«Письма из-за моря»

Гита Премборн Письма из-за моря

1

Дорогой господин Фродо,

Вы просили меня закончить вашу и господина Бильбо историю, но, честно говоря, я нахожусь в сомнениях относительно окончания.

Я описал все, что видел: уход корабля и долгую дорогу домой, но это вышло очень мрачно – не так мне хотелось бы закончить рассказ.

Я не знаю, как это можно сделать, но хотелось бы получить известия от вас, пару слов, чтоб мы знали, что вы добрались целым и невредимым. Эльфы, проходившие к Гаваням, очень любезно согласились взять мое письмо с собой за Море. Наверно у вас не получится передать ответ, но, конечно, они не усмотрят вреда в том, чтоб хотя бы разрешить вам услышать о домашних. И если вы не сможете написать, значит, не сможете, и мне придется раскинуть своим скромным умом по поводу окончания.

Нравится ли там вам и господину Бильбо?

У меня, Рози и Эланор все прекрасно, как и у вашего маленького тезки. Ему шесть месяцев, но он уже такой плут!

Ваш,

Сэм Гэмджи.

2

Мой дорогой Сэм,

Как приятно снова услышать о тебе! Я не думал, что это возможно.

Мое путешествие? Если ты заглянешь в Книгу до Бри, где говорится о нашей последней ночи у Тома Бомбадила, то я описал там свой сон, оказавшийся вещим: о раздвигающейся завесе дождя и солнечном восходе. Странно, положительно странно.

Используй это для описания конца моего путешествия; этого будет достаточно.

У Бильбо все превосходно: правда, половину времени он спит. Но он умудряется заснуть в обществе эльфов, так что он может слушать их разговоры и песни, даже когда дремлет. Он полностью счастлив.

Что касается меня, я чувствую себя немного лучше. Мне все еще снятся кошмары, и раны мучают меня, но все это понемногу проходит. Странно, кажется, больше всего помогают прогулки по берегу. Еще хорошо просто сидеть или лежать там, где я слышу шелест волн и чувствую брызги моря на лице. Солнце здесь теплое, это тоже помогает.

Я слушаю эльфийские песни и рассказы. И, улучшая знание этого языка, я выяснил, между прочим, что ослышался: omentielvo, а не omentielmo. Ты можешь сделать примечание к этому месту?

Сколько же лет прошло? Время течет здесь медленно, как в Лориене, и даже медленнее. Сколько лет сейчас маленькой Эланор? Не много, если Фродо-младший еще такой маленький, я полагаю. (Я надеюсь, он не такой уж плут – особенно, если он еще только ползает.) Ты сейчас мэр, или все еще старый добрый Вилли Белоног? А Мерри и Пиппин? Как эти двое?

Я рад слышать, что у тебя все хорошо, дорогой Сэм. На сердце легче, когда я знаю, что у тебя своя собственная жизнь; тебе еще так много предстоит сделать, как я и говорил.

Вспоминай обо мне время от времени.

Наилучшие пожелания,

Фродо.

3

Дорогой господин Фродо,

Даже не верится, что это получилось. По правде сказать, я не очень надеялся, что они позволят моему письму дойти до вас, а еще меньше – получить ответ. И пожалуйста – они пришли и передали ваше письмо. Не знаю как: ведь из-за моря нет возврата, но они как-то исхитрились, и я очень благодарен.

Моя собственная жизнь? Да, сударь, у меня она есть. И у вас своя собственная. И я знаю, что бесполезно тосковать по тому, чему нельзя помочь. Но, говоря начистоту (а я в последнее время стал гораздо чаще это делать), я уже столько времени жалею, что не сказал вам что-то тогда, в Залесье, на пути к Гаваням. Я полагаю, что именно поэтому вы ничего не говорили до отъезда; вы знали, что я буду пытаться отговорить вас, и я бы сделал это. До сих пор не понимаю, почему я хотя бы тогда этого не сделал; только вот что мог сказать перед Великими простой Сэм Гэмджи из Шира, кто я такой, чтобы спорить? Ах, если бы я мог повернуть время вспять – но вам это не поможет, не так ли? И конечно, сейчас вы в намного более прекрасном месте, и конечно, все к лучшему.

Море, вы говорите? Странно, сударь. Я думал, что как только вы окажетесь на той стороне моря, вы будете довольны. Но вы и так довольны, несомненно. Не обращайте внимания, господин Фродо. На вашей стороне море, конечно, символ мира и покоя.

А теперь, как вы хотели, немного новостей и немного смешного. Эланор уже три, у нее чудные золотые волосы, по сравнению с которыми, осмеливаюсь сказать, бледен даже лориенский цветок. И она очень умна для своего возраста. Хотел бы я, чтобы вы ее увидели и послушали! Наш Фродо-младший – мы зовем его Фро для краткости – он везде топочет и ко всему тянется. И мы только что обнаружили, что Рози снова в ожидании. Я сказал ей, что мы назовем малыша в честь Рози, если будет девочка; а она хочет назвать в честь меня, но по мне, если будет мальчик, лучше назовем его Мерри или Пиппин, не знаю, как именно. Можно назвать и так, и этак, а следующего мальчика назвать в честь оставшегося, но тогда наверняка мы получим полон дом девчонок, и оставшийся непременно почувствует себя обиженным. Ну что тут сделаешь! Берите то, что дают, и благодарите за это.

В Шире все идет как обычно. Посмотреть на народ – так будто ничего и не случилось. Мы живем под покровительством короля, и все хорошо, но иногда я ловлю такие взгляды, или застаю кого-нибудь в момент, когда он не скрывает свои чувства, и задумываюсь – а вправду ли все забыто. По хоббитам трудно судить, не так ли, сударь? Вы думаете, что все в порядке, а на самом деле-то это не так, а как можно помочь тому, кто не позволяет другим узнать, что нуждается в помощи?

Я сейчас делаю кое-какую работу для старого Вилли Белонога, но он поговаривает об уходе, когда его срок выйдет, и я начинаю подумывать, что вы были правы, и что я действительно стану когда-нибудь мэром. Может, я сумею сделать что-то хорошее для Шира.

Не проходит и дня, чтобы я не думал о вас. Приятно слышать, что вам лучше, хотя, когда я думаю, что вы мне сказали о том, как много мне предстоит сделать и сколько всего интересного пережить, я думаю… но не обращайте внимание. Вам и Мудрым конечно виднее.

О – чуть не забыл. Мерри и Пиппин бездельничают и ездят по всему Ширу и в Бри, скупая эль для пирушек в таком количестве, что в нем мог бы сплавать туда и обратно эльфийский корабль. Надеюсь, что вы улыбнетесь этому.

"Omentielvo" должным образом отмечено, сударь, и исправлено.

Думая о вас всегда, остаюсь

Ваш Сэм.

4

Мой дорогой Сэм,

Признаюсь, что и я изумлен. Я также считал, что когда достигну Бессмертных Земель, мы будем разделены навеки, если только однажды ты не последуешь за мной. Я, конечно, никогда не предполагал нечто вроде почтовой службы!

Но то, что возвращение невозможно? Я не так уж уверен, Гэндальф однажды сказал, что Глорфиндейл, по крайней мере, жил в Благословенной Стране и вернулся в Средиземье. Так что должен быть какой-то путь обратно; хотя бы для эльфов. Но для хоббита из Шира? Я не знаю.

Нет, дорогой приятель, я не возражаю против того, чтобы ты говорил прямо. И даже если б я и возражал, это не должно тебя останавливать. Я больше не твой хозяин, и если по мне, перестал быть им давно. Особенно после всего, через что мы вместе прошли. Я думал, ты это понял!

Но Сэм. Ты сердишься на меня за то, что я ушел, не так ли? Мне жаль, что я должен был поступить так, Сэм, но мне становилось хуже, а не лучше; я чувствовал себя все более и более несчастным, и все менее оставалось у меня надежды на то, что мои раны когда-либо излечатся. Правду сказать, я боялся сойти с ума после пары лет такого…

Но не называй себя обидными прозвищами своего старика (кстати, как он?) из-за того, что ты не пытался отговорить меня от ухода; к тому времени, когда я отправился в Гавани, я уже все решил. Что это был единственный путь, и другого не было. Но, Сэм, насчет того, что все к лучшему? Я теперь разрываюсь надвое, как ты, когда я уходил. Даже если мои раны и впрямь, кажется, заживают. Ну, успокаиваются. Но я не доволен, дорогой Сэм, совсем нет. Твое отсутствие, кажется, приносит мне больше боли, чем все мои раны и усталость, вместе взятые. Даже если здесь раны излечиваются и море успокаивает; тем не менее, я задумываюсь, а не мог бы я добиться того же результата, отправившись в Гондор и посидев годик на берегу моря в Дол Амроте.

