«Практическая антимагия»

Степан Кайманов Практическая антимагия

Глава 1 Дурные вести

Перемещение по загробному миру напоминает полет на драконе сквозь тучи. Ничего не видишь, но чувствуешь, как тебя куда-то стремительно несет. Бросает то вверх, то вниз, то влево, то вправо. Кружит, переворачивает, словно листья на ветру. А перед глазами – непроглядная тьма. Сколько раз выходил из тела, а по-прежнему страшно. Ни на миг не покидает мысль: как там оно без хозяина? Начинаешь себя успокаивать: мол, да все с ним в порядке, лежит себе без движения. Но на душе все равно тревожно.

С этой тревогой и выныриваешь из темноты – далеко от тела, в месте, где мечтал оказаться незадолго до сна. Несколько томительных мгновений ожидания – и можешь делать что угодно: летать птицей, кувыркаться в воздухе акробатом или подслушивать разговоры – никто тебя не заметит. Не всегда удается попасть с точностью до шага, но ошибка обычно невелика.

В этот раз из потустороннего мрака меня выбросило перед воротами постоялого двора Митрана вопреки желанию оказаться в его таверне. Прежде чем двинуться, я по привычке осмотрелся. Пусть меня не видят и не слышат, но кто знает, что произошло в пределах постоялого двора за время моего отсутствия? К примеру, черные всадники могли установить новые загробные ловушки. Помнится, в королевском дворце одна из них чуть не засосала меня. Но то дворец, там всегда найдутся претенденты на кубок с ядом, да и Арцис Храбрый, чуть что, сразу башку рубит, и совсем другое дело – таверна Митрана.

Поблизости мерцали только старые ловушки в количестве двух штук, и их для этого места было вполне достаточно. У Митрана, конечно, не святые останавливаются, но не припомню, чтобы тут постояльца жизни лишили; так, помирали иногда от недуга в дороге. Побаиваются хозяина, знают его силу. Как-никак бывший первый клинок Эленхайма, да и Митранова жена колдовством владеет. Попробуй такой паре перечить.

Хм. Брошенная у входа в таверну ловушка не пустовала. За полупрозрачными стенками потустороннего кристалла величиной с веретено и той же формы подрагивало существо, похожее на клок серой ткани. Нечто подобное доводилось видеть не раз. Внутри загробного кристалла томился дух, пойманный хитрой ловушкой и свернутый до размера еловой шишки. Эк кому-то не повезло: и кристалл так мал, что духу не повернуться, и место – то еще. Сдохнуть так далеко от города – врагу не пожелаешь; небожители дадут, возможно, и залетит сюда черный всадник через месячишко – другой, а не дадут, можно и целый год вот так куковать – в сжатом состоянии, медленно сходя с ума. Еще хуже подохнуть в лесу или отправиться на корм океанским рыбам: там ловушки вообще раз в сто лет проверяют. Поэтому, имейся выбор, я предпочел бы помереть в каком-нибудь крупном городе, где и кристаллы попросторнее, да и очищают их чуть ли не каждый день. Но… хватит о грустном.

Меня уже потянуло к ловушке, когда я наконец оторвал от нее взгляд. Заигрался, заигрался… Еще немного, и пришлось бы коротать время в компании чьего-то духа, дожидаясь черных всадников. Они-то не станут разбираться: дух ли ты умершего человека или потусторонний путешественник.

Взлетевший на вершину частокола петух Тимис запел. Именно запел – залился на всю округу протяжной соловьиной трелью, а не стал рвать глотку в свойственном всем петухам хриплом крике. Сложно понять, то ли Тимису действительно нравился новый голос, недавно подаренный женой трактирщика, то ли петух все еще надеялся услышать привычное «кукареку». Так или иначе, он продолжал петь, но то и дело затихал, словно бы проверяя: действительно ли его голос будит постояльцев или где-то поблизости завелся огромный соловей?

Я снова окинул взглядом постоялый двор и, не раздумывая, решил первым делом посетить Митранову комнату, расположенную на втором этаже. Утро раннее, постояльцы все равно спят. Смысла нет сидеть в пустом зале таверны. Не за тем летел…

Митран уже проснулся, но из кровати пока не вылезал. Его жена, Изольда, дрыхла без задних ног; хорошо магам: наколдуют себе крепкий сон – и хоть дракон рядом реви.

– Вот распелся, дурень! – буркнул Митран, а Тимис внезапно смолк, словно услышал хозяина. Не знай я трактирщика, подумал бы, что колдовством балуется не только его жена. – Так-то лучше, – сказал он, с неохотой скидывая покрывало.

Кровать заскрипела под тяжестью грузного тела. Митран перебрался на ее край и, позевывая, обернулся. За его широкой спиной тихо посапывала Изольда и, конечно, дремало тепло, взращенное за ночь. Такое приятное и нежное, манящее вернуться в постель. Я бы тоже не отказался нырнуть под покрывало, в нагретую-то кровать.

– Брр, – поежился Митран и заспанными глазами посмотрел в окно.

Из-за зеленого леса в ясное небо выползало солнце, разгоняя желтыми пиками лучей туман над зелеными верхушками деревьев. После трех дождливых дней такое утро согревало душу. Особенно Митранову. Дороги подсохнут – и пойдут, поскачут эленхаймцы, а значит, и в таверне посетителей прибавится.

Митран сунул ноги в сандалии и под стоны половиц добрел до подоконника, чтобы, как всегда, окинуть хозяйским взглядом владения – самый лучший постоялый двор Свободных земель. Двор, известный на весь Эленхайм гостеприимством. Двор, где постояльцы даже в мыслях не держали, что на их жизнь, кошелек или лошадь кто-нибудь посягнет. И наконец двор, который встречал путников чудесным палисадником, усаженным красными розами и вишней.

Хозяин постоялого двора вдохнул полной грудью и на миг прикрыл глаза, наслаждаясь благоуханием цветов. К обеду упоительный аромат роз сменят совсем другие запахи – горящих поленьев, горячих блюд и табака.

Как же я понимал Митрана после года, проведенного в вонючей темнице! Воздух, наверное, был удивительно свеж, ветер не тревожил Свободные земли, солнце светило ласково и ярко. Казалось, даже небожителям будет стыдно портить этот дивный день.

Может быть, именно поэтому во двор – нет, не въехали! – влетели лошади, запряженные в черную карету. Причем влетели бесшумно. Не слышно было ржания, не топали копыта. Но покой чудесного утра все равно был нарушен. Рир, серый лохматый пес неизвестной породы, незамедлительно выскочил из будки и разразился лаем, надрывным и недобрым. А Митран бросил взгляд на Изольду. И вновь уставился в окно, с пристрастием изучая гостей.

На своем веку я повидал немало экипажей, однако все они – и быстрые, как ветер, и с каретами, стоящими целое состояние, и с лучшими возницами, в чьих руках кнут оживал и пел, – всегда мчались под топот копыт. Могли не скрипеть хорошо смазанные колеса, не трещать стенки кареты, но топот копыт при движении был слышан всегда. Этот же экипаж влетел совершенно бесшумно.

Экипаж принадлежал колдунам. На темной дверце ярче золота сверкала вязь причудливых символов, они же били по глазам с крыши, к колесам не липла грязь; возница не шевелился, и вообще складывалось впечатление, что сам он – часть кареты и потому не желает хоть немного размять затекший зад. Так что я нисколько не удивился, когда из кареты показался творец волшбы – лысый и бледный, в длинном черном балахоне. Некромаг, конечно, некромаг. Этого брата я навидался с лихвой.

– Принесла нелегкая, – процедил Митран сквозь зубы и тут же обмяк.

Сзади бесшумно подкралась Изольда и обхватила, насколько это было возможным, пухлое тело муженька своими тонкими загорелыми ручками.

С тех пор как Митран обзавелся таверной, он пополнел, но зато его знаменитый меч теперь пылился на стене, чего так старательно добивалась жена почти двенадцать лет. На ней была только ночная рубашка, и Митран, судя по всему, на некоторое время забыл о неприятных гостях. Грудь жены-колдуньи коснулась его спины, пышные каштановые волосы пощекотали мощные плечи, тонкие пальчики погладили густую бороду.

Псина по-прежнему надрывалась, заходясь истошным лаем, и вертелась волчком, гремя цепью. Некромаг ее не замечал. Стоял перед открытой дверцей кареты и глядел себе под ноги.

– Твои пожаловали, – пробубнил Митран недовольно.

К магам и иже с ними он относился так же, как жена относилась к его буйным выходкам молодости, которые непременно сопровождались грандиозными пьянками, кровавыми драками и погонями через весь материк.

Изольда опустила руки и уставилась в окно широко раскрытыми глазами – темными, как сама бездна, истинно ведьмовскими. И глаза эти при виде некромага и усеянной загадочными символами кареты загорелись от радости, ибо творцы волшбы появлялись тут куда реже эльфов. А последний бессмертный забредал в таверну месяца эдак четыре назад.

У Митрана глаза горели не меньше, но, как понимал я, совсем по другой причине. Люди сказывали, что нынешний король Асгота, потомок самого Валлара Великого, весьма недоброжелательно относится к волшбе. И вроде бы время от времени даже гоняет колдунов и некромагов. Пустишь таких по доброте душевной, потом хлопот не оберешься. Арцис Храбрый столь же храбр, сколь и жесток. Спалит двор не задумываясь. И ладно если только двор – будет не в духе, сожжет вместе с ним и хозяев.

Изольда трижды щелкнула пальцами, и я невольно вспомнил значение знака: один щелчок – серое домотканое платье, два щелчка – красный сарафан, три…

Я поглядел на гардероб, втиснутый между окном и кроватью. Так и есть: на распахнутой зеркальной дверце задергалось, точно живое, голубое платье; наряд скатился по ней и, помахивая короткими рукавами, поплыл над полом. Позади меня уже стучали каблучки – это по велению хозяйки вынырнули из-под кровати светлые изящные туфельки.

Тусклый зеленый свет покрыл ладони. Изольда медленно провела ими ото лба до затылка, и растрепанные длинные волосы покатились волнами, ровно, волосок к волоску, опускаясь на спину и худые плечи. Поправив прическу, колдунья вытянула вверх руки, и платье само прыгнуло на них, постепенно скрывая прелестное стройное тело.

Митран надул и без того пухлые щеки. И, надо признать, было отчего. На его постоялый двор несколько минут назад влетела карета неугодных королю некромагов, а на Изольду их появление подействовало так же, как дождь – на сохнущий кустик. Митранова жена сияла от радости, да так заметно, что сейчас, наверное, могла с легкостью заменить масляный фонарь.

– Слушай, ты бы их как-нибудь спровадила побыстрее, – неуверенно произнес Митран. – А то…

– А то? – ухмыльнулась Изольда и повернулась к двери.

– Можно подумать, ты не знаешь, что некромаги совсем не числятся среди королевских фаворитов. Они-то уедут, а нам с тобой здесь жить.

– Иногда я жалею, что ты зачехлил свой меч, – неожиданно грубо бросила она через плечо.

– Если бы Арцис прибыл сюда один, я бы…

Слушать его оправдания не стали. Изольда хлопнула дверью, и хозяин постоялого двора тотчас сжал кулаки. А что ему еще оставалось? Мгновение назад самый дорогой человек в мире больно, очень больно уколол его, сказав что-то вроде: где тот бравый вояка, который не боялся ничего, даже смерти? Было бы не так обидно, если бы именно этот самый дорогой человек не заставил его, бесстрашного воина, навсегда оставить меч.

От обиды Митран надулся еще больше и с шипением метнул огромный кулак в сторону двери, жалуя им не то Арциса, не то некромагов, не то строптивую женушку. Не хотелось бы во плоти оказаться на пути у этого кулака. Так лихо он пронесся сквозь меня, что сразу мелькнула мысль: есть, есть еще стрелы в Митрановом колчане.

На следующий летящий кулак я смотрел уже снизу вверх, ибо медленно опускался на первый этаж таверны, проваливаясь сквозь пол…

Я повис посреди таверны. Над круглым столом, занятым гномом. Детина гор тоскливо глядел в пустую кружку и облизывал мокрые от пива усы; на густой черной бороде сверкали янтарем капли. Легко представить, с какой жадностью гном опрокинул эту кружку. И нетрудно догадаться, какое его мучило похмелье, если он, чуть продрав глаза, влетел в зал таверны в одной набедренной повязке.

– Еще пива! – Гном хватил кулаком по столу, заставив кружку подпрыгнуть. – Хозяйка, еще пива!

Смачная отрыжка. Про листья хиндариса, которые прекрасно избавляли от похмелья, гном то ли и слыхом ни слыхивал, то ли брезговал всем эльфийским.

Помимо хмурого гнома, готового за глоток пива отдать душу черным всадникам, других посетителей в зале не было. Некромаги почему-то не спешили заходить, Изольда затерялась где-то на втором этаже.

На грозный гномий глас из кухни вынырнула Вирма – молодая тучная светловолосая служанка – и поспешила обслужить посетителя. Когда перед гномом опустили полную кружку, лицо его засветилось так же, как у Изольды, узнавшей о прибытии некромагов.

А вот, кстати, и она. Что ни говори, колдунья выглядит все еще соблазнительно. Смотришь на нее и веришь, что только такая женщина может заставить бывалого воина отказаться от любимого занятия. Интересно, каковы колдуньи в постели?..

Пока я предавался грязным фантазиям, обладательница стройной фигуры, пышных каштановых волос и магических способностей спустилась и направилась к единственному посетителю. К этому времени тот уже успел осушить вторую кружку и, довольный, глядел блестящими зенками на Изольду. В шаге от стола она остановилась и смерила счастливого гнома взглядом. Глаза ее коротко сверкнули, и я понял, что сейчас случится.

Магия во всей своей красе! Гном, сам не понимая почему, молча поднялся и поплелся к лестнице. Изольда покачала головой. Зрелище действительно было не из приятных. Почти голый, до неприличия волосатый, гном неуверенно переставлял кривые толстые ноги и часто оборачивался, спрашивая тупым взглядом больших орехово-карих глаз: а, собственно, зачем я туда прусь? Не каждый день подобное увидишь.

Да демон с ним, с этим гномом. Важно, по какой причине Изольда спровадила постояльца. Могу спорить на свой дух, в скором времени здесь должно было произойти событие, не требующее лишних глаз и ушей.

Не зря, не зря сегодня я залетел на постоялый двор. И, конечно, неспроста сюда наведались некромаги.

Пока он был один – лет тридцати, лысый, в черном балахоне до пола и с костяным жезлом длиной в две ладони. Словом, некромаг обыкновенный.

Любитель ворошить могилы явно чего-то опасался. Словно стражник перед прибытием короля, некромаг оглядел таверну от угла до угла и только тогда сел. Он ничего не говорил, лишь обменивался тревожными взглядами с Изольдой, по-прежнему поглядывая по сторонам. Наконец кивнул ей, и она тотчас уселась за его стол.

– Ты уверена, что здесь нам ничего не угрожает?

– Если только мой муж, – улыбнулась Изольда, и уже с серьезным видом добавила: – Не волнуйся, я все проверила. Постояльцы тебя тоже не потревожат. Я немного поколдовала над ними и на всякий случай заперла все двери. Кроме того, вчера отправила нескольких птиц на границы Свободных земель. Поэтому, если королевское войско их пересечет, мы об этом узнаем. – Она немного помолчала. – Ситуация и впрямь настолько серьезна?

– Похоже, в этот раз Арцис не ограничится убийством нескольких из нас, – мрачно ответил некромаг.

– Думаешь, будет война? – удивилась Изольда.

– Будет. – Он тяжко вздохнул. – Узуйкам собирает некромагов и колдунов в Желтых горах, и поговаривают, Близнецов туда уже переправили. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

Изольда напряженно задумалась.

– Неужели Арцис осмелится бросить вызов тому, кто помог ему выиграть войну Трех королей?

– А зачем еще, по-твоему, королю освобождать Анхельма, будь он трижды проклят? Нам стало известно, что гонец в Барар уже отправлен.

На некоторое время я перестал слушать болтовню. А как иначе, если узнаешь, что тебя вот-вот освободят. После таких вестей другие волнуют мало. Пришлось с неудовольствием признать: какое бы отвращение у меня ни вызывали колдуны, иногда я все-таки был им обязан. Взять хотя бы этого некромага, которого я готов был расцеловать за столь чудесную новость. И, конечно, не стоит забывать Орлина. Только благодаря его силе, позволяющей оставлять на время тело, я не свихнулся в тесной барарской темнице.

Да, старина Орлин. Темный Путешественник – так называли его колдуны за способность покидать тело. Невероятно редкая способность, если верить книгам. Я прикончил этого почтенного колдуна и испил его редкий дар за неделю до того, как Арцис Храбрый зачем-то бросил меня в темницу.

Прошел уже год, а мне так и не объяснили причину заточения; даже не определили срок. Нет, никто не спорит, что на моей совести тридцать известных колдунов. Но, стоит заметить, колдунов, неугодных королю. Как говорится: «Враг моего врага – мой друг». А друзей, между прочим, без веских причин в темницу не бросают.

– …обойтись без крови?

– Можно, – ответил некромаг. – Но тогда до конца дней придется носить клеймо.

– Клеймо? – Глаза Изольды округлились.

– Удивительно, что ты еще не слышала. Арцис хочет заклеймить каждого из нас, словно скотину. В столице уже объявили королевскую волю: либо клеймо, либо смерть. Так что готовь комнаты: скоро тут от магов отбоя не будет. Если их всех не перебьют.

– Но зачем?

– Кто знает. – Некромаг пожал плечами. – Возможно, очередной королевский каприз. А возможно…

Двери таверны распахнулись, и ненависть к творцам волшбы вспыхнула у меня как никогда ярко.

Они вели ее, словно дикого зверя.

Они вели мою десятилетнюю дочь.

Они вели мою маленькую Лилю.

На темной бесформенной одежонке зияли дыры, обнажая худое тельце. На шее болтался до боли знакомый серебристый ошейник, справедливо именуемый в народе рабским. Тонкая цепь тянулась от связанных рук. Поверх глаз и рта туго лежали широкие темные повязки, расшитые кроваво-красными и серебристыми рунами.

Без памяти я бросился к дочери, попытался ее обнять, но… преимущество потустороннего путешественника, которое позволяло свободно проходить сквозь стены, обернулось весьма прискорбным недостатком.

От бессилия я заметался по таверне, словно муха, накрытая склянкой.

Будьте вы прокляты, Некромаги! Будьте прокляты!.. Клянусь, как только обрету свободу, буду уничтожать вас, несмотря ни на что. Если бы, если бы сейчас сила была при мне, видят небожители, все вы легли бы тут замертво.

После недолгого оцепенения Изольда всплеснула руками.

– Вы привезли ее сюда, – испуганно прошептала она, покачивая головой. – Митрану это не понравится.

– Ты права: мне это не нравится! – зло произнес трактирщик с лестницы, и в зале тотчас повисла напряженная тишина, готовая в любой миг лопнуть звоном металла, хрустом костей и предсмертными криками.

Некромаги как по команде, вскинули головы и застыли, с тревогой посматривая на толстяка. Вернее, не столько на него, сколько на знаменитый меч, пристегнутый к широкому поясу. Сам Митран в кожаной жилетке, наброшенной на голое тело, серых необъятных штанах с черными заплатками на коленях и сандалиях на босу ногу ни тревоги, ни страха не внушал. Изольда пока лишь молча хлопала глазами. Признаться, я тоже был немало удивлен: после долгих лет меч вновь болтался на Митрановом поясе, пусть даже этот пояс ныне обхватывал заметное брюхо.

Трактирщик грозно прошагал по лестнице, заставив колдунью подскочить со стула. Не медля ни секунды, она бросилась к разгневанному муженьку, который, впрочем, не желал снимать напряжение. Он словно не заметил жену и демонстративно положил ладонь на эфес. Жадно надкусывая в тишине огромное зеленое яблоко, из кухни выглянула удивленная Вирма.

– Послушай, послушай, они скоро уедут. Я тебе обещаю, – зашептала Изольда, поглаживая плечо трактирщика. – Немного отдохнут и уедут.

– Пусть убираются немедленно! – прогремел Митран, не сводя глаз с моей дочери. – Иначе… – Он не закончил и на треть обнажил меч, одновременно отталкивая локтем колдунью.

Думаю, блеск клинка очень доходчиво объяснил некромагам, что да как. Однако, несмотря на угрозы, они спокойно сели за стол. Я ошибся: стрел в Митрановом колчане хватило исключительно на болтовню. Будь воин прежним, катились бы сейчас лысые головы вдоль половиц.

Некромаги усадили за стол и мою дочь. «Она… Сосуд… Способна бесконечно долго накапливать в своем теле магию…» – неожиданно всплыли слова подлого колдуна, который, захлебываясь кровью, придавленный моим сапогом к полу, словно таракан, умер через мгновение после недолгого объяснения.

Маги называли ее по-разному, но никогда я не слышал, как с их уст слетало настоящее имя моей дочери. Как, впрочем, и настоящие имена таинственных Близнецов, созданных задолго до моего рождения. Если хроники не врали, во времена правления Валлара Великого из-за таких вот живых Сосудов погибла уйма народа, покуда они не обрели постоянного владельца в лице Совета некромагов.

Как ни печально, Лиля ценилась выше Близнецов. Потому что, в отличие от них, могла хранить не только сотворенные заклинания, но и чистую магию – магиату, как называл ее мой учитель Фихт Странный. Страшно подумать, что случится с королевским войском, если Арцис Храбрый и вправду решит штурмовать обитель некромагов в Желтых горах. Стоит Узуйкаму собрать три Сосуда воедино, и его силы…

– Пора ее покормить, – недовольно произнес один из некромагов, и двое других еле заметно покивали.

Пора ее покормить?.. Падаль.

Они использовали ее, словно кувшин для вина.

Они относились к ней как к животному.

Они связали ее, будто свирепую тварь.

И они совершили самую ужасную ошибку в жизни: тогда, три года назад, не убили меня. Они убили Марту, похитили Лилю, но забыли про меня. Теперь, когда я увидел, что некромаги сотворили с дочерью, они захлебнутся в крови. О нет, больше я не буду просто высасывать из них силы. Каждый встречный некромаг испытает такие муки, что будет рад сдохнуть, да я не позволю.

– Вирма, подавай на стол! – крикнула Изольда, тем самым опровергая известный миф о том, что некромаги питаются исключительно трупным мясом.

Митран опять надулся пузырем, когда понял, что в его таверне, в его присутствии, его жена будет кормить малолетнюю пленницу некромагов. А он будет покорно наблюдать за этим безобразием, краснея от гнева.

Эх, Митран, уже давно нужно было рубить им башки и освобождать мою дочь! Лепешка ты коровья, а не воин!

Из кухни выплыла Вирма с самым большим подносом, который мне приходилось видеть. Она торопливо поставила его на стол, едва не опрокинув кувшин, и поспешила удалиться. Подальше от странной девочки. Подальше от моей плененной дочери.

– Открой дверь, – повелел некромаг, держащий Лилю на цепи.

– Зачем? – удивилась колдунья, но все равно направилась к дверям.

– Нужно кое от чего избавиться.

Я полностью понимал Изольду. А вот Митран меня просто умилял. Не удивлюсь, если узнаю, что тут причастно колдовство. Как-то слишком быстро он смирился со своей новой ролью и из крепкого хозяина, готового спровадить неугодных посетителей любым способом, превратился в беспомощного надутого толстяка.

Подниматься некромагу не хотелось. Он слегка дернул цепь, и Лиля покорно опустилась рядом, чтобы этот урод мог легко снять повязки. Подлец повернул дочь к распахнутым дверям, сам отстранился от нее на расстояние вытянутой руки и осторожно, кончиками пальцев, сдвинул ленту с губ.

Изольда ахнула, у Митрана глаза полезли на лоб. Чего там! Даже я, Анхельм Антимаг, знакомый со всеми известными школами магии, никогда не видел такого.

С воем, со свистом, с пронзительным писком из широко открытого рта моей дочери – моей несчастной Лили – один за другим полетели разноцветные облачка. А на подбородке и щеках засверкали тонкие, как паутинки, молнии. Сплетенная из них серебристо-голубая сеточка добралась до челки, выглядывающей из-под капюшона, сверкнула ярко-ярко – и с треском исчезла.

Но этим дело не кончилось. Некромаг с еще большей осторожностью сдвинул повязку с глаз, и столы в зале подпрыгнули разом, словно земля под таверной сотряслась. Полные тьмы глаза дочери – незнакомые глаза, лишенные зрачков, – выпустили нечто невидимое, но ощутимое. Как будто дракон вылетел из таверны, предварительно топнув лапами.

Ублюдки! Они накачали ее магией сверх предела – так, что хрупкое тело при любой возможности старалось избавиться от излишков, не выдерживая колдовства.

Я заметил, что один из некромагов смотрит на меня. Причем так, как смотрят на человека из плоти и крови. В надежде увидеть кого-нибудь за спиной, обернулся: позади не было ни души.

Похоже, некромаг обладал потусторонним чутьем. Как бы там ни было, мерзавец не переставал пялиться в мою сторону. Он не смотрел прямо в глаза, но его взгляд точно ложился на мою загробную сущность.

Прежде мне не встречались обладатели подобного чутья, и я не знал, что делать: лететь стрелой отсюда или замереть статуей? Но покидать таверну не хотелось: в пяти шагах от меня сидела Лиля, которую я не видел три года.

– Мы здесь не одни, – произнес некромаг, и его собратья по колдовству переглянулись.

Митран насторожился, его жена завертела головой, осматривая таверну. В тишине по мне заскользили встревоженные взгляды.

– Не понимаю, – сказала Изольда вполголоса. – Думаешь, духи?

Некромаг ответить не соизволил. Молча сунул костлявую руку в суму на столе и вытащил из нее засушенную кошачью голову с зелеными камнями вместо глаз и деревянной затычкой в черепе.

– Тьфу, – плюнул Митран и вновь недобро покосился на Изольду.

Немудрено, что простой люд из всех творцов волшбы больше других боится некромагов. Увидишь такую пакость, и какие только мысли в голову не полезут.

Пока я в мечтах убивал похитителей дочери самыми жестокими способами, некромаг откупорил кошачью голову и насыпал на ладонь измельченные кости, смешанные с серым порошком и клочками рыже-белой шерсти. После чего направил ладонь с колдовским порошком в мою сторону и, набрав в грудь воздуха, шумно дунул. Клочья шерсти и таинственный порошок разлетелись по залу, тускло поблескивая в солнечных лучах.

И теперь все глазели на меня.

Спрашивается: ну и что дальше? Обнаружили вы меня. Вот он я: парю неподалеку от вас, никуда не улетаю, ни на кого не нападаю. Веду себя, что называется, миролюбиво. Хотя, не скрою, некоторым из вас я с превеликой радостью вырвал бы сердце. Интересно знать, что вы собираетесь делать? Ах, это!..

Изольда вскинула руку, по ладони пробежали зеленые искры. Митран бросился ко мне, на ходу обнажив меч. Некромаги остались сидеть за столом. Знали, что ни оружием, ни молнией от духа не избавиться.

Митран подскочил ко мне и замахал мечом в надежде разрубить незваного гостя. Я ухмыльнулся: толстяк, желающий уничтожить потустороннее существо при помощи обычного меча, выглядел жалко. С таким же успехом трактирщик мог пытаться разрубить озерную гладь.

Лучше бы хозяин постоялого двора показывал мастерство на некромагах. Жаль, что для последних я лишь темное пятно посреди таверны и больше ничего. Возникшая из пустоты тень. Не без радости взглянул бы на ублюдков, если бы они поняли, кто парит под потолком. Если бы опознали во мне Анхельма Антимага.

– Уйди! – крикнули Митрану. – Нужно успеть, пока мы его видим!

Действительно, Митран, пора уже понять, что твой знаменитый меч бесполезен.

– Митран, отойди, – попросила Изольда. – Митран!

Он наконец-то отошел; пот выступил на лице, слышалось тяжелое дыхание. Был великий воин, да весь вышел.

Некромаги молча, не поднимаясь и не моргая, уставились на меня так, будто старались поджечь неугодного духа взглядами. А после разом направили в мою сторону костяные жезлы и начали бормотать заклинания, что-то там про сумерки снов.

Пришла пора уносить отсюда свою загробную сущность. Не получилось. Только сейчас я понял, почему некромаги не спешили колдовать, позволив Митрану вдоволь помахать мечом. Колдовской порошок не только обнаружил меня, но и сковал…

Печально. Злое колдовское бормотание толкало меня в неизвестность. Мрак вкатывался в таверну, пространство кривилось. Ощущение было таким, будто меня запихнули в невидимый и тесный сундук, а потом этот сундук бросили с высокой скалы.

Казалось, я падал целую вечность. Один. В густой безмолвной темноте. Не зная куда. Потеряв счет времени.

Да уж, в другой раз не стоит дразнить некромага с потусторонним чутьем. Если, конечно, он не забыл дома кошачью голову с колдовским порошком. Урок на будущее: увидел ее в руках колдуна – лети подальше. Так сказать, чтобы твои потусторонние пятки сверкали.

Незримый сундук, куда меня сунули некромаги, обрекая на увлекательное падение в темноте, наконец-то разбился. Правда, я не сразу осознал, что звучный шлепок, подобный удару хлыста по коровьей заднице, ознаменовал приземление. Мгновение назад мрак все еще был густым как воск, а теперь передо мной простиралась равнина. Я словно прыгнул в глубокий и темный омут, скрывающий под толщей воды целый мир, невидимый снаружи.

Место, где я очутился, показалось знакомым. Полная луна серебрила листья одинокого дерева; звезды холодными огоньками мерцали на черном небесном полотне. Да, здесь царила ночь – такая же безмолвная, как покинутая мной бездна. Однако под ногами лежала твердь, что радовало несказанно.

Интересно, королевский гонец уже доскакал до Бар…

Кто-то точно хлестнул меня по щеке и испуганно, голосом капитана, который обнаружил течь на корабле посреди океана, крикнул в ухо: «Очнись, идиот! Пойми наконец куда тебя отправили! Посмотри вокруг!»

Я посмотрел. И понял, что до последнего момента словно находился во хмелю: ничего не понимал и ничего не видел. А тут – внезапно протрезвел. Но лучше бы я по-прежнему оставался с мутной от вина головой. Более того, согласен был немедленно вернуться в душную тесную темницу.

Каким-то чудом некромаги отправили меня в худший из моих кошмаров. Воистину, неведомы пути потустороннего мира.

Разглядывая себя, обретшего во сне плоть и поношенный балахон, я изо всех сил напрягся, стараясь проснуться. Но веки в реальности не желали размыкаться. Полгода назад достаточно было подумать о пробуждении, и я незамедлительно просыпался; увы, украденный, выпитый до последней капли редкий дар со временем утратил былую силу.

Я шагнул и ясно услышал, как внутри гнилого тела завозились черви.

Странно: по дряблой коже змеились трещины, обнажая кости моих рук, но боли не было. Ни боли, ни страха, ни сомнения – ничего. Настоящая жизнь давно вытекла из ран, подобно пойлу из пробитого кувшина. Теперь я был всего лишь куском мяса, закутанного в ткань рваного балахона. Больше ничем. Словно кокон, покинутый бабочкой. Пустой, как карман нищего, и одинокий, как это старое дерево посреди ночных равнин.

Я был проклят. Гуляющий по равнине ветерок сторонился меня; густая трава разбегалась бойкими волнами, как толпа перед невиданным уродом; казалось, даже червям было противно жрать мою плоть. В надежде покинуть собственный кошмар я вновь сосредоточился на пробуждении. Но добился лишь того, что черви завозились проворнее.

Каждый шаг давался с таким трудом, будто под ногами лежала не равнина, а непроходимое болото. В голове поселилась единственная мысль: а не развалюсь ли я на куски? Мне вообще было непонятно, зачем и куда я иду. Наверное, черви добрались и до мозга. По крайней мере, звуки их трапезы были такими четкими, словно мерзавцы копошились в моих ушах. Вдруг вспомнились слова пророчества. Черви – предвестники его появления. Тьма – его подруга. Ужас – его брат. Смерть – его войско. Подумаешь о демоне…

Тот, о ком писала безымянная прорицательница, появился. И с его приходом ветер стих, трава пугливо прижалась к земле, а луна спряталась за сотканной из туч вуалью. Теплый и легкий воздух внезапно потяжелел и зазвенел иглами холода. Точь-в-точь как в кошмаре.

Небожитель. Хашантар. И мой враг. Мой странный враг, являющийся только во снах. Я никогда не видел его наяву, да и не мог видеть, ведь, согласно легендам, он был повержен задолго до моего рождения волшебником Мараманом.

Враг гордо восседал на твари, словно под ним находился великолепный породистый жеребец. Хотя до жеребца, даже непородистого, этой твари было так же далеко, как мне до эльфа.

Тварь напоминала лохматую псину размером с быка. Серая и густая, как борода гнома, шерсть спуталась на боках, стояла дыбом на загривке, взбиралась змейками по козлиным рогам и жглась углями глаз на заросшей морде; нос – как будто растянутый в длину свинячий пятак – плотно порос серым пухом. Только хвост был лыс, как у крысы, – мерзкий розовый хвост, который качался из стороны в сторону. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда…

Движение хвоста сгущало мрак, под мохнатыми лапами сохла трава. Не сомневаюсь, человек на моем месте уже давно испустил бы дух от страха. Мне испускать было нечего, разве что червей. Страх так и не поселился в моем мертвом сердце.

Бежать было бессмысленно. Куда? Если сама тьма помогала моему врагу. Зачем? Если я надеялся, что меч врага вернет меня в реальность. Поэтому я просто тупо стоял и дожидался своей печальной участи, словно чучело для армейских тренировок.

Долго, очень долго.

Враг не спешил. Медлил, одергивая свирепую и нетерпеливую тварь. Растягивал удовольствие, понимал я, откладывая мою смерть.

Он остановился в трех шагах от меня – закованный в кроваво-черные доспехи и безмолвный, как Смерть. Его тварь скалилась, рычала и пускала слюни в предвкушении пира, где единственным блюдом было мое гнилое тело. А я терпеливо ждал момента, когда меня начнут рвать на куски. Как и прежде, Хашантар молча взирал на меня огненными глазами сквозь прорезь в рогатом шлеме.

Небожитель вытянул из-за спины змеевидный меч. Почуяв руку истинного владельца, черная сталь пошла пламенем; фонтаном взметнулись яркие искры; на доспехах заиграли отблески. До моей унизительной гибели оставалось немного. Но я радовался, что меня вот-вот разрубят на части, словно коровью тушу. Как только это произойдет, я вновь окажусь в реальности. Во всяком случае, надеюсь, что окажусь. Иначе…

Меч взметнулся, его пламя заколыхалось. Мгновение, и он прошел сквозь меня, не встретив никакого сопротивления. Тут же зашипели в предсмертной агонии черви, с писком лопнули их белые жирные тельца; а я стал наполовину меньше ростом. Всего лишь один удар – и мои гнилые ноги вместе с подпаленной задницей, или что там от нее осталось, оказались в двух шагах от такого же гнилого и подпаленного туловища.

Боли по-прежнему не было. Надо мной висело бескрайнее небо и испуганно дрожали звезды; где-то между ногами и туловищем возились уцелевшие пожиратели плоти; поблизости глухо шлепала голодная тварь, подбираясь ко мне.

Кончено. В лицо ударил жар, на щеки полилась горячая слизь, мохнатая уродливая морда заслонила небо. Зубастая пасть-бездна раскрылась, пожирая меня. Я почувствовал, как клыки входят в голову, и ясно услышал, как в теплой и влажной темноте хрустнул мой череп.

Глава 2 В ожидании свободы

Опять этот кошмар. Снова Хашантар явился ко мне. В ночной тишине, под холодным взором звезд вылез из сумерек сознания с одной лишь целью – убить. И убил. Рассек на куски мое слабое тело. К счастью, пока лишь во сне.

Увы, реальность была немногим лучше. Дурной сон сменился серыми каменными стенами темницы – такими же древними, как этот мир; благо не холодными, учитывая время года. За узким зарешеченным оконцем голубел клочок утреннего неба; под потолком слегка подрагивали собственноручно созданные огоньки – скудное наследие одного из убитых мною магов; по левую руку в двух локтях над полом парил знакомый призрак, именующий себя другом.

– Ты стонал во сне, – сказал он.

– Кошма-а-ары, – зевнул я.

Призрак над чем-то призадумался. Собственно говоря, вряд ли он был таковым, но другого слова для этого существа я не находил. Да, его черную бородку клинышком и кожаные цвета ржавчины доспехи со шнуровкой на руках и шее нельзя было пощупать, а руку – пожать. С таким же успехом можно было щупать воздух; пальцы свободно проходили сквозь одежду и тело существа, как будто его и не было. Однако на этом сходство с настоящими призраками заканчивалось. Призраки всегда одноцветны. Можно запросто смотреть сквозь них, как сквозь тонкое стекло светло-серого или бледно-голубого цвета. Сквозь этого призрака что-либо разглядеть было сложно. Наверняка он путешествовал, как я. То есть покидал на время тело. Только почему-то был виден простому глазу и скрывал свои способности. Призрак вообще не любил говорить о себе.

Он парил в шаге от меня, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, будто сидел в незримом высоком кресле, откинувшись на спинку.

– Давно тут? – спросил я, усаживаясь на лавку.

Он покачал головой, и круглый кожаный шлем, закрывающий лоб и уши, блеснул серебристыми символами – словно рыбный косяк выпрыгнул на мгновение из озера, сверкая чешуйками в солнечных лучах. Вычурные символы были мне неизвестны. Ни гномы, ни эльфы, ни люди точно не пользовались такой письменностью. Хотя некоторые завитки отчасти напоминали те, что случалось видеть в текстах всех эленхаймских народов.

– Ну и что творится за пределами тюрьмы?

– В двух словах не расскажешь, – ответил я, и перед глазами возникла Лиля. Моя лапушка-зайка, замученная ублюдками-некромагами. Как там сейчас она? В таверне ли? На пути ли в Желтые горы? Удалось ли им ее накормить?..

Новостей действительно было много, и все они, так или иначе, были связаны с моей скромной персоной. Новость первая: я убедился, что моя дочь жива. Новость вторая: я наконец-то узнал, где ее искать. Новость третья: в Барар скакал королевский гонец с приказом о моем освобождении. Новость четвертая и последняя: назревала война, где мне была отведена какая-то роль – надеюсь, не отрицательного персонажа. Ну не стал бы Арцис так просто, по доброте душевной, освобождать того, кого поймал с таким трудом; тем более в то время, когда в асготском королевстве закипала очередная кровавая каша, способная утопить весь материк.

Я посмотрел на призрака, глаза в глаза:

– Арцис и вправду решил заклеймить всех колдунов и некромагов?

Призрак молча покивал. Я нисколько не удивился его осведомленности. Но обычно болтающий без устали, сегодня он словно воды в рот набрал. Моего друга эта весть не радовала, да и вообще он был сам не свой – мрачный и встревоженный. Таким я его прежде не видел. Не то он искренне сопереживал магам, не то понимал, какая страшная тайна кроется за их бедствием, а может быть, и то и другое.

– Что-то случилось?

– Случилось, – с грустью подтвердил призрак и тем же тоном добавил: – Война. Похоже, она неизбежна.

– Значит, правду говорят, что король хочет уничтожить Узуйкама?

– К тому идет. Ты был в столице?

– Нет, – ответил я и, прислушиваясь, посмотрел на дверную решетку.

В глубине Барара неторопливо затопали, позвякивая ключами, и сердце застучало чаще. Призрак тоже навострил уши и бросил взгляд в темный коридор, где уже стихли шаги. Не за мной. Пока не за мной.

Я перевел взгляд на опечаленного друга.

– Тогда откуда ты знаешь? – спросил он не без любопытства. – Про Узуйкама? Про клеймо?

– Да останавливались у Митрана одни нехорошие некромаги. Болтли-и-ивые.

– Понятно, – он с хитрым прищуром поглядел на меня. – Тебя что-то тревожит?

– Орлинский дар теряет силу, – приврал я. – Раньше мог легко до королевского дворца допрыгнуть. Теперь довольствуюсь постоялыми дворами Свободных земель. Там в основном и обитаю. Представляешь, выбрасывает на полпути. Да и возвращаться в тело становится все сложнее. А что в столице?

Он ответил не сразу, видимо, прокручивая в памяти не слишком приятные события, невольным свидетелем которых ему пришлось стать.

– Маги бегут, маги дерутся, маги умирают, магов клеймят, как скот. Солдаты врываются в их дома средь бела дня… Настоящая бойня.

Про «скот» где-то я уже слышал.

– Не понимаю, зачем Арцису понадобилось их клеймить? Что ему это даст?

Призрак пожал плечами.

– Зачем я тебя вообще спросил, – упрекнул его я.

Он грустно улыбнулся. Не сомневаюсь, призрак знал куда больше любого некромага и наверняка догадывался о причинах королевского желания. Только не хотел делиться со мной. Как всегда. Да и демон с этим желанием.

Барар медленно, но верно пробуждался. Все чаще раздавались шаги надзирателей, бряцали ключи на их поясах и скрежетали старые засовы. Для всех узников начинался очередной серый, полный тоски и нестерпимой безнадеги день. С небольшой оговоркой: для всех, кроме меня – единственного, кто обрел надежду стать свободным. Пусть не сегодня, пусть не завтра, пусть даже не послезавтра.

Только бы друг ничего не выкинул. Вон какой хмурый парит, словно сам не один месяц провел в Бараре. Еще не хватало, чтобы перед желанным освобождением меня забили до смерти сердитые тюремщики. Вряд ли им понравится призрак.

– Возможно, ты забыл, что тюремщики запирали меня здесь одного, и совсем не привыкли к виду призраков, – напомнил я. – Особенно к таким… разноцветным.

Призрак еле заметно усмехнулся в усы. Несмотря на опасность быть обнаруженным, он впервые почему-то не хотел покидать темницу.

– Думаю, не стоит их пугать, а? Не сегодня-завтра…

Призрак покосился на меня, теперь уже без смешка, и вновь погрузился в мрачные раздумья. Святая добродетель, едва не проговорился. Вот уж чего точно не стоит, так это призраку знать о моем освобождении.

