтуре и Южане.

— А как ты попал сюда? — спросила его наконец матушка Бу. — Ведь замок барона Кра, как ты говоришь, где-то на краю света, в самом, как его, Градусе.

— Кардосе.

— Во-во, Градусе.

— Ночью я провалился в секретный подземный ход замка, — объяснил Грэм, — а он переносит очень далеко, так говорил Вианор. И уже потом ольски вывели меня к вашей деревне.

— Сдается мне, — задумчиво произнесла матушка Бу, — не все ты нам рассказал, сынок. Но ладно, я тебе верю. Может быть, так оно лучше для нас, репоедов деревенских, не все знать-то.

— Ты вот скажи, — обратился гном-старичок с живыми умными глазами, — что теперь делать намерен?

Грэм пожал плечами.

— Попробую пойти, куда мы собирались все вместе, и там разыскать остальных.

— Так прямо и пешком пойдешь?

— Ну да, я же не птица… и не маг.

— А как же наш-то Стагга, пешком по морю, на водоступах?

— О, Вианор мне объяснил — это происходит силой колдовства гадательных табличек.

— Ну, — подтвердил старичок и хитро прищурился, выжидательно глядя на Грэма.

Грэм подумал, подумал — и догадался:

— А! Так вы советуете мне присмотреть в вашей шахте какую-нибудь подходящую предсказательную табличку? И… А вы проводите меня туда?

Гномы стали переглядываться.

— Ну, как решишь, матушка Бу? — спросил её старичок.

— Надо проводить, — приговорила матушка Бу. — Позовите-ка Виггу сюда, кто-нибудь. Пусть он и сходит с молодым господином.

И опять вся деревня высыпала на улицы провожать Грэма. Предстоял поход к горным гномам, и вот уже они должны были проводить его в ту свою сокровищницу, куда допускался далеко не всякий даже из числа гномов.

Когда Дагга и Грэм отошли далеко, матушка Бу сказала как бы сама себе:

— Как знать, как знать, госпожа Бу — не будешь ли ты ещё вспоминать о своем госте.

— Ты о чем это, Станна? — спросил её старичок с живыми глазами.

— А о том — и Трор, и Вианор, и серебристый дракон — неспроста это все. О том!

— Да ещё пострел Стагга тут же вертится, — улыбаясь, прибавил умный старичок.

— Ужо я его розгой выдеру! — посулила матушка Бу. — Пусть только вернется!

Глава 12. Неожиданности приятные и неприятные

Дуанти сидел на перекрестке дорог, кусая травинку и ругая себя на чем свет стоит. Ведь предупреждали же его Вианор и Трор, что не следует играть с Черным Сэпиром в его рулетку! Правда, он так хотел отыскать Грэма… Но на что он мог надеяться в игре против этого колдуна, да ещё с рулеткой Астиаля в руках? Балда, балда, да ещё и выскочка! Тоже мне — ученик волшебника!.. И вот — сидит на перекрестке, незнамо где, без лошади, без спутников… хорошо, хоть кортик при нем да ещё деньги и огниво (Дуанти был все-таки опытней и предусмотрительней Грэма)… но как теперь найти остальных?

— Дуанти! — откуда-то сверху прозвучал голос Грэма. — О-эй!

Дуанти поднял голову и с изумлением увидел, как прямо с неба к нему спускается на каком-то странном звере Грэм. У животного было тело, как у большой пантеры, и большие крылья, и зеленые горящие глаза. Зверь плавно опустился на землю, и Грэм свалился в траву в двух шагах от Дуанти. Тотчас этот крылатый зверь взмыл ввысь — и пропал, будто растворился.

— Грэм! — кинулся Дуанти к другу.

— Уф, — произнес Грэм. — Даже не попрощался.

— Откуда ты? Что с тобой было?

— Сейчас, сейчас, дай мне отойти, а то мутит, — отвечал Грэм. — Погоди-ка, сначала вот что…

Он встал, пошарил за пазухой и встал наподобие Стагги в торжественную позу.

— Лорду Дуанти в четверг днем. Перекресток. Услуга за услугу. Друзья встретились. Лови чашу и пой! — продекламировал он. — Ну, как, похож я на нашего Стаггу?

— Немного. А что это все значит?

— Я знаю не больше тебя, Дуанти. Знаешь, откуда это? Из предсказательной шахты гномов.

И Грэм рассказал Дуанти все, как было, включая ночные разговоры в замке Кра.

— Как я не рылся в этих табличках, ни одной не попалось с предсказаниями для Трора или Вианора. Я уж отчаялся, но повезло наткнуться на эту, — думаю, раз разыщу тебя, то остальные все равно где-нибудь рядом. А до чего лететь неудобно на этом грифоне, Дуанти, ты бы знал — не знаю, как я с него не свалился. Так где же все?

— Не знаю, — развел руками Дуанти. — Наверное, все ещё у Дэмдэма, хотя… Видишь ли, Грэм, я тоже…

— Провалился в подземный ход?

— Хуже. Сыграл с Сэпиром. Видишь ли, я хотел разыскать тебя, — виновато пояснил Дуанти. — А то все очень беспокоились, когда обнаружилось, что ты пропал.

— Но если так, то ты выиграл! — заявил Грэм. — Мы же встретились.

Дуанти пожал плечами.

— Ну да, но… Мне так показалось, Грэм, он это поддался нарочно, — может быть, он сам потерял тебя из виду или хотел меня заманить.

— Ничего, у тебя вон кортик с собой, я вижу, и кошелек, а все мое снаряжение осталось в замке Кра, — утешил Грэм. — Хорошо, у гномов разжился кое-чем в дорогу.

— Зато жратвы совсем нет.

— Вот насчет этого матушка Бу позаботилась, — Грэм мгновенно скинул заплечный мешок и стал развязывать.

Они — а вернее, Дуанти, — перекусили и стали рядить, что им теперь делать. Решили пробираться в Просо, а если там не разыщут следов Трора и мага, то идти в Ардию.

— Я так думаю, мы их скоро встретим, — рассудил Дуанти. — Как там было в той табличке? Лови чашу и пой? — ясно, что это к дружескому застолью где-нибудь в таверне Проса. А это здорово, Грэм, что ты и впрямь принц.

— Но значит, и ты тоже лорд, — напомнил Грэм. — Осталось узнать ещё твою тайну. А насчет здорово… Не знаю. Кстати, никто этого ещё и не признал. Так что не вздумай звать меня «ваше высочество».

— Спасибо за предоставленную привилегию, принц Грэм, — шаркнул ножкой Дуанти. — Ну что, в какую сторону пойдем? Мне так кажется, это дорога в Кардос.

— Я знаю местность только по карте, а летели мы быстро. Но Унгурские горы остались там, — показал рукой Грэм. — Наверное, к Просу ведет другая дорога. Спросим в пути кого-нибудь.

Но они прошли мили три, а так никого и не встретили. Тем часом погода испортилась, подул сильный ветер, закапал сначала мелкий, а потом и настоящий дождь. К счастью, неподалеку оказалась чья-то старая сторожка, и они укрылись в ней.

По виду внутри, в ней бывали, но не жили: был припасен хворост, очаг был в порядке, в ларчике лежал запас соли.

— Пока дождь, как раз можно обсушиться и перекусить, — заключил Дуанти. — Переночевать бы здесь, но рано, до вечера ещё столько можно прошагать.

— Мне здесь что-то не нравится, Дуанти, — неожиданно сказал Грэм. — Мы когда ещё бежали сюда, мне показалось… не знаю что…

— Само собой, — согласился Дуанти, — кто-нибудь может нагрянуть, а что делать-то? Под дождь идти?

Они развели огонь в очаге и быстро соорудили нехитрый обед. У входной двери в бочонке оказалось достаточно свежей воды, так что не понадобилось выходить под дождь к колодцу. Ребята даже слегка вздремнули, пока за окном лило. Но вот капель смолкла, запели лесные птахи, и двое друзей собрались обратно в дорогу. Дуанти толкнул дверь и с удивлением сообщил:

— Грэм, дверь не открывается!

— Может, от дождя дерево разбухло? Давай-ка вместе.

Они вдвоем с силой толкнулись в дверь, но та только скрипнула.

— Вот так да!

— Может, её кто-то снаружи закрыл?

— Но зачем?

— Хотя бы за тем, Дуанти, — напомнил Грэм, — что у нас с тобой есть враги.

— Я-то помню, но все равно это глупо — есть окно, да и на чердаке есть ход.

Они попробовали выбраться через окно, но не тут-то было — створки будто срослись. Дуанти даже крючок из запора не мог вытащить. Он разозлился:

— А ну-ка, я топором! Вон там, в углу, есть топор.

Он подобрал довольно большой топор и от души треснул по ставням. Топор вылетел у него из руки и отскочил к противоположной стене — сам Дуанти едва успел отдернуть голову. А на дереве осталась лишь малюсенькая царапина.

— Грэм, дело нечисто! — воскликнул Дуанти. — Это уже не злая шутка. Дом-то, похоже, заколдован!

— Я тебе сразу сказал, что мне что-то не понравилось, — отвечал Грэм.

— Ну да, а что же ты молчал?

— А кто ученик Вианора, я или ты?

— Вот сказал! А кто у нас принц ольсков? — возразил Дуанти. — Чему я мог научиться у Вианора за эти несколько дней? А вот ты — прирожденный маг. По крайней мере, если верить рассказам про ольсков!

Они препирались ещё какое-то время, а потом стали вместе думать, что им делать.

— Может, попробовать поджечь дверь?

— Мне кажется, это не поможет, — отвечал Дуанти. — Смотри, вон на досках копоть! Наверное, кто-то тоже пытался выйти — жег, жег, а дерево и не загорелось.

— Видимо, так. Да и как-то это нечестно. Все-таки дом нас обогрел, от дождя охранил, а мы — жечь.

Грэм слазил на чердак, но и там выхода не было.

— Оконце совсем крохотное, а дерево даже не крошится, — сообщил он. — Я весь кинжал иступил.

— Я думаю, Грэм, это ловушка — для таких бедолаг, как мы.

— Может быть, но чья?

— Ну, это мы, наверняка, узнаем. Когда сюда наведаются хозяева. Да вот только ждать неохота. Тебе сверху видно дорогу?

— Видно, а что?

— Может, кричать попробовать? Может, кто пойдет мимо.

Грэм дежурил битый час, но никто не появился.

— У нас есть ещё способ, — напомнил он сверху. — Рулетка Сэпира.

Дуанти передернуло.

— Нет уж, это на крайний случай. Я уже раз сыграл.

— Тогда лезь сюда сам и кричи!

Дуанти повезло больше — очень скоро он завидел путника и завопил во все горло, призывая на помощь.

— Проезжий, — сообщил он Грэму. — Может, и враг, но выбирать не приходится. Грэм, он свернул!

Они подождали, пока всадник не подъехал к двери.

— Кто там? — раздался его голос.

— Грэм, — шепнул Дуанти, — по-моему, я его уже где-то слышал.

Он заговорил громко:

— Любезный сеньор! Помогите, пожалуйста, двум бедолагам. Мы в ловушке.

Они вкратце объяснили свое положение. Из-за двери послышалось насмешливое хихиканье.

— Значит, благородные лорды не знают секрета сторожки у дорожки? Плохо, плохо!

Теперь и Грэму голос показался знакомым.

— Дуанти, — прошептал он, — это Уорф!

— Тихо, — так же шепотом отвечал Дуанти, — я уже понял. Не говори, кто мы!

— Нет, мы не знаем этого секрета! — громко отвечал он на вопрос Уорфа.

— А что вы дадите мне, если я выпущу вас отсюда?

— Все наши деньги, благородный сеньор!

— А вас там много?

— Нет, нас лишь двое!

— Как, с вами нет Вианора и Трора? И этого… гнома?

Ребята оторопели. Довольный Уорф снова захихикал.

— Я вас сразу узнал, благородные лорды! Принц Грэм, что вы пообещаете мне за свое вызволение из неволи?

Грэм подумал и спросил:

— А что ты сам хочешь, Уорф?

Уорф похихикал.

— Обещайте мне, принц Грэм, что когда-нибудь ответите старому Уорфу услугой на услугу.

— Ну что ж, — мрачно отвечал Грэм, — даю слово.

— Слово принца?

— Да, слово принца.

Уорф снова похихикал и спросил Дуанти:

— А что лорд Дуанти обещает мне за свое спасение?

— То же, что Грэм, — отвечал Дуанти, — если тебе это подходит.

— О, подходит! Конечно, конечно, подходит, благородные лорды!

— Так что же, Уорф? — нетерпеливо спросил Дуанти.

— Благородные лорды! — со скрытой насмешкой отвечал Уорф. — Простите покорнейше, мне даже как-то неловко учить столь могучих… в будущем… магов таким мелочам… хе-хе… вы уже не пеняйте на старого Уорфа, что он кое-что знает… В общем, благородным господам нужно поблагодарить сторожку за приют и огонь и попросить дверь открыться!

Остолбеневшие Грэм и Дуанти уставились друг на друга — оба покраснели, да так, что на лице Дуанти пропали веснушки. Затем они сделали так, как было сказано, — и без затруднений вышли наружу.

Уорф, подобострастно склонясь, стоял у дома, держа в поводу какую-то клячу.

— Прими нашу признательность, Уорф, — мрачно произнес Грэм. — Я помню о своем слове.

— О да, да, пожалуйста, принц Грэм! Если хотите, я могу составить вам компанию в дороге.

— Нет, — отвечал столь же мрачный Дуанти, — лучше продай нам лошадь.

К удивлению Грэма, Уорф согласился.

— Старый Уорф, — заявил он, хихикая, — где-нибудь разживется новой клячей.

— Еще одно, Уорф. Куда ведет эта дорога?

И конечно, Уорф снова захихикал:

— Господа держат путь и не знают куда? О, как легкомысленна бывает молодежь! Эта дорога ведет к другой дороге, а та ведет в Просо — или обратно в Шлем, как хотят молодые господа. Старый Уорф ещё чем-то может служить?

— Нет, благодарю, — в один голос отвечали оба приятеля.

Дуанти, а за ним Грэм забрались на лошадь и направились по дороге прочь от Уорфа и сторожки.

— Грэм, — заговорил наконец Дуанти, — мы два осла, верно?

— Верно.

— Не много ли мы пообещали этому… этой гадюке?

Грэм вздохнул:

— Много, но… я знаю, что выполню обещанное.

— Я тоже, — вздохнул и Дуанти. — Из-за одного капитана Хорса — а то он бы меня не понял.

Уже вечерело, когда недалеко от дороги они заметили костер, а возле него лошадей, крытую повозку и людей.

— Приятного ужина вам, сеньоры, — приветливо произнес Дуанти, оказавшись вблизи костра. — Вы не возражаете принять на ночь двух мирных путников?

— Дуанти, — отозвался человек у костра, — где тебя носило столько лет?

Дуанти всмотрелся и ахнул:

— Черник! Грэм, это Черник! Мы у друзей.

— Энита, — позвал Черник, — разбуди Синда. У нас гости.

Из фургона выглянула, а потом и спустилась к костру очень светлокожая девушка с иссиня-черными волосами.

— Знакомьтесь, это Энита, помощница моя и Синда. А это Дуанти и…

— Грэм. Грэм Эрскин.

Тем временем выбрался и Синд, седоватый толстяк с пегой бородой.

— Это не тот ли ученик, что сбежал от тебя, Черник, пару лет назад?

— Тот самый, — отвечал Дуанти, — только я не сбегал. Меня схватили и продали в Куманчир, сеньор Синд.

— Отложим твою историю, Дуанти, — молвил Черник. — Сейчас полагается небольшой праздничный ужин.

— Совершенно согласен, — толстячок Синд плотоядно погладил свой животик.

— Имей в виду, Грэм, — тихонько предупредил Дуанти, — Черник — из настоящих жонглеров.

Грэм кивнул:

— Трор говорил мне о таких.

— Но Черник — старейшина цеха, — со значением сказал Дуанти.

— А Энита?

— Я вижу её впервые. Наверное, ученица. Тебе что — уже мало Миранны?

— Да ну тебя, Дуанти.

* * *

— …И когда туман развеялся, на баке нашего корабля стоял какой-то могучий воин, а рядом маг и оруженосец — вот этот кареглазый паренек, — показал Дуанти. — О том, что было до этого, лучше спросить его.

Грэм улыбнулся.

— За сегодняшний день это уже во второй раз. Странно, что всего несколько дней назад все, о чем я мог рассказать, так это о скукоте жизни у нас в Эшпоре. Но как-то вечером я поднимался по ступеням Сторожевой башни и…

Грэм рассказал на пару с Дуанти все главное, что произошло вслед за появлением Стагги Бу.

— Так, так, — покивал Черник, прослушав историю. — А теперь вы собираетесь в Просо?

— Ну да.

— Что ж, нам по дороге. Но поговорим обо всем утром. Много странного, знаете ли.

— Например, маэстро Черник?

— Например, я готов поверить, что у Вианора были свои веские доводы, чтобы отпустить Уорфа — на то он и маг. Но почему вас выручил Уорф — не очень понятно.

— А ты, маэстро Черник, не допускаешь, что он способен раскаяться? — спросил Грэм.

— Все бывает, мастер Грэм. Все бывает, но это больше похоже на предосторожность… или на то, что он ведет какую-то свою игру.

— А что ещё странного?

— А то, мой милый лорд Дуанти, откуда Уорф знает, что Грэм — принц. Я-то знаю об этом, — пояснил, улыбнувшись, Черник, — потому что вы проговорились, оба, во время рассказа. Грэм это знает, потому что услышал ночью разговор в замке Кра — ведь так? — обратился жонглер к Грэму.

Грэм кивнул.

— Я не стал об этом говорить, — начал объяснять он.

— Неважно, принц Грэм, неважно. Я все понял очень быстро, ещё когда рассказ шел об освобождении Трора. Брак Бойтура и Южаны — это тайна только для лордов Анорины, а мы, люди дороги, знаем и не такое. И уж к вашему сведению, молодые люди, — я хорошо знаком и с Браннбогом, и с Вианором.

— Вспомнил! — вскричал Дуанти. — Я же видел тебя, маэстро Черник, в зале с рулеткой Сэпира.

— Эх, Дуанти, — вздохнул Черник, — ты бы лучше увидел, что Сэпир сыграл с тобой в поддавки и обставил, как котенка! Если ты будешь таким же учеником Вианору, каким был юнгой Хорсу или подмастерьем мне…

— Чем же это я был плох как юнга или жонглер?! — вскричал Дуанти вскакивая с места. — Мне не сравниться с тобой, маэстро Черник, но я и теперь повторю все штуки, что освоил в твоей труппе. Проверь хоть сейчас!

— Очень хорошо, но проверку отложим все-таки до завтра. На сегодня достаточно разговоров.

— А я бы так все и слушала, — вздохнула до того молчавшая Энита. — Подумать только — столько чудес и приключений! И так все запросто, так… Скажи, Си?

Толстяк Синд, полулежащий на земле, задумчиво грыз стебелек на протяжении всей беседы. Он и сейчас лишь что-то нечленораздельно пробурчал.

— Си! — упрекнула Энита. — Ты мог хотя бы пожелать гостям спокойной ночи. Не удивляйтесь, мальчики, — я ручаюсь — он уже обдумывает, как разыграть вашу историю в каком-нибудь представлении.

— Ты почти угадала, Ни, — отвечал Синд.

Ночью Дуанти проснулся то ли от какого-то страшного сна, то ли от холода. Он приподнялся, озираясь, и заметил какую-то темную тень. Тут же, как показалось Дуанти, мелькнули иные, серебряные тени, и черная тень поспешно скрылась. Послышалось ржание и отдаляющийся топот. Дуанти поднялся на ноги и увидел Черника близ едва тлеющего костра. Он вглядывался куда-то в ночь.

— Что случилось?

— Все в порядке, — отвечал жонглер. — Спи, нас охраняют.

— Кто?

— Ольски.

А утром выяснилось, что лошадь, купленная у Уорфа, убежала.

— Или её прогнали ольски, или позвал назад Уорф, — заключил Черник. — Я ещё вечером заметил в ней порчу, но отнес это на счет её нездоровья. Вероятно, Уорф воспользовался случаем, чтобы проследить за вами с её помощью.

— И что, нам теперь следует опасаться нападения? — спросил Грэм.

— Нет, не думаю. Во всяком случае, не из-за Уорфа. Ему проще было не выпускать вас из сторожки. А вот от анорийской стражи, я полагаю, не худо и поберечься. Дуанти, ты хвалился, что не забыл мои уроки? А ну-ка, лови!

Черник быстрым движением выхватил откуда-то из-под полы своего плаща небольшой кубок и кинул его Дуанти. Тот, однако, проворно поймал — и следующие три тоже. Тут же, без паузы, он подкинул их один за другим в воздух и начал жонглировать всеми четырьмя.

— Что, с утра за репетицию? — проворчал Синд, выбираясь из повозки, где ночевал. — А я-то хотел разучить с ребятами пару песенок.

— Разучим и песенки, — отвечал Черник, внимательно наблюдающий за Дуанти.

— Дуанти! — воскликнул Грэм. — Помнишь? «Лови чаши и пой» — ты решил, что это к дружескому застолью в Просе, так?

Он, смеясь, повалился на траву. Дуанти засмеялся с ним вместе — и выронил сразу две чаши.

— Не худо, не худо, Дуанти, — похвалил Черник. — Но имей в виду и ты, мастер Грэм — тебе тоже придется этому поучиться. Во-первых, Браннбог просил меня дать тебе пару уроков танца, а во-вторых…

— Браннбог?!. Когда?..

— А во-вторых, — невозмутимо продолжал Черник, — должна же тебе найтись какая-нибудь должность в нашей труппе. По крайней мере, пока мы не придем в Просо и пока тобой и Дуанти будет интересоваться стража Сэпира. А что до Трора, то мы с ним перекинулись парой мыслей сегодня ночью. С вашими друзьями все в порядке, молодые люди.

— Но как тебе удалось связаться с ним, маэстро Черник? — в один голос воскликнули Дуанти и Грэм.

— Странный вопрос для принца ольсков, — усмехнулся жонглер, — да и для ученика Вианора тоже. А как ты, принц Грэм, разговаривал с ольсками? Мысленно, ты сказал?

— Не совсем так, но что-то наподобие, — подумав, отвечал Грэм.

— Вот и здесь — наподобие. Можете считать, что он и Вианор мне приснились.

И не откладывая, Черник принялся наставлять Грэма в азах жонглерского искусства. Они прозанимались не менее часа, пока маэстро не сжалился над ребятами.

— Для первого раза у тебя, мастер Грэм, все неплохо, — сказал Черник. — На пару с Дуанти, я думаю, тебя можно будет выпустить уже завтра — разумеется, перед деревенской публикой, не самой взыскательной. Но вообще-то я очень недоволен.

— Почему?

— Признаться, я ожидал большего. Будь ты обычным новичком, — пояснил жонглер огорченному Грэму, — первый опыт можно было бы считать очень удачным. У тебя складное быстрое тело да и реакция прекрасная. Но… ты помнишь свой танец с ольсками?

— Да, — отвечал Грэм.

— Нет, не помнишь, — возразил Черник. — Ты помнишь его умом, а надо бы — телом. Тогда бы, почти не учась, ты знал, как тебе двигаться. Ты…

Маэстро помолчал, подбирая слова.

— Ты не владеешь точностью своего тела. Мы, люди танца, за всю жизнь лишь понемногу приближаемся к тому, что народу ольсков дано от природы. Поэтому я и надеялся, что у тебя с этим лучше, чем… чем оказалось.

— Да ладно тебе, — вступился Синд. — Будет помогать мне с куклами, если не заладится с вашим кувырканием. С четырьмя актерами мы такое представление можем отгрохать — ого-го!

— Ты что, уже сочинил пьесу? — поинтересовался Черник.

— Пока нет, только пару песенок к ней. Но ведь можно сыграть и старую — уже в полном составе, как полагается. Дуанти, я думаю, просто рожден для роли ученика колдуна, а Грэм…

— Синд, но ребята сначала должны приручить куклы! — запротестовала Энита — все это время она возилась у костра с какой-то похлебкой. — И ты не спросил ещё их согласия.

— Нита, — наставительно произнес Синд, — ещё не родился человек, способный отказаться, когда ему предлагают роль на театре. Каждому втайне хочется блеснуть на сцене.

— Особенно в пьесах драматурга Синда, — поддела Энита.

— Это само собой, — отвечал Синд — и по всему, на полном серьезе. — А если ты будешь мне дерзить, сеньорита Энита, то я пожалуюсь твоему отцу.

— Энита — дочь семиленского барда, — объяснил Черник Дуанти и Грэму. — Некоего Туника Ра. Возможно, вы слышали иные из его песен.

— О, — с уважением сказал Грэм. — Да их и в Эшпоре поют.

— Не говоря обо всей Анорине, — добавил Дуанти.

— Да. А Туник Ра и Синд — в большой дружбе. Вот Энита и упросила отца разрешить ей поколесить по Анорине вместе с Синдом. Между прочим, не так-то легко это было — время нынче опасное. Но Нита — девушка с характером, это вчера она была такая тихая. Впрочем, ты сам это скоро увидишь, Дуанти.

— Я? А я-то тут при чем?

— При том самом, — спокойно отвечал Черник.

И Грэм заметил, что его друг начал краснеть.

А жонглер-то оказался прав — бывший юнга очень скоро убедился в этом. В пути, пока они тряслись в повозке, Энита стала рассказывать Грэму про Синда — он в это время правил лошадьми.

— Не думайте, принц…

— Дорогая Энита, — прервал Грэм, — хоть это и невежливо — перебивать даму, но я это все-таки сделаю. Ты меня очень обяжешь, если будешь говорить «ты» и «Грэм», как это делают все остальные. Я все-таки один из нашего дорожного братства, да и — какой из меня принц.

— Мне самой так проще, — согласилась Энита. — Но знаешь, Грэм, это так необычно — когда не в пьесе, а на самом деле можешь обращаться к настоящему принцу «ваше высочество» или «вы согласны, принц?».

— Энита, Грэм тебе не по зубам, — вмешался Дуанти. — Видела бы ты, какая у него девушка. Вот она и впрямь настоящая принцесса!

Энита бросила на Дуанти негодующий взгляд и, не отвечая ему, продолжала:

— Так вот, о чем это я? Да, о Синде — он ведь не простой кукольник и актер, ты не думай. Он — тоже волшебник. Конечно, не такой, как ваш Вианор или даже мой отец, но и не просто сочинитель пьес. Вот погодите, будем давать представление где-нибудь в селении, там вы сами все увидите.

— Энита, — отвечал Грэм, — для меня и простое представление в диковинку. В Эшпоре ничего такого не было.

— Но зато много чего было после! Какую сказку можно с этим сравнить?

— Верно, Нита! — поддержал Дуанти. — Во всяком случае, что касается Миранны — то куда до неё сказочным феям.

Энита вновь пронзила Дуанти негодующим взором. А тот не унимался:

— Ты только посмотри на Грэма, Ни, — парень-то весь извелся в разлуке. Его хоть тыща девиц отвлекай — он и не посмотрит ни на кого.

Грэм ожидал, что Энита вспылит, но произошло другое: девушка приняла позу статуи и отчитала Дуанти неожиданно спокойным холодным тоном:

— Лорд-нахал лезет не в свое дело — это раз. Лорд-нахал избрал негодный способ обратить на себя внимание — это два. И лорду-нахалу следует знать: верность своей даме — качество, которое отличает настоящих рыцарей.

— Это три, — добавил в тон ей Грэм, чтобы разрядить обстановку.

— А почему девушка решила, что лорд-нахал хочет привлечь её внимание? — возразил, немного покраснев, Дуанти.

— Потому что девушка ему понравилась, — спокойно отвечала Энита.

— Да, — признался Дуанти. — Но ведь я и привлек!

Все засмеялись, даже Энита. Все-таки она не удержалась от нового наставления:

— Раз уж пошла речь о верности даме, Дуанти: ты мог бы поучиться этому у своего старшего спутника, рыцаря Трора. Между прочим, симпатии всех дам Анорины принадлежат ему, и совсем не из-за подвигов его меча. Не в них дело — а в его верности своему идеалу.

— Ты о той прекрасной госпоже на балконе чудесного замка? Об этом предательском видении? — спросил Дуанти.

— Да, о ней. К сожалению, — вздохнула Энита, — его избранница недостойна такой верности. Увы, как часто бывает, что лучшие из мужчин попадаются в сети особ коварных и низких, лишь по виду…

— Нет, нет, Энита, — перебил до того молчавший Черник. — Тут все гораздо сложней.

— О чем ты, маэстро Черник? — спросил Дуанти.

— Еще об одной странности — вчера я не стал обсуждать её. Как вы все слышали, у Трора в молодости было видение в Золотой Дубраве. По рассказу Грэма, Трор и Вианор считают, будто эту тайну никто не знает — так, мастер Грэм?

— Да, — подтвердил Грэм. — Я тоже удивился позже, когда оказалось, что тайны совсем и нет.

— Ну, это-то объясняется просто. Когда Трор и Вианор покидали Анорину тринадцать лет назад, это, и верно, было тайной для большей части живых душ. Но на самом деле, тому видению в Золотой Дубраве оказался свидетель, один лесной охотник. Он рассказал обо всем много позже, да и то случайно, где-то в городке за кружкой пива. А уж тогда молва разнесла этот случай по всей Анорине.

— Но как быть с другим видением, у ворот Атлана? Вианор считает, что это был морок Нейаны.

— Очень может быть. В этом, опять же, нет странного — Нейана мать Сэпира и с ним заодно. Странно другое — как ей удалось подделать видение. Понимаешь, принц Грэм, по рассказу охотника, даже точному и подробному, его не воспроизвести — да ещё с такой близостью к подлиннику, чтобы Трор попался на обман. Тут что-то другое.

В этот момент Синд неожиданно повернулся назад, отогнул полог повозки и сообщил, наклонившись:

— К этой загадке, Черник, у меня, возможно, есть ключ.

— Какой?

— Несколько лет назад некто Интар рассказывал мне одну странную историю. Ты знаешь такого художника, Черник?

— Интар? А! Ты думаешь… Да, может быть, ты и прав.

— Что такое, Чи? — любопытство Эниты опередило даже любопытство Дуанти.

— А то, Нита, что лордам Грэму и Дуанти надо будет подсказать своему другу Браннбогу потолковать с неким художником Интаром. Я это на тот случай, — пояснил Черник, — если мне самому не доведется повидаться с Трором.

— Кстати, Черник, — снова вмешался толстяк Синд. — Я слышал, Интар как будто гостит сейчас в Просе.

— Вот это было бы действительно кстати. Свороти-ка к той лужайке, Синд. Скоро деревня, и нам надо бы сначала малость размяться.

Глава 13. В труппе Черника

— …От Семилена до Хаттских гор Нет лучше мага, чем Вианор! — Кардос, Людена и Солонпор — Всюду сильнейший Браннбог Трор!

— в ответ Грэму нараспев продекламировал Дуанти.

— Так, так, — одобрил Синд. — И теперь оба вместе.

— Маг Вианор и рыцарь Трор! По Анорине от гор до гор Средь всех земель и всех морей Нет их сильнее и нет славней От Астиаля до наших дней!

— А дальше? — поинтересовался Черник, исполнявший роль зрителя и театрального критика. — Кстати, последнюю строчку лучше читать тебе, Синд. Этаким, знаешь, баском.

— А что, пожалуй, — согласился Синд. — Так ты говоришь — что дальше? Ну, не все я ещё придумал, но, в общем, после этого идет пьеса. Теперь все будет так: Вианор и Трор встречаются в Солонпоре и решают отправиться в Каттор-Хат за Ольсингом. Ну, Дуанти, по-старому, ученик Вианора, Грэм — оруженосец Браннбога, Энита возьмет все женские роли… да, вот что, я думаю вставить видение в Золотой Дубраве… Ты как, Ни, согласна исполнить роль прекрасной госпожи?

— Я? О… Да, но получится ли? — Энита была удивлена и обрадована одновременно.

— А почему же нет, мы поможем… Само собой, я по-старому играю волшебника… то есть Вианора, ну, а Трора придется играть тебе, Черник!

— Вот так так! — теперь и Чернику настало удивиться. — Ну, Синд, если я и соглашусь…

— О, пожалуйста, маэстро Черник! — умоляюще сложила руки Энита.

— …то только по просьбе нашей Ниты. Хорошо же ты придумал — взвалить на меня роль Браннбога Трора! Еще согласится ли на это Браннбог!

— В моей-то пьесе? — оскорбился Синд. — Какие могут быть сомнения!

Остальные с улыбкой переглянулись. Как убедились Грэм и Дуанти, толстяк Синд действительно был волшебником и сочинителем пьес, но при этом обладал тщеславием в той же мере, что и талантом, — а впрочем, Грэм подозревал, что Синд нарочно играет такую роль. Они колесили с Черником уже больше недели — до Проса, конечно, было ближе, но Черник сказал, что спешить нужды нет.

— Во-первых, принцу Грэму не мешает посмотреть, как живет народ Анорины, простые селяне, — объяснил Черник. — А во-вторых… что тебе сказал Вианор?

— Это во сне, маэстро Черник? — уточнил Грэм. — Он сказал, что все устроилось превосходно, и велел нам с Дуанти съедать все до крошки.

— Не съедать, а подбирать, мастер Грэм, — поправил Черник. — Подбирать! Из наших с Синдом угощений. Если бы вы все съедали, то бедняга Синд не мог бы этого вынести даже из самых теплых чувств к Вианору. Так что слушайтесь, оба.

Что ж, так они и делали — чередовали уроки Синда с уроками жонглера. А поучиться-то было чему — это Грэм и Дуанти поняли уже во время первого представления.

Тогда Грэм на пару с Дуанти пожонглировал немного перед деревенской публикой, потом в дело вступили Энита и Черник, и когда он остался один, Грэм увидел наконец, что же такое настоящий жонглерский танец. Конечно, зрелище летающих факелов или пальмы из подброшенных ножей было потрясающим, но не в том было дело. После наставлений Трора Грэм уже догадывался, в чем тут суть, и восторгался не самим зрелищем, а той легкостью, с какой все исполнял Черник. И иногда Грэму удавалось заметить, что Черник подбрасывает предметы не внешними движениями, а как-то иначе — своим внутренним танцем, как окрестил это Трор.

Но и Грэм понемногу продвигался. И где-то на четвертый день совместного путешествия, во время упражнения с чашами, против всякого ожидания у него получилось. Грэму как-то вдруг представилось, будто он собирает какой-то большой цветок — не то живой, не то из какого-то легкого радужного металла. Сначала он сложил три лепестка, посмотрел со стороны и решил добавить, для красоты, ещё два. Потом он сложил семилепестковую чашу, потом прибавил ещё пару лепестков, и наконец чаша состояла уже из двенадцати лепестков. Так ему самому захотелось, для полноты. И закончив цветок, Грэм подбросил его вверх, а сам лег на спину куда-то в траву и принялся любоваться получившимся радужным узором. А цветок так и звал, как будто вел его куда-то… вот он расплылся, переливаясь всеми оттенками радуги, потерялся где-то в синеве неба — в вдруг появился вновь. Но теперь это был не цветок — это был узор, сложенный из чаш, мелькающих высоко над головой Грэма — и жонглировал ими он, сам, один. Еще мгновение Грэм удерживал этот висячий узор в полете — но потом осознал происходящее, удивился — и тут же все кубки полетели вниз, едва что не на голову.

— Наконец-то, — похвалил стоявший поблизости Черник. — Я уж стал опасаться, что ты никогда не доберешься до дела. Ну, как все это выглядело?

Грэм рассказал о цветке, что ему представился. Черник покивал головой и сказал, что дальше все пойдет легче, надо только научиться сохранять все, когда выходишь из…

— Из… ну, пусть это называется сказкой или озарением — как ты хочешь.

— Это и есть то, что Трор называет внутренним танцем? — спросил Грэм.

— Вроде того. Но у каждого, кто заглядывает по ту сторону вещей, бывает по-разному. Я, например, — пояснил Черник, — подбираю мелодию.

— А могу я, к примеру, — полюбопытствовал Дуанти, бывший рядом, — на самом деле сочинять сказку? И чтобы она получалась на самом деле? Синд ведь что-то такое делает, верно?

Жонглер улыбнулся.

— На самом деле… Ну да, в общем-то можешь. Вопрос в том, чтобы попасть в то, что ты окрестил сказкой. И ещё — чтобы действовать там правильно.

— А как это — правильно?

— Так, чтобы не заблудиться. И так, чтобы то, что ты делаешь там, проявилось здесь. Впрочем, о волшебных историях тебе лучше расспросить Синда, если тебя именно они интересуют.

Но Синд отказывался отвечать на вопросы Дуанти.

— Дойдет до представления, сам все увидишь, — твердил он в ответ на все просьбы. — Ты лучше подружись с куклой ученика. Он согласился уже помочь тебе?

— Как это — согласился помочь?

— А вот так! Я вижу, ты и не уговаривал его. Мастер Грэм, иди-ка сюда. Глянь — я готовлю куклу для тебя. Ну, что скажешь?

Это была фигурка оруженосца для новой постановки, что задумал Синд. Грэму надлежало подружиться с ней, чтобы она слушалась его во время представления.

Все дело было в том, что представления Синда так же отличались от обычных кукольных спектаклей, как предсказания Стагги Бу от видений в зеркале серебристого дракона. Синд и правда оказался волшебником. Зрителей от актеров отделяла ширма, как это обычно делалось во всех бродячих театрах, а над ширмой двигались и разыгрывали представление куклы. Да только никто из актеров ими не двигал — Синд и Энита, как увидели Дуанти и Грэм, садились поодаль и никаких веревочек в руках не держали. Часто они даже незаметно подсаживались к зрителям и вместе со всеми наблюдали за происходящим, вместе с ними аплодируя и смеясь, потому что, если все получалось, то куклы сами двигались и разговаривали друг с другом. Надо было только, как убеждал ребят Синд, правильно настроиться и уговорить фигурку сыграть роль. Правда, за ней надо было во время представления приглядывать, но не было нужды подсказывать реплики или действия — куклы все знали сами.

Впрочем — так получалось у Эниты и Синда, да и у Черника, если он подыгрывал им в иных эпизодах. А вот у Дуанти и Грэма выходило хуже. Грэм, правда, пока только подменял Черника в эпизодах, но Дуанти отдали целую роль — ученика колдуна в забавной пьеске. Этот ученик, по ходу действия, корчил из себя великого чародея в отсутствие волшебника — перед гостями, приходящими со всякой нуждой. Но у юного неумехи и недоучки все получалось, конечно, шиворот-навыворот — за что его грозились даже всерьез побить. Но тут возвращался учитель, и все благополучно разрешалось.

Сложность же была в том, что раньше эту роль брала Энита, и кукла, как считала девушка, не хотела с ней расставаться. Дуанти она слушалась через пень-колоду, и в первый раз ему пришлось самому произносить реплики из-за ширмы — его ученик вдруг онемел. Дуанти ломал голову, как ему подружиться с куклой, а теперь этим же следовало озаботиться и Грэму — фигурка оруженосца была почти готова.

— Сегодня вечером последний раз даем «Ученика колдуна» в старом варианте, — объявил Синд. — Завтра и послезавтра — проба новой пьесы, а потом — турне.

— Дуанти, — предложила Энита, — хочешь, я вместе с тобой уговорю ученика? Я ждала, что ты сам сумеешь, но…

— Но я слишком туп, — хмуро отвечал Дуанти. — Так?

— Вовсе нет. Ты слишком схватчивый, поэтому и торопишься.

Энита встряхнула волосами, загадочно посмотрела на Дуанти и таинственным тоном, понизив голос, произнесла:

— Дуанти, на самом деле все наоборот: нужно уговорить себя. Ты сам должен какое-то время побыть там, на сцене — понятно?

— Но я не против, Ни, — растерянно отвечал Дуанти.

— Нет, это не то. Ты должен позволить кусочку души уйти от тебя — туда, в фигурку. А тебе жалко, понял?

— И что же делать?

— Ну… Давай попробуем устроить проводы куклы. Я попрошу её слушаться тебя, ты…

— Орел и дракон! — вскричал юнга Хорса. — Кто бы мог подумать, что я расстанусь с капитаном корсаров, чтобы играть в куклы с какой-то девчонкой!

— Ах, вот как! — обиделась Энита. — Ну и выкручивайся, как знаешь!

Но Грэм видел, как часом позже эти двое сидели над фигуркой ученика и что-то шептали.

А вечером в деревне все прошло, как по маслу. Дуанти следил за действием вместе с фермерами и только глазами хлопал, пока шел спектакль: его ученик был просто в ударе, и Дуанти сам был этому поражен. Даже у Грэма все получалось — на этот раз он не подсказывал слова и действия своим персонажам, они сами со всем справлялись. Да к тому же, до пьесы они побаловали публику жонглерским представлением, и у Грэма вновь получилось, как тогда с чашами. Так что зрители были в полном восторге, и все следующее утро уговаривали их всех погостить в деревне неделю-другую.

Черник мягко, но решительно отклонил это.

— Вот что, — наконец решил он. — Раз уж наше скромное искусство вам так понравилось, мы оставим вам пару кукол на память. Если захотите, то сами можете разыграть с ними пару сценок.

— Ну, это не интересно! — закричали селяне. — Где же нам до вас.

— Но вы ещё не знаете, какие куклы мы вам оставим, — с загадочным видом проговорил Синд. — Ну-ка, на кого, по-вашему похожа эта?

Он выставил фигурку какого-то фермера — совершенно безликого, как показалось Грэму. Однако хозяева его сразу опознали:

— Глядите-ка, да это же рябой Галл! — крикнул кто-то.

— Точно, вот и мешки под глазами!

— И нос красный!

— И царапины во всю щеку — видать, от Ивы, его женки.

Все загомонили и захохотали. Грэм внимательно посмотрел на куклу и не поверил своим глазам: на её лице отчетливо прорисовалось все приметы, о которых говорили эти фермеры.

— Так, — протянул довольный Синд. — А это кто, ну-ка?

И он поставил рядом вторую куклу, женскую.

И селяне тут же сошлись, что это Ива, бедовая женка Галла.

— А ну-ка, припомните, чем они у вас занимаются, эта парочка, — продолжал Синд.

— Как чем! — закричали в толпе. — Ругаются, да пьют, да дерутся!

— Ну, ну, смотрите теперь все сюда!

Синд выставил новоявленных Галла и Иву перед зрителями на землю — и куклы тут же принялись презабавно ссориться, а потом и устроили потасовку. Фермеры приняли эту сценку на ура, а Грэм разглядел в толпе лица настоящих Галла и Ивы — они веселились и хлопали в ладоши не меньше других.

— Так что вот, господа зрители! — заключил Синд. — Буде случится какой праздник или же, напротив, тоска заест в иной зимний вечер — всегда к вашим услугам Ива и Галл. Примите на память от скромных артистов.

Он передал старосте подарок.

— А как же мы их оживлять будем, без вас-то? — спросил староста.

— Очень просто — поставьте в середину на площадку, похлопайте все вместе в ладоши и попросите сыграть вам представление. Будет не хуже нынешнего.

Нечего и говорить, что благодарные зрители напихали в фургон Черника всякой всячины — и сырого, и вареного, и копченого выше головы.

— Хорошая примета, — заявил Синд. — Удачно завершили старую пьесу, значит, и новая должна удаться.

Хорошее настроение было у всех, а вот Дуанти был непривычно задумчив. В дороге, трясясь на ухабах в повозке, он объяснил, что его занимает.

— Хотите верьте, хотите — нет, но я вчера на самом деле был учеником Вианора. Я бы назвал это сном, но только я не спал.

Лицо Синда расплылось в довольной улыбке:

— Вот это, Дуанти, как раз то, что я называю подлинным искусством! Если артист играет по-настоящему, да ещё пьеса написана настоящим драматургом, то…

— Синд, не засоряй парню мозги, — отозвался с места кучера Черник. — Насчет искусства спорить не буду, но вчера было больше этого: Дуанти открыл дверь.

— А это как? — оживился Дуанти.

— А так… Энита, прими вожжи… а так, юные лорды. Ты гостил в другом мире, Дуанти. Сколько, по-твоему, ты там пробыл?

— Мне так показалось — не один день. И Вианор на самом деле учил меня, — правда это было не так, как в твоей пьесе, Синд.

— Этого и не нужно, Дуанти. Представление — это только способ открыть дверь. Мастер Грэм, Вианор не говорил с тобой об этом?

— Да, раза два или три, но как-то вскользь.

— Ну, а про орден Астиаля в Семилене?

— Нет, совсем ничего. Впрочем, отец мне что-то говорил в Эшпоре, но я тогда не вникал в это.

— Что ж, я полагаю, Браннбог и Вианор не будут против, если я открою вам кое-что. Сейчас вы сами кое с чем познакомились и согласитесь, если я назову волшебство умением войти в другой мир.

— Но, маэстро Черник, — возразил Грэм. — Это верно только отчасти. Так и было, когда я жонглировал чашами…

— Да, — вставил Дуанти, — или когда я играл роль в пьесе Синда.

— Но это не подходит к тем куклам, которые Синд оставил нашим друзьям в Кроссвиле. Или, например, к тому, что было со мной в замке Кра.

— Или к тому, что делал Вианор в Ориссе.

— Как раз подходит, — спокойно отвечал Черник. — Просто не всегда это очевидно. В иных случаях больше похоже, будто тот, другой мир прорывается в наш, но это то же самое. Все равно, нужно открыть дверь.

— Дверь для кого?

— Все просто, — терпеливо растолковывал Черник. — Вот, к примеру, куклы, которых мы с Синдом подарили тем фермерам. Эти селяне живут в мире, где куклы сами разговаривать и ходить не могут. Но если они откроют дверь — а Синд объяснил, как это сделать…

— Похлопать в ладоши и попросить сыграть пьесу, — припомнил Дуанти.

— Да, так, тогда наши зрители смогут попасть в другой мир — где эти куклы могут жить сами. Можно сказать, что публика войдет в него и какое-то время проведет там. А можно сказать и наоборот — что этот мир сам проведет какое-то время с публикой, в нашем здешнем мире. Верно и так, и этак.

У Дуанти готов уже был ворох новых вопросов:

— Но как открыть такую дверь? И как долго её можно удерживать? Можно — навечно? И…

— Тра-та-та, — засмеялся Синд. — Хорошо, что у меня рот занят куском грудинки, а то я бы так захохотал, что лошади понесли.

— Дуанти, — невозмутимо произнес Черник, — в поисках ответа на такие вопросы маги проводят всю жизнь. В этом-то вся наука — как именно открыть ту или иную дверь.

— Я лично хотел бы спросить про другой мир, — сказал Грэм. — Это то же самое, что ты назвал сказкой? И ещё — этот мир один или их много?

— Как посмотреть, — отвечал Черник. — Я думаю, ты ещё не раз потолкуешь об этом с Вианором — да и ты, Дуанти, — да и не только с ним, надо думать. Принято считать, что миров много, но иные из высоких магов утверждают, будто волшебный мир один. Много только дверей. В известном смысле «дверь» и «мир» — это одно и то же. Пока ты держишь дверь открытой, существует и мир. Само собой, иные живут совсем недолго, вот как этот…

Жонглер на миг сосредоточился, и вдруг прямо в воздухе повис чей-то полупрозрачный полосатый хвост — по виду, кошачий. Хвост мотнулся туда-сюда, и Дуанти протянул руку, чтобы его потрогать — но хвост тотчас растаял.

— Видишь? Всего несколько мгновений.

— А как же быть с нашим миром, с Анориной? — запротестовал Дуанти. — Черник, неужели Анорина — это чье-то видение или дверь, которую кто-то держит открытой?

— Почему же нет? Может, и так, кто знает. Но положим, Анорина какой-то особый мир, всамделишный, как ты говоришь. У него тоже свой срок, мой дорогой Дуанти, — было начало, будет и конец. И тут нет особой разницы с миром, чей срок — мгновение.

— Но от чего зависит этот срок, маэстро Черник? — спросил Грэм.

— От силы того, кто открыл дверь. И ещё — от того, какая это дверь. И ещё — от чего-то, что мы, простые смертные, безразлично — маги или жонглеры, принцы или сочинители пьес, пытаемся понять всю жизнь.

— Что же это?

— Иные называют это — Закон, иные — Бог…

— Иные красота, — вставил Синд.

— Да, а иные — Дух…

— А иные — любовь, — подала голос Энита со своего места — к разговору прислушивалась и она.

— Совершенно верно, прекрасная сеньорита, — поддержал Черник. — Я называю это Тайной. Конечно, не в моих силах открыть её — ни самому себе, ни вам. Но кое-что вам знать не мешает.

Черник помедлил.

— Что же это, маэстро?

— Вы ступили на путь Вианора, а он — маг. Так что знайте: цель каждого мага — найти свою, личную дверь. Считается, что это завершение Пути.

— То есть, кудесник находит такую дверь, открывает и… — что тогда? — Дуанти просто сгорал от любопытства.

— Что потом — это знает только сам маг, — отвечал Черник. — Насколько мне известно, потом никто не возвращается.

— А чем же это отличается…

Но Дуанти так и не закончил своего вопроса.

— Черник! — раздался голос Эниты. — Черник! За нами погоня!..

Глава 14. Плетка Сэпира. Магистр Кардоса

Черник выглянул из фургона. Вдалеке над дорогой поднималась пыль и неслись чьи-то крики. Минуту или больше жонглер вглядывался назад и затем распорядился:

— Энита, сворачивай на обочину. Это не погоня, но лошади могут испугаться.

Чего могут испугаться лошади, все увидели достаточно скоро: к ним бегом приближался, пошатываясь и крича, великан. Вперемежку с его криками раздавался свист и звук удара, будто щелкал какой-то большой кнут. Когда великан подбежал поближе, стало видно, что так и было: за его плечами, будто зажатая в чьей-то невидимой огромной руке, взвивалась громадная треххвостая плеть и с силой хлестала его по спине. Великан вопил от боли и время от времени восклицал:

— А! Смотрите все! А-а!.. Так король Сэпир карает ослушников! Я осмелился перечить великому Сэпиру! О-о!.. Смотрите все!..

Прямо напротив кареты бедняга споткнулся и полетел на дорогу. Пока он поднимался, плеть продолжала равномерно охаживать его спину. Лошади, и верно, заволновались, и только Черник как-то по-своему их успокоил. Вся бледная, Энита дрожащим голосом взмолилась:

— Черник! Синд! Мальчики! Сделайте же что-нибудь! Мы обязаны ему помочь!

— Разрушить чары Сэпира? — с сомнением произнес Черник.

— Но ты же маг! И ты, Синд, ты же умеешь!

— Ты права, Ни, — решился жонглер. — Мы попробуем. Дуанти, правь лошадьми.

Они нагнали терзаемого гиганта, и Черник велел Дуанти держаться рядом. Жонглер сосредоточился и застыл. Он как будто ничего и не делал — но огромное напряжение его было очевидно. И вдруг — плеть замерла и остановилась в воздухе. По ней бежала сильная дрожь, она как бы пыталась продолжить движение — и не могла. Не получив очередного удара, великан замер, остановился и с опаской оглянулся. Он увидел происходящее и застыл, как завороженный, следя за орудием своей пытки. А плеть меж тем медленно-медленно начала опускаться на голову страдальца.

И тогда на помощь жонглеру пришел Синд. Он не застыл, как Черник, но раскачивался, что-то бормоча и пожирая взглядом проклятую плетку. И вновь — плеть было остановилась, задрожала — и снова преодолела сопротивление и продолжала падать на свою жертву.

— Принц Грэм! — прохрипел Черник. — Помоги нам!

И — что-то сдвинулось, как тогда, с чашами. Грэм увидел перед собой на земле большую трехголовую змею. Две головы её придавили к земле Черник и Синд, но хвост и третья голова яростно бились, пытаясь вырваться из захвата. И тогда Грэм накинулся на эту третью голову, сдавил её шею сильно, как только мог, и тоже прижал к земле. Так, втроем, они почти справились с вредоносным созданием, и лишь хвост продолжал бешено хлестать во все стороны.

Дуанти не видел этой змеи. Остановив повозку, он, привстав, наблюдал за происходящим и понял только, что его друзьям нужна поддержка. Три жала плети почти совсем замерли, но рукоятка все еще, вздрагивая, моталась туда-сюда. И тогда ученик Вианора подскочил к рукояти, схватился за неё обеими руками и повис на ней всем телом, пытаясь стащить плеть вниз. Раздался какой-то сильный треск, будто разодрался пополам кусок ткани, и победа! — плеть упала вниз, в дорожную пыль. Тут же, не успел ещё Дуанти отпустить её, плеть превратилась в здоровенную трехголовую змею.

— Осторожно, Дуанти! — возглас Грэма прозвучал одновременно с криком Эниты.

И в тот же миг три ножа мелькнули один за другим и отсекли все три бешено шипящие головы — точность и стремительность жонглера и здесь оставались безупречны.

А вслед за тем, чего уж никто не ожидал, великан, таращивший глаза во все время схватки, шумно вздохнул и повалился навзничь.

…История Келина, так звали великана, была проста. Плача, как ребенок, пока Энита и Черник обмывали в ручье его спину, Келин рассказал, что он, и правда, ослушался приказа Сэпира. Ему велели высечь одного из своих соплеменников, который чем-то не угодил Черному Графу. Келин схитрил и только притворился, что наказывает виновника. Шпионы Сэпира обо всем донесли хозяину, и в назидание прочим, Черный Сэпир отправил Келина в обход по дорогам Анорины с плетью-погонялкой за спиной.

— А почему великаны служат Сэпиру, Келин? — спросил Грэм.

— Он держит в плену нашего вождя, — всхлипывая отвечал Келин.

— Знакомая повадка, не правда ли, мастер Грэм? — мягко произнес Черник.

Меж тем великан принялся благодарить добрых господ за свое чудесное избавление.

— Скажите, кому я обязан, добрые чародеи? Кого мне благодарить?

— Поблагодари вон ту девушку, — отвечал Черник. — Ее зовут Энита. Если б не её просьба, мы не отважились бы схватиться с колдовством Сэпира.

Келин встал на колени перед Энитой и трижды коснулся лбом земли.

— Добрая госпожа Энита, чем Келин может служить своей хозяйке?

— Келин, — ошарашенная Энита не находила слов. — О, встань же с земли, немедленно.

Но простодушный великан только преданно глядел на свою спасительницу.

— Если хочешь отблагодарить нас, Келин, — сказал наконец Черник, — то ступай к себе домой в Иззе и рассказывай всем по дороге, что в Анорину вернулись Вианор и Трор и что власти Сэпира скоро придет конец.

— Вианор — это ты? — живо спросил Келин.

— Нет, я его друг.

— А ещё говори всюду, — прибавил Синд, — что в Анорину прибыл из изгнания принц Грэм, сын Бойтура и Южаны, а в свой срок вернется и сам король Бойтур.

— А принц Грэм — это он? — Келин ткнул пальцем в сторону Грэма.

— На этот раз верно.

— Вот эту тварь, — Келин поднял за хвост обезглавленную змею, — буду я показывать всюду в подтверждение истинности каждого слова. Да! Принц Грэм вернулся в Анорину.

— Ты думаешь, маэстро Черник? — Грэм с сомнением поглядел на Черника и Синда.

— Все правильно, принц Грэм, — подтвердил жонглер. — Пришло время для этой вести.

Когда они продолжили путь, то все ещё долго оставались в возбуждении от своей победы. Но Черник был чем-то озабочен, и чуткая Энита заметила это.

— Что-нибудь не так, Чи?

— Очень даже не так, — неохотно отвечал Черник. — Слишком велика черная сила Сэпира, Ни. Эта плетка для него — пустяк, безделица, а мы едва справились с ней втроем, — нет, впятером, — поправился он, — без тебя и Дуанти у нас бы не получилось. А ведь Грэм — принц ольсков, а я — старейшина клана. Да и Синд — не худший из сочинителей. Какова же тогда мощь этого негодяя!

— Ничего, маэстро, — поспешил успокоить Дуанти. — Вианор ничуть не слабее, он сам признался в этом в Ориссе.

— В этом-то я не сомневаюсь, — вздохнул жонглер. — Я боюсь за Анорину. Что же с ней будет, если Сэпир вынудит Вианора вступить с ним в сражение магов?

Грэм представил — и содрогнулся.

К перекрестку дорог недалеко от куманчирского пограничья подъезжали с двух разных сторон двое всадников. В сумерках не так-то просто было различить их лица, но эти двое легко признали друг друга и приветствовали ещё издалека.

— Удачно ли ты съездил, Браннбог? — спросил старший из всадников.

— Не совсем. Но у меня немало вестей, — отвечал второй. — А ты, Вианор?

— То же самое.

Они продолжали разговор на ходу, удаляясь от Куманчира по дороге к небольшой кардосской крепости.

— Была ещё сестра, — рассказывал Трор. — На пару лет старше Дуанти. Если мои куманские родичи ничего не спутали, то она сейчас замужем за молодым гарифом вастаанов. Но их род кочует много южней, и мне не удалось с ней поговорить. А вот про мать ничего не известно.

— Лоэния жива, — сообщил в свою очередь Вианор. — Я видел это, и мой друг, шаман Цуйчи, тоже. Но её прячут. Кто и где — это нам увидеть не удалось.

— Но можно и догадаться, — возразил Трор. — Не слишком-то много волшебников в Анорине, способных с тобой поспорить. Сэпир, Нейана, — ну, еще, возможно, круг колдунов Тунга.

— Еще Семилен, — дополнил маг. — Еще Каттор-Хат. Несколько волхвов Людены. Да и Гамо, Браннбог, это место больших загадок.

— Но им всем, — настаивал Трор, — незачем поступать так. Подобное, скорее, в повадках Сэпира и моей мачехи. Тем более, что им не худо иметь козырь против магистра Кардоса.

— А если Лоэнью прячут как раз от Сэпира? — возразил Вианор. — Но, впрочем, ты, вероятно, прав. Душа Лоэнии пленена и беспамятна… нам не удалось пробудить её. А значит, это черные чары.

— И значит, чары Сэпира или Нейаны.

— Вероятно. А тебе удалось найти какие-нибудь ниточки, что ведут в Кардос? — переменил тему Вианор.

— Ничего. Их пленили барситы, при набеге. Это западный Куманчир. Там у меня знакомств нет.

— Цуйчи обещал помочь. Дуанти, как-никак, его крестник. Он вернул мальчонку с того света, и знаешь — чем? — Вианор сделал паузу. — Через большое посвящение. Иначе было нельзя.

— Вот так так! — Трор покрутил головой. — То-то парнишка к нам сразу потянулся.

— Вот именно. Правда, наш юнга сейчас этого не помнит — как его выхаживал Цуйчи и все прочее. А вот мудрый шаман сберег не только его жизнь…

Вианор полез рукой за пазуху и, вынув, показал Трору:

— Медальон с его шеи. Он с заклятием.

— А то есть — это бесспорный знак?

— Верно.

Продолжая беседовать, они приблизились к небольшим холмам, поросшим кустарником, и тут им навстречу выступила чья-то массивная фигура.

— Не лучшее время для прогулок по неспокойному пограничью, — прогудел могучий бас.

— Дэм! Мы же условились встретиться в Кардороне, разве нет? — удивился Вианор.

— Сеньор Вианор, — несколько пристыженно отвечал Дэмдэм Кра, — меня допек этот маленький господин. Так сказать, мышь одолела быка.

— Хорошо хоть не лягушка, — немедленно отозвался Стагга Бу, сидевший в седле впереди Большого Дэма. — Счастлив приветствовать вас, благородные лорды или, выражаясь церемониальным титулом Кардоса, знатные сеньоры.

— Стагга, — обратился рыцарь, — ведь ты дал слово, что не стронешься с места, пока не освоишь гадательную систему рода баронов Кра. Или я ошибаюсь?

— Нет, сеньор Трор, вы совершенно правы. Счастлив сообщить, что прав и я, поскольку сдержал свое слово.

— А, вон оно что! Значит, ты овладел искусством чтения по дубовым листьям? И уж конечно, ты готов осчастливить нас новым предсказанием?

— Сначала он осчастливил меня, — вставил Дэмдэм Кра. — Я потому и поехал вам навстречу, что славный гном Стагга предсказал, будто друзьям понадобится моя помощь.

— А в чем же опасность? — поинтересовался Вианор.

— Прими стрелу из мрака и заслони друзей, — торжественно отвечал гном. — Я сразу сообразил…

Но в этот самый миг раздался негромкий посвист и стук достигшей цели стрелы. Трор немедленно тронул лошадь и помчался в темноту, навстречу неизвестному врагу. А Дэмдэм Кра вынул, немного повозившись, стрелу, попавшую ему в правый бок, и попросил:

— Посвети мне, Вианор.

Вианор, достав жезл, засветил на его конце небольшой огонек.

— Это куманчирская стрела, — заявил Дэмдэм, внимательно рассмотрев её. — А чья — не скажу. Вас выследили, мой дорогой друг.

— Дэмдэм, — встревоженно спросил гном, — ты не ранен? Куда попала стрела?

— Не так-то просто пробить мою шкуру, Стагга, — отвечал Дэмдэм Кра. — Не легче, чем ствол дуба!

— Даже если стрелять из куманчирского лука, — подтвердил Вианор. — Тем более, что стрелок был не куманчирский! Те целят в глаз — и попадают даже в сумерках.

Тем временем подъехал Трор.

— Слишком далеко. Я не стал догонять их. Кони у них степные, но, по-моему, это не кочевники.

— А что ты скажешь про эту стрелу?

— Стрела куманчирская, — подтвердил Трор. — Но не из этой части степи.

— Барситская?

— Да, наверно.

— Что это может значить? — спросил Дэмдэм.

— То, старина Дэм, что выследили не нас с Браннбогом, а тебя — здесь, в Кардосе, — отвечал маг.

— Кто?

— Кто-то, кто в дружбе с барситами, — произнес Трор. — Тот, кто может получать от них коней и луки, хотя и не умеет стрелять из них так, как степняки.

— Ну, если на то пошло, — нахмурился Дэмдэм Кра, — то не одно знатное семейство Кардоса, особенно в пограничье, в родстве с гарифами Куманчира.

— И среди них, помнится, граф Кардиани, Верховный Друид Кардоса? — спросил Вианор.

Дэм нахмурился пуще прежнего:

— Да, его сестра замужем за князем барситов. Скверно же, если… Дело в том, сеньоры, что по дороге сюда, — начал рассказывать Большой Дэм.

И вдруг, не договорив, он вскрикнул от ужасной боли, схватился за раненный бок и со стоном повалился с лошади на землю.

— Яд, — прохрипел Дэмдэм, — помогите мне…

* * *

— Граф Ленсо Уварра просит принять его, — доложил мажордом владыке Кардоса магистру Аррето.

Магистр в недоумении сдвинул брови:

— Уварра?

— Да, граф Ленсо Уварра из Солонсии. Так он представился.

— Из Солонсии? А! — сообразил магистр. — Вот так новость! Проси. Нет, погоди. Пусть немного обождет. Я хочу, чтобы известили Верховного Друида. Его присутствие будет как нельзя более кстати.

На мажордома слова магистра произвели впечатление: против его ожидания, магистр не только счел возможным встретиться с рыцарем из солонсийского захолустья, но и приглашал для этой беседы Верховного. Что это за птица в таком случае? Впрочем, последние годы магистр не ступал шагу без совета друга своей молодости. Все-таки мажордом решился и добавил:

— Ваша светлость, граф просил о беседе без посторонних.

Магистр нахмурился.

— Он просил показать вам вот это, — поспешно прибавил мажордом — несколько золотых от дона Уварры заставляло его испытывать к последнему искреннюю симпатию, но и навлечь неудовольствие начальства ему тоже не хотелось.

Мажордом достал медальон и с поклоном передал его магистру Аррето. Тот неохотно принял его, кинул взгляд — и вдруг переменился в лице.

— Немедленно пригласи графа Уварру. И пусть никто не мешает нам, слышишь?

Мажордом открыл дверь и впустил в кабинет Трора, которому сопутствовал Стагга Бу. Магистр поднялся с кресла и шагнул навстречу:

— Рад, рад видеть тебя на свободе… то есть у меня в гостях, дон Уварра. Прости, но я не знал, что ты стал брать в оруженосцы гномов, — не удержался дон Аррето от замечания.

— Я маг-предсказатель Стагга Бу! — немедленно подал голос гном. — Собрат по волшебному ремеслу и спутник Вианора.

— Ах, вот как, — магистр несколько покривился. — Но прошу вас, сеньоры, присаживайтесь. Сеньор Тр… то есть, дон Уварра, у меня, — владыка Кардоса покачал в руке цепочку с медальоном, — много вопросов. Но, конечно, сперва твой рассказ.

— О моей битве при Атлане и побеге из Эшпора ты, вероятно уже слышал, — начал Трор.

Магистр кивнул.

— Мне помогли бежать мои новые друзья в Эшпоре и, конечно, старые. Это иная история — я оставлю её для другого раза, с твоего позволения.

— Ходят слухи, что с тобой был некий мальчишка, будто бы сын Бойтура? — полу утвердительно произнес магистр Аррето.

— Да.

— А сам Бойтур — это нынешний комендант Эшпора?

— Да.

— И вы с Вианором сняли с Ориссы чары Сэпира и прогнали Пасть?

— И это верно.

— А что же потом?

— А потом мы завернули к нашему старому другу Дэмдэму Кра, и вот тут начинается история, с которой я пришел к тебе. Впрочем, начинается она куда раньше, но я не буду отвлекаться. Так уж удачно получилось, что замку барона и его дубраве приглянулся мой оруженосец, Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны, и они — замок и дубрава — устроили так, чтобы он узнал наконец кое-что о себе. Но погоди, дон Аррето, сначала вот что…

Трор достал из кармана какой-то предмет и поставил на пол. Это была небольшая статуэтка человека, стоящего на одной ноге с закрытыми глазами и с пальцем у рта.

— Что это?

— Это мне дал Вианор. С этой минуты, — объяснил Трор, — за нами не подсмотрит никакое магическое зеркало и не подслушают ничьи уши.

(— Как заложило, — пробормотал себе под нос соглядатай в соседней комнате, ковыряясь пальцем в ухе — и с ним вместе выругались в своих башнях Сэпир и Нейана.)

— Вот теперь можно продолжать, дон Аррето. Итак, мы с Вианором завернули к Дэмдэму Кра, а оттуда направились в Куманчир кое-что разведать у своих друзей. Что до барона, то мы с ним условились встретиться в Кардороне и все вместе просить твоей аудиенции. Случилось же так, что беспокоясь о нас, барон решил сам выехать нам навстречу, и в сумерках недалеко от границы кто-то угостил его стрелой.

— Ну, что такое стрела для Дэмдэма Кра, — махнул рукой магистр.

— Увы, это же подумали и мы все. Но стрела оказалась ядовитой. Впрочем, и она бы не могла серьезно повредить Большому Дэму, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— В это же самое время Сэпир обрушил свое колдовство на дубраву барона Кра. А Дэмдэм и его дубрава — это, можно сказать, одно и тоже. Ни отравленная барситская стрела, ни чары Сэпира не могли бы повредить им порознь. Вот почему мы все, включая Вианора, отнеслись к гостинцу из темноты с непростительным легкомыслием. Однако удар был нанесен одновременно — и кстати, дон Аррето, из лука стреляли вовсе не степняки.

— Что с бароном, Браннбог? — прервал магистр — и Трор с облегчением отметил, что дон Аррето искренне взволнован за жизнь Дэмдэма.

— Самое страшное позади, — успокоил рыцарь. — Вианор приложил все силы, и барон уже поправляется. Но рана серьезная — почти половина его рощи высохла на корню.

— Мерзавец Сэпир! — грохнул кулаком по столу магистр Кардоса. — В такое время лишить нас лучшего бойца! Негодяй!

— Сэпир не один, — сказал Трор. — Позволь напомнить — был ещё кто-то, кто здесь, в Кардосе, в сговоре с ним.

Магистр тяжелым взглядом посмотрел в лицо рыцаря.

— В Кардосе? Не в степи? Ошибки нет, Браннбог?

— Ошибки нет, — заверил Трор. — Все признаки и следы того, что это люди из Кардоса. Барситская только стрела и кони.

— Мерзавцы! — снова выругался дон Аррето. — Изменники!

— Да, это измена, — подтвердил Трор. — Намерен ли ты терпеть её в Кардосе?

— Намерен терпеть? Да я намерен вот этой самой рукой снести голову каждому из предателей!

— Хорошо. Тогда тебе любопытно будет узнать, что было до того, как Дэмдэм Кра поехал встретить нас в пограничье. Он был на приеме — где, по-твоему? — у Верховного Друида.

— Вот как? И что же?

— Ну, сначала граф Кардиани был сама любезность, нахваливал род Дэмдэма Кра и его самого. Говорил, что чудесное венчание магистра Гладиона и зубрихи — это наилучший пример силы святых таинств церкви Астиаля. Но потом Дэм заговорил о гонениях на ольсков, порицая их несправедливость. И тут Верховный Друид тотчас стал сух.

— Дорогой мой сеньор Браннбог, — прервал магистр, — скажу тебе прямо: ольски мне нравятся, и какая в них опасность для Кардоса, я, признаться, не понимаю. Но моя твердая позиция — не вмешиваться в вопросы веры.

— Но зато служители веры охотно вмешиваются в дела власти, — возразил Трор. — Магистр Аррето, тебе не кажется, что между епископатом и рыцарством Кардоса нарастает опасная неприязнь?

Магистр сильно нахмурился.

— Согласен, — поднял руку рыцарь. — Не мое это дело. Я просто сказал о том, что вижу — а ведь я в Кардосе пробыл всего какую-то неделю. Вернемся, однако, к Дэмдэму. Верховный, как рассказывал наш Дэм, пытался убедить его, что не Сэпир, а вообще все язычники — враги Кардоса. К примеру, и мы с Вианором. В конце концов, они с бароном попросту разругались, и знаешь, что сказал граф Кардиани напоследок?

— Он сказал: «Я вижу, что бароны Кра стали бесполезны для дела Кардоса!» — закричал Стагга Бу, не вынесший отстранения от беседы. — Дэм сам рассказывал мне по дороге из Кардорона, вот так!

Магистр пожал плечами:

— Допустим, дон Эспиро погорячился — что с того? Кстати, не знал, что этот малыш был вместе с бароном.

— О, вот с ним-то самое интересное. Расскажи, Стагга.

— Когда Дэм ушел к этому вашему епископу, ко мне в коридоре подошел какой-то друид с гноящимися глазами, — начал свою историю Стагга.

— А, это, наверно, Фарина, секретарь Эспиро, — догадался магистр. — У него вечно болят глаза. И что же дальше?

— Он предложил мне кошелек с золотом, если я возьмусь присмотреть за Дэмдэмом Кра. Тут подошел ещё один и тоже стал меня уговаривать. Он сказал, что мне дадут вечный пропуск по Кардосу, чтобы я мог беспрепятственно выступать повсюду с прорицаниями.

— Неужели? И что же ты?

Стагга набрал в грудь воздуху и заорал:

— Я подпрыгнул и изо всей силы врезал ему головой! Вот так!

Стагга показал — как — а учитывая его рост, нетрудно было представить, куда пришелся разящий выпад гнома. Трор и магистр Аррето поневоле захохотали.

— А что же потом?

— Второй хотел меня схватить, но я укусил его за ногу! Он закричал, и тогда барон Кра окликнул меня через две двери, с кем я чиню расправу. Ну, и эти двое сразу же куда-то скрылись, потому что поняли, что им не сладить против меня и барона.

— Смотри-ка, — сказал, отсмеявшись, магистр Аррето, — а ты, малыш, оказывается, храброе создание!

— А ты, магистр, оказывается, глупое создание! — крикнул Стагга.

— Стагга! — попытался остановить его Трор.

Но гнома уже понесло:

— Любой олух понял бы из всего, что речь идет о заговоре друидов! Ведь потом-то и было покушение на Дэма! Он им поперек дороги, вот так!

— Стагга!

Куда там — гном был неудержим:

— Да! И у твоего дружка Эспиры сестра замужем за князем барситов! А кто угнал твою семью в степь, когда ты был на войне с Солонсией? Барситы! А…

— Стагга! — Трор поймал гнома и резко встряхнул его. — Уймись! Ты сделаешь только хуже.

Гном побарахтался немного и затих.

— Браннбог, — сурово произнес магистр. — Надеюсь, ты ты-то не поддерживаешь весь этот абсурд.

— О нет, магистр, — столь же серьезно возразил Трор. — Поддерживаю.

Магистр стукнул кулаком по столу и выпрямился во весь рост.

— Милорд Трор! Принеси ты мне тысячу неопровержимых улик, я бы тысячу раз подумал, прежде чем заподозрить дона Эспиро, своего друга и второго лица в государстве. А ты мне предлагаешь поверить в эту чушь на слово.

— Нет, магистр Аррето, — отвечал Трор, — я не предлагаю верить. Я предлагаю задуматься — и проверить. Мне и самому не хотелось бы, чтоб дон Эспиро оказался изменником. Это грозит бедой не только Кардосу — всему континенту. Но если — если, дон Аррето, — если это так?

— Эспиро не способен на предательство, — резко перебил магистр.

— А на болезнь? Он способен на болезнь? На безумие? Или, что то же самое, он неспособен подпасть злым чарам Сэпира? Дон Аррето, ты человек государственный и должен учитывать все.

— Милорд Трор, ты имеешь мне сообщить ещё что-либо? — свирепо оборвал владыка Кардоса.

Трор спокойно выдержал его тяжелый взгляд и отвечал без какой-либо враждебности:

— Имею, дон Аррето. Но не сообщу. Это касается твоей семьи.

— Где они? Ради Астиаля, Браннбог… Признаю, я погорячился… Что с ними?

— Все трое живы, дон Аррето. Но сейчас я не буду говорить больше этого. Прости за прямоту, но ты погубишь их своей слепой доверчивостью.

— Живы все трое! А Эспиро говорил… никаких следов… и мальчик погиб… так сказало магическое испытание в зеркале Астиаля.

— Мальчик не погиб. Его провели через смерть, вот как было. И все, дон Аррето, — больше никаких вопросов. Что же до медальона, то Вианор привез его из Куманчира от наших друзей в степи. Прими совет — хотя бы его не показывай Верховному Друиду. Придет срок, и ты ещё сам проверишь заклятие медальона.

— Ну, а Лоэния? — умоляюще произнес магистр. — Что с ней?

— Это нам неизвестно. Мы знаем лишь, что она жива и её кто-то скрывает.

— Жива…

Магистр опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Чем я могу отблагодарить тебя за эти вести? — глухо произнес он.

— Один вопрос, дон Аррето. Ты сказал, что в такое время Кардосу нужны бойцы. Значит, и ты видишь, что дело идет к войне. Ответь мне прямо — с кем вместе и против кого будет драться Кардос?

Магистр устало отвечал:

— Что ж, вот тебе честный ответ: против врагов Кардоса. А кто они — это вопрос к дону Эспиро, Браннбог. Спроси его.

Когда гном и рыцарь вышли, Стагга Бу заметил:

— Характер — ну совершенно не тот. А лицом — как вылитый. Только волосы не рыжие, а седые.

Они говорили про магистра Кардоса — он был отцом Дуанти.

* * *

— Заговор в Кардосе? И ты туда же, Эспиро?

— Я вижу, Аррето, Трор прав — ты и впрямь слишком беспечен. По-твоему, Сэпир не постарался наводнить наш Кардорон своими шпионами?

— Шпионы — может быть, но заговор…

— Аррето, мой секретарь Фарина исчез два дня назад — да не один, а с целой кипой совершенно секретных бумаг. Конечно, я мог бы предполагать, что его похитили, но после твоего рассказа… Какое уж там похищение… А ведь я считал его проверенным, надежным человеком!

— И что же нам делать?

— Как что! Всё! Все меры предосторожности должны быть предприняты. Каждый — слышишь, каждый — должен быть взят на подозрение. Мы на пороге войны, да что там — война уже началась. А при военном положении и знать обязана поступиться парой своих идиотских привилегий.

— Ну, Эспиро… Рыцарство Кардоса и на войне остается рыцарством.

— Именно из-за гонора своих грандов Кардос и терпел самые страшные свои поражения!