Но прости, от этого не будет легче тебе.

Приятно слушать новости, даже если они заставляют меня остро тосковать по дому. Но радостно слышать, что у тебя все хорошо. Я не удивлен, что Эланор становится совсем особенной; конечно, твои (и Рози) дети должны быть особенными. А мой маленький тезка, похоже, любознательный плут! Мне говорили, что и я был таким же. Очевидно, я изменился…

Насчет имени твоего следующего малыша я бы не волновался; если ты назовешь его Мерри, просто скажи мастеру Перегрину, что Мерри старше, а если будет еще – назовешь в его честь. В любом случае, Пиппин не должен обидеться. Как ты говоришь, говорить еще об одном мальчике, а тем более, о двух – значит искушать судьбу, но мне почему-то не кажется, что тебе стоит об этом беспокоиться. Как ты правильно сказал, ты берешь то, что приходит, и благодаришь за это. И пока все здоровы и счастливы, имеет ли это значение, не так ли? Ты необыкновенно умен, Сэм, хотя и утверждаешь, что это "старый добрый хоббитский здравый смысл".

И, кроме того, если у Мерри и у Пиппина будут собственные сыновья, то, несомненно, вокруг Нор Брендибаков и Смеалов будут носиться Мерри Тук и Пиппин Брендибак.

Ну что ж. Похоже, я был не единственным в Шире, пострадавшим в Войне Кольца… но, мой дорогой Сэм, "как можно помочь тому, кто не позволяет другим узнать, что нуждается в помощи" – это был мягкий намек на меня?

"Сделать что-то хорошее для Шира?" Сэм, даже если ты больше ничего не сделаешь в своей жизни, ты уже принес неизмеримое добро нашему милому Ширу. Дважды; сначала со мной, затем с коробочкой Галадриэль. Но, конечно, ты будешь мэром, и одним из лучших; твой "простой хоббитский здравый смысл" поддержит Шир, как поддержал меня в нашем пути. Я это и имел в виду, когда сказал, что не ушел бы без тебя далеко.

О Сэм. Ты не выходишь у меня из головы. Я сказал бы, что "думаю о тебе каждый день", но здесь время течет иначе… Да, мне легче, хотя я начинаю задаваться вопросом, действительно ли заживут мои раны, даже здесь… Знал ли я тогда, что будет лучшим выходом? Не знаю…

А ты думал – о чем? Скажи то, что собирался сказать, Сэм; мне нужен простой хоббитский здравый смысл. Здесь его мало; здесь только я и Бильбо, который половину времени спит, а остальное время беседует с эльфами. Да, кстати, спасибо тебе за "omentielvo." Бильбо забавлялся больше всех, пока Гэндальф не сказал, что это, вероятно, его промах как учителя. Это заставило эльфов смеяться целыми днями; Бильбо и Гэндальф, устроившие то, что вежливо можно было назвать "пылким спором" (хоть наполовину в шутку), признаться, были поводом для развлечения.

А что касается смешного, то твой рассказ о

Мерри и Пиппине, скупивших весь эль (и, думаю, ивовую кору тоже), заставил меня не только улыбнуться, но и смеяться так, как я не смеялся уже давно. Это привлекло ко мне немало удивленных взглядов, могу тебе сказать; несмотря на словесную схватку Бильбо и Гэндальфа, эльфы здесь не очень-то смеются. Улыбаются – да, смеются – нет. Но не важно.

Пиши снова, теперь мы знаем, что это возможно. Я и не подозревал, что эта ниточка мне так важна, да нет, просто необходима, пока я ее не потерял. С благодарностью,

Твой друг

Фродо.

5

Дорогой Фродо,

Ах! Снова слышать ваш смех! Или, точней сказать, знать, что вы смеялись. Я уже не помню, когда в последний раз слышал ваш смех. Я имею в виду, прежде чем вы ушли, конечно.

Получилось, что Рози принесла вторую девочку, так что теперь у нас Рози-младшая, а мастеру Мериадоку и Пиппину придется подождать, или покончить со своей холостяцкой жизнью и заиметь собственных сыновей, как вы говорили.

Сердиться на вас? Я не сержусь, сударь – ох, опять я за свое – "сударь". Привычка, понимаете. Но я не сержусь на вас. Мне горько, так точнее. Ну почему вы держали все в себе и не могли сказать даже своему Сэму, почему вы заставили меня думать, что собираетесь в Ривенделл, а не покидаете меня, покидаете Шир, покидаете все, навсегда.

Но еще больше, Фродо, мне горько за вас. О, я знаю, что Гэндальф и Элронд понимали все это лучше меня – хоть вы и хвалите мой ум, но я не маг и не эльф – но больше всего я скорблю не оттого, что вы ушли, а я остался. Я думаю, когда становишься старше, понимаешь, что ничто не вечно. Все меняется, и на самом деле это необходимо, как бы нам не хотелось, чтобы это было не так.

Нет. Это было не просто из-за нашей разлуки. Видеть, что вы махнули на себя рукой, видеть, что вы потеряли надежду – вот что меня ранило больнее всего. Мы прошли наш Путь, мы спаслись, когда казалось, что все надежды потеряны. Всю дорогу вы думали, что должны умереть и всем пожертвовать, а я говорил "не теряйте надежду, мы можем еще вернуться", и мы вернулись. Нет, ничто не станет прежним. Я знаю. Ни для кого из нас все не будет как прежде, даже для нашей развеселой парочки из Крикхоллоу. Но мы жили, и мы выжили – что-то мы потеряли, но отнюдь не все. Я иногда думаю, что вы так долго настраивались на то, чтобы все потерять, что не знали, что делать с тем, что осталось. Ладно, я похоже несу ерунду.

Я признаюсь, что думал о вас, когда писал о "тех, кто не позволяют другим узнать, что нуждаются в помощи". Может, я мог бы помочь как-нибудь – не знаю как, но хотя бы просто быть с вами, пока тьма прошлого не пройдет, а она ведь всегда проходила. Если бы вы только не забывали об этом! Да, слишком много "если бы". Я никак не пойму, как вы могли пытаться переносить это все в одиночестве и не сказать своему Сэму. Разве я не помог вам нести Кольцо? Даже когда вы сказали, что вам не помочь, даже когда нельзя было взять его у вас, разве я не помог вам даже тогда? Если я мог разделить ношу, подобную той, не думаете ли вы, что я мог бы противостоять и этой тьме и сказать ей парочку слов?

Но, сказав мне об этом, вы пришлось бы сказать и про планы об уходе. И вы, зная, что я буду спорить, молчали все эти долгие месяцы. Если бы ваше решение было бы таким твердым, вы не стали бы ждать, чтобы сообщить мне эту новость перед лицом всех этих высших эльфов. Почему вы не сказали мне в предыдущий день, когда мы ночевали на холмах? Потому что мы были одни, и вы знали, что я, оправившись от удара, буду всю ночь пытаться отговорить вас. И не говорите мне, что вы приняли тогда окончательное решение. Вы знали, что если дать мне шанс, вас можно было бы отговорить. Как вы сказали, вы боялись остаться, боялись, что не сможете вынести этого. Да, в одиночестве вы точно не смогли бы. Вы позволили вашим страхам решать за вас, Фродо, и перестали надеяться, а мне казалось, что тогда вы уже должны были понимать, что это – всегда ошибка.

Ну что ж, вот, с вашего позволения, и получился разговор начистоту.

А теперь еще вы говорите, что у вас не все в порядке. Тяжело это слышать; единственным моим утешением было то, что вы обретете покой, которого вы, по вашим словам, не могли найти здесь. О, как бы я хотел, чтоб вы сказали что-то, когда выбор был еще не сделан! Может, я и не смог бы избавить вас от боли, но хотя бы помог бы вам видеть яснее.

