«Устранитель зла»

Николай Басов Устранитель зла

Глава 1

Лотар Желтоголовый, драконий оборотень, прозванный Устранителем Зла, осмотрел гимнастическую площадку Ордена серыми печальными глазами. Эта печаль была заметна всем, кто его знал, хотя никто не догадывался о её причине. Невероятным образом Лотару удавалось спрятать эту причину даже от Сухмета.

На большой площадке, разделённой на три сектора — с песком, мелкими острыми камешками и чистыми каменными плитами, работали и новые, и уже опытные орденцы. Их было теперь менее двух десятков. После разгрома Ордена, учинённого цахорами, Лотар ещё больше повысил требования к новым бойцам, и приток вступающих в Орден сократился до двух-трёх в год. Это не шло ни в какое сравнение с прежними временами, когда число орденцев дошло до сорока с небольшим человек.

В центре площадки стоял крытый павильон с наборным деревянным полом. Тут работали в зимнее время, хотя всё реже и реже. Лотар как-то высказался, что ребятам следует согреваться движением, и его идея постепенно находила всё больше последователей.

Желтоголовый очистил сознание, проделал дыхательную гимнастику, которая должна была сделать движение “ки” лёгким и мощным одновременно, а потом стал очень аккуратно разминать каждый мускул, сустав, каждую связочку тела. Если бы он был машиной, то, вероятно, вытащил бы на свет, прочистил, смазал и вставил на место каждый винтик.

Разминка длилась часа три. Потом Лотар перешёл к сложным упражнениям, которые по темпу и скорости мало отличались от настоящего боя. К тому времени его тело уже играло, как огромный оркестр. На взгляд со стороны казалось, что ни один приём не был для него чересчур сложным. Ему удавалось всё.

Но сам он был не всегда доволен, пару раз останавливался и начинал свои головоломные трюки сначала, только с ещё большим ожесточением и сосредоточенностью.

Провернув десяток очень тяжёлых боевых кат, Лотар перекусил, поскольку время близилось ко второму завтраку, и начал работу с мечом. Три или четыре раза он повторил одну и ту же сложнейшую связку приёмов, которую придумал года два назад, а потом принялся пристраивать к ней ещё более сложные движения. Стак, а с ним и недавно ставшие магистрами Ордена Мало, Бородул и Опристак только головой качали, глядя на его работу.

К обеду Лотар перешёл на совершенно новый вид оружия, которое уже давно осваивал и находил всё больше и больше приёмов. Длинная кованая цепочка с кошкой особого рода на конце. Эта кошка вполне умещалась в рукаве широкой куртки, но после броска раскрывалась и могла оплести противника в талии или в ногах или зафиксировать руку и сделать почти беспомощным, если цепочку не удавалось сбросить. Именно сбросить, потому что обрубить её никто не мог. Помимо этого, она была вполне удобным метательным оружием, поскольку имела острый трёхгранный шип впереди. А при правильном применении на небольших дистанциях это устройство вполне заменяло лёгкий кистень, блокироваться от которого было бесполезно.

Лотар учился работать цепочкой сначала левой рукой в комбинации с мечом, потом правой в комбинации с вакизаши, потом двумя руками, когда цепочка становилась гибким подвижным щитом, не пропускающим ни одного удара, зато захватывающим любое оружие, кроме самого тяжёлого, вроде чекана, что позволяло тут же переводить защитные действия в атакующие. Когда он начал пробовать эти комбинации на деревянном манекене, орденцы только головами качали — то, что творил их Учитель, казалось невероятным. Он создавал технику боя, какой она могла быть только у демонов. Человеческого разумения на неё просто не хватало.

Работа с цепочкой и кошкой длилась до обеда. Лотар уже устал. Он всё чаще подходил к ведру с водой, прикладываясь к серебряному черпачку, прикованному к ведру цепочкой, и уже не выкладывался на каждом приёме, как будто от этого зависела жизнь всех его друзей.

Внезапно дверь раскрылась, и на стадион вышел Рубос — один из трёх неорденцев, которому разрешалось входить сюда в любое время дня и ночи. Он что-то знал, потому что источал такую ауру таинственности, что даже Стак, который очень любил мирамца, неодобрительно посмотрел в его сторону.

Потом в окне второго этажа детинца, где находился совещательный зал Лотара, мелькнуло лицо Джа Ди. Фой тут же спрятался за занавеску, но его внезапный интерес к тренировке не укрылся от внимания Желтоголового.

Наконец дверь снова открылась, и в додзе с поклоном вошёл Сухмет, стараясь, чтобы его не замечали. Впрочем, не заметить его было невозможно: он, по своему обыкновению, был разодет в тканную золотом парчу, сверкал самоцветами, богато украшавшими пояс, а в руках держал посох Гурама, который иной раз блеском мог затмить эти самоцветы и всё навешенное на восточника золото.

Тут Лотар приостановился. Он смерил взглядом зрителей и усмехнулся.

Рубос, увидев Сухмета, как бы невзначай подошёл к нему и, стараясь не шевелить губами, прошептал:

— И вот так каждый день все пять лет, которые прошли после победы над цахорами?

— Ну, не совсем, Рубос, — тоже очень тихо ответил Сухмет. — Всё-таки три или четыре раза он принимал заказы на сражение с самыми отпетыми демонами, но и в поездках работал, словно решил убить себя этими тренировками.

— А что демоны? Каково им пришлось? Сухмет улыбнулся сухими, по-стариковски сморщенными губами.

— Он расправился с ними так, что мы этого даже не поняли. Сейчас главную опасность для него представляет он сам, а не какие-то злодеи с магическими способностями.

Рубос, забыв о конспирации, с интересом посмотрел на Лотара в упор.

— Знаешь, Сухмет, я стою тут уже треть часа и могу честно тебе сказать: я не понимаю, что и как он делает. Это подготовка для боя какого-то невероятного уровня. Словно он решил свергать богов.

— Не один ты его не понимаешь. Эти ребята, — Сухмет кивнул подбородком на Стака и остальных, — тоже не понимают, а они смотрят на него все эти пять лет, начиная с момента, когда он только принялся это выдумывать. А каждый из них подготовлен так, что, не задумываясь, принял бы на себя удар небольшой армии и, не исключено, вышел бы победителем.

У Рубоса удивлённо дрогнули брови.

— Даже так? А откуда он вообще черпает идеи для такой работы? Всё-таки, что ни говори, техника боя ограничена человеческими возможностями и потому давно известна. А то, что он делает, это что-то… — Рубос смешался, потом всё-таки закончил: — что-то даже зловещее.

Сухмет кивнул:

— Ты правильно заметил. И орденцев это смущает. Они считают, что мастерство Учителя уже не совсем человеческое. Когда его спросили об этом, он сказал, что учится у Камазоха. Просто вызывает в памяти всё, что видел пять лет назад, и отрабатывает действия и контрдействия, и проигрывает те, прежние бои. Неделю назад Лотар мельком подумал, что способен биться уже с двумя цахорами одновременно. Но он хочет отшлифовать технику боя против четырёх Капюшонов… Ну, как если бы они снова появились.

— Я понимаю. — Рубос выглядел не столько озадаченным, сколько испуганным. — А разве это возможно? Помнить движения противника, с которым бился пять лет назад?

— Я научил его паре магических приёмов, восстанавливающих память, и он как-то признался, что теперь может вспомнить даже движения своих детских лет.

Рубос вздохнул, рассеянно провёл рукой по лбу, словно прогонял неприятные мысли:

— Интересно тут у вас, очень интересно. А в вольном спаринге кто-нибудь решился проверить его технику? Сухмет опять улыбнулся:

— Он отказывается. Говорит, очень важно, чтобы была привычка работать в полную силу, на убой, а значит, орденцы для проверки не подходят.

— Ну, а демоны? Может, подобрать ему кого-то потруднее?

Сухмет посмотрел на Рубоса с некоторым сомнением:

— Я же говорил тебе, что четыре раза он сражался с демонами из породы таких, к кому мы ещё лет десять назад не знали, как подступиться.

Молчание длилось довольно долго. Лишь резкие вздохи орденцев прокатывались над площадкой, да звон стали, да стук шестов, да крики на выдохе во время самых сложных приёмов.

— И что? — спросил наконец Рубос. Сухмет вздохнул:

— Если демоны и насажали ему синяков перед тем, как он их кончил, то я их не лечил.

— Так хорош?

— Хорош — это слово уже не про моего господина, а про Стака, например, или про Мало. Про него нужно говорить как-то иначе.

— Как?

Сухмет опять вздохнул, но уже потому, что, похоже, вопрос, который задал Рубос, он и сам себе не раз задавал.

— Не знаю.

Они посмотрели на Лотара. Тот уже просто размазывался в воздухе — глаза уже не могли уловить его как привычный человеческий силуэт.

— Невероятная скорость, — невольно произнёс Рубос. Сухмет махнул рукой:

— Нет, он уже подустал. Уже, так сказать, не гонит. Рубос только руками развёл:

— А сегодня-то что будет?

— То-то и оно, что Стак — тоже боец с норовом. Да и остальные считают, что их мастерство чего-то стоит. И решили напасть на Учителя. В половину силы, вернее.., — Сухмет подумал и рассеянно дёрнул себя за золотой ошейник, — как получится, конечно.

— И что это даст?

— Когда-то, перед тем как цахоры напали на Лотарию, все орденцы разом завалили Учителя, и он признал себя побеждённым. Они хотят сделать это ещё раз.

— Но тогда их было сорок, а сейчас?..

Он принялся пересчитывать глазами фигуры орденцев.

— Они считают, что эти шестнадцать человек сильнее тех сорока. И опять же хотят подождать, когда он выдохнется.

— А он ничего не знает?

У Сухмета вдруг лопнуло терпение.

— Слушай, тебе же Стак всё это уже растолковал? Потому ты тут и оказался. Чего же ещё? Рубос смущённо отступил на шаг:

— Это у меня нервное. Сухмет успокоился:

— Вот и я нервничаю. Но держись, иначе он почувствует…

Договорить старик не успел, Стак вдруг резко, на одном вздохе что-то проорал на весь зал, и орденцы с тем оружием, которое было у каждого в руках, бросились на Лотара. Его сразу заслонили от зрителей трое орденцев. Они слышали только вопли, удары, хрипы и тяжёлый стук падающих на плиты тел.

Сухмет, уже не скрываясь, посмотрел на окно второго этажа, которое выбрал для наблюдения Ди. Даже с расстояния, что их разделяло, Сухмет без труда увидел выражение изумления и беспомощности на лице фоя. Ди тоже не очень понимал, что происходит в центре схватки.

И вдруг всё разом кончилось. Трое орденцев сжимали сломанные ноги, двое пытались самостоятельно вправить вывихнутые или же сломанные руки. Ещё семеро лежали без чувств. Трое находились в полном сознании, но, распластав руки по плитам, признали, что были условно убиты, а Стак, прижатый к полу ногой Лотара, хрипел, пытаясь освободиться от душащей цепочки с кошкой на конце. Тренировочный меч драконьего оборотня лежал в десятке шагов в стороне, но на исход боя, он, кажется, влияния не оказал.

Сухмет бросился вперёд, подняв руки:

— Господин мой, это была лишь проверка! Лотар расслабился, опустил руку с цепочкой, которую мерно стягивал, не давая Стаку дышать.

— Я понимаю, что это не попытка переворота. Шутка не получилась. Уж очень велики были травмы и потери орденцев. Да и Сухмет испугался не на шутку.

Даже Рубос, который давно уже не пытался лезть в дела Ордена, считаясь с их выучкой и со своим возрастом, покачал головой и пробасил:

— Ну, Лотар, так всё-таки нельзя. Мне случалось даже на настоящем поле боя с настоящими врагами обходиться мягче.

Лотар увидел его, кивнул. Его лицо, некогда улыбчивое, оставалось теперь по-восточному расслабленным, спокойным и даже слегка хмурым.

— Привет. Ты когда приехал?

— Да пару часов назад.

— И сразу сюда?

— Мне Стак сказал, что готовится что-то интересное, ну я и решил посмотреть… Но такого я не ожидал.

Лотар посмотрел на ребят, вокруг которых суетились Сухмет, Ди и трое их учеников.

— Да, я как-то не очень удачно работал. — Он поднял голову к небу, вытер пот с подбородка и добавил: — Зато теперь никакие цахоры не захватят нас врасплох и не перебьют моих учеников. Потому что и я и они всегда готовы. Понимаешь?

Рубос кивнул, подошёл к Лотару, улыбнулся и похлопал его по плечу. В этом жесте было не меньше опаски, чем дружелюбия. Он не решился обнять старого друга, потому что так и не понял до конца, что тут случилось несколько минут назад. И как Лотару удалось — усталому, по словам Сухмета, — за считанные минуты просто и без затей выключить полтора десятка лучших бойцов континента, если не всего цивилизованного мира.

Лотар всё понял. Он уронил цепочку с кошкой, помог Стаку подняться, самолично проверил, нет ли у того сдвига позвонков, и объяснил:

— Я не всегда мог остановиться вовремя. Стак низко поклонился:

— Я был чрезмерно самонадеян, Учитель. Прошу извинить меня или наказать за глупость.

— Наказания не будет, Стак. Вы все бойцы, а бойцам необходимо качество, которое ты неправильно назвал самонадеянностью. Я называю это уверенностью в своём мастерстве, и без него вы бы немногого стоили. Вот только я… Не всегда мог остановиться.

Он взглянул на хмурого и расстроенного Сухмета, который тоже подошёл к ним.

— Трое плохи, остальные через пару недель смогут начать тренироваться.

Лотар вздохнул и посмотрел на солнце:

— Кажется, пора обедать. Сухмет, попроси у всех извинения. Это в самом деле была дурная затея, мне следовало сразу сдаться. — Он начал стягивать куртку, направляясь к небольшому искусственному водопадику, устроенному у дальней стены стадиона. — Пока я буду приводить себя в порядок, накройте стол и ждите меня. Я расскажу вам об одной своей затее.

Глава 2

За столом Лотар просто сидел, думал о чём-то, и по взглядам, которые бросал в его сторону Сухмет, даже последнему ученику академии было ясно, что доступ к мыслям Учителя закрыт.

Это открытие так расстроило Рубоса, что он бросил вилку и стал с раздражением смотреть на тихого, умиротворённого и спокойного Лотара, который сидел рядом с ним в торце не очень длинного стола.

Наконец Лотар вышел из своей задумчивости, оглянулся на Рубоса, взял восточные палочки и поковырялся в рисе.

— У тебя, кажется, нет аппетита? — спросил он. Рубос, привыкший долго не раздумывать перед тем, как высказаться, буркнул:

— Тут не было бы аппетита и у Шува. Лотар мягко улыбнулся:

— Как он, кстати?

— Шлёт тебе привет.

— Хорошо. — Лотар помолчал. — Хорошо, что такие люди шлют мне привет именно сейчас.

— А сейчас какое-то особенное время, господин мой? — подал голос Сухмет.

Лотар отправил в рот десяток рисинок и принялся усиленно жевать. От негодования Рубос только глаза поднял вверх и покачал головой.

— Не особенно, — ответил Лотар, с довольным видом промокнув губы, словно сжевал баранью ногу. — Просто я готов признать одну вещь. — Он подумал, почертил палочками на столе перед собой. — Я готов признать, что достиг в своём мастерстве потолка и выше, вероятно, уже не поднимусь никогда, сколько бы ни тренировался.

— Ну, того, что я видел сегодня, вполне достаточно любому человеку, — запальчиво прогудел Рубос.

— Всё зависит от задачи, — ответил Лотар. Сухмет от волнения положил себе на тарелку солёные овощи поверх рыбы, вываренной в сладком вине. Лотар хмыкнул, увидев такой гарнир, и продолжил:

— Задача моя довольно сложная.

— Ну-ну? — подбодрил его Стак, которому из-за травмы шеи и горла ещё трудно было говорить.

— Я хочу убить Нахаба, — сказал Лотар и снова, взяв палочки, поковырялся в своей тарелке, чтобы не смотреть на собеседников за столом.

Рубос уронил на стол мясной нож, который вертел в пальцах, Сухмет обмяк на своём стуле, как будто разом лишился сил, а Стак привстал, кресло его подалось назад и со страшным грохотом упало на пол.

— Так я и думал, — отчётливо произнёс Сухмет. — Именно это я и подозревал с самого начала.

Лотар мельком посмотрел на сотрапезников. Особенно ему не понравилась Мало. Она была одной из немногих, кто уцелел в драке, признав свою условную смерть после трёх тычков: в висок, в межключичную ямку и в печень. Сейчас она сидела серая, как невыбеленное льняное полотно.

— Мы потеряем тебя, — сказала она наконец. Лотар усмехнулся:

— Мы можем потерять кого угодно и когда угодно. Таковы наши судьбы.

— Только не тебя! — попросила Мало, но, осознав, что её словам не придают никакого значения, поднялась, поклонилась и быстро ушла.

Рубос проводил её взглядом, полным сострадания.

— Она права, мы потеряем тебя.

— Главное — не смерть, — ответил Лотар. — Главное — достижение цели.

— А твоя цель какова — наиболее эффективно покончить с собой?

— Я давно думал, как устранить из этого мира архидемона. — Желтоголовый слабо усмехнулся. — Думал-то давно, да вот никак не мог признать, что пора действовать. Надеялся подработать то приём, то связку, то отшлифовать какую-нибудь комбинацию… Сегодня мне стало ясно: я готов. — Он повернулся к Стаку, который снова сел на своё место. — Вы помогли мне в этом.

— Если бы я знал… — Стак беспомощно развёл руками.

— Нет, нет, всё правильно. Вы оказали мне серьёзную услугу.

— Подождите! — закричал Сухмет и поднял руку вверх. — Это не просто трудно, это невозможно. Понимаешь, господин, это невозможно!

— Почему? — Лотар спокойно повернулся к старику. Тот не стал сразу отвечать. И тогда Желтоголовый продолжил: — Он устроил нападение на Западный континент, который медленно, но верно — не без моей помощи, могу признать — освобождался от засилья его слуг. Мы разрушили его планы и даже устранили Жалына. Тогда он послал цахоров. Они истребили большую часть моих учеников, и мы победили такой ценой, которая и сейчас заставляет меня…

Он опустил голову.

— Это понятно, — сказал Рубос. — Мы всё это знаем.

— Он враг мне и моему делу, — сказал Лотар, справившись с собой. — Мы — враги, и что может быть естественнее, чем выяснение отношений между врагами в прямом поединке? — Ему никто не ответил. — Вот почему я подготовился и намерен отправиться туда, где он находится. И если Кроссу будет угодно, я убью его. Пришла пора ему умереть.

— Это невозможно, — твёрдо сказал Сухмет. Теперь он справился с волнением и стал так же холоден и рассудочен, как Лотар.

В уголках глаз Лотара появились крохотные морщинки.

— Ну хоть признай, что это очень трудно.

— Невозможно, — вдруг отчеканил Ди. — Дело в том, что Нахаб не живёт на одном месте, и ты не можешь к нему отправиться, Учитель. Он живёт в замке, который перелетает с места на место каждую полночь. И следующее место его появления не может предсказать даже Яйцо Несбывшегося.

Лотар повёл подбородком влево:

— А если я просто вызову его на бой?

— Тоже нет, господин мой. В мире столько претендентов на его место… Если бы они имели привычку принимать каждый вызов, то архидемоны менялись бы раз в неделю. Ты представь себе тех, кем он повелевает, представь его слуг, и тебе всё станет ясно.

Сухмет был убедителен, как никогда.

— Хорошо. Тогда нужно идти в этот его летающий замок…

— Неужели ты не понимаешь, что это тоже защита от претендентов? И притом самая эффективная. — Он нервно постучал пальцами по столу, дёрнул за золотой ошейник раба, который, если говорить честно, давно носил не по праву, а в память о своём первом господине — легендарном Харисмусе.

— Погоди. Как я понимаю, архидемон управляет или пытается, по крайней мере, управлять всем миром зла. Он должен получать информацию, чтобы отдавать приказы…

— Чтобы выслушивать доклады, нет необходимости принимать гонцов. Он может принимать их, используя дальнослушание, или, что вернее, у него есть коммуникационные машины, которые накапливают в его замке всю информацию, а он выуживает оттуда всё, что ему нужно, принимает решения и ведёт дела, — веско сказал Ди.

Лотар внимательно посмотрел на него:

— Чтобы принимать доклады, да ещё с помощью дальнослушания, летящий замок — не выход. Ты просто не сможешь каждый день сообщать даже жизненно важную информацию, если меняются условия связи, меняется место. Для надёжной связи нужны стационарные, раз и навсегда отработанные каналы. Кроме того, я думаю, он не обходится рассеянной сетью своих соглядатаев и исполнителей. Должны быть ещё и гонцы, дублирующие наиболее сложные послания, должны быть склады и магазины, куда свозят материальные средства его власти, нужны лаборатории, где проводят магические эксперименты, и нужны тюрьмы, где обрабатывают непокорных… Я некоторое время был администратором и могу сказать, что это непросто. Если учесть масштабы его деятельности, мало города, подобного Лотарии. Но главное всё-таки — информация, сведения, доклады, архивы и самая рутинная канцелярщина. Полагаю, для этого должно быть постоянное место, и оно у него есть. Иначе слишком велика возможность ошибок и сбоев.

Фой чуть растерянно посмотрел на своего учителя — Сухмета. Старый восточник вздохнул и вмешался:

— Ты прав, рассеянной сетью с меняющимися каналами он не обходится. Нужна канцелярия, и такое место действительно есть. По одной довольно старой легенде, в центре мира существует замок, где последние семьсот — восемьсот лет сидит некогда очень сильный серый волшебник Хифероа. Он как раз был мастером по информационным и коммуникативным машинам, и именно они получают, накапливают, обрабатывают, а потом уже пересылают обработанную информацию дальше, на приёмники замка Нахаба.

— В центре мира? — переспросил Рубос. — Это там, где сходятся четыре континента и вздымаются горы, на которых не тают снега?

Сухмет по-фойски кивнул:

— Именно там. — Он подумал, потом добавил: — По легенде, когда-то Нахаб был именно тем существом, которое построило эту крепость. Потом он решил сам править, сверг предыдущего архидемона и принял этот титул по праву сильнейшего. Но чтобы с ним не повторилась та же история, сделал свой новый замок летающим и недосягаемым.

— Но входы в этот замок существуют? — спросил Лотар. — Что-нибудь подобное транспортационным каналам, только гибким, чтобы они прорастали на каждое новое место, куда в полночь переносится этот его замок?

— Каналов нет. Чтобы не было искушения, Нахаб замуровал последний, по которому прошёл сам.

— Но пища, вода, топливо для каминов, наконец! — не выдержал Стак.

— Время от времени замок попадает в такое место, где всё это для него заготовлено. И поверь мне, ему переправляют не только топливо для каминов, но и многое другое, что делает жизнь Нахаба приятной и очень удобной. — Сухмет вздохнул: — Этим объясняется, в частности, исчезновение из нашего мира многих и многих шедевров искусства, да и просто редких вещиц. По мнению старых летописцев, Нахаб был страшным барахольщиком, не думаю, что его характер изменился за те три тысячелетия, которые он правит.

— И он никогда оттуда не выходит? — спросил для верности Рубос, который любил по армейской привычке всё не раз переуточнять.

— Никогда, — подтвердил Ди. — В этом просто нет надобности.

— А птица Сроф? — спросил Лотар.

— Птица выполняет роль единственного гонца, который может безошибочно прилетать туда, где этот замок появляется.

— Значит, если проследить… — начал было Лотар.

— Это невозможно. Птица Сроф — самое быстрое существо в мире. Она способна облететь наш мир за сутки и даже быстрее. К тому же она далеко не безопасна и безусловно предана своему господину. Это, повторяю, единственный гонец, специально задуманный и выведенный для того, чтобы, как ты, господин, сказал, дублировать самые важные послания и донесения.

— Если она так уникальна, как ты говоришь, — задумчиво проговорил Лотар, — странно, что она оказалась тогда в Ашмилоне.

— Значит, исход твоего поединка с Нуриманом интересовал архидемона, — отозвался Сухмет.

— То есть он знал о моём появлении из пустыни? — спросил Желтоголовый.

— Скажем так, ты возник не просто по совпадению непредсказуемых случайностей. Но тут мы приближаемся уже к такой запредельной для нашего понимания игре поистине космических сил, что даже я ощущаю желание отступить перед ними.

Лотар посмотрел на Сухмета насмешливо. Он не понимал, что скрывается за этой восточной велеречивостью — боязнь затронуть космические силы природы или нежелание объяснять сложные и деликатные предметы не сведущему в космогонии профану.

— Значит, у меня нет возможности встретиться с Нахабом?

— Ты понял правильно, господин, — кивнул Сухмет.

— Потому что он живёт в летающем замке, куда я не смогу проникнуть, а сам Нахаб оттуда не выходит, потому что замуровал единственный подпространственный переход, по которому сам вошёл в этот замок?

— Вот именно, — отозвался старый восточник. Лотар улыбнулся и подвинул к себе чашу с разбавленным яблочным сидром, показывая, что сыт.

— Это я всё и сам вычитал в твоих книгах, Сухмет. И это было бы правдой, если бы я своими глазами не видел, как архидемон, по крайней мере, один раз вышел из своего замка.

— Когда? — спросил Рубос.

— Когда отдавал приказ цахорам убить меня. Если ты помнишь, он собрал их в храме птицы Сроф в Поднебесной, и это доказывает, что вход в его летающий и якобы неприступный замок всё-таки существует.

Глава 3

— Это ничего не значит, — громко сказал Рубос и стал навёрстывать упущенное, громко стуча ножом о тарелку. — Это могли быть и эфирные эманации.

Сухмет, вознамерившийся было сжевать кусочек яблока, подавился. Лотар посмотрел на Рубоса, и морщинок в уголках его глаз стало больше.

— Ты в этом уверен?

Рубос перестал жевать и кинул косой взгляд на Сухмета.

— А что? Разве такого не бывает? Сухмет уже вытер случайную слезу и проглотил-таки злосчастный кусок яблока.

— Ты просто хотел сказать, что это могли быть фантомы. Дело в том, Рубос, что эфирная эманация, конечно, бывает, но это что-то такое сложное, что даже я затрудняюсь представить себе.

— Почему? — спросил Рубос.

Среди присутствующих он был, кажется, единственным, кто никогда не пытался обучиться даже азам магии.

— Эфирные сущности — эманации чего-то более плотного, — сдержанно пояснил Ди, — и не могут иметь своих эманаций, как зеркало не способно ничего отразить без исходного предмета.

— Это всё детали. Главное, что вы меня поняли. Обстановка за столом немного разрядилась. Исчезло предубеждение против затеи Лотара, исчезла напряжённость, каждый был внутренне готов хотя бы теоретически рассмотреть проблему. Лотар кивнул:

— Мы поняли тебя, Рубос. — Он подумал, помешал сидр в кружке, отставил в сторону. — Можно мне вишнёвого компота? (Стак сорвался с места, словно пущенная стрела). Только это не были какие-то эманации. Я видел телесное воплощение живых существ, даже я такое чувствую.

Сухмет горестно вздохнул, вытер руки от яблочного сока. Рубос с удивлением понял, что обед в этом доме подошёл к концу. Он поневоле подумал, что с дороги у него ещё кое-что осталось в продуктовом сундучке, и решил больше не раздражать хозяев. Да, очень всё тут изменилось за последние два-три года, и ведь он тут бывал, но как-то наездами, и только сейчас почувствовал все изменения.

— Да, они были живыми, — согласился Ди. — И это загадка.

— Ну вот. Значит, вход есть, как есть и возможность попасть туда. Нужно думать, читать. Вот и думайте, — очень мягко сказал Лотар. — Кстати, Ди, где именно находилась голова Сроф, когда ты сделал свою потрясающую запись?

— У нас в столице Поднебесной есть несколько храмов, которые относятся, так сказать, к малопочитаемым культам. Один из них посвящён Сроф. — Он подумал, но не над вопросом, а над тем, что за ним стояло, и добавил: — Нет, это нам ничего не даст. Если он даже свой дом таскает, как улитка, то вполне может никогда не появляться в таком месте второй раз.

Сухмет кивнул и не без гордости посмотрел на них. В последнее время он очень привязался к Ди и не собирался это скрывать.

— Да, пожалуй, — согласился Лотар, принимая из рук Мало компот.

Она появилась вместе со Стаком, судя по всему, ей стало получше, по крайней мере, бледность исчезла. Зато появилась некая отстранённость, и неизвестно, что было хуже.

Года три назад Мало призналась ему в любви и стала его подругой. Через пару месяцев она попросила его жениться на ней, но Лотар отказался. Наверное, потому, что к тому времени уже решил во что бы то ни стало добраться до архидемона и простодушно полагал, что, исполняя свой план, испортит жизнь девушке. Если бы он лучше понимал природу женской любви, то довёл бы ситуацию до логического завершения.

Потом, когда его тренировки сделались совершенно неистовыми, её отношение к Желтоголовому немного поостыло, и она снова вернулась в девичью казарму, но старалась всегда находиться где-нибудь поблизости. И Лотар был ей за это благодарен.

Его вывел из задумчивости голос Сухмета:

— Вообще-то, господин мой, у нас есть ещё одна проблема. До сих пор я о ней ни разу не заикался, но сейчас поговорить об этом необходимо. Видишь ли, после того как Ди не без твоей помощи избежал нападения Киноза, путешествия по всему Западному континенту и побережью остальных континентов каждый раз контролируются особо.

Лицо Лотара осталось спокойным, лишь стало чуть более бесстрастным, чем мгновение назад. Рубос, жуя что-то, спросил:

— Что это значит, Сухмет?

— Это значит, почтенный Рубос, если в ком-то или в чём-то накапливается аура дальнего странствия, имеющая характерный зелёный цвет, этот человек, животное или предмет вызывает повышенное внимание соглядатаев нашего врага. Проводится расследование, и результаты уходят наверх.

— Куда?

— Вверх по иерархической цепочке. К существам или сущностям, которые принимают решения.

— Но пару раз я плавал на Северный континент, ходили на дела и другие орденцы, — чуть растерянно проговорил Стак. — И никто ничего не заметил.

Сухмет вздохнул. Ему было трудно говорить с немагом.

— И каждый раз вами занимались соглядатаи врага. К счастью, это были грубые, не очень обученные ребята, которые совершали ошибки. По ошибкам-то я и понял, что ведётся слежка.

— Но почему? Зачем это нужно? — спросил Рубос. Сухмет откинулся на спинку кресла, поднял глаза к потолку и деланно-беспечным тоном проговорил:

— Чтобы никто не сумел незаметно подобраться к жизненно важным центрам той сети, которую на мир накинул наш враг.

— Или чтобы никто не смог незаметно подобраться к нему самому? — спокойно спросил Лотар.

— Может быть, и так, — согласился Сухмет. — После гибели цахоров, которые, как я недавно понял, поддерживались силой магии, но и сами подпитывали своего господина по немыслимо сложным каналам жизненной энергией, которую отнимали у прочих существ, он стал слабее. У некоторых его друзей, союзников или слуг могла появиться идея, искус… Вот он и обезопасил себя. Скорее всего, даже не от тебя, господин мой, а вообще — обезопасил.

Рубос наконец решительно отодвинул свою тарелку и налил в большой кубок вина. Потом разбавил его водой. Раньше за ним такого не было. Возраст, как оказалось, требовал умеренности даже от мирамца.

— Есть возможность обмануть эту слежку? — спросил Лотар.

— Если и есть, я её ещё не придумал. Хотя примерно знаю, что следует делать.

— А именно?

— Нужно идти очень маленькой группой — чем меньше, тем лучше. Без лошадей, предпочтительно порознь…

— Лучше вообще не ходить, — буркнул Рубос. Сухмет продолжил:

— Нужно как можно чаще сбрасывать ауру зелёного спектра, если получится, даже на посторонних людей: они не испытают никаких неудобств, кроме мимолётного желания прогуляться, навестить родных… Ещё можно рассеивать её между большим числом оседлых жителей, например в городах — там вообще можно так затеряться, что приборы архидемона или его слуг нас не найдут. Следует взять не очень много предметов, потому что предметы тоже накапливают зелёный спектр, а энергии на его подавление нужно так много, что придётся…

— Мне почему-то кажется, — сказал Лотар, — что ты всё это вполне сумеешь проделать. И твоё заявление, что ты ничего не придумал, не очень соответствует правде.

— Я смогу, но это в любом случае означает, что тебе в бою придётся рассчитывать только на себя. Я почти всегда буду вымотанным, и энергии моей не хватит даже, чтобы остановить полёт мотылька, как сказано в одном старом трактате.

Лотар вздохнул.

— Я и рассчитывал только на себя. Никого другого я не пущу…

— Но как же так, Учитель? — почти вскричал Стак. — Разве не наше дело — быть с тобой?

В зале повисла тишина. Она была такой полной, что слух стал обостряться помимо воли. Через несколько секунд Лотар уже без труда слышал голоса и стук инструментов, которые долетали из Заречья, где строительство ремесленной слободы шло полным ходом даже в вечерние часы. Слышал разговоры речников на пристани, перекличку учеников Фехтовальной академии, заканчивающих занятия…

— На этот раз, Стак, вы останетесь дома. И не потому, что маленькая группа пройдёт незаметно, а большую засекут и атакуют. Причина ещё в том, что ваша помощь не сыграет никакой роли, если всё получится так, как я задумал.

— Но, Учитель!..

— Стак, я прошу… Прошу тебя. Это будет бой — если будет, — в котором всё решит качество, а не количество.

— Если нужно качество, мы добьёмся его. Мы будем тренироваться, как ты, каждый день по восемь — десять часов, мы постигнем ту технику, которую ты изобрёл в последнее время, и тогда…

— Это невозможно, — раздельно произнёс Рубос. — Стак, тренироваться так, как Лотар, уже тяжело, но ещё, может быть, и реально. Но достигнуть того, чего добился он, — нет. Это за пределами человеческих сил. Поэтому я предлагаю: пойдём втроём — Лотар, Сухмет и я. И если…

Вдруг прозвучал очень тихий голос Ди. Но его все услышали:

— Я предлагаю всё-таки подумать: зачем мы идём? Рубос решил прояснить ситуацию:

— Видишь ли, Ди, хотелось бы избавить мир от архидемона. Лотар кивнул:

— Иначе он всё равно не оставит нас в покое, так и будет убивать людей и строить козни. Как он убил моих учеников.

— Значит, мы обсуждаем тут всего лишь возможность мести?

— Нет, конечно, — ответил Лотар. — Но если не довести моё дело до конца, оно каким-то образом обессмысливается.

— Неужели ты не понимаешь, учитель, что на смену ему тут же придёт другой такой же?

— Не бывает совсем такого же. И потом, не может быть, чтобы он пришёл в тот же миг. Может быть, целое поколение людей будет жить без воплощённого зла. К тому же, когда он придёт, те, кто будет после нас, непременно захотят от него избавиться, потому что один раз — нам — это удалось. И они с ним справятся, потому что однажды такое уже было. Может быть, в этом и есть моё дело, а не в том, чтобы создать академию или даже Белый Орден.

— Ты сейчас гораздо отчётливее, чем кто-либо из нас, признал, что победа твоя, как бы дорого за неё ни заплатили, дело временное, — печально, но очень убедительно проговорил Ди.

— Конечно, — неожиданно согласился Лотар. — В силах человека вообще решать лишь временные проблемы. Я не претендую на большее. Я живу в одно время с этим врагом, и я собираюсь справиться со своим врагом. Придут другие люди, пусть они справляются со своими врагами. Это один из принципов жизни. И он вовсе не означает, что я должен бездействовать.

Внезапно Сухмет наклонил голову и хлопнул ладонями по столу:

— Господин мой, я должен признать: ты стал очень хорошо понимать суть воинского искусства.

И тогда Ди, который собрался было что-то возразить, захлопнул рот и задумался. Стало заметно, как он опечален.

Глава 4

В путь они отправились незадолго до полудня, шагая по главной дороге, раскланиваясь с горожанами, которые при встрече с Лотаром почтительно снимали шапки. Немного — с милю — с ними вместе прошла и Мало. Она почти по-детски норовила держать Лотара за руку. Когда он вынул свою руку из её горячих пальцев, она вздохнула, на прощание сделала перед Лотаром охранный жест Кросса, а потом пошла назад. Сухмет прошептал очень спокойно:

— Она считает, что никогда больше тебя не увидит, господин мой.

Лотар кивнул, повернулся и стал догонять Рубоса. Тот шёл рядом с Ди, и они рассуждали о понятиях “зрелость” и “старость” в западных странах и в Поднебесной. В последнее время такие умозрительные проблемы стали весьма интересовать Рубоса.

На привале Рубос вдруг заметил в Сухмете странные перемены и, прожевав свой кусок, заинтересованно спросил:

— Сухмет, я не вижу на тебе Утгеллы. Или ты достиг такого совершенства, что умеешь её уменьшать до размеров кинжала?

В самом деле, на Сухмете не было никакого оружия, только на поясе болтался скромный нож, подходящий больше для еды, чем для боя.

— Утгелла — прекрасная сабля, но она будет слишком заметно накапливать ауру путешествий. И клинком, и своими украшениями. Я пришёл к выводу, что тащить её в этот поход неразумно.

— Ага, понимаю, — глубокомысленно проговорил Рубос. — И по этой же причине ты идёшь в простом халате, а не в немыслимой парче, как обычно?

Сухмет подумал и вдруг произнёс вполне серьёзно:

— Ты прав лишь отчасти, Рубос. Вторая часть правильного ответа в том, что наш друг Ди убедил меня в красоте простоты.

Лотар чуть не подавился сушёным фиником, который в это время жевал.

— Ты уверен? — спросил он. — Уверен, что именно Ди явился для тебя примером, достойным подражания?

Сухмет посмотрел на Лотара, который отправился в путь, как он поступал многие и многие годы, — в самом простом комбинезоне, улыбнулся и ответил:

— Мне ли не знать, что творится в наших головах?

Значит, это была правда — Ди не только учился у восточника, но и заразил его своим аскетизмом. Именно Ди, а не Лотар и не другие достойные учителя, которые были в жизни Сухмета. Потрясающе! Лотар решил присмотреться к отношениям восточника и фоя более внимательно.

Идти с ними рядом было легко и спокойно. Лотар думал о Мало, об их любви, о том, что когда-нибудь, если он выживет, ему будет нужно, чтобы кто-то ждал его возвращения, и тогда он оценит этот дар по достоинству. А пока не следовало нагружать девушку своей судьбой, ей и так досталась чрезмерно тяжёлая доля, как у каждого, кто стал орденцем и принял бы часть извечной борьбы со злом этого мира.

Ближе к вечеру, когда они уже пересекли границу Лотарии и пора было искать ночлег, Рубос вдруг заволновался, что не оставил распоряжений своему душеприказчику. Его спутники отозвались ехидными замечаниями, но потом выяснилось, что мирамца волновала главным образом судьба четырёх жеребцов и пяти кобылок, которых он только что купил у восточного торговца за астрономически высокую сумму. Это было другое дело. Лотар предложил сделать небольшой крюк и зайти в Мирам, чтобы и лошадок посмотреть, и распоряжения сделать, но Сухмет стал ворчать, что к этому делу следует относиться более серьёзно. Рубос приуныл, и они направились к морю гораздо восточнее Мирама.

За Клевинскими горами начались настоящие дороги, сменившие диковинные лесные тропы, и пару раз они даже могли нанять повозки, но Сухмет отказался наотрез. Он и так каждый вечер перед сном по два-три часа сидел, задумчиво глядя то на звёзды, то на Запад. За время этих медитаций аура путников ощутимо менялась. Лотару казалось, что он чувствует утечку энергии, но Желтоголовый доверял восточнику, и, судя по тому, какое восхищение эта работа вызывала у Ди, который не отходил от своего учителя ни на шаг, старик всё делал правильно.

На корабль они сели в старом порту Сайга, где уже ощущалось дыхание Востока. Тут их ждало небольшое разочарование: плату за проезд им назначили гораздо выше, чем они ожидали, и Ди, с неожиданно проснувшимся в нём ехидством, даже предложил устроить показательные бои на манер восточных представлений, чтобы заработать, но Рубос сделал проще. Он отправился в местные торговые кварталы и через пару часов вернулся с мешком золота и двумя аккредитивными письмами в отделение Мирамского банка в Техеру — порту их назначения.

Плавание прошло с комфортом. Крутобокий неф уверенно нёс их по волнам, которые с шипением откатывались назад. Сидение в каюте, которую им выделил капитан, казалось просто бездельем в павильончике над морем, каких довольно много стали строить в Мираме новоявленные богачи. Сухмет и тут работал как заведённый. Глядя на него, Лотар чувствовал себя не очень уютно, но тренироваться на палубе не решался. Да и Рубос не советовал:

— Я далёк от того, чтобы считать матросов, этих просоленных кочерыжек, которых лишь случайно принимают за нормальных людей, серьёзными воинами, но стоит тебе, Лотар, даже перед ними помахать мечом с четверть часа, как они тебя тут же узнают. Тем более что тренировочного меча при тебе нет, и придётся работать Гвинедом, а уж о нём-то легенд в последнее время придумали столько, что любой мальчишка его узнает с первого взгляда.

— Неужели? — искренне удивился Лотар.

— Ну, как тебе это объяснить? — прищуривался от яркого солнышка, льющегося в узкие корабельные окошки, Рубос. — В наших краях довольно редки настоящие восточные мечи, ты разве этого не замечал?

Пришлось Лотару проводить время в медитациях, чтобы не терять сноровку. Конечно, тренировка, проделанная в сознании, — совсем не то, что настоящая работа в додзе, но лучшего он придумать не смог.

Желтоголовый надеялся, что пираты, паруса которых пару раз показывались на горизонте, пойдут в атаку и он сможет поработать с мечом в ситуации, приближённой к настоящей, но подозрительные корабли уходили за горизонт или прятались в складках берега, не делая ни малейшей попытки приблизиться. Сухмет объяснил это так:

— У главарей хватает ума не просто держать на борту колдунов, но и слушать их советы.

— Они что, узнали, что я на борту? — забеспокоился Лотар.

— Нет, не думаю. Просто звёзды, или кости, или что-то ещё, по чему тут принято гадать, предсказывают неприятности. На тебя это, будем надеяться, не указывает, господин мой.

И Лотар успокоился.

В Техеру — большом и очень пыльном городе, где удивительно смешалось множество стилей, народов и цивилизаций, — Сухмет вздохнул с облегчением. Он сумел каким-то очень сложным трюком, — суть которого не понял никто, даже, кажется, он сам, — рассеять их ауру путешественников между жителями относительно благополучных кварталов города, и теперь треть оставшейся дороги до центра мира, который находился от Техеру не более чем в месяце пути, мог об этой проблеме не думать.

В радужном настроении, удивляясь тому, что всё у них пока получается в высшей степени удачно, они и отправились в Бахару — столицу мира, как иногда местные жители хвастливо называли этот действительно древний восточный мегаполис. Он располагался в центре небольшого пустынного полуострова, отходящего от соединяющей все четыре континента мощной перемычки, примерно по четыреста миль от края до края, густо покрытой высокими, большей частью необитаемыми горами.

В Бахару они запаслись провиантом и, по совету Ди, некогда проходившего этот город по пути из Поднебесной в Лотарию, даже передохнули пять дней. Впереди их ждали пустыни, горы, снега и вполне вероятная перспектива ничего не найти там, куда они направлялись. Сухмет выяснил на рынке, Рубос — в местном купеческом сообществе, а Лотар — в библиотеке местного медресе, что центром мира разные люди называли совершенно разные точки. Таким образом, место, которое требовалось исследовать, становилось широким, как тень ночи, по образному выражению Ди.

В путь они отправились довольно весело. И лишь к исходу второго дня настроение вдруг испортилось. Начало этому положил Сухмет. Провозившись, по своему обыкновению, с их “зеленью”, как он называл теперь их ауры, он лёг на своё одеяло и, глядя на звёзды, произнёс:

— Завтра что-то произойдёт.

— Горы начнутся, — предположил Рубос.

— Нет, что-то…

Он пролежал почти полчаса, серьёзно раздумывая об их ближайшем будущем, потом вдруг так же уверенно произнёс:

— Только не пускайте в ход оружие, иначе нас распознают и всё рухнет.

— Что именно рухнет? — снова спросил Рубос.

— Наше предназначение. Нас просто не пустят дальше какого-то барьера, который установят, если узнают. А так… Эта неприятность из тех, которые сами потом и рассеиваются.

Лотар решил не вставать со своей подстилки, что бы ни произошло. Но подняться всё-таки пришлось, когда грязный и грубый сапог воткнулся ему под рёбра и зычный простуженный голос произнёс с сильным восточным акцентом на магрибском:

— А ну вставай, отродье! Вы прибыли по назначению.

Это оказалась небольшая кучка грабителей, человек тридцать. Скорее даже крестьян, которые решили подработать на большой дороге.

Лотар, конечно, почувствовал их задолго до того, как они, думая, что остаются незамеченными, стали вытаскивать из-под рук якобы спящих путников оружие. Но, помня о предупреждении Сухмета, никто не шевельнулся. И Желтоголовый был вынужден наблюдать, как его Гвинед, прищурившись, крутил в грязных неумелых руках какой-то бородач.

Их согнали в кучу, обыскали, надавав обидных пинков. Рубос попытался было возмутиться и даже пару раз заехал обидчикам в ухо. Разбойники первым делом принялись за еду, которую Сухмет заготовил на две недели пути.

Когда от еды остались лишь воспоминания, их связали и под улюлюканье куда-то повели. Деньги, от которых за время путешествия от Сайты осталось не так уж много, привели разбойников в восторг.