— Может быть, ты и прав, Эспиро, но…

— Аррето! Оглянись! Я более чем прав — если падет Кардос, то некому будет кичиться своей вольностью и заслугами. Наша опора — это вера Кардоса и железный порядок. Кардос — это не герцогство, как Солонсия. Кардос — это орден, Аррето, не забывай.

— Но…

— Прости, Аррето, я не поверю, что ты сам не понимаешь все это. Не пытайся уверить меня, будто у тебя не достанет решимости укротить нашу дворянскую вольницу. Я-то знаю магистра Кардоса! Ты их взнуздаешь железной рукой. Вот так!

И Верховный Друид сжал кулак и показал — как.

— Но вопрос в том, чья голова будет водить этим железным кулаком, — пробормотал Сэпир, отходя от магического стекла в своей башне.

Глава 15. В Просе

Осенняя ярмарка в Просе была в самом разгаре — прилавки лавок ломились от товаров, а в трактирах день и ночь шла гульба. Вот и в «Веселом зяблике» из-за наплыва гостей часть столов даже вынесли на улицу прямо под открытое небо. Оттуда хорошо был виден ближний конец Глиняной площади, где разместились палатки заезжих артистов и скоморохов — их, как и купцов, ярмарка собрала великое множество. Казалось бы, время было тревожным, и мир стоял накануне каких-то страшных потрясений. Все это чувствовали, но, возможно, именно поэтому в Просе этой осенью царило особое оживление и многолюдье.

Двое мужчин за столиком у стены толковали как раз об этом.

— Так ты думаешь, Тинн, — спрашивал коренастый толстячок, — что люди просто спешат воспользоваться случаем? Хотят запасти припасы да малость погулять, пока… пока…

— Пока не началась война, Джаул, — отвечал ему Тинн, худой высокий мужчина с седыми волосами и мужественным суровым лицом. — Верно.

— Но я слышал, ратуша Проса согласилась принять протекторат Сэпира. Значит, наш город не тронут!

— Еще не согласилась, — возразил Тинн. — И город это не защитит. Где ты слышал, чтобы Сэпир спас кого-нибудь или что-нибудь? Вот навредить — это да.

— Ну да, я знаю, ты доказывал это же на совете. Я понимаю, ты не хочешь служить Черному Графу.

— И не буду! — заявил Тинн. — Я уйду со службы, если город признает над собой этого негодяя. Мой клинок, может быть, и не достанет до самого Черного, но уж его пособников он порубит на славу, Джаул!

Собеседник Тинна переменил тему:

— Я слышал какие-то слухи, будто бы в Анорине появился некий мальчишка, будто бы сын Бойтура. Его мать, говорят, Южана, королева ольсков. Что, эти двое действительно были в браке?

— Были, — хмуро отвечал Тинн.

— А сын?

— Был и сын. Король Бойтур взял тогда с меня слово молчания.

— Зачем?

— Он хотел сохранить в тайне этот брак. Тогда ему казалось, что эта весть не ко времени, — пояснил Тинн. — А теперь… Поди-ка докажи все лордам Анорины. У них спеси и дури ещё больше, чем у грандов Кардоса!

— Это кто тут поносит рыцарство Анорины? — раздался нетрезвый надменный голос.

Тинн и Джаул оглянулись. Говорил анорийский вельможа, знатный и богатый по виду. С ним находилось несколько рослых солдат, вооруженных до зубов и в полном боевом облачении, что было вразрез с уставом Проса для гостей города. Но этот анориец как будто бы не собирался стеснять себя уважением к чужим законам. Впрочем, Тинна это не испугало.

— А, это ты, Роксбрик, — сплюнул он. — Что тебя занесло в Просо?

Анорийский лорд явно смутился:

— Это ты, сэр Тинн… Прости, не узнал тебя. Значит, твой меч теперь служит торговцам Проса?

Тинн снова сплюнул:

— Служить мечом честному городу не бесчестье для рыцаря. По крайней мере, это не гнуть спину перед подлецом и узурпатором.

Роксбрик покривился, но ссору поднимать не стал.

— Если ты о Сэпире, Тинн, — примирительно отвечал он, — то он наш повелитель, и не мне его судить. Мало ли негодяев повидал престол Анорины, если на то пошло!

— Негодяи на престоле Анорины бывали тогда, когда их терпели трусы — или возводили на трон другие негодяи, — парировал Тинн.

— Вот как! — отвечал задетый за живое Роксбрик. — Чего же ты хочешь, если король Бойтур сам предложил анорийской знати присягнуть на шестнадцать лет Сэпиру?

— Король предложил! А что, обязательно было принимать это предложение?

— Так что же, лучше, по-твоему, было опустошить Анорину гражданской войной на радость её недругам?

— Но ведь и лизать сапог Сэпира вас никто не заставлял, Роксбрик! Если уж вы не готовы были разделить изгнание короля, то отойти от двора было в вашей власти.

— Отлучиться от двора! Что ты знаешь, Тинн? И оставить все на произвол Сэпира? Что в этом разумного? И не такой уж он злодей, как его представляют.

— Похоже, Роксбрик, — закусив губу, произнес Тинн, — тебе пришелся по нраву новый хозяин. Бойтура ты, похоже, обратно не ждешь!

— А если и так, что с того? — отвечал Роксбрик, теряя самообладание. — Да! Я не люблю Бойтура! Что хорошего я могу думать о короле, который, как школяр перочинный ножик, проигрывает свое государство! Который плодит детей неизвестно с кем! Которому плевать, что величие Анорины давно рассыпалось в пыль! Который пальцем не пошевелил, чтобы вернуть могущество державы и раздавить всех этих самозваных царишек, этих князьков и магистров!

— Так, так, — мрачно отозвался Тинн. — Я вижу, на что вы купились там, в Атлане. Вот только так ли велика черная сила твоего черного хозяина, Роксбрик? При Атлане его побил Трор, а Вианор вырвал из преисподней Ориссу, а ведь придет срок — в Анорину вернется и Бойтур! Или ты его не пустишь обратно, а, Роксбрик?

Некоторое время Роксбрик бешено смотрел в глаза Тинну, затем резко отвернулся и заорал:

— Хозяин! Твое пиво дрянь!

Он сильным ударом развалил стойку и пошагал прочь в сопровождении своей охраны.

— Я слышал, Сэпир прислал его к нам вести переговоры о протекторате, — осторожно заговорил Джаул, молчавший все это время, как мышь.

Тинн опять сплюнул и заявил:

— Пожалуй, мне пора в Ардию, к королю Веселину.

Он тоже поднялся из-за стола и скрылся в толпе, снующей взад-вперед по улице.

Меж тем взбешенный Роксбрик подошел к месту, где потешали публику акробаты и актеры. Его телохранители нагло расталкивали толпу перед своим хозяином, но анориец сейчас не прочь был сам толкнуть или ударить кого-либо, чтобы выместить свою ярость. У одного из балаганов, где толпа была заметно гуще, он вдруг услышал голос:

— Кардос, Людена и Солонпор — Всюду сильнейший Браннбог Трор! — От Семилена до Хаттских гор Нет лучше мага, чем Вианор! —

— отвечал другой голос первому.

Над сценой и занавесом возвышались две игрушечные фигуры — рыцаря и мага, и Роксбрик понял, что представление будет о Вианоре и Троре. Голос актера из-за кулис это подтвердил:

— Почтенная публика! Скромные артисты лучшего в мире кукольного театра имеют честь представить благородной публике пьесу под названием «Поход Вианора и Трора за чудесным мечом». В ней мы покажем их знаменитые приключения…

— Эй ты, фигляр! — завопил во всю глотку Роксбрик. — Как ты смеешь пичкать зрителей этой дребеденью!

По рядам зрителей, сидевших кто на чем, пробежал ропот, и все, обернувшись, уставились на анорийца.

— А что же не нравится знатному сеньору в нашей пьесе? — вопросил голос из-за ширмы.

— Да то, что это пьеса про врагов нашего господина, великого короля Сэпира! Или ты не знаешь, мерзавец, что магистрат Проса, признал его покровительство?

Раздался оглушительный гул и свист — публика была в негодовании. В отличие от магистрата, простые горожане Проса стояли горой за свои вольности, и сама мысль о подчинении чужой власти была им не по вкусу, а уж Сэпира-то они и вовсе терпеть не могли. В иного бы невежу полетело что поувесистей, но вокруг Роксбрика толпилась свора телохранителей, и это остужало горячие головы. А Роксбрик, уверившись в собственной безнаказанности, продолжал:

— А ну, подите-ка все сюда, вы, актеришки! Я научу вас, как надо славить нашего короля!

Вновь поднялся свист и гул, и вдруг перед анорийским задирой откуда-то из-под земли выскочил какой-то гном и закричал в лицо Роксбрику:

— А ну, сам отстань от славных артистов, невежа! Пошел вон, пока тебе не накостыляли по шее!

Раздался одобрительный гогот и свист.

— Так, так его, малыш! Славно сказано!..

Роксбрик, снисходительно улыбаясь, наклонился над гномом:

— Это что за лягушка там квакает? Иди-ка прочь, малыш, а то папа отстегает тебя ремешком!

В ответ на это гном неожиданно подпрыгнул и вкатил сильнейший щелчок прямо в глаз Роксбрику. Тот взвыл от боли, а толпа — от восторга. Телохранители было кинулись вперед, чтобы схватить гнома, но тот нырнул между ног и строил Роксбрику рожи за укрытием толпы горожан.

— Ах ты, паскудный коротышка! — рассвирепел Роксбрик. — Да я тебя сейчас разрублю пополам, недомерок!

Он сделал шаг вперед, ожидая, что толпа раздвинется, но вдруг уперся во что-то, что остановило его необоримей каменной стены. Это «что-то» было толстенным пальцем, и он был уперт в грудь анорийского лорда, а палец рос из здоровенного кулака, а кулак продолжался богатырской рукой, и принадлежала она детине, дородностью не уступающему быку.

— Куда так торопится знатный лорд? — спросил богатырь, кардоронец по виду.

Роксбрик посмотрел ему в лицо, и ему стало не по себе — он сообразил, с кем имеет дело. Телохранители Роксбрика, заворчав, двинулись было вперед, но Роксбрик остановил их.

— Я думаю, — промямлил анориец, — что тут простое недоразумение. К чему двум рыцарям спорить по пустякам? Анорина в мире с Кардосом, разве не так?

— Так, может быть, старым друзьям пропустить по глотку пива? — поинтересовался кардосский витязь.

— Почему нет, с удовольствием приглашаю тебя, сэр Кра! — с готовностью подхватил Роксбрик.

— В другой раз, — невозмутимо отклонил Дэмдэм Кра, ибо это был, конечно же, он, а задира-гном — никто иной как Стагга Бу. — В другой раз, анориец, а то очень много дел.

— Что ж, не буду настаивать, — напыщенно произнес Роксбрик и поспешил прочь под гогот и улюлюканье толпы.

— А деньги? Деньги бедным артистам за представление? — закричал вслед анорийцам Стагга Бу.

Роксбрик, не оглядываясь, сорвал с пояса кошелек и кинул его в сторону сцены. Кто-то в толпе поймал приз и протянул его гному:

— Это твой трофей, малыш. Ты имеешь полное право распорядиться им как хочешь.

— Хочу пива для всех зрителей! — приговорил гном к восторгу публики — и тотчас от кабака неподалеку подкатили пару бочек пива.

А Дэмдэм Кра и Стагга Бу не торопясь направились дальше по рынку.

— Грэм! — толкнул Дуанти своего друга. — Я побегу догоню их, чтобы не искать потом в городе.

Они все были за кулисами, из артистов невольно попав в роль зрителей. Дуанти уже кинулся наружу, но Черник поймал его за рукав:

— Если вы хотите видеть своих друзей, Дуанти, то идите оба к нашему фургону. Гном и Дэмдэм Кра пошли как раз туда.

— А представление? Мы ещё не успели выпустить своих кукол!

— О, — загадочно улыбнулся Черник, — об этом не беспокойтесь. Найдется, кому сыграть роли за вас.

Грэм и Дуанти переглянулись, но послушались. Они обошли сцену и сквозь толпу продрались к своему фургону, стоявшему в трех десятков шагов. Ребята откинули дверь и —

— Теперь вы просто обязаны принять меня в труппу! — закричал им из фургона Стагга Бу. — Я спас ваш театр от разгрома.

Он и барон уже находились там, а чуть сзади — кто бы это? — ну конечно, Вианор и Трор собственной персоной. Трор поставил на каждый из пальцев правой руки целую гирлянду кубков, а Вианор с невозможно серьезным лицом дул на них, и кубки, позвякивая, подскакивали в воздух и снова замирали в неподвижности на руке у Трора.

— Ох, Стагга! — сказал Грэм. — Как я по тебе соскучился, ты бы знал! Кстати, у меня послание от твоей матушки.

— Где оно?

— Устное. Она просила передать, что непременно выпорет тебя розгами за самовольный уход из дома. А вот эта записка — Грэм достал из-за пазухи запечатанный клочок бумаги — от некоей Розалинды В. Тут больше ничего не написано, так что я и не знаю, может это не тебе?

— Как это не мне! Мне! — воскликнул Стагга. — Это моя кузина.

Все засмеялись, а Стагга Бу — невозможно представить — покраснел.

* * *

— Все-таки, любезный Бу Ансуз Стагга Бу, — с озабоченным лицом говорил Дэмдэм Кра, — я не совсем понимаю насчет арифметики. Двое поют о двоих — ну ладно, это подходит — Грэм и Дуанти в их замечательном спектакле — это два, а сэр Вианор и сэр Браннбог — это ещё два. Но как там дальше? — пшено кормит семерых? Пшено, просо — это все одно и то же, а мы в Просе. Но нас — барон Кра поочередно показал пальцем на каждого и сосчитал — раз, два… шестеро, включая меня. А где же седьмой?

— Ты забываешь про Черника, Синда и Эниту! — возразил гном. — Они обещали вечером подойти.

— Тогда будет уже девять, — возразил в свою очередь Большой Дэм.

— А, ну тогда… Тогда… Ну, как я сразу не догадался! Тебя же надо считать за двоих, Дэмдэм!

Они все находились в доме одного из друзей Вианора в Просе. Самих хозяев не было — они на неделю уехали за город, как объяснил Вианор, и теперь странники могли расположиться наконец с настоящими удобствами. Грэм и Дуанти уже рассказали о своих приключениях, и Вианор сказал так:

— Надеюсь, у нас ещё будет случай и время потолковать о многом, что с вами было. С вашим обещанием Уорфу дело хуже, чем вы думаете. Зато с Келином, великаном, которого вы избавили от казни плеткой, дело лучше, чем вы можете полагать.

— А по-моему, дружище, — вступился Браннбог Трор, — все вообще прекрасно. Ребята нашли отличную компанию и многому научились. И главное, Грэм, наконец, узнал то, что мы не могли ему рассказать прямо.

— Да, — согласился маг, — от этой головной боли мы избавились. Ты хоть понял, Грэм, что это сам замок Дэмдэма пришел тебе на помощь? И что я даже не посылал то видение в твою комнату?

— Ольски мне это объяснили, — ответил Грэм. — Я понял так, что дубрава барона Кра прониклась симпатией ко мне, когда мы проезжали по ней.

Большой Дэм хохотнул.

— Зато, друзья мои, — возгласил он, — у вас теперь другая головная боль, с вашим вторым приемышем.

Стагга Бу хотел что-то сказать, но взглянул на Вианора, на Дэмдэма Кра — и закрыл рот, что было для него прямо-таки героическим поступком.

— Вы обо мне, сеньоры? — тревожно спросил Дуанти. — Я так понимаю, вы что-то узнали о моей семье?

— Да, так. Но ты не обидишься, дорогой ученик, если мы решим это дело позже? Синд обещал устроить какую-то важную встречу.

— А, это! — сообразил Дуанти. — Это, наверное, с тем художником, что…

Но тут в дверь постучали, и это пришли Энита, Синд, Черник и с ними незнакомец — мужчина не особенно примечательной наружности, но с необычайно живыми и умными глазами.

— Добрый вечер, почтенные лорды, — сказал Синд. — Позвольте представить Интара, замечательного художника и моего друга. Я пригласил его для тебя, Браннбог. Возможно, он даст ниточку к разгадке предательского видения — того самого, при Атлане.

— Я горю нетерпением, но…

Трор посмотрел на Вианора, и тот кивнул:

— Чуть позже, дружище Синд, и ты, маэстро Интар. У этой истории есть предыстория, и не все с ней знакомы. Так что — Вианор посмотрел прямо в глаза Трору — и тебе, Браннбог, настала пора поделиться своим прошлым.

Трор обвел взглядом присутствующих и сказал:

— Что ж, я не мог бы желать лучшего собрания, чем это. Вокруг друзья, старшие и младшие, в очаге огонь, стол убран к празднику, меня только что познакомили с новым другом, и у него для меня готов подарок…

— И двое славных парнишек смотрят в рот, ловя каждое слово, — хохотнул Дэмдэм Кра.

— Верно, — улыбнулся и Трор. — Да, я готов разделить свою историю.

И рыцарь начал рассказ о Туганчире, когда-то своей родине, а ныне чужбине. Его народ был в родстве с креосцами, они вместе прибыли из-за моря — так давно, что никто уже не помнил — откуда. Но если люди Крео стали народом моря, то туганчирцы стали народом гор и совсем оставили морской промысел. Правда, нрав их от этого не помягчал, — скорее, к их свирепости добавилась твердость камня и холод высот. А самым свирепым и сильным воином Туганчира был их король — собственно, только так он и мог стать королем.

Вот и отец Трора, Ворон Трор, был таким бойцом — одним из величайших в истории Туганчира. Иначе бы он не завладел и Нейаной — другой вопрос, стоило ли ей владеть. А все произошло на северных отрогах Туганского хребта, неподалеку от дороги в Куманчир. Ворон возвращался от одного из гарифов, своего родича, и был по обыкновению один. В горах он погнался за лисицей, но потерял её след. Зато нашел Нейану — смуглянку заморской жгучей красоты и нездешней стати. Не из Анорины она и была — передают, что её привезли откуда-то с Очаки, ещё ребенком, и на невольничьем рынке Кардоса девочку купил какой-то горец жуткого вида с кривыми зубами и глазами упыря. С тех пор этой девочки никто не видел.

Зато спустя время в горах Туганчира появился какой-то чудовищный оборотень, наводящий страх даже на горцев, а с торговой дороги в Куманчир стали пропадать люди. Те, кому чудом удалось спастись, плели что-то несусветное про какую-то женщину с горящими глазами и про чудище и ещё Бог весть что. Ворон Трор даже как-то раз посылал отряд на поиски — конечно, не страшилища, а шайки разбойников, как он предполагал. Однако, никого найти не удалось.

А вот Ворону Трору повезло больше — он нашел женщину, и та оказалась неотразимо красивой. «Рыжуха, — спросил Ворон, — ты поедешь со мной в столицу?» Вопрос он задал просто для разговора, король Трор и не собирался ждать чьего-нибудь согласия или позволения. Как самовластный владыка, он был властен распоряжаться жизнью и смертью своих подданных, как ему угодно.

«Поеду, — спокойно отвечала Нейана, — если ты убьешь Сэрхипа». Она объяснила Ворону, что находится в рабстве у злого оборотня, с которым никто не может справиться. «А где этот оборотень?» — спросил Ворон. «Вон в той пещере, — показала Нейана. — Напади на него, пока он спит, только будь осторожен». И Ворон Трор пошел в пещеру.

А Нейана развела сильный огонь и принялась таскать воду в огромный котел. Она ждала не Ворона — она ждала Сэрхипа с мясом Ворона Трора для похлебки. На самом деле, Нейана давно уже не была рабыней, — скорее, это Сэрхип состоял у ней в услужении. В обмен на её ласки и помощь в такой охоте на людей оборотень отдавал Нейане души их жертв, — вернее, то, что она считала душой, — ну, а сам Сэрхип предпочитал мясо. Иногда, когда на дороге в Куманчир подолгу было безлюдно, они с Сэрхипом пробирались в Куманчир или Кардос или даже Солонсию, и там Нейана разыгрывала свою роль, предлагая иному простаку — рыцарю или солдату — избавить её от немилого мужа. Может быть, этот оборотень вообще был детищем её чар, поработивших несчастного горца, а может, Нейана и впрямь была поначалу его рабыней, но потом привыкла и переняла повадку чудовища — кто знает.

Во всяком случае, спасения она не ждала и не искала — Сэрхипу и в человеческом облике никто не мог противостоять, а уж в зверином обличье… Поэтому, когда на тропинке послышались шаги, то Нейана не оглядываясь произнесла: «А, ты уже справился, образина… Ну-ка, дай мне его душу!» В ответ к ногам Нейаны покатилась голова Сэрхипа, и удивленный голос Ворона Трора отвечал: «Душу этот выродок уже отдал преисподней, а я-то с чего вдруг стал образиной?» Нейана обернулась, увидела живого Ворона Трора — он даже не был сильно поцарапан — расхохоталась, и вдруг — схватила камень и размозжила череп своего мертвого любовника. А затем… впрочем, незачем описывать эту мерзость.

Глава 16. История Трора

Короче, король Ворон Трор увез в столицу новую жену — ещё одну. Ни он, ни даже Нейана тогда ещё не знали, что она везет в своей утробе отродье Сэрхипа. Но родившийся ребенок был до того безобразен, что отцовство оборотня было для всех очевидно. Уродца так и стали звать — Сэрхипов — а потом это как-то само переделалось в «Сэпир», и вот откуда имя этого черного колдуна.

Ворон Трор не задумался бы ни на миг, если бы хотел убить выродка. Да только он не счел нужным хотеть этого. Свое отродье Нейана сразу удалила куда-то, а сама принялась обхаживать Ворона Трора пуще прежнего. Может быть, она хотела родить сына уже от короля, но с этим ей как-то не посчастливилось. Да и на Ворона Трора особого влияния она не имела — он был настоящим бойцом, правильным — и не позволял распоряжаться собой. Однако Нейана не сдавалась — где магией, которую она усердно изучала у колдунов Тунга, где лаской, где посулами, где подачками она приобрела-таки вес и значение в делах Туганчира.

И то сказать — что ей оставалось делать? Ведь в Туганчире свой порядок наследования престола, при котором узаконено кровавое истребление всех соперников по пути на трон. Здесь королю не требуется выбирать достойнейшего из числа сыновей или удалять сыновей побочных. Все его жены и все его дети равно законны и не законны — и чем их больше, тем лучше — так принято считать в Туганчире. А когда король умирает, то, по установлению Туганчира, все сыновья сходятся на бой, где и выявляют сильнейшего, а то есть, самого достойного, и иного пути унаследовать трон нет.

Раньше, говорили, это состязание и вовсе было побоищем, когда каждый резался против каждого, но тут доходило до того, что наследников не оставалось вовсе. Потому порядок все же изменили — сначала всех разбивали на пары, и победитель одной бился с победителем другой — и так, пока не останется один, лучший из всех. Убивать в поединке тоже стало необязательно — достаточно простой победы, все равно всех проигравших после битвы добивали. Так что ставка оставалась старая — жизнь или смерть. И нелишне добавить, что за многими, самыми крепкими из детей — иногда бились и женщины — стояли те или иные кланы и гарифы Туганчира, которые их с рождения натаскивали на эту бойню. Старались, конечно, нанять лучших учителей в Анорине, и получалось так, что шаг на трон — это одновременно победа той или иной школы боя, люденской или анорийской, кочевой, семиленской или иной.

Потому-то Ворон Трор не особо обеспокоился рождением Сэпира — чужой или свой, он мог пройти эту рубку только лишь как истинный боец. И это единственно было важно для Туганчира, а вовсе не чистая кровь в жилах — собственно, в жилах владык Туганчира туганской крови было меньше всего. А к тому же, и Нейана стала мало-помалу забирать власть над Вороном, и вот, лет с пяти Сэпир появился при дворе как один из прочих детей Трора, как один из будущих соискателей трона.

Но тут Нейане снова не повезло. Как-то раз из набега на Людену Ворону Трору доставили молодую люденскую княжну, и он предпочел её Нейане. По красоте это были равные соперницы, хотя и очень разные — Олелия, так звали княжну, была мягкой, светлой. Что же до колдовства, то Олелия была наполовину олиской — и значит, по рождению владела даром волшбы. А ещё у неё был светлый ум и доброе сердце, что, как с удивлением убедился Ворон, было полезно для Туганчира не меньше его воинского дара. Когда из Людены в поход на Туганчир выступило большое войско, требуя вернуть княжну и горя желанием наказать горцев, то Олелия поспешила навстречу своим родичам и уверила их, что её брак с королем Вороном доброволен и она желает остаться с мужем. Союз, спокойная граница и влияние в делах Туганчира — это устраивало Людену, и дело кончилось миром.

Зато это не устраивало Нейану — тем более, что Олелия родила Ворону Трору сына — Браннбога. Не передать всех козней черной колдуньи, достаточно сказать, что Браннбогу не было и семи лет, когда Нейане удалось извести его мать — конечно, все было подстроено, как случайное несчастье. Браннбогу самому пришлось восемь лет скрываться у своих родичей в Людене — по правде говоря, сам Ворон Трор отправил его туда, подальше от Нейаны.

И все это время, едва ли не с рождения, Браннбог Трор учился биться — а учителей ему подобрали настоящих, редких, и был среди них мастер Хого, старейшина акробатов — его должен знать и Черник («Да, — кивнул Черник, — это был лучший из нас».) Иной раз в дубравах Людены, где скитался Браннбог вместе со своими наставниками, его навещали и родичи-ольски и тоже давали уроки боя. В возрасте Грэма и Дуанти Трор мог уже многое, и ловушка Нейаны запоздала.

Она выманила Браннбога в Туганчир ложной вестью о смерти короля Ворона. В глухом ущелье на его отряд напала засада. Браннбога сопровождали сильные бойцы, сам Хого был с ним, но напавших было много, очень много. Они бились до вечера, так все рассчитал мастер Хого, чтобы в темноте уйти от врага. И к вечеру в живых остались только наставник Хого, сам Браннбог и ещё несколько человек, и тогда Хого велел Браннбогу уходить, а сам остался прикрыть его отступление.

Хого действительно остановил всех, но когда изнемогающий Браннбог миновал перевал и стал спускаться по дороге назад, на его пути оказался новый, свежий отряд — оказалось, в этом и состоял план Нейаны. Она не приняла в расчет только воинский дар Браннбога и тот порыв, с каким молодой воин кинулся в свой последний бой. Трор едва не прорубился — и прорубился бы, не будь с этим отрядом сама Нейана — её ведьмовская сила не дала бежать перепуганным латникам.

Глаза Трора застилал кровавый туман, он уже почти ничего не соображал и сознавал только, что стоит на пороге смерти. И тут произошло чудо. «А ну, оставьте его, — велела рыжая ведьма. — Я передумала — его смерть не ко времени». «Ну, мама, что ты, — заныл Сэпир — он был тут же при ней, — давай убьем его сейчас! Я так хочу воткнуть ему в темя костяную трубочку!» Нейана закатила ему пощечину: «Молчи, дурак! Кто-то ведь должен будет уложить эту оглоблю Дубка и Санги, когда придет время поминального турнира!»

Дубок и Санги — это были другие сыновья Ворона Трора, и за каждым установилась слава грозного бойца. Дубок — тот был по матери люденец, как и Браннбог. Он был гора-горой, наподобие Дэмдэма Кра, и Сэпира он бил ещё в детстве. Как-то раз он даже заступился за Браннбога, когда длиннорукий урод, десятью годами старше, хотел поизмываться над малолетним Браннбогом. «Придет срок, — серьезно сказал тогда Браннбогу Дубок, — и я убью тебя на турнире. Но все будет по-честному». И вот — Дубок второй раз выручил своего родича.

А затем Трора разыскал мастер Хого и помог вернуться в Людену. И только там маэстро танца Хого наконец позволил смерти забрать его. А Браннбог и его наставники удвоили осторожность, но новых покушений уже не было. За три года, прошедших с того дня, Браннбог только раз выбрался из заповедных чащоб Людены. Это было, когда он поехал в Кардос, проверить себя на рыцарском турнире. Тогда-то и произошла его знаменитая битва одного против всех. Но Браннбогу она не показалась чем-то значительным.

Неудивительно, ведь битва в ущелье Туганчира была куда более опасным испытанием, а впереди его ждало испытание и вовсе смертельное. Однако именно эта поездка подвела его к событию, изменившему всю историю Туганчира («Да и всей Анорины», — прибавил в этом месте Вианор.) На обратном пути, когда Трор проезжал Золотую Дубраву, ему было небывалое видение: дивный замок и его прекрасная госпожа — все так, как описывал Стагга Бу, рассказывая о битве при Атлане, вот только солнце было не бирюзовым, а лазурным, какого-то невозможно ясного и легкого оттенка.

Браннбог готов был всю жизнь простоять так, любуясь дивным видом и волшебной госпожой замка и упиваясь невыразимо чудесной мелодией, звучащей откуда-то из-за зеленого холма. Но ему захотелось приблизиться, и тогда он обратил внимание на большого золотого змея. Почему-то Браннбогу показалось, будто змей сторожит эту королеву-фею, и может быть, она в плену у него. Не медля, он взял наизготовку копье и был уже готов бросить свою лошадь вперед, чтобы поразить золотое чудище. И вдруг какая-то тень набежала на него. Впервые в жизни он испытал настоящее сомнение. А нужен ли он там, в этом дивном прекрасном мире? — вот что подумал Браннбог Трор. Он был рубакой, готовым убийцей своих братьев, ничем больше, а та госпожа-фея… Она глядела куда-то вдаль, не замечая Трора, не призывая и не ожидая никакого спасения — что ей этот туганчирский дикарь? И что такому, как он, делать рядом с ней?

И с горечью и ужасной болью Браннбог поворотил лошадь прочь — и когда он сделал это, его вдруг пронзила новая мысль. Он совершал ужасную, непоправимую ошибку — понял Браннбог. Какая разница, кто он и знает ли его госпожа! Его дело быть рядом, служить ей, сразить чудовище — а там пусть она его хоть всю жизнь не замечает. И Трор второй раз за несколько минут — и за всю жизнь — переменил решение. Он вновь повернулся к видению.

Но оно уже таяло, истончалось на глазах, и подковы его лошади, брошенной в галоп, так и не простучали по камню дороги, ведущей к чудесному замку. Браннбог соскочил с лошади и в отчаянии бросился на землю. Два чувства разрывали его сердце: огромное, невыносимое счастье от чудесного воспоминания и столь же невыносимая тоска и боль от сознания потери.

Тут-то его и разыскали двое отшельников-волхвов — они принесли весть о смерти отца, Ворона Трора. Браннбог отправился в Туганчир, на турнир соискателей короны — но его мысли были далеко от предстоящего боя. Теперь престол и победа в битве и даже сама битва утратили для него всякую ценность. Его с детства готовили к бою, к войне, к смерти — но что все это значило рядом с тем видением? Можно было вырезать всех своих братьев, да хоть весь Туганчир, хоть всю Анорину — это не зажгло бы в небе лазурное солнце и не открыло бы ворота чудесного замка. Сражаться, жить, победить, погибнуть… какая разница… а значит, все побоища и все престолы не стоили гроша ломаного… разве что он поднялся бы на волшебный престол Астиаля — мелькнула у него неясная мысль, но тогда он не додумал её до конца.

Он знал одно — предстоящее побоище ему отвратительно, и у него нет никакого желания ни побеждать, ни всходить на трон Туганчира. Он и ехал-то лишь затем, чтобы отвлечься от своей тоски по видению в Золотой Дубраве. Однако все пошло так, как не ожидал ни он сам, никто другой. Как выяснилось, власть в Туганчире была в руках у Нейаны — Ворон Трор был мертв, а половину гарифов она крепко держала в своих руках. Из жен же Ворона Трора мало кто был жив, Нейана позаботилась об этом. Она даже бабку Трора, солонсийку, урожденную графиню Уварра спровадила на тот свет, чтобы никто не мог помешать ей. Весь Туганчир боялся рыжей ведьмы, а Дубок, Санги, иные из детей Ворона Трора — они уже истлевали в земле, задолго до поминального турнира. Получалось, Нейана зря сохранила жизнь Браннбогу тогда в ущелье, он был теперь самым серьезным соперником Сэпира, — пожалуй, лишь он и мог остановить этого длиннорукого паука… Но оказалось, Нейана хочет именно этого.

Так уверяла Трора сама Нейана на устроенном ей тайном свидании. Рыжая колдунья призналась ему в любви — по её словам, она воспылала страстью к Браннбогу как раз тогда в ущелье. «Мы будем вместе править Туганчиром — ты и я», — говорила Нейана Трору. Она предложила ему помощь. «Я знаю, — говорила эта ведьма, восхищенно разглядывая Трора, — ты и так всех можешь победить. Но не жди от моего урода-сына честной битвы — он стал кое-что смыслить в магии. Но ничего, я защищу тебя от порчи». И в доказательство своей любви Нейана предложила Трору убить Сэпира — ещё до турнира. В другое время Трор заподозрил бы ловушку. Но сейчас ему это было безразлично — ловушка или нет, он не собирался ни о чем договариваться с убийцей своей матери и без церемоний выставил её вон. После госпожи лазурного мира ему и думать о Нейане было противно. Но та поняла по-своему. «Ты боишься подвоха? — улыбнулась колдунья. — Зря. Я ещё докажу тебе свою любовь».

Потом был турнир. Браннбог уложил всех. Правда, он никого не убил и даже не покалечил. Он просто валил их с ног или выбивал руку из плеча — в общем, просто делал свою победу очевидной. И все это время в ушах его звучала та дивная мелодия, — как выяснилось позже, её слышали и многие другие, но тогда было не до того, чтобы удивляться этому. С Сэпиром он сошелся под конец — сын Нейаны, в нарушение всех правил, вступил в турнир после всех, но Трору это было безразлично, а остальные братья уже были повержены — и о чем они могли спорить. Этот бой вышел потяжелей — колдун принял обличье какого-то хищного зверя, прыгучего и длиннолапого, но все, что Сэпиру удалось, так это оцарапать Браннбогу левую руку. Правда, Сэпир пытался пустить в ход какое-то злое колдовство, навести на Трора порчу. Но едва это случилось, как чудесная труба зазвучала громче, и Браннбог стряхнул с себя сэпировский морок. Нейана, казалось, была удивлена — она поняла произошедшее, но не знала, чья это была помощь. Если она сама и собиралась это сделать, как обещала, то её опередили.

А Сэпир бежал — позорно, опять-таки против всех правил, теряя не только право на корону, но и на жизнь — отныне его мог и должен был убить любой туганец при встрече с отступником. «Верни своего сына, Нейана! — кричали гарифы. — Он должен умереть с остальными смертниками!» «Нет, — отвечала Нейана, — это не нужно. Сэпир не сын Ворона Трора, он не должен был биться здесь и теперь не должен умереть». «А зачем же тогда ему позволили?!» — взорвался народ и знать. «Я хотела, чтобы победа достойного была украшена хорошим поединком», — объяснила Нейана — и ей предпочли поверить.

И вот, все гарифы и народ принялись славить нового короля — Браннбога Трора. Нейана распорядилась прикончить побежденных — а были среди них и вовсе дети тринадцати лет от роду. «Стойте! — приказал новый король. — Моя воля в том, чтобы прекратить эту резню. Отныне никого не будут убивать после турнира. Довольно — вся Анорина смотрит на нас как на орду дикарей из-за этого обычая». «Но без этого ты не можешь стать королем. Как же ты тогда будешь править? — возразили гарифы. — Твои братья затеют распрю, добиваясь короны, и вместо них кровью умоется весь Туганчир». «Моим братьям достаточно будет принести клятву на верность мне и народу Туганчира вместе с ними», — отвечал Браннбог, полагая это выходом.

Надо было слышать, как хохотала над этим Нейана и гарифы. И самое удивительное, возмутились братья Трора. «Не оскорбляй нас, ты, люденец! — кричали они. — Или ты убьешь нас, или мы — тебя!» Ведь их с детства учили, будто единственное достойное в жизни — это бой за корону, и жить, не пытаясь её вырвать из рук соперника, они посчитали для себя бесчестьем. «Хватит братоубийства, — стоял на своем Браннбог. — Я не буду никого убивать!» И тогда разъяренные братья под ободряющие крики народа накинулись на Трора все сразу — а ведь биться они все-таки умели.

Вот в этом бою Трору пришлось не легче, чем в том ущелье. Но теперь его вела все та же чудесная мелодия, и даже — так тогда показалось Браннбогу Трору — раза два или три по небу проскальзывали какие-то лазурные всполохи — и Трор держался. Сначала стоял общий гул — все желали смерти самоуправному королю. Но видя этот бой, превосходивший все, что им до того приходилось видеть или даже слышать, народ и знать смолкли — и битва продолжалась в полном молчании.

Трор снова уложил всех. На сей раз, ему не удалось уклониться от крови и убийства, хотя большинство братьев все же ещё оставались живы, только не могли сражаться. Они валялись по двору среди луж крови, кое-где вповалку, грудой, стонали и хрипели бессвязные проклятия.

А на Трора накатило. Он разломал свой меч о камень и кинул обломки прямо в лицо гарифам. Он высказал толпе все, что пора было услышать Туганчиру. «Падальщики! — бросил им Трор. — И вы кичитесь своей боевой доблестью? Да вы все свора шакалов. Вы сказали, что я не могу быть королем у вас? Это вы не можете быть моими подданными. Потому что я не хочу быть королем шакалов!» И Трор плюнул в сторону совета гарифов, повернулся и ушел в полном молчании.

И то правда — что могли сказать или сделать знать и народ? Лучший воин, какого только рождал Туганчир, посчитал для себя позором править ими. Убить его? Поди-ка попробуй — когда он уложил лучших бойцов Туганчира всех вместе. Да и за что убить? Ведь он победил, а значит — король, а значит — вправе решать так, как решил, и делать то, что сделал.

В тот день Туганчир потерял лицо — и не обрел его до сих пор. Больше всех от этого выиграла Нейана — она провозгласила себя правительницей в отсутствии иных соискателей, ведь братьев Трора все-таки убили, чтобы избежать смуты.

А Браннбог Трор отправился в долгое странствие — не как король, но как простой воин, как рыцарь-скиталец. Странствие его было опасным, с боями, встречами, дружбой и враждой, не было только главной встречи — с королевой лазурного солнца, а её забыть Браннбог не мог. И тогда Трор вспомнил наконец о той мысли, что у него мелькнула — про престол Астиаля. «Может быть, мне поможет кто-нибудь из магов?» — задумался Трор. А лучшим из магов по общему мнению был Вианор — и к нему-то и направился Браннбог Трор. Эта встреча, действительно, дала ему надежду. Но его странствие после неё не окончилось, оно только сплелось со странствием Вианора — и длится по сию пору.

— …Вот таким образом, — Трор оглядел присутствующих и улыбнулся, — я и оказался в один прекрасный вечер на нашем дружеском собрании со своим нехитрым рассказом.

Глава 17. Седьмой. Принцесса Ардоса

Некоторое время все молчали, и наконец Синд заметил:

— Скорее, уже настала одна прекрасная ночь. Что ж, теперь очередь твоего рассказа, Интар.

— Но я хочу спросить! — запротестовал Стагга Бу. — Я не понял про костяную трубочку, — ну, когда Сэпир спорил с Нейаной в ущелье.

Ему ответил Вианор:

— Это суеверие одного из племен Очаки, Стагга. Они считают, что душа покидает умирающего через темя, и если вовремя подставить трубку, то можно высосать душу.

— Фу, какая мерзость, — поморщилась Энита.

— А это на самом деле так? — спросил Дуанти. — Я имею в виду, про душу.

Вианор невесело усмехнулся:

— Нет, это лишь суеверие. Но для Нейаны это было средством приучить своего сынка к крови и смерти. Насколько я знаю, Черный Сэпир теперь достаточно продвинулся в магии, и никому не разбивает темя, чтобы овладеть таким способом душой.

— Зато его омраченность всегда при нем, — бросил Трор.

— А Нейана действительно хотела смерти Сэпира? — спросил Дуанти.

— Кто знает, — пожал плечами Трор. — Я считаю, что это так, но потом, когда он бежал, Сэпир перестал быть ей помехой.

— Я тоже хочу спросить, — заговорил Грэм. — Про детей. Ведь ко дню смерти у короля Туганчира могли оставаться и вовсе малыши. Как же они могли сражаться в турнире?

Браннбог Трор отвечал печально и твердо:

— Таких детей, Грэм, убивали ещё до битвы. Их испытывали, заставляли поднять тяжелый груз — и лишь тогда допускали к бою. Конечно, в пять или десять лет это никому не было под силу.

И, опережая новые вопросы, Трор пояснил:

— Видишь ли, в Туганчире считают, что в число воинских качеств входит и удача, покровительство духов-защитников. И если кого-то угораздило родиться так поздно, что ко дню турнира он окажется малолеткой, то значит, этой удачи он лишен.

— А значит, и не воин, — договорил Грэм.

— И подлежит истреблению, — добавил Дуанти. — Понятно. А вот как насчет духов-защитников?

— Вот это уже не суеверие, — засмеялся Вианор.

— А у меня есть дух-защитник? — в один голос выпалили Дуанти и Грэм.

— Вы украли мой вопрос! — возмутился Стагга Бу. — Это я хотел спросить про себя!

Все слегка посмеялись.

— Об этом, друзья мои, мы потолкуем особо, в другой раз, — приговорил маг. — Все-таки, мы собирались послушать нашего гостя, маэстро Интара.

— Секунду! — вскричал гном. — Мне надо достать карандаш. Вот теперь можете рассказывать, пожалуйста, я весь внимание, любезный сэр Интар.

Компания снова немного посмеялась, и наконец художник приступил к своей истории. Она была короче, нежели у Трора, но с загадкой.

Дело в том, что Интар, как и Синд, не был обычным художником. Его картины тоже могли открыть дверь, хотя это делалось иначе. Сам Интар мог и не знать ничего тайного о том, что он рисует. И живопись была для него как раз способом понять скрытое. Например, Интар мог нарисовать просто пейзаж для собственного удовольствия, но на картине вдруг просматривался где-нибудь под деревом горшок с монетами, и когда то место раскапывали, там действительно оказывался клад.

Этот дар художника был для него и сокровищем, и, иной раз, источником неприятностей. К примеру, однажды он рисовал одно знатное солонсийское семейство, и на полотне вдруг очутился в центре всей группы лакей, гладящий детишек по голове и довольной смело обнимающий супругу главы этой родовитой семьи. А иногда Интар таким образом предсказывал какие-либо события — и не всегда они были приятны.

И вот несколько лет назад он получил необычайный заказ. Ему предложили нарисовать видение Трора в Золотой Дубраве. Тогда уже рассказ лесного охотника разошелся по Анорине, и Интар обо всем тоже что-то слышал. История его заинтересовала, и он согласился.

— Правда, мне показалось странным, что все обставлено некой тайной, — добавил Интар, — но все же, я не заподозрил подвоха. Впрочем, я имел дело с обычными людьми, они исполняли чье-то поручение, не зная подоплеки дела, а в самом заказе как будто бы не было ничего предосудительного.

Интара свозили в Людену, дали прогуляться по Золотой Дубраве и даже устроили встречу с тем малым. Предчувствие картины уже жило в сердце Интара, и он приступил к работе. Картина ему далась легко и быстро, и он сам любовался ей по окончании, жалея, что придется с этой вещью расстаться. Но была одна странность: Интару не давался цвет солнца. По рассказу охотника, оно было как будто бы голубым, а у Интара оно каждый раз выходило сине-зеленым, бирюзовым. Он даже нарочно пересилил себя и нарисовал — это Интар запомнил отчетливо — ярко лазурное солнце. Однако, когда он утром встал с постели, цвет солнца на полотне был вновь бирюзовым.

Интар усмотрел в этом знак, веление, — все же, и он был магом и знал, когда нужно доверять чуду — и оставил все, как есть. Картину у него с великой благодарностью забрали, щедро оплатив его труд. Людей же этих Интар больше не встречал и про картину с тех пор ничего не слышал.

— Но, сэр Браннбог, — произнес художник, — после твоей знаменитой битвы у врат Атлана я вспомнил этот заказ. Я вспомнил и про бирюзовое солнце — которое должно было быть лазурным.

Интар оглядел присутствующих — все поняли его мысль и кивнули.

— Но это не все, — продолжал художник. — Было ещё кое-что. Когда я уже закончил картину, у меня было странное видение. Однажды ночью я проснулся, оттого что в комнате горел свет. У стены, разглядывая мою картину, стояла какая-то женщина. Она была в маске. Стоило мне пошевелиться, как свет сразу погас, по комнате пробежал легкий ветерок, и женщина пропала из виду. Я не поленился подняться и зажечь огонь, но никого не было — видимо, мне померещилось спросонья, так я подумал.

Ну, а после того обманного видения я захотел нарисовать эту странную гостью — сон то был или нет, полотно должно было мне подсказать что-нибудь обо всем. Эта картина у меня с собой, так что можете взглянуть сами.

Интар взял скатанное в трубку полотно, оставленное им у стены, когда он пришел. Он развязал тесемки, поднялся и, раскатав холст, показал его всем:

— Вот, посмотрите-ка, друзья.

На полотне была рыжеволосая женщина с пронзительными черными глазами — красивая и ужасная одновременно. То, что это Нейана, поняли все, даже те, кто никогда не встречал её. И не просто потому, что портрет соответствовал описанию её внешности. На картине было ещё кое-что — тень Нейаны.

Эта тень была отвратительным черным червем, который наклонялся над головой колдуньи и сосал её мозг из вонзенной в темя трубки. Картина была такой ужасной, что Энита даже вскрикнула:

— Интар! Убери это сейчас же!

— Да, — проронил Браннбог. — Такая она и есть, Интар, ты снова точен.

— С вашего позволения, господа, — произнес Интар, — это свое создание я сожгу.

Он вновь свернул полотно и положил его на уголья в камин. Ткань вспыхнула, запылала — и вдруг почудился чей-то отдаленный вскрик боли — и было в нем что-то зловещее.

— Увы, — заметил Вианор, — от самой Нейаны избавиться будет не так просто. Должен тебя предостеречь, маэстро Интар — теперь тебе угрожает опасность. За эту помощь Трору, за то, что ты разъяснил её подлог, она постарается отомстить тебе при случае.

— Ну, стану я поддаваться страху её мести, — отклонил Интар. — Я лишь постарался хоть немного поправить то зло, которому невольно содействовал своей картиной. Ведь по ней рыжая ведьма повторила все видение при Атлане!

— Ты и так помог, — возразил Вианор. — Вспомни-ка цвет солнца, что тебе не давался. Это тот редкий случай, когда больше истины оказалось в расхождении с тем, что было, а не в буквальном подобии.

— Но Трор все равно попался в ловушку.

— Зато Нейана не смогла проникнуть в мир феи Трора, отвечал маг. — А она, несомненно, пыталась — и было бы куда хуже, если бы ей это удалось.

— А я вот что ещё хочу спросить, — заговорил Дуанти.

— Что? Опять про духа-покровителя?

— Нет, про графа Ленсо Уварру. Если по бабке Трор…

— Да, — кивнул Трор. — Так получилось, что род Уварра в Солонсии захирел и угас. Герцог Солонса как-то уговорил меня принять этот титул. Это мало кто знает, Дуанти.

— Вон оно как! — воскликнул Стагга. — А я-то думал… Может, тогда и Вианор взаправдашний купец из Солонсии?

— В самую точку, Стагга. Однажды гильдия купцов Солонсии просила меня об одной услуге, и в уплату я попросил записать меня в члены этой гильдии. Когда будешь гостить у Понсо ди Ческо — это старшина гильдии — попроси-ка дозволения заглянуть в их именную книгу. Ваш покорный слуга занесен куда-нибудь в конец списка.

— А почему же в конец? — поинтересовался Черник.

— Ну, я же новичок. К тому же, худого рода, без торговых заслуг и невеликого достатка, — отвечал Вианор со своим обычным простецким видом.

— Чего только я не узнала за сегодняшний вечер! — задумчиво протянула Энита. — Си, пожалуй, твоим историям далеко до этой.

— Как это — далеко! — возмутился Синд, до невозможности напоминая Стаггу с его комическим тщеславием. — Да я…

И тут в дверь кто-то постучал.

— Седьмой! — выпалил гном. — Ой… А что я такое сказал?

— Ты сказал — седьмой, — пробасил Дэмдэм Кра. — Я точно слышал.

В дверь снова постучали.

— Кто бы это мог быть? — спросил Черник. — Разве ты, Вианор, ждешь ещё кого-нибудь?

— Нет, уже не жду, — отвечал маг. — Но надо открыть, это друг. И Стагга, к тому же, прав.

Дверь отперли, и в комнату вошел высокий худой мужчина. Он поклонился.

— Счастлив приветствовать столько достойных господ сразу. И прошу прощения за вторжение незваным гостем.

— Присаживайся, присаживайся, сэр Тинн, — отвечал Вианор. — Мы сами собирались разыскать тебя в Просе, только не успели — приехали лишь сегодня утром.

Тинн окинул взглядом собравшихся и, как-то сразу определив, сделал несколько шагов в сторону Грэма и склонился перед ним на колено.

— Прими мою службу, принц Грэм, сын Бойтура. Я был верным слугой твоему отцу раньше, и остаюсь им сейчас.

— Поднимись, сэр Тинн, — растерянно отвечал Грэм. — Отец ничего не говорил мне о прошлой жизни, но я верю тебе.

— Тинн был командиром боевого дозора твоего отца, Грэм. А ещё раньше он учил его воинской науке, — подсказал маг.

— Тем больше мое уважение к сэру Тинну, — произнес Грэм. — Вот только я-то не принц. Я всего лишь Грэм Эрскин, и не могу принять тебя на службу.

— Для меня ты — принц и будешь им, что бы ни случилось, — отвечал Тинн. — И мне не нужно ждать разрешения совета лордов. Если мой меч не может служить Бойтуру в Эшпоре, то он послужит его сыну в Анорине.

— Эй, эй, сэр Тинн! Полегче, — шутливо остановил его Трор. — Принц Грэм мой оруженосец, и служба такого меча, как твой, для оруженосца странствующего рыцаря — это чересчур.

Тинн хотел что-то горячо возразить, но тут вмешался Черник:

— Да, сэр Вианор! Хорошенькие же у тебя с Браннбогом новобранцы! Хорошо, что хотя бы у твоего ученика нет за спиной такого вот духа-покровителя!

— Как это — нет! — вскинулся Дэмдэм Кра. — Да я первой своей обязанностью считаю…

Но тут же он осекся и замолчал. Тинн бросил внимательный взгляд на Дуанти, как бы что-то неожиданно сообразил, не говоря ни слова, покачал головой и нахмурился.

— Верно, все верно, старина, — подтвердил Вианор. — Видишь теперь, в какой мы занятной ситуации оказались.

— Она более занятна, чем вы можете думать, — заявил Тинн. — Я потому и пришел сюда. Полчаса назад я сложил с себя обязанности командира городского войска. Ратуша согласилась на покровительство Сэпира.

— Вот так так! Ну, здесь Роксбрик преуспел, — заметил Синд. — Видать, нам больше не играть здесь новой пьесы. А почему такая спешка с договором?

— Потому что к Просу движется армия Сэпира. Передовые отряды уже на подходе.

— Значит, нам лучше уйти прямо сейчас, — кивнул головой Трор. — Ты, сэр Тинн, конечно, с нами в Ардос?

— Конечно.

— Ну что ж, Дуанти, — произнес Вианор. — Один вопрос у нас решился. Нет времени для настоящего разговора — отложим его до Ардии. И попрощайтесь с новыми друзьями — вы оба.

— Как, а разве мы не поедем в Ардос? — огорченно воскликнула Энита. — Си, Черник, — мы ведь тоже уезжаем из Проса, ведь правда?

— Да, — отвечал Черник. — Но только в Кардос. Пока туда.

— Так надо, Ни, — добавил Синд и утешающе обнял девушку за плечи. — Ничего, ты ещё увидишься со своим рыжеволосым.

— Я же предсказывал! — внезапно воскликнул Стагга Бу. — Ну, конечно, семеро! Мы все и Тинн!

Вот так, столь же неожиданно, как встретились, Грэм и Дуанти расстались со своими друзьями-артистами. А затем была скорая скачка по ночной дороге, и тут Грэм вспомнил об одном неразрешенном вопросе. Он поравнялся с Вианором и негромко спросил его:

— Вианор, я забыл одно обстоятельство… Там, в подземелье замка Дэмдэма я недослушал… Вы говорили о Миранне, а затем Дэмдэм что-то сказал о принцессе Ардоса Нимарре. В чем там дело?

Вианор засмеялся.

— Подожди до встречи с принцессой Нимаррой, Грэм. Возможно, вам вместе с ней придется решать, в чем там дело. И больше он ничего не стал говорить, как ни упрашивал его Грэм.

* * *

С некоторых пор принцессе Ардоса Нимарре стали сниться странные сны. Чаще всего ей виделось, будто она сидит во дворцовом саду у пруда и её отражение в воде оживает. На девушке в воде оказывалось другое платье, затем она улыбалась, приветливо окликала Нимарру и выходила из пруда. Они гуляли вдоль берега и беседовали — но о чем, этого Нимарра утром никак не могла вспомнить. Нимарре как-то так казалось, будто эта девушка — её сестра. Она даже рассказала свой сон отцу и спросила, не было ли у неё сестры. Отец нахмурился и отвечал, что знает об этом не больше Нимарры. «Я четырнадцать лет не получал никаких вестей о Милене, дочка, — так сказал король Веселин. — Даже ольски мне ничего не подсказали. Может быть, твоя мать дает тебе знак о себе?» А ещё король пожалел, что при дворе нет кого-нибудь из настоящих магов. «Хотя, — добавил Веселин, — скоро, возможно, к нам будут гости». И он принялся поглаживать свою бородку с загадочным видом.

В этот день принцесса Нимарра гуляла в саду по берегу, стараясь вспомнить свои ночные встречи. Она присела в том самом месте, пытаясь представить все, как ей снилось — и вдруг… Вдруг озеро отразило сразу двух девушек — они наклонились к воде одна рядом с другой. Нимарра повернулась — и ахнула: справа от неё и впрямь стояла незнакомка из снов, похожая на нее, как две капли воды.

— Кто ты? Ты опять снишься? — спросила Нимарра.

Девушка рассмеялась.

— Я и раньше не снилась тебе, Нимарра. А сейчас ты можешь меня даже потрогать. И даже угостить вон теми грушами.

Нимарра сорвала грушу с ветки и протянула девушке. Та с удовольствием откусила от плода и похвалила:

— Очень вкусная груша, сестренка!

— Так ты — все-таки моя сестренка? Как тебя зовут?

Девушка весело посмотрела на Нимарру и отвечала:

— Можешь звать меня Миранной. Но мы с тобой больше, чем сестры. Я — это ты.

В замешательстве Нимарра смотрела на Миранну, а та весело смеялась. Наконец, принцесса Нимарра решилась спросить:

— Но если ты — это я, то почему нас двое? И кто из нас настоящая?

Миранна залилась таким заразительным смехом, что Нимарра поневоле засмеялась вместе с ней.

— Ты так забавно спрашиваешь, сестренка! — наконец сказала Миранна. — Мы обе настоящие, чтобы ты знала. А когда-нибудь мы будем одной. Мы отличаемся только тем, что я о тебе все знаю, а ты обо мне — совсем ничего. И я умею намного, намного больше!

— Что, например? — Нимарре было одновременно немножко страшно и страсть как любопытно из-за всех этих загадок.

— Например, я могу вызывать видения. Взгляни-ка в пруд.

Нимарра посмотрела на воду — и увидела в ней отражение кареглазого светловолосого юноши. Как будто бы в нем не было какой-нибудь особой красоты, но сердце принцессы отчего-то сильно вздрогнуло — ей показалось, она прикоснулась вдруг к чему-то очень светлому и важному для нее. И она не заметила, как это произошло, но юноша уже стоял рядом с ней. Он шагнул ей навстречу и протянул левую руку — правая была у него на перевязи.

— Миранна, — сказал незнакомец.

— Меня зовут Нимарра, сударь, — отвечала Нимарра. — А Миранна…

Принцесса хотела сказать — «рядом со мной» — и повернулась в сторону своей новой сестры. Но Миранны уже не было рядом. Нимарра повернулась обратно к незнакомому юноше, но и его уже не оказалось на берегу пруда. И лишь на траве лежала надкушенная груша.

Размышляя, что бы это все могло значить и было ли оно взаправду, Нимарра направилась обратно во дворец. «Надо спросить у слуг — пусть отыщут в городе какую-нибудь ворожею потолковей», — решила она.

У входа во дворец её перехватил кто-то из придворных:

— Ваше высочество, король Веселин просит вас немедленно к нему.

— А что такое?

— Прибыли какие-то важные гости, — доверительно прошептала на ухо Нимарре Чинита, её доверенная фрейлина.

Нимарра поспешила в зал к отцу. Король Веселин нетерпеливо подхватил её под руку и подвел навстречу группе людей, очевидно, только что с дороги и даже в дорожной пыли.

— Позвольте представить вам, любезные господа, свою дочь, принцессу Нимарру. А это, милая дочка, наши высокие гости. Знакомься…

Но король Веселин не успел представить своих высоких гостей. Из компании незнакомцев выступил вперед светловолосый юноша с рукой на перевязи. Он во все глаза смотрел на Нимарру и вдруг воскликнул:

— Миранна!

— Меня зовут Нимарра, сударь, — отвечала принцесса — и в этот самый миг она сообразила, что именно с этим юношей она десять минут назад разговаривала у пруда.

Часть II. Битвы анорийцев

Глава 1. Раздор черных. Витязи Анорины

— Пора, Сэпир. Вспомни свое слово Тунгу — ты обещал разделить власть над рулеткой.

— Я? Когда же это? Неужели меня так угораздило? — Сэпир, злобно изогнувшись над Маджутом Оджебом, уже открыто издевался над своим былым наставником.

Колдун с Тунга был мрачен, но решителен.

— Ты мой ученик, помни это.

— О, я помню, помню, — захохотал Граф-без-лица. — Не ты ли выучил меня первому правилу Черного Колеса — прав тот, кто сильнее. И я докажу тебе, что достоин твоей учебы — я порываю свой союз с Тунгом. Вы уже не нужны мне.

— Ты так в этом уверен, Сэпир?

— А какую ещё пользу и какой урон вы можете нанести мне? — спросил Сэпир — и, не дождавшись ответа, зловеще продолжил. — Скорее, это в моих руках и ваша польза, и ваша жизнь!

— Есть и другие правила, Сэпир, — мрачно проговорил Маджут. — Я — твой учитель, повторяю это. Как же ты рассчитываешь одолеть меня, если следуешь за мной в Черном Колесе!

Угроза заставила Сэпира задуматься. А Маджут, видя это, торжествующе добавил:

— Может быть, ты и овладеешь рулеткой Врага. Может быть, ты и сможешь обойтись без Тунга. Но не надейся, что сможешь противиться Черному Колесу!

Сэпир опустился в кресло и начал барабанить пальцами по столу.

— Мне надо подумать, Маджут.

— Что ж — вот тебе день. Мы ведь не требуем отдавать рулетку — но раздели её с нами, Сэпир!

— Я подумаю, Маджут, — заверил Черный Сэпир.

В ответ колдун с Тунга достал из-за пазухи пестрого халата небольшие песочные часы и поставил на пол.

— Один день, Сэпир.

* * *

Красив был дворец короля Ардоса, ажурны башенки и висячие мосты, великолепны королевские сады. Да и вся столица, как бы в подражание своему королю, была очень зеленым городом. В ней не было угрюмой громоздкости массивных замков Кардоса. Все дома, даже самые небогатые, все же отличались каким-то скромным изяществом, соразмерностью, а то и вовсе были ажурны на загляденье. Даже городская крепостная стена, при её прочности и толщине, ухитрялась не казаться массивной и неуклюжей.

Конечно, теперь, зимой, все деревья были в снегу, и не могли порадовать глаз наблюдателя зеленью. Тут уж надо было ждать лета. Король Веселин не раз повторял это Дуанти и Грэму, пригласив с собой на балкон и предлагая полюбоваться своей столицей. «Погодите-ка, молодые лорды, — говорил Веселин, — вот придет цветень-апрель, и все будет бело, как сейчас, только не от снега, а от наших вишен и слив!»

Впрочем, было место во дворце, где и в эту пору цвели деревья и пели, как летом, птицы — зимний сад дворца с его высоченным стеклянным потолком. Он был изрядно велик — шагов сто в ширину и добрых полмили в длину, и этот сад был, пожалуй, единственной попыткой Ардии отличиться чем-нибудь грандиозным. Король Веселин иной раз ворчал, что слишком расточительно для его скудной казны обогревать заморских пташек и этих древесных неженок-белоручек, как он называл диковинные растения, собранные сюда со всего света. Но дальше ворчания дело не шло — в саду любила гулять принцесса Нимарра, и уже поэтому венценосный отец заботился о саде, как иной анорийский граф, помешанный на охоте, печется о своих борзых.

Нимарра, и верно, часто прогуливалась в саду, и Грэм пытался повстречаться с ней там, но это ему удавалось очень редко. Да и когда ему было гулять по зимнему саду — они с Дуанти теперь день напролет — а бывало, так и ночью, крутились, как белки в колесе, осваивая науки, «необходимые для благородных юношей». Так это определил король Веселин, давая задание целой ораве учителей, немедленно собранных во дворец со всей Ардии. А ведь помимо всей этой геральдики и риторики, и грамматики, и ещё Астиаль весть чего, — помимо всего этого их ведь изо дня в день учили воинской премудрости — той самой, о которой тосковал Грэм некогда в далеком Эшпоре.

Дуанти стонал: «Орел и дракон! Знал бы я, что попаду в такую мясорубку, нипочем бы не поехал в Ардию. В рабстве у барситов было легче, честное слово». Как-то раз он не выдержал и потребовал у Веселина, чтобы его освободили от всей этой геральдики-фигальдики. Король состроил сердитое лицо и рявкнул на него почище, чем Хорс: «Извольте учиться, молодой невежа! Чем я оправдаюсь перед вашим отцом, если вы покинете мой двор неучем?»

Происхождение Дуанти хотя и сохранялось в тайне от Ардии и двора, но самому Дуанти и королю Веселину открыли все сразу по приезде в Ардию. Вианор тогда предложил Дуанти — как в свое время Грэму — переменить решение и отправиться в Кардорон к отцу. «Правда, мой дорогой ученик, — добавил маг, — в нынешних обстоятельствах это будет ещё опасней, чем быть с нами». Что и говорить, выбор был нелегкий, но Дуанти не колебался ни секунды: он до конца будет с друзьями. Дуанти оговорил только, что он не может сражаться против Кардоса, если дойдет до войны — и Дэмдэм Кра поддержал Дуанти. «Об этом же с Веселином условился и я, — заявил Большой Дэм. — Мы не можем биться против своей родины, даже если она приняла не ту сторону. Мы попробуем открыть глаза твоему отцу, вот что мы сделаем!»

Грэм мог только посочувствовать своему другу. Раньше Грэму казалось, что его положение запутанно хуже не придумаешь. Но он хотя бы был на одной стороне с отцом! А Дуанти… И к тому же, долго не было вестей об Эните.

Впрочем, Грэму не легче было от того, что Нимарра так близко. Мало того, что он видел её крайне редко, принцесса отказалась признавать всякое свойство и сходство с Миранной. «Я не желаю больше ничего об этом слышать, принц Грэм! — выговорила она как-то с таким видом, будто Грэм предлагает ей отведать паштет из головастиков. — Если я чем-то напоминаю вам любимую девушку, это ваша печаль. Не делайте её моей!» Барон Кра как-то пробовал вступиться: «Клянусь своей дубравой, Аталией Первой и Аталией Второй, я как-то раз имел удовольствие обедать с Миранной. Поверьте, ваше высочество, эта девушка похожа на вас, как две капли воды!» Но Нимарра только вспыхнула и ушла не говоря ни слова. Грэм попробовал потолковать с королем Веселином, но тот как-то замялся и ушел от расспросов. «Конечно, хорошо, что вы с моей дочерью стали такими друзьями, но… Разбирайтесь уж сами, молодежь!» «Такими друзьями»? — это с Нимаррой-то? — как это понять? «А ты спроси Вианора», — посоветовал Дуанти.

Совет был неплох, да только Вианор после их приезда в Ардию почти не появлялся в столице. Он, как и Трор, проводил время в бесчисленных разъездах. Конечно, у них были самые важные дела — Дуанти и Грэм не знали, какие именно, но уж ясно, что не меньше, чем судьбы всей Анорины. Все-таки Грэм подгадал момент и пристал к Вианору с этим вопросом: «Значит, Миранна и Нимарра — сестры, так, Вианор? А тетушка Джамисса — это королева Ардоса Милена, жена Веселина?» Вианор с затаенным весельем отвечал: «Не совсем так. То есть про тетушку Джамиссу — все верно. А вот Миранну называть сестрой Нимарры я бы, пожалуй, не стал». «Но тогда кто они друг другу?» Маг покачал головой: «Я вижу, посвящение ольсков почти не сказывается на тебе. А жаль. Как раз ольски могли бы тебе все прекрасно объяснить. Пожалуй, вы с Дуанти перебираете с этими молодецкими потехами».

И с этого дня к занятиям Грэма и Дуанти добавилась магия — правда, теоретическая. Ее вел потешный сухонький старичок, магистр эзотерики Робур Слынь. Свою науку он называл тайноведением, да ещё высоким, и от какого-либо практического приложения всячески уклонялся. Вианор так и сказал: «Волшебник из него не лучше, чем из Стагги Бу, но по крайней мере, он перескажет вам всю досужую болтовню ученых умов на этот счет. Это вам, чтобы не забывали старого Вианора».

И действительно, Робур Слынь подсказал кое-что Грэму. «Ольски считают, — впрочем, я нахожу это совершенно ненаучным, — сразу же поправился маг-теоретик, — что каждый человек имеет двойника, и даже не одного». «Тройника», — тотчас вставил Дуанти. Слынь метнул на него гневный взор и продолжал: «Например, от рождения человека можно разделить на двух близнецов и вырастить порознь как двух разных людей. К примеру, — впрочем, это, конечно же, только легенда, — так было проделано с сыном Властила Второго Гордого, чтобы уберечь его от покушений. По этому же учению, бывают также естественные двойники, а ещё спутники…» «Кто?» «Спутники. Это бывает, когда сходятся люди похожей судьбы, — хотя такое положение, опять-таки, не выдерживает критики», — и Робур Слынь пустился в высокоученые построения. «Дуанти, — на ухо другу сказал Грэм, — а ведь ольски правы. К примеру, посмотри на Вианора и Трора». «Или на нас с тобой», — громко отвечал Дуанти.

Рыжий сорвиголова по науке Синда и Эниты соорудил из бумаги зайца и послал его прыгать под носом у Робура Слыня. «Мэтр! — вскричал Дуанти. — Какой необыкновенный эффект! Я уже который раз замечаю — у вас во время вдохновения из рукавов выскакивают всякие зверушки». «Интересно, — задумался мэтр. — Вероятно, забывшись, я бессознательно занимаюсь магическим творчеством… Ребята — замечайте, в каком месте моих рассуждений это происходит. Мне представляется, мы стоим на пороге великого магического открытия!» Грэм не мог понять, каким это чудом ему удалось удержаться от хохота — а Дуанти знай кивал головой с самым серьезным видом.

Меж тем, Вианор и Трор как будто услышали жалобы своих младших. Грэму и Дуанти обоим сразу стали сниться странные сны — как бы в выправление нынешнего положения. Во снах им виделось, будто оба они по-прежнему бок-о-бок с Вианором и Трором продолжают какое-то длинное путешествие. Чем-то это походило на то, что бывало, когда они попадали в зал с рулеткой Сэпира — только в этом не было сэпировской мерзости и замогильного холода.

А вести о Сэпире приходили одна сквернее другой — о расправах над целыми городами и опустошением целых областей Анорины. Ориссу осадила рать баронов западного Кардоса, якобы бы самовольно и будто бы не в союзе с Сэпиром. Так или нет — война есть война, и она началась. На границе Ардии шли постоянные стычки — и с анорийскими отрядами, и с кардосцами. На Людену был большой набег степняков, и Веселин утверждал, что это только разведка. Одно было отрадно — прошел слух о каком-то раздоре между Сэпиром и волшебниками Тунга. Последние, по слухам, требовали доступа к рулетке Астиаля, а Сэпир отказал им. В общем, надвигалась гроза — и в такое время Грэм и Дуанти должны были в укрытии бастионов Ардии учить грамматику и магистику! — это после всех-то приключений!

Только в середине зимы стало чуть веселее — в Ардию стали съезжаться со всех концов света витязи, а после и маги. И Дуанти с Грэмом поняли наконец, зачем разъезжали по Анорине, — а может, не только по Анорине — их наставники. Сначала прибыло несколько воинов из Семилена, потом из Людены — первая опасность грозила Ардии. Но и Семилен, а в особенности — Людена должны были ждать нападения и не могли, конечно, послать сильные отряды и всех лучших бойцов. А потом появились и заморские воины — с Очаки и Увесты, и среди них — Сиэль, сказочного дара боец с Увесты, и оттуда же — Граб, чернокожий богатырь под стать Большому Дэму — ведь Увесту, как известно, населяют две расы — белая и черная. А с Очаки явилась Данар, краснокожая воительница, во главе целого отряда амазонок. Она привела в восхищение и Дуанти с Грэмом, и Тинна, и весь двор, и все войско Ардии своей удалью. Ее мощь была редкой и среди мужчин, а меж тем — Данар была на вид не крепче обыкновенной женщины. «Это часть её силы, — объяснил Тинн — в основном, он занимался воинской наукой с Дуанти и Грэмом, — казаться слабой». Рыцари Ардии наперебой спешили признаться в любви озорной воительнице — а она их повергала одного за другим и в схватке на мечах, и в состязании из лука, и в скачке на коне.

Данар восхитила бы Грэма и Дуанти ещё больше — не будь Сиэля. Этот чем-то очень походил на Трора, только был несколько резче и как-то по-особому неуловим. Он появлялся там и делал выпад оттуда, откуда никак нельзя было ждать. Надо было двигаться совершенно иначе, чем это привыкает делать человек, чтобы проделывать это все. Казалось, Сиэль по своему желанию переставляет тело во мгновение ока туда, куда ему нужно — а может, это так и было. Еще он чем-то напоминал Черника — в танце их тел явно было что-то общее. «Интересно, — как-то сказал Дуанти, — если бы сошлись Сиэль и Дэмдэм — кто бы кого одолел?» «А ты спроси у Сиэля», — подсказал Грэм — он как-то спрашивал нечто похожее у Трора и теперь знал, какого ответа следует ждать. Дуанти так и сделал. Сиэль внимательно выслушал вопрос, попросил несколько раз повторить — причем, слушал он с самым серьезным и умным видом, а затем так же серьезно спросил, озабоченно вглядываясь в Дуанти: «Дуанти, за что ты так ненавидишь меня и Дэмдэма Кра?» «Я? Ненавижу? Почему?» — опешил рыжий шутник, сам вдруг попав впросак. «Но ты ненавидишь нас, — настаивал Сиэль. — Ведь ты хочешь, чтобы кто-нибудь из нас изрубил другого». «Но я не хочу этого!» «А как же тогда мы ответим на твой вопрос, Дуанти? Это можно узнать только в настоящем поединке. А раз ты хочешь, чтобы мы вступили в него, то, конечно, не ради забавы. Наверное, у тебя какие-нибудь серьезные основания, ведь так? А может быть, — вдруг добавил Сиэль — и лицо его озарилось как бы от внезапно вспыхнувшей надежды, — может быть, это только недоразумение? Может быть, ты принял слишком близко к сердцу какую-нибудь неумышленную обиду от меня или Дэмдэма? Давай же, выясним это прямо сейчас!» Дуанти стоял весь красный и беспомощно разевал рот, а Дэмдэм Кра — он был при этом — только хохотал во все богатырское горло. Сам Сиэль, кстати, восхищался Трором. Он часто расспрашивал Грэма и Дуанти об их путешествии по Анорине и заставлял рассказывать о самых незначительных подробностях той или иной схватки. Сиэль выслушивал все и надолго замирал в восхищении, покачивая головой. Грэм и Дуанти, в свою очередь, сами пытались разговорить Сиэля. Им хотелось узнать о заморских приключениях Вианора и Трора, но Сиэль бесподобно уклонялся от расспросов. Лишь однажды, слушая историю туганчирской битвы Трора, Сиэль заметил:

— На Очаке есть народы с похожими обычаями. К примеру, ещё недавно существовала страна, где любой мог занять престол правителя, если одолеет его в схватке. Жители этой страны думали, что это не позволит их правителям обрастать жиром и безнаказанно тиранить народ. Но потом престол захватил один негодяй. Обычай-то вроде бы остался, но, чтобы добраться до короля, теперь надо было сначала разметать несколько отрядов и разную кусачую дрянь.

— И что же произошло потом? — заинтересованно спросили двое друзей.

— Ничего особенного. Пришел один человек из-за моря и сделал это.

— Неужели в одиночку?! — хором воскликнули Дуанти и Грэм.

— Ну, с ним ещё было несколько друзей, — небрежно отвечал Сиэль. — Они проследили, чтоб все было по справедливости.

И приятели отчасти представили, чем занимались Трор и Вианор в своих заморских странствиях, а ещё — они догадались, что в некоторых из них участвовал и Сиэль.

— Дуанти, надо напустить на Сиэля Стаггу Бу, — предложил Грэм.

Но и Стагге Сиэль оказался не под силу. Но что было взять с гнома — он теперь на пару с Дэмдэмом Кра увивался вокруг прекрасной Данар и пополнять свои записи о диковинных делах Анорины ему было некогда.

С приходом всех этих витязей молодые люди вздохнули свободней. Софистики-магистики стало меньше, а больше стало молодецкой потехи. То кто-нибудь из люденских богатырей, то несравненная Данар, то Сиэль, то Большой Дэм показывали молодым лордам разные хитрости. Они не вмешивались в науку Тинна, но как бы между делом подсказывали то какой-нибудь замысловатый выпад, то устраивали меж собой всякие забавные состязания, то разучивали вместе с подопечными Тинна какой-нибудь танец. Конечно, это было неспроста — не составляло труда сообразить, кто мог попросить их приглядеть за учебой Грэма и Дуанти.

И ещё одно событие произошло в жизни Грэма этой зимой. В первый день Нового года, когда весь двор Ардии отправился за город, из-за серых зимних туч появился серебристый дракон — тот самый, о четырех крыльях. Он немного покружил в небе и опустился прямо на заснеженное поле в тридцати шагах от Грэма. Диковинный зверь стоял такой чудесный, с изумрудными глазами, с могучими крыльями, раскинутыми над полем. И принц Анорины вдруг почувствовал какое-то теплое струение меж ним и этим сказочным небесным гостем. Грэм пошел прямо по снегу навстречу дракону. Тот опустил огромную голову, и Грэм погладил его рукой около прекрасного зеленого глаза. Дракон шумно дышал, выдыхая, хотя и не пламя, но довольно-таки горячий воздух, и перед его мордой уже натаяла изрядная лужа снегу. И вдруг, как ни в чем ни бывало, гость Грэма с места поднялся в воздух и улетел куда-то на запад — наверное, на свой остров.

А ближе к весне пришла странная и ужасная весть — слухи о раздоре Тунга и Сэпира оказались верны, и дошло до того, что Сэпир обратил свою рулетку против своих прежних учителей и союзников. Остров Тунг исчез с лица Анорины — его поглотило море. И хотя никто во всей Анорине не сожалел об участи самого Тунга с его чародеями, но от самой новости все содрогнулись.

Вот в это время Трор и Вианор снова оказались в Ардии, а вскоре туда же собрались волшебники всей Анорины.

* * *

— Дорогой учитель! Что вы делаете? Вы промочите ноги, а это так опасно для здоровья!

— Сэпир сидел в кресле, наклонившись вперед и смотрел вниз на Маджута Оджеба. Его кресло висело прямо в воздухе, а Маджут стоял по колено в студеной морской воде, каждый миг погружаясь в неё все больше. Поодаль виднелась вершина Тунга, со всех сторон заливаемая волнами — это было все, что осталось от острова чародеев.

Маджут, побледнев от ненависти, стоял, закусив губу, и молчал. Сэпир продолжал издеваться:

— Маджут, почему ты не вылазишь на берег? В это время года ещё рано купаться! Обрати внимание — вода совершенно ледяная.