О, чуть не забыл. Что я собирался сказать? Интересно. Я вспоминаю, как вы сказали, что мне еще предстоит много сделать и многое увидеть; когда вы говорили это, я подумал "И вам тоже, господин Фродо." И если вы настаиваете на откровенности – что ж, вот оно: я и до сих пор так думаю.

Если бы вы могли вернуться, сделали бы вы другой выбор? Я просто гадаю, понимаете. Это все вода под мостом, как сказал бы мой старик – он слабеет, но все еще готов вставить слово, или два, или десять – но я не могу перестать думать об этом. Конечно, я надеюсь, что вы были правы, что мое время придет, и я когда-нибудь увижу вас снова, но это не восполнит те годы, которые вы могли бы провести в Шире. Вы никогда не задумывались, что ради этого может и стоило бы терпеть боль, и что боль могла бы со временем утихнуть? Вы дали себе только два года, и то едва. Два года – не слишком много для столь глубоких ран. Мне-то это известно.

Ладно, я все болтаю и болтаю, и, возможно, от этого больше вреда, чем пользы. Вы можете больше не быть моим хозяином, но вы остаетесь моим самым дорогим другом, и я не хотел бы огорчать вас без необходимости. Но вы просили об откровенности и о простом хоббитском здравом смысле, и я надеюсь, вы найдете это в моих словах и простите, если что-то было не к месту.

Я не знаю, как долго они позволят нам писать письма или будут посылать корабли, но, надеюсь, вы в следующий раз услышите обо мне как о мэре Сэмиусе. И откуда вы могли об этом знать! С тех пор как вы мне это сказали, я постоянно думал о том, чтобы себя в этом деле попробовать, и теперь, похоже, значительное число жителей Шира хотят видеть меня мэром в '27. Это только через год, но они говорят, что начинать готовиться надо сейчас. Мэр Вилли дал мне рекомендации, и я думаю, что лучше и быть не может.

Когда вы сидите на берегу, думайте обо мне, сидящим на другой стороне моря и думающем о вас.

С нежностью,BR› Ваш Сэм.

6

Мой дорогой Сэм,

Прежде всего, поздравления с благополучным рождением маленькой Рози-девочки. Тебе и Рози, если Рози знает, что мы с тобой переписываемся.

Я не смеялся, когда услышал новости, но ходил с улыбкой, достаточно широкой, чтобы ее было заметно. Я уверен, что некоторые удивлялись, чему я улыбаюсь, поскольку здесь я это делаю редко. Я упоминал, что Гэндальф разыскивает меня, как только приходит одно из твоих писем (и я успеваю прочесть его), и расспрашивает о новостях? Я не понимаю, как он постоянно узнает… но он неизменно интересуется известиями, а затем уходит с задумчивым лицом. Он такой же скрытный как всегда. Но он также посылает свои поздравления.

Но я не помню, когда я и здесь в последний раз смеялся…

Знаешь, Сэм, я не могу объяснить, почему я тебе не сказал. Все это сейчас кажется черным сном… Я думаю, что не хотел больше обременять тебя, поскольку ты был так счастлив в своей новой жизни, и я не хотел омрачать твою радость. Я полагал, что, сказав об уходе в последний момент, я причиню тебе меньше боли. Я ошибался, не так ли?

Нет, ты говоришь дельные вещи. Но я чувствовал, что и вправду мои дела плохи – чем дольше я был там, тем сильнее, а не слабее, становилась боль. Да, тьма проходила, но, казалось, с каждым разом она давила все сильнее и сильнее – я не буду рассказывать о том, что видел и чувствовал в черные дни. И даже в промежутках; я будто медленно соскальзывал в темный омут и ничего не мог с этим поделать. Я мог видеть, что в Средиземье все еще осталась красота и счастье, и в Шире тоже, и даже для меня – ты знаешь, что твои радости давали мне глубочайшее счастье в моей жизни, знаешь? – но все это казалось странно далеким, словно я мог это видеть, но не мог в этом участвовать.

Знаешь, чего я боялся, Сэм? Я боялся стать таким же, как Горлум. Помнишь, каким он был: неспособный радоваться солнечному свету, приятным ароматам и красоте, стремящийся только к своему Сокровищу, даже ненавидя его. Так что, даже при том, что я всем сердцем желал остаться в Шире, и делать все для его восстановления, и качать на коленях твоих детей, и что еще там уготовила бы мне жизнь… Я не мог, Сэм. Я не мог. Ты понимаешь?

И как я мог сказать тебе это? Ты ненавидел Горлума больше, чем я когда-либо; как я мог сказать тебе, что со мной происходит? Ты разделил со мной бремя Кольца – и ты знаешь, что я никогда бы не сделал это без тебя, не так ли? Даже если – по иронии судьбы – все было бы ни к чему без бедного Смеагорла – но как я мог сказать тебе это? Захотел ли, смог ли бы ты понять, когда я бы сказал: "Я боюсь, что становлюсь похожим на Горлума", или отпрянул бы и отвернулся в омерзении?

Я не мог, дорогой Сэм. Я бы не вынес выражения твоего лица. Я не мог вынести этого даже в мыслях.

Да, я, вероятно, не сказал тебе, поскольку знал, что ты попытаешься отговорить меня от ухода. Но именно поэтому я не мог сказать тебе – потому что ты поступил бы так, несомненно. Ох, Сэм, было бы так просто остаться, остаться с тобой и принять то счастье, которое было бы для меня возможным… но как я мог обременять тебя, когда мне становилось все хуже и хуже, год за годом? Если бы не было пути в Гавани, я бы наверно сбежал куда-нибудь в Глухомань.

Возможно, я позволил моим страхам решать за меня, дорогой Сэм; но с такими страхами не было никакой надежды. По крайней мере я не видел никакой надежды в Средиземье,.

Но пожалуйста, не упрекай себя, дорогой Сэм. Если это была ошибка, то это моя ошибка. Не твоя.

Разве ты не видишь, Сэм? Отчасти причина моего смятения в том, что я рвусь надвое, как рвался ты; потому что я уже излечился достаточно, чтобы тосковать по тебе, по моей жизни там – и потому что именно сейчас я могу много сделать и жить. Того, чего я не мог, когда уходил.

Если бы я мог вернуться – тогда? – сделал ли бы я иной выбор? Я не знаю, дорогой Сэм – таким, каким я был тогда, я не видел никакой надежды. Но если бы я мог вернуться таким, как я сейчас?

Но какой корабль может перенести меня назад через широкое Море?

Стоило ли мне потерпеть, чтобы остаться? Если учесть, как мне было плохо тогда, и как было бы плохо тебе, и Рози, и Эланор, и Фродо-младшему, а теперь и Рози-младшей от моего вида… то не стоило. А стало бы мне в итоге лучше, если б я остался? Если это было все тяжелей выносить после двух лет, стало бы лучше после трех, или четырех, или пяти, или десяти, или -?

Но не упрекай себя за то, что огорчил меня, дорогой Сэм. И не беспокойся, если скажешь что-то не к месту… если мы друзья, которыми были и остаемся, и больше не хозяин и слуга, тогда ты можешь и должен говорить мне, что считаешь нужным. Я всегда ценил твои прямые слова и хоббитский здравый смысл, Сэм, тем более сейчас, когда нас разделяют моря и единственная ниточка между нами – эти письма.

И ты забыл, Сэм, что я больше не "сударь" и "господин Фродо", а ты больше не "мой Сэм"? Если я также не "твой Фродо". Собственно, я предпочел бы быть "твоим Фродо", если могу…

Когда ты думаешь обо мне, сидя на берегу моря, думай обо мне сидящем здесь и поднимающим стакан за мэра Сэмиуса – и за моего дорогого Сэма.

Твой,

Фродо.

7

Мой дорогой Фродо,

После всего того, через что мы вместе прошли, я думал, вы понимаете, что подпись "Ваш Сэм" не имеет никакого отношения к службе! Были ли те дни сном? После возвращении в Шир, точно казалось, что это был сон. Это были тяжелые дни для нас обоих, в ущелье того паука и в той башне, и все же некоторым образом лучшие в моей жизни, хотя вряд ли в вашей, конечно.