Они шагали два дня и, в общем, в нужном направлении. Плохо было только то, что воды им давали очень мало, а есть не давали вовсе, и поэтому, когда они пришли в деревеньку, состоящую из пяти десятков глинобитных хижин, Лотар и его спутники представляли собой весьма печальное зрелище.

Их бросили в глубокий и сырой подвал, в котором не было ничего, даже крыс. Рубос, который кипел от гнева больше, чем остальные, не удержался и спросил Сухмета:

— Ну и как мы из этой передряги выберемся?

— Да ладно, — миролюбиво произнёс старик. — Это не настоящие разбойники, справимся как-нибудь.

Третий день их снова продержали без кормёжки. Правда, воды на этот раз принесли много, но она была коричневой и такой отвратительной на вкус, что даже Лотар, кажется, был не прочь размешать в ней изрядную долю вина. Но вина, конечно, не было, и пришлось ему пить противную воду, лишь мысленно превращая её в свой любимый вишнёвый компот.

Когда совсем стемнело, их позвали к предводителю разбойников. Им оказался тот самый бородач, который забрал себе Гвинед. Теперь он сидел на старом драном одеяле во дворе низкого дома с плоской крышей с пиалой чаю в руках, окружённый десятком помощников.

— Как вас зовут, путники?

Лотар, которому связали сзади руки, представил, как он, нарастив мускулы, разрывает путы, а потом разделывает всю эту ватагу под орех, но ответил вполне миролюбиво:

— Имена наши не имеют значения. Давай сразу перейдём к делу. Скажи лучше, чего ты хочешь?

Бородач удивился. Или сделал вид, что удивился:

— Ну, если ты такой отважный, ладно, я признаюсь тебе, что меня зовут Азмир. И я хочу получить за вас жирный выкуп. — Чтобы у Лотара не осталось сомнений, он пояснил:

— Золотом.

Желтоголовый пожал плечами:

— Идём мы издалека, знакомых поблизости нет, так что выкупа ты, скорее всего, не получишь.

Тут один не в меру пылкий дуралей попробовал ударить Лотара, однако Желтоголовому это стало надоедать. Советы советами, но пора и честь знать. Одним ударом ноги в шею он вырубил наглеца, а потом сказал, глядя Азмиру в глаза:

— И прикажи твоим храбрецам держать себя в руках, ведь всякое может случиться.

— Например? — стараясь выглядеть уверенным, спросил Азмир.

— Например, твои верёвки окажутся гнилыми. — С этими словами Рубос, которого тоже связали, вдруг, почти не напрягая рук, разорвал свои путы и стал неторопливо растирать запястья.

Азмир что-то прокричал. Десяток вояк, почти мальчишек, тут же ввалились во двор дома с маленькими восточными луками, взяли пленников под прицел, но Лотар, который, не трансмутируя, разорвать верёвку не мог, заявил:

— Значит, так, без еды разговор не получится. Азмир ещё раз выкрикнул что-то со злобой. Их отвели в тот же подвал, но часа через два принесли свежеиспечённые лепёшки, сыр и пучок странноватой, но удивительно вкусной зелени. Даже вода в кувшине стала чуть лучше.

А совсем за полночь Азмир уже один, без мальчишек с луками, спустился к ним, чтобы поговорить. Оглядев стены и зябко дёрнув плечом, он присел на ближайший пук соломы, которую пленным бросили вместо постелей, и проговорил:

— После нашего разговора во дворе моего дома я много думал.

— И к чему это тебя привело? — обеспокоенно спросил Рубос.

— Вот что меня удивляет… С самого начала удивляло: почему вы не бились? Вы ведь не испугались даже?

Лотар почувствовал мгновенное напряжение Сухмета. Это он навязал им правила игры, предложив не пускать в ход оружие. А так как Азмир обращался к нему, безошибочно посчитав его главным, Желтоголовый ответил:

— Мы ищем путь к центру мира, дали обет не применять оружие, пока не найдём его. Азмир удивился:

— Разве так можно — не применять оружие? А для спасения своих жизней?

— От вас, что ли? — с презрением спросил Рубос. Но Лотар осадил его взглядом и ответил:

— Мы и без оружия сильнее, чем вся твоя кодла с мечами. Это ведь только крестьянам кажется, что меч делает воина. Азмир вытер вдруг выступивший на его бровях пот.

— А разве не так? Лотар рассмеялся:

— Ну, вот ты и ответил на свой вопрос. Азмир подумал. Потянулся, отхлебнул из глиняного кувшина, в котором пленным принесли воду.

— А что находится в центре мира?

Это было уже по части Сухмета. И старик произнёс:

— Ничего, а может быть, что-то.

Азмир посмотрел на него. Его восточные, чуть навыкате глаза блеснули как тёмные драгоценные камни в свете единственной масляной плошки, которая больше коптила, чем светила.

— Я слышал, что неподалёку от центра стоит дворец Повелителя царей. Колдуна, которого никто не видел, — Хиферу. Но я там был раз двадцать и никакого дворца не увидел. Хотя, что и говорить, странное это место. Иногда таких… шайтанов встретишь, что потом не можешь спать по ночам.

Сухмет сразу заинтересовался:

— Мы, собственно, ищем колдуна, которого зовут Хифероа. Без сомнения, это тот же человек, которого ты величаешь Повелителем царей. Ты знаешь это место?

Азмир думал о чём-то другом и не сразу понял:

— Какое?

— Центр мира, — пояснил ему Рубос тоном, от которого хотелось встать по стойке, как на плацу, и отрапортовать громко и внятно.

— От деда узнал, другого и быть не может. — Азмир подумал немного, а потом сам спросил: — А кто сказал, что я вас отпущу?

Глаза Лотара стали спокойными, как будто он любовался прудом в тихий осенний день.

— Не будешь же держать? Вы нас всей деревней не прокормите.

— Ну, я могу заставить вас отработать всё, что вы сожрёте. — В голосе Азмира появилась запальчивость.

— Отработать? Как? — Рубос даже наклонился, чтобы в скудном свете увидеть лицо предводителя разбойников.

— Вы все вполне сможете быть разбойниками… Хохот в четыре здоровые глотки заставил стражников заглянуть в подвал.

— Нет, — покачал головой Сухмет, — разбойниками мы не будем. Да и тебе не советую.

Азмир от этого смеха насупился, но ругаться не стал.

— Почему? Лотар пояснил:

— Плохо кончишь, удача пока была с тобой, но теперь, скорее всего, всё кончится.

Азмир стал подниматься по вырубленным в глине ступеням. Рубос прокричал ему вслед:

— Сам посуди, какой из тебя разбойник? Ты даже меч держишь как грабли…

Укладываясь спать, Сухмет спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

— Может, мы зря его так? У него есть самоуважение, а мы с ним словно с мулом в ярме?

— У него-то самоуважение? — переспросил Рубос. — То-то он занимается грабежом… Лотар хмыкнул:

— В тебе говорит бывший охранник караванов, Рубос. Ты не считаешь бандита за человека. А для большинства на этих землях грабёж — нормальная хозяйственная деятельность, и многие женщины даже рассчитывают на это как на законный приработок своих мужей.

— Нет, я так думать не могу, — ответил Рубос, подумал и добавил: — И другим не советую. Видишь ли, Лотар, мир меняется.

Ди сухим смешком дал понять, насколько мало он в это верит. Ему, фою, представителю и выученику цивилизации, пережившей за три тысячи лет разное, это было простительно.

Поутру дверь наверху снова заскрипела. И послышался шёпот Азмира:

— Вставайте, стражников я отпустил.

Лотар, а за ним и Рубос быстро, по-военному, поднялись к разбойнику. Он держал собранные в охапку мечи, дорожные сумки, даже одеяла и фляги для воды.

— Берите оружие и давайте отправляться в путь. Только скорее, пока никто не проснулся. Я вас провожу.

— Куда? — не понял Рубос, с удовольствием затягивая на себе перевязь с огромным магрибским ятаганом.

— К центру мира.

— А что ты скажешь своим людям? — спросил нежданного освободителя Лотар, с не меньшим удовольствием, чем мирамец, ощущая за плечом тяжёлое, мерное покачивание Гвинеда, а у пояса — дружескую твёрдость Акифа.

— Им вообще знать ни о чём не нужно.

— А деньги? — спросил Сухмет.

— Нет, деньги я взять не смог, они останутся тут. Иначе будет погоня.

— Я не о том. Всё-таки ты тут предводитель, у тебя должна быть казна.

— Какая казна, едва на хлеб хватало. Кстати, за то, что я вас провожу, вам придётся кормить меня.

— Кормить? — удивился Рубос. — А чем? Что ты нам оставил?

— Я выполню свою работу, а вы — свою, — вздумал упорствовать Азмир.

Лотара это вполне устраивало.

— Хорошо, не спорьте. Найдём, как прокормиться. Ди, ты готов?

Но он мог бы и не спрашивать. Фой уже стоял за плечом Сухмета и поправлял своему учителю ворот халата. На миг блеснуло золото старого ошейника. Глаза Азмира чуть не вылезли из орбит.

— Как же так? — Он оглянулся на Лотара.

— Ну, как бы тебе объяснить попроще? — проговорил Сухмет. — Видишь ли, чтобы не искушать понапрасну, я сделал его невидимым.

— А вы и купились, — поддел разбойника Рубос.

— Всё к лучшему, — завершил дискуссию Лотар. — В путь, мы и так тут изрядно задержались.

Глава 5

Горы, снег и постоянный свистящий ветер — вот каким оказался подход к центру мира.

Лотар даже не ожидал, что ему придётся так разочароваться в себе, он чувствовал головокружение, странные спазмы в животе и слабость в руках. Сухмет пояснил, что это признаки высокогорной болезни, но Лотар уже не раз во время своих скитаний поднимался очень высоко в горы, и почти всегда такие приступы бывали слабее, а тут… Это были, скорее всего, признаки какого-то магического испытания, вроде колокольчиков, которые предупреждают о реальной, видимой угрозе. Вот только ничего угрожающего пока не было заметно.

Впрочем, колокольчики уже тренькали. В первый раз Желтоголовый услышал их, когда путники переправились через бездонный узкий каньон, образованный, вероятно, рекой. Но саму реку путники не увидели, внизу каньон был подёрнут то ли туманом, но ли облаком мельчайшей водяной пыли.

Но и после переправы колокольчики не стихли. Лотар озирался по сторонам весь день до самого вечера, но так и не понял, почему они звенят. И лишь темнота поведала причину — белые волки. Большая, голов в сорок, стая зверей с глазами, горящими от голода и предчувствия драки, шла по их следу.

Лотар тут же послал сигнал предупреждения Сухмету. Восточник обследовал нежданных противников и их ауры и объявил, что нападать они решили под утро. Это развеселило Рубоса. Его позабавило, что им известно о намерениях хищников, которые даже и не предполагают, на кого собираются напасть. Конечно, это была реакция усталости. Тяжелеющий, мало тренирующийся в последнее время Рубос попросту стал незаметно сдавать.

Лотара стая волков вдруг задела за живое. На первой же относительно ровной площадочке, по колено засыпанной снегом и обдуваемой всеми ветрами, он сел в позу медитации и попробовал войти в сознание какой-нибудь из этих зверюг. Ему попалась очень мощная, весом фунтов в четыреста, самка с тяжёлыми челюстями. Волчица всякого повидала на своём веку, умела выжить в любых передрягах и горела неистовым, слепым желанием защитить свою стаю, в которой многие были её детьми или потомками её детей. Такого зверя ничто не могло остановить, даже её собственная смерть.

Лотар предложил ей подойти ближе и посмотреть на него. Она приблизилась, её сверкающие зелёно-жёлтым огнём глаза оказались на расстоянии локтей двадцати.

Краем сознания Лотар почувствовал, что все его спутники затаили дыхание, пытаясь понять, что происходит. И когда волчица уже почти решила, что и в одиночку сумеет справиться с путником, спокойно сидящим всего в паре прыжков, Лотар ментально вдруг обратился в чёрного дракона.

Он вырастил себе мощную шкуру, по которой скользили бы когти этой жалкой волчицы, создал мощную голову с челюстями, способными перемалывать хребты самых сильных волков, словно тростинки, сделал себе лапы с длинными, кривыми и острыми, как сабли, когтями… И он наполнил себя голодом, желанием разрушать, рвать, мять, пожирать горячее, сочащееся кровью волчье мясо…

Волки в панике исчезли, Азмир перепугался от этого зрелища. Впрочем, он быстро успокоился, решив, что Лотар великий колдун, который умеет говорить с животными. Никто не стал его разуверять.

Путники шли ещё несколько дней. Вернее, не столько шли, сколько ползли в этом яростном, ледяном, сверкающем тысячами ослепительных бликов аду.

Лотару пришлось нарастить на глаза тёмную, не пропускающую умопомрачительного сияния снега плёнку. Рубос и Азмир опустили на глаза плотные тканевые повязки и всё равно видели через них достаточно, их не нужно было вести. Сухмет так сузил разрез глаз и зрачки, что шёл высоко подняв голову, нимало не заботясь о снежной слепоте. Ди оказался самым цивилизованным: на привале он достал тёмную пластинку из стекла, прокоптил её на костре и сплёл из толстых нитей своей шапочки особую повязочку, которая удерживала стекло на глазах не хуже самой тонкой оправы.

Еды осталось мало, и, если бы Сухмет заранее не приготовил одно из своих снадобий, поддерживающих силы, они уже давно ослабели бы. Это была смесь из мелко нарезанного чеснока, чёрных жирных бобов, растёртых в порошок, волокон сухого рыбьего мяса и засахарившегося мёда — совершенно немыслимая на вкус. Чувство голода она не утоляла, но, проглотив горсть этой мешанины с пригоршней снега вместо воды, можно было идти без лишних привалов.

Наконец наступил миг, когда Азмир, который на этот раз выбился вперёд, подошёл к высокому пику, торчавшему словно примятый колпак на голове городского шута, вдруг остановился и произнёс:

— Мы пришли.

— Что? — переспросил Рубос.

Азмир оказался слабее всех. Он устал даже больше, чем почтенный Сухмет, и сразу же разложил одеяло на ближайшей обледенелой глыбе, уселся и снял повязку. На его лице, потемневшем от горного солнца, ярко выделялась белая полоса вокруг глаз.

Лотар осмотрелся. Они стояли на высоком куполе, как бы вырастающем из довольно правильного, словно лезвие гигантского меча, горного хребта. Колпак, который венчал эту голову, возносился вверх на сотни футов монолитной скалой. А в клубящихся тучах скрывались уходящие под самое небо вершины.

— Ты уверен? — спросил Желтоголовый.

Азмир обнажил в кривой усмешке неровные жёлтые зубы:

— Не был бы уверен — не говорил бы.

Лотар осмотрелся. Совершенно определённо никакого замка тут не было. Он растерянно оглянулся на Рубоса, на Сухмета. Старик был спокоен, непонятно, на что он надеялся.

— Ну, и что будем делать? — спросил он.

— Нужно посидеть, подумать, — ответил Сухмет. — Ты же сам говорил мне, что чувствуешь это…

— Что это? — спросил Рубос.

Но Лотар уже понял. Сухмет имел в виду пресловутое Лотарово головокружение, слабость, какую-то юношескую неуверенность… Конечно, это не горная болезнь, а что-то иное. Сухмет подумал и пояснил скорее не Рубосу, а самому себе:

— Вероятно, это можно определить как несовпадение видимости и явности.

Они расположились на ночлег рано, решив дать наконец отдых измученным мускулам. Расслабиться после долгого перехода было приятно, но Лотар всё-таки никак не мог примириться с тем, что они ничего не нашли. Это его так озаботило, что он даже не обратил внимания на колокольчики и опомнился, только когда в десяти футах из туманной мглы наступающей ночи вдруг выплыла морда давешней белой волчицы.

Рубос схватился за оружие, даже Сухмет попробовал резко выгнать из своего посоха, как сок из виноградной лозы, какую-то смертоубийственную магию, чтобы отбить внезапное нападение, но… Лотар знал, что это не нападение. Волчица пришла к нему.

Он снова принял позу предельной сосредоточенности и стал обследовать её сознание. И сразу же понял, что теперь это не просто волчица. Поверх простых и очень ясных импульсов животного в этом теле, мозге и ауре чувствовалась некая почти неощутимая “вуаль” какого-то гораздо более разумного и могущественного существа. К тому же Лотара не оставляла мысль, что он встречал это существо, только не понимал, где и когда.

Сосредоточившись, он послал на внутреннем языке первый сигнал:

— Ты кто?

И тогда нежно, словно журчание ручья в июльский день, и ласково, как первый глоток воды после долгой жажды, зазвучал далёкий, напевный девичий голос:

— Я — виана или, говоря по-вашему, фея-охранительница. Зовут меня… — Она сделала паузу; как и все магические сущности, она трепетала, когда нужно было назвать личное имя — даже не секретное, а явное: — Ду-Лиа.

Лотар вспомнил: вианами называли существа, не имеющие ни формы, ни тела, ни особой силы… О них мечтал каждый из великих колдунов, потому что, пока виана с тобой, тебе практически ничто не грозит. Почти никакая сила во всём мире не способна нанести вред тому, кого взяла под свою опеку виана.

Никто не знал, когда и как действуют вианы. Лотар вообще считал, что это сказки, досужие бредни тех, кто никогда никакой магией всерьёз не занимался, но вот оказалось, он ошибался.

— Твой голос я когда-то уже слышал…

— В прошлый раз мы разговаривали, когда я была в теле слонихи, глупой и запуганной, но она помогла тебе в бою с мантикорой.

Лотар тут же вспомнил горячие белые камни оазиса Беклем, мантикору, запах своей смерти, который забивал ноздри, как колючий песок…

— Значит, это была ты?

— Мне тогда казалось, без меня ты не победишь. Я ещё не раз приближалась к тебе, но ты этого не чувствовал… Я старалась, чтобы это было неясно.

— Например? — спросил Лотар, концентрируя своё внимание на способности видеть давно происшедшие события, словно они произошли только сейчас, минуту или две назад…

И тогда он вспомнил: Клетка Планы, за его плечом странно поёт неизвестная птица, а ему предстоит первая битва с цахорами… И ещё он вдруг вспомнил старушку, которая хотела то ли угнать их лошадей, когда они пытались раскрыть заговор Гергоса из Мирама, то ли в самом деле охраняла их…

— Довольно, я верю тебе. Виана вдруг развеселилась:

— Это меня утешает.

— Как ты оказалась в теле волчицы?

— Так же, как оказываюсь в телах других существ, если они не слишком разумны. Их интеллект мне мешает. Ты же знаешь, я не существую сама по себе.

Краем сознания Лотар попросил Кросса помочь ему добиться дружбы того существа, которое теперь смотрело на него через жёлтые волчьи глаза, и задал следующий вопрос:

— Она из стаи, которую я прогнал?

— Да. И то, что ты сделал, было правильно. Я объяснила им, что это лишь малая часть выкупа, который ты мог бы с них взять, и взяла себе волчицу без труда.

— Я не воюю с животными…

Внезапно в их разговор вмешался надтреснутый голосок Сухмета. Он, разумеется, уже давно слушал, о чём они говорили:

— Госпожа, я должен напомнить тебе: не воюет, пока не голоден.

“Вот это да, — подумал Лотар, — он величает эту фею так, как коронованных особ никогда не величал. Что это значит?”

Виана снова усмехнулась. Она оказалась очень весёлой особой. На волчьей морде это отразилось мало, но всё-таки колючее выражение её глаз смягчилось, а напряжение в лапах ослабло.

— Если бы ты расправился с волками, это было бы невозможно, — добавила Ду-Лиа.

— Не понимаю.

“Я тоже не понимаю”, — мысленно добавил Сухмет.

Ду-Лиа разочарованно проговорила:

— Я не берусь объяснить; вы не понимаете логики животных, но это было бы невозможно.

Почему-то сейчас, в состоянии сосредоточенности, Лотар ни о чём другом думать не мог. Он спросил снова:

— Они не дали бы тебе тело волчицы?

— Нет. Я могла бы его и так забрать.

— Может, они не навели бы тебя на нас? — спросил Сухмет.

— Я плохо ориентируюсь в этом мире, но тебя, Желтоголовый, чувствую всегда.

Так, кажется, они оказались перед неразрешимой загадкой, не стоило тратить на неё силы. Лотар решил просто поменять тему:

— Ду-Лиа, почему я?

— Это долг.

— Если это долг, почему я раньше ничего об этом даже не подозревал?

Виана стала слегка уставать. Она, кажется, была очень спокойным существом, но это не значило, что она не способна была сердиться.

— Ты, как и все остальные в твоём положении, должен об этом узнавать, когда отправляешься выполнять своё предназначение. Не раньше.

Лотар подумал и всё-таки решился задать ещё вопрос:

— Теперь ты всё время будешь со мной?

— Долгое время.

— Значит, это и есть его предназначение? — спросил Сухмет. — Кстати, что из этого получится?

“Он решил болтать без умолку”, — с лёгкой досадой подумал про старика Лотар.

— Знаешь, госпожа Ду-Лиа, дело-то очень трудное, и я не уверен. По Яйцу Несбывшегося искоса это не прочтёшь, а впрямую спрашивать страшно — насторожу противника.

Ду-Лиа вздохнула, она склонна была понимать речь людей лишь в малых дозах.

— Идите дорогой, которая стелется под ноги.

Желтоголовый наконец догадался, что больше они ничего от вианы сегодня не добьются. К тому же волчица вдруг подползла к его ногам, выбрала себе удобную впадинку между двумя камнями и совсем по-собачьи свернулась калачиком, укрыв нос хвостом.

Неожиданно Лотар понял, что просидел так не очень долго, может быть, минут пять. У него даже не успело затечь тело, но ощущение чуждости, какое бывает при очень глубоких медитациях, уже появилось. Руки казались неимоверно тяжёлыми, голова существовала как бы сама по себе, даже мысли словно бы принадлежали другому человеку.

Азмир вдруг громко спросил:

— Она что, так и будет теперь с нами?

Лотар встал, присел пару раз, посмотрел на пустынника. Их проводник определённо не понимал, что тут происходило, и боялся волчицы. Боялся до тошноты, до потемнения в глазах. На всякий случай Желтоголовый сказал:

— Она ничего не сделает тебе, если мысли твои чисты. Азмир сразу насторожился:

— Что ты хочешь этим сказать?

Продолжать этот разговор не было смысла. Всему виной было то, что сознание Азмира было наглухо зажато какой-то одной, очень простой, как деньги, и печальной, как несбывшаяся любовь, мыслью. Но вот какой, Лотар разобрать не мог. И даже Сухмет не мог. Он вообще сказал, что некоторые очень прямые, даже примитивные состояния ума не прочитываются, как самая изощрённая ментальная маскировка. Впрочем, все виды маскировки, если вдуматься, именно на этом и строились.

Как бы там ни было, Лотар пустыннику не верил. Он и сам не мог бы объяснить почему, но вот не верил, и всё. Хотя видимых причин для этого не было и даже, совсем наоборот, были все основания полагать, что их новый спутник ещё не раз выручит их, как выручил уже один раз.

Лотар подумал, что Азмиру очень не понравится то, что он скажет, но всё-таки произнёс твёрдым, уверенным тоном:

— Более того, о ней теперь ещё и заботиться придётся. Она нашу смесь есть не сможет: в ней есть чеснок от цинги и она слишком сладкая… Нам придётся прямо сейчас добыть для неё еды, она отощала.

Азмир вскинулся:

— Вот пусть волчица и добывает нам еду, а я не слуга! Но стоило Лотару приготовить пяток охотничьих дротиков и поправить амуницию, намереваясь выследить горного яка или архара, как Азмир тут же стал приводить себя в порядок, собираясь его сопровождать.

— Нет, — решил Лотар, — знаешь, скоро стемнеет, оставайся в лагере. Если хочешь помочь, займись дровами. А я…

Желтоголовый не докончил, а просто ушёл в ту сторону, где, как ему показалось, он может найти какую-то добычу. Он бродил почти до полуночи, пока не отыскал небольшую пещерку, в которой убил молодого яка. Со всей тушей дойти до лагеря он уже не мог, даже нарастив себе дополнительные мускулы. Но и того, что он принёс, должно было всем хватить на неделю, не меньше. Мясо яка хоть и жестковатое, но вполне питательное.

Азмир справился с костром, и топлива у них оказалось вполне достаточно, чтобы приготовить несколько кусков ячины впрок.

Запах крови разбудил виану. Вернее, волчицу. Вернее, то создание, которое теперь составляло единую сущность с общими проблемами выживания. Она выбрала себе изрядный кус ноги с костью и твёрдыми, как камень, сухожилиями и вгрызлась в него, с удовольствием взрыкивая от проснувшейся вдруг свирепой жадности.

Когда она насытилась, то совершенно не по-звериному подошла к костру чтобы погреться. Увидев около огня её окровавленную морду, которую волчица всё время облизывала шершавым длинным языком, Азмир забился между камнями и притворился спящим, хотя долго ещё прислушивался к звукам лагеря, в котором для него ничего не происходило.

Для остальных же происходило довольно многое. Так получилось, что, вдохнув в Рубоса немного сил, Сухмет и его сделал вполне понимающим разговор Лотара с вианой, хотя высказываться мирамец, конечно, не мог, для этого у него не хватало техники.

Тем временем Лотар, тщательно подготовившись, спросил:

— Виана, где замок Хифероа?

Волчица подняла на него невыразительные глаза хищника, ещё раз облизнулась, вспоминая сытный ужин, и ответила своим нежным, щебечущие девичьим голоском:

— Смотри внимательно, но не верь своим глазам. Лотару больше ничего не удалось от неё добиться. Спустя полчаса он бросил свои расспросы и лишь тогда заметил, что Сухмета поблизости не было. Он нашёл восточника почти на краю обрыва, в очень сложной медитативной позе, означающей готовность подчиняться или учить верховные законы Вселенной. От него валил пар, как от кипящей воды.

Лотар повернулся к Ди, который, как всегда, не отходил от старика далеко:

— Он не замёрзнет?

— Я прослежу, — с поклоном ответил фой и добавил: — Он гораздо сильнее, чем мы о нём думаем, он и сам вполне справится с холодом.

Лотар вспомнил горных отшельников, которые в самые морозные ночи учили своё тело не поддаваться холоду, набрасывая на себя смоченные ледяной водой попоны, и ушёл спать. Засыпая, он с лёгким удовлетворением подумал, что, если бы не тренировался так много и настойчиво, сегодня они бы легли спать, не поужинав свежим мясом. Просто у него не хватило бы сил выследить добычу в этом диком и пустынном краю, завалить и принести в лагерь.

А совсем перед сном он вдруг вспомнил реплику Сухмета, что он не воюет с животными, пока не проголодается. Как всегда, старик оказался прав, вот ещё бы знать, чем он теперь занимается? Но Лотар не сомневался что скоро узнает и это.

Глава 6

Несколько раз Лотар открывал глаза и видел перед собой ночные горы. Но и с закрытыми глазами он без труда определял, что Сухмет сидит в неизменной позе и учится смотреть, но не верить. Это было очень странное состояние рассудка, нелегко было вычитывать даже его периферийные эффекты. Погрузиться же по-настоящему Лотар не решался. Во-первых, потому что не хотел ненароком помешать, а во-вторых, отчётливо представлял, что для полного постижения этой техники у него не хватает подготовки.

Перед рассветом Желтоголовый вдруг уснул глубоко и спокойно. Он понял, что ему нужно было собраться с силами, чтобы выполнить очень непростое и опасное дело. У Сухмета начинало что-то получаться, и самое лучшее для него — получше выспаться перед своей долей работы.

Едва хмурый и серый рассвет разошёлся над горами и карнизом, на котором спали путники, Сухмет позвал Лотара:

— Мне кажется, господин мой, чем скорее ты это увидишь, тем лучше.

Сухмет, уставший, одеревеневший от ночной медитации, действительно побаивался, что его открытие исчезнет, что он просто не удержит его, потому что сил у старика осталось уже совсем мало. А удерживать в самом деле было что.

Вместо горы над ними возвышался странный, вырубленный из цельного каменного монолита замок — с башенками, окнами, портиками, резьбой и скульптурами. Ничего подобного Лотар ещё не видел. Он постоял, оценивая эту невидаль, потом положил руку на плечо восточника, стараясь выразить ему всю меру своего восхищения, и спросил:

— Как тебе это удалось?

Сухмет улыбнулся, его заиндевевшие брови шевельнулись на потемневшем от усталости лице:

— Сам не знаю. Вдруг понял, что следует смотреть на мир так, как смотрит ребёнок, который ещё ничего не постиг. И это открылось… Я даже подумал, уж не в иллюзию ли впал?

— Ну, теперь, когда и я вижу, можно утверждать: это не иллюзия.

Сухмет улыбнулся немного поживее:

— Ты не очень много знаешь об иллюзиях, господин. Иногда они бывают такими сложными, что…

Слушая неторопливую речь восточника, Лотар оценивающе всматривался в ворота замка. Они располагались на высоте двухсот ярдов от той точки, куда можно было при самых благоприятных условиях забраться нормальному человеку. И вели они в такой лабиринт, что стоило Лотару представить себе этот путь, как замок даже слегка померк перед его глазами.

Но потерять картинку от недостатка внимания они уже не могли, потому что рядом стоял Ди, который смотрел на замок ещё точнее и яснее, чем Лотар. А к ним уже подходили Рубос и Азмир.

Возможно, когда исчезнет эта волна, которую создал в своём сознании Сухмет, когда они отведут глаза и забудут странное состояние внимания именно к этой скале, они снова не смогут увидеть этот замок, но сейчас Лотар видел его не менее отчётливо, чем если бы он не был скрыт никакой магией. Он сумел даже пробиться через передние заслоны магии и камня и вглядеться в него проникающим взором.

Лучше бы он этого не делал. Потому что ему вдруг стало ясно, что скала, которую они видели перед собой, изнутри была источена, изрыта ходами, приспособлена для жизни и подвода тепла прямо от горячего дыхания земли. И вели эти ходы из такой дали, что входить в них следовало за сотню миль от центра мира.

— Кто устроил этот подземный город? — спросил Лотар шёпотом.

Сухмет, прихлёбывая горячий травяной чай, который ему подал незаменимый Ди, прочитал в сознании Лотара причину вопроса и ответил:

— Маленький народец гор — никто другой не мог бы проделать ничего подобного. Они и сейчас, вероятно, трудятся на нижних этажах замка, вот только до них не доходит наше внимание.

Лотар кивнул. Он знал, что проникающий взор не всегда вскрывает строение замка. Что уж говорить о цельной скале, с лабиринтом, уходящим вниз на тысячи ярдов и на сотни миль вдаль?

— Значит, они подвозят питание и всякие прочие предметы по этим ходам?

Сухмет пожал плечами:

— Вероятно. Ворота наверху явно сделаны для летунов. Рубос, который вдруг тоже всё увидел, ахнул и от возбуждения начал водить перед собой руками, словно пытался рассеять невидимую пелену, висевшую в воздухе. Наконец он спросил:

— Как же мы туда попадём?

Сухмет кивком поблагодарил Ди, который налил в его кружку ещё чаю, и небрежно ответил:

— Ну, в этот замок проходит только тот, кто может.

— Сверху? — поинтересовался Лотар.

— Не думаю. — Сухмет обжёг губы и подул в кружку. — Мне кажется, сверху замок ещё лучше защищён.

Лотар присмотрелся в ином спектре, практически на пределе своих магических способностей. Так и есть: над горой, словно радуга, висела разноцветная плёнка мощного силового поля. Разумеется, и в нём был проторён путь к воротам, но он был неверным, хитроумным и извилистым, как лабиринты в скале под замком.

— В силовом поле пройти сложно, поневоле обозначишь себя, — продолжил Сухмет. — А мне это кажется бессмысленным — отдавать ауру и часть энергии волкам, а потом трезвонить о себе на полмира.

Рубос вдруг уверенно сказал:

— Ну, если мы вообще попадём туда, трезвона будет не меньше, чем на полмира.

— Это ещё вопрос, — ответил Ди, как всегда, очень спокойно.

— Не понимаю, — нахмурился Рубос. — Придётся же рубиться, кого-то убивать… Это, по-твоему, можно проделать незаметно?

— Наша задача — узнать что-нибудь о входе в замок врага. Драться, может быть, и не придётся. — Ди подумал, ещё раз посмотрел на Рубоса. — Хотя для этого, конечно, нужно сознательно избегать драки, а это уже проблема.

— Что ты имеешь в виду?

— Драка сейчас не самое главное, — согласился с фоем Лотар. — Главное — попасть в замок.

Рубос ещё раз смерил взглядом вздымающуюся над ними скалу.

— Лотар, помнишь, как мы поднимались по башне вот этого гаврика в Ашмилоне? Сухмет вдруг насупился:

— Это была не моя башня, а Нуримана. Но Лотар покачал головой:

— Нет, Рубос, так не пойдёт. Верёвкой тут не поможешь. Да её и не зацепишь — наверху такие сигналки расставлены, они даже паутину обозначат, не то что верёвку. Вот если…

Он подошёл к скале и попробовал так изменить сознание, чтобы можно было утапливать в камень руки и ноги и ползти по нему, как по липкому болоту.. Гранит, оказалось, был твёрже, чем требовалось для такого трюка, но вообще-то и с ним можно было сладить. Лотар посмотрел вверх.

Скала почти отвесно уходила в серое низкое небо, клубящееся тучами. И в общем вполне можно было представить её ровной поверхностью, поддерживающей тело, не дающей ему соскользнуть вниз, в пропасть… Но что это?

Где-то очень далеко впереди — или высоко, если смотреть глазами обычного человека — виднелись ровные, как рисунок на блюде, слои другого цвета — желтоватого, синего и фиолетового. Они не переливались, они окружали скалу по периметру, почти как карниз, на котором путники сейчас стояли. Лотар отвлёкся от всего, что его окружало, забыл даже о друзьях — он попытался представить, что будет, когда он поднимется и попытается преодолеть эти цветные кольца… Нет, это было невозможно. Колокольчики в сознании сразу затрезвонили, и он увидел перед глазами такую ослепительную вспышку, что затряс головой. Сухмет, придерживая его за плечо, о чём-то спрашивал.

Оказалось, что он отскочил от скалы и сидит на заснеженном камне, а в лицо ему заглядывают Сухмет и Ду-Лиа. Её волчьи глаза светились холодноватым, жёстким светом. И, не спрашивая её ни о чём, Лотар понял, что по камням он наверх не поднимется, просто не пройдёт эти трёхцветные ровные кольца.

“Нет так нет”, — решил он. Поднялся, снова подошёл к скале. На этот раз он пытался проверить, как близко подходит к поверхности скалы пробитый маленьким народцем ход. Ближайший из ходов оказался всё-таки слишком далеко, до него нужно было пробиваться почти три сотни футов.

Сухмет прочитал в его сознании то, что он обдумывал, и запаниковал:

— Нет, господин мой. Я не пущу тебя. Это верное самоубийство. Можно ползать по каменной поверхности, можно, меняя сознание, превращаться в родственный камню магимат. Но невозможно пройти через каменную толщу в несколько сот футов и уцелеть. Масса, которая будет давить на тебя, попросту раздавит слабое нечто, которое некоторые люди называют Лотаром.

— Но я уже раза два проходил через кладку, — попробовал возразить Желтоголовый.

— Если кто-то способен нырять в пруду, это не значит, что он может собирать жемчуг на дне моря.

Ди, который, без сомнения, тоже вычитывал основные идеи из сознания Лотара, кивнул:

— Мой учитель прав. Прошу тебя не спорить, учитель. Рубос и Азмир выглядели слегка ошарашенными. Они не понимали, что происходит.

Лотар провёл рукой по коротким волосам.

— Но что-то делать нужно? Может, устроим взрыв? Сухмет, ты ведь занимался пиромагией?

Сухмет поднял очи к горе, потом поправил ошейник и ответил:

— Ещё в Лотарии, господин мой, ты согласился, что будет лучше, если противник не сразу нас засечёт. А взрыв…

Он махнул рукой и отошёл к краю площадочки, на которой они ночевали.

Лотар присмотрелся к радужным слоям защитного поля на самом верху. Так, подлетать к замку следует слева, как будто промахиваешься мимо ворот локтей на триста. Потом чуть вниз и по горизонтали вдоль стены. Направо, наполовину расстояния, которое будет отделять летуна от ворот, и назад, в противоположном направлении. Потом утыкаешься в маленький тупичок, строго вверх и вперёд. Так, это он уже понял. Вот если ещё обезопасить себя хотя бы на время от возможных наблюдателей, которые, без сомнения, есть у ворот. Вот если бы он мог замаскироваться под что-нибудь знакомое им, обмануть хотя бы до тех пор, пока не получит возможность трансмутировать крылья в руки и вытащить меч… Впрочем, нет, если он прорвётся на дистанцию прямого боя, он, считай, выиграл. В таких крепостях не держат очень большого гарнизона, они всегда почему-то кажутся неприступными. Даже слугам Нахаба. Самонадеянность — порок, свойственный всему живому на этом свете. Лотар спокойно спросил:

— Сухмет, ты можешь замаскировать меня под Киноза? Ну, вспомни то чучело, которое Ди сделал из своего врага, и попробуй…

Глаза фоя на мгновение стали совсем узенькими от удовольствия. Ди любил, когда вспоминали его победу над летающим охотником на путников. Он действительно соорудил из него очень недурное чучело, которое Сухмет установил в своей лаборатории. Вот только одно они сделали искусственным — когти чудовища. Они могли, конечно, приклеить настоящие когти Киноза, но Сухмет почему-то опасался, что тогда он может всё-таки ожить и учинит массу неприятностей. Хотя как может ожить чучело, набитое опилками, об этом лучше и не думать.

— Это нетрудно, господин, вот только жаль, что у нас нет подходящих материалов. Я хочу сказать, если бы у нас было несколько волосков с его шкуры…

Вдруг Ди удивлённо пошевелил бровями, совсем как Сухмет, и достал маленький мешочек, висевший на шнурке на его шее. Он снял мешочек и протянул его Сухмету.

— Почему нет, учитель? В этом мешке ты найдёшь кусок его кожи с клочком шерсти.

Сухмет с интересом посмотрел на фоя.

— Зачем тебе это? Или ты предвидел?.. Ди отрицательно покачал головой:

— Я, естественно, не мог предвидеть такой необходимости. Я просто следовал старой фойской поговорке: след побеждённого врага — лучшая защита.

Лотар вдруг представил себе следы ушедшего в бой воина на песке, представил, что знает о его смерти… Что верно, то верно: всякий, кто пытается последовать туда, куда ведут эти следы, должен крепко подумать. Фойская поговорка оказалась полна смысла.

Сухмет взял мешочек, оглянулся на Желтоголового, посмотрел на Ду-Лиа, которая вела себя совершенно спокойно, и весело произнёс:

— Тогда, как говорят в некоторых кругах, нет проблем, мой господин. Готовься к полёту.

Глава 7

Сердце колотилось в груди, как молот по наковальне, голова была такой тяжёлой, словно он не спал четыре ночи подряд. Он поборол очередной порыв ледяного ветра, который попытался бросить его на скалу с острыми, как пики, выступами, и снова попробовал войти в лабиринт силовых полей, ведущий в замок Хифероа.

Уж не наложил ли Сухмет слишком сильное заклятие, когда придавал ему внешность Киноза? Или, может быть, он сам перегнул палку, когда пытался сделать себе крылья побольше, чтобы двигались так же, как у демона? Сейчас эти Кинозовы крылья только мешали — многие движения были неверными и чересчур сложными. Но почему эта маскировка так отозвалась на самочувствии?

Очередной сумасшедший вихрь с силой развернул его, Лотар переборол напор воздуха и вошёл в лабиринт. Вперёд, вбок, вверх… В лабиринте ветер немного стих. Зато слишком близко стала расплываться радужная плёнка обжигающего поля. И не понять: горячая она, холодная ли?

Желтоголовый попытался подняться строго вертикально, но ещё один порыв бросил его вперёд, к замку. И Лотар врезался в поле, успев лишь в последний момент выставить плечо. Удар о поле оказался ошеломительно болезненным. И сразу запахло жжёным — должно быть, это горела его кожа. Он стиснул зубы, чтобы не застонать, хотя мог бы, вероятно, и голос подать. Недаром же почти четверть часа, ещё на подлёте, вспоминал рёв Киноза.

Ещё раз строго вверх. Теперь будет легче. Действительно стало легче. Ветер стал восприниматься лишь как бриз, приходящий издалека и вздымающий шерсть на загривке. Вот был бы трюк, если бы крылья Киноза были пернатыми и ему пришлось бы в этой круговерти выстраивать себе фальшивые крылья! Нет, он и на своих родных едва справляется, а на поддельных точно расшибся бы о скалы, как неумелый наездник губит и себя, и своего коня.

Плохо было ещё и то, что ничего толком не известно о противнике. Какой он: сильный или слабый? Готовится к драке или ему на все эти размахи и потрясания мечами наплевать? Ведь бывает же и так: стоит только посмотреть пристально — и тебе всё рассказывают, хотя нужно очень неплохо знать момент, когда следует посмотреть.

Напоминания о бое вдруг отозвались обострённым восприятием Гвинеда с Акифом. Они болтались сзади, их едва удалось спрятать под фантомную шерсть, но рукоятки всё равно торчали, а при резких взмахах ещё и впивались в бок округлыми навершьями. Должно быть, чуждая магии сталь обоих клинков протестовала против попытки Сухмета спрятать их, чтобы они не выдали Лотара при проходе через сигнальную систему Хифероа. Вот и злятся, решил Лотар.

И надоевшая, но всегда такая важная забота — успеть бы трансформировать руки из крыльев во что-то, способное держать мечи, прежде чем противник нападёт.

До больших замковых ворот оставалось совсем немного. Вот ещё ближе, ещё… С небольшой высоты стало видно, какое это огромное сооружение. Ох уж эти горы! Как сильно они меняют масштаб! Здесь, как и в море, издалека всё кажется почти нормальным, а потом вдруг становится гигантским. И тут и там далёкое становится близким, а малое большим так резко, как нигде больше.

Лотар плюхнулся на камни, осмотрелся по сторонам. Ворота, которые сверху выглядели не больше главных городских в Лотарии, оказались высотой футов пятьдесят, а то и выше.

И шириной — хватило бы проехать трём телегам в ряд. Для кого же это построено? Кого тут принимают в торжественных случаях?

Ощущая холодок недоброго предчувствия, Лотар стал резко трансмутировать крылья в руки. Это получилось очень хорошо. И даже боль, которую он обычно испытывал при этой процедуре, на этот раз не очень мешала. Оставив, фантомные крылья за спиной, чтобы какой-нибудь дурачок по-прежнему мог принять его за Киноза, он вернул своим рукам нормальный вид, гибкость и точность движений, как и положено человеку. Потом подошёл к боковому столбу, взял горсть наметённого здешними дурными ветрами снега и наполовину смыл, наполовину стёр слизь, оставшуюся от превращения.

Он уже готов, а хозяев всё нет. Лотар размялся, выдернув клинки и повертев ими в воздухе. Всё было в порядке, на большее он и не рассчитывал! Желтоголовый попытался спрятать мечи, но не тут-то было. Он не мог попасть в ножны, когда они болтались так неудобно. Вздохнув, он передвинул их на обычное место. Ножны Гвинеда легли на спину, ножны Акифа — на левый бок. И пошёл вперёд.

В глубине прохода шаги его загрохотали так, как будто он ступал в подковах. Дополнительная акустика, — значит, скоро кто-то появится. Это хорошо. К тому же, как он и ожидал, стало теплее. Главным образом от огромных, продолговатых, как северные колбаски, и толстых, словно лошадиный круп, факелов, вмазанных на деревянных подставках прямо в стены. Эти отливающие медью колбы, так называемые вечные факелы, могли гореть сотни лет. Не столько искусное, сколько дорогое волшебство. Лотар уже видел что-то подобное много лет назад в Ашмилоне. Только тут они помощнее и горят пожарче, оно и понятно, климат тут не самый тёплый.

Тогда, чтобы сразу вызвать всех, кто мог притаиться по углам, он поднял голову и издал рык, изо всех сил стараясь подражать тому воплю Киноза, который так долго про себя репетировал. Рык прокатился по коридорам и замер в отдалении. И конечно, магия сыграла с ним дурную шутку — он чуть не оглох.

Зато сбоку заскрипела дверь. И не заскрипела даже, а просто открылась, но тутошняя акустика могла бы выдать даже взмах крыла ночной бабочки. Двое появились в тёмной, не освещённой факелами нише. Развивать темновое зрение он не стал, тогда ему помешают факелы. Он и так видел, что один из них шагнул вперёд… “Что-то здешний страж не слишком высок”, — подумал Лотар. Впрочем, он был готов встретить тут и гномов. Но нет, эти существа были не гномы, они просто согнулись в поклоне. Не достойном, вежливом и торжественном, а раболепном, униженном и неприятном, как скользкая гримаса на лице воришки.

Когда двое встречающих выступили на свет, Лотару стало ясно, что он видит перед собой эрков. Холодок пробежал по его спине. Он вспомнил маленькие ручки, сжимающие крохотный самострел с наложенной на него отравленной стрелой, способной за три-четыре минуты лишить его жизни…

Но эрки не атаковали. Они подходили, не разгибаясь, что-то щебеча. Лотар ждал, пока они окажутся так близко, что в поле их зрения окажутся его ноги. Всё-таки его фантомную внешность Сухмет создал на скорую руку, вблизи они должны понять, кто к ним прилетел. И они увидели.

Один из эрков резко распрямился, его перья отозвались шорохом, а крылья за спиной качнулись, словно небольшие, но очень аккуратные паруса. Но они находились уже в десяти шагах, не дальше.

Гвинед и Акиф одновременно распороли воздух, и тугие удары по плоти прозвучали в гулком проходе как удары в бубны. Тела обоих эрков рухнули на пол. “Удалось, — решил Лотар, — что ни говори, а тренировки — стоящая вещь”.