Сэпир ещё чуть-чуть наклонился и протянул вперед руку, как бы намереваясь вытащить незадачливого колдуна.

— Маджут, не медли больше! Смотри — я, владыка Анорины,

король Сэпир, протягиваю тебе руку. Если хочешь, я заберу тебя отсюда. Не как наставника, конечно, и не как ровню, но ты будешь помогать мне. Я подумал — пожалуй, ты ещё можешь мне пригодиться.

— Кем я буду при тебе? — разлепил Маджут дрожащие от холода уста.

— Надо подумать… А, да! Недавно я до смерти запорол блюстителя моего ночного горшка. Он, знаешь ли, плохо вылизывал его. Пожалуй, ты справишься с этим гораздо лучше.

Лицо Маджута перекосилось. А Сэпир расхохотался и убрал руку.

— Как ты смел грозить мне, ты, недоумок, ничтожество! Да я давно опережаю тебя в Черном Колесе, Маджут! На, возьми обратно, ты кое-что забыл у меня дома в прошлый раз!

Размахнувшись, Сэпир бросил песочные часы прямо в голову Маджуту.

— Проверь-ка — не потеряли ли они точность хода?

Маджут стоял, прижимая к груди эти песочные часы и молчал, яростно сверля взглядом Черного Сэпира. Вода дошла ему до груди, до подбородка — но глава чародеев Тунга не говорил ничего и не двигался. Сэпир расхохотался снова — и исчез во мгновение ока.

— Ты ещё вспомнишь эти часы, сын Сэрхипа! — хрипло закричал колдун ему вслед.

Глава 2. Маги Анорины

Они вошли в Ардию через южные ворота — те, откуда шла дорога в Кардос — старуха, сердито бормочущая какие-то бессвязные ругательства, и сухой старичок, держащий её под руку. Стражник уже закрывал ворота, и старуха, яростно бранясь, огрела его клюкой по спине.

— Что же ты, доблестный витязь, — укоризненно выговорил солдату старичок, — неужели ты хочешь оставить ночевать в открытом поле двух немощных стариков?

Пробормотав извинения — сам не зная, за что — стражник пропустил эту пару в город, недоумевая про себя, как это он мог их проглядеть — ведь ещё минуту назад дорога была совершенно пуста. И вдруг солдату показалось, что со старухой рядом вышагивает вовсе не старичок, а угловатый худенький мальчуган, ибо не старческая немощь, а напротив, какая-то мальчишеская резвость сквозила в его движениях. Да впрочем, и старуха…

— Что за черт! — протер глаза стражник. — Померещится же в сумерках невесть что…

* * *

— Вианор, это правда, что ты хотел включить в Круг Уорфа, а Тикей Йор высказался против? — с любопытством спросил Грэм мага.

— Ты про давно или про недавно? — с озадаченным видом потер нос Вианор.

— Про то и про другое, — расторопно вставил Стагга Бу.

— Что ж, если про давно, то почти так. Однако я ничего не предлагал — в Круг Семилена Уорф просился сам, только не выдержал испытаний. А вот ныне я, действительно, предложил ему войти в наш новый Анорийский Круг — это послужило бы его проверкой и очищением.

— И что же Уорф?

— Он отказался, — коротко отвечал Вианор.

Они все стояли в закоулке Большой Парадной залы королевского дворца, ближе к выходу. Зала предназначалась для особо многолюдных приемов, и теперь казалась едва ли не пустой — придворных в ней почти не было — только маги, немного челяди и кое-кто из витязей. Что же до Уорфа, то он в это время сидел в подземелье дворца Веселина — под особой охраной, как посоветовал Вианор. К удивлению многих, Уорф-таки явился в Ардию, как он обещал Вианору в Ориссе, и покаялся в своих грехах перед народами Анорины. Но король Веселин не очень поверил в его раскаяние и посадил под замок — до кончины Сэпира, так сказал король. А Вианор как-то обмолвился, что Уорф выдал кое-какие секреты хозяев — очевидно, ожидая, что его за это приблизят к себе. Но — не вышло. И вот — Уорф ещё раз показал цену своему раскаянию.

Немного поодаль были Трор, Черник и Синд — артисты тоже прибыли на совет магов Анорины, а за большой колонной Грэм видел рыжие волосы Дуанти — он вовсю болтал с Энитой, наверстывая упущенное в разлуке. Труппа Черника добралась до Ардии лишь день назад, кружным путем — через Людену и Солонсию, и новости у них были не из лучших. Но, конечно, Эните и Дуанти сейчас было не до печали.

А Грэм тоже успел побеседовать с двумя магами ольсков. Впрочем, это опять же не было обычной беседой — скорее, продолжался тот же безмолвный танец, начатый лунной ночью где-то на цветущей поляне в заповедной роще. Конечно, ольски говорили по-анорийски не хуже Грэма, однако с ним они изъяснялись только так. Когда Грэм повстречал их днем, оба сделали знак повиновения и приветствия, но не ответили ни единым словом ни на один вопрос. Что ж оставалось? — Грэм вежливо попрощался и пошел на занятия, — между прочим, урок магистики под началом достопочтенного доктора Робура. Но мэтр в тот день оказался на высоте — он сам отправился с Дуанти и Грэмом встречать приезд в Ардию Тикея Йора — магистр Семилена, похоже, был единственным магом, перед которым мэтр Слынь по-настоящему преклонялся.

Почему так — это Дуанти и Грэм поняли при первом взгляде на магистра Йора. Он напоминал сразу Вианора и Трора той волшебной и воинской мощью, что очевидна была в нем и для обычного глаза. Но к этому, его окружала какая-то особая, золотая и мягкая, лучистость — казалось, её можно не только увидеть, но потрогать на ощупь. Разве что в ольсках Грэм встречал такую просветленность. Но ведь на то они и ольски, чудесный народ. А кроме того, их лучистость была лунной, серебряной, как бы слегка не от мира сего. Вот Тикей Йор — он был существом полудня, и волшебность его лучилась солнцем, а не звездами и луной, как у ольсков.

Пожалуй, даже Трор и Вианор в Эшпоре или Дэмдэм, или Сиэль не поразили Грэма так, как этот человек, магистр Семилена. То же и с Дуанти — он признался Грэму, что впервые почувствовал вкус и настоящее желание к науке волшебства. Оба сгорали от нетерпения сойтись при случае с главой Семиленского Круга поближе, но до сегодняшнего дня, до этого собрания в Парадной зале, они видели Тикея Йора лишь мельком. И вот, похоже, настал день…

Неожиданно Грэма что-то сильно толкнуло и обдало упругой горячей волной. И не только его — он заметил, что все разговоры в зале вдруг стихли, и тем яснее в этой внезапной тишине послышался скрип отворяемой двери и тихие шаги. Вслед за тем из-за колонны показались двое — невысокий худенький старичок с коротко стрижеными седыми волосами и старуха, на голову его выше, в каких-то лохмотьях и с клюкой. Старик с легкой полуулыбкой приблизился и окинул взглядом всех близстоящих — а к Вианору и Стагге с Грэмом меж тем подошли уже Трор и Дуанти. После этого этот странный старик забавно склонил голову на плечо и кротким голосом спросил Вианора:

— Сынок, это и есть твои детки, да?

К изумлению всех, Вианор низко склонился и поцеловал руку загадочному старику.

— Савиен, — произнес маг, — как я рад, что ты пришел!

Дуанти перемигнулся с Грэмом — они поняли, что это каттор-хатский наставник Вианора. И до того было странно видеть их великого учителя в роли младшего, что Грэм испытал даже что-то вроде веселья — на миг Вианор показался ему таким же зеленым и несмышленым юнцом, как он сам или Дуанти — и ему стало как-то проще и легче. Видимо, что-то подобное ощутили и остальные — в глазах Трора заплясали веселые огоньки, Дуанти подмигнул Грэму, а Стагга состроил уморительно-серьезное лицо и явно собирался ляпнуть что-нибудь позабавней. Но Савиен в тот же миг скосил на него глаза и как бы мимоходом заметил:

— Не предсказывай больше. Ты нужен слову.

И гном замер с открытым ртом, переваривая это неожиданное замечание. Кудесник же Каттор-Хата принялся разглядывать Грэма и столь же неожиданно произнес, слегка повернувшись к Вианору:

— Сынок, а ведь ты недосмотрел — у паренька-то захвачен его второй. То-то ему не впрок наука ольсков!

На миг перед внутренним взором Грэма мелькнул какой-то черный проем, и рядом с ним стоял какой-то мальчишка, смутно знакомый — и одно мгновение Грэму казалось, что он понял, о чем говорит Савиен — но тут же все отступило.

На лицо Вианора набежала тень — он-то, судя по всему, понял Савиена вполне.

— Это все Уорф, учитель. Я…

Но Савиен легким жестом остановил Вианора и повернулся к Дуанти. Коротко глянув на него, волшебник произнес:

— Бойся Уорфа.

И после всех Савиен окинул взором Трора и поцокал языком. Он ничего не сказал, но было видно, что он остался доволен.

— Так, так… Славные детки… Значит, это с ними ты хочешь остановить сына Сэрхипа?

При этих словах Савиена старуха, все это время что-то невнятно шепчущая, вдруг вскинула руку с клюкой и, размахивая ей, громко забормотала какие-то бессвязные ругательства — и Грэм заметил, что Трор внимательно к ним прислушивается.

— Савиен, а кто это с тобой? — осторожно спросил Вианор.

— Одна слабоумная старуха из Гамо, — небрежно отвечал каттор-хатский маг. — Она знает секрет игрушки, — добавил он ещё более небрежно.

В этот миг Дуанти набрался нахальства и влез с вопросом:

— Савиен, а как её зовут?

— Ее никак не зовут, Огонечек, — неожиданно доброжелательно откликнулся Савиен. — Вот тебя легко назвать, и твоего друга, и даже у его родичей ольсков есть имена, а у этой старой женщины имени нет.

И кудесник обратился к Вианору:

— Проводи-ка нас, сынок, нам надо с тобой малость поболтать.

Старуха снова забормотала, сверкая полубезумными глазами и грозя кому-то клюкой, а Вианор почтительно взял её под руку и повел через весь зал — очевидно, собираясь договориться об обустройстве этих двоих в покоях королевского дворца.

— Браннбог, — проговорил Грэм в великом изумлении, — вот бы не подумал, что после Тикея Йора меня может поразить кто-то из магов!

Трор кивнул:

— Я мог бы повторить это за тобой слово в слово. Да, немудрено, что Вианор стал магом в десять лет. Я не понимаю теперь — как это нам с Вианором удалось тогда вырваться из каттор-хатского плена!

К ним подошли Дэмдэм Кра и Энита с Черником и Синдом.

— Кто это был?

— Савиен, учитель Вианора.

— А старуха?

— Она из Гамо. Я так понял из её речей, — сообщил рыцарь, — что Сэпир её обманул. Видимо, у нее-то он и разжился рулеткой.

— Кто бы мог подумать, что рулетку Астиаля надо искать в Гамо! — покрутил головой Черник. — Вот так сюрприз будет для Семилена. Что ж, Черный Граф преуспел в поисках больше, чем паладины Астиаля.

— А он вовсе и не черный, — неожиданно сказала Энита.

— Кто? Сэпир?!. Почему, Ни?

— Да нет, Савиен, учитель Вианора. Дуанти рассказывал, что наставник Вианора считал себя черным магом, но это совсем не так.

— Конечно, не так, — согласился Трор. — Дуанти просто не вник в рассказ. У Каттор-Хата своя тропа. Они не признают цветов — ни черного, ни белого.

— А мне не понравилось, — у Стагги Бу наконец-то прорезался голос. — Чего это он запретил мне предсказывать! И зачем он обзывал нас детками?

— Да нет же, Стагга, — со знанием дела принялся объяснять Дуанти. — Ты не понял. Савиен остался очень доволен, это же ясно. По счету магов ученик ученика идет на счет учителя, поэтому Савиена только порадовало, что у Вианора столько нас всех, да ещё такие, как Трор или…

— Или Грэм, — закончил Синд. — Согласен, Дуанти. Это, пожалуй, впервые за всю историю Анорины, чтобы принц ольсков проходил выучку Каттор-Хата.

— Да, и я не думаю, чтобы Тикей Йор был от этого в восторге, — вставил Черник.

Пока они так беседовали, вернулся Вианор, а с ним был Тикей Йор. Вианор казался несколько озадаченным.

— Вам всем не худо это знать, — начал маг. — Эта старуха, как вы уж поняли, — хозяйка Гамо. Сэпир обманом похитил у неё рулетку. Он пообещал ей замену — и не дал ничего.

Маг окинул взглядом всю компанию.

— А как вы думаете, в качестве чего использовала добрая женщина из Гамо чудеснейшее из творений Астиаля? В качестве стола для разделки рыбы, вот как!

Никто не засмеялся. Вианор продолжал:

— Что ж, подлость Сэпира теперь обернулась против него. Пожалуй, без этой старухи из Гамо нам было бы трудней совладать с рулеткой. И Савиен, и хозяйка Гамо готовы помочь нам, но… Но не за просто так.

Тикей Йор слегка нахмурился:

— Нам что же, включать их в Круг?

— Тикей, а как же еще? — спокойно спросил Вианор. — На то он и Всеанорийский Круг!

Магистр Йор покачал головой:

— Ольски и паладины Семилена в одном круге с шаманами Куманчира и Каттор-Хата! В какое время мы живем!

— Что же такого? — вступился Трор. — Ведь и Вианор из Каттор-Хата, а я — из Туганчира. Но мы же вошли в Круг Семилена.

— Вы — другое дело, Браннбог. Вы чисты. Хотя все же плохо, что вы не приняли нашу веру.

— У нас своя тропа, и у каждого из нас своя дверь, — твердо возразил Вианор. — Этак ты начнешь подражать друидам Кардоса, магистр Тикей. Само то, что сил Семиленского Круга сейчас не хватает, говорит о том, что в Семилене нет полноты знания и силы. Смотри, — в Кардосе и путь Семилена считают ересью. И вот, ныне мы замыслили Круг всей Анорины — и что же? Нам некого звать в него от Кардоса — из всех друидов ни единого мага.

— Ну, так есть я! — неожиданно прогремел Дэмдэм Кра. — Есть я, Вианор!

— Слава дубравам Кардоса, что есть ты, — ответил маг. — Дуанти одному было бы не справиться.

Дуанти и Грэм вопросительно взглянули один на другого: о чем это они говорят? А Тикей Йор, помолчав, сказал:

— Видимо, ты в чем-то прав, Вианор. Но какова все же цена этих двоих?

— Цена большая, Тикей, — негромко отвечал Вианор. — Старуха хочет вернуть назад потерянное — рулетку Астиаля.

— Вот как! Под рыбный стол! — невольно вырвалось у Дуанти. — Нехило!

Тикей Йор нахмурился.

— Цена Савиена тоже высока, Браннбог, — меж тем обратился Вианор к Трору. — После того, как с Сэпиром будет покончено, в Каттор-Хате хотят получить назад Ольсинг.

Теперь омрачилось лицо Трора.

— Вернуть Ольсинг, чтобы отдать Ольсинг… Да, ты не обрадовал меня, Вианор.

— Не порадовал, — подтвердил маг. — Но наивысшую плату придется уплатить все-таки мне.

— Какую? — это спросил Грэм.

— Мою силу мага, — отвечал волшебник.

И он закончил:

— Так что вот, друзья, — до завтра время есть, — пусть каждый все взвесит сам.

— А тебя, Дуанти, — неожиданно сказал Вианор, — хочет видеть некто Цуйчи, шаман из Куманчира. Ты помнишь такого?

Дуанти наморщил лоб:

— Н-нет, что-то не…

— Что ж, пора вспомнить.

И Вианор с Трором и с Тикеем Йором двинулись прочь от остальных, беседуя на ходу. Грэм услышал, как Вианор спросил магистра Семилена:

— А что же, Тикей, — Остим Жар не захотел покинуть Семилен?

— Не захотел, — коротко подтвердил Тикей.

— Жаль. А Хорбирут?

— Мы не видели его лет пятнадцать. Ни слуху, ни духу.

— Вот как! А ты не думаешь, Тикей?..

— Думаю, — бросил Тикей Йор и повторил, вздохнув, — ещё как думаю.

И даже с отдаления Грэм почувствовал, как опечалился его учитель при этих словах.

* * *

— Миранна!

— Да нет, Грэм, это не Миранна, это я, — говорил Дуанти, тряся своего друга за плечо. — Так что не вздумай меня обнять со сна.

— А, это ты…

— Ну, ясно, я. Здоров же ты спать!

— Дуанти, знал бы ты, что мне снилось!

— Да уж понятно — что. Ты лучше послушай — а кстати, заодно уж и одевайся — что я узнал от Цуйчи.

— Это тот шаман, про которого вчера Вианор…

— Да, да, он самый. Вот твоя рубашка, не ищи.

И пока Грэм одевался и разминался, стряхивая сон, Дуанти рассказал ему, что поведал вчера его наставник — шаман из Куманчира Цуйчи. Оказывается, когда барситы привезли его из набега на Кардос, Дуанти был при смерти. Он так бы и умер, не появись у костров барситов Цуйчи. Шаман же получил знак: с ним в степи заговорил волк и велел — так это пересказал Цуйчи — взять у барситов ненужное и сделать нужным. И он забрал Дуанти у барситских лучников, чтобы, как Цуйчи сказал им, похоронить по обряду. Шаман не солгал — чтобы вытащить Дуанти с того света, ему действительно пришлось провести мальчишку через смерть. Без этого было нельзя — на то оно и великое посвящение, что один умирает и рождается новый. Вот только Дуанти до времени забыл обо всем этом, хотя и шел с тех пор, не зная того, тропой магов.

— Так что, — досказывал Дуанти уже на ходу, а торопились они во всю ту же Парадную залу, — я принял посвящение даже вперед тебя.

— То-то тебя потянуло к Вианору на корабле, — заметил Грэм.

— Ну да, это чтобы продолжить свой путь по тропе — так сказал мне Цуйчи. Еще он сказал, что без моего помощника мне было бы не выбраться из всех передряг. Да, кстати! О нашей Эните…

Но «о нашей Эните» Дуанти рассказать не успел — они уже влетели в залу и поневоле замолкли, ошеломленные переменами, произошедшими в ней со вчерашнего дня. Окна были завешены, и все стены скрыты за матерчатыми экранами со странными росписями, на полу появились цветными линии, стремительно бегущие к центру залы и свивающиеся в какой-то немыслимый узор. Но главное — исчез потолок: то ли был завешен неразличимым снизу пологом, то ли разобран вовсе — казалось, сверху в залу глядело небо — но анорийское ли? — может, там была открыта какая-нибудь дверь?

В середине залы с жезлом в руке стоял Вианор, чуть подальше находился овальный большой стол, совершенно пустой и без стульев вокруг него. Вдоль стен расположились маги Анорины и иные из витязей — Сиэль, и Дэмдэм Кра, и король Веселин. Трор сделал юным лордам знак пройти, легким движением показав место. Стояла какая-то особая тишина — звучащая. И Грэм не решился нарушить её — даже когда заметил среди ольсков у противоположной стены Миранну — или все же Нимарру? — она была в короне, а близ неё стояла тетушка Джамисса, тоже в короне, но побольше.

Меж тем Вианор заговорил:

— Не мой призыв собрал вас сюда — каждый пришел по своей воле. И каждый знает — зачем. Никто из нас в одиночку не может остановить рулетку Астиаля. А мы все хотим этого — из-за того, что она служит великому злу. И вот — маги Анорины впервые образуют Круг. Это ещё не гибель Черного Сэпира. Но своего оружия он лишится!

— Да будет так! — произнесли все.

Заговорил Тикей Йор:

— Мы должны избрать Хранителя Круга.

Пауза не была долгой — одним дыханием все выдохнули:

— Вианор.

— Вианор, готов ли ты быть Хранителем Круга? — спросил Тикей Йор.

— Да, — твердо отвечал маг.

— Сейчас и вновь, до великого ухода?

— Да.

— Согласен ли ты отдать свою силу мага, Вианор? — спросил вдруг Савиен.

— Да, — ни малейшего колебания не было в голосе Вианора.

И жезл Вианора зажегся пламенем, которому не бывает подобного. Маг приблизился к столу и произнес:

— Мы должны образовать здесь Круг, от каждой страны и от каждой народности Анорины.

И Грэм увидел, как цветные светящиеся линии на полу сдвинулись, перемещая узор своего схождения ближе к этому овальному столу. Вианор произнес:

— От Солонсии — я, Хранитель Круга, Вианор. Вианор — от Солонсии и от континента Анорины.

Вианор сделал паузу и, обведя всех взором, продолжил вызывать магов в Круг одного за другим.

— От Куманчира — Цуйчи.

К шаману Цуйчи пробежала линия, и ступая по ней, первопосвятитель Дуанти приблизился к столу и занял свое место.

— От Людены — Соколан и Ясина.

Волхвы Людены подошли к столу и встали вместе, взявшись за руки.

— От Семилена — Тикей Йор, Астиор и Туник Ра.

«Отец Эниты», — сообразил Дуанти.

— От Каттор-Хата — Савиен. От Гамо…

Грэм и Дуанти так и не поняли — прозвучало ли имя — больше походило на то, как если бы послышался плеск волн. И в этом плеске они все-таки расслышали — «мать Вода».

— От ольсков, — продолжал Вианор, — Аль, Иоль и Милена. Милена, — добавил Хранитель Круга, — от ольсков и Ардоса.

И былая тетушка Джамисса — как прекрасна она была теперь в своем королевском платье и короне! — проследовала к своему месту у стола.

— От Ардоса — Маринна!

Маринна?!. И тут Грэм понял: да, не Нимарра и не Миранна — это Маринна в венце принцессы Ардоса вошла в магический Круг.

— От Туганчира — Браннбог Трор!

И Трор, помедлив самую малость, приблизился к Кругу магов.

— Готов ли ты войти в Круг от Туганчира, Браннбог Трор? — спросил Вианор, пристально вглядываясь в своего друга.

— Да, — отвечал воин-маг — и глаза его загорелись.

— Согласен ли ты вернуть Ольсинг в Каттор-Хат? — спросил следом Савиен.

— Согласен, — не дрогнув отвечал Трор.

А Вианор выкликал все новых:

— От Кардоса — Дэмдэм Кра и Дуанти Перуджион! Дуанти Перуджион — от Кардоса и Крео.

И друзья Грэма присоединились к Кругу.

— От Крео — Черник, старейшина акробатов. Черник — от Крео и вольных городов Анорины.

«А, так значит, Черник с Крео! А кто бы мог подумать!»

— От анорийский вольных городов — Интар.

«Ну, конечно, это Интар и расписал эти экраны вдоль стен!»

— От народа гномов — Стагга Бу! Бу Ансуз Стагга Бу, — торжественно произнес Вианор, — готов ли ты принять на себя летопись Круга?

Побледневший гном еле слышно отвечал «да» — и занял место слева от Вианора, крепко прижимая к груди врученный ему дар — бронзовую чернильницу и бумажный свиток.

— От Иззе — Энита Ра!

«От Иззе? Но это же страна великанов! Почему…» И тут, как бы вторя недоумению многих, прозвучал вопрос Тикея Йора:

— Правомочно ли представительство Эниты, дочери Туника?

Вианор повел жезлом — и за спиной Эниты в тот же миг вырос как из-под земли Келин — тот давний знакомец труппы Черника, которого они избавили от плети Сэпира. Великан, услышав вопрос мага, прижал к груди руку и поклонился. Тикей Йор кивнул — и мгновенно Келин исчез из залы.

— От Тунга…

В зале раздалось несильное громыхание, и столь же внезапно, как до этого Келин, взорам всех открылся стоящий на полпути к Кругу пестро одетый человек, смуглый и с глазами, как смоль.

— От Тунга — я, Вианор, — заявил он.

По зале пробежал ропот, но Вианор и все в Круге оставались бесстрастны.

— Мы не приглашали тебя, Маджут Оджеб, — спокойно проговорил Вианор.

— Но без Тунга вы не замкнете Круга, — осклабясь, возразил тот, кого Вианор назвал Маджутом.

— От Тунга, — не обращая более внимания на незваного гостя, провозгласил Вианор, — маэстро Синд!

Маджут Оджеб взорвался хохотом и криком:

— Как — этот писака, этот ничтожный изгнанник — от Тунга?!. Ха-ха!

Он протянул руку в сторону Синда и явно собирался пустить в ход против него какое-то злое заклятие. Но он не успел — неожиданно для всех хозяйка Гамо яростно вскинула клюку и с яростным воплем: «Ты был с ним, я тебя узнала!» — треснула своей клюшкой колдуна с Тунга.

Грэм знал, что это не так уж трудно, но видел впервые — вместо Маджута на полу залы запрыгала какая-то большая противная жаба — и светящиеся линии в своем струении по плитам пола её старательно огибали.

— Полгода! — закричала мать Вода — и вот уже следа жабы не осталось в Парадной зале: по-видимому, она очутилась где-нибудь в болотах Гамо.

А Вианор, как ни в чем ни бывало, произнес:

— От Анорины…

— и к ногам Грэма подбежала светящаяся линия —

— …от Анорины — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны, принц ольсков!

Видимо, чтобы подбодрить Грэма, Вианор отличил его от всех, протитуловав так длинно.

— Грэм Сколт — от Анорины и всего континента! — добавил маг.

Подумать что-либо Грэм не успел — он уже стоял близ стола, мгновение — и он уже вошел в Круг.

Меж тем, Хранитель Круга закончил:

— От континента Очаки — Данар, от континента Увесты — Сиэль.

Эти двое стали по бокам от Грэма. У стен ещё оставались витязи и кое-кто из магов, но Грэм знал — они нужны там как внешний обвод Круга, как его защита, и по-своему они тоже будут участвовать в их действе.

А оно уже началось — отступили куда-то стены Парадной залы, и весь Большой Анорийский Круг начал стремительный подъем ввысь. Когда он прекратился, они оказались в какой-то неизвестной местности — бескрайней зеленой долине под открытым небом, и звезды его не были анорийскими. А равнина была плоской, как стол, и края её терялись в какой-то серо-розовой дымке, как будто наступил рассвет, и свет солнца путался в далекой пелене облаков. Зелень под ногами была мхом или чем-то вроде, и от неё шло какое-то приятное тепло, а может быть, — сила.

Изменились и сами маги: Вианор предстал таким, каким некогда его увидел Грэм в хрустальном яйце пещеры Дракона: во лбу его горел синий пламень Орумланы, маг вырос чуть ли не в великана, и за спиной его появилось огромное цветущее дерево, а ещё — целый табун коней выглядывал из-за его плеча, и нельзя было понять, как они все умещались там.

У Тикея Йора за спиной виднелась большая высокая чаша из хрусталя или стекла, и в ней мерцало что-то вроде фиолетово-розового огня, а рядом стоял какой-то олень с рогом, растущим изо лба.

На плече Савиена сидел огромный орел, и тут же сновал бурундучок, поблескивая умными живыми глазами, — то карабкался по одежде каттор-хатского мага вверх, то спрыгивал, то потешно замирал на плече, а ещё за спиной Савиена был горячий сухой ветер, хотя и невозможно было объяснить, из чего это видно. Но Грэм этот ветер видел — как и все остальные в Большом Круге.

В другое время было много чему ещё поразиться — прекрасному белому барсу у ног Цуйчи или тому, как может морской зверь дельфин — он был при Дуанти — плескаться на суше, как в воде. А ещё изумления была достойна и великого восхищения красота хозяйки Гамо — не полоумной старухой, а прекрасной феей пребывала она среди Круга, и огромный водяной змей свивал свои кольца подле нее. И был второй змей — за спиной у воина Браннбога, и был он золотым, как о том сказано в повести о видении рыцаря Браннбога Трора, а ещё прямо в воздухе рядом с Трором висел большой меч Ольсинг — и он был как живое существо, наделенное душой и разумом. Но и сам Грэм был достоин стоять в этом Круге — корона принца Анорины была на нем, и огромный — не меньше змея матушки Воды — серебристый дракон распростер четыре крыла, прикрывая тыл своего избранника. А ещё там была принцесса Маринна и ольски, и Сиэль, и… но оставим магам их тайны — не обо всем нужно говорить — даже в волшебных книгах и даже повествуя о волшебном.

Да и как рассказать обо всем произошедшем и не произошедшем, о тех битвах и ошеломляющих переменах, что разыгрались за все время, что маги провели в Круге? Были рождены четыре части света и разделены меж магами Круга, и утрачены, и созданы заново. И были распределены стихии, и если хозяйка Гамо была Мать Вода, то в Круге нашелся и Огонь, и Ветер, и Земля, и Металл. И небо падало и творилось, а мир кончался — и рождался вновь.

И наконец, уже в завершение всего, предстал зал с рулеткой Астиаля, и в нем были все те, кого и ранее видел Грэм и ещё иные. А Черный Граф-без-лица, Сэпир, корчился, отбежав от стола рулетки — и мучили его ужас, ужас и злоба, и отчаянье, и зависть — и снова злоба. А на стол рулетки сошло из воздуха белое пламя и окутало весь стол — и осталось там нерушимо по воле Круга. И Черный Сэпир кинулся было к рулетке — и натолкнулся на белое пламя, и отлетел прочь, завывая от боли. И — исчез зал с рулеткой Сэпира, растаял, как мираж.

Но Грэм и Дуанти знали, и знали все в Круге, что рулетка уже остановлена непреложно и стала навеки недоступна для Черного Графа. А ещё Грэм знал, как это знали все остальные, что щит, наложенный ими на рулетку, это ничтожнейшее из всего, что произошло в их Круге — так, жест вежливости или только предлог для того великого и важного, что сотворили они все вместе.

Глава 3. Три топора

Когда разомкнулось кольцо Анорийского Круга, в Парадной зале не оказалось ни Савиена, ни хозяйки Гамо, ни ольсков. Но Вианор и Тикей остались, и королева Милена, и Миранна… то есть Маринна. Они отошли к Веселину и заговорили о чем-то, и туда же направился Грэм. Но Маринна сама уже шла к нему.

— Грэм…

— Маринна, — нерешительно заговорил Грэм.

— Сейчас я больше Миранна, — улыбнулась девушка.

Она поцеловала его в щеку.

— Эта глупенькая гордячка Нимарра влюбилась в тебя с первого взгляда. Только она считает, что твое сердце отдано другой, а ей ты интересуешься из-за внешнего сходства.

— Но ты объяснишь этой глупенькой принцессе, что… что…

— Что мы с ней одно и то же? Подожди, Грэм, ещё подожди. Прежде должно кое-что произойти. Не спрашивай больше.

Девушка вновь поцеловала Грэма и убежала через весь зал. К Грэму подошел Вианор.

— Подойдем-ка к королю Веселину.

Они приблизились к королевской чете, и Грэм по всем правилам учтивости приветствовал королеву Милену — былую тетушку Джамиссу. Милена тепло разглядывала его:

— Вот каким стал наш эшпорский непоседа… Грэм, если хочешь, то можешь увидать на своего отца.

— Он здесь?!.

— Нет. Но в нашем дворце есть особое зеркало, — объяснила Милена. — Оно покажет тебе Эшпор.

— Жаль, что в Эшпоре нет такого же, а то бы можно было переговорить с Бойтуром, — заметил Веселин. — Да и надо бы.

— Ничего, скоро я вернусь к Бойтуру и передам все, что нужно, — обнадежила Милена.

Король сдвинул брови:

— Но Милена… Всему свое время — тебе уже незачем стирать солдатские рубахи.

Королева засмеялась:

— Да успокойся же, я вернусь туда не как тетушка Джамисса. Бойтуру скоро выступать, а рядом с ним никого нет. Рулетка — это не все чары Сэпира.

— Но почему же не кто-нибудь другой? — возразил Веселин. — Столько сильных магов.

— Он бросил взгляд на Вианора.

Вианор развел руками.

— Увы, Веселин, вся моя сила теперь вложена в ту огненную стену, которой мы оградили рулетку Астиаля. Хранитель Круга ныне — наислабейший из магов.

Веселин оглядел весь зал, нахмурился, и решительно заявил:

— Все равно, я больше тебя не отпущу, Милена. Мы и так не виделись пятнадцать лет.

— Значит, остается Миранна, — вздохнула Милена. — Грэм, ради своего отца ты согласен подождать ещё немного?

— Как я могу сказать «нет»? — отвечал Грэм. — Милая тетушка Джамисса, ты ради своей сестры решилась на куда более долгую разлуку, чем «немного».

* * *

Когда Грэм возвращался к себе из комнаты с магическим зеркалом, то услышал в коридоре разговор Тикея Йора и Трора.

— Выступим вместе, магистр Тикей?

— Нет, я ещё задержусь в Ардии, — отвечал Тикей Йор. — Но если ты подождешь пару дней в Солонпоре, я тебя догоню.

— Принимаю.

«Так, Браннбог опять собирается в какое-то путешествие, — сообразил Грэм. — Ну нет, теперь он от меня не отделается». Он подошел к Трору и сказал:

— Между прочим, собираюсь на днях прогуляться в Солонсию. Нам случайно не по пути, сэр Трор?

— Грэм, у тебя полно будет дел тут в Ардии, — отвечал Трор несколько рассеянно. — Полно ребячиться, это уже не Эшпор.

— Но я все ещё твой оруженосец!

Браннбог окинул Грэма внимательным взглядом:

— Так, подает голос Грэм Эрскин из Эшпора. По совести, это хорошо, Грэм, что тот простой паренек, сын захолустного коменданта, в тебе по-прежнему жив. Но все-таки ты уже не Грэм Эрскин, ты — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны, принц ольсков и принц Анорийский.

— Именно поэтому, Браннбог, я к тебе и обращаюсь, — возразил Грэм. — Мне пора поразмяться — даю тебе слово принца ольсков.

Браннбог буркнул что-то и спросил:

— Так кто же хочет составить мне компанию — принц Анорины или оруженосец?

Не дожидаясь ответа, Трор повел Грэма во двор. Там он подобрал какое-то полено, достал меч, подбросил деревяшку вверх и на лету изрубил её так, что на землю упали ровненько нарубленные щепки — и при этом, на земле они образовали аккуратненькую звезду.

— Если завтра утром сделаешь так — поедем вместе, — наказал Трор и ушел.

Забыв об ужине, Грэм до ночи рубил щепу, но у него так не получалось. Иногда, казалось, не хватало какого-то чуть-чуть, но — все-таки не хватало. «Черник или Сиэль», — наконец решил Грэм. Но Черника он не нашел и тогда толкнулся в покои Сиэля. Воин с Увесты выслушал горячую просьбу, сделал заговорщицкое лицо и пошел с Грэмом на все тот же двор.

— Ничего сложного, — сказал Сиэль. — Этот удар у нас на Увесте называется «три топора». Тут все дело в порядке движений.

Рука Сиэля оказалась легкой — действительно, все оказалось не так уж сложно, и через полчаса Грэму удалось разрубить пару поленьев во вполне ровные звездочки. Сиэль меж тем спросил:

— Я только не понимаю, принц Грэм, а почему ты не спрашиваешь в подобных случаях асителуи?

— Кого?

— Телуи. Так мы называем их на Увесте. Я видел в Круге — у тебя хороший телуи.

Грэм посоображал и понял, что воин говорит о серебристом драконе.

— Но, Сиэль, не просить же о таких вещах серебристого дракона. Неужели ему интересно рубить щепки?

— Откуда ты знаешь, что интересно серебристому дракону? — возразил Сиэль. — Может быть, эта игра ему будет в радость. Но я говорил о другом асителуи, маленьком.

— Во-первых, я не знал, что аси… — Грэм запнулся, — асителуи можно об этом спрашивать. А во-вторых…

И тут Грэм наконец сообразил, что Сиэль ведет речь о той маленькой серой птичке, об ориссийской.

— А, ты вон о ком! Но я не знаю, как надо просить!

Сиэль несогласно покачал головой:

— Нет, ты знаешь, принц Грэм. Ты уже несколько раз просил, и тебе помогали.

И оставив озадаченного Грэма рубить щепки, Сиэль удалился.

А утром, едва начало светать, заранее все снарядив и одевшись по-походному, Грэм встретил Трора у ступеней, ведущих во двор.

— Ну?

В ответ Грэм подбросил полено, выполнил «три топора», и шестиконечная звездочка из щепок улеглась на землю. Трор поднял голову, глянул на окно, откуда с невинным видом взирал на происходящее позевывающий Сиэль, и усмехнулся.

— А почему же не Черник? — спросил рыцарь.

— Я его не нашел, — объяснил Грэм.

А через какие-то полчаса они уже скакали по дороге в Солонсию.

— Не ожидай легкой прогулки, Грэм, — предупредил Трор. — Наш побег из Эшпора против того, что теперь предстоит, — это просто развлечение.

— Куда мы двинемся из Солонпора?

— В Семилен. Конечно, если чего не случится. Оттуда, возможно, к ольскам. Теперь, когда рулетка выбита из рук Сэпира, все будет решаться на поле брани, — пояснил Трор. — А в Ардосе сейчас достаточно бойцов — Сиэль и Дэмдэм справятся и без меня.

— Я так догадываюсь, предполагается удар в спину Сэпиру из Семилена? — напрямую спросил Грэм.

— Да, было бы неплохо, — признал Трор. — Но это ещё окончательно не решено. Еще неизвестно, поддержат ли нас ольски.

Трор покосился на Грэма.

— Возможно, мы к ним заглянем. Может быть, они тебя послушают, Грэм.

— Понимаю.

— Да, и вот что — у герцога Солонсы постарайся быть… ну, по придворней, что ли. Не так, как наш Стагга, конечно, с его церемониями, но так, чтобы, скажем, заслужить одобрение короля Веселина. Это не такой пустяк, Грэм. Мелочи часто решают очень многое.

— Неужели ты надеешься, что Солонсия примет нашу сторону?

— О нет, в открытую — не дай Бог. Наилучшее для нас — это как раз нейтралитет Солонсии. Иначе Сэпир займет в два счета её земли, и тогда Ардос, Людена и Семилен станут полностью отрезаны друг от друга. А так Сэпир вынужден терпеть наши разъезды по Солонсии. Воевать с ней ему сейчас все-таки хуже.

На ночлеге, уже в Солонсии, в небольшой приграничной гостинице, Трор сообщил Грэму:

— Магистр Тикей очень благоволит к тебе, Грэм. Возможно, он предложит тебе стать на путь паладина Астиаля. Ты знаешь об учении Семилена?

— Немного. Больше со слов Робура Слыня. Круг Семилена призван беречь наследие Астиаля. Они, как в Кардосе, считают, что дух этого мага — это все благое, что есть в Анорине.

— Ну, что до Кардоса, то бери выше — Астиаль для них никто иной как Бог и, соответственно, благо всех миров, а не одной лишь Анорины. В Семилене никогда не делали из Астиаля Бога. Но они чтят его как высочайшего из бывших здесь магов. Их Круг для того и создан, чтобы хранить — нет, не разные там реликвии или его волшебные орудия — чтобы хранить ту искру истинного пламени, что Астиаль некогда принес в Анорину.

— Истинного пламени?

— Ты не знаешь о нем? Да, многого же стоят познания высокоученого доктора Робура. Понимаешь, в Семилене считают, будто все в мире тленно, разрушается со временем. Но есть истинное пламя — вот над ним ничто не властно — ни время, ни смерть, ни чары магов. Может быть, это единственно настоящее, что вообще есть в мире — да и сам мир есть только поэтому.

* * *

— …Нет, Вианор, я не понимаю, — говорил Дуанти примерно в этот же час Хранителю Анорийского Круга. — Как это так? Ты сам рассказывал тогда, на корабле у Хорса, что Астиаль и те, кто с ним были, не первые в Анорине. Когда они сюда пришли, то в нем кто-то уже жил, а значит, мир был раньше Астиаля. А у тебя получается, что Астиаль принес какое-то свое пламя, и поэтому возник мир. Но как одно может сочетаться с другим?

— Так считают в Семилене, Дуанти. Но я с ними во многом согласен. Впрочем, не так уж это все и важно.

— А что важно?

— Само это истинное пламя. Дело в том, что в Семилене действительно хранят эту искру. Немногие знают, что есть и второй Семиленский Круг, Внутренний, и у него свой особый Хранитель — Остим Жар. Вот он-то, кстати, и был тем белым учителем, которого я обрел в конце концов, покинув Каттор-Хат.

— А ты входишь в этот второй Круг?

— Я отказался, Дуанти.

— А Трор?

— И Трор.

— Почему?

— Из-за того «почти», что нас разделяет с Семиленом. Ты, наверное, заметил, что магистр Тикей Йор до сих пор недоволен этим.

— Ну да, но что же вас разделяет?

— Что ж попробую объяснить. Я иначе понимаю белизну, Дуанти, и считаю скупостью — или излишеством, как уж хочешь, — поддерживать только один костер. Истинное пламя в Семилене есть, все верно, но оно есть не только там. В каждом есть эта искра.

— В каждом? Но тогда каждый может быть Астиалем!

— В точку, Дуанти! Не в Круг пламени Семилена, а во внутренний круг своего духа — вот куда ведет настоящее паломничество. Но не только поэтому мы с Трором не захотели стать паладинами Астиаля.

Дуанти выжидающе молчал, и Вианор продолжил:

— Путь паладинов Семилена — к той двери, за которой мир Астиаля. В нем, как считают они, чаша с пламенем: сердце Астиаля — сердце миров. А открывший эту дверь становится хранителем его. Вот это и есть цель пути паладина.

— Это действительно так, Вианор? Про чашу Астиаля?

— Кто знает, Дуанти. Для Семилена — так.

— Но чем это не подходит, к примеру, тебе?

— У меня своя дверь, и у Трора тоже. Да ты и сам знаешь про мир Трора.

— Про ту госпожу в замке…

— Да. Здесь, сударь мой Дуанти, я держусь школы Савиена, тропы Каттор-Хата. Его маги считают, что у каждого мага своя, только его, дверь, и суть всего пути в том, чтобы разыскать именно её. Открыть её и будет завершением пути.

— Понимаю, это, конечно, не могло понравиться магистру Семилена!

— О! — Вианор засмеялся. — В Семилене наш отказ произвел прямо-таки бурю. Там не раз бывало, что иные из искателей тайны хотели войти в Круг и оказывались недостойны. Но так, чтобы кто-то был достоин и не пожелал войти — это произошло впервые. И знаешь, Дуанти, я все более убеждаюсь, что к истине ближе путь Савиена. Он учил меня не соблазняться цветами — ни белым, ни черным, ни красным и никаким другим. Но вот я смотрел на него недавно — и его белизна совершенна. А в Семилене учат белизне — и что же, в ней хватает червоточин. Тот же Уорф — и не он один. Впрочем, Дуанти, я изложил тебе свой взгляд на дело. Может быть, в Семилене тебе откроют нечто, ускользнувшее от меня. Это уж вы с Грэмом выбирайте сами.

— Но Астиаль — он действительно был сильнейшим из магов?

— Пожалуй, да.

— Но ведь он не шел путем Каттор-Хата?

— Нет, не шел. Но и путь Семилена — не его путь.

— Вианор, а как это можно знать? Ведь Астиаль давно умер.

— Астиаль жив, Дуанти, — тихо отвечал маг.

— Жив?!. Но откуда… как…

— Я видел его несколько раз и однажды говорил с ним. Один раз — в одном высоком мире, и там не было чаши с пламенем. А другой раз — здесь, в мире Анорины.

* * *

— …Это было на Очаке, Грэм, и я был там с Вианором. Но знай — все это величайшая тайна. До сих пор это знали только я и Вианор — ну, а теперь ещё вы с Дуанти.

— Как, Дуанти тоже знает?

— Да, мы с Вианором решили вам рассказать. Только не вздумай зазнаться, — ты, Грэм Эрскин из Эшпора. Не думай, что если тебя взяли в Круг, то ты много чего знаешь. Силенок у вас с Дуанти ещё кот наплакал.

— Но в Круге мы все же не подвели, Браннбог.

Трор кинул взгляд на Грэма.

— Это потому, мастер Грэм, что Дуанти подпирали Черник и Дэм, а тебя — Вианор. И все — спать, больше никаких разговоров.

* * *

Через два дня по предместью Солонпора ехало двое всадников — рыцарь и оруженосец. Как будто бы они не выделялись чем-нибудь среди солонсийских дворян — ни доспехом, ни костюмом. Но те, кто встречал их в пути, вспоминали потом, что видели каких-то необыкновенных витязей — и недоумевали, как эти рыцари могли миновать их столь незаметно и почему не удалось разглядеть их получше. Это были Трор и Грэм — с легкой руки Тинна, Грэм уже не отставал от Трора в искусстве пропадать из виду.

Всадники без задержки миновали ворота Солонпора и наконец въехали на площадь перед дворцом герцога Солонсы. Она была почти пуста, не считая караула солдат.

И тут, ещё не пересекли они площадь, Грэм услышал звук, знакомый ему ещё с Эшпорского знакомства с Трором — заиграла где-то вдали прекрасная свирель или флейта. Но не только это слышалось на этот раз — вместе с тем раздавался щебет маленькой птички, воробья или щегла, и это была уже его, Грэма, звучащая тень — тень от давней схватки с ориссийской Пастью.

Трор быстро спрыгнул с коня, а следом и Грэм. Рыцарь смотрел не по сторонам, а прямо в небо. Его рука была на мече, но он пока не вынимал его. Послышался свист рассекаемого быстрым движением воздуха — и над крышами, падая наискось, показались три огромных топора — в рост человека, как это стало видно после. Два из них, нацелившись, стремительно пикировали на Трора, а третий, отклонившись, метил в Грэма.

Рыцарь в несколько прыжков выбрался на середину площади и коротко крикнул Грэму:

— Вспомни три пасти!

Меж тем два топора упали вниз, но Трор легко отпрыгнул в сторону, а Грэм уклонился от своего. Топоры один за другим вонзились в булыжник мостовой, раскрошив камень, но через несколько мгновений, задрожав, быстро взмыли вверх. Со стороны окон, откуда наблюдали за происходящим невольные зрители, послышались крики ужаса — все поняли, что битва только начинается.

И вновь топоры, прицелившись, ухнули с высоты вниз — и вновь Трор и Грэм уклонились. Но на площади появились новые рытвины, и теперь двигаться по ней стало труднее. «А что же будет, если эти железяки раздолбят всю площадь?» — мелькнула у Грэма мысль. Укрыться за каменной кровлей? Но вряд ли это поможет — Сэпировские железяки, наверняка, прошьют их, как бумагу, да к тому же, могут пострадать жители — нет, навлекать на них гибель было нельзя. И Грэм безотчетно пожалел о той серенькой ориссийской птичке, его подружке, как назвал её тогда Вианор, — вот бы и сейчас она помогла. Птичка не появилась, но и призыв Грэма не пропал зря: что-то неуловимо сдвинулось, и Грэм вдруг почувствовал, что решение где-то близко. Трор знал его — ну-ка, что он там сказал про три пасти? — в Ориссе одна пасть пожрала другую — а, ну да! — Грэм наконец-то понял замысел Трора.

А меж тем летучие железяки изменили свои действия — теперь один топор летел вниз, а второй выжидал, куда отпрыгнет Трор. Но рыцарь вновь обманул их — и Грэм, наконец, подхватил его танец. Они ещё по разу уклонились от летающих посланцев Черного Графа, а следующий заход железяк оказался для них последним: Грэм и Трор подгадали свои движения так, что топоры одним за другим ухнули друг в друга, сминая и разбивая один другой. На этом нападение с воздуха и окончилось — осталась только изрытая площадь и на ней куча исковерканного лома.

Трор посмотрел на Грэма и подмигнул:

— У Сиэля этот прием получается лучше, чем у Сэпира, верно?

К ним уже подбежали караульные и солонсийцы. Вскоре от восклицаний восхищенных очевидцев, похлопываний по плечам и наперебой звучащих приглашений в дом у обоих зазвенело в ушах. Но тут толпу распихали гвардейцы — к героям дня вышел герцог Солонса собственной персоной:

— Браннбог, я все видел своими глазами!

Он обнял Трора, несколько комично прижимая его к груди, — герцог был не так высок и с брюшком.

— Ко мне, господа, мы с герцогиней заждались вас. Обед через два часа, имейте в виду.

На ходу распоряжаясь о том и о другом, герцог лично проводил их до входа во дворец. На балконе Грэм заметил сухопарую чернявую женщину и двоих детей, мальчика лет десяти и девочку постарше — они во все глаза рассматривали их с Трором.

За обедом выяснилось, что это жена и дети герцога. Мальчик смотрел на Грэма круглыми глазами, а когда переводил взгляд на Трора, его глаза округлялись вдвое. Улучив момент, Трор тихо сказал Грэму:

— В Эшпоре ты смотрел на меня, как сейчас юный Солонса.

«Я и сейчас так смотрю», — подумал про себя Грэм.

Герцогиня меж тем говорила исключительно на светские темы, расспрашивая о пустяках, вроде цветов в зимних садах короля Веселина или рассказывая о недавнем бале в их дворце. О надвигающейся грозе не было сказано ни слова, и Грэм был только благодарен за это. Меж тем, герцогиня Солонса не забывала и о воспитании детей, то и дело отвлекаясь на какое-нибудь наставление:

— Эстино, некрасиво ковыряться в тарелке! Посмотри на принца Грэма — разве он так держит нож и вилку?

Эстино посмотрел на Грэма и спросил, затаив дыхание:

— А вы покатаете меня на своем ручном драконе?

Грэм улыбнулся:

— Сначала мне надо его приручить. Если это удастся, то непременно покатаю.

Герцогиня тут же вставила замечание:

— Почему ты отодвинул творожную запеканку, Эстино? Разве ты не хочешь быть таким же сильным и отважным, как… как…

— Как граф Уварра, — пришел ей на выручку герцог. — Прости, Браннбог, но позволь мне называть тебя так. Скажу откровенно, моему самолюбию солонсийца льстит то, что лучший воин Анорины носит титул одного из домов Солонсии.

— Я думаю, вам польстит ещё больше, — заметил на это Грэм, — что лучший маг Анорины на Большом Круге представлял именно Солонсию. Я говорю о Вианоре, ваша светлость.

— Вот как? — по всему, герцог и впрямь был польщен. — Признаться, я ещё не слышал об этом. Но почему же Солонсию?

— Вианор вписан в именную книгу купечества вашей страны, — пояснил Трор, — в знак признания его заслуг перед ним.

Герцог только развел руками на укоряющий взгляд герцогини. Однако его супругу это не остановило:

— Мне кажется, Рецио, — решительно заговорила герцогиня, — мы могли бы удостоить такого человека как Вианор и более высоким отличием!

— Но, Люцина, наши соседи, — замялся герцог. — Прошу, поговорим об этом позже. В конце концов, наши гости здесь с частным визитом.

Тем временем девочка, подросток лет четырнадцати, воскликнула:

— Ой! Я забыла! Сеньор Трор, у меня подарок для вас!

Она выскочила из-за стола и унеслась прочь из столовой.

— Рецина! — крикнула ей вдогонку герцогиня. — Что за манеры!

Она сделала жалобное лицо и обратилась к Грэму:

— Ах, принц, вы представить не можете, какое это мучение — воспитывать детей. У вас-то, конечно, в крови благородное поведение, а что приходится терпеть мне!

— Но, мадам, — отвечал Грэм, — ваши усилия вполне вознаграждены. Ваши дети такие славные. Хотел бы я, чтобы у меня в Эшпоре были такой младший братишка, как ваш Эстино.

«Его не испортило даже такое воспитание», — подумал Грэм про себя. Тем временем вбежала Рецина и протянула Трору платок с вышивкой:

— Вот! Я это вышила сама, это ваше люденское видение!

Трор поднялся из-за стола и поблагодарил Рецину не только учтиво, но и вполне сердечно.

Грэм кинул взгляд на вышивку — до Интара юной художнице явно было далеко: фея походила скорее на саму Рецину, а золотой змей — на безногую желтую корову. И все же было что-то в этой наивной вышивке — «искорка Астиаля» — подумалось Грэму. И ещё — он заметил — солнце у Рецины было лазурным.

Трор меж тем поцеловал руку юной маркизе и сказал:

— Сеньорита, ваш подарок куда ценнее, чем вы можете представить. Вы — сама маленькая фея. Я попрошу одного своего знакомого художника — вы слышали об Интаре? — как-нибудь посмотреть ваши работы.

— А откуда вы знаете о работах Рецины? — спросила герцогиня Солонса.

— О, но уже по этому подарку видно, что его автор — художник. Значит, должны быть и другие вещи.

Лицо матери непроизвольно расплылось в счастливой улыбке.

Когда герцог остался наедине с женой, та напустилась на него, как тайфун на корабль.

— Какие манеры, какое поведение, Рецио! Мы обязаны помочь бедному юноше. Подумать только, его мать в неволе у этого мерзкого Сэпира!

— Но, Люцина…

— А Вианор! Правда, я его никогда не видела, но он — старший товарищ этих двоих, и этим все сказано. Друг Трора — и он представлял Солонсию среди всех главных магов.

— Но, Люцина…

— Как мы можем не отметить его титулом, Рецио? А этот милый Грэм… Как он сказал про Эстино — «славный мальчик», да? Какой пример для подражания нашему малышу. Ах, если бы у нас почаще бывали такие гости! Не то, что этот хам и мужлан Роксбрик!

— Я согласен, но…

— Почему мы не пошлем войско на помощь королю Веселину?

— Но Люцина!.. …! …!

Зайдя под вечер к своим гостям, герцог Солонса доверительно сообщил:

— Мадам Солонса о вас двоих чрезвычайно лестного мнения. Должен сказать, что пару недель назад у нас был с визитом посланец Сэпира, некто граф Роксбрик, весьма плохо воспитанный господин. И к тому же, он выпил за ужином лишнего… в общем, герцогиня едва не закатила ему пощечину.

Трор и Грэм рассмеялись.

— Мы имели удовольствие наблюдать этого Роксбрика в Просе, дон Рецио, — сказал Грэм. — Сэр Тинн говорил мне, что тот славится по всей Анорине отсутствием манер.

Герцог Солонса несколько нахмурился:

— И именно его Сэпир послал ко мне с миссией? Так, так…

— Он хотел подтолкнуть Солонсию к войне против него, — объяснил Трор. — Характерная повадка Черного. Точно так же он отправил меня в Эшпор, чтобы король Бойтур нарушил свою клятву и выпустил меня на свободу. А Сэпиру это дало бы повод не держать своего слова и сохранить за собой престол Анорины.

— Вот как! Но что же хорошего в войне с нами? — удивился герцог. — Лишний противник все-таки.

— Тогда у него была власть над рулеткой Астиаля — и он не предполагал её лишиться. Сейчас же, само собой, ему выгодней нейтралитет Солонсии.

— Да? А герцогиня всячески наседала, чтобы я помог вам, благородные сеньоры.

— Только не войной против Сэпира, дорогой дон Рецио.

— Это же я объяснял своей супруге, дон Ленсо. Но мы решили все-таки поддержать вашу сторону… но только тайно. Пока тайно. Где он у меня? А, вот!

Герцог протянул Трору грамоту, свернутую в трубку и запечатанную герцогской печатью.

— Я только что подписал, — объявил герцог не без торжественности, — указ о присвоении Вианору титула почетного дворянина Солонсии с пожалованием графской короны. Ты не будешь так любезен передать это Вианору?

— О, нет, — отклонил Трор. — Пусть эта бумага пока полежит в твоем потайном сейфе, дон Рецио. По всей вероятности, мы очень нескоро будем в Ардии.

— Но вы у нас ещё погостите?

— День-другой, пока не подъедет магистр Тикей.

— А! Что ж, отлично, значит, ещё побеседуем. Я приказал не убирать это железо с площади, — сообщил напоследок герцог. — Мы приклепаем к нему табличку с надписью, и выйдет прекрасный памятник о вашем подвиге, дон Ленсо и принц Грэм.

С этим герцог отбыл. Грэм ушел в свою спальню и с удовольствием вытянулся на постели — день выдался утомительный: мало летучих топоров, так ещё и обед с герцогиней Солонсой. Он уснул мгновенно — и так же мгновенно проснулся от острого чувства какой-то беды. А через минуту к нему толкнулся Трор.

— Хорошо, что ты уже встал. Нам надо срочно выезжать.

— Плохие вести?

— Да. Рать Кардоса двинулась на Ардос, а войско степняков — на Людену.

— Мы возвращаемся в Ардию? Или все-таки — едем в Семилен?

— Нет, все изменилось. Наш путь — в Людену.

Глава 4. Кардос против Ардоса

Дворец короля Веселина напоминал муравейник перед дождем — вокруг и внутри него сновало туда и сюда невообразимое число народа. Казалось, в этой беспорядочной сутолоке невозможно было найти кого бы то ни было, и оставалось удивляться, как умудрялись бесчисленные посыльные доставлять свои вести кому следует.

В такой час к Вианору подошел один из вестников и сказал, что доктор Робур Слынь срочно просит зайти уважаемого мага к нему в библиотеку.

— Робур Слынь?

— Он сказал, что дело совершенно срочное и важное, — подтвердил посыльный.

Вианор чуть поразмыслил и, оставив общество Веселина и прочих начальственных особ, отправился, куда его пригласили.

В библиотеке было совершенно тихо и спокойно. Вианор заглянул в один проход между полками, в другой и в самом конце разыскал достопочтенного доктора Робура. Тот сидел спиной к Вианору на верху высокой лестницы, листая какой-то фолиант. На подоконнике приоткрытого окна сидел огромный белый орел, а по стремянке живо карабкался то вверх, то вниз бурундучок, поблескивая умными глазками.

— Ты всегда умел изумить меня, учитель, — произнес наконец маг.

— Скучно быть шибко знающим, сынок, — отвечал лже-доктор магистики. — Иногда хочется побыть обычным ученым шарлатаном.

— Зачем ты звал меня?

— Вы идете навстречу рати Кардоса, так?

— Так.

— Ее ведет магистр Перуджион. Его сын с вами, дочь замужем за гарифом Данчи.

— Так.

— А где мать, вы с шаманом Цуйчи не дознались.

— Нет.

— Некто Остим Жар — ты помнишь такого, Вианор?

— Помню, — слегка улыбнувшись, отвечал маг.

— Так вот, Остим Жар просил меня рассказать тебе это. Мать Огонька — так Савиен называл Дуанти — в тайном подземелье у Верховного Друида Кардоса. Послушай-ка меня…

И каттор-хатский наставник Вианора поведал ему вещи, изрядно обеспокоившие анорийского мага.

— Имей в виду — тебе не справиться с этим без магии, — закончил Савиен.

— Но вся моя сила связана щитом над рулеткой Астиаля, — возразил маг.

— Экая важность, — беззаботно отвечал его учитель. — Ну, возьмешь половину моей.

И вслед за этими словами орел на окне встрепенулся, гортанно крикнул и вылетел из комнаты. На верху лестницы никого уже не было — ни доктора Робура, ни Савиена. И только бурундучок доброжелательно уставился на Вианора со ступеньки. Маг протянул руку — и зверек проворно пробежал по ней, устроился на плече Вианора — и тоже исчез. Но когда маг поднял свой жезл и повел им вокруг, то на навершии жезла горел, как прежде, красивый яркий огонек.

Когда Вианор вернулся к королю Веселину, там шло бурное обсуждение каких-то новостей.

— Вианор! Ты только послушай! — вскричал Веселин, едва завидев мага. — Сэпир предлагает нам союз! Что это за изуверское коварство?

— Как ты полагаешь об этом, Тикей? — спросил Вианор.

— Я согласен с Веселином, — отвечал магистр Семилена. — Эта уловка согласована, конечно, между Сэпиром и Верховным Друидом. Она дает этому негодяю Эспиро возможность выставить нас как возможных союзников Сэпира и врагов Кардоса.

— Все, лишь бы втравить Кардос в войну, — заключил Вианор. — А там уже некогда будет разбирать.

— Признаться, я все же не понимаю логику Эспиро, — заметил Веселин. — Зачем ему торопиться ослаблять в войне Кардос? Этот интриган чрезвычайно честолюбив и радеет, конечно, о своей выгоде, а не об империи Сэпира.

— Я тоже этого не понимал, — отвечал Вианор, — но теперь все разъяснилось. Нам надо захватить с собой Уорфа — думаю, на переговорах он сумеет кое-что растолковать магистру Аррето.

Остальные обменялись недоуменными взглядами, но Вианор отказался до времени раскрывать свой план. Вместо этого он отправился в темницу, объяснив это так:

— Хочу потолковать с этой бестией о значении одного забытого слова.

Все ещё раз озадаченно переглянулись.

* * *

Следующим утром войско Ардоса выступало. Вся суета и бестолковщина двух предыдущих дней была позади — столицу покидало отборное сплоченное войско в идеальном походном порядке.

Дуанти ехал неподалеку от Вианора вместе с Дэмдэмом Кра. Он был мрачен и хмур, что с ним нечасто бывало. В отличие от него, Большому Дэму и этот поход был нипочем — а ведь они двое не могли ни воевать, ни отступить с поля брани, ни… И удастся ли ему увидеть отца? И что это будет за встреча?

Вианор сам подъехал к юноше и какое-то время ехал рядом молча. Дуанти сам не знал почему, но ему вдруг стало как-то легче. А маг неожиданно предложил:

— Ты не против разогнать дорожную скуку какой-нибудь старой историей, а, сударь Дуанти?

— Я вешаю свои уши на гвоздь внимания, маэстро, — отвечал Дуанти фразой из обихода Сиэля.

Вианор улыбнулся:

— Давно жду случая рассказать тебе о своих приключениях после того, как я покинул Каттор-Хат. Так получилось, что я направился в Кардос через Солонсию, а не Людену. Неизвестно, что было бы, встреть я тогда кого-нибудь из люденских волхвов… впрочем, я их не встретил, и это лучший ответ на «если бы». Ну, а в Солонсии я время от времени встречал разных мелких колдунов — тех, что кормятся от рынка, продавая то предсказания погоды, то амулет, то любовное зелье, и между прочим, среди них водятся не только шарлатаны. Но, конечно, после школы Савиена мне смешно было даже смотреть на них — какое уж там ученичество у этого народа. Зато в Солонсии я прослышал про церковь Астиаля в Кардосе и Семилене — будто бы она до сих пор хранит его учение. Кардос был ближе, и я отправился туда. Первая же моя встреча с друидами оказалась поворотной — я решил присмотреться к этому учению.

А точнее, друид был один. Его звали Регоци. Это был толстяк поразительного добродушия и простосердечия. В божественность Астиаля и весь этот канон друидов он верил свято, хотя в теологии был ни в зуб ногой. Да и зачем ему была теология? Регоци жил среди крестьян, ещё более простодушных и недалеких, а им что Астиаль, что Тунг — как собаке пятая нога. Они хотели от Регоци другого — кто доброго совета, кто утешения, а кто требовал рассудить какой-либо свой спор с соседом. Они даже не ждали от этого сельского друида, чтобы он замолвил перед Астиалем словечко насчет хорошей погоды или там урожая — как-то так сразу было ясно, что маг из Регоци как из бороны — яблочный пирог. И конечно, это же сразу стало видно мне. Но… было нечто еще.

Я увидел Регоци, когда он мирил две семьи, спорящих о каком-то клочке поля. Регоци сотворил обряд замирения, заставив обе семьи читать вслед за ним молитву. Бедный полуграмотный друид, как я узнал позже, почитав его книги, все переврал даже с точки зрения канонов обряда. А что до магии, то от начала до конца весь его обряд и молитва были сплошной липой. Но каково же было мое удивление, когда я увидел, что порча все-таки оставила эти семьи, и их сердца освободились для мира. «Здесь что-то не так», — подумал я и решил попроситься в слуги к Регоци. Добрый толстяк принял меня за несчастного сироту, ищущего, где бы приткнуть голову. Он повздыхал — и согласился — мне даже не пришлось пускать в ход свои чары.

Я стал помогать Регоци по дому, а позже и в его церковных службах. Регоци выучил меня чтению и письму, и я тайком перечитал все его церковные книги. Учение друидов меня не особенно заинтересовало — скорее, позабавило, а иногда оно было жутко тягомотно, но дело было даже не в этом. Правы были друиды или нет в тех или иных своих положениях, все это не имело никакого отношения к Регоци — вот в чем была штука. Однако мало-помалу я все же подобрался к его секрету.

У Регоци была вера — в этом все дело. И не в сказках друидов была причина — Регоци понимал в них даже меньше меня. Сам-то он, конечно, считал, что верит в Астиаля, но тогда бы у него ничего не получалось — в его белой магии, я имею в виду. Но Регоци просто верил — и нельзя описать, во что же именно. А сказать иначе, он просто был магом, хотя и не сознавал этого. Вот такая вера, сударь мой Дуанти, — и маг посмотрел на юношу, — только и является настоящей верой. Она просто есть — хотя это как раз не так-то просто. Ну, а когда к этому пробуют присобачить разные легенды — про Астиаля или там Намгрота — вот это уже толкотня суеверий, и что интересно — с чем другим, а с этим во многих прочих мирах обстоит точно так же, как у нас.

Савиен учил меня другому — зоркой точности и силе. И для меня откровением было увидеть, что того же самого можно было достигать при дремучем невежестве и самом попустительском добродушии. Но мне нравилось наблюдать, как действует в Регоци эта его сила мага, — по правде, я ведь и сам подпал под чары его кротости.

— Но, Вианор, — вставил Дуанти, — я помню, как ты говорил, что нашел белого учителя не в Кардосе, а в Семилене. А по твоему рассказу получается, что…

Вианор рассмеялся.

— В каком-то смысле ты прав, — признал он. — Однако прими во внимание: я нашел в Регоци мага, и пожалуй, действительно белого. Однако моим учителем он не стал. Я сам кое-что понял благодаря ему — но это уже нечто другое.

— А что же было дальше, Вианор? Ты ушел от Регоци?

— Да. Но не обошлось без одной истории. Видишь ли, отчасти из благодарности к этому старому друиду, отчасти из озорства и интереса, я стал подыгрывать ему в его обрядах. Примерно, как ты подшучивал над нашим добрым теоретиком доктором Робуром, Дуанти.

Я стал незаметно подстраивать то одно, то другое маленькое чудо — причем, в полном соответствии обрядам или тем просьбам, с которыми приходили к Регоци. Иной раз Регоци читал из священного писания что-нибудь вроде: «Да будет свет! — сказал Астиаль», — ну и, неожиданно всю церквушку заливало белое сияние. А то жена старосты чудесным образом избавилась от бесплодия — конечно, это помогли святые молитвы доброго пастыря. Другой раз крестьяне отважились просить Регоци о молебне насчет дождя — и само собой, дождь лил на славу.

Эти удивительные перемены, конечно, были замечены и окрестным людом, и самим Регоци. Его сочли святым, и разумеется, народ повалил к нему валом. Сам же Регоци говорил иначе: это Астиаль привечает его скромные труды. Знать, — добавлял он, — Господу угодно, что я принял в свой дом сироту — то есть, вашего покорного слугу.

А мне мало-помалу наскучила вся эта кутерьма с бесконечным потоком просителей. К тому же, к Регоци зачастили и друиды — дело явно шло к пополнению пантеона новым чудотворцем. К чести Регоци, сам он тут был ни при чем, и его все эти страсти вокруг никак не изменили — это был все тот же толстый добрый веселый сельский друид. А я решил покинуть его, но сыграть напоследок хорошую шутку. Ночью я приснился Регоци под видом Астиаля и велел ему объявить о великих чудесах на предстоящих осенних праздниках. Я наказал Регоци оповестить об этом и селян, и епископа, что наш друид послушно исполнил.

После этого, в самый тот день, я ушел не прощаясь. Потом я уже слышал об этих праздниках — народу было море, и епископов съехалось не одно преосвященство, и с ними весь окрестный клир, нарядившись, как барышня на первый бал, — в общем, были все и вся — вот только обещанных чудес не было ни единого.

Дуанти покрутил головой:

— Да… Это покруче, чем мои шалости с доктором Робуром. И что же Регоци?

— Невежественный сельский друид и тут оказался молодцом. Час или около того он ходил мрачный, а затем вернулся к своему неизменному добродушию. «Астиаль дал, Астиаль и взял», — сказал он. «Что ты несешь?» — накинулись на него друиды. «Я так понимаю, — объяснил Регоци, — Астиаль захотел испытать мою гордыню. Сначала он даровал мне силу творить чудеса, а затем, по грехам моим, лишил её. На все воля Божия». На том все и согласились.

Но спустя время было замечено мое исчезновение, и кое-кто из крестьян — ну и, конечно, друидов — смекнул, в чем тут все дело. «Э, — сказали нашему Регоци, — а ведь все твои чудеса, друид, происходили, когда в твоем доме жил этот твой приемыш-слуга! Не в нем ли все дело?» «Может, и в нем, — с прежней беззаботностью отвечал Регоци. — Я так думаю — может быть, это Астиаль под видом отрока-сироты почтил меня посещением?» Да только друиды не были столь простодушны — меня стали разыскивать по всему Кардосу — и разыскали.

Кстати, Дуанти, из любопытства я и сам обошел потом множество друидов. И что же — иные из них были добрыми людьми, иногда очень умными и учеными. Но магов не было ни одного — ни одного, Дуанти. Регоци был единственным — стихийным, но все же магом, — и именно к нему меня вывела моя тропа. Будь он жив сейчас, мне было бы кого пригласить в Большой Круг от Кардоса. Но… мир праху старого друида.

— Ну, а что остальные друиды? Ты сказал, они разыскали тебя?

Вианор вновь расхохотался.

— О, это была сущая комедия. «Мальчик, как ты это делаешь?» — спросили меня они. Я состроил невинное глуповатое лицо и отвечал: «Я сам не знаю как. Просто я так привязался к доброму отцу Регоци… мне очень хотелось, чтоб он был чудотворцем». — «А зачем же ты тогда от него ушел?» — «Я испугался, что у меня не получатся те чудеса, которые Регоци вам обещал». Друиды поверили — все, кроме одного, самого умного из них. Позже он стал Верховным Друидом, — пока скоропостижно не скончался от простуды, освобождая место нынешнему Верховному, дону Эспиро. И этот сановный циник спросил: «Кто учил тебя — чародеи с Тунга или куманчирские шаманы?» Я заплакал: «Чародеи с Тунга… но я убежал от них». — «Мы сделаем тебя чудотворцем во славу Астиаля», — поообещал мне этот проницательный епископ. «Но я же пользуюсь черной магией, — удивился я. — Добрый сеньор Регоци говорил, что это великий грех перед Астиалем». — «Нестрашно, — успокоили меня, — если ты употребишь свои чары к вящей славе Господней, то Астиаль простит тебе». — «Я не верю во все эти выдумки про Астиаля», — сказал я тогда. «Ах, чадо, — кротко отвечал благочестивый епископ, — ты можешь послужить Астиалю и без всякой веры. Мы снимем с тебя этот грех». — «А мне дадут сан епископа?» — поинтересовался я. «Дадут, но не сразу, — обещали друиды, — ибо ты ещё мал». — «А ничего, если я буду вызывать злых духов?» — «Если к вящей славе Астиаля, то ничего…»

Между прочим, Дуанти, среди моих собеседников был дядя графа Эспиро, нынешнего главы церкви. Как знать — не он ли потом учил нашего дона Эспиро всему тому, что он наслушался во время этой беседы?

В общем, я вдоволь насладился этим разговором, а потом мне пришлось их усыпить, потому что отвязаться иначе было просто невозможно. Я принял другой облик и ещё немного походил по Кардосу, а позже подался в Анорину. Идти в Семилен мне уже расхотелось — я полагал, там такой же сплошной обман, как в Кардосе.

— Но ты все-таки пошел туда?

— Ну да, но это уже другая история.

— Расскажи, Вианор! — горячо попросил Дуанти.

Вианор подумал — и похоже, был готов согласиться. Но тут к нему подъехал герольд с каким-то срочным делом от короля Веселина, и маг оставил Дуанти.

— Занятная история, правда, лорд Дуанти? — окликнул его знакомый голос.

Дуанти оглянулся:

— Стагга! Ты так-таки не упустил своего!

— А как же! — гном помахал толстенной тетрадью. — Все точнейшим образом будет занесено в мои хроники.

— Я думал, ты подле несравненной Данар.

Стагга состроил обиженную гримасу:

— Почему же это я должен быть подле нее? Я не амазонка из её отряда.

— А, так тебя просто не пустили! — сообразил Дуанти и рассмеялся.

— Вовсе нет, просто я, как летописец Большого Анорийского Круга, обязан сопровождать Вианора, Хранителя этого Круга, — возразил гном. — Кстати, ты не знаешь, куда отбыли Трор и Грэм?

Дуанти пожал плечами:

— Я даже не видел Грэма перед отъездом. Вианор обмолвился про Солонсию и Семилен… ты лучше спроси его сам.

— А как ты думаешь, далеко от нас войско Кардоса?

— Стагга, ну, почем мне это знать?

— А что такого? Дэмдэм говорит, к вечеру мы подойдем к границе. Может быть, нас ждет ночная битва!

— Кого это — нас? Мы с Дэмдэмом не будем биться, — помрачнев, отвечал Дуанти.

У него снова испортилось настроение. Меж тем, гном оказался отчасти прав: вечером рать Ардоса разбивала бивак у самой границы. Однако никакой ночной битвы не предвиделось — разведка доносила, что передовые отряды кардоронцев в полудне пути, и, конечно, войско Кардоса не будет атаковать сразу после длительного перехода, да ещё в ночной темноте.

Вскоре после ужина Дуанти заглянул в палатку Вианора. Маг был один. Он внимательно посмотрел на Дуанти:

— Молодой гранд, конечно, наведался за добавкой?

— Да, сеньор волшебник, — хотелось бы послушать окончание вашей замечательной истории.

— Вся история, Дуанти, ещё не закончилась, — отвечал маг. — Так что при всем желании я не могу порадовать тебя таким рассказом. Но если хочешь, я могу рассказать тебе, как я встретил Остима Жара — он-то и стал моим вторым учителем — белым.

— Конечно, хочу! Расскажи, Вианор!

— Это было в Среднем Семилене. Я блуждал там тайно — вернее, так думал я сам. Тогда я был уже постарше — твоих примерно лет. Как-то утром я спустился с гор к морю, и там увидел нечто весьма удивительное.

По берегу меж глыб камней гулял человек в простой одежде. Я попробовал разглядеть его получше — особым, магическим зрением, Дуанти. И — у меня ничего не получилось. Я понял, что встретил что-то, а вернее — кого-то, кто мне не по зубам. А вслед за тем… вслед за тем, не веря глазам своим, я увидел, как море вдруг засветилось особым, собственным светом — и вдруг приблизилось к берегу и стало тереться о ноги этого странного человека — совсем как кошка, налакавшаяся молока. И мало того — вдруг засветились и ожили камни на берегу — и тоже принялись ластиться к этому загадочному магу, — а я, конечно, уже сообразил, что передо мной маг. И я понял, что происходящее даже не было волшебством — просто вещам мира, его живому и неживому, нравился этот человек, вот они и приветствовали его, каждая тварь на свой лад. Магию Остиму Жару приходилось применять для обратного — чтобы стихии природы хранили молчание — то есть, не выдавали его. Такого Савиен не умел, во всяком случае, не показывал мне. И я, совершенно завороженный, вышел из-за валунов и приблизился к этому магу. А Остим Жар спокойно стоял на берегу, лицом к морю и спиной ко мне, и на мое робкое приветствие, не оборачиваясь, отвечал:

— Вианор, ты готов последовать за мной?

— Вианор прервал рассказ, смешливо поглядел на Дуанти и спросил:

— Как, Дуанти, ты догадываешься, каким был мой ответ?

— О, да! — заулыбался юноша.

— Вот и обещанная часть моей истории, Дуанти, — произнес Вианор. — Как-нибудь при случае можешь рассказать её Грэму. Больше-то, пожалуй, и добавить нечего. Ага! — опять вопросы?

— Конечно! Целая куча.

— Ну нет — на кучу я не согласен. Спроси уж что-нибудь одно, самое интересное.

— Я все-таки вот чего не понимаю… Чем различаются учения Остима Жара и Савиена?

— Может быть, и ничем особенным, Дуанти. Может быть, все это только разные способы знать и уметь одно и то же.

— Но все-таки?

Вианор помолчал.