Но я боюсь, что мог быть чересчур жестким в моем последнем письме. В конце концов, я сам виноват, когда просил вас не вспоминать плохого в той башне, когда вы хотели рассказать об этом. "Болтовней ничего не исправишь", как сказал бы мой старик, но, при всем моем уважении, я считаю, что он ошибается на этот счет. Я не удивляюсь, что вас все эти мои наскоки растревожили, но я думаю, что это помогает мне говорить о наших бедах в прошлом, пусть даже только в редких письмах из-за моря.

Это ведь обычай Шира, не правда ли? "Поменьше жалуйся – скорей заживет". Или, "Смейся и все пройдет". Но конечно, есть проблемы, от которых нельзя отшутиться или проигнорировать их. Мастер Мерри и я недавно разговорились и, прошу прощения, я рискнул рассказать ему о наших письмах. Я, конечно, не разболтал ничего, что не следовало, сказал только о том, как много было ран, о которых мы не знали и которые мы замалчивали. И это было, как если бы освобожденный кем-то Брендидуин прорвался в Водью, если вы меня поняли. Услышав господина Мерри тогда, вы бы и не догадались, что это тот же самый легкомысленный парень, чья жизнь, казалось, была сплошными пирушками и весельем. Он думает, что господин Пиппин в таком же тяжелом положении, как я и он, но молодой Тук отшучивается от каждой попытки поднять этот вопрос. А сейчас Пиппин вернулся в Тукборо – он в мае женится на Бриллиане из Глубокого Распадка – в мае 1427, я должен сказать (забыл, что для вас годы идут иначе). В любом случае, Мерри сдает свой дом в Крикхоллоу и возвращается обратно в Бренди Холл; здоровье старого мастера Сарадока ухудшилось, и Мерри хочет быть поближе и заботиться об отце.

Говоря об отцах: мой старик слабеет, но все еще с нами. Он крепкий, мой старик; годы берут свое, но я думаю, он не сдастся без борьбы! Я люблю его и горжусь, что я его сын. По правде сказать, я думаю, что он твердо намерен увидеть меня мэром. Выборы будут в День середины лета, и, похоже, я стану следующим мэром Микель Дельвинга. Рози немного беспокоится из-за этого, поскольку мне придется часто уезжать по делам, но она сказала, что все равно будет гордиться мной.

О, а Рози снова в ожидании. Должно быть осенью, и мы с Рози все выбираем имя. Она хочет Сэма-младшего, а я нет. Я никогда особенно не любил свое имя, как вы знаете, и уж конечно не дам его малышу! Я предпочту Мерри-младшего – если, разумеется, будет не девочка, которую не знаю как и назвать – не "Сэм", само собой.

Но поговорим о ваших страхах (я, кажется, отклонился от темы, хотя вовсе не собирался этого делать). Мой милый, милый Фродо (и я надеюсь, вы не подумаете, что я суюсь куда не надо, говоря это), боязнь чего-то еще не значит, что оно наступит. И то же самое, увы, с надеждой на что-то – но я был прав, говоря о том, что вы позволили вашим страхам скрыть ее. Конечно, вы не могли видеть надежду, но это не значит, что ее не было, ее просто застилал туман перед вашими глазами. (Немножко поэзии, с вашего позволения). Позвольте мне открыть маленькую тайну, хранимую мной, и не открытую даже в нашей книге: бывали времена, когда я смотрел на вас, и казалось, что вы светитесь изнутри. И чем темнее были для вас времена, тем ярче сиял этот свет.

О, не думаю, что вы освещали все вокруг как светильник или что-то подобное. Никто другой не говорил ничего подобного, так что я полагаю, для большинства людей вы выглядели как обычно. Но что-то было, не знаю, что именно; но что бы это ни было, я уверен в этом: этот свет всегда был с вами, даже если вы могли видеть лишь тени.

Я точно не знаю, чего это я здесь несу. Наверно, мне следовало бы порвать это и начать заново, но думаю, вы привыкли выносить мои глупости. Не огорчайтесь из-за этого.

Так или иначе, было или не было бы лучше для вас остаться, все это – вода под мостом. Я все еще уверен, что тьма рассеялась бы, если бы вы не пытались переносить все в одиночестве – но, как я сказал, я сам виноват, заставив вас думать, что вы не должны говорить о прошлом. Ах, если бы можно было начать сначала, как много мы могли бы изменить! Но что есть, то есть.

И запомните одно, милый Фродо: никогда, никогда, никогда вы не обременяли меня и не будете обременять. Мне было бы в тысячу раз легче нести вас на спине, чем знать, что вы страдаете в одиночестве, или что вы так далеко от меня. Что за корабль, в самом деле… но тут ничем не поможешь. Что сделано, то сделано; и попытаемся же исправить то, что можно, и может быть, когда-ниудь найдется корабль который перенес бы меня к вам. Можно только надеяться.

И я чувствую себя немного пристыженным, что ничего не говорил в прошлых письмах о том, как я рад, что вы опять нашли господина Бильбо. Хотя вы многое потеряли, но снова обрели его. Я знаю, как вы тосковали по нему все те годы, и что для вас значит снова его встретить. Было бы неправильно с моей стороны ставить вам это в укор, хотя я все еще вижу жизнь, которую вы могли бы прожить здесь, и хочу, чтобы вы вернулись. Впрочем, передайте господину Бильбо мои наилучшие пожелания.

Если бы я мог, я обнял бы вас и держал, пока тьма не рассеялась бы и вы не увидели бы свет, который никогда вас не покидал. Но пусть вместо меня будут хотя бы мои неуклюжие слова.

Море забрало вас из Шира, но оно никогда не заберет вас из моего сердца. Что бы ни случилось, вы всегда будете моим Фродо, а я всегда буду,

Ваш Сэм

P.S. – Этот Тэд Пескунс тоже собирается баллотироваться в мэры! Ну ничего себе! Я полагаю, он наберет, скажем, дюжину голосов – или вы думаете, я слишком щедр к нему? – С.

8

Мой дорогой Сэм,

Я должен извиниться? Если так, то прошу прощения; я только хотел быть уверенным, что ты понял, что не должен относиться ко мне с таким почтением – твои вопросы о том, что "я суюсь куда не надо" и прочее, огорчают меня. Ты никогда не совался куда не надо, Сэм. Я только хотел быть уверенным, что мы понимаем друг друга.

Между нами было достаточно непонимания и часто один из нас или мы оба о чем-то умалчивали, я думаю – так что я соберу всю свою храбрость и скажу это. Я хотел быть уверенным, что несмотря на все прошлое и все разлучающие моря между нами я все еще твой Фродо. Не только твоя дружба – такая, какая только может быть на этом расстоянии – но и твое одобрение так много значат для меня, милый Сэм; я только сейчас понял, насколько это для меня важно, сейчас, когда мы разделены гранью мира.

Лучшие дни в твоей жизни? Не могу сказать того же самого о себе, но я бы сказал, что те моменты, которые я помню, моменты, когда ты был рядом, встают в моей памяти как маяк. Милый Сэм. Что я заставил тебя вынести! – особенно, когда я назвал тебя вором – я вздрагиваю, вспоминая об этом.

Но просьба "не говорить об этом" в Кирит Унголе? Сэм, я совсем забыл это! И в любом случае, ты был прав; что надо было делать, так это скорей уходить оттуда. А это значило гораздо больше, чем любые слова, которые я мог сказать или не сказть, кроме того, говорить или молчать – выбирал я. И если меня встряхнуло твое последнее письмо; что ж, я заслужил. Но это помогает, Сэм; и я рад, очень рад, что это помогает и тебе.

Что тревожит Мерри? Воспоминания об орках? Встреча с Королем-Призраком? – я хорошо знаю его злое могущество. Но передай мастеру Мериадоку от меня, что я рад его разговору с тобой; а мастеру Перегрину – чтобы не повторял моей ошибки и говорил о своих тревогах. Ему совсем не нужно бы обременять свою прекрасную юную невесту последствиями прошлого – и, кстати, передай мои поздравления, если это все, что я могу передать.

И скажи Мерри, что мне очень грустно слышать, что его отец болен, и я посылаю наилучшие пожелания. Если только вести из-за Моря не заставят бедного старого хоббита вскрикивать по ночам.