Он стряхнул с мечей кровь пернатых, которые неопрятной грудой лежали теперь у его ног. Оглянулся — всё было спокойно. И пошёл дальше, настраивая на ходу проникающее зрение, чтобы выйти в главный зал и не заблудиться по дороге.

К его удивлению, замок был пуст. Кроме эрков, он никого больше не встретил. Всё было так, как если бы в замке обитало множество разных существ, но они все куда-то подевались. И это было хорошо. После расправы с эрками Лотар стал надеяться, что удастся раньше времени не поднимать тревогу.

Он оказался во внутренних залах горы, чем-то напоминающих торжественные приёмные. Тут уже не было так гулко, и светильники горели не так обжигающе жарко, но света давали ещё больше. Лотар лишь подивился искусственному свету, соперничающему с солнечным в чистоте и лёгкости, и пошёл дальше.

Но далеко ему пройти не удалось. Уходящая вниз по спирали анфилада приёмных залов вдруг завершилась у высокой светлой стены. Перед стеной стояло с десяток тёмных обгоревших треножников. На их широких блюдах горело что-то коптящее, сочащееся магией, как свежее мясо сочится кровью. Лотар окинул треножники одним взглядом и понял, что они расходящимся веером ведут к крохотной дверке… “Значит, мне туда и нужно”, — решил Желтоголовый.

Но стоило ему шагнуть в нужном направлении, как один из семифутовых треножников вдруг согнул ногу и передвинулся к нему.

— Да он живой! — вырвалось у Лотара, хотя слышать его было некому.

Даже Сухмет, верный друг, который почти всегда понимал всё, что он про себя проговаривал, находился далеко за толщей скалы, за множеством магических занавесей, вряд ли он…

“Нет, я тебя слышу, хотя это и нелегко, господин мой, — отозвался в сознании голос восточника. — Сейчас ты, если хочешь знать, несёшь в себе добрую треть моих способностей постигать мир”.

Так, теперь по крайней мере ясно, почему он так неловко подлетал к замку.

“Ну, если даже всё пройдёт гладко, — сказал Лотар, на этот раз уже не вслух, — ты узнаешь, как нагружать меня своими магическими прибамбасами”.

“Но я же с лучшими намерениями, вдруг совет какой-нибудь смогу дать?!”

Сухмет определённо был доволен собой.

Но Лотар понимал, что отдать часть своего духовного естества, перенести его в другого человека и как бы раздвоиться, разумеется перегрузив того, в кого помещена отделённая от хозяина часть души, — трюк, который старик проделал не для того, чтобы его советы не смогли заглушить Хифероа.

— Ты сделал это из любопытства, мой старый друг, — сказал он громко.

И вдруг треножники ожили все разом!

Лотар выхватил Гвинед. Эх, тут бы не меч — что можно мечом сделать против этих тяжёлых, как катапульты, дышащих жаром раскоряк? Ему бы… Но чем лучше всего работать против таких противников, он и сам не знал.

А треножники тем временем стали плотной цепью и дружно, звеня на разные лады, двинулись вперёд. Их тактика была проста, они не могли рубиться, не могли пронзать, но вполне способны были затолкать в некое подобие клетки и сжечь заживо… Едва Лотар это понял, он отступил, чтобы не попасться в первую, ещё не очень понятную ловушку.

Треножники, замерев на мгновение, снова разошлись веером и опять попытались окружить его с четырёх сторон.

“Может, удастся обмануть их и прорваться к двери?” — подумал Лотар. Но если дверь не отрывается просто так, если, допустим, на ней лежит какое-нибудь заклятие, связанное с этими треножниками, они точно окружат его, прижмут к стене, а тогда — ну, тогда он проиграет сразу и окончательно. Ему хватило пары мгновений, чтобы понять, что огонь этих шагающих тазов способен спалить не то что драконьего оборотня, но даже слоновье стадо! Он вздохнул и очистил рассудок, чтобы наилучшая тактика сама всплыла в сознании.

Один из треножников замер, потом неуверенно шагнул к нему. Его кованое копыто вдруг скользнуло по гладким камням пола дюйма на полтора, прежде чем треножник смог перенести на эту ногу основную тяжесть медной жаровни, на которой огонь разгорался с каждой минутой всё ярче, словно кто-то невидимый подбрасывал туда топливо.

Огонь огнём, но вот эти шаги?.. Он присмотрелся: другой треножник поскользнулся ещё отчётливей — на добрую треть фута, прежде чем остановил это движение. Так, план был налицо. Лотар оглянулся.

В углу стояла резная статуя какого-то зверя футов в десять высотой, в каменной руке она держала что-то вроде короткого копья, сделанного из цельного куска отменного дерева. Лучшего “бо” сейчас и желать было невозможно. Вот только статуя стояла в углу, и легко можно было ошибиться в расчётах… Треножники снова стали его обходить, надо было снова отступать. Лотар понял, что они подталкивают его назад, в узкие коридоры сразу за входом в замок, и оттуда ему придётся улететь несолоно хлебавши, да и то, если он не ошибётся и его не спалят, как уголёк в печи. Обе эти перспективы не радовали.

Он сделал вид, что отступает, и, пока тугодумы треножники соображали, как им теперь развернуться, проскочил мимо одного из этих странных механизмов, который лишь в последний миг успел выстрелить в него длинным языком пламени, и оказался у цели. Копьё было закреплено в каменном кулаке намертво, но Лотар, не долго думая, упёрся ногой в живот статуе, навалился на торчащее вверх оружие… Оно осталось у него в руке, а он рухнул на пол с таким грохотом, словно пытался устроить тут лавину.

Дубина была тяжелее и короче, чем ему хотелось бы, но стоило ему впервые попробовать выпад под ноги одного из приближавшихся медных блинов, как он даже обрадовался, что она так тяжела. Удар получался весомей, а скорость, к которой он привык на своих тренировках, сейчас не играла существенной роли.

Оказалось, что сдвинуть треножник тоже не так просто. Он пыхал огнём и, звеня от ударов, поддавался не сразу. Тогда Лотар подскочил к другому и ударил по ноге, едва он собрался её поставить на пол. Успех превзошёл все ожидания. Треножник рухнул вперёд, мигом вывалив в сторону Лотара все угли и обдав его таким жаром, что у Желтоголового даже куртка задымилась и ресницы обгорели. Но зато на полу угли стали немедленно гаснуть, да и сам треножник, пару раз дёрнувшись, затих.

Лотар атаковал следующего медного паука. Только теперь он был готов и ловко увернулся от посыпавшихся ему на голову углей. Потом взялся за третьего.

Потеряв троих, треногие отступили, сомкнув строй.

— Ага, не нравится, медяшки нечищеные, — удовлетворённо произнёс Лотар и только тогда понял, что это не его интонация, не его фраза. Она могла бы принадлежать Сухмету. Лотар догадался, что хотя голос был его, та часть восточника, которую маг перегрузил в Желтоголового, оказывается, не довольствуется одними наблюдениями, ей потребовалось ещё и комментировать события.

— Ты слышал? — спросил он, на всякий случай пытаясь получить подтверждение или опровержение своей идее.

— Да, мне кажется, у тебя сегодня очень подходящее для боя с Хифероа настроение, мой господин, — ответил Сухмет, и Лотар опять чуть не проговорил эти слова вслух. Лучшего подтверждения и не требовалось.

“Ну, вернусь, выскажу всё, что думаю о его экспериментах”, — решил он и пошёл на треножники в атаку. Он успел опрокинуть четырёх, прежде чем им удалось прижечь его как следует. Кожа на груди покраснела, куртка занялась огнём, и ему пришлось кататься по полу, чтобы сбить пламя, а потом трансмутировать, постанывая от боли, здоровенные куски кожи на руках, животе, груди и ещё в десятке мест.

Подлечившись, насколько это было возможно, он обнаружил, что больше драться не с кем. Оставшиеся пять огневиков ушли в дальний угол зала и не проявляли агрессивных намерений. Путь к заветной двери был свободен. Лотар шагнул вперёд, подёргал ручку. Оказалось, что дверь действительно заперта. Но у него в руке был неплохой таран, он размахнулся и ударил так, что по всему залу прокатилось эхо.

Он ударил ещё и ещё. Лотар готов был долбить, как машина, но после третьего удара дверь вдруг отвалилась от косяка, и он прошёл в следующий зал.

Перед его глазами предстали очень странные деревья и кусты, все в бликах разноцветных бездымных огоньков, словно окружённые светлячками. Иные были очень высокими и разлапистыми, как баобабы, другие не превосходили размерами кусты смородины. Некоторые росли в кадках с обильно смоченной землёй, другие стояли, как сухие цветы, на каменных постаментах.

Всё вместе напомнило Лотару подземный зал в Ашмилоне, где он когда-то дрался с принцессой Мицар. И в то же время это было похоже на живой лес, полный шепотков, шорохов, голосов птиц…

— Сухмет, что это?

— Я думаю, господин мой, это то, ради чего я и решил тебя так нагрузить на этот раз. Это — живые машины Хифероа. Легенда всех магов всех стран мира. За один взгляд на то, что сейчас видишь ты, иные из моих знакомых готовы заплатить жизнью и собственной душой…

— Так, ясно. Это работает на врага.

— Не совсем, господин. Это просто работает, и не всё перепадает только вражеской стороне. Эх, если бы мы могли!..

— Нет, у нас другая цель.

И Лотар, больше не раздумывая ни мгновения, пошёл дальше. Выход из этого зала он нашёл, прошагав почти треть мили по странному светящемуся лесу. Но зато там его ждала большая неожиданность.

Выйдя из высоких — не чета дверце с той стороны — дверей, он замер. В конце раскрывшейся перед ним анфилады залов стояли три дракона. Это были небольшие зверюги, не больше той, в которую в своё время превратился сам Лотар, но добрее от этого они не казались. Завидев противника, они взрыкнули и, хлопая хвостами по полу, задевая друг друга, потрусили к нему. Следовало что-то придумать, и очень быстро.

Желтоголовый выдернул меч и снова спрятал его. Нет, как и в драке с треножниками, оружие тут не годилось. У Лотара сложилось впечатление, что именно на такое лобовое решение все здешние ловушки и рассчитаны. Стоило попробовать прорубиться силой, как его сожгли бы, разорвали на части… Нет, опять в голову лезет что-то не то.

— Сухмет, что делать?

— Спрысни их своей кровью, драконий оборотень…

Голос Сухмета на этот раз долетел словно из колодца глубиной до центра земли. Фон, который создавал зал живых йашин, заглушал даже перенесённую в тело Лотара часть души восточника.

Зато совет был отличным. Лотар выдернул Акиф, рассёк вену на левой руке сразу перед щитком и с удовлетворением почувствовал, как в ладонь стекает тёплая жидкость с запахом, от которого изменилось сразу всё вокруг.

Драконы были уже близко. Лотар подождал ещё, заращивая разрезанную вену, а когда до ближайшего осталось не больше двадцати футов, широко, как сеятель, взмахнул рукой…

Тяжёлые капли упади на морду дракона. Он поднял голову, от его рыка обрушились бы стены, если бы они не были выточены из цельного камня. Ещё немного крови Лотар плеснул во второго дракона… И тут началось.

То ли в самом деле кровь Лотара первый дракон воспринял как собственную, то ли у них давно накопилось раздражение друг против друга, но драка вспыхнула мгновенно. Они жгли друг друга языками пламени, молотили хвостами, рвали когтями… Третий оказался в свалке прежде, чем что-то понял. И через миг он тоже рвал когтями, пыхал пламенем, от которого занимались деревянные панели, бил хвостом.

Лотар обошёл их по самой стеночке и бросился бегом. Кто знает, сколько времени продлится это боевое безумие, может быть, их кто-нибудь одёрнет и они вспомнят о своих обязанностях стражи?

Ещё одна дверь, не очень высокая, но из кованого золота.

— Если и есть в этом доме хозяин, он сидит именно тут, — снова, удивив себя, проговорил Лотар.

Сухметово вмешательство в мысли становилось явно избыточным. Зато он дал великолепный совет, как справиться с драконами, и этим искупил все прежние грехи. Так что оставалось только терпеть.

Двери открылись с лёгкой звенящей музыкой, как крышка музыкальной шкатулки. За ними Лотар увидел розовый свет, плавающий по комнате слоями, как перистые облачка. Каждый из слоёв постоянно менялся, перетекая друг в друга.

Они по-разному звучали, по-разному пахли и являли разные оттенки розового и все вместе составляли живую картину невиданной красоты и гармонии. Лотар напряг внимание, но опасности не обнаружил. Всё было тихо. Он попытался разглядеть, что скрывалось за этими слоями непрозрачной розовости, и понял, что там, в глубине, кто-то есть.

Он набрал побольше воздуха в лёгкие и вошёл в зал. Розовые облака источали разные ароматы, от них кружилась голова, но Лотар был уверен, что биться это не помешает.

Рассекая волшебные клубы, как простой туман, он прошёл весь зал. У стены на великолепном троне, выточенном из цельного куска горного хрусталя, сидел человек с белоснежной бородой. Он был, вероятно, очень высок, но подол его торжественного одеяния казался всё-таки странновато длинным. Лотар всмотрелся в эту ткань и понял, что под ней ничего нет. Ног у гиганта не было выше колен почти на фут. А его одеяние должно было скрывать эту потерю.

И ещё странным было вот что. От белобородого гиганта исходила аура магической мощи и жизненной силы. Лотар привык, что маги такой квалификации способны восстанавливать любой физический дефект за очень короткое время. Если этот маг был действительно так силён, как можно было судить по всему, что Лотар видел в его замке прежде, он должен был отрастить себе новые ноги. Но почему-то даже не пытался.

Лотар вгляделся в безногого гиганта. Тот сидел, опустив голову на грудь. Но та часть лица, что была видна, выдавала красоту особого типа. Что-то в нём напоминало Нахаба. Очень правильное, отменной лепки лицо, благородство идеальной формы…

Перед Хифероа на расстоянии вытянутой руки стоял простой деревянный столик. Сейчас на нём ничего не было. Определённо, на нём маг держал те вещи, что были ему нужны в первую очередь — еду, книги, магические инструменты, с которыми он работал.

Лотар подошёл к столику и, даже прежде чем понял, что делает, выхватил Гвинед и одним ударом разрубил деревяшку надвое.

Хифероа поднял голову. Он действительно был очень красив.

— Ты всё-таки прошёл через мою стражу, незнакомец? — спросил он глубоким звучным голосом. — И что тебе нужно?

Глава 8

— Ну почему же незнакомец? — отозвался Лотар, оглядываясь в поисках кресла или какого-нибудь стула. Но ничего поблизости не было. — Один мой друг сказал, что я давно нахожусь под вашим наблюдением.

— Чьим наблюдением?

— Твоим и твоего хозяина.

— Ты знаешь моего… господина?

Лотар хмыкнул и присел на край разрубленного стола. Сидеть было не очень удобно, но эта поза в любом случае позволяла вытянуть ноги и сбросить напряжение.

— Лично, конечно, не знаю. Видишь ли, мы с ним враги. И отлично сознаём это. Хифероа нахмурился:

— У него нет живых врагов. Были — не спорю, но сейчас…

— Я враг, и я жив, как видишь. Меня зовут… Он не договорил. Хифероа вдруг вздрогнул и всмотрелся в Лотара, как будто увидел перед собой собственную смерть. Он даже немного побледнел. Лотар усмехнулся:

— Хорошо, что не вздумал притворяться. Ты всё знаешь.

— Теперь понял. Только я… Я не ждал, что ты придёшь сюда, ко мне. — В голосе Хифероа звучала странная смесь паники и страха. Он сам понял это, выпрямился, поднял голову повыше и даже хлопнул правой ладонью по подлокотнику своего великолепного хрустального трона. — Зачем ты тут?

— Мне нужна информация.

Глаза белобородого стали узкими, как у восточника:

— Почему ты думаешь, что я дам тебе какую-то информацию?

Лотар посмотрел на него с сожалением:

— Иначе ты умрёшь. Я поклялся убивать всякую нечисть, а ты занимаешь довольно высокое положение в иерархии тёмных сил, так что…

— Смерти нет, Желтоголовый. Да и в любом случае то, что со мной может сделать Повелитель Зла, страшнее человеческого представления о смерти.

Лотар вздохнул. Его прямому и честному характеру претила торговля, но сейчас следовало именно торговаться. И он решил прибегнуть к этому приёму:

— Ну, я убеждён: ещё вполне можно сделать так, что никто ничего не узнает. Был я тут или не был — следов почти не осталось, кроме пары мёртвых эрков, опрокинутых треножников и нескольких синяков у твоих драконов. Это вполне можно выдать за проявление их дурного характера. Драконы подерутся и остановятся, треножники можно поднять и снова зажечь. Эрки налетят новые. Вообще-то у тебя не много слуг, и мне кажется, ты их уговоришь не болтать, если захочешь.

— Это невозможно. Потому что я и сам этого не хочу. Так, у него были если не убеждения, то, по крайней мере, представления об убеждениях. Следовало что-то делать. Вот только что? Лотар спросил:

— А всё-таки почему в замке, способном вместить небольшую армию, так мало слуг? Ты не выглядишь существом, которому чужды внешние проявления власти.

Хифероа ещё больше выпрямился.

— Это не нужно. Любые живые существа лишь сбивают настройку приборов. Если бы мог, я бы вообще обошёлся без них.

— Приборов, которые я видел в специальном зале? А как же я прошёл? Они не зафиксировали меня, и ты не понял, что я иду, пока я не оказался тут, верно?

— Они обязаны выуживать информацию из мира, который лежит вокруг нас, а то, что происходит очень близко, в этом замке например, для них теряет смысл. Кое-что, правда, дало мне знать, что приближается Киноз… Это был ты?

Разговор пока получался. Сейчас это было кстати, даже после такой малозначительной беседы труднее остановиться и промолчать о чём-то важном. Лотар кивнул, дружелюбно улыбнулся и переменил положение ног, чтобы было ещё удобнее.

— Разумеется. Просто я был замаскирован. И это сработало.

— Да, сработало…

Внезапно Лотару стало ясно, что в голове Хифероа прокручивает бешеное количество комбинаций и вероятных возможностей использования желтоголового варвара. Наконец он спросил:

— Ты предпринял длинный поход и искусно замаскировал его, Лотар. Что ты хочешь узнать?

— Где проход в замок Нахаба?

Хифероа опустил голову. Лотар теперь не видел его лица. Но по тому, как задрожали пальцы мага, как он заговорил, не разжимая зубов, было видно, что он нервничает даже больше, чем в начале разговора, когда ожидал смерти от руки незваного пришельца.

— Ты хочешь попасть туда и стать Нахабом? Лотар решил, что вывести его из равновесия окончательно будет весьма полезно для дела.

— Ты совсем дурак, Хифероа, как я погляжу. Маг взорвался — слишком много в нём накопилось злобы и страха:

— Не смей так говорить, мальчишка! Даже безногий, я сильнее тебя и значу в этом мире несравненно больше, чем твоя… Твои…

— А ты думай, когда со мной говоришь. Как я могу стремиться занять место моего врага, если всегда воевал против него, его слуг и вообще против самой идеи уничтожения людей и их трудов? Это задачка, конечно, не для среднего ума, а для великого, вроде твоего, но всё-таки ты решил её неправильно.

Хифероа уже взял себя в руки:

— Мне случалось видеть и более странные превращения. — Он помолчал, потом вдруг решил быть откровенным. После эмоционального взрыва такое часто случается с людьми, это как раз придавало ему что-то человеческое. — Я и сам хотел занять его место, только…. только у меня нет шансов. Посмотри, что сделал со мной архидемон, чтобы я не сменил его.

С этими словами он отдёрнул полу своего халата, и Лотар увидел аккуратные культи. Безногость придала Хифероа ещё больше уязвимости, но Лотару по-прежнему не хотелось ему помогать. Он хотел лишь использовать возникшую ситуацию наилучшим образом.

Тем временем Хифероа продолжал:

— Когда-то Нахаб сменил своего предшественника и стал архидемоном. Так что это вполне обычная вещь, ей не стоит удивляться… Только сейчас тот канал, по которому он проник в замок, замурован наглухо, а меня он контролирует даже больше, чем тебя, Желтоголовый. Я отращиваю ноги, а он присылает Сроф, и если ей кажется, что они отросли, приходит Цван и отрезает их снова и снова…

— Кто такой Цван?

— Мутант, зверь, земная акула. Он атакует из-под земли, и вот с ним я бы посчитался, если бы мог. — Руки мага на подлокотниках сжались в кулаки с такой силой, что даже костяшки побелели.

Лотар спокойно, но с большой убеждённостью проговорил:

— Так дай мне возможность посчитаться с ними. Хифероа посмотрел на Лотара сначала вопросительно, потом по лицу его пробежала судорога, и оно стало серым, печальным и пустым.

— Это невозможно, не тешь себя иллюзиями. Ты никогда не победишь их. Да я и не знаю, как попасть в его замок, ты обратился не по адресу, человек. Даже мои машины не в силах вызнать что-либо на этот счёт.

— Хорошо, давай так. Пусть моя победа будет моей проблемой, ладно? Твоя месть будет очень простой, ты всего лишь тайком от Нахаба расскажешь мне всё, что знаешь о его летающем замке, идёт?

— Ты знаешь, что его замок переносится с места на место? — Маг смотрел на Лотара подозрительно, словно тот открывал ему глаза на мир.

— Люди, может быть, слабы, но не дураки. Они знают, вероятно, многое из того, что и тебе едва ли ведомо. Да ты и сам должен это понимать, ты из их роду-племени…

Хифероа вздохнул:

— Я не знаю ничего о проходе, но думал об этом, и вот что я скажу: проход, наверное, всё-таки существует. Потому что, когда я говорил по Волшебному Кристаллу, рядом с ним находился Цван. А он прежде побывал у меня, и это, замечай, Лотар, происходило уже после того, как архидемон распространил среди своих слуг версию, что к нему никто, кроме Сроф, не доберётся. Но у Сроф есть крылья…

— Это понятно, — быстро проговорил Лотар. — Скажи, как найти этого Цвана?

— Он и живёт в замке Нахаба. Как Гепра — Держательница Ближнего Покрывала, или Мансур — бывший цахор, ставший личным телохранителем архидемона, когда тот сделал Великим Магистром покойного Камазоха…

— Да, я и это знаю, ведь это я с учениками отправил его к праотцам. Лучше скажи, где мне найти Сроф? Она ведь точно не живёт в замке, ей нужно носиться по всему миру.

— Ты хочешь задать ей тот же вопрос, что и мне?

— Да.

— Она тебе не скажет. Лотар мягко улыбнулся:

— Давай поспорим. Если я проиграю, я пришлю тебе костыли, хочешь?

— Не смейся надо мной, варвар! Ты ничего не получишь. Я ещё дорожу своей душой, как и своей шкурой.

— А твоя душа уже погибла. Как ты думаешь, что я буду делать, когда выйду отсюда? Трезвонить, что ты мне помог, и тогда…

Хифероа стал бледным, как тот платок, которым он вытер невольно выступивший на лице пот.

— Я всё равно ничего тебе не скажу, Желтоголовый. Я буду надеяться, что мой господин поймёт это, когда мы с ним поговорим о тебе и я расскажу ему правду.

“Да, — решил Лотар, — Хифероа должен и сам понимать, что он нужен Нахабу, тому без безногого мага трудно обойтись. И поэтому надежда поссорить их невелика”. Он и не надеялся на такой исход своей маленькой интриги, он стрелял наугад, но пока не попадал. Это был тупик. Нужно было придумать что-то ещё.

Внезапно он вспомнил, что в их разговоре промелькнуло что-то очень важное, он ещё отметил это, но вот как-то проскочил мимо. Чтобы вспомнить, Лотар встал, осмотрелся и прошёлся вокруг кресла Хифероа.

— Что такое Волшебный Кристалл? Хифероа протянул руку по направлению к куску горного хрусталя.

— Стоит мне произнести определённое заклинание, он начинает светиться, и я вижу своего господина. Как и он может видеть меня.

— Но сейчас он за нами не наблюдает? Хифероа снова вытер пот.

— Думаю, что нет. Кристалл должен светиться и издавать звуки, чтобы работать. Впрочем, не знаю, возможно, архидемон подглядывает за мной и через погасший кристалл, а я об этом ничего не знаю.

Лотар прошёлся вдоль стены. На полках стояли всякие безделушки, непонятные вещицы, странные приборы. На всём лежала печать забвения. Лотар мог поручиться, что их очень редко брали в руки, может быть, даже несколько столетий уже не касались ничем, кроме метёлочки для стряхивания пыли.

Над полками висели картины, потемневшие от времени, но все дорогие, писанные на вековых досках, впитавших высокие человеческие устремления и творческий дух, как живая губка впитывает воду. Лотар вздохнул и отвёл от них глаза. Они тут были пленниками, их даже не хотелось смотреть.

Внезапно его внимание привлекла небольшая сумка, похожая на обычный заплечный мешок, но слишком маленький, чтобы быть настоящим походным приспособлением. Он очень походил на северную волынку, только дудочки из неё не торчали, и Лотар мог поручиться — это был не музыкальный инструмент.

— Что это?

Не оборачиваясь, Хифероа ответил:

— Это Бесконечный Мешок. Что-то опускаешь туда, и предмет как бы исчезает.

— Он ничего не весит? — переспросил Лотар.

— Весит, но не имеет размера и не мешает при ходьбе. Желтоголовый завистливо вздохнул:

— Вот бы мне такой для моих перелётов… А достать назад свои вещи-то можно?

— Конечно.

— И на них не будет следов магии? Или без магии не обошлось?

— Сам мешок, конечно, магический.

— Я спрашиваю не о том. На предметы он не оказывает влияния?

— Знаешь, Желтоголовый, забирай его и уходи, а? Лотар наконец понял: он знает, что ценит Хифероа и что сразу сделает его гораздо уязвимей, чем он есть сейчас.

— Я пришёл сюда не за мелочью, колдун. Ты должен мне сказать нечто очень важное, чтобы я ушёл отсюда и не расстроил, к примеру, твои приборы.

Хифероа в изнеможении откинулся на спинку кресла. Теперь он не боялся, даже бледность исчезла с лица. Он просто был в отчаянии и дышал с таким шумом, что Желтоголовый без труда слышал его на противоположном конце зала.

Лотар продолжил:

— Сам посуди: я вынужден маскироваться, рассеивать ауру путника, а зачем? Проще уничтожить то, что снабжает моего врага информацией, и спокойно гулять где вздумается. Ну, вернее, самому мне будет трудно быстро сокрушить весь твой светящийся лес, но у меня есть план. Я устрою ещё одну драку между драконами, только уже не в твоём будуаре, а там, где стоят живые машины. Как думаешь, твоя стража лучше справится с уничтожением твоей лаборатории, чем я?

Теперь на Хифероа было страшно смотреть. Он попросту стал старым.

— Да и ты без приборов станешь не нужен Нахабу…

— Нет, — шёпотом ответил маг, — только не это, я растил и настраивал их семьсот лет, если они погибнут… Лотар постарался ухмыльнуться как можно гнуснее:

— Непременно погибнут, если ты не захочешь сказать мне, где искать Сроф.

— Только это, и больше ничего? — В голосе Хифероа не было даже тени надежды.

Но Лотар не собирался ему лгать.

— Не знаю, может быть, мне придётся ещё не раз к тебе зайти, ведь ты, похоже, знаешь то, чего не знает больше никто. Машины у тебя пока работают, а они, кажется, могут вызнать всё на свете.

— Но пока ты оставишь меня в покое?

— Пока — да. Обещаю.

— Тогда так: в тайге у истоков реки Ур есть курган Одноглазой Амазонки. Он не имеет никакого отношения к амазонкам, он скрывает дом Сроф.

Лотар подумал, подошёл к магу и заглянул в его глаза. Они вдруг стали очень светльми, словно их закрыла катаракта.

— А как она в него попадает?

— Курган раскрывается, когда ей это нужно.

Это следовало проверить. Лотар ментально позвал:

“Сухмет!”

Старик тут же отозвался в его сознании далёким усталым голосом:

“Той частью, которой я нагрузил тебя, господин мой, я не чувствую лжи. Кажется, он сказал правду”.

Лотар вздохнул с облегчением. Этот разговор и ему не доставлял удовольствия.

— Ну, вот и всё, Хифероа, я ухожу.

Он и в самом деле направился к дверям, через которые вошёл в этот зал полчаса назад. Но по дороге вдруг передумал, вернулся и забрал с собой Бесконечный Мешок. Желтоголовый знал, что Хифероа возражать не будет.

Глава 9

Едва Лотар добрался до лагеря, как на него напал жуткий голод. Он мог бы, кажется, сожрать быка. Но прежде чем Желтоголовый нашёл выход из замка Хифероа, отрастил себе крылья, прошёл лабиринт силовых полей и спустился на каменный карниз, где они разбили лагерь, Сухмет уже обо всём догадался и приготовил горячую как огонь похлёбку из мяса убитого накануне яка, каких-то сухих корешков и растопленного снега.

Лотар выхлебал две полные миски с сухарём, чего с ним уже давно не случалось, и пожевал мяса, рассказывая о том, что с ним произошло в замке Хифероа.

— А выбирался уже просто. Драконы выдохлись, остальные от шума, который они подняли, разбежались. Пока шёл к выходу, я никого не увидел, — закончил он своё повествование. Это была чистая правда. “Всегда бы так всё кончалось”, — подумал про себя Лотар.

Виана посмотрела на него огромными жёлтыми глазищами белой волчицы и облизнулась. Она тоже только что сгрызла кусок мяса с костью, и движение это было вполне естественным. Но Желтоголовому почудилась в нём какая-то странная гримаса — то ли насмешка, то ли подавленный вздох сожаления. Он мотнул головой, отгоняя от себя наваждение. Если бы Ду-Лиа хотела, она бы сказала ему всё словами, без всяких недомолвок и облизываний.

На Рубоса этот рассказ произвёл самое хорошее впечатление. Он вскочил с одеяла, на котором сидел, слушая Лотара. — Ну, если всё понятно, отправляемся в тайг? Сухмет, а за ним и Ди послушно кивнули и принялись сворачивать лагерь. Им в самом деле следовало отправляться в тайг.

Этот огромный, ни на что не похожий, простирающийся на тысячи вёрст северный лес, о котором рассказывали самые жуткие, самые небывалые истории, считался у степняков практически непроходимым и поглотил без следа экспедиции, караваны и даже целые племена и народы. Дорога туда большой радости не сулила. Но делать было нечего. К тому же Лотару показалось, что Сухмет, следивший за сознанием Хифероа, пока он рассказывал, ещё внимательней, чем сам Желтоголовый, уже определил точку в немыслимых пространствах тайга, которую белобородый маг назвал курганом Одноглазой Амазонки.

И в любом случае им должно было помочь то, что путь их лежал к истокам Ура — действительно немалой реки, о которой даже Рубос, мало бывавший в центре Северного континента, кое-что слышал.

С самого начала лес оказался негостеприимным. Им пришлось голодать. Съев всё мясо, они попробовали поохотиться, но даже Сухмет со своими магическими способностями на десятки миль в округе не мог обнаружить зверя крупнее мыши. К концу недели, когда кончилось даже Сухметово месиво, пришлось отваривать ремни, отыскав заросли сухих кустов для костра.

Хотя Сухмет и уверял, что они получились совсем неплохо — можно было пожевать и кое-какие куски даже проглотить, Азмир стал жаловаться, а Рубос — ругаться.

На третий день голода они уже ослабели и смогли пройти не больше двадцати миль. К счастью, безжизненный лес сменился горным — низкорослым, густым и засыпанным снегом. Здесь уже водилась кое-какая живность. Сухмет нашёл гнездовья каких-то странных голубей, и они с удовольствием набили почти две дюжины небольших, чуть больше кулака, птиц. Они понимали, что после долгого голода лучше не набрасываться на еду, но наелись до рези в желудке. После роскошного ужина они встали очень поздно и едва смогли шевелиться.

Азмир предлагал запасти ещё птиц в дорогу, но Сухмет ему объяснил, что теперь голодные времена кончились. Хотя бывший предводитель бандитов ему не поверил, к вечеру этого дня они и в самом деле вышли к великолепному горному озеру. Здесь было полно рыбы и бесчисленное количество перелётных уток, гусей и лебедей. А вода в нём хоть и была ледяной, но сверкала такой чистой голубизной, что Лотар не удержался, трансмутировал себе жабры и поплавал под водой, как настоящая амфибия.

Это привело Азмира в ступор. Он просто не мог поверить, что человек, рядом с которым он жил почти месяц, оказался способен на такое. Вечером пустынник отсел на некоторое расстояние от костра, опасаясь, как бы что-то подобное не учинили и Рубос с Сухметом. Старику пришлось насылать на бывшего грабителя чары утешения, и только после этого пустынник стал вроде бы отходить и даже меньше боялся волчицы.

На берегу озера они отдыхали целый день, Лотар почувствовал, что это необходимо. Да и распылить ауру странников было легче в покое, на привале. Лотар, правда, выразил сомнение, нужно ли это, но Сухмет даже спорить не стал, а молча сел, глядя на заходящее за покатые горы солнце, и принялся за дело, чтобы очистить их от “зелени”.

К исходу следующего дня они подошли к террасе, которой заканчивалось огромное плато. Открывшийся вид был так прекрасен, что они почти час смотрели на голубой простор, на зелёный ковёр леса, лишь изредка прерываемый жёлтыми песчаными языками близкой пустыни и сверкающими, как серебро, мелкими озёрцами, да жевали рыбу, которую накоптил Сухмет.

Спуск занял почти два дня, потому что терраса, как ни странно, оказалась высотой более тысячи футов, предложение Лотара перенести всех на крыльях было встречено скептически, а тропинку, ведущую вниз, они нашли не сразу. Когда они спустились, на них сразу навалилась жара. Как и полагалось по календарю, тут стояло лето.

В течение следующей недели они одолели расстояние чуть не в три раза большее, чем за месяц блуждании по горам. Для Рубоса тридцать — сорок миль с одним привалом в день оказались чрезмерной нагрузкой. Обычно жизнерадостный, мирамец выглядел погасшим и равнодушным ко всему на свете. Лотар уже в который раз подумал, что его друг заметно сдаёт.

И когда все уже стали подумывать ещё об одном дне отдыха, они вдруг вышли к морю. Но Сухмет со вздохом учителя, уставшего объяснять очевидное, пояснил:

— Это не море, это Великое Озеро. Начало Северного континента, если вы соблаговолите вспомнить карту.

Лотар вспомнил карту: Северный континент и в самом деле начинался с огромного солёного озера, в которое впадало более тысячи рек и речушек, текущих как с гор, так и из тайга. Кстати, река Ур тоже впадала в него.

Это озеро делило не очень широкую перемычку Северного континента, упирающуюся туда, где сходились все четыре континента мира, на две изрезанные, почти кружевные полосы земли, где располагался десяток княжеств и государств, непрерывно выясняющих друг с другом отношения. Зато в северной части озера начинался уже тайг, и тот берег озера никому, кажется, не принадлежал.

Итак, им предстояло пройти через десяток воинственных княжеств, и Лотар с уверенностью заранее мог сказать, что это невозможно. Но Сухмет, который поймал эту мысль Желтоголового, лишь усмехнулся. У него уже всё было продумано.

Там, где они сейчас оказались, вдоль рек появились деревни. Лотару показалось, что жить тут можно было бы и хуторами, как жили в северных степях, но Ди, который лучше знал местные нравы, не очень отличающиеся от нравов северной части его родной Поднебесной, произнёс только одно слово:

— Грабители.

Действительно, грабителей тут было немало. Они поняли это по тому, что их ни в одной деревне ни разу не пустили ночевать. С чужаками тут просто не разговаривали. Тем более с такими подозрительными — с оружием и без поклажи, то есть явно не купцами.

Однажды виана разбудила Лотара перед самым рассветом, внимательно и требовательно вглядываясь в него. Лотар почувствовал этот взгляд, словно его кто-то толкнул. Виана сидела, мирно обернув хвост вокруг ног.

— Мне нужно уйти, — сказала она своим звеняще-молодым девичьим голосом. — К тому же и это тело надо отпустить. Оно устало, ему пора возвращаться.

— Как я узнаю тебя, когда ты вернёшься? — спросил Лотар. Волчица на миг прижала уши к голове, словно готовилась к атаке или смеялась:

— Узнаешь.

И она исчезла, растворилась в предутреннем мраке. Лотар поднял световую чувствительность глаз, чтобы последить за волчицей ещё немного, но, как ни старался, ничего не увидел. Помимо воли им овладела грусть. Ему захотелось, чтобы виана вернулась поскорее.

На третий день путешествия по берегу Великого Озера они вышли к большому и богатому городу Итл-Архенах. Здесь они наконец смогли впервые за много недель вымыться в настоящей бане и выспаться на настоящих простынях. Это существенно подкрепило их силы.

На следующий день Рубос и Лотар отправились на рынок и в порт. И тут их ожидало первое разочарование. Оказалось, город готовился к войне, и мужчин, способных носить оружие, не выпускали из страны без залога. Причём залог был так велик, что денег Сухмета хватало лишь на одного человека, да и то если поторговаться со сборщиком. Восточник уже было начал раздумывать о магическом приёме, позволяющем выбраться из этой ловушки, как вдруг Азмир совершенно случайно, но на редкость удачно познакомился с купцом из северных стран, который не мог уйти на своём кораблике из Архенаха. Купец согласился подделать документы на всех четверых как на наёмных стражников с севера, что существенно уменьшало залог. Он даже брался уплатить эту сумму, но требовал, чтобы они провели его корабль мимо пиратских островов. На том и сошлись.

К этому времени Сухмет уже рассеял их ауру путников так основательно, что Рубос даже впал в сонливость. Но на корабле это никому не вредило.

Это не повредило даже тогда, когда у островов за ними погнались несколько очень быстроходных и хищных на вид фелюг. Лотар не очень хорошо знал мореходное дело, но даже он понял, глядя на эти низкие, мелко сидящие в воде кораблики, больше похожие на лодки, с которых в Южном море рыбачат у берегов, что им не уйти и схватка неизбежна. Купец, который их нанял, запаниковал, пришлось прогнать его с палубы, чтобы не мешал, но он то вбегал в свою надстроечку, то выбегал, так что покоя от него всё равно никому не было.

Лотар подошёл к Сухмету, который сидел на корме рядом с Ди и спокойно разглядывал приближающиеся фелюги.

— Ты был против драки, чтобы не выдать себя раньше времени, — сказал он. — А сейчас?

Сухмет вздохнул и погладил посох Гурама, который мирно лежал на его коленях.

— Я и сейчас против.

— Но кажется…

— Эта шайка состоит из двух кланов, в ней два предводителя. Лотар всё понял.

— А удастся?

Сухмет усмехнулся, по-восточному кивнул и, не обращая внимания на купца, на капитана их кораблика и даже на матросов, принялся читать заклинание. Оно оказалось очень эффективным.

Пираты впали в боевую ярость раньше времени. Тогда, проверив всё ещё раз, Сухмет выстрелил из посоха Гурама острым, тонким лучом, и на одной из фелюг началась потасовка. Минут через пять один из дерущихся вдруг вскочил на борт и пронзительно закричал о помощи, размахивая каким-то платком. Это послужило сигналом.

Три или четыре фелюги изменили курс и пошли на сближение с тем судёнышком, где кипела драка. Тут и остальные, прекратив преследование северного кораблика, сдвинулись бортами с изменившими курс собратьями, и выяснять отношения стала вся шайка.

Купец, капитан, а с ними и все матросы вздохнули с облегчением. Но когда они миновали опасные воды, купец вдруг загрустил. Лотар прочитал в его сознании отчётливую мысль, что не стоило платить залог за всех этих странных пришельцев, хватило бы и одного Сухмета.

Он так убивался по затраченным впустую деньгам, что, когда они уже пришвартовались к небольшой пристани в устье какой-то северной реки и их пути расходились, Лотар, сходя на берег, сказал ему:

— А если бы банда оказалась из одного племени? Или была бы лучше организована? Или волшебство не подействовало бы?

Такие простые мысли не приходили купцу в голову. Он просветлел лицом и переспросил:

— Так что, всё было не зря? А Сухмет добавил:

— К тому же, считай, ты купил не просто магический трюк, а мешок чистого везенья. А за это переплатить невозможно.

И хотя купец пока ничего не понял, ему предстояло понять это позже. У всех, кого хоть раз взял под защиту Лотар, дела шли успешнее, чем когда-либо прежде.

Глава 10

Запасов, которые они сделали в харчевне, хватило бы для небольшого отряда. Держатель заведения готовил их почти два дня, а путники за это время вполне прилично отдохнули, хотя, по мнению Лотара, это было и не особенно нужно — все выспались и отъелись на корабле. Но Рубос полагал, что и эти дни были не лишними.

Нагрузившись так, что весь скарб не удалось бы даже поднять, если бы не Бесконечный Мешок, который доверили нести Сухмету, они вышли на околицу, потом через поля отправились в мирный светлый лесок. К полудню дошли до неширокой поляны и тут остановились.

Невысокие лиственные деревья кончились, потом шла полоса травы в два-три десятка туазов, а за ней вставал мощный, на удивление высокий лес из тёмных хвойных деревьев. Это начинался тайг. Он протянулся от этой полянки почти до самого Севера, где и деревья уже не растут, а в вечных сумерках начинаются бесконечные болота, уходящие под неимоверной толщины ледовую шапку. Что было по ту сторону льдов, никто не знал. Одни путешественники писали, что там встаёт непреодолимая стена, другие утверждали, что начинается новый мир.

Итак, перед ними стоял тайг. Он словно бы смотрел на путников, и в этом хмуром, жёстком, холодном взгляде было равнодушие воина перед схваткой. Лотар без труда определил это настроение, он знал его по бесчисленным поединкам и сражениям, он умел его определять даже и в, казалось бы, безглазом тайге.

— Если бы это не было так необходимо… — угрюмо проговорил Рубос, но так и не закончил фразу.

Сухмет кивнул и стал поправлять свой мешок.

— Без этого невозможно, Рубос.

Лотар представил, что где-то в лесу, где, может, никто и не живёт, находится этот курган… “Хоть бы знать, что мы ищем, как он выглядит”, — подумал Желтоголовый, но уточнять не стал.

— До наступления зимы можем и не дойти до этого кургана, — всё так же угрюмо проговорил Рубос. — Идти по тайгу — испытание не для слабаков.

— Всё равно нужно пробовать, — вздохнул Азмир. — В горах было не легче.

Он редко подавал голос, но в последнее время в его характере появилось больше спокойствия и уверенности, пропала мелочность и склонность всего бояться. Пустынник постепенно становился надёжным другом. То ли причиной была магия Сухмета, то ли в глубине характера у него оказался стержень настоящего бойца, но теперь он не выказывал раздражения, лишь иногда что-то тёмное мелькало в его лице, но Лотару казалось, что бывший разбойник изживает своё прошлое.

Рубос вздохнул, поправил меч и шагнул вперёд.

— Пошли?

И вдруг мир изменился совершенно. Это не грозило опасностью, потому что колокольчики молчали. Лотар закрутил головой. И тут увидел её.

Она сидела на веточке в облике лесного сокола…

“Соколихи, — поправила она его на внутреннем языке, — я предпочитаю быть женщиной, так мне удобнее”.

Лотар поклонился ей, улыбаясь во все тридцать два зуба. Сухмет тоже склонился в поклоне. Остальные ещё не понимали, что происходит. Кроме Ди, конечно.

— А я уже волновался, найдёшь ли ты меня? — ответил Лотар.

Если бы птицы могли фыркать, соколиха определённо фыркнула бы, и весьма убедительно. Потом она перешла к делу:

— Значит, так. Вытащите всю еду, разделите на равные части, остановок не будет, каждому придётся есть и пить на ходу.

— Как на ходу, госпожа? — вежливо попытался перебить виану Сухмет, но она не обратила на его вопрос внимания.

— И предупреди всех, особенно людей, чтобы они ничего не боялись. Если у вас есть ремни, приготовьте их все. Спать тоже придётся на ходу, если кто-то упадёт, никто его не подберёт…

Всё это звучало зловеще. Сухмет уже принялся за дело, переводя слова вианы на нормальную человеческую речь. Рубос попытался было высказаться по этому поводу, но не успел.

Затрещали ветки, зашуршала высокая трава. Лотару показалось, что земля под ногами дрогнула. И из стены деревьев на той стороне поляны, где начинался тайг, выступили десять мощных, украшенных ветвистыми рогами гигантских оленей. Лотар никогда не видел таких зверей. Каждый весил не одну тонну, но ступали они так легко, что могли пройти по болоту. Каждый смотрел вперёд, гордо вскинув голову, и было непонятно, как они проходили по густому тайгу.

Люди принялись раскладывать груз на пять тюков. К счастью, хозяйственный Сухмет не выкинул ни одной торбы из тех, с которыми они отправлялись ещё из Лотарии, когда заполучил Бесконечный Мешок. Воды они заготовили явно недостаточно, но Лотар подозревал, что Ду-Лиа преувеличивала: оленям тоже нужно пить, поэтому можно приспособиться набирать воду во время водопоев. А вот что касается ремней и сёдел, тут им пришлось использовать одеяла, а кроме того, Сухмет разрезал на куски верёвку и привязал её прямо к рогам оленей.

Когда Лотар взобрался на своего самца, то ощутил сзади вполне удобный валик жира, который образовал нечто вроде естественной спинки, так что, захватив руками кусок верёвки, привязанный к рогам, он надеялся не упасть даже во сне.

Когда все были готовы, Лотар посмотрел на каждого из спутников. Они выглядели довольно странно на огромных, почти плоских спинах гигантских оленей, но выбирать было не из чего. Вернее, можно было продолжить путешествие пешком, но это было заведомо хуже. Он спросил виану:

— Ты знаешь место, где находится курган? Виана, похоже, снова фыркнула. Должно быть, её иногда очень раздражала непонятливость людей. Сегодня был, видимо, как раз такой день.