— Это вопрос вопросов, мой любознательный гранд. Скажем так: Савиен учил меня безупречности, и в том числе он учил не отвлекаться на цвет — белый, черный, всякий. А Остим Жар учил меня, скажу так, белизне — и вот в следовании ей он и паладины Астиаля и достигают безупречности — впрочем, не всегда, Дуанти.

— И кто же прав больше?

— Не знаю, но мы с Трором приняли тропу Савиена. Видишь ли, цвет — это в большой степени вопрос мнения, а во мнениях очень мало истины и очень много блуждания, Дуанти. Взгляд может потерять точность, и соответственно — безупречность. Мы ведь с Трором не отвергаем белизну, мы только больше полагаемся на другое — на точность зрения, к примеру.

— Ну, а Сэпир? Он-то каким образом набрал свою силу? Ведь он, я думаю так, не следует ни белому пути, ни учению Каттор-Хата?

— А! Вот это, кстати, довод в пользу школы Савиена. По-твоему, да и многие иные думают так же, Черный Сэпир каким-то образом черпает свою силу в приверженности к злу. Но это не так. В том-то и дело, что Сэпир тоже по-своему безупречен. Вот это и ведет его, а не само по себе зло.

— Признаться, маэстро, я вас не понимаю.

Маг сделал донельзя скорбное лицо и в комическом отчаянии помотал головой.

— Неужели?.. Что ж, попробую объяснить. Сэпир ведь не отец его Сэрхип, караулящий жертвы и только. Черный Сэпир тоже идет путь — черный, ужасный путь, но однако же. Он ищет не только власти, но и знания, он копит силу, он действует, он учится — понимаешь, Дуанти? И наконец, в своей приверженности к черноте он, можно сказать, безупречен. Вот это-то его и поддерживает — а впрочем, это же его и губит.

— По-твоему, Вианор, что черное, что белое — без разницы, лишь бы следовать тому безупречно? А чем же тогда плох путь Сэпира?

— Очень многим, Дуанти. Он привязывает свою безупречность к черноте, и уже сама привязанность её ослабляет. Но, вдобавок ко всему, это ведь черная привязанность — со всеми последствиями.

— А какими, например?

— Да такими, что вредны для самого же Сэпира, Дуанти — про других я уж не говорю. Вспомни Хозяйку из Гамо — Сэпир обещал ей новый стол для разделки рыбы взамен рулетки и обманул её. Казалось бы, чего проще — отдать новый стол. Но Сэпир и тут предпочел обман — ещё один шаг на своем пути. Может быть, он что-то и выиграл, может быть, ему этот шаг прибавил его злой силы. Но ведь он и крупно проиграл, Дуанти! Не будь обмана, Хозяйка из Гамо не была бы с нами в Большом Круге — а теперь у неё на Сэпира право — понимаешь меня? И так со всем остальным — вспомни хотя бы наказание Келина, великана, которому вы помогли, или ссору Сэпира и его бывших сообщников из Тунга. Зло идет с ним — но оно идет и против него, и нет способа избежать этого, Дуанти.

— Да, теперь я все понял, — покивал Дуанти.

— Ну что ж, тогда остается только позавидовать юному гранду, — заметил на это Вианор. — Желаю приятных снов.

И кивком головы маг выпроводил своего ученика.

А Дуанти ещё долго не мог заснуть. Его беспокоила не только предстоящая встреча двух ратей и разлука с Энитой. Он вдруг задумался о премудростях магии и о пути Вианора. «Семилен, — думал юноша, глядя на звезды, видимые сквозь щель палатки. — Что это за страна? Доведется ли побывать там? Грэм-то увидит — интересно, кстати, добрались они туда с Трором или ещё нет?»

А меж тем, весь этот день Трор и Грэм провели в скачке в прямо противоположную сторону — по Людене и к Куманчиру.

Глава 5. В Людене

Луна то появлялась, то пропадала за тучами, и дорога была уже не очень-то видна. Но Трор и Грэм ехали все той же рысью, не сбавляя хода.

— Лучше будет ещё сегодня миновать заставу в Солонсии и заночевать в Людене, — объяснил Трор причину этой ночной скачки. — Нам уже недалеко.

Так и оказалось — через полчаса они миновали заставу солонсийцев. Капитан стражников поначалу хотел задержать двух всадников до утра, но подорожная с личной надписью герцога Солонсы и пара слов на ухо, сказанных Трором, произвела на него впечатление. Примерно мили две после этой заставы они с Трором скакали по дороге, не встречая никого — застава люденцев, как сообщил Трор, располагалась дальше по дороге, в месте, которое было трудно объехать. Но вдруг Трор сбавил ход, а потом и остановился.

— Кто-то впереди на дороге, — негромко произнес он. — С десяток всадников.

Как ни странно, Грэм не ощутил никакой тревоги.

— Дозор люденцев? — предположил он.

— Может быть, и так. Но, по-моему, они поджидают нас.

Дальше они двинулись шагом и, когда миновали один из поворотов, на дороге показалось несколько всадников. Их лошади были развернуты вперед — так, как если бы эти люди поджидали своих отставших товарищей, чтобы после двинуться вместе.

— Доброго пути, сэр Браннбог и принц Грэм, — тихо произнес чей-то голос.

— Тинн! — узнал Грэм. — Доброй ночи.

Тинн подъехал к ним навстречу и поклонился в седле.

— Кто это с тобой, дружище? — спросил Браннбог.

— Десяток анорийцев, сохранивших верность настоящему королю, — объяснил Тинн так же негромко. — Я не сомневался, Браннбог, что вы повернете в Людену после вестей о начале войны. Вот и решил подъехать сразу на границу и подождать вас здесь. Мой маленький отряд — это все, что король Веселин мог выделить вам в помощь.

— Достаточно и этого, — отвечал Трор. — Десять верных воинов — это сила, а тем более, если среди них твой клинок.

Они продолжили путь все вместе, и вскоре были остановлены дозором люденцев.

— Кто это шатается по земле Людены среди ночи, как разбойник? — прогремел могучий бас — и Грэму почудилось на миг, будто это никто иной, как Большой Дэм стоит там, на стене заставы, над закрытыми воротами.

— Свои, Горыня, — спокойно откликнулся Трор. — Вели-ка дать огня, и сам увидишь.

По всему, он узнал по голосу стража над воротами.

Несколько факелов появилось над стеной и наклонилось ближе к земле.

— Бранибог! — пророкотал удивленно прежний бас. — Вот так встреча! А ну, лежебоки, отпирайте ворота князю Трору!

Во дворе, после первых приветствий, Трор представил Горыне своих спутников.

— Это отряд анорийцев из тех, что ушли в изгнание вслед за королем Бойтуром. Вот Тинн, он старший.

— Постой-ка, это не тот ли Тинн, что был начальником королевского дозора при Бойтуре?

— Он самый, Горыня. А это, — в голосе Трора появились смешливые нотки, — мой оруженосец.

— Да ну? — пророкотал Горыня. — Значит, и княжич Грэм с тобой? Что ж, добрый хлопец, пусть посмотрит, какая она — наша Людена.

— А как ты, Горыня, в такую пору оказался на солонсийской границе, вдали от ратных дел? — спросил наконец и Трор.

Горыня испустил горестный вздох.

— Эх, князь… Самому горько. А что делать — прогневал князя Владигора… ох, шибко прогневал!..

— Пива, что ль, лишку выпил? — невинно поинтересовался Браннбог.

На самом деле в Ардии слышали об этой истории — Горыня, в пьяном угаре, поспорил, что сдвинет с места угол княжеского терема — и принялся за дело как раз тогда, когда у князя Владигора были важные гости.

— Было дело, — признал Горыня, вновь испуская могучий вздох. — В худшую это кару мне — сидеть здесь сиднем.

— А что, воевода, — заговорил Тинн, — неужто ты нас одних так-таки и отпустишь до столицы, до войска люденского?

— А что ж это я не отпущу? Князь-то Трор нам не чужой, чай, — взревел Горыня.

— Но остальных же ты не знаешь, а, воевода? — настаивал Тинн. — Кому же, как не тебе приглядеть за нами в дороге… до самых полей ратных?

— А, вон ты куда ведешь! — расхохотался Горыня. — И то верно, спасибо за совет. Сразу видно доброго человека.

Утром, едва рассвело, Горыня с двумя своими дружинниками отправился вместе с отрядом к столице. В дороге Грэма занимала одна загадка: ещё ночью, едва они пересекли границу, он заслышал какой-то тихий, но вполне внятный плеск, как если бы где-то не так далеко текла большая река. Но по карте реки здесь не было, а до Владены, как помнил Грэм, было ещё далеко. Он ожидал, что они вот-вот выедут на берег этой пока ещё невидимой реки, и тогда он спросит о ней. Но они ехали и час, и другой, и плеск все так же не умолкал, а реки нигде не было видно. Наконец, Грэм решился спросить:

— Браннбог, а с какой это реки доносится плеск? Я её нигде не вижу. Ведь до Владены ещё далеко, верно?

— А, ты слышишь, — отозвался Трор. — Что ж, так и должно быть — ведь ты наполовину ольск.

— Это, княжич Грэм, — пробасил Горыня, — наша Ра плещет.

Вот будет полудень, сам увидишь. Раз слышишь, то и видеть должен.

— Ра — это та небесная река, что видна над Люденой? — спросил Грэм. — Мне говорили о ней, но называли иначе — Стиа.

— По-каттор-хатски — Стиа, а по-нашему — Ра, — отвечал Горыня. — Да каттор-хатцы-то её и не видят, с наших слов и знают о ней.

— Маги видят, — коротко возразил Трор.

Когда настал полдень, Грэм, как предсказывал Горыня, увидел в небе не так высоко большую тихую реку. Течение её было столь покойным, а ширина столь великой, что река больше походила на озеро, и все же она текла — Грэм это знал. А на том берегу виднелись такие же поля и леса, и такие же люди, как здесь, в Людене, были заняты теми же делами — пахали землю, куда-то шли по своим делам или отдыхали, спрятавшись в тени деревьев от зноя. Это-то и было чудом Людены — река Ра и её заречная сторона, видимая только в Людене и больше нигде во всей Анорине.

По словам Вианора, в заречье Ра жили предки люденцев, и все чудо было в том, что эта дверь всегда была приоткрыта в обе стороны. Видеть Ра и её заречье могли не только люденцы, а ещё ольски, которые, по словам самих люденцев, были с ними в отдаленном родстве, и конечно, многие маги. И больше того — в лихую годину небесная рать пращуров переходила Ра и выручала люденцев на поле брани. Соседи Людены — и Куманчир, и Туганчир, и Кардос — на себе испытали это оружие. Вианор рассказывал, что это же небесное воинство было впереди, когда народ Людены впервые ступил на берег Анорины — они, как многие до них, пришли сюда откуда-то из-за моря. Тогда люденцы шли с юга на север и едва не дошли до Атлана, но после тяжелейшей шестидневной битвы заключили вечный мир с народом Анорины. Большая часть люденских родов отступила на юг, но многие остались в нынешнем Ардосе, образовав там свое королевство — вот почему и по сию пору Ардос и Людена считались в родстве, хотя все же Ардос много чего понабрался от соседей, Кардоса и Анорины.

Меж тем Горыня приподнялся в седле, приставил ладони ко рту и закричал во все богатырское горло:

— Эй, родичи заречные! Деда моего, Славко, нет ли близко? Передайте — внук его, Горыня, поклон шлет!

И Грэму показалось, что люди в заречье Ра услышали богатырский клич — какой-то могучего сложения рыбак выпрямился в своей лодке и уставился куда-то вдаль, прикрыв глаза от солнца.

— Вот она, наша Ра, — пророкотал Горыня, — небесная наша Людена. А ты, боярин, — он обратился к Тинну, — видишь ли чего?

Тинн отрицательно помотал головой.

— Во мне нет крови ольсков, как в нашем принце. И я не маг. Но плеск я как будто слышу.

— Ну? — удивился Горыня. — Так, поди, в тебе люденской крови толика есть?

— Все может быть.

— Я вот думаю, — повернулся Горыня к Трору, — помогут ли нам на сей раз пращуры наши или так обойдемся? Говорят, у степняков сила нынче не гораздо великая.

Трор кивнул:

— Степь на грани раскола. Барситы давно не в ладах с другими родами. Этот поход, можно сказать, попытка избежать междоусобицы.

— Так-то оно так, только здесь ещё и чужая рука, — вставил Тинн. — Не сам Черный Сэпир, так кто-нибудь из Кардоса мутит воду.

— Это тоже верно, — вздохнул Горыня. — До чего же срамной народ, эти друиды! Слова от души не скажут, все кривда. С виду так они ни при чем — кочевники-де сами на нас напали. А по-настоящему, так одна за всем рука — Черного Сэпира, будь он неладен!

Ближе к вечеру они переправились через Владену, и тут разжились новостями. Князь Владигор уже выступил навстречу войску Куманчира из столицы, но по всей Людене ещё продолжался сбор ополчения — ожидалось, что степняков могут поддержать туганчирцы Нейаны, а против обеих ратей сразу войска князя было недостаточно. Горыня, Трор и Тинн держали совет, где вероятней всего князь Владигор даст сражение куманчирцам, и решили, минуя столицу, взять западней.

У той же владенской переправы произошло кое-что загадочное. Паромщик, присмотревшись, спросил Трора, не он ли будет князь Бранибог — так, на свой манер, здесь все называли Трора.

— Верно, а почему ты спрашиваешь? — отвечал ему Трор.

— Так ждут уже вас, на берегу-то, — сообщил паромщик. — Конскую подставу прислали твоему отряду.

И верно, на том берегу двое табунщиков из Каттор-Хата подогнали к ним шестнадцать великолепных каттор-хатских лошадей, как раз по скакуну на каждого, включая и Горыню с его дружинниками. На все расспросы о том, чья эта подстава, каттор-хатцы твердили, что знать ничего не знают, им велели пригнать лошадей — они пригнали, и на том их служба кончается.

— Дар Вианора, ты думаешь? — спросил Грэм.

— Может, и Савиена, — отвечал Трор. — Главное, что вовремя. Теперь о-двуконь поскачем — самое то, чтобы поспеть.

А весь следующий день была утомительная беспрерывная скачка. Но все держались — держался и Грэм. И ещё не зашло солнце, когда они въезжали в лагерь князя Владигора.

Князь приветствовал Трора сердечно, но просто и сразу позвал на совет — казалось, Браннбог только вчера отлучился по какому-то делу, и вот, снова вернулся. Впрочем, Трор наверняка уже был в Людене с тех пор, как они с Вианором и всей компанией добрались до Ардии, а возможно, его дорога и не раз пролегла через Людену. Как-никак, он сам был из княжеского рода по матери, и в пути его не раз окликало множество знакомцев.

Что до Горыни, то князь было грозно взглянул на опального богатыря, но когда тот забормотал сбивчивые объяснения, Владигор лишь махнул рукой и наказал Горыне идти в полк левой руки под начало Дубовала. Туда же направили и отряд Тинна с Грэмом вместе. Грэм так устал, что был только рад тому, что не должен вместе с Трором заседать в военном совете. Он даже не слышал, как в палатку пришел Трор — спал мертвым сном к тому часу.

* * *

Войска сошлись поутру — всадники Куманчира и пешие с конными ратники Владигора. Велика была сила Куманчира, но не казалась она столь грозной, какой могла — какая-то разобщенность, какое-то несогласие — то ли друг с другом, то ли с самим этим походом — разъедало её внутри.

Войско же Людены, напротив, было едино и слитно как боевой клич — или, вернее, как полоски железа, сбитые молотом умелого кузнеца в один клинок. Мощь была в этом невеликом клинке и разящая точность — и тушей для разделки казалась против него степная орда, и не хотелось ей попадать под эту разделку.

Князь Владигор и Мерги, князь барситов, начальник похода, выехали из рядов своих войск навстречу друг другу.

— Почто ты пришел в Людену, Мерги? — закричал Владигор. — Если на дружеский пир, то зачем с тобой столько войска?

— Пировать буду на твоих костях в твоем дворце! — завизжал в ответ Мерги. — Зачем ты задумал погубить степь, зачем готовишь свои войска против наших кочевий?

— Ты ошибся, князь Мерги! Не хочу степи худого, не готовлю похода! — погромче, чтоб слышали степняки, прокричал князь Владигор.

— Ты брешешь, как шакал, Владигор!

— Проверь меня испытанием волхвов, Мерги! С тобой есть верховный шаман?

— Верховный шаман остался дома, Владигор! Не могу испытать тебя!

— Почто шаман Цуйчи не пошел с твоим войском, Мерги? Видать, он против этого похода, так, Мерги? — ещё громче закричал Владигор.

По рати кочевников пробежал глухой ропот. Мерги смешался — все так и было, Цуйчи на совете гарифов высказался резко против, и это был, возможно, первый случай, когда степной совет презрел слово и волю своего мага.

— Не буду с тобой говорить, Вианор! Давай биться! — завизжал Мерги.

— Давай биться ты и я, Мерги! Побережем войско — кто победит, того и правда! — предложил Владигор.

Но Мерги, не отвечая, повернул коня и скрылся за строем своих всадников. Рать Куманчира угрюмо молчала. Тогда Владигор вдруг резко бросил коня вперед и поскакал к правому крылу, где было войско восточных родов Куманчира. Он подскакал прямо к Данчи — этот молодой гариф как раз был мужем сестры Дуанти — схватил за повод его лошадь и закричал так, что было слышно всей рати:

— Помнишь наши клятвы на Белом кургане, Данчи?

— Помню, — угрюмо и громко отвечал Данчи.

— Помнишь, ты клялся, что выполнишь волю отца — будешь жить в мире с Люденой?

— Помню!

— Я нарушил свои клятвы, скажи, Данчи?

— Нет, не нарушил!

— Так зачем же ты будешь биться со мной, Данчи?

— Я не буду биться с тобой, Владигор! — закричал на всю степь Данчи. — Я увожу свой отряд в Куманчирские кочевья!

По войску степняков вновь пробежал глухой, но явственный ропот — и на сей раз, в нем слышалось одобрение.

— Ты затеял сберечь свое войско против меня, Данчи? — завизжал со своего места Мерги. — Я сдеру с тебя кожу, отступник!

— Лучше потерять всю кожу, чем лицо, Мерги! — отвечал Данчи. — Я не могу предать свои клятвы!

— Ты трус, Данчи!

— Назови меня трусом, когда победишь меня, Мерги!

— Мне некогда биться с тобой, Данчи! — завизжал Мерги. — Уходи, не мешай моей битве с врагом!

Был Мерги трусом или нет, но, конечно, затевать перед лицом вражеской рати междоусобную распрю он не мог — как ни ненавидел сейчас Данчи. И конники Данчи беспрепятственно повернулись и ушли обратно в куманчирские степи — а за ними последовали и иные из родов восточного Куманчира.

Рать Куманчира уменьшилась не менее, чем на четверть, и по ней загулял сильный гул неодобрения. В степи водилось всякое, и теперь те, кто остался сражаться с Люденой, могли ждать и удара в спину, и разорения своих кочевий, оставленных без защиты из-за этого похода. Дело явно шло к ничейному исходу — к Мерги уже стали съезжаться гарифы, склоняя его к возвращению в степь. А Владигор не торопился, спокойно дожидаясь именно такого поворота дел.

Но поворот все же вышел не такой — неожиданно, и как будто даже без приказа, центр степной рати сорвался с места и лавой ринулся на люденцев. Рубка началась — и у Людены теперь был только один выход — победить в ней.

Так получилось, что отряд Грэма почти сразу же вступил в сечу — уход восточных гарифов смешал все построения и планы, и левому крылу люденцев пришлось ударить во фланг атакующим степнякам, лишая их порыв стремительности и силы. Люденцам повезло — удар кочевой латной конницы был, конечно, разящим оружием, но ещё грознее было их владение луком, а теперь, из-за внезапности удара, они толком не пустили его в ход. Конница шла против конницы, латы против лат и меч против меча, и у рати Куманчира ни в чем не было преимущества. Она даже не смогла потеснить боевые порядки пехоты, поставленной в центр войска Людены, потому что полкам степняков пришлось на ходу разворачиваться, отражая встречный удар Людены.

В этой битве место Грэма было справа от Трора, а бок-о-бок с ним скакал то Тинн, то кто-нибудь из анорийцев, и Грэм понимал, что они хотят прикрыть его, но возражать принц Анорины не мог, — не ему, новичку, оруженосцу, было указывать место закаленным во многих битвам бойцам. Да и некогда уже было думать о подобном — только самое первое время, пока не началась рубка, у Грэма мелькали обрывки каких-то мыслей, а дальше все переменилось. Грэм не мог сказать, что он забылся — просто одна за другой стали открываться разные двери, и битва ему представлялась то скачкой через лес, где деревья так и грозились ткнуть его ветвями в грудь, то схваткой с какой-то многорукой страхолюдной тварью — и только время от времени, когда они отъезжали для недолгого отдыха в сторону, он возвращался к привычным образам анорийского мира.

Все шло как будто бы неплохо — степная конница ни в одном месте не расстроила войско Людены. А время уже перевалило полдень, свежесть весеннего утра сменил палящий жар высокого майского солнца, и по всему чувствовалось, что рать Куманчира вот-вот дрогнет и начнет отходить. Меж тем в отряде Трора — а Дубовал отдал под его начало не только десятку Тинна, но и ещё сотню конников — больших потерь не было, живы были и все анорийцы, и сам Грэм лишь парой царапин на доспехе отметил свою первую битву. По всему, Трор и Тинн были довольны — и ходом битвы, и первым боем Грэма, и вдруг… Вдруг воин-маг насторожился, как бы заслышал что-то вдали, и неожиданно крикнул Горыне:

— Горыня! Скачи к Владигору, скажи — из-за тех холмов к барситам идет подмога! Пусть готовит свой полк, понял?

— Понял, Бранибог! — зычно откликнулся Горыня и поскакал прямо через все поле к знамени Владигора — белому лебедю на красном поле.

— Дубовал! — вновь закричал Трор.

— Здесь! — отвечал невидимый за множеством бьющихся воинов начальник левого крыла.

— К барситам идет подмога! Перехватить надо, пока Владигор не поддержит!

— Пойдешь вперед, Бранибог?

— Пойду!

А затем вновь пропало видение анорийского мира — Грэму предстало вдруг поле железного тростника, колючего и с листьями, как сабли. Он шел мимо этих метящих в него сабель и то отбивал выпад иной из них, то сам подрубал какой-нибудь стебель. И когда он срубал тростинку, то та стонала человеческим голосом и из неё хлестала кровь. И тогда на самый краткий миг перед глазами Грэма мелькала кипящая в степи битва, и чье-нибудь лицо с глазами, которые покидала жизнь, вставало перед ним — и исчезало — некогда, некогда было рассматривать смерть, иначе и она могла остановить свой взгляд на Грэме, а умирать ему было нельзя, рано — Грэм это знал. И он только как бы с отдаления подумал, что вот почему Трор столь холоден к рассказам о сражениях и ратных подвигах — Грэм и сам уже не испытывал никакого упоения боем, лишь все сильней давала себя знать усталость да какое-то странное ледяное спокойствие.

И уже на исходе битвы, когда ударил на барситскую подмогу запасный полк Владигора, Грэм вновь ощутил себя в привычном мире Анорины. И здесь, на ратном поле Людены, а не в зарослях растений-сабель, произошел его первый настоящий поединок — его он провел, давая себе отчет в каждом своем движении. Кто знает, случайно ли вынесли их кони или же Трор сам стремился к белому знамени с черным барсом, но только там Грэм и схватился с молодым воином-барситом, по всему, сыном знатного гарифа — его наряд и доспех был весьма изощрен, и толпа телохранителей окружала его. Будь Грэм один, он, конечно, не пробился бы к этому молодому гарифу, но рядом бились Тинн и анорийцы, а иных из телохранителей смял Трор. И вот, Грэм уже рубился с этим знатным степным рыцарем.

— Поди прочь, ты, люденец! — закричал было молодой гариф.

У него были голубые глаза, редкие среди куманчирцев. Он сделал выпад и продолжал:

— Я не отдам свой поединок какому-то оруженосцу!

— Объясни это моему мечу, гариф! — засмеялся Грэм. — Или ты думаешь, что мой рыцарь Трор будет тратить свою мощь на какого-то подростка?

— Ты сказал — Трор? — взревел голубоглазый юнец.

— Я сказал — Трор! Я — Грэм Сколт, его оруженосец.

— Ты назвал меня подростком?

— А кто же ты, куманчирец?

— Я Гонсо, сын короля Куманчира Мерги, наследный граф Кардиани! А ты — бастард, отродье ольсков, непризнанный сын отвергнутого короля, вот кто ты, Грэм Сколт! Я принимаю поединок с тобой, — неожиданно закончил свою речь молодой гариф.

После этих слов кардосские замашки степного воина стали понятны Грэму — он знал, что сестра Верховного Друида, урожденная графиня Кардиани была замужем за князем барситов, что и объясняло голубые глаза его сына Гонсо. А этот самый Гонсо меж тем накинулся на Грэма как одержимый, и вскоре они уже сражались на земле, покинув коней. Бой был не так труден, несмотря на усталость Грэма: за плечами спесивого юнца не было той выучки, что передали Грэму в Ардии. Его не наставляли ни Сиэль, ни Большой Дэм, ни Трор, и теперь Грэму нетрудно было поразить своего противника — но это было несправедливо, теперь-то Грэм понимал Трора, что тот не хотел ранить своих братьев — там, на наследном турнире в Туганчире. Но и просто обезоружить Гонсо Грэму не удавалось — мешала усталость.

Тем временем вокруг их поединка образовался круг зрителей — в основном, люденских воинов, но и несколько степняков, раненных и плененных, стояли тут же. Наконец, Грэм пустился на хитрость — сделал вид, что попался на выпад, раскрылся, и когда Гонсо поддался на уловку, Грэм выбил меч у него из рук, крепко схватил за пояс и приставил клинок к горлу гарифа:

— Вы не будете столь любезны, граф, погостить с месяц в Людене?

— Я… — начал Гонсо, хрипло дыша и вращая выпученными глазами. — Я…

В этот момент заиграл рог Владигора — и голос его был знаком победы.

— Я, — выдохнул, наконец, Гонсо, — я принимаю ваше приглашение, принц Грэм.

И он с надменностью, достойной Стагги Бу, отодвинул от себя меч Грэма. И в этот самый миг свистнула чья-то шальная — но шальная ли? — стрела. В ней была сама смерть — не будь двух движений: одно из них сделал сам Грэм, в последний момент краем глаза заметив опасность, а вторым был выпад меча Трора, который чуть-чуть, но задел кусачую гостью — и вот, лишь слегка царапнула лоб Грэма эта летучая гадюка.

— Ребята, приглядите за гарифом, — распорядился Трор и тут же подошел к Грэму.

— Как ты, мастер Грэм?

— Царапина, — отвечал Грэм отчего-то вдруг севшим голосом. — Я рано расслабился в этом поединке, сэр Трор.

— Вперед будет наука, мастер Грэм.

Тинн был тут же. Он принялся осматривать рану и подтвердил:

— Царапина, но кровенит. Эй, у кого найдется кусок полотна?

Трор сам слазил в седельную сумку и бросил Тинну кусок ткани. Он подождал, пока Тинн наложит повязку, сам её поправил зачем-то — Грэму показалось, он что-то шепчет, и то ли от умелой повязки, то ли от этого заговора кровотечение быстро унялось.

— Не будем откладывать это, мастер Грэм, — спокойно и вместе с тем с каким-то веселым торжеством произнес Трор.

Он окинул взором стоящих вокруг воинов:

— Как вел себя этот воин-юнак в своем первом бою? Может быть, он трусил, уклонялся от схватки?

— Нет, нет, Браннбог! — возразил ему дружный хор.

— Может быть, он медлил придти на выручку своим и прятался за чужой спиной?

— Нет, господин, нет!

— Есть ли у тебя какие-то порицания к своему ученику, сэр Тинн? Достоин ли он оказался твоего учения? — обратился наконец к Тинну рыцарь Браннбог Трор.

— Достоин, — коротко отвечал Тинн.

— Грэм Сколт! — громко возгласил Трор.

— Я, рыцарь Браннбог, — отвечал Грэм и встал на одно колено.

Тинн опустил свой меч ему на голову и просто сказал:

— Посвящаю тебя, принц Грэм. Ты — рыцарь.

И тут же, как ни в чем ни бывало, он поворотился к Тинну и пошутил:

— Сэр Тинн, ну что это за жизнь, а? Стоит только разжиться приличным оруженосцем — ан вот, уже ищи нового. У тебя нет кого на примете, а, сэр Тинн?

Тинн ухмыльнулся и сказал:

— Эстино Солонсо, славный мальчик.

— А что же, пожалуй — годика через три, — согласился Трор. — Я вижу, ты остаешься по-прежнему в королевском дозоре, а, старина?

— Остаюсь, сэр Трор.

В этот момент к ним протолкался гонец от князя Владигора.

— Князя Трора и Грэма, и тебя боярин Тинн, князь зовет к себе на совет. Много новостей, бояре, — пояснил он тут же. — В Кардосе мятеж. А на нас новая рать идет — из Туганчира.

Глава 6. Кардос против Кардоса

Примерно посередине расстояния между двумя войсками рос раскидистый тополь, и именно к нему подъехали с обеих сторон предводители для переговоров — по трое от каждой рати. По десятку всадников с каждой стороны сопровождали их в качестве охраны — на таком условии настоял никто иной как Верховный Друид Кардоса.

Едва лишь они слезли с коней, как дон Эспиро, подозрительно щурясь, оглядел раскидистую крону дерева, и громко распорядился:

— Эй, кто-нибудь! Слазьте-ка на этот тополь, посмотрите, не спряталась ли там засада Ардоса.

Тополь, меж тем, только что осмотрели, да и листва его была видна насквозь, однако король Веселин, Тикей Йор и Вианор не повели бровью, будто не слышали этого оскорбительного выпада. Зато покривился дон Эугидо, виконт да Винери, маршал Кардоса. Если магистр Кардоса был как светским, так духовным владыкой, а Верховный Друид ведал делами церкви, то маршал возглавлял войско и стражу альгвазилов Кардоса и был не то третьим, не то вторым лицом в несколько запутанной иерархии Кардоса.

Отношения двоих иерархов всегда были непростыми, а теперь, вдобавок, их осложняла взаимная личная неприязнь Эспиро и Эугидо. Маршал Эугидо считал, что граф Кардиани погряз в своем друидстве и утратил рыцарство — вообще-то, в своем кругу маршал говорил и покрепче. Ну, а дон Эспиро… никто не знал, испытывает ли тот приязнь хоть к кому-то — в Кардосе или во всей Анорине, безразлично. Перед лицом врага, однако, оба вождя не могли обнаружить своей распри, и дон Эугидо промолчал. Зато Эспиро осадил магистр Аррето:

— Я не допускаю мысли, дон Эспиро, чтобы наши противники опустились до подобной низости.

— И напрасно, — отрезал Верховный Друид, но отвел глаза в сторону под строгим взглядом магистра Аррето.

— Присядем вон там в тень, господа? — предложил король Веселин.

— Согласен, — принял магистр.

Они не успели опуститься в траву, как Верховный Друид снова язвительно произнес, опережая магистра Аррето:

— Я не понимаю, в качестве кого на этой встрече присутствует небезызвестный колдун Вианор и магистр еретиков Тикей Йор. По-моему, у нас нет никаких дел с Семиленом.

Ему спокойно отвечал Веселин:

— Вианор — один из предводителей нашей рати и Хранитель Анорийского Круга. Магистр Йор — глава союзного Ардосу Семилена и участвует в этом походе согласно обязательству Семилена.

Дон Эспиро вновь открыл рот, готовя очередное язвительное замечание, но дон Аррето остановил его:

— В чем же это обязательство, можно узнать?

— Да, — отвечал магистр Семилена магистру Кардоса. — Мы с Ардосом обязались выступить в поддержку один другого, если кто-либо из нас подвергнется нападению.

— А кто же это нападает на вас? — не утерпел Верховный Друид. — Ведь это Ардос идет на нас войной! Вам мало ваших заморских наемников, так вы ещё и поспешили взять в союзники Черного Сэпира!

— Верховный Друид Кардоса ошибается, — возразил Веселин. — Мы выступили лишь тогда, когда узнали о вашем походе, а то есть, на несколько дней позже армии Кардоса. Только из-за медлительности вашего обоза мы перехватили вас на нашей границе. Что же до союза с Сэпиром, то он попросту немыслим.

— Позвольте напомнить, — добавил Тикей Йор, — что именно в Ардии был собран Большой Круг, который обезоружил Черного Сэпира. Мы лишили его власти над рулеткой Астиаля. У Сэпира нет более заклятого врага — какой уж тут союз.

— Однако он его предложил — и именно вам, — промолвил магистр Аррето.

— Это только лишний раз доказывает его подлость и коварство, — отвечал Веселин. — Не странно ли, что он поторопился оповестить всех об этом предложении, дон Аррето? Кардосу-то он предлагал союз тайно.

— Черный Сэпир никогда не осмелился бы предложить Кардосу ничего подобного! — немедленно вскинулся Верховный Друид.

Маршал Эугидо пошевелился, произнеся нечто невнятное, а на лбу дона Аррето набухли жилы. Он тяжело посмотрел в глаза Эспиро — тот отвел взгляд — и проговорил:

— Дон Эспиро, потрудитесь впредь спросить моего разрешения, если пожелаете вставить какое-либо замечание. Я вынужден поправить вашу забывчивость. Да, ваше величество, — магистр обратился к королю Веселину, — такое предложение Граф-без-лица нам делал, но мы его отвергли.

— Как и мы, — кивнул Веселин. — И раз так, то почему бы не подтвердить делом чистоту наших намерений?

— Что ты имеешь в виду, король Веселин? — спросил дон Аррето. — Отвести войска от границы?

— Не только. Мы можем вместе выступить против Сэпира. По крайней мере, Ардос и Семилен уже обязались помочь королю Бойтуру, если Сэпир откажется вернуть ему престол Анорины. Кардос мог бы присоединиться к нашему союзу. А если уж вы пожелаете остаться в стороне, то довольно будет и мирного договора с нами.

— Черт возьми, — заговорил молчавший до этого маршал Эугидо, — вот самые разумные слова за сегодняшнее утро! Да конечно же, война Ардоса и Кардоса — это лучший подарок Черному Сэпиру! Я лично — за союз, а не просто мир между нами.

Верховного Друида так и подбросило вверх:

— Нет! Нет, и ещё раз нет! Какой союз, — дон Эспиро просто задыхался от ярости, — какой союз может быть между семиленскими еретиками и правоверной церковью Кардоса! Между этими язычниками люденцами, этими… нет!

Похоже, даже магистра Аррето поразила эта вспышка:

— Эспиро! Я не узнаю тебя, возьми себя в руки! Я не вижу причин возражать против мирного договора.

— Ты забыл, магистр Аррето, что ещё не истек срок старого мирного договора! Какая же необходимость в новом? Не та ли, что от договора никакого проку? Так зачем же ещё одна пустая бумага?

— Ну что же, подтвердим ещё раз наш старый мирный договор, — возразил магистр Кардоса. — Прок от него есть — ведь до войны все же не дошло. Я не понимаю, почему ты так противишься?

— Я могу объяснить это, — вступил в разговор и Вианор, до того не проронивший ни слова. — Я с готовностью разрешу твое недоумение, магистр Аррето, если ты велишь своему Верховному Друиду немного помолчать.

— Ты! Жалкий колдун, шарлатан, еретик! — взорвался Эспиро. — Ты!.. Пособник Сэпира!..

— Эспиро, — с силой произнес магистр Аррето, — я велю тебе немедленно замолчать, ты слышишь? Мы в условиях военного похода, а я — во главе его. Мой приказ — молчать.

Верховный Друид тяжело вздохнул и медленно присел в траву. Дон Аррето выразительно поглядел на Эугидо, и тот кивнул.

— Еще слово, дон Эспиро, и я удалю тебя с переговоров, — предупредил магистр Кардоса. — Я слушаю тебя, Вианор.

— Тикей, — попросил волшебник, — ты не раскроешь перед нами зеркало Астиаля? Я знаю, это утомительно даже для такого мага, как ты, но пусть предводители Кардоса бросят взгляд на то, что происходит в Анорине.

Тикей Йор отвечал:

— Я сделаю, как ты просишь, Вианор.

Он вынул из-за пазухи свой жезл, снял с его верхушки какой-то полупрозрачный камень и подбросил его над собой. Камень не упал вниз, но повис в воздухе, раздвинулся в стороны и превратился в большой неярко блестящий шар. Магистр Тикей повел жезлом, и шар отплыл чуть в сторону, так, что стал виден всем на лужайке. В нем мелькнули полосы, какие-то картины, и вот уже ясно проступила картина земли, видимой откуда-то сверху.

— Это наш материк Анорина, как она предстает с высоты птичьего полета, — пояснил Вианор.

Картина в зеркале изменилась.

— А это вид Сэпировской Анорины. Вот это западное побережье, Орисса. Ее осаждают твои бароны, дон Аррето.

— Они делают это самовольно, Вианор, — немедленно откликнулся магистр Аррето.

— Однако ты им не воспрещаешь, — возразил король Веселин.

— Но какая в этом новость? — вмешался маршал Эугидо. — Я полагал, нам откроют нечто неизвестное.

— Неизвестное чуть дальше — покажи, Тикей — видите, неподалеку ещё одно войско. Это отряды Сэпира. Пока они не вмешиваются. Но когда вступят… Как, по-вашему, будут ли они поддерживать Ориссу? Ориссу, которая сказала «нет» Черному Сэпиру? Которую Сэпир пытался покарать и в которой он объявлен заклятым врагом?

Дон Аррето и дон Эугидо переглянулись в смущении и ничего не ответили.

— А вот это, — продолжал Вианор, — войско Сэпира на границе с Ардией. Видишь, дон Аррето, где оно расположилось — за Верхним Истреем, прямо на дороге в Ардию. Не правда ли, странная позиция для союзника? Для того, чтобы вместе ударить на Кардос?

Или вон ещё войско — это уже приграничье с Семиленом — ну, здесь у Сэпира пока только заградительные отряды, сначала он хочет разгромить Ардос. И заметьте, господа, ни одного крупного отряда вдоль всей границы с Кардосом, только оккупационный гарнизон в Просе.

А вот юг — войско Куманчира идет на Людену, — и конечно, без всякой поддержки Сэпира и Кардоса. Но только в то же время — покажи, Тикей — на подмогу степнякам спешит Туганчир, которым правит некая Нейана, матушка нашего доброго друга Сэпира, а на границе Кардоса и Людены стоит сильный отряд — ваш, кардосский отряд, дон Аррето.

Магистр и маршал Кардоса вновь переглянулись — на сей раз, в недоумении.

— Я не знал, что ты отправлял туда войско, дон Эугидо, — промолвил магистр.

— Я не делал этого, — отвечал маршал.

Теперь обменялись взглядами король Веселин и Вианор с Тикеем Йором.

— Так, а теперь можно взглянуть и на Атлан, на нашего милягу Черного Графа. Чем он занят — а, ну да, наблюдает за нами, конечно же.

В шаре появилось изображение комнаты в башне, что облюбовал Сэпир. В это время он действительно вглядывался в зеркало, где виднелось поле между ратями Кардоса и Ардоса. В зеркале был виден и тот тополь, близ которого находились сейчас предводители войска. Но их самих закрывало яркое блестящее пятно — и вот, Сэпира они сами видели, а он их — нет. Не видно было только лица Сэпира, укрытого черным пятном, но по его жестам можно было судить, что он раздражен.

— Мы можем услышать его, Тикей?

— Да, — отвечал магистр Семилена и пошевелил своим жезлом.

И из шара послышалось бормотание Сэпира вперемежку со злобной руганью.

— Эспиришко, Эспиришко, друид ты …, только не подведи, только не вздумай предать меня, Эспиришко, навозное ты помело!

Верховный Друид пошел пятнами и вскочил на ноги:

— Дон Аррето! Пора прекратить это сатанинство! Неужели ты позволишь обмануть себя парой колдовских трюков?

Маршал Эугидо поднялся с места и крепко взял его за локоть.

— Ты можешь удалиться, если не в состоянии вести переговоры, дон Эспиро. Я лично намерен сначала выслушать другую сторону. И не пробуй решать за меня, Верховный Друид.

— Нет, я остаюсь, — хрипло отвечал тот. — Я не брошу магистра Кардоса среди злобных колдунов.

Магистр Аррето тяжело проговорил:

— Как мы можем знать, что эти картинки в воздухе — истина, Вианор?

— Ты знаешь, дон Аррето, что главу семиленского Круга зовут также Хранителем Клятв? — вопросом на вопрос отвечал Вианор.

— Да, мне это известно.

— Знаешь ли ты хотя бы один случай, чтобы магистр Семилена стал покрывать ложную клятву или сам её дал?

— Нет, такого не было, — отвечал, немного подумав, магистр Аррето.

Верховный Друид в этот момент вскинулся и хотел бросить что-то ядовитое, но растерянно замолчал под взглядом Тикея Йора.

— Устроит ли тебя в таком случае клятва Тикея Йора в истинности всего, показанного сейчас нам?

— Да, я поверю такой клятве, — отвечал магистр Кардоса. — Но мне не нужно её, я верю вам и так. Дело в другом, Вианор. Расстановка сил, показанная в зеркале Астиаля, может иметь место в одном случае — если есть сговор и готовится общее выступление Сэпира, Туганчира, Куманчира и Кардоса. Но я уже сказал тебе — мы отвергли союз с Сэпиром. Может быть, ты хочешь, чтобы я поклялся?

— Нет, дон Аррето, и я верю твоему слову. Но сказанное тобой означает только, что между Сэпиром и Кардосом существует тайный сговор — тайный настолько, что ни ты, ни твой маршал не знаете о нем.

— Кто же, в таком случае, вошел в него?

— Верховный Друид Кардоса, дон Аррето.

Магистр Аррето оторопело посмотрел в глаза Вианору — и расхохотался.

— Ну, дон Аррето, — торжествующе заговорил Верховный Друид, — ты сам видишь, наконец, что нас пытаются одурачить. Моя ненависть к Сэпиру тебе известна. Что бы могло заставить меня переступить ее? Что бы заставило меня, главу правоверной церкви Астиаля, войти в союз с чернейшим из чернокнижников?

— Что ж, я могу объяснить и это, — спокойно отвечал Вианор. — Ты надеешься обратить это к вящему торжеству веры Астиаля, вот в чем причина.

— Каким же образом? — спросил магистр Кардоса.

— Дело в том, дон Аррето, что твоего Верховного Друида не устраивает прежняя позиция церкви Астиаля. Раньше она ограничивала свое влияние Кардосом, видя в этом исключительность и превосходство кардоронцев над прочими народами. Распространяться вовне церковь Кардоса не пыталась. Но дон Эспиро хочет, чтобы его вера воцарилась повсеместно в Анорине, а силой проповеди этого не добиться. Нужно много больше — покорение всех стран и народов Анорины.

— Вианор, у Кардоса, даже в союзе с Куманчиром для этого просто недостанет сил, — перебил магистр Аррето.

— Верно, и вот почему дон Эспиро пошел на союз с Сэпиром. У того сил может и хватить — особенно в союзе с Кардосом.

— И что же из того? Это означало бы только установление власти Сэпира над всей Анориной, а он отнюдь не слуга церкви Кардоса.

— В этом-то все и дело. Покорения Анорины Верховный Друид хочет достичь руками Сэпира, а затем обратить в свою пользу.

— Но как?

— У дона Эспиро есть слово на Сэпира, магистр Аррето, — отвечал Вианор. — Верно я говорю, дон Эспиро?

Тот исподлобья смотрел на Вианора и хрипло спросил:

— Откуда ты это знаешь, колдун?

— Это так или нет? — настаивал Вианор. — Ответь, дон Эспиро.

— Этого я тебе не скажу, — злобно процедил Верховный Друид и отвернулся.

— Что ж, пригласим свидетеля, — невозмутимо произнес Вианор. — Вожди Кардоса не будут возражать, если к нам приблизятся два человека из нашей охраны?

Вианор сделал знак и из десятка всадников поодаль отделилось двое — один богатырского телосложения и один тщедушный. Они спешились и подошли к сидящим на траве.

— Дэмдэм Кра! — воскликнул маршал Эугидо. — Вот так так!

— А, ты уже дошел до прямого предательства, барон, — злобно прошипел Верховный Друид.

Дэмдэм одним шагом приблизился к Эспиро, поднял его одной рукой в воздух и крепко встряхнул. Затем этой же рукой он взял дона Эспиро за лицо и сурово проговорил:

— Друид, не жди, что я буду с тобой церемониться, как наши военачальники. Изувечить тебя — это самое малое, чем я готов отплатить тебе за барситскую стрелу. Ты понял меня?

Король Веселин сообщил:

— Барон Кра твердо условился со мной, что он и… — тут Веселин запнулся, — что он и другие кардоронцы не будут биться против твоего войска, дон Аррето. Даже если ты ведешь свою рать к неправой цели — заметь это.

— Я здесь для того, чтобы помочь открыть тебе глаза, магистр Аррето, — прогудел Большой Дэм, — а не для того, чтобы гонять по полю соотечественников. Ну-ка, ты, — богатырь повернулся к тому, кого он привел с собой, — говори все, как есть.

Второй из этих двух откинул капюшон и низко поклонился. Дон Эспиро поглядел ему в лицо и сильно побледнел.

— Это Уорф, магистр Аррето, — пояснил Вианор. — Он один из главных приспешников Сэпира. Уорф, что ты знаешь о сговоре Сэпира и Верховного Друида Кардоса?

Уорф хихикнул:

— Этот, — он показал на Верховного Друида, — постоянно переговаривался с моим хозяином Сэпиром. Они сносятся через магическое зеркало наподобие вот этого, — Уорф показал на светящийся шар, где по-прежнему находился Сэпир, нервно подергивающийся у своего экрана.

— А что ты знаешь о слове — о том слове, которое есть у Верховного Друида против Сэпира?

Уорф захихикал вновь:

— О, Сэпир его так боится, так боится… При мне дон Эспиро не раз заставлял делать его то, что ему было нужно. Стоило ему произнести «Астиаль алла», как Сэпир сразу сдавался… хи-хи…

— Что ты мелешь! — закричал, бледнея, Верховный Друид. — Да тебя ни разу не было при наших разговорах!

Магистра Аррето передернуло.

— Ни разу не было при разговорах? — переспросил он. — Так, значит, такие разговоры были?

Верховный Друид опустил глаза, но Уорф с готовностью подтвердил:

— О да, были, и очень часто. Дон Эспиро не видел меня, потому что обычно я присутствовал на них в виде птицы. Это одно из чудачеств моего господина — превращать меня в птицу.

— В стервятника, — уточнил Вианор.

— В стервятника, — хихикнул Уорф.

— Теперь скажи, откуда дон Эспиро знает это слово, — велел Вианор.

— Он знает его от своей помощницы, барситской шаманки, — сообщил Уорф. — Все его волшебство…

Но Уорф не договорил — Верховный Друид вопреки всем запретам вскочил с места и закричал:

— Довольно! Довольно слушать этот пакостный тухлый рот! Да, я признаю, — признаю, дон Аррето. Я вел переговоры с Сэпиром, но здесь этот колдун не солгал — я думал о вящей славе Астиаля, о благе Кардоса. Это не было изменой, Аррето.

— В этом я не уверен, — резко бросил маршал Эугидо. — Тайные переговоры с врагом — уже измена.

Дон Аррето смотрел на своего друга тяжелым взглядом. Он сказал:

— Я хотел бы знать, о каком это слове на Сэпира шла речь. Кто мне разъяснит дело — мой церковный иерарх или те, кто пришел со мной сражаться? Видимо, — заключил дон Аррето, — они скорее скажут мне правду.

— Нет, — поспешно возразил Верховный Друид. — Я скажу. Это тайное слово в сочетании с жезлом Астиаля и истинной верой обратит в прах все силу и деяния Сэпира и его самого.

— Так почему же ты до сих пор не наложил его на Сэпира, Эспиро?

— Вианор уже объяснил это, — сказал Тикей Йор. — Верховный Друид Кардоса хотел, чтобы Сэпир сначала положил к его ногам всю Анорину. И уж потом…

— Нет, не потом, — велел магистр Кардоса. — Произнеси это слово сейчас, дон Эспиро, я приказываю тебе.

— Да? И чтобы какой-то Бойтур и вот эти все воспользовались моей победой? Чтобы радовались еретики Семилена? Язычники?

— Дон Эспиро, — грозно начал магистр Кардоса, но его перебил Тикей Йор.

— Позвольте сказать несколько слов, дон Аррето. Я думаю, мы прямо сейчас можем уладить все затруднение. То, что останавливало дона Эспиро, это желание получить под свою руку все страны Анорины. Так вот, я готов принести клятву, что приму верховенство церкви Кардоса над Семиленом, включая и её канон, если дон Эспиро сокрушит своим словом власть Черного Сэпира и его самого.

— Я присоединяюсь к такой клятве, — заговорил король Веселин, — и на тех же условиях обещаю принять вассалитет Ардоса перед Кардосом, а также его веру.

— В свою очередь и я обещаю отдать под руку церкви Астиаля Большой Анорийский Круг, — промолвил Вианор, — если слово Эспиро сокрушит Сэпира. Обязуюсь и сам обратиться в его веру и служить ей всей силой мага.

— Какой прок от тебя и твоего Круга, — огрызнулся Эспиро, хотя глаза его уже начали алчно блестеть. — У тебя уже отнята вся сила чародея.

— Неверно, — возразил Вианор, — моя сила только до времени связана магическим щитом над рулеткой Астиаля. Но с падением Сэпира она вновь высвободится и вернется ко мне.

— И сверх того, — добавил король Веселин, — мы все готовы обязаться, что приложим все силы для того, чтобы убедить короля Бойтура и Людену последовать нашему примеру.

— Ну, дон Эспиро? — сурово спросил магистр Аррето. — Смотри — ты безо всякой войны получаешь почти все то, ради чего хотел втравить Кардос в Сэпировскую бойню. Покончи с Сэпиром — и я сам клянусь, что прощу тебе твою измену.

Верховный Друид размышлял недолго — явное удовольствие так и проступало на его лице.

— Хорошо, — произнес он наконец, — но пусть все поклянутся мне в сказанном сейчас последней клятвой.

— Клянемся, — проговорили все — и из жезла Тикея Йора полыхнула молния, а небеса громыхнули.

— Астиаль принял эту клятву, Эспиро, — сказал Тикей. — Итак, мы ждем.

— Мне надо, чтобы Сэпир видел нас, Тикей. Убери свою защиту.

В шаре отобразилось зеркало Сэпира — блестящее пятно ушло с него, и Сэпир так и подпрыгнул в своем кресле, увидев наконец вождей обеих ратей. Тикей Йор шевельнул жезлом, и изображение разделилось — теперь стал виден не только кабинет Сэпира, но и Атлан, превращенный мерзостью Сэпира в Черный Город. Затем черное пятно на месте лица колдуна побледнело, приблизилось ближе к поверхности светящегося шара, затем проступило лицо Сэпира, и было оно неописуемо безобразно.

— Скорей, дон Эспиро, — поторопил магистр Аррето, — у меня нет желания долго пялиться на эту пакость.

Верховный Друид Кардоса взял в руку жезл — по преданию, жезл Верховного Друида принадлежал некогда самому Астиалю — воздел его и, глядя прямо в это отвратительное лицо, возгласил:

— Алла Астиаль абар! Именем Астиаля — велю тебе, Сэпир, — сгинь! Сгинь и рассыпься! Алла Астиаль абар!

Тянулись мгновения, но ничего не происходило — никаких молний и грома, никакого крушения Черного Города — ничего. Все осталось, как было, только сдвинулись черты лица Сэпира, выражая замешательство, — видимо, он не мог сразу уразуметь происходящее. А вслед за тем черное пятно вновь вернулось на прежнее место, и все так же носитель его бегал взад-вперед по своей комнате, и стоял все так же обезображенный Атлан — никто и ничто не изменилось и не сгинуло после слова Верховного Друида.

Над лужайкой повисла мертвая тишина — и вдруг её разорвал смех Уорфа. Он катался по траве:

— Он… хи-хи… верил! Он… верил! Верил, что может этим сокрушить Сэпира! О-ха-ха-ха!.. О-хи-хи-хи!..

Но больше не смеялся никто. Магистр Кардоса поднялся со своего места.

— Эспиро, — сдержанно произнес он, — и ради этой пустышки ты был готов поставить Кардос под мечи всей Анорины? И держать руку Сэпира? И радоваться войне и смерти над всем континентом? И лгать власти и народу Кардоса?

Верховный Друид стоял в ужасной бледности и ничего не отвечал.

— Дон Эспиро, — сурово проговорил магистр Кардоса, — ты повинен в серьезном государственном преступлении. Я подвергаю тебя аресту и смещаю с должности Верховного Друида, пока не соберется большой синклит Кардоса.

— Наконец-то! — вырвалось у Большого Дэма.

Он прогудел:

— Я правильно понимаю, магистр Аррето, что ты больше не идешь походом на Ардос?

— Правильно, барон Кра.

— И готов заключить мир с Ардосом и Семиленом?

— Правильно.

— И будешь судить этого изменника?

— Буду, барон.

— Магистр Аррето! — торжественно возвестил Большой Дэм. — Я снова у тебя на службе! Позволь — я лично пригляжу вот за этим, — Дэмдэм с отвращением указал на поникшего Эспиро.

— Лучшего я не мог бы желать до начала переговоров, — произнес маршал Эугидо. — Слава Астиалю, ты наконец разобрался, что к чему, дон Аррето. Боюсь, однако, что все обстоит ещё хуже…

Он посмотрел на магистра Кардоса, на недавних противников, как бы сомневаясь, говорить ли далее. Вианор кивнул:

— Верно, магистр Аррето, твой маршал прав. Внешняя измена — это ещё не все. В Кардосе составился заговор против тебя, дон Аррето.

— Даже так?

Магистр попытался взглянуть в глаза дону Эспиро, но тот опустился в траву и упорно смотрел в сторону.

— Я не буду объясняться перед этими еретиками и колдунами, Аррето. Клянусь, я все разъясню тебе. Я…

— Желаешь ли ты выслушать, что мы имеем сообщить тебе, магистр Аррето? — спросил Веселин. — Как ни противно мне общество дона Эспиро, но лучше, если он останется здесь.

— Договорим уж до конца, — тяжело вздохнул магистр Аррето. — Ну, какие ещё осталось вскрыть гнойники?

— Вскрывать гнойники — к выздоровлению, магистр Аррето, — спокойно заметил Тикей Йор. — Что касается заговора, то, вероятно, тебе и маршалу Эугидо придется большую часть расследовать самому. Мы знаем только, что в нем состоит кое-кто из рыцарства Кардоса и едва ли не все друиды. Их цель — теократия, а не просто орден. Кардос насквозь разъеден этой язвой. Твой маршал — один из немногих людей при дворе, кто не втянут в него. И знаешь, какой у них тайный знак? — «Астиаль алла».

— Признаться, — мрачно отвечал на это магистр Аррето, — я склонялся к тому, чтобы прямо здесь заключить союз с Ардосом и Семиленом для борьбы с Сэпиром. Но теперь, король Веселин, и ты, магистр Тикей, поймите меня правильно, я вижу, что Кардосу не до войны с Черным Сэпиром. Когда я выступал в поход, то думал, что Ардос идет против Кардоса. Теперь же ясно, что на нас свалилось худшее — Кардос против Кардоса.

— Мы всегда готовы помочь тебе, магистр Аррето, — заверил Веселин.

— Благодарю от всего сердца. Что — это, похоже, ещё не все?

— Не все, дон Аррето, — подтвердил Вианор. — пора рассказать о твоей семье. Видишь ли, граф Эспиро Кардиани предал тебя трижды — не только вне Кардоса и внутри его. Он предал тебя и как друг.

При этих словах бывший Верховный Друид попытался вскочить с места, но могучая рука Дэмдэма Кра легко осадила его:

— Сиди, друид. Сиди тихо!

Вианор продолжал:

— Браннбог Трор говорил тебе, что мы разыскали твоих детей. Твоя дочь Тинция уже замужем — за гарифом вастаанов Данчи, это в восточном Куманчире. Барситам было велено убить детей, но они не привыкли к такому и просто бросили её в степи. Три дня за ней присматривала самка барса, отгоняя стервятников, а потом мимо ехали вастааны, и барсиха привела их к ребенку. Тинция выросла свободной, как член их рода, больше того — как избранная, ведь барс — это сильный зверь и сильный знак. Сейчас она уже не помнит ни своей матери, ни отца, ни того, как их захватили барситы во время набега. Но ты можешь не радоваться этому, друид Эспиро, — вдруг заметил Вианор, — Тинция все вспомнит в свой срок.

— Что же до мальчика, — продолжал Вианор, — то его выходил шаман Цуйчи. Дуанти жив. Ты можешь поговорить с ним прямо сейчас.

Вианор повернулся и сделал знак группе всадников из сопровождения:

— Дуанти!

— Огонек! — прогудел, казалось, на все поле Большой Дэм. — Иди к нам сюда!

Навстречу подошедшему Дуанти поднялся магистр Аррето. Они молча стояли один против другого, молодой и старый, рыжий и седой, пожирая друг друга глазами — и наконец, так же молча шагнули навстречу и обнялись.

— Отец…

— Ничего, сынок, — бормотал магистр Аррето, — ничего…

И вновь будто зашипела гадюка — подал голос друид Эспиро:

— Кого ты слушаешь, Аррето? Да тебя же дурачат, как ребенка. Разве может что-нибудь доказывать внешнее сходство? Они нарочно подобрали этого мальчишку, чтобы водить тебя за нос.

Дуанти отстранился от отца, кинул взгляд на Эспиро — и вдруг побледнел, как полотно:

— Это он!.. Я узнал… я вспомнил! Он велел барситам убить меня и Тинцию.

Теперь побледнел, как смерть, Эспиро, а лицо магистра Аррето будто окаменело:

— Даже так? Даже так, Эспиро?!.

— Кого ты слушаешь, Аррето! — снова попытался вскочить Эспиро — и вновь был перехвачен богатырской рукой.

— Сиди! Сиди тихо, друид!

— Медальон, — напомнил Вианор. — Браннбог передавал тебе медальон.

— Верно, — признал магистр Аррето.

Он полез за пазуху, порывшись, извлек цепочку с медальоном и надел на шею сына.

— Возьмись за медальон указательным и большим пальцем правой руки. Должен прозвучать боевой сигнал нашего рода.

Он уже звучал — тихо, но явственно, будто за металлической скорлупкой был спрятан маленький органчик. Магистр Аррето вновь обнял Дуанти:

— Нашелся! Наконец-то нашелся!

Тут же он повернулся к Эспиро и спросил его голосом тихим, но страшным:

— Где Лоэния, Эспиро?

Эспиро смотрел в землю и ничего не отвечал.

— Этого он не скажет и под страхом смерти, дон Аррето, — заговорил Вианор. — К счастью, она жива, и мы теперь знаем, где она. Жаль только, что не удалось узнать это раньше.

— Где же?

— Она — в тайном подземелье родового замка графов Кардиани, в состоянии особого сна, почти смерти. Но её можно вернуть к жизни.

Лица дона Аррето и Дуанти посветлели.

— Вся история, дон Аррето, началась тогда, когда дона Элсия, сестра Эспиро, вышла замуж за князя барситов Мерги. Род Кардиани к тому времени пришел почти в полный упадок, долги да родовая спесь — это было всем достоянием фамилии Кардиани, — впрочем, ты это помнишь и сам, магистр Аррето. На такой брак со степняком семья смотрела как на сугубо вынужденный шаг, едва ли не бедствие. Однако против ожиданий этот брак оказался выигрышем, и очень крупным. Прежде всего, Кардиани поправили свое состояние. Во-вторых, Элсия как жена князя барситов оказалась в роли некоронованной королевы степей и воспользовалась этим, чтобы поднять дом Кардиани. Ей это удалось — к примеру, движение дона Эспиро по церковным ступеням во многом дело её рук. Еще бы — ведь теперь за спиной семьи Кардиани стояли барситы с их военной силой, богатством и с их верностью родственному долгу. Но не только это — как-то раз Элсия отрядила к Эспиро Сойги, родовую шаманку барситов, — кажется, надо было полечить кого-то из родни. Вот это-то и сыграло роковую роль. Дон Эспиро впервые соприкоснулся с настоящей, действующей магией и живо смекнул, какую пользу из этого он может извлекать в своих друидских делах. К великому горю, и злосчастная Сойги влюбилась в дона Эспиро и с радостью взялась ему помогать.

Но… дон Эспиро настоял, чтобы их союз был тайным. Элсия переговорила с мужем, и тот объявил барситам о смерти Сойги. Верховным шаманом стал тогда Цуйчи, а Сойги… Сойги начала свой горестный путь. Дон Эспиро не любил её и не собирался делать своей женой, какое там — даже любовницей. Он был влюблен в твою жену, дон Аррето, в Лоэнию, и втайне домогался её — жаль, что щадя тебя, Лоэнья не сказала тебе о том в свое время.

Ну, а дальше была эта странная война с Солонсией и этот не менее странный набег барситов. Всем руководил, конечно, наш дон Эспиро, чего Лоэнья видеть не могла. Для неё он предстал в роли нежданного избавителя — уже недалеко от границы с Куманчиром дон Эспиро, — конечно, совершенно случайно, — наткнулся на отряд степняков, смело напал на него и вызволил прекрасную пленницу. Столь же случайно неподалеку был его замок Эль-Карди, куда Эспиро и привез Лоэнью. Здесь он объявил ей печальные вести: он сказал, что её дети убиты степняками, и хуже того — получено известие о гибели её мужа — о твоей гибели, дон Аррето.

— Негодяй, негодяй, — пробормотал маршал Эугидо. — Какой позор на все рыцарство Кардоса!

— Да, я согласен с тобой, маршал Эугидо. Но продолжу. Когда Лоэния оправилась — а она несколько недель была в горячке — Эспиро предложил ей руку и сердце. Но Лоэнья отказалась даже теперь, после мнимой смерти мужа. Эспиро решил призвать на помощь чары Сойги, но отказалась и та, ведь и преданности любящей женщины есть предел, и устраивать своими руками счастье соперницы было выше сил ведуньи. Она сказала, что влюбить Лоэнью в Эспиро не во власти её магии, и вообще-то, это было правдой. Что же сделал наш дон Эспиро? Убить Лоэнью ему было все-таки жалко, отпустить её на волю он тоже не мог из-за неминуемого разоблачения… И по его просьбе Сойги погрузила Лоэнию в особый глубокий сон, — можно сказать, одна её душа остается сейчас живой.

— Но… Но Эспиро вызывал ко мне её душу, — произнес магистр Аррето. — За все эти годы он несколько раз устраивал такие встречи. Я видал Лоэнью, даже немного говорил с ней несколько раз. Это было единственной отрадой в моей жизни.

— И причиной, почему ты так слепо верил мнимому другу, — вздохнул Вианор. — Эх, дон Аррето… Разве сейчас тебе все не ясно? Все эти встречи происходили силой магического искусства Сойги. Это её чары облекали душу Лоэньи в зримый облик и позволяли тебе общаться с ней. И вот ещё что, дон Аррето, — то, что было отрадой для тебя, было для Лоэньи нестерпимым мучением. Ведь душа её все сознавала, но страдала от гнета оков и не могла поведать тебе о чудовищном предательстве. И между прочим, об этом мучении Лоэнии наш дон Эспиро знал.

— Я убью его! — вскричал Дуанти. — Да он хуже Сэпира!

Дуанти уже вытащил клинок, но его перехватила твердая рука отца.

— Нет, — тяжело проговорил дон Аррето. — Нет, сынок. Даже я не буду этого делать, а ведь его преступление передо мной страшнее. По крайней мере, Эспиро не называл себя твоим другом. Но он не просто мой личный враг, он — враг и предатель всего Кардоса, а я — магистр Кардоса. И я буду разбирать его измены как магистр, а не как гранд Аррето Перуджион.

— Поганить честную сталь о такую тварь не станет даже крестьянин, дон Дуанти, — поддержал своего магистра маршал Эугидо. — Да для такого слизняка и петля — это слишком много чести.

Маршал с отвращением плюнул и снова пробормотал:

— Какой позор! Боже, какой позор на всех нас!

— Мне остается досказать немногое, — вновь заговорил Вианор. — Это Сойги внушила Эспиро веру в чудодейственную силу слов «алла Астиаль абар». Она из вежливости повторяла это бессмысленное сочетание слов иного мира, когда занималась колдовством при Эспиро — ей хотелось потрафить ему с его верой в канон друидов. Ну, а Сэпир… Тот ловко сыграл в испуг перед могуществом дона Эспиро. Сойги знала, конечно, что ни эти слова, ни она сама не настолько сильны, чтобы тягаться с самим Черным Сэпиром, но не говорила о том Эспиро, опасаясь стать ненужной ему. И вот…

Вианор сделал выразительный жест рукой.

— Вот, пожалуй, и все мои вести для тебя, магистр Кардоса. Теперь тебе решать, как быть с этим всем. Мой ученик Огонек, конечно, теперь уйдет к отцу, и последнее, что я могу сделать — это дать один совет тебе, дон Аррето.

— Я в долгу перед тобой за сына, Вианор, — произнес магистр Аррето. — Да и перед остальными сеньорами. И за твой совет я тоже буду весьма и весьма признателен.

— Магистр как-то сразу постарел от всех свалившихся враз известий.

— Мой совет о том, как проникнуть в замок Эспиро, дон Аррето. Арест Верховного Друида ты, разумеется, не сможешь скрыть от Кардоса. Но нельзя, чтобы в замке Эспиро кто-нибудь узнал, что тебе все известно о Лоэньи — иначе её может постигнуть и смерть. Я уж не говорю, что её сделают заложницей в торговле за жизнь дона Эспиро.

— Да, да, верно. И что же делать?

— Лучший способ попасть в замок — это послать туда Эспиро, якобы под домашний арест. Его-то туда пропустят. Конечно, сопровождать его должны самые надежные и бывалые люди.

— Хо! Да я сам возьмусь за это, — прогудел Большой Дэм.

— Можно, я поеду с ним? — немедля вызвался Дуанти.

— Погоди, Дуанти, решим это позже, — отвел дон Аррето. — Да, Вианор, это дельный совет, я его принимаю с благодарностью. Дон Эугидо — проследи, чтобы начиная с этой минуты изменник Эспиро не перемолвился ни единым звуком ни с кем, кроме тех, кто будет допрашивать его. Даже видеть его никто не должен — ты понял меня, маршал Эугидо?

— Я с радостью сделаю все это, — отозвался дон Эугидо. — Большой Дэм, ты не будешь так любезен закатать предателя в эту попону и воткнуть ему в рот кляп?

Тем временем магистр Аррето прощался с ардоссцами.

— Когда-то Кардос и Семилен считались в дружбе, а, магистр Аррето? — произнес магистр Семилена.

— Эти времена вернутся, — заверил дон Аррето, обнимая вновь обретенного друга.

— Дела вынуждают торопиться и нас, магистр, — сказал король Веселин. — Половина моего войска выступит на границу с Анориной уже сегодня, а завтра утром в Ардию отправлюсь и я. Но, полагаю, вечером мы ещё потолкуем о том-другом?

— Никакого сомнения, ваше величество, — отвечал магистр Аррето. — Плохо, что приходится дожить до такой страшной беды, чтобы понять, кто твой настоящий друг.

— Да ладно, старина, — обнял его Веселин. — Какие могут быть счеты!

— Могут! — неожиданно звонко воскликнул кто-то где-то вверху. — У меня есть счет к магистру Аррето.

Все посмотрели на говорившего — и был это никто иной как неугомонный гном Стагга Бу. Он спускался с того самого тополя поблизости.

— Я хочу, — продолжал Стагга, — Большой Дэм, да что же ты не подхватишь своего друга! — я хочу, чтобы магистр Аррето извинился за свое недоверие во время нашего визита с Трором. Вы помните, ваше превосходительство, что я назвал вас глупым созданием, а вы не пожелали признать это и преобидно накричали на меня?

— О, но я-то тогда назвал храбрейшего из гномов отважным созданием, — сказал, дон Аррето, поневоле улыбаясь. — Что ж, я со всей душой приношу свои извинения, любезный Бу Ансуз Стагга Бу. Но хочу все-таки заметить — это не совсем прилично, подслушивать чужие разговоры.

— Как летописец Большого Анорийского Круга и будущий главный хронист Анорины я просто обязан был присутствовать при таком разговоре, — невозмутимо парировал Стагга Бу.

— Уверяем тебя, магистр Аррето, — произнес Вианор, — мы и сами не подозревали о такой прыти нашего летописца — кстати, он действительно им является.

— Я попросил своего друга барона Кра, чтобы он уговорил тополь укрыть меня получше от посторонних глаз, — поделился своим секретом гном. — Так что никто ни о чем не догадывался!

— С этим маленьким пронырой совершенно невозможно спорить, — виновато объяснил Большой Дэм. — Он меня просто достал — вы не представляете, как он это умеет.

— О, ну, почему же, — отозвался магистр Аррето, — я это как раз представляю.

— Знал бы ты, отец, как это я представляю! — заметил Дуанти.

— А как я! — добавил король Веселин — за время, проведенное Стаггой в Ардии, они, действительно, немало общались.

— А как я! — заключил Вианор — и все наконец рассмеялись.

Глава 7. Возвращение короля. Исчезновение Грэма

Нейана была исполнена холодного бешенства и презрения:

— Идиот, ты ничем не лучше этого клоуна Эспиро с его липовым заклятием! Как ты мог полагаться на этого недоумка?

— Но, мама, все шло так славно, Кардос почти вступил в войну, и вдруг…

— И вдруг! А о чем ты думал, когда пускал ко дну Тунг? О том, что ты уже большой и самый сильный, да?

Сэпир выходил из себя у своего магического зеркала, слушая эти нотации. В другое время он решился бы оборвать свою расходившуюся мамашу, но теперь это было не ко времени — Нейана оставалась его последним и единственным союзником. Рыжая колдунья прекрасно это понимала и куражилась вволю, отчитывая сына, будто тот был прежним сопливым шестилетним пузаном.

— Но, мама, — пытался возражать Черный Сэпир, — этот Оджеб хотел оспорить мою власть над рулеткой… Что мне оставалось делать?

— Что делать! — вскинула руки в театральном жесте Нейана. — О, Намгрот! Да что угодно — посулить что-нибудь, тянуть время, просить отложить все до победы над врагом… Что делать!

— Почему же ты вовремя не подсказала это? — вопросил Сэпир с детски-обиженной интонацией.

— Да я сто раз пыталась вызвать тебя к зеркалу, недоумок! Ты же нарочно к нему не подходил! А что теперь у тебя осталось против врагов? Кто тебе поможет?

— Если одолеют меня, то и тебе конец, — огрызнулось провинившееся чадо.

— Вон оно как! Но и ты без меня не обойдешься, ты, отродье Сэрхипа.

Сэпир дернулся, но Нейана, опережая его ответ, сама снизила тон:

— Ладно, твое счастье, что я не могу бросить свою плоть и кровь в беде. Нам надо решить, как раздавить этих анорийских выскочек.

— Без рулетки нам не достичь перевеса в войне магов, — угрюмо произнес Сэпир. — Меня хватает только на то, чтобы уравновесить их нынешний натиск.

— Вот тут бы и помог Круг Тунга! Ну да, что тебе говорить, бестолочь… Теперь все решится в войне мечей — вот об этом и надо подумать.

— А о чем, по-твоему, я думаю все это время? — снова угрюмо огрызнулся колдун. — Скажи, ты можешь в случае чего вывести на поле брани весь Туганчир?

— Нет, — отрезала Нейана. — Я даже не могу положиться на свои войска, они меня ненавидят.

— Но может быть, ты сумеешь набрать наемников за морем?

— Это долго, Сэпир, долго!

— Что же получается… Эспиро под арестом… Ну, положим, Кардос пока вне игры и хотя бы не против меня… В Куманчире идет к междоусобью… Значит, твой Туганчир и моя Анорина против Семилена, Людены и Ардоса… Мама, мне нужны войска!

— Неужели? Мне тоже! — Нейана так и дышала презрением. — И как можно скорее. Иначе мне не отразить удар латников Владигора.

— О чем ты толкуешь, мама? Какой удар? Ведь твои горцы сами в походе на Людену!

Нейана махнула рукой:

— Скорее, я услала этих головорезов подальше от себя! У меня нет надежды на них.

— Но где же тогда взять солдат?

Нейана у своего зеркала откинулась назад в кресле и несколько минут с холодным отвращением разглядывала своего сына.

— Ты можешь хотя бы раз поработать мозгами? Если мы не успеваем нанять солдат, значит, остается… сделать их! Сделать их — понятно?

— Из кого, мама? Из моих анорийских крестьян? — Сэпир готов был не то взорваться, не то расплакаться. — Да ведь это солома, а мне нужно железо!

— А, ты все-таки вспомнил о железе! Уже хорошо. Ну-ка, подойдите, — Нейана сделала знак кому-то, кого Сэпиру не было видно в зеркале.

К Нейане приблизилось двое латников, с головы до ног облаченных в железные доспехи.

— Посмотри-ка на них хорошенько. Ну, понял теперь?

— Так-так-так… — оживился Сэпир. — Кажется, понимаю…

— Слава Намгроту. Займи своих умельцев, Хорбирута… Хватит ему прыгать вокруг рулетки Врага, ему все равно не сдвинуть с неё щит Вианора.

— Откуда ты знаешь про Хорбирута? — Сэпир и впрямь был неприятно удивлен.

Нейана фыркнула:

— Это так трудно сообразить, по-твоему? Не тебе же с твоей куриной головой разобраться в рулетке Астиаля. Сейчас твой главный умник не при деле — ну вот, пусть поработает с железом. Имей в виду, первая сотня таких солдат — моя.

— Первая сотня? Но как ты их заберешь к себе?

— Это уж предоставь мне. И не медли, Сэпир. Мне эти латники нужны через три дня.

* * *

Навстречу войску Туганчира Владигор двинул большую часть своей конницы. Вел её Трор, а сам Владигор с остальными витязями и пехотой отправился к Белоскиту, небольшой крепости, расположенной посередине пути от Туганчира до Ярохолма, столицы Людены. Задачей Трора было, конечно, не опрокинуть армию Туганчира, а только придержать её в пути и, не вступая в серьезное сражение, подвести к Белоскиту. Там-то на совете и решено было дать битву.

— А может, и так обойдется, — сказал Владигор напоследок, со значением посмотрев в глаза Трору.

Трор неопределенно кивнул и отвечал:

— Как будет, так будет.

И вот они шли на рысях весь день после битвы со степняками и половину этого дня, когда разведка донесла, что видит вдалеке передовые отряды туганцев. Браннбог распорядился остановиться и перестроиться. Сам он с сотней всадников отправился вперед, чтобы на месте решить, как действовать дальше. Грэм был с ним — и конечно, тут же был Тинн с его десятком.

— Если будет с руки, то, даст Астиаль, наскочим на горцев разок-другой, — сказал Тинн Грэму. — Смять, конечно, не сомнем, но остановим. А там и ночь.

Вероятно, Трор так и намеревался. Но то ли недоглядела разведка, то ли их сотня забралась глубже, чем следует, — в общем, с вершины одного из холмов они увидели не так далеко самую середину войска Нейаны. Это было видно по стягам, по убранству всадников, по значку начальника похода, высоко воздетого на пике вверх, но не только по по этому. Огромная тварь в шесть возов величиной шла, покачиваясь из стороны в сторону и мотая цепью, которой она была прикована за железный ошейник к одной из повозок. У твари была здоровенная клыкастая пасть, хвост с большими шипами и толстые, в несколько бревен, высокие ноги.

— Браннбог, — в изумлении произнес Грэм, — да у этой зверюги четыре задних лапы! Она шестилапая!

— Да, — отвечал Трор. — Это крашилон, одно из чудищ Очаки. Их кое-где приручают и используют как боевых животных. Видишь, у шеи башенка? Там сидит погонщик и несколько лучников во время боя.

— А как биться с такой тварью?

— Непросто. Кожа у них, как кора, и стрелы её только щекочут. Глаза, конечно, уязвимы, но видишь? — на них укреплены металлические решетки.

— Так как же тогда?