Говоря об отцах, мне жаль, что твой старик слабеет. А в остальном у него все хорошо? Ты прав, он крепкий старик, и, как говорят, он без борьбы не уйдет. И конечно, он увидит, как ты станешь мэром! Он не захочет пропустить это ни за что в Шире.

Приношу поздравления и в другой области. Но что плохого в имени "Сэм"? Мне оно нравится – оно принадлежит моему самому дорогому другу.

Но мой милый, милый Сэм. Бояться чего-то не означает, что это наступит – но желать, чтобы что-то не случилось, не означает, что этого не произойдет. Внутри меня мог сиять свет – милый Сэм, у тебя душа поэта – но в моем разуме была лишь тьма. И не говори, что ты сказал "глупость" – меня бы не довела до слез простая глупость. Но хоббит, который винит себя в чем-то, что его бывший хозяин сделал или не сделал, и вправду поступает глупо – и заставляет упомянутого бывшего хозяина в досаде качать головой.

И не будь так уверен, что тьма прошла, Сэм. Тьма не рассеялась даже здесь, за Морем. У меня был тяжелый период недавно: мартовская болезнь, судя по всему. Так что, мой милый глупый хоббит, если Благословенные Земли не могут исцелить меня, не вини себя за то, что ты сделал (или не сделал).

О Сэм. Как тяжело тебе было бы видеть меня, сползаюшего во тьму – ноша, которую ты мог не вынести, а я точно бы не вынес того, что ты взвалил ее на себя, я и бежал, чтобы этого не случилось. Говори, что хочешь, Сэм, но я не верю, что какой бы то ни было свет во мне мог бы изгнать этот мрак.

Но я, несомненно, огорчаю тебя. Поэтому прекращаю.

Спасибо за добрые слова. Да, для меня многое значит быть вместе с Бильбо. Но я ушел не для того, чтобы быть с ним; я ушел, потому что не мог остаться. Конечно, меня утешало, что он тоже будет здесь… Но я передам Бильбо твои теплые слова; ему будет приятно их услышать и получить известия от тебя.

О Сэм. Если бы я мог взять ту боль, которую принес тебе. Но все, что я могу – это послать мою любовь и благодарность.

Ты чувствуешь рукопожатие? Думай обо мне, сидящем на побережье как можно ближе к Средиземью, протягивающем руку; это рукопожатие, которое ты почувствовал.

Твой Фродо

PS – Тэд Пескунс? Разве что он будет таскать избирательные урны из Микель Дельвинга в Бренди Холл и обратно. Тэд Пескунс, надо же! – Твой Ф.

9

Дорогой Фродо,

Я сам буду судить о том, что я могу, а что не могу вынести, благодарю покорно! Еще одно слово о том, что я чего-то не могу выдержать, и следующее письмо я доставлю сам, на следующем же корабле, и притащу вас обратно домой, даже если мне придется проплыть всю дорогу с вами на спине.

Как говорил господин Мерри вам в Крикхоллоу: мы ваши друзья. Вы говорили мне, что я ваш друг; отлично, на то они и друзья -друзья проходят через хорошее и плохое, а не прыгают на корабль (простите за выражение), когда вещи выглядят слишком серьезными, чтобы с ними сладить. Нет, сударь. Больше никаких "Сэм не может это вынести". Сэм уже вынес больше, чем вы только знаете, поскольку вы не видели его глазами то, что видел он по дороге в Мордор. В самые худшие дни в Шире вы все же получше выглядели, чем под властью Кольца.

Я уже видел вас в самом худшем состоянии, Фродо. Я вынес это, я могу вынести и остальное.

Ладно, я опять. Не буду просить прощения, а то опять получу выговор. А теперь немножко приятного: вы, несомненно, будете рады узнать, что Тэд Пескунс не стал новым мэром в Микель Дельвинге. Он получил больше голосов, чем я рассчитывал, но я полагаю, что он их в основном купил за бесплатное пиво.

Мэр Сэмиус Гэмджи. Это я теперь, как вы и предсказывали. Интересно было бы знать, как вы это угадали. А может, вы тоже не знаете? Может быть, что-то связанное с этим светом – и я говорил вам, что это было на самом деле, и если бы я мог, я бы сам показал его вам, если бы только нашлось такое зеркало. Спросите господина Гэндальфа; он вам скажет. Я уверен, он тоже видел этот свет. Не знаю, почему он вам не говорил; так или иначе, я думаю, что если б вы и обрели в чем-то надежду, так именно в этом. Может, он считал, что вы должны сами это в себе увидеть. В этом случае все мои разговоры добра не принесут, поскольку я не знаю, как заставить вас увидеть то, что вы не можете или не хотите видеть.

Что ж, мы все еще ждем того малыша. Первые под рукой, а через пару месяцев будет еще. О, и Эланор растет! Насколько она спокойная и серьезная, настолько Фро разбойник и плут, и всегда находит способ что-то натворить. Я уверен, что он когда-нибудь доберется до грибов фермера Мэггота, вот только собаки его испугаются, а не наоборот. У Пиппина и Бриллианы была чудесная свадьба. Я еще не рассказал ему о наших письмах; почему-то мне кажется, что он не очень хорошо отнесется к этим новостям. Но, так или иначе, мы с Мерри, конечно, попытаемся вызвать его на хороший разговор.

Что касается Мерри, Фродо, тяжело повторять его рассказ – и, конечно, вам хватает своих темных воспоминаний – но было много вещей, о которых он (и Пиппин) не говорили нам в Минас Тирите, в основном о том, что они вытерпели в руках орков. Брр. Я не удивляюсь, что они хотели пить и веселиться, чтобы забыть все это, если можно.

О, и самое трудное, что я должен сделать как мэр – мне очень неприятно так поступать, это похоже на предательство – хоть я и знаю, что вы не вернетесь назад, все же, признаться, я представляю себе, что однажды вы сможете вернуться, излечившись. Но вы говорите, что у вас все еще бывают приступы, как и раньше? Что-то здесь не так. Может быть, вам лучше поговорить с Гэндальфом об этом свете, или с кем-то еще, хотя бы просто поговорить. Похоже, что просто уход за Море не помог, нужно что-то еще.

Так или иначе, я должен был принять закон из-за этого проклятого Пескунса и его упившихся пивом приятелей. Они оспаривали мое право на владение Бэг-Эндом, и прочая, и прочая, так что, когда на моем свидетельстве о назначении мэром еще чернила не высохли (а оно выглядит очень красиво, да-да!), я должен был издать закон, говорящий, что любой ушедший за море в присутствии надежных свидетелей и с твердым намерением не возвращаться будет считаться утратившим любые звания и любое имущество, ранее принадлежавшие ему в Шире, и все законы о наследовании будут считаться вступившими в силу с момента отплытия данного лица.

Мне очень неприятно делать это, правда, но я не вижу иного выхода, иначе Пескунс без конца бы цеплялся к этому делу. А объяснять ему бесполезно. Но знайте, вы не мертвы для меня, хотя мне пришлось что-то в этом роде сказать в этом законе, ведь закон-то только для того, чтобы поставить Пескунса и ему подобных на место. И конечно, вам всегда будут рады в Бэг-Энде, если только вы сможете вернуться из-за Разлучающих Морей. А что, я мог бы, в конце концов, и плавать научиться! То-то вы удивились бы!

Ну вот, мне кажется, что я заставил вас сейчас улыбнуться – не так ли?

Я знаю, что пытаюсь казаться веселым, но, правду говоря, я тоскую по вам, Фродо. И я с трудом это скрываю. Я не знаю, почему нам позволили переписываться; может, было бы лучше, если бы мы были каждый сам по себе и постарались бы все позабыть. Но что я говорю? Ни мне, ни вам ничего забыть невозможно.

Интересно, что вы упоминаете тринадцатое марта. В этот последний раз я много думал о вас и желал, чтоб я мог обнять вас и быть с вами, пока бы это не кончилось. Наверное там за Морем вы и так получаете весь покой и поддержку, каие только возможны, но все-равно я закрывал глаза и представлял, что я просто держу вас, так же, как маленькую Эланор или Фро после ночных кошмаров, пока тьма не пройдет. Я надеюсь, что в какой-то мере может помочь вам. Если это поможет, я буду так же думать о вас шестого октября. Может быть, вы хотя бы сможете почувствовать сквозь тьму, что вы не один, и что я хотя бы в своих мыслях вместе с вами.