— Я знаю истоки Ур. Туда и направлю оленей. А дальше придётся искать…

Договорить она не успела. Олень, на котором сидел Лотар, совершил огромный скачок, легко разделил нижние ветви деревьев, а потом стал всё более частыми скачками набирать темп.

Лотар даже ахнуть не успел, как его товарищи уже скрылись за ветвями. Теперь он слышал только громовой треск разрываемых оленем веток, которые расходились в разные стороны, как морская вода расходится от летящего в волнах дельфина.

Лотар посмотрел под копыта оленя — земля летела как под хорошим скакуном. Вот только ход его был не ровным, как ход лошади, а прерывистым, скачкообразным. Сначала Лотар не понял, чем это вызвано, и лишь потом догадался, что так легче было прорывать сплошную стену ветвей, и эта скачка была выработана оленями, вероятно, ещё в те времена, когда на Земле не было ни людей, ни, может быть, даже демонов.

Но такая скачка требовала чудовищного расхода сил. Прошло не более часа, а передового оленя, на котором скакал Лотар, сменила заматеревшая самка с седыми прядями от ушей до живота. Она была невероятно сильной и продержалась почти полтора часа, разрывая ветви, пробивая их, как таран пробивает крепостную стену. Потом её сменил олень, на котором восседал Сухмет.

К этому времени всё стало более или менее понятно. Передовой зверь прокладывал путь, остальные работали вполсилы, если так можно выразиться, потому что даже попытка пройти по проторённому пути всё равно была нелёгкой работой.

А потом и прошлое, и настоящее, и будущее слились в одной бесконечной скачке. Всё стало единым целым — сон и еда, бодрствование, и неловкие попытки облегчиться, и жажда, потому что олени не останавливались даже на водопой, и странное, звенящее ощущение во всём теле от бесконечных прыжков, рывков, скачков и грохота ломаемых веток, хруста подминаемой растительности, чавканья вечно сырой земли под копытами внизу…

Спустя три дня, когда кончилась вода, Лотар понял, что олени не так уж и выносливы: те, что шли в конце колонны, всё время стремились подцепить огромные пучки зелени, которые жевали на ходу. Потому им и воды было не нужно — в сочных стеблях её было достаточно, чтобы выдерживать этот темп. “Зря понадеялся на водопой”, — решил Лотар. Но тут вдруг навалились другие проблемы.

Лес вокруг изменился: стало больше солнца и заливистых птичьих голосов. Деревья здесь росли не так густо, оленям стало легче бежать, и они помчались быстрее. И тут за ними стали охотиться.

Дважды Лотар видел янтарных медведей, прозванных так за изумительный блеск шерсти, которая чрезвычайно высоко ценилась на Западном континенте. Но медведи были сыты и не расположены догонять оленей, которые ещё не вымотались и поэтому способны были, в случае опасности, увеличить темп скачки.

Но вот от стаи борзых лис им уйти было труднее. Об этих лисах Лотар где-то читал. Некогда они считались чумой, бичом Западного континента. Огромные стаи этих злобных серо-бурых зверьков с телом и мордой обычной лисицы, но ногами охотничьей борзой, терроризировали многие страны и даже города, беря их измором. Здесь, как оказалось, они выжили и, похоже, даже правили бал.

Когда огромная стая лис бросилась в погоню за оленями, некоторые из рогачей вдруг занервничали. Пара более молодых животных, к счастью не тех, кто нёс путников, вдруг кинулась куда-то в сторону. И часа не прошло, как лисы их настигли, потому что пробивать путь эти олени уже устали, а лисы просто проныривали между деревьями, не оставляя даже волоска со своих шкур.

Но эти жертвы позволили уйти другим оленям: бежавшие впереди лисы наелись, отяжелели, а остальные без вожаков уже не рвались в бой столь уверенно, как вначале. Итак, они спаслись. Лотар полагал, что это всё устроила виана. Может, и двух оленей она заставила пожертвовать собой, чтобы спасти их.

Хотя вианы не было видно, Лотар не сомневался, что она где-то неподалёку, потому что ни разу за эти дни не ощущал в сознании полного одиночества. Ему всё время казалось, что там присутствовала тень или отражение тёплого, дружественного сознания феи-охранительницы.

На десятый день, когда от жажды Лотар уже стал впадать в состояние, близкое к обмороку, да и другие путники чувствовали себя не лучше, темп скачки резко снизился. И в сознании Желтоголового прозвучал спокойный девичий голосок:

“Срезайте верёвки и спрыгивайте. На ходу, остановить их я не могу”.

Лотар прокричал остальным путникам, что следует делать. Потом проверил, не напорется ли он на меч, когда будет спрыгивать со своего скакуна, одним ударом Акифа отрубил у самых рогов свои верёвочные петли и…

Желтоголовый свалился в заросли высокого, выше человеческого роста, папоротника. Он рос здесь не одно тысячелетие, и сплошной коричневый ковёр опавших папоротниковых стеблей и листьев смягчил падение. Прокатившись по земле, Лотар погасил динамику, раскинув руки, и расслабился.

Он лежал, восстанавливая способность двигаться. Над ним мерно качались верхушки деревьев. Вокруг стоял полумрак. Треск сломанных оленями веток, грохот их копыт, лишь немного смягчённый одеялом из гниющих растений, затихал где-то вдали. Олени уходили на север.

Виана появилась, когда они ещё не успели собраться вместе. Ди не сразу спрыгнул, вернее, свалился со своего оленя — в тот момент, когда Лотар отдал общий приказ, так сказать, спешиваться, он мирно дремал.

Виана прилетела на этот раз в виде кукушки. Огромная птица, которую сразу увидел даже Азмир. Она осмотрела путников, тоном, не вызывающим возражений, посоветовала:

— Держитесь направления на восток, — и снова куда-то улетела.

На этот раз её ментальная речь совпала со странной трелью, которая вырвалась из птичьей груди, кажется, помимо воли. Лотар опять вспомнил птицу с удивительным голосом у Клетки Планы и пошёл искать Ди.

Они отправились в путь только на следующий день, когда немного пришли в себя от бешеной тряски, а вода из ручьёв и свежее мясо подстреленных из лука диких индеек, которых тут было великое множество, укрепили их силы.

И всё-таки те двадцать миль, что отделяли их от единственной, как утверждал Сухмет, возвышенности в округе, они преодолевали три дня. Почти половину пути им пришлось прорубаться, но даже не это было самым скверным. Комары — иногда довольно большие, так что их сразу чувствовала кожа, когда они садились, или маленькие, которые даже после укуса не становились заметнее, — вот что заставляло их двигаться без привалов.

Сухмет раз десять пытался поставить непробиваемую магическую завесу, но она лишь ослабила пыл кровососов да, может быть, уменьшила их количество, но никого не избавила от этой муки.

К тому же под сводами деревьев всё время было сумрачно и казалось, что настала осень. В таком полумраке идти было труднее.

Вечером второго дня Сухмет, так и не справившись в очередной раз с комарами, стал разгонять зелёную ауру. Лотар подсел и от усталости довольно бесцеремонно спросил:

— А во время скачки ты этого, кажется, не делал? Сухмет кивнул и повернулся к Желтоголовому. Стало заметно, как старик изнурён, какой жёлтой стала его кожа, как побледнели губы, каким лихорадочным блеском горят глаза.

— Верно, мой господин. Но тела оленей вполне прикрывали нас своей аурой, не стоило им мешать.

— А враг мог почувствовать бег оленей?

— Наверняка почувствовал, но вряд ли обратил на него внимание. Такие скачки олени устраивают каждый год, в этом нет ничего необычного. Странно, что виане удалось уговорить их удерживать нас на спинах, а в остальном… Всё было так, как заведено многие тысячелетия назад.

— Мне тоже так показалось, — ответил Лотар и ушёл, чтобы не мешать Сухмету работать.

К исходу третьего дня они вдруг вышли на относительно открытое пространство. Деревья тут были не выше тех, к которым Желтоголовый привык в лесах Лотарии, и росли они не чаще, чем в ином фруктовом саду. Стало видно небо. Все по нему соскучились, особенно Азмир, который стал на колени и пару раз коснулся лба кончиками пальцев, не отрывая взгляда от голубизны над собой.

В этой разреженности и вновь возникшей перспективе стало видно, что они стоят у подошвы довольно большого, хотя и не очень высокого холма. Всё в нём было обычно, он не отличался от леса, через который они проламывались всё это время…

Если бы не одна странность, которую Лотар почувствовал сразу, едва подошёл к нему. Строго посередине эту возвышенность разделял тонкий, не толще волоса, шов. Именно по нему и расходился курган, когда Сроф влетала в своё гнездо.

Глава 11

— Смотрите! — закричал Азмир.

“Вот это да, — подумал Лотар, — не один Рубос стареет, вероятно… Как я мог не заметить?”

На самой верхушке кургана, молчаливо, как долгая зимняя ночь, стояло каменное изваяние. Помимо очевидной старины было в нём что-то, что заставляло вспомнить и людей, и некоторых зверей, и даже, кажется, птицу Сроф, как её себе представлял Лотар. Шов, разделяющий курган надвое, проходил у самых ног каменного существа.

Все собрались у изваяния. Тут почему-то чувствовался ветер, хотя деревья вокруг стояли не ниже, чем под курганом. Впрочем, нет, всё-таки чуть ниже, и у них были искривлены стволы, словно их обдувал этот ветер ещё ростками. Это было странно. Лотар посмотрел на Сухмета.

Ему подсказки были не нужны, он уже проверял, не связана ли птица Сроф с элементалами воздуха, которые тут могли выполнять сторожевую или какую-нибудь похожую роль. Спустя некоторое время старик уверенно покачал головой и сказал:

— Нет, господин мой, это заложено в конструкции двери, к магии не имеет отношения. Рубос всё понял.

— Хорошо бы.

Лотар оглянулся на Азмира. Даже пустынник, кажется, стал понимать. Он многому научился за последние полтора месяца, это говорило в его пользу. “Может быть, — подумал Лотар, — он и не безнадёжен”.

Азмир как будто подслушал мысли Лотара: он подошёл к каменному истукану и громко произнёс, ни к кому не обращаясь:

— Грудь как у женщины, а глаз нет. Зато над переносьем складка, словно у циклопа.

— Откуда ты знаешь легенды о циклопе? — быстро спросил Ди.

— Ну, не только образованным знать о нём, — беспечно ответил бывший разбойник и похлопал камень грязной рукой с обломанными ногтями.

Лотар и сам уже догадался, почему курган так называется, просто он решил, что это заметили все. Но вот для Азмира это оказалось открытием. Рубос его поддержал:

— Да, Азмир, теперь понятно, кто тут Одноглазая Амазонка. Удовлетворённый похвалой, пустынник отошёл в сторону, сел на стелющиеся ветви какого-то кустика и стал смотреть на восток. Ди тем не менее покачивал головой. Сухмет вдруг сказал:

— У меня дурацкое чувство: если будем стоять тут долго, нас заметят.

— Кто? — спросил Рубос.

Сухмет пожал плечами, но Лотар готов был согласиться с ним. Тогда Рубос уверенно произнёс:

— Ну, раз так, нужно входить.

— Куда? — не понял Азмир. Хотя он сидел ко всем боком, оказалось, он всё слышит.

— Туда, где она обитает. Мы же собрались устроить тут засаду, ты не забыл?

Сухмет ответил вместо пустынника:

— Если бы ещё знать, как войти, Рубос, я бы немедленно последовал твоему совету. Рубос нахмурился:

— Но ведь она входит? Ди спросил:

— Что может открыть курган? Слово, мысль, заклинание?

— Должно быть, что-то быстрое, — Рубос задумчиво погладил подбородок, — чтобы можно было легко открыть, возможно, ещё на лету. Она же может прилететь уставшей, раненой, да какой угодно!

Лотар провёл рукой по коротким волосам над налобной пластиной.

— Как вспомню её крик, так мороз по коже… Сухмет, Ди и Рубос воскликнули в один голос:

— Крик!

Они посмотрели друг на друга с сомнением. Если такая очевидная мысль пришла им в голову одновременно, значит, она была неверной. Но Лотар не был склонен отказываться от неё так быстро.

— Вслушайтесь. Над лесом стоит тишина, никто тут не живёт, никого поблизости нет.

— Ну и что? — спросил Сухмет.

Лотар понял, что это не может иметь для других доказательной силы, хотя для него, по какому-то внутреннему закону, который он и не пытался объяснить, тишина вокруг увязывалась именно с криком.

Сухмет подумал и согласился:

— Ну, ладно. Давай попробуем.

Щадя остальных, они отошли в сторону, под развесистый вяз, и Сухмет стал накачивать Лотару память.

Сначала, как обычно на таких сеансах, не было ничего. Настоящая действительность просто отступила, стёрлась и стала почти неразличимой. Потом вдруг проступили ощущения — прежние ощущения, испытанные им в Ашмилоне много лет назад.

Жара и сырой холодок подземелья одновременно. Запах пустыни и остывающих камней. Он сидит с Рубосом в каком-то каземате, в стене пробито окошко, через него видны звёзды… Может, это было и не так, но сейчас Лотару так казалось. И вдруг раздался крик…

Он вздрогнул. Это было действительно неприятно. Сухмет заглядывал в его глаза с участием.

— Вспомнил?

Непонятно почему, Лотар вдруг спросил:

— Слушай, Сухмет, почему бы тебе самому не исполнить этот трюк? Ты и сам его не раз слышал, а я убеждён: объём лёгких у тебя не меньше моего, и фонетику ты знаешь получше…

Сухмет даже не улыбнулся.

— Господин мой, я даже не буду пытаться. Я, даже если не захочу этого, вложу в крик толику магии. А он должен быть очень чистым, только горловым. Его может воспроизвести лишь тот, кто не практиковал ничего сильнее обычной медитации, иначе нас ждёт что-то очень скверное.

Лотар удивился:

— Так у меня будет только одна попытка? Тут стоит какая-нибудь сигнальная система? Или есть кто-то, кто закроет курган наглухо, если крик у меня не получится как надо?

Сухмет подумал.

— Нет, если ты будешь честно кричать, ничего такого не будет. Вот если попробовать колдовать, тогда… — Внезапно он опечалился. — В этом деле, господин, будет ещё немало моментов, когда всё решит только сила, только подготовка, только естественные человеческие качества.

Лотар посмотрел на него с сомнением:

— Пока всё получалось неплохо и с твоим колдовством.

— Пока… — Сухмет вытянулся, как сержант на плацу. — Ну, давай пробовать, господин мой.

Лотар усмехнулся: в интонации старика звучал приказ — по контрасту со словами.

Он вспомнил крик птицы Сроф ещё раз про себя и вдруг заорал в голос, подражая воспоминанию. Разумеется, вышло отвратительно. Даже Сухмет, не ожидавший быстрого успеха, отрицательно покачал головой. В его глазах читалось разочарование.

Лотар снова погрузился в воспоминания, и вдруг в его сознании всплыли страницы, посвящённые описанию сферы звука, возникающей при магических криках, таких, например, как ведьмин крик. Он представил перед собой эту сферу, сделал её тяжёлой, как чугун, и снова закричал, уже не думая о звуке, заботясь лишь о сфере.

На этот раз Сухмет вспотел, и в то же время его пробила такая дрожь, что он даже не сразу смог заговорить — так плясали губы:

— Т-транс… мутируй… немного-го-го гор… ло.

Договорить он не мог и обречённо махнул рукой. Лотар понял, что на этот раз старик обойдётся без вежливостей. Он подумал, представил крик таким, каким он его теперь видел, и тут же почувствовал, что глотка его изменилась. Он и сам не мог бы определить, что с ней произошло.

Желтоголовый повернулся к кургану, набрал в лёгкие воздуха и заорал.

На этот раз с вяза посыпалась листва, с соседних деревьев упали сухие ветви. Но у него получилось. Холм вдруг закачался, дрогнул и стал рывками, словно телега на неровной дороге, расходиться в разные стороны. Рубос, Ди и Азмир бросились с кургана вниз, как горошины из стручка.

Но курган разошёлся совсем немного, не шире десятка футов. Потом всё успокоилось. Лотар подошёл к разверзшейся у его ног пропасти. Из неё дохнуло сыростью и какой-то особой тишиной, от которой хотелось завыть.

Кто-то защёлкал сзади. Лотар оглянулся. На ветке сидела Ду-Лиа, она всё ещё оставалась в теле соколихи. Лотар улыбнулся ей, взгляд птицы остался неподвижным. Лишь полупрозрачная плёнка опустилась, а потом неспешно, как веер красавицы, поднялась. Это можно было при желании принять за ответную улыбку.

Подошли Рубос, Ди и Азмир. Мирамец был сердит.

— Предупреждать надо, Лотар, — процедил он сквозь зубы. Лотар хлопнул его по плечу:

— Да я и сам не знал, что получится.

Рубос, конечно, мгновенно оттаял. Он хмыкнул и спросил:

— Что дальше?

Сухмет уже привязывал к вязу верёвку, собранную из отрезков, оставшихся от всей оленьей упряжки, которую он достал из Бесконечного Мешка. Первый узел, у дерева, получился довольно сложным, он должен был развязаться при определённом заклинании, тогда верёвка соскользнула бы вниз, в провал.

Азмир заглянул в черноту, ничего, конечно, не увидел, бросил камешек. Он отозвался секунд через пять.

— Тут высоко, локтей двести. И лезть не хочется.

“Так, — решил Лотар, — он стал откровеннее”. Всё становилось в мире лучше, даже бывшие разбойники.

— Может, крылья отрастишь, Лотар? Двести локтей — это не шутка, — предложил Ди. Лотар посмотрел на Сухмета:

— Верёвка до дна достанет?

— Конечно, я обо всём позаботился.

— Ты там никого не чувствуешь? — спросил Лотар. На всякий случай он проверил, как вынимается меч.

— Такое впечатление, — ответил Рубос, — что даже насекомых нет.

Сухмет проверил это утверждение, кивнул, соглашаясь, но тут же добавил:

— И всё-таки лучше не будем отращивать тебе крылья, господин. Трансмутация оставляет магический след, Сроф может его заметить, а мы собирались быть незаметными.

Первым опускался Лотар. Он сполз вниз с такой скоростью, что содрал кожу на ладонях и ободрал об узлы слишком нежные для такой операции внутренние части икр и бёдер. Но когда он коснулся дна и осмотрелся, оказалось, что можно было и не спешить. Он стоял у стены огромного, тёмного, пустого зала.

Начиная с высоты футов в пятьдесят из стен поднимались довольно странные ветви, которые становились тем длиннее, чем на большей высоте они росли. Но это были не ветви, а переплетения ходов, переходов и каких-то ажурных чаш, похожих на подвешенные гнёзда. Человеческого воображения не хватило бы, чтобы изобрести те каноны архитектуры, по которым это сооружение было устроено. Сделанное из камня, металла и какого-то другого материала, о котором Лотар никогда даже не слышал, сооружение было всё-таки искусственным, и крепились эти ветви к прутам, установленным в пластах скальных пород, там и сям виднеющихся на стенах зала.

В центре, на высоте примерно футов ста или ста двадцати, кружево переплелось так плотно, что если бы Лотар спускался не с краю, а ближе к каменной бабе, он застрял бы в странных ветвях. Почему-то это действовало на нервы и заставляло касаться мечей.

Остальные путники опускались с изрядным трудом. В какой-то момент Азмир даже запаниковал, пришлось Рубосу на него прикрикнуть, как он пояснил стоящему поблизости Сухмету, в интересах самого же пустынника. Дальше Азмир спускался без осложнений, но, оказавшись внизу, долго не мог смотреть на Рубоса — то ли от стыда за себя, то ли переживая его окрик.

Дно зала под курганом оказалось сырым, его покрывал очень толстый слой костей, закаменевшего гуано и высохших веток, иногда довольно толстых. А запах стоял такой, что Рубос попросил Сухмета защитить как-нибудь его обоняние. Сухмет исполнил просьбу. Тут можно было использовать какую угодно магию — любые её следы растворялись в этой застоявшейся ауре боли, смерти и гниения.

Лотар притупил свою чувствительность сам. Иначе у него могла разболеться голова.

После трёх попыток ему удалось прокричать так, что крыша наверху сомкнулась и стало темно. Вернее, стало темно для Рубоса и Азмира. Остальные, конечно, видели вполне достаточно.

Рубос попросил разрешения сделать факелы, но Сухмет отказал. Он считал, что мелкая магия безопасна, а вот огонь… Уж очень это было несвойственно птице Сроф. Вместо этого Сухмет поднял пустыннику и мирамцу уровень темнового видения, насколько это было возможно для необученного сознания.

Ожидание, терпение и внимание стали привычной работой. Ночью неожиданно в одном углу пещеры забил небольшой ключ. Сухмет проверил воду и сказал, что она вполне чистая, можно пить, но под утро источник иссяк. Впрочем, следующей ночью он забил снова. Лотар почувствовал к нему тайную симпатию: этот весёлый ручеёк в окружающей темноте напоминал о смене дня и ночи, о рассветах и закатах. Конечно, Лотар и так мог бы увидеть, день снаружи или ночь, но обострять свои способности не хотел. Скорее всего, по той причине, что Сухмет, который никогда не ошибался, этого не делал.

На третий день Азмир, отправившись по определённой надобности в дальнюю от источника сторону, наткнулся на огромную золотую монету. Глаза пустынника блестели, когда он принёс её показать остальным. При виде золота у него даже перехватило дыхание, но монету он всё-таки показал.

Монета наводила на кое-какие мысли. Ближе к вечеру, чтобы при случае иметь воду под рукой, Лотар трансмутировал и взлетел на искусственные ветви, хотя ещё пару дней назад они с Сухметом решили этого не делать, чтобы не насторожить птицу, когда она вернётся.

Ветви, которые по прошествии нескольких дней уже представлялись им вполне обычными, оказались увешанными десятками гнёзд. Некоторые были так велики, что в них мог бы уместиться бык, другие, наоборот, малы, как детская колыбель.

Перелетая от одного к другому, Лотар обнаружил, что эти каменные или металлические чаши иногда почти до половины наполнены драгоценными камнями или золотыми монетами. Драгоценности устилали дно в больших гнёздах, как у птиц устилает гнёзда пух, стебли травы или кусочки мха. В одном небольшом гнёздышке стояли сосуды с драгоценными благовониями, маслами. В огромной, кажется, самой большой чаше Лотар нашёл настоящий склад некогда великолепных тканей… Правда, от сырого воздуха этого странного гнездовья ткани, которые лежали тут дольше других, стали рассыпаться.

Впрочем, не исключено, что рассыпались они от старости. Может быть, птица притащила эти свитки ткани очень много веков назад…

Устав рассматривать дивные творения природы и рук человеческих, так бездарно сваленные в кучу, Лотар спустился и рассказал всем, что он увидел.

Глаза Азмира, который полагал, что именно он обнаружил это богатство, горели теперь неугасимым блеском. Он, кажется, даже спать стал плохо, хотя в этом колодце больше и делать было нечего.

На третий день после того, как он нашёл свою монету, пустынник вдруг предложил:

— А что нам мешает забрать это богатство и дать дёру? — Ему никто не ответил. — Так ли уж нам нужно биться с остальными врагами?

Рубос, устроивший себе лежбище из сухих веток и пары рулонов украденной ткани, лениво ответил:

— Вообще-то, когда ты похищаешь что-то ценное у таких зверюг, как Сроф, они себе покоя не находят, пока не отыщут тебя и не нападут в самый неподходящий момент. Лучше уж сразу грохнуть её, чтобы потом не думать о последствиях.

— Ну так давайте грохнем, а потом…

— Нет, — проговорил Лотар. Он только что закончил сложную тренировку на одной из менее загаженных площадочек, вымылся и с удовольствием влез в свежевыстиранный комбинезон, который намеревался высушить на себе. — Мы пришли сюда не грабить. Если тебе будут нужны деньги, ты получишь своё, но не раньше, чем…

— Хорошо, — предложил Азмир. — Отдайте мою долю, сколько сочтёте нужным — я почему-то верю в вашу справедливость, — и я пойду себе…

— И далеко ты уйдёшь? — насмешливо спросил Рубос. — До твоей деревни отсюда шагать и шагать.

— Нет, с деньгами везде хорошо, — решил поспорить Азмир. — Найму стражу, в крайнем случае можно устроиться и в Архенахе.

— Тебя до Архенаха десяток раз ограбят или вовсе зарежут. Так что жди пока и готовься к бою с птицей.

На этом спор прекратился, Азмир затих. Но Лотар с сожалением понял, что никаких особых изменений в душе пустынника не произошло. Или деньги относились к одной из самых сильных иллюзий и изживать её следовало не месяцы, а многие годы.

Прошло ещё какое-то время. Как ни удивительно, Сухмет сказал вдруг, что еды в Бесконечном Мешке осталось на два дня. Азмир предложил уменьшить порции, но Рубос заявил, что гораздо разумнее подняться на поверхность, поохотиться и набить дичины ещё на пару недель.

В этом был резон, совсем ослабевать от недостатка питания было бы глупо. Но Ди вдруг спросил:

— А как часто она вообще появляется тут? Может, это происходит не чаще чем дважды в год? Разумно ли тогда держать тут засаду?

“Он сам не в силах определить, как часто сюда прилетает птица”, — понял Лотар. Он не знал, как это можно устроить, но не сомневался, что такая задача по плечу Сухмету. Вот только сам Сухмет пока молчал.

Зато подал голос Азмир:

— Вот именно. Если вам нужно сразиться с птицей, давайте грабанём её и будем ждать в более удобных условиях…

— Нам нужно не ограбить её и даже не биться с ней, — напомнил Сухмет мягким, как лесной мох, голосом. — Нам нужно кое-что выяснить, поэтому я полагаю…

Договорить он не успел. Где-то высоко над их головами раздался бешеный вой, вгоняющий в ужас даже на таком расстоянии. Курган, вернее, крыша гнездовья Сроф стала расходиться.

Теперь понукать никого было не нужно. Все принялись лихорадочно готовиться к бою, проверять оружие, натягивать доспехи.

Они едва успели. Только-только они замерли между кучами веток, в заранее приготовленных, замаскированных сверху местах, как птица стала опускаться.

Глава 12

Птица Сроф опускалась, держа в лапах крупного оленя. Лотара удивило, как легко она его несла, хотя эта лёгкость вовсе не означала, что движения её были бесшумными. Она оглушительно хлопала крыльями, иногда задевала своё искусственное дерево, да так, что оно звенело, как струна, а пару раз Лотару показалось: она вот-вот выпадет из большой каменной чаши, которую сегодня выбрала себе для трапезы.

Она устала. Это было видно даже по тому, как медленно она стала рвать оленя, хотя была голодна, очень голодна.

Рубос, который сидел под своей кучей веток, оглянулся на Лотара. Между ними было всего футов двадцать. Лотар устроил их укрытия так близко, чтобы можно было понять друг друга даже в случае, если обстановка осложнится. Он уже хотел было сказать Рубосу: “Не нервничай”, — но тут в его сознании, а также и в сознании всех остальных раздался спокойный и убедительный голос Сухмета:

“Не спешите. Дайте ей отяжелеть”.

Лотар и сам хотел так поступить. Через четверть часа, когда треск разрываемого мяса, шкуры и хруст ломаемых костей затих, Лотар стал потихоньку отращивать себе крылья.

Собственно, ничего особенно сложного в этом не было, но он, как всегда, немного нервничал, стараясь соорудить крылья поудачней. На этот раз Желтоголовый решил сделать короткие, но чуть более широкие, чем обычно. Это совершенно исключало возможность орудовать Гвинедом, но мечу пока придётся подождать. Драться мечом на качающихся ветвях дома Сроф, да ещё с крыльями, Лотар всё равно не собирался.

Тишина стала ощутимой, как тяжёлый песок, который ветер наметает на одеяло после ночёвки в пустыне. Но стряхивать её пока было рано.

Лотар ещё раз посмотрел на силки. Одна сеть, сплетённая Сухметом из обрывков кожи, верёвки и даже полосок материи, которую они украли из гнезда с тканями, казалась особенно большой и прочной. Вторая, висевшая пониже, не столько предназначалась для поимки Сроф, сколько должна была уберечь остальных, если Птица вдруг задумает уклониться от поединка с Лотаром и нападёт на менее опасных бойцов; она висела всего-то в двадцати футах над головой. В темноте сети были почти не видны. Сухмет очень ловко спрятал их под мантию спокойной, небудоражащей магии.

Но обе сетки можно было одним движением освободить, и тогда они спланируют вниз, чтобы накрыть свою жертву. Или упадут, не разорвавшись от веса, Сроф, а лишь запутывая её. Когда они устроили эти ловушки, Сухмет не поленился и каждому несколько раз показал, как следует освобождать сеть — без него никто до этого сам не додумался бы, настолько они были сложны. Это в самом деле казалось разумным — ведь неизвестно, кто в пылу боя окажется первым у освобождающих завязок силков.

Крепление большой сети они завели на большое медное кольцо, вделанное зачем-то в стену, а верёвку, которая освобождала защитную сеть над всеми путниками, завязали у основания небольшой веточки-недомерка на высоте пяти футов в тёмной складке дальней стены.

“Я пошёл”, — ментально сказал Лотар всем сразу и вышел из-под края защитной сети.

— Да, пора, — шёпотом согласился Рубос. Его голос тем не менее оказался слишком громким, он даже присел от неожиданности и, как нашкодивший новобранец, оглянулся на Лотара.

Желтоголовый тем временем расправил крылья и опробовал их. Вокруг него тут же поднялась туча мелкого мусора и пыли, а сеть над головой угрожающе вздулась, но не сорвалась со своих креплений. Всё было отлично.

Лотар сделал три-четыре взмаха и взлетел. На таких крыльях он мог бы, вероятно, подниматься и с места, мог даже зависнуть на пять — семь взмахов. Но пробовать ему не хотелось, придёт время, всё само получится.

Да, получится — он не допускал мысли, что может проиграть поединок со Сроф, тем более что и задача-то пока была несложная. А потом, когда они начнут атаковать всерьёз, ему помогут.

Он поднялся выше, уклонился от столкновения с одной веткой, другой, с переплетением нескольких ветвей сразу. Вот и гнездо, где остановилась нынче ночью Сроф.

Она лежала, засунув голову под крыло, как курица, расслабившись, как тесто, которое только что вывалили из квашни на стол. Размером она оказалась на удивление большая, Лотар даже не думал, что она будет так велика. И вес у неё приличный, неизвестно ещё, выдержит ли сеть.

Птица заворочалась. Ждать больше было нечего. “Эх, рубануть бы, и, может, весь поединок разом решился бы”, — подумал Лотар и бросился ногами вперёд. Его удар, нацеленный в голову, ошеломил птицу.

Она выдернула голову из-под крыла и дико заверещала. Это был не её привычный крик, а что-то среднее между кудахтаньем и рокотом сорвавшегося камнепада, но Лотара отнесло ярдов на десять, и он чуть не расшибся о какую-то тупую и очень крепкую балку.

Птица уже была в воздухе, её крылья казались не очень большими, но устроены оказались так, что — Лотар беззвучно ахнул — каким-то образом раздвигались и становились длиннее, и шире, и даже то, что выдвинулось за один раз, могло расширяться и дальше. Теперь Желтоголовый, кажется, стал понимать, почему Сухмет назвал Сроф самым быстрым существом на свете.

Словно очумев от акустического удара, Лотар ринулся вниз. Птица со злобным клёкотом рванула за ним. Они и рассчитывали, что она не будет раскрывать курган своим воплем. Вот если бы драка была на равных, она бы удрала, а сейчас, когда маленький крылатый нахал явно убегал, она даже не подумала о такой возможности.

Когда они обсуждали эту тонкость, Сухмет уверенно сказал:

“Всё дело в том, что она хищник”.

Его тогда никто не понял, но сейчас Лотар, кажется, начал догадываться. Мясоед так устроен, что бросается в погоню — инстинкт заставляет. А о том, что Сроф хищник, нетрудно было догадаться по костям, рассыпанным под гнездом.

Сроф спикировала очень резко, ей казалось, что она вот-вот сумеет выставить когти и вонзить их в беззащитную спину жертвы. Не было сомнений, что именно жертву она видела перед собой. Как вдруг…

Лотар свернул так резко, что у него заскрипели плечевые связки. До сети оставались считанные футы, и всё-таки она была почти невидимой. Это и предопределило успех.

Сроф со всего разгона врезалась в сетку, почти мгновенно запуталась в ней, и, прежде чем она успела заголосить, послышался крик Сухмета:

— Дёргай!..

Азмир прятался у кольца и почти ничего не видел в темноте; он дёрнул конец, который не выпускал из рук, и Сроф, ещё больше запутываясь, рухнула на землю, подняв невероятную тучу пыли.

Рубос, роль которого тоже была заранее определена, захватил один край сетки и понёсся, спотыкаясь на ходу, стараясь набросить её на птицу, чтобы у неё было ещё меньше шансов выбраться. То же делал и Ди.

Лотар опустился на землю и стал быстро превращать крылья в руки. Смывать слизь было некогда, он просто стёр её с ладоней заранее приготовленной тряпкой, обвязанной вокруг лодыжки, выхватил Гвинед и бросился вперёд.

Сроф тем временем уже пришла в себя. Удар о землю даже не очень оглушил её. Теперь она орала и пыталась освободиться.

Её вопли, сливающиеся в сплошной вой, чудовищно давили на голову, на живот, на всё тело сразу. Голова кружилась от этих криков, горло сжимал спазм, а дыхание становилось очень трудной работой.

И всё-таки Лотар сумел подойти ближе и одним ударом воткнул меч ей в шею, у самого горла, потом рубанул по передним костям крыла, которое она подняла для защиты…

Вдруг птица замахнулась своей огромной ножищей и свирепо саданула Лотара. Желтоголовый отпрянул лишь в последний миг, но один грязный коготь всё-таки распорол его левое бедро, к счастью неглубоко.

Он развернулся на месте и, хотя раненая нога взорвалась фонтаном боли, рубанул Сроф по чересчур соблазнительно выставленной вперёд ноге. Сталь Гвинеда сухо щёлкнула, встретившись с костью. И нога почти отвалилась от тёмной массы, какой теперь казалась Сроф.

Вой птицы захлебнулся, она на мгновение умолкла. И тогда в темноте спокойно, как за светским обедом, прозвучал голос Рубоса:

— Будешь орать — я из тебя паштет сделаю.

Оказывается, он раза два ударил Сроф с другой стороны своим огромным ятаганом.

Теперь Сроф лежала, опутанная обрывками сети, тяжело дыша, но не кричала, а лишь хрипела. Конечно, и этот звук был не самым музыкальным в мире, но его, по крайней мере, можно было перенести. И стало ясно, что делают остальные.

Азмир стоял у стены, по-птичьи склонив голову набок, пытаясь разглядеть, что вокруг него происходит. Ду-Лиа в облике соколихи, с удовольствием глядя на происходящее, уселась Лотару на плечо. Рубос вытер свой ятаган и присел на кучу драгоценных тканей, восстанавливая дыхание. Ди всё ещё набрасывал на Сроф концы сети, хотя этого можно было уже и не делать, а Сухмет со своим посохом застыл, как изваяние, пытаясь разобраться в том, что происходит в сознании Сроф.

Первым вопрос задал, конечно, Лотар.

— Птица, — сказал он, не раздумывая, как к ней обратиться, — как можно попасть в замок архидемона?

Сроф замерла, потом стала тяжело биться. Потом снова замерла. Магическим видением Лотар определил, что она заживляет раны и через два-три дня, если её нормально кормить, будет как новенькая. В общем, не так уж и быстро — после цахоров никакая способность демонических существ восстанавливаться после ран и потерь не могла его по-настоящему удивить.

Неожиданно заговорила виана — её голос зазвучал в сознании Лотара:

“Нет, она не скажет, даже если ты сумеешь навечно отсечь ей крылья, Лотар. Она думает как птица, её логика тебе неподвластна”.

— Может быть, она не поняла меня? — попробовал Лотар найти из ситуации хоть какой-то выход.

“Она поняла тебя прекрасно. Но не скажет”.

Если бы это была не виана, Лотар предпринял бы что-нибудь ещё. Но теперь новые попытки не имели смысла. Он отошёл к ручью и стал смывать уже засохшую слизь. Это была неприятная операция, но необходимая. Потом он умылся. Тем временем виана пересела на соседний камень.

Чтобы понять, что происходит, к Лотару подошли все, кроме Сухмета и Азмира. Пустынник, как всегда, дичился, а Сухмет был занят. Желтоголовый подумал: а вдруг восточнику удастся найти выход из положения?

Лотар объяснил всем ситуацию:

— Итак, Сроф не говорит, а мы даже не знаем, есть ли проход в замок врага. До сих пор я действовал из допущения, что есть. Но подтверждения этому на самом деле…

— Скверно, что Сроф не может допросить даже Ду-Лиа, — пробурчал Рубос.

Ди печально и протяжно вздохнул.

— Признаться, я тоже надеялся, что проход находится где-нибудь поблизости от этого гнезда, ведь Сроф — преданнейший слуга, надобность в котором может появиться у архидемона весьма срочно, но вот…

Он не закончил. Всё было и так понятно.

Неожиданно Сухмет вышел из ступора, оглянулся, заметил остальных и подошёл к ним, туго ударяя посохом Гурама в землю.

— Ничего не узнал. Такое впечатление, что она что-то знает, но вот что?.. Это всё равно что разговаривать с иностранцем, не зная его языка.

Между вианой и восточником закипел ментальный спор, но Лотар не стал в него вслушиваться. Его что-то беспокоило, хотя он не знал, что именно. Он внимательно посмотрел на Сроф. Её мысли были враждебны, в обычное время они вызвали бы кое-какое шевеление колокольчиков, но после боёв с цахорами он научился их заглушать, вот и сейчас он поднял порог чувствительности, чтобы они не отвлекали его. По крайней мере, чужие враждебные мысли не могли заставить их шевелиться, вот поэтому…

Внезапно колокольчики ударили с такой силой, что он вздрогнул. Он поднял скорость ориентирования до предела, выхватил меч, провернулся на месте… И всё-таки не успел. Слишком низко они повесили вторую сеть.

Она упала, прикрыв всех разом, к тому же сеть оказалась пропитана таким едким химическим составом, что простое прикосновение её волокон к коже вызывало ожоги, от которых даже Рубос скрипел зубами… Лотар попытался разрубить её, чтобы освободиться, едва не задел Ду-Лиа, которая тоже билась, запутавшись крыльями, и вдруг прямо перед собой увидел наконечник копья, нацеленный в его межключичную ямку.

Голос Азмира сначала показался тягучим и густым, потом Лотар понял свою ошибку и вернул восприятию нормальную скорость. Слова пустынника прозвучали более понятно:

— Ну вот, теперь вы не сможете не согласиться с моими требованиями.

— Какими требованиями, предатель? — сквозь зубы процедил Рубос. — Ты ещё хочешь что-то требовать?..

Азмир обратной стороной копья ударил Рубоса в бок — не ранил, но удар был сильным.

— Теперь и требовать, толстяк.

— Я толстяк? — взъярился Рубос. — Ах ты, мартышка песчаная, да я тебя…

— Тихо, — попросил его Лотар, а потом обратился к Азмиру: — Чего ты хочешь?

Бывший разбойник, а ныне предатель широко усмехнулся:

— Приятно слышать разумные речи. Я ещё не знаю, чего я хочу. Но я это сейчас выясню. Видишь ли, Устранитель Зла, возможно, за тебя я могу получить больше, чем получу от тебя. Понимаешь, о чём я?

— Падаль, — спокойно произнёс Ди. — Я могу предсказать, что ждёт тебя. Если ты не будешь разумным и не освободишь нас…

Теперь Азмир ударил обратной стороной копья фоя:

— Молчи, фойский ублюдок! Иначе я тебя прикончу на месте, без всяких раздумий. Я ещё не забыл, как ваша армия прошла по нашей местности, когда вы пёрли на Запад. Потом он вспомнил, что владеет ситуацией, и попробовал успокоиться. Даже, как показалось Лотару, снова пытался улыбнуться. Но его губы тряслись, он боялся и не верил, что сможет удерживать ситуацию слишком долго, и хотел завершить дело как можно быстрее. А может, даже для него предательство не было лёгким делом.

— Всё очень просто. — Пустынник обошёл кучу малу, в которую превратились все его пленники, включая виану, и произнёс: — Если кто-то шевельнётся, ударю копьём по-настоящему. Итак, — он повернулся к Сроф, которая затихла, вглядываясь в то, что происходило у людей, победивших её, — птица, я хочу богатства и славы земных царей за твоё освобождение. Можешь ли ты или твой господин, о силе и могуществе которого я немало наслышан, дать мне это?

Сроф что-то зашипела. Всю её речь Лотар не понял, но почему-то в ней появились вполне разумные интонации. Однако пустынник разобрал в её речи больше, вот только его мысли Желтоголовый понять не успел, потому что они возникали на очень странном языке.

— Сроф согласилась, — прошептал Сухмет. — И гарантирует выполнение обещания своим словом…

— Я уже понял её речь и без твоего перевода! — ликующе отозвался Азмир.

И хотя его перевод предназначался не Азмиру, а Рубосу и Ди, насмешка задела всех. “Действительно, — решил Лотар, — плохо получается”.

— Какой же ты всё-таки гадёныш… — начал было Рубос. Он освободил левую руку и вздумал заставить пустынника подойти поближе, чтобы схватить его за глотку.

“План неплох, — подумал Лотар, прочитав его в сознании мирамца, — вот только руку он освободил поздновато”.

— Можешь ругаться сколько угодно, — ответил Азмир, он чувствовал себя триумфатором, и даже то, что кто-то ругался, только подчёркивало убедительность его победы. — Вы проиграли, лотарцы…

— Как ты нас назвал? — переспросил Ди.

— Вы из Лотарии, значит — лотарцы.

— Мы из разных мест, — начал было Сухмет. Он готов был пустить в ход свою силу, но для этого пустынник должен был подойти так близко, чтобы Сухмет мог коснуться его своим посохом. И тогда бы он стал всего лишь управляемым роботом. Он не только освободил бы их, но даже сиганул в костёр, потому что не смог бы сопротивляться магическим приказам.

— Это не важно. — Пустынник словно чувствовал опасность и не подходил к связке своих пленников. — Я ухожу за своим богатством и своими деньгами.

Он подошёл к Сроф, несколькими осторожными движениями рассёк сеть, птица выползла, прихрамывая, волоча по земле раненые крылья. Она подошла к кольцу, взяла его в клюв…

— Смотри, мой господин, — горячо зашептал Сухмет. — Смотри внимательно, это и есть экстренный ход в замок врага. Лотар кивнул:

— Я уже понял.

— Идиотизм, — возмутился Рубос. — Выходит, мы всё это время сидели на том, что искали, а могли бы… Нет, Сухмет, теперь и не заикайся, что ты маг. Любому деревенскому взломщику открыть такой тайничок — раз плюнуть. А ты…

Если бы он мог, он бы махнул рукой. Но не всё было так просто. Кольцо открывало дверь на том языке, на котором Сроф договорилась с Азмиром и которого ни Сухмет, ни Ди не знали. Как это могло получиться — Лотар не знал, но теперь оставалось только смириться.

Зато теперь Лотар отчётливо понял, почему маги учат такую прорву языков. Но вот даже Сухмет, каким бы великим знатоком он ни был, дал слабину. Более того, он даже не почувствовал магический фон, и всего лишь потому, что не знал языка, на котором наложено заклинание на кольцо. А значит, даже великий восточник послужил доказательством простой истины — совершенство не по силам смертному человеку.

После весьма непростой магической формулы кольцо вдруг стало ручкой двери, Сроф дёрнула её на себя, дверь поднялась вверх — и перед Азмиром и лотарцами, как их всех скопом назвал пустынник, открылся длинный, жутковатый коридор.

— Подпространственные штучки? — спросил Сухмета Рубос.

— Чуть дальше, — ответил восточник, — не у самой двери. Азмир на прощанье оглянулся, ничего не увидел в темноте и шагнул вперёд. Прошло несколько мгновений, его шаги в коридоре затихли. Потом дверь с каменным скрежетом и скрипом стала опускаться, но вдруг замерла, не дойдя до порога футов десять. Чтобы её теперь закрыть, следовало приложить усилие. Но заниматься этим было некому. Потому что птица Сроф медленно повернулась к своим пленникам. И Лотар по блеску её глаз вдруг понял, что она очень рассержена.

Глава 13

Лотар уже в который раз попробовал разорвать сеть, но она оказалась очень прочной. “Наверное, Сухмет укрепил её какими-нибудь заклинаниями”, — подумал Желтоголовый. Взгляд искоса, который бросил в его сторону восточник, подтвердил его подозрения.

Но хуже всего было то, что яд, пропитавший сеть, уже проел кожу и начал попадать в кровь. Тяжелее всего, конечно, приходилось виане, потому что общая масса её тела была так мала, что она могла умереть от самой незначительной доли отравы. Ей и в самом деле осталось не так уж долго жить. Перья на шее и грудке взъерошились, глаза заволокла матовая плёночка, клюв она не закрывала, и Лотар без труда слышал, каким трудным стало её дыхание.

— Надо что-то делать, и срочно, — пророкотал Рубос, словно подслушав мысли Лотара.

Желтоголовый поднял голову. Сроф обошла своих пленников, злобно вперившись взглядом в каждого. Неожиданно она бросилась в атаку.

Это была птичья атака — с когтями вперёд, затем последовал прицельный удар. Первым делом Сроф напала на Рубоса. Мирамец попытался провернуться на месте, чтобы ослабить динамику прямых ударов, но, опутанный сетью, да ещё с замедленной от наступающего отравления реакцией, он лишь дёрнулся, и по всей пещере разнёсся треск ломаемьк костей.