До сих пор никто из надзирателей даже не догадывался, что я не всегда коротаю ночи в одиночестве. Потому что в течение целого года призрак вел себя мышью, которая успешно обходила ловушки, расставленные рачительными хозяевами погреба.

– Поведай мне свой сон, – вдруг попросил призрак.

Он прищурился, как от яркого света, и посмотрел мне в глаза, будто пытался увидеть в них мой кошмар. До сих пор он никогда не интересовался моими сновидениями, и его просьба меня насторожила. Примерно настолько, чтобы не сразу пересказывать сон, а прежде поразмыслить над тем, нужно ли это делать. Странно, что призрак появился именно в ту неделю, когда мне стали сниться кошмары, когда я пронюхал об освобождении. С другой стороны, он знал пророчество наизусть, а именно оно – вернее, его конец, – сбывалось во сне.

– Хашантар, – ответил я и сухо пояснил: – Мы бились с ним в ночи.

В подробности собственной гибели вдаваться не хотелось. Хотя я мог без труда описать каждый миг собственного убийства. А сам Хашантар, закованный в доспехи с ног до головы, по-прежнему стоял перед глазами; как, впрочем, и его тварь.

– Он был там не один, – добавил я, с дрожью вспоминая, как шавка Врага разинула надо мной зубастую пасть. – Ему помогала какая-то демоническая тварь, похожая на огромную собаку.

– Бабут, – произнес призрак отрешенно.

– Кто? – не понял я.

– Неважно, – ответил он задумчиво.

И это был его любимый ответ. Мы могли ночи напролет со смехом травить байки, обсуждать жизнь королевства, но как только разговор касался какой-нибудь тайны, связанной с пророчеством или со мной, то…

Призрака опять что-то встревожило. И вновь причину тревоги он не хотел раскрывать. Что за Бабут? Как он был связан с Хашантаром? Почему о свирепой твари ни слова не сказала прорицательница? И самое главное: каким образом таинственный Бабут пролез в мой сон? Если, конечно, это был сон. В истинности последнего я уже начинал сомневаться.

Загадки. Как всегда, одни загадки. И среди всего этого сплетения загадок самой большой оставался сам призрак.

Впервые он появился на третий день моего заточения. И даже способ его появления говорил о том, что призраком он все-таки не является. Беззвучно возник из пустоты посреди темницы, а потом так же исчез. Будь он призраком, наверняка прошел бы сквозь стену или влетел бы в окно.

Имени призрака я не знал. Но он непременно хотел, чтобы я называл его другом. И никак иначе. Много раз я спрашивал, как его зовут, а он в ответ скромно улыбался и вновь говорил: «друг, просто друг». Честно говоря, мне было плевать на его тщательно скрываемое имя. Просто я думал, назовись он, и это прольет свет на его неясные цели. Вполне возможно, друг жаждал моей смерти. Как-никак на его голове сверкал загадочными символами кожаный шлем, похожий на те, что надевают маги перед битвой. А творцы волшбы ненавидели меня не меньше, чем я их. Когда призрак явился в первый раз, я не сомневался, что это происки колдунов и некромагов. Поэтому и хотелось узнать о потенциальном враге как можно больше. Я и теперь не был уверен, друг ли он. Но призрак скрашивал мое одиночество, беседы с ним позволяли не умереть от скуки и порой узнать, что творится за стенами тюрьмы.

– Ты выглядишь другим, – подметил призрак, хотя я особо и не скрывал радость. – Выглядишь счастливым.

Чего нельзя сказать о тебе, подумал я и зарекся говорить о королевском гонце, несущем благую весть. Один раз уже чуть не проболтался.

Призрак не любил отвечать на вопросы, но очень любил их задавать, и я нисколько не сомневался, что скоро последует один из них: дескать, и чего ты так сияешь? Придется убедить призрака в том, что счастливым я выгляжу совсем не из-за прекрасной новости о королевском гонце. А по причине того, что…

– В таверне Митрана сегодня я видел Лилю.

– Мм, – многозначительно произнес призрак. Его холеные длинные пальцы ухватили кончик уса и начали его покручивать. – Теперь понятно. Рад, что твоя дочь жива и здорова, – улыбнулся друг.

– Точнее сказать, просто жива. Ты не представляешь, что они с ней сделали.

Призрак вопросительно уставился на меня. Он вообще заметно оживился с тех пор, как я сообщил о дочери. К чему бы? Неужели он как-то был связан с ее похищением? Или знал похитителей?

– Магии в ее теле больше, чем во всех колдунах c острова Черепахи, – поспешил пояснить я, вспоминая яркие разноцветные облачка, вылетающие в распахнутые двери. – Они обращаются с ней как с животным.

– Кто?

– Некромаги, – нехотя ответил я и добавил с упреком: – Можно подумать, ты не знаешь.

Призрак ничего не сказал, продолжая покручивать кончик уса. Но и не нахмурился. Словно пропустил упрек мимо ушей, как и намеки о том, что пора бы ему покинуть темницу.

Я сидел как на углях. Ни намеки, ни упреки не действовали на призрака; он решительно не желал улетать из темницы, куда в любой миг мог заглянуть бдительный тюремщик, проверяя, не прокусил ли я себе вены от безнадеги, не просочился ли сквозь решетку.

– Ей всего лишь десять, – вздохнул я. – А она уже знает, что такое рабский ошейник. Кстати, ты так и не нашел способ его снять?

Призрак помотал головой.

– Так я и думал. – Я оттянул ошейник двумя пальцами. Год назад ему было тесно на шее, теперь благодаря местной кухне он свободно прокручивался, и я практически не замечал королевскую игрушку. А игрушка эта стоила целой орды стражников. Даже больше. С последними я бы как-нибудь разобрался. С рабским ошейником – нет. Идеальный охранник.

– Мне пора, – наконец сказал призрак.

Я с грустным видом покивал – мол, понимаю, дела-дела, но надеюсь, ты еще прилетишь, или как ты там перемещаешься.

– Да хранят тебя небеса.

– И тебя, – торопливо проговорил я, изнывая от нетерпения увидеть, как он испарится.

Призрак сузил глаза и поглядел на стену, как будто увидел что-то сквозь нее. Чему лично я ничуть бы не удивился. Подозреваю, у него было еще много скрытых способностей, которые и не снились эленхаймским магам.

Он заколыхался, словно отражение в неспокойной воде, и наконец-то исчез, оставив меня наслаждаться счастливым одиночеством.

Я с облегчением вздохнул. Впервые мне хотелось избавиться от собеседника, и впервые было все равно, куда он упорхнул. Раньше даже упрашивал его остаться и постоянно думал, в какое загадочное место он направляется после моей темницы. Теперь было не до него. Оживленное приятной новостью сознание рисовало то чарующие прелести свободы, то скачущую во весь опор лошадь королевского гонца, то встречу с Лилей. Без картин крайне жестокой и кровавой расправы с некромагами тоже не обходилось.

Призрак исчез вовремя. Еще немного, и его бы заметил один из надзирателей, чьи башмаки только что простучали за дверью; он появился именно с той стороны, куда перед отбытием пялился старый друг. Совпадение или нет?

Я зевнул и, разминая мышцы, подошел к зарешеченному оконцу, чтобы немного глотнуть свежего воздуха. Никогда не понимал, зачем эту круглую дырку в стене пробили так высоко от пола, да еще и решетку установили. В нее не то что не пролезешь – кулак едва пройдет. Простой человек при всем желании не сбежит. Хотя, если провести тут лет пять, при такой-то кормежке…

Мысли о трапезе кипели куриным бульоном, шипели мясом, запекаемым в сыре, и пенились винно-пивным водопадом. Я ухватился за шершавые прутья и подтянулся, вдыхая свежий воздух.

По словам Блама, мне еще повезло. Тюремщик уверял, что в некоторых темницах не было даже дырки в стене. Ну а я при желании мог любоваться океаном, повиснув, как сейчас, на решетке. Она, кстати, была хоть и стара, но установлена, похоже, намертво; ни один из прутьев не дрогнул под тяжестью тела. Наверняка гномы ковали, а может быть, и к строительству тоже руки приложили – коридоры-то словно под их рост сделаны. Блам, как потомственный барарский тюремщик, сказывал, что в стародавние времена на месте Барара крепость стояла, а при его предке, Балламаре Хлысте, ее за ненадобностью в тюрьму перестроили.

Я глубоко вдохнул прохладный, наполненный влагой воздух и отпустил прутья решетки. На ладонях остались пятна ржавчины и мелкие ссадины, на шершавых прутьях – следы моей хватки.

Скука смертная. Время ползло черепахой; желудок привычно бурчал в ожидании скудного обеда; хотелось пить. Заняться, как обычно, было нечем, и я вернулся на лавку. Она заменяла и стул, и стол, и кровать. Ее сколотили в незапамятные времена, так что сидеть, и тем более лежать на ней было далеко не безопасно. Но выбирать в темнице было не из чего. Либо холодный каменный пол, покрытый пылью и мышиным дерьмом, либо узкая, по-простецки сколоченная лавка, которая не развалилась лишь потому, что я заботился о ней как о верном больном друге.

Оказывается, даже такое занятие, как уход за старой лавкой, в определенной ситуации может развеять скуку. Скажи кто-нибудь год назад, что я буду с радостью замазывать кинхасской смолой трещины на старой деревяшке и протирать ее соком прожорки, спасая от паразитов, счел бы его полным идиотом.

Лавка знакомо заскрипела. Я вытянулся на ней в полный рост, привычно сунул руки под голову и бездумно уставился в потолок, подсвеченный магическими огнями. Как светлячки, сбившиеся в стайку, они парили под ним в ожидании воли своего творца. Мне было достаточно покрутить пальцем, чтобы они закружились в танце, или, сложив ладони вместе, слепить из них огромный сияющий шар – получить персональное солнце. Но мне давным-давно надоели такие игры, так что я просто лежал и равнодушно смотрел на огоньки, как ребенок – на надоевшую игрушку.

По коридорам с шершавыми стенами гуляло эхо, гоняя знакомые звуки: позвякивали цепи, скрежетали ржавые механизмы замков, доносились приглушенные голоса, иногда крики – в общем, звучала привычная для Барара музыка. Музыка боли, страдания и отчаяния. Все было, как и вчера, как и позавчера, как и год назад, когда меня, Анхельма Антимага, заточили в тюрьму у южных границ Асготского королевства.

«…После пребывания на той стороне нужно отдыхать не меньше трех суток. По возвращении желательно омыться горячей водой с лепестками красной мухоедки и колючками кинхасса, чтобы улучшить кровообращение. В период отдыха для восстановления сил рекомендуется как можно больше есть мяса и рыбы. Также следует пить крепкое вино, дабы его пары уничтожали всякие потусторонние частицы…» – вспомнился отрывок из книги Джима Великолепного.

Сколько ни писалось предупреждений относительно частоты потусторонних путешествий, я, не удержавшись, опять решил прыгнуть. В этот раз не пришлось мучиться в раздумьях о конечном месте полета. Путь лежал на известный постоялый двор.

…Ладони превратились в ледышки, холод, взбираясь по рукам, настырно полз к плечам; дрема с минуты на минуту должна была обернуться крепким сном – свободой для каждого загробного путешественника. Далеко внизу бушевал океан, куда я готовился прыгнуть с высокого обрыва, созданного исключительно воображением. Оставалась самая малость до того, чтобы вновь устремиться в таверну Митрана, когда побитым псом заскулила дверь темницы.

Обрыв, поросший по моему желанию травой, превратился в зеленое пятнышко посреди голубого полотна океана, как если бы я прыгнул выше облаков. Нарушая все мыслимые правила возвращения, я резко разлепил тяжелые веки. И тут же увидел, как с неба на меня падает серый потолок. Будь руки не деревянными, я бы точно ими прикрылся. Выглядело натурально. Но то было первое последствие нарушенных правил потустороннего путешествия. Следом за «упавшим» потолком кровь яростно ударила в голову, заставив перепонки звенеть колокольчиками, а дырку в стене – раздвоиться.

«Чему быть, того не миновать», – мелькнула мысль перед тем, как я грохнулся с лавки лицом в пол.

Перед моими, наверное, безумными глазами замерли весьма знакомые башмаки – чуть почище барарского пола, стоптанные несколько веков назад и серые, как мышиная шерсть. Если Блам не загнал фамильную обувку кому-нибудь из надзирателей, то именно он приперся в темницу с утра пораньше. Как невовремя. Как невовремя.

Вновь проскулили двери, а через мгновение меня бесцеремонно схватили за шкирку, тряхнули как следует, словно пыльный коврик, и усадили на лавку. Блам склонился надо мной, заглядывая в лицо так, будто на нем выросли цветы. Он что-то сказал, но я не разобрал ни слова.

Горячая кровь постепенно оживляла руки. Я уже смог шевельнуть пальцем, когда Блам, предварительно почесав плешь, решил ускорить мое возвращение. Естественно, самым дешевым, легким и известным с седых времен способом. Объяснить заботливому тюремщику, что мое нынешнее состояние далеко от того, в котором оказываются знатные дамочки, заметившие кровь на теле верного воздыхателя, я пока не мог. А в череде звуков «ны», «ом» и «умм» даже лучший эленхаймский языковед вряд ли узнал бы простую человеческую фразу: «У меня не обморок».

Передо мной мелькнула железная фляга, и по лицу потекла прохладная вода. Как ни странно, помогло. Я прерывисто вдохнул, как вдыхают люди, едва не ставшие утопленниками.

– Ожил? – Блам тронул меня за плечо.

Я потряс головой, пошевелил руками и поводил языком от щеки до щеки. Все, что должно было двигаться, – двигалось.

– Вроде бы, – ответил я сипло. – Благодарю.

– Колдовал?

– Не без этого.

Вот уж оседлал загробного дракона, так оседлал. Ощущение такое, будто шлепнулся не с лавки, а с вершины барарской башни. Слизнув кончиком языка несколько капель с губ, я отер мокрое лицо ладонью. Пить по-прежнему хотелось, но вся вода ушла на мое оживление.

– Я что-нибудь говорил? – поинтересовался я, надеясь, что в бреду не выдал никакой тайны. – Или, может быть, кричал?

– Скорее мычал, – усмехнулся тюремщик, оживив сеточку морщин на худом лице. – Испугал ты меня. Я уже хотел к лекарю бежать.

Блам протянул мне длинную костлявую руку, предлагая покинуть лавку. Подняться я не рискнул. Была вероятность снова клюнуть носом пол; теплые ступни, казалось, щекочут сотни тонких пальчиков.

– Пока посижу, – сказал я.

Тюремщик осторожно опустился на лавку, уважая ее возраст, и сплел пальцы на животе. Только сейчас я заметил, что на тыльной стороне его ладони размазана кровь. А по шее тянутся глубокие царапины, сбегая под грязный ворот рубахи не пойми какого цвета.

– Твоя? Кровь?

Вместо ответа Блам отстегнул от ремня плеть и повертел ее перед собой. На ней темнели пятна крови, в шипах застряли клочки кожи.

Не хотелось бы попасть под горячую руку потомственного тюремщика. Кому-то очень не повезло. И кто-то очень ошибся, решив показать свой норов перед Бламом. Он мужик простой, к хрусту ребер и виду крови привыкший; если что не понравится, церемониться не будет.

– Никак новые узники прибыли?

– Угу, – подтвердил Блам, убирая плеть. – Один хуже другого. Видать, пока в клетке по дороге сюда тряслись, сговорились о побеге. Племяша моего чуть насмерть не задушили. Конокрады проклятые.

Определенно, кто-то из конокрадов не дотянет до казни, а кто-то не доживет до утра. Не сомневаюсь, плеть еще не раз попьет их кровушки. Поделом.

– Тебе, я вижу, тоже досталось.

– Ерунда, – отмахнулся Блам, ощупывая царапины на шее.

– Слушай, может залечить? У меня немного магии осталось. – Я усмехнулся: – На побег из Барара все равно не хватит.

Блам оценил шутку, но предложение об услуге словно не расслышал. Как и всякий простолюдин, тюремщик относился к колдунам с почтением и не без страха, поэтому и раздумывал, стоит ли доверять волшебному лечению. Несмотря на прочитанные мной лекции о сущности магии, ее классификации и принципах действия, он по-прежнему считал меня колдуном, к чьей породе я себя причислять никак не желал. «Как так не маг? – дивился Блам, размышляя вслух. – Огни создавал? – Создавал. Змеюку зеленую из рукава выпускал? – Выпускал. Волосы голубые? – Голубые, ни у кого таких нет. Жену мою от недуга избавлял? – Избавлял. В кости у меня выигрывал? – Выигрывал. Стало быть маг». Доказывать ему обратное было бессмысленно – все равно как убеждать гоблина в том, что звезды – не огромные светлячки, повисшие над миром. «И что – огни? И что – змеюка зеленая? – старался крушить я Бламовы доводы в его манере. – Выпитая чужая сила. Ты пиво пьешь? – пьешь. Так вот представь, что маг – это кружка с пивом, причем кружка волшебная, способная сама собой наполняться хмельным напитком. Я не способен ее наполнить, в моем теле не рождается магия, как у колдунов, но я могу легко осушить кружку, то есть забрать колдовские способности. А содержимое долго держать внутри себя. Значит, что получается? И огни, и змеюка зеленая – выпитая мной магия, рожденная в колдовском теле, но не моем. Почему волосы голубые? Так после пьянки что наступает? – Верно, похмелье. Куда же без него. Вот и необычный цвет волос – некоторые последствия выпитых магических даров. Ну а в кости мне просто везет. Думаешь, стал бы я намеренно обыгрывать тюремщика? Себе дороже».

Блам все еще раздумывал, сопоставляя мелким умишком все «за» и «против».

– Ну решился? – настаивал я. Практика перед освобождением не помешает. – И тебе хорошо, и мне польза.

– А, – махнул рукой Блам, – давай! Рубашку снимать?

– Не нужно, – покачал я головой.

Блам расправил плечи, положил ладони на колени, как ученик перед лектором, и застыл, словно с него собирались писать картину. Полные любопытства глаза уставились на меня.

Волнительно. Давненько не колдовал. Кажется, с тех самых пор, как подлечил ноги Бламовой женушке. Да и над кем тут колдовать-то? Только что над крысами или вот над тюремщиками. И магов, как назло, среди узников нет. Где силы восполнить? Ох, воля-волюшка. Ох, некромаги-некромаги. Спите спокойно. До поры до времени.

От прежнего могущества остался один пшик. Змейка, способная испугать разве что простолюдина, и дюжина безвредных огоньков. Ничего грандиозного и смертельного. Но все равно очень волнительно. Прямо мурашки по коже. Чувствую себя стрелком, чьи ловкие пальцы вечность не натягивали тетиву. Митран, цепляя сегодня запыленный меч, наверняка ощущал нечто подобное. Подлец.

– Скоро? – прошептал Блам, будто перед ним свершалось таинство таинств.

Отчасти так и было, если примерить на себя разум надзирателя.

– Скоро-скоро, – улыбнулся я, разглядывая собственную ладонь. – Ты не волнуйся.

Еще неизвестно, кто из нас двоих больше волнуется. Может, попросить его закрыть глаза, чтобы легче было раны латать? Вдруг дернется с перепуга, а обжечь его как-то не хочется. Нет, Блам мужик справедливый. Но мало ли что? Плеть-то у него – зависть тюремщика; из кожи огненного вепря плетенная, острыми да ядовитыми шипами покрытая. С такой и в бой идти не страшно.

Я размял пальцы, точно музыкант перед игрой на гуслях. Какой огонек потратить? На воле им – медяк цена. Тут – освещение. Блам нет-нет, да и поблагодарит за огонек, подаренный год назад. Или домашней кухней побалует. Жена у него печет – дай небожители каждому.

Огоньки были одинаковые. Как на подбор – все яркие, каждый размером со сливу. Словно выстроенные на параде солдаты королевского полка. Не к чему придраться. Придется ткнуть пальцем в небо.

И я ткнул. Увы и ах, не в небо, а в надоевший до демонов потолок. Огни желтыми канарейками полетели вниз, оставляя за собой тающие на глазах следы и бросая на унылые стены пятна света – почти незаметные в дневное время.

Блам ахнул. Для него, прожившего в таком захолустье с рождения, летящие сгустки света представляли настоящее чудо. Эх, не видел он, как я, полный сил, бился в лесной глуши с колдуном по имени Грум Зверь. Куда этим тюремным огонькам! Там деревья столетние летели во все стороны да выше леса. Добрая была битва, добрая. Грум не зря получил свое прозвище, и проще вспомнить тех, в кого он не превращался, желая уничтожить меня, нежели перечислять все воплощения старого колдуна. На месте нашей схватки, наверное, по-прежнему ничего не растет.

От Грума не осталось даже посоха, только та самая зеленая змеюка – создание страшное, но жалкое и совершенно безобидное, как гоблин. Оживленная воспоминанием о былых временах, она нежданно-негаданно подняла плоскую изумрудно-зеленую башку о шести рогах над моей ладонью и с шипением просверлила выпученными гляделками застывшего на лавке Блама.

«Пошла прочь! – мысленно приказал я, и она исчезла. – И не высовывайся».

– Скоро? – В голосе тюремщика появился страх.

– Почти готово.

Огни ярко-желтой стайкой кружились вокруг ладони, ожидая моего решения. Я коснулся одного из них указательным пальцем, пощекотал и представил, как сгусток теплого света исчезает. Огонек, кружась вихрем, вытянулся, а затем вкрутился в палец, приняв его форму и подсвечивая изнутри. Издали, да еще при местном освещении, могло, наверное, показаться, что палец горит самым настоящим образом.

Я махнул рукой, отправляя сгустки света обратно под потолок. К «ритуалу» все было готово. Ладонь заметно потеплела, как если бы я держал ее над костром. Блам сидел мышью, и, казалось, даже не дышал. Терпению тюремщика можно было позавидовать. Хотя злоупотреблять им, терпением, не стоило.

По сути, я собирался сделать с его царапинами и ссадинами то, что делают бывалые вояки с ранами, когда прижигают их раскаленным мечом. С той лишь разницей, что вместо куска горячего металла был сияющий янтарем указательный палец.

Избавление от мелких ран сравнимо с работой ювелира. Лично мне всегда было проще сжечь представителя колдовского племени, нежели убрать порезы и ссадины с собственного тела. По слухам, некоторые легендарные знахари – такие, как Дар Святой – даже не касались ран, используя лечение светом. Я от подобного мастерства был далек. Да и никогда не стремился к таким высотам. Лечение, как обычное, так и магическое, – занятие на редкость скучное и утомительное.

Просить Блама немного отогнуть воротник не пришлось. Я лишь склонился над тюремщиком, прикидывая, с какой ссадины начать, и он тут же ухватился за край ворота, оттягивая его до треска ткани. Блам был напряжен так, будто над ним склонился голодный тролль, размышляющий, стоит ли жрать этого старого, костлявого, потного человека или поискать кого-нибудь помясистее да посвежее.

– Расслабься, – посоветовал я, и тюремщик еле заметно кивнул. Совету, конечно, он следовать не собирался. – Шею будет жечь и пощипывать, – на всякий случай предупредил я, покручивая указательным пальцем.

Магия должна разойтись равномерно. Иначе нельзя. В противном случае обжечь чужую кожу – раз плюнуть. Ну может быть, два.

Некоторые царапины были глубокими. Тот, кто их оставил, не стриг ногти несколько месяцев. Будто когтями полоснули. Только бы Блам не дернулся от волнения, его в нем больше, чем магии в колдуне.

Тюремщик не шевельнулся от прикосновения. Я временно прогнал мысли о дочери, постарался также отгородиться от тюремных звуков и сосредоточился на ранах; самого Блама я тоже не видел. Только его длинная шея, царапины на ней и мой указательный палец, пускающий тонкую струйку света, как носик сосуда – вино…

Золотистый ручеек света тек по бороздке царапины ровно, безошибочно повторяя ее изгибы. Лишь вначале я переборщил, затопив светом чуть больше места, чем требовалось. Как говорится, мастерство не пропьешь.

После первой обработанной царапины – теперь на ее месте лежал лишь розовый след – лечение пошло быстрее. Магия разошлась верно, поэтому текла тонким, как иголка, ручейком. На месте ссадин и царапин оставались гладкие розовые полоски, многие из которых таяли на глазах. Все это время Блам молча терпел отнюдь не безболезненное лечение, сидел не шелохнувшись, и бежать подальше от знахаря не собирался, хотя подобные мыслишки определенно порхали в его голове. В общем, держался молодцом. По себе знаю, как сейчас жжет кожу, – будто крапивой хлестнули. Не говоря уже о нестерпимом зуде.

– Ну вот, готово! – Я отступил от него на шаг, любуясь справной работой – гладкой шеей, где угасала краснота. – Можешь оценить.

Тюремщик осторожно коснулся кожи. Первому впечатлению он не поверил, и его грубые пальцы, совсем недавно лежащие на злой плетке, бережно и тщательно принялись ощупывать шею в поисках царапин.

Наконец он, довольный и пораженный до глубины души, расплылся в улыбке, показывая нестройные ряды желтых зубов. Будь на месте тюремщика дворянин, я бы сейчас выслушивал изысканные слова благодарности.

– Ну-у-у, – протянул Блам, медленно разводя руками, – с меня причитается.

С его стороны то была наивысшая похвала, какую он мог произнести. Нечто похожее я услышал, когда загнал огонек в его ручной фонарь вместо масла. Тогда, помнится, тюремщик накормил меня до отвала. Что он предложит теперь?

Блам повертел головой до хруста шейных позвонков. На миг замер, словно прислушиваясь к тюремным звукам, и вдруг хлопнул себя в лоб ладонью.

– Ой, горшок дырявый, – проворчал он, выдергивая края рубахи из штанов. – Я ж к тебе по делу шел.

Неужто «дырявый горшок» забыл сообщить о королевском гонце?

Нет, рано я радовался. Блам посетил меня совсем по иной причине. Если, конечно, королю не взбрело в голову писать приказы об освобождении в виде книг в кожаном переплете, страниц эдак на сто. А именно такая книжица мокла под рубахой потного тюремщика, прижатая толстым ремнем к животу.

Он бережно отер ее рукавом и протянул мне.

– Вот, – сказал он возбужденно и добавил с гордостью: – Мой старшой написал.

Книгу я взял, не отказывать же тюремщику. Но открывать опасался. Неизвестно, что скрывалось под обложкой. Помимо черных закорючек букв там вполне могло томиться смертельное заклинание; откроешь такую – и не доживешь до освобождения. Бламу-то я доверял. А вот его старшего сына в глаза не видел. Вдруг он был магом, который жаждал моей гибели. Или простолюдином, нанятым моими недоброжелателями.

– И что мне с ней делать? – спросил я, прощупывая ее на наличие магии. Той вроде бы не было. Но отсутствие заклинания совсем не гарантировало безопасного чтения. Страницы можно пропитать ядом без запаха и цвета.

– Так это… – слова вязли у тюремщика на языке, – показать кому-нибудь из… – Он стрельнул глазами в потолок.

– Из небожителей, что ли? – пошутил я, понимая, на кого в действительности указывал внезапно помрачневший тюремщик. Предложение выглядело, мягко сказать, странным. Нет, Блам умишком небогат, но не настолько, чтобы не понимать, где я нахожусь. – Понял, понял, – успокоил его я. – А зачем?

– Так он у меня писарем хочет стать. Старшой-то. А я в этом, – тюремщик кивнул на книжку, – как в колдовстве.

Конечно, как в колдовстве. Чтобы в этом понимать, надо хотя бы уметь читать.

– Ты понимаешь, что я гнию в твоей тюрьме? – прямо спросил я. – Или опять о чем-то запамятовал?

Он запамятовал. Но в этот раз не стал обзывать себя «горшком дырявым», ограничившись легким шлепком по лбу.

– Вчера вечером почтарь прилетел. С сообщением. От короля, – сказал тюремщик. – Мол, завтра встречайте гонца. То есть, получается, сегодня.

Я ждал, когда он это скажет. И он наконец-то сказал:

– По твою душу. Вот. С указанием тебя помыть, одеть и накормить.

Нет, ты не горшок дырявый, а самое настоящее сито. Столько молчать! Видимо, эту мысль он легко прочел на моем озадаченном лице.

– Я уже к тебе собирался, а тут… – он поднялся, плюнул в угол и махнул рукой. – То побег, то ты с лавки падаешь да мычишь. Одно на другое. – Он немного постоял, глядя на мои руки, сжимающие писанину его отпрыска. – А ты книгу-то им покажи, – он замялся. Видно было, что ему неудобно лишний раз просить за сына. – Может, и вправду заприметят сынка. Я ее для такого случая и берег.

Я кивнул. Не переживай. Эх, вина бы сейчас да трубочку, чтобы гонца было ждать не так томительно.

– Скажи только, ты листал ее перед тем, как мне принести?

– Случалось. А что-то не так?

– Напротив, теперь все как надо.

Он с недоумением посмотрел на меня. Спросил:

– Может, нужно чего? – Тюремщик читал мои мысли. – Все-таки последний день у нас. Да и за лечение… – сказал он уже в дверях. – Ты только скажи.

– Поесть бы настоящей стряпни да попить бы вина, – улыбнулся я. – Чего еще может желать узник?

Блам хлопнул глазами и закрыл дверь. А я подпрыгнул так высоко, что едва не коснулся потолка. После чего вцепился в прутья оконной решетки, не желая их отпускать. Наверное, от радости я бы еще и сплясал, если бы умел.

Там, за старой решеткой, меня ждала красавица-дева по имени Свобода. Ее глаза были цвета ясного неба, ее чарующий голос тихо шумел океанскими волнами, а дыхание пьянило крепче всякого вина. Она манила, очаровывала, завораживала. Хотелось ее обнять, прижать к себе крепко-крепко и не отпускать. Никогда.

Темница как будто стала меньше; воздух, казалось, наполнился таким смрадом, словно за дверью лежал и разлагался орочий труп.

– Я иду к тебе! – кричал я красавице-деве и висел на прутьях, покуда в руках не иссякли силы. – Я иду!..

Каждый миг ожидания был подобен пытке. Побродив некоторое время из угла в угол, я прилег на лавку и, чтобы хоть как-то себя развлечь, решил почитать доверенную книгу. На первой странице красивым почерком было написано: «История крепости Барар от времен основания до наших дней». Ну посмотрим, что там написал Бламский отпрыск?..

Книга отпрыска оказалась небезынтересной. Нет, в ней не страдали красавицы, бесконечно льющие слезы по узникам, не текли реки крови во время пыток, не катились головы, отрубленные барарскими палачами, и не извивались в предсмертной агонии мученики на кольях, но во время чтения зевать не пришлось. Несмотря на направленность книги, читать ее было легко и приятно, в отличие от многих и многих исторических многотомных трудов, сочиненных известными асготскими писаками. Бламский сын, сумевший раскопать интересные подробности о старой тюрьме, охотно делился ими с читателями, стараясь избегать нудных исторических характеристик. Надо признать, очень часто ему это удавалось.

Оказывается, верхняя часть крепости когда-то считалась самой благоустроенной тюрьмой в Эленхайме, и попасть сюда простолюдину было так же сложно, как гоблину – на прием к асготскому королю; ну а если такое случалось, узник из народа благодарил всех небожителей за непомерное счастье. Здесь, на верхних этажах, томились в темницах представители благородных кровей, известные маги и прославленные воины. Кроме того, если верить автору «Истории…», давным-давно именно в Бараре томился один из Близнецов – безобидный урод, способный исцелять людей от смертельных недугов, он же Сосуд, подобный Лиле. И, конечно, одно из самых загадочных существ в Эленхайме. По каким-то неясным причинам Близнец был заперт сюда сыном наместника этих земель, а позже выслан в неизвестном направлении. А сторожить урода довелось далекому предку автора – Балламару Хлысту, о котором Блам мне все уши прожужжал.

Хоть бы одним глазком взглянуть на этих легендарных Близнецов. Это сколько же им сейчас лет получается, если они были рождены во времена правления Валлара?.. Умели-умели тогда маги истинные чудеса творить, не то что нынче: огонек бросил в воздух, и народ уже испускает восторженное «О-о-о!».

Некоторое время спустя Блам, как и обещал, притащил мне кое-какой снеди и немного вина. Естественно, не преминул узнать о качестве произведения и, получив благоприятный отзыв, удалился в добром расположения духа и переполненный гордостью.

После каждодневного употребления серо-белой похлебки, которую пугливо облетали мухи, кусок грибного пирога показался вершиной поварского искусства. А вот вино было, мягко говоря, не очень; даже в моем бедственном положении, когда и вода – в радость, пить бело-красную жидкость приходилось через губу. Не то Блам его разбавил, – в чем я очень сомневался, не то за него это сделал торговец, которого следовало бы заставить самого пить эту дрянь. Не прошло и трех минут, как от пирога остался только пьянящий запах, да и он совсем скоро растворился в бессмертной вони барарской темницы.

Через пару часов Блам вернулся, чтобы проследить за соблюдением других королевских указаний. Тюремщик знал, что рабский ошейник не позволит покинуть пределы темницы, и предусмотрительно привел с собой цирюльника и знахаря. Кроме того, приказал стражникам, как и прежде, прикатить на тележке бадью с горячей водой.

В одной руке Блам держал мои черные, аккуратно свернутые одежды, от которых пахло свежестью, в другой – серые остроносые невысокие сапоги, сияющие чистотой. Добрые сапоги – легкие и прочные; благодаря череде мелких дырочек в них не жарко даже летом.

Тюремщик кивнул стражникам, а сам, поставив сапоги, разложил мои скромные одежды: тонкую рубаху с короткими рукавами и просторные штаны с карманами.

Как только бадью установили на пол, я скинул жесткую, дурно пахнущую хламиду, забросил ее в угол и с превеликим удовольствием залез в горячую воду. От блаженства на миг прикрыл глаза.

– Помыть, побрить и подстричь, – приказал Блам и, вынув из кармана сероватый кусочек шорка, протянул его мне. – Ты про просьбу-то мою…

– Не волнуйся. Добра не забываю, – успокоил его я, и он покинул темницу, оставив меня на милость седовласого цирюльника и рыжебородого знахаря.

Чудесно. Я провел ладонью по гладко выбритому подбородку, вдохнул запах свежей рубахи и опустился на лавку, чувствуя, как чистые длинные волосы щекочут шею. Посмотрел в окно: темнело. Царица-ночь загоняла жителей в дома, красила барарские земли в серые цвета и готовилась бросить в небо щедрую горсть голубых холодных огней. К этому времени я уже дочитал книгу, успел сосчитать количество камней во всех стенах, а также количество трещин на потолке, и от безделья и мук ожидания готов был перегрызть прутья решетки и завыть волком.

Гонец прибыл поздним вечером. И стоило его почуять, как отодрать меня от дверной решетки не смогла бы, наверное, вся королевская армия. Я прилип к ней, словно голодная пиявка к коже, с наслаждением всасывая незнакомые звуки.

В глубине тюрьмы слышались позвякивание кольчужки и твердые шаги. Не нужно было быть пророком, чтобы понять, кто бодро шагал по древним барарским коридорам и так же бодро ступал по старым ступеням многочисленных лестниц. Достаточно было уметь размышлять и обладать хорошим слухом. Ко мне, на последний этаж, взбирался явно не тюремщик.

За год, проведенный тут в тоске, тревоге и безделье, я научился читать звуки почти как текст. И ни разу не слышал подобных. Кто сидит в Бараре? Смутьяны, насильники, убийцы и конокрады – одним словом, смертники, которых решили помучить перед тем, как вздернуть; те, по чью душу никогда не прискачет королевский гонец с приказом о помиловании. Выходит, и нечего ему тут делать, кроме как меня освобождать.

Летом тюремщики никогда не носят доспехи – попробуй в них день за днем, ночь за ночью походить-побродить мимо нагретых солнцем барарских камней. Тут и без того от жары можно сойти с ума, тем более, когда рядом шумит океан, а поплескаться в нем – не судьба. Да и в другое время года доспехи тоже ни к чему: подниматься в них раз за разом по высоким барарским лестницам, наверное, пытка. Они, тюремщики, и так ползают по коридору полудохлыми мухами, и чеканить им шаг незачем, в отличие от бравого королевского гонца.

Была, правда, еще одна немаловажная деталь, бросившая меня к дверной решетке. Прежде чем слух принялись ласкать звуки бодрой и звонкой ходьбы, я почувствовал каплю магии. Едва уловимую, летящую светлячком в ночи. И… подобную той, что таилась в рабском ошейнике, который, как я ни пытался, так и не смог лишить магических свойств. Странно: я мог вытянуть магию из любого колдуна, мог поглотить любое заклинание, но почему-то ни магические ошейники, ни магические амулеты не давались мне, хотя, в сущности, в них сверкала та же магия, что и в колдовских телах. Впрочем, насколько я знал, и сами маги не могли снимать рабские ошейники.

Готов поклясться свободой, на пальце гонца блестел колдовской перстенек Подчинения. И этот гонец мог легко заставить меня броситься в пропасть или прыгнуть на меч. Примерно для этих целей ошейник в придачу с перстнем частенько и использовали. В основном представители знати, желающие решить проблемы без войны и шумихи. Надел такой ошейник на неугодного, но влиятельного человека, дал ему перо и лист – мол, так и так, пиши, что отрекаешься от наследства, и попробуй докажи, что не твоя подпись чернеет на бумаге. Или сразу отправил несчастного к океану – остальное доделают рыбы.

Расстояние между мной и источником магии сокращалось. По Барару как будто несли горячее блюдо, исходящее запахами, которые в местном смраде различал мой чуткий нос. Не глядя на огни, я махнул рукой, и через миг они желтыми корабликами плавали за дверной решеткой, освещая коридор.

Свершилось! Долгожданный королевский гонец добрался до темницы, чьи стены давно лежали на моих плечах неподъемным грузом, гнули меня, пытались раздавить, заставляли кружиться загнанным в клетку зверем и бросаться то к окошку, то к двери. Год, целый год томления.

Гонец смерил меня взглядом, подошел ближе, не обращая внимания на магические огни в коридоре, и вновь осмотрел меня с головы до ног.

Не уважает меня Арцис, не уважает: прислал юнца, да и еще и природой обиженного.

Гонец был чуть моложе меня – от силы лет двадцати пяти; примерно на голову ниже, рядом с высоким Бламом и вовсе смотрелся коротышкой. Был он худ и бледен. Волосы его – черные, редкие, прямые, до плеч – явно знали недавно руки искусного цирюльника, ибо лежали волосок к волоску и были острижены до неприличия ровно. Под острым носом двумя тонкими полосками темнели усы. На мир гонец смотрел темно-серыми, почти черными хитрыми глазками и, судя по всему, каждодневно выливал на себя не меньше флакона эльфийских духов; даже вековечный барарский смрад не устоял перед немыслимым сочетанием ароматов и ненадолго отступил, оставив темницу и часть коридора на милость врагу. На незнакомце болталась светлая голубая накидка до колен, из-под нее у горла выбивалась кольчужка; накидку у пояса стягивал тонкий светлый поясок, не отяжеленный ничем, кроме серебристых нитей замысловатого узора, а кольчуга, кованная наверняка гномами, поблескивала синим. Гонец то и дело дышал сквозь белый кружевной платок, стараясь оградить нос от местного смрада – да, тут тебе не цветочная лавка.

– Открывай, – приказал гонец, и Блам, замученный быстрым подъемом на последний этаж, поставил фонарь, где весело горел огонек. А затем робко шагнул к двери, судорожно перебирая ключи. – Чего медлишь? – бросили ему в спину.

От человека, потратившего немало времени на изучение моей скромной персоны, подобный упрек звучал неожиданно. Казалось, старый тюремщик от страха перед знатным гостем сейчас грохнется в обморок; пальцы подрагивали, как у пьянчужки, пот со лба катился без остановки. Надо будет проучить этого юного модника. За неуважение к Бламовым сединам.

Блам не сразу попал ключом в скважину замка, да и когда попал, не сразу его открыл – наверное, от волнения позабыв, что на дверь предварительно необходимо навалиться и чуть приподнять. Гонец, как ни странно, выдержал ненужную потерю времени стойко; лишь недовольно вздохнул, когда Блам потянул засов.

Дверь наконец-то распахнулась, я схватил книгу с лавки, подбодрив тем самым перепуганного тюремщика, и застыл у порога, дожидаясь действий гонца. Он протянул руку и, не снимая перстня, вставил его в ямочку на ошейнике. Тот мелко задрожал, почуяв хозяина. А возможно, уже приветствовал его. По слухам, рабские ошейники ковались из того же металла, что и поющие мечи, способные, как известно, передавать свои мысли владельцу. По сути дела общаться с хозяином, если тот держит его в руке.

– Дуана-Рона! – воскликнул гонец. Как и всякий поющий меч, рабский ошейник тоже носил имя. – Я, хозяин ошейника, повелеваю тебе, Онду-Гур, – обратился он ко мне, назвав на колдовском языке не то пленником, не то рабом, – следовать за мной! – Видимо, ошейник был глуховат, гонец практически орал. – Если ты вздумаешь бежать, пусть сила ошейника покарает тебя! Если ты решишь причинить мне вред, пусть сила ошейника покарает тебя! Если ты дотронешься до перстня Подчинения, пусть сила ошейника покарает тебя! – напомнил он мне.

Глуховатый ошейник перестал подрагивать, и я выскочил в коридор, встав в двух шагах от мрачного гонца. Поглядим, как ему понравится моя змейка!

Я вытянул руку вперед, призвал змею и увидел, как ее плоская полупрозрачная башка взметнулась над ладонью.

Сто тысяч демонов! Гонец даже глазом не моргнул, словно каждый день из рук его близких и родных выскакивали с шипением рогатые магические змеи. Зато ахнул Блам. Нет, не от вида зеленой змеюки, как он ее называл, а от моей наглой выходки. В его голове никак не укладывалось: как это так можно обращаться с КОРОЛЕВСКИМИ гонцами?

А гонец-то не так прост, как кажется.

– Меня предупреждали, что ты большой шутник, – спокойно сказал гонец и, согнув указательный палец, почесал змеюку чуть ниже головы. – Очаровательное создание, – заключил он и выдернул книжку из моих рук. Полистал недолго, вернул ее и недобро покосился на тюремщика: – Разве узникам позволено читать?