С любовью,

Ваш Сэм.

10

Мэру Сэмиусу из Бэг-Энда: поздравления и пожелания удачи.

Сэм! Ты и вправду бы это сделал? Но я не хочу заманивать тебя сюда раньше времени – ты разве вправду хочешь покинуть Рози и детей? Но, впрочем, о чем я? Это все равно невозможно – хотя если бы волей единой можно было бы найти дорогу, ты бы это сделал.

И Сэм, ты сказал, что я "прыгнул на корабль"? И я действительно был так плох на пути в Мордор? Я все это помню местами очень смутно, а местами так, как будто все это было с кем-то другим, а не со мной. В этом, похоже, есть свое милосердие.

Хорошо, я не буду говорить, что ты не мог бы это вынести, милый Сэм; вместо этого скажу, что я, как мне кажется, имел в виду в последнем письме (я не сохраняю копий) – ты не должен был переносить это. И не смотря на то, что я по тебе тоскую не меньше, чем ты обо мне, я не решаюсь обременить тебя той печальной неразберихой, в которую превратилась моя жизнь. Ты понимаешь меня, милый Сэм?

Да, твоя новость действительно приятна – и я нуждаюсь в этом, потому что (и не смей себя в этом упрекать!) от твоих писем у меня сжимается сердце. Но ты скорей всего прав насчет бесплатного пива.

Я не знаю, почему я был уверен, что ты будешь мэром, милый Сэм. Как ты знаешь, иногда я видел сны о вещах, которые позже происходили, но в этот раз было не так.

Но этот свет! – И Гэндальф даже здесь слишком занят и озабочен, чтобы задавать ему вопросы. Кроме того, Бильбо слабеет и Гэндальф, знающий его с детства, очень беспокоится за него. Тем не менее, Бильбо кажется вполне счастливым – только сонным.

Но я хочу, чтобы я мог увидеть этот свет, Сэм, если только ради тебя.

Эланор будет восемь? А маленькому Фро шесть? Как летит время!

Я рад слышать, что свадьба Пиппина прошла хорошо. И не так рад, что были вещи, которые Мерри (и Пиппин) держали при себе, и что воспоминания тревожат их. О мои бедные родичи. О мой бедный Сэм! Через что я заставил вас пройти! Поэтому я сначала хотел идти один, если ты помнишь; чтобы этого не случилось, и ваши несчастья не были на моей совести. Но, как я много раз говорил, я бы без вас никуда не дошел. Я надеюсь, что если они говорят о Фродо Девятипалом, рядом с ним упоминают верного Сэма.

Говоря о девяти пальцах – это очень странно, но этот палец – отсутствующий, я имею в виду – кажется, вырастает! Еще не весь, но уже до последнего сустава. Так что если мой почерк кажется странным – это из-за того, что я привык пользоваться только девятью пальцами, я сейчас я должен привыкать снова к десяти. На пальце следы зубов, там, где он был откушен – если бы поблизости был Горлум, можно было бы сравнить. Да, как раз это я хорошо помню – я помню, что когда он отобрал Его, я хотел снова встать и попытаться Его отнять, и в то же время я чувствовал, словно что-то мягко, но непреклонно удерживает меня. Я, казалось, слышал голос в моем сознании, говорящий мне: Жди.

Так что если это излечивается, Сэм, возможно, что исцеляется и что-то еще, просто это пока незаметно. Признаться, я был разочарован тем, что прошлый приступ был таким же тяжелым, как обычно – а до этого они слабели – но, может, это боль, которую я должен перетерпеть вначале, чтобы она уменьшилась. Мы можем только надеяться.

Но не беспокойся о Бэг-Энде, Сэм. В конце концов, это в соответствии с моими объявленными пожеланиями. И имеются свидетели, только все они на моей стороне Разлучающих Морей. Гм. Интересно, а Гэндальф мог бы подписать заявление по этому вопросу?

(Позже:) Я спросил Гэндальфа об этом деле, когда он пришел поговорить о Бильбо. Он только бросил на меня один из своих странных взглядов и сказал: "Мой дорогой хоббит, разве ты не понял, что этот дар преподнесен только тебе?" Я спросил его насчет света, и он только вздохнул, покачал головой и взглянул на меня так, словно я сделал или сказал глупость.

Так что он скрытный как всегда.

Относительно наследования: я понимаю, Сэм, так что не упрекай себя. В конце концов, Бильбо поступил со мной также, и никто, кроме Саквилль-Бэггинсов, не оспаривал это. Но если бы он вернулся, я встретил бы его также радостно, как ты, я знаю, встретил бы меня, если бы был мост через Разлучающие Моря.

Да, я улыбнулся, когда ты упомянул уроки плавания. Это также было удивительно; я решил, если я когда-нибудь увижу тебя снова, давать тебе уроки плавания лично. Я тебе когда-нибудь говорил, что я плавал в детстве? Я снова принялся за это, хотя между здешним морским берегом и Брендидуином большая разница! Поначалу я только плескался на отмели, но позже я стал заплывать дальше и качаться на волнах так долго, как только могу. И если эльфы думали, что я был странным раньше, они точно думают, что я странный теперь. Что ж, я надеюсь, что теперь на твоем лице появилась улыбка.

О Сэм. Но ты прав, ничто невозможно забыть – никому из нас. Уход из Средиземья не вырвал тебя из моего сердца – фактически, привязал еще сильнее. И я не желаю иного.

Да, мне бы тоже хотелось, чтоб ты был со мной, пока тьма не пройдет – но еще больше я хотел бы быть рядом с тобой, чтобы облегчить те беды, которые принес тебе. Но во время последней болезни я чувствовал твои руки и успокаивающее присутствие. Я думал, это были просто праздные мысли…

Но если кто-то и может пересечь Разлучающие моря одной лишь волей, это ты.

Со всей моей любовью,

Твой Фродо.

11

Фродо, Фродо, мой милый Фродо,

Это не на вашей совести. Вы правильно сказали, что не прошли бы через это без нас – не только без меня, но и без всех нас. Ноша не была только вашей, милый Фродо; каждый из нас нес ее часть, и я удивляюсь, что господин Гэндальф до сих пор ничего об этом вам не сказал.

Нет, даже не то, что произошло у Роковой Расселины. Я всегда считал, что вы слишком строги к себе – вы думали, я не догадываюсь? Ладно, в то время нет, но с тех дней у меня было время подумать, вы знаете. Но вы были таким измученным, а Кольцо таким сильным – удивительно то, что вы сделали так много. Я бы сказал, что не столько вы завладели Кольцом, как Кольцо завладело вами. А может, понемногу и того, и другого. Но часть вас сопротивлялась до конца, иначе, я полагаю, вы сошли бы с ума, и не было бы вам покоя. Но покой был – вы помните это, Фродо? Помните тот покой, даже когда мы сидели в пепле и огне? А вы помните нашу надежду и радость в Итилиене? Вы не можете смотреть только на тьму, милый мой.

Очень странно, это дело с вашим пальцем. Я никогда не слышал, чтобы палец вырастал заново. И надо думать, что даже в таком случае были бы шрамы. Но это хорошо, думать, что все-таки какле-то исцеление вам дается. После вашего последнего письма я боялся, что все осталось таким же черным, как обычно. Но видите – все потихоньку двигается.

Я не могу удержаться от улыбки, когда вы спрашиваете о свидетелях. Чтобы найти наших свидетелей, нет необходимости пересекать море. Или вы забыли обо мне и Мерри с Пиппином? На четыре меньше, чем обычно требуется, и вы можете быть уверенным, что Песошкинс никому не позволит забыть об этом. Впрочем, большинство относятся к Тэду Песошкинсу как к фонарному столбу, от которого он отличается отсутствием света.

Ну что же. Последняя сплетня этого дурака Пескунса состоит в том, что я вас прикончил, чтобы забрать все себе и жить припеваючи. Проклятый дурак. Я бы все отдал, лишь бы вы вернулись. Но вы это итак знаете. Пескунс не знает, но он дурак.