Рубос не потерял сознание только благодаря железной воле. Когда Сроф отскочила, Ди бесстрастным тоном констатировал:

— Сломано левое бедро, правая рука и, вероятно, несколько рёбер. Тебе не нужно было выставлять вперёд ногу, друг Рубос.

— А как же… — Рубос боролся с головокружением от боли, — следовало?..

— Нужно было сжаться в комочек. Когда придёт моя очередь, я тебе покажу.

— Если… — Рубос всё ещё полагал, что последнее слово должно остаться за ним, — я ещё смогу… это увидеть.

— Разумеется, — подтвердил Ди.

Юмор висельников пришёлся Лотару не по душе. Он посмотрел на Сухмета, но тот стоял в позе вызывания колдовства. Сеть мешала ему как следует поднять руки, не позволяла даже выпрямиться, но восточник, похоже, компенсировал это силой посоха Гурама, который сжимал так, что костяшки его руки побелели. Что он задумал, Лотар пока не понимал.

Птица, которая, кажется, привыкла, что одной её атаки для любого существа хватало с избытком, с неудовольствием присмотрелась к Рубосу. Мирамец поднял голову. Как ни мало было у Сроф мозгов, даже она поняла, что жертва ещё жива. Тем более что Рубос сделал самую глупую вещь на свете. Ни с того ни с сего он вдруг показал птице язык…

Сроф чуть удар не хватил. Она закудахтала, даже пару раз провернулась на месте. Лотар снова посмотрел на восточника… Рубос, как оказалось, был гением. Или очень верил своим друзьям. Он не просто дразнил Сроф — больше всего он боялся, что она обратит внимание на Сухмета и тот не успеет дошептать свои заклинания. И тогда у них вообще не останется ни единого шанса…

Хотя, с другой стороны, что можно сделать? Положение-то как было безнадёжным, так и оставалось… Но Лотар тоже в глубине души надеялся на Сухмета.

Вторая атака Сроф оказалась ещё сокрушительнее первой. Рубос повалился безвольной массой. Он бы упал, если бы Лотар с одной стороны, а Ди с другой не подхватили его. Движение это требовало так мало места, что его можно было совершить даже в сети.

“Итак, один уже выбыл, — с горечью подумал Лотар. — Кто следующий?” И только тут птица вдруг заметила Сухмета. Она стала обходить пленников, чтобы атаковать восточника. Теперь за дело принялся Ди. Он вдруг совершил одну штуку, которая во всём мире означала одно и то же — похлопал себя по заду.

Сроф была птицей, но смысл жеста, кажется, знала, потому что забыла о Сухмете и с ходу попыталась клюнуть фоя.

Тот расхохотался, и Лотар с удивлением обнаружил, что смеётся он действительно искренне. “Как это удаётся — перед болью, увечьем, может быть, самой смертью — смеяться тому, кто не умеет заживлять своё тело трансмутациями?” — подумал он. Поступок фоя вызвал у него восхищение.

Теперь Сроф атаковала прицельно. Снова удар. Лотар чуть не упал, поддерживая Ди. Кровь тугими каплями брызнула в стороны… Ди скривился, зажимая бок, — птица вырвала клювом изрядный кусок мяса. Впрочем, Лотару показалось, что ничего существенного она задеть не смогла. Сворачиваться калачиком было в самом деле лучше.

Теперь птица решительно дёрнулась, чтобы напасть на Сухмета. Но было поздно. Сначала в вонючем, застоявшемся воздухе подземного зала вдруг разлилось свежее дыхание грозы. Потом Лотар почувствовал, как вокруг них — умирающих, раненых и ещё здоровых — сжимается пространство. Это было силовое защитное поле, Сухмет не раз с успехом использовал его, — когда, например, защищал гондолу их летающего корабля от стрел и копий. Но не это было главным.

Неведомая сила вдруг приподняла их всех в воздух и поволокла в сторону двери, оставшейся незакрытой за предателем Азмиром. Эта сила тащила их медленно, но чувствовалось, что теперь никакой Сроф не по силам противостоять ей.

Птица занервничала, бросилась вперёд, попыталась всё-таки клюнуть Сухмета, но поле могло выдержать и не такие наскоки. Отлетев в сторону, так и не причинив пленникам никакого вреда, птица сообразила, куда они направляются. Она попробовала добраться до двери и опустить её. Она даже подпрыгнула, схватилась за кольцо клювом и повисла на нём, чтобы опустить дверь своим весом, но шар, в котором сидели пленники, оказался уже рядом, он отпихнул её в сторону.

А когда дверь от всех толчков и ударов всё-таки стронулась с места, было уже поздно, она ударилась о предохранительную сферу и снова остановилась. Они успели, они прошли.

Коридор, простиравшийся перед ними, имел несколько колен. Даже Лотару, который в таких местах не очень хорошо ориентировался, стали видны какие-то повороты впереди, какие-то ответвления по бокам…

Сухмет вдруг заорал:

— Оказывается, тут многовариантный канал!..

Больше он ничего внятного произнести не успел, потому что из него хлынул такой поток заклинаний на непонятном языке, что даже Лотару с его магической памятью запомнить это вряд ли удалось бы.

Защитная сфера вдруг замерла, словно раздумывая, потом рывком покатилась вбок, потом резко вниз, как с ледяной горки… И тут Лотару стало так плохо, что он присел и попытался вовсе выключить сознание. Это ему удалось не вполне, но воздействие магических подпространственных коридоров теперь не оказывало на него слишком сильного влияния.

Когда он понял, что они прибыли на место, и вернулся к действительности, они все лежали на верхушке пологого холма, покрытого сочной травой. Солнце скрылось за ватным, вполне обычным на вид облаком, где-то очень близко шумело море. Защитной сферы уже не оказалось. Сеть, которая в пещере не давала им двигаться, почему-то расползлась на куски. Теперь, при свете ясного дня, она оказалась гнилой.

Лотар поднялся. Рубос и виана были без сознания. Сухмет со стоном пытался вправить вывихнутый палец, одновременно стараясь не выпускать из рук посоха. Лотар взял старика за палец, нашёл лучшее движение и вправил его. Сухмет поблагодарил кивком, вытирая невольно выступивший на висках пот. Потом склонился над Рубосом.

Ди уже приходил в себя. Что ни говори, а досталось ему не так уж и сильно. Он сел, покрутил головой и стал копаться в Бесконечном Мешке на плече Сухмета, доставая какой-нибудь перевязочный материал. Сухмет обернулся к нему, понял, что фой делает, и проговорил:

— Доставай больше и прихвати вонючую землю. Все удары Сроф придётся дезинфицировать…

Лотар склонился над тельцем вианы. Она ещё была жива, но очень плоха. Лотар собрал в себе всю энергию, какую только мог, и вылил её на птичье тельце феи-охранительницы. Этого оказалось достаточно. Глаза соколихи приоткрылись, и, хотя они были так же невыразительны, как раньше, в сознании драконьего оборотня прозвучал слабый девичий голос:

“Посади меня на ветку… И уйдите все”.

— Может быть, Сухмет тебе поможет? — в голос спросил её Лотар, но молчание вианы было красноречивей любого ответа.

Лотар встал, дошёл до ближайшего куста, посадил соколиху в развилку, чтобы она не сверзилась от слабости, пригладил встопорщенные пёрышки и отошёл к друзьям. Рубос был по-прежнему плох, остальные уже оклемались.

— Для Рубоса это путешествие, кажется, закончилось. Теперь ему остаётся только вернуться в Мирам, — сказал Сухмет тоном твёрдым, как алмаз.

Лотар даже не сразу понял эту твёрдость. Всё прояснил Ди:

— Но как же мы пошлём его?..

— С тобой, — с деланной лёгкостью прервал фоя Сухмет. Ди опустил голову:

— Учитель, я только-только начал постигать труд, который ты берёшь на себя в таких путешествиях…

— Без возражений.

— Но, может быть, мы наймём какого-нибудь слугу, который возьмётся?..

— Как в этих совершенно незнакомых нам местах мы добудем надёжного слугу, Ди?

Ди вздохнул и нехотя поклонился. “Даже мои орденцы, — с завистью подумал Желтоголовый, — возражают часами, а этому хватило пары реплик”.

— Знаете, — произнёс он вслух, — я чувствую город на той стороне леса, всего-то в паре миль отсюда. Ди, помоги-ка мне смастерить носилки из орешника. Сухмет, постарайся, чтобы Рубос не особенно ослабел. И давайте торопиться. Почему-то мне кажется, что информация, которой мы сейчас располагаем о противнике, скоро устареет.

— Как всегда, — согласился с ним Сухмет и склонился над распростёртым на траве Рубосом.

Глава 14

Панона открылась перед ними сразу и целиком. Конечно, всему причиной было то, что они вышли из лесочка, расположившегося на высоком холме. Отсюда можно было увидеть не только город, но и окрестности во все стороны миль на десять. Особенно далеко было видно море. Оно тут казалось совсем не холодным, а скорее нежным, матовым, почти беззащитным. “Был бы в сознании Рубос, — подумал Лотар, — можно было бы спросить его, насколько этот городок похож на Мирам, каким он был лет тридцать назад”. По мнению самого Желтоголового, он был чрезвычайно похож.

На дороге им стали попадаться пешеходы и повозки. Сухмет потолковал с одним из возничих, и тот довольно лихо довёз их до городских ворот. Перед воротами, как и полагалось, стояла стража.

Панона считалась вполне мирным и благополучным полисом, расположенным на западе Северного континента. Конечно, по слухам, что-то и тут было не очень здорово, но на Северном континенте всё ещё водились демоны, поэтому такие слухи ходили обо всех здешних городах. На это не стоило обращать чрезмерного внимания. Но теперь, обнаружив, что сюда проложен прямой подпространственный канал, Лотар попытался быстро определить, насколько город может оказаться опасным.

Над городом висела тонкая паутина обычных человеческих стремлений и каждодневных поступков. В двух или трёх местах господствовала аура обычных неудач и серого человеческого зла. Лотар давно уже заимствовал этот термин — серое зло — у Сухмета и находил его очень удачным. Вероятно, в тех местах находились трущобы, впрочем, не очень значительные.

Над центром города, где находились замки богачей, и в порту были видны сверкающие блики надмирности. Богачи и правители, как обычно, не знали, из каких основ происходит их власть, а моряки оторвались от берега в силу профессии и плохо понимали сухопутную жизнь. Это тоже было обычно. Лотар вздохнул с облегчением. Похоже, никто им не помешает, если они быстро перегруппируются и уберутся отсюда…

Его плеча коснулся твёрдый, как копьё, палец. Лотар, который помогал уложить Рубоса на носилки, чтобы внести его в город, повернулся. Перед ним стоял молодой строгий лейтенант. В глазах его играл холодный огонь вызова.

— Ну-ка, чужеземец, ты знаешь, что у нас тут не носят оружие открыто?

Лотар оценил лейтенанта. Боец куда как средний, но в здешних местах считает себя вправе во всё вмешиваться. К тому же сейчас ему было скучно.

— Мы идём издалека. Без оружия никто нигде не путешествует. Когда я войду в город, я готов его спрятать…

— А кто сказал, что я пущу тебя в город? Лотар посмотрел на лейтенанта:

— Как тебя зовут?

Тот облизнул губы, скосил глаза на подчинённых. Полдюжины солдат стояли у стены, в тени, лениво наблюдая, как их командир развлекается. Называть имя было неприятно, мало ли что? Но не назвать себя, когда его об этом спрашивали, тоже могло показаться слабостью. Лейтенант не ожидал, что эти хлипкие на вид чужеземцы будут вести себя так спокойно и уверенно.

— Сначала ты назовёшь мне своё имя, чужак.

— Я — Лотар Желтоголовый, — сказал Лотар. Взрыв смеха и солдат и лейтенанта заставил стражу на ближайших башнях выглянуть в бойницы.

— Ну, в таком случае, — давясь от смеха, сказал лейтенант, — я — Повелитель мира.

Лотар смотрел на него так холодно, что смех лейтенанта замер. Он уже нервно оглянулся на своих приятелей. К тем, что бездельничали у стены, подошли ещё несколько копейщиков.

— Я так и не услышал твоего имени, лейтенант.

— Для тебя, оборванец, я господин… — Внезапно он наклонился к Лотару, словно пытался рассмотреть, как пыль въелась в его волосы. — Господин Солд. Ну-ка, повтори, самозваный Лотар!

Сухмет попытался вклиниться между Лотаром и Солдом.

— Конечно, господин Солд, я признаю, что оружие может считаться…

Сержант отмёл старика одним движением руки. “А он наглец”, — решил Лотар и оглянулся на Рубоса.

— У нас раненые, лейтенант. Не задерживай нас, моим друзьям нужен врач.

— Ты повторишь, скотина, что я тебе приказываю, или ты не войдёшь в город!

Так, теперь придётся сделать что-нибудь необычное.

— Ты распущен и зол, а сейчас плохо владеешь собой. Поэтому я не могу назвать тебя господином лейтенантом.

— Ах ты!..

Лейтенант протянул руки, попытавшись схватить Лотара за перевязь Гвинеда, но ждать Желтоголовый не стал. Он отбил руку лейтенанта, впрочем, осторожно, чтобы не сломать её ненароком, взял нагрудную кирасу крикуна двумя руками у шейной кромки и рывком разорвал её на две части почти до пояса.

Вопли лейтенанта и хмурое гоготанье солдат вокруг разом смолкли. Копья, перехваченные было, чтобы в случае чего отходить чужеземцев тупым концом, опустились. Лотар поднял свой край носилок Рубоса, подождал, пока ему поможет постанывающий Ди, и решительно пошёл к воротам. Сзади не раздалось ни звука.

Настоящую городскую гостиницу они нашли лишь у самого порта. Но это была очень хорошая гостиница, в которой останавливались капитаны и старшие офицеры, а также служивый люд побогаче. Тут Сухмет наконец взялся за Рубоса по-настоящему. И к вечеру стало ясно, что ничего очень скверного с мирамцем уже не произойдёт.

— Скорее всего, через пару недель опять начнёт хорохориться, — заключил Сухмет. И, подумав, добавил: — Ди вполне дотащит его до Мирама, да и сам заодно подлечится.

Фой обречённо вздохнул. Лотар без труда читал в сознании Ди, как ему хочется возразить, но восточное воспитание не позволяло ему произнести ни одного лишнего слова.

Лотар поднялся с подоконника, на котором сидел, ожидая заключения Сухмета, и произнёс:

— Тогда купим побольше еды, и в путь. Сухмет, я забыл, у нас ещё остались деньги?

Взгляд старика вдруг стал осторожным и уклончивым, как будто он заметил что-то непристойное, но не решался сказать об этом вслух.

— Ну, с этим, я думаю, у нас проблем не будет, мой господин.

“И голос его звучит как-то подозрительно, — решил Лотар. — Почти льстиво”.

— Сухмет, в чём дело?

Восточник отошёл к двери комнатухи, в которую их привёл владелец гостиницы, явно выражая нетерпение. Ему хотелось как можно скорее заняться делом, а не разговорами. Лотар посмотрел на Ди. Тот тоже что-то знал, но маскировал свои мысли хуже, и тогда Сухмет, потупившись, признался:

— Видишь ли, господин, денег у нас больше чем достаточно. Так уж получилось, что, ожидая возвращения Сроф и маясь бездельем, я как-то подумал: вот у нас есть Бесконечный Мешок и есть намерение захватить Сроф. Так зачем ей ещё и богатства?..

Лотар хохотнул:

— Так вы ограбили Сроф? И не хотели признаваться? Ди, который всем сердцем был за Сухмета, вмешался:

— В своём пути ты удалился от обычаев людей, Лотар. И забыл, как иногда важно…

Сухмет заставил фоя умолкнуть пристальным взглядом. За свои поступки он предпочитал отвечать самостоятельно.

— Я решил, что это ничем не будет отличаться от контрибуции, которая вполне в рамках той войны, которую ты начал, мой господин.

— Вы не должны были этого делать, Сухмет. Я предполагал только заставить Сроф признаться… — Внезапная мысль заставила его умолкнуть. — Послушай, значит, Азмир не зря с недоверием отнёсся к нашему нежеланию поделиться с ним. Ты толкнул его к предательству своим поступком, Сухмет? Восточник покачал головой. Оказалось, он умел не только кивать.

— Азмир ничего не знал о нашем… нашей контрибуции. Мы провернули всю операцию за несколько часов, пока он спал. Вы оба спали. А потом я набросил на всё магическую мантию, чтобы не выдать наши действия Сроф и не насторожить её.

Лотар задумался, оценивая ситуацию. Скорее всего, пустынник был не так прост, но сделанного не воротишь.

— Ну, и стоило превращаться в обычных грабителей, Сухмет?

— Не могу согласиться, что мы действовали как обычные грабители, господин мой, — начал он горячо. — Мы получили эти деньги как побочный доход, решая куда более важные проблемы, а для грабителей именно деньги и есть сущность всех поступков, причина действий и цель. Я также полагаю…

— Сколько у Сроф оказалось в её гнезде?

Сухмет всё понял. Порывшись в Бесконечном Мешке и вытащив несколько горстей полновесных золотых дукатов, чтобы оставить их Ди на долгую дорогу домой, он произнёс:

— Ты не поверишь, господин мой, как много там было. И ведь что обидно, все эти богатства, я убеждён, попросту украдены у людей. А это их труд, их надежды, их жизни…

— Ты меня не убедил, старик, просто сделать уже ничего нельзя, — произнёс Лотар.

Он долго называл себя наёмником, но никогда ему и в голову не приходило, что его чистое боевое мастерство может быть как-то связано с воровством, с мародёрством. А то, что сделал сейчас восточник со своим учеником, находилось опасно близко к воровству, и это покоробило его. Даже теперь, когда этот поступок, как оказалось, развязал немало проблем сразу, например проблему возвращения для Ди и Рубоса или возможность запастись провизией на ближайшие несколько дней в этой гостинице.

Неловкую ситуацию разрешил хозяин. Он постучал в дверь, что в этих северных местах было немалой редкостью, потом вошёл и заявил, что ужин для постояльцев подан. Сухмет оценил последним взглядом Рубоса, решил, что ничего с ним страшного не случится, пока Ди поест с ними, и пошёл вниз, расспрашивая о заказанной ранее провизии в дорогу. Как оказалось, хозяин уже всё сделал, вот только уложить в свёртки ещё не успел, но этим уже занимались две служанки. К концу ужина всё будет готово…

Лотар оглянулся. Монеты всё ещё лежали на столе. Как Сухмету удалось сделать, чтобы хозяин гостиницы их не заметил, было загадкой. “Наверное, на своём ошейнике натренировался”, — решил Желтоголовый и подошёл к Рубосу.

Мирамец метался, но опасности, как Сухмет и предсказывал, он не видел. Лотар вдруг понял, что может больше не увидеть старого друга, и эта мысль, как никогда раньше, показалась ему истинной. У него было ощущение, знакомое всем, кто хоть раз угадывал близкое будущее — кристальная уверенность и ясность, что всё будет именно так, как кажется. Лотар сжал руку Рубоса, вздохнул и поднял голову.

На него грустно смотрел Ди. Фой был печален. Даже его глаза стали чуть-чуть круглее, чем обычно. Конечно, он всё понимал, у него всё больше появлялось замашек Сухмета, в том числе безоговорочная уверенность, что он может читать самые беглые мысли Желтоголового.

Лотар хмыкнул, ему следовало поговорить о чём-то с фоем. Он тоже был другом, одним из вернейших и самых лучших, какие только могут быть у человека. “У человека или всё-таки у драконьего оборотня?” — спросил себя Лотар, пытаясь усмехнуться. Но ни шутки про себя, ни усмешки не получилось. Он набрал побольше воздуха и произнёс:

— Знаешь, Ди, я давно хотел тебя спросить, что это был за посох, который я видел у тебя, когда ты стрелял в Киноза?

Они вместе направились к двери. Фой постарался придать лицу обычное выражение и стал мерно рассказывать:

— Ну, я же говорил тебе, что занимался кристаллической магией. Вот в одной книге я и прочитал про оружие, которое неотличимо от короткого бо, но способно наносить удары на расстоянии. В книге говорилось, что в старину таким оружием уничтожались армии, а мне удалось изготовить инструмент, который только вырывал куски плоти.

Они спускались по ступенькам, снизу поднимался аромат ужина. Посторонних в небольшой комнате, в которой им накрыли стол, не было. Сухмет уже восседал справа от главного места.

— Жаль, мы об этом раньше не поговорили, — продолжил Лотар. — Почему ты спрятал его? И в том виде, в каком ты его изготовил, этот бо может оказывать немалую помощь в бою.

Фой смешно наморщил нос от смущения.

— Я спрятал его, потому что стеснялся своей что ни говори, а неудачи — ведь из моего Золотого Шеста нельзя было уничтожать армии… А во-вторых, один человек не может изготовить более одного такого бо в жизни. К тому же я и книгу оставил дома, поэтому не мог даже рассказать, как избежать допущенных мной ошибок.

Они принялись за еду Сухмет спросил:

— Золотой Шест, что-то я читал лет шестьсот назад об этом… Кажется, он может стрелять только самородным золотом?

— Верно, учитель. — Ди кивнул совершенно по-фойски. — В одном месте под плетёной рукоятью есть паз, в который нужно вкладывать чистое золото, и пока самородок не исчезнет, оружие считается заряженным. Мне всегда казалось, что мой шест гораздо лучше должен мне служить за те деньги, что я на него убухивал. Но, — фой развёл руками, — недостаток мастерства можно компенсировать только деньгами.

Несмотря на превосходную еду и отличную сервировку, ели они по-походному быстро. И много, решил Лотар, накладывая себе вторую порцию тушёного кролика, — неизвестно, когда ещё удастся поесть.

— Всё-таки, когда вернёмся, ты мне его покажи, — попросил Лотар.

— Конечно. — Фой снова кивнул. В это время Сухмет поднял голову, прислушиваясь. Потом посмотрел на Лотара:

— Чувствуешь?

В этот миг дверь комнатухи распахнулась, и в неё втиснулся высокий, сутулый человек с седыми висками и измазанными чернилами пальцами. Следом за ним с виноватым видом шёл Солд, разорванную кирасу он уже снял. А вслед за ними, с лицом, красным от волнения, тащился хозяин гостиницы. Увидев гостей, он набрался смелости и заверещал:

— Ну, я же говорил, не нужно их беспокоить. Они ужинают!

Лотар поднял глаза на вошедших. Сутулый начал расшаркиваться.

— Я советник Куран. Господин городской голова просил передать, что будет счастлив видеть Непобедимого Желтоголового в своём доме.

— В этом нет нужды, — спокойно ответил Лотар. — Так уж получилось, почтенный советник, что мы уже через час оставим ваш город. Впрочем, если нам не удастся нанять корабль, мы оставим здесь двоих раненых.

Лотар указал на Ди, а Сухмет, не очень вежливо вмешавшись, рассказал о лежащем наверху Рубосе.

— Если пожелаете, в найме корабля вам будет оказано всемерное содействие… — начал было советник.

— Вот за это — спасибо, — отозвался Лотар. — Тогда уже сегодня вечером мои друзья отправятся восвояси.

Советник посмотрел на лейтенанта Солда, который стоял у стены. Во взгляде чиновника читалось разочарование и показная свирепость.

— Если причиной твоего кратковременного пребывания у нас является неудачная встреча, оказанная тебе, Лотар, у ворот нашего города, то я обещаю, что…

— Нет, я не в обиде на Солда за то, что он решил развлечься за наш счёт. Такое иногда случается.

Солд заиграл желваками. “Нет, — решил Лотар, — к вежливости его приучить не удастся”.

— Если тебе, Желтоголовый, не понравилось моё обращение, я готов ответить за себя с оружием в руках. Сухмет даже руками всплеснул:

— Солд, может быть, ты научишься думать, прежде чем говорить? Ты даже не кончил Фехтовальной академии, которую создал мой господин, а решаешься бросить ему вызов?

Советник Куран посмотрел на Лотара умоляющим взглядом. Только тогда Лотар понял, что все ждут его ответа. Что ни говори, а правила поединка соблюдались даже здесь.

— Не беспокойся, Куран, я не собираюсь принимать вызов этого нахала. Но прошу тебя как представителя города всё-таки научить стражу более соответствовать своему назначению.

Внезапно Солд сорвался с места, его кулаки замелькали так близко от Лотара, словно он готов был драться прямо тут. Но, пока его удерживал за талию советник, до Лотара он дотянуться не мог. Зато он кричал:

— Ты, ты должен принять вызов! Иначе ты не воин, не солдат… А я солдат! Слышишь?

Тогда Лотар встал. Все затихли. Даже лейтенант перестал рваться вперёд.

— Мастер не станет доказывать своё искусство, когда силы неравны. А ты стал задираться у ворот, потому что был уверен — тебе победа обеспечена. Это выдаёт в тебе неудачника, Солд. Кроме того, ты груб, а это ещё один признак плохого бойца. Я не буду с тобой биться. Даже если бы ты привёл весь свой отряд, это всё равно было бы убийство, а не поединок. Ты их так скверно подготовил, что мне не потребовалось бы и минуты, чтобы уничтожить всех. — Лотар с некоторым сожалением посмотрел на Солда, который теперь стоял у двери бледный, как бумага. — Ты и не мог их хорошо подготовить. Это настолько очевидно, что я даже удивлён, как тебе удалось получить офицерский чин.

Лотар отвернулся от всех и стал неторопливо натягивать походную куртку и подгонять ремни. Солд, тяжело дыша, вышел. Советник, что-то бормоча, выскочил за ним. Тогда, не поворачивая головы, Лотар произнёс:

— Ди, что бы там ни говорил советник, ты за любые деньги наймёшь корабль и уберёшься из этого города сегодня. И мы проводим тебя.

Сухмет беззвучно ахнул:

— Господин мой, неужели ты думаешь, что Солд нападёт в отместку за?..

— Я никогда не страдал избыточным желанием увидеть будущее, но сейчас мне стало ясно: в этом городе оставаться опасно. Я убеждён, кто-то идёт за нами следом.

— Но неужели Солд?..

— Солда просто используют.

— Но он действительно очень скверный вояка, вообразивший…

— У них в Панону проложен подпространственный коридор. Неужели неясно, что это неспроста? — Лотар посмотрел на Ди, на Сухмета. — Понимаете, не бывает, чтобы такие штуки наш Враг устраивал просто потому, что ему больше нечем заняться. Кроме того, если Солд не самоубийца, он никогда не вызвал бы меня на поединок. А он это сделал. Это значит, ему нужно нас задержать, может быть, совсем чуть-чуть.

Сухмет принялся быстро, как на пожаре, запихивать провизию в Бесконечный Мешок.

— Но когда он впервые привязался к тебе, он ещё не мог знать, не мог получить приказание от Врага или какого-либо его слуги.

— Но он мог получить такой приказ позже, пока мы прохлаждались в этой гостинице. И этого вполне достаточно, чтобы убраться отсюда как можно скорее.

Глава 15

За час они, конечно, не обернулись. Но незадолго до того, как начало темнеть, от пристани славного города Паноны отвалила небольшая, но весьма быстроходная лодья, которая унесла Рубоса, едва пришедшего в себя, Ди, снабжённого деньгами и всем необходимым, и остатки товаров, которые с неё не успели выгрузить, а потому их пришлось купить прямо в трюме, чтобы разгрузка не тормозила этого почти явного бегства.

Капитану лодьи, молодому, решительному, но, видимо, умелому крепышу с мрачноватым взглядом и решительными повадками, было заявлено, что путь следует держать в Мирам без захода в промежуточные порты. И хотя он ещё никогда не ходил так далеко от материнской гавани, он согласился, когда узнал, что потащит с собой ни много ни мало, а господина Соправителя торгового города Мирама. В этом не было никакого чинопочитания, просто капитан отчётливо понимал, что такая услуга, которую его просили оказать, могла обернуться в будущем немалыми прибылями, а это понятие было ему куда как ясно. Да и цену предложили за этот поход такую, что у последнего матроса его команды заблестели глаза, когда Сухмет передал задаток стопками золотых без кошелька, прямо из рук в руки, как будто покупал пару вяленых кефальих балыков.

Проводив лодью взглядом, Лотар спросил, даже не к Сухмету обращаясь, а скорее размышляя вслух:

— Он сказал, у них воды мало.

— Зайдут по пути, господин мой. Речушек на этом побережье прорва.

— Не налетели бы на морских пиратов.

— Ди проследит. — Сухмет внимательно посмотрел на Ло-тара. — Если надо, предупредит. Если капитан не сразу послушает, внушит на ментальном уровне. Беспокоиться повода нет, он достаточно подготовлен.

Лотар ещё раз посмотрел на лодью, чей парус уже таял в мареве вечереющего моря, и зашагал по мостовой в центр города. Сухмет поспешил за ним.

— Да, наверное, ты прав. Вот только…Больше он не стал пояснять, что его беспокоило, да он и сам не очень это понимал. К тому же они теперь действовали по самому жёсткому плану, словно угроза была уже явной, а не маревом Лотаровых подозрений, отдающих элементарной паранойей.

Но, с другой стороны, не бывает так, чтобы лейтенантики охраны приставали к путникам просто так, без повода, а потом предлагали самоубийственный поединок. Если за этим не стояло что-то ещё, всё выглядело просто глупо. Ну убил бы он этого Солда, ну началось бы местное судебное разбирательство, ну оправдали бы его, правда, прошло бы дней пять, в лучшем случае дня три пришлось бы оставаться в Паноне. Скорее всего, даже в тюрьму не забрали бы, а выпустили бы его под залог с приказом не уезжать из какой-нибудь местной гостиницы, ну, отмечаться пришлось бы в префектуре каждый вечер… Нет, одёрнул он себя, за три дня можно такое устроить, что небо с овчинку покажется. И не только ему, Лотару Желтоголовому, но и всему этому городу. Так что всё было правильно. Вот только доказательств, что он поступил правильно, пока никаких не просматривалось.

Когда они выходили из главных городских ворот, все солдаты, как один, смотрели в сторону, хотя стража была другой, не той, что дежурила днём, под командованием лейтенанта Солда. Но, безусловно, уже и до них докатились слухи об утренней истории. Однако сейчас, по крайней мере, никто не задирался.

Подходящую полянку нашли довольно быстро. Да они и не искали её. Прямо на опушке зашли за первые кусты подлеска, Сухмет занялся чтением своих наговоров облегчения, а Лотар стал трансмутировать. Из осторожности они решили отправиться в путь на ночь глядя, даже не переночевав в этом городе. А хотелось выспаться на широких кроватях, на чистых простынях, поутру выпить настоящего молока с хрустящим на зубах хлебцем…

И всё-таки Лотар торопился. А уж он, по словам Сухмета, умел торопиться так, что лишнего слова не давал сказать, да и сам не говорил. Вот и сейчас он не стал упрекать восточника в том, что тот опять слишком сильно утянул свои дурацкие подпруги, а просто щёлкнул застёжками, разбежался и взлетел. И уже темнеющий воздух подхватил их, как медленная река подхватывает пловцов.

Они пролетели лиг десять, когда рядом с собой Лотар вдруг почувствовал чью-то тень. Это не была угроза, но, чтобы убедиться в этом, ему пришлось немного сбавить темп и как следует повертеть головой. Наконец он увидел её — жесткокрылая ворониха с размахом крыльев как у журавля, с тёмными, внимательными глазами, видящими и на солнце и в темноте, с тяжёлым клювом, способным и рвать добычу, и клевать зёрна. Запас хода у неё был такой, что она летела даже не в половину, а в четверть силы. Лотар не мог не подивиться удачности выбора своей спутницы и в который раз пожалел, что ему не дано выращивать перистые крылья, а только кожистые, с гораздо более ограниченными возможностями.

“Это ты?” — спросил он её на внутреннем языке.

“Ты ждал кого-нибудь другого?” — вопросом же ответила виана.

“Нет, я ждал только тебя”.

“Поздновато ты отправился сегодня в путь”.

“Мне показалось, в городе неспокойно”.

Больше они не разговаривали. Только под утро, когда Лотар вымотался окончательно, а Сухмет с каждой минутой становился всё тяжелее и тяжелее, потому что колдовство заканчивалось, виана вдруг ответила на это предположение:

— Вероятно, ты стал одним из тех, кто не допускает ошибок. Хорошо бы эта твоя особенность не оставила нас в будущем.

Они перекусили запасами из Бесконечного Мешка, а потом на долгих семь часов Лотар и виана завалились спать. Перед полуднем они проснулись, наевшись ещё раз до отвала, и отправились дальше.

В этот ясный день лес под ними казался едва ли не ухоженным дворцовым парком, каких много в благополучных странах. Они летели до вечера, почти не снижаясь, стараясь держаться в довольно спокойном воздухе чуть ниже облаков. Два или три раза, когда облачная пелена оказывалась настолько низкой, что начинала закрывать землю, виана почему-то старалась отклониться в сторону, оставляя между собой и облачностью значительное расстояние. Лотар ничего на это не говорил, просто делал такой же зигзаг “На то она и была фея-охранительница, чтобы не валять дурака попусту”, — решил он.

На следующий день начался тайг. Это был уже совсем другой лес, чем тот, к которому они привыкли вчера. Островки тайга сначала появлялись среди лиственных деревьев, как высокие гранитные скалы, потом их стало больше, ещё больше, и незадолго до обеденного привала они слились в сплошной ковёр мрачной, угрожающей тьмы, хотя солнечного блеска на этих ветвях было даже больше, чем на цветущих лугах. И, как на лугах, солнечный свет временами тут поблёскивал, словно бился не о ветви деревьев, а о старое, запылённое зеркало. Но в тайге и этот блеск оказывался неприятным, словно обманный огонь над болотами, которым няньки пугают непослушных детей.

Они летели до темноты, и, лишь когда приземлились на крохотной полянке, Лотар вдруг понял, что последние два часа вообще не соображал, что делает, как летит и куда летит. Он просто следовал за вианой, а она вела его подобно вожаку, ведущему стаю перелётных птиц.

Он спал плохо и, если бы не травяной чай Сухмета, вряд ли сумел бы подняться на следующее утро — так ломило спину и руки. Но он поднялся, трансмутировал и, когда виана легко поднялась над верхушками деревьев, поднялся и решительно догнал её.

Весь третий день пути они летели едва ли не в более быстром темпе, чем до того. Виной тому было странное ощущение, которое прочно поселилось в Лотаре, немного схожее с тем, когда он чувствовал за собой слежку. Только сейчас, конечно, это была не слежка, не ощущение взгляда, а уверенное понимание того, что что-то очень неприятное для них, нечто такое, что практически обесценивает почти все их усилия, происходит позади.

Вечером, когда они засыпали на ветвях огромного дерева, потому что так и не сумели найти полянку, чтобы приземлиться, виана вдруг произнесла:

— Я не думала, что ты выдержишь такой темп, какой задал себе с утра, Лотар.

Лотар лишь невесело хмыкнул:

— Я и сам не верил.

— Но ты опять оказался прав.

Лишь к исходу четвёртого дня они долетели до кургана. Лотар опять, как это с ним уже было, впал в какой-то совершенно бессмысленный полёт, автоматически повторяя сливающиеся воедино движения. А всё внимание, которое ему удавалось удерживать, затопляла только тяжёлая, стесняющая махи постоянная боль в перетруженных мускулах да близкий полёт вианы, которая держалась к нему близко, как никогда, едва не задевая его своими крыльями.

Но они долетели. Лотар даже не пытался высчитать, сколько лиг они прочертили в воздухе, сколько недель пути заняло бы такое путешествие, если бы они пошли обычным наземным путём. Но так или иначе, они отмахали почти половину Северного континента и находились едва не в его центре. В месте, где они уже однажды были. И не так давно, если правильно припомнить все события.

Приземлившись и искупавшись после обратной трансмутации в ручье, в котором он однажды уже купался, Лотар, проверив, как вынимается его меч, поднялся на сам курган. Виана уже была тут. Она сидела на голове статуи, мрачно нахохлившись. Уже по одной её позе Лотар понял, что произошло что-то неприятное.

Сухмет, который почему-то отстал, вдруг закричал:

— Ты был прав, господин мой. Информация о наших врагах действительно устарела. Они закрыли курган.

— Как ты сказал? — не понял его Лотар.

— Смотри, — Сухмет догнал его, оказывается, он искал трещину, по которой курган открывался, — шва в кургане нет. Нет места соединения и около статуи. Это сделано специально, курган закрыт. Больше известного нам хода к замку Врага не будет очень долго, до тех пор пока наш противник не убедится, что им никто посторонний не воспользуется.

— Значит, мы летели в такую даль зря? — спросил Лотар.

— Не знаю. Конечно, ему будет неудобно: не вызовешь Сроф, не пошлёшь погоню за кем-нибудь…

Неожиданно голос вианы зазвучал в сознании Лотара:

“Да, но он с этим некоторое время вполне может примириться. Это как поднятый крепостной мост”.

“Не могу не согласиться, — произнёс тоже на внутреннем языке Сухмет. — И что теперь мы будем делать?”

Лотар прошёлся по кургану. Всё правильно, шва не было, они ходили по простой земле, насыпанной правильной круглой горой. И под ними всё было заполнено землёй. По крайней мере, Лотар не чувствовал там никакого пустого пространства.

— Они и дом Сроф, кажется, перенесли, а всю полость засыпали. Но для этого у них не было времени! — Он не был уверен, что прав в последнем выводе, и повернулся к Сухмету.

— Существуют магические пространственные образования. — Для убедительности восточник потряс Бесконечным Мешком, не снимая его с плеча. — Возможно, пещера Сроф состояла как раз из такого магического устройства. Это не часто встречается, но бывает. Чтобы снять его, нужно не намного больше времени, чем оленеводу снять и уложить на сани свой чум. К сожалению, ничего более определённого я не могу тебе сказать, потому что в прошлый раз просто не обратил на эту возможность внимания.

Лотар присел на чисто вымытый дождями валун, подставив лицо солнцу.

— Но коридоры? Ты всегда говорил, что эти подпространственные каналы непросто проложить. А из пещеры Сроф вёл целый лабиринт таких каналов. Их ведь не свернёшь в полдня.

— Да, — ответила виана на этот вопрос, — коридоры, скорее всего, остались. Но их можно закрыть такой магией, что даже мне становится не по себе, как начинаю думать об этом.

Лотар посмотрел на солнце. Оно было уже не очень тёплым и касалось кромки деревьев на горизонте. Воздух чуть помутнел и слегка покраснел. Завтра может пойти дождь.

И тогда холодная волна вдруг обдала Желтоголового от плеч до самых ног… Лотар поднял чувствительность до предела… Так и есть. Он слышал голос Солда, тот дрался, хотя был уже несколько раз ранен. Он проклинал Лотара, считая его виноватым в чём-то, что представлялось Солду болью, мукой, смертью… И гибелью всего города.

Лотар поднял голову, встретил серьёзный взгляд восточника.

— Ты слышишь?

— Они напали на Панону, — спокойно произнесла виана. Сейчас её девичий голосок отдавал бездушием.

— Значит… Значит, мы навели на Панону каких-то посыльных Нахаба? — Почему-то Лотар мог произносить эти слова только не разжимая зубов, как во время боя.

— Они всё равно напали бы, — попытался утешить его Сухмет. — Они были, скорее всего, отмобилизованы и лишь ждали приказа. Ты — не причина, твоё присутствие там всего лищь предлог, господин мой.

— Но если бы мы туда не пришли, эти люди не погибли бы, верно? Значит…

— Ничего это не значит. — Голос Сухмета загудел сердито, как огромный рой потревоженных пчёл. Лотар даже не знал, что он умеет так говорить. — Не ты начал эту войну, ты лишь пытаешься её закончить. И причина не в том, что ты там был, а в замке, который мы пытаемся сейчас выследить.

Лотар вдруг увидел, что его кулаки сжаты так, что из них сочится кровь, вероятно, в некоторых местах лопнула кожа, а он даже не почувствовал боли. Никогда прежде с ним такого не случалось.

— Ладно, ты прав, Сухмет. Но что-то нужно делать.

— Правильно, — поддержала его виана. — Давай думать конкретно, а не демонстрировать эмоции.

Лотар посмотрел на Сухмета так, что тот часто-часто заморгал и опустил голову.

— Как ты думаешь, Сухмет, подпространственные каналы всё-таки остались?

— Да, но на такой глубине, что…

Договорить он не успел, потому что Лотар уже начал трансмутировать руки. Когда-то, когда он пробовал научиться менять некоторые части тела не только в рептильные образцы, что было ему свойственно по природе драконьего оборотничества, он открыл одно качество, которое очень хорошо запомнил. Он умел сделать из своих рук чрезвычайной прочности и силы хитиновые лопасти, которыми можно было легко разгребать практически любой грунт, кроме, разумеется, скального. Но скалы при желании можно было взорвать, это он тоже установил, прослушав одну из лекций Сухмета по пиротехнической магии.

Потом он призадумался. Полость перед каналом должна быть в стороне от статуи, примерно в сотне футов на восток от подошвы кургана. Чтобы попасть к нему… План подземного хода сам выстроился у него в сознании, словно помимо клешнёй он и мозги слегка трансмутировал, подражая кроту, например.

Он тронул землю. Она была чуть влажной, рассыпчатой, только очень много попадалось кореньев. Но с корешками можно было справиться небольшим бердышом, который Сухмет неожиданно достал из своего мешка. К тому же через пару часов корни кончились. Зато началась вечная мерзлота и, как всегда бывает в таких случаях, стали попадаться довольно большие камни.

Незадолго до полуночи Лотар вылез на поверхность, чтобы передохнуть. Только теперь он понял, что не вытаскивал землю, которую ему удавалось отковырять и отбросить назад, за себя. Каким-то магическим образом Сухмет вытаскивал её на поверхность, заставляя размельчённый грунт течь в воздухе, как струйку дыма. Это, что ни говори, очень ускоряло работу. Как он это делал, было непонятно, кажется, даже виане, но она видала и не такое, а кроме того, умела не мешать. Поэтому всё вышло как бы само собой.

Грунт этот, также по воздуху, переносился на полсотни футов от того места, где Лотар начал рыть свою яму, и сваливался в одну огромную кучу. Сейчас он засыпал почти целиком сухую сосенку, которую так и не пустили к солнцу соседние деревья.

Ужин был готов. Сухмет, как всегда, справился со своей частью работы на славу. Лотар съел две миски похлёбки и отказался от третьей только потому, что его ещё ждал кусок нежной панонской ветчины. Для того чтобы воспользоваться ложкой, ему пришлось трансмутировать правую руку в некое подобие нормальной руки, но левую он менять не решился. Уж очень удобную форму приняли его лопасти по мере того, как он приноравливался рыть землю, он не хотел, чтобы это было потеряно. Да и хитинового покрова, наращённого на коже, было жалко.

— Ешь, господин мой, — поддерживал его и Сухмет, — твоим мускулам нужно восстановиться.

— Я в Лотарии работал не меньше, чем тут, а ел гораздо скромнее.

Сухмет, сдержанно прожевав коврижку, ответил:

— В Лотарии ты тренировался, а тут тебе пришлось лететь.

— Да, мы же ещё и летели, — проговорил Лотар, запихал остатки ветчины в рот и снова полез в свою нору.

Он пролез туазов десять, когда вдруг понял, что земля со стен не осыпается. Он полуобернулся назад и прокричал, зная, что Сухмет стоит неподалёку от входа:

— Слушай, а земля тут какая-то странная. Держится без крепи.

— Это не земля, господин. Я просто устроил небольшие подпорки из силовых колец. Если бы ты не был таким усталым, почувствовал бы их сам.

Так, теперь Лотар полез вперёд с чётким осознанием того, в чём состоит его проблема. Магические силовые поля, не говоря уж о том странном способе, которым Сухмет транспортировал на поверхность землю, требовали огромного расхода сил. Сухмет сможет продержаться так не более суток. Значит, именно за это время нужно дорыть до цели. Или… Лотар представил, как земляной свод засыпает его клешни, как земля набивается ему в рот, выжимает воздух из лёгких… Или он справится, или придётся отказаться от этой затеи. А другого способа действовать у него нет. Что же, значит, на этот раз он потерпит поражение? Нет, до Паноны это было ещё возможно, но теперь — нет.

Перед самым рассветом он ещё раз поднялся на поверхность. Куча земли дошла иным деревьям уже до трети ствола. Сухмет был бледен, как утренняя заря, он очень устал, не меньше, чем Лотар.

Желтоголовый вволю напился, потом просто, без движения посидел на дорожном плаще Сухмета. Наконец, с трудом разлепив губы, произнёс:

— Знаешь, мне кажется, впереди я услышал какой-то глухой отзвук. Так должна звучать пустота. Лучше будет, если ты попробуешь держаться за мной. Ты ведь сможешь откачивать землю, если пойдёшь со мной вниз?

Сухмет кивнул.

— Вот и хорошо. Пошли, а то у меня и у тебя силы кончатся раньше, чем мы доберёмся… Да, виану не забудь. Где она?

Сухмет, собирая вещи, кивнул на Бесконечный Мешок:

— Она забралась туда, сообщила, что там тесно, но воздух очень свежий, без неприятных запахов, и уснула. По её идее, мы будем носиться с ней, не заставляя просыпаться.

Они спустились вместе. Лотар снова начал рыть. Это было как идти по пустыне, когда тебя сжигает жажда. Или как плывёт по морю тонущий человек. Или как ему пару раз приходилось биться, когда всем казалось, что поражение неминуемо и смерть уже близка… Врезаешься клешнёй в грунт, проворачиваешь её, отгребаешь под себя и назад, потом то же делаешь другой рукой. Потом снова, потом ещё и ещё…

Он почувствовал эту опасность слишком поздно, потому что отупел и ничего не мог уже сделать. Грунт под ним вдруг дёрнулся, поплыл, потом стало на мгновение очень темно и непривычно, и они начали падать… Песок, который только что непреодолимой стеной стоял перед ним, вдруг превратился во что-то зыбучее, как вода, вывалился вместе с Лотаром и Сухметом на какое-то большое пространство, а потом вдруг рухнул отвесно вниз.