— Есть огонь. Яд. Или ямы, куда можно заманить. Потом, крашилоны не так, чтобы поворотливы. А уязвимое место у них темя. Но, конечно, с воздуха на них никто не нападает. Разве что драконы. Может, позовешь своего?

Трор подмигнул Грэму.

— Вряд ли он меня услышит, — ответно улыбнулся Грэм.

— Что ж, обойдемся и сами.

Трор размышлял какое-то время — и решился.

— Пожалуй, лучше будет уже сейчас прикончить эту тварь.

Он разделил сотню на несколько групп, а дальше все было так. Три десятка всадников отошли на полмили и, неожиданно вынырнув из-за холма, атаковали туганчирцев улюлюкая и осыпая стрелами. Отвлекши внимание на себя, они кинулись наутек. В этой суматохе другая группа подскакала на расстояние, удобное для меткого выстрела, и принялась угощать крашилона стрелами с зажженной паклей на конце. Сообразив, кто виновник её кусачей боли, тварь устремилась на врага, неистово ревя и волоча за собой цепь вместе с повозкой. Так крашилон поравнялся с холмом, где на нескольких деревьях его уже ожидали — Трор, Тинн и другие.

Расчет ли то был Трора или его воинская удача, но зверюга прошла как раз под ветвями, где укрылся воин-маг и Грэм. Остальное было просто — Грэм прыгнул в башенку, где бестолково суетился ошеломленный погонщик, пытаясь вернуть управление крашилоном. Захват, короткая борьба — и погонщик полетел на землю, едва успев откатиться из-под ног своего страшилища. А Трор уже карабкался по гребню, идущего вдоль спины крашилона. Вот рыцарь достиг головы чудовища, выхватил Свенталь, ударил — и предсмертный рев зверя пронесся над холмами люденского редколесья.

— Прыгай, Грэм!

И Трор с Грэмом в несколько мгновений скатились вниз и отбежали в сторону, чтобы их не накрыла в падении гигантская туша. Когда крашилон рухнул, к ним тут же поспешил Тинн:

— Пора уходить, Браннбог. Я видел с холма — сюда скачет не меньше трех сотен.

Тинн сделал знак людям, чтобы подвели лошадей. Но Трор стоял, как бы слушая что-то свое, — и рассудил иначе. И не до схватки, как это было хотя бы двумя днями раньше, в день битвы с куманцами, а теперь послышался Грэму знакомый уже голос трубы — звучащей тени Трора. Особенно ясна и отчетлива была теперь та мелодия, и не вторил ей, как бывало до того, щебет Грэмовой серенькой птички, потому что настал час Браннбога Трора и его решение некому было разделить с ним.

— Нет, — коротко отвечал Трор. — Седлайте коней и ждите. Тинн — ты за старшего. Если что, уведешь людей.

Сам он ухватился за чешуйки очакского чудища и быстро вскарабкался вверх, на спину поверженного крашилона. Грэм подумал — и последовал за своим старшим другом. Он расположился чуть в стороне, желая видеть все и принять опасность, если она будет, вместе со своим посвятителем, рыцарем Браннбогом Трором.

Но Трор сейчас как бы не замечал Грэма. Он снял с пояса рожок, выпрямился в полный рост и стоял, ожидая приближения первых всадников. И когда мимо пронеслась первая стрела, рыцарь Трор поднес к губам свой рожок и затрубил.

Над редколесьем разнесся клич — и не было туганчирца, который не услыхал бы его или оставил без внимания. Ибо это звучал королевский пароль — сигнал, что не играл ни один рожок в Туганчире уже несколько десятков лет. И этот клич звал всех воинов Тугана оставить свои дела и придти на зов короля. И новое было теперь в нем — часть дивной мелодии из мира лазурного солнца вставил в свой клич Браннбог Трор. И так он трубил несколько раз — попеременно то королевский клич Туганчира, то несколько дивных нот из того лазурного мира — и была в этом великая весть для воителей Туганских гор — и дошла она до самого загрубелого сердца.

Передовой отряд с первым звуком рожка опустил луки и, сбавляя ход, приблизился к туше исполинского ящера. Они в полном молчании и великом изумлении смотрели на великого воителя — там, вверху, на спине сраженного им крашилона. Трор стоял, отставив в левой руке рожок и опершись правой рукой на меч, вонзенный в панцирь поверженного чудища, и был он прекрасен и грозен, почти как тогда, когда открылся в полноте магам Анорийского Круга или предстал глазам Грэма в волшебном зеркале в пещере дракона.

— Это король… король!.. король… — пронеслось по отряду туганских конников.

И без чьей-либо команды, повинуясь единодушному порыву, воины спешились и склонились перед своим королем. А Браннбог Трор спросил холодно и властно, с той силой в голосе, противостоять которой не мог бы никто из жителей Туганчира:

— Воины Туганских гор, что потеряли вы в землях Людены?

И самые отважные решились разогнуться и несмело отвечали:

— О господин наш, мы не знаем этого… Так решили наши предводители и гарифы!

— Передайте предводителям и гарифам, чтобы они пришли ко мне, — приказал король Трор.

И всадники Туганчира поскакали обратно, разнося повеление короля. И когда все гарифы и начальники отрядов собрались внизу, у холма, где стоял отряд Трора и распростерся сраженный крашилон, Браннбог Трор вопросил:

— Гарифы и военачальники Туганчира, узнаете ли вы меня?

А в войске Туганчира были гарифы почти от всех горных и низинных родов, и многие их них были тогда на памятном наследном турнире. И они отвечали Браннбогу Трору:

— Да, владыка, мы узнаем тебя. Ты — наш король Браннбог Трор.

И тогда король Трор повторил свой вопрос:

— Гарифы и предводители, зачем вы привели народ Туганчира под мечи Людены?

И склонившиеся перед королем гарифы и военачальники не знали, что отвечать, и тогда Трор вновь задал тот же вопрос. И верховный военачальник, старейший из всех гарифов, вымолвил с горечью:

— О господин! Нас послала сюда рыжая колдунья, потому что она хочет войны с Люденой. А мы пошли, потому что потеряли свою волю, и она правит нами, как ей заблагорассудится.

— Как могло случиться, что воины Туганских гор потеряли волю? — спросил король Трор.

И вновь не сразу отвечал ему гариф Шарой, начальник похода:

— Это случилось потому, что ты не захотел остаться с нами, король Браннбог Трор.

— Да! Я не захотел остаться с вами, — подтвердил король Трор. — Скажи, почему так, гариф Шарой — ты ведь был в тот день на наследном турнире.

— Ты захотел нарушить наши законы, о господин, а мы воспротивились твоей воле, — смущенно, но твердо отвечал Шарой.

— Значит, вы так держитесь законов? Тогда почему вы не пытаетесь убить Сэпира, бежавшего с турнира? И почему повинуетесь его матери Нейане, хотя она давно попирает законы Туганчира?

И гарифы в великом стыде переглянулись и снова не знали, что ответить.

— Слушайте мою волю, воины Туганчира, — возвестил король. — Я велю вам заключить мир с Люденой и вернуться обратно в Туганские горы.

И ответом ему был общий радостный крик войска, расположившегося неподалеку — они слышали всю эту беседу и теперь радовались этому приказу, потому что эта война была против их сердца. И тогда гариф Шарой сказал:

— О владыка! Мы готовы выполнить это и все остальное, что ты пожелаешь. Ты — король. Мы все рады повиноваться тебе и тому закону, что ты нам дашь, если тебе не угоден старый. Но, господин, — поднялся голос гарифа, — тогда и ты должен идти с нами и вести нас!

И дружный клич всего войска подтвердил слова военачальника Шароя.

— Да! — кричали воины и гарифы. — Да, король Трор! Вернись в Туганчир! Вернись — и мы прогоним эту рыжую ведьму и пойдем с тобой против Черного Сэпира!

— Гарифы и воины Туганчира! — возгласил король Трор. — Все ли вы хотите моего возвращения в Туганчир?

И единым был выдох многотысячного войска:

— Все!

И вновь вопросил Браннбог Трор, воздев меч:

— Готовы ли вы принести мне клятву нерушимой верности?

— Да, о король Браннбог Трор! Мы приносим её.

И тогда, как из жезла Вианора в миг клятвы корсара Хорса, из меча Свенталя слетела молния и небеса громыхнули. А король Браннбог Трор произнес:

— Воины и знать Туганчира! Как нерушимую я принимаю вашу клятву. Я — возвращаюсь в Туганчир.

И долгим и громким был крик радости всего туганского войска. А вслед за тем — откуда только все взялось — к королю Трору вывели белого коня в позолоченной сбруе и принесли алый плащ. И Браннбог Трор спрыгнул с туши крашилона, накинул свой плащ, вскочил в седло и снова воздел вверх свой меч. И плакали в этот миг многие старые воины и гарифы, потому что знали — это не просто король возвращается в Туганчир, но воитель, равных которому не было и уже не будет в земле Туганчира. И больше того — если не понимали это умом, то сердцем чуяли суровые горцы, — настает новое время, восходит звезда нового Туганчира, и этот Туганчир будет много, много светлей былого. И в этот миг над общим криком радости прозвучал то ли из-за холмов, то ли с небес — неизвестно, ибо король Браннбог Трор не доставал свой рожок, и все же отчетливо прозвучал новый клич туганских королей — тот самый, что трубил до этого король Браннбог, прибавляя несколько нот лазурного солнца.

* * *

Затем послали вестников к князю Владигору и начали готовить большой пир, празднуя сразу и мир с Люденой, и возвращение короля. И пир этот занял весь следующий день, когда подошел князь Владигор с конной своей дружиной — ведь и ему в великую радость были все эти вести. Оба властителя знали, как дорого время, — но невозможно было вовсе пропустить такой праздник, чтобы не обидеть оба войска. И чаша чествований в тот день не миновала и Грэма, анорийского принца, сына Южаны и Бойтура Сколта, и не просто друга короля почтили гарифы, но хорошего бойца — ведь туганчирцы уже сами видели анорийца в деле и слышали уже о его схватках — и о недавней, в битве со Степью, и в Солонсии, с железяками Сэпира.

Но уже следующим утром, едва стало светать, пришла пора новых праздников — праздников дальних дорог и неизвестности. Князь Владигор отбывал в Ярохолм и звал с собой Грэма — погостить, посмотреть столицу Людены. Но Трор предложил другое:

— В иной час и я бы позвал тебя в Туганчир, посмотреть наши горы. Но это дело долгое, принц Грэм.

— Ты думаешь, король Браннбог, — отвечал Грэм в тон ему, — что предстоит затяжная борьба с Нейаной?

— Вряд ли. Скорее всего, Нейана сбежит из дворца сама — под крыло Сэпиру, конечно. Но мне потребуется самое малое месяц-другой, чтобы навести какой-то порядок в стране и подготовить новый поход — в помощь Веселину. Тебе тут большого дела не будет, Грэм. А вот в Кардосе твоему другу ты можешь и пригодиться.

— Ты говорил, что его мать нашлась?

— Да, со мной сносился Вианор. Но она в подземелье у Эспиро. Так что, видимо, лучше тебе вернуться в Ардос к Веселину — или идти в Кардос, к Дуанти, Дэмдэму. Сам уж на месте решишь, что лучше.

Трор был спокоен, но ощутимо обеспокоен чем-то. Он добавил, подумав:

— Будь осторожен, мастер Грэм. Уж очень не по сердцу отпускать тебя. Чую опасность — и не пойму, какую.

— Снова Сэпир?

— Может быть. Все вижу какое-то железо — и не пойму, что тут за хитрость. Не отпустил бы тебя, но… Другое чувствую — ты Дуанти нужен. Ну да, Владигор с тобой отряд шлет — люди надежные. И Тинн. Да и ты — рыцарь уже.

— Дуанти я обязан помочь, Браннбог, — отвечал Грэм — он уловил в голосе друга надежду, что Грэм все же пойдет с ним в Туганчир. — Я пойду в Кардос.

— Что ж, даст Астиаль, — встретимся у ворот Атлана.

Так они простились — даже не подозревая, сколь долгой будет разлука. И лишь в полдень, полезши в свою сумку, Грэм вспомнил, что так и не вернул Браннбогу платок Рецины — ту вышивку с люденским видением, что она подарила Трору. Тогда, после схватки с Гонсо, Трор отдал, не посмотрев, эту ткань перевязать рану Грэма — Грэм и сам заметил это позже, когда стал снимать повязку. Он положил тогда эту вышивку в сумку, решив смыть с неё кровь и вернуть Трору — да так и забыл. «Ладно, — подумал Грэм, — отдам в другой раз при встрече. Когда только она будет?»

* * *

А вечером следующего дня они проезжали ущелье, лежащее на стыке границ трех стран сразу — Куманчира, Людены и Туганчира. Отряд Грэма только что выехал из знаменитой Золотой Дубравы. С ним было, кроме десятка Тинна, ещё пятьдесят всадников под началом Горыни.

— Ты князя Грэма встретил, ты и проводишь в Ардос или куда понадобится, — так наказал Горыне князь Владигор. — Ну и — наши дела не забывай.

«Наши дела» — это были вести для гарифа Данчи, к которому они как раз и направлялись. Пока что со Степью было перемирие, но Владигор желал большего — склонить на свою сторону не только восточные роды, но и барситов. У него были основания рассчитывать на это — хотя сам Мерги тогда ушел от конников Владигора в степь, но в плен попали иные барситские гарифы и сын Мерги, Гонсо, которого захватил Грэм. Владигор хотел просить Данчи быть посредником в переговорах с барситами, а Грэм собирался переговорить с Тинцией, женой гарифа и сестрой Дуанти, да и с самим Данчи обо всем, что рассказал ему Трор о семье магистра Аррето. Все это тоже было важным и неотложным делом, и вот почему они не заночевали в Людене, стремясь пораньше добраться до шатров Данчи.

В ущелье было темно и мрачно, и все воины поневоле насторожились — прежде всего, сам Горыня и Тинн.

— Что-то неладно, — тихо произнес Тинн.

— Неладно, — столь же тихо согласился Горыня.

Бывалые воины не ошиблись — Грэм вдруг услышал отчаянный щебет своей ориссийской птички, и никогда ещё он не был так громок и настойчив.

— Тинн, — окликнул Грэм. — Мы идем в западню, надо немедленно повернуть.

Этого они не успели. Сзади послышался грохот камнепада — огромные валуны один за другим катились со скал, отрезая обратный путь. А впереди в несколько рядов выросли, как из-под земли, шеренги воинов, закованных с ног до головы в темную, почти черную броню. И мигом позже такие же черные латники устремились на них с двух сторон ущелья — и самым ужасным было то, что никто из них не издал ни звука, будто все они были немы.

Кто-то из люденских воинов протрубил в рог, призывая подмогу, но тут же смолк — уже было некогда, уже надо было отбиваться, да и не было большой надежды на чью-либо помощь. И если эти зловещие черные латники молчали, то в отряде Грэма послышались крики удивления и боли, потому что люди обнаружили, что их мечи не могут пробить доспех врага.

Грэм сам быстро убедился в этом, схватившись с одним из черных воинов. Тот был не особенно быстр и умел, но Грэму это не дало преимущества — сам он из разу в раз уходил от удара, но и его ответные удары били попусту. Грэм даже проломил панцирь противника, но тот только покачнулся от силы удара — и вновь продолжал бой с какой-то странной размеренностью. А ещё — из-под забрала не было видно глаз, будто на лицо его, как у Сэпира, было накинуто слепое черное пятно. И оторопь взяла воинов от всего этого.

— Это заколдованные железяки! — пронесся по ущелью могучий голос Горыни. — Ребята, разбивайте им головы!

Он-таки одолел уже двоих — ведь Горыня орудовал булавой и нащупал у этих черных броненосцев уязвимое место. Но большинство людей было вооружено мечами, недостаточно тяжелыми, чтобы воспользоваться ими, как подсказывал Горыня — да и его богатырской силы у них не было. И люденские воины стали гибнуть один за другим — а Горыня не мог отбиваться за всех сразу.

И вот уже Грэм и Тинн с анорийцами отступали, взбираясь по камням вверх, больше уворачиваясь и отводя удары, надеясь не поразить врага, но уйти от него. Но нет — на гребне, к которому они стремились, вырос ещё один ряд чудовищных солдат. Половина из них стала сходить вниз, сминая и разрубая тех, кто хотел уйти по скалам, огромными топорами.

И не птичка из Ориссы — Тинн спас жизнь Грэму Сколту, сыну своего короля, когда в спину тому целил тяжелый топор черного латника. Уже нельзя было отвести удар — и своей грудью заслонил принца Грэма начальник королевского дозора, и, уже пораженный насмерть, он из последней силы разбил шлем врага. Но на место железного убийцы встал новый, а Тинна уже некому было заменить, и только чудом Грэму ещё удавалось держать натиск бронированной черной нелюди. Он сумел вскарабкаться на маленький уступ, прижался спиной к камню и отражал удары железных топоров — из-за тесноты, воины-нелюди не могли навалиться все сразу, уже третьему некуда было здесь встать, и Грэму удавалось отбивать удары, но он уже стал уставать. А внизу почти сплошь залило черным цветом дно ущелья, уже почти совсем был смят их отряд, только слышался ещё где-то за горой голос Горыни.

И в этот миг Грэм услышал знакомый и родной уже ему звук — звук прекрасной мелодии из мира лазурного солнца. «Трор, — радостно подумал Грэм. — Трор пришел!»

Но нет, не Трор это был — голубой свет струился в ущелье откуда-то сверху, и струился он от иного солнца иного мира, потому что повторялось в этот миг видение в Золотой Дубраве и открывалась дверь загадочного мира.

Это Грэм понял мигом позже, когда хотел упереться спиной в скалу — и вдруг повалился навзничь, как будто камень внезапно расточился в дым и не мог держать его. Грэм лежал на спине и краем глаза видел это лазурное солнце и слышал мелодию, звучащую где-то там, дальше, — а прямо перед собой он видел черных латников, молотящих по воздуху своими топорами — но не достигали его эти убойные удары.

Уже через миг Грэм был на ногах. Он быстро повернулся кругом и понял: открылась дверь, того самого мира — Грэм стоял как раз на дороге, ведущей к замку, а прекрасная госпожа на его балконе вглядывалась куда-то далеко за зеленые холмы, и золотой змей стерег врата замка — а меж тем, чуть ли не у самого лица Грэма мелькало оружие черных нелюдей. И Грэм понял, что они не могут пройти дверь — и вероятно, вообще не видят её и весь этот лазурный мир, потому что эти немые латники остановились и принялись озираться по сторонам, потеряв Грэма и не понимая, куда он исчез. И ещё Грэм увидел — у ног его, на дороге, валялась скомканная повязка — та самая вышивка Рецины. Один из ударов задел его сумку, вот она и выпала на землю — и как знать, может быть, эта вышивка и открыла эту дверь к госпоже лазурного солнца.

Поняв все это, Грэм уже не колебался. Там, в его мире, путь преграждали солдаты-нелюди, и победить их сейчас Грэму было не по силам, и идти назад он не мог. А впереди был золотой змей — и была хоть какая-то надежда на спасение. Грэм поднял вышивку Рецины, свернул её и положил за пазуху. Дверь закрылась — видение ущелья растаяло, и вокруг уже расстилался только один мир — мир лазурной феи. И тогда Грэм Сколт, сын Бойтура, повернулся к замку и с мечом в руке пошел против золотого змея.

Глава 8. Выпады из темноты

По прибытии к своему стану магистр Аррето держал короткую речь к войску. Он объявил всем, что Верховный Друид уличен в тайных связях с врагом, смещен с поста и будет содержаться под арестом вплоть до созыва Большого синклита Кардоса. Магистр объявил также, что между Ардосом и Кардосом подтвержден вечный мир и велел войску Кардоса собираться для возвращения домой. Тут же дон Аррето сообщил, что нашелся его сын, Дуанти Перуджион, считавшийся погибшим, а немедля после этого были собраны все высшие командиры. Здесь дон Аррето высказался несколько пространней.

— Происки и коварство Черного Сэпира едва не привели к братоубийственному столкновению Кардоса и Ардоса. К сожалению, на руку врагу действовал дон Эспиро, пытавшийся вести с Черным Сэпиром свою игру. Ни я, ни маршал Эугидо не имели о том ни малейшего понятия. Вы все знаете о моей былой дружбе с доном Эспиро. Чтобы избежать каких-либо подозрений в покрывательстве преступления и личных пристрастиях, я хочу, чтобы приговор по этому делу вынес синклит. Само собой, что все должно быть расследовано тщательнейшим образом. Что касается дона Эспиро, то его, после необходимых допросов, я намерен удалить в родовое имение под домашний арест. Хочу предупредить — какие-либо контакты с доном Эспиро строжайше воспрещены, за исключением тех лиц, которые будут вести расследование.

Дуанти — он находился тут же — не мог не отметить, что отец намеренно выставляет все так, будто Верховный Друид изобличен только в тайных сношениях с Сэпиром, а все остальное магистру Аррето неизвестно. Это оставляло участникам заговора надежду, что дело ещё может повернуться к оправданию Эспиро и что заговор останется не раскрыт. Так и получилось — кое-кто из присутствующих командиров обменялся многозначительными взглядами между собой, и один из них заговорил:

— Я готов был заподозрить в дружбе с Черным кого угодно, но только не дона Эспиро. Ваше владычество, насколько надежны сведения о связях дона Эспиро с врагом?

— Надежны ровно настолько, — сдержанно отвечал магистр Аррето, — что я счел необходимым подвергнуть дона Эспиро аресту и сместить с должности. Я бы сам предпочел, чтобы все оказалось недоразумением, граф Медонца. Но это надлежит разобрать следствию. Как я уже сказал, я сознательно воздерживаюсь от личного участия в нем, чтобы не примешивать к делу личные отношения.

— А кто будет руководить дознанием? — спросил другой из военачальников.

Магистр Аррето пожал плечами:

— Подобные дела, как известно, в ведении маршала Эугидо, он и подберет людей.

Несколько командиров вновь переглянулись — как показалось Дуанти, с неудовольствием. Меж тем дон Аррето продолжал:

— К счастью, господа, эти печальные новости скрашены и радостными. Во-первых, в войско Кардоса вернулся барон Кра — он намеренно стоял в стороне от дел, пока мы держали линию на… словом, линию дона Эспиро. Теперь это разрешилось, и наша армия, я считаю, усилилась на добрую четверть.

— А то и на треть, — с готовностью поддержал кто-то.

— А то и на треть, — согласился дон Аррето. — Вторая новость касается уже меня лично, сеньоры. Спешу поделиться великой радостью — нашелся мой сын Дуанти Перуджион, которого я долго считал погибшим при давнем набеге барситов. Позвольте представить…

Дуанти поднялся и учтиво поклонился. После хора поздравительных восклицаний дон Аррето продолжил:

— Прошу донести все эти новости, сеньоры, до всех рыцарей и солдат. Дон Эугидо — вы, кажется, собирались переговорить с кем-то из командиров? Не буду долее задерживать остальных.

Магистр Аррето встал и удалился вместе с Дуанти к себе в шатер.

— Надеюсь, Дуанти, — сказал дон Аррето, — мне удалось то, что я хотел. Надо, чтобы сторонники Эспиро насторожились, но не слишком. Иначе они могут, с перепуга, начать какие-либо резкие действия, а нам сейчас выгодней их выжидательная позиция. Это даст время подготовить надлежащие меры. Ну да, пока можно чуть-чуть передохнуть. Расскажи мне, сынок, что с тобой было за эти годы.

Рассказ Дуанти длился добрый час. Время от времени отец переспрашивал то или другое или просил рассказать подробней, а потом погрузился в долгое молчание.

— Кто бы мог подумать, — произнес он, наконец, — мои альгвазилы продали моего сына, как домашний скот, а те, кого я считал врагами… Да, ты прошел хорошую школу. Ты говорил, Дуанти, что представлял Кардос во Всеанорийском Круге?

— Да, вместе с Дэмом.

— Как странно… Мой сын — маг, да вдобавок, не из нашей церкви. Я мало что смыслю в волшебстве и религии, Дуанти, но одно я уже давно понял: магов среди друидов нет. Единственным я считал Эспиро, — на лицо дона Аррето набежала тень, — но и тут, оказывается, действовала чужая сила. Ты сладишь с этой Сойги, сынок?

— Отец, я всего лишь ученик, — возразил Дуанти. — По рассказу Вианора, эта Сойги сильный маг. Нам понадобится помощь против нее.

— Вианор согласится, как ты думаешь?

— Хорошо бы, но ведь его сила теперь в щите над рулеткой.

— А Тикей Йор?

— Вряд ли. У него дела в Семилене. Но я думаю, Вианор что-нибудь подскажет.

— Надеюсь, — вздохнул магистр Аррето. — Нам надо действовать очень быстро. И главное — как можно скорей вызволить твою мать. Что ж, пойдем — пора повидаться с ардоссцами.

То, что занимало отца и сына, решилось проще, чем они думали. Вианор сам предложил свою помощь.

— Пожалуй, этому вороненку, — посмеиваясь, сказал маг, — ещё рано летать в одиночку. Надзор старого ворчуна Вианора ещё пригодится.

— Но нам удастся сладить с этой Сойги? — напрямик спросил магистр Аррето. — Ты говорил, что у тебя сейчас нет силы.

В ответ Вианор вынул свой жезл, крутанул им — и вдруг прямо у ног собеседников забил из-под земли ключ.

— Пробуйте воду, сеньоры, — предложил маг, — ручаюсь, свежей здесь нигде не найдете.

Магистр и король Веселин черпнули ладонью и с удовольствием глотнули чудесной родниковой воды, а Дуанти с недоумением посмотрел на своего учителя:

— Но, Вианор, а как же…

— Удалось кое-чем разжиться по случаю, — с простецким видом отвечал Вианор. — Думаю, как-нибудь выкрутимся.

— Отлично, — заметил дон Аррето. — Вот только как бы объяснить твое присутствие у нас в Кардосе? Сейчас совсем некстати дразнить наших догматиков.

— Но я — паладин Астиаля, — возразил Вианор. — Насколько мне известно, рыцарей Семилена никогда не числили среди язычников даже друиды. Так и объясни — для борьбы с черным колдовством Сэпира ты пригласил мага из Семиленского Круга.

— Да, — согласился дон Аррето. — Представить тебя так будет лучше всего. Почему нет, в самом деле — паладин Астиаля.

— Тебе ещё понадобятся надежные люди, дон Аррето, — серьезно заговорил Веселин. — Дэмдэм Кра — это сила, но он один.

— Что ты имеешь в виду?

— Данар с её отрядом согласна поступить к тебе на службу, — объяснил Веселин — конечно, он не стал говорить, что причиной этого было не желание самой воительницы, а просьба его и Вианора. — Лучшей гвардии не найти нигде — ни в Людене, ни в Семилене. Сейчас ты ещё не знаешь, на кого можно положиться из твоих людей, дон Аррето — прости за прямоту. Ведь не может барон Кра неотлучно стеречь того же Эспиро!

— Да, так. Что ж, — поднялся магистр Аррето, — могу сказать одно — мой долг перед тобой растет с каждым часом. Не знаю, как и отблагодарить тебя за воспитание сына — невозможно поверить, что этот юный гранд некогда подвизался на рынках как… хм… ну, понятно…

— О, — засмеялся король, — это и впрямь было нелегко. Видел бы ты, каким сорвиголовой он пришел в мой дворец! Представь себе — не хотел учить геральдику.

— Ну что ты, сынок, — строго заметил дон Аррето. — Геральдика — это исключительно важная вещь.

Но Дуанти видел, что глаза отца смеются.

* * *

Уже наступили сумерки, когда магистр Аррето вновь собрал совет — на этот раз на него были приглашены немногие: он сам, маршал Эугидо, Вианор, Дуанти и кое-кто из офицеров, отобранных маршалом Эугидо. Дэмдэм Кра остался стеречь Эспиро, а Данар должна была присоединиться к войску Кардоса наутро. Магистр изложил суть дела — на сей раз, вполне откровенно, и обратился к присутствующим:

— И вот ещё что, сеньоры. Чтобы справиться с этой барситкой Сойги и, разумеется, для противодействия чародейству Сэпира, я пригласил к нам в Кардос наставника моего сына, паладина Семиленского круга. Дон Вианор Санти любезно согласился помочь нам, — позвольте, кстати, его представить.

— Чаще меня зовут просто Вианор, — заметил маг. — Не обижусь, если благородные господа будут обращаться ко мне именно так.

— Итак, сеньоры, кто-нибудь имеет что-нибудь сообщить об этом деле? — продолжил меж тем дон Аррето. — Сейчас, господа, я обращаюсь к вам не только как магистр, но как человек, попавший в большую беду. Я не только приказываю исполнять свой долг — я прошу вас о помощи, сеньоры. Прошу высказаться.

— Позволь тебе заметить, дон Санти… Вианор, — заговорил один из командиров, — не следовало раскрывать перед Эспиро, что его тайна известна. Я знаю Эспиро — этот человек законченный негодяй, хотя ещё вчера невозможно было объяснить тебе это, магистр Аррето, прости меня за прямоту.

— Я не соглашусь с тобой, дон Тордио, — возразил другой. — То есть насчет Верховного Друида ты совершенно прав. Но положим, этот мерзавец считал бы, что дон Аррето не знает о пленении Лоэньи — да разве бы он не постарался использовать её как заложницу? Так что знал бы Эспиро или нет, что его секрет раскрыт, — это ничего не меняет.

— Верно, капитан Ориос, — заговорил маршал Эугидо. — И потому я попрошу перейти к делу. Что сделано, то сделано, и что о том толковать. Но какие действия следует предпринять? На кого можно с уверенностью положиться из наших рыцарей? Кто подозрителен? Кому поручить освобождение доны Лоэнии? Есть ли у кого-нибудь сведения о каких-либо странных происшествиях и беседах? Вот это все и надлежит не мешкая обсудить.

— Что до освобождения доны Лоэньи, то я согласен с доном Санти, — прости уж, Вианор, я буду называть тебя на наш кардосский лад, хотя я и не разделяю этой друидской нетерпимости, — это заговорил старейший из присутствующих, барон Эсторион, судя по его умным глазам, человек бывалый и умудренный жизнью. — Нам следует принять твой план и отправить в Эль-Карди отряд с Эспиро — якобы под домашний арест. Я бы посоветовал вообще объявить о том, что следствие отложено до более удобного времени. Тогда все будет выглядеть как простое отстранение с поста — это успокоит епископат и заговорщиков. Что же касается последних, то я бы посоветовал заманить их в западню, собрав всех вместе.

— Хм! Отличная мысль, дон Эсторион! Но как этого достичь?

У седовласого генерала, очевидно, был готов ответ и на этот вопрос. Изложить его он, однако, не успел — поблизости послышались крики, бряцанье оружия и конский топот.

— Тревога! Измена! — неслось со всех концов.

В палатку со встревоженным лицом заглянул гвардеец, стоявший в карауле:

— Сеньор магистр! Прошу прощения — нападение на наш лагерь!

Все поспешили наружу. По лагерю туда и сюда бестолково бегали солдаты, мелькали факелы, звенела сталь. Поодаль, там, где была палатка с арестованным Эспиро, слышался рев Дэмдэма Кра:

— А ну, кто еще! Ну, идите ко мне, вы, друидские псы!

— Так, понятно, — произнес маршал Эугидо. — Эспиро уже пытаются отбить! Мы недооценили противника, дон Аррето!

— Скорее туда! — скомандовал магистр.

Но кардосские рыцари и впрямь недооценили противника — им не пришлось его искать у палатки, где бился Большой Дэм. На них самих почти тотчас же навалилось десятка три латников.

— Кардосцы! — прогремел маршал Эугидо. — Вы что, не узнаете своего маршала и магистра? А ну, оружие в ножны!

— Еще как узнаем! — издевательски отвечал один из нападавших — все они были в масках или шлемах с опущенным забралом, но Дуанти показалось, что этот голос он где-то слышал. — Вас-то мы и хотим прикончить! А ну, бей их, ребята! Астиаль алла!

— Я вам покажу аллу! — загремел маршал. — Ну, держитесь!

Дуанти сразу же пришлось вступить в схватку. Бок-о-бок с ним бились Вианор и отец, и Дуанти мог убедиться, что клинком оба владеют на славу. Но и Дуанти показал себя достойным школы Тинна и Сиэля — одного из своих противников он поразил мгновенно, ранил второго и уже теснил третьего.

— Отлично, Огонек! — одобрительно отозвался отец. — Дон Эугидо, труби сбор гвардии, мы тебя прикроем.

Маршал Эугидо отступил за спины своих товарищей и протрубил в свой рожок сигнал, означавший «все сюда». Первым отозвался Большой Дэм:

— Это ты, маршал Эугидо?

— Я! — громко прокричал маршал.

— Магистр Аррето с тобой? Как там Огонек?

— Молодцом!

— Держитесь, я сейчас подойду с Эспиро вместе!

После этих слов Большого Дэма ретивость нападавших сильно поубавилась — биться с Дэмдэмом Кра явно не входило в их намерения. Люди в масках стали отступать между палатками — и вдруг Дуанти заметил, как из-за угла одной из них выставился арбалет и нацелился в грудь его отца. Мешкать было нельзя — и в лучших традициях школы Черника Дуанти перебросил клинок в левую руку, а правой выхватил из ножен кинжал и метнул в арбалетчика. Раздался вскрик — бросок был точен, а следующим движением Дуанти уже выбил меч из руки своего противника — это был как раз предводитель, тот, что грозился их всех прикончить.

— Придержи-ка его, Дуанти! — скомандовал отец. — Надо будет посмотреть, что это за птица.

Меж тем к ним подоспела подмога — гвардейцы маршала Эугидо и Большой Дэм. Он держал в одной руке злосчастного Эспиро, мотая им из стороны в сторону, и ревел, как стадо быков. Едва богатырь показался в свете костра, зажженного на земляной площадке перед палатками, как напавшие дружно пустились наутек. Но гвардейцы кинулись следом и захватили нескольких. Маршал Эугидо меж тем подошел к латнику, захваченному Дуанти, и сорвал с него маску.

— Та-ак, не знаю, — протянул он. — Ну-ка, говори, кто ты такой!

— Капитан Медонца! — присвистнул Дуанти, увидев знакомое лицо. — Снова приятная встреча! Ты что, уже не грабишь путников в пограничье Западного Кардоса?

Медонца бросил одновременно испуганный и злобный взгляд на своего победителя и огрызнулся:

— Жаль, что тогда не удалось тебя пришить, щенок!

— Кому ты это говоришь, скотина! — прогремел маршал и отвесил Медонце тумака, достойного руки Дэмдэма Кра. — Это тебе за измену и подлость! А это за непочтение к благородному рыцарю, сыну нашего магистра! Да что ты все падаешь, мятежник! Стоять прямо перед маршалом Кардоса!

Большой Дэм тем временем приблизился к магистру Аррето и прогудел:

— Верховный Друид, — Дэм тряхнул Эспиро, — в целости и сохранности и ни с кем не перемолвился ни полсловом!

Но после того, как Эспиро побыл в роли не то опахала, не то дубинки, вид его был не из лучших.

— Ну, Дэмдэм, — укоряюще протянул Вианор, — этак ты вытряхнешь из него всю душу. Надо все-таки поделикатней — пока что дон Эспиро нам нужен живым.

— Не бойся, Вианор, крысы так просто не подыхают, — отвел упрек Большой Дэм. — А как тут наш Огонек?

— Он спас мне жизнь, — отвечал магистр Аррето. — И вообще бился выше всяких похвал. Не стыжусь при всех хвалить его, хотя Дуанти мой сын.

— Неудивительно, дон Аррето, — заметил Вианор, — знал бы ты, какие у него были учителя — и Трор, и наш барон Кра, и некто Черник, акробат милостью Божьей — да всех не перечесть.

— А кто посвящал тебя в рыцари, Дуанти? — спросил магистр Аррето.

— Но… меня ещё не посвящали в рыцари.

Маршал Эугидо посмотрел на магистра Аррето и попросил:

— Дон Аррето, окажи мне честь — позволь мне стать посвятителем твоего сына.

— Я сам собирался просить тебя, маршал Эугидо.

И как Грэм на поле битвы в Людене, Дуанти опустился на одно колено, а маршал Эугидо произвел его в рыцари согласно установленному обряду.

— Одно нехорошо, Дуанти, — заметил магистр Аррето, — что твой первый бой был против людей своей страны.

— Да, — серьезно отвечал Дуанти. — Я сам огорчен этим. Я теперь понимаю Трора, как ему не хотелось биться против своих братьев. А ведь мы с Дэмдэмом условились, когда шли сюда из Ардии, не обращать своего оружия против кардоронцев — и вот!..

— Ну, ну! — успокоительно похлопал Дуанти по спине маршал Эугидо. — Твоей вины тут нет — ты защищал закон Кардоса, справедливость и своего отца.

— И ко всему, дон Эугидо, этот бой против своих — не последний, — добавил Вианор. — Этот налет — не просто наглая вылазка, это уже открытый мятеж, и его придется подавлять мечом.

— Верно, господа, верно, — поддержал магистр Аррето. — Давайте немедля приступим к делу. Барон Кра — возьми десяток гвардейцев, посади Эспиро под стражу и немедленно возвращайся. Эугидо — разошли вестовых к командирам всех отрядов, кто откажется явиться ко мне — изменник. Вианор — ты не будешь так любезен известить короля Веселина обо всем произошедшем прямо сейчас? Капитан Ориос — тебе сопровождать дона Санти. Теперь ты, барон Эсторион — расставь посты…

Магистр и прочие командиры занялись неотложными делами, и о Дуанти как-то забыли. В общей суматохе молодой воин и не сразу заметил, что кто-то трогает его за руку.

— Прошу прощения, сеньор, — произнес один из гвардейцев. — Ведь это вы — дон Дуанти Перуджион, сын нашего магистра?

— Верно, а что такое?

— Вас просит подойти этот… ну, тот, что прибыл с доном Санти… с Вианором.

— С Вианором? — Дуанти удивился, но последовал за солдатом — он не видел, как Вианор въезжал в их стан, и решил было, что тот говорит о Стагге.

Гвардеец подвел его к какой-то палатке, расположенной поодаль. У входа в неё стоял караульный, а другой был внутри.

— Это дон Дуанти, сын магистра, — объяснил гвардеец своим товарищам. — А вот и этот… из Ардии.

— А, Уорф! — воскликнул Дуанти. — Не знал, что ты здесь.

— Благородный дон Вианор решил оставить меня при себе, — осклабясь, проговорил Уорф. — Он нуждается в моей помощи, хи-хи…

Уорф был прикован за руку к одному из столбов палатки.

— Зачем ты звал меня?

— Нужно поговорить… без свидетелей, — Уорф глазами показал на караульного. — Очень, очень важно. Для всей вашей семьи!

— Оставьте нас вдвоем, — распорядился Дуанти.

— Но дон Санти… он велел, если что, обращаться прямо к нему, — замялись солдаты.

— Вианор сейчас в отлучке, — отвечал Дуанти. — Он отбыл с вестями к Веселину.

— Ну, тогда… Вы ведь ученик дона Санти, верно?

— Верно. Мне нужно поговорить с Уорфом.

— Как прикажете, сеньор рыцарь, — повиновались наконец солдаты.

Дуанти и Уорф остались одни в палатке.

— Так в чем дело, Уорф?

— Должок, благородный сеньор, — осклабясь, проговорил Уорф. — Должок.

В его взгляде было подобострастие и наглость одновременно. Дуанти догадался — и побледнел.

— Ты хочешь… Чего ты хочешь, Уорф?

— Хе-хе, добрый рыцарь и мудрый маг все уже понял, — мерзко захихикал Уорф. — Когда-то слабый Уорф вызволил знатного гранда. Теперь настала очередь гранду вызволить слабого Уорфа.

Дуанти смотрел на Уорфа в замешательстве и бессильной ярости — все было верно, он давал тому слово.

— Но я не могу… не теперь, Уорф.

— Хе-хе, а когда же будет «теперь»? А если бы бедный несчастный Уорф сказал тогда «не теперь» — и стал бы дожидаться конного разъезда сеньора Сэпира?

Юный рыцарь закусил губу — ему нечего было возразить Уорфу.

— Но как я могу отпустить тебя, Уорф? Ты прикован, а у меня нет силы Дэмдэма Кра, чтобы рвать цепи.

— Хе-хе… Я сам справлюсь с цепью, благородный сеньор может не беспокоиться. Нужно только снять заклятие Вианора.

— Заклятие Вианора! Да ты с ума сошел, Уорф! Как я могу снять заклятие Вианора?

— Можете, добрый рыцарь, можете, — уверил Уорф. — Я объясню, что нужно делать.

— Почему бы тогда тебе самому не сделать этого?

— О, Уорф не может… совсем не может… хе-хе… У него нет белизны нашего славного мага Дуанти…

— Вот оно что, — Дуанти понял. — Хорошо, Уорф, допустим, я тебя выручу — что ты будешь делать тогда?

— О, совсем ничего! Ничего такого, что могло бы повредить юному рыцарю или его друзьям… совсем ничего вредного! Ну, пожалуйста, Уорфу больше невмоготу сидеть в неволе!

— Ты поклянешься, что после освобождения не будешь чинить никакого зла мне и моим друзьям и не будешь служить никакому черному делу?

— Ну, разумеется! Я клянусь в этом, а как же! Вот — Уорф клянется! Я же исполнил все, что хотел великий маг Вианор. Я уличил этого подлого Эспиро и рассказал все про Сэпира… Уорф исправился, клянусь! Я просто хочу быть подальше от всех этих страшных сражений… Я хочу отдохнуть! — совершенно искренне взмолился Уорф.

Дуанти вздохнул. С чувством бессильной ярости и с каким-то очень нехорошим предчувствием он исполнил все то, что подсказывал ему Уорф, и снял заклятие с оков Уорфа.

— Спасибо! Спасибо, великодушнейший из всех рыцарей! Не знаю, как благодарить благороднейшего из магов! — так и рассыпался Уорф.

— В расчете, Уорф? — мрачно спросил Дуанти.

— О, в расчете, в расчете! Все, все, больше ничего не нужно! Уорф сам!

Дуанти кликнул караульного назад и наказал ему:

— Я ухожу. А этого — стерегите хорошенько.

Он покинул палатку и чем дальше отходил, тем скверней у него становилось на душе. В какой-то момент он едва не повернул назад — но его тут же окликнули:

— Сеньор Дуанти! Отец спрашивал о вас.

Дуанти поторопился к отцу.

— Не отходи далеко, Дуанти, — заметил магистр Аррето. — Мы решили допросить Эспиро сразу после встречи с командирами отрядов. Как знать — может быть, уже утром тебе придется отправиться в Эль-Карди.

— О! Я не подведу, отец!

— Ну-ну, ты поедешь туда не один, — несколько остудил сына дон Аррето. — Будь пока поблизости.

Тем временем у ставки магистра Кардоса собралось большинство командиров, кроме графа Медонцы и ещё двух-трех иных. Вестовые утверждали, что их отрядов нет на прежних местах, а кое-кто из прибывших подтвердил, что те снялись с бивака и ушли неизвестно куда. Магистр Аррето сообщил остальным о нападении и объявил, что вводит в Кардосе осадное положение.

— Я не хочу опережать события и пока — пока — не объявляю мятежниками тех командиров, что не явились сюда. Возможно, они увели свои отряды из-за переполоха. Но измена в Кардосе теперь уже несомненна, и я намерен подавить её со всей решительностью. Сеньоры — выбирайте: теперь последний случай для тех, кто хочет смыть с себя позор братоубийственного мятежа. Я клянусь простить всех, кто немедленно сознается мне в заговоре и сдастся на мою милость. Иначе — никакой пощады!

Некоторое время офицеры стояли молча, и наконец заговорил один:

— Можно мне признаться, ваше превосходительство?

— Вот как? Слушаю тебя, дон Тенадио.

Капитан Тенадио встал на одно колено и проговорил:

— Я виноват, дон Аррето, но не так, как ты думаешь. Незадолго до этого похода мне предложили вступить в какую-то ложу дерева Астиаля, причем, тайную. Я был заинтригован и отчасти из любопытства согласился. Однако на первом же собрании я заметил, что большая часть членов ложи — друиды. Они вели какие-то загадочные разговоры, и мне это все не понравилось.

— Почему же ты не доложил обо всем мне или шерифу? — строго спросил маршал Эугидо.

— Ну, дон Эугидо, — замялся дон Тенадио. — это не слишком по-рыцарски… И кроме того, дело не казалось таким серьезным. Я подумал, что это игра, какие-то друидские посиделки… Впрочем, я собирался поговорить с тобой, но тут объявили этот поход.

— Та-ак, понятно, — произнес магистр Аррето. — С кем ещё велись такие переговоры?

Сразу несколько командиров подняли руки.

— Дон Аррето, — сказал один из них, — капитан Тенадио прав — все это не казалось тогда серьезным. Мы теперь только видим, что попались в паутину.

В этот момент в круг около костров вошли Вианор и Данар — он счел нелишним уже сейчас привести с собой отряд амазонок.

— Как дела, дон Аррето? — спросил маг.

— Все весьма запутанно. Господа! — объявил магистр. — Это мой советник, паладин Астиаля, дон Вианор Санти. Он поможет нам против черного чародейства. А это, — магистр слегка запнулся, — это командир отряда моей личной гвардии дона Данар.

— Так вот, дон Санти, — заговорил маршал, — оказывается, наших рыцарей заманивали в какую-то загадочную ложу Дерева Астиаля, — вероятно, чтобы впоследствии замазать.

— Что ж, это в духе Эспиро, — заметил Вианор.

— Сеньоры, — заговорил полковник Эсторион, — заговорщики, судя по всему, намеренно старались все запутать, и мы так просто этот клубок не размотаем. Почему бы прямо сейчас не допросить Эспиро? Возможно, он назовет хотя бы главные имена.

Магистр Аррето вздохнул:

— Я намеревался провести беспристрастное тщательное следствие, чтобы избежать поспешных выводов…

— Дон Аррето! — маршал Эугидо едва что не взмолился. — У нас нет выбора. Мы и так постоянно опаздываем. Тщательное расследование можно провести и позже.

— Маршал прав, — хором поддержали командиры. — Надо немедленно допросить Верховного Друида.

— Что ж, приведите дона Эспиро, — распорядился магистр.

Посланный офицер вернулся с часовым и начальником караула. Оба были в смятении и бледны, как мел.

— Эти люди утверждают, — сообщил офицер, — что ты уже посылал за доном Эспиро.

— Да, ваше превосходительство, вот барон Кра — он и уводил арестованного!

— Что?! — взревел Большой Дэм. — Да как я мог его уводить, когда я все это время был здесь!

Вианор чрезвычайно нахмурился:

— Похоже, охрана попала под действие чьих-то чар! Это моя ошибка — мне не следовало покидать лагерь, дон Аррето.

— Но кто? Кто мог это сделать?

Вианор размышлял недолго:

— Уорф! А ну-ка, пошлите за Уорфом!

Караул, стороживший Уорфа, был испуган не меньше тех, что упустили Эспиро.

— Я стоял у выхода, — рассказал один, — и вдруг из палатки выскочила какая-то птица, большой стервятник. Я хотел пнуть его, но птица тут же шмыгнула в сторону и улетела.

— И что же ты?

— Я вошел в палатку. Вот этот, — солдат показал на своего товарища, — сидел, выпучив глаза, на земле и, как очумелый, считал верблюдов.

— Кого считал?

— Верблюдов, сеньор магистр! Он дошел до двести пятнадцатого, когда я его встряхнул.

— А Уорф? Он же был прикован!

— Уорфа не было. Цепь валялась на земле, а… Ну, и я…

Вианор только махнул рукой:

— Все ясно, проворонили! Эспиро уже скачет куда-нибудь — в Эль-Карди или к барситам, или в замок кого-нибудь из мятежников!

— Немедленно выслать отряд к Эль-Карди! — приказал магистр Аррето маршалу Эугидо.

— Отец, — заговорил Дуанти — он хотел признаться в содеянном, но отец понял его по-своему.

— Нет! — резко отвечал дон Аррето. — Нет, Дуанти! Ты будешь при мне. Не хватает мне ещё лишиться сына в такое время.

Но Дуанти рассудил по-своему. Он не стал спорить с отцом, а незаметно отошел к Данар, взял её за руку и взмолился:

— Данар! Мне надо поговорить с тобой!

Они отошли в сторону, и тут Дуанти признался воительнице в том, что помог бегству Уорфа.

— Там моя мать, понимаешь, Данар? — горячо убеждал юный воин, с мольбой вглядываясь в глаза повелительницы амазонок. — Я не могу… я обязан помочь ей!

Данар долго не думала. Она подозвала к себе одну из воительниц и приказала:

— Адугар! Ты с тремя десятками амазонок остаешься при отце Дуанти. Слушаться магистра Аррето, как меня, и беречь пуще глаза! Остальные немедленно выступают со мной. Мы должны помочь другу нашей Эниты. Дуанти, ты хорошо знаешь дороги Кардоса?

— Я и Куманчир неплохо знаю, — отвечал Дуанти. — Какая ты… ты благородная, как лев, Данар!

У него наконец-то появилась надежда, что допущенное им зло все-таки удастся исправить.

Глава 9. Деяния женщин

Из всего отряда амазонок тяжелей всех приходилось Нимарре — не считая, конечно, Дуанти с его тревогой о матери и переживающей из-за своего друга Эниты. Но они, по крайней мере, не так страдали от этого проливного дождя, не перестающего уже вторые сутки, и от этой непрерывной скачки. Впрочем, Нимарре не на кого было обижаться, — и в этот поход, тайком от отца, и в этот бросок к Эль-Карди она напросилась сама, Данар не звала её и не отговаривала, только спросила, твердо ли её решение.

Мало кто знал, что принцесса Ардии втайне от всех, даже от отца всю зиму брала у амазонок уроки воинского искусства. Ей хотелось… вообще-то, она сама толком не знала, чего ей хотелось — то ли показать при случае этим задавакам Грэму и Дуанти, что и она кое-что умеет, то ли… И этот поход — Нимарре совершенно не нравилось, что она одна из всех оставалась в стороне, ей тоже хотелось, как мужчинам, как этим мальчишкам, участвовать во всех этих путешествиях и сражениях. Стагга Бу столько рассказывал обо всем! А когда в Ардии появилась Данар, тоже женщина, но только ни в чем не уступающая мужчинам в том деле, что они считали своим, — вот тут Нимарра решила, что пришел её час. Чему-то она и впрямь научилась, как-то Данар даже похвалила её за успехи. И все же, что скрывать, Нимарра в этом походе оказалась самой изнеженной и неумелой — ей было далеко даже до Эниты, ведь та немало поколесила с Черником и многого набралась от него.

Впрочем, Данар и не требовала с Нимарры выучки, как у своих амазонок. Она так и сказала ей, когда они кинулись в этот ночной бросок к Эль-Карди:

— Думаешь, я беру тебя из-за того, что ты научилась пустить стрелу из арбалета и умеешь сама сесть в седло? Вот уж нет — из-за твоей сестренки Миранны — только из-за нее.

— Откуда ты знаешь про Миранну? — наивно спросила тогда Нимарра.

Данар рассмеялась:

— Эй, ты забыла — мы же все вместе замкнули Круг! Так что, принцесса Нимарра, твоя работа будет не рубить саблей — ты все равно толком этого не умеешь.

— А что же будет моей работой?

— Увидишь, — коротко отвечала Данар — ей было некогда.

И вот на второй день Данар подозвала к себе Нимарру. Они снизили ход и двигались бок-о-бок, здесь же рядом были Дуанти и Энита.

— Ну, Огонек, — спросила Данар, — ты придумал, наконец, как нам проникнуть в Эль-Карди?

— Нет, — хмуро отвечал Дуанти, — два дня думаю, но в голову ничего не лезет.

— Плохо! А как нам справиться с Сойги? Ты ведь ученик Вианора.

— Вот именно, что всего лишь ученик, — ещё мрачней произнес Дуанти.

— Вот как! — рассердилась амазонка. — Что же, нам остановить коней и повернуть назад? Может, это я уговорила тебя прогуляться с нами под дождиком?

— Погоди, Данар! — вступилась Энита. — Кажется, у меня есть план. Ведь Эль-Карди стоит у самого моря, так, Дуанти?

— Да, там небольшая гавань.

— Ну вот, почему бы нам не выдать себя за вольных стрелков, наемников с Очаки? Если мы на глазах у них высадимся с кораблей, я думаю, они поверят.

— Хм! Да, годится. Но где взять корабли?

— А как же Хорс? — напомнила Энита. — Он ведь выручит тебя, он твой друг и в союзе с нами.

— Но тогда с ним надо снестись прямо сейчас! — воскликнул Дуанти. — Чтобы он привел корабли в бухту куда-нибудь в десятке-другом миль от замка Эспиро.

— Замечательно! — одобрила Данар. — Вот ты и снесись! Хотя бы это ты должен смочь, ты, рыцарь, помощник Вианора, паладин Анорийского Круга!

Дуанти хотел было что-то возразить, но не стал — Данар была права. Другого выхода все равно не было — если кто из них и мог дотянуться до мыслей капитана Хорса, то разве что сам Дуанти — все остальные даже не были с ним знакомы. «А ведь я смогу», — внезапно подумал Дуанти. Он отъехал чуть в сторону, припомнил науку Вианора и начал средотачиваться, отключаясь от всего вокруг.

— Ни, — кивнула Данар, — присмотри за своим другом, ему сейчас не до нас.

Она обратилась к Нимарре:

— Ну, принцесса, помнишь наш разговор о твоей сестре? Тебе пора призвать её. До Эль-Карди день-два пути.

И предупреждая возражения Нимарры, Данар ободряюще добавила:

— Ну-ну, только чур не спорить. У тебя получится! Ты и не знаешь, какая ты у нас сильная, принцесса Нимарра.

* * *

Сойги знала одно — Эспиро жив. И кроме того, очень неясно, очень отдаленно она чувствовала какую-то большую беду или опасность, что грозила ему, но увидеть это точнее у неё не получалось. Кто-то мешал — кто-то, очень могущественный и знающий, и духи не слушались Сойги, они боялись, они прятались. К тому же, сам Эспиро был глух к зову Сойги — если бы он откликнулся, если бы сам потянулся к ней! Но нет — Сойги так и не удалось тронуть его сердце за все эти годы — легче, наверное, было сокрушить Черного Сэпира, чем этот его лед. А все эта спящая, эта ненавистная кардоронка… Эх, Эспиро, неблагодарный Эспиро! Знал бы он, каким он сам может быть, какой он сам настоящий — тот, которого видела и любила Сойги, за которого она билась все эти долгие годы… И что же? — Сойги все-таки потерпела поражение, Эспиро не услышал её. Вот и получалось, что в этот грозный час сам же Эспиро не давал себе помочь.

— Сойги, — тихо прошептала шаманка, — эй, глупая девчонка, ты — подбитая птица, река несет тебя в море, Сойги!

Унчар, служанка-рабыня с Очаки, мокнущая поодаль под дождем, испуганно поежилась — она решила, что колдунья бормочет какое-то заклинание. Ей было холодно и сыро в этот ночной час на крепостной стене, но и ночь, и ненастье были нипочем по сравнению с тем страхом, что она испытывала перед Сойги. Хотя та не обижала Сойги все это время — они жили в запретной части замка, почти как затворницы, и работы у Унчар было не так много. Прислуга даже завидовала ей, особенно, когда наезжала в родовое гнездо дона Элсия, сестра дона Эспиро, а гостила она часто и подолгу и просто изводила всех слуг замка. Унчар была благодарна Сойги за то, что избавлена от всего этого, она даже была по-своему привязана к ведунье, но этот страх!

Служанка кинула робкий взгляд в сторону Сойги — и ледяная волна, студеней этого ливня, прошла по её телу: Унчар показалось, что кто-то, черный и страшный, стоит напротив ведуньи.

И верно, в этот самый миг Сойги решилась. Она спустилась со стены вниз, в свою комнату в подземелье, взяла барабан и прочее, что ей требовалось, и с Унчар вместе прошла в помещение, где она камлала чаще всего — иногда с Эспиро, но обычно с Унчар. Унчар стала отбивать ритм в углу комнаты, а шаманка отправилась в свое путешествие — ниже, все ниже, на самое дно, к Анги-гарифу.

«Не ходи!» — сказала ей сестра-волчица — но Сойги пошла. «Не ходи!» — попросили её шмель и полынь — но Сойги пошла. «Не ходи!» — велели ей предки, но Сойги не послушала и их.

«Что ты дашь мне, Сойги, если я проведу тебя к твоему мужчине?» — спросил Анги-гариф. «Выбирай сам», — отвечала Сойги. «Покажи мне всех», — велел великий владыка. Они пошли по замку, из комнаты в комнату, из залы в залу, мимо спящей челяди и стражников, и поваров, хлопочущих на кухне над завтрашней трапезой, и влюбленных пар, соединенных в объятиях у себя на постели или в потаенных уголках замка, — но Анги-гариф отвергал всех: «Нет, не то, дальше!» И наконец они поднялись в спальню доны Элсии, подошли к её роскошной постели с балдахином и отдернули полог.

Там лежали двое — дона Элсия с томным лицом и Гранти, замковый менестрель, — он посапывал с блаженной улыбкой на пьяном лице, и Сойги тоже улыбнулась. Она знала об этой связи и благоволила к Гранти — менестрель был единственным человеком в замке, кто был ей немного близок и, может быть, был способен понять её. «Он, — показал Анги-гариф, — я выбрал!» — и на миг сердце Сойги кольнуло — но только на миг.

«Элсия», — сказала Сойги. «Что ты делаешь здесь, колдунья?» — вскинулась знатная дона. Она всегда изображала высокомерие, разговаривая с Сойги, будто та была ей едва ли не рабыней, но на самом деле Элсия смертельно боялась шаманки, и Сойги знала это. «Элсия, Анги-гарифу нужна его кровь», — сказала Сойги. «Что? Как ты смеешь?!. Оставь нас!» — крикнула Элсия, но в голосе её был испуг, и она дрожала. «Эспиро в беде, Элсия. Владыка смерти обещал помочь, но ему нужна его жизнь и кровь», — повторила Сойги. Элсия затряслась и закрыла лицо руками: «Только не здесь!» — «Нет, здесь», — велел Анги-гариф. «Нет, здесь», — приказала Сойги. «Тогда… скорее! Ну, делай же!» — «Не я, — сказала Сойги, — ты». — «Я?!» — «Да, ты. Возьми его кинжал. Ну!»

Элсия вскрикнула во сне. Она приподнялась на постели, увидела покрывала, залитые кровью — или вином? — застывшую маску боли и ужаса на лице своего любовника, снова вскрикнула и провалилась в темное забытье.

«Ты ублажила меня, Сойги, — похвалил Анги-гариф. — Пойдем». И они понеслись сквозь грозу, прямо сквозь тучи и молнии — туда, на восток, к Эспиро. И вдруг, когда Сойги уже решила, что все удалось, прямо перед ними возникла стена, будто кто-то откуда-то с высокого-высокого неба раскатал полог. Со всего размаху они врезались в эту стену, но не пробили её, а лишь отлетели назад. «Ну же, владыка Анги! — взмолилась Сойги. — Пробей стену!» И они вновь устремились на препятствие — и вновь их отбросило. «Я не могу, Сойги, — сказал Анги-гариф. — Проси своих духов помочь тебе». — «Но ты обещал! Ты принял жертву!» — «Возьми её назад», — отвечал владыка. Он стремительно полетел вниз и скрылся под землей, и Сойги осталась одна.

А стена посветлела, стала прозрачной, и за ней Сойги увидела девушку-олиску со строгими беспощадными глазами. Она выставила руки вперед и не пропускала Сойги. «Пусти меня, олиска! — попросила Сойги. — Я иду к любимому, пусти!» Но та отрицательно мотнула головой, и Сойги поняла, что она защищает кого-то из своих и не даст ей пройти. «Будем биться, олиска?» Девушка кивнула. «Вернемся, Сойги!» — затосковала сестра-волчица. «Вернемся!» — попросили шмель и полынь. «Назад, Сойги, назад!» — заголосили духи. «Вперед!» — приказала Сойги — и тогда с небес полыхнула молния, и Сойги начала падать на землю, все быстрее и быстрее, так, что все вокруг слилось в белые и черные полосы.

Унчар испуганно вскрикнула и прекратила бить в барабан — затененная свеча под колпаком на полу вдруг погасла, и полумрак сменился кромешной темнотой. Кое-как, на ощупь, служанка добралась до лампы и развела огонь захваченными с собой спичками. Сойги лежала в середине комнаты без движения — и вдруг сильно застонала. Унчар осторожно приблизилась к ней с лампой в руке и снова вскрикнула: шаманка лежала на полу в совершенно мокром платье, будто вынырнула со дна моря, хотя она переодевалась в сухое перед камланием. Лицо Сойги было сильно обожжено, а под ней на полу растекалась лужа крови. И Унчар в голос закричала от ужаса.

* * *

Дона Элсия в пеньюаре, укрыв ноги пледом, возлежала на софе в гостиной и принимала доклад кастеляна замка. Тот смотрел в сторону, избегая касаться взглядом её едва прикрытой наготы. Но княгиня барситов и не думала стесняться какого-то там кастеляна.

— Арита сообщила мне, что наш менестрель поранился. Он жив? Как все случилось?

Кастелян сам посылал слуг тайком унести злосчастного Гранти из постели доны Элсии в его комнату, но, конечно, теперь он не повел и бровью, услышав вопрос, и отвечал самым почтительным тоном:

— Сеньор Гранти жив, ваше высочество, но он бредит. Нам не удалось расспросить его, но, по всей вероятности, он спьяну упал и напоролся на свой собственный кинжал.

— Кто его лечит?

— Наш врач Гартелли, ваше высочество.

— Да? А эта… ну, та, — дона Элсия высокомерно скривила полные чувственные губы.

— Ция? — так, для секретности, дон Эспиро велел всем в замке звать Сойги.

— Да, да. Эта колдунья, служка Эспиро. Почему бы ей не заняться лечением? Не все же ей бездельничать в своем подземелье.

— Она… Приходила её служка, Унчар. Сой… Ция… в общем, она тоже без сознания.

— Вот как?

Дона Элсия припомнила свое видение этой ночью и нахмурилась. Похоже, колдовство Сойги не увенчалось успехом. Как же тогда узнать, что творится в Анорине?

— Есть ли какие-нибудь новости от дона Эспиро?

— О, нет, ещё нет. Последней новостью было несколько дней назад известие, что все с войском отбыли к границе Ардии, для отражения этого вероломного короля Веселина. Оттуда до Эль-Карди четыре дня пути, а в такой дождь, что шел последнее время, и все пять. Так что новости будут через день-другой, не раньше.

— А от Гонсо что-нибудь есть?

— Пока нет. Я полагаю, новости дойдут примерно в тот же срок. Мы все в замке так сострадаем вашему томлению этой безвестностью, о дона Элсия!

Кастелян в скорбной почтительности наклонил голову.

— Что-то еще?

— В нашей гавани гости. Два корабля с Очаки.

— Неужели! Кто? Почему ты молчал, старый дурак!

— Я не успел. Корабли только что вошли… Я виноват, ваше высочество!

Не слушая его оправданий, дона Элсия вскочила с софы, и к ней тотчас подбежали служанки с платьем. Наскоро одевшись, дона Элсия поднялась на крепостную стену. Действительно, в полумиле от стен замка стояли два корабля, и с них на берег уже сходили люди — по всему, воины с Очаки.

Дона Элсия забросала вопросами коменданта, капитана Иньезо:

— Это что, солдаты? Зачем они прибыли? Они не нападут на нас?

— Сейчас, дона Элсия, подъедет мой человек, и мы все узнаем, — отвечал капитан.

Запыхавшийся солдат уже поднимался на стену:

— Сеньор капитан! Ваше высочество! Это наемники с Очаки, небольшой отряд в шестьдесят три человека.

— Что им нужно?

— Они хотят поступить на службу к кому-нибудь.

И солдат добавил:

— Это амазонки, сеньор. Они просятся передохнуть в Эль-Карди.

— Амазонки? — сообщение подогрело любопытство доны Элсии. — Как интересно… Я слышала, Веселину в Ардии тоже служат амазонки.

— Совершенно верно, дона Элсия, — подтвердил капитан.

— Капитан, если мы их пропустим в замок, они… Это не очень опасно?

Иньезо пожал плечами:

— Не думаю, ваше высочество. Их слишком мало. Ваша сотня барситов да мой отряд и ещё челядь, — нет, не думаю, что следует опасаться нападения. Но все равно, у нас тут слишком тесно, я не стал бы…

— Пропустите их, Иньезо!

— Как прикажете, ваше высочество, — наклонил голову капитан.

* * *

Женское любопытство превозмогло заносчивость, и высокородная дона удостоила предводительницу отряда беседы и общей трапезы. За столом находился также капитан Иньезо и замковый капеллан Лионси. Как и ожидала дона Элсия, гостья не блистала манерами.

— Ха! — рассказывала амазонка, размахивая костью с немалым куском мяса и не забывая смачно вгрызаться в него. — Ха, да что вы тут в Анорине понимаете в охоте! Стоящая охота — это львы, а у вас их тут давно не осталось. На Очаке амазонку тогда считают настоящим воином, когда она в одиночку убьет льва. Без этого ей не стать начальницей даже десятка, не то что царицей!

— А много львов убили вы, отважная дона Бинар? — осведомился капеллан.

— Двух. И одного крашилона.

— А Данар? Та ваша амазонка, что осенью прибыла в Ардию?

— Четырех, — неохотно признала Бинар. — Ну и что! Ее сестра Т'ар убила на льва больше. Если б не Трор и Сиэль, Данар ни за что не стала бы царицей.

— Я и не знала, что Данар ваша царица, — заметила дона Элсия.

Бинар поморщилась.

— Царица? Ну да. Ну и что! Есть и другие, не хуже её.

— Судя по всему, вы не из сторонниц Данар? — спросил капитан Иньезо.

— Хо! В яблочко, капитан! Я-то поддерживала Т'ар, но ей не повезло — напоролась на полном скаку на сук. Ну, — осклабясь, добавила воительница, — по правде сказать, она порядком нахлебалась кумыса.

Амазонка толкнула капитана рукой в бок и расхохоталась.

— А что, все ваши девушки… то есть солдаты… так умелы и отважны, как вы, дона Бинар? — осведомился капеллан. — Вот эта юная амазонка…

Он показал на светлокожую девушку, которую Бинар захватила с собой на обед — то ли как телохранительницу, то ли как ординарца.

— Она что-то не кажется такой уж… э… свирепой, — закончил капеллан.

Бинар вновь расхохоталась.

— Убивать львов ей ещё не случалось, это верно, ну да ничего, успеет! Нитар, а ну, покажи!

Амазонка не заставила себя ждать — Бинар ещё не закончила приказа, а Нитар уже выхватила из-за пояса два ножа и метнула в сторону солдат, стоящих на страже у двери. Тотчас она выхватила ещё пару ножей и вновь молниеносно метнула их двумя руками. Побледневшие солдаты осторожно высвободили свои головы и уставились на ножи — они вонзились в дерево двери впритирку с шеей каждого, по одному слева и справа. Один из солдат отер свою шею — похоже, лезвие одного из ножей его все же слегка задело.

— Эй, Нитар, — строго заметила предводительница, — ты что, позорница, окривела? Парня-то царапнуло!

— Это пустяк, — заверил солдат, — царапина.

— Нет, нет! — стояла на своем Бинар. — Так не годится. Ну-ка, Нитар, позови знахарку.

Амазонка вышла и вскоре вернулась со светловолосой девушкой. Та отерла солдату шею, что-то пошептала — и кровь, действительно, унялась. Низко поклонившись, знахарка ушла.

— Вот эта не особо сведуща в деле меча, сказать по правде, но я её держу как незаменимую целительницу, — горделиво рассказывала Бинар. — Можете проверить — у парня через полчаса все затянется, так что и следа не останется. Не всякий из колдунов умеет так заживлять раны!

— О, это кстати, — произнесла дона Элсия. — У нас тут… больной.

«Неплохо, если она заодно сможет вылечить и колдунью, — Эспиро нуждается в её услугах», — подумала про себя дона Элсия.

— Удивительно, — заметил капитан Иньезо, — я и не знал, что среди амазонок есть светлокожие, как наши женщины в Анорине.

— Ха! Да у нас всяких полно, — заверила Бинар. — Мы ведь берем к себе малолеток и с Увесты, и с Анорины. Да и мужчин оттуда же — в неделю свиданий. А то бы нам пришлось, — захохотала амазонка, — не только спать вместе, но и рожать друг от друга!

Дона Элсия несколько поморщилась от таких откровенностей. Бинар одновременно и пугала, и притягивала её своей дикостью и открытостью, и определенно — очень интересовала. Ей даже захотелось на миг стать такой же — сильной, грубой, не знающий страха и препятствий своим желаниям. Да, такая не позволит мужчинам командовать собой!

— М-м… дона Бинар, — нерешительно произнесла княгиня барситов.

— Зови меня просто Бинар, благородная госпожа. Я вполне обойдусь без светских любезностей.

— Хорошо — Бинар. Ты уже решила, кому предложить свой меч?

— Тому, кто заплатит больше, — откровенно отвечала воительница. — С условием, чтобы мне не сражаться на одной стороне с Данар. Клянусь львом, или я, или она — нас двоих в одном месте будет слишком много!

— Ах, вот как! Вот и прекрасно. Данар держит сторону Веселина, а он наш враг. Я нанимаю тебя, Бинар!

Дона Элсия была очень довольна: у неё будет теперь своя гвардия, а не просто охрана, что давал её муж. И какая гвардия! Об амазонках Данар с зимы ходили легенды по Анорине. Что ж, по-видимому, молва не так уж преувеличила их доблесть.

* * *

— Дона Бинар, — обратился кастелян, — вот служанка той женщины, Ции. Дона Элсия сказала, что вы обещали послать свою знахарку.

Унчар кинула взгляд на предводительницу амазонок и встала на колени.

— Ты что, знаешь меня? — спросила амазонка.

— Да, госпожа. Я с Очаки.

— Как тебя зовут?

— Унчар.

— Ты помнишь Т'ар, царицу?

— Да, госпожа.

— А её сводную сестру Бинар?

— Это ты, госпожа.

— Верно. Инмар — сходи с этой женщиной, там кому-то нужно помочь.

— Имейте в виду, дона Бинар, — предупредил кастелян, — та часть замка и подземелье — вон там, где костры кухни барситов — под запретом для всех. Так что велите своей целительнице, чтобы она не болтала лишнего.

Он поклонился и хотел уйти, но Данар — а это, конечно же, была она — удержала его.

— Эй, как тебя!..

— Мое имя Цианти, отважная дона.

— Ты, кажется, кастелян? Мне не нравится тот курятник, что ты отвел моим храбрым девушкам.

— Но у нас нет места! В крепости ещё два отряда.

— И что — они тоже сидят на головах друг у друга?

— Но не могу же я их выставить, а вас…

— Зато я могу! — отрезала Данар. — А ну, пойдем со мной!

Она вместе с кастеляном прошлась по всем комнатам, расположенным внизу, но места, действительно, нигде не было. Наконец, они вошли в помещение, где находилась сотня барситов, сопровождавшая дону Элсию.

— Эй, кто тут старший?

— Вон тот длинный, Вайси, — подсказал кастелян.

— Вайси! Я — Бинар, начальница личной гвардии доны Элсии.

— Приветствую тебя, прекрасная госпожа! — поклонился Вайси, прижимая руку к груди, что было у степняков знаком сердечности. — Мы уже слышали, что княгиня Мерги наняла тебя.

В ответ Данар закатила Вайси такую оплеуху, что воин вынужден был схватиться за столб, чтобы не упасть на землю.

— Еще раз назовешь меня прекрасной — и я отрежу тебе уши, — свирепо пригрозила Данар.

— Прости, о прек… о храбрейшая из воителей, это была просто фраза учтивости, — произнес Вайси, с изумлением глядя на амазонку.

— Да? Значит, степные воины считают своим долгом проявлять учтивость к женщинам? Хорошо, тогда уступи моему отряду это помещение и переберись в мое.

Вайси, скривившись, оглядел просторную удобную казарму — и отказался.

— Если ты не хочешь сделать это из вежливости, то я заберу его по праву силы, — объявила Данар.

— О пр… дона Бинар! Неужели ты хочешь устроить сражение? Ведь у наших отрядов все-таки одна госпожа.

— Ну, вот еще! Людей надо и поберечь. Устроим состязание — кто из нас двоих победит, тот и займет это место. Выбирай — меч, лук или меряться на руках.

Вайси прикинул — по слухам, амазонки стреляли не хуже куманцев, ловкость её меча, вероятно, уравновешивала его силу, а вот телесная мощь…

— Давай тягаться на руках, — выбрал он.

Они легли прямо на землю, выставили вперед согнутые в локте правые руки и уперлись ладонями один другому.

— Начали! — скомандовала Данар — и в один миг её ладонь припечатала ладонь сотника барситов к земле.

Наблюдавшие за состязанием воины онемели от изумления, а затем разразились хором восклицаний. Поднявшись, Вайси развел руками:

— Ничего не могу сказать, госпожа, — это место твое по праву победителя. Но вот что — ты можешь отрезать мне уши и даже нос, а все-таки ты прекраснейшая из воителей!

Данар снисходительно махнула рукой:

— Ладно, Вайси, оставь их теребить твоим детям! Вечером меня звала к себе дона Элсия, а вот завтра мы могли бы и посидеть за бурдюком кумыса.

— С нетерпением буду ждать этого, о благородная госпожа, — Вайси поклонился, вновь прижимая руку к сердцу.

К тому времени, когда амазонки расположились на новом месте — а оно было как раз рядом с той частью замка, что кастелян назвал запретной — вернулась Нимарра с Унчар.

— Сойги без сознания и придет в себя очень нескоро, — сообщила Нимарра — впрочем, теперь она была скорее Маринной, Нимаррой и Миранной вместе. — А остальное расскажет Унчар.

По рассказам Унчар выходило, что она сама не слышала о Лоэньи, но в подземелье за теми комнатами, где камлала Сойги, был особый ход, куда ходила только сама Сойги и Эспиро. Что там — Сойги не говорила, а в замке считали, что дон Эспиро там прячет ценнейшие реликвии культа церкви Астиаля.

— А у кого ключ, Унчар?

— У дона Эспиро, госпожа.

— А Сойги? Она ходила туда без Эспиро?

— Н-не знаю… Кажется, да.

— Уже лучше. Ты проведешь нас туда, Унчар?

— Я попробую, госпожа.

— Я сказала, что мне надо будет навестить больную ночью, когда будет готов отвар, — вставила Нимарра.

— Молодец! Ну, а нам надо будет подготовить все остальное.

Их план был в том, чтобы ночью вызволить мать Дуанти из заточения, незаметно вынести из крепости или спустить со стены и посадить на корабль Хорса, который должен был подойти в условленное место. А вторая половина отряда Данар на лошадях должна была находиться вблизи замка и прикрыть побег Лоэньи в случае необходимости. Пока что все шло хорошо, но Дуанти все равно было неспокойно — опасность была где-то рядом, даже не одна, и он все время чувствовал её.

Ближе к ночи Данар отбыла на пирушку к доне Элсии — любопытной княгине не терпелось послушать рассказы о заморских диковинах, а Дуанти, Энита и Нимарра принялись за дело. Он с Энитой понес котел с каким-то дымящимся варевом, следуя за Нимаррой и Унчар.

— Это что, все для одной больной? — удивились солдаты на страже у входа в подземелье.

— Может, нам стаканчик нальете? — пошутил другой — от скуки, оба не прочь были лишний раз почесать языком.

— Пожалуйста, — отвечала Нимарра. — Почему не угостить славных ребят!

Она зачерпнула поварешкой из котла и поднесла солдату:

— Пей, это для здоровья!

— Я в жабу не превращусь? — вновь пошутил он.

В ответ Нимарра отхлебнула сама.

— Ну, как? Или ты испугался?

— Ну, вот еще, — проворчал солдат и осторожно попробовал.

Он глотнул еще, одобрительно крякнул и с бульканьем допил остальное.

— Эй, а мне! — запротестовал другой.

Нимарра зачерпнула питья и ему.

— Вот это похлебка, я понимаю! — произнес второй солдат. — Мертвого поставит на ноги!

Он отер усы — и вдруг зевнул и мешком повалился на пол рядом со своим товарищем.