Что касается бремени… Я уже обременен вами, а вы мной. Возможно, именно поэтому нам позволили в утешение получать эти письма. О, они тоже рвут мне душу: даже если б вы просто написали о погоде, мне достаточно увидеть ваш почерк, чтоб у меня сжалось сердце. Но они и утешают тоже. Лучше так, чем ничего. Мы берем то, что дают, и благодарим за это.

Конечно, я не покину Рози – не навсегда, во всяком случае, хотя, если бы я мог отправиться в долгий путь, чтобы вернуть вас домой, я, несомненно, отправился бы. Вы оба мне нужны. И я хочу, чтобы вы увидели детей, хотя они не такие большие, как вы рассчитали: Эланор шесть с половиной, а Фро только четыре. Он просто мошенник, будьте уверены – а интересно, помогли бы вы мне приструнивать его или присоединились бы к его проделкам? Боюсь, вы были бы слишком добры с ним и ужасно его бы баловали. Но я с радостью бы дал вам такую возможность, если бы только мог.

О, а это мальчик! Рози сдалась, видя, что я и так уже все решил – упрямый, вот что она говорит – и я думаю, что она права – так что теперь мы добавили к семейству Мерри Гэмджи. Рози-младшая смеется, видя "малыша, малыша", лежащего в колыбели, пускающего пузыри с довольно глупым видом, как и положено младенцам. Рози-младшая очень гордится, какая она уже большая.

Но видя, как вам нравится имя "Сэм", мне хотелось бы сказать вам: заведите своего собственного, но так как с вами за море не ушла хоббитская девушка, я не рассчитываю, что это получится, разве что вы найдете эльфийскую девушку, которая пожелает выйти замуж за хоббита. Конечно, если такое возможно. В любом случае, вы никогда к женитьбе не стремились, так что я полагаю, даже будь у вас весь Шир, полный прекрасных хоббитских девушек, все равно не было бы Сэма Бэггинса. Скажите, а не стоит ли мне убедить кого-нибудь из ваших родственников по Бэггинсам назвать какого-нибудь мальчика Сэмом, из уважения к "пожеланию господина Фродо". Так мы оба будем довольны: еще один Сэм в мире, но не я буду за это в ответе.

Я был бы очень счастлив, если бы вы научили меня плавать. Тренируйтесь и посмотрим, вдруг однажды вы сможете переплыть через море, назад ко мне. А теперь мы оба улыбаемся, не правда ли?

Я думал о вас 6 октября и надеялся, что вы сам увидите свет, сияющий в вас. Если вы не можете его увидеть, то поверьте мне на слово. Он есть. Помните это, и помните меня, всегда помнящего о вас.

С Новым Годом! Пусть 1428 год принесет вам мир и радость -

Всегда,

Ваш Сэм.

12

Мой дорогой Сэм,

Да уж, ты не знаешь меры в приветствиях. Не то, чтобы я чем-то недоволен… но будь мы на одной стороне моря, я бы тебя так обнял, что ребра затрещали бы.

Но что касается ноши: да, Гэндальф сказал "возьми с собой того, кому можно доверять", как ты напомнил мне в Крикхоллоу. Но я не могу простить себе, что втянул вас во все это, даже если вы пошли по своей доброй воле (так или не так, Сэм? Даже при том, что и Гэндальф, и Элронд наказали тебе идти со мной – может, оба они знали, что я никогда не сделал бы это без тебя) – поскольку из-за Похода все вы ранены по-своему, также как и я. Даже при том, что вы сами выбрали путь, это все еще терзает мое сердце.

И о Роковой Горе; да, Арагорн, Гэндальф и Галадриэль много раз повторяли мне, что никто другой не мог сопротивляться Кольцу так долго, как я. И да, я помню покой – но я думал тогда, что Миссия исполнена и мои страдания подходят к концу. Единственное мое огорчение состояло в том, что и ты умрешь вместе со мной, несмотря на то, что я был рад, что ты рядом.

И знаешь, я никогда не задумывался о том, что не сошел с ума, когда Кольцо у меня отобрали- ты и вправду во многом мудрее меня, дорогой Сэм. Я был уверен, так уверен, что сойду с ума, если его отнимут, или что я умру, когда все кончится. Но меня пощадили. Хотя иногда я все еще желаю Его: в марте, как ты, наверно, догадался. Это тяжелее всего переносить. Раны от кинжала и яда болят сильнее, но это леденит мое сердце.

Я не должен смотреть только на тьму, дорогой Сэм? Но что мне делать, если тьма – это все, что я могу видеть?

Насчет пальца я так же удивлен, как и ты. Даже у Берена Однорукого ничего не выросло обратно, вроде бы… Но эльфы, когда я их об этом спрашиваю, только понимающе улыбаются, как будто это что-то, о чем я должен знать или догадаться. Но я абсолютно ничего не могу понять.

Сэм, когда я говорил о свидетелях, я имел в виду свидетелей того, что я оставляю тебе мое имущество, а не моего отплытия! Хотя я сделал распоряжения перед уходом, как ты знаешь. Очевидно, некоторые не подготовлены принять то, что я не вернусь, как не принимали ухода Бильбо после Праздника. Я надеюсь, это не потому, что я оставил все тебе, а не Бэггинсам – хорошо бы это было не так. Кроме того, никто не мог бы заботиться о Бэг-Энде лучше.

Но я забыл, что ты, Мерри и Пиппин можете засвидетельствовать, что я ушел с намерением не возвращаться!

Что касается сплетни Пескунса, он говорит словно Отто и Лобелия в их самые худшие времена. Хотя я не должен плохо говорить о мертвых, а Лобелия к концу смягчилась, бедняжка. Но как ты думаешь, если подарить Пескунсу зонтик, поймет он намек?

Ты разделался со мной, чтобы получить наследство -? Он ума лишился? Проклятый дурак, действительно. Как будто ты сделал бы такое, даже если бы желал получить Засумки. И я знаю, что ты бы все отдал, чтобы я вернулся назад, и это одна из многих, многих причин, по которой я все оставил тебе. (Я уверен, что ты знаешь или догадываешься об остальных). Но невзирая ни на что, это твое; ничто этого не изменит.

Ты наверно прав насчет писем. Конечно, мы связаны друг с другом даже за гранью мира. Но потому ли, что это смягчает нашу разлуку, или потому, что есть еще между нами неоконченные дела (мы ведь говорим теперь о многом, о чем не говорили в Средиземье), или по какой-то иной причине, которую мы не можем знать, или по всем этим причинам, я не знаю. Тем не менее, даже если это просто нам в утешение, я уже не могу без этого. Благодарю тебя за то, что положил почин и отправил то первое письмо.

Я недавно спросил Гэндальфа, как письма приходят к тебе, но он только покачал головой. Я спросил, возможно ли плавание обратно, поскольку я никогда не видел кораблей, приплывающих в Средиземье, и он сказал, что такие путешествия были, но прекратились с искажением мира после гибели Нуменора. Я задал вопрос, как же он пришел с запада – до или после разрушения Нуменора, и он ответил: "После – но у меня совсем другой случай, мой милый Фродо." И в своей манере он больше ничего не сказал.

Благодарение небесам, что ты не оставишь Рози – ты был бы не тем хоббитом, что я думал, если бы сделал это, или не тем Сэмом, которого я знаю, но твои слова меня обеспокоили. Бедный Сэм, ты все еще рвешься надвое? – о, если бы я мог вернуться. И возможно, я бы баловал детей безбожно, если бы мог – если бы они не боялись того, кто, по меньшей мере, два раза в год становится странным. Но не думаю, чтобы я сопутствовал Фродо-младшему в его проделках – дни моих проказ давно прошли. И я баловал бы не только моего тезку, но и всех остальных – но не до неприличия, иначе Рози бы меня выставила из дому. Я бы просто… потворствовал им, чтобы они только понимали, как они счастливы.

Ах, если только это могло бы быть.

И поздравляю с рождением Мерри-младшего. Я рад, что Рози-младшая любит своего нового маленького брата!

Мой собственный маленький Сэм? Это невозможно. Нет, я никогда не стремился к женитьбе, но если и было бы подобное желание, я сейчас не женился бы. Говоря откровенно, дорогой Сэм, я не знаю, что кинжал, яд и Кольцо сделали со мной, и я не могу рисковать передать вред.