Он потерял Сухмета из поля своего сознания… Потом ударился о что-то острое, почувствовал, что в боку хрустнуло, снова ударился двумя клешнями сразу… Были бы у него руки, он бы повис на них, а так они только треснули, он почувствовал дикую боль, и всё кончилось. Очнулся он от того, что его откопал из песчаного завала Сухмет. Восточник выглядел усталым, но спокойным.

— Где мы? — спросил Лотар. Для верности повторил вопрос более твёрдым тоном.

— Мы вывалились, господин мой, в пещеру Сроф. Наше счастье, что высота тут была не очень велика, а то ты бы вместо рук сломал себе шею.

— А ты ничего себе не сломал?

— Я был сзади, успел подготовиться. Кроме того, у меня были руки, я схватился за одну из веток дерева Сроф и спустился, как мальчишка с яблони.

— А виана?

— Она летает где-то тут, очень довольна, что они засыпали не весь курган, а только две трети. Нижние ветви дерева Сроф, со всеми её богатствами, остались на месте.

— Значит, вход в подпространственные каналы?..

— Мы займёмся этим, когда у тебя срастутся руки. Никто ведь не знает, что нас ждёт по ту сторону двери!

Лотар с удовольствием откинулся назад, предоставив Сух-мету полное право откопать себя до конца и перенести на какую-то подстилку. Боль пульсировала не только в руках, но и в голове. Но теперь у них была передышка, такая необходимая для них всех передышка, и Лотар собирался ею воспользоваться от души. Хотя, конечно, неотложные дела, вроде обратной трансмутации, заращивания сломанных костей на руках, рёбрах и на голове он уже начал. Но их можно было провести так, чтобы боль не была чрезмерной.

Неожиданно ему пришла в голову идея. Он открыл глаза, всмотрелся в серое лицо Сухмета, склонившегося над ним, и спросил:

— Слушай, а весь этот курган не может оказаться первостатейной ловушкой, куда более эффективной, чем его инсценировки в Паноне?

Сухмет подумал, посмотрел куда-то вбок, на стену, пожевал губами и наконец ответил:

— Нахаб, без сомнения, знал, что мы попытаемся пробиться сюда. Поэтому следует ожидать, что он принял меры предосторожности. И к ним нужно быть готовым.

Лотар закрыл глаза почти с искренней улыбкой.

— Слава Кроссу, а то я уже подумал, что он решил с нами больше не связываться.

Глава 16

Отдых, устроенный в пещере, которая осталась от зала Сроф, был необходим Лотару и почти так же необходим Сух-мету. Но обоих снедало ощущение, что они теряют время. В самом деле, вход был рядом, только руку протяни — и дотронешься до медного кольца, отливающего тусклым блеском с разводами патины, а они просто ели, просто спали, просто медитировали.

Сухмет спасался тем, что мысленно восстанавливал по частям заклинание, поднимающее дверь в подпространственные каналы, и, даже не зная языка, очень добротно сумел восстановить формулу, произнесённую Сроф. А Лотар просто заращивал повреждения и накачивал самое подходящее для боя состояние психики — спокойствие, несгибаемость, виденье только одной цели. Он занимался этим, хотя его не покидало ощущение, что до настоящей битвы у него ещё будет время и потренироваться, и психологически окрепнуть от всех неудач, которые преследовали их в этом деле.

Быстрее всего восстановилась виана, но она и не была изнурена, как люди. Она, как и в первый раз, когда они только-только устроили засаду на птицу, летала по всему тёмному пространству пещеры и ждала продолжения.

И оно наступило. Лотар понял это по нетерпеливым взглядам, которые Сухмет начал бросать на него, и ещё по тому, что в медитативном виденье своего тела не находил больше ни одной раны. “Ещё бы пару раз потренироваться!” — подумал он, но так как в душном зале сделать это было непросто, стал просто собираться.

Сухмет обрадованно принялся ему помогать. Снова, уже в который раз, Лотар подивился, как просто восточник обходился с Бесконечным Мешком и как эффективна была эта непонятная ему магия. Он спросил:

— Сухмет, у этого Мешка в самом деле нет никаких ограничений?

Сухмет, запихивая в неширокое отверстие толстый дорожный плащ, что получалось не очень аккуратно, вздохнул:

— А ты как думаешь, господин мой?

— Я думаю, что-то тебя ограничивает, иначе на этот раз ты бы ограбил Сроф подчистую. Сухмет усмехнулся:

— Ну, я всё-таки не так меркантилен, для виду я бы оставил кое-что, чтобы про меня не разносили бессмысленных сплетен… Но вообще-то одно ограничение есть. Я не смогу унести этот Мешок, если он будет слишком тяжёл из-за вещей, которые в нём окажутся. Уж как я ни пытался его облегчать, как ни экспериментировал — ничего не получается. Вес, к сожалению, до конца не уничтожается. Если бы к этому Мешку ещё и Туман Безвесия — был такой колдовской инструмент, исчезнувший примерно тысячу лет назад, — ценность Мешка значительно увеличилась бы.

— Значит, как я и подозревал, всё, что попадает тебе под руку, ношу я на своих крыльях?

Сухмет только хмыкнул, быстро дособирал остальные вещи, и они подошли к двери. Ду-Лиа, проявив небывалую предусмотрительность, вдруг уселась Лотару на левое плечо, чтобы случайно не перекрыть доступ к рукояти Гвинеда, которая торчала из-за правого плеча Желтоголового. Это было необычно, Сухмет стал серьёзным.

— По ту сторону нет опасности? — спросил Лотар виану.

Она не ответила, и это было ещё красноречивее. Она ничего не чувствовала, но это было хуже, чем хоть какая-то определённость. Или дверь была настолько хорошо замаскирована магическим покрывалом, что даже виана, гораздо более чуткая, чем Сухмет, не понимала, что происходит с той стороны. Молчали и колокольчики.

Сухмет начал читать наговор. Потом он повысил голос, один раз даже закашлялся от напряжения, но справился, и текст получился всё-таки без срывов. По мнению Лотара, это было идеальное повторение слышанного им заклинания, но Сухмет, более подготовленный лингвистически, несколько раз морщился, должно быть переживая какие-то свои неудачи. Но, как бы там ни было, дверь со знакомым скрипом приподнялась, застряла, ещё поскрипела, а потом поднялась до конца.

Перед ними лежал открытый коридор. Он был пуст. Никто их с этой стороны не ждал.

Они пошли, пытаясь чувствовать всё, что представляли собой стены этого коридора. Как всегда в этих каналах, Лотар быстро оглох, ослеп и почти совсем перестал ощущать своё тело. Он лишь переставлял ноги да следовал за Сухметом. Он не знал, сколько они прошли, когда вдруг восточник издал странное восклицание и опустился на колени.

Лотар дошёл до него, положил руку на плечо, чтобы понять, куда нужно смотреть, и тоже наклонился к полу.

Перед ними лежал Азмир. У предателя на лице застыло выражение такого ужаса, что даже Лотар содрогнулся. В этом было что-то дьявольское, словно пустынник умер от того, что его кто-то жутко испугал. Чтобы проверить эту догадку, Лотар спросил:

— Раны есть?

— Не видно, господин мой. Может, ты прав, и он в самом деле умер от…

— Нет, — ясно и легко, как свет звёзд на спокойной поверхности воды, прозвучал голос вианы. — Он умер от отравления, я слышу его предсмертные мысли, он задохнулся.

Способность так легко читать предсмертные мысли на миг поразила Лотара, он не знал, что это возможно, но… Но предупреждение было куда ценнее магической экзотики. Он распрямился и посмотрел в один конец коридора. Оттуда, клубясь, приближалось облако какой-то мути. Лотар оглянулся назад — с той стороны к ним двигалось другое облако. Сухмет стиснул зубы.

— Ядовитый газ. И выйти отсюда я не смогу, пока не дочитаю заклинание переноса…

— Не нужно заклинания, — быстро ответил Лотар. — Виана, ты говорила, что воздуха в Бесконечном Мешке достаточно, чтобы сидеть там часами?

— Мешок вбирает в себя всё, даже воздух.

— Тогда быстро полезай внутрь. А мы, Сухмет, будем дышать по очереди.

Не очень вежливо протолкнув виану в Мешок, Лотар для пробы обузил завязками горловину и попробовал вдохнуть из него. Воздух втекал в лёгкие без труда, только пах чем-то съестным, скорее всего какими-то сушёными фруктами. Задержав воздух в лёгких, Лотар сунул Мешок Сухмету. Тот повторил эксперимент, у него даже глаза заискрились от удовольствия.

Потом, чтобы не тратить воздух на разговоры, он произнёс ментальным образом:

“Пожалуй, двинулись вперёд, нам не страшна эта ловушка”.

Когда они вступили в клубящийся газ, из их глаз потекли слёзы, а потом Лотар вдруг понял, что у него из носа пошла кровь. Но он уже заращивал глаза защитной плёночкой, а сосуды носа пережались сами, что-то подобное произошло с Сухметом, и они продолжили путь.

Пройдя несколько десятков шагов, передавая друг другу Мешок, воздух в котором оставался на удивление сладким и свежим, Сухмет вдруг стал пьянеть. Вероятно, немного отравляющего газа всё-таки попало ему в лёгкие. Ему захотелось поболтать:

— Бедный предатель, он так хотел выиграть, что не рассчитал чужого предательства…

На это Лотар ничего не ответил, он лишь набрал побольше воздуха в свои лёгкие, которые сделал более ёмкими, чем у нормального человека, раз в пять, потом прижал Мешок к губам Сухмета и держал его до тех пор, пока восточник не показал пальцами, что всё в порядке.

Газовая полоса кончилась не скоро. Прежде чем они вышли из неё, у Лотара ещё раз пошла носом кровь, потом неизвестно почему у Сухмета стали синеть пальцы, но всё-таки она кончилась. Когда стало ясно, что они справились и необходимость в Мешке отпала, Сухмет вдруг сказал:

— Интересно, они хотели что-то замаскировать или просто от нас избавиться?

— Замаскировать? — не понял Лотар.

— Ты забываешь, господин мой, что главное назначение тумана — всё-таки что-то скрывать. Вот я и думаю…

Что он думает, восточник не пояснил, теснота коридора стала настолько тугой, что Лотару пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться в эту щель. Сухмет снял Мешок и понёс его перед собой. Потом узкое место кончилось, и они вышли в небольшой зал, в котором помимо довольно высокого потолка было ещё и светло. Откуда-то лился призрачный, рассеянный свет. В этом зале Лотар мог хотя бы ориентироваться.

Сухмет с удовольствием огляделся по сторонам.

— Если бы я мог выбирать…

Больше он ничего добавить не успел. Из стен впереди них возникли острые, как клыки тигра, снежно-белые и толстые острия. Они закрыли проход вперёд более надёжно, чем если бы перед ними выросла крепостная стена. В сознание ворвался звон колокольчиков. Лотар закричал:

— Сухмет, назад…

Но было уже поздно. Когда Желтоголовый оглянулся, выход перекрывала точно такая же непреодолимая решётка из светящихся в полумраке костяных пик. Между ними оставалось не больше десятка дюймов. “Вообще-то, — подумал Лотар, — если постараться, то можно расплющиться, вот только Сухмет… Но зато хотя бы виана спасётся”.

Но виана не собиралась спасаться. Она вырвалась из своего Мешка и принялась носиться, внося хлопаньем своих крыльев ноту непреодолимого отчаяния. Лотар оглянулся, он ещё не понимал, откуда последует атака… И вдруг сверху ему на голову упало несколько песчинок, он поднял голову.

Потолок пещеры, высокий, не очень ещё видимый даже в этом сумраке, определённо приближался. Его сумрачный свод вдруг сделался неоднотонным, на нём появились разводы. Лотар попытался вглядеться в одну странно распластанное пятиугольное пятно, а потом резко отвёл глаза. Это было не пятно, это был отпечаток раздавленного человека. И хотя он погиб давно, очень давно, кажется, уже несколько веков прошло, почему-то следы от него остались на странном материале этого пресса.

Но особенно переживать было некогда, следовало что-то придумывать. Лотар повернулся к Сухмету. Восточник сидел в позе медитации и сосредоточенно, легко, как будто находился в своей лаборатории в Лотарии, читал какое-то магическое вызывание несусветной сложности. Он торопился. Так как Лотар не знал, сколько времени потребует от Сухмета это колдовство, он просто принялся наращивать мускулы на руках и плечах. Виана, должно быть от отчаяния, его не поняла. Она что-то прокаркала, но Желтоголовый даже не обратил на неё внимания.

Когда мускулы стали такими, как он хотел, потолок опустился уже на четверть своей высоты. Лотар подошёл к одному из клыков и положил на него руку.

Кожу тут же пронзила жуткая боль, но она не была чрезмерно глубокой. Лотар нарастил на коже ладоней толстый роговой слой и взялся за бивень двумя руками. Потом упёрся ногами в нижние прутья этой белой решётки и нажал.

Бивень не поддался, лишь собственные кости драконьего оборотня захрустели. Внутренним зрением Лотар увидел, как кости его рук становятся длиннее, потому что начинают выходить из суставных сумок в локтевых и плечевых суставах. Но он только сделал суставы грубее и нажал ещё сильнее. Вдруг один бивень пошёл, только не тот, за который он держался, а тот, в который он упёрся ногами. Но больше выдерживать такое напряжение не мог даже Желтоголовый.

Он на мгновение сбросил напряжение, передохнул, набрал свежего воздуха в лёгкие и снова рванул прутья этой решётки… Раз, другой, третий… Бивень внизу определённо раскачался. Теперь он ходил в своём гнезде более чем на три дюйма. Лотар поднял голову. До потолка осталось не более десяти футов. Он снова надавил на обжигающую гладкую поверхность. Снова и снова… Он остановился, когда понял, что ничего сделать уже не успеет. Потолок сначала несильно толкнул его в макушку, потом придавил, потом нажал по-серьёзному.

Лотар бросил свой прут и попытался изобразить атланта, чтобы удержать этот падающий на них свод. Куда там! Он даже не мог замедлить его. Тогда он снова взялся за бивень. Пару рывков, и вдруг стало ясно, что он мог бы выйти, если бы у них была хотя бы ещё пара минут. “Как жаль, как жаль, — подумал Желтоголовый, — мы, кажется, не успеваем”.

— Держись за меня! — вдруг дико заорал Сухмет, обхватывая Лотара за талию.

Лотар попытался оглянуться на него, но не сумел, потому что прямо ему в лицо бросилась виана в воронихином воплощении. Автоматически, не вполне понимая, что происходит, Лотар схватил её натруженной левой, обнял Сухмета…

Удар о поверхность был так силён, что и без того некрепкое сознание Лотара грозило вовсе вывалиться из его головы. Он покатился по мелкому, мягкому, как пух, горячему песку. “Когда-то такое уже было”, — решил он.

Потом, осознав, что рядом вот так же прокатились по песку Сухмет и что-то ещё, он открыл глаза и сел.

Небо горело ослепительной голубизной, это была реакция на темноту подземелья, откуда они только что вырвались. Песок уже хрустел на зубах, но зато им не грозил смертью каменный свод, опускающийся сверху, как проклятье древних богов. Колокольчики умолкли.

Прямо перед собой, на расстоянии в сотню футов, Лотар увидел потрясающую желтизну Яйца Несбывшегося. Он проверил Гвинед и Акиф, мечи были на месте. Значит, всё в порядке, Сухмет успел, они снова выжили. Он поднялся, помог утвердиться на ногах и восточнику. Тот острее, чем обычно, переживал световой шок, возникший от слишком резкого перехода из подземелья под это небо, а может быть, слишком много сил от него потребовало то заклинание, которое перенесло их сюда.

Наконец, отдышавшись, Лотар решил получше понять, что же с ними произошло.

— Сухмет, как тебе это удалось? Ты же сам мне говорил, что переход возможен только из подпространственного канала. Или из нормального пространства к какому-нибудь маяку…

Сухмет махнул рукой:

— Да все эти коридоры, господин, представляли один большой канал. А что касается маяка, то вот он. — Восточник указал на Яйцо. — Мне и придумывать ничего не нужно было, только следовало поторапливаться, вот я и торопился.

Лотар с удовольствием осмотрелся.

— Неплохо, что ты поторопился. — Потом в его сознании возникла одна смутная идея. — Как думаешь, они этого не учли или всё сделали специально?

— Что именно? — не понял Сухмет.

— Если пресс — штука, которая должна разить наповал, логично предположить, что толковый колдун навёл бы изоляцию и на внешние стены. Чтобы нельзя было отстрелиться в другое место и избежать…

— Ну, такая изоляция потребовала бы очень сложной магии, которая предупредила бы любого. А что ни говори, половина успеха пресса — в неожиданности. Они сделали проще, отстрелиться, как ты сказал, из того места и в самом деле невозможно. Просто никто не в силах прочитать необходимое колдовское заклинание так быстро.

— Но ты-то успел.

Сухмет таинственно улыбнулся:

— Помнишь, я ставил эксперименты по сдвижке людей или предметов по времени назад и вперёд. Вот я и сдвинулся назад, когда понял, в чём дело. Иначе и я бы не успел.

— Так вот почему ты так здорово среагировал, — рассмеялся Лотар.

— Да, именно потому, что предыдущую фазу, когда я метался, вздымал кулаки вверх и придумывал, что бы предпринять, ты не заметил, — усмехнулся восточник. Он неторопливо достал из Мешка флягу с водой, отпил из неё и протянул Лотару. — А вообще эта ловушка была сделана мастером. Каменные прессы — одна из самых опасных ловушек, её не пройдёшь. А та была просто шедевром. И если бы не посох Гурама, если бы не мои упражнения со временем, мы бы…

Он не договорил. Лотар напился, полил немного на руки, памятуя, что где-то тут поблизости должна быть река и недостатка воды у них не будет, попытался смыть слизь, оставшуюся на коже после обратной трансмутации нелепых, громоздких мускулов.

— Одно плохо, — сказал он с расстановкой, — теперь мы снова в начале.

— Были бы ноги, — произнёс Сухмет, поднимаясь и оглядываясь, — а дорога найдётся, как говорят соотечественники моего друга Ди.

Прямо над ним вдруг появилась виана. Она прокаркала, чувствовалось, что этот мир доставляет ей особенное удовольствие. Лотар крикнул ей:

— Эй, тут может быть опасно, этот мир не обжит…

— Оставь её, господин мой, — ответил Сухмет. Тогда виана вдруг вспомнила, что может ещё и говорить. Своим спокойным, слегка замедленным голоском она поведала:

— Какая прелесть, какая чистота и свежесть! Никаких тебе злобных эманаций, никаких наслоений, даже зверья нет. Если бы у меня не было дел, я бы поселилась тут навечно.

Лотар покачал головой. Он не понимал, как можно радоваться полному безлюдью, или не хотел этого понимать. Ду-Лиа вдруг сорвалась в сторону, исчезла в ставшей вполне терпимой лазури, но уже через пару минут вернулась. На этот раз в её чёрном клюве тяжело билась огромная рыбина.

— Держите, я пойду ещё добуду, — прокричала она с высоты и бросила серебристую добычу прямо на людей.

— А ты говоришь, зверья нет, — сказал Лотар, ловя сброшенный сверху подарок.

Но виана не ответила, она умчалась на следующую рыбалку. Стемнело быстро. Виана наловила рыбы раза в три больше, чем они могли съесть. Сухмет соорудил костёр и принялся жарить на прутиках ужин. Он явно не торопился отсюда уходить. Это заинтересовало Лотара.

— Ты о чём думаешь?

Сухмет попробовал кусочек со своей стороны пламени, покачал головой.

— Когда мы проходили через туман, мне кажется, там было одно интересное ответвление. Ты его, конечно, не заметил. Штука в том, что на нём никто не поставил ловушек, я в этом уверен. Видишь ли, оно из класса тех, которые, по мнению строителя, невозможно пройти.

Логика в рассуждении Сухмета явно была восточная, поэтому требовала осмысления.

— Если невозможно пройти, значит… — Лотар сделал над собой усилие. — Так, кажется, понимаю. Именно оттуда нападение будет самым успешным, потому что неожиданным. Верно?

Сухмет улыбнулся. В свете пламени, пляшущего на ветру, пахнущего близким морем, эта улыбка казалась вечной, мудрой и торжественной, как звёздное небо над головой.

— Верно.

— Но как мы туда попадём, Сухмет?

— Дело в том, что я оставил в пещере Сроф модель дракона времени, и мы можем попасть туда, несмотря на слои защитной магии, как шарик катится по наклонному жёлобу вниз.

— Давайте поедим и скатимся? — предложила виана.

— Не знаю, дело в том, что перед входом в то место, если я правильно всё рассмотрел в тумане, висел иероглиф, который можно перевести как Беспредельный Лабиринт.

Название было красивым, но в нём Лотару послышался зов смерти, знак безусловной погибели, полного небытия.

— Что это может быть? Тебе не встречалось это название в твоих манускриптах?

— Сухмет, — вдруг снова подала голос виана, — не пережарь мне рыбу. Я не совсем человек.

Сухмет всё понял, сорвал поскорее с одного из прутиков рыбину посырее и разложил её на куске ткани, расстеленном на песке. Ворониха с удовольствием наступила на неё ногой и принялась рвать на куски.

— Я могу разделать её, — предложил Лотар, но виана не обратила на него внимания.

Сухмет снова вгляделся в огонь, казалось, он именно там пытался высмотреть наилучшее решение.

— Видишь ли, господин мой, Беспредельный Лабиринт — это место, откуда выхода не существует.

— А если всё-таки попробовать?

Вид пирующей вианы раззадорил и Лотара. Он снял одну рыбку поменьше, потому чуть более пропечённую, чем другие, и принялся остужать её, перебрасывая из руки в руку. Пахла она превосходно.

— Это очень опасно.

— Давай подумаем, что мы реально имеем? Мы можем, конечно, вернуться и обойти пресс, верно? Но если у них там стояло какое-нибудь сигнальное устройство, то они уже знают, что мы пробовали там пройти. И они наверняка приняли меры предосторожности. Идти той дорогой вторично тоже опасно, Сухмет.

Сухмет вздохнул:

— Я знаю.

Лотар решил, что восточник почти дал себя уговорить.

— Послушай, а этот твой иероглиф не может быть обыкновенной обманкой?

Вдруг подала голос виана. Так как она говорила ментально, то торчащий у неё из клюва рыбий скелет совершенно не мешал ей:

“Вообще-то в одной книге было сказано, что Беспредельным Лабиринтом как раз окружён дворец архидемона”.

Лотар замер, потом разломил свою рыбу и отведал её.

— Вкусно, хотя и жаль, что зелени нет. — Он прожевал кусок. — Значит, если мы туда попадём, то будем очень близко от Врага?

— Или очень далеко, — проговорил Сухмет и тоже снял с прутика подрумянившуюся тушку, — это как посмотреть. Но ещё раз предупреждаю, возврата оттуда может и не быть.

Неожиданно Лотар стал очень серьёзным:

— А я не собираюсь просто так возвращаться. Сухмет долго смотрел на него, потом вспомнил о рыбе, но, прежде чем попробовать её, произнёс:

— Этого я и боюсь.

Глава 17

Дверь над входом в подпространственные каналы из зала птицы Сроф, поднявшись, больше не опускалась. Застряла на этот раз накрепко. И всё-таки Лотар не поверил ей, хотя и не ощущал никакой ловушки. По его предложению Сухмет сделал фантом с очень похожей на живого человека аурой и послал его вперёд. Фантом миновал дверь без приключений. Лишь тогда прошли люди и виана.

Отравленный туман не показался: должно быть, устройство, которое его вырабатывало, ещё не перезарядилось. Но Лотар был последним человеком, который стал бы по этому поводу горевать. Чем меньше помех, тем отчётливей он видел, куда они идут.

Особенно хорошо стало видно после того, как они и в самом деле прошли в низкую и очень узкую раму с непонятным рисунком на тёмной притолоке. Собственно, прохода как такового и не существовало, Сухмету пришлось с заметным усилием раздвигать какую-то шуршащую ткань, чтобы показать Лотару новый коридор.

Зато после этой завесы Желтоголовому удалось даже разглядеть стены. С каждым шагом в глубь нового лабиринта они становились всё более неопределёнными, покатыми, зализанными, гладкими, а начиная с какого-то момента и вовсе начали напоминать пищевод какой-нибудь огромной рыбы. Иногда стены сжимались, чуть подрагивая, тогда приходилось ждать, пока они снова разойдутся, иногда раздавалось приглушённое бульканье.

В одном месте, где бульканье стало очень уж вызывающим, Лотар ударил в стену Акифом. Но его клинок вдруг так разогрелся, что Лотар стал опасаться, что затупится сталь. И вообще, из этой затеи ничего хорошего не вышло, потому что из прорубленной дыры вдруг ударил такой тошнотворный запах, что Лотар поспешил догнать Сухмета и долго ещё чувствовал прилипшую к одежде и его коже несильную, но отчётливую вонь, к которой невозможно было подобрать никакого определения.

Потом они вдруг вышли на огромное поле. Словно бы из тёмного и тесного, как чужой карман, леса вывалились на поляну. Это было здорово. Вот только поле оказалось не простым, потому что противоположных стенок было не видно, хотя Лотар отчётливо ощущал себя в замкнутом и даже не очень обширном пространстве. Но за годы знакомства с Сухметом он вполне уверился, что магии, особенно старинной и изощрённой, всякое доступно.

Всё поле было усеяно небольшими, не больше иного фонтана в богатом замке, озёрцами, только, разумеется, из них не били никакие струи. Зато около каждого озерца росло по кусту со странными листьями и непонятным, небывалым образом сплетёнными ветками. Стоило Лотару посмотреть на эти озерца, на ветви кустов, на скрывшуюся в магической дали пещеру, из которой они только что вышли, как он решил, что убраться отсюда будет очень непросто.

Виана тоже не радовалась, что они тут оказались. Она выбралась из Бесконечного Мешка, где просидела всё время, пока Сухмет шёл через подпространственные коридоры, полетала по всему полю, а потом уселась на левое плечо Лотара и спокойнее, чем когда-либо прежде, поведала:

— Тут нет стен. Их не просто не видно, их в самом деле нет. Куда бы я ни полетела, спустя десяток взмахов оказывается, что я лечу к центру поля, где вы сидите под этими кустами.

Лотар повернулся к Сухмету, впавшему в таинственную и не вполне обычную для себя заторможенность:

— Наверное, что-то вроде той магической завесы, которой окружили некогда Мирам, помнишь? Сухмет нехотя кивнул:

— Я всё помню, мой господин. Конечно, ты прав. Только это теперь не самое главное, меня гораздо больше интересует, что будет, если мы прыгнем, разумеется предварительно связавшись верёвкой для страховки, в один из этих прудиков?

— Или во все прудики по порядку? — поддержала его Ду-Лиа. — Ты прав, восточник, это единственное, что тут приходит в голову.

Они так и сделали. Нашли подходящую верёвку, Сухмет прочитал непонятное, очень старинное заклятие, после которого, как он объяснил Лотару, все монетки начинали падать только на одну сторону, кости выкатывали одну-единственную цифру, а шарики залетали в единственную лунку. Это было нужно, чтобы преодолеть ловушку, если в прудике окажется расходящийся канал. А потом они упрятали виану в Мешок и прыгнули, обнявшись.

Чернота, удар, потом сильная боль, и когда Лотар открыл глаза, он стоял по пояс в воде точно такого же прудика, в который только что прыгнул. Но Сухмета рядом не было, верёвка, которой они связались, была аккуратно обрезана, да так чисто, что лучше бы её не рассёк и свежеотполированный Гвинед.

На миг Лотар запаниковал, он вылетел из своей лужи и понёсся по полю, зовя Сухмета во всю мощь своей глотки. Но оказалось, что делать этого не следовало, потому что Сухмет точно так же, как только что Лотар, стоял в прудике на противоположной стороне поля и с задумчивым видом осматривался.

Сухмет вылез из воды, отказавшись от помощи Лотара. С него сплошными потоками стекала вода. Он отжал халат, штаны, повесил их сушиться на один из кустов, а потом полуголый вдруг прыгнул в пруд.

Лотар и остановить его не успел, а он уже появился в соседней луже, хмурый больше обычного. После этого весьма наглядного эксперимента он подошёл к Лотару, обсыхающему на берегу, и проговорил, не разжимая зубов:

— Твоя очередь, господин мой. Можешь убедиться, это всё очень здорово, только никуда не ведёт.

Лотар тоже разделся, чтобы чувствовать себя в воде более удобно, разбежался и прыгнул руками вперёд, чтобы перекатиться, достигнув дна, как на тренировке. Но перекатываться не пришлось. Дна не оказалось, он пролетел что-то, очень похожее на мягкую мембрану, на миг укутавшую его тело, а потом вынырнул из соседнего пруда. И лишь потом вспомнил, что снова была чернота и удар. Выбравшись на берег, он проговорил:

— Никогда не думал, что лабиринт может быть таким. Сухмет огляделся:

— Таким он и должен быть — просто, понятно и непроходимо.

Виана, кружащая над ними, проговорила:

— И подняться вверх тоже не удаётся. Как ни старайся, оказывается, что ты падаешь вниз головой к земле.

Лотар отряхнулся, как собака, вылезшая из воды, лёг на мягкую траву, посмотрел вверх, в сумрачное нечто, льющее на них серый, безрадостный и бестеневой свет, и сказал уверенно:

— И всё-таки отсюда должен быть выход, иначе всё это бессмысленно. Ловушку можно сделать куда проще, а тут всё довольно сложно. Что-то эта сложность значит.

Сухмет кивнул:

— Может быть, и так, только пока у меня нет ни одного предположения.

Лотар представил, что ему на ум должно прийти решение этого лабиринта, но, как он ни концентрировался, ничего не получалось. У него тоже не возникало ни одного разумного предположения.

Концентрация, которую он пытался на себя напустить, вдруг превратилась в полное рассеяние, расслабленность, он будто спал и не спал, думал и не мог зацепиться ни за одно из своих соображений. Более всего это было похоже на дурацкое оцепенение, он не мог ни пошевельнуться, ни позвать на помощь, не мог даже ментально обратиться к Сухмету. Ему осталось только не сопротивляться, а потом, когда что-то стало наконец понятно, он уснул. Потому что, как ни кратковременно было это состояние, оно или открытие, к которому оно привело, потребовало такого расхода энергии, что он вымотался не меньше, чем после самой свирепой тренировки, какую только мог себе вообразить.

Спал он беспокойно, несколько раз его преследовали демоны, которых он давно победил и изгнал из этого мира, потом он стал представлять, как дико, нереально и даже не по-звериному стало трансмутировать его тело, а под конец кто-то очень могущественный стал требовать, чтобы он запоминал и читал по памяти бесчисленные страницы бесконечных, скатанных в рулоны манускриптов, написанных на прежде не виданном языке.

Когда он очнулся от этого сна, то понял, что плавает в собственном поту, а голова у него раскалывается, как будто несколько часов без передышки его колошматили все его враги разом.

Он поднялся на ноги, они были слабыми, ватными, его качало. Он дошёл до ближайшего прудика, окунулся и, лишь вынырнув, стерев воду с лица, понял, что куст, который стоял над этим прудом, теперь не кажется ему странным. В переплетении ветвей, в форме листочков, в рисунке прожилок под его корой читался один и тот же рисунок.

Он выскочил из пруда, подошёл к соседнему. Рисунок, который читался в новом кусте, был другим. Лотар по-восточному сел на землю, разровнял песок между коленей и палочкой нарисовал то, что видел перед собой.

— Откуда ты знаешь этот знак, господин мой? — раздался над ним голос.

Лотар посмотрел на такое знакомое, но ставшее напряжённым и поэтому чужим лицо Сухмета.

— Я его не знаю, я пытаюсь срисовать его вот с этого куста. Сухмет замер, самым вульгарным образом разинув рот. Лотар решил ему помочь.

— А вот с того куста, — он ткнул пальцем в другом направлении, — получается вот что.

Прищурившись, он нарисовал нечто совсем другое. У него получилось не очень хорошо, но тогда он стёр, как с грифельной доски, и сделал рисунок уже уверенней и твёрже.

Сухмет поднял голову вверх, нашёл взглядом виану и попросил на ментальном языке:

“Ду-Лиа, посмотри, сколько всего тут прудиков?”

Виана ответила почти сразу:

“Двадцать два”.

После этого ответа и в её сознании наступило напряжение, знаменующее некое открытие. Лотару это стало надоедать. А Сухмет, наоборот, даже развеселился.

— Преблагой Демиург, как всё просто! — сказал восточник, смеясь. — Как сложно понять то, что находится под самым носом.

— Да что просто? — потребовал ответа Лотар. Голова болела не переставая, понимать выкрутасы Сухмета было неприятно.

— Двадцать два — число арканов, или — на обычном человеческом языке — первобукв. Считается, что каждое слово может быть произнесено или написано при их посредстве.

— У нас двадцать шесть, — сказал Лотар, — а в иных языках доходит до сорока букв.

— Просто некоторые арканы распались, вот и всё. — Сухмет оглядел кусты, подошёл, погладил листья. — Как просто и как ловко. Непонятно, почему это пришло в голову тебе, а не мне, господин? Ведь это моя специальность — разгадывать магические головоломки…

Лотар попытался было рассказать Сухмету, что он чувствовал, когда спал и не спал одновременно, словом, что с ним произошло и как на него опустился внезапный морок, но от простого воспоминания этого состояния боль в голове стала пульсирующей настолько, что на её фоне, как показалось, пару раз даже звякнули колокольчики.

Сухмет, как оказалось, всё понял. Он подошёл и, встревоженно заглядывая Лотару в глаза, пощупал ему пульс на виске, в межключичной ямке, на шее, на ноге. Лотар отдёрнул ногу

— Боль пройдёт. Лучше давай подумаем, что твои арканы нам дают?

Сухмет, хотя ещё миг назад был не на шутку встревожен, усмехнулся, словно ребёнок, которому только что подарили давно желанную игрушку

— Ну, это просто. Нужно набрать слово, прыгая по порядку в разные пруды, и ты очутишься с последним прыжком в требуемом месте. — Он вдруг провёл рукой по лицу, словно хотел стереть свою победную улыбку. — Господин мой Лотар, ты даже не представляешь, какую власть это даёт нам! Мы можем оказываться не только в замке Нахаба, мы теперь способны проникать в другие миры, выискивать все существа в мире, если знаем их имена, и при этом даже не затрудняться определением места, где они от нас прячутся. Мы можем…

— Давай покончим с начатым, а потом подумаем над другими приключениями, — предложила виана с высоты.

— Вот именно, — поддержал Ду-Лиа Лотар. — Каким словом он мог закодировать вход в свой замок? Может, назвать его по имени — Нахаб? Это подойдёт?

Сухмет сел на траву, подумал, потом с сожалением покачал головой:

— Не думаю. Это открытое имя, оно не даёт власти над ним. А тайное… Но зато я знаю подлинное имя замка, в котором он обитает.

— Что это нам даёт? — спросил Лотар.

— Может, мы окажемся не в главном зале дворца, а где-нибудь на окраине, на подступах, но, безусловно, в его пределах. Лотар стал одеваться и проверять клинки.

— Принимайся за дело, Сухмет.

Виана с высоты вдруг каркнула, как обыкновенная ворониха. Потом донёсся её ясный ментальный голосок:

“Не исключено, что там сразу придётся биться, Лотар. Поэтому приведи себя в порядок, потренируйся, приготовь оружие, а мы подождём”.

Лотар подумал, посмотрел на посох Гурама, который Сухмет аккуратно отложил в сторону.

— Ждать не будем. Сухмет, накачай-ка меня силой из своего посоха, а потом давай прыгать в эти лужи.

Сухмет тем временем начертил на песке три слова. Два верхних состояли из трёх букв, третье — из четырёх. Он пояснил:

— Это варианты названия. Я убеждён, что одно из них правильное. — Потом он взялся за посох. — Ты готов, господин?

Лотар сел в позу накапливания энергии, положив на траву рядом оба своих меча.

— Тогда я начинаю. Иммали сох Вапри-тсу огаваша плог мабар тхи…

Скоро голос Сухмета расплылся, как плывут контуры предметов при погружении в глубокую медитацию. Зато Лотар определённо стал чувствовать поток свежей и резковатой, как запах свежескошенной травы, энергии, втекающей в его голову, грудь, ноги… Спустя десяток секунд он уже сидел в прозрачном, слегка сверкающем коконе силы.

Кокон становился всё меньше, всё уже. Наконец его стенки сомкнулись вокруг Лотара, чуть обожгли кожу, а потом стали растекаться по чакрам. И тогда Лотара ударили судороги. Вливающаяся в чакры энергия заставляла его извиваться, чуть не кричать от боли, но и от восхищения, потому что он знал, что становится сильнее, чем когда-либо прежде.

Когда он открыл глаза, то был свеж, силён, а мир перед глазами был слишком праздничным, слишком ярким и выразительным. Так казалось в подвально-сером свете колдовского Беспредельного Лабиринта. Что бы было с ним, окажись он в этом состоянии на живом, расцвеченном всеми красками поле?

— Хорошо, что мы не часто занимаемся такой штукой, — проговорил он и лишь тогда понял, что говорит чересчур быстро. Но Сухмет его понял, потому что слушал не слова, а читал его мысли прямо в сознании. — Иначе к ней можно привыкнуть и стать… Не знаю, кем именно, но это не лучше, чем быть драконом.

Сухмет кивнул и произнёс, бесконечно растягивая слова:

— Правильно, господин мой. Это хуже, чем крэкс. Они собрались быстро, хотя Лотару и показалось, что прошло много лет, прежде чем виана привычно уже скользнула в Мешок, а Сухмет нарядился в свой халат и застегнул все пряжки. Потом они подошли к пруду с очень покатыми берегами и поочерёдно прыгнули в воду.

Затем Лотар отыскал следующий, снова прыгнули, и опять… И ничего не произошло. Они стояли перед такими же прудиками с теми же кустами, в сумеречной, кажущейся бесконечной пещере. Сухмет хладнокровно откомментировал:

— Неправильный вариант. Пробуем следующий. На этот раз всё получилось великолепно. После третьего прыжка они оказались вдруг в большом и пустом зале. Одна его стена возвышалась как глухой, крепостной вал, зато в другой были прорублены широкие окна, через которые свободно вливался морозный воздух и белесый, жидковатый северный свет. Под ногами, в разводах инея, расстилался пол из чёрно-белых мраморных плит.

Лотар подошёл к окну. Вокруг, насколько видели глаза, простиралась снежная равнина. Сухмет, высматривающий округу из соседнего окна, произнёс:

— Далеко от дома на этот раз мы забрались. Кажется, на самый Север.

Лотар осмотрел зал.

— Жаль, что не виден замок Врага.

— Так и должно быть, — произнёс Сухмет. — Мы в одной из пристроек его замка. Было бы странно, если бы он позволил кому бы то ни было сориентироваться, где и в каком качестве находится остальная часть его жилья.

Лотар проверил мечи, потом, несмотря на холод, разделся и отжал намокшую ткань.

— Ну, теперь остаётся немного, где бы мы ни находились.

Виана вылезла из Мешка, пролетела по залу, потом подлетела к окну.

— Я могу вылететь наружу и рассказать вам, что видно сверху.

— Не стоит, — произнёс Сухмет, который тоже как мог отжал халат, чтобы не подхватить воспаление лёгких на этом холоде. — Лучше не отрывайся от нас, тут тоже будут какие-нибудь трюки, ловушки, камеры испытаний, так что лучше оставаться всем вместе.

Лотар внимательно посмотрел на восточника:

— Можешь назвать хоть одну?

Сухмет подумал, медленно покачал головой:

— Не могу. Но, согласно некоему старому трактату, все они проявляют самое важное в любом существе, которое сюда попадёт.

— Твоё или наше общее? — спросил Лотар. Сухмет невесело хмыкнул:

— Нет, у нас нет тут дела, мы только сопровождаем тебя. Поэтому всё, что напридумывал наш Враг, относится только к тебе.

Лотар пошёл к двери, но успел отчётливо произнести:

— Кажется, я начинаю понимать, что от роли раба действительно не всегда следует отказываться.

Эхо разнесло звук его голоса по всем закоулкам пустого зала.

Глава 18

Как всегда бывает в колдовских замках, везде было пустынно и тихо. Закон колдовского мира, не дающий демонам и магиматам собираться в одном месте без разрушительных взаимовлияний, действовал и тут. Но Лотар тем не менее не торопился успокоиться.

В конце концов, ловушки могут быть разными. Лотар слишком долго прожил бок о бок с Сухметом, чтобы доверять чему бы то ни было. Сейчас, когда решающий бой его жизни стал близким и вполне, осуществимым, он не склонен был доверять даже виане или колокольчикам в сознании. Кстати, и то и другое проявляли полную инертность.

Это наконец показалось Желтоголовому подозрительным. Он спросил:

— Ду-Лиа, как ты думаешь, они нападут сразу или дадут нам освоиться?

— Они нападут, когда ты будешь не готов. Лотар усмехнулся:

— Интересно, как они этого добьются?

— Они будут играть с твоей психикой, чтобы ты потерял фокус действий.

“Фокус, — подумал Лотар, — как давно я не слышал этого термина!”

Залы расстилались перед пришельцами один прекраснее другого. Вот только у всех у них была одна особенность — ни одно окошко не выходило в правую сторону, туда, где находилась основная часть замка. Те три или четыре бойницы, которые Лотар всё-таки заметил, скорее напоминали отдушины. Он не поленился и взобрался, используя свою цепь с кошкой, под потолок, чтобы выглянуть в них. К его сожалению, все они были пробиты так, что выходили на глухие стены с той стороны.

И всё-таки план замка Нахаба постепенно становился понятен. Через три или четыре зала Лотар высказался:

— Залы идут по поднимающейся спирали, верно?

— Да, на манер винтовой лестницы и так, чтобы правая рука защитников имела преимущество замаха, — добавил Сухмет.

Лотар ухмыльнулся, его всегда удивляла простоватость магов, которые не способны были выдумывать ничего оригинального, а сплошь и рядом просто увеличивали, расширяли, разгоняли до предела уже известные изобретения. Впрочем, может быть, он не прав. Просто изобретательность у них уходила в те сферы, которые остались для него закрытыми, а на мелочи, как, например, общий замысел замка, они не особенно тратились.

Они прошли уже залов пять, когда Лотар снова спросил:

— Так где же эти ловушки? Или хотя бы стражники? Неожиданно ответила виана:

— Стражников в замке маловато, Враг послал их в погоню за тобой.

Лотар остановился и посмотрел на ворониху, спокойно сидевшую на краю фонтанчика, украшенного золотыми фигурками разных рыб и морских животных.

— Откуда ты знаешь?

— Удар нанесён по Паноне, по замку Хифероа, ещё в несколько мест. Нахаб задействовал все свои силы, и мобилизация ещё не кончена. Странно, что ты этого не чувствуешь. Весь мир словно бы сошёл с ума, он кипит, как вода в котле на огне. — Виана подумала, потом спокойно, как всегда, пояснила: — Я бы назвала это паникой.

— Тем не менее они пропустили нас?

— В этом походе, — сказал Сухмет, — участвуют гораздо более мощные силы, чем ты думаешь. Я их тоже почти не чувствую, но в этом нет моей вины. Их не способен и не должен чувствовать маг моих недалёких способностей. Они говорят только с Великими Учителями, и… — Сухмет остановился, поймав себя на том, что откровенно нервничает. — Это будет не только твоя битва, господин мой.

— Они мне помогут?

— Они уже помогли, внушив Врагу несколько неправильных решений. И помогут ещё, но для тебя будет лучше, если ты станешь рассчитывать только на себя.

Лотар кивнул и пошёл вперёд. Его шаги зазвучали вдруг более звонко, в них появилась прозрачность стекла.

— Стоп, — закричал вдруг Сухмет. — Я знаю, что это такое.

— Что именно?

— Это называется Зеркало Истины. Смотреть без защиты туда нельзя, человек никогда больше не отойдёт от него. Быстро завязывай глаза, господин.

Лотару дважды повторять не пришлось. Он сорвал с левой ноги под коленом платок, которым иногда протирал рукоять мечей от пота, и одним движением повязал его себе на глаза. Лишь потом он спросил:

— А как же теперь смотреть?

— Внутренними глазами, — ответила виана.

Лотар сосредоточился. Да, это было непросто, но когда-то он учился этому приёму. Для простоты он вытянул вперёд руки, чтобы видеть кожей ладоней и пальцев. Стало легче.

Вот он увидел острый угол, за ним было бы неплохо устроить засаду, и засада тут подразумевалась, но сейчас никого не было. Как сказала виана, они ловили его где-то в другом месте. Кросс помогает мне, усмехнулся Лотар с благодарностью.

Тогда он шагнул за угол и вдруг понял, о чём говорил Сухмет. Это было огромное, во всю стену, зеркало, обычное зеркало… Нет, всё-таки не обычное зеркало. Перед ним грудой были навалены кости самых разных существ, которые истлели тут, но не ушли из этого зала.

Лотар поднял ладони чуть выше, чтобы понять, что находится за этими костями. Ровная, мягкая, как бы клубящаяся поверхность. Там, где взгляд Лотара, направленный из его рук, касался этой поверхности, она твердела, а потом в ней, как в нормальном зеркале, появлялись образы…

Лотар окаменел, вытер пот, заструившийся по его лицу, по шее, покрывший всё его тело. Он видел это изображение, хотя и не видел его, потому что повязка лежала на глазах плотнее, чем клинок сидит в свежей ране. И всё-таки он видел… Это было так странно.