— Проспят часа три, — сказала Нимарра. — Мы должны успеть.

Еще две амазонки вынырнули из темноты и стали на карауле у входа, а Дуанти и остальные спустились вниз. На поясе у Сойги была связка ключей. Нимарра отстегнула их и отдала Дуанти:

— Держи! Я пока займусь Сойги, ей действительно нужна помощь.

— Но ты подойдешь к нам, а Нимарра? — попросила Энита. — А вдруг мы не сможем разбудить Лоэнью.

Они взяли лампу и пошли по коридору, куда им показала Унчар. Вскоре они обнаружили тот самый запретный ход, открыли дверь в него и пошли по коридору с несколькими дверями. Так они осмотрели несколько комнат, но в них никого не оказалось. И лишь в самом конце они нашли дверь, запертую сразу на несколько замков. Дуанти, повозившись, отпер один за другим каждый из них, но к последнему, дверному замку, не подходил ни один из ключей.

— Может быть, у Сойги есть ещё ключ? Я схожу посмотрю, — предложила Энита.

Она поставила лампу на пол и ушла. А Дуанти почему-то неожиданно представился Уорф, как-то это было связано с происходящим сейчас. И вдруг он вспомнил — вспомнил сторожку, что стала западней для него и Грэма по их недомыслию. А ну-ка, почему бы не испробовать! Дуанти сосредоточился и попросил:

— Дверь, а дверь! Пожалуйста, отопрись.

Ему послышался тихий щелчок, а вслед за тем дверь как будто скрипнула и слегка подвинулась. Не помня себя от радости Дуанти обеими руками ухватился за ручку, рывком открыл дверь и шагнул в комнату. В тусклом свете лампы позади него в коридоре он увидел постель, стоящую в глубине небольшой залы, неясный силуэт спящего в ней человека, а между входом и этой кроватью стоял, уперев руки в бока… Уорф! Он криво ухмылялся и со злорадным торжеством смотрел на Дуанти. Удивленный юноша воскликнул:

— Уор…

Но его восклицание оборвалось, не прозвучав до конца, — на первом же шаге Дуанти провалился куда-то в черную зияющую яму и уже в следующий миг он падал в какой-то черный колодец, наподобие того, Сэпировского, когда он путешествовал в зал с рулеткой.

Энита услыхала вскрик Дуанти и чей-то злорадный смешок. Она бегом вернулась к двери. Та была уже открыта. Энита подняла лампу с пола, осторожно заглянула в комнату и позвала:

— Дуанти! Дуанти, где ты? Эй, кто там?

Но в помещении никого не было, только вдали у стены был виден кто-то в постели, но он не отвечал Эните. Девушка не на шутку встревожилась. Она осторожно зашла в комнату, подошла к кровати и осветило лицо — оно не шевельнулось, даже веки не вздрогнули. Но женщина была живой, она лишь спала — это была Лоэния, мать Дуанти.

— Лоэнья… Дона Лоэнья! Дуанти, где ты?

Никто не отвечал. Перепуганная Энита поспешила к Нимарре.

— Нимарра! Унчар! Скорее!

— Что случилось?

— Не знаю!.. Там Лоэнья! Мы нашли её. Но Дуанти куда-то исчез. Я пошла к вам, кто-то вскрикнул, я вернулась, а его нет.

Нимарра с Энитой прошли к Лоэнье, и тут Энита заметила на полу несколько серых перьев.

— Нимарра, что это?

Нимарра осмотрела их, оглядела комнату, постояла, наклонив голову, как бы слушая что-то, и наконец вынесла заключение:

— Уорф. Дуанти попался. Только не плачь, милая Энита!

— Как попался? — холодея, спросила Энита.

— Уорф захватил его и унес… далеко. Это была непростая дверь, Уорф все подстроил заранее. Видимо, он гораздо, гораздо сильнее, чем прикидывался раньше!

Эните казалось, что она видит дурной сон.

— Но он… его можно вернуть? Это не насовсем, да? Нимарра, как его вызволить?

— Сейчас я ещё не знаю. Ну, конечно, он вернется!

— Нимарра, пожалуйста, помоги ему!

— Нет, я не могу… я не вижу его. Милая Энита, успокойся! Мы должны спасти его мать.

— Да! — напоминание о Лоэнье помогло Эните придти в себя. — Да! Что с ней, Нимарра?

— Пожалуй, я бы могла её разбудить, — сказала Нимарра, осмотрев спящую. — Но, наверное, лучше этого не делать. Она очень слаба и все равно не сможет идти сама.

— Я позову амазонок! — вызвалась Унчар.

В помещении, что Данар отвоевала у сотни барситов, было окно, выходящее наружу. Девушки решили вынести Лоэнью и переправить на землю через окно. Они положили её на покрывало и осторожно понесли по подземелью.

В это самое время пирушка доны Элсии была в самом разгаре. За столом были все те же: капитан Иньезо, капеллан и Данар. Захмелевшая дона Элсия расспрашивала амазонку о неделе свиданий, когда женщины встречались с мужчинами.

— А часто это бывает?

— Два раза в год, весной и осенью. Весной приезжают к нам, а осенью мы сами навещаем мужчин.

— Я тоже хочу быть амазонкой, — откровенно созналась дона Элсия. — Самой выбирать себе мужчин, самых сильных, лучших! Бинар, мы поедем с тобой на Очаку!

— Не забывайте, дона Элсия, — заметил капитан Иньезо, — что это счастье длится, увы, неделю.

В дверь, осторожно постучав, заглянул солдат:

— Дона Элсия! Прошу прощения, прибыл капитан Тренсо от дона Эспиро. У него что-то очень, очень важное.

— Да? Ну, хорошо, пусть войдет.

Капитан Тренсо, весь в брызгах дорожной грязи, ступил в комнату и, поклонившись, начал прямо с порога:

— Тысяча извинений, ваше высочество! И вам тоже, благородные господа. Вынужден нарушить ваш ужин, у меня безотлагательные известия.

— Что такое? Неужели мы проиграли сражение?

— Хуже, дона Элсия, ещё хуже. Проклятые ардосцы оклеветали дона Эспиро, и этот недалекий магистр Аррето арестовал его.

— Какой ужас!

— К счастью, дону Эспиро удалось бежать. В Кардосе междоусобье. У меня письмо от дона Эспиро. Возможно, он прибудет вскоре и сам. Прочитайте, он велел мне выполнить одну миссию.

Дона Элсия пробежала глазами письмо и сказала:

— Хорошо, капитан Тренсо, считайте, что вы получили все необходимые полномочия. Теперь вы отвечаете за охрану Эль-Карди. Вот ваш предшественник, капитан Иньезо. А это Бинар, она начальник моей личной гвардии.

Капитан Тренсо кинул в сторону Данар несколько удивленный взгляд, но ничего не сказал.

— Дона Элсия, дон Эспиро просил меня немедленно проведать подземелье.

— Так что же? Пожалуйста.

— Но вы не дали мне ключей.

— У меня их нет, капитан. Они у Ции. Правда, она сама сейчас без сознания, но там Унчар, её служка.

— Пойдемте, дон Тренсо, я провожу вас, — поднялся капитан Иньезо.

Они покинули комнату.

— Как некстати, — заметила дона Элсия. — Впрочем, мы сможем продолжить веселье и без них. Бинар… А где Бинар?

— Она вышла вслед за офицерами, ваше высочество, — сообщил капеллан.

— Да? Как обидно! Ну что за манера у этих военных — всегда испортят удовольствие.

В этот момент в залу вновь заглянул караульный:

— Ваше высочество! Опять новости — у наших ворот отряд магистра Аррето! Они требуют впустить их в Эль-Карди.

— Что?!. Ни в коем случае! Эспиро определенно не велел впускать их! Где наши офицеры? Иди к ним в подземелье.

Солдат поспешил удалиться.

— Похоже, нам предстоит держать осаду, — заметил капеллан.

— Да? И я не смогу выйти погулять к морю?

— Вероятно, нет, дона Элсия.

— Как плохо! Мы выстоим, как вы думаете, Лионси? До чего же кстати в замок прибыли амазонки! Надо дать знать обо всем Мерги — пусть мой муж придет и прогонит этого противного магистра. Я так верю в мою Бинар, она отстоит Эль-Карди!

Тем временем в залу вбежала Арита, горничная доны Элсии, с новостями:

— О, ваше высочество! Я так боюсь! Происходит что-то ужасное! В подземелье амазонки почему-то схватились с отрядом капитана Тренсо! У наших ворот какой-то человек ревет, как стадо быков, и ломает двери! По-моему, к нам на стены уже залезли чужие солдаты!.. Что будет, что будет, дона Элсия!

— О Боже! Астиаль, зачем ты оставил меня! Сразу столько бед на слабую женщину! — дона Элсия закрыла лицо руками и забилась в рыданиях.

Меж тем Энита и Нимарра вместе с Унчар заперлись в той зале, где прятали Лоэнью, и вслушивались в то, что происходит в коридоре. Они были в западне — пытаться прорваться наверх означало бы оставить в руках врагов Лоэнью, а этого девушки допустить не могли.

— Я сейчас молюсь, чтобы Данар пробилась к нам, — призналась Энита. — Больше не на что надеяться. Или, может быть, ты сможешь навести туман на солдат?

— Попробую, но не уверена, — отвечала Нимарра, прислушиваясь к лязгу мечей. — Но надежда есть. Есть!

Она радостно улыбнулась.

— Слышишь? Ты слышишь, Энита!

В этот миг и Энита различила рев Дэмдэма Кра:

— Это кто тут смеет противиться воле магистра, законного владыки Кардоса? Молодчина, Данар, добавь-ка ещё этому капитану! А ну, где тут факел?

За дверью послышался топот множества ног.

— Дэмдэм! — хором закричали обе девушки. — Мы здесь!

— Отпирайте, девчата! Все уже в порядке, — ободрил Большой Дэм.

Энита открыла дверь. За ней стоял Большой Дэм, Данар, Вианор и магистр Аррето. Магистр Аррето шагнул в комнату и, ничего перед собой больше не видя, подошел к постели:

— Лоэнья!.. Лоэнья! Она жива?

— Жива, жива, — успокоил Вианор. — Мы вернем её из сна. Ты молодцом, принцесса Нимарра, это ты остановила Сойги.

— А где же наш Огонек? — пророкотал Дэмдэм.

— Он… пропал, — всхлипывая, отвечала Энита.

— Его захватил Уорф, — объяснила Нимарра. — Он устроил ловушку Дуанти — прямо здесь, за дверью.

Услышав это, магистр Аррето поднялся от кровати Лоэньи и на глазах помрачнел.

— Что за горестная судьба, дон Санти! — воскликнул он. — После десяти лет разлуки обрести жену — и в тот же день потерять сына! Ты сможешь вернуть его?

— Нет, — отвечал Вианор, — не я. Дуанти слишком далеко. Его сможет вернуть только Грэм.

Глава 10. Дальний поход

— Злато, осторожней! Наш гость обожжет себе руку!

Не выпуская из виду золотого змея, Грэм медленно поднял голову и посмотрел вверх, на балкон. Прекрасная госпожа, что стояла там, теперь немного наклонилась вниз и с мягкой приветливой улыбкой смотрела на Грэма. От змея, что свивал и развивал могучие кольца, нависнув над Грэмом, исходил довольно чувствительный жар, и меч начинал уже жечь ладонь. Юный рыцарь склонился в легком поклоне, по-прежнему не теряя змея из виду.

— О, прекрасная госпожа! Позволь приветствовать тебя страннику издалека.

— Кто ты, юный рыцарь?

— Я — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны.

— Никогда не слышала о них, — задумчиво произнесла фея.

— Ничего странного, госпожа. Я из другого мира, Анорины. Я открыл дверь.

— А, вот что! Чего же ты хочешь, Грэм Сколт?

— Если позволишь, прекрасная фея, я сражусь с этим чудищем.

— Со Златожаром?!. — изумленно распахнула фиалковые глаза прекрасная дама. — Но зачем?

— Если удастся, я избавлю тебя от его злого плена.

Прекрасная хозяйка замка так и залилась смехом — столь же чудесным, как все у нее, и ничуть не насмешливым.

— От плена?!. О, Грэм Сколт, Златожар — мой друг и охраняет мой замок. Он совершенно безобиден для всякого, кто идет сюда без оружия в руках и злой мысли в сердце.

— Прости, госпожа, я не знал этого, — отвечал Грэм несколько смущенно.

Он уже вложил меч в ножны.

— Но почему ты подумал, что Златожар мой враг?

— Но… мы все считали так. Так показалось Трору.

— Трору?!. — фея раскрыла глаза шире прежнего, едва ли не во все лицо.

Казалось, при звуке этого имени и вся она, и все вокруг неё озарилось каким-то особым внутренним сиянием — даже золотое свечение змея как-то побледнело рядом с этим незримым — и зримым одновременно — светом.

— Ты сказал — Трор? Ты знаешь его?

— Да, прекрасная фея. Он мой друг.

— Ты принес весть от него! Войди же, войди, Грэм Сколт!

И фея скользнула с балкона внутрь дворца, очевидно, спеша навстречу Грэму. Юноша посмотрел на Златожара — длинное тело змея полностью заграждало путь ко входу в замок, но его госпожа сказала «войди» — и Грэм, пожав плечами, шагнул прямо в это золотое свечение. Его обдало приятным теплом, и через два шага он уже стоял у крыльца, откуда сходила к нему прекрасная дама.

— Прости, Грэм Сколт, я заговорилась и забыла сразу пригласить тебя в свой дворец.

Фея взяла его под руку и ввела внутрь. Во дворце было так же чудесно, как и снаружи его, — то же очарование мягкой и таинственной красоты, те же приятные и чистые тона росписи, простая мебель изящных линий, ажурные перила лестницы — и что-то особенное, что-то волшебное во всем, в тон и лад прекрасной госпоже прекрасного мира.

Меж тем, фея провела Грэма наверх и усадила в кресло. По её знаку к нему приблизились две служанки и омыли его лицо и руки каким-то слегка пахучим настоем и вытерли мягким полотном. Еще одна служанка подала ему бокал с ароматной прозрачной жидкостью.

— Отведай, Грэм, это прогонит твои тревоги и усталость, — подсказала хозяйка замка. — И рассказывай, прошу тебя, желаннейший из вестников.

Грэм отхлебнул напитка — и действительно, с первого глотка почувствовал свежесть в голове и теле, будто не рубился только что в изнурительной схватке. Гибель друзей, заботы анорийского мира отодвинулись, и Грэм начал свой рассказ легко и просто, будто читал книгу о далекой жизни в далекой стране.

— Однажды в крепость Эшпор сослали Браннбога Трора, бесчестно плененного в битве при Атлане…

И он мало-помалу рассказал обо всем, включая видение Трора и его рождение, и историю Нейаны и Сэпира, и историю своих отца и матери, и про изгнание Бойтура в Эшпор, и про свое бегство с Вианором и Трором, и историю Дуанти, и все остальное, вплоть до недавнего возвращения короля Трора к народу Туганчира, и окончил все рассказом о том, как ему открылась дверь её чудесного мира с лазурным солнцем. И сияло несравненным сиянием все это время лицо прекрасной госпожи замка, и особенно, когда он рассказывал о видении Трора и его подвигах и походах.

Когда Грэм окончил рассказ, фея долго молчала, а потом попросила вышивку Рецины. Грэм вынул из-за пазухи ткань и предупредил:

— Она вся в пыли и пятнах моей крови, госпожа.

Прекрасная фея улыбнулась. Она развернула вышивку, разгладила ткань рукой и принялась задумчиво разглядывать творение Рецины.

— Значит, вот как меня видел мой рыцарь… Что ж… А где ты видишь тут пятна?

Фея протянула вышивку обратно. Грэм бросил взгляд — на ткани не только не осталось следов пыли и его крови, но и сам рисунок чудесно преобразился. И замок, и лазурное солнце, и зеленые холмы, и змей, и сама фея были в точности такими, как они открылись его глазам час или два назад. Это немного напоминало картины Интара, только было ещё удивительней и волшебней.

А фея сказала Грэму:

— Спрячь эту ткань, принц Грэм, ты передашь её королю Трору вместе с моей вестью.

И тогда Грэм спросил то, что хотел спросить с самого начала:

— Прекрасная госпожа, но откуда ты знаешь Трора, если никогда не была в Анорине?

В ответ фея встала и пригласила Грэма пройти с ней на балкон. Там прекрасная дама показала ту даль, в которую она так пристально вглядывалась сама:

— Смотри, принц Грэм, смотри — там мой рыцарь.

Грэм бросил взор в сторону заветных холмов, освещенных неярким заходящим солнцем и где-то там, далеко, он и вправду увидел одинокого всадника на дороге, ведущей к замку. Едва видна была за далью его фигура и слабы уже были лучи лазурного солнца, но Грэм не усомнился ни на миг — это был Трор, Грэм это знал, Грэм видел это. А фея с мягкой печалью произнесла:

— О, далеко, ещё так далеко мой рыцарь!..

— Но госпожа, — возразил с удивлением Грэм, — отсюда до замка час езды, самое большое.

Фея с печальной улыбкой качнула головой:

— О, принц Грэм, это особая дорога! Отсюда он начал её, давно, и в горький час покидал он мой дом. А когда он впервые показался вновь, он был вон там — видишь? — у самого дальнего дерева. И за все эти годы он одолел только половину холма — всего одного холма. А я так мало знала о нем, только имя — Трор — ни страны, где он теперь, ни часа встречи — ничего.

— Но сейчас, — добавила фея, — когда ты принес эту бесценную весть, я уже знаю много, много больше… Я знаю…

И впав в задумчивость, фея повторила несколько раз, как заклинание:

— Едет, едет ко мне мой рыцарь, едет мой король! О, как далеко, как ещё долго-долго!..

Не сразу решившись нарушить её молчание, Грэм осторожно спросил:

— Госпожа, а что это за мелодия, что звучит откуда-то из-за тех холмов?

— Как, а разве ты не знаешь? — удивилась фея. — По твоему рассказу я подумала… Это мелодия не моей страны, принц Грэм. Она доносится оттуда, из мира Вианора, где поселились гуингмы.

— Вианора? — удивился и Грэм. — О! Интересно было бы его увидеть… Но если ты была там, госпожа, почему он не рассказал тебе о Троре?

Фея покачала головой:

— Нет, принц Грэм, я не была там. Но я отведу тебя туда, когда настанет час. Дней через пять.

— Но, — Грэм несколько замялся, — я ведь тороплюсь назад, к друзьям… к отцу, Дуанти… В Анорине… я рассказывал, что у нас происходит.

— Ты собираешься вернуться домой в один миг? Нет, принц Грэм, счет времени здесь иной, и твой путь домой будет долгим. А к долгому пути надо приготовиться, и я помогу тебе, бесценный вестник. Ведь ты — друг и спутник моего рыцаря, моего короля.

— Разве ты не сможешь показать мне короткий путь? Или открыть дверь в наш мир? — с надеждой спросил Грэм.

— Нет, принц Грэм, нет. Дверь, в которую ты вошел, ведет из вашего мира ко мне, но не обратно. А другая дверь — дорога, по которой едет ко мне мой рыцарь, мой король Трор — она длиной в долгие годы, и не подходит тебе, тем более, для возвращения назад. Мир Вианора — самое близкое. Тебе там помогут.

— Ты знаешь лучше, прекраснейшая из фей, — согласился Грэм. — В чем же та весть, что ты хочешь передать Трору?

— Не теперь, не теперь, Грэм, — отклонила прекрасная госпожа. — Я передам её, когда ты будешь покидать мой замок.

И вот Грэм остановился в чудесном замке прекрасной дамы. Каждый день он пил и ел особые яства и напитки, сам чувствуя, как они укрепляют его тело и дух. И каждый день они с феей лазурного солнца выходили на балкон и беседовали часами. То Грэм рассказывал об Анорине, то фея говорила о своем замке и мире и о самой себе. Конечно же, за это время он узнал, как называется этот мир и страна, узнал имя самой феи и её замка, но все это было частью той вести, что предназначалась Трору, и только ему. А для остальных это должно было остаться тайной — и пусть оно останется тайной и не будет названо в этой повести.

И вот, на утро седьмого дня госпожа мира лазурного солнца отвела Грэма, как обещала, к зеленому холму, из-за которого доносилась та дивная мелодия. И здесь она доверила ему свою весть и свой дар Трору и добавила вот какие слова:

— И ещё передай моему рыцарю и королю, принц Грэм: больше никто и никогда, ни один чародей ни одного мира не сможет вызвать ложное видение и обмануть моего рыцаря, и любая их ложь обо мне будет отомщена.

— А это, — фея надела на шею Грэму шнурок с ладанкой, — это передай от меня Маринне для тебя. Ты понял? — Маринне для тебя. Прощай, принц Грэм, кто знает — может быть, ты ещё когда-нибудь будешь гостем моего замка.

Прекрасная фея ласково поцеловала Грэма.

— Прощай, прекрасная госпожа, — с невольной грустью отвечал Грэм.

Он кинул последний взгляд на дивный мир с его дивным солнцем и пошел вверх по холму — туда, откуда слышалась все та же чарующая мелодия. Так он взошел на вершину, оглянулся вокруг — но мир не изменился, как ожидал того Грэм. Он пожал плечами и начал спускаться с холма. Он сделал несколько шагов — и остановился: непонятно, когда и как это произошло, но это произошло — мир вокруг был совсем, совсем другим.

Не то чтобы склоны холмов и долы изменились — их вообще не стало: повсюду — слева, справа, впереди, вверху — толклись какие-то цветные пятна. Это походило на лоскутный ковер, только лоскуты двигались, сливаясь один с другим, появлялись то здесь, то там, и все это вместе складывалось во что-то одно — казалось, в какое-то лицо или, скорее, существо, — может быть, какой-то цветовой рой, только что жужжания не было слышно. У Грэма закружилась голова, и он остановился, стараясь придти в себя и хоть как-то собраться с мыслями в этом поразительном мире — он, пожалуй, не был самым чудесным, но зато был самым диковинным из всех миров, увиденных Грэмом.

— А может быть, — подумал он вслух, — мир Вианора и впрямь населяют живые пятнышки цвета? Кто бы мог вообразить такое!

Но мир Вианора населяли не только пятнышки цвета. До слуха его донеслось лошадиное ржание и конский топот — это походило на звучащую тень Вианора — там, в мире Анорины, но только было мягче, без призвука какой-либо опасности. А вслед за тем цветные пятна справа от Грэма немного раздвинулись и в просвете показался нос — явно, какого-то животного и, вероятней всего, лошади. Ноздри его пошевелились, принюхиваясь, и нос исчез. Зато появилось конское ухо, а потом его сменил конский глаз. С минуту глаз разглядывал Грэма, и наконец, послышался голос. Впрочем, он обращался не к Грэму, а к кому-то невидимому:

— Один и выглядит очень мило. Знаете, в нем есть что-то наше.

«Уж не превратился ли я в лошадь?» — невольно подумал Грэм.

— Откуда ты знаешь? — послышался новый голос.

— Я чую.

Слева от Грэма вновь появился нос, но уже другой, с белой меткой. Нос с расстояния обнюхал Грэма, и его невидимый обладатель согласился:

— Действительно. В нем есть нечто… вианоровское.

Грэм решил, что пришло время что-то сказать и ему.

— Позвольте приветствовать вас, благородные гуингмы. Я — Грэм Сколт из Анорины. Я ученик Вианора.

Раздалось ржание сразу нескольких лошадей, и вот вокруг Грэма возникло целое кольцо из любопытных конских глаз, а напротив него проявилась среди цветных полос целая лошадиная голова.

— Ты — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны? — уточнила эта говорящая голова.

— Да, благородные гуингмы, вы верно меня назвали.

Снова послышалось ржание, и глаза вокруг Грэма исчезли, но зато говорящий с ним конь вышагнул из завесы полностью.

— Здравствуй, принц Грэм, — произнес конь. — Меня зовут Крупное Копыто. Пойдем, я отведу тебя.

Грэм не стал спрашивать — куда, но просто пошел рядом с этим конем, беседуя на ходу. Как можно было догадаться, Крупное Копыто немало знал про Анорину, так что Грэму не пришлось особо рассказывать о себе. Зато его подробно расспросили про соседку, как её называл гуингм, — выяснилось, что здесь о мире феи лазурного солнца почти ничего не знают. Наконец, Грэм решил, что пришел черед и ему узнать кое-что.

— Крупное Копыто, а могу я спросить кое-что?

— Можешь, но только я не обещаю, что отвечу, — и Крупное Копыто громко заржал, очевидно, считая свой ответ удачной шуткой. — Если твои вопросы о нашем мире, то лучше не спрашивай.

— Но хотя бы вот это, — настаивал Грэм. — Кто у вас играет на той трубе или свирели, что слышится там, в мире лазурного солнца?

— А, это, — небрежно отвечал конь. — Это не у нас, принц Грэм. Это звучит труба Астиана.

— Чья труба?

— Астиана.

— А он кто — музыкант?

Крупное Копыто насмешливо фыркнул.

— Астиан — это мир. Это всем известно. А уж ученик Вианора, — конь покосился на Грэма, — подавно это должен знать.

— А Вианор — здесь, в вашем мире? — поспешил спросить Грэм.

Гуингм вновь фыркнул:

— Конечно, нет! Вианор — у вас, в Анорине!

— Но… тогда почему ваш мир — его мир, Вианора?

— Как почему? — удивился Крупное Копыто. — Но ведь это Вианор уговорил нас переселиться сюда. Разве ты не слышал его историю? Он ведь рассказывал — там, в Анорине, нам грозила смерть, но Вианор спас нас.

Грэм растерялся.

— Ты говоришь про падение в Гачанскую Бездну? — уточнил он.

— Да нет же! — возмущенно всхрапнул конь. — Не про падение, а про падеж, падеж от эпидемии, о неразумнейший из всех принцев!

Грэм вспомнил рассказ Вианора о его ученичестве у Савиена — и история с лошадьми ему представилась совсем по-другому.

— Крупное Копыто, — наконец спросил Грэм, — а ты выведешь меня в Анорину?

— О нет, туда для тебя двери нет.

«Твой путь будет долгим», — припомнил Грэм слова хозяйки лазурного мира — да, похоже, так и есть.

— Но вы сможете хотя бы передать Вианору, что со мной… что я был у вас?

— Он знает, — коротко отвечал Крупное Копыто. — Все, мы пришли, принц Грэм. Было очень, очень приятно познакомиться.

Грэм не успел попрощаться — в одно мгновение Крупное Копыто исчез среди цветных струящихся пятен, а следом столь же стремительно все эти цветные пятна стянулись в точку и пропали, как никогда не бывали. Только ржание ещё слышалось в воздухе — воздухе уже иного, нового мира.

Сравнительно с предыдущим он бы куда привычней — в нем с голубого неба светило обычное желтое солнце, но природа была не той, что в Анорине — гораздо пышнее, буйно цветущая, она походила, по рассказам, на джунгли Очаки или Увесты. А прямо перед Грэмом, под южным огромным деревом, стоял богатырского сложения человек и пристально разглядывал Грэма. Его лицо показалось Грэму знакомым.

— Дэмдэм! Как я рад видеть тебя!

— Просто Дэм, — уточнил богатырь. — Дэм Гра, к вашим услугам.

— Дэм Гра? Значит, я не в Анорине?

— Нет. А ты оттуда?

Грэм всмотрелся в черты Дэма Гра — он очень, очень походил на Дэмдэма, и все же были отличия: этот Дэм был не так густ волосом и темнее лицом, чем анориец. Если уж сравнивать с быками, то Дэм Гра напоминал скорее буйвола, чем зубра, и надо сказать, к тропическим зарослям это подходило больше.

— Да, я из Анорины, — подтвердил Грэм. — Желаешь ли ты выслушать мою историю?

— С великой охотой, — откликнулся родич анорийского богатыря.

И Грэм, как в замке лазурной феи, поведал все от начала до конца, включая свое путешествие по миру Вианора.

— Значит, там, в Анорине, до сих пор живет мой брат? Так, так, — раздумчиво проговорил богатырь.

— Ты хочешь что-нибудь передать ему?

— Пожалуй, что нет. Я сам навещу его. Я понимаю так, принц Грэм, ты торопишься попасть домой?

— О, да!

— Тогда пойдем.

Без лишних слов Дэм Гра поднялся со своего места и пошагал сквозь заросли. Грэм едва поспевал за исполином, и тут уж было не до расспросов, хотя узнать Грэму хотелось многое. Но, по-видимому, Дэм Гра был не особенно расположен к разговорам — он знай ломился сквозь джунгли. Они прошли не менее часа, жара стала спадать, растительность — редеть, и Грэм мог разглядеть, что они взбираются куда-то в горы. Еще полчаса они поднимались по склону — и вдруг — не стало и Дэма Гра.

Зато вокруг Грэма очутилось великое множество детей лет шести-восьми, мальчиков и девочек. Они гурьбой побежали куда-то, увлекая с собой Грэма, и он пустился бежать вместе с ними. Дети были не совсем обычные, волшебные — Грэм решил бы, что это ольски, так все они светились от радости, так были свободны от всякой порчи и темноты, так легки на ногу, но эти дети, в отличие от ольсков, говорили, как обычные анорийские ребятишки, они кричали и смеялись на бегу.

И внезапно Грэм осознал, что и его коснулось какое-то необычное превращение — он был одним из этих детей, мальчишкой тех же лет, он бежал наперегонки со всеми и что-то вопил от радости, и никогда ещё ему не было так весело, как теперь. Казалось, он видит какой-то сон — мимо проносились то долы, то холмы, показывались и исчезали здания, дороги, поля, леса, но ему некогда было разглядывать их получше. И лишь один раз, когда показалась какая-то большая, очень длинная и какая-то особенная дорога с путниками на ней, Грэм на миг сумел средоточить свое внимание. Он вгляделся в четырех путников на дороге — и с изумлением осознал, что это Вианор, Трор, Дуанти и он сам, — все они шагали куда-то вдаль по той странной дороге. Они были как будто бы очень близко, чуть ли не в двух шагах — и в то же время, невообразимо далеко.

— А что это за дорога? Куда она ведет? — спросил Грэм своих спутников.

— К Астиану, к Астиану! — со смехом отвечал ему хор детских голосов.

Так они пробежали ещё целую вечность, и затем наконец перешли на шаг. Грэму показалось, что он открыл ещё одну дверь — мир стал как бы сумеречным, не то чтобы темным, но как бы не таким чудесным и не таким беззаботным. А дети стали мало-помалу расходиться — от их общей веселой кучи отделялось то двое, то трое, то целая компания и уходила куда-то по своим делам и по своим дорогам.

Вскоре Грэм обнаружил, что их осталось только трое — он сам и две девочки, удивительно похожие одна на другую. Все они, трое оставшихся, были вместе, они были что-то одно, хотя для этого Грэм не мог подобрать ни слова, ни образа из анорийского мира. Так, втроем, они стали подниматься по горной тропе и спустя какое-то время вышли к перевалу.

Перевал был неширок и тянулся вдоль коричневой довольно высокой скалы. В её камне было высечено окно, ведущее куда-то внутрь этой скалы, а рядом с ним стоял сторож-мальчик тех же лет, что и все они. Мальчик был заколдован — Грэм это знал, тот был ему как-то необъяснимо знаком. Но это не остановило их, все трое, они со смехом приблизились к этому маленькому сторожу и все вместе в два счета его расколдовали. И вот уже они вовсю беспечно болтали у этого черного провала, величиной в пару больших локтей, и Грэм спросил, можно ли ему туда заглянуть.

— Ну, конечно! — отвечал его новый друг.

Грэм осторожно просунул голову и посмотрел вниз. В полутьме он мог различить только где-то далеко внизу очертания каких-то непонятных предметов и понял лишь, что внутри скалы вырублено огромное помещение, подземный зал. Затем Грэм медленно повернулся и посмотрел вверх. Он едва не вскрикнул от неожиданности: прямо над ним висел огромный, не меньше человека, стервятник, зацепившись крыльями, как руками, за большие железные крючья, вделанные в камень. У стервятника было лицо человека — вернее, человеческий череп, обтянутый желто-зеленой бледной кожей и страшные, холодные, какие-то мертвые глаза. На какой-то миг их взгляды встретились, и Грэму показалось, что этот крылатый кощей испугался не меньше его. Во всяком случае, он тоже вздрогнул и закричал ужасным замогильным голосом:

— Сторож, ты куда смотришь?!.

Крик его не испугал Грэма, он уже вытащил голову из окна в подземелье. Что его поразило, так то, как отвечал этому мертвецу на крючьях расколдованный мальчик. Он спокойно, даже беззаботно крикнул:

— А я ничего им не могу сделать, у меня против них силы нет!

И — Грэм успокоился и понял — понял, что пора открыть ещё одну дверь. Не прощаясь с теми, кто оставался снаружи, Грэм протиснулся внутрь этого сумрачного подземелья, нащупал руками уходящие вниз скобы и стал спускаться, не обращая больше внимания на того ужасного крылатого упыря.

Наконец он достиг дна и пошел по нему туда, где, как он чувствовал, находится выход. Он шел, не особенно отвлекаясь на все эти странные предметы и машины и не пытаясь понять, что они собой представляют. Из мрака мало-помалу стала вырисовываться какая-то огромная фигура — это была, как казалось издали, статуя, изображающая человека на троне. Грэм приближался до тех пор, пока не стала видна вся статуя. Может быть, в эту часть подземелья попадало больше света, а может быть, глаза Грэма привыкли к полумраку, но он наконец смог как следует различить лицо. Оно было знакомо Грэму — его обладателя в Анорине звали Уорф.

Статуя пошевелилась и разжала губы — изваяние оказалось настоящим, живым Уорфом, только здесь он вырос в великана, ещё выше ростом тех, что жили в Иззе.

— Вот ты и пришел ко мне, мастер Грэм, — сказал Уорф.

В его голосе слышалось злорадство и самодовольное торжество. Грэм молчал. А Уорф поднялся, выпрямился во весь рост и продолжал:

— Ты за своим другом? Правильно, Дуанти у меня. Пожалуй, я сохраню жизнь вам обоим. Если хорошо будете себя вести.

Грэм не отвечал — он ждал, пока выговорится Уорф.

— Ты думаешь, Уорф — слуга недоучки Сэпира? Что он — холоп, которым все помыкают? Он — стервятник, подбирающий крохи из добычи тигра? Ха! Ха! Ха! Это Сэпир — пешка в моей игре, и он сыграет её так, как решу я!

Грэм молчал. А Уорфа несло.

— Ты видишь теперь, кто хозяин дверей и кто истинный маг? Так и быть, я готов принять твою службу, Грэм Сколт, бывший принц бывшего царства. Ты мне отдашь кое-что — своего дракона.

Грэм все молчал — и это, наконец, обратило на себя внимание Уорфа.

— Похоже, мастер Грэм онемел от испуга? Нет? А! Я понимаю — ты надеешься на помощь этого болтуна Вианора! Зря. Ни он, ни весь его Круг не помеха мне за этой далью времен и миров.

Грэм ничего не произнес в ответ и на это. Уорф начал злиться:

— Может быть, ты думаешь, что этот каттор-хатец в чем-то превосходит меня? Никак, ты веришь в его доброе сердце? Ха! Ха! Ха! Неужели ты ещё не понял — маг лишен всякой глупости вроде жалости и прочих бабьих чувств, у него одна цель — сила и власть. Твой Вианор и в доброте не превосходит меня, он только прячет свою корысть под маской добренького учителя. Вспомни — много ли он колебался, когда надо было укокошить старого гарифа или стянуть из Каттор-Хата, что плохо лежит. Или ты не знаешь, сколько бедных лошадок он отправил на камни Гачанской бездны? Ты знаешь.

— А знаешь, почему он до сих пор не пришел тебе на помощь? — спросил Уорф, нависая над Грэмом, как гора — он, казалось, стал ещё больше во время этого монолога. — Ты, может быть, думаешь, что он не знает, где тебя искать? Он знает, можешь не сомневаться. Просто ты ему больше не нужен. Он не белей моего, твой великий мудрый добряк Вианор, он только ловко дурачит простаков вроде тебя и этого рыжего недотепы. Ну, ещё бы — как ещё лучше заставить других таскать для себя жар из огня!

Грэм по-прежнему не отвечал.

— А, ты мне не веришь! — наконец как бы догадался Уорф. — Так я покажу тебе твоего лучшего друга и учителя. Знаешь, чем он сейчас занимается? Пишет сказки в своем замке на Очаке. И ты в его писанине — мелкий персонаж, не более. Твоя роль в них уже закончилась и твоя реплика прозвучала. Добрый Вианор перевернул твою страницу, он кропает уже новую историю.

Уорф наклонился на Грэмом и спросил:

— Все ещё не веришь? Конечно, хочешь доказательств. Ну что ж, смотри — я покажу его тебе в его очакском логове. Сам убедись, чем он занят.

Уорф вытянул руку к стене, нацелил палец и крутнул им, как бы вычерчивая круг. Образовалось белое пятно света, как бы прорезалось окно, в нем было видно небо, облака — и вдруг в этом окне стал виден… Стагга Бу. Гном сидел за столом с бумагами и держал в руке перо, собираясь что-то записать. Стагга поднял голову, увидел Уорфа и Грэма — и тотчас вскочил с места и горячо заговорил:

— Грэм, милый Грэм! Ты только не поддавайся этому поганому Уорфу, ну, пожалуйста! Вот тебе, падальщик, вот тебе!

Стагга схватил со стола чернильницу и плеснул прямо в глаза ошеломленному Уорфу — очевидно, встреча с гномом была для того полнейшей неожиданностью.

— Беги, Грэм! — крикнул Стагга Бу.

Но Грэм и сам не стал терять времени. Позади Уорфа он давно разглядел дверь — обычную дверь в скале. Она-то ему и была нужна. И пока Уорф протирал глаза, все ещё не придя в себя, Грэм спокойно прошел мимо, открыл эту дверь и шагнул наружу.

Он стоял на ступеньках лестницы, вырубленной прямо в скале, и она вела вниз, в какой-то неизвестный город, с виду достаточно большой и населенный людьми. Ему нужно было туда — он знал это, и знал почему — Дуанти. Грэм затворил дверь и начал сходить по ступенькам вниз.

— Мы ещё встретимся, мастер Грэм! — донесся до него из подземелья голос Уорфа.

Глава 11. Битвы анорийцев

После весеннего провала военного плана Сэпира, когда он не только не разгромил своих врагов в Анорине, но и потерял всех союзников, вновь наступило затишье. Гроза, уже было начавшись, так и не разразилась по-настоящему — всего-то слегка похлестал дождь да сверкнула пара молний. Но тучи над континентом не развеялись, нет, — темные, набухшие, иссиня-свинцовые, они висели в анорийском небе, как стая громадных черных драконов, выжидая часа, чтобы низринуться вниз всей своей накопленной бедственной мощью. Все чувствовали их, для этого не требовалось быть магом, — и все, каждый, как умел, пытались приготовиться к этому воистину грозному часу.

Впрочем, в то время, пока войско Веселина было на границе с Кардосом, Сэпир все же воспользовался случаем двинуть на Ардию одну из своих армий. Но её остановили, не допустив до столицы — это отличился Сиэль, а затем подошел Веселин с войском и отбросил врага назад. Не понадобилась даже подмога из Людены, вскоре подоспевшая в Ардос — для Сэпира это была лишь проба сил, не больше, и вновь нападать он пока не собирался.

Между ним и Анорийской Лигой, как назвали свой союз против Сэпира страны Анорины, установилось что-то вроде вооруженного перемирия. Передышка была выгодней Сэпиру, ведь преимущество было теперь на стороне его противников. Но наступать вглубь Анорины, к Атлану, Лига тоже не была готова. Во-первых, в Кардосе и Куманчире началось междоусобье, и следовало сначала достичь спокойствия там, чтобы не опасаться за свой тыл. Во-вторых, весьма щекотливый момент был в том, что срок изгнания Бойтура истекал только весной будущего года. Для Лиги было разумнее выступить против Сэпира именно вместе с Бойтуром — законным владыкой трона — и с ним во главе. Лига не должна была воевать против страны Анорины — она собиралась низвергнуть именно Сэпира. Но пока Граф-без-лица находился на престоле Анорины относительно законно, поход против него был одновременно войной против самой страны. Были и магические причины не желать этого — ведь шестнадцать лет власти были определены Сэпиру рулеткой Астиаля, и пытаться до срока отнять у него трон значило бы противостоять её действию, а это даже для Всеанорийского Круга было не так-то просто. Да и зачем? Ждать оставалось всего год.

Оборотной стороной магического решения рулетки было и то, что и Сэпир не мог как-либо повредить Бойтуру в его Эшпорском изгнании, иначе бы он обратил силу этого решения против себя. Впрочем, для козней против Бойтура у него была теперь Нейана, у нее-то руки были развязаны. Миранна, все ещё остающаяся с Бойтуром в Эшпоре, отразила не одно из её колдовских нападений. Рыжая ведьма, как и предсказывал Трор, без боя сдала свой замок в Туганчире и поспешила удрать к Сэпиру под крыло. Судя по всему, там же обретался теперь Уорф и ещё кто-то: черные маги значительно прибавили в нечистой своей мощи. Теперь уже ни Тикею Йору, ни иному из светлых магов не удавалось проникнуть надолго за завесу Черного Сэпира и вызнать его темные дела.

А как можно было судить по тайным донесением из Анорины и по тому, что удавалось распознать магам Большого Круга, Черный Сэпир затевал что-то очень и очень опасное. Горыня и те немногие, что вырвались из западни в ущелье, говорили о каких-то железных солдатах, почти неуязвимых в бою. И хотя западню устроила Нейана — по всему, она хотела захватить принца Грэма для торгов с Трором — но предоставил их рыжей ведьме её сынок Сэпир. Эта панцирная нелюдь подчистила все следы после той бойни в ущелье, и теперь анорийские маги не были уверены, что за железную мерзость изобрел Черный Сэпир. Волхвы Людены предполагали, что он вложил в пустые латы души своих жертв, замученных им в застенках Черного Города. Если так, дело было скверно, но Тикей Йор и Вианор считали, что смогут разрушить эти чары и превратить таких солдат в груду лома.

Не было и больших опасений, что Сэпиру удастся нанять много войска на Очаке или, тем более, Увесте. Там не так-то много было охотников защищать черного колдуна, а к тому же, корсары Хорса стерегли морские пути и захватили большую часть кораблей с наемниками. Получалось, что у Сэпира не было особых надежд на успех — даже притом что его план состоял теперь в обороне, в том, чтобы отсидеться за десятью рядами стен, которыми спешно обносился Атлан. Но Сэпир, видимо, так не думал — иначе не готовил бы свое оружие и свое войско — а он его готовил.

Но это были заботы будущего, сейчас же угрозой делу Анорийской Лиги был раздор в степи и мятеж в Кардосе. Правда, жену магистра Аррето удалось спасти из рук врага. Подальше от угроз смуты дон Аррето отправил её в Ярохолм, на попечение князя Владигора. Туда же, для ухода за матерью — а Лоэния была очень, очень слаба — отправилась и Тинция, и с ней Энита, так попросил сам магистр Аррето. Конечно, он хотел удалить девушку Дуанти от войны, но как могла отказаться Энита помочь матери Дуанти? Само собой, не возражал и гариф Данчи против разлуки с женой, и не только из-за родственного долга — в такое опасное время он сам предпочитал отправить семью в укрытие понадежней. Так что оба, зять и тесть, были в этом заодно — и конечно, не только в этом. Ведь их положение было сходно — в их странах шла междоусобная распря, и каждый должен был поддержать другого, не из-за одних лишь родственных связей, но потому что их враги были в союзе между собой.

При этом, дела магистра Аррето складывались намного хуже. Степь все же не имела границы с Анориной, как Кардос, чьи мятежники не стеснялись принимать помощь от Черного Сэпира. И потом, в Куманчире только один князь Мерги стоял за Эспиро, а потому волей или неволей играл на руку Черному врагу. Больше никто из гарифов не поддерживал ни семейство Эспиро, ни Сэпира и не собирался воевать за них. Мерги все-таки попытался решить дело войной, но потерпел новое поражение в битве против родов восточного Куманчира. От него отвернулись уже и сами барситы — на круге всех степных родов было решено отобрать у Мерги тамгу князя. Решено было избрать Верховного гарифа Степи — им стал Данчи, главную роль тут сыграл голос шамана Цуйчи и родство с магистром Кардоса. Не возражали и барситы, они только попросили Данчи принять титул их князя. В степи только у барситов сильнейший из гарифов носил такой титул, а поскольку барситы уже более двух столетий вели Куманчир, то «князь барситов» и «верховный гариф» считалось, можно сказать, за одно и то же. И вот, принимая такой титул, Данчи давал барситам сохранить лицо — древний порядок как бы не нарушался.

После этого Мерги бежал в Кардос с последним верным ему отрядом и вскоре погиб в одной из схваток, сражаясь на стороне мятежников. Данчи счел своим долгом придти на помощь тестю, тем более, что сторонники Эспиро до того постоянно вмешивались в дела Куманчира. Тогда полки Сэпира открыто выступили на стороне бывшего Верховного Друида, и магистр Аррето имел уже полное право обратиться за помощью к Анорийской Лиге. Трор и Людена подоспели на выручку — итак, осенью Сэпир и Анорийская Лига все-таки встретились на поле брани, но поле это оказалось в Кардосе. Сэпир и кардосские мятежники были разбиты, замки приспешников Эспиро взяты приступом или сдались, и все сэпировские отряды выброшены за пределы Кардоса. Мало того — анорийские вольные города — Шлем, Просо — на границе Кардоса и Анорины восстали против ига Сэпира и тоже изгнали его гарнизоны. Магистр Аррето ввиду повсеместной измены друидов объявил о роспуске их ордена и об отрешении церкви Астиаля от дел государства. Кардос стал обычной страной с верховной властью магистра, почти такой же, как Солонсия или Людена, — впрочем, вопросы государственного устройства дон Аррето отложил до победы над Черным Сэпиром. Что же до дона Эспиро, то он то ли был убит в одном из сражений, то ли вовсе бежал из Анорины — известно было лишь то, что его не оказалось среди тех, кто скрылся из Кардоса под руку Сэпира.

Итак, к зиме под властью Сэпира и его приспешников осталась только Анорина и Иззе, страна великанов. В остальных землях установилось согласие — все они, кроме Гамо и Каттор-Хата, стоящих в стороне от великой анорийской распри, вошли в Лигу и готовились теперь к решающему походу против Черного Сэпира. Единственное, что тревожило вождей Анорины, было затянувшееся исчезновение Грэма и Дуанти. Если Дуанти похитил Уорф, а Грэма удалось захватить стальным псам Нейаны, то… Но Вианор утверждал, что оба они вернутся и вернутся вместе.

Так или иначе, но весной следующего года семь ратей — Кардос, ольски, Семилен, Туганчир, Ардос, Людена и Куманчир — с разных сторон выступил против Сэпира и в мае сошлись под Атланом. Они воевали не с королевством Анориной — они воевали с Сэпиром: к этому времени истек срок в шестнадцать лет, и Бойтур послал из Эшпора требование вернуть ему Анорину.

Сэпир отказался.

* * *

С одного из холмов под Атланом Веселин и маршал Эугидо рассматривали устрашающие бастионы первого кольца стен вокруг города. Они были сложены из цельных глыб, обтесанных и подогнанных одна к другой так, что не пролезть и муравью. За первым рядом шло ещё девять, каждый новый выше другого. Оторопь брала при одном взгляде на эту сверхкрепость, о штурме её было жутко даже думать, а уж вести его!

— Что ж, этот мерзавец постарался, — обронил маршал Эугидо. — Говорят, эти стены возводили великаны?

— И они тоже, — отвечал Веселин. — Сэпир ввел трудовую повинность для всего народа.

— То-то сейчас такое запустение в стране! Он мог бы и не выжигать земли в окрестностях города — все равно все живое давно сбежало подальше от Черного выродка.

— Да, Бойтуру достанется тяжелое наследство, — согласился король Ардоса. — Мне говорили, что Кардос тоже сильно разорен войной, так?

— Верно, — поневоле вздохнул маршал. — Надо отдать должное герцогу Солонсе — если бы он не взялся возместить нам ущерб и не принял на себя снабжение войска Кардоса, нам теперь было бы не до этого похода. Конечно, сам герцог остался в Солонпоре…

— Ну, все равно это великая доблесть, — заметил Веселин. — Решиться открыто поддержать одну из сторон!

— И даже рискнуть своими деньгами, — понимающе добавил дон Эугидо.

— Я и говорю — отважный воин, — невозмутимо откликнулся король Веселин.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Впрочем, над герцогом они только подшучивали — от денег Солонсии проку было куда больше, чем от её войска, — правда, отряд добровольцев из числа солонсийских рыцарей все же присоединился к походу.

— Как дона Лоэния и магистр Аррето? — поинтересовался, отсмеявшись, Веселин.

— Она лучше, слава Астиалю. Дона Лоэнья уже в Кардороне, вместе с дочерью. Магистр намеревался вскорости прибыть сюда и сам.

— А! Рад буду его повидать.

— Как поживает королева Милена и принцесса Нимарра? — осведомился, в свою очередь, маршал. — Полагаю, твоя супруга защитила своевольную дочь от отеческого гнева? — дон Эугидо имел в виду рейд Нимарры вместе с Данар и Дуанти в Эль-Карди.

— Не напоминай мне, дон Эугидо, легче биться с Сэпиром, чем с этими бабами, — нахмурился Веселин. — Ну да, скоро к нам подойдет Бойтур, Миранна и Нимарра сольются, наконец, в Маринну, и у меня станет дочерью меньше — и кучей забот заодно.

Тем временем обоих предводителей позвали на совет. За вычетом Бойтура и магистра Аррето, там были все анорийские владыки — Трор, Владигор, Данчи, Тикей Йор и Иоль, военачальник ольсков, который представлял свой народ и в Анорийском Круге. В совете, разумеется, находился и сам Хранитель Круга — Вианор, а также кое-кто из магов Анорины — Милена, не оставившая своего мужа, Цуйчи, Соколан — и иные военачальники.

Решили, что до прихода короля Бойтура возглавить рати Анорины должен Трор, и он, не мешкая, поставил вопрос о штурме Атлана. Все витязи и большая часть военачальников высказалась за его скорое начало. Ведь анорийские лорды знали об истечении срока правления Сэпира, и все-таки поддержали его. Они не только не выступили под знаменем Бойтура, но даже перевезли свои семьи в логово Сэпира — а ведь могли бы, по крайней мере, отсидеться в своих замках, не участвуя в войне. Так что измена была налицо, ожидать раскаяния анорийской знати не приходилось, и штурм был, по-видимому, неизбежен.

Князь Владигор высказался так:

— Из-за своего черного предательства, вот мое мнение, эти лорды утратили всякое право считать и называть себя гражданами Анорины. Теперь мы больше анорийцы, нежели они, и это наша рать — рать анорийцев.

— Принимаю твое слово, князь Владигор, — отвечал на это Хранитель Семиленского Круга — и его жезл сверкнул, а небеса слегка громыхнули. — Так и решим — имя тем, что в Черном городе, будет сэпировцы, а имя анорийцев отходит к нам. Что же касается приступа, то я бы не торопился с ним…

Здесь разделились голоса магов и витязей. Все они сходились, что стратегия Сэпира, по всей вероятности, в том, чтобы, держа оборону, обескровить войска Анорины, перемолоть их лучшие силы, а там, глядишь, не только сохранить за собой королевство, но ринуться на истощенные войной страны континента. Итак, следовало во что бы то ни стало прорвать это сверх-укрепленное десятерное кольцо стен — и маги соглашались с этим — да, Атлан взять надо.

— Но не приступом, — добавляли они.

— Тогда как? — вопрошали воины.

— Изнутри, — был общий голос магов.

— А как попасть внутрь?

— Это сделают двое на драконе, — отвечали маги.

— Кто? Когда?

— Ждите.

Хороший ответ! Что же, держать осаду до этих пор? Отказаться от попыток штурма? Положиться неизвестно на кого и на неизвестно когда? Это было не по нраву людям, привыкшим искать ответа с мечом в руках. Но уже на следующий день спор магов и витязей разрешил сам Сэпир — из крепости на Южное поле перед Атланом вышло его войско.

* * *

Сойги поправлялась так же тяжело, как Лоэнья. Шаманка жила теперь не в Эль-Карди — дона Элсия, вновь поселившаяся в родовом гнезде, не нашла там для неё места. Да уж, высокородная дона не отличалась великодушием в отличие от магистра Аррето — тот не стал мстить женщинам и сохранил за доной Элсией замок, тем более, что она действительно не знала о делах своего брата. Что до Сойги, то она была почти при смерти, и магистр оставил её на суд Неба.

И вот — Небо не захотело её смерти, и Сойги выжила. Домом её стала заброшенная рыбацкая хибара в нескольких милях от замка, а кормилась она с небольшого огорода и тем, что посылало море. Пару раз её навещал менестрель, подбрасывая кое-что из снеди и привозил замкового врача. Но Сойги больше лечила себя сама — главное, что ей было нужно, так это время, чтобы… Чтобы что? Стать прежней Сойги? Нет, это было невозможно, духи ушли от нее, и Сойги перестала быть магом. Она хотела лишь успокоиться, окончательно расстаться с пеплом былого и когда-нибудь умереть вот тут у моря, отрешась от всего в тихом своем уединении.

Как-то вечером она спустилась на берег поискать ракушки после отлива. На песке сидел какой-то человек в лохмотьях, очевидно, выброшеный на берег недавней бурей и уже приходящий в себя. Лицо мужчины было сильно поранено, никто, наверное, не узнал бы по нему, кто это. Но Сойги узнала:

— Эспиро…

— А, — с ледяным безразличием проронил Эспиро, — это ты, колдунья. Все-таки Астиаль захотел, чтобы мы встретились.

Он ел нехитрые блюда Сойги за её столом в хижине и буравил её мутным нездоровым взглядом.

— Я схожу в Эль-Карди, — сказала Сойги, — дам знать доне Элсии.

Эспиро скривился.

— Этой потаскушке? Зачем? Я не собираюсь укрываться в замке.

— Что же ты собираешься делать? — спросила Сойги.

Эспиро смотрел на неё все тем же тяжелым взором.

— Ты обманывала меня, колдунья. Твои заклятия — ложь.

Сойги опустила глаза.

— Я любила тебя…

— И как — ты все ещё любишь меня? — в голосе Эспиро послышался интерес. — Ты готова помочь мне?

В его глазах блеснула искра безумия. Но Сойги не заметила этого. Взор её был опущен по-прежнему, по телу прошла дрожь. А она-то думала, что все уже позади!..

— Да, любимый, — трепеща, отвечала Сойги. — Что ты хочешь?

— Отомстить, — выдохнул Эспиро.

* * *

Анорийские воины знали, что им, вероятно, придется сражаться с нелюдью в стальных латах. Они не знали только, сколько их будет — Южное поле уже почти наполовину было заполнено, а эти черные латники все выходили и выходили из огромных, выкованных из железа ворот. Они образовали каре, ощетинились копьями и, как одно многоногое бронированное животное, двинулись на полки анорийцев. На этом ровном поле им нетрудно было держать идеальный порядок, а с боков их прикрывала конница лордов-изменников и наемники с Очаки. Позади высилось несколько десятков великанов — то ли как резерв, то ли для прикрытия тыла.

Вскоре латники Сэпира сошлись с анорийской пехотой и немедля начали теснить её. Люди быстро убедились, что имеют дело с грозным и почти неуязвимым врагом. Да, эти нелюди в броне были не так подвижны в бою один на один — но до такого боя пока что не доходило: броненосцы Сэпира перли сплошной стеной из щитов и копий, и даже по щиту ударить было не так-то просто — не подпускали длинные копья. Луки Куманчира были почти бессильны — чтобы сразить врага, стрелять надо было едва ли не вплотную и точно в голову, рыцарская конница не могла и подступиться, и только витязям помогучей удавалось булавой или кистенем поразить противника, попав по шлему, из-за щели которого не было видно человеческого взгляда. Но не все обладали богатырской силой, и не все были вооружены булавами, а главное — до ближнего боя со стальной нелюдью дело мало где доходило — лишь тогда, когда почему-либо удавалось нарушить их строй.

Уже в этом первом столкновении погибли десятки и были ранены сотни воинов. Не выдержав натиска, люди стали отступать под защиту своих укреплений, — к счастью, бывалые анорийские командиры позаботились о них своевременно, и каждый стан окружали крепкие и высокие стены. Черные латники осадили и холмы, где были воздвигнуты станы, и тут обнаружилось, что их преимущество сошло на-нет. Наступать железным валом с длинными копьями они уже не могли, на холмах и оврагах вообще нельзя было держать строй, и бой распался на множество поединков, которые шли с переменным успехом.

К Трору в ставку притащили несколько латников, отбитых и заарканенных степной конницей.

— Хорошо, — похвалил король Трор, — а теперь неплохо бы захватить пару лордов — вон там, на левом фланге. Нам надо разузнать, каковы силы Сэпира.

Меж тем плененных железяк отдали для изучения магам и умельцам. Битва тем временем шла не ослабевая, — похоже, эти железные нелеюди просто-напросто не нуждались в отдыхе. Заметив это, командиры Анорийской Лиги обеспокоились.

— Бранибог, — заметил князь Владигор Трору, — если так пойдет дальше, то все ограничится тем, что мы сами день и ночь напролет будем сидеть в осаде!

— Пока не разобьем последний железный череп, — согласился маршал Эугидо.

— Или пока нам его не раскроят, — возразил Веселин. — Люди-то устают!

Тем временем к предводителям войска подошел Вианор и сообщил неутешительные новости.

— Дело хуже, чем ранее предполагали. Мы с Тикеем думали, что это колдовство Сэпира.

— А что же это, сэр Вианор? — спросил Трор.

— Это машины. Нам, магам, некого расколдовывать — все это бездушный металл.

— Машины?! — с изумлением и недоверием спросил Веселин. — Неужели машина может вот так сражаться и все соображать, как человек?

— Ну, не совсем как человек, — поправил Трор. — Ты ведь видишь — они не так разворотливы в бою один на один.

— Да, но они покрывают этот недостаток своим непробиваемым доспехом и тем, что не знают усталости. Впрочем, ты отчасти прав, Веселин, — произнес Вианор. — Здесь действительно замешана магия. Но не сэпировская.

— Хорбирут, — вздохнул Тикей Йор. — Все-таки он.

— Хорбирут? — нахмурился Трор. — Скверно. Значит, с рулеткой разбирался тоже он?

— Видимо, так. Сколь он превосходил всех нас в жажде знаний, столь же и уступал в белизне.

— Скорее, в воле, — заметил Трор. — Во владении собой.

— Эй, господа паладины! — вмешался маршал Эугидо. — Может быть, вы нам объясните, о чем идет речь.

— Хорбирут — маг из Семиленского Круга, — нехотя отвечал Тикей Йор. — Он среди нас самый сведущий и изобретательный — маг-умелец, маг-творец.

— Был, — вставил Вианор.

— Был, — согласился Тикей Йор. — Теперь он служит Сэпиру. Лет семнадцать назад он исчез. Сейчас понятно, что Сэпир сыграл на его страсти к знанию и захватил его волю.

— Я так понял, ваш Хорбирут купился на возможность возиться с рулеткой? — спросил Веселин. — Так, так… Ну, а эти железяки — они что такое?

— В свое время Хорбирута очень занимала тайна жизни, — объяснил Вианор. — Кажется, он довольно сильно продвинулся в этом. Эти железяки отчасти живые — тут не мертвечина Сэпира, а наоборот, попытка оживить мертвое. Еще один опыт Хорбирута — надо признать, довольно успешный.

— К нашему несчастью, судари мои, — заметил князь Владигор. — Моих-то ярохолмцев как они покосили, чтоб сгинул этот пес Сэпир!

— У Кардоса тоже большие потери, — добавил маршал Эугидо. — Так мы можем потерять половину войска, пока угробим этот оживший лом!

Но дело оказалось даже хуже — допрос захваченных офицеров из анорийских дворян показал, что в следующих кольцах укреплений у Сэпира расположилось ещё столько же железных солдат, сколько вышло на поле. Черный Граф не торопился пускать их в дело, — но и уже вышедших было более чем достаточно.

В изнурительном сражении прошел целый день, и только к ночи железное войско отодвинулось обратно под защиту своих стен.

— Ага! Значит, им тоже требуется передышка, — заключил маршал Эугидо. — Это ещё одно уязвимое место.

— Вряд ли, — мрачно покачал головой Тикей Йор. — Просто это остатки совести Хорбирута. Вероятно, он смог бы сделать их иными, без нужды в отдыхе и пригодными для ночного боя. Но не стал — он дал нам шанс, и уж конечно, не по просьбе своего хозяина.

— Наверное, он солгал Сэпиру, что ночью его созданиям нужно что-то вроде починки, — поддержал Вианор. — Эх, Хорбирут, Хорбирут…

— Ну, а нам-то что делать, господа маги? — спросил Веселин.

На ночном совете это обсуждали и так, и сяк, но ничего не придумали. Было только решено соорудить побольше укреплений, редутов и рвов на подступах к бивакам анорийцев. Закрепившись на них, люди могли ещё как-то отбиваться от железяк. Умельцы предложили соорудить побольше метательных машин, чтобы забрасывать стальной строй глыбами. Оружейники и кузнецы уже вовсю мастерили булавы и кистени с гирями поувесистей. Но было ясно, что все это не решит дела.

— Так мы можем десять лет провести под Атланом, — заключил Трор. — Все наши попытки приступа будут кончаться лишь тем, что мы будем откатываться в наши же укрепления.

— Может быть, ольски что-то подскажут? — с надеждой спросил Владигор, глядя на Иоля, предводителя войска ольсков.

— С людьми из железа сладят только люди железа, — отвечал ольск и замолчал.

— Иоль, нам некогда ковать таких же солдат, — удивленно возразил Тикей Йор. — Да и негоже это — мучить жизнь столь чудовищной оболочкой. Не ожидал, что ты это посоветуешь.

— По-моему, Иоль имел в виду что-то другое, — возразила королева Милена. — Я тебя правильно поняла?

— Завтра, — вновь коротко бросил Иоль и более не произнес ни слова.

— Э! — заговорил Дэмдэм Кра — он был тут же на совете, но больше помалкивал. — А ну вас, ученых голов с вашей премудростью, со всей магистикой-умистикой! Я вам скажу, что делать: надо собрать ребят покрепче в один отряд — меня, Горыню, Сиэля, Граба, — всех, кто есть, — да завтра наддать как следует!

— Ну что ж, — согласился Трор, — почему не попытать. Попробуй завтра — посмотрим, как пойдет дело.

— Увидите, — пообещал Стагга Бу. — Мы им так влепим — только клочья полетят!

— Клочья полетят, — согласился Большой Дэм, — но я тебя с собой не беру.

Но на следующий день клочья не очень-то полетели. К подобной тактике Сэпир, очевидно, был готов. Когда отряд богатырей Анорины врезался в черный железный строй, то пробил его на удивление легко. Латники Сэпира просто расступились в стороны, образовав коридор. Они огородились огромными щитами, выше роста человека, принесенными с собой, а затем, когда витязи оказались в глубине их полка, железное войско само попыталось напасть на них. Но тут нашла коса на камень: Большой Дэм обрушил на заслон латной нелюди удары такой силы, что просто смял их ряды, а прочие витязи на славу прошлись по стальным головам булавами. Сиэль был бесподобен — он, казалось, возникал прямо из воздуха, обрушивал на железный череп разящий удар точно такой силы, чтобы поразить врага, и в один миг отступал — и вновь ударял, уже в другом месте. Окружить и истребить цвет воинства Анорины у Сэпира не получилось, — но и богатырям не удалось нанести серьезный урон врагу. Надо было совершить десятки, сотни таких наскоков, чтобы перемолоть хотя бы те силы Сэпира, что вышли на поле, а меж тем, потери людей, пеших ратников, были больше.

К полудню повторилась вчерашняя картина: железная нелюдь Сэпира лезла на рогатки и редуты воинов-людей, а люди отражали их, как умели. И в час, когда это сражение стало наиболее ожесточенным, с запада послышался звук трубы — то был боевой клич королей Анорины: к Атлану подошел со своим войском король Бойтур.

Глава 12. Завороженный город

Грэм шел по окраинным улочкам неизвестного города, направляясь к центру и далее к гавани, которую разглядел с высоты. Где-нибудь там он рассчитывал обнаружить рынок и расспросить о том и другом, не привлекая большого внимания к себе. В портовом городе чужестранцы были, конечно, не в диковинку, а если что, то затеряться на рынке было легче.

Действительно, на него пока никто не обращал внимания. У горожан были свои повседневные дела и заботы: кто-то нес воду, кто-то стучал молотком во дворе, из окон неслись запахи стряпни — в общем, все выглядело как будто обычно, как оно и должно быть во всяком мирном городе. Но так все только выглядело — на то Грэм и был магом, не самым сведущим и умелым, конечно, но все же магом, чтобы распознать во всем какую-то даже не порчу, а фальшь, обман. Он чувствовал эту ложь чуть ли не кожей, хотя и не мог разобрать пока, в чем тут дело.

— Как мне пройти к рынку? — спросил Грэм у четы горожан, шедших ему навстречу с двумя корзинами всякой снеди.

Мужчина остановился, сбросил свою ношу на землю и начал объяснять, показывая руками, куда и где повернуть.

— Я вас что-то раньше не видела, — полюбопытствовала меж тем женщина. — Вы, наверное, из дальнего предместья, с той стороны бухты?

— Ну-у… Вообще-то я только сегодня прибыл в ваш город, — решил сознаться Грэм.

Супруги переглянулись и как-то странно посмотрели на Грэма.

— А что вас удивляет? Разве в вашем порту не бывает чужих кораблей?

— Кораблей, — повторил мужчина как-то озадаченно. — Ну да, корабли…

Он замолчал, как бы пытаясь что-то вспомнить или сообразить. Лицо его приняло весьма странное выражение — он будто начал внутренне уходить, выпадать из всего вокруг — Грэму даже показалось, что он вот-вот откроет дверь. Но женщина не допустила до того, она сильно толкнула мужа:

— Эй! Эй, Дорето! Ты что, хочешь, чтобы тебя забрали?

Мужчина вздрогнул, очнулся и неприязненно посмотрел на Грэма.

— Парень, — зло произнес он, — ты бы шел себе, а? Я ведь и накостылять могу за такие штучки!

Жена потянула его за руку:

— А ну его, пойдем! Ты что — не видишь? Он же подосланный!

Они подхватили свою кладь и пошли прочь, оборачиваясь на Грэма со страхом и ненавистью. Грэм счел за лучшее никого ни о чем не спрашивать, а просто понаблюдать пока за всем вокруг.

Вскоре он добрался до рынка и потихоньку побрел сквозь его толкучку. Первое впечатление о каком-то мороке не обмануло его — Грэм довольно быстро заметил, что со многими людьми творится что-то странное — то же, что он уже видел у той супружеской пары, которая взъелась на него ни с того, ни с сего. То торговец, то прохожий, то взрослый, то ребенок вдруг впадали в оцепенение, застывали с недоуменным выражением на лице — и Грэм чувствовал, что не какой-нибудь морок наваливается на них, а наоборот — они сами пытаются его сбросить. Однако, едва с кем-нибудь это случалось, как его соседи сразу старались растолкать его, будто он совершал что-то опасное или неприличное. Один раз Грэм заметил, как к одному из таких застывших подскочила пара дюжих молодцов и уволокла куда-то за собой. Итак, сомнений не оставалось — город был околдован, заморочен — вот только кем, как и зачем?

Грэм продолжал свою прогулку — рынок был велик, многолюден, и затеряться в его суете было пока наилучшим решением. Мало-помалу его наблюдения пополнялись — так, раза два люди негромко упомянули имя Уорфа, кто-то спросил о времени публичной экзекуции, ещё говорили о каких-то стерегущих — видимо, это были соглядатаи, — а один торговец спросил другого, сколько тот платит какому-то Рыжему — Грэм невольно вспомнил Дуанти.

Решив, что пора кого-нибудь и расспросить, Грэм стал высматривать бродяг — у такого народа, как он прикинул, легче и не так опасно будет все разузнать. Положим, он чем-то неугоден здешним властям, но и люди дна обычно не в ладах с законом. Вскоре он приметил двух оборванцев и подошел к ним:

— Ребята, не подскажете какое-нибудь тихое место, чтобы укрыться день-другой?

Те ощупали его глазами с явным подозрением.

— Стерегущий? — спросил один своего товарища.

— Не похож, — возразил другой, с острым хитрым лицом.

Он на глаз прикинул платежоспособность Грэма и поинтересовался:

— Надо думать, у молодца в таком камзоле найдется чем заплатить за ночлег?

Грэм был одет в то, что подобрала для него госпожа Трора, — наряд не роскошный, но добрый и красивый, так она настояла, а Грэму не приходилось спорить — его одежда во время резни в ущелье пришла в полную негодность. Еще у него был с собой кошель с золотыми и серебряными монетами Анорины. Он не знал, имеют ли они здесь хождение, но серебро везде серебро, а уж о золоте и говорить нечего. В ответ на вопрос Грэм вынул серебряную монету из кошеля и кинул её бродяге:

— Когда проводишь до места, получишь ещё одну.

Тот осмотрел её, попробовал на зуб и заключил:

— Настоящая. Ладно, пойдем. Только не сразу — держись поодаль от меня.

Грэм последовал за остролицым — сначала по рынку, а потом по улицам и закоулкам. Позади Грэма в десяти шагах шел второй бродяга, — детина, впору в команду Хорсу и с таким же разбойничьим лицом, как у корсаров. Этот следил, нет ли хвоста, и готов был, надо думать, поработать при нужде своими кулачищами. Они шли меж тем уже среди самых настоящих трущоб, и Грэм в любой момент мог ждать нападения — если эти двое собирались его ограбить, то место подходило как нельзя лучше. Но при Грэме был меч и кинжал, и он не боялся — да и выбирать не приходилось.

Наконец, бродяга с пронырливым лицом поманил Грэма в щель, а потом в подвал. Они подошли к двери внизу, которую подпирал спиной здоровенный парень с кинжалом за поясом.

— Ты зачем, Крыса? — спросил он остролицего.

— Мы к Рыжему, — отвечал тот. — Привели вот его.

В затылок Грэму уже дышал второй бродяга — наготове, чтобы пресечь попытку бегства.

— Ладно, проходите, — отодвинулся страж.

Они вошли в дверь и оказались в сумрачной комнате с крохотным оконцем у потолка и ещё одной дверью. В комнате было четверо — двое стояло и двое сидело на стульях. Собственно, один из них к стулу был привязан веревками. В этот момент на меч и кинжал Грэма легли руки Крысы:

— А ну, парень, отдай это нам. И не вздумай дергаться — Щербатый вгонит тебе кинжал под лопатку быстрей, чем ты успеешь моргнуть.

Но Грэм не отвечал ему. Он в великом изумлении смотрел на второго из тех двоих, что сидели на стульях, того, что по-королевски подбоченясь, властно и свирепо смотрел на всех прочих.

— Дуанти! — воскликнул Грэм. — Дуанти, что ты здесь делаешь?

Дуанти вздрогнул и пристально посмотрел ему прямо в глаза.

— Как ты меня назвал? — спросил он наконец.

— Дуанти, как же еще! Ты — Дуанти Перуджион, сын магистра Аррето. Дуанти — ты что, не узнаешь меня?

Дуанти смотрел на Грэма в замешательстве. На лице его появилось то же выражение, что у остальных горожан, — будто он пытался вспомнить нечто, стряхнуть чары, открыть дверь — в настоящий, подлинный мир. Но не удалось — его тотчас окликнул один из тех двоих, что уже находились в комнате, когда они пришли.

— Эй, Рыжий, ты что — тоже заразился?

Дуанти вздрогнул — и к нему вернулся прежний свирепый вид.

— Ну-ка, отпустите его, — велел он. — Пройди, сядь пока вон сюда, на ящик. Потом потолкуем.

— Рыжий, — сообщил детина от двери, — он при деньгах.

Дуанти ощерился:

— Я что — разрешил тебе открыть пасть?

— Я просто к тому, — испуганно заговорил Щербатый, — что нам причитается десятина.

Дуанти зверски оскалился — Грэм даже не представлял, что лицо его друга может быть столь свирепым.

— Щербатый, — проговорил Дуанти чуть ли не с рычанием, — я дважды не повторяю. Стой здесь, помалкивай и жди, что тебе прикажут! Понял?!.

Щербатый молча закивал.

— Так, теперь с тобой, — Дуанти обратился к тому, кто был привязан к стулу. — Ну-ка, поверните его лицом ко мне.

Один из подручных торопливо развернул стул. Грэм глянул на связанного и удивился вторично.

— Протектор Гвинтис!

Дуанти искоса глянул на него и предупредил:

— Ты тоже помолчи. Протектора зовут Уорф. А это шляпник Белентон. Слушай меня, шляпник, — обратился он к Гвинтису. — Тебя сейчас пощекотали — не больше. Или ты сделаешь, что тебе говорят, или мы приступим к делу по-настоящему.

Протектор застонал. Вид у него был истерзанный, но Грэм видел, что он не собирается сдаваться.

— Что вам нужно?

— Ты знаешь — Орумлану, — хищно произнес Дуанти.

— Я… у меня её нет.

— Скелет, скажи, — велел Дуанти.

Один из подручных, действительно, очень тощий, заговорил:

— С крыши дома напротив мы пробирались на чердак и через щель в потолке три дня следили за шляпником. Он держит камешек в шкатулке и прячет куда-то в тайник.

— Ну, как? — оскалился Дуанти. — Ты напишешь домой записку, чтобы принесли игрушку, куда мы скажем?

— Нет, — тихо, но непреклонно отвечал протектор.

По знаку Дуанти Скелет сделал шаг вперед и, вынув из ящика на полу крысу, поднес её под самый нос Гвинтису. Непроизвольно его лицо скривилось в гримасу ужаса и отвращения, а по телу пробежали судороги. Как это бывает с иными людьми, протектор Гвинтис не переносил крыс и мышей, и его мучители знали об этой слабости.

— Это обученная крыса, — предупредил Дуанти. — Сначала она обгрызет тебе нос и губы, а потом мы засунем её тебе в штаны, и тогда…

Бандиты грубо захохотали, а Гвинтис содрогнулся от спазм — его начало тошнить. Содрогнулся и Грэм — он понял, конечно, что помрачение коснулось Дуанти, как и всех в этом городе, но он никогда не думал, что Дуанти можно заморочить до такого скотства. И Грэм решил вмешаться.

— Дай сказать мне, Дуанти, — возможно, я смогу уладить это дело, — заговорил он.

— Как?

— Я хочу сам поговорить с протектором Гвинтисом. Протектор, — обратился он, — вы помните Ориссу и кем вы были?

По лицу мнимого шляпника прошла тень — и не более того. Он помотал головой:

— Лишь какие-то смутные образы.

— Вы поверите мне на слово, если я скажу, что эта Орумлана — очень важная вещь?

— Я это знаю, — слабо отвечал Гвинтис и добавил, — хотя не знаю, в чем причина.

— Протектор Гвинтис, — спросил Грэм, — а поверите ли вы, что лучше всего для сохранности этого камня будет отдать его Дуанти — вот ему?

Протектор посмотрел на него с удивлением и подозрением:

— Не знаю… Не уверен…

Грэм понял, что настала пора пустить в ход науку Вианора. Он не мог сейчас прогнать чары с Гвинтиса и Дуанти, не было времени. И он сделал иначе. Внутренне собравшись, он вызвал в уме образы Ориссы и их встречи с Гвинтисом там, на дороге в Шлем. Он показал ему себя и Дуанти, Вианора, Трора и гнома Стаггу и со всей убедительностью попросил его послушаться. Подручные Дуанти, конечно, не видели этого. Но Гвинтис услышал Грэма — и поверил.

— Хорошо, — сказал он, — я сделаю, как вы просите меня, при…

Он не договорил. Дуанти уже совал ему бумагу и перо.

— Скелет, Оглобля, развяжите ему руки. Белентон, кто у тебя дома главный? Жена? Пиши: Алоза! Выдай моему человеку…

Дуанти продиктовал записку — по ней жена протектора должна была разыскать тайник и отдать шкатулку посланцу Дуанти.