Блам ничего не ответил. Где там! Под таким-то хмурым взглядом королевского гонца, не до ответа было; от страха он, наверное, и собственное имя забыл.

– Нужно будет об этом доложить. – Фраза прозвучал для Блама почти смертным приговором. Он стремительно побледнел, понурился и, нагнувшись, неловко поднял фонарь. – Идем. Мы и так тут задержались, – сказал гонец сквозь расчудесный кружевной платок.

– Одно мгновение, – вскинул я указательный палец.

– Что еще? – Гонец коснулся перстня – дескать, не забывай, кто тут главный.

Я не забывал. Просто не хотелось оставлять огни. Вдруг пригодятся. Они поняли приказ и желтыми утятами начали нырять в мой открытый рот. Для пущего эффекта я делал вид, что глотаю их, словно плохо прожеванные куски пищи.

– Да-а, – зевнул гонец, – впечатляет.

Исчезающие во мне сгустки света поразили его так же, как магическая змея. То есть никак. Сразу видно: гонец видывал чудеса и поинтереснее.

Когда последний желтый шарик скатился мне в горло, Блам поднял фонарь и с грустью посмотрел на порхающий в нем огонек.

– Оставь себе, – сказал я, стараясь поддержать опечаленного тюремщика. – Теперь можем идти.

И мы пошли. Молча. В сопровождении желтых пятен света и пляшущих теней. Блам – впереди, освещая нам путь. Я за ним, чуть не вприпрыжку. Следом за мной – гонец, побрякивая кольчужкой.

Я надеялся, что в последний раз вижу эти тошнотворные каменные стены, этот неровный пол, загаженный крысами, эти побитые рожи за дверными решетками. Надеялся, что в последний раз слышу, как стонут измученные узники за стенами, как цепляются когтями за старые камни крысы, как скулят двери и ворчат ржавые засовы и замки. Надеялся, что больше никогда не буду вдыхать этот отвратительный воздух. Наконец, наделся, что из Барара меня не повезут в другую тюрьму; куда угодно, хоть за Шестигорбую змею, только – о небожители! – не в тюрьму. Конечно, еще я надеялся, что за пределами бывшей крепости с меня тотчас снимут рабский ошейник и отпустят на все четыре стороны, но надежда эта была сродни той, какой себя тешит висельник в тот момент, когда на его шее уже затягивается петля.

Как только за спиной остались обитые железом центральные двери, которые отгородили меня от надоевших звуков и запахов, я остолбенел. Никогда не думал, что буду так искренне восхищаться ночным звездным небом. После темницы размером чуть больше гроба распахнувшаяся округа, пусть даже унылая, поражала почище любого магического представления.

Я вдохнул, набирая полные легкие свежего воздуха, упиваясь им, как прекрасным вином, и не желая выпускать.

– Нам туда, – сказал милосердный гонец. Он дал мне немного времени насладиться прелестями свободы – теми мелочами, которым никогда не будешь радоваться, пока тебя не запрут в темницу с дыркой вместо окошка.

Я кивнул Бламу в знак признательности. И сделал первый шаг с тех пор, как за спиной закрылись тюремные двери. Ноги понесли меня вперед легко и быстро, как если бы к сапогам приделали крылья.

За воротами нас дожидался экипаж – шестерка черных толстоногих лошадей, запряженных в карету. Последняя выглядела не дорогой, зато по размерам превосходила все виданные прежде, уступая разве что доброй избе. Карета сидела на мощных колесах, в чьи ободья легко пролез бы толстый тролль; окна были наглухо забиты железными листами, густо иссеченными мелкими охранительными рунами; наверху по краям она щетинилась пиками длиной в два локтя, там же стоял лучник, поглядывая по сторонам. Еще двое, помимо возницы, расположились на козлах.

Гонец открыл дверь и жестом пригласил меня. Отказываться было страшно, и я, окинув прощальным взглядом тюрьму, чтоб она рухнула, поставил сапог на высокую подножку.

Глава 3 Дорогой неизвестности

Представители знати и купцы наверняка не поскупились бы на золото, чтобы заполучить такую карету – просторную, как дом, и безопасную, как крепость. Обитая сталью крыша лежала на толстых стенках так высоко, что между ней и моей макушкой оставалось еще локтя два; низкорослый гонец мог и вовсе прыгать здесь без опасения набить шишку на темени. С потолка свисал стеклянный шар яркого масляного фонаря. На дверях громоздились мощные засовы. Широкие и длинные сиденья с высокими спинками были обшиты серебристо-серой шкурой неизвестного зверя. Между сиденьями белел скатеркой круглый столик. Под ногами лежал узорчатый коврик.

Я с удовольствием опустился на чудесный мех. Он был мягким на ощупь, не оставлял на ладони ни шерстинки, а стоило его придавить, распрямлял ворс магически быстро, как пружина. Не то мех обладал чудодейственными свойствами, не то я слишком привык к старой жесткой лавке, но подниматься совсем не хотелось.

Гонец задвинул засов. Вытянул руку до потолка и, ухватившись за клыковидный рычажок, опустил его. С тихим щелчком над дверью стройными рядами выстроились щели толщиной и длиной в человеческий палец. Похоже, создатели чудо-кареты предусмотрели все. В такие щели никакая стрела не влетит, зато будет проникать столь необходимый в этом стальном сундуке воздух.

– Стукни там им, – вежливо попросил гонец, усаживаясь на противоположное сиденье, и добавил: – Трижды.

Я постучал и услышал, как по конским бокам прошелестели вожжи; фонарь под потолком слегка закачался, оживляя тени; застучали копыта; по ночному небу медленно поплыли звезды.

Наступило время задавать вопросы, которых накопилось немало. Когда меня отпустят? И отпустят ли вообще? Куда мы едем? И долго ли будем трястись в карете? Наконец, за каким демоном меня вытащили из Барара?

Гонец понюхал накидку – и поморщился, точно от нее несло псиной. Он сильно изменился после того, как тяжелая дверь отгородила нас от остального мира. Причем в лучшую сторону. От прежнего холодного и высокомерного взгляда не осталось и следа, из голоса исчезли строгость и угроза.

– Уж не знаю, что хуже: барарская вонь или запах эльфийских духов, – хохотнул он и с нескрываемым отвращением стянул с себя накидку, а потом и кольчужку. – Из чего они их только делают? Все тело провоняло. – Он втянул носом воздух и, скомкав чистую накидку, сунул ее под левую откидную часть сиденья. Вскоре туда отправилась и кольчуга, в отличие от накидки, аккуратно сложенная.

Так-так… Гонец нисколько не ценил труд эльфийских парфюмеров, зато к кольчуге относился с куда большим уважением, чем к предметам гардероба. Кем гонец был на самом деле?..

Ответ находился на его плече, где, широко распахнув белые крылья и разинув золотистый клюв, летел красноглазый грифон. Незакрашенным оставалось лишь туловище зверя. Татуировка выдавала в гонце агента его величества, да и ее цвета кое о чем говорили. Не помню, что значил каждый из них, но точно знаю, что их количеством мог похвастаться редкий агент.

Итак, передо мной, закинув ногу на ногу, сидел человек, способный убивать голыми руками, знакомый со всеми мыслимыми видами оружия и имеющий такую власть, какая не снилась многим наместникам. А по виду и не скажешь – бледненький, щупленький, едва ли не гномьего роста. Зря я упрекал Арциса: король приставил ко мне кого нужно – своего агента, да еще и с опытом.

– Пронт, – представился гонец, предварительно взлохматив волосы, и протянул руку. – Свое имя можешь не называть. – Уголки его тонких губ слегка дернулись вверх.

Я пожал его ладонь. Она оказалась потной и холодной, хотя в карете было тепло, как у пылающего очага. Странно: не верю, что Пронт боялся меня или тревожился за судьбу задания. Нервы у него были железные; даже бровью не повел при виде магической змеи. Тут было что-то иное.

– Просто Пронт? – спросил я ехидно.

– Просто Пронт, – с той же издевкой ответил он. – А что?

– Ну… твоя татуировка.

Он с недоумением поглядел на грифона:

– А что с моей татуировкой? Вроде никуда не улетела.

– Ты – агент его величества.

– Не любишь агентов?

– Да нет. С чего бы мне их не любить, – нахмурился я. – Никогда не понимал, зачем вас метить. По ней же любой дурак агента распознает.

– Во-первых, не любой. Во-вторых, я же не голышом на задания хожу. В-третьих, грифон не раз меня выручал. Ты ведь знаешь, что полагается всего лишь за оскорбление агента его величества? Так что лучше с татуировкой, чем без нее.

Я кивнул.

– Интересная у тебя карета. Прямо дом на колесах.

– А то, – согласился агент и с гордостью добавил: – Королевская.

– Хочешь сказать, на ней сам Арцис ездил?

– Да что там ездил! – воскликнул он. – Исколесил полмира.

– Ну а мы куда колесим?

– В свое время узнаешь. И куда, и зачем. Все узнаешь. А пока, извини, сказать не могу. Сам понимаешь, служба.

– Ну хоть в какую сторону света мы едем? Это ты можешь сказать? – поинтересовался я с надеждой.

– А тебе не все ли равно?

Я промолчал. Мне было не все равно. Где-то там, по северо-западным дорогам, летела карета, унося с собой мою дочь – несчастную, испуганную, измученную и накачанную магией до предела. И от того, куда – на юг или север, на запад или восток – мы ехали, отчасти зависела ее судьба. Зависело то, как быстро я сумею добраться до Желтых гор, чтобы высвободить Лилю из-под власти мерзких ублюдков.

Нет, придержи-ка мысли о дочери! Они могут разрушить твои планы. Сделать тебя уязвимым для врагов. Поэтому спрячь их глубоко-глубоко, чтобы ни один мыслечтец не нашел. Забудь на время о дочери! Да, жестоко. Да, мучительно. Да, бесчеловечно. Но пока ничего не прояснилось, лучше не забивать ими голову, а то можно снова очутиться в тюрьме, и тогда некому будет спасать дочь. Наблюдай, изучай, узнавай – вот твое задание на ближайшее время.

– Чего загрустил? – спросил Пронт. – На твоем месте я бы прыгал от радости. Не к каждому король так благосклонен.

Ничего себе благосклонность. Ошейник надел как на собаку, запер на целый год в Барар, да еще неизвестно, что сейчас придумал.

– Может, вина? – подмигнул Пронт. – Поди, в тюрьме-то не баловали. Чай, и грусть разгонит.

Теперь он приподнял правую часть сиденья и не глядя запустил в него руку. Оттуда повеяло холодком, и я в очередной раз мысленно похвалил создателей кареты. Тут были не только столик, фонарь и удобные сиденья, но и волшебный погребок, где даже в жару напитки оставались прохладными.

Пронт поставил на столик запотевшую бутыль, два железных кубка и глубокую чашу с фруктами. Ни один из кубков даже и не думал падать, несмотря на то, что мы ехали в карете. То есть по идее должны были трястись и подпрыгивать на разбитых дорогах барарских земель. Но то ли возница собаку съел в своем деле, то ли творцы этой чудесной кареты каким-то образом смягчили привычные тяготы поездки, то ли разбитые барарские дороги выровняли и выложили заново, что вряд ли.

– Эта штука мне нравится больше всего, – признался Пронт, похлопывая сиденье. – Гномы делали, как, впрочем, и это, – покосился он на бутыль.

Агент его величества откупорил бутылку и, разлив напиток гномьих виноделен, начал с серьезным видом нюхать пробку. А я просто поднял кубок, с нетерпением дожидаясь, когда агент закончит наслаждаться кисло-сладким запахом.

Наконец-то наши кубки звонко соприкоснулись.

– За удачу! – произнес он.

– За удачу, – повторил я, размышляя, в каком деле она может понадобиться.

Ухх! Я сделал робкий глоток. От бламского пойла это вино отличалось так же, как телега – от нашей кареты. Не только по вкусу и запаху, но и по крепости. Два кубка такого вина сбили бы с ног любого громилу. Я не осушил и одного, а уже начал хмелеть.

– К чему весь этот маскарад? – спросил я, оставляя недопитый кубок.

– Ты о чем? – не понял Пронт.

– Ну в тюрьме ты выглядел как напыщенный пузырь, чуть не лопнул от важности, – пояснил я. – Теперь совсем другой человек.

– А-а-а, – протянул агент и, сделав очередной глоток, поставил уже пустой кубок на стол. – Приходится иногда изображать из себя и напыщенных пузырей, и простых мужиков, и тупых вояк. Пусть в Бараре думают, что с тобой в карете едет всего лишь дворянин, не способный как следует махнуть мечом.

– Кто – думают?

– Маги. Если они видели твоего проводника, в расчет они его – то есть меня – не возьмут. А, согласись, это нам на пользу.

– Магов в Бараре точно не было, – заявил я уверенно.

– Откуда ты знаешь?

– Я их чувствую.

– Ну возможно, были их служки. Мало ли кто там работает.

– Хитро придумано, – согласился я. – Нечего сказать.

– А ты и вправду убил стольких из них? – вдруг спросил Пронт, вновь наполняя кубок. – Магов в смысле?

– Даже не представляешь – скольких, – ответил я без гордости.

– Неудивительно, что Арцис так опасается за твою жизнь. – Он немного помолчал. – Ну и почему ты их так ненавидишь?

– А тебе не все ли равно? – передразнил я его.

Агент погрозил указательным пальцем с волшебным перстеньком, и я поспешил ответить.

– Три года назад они убили мою жену и похитили дочь.

– Сочувствую. Сколько ей сейчас?

– Десять.

– У нее тот же дар?

Я покачал головой.

– Тогда… – Агент с непониманием поглядел на меня. – Зачем она им?

– Кое-что ей досталось от меня, – со вздохом ответил я. – Слышал про Близнецов?

– Угу-м. А разве они существуют?

– Уверен.

– Твоя дочь – она как Близнецы?

– И да, и нет. Близнецы – это Сосуды для хранения магии. Два живых сосуда, способных держать измененную магию годами, в отличие от колдовского стекла и одлайского дерева. Но Лиля не только может хранить в своем теле заклинания, но и способна сберечь магиату.

– Никогда о такой не слышал. Это что – особая магия?

– Чистая магия. То, что превращается в огненные шары, вихри, молнии и прочую магическую дребедень. Магиата как металл, из которого колдун может выковать шлем, меч или щит.

– И откуда она берется?

– Из колдовских тел. Она рождается там, и только там.

– Интересно было бы на нее посмотреть.

– Не получится.

– Почему?

– Потому что я еще не встречал колдуна, который видел бы магиату.

– Но… как тогда они о ней узнали?

– Я же не говорил, что все они лишены этого дара.

– А ты? Ты ее видишь?

Я кивнул.

– И?

– Ничего особенного. Всего лишь облако разноцветной пыли. Но это не самая лучшая из моих способностей.

– А какая – самая?

– Я могу управлять магией. Как чистой, так и измененной.

– Запомню, что бы это ни значило. Ну?.. – Он кивнул на мой кубок, его уже был поднят над столом. – Давай прикончим эту бутылочку – и на боковую.

Кубки соприкоснулись. В отличие от гонца, я сделал пару глотков, решив остаться с ясной головой; немного поел винограда. А Пронт, как и прежде, опустошил кубок с убойным вином быстрее быстрого и, ни слова не говоря, довольный и во хмелю завалился на сиденье.

Кроме премудростей боя, искусства маскировки и тактики выживания агентов его величества, наверное, еще учили контролю над собственным сном. Пронт задремал так быстро, словно колдун произнес нужные для этого дела словеса. Стук копыт утонул в несмолкаемых «хррры! пфиии!».

Невзирая на вино мне пока спать не хотелось. Да и как заснуть? Когда голова пухнет от мыслей, освобожденных хмельным напитком, а агент как будто намеренно закинул руку на сиденье так, чтобы я видел волшебный перстень.

Жалкое положение: в шаге блестит крошечный предмет, от которого зависит моя судьба и судьба моей дочери, а мне лишь остается беспомощно на него глазеть. Что и говорить, настоящая пытка, сравнимая с той, когда перед дохнущим от жажды узником выливают ведро воды, не позволяя ее даже слизывать с грязного тюремного пола. Стоит только потянуться к перстню, как ошейник оживет и в очередной раз напомнит, что так делать не нужно. Мастерски, лучше любого убийцы, сожмет шею горячей удавкой.

– Кто только тебя, заразу, выдумал? – прошептал я, вставляя пальцы под ошейник. – Встретить бы этого выдумщика…

Стальной обод с высеченными рунами вновь всколыхнул мысли о дочери. На ее шейке висел в точности такой же ошейник, а я, отец, ничего не мог с этим поделать, ибо сам был пленником магической штуковины. И не имел ни малейшего понятия, когда от нее избавлюсь.

Как там сейчас Лиля?.. Я слегка прикусил нижнюю губу: зарекался же о дочери не думать. Не думать! Не думать! Не думать!

Безысходность стиснула сердце. Тоска по Лиле, неспособность освободить себя и помочь дочери – все это заставило поднять кубок, чтобы ненадолго залить безнадегу. Я допил вино и тупо уставился в чашу, размышляя, чем бы закусить.

Тьфу! Еще сижу и выбираю. Словно избалованный дворянин, знающий отличие между персиками с эльфийских деревьев и с наших, асготских. Фрукты нужно есть, а не любоваться ими. Ну хоть отвлекает от мрачных дум.

Некоторые фрукты я видел впервые, но их форма и цвет наводили на мысли о том, что выращены они были не людьми, не эльфами и точно не гномами, хотя бы потому, что последние, насколько известно, вообще ничего не выращивают. Рисковать собственным желудком было глупо, поэтому диковинные яства были спешно отодвинуты в сторону. Виноград я уже попробовал, с гранатом возиться не хотелось, яблоки, даже сахарные эльфийские, я не любил с детства, а груши возненавидел три года назад. Оставалось любимое лакомство короля – персики, судя по окраске и размерам, собранные в разных концах Эленхайма.

На свой страх и риск я допил остатки вина и, стараясь не тревожить заслуженный сон славного агента, прокусил желто-красный персик до косточки. Липкий и сладкий сок густой струйкой потек по ладони. Как и у винограда, вкус персика был отменным, чему я нисколько не удивился: мы ехали в королевской карете, а значит, и стол тут должен быть соответственный. Сочная мякоть таяла во рту, как сахар, и немного отдавала медом.

Не успел я доесть медовый персик, как опрокинутый кубок вина дал о себе знать. Самым обычным образом. Голова поплыла, смелости ощутимо прибавилось, а вместе с ней возрос и соблазн сорвать волшебный перстень. Дабы не поддаться искушению, я улегся на сиденье, повернулся к стенке и крепко-крепко зажмурился, желая заснуть как можно быстрее.

Сон не пошел. За спиной, мне на зависть, храпел, как тролль, Пронт, впереди глухо топали толстоногие лошади, а сверху иногда постукивал каблуками лучник. Но дело было не только в звуках. После родной тюремной лавки спать на удивительно мягких сиденьях было непривычно. И, как ни странно звучит, даже… неудобно.

Я постоянно ворочался; то и дело принимался считать барашков – сбивался; пытался, как в таких случаях принято, думать о чем-то приятном – не получалось. Был, конечно, безотказный способ, но покидать тело в присутствии агента, пусть и видевшего десятый сон, я не решался. Да и утреннее неприятное возвращение из загробного мира еще оставалось в памяти.

Дочь все-таки пришла, несмотря на многочисленные попытки не думать о ней. Всплыла из глубин сознания и застыла, осветив мрак. Нет, не та Лиля, бледная, исхудавшая, в поношенных грязных одеждах и на цепи, а – цветущая и радостная.

Она была точь-в-точь такой, какой я ее запомнил в тот роковой день. Черные длинные и густые волосы, как у матери, были распущены, новое розовое платьице покачивалось на худой фигурке, солнышками желтели одуванчики в сплетенном венке, щечки горели, глаза искрились радостью, а улыбка…

Лиля, милая Ли…

Крысть! Под ногой хрустнула сухая ветка, похожая на тонкую, согнутую в локте руку.

Мы шли по лесу, собирая хворост. Пели, не смолкая, свою песнь птицы и с шорохом копошились в траве зверьки; высоко над нами летний ветерок шелестел листвой; косые солнечные лучи, пробиваясь сквозь мохнатые шапки деревьев, падали на траву и мох, заставляя их играть всеми оттенками зеленого; пахло древесной смолой.

Я нагнулся, приглядывая за Лилей, и подобрал хворостину.

Неугомонная дочка решила поиграть со мной в прятки. Когда я потянулся за хворостом, она, хитрюга, тихо скользнула за толстый ствол дерева и замерла там, забыв про собственную тень.

– Лиля! Лиля! Лиля! – позвал я ее, намечая тревогу. – Лиля!

Она не отзывалась. Я пошевелил пальцами, скапливая свет на их кончиках. Затем резко тряхнул потеплевшей ладонью, освобождая ее от огней, и повелел им лететь к дереву, за которым, похихикивая, стояла дочь.

Огни устремились вперед, рассекая стайкой светлячков лесной воздух. Я ощущал каждый из них, а они чувствовали меня.

«Покружитесь-ка вокруг этого дерева! – приказал я им, прикрывая глаза. – Не так быстро. Медленнее, еще медленнее. Вот так. А теперь опускайтесь».

Желтые и густые, словно крупные капли меда, огни закружились в темноте. С закрытыми глазами мне всегда было легче управлять магией; я видел ее ясно, чувствовал физически – каждый ручеек не толще волоска, каждую частичку не больше пылинки. Огоньки как будто водили хоровод не вокруг дерева, а передо мной, бросая на руки и лицо пятнышки света и исходя теплом.

Помимо недавно созданных огней возле дерева горел еще один – старый, неподвижный, не такой яркий, как другие, скрытый в теле дочери. Лиля, как и я, могла без труда пить магию, но, к сожалению, не могла избавиться от нее самостоятельно, сколько ни пыталась. Мои способности передались дочери лишь отчасти.

– А я тебя нашел! – крикнул я с радостью, открывая глаза.

Лиля настырно стояла за деревом, несмотря на пляску огней и мой провокационный крик. Хихикать она перестала, ее тень теперь недвижно лежала на траве.

Я подкрался к дереву и заглянул за него.

– Попалась!

Лиля вздрогнула, а потом насупилась, поглядывая на меня с обидой.

– Так нечестно, нечестно! – с досадой сказала она. – Твои огни меня нашли.

Я не знал, что сказать. Огоньки тут были ни при чем – так, для развлечения и тренировки.

– Папа, а когда я смогу управлять ими? – спросила она. Ее большие серо-зеленые, как у меня, глаза полнились надеждой.

Сказать «никогда» я никак не решался. Во-первых, не был точно уверен, что в будущем она действительно не сможет управлять магией. Во-вторых, не хотел так огорчать дочь, пусть сперва повзрослеет, года на три – четыре.

Она протянула ручонку и коснулась огонька над головой. Хихикнула, когда он закачался на кончике пальца, точно тяжелый шмель на тонком лепестке. Я не стал ей мешать.

Некоторое время Лиля рассматривала пойманный огонек, а затем начала его поглощать. Огонек растаял на кончике пальца, точно льдинка на солнце, и тонкими желтыми струйками потек под кожей, собираясь внутри ладони в лужицу.

– Пап, научи меня?

– А хворост кто будет собирать? – хитрил я. – Мама, наверное, нас уже заждалась.

– Пап, ну, пап!..

Хитрость не помогла. Не то чтобы я не желал учить дочь, просто огорчать ее не хотелось. А она обязательно расстроится, расхнычется, когда магия, вопреки желанию, так и не уйдет из тела.

– Ну хорошо, – нехотя сказал я и опустил охапку хвороста. – Давай попробуем.

Она вытянула ручку, не сводя глаз с ладошки, где сияла желтая лужица магии.

– Что ты чувствуешь?

– Тепло и… щекотно.

– А боли нет?

– Ни капельки, – покачала она головой.

– Хорошо. Магию ты ощущаешь. А сейчас попробуй передвинуть это пятно. Представь, что оно находится не в твоей ладони, а лежит на ней. Ну как монетка. Поняла?

– Поняла.

– Что ж, теперь вообрази, как эта монетка сама собой ползет. Туда, к пальцам.

Лиля сосредоточенно посмотрела на ладонь: пятно света не дрогнуло.

– Не получается, – огорчилась она, опустив руку.

– А ты попробуй еще раз, – посоветовал я, и сам уставился на ее ладошку. – Ну давай?

Мне придется еще об этом пожалеть. Пятно света, подрагивая, медленно поползло под кожей, повинуясь моей воле.

– Получается, получается! – радостно воскликнула Лиля. – Папа, папа, ты видишь?

– Вижу, вижу. Ты молодец! – Я едва заметно шевельнул пальцами, возвращая огоньки себе, в том числе и тот, который сиял в ладони дочурки и стал немым свидетелем обмана. – Придется тебя наградить. Только вот как? – Я с трудом выдавил улыбку.

– Грушу, грушу!

– Ну раз ты так хочешь, будет тебе груш целая корзина.

– А когда?

– Скоро, доченька, очень скоро…

Дзинь-дзинь-дзинь! Монетки медным дождем посыпались на широкую и мозолистую ладонь пожилого торговца.

Его звали Анбаром, но на рынке все называли его бандитом. Где купить лучшие фрукты? Известно где – у бандита, его лавка вон там. Рожа у него и впрямь была самая что ни на есть бандитская – в шрамах и рытвинах, словно под медвежьи когти попавшая, и вечно небритая; да к тому же под серой повязкой пряталась пустая глазница. Одним словом, бандит. Им, впрочем, торговец не был. А был он бесхитростным и добрым мужиком. Жена его умерла несколько лет назад, детей небожители не дали – вот и одичал от одиночества, только великолепный сад и остался.

Пока Анбар равнодушно пересчитывал медяки, я наполнял корзину грушами. Хороши были груши. Одна к одной, твердые, без червоточин – такие и к королевскому столу не стыдно подать. Лильке понравится.

Торговец бросил горсть медяков в карман и даже не заглянул в корзину (а вдруг я лишку положил?), зато как-то странно посмотрел на меня единственным глазом – черным, сверкающим и почему-то недобрым.

– Марта, – с непонятным мне беспокойством прошептал он имя моей жены.

– Что – Марта? – не понял я.

– Она… – Его вдруг передернуло, и он зачем-то схватил меня трясущейся рукой. – Она…

Я дернулся, едва не опрокинув корзину, но торговец и не думал меня отпускать. Наоборот – сильнее прежнего стиснул пальцы на моем запястье и снова прошептал:

– Марта… Ей…

Вид у торговца был такой, будто он видел нечто ужасное. Как у пророка, чей разум устремился сквозь время и пространство.

– Анбар, что ты делаешь?

Вместо ответа торговец дернул меня к себе и зачем-то сдвинул старую повязку, обнажив пустую глазницу.

– Ты видишь? – он смотрел на меня и как будто мимо. – Видишь? Это?..

Вдоль позвоночника забегал холодок. Я опять дернулся, но Анбар держал меня мертвой хваткой. Он больше ничего не говорил, его губы подрагивали, а пальцы стали холодны как лед.

В пустой глазнице кружилась тьма. Густая. Пугающая. Колдовская тьма, куда я, вопреки собственной воле, нырнул, потеряв счет времени…

Хресь! Дверь легко сошла с петель и грохнулась об пол в мертвой тишине. Не пели птицы, не стрекотали кузнечики и не гудели жуки. Хотя на дворе стояла ранняя осень.

Мрак растаял окончательно и я увидел незнакомца. Он стоял возле порога. Возле порога… моего дома. Незваный гость был высок и одет неброско; короткий темно-синий плащ колыхался на ветру, как и просторные черные штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги; капюшон затенял лицо. Чужак опирался на длинный посох и стоял столбом, как будто дожидался приглашения.

Марта выбежала к порогу и, увидев чужака, замерла бледной статуей. Появилась и Лиля, с испугом посматривая то на выставленную дверь, то на незваного гостя.

– Отдай мне ее, – вдруг сказал чужак. Голос его был глухим и злым, как звуки орочьего барабана. – Отдай мне свою дочь.

Марта завертела головой, словно отыскивая помощь. Ей ничего не оставалось делать, кроме как закричать:

– ПОМОГИТЕ!!!

Проклятье! Я был поблизости, но не мог ни шевельнуться, ни подать голос. Невидимые, нервущиеся путы обвивали меня огромными змеями. А попытки вырваться только причиняли боль и высасывали остатки сил.

– Отдай мне ее, – повторил незнакомец. – И тогда никто не погибнет.

Марта заслонила собой Лилю.

– Что ж, ты сделала свой выбор, – произнес колдун и резко ударил Марту в лицо.

Ее далеко отбросило, она попыталась подняться – не вышло.

«Беги, беги! – в мыслях кричал я дочери, со страхом в душе наблюдая, как она склонилась над матерью. – Ну беги же! Беги!»

Но она не бежала, решив остаться с мамой. А этот ублюдок уже шел к ним. Уверенно и не оглядываясь; тук-тук – стучал его посох о половицы.

Небеса, дайте свободу! Хотя бы на миг!

Я дернулся из последних сил, но путы сдавили меня еще сильнее.

Колдун оторвал Лилю от матери, схватил мою дочку под мышку, точно купленного барашка, и молча пошел прочь.

– Мама, мама!

Лиля кричала, плакала, тянула ручки к матери и звала меня.

«Нет, не нужно! – в испуге вскрикнул я, когда Марта схватилась за вилы. – Тебе его не одолеть!»

Но, как и дочь, Марта не слышала ни единого моего слова. Выставив вилы, она с яростным криком бросилась на колдуна. Тот внезапно обернулся, едва не выронив мою дочь, и, сжав тонкие пальцы, унизанные перстнями, выбросил руку вперед.

Сквозь плач и крики моей дочери прорвался звук лопнувшей гуслярной струны, ветвистая серебристо-алая молния на мгновение пробежала между колдуном и моей женой. Время будто замедлилось. Я увидел, как рукоять вил пошла трещиной, с хрустом выбрасывая искры и щепки, а потом и вовсе вспыхнула ярким пламенем.

«Нет, нет, нет!» – билось в голове.

Марта упала рядом с горящими вилами. Она не шевелилась, от ее тела шел дым, кожа покрылась волдырями ожогов. После такой колдовской атаки не выживают даже маги.

«Лиля…» – Я бросил взгляд на опушку, но не нашел ни дочери, ни колдуна. Лишь из глубины леса доносился ее тонкий и жалобный крик, который удалялся с каждой секундой.

А тем временем за моим домом, из небытия, родилась тьма – грозная, беспросветная и шумная. Она поднялась выше печной трубы и всей своей мощью рухнула на родимый двор, поглощая тело жены и колдовские следы, – смывая все на своем пути.

Тьма пенилась, бурлила, выбрасывала в небо щупальца и неслась штормовой волной, желая пожрать и меня. В чернильно-черной жиже тонул мой дом, словно корабль в море; на глазах обращались в прах вырванные с корнем цветы.

Только сейчас невидимые путы ослабли, но желанную свободу я не получил. Кто-то сильный и быстрый схватил меня за шкирку и со скоростью летящего копья потащил за собой, спасая от прожорливой тьмы.

Призрак?.. Старый друг?..

Вначале был толчок, качнувший тело. Потом – недолгий человеческий крик. Следом – шум гаснущего от воды костра. Наконец голубизна неба сменилась знакомыми стальными потолочными листами, пробитыми заклепками.

Едва я успел открыть глаза, как на губы опустилась холодная и потная ладонь Пронта.

– Ни звука, – прошептал он, убирая ее.

Я хлопнул глазами. Пронт ничего не объяснил, но и так было яснее ясного, что на нас напали. Агент был встревожен не на шутку. Как, впрочем, и кони, которые нервно били копытами и пофыркивали. Из дверных щелей тек дневной свет; лес плотной стеной обступал остановленную карету, над нами раздавались тихие стоны; близко, очень близко затухала магия – слабая, простая и щедро разбрызганная. В воздухе плавали тысячи колдовских искр. Где-то их было больше, где-то меньше.

Я провел над сиденьем ладонью, пытаясь увидеть картину снаружи, и прикрыл глаза. За стенкой, у которой я лежал, словно полыхало пламя. Горячие ярко-красные капли магии все еще оседали на ней и кружились роем на расстоянии вытянутой руки от меня; да, будь карета обычной, гореть бы ей сейчас ярким пламенем. На козлах лежали возница с обугленным черепом и лучник, чье сердце до пепла сжег огонь. Тот, кто бросал огненные шары, был весьма меток, этого не отнять.

– Что ты делаешь? – спросил удивленный Пронт.

– Пытаюсь найти того, кто остановил нашу карету.

– С закрытыми глазами?

Я не ответил; обстоятельства не располагали к длительному разъяснению. В поисках мага я, не размыкая век, пошел по огненно-алым следам сотворенного заклинания. Без лишней спешки. Готовый к новым атакам. Блуждая во тьме.

Над ухом дышал Пронт. Во мраке, где-то в четырех локтях над землей, висели, мерцали и гасли искры заклинания, образуя эдакие дорожки – незримые для глаз миллионов, не предназначенные для ходьбы, но способные привести меня к их создателю. Была еще одна дорожка, почти незаметная даже для меня и наверняка оставленная сбежавшим в лес вторым лучником. Его слегка забрызгало магией.

Почти прямые, без ловушек и защиты дорожки быстро вывели меня на колдуна. Точнее – на облако разноцветной пыли. Вот она, чистая магия, не измененная заклинаниями и не разбавленная зельями. Ни простые люди, ни маги не могут распознать в человеке колдуна, покуда он не начнет творить волшбу. Мне его даже не обязательно видеть.

Разноцветные частицы быстро-быстро неслись по венам, бились вместе с сердцем, вздымались одновременно с грудью и, гонимые тяжелым дыханием, густо летели изо рта. Я видел, как они рождаются, живут и умирают; как уплотняются, наливаются огненно-алым цветом, чтобы по приказу создателя вырваться на волю огненными молниями или шарами; наконец, как разноцветное облако движется в нашу сторону, периодически замирая. Магия впиталась в кожу, смешалась с кровью, въелась в кости, осела на одежде и волосах, поэтому описать человека, остановившего карету огнем, было легко.

Колдун был высок, молод, длинноволос и слаб. Нет, не телом, а способностями. Ах да, был он еще и трусоват. Сердце его так и выпрыгивало из груди; чуть ли не через каждый шаг он останавливался, чтобы осмотреться.

Любитель. Освоил два – три простеньких заклинания и теперь мнит себя настоящим колдуном. Магия рождалась в его теле медленно-медленно, как у ребенка, который только что переступил порог академии. Если верить магическим следам, колдун вогнал в карету три огненных шара размером с кулак. Всего лишь три огненных шара. Но такое примитивное заклинание, пусть и сотворенное трижды, измотало его так, будто ему пришлось утопить в огне целый город. Весьма прискорбно: пить почти нечего – так, на один глоток.

Нас с колдуном разделяло шагов пятнадцать, когда я открыл глаза.

– Как? Нашел? – прошептал Пронт.

– Нашел, – ответил я, понимая, что моя жажда вновь останется неутоленной.

– Кого?

– Мага. Кого же еще.

– Думаешь, за тобой?

– Нет.

– Уверен?

– Так же, как в том, что Арцис Храбрый – король Асгота.

– И откуда такая уверенность?

Откуда-откуда. Оттуда. Вот привязался. Везде свой нос сунет.

– Во-первых, маг всего один. Кроме того, не сильнее гоблинского шамана. Колдуны, конечно, ублюдки – особенно некромаги, но отнюдь не ослы. На меня бы послали сотню таких, если не больше.

– Ты себе льстишь, – улыбнулся Пронт. – А другие есть? Не в одиночку же он решился напасть на королевскую карету.

– Извини, чувствую только магов. Про других сказать не могу. Зато точно знаю, что мы потеряли возницу и одного лучника. Второй – дал деру. И, между прочим, правильно сделал, иначе последовал бы за возницей.

– Вот подлец, – засопел Пронт. – Найду, лично глотку перережу… И ты это все сквозь стенку увидел?

Я кивнул. Послышались шорох листьев, хруст веток.

«Другие», заставившие себя ждать, появились в тот момент, когда колдун уже шел вдоль встревоженных лошадей. Пронт вытянулся в полный рост и бесшумно скользнул к двери. Встал на цыпочки, чтобы заглянуть в щель.

– Сколько их?

– Пока вижу двоих. Один лысый, голопузый и здоровенный, как тролль. С топором. Второй поменьше, в кольчужке. Вооружен луком и коротким мечом.

– Что они делают?

– Идут к нам, поигрывают оружием. А вот и третий. Видно, его ждали.

– Дай угадаю. Длинноволосый, широкоплечий, лет двадцати пяти. А ладони у него мерцают красным светом.

– Не скрою, это впечатляет куда больше, чем летающие огни, – одобрительно прошептал агент. – Мне бы твой талант, давно бы уже стал начальником службы его величества.

– Если хочешь, могу убить его прямо сейчас. Не покидая кареты.

– Пока рано. Нужно убедиться, что перед нами вся компания. А потом – сколько угодно.

– Одного не могу понять: чего они так медлили?

– Опытные разбойнички. Не сразу бросились на добычу. Сперва осмотрелись, выждали. Вдруг за нами целый отряд скакал. И смелые. Не каждый станет нападать на королевскую карету. Эх, забыл я, что мы на юге. В северных лесах ни одна тварь не рискнула бы выползти из норы, увидев герб Асгота на дверце. А тут…

– Эй, в карете, открывайте двери! – пробасил один из разбойников. – А то зажарим вас, как цыплят.

– Зажарим, – подтвердил писклявым голосом другой.

– Выходите. Ваша охрана уничтожена, – сказал последний из разбойников, и я увидел, как в воздух фонтаном брызнули разноцветные пылинки. Вот и маг голос подал. – Ждать мы не любим.

– Не любим, – вновь пискнул голос.

Пронт отстранился от щели, бросился к сиденьям и достал из-под них знакомые мне голубые кольчужку и накидку, а потом серенький плащ с капюшоном. Плащ агент протянул мне. Сам, морща нос, стал спешно одеваться в противные ему вещи.

– Вот сейчас и проверим, насколько тебя боятся маги.

– А зачем это? – я кивнул на плащ.

– Нужно на время спрятать твои волосы. Они известнее тебя самого. – Он тихо усмехнулся. – Не поверишь, почти в каждой таверне можно услышать пьяные байки про человека с голубыми волосами. То есть… змеями.

– Змеями?

– Ну да. Меня почти убедили, что вместо волос у тебя на голове клубок тонких голубых змей, а на месте глаз горят угли. – Он набросил накидку, поднял глаза к небесам и, немного помолчав, снова зашептал. Еще тише, чем прежде: – План таков…

– Эй, вы там! – прервал Пронта басовитый разбойник. – Сейчас пойдем за хворостом.

– Пойдем! – с угрозой запищали снаружи. – И без глупостей. С нами маг, – гордо заявил пискун.

– Итак, слушай и запоминай. Я выхожу первым, изображая из себя трусливого дворянина. Ты – следом. Обязательно стой за мной. Лучше молчи. Вот, точно, прикинься немым. Как только я буду готов, подам тебе знак.

– Какой? – спросил я, набрасывая на плечи плащ.

– Поднимусь с колен.

– А дальше? – Я накинул капюшон.

– Ты подтвердишь, что способен одолеть мага одним пальцем. А я… В общем, об остальных разбойниках не беспокойся. Главное – смотри, чтобы маг не подпалил мне задницу. И не забывай про перстень. Вздумаешь хитрить… – Он не уточнил, какое наказание ждет меня за провинность.

Агент дернул засов. Налег плечом на дверь, открывая ее.

– Не убивайте нас! – весьма правдоподобно завопил Пронт, выходя из кареты испуганным дворянином. – Не убивайте, – чуть тише проскулил он, прикрываясь руками как от удара.

«Ну актер! – подивился я, не сводя глаз с агента. – Все-таки какой талант – талант с большой буквы! – потеряли асготские театры».

Пронт, вскинув руки, хотел уже было шагнуть к разбойникам, когда маг направил на нас ладонь, готовую выпустить еще один огненный шар.

– Стойте там, – приказал колдун, изучая нас, словно воевода новобранцев.

Дрожа всем телом, Пронт тотчас бухнулся на колени и склонил голову перед разбойниками, как перед королем, не забывая при этом почти незаметно изучать местность.

– Смотри, смотри, у него золотой перстень! – воскликнул пискун и с горящими глазами тут же ринулся к нам, но маг его остановил, преградив дорогу рукой.

– Не спеши, – предупредил колдун.

– Мы же столько ждали! – подал голос голопузый здоровяк. – Может, пора уже чистить карету, – он кивнул на нас, – и этих двоих.

– Дурак, у него перстень Подчинения, а их кому попало не дают. Очень подозрительная компания, – с умным видом проговорил колдун, не переставая нас изучать. – Поэтому не будем рисковать понапрасну. – Он огляделся по сторонам.

На самом деле разбойников было четверо. Просто четвертый из них – светловолосый щупленький паренек, прыгнувший на крышу с дерева, – теперь не интересовал ни нас, ни собратьев по грязному ремеслу, ибо висел на пиках задней стенки кареты, как кусок мяса на шпаге, да еще и со стрелой в когда-то горячей башке. Сомневаюсь, что даже некромаги польстились бы на этого свеженького, но чрезвычайно попорченного мертвеца. Концы пик торчали из молодой согнутой спины; кровь текла по стенке кареты, заполняя высеченные руны; рубинами падали крупные капли в алую лужицу, которая собралась между задними колесами; неподалеку валялся разбойничий арбалет. Всевозможные мухи и жуки, казалось, слетелись сюда со всего леса, чтобы исполнить погребальную песнь невезучему разбойнику, ну и заодно отведать человеческой кровушки.

Шум поднялся такой, будто мы разворошили огромный улей. Рядом с каретой неустанно жужжал и стрекотал стихийно собранный рой, сверкая сотнями разноцветных крыльев и панцирей. И мне, и разбойникам – особенно голопузому здоровяку – то и дело приходилось отгонять безумных от пира летунов, доказывая, что мы пока не мертвецы. На Пронта летающие твари не льстились – видимо, отталкиваемые стойким запахом эльфийских духов.