Но идея назвать одного из Бэггинсов в твою честь мне нравится…

О плавании; даже если бы я тренировался, пока не смог бы доплыть обратно, не знаю, возможно ли это; мне объяснили, что Средиземье искажено, но дорога к Благословенному Острову прямая, и мы как-то прошли этим путем. Но если бы я мог, начал бы тренировки немедленно. Я надеюсь, что заставил тебя улыбнуться. Я тоже улыбался – со слезами на глазах.

Спасибо, что думал обо мне шестого октября. Это был тяжелый период, но все время меня словно поддерживали любящие руки, и мне было легче вынести боль. Но я все еще не вижу этот свет. Может быть, я не смогу его увидеть, пока ты мне его не покажешь.

Пусть 1428 год принесет тебе все то, что ты желаешь.

Со всей моей любовью,

Твой Фродо.

13

Что ж, Фродо, мой старик скончался. Нельзя сказать, что безвременно – ему было сто два – но все равно это оставило пустоту в сердце. Я занят своей работой, это помогает отвлечься, по крайней мере, ненадолго. Хорошо, что есть Рози, и мои братья, и сестры. Нам всем очень печально.

Я постараюсь написать больше, попозже. Сейчас мне трудно писать, но, думаю, вы хотели бы узнать о моем старике.

Передайте господину Бильбо мои наилучшие пожелания.

Всегда,

Ваш Сэм.

CENTER›14

Сэм,

Бильбо умер.

Я один.

Все очень добры ко мне, но я чувствую себя полностью потерянным.

Пожалуйста, пиши. Я нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо.

Фродо.

15

Мой дорогой Сэм,

Я получил твое письмо сразу после того, как отправил мое. Ясно, что ты мое письмо не получал.

На случай, если письмо потерялось, повторю мои грустные новости. Бильбо умер. Наверно, в то же время, что и твой старик.

О Сэм, мне так жаль. Я знаю, какое это горе для тебя. И Бильбо, и я очень любили твоего старика, и я знаю, что Бильбо считал его несравненным садовником; он говорил мне, что никто бы лучше не смотрел за садом Бэг-Энда. Что-то есть в том, что они ушли в одно время; в конце концов, твой старик долго был садовником Бильбо.

Я не могу больше писать, дорогой Сэм, я все еще буквально ошеломлен горем. Но думай обо мне, разделяющем твое горе и любовь по ту сторону моря.

О, как жаль, что я не могу вернуться домой.

Со всей моей любовью,

Фродо.

16

Мой дорогой Фродо,

Если бы мой старик был здесь, он непременно назвал бы меня тысячей своих прозвищ за то, что я наделал. Но я же просто не мог знать, я уверен, вы понимаете. Они передали мне ваше письмо, когда я отдал им мое к вам, и, конечно, я не мог задержаться, чтобы прочитать его перед этим. Я пошлю это, как только смогу, и надеюсь, что оно вас утешит.

Я с трудом вижу, что пишу. Вы пишете о слезах? Да, моих слез достаточно, чтобы доплыть до моря и обратно. Мне страшно думать о том, через что вы сейчас проходите. Это не было безвременным для моего старика, и еще менее для господина Бильбо, но я как-то всегда думал, что он всегда будет там, с вами, и что вы оба встретите меня, когда придет мой черед.

А вы? Что, если я приплыву и вы не встретите меня, что вас уже не будет? Я очень хотел бы еще раз увидеть эльфов, конечно, и господина Гэндальфа, и госпожу Галадриэль, если можно, но без вас – честно, я не знаю, найду ли я страну столь благословенной без вас.

Странно это. Когда я думаю о Ривенделле, и Лориене, и обо всем остальном, я больше вспоминаю не об эльфах, не о пении, не о магии; это вы, вы со мной, вот что всплывает в моей памяти. Мне кажется, и на той стороне моря было бы так же.

О, обещайте мне, что не уйдете раньше меня! Если бы я мог вернуть вас и дать вам весь, хоть и жалкий, покой, какой только могу. У меня нет эльфийской магии, но, если бы я мог, я был бы счастлив принять вас и разделить ваши печали и ваше одиночество.

Весна в этом году прекрасна как никогда. Жаль, что я не могу передать вам немножко этой весны и посеять ее в вашем сердце, и поливать ее, пока она не пустит глубокие корни и не останется там навсегда. И свет – свет, сияющий над ней, заставит ее расти, крепнуть и зеленеть, смеясь над прошедшей зимой.

Неважно, что вы видите, мой милый Фродо. Есть время смотреть, и есть время надеяться. Вся соль надежды в том, что что-то, что мы не видим, может оказаться за ближайшим поворотом. Надейтесь, Фродо, даже – нет, особенно тогда, когда кажется, что тому нет причины в целом мире, и даже за его пределами. Именно тогда это нужно больше всего.

Я постоянно думаю о вас.

Пожалуйста, напишите, как только почувствуете, что сможете. Вы всегда будете в моем сердце, даже если моря не позволяют нам быть рядом.

С любовью, всегда,

Ваш Сэм.

17

Мой дорогой Сэм,

О Сэм. Я не знаю, как это сказать.

Хорошо, я скажу, я слышу, как ты говоришь "да скажите и все", так что вот оно.

Я возвращаюсь домой.

Ну, ты слышишь? Я возвращаюсь домой. (Вероятно, тебе слышно, как я кричу это с другой стороны Моря.) Ты уже улыбаешься, дорогой Сэм?

Как? Я не знаю. Но это будет сделано.

Почему? Хорошо, рассказываю.

Каждый, как я упоминал раз или два, замечал меня, бродящим по берегу и смотрящим на воду. Помнишь эти странные взгляды, которые на меня бросали? Я просто думал, что меня считают чудным.

На самом деле, они знали, что я о чем-то тоскую.

Они знали, что я нуждаюсь в чем-то, чего нет здесь, в Благословенной Земле.

Конечно, Гэндальф, зная меня, зная всех нас лучше других, отметил это. Хотя он не говорил мне, о нет, но делал свои обычные туманные намеки и смотрел на меня, пока я этого не увидел сам.

Я несчастлив здесь, особенно теперь, когда ушел Бильбо. И я несчастлив без тебя, и никогда не буду. И я скучаю по милому старому Ширу, по холмам, рекам, полям и лесам Средиземья.

Мне больше не будет здесь исцеления. Не сейчас. Во всяком случае, без тебя.

Даже Бильбо сказал: "Ты не будешь счастлив без Сэма, не так ли?". Перед тем, как он умер. И он настаивал, что если можно найти дорогу назад, то я должен обещать, что, по крайней мере, рассмотрю возможность возвращения.

Дорогой Бильбо. Ты думаешь, он знал?

Но я иду не потому, что он заставил меня пообещать. Я хочу, чтобы ты понял, дорогой Сэм. Я иду, потому что я хочу вернуться домой. К тебе.

Дорогой Бильбо. Да покоится он в мире вместе с твоим стариком.

Когда я спросил Гэндальфа, предвидел ли он это, он только сказал: "Даже мудрый не может видеть все исходы".

ПОТОМ он сказал: "Дорога назад есть, если ты хочешь этого".

"Как?", спросил я.

"Дорога будет открыта", сказал он, "Это случится, если ты захочешь".

Услышав это, я не ухватился за это сразу, дорогой Сэм – я задумался, скажем, секунд на десять. Затем я сказал: "Боль все еще будет".

"Да", сказал он.

"Но боль разлуки с Сэмом хуже".

Он поднял брови, но сказал: "Да".

"И когда я буду с Сэмом, и среди своих, мне не придется переносить это одному".

"Нет".

"И Шир – это мой дом".

"Да", сказал он, бросив на меня один из своих взглядов.

"Тогда я вернусь", сказал я ему.

Как будто были какие-то сомнения.

Кому-то может показаться странным радоваться, покидая Благословенную Землю, но я был готов танцевать и петь от счастья.

И не имеет значения, какая придет боль, я чувствую, что могу с ней справиться, зная, что ты со мной.

Это наше последнее письмо, Сэм. Я его посылаю, чтобы ты знал, когда я приду. Я надеюсь, что ты все-таки захочешь меня встретить!

Ты встретишь меня в Гаванях, Сэм? Я буду там, когда листья станут золотыми.

Со всей любовью,

Твой Фродо.