Он не хотел вглядываться, и всё-таки не смог пересилить себя, и посмотрел прямо. Да, это был не Лотар, это был дракон. Чёрный Дракон. С мощными челюстями, с тяжёлыми, кажущимися такими неповоротливыми крыльями, с длинным хвостом, оканчивающимся трёхгранными рубящими пластинами.

Лотар опустил голову, лишь изредка помогая себе руками, нашёл дверь, прорезанную прямо в зеркале, чтобы любое существо, даже предупреждённое обо всех опасностях зеркала, должно было взглянуть на него. Ручки не было, но он сделал свою руку способной вгрызаться в камень, захватил часть клубящейся поверхности кончиками пальцев, потянул… Дверь открылась, как и все нормальные двери.

С чувством облегчения Лотар пропустил Сухмета и виану, выскользнул из зеркального зала и тотчас сорвал повязку.

Никого не было и тут, по эту сторону зеркала, только тёмный зал, освещаемый небольшими, но очень яркими, серебристыми факелами. Они выглядели как обычные факелы, сделанные из палок, пакли и смолы. Но некоторые из них пели. И Лотар сразу понял, что оказался в зале, где нега, привычная обстановка и соблазнительное спокойствие будут следующей ловушкой. Он оглянулся на Сухмета, который всё ещё стоял с кожаной повязкой на глазах.

— Сухмет, а что из себя представляет этот зал, ты не знаешь? Восточник неторопливо снял кожаный ремешок, которым перетянул глазные впадины, и огляделся, часто-часто моргая.

— Мне кажется, господин, только кажется, не более… что это зал Награды.

— Что это такое?

Сухмет пожал плечами, взглянул на виану, но она, хлопая крыльями, облетала всё пространство, тревожно всматриваясь вниз. И Лотар понял: там что-то есть.

— Если я прав, то можно сказать — тут предлагается вечная жизнь.

— Не понимаю, — ответил Желтоголовый.

— Я тоже, — ответил Сухмет. — Давай лучше посмотрим, гадать можно без конца.

— Всё-таки хотелось бы знать, — пробурчал Лотар, но подумал, что точно так же высказался бы Рубос. Он улыбнулся и пошёл за магом.

Ближе всего к ним оказался юноша лет пятнадцати, с явственно юго-восточным типом лица. Он лежал на роскошном диванчике, глаза его были закрыты, дыхание текло спокойно и вяло. Всё было бы ничего, если бы не одежда, которая просто развалилась в лохмотья от старости.

Лотар подошёл к юноше, коснулся его лица. Юноша спал и видел чудесные сны, больше ему ничего не хотелось, только спать и видеть эти сны… Его зрачки под тонкой кожей век подрагивали.

— Сколько он тут лежит? — спросил Лотар. Сухмет посмотрел на обсыпающиеся от дряхлости остатки сапог юноши.

— Я думаю, около полутора тысяч лет.

Лотар оглянулся. Недалеко от юноши на таких же диванах лежали другие люди. Юноши и девушки, зрелые матроны и старики, существа, не имеющие к людям никакого отношения, отвратительные десятиногие крабы, моллюски с щупальцами, птицы невиданных расцветок… За рядами и рядами занятых диванов Лотар увидел пустые диваны. Их было так много, что они скрылись в тёмной части зала, образуя ровный, повторяющийся узор.

— Незанятые диваны — для тех, кто придёт потом? — спросил он.

— Или для нас с тобой, господин, — спокойно ответил Сухмет. — Мы же не знаем, какова сила искушения этой ловушки. Вдруг мы с ней не справимся?

Лотар вздохнул, но подумал, что он знает. Его не сломить на этот раз и не остановить. Он пройдёт и вынесет на себе Сухмета. Он поискал глазами виану. Но она уже была в центре зала, висела над пустыми диванами и поглядывала по сторонам.

— Как там? — спросил он её.

— Хорошо, — ответила она.

“Ну и ладно”, — решил Лотар и пошёл вперёд. Потом он побежал, потом постарался бежать так быстро, как только мог бежать Сухмет. Восточник тоже нёсся за ним, перескакивая через диваны, через столики с какими-то аппаратами, со светящимися устройствами…

А потом это вдруг навалилось на них. Это было блаженство, сладость и упоение миром, собой, своим телом, всем, что просто есть… Зачем биться, зачем рисковать и к чему-то стремиться? Нужно лишь замереть, лечь на заботливо приготовленный тут диванчик, устроиться поудобнее, и всё. Лучше уже не будет, лучше просто не может быть… И эта сладость, этот восторг продлится вечно. Зачем желать чего-то ещё?!

Первым упал всё-таки Лотар. Он опёрся руками о пол и попытался подняться. “Нет, зачем ты встаёшь? — шептали нежные голоса. — Можешь остаться и тут, слуги поднимут тебя, уложат на диван, дадут тебе всё, что ты хочешь. И ты будешь спать самым счастливым сном на свете…”

“Нет, — сказал себе Лотар, — нет, нет!” Он кричал, хотя не замечал этого. Потом он почувствовал, что кто-то касается его руки, подхватывает за плечо. Он поднял голову. Над ним, обливаясь потом, с гримасой ужасающей муки и безумного счастья одновременно стоял Сухмет. Он пытался его поднять. Трясущиеся от напряжения губы его шептали только одно слово:

— Идём, идём… Идём!

Лотар вытащил меч, Сухмет отпрянул. Но он дрогнул напрасно, Лотар ударил в ближайший диван, тот развалился на две части.

— Я иду, Нахаб! — заорал Лотар, пытаясь в звуках своего голоса обрести силу.

Они снова пошли вперёд. Не раз и не два падали, как-то даже Сухмет отказывался подниматься, но Лотар взвалил его себе на плечи и нёс, пока не стало ясно, что старик теперь пойдёт сам… Один раз Лотар тоже совсем было смирился, но тогда Сухмет поднёс к его носу какую-то жуткую, пахнущую, как все грехи человечества, колбочку. Сознание драконьего оборотня прояснилось, и он пошёл дальше.

До конца зала они всё-таки не дошли, но они сумели доползти. Это оказалось проще, чем идти, потому что сил у них практически не осталось. Но они всё-таки доползли.

Наваждение кончилось сразу, словно кто-то отрезал бесконечную нить, вьющую в мыслях ткань соблазна, предательства и подчинения. Лотар понял голову. Оказалось, колокола в его мозгу звенели так, что можно было удивляться, как не лопнули виски и не вылезли наружу глаза. А он даже не почувствовал их предупреждения! Сухмет, закрыв глаза, лежал рядом в изнеможении. Но он был способен встать и идти дальше, восточник сам был господином своего тела и своей воли. Он просто отдыхал.

Лотар спросил:

— Где посох?

Сухмет открыл глаза и поднял руку. К его руке тем же ремнём, которым восточник завязывал глаза, был привязан посох Гурама.

— Где виана?

Они полежали ещё, потом Лотар поднялся и сел. Виана оказалась прямо перед ним. В какой-то момент она поняла, что тоже может не одолеть искушение, и понеслась вперёд что было силы. Посмотрев на неё, Лотар усмехнулся.

— Что же ты не предупредила? Я тоже мог бы отрастить крылья, привесить Сухмета и одним рывком…

— Всё уже позади, — ответила она. — Ты выдержал испытание и этим привлёк помощь того, в ком нуждался. Если бы ты вздумал хитрить, всё вышло бы не так удачно.

Лотар решил обидеться, потом раздумал.

— Так ты знала, что всё получится именно так, как получилось? (Виана не отвечала). Может, ты знаешь, чем это предприятие вообще закончится?

Ду-Лиа подумала, по-птичьи наклонив голову набок, потом в сознании Лотара всплыл ответ:

“Я знаю, как это может закончиться, но не уверена”.

— Поделись, — попросил Сухмет. Виана даже не стала отвечать. Она взмахнула крыльями и громко каркнула.

— Ну и ладно, — решил Лотар. Он приходил в себя. Теперь он чувствовал свои руки, брюшину и, кажется, даже желудок. Он обнаружил, что хочет есть. — С меня хватит и надежды, что когда-нибудь дело всё-таки дойдёт до оружия.

Глава 19

Они поднялись и потащились дальше не раньше, чем Лотар решил, что лучше чувствовать себя уже не будет. Он знал, что не способен сейчас быстро мобилизовать силы и отразить нападение, но чрезмерное ожидание тоже было не в их пользу, так что подниматься и идти вперёд всё-таки пришлось.

Помещение, где они оказались после зала Награды, как его называл Сухмет, было, мягко говоря, строже. Голые каменные стены, по которым стекала ледяная вода, холодный пол, разводы инея по углам. Лотар огляделся.

— Кажется, отсюда начинается новый виток их лабиринта. Это уже не для пришельцев, а для слуг.

Сухмет попытался было объяснить, что тут и слугам будет нелегко, но Лотар его слушать не стал, он чувствовал приближение чего-то, что отзывалось колокольчиками в его голове. Пока это было неопределённое шуршание, как будто где-то очень далеко, за много миль от их нынешнего места, ветер прокатывался по высокой сухой траве, расчёсывая и путая её одновременно.

Потом этот звук отдался вдруг низким, устойчивым гудением. Лотар понял, что нужно спешить.

— Скорее, Сухмет, нужно удрать отсюда!

Они побежали. Виана вдруг появилась перед ними и принялась кружить, пытаясь что-то сказать на внутреннем языке. Но, странное дело, её девичий голос тонул в нарастающем рокоте, и смысл слов распадался под давлением этого звука, как льдинки тают в огне. Кажется, она и сама поняла это и стала каркать, громко, озабоченно, тревожно…

Они почти добежали до противоположной двери, когда звук вдруг стал гораздо сильнее, чем прежде. От этого давления всё тело начинала бить нервная дрожь, во рту появлялся кислый привкус, из-под ногтей у Сухмета появилась кровь.

Двигаться нормально стало невозможно, но Лотар не пытался это сделать, он стал трансмутировать. Сначала утяжелил кости, потом усилил все суставы, чтобы можно было хотя бы с ошибками, но всё-таки планомерно двигать руками и ногами. Потом резко, так что даже звон в голове пошёл, нарастил кости черепа, теперь он был способен немного ориентироваться.

Оказалось, они лежали в углу, у голой каменной стены, Сухмет корчился, катался по полу, оставляя за собой кровавые полосы. Теперь у него кровоточили не только руки, но и губы, ноги, в некоторых местах кровавые пузыри возникали прямо на коже. Почему так получалось, Лотар не знал, но его это и не интересовало.

Преодолев очередной приступ боли, он встал на четвереньки, дотащился до Сухмета, взвалил его на спину и так же на четвереньках пополз вперёд, к двери. Он полз, временами останавливаясь, поправляя дёргающегося Сухмета, скрипя зубами на приступах боли. Но полз и полз вперёд.

Однажды он остановился, посмотрел вокруг, пытаясь понять, нет ли другой угрозы, кроме этого болевого давления. Его поразило, как быстро улеглась боль, едва он посмотрел назад. Казалось, начни он отступать, и всё сразу кончится.

Но это было плохое решение, и он, почти со стоном отчаяния, повернулся и пополз вперёд.

Лишь когда до выхода осталось не больше десяти футов, он вдруг понял, что никто из них не кричал, он и восточник переживали боль молча. Вот только он помнил, что Ду-Лиа несколько раз каркнула… Но он уже давно не слышал её голоса. Он осмотрелся. Вианы не было. Жаль, она могла бы посоветовать, подумал Лотар… И тут же забыл свою идею.

Он остановился. Итак, виана могла что-то посоветовать? Или предупредить? Предупредить о чём? Он попытался как мог сбросить оковы боли, терзающие его, не дающие выдвинуть магическое видение дальше нескольких футов, и тогда понял. Этот зал, напичканный искусственной болью, был не простой, за его порогом Лотара ждало что-то, что собиралось решить его судьбу.

И жизнь. Как всегда, подумал Лотар, как всегда. Он снова следил за тем, что происходило вокруг. Да, боль была всего лишь средством, которое не должно было позволить ему быстро мобилизоваться, понять, что происходит. Но, с другой стороны, колокольчики молчали, и он был уверен, что в следующей комнате никого нет. Что же это такое, что ждёт его?

Он уже не думал о боли, просто прихватив Сухмета левой, попытался подняться на ноги. Его качало, ноги подкашивались, а силы в мускулах было не больше, чем влаги в песке Великих пустынь. И тем не менее, придерживая Гвинед правой, он сделал несколько шагов, которые отделяли его от высоких двустворчатых дверей, пнул их ногой и…

Сначала пропала боль. Он был разбит, несобран, нескоординирован, плохо владел сознанием и вниманием, не видел дальше нескольких шагов вперёд, но боли уже не было. Она окончилась так же резко, как и волны блаженства в предыдущем зале.

Внезапно Лотар понял: этот болевой шок у любого нормального человека, может быть, родил бы ещё большее искушение вернуться и утонуть в благодати предыдущего зала. Как здорово, решил он, что он был не совсем нормальным и у него даже не появилось такой мысли. Иначе, кто знает, у него могло не хватить духу идти вперёд, когда так просто и легко было вернуться назад.

Но сейчас следовало думать не об этом. Что-то ждало его впереди, что-то, чему он пока не мог найти определения. Он набрал побольше воздуха в лёгкие, покрепче обнял обмякшего Сухмета, привёл связки и кости в нормальное состояние и пошёл дальше.

И тотчас дверь с другой стороны зала отворилась, и в ней появился невысокий, по виду даже не очень сильный человек. Он был, как и Лотар, затянут в чёрный комбинезон, и в руках у него сверкал блестящий меч, как две капли воды похожий на Гвинед.

Лотар быстро отошёл к боковой стене, усадил всё ещё бесчувственного Сухмета на пол и выхватил свой меч. И всё. Тождество стало абсолютным.

Теперь в его сознании появилось как бы два поля зрения, а ещё появилось два тела, привязанных к его чувству равновесия, к его умению биться. Он как бы раздвоился, но биться ему нужно было против себя самого. Это было хуже, чем ночной кошмар. Ни о чём подобном Лотар даже не слышал.

Он обошёл вокруг себя. “Интересно, — подумал он, — могу я спрятать меч и просто пройти в следующий зал, избежав боя?” Он спрятал меч за спину, и тут же тот, другой, Лотар бросился на него и провёл ошеломительную связку ударов и разноуровневых атак.

Лотар вынужден был отступить. Во-первых, тот, другой, был очень быстрым, а во-вторых, чрезмерно утолщённые суставы и утяжелённые кости не давали развить полную скорость. Он тут же стал трансмутировать, пытаясь не затронуть рефлексы и мускулы, но развязать суставы. Насколько это ему удалось, он так и не понял, потому что три или четыре раза, пока он трансмутировал, он оказывался то в одном теле, то в другом.

Самое чудовищное заключалось в том, что он каждый раз являлся самим собой, полностью и совершенно переходил из одного тела в другое. Двойственности теперь не было, он знал, что одно из этих существ умрёт, а другое будет победителем и он окажется в теле победителя. Только одно тело было настоящим Лотаром, а другое тело было ловушкой, о которой он не хотел даже думать.

“Нужно попытаться поймать настоящего меня на моих, только мне известных приёмах боя”, — решил Лотар и тут же изобразил парочку приёмов из личного арсенала. У него получилось. Но и у противника получилось, потому что он отразил эти секретные, самим Лотаром изобретённые приёмы без малейшего труда.

Хотя тела были разные, но суть или знание у обоих было одно, и приёмы боя, конечно, принадлежали самой сути.

Спустя несколько мгновений он оказался в теле того, кто только что подвергся атакам, и опять потерял чувство конкретности. Он не знал, кто настоящий, а кто нет. Это становилось безнадёжно.

И в то же время на самом дне его сознания отчётливо билась мысль, что играть наобум нельзя. Именно этого его противник и добивался. Если он попытается просто уступить, он проиграет. А Враг, который лишь прикидывался им, выиграет. Нужно было разгадать, кто из них настоящий, только в этом заключался выход.

Лотар сбавил агрессивность, упростил рисунок атак, стал просто защищаться. Ему было нужно время, чтобы думать.

И, лишь став спокойнее, уравновешеннее, холоднее, он заметил разницу, которую должен был бы заметить сразу, едва его сознание расщепилось на две части.

Один Лотар был гневен, пылал жестокостью и злобой, хотел добраться до Нахаба и покончить с ним, чего бы это ни стоило, сколько бы слуг архидемона ни пришлось при этом убить и кем бы эти слуги ни оказались. Другой Лотар был устроен иначе.

В нём отчётливо читалось желание меньшего зла, иногда, когда он смотрел в прищуренные от боевого напряжения глаза такого же, как он сам, Лотара, в нём появлялось сожаление о страшной изощрённости мира, в котором он оказался. И ещё, пожалуй, в нём более сильно, чем в другом, билось понимание того, что этот выбор — за ним. Что никакое подражание ничего не значит, что всё будет решено отказом от боя, не нанесённым ударом, не ловким блоком, а опущенным вниз или отведённым в сторону клинком. Что победит тот, кого Лотар выберет.

Он снова переместился в новое тело. Меч как ветер, руки — словно ивовые прутья, взгляд — разящая молния, а разум — блик солнца на игривой волне. И кровь, которую он ощутит на клинке, и хруст разрубаемых костей, и последний хрип умирающего врага — всё это к вящей победе, к его славе, к торжеству его имени!

Снова другое тело. Воспоминание о молитве по погибшему врагу, сожаление о бессмысленных смертях, которых можно было избежать, нежелание биться со слабыми и беспомощными людьми… Поклоны перед боем, просто поклоны кому угодно… Даже Враг должен получить свой поклон.

Больше Лотар не сомневался. Если он решил неправильно, пусть он проиграл. Он ждал, он был уверен, хотя и не совсем, но надеялся, что не ошибается.

Несколько выпадов вражеским мечом были такими чистыми, совершенными, что Лотар залюбовался ими. Траектории доведены до конца, но и оборваны, едва стало ясно, что противник ускользнул. Концентрация усилий полная, но и гибкая, как порыв ветра. Блеск стали ясен, словно признание в первой любви, но и опасный, как прямой удар молнии… Нет, сейчас не время расслабляться, нужно следить и не ошибиться.

Вот он снова перенёсся. Он хотел теперь разбить плашмя переносье врага, чтобы он не умер сразу, но ощутил свою текущую по лицу кровь, и чтобы он не мог биться, зная, что проиграл, что побеждён…

Лотар стиснул зубы и опустил руки вниз, оставляя грудь и живот незащищёнными. Это длилось очень долго. Противоположный Лотар медлил — то ли сомневался, то ли недоумевал. Наконец он поднял рукоять, по его рукам прошла плавная волна… Так бьют мастера, без замаха, без напряжения…

Это тело, в котором он находился, напряглось, руки с мечом помимо воли пошли вверх, стараясь защититься, но было уже поздно. Меч того Лотара словно бы выпрыгнул из пустоты, из размазанного сталью воздуха…

Лотар снова был в том теле, которое наносило удар. Гвинед прошёл между рёбер над левой грудной мышцей. Это была чистая, совершенная смерть. Сталь клинка должна была разом разрубить сердце надвое, и жизнь противника оборвалась бы молниеносно. Гвинед вошёл в грудь противника на семь дюймов, а потом Лотар с дымящимся клинком отпрыгнул назад, наблюдая, как противник валится на каменный пол, а его куртка на груди наливается свежей кровью, и его меч звенит, выпав из ослабевших пальцев…

Потом Лотар стал ждать. Он ждал и ждал, почти изнывая от этого ожидания. Он и сам не знал, чего ждёт.

И вдруг тело противника на полу перед ним стало изменяться. Сначала это стал уже не совсем человеческий силуэт, потом исчез комбинезон, а проступила полупрозрачная шерсть, и лишь тогда Лотар понял, что напротив лежит существо, больше напоминающее мягкое, покрытое редкой шерстью покрывало, и ничего более. Как ему удалось предстать Лотаром, как удалось сделать совершенную копию Гвинеда, как удалось отразить всю сущность Желтоголового, да так, что он и сам не был в состоянии отличить себя от него, — это оставалось тайной.

Лотар смахнул с Гвинеда кровь чужого существа, которая теперь, когда морок прошёл, оказалась чёрной и блестящей, как дёготь, убрал клинок в ножны. Он не мог отвести глаза от поверженного противника. Очнулся он, только ощутив чью-то дружескую руку у себя на плече. Он обернулся.

Это бьл Сухмет. Бледный, вымотанный испытаниями предыдущих залов, но живой и почти невредимый, если не считать нескольких кровавых пятен на коже и халате.

— Я даже не знаю названия этого существа. Вероятно недавнее порождение чудовищной фантазии Нахаба. К счастью, оно не смогло остановить тебя. Как тебе удалось?

Лотар усмехнулся через силу. Сухмет всегда оставался собой: едва, оправившись от боли, он уже задаёт вопросы, на которые не может ответить никто.

— Как-нибудь потом расскажу. Если сам пойму.

— Ну и ладно. Интересно, долго нам ещё подниматься, чтобы оказаться на самом верху?

Глава 20

Подниматься оказалось не очень высоко. Они прошли всего лишь одну анфиладу, и тут уже заметно стало, как стены поворачивают, стремясь к центру. Обстановки почти не было, зато очень много было всякого барахла, в том числе и такого, какое обычно во дворцах не скапливается в главных залах.

В одной весьма роскошно обставленной комнате они обнаружили прямые, длиннющие, ярдов по двадцать, свежеспиленные стволы сосен. Кора деревьев уже стала шелушиться, и лепестки полупрозрачной красноватой шелухи засыпали драгоценные магрибские ковры. В другой комнате они нашли странной формы деревянные бочки с осветительным маслом. Странно было и то, что эти бочки стояли перед парадным строем разных знамён и штандартов, а также непонятно было, что это масло вообще тут делало, ведь во дворце применялось другое, более дорогое и долговременное освещение, замешанное на магии.

Подходя к выходной двери, Лотар кожей лица почувствовал движение воздуха. Это было как дружелюбное подбадривание, он даже улыбнулся. В самом деле, следующий зал оказался последним в длинной спирали и закончился дверью в довольно обширный, заросший аккуратнейшим изумрудным газоном двор. Правда, эта трава лучше бы чувствовала себя в более тёплых широтах, но и тут она ещё держалась.

Лотар, выглянув в пустой двор, убедился, что ловушек, по крайней мере явных, не видно, посмотрел на небо. Уже начинало смеркаться. Из низких тёмно-серых туч, казалось, вот-вот посыплется снежная крупа.. При дыхании поднимался пар.

Лотар посмотрел на сам дворец, стоящий в центре этого двора. Снаружи он выглядел как смешение всех стилей, известных Лотару по книгам или по собственным наблюдениям. Тут были и тянущиеся вверх западные башенки, сложенные из узких каменных блоков, и мягкие, поднимающиеся на оконечностях контуры фойской архитектуры, и массивный пирамидальный стиль Магриба, и хрупкий, с тонкими перегородочками образец самых восточных архипелагов, где Лотар никогда не бывал, но о которых немало слышал хотя бы потому, что половина его бойцовой терминологии произошла именно оттуда.

Но, как ни удивительно было смешение всех стилей и фасонов мира в этом дворце, в целом он производил впечатление равновесия, гармонии и удивительной сопричастности всего ко всему. “Вот ещё понять бы, что за этими красотами кроется”, — подумал Лотар и посмотрел на дворец проникающим взором, но опять же добился немногого. Дворец был невелик, не более полусотни комнат. В некоторых помещениях было заметно какое-то шевеление. В большинстве — всё было тихо. Вооружённой стражи по-прежнему не видно.

Но вот что настораживало: взгляд Лотара должен был пронзать весь дворец, как стальная спица проходит через рыхлую тряпку, а Желтоголовый то и дело натыкался на области, затенённые магией такой концентрации и мощи, что к ней и приближаться было опасно, не то что пытаться разгадать её. Впрочем, он честно постарался запомнить все эти зоны, потому что в них явно крылись ловушки.

— Слишком уж тут безлюдно, — сказал Сухмет, который тоже смотрел на дворец магическим, проникающим взглядом.

— Попрятались, чего-то ждут.

Вдруг сверху, из почти поднебесной высоты, раздался голос вианы:

“Тебя, больше некого”.

Лотар ступил на каменные ступени широченного крыльца, чтобы разглядеть её на фоне тучи, но так и не увидел.

“Ты где?” — спросил он её ментальным образом. “Пытаюсь разобрать что-то под твоими ногами, но не могу, его очень хорошо прячут”. “Кого?” Но больше виана не ответила. Зато усмехнулся Сухмет:

— Да, господин мой, нагнал ты на них страху.

— Пока я для них не столько реальная угроза, сколько развлечение. У них осталось ещё немало ловушек, и нам предстоит изрядно поработать…

Но Сухмет не склонен был недооценивать проделанный путь.

— А мне кажется, сюда никто ещё не доходил.

— Но они по-прежнему не воспринимают нас всерьёз, и у них есть основания.

Тогда Сухмет шмыгнул от холода носом, посмотрел на дворец, совсем уж прищурив глаза, и чуть слышно спросил:

— А ты можешь доказать, что они ошибаются?

— Я пробую, пытаюсь, стремлюсь… На моей могиле, если она будет, сделайте надпись из одного слова — стремился.

— Не очень весёлые шутки.

— Да уж какие шутки! Ничего не понимаю, не вижу противников, а это самое скверное.

Лотар стал спускаться по ступенькам к газону, его рука нащупала цепь с кошкой на конце. Удобную для зацепления, сильно выступающую вперёд балку, предназначенную, вероятно, для укрепления навеса, он заметил ещё раньше. Балка была невероятно удобна и высовывалась из внешнего ожерелья зданий почти до трети пути через внутренний двор.

Спустившись на последнюю ступень, Лотар пригляделся к траве. Трава как трава, лишь слегка побитая холодом, но скоро замок перенесётся в более тёплую зону, и она отогреется.

Тогда Лотар ступил на землю. Она не проваливалась, всё было нормально, о чём же тогда говорила виана? Он попробовал позвать её, но она опять не отзывалась. Тогда Лотар пошёл вперёд. Он сделал только десяток шагов, не прошёл и пятой части двора, когда Сухмет сказал:

— Справа, и… и…

Он не знал, как это определить.

Лотар оглянулся. Это и в самом деле нелегко было определить. Складывалось впечатление, что кто-то под землёй со страшной скоростью нёсся ему наперерез, выбрасывая вверх комья земли, поднимая бурун из песка и земли, оставляя за собой свежевспаханную полосу шириной в ярд.

Атака была совершенной и абсолютно внезапной. Но друзья спасли Лотара. Он бросил кошку почти без замаха, и она зацепилась на балке, опутав её двойным кольцом. Вот только опутывалась она очень долго.

Лотар только успел подтянуться на одной руке, перехватить цепь другой, как из-под земли показалась чудовищная пасть, усеянная зубами, челюсти с каменным звоном сомкнулись… Оглушительная боль пронзила правую ногу. Он посмотрел вниз, ступни, начиная от сустава, не было. Из распоротой ноги на землю, которую, как сметану в мешалке, взбивало некое существо, резвящееся под поверхностью, сплошной струёй текла кровь. Лотар тут же зажал рассечённые сосуды, но всё-таки немного опоздал. Слабость уже туманила голову.

Он подтянулся ещё немного, закрепился на цепи, пристегнув её к специальному карабинчику на поясе, и попытался трансмутировать, отращивая себе новую ногу. Это был единственный выход, вот только он всё-таки предпочитал бы двигаться на своей старой ступне. На вновь трансмутированных конечностях он чувствовал себя не очень уверенно некоторое время, потому что в них долго не исчезало чувство онемения.

Когда нога снова пришла в порядок, он перевернулся головой вниз и вытащил меч. Раскачался, вытянутая с Гвинедом рука до земли всё-таки не доставала, тогда он посмотрел проникающим взглядом, и этого хватило.

Чудовище восприняло это как вызов. Оно выскочило на поверхность, показавшись более чем на треть своего тела… Это был, без сомнения, Цван, сухопутная акула, которая так любила откусывать ноги Хифероа.

Это была тяжёлая в движениях, не очень даже массивная зверюга, действительно напоминавшая небольшую, футов в восемь, акулу. Вот только нос, отвратительная пасть, отсутствующий подбородок и даже невыразительные, оловянные глаза рыбы почему-то были на этой морде вполне осмысленными и выразительными, как у людей. И в ней читалась постоянная, полыхающая, как вечный факел, ярость.

Потом Цван прыгнул ещё. На этот раз Лотар был готов и даже подобрал амплитуду своих качаний. Когда тело рыбо-человека оказалось под ним, он резко, без замаха ударил его Гвинедом по кончику носа… Это было всё равно что рубить камень. Даже хуже: это было всё равно что рубить тех каменных псов, которых Лотар некогда изгнал из Мирама.

От носа сухопутной акулы не отлетело ни одной крошки, зато Гвинед рассыпался пучком искр. Тогда Лотар поскорее убрал меч и решил возвращаться на каменное крыльцо.

Раскачавшись посильнее, он спрыгнул на каменные ступени, попытался освободить цепь с кошкой, но это было невозможно. Он уже пожалел, что не поднялся до самой балки, не освободил кошку и не вернулся назад, просто ступая по ней, но тут случилось такое, что он мигом забыл об этой своей ошибке.

Цван вдруг вынырнул из земли у самого края нижней ступени, вытащился на камень повыше, ещё выше, сильным ударом хвоста залез ещё выше, а потом вдруг от его тельца отделились крошечные, не больше двух футов, рахитичные ноги. Он зацепился ими за поверхность и встал во весь рост.

Да, такого отвратительного создания Лотар ещё не видел. Это была рыба, пусть и со странной мордой, но определённо рыба, а вот то, что у неё из середины тела росли ноги, говорило, что она определённо мутант и некогда была кем-то ещё. Не исключено, что и человеком.

Утвердившись на своих ножках, Цван поводил головой, а потом побежал вперёд, к Лотару. Ножки его скрипели, он качался, иногда даже терял равновесие, особенно когда его хвост, волочащийся сзади, рефлекторно отталкивался от ступеней. Создавалось впечатление, что управление ногами и хвостом было у него не очень скоординировано.

Рубить Цвана мечом было бесполезно, поэтому Лотар оглянулся. Из двери того зала, откуда они только что вышли, выглядывал Сухмет. Лотар ему крикнул:

— Ты можешь с ним что-нибудь сделать? Сухмет, который холодно, изучающе смотрел на Цвана, не произнося ни слова, покачал головой. Тогда Лотар прокричал:

— Тогда найди мне верёвку и привяжи что-нибудь тяжёлое к концам.

Сухмет из двери исчез. Зато Цван оказался уже очень близко. Лотар подождал, пока он ринется в лобовую атаку, а потом ушёл от него в сторону, как в тавромахии уходят от разъярённого быка.

Этот трюк удавался Лотару ещё пару раз. Потом он вдруг понял, что Цван загнал его на самый край ступеней. “Ну и что, — решил Лотар, — попробуем сыграть и на твоей территории”. Он бросился бежать по газону, приближаясь к своей цепи, всё ещё свисающей с балки.

Задним, магическим зрением он видел, что акула бросилась со ступеней на землю, как в воду, и действительно исчезла, зато над поверхностью появился ещё один бурун, несущийся к Лотару с умопомрачительной скоростью. Желтоголовый едва успел, подпрыгнув, зацепиться за цепь, как внизу пронеслась разверстая пасть с тяжёлыми, отливающими ледяным блеском зубами.

Раскачавшись, он снова прыгнул на каменное крыльцо, но Цван, похоже, рассвирепел. Он выбрался на ступени одним махом, вылетев из земли, как дельфины выпрыгивают из моря, и сразу плюхнулся на свои ножки.

— Господин!

Не поворачивая головы, Лотар поймал брошенную верёвку. Это был довольно крепкий льняной тросик ярдов семи, к концам которого была привязана пара медных подсвечников. “То, что нужно”, — решил Лотар. Он перехватил верёвку посередине, раскрутил её, как боло, над собой и, когда Цван оказался на расстоянии двадцати футов, бросил. Мутант запутался почти сразу, потому что и бросок был точен, да и Цван не сделал ни малейшей попытки увернуться.

Тяжело, так что ступени содрогнулись, Цван рухнул на ступени. Лотар бросился к нему. Оставляя на всякий случай между собой и акульими зубами изрядное расстояние, он попытался зайти в хвост… Но опоздал. Хлипкие на вид, коротенькие ножки Цвана разжались, и три кольца верёвки разом лопнули, словно это была гнилая солома, а не первоклассный лён.

Лотар снова отступил. Теперь он даже сомневался, осуществится ли его задумка, но останавливаться не захотел. Всё нужно было доделать до конца. Вот только чем?

Внезапно с балки раздалось оглушительное карканье. Лотар поднял голову. На балке сидела отменно чёрная ворониха, вполне толково клювом распутывающая Лотарову кошку с цепью. Лотар даже усмехнулся от радости:

— Отлично!

Он увернулся от бросков Цвана ещё пару раз, потом подождал, пока ворониха донесёт цепь до ступеней, и бросился к ней. Он перехватил своё оружие, приготовил его для броска и обернулся, когда Цван только набирал ход…

Лотар стоял, раскручивая цепь, а сухопутная акула неслась навстречу подготовленной ловушке, толком не соображая, что происходит.

Кошка взвилась вверх, унося за собой стальную, усиленную и облегчённую магией цепь, а Цван, по своему обыкновению, даже не пытался увернуться. Он всё ещё рассчитывал на свою колоссальную силу.

Цепь обмотала ноги чудовища, Лотар поддёрнул её на себя, как опытный караванщик утягивает не слишком набитый тюк, и Цван вторично загремел на ступени со всего размаха. Потом он поднял голову, немыслимым образом изогнувшись всем телом… Лотар с радостью заметил, что он не змея всё-таки и не способен слишком уж подтягивать голову к хвосту. Его план, если он сумеет поднять это чудовище, был верен.

Потом Цван напряг мускулы ног, потом напрягся всем телом… Он пытался разорвать сковавшую его цепь и обрести способность вновь передвигаться по камням, по ступеням, по поверхности этой земли, в которой гораздо веселее было плескаться, чем ходить по ней… Но ему не удавалось. А чуть позже это было уже и не самым главным.

Лотар всё-таки прошёл, прорвался, проскочил в хвост Цвану и обхватил его ставшими очень мощными, бугристыми от невероятных мускулов руками. Потом Желтоголовый поднатужился, выгнулся назад…

Его руки вдруг соскользнули, и у Цвана, кажется, появился последний шанс. Он снова напрягся, пытаясь освободиться, но цепь опять выдержала, а спустя мгновение у Лотара были уже не человеческие ладони, а сильные, гибкие лапы, с пальцами в восемьдесят дюймов, заканчивающиеся острыми, как кремень, когтями. Такими ручищами он мог без труда держать Цвана за хвост, даже если бы тот был смазан маслом.

Лотар перенёс хвост под руку, стиснул его и прижал к себе, как корявое, удобное для хватки бревно. Теперь, как бы Цван ни бился, Лотар всё увереннее заставлял его почувствовать свою силу. Потом Желтоголовый провернулся на месте, чуть скрипнув зубами от боли в спине, в бёдрах, в ногах, но оторвал Цвана от каменных ступеней и стал раскручивать его в воздухе.

Цван завертелся, всё ещё изгибаясь, но дотянуться до своего противника не мог. Поворот, ещё поворот, вот уже Лотар едва удерживает пятисотфунтовую акулу перед собой… Он сделал резкий выпад в сторону, и голова чудовища с оглушительным грохотом врезалась в острое, как лезвие гигантского колуна, гранитное ребро прямоугольной колонны.

Удар был так силён, что в коже Цвана образовалась вмятина с палец глубиной, её быстро заполнила медленная, вязкая, как сыпучий песок, желтоватая жижа. Сухопутная акула была парализована, но не надолго. Но этого Лотару вполне хватило. Он передохнул, снова схватил чудовище за хвост и снова принялся раскручивать его перед собой.

Только сейчас он вдруг понял, каких сил требовал этот бой. От напряжения перед глазами плыли красные круги, ноги, особенно та, которую он недавно трансмутировал, подкашивались. Лишь руки, удерживающие хвост каменной рыбины, да сердце в огромной груди работали безупречно.

Поворот, ещё поворот, вот-вот Цван сорвётся, но колонна уже надвигается. Лотар сделал шаг в её сторону, и чудовищная акула опять бьётся о гранитную грань. И снова эхо удара раскатывается по всему двору, как хлопок изрядной ракеты, начинённой вендийским огнём. На этот раз Лотар отчётливо уловил волну боли и растерянности, поднявшуюся от вырожденного мозга Цвана. На этот раз он каким-то непонятным образом остался в сознании, вот только не мог шевельнуться некоторое время, потому что удар по позвоночнику тормозит способность у всех, даже у таких, каким была эта земная акула.

Лотар снова отдохнул, вытер пот с лица, снова раскрутился… Ему пришлось бить ещё множество раз, пока сознание Цвана не погасло окончательно. Но и после этого он ещё ударил почти десяток раз, пока акула не раскололась, а её голова не покатилась по прибитой холодом зелёной травке, изрытой тёмными валами, где Цван только что бороздил землю.

Потом Лотар посидел, стараясь отдышаться. Он сидел, трансмутировал потихоньку руки в свои нормальные, восстанавливал остальное тело, которому изрядно-таки досталось. Особенно плохо пришлось плечевому суставу правой руки, которым он зажимал хвост, как стопором. Оказалось, что суставная сумка надорвана, а в подмышечной впадине образовался чудовищный кровоподтёк, который тоже нужно было залечить.

И ещё он чувствовал, как из дворца на него обращены взгляды тех, с кем ему скоро придётся опять биться. Только на этот раз они были растерянны и уже не рассматривали его как развлечение. Но до победы на самом деле было далеко.

Внезапно ему на плечо опустилась рука Сухмета. Лотар поднял голову, но восточник ничего не сказал. Он лишь перекачивал в драконьего оборотня свою силу, и Лотару становилось легче.

— Лотар, — вдруг прозвучал голос Ду-Лиа, — ворота дворца так устроены, что их невозможно запереть. Лотар усмехнулся:

— Ухарство. Хотя это значит, можно не торопиться, так? — Виана не отреагировала на шутку, Лотару захотелось снова услышать её внутренний голосок. — Скажи, а ты не могла бы вселиться в Цвана, чтобы он не бросался на нас?

— Он был слишком умён, я могла бы навечно остаться его пленницей.

— Да, ты говорила, что не всегда можешь справиться даже с разумом зверей… Извини, я глупо спросил.

— Зато ты здорово бился — изобретательно и умело.

— Ну, это пока не самое главное.

— А что главное? — спросил Сухмет. Он изрядно помог, Лотар уже, при желании, мог бы подняться и идти дальше, просто не хотел так быстро прекращать этот привал, не хотел обрывать этот разговор.

— Ну, главное — одолеть одного-единственного человека, который…

— Нахаб не человек, — резче, чем следовало бы, ответил Сухмет.

— Ты точно знаешь? — спросил его Лотар.

— Ну, может быть, когда-то, — снова подала голос виана. — Но теперь это не имеет значения. Или имеет?

— Хорошо бы всё-таки знать, — сказал Лотар и стал подниматься.

Виана подумала, потом, взлетев на балку, сыгравшую такую значительную роль в бою с Цваном, спросила:

— Почему?

— Это меня успокоило бы, — ответил Лотар и пошёл ко дворцу Повелителя Зла.

Глава 21

Во дворце пустоты и безлюдья не было. Почти отовсюду слышались голоса, то и дело по не видимым пока лестницам и переходам пробегали мелкими шажками какие-то девицы. Лотару трудно было представить, чтобы эти почти цыплячьи цоканья принадлежали мужчинам, пусть даже и лакеям. Сухмет вдруг произнёс:

— Хоть это и дворец, здесь много смерти.

— Что-то готовится, — поддержала его виана. Временами, громко хлопая крыльями, она перелетала с места на место сбоку от Лотара. Иногда она усаживалась на роскошные светильники, разумеется, так, чтобы не обжечься, но чаще это были статуи или подоконники.

Лотару захотелось пройти эти залы быстро и решительно, но он понимал, что это будет ошибкой, может даже смертельной. Быстрота тут не нужна, сейчас следовало действовать наверняка.

Он шагал медленно, часто поворачиваясь боком по ходу движения, чтобы держать более широкий участок дворца в поле внимания. Пару раз ему попадались зеркала. Он чувствовал, что это нормальные зеркала, но настораживался, завидев их. Десяток раз, если не меньше, он проходил двери. Это была целая проблема.

Сначала он обследовал всё следующее помещение проникающим взглядом. Потом быстро заглядывал, на долю мгновения, так быстро, что даже меч, если бы кто-то попытался рубануть сверху, не успел до него долететь. Потом влетал в дверь, иногда даже с кувырком на скользких, чем-то натёртых полах, стараясь как можно быстрее уйти из проёма, где он был слишком очевидной мишенью,

Теперь он и сам чувствовал, как что-то готовилось. Он оглянулся на Сухмета, который внимательно осматривался, но особенно тщательно следил за тем, чтобы не было нападения сзади. Восточник был так сосредоточен, что даже не отреагировал на мысленный вопрос, посчитав его не слишком важным. Зато виана прокаркала вслух, и Лотар её без труда понял:

— Скор-ро!

Почти тотчас из боковой двери выбежала стая служанок. Они оказались как раз между Лотаром и Сухметом. Большинство девиц заверещали и прыснули назад, но одна из них, может быть самая красивая, шагнула к Лотару:

— Господин!

Лотар бросил сурикен, прежде чем успел подумать, что делает. И обычная по виду девушка ослепила их, оглушила взрывом, обдала яростным жаром. Взрывная волна сшибла Сухмета с ног и даже катанула по полу. Лотару досталось меньше, он получил, правда, почти всю вспышку сполна, но, когда докатился жар, уже спрятался за ближайшую подставку с каменным кувшинчиком, предназначенным, наверное, для ароматических масел.

— Пирофантом, — пробормотал Сухмет, поднимаясь и отряхиваясь, хотя мог бы этого и не делать, лучше от этого его халат не стал, слишком много ему пришлось перенести в последние недели. — Хорошо, что ты это увидел, господин. Если бы она оказалась ближе, шагах в пяти-шести, от нас остались бы только две туши, годные разве что для вертела.

— Я и не увидел. — Лотар попытался разобраться в своём поступке. — Мне лишь показалось странным, что она бросилась ко мне, а не к тебе. Если девушка в самом деле ищет защиты, мне кажется, она всегда предпочтёт сначала поговорить со стариком.

— Спасибо, — едко процедил восточник, и Лотару пришлось оправдываться:

— Ну, это она могла бы принять тебя за старика. Мы-то знаем, что ты…

Он повернул ладони вверх, обозначая что-то в высшей степени существенное, помолчал, снова настроился на магическое восприятие пространства впереди и по сторонам. Сухмет тоже уже держал дальние подступы со всех сторон в своём внимании.

Они заскользили дальше. Прошли три или четыре петляющих коридора, потом вдруг оказались в зале перед большой и широкой парадной лестницей. Лотар осмотрелся. Всё было очень надёжно, очень невинно. Может быть, слишком невинно?

Едва Лотар наступил на первую ступеньку лестницы, как всё вокруг него стало обваливаться. Когда наконец рухнул камень, за который он пытался удержаться левой рукой, главное уже было сделано; что ни говори, а почти все обваливающиеся ловушки действуют не сразу. Или их нужно делать очень уж чуткими, но тогда они валятся от севшей передохнуть бабочки, а это тоже не дело.

Пока он раскачивался на цепи, которую успел забросить на свисающий с потолка светильник, сделанный в виде четырёхголового оленя с ветвистыми рогами, туго обмотав цепь вокруг своей правой кисти, Сухмет поприседал от ужаса, потом подошёл к ловушке. Лотар его попросил:

— Ближе не надо. Вдруг…

Сухмет кивнул, потом вдруг без всякого почтения стал простукивать камни под ногами посохом Гурама. Ни один из них даже не дрогнул. Так он дошёл до самого края. Посмотрел вниз. Лотар тоже смотрел вниз, на это стоило посмотреть.

Глубоко внизу, в пространстве почти столь же бесконечном, как даль, из которой светят звёзды, бурлила горячая красная лава. Её дыхание несло не только неистывающий жар и смерть, но и удивительные знаки, наполненные психическими, астральными, магическими и эфирными значениями. Лотар мог бы провисеть тут сотню лет и не разобрать тысячной доли того, что доносило снизу веяние самой планеты.

Сухмет тоже попробовал определить, что он видит, потом вдруг решительно заявил:

— Это ещё не Колодец Силы.

— Что такое Колодец Силы? — насторожился Лотар.

— Такой Колодец, откуда он черпает силу. По легенде, он потому и победил, что заручился помощью очень древних богов и очень мощных. Они и проложили к нему такой вот канал, и он им пользуется.

Лотару стало не по себе.

— Он черпает эту магму и пьёт её?

Сухмет так посмотрел на Лотара, что тому даже неудобно стало, к тому же он всё ещё висел на своей цепи, а значит, достойный вид принять не мог.

— Пить это невозможно. Особенно из Колодца Силы. Там никто не выживет. Он просто стоит и впитывает эманации, которые древние боги соглашаются ему отдать.

Лотар раскачался и спрыгнул по ту сторону зловещей ямы. Потом освободил цепь. Сухмету пришлось перебежать на другой берег по узенькому бортику. Они поднялись по лестнице, ожидая ловушек со всех сторон, но ничего больше не было.

Сразу после лестницы превосходные ковры, равных которым Лотар даже в Магрибе не видел, разводили путь на три стороны. Две ковровые дороги вели к высоким закрытым дверям. Третья шла вперёд и после плавного, не очень даже понятного поворота втекала в зал, который из-за этого поворота от лестницы был не виден.