– Ты! – Колдун ткнул в меня указательным пальцем. – Покажи-ка нам свое личико.

– Да, покажи-ка, – повторил пискун.

– Может, пора? – поинтересовался здоровяк. – Давай прикончим их, делов-то, – он крутанул огромный топор в воздухе.

– Пускай сперва сбросит капюшон, – ответил колдун.

– Нет, нет! Возьмите все. Только не убивайте! Мы о вас никому не скажем, – жалобно проскулил Пронт, подбираясь на коленях к разбойникам.

– Я сказал тебе: не двигаться! – закричал маг. – Ты снимешь свой проклятый капюшон или нет? – Он вскинул руку, и я четко ощутил, как магические частицы оживились в его пальцах.

В этот момент Пронт, переставив колени еще ближе к разбойникам, вскочил на ноги, и я с радостью сбросил капюшон, наслаждаясь видом перепуганного до смерти мага.

Он даже не пытался метнуть в меня огнем, а сразу бросился наутек, ничего не объяснив растерявшимся собратьям по темному ремеслу. Их растерянностью и воспользовался Пронт; в его руках уже блестели тонкие, как иглы кинхасса, кинжалы, не то выброшенные из рукавов, не то незаметно извлеченные из-за пояса.

Агент метнулся к голопузому разбойнику удивительно быстро, не оставляя неповоротливому противнику ни малейшей надежды выжить. Не успел здоровяк и замахнуться, а кинжал по рукоять вошел ему чуть выше кадыка. После чего Пронт, не глядя, отбил короткий меч пискуна. Сделав выпад, пискун попятился, с трудом отражая стремительные, как и сам агент, атаки. Отдав себя на волю агента, я зажмурился, чтобы во мраке найти сбежавшего мага.

В темноте звенела сталь, шумели жуки и бесшумно летело разноцветное облако, удаляясь все дальше и дальше от кареты. Для агента маг был уже недосягаем. Но не для меня.

Попался, мерзавец. Скудная и беззащитная магиата колдуна почувствовала мое присутствие. Разноцветные частицы дрогнули и побежали, полетели к натруженным беготней легким. Ведомое моей мыслью разноцветное облако уплотнилось, сжалось и застыло в колдовской груди, сбивая мага с ног.

Колдун корчился на траве, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я немного полюбовался его унизительными страданиями, после чего дал ему глотнуть воздуха, разбив плотное разноцветное облако на крупные части и бросив их выше. Практика не повредит.

Колдун, пошатываясь, поднялся. Только рано он радовался, жадно откусывая лесной воздух. Магиата уже текла густыми ручьями в мозг. Вначале разбойник ничего не почувствовал – даже сделал несмелый шаг – но потом, схватившись за голову, понял, что его несчастья не кончились. Магиата заливала колдовскую башку, доставляя ему невыносимые муки. Но недолго. На моей памяти никто из магов не выдерживал такой пытки. Колдун-самоучка не был исключением. На свое счастье, он вырубился от боли довольно быстро.

Во тьме, где-то там, за деревьями, в глубине леса, в голове колдуна словно копошился клубок радужных змей. Пронт, видимо, уже покончил с пискуном, потому что звуков схватки я не слышал, только жужжание надоедливых насекомых. Ничто не мешало изменить магию в чужом теле.

Моей голове тоже пришлось несладко. От напряжения она загудела. Знакомое ощущение – как правило, предвещающее смерть очередному колдуну. Я глубоко вдохнул, на мгновение замер и мысленно устремился к чужой магиате, чтобы превратить чистую магию в огненную.

Она легко поддалась. Разноцветные частицы обрели единый цвет – цвет раскаленной лавы, способной вскипятить мозг в мгновение ока. Частицы намертво слиплись и начали постепенно истекать обжигающими каплями. Даже тут, стоя далеко-далеко от горячего сгустка измененной магии, я ощущал их тепло.

Пора. Я представил, как крепко, до треска, сжимаю чужой череп, и увидел, как колдовской мозг исчез в огне. Конечно, к этому моменту маг был уже мертв. Мозг превратился в кашу, забурлил и запенился. А после с глухим хлопком вырвался из тесного черепа наружу, словно варево из котелка, накрытого крышкой.

Покончив с колдуном, я открыл глаза. Вдалеке, напротив меня, между деревьями поднимался жидкий дымок – единственное напоминание утомительного и сложного преобразования магии.

Агента искать не пришлось. Он, истекая потом, сидел на трупе пискуна, сжимая в ладонях красные от крови кинжалы, и с интересом пялился туда же, куда и я секунду назад.

– Вот и все, – отчитался я.

– Хочешь сказать, колдун мертв?

– Мертвее не бывает.

– А что это был за шум?

– Ты о хлопке?

Он кивнул.

– Лучше не спрашивай.

– Пойдем-ка проверим, – он поднялся с трупа и махнул мне кинжалом.

– Что, никогда не видел мертвого мага?

– Убитого тобой – никогда, – без иронии ответил он, направляясь в глубь леса.

– Не доверяешь?

– Доверяй, но проверяй, – с усмешкой бросил он, не оборачиваясь ко мне.

Делать было нечего. Я поплелся за ним, хотя на мага с лопнувшей головой смотреть совсем не хотелось…

Запахло гарью. Пронт остановился так резко, будто уперся лбом в невидимую стену. Стеной этой был мертвый колдун – вернее, его пустой и дымящийся череп. Не веря своим глазам и не говоря ни слова, агент тут же сел на корточки перед остывающим телом.

Некоторое время он просто смотрел на него, а потом с опаской заглянул в отдающую жаром черепушку. И с умным видом принялся ее разглядывать. Как будто никогда человеческого мозга не видел. Все это время я стоял поблизости, наблюдая, как затухают мелкими угольками остатки магии. Навсегда.

– Анхельм Антимаг, – с уважением обратился он ко мне, – ты действительно опасный человек. – Он наконец-то поднялся и спросил: – Ты с каждым так можешь?

– На твое счастье, только с колдунами и некромагами, – улыбнулся я. – Только с ними.

Он засмеялся, но его хриплый смех вдруг сорвался в кашель. К моему изумлению, агент, совсем недавно прикончивший без особого труда двух вооруженных разбойников, опустился на одно колено и уперся кулаком в траву. Казалось, еще миг, и он, поверженный страшным кашлем, упадет рядом с колдуном.

Ощущение близости свободы захлестнуло меня. В голове заметались шальные мысли. Если только, если только Пронт умрет тут, в глухом лесу, от неизвестной болезни, то мне останется лишь снять перстенек, а потом без страха отправиться к Желтым горам. Туда, к Лиле!..

– Чего задумался? Я еще не сдох, – сквозь кашель бросил Пронт. – Ты так легко от меня не избавишься.

Агент, пошатываясь, поднялся с колена, громко кашлянул и стер знакомым кружевным платком кровь с губ. Затем сделал пару шагов и припал плечом к дереву, продолжая хрипеть и кашлять.

– Иди к карете, – приказал он.

– Ты ранен?

– Не твоего ума дело.

– Может, помочь?

– Ты плохо меня слышал?! – крикнул Пронт, впервые дав волю нервам. – Немедленно иди к карете. Избавь ее от трупов и разбери завал на дороге. Надо отправляться. – Агент прикрыл глаза, тяжело дыша. – Мы и так сильно задержались, – еле слышно прошептал он мне в спину.

Разбойники накидали лишь крупных веток на дороге, так что с завалом не пришлось возиться долго. С трупами было сложнее.

Пока мы любовались убитым магом, рой насекомых прибавил в размерах. Мухи и жуки копошились в траве, окропленной свежей кровью, облепили заднюю стенку кареты так, что и высеченной руны было не разглядеть, и, конечно, кружились над трупом молодого разбойника. Бросаться в это сумасшедшее облако, рискуя быть укушенным, не было никакого желания. И на крышу я решил забраться с козел, над ними к тому же не торчали зловещие пики.

Тут, возле козел, насекомых было куда меньше, чем у задней стенки кареты. Магия пугала их, да и запекшаяся от огня кровь не сильно прельщала. Недолго думая я стянул труп лучника и положил его рядом с телом пискуна. Вскоре к ним присоединился и мертвый возница. Мухи и жуки перекочевали следом за трупами. Путь на крышу освободился.

Когда я уже ухватился за ее край, появился Пронт. Он еле-еле доковылял до подножки, опустился на нее и, бросив печальный взгляд на сложенные трупы, уставился себе под ноги.

– Вот тебе и срезали путь, – сказал он недовольно.

Все-таки как странно у них там, в службе его величества, устроены дела. На месте короля я бы ни за что не доверил больному агенту – а его хворь была явно тяжелее простуды – такое опасное задание: сопровождать человека, которого жаждет убить каждый встречный колдун. Чревато крупным провалом.

Нет, Пронт ловок, быстр и смел. Но вдруг его неизвестная хворь, рвущая легкие до крови, напомнит о себе в самый неподходящий момент? Когда он, опытный агент, в очередной раз бросится на врага?

Неужели Пронт рискнул водить за нос самого Арциса и всю его службу? Не верю. Такие игры ни с королем, ни с его службой ничем хорошим не заканчиваются. А если – да? Тогда непонятен его интерес в этом задании. На месте агента было бы разумно искать себе лекаря, а не колесить по дорогам, рискуя жизнью. В его-то положении и…

– Чего замерз?! – прикрикнул Пронт. – Вроде не зима на дворе.

Он демонстративно поднял ладонь с перстеньком и почти сразу опустил. Приступ неизвестной хвори истощил агента, как долгий бой; струйки пота ползли по болезненно-бледному лицу. Так или иначе, перстенек требовал безоговорочного подчинения.

Я подтянулся, закинул колено на крышу, стараясь не вляпаться в кровь, а затем, отгоняя от себя назойливых насекомых, выпрямился в полный рост.

Очумевшие от пира мухи и жуки настырно лезли в глаза, в уши, в нос. Меткий лучник, пустивший последнюю стрелу в своей жизни, лежал на боку, спиной ко мне. Я склонился над ним, ухватился за окровавленное плечо, стараясь поднять, и услышал стон. Слабый, едва уловимый в неустанном жужжанье стон.

– Жив! Жив! – закричал я. – Лучник жив!

Зачем кричал? Как будто в глубине леса мне могли помочь. Будь мы в городе – другое дело. Сбежалась бы толпа, среди которой, возможно, оказался бы лекарь. Я и сам в общем-то кое-что умел, но размеры рваной раны, глубоко засаженный в плечо арбалетный болт и огромная лужа крови под лучником – его крови – решимости не прибавляли; это не Бламу царапины залечивать. Настоящий знахарь действительно не помешал бы.

Я приподнял лучника и подтащил его к краю крыши. Пронт будто прочел мои мысли и был уже возле козел, чтобы принять раненого.

– Удержишь?

Агент молча кивнул, хотя сам нуждался в целителе не меньше, чем лучник.

Я осторожно опустил раненого, вновь убедившись, что Пронт не зря носит свою татуировку. Честно говоря, я опасался, как бы он не загремел вместе с непосильной ношей. И тому, и другому падение было смерти подобно. Особенно лучнику. Он и так был очень близок к встрече с черными всадниками.

Пронт уложил лучника на козлы и дрожащим голосом сказал:

– Нужно отправляться.

– А кто поведет карету?

– Я, – вздохнул он. – Сможешь его вылечить? Только не отпирайся, мне известно о тебе больше, чем ты думаешь.

– Я и не отпираюсь. Попробую, хотя ничего не обещаю. Рана серьезная.

– Тогда я переношу его в карету.

– А если… – не хотелось бы, чтобы она лишилась возницы, когда лошади будут мчаться во весь опор.

– Никаких «если», – сказал Пронт без эмоций. Его нервы обрели прежнюю твердость. – И сними наконец этот труп.

…Пришлось попотеть, чтобы избавить карету от последнего трупа. Когда я слез с крыши, лучник был в карете, а Пронт обосновался на козлах и с нетерпением сжимал поводья.

– На столе все, что может тебе понадобиться, – сказал он и добавил: – Все, что нашлось.

В карете на столе меня дожидались полная бутылка вина, кинжал с тонким лезвием и пурпурный мешочек, набитый неизвестно чем. Рядом с ними лежал окровавленный болт, извлеченный из плеча лучника.

«По крайней мере, лучше, чем ничего, – подумал я, ступая на подножку. – Вино точно понадобится. И не только раненому».

Не успел я и дверь закрыть, как мы тронулись. Понеслись прежней дорогой – дорогой неизвестности.

Снаружи безостановочно мелькали деревья.

Храбрый агент не щадил лошадей; только и слышно было, как кнут со свистом рассекает лесной воздух и раз за разом ложится на конские спины. Нисколько Пронт не щадил и себя. Ему бы сейчас отдохнуть как следует, а он до пота машет кнутом, словно и не было никакого приступа. Небрежно агент обошелся и с доверенным имуществом. Раненого он положил на свое сиденье, и замечательные шкуры стали бордовыми от крови.

Лучник бредил. То и дело звал какую-то Ханту, что-то шептал о задании. И я все надеялся, что в бреду он назовет место, куда так спешил Пронт, загоняя лошадей. Мне, кстати, тоже следовало спешить – с лечением лучника: рана кровоточила, и промедление на этот раз и вправду было смерти подобно.

В пурпурном мешочке оказались скрученные в трубочки листья всевозможных цветов, форм и размеров, перехваченные красными ленточками, и пучок сухой душистой травы. Среди всего этого растительного изобилия мне был известен только алаиновый лист, чей сок прекрасно расслаблял и лишал боли. Замечательная вещь, если не злоупотреблять, если предварительно выпаривать листья. В противном случае можно и пристраститься как к вину.

Я вытащил парочку знакомых листиков и сжал их в кулаке, выгоняя сок. Три капли чистого сока должны были серьезно облегчить мучения лучника. Лишь бы самому не надышаться парами, которые усыпляют быстрее заклинания.

Листья, словно мыши, тонко попискивали. И я жамкал их, покуда писк не стих. После чего склонился над лучником и, задержав дыхание, бросил в его рот три светло-зеленые капли. А затем просунул выжатые листья в щель над дверью и тщательно вытер мокрую от сока ладонь. Можно было дышать свободно.

Лучник успокоился, перестал бредить, но заливать рану вином было рановато. Пусть чистый алаин расслабит тело, даст мне время для приготовления световой заплатки. Я опять взглянул на рану, приказывая свету скапливаться на кончиках пальцев.

Рана была глубока. Одним огоньком не обойтись.

Я слегка потряс ладонью, очищая ее от света. Придется поднапрячься, чтобы сотворить заплатку нужной формы.

Объединить огни было легко, а вот преобразовать их… Световая магия – не лучший для такого дела материал. Чуть отвлечешься – и на месте созданной фигуры опять сияет шар. У каждой магии есть любимая форма воплощения. У магии воды – лужа, у магии света – это всегда шар, из которого мне необходимо сотворить фигуру в форме арбалетного болта.

Я сел напротив такого шара, зажмурился и в темноте протянул к нему руки. Он был яркий, теплый, размером с кулак и, как ожидалось, неохотно поддавался изменению. Одних мыслей для получения желаемой формы не хватало. Пришлось помогать руками, одновременно следя за тем, чтобы магия не впитывалась в кожу. Достаточно просочиться одной капле, и она утянет за собой весь шар.

Изменение света бросило тело в жар, и по спине пробежала струйка пота. Не убирая рук с повисшего над столиком арбалетного болта, удерживая его мысленно, я открыл глаза. Созданный из света болт дрогнул, но, к счастью, формы не изменил.

Я осторожно поднялся и, не сводя с него глаз, взял бутылку вина. Пришло время опустить болт в рану. Главное – удержать его до этого момента. Надеюсь, алаин уже притупил боль, и лучник не будет орать как резаный.

Боль алаин притупил. Вино полилось на рану, но лучник не шелохнулся, только пробубнил что-то невнятное, словно во сне. Хотя почему «словно»? Он действительно спал.

В следующий миг я вогнал в рану светящийся болт, наконец-то очистив голову от мыслей о нем и его форме. С плеч как будто сняли мешок, набитый тяжелыми камнями. Я с облегчением вздохнул и уселся на столик. Остальное свет доделает сам.

Из раны тремя толчками вышла кровь, а следом хлынул лишний свет, поднимаясь тусклым желтым куполом над плечом; все-таки с размерами болта я немного переборщил. Ничего: лучше шрам, чем встреча с черными всадниками.

Я хлебнул вина из бутылки, наблюдая за тем, как рана на плече лучника постепенно затягивается коростой. Лечение измотало меня. Мышцы были напряжены, колени подрагивали так, точно пришлось пробежать от Асгота до Астока. Перебраться со стола на уютное сиденье не было никаких сил.

Когда рана почти затянулась, с плеча сорвался желтый пузырь. Повисел недолго и лопнул, брызнув магическими искрами. Неожиданно очнулся лучник; его глаза были мутные-мутные, словно он хорошенько набрался известно чего. Не уверен, что он понимал, где находится. И вряд ли помнил, что с ним случилось.

– С днем рождения, – улыбнулся я, поднимая бутылку.

– Мм… День рождения – это хорошо, – сказал он неловким языком.

– Может, хоть ты скажешь, куда мы едем?

– Мм… В Крантан, – ответил лучник, опять проваливаясь в сон. – В город пекарей.

Крантан! Я пробежался взглядом по воображаемой карте. Крантан – небольшой городок на северо-западе. Превосходно: от него до Свободных земель – рукой подать, а там и до Желтых гор недалеко.

Глава 4 По приказу короля

Ранним утром, спустя шесть суток пути, мы благополучно прибыли в Крантан.

Город пекарей встретил нас лаем, петушиными криками, пустынными улочками и, конечно, ароматом свежего хлеба. Городок не зря получил второе название, давно затмившее первое. Пекарен в Крантане было больше, чем узников в барарских темницах. Чуть ли не над каждой дверью деревянных домишек нависали огромные кованые крендели, пироги, булки или толстые, как древко копья, колосья ржи, сплетенные в замысловатые фигуры. Из приоткрытых окон текли на узкие улочки чарующие запахи, смешивались, заставляя путников пускать слюни. Хлеб в Крантане пекли почти все, а тот, кто не пек, был такой же редкостью, как живущий в лесу гном. Хлеб пекли, хлеб продавали, хлебу поклонялись, о хлебе говорили. Только здесь знали, как сберечь его свежесть в течение месяца, и особые слова для теста и огня. Поговаривали, что у некоторых местных пекарей готовый хлеб даже сам из печи выпрыгивает.

Жизнь в Крантане текла неспешно и мирно, вдали от войн и государственных интриг. Приоткрыв дверцу кареты, я не переставал изумляться местным красотам. Это была не столица с ее грязными темными улицами, высоченными стенами, хмурыми домами из серого камня и площадями, уставленными эшафотами и зловещими статуями. Здесь все было по-другому. Невысокие разноцветные заборчики тянулись по обеим сторонам удивительно чистой улицы, дома и пекарни украшала резьба. Мы как будто очутились в мире доброй сказки.

Совершенно не представляю, что понадобилось в этом тихом городишке агенту его величества. Зато ясно представляю, как смотрелась на этих ярких улочках наша карета – громоздкая, в запекшейся крови, с ежом пик на крыше.

Мы ползли по каменной дорожке неуклюжей стальной черепахой. Несмотря на хриплые приказы Пронта, лучник не подгонял лошадей, понимая, что карета может запросто снести заборчики или обломать пики о края низких крыш.

Лучник остановил карету посреди небольшой круглой площади, которую плотно обступали торговые лавки. Неподалеку от нас высилась огромная серая статуя веселого пекаря; правой рукой тот держал здоровенный медный колокол, левой – сжимал три серебристых колоска. Рядом со статуей сидели на щитах, опирались на копья солдаты королевской армии, дожидаясь, по всей видимости, нас.

Стоило карете въехать на площадь, как они оживились. Кто-то вскочил со щита, кто-то спрыгнул с громоздкого и загадочного красного ящика, а кто-то быстрее задвигал челюстями, стараясь до построения дожевать кусок аппетитного хлеба.

– Кости не хочешь размять? – поинтересовался Пронт.

– С радостью, – ответил я и взялся за засов.

– Только капюшон накинь. – Агент бодро вскочил с сиденья. – На всякий случай.

Настоящий боец. Откуда у него только силы взялись? Последние сутки пути Пронт все больше лежал, заливая боль вином, заглушая ее алаиновым соком, и мы с лучником уже подумывали, что со дня на день за ним точно прискачут черные всадники. И вот, пожалуйста, крепко стоит на ногах, с прямой спиной. Здоровый человек, если не считать бледности.

После нескольких суток безумной езды я покинул карету с большим удовольствием. Лучник был тут как тут – суетливый, готовый угодить своему спасителю, только что не гнущий спину в поклонах.

– Хотите, я куплю вам хлеба? – спросил он. – Мне не сложно. Побывать в Крантане и…

– Послушай, Грэк. – Я уже начинал жалеть, что залечил его рану. – Пойми, наконец: ты мне ничего не должен! И точка.

– Можешь мне купить, – предложил Пронт и сошел с подножки.

Грэк кивнул и торопливым шагом, почти бегом, направился к торговой лавке. Я вздохнул, глядя на ухмылку агента.

– Спорим, он все равно купит хлеб для нас двоих? – Пронт протянул ладонь, только бить по ней я не собирался. Результат и так был ясен.

– Ни за что на свете.

Мы пошли в сторону солдат. Они уже выстроились в шеренгу и, втянув животы, неподвижно стояли, дожидаясь приказа. Одиннадцать крепких мужиков, включая десятника, в легких светлых доспехах из кожи косились то на меня, то на агента. Больше все-таки на меня. Неизвестные персоны в темных одеждах и скрывающие лица в тени капюшона всегда вызывают любопытство, недоверие и страх.

– Не нужно, – сказал Пронт, когда десятник хотел уже было представиться по всем правилам. – Вольно! – скомандовал он воинам и обратился к десятнику: – Карету помыть, коней накормить… Маркус уже здесь?

– Так точно, ваша милость. Пребывает сейчас в таверне.

– Его ко мне. Воинам выдать повязки! Пока все.

– Слушаюсь, ваша милость! – Десятник повернулся к воинам. – Карету помыть! Коней накормить! – скомандовал он и, кивнув Пронту, резво зашагал к ближайшей таверне.

Солдаты оставили щиты, мечи и копья у статуи веселого пекаря и, немного пошептавшись, без особого рвения принялись выполнять приказ десятника.

– Ну теперь-то можешь сказать, какого демона мы тут делаем?

– Продолжаем выполнять задание его величества, – ответил Пронт. – Разве непонятно?

Он был невыносим.

– А что за повязки?

– Обычные гролльские повязки.

– Зачем?

– Ты не сдаешься, да?

Я помотал головой. Зачем воинам в Крантане понадобились знаменитые повязки гнома Гролла, отбивающие запахи и не пропускающие пыль? Были бы мы в шахте, надвигалась бы на нас песчаная буря или предстоял поход в Смрадный лес, я бы и спрашивать не стал об их надобности. Но здесь, посреди крантанской площади…

– А что это за красный ящик с трубой и рычагом?

– Не ящик, а нужный механизм, недавно созданный гномами по нашему заказу.

– Интересно, почему от него несет магией, как от колдуна?

– Странно, – Пронт поджал губы, изображая удивление, – я думал, он не пропускает магию.

Насчет «несет» я преувеличил. Ящик действительно надежно прятал магию. Так надежно, что на расстоянии трех шагов от таинственного механизма гномов даже я едва ее ощущал и до сих пор не мог понять, какого она рода. Когда наша карета выползла на площадь, я и вовсе ничего не заметил.

Красный ящик наверняка был сколочен из одлайских деревяшек – материала, способного выдерживать магические атаки. Щит из этого редкого дерева стоил целое состояние и был одним из самых желанных предметов для эленхаймских коллекционеров оружия. Во сколько казне обошелся непонятный механизм гномов, оставалось только догадываться.

Я подошел к ящику вплотную, чтобы рассмотреть его получше.

– Эй, ничего там не трогай! – предупредил Пронт.

Я молча кивнул и заглянул в медную трубу, похожую на горн, поднятый к небу. Почти невидимые бело-голубые магические пылинки, знакомые пылинки, поблескивали внутри нее, осев на медной стенке. Тучи таких магических частиц бледно-голубого цвета мне приходилось видеть дважды, и оба раза колдуны пытались усыпить меня заклинанием «Три мгновенья до сна». Выходит, за дорогими стенками ящика хранилось нечто, заполненное именно этим заклинанием.

Я присел на корточки перед стенкой, откуда торчали изогнутая серая ручка и три прямых стальных рычажка с шарообразными набалдашниками. Зеленым, желтым и красным.

Гролльские повязки для воинов – раз.

Загадочный ящик с заклинанием «Три мгновения до сна» – два.

Что задумал Пронт?..

– Ты решил кого-то усыпить?

– Скоро узнаешь. Совсем скоро, – ответил агент и добавил: – А пока предлагаю перекусить.

Появился Грэк. Как мы и предвидели, он купил еды для нас двоих. Румяные булки и два куска рыбного пирога лежали на сложенной белой скатерке, которую лучник держал словно поднос и не знал, куда пристроить.

Отведать местной стряпни не получилось. В сопровождении десятника, держащего небольшой синий мешок, пришел высокий худой темноволосый, со шрамом на лбу незнакомец, и агент приказал отнести снедь в карету. Впрочем, никто из нас не страдал от голода.

– Рад тебя видеть, Маркус, – сказал Пронт, пожимая его руку. – Ну как успехи? Еще кого-нибудь нашли?

Маркус покачал головой.

– Почти все южные и западные города проверили. Никого.

– А этот, единственный, из Лэндкастеров, с тобой?

– Нет. Я его отпустил. Он приедет сам.

– Уверен?

– Ручаюсь. Решил проститься с родителями.

Маркус кивнул на меня:

– Это тот, о ком я думаю?

– Он самый, – подтвердил Пронт. – Знаешь, я видел его в деле, и не советую тебе с ним ссориться. Такие чудеса вытворяет… Позже расскажу. Ну давай, устраивай свое представление. Интересно будет посмотреть. – Агент окинул взглядом площадь и обратился к десятнику: – Раздай повязки. Солдат расставь у выходов с площади. По два человека на каждый.

Десятник раскрыл мешок, вытащил три повязки грязно-зеленого цвета. Одну подал Пронту, другую – Маркусу, третью – мне.

– Ему не нужно, – сказал агент, завязывая чудо-повязку на затылке. – Сам надеть не забудь.

Десятник натянул повязку до глаз и направился к нашей карете, на чьи стенки вновь опрокинули ведро воды. А Пронт подошел к колоколу, взялся за его массивный язык и поглядел на Маркуса. Тот кивнул.

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ! – загромыхал колокол, стряхивая дрему с тихого городка. Забили крыльями птицы, слетая с крыш. Задались истошным лаем псины, натягивая цепи. Всполошились сонные жители и, встревоженные и удивленные, потекли четырьмя – по числу улиц, выходящих на площадь – потоками, чтобы влиться в огромную, суетливую и шумную толпу.

Люди прибывали и прибывали. Мужчины и женщины, старики и дети – все как один потянулись на площадь, заслышав колокольный зов. Горожане толкались, шептались, пускали сплетни относительно неожиданного утреннего сбора и с подозрением поглядывали на воинов в повязках, на странный красный ящик, на королевскую карету и на меня.

– Говорят, король войну колдунам объявил.

– Светлое небо!

– Ох, убереги небожители!

– Да какая война! Убийцу они ищут.

– Не убийцу, а мага. Особенного.

– И чего он натворил?

– А демон его знает…

На площади яблоку негде было упасть, когда залезший на крышу кареты Маркус предложил всем заткнуться и внимательно выслушать приказ его величества.

– Жители Крантана! – Маркус на мгновение замолк, окинув тихую толпу хмурым взглядом. – «Я, Арцис Храбрый, приказываю всех жителей Асготского королевства проверить особым образом, дабы выявить среди них нужного для государственных дел человека. Тот, кого представители королевской воли сочтут достойным службы, должен немедленно следовать за ними и беспрекословно подчиняться указаниям. Неподчинение будет немедленно караться смертью! Его величество, король Асгота, Арцис Храбрый». – Маркус свернул приказ.

Толпа заволновалась.

Заволнуешься тут. Приперлись с утра пораньше королевские гонцы, поставили диковинный и огромный ящик посреди площади, собрали всех жителей, выставили у каждого входа солдат с повязками на лицах и объявили, что ищут особенного человека, а вот в чем заключается эта особенность, не уточнили. Узнаю старину Арциса. Как всегда, решительно и жестко.

Наконец-то кое-что прояснилось. Прежде всего, причина моего освобождения: королю понадобились антимаги. Чем больше, тем лучше. Зачем? Пронта можно было не беспокоить очередным вопросом. Ответ был прост, как заклинания гоблинских шаманов. Арцис решил использовать нас в грядущей войне против Узуйкама. Надо признать, неплохая задумка. Только антимаги – не колдуны, каждый день не рождаются. Фихту пришлось потратить десятилетия на мои поиски. На поиски единственного антимага. Или уже не единственного? По разговорам, королевским прихвостням удалось-таки найти еще одного. Как сказал Пронт: «этого из Лэндкастеров».

Маркус слез с кареты, натянул повязку, и под неразборчивый шепот толпы, провожаемый многочисленными тревожными взглядами, прошел мимо нас. Остановился возле ящика. Жители славного городка, перешептываясь, на всякий случай отодвинулись подальше от неизвестного механизма, а Маркус стал внимательно осматривать разноцветные крыши домов и лавок, словно пытался отыскать среди черепицы и труб нечто очень важное.

В толпе обеспокоенно завертели головами. Как и я, жители Крантана старались понять, какого демона там, на обычных крышах, высматривал королевский гонец. Об этом забыли сразу, как только Маркус схватился за ручку и крутанул ее. Механизм заскрипел, как старое тележное колесо. После чего королевский гонец положил палец на рычажок, и толпа замерла в ожидании. Внутри ящика скрежетнуло. Негромко, но противно. Будто чьи-то когти царапнули железо.

Ну и ну! Из медной трубы вылетел стеклянный шарик, наполненный заклинанием «Три мгновения до сна». Вылетел – и со звоном разбился о крышу, куда гонец направил медную трубу. Толпа ахнула. Заволновалась, наблюдая за вылетающими и бьющимися шарами из тонкого стекла – колдовского и необычайно ценного, способного хранить измененную магию некоторое время.

Бело-голубые облачка заклинания, видимые лишь мной, рассеялись в воздухе, и первые частицы измененной магии начали оседать на горожанах.

Толпа шумела, качалась, и от испуга готовилась хлынуть с площади сокрушительными волнами. Даже Пронт заволновался. Понятное дело: он мог легко справиться с несколькими головорезами, но против толпы – обезумевшей толпы – был бессилен. Она могла затоптать и снести, как конница. Вокруг нас и возле торговых лавок, где сыпались осколки, стремительно образовалась пустота, а вот солдатам пришлось туго. Неизвестность пугала людей. Несмотря на приказ короля, они все сильнее напирали на немногочисленных солдат, на их скрещенные у входов копья, пытаясь вырваться с площади. Солдат наверняка бы смели, если бы не заклинание. Оно не зря получило такое название. Засыпавшие на ходу люди начали падать. Вначале по одному, потом десятками, словно скошенные колосья ржи. Одни подхватывали других, но сами тотчас ложились рядам. В нашу сторону полетели угрозы. Кто-то от злости и отчаяния швырнул молоток в Пронта и едва не попал.

Маркус, как и прежде, был спокоен. Точно стрелял из лука по горшкам, а не усыплял жителей целого города. Он щелкал рычажками, поворачивая трубу то влево, то вправо. Шары продолжали биться, выпуская на волю все больше и больше измененной магии. На площадь от лавки до лавки опустился бело-голубой туман, который видел только я. Жители Крантана дышали измененной магией, глотали бело-голубые частицы. Площадь стала походить на поле боя после ожесточенной схватки. И тут и там, друг на дружке, на спинах, на животах, ухватившись за кого-нибудь, лежали люди.

– Неплохо задумано, – признался я. – Не ожидал от Арциса такого человеколюбия.

– Ты о чем? – не понял Пронт, блуждая взглядом по усыпанной людьми площади.

– Ну зная Арциса… – улыбнулся я. – Поиском антимагов он меня приятно удивил. Простенькое заклинание, вместо плетей и узилищ.

– Догадался, значит, – вздохнул Пронт.

– Трудно не догадаться.

– Стекляшки закончились, – сообщил Маркус с некоторым огорчением. Он, как и Пронт, не переставал искать среди усыпленной толпы особенного человека.

Я решил немного пополнить запасы магии. Измененная магия, конечно, не чистая. Тяжела, да и занимает много места, но я все равно был пустым, поэтому ничего не терял. Вдруг пригодится. А возможно, как и огни, в будущем спасет кому-нибудь жизнь.

Пряди магического бело-голубого тумана дрогнули и, уплотняясь, потекли к выставленной ладони густыми струйками. Пронт с подозрением покосился на меня:

– Чего это ты там колдуешь?

Теперь на меня покосился и Маркус.

– Не колдую, а запасаюсь магией. На всякий случай, – пояснил я и опустил руку, плотно окутанную бело-голубой дымкой. Набранной магии хватит, чтобы усыпить трех – четырех человек. – Вам все равно не понять.

Пронт усмехнулся, разглядывая мою руку.

– Не верю своим глазам, – чему-то подивился Маркус. – Мне это кажется, или тот пекарь и в самом деле не уснул? – Он указал пальцем на запад.

Ему не казалось.

– Невероятно. – Пронт ненадолго замер, пристально разглядывая кого-то на площади.

Я не видел никакого пекаря; магический туман, опустившийся по воле Маркуса, мешал. А тратить силы на подавление антимагического зрения, чтобы взглянуть на площадь глазами простого человека, не хотелось.

– Правду говорят: на ловца и зверь бежит, – покивал Пронт с удивлением. – Здоровяк какой.

– Я бы сказал: толстяк, – уточнил Маркус.

– Ну пойдем знакомиться с этим толстяком. – Пронт жестом приказал следовать за ним и шагнул вперед, рассекая грудью незримый для его глаз бело-голубой туман.

Мы шли медленно и осторожно, будто по коварному болоту, стараясь не наступать на спящих горожан. Иногда «тропу» преграждали лежащие друг на друге люди, и нам приходилось возвращаться назад, чтобы продолжить путь. Из-за густого магического тумана я по-прежнему не видел ничего дальше десяти шагов…

Маркус выразился точнее, подумал я, впервые увидев незнакомца.

Невысокий толстяк лет семнадцати стоял статуей в окружении спящих горожан и не мигая смотрел на нас большими зелеными глазами. На нем были поварской колпак, светлая рубаха, голубой фартук c желтыми кренделями, серые просторные штаны, запачканные мукой, и новенькие черные сандалии. Рыжие волосы падали на мощные, как у тролля, плечи, бледное круглое лицо густо усеивали веснушки.

Пронт жестом остановил нас. В семи шагах от перепуганного пекаря.

– Спокойно, – прошептал агент, изучая его. – Похоже, он не в себе.

Какая проницательность! Конечно, не в себе. Несколько минут назад все его родные и близкие уснули разом, а он единственный, кто бодрствовал. Да к тому же был вынужден лицезреть это спящее царство. Не хотел бы я очутиться на его месте.

Магия на него и вправду не действовала. Он был засыпан бело-голубыми частицами с ног до головы и вдыхал их совершенно спокойно. Но это не означало, что перед нами действительно стоял антимаг. Скованный страхом толстяк-пекарь, как и «этот из Лэндкастеров», мог оказаться Сосудом, подобным Близнецам. Подобным… Лиле.

– Эй, парень, – тихо обратился Пронт, рискнув подойти к нему поближе. – Я тебе не враг. Слышишь? – Чтобы убедить его в этом, агент показал пустые ладони.

Пекарь молчал и по-прежнему стоял не шелохнувшись. Пронт сделал еще шаг и неожиданно хлестнул толстяка по щеке. После чего предусмотрительно отпрыгнул от внезапно ожившей статуи. Пекарь заорал во всю глотку и, беспорядочно замахав руками, бросился на нас, как на демонов.

На меня словно неслась небольшая ветряная мельница, причем работающая. К счастью, неслась недолго. Не переставая махать руками, ничего не видя перед собой, кроме врагов, пекарь запнулся о храпящего мужика и с воплем ударился о камни мостовой. Пронт и Маркус не позволили ему подняться, навалились на него одновременно. Веса в пекаре было больше, чем в двух агентах вместе взятых, поэтому, опасаясь быть сброшенными, они заломили ему руки. Его лицо налилось кровью, глаза – яростью. Пекарь стонал, пытался вырваться, но Пронт с Маркусом очень хорошо знали свое дело. Прибежали солдаты и окружили бедного толстяка.

Жалко. Мне было его жалко. Этого простого рыжеволосого и зеленоглазого парня, который угодил в когти королевских агентов, оказавшись не в то время и не в том месте. Он напоминал испуганного медвежонка, окруженного хищниками. Я стоял в двух шагах от него и ощущал себя одним из них. Все-таки какие подарки порой преподносит нам судьба! Усни толстяк вместе со всеми горожанами, и в его жизни вряд ли что-нибудь изменилось бы. Пек бы себе свой хлеб до смерти, не зная горя. А теперь…

– Проверь его, – приказал Пронт.

– Да он и так напуган до полусмерти. Хочешь, чтоб после проверки вообще ума лишился?

– Ты меня плохо слышал? – Агент в который раз дернул указательным пальцем, где поблескивал перстень. – Нет времени!

И Пронту, и Маркусу было плевать на чужой рассудок. Объяснять агентам, что такое количество измененной магии усыпило бы любого колдуна, было бессмысленно. Они не видели магического тумана, затопившего площадь. Не видели, как бело-голубые частицы вылетают из ноздрей их пленника, никак на него не влияя. А значит, передо мной был либо Сосуд, либо антимаг.

– Твое дело, – сказал я.

Последний огонек, оставшийся во мне, слетел с ладони и поплыл над площадью.

– Послушай, ничего не бойся. Это совсем не больно, – предупредил я пекаря, когда огонек завис над его потным лбом. – Ты ощутишь лишь тепло. Больше ничего.

Я мысленно изменил огонек, и он растекся желтой лужицей света на пекарском лбу, а потом впитался в кожу и застыл под ней едва заметным пятном. Солдаты ахнули, пекарь вскрикнул. Казалось, уже смирившийся со своим пленением, он вдруг задергался так, что едва не сбросил с себя агентов. Ясное дело, кому понравится такая проверка: когда в тебя проникает непонятный огонек, да еще и пущенный незнакомцем, скрывающим лицо.

– Смотрите, смотрите! – воскликнул один из солдат, указывая на лоб пекаря.

Я смотрел. Все смотрели. Все смотрели и видели чудо. Толстяк тряс головой, и с его лба летели янтарно-желтые капли света. Сомнений не было: Пронт и Маркус нашли антимага, и этот антимаг даже не подозревал о своем могуществе.

Теперь нас было двое. Или… трое?

– Он тот, кто нам нужен?

Пекарь затих. Понял, что сейчас решается его судьба. Он глядел на меня как на судью, который мог его либо помиловать, либо отправить на эшафот. Отчасти я и был этим судьей, и отвечать не хотелось. Одно мое слово могло навсегда изменить жизнь толстячка. Не в лучшую сторону. Я до сих пор точно не знал, какую пакость приготовил мне король. Да и дело было не только в ней. Теперь я понимал, почему Пронт так тщательно скрывает даже незначительные подробности задания. Узнай колдуны и некромаги о способностях рыжеволосого толстяка, долго бы он не прожил. Врать тоже не было смысла. Во-первых, чем быстрее задание будет выполнено, тем скорее я смогу освободить Лилю. Во-вторых, Маркус и Пронт уже знали, что придавленный ими к камням площади пекарь – не обычный человек, поэтому ни за что не поверили бы мне на слово.

– Ты что, оглох?

– Он… Да, у него есть способности, – тихо сказал я и отвернулся от пекаря. От его больших зеленых глаз, где угасала надежда.

На душе было паршиво. Как будто я и впрямь отправил на эшафот ни в чем не повинного человека. Представляю, что у него сейчас творилось в голове, если до этого темного дня больше всего на свете он опасался недопечь или пережарить хлеб.

– Свяжите его и посадите в нашу карету, – приказал Пронт солдатам. – Маркус, я поеду с тобой.

– Оставишь их вдвоем?

– Я им буду только мешать. Да и куда они сбегут? – Он посмотрел на перстень. – Думаю, им есть о чем поговорить.

Хуже не придумаешь: меня оставят наедине с человеком, для которого я стал заклятым врагом. А их как раз мне недостает.

Краем глаза я увидел, как солдаты подняли пекаря и, заломив ему руки за спину, повели к королевской карете. Двое из них держали копья наготове, будто вели матерого убийцу.

– И что, мы вот так уедем? У него же наверняка есть близкие и…

– Сообщим позже, – прервал меня Маркус. – Скоро горожане проснутся, и тут такой переполох начнется. К тому моменту нам лучше быть подальше от Крантана.

Потрясающе! Приехали, усыпили всех жителей, похитили одного из них и смылись по-быстрому, не соизволив ничего разъяснить. Только Арцис мог придумать подобное и так рисковать спокойствием в королевстве.

– И куда мы теперь?

– В замок, – ответил Пронт.

Я вздохнул. Исчерпывающий ответ. Да этих замков в Асготе больше, чем веснушек на лице плененного пекаря.

– В какой?

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – усмехнулся Маркус.

Почему-то ответ меня нисколько не удивил. И я даже не думал заикаться о том, какое задание они припасли на будущее.

– Собрать осколки! – крикнули позади.

Замечательно. Как воры. Еще и следы безобразия заметаем.

– Ладно, идем, – сказал Пронт уставшим голосом и покачнулся. Он держался на ногах только благодаря своей воле, но и у нее был предел.

Магический туман почти рассеялся, когда мы двинулись к неизвестному замку по северной дороге.