— Так… Распишись… Что ты прикладываешь? Этот перстень? Так… Оглобля! — распорядился Дуанти. — Пойдешь за шкатулкой. Глянь-ка мне в глаза… вот так. Ты принесешь её мне.

— Я… принесу… ее… тебе, — медленно повторил Оглобля.

— Ты отдашь её только мне и больше никому.

— Я… отдам… ее… только тебе…

— Ты убьешь всякого, кто покусится на Орумлану.

— Убью всякого…

— Правильно. Иди. А ты, — Дуанти ткнул пальцем в Скелета, — его прикроешь и за всем проследишь.

Скелет и Оглобля вышли, и Щербатый, не выдержав, горячо заговорил:

— Рыжий, им нельзя верить, я точно говорю. Они возьмут да слиняют вместе с…

Будто рыжая молния метнулась через всю комнату к двери. Один точный безжалостный выпад, другой, — и вот уже Щербатый корчился на полу, воя от боли. Грэм вновь содрогнулся. Стремительность и точность Дуанти была достойна похвалы Сиэля — и настолько же вразрез его науке было их применение. А Дуанти, вернувшись на свой трон, заявил ледяным голосом:

— Это последнее предупреждение, Щербатый. В следующий раз ты уже не поднимешься.

Щербатый, дрожа в коленях, поднялся с грязного пола, глядя на Дуанти с изумлением и страхом.

— Я все понял, хозяин, — забормотал он. — Все, все понял… Молчу…

— Идите оба, — приказал Дуанти, — но будьте пока под рукой.

Он покосился на протектора и, поднявшись, сам налил ему чашку воды из кувшина.

— Дуанти, — произнес Грэм, — Трор и Черник не затем учили нас, чтобы ты вот так использовал свою силу. Если бы тебя видела Энита, она бы никогда тебя не простила!

И вновь тень задумчивости упала на лицо Дуанти.

— Энита, — пробормотал он. — Энита… Нет, не помню. Не помню! Ну ладно, парень — рассказывай. Кто ты сам?

— Я — Грэм Сколт, из Анорины, твой друг.

— Может быть — принц Грэм? — уточнил Дуанти.

— Да, верно.

— Значит, вот как, — задумчиво произнес Дуанти. — Но я не помню.

— Дуанти, может быть, ты мне расскажешь? Я первый день в городе, и понял только, что он заморочен, — наверное, Уорфом.

Дуанти грубо выругался.

— А что, пес возьми, я ещё могу тебе рассказать, кроме того, что ты и так понял? Да мы все тут заморочены — и все это понимаем. Только что толку? Никто не знает, как помочь беде.

— Ну, а Уорф? Он кто?

— Протектор, — нехотя сообщил Дуанти. — Он всем правит. Говорят, он-то и наводит морок. По крайней мере, тех, кто что-нибудь вспомнит, его псы волокут к нему.

— А что потом?

— Публичная порка. Колодки. И новый морок.

Грэм представил жизнь города и пожал плечами.

— Не понимаю, на что может рассчитывать Уорф, если все так. Это все равно, что носить ситом воду.

— Откуда ты знаешь, — возразил Дуанти. — Может быть, ему как раз так нужно. Может быть, у него такая пища — чужой страх.

— Очень странно, Дуанти, — сказал с удивлением Грэм, — что при тебе, как я вижу, остаются твои знания мага, хотя ты все же поддался мороку Уорфа.

— Мага? — переспросил Дуанти и сплюнул. — Шляпник, что ты скажешь? — обратился он вдруг к Гвинтису. — Ты узнал — это правда принц Грэм?

Протектор Гвинтис отвечал не сразу.

— Я не знаю… не помню. Но я ему верю.

— Ну да, — согласился Дуанти, — Орумлану-то ты ему отдал. Слушай, парень, — спросил он вдруг, — а все-таки — откуда ты знаешь мое имя?

Грэм несколько оторопел.

— Но я же тебе объяснил — мы с тобой друзья, — там, в родном нашем мире. И я не понимаю — почему это так важно? То, откуда я знаю твое имя?

Дуанти снова сплюнул.

— А разве ты не знаешь этой байки?

— Какой байки?

— Про Дуанти и принца Грэма. Они, так болтают, должны расколдовать город и прогнать Уорфа.

— Вот оно что! — Грэму наконец стало кое-что понятно. — И выходит, поэтому ты скрывал свое имя?

— Конечно. Это все, что я смог о себе вспомнить, и уж это-то я собирался держать при себе. Я не прирезал-то тебя только потому, что ты имя мое назвал.

Грэм расхохотался.

— Ты что — совсем не боишься? — с удивлением спросил Дуанти. — Я ведь не шучу.

— Нет, не боюсь, — спокойно отвечал Грэм. — Там, в другом мире, за пару дверей отсюда, у входа в преисподнюю Уорфа я уже расколдовал тебя. Значит, и сейчас расколдую. Я только хочу спросить — зачем тебе нужна Орумлана?

На лицо Дуанти вновь легла печать внутреннего усилия — и Грэм уже приготовился помочь своему другу.

— Затем, — пробормотал Дуанти, — затем, что…

За дверью послышался какой-то шум и сдавленный крик. В один миг Дуанти вскочил со стула.

— Шухер! Нас выследили! Это уорфовские легаши!

Не тратя больше слов, он метнулся к люку в полу, откинул крышку и, сделав знак Грэму, нырнул в него. Грэм последовал за ним. Он спрыгнул на пол в полутьму какого-то подполья, выпрямился на ногах — и оказался лицом к лицу с кучей солдат, закованных в броню с головы до ног. Латники, один здоровенней другого, стояли стеной, выставив перед собой длинные пики. Позади, где несколько прислужников держали факелы, мерзко злорадствуя, ухмылялся Уорф.

— Ну, вот, оба тут, хе-хе, — заговорил он. — Идите же ко мне, братья разбойники, обнимите старика Уорфа.

— Приди и возьми меня, паскуда, — зверски оскалился Дуанти, держа перед собой меч.

Грэм достал свой и встал рядом.

— О, нет, — отказался Уорф от предложения Дуанти. — Какая слава могучему рыцарю в победе над старым слабым Уорфом! А ну, давай! — заорал он вдруг.

На голову двоих друзей обрушилась сверху из люка гора какой-то тяжелой и вязкой жижи, раствор какой-то липкой глины. В самый последний момент они успели отпрыгнуть и удержались на ногах. Но это им не помогло — через несколько мгновений вязкая грязь покрыла их по грудь. Они барахтались в этой глине, как мухи в сиропе, а солдаты Уорфа набросились на них и повязали по рукам и ногам.

— Я же говорил, что мы встретимся, щенок, — сказал Уорф, пихнув сапогом голову Грэма.

* * *

Мрак подземелья, колодки на руках и ногах и по щиколотку вонючей грязи на полу — так продолжилась встреча Дуанти и Грэма. Хорошо, их хоть не бросили в разные камеры — впрочем, Грэм был уверен, что смог бы дотянуться до мыслей своего друга. Дуанти думал о том же.

— По крайней мере, хоть рот не заткнули, — произнес он хрипло. — Хоть поболтаем. Расскажи-ка мне обо всем, пока нас не потащили куда-нибудь в застенок.

— Лучше я помогу тебе стряхнуть морок Уорфа, а потом и поговорим, — отвечал Грэм. — Давай попробуем — я буду описывать тебе всех — Вианора, Трора, Эниту, а ты старайся их представить.

Грэм начал с Вианора, перешел на Эниту и заговорил об отце и матери Дуанти. Он видел, как лицо Дуанти становится все светлее, а помрачение, паутина Уорфа, истончается и сходит на-нет.

— …Ее имя Лоэния, и Трор сообщил мне, что Вианору удалось узнать, где её спрятали. Я как раз собирался к твоей сестре, Тинции, когда…

— Все! — воскликнул Дуанти. — Все! Я вспомнил, Грэм.

И тут же он застонал.

— Орел и дракон! Когда Уорф захватил меня, я ведь был от неё в двух шагах! Грэм — я видел её — там, у стены, и так и не заглянул ей в лицо! Этот подонок Уорф!

И Дуанти рассказал Грэму обо всем, что с ним было со времени отъезда Грэма в Солонсию вместе с Трором.

— Так что, — вздохнул Дуанти, — я теперь наверняка не знаю, удалось ли спасти мою мать.

— Я нисколько не сомневаюсь, что все удалось, — ободрил Грэм. — Конечно же, амазонки довели все до конца! Ты же знаешь Данар.

— Я полагаюсь на Эниту, — согласился Дуанти, — и на Данар. Но… А ты совсем ничего не слышал об этом?

— Нет, — отвечал Грэм. — Я покинул Анорину раньше, чем дошли вести. Хотя, возможно, Трор что-то знал — он проговорился, что тебе нужна помощь. Но за твою мать он не беспокоился, так что…

В свою очередь, Грэм поведал обо всем, произошедшем с ним.

— Хватит на несколько пьес Синда, — восхищенно отозвался Дуанти. — Да… Только Тинна жаль.

— Жаль. И ещё — меня очень беспокоят железяки — та нелюдь в латах, что навалилась на нас в ущелье. Если Нейана с Сэпиром заведут армию таких солдат, то война с Сэпиром дорого встанет Анорине!

— Грэм и не подозревал в этот миг, насколько он близок к истине.

— Поскорее бы вернуться домой, — произнес он. — Дуанти, а что это за байка про нас с тобой? Ты не знаешь подробностей?

— А! Вроде бы кто-то раскопал камень с надписью. Там и было — что принц Грэм и лорд Дуанти снимут чары с города.

— И все?

Дуанти подумал.

— Было ещё что-то про Орумлану и про какую-то башню времен. И про дракона. Сам понимаешь — шпионы Уорфа быстро обо всем пронюхали, ну и — свидетелей уже нет.

— Про дракона… Уорф тоже говорил про моего дракона, — вспомнил Грэм. — Он хотел получить его. А ты, значит, поэтому и хотел отобрать у Гвинтиса Орумлану?

— Даже не знаю. Просто знал, что мне её надо, — признался Дуанти. — Я же был — вор, урка…

— По-моему, Уорф воспользовался тобой, чтобы добраться до камня. А кстати, что это такое — башня времен? Где это?

— Ну, тогда он и тобой воспользовался, — возразил Дуанти. — А башня времен… Может быть, это городская ратуша? Там часы на башне.

— Так, так, — посоображал Грэм. — Башня времен, Орумлана, мы с тобой, дракон… По-моему, почти все ясно. Нам надо к ратуше!

— Там на площади сейчас как раз проходит публичная порка, — сообщил Дуанти. — Время где-то семь вечера.

— Ну и что?

— Да ничего. Просто сначала надо выбраться из тюрьмы.

— Давай сперва освободимся от колодок, — предложил Грэм. — Они деревянные. Помнится, среди нас кто-то умеет говорить с огнем?

— Молодец, Грэм, я как-то не подумал. Просто все ещё в себя не приду. Сейчас, подожди.

Он пошептал что-то, собрался с силами — и вот, на деревянных досках, в которые были забраны его руки, заплясали огоньки. Пришлось малость потерпеть, пока дерево не прогорело, а затем Дуанти с силой рванул правую руку, высвободил её, хорошенько долбанул по деревяшке и освободил уже и вторую руку. Вскоре он уже разжимал зажимы на руках и ногах Грэма. Грэм с облегчением потянулся.

— Теперь осталось как-то пройти сквозь стены. Грэм, ты случайно не умеешь? — непонятно, шутил Дуанти или спрашивал всерьез.

— Можно попробовать другое — прорваться, когда сюда за нами придут, — предложил он свой вариант побега.

— Что ж, это лучше, чем ничего, — согласился Дуанти.

Но этого не понадобилось — получилось почти так, как загадал Дуанти. В углу их камеры загорелось сначала слабое, а после яркое белое свечение, как бы световой овал, и в нем появилась фигура женщины. Безмолвно она смотрела на Дуанти и Грэма, и Грэму показалось, что дохнуло чем-то знакомым, из мира лазурного солнца. Грязь и затхлость темницы отступили, и вдруг — будто расступились и стены: позади женщины вырисовалась площадка какой-то башни с большими окнами без стекол, и через них видно было чистое синее небо. Женщина шагнула на эту площадку и сделала Дуанти и Грэму знак следовать за ней. Она двигалась так, будто не касалась поверхности пола. Двое друзей не раздумывая поспешили за этой светящейся незнакомкой. Они трое уже стояли на каменном полу башни, и тут облик женщины несколько изменился, будто она обрела на миг плоть и кровь, став из видения человеком, как все. Женщина ласково улыбнулась Грэму, потом приблизилась к Дуанти и произнесла:

— Так вот каким стал мой Огонек!

Она поцеловала онемевшего Дуанти в лоб — и в один миг пропала.

— Грэм, это была моя мать! — потрясенно проговорил Дуанти. — Что это могло значить, как ты думаешь?

— То, что леди Лоэнья спасла нас, Дуанти, — отвечал Грэм, тоже пораженный произошедшим.

Он мягко добавил:

— По-моему, это означает простую вещь — справедливость. Когда ты пытался спасти её, Уорф подкараулил тебя в подземелье, где была заточена твоя мать. А теперь она явилась в его тюрьму, и спасла нас.

— Да… Да, — соглашался Дуанти.

Он бросил взгляд из окна и вдруг воскликнул:

— Грэм! Знаешь, где мы? В ратуше. Там, снаружи, как раз площадь, где проходит порка. Кстати, эта лестница — наверх, к часовому механизму.

— Думаешь, там какой-нибудь замок?

— А почему нет? Посмотрим!

Они поднялись на пролет выше и ступили внутрь механизма часов. Догадка Дуанти оказалась верна — на замок они просто наткнулись. Сердце часов было заключено в большую железную коробку с запертой дверцей. В ней было фигурное отверстие, скважина в форме какого-то многоугольника.

— Если судить по пророчеству, то ключ — Орумлана, — заметил Грэм.

— Видимо. Только она, конечно, уже в лапах Уорфа.

Но на этот раз Дуанти ошибся. Едва он подал голос, как в дальнем углу площадки послышалось какое-то шевеление, и через различные шестерни и рычаги к двоим друзьям продрался никто иной как… Оглобля! Он нес в руках шкатулку.

— Рыжий, — просипел Оглобля — рот его был сильно разбит и все передние зубы выбиты. — Я шделал вше, как ты шкажал… Вот шкатулка, хожяин… Это… Щербатый, штукашина, жаложил тебя… Я… порежал его…

Он протянул шкатулку с камнем Дуанти и тотчас повалился на пол. Когда Грэм нагнулся к нему, Оглобля уже был мертв.

— Умер, — сообщил Грэм. — Оно и понятно — на нем живого места нет!

— Как он вырвался? — с недоумением произнес Дуанти. — Уму непостижимо, у Уорфа такие головорезы!

— Я, пожалуй, знаю, — отвечал Грэм. — Помнишь, что ты ему внушал, когда посылал за Орумланой? Так вот — ты не просто внушил — ты заговорил его.

— Я?

— Ну да, а что такого! Понимаешь, что произошло? Псы Уорфа, конечно, пытались схватить Оглоблю — они просто не смогли этого сделать. Твое заклятие оказалось сильнее — сильнее чар Уорфа, Дуанти!

— Ну да, — возразил Дуанти с недоверием.

— Ничего не ну да! Вспомни, как ты снял заклятие с Уорфа той ночью в Кардосе — он ведь сам не мог. Понимаешь, Дуанти? Ты сильнее его — ты попался только потому, что боялся понять это!

Дуанти молча открыл шкатулку, и она сыграла мелодию. Задумчиво глядя на синий камень, он сказал:

— Ты прав, Грэм, совершенно прав. Пожалуй, вот эту мелодию я возьму себе как свой щит.

— Ну, а что же? Она ничем не хуже щебета моей птички, — одобрил Грэм.

— Вот теперь я окончательно расколдован, — решительно заявил Дуанти.

Он приблизился к замку, достал Орумлану и, совместив грани, вложил в отверстие замка. Что будет дальше, они не знали. Произошло же вот что: часы начали выбивать ту же мелодию, что минутой раньше сыграла шкатулка. Вслед за тем башня задрожала и быстро начала опускаться. Поравнявшись с землей, площадка, где были часы, остановилась, и стала видна площадь, где Уорф собрал орисситов для лицезрения показательной экзекуции. Еще миг — и стены башни исчезли, будто их не было вовсе. Не стало и остального — домов, улиц, гавани — люди Ориссы толпились на ровной голой земле без единого деревца, без моря — пустошь во все стороны, вот каким оказался мир Уорфа, когда сгинул его морок. Но кое-что и добавилось в этом мире: за спиной Дуанти и Грэма был вход в пещеру, а в сотне-другой шагов зиял ещё один такой же. Пещеры вели вглубь горы, очертания которой показались Грэму знакомы — она походила на гору Череп — ту, что он осматривал на острове Дракона.

— Взять их! — приказал Уорф своим молодчикам, указав на Грэма и Дуанти.

Они находились в каких-то сорока шагах от колдуна, и их разделял только часовой механизм, он так и остался на поверхности. Выламывать оттуда какой-нибудь прут времени не было, и двое друзей начали медленно отступать. Так же не спеша к ним приближались солдаты. Оружия у Грэма и Дуанти не было, и псы Уорфа не сомневались в победе. Дуанти и Грэм отступили уже до самого входа — и вдруг оттуда повеяло сильным жаром и послышался шум, будто что-то огромное волокли навстречу. Грэм не ошибся — эта пещера и впрямь оказалась пещерой дракона. Огромный, дышащий огнем, он уже был виден в глубине, где светились его изумрудные глаза.

— Да уж, спрятались, — протянул Дуанти. — Это не твой ли друг, Грэм?

— Мой, — хрипло отвечал юноша.

— Ну, так проси его, чтоб помог!

«Да уж», — подумал Грэм. А впрочем… почему нет, в самом деле? Вот только — как просить? В его мозгу, как молния, мелькнуло воспоминание — слова Вианора — там, у пещеры дракона в Анорине. «Твоя удача — ничто, пока у тебя нет к ней ключа. Тебе нужно научиться звать своего дракона, вот тогда ты по-настоящему можешь полагаться на его помощь». Но имя — как зовут дракона? И вновь сверкнуло в мозгу Грэма — немного позже, на корабле Хорса, Вианор рассказывал, почему их страна и мир стали называться Анориной: «Анорина назывался прекраснейший из городов их погибшей страны. Когда город ушел под воду, его имя, как птица, как серебристый дракон, поднялось над морем и улетело, — улетело в совсем иные края, чтобы приземлиться и раскинуть крылья над целой страной, над всем материком…» Ну, конечно же! — как он сразу-то не догадался? — вот дурачина! И Грэм с облегчением и с той радостью, с какой пробуждаешься от дурного сна, трижды прокричал:

— Анорина! Анорина! Иди ко мне, Анорина!

Прекрасный, четырехкрылый, огромный и грозный серебристый дракон уже выходил из пещеры, гневно вперив свои изумрудные глаза во врага. Врассыпную кинулись подручные Уорфа, и попятились прочь орисситы, не зная, чего ожидать им, а сам их тиран уже стоял на коленях, изогнувшись точь-в-точь, как стервятник, и смотрел на Грэма и Дуанти в ужасе и растерянности.

— Ты был прав, Уорф, — произнес Грэм. — Мы действительно встретились.

Уорф распластался на земле и, закрыв голову руками, бормотал что-то о пощаде и прощении. Грэм не слушал его.

— Протектор Гвинтис! — позвал он.

Мнимый шляпник Белентон вышел из толпы орисситов.

— Значит, это вы — принц Грэм? — спросил он, поклонившись — на Дуанти он не глядел.

— Верно. Два слова, милорд. Прежде всего, примите назад Орумлану. Дуанти, где она?

Дуанти, вынув камень из замочной скважины, вложил его в шкатулку и с поклоном протянул Гвинтису. Тот принял дар, по-прежнему упорно смотря в сторону.

— А теперь — видите, вон второй вход в пещеру. Это путь назад, в наш мир, в Анорину. Вы вернетесь прямо в Ориссу.

— Как мы можем отблагодарить вас, принц Грэм? — вновь поклонившись, спросил протектор.

— Прежде всего, это заслуга Вианора, — отвечал Грэм. — Большую часть работы выполнил он — там, в нашем мире. Но у меня есть несколько просьб.

— Все, что угодно его высочеству.

— Первая просьба — когда вы снова увидите меня и Дуанти — там, в Анорине, — то, пожалуйста, не рассказывайте нам ничего из того, что произошло здесь. Так надо — понимаете?

— Хорошо, я понял, — кивнул протектор.

— А вторая просьба — перестаньте сердиться на Дуанти.

— Перестать сердиться! — прорвало Гвинтиса. — Когда он тряс проклятой крысой у самого моего лица! Он грозил, что она… что мне…

— Примите самые искренние мои извинения, протектор Гвинтис, — вмешался в разговор Дуанти, покрасневший, как рак. — Я…

Он махнул рукой.

— Протектор Гвинтис! — твердо проговорил Грэм. — Но ведь Дуанти был заморочен так же, как и все вы. Надо же понимать это. Если бы не он, я сейчас не объяснял бы вам тонкости этикета.

— Хорошо, я постараюсь… не сердиться, — отвечал Гвинтис все тем же обиженным голосом.

— И еще. Насчет Орумланы — это не простой камень. Вы…

— Не надо, я все понял, — не дал ему договорить протектор. — Волшебный камень, конечно, должен быть в руках мага. В чистых руках. Я отдам его Вианору. И с прибавлением.

— Вы мудрый и мужественный человек, протектор Гвинтис, — поклонился Грэм.

Они стояли рядом со своим драконом, наблюдая, как тянется в пещеру многотысячная очередь. На земле не переставал пресмыкаться Уорф. Дождавшись, когда ушел последний ориссит, Грэм позвал:

— Уорф! Ты слышишь меня?

— Да, да! — живо откликнулся тот, не вставая с земли. — Уорф слышит и повинуется! Уорф…

— Помолчи, — оборвал его Грэм. — Мы с Дуанти давали тебе слово — отплатить услугой за услугу. Дуанти это сделал. Теперь мой черед. Я отпущу тебя сейчас — и мы будем в расчете.

— О, конечно, конечно, великий маг Грэм! В расчете!..

— Не надо, Грэм, — тихо попросил Дуанти. — Не отпускай.

Но Грэм не послушал.

— Все, Уорф, ты можешь идти. Помни — новая встреча — не для тебя.

— О да, Уорф понял, понял! Целую ножки благороднейшему из рыцарей и магов!

Колдун, извиваясь, подполз ближе, как бы намереваясь действительно облобызать башмак Грэму. И вдруг он вскочил и кинул в глаза Грэму какой-то мерзкий вонючий порошок. Оба друга промедлили — Грэм не успел увернуться, а Дуанти схватить подлеца. Уорф уже сгинул, только серое перо кувыркалось в воздухе, опускаясь на землю.

— Дуанти! — простонал Грэм. — Все горит! У! Я ничего не вижу!..

Глава 13. Битвы анорийцев (продолжение)

Восьмая рать, пришедшая для штурма Атлана, рать, собранная королем Бойтуром, была, пожалуй, самой необычной, считая даже войско ольсков и Семилена. В ней были отряды людей — так, ополчение орисситов и корсары Хорса, а ещё кое-кто из рыцарей Анорины, не пожелавших лизать сапог Сэпира. Но не этим было примечательно войско, а тем, что его поход поддержал самый великий и самый малый из народов Анорины: к Атлану пришли великаны из Иззе — вел их, конечно, Келин — и гномы из Унгурских гор. Вот их-то вела… никто иная как матушка Стагги Бу Станна Бу Ансуз Станна Бу!

Всего неожиданней был приход великанов — их отряд был не меньше того, что вывели на поле командиры Сэпира, примерно по три с лишним десятка с обеих сторон, а для Иззе это было большое войско, ведь их народ малочислен и самая большая рать великанов едва ли собирала больше сотни.

Как только великаны подошли к стану анорийцев и уразумели в чем дело, то сразу же ударили по строю черных латников. К такому повороту железные солдаты не были готовы — они пробовали загородиться теми громадными щитами, что припасли против отряда богатырей, но из-за своего превосходства в росте великаны доставали их сверху своими дубинами. И тогда железный строй вновь расступился, и к отряду Келина стал приближаться строй великанов, послушных Сэпиру. Они остановились друг против друга, и командир сэпировского отряда упрекнул соплеменников:

— Эй, земляки, вы забыли, в чьем плену находится лорд Тулин, наш вождь?

— Мы-то помним, — отвечал Келин, — а вот помнишь ли ты, Маллин, что слову негодяя нельзя верить? Скажи, был ли хоть один случай, чтобы Сэпир выполнил обещанное?

Маллин несколько растерялся:

— К чему ты клонишь, Келин?

— Да к тому, что я провел вместе с тобой пять лет на службе у Черного Сэпира и за это время ни разу не видел и не слышал своего собственного дяди, нашего короля. Он бы сто раз предпочел смерть, но не позволил нам повиноваться этому выродку без лица.

— По-твоему, Сэпир его убил? — спросил Маллин, наморщив лоб.

— Увы, скорее всего. Но даже если нет, даже если лорд Тулин запрятан куда-нибудь в застенок — что может освободить его? Только крушение Черного Сэпира, это единственный способ. Подумай, все подумайте, принесет ли свободу Тулину ваша служба черному колдуну.

Великаны, противостоявшие отряду Келина, в растерянности переглянулись. Как это бывает, их сила далеко превосходила их ум, и эти доводы были для них внове. К тому же, они явно были захвачены мороком Сэпира — но вот, он начинал рассеиваться прямо на глазах. Маллин провел рукой по лицу, как бы сгоняя что-то. Он, наконец, решился:

— Вот что я сделаю, Келин. Я прямо сейчас пойду к Сэпиру и потребую встречи с королем. Пусть Тулин выйдет к нам и сам скажет, за кого нам сражаться.

Великан направился к воротам. Со стены из бойницы кто-то невидимый закричал в рупор:

— Эй, Маллин, возвращайся и веди своих уродов против этих изменников!

— Лорд Ханга, — отвечал Маллин — он не кричал, но голос его и так был далеко слышен. — Я иду к Сэпиру, чтобы задать ему вопрос. Мы не будем сражаться, пока не получим ответ.

Он получил его скорее, чем предполагал. Из укрытия в стене выдвинулось древко громадного копья — ствол сосны с металлическим острием на конце, и гигантский арбалет выстрелил в упор прямо в грудь Маллину. Кольчуга, прикрывавшая великана, не спасла его — исполинская стрела пробила грудь Маллина насквозь и отбросила на землю, прямо на железных солдат. С полминуты великаны оторопело стояли на месте, а затем, повинуясь общему порыву, оба отряда ринулись к воротам крепости, сметая все и вся на своем пути. Они вопили что-то и потрясали оружием — огромными дубинами, окованными железом.

Ни один из них не добежал до ворот. В стене открылось множество иных отверстий, и в разъяренных гигантов полетел град копий и камней из метательных орудий, что были наверху стены. Очевидно, Сэпировские умельцы подготовили это оружие для отражения приступа и держали в укрытиях, но пустили в ход до срока. Несколько великанов было убито, как и Маллин, некоторые серьезно ранены, и все они остановились и стали пятиться назад, отмахиваясь и уклоняясь от огромных копий и глыб.

В этот момент строй черных латников развернулся, и половина их ударила назад, в спину отступающим великанам.

— Эй, — заревел Дэмдэм Кра, — а ну-ка, выручим парней из Иззе!

И отряд богатырей второй раз за день вступил в дело. И вовремя — без этого удара навстречу попавшим в кольцо великанам, их, скорее всего, сразили бы всех до единого. Все же они не настолько превосходили в росте обычных людей, чтобы пройти сквозь строй механических солдат, как по траве. А отбиваться от ударов сразу сверху и снизу не по плечу любому силачу. Великаны и так потеряли около половины своих товарищей, а из оставшихся многие были серьезно ранены. Утешить их могло разве только то, что и железные ратники понесли большой урон. Их полки поредели настолько, что Сэпировские командиры сочли за лучшее прервать атаку и отойти под защиту своих стен.

Вот так войско Бойтура, едва придя на поле боя, потеснило врага в его крепость. Но до победы было ещё очень далеко, и на вечернем совете никакого ликования не было — не считая, конечно, радости из-за возвращения самого Бойтура. Король все понимал и сам.

— Каждый на этом совете — мой друг, — сказал Бойтур. — И каждому здесь я рад не только как грозному бойцу, но прежде всего как другу. Даст Астиаль, и мы отметим эту встречу, как подобает. Но сейчас, хотя мы сами осаждаем врага, наше положение опасно — я правильно понял ваши донесения, господа командиры?

— Правильно, — кивнул Трор.

— Стало быть, попробуем найти способ, как нам лучше совладать с врагом.

— Что тут думать! — молвил Большой Дэм. — Сегодня витязи на пару с великанами уложили треть этого стального полка, а ведь мы не сговорились заранее. Еще дня два-три — и мы истребим их всех.

— Нет, Дэмдэм, — не согласился Тикей Йор. — Наоборот, это враг был захвачен врасплох. Завтра, конечно же, они подготовят для отражения вашего натиска что-то похуже. И не забывай, что показали пленные — у Сэпира в резерве ещё одна такая рать этих железных солдат.

— Больше, — поправил Бойтур. — Я говорил с великанами из Атлана. На поле выходила едва ли треть всего стального отряда.

— И к тому же, великанов стало вдвое меньше, — добавил маршал Эугидо. — Если так пойдет, то за эти два-три дня ребят из Иззе перестреляют всех до единого!

— Мы согласны, — горячо заговорил Келин. — Я говорил с нашими. Мы этого и хотим — пусть мы все тут поляжем, но отплатим ублюдку Сэпиру!

Великан, конечно, не мог поместиться в палатке, и находился снаружи, но для него проделали окно, в которое он заглядывал теперь, присев на землю.

— Нет, Келин, я не могу принять такую жертву, — отказался Бойтур. — Умереть мы готовы все, но цель-то в другом — сокрушить врага!

— Помнится, Иоль что-то сказал вчера про людей из железа, — заговорил Владигор. — Будто сегодня они нам помогут. Может быть, кто-нибудь знает, как этих железяк стравить друг с другом? Иоль, речь ведь была об этом?

На совете присутствовали и командиры тех ратей, что привел Бойтур — Хорс, матушка Станна Бу, протектор Гвинтис и лорд Меннон, давний товарищ Бойтура — он привел к королю всех своих рыцарей и пешее ополчение. Станна Бу искоса посматривала на Стаггу Бу, сидевшего рядом с Вианором и Дэмдэмом Кра. Она издали показала ему кулак, но гном сделал вид, что не заметил. Теперь сударыня Станна заговорила:

— Можно единственной женщине, — тут Станна Бу кинула взор на Милену и поправилась, — то есть — единственной простой женщине, невеликого ума и достатка, молвить слово на этом совете грозных полководцев?

— Конечно, дорогая матушка, — отозвался Стагга Бу со своего места. — Только помедленнее, я записываю.

Совет заулыбался.

— Да, конечно, — пригласил Бойтур, — мы все во внимании.

Станна Бу метнула гневный взгляд в сторону своего сына и продолжила:

— Ты можешь не напоминать мне про обещание выпороть тебя за самовольный уход из дому, сын Стагга. Я его помню — помню и выполню сразу после этого совета. Но чтобы поскорее настал этот миг — вот мое слово, судари воины и маги. Вы сказали — люди железа должны помочь против людей из железа, так?

— Это в точности мои слова, сударыня, — откликнулся Иоль.

— Ну, тогда речь про нас, гномов, — ведь мы-то, рудознатцы, проходчики подземелий, оружейники и кузнецы, мы и есть люди железа!

— Продолжайте, продолжайте, матушка Станна, — попросил король Бойтур.

— Могу я позвать сюда двоих людей из моего отряда?

— Никаких возражений, сударыня.

Матушка Станна Бу вышла из шатра и вернулась с двумя гномами, помоложе и постарше.

— Вот это, — Станна Бу взяла под руку гнома постарше, седобородого старичка с живыми глазами, — наш старейшина, мудрейший из гномов нашего округа Мигга Ди Ингуз Мигга Ди. А это наш полковой кузнец и оружейник Грогга Ву.

— Альгиз Грогга Ву, — живо дополнил гном помоложе.

— Хватит с тебя пока и Грогги, — отрезала гномша. — Я изложила им все дело, судари короли и полководцы. Ну, соплеменники гномы, что скажете на такой случай?

— А то и скажу, — отвечал седобородый Мигга Ди, — что старейшина ольсков Иоль бросил не пустое слово. Нам ли, гномам, народу металла и камня, не знать средства против железа! Ну-ка, Грогга, расскажи про Клык-гору.

И гномы на пару поведали о магните — особом железе, которому подчиняется все прочее железо.

— Так вы говорите, он, этот магнит, схватывает и держит всякие железяки? — переспросил король Веселин.

— Да, верно.

— И Клык-гора, — спросил маршал Эугидо, — вся сплошь состоит из него?

— Верно.

Заговорил Тикей Йор:

— Почтенные гномы говорят правильно — в горах Семилена тоже есть магнитная руда, и одна гора тоже сплошь из него.

— Татун-гора, — вставил Грогга. — Да, мы знаем о ней.

— Так что же вы советуете? — спросил князь Владигор. — Изготовить из этого…

— Магнита! — подсказал Грогга.

— Да, изготовить из магнита липучки для этих железных солдат?

— Нет, — заговорил Вианор. — Надо сделать лучше. Во-первых, на такие ловушки уйдет слишком много времени. Во-вторых, надо уж поймать в капкан сразу всю железную рать.

— Хм! Но для этого надо принести всю магнитную гору! — возразил Грогга.

— Даже обе, — добавил Мигга Ди. — Чтобы поймать живые железяки между ними. Кто же на это способен?

— Мы! — выдохнул Келин. — По крайней мере, одну такую гору из вашего Унгурья мы, кто остался живой из великанов, сможем доставить!

Все переглянулись — получалось, задача и впрямь поддавалась решению.

— Ну, а вторую гору? — спросил король Бойтур. — Кто доставит сюда ее?

— Я! — прогремел Дэмдэм Кра. — Я берусь сходить за ней в Семилен и к следующему утру притащить её сюда.

— Дэмдэм, — осторожно заговорил Вианор, — ты, один, хочешь за две ночи и один день достичь горы Татун и принести ее? Но ведь тебе это будет сто…

— Вианор, это мое дело! — перебил Большой Дэм. — Да может быть, роду Кра впервые за сотни лет представился случай сделать что-то, по-настоящему важное! Может быть, единственно для этого и надумал некогда магистр Гладион повенчаться с колодой-зубрихой! Да-с, благородные сеньоры, я сегодня же отправлюсь в Семилен и завтра к утру гора будет здесь. Тикей, объясни мне, куда идти.

— Позвольте и второй женщине на этом совете сказать слово, — промолвила королева Милена. — Принести сюда горы — это ещё не все. Ведь эти страшилища Хорбирута — не просто железо, это живое железо.

— Поясни, Милена, — попросил Веселин. — Что отсюда следует?

— Следует то, король Веселин, — объяснил Соколан, волхв из Людены, — что потребуется ещё толика волшебства.

— Весьма внушительная толика, — согласились Вианор и Тикей Йор.

— Зачем?

— Затем, — отвечала Милена, — что дело несколько сложнее. Надо не просто заманить железных солдат меж этих двух гор, а затем привести в действие их силу. Надо ещё уговорить жизнь в этом железе, чтобы она устремилась вслед за ним, а после покинула эту кучу доспехов и ушла в эти две горы.

— Милена молвила правдивое слово, — подтвердил шаман Цуйчи. — Я иногда вожусь с железом — Цуйчи был и кузнецом — и знаю это.

— Господа маги, кто-то может сделать то, что сказала королева Милена? — вопросил Бойтур.

— Да, король Бойтур, — отвечал Туник Ра и поднялся с места. — Я сделаю это. И я пойду вместе с тобой, Дэмдэм, в Семилен и помогу, сколько сумею. Мы управимся в обещанный срок, хорошо бы и великаны успели к следующему утру.

— Мы уже отправляемся, — сообщил Келин, отодвигая голову от окна и вставая на ноги.

— Мы тоже, — заявил Дэмдэм Кра. — Пойдем, Туник.

Совет проводил героев взглядами в полном молчании. Все понимали, что этот подвиг может стоить им многого. И тут вновь заговорила матушка Станна.

— А теперь судари мои, не взыщите, мне надлежит исполнить родительский долг. Эй, Грогга, Мигга! — держите его!

— Пустите! Пустите меня! — завопил Стагга Бу, пытаясь вырваться из захвата двух своих сородичей. — Барон Кра, вернись! Убивают!

Матушка Стагги меж тем подступила к нему с весьма решительным видом с розгой в руке — эту розгу она припасла заранее. К восторгу присутствующих, она приступила к делу.

— Крепче его держите! Это за то, что без спросу сбежал из дома! Это за то, что за два года не дал о себе ни единой вести! А это за то, что честная девушка до сих пор понапрасну ждет ответа на свое письмо!

— Ой! Ой-ой! Больно же! Пустите меня! — извивался несчастный Стагга. — Ваши величества! король Бойтур! Велите прекратить это! Я помог вашему сыну вырваться от Уорфа, ну, скажите же ей! Браннбог! Вианор!

— Постойте, постойте, сударыня Станна! — попросил Бойтур. — Кажется, ваш сын что-то знает о Грэме.

— Он врет, как всегда! — сурово отозвалась Станна Бу.

— Нет! — возмущенно заорал гном. — Ой! Нет! Не вру!

— Ну, говори, — велела грозная мать-командирша, приостановив экзекуцию.

— Это было две недели назад, ещё в Ардии, — начал Стагга и вдруг всхлипнул. — Я записывал кое-что в летопись. Вдруг прямо в стене открылась дыра, как окно. За ним стоял Уорф и виднелось какое-то подземелье. Уорф хотел захватить Грэма, но я плеснул этому мерзавцу чернилами в глаза, и Грэм ушел, вот!

— Ты опять врешь? — недоверчиво спросила матушка Бу.

— Нет, сударыня Станна, — мягко произнес Вианор. — Ваш сын говорит чистую правду. Он действительно очень помог Грэму.

— Только ради благородного принца Грэма прощаю тебя, — приговорила Станна Бу. — Ах, ваше величество, — она обратилась к Бойтуру, — мы до сих пор вспоминаем в Чеквиле его бесподобную учтивость и рыцарское обхождение!

— Да, да, матушка Бу, — вы мне рассказывали, — отозвался Бойтур, с очевидным удовольствием выслушав эту похвалу.

Меж тем выпоротый Стагга, красный, как помидор, поправил одежду, оглядел всех сердитыми глазами — и вдруг заревел белугой. Невозможно было удержаться — смеялись даже ольски.

А к Бойтуру подошли Веселин и Милена.

— Я полагал, Миранна придет с тобой, Бойтур, — заметил Веселин.

— Я тоже так полагал, но она сказала, что ей нужно в Кардос, к магистру Аррето.

— В Кардос? — Милена и Веселин обменялись взглядами. — Все понятно, значит, и Нимарра там.

— Разве она не в Ардии?

— Скорей всего, нет, — отвечала Милена. — Наверное, она у Данар вместе с Энитой. Что ж, когда-нибудь это время должно было наступить. Здесь, под Ардосом, мы встретим уже одну дочь — Маринну.

— Что значит иметь жену и дочь магов, а, Бойтур, — вздохнул король Веселин.

* * *

— Ну вот, милая мама, — проговорила Тинция, нежно целуя дону Лоэнью, — мы наконец-то в нашем доме, и ты совсем, совсем поправилась! Самое страшное позади.

— Дай-то Астиаль, — вздохнула Лоэнья. — Ясина говорила мне…

— Что?

— Да нет, ничего. Просто впереди война с Сэпиром и новая разлука. Твой отец выезжает уже завтра.

Дамы разговаривали, поглядывая на улицу из окна городского особняка семейства Перуджион — дона Лоэнья не захотела поселиться в магистерском дворце в Кардороне, здесь было уютней и милей и легче выносить предстоящую разлуку. О ней-то и думали теперь мать и дочь.

— За год я всего четыре раза видела Данчи, — вздохнула Тинция. — И папа лишь две недели погостил у нас в Ярохолме. А бедный братец Дуанти — когда-то я его увижу!

— Ничего, ничего, он вернется — Ясина предрекла это, — успокоила дочь дона Лоэнья. — Ты ещё вдоволь наговоришься и с отцом, и с братом, и с Данчи.

Ясина, по просьбе князя Владигора, приглядывала за Лоэнией, помогая ей оправиться после десяти лет обморочного сна. Ведунья врачевала её и много беседовала с ней, поверяя иногда кое-что из тех тайностей, что известны магам, читающим будущее. Да Лоэнья и сама столько времени провела в царстве теней, что успела бросить взор во многое и разное, о чем она никогда не говорила с дочерью. Но с Ясиной они могли беседовать откровенно. Тинции казалось, что мать все время что-то скрывает от неё — что-то печальное, но мать отговаривалась какой-нибудь обычной причиной. Ведь и правда, Дуанти странствовал в каких-то неизвестных далях, в плену у Уорфа, а дон Аррето подвергался опасности на войне. Вот и теперь ему предстояло с несколькими отрядами присоединиться к рати Кардоса, уже бьющейся под Атланом.

— Как жаль, что Энита решила вместе с Данар сопровождать отца, — произнесла Тинция. — Я к ней так привязалась!

Энита, так попросил её магистр Аррето, тоже долго была в Ярохолме вместе с сестрой и матерью Дуанти. Тинция пыталась отговорить её, но девушка не послушала даже самого магистра Аррето и теперь уходила к Атлану в отряде амазонок.

— Что ж, пусть она приглядит за Аррето, а Аррето — за Энитой, — задумчиво проговорила Лоэнья. — Я знаю, они будут счастливы с Дуанти.

Тинция тревожно посмотрела на мать — дона Лоэнья была в этот день как-то особенно грустна. Чтобы встряхнуть её, Тинция предложила:

— Мама, давай прогуляемся — такой чудесный день. Может быть, на рынке мы присмотрим что-нибудь особенное — я хочу послать Данчи подарок.

Дона Лоэнья согласилась, и вот они вышли на улицу и направились к рынку в сопровождении слуги — старого солдата Венти. Он же исполнял обязанности сторожа, и на него дон Аррето возлагал охрану своей жены и дочери при прогулках. На углу, недалеко от рынка, к ним потянулась какая-то нищенка в лохмотьях:

— Высокородные доны, подайте несчастной вдове, мои дети голодают!

Знатные дамы остановились, и Тинция, нашарив в сумочке монету покрупней, бросила её в подол нищей. Та забормотала слова благодарности.

— Эй, ты, потаскушка! — хрипло заговорил нищий, сидящий на другой стороне улицы. — Ты опять отняла у меня подаяние!

Он проковылял к Тинции и Лоэньи и, протянув руку, произнес:

— Не слушайте эту тварь, у неё есть лачуга и харч, а вот я, несчастная жертва войны, ветеран, израненный в сражениях за нашего магистра — у меня ни кола, ни двора, ни гроша в кармане!

— Бедненький, — сострадая, вздохнула Тинция, — вот тебе золотой.

Меж тем Лоэнья стояла, выпрямившись и со странным выражением на лице.

— Ну же, — сказала она, — скорее, Эспиро!

Венти, бывалый и ещё крепкий воин, настороженно взглянул на нее, перевел взгляд на нищего и, сообразив, кинулся наперехват мнимому ветерану. Этого только и надо было Сойги — она подскочила к Лоэньи и, выхватив из своих лохмотьев стилет, нанесла ей быстрый удар в сердце. Эспиро, видя это, ощерился и захохотал:

— Молодец, колдунья!

Венти оглянулся, увидел падающую наземь Лоэнью — и в этот миг кинжал Эспиро вонзился ему в грудь снизу вверх. Вскрикнув, Венти повернулся к Эспиро и из последних сил попытался схватить его. Но рана была смертельна — Эспиро стряхнул с себя старого солдата и теперь безумным взглядом смотрел на распростершуюся на земле Лоэнью и остолбеневшую Тинцию.

— Все, колдунья, — хрипло сказал Эспиро, — иди. Ты уже не нужна мне. Впрочем, можешь остаться и передать от меня поклон магистру Аррето. А заодно прирежь и эту.

Эспиро повернулся и сделал шаг прочь.

— Любимый, — заговорила раненным голосом Сойги. — Ты сказал, что мы будем вместе.

Эспиро не обернулся.

— Эспиро! — позвала Сойги, последовав за ним. — Ты сказал… Эспиро!

— Ну, что еще? — раздраженно отозвался тот, повернувшись к женщине.

Сойги взглянула в глаза Эспиро, вскрикнула — и вдруг вонзила все тот же стилет ему в грудь.

— Колдунья, — прохрипел тот, вытаращив глаза, — и повалился на землю, зацепив в падении и Сойги.

Тинция смотрела на все широко раскрыв глаза от ужаса, не в силах произнести ни звука, — и только теперь она испустила нечеловеческий крик.

— Тинция, Тинция — очнись! — трясла её Энита — Тинция не заметила, когда и откуда она появилась.

Здесь же была Данар и дон Аррето. Несколько выбежавших из домов горожан, свидетелей ужасного происшествия, рассказывали о том, что произошло. Но магистр Аррето не слушал их — он стоял на коленях у тела жены и рыдал, не стыдясь своих слез — он оплакивал Лоэнью уже второй раз в жизни.

— Это все та! — перебивали меж тем друг друга очевидцы. — Это она заколола дону Лоэнью и вон того! Вон она свалилась!

Данар наклонилась к Сойги и хотела поднять её с мостовой, но не стала.

— Сойги мертва, — сообщила, встав с земли, амазонка.

* * *

Вот с такими страшными известиями и задержавшись по этой причине, магистр прибыл под Атлан к стану войска Кардоса. Узнав об ужасной беде дона Аррето, к нему, несмотря на поздний час, пришло множество народу — сам Бойтур и все друзья магистра.

— Мне ли не понять тебя, Аррето, — сказал король Бойтур, обнимая друга, — когда наша судьба столь разительно схожа! Ведь и моя жена в плену у выродка, и её жизнь тоже висит на волоске, а оба наши сына совершают безвестный путь в борьбе с темным врагом!

— Я знаю это, Бойтур, — отвечал магистр, и лицо его чуть оттаяло. — Я потому и поторопился придти к тебе возможно скорее. Моя долгая разлука с Лоэньей сменилась на ещё более долгую, — ну, так пусть же тогда хотя бы леди Южана будет спасена из лап врага!

Князь Владигор осторожно заговорил:

— Не знаю, утешит ли тебя это, дон Аррето, но Ясина, та ведунья, что ходила за твоей женой, проговорилась Соколану вот о чем. Лоэнья все знала наперед, Аррето. У неё был выбор — либо её смерть, либо твоя и Тинции, таков был жестокий жребий — и что ещё она могла выбрать.

— Значит, вот о чем была её печаль все эти дни, — произнес магистр Аррето. — Лоэнья и мне как-то проговорилась, что жалеет лишь об одном — что не увидит, каким стал Дуанти. Я тогда не понял ее… Значит, вот оно что.

— Она ещё увидит Дуанти, — мягко промолвила Милена. — Только не здесь.

— Так где же?

— Об этом ты расспросишь самого Дуанти, — ответил ему Вианор. — Давайте лучше поговорим о делах.

И они изложили магистру Аррето ход битвы и то, что намеревались делать.

Утром же на поле перед Атланом снова вышла железная нелюдь, и битва закипела с прежней силой. Вероятно, генералов Черного Сэпира удивило отсутствие великанов и Дэмдэма Кра, зато оно им не слишком-то помогло. Люди уже научились кое-чему и отбивали натиск железяк успешней, чем первые дни. А отряд богатырей повел теперь Трор — и вновь два их удара вглубь железного полка дорого обошлись врагу. Один раз витязи сорвали их прорыв в стан полка куманцев — вооружение степняков не особенно подходило против подобного противника, и железяки было прорвались, а во второй атаке отряду Трора удалось прижать к оврагу и сбросить в него целую кучу железной нелюди. Тем же помешал ошибочный расчет командиров Сэпира, что с ними будут теперь биться великаны — стальной полк вышел, неся на своих плечах огромные железные арбалеты, из них-то они и намеревались сразить народ Иззе, но получилось так, что это оружие стало им только помехой.

Так закончился ещё один, третий день, и черная рать отступила в свою крепость. А глубокой ночью, когда люди в обоих станах видели седьмые сны, с запада к Атлану приблизился довольно высокий холм — это пришли великаны, волоча Клык-гору, а почти в то же время навстречу им к Атлану подкатилась Татун-гора, и это вернулся Дэмдэм Кра в обещанный им срок. Неизвестно, что подумал Черный Сэпир и его свита, услышав этот шум, во всяком случае, замысла анорийцев они разгадать не могли: ведь если маги Анорины с великим трудом заглядывали за пелену вокруг Атлана, то и Сэпир не мог проникнуть за пределы магического круга, начертанного вокруг его крепости анорийцами, и здесь оба противника были в равном положении.

А Дэмдэм Кра, подвинув гору, куда ему указали, попросил к себе магистра Аррето и Эниту. Велик был подвиг богатыря, но и велика цена, что он уплатил. По лбу его бежал кровавый пот, и ноги едва держали богатыря, и сил у него осталось ровно на то, чтобы попрощаться с друзьями и передать «прощай» Огоньку, сыну дона Аррето, и Эните, его девушке.

— Когда у вас… с Дуанти… родится сын, — сказал Большой Дэм, переводя дух между словами, и Энита не стала возражать герою, — сын… то назовите его… Дэмдэм… а меня… похороните… прямо здесь…

И умер богатырь — уже не ходить ему по своей дубраве, не гладить кору любимицы Аталии Второй, не учить гнома Стаггу Бу гаданью по дубовым листьям, и не совершать путешествий по таинственным ходам корней в подземелье своего диковинного замка.

И печальны были люди Кардоса и все, кто знал Большого Дэма.

— Мы звали его Большой Дэм, — сказал Браннбог Трор, — за его исполинскую мощь, а я вижу теперь, что нас покинула Большая Душа — вот каково его настоящее имя.

— Ты прав, Браннбог, — отвечал магистр Аррето. — У меня это в голове не укладывается — Кардос без Дэмдэма Кра. Не могу представить, чтобы его лес и замок… не может быть, чтобы там его не было!

— Ободрись, дон Аррето, — произнес Вианор. — К чему же представлять невозможное?

Трор и магистр Аррето внимательно посмотрели в лицо мага — в словах Хранителя Анорийского Круга они уловили некую весть, но не стали спрашивать Вианора в эту минуту — уже близилась новая битва.

И вот отворились ворота внешней, десятой стены Атлана, и на поле стала выходить железная рать — сразу из трех ворот. Железных бойцов было ещё больше, чем во все дни до этого, потому что Сэпир решил, что настал час нанести решающий удар по войску анорийцев. Много злой воли было средоточено для этого и потрудился для нечистого замысла подневольный ум, изобретая разные подлые орудия и уловки. Генералов Сэпира не смутили две горы, выросшие в одну ночь на огромном Южном поле. Они посчитали, что анорийцы построили новые укрепления для борьбы против железных солдат. Так оно и было, по сути, но не ведал нечистый враг, что за укрепления это были. А Бойтур понял расчет Сэпира, и с согласия совета решил сам, открыто, под королевским знаменем выступить впереди анорийской рати, чтобы выманить на поле побольше железного войска.

И когда эта стена щитов и копий опять двинулась против анорийцев, Туник Ра поднялся на Татун-гору, — а у подножия её уже был похоронен Великая Душа Дэмдэм Кра. И маг-певец заиграл какую-то странную мелодию, а инструмент его был из тех, что мало кому известны за пределами Семилена. Давно уже никто не играл на нем — гусли — не гусли, орган — не орган — нельзя было даже сказать, какой это был инструмент. И не диво, ведь то на чем, играл отец Эниты, было рожком Астиаля, — хотя, конечно, это было куда как хитрей и сложней простого рожка. Негромко играл Туник Ра, и ещё тише были странные слова, что время от времени напевал он — но железные латники его услышали.

Все они изменили построение и, смешав ряды, двинулись на пространство меж двух магнитных гор, не слушая ничьих команд и не повинуясь более колдовской узде сэпировской злой воли. И противу всякого приказа и плана те железные отряды, что оставались ещё в крепости как резерв, смели все двери и двинулись вслед за теми своими солдатами, что уже заполнили все поле меж двух гор. И там они стали строиться, но не в порядке, отведенном им командирами Сэпира, а в том, что пел им рожок Астиаля в руках Туника Ра. Их влек зов — зов, ещё сильнее того, которому повинуются стальные опилки меж двух магнитов. Наконец они образовали какой-то диковинный узор или, скорее, рунический рисунок, и если Сэпир читал эти руны у своего волшебного зеркала, то не мог не скрежетать зубами от злобы и бессилия, ибо они складывались в слово «смерть». А затем эти железные черные латники стали сходиться и взбираться друг на друга, как бы воздвигая из своих тел какую-то высокую башню. И тот, кто имел зрение магов, мог видеть — когда эта башня возвысилась едва ли не под облака, та жизнь, что была загнана в это железо изобретением адской магии, ушла из него, выделилась, как пот из пор кожи, как дым или туман, и осела на эти две горы и ушла в землю.

А эта башня железа начала раскачиваться, раскачиваться все сильнее, с гулом и гудением, в котором слышалась, хотя и искаженно, та мелодия, что играл Туник Ра. И тогда, наконец, разгадал Сэпир или те, кто был с ним, в чем причина такого неповиновения его железных слуг. Из ворот вышел отряд отборной конницы и устремился к Татун-горе, собираясь, очевидно, пленить или умертвить певца из Семилена. Но поздно — все эти железные панцири и шлемы, и топоры, и все то оружие, что было приготовлено против войска Бойтура, — оно все стянулось в тугой железный столб, сплющилось, как под кувалдой кузнеца, а затем, подчиняясь призыву волшебной мелодии, рухнуло вниз, на стены укреплений Атлана, и пробило сразу в трех из них огромные бреши. К Татун-горе меж тем на защиту Туника Ра понесся отряд витязей и конница Куманчира.

Глава 14. Драконы Анорины

После того, как Сэпир за одно утро лишился всего своего железного воинства, командиры Бойтура ожидали, что он уведет свои полки и будет держать оборону. Но, вероятно, Сэпир взбеленился так, что бросил на стол — то есть, на поле битвы — едва ли не все козыри враз. Дружина анорийских богатырей ещё не доскакала наперехват рыцарской конницы, брошенной к Татун-горе, а в небе над Атланом показалась стая странных крылатых существ. Они быстро приближались к холму, и тогда стало видно, как они огромны.

— Драконы? — с сомнением спросил дон Аррето Вианора.

— Нет. Похожи на гигантских нетопырей — очевидно, ещё одно изобретение Хорбирута на заказ своему хозяину.

— Час от часу не легче. Там же отец Эниты!

Девушке не требовалось напоминать об этом — она уже тормошила Данар, показывая на летучую нечисть. Отряд амазонок снялся с места и поспешил на выручку Туника Ра.

Король Бойтур, однако, не удовлетворился этим.

— Возьмут ли ещё их стрелы, этих тварей? — спросил он Тикея Йора. — Что-нибудь можно ещё сделать?

— Надо позвать великанов, — отвечал магистр Семилена. — Я полагаю, случай того заслуживает.

Вестник поспешил к Келину. Опасения Бойтура, меж тем, оправдались. Туча стрел, выпущенных амазонками, только пощекотала гигантских нетопырей. Они взмыли вверх, покружили — и вновь устремились к горе Татун. И тут произошло неожиданное — вверх с горы взметнулась огромная глыба камня и поразила одну из тварей в голову. Летучий гад, закувыркавшись, рухнул вниз. Еще один меткий бросок, и другой нетопырь, подбитый в крыло, неуклюже отлетел в сторону и опустился на поле. Еще одна глыба выстрелила с холма и попала по цели, и стая гигантских тварей с писком поднялась выше, не решаясь более на атаку.

За десять минут до этого Туник Ра стоял на вершине, прикидывая, браться ли ему за меч или попытаться вновь пустить в ход рожок Астиаля. И вдруг прямо перед ним из какого-то лаза в горе выбрался богатырского сложения темнокожий молодец. Он повернулся к Тунику лицом, и тот ахнул:

— Дэмдэм Кра! Не может быть! Ты ожил! Вот молодчина!

— Просто Дэм, — поправил богатырь. — Дэм Гра к вашим услугам. Я пришел навестить своего брата.

— Дэм Гра? — переспросил Туник Ра, уясняя, в чем дело.

— Ну да. Принц Грэм говорил мне, что мой брат все ещё живет тут в Анорине.

— Уже нет, — нахмурясь, отвечал Туник Ра. — Дэмдэм Кра похоронен прямо под этой горой сегодня на заре.

— Ох! Беда! — испустил могучий вздох Дэм Гра. — Кто убил его?

— Сэпир.

— Так, — помрачнев, произнес Дэм Гра. — Да, принц Грэм говорил мне про такого. А вообще — что у вас здесь происходит?

— Война, — коротко отвечал певец, — с Сэпиром.

— Ага! А что это за крылатая пакость летит сюда?

— Это выкормыши Сэпира. Он послал их убить меня за то, что мы с Дэмдэмом сегодня сокрушили рать его железной нелюди.

— Они не долетят, — бросил Дэм Гра.

Он вывернул из скалы глыбу и запустил её в одну из тварей, потом отломил ещё глыбу, вновь метнул, и еще, и еще, — и твари отступили. И тут на гору поднялась запыхавшаяся Энита вместе с Данар и Маринной. Радость её при виде отца живым и невредимым была сравнима только с изумлением от встречи с Дэмом Гра, — конечно, все принимали его за воскресшего брата.

Когда они все вместе вернулись в свой стан, богатырь с того и начал:

— Дэм Гра, с Увесты. Я не Дэмдэм Кра, я его брат. Пришел навестить родную кровь, — Дэм Гра вновь горестно вздохнул, — и вот…

— Он виделся с Грэмом, — сообщил Туник Ра.

— Да, — и богатырь рассказал об их встрече.

— Но почему же ты не проводил Грэма хотя бы к морю, граф Гра? — укоризненно воскликнул магистр Аррето. — Глядишь, он давно бы уже вернулся в Анорину.

— Тогда бы он не сумел разыскать Дуанти, — возразил Дэм.

На это никто ничего не сказал.

— Значит, я опоздал всего на день? — спросил меж тем Большой Дэм — уже новый, другой, но все равно неоспоримо Дэм и неоспоримо большой. — Вдвоем бы мы эту гору… Эх!.. Ух!!! В каком отряде сражался мой брат?

— Он пришел с войском Кардоса, граф Гра, — отвечал Бойтур. — Его ведет магистр Аррето.

— Магистр Аррето! — взревел богатырь. — Ты примешь меня в свое войско вместо брата?

— С великой радостью.

— Где бы сейчас бился мой брат?

— Вон там — вместе с отрядом витязей.

Больше ничего не понадобилось — подобрав с земли какую-то железную ось, богатырь устремился в горячее место, указанное доном Аррето.

— Ну вот, — улыбнувшись, сказал Вианор, — теперь ты сам видишь, дон Аррето, — может статься, дубравам Кардоса не придется отвыкать от рода Кра.

— Дай-то Астиаль! — отозвался магистр.

Тем временем гномы и оружейники вместе с отрядом передохнувших великанов принялись мастерить огромные арбалеты — Бойтур хотел вооружить ими великанов против летучих тварей. Король не ошибся — их нападения не замедлили. Немного покружив, нетопыри улетели к Черному Городу, логову Сэпира, и вернулись с грузом камней, которые сбросили на головы рати Бойтура. Конечно, удар был не слишком грозен, но изрядно досаждающий, тем более, что твари кружили на высоте, где их не достигали ни стрелы, ни броски Дэма Гра.

После этого нетопыри улетели и вернулись уже не одни. Два черных дракона, один громадней другого, летели, изрыгая пламя, к войску анорийцев — нетопыри рядом с ними казались не более, чем стаей воробьев, сопровождающих ворона. Они явно нацелились на ставку Бойтура, где находилось большинство предводителей — ведь большая часть анорийского войска собралась здесь, на Южном поле, а остальные ворота стерегло лишь несколько отрядов. Опасность была велика — оружие против такого противника ещё не было готово, а стрелы даже нетопырей только щекотали.

— Тикей, это работа для нас, — проговорил Вианор. — Твари, конечно, защищены. Но все вместе, я уверен, мы пробьем броню.

Маг имел в виду не чешую драконов, но тот магический щит, который закрывал их от оружия анорийских магов. Все они, включая Маринну, Милену и Соколана с Цуйчи, соединили усилия. Тикей Йор протянул свой жезл, метя в одного из драконов — и к нему понеслась белая полоса, слепящая, как молния. Удар возымел действие — вокруг переднего дракона образовался голубоватый ореол, вроде облачка, только облачко это было жгучим, языки пламени так и плясали в нем. И дракон не выдержал, он снизил скорость, стал дергаться из стороны с в сторону и наконец, повернул назад, корчась от жара. Второй дракон также отвернул, сделал круг, набрал высоту — и по всему, намеревался все-таки ринуться вниз вместе со свитой нетопырей.

В этот миг произошло то, что не ждали ни в том, ни в другом стане — разве что иные из магов. В небе, ещё выше этого черного дракона заблестело какое-то серебристое пятнышко. Оно стало опускаться, обрело очертания, и уже было видно, что это летит огромный четырехкрылый серебристый дракон. Он падал на черного дракона, того, что был сжигаем магическим огнем. Тот поздно заметил врага — серебристый дракон ударил его с лета, и черный закувыркался в воздухе, падая на голову сэпировской же рати. Общий крик торжества вырвался из тысяч глоток — оба войска, на время оставив сражение, следили за схваткой в небе, и радость анорийцев была тем больше, что они не чаяли этой подмоги.

Но оставался второй дракон — он уже вновь повернул от прежней цели и теперь набирал высоту. Дракон черный был меньше, чем дракон четырехкрылый и серебристый, но его поддерживала стая крылатых тварей. Может быть, он не были особенно опасны для самого серебристого дракона, но зоркий глаз воинов и магов давно разглядел на его спине две крохотные фигурки.

— Аррето, это не наши ли ребята вон там? — спросил Бойтур.

Ему отвечал Вианор:

— Верно, это Грэм и Дуанти.

— Как бы эти летучие крысы им не навредили, — встревоженно заметил магистр Аррето, следя за кружением двух драконов — каждый старался забраться выше другого.

Этого опасался не только магистр Кардоса. С того места, где располагался стан ольсков, устремилась в небо ещё одна белая полоса. Но на сей раз то было не пламя магов, нет, это взмыла ввысь большая белая птица, исполинский орел — так ольски пришли на помощь сыну своей царицы. А вслед за тем Маринна — но где Маринна? — её не стало среди магов и вождей анорийской рати. Зато рядом с серебристым драконом появилась ещё одна огромная белая птица. И два этих исполинских орла накинулись на стаю пищащих нетопырей, разгоняя их в разные стороны.

Этого только и надо было серебристому дракону. Из-за своих четырех крыльев он превосходил противника и в скорости, и в мощи, и вот — серебристый дракон уже атаковал врага сверху. Черный, защищаясь, повернул голову и дохнул огнем навстречу своему врагу. Но серебристый дракон отвечал тем же, пламя сшиблось с пламенем, а вслед за тем сшиблись и сами драконы, и от страшного удара голова черного дракона отлетела прочь от тела. И туловище его, уже обезглавленное, но ещё шевелящее крыльями, понеслось к земле, выбрасывая из места страшной раны струи зеленой крови.

— Ребята целы? — тревожно спросил кто-то, вглядываясь в небо.

— Да, оба, — успокоительно отвечал Тикей Йор.

Меж тем, две белые волшебные птицы, как две овчарки стадо овец, сбили нетопырей в одну плотную кучу. И серебристый дракон, зависнув над ней, дохнул сильным пламенем раз, другой и третий — и большая часть летучих тварей с обугленными крыльями помчалась к земле навстречу своей смерти. И тогда серебристый дракон сделал круг над Южным полем, помахав крыльями ликующему анорийскому войску, и стал снижаться, чтобы опуститься близ ставки Бойтура.

На этом-то и закончился четвертый день сражения при Атлане — обескураженные сэпировские войска поторопились убраться в свою крепость.

А на холм рядом со ставкой Бойтура сел серебристый дракон, и теперь уже не было никаких сомнений, что на спине его находились Дуанти и Грэм. Неизвестно, каких приветствий ожидали поспешившие к ним анорийцы, но, как бы то ни было, первое, что произнес Дуанти, спрыгнув на землю, были слова:

— У вас не найдется пары говяжьих туш, чтобы накормить дракона?

— Эти слова потом всю ночь передавали из уст в уста по всему анорийскому войску. Солдаты были так воодушевлены сегодняшними победами, что не дали двоим друзьям самим дойти до стана короля Бойтура — они унесли их на руках.

Что до радости вождей Анорины, то её нельзя описать — ведь все они были связаны с этими двумя молодыми рыцарями самой тесной дружбой или родством. Но эта радость была омрачена, когда они увидели повязку на глазах Грэма.

— Что с глазами, сынок? — спросил Бойтур, выпустив из объятий Грэма и отстранившись.

Ответ был кратким:

— Уорф.

Королю Бойтуру не потребовалось звать целителей — лучшие из них вместе с магами немедля занялись осмотром раны Грэма. Пока они хлопотали над Грэмом, Дуанти посадили в середину совета, и дон Аррето пригласил:

— Ну-с, рыцарь Дуанти, с тебя рассказ о том, что было с вами за этот год.

— Год?! — поразился Дуанти. — Я думал, прошел месяц… То-то я удивился, как скоро вы успели загнать Сэпира в его логово.

И Дуанти передал свою часть приключений и то, как они с Грэмом встретились в замороченной Ориссе.

— И вот, — заключил молодой воин, — Грэма подвело то же обещание Уорфу, что и меня. Ведь это я выпустил негодяя в ту ночь!

— Мы знаем это, Дуанти, — успокоил дон Аррето, — и не судим тебя.

— Тебя подвела неопытность, Огонек, — добавил капитан Хорс. — Конечно, ты не мог уподобиться слизняку Уорфу и нарушить слово. В таком положении надо уж делать так: мерзавца освободить, но с условием тотчас биться один на один. А там уж кто кого.

— Верно, капитан, — поддержал Трор. — Но твой юнга исправил свою оплошность. Ведь отряд Данар поспел вовремя и опередил посланца Эспиро.

— Значит, маму спасли? — обрадовался Дуанти. — Я так и думал! Где она теперь? В Кардороне?

Вожди анорийцев на миг замолчали, смущенно отводя глаза.

— Дон Аррето, — предложил маршал Эугидо, — хочешь, я все расскажу?

— Нет, — твердо отвечал магистр Кардоса. — Я сам.

И Дуанти узнал горестную весть.

— Об одном печалилась она, — закончил свой рассказ отец, — что не увидит, каким ты стал.

— Она видела, — возразил Дуанти. — Я теперь только все понял. Мама вывела нас из подземелья Уорфа. Я-то думал…

Он замолчал, закусив губу. Энита, сев ближе, положила ему ладонь на плечо.

— А как вы добрались сюда, Дуанти? — спросил Тикей Йор, переводя на другое. — Дракон сам нашел путь?

— Почти так, — неохотно отвечал юноша. — Нам кое-кто помог. Но сейчас не время для этой вести. Вот Грэму есть что рассказать. Вианор, как его глаза?

Грэму уже наложили новую повязку и проводили на место рядом с Дуанти. Маринна, как до этого Энита, села рядом с ним. На вопрос Дуанти отвечала королева Милена:

— Рана тяжелая, и лечение будет долгим. Полгода Грэму придется походить в повязке, пока зрение не вернется.

— Полгода? — переспросил Грэм. — Это невозможно! Как же я буду сражаться?

— Ну, на твою долю ещё хватит битв, — возразил Бойтур, с облегчением узнав, что рана не безнадежна. — Довольно того, что твой дракон прибил этих тварей Сэпира.

— Дракона вел Дуанти, — отвечал Грэм, — так я попросил Анорину. Анорина — это имя дракона, — пояснил он.

— Да ну — вел, — откликнулся Дуанти. — Ано и без меня знал, что делать. Я только подсказывал. Начинай, Грэм, — с тебя длинный рассказ.

— Не столь уж длинный. Там, в ущелье, меня спасла вышивка Рецины — она открыла дверь.

Грэм достал из-за пазухи драгоценную ткань и, развернув, протянул её.

— Прими её, Браннбог. Я был в твоем мире и разговаривал с госпожой замка. У меня весть от нее, но это только тебе. А остальное…

Грэм поведал, как он прошел в мир Вианора и гуингмы провели его к Дэму Гра. Тут он спросил наугад:

— Дэмдэм, я не слышу тебя. Ты как — уже встретился со своим братом?

— Нет, принц Грэм, — отвечал Дэм Гра, — он не встретился. Я опоздал. Дэмдэм погиб сегодня утром.

— Какая потеря! — невольно воскликнул Грэм.

— Продолжай, Грэм, — попросил Бойтур.

— Остальное рассказал Дуанти. Только у меня до этого была пробежка через несколько миров с удивительными детьми. Я видел дорогу в Астиан и ещё разные чудеса. А потом была маленькая перебранка с Уорфом в его подземелье, но тут меня выручил наш летописец, некий славный гном Стагга Бу.

— Ага! — вскричал Стагга. — Ну вот, слышишь? — укорил он свою мать. — Ты слышишь теперь?

— Ну, нечего, нечего, — несколько смущенно отвечала госпожа Станна. — Эко дело — досталась пара лишних розог.

— А, сударыня Станна Бу тоже здесь, — догадался Грэм. — Очень вам рад. Может быть, теперь мы с Дуанти послушаем, как поживала без нас Анорина?

— По всякому поживала, — отвечал Вианор.

И он передал события, прошедшие за время отсутствия двух друзей, и о ходе битвы под Атланом.

— Так что сегодня у нас первые настоящие победы с начала осады. По такому случаю, Бойтур, не худо бы выдать нашим солдатам по две чарки, как считаешь?

— Больше того, — отвечал король. — Завтра я предлагаю устроить передышку. Если этот мерзавец сам не полезет к нам в гости, то малость отдохнем, а там подумаем и о штурме.

С решением Бойтура все согласились.

— Нам с Грэмом, — заметил Дуанти, — надо бы ещё переговорить с Вианором и Тикеем Йором, но сначала вздремнуть с дороги.

— Бойтур, как тебе это понравится? — заговорил магистр Аррето. — Их год носило незнамо где, только вернулись — и уже секреты от своих отцов!

— Да нет, отец, тут совсем не то, — солидно отвечал Дуанти. — Тут дела магов. Нам с Грэмом надо посоветоваться, вот и все. А у Грэма ещё весть для Трора.

— Я подожду, — отозвался Трор. — С дальней дороги надо и передохнуть.

Их проводили в палатку, и оба отключились, едва легли в постель. Дуанти проснулся, ещё не зашло солнце. У постели Грэма находилась Маринна — она так и не отходила от него с первой минуты.

— Энита только что ушла к отцу в стан Семилена, — сообщила она.

— Вообще-то я тоже хочу проведать своего старика. А ещё мне надо повидать Вианора.

Он пошел к палатке магистра Кардоса. Его узнавали и всюду приветствовали. Краем уха Дуанти уловил, как один кардоронец сказал другому:

— Видишь рыжего рыцаря? Это Огонек, сын нашего магистра. Это он прилетел с принцем Грэмом.

— Как ты думаешь, эти двое вытащат ублюдка Сэпира из его берлоги?

— Ясное дело, вытащат! Дракон же при них, чего тут спрашивать!

«Эге, надо бы их послушать», — подумал Дуанти.

— Ребята, вы не объясните мне, о чем толкуете? — обратился он к солдатам.

— Так как же, — охотно отвечал солдат, — ведь маги сразу сказали, что Атлан возьмут изнутри. Двое на драконе! Это ещё в самый первый день говорили — дон Вианор Санти и магистр Тикей, а уж у них слово крепче скалы, значит, так оно и будет.

— А тут как раз и ваш дракон с вами и принцем Грэмом, — поддержал второй. — Ну, нам сразу и подумалось…

— Я тебя как будто раньше видел? — спросил Дуанти первого солдата.

— Ну да, дон Дуанти. Вы тогда, не в обиду будь сказано, выпустили птичку из клетки, а мы с Амрецо караулили! — простецки отвечал солдат, до ушей ухмыляясь. — Ох уж, позора мы тогда натерпелись!..

— Ну-ну, — поспешил вставить Дуанти. — Кое-кому пришлось и похуже.

— Да я ничего, сеньор рыцарь, мы же понимаем! Так когда вы полетите, Черного Сэпира-то за шкирку брать?

— Т-с-с! — произнес Дуанти, приложив палец ко рту. — Это строжайший секрет.

«А ведь… так и сделаем!» — сверкнуло у него в голове.

Меж тем проснувшийся Грэм разговаривал с Маринной.

— Миранна… То есть, Маринна… Это ты меня гладишь?

— Нет, — отвечала девушка. — Все трое сразу: Нимарра, Миранна и Маринна. Папа думает, что нас стала только одна, и не знает, что мы все трое…

Девушка нагнулась к уху Грэма и прошептала кое-что.

— …очень-очень!

— Маринна! Я правда буду видеть?

— Ну, конечно же!

— А ты можешь сделать так, чтобы все прошло за одну ночь?

— Зачем тебе? — насторожилась Маринна. — Вот выдумал!

Но по её голосу Грэм понял, что Маринна что-то скрывает. Он попросил:

— Пожалуйста, разыщи Трора — пусть заглянет ко мне. И ещё Вианор с Тикеем Йором.

Но Трор заглянул сам. Он побрякал кинжалом о ножны меча и спросил:

— Я не очень некстати?

Маринна оставила их одних, и Грэм поведал ту весть, что послала с ним фея лазурного солнца. Принц не видел лицо своего друга в это время, но он знал и так, каким огнем сияют сейчас синие глаза короля Браннбога Трора, и знал, что он держит в эту минуту в руках и рассматривает ту вышивку, которой коснулась волшебная ладонь его госпожи.

— И ещё она сказала, — закончил Грэм, — что ты можешь больше не опасаться поддельных видений, и всякая ложь о ней будет отомщена.

В это время у палатки появились Вианор и Тикей Йор с Дуанти.

— Как — уже можно войти?

— Да, мы переговорили, — отвечал Трор. — Счастливейший день в моей жизни — не считая дня первой встречи. Она знает обо мне и ждет меня там. И я так полагаю, часть благой вести, возможно, скоро уже не будет секретом. Но я так понял, вы с Дуанти хотели ещё что-то обсудить.

— Да, — отвечал Дуанти, — это весть и для тебя тоже. У нас была встреча по дороге домой. Мы его видели, магистр Тикей.

Тикей Йор словно весь осветился.

— Собственно, он и проводил нас едва ли не до Атлана. И он сказал… Мы с Грэмом поняли так, что он может явиться сюда. Мы решили, что это надо обязательно рассказать вам с Вианором.

— Дуанти, расскажи-ка обо всем подробно, — да и ты, Грэм, о своем походе, — предложил Вианор. — Как-никак, господа молодые рыцари, вы ещё не закончили свое учение у старика Вианора.

И вот, Дуанти и Грэм в малейших подробностях пересказали все свои приключения, а затем сами принялись расспрашивать о разных волшебных разностях, — о Башне Времен и Астиане, и прочем, что они повидали. Но Грэма все-таки больше волновало другое, и он наконец спросил Вианора:

— Вианор, меня не оставляет чувство, что моей беде со зрением можно как-то помочь. Я не хочу ждать полгода. Ведь что-то можно сделать?

— Ну да, — отвечал маг, — только не вздумай просить об этом Маринну.

— Это я уже понял. Так как же?

— Быстро заживить твою рану я не смогу, если ты об этом. Но можно другое. То, что ты уже не раз делал сам. При тебе ещё есть зрение магов.

— Но это годится, чтобы открыть дверь, — запротестовал Грэм, — чтобы увидеть тайную сторону вещей. Я-то хочу иного — видеть вещи, как обычно.

Вианор, Тикей и Трор дружно рассмеялись.