Лотар сошёл с ковра, потому что слишком легко под ним можно было замаскировать что угодно, и пошёл к повороту. Снова мелкие шажки, оглядывания, правая рука на рукояти Гвинеда, левая — на Акифе. Вдруг Лотар выпрямился и во всю свою глотку завопил:

— Выходи, архидемон!

Сухмет бросил на него укоризненный взгляд. Лотар пояснил:

— Устал я от этих ловушек. Пора силой оружия выяснить, не слишком ли я самонадеян, и всё на этом завершить.

— Нервничаешь? — холодно спросил Сухмет. Лотар пожал плечами. Он вошёл в невероятно большой зал, через который ковровая дорожка пролегала как шаткий мостик над бездонной пропастью.

— Ты подожди сзади. Что-то тут есть, уж очень пустынно… Он прошёл почти половину пути — ничего не случилось.

Вдруг сзади раздалось дружелюбное хлопанье крыльев. Не оборачиваясь, Лотар спросил:

— Ду-Лиа, мы правильно идём?

— Уже немного, — ответила виана.

Но прежде чем её голос затих в сознании, Лотар бросился вниз. И тотчас, до того как Сухмет успел что-то понять, огромные, страшные стрелы, каждая как пятидесятифунтовая дубина, прошили воздух над драконьим оборотнем и глубоко воткнулись в противоположные стены, в пол, в потолок. Их было много, очень много, не меньше сотни. Если бы Лотар оставался на ногах хоть на мгновение дольше, его бы сейчас пригвоздило к одной из стен и, без сомнения, с ним было бы покончено. Потому что каждая из стрел, помимо массы и ужасающей убойной силы, была напитана магией и ядами такой концентрации и мощи, что даже Сухмет, немало повидавший на своих веках, и тот содрогнулся.

Лотар осмотрелся. В него стреляли колонны. Причём они оставались совершенно гладкими, без малейшего признака каких-либо щелей, прорезей или лепных выступов. Как это Нахабу удалось, Лотар даже не догадывался.

Но он всё равно уцелел, поэтому ему оставалось только проверить, не будут ли колонны стрелять ещё раз, а когда стало ясно, что они разряжены надолго и теперь не более опасны, чем придорожные валуны, он поднялся.

Дошёл до конца зала. Перед ним была дверь, сдвигающаяся вверх, как в кургане Сроф. Это была не ловушка, просто это кому-то показалось более торжественно, чем примитивные и обычные створки. Дверь не таила угрозы, зато по ту сторону кто-то сидел. Лотар чувствовал его без труда. Собственно, он почувствовал бы его и через десяток таких дверей, если бы захотел, — столько в противнике с той стороны было силы и неистовой, неколебимой самоуверенности. Она выдавала воина.

Лотар сделал извечный охранный знак Кросса, потом вытащил меч, на случай если придётся сразу отбиваться от слуг или отражать выстрелы из какого-нибудь лука, оглянулся. Сухмет и виана остановились далеко позади, шагах в сорока, это было хорошо.

— Стойте там.

После этого он ударил ногой по двери, и она легко, словно была сделана из бумаги, поднялась.

Зал, открывшийся Лотару, был великолепен. И дело было не в том, что его как-то очень уж величественно украсили, как раз наоборот, стены были пусты, лишь иногда попадалось разное, иногда и не совсем понятное, оружие. Но в нём как-то по-особенному ощущались сила и власть над миром.

В центре стоял трон. Сначала Лотар подумал, что он пуст. И лишь когда до него осталось не более полусотни шагов, он понял, что там сидит одно крохотное, фута в четыре росточком, существо. Кажется, он был цахором — та же бестелесность, кости, обтянутые красной, немыслимой аурой. Вот только на нём не было капюшона, поэтому можно было без труда рассмотреть огромный, больше, чем у обычного человека, череп. Существо вдруг пошевелилось и заговорило:

— Я — Мансур. Ты не слышал обо мне, Желтоголовый?

— Отдал бы ты мне лучше Нахаба, — предложил Лотар, хотя, разумеется, знал ответ.

— Его тут нет.

— Лжёшь, если бы его тут не было, он не отбивался бы всеми этими ловушками, как трус.

Мансур, о котором Лотар никогда ничего не слышал, поднялся из трона. Движения его были легки, но он замедлял их, чтобы Лотар не понял, как он подготовлен. Но и без маскировки Лотар понял, что видит перед собой что-то, не укладывающееся ни в какие нормальные представления. Хотя бы потому, что Мансур не передвигался на своих крохотных ножках, а летел над полом, словно его носило ветром. Бить на упреждение при такой совершенной маскировке движений было почти так же бесполезно, как черпать реку ситом.

— Ну, ты тоже в Лотарии тогда не всё выполнял только мечом. Чего-чего, а ловушек в твоём мерзком городишке оказалось немало.

Лотар, не спуская глаз с Мансура, обошёл трон. Это был именно трон, никаких других видимых ловушек в этом сооружении не было. Проделав почти полный круг, он произнёс, усмехаясь:

— У меня это называется иначе — военная хитрость. Но непритязательный юмор был не самой сильной стороной Мансура.

— Я не знаю, как называется это у моего господина, поэтому промолчу. А вот хороши ли были мои ученики, я сейчас проверю.

Неожиданно, словно бы прямо из воздуха, в его руке появилось два равновеликих меча. Каждый был не очень длинным, но, глядя на совершенные, тонкие, лёгкие, как бамбуковые веточки, клинки, Лотар поймал себя на том, что его дыхание стало на миг чуть более трудным и глубоким. Это были мечи, предназначенные для боя, о котором драконий оборотень даже не подозревал. Это были клинки, предназначенные для скоростного парирования и молниеносных тычков. Это было куда опаснее, чем даже Гвинед. Но какова же должна быть прочность и острота стали, чтобы вот такими тонюсенькими мечиками выигрывать поединки?

Первые тычки Мансура Лотар отбил Акифом. Так вернее можно было почувствовать силу его атак. Оказалось, он мог быть очень сильным. Но не сила была главным в этом тщедушном на вид теле. Всё решала скорость. Лотар никогда не подозревал, что возможна ситуация, когда он, привыкший к куда более скоротечному кулачному бою, будет опаздывать в поединке с оружием. И тем не менее он дважды опаздывал и только благодаря удаче не получил ни одной серьёзной раны. Те царапины, которые ему всё-таки нанёс Мансур, он стал заращивать и с радостью убедился, что его клинки не отравлены, иначе ему было бы куда хуже.

Потом бой стал совсем непонятным — высокоскоростным, плотным, очень напряжённым. Несколько раз Лотар собирался помочь мечам, атакуя и ногами, используя превосходство массы, но каждый раз едва успевал вовремя затормозить, иначе нарвался бы на колющие выпады. Ещё неизвестно было, кто кого атаковал бы в этом случае.

Потом Лотару показалось, что противника можно довольно успешно достать рубящими атаками сверху, благо он был невелик ростом, и Гвинед мог развить достаточную динамику, чтобы пробить любой блок, а не только эти вязальные спицы… Каково же было его удивление, когда он понял, что едва не расстался с жизнью, лишь случайно избежав более короткого колющего удара в грудь, пока выводил свой меч из полной, размашистой дуги, чтобы блокировать этот выпад.

Как выяснилось, в обороне противника слабых мест не было. Зато Мансуру стало известно о Лотаре что-то такое, что сделало его более уверенным. Лотар понял это по тому, насколько слаженней стали работать у него оба меча, какими мягкими и точными стали его приёмы.

— А ты не так уж и хорош, — произнёс вдруг Мансур. Дыхание у него было лишь чуть-чуть тяжелее, чем в начале боя.

Его фраза, конечно, не требовала ответа, но зато Лотар обратил внимание, что сам дышит уже весьма бурно. “Ещё минут семь-десять, и я стану опаздывать”, — решил он. В общем, тактика противника сразу стала ясной. Он добился определённого преимущества и решил просто переиграть Лотара в выносливости. Скорее всего, у него был такой шанс. Нужно было что-то придумывать. И срочно, у драконьего оборотня оставалось не так уж много времени.

Тогда Лотар попробовал определить, что творится в сознании этого карлика. Но оценить его мозги спереди, разумеется, было невозможно. Поэтому он зашёл с других сторон, истратив на это почти две минуты, едва не пропустив несколько атак, но опять-таки не нашёл уязвимого места. И даже не уязвимого, а просто такого, где бы Мансур хоть отдалённо походил на человека.

И когда он почти отчаялся, вдруг обнаружилось, что сзади, у места, где позвоночник соединяется с черепом, у Мансура существует зона, слегка проминающаяся под ментальным давлением. Лотар сначала не понял этого, а потом вдруг в его сознании возник голос Сухмета:

“Это пятно контроля, чтобы не совершил покушения на господина и был уязвим. Молодец, господин мой, это решение проблемы!”

Лотар усмехнулся, он надавил сначала чуть-чуть. И тотчас заметил, что клинки Мансура стали более медленными. Лотар не мог поверить своим глазам. Неужели такое возможно — сделать совершенного бойца сознательно уязвимым из глупого страха, из неверия в силы более мощные — верность, дружбу, присягу?!

— Так принято на Востоке, — пояснил Сухмет и тут же замолчал, понимая, что мешает.

Но это в самом деле был шанс. Лотар надавил уже ощутимей. Мансур стал гораздо медленнее. Теперь, если бы Лотар захотел, он мог бы атаковать противника ногами или даже Гвинедом… Но тут же его настройка слетела с нужной точки.

Кто-то невидимый вмешался и очень удачно искривил луч ментального давления, который приложил Лотар к цахору. И совершенно неясно было, как это было сделано и как это следовало теперь блокировать.

Мансур стал гораздо быстрее, чем даже вначале, похоже, он понял, что его раскусили, и решил торопиться. Почти две минуты Лотару не оставалось ничего другого, как только отбивать отчаянные, изобретательные, на грани возможного атаки карлика. Он пропустил удара три, но опять же это были удары не самой высокой точности, и он быстро сумел зарастить раны.

Потом он попробовал ещё раз дотянуться до пятачка на шее Мансура, и как только кто-то посторонний попробовал сбить его настройку, вмешался Сухмет. Он очень жёстко, пожалуй даже с запасом, окружил ментальное движение Лотара защитным экраном, и теперь тот, кто помогал Мансуру, не мог сбить давление Лотара. Он только мешал ему целиться…

Внезапно Лотар почувствовал холодную сталь в левом боку. Не опуская голову, он посмотрел вниз, и оказалось, что Мансур сумел-таки до него дотянуться. Теперь у Лотара оставалось ещё меньше времени. Если он не успеет поймать противника очень быстро, в считанные секунды, разорванная почка сделает бой проигранным. А Мансур откровенно ликовал.

— Ха, — он даже поднял один из своих клинков, — я знал, что ты уступишь. Ещё никто, даже сам великий Камазох, не выигрывал у меня. Надо сказать, — он стал более разговорчивым, тёмная, злобная радость просто переполняла его, — ты вдруг проявил непонятное для человека умение. Впрочем, всё в прошлом. Теперь пара ударов…

И тогда Лотар придумал:

— А разве ты не хочешь выпить мою душу? — Бок горел невыносимо, левая рука почти не поднималась, кровь, смешанная с потом, заливала ноги. — Ведь ты же цахор, ты должен жаждать мою душу!

Мансур заколебался.

— Мой господин приказал мне не покушаться на неё, он сам хочет вкусить её аромат, хочет заточить её в своё чрево во веки веков, чтобы твоё дерзкое противостояние ему было наказано.

Лотар едва перевёл дыхание.

— Я думал, ты воин, а ты — лакей.

Больше импровизировать не следовало. Мансур бросился вперёд, словно его прижгли коровьим клеймом. Лотар ждал этого, но всё-таки не думал, что это будет так быстро, что карлик может быть таким — почти неуловимым.

И всё-таки Лотар успел, он ушёл с линии атаки, потом нанёс догоняющий выпад… Но Мансур уже успел развернуться. Гвинед он конечно блокировал левым мечом, правую руку занёс для встречного удара… Скорость его была невероятной.

И в этот миг Лотар, прицелившись почти так же старательно, как целился Мансур для этого последнего удара, надавил изо всей силы на пятно контроля у цахора на шее. Карлик замер на месте, и тогда, почти не торопясь, размахнувшись как следует, Лотар отсёк ему правую руку Акифом. Удар получился что надо, чуть выше локтевого сустава.

Рука покатилась по полу, звеня зажатым в кулаке мечом. Из культи на Лотара брызнула тяжёлая цахорья кровь. Лотар откатился в сторону, застонав в голос от боли в боку, но всё-таки выпрямился.

Как ни странно, Мансур уже очухался. Он поднёс руку к не закрытому капюшоном черепу, облизал культю или сделал с ней что-то, и кровь перестала капать, а потом повернулся к Лотару. Но теперь драконьего оборотня не нужно было учить. Он поймал цахора на выпаде, мгновенно надавив на пятно контроля, и тут же, не дожидаясь, что кто-то поможет Мансуру, срубил ему Гвинедом голову. Как это уже бывало с цахорами, голова покатилась, и было ясно, что она вполне жива.

Но тело на некоторое время было неспособно двигаться осмысленно.

После этого, как надеялся Лотар, бой закончился. Желтоголовый присел, долго, почти три минуты трансмутировал разорванную почку, а когда восстановил её, выпрямился.

Тело Мансура всё ещё лежало на полу, правда, из обрубленной шеи уже перестала течь кровь и стало подниматься что-то, возможно, новая голова. Но ей ещё далеко было до зрелости, поэтому Лотар осмотрел зал.

Оказалось, что на месте, где стоял трон, плиты пола раздвинулись, и прямо под троном возникла та самая штука, которую Сухмет, должно быть, назвал Колодцем Силы. Был он совсем как та ловушка под ступеньками, но эманации, восходящие из него, оказались ещё сильнее. И теперь Лотар отчётливо понял, что имел в виду Сухмет, когда говорил, что там не выживет ничто из существующего на этой земле.

В какой-то момент Лотар вдруг решил, что может попробовать, и наклонился над восходящим из колодца потоком, но тут же отошёл. Было в направленности этого психического тока что-то такое, от чего сдвигалось сознание, поэтому Лотар не стал себя больше испытывать, а просто скинул туда все части цахора. В том виде, в каком он сейчас находился, Мансур никак не мог ему сопротивляться.

Так было лучше всего, кто знает, что произойдёт, когда Мансур оклемается и окончательно отрастит новую голову? Может, Лотар будет ранен, может, он не дотянется до меча… Пусть уж лучше такая прелесть, как цахоры, исчезнут из этого мира. И если Мансур не лгал и действительно являлся Учителем Чёрного Ордена, пусть они исчезнут окончательно.

Да, решил Лотар, сейчас он уже не тот, что в начале, сейчас он в гаком состоянии, что не должен допускать ошибок…

— Главная твоя ошибка в том, что ты пришёл сюда, — раздался сзади низкий, тягучий голос.

Лотар знал, кому он принадлежит, и потому не торопился повернуться. Но он не мог не повернуться, потому что именно к этому существу шёл и теперь именно с ним ему предстояло биться.

Глава 22

Это был, конечно, Нахаб. Очень красивый, высоченный, затянутый в свой светло-серый, без единой морщинки комбинезон. — Влияние и сила исходили от него волнами. Так море беспрерывно атакует землю, подрывая самые мощные скалы, так ветер слизывает с поверхности земли высоченные горы, так время стирает города и цивилизации.

Но Лотар слишком устал, чтобы тратить энергию на вежливость.

— Сухмет, это он или какая-нибудь подделка?

Сухмет промолчал. Лотар оглянулся. Восточник как остановился в зале со стреляющими колоннами, так и стоял там. Нигде не было видно и вианы. Что-то заставило их не появляться тут. Может быть, этот вот Колодец Силы, из которого, похоже, Мансур черпал свою энергию для боя и где он в конце концов нашёл вечное успокоение?

По лицу Нахаба пробежала лёгкая гримаса. “Он не привык, чтобы о нём говорили в третьем лице, — решил Лотар. —

Так, это славно, он самолюбив. Впрочем, не был бы самолюбив, не стал бы архидемоном”.

— Неужели ты сомневаешься, Желтоголовый?

— Сомневаюсь, пока ты не назвал себя. А ты, похоже, этого делать не собираешься.

— Я привык, что меня узнают в лицо. Кроме того, у тебя есть ведь и магические способности узнавать, кто перед тобой. К сожалению, они оказались куда лучше, чем я оценивал их, и Мансур поплатился за это существованием в этом мире.

Лотар встал теперь в полный рост. Он старательно и осторожно, чтобы Враг не обратил внимания, пробежал проникающим сознанием по всем мускулам, костям, постарался выяснить серьёзность всех полученных травм. Выглядел он не очень здорово. Ему и в самом деле не помешает небольшой отдых перед следующим боем.

— Вот ещё, тратить на тебя магию. Я устал для этого… Так это тот самый или мне ещё испытывать его нужно, Сухмет?

Сухмет молчал. Внезапно Лотар понял почему. Когда-то Сухмет был слугой тёмных сил, хотя это ему не нравилось. Но в любом случае, кому бы он тогда ни подчинялся, верховным его господином являлся именно Нахаб. Поэтому, согласно этикету, восточник не мог говорить в присутствии архидемона даже ментально.

Но это и не потребовалось, заговорила виана:

— Лотар, ты добился своего, ты у цели. Если ты совершенный воин, то победишь. Это Божий суд.

“Вот так утешила, — подумал Лотар, — молодец. В жизни не слыхал лучшего напутствия на поединок”. Уж в чём-чем, а в своей правоте в бою с архидемоном, Вседержителем Зла, он был уверен. Какими бы страшными грехами он ни запятнал себя, он всё равно должен выглядеть беленькой овечкой по сравнению с этим… Или он чего-то не понимает?

Нахаб рассмеялся, эхо его громового голоса разнеслось по залу, как близкий камнепад.

— Весьма сентиментально, должен признать.

— А по-моему, вполне конкретно и по делу, — возразил Лотар. — Её слова включают силы, о которых ты не имеешь понятия.

— Это твои друзья не имеют понятия, на что толкнули тебя.

Теперь усмехнулся Лотар:

— Я сам захотел этого боя, и мои друзья лишь помогли мне.

Нахаб внимательно осмотрел его с ног до головы, потом сделал небрежный жест ладонью.

— Что-то ты неважно выглядишь, уж не расхотел ли побеждать?

Лотар решил, что разговор, конечно, глуповат, но он даёт возможность передохнуть. Кроме того, как ни великолепен был архидемон, он сам не очень уж стремился драться сразу. Значит, он на что-то рассчитывал. И Лотар чувствовал, что это не какая-нибудь ловушка. Подобного рода резервы Нахаб уже выложил, у него осталась только магия, но её собирался блокировать Сухмет, и оставался только он сам — Нахаб, архидемон со своим клинком, своим умением драться и своей физической подготовкой.

Поэтому Лотар со всей серьёзностью и убеждённостью ответил:

— Почему-то мне кажется, я сейчас действительно хорош. И если смогу одолеть тебя, то только сейчас. Неожиданно Нахаб разозлился:

— Ты хорош?! Ты вообще никто, ты никакой! Ты вообще не должен был появиться на свет…

— Знаю, мне Жалын рассказал. Гханаши оказался недоучкой, не заметил чего-то там в моей карме, а ты пропустил рост моего мастерства и натравил цахоров, когда у меня уже было много преданных друзей… Всё — чушь. Я есть, вот он я. И я пришёл за тобой сам, без приглашения, по своей воле. И тебе придётся с ней считаться, кто бы из нас ни победил.

Нахаб смотрел на Лотара прищурившись. Он уже совершенно взял себя в руки.

— Я не пропустил рост твоего влияния. Вот это действительно чушь. Я просто ждал. Если бы ты хоть раз за все эти годы превратился в дракона полностью, а не трансмутировал то руки, то кожу, если бы хоть раз изменил тело, сознание и мозг, я бы заковал тебя в этом облике навечно! Потому и ждал. Я полагал, ты обязательно попадёшься на эту ловушку, как только столкнёшься с сильным противником, самым сильным. Но ты ни разу полностью так и не использовал этот приём… А жаль, из тебя вышел бы отменный Чёрный Дракон, таких уже давно не было на этом свете. Если бы я мог применить к тебе повторное колдовство…

“Сухмет, — Лотар, не оборачиваясь, нащупал сознание друга, — а знаешь, я, кажется, чувствовал что-то подобное. Потому и не…”

— Ерунда, ничего ты чувствовать не мог. Это очень тонкая ловушка, её не понимал даже твой двухтысячелетний приятель.

— Ну, помимо непосредственного чувства, помимо прагматизма, о котором ты не заикаешься, но который имеешь в виду, есть более общие помощники в том, что считать истинным, а что не может быть правдой.

— В самом деле? Что же это?

— Совесть. — Лотар печально улыбнулся. — Заповеди добра. Мораль.

— Ха, а с тобой интересно поговорить, оказывается. Я, кажется, имею возможность узнать нечто важное об этом мире. Может, отложим драку и просто потолкуем?

Лотар снова проверил себя, своё состояние. Конечно, ему приходилось и в более ослабленной форме вступать в бой, но у него и противники были послабее. А в целом он, кажется, готов. Ну, может, ещё чуть-чуть.

— Нет, говорить мы не будем. Мне кажется, и тебе это тоже неинтересно, ты, как всегда, притворяешься и готовишь какую-то подлянку.

Нахаб вдруг набрал в грудь воздух, и Лотар впервые задумался: а уж не боится ли архидемон? Может, конечно, его не мастерство Лотара напугало, всё-таки, что ни говори, а очень слабым бойцом он, скорее всего, не был, недаром все семнадцать цахоров только при нападении сообща рассчитывали на победу. Скорее всего, его испугали слова Ду-Лиа о том, что этот бой будет проходить по правилам Божьего суда. Это значило, что за Лотаром тоже стоит кто-то, кто в него поверил… Впрочем, об этом Сухмет тоже говорил, только не очень понятно.

— А если, — Нахаб помолчал, — я предложу тебе влиятельный пост в моей иерархии? Представь себе — власть над миром. Совершенная власть над его красотой и прелестью…

Тихий шелест раздался сзади. Лотар оглянулся, выставив Акиф перед собой. Но там стояла девушка. Кажется, именно с неё делали пирофантом, который взорвался несколькими залами ранее. Да, проникнув взглядом под довольно плотное покрывало, Лотар понял, что с неё.

Значит, это была выдумка женщины, которая пыталась по-своему спасти своего господина. Кстати, неплохо было задумано, и очень хорошо, что не сработало.

Девушка была прекрасна. Она поклонилась с таким совершенством движений, что Лотар подавил вздох. Как жаль, что такая красота служит злу, поклоняется злу, признает зло своей верховной властью.

— Её зовут Гепра, она Держательница Ближайшего Покрывала. Ты знаешь, что это такое?

— Знаю: наложница.

— Нет. — Нахаб улыбнулся, и в его улыбке проскользнуло что-то, разом сделавшее даже его красивое лицо отвратительным. — Она совершенная наложница. Она умеет сделать для мужчины то, что вознесёт его в мир полного счастья и успокоения. Многие сильные мужчины продавались за это умение женщин делать нас счастливыми, и почти все они не оставались разочарованными. Я знаю.

Лотар открыл было рот, чтобы возразить, но Нахаб на этот раз оказался быстрее:

— Я знаю, тебе нужна жена, а не наложница, но у Гепры могут быть дети. Я знаю, ты хотел бы, чтобы вокруг тебя стояла детская сумятица и крик… Этого мне никогда не понять. У меня их нет и не будет. Видишь ли, я не уверен, что не убью их, если кто-нибудь из моих наложниц ослушается меня и попробует испытывать моё терпение таким образом. Я уверен, что, помимо прочих неприятностей, дети — это угроза…

— Мне кажется, ты болен главным пороком всех вождей.

— Да? Каким же?

— Можешь говорить только о себе. Ты без себя не можешь представить даже эту комнату.

— А разве люди не таковы?

— Таковы демоны, по крайней мере, большая часть тех, с кем я встречался.

— Интересно. В чём же отличие демона от человеков? Я слышал, ты не воевал с людьми, верно? А многие из них совершали ещё более тёмные преступления, гораздо более страшные, с вашей же точки зрения, чем иные из моих слуг.

— Отличие демона от человека в том, что зло в человеке всё-таки обратимо. А в демоне — завершенно. Демону больше ничего не остаётся, только сеять разрушение и смерть.

— Формульное мышление, Желтоголовый, или, иначе говоря, софистика. Из тебя вышел бы неплохой идеолог тех самых людей, которые топят мир в крови, но о которых ты полагаешь как об обратимом зле. Если бы ты, конечно, уже не залетел так высоко, что тебя никто не возьмёт своим идеологом. Что ни говори, а своё маленькое королевство ты сумел создать, верно? Разве это не было призывом власти, богатства, желания увековечиться? Разве это не зов зла, пусть даже не окончательного по вашей гнилой, человечьей морали. Тем не менее в отношении себя вполне приемлемого для большинства людей и даже желаемого… Разве не так?

— Да, я знаю, один из признаков зла — сбить человека с его тропы, лишить его понимания цели. Ты в этом преуспел, немало достойных людей погибли, когда ты разрушил их надежду.

— Да ничто особенное я в них не разрушал и почти ничему не учил. Они сами всё подхватывали на лету, я лишь изредка обозначал моё мнение.

— Вот поэтому я тут. Чтобы твоё мнение больше не портило людей.

— Ну, я думаю, ты здесь, потому что просто плохо представляешь себе, с чем столкнулся. И хочу в последний раз предостеречь тебя…

Но Лотар больше не собирался отвечать ему. Он шагнул вперёд и разогрел кисти рук, вращая мечи, он был готов биться. Теперь никакие слова не имели над ним власти, он словно оглох.

Архидемон понял это и сжал губы в узенькую полоску. Если бы Лотар позволил себе размышлять и думать свободно, он был снова подумал, что Нахаб боится. Но Лотар был готов к битве, а это значило, что он не замечал ничего, что могло ослабить его или представить его положение в более выгодном свете. Даже страх архидемона.

Глава 23

Внезапно у Нахаба изменились глаза, теперь это были крохотные щёлочки. В дело вступила магия.

Впрочем, Лотар был готов к этому. В этом зале всё было пропитано магией, а когда тут, да ещё с раскрытым Колодцем Силы, появился сам архидемон, всё заволокло такой аурой, какую Лотар и припомнить в своей жизни не мог.

Нахаб щёлкнул пальцами. Сейчас же сбоку до Лотара дошла волна, возникшая из-за сильнейшей трансмутации. И очень быстрой. Он едва успел повернуться, как всё было почти кончено. Гепра сделалась гигантским псом на шести ногах, похожих на человеческие, только с копытами вместо ступней. Голова и грудь у неё стали похожи на голову какого-то насекомого, только крупнее, шире, массивнее, их покрыл очень толстый хитиновый покров, пробить который было бы невозможно даже Гвинедом, а хвост, который вырос сзади, более всего походил на драконий, украшенный четырьмя рядами торчащих во все стороны не длинных, но довольно зловещих на вид шипов.

“Вообще-то он не просто смешивает части разных зверей, — подумал Лотар. — Он подыскивает наиболее подходящие для данной индивидуальности детали. Гепре в этом облике даже, наверное, удобнее, чем в роли Держательницы Покрывала”.

Больше он ничего подумать не успел, потому что Гепра пошла в атаку Лотару показалось, она не слишком много времени пребывала в этом собако-крокодильем облике, потому что первые её движения выглядели довольно неуверенно.

Но она бросилась вперёд. Лотар не знал, чего ему следует больше опасаться — её жвал, ног, которые были отлично предназначены для ударов во все стороны, или хвоста. Поэтому он просто пропустил её мимо себя. Гепру подвела масса, она была слишком велика, гораздо больше, чем требовалось для атаки. У Лотара, когда он редко трансмутировал, возникала та же проблема — изменение пластики сводило на нет полученный трансмутацией выигрыш.

С пронзительным шипением она пролетела мимо, попыталась затормозить, но копыта были не очень хорошо приспособлены для опоры на гладком полу. Поэтому удар хвостом распорол лишь воздух, Лотар перепрыгнул через него. И сразу же ударил Гвинедом вдогонку и снизу. Удар в прыжке снизу по животу он изобрёл почти год назад. И вот теперь это пригодилось.

Гепра, или то, во что она превратилась, закружилась от боли, на плитах пола появились крупные, остро пахнущие капли чёрной крови. Лотар осторожно вымерял расстояние от этих луж, чтобы не поскользнуться, а потом бросился вперёд и ударил её Акифом под левую лопатку. Толку от этого было не очень много, до сердца он не достал. Удар и не мог получиться, когда она так билась, но Желтоголовый разжал руку, оставляя свой вакизаши в теле противницы, надеясь, что своё дело он довершит.

Теперь Гепру водило так, что она чуть было не раскроила себе голову о трон, откатившийся от Колодца Силы. Две её ноги вдруг стали вялыми, малоподвижными, они заставляли её терять равновесие, а не помогали найти опору.

И всё-таки Лотар проводил её с сожалением, он лишился Акифа, и было ещё неясно, насколько это серьёзная утрата. Вполне могло оказаться, что именно отсутствие леворучного меча решит исход его главного поединка. Ну, ладно, будет жив — подберёт. Если нет, он ему больше не понадобится.

Он посмотрел на архидемона. Тот смотрел на Гепру как зачарованный. Его глаза стали совершенно человеческими, тёплыми, карими, вот только на дне их светился красный отсвет немыслимой ярости. Лотар усмехнулся: всё пока получалось совсем неплохо, вот если бы Враг ещё и голову потерял, он был бы вообще в выигрышной ситуации. Он тоже посмотрел на Гепру.

Она издыхала в дальнем конце зала, вот только, по мнению Лотара, это получалось у неё не очень убедительно. Если он через десять — пятнадцать минут не уложит Нахаба и не добьёт её, она вполне может затянуть раны и оклематься. Она, конечно, не цахор, но способность выживать у неё, без сомнения, демонская.

— Теперь ты, — сказал Лотар, направив Гвинед к Нахабу.

И произошла удивительная вещь: архидемон дрогнул. Он, конечно, быстро встряхнулся, взял себя в руки, но определённо был испуган. “Если это игра, чтобы я стал чрезмерно самоуверен, то проделано классно”, — решил Лотар.

Тем временем откуда-то из-за спины, а скорее всего прямо из воздуха, Нахаб выхватил огромный, футов шести, двуручный меч с замысловатой, тяжёлой гардой. Сталь клинка была угольно-чёрной. Лотару не пришлось даже напрягаться, чтобы понять, что магии в этом мече было не меньше, чем в посохе Гурама. Вот только Гвинед до сих пор одолевал любую магию. Одолеет ли на этот раз?

Нахаб прошёлся, крутя меч в воздухе. Отлично, решил Лотар, слишком долго его противник возвращает меч после замахов, не держит боковые зоны и, скорее всего, у него слабые кисти рук. А кисти в бою таким мечом — две трети успеха.

— А ведь когда-то был неплохим бойцом. Что значит — стать вождём, — проговорил Нахаб.

Потом он крутанул меч ещё раз. Нет, всё не так просто: или он действительно должен лишь разогреться, или невероятно обучаем. Вот он уже и бока способен прикрыть, и возвратные движения у него так же быстры, как сами удары…

Больше Лотар не приглядывался к архидемону. Он шагнул вперёд и нанёс первый, лёгкий, скользящий удар. Это было что-то вроде порхания мотылька, а не удар, но ответ Нахаба потряс его. Это была не отмашка, это был полноценный выпад, да такой, что иные крепостные ворота сорвались бы от такого толчка.

Плечи и локти заныли от боли, но больше Лотар таких ошибок не допускал, больше он не встретил ни одного прямого удара. Он скользил, уклонялся, вертелся, юлил, но блокировался только по скользящим траекториям. Свои удары ему тоже приходилось наносить не прямо, но они всё равно не проходили — вот что значила неспособность работать напрямую!

К тому же, как оказалось, Лотару не хватало силы ног. Всё дело было в ступне, откушенной Цваном. Она, конечно, действовала, и он вполне мог на ней стоять, но удары ногами, которые он пару раз опробовал, были слабее, чем показывали его кандидаты в орденцы, а для Нахаба они вообще были безвредны.

И в-третьих, Лотар проигрывал Нахабу в скорости. Когда Лотар смотрел на него, ему казалось: он без труда сумеет его опередить. Но когда доходило до дела, он не успевал. Сказывались предыдущие бои и раны, полученные сегодня.

Прошло минуты три, потом пять… Звон мечей уже стал привычным, как звон капель во время дождя. Лотар поймал себя на том, что ошибается всё более явно.

Он и принимает ломовые удары Нахаба выпрямленными руками, что отбрасывает его назад, и ноги ставит не очень твёрдо, и уходит в сторону недостаточно быстро. Нахаб одолевал, он не воспользовался ещё ни одной из ошибок Лотара только потому, что хотел, чтобы противник вымотался сильнее, чтобы поймать его как можно круче, чтобы наказать суровее и вернее… Одним выпадом решить поединок.

“А если Враг победит, — подумал Лотар, — тогда конец”. Орден будет разгромлен, жители его города будут убиты. А его друзья, которые пришли сюда с ним, даже не выйдут из этого дворца… Значит, нужно… Нужно что?

И вдруг Лотар понял: Нахаб тоже не железный, он устал, хочет победить и опустить наконец меч. Сейчас он будет атаковать, он уверен, что драконий оборотень ни на что уже не годен, вот сейчас…

Лотар приготовился. Он собрал внимание в одну тугую, как бьющий кулак, точку, восстановил как мог силу ног, поднял, насколько это было возможно, скорость восприятия. Конечно, если бы Нахаб был бойцом, он бы понял эту скрытую мобилизацию противника и подождал, пока Лотар снова не устанет, но он ошибся… Он решил, что пора.

Лотар ушёл от глубокого выпада, а когда Нахаб попытался ударить на возврате, опустился почти на колени, но сохранил равновесие и вывел меч вперёд, для удара… Удар был точным, как касание хирурга. Очень высоко Лотар бить не стал, иначе всё получилось бы слишком долго, а так он поймал чуть выставленную вбок ногу, и Гвинед прошёл поперёк икры Нахаба, сухо звякнул при ударе о кость, а потом вышел окровавленный.

Нахаб устоял лишь потому, что опёрся о меч, воткнутый остриём в пол. На лице его читалось изумление. И было что-то ещё. Лотар всмотрелся — так и есть, боль. Враг действительно слишком долго был вождём, он разучился правильно реагировать на боль. Он позволил ей затопить слишком значительную часть сознания, искривить восприятие, затормозить реакции.

Это нужно было закрепить. Теперь Лотар пошёл в атаку. Это было здорово, у него стало получаться! Меч противника не был уже таким неодолимым, потому что Нахаб никак не мог удержаться в манёвренном бою на раненой ноге, а реакция его стала не быстрее Лотаровой.

Через пару схваток Лотару удалось задеть левую руку Нахаба. Гладкий серый комбинезон Врага окрасился теперь не только потом, но и кровью. А потом Лотар налетел на тяжёлый встречный удар, но в последний момент рванулся вбок, и чёрное остриё лишь разорвало кожу и самые верхние мускулы бедра. Зато Гвинед вошёл в бок Нахаба чуть ниже левых рёбер, почти на длину ладони.

Это было уже серьёзно. Теперь Враг терял силы гораздо скорее, чем Лотар.

Желтоголовый обошёл своего противника, который снова должен был опереться о меч, чтобы остаться на ногах, и огляделся. Гепра всё ещё билась в судорогах в дальнем конце зала, но пока была не опасна. Зато Колодец теперь выбрасывал в воздух какой-то тёмный, колющий дыхание туман. Если бы у Лотара было больше сил, он бы попробовал рассмотреть те фигуры, которые клубились в нём. Впрочем, он знал почему-то, что Нахабу эти фигуры грозят не меньше, чем ему. “Прежние союзники изменили, — решил Лотар, — они не любят слабых, а Нахаб в самом деле выглядит не наилучшим образом”.

Оставалось немного, нужно было только добить, сбросить его, как и Мансура, в Колодец, а потом можно отправляться домой. Лотару показалось, он даже немного ослабел от этой мысли. И ещё, пожалуй, впервые за все годы жизни он отчётливо понял, что домой, скорее всего, идти не придётся. Потому что Нахаб ещё стоял перед ним, потому что Колодец клубился чёрным туманом и потому что на самом деле он был далёк от победы.

Нахаб напал неожиданно, почти с той же динамикой, как в начале боя. Его меч просвистел в воздухе упруго, как будто предыдущих схваток не было. Вот только он чуть больше, чем раньше, терял равновесие от этих ударов, но, чтобы его тело отказалось ему служить, нужно было нанести ещё множество подобных ран.

Потом Лотар дважды попытался атаковать, но оба раза не до конца, пытаясь понять, что Враг задумал. И всё-таки он не ожидал того, что получилось.

Мечи их столкнулись в воздухе, чёрный клинок архидемона и белесый, сияющий даже под каплями демонской крови Гвинед. И вдруг…

Лотар не верил своим глазам: чёрный клинок мгновенно сделался гибким и обхватил Гвинед, как лоза. Лотар рванул свой меч назад, но вырвать его было невозможно. С удивительным, словно бы звенящим хрипом, исторгнутым из самой его сути, Гвинед прополз в чёрном захвате пару дюймов и замер. Лотар понял, что его меч больше не способен ему помочь. Но если не меч, то что же?

С сухим лязгом сцепленные мечи рухнули на каменные плиты. Они были теперь бесполезны обоим противникам. Нахаб, возвышаясь над Лотаром почти на два фута, шагнул вперёд. Его рука пролетела в воздухе, как маховик огромной катапульты, она могла снести с ног и человека куда сильнее Лотара. Да, без меча Желтоголовый сразу проигрывал своему противнику…

Будь у него Акиф, Лотар ещё смог бы противостоять, но сейчас — ловить своими короткими руками эти маховики?.. Он очнулся с трудом… Оказалось, он пропустил пару выпадов в грудь и голову, которые в подлинном смысле вышибли из него сознание.

Колокольчики выли истошно, не переставая. Он приглушил их. “Научился на старости лет”, — подумал Лотар. Его разбитые губы растянулись в улыбке.

Впервые после начала боя он стал ощущать энергетическую подпитку, которую оказывал Сухмет. И ещё он понял, что в волнах приходящей к нему силы ничего нет от суховатого, но дружелюбного сознания Сухмета, в них была одна сырая, необработанная, клокочущая мощь посоха Гурама. “Странно, — решил Лотар, — значит, Сухмет исчерпался, если гонит энергию из посоха напрямую?..”

Лотар пропустил ещё один удар, который заставил его задохнуться в приступе кашля. В горле стало горько и мокро. Он плюнул на пол, восстанавливая дыхание, оказалось, это была кровь. Да, для боя кулаками Нахабу не требовалась здоровая нога, он и без неё обходился…

В плывущем сознании Лотара промелькнул страшный зев Колодца. Он был очень близко, очень…

Потом Нахаб схватил Лотара за шею, но Желтоголовому удалось сбить его захват. Тогда Враг стиснул грудь драконьего оборотня, пытаясь раздавить рёбра, может быть, сломать позвоночник… Лотару едва удалось чуть-чуть трансмутировать и нарастить себе дополнительные мускулы. Они-то и позволили выдержать этот чудовищный пресс. Позвоночник и рёбра не сломались, хотя красные круги перед глазами полностью закрыли злорадную ухмылку Нахаба…

Неужели это и есть смерть?

Вдруг Лотар вспомнил, как поймал на неосторожном ударе Бетию и как она завязла в Яйце Несбывшегося. На этот раз так не получится, Нахаб сильнее, он не позволит подтащить себя к Колодцу…

— Желтоголовый, я справился с тобой, и даже без особых хитростей, — проговорил Нахаб.

Его голос, его движения воспринимались словно через кровавую вату, которую наложили толстым слоем Лотару на лицо… Вот Враг опять размахивается. Лотар тяжело принял этот удар и постарался отлететь как можно дальше. Вот Нахаб шагнул вперёд, размахнулся ещё раз…

И в этот раз Лотар действовал наверняка. Он бы давно попробовал этот трюк, если бы у него было чуть больше пространства. Он почти не размахивался, и всё-таки бросок получился изумительным, как на тренировке. Кошка с цепью, скользнув снизу вверх, обвила ноги и тело Нахаба несколько раз, а потом захлестнула цепь.

Нахаб схватил цепь, напрягся, пытаясь вырвать её из рук Лотара. Желтоголовый заскрипел зубами от боли, но дёрнул так, что архидемон едва не упал на плиты. Он устоял только потому, что был массивнее, выше, был сильнее… Ну, это дело поправимое, решил Лотар, он стал как можно быстрее наращивать вес и мускулы. Кроме того, у него есть преимущество хорошей опоры, а Нахаб уже качается… Хотя и качаясь он пытался разорвать цепь.

Лотар рванул ещё, на этот раз Нахаб загремел-таки на пол. Шуму было не очень много, он всё-таки выставил руки, но дыхание от напряжения у него стало шумным. Чтобы он не приходил в себя, Лотар потянул его к себе, отступил на шаг, чтобы между ними оставалось безопасное расстояние, снова сделал шаг назад… Он волок его за собой, это было бы забавно, если бы не было так трудно.

И лишь тогда Лотар понял, что ошибся. Протащив Нахаба пару туазов, он оказался в виду их мечей, и Нахаб тут же вытянул к своему чёрному клинку руку. И меч послушался архидемона. Немыслимым образом, издав слабый, но отчётливый звон, чёрный клинок отвалился от Гвинеда, полежал мгновение, а потом вдруг заскользил, всё скорее и скорее, к вытянутой руке.

Чёрный меч пролетел едва ли не треть зала и прилип к выставленной руке, как могло случиться только в невероятном, кошмарном сне, но это была действительность. И тогда Нахаб, даже не пытаясь ещё подняться, посмотрел на Лотара. В его глазах, горящих красным демонским светом, читалось торжество:

— Ты готов умереть, Желтоголовый?

Одним ударом он рассёк цепь и поднялся на колено. Вот сейчас он поднимется окончательно, сбросит путы, и у Лотара не останется ни одного шанса. Потому что проскочить к своему мечу он уже не успевает. Да и Нахаб слишком быстро восстанавливается, слишком быстро встаёт…

С криком Лотар бросился вперёд, не к своему мечу, а прямо на Врага. Это было так неожиданно, что Нахаб даже не успел собраться, толчок Лотара заставил его прокатиться футов десять. А потом Лотар перевалил тушу, затянутую в потный, скользящий комбинезон, через себя ещё раз…

До Колодца осталось совсем немного, ярда два, но это было всё равно что две мили. Потому что Нахаб упёрся ногами в пол, вцепился свободной рукой в плиты. Он уже заносил меч, чтобы ударить Лотара… Его спасло только то, что бой накоротке Враг определённо знал плохо. Замахиваться не следовало, тем более мечом, это требовало слишком много времени… Лотар дважды очень жёстко ударил Нахаба локтём по морде, потом рванул всё ещё опутывающий его корпус обрывок цепи, снова перевалил через себя и, упираясь ногами в пол, изо всех сил толкнул вперёд.

Нахаб очумело дёрнулся, бросил свой меч, схватил Лотара, попытался зацепиться за плиты второй рукой, но теперь было поздно. Лотар сорвал руку Нахаба с плит и ещё сильнее толкнул его вперёд…

С треском вырвав кусок ткани из комбинезона об острую каменную грань Колодца, Нахаб скользнул туда, где кончался пол, и повалился в тёмную, пахнувшую невыносимым смрадом и жаром дыру, не отпуская Лотара, увлекая его за собой.

Лотар попытался удержаться на краю Колодца, но вес архидемона был так велик, что его потные ладони лишь скользнули по гладким камням, и вот уже они вдвоём, так и не разжимая хватки, полетели вниз, в невообразимую глубину, задыхаясь от вони, бьющей им навстречу вместе с ветром.

Скорее по привычке, чем по другой причине, Лотар продолжал следить за противником. А Нахаб отпустил наконец Лотара, раскрыл руки, захватив бока комбинезона, и стал похож на полураскрытый веер. Это существенно замедляло падение. И тогда Лотар понял, что Враг уже давно, даже раньше, чем начал падать, ведёт отсчёт какого-то очень сложного заклинания.

Лотар не верил своим глазам, но это было правдой, Нахаб не сдавался, он ещё боролся… Лотар захватил левую руку архидемона, обнял ногами торс противника и попытался вывернуть сустав плеча. Они закружились, задевая в падении гладкие стенки Колодца, но не обращая на них внимания… Нахаб зарычал, но своё заклинание не бросил. Его кость уже хрустела, веера не получалось, они падали быстрее, ещё быстрее, почти камнем…

Поверхность магмы приближалась, жар от неё становился нестерпимым. Лотару показалось, что она горячее, чем лава, в которой он некогда утопил цахоров с Южного континента у Клетки Планы.

Краем сознания Лотар понял, что Нахаб отчитывает уже последние слова заговора, но почему-то Лотар был уверен, что теперь архидемон не успеет, что оба умрут огненной смертью раньше, чем Враг что-то сделает с собой, или с миром, или с будущим…

Они упали в густую, красную магму. Лотар так и не разжал свой захват, хотя его затопила волна оглушительной боли. Он и не догадывался, что такая боль возможна. И длилась она невероятно долго, целые века и эпохи, а потом его сознание всё-таки погасло. Но до последнего мига он говорил себе, что победил. Потому что рядом с ним умирал Нахаб.

И потому смерть показалась драконьему оборотню лёгкой. Он и не рассчитывал, что она будет такой лёгкой. Он встретил её с радостью.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Реклама на сайте