Впереди нас ехала карета, где сидели Пронт и Маркус – те, кто знал дорогу. Позади – повозка с чудо-механизмом гномов и припасами. За ней – солдаты на лошадях.

Пекарь молчал. Сидел напротив меня и молчал. Связанный по рукам и ногам. Хмурый, как туча. С надутыми щеками. Не глядя на своего «палача».

– Если я тебя развяжу, обещаешь не делать глупостей? – Пока это было единственное, чем я мог помочь. Хоть немного смягчить свою вину.

Пекарь отрешенно кивнул.

– Точно?

Он вновь кивнул. Я прошел мимо столика, где лежали булки и куски рыбного пирога, и присел на корточки возле пекаря. Возле толстых ног, втиснутых в новенькие сандалии.

– Меня убьют? – мрачно спросил он.

– Хм, нет. В этом можешь быть уверен. – Я развязал веревку на его ногах. – Поверь мне, ты им нужен, как воздух.

– Зачем?

– Ну… потому что ты тот самый особенный человек, которого они искали.

– Я – обычный.

– Жаль тебя огорчать, но это не так. Ты же видел, что произошло на площади.

– Все уснули.

Я поднялся:

– Верно: все уснули, а ты – нет… Повернись.

Пекарь повернулся, и я освободил ему руки. После чего перебрался на свое место.

Некоторое время он тер запястья, где краснели следы от веревок, а затем откусил кусок рыбного пирога, не переставая заглядывать под мой капюшон.

– Герам, как всегда, недосолил, – вдруг сказал он с набитым ртом. – Ох, что отец подумает?

– Он был там, на площади?

Пекарь покачал головой:

– Неделю назад уехал в столицу. Пекарню на меня оставил.

– Не переживай, его обязательно разыщут и предупредят, что ты понадобился королю.

Следом за пирогом в рот отправилась булка. Ел пекарь без особого удовольствия, словно жевал траву. Но это его успокаивало. У каждого человека найдется способ, чтобы успокоить нервишки. Кто-то будет хлебать вино, кто-то – курить иким-табак, кто-то – нюхать алаин, а кто-то постарается набить брюхо.

Он доел последнюю булку, отер жирные губы рукой и тяжко вздохнул:

– А почему я не уснул?

– Потому что ты такой же, как и я.

Я скинул капюшон, и пекарь выпучил глаза, увидев мои голубые волосы, известные на весь свет.

– Ваши… волосы. – Он разглядывал их, как будто по моей голове в самом деле ползали змеи.

– А что с моими волосами?

– Я слышал про них. Вы…

– Так и есть: я – Анхельм Антимаг.

– Дома не поверят!

Намека он не понял. «Какой дом?!» – хотелось закричать. Пекарь даже не задумался над тем, с кем его сравнили. А ведь сравнил я его с собой – с антимагом. Уму непостижимо, его волновали только мои волосы. Эх, простак.

– Ты что – меня не слушаешь? – спросил я хмуро.

– А-а? – Он замялся.

Пекарь меня не слушал. Он был далеко отсюда. Где-то там, в своем сказочном городишке. В прекрасных грезах, где с горящими глазами рассказывал близким и родным о том, что видел знаменитого истребителя колдунов и некромагов – Анхельма Антимага. Да что там видел! Ехал с ним в одной карете. Даже – не поверите! – беседовал.

– Ты – такой же, как я, – повторил я громко. – Ты – антимаг.

Если раньше он смотрел на меня как на небожителя, то теперь – как на идиота.

– Я?.. – Уголки его пухлых губ задергались. Вверх-вниз, вверх-вниз. Он хотел рассмеяться, но не решался. По всей видимости, опасался обидеть меня. – Антимаг?..

– Разделяю твое удивление, но это правда. Ты – самый настоящий антимаг. Поэтому ты не уснул на площади, в отличие от других жителей Крантана. Магия не усыпила тебя.

– Магия?..

– Думаешь, чем были наполнены те шары?

– Магией?

– Вот именно. Измененной магией. Точнее сказать, заклинанием «Три мгновения до сна».

– Но… – пекарь задумался, – но они были пустыми. Я видел.

– Не каждое заклинание видно простому глазу. Такие дела… Кстати, как тебя зовут?

– Эрик. Эрик Пекарь. Сын Фаркана, Славного Хлебника, – ответил он с гордостью.

– Такие дела, Эрик Пекарь. Сын Фаркана, Славного Хлебника.

– А-а куда нас везут?

– Хотелось бы и мне это знать.

Мы выехали из города. По обеим сторонам потянулись зеленые равнины.

Глава 5 Золотая клетка

Эрик оказался добрым и веселым парнем. Знакомство с ним было настоящей удачей. За последний год я успел забыть, что такие люди, как пекарь, все еще существуют в нашем мире интриг и алчности. Я наслаждался обществом этого рыжеволосого толстячка, не переставая поражаться его наивности, искренности и доверчивости.

Как и многие жители Крантана, он был помешан на хлебе. С хлебом, с отцовской пекарней были связаны самые заметные события в его жизни. За две недели пути я узнал о выпечке столько, что рецептов и советов хватило бы на целую пекарскую книгу. Пожалуй, еще на одну книгу хватило бы полученных знаний о салатах и мясных блюдах. Эрик был не только пекарем, но и поваром. Иногда ему было достаточно одного взгляда на суп, окорок или салат для того, чтобы определить их достоинства и недостатки. А уж если сын Фаркана пробовал какое-нибудь блюдо… Зачастую приходилось выслушивать долгие лекции о качестве поданной нам еды. Как правило, это качество оставляло желать лучшего. В тавернах, где мы изредка останавливались, кормили и вправду не очень. Поэтому я с большим удовольствием ждал момента, когда мы наконец-то прибудем в таинственный замок, чтобы попробовать лучших – как обещал Эрик – блюд в его исполнении.

Меня мало интересовало то, что творится за стенками кареты. Мы ехали по северо-западной дороге, приближаясь к границам Свободных земель, а значит, и к Желтым горам. Этого пока было достаточно. Конечно, я, используя способности потустороннего путешественника, пытался выяснить, куда мы направляемся, но все попытки с треском проваливались. Пронт с Маркусом почти ничего не говорили о задании, да и вообще говорили мало. Словно знали о моих возможностях. Удалось лишь выяснить, что Маркус был родным братом Пронта.

Когда в дверцу кареты постучали, я не имел ни малейшего представления о месте очередной остановки. Сквозь дверные щели виднелось немногое: посреди просторного двора стояла катапульта, за ней высились серые каменные стены на фоне голубого неба. Я втянул носом воздух: пахло хвоей. Где-то поблизости наверняка зеленел лес.

Снаружи нас с Эриком встречал Маркус.

– Приехали, – сообщил он устало и сунул перстень в ямку на ошейнике. – Дуана-Рона! – в который раз за время поездки услышал я имя ненавистного ошейника. – Я, хозяин ошейника, приказываю тебе, Онду-Гур, не покидать пределы этого замка. Если ты выйдешь за его стены, пусть сила ошейника покарает тебя! Если ты решишь причинить мне вред, пусть сила ошейника покарает тебя! Если ты дотронешься до перстня Подчинения, пусть сила ошейника покарает тебя! – напомнил он мне, как всегда, громко – и тотчас бросился к своей карете, откуда мгновение назад выпал обессиленный Пронт. – Ну куда ты!..

Агент был совсем плох. За время пути он редко покидал карету, да когда это и случалось, все больше сидел на ее подножке. Мы понимали: жить Пронту осталось недолго.

Маркус и десятник подняли стонущего агента и, закинув его руки себе на плечи, повели к дверям легендарного замка Пяти мечей, куда раз в пять лет съезжались мечники со всего Эленхайма, чтобы выяснить, чей клинок острее и стремительнее. По слухам, сам Арцис Храбрый любливал отдохнуть тут недельку – другую от государственных дел.

Итак, мы наконец-то прибыли в таинственный замок. Я еще раз осмотрелся: у высоких деревянных ворот скучают четверо солдат, столько же бродит по двору; на стенах выхаживают еще шестеро вояк. Вместо шпилей на всех пяти башнях сверкают прямые мечи в человеческий рост – словно каменный великан поднял их своими могучими руками, стараясь проткнуть небо.

Я поглядел на Эрика. В белых просторных одеждах он походил на облако. Сын Славного Хлебника уже стоял на западной стене и оттуда любовался округой. В этих краях пекарь не был, да и вообще, в отличие от меня, мира почти не видел. Поэтому с большим удовольствием взирал на него своими добрыми зелеными глазами. Если в королевстве не построили второй замок Пяти мечей, то за этой стеной раскинулся Ламайский лес, за которым начинались Свободные земли.

Я прошел мимо огромной катапульты и, взобравшись по каменным ступенькам на стену, встал позади пекаря; ошейник слегка потеплел, чуя границу отведенного места. Эрик заметил меня и повернулся. Его щеки горели от возбуждения. Он был счастлив как малый ребенок, впервые поехавший с родителями на ярмарку в другой город. Мир и люди поражали пекаря, наполняя его доброе сердце радостью. К сожалению, я ее не разделял, ожидая узнать истинную причину нашего приезда сюда, в замок Пяти мечей.

– Мы будем ночевать здесь? – спросил Эрик с надеждой.

– Наверняка.

– Ух! – обрадовался он. – Как короли!

– Скорее как птицы в золотой клетке, – тихо сказал я. – И…

– Эй, спускайтесь! – крикнул Маркус. – Стол накрыт.

К столу нас не повели. Вначале Маркус решил показать нам комнаты, расположенные на третьем этаже срединной башни – самой большой из всех.

Замок был великолепен. Достоин королей. Залы поражали простором и богатым убранством, каждый коридор встречал нас светом и чистотой, барельефы на стенах рассказывали о великих битвах прошлого, а статуи легендарных воинов следили за нами хмурыми взглядами. Ни двери, ни полы не скрипели; благовония витали в воздухе. Именно такое место часто снилось мне в вонючей барарской темнице; Эрик и вовсе шел с открытым ртом.

Кое-что, правда, настораживало: великолепный замок пустовал. Коридоры сменялись залами, залы – коридорами, а людей не было, хотя такой замок – гоблину понятно – требовал армии прислуги. Куда делись те, кто мыл здесь окна и полы, стирал пыль со статуй, кто наконец накрывал для нас стол? Неужели почти всех выслали из замка перед нашим приездом?..

В конце длинного коридора с одинаковыми дубовыми дверями по одной стороне и широкими окнами – по другой нас дожидались двое. Один из них, лохматый и здоровый, как медведь, сидел на корточках, прижавшись спиной к стене, и выковыривал кончиком ножа грязь из-под ногтей. Другой, коротко стриженный и щупленький, мерил шагами расстояние от двери до окна, покручивал пальцами белое перо и время от времени проверял, надежно ли зажата под мышкой толстая книга в кожаном переплете. На здоровяке были черные кожаные доспехи, на писаре – темные одежды, расшитые золотом.

В десяти – двенадцати шагах от них мы остановились. Судя по всему, и здоровяк, и писарь не подчинялись Маркусу. Первый не соизволил даже подняться в присутствии агента его величества. Второй и вовсе как будто не заметил Маркуса; лишь метнул взгляд на мои волосы, а затем перевел его на пекаря.

Маркус открыл дверь и жестом пригласил войти Эрика в просторную комнату с огромной кроватью и резным столиком в углу у окна. Плотные голубые занавески колыхнулись от сквозняка.

– Вот, осматривайся, располагайся. Если что – звони в колокольчик. – Агент коснулся веревки, которая выползала из дырки слева от косяка тонкой серебристой змейкой. – Скоро будем обедать. – Маркус закрыл дверь, сделал пару шагов и открыл следующую, теперь приглашая войти меня. – Вы скоро понадобитесь, – услышал я за спиной его голос перед тем, как закрылась дверь.

Эта комната ничем не отличалась от предыдущей. Та же огромная кровать, тот же резной столик, тот же резной стул, те же плотные голубые занавески на окнах. Правда, у кровати стоял небольшой сундучок.

– Ну присаживайся, – предложил Маркус.

Я вытащил из-под столика стул, развернул его к двери и последовал указаниям агента. Сам он уселся на кровать.

– Догадываешься, зачем король тебя освободил?

– Ему понадобились антимаги, – ответил я без промедления. – Он хочет использовать нас в войне против некромагов.

– Верно, – подтвердил он и, немного помолчав, добавил: – Только она не начнется до тех пор, пока антимаги не будут к ней готовы. Пока ты, Анхельм Антимаг, не обучишь их своему редкому ремеслу.

Вот, значит, зачем нас привезли в этот замок, далекий от асготских деревень и городов. Чтобы я обучил, вырастил, словно коров на убой, антимагов, которых бросят в пекло войны между некромагами и королевской армией. Арцис Храбрый умеет удивить. До последнего момента я думал, что мое участие в этой авантюре сведется лишь к проверке претендентов.

– А если я откажусь?

– Вернешься в тюрьму. На сей раз навсегда. И я тебе обещаю: долго ты там не протянешь.

– Подумать можно?

– Конечно. А это… – он сунул руку за пазуху, вытащил свиток и, развернув его, показал мне, – чтобы тебе лучше думалось.

Я пробежал глазами небольшой текст и не поверил прочитанному. Согласно грамоте, Анхельму Антимагу прощались все убийства и давалась полная свобода. С условием, конечно. Чтобы заслужить ее, я должен был обучить антимагов.

В то, что меня могут запросто сгноить в тюрьме, я верил безоговорочно, насчет желанного освобождения были большие сомнения. Нет, Арцис Храбрый – человек слова; за это его многие и уважают. Но неужели перед войной с колдунами и некромагами король по собственной воле лишит себя такого преимущества, каким являюсь я? Тут наверняка был какой-то подвох. Хитрости Арцису не занимать.

– И кто будет определять, готовы ли антимаги?

Маркус улыбнулся и с важным видом ткнул себя в грудь большим пальцем.

– Не знал, что ты разбираешься в антимагии.

– Конечно, не разбираюсь. Но зато я очень хорошо разбираюсь в лжецах и хитрецах.

– А-а-а…

– Даю тебе слово: как только я сочту их готовыми, сниму с тебя ошейник, отдам грамоту и отпущу на все четыре стороны. А пока она побудет у меня, – он протянул руку. – Ну?

Я с неохотой пожал его крепкую ладонь, понимая, что тем самым, возможно, подписываю смертный приговор Эрику Пекарю – простому и доброму парню.

Он даже не подозревает, с какой целью его увезли из родного города. Если бы не Лиля…

– Понадобится много времени, чтобы обучить их.

– Трех месяцев тебе хватит?

Я пожал плечами. Откуда мне было знать, хватит ли трех месяцев? Я постигал антимагию с тринадцати лет, и до сих пор некоторые ее стороны были непонятны. Например, почему магия легко выходила из колдунов, но в то же время не желала покидать волшебные предметы вроде рабского ошейника. Да и учеников у меня никогда не было. Разве только Лиля.

Ну, во всяком случае, война не начнется в ближайшие три месяца, и поэтому есть надежда спасти дочь до того, как она очутится на поле боя.

– Значит, хватит, – решил за меня Маркус, нарушив тишину.

– Полагаю, Эрик не должен знать, для чего я его буду готовить?

– Глупый вопрос.

– А этот, из Лэндкастеров, уже прибыл?

– Держишь ушки на макушке?

– Приходится.

– Да, Буверт в замке. Ждет не дождется встречи с тобой.

– Нужно будет его проверить.

– Вот за обедом и проверишь.

– Хорошо бы получить назад книгу и перстни.

– Не вижу препятствий, – Маркус кивнул на невзрачный небольшой сундучок у кровати. – Там и книга, и перстни, и ржавая корона. Все хотел спросить, чем она тебе так дорога?

– Мой первый трофей.

– Ты и с королями бился?

– Преимущественно с мертвыми. А я вижу, вы все предусмотрели.

– На то мы и агенты его величества. Наше дело предупреждать ошибки, а не исправлять их, – сказал он с гордостью. – Кстати, за дверью тебя ждут исполнители желаний. Я полагаю, что, помимо книги и перстней, тебе понадобится еще что-нибудь.

– И каковы их возможности?

– Почти как у короля. Так что не стесняйся.

– Все-таки «почти»?

– Не придирайся.

– Я и не придираюсь. Видишь ли, необходимые вещи очень необычны. Надеюсь, твои исполнители желаний к этому готовы?

– Человек в черных доспехах – настоящий следопыт. Исходил весь Эленхайм вдоль и поперек, поэтому знает, где и что достать. Наша служба часто пользуется его услугами, и он нас еще ни разу не подводил. В общем, сообщи все королевскому писарю.

Агент поднялся и, хлопнув меня по плечу, словно старого друга, направился к двери. У порога он остановился и, не оборачиваясь, сказал:

– Я знаю о твоей дочери и сочувствую тебе как отцу. У меня у самого есть дети, и я не хотел бы оказаться на твоем месте. Но если ты вздумаешь чудить…

– У меня просьба лично к тебе, – прервал его я.

– Слушаю.

– В карете лежит книжка, написанная сыном барарского тюремщика. Я пообещал ему, что похлопочу за сына. Он хочет стать писарем. Сможешь пристроить парня?

– Постараюсь. Как имя тюремщика?

– Блам.

– Я запомню. Еще пожелания есть?

– Нет, – ответил я. – Пока нет.

Маркус скрылся за дверью.

Пока я листал книгу – единственную в мире книгу по антимагии, прикидывая, что может понадобиться, следопыт и писарь вошли в комнату и молча в ней расположились. Следопыт сел на край кровати, а писарь, с любопытством поглядывая на мою книгу, устроился за столиком, разложив принадлежности и заняв единственный стул в комнате. Никто не думал спрашивать моего разрешения.

Я опустился на подоконник и положил на колени книгу, которая по заверениям многих книголюбов и магов считалась выдумкой.

Так-так-так. Первым делом нужно приготовить зелье, способное ослабить воздействие колдовских атак и повысить проводимость магии по телу. Я пролистнул несколько страниц и посмотрел на состав нужного зелья под названием «Кровяной щит»; Фихт был горазд на такие названия.

Гадость какая. И как только Фихт заставил меня это выпить! Кости, кровь и кожа. Такое не то что готовить, произносить не хочется: «В отличие от эльфийской, кожа, снятая с тролля, быстро теряет свои качества, поэтому ее как можно скорее следует смешать с остальными компонентами. Перед этим лучше нарезать ее мелкими кусочками…»

Из всех ингредиентов самым обычным оказался сок джайского древа – яд, если пить в чистом виде. Остальные составляющие у любого нормального человека вызвали бы отвращение: «…Затем часть костей эльфа, тролля и мертвяка положить в огонь под котлом, другую – размельчить и бросить в кипящую кровь».

Что ж, приступим. Я тяжко вздохнул.

– Итак, первое. Мне понадобится: бутыль джайского яда, – начал считать я, чтобы ничего не пропустить. – Эльфийские кости – это второе. Тролльские кости – третье. Кости живого мертвеца – четвертое. – Я посмотрел на красивые закорючки букв в писарской книге. – Подчеркни: живого, а не обычного мертвеца.

Следопыт и писарь переглянулись.

Интересно, насколько сильно их удивят следующие ингредиенты.

– Далее. – Я вновь вздохнул. – Свежее тело эльфа. Да, обязательно запиши, что сердце должно быть нетронутым. – Я дал писарю короткую передышку и продолжил: – Свежее тело взрослого тролля – это шестое.

У бывалого следопыта, способного, по словам Маркуса, достать звезду с неба, на миг отвисла челюсть. Он увидел, что я за ним наблюдаю, и тут же принял невозмутимый вид – дескать, бывали просьбы и посложней. Лица писаря я не видел, но предполагаю, что глаза у него лезли на лоб от услышанного, хотя перо по-прежнему скользило по бумаге уверенно.

– Кувшин эльфийской крови – это седьмое. Кувшин крови, выпущенной из живого тролля, – это восьмое.

Почти все. Осталось назвать последний компонент. Сложность была в том, что, по мнению многих колдунов и некромагов, он не существовал в природе и был выдуман, как и книга Фихта Странного «Антимагия», как и белые драконы. Не знаю, как там с белыми драконами, но черную кровь серого эльфа я видел своими глазами. Более того, уже четырнадцать лет она, смешанная с джайским ядом, текла в моих венах, надежно оберегая от темных заклинаний. Страшно подумать, каким способом она попала к Фихту, чтоб ему…

Следопыт уже не скрывал недоумение и смотрел на меня как на чокнутого. Впрочем, я его не винил.

– И… кровь серого эльфа, – с трудом произнес я.

Реакция на самое бредовое желание в мире последовала незамедлительно. Следопыт вскочил с кровати и уставился на меня так, словно миг назад узнал, что перед ним сидит-посиживает убийца его верного друга.

– Невозможно! – зашипел он, потряхивая кулаками. Я думал, сейчас он, разгневанный и пораженный до глубины души идиотской просьбой, бросится на меня. Но, к моему удивлению, он быстро успокоился: – Кровь тролля – еще куда ни шло, но кровь серого эльфа… Их же не существует!

– Успокойся. – Я и не надеялся, что кто-нибудь способен ее достать. Так, решил проверить на всякий случай. А вдруг? – Вычеркни ее из списка, – обратился я к писарю и увидел, как «9. Кровь серого эльфа» исчезает под свежими чернилами.

Жаль, конечно. Без этого ингредиента зелье будет не тем. Но что делать.

Следопыт вновь опустился на кровать и демонстративно отвернулся от меня – тупицы, который желал получить несуществующее. А мне предстояло пополнить список остальными пунктами заказа. К счастью, менее тошнотворными, чем прежние.

Понятное дело, чтобы обучать антимага, понадобится магия. Много магии, чистой и измененной. А где ее взять? Волшебный колодец вряд ли найдется в замке. Так что придется качать ее из носителей.

– Нужны маги. Причем разных школ. Желательно опытные. – Следопыт едва заметно покачал головой. Писарь записал просьбу, а я добавил: – Чем больше, тем лучше. И пусть при каждом из них будет набор начинающего мага.

Я заглянул в сундук, где лежали старые боевые перстни – потускневшие, исцарапанные и оплавленные грозными заклинаниями. Сколько магии прошло сквозь них! Каких заклинаний они только не знали! Не мешало бы их заменить…

Ладно, перстни подождут. В конце концов, моими пока обойдутся.

– Это все. Хотя нет… – После стольких потусторонних путешествий не мешало бы омыть тело по всем правилам. – Еще нужны лепестки красной мухоедки и кинхасские иглы. Теперь точно – все. Когда тебя ждать?

– Через две недели, – немного помолчав, прошипел следопыт и, не прощаясь, вылетел стрелой из комнаты.

Писарь тоже не без удовольствия покинул мои покои. Предвижу, о чем они сейчас будут судачить, выпучивая глаза и поплевывая в сторону: «Нет, ты слышал, затребовал кровь серого эльфа?!», «Хм, тролля ему подавай», «Да он просто спятил!» Знали бы они составы других зелий, описанных в книге…

Заглянул Маркус. Он, похоже, все это время не отходил далеко от двери.

– Ты закончил?

Я кивнул.

– Тогда идем обедать. У меня уже в животе урчит. – Он окинул пристальным взглядом комнату, словно ревнивый муж покои красавицы-жены в поисках любовника. – Слушай, чего ты там пожелал? Следопыт весь от злости раздулся. Никогда его таким не видел.

– Я же предупреждал.

– Надеюсь, ты заказал все, что нужно.

– Да.

Агент, изображая из себя слугу, чуть склонил голову и предложил мне выйти. После чего постучал в дверь комнаты Эрика, у которого, в отличие от нас с Маркусом, всегда урчало в животе.

Место, куда так стремился вечно голодный пекарь, оказалось на нашем этаже: просторный зал с низким потолком – не самый большой, но и не самый маленький. Такой, какой можно встретить почти в каждом замке. Густой свет лился сквозь разноцветные стекла окон, раскрашивая серый пол в яркие цвета, словно художник – чистое полотно; зеленые, желтые, красные и синие пятна лежали под ногами. Каменные стены прятались за большими картинами, призванными возбуждать аппетит.

Как и на крантанской площади, моя скромная персона оказалась в центре внимания. Тут, правда, не столько я сам приковывал взгляды, сколько голубые волосы, на чьем месте, к разочарованию незнакомцев, не шевелились змеи. Очевидно, байку о якобы змеиных волосах знал каждый эленхаймец. Непонятно только, откуда она взялась. Может, подстричься наголо?.. Мои глаза – самые что ни на есть обычные – тоже подверглись тщательному изучению. В них заглядывали без тени смущения, недоумевая: почему они не горят как у демонов?

Стол поражал количеством блюд. Едой и вином с него наверняка можно было накормить и напоить отряд голодных солдат. Однако стол был накрыт только на шестерых. Двое сидели за ним, а трое – я, Эрик и Маркус, приближались к нему. В зале собрались не все.

Королевская расточительность заставляла вспомнить известную всему свету поговорку о бесплатном сыре, который, как известно, бывает только в мышеловке. Если агент соврал, то и я, и Эрик, и, возможно, Буверт уже попали в эту мышеловку – просторную, удобную, именуемую замком Пяти мечей, откуда вырваться нам не дадут, пока не получат все, что нужно королю. Стал бы Арцис кормить меня роскошными обедами и подписывать желанную грамоту лишь за согласие обучать антимагов? Выделил ли он великолепный замок только для этого? Или для чего-то еще – того, что на самом деле скрывалось за всей этой красотой?

Когда мы остановились у стола, один из незнакомцев, черноволосый и черноглазый юноша, чуть старше Эрика, подскочил со стула и ринулся ко мне, будто признал старого друга. Алая рубаха с кружевными манжетами и воротником, широкий ремень с золоченой пряжкой, ухоженные короткие волосы и холеные руки выдавали в нем дворянина. Второй незнакомец, сутулый мужичок с проседью в нечесаной бороде и густых усах, подслеповато разглядывая нас, коротко кивнул в знак приветствия.

– Буверт Лэндкастерский, – представился юноша, протягивая худую руку.

– Анхельм, – назвался я, пожимая дворянскую ладонь. – Антимаг.

– Такая честь для меня, – признался он.

«Знаю-знаю: дома не поверят!» – с усмешкой подумал я и сел на стул, выдвинутый Бувертом.

Куда катится Эленхайм? Некромаги мучают детей. Королевские агенты похищают средь бела дня добропорядочного горожанина, предварительно усыпив несколько тысяч жителей. А убийцы почитаются, словно герои. Как ни крути, я все-таки убийца. Пусть некоторые маги заслуживали смерти, пусть многих из них я уничтожил, спасая свою жизнь.

– Это Гидар. Смотритель замка и превосходный изобретатель. Видели катапульту во дворе? – Агент кивнул на смущенного комплиментами бородатого мужичка.

– Хочешь сказать, он ее создал? – удивился я, зная, что этому оружию было значительно больше лет, чем представленному нам изобретателю.

– Хы! – глухо хохотнул Гидар.

Честно говоря, я думал, он немой.

– Нет, я ее улучшил, – пояснил он с долей смущения.

– Рекомендую вам взглянуть на его библиотеку, – добавил Маркус. – Она находится в этой башне, на пятом этаже.

Обязательно взглянем. Даже не сомневайся. Интересно же узнать, что за свирепая тварь рвала меня на куски во сне. Как там ее назвал призрак?.. Бабут.

– Ну приступай, что ли, к проверке, – предложил агент. – С удовольствием на нее посмотрю. Пронт такого понарассказывал. – Он вдруг повысил голос: – Эрик! Неприлично есть, пока все не собрались!

Терзаемый голодом пекарь покраснел в мгновенье ока и резко отдернул руку от тарелки с пышными пирогами, точно в ней вспыхнуло пламя. Буверт бросил презрительный взгляд в его сторону. Надеюсь, смелости в дворянине столько же, сколько знаний о хороших манерах. Скоро она ему понадобится.

Последний огонек я потратил на Эрика, из-за Гидара и Маркуса заклинания «Три мгновения до сна» применять было нельзя. Для проверки оставался один-единственный выход: выпустить магическую змею, позаимствованную у Грума Зверя. Выпустить – и заставить ее вползти в дворянское тело.

На моей памяти выскочившая с грозным шипением рогатая змея не напугала только Пронта. Посмотрим, какая публика собралась за этим столом.

– Для антимагов она не опасна, – предупредил я, постепенно освобождая тварь. – Остальным не рекомендую дергать ее за хвост.

– Хм, – ухмыльнулся Маркус. В отличие от Пронта, магическая змея его удивляла, хотя и не так сильно, как остальных.

В зале повисла мертвая тишина, когда над моей ладонью появились полупрозрачные змеиные рожки. Я уже определил цель для змеи, оттого она, не переставая шипеть, пялилась исключительно на дворянина. Тот пока не понимал такого внимания к себе со стороны зеленой магической твари.

– Сейчас я ее отпущу. – Мне уже виделось, как дворянин, чьей нежной кожи коснулась змея, с воплем вылетает из-за стола. – А ты, Буверт, должен ее… – я не находил слов, – впустить в себя. Еще раз повторю: для тебя она совершенно не опасна. Тебе даже не придется ничего делать: просто сиди на месте. Она полностью подчиняется мне. Ясно?

Буверт кивнул, не сводя встревоженного взгляда с зеленого чудища. Сомневаюсь, что он понял все, что ему сказали. Ох, не усидит! Я бы на его месте точно не усидел. С огнями было бы проще.

Змея медленно поплыла над столом, извиваясь так, словно ползла по песку. Я мысленно двинул магическую тварь в сторону напряженного Буверта. Он все еще сидел на месте. Но уже начал нервно ерзать.

Перед тем как загнать волшебную змею в новое тело, я замедлил ее движения, надеясь, что хоть это немного уменьшит страх дворянина перед проверкой. Тварь доплыла до Буверта и зависла над его тарелкой.

– Вытяни руку над столом, – спокойно попросил я. – Буверт?

Он нерешительно вытянул левую руку. Зажмурился. Это, впрочем, не мешало продолжить проверку.

По моему приказу змея резко метнулась к вытянутой руке и влетела в нее без труда, как птица в открытое окно. Снаружи остались только рожки и кончик хвоста. Последний чуть подрагивал.

Получилось! Способности у дворянина несомненно были. Во-первых, в отличие от обычных людей, он не испытывал боли из-за поглощенной магии; во-вторых, в обычного человека она бы так просто не проникла. Теперь предстояла самая сложная часть проверки: выяснить, кто сидел передо мной – Сосуд, подобный Близнецам и Лиле, или антимаг, как Эрик и я?

– Буверт, – обратился я, не забывая удерживать змею. Та еще гадина. Глазом моргнуть не успеешь, как в сердце или мозг заберется. Для Сосуда или антимага не смертельно, но приятного мало. – Что ты чувствуешь?

– Легкое покалывание, – прошептал дворянин, не размыкая век. – А уже все?

– Почти. Открой глаза.

Он открыл. И ожидаемо охнул, увидев рожки и кончик хвоста, торчащие из собственной руки. Хотя не думаю, что кто-нибудь из присутствующих мог его сейчас осудить. Как тут не заохать, когда в твоей руке шевелится магическая рогатая змея.

– Молодец, – похвалил я его. – Теперь успокойся и постарайся сосредоточиться на ней.

Дворянину было не до комплиментов. Он тяжело дышал и без остановки тряс рукой, надеясь избавиться от изумрудно-зеленой твари; на лбу его выступил пот.

Никто, кроме меня, не понимал сути проверки. Для Эрика, Маркуса, Гидара и перепуганного Буверта все шло своим чередом. На самом деле не все. Видимо, придется разочаровать агента. Похоже на то, что за нашим столом сидел не антимаг, а Сосуд, не способный без посторонней помощи избавиться от колдовской змеи. Эрику хватило нескольких мгновений для очищения тела от магии. Несмотря на все усилия Буверта, магическая змея по-прежнему сидела в теле.

– Остановись на миг.

Я решил дать ему еще одну попытку. У меня тоже не все сразу получалось.

Что там советовал Фихт?..

Взмокший от страха и усилий дворянин тяжко вздохнул; его рука застыла над столом.

– Послушай, Буверт, не относись к ней как к огромной пиявке, которая присосалась к твоей коже. Магическая змея – не живое существо, а потому избавляться от нее нужно по-особому. И не смотри на нее. Это тебя пугает и отвлекает. Лучше расслабься и представь, что она выползает из твоей руки. Понял?

Буверт кивнул, отвернулся от проклятой змеи и… представил.

Минуты три ничего особенного не происходило. Буверт пыжился, пытаясь выпустить змею; мы с замиранием сердец следили за ним. Однако вскоре – сто демонов! – дворянские усилия принесли плоды.

Змея затряслась, закрутилась и стрелой вылетела из дворянской руки, едва не вонзившись в Гидара. Он, пытаясь увернуться от летящей твари, чуть не грохнулся со стула. Благо я успел вовремя ее остановить.

Теперь не было никаких сомнений: придется обучать не одного, а двух антимагов.

«Возвращайся!» – приказал я змее, и она под овации поплыла в мою сторону.

Итак, нас стало трое. Я, Эрик и Буверт. Трое антимагов. Убийца, пекарь и дворянин.

– Ну как – он прошел проверку? – поинтересовался Маркус.

– Прошел, – уверенно ответил я, пряча змею.

– Замечательно.

Буверт, забыв про этикет, наполнил бокал вином и тут же осушил его залпом.

– Ух! Прошу прощения за мои манеры, – извинился дворянин, утирая пот со лба алым платком. – Это было… – Он покачал головой. – Значит, я тоже антимаг?

Тем хуже для тебя.

– Да, ты, Буверт Лэндкастерский – антимаг, – подтвердил я, и он скромно улыбнулся.

Дворянские манеры не позволяли ему прыгать от радости при всех.

– Тогда… – Маркус порылся в карманах и положил на стол маленькие серебристые о трех углах щиты. Рассеченные наискось молнией, на тонких цепочках. – Вот. С этого момента все вы – антимаги его величества.

Буверт тотчас надел знак, чуть позже цепочка болталась на шее пекаря, а я, немного повертев королевский подарочек в руках, сунул его в карман, заставив помрачнеть агента.

– Ошейник мешает, – оправдался я ехидно. – Кстати, кого мы ждем? – спросил я, скосив взгляд на пустующий стул.

– Его, – ответил Маркус и кивнул на дверь.

Будь я проклят! Неожиданность за неожиданностью. Вначале я узнал, что в течение трех месяцев буду изображать из себя учителя. Затем – о существовании третьего антимага. Теперь…

В зале появился человек в узких светлых одеждах, и этот человек, в отличие от меня, действительно заслуживал почтения, ибо посвятил себя спасению, а не отниманию чужих жизней. Он был высок, широк в плечах, лыс и не носил усов и бороды; его голубые глаза были большими и чистыми; рубаху на плече украшал вышитый герб Академии Знахарства – поверх листьев алаина, сплетенных в круглый щит, лежал острием вниз деревянный меч.

Если зрение меня не подводило, то к столу направлялся Дар Святой – дворянин, ставший воином, воин, ставший целителем, и целитель, ставший легендой. Именно он сумел объединить представителей лучших знахарских школ и добился того, чтобы целителей уважали как воинов. Благодаря Дару, у них, у целителей, появилась даже единая форма одежды, словно у солдат неизвестной армии.

Он лучился ярким светом, как будто вместо сердца в его груди горел фонарь. Конечно, никто, кроме меня, не видел этого чуда. Густой свет рождался в нем, подобно магиате в колдовских телах. Но Дар отличался от них так же, как я от обычного человека. Его тело исходило только целебным светом, больше ничем. Великий знахарь был уникален, как и… Ах да, забыл, что теперь я уже не был единственным антимагом. Любопытно, каким демоном его сюда занесло?

– Дар Лэндмильский, – он поклонился, прежде чем сесть во главе стола.

Мы ответили великому целителю тем же. Маркус не сводил с него глаз с того момента, как Дар переступил порог зала. Агент и целитель молча покивали друг другу, и Маркус наконец-то оторвал от целителя вопрошающий взгляд – видимо, получив необходимый ответ. А что могло связывать агента его величества и легендарного знахаря?.. Больной Пронт! Как же я сразу не догадался. Теперь понятно, какой демон занес целителя в замок Пяти мечей.

– Это что – тот самый? – прошептал Эрик, пихая локтем меня в бок. – Святой?

– Тот самый.

– Ну а сейчас-то можно? – нерешительно начал он, опять вызвав презрение дворянина.

Правду говорят: «Горбатого только могила исправит». За одним столом с нами сидел великий целитель, а Эрик только и думал о том, чтобы слопать румяную булку. Может, попросить Дара избавить его от обжорства?..

– Теперь, когда все собрались, – начал Маркус, окидывая нас взглядом, – я наконец-то расскажу о том, чем мы будем заниматься здесь в течение ближайших трех месяцев. А возможно, и дольше. Некоторые из вас уже осведомлены, другие – еще нет. Буверт Лэндкастерский и Эрик Пекарь, с сегодняшнего дня этот замок станет для вас новым домом, который вы не сможете покинуть, пока не будете готовы. А готовить вас, то есть обучать антимагии, будет сам Анхельм Антимаг. Такова воля короля. И она, как известно, не оспаривается. Между прочим, когда планируешь приступить к занятиям?

– Начнем завтра. Пусть сегодня как следует отдохнут. Немного привыкнут к новому месту.

– Так тому и быть. Не волнуйтесь, ваших родственников предупредят, что вы живы и здоровы, однако, где вы находитесь, они, к счастью, знать не будут. Ну а сейчас наполним бокалы и выпьем за здоровье нашего славного короля, который был так добр, что прислал нам в помощь лучшего эленхаймского целителя. Если кто-то из вас захворает, смело обращайтесь к нему.

– За короля! За короля! За короля! – под звон кубков раздались голоса.

На радость вечно голодному Эрику, пир наконец-то начался. С шумом полилось вино в бокалы, заскрежетали ножи по тарелкам и, конечно, кое-кто зачавкал над ухом, будто не ел трое суток.

Судя по предложенным блюдам, местные повара решили нас побаловать морской кухней. Тут, свесив клешни, громоздились раки, здесь в сметане тонули крупно порезанные водоросли, а там плавали в бульоне серебристые плавники жирохвоста. Посреди стола, на подносе, поблескивала золотистой чешуей огромная фаршированная морская сова, водившаяся только в Малом море, поднимающаяся со дна исключительно по ночам и, скорее всего, выловленная гоблинскими сетями. На ее копьевидный нос, от которого наверняка пострадал не один рыбак, были насажены, словно на шампур, круглые кусочки запеченных фруктов. Присутствовали на столе и другие неизвестные жареные, вареные и тушеные твари, до своей смерти явно бороздившие морские и океанские просторы.

Некоторое время ели и пили молча. Так, в тишине, возможно, и закончили бы пир, если бы не Эрик, уплетающий за троих, а то и за четверых.

– Соффа жесткофата, – с набитым ртом заключил он, привлекая всеобщее внимание. – Нуфно было фымочить в фине.

И это говорил человек, на чьей тарелке высилась горка обглоданных рыбьих костей. Конечно, трудно спорить с настоящим поваром, но мне показалось, что рыба была восхитительна. Сочна и ароматна. Как выяснилось, так думал не только я.

– Не знаю, по-моему, она чудо как хороша, – не согласился Маркус перед тем, как отправить в рот еще один кусок морской совы. – Да, определенно хороша, – вновь подтвердил он.

Гидар почему-то нахмурился и бросил недобрый взгляд на всезнающего пекаря. Буверт и Дар уже наелись от пуза, поэтому с интересом следили за спором между агентом его величества и бывалым поваром.

– И салат недосолили, – Эрик продолжал разносить местных поваров, не замечая хмурого взгляда смотрителя. – У нас каждый знает: миндурские водоросли много соли требуют. Как рыба, – с умным видом поделился он.

Лицо Гидара помрачнело больше прежнего. То ли смотритель сам колдовал над блюдами, то ли кто-то из близких ему людей корпел над ними, но каждый упрек воспринимался им как личное оскорбление. Приперся, понимаешь, какой-то поваренок не пойми откуда, живот набил, и нет чтоб хозяев отблагодарить – хаять начал угощение. А они, может быть, над каждым блюдом не один час бились.

Теперь мрачное настроение смотрителя заметили и другие – все, кроме пекаря. Он продолжал опустошать стол и по-прежнему шумел, как пирующий отряд гномов. Эрик, похоже, не замечал, что уже трапезничает в одиночестве. Чему я, зная пекаря, нисколько не удивился: еда, ее оценка поглотили Эрика так, как коллекционера оружия поглощает вид редкого меча, за обладание которым не стыдно и последние штаны отдать.

Напряжение росло, и я решил несколько разрядить обстановку. Не хотелось бы, чтобы один из учеников проводил драгоценное время не с учителем, а в кровати под присмотром целителя.

– Гидар, я бы хотел посетить твою библиотеку. Тебя не затруднит…

Верное решение. Он даже не дал договорить. Какой книголюб откажется похвастаться своей великолепной коллекцией.

– С удовольствием. С огромным удовольствием! Жди меня у входа в библиотеку после обеда.

– Не стоит бес…

– Нет уж! Хочу показать тебе ее лично.

– Да и заплутать там немудрено, – рассмеялся Маркус. – У него как в лабиринте.

Представление тем временем продолжалось. Пухлые пекарские пальцы выловили из чаши самый большой плавник жирохвоста, подержали его над ней, дав густому бульону стечь, и понесли над столом. Конечно, недолгий полет плавника в пекарский рот был прослежен всеми, кто находился за столом. Особенно смотрителем. Он все еще надеялся снискать похвалу бывалого повара. Хотя бы за одно блюдо.

Не тут-то было! Отправив плавник жирохвоста в свой поистине бездонный желудок, Эрик состроил такую недовольную гримасу, будто плавник был не просто безвкусен, но и давненько протух. Дар и Буверт с любопытством ждали поварских пояснений. А мне по-настоящему стало жалко Гидара, и немного страшно за пекаря.

Успех моего маневра был временным. Смотритель раздулся от гнева – дальше некуда, и ожег ненавистного повара взглядом заклятого врага. Если бы не наблюдательный Маркус, решивший успокоить Гидара, лишь небожители знают, чем бы закончился пир для Эрика.