— Вспомни, принц Грэм, как вы с Дуанти сидели в темнице Уорфа, — заговорил Тикей Йор. — По твоему рассказу, вы видели друг друга, а ведь там совершенно не было света. Вы, двое молодых невежд, перешли на зрение магов, — и оба умудрились не заметить этого.

— Хм! Да? Это точно? — хором воскликнули оба. — А откуда это известно — про совершенно темно и про зрение магов?

— Известно совершенно точно, — подтвердил Вианор. — И не вам, молодым невеждам, как вас тут правильно назвали, сомневаться в словах магистра Семилена.

— Ты, Грэм, — заговорил и Трор, — переходил на такое зрение даже недавно, на совете у отца. Мы-то видели, как ты поворачивался то к одному, то к другому, хотя и не мог видеть их глазами.

— И что мне сделать, чтобы теперь вполне овладеть этим?

— А! Тут все занятно, — отвечал Вианор. — Тебе нужно открыть дверь, но хитрость в том, что эта дверь в наш же мир, в Анорину. Понимаешь? Как бы увидеть сон, который во всем совпадает с тем, что здесь.

— Ну да, — понял Грэм. — Ведь во сне у меня глаза закрыты, но я вижу. Но как мне…

— Как тебе открыть дверь? — докончил вопрос за него Вианор. — Так же, как до сих пор. Попробуй сам — это лучше всего. Ну, а если не заладится…

— Мы поможем, — успокоил Тикей Йор. — Любой из магов.

— Значит, вот что утаила Маринна, — вслух подумал Грэм.

— Ее можно понять, — заметил Вианор.

— Но не послушать, — добавил Дуанти. — Небось, сама-то напросилась в отряд Данар!

После этого Грэм ещё побывал у отца. Их беседа была долгой — они не виделись два года, и Бойтур расспрашивал Грэма о многом, хотя почти все уже знал из рассказов Миранны и Стагги Бу. Гном, конечно, успел уже и тут — он вечер накануне провел с королем, излагая свою хронику и без обиняков титулуя себя будущим главным хронистом Анорины. Бойтур не стал спорить, он сам заговорил с Грэмом:

— А вот этот проныра-гном…

— Стагга Бу? О! Он очень хороший.

— Я полагаю назначить его главным летописцем, как ты считаешь, он не…

— Отлично! Вианор сам пригласил его в Анорийский Круг.

— Ну, если Вианор, — развел руками отец.

Потом Грэм ещё долго сидел около палатки под открытым небом, разговаривая с Маринной. Но и внутри шатра ему не сразу дали заснуть — Дуанти тут же подсел к нему.

— Грэм! Слушай, что я узнал.

Он пересказал свой разговор с солдатами Кардоса.

— Короче, ты предлагаешь мне вылазку на драконе.

— Ну да! Следующей ночью.

— Я согласен, но — мои глаза, Дуанти.

— Ничего, — беспечно отвечал его друг. — До завтрашней ночи ещё столько времени! Откроешь дверь, только и делов. Только никому ни слова.

Следующий день, однако, выдался неспокойным. Все ожидали, что Сэпир будет теперь отсиживаться в крепости, заделывая бреши. Но нет — он вновь вывел свои рати на поле. В этот раз среди них не было металлических чудищ — только живые.

Их было несколько десятков, а может, сотен — мерзких зверюг, вроде той, на которой Сэпир сражался с Трором два года назад. Только теперь они были раза в три побольше, и на спинах у них сидели арбалетчики. Как выяснилось в бою, стрелы не брали их толстую шкуру, накрытую к тому же чешуйчатой железной попоной. И все же это были не железные машины-воины — против них были средства — и огонь, и богатырский меч, — да и то оружие, что до этого готовили мастера Анорины против стального полка, тут пришлось кстати. Новый день принес новую битву, но она не была столь тяжела для анорийцев, как в первые два дня.

Грэм сидел в это время на холме неподалеку от отца. По его просьбе, один из солдат пересказывал ему происходящее там, на поле. Грэм пытался это представить — и открыть дверь, но не получалось. Краем уха, он ловил также разговоры, что вели в это время предводители анорийских полков.

— Признаться, я все же не понимаю Сэпира, — говорил Бойтур. — Зачем ему гробить войско? Оборона несравненно выгодней.

— Да, особенно теперь, когда погибли его железные солдаты и оба дракона, — согласился Трор. — С другой стороны, вон от тех тварей больше толку в чистом поле. Стены от штурма они не укроют.

— Нет, причина в чем-то другом, — возразил Вианор. — Видимо, Черный Сэпир хочет решить дело уже на подступах к Атлану. Дуанти — ты не поднимешь дракона в небо? Погляди-ка, что там за стенами.

— Пожалуй, я составлю ему компанию, — проговорил Тикей Йор. — Грэм, твой дракон не будет против ещё одного седока?

— О, что за разговор, магистр Тикей, — отвечал Грэм.

Он остро позавидовал в этот момент им всем. Как бы почувствовав настроение своего ученика, к Грэму подошел Вианор. Он заговорил с ним о кипящей внизу битве.

— Вон, из дальних ворот выходит ещё отряд. Кто это? А, ну да, — дворянская конница. Да, доспех богатый и сработан на диво. Заметь, Грэм, — не так-то легко управляться с анорийскими лордами, потрудней даже, чем с грандами Кардоса. Заставить эту рыцарскую вольницу держать строй и слушать приказа — уже достижение. А вот Сэпиру удалось. И знаешь, почему? Посмотри-ка вон туда, где ещё лежит туша сэпировского черного дракона. Видишь, как его тень ползет по полю? Вон она — уже покрыла эту конную дворянскую рать, а они-то и знать не знают про дело. Эти лорды думают, что вершат дело предков, — ну, как же, они лгут себе, что опять ведут Анорину против восставших варваров из провинций, против отложившихся бунтовщиков. На этом-то и поймал наших лордов сообразительный господин Сэпир. Смотри лучше — вон там, над ними, тень — имперская спесь, — вот он, черный дракон Анорины.

И Грэм внезапно увидел — увидел до сих пор витающую в небе Атлана зловещую черную тень. Она хищно щерила зубастую пасть и дышала злотворным пламенем вниз, на стены, на здания, на головы людей Атлана. И вдруг — он с изумлением осознал, что видит не только черного дракона, но и все то, что находилось под ним на земле, а вслед за тем — его зрение мага как бы сменило фокус, и видение Атлана из магического преобразовалось в обычное. Но не совсем. Поле сражения, стены, небо, Вианор справа и отец чуть дальше — все это Грэм увидел отчетливо и привычно, как будто глаза его не были закрыты повязкой. Но он видел уже не только это — а ещё все ту же черную тень, о которой они говорили с Вианором. Он различал её по-прежнему, хотя не столь ясно в свете солнца. И он видел — эта тень кружилась не одна — их было много, этих теней, этих черных пятен, черных драконов Анорины — злоба, ложь, предательство, жадность — да как и перечесть их.

— Ага! — удовлетворенно произнес Вианор. — Не так-то и трудно, правда?

— Вианор, не говори пока никому, — попросил Грэм. — Я хочу ещё освоиться с этим.

— Наконец-то я слышу легкую просьбу, — улыбнулся маг.

А меж тем из тех ворот, что были почти напротив стана Бойтура, на помощь своим войскам из Атлана вышел новый враг — собственной персоной Черный Сэпир.

Глава 15. Исход

— Мне нужен Ольсинг! — говорил вечером на совете Браннбог Трор.

— Без Ольсинга не обойтись, — подтвердили маги.

— А в чем причина? Почему только этот меч годится против Черного? — спросил магистр Аррето.

Причина же была в том, что до конца дня, пока не утомился сам Сэпир, с ним бились поочередно многие из воинов и магов: Сиэль, Горыня, Тикей Йор и сам Трор. Не обладай Грэм теперь особым зрением, он бы не понял даже, с кем они бились — Сэпир вначале выкатился из ворот крепости в обличье пылающего колеса с шипами и лезвиями. Так он врезался в строй анорийцев, раня и калеча воинов — но тут его перехватил Сиэль. Грэм видел, кто скрывался в образе колеса — его старый знакомец, с черным пятном на месте лица, которого он когда-то давно, в другой жизни, встретил в королевском зале Атлана у рулетки Астиаля. Возможно, это различал и Сиэль, но этого было недостаточно: черного колдуна не видело оружие воинов. Поначалу-то дело казалось просто — на то Сиэль и был великим воином, чтобы найти уязвимое место противника и ударить точно по нему. Несколько смертельных ударов — и скрепы колеса распались, оно развалилось на спицы и обод под торжествующие крики анорийской рати. Но рано торжествовали анорийцы — в один миг на место колеса смерти явился какой-то многорукий монстр, и набросился на Сиэля. И вновь враг был сражен — и вновь переменил обличье, уже гигантскому пауку противостоял боец с Увесты. И каждый раз, поверженный в одном своем облике, Сэпир тотчас менял его на другой — пока, наконец, не изнемог даже Сиэль. Так и убрался в свое логово Черный колдун, издевательски хохоча и обещая на следующий день прикончить всех витязей одного за другим.

— А причина в том, — отвечал Вианор, — что наши витязи из раза в раз поражали только личину, но не самого сына Сэрхипа. Обличье — это не сам Сэпир, это его морок, и смерть обличья — тоже не более чем морок.

— Это я понимаю, но что может сделать Ольсинг?

— Это особое оружие, дон Аррето. Оно не лжет — и не принимает никакую ложь. Это истинный меч. Как раз тот, что нужен против Сэпира.

— Теперь понятно! Но как же его достать?

— Может быть, ольски смогут выковать ещё один такой? — спросил кто-то.

Дуанти подтолкнул Грэма в бок. Потихоньку они удалились из большого шатра, где заседал совет.

— Ну? — спросил Дуанти. — Идем? Я высмотрел сегодня нужное место в крепости.

— Идем, но позже, — отвечал Грэм. — Подождем глухого часа.

И вот был такой глухой час, и по счастью, звезды и луну закрывали тучи. Драконом правил Дуанти — днем он все разведал, и теперь они летели к намеченному месту, к башне по соседству с той, где, как сказал Дуанти Тикей Йор, обитал сам Черный Сэпир.

— Поразительно, — негромко заметил Дуанти, — как тихо может лететь Ано. Когда мы летали днем, то крылья так и хлопали.

— Он крадется, — объяснил Грэм. — Ты действительно считаешь, что нам надо вон к той башне?

— А что?

— Там морок вокруг. Так и клубится.

Грэм видел то, что не давалось глазам Дуанти — они-то как раз и мешали ему открыть дверь.

— Так куда же нам причалить?

— Давай рядом, к тому вон шпилю.

Друзья предусмотрительно закрепили за гребень дракона веревку, и теперь они скользнули по ней в оконце башенки.

— Все, Ано, — шепотом произнес Грэм, — спасибо. Поднимайся вверх, как можно выше, и оставайся пока там.

Дуанти фыркнул.

— Мог бы и не шептать, — Ано все равно дышит ещё громче.

— Это не отличить от ветра, — возразил Грэм, — а голос есть голос.

Они осторожно начали спускаться по лестнице и вышли на крышу. По ней они прошли на чердак и двинулись в ту сторону, откуда веяло холодом и чернотой.

— По крайней мере, — Дуанти тоже перешел на шепот, — Сэпира мы всегда отыщем. Где больше жути и стужи, там и он.

— Моя помощница, — Грэм имел в виду свою асителуи, серую птичку, — вся исщебеталась.

— А у меня в ушах звенит от боя часов на ратуше, — отвечал его друг.

— Так, может быть, мы на месте? Может быть, под нами его логово?

— Погоди, — произнес Дуанти. — Я кое-что придумал.

Он снял с шеи какую-то вещь на шнурке и застыл над ней. Минут через пять с пола послышался слабый шорох. Большой пестрый кот, встав на задние лапы, царапал штаны Дуанти и беззвучно разевал рот. Его глаза так и светились в темноте, — уроки Синда и Эниты пригодились как никогда кстати.

— А я-то думал, что мой талисман — кроличья лапа, — тихо сказал Дуанти.

Грэму ужасно захотелось рассмеяться — как на уроках Робура Слыня, и ещё более не ко времени. Он кое-как сдержался.

— Кот лучше, чем кролик, — утешил Грэм друга. — То, что надо!

— Шнурок, — попросил Дуанти. — Шнурок! Сходи и посмотри, что происходит вокруг.

Он нагнулся, погладил коту уши и брови и поцеловал прямо в нос. Кот с послушанием, не слишком свойственным кошкам, отправился на разведку. А Дуанти достал из кармана маленькое серебряное зеркальце и какую-то проволочку с петлей на конце. Прицепив зеркальце за крючок проволочки, он нашарил рукой подходящий выступ и подвесил зеркальце за петлю.

— Я уже делал так, — объяснил Дуанти. — В Ориссе, только посылал вперед Оглоблю или Скелета. Мы все увидим.

— А услышим?

— Да, проволочка передаст звук. Но тихо!

Сначала в зеркальце была темень и слабые отсветы, затем мелькнул огонек, и потянулись какие-то серые полосы — очевидно, Шнурок забрался куда-то в дымоход или слуховую трубу. Потом послышались и голоса — ведь слух кошек острей человеческого, и магическое ухо Дуанти начало передавать все намного раньше, чем сам Шнурок добрался до места.

— Ничего, вы выспитесь после, ты, лорд Ханга, и ты, лорд Роксбрик, — говорил ледяной и как будто знакомый голос. — В самое черное время приходит самое черное решение — а то есть, самое лучшее.

— Я не понимаю одного, ваше величество, — прозвучал новый голос, — зачем нам выходить на поле против всех этих выскочек из провинции? Оборона куда выгодней!

— Это тебе так кажется, лорд Нордквист, что выгодней. Мы должны уложиться в семь дней. Оставь своему королю знать сроки. Завтра я вырву сердце Бойтура и всех этих горе-рубак. Ты видел — они ничего не могут мне сделать. После такого удара они побегут!

— А если нет?

— А если нет, лорд Топкин, остается седьмой день. Тогда мы выведем Южану на стену моей столицы и пригрозим её казнить! Ручаюсь, этот чувствительный дурак Бойтур отступит — вместе с остальными сентиментальными дураками.

У Грэма похолодело сердце.

— Все, господа, идите, — велел Сэпир.

Кот меж тем пробрался к какому-то оконцу или щели, и в зеркальце наконец появились и образы: комната, тускло освещенная черными свечами, и спины выходящих прочь командиров. Еще был виден сам Сэпир и рыжая женщина с пугающим взглядом жгучих черных глаз — Нейана. Она сразу набросилась на своего сына:

— Идиот, зачем ты упомянул про какие-то семь дней? При чем тут это?

— Я оговорился, — холодно отвечал Сэпир.

— Нет, ты проговорился! Я тоже не понимаю, какой смысл в этих идиотских поединках там, на Южном поле. Пусть они сами разбивают лбы о стены Атлана! Откуда ты взял эти свои семь дней?

— Если уж ты хочешь знать, — неохотно отвечал Сэпир, — то есть пророчество. Если за семь дней враг не отступит от города, то он возьмет его.

— Никогда не слышала такого… А ты, Хорбирут?

В зеркальце появилась фигура старца в синем длинном платье. На его огромном черепе не было ни волоска, но глаза его были проницательны и умны, а седая борода доставала до пояса.

— Нет, я ничего не знаю. Хотя — люденцы тоже шесть дней бились у Атлана и отступили.

— Это ничего не доказывает! — возразила Нейана уже не столь уверенно.

— Но у меня был гном-предсказатель, — отвечал Черный Сэпир. — Он все сказал ясней ясного. Надо признать, мама, эти — Сэпир презрительно пошевелил рукой — белые колдунишки не владеют волшебством лжи. А свои предсказания гномы берут из книг Врага, из библиотеки Астиаля.

— А ты что думаешь, Уорф?

— Я согласен с Сэпиром, — прогнусавил ещё один знакомый голос, и зеркальце отобразило и лицо Уорфа. — Эти гномы гораздо опасней, чем кажутся! Один такой напал на меня, когда я почти схватил этого мальчишку Грэма!

— Да что можно сделать с таким сборищем идиотов! Ну, хорошо, — обратилась Нейана к Сэпиру, — ты будешь биться завтра — а если тебя убьют?

— Как? — засмеялся Сэпир. — Ольсинг-то у меня!

— А если его выкрадут?

— Кто? Я утроил охрану у Запретной башни. Там не проскочит и мышь. А если проскочит… Хорбирут, ты все сделал, как велено?

— Да, хозяин, — отвечал Хорбирут, согнувшись в раболепном поклоне перед Сэпиром, — и не верилось, что воля столь умного и знающего мага может быть подчинена до такой степени чужой. — Тревога поднимется даже не от шороха, а от одного только взгляда на Ольсинг!

— Как это?

— А так, что достаточно увидеть Ольсинг, чтобы зазвонили колокола — такое устройство я установил. А потом обрушится и мост. Ведь не на ощупь же будут отбиваться от всех этих гадюк, что стерегут меч!

— Отлично, — одобрил Сэпир. — А готовы ли твои новые машины, Хорбирут?

— Готовы, но их не сравнить с теми солдатами, что сгубил Туник Ра.

— Смотри, Хорбирут, — пригрозил колдун, — если выскочки из Семилена победят, то тебе пощады не будет! Я даже не буду казнить тебя — я выдам тебя им на расправу.

— Это то, чего я заслуживаю, — спокойно отвечал Хорбирут.

— Молчать! Смотри мне в глаза — вот так. Иди и изобретай новых тварей. Уорф — что ты мне посоветуешь?

— То, что ты уже сам придумал, Сэпир.

— Но мог бы и ты придумать что-то!

— Достаточно того, что я держу щит вокруг крепости, — огрызнулся Уорф. — Без этого ты был бы у них как на ладони со всеми своими секретами. Забудь старого Уорфа, забудь наконец — теперь мы с тобой в равной доле.

— Ну-ну, — примирительно проговорил Сэпир. — Я помню. Мама — ты-то мне чем-нибудь поможешь?

— Да. Я решила. Завтра я помогу тебе. По крайней мере, кое-кто поплатится за то, что вздумал с нами биться.

Послышался шум отодвигаемых стульев и шагов, — очевидно, зала, где находились эти четверо, была местом заседаний, и теперь черные маги её покидали.

— Запретная башня — это, наверно, та, вокруг которой морок гуще всего, — предположил Грэм.

— Видимо. Что ты предлагаешь?

— Пока затаиться. Надо дождаться, пока Сэпир не уйдет на Южное поле, а то мы с ним не справимся, тем более, без Ольсинга.

— Но справимся ли мы с охраной? На звуки колокола наверняка сбежится куча народа.

— Ты забыл — я смотрю не глазами, — возразил Грэм. — Колокол не прозвучит — за Ольсингом пойду я.

— Верно! А потом — на дракона и скорее к нашим. Шнурок! Шнурок! Не пойму, что с ним?

В это время в зеркальце мелькнула мышь.

— Где он её откопал? — изумился Дуанти. — Нашел время! Шнурок! Сейчас же ко мне!..

— Дуанти, — через силу выговорил Грэм, валясь на пол от спазм смеха, — как ты мог забыть? Ведь котов перед разведкой положено кормить!

— Он сейчас придет, — поспешно заявил Дуанти. — Грэм, как ты думаешь, этот гном-предсказатель — не наш ли Стагга?

— Я бы не удивился, — отвечал Грэм.

Они принялись обсуждать, как им проникнуть в башню с Ольсингом, и решили ещё раз отправить в разведку Шнурка. Провинившийся кот сработал превосходно — к утру два друга уже представляли расположение постов и знали, какая дверь ведет к Ольсингу. Они не знали только, как за неё проникнуть — дверь была из литого чугуна и заперта на дюжину замков. И никакого сомнения, что у охранников не было ключей.

— Допустим, я их отвлеку, и ты проскочишь, — вслух рассуждал Дуанти. — Как её открыть?

— Открыть дверь? — и Грэма озарило. — Да вот именно так, Дуанти, — открыть дверь. Другого выхода нет, а вернее, входа.

— Ты сможешь? А, ну да, ты же умеешь, ты ведь прошел их целую кучу.

Все умение Грэма было в том, что ему все время везло натолкнуться на друзей, но Грэм не стал этого говорить.

— Значит, — продолжал размышлять Дуанти, — осталось как-то отвлечь этих дуболомов.

— Может быть, привязать за хвост кота какие-нибудь погремушки и пустить мимо стражи?

Дуанти подозрительно взглянул на Грэма:

— Опять смеешься?

— Нет, нет!

— Ну, тогда… Не годится. Офицер может что-нибудь заподозрить — откуда здесь кот? А, знаю! Стагга Бу! Гном-предсказатель — в это они поверят!

Потихоньку они перебрались поближе к оконцу Запретной башни и стали ждать рассвета. Когда из ворот королевского замка вышел отряд Сэпира с колдуном во главе, Грэм и Дуанти принялись за дело. Распластавшись вдоль стены, тише, чем Шнурок, собрав воедино все уроки следопыта Тинна и свои познания мага, Грэм помаленьку подвигался к месту, где толпились охранники. Он услышал наконец:

— Внимайте слову прорицателя, о прислужники Сэпира!

— Кто ты? Ну-ка, стой! — разнеслось по коридору.

— Закрытое снаружи открыто внутри! — тараторил меж тем Дуанти в образе гнома-прорицателя, до невозможности походя на незабвенного Стаггу. — Зрячий не видит, незрячий видит!

— Да держите же гнома!

— Кто поймает мышь…

Есть! Грэм скользнул за спиной одного из караульных и, нагнувшись, скользнул по полу у ног другого.

— …дракон или кот?

Вот и дверь. Ну — пан или пропал. Грэму показалось, что время остановилось. Остановились и мысли — ничего не шло в голову. Он жарко взмолился: помоги же! — Грэм звал свою асителуи, помощницу-птичку. Стоит кому-нибудь обернуться — и его увидят. И вдруг его вновь осенило: требовалось всего-навсего увидеть себя самого — увидеть там, за запретной дверью, в недосягаемости для взора стражи. Миг — и он это сделал. Литая чугунная дверь о двенадцати замках была уже не перед ним, а за спиной у него. Перед ним же было другое — несколько десятков змеиных голов, шипя, раздувая капюшоны, раскачивались, готовясь к смертельному выпаду. Они занимали сплошь весь узенький мостик, начинавшийся прямо от двери. Он был проброшен над провалом — башня внутри не имела иных перекрытий до самой земли. И этот мостик вел к противоположной стене, где слабо светилась полоска металла — легендарный Ольсинг.

«Освободи меня, Грэм», — попросил меч.

«Помоги Ольсингу, сынок», — неясно донесся ещё один голос — незнакомый и, как будто, женский.

Выбора не оставалось — Грэм не мог ошибиться — промахнуться или неверно ступить ногой. Он и не ошибся — меч в правой и кинжал в левой, эти двое танцевали вместе со змеями, ещё стремительней и гибельней, так же точно, как в руках Черника, так же неожиданно для врага, как у Сиэля, так же победительно, как у Трора. И вот он уже держал в руках величайший меч Анорины — одно из высших чудес, когда-либо сработанных гением ольсков и освященных искрой Астиаля. В иное время Грэм мог бы целую вечность простоять с Ольсингом в руках, всю эту вечность постигая истину этого великого воина. Но — там, за дверью, на волоске висела жизнь Дуанти, а ещё дальше, на Южном поле, сражались и гибли его друзья. «Мне нужен Ольсинг!» — гремел в его ушах голос Трора. И Грэм, не мешкая ни секунды, повернулся к двери — и поневоле вспомнил самодельное пророчество Дуанти: все двенадцать замков открывались не снаружи, а отсюда, изнутри.

Он отпер их бесшумно, как мог, чуть-чуть подвинул дверь и на миг прислушался к тому, что происходило снаружи. А там слышался звон железа. Грэм молниеносно распахнул дверь и с громким кличем выпрыгнул вперед:

— О-эй, псы Сэпира! Здесь ваша смерть!

Они обернулись, и часть из них отпрянула, а кое-кто попытался броситься на него. А Грэм ринулся на подмогу Дуанти, который со ступеней лестницы отражал напор сразу нескольких сэпировских головорезов. Стремителен был натиск и грозен вид воина с повязкой на глазах, и ещё грознее удары истинного меча Анорины, возникшего как бы из ниоткуда. То, что этот прошедший, казалось, сквозь стены витязь был незряч и, однако же, беспощадно точен, и вовсе устрашило громил-охранников. А меч, так чувствовал Грэм, как будто сам вел схватку — он, казалось, становился то легок, то тяжелее гири, то короче, то длиннее — и всегда шел именно в то место, где его сталь была нужнее всего. И он не командовал Грэмом, нет, — они были заодно, не споря, но сложив воедино мощь и искусство друг друга.

Воодушевленный появлением Грэма, Дуанти, в свою очередь, тоже неистово накинулся на врагов — и вот, те уже бежали прочь от этих двоих, — кроме тех, для кого Дуанти и Грэм открыли последнюю дверь — в царство смерти. На миг двое друзей обнялись.

— Наверх! Будем ждать Анорину! — и они поспешили к оконцу, откуда спрыгнули вниз, на крышу замка.

— Анорина! Анорина! Анорина! — трижды прокричал Грэм.

А меж тем, пришедшие в себя командиры Сэпира уже погнали своих солдат на захват двух дерзких лазутчиков. Из всех чердачных окон и примыкающих к крыше башен густо полезли солдаты. Сразу в двух кучках тащили сети.

— Ну же, смелее! — орали офицеры с разных концов крыши.

— Но там Трор и Сиэль! — послышалось сразу из нескольких солдатских ртов.

— Идиоты, откуда здесь быть Трору? Они там — бьются с нашим королем. Вперед, негодяи!

А тем временем с неба со свистом и гулом падал серебристый дракон, — и он подоспел, прежде чем Грэм и Дуанти вступили в новую схватку. Анорина с лету ударил по одной из башен, обрушив её вместе с отрядом сэпировских вояк. Затем, хлопнув крыльями, он сдул с крыши ещё кучку солдат и сел прямо на Запретную башню, выдыхая пламя. Какой-то дурак швырнул в него сетью — она отлетала назад и вспыхнула вместе с одеждой. Прекрасен и страшен был разгневанный дракон и так огромен, что чудилось, будто даже Запретная башня, сложенная из цельных глыб, вот-вот рухнет под его исполинским телом.

Враг в панике бежал, но Грэм кинулся вдогонку и захватил одного из командиров. Он сделал это потому, что в миг, когда дракон спускался с неба, Грэму вновь послышался голос — уже гораздо отчетливей. «Освободи меня, Грэм! Приди ко мне», — звал этот женский милый голос. А вслед за тем в мозгу юного витязя вспыхнуло видение: башня без окон и в ней прекрасная женщина — Южана, его мать, он знал это.

— Да оставь его, Грэм! — позвал Дуанти. — Надо скорей вернуться.

— Нет, погоди, — отвечал Грэм.

Он приставил к груди сэпировского офицера меч и велел отвечать:

— Где леди Южана? Где королева ольсков?

— Я не знаю, — но глаза негодяя выдали ложь.

— Ты знаешь! Ну!!.

— Я, правда, не все знаю! — торопливо отвечал офицер. — Никто не знает. Она в лабиринте, мы не знаем его план.

— Где вход в лабиринт?

— Я покажу, покажу!

Офицер поднялся и показал рукой:

— Внизу у той башни, где наш король… то есть Сэпир, — поспешно поправился он, — вход в подземелье, и там начинается лабиринт. Кроме самого Сэпира, туда никто не ходит.

— Дуанти, — произнес Грэм, — лети один.

— Но…

— Там моя мать. Она звала меня — только что. А Ольсинг нужен там — Трору. Да бери же — ведь каждый миг дорог. И дай мне свой меч, на всякий случай.

Дуанти сглотнул — и промолчал. Спустившись на спине дракона вниз, Грэм спрыгнул на землю. Анорина несколько раз дохнул пламенем в дверь cэпировской башни. От неё остались одни головешки и полосы металла. Оплавились даже камни башни, и можно было не сомневаться, что не осталось никого из желающих помешать войти внутрь.

— Возьми Шнурка, Грэм! — Дуанти кинул со спины дракона кота. — Пусть ищет путь.

— Спасибо! — Грэм поймал зверька левой рукой.

Он бросился вперед, в зияющий чернотой провал.

— Я отдам Ольсинг и сразу назад! — прозвучал ему вдогонку крик Дуанти.

* * *

Утро в анорийском стане началось с того, что обнаружилось исчезновение двух молодых воинов вместе с драконом. Никто ничего не сказал по этому поводу — все было ясно и так. При всей рискованности этой вылазки, она была, возможно, единственным выходом. Порицать за неё своих сыновей Бойтур и Аррето не могли — но и послать их почти на верную смерть — тоже. Тикей Йор посмотрел в небо и заметил:

— Дракон там, над Атланом. Очень высоко.

Бойтур ничего не ответил на это. Он только поинтересовался:

— Как дела у гномов и Дэма Гра?

— Может, к вечеру, — отвечала матушка Станна Бу.

Что ж, оставалось ждать, с чем пожалует Сэпир. И он не преминул явиться вместе со своей уже потрепанной ратью и новыми исчадиями из железа. На этот раз к недобитым вчера зверюгам добавились закрытые со всех сторон железные колесницы. Из их щелей арбалетчики осыпали стрелами рать анорийцев, сами оставаясь недосягаемы. Но из-за своей малоподвижности это была не столь грозная сила, а поле уже было изрядно изрыто и не особенно подходило для атаки этих стальных махин. Самой страшной угрозой оставался сам Черный Сэпир — и, как вчера, издеваясь и осыпая анорийских витязей презрительной бранью, колдун шел в середине своего войска.

Граф-без-лица не мог и думать, конечно, что его появление и насмешки могут обрадовать вождей Анорины. Однако так оно и было — из его речей стало совершенно ясно, что Грэм и Дуанти ещё не раскрыты там, в его логовище, иначе бы Черный колдун, конечно, не упустил случая похвалиться новой добычей. Оставалась надежда, что затея юных витязей удастся — и оставалось ждать, ждать, тем более что серебристый дракон по-прежнему парил на высоте, подавая пример терпения. Все это было понятно само собой, и по-прежнему, никто не заговаривал об этом с магистром Аррето и Бойтуром. Только Трор, направившись в свой черед биться с Сэпиром, ободряюще хлопнул короля Бойтура по плечу:

— Ребята справятся, Бойтур! Вот увидишь!

Бойтур чуть улыбнулся. А внизу меж тем битва повторяла вчерашнюю — с той разницей, что на сей раз Черный Сэпир не стал баловать своих противников разнообразием личин. Он стоял на одном месте в образе многоголовой гидры, плюясь ядом и кусая зубастыми пастями солдат. Не так трудно было подобраться к голове и отсечь её, да только она вырастала вновь — три вместо одной срубленной. Получалось так, что само нападение на колдуна сообщало ему силу, и Черный Сэпир с удовольствием сосал её из воинов Анорины.

— Может быть, если серебристый дракон дохнет на него разок-другой, — задумчиво пробормотал князь Владигор. — Как думаешь, Тикей?

Что ж, может быть — дракон Анорина носил в себе искру Астиаля и, может быть, его удар мог бы явиться выпадом истинного оружия. Но сейчас серебристый дракон парил далеко, над сэпировским логовом, ожидая знака двоих друзей. А от Черного Сэпира меж тем отступились, поняв, что это лучше, нежели питать его своей же силой. И тогда эта многоголовая ядовитая гадина поползла вперед, выбрасывая в стороны чешуйчатые когтистые лапы. Она направлялась прямо в ставку Бойтура. В этот-то миг Трор и вышел против неё — и с ним вместе отряд удальцов с запасом горящих факелов. Мысль короля Браннбога оказалась верна — огонь явился хорошим средством: опаленная пламенем, плоть морочной твари уже не могла порождать новые пасти, и мало-помалу, стала терять головы одну за другой. На подмогу Трору пришел Сиэль и иные витязи, но тогда сэпировская гвардия обрушилась на них, не давая сражаться со своим господином. К богатырям поспешили иные анорийские отряды, и вот, вокруг Черного Сэпира, перекинувшегося гидрой, закипела ожесточенная битва.

О чем мог думать король Бойтур, как не о том, чтобы своей рукой поразить негодяя, захватившего его жену и королевство, — да ещё в такой час, когда у Бойтура на глазах бились вставшие за него друзья. Больше выдержки и воинской мудрости было удержаться от битвы в такую минуту, но за шестнадцать лет изгнания растрачено было спокойствия короля, и вот — пришел ему ныне последний предел. И причина была этому — в то время, когда почти все богатыри собрались в схватке вокруг мерзкой твари, к ней на подмогу поползла ещё одна, — это Сэпир пустил в ход свое редкостное умение, разделившись на две морочных личины. Одна, потерявшая большую часть голов, ещё огрызалась, отвлекая внимание витязей, а вторая уже подобралась к ней поближе и изготовила пасть для удара. В спину она метила Трору, а воин ещё бился с первой тварью, — и Бойтур, видя все это с возвышения, ринулся против этого нового врага.

— Сзади, Браннбог! — прогремел его крик — и вовремя остерег он друга.

Так король Бойтур схватился с гадиной, один из всех витязей — и надо признать, Сэпир счел короля достойным того, чтобы средоточить против него большую часть своей силы. Если и мог Черный колдун кого-нибудь ненавидеть и бояться ещё больше, чем Трора, то именно короля Бойтура — ведь он стремился вырвать у него назад Атлан и Анорину. Хороша была битва короля Бойтура, и была она такой, какой и должна быть последняя битва. И хорошую смерть принял он, — с мечом в руке, сражаясь до последнего дыхания, убитый, но не побежденный врагом, — не сам Черный Сэпир, а его черный прислужник предательски сразил короля, напав сзади.

И великий крик пронесся над войском — это витязи и вожди Анорины заметили произошедшее и поспешили к телу короля. Маги склонились над ним и лучшие из целителей-ольсков, — но нет, поздно, замерло сердце короля Анорины, уже не встречать ему сына из похода в черное сердце Черного города, не обнять жену и не сказать «прости» великолепному сказочному миру Анорины.

А ободренный смертью одного из своих главных врагов, Сэпир разделился ещё на две твари, и они все вместе поперли на анорийское войско, истребляя без разбору пеших и конных, знатных рыцарей и простых солдат, и пришел час витязям Анорины призвать все свое умение и волю. Одного не знал подлый колдун — что серебристый дракон уже во всю мочь машет крыльями, погоняемый горячими просьбами Дуанти.

— О-эй, Браннбог! — крикнул Дуанти, снижаясь к месту битвы.

И на свист крыльев гидры Сэпира подняли свои головы и злобно зашипели, поджимая их от жаркого дыхания дракона.

— Ольсинг! Вот Ольсинг, Браннбог! — кричал Дуанти, размахивая мечом.

Еще не снизившись до земли, он, наклонившись, протянул меч рукояткой вниз и отпустил его — и истинный меч в тот же миг сам лег в могучую ладонь истинного воина Анорины.

И — дрогнул Сэпир. Уже не стало четырех гидр, уже одно черное облако стояло на поле, брызжа багровыми искрами — это Сэпир окутался завесой, лихорадочно соображая, продолжать ли ему бой или отступить. Но Трор не дал ему время на размышления — он немедленно атаковал колдуна и, как два года назад, все расступились, давая место их бою. И гибелен этот бой был для Черного Сэпира — король Браннбог Трор с первой минуты начал теснить колдуна, ведь его завесы и мороки были бессильны против меча, не признающего лжи. Сэпир все отступал — и не только магам, но всякому воину был очевиден его скорый конец.

И в этот миг, как два с лишним года назад, повторилось ещё одно событие — видение дивного мира с дивным замком и госпожой на его балконе. В этот раз солнце было не бирюзовым, нет, оно было лазурным, как в истинном мире госпожи Браннбога Трора. Однако, откуда бы ни прознала Нейана о своей ошибке с цветом солнца, на сей раз ей это не помогло. На глазах у изумленных воинов напротив ложного видения появилось ещё одно — и оно было хотя и похоже, но неизмеримо прекрасней, оно было истинным, и это было очевидно для всякого, кто находился на поле и наблюдал эти два мира. И ложное видение стало блекнуть, тускнеть и превращаться во что-то пакостное и преисподнее — и вот, уже не замок то был с прекрасной госпожой, а извивался гигантский червь, и на нем сидела рыжая колдунья с отвратительным злобным лицом. И тогда фея лазурного солнца протянула руку, и казалось — само это солнце сорвалось с неба и ударило в злобную Нейану, и повергло её в прах и испепелило. И таков был конец этой рыжей ведьмы, матери Сэпира.

А прекрасная госпожа бросила со своего балкона прекрасную алую розу, и дивный цветок медленно поплыл по воздуху, переходя из мира в мир.

В этот самый миг колдун отступил к самым воротам замка и просто-напросто пустился наутек. И что тут скажешь — все-таки не судьба была ему пасть от меча Браннбога Трора, видимо, слишком большая честь то была для такого выродка и негодяя. Когда Сэпир взбежал на перекидной мост и завизжал, чтобы его скорее подняли, на этом мосту его кое-кто встретил: невысокий старик со злым лицом в пестром тюрбане.

— Ты узнаешь меня, сын Сэрхипа? — спросил он, преградив путь.

— Маджут Оджеб, сейчас не время! Я отдам тебе рулетку, только пропусти! — заорал Сэпир в ужасе.

— Получай! — отвечал Маджут Оджеб и, размахнувшись, размозжил голову Сэпиру большими песочными часами — теми самыми, что Сэпир прошлой зимой запустил в лицо вождя колдунов Тунга.

И таков был конец Сэпира, сына рыжей ведьмы, второго из этих двух отвратительных колдунов.

А Браннбог Трор подобрал алую розу, принесенную дуновением ветра ему прямо в руки, огляделся вокруг — уже истаяло видение мира его госпожи — и вздохнул. Меж там, вокруг него собрались маги и предводители войска. И Трор спросил:

— А где Грэм и Дуанти?

— Дуанти улетел обратно, вероятно, на помощь Грэму, — отвечали ему.

— С ним много витязей?

— Нет, он сразу же повернул дракона обратно к Атлану, — отвечал кто-то, из видевших Дуанти.

Трор кинул взгляд на стены крепости.

— Они сейчас не сдадутся, — отвечал на его немой вопрос Тикей Йор. — Они слишком перепуганы.

Верно, хотя выведенные на поле войска после гибели Сэпира пали на колени и просили пощады, но все ворота Атлана закрылись, а значит, крепость все-таки готовилась к отражению приступа.

— Что с королем Бойтуром? — спросил ещё Браннбог Трор.

— Он погиб, — отвечал Вианор. — Теперь тебе руководить нашим войском.

— Всех богатырей — в подземный ход, — распорядился Трор.

* * *

Когда Грэм приближался к концу лабиринта, то он уже знал, кого там встретит. Путь был непростым — Сэпир, конечно же, постарался поселить в закоулках подземелья разных хищных зверюг, а о ловушках и говорить нечего. Но и Грэм был не простым путником — его зрение мага позволяло ему различать одновременно обычную и тайную сторону вещей, и опасность он видел ещё издали. Труднее оказалось найти верный ход — но тут помог Шнурок, и Грэм не раз тепло вспомнил своего друга. Порой и кот был в нерешительности, попадая в иную развилку, но тут на помощь Грэму приходила его мать, так он догадывался, — тонкий-тонкий лучик света, сущая паутинка, начинал блестеть, показывая правильный ход, — и вот, Грэм дошел почти до конца.

Оставался поворот, а за ним дверь, а перед ней Уорф и его ловушка. Бесшумно приблизившись, Грэм выпрыгнул перед Уорфом. Ловушка — колодец в преисподнюю, подготовленный Уорфом, — сработала и сглотнула добычу. Но не ту, что желал бы Уорф, — а всего только тяжелый камень, брошенный Грэмом. Сам же молодой воин стоял напротив перепуганного Уорфа с мечом в руке.

— Ну и дурак же ты, Уорф, — насмешливо сказал Грэм, придавая своему голосу как можно больше самоуверенности. — Какого черта ты корчил из себя великана в своем подземелье? Тебе больше пригодилось бы, умей ты превращаться в мышь!

— Хе-хе, мастер Уорф, — похихикал Уорф. — Спасибо за совет, раззява! — неожиданно воскликнул он.

В тот же миг колдун перекинулся мышью и юркнул меж ног Грэма. Раздался слабый писк и хруст — прыжок Шнурка был молниеносен и точен.

— За эту мышь, Шнурок, — обратился к нему Грэм, — Дуанти обязан кормить тебя сметаной до конца жизни.

— Мяу! — согласился кот.

Теперь Грэм стоял перед дверью — но не из железа или дерева. Щит света загораживал дверной проем сверху донизу — так Южана затворилась от Сэпира на шестнадцать лет. Грэму это напомнило Златожара — почти такой же щит у входа в замок госпожи Трора. Грэм шагнул в эту пленку света — и вот, он уже стоял в покое у своей матери. Сзади послышался страшный грохот: силой заклятия Сэпира, весь лабиринт рушился вниз — назад хода уже не было.

— Я пришел, мама, — произнес Грэм внезапно пересохшим ртом. — Я — Грэм, твой сын.

— Я знаю, — отвечала Южана.

Мгновение она ласково и отчего-то печально вглядывалась в сына — и наконец обняла его.

— Пойдем, здесь есть другой выход, — сказала Южана, отстранившись от сына.

Они сначала спустились, а затем поднялись по другой лестнице на несколько пролетов и очутились у обычной железной двери. Она была закрыта с внешней стороны. Но им не пришлось гадать, как отпереть эту дверь. С наружной стороны послышались громкие голоса — говорящие не таились.

— Ты уверен, Роксбрик, что это та самая башня?

— Да, Южана здесь. Так сказал Уорф.

Вот оно что! — подумалось Грэму. Сэпировский офицер не солгал — все знали, что Южана спрятана где-то в лабиринте, но никто не думал, что он выводит к обычной башне на виду у всех.

— Кто бы мог подумать! — повторил и собеседник Роксбрика мысль Грэма. — Я-то думал, что это одна из башен Сэпира. Тысячу раз проходил мимо и…

— И что, Ханга? — грубо вставил Роксбрик. — Не догадался зайти скоротать ночку?

— Слушайте, а может, её лучше не трогать? — заговорил кто-то третий. — Она же колдунья, и кто знает…

— Помолчи, Нордквист! — хором воскликнули остальные двое. — Это наш шанс. Предложим её Бойтуру — в обмен на свои шеи.

— Роксбрик, да что ты возишься? Ну-ка, я попробую…

Пыхтя и ругаясь, они наконец совладали с замками и распахнули дверь. За ней стоял юноша с мечом в каждой руке и с повязкой на глазах.

— А ну, шакалы, — назад! — велел он.

— Чего! — взревел Роксбрик и, вытащив клинок, кинулся вперед.

Он тут же получил крепкий удар рукояткой в челюсть и отлетел назад, повалив в падении лорда Нордквиста. Вслед за тем этот странный воин, который как-то видел с завязанными глазами, сам атаковал их и тотчас оттеснил от двери на висячий мостик, проброшенный к башне с небольшого двора. Он выбил меч у Ханги и переполосовал ему лицо, а затем ранил Нордквиста. Напуганный лорд поспешил прочь, вопя во все горло:

— На помощь! Все сюда!..

Ханга стоял, прислонясь спиной к перилам, протирая залитые кровью глаза. Сражался уже только Роксбрик, но из углов двора к нему на выручку уже вылазили солдаты. Не обращая на них внимания, Грэм вложил оба меча в ножны и проговорил:

— Ты — сущий шакал, Роксбрик. Ты хотел прикрыться женщиной, женой своего короля, чтобы спасти свою грязную шкуру. Ты недостоин боя на мечах.

Он закатил Роксбрику пощечину. Обозленный и испуганный Роксбрик кинулся на него, но Грэм уклонился и вновь хлестнул негодяя по лицу. Так повторялось несколько раз, — разъяренный лорд пытался поразить Грэма клинком, а тот отвечал пощечинами, все более увесистыми, и наконец, Роксбрик свалился с ног на мостик, а Грэм хорошим пинком проводил его в ров. Он снова вынул оба меча и подвинулся к толпе солдат, нерешительно подступающих к мостику.

— Ну? Кто ещё хочет войти к королеве Южане?

— Вперед! — вопил Нордквист, укрывшись за спинами солдат. — Вперед, ублюдки!

— Но это Трор, — угрюмо отвечал кто-то из толпы.

— Нет, — возразил этот рыцарь с повязкой. — Я — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны. Придите, возьмите меня.

— О-эй, Грэм! — послышалось с высоты. — Я здесь, держись!

Дуанти спрыгнул прямо на мостик и встал рядом с Грэмом. Он не успел обзавестись новым мечом, и Грэм вернул ему свой. Дракон меж тем кое-как взгромоздился на соседнюю башню, гневно сверкая глазами и размахивая крыльями. Он испускал грозный могучий рев вперемежку с пламенем, но не мог из-за тесноты двора спуститься и помочь своим друзьям.

Но и солдаты не спешили нападать, несмотря на все понукания. Наконец, к ним подоспела кучка рыцарей в тяжелой броне. Они несли с собой длинные пики.

— Справимся? — спросил Грэм.

— Справимся, — спокойно отвечал Дуанти.

Вслед за тем произошло и вовсе неожиданное. В дальнем конце двора вдруг зашевелилась земля, и оттуда выбрался Дэм Гра. Он заревел едва ли не громче дракона:

— А ну, сэпировские свиньи, сдавайтесь!

К нему уже присоединялись один за другим Трор и Сиэль, и Хорс, и Данар, и Вианор, и прочие витязи и маги.

— Я сдаюсь! — истошно вопил Нордквист. — Вот мой меч! Мы только хотели вернуть леди Южану королю Бойтуру!

Хорс, проходя мимо, плюнул ему в глаза.

Глава 16. День седьмой, последнее испытание

— Я одного не понимаю, Дуанти, — говорил Грэм своему другу.

Стоял утро нового дня — седьмого с начала битвы под Атланом. Позади уже были все обретения и потери дня вчерашнего — и гибель отца, и крушение Сэпира, и встреча с матерью, и радость, и боль, и все, что принес день шестой. Они сидели прямо в траве перед палаткой Грэма и Дуанти, все вместе, заканчивая завтрак. Энита, макая палец в сметану, кормила Шнурка — кот аккуратно слизывал лакомство и мурлыкал, прося еще.

— Да уж, про этого кота никто не скажет, что он мышей не ловит, — заметила Маринна, погладив полосатую шерстку.

— Ага, — отвечал Дуанти. — Слушай, Грэм, а ты не заметил — он сожрал Уорфа или так придавил?

— А что?

— Да как бы не отравился, — серьезно произнес Дуанти. — Вдруг потом в кишках застрянет.

— Фу, Дуанти! — наморщилась Энита. — Ешь, ешь, Шнурок, это не тебе.

— Я одного не понимаю, — сказал Грэм. — Зачем ты в Запретной башне со стражей схватился? Мы ведь собирались сначала так проскочить, без боя.

— А разве я ещё не говорил? Да ведь все из-за Стагги! Это же не я, это он собственной персоной заявился туда со своим предсказанием. Ну, а когда его схватили, мне и пришлось вступиться.

— Да ты что? Выходит, Сэпиру, и правда, Стагга напророчил про срок в шесть дней?

— Он! — подтвердила Энита. — Вианор сам говорил, я слышала.

— Энита, — фыркнул Дуанти, — тогда и Стаггу надо накормить сметаной.

— Его Розалинда В. накормит, — отвечала ему Маринна. — Давай-ка я тебе сменю повязку, — она взялась за бинты Грэма. — А что это у тебя на шее?

— Это… Поразительно, как я забыл! — воскликнул Грэм. — Ведь это тебе — подарок от госпожи Трора.

— Мне?

— Ну да. Она сказала… Погоди-ка… Да, так: «передай Маринне от меня для тебя» — ну, то есть меня. Почему я забыл?

Энита фыркнула и переглянулась с Дуанти: забывчивость Грэма была на совести Маринны, но ему не стали говорить об этом.

— Грэм, — меж тем сообщила Маринна, рассмотрев содержимое ладанки, — а это действительно для тебя. Тут написано, как вылечить твои глаза.

— Глаза?!. И я это носил все время с собой! Вот кретин.

Маринна достала подарок феи — крохотный флакон и клочок ткани. Смочив ткань жидкостью из флакона, она протерла Грэму глаза.

— Щиплет, — зажмурился Грэм. — Ой-ой-ой, как дерет! Ой!

Он моргнул раз и другой.

— А ведь я вижу, — с изумлением сказал Грэм. — Да, вот это чудо так чудо.

— Случись это чудо два дня назад, — напомнил Дуанти, — мы, возможно, не смогли бы добыть Ольсинг.

Маринна посмотрела куда-то мимо Грэма. Грэм с подозрением взглянул на нее, но не стал ничего спрашивать — к ним как раз приближались Вианор и Южана.

— Мы с совещания магов, — сообщил Вианор. — Вам доверено снять щит с рулетки. Конечно, вы можете отказаться.

— Когда? — Грэм и Дуанти задали один и тот же вопрос.

— Прямо сейчас. Как, перекусили? Тогда в путь.

Они оседлали коней и отправились в центр города, в замок королей Анорины. В крепости уже заправляли анорийцы, и несмотря на ранний час, люди были заняты всякой работой. Грэма и Дуанти узнавали и приветствовали на всем пути — молва уже вчера разнесла историю об их вылазке в логово Сэпира.

— Рыть подземный ход, — меж тем рассказывал Вианор, — мы начали со дня прибытия под Атлан. Сначала предполагалась длительная осада, и большой спешки не было. Но потом подошли гномы и великаны, а Стагга Бу признался мне про свою проделку — визит к Сэпиру с этим пророчеством про семь дней битвы.

— Откуда он его взял? — спросила Энита.

— Представьте себе — прислала Розалинда В. Вот тогда мы и решили ускорить наши раскопки. Великаны — ребята крепкие и потрудились на славу под началом гномов. Одна беда — рост был им помехой. Последние два дня Дэму Гра пришлось побыть землекопом за них всех.

— Да, это почти повторяет подвиг его брата, — заметил Дуанти.

— Да, только, к счастью, на сей раз Большому Дэму не пришлось платить за него своей жизнью. А потом мы спустились вниз, и Орумлана показала точное место, где нам выводить ход наружу. А! Вот мы и приехали. Южана — тебе вести во дворец, ведь теперь ты его хозяйка.

— Хозяйка? Нет, — мягко отклонила Южана. — Я теперь гостья здесь, как все.

— Но это дом твоего мужа, — возразил Вианор.

Они прошли через несколько палат, более богатых и величественных, нежели те, что были во дворце Веселина. Требовались многие дни, чтобы рассмотреть все росписи и резные украшения на стенах и потолке, и даже пол был везде изукрашен. Но их ждала рулетка Астиаля в большой парадной зале анорийских королей. Там уже собрались все маги и добрая половина военачальников. Посередине залы мерцала голубоватым сиянием большая сфера, из-под которой неясно просвечивала рулетка — это и был магический щит.

Южана поцеловала Дуанти и Грэма в лоб:

— Мое напутствие с вами, мальчики.

Юные маги были несколько озадачены — к чему такая торжественность? Дело, конечно, было важным, но их провожали чуть ли не как на подвиг. Они шагнули за световую пленку вокруг рулетки и вышли к столу — тому самому, где обоим довелось когда-то сделать по паре ходов в игре, затеянной безумным властолюбцем. Оба уже пережили многое — и как воины, и как маги: они восходили к последнему небу вместе с магами Всеанорийского Круга и сражались с коварным и жестоким врагом, ступали по землям иных миров, открывали двери и встречались с удивительными существами удивительных стран, и ещё было многое, многое другое, таинственное и чудесное. Но все это, вместе взятое, едва ли не затмило то, что два молодых воина испытали, встав у рулетки Астиаля. Теперь они были не гости, не зазванные игроки, допущенные к игре чужой волей и милостью. Они стояли подле чудеснейшего творения великого мага как его владыки, как хозяева игры.

Грэм и Дуанти даже не заметили, как это произошло — рулетка будто сама позвала их, вовлекая в свое действо. Они начали игру, меняя и пробуя самые разные сочетания событий, пятясь направить их по загаданному пути. Что-то получалось, что-то — нет, и это было самым захватывающим — игра с неизвестностью, отклик её, иногда совершенно неожиданный и поражающий воображение. А ещё — они были не просто властелины рулетки, нет, они были властители мира, и не одного, а всей грозди миров, и теперь сами определяли судьбы вселенной, вот только не всегда удавалось заветное.

Так они играли, подбирая и отбрасывая варианты за вариантами, и всегда что-нибудь не сходилось. Сначала они спасли жизнь отцу Грэма, в последний миг Бойтур уклонился от подлого удара в спину, но при этом погиб капитан Хорс, и Грэм не мог принять такой замены. Кое-как они спасли Хорса, но погибла мать Грэма, он опоздал пройти через лабиринт. Когда они поправили и это, то погиб Трор, и опять все пришлось переиграть. Они поняли, что надо шагнуть назад, изменить события ещё раньше, и вот — удар несчастной Сойги прошел мимо — но лишь потому, что мать закрыла своей грудью Тинция, а позже погиб и магистр Аррето. И так, шаг за шагом, чтобы достичь желаемого положения вещей, они углублялись все дальше в прошлое, изменяя и перекраивая происходящее, а там уже начали забегать и вперед, в будущее, так требовалось по ходу их игры.

Но все равно — никак не сходилось так, чтобы отвести все несчастья и беды их близких, а поправить мировой порядок и вовсе не удавалось. Как-то они даже не допустили Сэпира до рулетки, он разминулся с хозяйкой Гамо — и что же, на Анорину обрушились беды ещё худшие. В этот раз погибли уже и Вианор, и Тикей Йор, а Южана так и осталась в плену у чародеев Тунга, магистр Аррето даже не встретился с Лоэньей, Дуанти родился в совсем другой семье, далеко на Увесте, а у Грэма была другая мать, и он был капризным испорченным бездельником, под стать своей свите при королевском дворе. Так они провели час или несколько часов — или веков? — или мгновений? — и наконец, почувствовали, что происходит что-то неладное. В ушах Дуанти гремели часы с Башни Времен, ещё громче и тревожней, чем в логове Сэпира, и он, собрав всю свою волю, позвал охрипшим голосом:

— Грэм! Грэм! Пора прекратить это.

— Да, — через силу отозвался Грэм. — Хватит.

Они стояли, тяжело дыша, с сердцем, выпрыгивающим из груди, глядя друг другу в глаза и все понимая без слов. Нужно ли было им что-то говорить друг другу? Они были ближе, чем братья, с судьбой слишком похожей и переплетенной у одного с другим. Оба провели свое детство и юность вдалеке от дома, как изгнанники, под чужим именем, оба не знали своих матерей и своего настоящего имени и корня, в считанные дни один потерял мать, другой — отца, — им обоим было от чего отказаться, окончив эту жестокую игру в судьбы мира. Но они это сделали.

— Еще немного — и нас бы проглотило, — сказал Дуанти.

Грэм кивнул:

— Теперь мне понятно, почему Сэпир предпочел потерять своих союзников вместе с Тунгом, лишь бы не делить власть над рулеткой.

— А мне теперь понятно, — ответил Дуанти, — почему Вианор и другие высокие маги так редко прибегают к своему искусству. Они избегают вмешивать магию в дела мира, где только возможно.

— В этом и урок, Дуанти. Нас за тем и послали, я так думаю, — сказал Грэм.

Они бросили ещё один взгляд на рулетку, а затем выполнили то, зачем пришли. Свечение, закрывавшее стол с рулеткой, исчезло, и теперь все они могли видеть друг друга — Грэм и Дуанти и те, что находились в зале. Это было почти так, как в тех нескольких случаях, когда они наведывались в гости к Сэпиру. Только теперь не было самого Графа-без-лица — и ещё короля Бойтура.

А маги разразились рукоплесканиями.

— Я же говорил — справятся! — послышался звонкий голос Стагги Бу — конечно, без его присутствия дело обойтись не могло.

— Что ж, господа, — возгласил Вианор. — Настало время выполнить сказанное некогда.

Грэм и Дуанти вдруг увидели, что в зале есть ещё кое-кто, кого они не заметили раньше — или кого раньше не было. Недалеко от Вианора стояли двое — Савиен и хозяйка из Гамо. Только Савиен… ну да! —

— Дуанти, да это же Робур Слынь, наш доктор магистики! — негромко произнес Грэм. — Надо же, как он нас околпачил!

Савиен издали подмигнул Дуанти и рукой изобразил длинноухого зайца — намек на тех зверушек, которые Дуанти пускал во время уроков, подшучивая над горе-доктором. Дуанти покраснел, и вдруг — они рассмеялись на пару с Грэмом.

— Посерьезнее, молодежь, — с напускной строгостью проговорил Вианор. — Испытание было не из самых простых.

— Да уж, в этом мы убедились! — в голос сказали два друга.

— Здесь собралась большая часть тех, кто замыкал Всеанорийский Круг, — заговорил меж тем Вианор. — Тогда мы наложили магический щит на рулетку Астиаля. Вы помните — были условия, на которых нам согласились помочь. Начну со своего обещания.

Вианор поднял свой жезл, с навершия которого излучалось сияние, и возгласил:

— Моим обязательством было отдать свою силу мага. Теперь, когда она вновь ко мне вернулась, я готов это исполнить. Но сперва с благодарностью хочу вернуть тебе, учитель, то, чем ты меня ссудил.

На плече Вианора вдруг зашевелился бурундучок — и внезапно, в один миг он переместился уже на плечо к Савиену и сразу пропал из вида.

— Теперь черед моей силы, — произнес Вианор.

— Оставь себе, сынок, — проговорил вдруг Савиен. — Что твое, то твое. Ты уже все уплатил, когда пожертвовал свою силу на щит вокруг вон той игрушки.

Вианор низко поклонился.

— Так, с этим обетом покончено. Браннбог — маги Каттор-Хата условились с тобой об Ольсинге.

Трор поднял меч над головой, поцеловал клинок — и бережно поднес Савиену. Тот с чрезвычайно серьезным лицом осмотрел меч и молвил:

— Роскошный подарок на день рождения старому Савиену. Позвольте уж кое-что подарить и старику из Каттор-Хата. Когда мы лишились этого меча, то поняли — Ольсинг ушел к тому, кого он выбрал. Наше желание лишь в том, чтобы самим передать меч. Браннбог, внучек, подойди-ка ко мне сам, а то мне уже тяжело держать сабельку.

И маг Каттор-Хата, держа меч так, как если бы не представлял, как обращаться с оружием, протянул Ольсинг назад.

— Теперь он твой истинно.

И Трор с великим почтением, не пытаясь скрыть свою большую радость, принял великий меч. А Савиен продолжал:

— Мы долго думали все вместе, когда вы двое умыкнули Ольсинг, — в чем же наша ошибка? Некоторые из нас считали, будто ты, сынок, — он имел в виду Вианора, — оступаешься на пути, принимая близко к сердцу дела суетного мира. Но когда Ольсинг ушел от нас, мы поняли — небезупречны мы сами. И знаешь, почему? Мы слишком озабочены этой своей безупречностью. Так что, сынок, принимай ещё один дар…

Савиен сделал паузу и закончил:

— Каттор-Хат. Хватит устраивать дела иных земель, пора подумать и о своей. Тебе вести страну — как внучеку Браннбогу Туганчир. Ты должен научить Каттор-Хат тому, чему научился сам.

Онемевший Вианор в замешательстве смотрел на Савиена. А тот закончил своим прежним смешливым голосом:

— Бери, бери, пока дают. Я правильно говорю, братушка Остим?

Никто не заметил, когда в зале появился ещё один человек — Остим Жар, хранитель Искры Астиаля, глава Внутреннего Круга Семилена. Он спокойно отвечал:

— Ты говоришь правильно, брат Савиен.

— Ну вот — слушайся старших, сынок, — произнес Савиен.

И в тот же миг он исчез, а Остим Жар остался.

— Что ж, — вымолвил наконец Вианор, — принимаю и я этот дар.

Он помолчал.

— Осталось решить дело с хозяйкой Гамо. Мать Вода, ты по-прежнему желаешь эту вещь?

— Да! Мне нужен стол для разделки рыбы, — проговорила старуха и стукнула клюкой. — У меня до сих пор нет хорошего стола!

— А как насчет этого? — Вианор сделал знак.

Несколько мастеров внесло в залу довольно большой деревянный стол. Он был крепко сколочен и покрыт сверху металлическим листом и снабжен корытом сбоку вместе с ящичком с набором ножей.

— Как, матушка Вода, может быть, этот стол тебе сгодится лучше?

— Да! — хриплым голосом проговорила хозяйка из Гамо. — То, что надо! Беру!

И в один миг она исчезла вместе со столом.

— Что ж, Тикей, — заключил Вианор, — осталось решить, как нам поступить с рулеткой.

— Я полагаю, её надо приобщить к наследию Астиаля, — отвечал вождь Семилена. — Лучше, чем в Семилене, её нигде не укрыть.

— Согласен, — поддержал Остим Жар.

— Согласен, — подтвердил Вианор. — Итак, хранители каждого из анорийских магических кругов согласились. Может быть, кто-то из магов или вождей Анорины имеет иное мнение?

— Нет, мы согласны… согласны… согласны, — пронеслось по залу.

— Я не согласен! — неожиданно раздался чей-то голос.

У входа в залу стоял какой-то незнакомец. Он выглядел… впрочем, как может выглядеть Астиаль? — как Астиаль, и никак иначе. Все, бывшие в зале, все повелители Анорины, включая ольсков, преклонили колено. Астиаль же прошел к рулетке и, сделав знак, приветствия, продолжил.

— Я не согласен. Как-то двое славных парнишек, — Астиаль кивнул головой в сторону Грэма и Дуанти, — пролетали мимо на одном знакомом драконе. Я побеседовал с ними и узнал, что моя игрушка, оказывается, наделала больших бед. Пожалуй, пора забрать её отсюда — незачем ей долее оставаться в Анорине.

— Ты — владыка, — с поклоном отвечал Тикей Йор, — тебе решать.

— Но будет справедливо, если я отдарюсь, — добавил Астиаль. — Вон тот вихрастый рыжий сорванец рассказал мне, что в его стране есть церковь, где мне поклоняются как Богу. Пожалуй, пришло время исправить и это. Я явлюсь к каждому из друидов Кардоса и буду говорить с каждым. Тот, кто на что-то годится, отправится в Семилен. К тебе на выучку, магистр Тикей. Кардос не останется без покровительства магического огня. Но не будет никаких церквей и богослужений — будут пилигримы Астиаля. Из Семилена они будут приходить в Кардос и странствовать, нигде не задерживаясь долее полугода, совершая положенное магу и искателю истинного пламени. Пусть их путь пролегает без различия через графский дворец и хижину охотника, через ферму и мастерскую, и пусть им везде будет открыт вход и дано место у очага и голос в совете. А их плата будет — дорога, поиск, скитание. Примешь ли ты моих пилигримов, магистр Аррето?

— Да, с великой радостью, — отвечал магистр Кардоса. — Я распущу орден.

— А ты, магистр Тикей? Готов ли ты добавить к паладинам Астиаля и пилигримов?

— Да, готов.

— Принимаю ваше слово, — возгласил Астиаль. — Теперь мой дар тебе, принц Грэм Сколт.

Астиаль протянул руку к рулетке — и как будто бы откуда-то из неё достал нечто — жезл мага, наподобие тех, что были у Вианора и Тикея Йора. Он вручил его Грэму, и тот принял посвящение, преклонив колено.

— А это тебе, гранд Дуанти Перуджион, — и Дуанти принял жезл и посвящение вслед за другом.

— Осталось последнее, — наконец сказал Астиаль. — Моя просьба к народу и вождям Анорины. Есть человек, вина которого передо мной и людьми Анорины равна. Хорбирут. Готовы ли вы выдать мне этого человека и доверить совершить суд над ним?

Некоторое время властители и маги Анорины обменивались взглядами, безмолвно советуясь, и наконец Тикей Йор сказал:

— Мы готовы доверить тебе судьбу Хорбирута, владыка.

— Хорбирут, — позвал Астиаль — и в зале прямо у ног Астиаля очутился провинившийся маг.

Астиаль долго смотрел ему в лицо и сказал:

— У магов есть разный счет. Он различается в Каттор-Хате и Семилене, на Тунге и на Увесте. Но по любому счету, Хорбирут, ты виновен. Ты потерял белизну — и это по счету Семилена. Ты потерял безупречность — и это по счету Каттор-Хата. Ты покорил свою волю чужой — и это непростительно даже по счету Тунга. Но моя рулетка приняла тебя, а значит, и я должен принять тебя. Я налагаю на тебя ученичество, Хорбирут.

Астиаль окинул взглядом всех находящихся в зале, поднял в прощальном жесте руку и произнес:

— Встретимся в Астиане.

В следующий миг в зале уже не было ни Астиаля, ни Хорбирута.

* * *

Несколькими часами позже Грэм беседовал с Трором и Вианором. Старшие говорили о разных делах, предстоящих Грэму — что надо будет то и другое, и третье, потому что страна была в весьма бедственном состоянии. Грэм поддакивал и соглашался, но, наконец, сказал:

— Браннбог, Вианор, я хочу признаться. Мне не быть королем Анорины — я избрал другой путь. Странствие, как некогда вы оба. Может быть, когда-нибудь и мне придется остановиться и даже принять корону, но… Не теперь. Я уже говорил с Сиэлем, я отправляюсь с ним на Увесту.

— А как же Маринна? — спросил Дуанти. — И неужели ты будешь путешествовать один, без меня?

— Но тебя, наверное, дон Аррето оставит при себе, в Кардосе тоже много дела, — возразил Грэм. — Ну, а у меня не так-то много прав на трон. Лорды не захотели признать брак моего отца и матери, — что ж, пусть Анорина найдет себе другого, более подходящего короля.

Трор и Вианор как-то со значением посмотрели друг на друга, и Трор покачал головой:

— У тебя ничего не получится, Грэм.

— Почему, Браннбог? — удивился тот.

— Из-за твоего четырехкрылого друга, — отвечал Трор.

Видя, что Грэм не понимает, Вианор пояснил:

— Помнишь пророчество в пещере дракона? Было сказано, что тебя поведут двое — рыцарь и маг, а ты унаследуешь тому, кто погибнет. Мы тогда с Браннбогом подумали, что речь о ком-то из нас двоих.

— Мы даже поспорили, — добавил Трор, — кому из нас это принять.

— Ну да, понимаю, — чтобы открыть последнюю дверь, — сказал Грэм.

— И чтобы оставить наследника. Верно, — согласился Вианор. — Но погиб твой отец, король Бойтур — и наследовать тебе предстоит ему. Так что и тебе придется принять дар — Анорину.

И Вианор добавил:

— Это имя твоего дракона, король Грэм. Серебристого дракона. Вы уже приняли друг друга.

Эпилог. Через четыре года

Через четыре года король Грэм стоял, облокотившись на перила балкона в своем дворце, толкуя о всякой всячине с Тинцией, сестрой Дуанти. Снизу слышался голос и его самого:

— Эстино, этот прием выполняется проще. Смотри — вот так! Разве Браннбог не показывал тебе?

— Но, дон Дуанти, у короля Трора так мало времени для занятий со мной, — отвечал мальчишеский голос.

— А почему же ты не просишь своего телуи помочь тебе?

— Но у меня нет никакого телуи!

— Неправда, у тебя хороший асителуи, — строго возразил Дуанти. — Я видел его.

Грэм улыбался. После того, как два года назад состоялась свадьба Рецины и Трора, юный Солонса почти не бывал в Солонпоре. Полгода он проводил у сестры в Туганчире, — а на самом деле, у Трора, — а ещё полгода при дворе Грэма. Последнее устроилось как-то само собой. Однажды Эстино сопровождал Браннбога, приехавшего навестить Грэма, да так и загостился в Атлане, оказавшись в роли младшего брата Грэма. Грэм и Маринна и сами не хотели отпускать его. Ну, а теперь, по всему видать, Эстино будет застревать и в Кардороне — по пути из Атлана в Туганчир и обратно. Тинция подумала об этом же:

— Я слышала, герцог Солонса ожидается завтра? Мне кажется, герцогиня сопровождает его исключительно с целью повидать Эстино.

— Ну, и Рецину тоже, — отвечал Грэм.

Через несколько дней намечалось торжественное подписание устава Анорийской лиги. В неё входили теперь все страны материка, включая даже Гамо и Каттор-Хат. Король Веселин поворчал, как слышал Грэм, что собраться надо бы в Ардии, а не у его зятя в Атлане, мол, коль скоро Всеанорийский Круг избрал Ардос, то… Но в память великой битвы с общим врагом все решили все-таки избрать Атлан. Это радовало народ и особенно знать Анорины, которая втайне продолжала считать свою страну первой среди остальных. Что ж, даже в пору своего наивысшего могущества Анорийская империя не включала в себя юг — Туганчир, Людену, Каттор-Хат и Гамо. Теперь же Лига будет объединять всех, и за одно это лорды теперь горой стояли за короля.

Против ожиданий Грэма, его воцарение прошло легко — страна устала от раздора, и выборные представители от весей Анорины не колебались в том, кто должен принять трон. Даже лорды были единодушны. И то сказать, Грэм должен был наследовать край ольсков и, когда-нибудь, Ардос, и он был в тесной дружбе со всеми владыками континента, у него был свой дракон — Анорина, серебристый дракон! — и все видели, как он бьется… Нет уж, даже не будь он законным наследником, где бы анорийцы могли взять лучшего короля? Так что старшие друзья Грэма вновь оказались правы, и Грэму пришлось принять корону.

Но и весть Грэма была принята — Браннбог предложил руку и сердце Рецине, и юная герцогиня согласилась. Еще далеко было идти рыцарю Трору по дороге к замку его госпожи — там, в мире лазурного солнца, — но зато она смогла найти путь к нему — сюда, в Анорину. И уже было объявлено о дарах Трора и его юной жены своей стране. Ольсинг должен был оставить король Браннбог Трор, и по его смерти меч, не знающий лжи, должен был указать достойного из числа детей Трора. А найти себе супругу надлежало по вышивке Рецины. Если же, так объявила королевская чета, когда-нибудь прервется их род, то все равно эти чудесные творения укажут, кому владеть страной. Такова была развязка одной из легенд Анорины, и много обсуждали её — да и сейчас продолжают обсуждать, по истечении праздника свадьбы.

Впрочем, было целых три свадьбы — за четыре месяца до того сочетались одновременно Грэм и Маринна и Дуанти с Энитой. Им четырем пришлось два месяца путешествовать буквально по всему континенту, а отказаться было невозможно, чтобы никого не обидеть, ведь все хотели, чтобы молодожены побывали и у них в стране. Теперь у обеих пар уже были дети — принцесса Юна у Грэма и Маринны, и Дэмдэм у Эниты и Дуанти, — Маленький Дэм, как называли его, чтобы отличить от Большого Дэма, — Дэм Гра поселился в замке брата в дубраве Кардоса. От Маринны Грэм ещё слышал намеки про Стаггу Бу — во всяком случае, Розалинда В., завернув по пути в Атлан, так-таки и загостилась в нем. Ну, разумеется, у неё были самые уважительные причины, но что-то больно часто их стали встречать вместе с главным хронистом Анорины…

Меж тем, на балкон со двора поднялся Дуанти, утираясь полотенцем после рыцарской разминки.

— А из парнишки будет толк, — сообщил он.

— Не вздумай умыкнуть моего брата в Кардорон, — предупредил Грэм. — Маринна не простит тебе.

— Эстино давно стал общим любимцем в Анорине.

— Ну-ну, я только обещал навестить вместе с ним Большого Дэма. Эх, Грэм, — вдруг вздохнул Дуанти, — так я стал скучать по морю! Хорс зовет меня сходить к Сиэлю на Увесту.

— Так в чем дело?

Дуанти скорчил кислое лицо:

— Отец на меня столько всего навалил! И у Эниты, — Дуанти рукой изобразил животик.

— Как, уже второй? — удивился Грэм. — Да… Ладно, не ты один такой — я тоже прирос к Атлану.

Дуанти вздохнул снова:

— Дело не в море. Мне не хватает странствия. Чтобы ты и я, и Вианор, и Трор, и чтобы дорога и неизвестность. Хотя…

— Хотя там, на дороге в Астиан, мы всегда будем вместе, — закончил Грэм. — Ты и я, вместе с Вианором и Трором.

* * *

На этом заканчивается история Грэма и Дуанти, их друзей и наставников Вианора и Трора, записанная верно, полностью и без искажений очевидцем и участником событий, главным хронистом Анорины, хранителем летописи Большого Анорийского Круга магом-предсказателем Стаггой Бу Ансуз Стаггой Бу, что он здесь и удостоверяет.

Главный хронист Анорины Стагга Бу.

* * *

Успокойся, дружок, ведь чудес не бывает — откуда? В шкафу миски звенят — золотая простая посуда, В старой чашке алмазной смеется водичка живая. Низко кружит дракон. Будет дождь. А чудес не бывает. На высокие башни опять, как веками бывало, Звездочеты восходят и правят небесные знаки. А внизу с лепетаньем, с шелковостью алою-алой В анорийских полях расцветают люденские маки. И трудяги-волхвы улетают на сбор дуновений Новиной урожая покрыть расточенные чары — Шорох крыл мотылька, блик луны, лоскут ясного жара, — Сбор такой-то весны анорийского леточисленья. Где же взять чудеса? Разве только — но ты не поверишь — Есть страна, целый мир, где в железо попрятались звери, — Были ящеры раньше, подобно иным в Анорине, Потом в камни нырнули и вышли уже как машины. На них ездят — не смейся! — и плавают, даже летают. Ими греются в холод и светят в домах, как стемнеет. Ими в войнах дерутся и раны им сталью латают, Только сердца не слышат, и звать из земли не умеют. Ты представить не можешь? А впрочем, там есть и похлеще: Вот смешной человек — так, мальчишка далеко за тридцать. Он на берег приходит — и знаешь, сумел умудриться Разглядеть Анорину и счесть её выдумкой вещей. Будто сам этот вор-сочинитель, сей, видишь ли, труженик слова Сотворил этот мир из наитий и сказок чудесных, Будто сам он сподобился дальнего зренья иного, А притом рассказал о простейших делах и известных. Не бывает, ты скажешь? А я что твержу — не бывает. Где теперь чудеса? — может, раньше когда-то водились. Вода просится в рот, — как обычно, на то и живая. В шкафу миски бранятся, опять меж собою сцепились. В небе кружат драконы по летней и лётной погоде, В полутьме золотистой парят опьяненные маги, Словно звезды светясь. Как обычно, на лунном восходе В анорийских полях расцветают люденские маки.

1996–1997, окончено 8 июля 97 г.

Оглавление

Часть I. Побег из Эшпора

  Глава 1. Дракон над Анориной

  Глава 2. Трое в лодке и Стагга Бу

  Глава 3. Капитан Хорс

  Глава 4. Остров Дракона

  Глава 5. Выбор Грэма Эрскина

  Глава 6. Орисса. Выбор Дуанти

  Глава 7. Разговоры на холме

  Глава 8. Благодарность Ориссы

  Глава 9. Капитан Медонца

  Глава 10. Дэмдэм Кра

  Глава 11. Заколдованный ход, Ольски и матушка Бу

  Глава 12. Неожиданности приятные и неприятные

  Глава 13. В труппе Черника

  Глава 14. Плетка Сэпира. Магистр Кардоса

  Глава 15. В Просе

  Глава 16. История Трора

  Глава 17. Седьмой. Принцесса Ардоса

Часть II. Битвы анорийцев

  Глава 1. Раздор черных. Витязи Анорины

  Глава 2. Маги Анорины

  Глава 3. Три топора

  Глава 4. Кардос против Ардоса

  Глава 5. В Людене

  Глава 6. Кардос против Кардоса

  Глава 7. Возвращение короля. Исчезновение Грэма

  Глава 8. Выпады из темноты

  Глава 9. Деяния женщин

  Глава 10. Дальний поход

  Глава 11. Битвы анорийцев

  Глава 12. Завороженный город

  Глава 13. Битвы анорийцев . (продолжение)

  Глава 14. Драконы Анорины

  Глава 15. Исход

  Глава 16. День седьмой, последнее испытание

Эпилог. Через четыре года