Агент оставался агентом даже за трапезой; он мягко опустил ладонь на смотрительскую руку, готовую взметнуться над столом под гневные возгласы. Эрик, храня недовольную гримасу, стер жир с губ и хотел было уже окончательно разгромить местных поваров, да упреки застряли в горле. На миг мне показалось, что он просто-напросто подавился. Рот-то открыл, а закрыть не смог. Так и уставился в конец зала.

Чем были плохи плавники жирохвоста, мы так не узнали. Стоило в зале появиться темноволосой красавице в длинном розовом платье и ярком фартуке, как Эрик и думать забыл о своем излюбленном занятии. Уж на что умом не богат, а понял-таки, чьи блюда он недавно разносил в пух и прах. Оттого, наверное, и покраснел, вызывая довольную ухмылку Буверта, который поднялся первым, приветствуя даму.

Следом встал Дар, за ним и мы с Маркусом. Сидеть остались смущенный и растерянный до ужаса Эрик и расцветший от вида поверженного врага Гидар.

– Позвольте представить вам мою дочь Клариссу, – сказал смотритель. – Это ей мы обязаны таким пре-крас-ным обедом, – пояснил он, добивая и без того раскисшего пекаря.

Буверту наконец-то удалось поднять прилипшего к стулу дотошного повара. Не в прямом смысле, конечно, – попробуй такого толстяка подыми, а несколькими легкими толчками в плечо. Мол, вставать надо, дубина, в присутствии дамы.

Мы, очарованные смотрительской дочерью, представились и сели за стол. Эрик, с трудом вымолвивший собственное имя, опустился на стул значительно позже других. Если так и дальше пойдет, повар скоро будет знать хорошие манеры не хуже любого дворянина.

К всеобщему удивлению, Кларисса подошла не к отцу, а к признанному целителю.

– Бульон для Пронта готов, – еле слышно сказала она, и Дар тотчас поднялся.

– Вынужден оставить вас, – поклонился целитель и быстрым шагом направился к дверям.

– Как там солдаты? – серьезно спросил смотритель.

– Накормлены, – ответила она, с едва зримой улыбкой разглядывая пекаря.

– А плавники великолепны, – вдруг произнес Эрик в тишине. – Это лучшие плавники, что я пробовал в жизни!

Краем глаза я заметил, что ухмылка сползла с лица Буверта. Удивительно: неужто он – молодой, полный сил дворянин, увидел соперника в рыжеволосом и дурно воспитанном толстячке?! Ни за что не поверю. Но красавица Кларисса и впрямь уделяла пекарю неприлично много внимания. Еще из-за нее дрязг между ними не хватало. И так словно из разных миров явились.

Дочь смотрителя поглядела в отцовские глаза, а затем стрельнула взглядом в сторону агента.

– Совсем забыл. – Гидар повернулся к агенту. – Маркус, ты обещал выделить нам в помощь кого-нибудь… Уж коли всех слуг из замка отослали.

– Я согласен! – воскликнул пекарь и тут же притих под хмурым взглядом агента.

– Эрик, ты здесь для другой цели, – уточнил Маркус грозно. – Солдаты подойдут?

– Конечно, – кивнул Гидар.

– Вот и хорошо. Будет чем их занять. Сейчас же распоряжусь.

Он поднялся и вместе с молодой поварихой, которую провожали три теплых мужских взгляда, направился к дверям.

Я вздрогнул: с глаз словно слетела какая-то пелена. До последнего момента именно она прятала от меня до боли знакомые черты смотрительской дочери. Не то она как-то тряхнула своими густыми черными волосами, не то как-то игриво обернулась напоследок, но только сейчас я заметил, как – невероятно сильно! – она походит на Марту. Как походит на… Лилю.

Неужели я стал их забывать?..

Нет, не может быть.

В библиотеке пахло магией. Древней и могущественной. Такой, какой сейчас днем с огнем не сыщешь за отсутствием ее носителей. Все больше неумехи попадаются, вроде лесного разбойника, метавшего огонь в нашу карету. На память приходит разве что Грум Зверь, чья сочная магия опьяняла не хуже пива из гномьей пивоварни.

Нет, колдунов в замке не было. Их бы я сразу почуял; даже сквозь стены. Но были книги, которые давным-давно знали пальцы великих волшебников. Тысячи страниц, запятнанных магией, не угаснувшей до сих пор.

Подобно вину, бродящему год от года в бочке, магические частицы, выдержанные сто, а то и сто пятьдесят лет в колдовском теле, тоже хорошеют. Становятся ярче. Крепнут. Не теряют силы, покидая колдовские тела. Могут, как эти в библиотеке, не гаснуть столетиями.

Я переступил порог – и замер, изучая шкафы, набитые книгами и свитками снизу доверху. Агент его величества был прав. Огромная библиотека, расположенная в круглом мрачном зале, и вправду напоминала лабиринт, выстроенный из шкафов высотой в два человеческих роста. Мне бы точно не хватило суток, чтобы отыскать тут нужную книгу. Без помощи Гидара, который так и не появился, было не обойтись.

Где его демоны носят?

Я шагнул, решив побродить по библиотеке, и вновь остановился. Пришлось остановиться. И насторожиться. Из глубины зала вдруг пахнуло свежей магией. Совсем не похожей на ту, что пятнала книги, гнущие тяжестью полки. Слабый источник находился далеко от меня, но готов поклясться, что несколько секунд назад его здесь не было.

Неужели древние магические частицы перебили мой нюх настолько, что я сразу не заметил этот источник? Не верю. Нет, они крепкие и яркие, но их не хватит даже на самое простецкое заклинание. А чтобы хоть немного сбить меня с магического следа, в воздух нужно выбросить миллионы миллионов таких. Примерно столько, сколько опустилось на крантанскую площадь.

Странно: откуда здесь взяться свежей магии? Такому количеству свежей магии, если быть точным. Книги? Если и так, то заклинание вряд ли будет ползать под переплетом. А этот источник двигался. Медленно, из стороны в сторону, словно маятник.

Придется немного поблуждать во тьме. Не вслепую же идти. Кто знает, какие ловушки способны выдумать колдуны и некромаги.

Я с неохотой начал прикрывать глаза.

Находись таинственный источник в дремучем лесу или высоко в горах – там, где магические следы встречаются редко, я бы уже понял, что он собой представляет. Увидел бы его ясно. Но здесь – где древней магией заляпана каждая третья книга…

…Словно черный горизонт, усыпанный бессчетными огнями звезд, раскрылся передо мной. И светила горели тут всеми цветами радуги.

Я не спеша двигался в темноте, то и дело натыкаясь на яркие следы древней магии. Вот четкий огненно-алый отпечаток ладони на переплете; сразу видно: перед чтением колдун сжег что-то или кого-то. А этот маг, напротив, несколько дней не колдовал, и на книге остались только разноцветные частицы магиаты. Ну а страницы этого двухтомника листал колдун, лишенный мизинца.

Следы древней магии полыхали повсюду. Они ослепляли, отвлекали и поражали ясностью.

Таинственный источник открылся за следующей стеной шкафов, заставив помянуть колдунов недобрым словом. Розовое облачко магии сознания тускло светилось в теле не то вороны, не то голубя.

Свинство! Настоящее свинство! Столько времени потратил, чтобы найти заколдованную птицу, прыгающую возле окна.

– Ой, извини! – прохрипели позади. – Заждался, наверное. Ничего не успеваю.

Я открыл глаза и, повернувшись, прижал указательный палец к губам:

– Тише!

Ни для меня, ни для Гидара, ни для кого в замке, за исключением местных мух и тараканов, заколдованная птица опасности не представляла. Однако неизвестно, зачем она залетела сюда – в замок, внезапно ставший домом для всех эленхаймских антимагов. Возможно, маг давно забыл про нее; такое случается сплошь и рядом, и только небожители ведают, сколько таких вот птиц летает над Эленхаймом. Но может быть, колдун намеренно подослал ее в замок: поразнюхать, чего тут Арцис Храбрый затевает? Не хотелось бы, чтобы колдуны и некромаги узнали королевский план. Поэтому для всех будет лучше, если птица не вернется к хозяину, чтобы поделиться впечатлениями. Не уверен, что кому-нибудь из колдунов придется по вкусу королевская затея; они и с одним-то антимагом горя хлебнули.

Только бы не упорхнула раньше времени.

– А что случилось? – прошептал оробевший Гидар.

– Птица. Заколдованная.

– Где? Здесь? – Он завертел головой в поисках летающей твари.

– Нет, – остановил его я, – за окном. Тут же есть окно? В конце зала, верно?

Смотритель покивал.

– Одно-единственное и есть, – уточнил он.

– Тогда веди. Без нервов, спокойно. Она, конечно, тварь неопасная, но лучше будет, если мы ее поймаем. – Под словом «мы» я, естественно, подразумевал только себя.

Гидар повел. Стараясь ступать тихо, как воришка. Ссутулившись больше прежнего – то ли от испуга, то ли от осознания важности поручения, данного, между прочим, не кем бы то ни было, а настоящим МАГОМ. К сожалению, даже после застольного представления с летающей магической змеей я для Гидара оставался колдуном. Хотя почему «даже»? Напротив, как раз после этого представления я и укрепился в его уме в образе колдуна. Да, если бы волшебники могли поглощать чужую магию…

Птица улетать не спешила. Это был голубь – черный, жирный и подозрительно ухоженный. Он, довольно воркуя, вышагивал по выступу за окном, выковыривал клювом мелких козявок и тут же гадил. К немому возмущению Гидара. Не предупреди я смотрителя вести себя тише воды ниже травы, он бы, увидев такое безобразие, немедля отогнал наглую тварь подальше от доверенного ему замка.

До голубя было шесть шагов, и теперь ничего не мешало подчинить его себе. Собственно говоря, он уже был в моей власти, только пока не ощущал наброшенную на него невидимую сеть. Как не ощущали ее уничтоженные мной маги.

В предвкушении очередного магического представления смотритель сиял, как гном при виде обалденно огромного самоцвета. Интересно знать, с чего Гидар решил, что я вообще буду прибегать к магии? Жаль его разочаровывать, но летающих изумрудно-зеленых змей не предвидится. Нет, кое-какие чудеса с измененной магией произойдут – ну не руками же птицу ловить? – только видны они будут, как и прежде, исключительно мне.

Я медлил, заставляя изобретателя изводиться от нетерпения. Глаза его так и спрашивали: «Ну колдовать-то когда начнешь? Так и будешь столбом стоять?» Нет, не буду. Потерпи немного. Покуда я не определюсь, что с голубем делать. Бросить его камнем вниз или поймать и в клетку определить. Отпускать нельзя: магия так сильно въелась в кости, кожу и перья, что не выпьешь досуха. А остатка вполне хватит колдуну, чтобы подчинить тварь себе. Подчинить, заглянуть в ее глазки, коснуться ее черных перьев – и узнать, где она летала да что видела. Ладно, сперва поймаем, потом подумаем, как с ней поступить.

Пульсирующее в птичьем теле розовое облачко магии было совсем махоньким. Стоило лишь подумать о его форме, и оно сразу выбросило две тонкие бледно-розовые струйки, а через пару секунд они уже мерцали на крыльях.

– Открой окно.

– А не улетит? – спросил озадаченный Гидар, не понимающий сути колдовства.

Как для смотрителя, так и для голубя пока ничего не изменилось. Особенно для смотрителя. Голубь, быть может, и ощутил легкое покалывание в крыльях, но не придал этому значения. А вот Гидар, сколько ни напрягал глаз, сколько ни прислушивался, так ничего и не заметил. С птицей, кажись, ничего не случилось.

– Теперь точно не улетит, – ответил я, придав голосу как можно больше уверенности.

Смотритель все равно не поверил. За что я его не винил. Пожалуй, Гидар сомневался бы в моих словах куда меньше, если бы из птичьих глаз полетели искры, а хвост вспыхнул пламенем. Впрочем, удивиться смотрителю еще предстоит – когда голубь по своей воле влетит в окно и упадет на мои руки.

Гидар, крадучись, подобрался к окну и осторожно его приоткрыл. Голубь, увидев человека, тянущего к нему руку, дернулся и забил крыльями, стараясь взлететь. Нет, чуть позже, он, заваливаясь то на один, то на другой бок, полетел, только в неожиданную для себя сторону. То есть прямиком в библиотеку.

То еще было зрелище. Управлять голубем – вернее, его крыльями – мне не приходилось, а первый блин, как известно, бывает комом. Оттого пораженную птицу кидало из стороны в сторону. Лихорадочно разевая клюв, голубь все еще сопротивлялся чужой воле. Но…

– Чудеса, – подивился Гидар, когда птица упала на мои подставленные ладони.

– Только половина. Сейчас будет другая. – Я улыбнулся и кончиком указательного пальца коснулся клюва, выпуская тонкую бело-голубую струйку магии заклинания «Три мгновения до сна». Голубь быстро успокоился и уснул. – Отойди от меня, – посоветовал я Гидару и увидел чересчур рьяное исполнение просьбы.

Угу, если колдун попросил… Несмотря на усилия, не вся магия попала в птичье тельце. Бело-голубые частицы заклинания «Три мгновения до сна» кружились в воздухе. Их было недостаточно, чтобы усыпить смотрителя, но от них он вполне мог начать зевать. А ему в этой сокровищнице еще предстояло искать книгу.

«Пора возвращаться!» – приказал я им, и увидел, как в мою сторону изо всех шкафов разом понеслись стайки частиц древней магии.

Меня как будто с ног до головы осыпали разноцветной пылью. Ухх! – некоторые древние частицы колко, словно комары, впивались в кончики пальцев, другие обжигали, третьи, напротив, холодили ладони. Даже Груму Зверю не снилось такое могущество. Жаль, пользы от них никакой. Уму непостижимо, какой силы заклинания получились бы из этих частиц, будь их в достаточном количестве.

– Можешь выходить, – оповестил я смотрителя.

Гидар с опаской выглянул из-за шкафа, после чего робко покинул укрытие (совершенно бесполезное против такого заклинания) и, осматриваясь по сторонам, приблизился ко мне. Поглядел на спящего, стиснутого ладонью голубя.

– Что с ним делать будем?

Гидар пожал плечами:

– Может… Клариссе отдать?

– Супа из голубей я еще не пробовал.

– Да при чем тут суп! – возмутился Гидар. – Она с детства всякое зверье любит. Кого только не подбирала и в дом с улицы не тащила – и грязных, и больных, когда мы в Асготе жили. Уж как только я отучить ее ни пытался! Тщетно. В мать пошла, мир ее душе. Та тоже слезами заливалась, увидев всякую зверюшку несчастную.

– Ну и замечательно. – Я положил дремавшего голубя на стол возле окна. – Тогда ты и передашь. Только не тяни, к вечеру может проснуться… А теперь о деле.

– О деле? – удивился он.

Действительно, какие дела могут быть у антимага и смотрителя замка?..

– Не хочу тебя огорчать, но я пришел не для того, чтобы восхититься твоей библиотекой. Хотя она и впрямь великолепна. Особенно трактаты о магии, – признался я, и на лице смотрителя расцвела улыбка. Видел бы он другую сторону своих книг со всеми сверкающими отпечатками. – Я пришел к тебе как к сведущему человеку. Мне нужно узнать об одной твари. Ты что-нибудь слышал о Бабуте?

Смотритель задумался, пожевывая нижнюю губу.

– Знакомое имя. Но убей – не помню, где я его слышал. Хотя подожди-ка… Возможно… – Он сорвался с места, будто вспомнил, что в печи подгорает хлеб, и, пролетев мимо меня, скрылся за шкафом.

Я остался наедине со спящим голубем. Эх, неизвестны мне нужные слова, чтобы заглянуть в его сознание, в его память. С большим удовольствием поглядел бы на мага, который послал нашу крылатую тварь.

Пока Гидар, глухо постукивая башмаками, плутал по библиотечному лабиринту в поисках книги или свитка, способных освежить его память, я решил избавить несчастного голубя от магии сознания.

Одна мысль, и густые розовые струйки, покинув птичье тело, щекотно обвили пальцы и начали впитываться в кожу, чтобы там, в глубине тела, рассыпаться на миллионы магических частиц.

Минут десять спустя появился Гидар. Он сиял от радости и сжимал в руках увесистый том; темный бархатный переплет поиздержался, страницы по краям чернели от пыли.

«О существах редких и вымышленных. Книга, написанная Онтуром Блистательным», – прочел я.

Смотритель бережно опустил тяжелый том на стол. Ну что ж, посмотрим, заслуживает ли Онтур подобного прозвища.

– Вот, – Гидар ткнул пальцем в страницу, – помню же: видел. Страшная зверюга.

«Как и ее хозяин», – подумал я, вспоминая битву с Хашантаром.

– На быка похожа, – справедливо сравнил Гидар.

Действительно, на потускневшей от времени серой картинке летел, широко раскинув перепончатые крылья, зверь, напоминающий быка. Из ноздрей твари валил пар, копыта и рога горели пламенем, шерсть на загривке стояла дыбом.

«Бабут есть существо злое, огромных размеров и наделенное необычайной силой. Согласно эльфийским сказаниям, Бабут пришел в наш мир из мира высшего, чтобы вместе с небожителем Хашантаром поработить народы Эленхайма. Когда Хашантар был уничтожен магом Мараманом, Бабут сумел сбежать в загробный мир. С тех пор он странствует по нему и охотится на грязных духов и черных всадников, оттого и получил свое второе имя – Пожиратель Смерти. Насытившись, он впадает в спячку, словно медведь, и может пребывать в ней несколько лет. Эльфийские легенды гласят, что Бабут боится всякого чистого духа, ибо последний для него подобен яду».

Любопытно: псина Хашантара питается черными всадниками и боится чистых духов. Трудно представить, как применить такие знания, но это все же лучше, чем ничего. Надо обязательно запомнить. И, конечно, поблагодарить Гидара. А как отблагодарить заядлого книголюба?..

– Ну как, я тебе помог? – спросил он.

– Несомненно. Считай меня своим должником.

– Вот уж это брось! – всплеснул он руками.

– Скажи, ты что-нибудь слышал о книге Фихта Странного «Антимагия»?

– Конечно. Но она – не больше чем миф.

– А хочешь на нее взглянуть?..

Смотритель вышел из моей комнаты довольным. Один вид мифической книги привел Гидара в неописуемый восторг. Истинный книголюб. Таким неважна цена и состояние книги, главное для них – ее существование, возможность провести пальцами по переплету, пошелестеть страницами, вдыхая вековую пыль. Прикоснуться к тайне тайн.

Уходить он решительно не желал. Просил продать книгу, а когда я наотрез отказался, умолял дать ее на время, хотя бы на ночь. Для изучения. Отказывать было неудобно, но пришлось. Рисковать этими знаниями сейчас, когда придется изображать из себя учителя, было глупо.

Побродив некоторое время по комнате, я уселся на подоконник и раздернул занавески.

М-да. Из одной тюрьмы, да в другую. На окнах были решетки. Пусть тонкие, пусть узорчатые, пусть крашенные в цвет серебра, но все-таки решетки, напоминающие о «славных» днях, проведенных в барарской темнице. И впрямь как птицы в золотой клетке.

Я тяжко вздохнул. Глупцы! Какие же они глупцы! Будто разума лишились. Хоть бы кто спросил: «Для чего их будут учить? Зачем они вдруг понадобились королю?» Ну Эрик – с ним понятно, ему главное – пожрать. Но этот-то, Лэндкастерский, ведь дворянин, ведь образованный!.. Видно, от предвкушения грядущей силы совсем голову потерял.

На небе вспыхнула звезда. Первый день в новой темнице закончился.

Глава 6 Вкус волшебства

Кто-то тронул меня за плечо. Я открыл глаза: над кроватью склонился Буверт.

– Учитель, следопыт возвращается, – сообщил он. – Вы просили…

– Прекрасно, – прервал я его и зевнул.

День начинался великолепно. Я проснулся и ощутил магиату. Следопыт сдержал слово: спустя две недели после нашего разговора он вернулся. Стоит заметить, не с пустыми руками. Не знаю, удалось ли ему достать все необходимое для зелья, но в одном уверен – со следопытом к замку Пяти мечей ехали маги. Трое или… четверо. Чтобы не гадать, я смежил веки: в темноте подрагивали крошечные облачка разноцветной пыли. Одно, второе, третье.

Итак, магов было трое, и они всей компанией медленно приближались к замку. Пока нас разделяло семьсот – восемьсот шагов, так что способности колдунов определить было сложно, да и не хотелось на это тратить силы. Честно говоря, я вообще был удивлен, что следопыт вез хоть каких-то магов, если вспомнить про бойню в Асготе. Арцис Храбрый горазд на расправы. Представляю, что сейчас творится с колдунами и некромагами в пределах асготских земель.

Я поднялся, быстро оделся, и мы с дворянином вышли из комнаты. Мне не терпелось поглядеть на учебный материал. Колдовству, как и антимагии, без практических занятий не научишься. За две недели теория и игра с волшебной змеюкой поднадоела обоим ученикам. Сама магическая тварь от бесконечных проникновений заметно потускнела, перестала шипеть и вылезала из тела с большой неохотой.

Эрика я будить не стал. Пусть еще поспит. Сегодня у него будет не самый приятный день. Впрочем, как и у Буверта. Как и у меня. Ученикам придется пить тошнотворное зелье, а мне – его готовить.

Не успели мы сойти с крыльца, как из замка выбежал заспанный Маркус. Он следил за каждым моим шагом, хотя надобности в этом не было: рабский ошейник надежно сторожил пленника, не позволяя ему покинуть пределы замка. Но агент почему-то не доверял колдовской железке.

Он быстро прошагал мимо нас, направляясь к воротам, которые открывались только по его приказу.

Маги были близко, очень близко. Я чувствовал их, как пес – брошенный неподалеку кусок мяса.

– Учитель, насколько я понимаю, сегодня мы перейдем от теории к практике?

Я покачал головой и улыбнулся.

– Нет? – удивился дворянин. – Но разве там, – он кивнул в сторону ворот, – не маги?

– И они тоже, – подтвердил я. – Однако перед тем как вы начнете тренироваться на них, нужно вас обезопасить от мощных заклинаний. Чтобы вы, не дай небожители, не отморозили себе кое-чего. Или не сгорели заживо. Сегодня вы узнаете, как готовить лучшее охранительное зелье от колдовства. А уж завтра…

– Кровяной щит?

– Да.

В отличие от Эрика Буверт всегда слушал лекции внимательно. Пекаря же куда больше волновала дочь смотрителя. Ну и, конечно, что подадут к столу.

– Учитель, мне кое-что непонятно.

– Спрашивай. Не стесняйся, – ответил я дрожащим голосом.

Три магиатических облака разбудили во мне ненависть к творцам волшбы. Нужно было успокоиться.

– Учитель, что с вами? – Буверт заметил мое волнение.

– Ничего. Все в порядке, – солгал я. – Кое-что вспомнилось. Ты, кажется, хотел что-то спросить?

– Да, учитель. Не могу понять, если мы – антимаги, то зачем нам пить охранительные зелья?

– Хм, зачем, по-твоему, умелым воинам носить доспехи?.. Вот-вот. Магия действительно не действует на вас как на обычных людей. Однако ваши с Эриком способности пока недостаточно развиты. Ваша плоть и кровь еще не знали настоящих заклинаний, не привыкли к ним. – Я немного помолчал, борясь с ненавистью. – А мне нужно обучить вас за три месяца. И, чтобы обезопасить тебя и Эрика, я не вижу лучшего способа, кроме как сварить «Кровяной щит». Да и вообще выпить его будет не лишним.

Ворота наконец-то начали раскрываться.

– Ну пришло время познакомиться с нашими магами. С нашим учебным материалом, – сказал я с улыбкой и выставил руку, преграждая Буверту путь. – Стой пока здесь. Уж поверь мне, от колдунов можно ждать всяких гадостей. Так что сперва я сам взгляну на них как следует. И лучше знаешь что: сходи и разбуди Эрика. Если не найдете меня здесь, значит, я на заднем дворе. Не у всех же на виду готовить зелье?

Буверт подчинился, хотя было видно: ему хотелось остаться со мной, вместо того, чтобы идти будить трусоватого обжору. Простая на вид карета с магами тем временем вкатилась во двор. А следом – груженая, закрытая серой тканью телега под управлением следопыта. Я сделал три глубоких вдоха и направился к воротам.

Маркус был у кареты первым. Он глядел то на нее, то на меня, не скрывая беспокойства. Агент опасался, как бы я чего-нибудь не выкинул. Зря, кстати, опасался. Сами колдуны волновали меня не больше, чем Эрика – лекции по антимагии. Я уже и так видел, кто скрывается за стенкой: три желторотых мага. Но я наделся увидеть таинственное клеймо, не дававшее мне покоя с тех самых пор, как о нем прошел слух. Если маги в карете остались верны королю, то наверняка уже получили этот неприятный подарочек.

Солдат-возница стукнул ладонью по стенке кареты, и маги наконец-то рискнули открыть дверцу. Правда, выходить не спешили. Я встал позади Маркуса и осторожно заглянул внутрь кареты. Сила сидящих в ней колдунов никакой угрозы для меня не представляла, но неизвестно, что они прятали под одеждами. Я могу отразить любую магическую атаку, но что делать, например, с отравленным дротиком? Хорошо, если он заляпан магией, – есть возможность отклонить. А если не заляпан?

Три пары глаз смотрели на меня из каретного полумрака. Я видел, как частицы чистой магии подкатывают к колдовским ладоням и быстро-быстро меняют цвет. Маги боялись меня. Боялись и готовились к атаке.

– Выходите, вас никто тут не тронет, – как-то неуверенно предложил Маркус. – Я вам обещаю, – и он показал им перстень Подчинения – дескать, Анхельм у меня в кулаке.

Наконец-то один из них рискнул покинуть карету.

– Мирмак, – представился он, не снимая капюшона. – Мы прибыли по приказу короля.

Другие маги были менее разговорчивы. Убедившись, что агент не лжет, они выбрались из кареты и встали позади храброго собрата.

– Меня зовут Маркус. Я провожу вас в вашу комнату, – сообщил агент.

Пока я решил ничего им не объяснять. Пусть вначале привыкнут к виду человека с длинными голубыми волосами. Поймут, что я не враг.

Маркус повернулся ко мне:

– Они тебе сегодня понадобятся?

– Нет, – ответил я, и агент жестом пригласил магов следовать за ним.

– Постой, – остановил его я и предсказуемо перепугал колдунов. Их ладони вновь налились магией, готовой в любой миг обернуться заклинаниями. – Мне нужно…

– Что? – спросил Маркус и встал между мной и магами.

– Мне хотелось бы взглянуть на их клеймо.

– Клеймо? – задумчиво повторил агент. – Ах да, клеймо, – вспомнил он о странной королевской прихоти и с подозрением спросил: – Зачем тебе это?

– Оно может быть опасным для моих учеников, – соврал я. Ничего лучше в голову не пришло. – Пусть кто-нибудь из магов его покажет.

– Ты что-то замыслил? – Маркус повертел волшебным перстнем перед моим носом. – Смотри!

– Да ничего я не замыслил, – честно признался я. Подозрительность Маркуса начинала меня раздражать; его брат куда спокойнее вел себя даже во время болезни. – Но мне нужно взглянуть на клеймо.

– Поклянись дочерью, что с ними ничего не случится, – предложил он, зная, как дорога мне Лиля. – Ну?

– Клянусь.

– Покажите ему это проклятое клеймо, чтоб он успокоился. И пойдем.

Двое магов тут же уставились на Мирмака. Мол, если самый смелый, то тебе и показывать. Он, немного помедлив, скинул-таки капюшон, обнажив потную от страха светловолосую голову, а затем с большой неохотой оголил плечо, где действительно розовело клеймо размером не больше золотой монеты. Честно говоря, я ожидал увидеть нечто страшное, вроде черепа или оскаленной пасти. А тут был всего лишь неизвестный вычурный символ, зажатый в круг.

– Доволен? – спросил Маркус. – Теперь мы можем идти?

Я не ответил и подошел к магу, рассматривая клеймо. Ну не мог Арцис Храбрый только шутки ради клеймить колдунов. Да, он жесток, но не безумен.

– Плохой знак, – вдруг сообщил следопыт.

– Плохой знак? – удивился агент. Впрочем, как и я.

– Видел его однажды близ Лангмарского подземелья, – уточнил он, напустив еще больше страху на магов.

«Действительно плохой, если его видели близ Лангмара», – согласился я. О подземелье ходили исключительно недобрые слухи. Поговаривали, что есть в нем некий колодец, чьи грязные воды превращают золото в железо, а людей – в чудовищ. Ну а про то, сколько там сгинуло сорвиголов, знал последний пьянчуга. Лангмар и впрямь был странным местом: никто не ведал, когда его построили, кто его построил и что стояло там, на месте развалин, прежде. Не то обитель демонов, не то обитель небожителей.

Я коснулся загадочного клейма, и его носитель отшатнулся от меня, как от зловещей твари; Маркус тотчас вскинул руку, блеснул волшебный перстенек. Да, это было весьма опрометчиво с моей стороны.

Между мной и колдунами словно натянулись тонкие струны – невидимые, но ощутимые. Связывающие две ненавистные стороны и способные лопнуть в любой миг. Струны страха, который нужно было немедленно ослабить. В противном случае все могло закончиться плохо.

Отступив на шаг от перепуганных магов, я поглядел на следопыта:

– А больше тебе ничего неизвестно о клейме?

– Нет, – покачал он головой.

Маркус кивнул магам, и они зашагали к замку. Сказать точнее: полетели. Подальше от страшного и ужасного человека с голубыми волосами. От чудака, который интересовался чужим клеймом.

Я посмотрел на пальцы, что мгновение назад касались колдовской кожи. Загадочного клейма. К счастью, они не изменились, несмотря на заключенную в клейме силу. Только вот какую? Добрую или злую? Пока я не мог ее понять, но она, без сомнения, была. По ладони как будто провели еловой веткой, стоило дотронуться до клейма. Эх, не удалось ощупать его как следует. Ничего, еще представится случай изучить необычный королевский подарок.

«Бегите, бегите, – подумал я, наблюдая за желторотыми колдунами. – Вечером вам все равно придется со мной встретиться».

Демон, совсем забыл, что помимо ингредиентов понадобится еще кое-что!

– Маркус!

Агент остановился и настороженно повернулся, точно ему в спину направили арбалет. Остановились и маги. Над этими и вовсе словно зависли черные всадники.

– Мне нужен чистый котел с водой, стол побольше, острый нож, дрова и огниво, – перечислил я. – Пусть солдаты принесут это на задний двор.

Он кивнул и вновь зашагал. Маги бодро поднялись по крыльцу и скрылись за дверью. Чересчур бдительный Маркус бросил на меня подозрительный взгляд и тоже исчез в замке.

Представляю, как они будут рады меня видеть сегодня вечером. А заглянуть придется. Хотя бы для того, чтобы объяснить им мои истинные намерения. Иначе будущий урок может не состояться. Какой толк от колдуна на уроках антимагии, если он будет неустанно трястись от страха. Чего доброго, и учеников может подранить. Ладно, демон с юными колдунами до вечера. Необходимо еще «Кровяной щит» приготовить, а это – не суп сварить.

Ну поглядим, настолько ли хорош следопыт, насколько его нахваливал Маркус.

Я запрыгнул на телегу, решив избавить солдатню от вида тошнотворных ингредиентов для зелья.

– На задний двор, – сказал я следопыту, и он тихо тронул поводья. – Разгружать будем там.

Странно, но такой человек, как следопыт, подчинился. Я думал, на мою просьбу он тотчас буркнет что-нибудь вроде: «Мое дело сделано. Остальное – твои хлопоты». Весьма странно. Возможно, он впервые не сумел найти что-то и теперь таким способом расплачивался за неудачу, угождая заказчику.

– Все ли удалось достать? Всех ли удалось найти?

– Да, – кивнул следопыт. – Опытный маг прибудет завтра, если ты об этом.

Поразительно. Поразительно дважды! Он сумел найти компоненты, доставил магов и… не бросил телегу, добравшись до замка. В списке точно не значилось, что следопыт должен подчиняться мне после исполнения заказа.

От телеги веяло холодком – хороший знак: следопыт догадался засыпать трупы льдом. Быть может, даже голубым – тем, что куда медленнее обычного тает на солнце. Хотя душок гниющей плоти все равно ощущался. Тролли и живые воняют так, что глаза слезятся, а уж от смрада мертвых можно и самому дух испустить. Никакие благовония и никакой лед не помогут. Вместе с тем иногда трупный запашок на мгновенье сменялся ароматом цветущей поляны. Не знай я, что на самом деле благоухало, подумал бы, что в телеге, под тканью, лежат друг на друге охапки свежесрезанных цветов. Насколько я помню, цветов в моем списке не было, зато там значился эльфийский труп. Именно он и благоухал. Лесные остроухие жители были единственными существами, чьи тела, разлагаясь, не воняли, а, напротив, исходили приятными запахами.

Телега вкатилась на задний двор и остановилась. Тут любопытных глаз было куда меньше. Всего двое солдат тихо бродили по южной стене, уронив руки, сжимающие мечи. Конечно, с нашим появлением бдительные стражи замка заметно оживились.

Мы со следопытом спрыгнули почти одновременно.

– Ну как говорится, показывай товар лицом, – улыбнулся я.

И он показал, сдернув одним рывком плотную ткань.

Стоило мне взглянуть на содержимое телеги, как сразу стало ясно: одного компонента все-таки недостает. Если, конечно, следопыт не уменьшил его до размера кедрового ореха. Тут сверкали темно-синим, почти черным стеклом несколько одинаковых закупоренных бутылей, обвернутых серым мехом, – яд и кровь. В гробу мерз эльфийский труп. В трех свертках прятались нужные кости. Мертвого тролля не было. Можно не заметить бутыль, которая закатилась в угол, но труп огромного тролля…

Стояла, правда, ближе к сиденью клетка, накрытая черной тряпкой, но вряд ли тролльское тело поместилось бы в нее, будь даже порублено на несколько кусков. Но душок-то я чувствовал. Да еще какой душок!

– Ты же сказал, что привез все. А где мертвый тролль?

Он кивнул на клетку, накрытую тряпкой снизу доверху. Я подошел поближе к телеге, наклонился к клетке и услышал, как в ней тихо фыркнули.

– Ну и что это?

Следопыт снял тряпку с клетки, и я увидел тролльского детеныша. Он безмятежно спал, сложив ручки на сером брюшке. Ни солнечные лучи, ни голоса не тревожили маленькую вонючку. Пока не тревожили.

– Я же просил взрослого тролля!

– Если быть точным: ты просил мертвого взрослого тролля. А этот хоть и маленький, зато живой. Других у… – Он осекся. – Так он тебе нужен или мне увезти его назад?

– Оставь, – вздохнул я. – Слушай, может, ты еще и яд заменил яблочным соком?

Он нахмурился и покачал головой.

– Слава Валлару! Поможешь разгрузить?

Он кивнул и, забравшись в телегу, ухватился за гроб. Несмотря на мои претензии, следопыт опять подчинился.

Не успели мы с ним опустить гроб на землю, как появились солдаты, несущие стол, котел и хворост. Маркуса среди них не было, но я подозревал, где в эту минуту находился наш славный агент. Наверняка именно он задержал Буверта и Эрика, пытаясь выведать у них: а ничего ли я там не замышляю? И наверняка именно он в скором времени должен был принести оставшиеся вещи, не желая без присмотра оставлять меня с ножом и огнивом. И вправду, только небожителям ведомо, что может сотворить антимаг на заднем дворе.

– Сюда его, – сказал я следопыту. И мы с большим трудом, едва не уронив, поставили тяжеленный гроб на стол. – Чего уставились? – прикрикнул я на солдат, застывших с открытыми ртами в двух шагах. – Ставьте котел, разгружайте телегу. Бутылки не трогать!

Еще не хватало остаться без крови или джайского яда. Без костей или кожи зелье будет не тем, но все-таки сохранит многие свойства. Без крови его, понятно, не сотворишь. Потому оно и зовется не «Кожаным» и не «Костяным», а именно «Кровяным щитом». Ну а не будь джайского яда, зелье через пару дней лишится своих превосходных качеств.

Солдаты быстро выгрузили тряпичные свертки, не подозревая, что хранится в них. Поставили на землю клетку со спящим тролликом. И принялись с интересом наблюдать за тем, как следопыт подает мне сосуды, обернутые мехом.

– Готово, – оповестили меня, когда следопыт передал мне последнюю бутыль.

Я обернулся и посмотрел на котел, установленный в локте над землей.

– Отдыхайте, – сказал я солдатам.

Намека они не поняли. Никто из них не спешил покидать задний двор. Одного интересовал тролльский детеныш, другого – сосуды, обернутые мехом, третьего – странный гроб, от которого почему-то несло холодом. Солдат, замученных двухнедельной скукой, я понимал. А что здесь держало следопыта?.. Уж он-то навидался и трупов, и сосудов с кровью.

– Благодарю, – искренне произнес я, даже не представляя, как он сумел всего за две недели выполнить мой заказ. Кости или кровь можно в некоторых лавках купить, но достать джайский яд, да еще целую бутыль… – Ты мне больше не нужен, поэтому…

– А деньги? – с недоумением спросил он.

Я усмехнулся. Вот, значит, откуда эта покорность. И телегу на задний двор закатил, и разгрузить помог. Думал, я ему платить буду.

– Это не ко мне. Обратись к Маркусу.

Следопыт помрачнел. Еще бы, денег не получил и – страшно подумать! – бесплатно кому-то помог. Он развернул телегу и, буркнув что-то под нос, поехал со двора. Оставалось избавиться от солдат. Только – как? Приказать им я не мог, да они бы и не подчинились. Пугать их магией не хотелось, еще неизвестно, сколько нам вместе придется видеть стены замка. Ладно, дождемся Маркуса. Что-то долго он учеников расспрашивает, словно пойманных лазутчиков.

Я сел на корточки перед клеткой и посмотрел на троллика. Даже этот запертый в клетку тролльский детеныш напоминал о Лиле, которую по-прежнему мучили некромаги. А я был тут, в замке Пяти мечей! Спал на мягких перинах, ел превосходные блюда и со смехом рассказывал ученикам байки про колдунов.

В клетке лежали мелкие жеваные листья алаина. Теперь понятно, почему тролльский детеныш вел себя смирно. Умно.

– Ох, что с тобой делать? – тихо спросил я и щелкнул пальцами по клетке, разбудив на свою голову ее маленького пленника.

Он, пофыркивая, встал на четвереньки и уставился на меня выпученными серыми блестящими гляделками. Тельце – что огромная груша, голова – не больше моего кулака. Сопливый, зубы толком не прорезались, на коже ни одной складки – одним словом, кроха. Хотя воняет, как взрослый тролль.

– Ну здравствуй, малыш, – улыбнулся я, и троллик тихо фыркнул, словно ответил на мое приветствие.

Троллик зевнул и, перебирая тонкими пальчиками по прутьям клетки, неуклюже поднялся. Глаз он с меня не сводил, а мне пришлось отвести свои. Знал бы он, зачем его сюда привезли.

Наконец-то пришли ученики. Естественно, в сопровождении Маркуса, в чьих руках поблескивал огромный нож. Агент положил его на стол и начал внимательно изучать гроб, стараясь понять, кто покоится за стенками. Гляди не гляди, все равно не поймешь, пока не откроешь.

Эрик и Буверт медленно направились ко мне, со страхом посматривая на гроб, неожиданно возникший посреди заднего двора. Они шли так тихо и осторожно, словно боялись потревожить мертвеца.

– Это что – детеныш тролля? – предположил Буверт.

– Он самый.

– Никогда их не видел. Такими. Маленькими, – признался дворянин и сел рядом со мной, заглядывая в клетку.

Через секунду к нам присоединился и Эрик. Вид рыжего и толстого пекаря почему-то рассмешил троллика. Он громко зафыркал и, вытянув губы в трубочку, метко плюнул в веснушчатое лицо моего ученика. Эрик предсказуемо подскочил и с испугом стал вытирать щеку.

Теперь смеялись и мы с дворянином, наблюдая за пекарем.

Тем временем агент закончил изучать гроб и заглянул под стол, где лежали тряпичные свертки. После чего рявкнул на солдат:

– Вам заняться нечем?!

Солдаты быстренько покинули задний двор, решив не возражать, что заняться им и правду нечем. Те, что стояли на южной стене, вновь забродили туда-сюда.

Итак, ингредиенты привезли, от лишних глаз избавились, котел установили, – готовь зелье сколько душе угодно.

Я подошел к столу и откупорил бутыль. Первым делом нужно было смешать в котле кровь с джайским ядом.

– Маркус, тебя не затруднит развести огонь под котлом?

– Нисколько. А что ты собираешься готовить? Это не опасно? Ну… для нас? Для замка?

Я покачал головой, и Маркус, набрав дров, направился к котлу. Хоть на какое-то время будет занят чем-то, кроме слежки за мной.

– Эрик, Буверт, подойдите. Да не бойтесь. Этот мертвец не кусается.

Они остановились в двух шагах от стола. Эрик, конечно, позади Буверта.

– Сегодня у нас будет необычный урок, – начал я. – Мы будем варить очень сильное колдовское зелье. Оно одновременно усилит ваш необычный дар и защитит от мощных заклинаний. Причем навсегда. По мнению многих колдунов и некромагов, «Кровяной щит» – миф, выдуманный чокнутыми творцами волшбы. Но это не так. Секрет изготовления зелья описан в известной вам книге. Кроме того, перед вами стоит тот, кто испробовал зелье на себе. Собственно, я мог бы сварить его без вашего участия, но мне хочется, чтобы вы непременно запомнили, как его готовить. Чтобы осознали, насколько грязна магия. Чтобы поняли, что скрывается за колдовскими фокусами. Наконец, чтобы узнали, кто из эленхаймских народов не восприимчив к магии подчинения. И чья кровь лучше всего защищает от колдовских атак.

Была еще одна неназванная причина – главная. Возможно, в будущем у них появятся дети. Быть может, родительский дар-проклятье не коснется их, а если – коснется? Тогда они будут нуждаться в защите. Их нужно будет обезопасить от действия магии. А лучшего зелья, чем «Кровяной щит», для этих благих целей не найти. Мне хотелось, чтобы ученики в точности запомнили, как готовить зелье. Книги книгами, но практику ничто не заменит. Пусть наблюдают, пусть запоминают.

– Учитель, что-то случилось? – поинтересовался наблюдательный дворянин.

– Нет, Буверт, все в порядке. Вспоминал, с чего начать, – соврал я и покосился на агента. – Маркус, тебе присутствовать здесь необязательно.

– Думаю, помощь тебе не помешает.

Я улыбнулся. Вот и нашелся тот, кто будет смешивать кровь в горячем котле. Занятие, прямо скажем, премерзкое. До сих пор помню кислую физию Фихта, колдующего над «Кровяным щитом».

– Какой странный запах, – заметил Эрик.

– Так пахнет древесная смола, – нашелся Буверт.

Я заглянул в бутыль и с шумом втянул носом воздух.

– Действительно, напоминает запах смолы, – согласился я. – На самом деле здесь джайский яд.

– Джайский яд, – повторил агент и поднялся, наблюдая, как задаются огнем дровишки под котлом. – Джайский яд, или слезы Джая, – начал пояснять он, направляясь к нам. – Самый страшный яд, какой можно достать. В Смрадном лесу, известном также как Джай, время от времени деревья словно плачут, выделяя ярко-зеленый сок. Древоведы считают, что слезы появляются из-за того, что весь Джай завален тролльским дерьмом… Осенью эти твари сбредаются к Джаю со всего Эленхайма, чтобы продлить свой вонючий род. Дерьмом пропитана земля, его пары витают в воздухе. Деревья плачут и таким способом пытаются избавиться от этой дряни. Вам же нужно знать главное: стоит выпить слезы Джая, и вы уже мертвецы. Никакое противоядие, никакое колдовство не спасет вас. Но есть у яда один существенный недостаток: он убивает лишь тогда, когда чист. Подмешайте его в вино, пропитайте им окорок, и слезы Джая тотчас потеряют смертоносные качества.

– Браво! – Я театрально похлопал в ладоши. – Если тебя вышибут со службы его величества, всегда сможешь устроиться в асготский университет лектором.

Маркус ухмыльнулся.

– В самом деле, слезы Джая крайне опасны и действительно теряют смертоносное качество, если их с чем-нибудь смешать. Но Маркус не упомянул о других особенностях яда. Да и вряд ли ему о них известно. Не всякий колдун расскажет вам, как сделать так, чтобы зелье не потеряло силу хотя бы в течение недели.

– Ты о чем?

– О том, что яд навсегда остается в теле. А кроме того, удивительным образом действует на кровь, даруя ей это свойство.

– Получается, если его смешать с кровью, а потом выпить ее, то она останется в тебе на всю жизнь? – с удивлением заключил агент. – Любопытно.

– Маркус прав. Часть чужой крови, конечно, выйдет из тела. Но другая – останется в нем навсегда. Впитается в плоть и смешается с твоей собственной кровью.

– И что это дает? – задумчиво спросил он.

– Разбирайся ты в колдовстве, уже понял бы, к чему я веду. Лучшие охранительные и усилительные зелья основаны на крови. На крови драконов, эльфов, троллей, могущественных колдунов и демон его знает еще каких существ. Вот она – обратная сторона волшебства. То, что стоит за колдовскими фокусами, которые приводят людей в восторг. Маги готовят и пьют тошнотворные зелья. Покупают и продают кровь. Не гнушаются и убийством, чтобы заполучить недостающий компонент. – Я покосился на гроб. – Взять хотя бы эльфийскую кровь. Тот, кто выпьет ее, обезопасит себя от заклинаний вроде бегущих огней. Ну а раны на его теле станут заживать быстрее, чем прежде. Нет, он не обретет абсолютную неуязвимость против этих заклинаний, иначе многие колдуны давно стали бы подобны небожителям. Магические огни будут по-прежнему жечь тело, но не так жестоко, как раньше.

– Это напоминает обряды наших предков, – вмешался Буверт. – Когда они пили кровь поверженных врагов и ели их сердца, полагая, что так забирают чужую силу.

– Что ж, предки были недалеки от истины.

Маркус откупорил другую бутыль и, понюхав пробку, поморщился.

– Интересно, от какого колдовства защищает кровь тролля?

– Как ни странно, от магии подчинения, – сразу ответил я. – Кто-нибудь из вас видел прирученного тролля?

Эрик и Буверт покачали головами. Маркус пожал плечами.

– И я тоже. Колдуны могут легко подчинить себе птиц и зверей, те, что посильнее – даже людей. Но ни одному волшебнику пока еще не удалось подчинить тролля. Видимо, в крови этих тварей содержится нечто, делающее их невосприимчивыми к чужой воле.

Я взял последнюю бутыль и, подойдя к котлу, поглядел на агента. Он понял меня без слов. Взял оба сосуда и, посматривая под ноги, направился ко мне. Ученики решили наблюдать за готовкой издали.

Ох, завоняет сейчас. Кипятить тролльскую кровь – все равно что варить дохлую крысу (никогда не пробовал, но предполагаю, что душок от крысиного бульона еще тот). Да, магия не только грязное дело, но еще и крайне вонючее.

Я открыл бутыль и понюхал горлышко: отличить эльфийскую кровь от человеческой можно только по запаху. Убедившись, что в сосуде находится кровь бессмертных, вылил содержимое в кипящий котел.

Пшшш! – зашипела она, и в воздухе незамедлительно повис густой запах свежих цветов. Эрик с Бувертом принюхались. Маркус протянул мне бутыль с кровью тролля.

– Доверяю эту честь тебе, – съехидничал я и отступил от котла подальше.

Агент, морщась, вылил вонючую кровь и покосился на меня.

– Ну раз ты начал, – прогнусавил я, зажимая нос пальцами, – то и продолжай. У тебя прекрасно получается.

Маркус занес бутыль с ядом над котлом, немного отстранился от него и осторожно вылил слезы Джая, стараясь не дышать. Агент наверняка знал, что от паров яда не гибнут, но рисковать понапрасну не хотел. Ну точно как Фихт Странный.

Вонь начала потихоньку таять.

– Ты что-то там говорил о помощи, – напомнил я Маркусу. Он уже было хотел оставить это кровавое и дурно пахнущее в прямом смысле слова дело. – Зелье, между прочим, нужно постоянно помешивать. Буверт, дай ему ложку.

Дворянин взял ложку, сделал пару шагов и, с любопытством заглядывая в котел, отдал ее агенту. Маркус стойко перенес новое назначение. Не сказав ни слова, он опустил ложку в котел и принялся медленно помешивать смесь не пойми какого цвета.

Согласно книге, теперь часть костей эльфа, тролля и мертвяка нужно было добавить в кипящую кровь, а другую – бросить в огонь. Пожалуй, самый легкий шаг в приготовлении зелья. И самый приятный, если это слово тут вообще уместно. Во всяком случае, кости не будут так вонять, как тролльская кровь.

Я дал по тряпичному свертку ученикам. Один взял сам.

– Разверните их и отделите мелкие кости от крупных. Крупные пойдут в костер, мелкие – в котел.

Ученики уже привыкли к виду гроба, поэтому почти сразу развернули свертки на столе.

– Странные кости, – заключил Буверт, разглядывая их. – Никогда таких не видел.

– Это кости мертвяка. Они всегда серого цвета, вне зависимости от того, кем мертвяк был при жизни. Эльфом, орком или человеком. Судя по костям, мертвяк весьма долго топтал этот мир. Так долго, что кости до последней частицы пропитались некромажьим колдовством. Ни одного белого пятнышка, зато уйма черных. Видишь, – ткнул я пальцем в огромное черное пятно, – будто огнем опалили.

Эрик впервые оторвал взгляд от доверенных ему эльфийских костей и поглядел на пятна. Пекарского любопытства хватило ровно на три секунды. И впрямь, на что там смотреть-то? Ну кости, ну серые, ну с черными пятнами. Эка невидаль.

– От чего они? – спросил Буверт.

– От невидимых колдовских нитей, которые когда-то соединяли некромага и его мертвяка. Через них оживший труп питался магией. Через них некромаг управлял своим мерзким созданием, словно кукловод. Именно в этих местах магия проникла в кости мертвеца и оживила его.

– Теперь ясно, почему мертвяки двигаются так… неестественно. А я думал…

– А ты думал, что ублюдкам-некромагам достаточно взмахнуть волшебной палочкой, чтобы поднять мертвеца из могилы? Нет, это сказочка для простолюдинов. За каждым поднятым мертвецом стоит длительный и утомительный ритуал. Оттого некромаги долго и не живут. Мертвецы постоянно сосут их силы. А вместе с магией уходит и жизнь. – Я отложил большую тролльскую кость в сторону и продолжил: – По мнению Фихта, отвар из костей мертвяка защищает от некромажьего колдовства. А вам…

Я осекся. Моим ученикам эта защита еще как понадобится, если Арцис Храбрый бросит их в горнило войны. К сожалению, некромагия не сводится лишь к оживлению мертвецов. Чего только стоит Мертвый ветер – когда все живое мрет вокруг. Прекрасно помню, как впервые испытал на себе это заклинание. Вокруг меня вяли цветы, сохли деревья и падали замертво птицы. Чернильно-черная туча опустилась в лесу, а затем, по моему желанию, убила своих создателей – троих некромагов. Они состарились на глазах и в конце концов сдохли. Превратились в горку пепла.

– Учитель…

– Да?

– Я заметил, что некромагов вы ненавидите больше других творцов волшбы. – Буверт недолго помолчал. – Именно они похитили Лилю?

– Не уверен. Вполне возможно, это были колдуны. Но сейчас я точно знаю, в чьих руках моя дочь, и этого достаточно, чтобы презирать и ненавидеть некромагов. Не будь на моей шее этого проклятого ошейника, я бы уже давно своими руками перебил бы их всех, включая Узуйкама. Жаль, что Арцис этого не понимает.

От накатившей волны ненависти как к некромагам, так и к себе самому я едва не сломал тролльскую кость.

– А отчего нас защитят другие кости? – Буверт заметил мой гнев и решил перевести разговор в иное русло.

– Кости?.. – прошептал я.

Перед глазами опять встала замученная некромагами Лиля. Такая, какой я увидел ее в таверне Митрана. Нужно было прогнать этот образ, мучивший меня, словно искусный палач. Не дающий покоя ни днем, ни ночью.

Ненависть может подтолкнуть к глупости, а глупый поступок – навсегда лишить свободы. Или убить. Но я – все демоны мира! – обязан жить. Обязан учить Эрика и Буверта, ради Лили, только ради нее. Должен заработать свободу, чтобы спасти дочь.

– Учитель, простите. Я не должен был…

– Ничего страшного. Давай-ка разбираться с костями. – Я кивнул на пекаря: – Вон, Эрик уже закончил. Ты, кажется, спрашивал меня о свойствах остальных костей? Объясняю: в отличие от многих собратьев Фихт считал, что для усиления зелья в него следует добавить кости, кожу и мясо. Он полагал, что защитные качества того или иного существа заключены не только в крови, но также в плоти и костях. С чем я полностью согласен, ибо собственными глазами видел колдовские тела, пропитанные чистой магией. Однако вне зависимости от места магиата остается магиатой. Чего нельзя сказать о частицах, которые оберегают эльфов и троллей. Так, отвар от некромагии готовится исключительно из костей мертвяка, потому что ни в кожи, ни в плоти мертвяка нет некромажьего колдовства. Похоже, Фихт думал именно так, когда улучшал зелья. Между прочим, рецепт «Кровяного щита» стоит целое состояние.

– И ингредиенты к нему тоже, – справедливо подметил Буверт.

– Давай. – Я взял горсть мелких костей, а крупные зажал под мышкой. – Избавимся от них. Не перепутайте: мелкие – в котел, большие – в огонь.

Я еле заметно покачал головой, наблюдая, как ученики собрали со стола кости и пошли к котлу.

То еще представление! Наверное, со стороны мы выглядели пугающе. Или смешно. Немудрено, что солдаты вопреки грозному приказу агента на миг остановились, чтобы проследить, чем закончится это костяное шествие.

И почему нет ни одного стоящего магического зелья, основанного на родниковой воде, вине или меде? В какую книгу ни загляни, везде, включая эльфийские источники, наткнешься на тошнотворный состав.

Как и должно учителю, я начал избавляться от костей первым.

Бульк-бульк! – тонули они в кипящей крови, смешанной с ядом. Маркус, не переставая мешать мерзкое варево, немного последил за моими действиями, но очень быстро потерял к ним интерес, не обнаружив никакой угрозы.

Я сунул кости в огонь, отряхнул руки и вновь вернулся к столу. У Эрика и Буверта расставание с ингредиентами заняло куда больше времени, чем у меня. Оба опускали косточки в кипящую кровь так, словно боялись потревожить какое-то чудище, спящее на дне котла. Еще одно такое чудище, судя по всему, дремало в огне.

Только сейчас я заметил, что троллик опять спит. Я и забыл про него. Совсем забыл, что он доживает последние минуты своей и без того короткой жизни. Не мог следопыт сам его убить, что ли? Ладно, с маленькой вонючкой разберемся позже. Сперва нужно заняться эльфийским трупом.

Эрик и Буверт наконец-то закончили кормить огонь сухими костями и вернулись к столу. Пришло время открывать гроб.

Я повернул ключик в замке и осторожно поднял крышку. Теперь понятно, почему гроб был так тяжел. Следопыт не скупился на голубой лед. Насыпь мелких сияющих и удивительно тяжелых льдинок полностью скрывала от нас мертвого эльфа.

– Голубой лед, – прошептал Буверт. – Так много голубого льда, – подивился он небывалому расточительству.

В отличие от Эрика, он знал, сколько стоила горсть этих льдинок. Пекарь, похоже, и слыхом не слыхивал про них. Для него это был всего лишь лед другого цвета.

– Это он так пахнет?

Надо же! Пекаря заинтересовало что-то кроме собственного желудка.

– Нет, так пахнут эльфы, – пояснил Буверт.

– Там… – Голос пекаря дрогнул. – Там – эльф?

– Уж точно не тролль, – подал голос агент. – Анхельм, может, Эрик меня сменит? А то я смотрю, еще немного, и он точно лишится чувств. Да и одному тебе несподручно будет мертвеца из гроба выскребать.

Пекарь и впрямь был близок к тому, чтобы грохнуться в обморок. Побледнел, замер, глазами в одну точку уставился, как только услышал, кто скрывается подо льдом. Буверт, впрочем, тоже со страхом смотрел на открытый гроб, хотя и всячески пытался скрыть это не приличествующее настоящему мужчине чувство.

– Эрик, так ты сменишь Маркуса?

Пекарь молча кивнул и, сопровождаемый тихой усмешкой дворянина, направился к котлу. А я запустил ладони в насыпь голубого льда и попытался нащупать эльфийское тело.

Холодно. Очень холодно. Но таков голубой лед.

Кожа вмиг покрылась пупырышками, пальцы начали неметь. Отморозить их не хотелось, и я запустил руки еще глубже, чтобы поскорее вытащить труп. Мои ледяные ладони нащупали эльфийские ступни, которые, как назло, примерзли к гробу.

Агент не стал, как я, осторожничать и сразу сунул руки по локоть в насыпь голубого льда.

– Нашел?

– Вроде бы, – неуверенно ответил он.

– Тогда поднимаем.

Все-таки перед тем, как вынимать мертвеца, нужно было выгрести из гроба лед. А то и труп примерз – еле отодрали, да и насыпь – что гора булыжников. Вон даже здоровяк Маркус запыхтел, не говоря уже обо мне. Глядя на нас, Буверт и не подумал помочь. Напротив – отступил от стола, когда показались ноги и темноволосая голова мертвеца.

Тяжелые голубые льдинки застучали по столу. Мы с Маркусом наконец-то вытащили труп и тотчас положили его рядом с гробом. Лицом вниз.

– Тяжелый, зараза, – поделился агент, согревая дыханием озябшие руки.

Такое ощущение, что на заднем дворе остались только я и Маркус. Как только мы вытащили мертвеца, Буверт, Эрик и стражники превратились в статуи. Впрочем, нет. Эрик механически продолжал мешать кровь. Слышно было, как ложка иногда с шумом скользит по стенкам котла.

Мертвецы. Люди боятся мертвецов, потому что боятся неизведанного. Было время, и я их боялся. Но когда столько времени проводишь в потустороннем мире, этот страх постепенно уходит. К мертвецам начинаешь относиться как… как к куриной тушке. Никто ведь не вздрагивает при виде выпотрошенной курицы. Труп – всего лишь кусок плоти, и ничего больше. В нем нет никакой тайны.

– Что дальше? – Агент продолжал разглядывать мертвеца.

– Пусть пока погреется на солнышке. Оттает. А то… – я постучал костяшками пальцев по замороженному трупу, – как каменный.

– Долго будет оттаивать, – неверно предположил Маркус.

– Нет, – уверенно заявил я. – Не забывай, какой перед нами труп. Даже после смерти эльфа его тело сохраняет некоторые способности. Иначе бы их трупы не стоили и ломаного медяка. Так что и глазом не успеешь моргнуть, как оттает. Чувствуешь, – я втянул носом воздух, – насколько гуще стал запах?

Маркус принюхался. Кивнул.

– А одного уха-то у эльфа нет, – с непонятным восторгом произнес он.

Вряд ли этим он кого-то удивил. Разве что Эрика. Я заметил это раньше, когда мы вытаскивали тело. Да и Буверт вот уже несколько минут пялился в то место, где в свое время торчало остроконечное ухо. Уцелевшие орки Джен-Дала постарались, не иначе. Странно, что не отрезали оба уха. Обычно они поступают именно так.

Агент положил ладонь на шею мертвеца, явно ощупывая ее. За это время ни Эрик, ни Буверт не проронили ни слова.

– Сломана, – заключил Маркус.

– О-орки? – наконец-то очнулся дворянин.

– Сомневаюсь, – ответил агент. – Не похоже на них. Бескровно. Скорее всего, наш бессмертный навернулся с дерева и сломал шею, а уж потом эти выродки его нашли. Но, видимо, кто-то их спугнул, и они не успели доделать начатое.

Вполне вероятно. Меня, правда, причина смерти эльфа ничуть не волновала; главное – кожа и сердце были на месте, а как и кто отправил эльфа на тот свет – все равно. Важнее, кто будет убивать троллика. Нет, не я. Пусть он тролль – вонючее и тупое существо, но… Был бы взрослым, другое дело. А так…

Я взял со стола нож и посмотрел на клетку, где по-прежнему дремал маленький вонючка.

– Нужно убить тролля, – робко вымолвил я. Точнее, детеныша тролля. – Буверт?

Дворянин молчал, глядя на нож в моей руке. Понятно.

– Эрик?

Пекарь быстро-быстро замотал головой. Можно было не спрашивать.

– Маркус?

– А сам чего? – с ехидцей спросил агент.

Я решил отмолчаться. Как будто он не понимал, почему отказались мои ученики. Почему этого не мог сделать их учитель. Немного помедлив, он – хвала небожителям! – взял нож. И ухмыльнулся мне в лицо – мол, слабак. Скажи он это вслух, я бы нисколько не обиделся.

– Это действительно нужно для твоего зелья? – Он остановился у клетки.

– Очень, – подтвердил я.

За окном второго этажа качнулась занавеска. Кто-то подглядывал за нами. Гидар? Кларисса? Или один из солдат, выделенный в помощь смотрителю и его дочери? Я последил за окном еще некоторое время, но больше занавеску не трогали. Тем временем Маркус смело открыл клетку, а Эрик обошел котел и повернулся спиной к замку, чтобы не видеть, как бессердечный агент лишит жизни это маленькое и беззащитное существо.

Троллик все еще беззаботно спал. Не очнулся он и после того, как человеческие руки понесли его над землей. Так даже лучше. Ничего не успеет почувствовать.

Я отвел глаза. И принялся ждать, прислушиваясь к каждому шороху.

В течение нескольких минут мне так и не удалось услышать предсмертного писка. Не то Маркус был таким искусным убийцей, не то, как ни прискорбно, в нем еще осталось что-то человеческое.

Опасения подтвердились. Неизвестно, каким убийцей был Маркус, но сейчас он эти навыки и не думал применять. Он держал спящего троллика, как младенца, и полными жалости глазами смотрел на него. С агентом случилось то же, что и с нами.

Скверно. Очень скверно. Мало того, что без крови серого эльфа обходимся, так теперь еще и тролльского сердца нет.

– Не могу, – прошептал Маркус. – Орка могу, эльфа могу, человека могу, а его…

– Стойте! Нельзя! – раздался в тишине женский крик.

Чуть приподняв длинную темную юбку, из-за угла выбежала босая и растрепанная Кларисса. Вот, значит, кто подсматривал за нами со второго этажа. Не желая ни в чем разбираться, она пролетела мимо гроба и едва не сбила с ног агента. Эльфийский труп ее почему-то не остановил.

Она выхватила вонючку из рук незадачливого убийцы (тот, впрочем, совсем не сопротивлялся и даже облегченно вздохнул) и одарила всех нас таким недобрым взглядом, будто миг назад мы едва не убили ее собственного ребенка. Клянусь всеми небожителями мира, эта девушка сейчас могла разорвать голыми руками самого свирепого орка.

– Фырк! – фыркнул троллик, ненадолго избавив нас от обжигающего взгляда Клариссы. Тролльскому отпрыску дочка смотрителя, вне всякого сомнения, понравилась. Ох как Гидар обрадуется, когда узнает, кого приютила его дочь. Голубь у них уже есть.

– У-тю-тю, – ласково произнесла она.

Кларисса шагнула, потом вдруг остановилась и, резко повернувшись, глянула на Эрика.

– А ты… – зло прошипела она и, не договорив, зашагала прочь.

Пекарь залился краской и едва не утопил ложку от этого грубо брошенного «А ты…», за которым стояли не только оскорбления, но и другие малоприятные фразы, вроде: «Не вздумай больше ко мне приближаться!» и «Получишь ты у меня еще добавки!»

Не отпуская ложку, Эрик ринулся было за дочкой смотрителя, но агент его остановил.

– Сейчас у тебя другая цель, – сказал Маркус, выдавливая из себя каждое слово, и покосился на котел. – Пока ее лучше не трогать. Если что, свалишь все на меня.

– Уфф! – громко вздохнул Буверт, стирая пот со лба.

Только сейчас я заметил, что вокруг эльфийского трупа растеклась лужа, с края стола то и дело падали капли. Врожденное волшебство по-прежнему оберегало тело. Я несколько раз ткнул пальцем мертвеца: можно резать.

– Уже оттаял? – с удивлением поинтересовался Маркус, приближаясь к столу.

Я кивнул.

– Что собираешься делать?

– Сниму немного кожи, вырежу сердце, – ответил я и забрал нож. – После брошу все это в котел.

– С троллем поступил бы так же?

– Да. – Я поглядел на дворянина, который всеми силами сдерживал рвоту. – Ты можешь на это не смотреть.

– С вашего позволения, учитель.

– Магия и вправду весьма грязное дело, – покачал головой агент, наблюдая, как лезвие ножа рассекает эльфийскую кожу. – Как и наша с Пронтом служба, – тихо вымолвил он и перевел взгляд на моих учеников.

Густые сумерки плотным серым покрывалом упали на изуродованный труп эльфа. Достаточно для того, чтобы солдат не стошнило при виде ноши, но недостаточно для того, чтобы они не обращали внимания на дыру в эльфийской груди.

– Ворота открыты, – оповестил солдат вернувшийся Маркус. – Закопайте его подальше от замка и стрелой назад.

Солдаты подняли тело и понесли его со двора. А я в который раз заглянул в котел, где остывало готовое зелье. По виду – темное пиво, что так любят готовить гномы. По вкусу – дрянь, от которой любого может вывернуть наизнанку.

– Ну? – произнес Маркус и хлопнул вялого дворянина по плечу.

Агент хотел непременно увидеть момент, когда мои ученики будут пить эту гадость. Только поэтому мы отложили ритуал на пять минут, чему особенно обрадовался Эрик; его я убеждал последний час, что, несмотря на состав, зелье вполне безопасно.

Я поднял ложку и кончиком языка попробовал зелье.

Вкус детства. Мерзкий вкус волшебства. Горячо, но терпимо. Но таким зелье и нужно пить. Дабы еще раз убедить учеников в безвредности варева, я потихоньку осушил глубокую ложку. По коже покатились мурашки.

Я наполнил кубок и протянул его Маркусу.

– Зачем? – встревожился он. – Я вроде бы не вашего племени.

– При твоей-то работе не помешает. Да и во время схватки с неумелым колдунишкой может спасти жизнь.

– Уж лучше я умру от молнии, чем от этого «Кровяного щита».

– А подать пример молодым?

Агент нервно покрутил перстень на пальце и, немного подумав, махнул рукой. Мало кто может устоять перед соблазном испить охранительного колдовского зелья. Пусть от него несет троллем, пусть на вкус оно – что тухлятина.

– Ладно. Но если…

– Знаю, знаю, – улыбнулся я.

Он взял кубок, заглянул в него и, поморщившись, сделал первый глоток.

– До дна, – предупредил я.

Маркус стойко осушил кубок и, облизав губы, опрокинул его, демонстрируя всем, что тот пуст.

– Не так страшен демон, как его рисуют, – кисло улыбнулся он. – Поили меня как-то одним отваром… – С этими словами он передал мне кубок.

– Буверт, теперь ты.

Дворянин шагнул к котлу и взял наполненный кубок.

– Только не спеши. Вот так, помаленьку, – подсказывал я, слушая, как Буверт пыхтит. – Немного осталось… Еще чуть-чуть…

Не сказав ни слова, морщась и издавая гортанные звуки, дворянин вернул мне кубок и отошел от котла шагов на пять. Вздрогнул как от озноба и, тяжело опустившись на стол, где недавно лежал эльфийский труп, уставился в землю.

Наступил черед Эрика. Последний не то что не стал подходить ко мне, а просто начал пятиться. Но Маркус был рядом. Он схватил пекаря за руку и вместе с ним ринулся к котлу, где я уже поднимал полный кубок.

– Если хочешь, закрой глаза, – посоветовал я, и пекарь тотчас смежил веки. – А теперь – пей, – тихо сказал я.

Прошло минут десять с тех пор, как пекарь наконец-то соизволил открыть глаза и отдать мне пустой кубок. Первым делом он со страхом осмотрел себя, а затем, убедившись, что остался прежним, облегченно вздохнул.

– Никого рвать не тянет?

– Нет. Но ощущения не из лучших, – сказал дворянин.

– Можете отдыхать.

– И это все? – с огорчением спросил Маркус.

– Все, – улыбнулся я. – А ты думал, что сейчас они начнут пускать молнии из глаз и огненные шары из задницы? За этим, друг мой, к ярмарочным магам.

– А остальное? – Он кивнул на котел.

Я набрал кубок (вдруг кого-то все-таки стошнит?) и сапогом сшиб котел.

– Вот теперь точно – все.

Глава 7 Маги и Антимаги

От мокрого крыльца тянуло холодом; утро выдалось не по-летнему зябким, и, чтобы хоть немного согреться, пришлось набросить плащ – серенький, с тяжелой неудобной застежкой, но теплый и мягкий. Над блестящими шпилями башен стригли безоблачное небо ласточки. Дождь шелестел полночи, и во дворе появились лужи. Было тихо и спокойно, лишь скрипели колеса катапульты, которую сонные солдаты откатывали к западным стенам. Маркус расположился в ее ковше и, попыхивая трубкой, ждал грядущего представления; место для наблюдения он выбрал удачное.

Агент приветливо помахал мне. Я кивнул в ответ и поежился от прохлады. Лениво сошел с крыльца и, обогнув огромную лужу, остановился рядом с Бувертом. Он, бодрый и радостный, в одежде антимага, недвижно стоял в центре двора, словно статуя, выбитая из белого камня. Его новые светлые башмаки остались чистыми, несмотря на грязь под ногами. На дворянской груди блестел антимажий знак, с ним Буверт не расставался. Понятное дело, королевский подарок. Куда же я сунул эту бесполезную штуковину?.. Впрочем, неважно.

– Когда начнем, учитель? – Дворянин извелся от нетерпения.

– Как только Эрик соизволит выйти, – уточнил я с иронией. – Где этого обжору демоны носят? Я проверил, в комнате его нет.

– Я разбудил его полчаса назад, – буркнул дворянин недовольно. – Наверное…

Он осекся: не хотелось сдавать приятеля по несчастью. Какое там «наверное». Руку даю на отсечение, пекарь отправился на кухню в поисках еды и ласк дочери смотрителя. А ведь я ему строго-настрого запретил набивать брюхо перед первым уроком. Шутка ли, придется впервые пить боевую магию, а это не волшебную змею мучить. Тело может легко пропустить магический огонь и в то же время вывернуться наизнанку от магической молнии. По себе знаю, всякое может случиться. Пробовать неизвестную магию на вкус – все равно, что новое блюдо. Никогда не знаешь, как поведет себя желудок.

Помимо пекаря во дворе не хватало еще кое-кого – магов. Они по очевидной причине не спешили покидать замок. Хотя я не один час потратил на убеждения, объясняя и так и этак, для чего нужна их бедная магия. Они молча кивали и продолжали дрожать в испуге.

Истинно говорят: у страха глаза велики. Всем известно: Анхельм Антимаг – отъявленный негодяй и превосходный убийца колдунов; не успеешь «а» сказать, как он тебя вгонит в гроб. Из-за подобных небылиц погиб не один маг. Глупцы. Все они начинали метать в меня молнии задолго до того, как я успевал открыть рот, чтобы узнать о дочери. Именно страх сделал из меня чудовище в лице творцов волшбы.

Поначалу, рискуя жизнью, я еще пытался что-то объяснять, но колдуны были глухи к моему голосу. А магическая схватка – не драка на мечах. Не выпьешь магию досуха – колдун непременно потратит последние капли на твое уничтожение. Так поступил Орлин, так поступил Грум, так поступили многие. Едва завидев человека с голубыми волосами, принимались творить волшбу, дабы его прикончить. Могущественный Орлин извел на меня едва ли не всю мебель в замке, бросая ее силой мысли, не менее могущественный Грум швырял деревья, вырывая их с корнем.

К тому же, подумать только, они – МАГИ! – придут ко мне на урок не в качестве учеников, а как подручное средство!

На крыльце вместо Эрика появился Пронт. Дар знал свое дело: агент уже лучился здоровьем, как будто и не было нескольких недель, проведенных в беспамятстве и боли; даже немного пополнел. На когда-то болезненно-бледных щеках расцвел румянец, движения стали уверенными и ловкими. Как и Маркус, он, одетый в тонкую рубашку, легкие штаны и сандалии, словно бы не чувствовал утренней прохлады. Мне и под плащом было зябко, а им хоть бы хны – агенты его величества.

Пронт открыл дверь и остался у нее, подобно слуге в ожидании хозяина. А на самом деле – ожидая присланных королем магов. Никто из последних даже и не думал глядеть в мою сторону. Один делал вид, что разглядывает безоблачное небо, другой – что любуется лужами. Шли молча, горбились, словно на казнь. В отличие от пекаря, мои пожелания маги выполнили от и до. Не колдовали со времени прибытия, выпили усилительные зелья и прихватили с собой волшебные палочки, чей вид приводил меня в уныние. Опытным колдунам не нужны никакие палочки; чтобы творить волшбу, им достаточно рук. А палочки, способствующие сжатию магии, необходимы исключительно новичкам, какими и являлись колдунишки. Посох – другое дело. Его можно заговорить, влить в него заклинание, если он вырезан из одлайского дерева, да и при случае просто хорошенько стукнуть противника по башке.

По команде Пронта испуганные маги выстроились напротив меня.

– А где Эрик? – с недоумением спросил Пронт, осматривая двор в поисках пекаря. – Заболел, что ли?

– Ага. Обжорством, – съязвил я. – Причем неизлечимым.

– Нехорошо, – скривил губы агент. – Ученики должны уважать учителя, как солдаты командира. Послать за ним?

– Не стоит. Мне все равно еще нужно осмотреть магов.

– Как хочешь, – сказал агент. – Ну они в твоем полном распоряжении. – Он вытащил из кармана крохотную курительную трубку и направился к западной стене.

Я уже видел, что маги не колдовали несколько дней. Во всяком случае, серьезно. Но когда на счету каждая капля, нужно, чтобы они не колдовали вовсе. Неизвестно, когда приедет настоящий колдун, обещанный следопытом, и приедет ли вообще.

Я окинул их взглядом. Как же они молоды. У двоих еще и усы не пробились. Но выбирать не приходится.

– Уберите палочки и покажите ладони, – произнес я, ощущая себя десятником. Наверное, со стороны его и напоминал. Стоял перед строем юнцов и чего-то там им объяснял. – Ничего не бойтесь, я просто на вас погляжу. Как следует.

Знали бы они, что я вкладывал в подобное выражение. Стоило им появиться на крыльце, а я уже видел, кто из них, по моему совету, принял усилительные зелья, а кто, опять-таки следуя моему пожеланию, остался чистым.

– А мне что делать? – шепнул Буверт. – Может, чем-нибудь помочь?

– Пока не нужно.

Упорству дворянина можно было позавидовать. Печально, что способности к антимагии у него были куда скромнее, чем у пекаря. Игра с волшебной змеюкой истощала Буверта так, будто он с утра до ночи махал мечом. В то время как Эрик пленял и выбрасывал магическую тварь, не вспотев. Да, если бы антимагия интересовала пекаря так же, как Кларисса, он бы достиг больших высот. А в будущем наверняка превзошел бы своего учителя.

Маги подчинились. Я не сделал ни шагу, чтобы не пугать их понапрасну, и зажмурился. Собственно, я и так видел магию, скрытую внутри их тел, но недостаточно ясно для точных выводов. Одно облако чистой магии мешало другому, и пришлось закрыть глаза.

Из темноты на меня как будто вышли три человекоподобных существа, созданных не из плоти и крови, а из разноцветной пыли, что остается после шлифовки самоцветов. В первом облаке прозрачных сверкающих частиц, похожих на мелкие алмазы, было значительно больше, чем всех остальных, – последствие выпитого зелья.

Как же он назвался?.. Ворланом, кажется.

Что можно сказать об этом Ворлане, глядя на его чистую магию? Вряд ли он станет известен, как Грум или Орлин, но определенных успехов добьется, если будет стараться. А вот его сосед по строю, возможно, когда-нибудь возглавит Академию Черепашьего острова. Магиатическое облако в теле юного колдуна было плотным и ослепительно ярким.

Не все так плохо. Я уже знаю, кто станет творить самые мощные заклинания. Судя по преобладанию кроваво-красных частиц в теле, у парня неплохие задатки к огненной магии, причем никакого зелья он не принимал. Слишком естественно они сверкали для усиленной магии.

Я открыл глаза и посмотрел на него: невысокий, но крепко сложенный; русые волосы собраны в короткий хвост на затылке, брови слегка опалены; поношенные бледно-зеленые одежды кое-где прожжены искрой – незаметно, если не присматриваться. Любит, любит с огнем поиграть.

– Напомни свое имя?

– Мирмак.

– Чему учишься?

– Школа Всплеска.

«Какая школа?!» – едва не вырвалось у меня. Все время забываю: колдунам не дано видеть магиату, – во всяком случае, большинству из них, иначе бы таких жестоких ошибок они не допускали. Именно потому великих магов раз, два – и обчелся. Если бы каждый из учеников Академии изучал нужную школу, думаю, истории стало бы известно куда больше сильных колдунов. Сложность в том, что у всех малолетних колдунишек, едва переступивших порог Академии, магиата отличается лишь по яркости и густоте, а вот по содержанию – совершенно одинаковая. И никакие глупые испытания не выявят очевидные способности к определенному колдовству. Бесполезные проверки чаще всего заканчиваются тем, что малолетних творцов волшбы определяют в ту или иную школу в зависимости от места рождения. Дескать, родился у озера, стало быть, вперед, в школу Всплеска. Попал в свою – повезло, не попал – будешь до конца обучения мучиться. Потом, на старших курсах, уже никто не станет разбираться, какие там заклинания тебе по душе.

И все-таки как глупо! Маг постигал секреты не просто другой школы, а совершенно противоположной той, к которой у него были задатки.

– И как успехи? – спросил я.

– Ну… – замялся он.

– Неудивительно. Будешь работать с огнем. И только с ним. Надеюсь, начальный курс общей магии ты еще не забыл? Так или иначе, у тебя есть немного времени освежить память. Огненную стену воздвигать не прошу, а вот огонь покидать придется.

Он не знал, что и ответить. С одной стороны, не понял, с какой стати я усомнился в выборе его учителей, без сомнения, верном, с другой – не мог перечить мне как антимагу, с третьей – изумлялся тому, отчего же на него вдруг свалилось такое небывалое счастье. Как тут челюсть не уронить?.. Впрочем, ответа не требовалось. В конце концов, не мое дело разъяснять глине, почему из нее решили вылепить зайца, а не барана. А он глина и есть – учебный материал, на который мне плевать.

– Вы двое, опустите руки, – предложил я осмотренным магам и опять сомкнул веки, чтобы проверить последнего колдуна.

Ну и кого, спрашивается, он хотел одурачить? Кончик его указательного пальца желтел, как отлитая секунду назад золотая монета, а следовательно, совсем недавно из этого самого пальца летел огонь. Колдовал-таки, хитрец. Свечу поджигал, что ли? Убежден, в асготской Академии этот маг не преуспевал, а любое сотворенное заклинание выматывало его так, что он валился с ног. Облако магии было бледным и спокойным, несмотря на выпитое усилительное зелье; преобладания каких-либо частиц я не заметил. Если не найдется знатных родственников, работать ему сельским магом до скончания дней. Магии с него, что умных мыслей с тролля. Пусть пока побудет в резерве. Несмотря ни на что, придется ему запретить колдовать, дабы другим было неповадно.

Я открыл глаза и с хмурым видом подошел к нему. Крепко ухватил за руку.

– Имя?

– Т-торнак, – с трудом вымолвил он, пораженный страхом.

– И что ты поджигал, Торнак? Только не лги: мне все известно.

Я сжал в кулаке его указательный палец, и маг ожидаемо вздрогнул. Мирмак и Ворлан переглянулись, не понимая, как мне удалось узнать о проделках их собрата.

– Не вздумай отпираться. Мне известно больше, чем ты можешь себе представить. Даже то, откуда ты метал сегодня огонь. На первый раз прощаю. Иди к себе. Пока ты не нужен. Но возможно, понадобишься уже завтра, – предупредил я.

Уголки его губ дрогнули. Не скрывая радости, юный и бездарный колдун бодро зашагал в сторону замка. Под завистливыми взглядами собратьев, оставшихся здесь, во дворе, для угоды подлому антимагу и его ученикам.

– Мирмак, ты готов?

Маг уставился на меня, слушая во все уши.

– Я кое-что вспомнил, – тихо вымолвил он и начал перечислять: – Бегущие огни, Падающее солнце, Смертельный закат и… Скользящее пламя.

Ничего себе «кое-что». Да, Мирмак зря времени в Академии не терял. Любопытно: откуда ему известны Падающее солнце и Смертельный закат? Насколько я знаю, этим заклинаниям обучают на третьем курсе и исключительно магов школы Пламени. Выходит, тянуло его к огню – да так, что он овладел заклинаниями противоположной школы. Просто эту тягу он не мог объяснить. А наколдовать Падающее солнце – не камень бросить. Нужно точно знать, как пустить огонь по телу. Когда чистую магию изменить на магию огненную, дабы не сжечь собственные внутренности. Как «слепить» огромный огненный шар и подбросить его до небес. Согласно книгам, на освоение Падающего солнца тратился не один месяц. Мирмак же знал не только его, но еще и Скользящее пламя. Менее разрушительное, чем Падающее солнце, однако не менее опасное в сотворении. Попробуй заставить пламя ползти по земле несколькими огненными змеями. При этом вначале нужно сосредоточить его в ступнях (босых, естественно) и лишь затем, топнув, резко выбросить вперед. Не всякий пойдет на такой риск.

– Бегущие огни подойдут, – покивал я. – Потренируйся немного на чучеле.

– Да я могу и… сейчас.

Я увидел, как частицы чистой магии метнулись к его ладоням и, меняя цвет, начали бойко слипаться. Я не ошибся: у парня были превосходные задатки к огненной магии. Как только учителя не разглядели?

– Придержи лошадей. Я ценю твое рвение, но не хочу, чтобы ты спалил моих учеников.

Готовые бросить огонь ладони мягко погасли.

– Возможно, просьба покажется тебе несколько странной. Обычно тебя просили сотворить заклинание помощнее, мне же нужно, чтобы ты уменьшил его силу до минимума. Сумеешь?

– Начинать?

– Да. Агенты его величества уже заждались. Но вначале… – Я забрал у него палочку, сломал и выбросил в сторону. – Поверь мне, ты прекрасно без нее обойдешься.

Он некоторое время стоял, скосив глаза на части сломанной палочки, после, смирившись, отошел в сторону и начал приглядываться к цели.

– А вот тебе она, к сожалению, понадобится, – сообщил я Ворлану. – От тебя мне пока нужно только одно: заклинание Дыхание гор.

Я даже не стал спрашивать, знает ли он его. Одно из первых заклинаний, которому учат магов школы Бурь. В моем положении лучшего заклинания для первого урока не подобрать. Во-первых, Дыхание гор не видно, а я хочу, чтобы они не только научились отражать магию, но и чувствовать ее; во-вторых, оно не опасно для жизни, в отличие от Бегущих огней. Конечно, опытные маги могут и Дыханием гор убить, но Ворлан вряд ли познал его настолько.

– Наконец-то, – процедил Буверт сквозь зубы, увидев пекаря на крыльце.

Действительно. Я уже было начал жалеть, что отклонил просьбу Пронта.

Эрик, хлюпая по лужам новенькими легкими башмаками, подбежал к нам и, виновато опустив глаза, обратился ко мне:

– Учитель, простите.

От него заметно несло чесноком; на пухлых губах поблескивал жир, он же запятнал светлый антимажий наряд, любезно предоставленный Маркусом.

– Прощаю, – как ни крути, именно из-за меня он очутился тут, так далеко от любимых пекарен. – Но если проешь следующий урок, я прикажу магам обрушить на тебя Смертельный закат, – грозно предупредил я и увидел усмешку на лице Мирмака.

Он-то знал истинное назначение заклинания. Смертельный закат применяли не столько для уничтожения врагов, сколько для украшения торжеств. Подрагивающее высоко в небе пламя, похожее на огненно-алый кусок ткани, непременно сопровождало великие праздники. Изумительно красиво. И неопасно, если не умеешь летать.

Конечно, Эрик об этом не подозревал, поэтому с испугом уставился на тех, кто мог воплотить угрозу в жизнь. В этот момент Мирмак и бросил огонь в цель, заставив пекаря вздрогнуть.

Пламенный хвостатый шар маленькой кометой прогудел в воздухе, разбрасывая мелкие искры, и разбился о панцирь, оставив на нем черное пятно. Металл доспехов глухо звякнул, наспех сделанная из соломы морда задымилась. Вспыхнула. Огонь перекинулся на соломенные руки, и вскоре на подставке, установленной посреди двора, остались лишь панцирь да шлем. Соломенное тело выгорело начисто.

Я едва заметно улыбнулся. Пускай привыкают. Ученички. Им еще не такое предстоит увидеть. Знали бы они, что совсем скоро этот огонь полетит в них. Не такой силы, но…

Агенты дружно захлопали, решив похвалить мага не то за меткость, не то за сотворенное заклинание. Солдаты, не знающие, чем заняться, тотчас присоединились к ним. И тем и другим представление пришлось по нраву, внесло некоторое разнообразие в их серую жизнь.

В знак благодарности Мирмак поклонился довольной публике и, немного передохнув, вновь направил ладонь в сторону мишени.

– Не больно-то усердствуй, – предупредил я. – Ты здесь не для того, чтобы солдат развлекать. Разве этого я от тебя требовал?

Он, насупившись, поднял руку, потряс ею немного, и я увидел, как алые частицы отделились от ладони. Мирмак выбросил руку вперед и с презрением проследил за двумя тусклыми огоньками. Угасая на ходу, они так и не достигли цели. К огорчению агентов, солдат и мага.

– Так-то лучше. Можешь пока отдохнуть.

Именно такие Бегущие огни были необходимы для урока. Медленные, мелкие, быстро теряющие силу и неспособные серьезно обжечь даже обычного человека. Ну пора начинать. Светлое Небо, волнуюсь, как невеста на выданье!

– Эрик, Буверт, встаньте рядом. Ты, Ворлан, напротив них. И приготовься.

Я отошел, наблюдая со стороны за учениками и магом. Последний с нескрываемой угрозой уже водил палочкой в воздухе.

– Слишком близко. Отойди немного.

Ворлан отступил на шаг и посмотрел на меня. Солдаты, возбужденно обсуждающие недавнее представление Мирмака, умолкли. Повисла напряженная тишина.

– В самый раз. – Я поглядел на пекаря и дворянина. – Сейчас вы почувствуете прохладный ветерок, дующий вам в лицо. По ощущениям магический ветер ничем не отличается от обычного. Вам станет зябко, ваши волосы и одежда будут колыхаться. Тем не менее, в отличие от обычного ветра, направление колдовского вы сможете изменить. Как ни удивительно это звучит. Более того, не только изменить, но и пленить его, укрыв в собственном теле.

– Как ту змею? – сравнил Буверт.

– Ага, как змею. – Я немного помолчал, подбирая нужные слова. – Итак, для начала я хочу, чтобы вы ощутили Дыхание гор. Не как порыв ветра, а именно как заклинание. Увидели его движение, его повадки, если угодно. Поняли разницу между ним и тем ветром, что каждый день шелестит листвой. И затем попытались подчинить его себе.

Буверту придется нелегко. Нужно ему помочь.

Я сдернул с пальца перстень с прозрачным, как стекло, камнем, и отдал дворянину. Слезы гор должны были помочь.

– Надень.

Эрик вопрошающе уставился на меня.

– А мне? – поинтересовался он.

Гляди-ка, пообвыкся, осмелел. Наглеть начал.

– Не положено, – отрезал я. – Будешь знать, как опаздывать на урок… Ворлан, можешь начинать. Только лошадей не гони. Потихоньку полегоньку.

Со злой улыбкой маг направил палочку в сторону учеников, и во дворе опять воцарилась тишина. Буверт замер, тяжело задышал, а Эрик, оставаясь Эриком, просто-напросто зажмурился.

Как я их понимал. Спаливший чучело огонь наверняка засел в памяти учеников, и теперь оба со страхом ждали, что за дрянь полетит из палочки. Страх выбил из молодых голов мои пояснения. Странно, что пекарь всего лишь закрыл глаза. Я думал, он сразу даст деру. Чтобы стоять в пяти шагах от колдующего мага, причем колдующего над тобой, и ждать атаки, нужны крепкие нервы.

– Эрик, открой глаза, – попросил я, и он открыл. Но один. – Оба, – пришлось утонить мне, повысив тон. – Посмотри на Буверта. Ему тоже страшно, но он держится.

Оскорбленный Буверт нахмурил брови и высоко поднял голову, показывая, что он, дескать, и не боится ничуть. Ворлан покосился на меня – мол, сколько еще ждать?

Я незамедлительно кивнул. Маг едва слышно забурчал словеса, и магические частицы, напоминающие алмазную пыль, густыми и блестящими ручьями потекли вдоль молодых пальцев, сливаясь у толстого основания волшебной палочки. Колдовской ветер тихо зашумел, обдувая потных от страха антимагов; по луже позади учеников побежала мелкая рябь.

– Видите, ничего страшного, – старался поддержать их я. – Дайте заклинанию волю. Поймите его. Дышите им, нюхайте его, щупайте его. Ощутите его каждой частичкой собственного тела.

Облако колдовства ширилось. Становилось плотнее, сильнее. Все-таки не зря я советовал магу принять зелье. Не испей он его, давно бы уже лишился сил. Магия кружилась, густо оседала на одежде, покрывала сверкающим ковром землю и таяла, словно снег. Эрик и Буверт дышали заклинанием, и я уже видел, как в их легких тускло поблескивают колдовские частицы. Магия безостановочно лилась в тела учеников, наполняла их, словно пустые сосуды.

Осмелевший Эрик вдруг открыл рот, глотнул воздуха, точно рыба у поверхности озера, и интенсивно задвигал челюстями, пробуя невидимое блюдо под названием Дыхание гор. Он сразу скуксился и схватился за щеку, слишком прямо последовав моим указаниям. Это заклинание не следовало пробовать на вкус; зубы наверняка заныли, как если бы пекарь набил рот льдом. Магические частицы не только создали ветер, но и наполнили воздух холодом.

– Ощущения?

– Холодно, – в один голос ответили ученики.

– А кроме этого?

Молчание с их стороны. И ни капли огорчения с моей.

Надеяться на то, что во время первого занятия они начнут ощущать магию, как ее ощущаю я, было глупо.

Летевший от Ворлана поток магических частиц значительно потерял в силе и блеске, через пару минут и вовсе иссяк. Маг, горестно вздыхая, опустил палочку и умоляюще посмотрел на меня. Магии в нем почти не осталось.

– Достаточно.

Он уронил руки, добрел до одинокой бочки возле крыльца и опустился на нее. Темноволосая голова мага, его синие одежды ярко блестели частицами сотворенного заклинания.

Магическое облако гасло. Но времени для его применения было еще предостаточно. И для измотанного мага, и для агентов, и для солдат волшебство кончилось, для Буверта и Эрика оно только начиналось.

– Нет-нет, стойте на месте, – предупредил я учеников, они хотели было выбраться из холодной колдовской тучи. – Пришло время заняться тем, чем и стоит заниматься антимагам.

На их лицах застыло удивление.

– То есть, – продолжал я, – поглощением магии и ее управлением. Она уже внутри вас. Попала туда вместе с воздухом. А я хочу, чтобы она проникала в вас исключительно по вашей воле. Чтобы в будущем подчинилась вам безоговорочно, как преданный слуга. – Я немного помолчал. – Представьте, что вы очутились в песчаном вихре и можете легко им управлять. Поверьте мне, сейчас вокруг вас миллионы магических частиц, и они только и ждут вашего приказа. – Пекарь завертел головой. – Эрик, не пытайся их увидеть. Сейчас лучше сосредоточься на том, чтобы повелевать ими. Буверт, запомни, я не зря дал тебе перстень.

Обнаружить таинственные частицы пытался не только пекарь. Взгляд заскучавшего Мирмака тоже блуждал в поисках следов магии. Хе-хе, вот ему-то, обычному колдуну, никогда их не увидеть, в отличие от моих учеников.

Припорошившие клочок двора частицы заклинания исчезли, но облако все еще висело в воздухе. Аккурат напротив учеников, которые тщетно пытались им повелевать. Жаль, что они пока не видят магию. И как досадно, что такое зрение придет к ним, по себе знаю, еще не скоро.

Я уставился на облако, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь изменения. И почти сразу был вознагражден. Несмотря на слепоту Эрика и Буверта, магия начала понемногу подчиняться им. С воображением у обоих был полный порядок. Облако дернулось и медленно-медленно двинулось в сторону антимагов.

– Хорошо, – подбодрил их я. – Продолжайте, пока не остановлю.

Похвала возымела действие. Облако одновременно выбросило две струи, точно протянула руки.

Да! Сто раз «да»! Я и не надеялся, что урок дастся настолько легко. Магия покорилась ученикам. Она проникала в их тела, бежала по венам, оседая и тут и там. Если так и дальше пойдет, управлюсь и за месяц.

Облако таяло на глазах, поглощаемое голодными антимагами. Эрик пил магию крупными глотками. Его ладонь скрылась в вихре магических частиц. В Буверта же магия проникала только в одном месте – там, где сверкал перстень. Как бы дворянин палец не отморозил…

– Хватит! На сегодня хватит, – остановил их я. – Пора от нее избавляться, пока вы не превратились в одну большую глыбу льда. – Я поглядел на застывших и замерзших учеников: они ждали пояснений. – Вспомните змею. А именно тот момент, когда вы ее гнали из собственного тела. Здесь нужно сделать то же самое, но прежде необходимо представить, что выпитая магия катится к ладоням.

Мне ли не знать, что выгнать из себя магию куда сложнее, чем впустить. Пока распределять магию они не умеют, нужно им немного помочь, а то и вправду обледенеют. А распределению придется посвятить отдельный урок.

Сияющие частицы дернулись и, повинуясь мне, понеслись из озябших тел. Конечно, немного магии останется в учениках, но им она вряд ли повредит – «Кровяной щит» поможет. Вычищать же магию до последней капли нет необходимости.

– Эй, можете оттуда выйти, – предложил я.

Натерпелись они. От холода у обоих зуб на зуб не попадал. Ничего, сейчас согреем.

– Мирмак, брось мне немного огней! – Я посмотрел на мага, к чьей ладони уже подкатывала волна алых частиц, и перевел взгляд на чучело. Вернее на то, что от него осталось после колдовства. – Тех, что ты сотворил в первый раз, – уточнил я.

Мирмак только этого и ждал. Ладони его скрылись в ярком пламени, и он, довольный волшебством, исполнил просьбу, метнув два огненных шара. Я усмехнулся про себя, наблюдая за сонными огнями. Маг постарался на славу. Каждый шар по размеру был куда внушительнее того, что спалил чучело, оттого и двигался не быстрее черепахи. Будь у мага сил и опыта побольше, он бы точно их ускорил. Хотя и так было ясно, что он пытался сказать посланным огнем. Дескать, вот тебе, антимагишка, чтоб ты сдох. Посмотрим, как ты с ними справишься. Что называется, напугал тролля вонью.

Тишина. Лишь слышен стук зубов промерзших до мозга костей учеников. Публика затаила дыхание в ожидании конца увлекательного представления со страшным названием «Анхельм Антимаг сейчас непременно сгорит».

Зловещий огонь неспешно подплывал. Не скрою, двигайся он раз в пять быстрее, я бы немного поволновался. Нет, не за себя; для меня он был не страшнее Дыхания гор. А за стоящих позади меня учеников. Они еще не были готовы к столь опасной магии.

К всеобщему удивлению, вместо того, чтобы уклониться от огня, я протянул к нему руки, насаживая на ладони два пламенных шара, точно перчатки рыжего цвета. Публика разразилась бурными аплодисментами; кто-то из солдат даже крикнул «Браво!».

Я мысленно приказал пламени оставаться в ладонях, а затем резко хлопнул ими, одновременно преобразуя магию. Разбивая ее на сотни крошечных частиц, способных согреть Эрика и Буверта. В воздух с тихим треском взметнулась стая огоньков, осыпав учеников. К раздражению мага, я опять снискал у ошеломленной публики овации. Но мне, как и прежде, было не до нее. Огоньки еще нужно было удержать в воздухе, равномерно разместить их вокруг учеников, что я и делал минут пять. Пока магия не потухла.

– Ну как – согрелись?

Эрик и Буверт дружно закивали.

– Даже жарко стало, – сообщил дворянин и расстегнул пару пуговиц чуть ниже ворота.

– Мы тоже так сможем? – Пекарь начал водить руками в воздухе, изображая не то царапающуюся кошку, не то еще кого. – Ну с огнем?

– Сможете, – подтвердил я. – Если не будете пропускать занятия. Кстати, этот урок еще не окончен.

Я повернулся к Мирмаку. В его голове никак не укладывалось увиденное минуту назад. Не сомневаюсь, он наслушался невероятных историй о способностях подлого Анхельма Антимага, но, как и всякий колдун, не столкнувшийся со мной, в них не верил. Подумать только: огни, способные испепелить любое живое существо, исчезли в теле человека, не причинив ему никакого вреда! А потом он взял, да и – немыслимо! – изменил уже сотворенное заклинание. Словно и не магический огонь это был, а глина.

– Как вы это делаете? – спросил маг.

– А ты думал, колдунов и некромагов я убивал голыми руками? Только никак в толк не возьму, чем лично тебе я так насолил, что ты хотел меня сжечь.

– Я не… – начал он в замешательстве.

– Перестань. Кого ты хочешь одурачить? Человека, который попробовал на вкус магию всех известных школ? По-твоему, я не заметил, сколько силы ты вложил в эти огни? Значительно больше, чем в прежние.

Магические частицы стремительно понеслись к его ладоням. Он ждал наказания. Ждал и готовился защищаться. От страха совсем голову потерял. Именно так и погибали его собратья, тратившие на меня магию до последней капли.

– Послушай, я не собираюсь тебя наказывать, – поспешил успокоить его я. – Не за тем я просил тебя вспомнить заклинания, чтобы ты испытывал их на мне. Понял?

Он кивнул, магиата в его ладонях начала потихоньку таять.

– Теперь наколдуй то, что я от тебя требовал: слабые огни.

Остатки магиаты в руках колдуна приняли единый цвет и, слипаясь, стали выплывать на волю в виде огоньков величиной с грецкий орех. Другое дело.

– Хватит. Передохни. Скоро, – я покосился на Ворлана, – вы оба понадобитесь… Эрик, Буверт!

Они подошли, наблюдая за неспешным движением огней. Любознательный Мирмак, в отличие от Ворлана, не стал покидать место удивительной тренировки и лишь немного отступил от бегущих огней.

– Дотроньтесь до них… Нет, постойте.

Я ощутил сильный источник магии за воротами. Повернулся к нему и зажмурился, стараясь понять, кто направлялся в нашу сторону. В том, что к замку приближался колдун, сомнений не было. Просто хотелось разглядеть его получше. Пока он был далеко от нас, около двух тысяч шагов. Ехал в карете, изрядно заляпанной магией. Последняя мешала увидеть его ясно. Крупные белые и коричневые пятна висели в темноте, окружая колдуна со всех сторон. Если я ничего не путал, то к нам направлялся опытный маг, собаку съевший на заклинаниях Ожившая земля и Невидимые руки.

Я открыл глаза. Ученики и маги смотрели на меня с удивлением. Непонятно, какого демона он, Анхельм Антимаг, вдруг смежил веки? Не то решил вздремнуть, не то сотворить известное лишь ему заклинание, непременно требующее темноты.

– Карета! Карета! Карета!

Солдаты забеспокоились. Обосновавшиеся у катапульты агенты спешно покинули уютное место и взбежали на северную стену; совсем скоро они уже стояли над воротами, глядя на экипаж во все глаза. И маги, и ученики тоже засуетились. Мы жили в замке Пяти мечей как на необитаемом острове: никто к нам не приезжал, да и мы не покидали стены. Поэтому такая бурная реакция на появление экипажа легко объяснялась.

– Не отвлекайтесь. – Я указал на огоньки. – К нам едет колдун. Всего лишь колдун. Не будем уделять ему столько внимания. Он того не заслуживает. Продолжим урок.

Они с неохотой оторвали взгляды от ворот и уставились на тухнущие огни.

– Дотроньтесь до них. Осторожно. Кончиками пальцев.

Буверт смело ткнул указательным пальцем в один из огней и с изумлением обнаружил, что тот прилип к нему. Дворянин затряс ладонью, пытаясь избавиться от желтого шарика, но тот, покачиваясь, остался на кончике пальца.

– Хм, – подивился Буверт, изучая прилипший огонек.

Убедившись, что магические огни не причиняют никакого вреда дворянину, Эрик наконец-то последовал моему совету.

– Тепло, – сообщил пекарь, когда огонь прилип к его пальцам. – Будто руку в горячую воду опустил.

– Вот этим вы и отличаетесь от магов, – начал пояснять я. – Были бы вы колдунами, огни непременно обожгли бы вас, как обжигают раскаленные угли. Кроме того, ни один колдун, даже самый могучий, не в силах управлять сотворенным заклинанием, с чем вы сейчас прекрасно справляетесь. Поэтому они нас так боятся. Верно, Мирмак?

Он сделал вид, что не расслышал. Глаза его лезли на лоб при виде огней, прилипших к пальцам антимагов. В Академии ему о таких чудесах вряд ли рассказывали.

– Ну а теперь попробуйте забрать их. Испейте магию!.. Не переживайте, я буду видеть ее путь, и если что…

Качающиеся на пальцах огни мелко задрожали и начали медленно впитываться в кожу. Желтые ручейки потекли вдоль костей, смешиваясь с кровью, растворяясь в ней. Магические частицы, похожие на золотую пыль, исчезали в телах. Пока все шло замечательно.

На радость Мирмаку, пекарь вдруг ойкнул и схватился за живот. Маг зло хохотнул, а Эрик согнулся и закрыл ладонью рот. Щеки пекаря надулись, и я понял: его вырвет. Очевидно, несколько магических частиц попали в желудок, и тот пока не принимал неведомое горячее блюдо. Предупреждал ведь, не нужно наедаться перед занятием. Во всяком случае, перед первым занятием. Так нет, не послушался. Пускай теперь пеняет на себя.

– Блу, блу… – вырвалось сквозь плотно сжатые губы пекаря, и его стошнило.

– Фу, Эрик, – пристыдил его Буверт. Дворянин был доволен, что у него впервые что-то получилось лучше, чем у этого дурно воспитанного и трусливого толстяка. – Хоть бы отвернулся, что ли.

– Не успел, – оправдался пекарь. – Извините, – виновато пробубнил он и вытер рукавом потное лицо.

Я подошел к Эрику и похлопал его по плечу.

– Ничего, такое бывает.

– А это не опасно?

– Нисколько. Просто ты еще не привык пить магию. Поверь, спустя некоторое время ты ее не будешь даже замечать, – подтвердил я. – Ворлан, Мирмак, идите за мной, – позвал я магов, решив сменить тренировочное место, испорченное пекарем. – Эрик, Буверт, вы – тоже. Наступило время самого сложного занятия.

Это было действительно так. Одно дело поглощать огни, свободно плавающие перед тобой, и совсем другое – магиату, запертую в колдовских телах. Сейчас даже и не вспомнить, сколько времени убил Фихт на то, чтобы я наконец-то смог испить чистой магии из его тела.

Я остановил колдунов и антимагов в десяти шагах от катапульты.

– Эрик, встань напротив Мирмака, ты, Буверт, – напротив Ворлана.

Они распределились по парам, и я продолжил:

– Итак, до этого вы работали лишь с измененной магией. Дыхание гор, Бегущие огни – все это измененная магия. Любое заклинание – измененная магия. Теперь же вам предстоит попробовать на вкус магиату.

Колдуны, естественно, и слыхом не слыхивали о ней, и потому с опаской взирали на меня.

– Что это такое? Редкие творцы волшбы знают о ее существовании. Однако ни один из знакомых мне колдунов никогда ее не видел. В отличие от меня, – ткнул я пальцем в грудь. – Магиата – чистая магия. Она похожа на облако разноцветной пыли и сама по себе не может причинить вреда. Но именно ее колдуны и некромаги превращают в смертельно опасные заклинания. Магиата рождается с ними, она живет и умирает вместе с ними. Именно этим они и отличаются от обычных людей. Она – неотъемлемая часть каждого мага. Поэтому стоит колдуну лишиться магиаты, и он – мертвец. Ни человек, ни эльф, ни любое другое существо не выживет, если его обескровить. Для колдунов магиата сродни крови.

Колдуны смотрели на меня как на идиота. Понятное дело, им-то об этом в Академии не рассказывали. Возможно, кое-что говорили про таинственных Близнецов, способных хранить в собственных телах огромное количество магии, но про магиату – ни слова.

Послышался топот копыт. Колдун приближался.

– Думаете, я вру? Мирмак, признайся, ты любишь творить огненные заклинания, несмотря на то, что познаешь совсем другую школу. Разве не так? Я же видел, как заблестели у тебя глаза после моей просьбы. А с каким удовольствием ты вогнал огненный шар в чучело!

Он молчал. Не подтверждая и не опровергая мои слова. Конечно, согласиться с антимагом, даже если он говорит сущую правду, равносильно предательству всего колдовского племени.

– А знаешь, почему я приказал тебе творить огненные заклинания? Потому что в твоей магиате желтых и красных частиц куда больше, чем других. Только поэтому, а не потому, что мне вдруг так захотелось… Впрочем, верите вы или нет, не имеет никакого значения. – Я немного помолчал, собираясь с мыслями, затем повернулся к ученикам: – Пить магиату труднее, чем магию. Но моя задача обучить вас всему, что я знаю. В том числе и поглощению магиаты. Замечу, что я сам далеко не сразу сумел вытянуть чистую магию из колдовского тела. Так что если у вас не получится, не переживайте. Рано или поздно этот дар придет. Приступайте.

Я покосился на ворота. За ними двинулось яркое и густое магиатическое облако. Колдун ненадолго покинул запятнанную магией карету. А он хорош. Не каждый день приходится видеть носителей такой превосходной магиаты. Что ж, будет на ком серьезно тренировать учеников. Да и самому неплохо было бы поупражняться немного.

– Открывайте! – крикнул Пронт солдатам, скучающим возле ворот.

Надо взглянуть на долгожданного гостя. Что он за маг, уже понятно, но какой он человек, предстоит еще выяснить. Он, несомненно, знал, куда направляется: в замок, где находится известный убийца колдунов и некромагов. А чтобы решиться на подобный шаг, маг должен быть либо настоящим храбрецом, либо большим глупцом, либо…

Либо убийцей, подосланным собратьями по волшбе.

– Не отвлекайтесь, – предупредил я учеников, заинтересовавшихся гостем. – Продолжайте. Я отойду. Ненадолго.

…О нет! Я ужаснулся, узнав возницу. Кто угодно, только не он!

Каретой правил Грэк, просиявший при виде своего спасителя. А я уже было возрадовался, что избавился от его общества навсегда. Пришлось кивнуть ему ради приличия.

Едва карета очутилась во дворе, как Маркус приказал закрыть ворота. Обычная карета – не чета той, в которой меня доставили сюда. Я остановился шагах в двадцати от нее и приготовился к встрече. С магами иначе нельзя: нужно все время держать ушки на макушке.

Смелости колдуну было не занимать. Он открыл дверцу и даже глазом не моргнул при виде меня. Пропитанное магией сердце продолжало биться ровно; белые и коричневые частицы остались лежать на ладонях; магиата и не думала приливать к рукам. Не сказать, что колдун был стар, но и молодым его назвать было нельзя. В темных длинных волосах и тут и там белела седина, пока не тронувшая усов и густой бороды, расчесанной надвое. Светлые одежды, расшитые зелеными и синими нитями, прятали худое тело. Из-под кустистых бровей внимательно взирали на мир большие темные глаза.

Прежде чем выйти, колдун поглядел вниз и, обнаружив там огромную лужу, ткнул в нее посохом. После чего, опершись на него, ловко пролетел над водной преградой и крепко встал на ноги. Выпрямился, вонзил острый блестящий конец посоха в землю и ожег мое плечо взглядом.

Расстояние между нами заметно сократилось. Пока он не спешил, изучая местность и людей. Я наблюдал за ним, а он с нескрываемым интересом следил за моими учениками, что мне совсем не нравилось. Так продолжалось несколько минут. Покуда напряженную тишину не разбил тихий стон.

Сердце дрогнуло. Я обернулся: Мирмак шатался, магиата брызгала из его тела. Будь я проклят, у пекаря получилось! Да еще как!

– Эрик! – крикнул я, но было поздно.

Рядом стремительно пронеслась молочно-белая кудрявая волна, немного забрызгав меня магией. Она накрыла дворянина и пекаря, сбила их с ног и понеслась дальше, поднимая мелкие камешки и брызгая водой из луж. Заклинание Невидимые руки в действии.

– Может, выберешь себе противника подостойнее, – бросил я колдуну, наблюдая, как перепуганные ученики поднимаются.

– Я никогда не нападаю сзади, – ответил он твердо.

Светлое Небо, никто из учеников серьезно не пострадал. Вроде бы. Хотя одежды теперь придется стирать. Краем глаза я заметил, что Маркус хотел было уже вмешаться, но Пронт его остановил. Тем хуже для колдуна.

Эрик и Буверт смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Оба были напуганы.

– Стойте там, – спокойно сказал я и повернулся к колдуну.

В тот же миг еще одна волна покатилась по двору. Высокая. Быстрая, как эльфийские скакуны. Готовая снести все на своем пути. Невидимая ни для кого во дворе, кроме меня. Как раз этим сильные и опытные колдуны и отличаются от желторотых магов. Колдун сотворил подряд два мощных заклинания, а магиаты в его теле почти не убавилось.

Я ждал волну с улыбкой. Через секунду она разбилась о меня, словно о скалу, и, к изумлению колдуна, не пошла дальше. Миллионы и миллионы белых, как снег, магических частиц вихрем закружились вокруг меня, постепенно исчезая в теле.

Великолепно! Я вдыхал магию полной грудью, пил крупными глотками, наслаждаясь ее крепостью. Подчиняясь моей воле, магические частицы просачивались сквозь кожу и собирались в ладонях, чтобы совсем скоро понестись в обратную сторону.

Мои руки полностью утонули в белых облачках. Магия все еще наполняла меня, но ее уже хватало для того, чтобы создать ту самую волну, и я резко выбросил руки вперед, очищая их от магических частиц.

Колдун насторожился. Но с запозданием понял, что произошло. Белая волна бросила его в лужу и понеслась дальше, качнув карету и испугав Грэка, который все это время следил за схваткой с козел. Надо отдать должное магу, такие чудеса его не остановили. Он вскочил на ноги и, грозно бормоча под нос, чиркнул посохом по земле. В колдовских ладонях уже буйно кружились коричневые частицы. Потихоньку они начали прибывать к незримой черте, скатываясь по посоху.

Обожаю этот момент. Маг еще и волшбу не сотворил, а я уже знаю, какой гадости ждать. Ему-то невдомек, что я вижу каждый шаг. Как сейчас. Так и не назвавшийся маг решил забросать меня камнями и землей, а я уже видел, где вздыбится земля. И мог в любой миг остановить колдовство. Но не хотел…

Коричневые частицы продолжали скользить по посоху, исчезали в земле, скапливались под ней в ожидании приказа. Я едва не зевнул от скуки…

Наконец маг замолк, особенно грозно проговорив последнее слово, и земля вокруг нас сотряслась. Мгновение, и она уже пошла трещинами, пугая неподготовленную публику.

Частицы густо полезли из трещин, словно муравьи из муравейника, поднимая камни, сдирая крупные пласты земли, подбрасывая их на шесть локтей. Я сосредоточился на магии и, направляя ее рукой, приказал свободному колдовству вернуться к создателю. Повисшие в воздухе булыжники и огромные клочья земли качнулись, словно качели, а дальше…

В этот раз маг успел-таки увернуться. Грэка с кареты как ветром сдуло. Вздыбленная земля застучала о ее стенки, оставляя заметные пятна.

– Да что же это! – завопили слева.

Я отвлекся, и безобразные парящие пласты земли вместе с грязными камнями начали глухо шлепаться на двор. Из-за кареты выглянул Грэк. Пронт и Маркус направились к побежденному и промокшему колдуну, как, впрочем, и маги. Последним теперь было за кого держаться.

– Да что же это! – повторил Гидар, с ужасом осматривая двор.

Сейчас смотритель был страшнее любых магов; глаза его горели яростью, кулаки подрагивали в воздухе. После нашей схватки двор и впрямь выглядел так, будто его неумело перепахали. Я стыдливо отвел глаза и поспешил к ученикам. Не хотелось бы, чтобы Гидар считал меня виновником этого кощунства.

– Почему он напал на нас? – поинтересовался Буверт, кивая в сторону колдуна.

– Потому что Эрик едва не убил его собрата.

– Я?.. Убил?.. Но я… не хотел, – забеспокоился пекарь.

– Не волнуйся. В любом случае я бы успел тебя остановить.

– Значит, у него получилось, – догадался Буверт с грустью.

– Да, – подтвердил я. – И у тебя получится. На сегодня занятия окончены.

Утомленные впечатлениями и упражнениями, они молча двинулись к замку. А я направился к карете, где меня дожидались агенты, маги, смотритель, лучник и опытный колдун.

– Меня зовут Богарт, – назвался он мрачно.

Агенты, видимо, уже успели разъяснить ему, что да как.

– Думаю, мне не нужно представляться, – сказал я и почувствовал на себе недобрые взгляды Маркуса и Пронта. – Анхельм Антимаг, – вздохнул я и добавил: – Странно, что ты по собственной воле прибыл сюда. В то время, когда король уничтожает твоих собратьев по ремеслу.

– Анхельм, – осадил меня Пронт.

– Я не одобряю того, что он делает, – пояснил колдун спокойно. – Но буду верен Арцису до смерти, что бы он ни задумал. Потому что только благодаря его храбрости моя дочь жива и здорова.

– Понятно, – покивал я и поплелся к замку.

Дочь. Мою дочь спасать некому, кроме меня. А я кисну тут, не в силах покинуть эти стены. Проклятье!..

Глава 8 Ненависть

Созданный Богартом ярко-зеленый огонек пролетел над обеденным столом и, прыгнув в открытый рот пекаря, исчез. Вместе с огромным куском морской совы.

– Сделай еще. Для Буверта.

Богарт лениво шевельнул пальцами, и новорожденный магический шарик засверкал над тарелкой колдуна, а после нырнул в кубок, поднятый дворянином. Ни Эрик, ни Буверт уже не обращали внимания на волшебную приправу. Моя идея; Фихт до подобного не додумался. А ведь благодаря этой маленькой хитрости ученики очень быстро привыкли к волшебству.

Волшебство. Ох это волшебство. Чистое и измененное. Целительное и смертоносное. Проклятое волшебство!.. Вначале оно перестало их пугать, затем перестало быть для них чудом из чудес.

Они питались магией.

Они пили магию.

Они дышали магией.

Они управляли магией.

Они светились магией.

Они сами стали частью магии.

– Еще парочку, – попросил я. – Для обоих.

Богарт недовольно потряс рукой и, освободив ее от магии, принялся обсасывать тонкие косточки. Все-таки насколько сильно изменились его интересы с момента нашей первой встречи. Две недели назад колдун только и думал о том, чтобы увидеть антимагов в действии, ныне его куда больше занимали копченые куриные крылышки. Как, впрочем, и присланных королем магов, как и агентов, как и смотрителя с дочерью – все они спокойно обедали, не замечая волшебства.

Прошел всего лишь месяц. Тридцать дней. А кажется, что с тех пор, как меня заперли в замке, минул не один год. Если бы, если бы не ошейник… Чтоб сдохли кузнецы и колдуны, сотворившие его! Чтоб сдох тот, кто надел на меня эту проклятую железку. Чтоб сдох Арцис Храбрый.

Перед глазами не в первый раз повисла яркая картина жестокой мести.

Сидящие рядом маги начали падать. Один, другой… Они кричали и стонали, дергаясь от нестерпимой боли. Боялись. Я же смеялся, отражая жалкие атаки и изменяя магиату в колдовских телах. Торнак корчился от удушья: скудная магиата забила его легкие. Мирмак вспыхнул, словно соломенное чучело; из ноздрей и разинутого в беззвучном крике рта вырвалось пламя. Ворлан превратился в кусок льда, и я сшиб его тяжелую башку; красные льдинки звонко, подобно бусинам, запрыгали по полу. Яростный вихрь поднял Богарта к потолку, чтобы бросить на стол. На ножи, на посуду. Если колдун не сдохнет, я подниму его снова и опять брошу вниз, точно куклу. И буду бросать так до тех пор, покуда он не испустит дух. Буду бросать…

Я вновь глотнул вина, чтобы заглушить зверя по имени Ненависть. С каждым прожитым днем здесь, вдали от Лили, он рос и становился злее. Пожирал меня. Часто пытался вырваться. Пока безуспешно. Но неизвестно, сколько я еще смогу его сдерживать. Неделю? Две? Месяц?

– Почему ты не ешь? – поинтересовался наблюдательный Пронт.

И в зале повисла тишина. Лишь всеобщий любимец Фырк (а именно так теперь все называли троллика) продолжал хрустеть костями под столом, периодически прерываясь на то, чтобы укусить кого-нибудь за сапог или проверить на прочность собственную цепь.

– Что-то не хочется, – улыбнулся я и кончиками пальцев коснулся шеи. – И без того ошейник давит.

– Ну-ну, – покивал Маркус хмуро.

– Оставь его, – сказал Пронт. – Куда он от нас денется.

– Никуда, – тихо подтвердил я и уставился в пустую тарелку, слушая, как поблизости чавкает пекарь. – Ни-ку-да.

Кусок в горло не лез. Я ел изысканные блюда, пил превосходные вина – и ненавидел себя за это. Я сидел за одним столом с магами – и ненавидел себя за это. Но больше всего я ненавидел себя за то, что не мог помочь дочери. Беспомощность продолжала кормить зверя, который рос внутри меня и постоянно рвался наружу, а ученики, по мнению агентов, все еще не были готовы.

Нет, еще два месяца я тут не протяну. Либо умом тронусь, либо натворю глупостей. Ни то, ни другое Лилю не спасет.

Новая темница с мягкой кроватью, сытными обедами и свежим воздухом оказалась значительно хуже прежней, вонючей и мрачной, ибо сейчас я точно знал, где искать дочь. И это знание терзало мой разум и серой пеленой закрывало все прелести замка.

«Так, придержи лошадей, – оборвал поток мрачных мыслей внутренний голос. – Вспомни, сколько раз ты клялся, что будешь думать только о занятиях с антимагами?»

Я вспомнил и демонстративно взял кусок грибного пирога, дабы не гневить агентов. Потом завалил чистую тарелку всем подряд, переплюнув в этом пекаря: даже он, неизлечимый обжора, покосился на меня удивленно.

«Правильно, ешь! – возликовал внутренний голос. – Тебе нужны силы для обучения антимагов. А чем быстрее ты их обучишь, тем скорее получишь свободу. Тем скорее покинешь замок и отправишься к Желтым горам спасать дочь. Это твоя цель».

Я был безумно рад его услышать. В последнее время он почти не появлялся, его глушили ненависть и тревога. Что ж, по крайней мере я еще могу мыслить здраво. И тушить мысли о том, чтобы перебить всех посланных королем магов.

Я вновь отхлебнул вина…

Трапеза была в самом разгаре, когда в зал вбежал солдат. Его появление, словно заклинание, в мгновенье ока погасило застольный шум. Даже Эрик перестал жевать – так и замер с набитым ртом. Только спящий под столом троллик немного портил тишину. Посапывал, пофыркивал.

И целитель, и я, и мои ученики, и колдуны, и агенты его величества понимали: что-то случилось.

С каждым солдатским шагом тишина все больше наполнялась тревогой. Никто не знал, какую весть принес потный солдат. Но в том, что весть была, никто из сидящих за столом не сомневался. Потому все хотели ясности, с надеждой поглядывая на солдата.

Он остановился возле агентов и четко произнес: «Они едут». Кем были эти самые «они», заставившие его пробежать несколько этажей, солдат не уточнил, тем самым еще сильнее сгустив тревогу. Агенты молча встали из-за стола и почти бегом направились к дверям, не соизволив, как всегда, ничего объяснить. По всей видимости, не только я понимал, что в таких случаях агентов лучше не тревожить вопросами. Да и так внезапно они покинули зал, что никто не успел открыть рта, чтобы спросить: «Каких демонов там принесло?»

Правда, запрета оставлять зал не было, и мы разом встали из-за стола. Пришлось разбудить всеобщего любимца, который, выражая недовольство, попытался укусить Клариссу за ногу. В ответ сразу получил по губам.

Чем закончилось противостояние Клариссы и Фырка, я не увидел, потому что был у лестницы первым. А затем понесся по ней – словно ребенок, узнавший о приезде любимых родителей, слушая, как ступеньки бьют ноги колдунов и антимагов.

Я вылетел на крыльцо и остановился рядом с Пронтом. Увидев меня, он покачал головой. Агент топтался здесь, дымил трубкой и щурился от яркого солнца, наблюдая, как солдаты распахивают ворота. Маркус с высоты северной стены разглядывал незваных гостей. Или… званых?

– Кого мы ждем? – прямо спросил я.

– Помощь, – быстро ответил Пронт.

– Помощь? Зачем? Кому тут помогать?

– В королевстве неспокойно. Несколько лишних мечей не помешают. Да и припасы нужно пополнить.

– О нас что – узнали? – встревожился я.

– Конечно нет, – ответил агент уверенно.

Я прыгнул в темноту. И устремился туда, за ворота. В привычном мраке. В поисках магии…

Не знаю, сколь долго я блуждал за пределами замка, пока во тьме не наткнулся на серебристо-серый круг. Слабый источник магии светился во мраке и быстро-быстро приближался к стенам замка Пяти мечей. На моей памяти лишь единственный эленхаймский предмет исходил подобной магией – рабский ошейник, который по-прежнему висел на моей собственной шее.

Я открыл глаза и оказался в окружении четырех облаков магиаты. Колдуны были тут как тут. Как и антимаги, они топтались на крыльце и во все глаза глядели на ворота. Чуть позже появились и смотритель с дочерью. Клариссе удалось-таки притащить на цепи вредного троллика, хотя было видно, что далось ей это нелегко. Фырк, кстати, чего-то опасался. Жался к ногам хозяйки, скалился на ворота.

– Одним рабом больше, – тихо сказал я.

– Ты и эту магию видишь? – спросил Пронт.

Под «этой» он подразумевал магию, заключенную в волшебных предметах. Магию, так и не давшуюся мне.

– А я разве не говорил?

Пронт ничего не ответил. Так мы и стояли молча, покуда в пределах взгляда не появились незваные гости.

И что тут началось! Удивленные возгласы посыпались со всех сторон. Даже видавший виды Богарт что-то там прогнусавил от изумления.

Изумляться и впрямь было чему. Не каждый день увидишь во главе людского отряда серого орка, да еще и на здоровущем красноглазом белом волке. Теперь понятно, кого почуял троллик.

– Кай-Нул! – воскликнул Пронт и стрелой полетел к воротам. – Чтоб я сдох! Ах ты, хмырь клыкастый! Вот уж кого не ожидал увидеть!

– Ррыы! – с улыбкой рыкнул орк и спрыгнул с волка.

Трудно сказать, что поражало больше: орк во главе человеческого отряда или восторг агентов при виде этого орка. Пронт даже обнял его – как старого доброго друга. Маркус ограничился рукопожатием.

– Я и подумать не мог, что Арцис пришлет тебя, – продолжал радоваться Пронт, не без опасения, правда, поглядывая на белого волка. – Надеюсь, он у тебя сытый?

Орк был немногословен.

– Сытый, – ответил он.

– Но лучше его где-нибудь запереть, – предложил Маркус. – В сарайчике, на заднем дворе.

Кай-Нул взял волка за ошейник и окинул взглядом замок.

– Я провожу, – тотчас вызвался Пронт.

– Закрывайте! – крикнул Маркус солдатам, когда последняя повозка въехала во двор.

Конечно, появление орка в замке – событие невероятное. И восторг агентов по случаю его прибытия – тоже. Но куда удивительнее – отсутствие рабского ошейника на толстой орочьей шее. Орк приехал сюда по собственной воле. Во всяком случае, выбор у него был, в отличие от меня.

Я сосредоточился. Близость магиатических облаков мешала увидеть обладателя колдовской железки. Пришлось опять закрыть глаза, чтобы избавиться от помех. Сверкающий серебром круг покачивался в темноте, неподалеку от него висели два желтых огонька. Чуть позже один из них поплыл и почти слился с собратом.

Я поглядел на Маркуса. И обнаружил на его пальцах два подчинительных перстня. Похоже, вон тот солдат, крепкий и загорелый, мгновение назад передал агенту ключ от чьей-то свободы…

В поисках носителя премерзкого ошейника я уже начал осматривать солдат, когда из повозки вылез лысый незнакомец, чью шею и держала колдовская железка. Мы встретились с ним взглядами, и кровь моя закипела, а время стремительно понеслось вспять. Возвращая меня в тот проклятый день, когда я превратился в раба. Забрасывая меня в ту злополучную таверну, где лысый незнакомец забрал мою свободу, пока я спал.

Королевская щедрость начинала пугать. Сперва – прекрасный замок вместо вонючей темницы, теперь – враг, поднесенный на блюдечке с голубой каемочкой.

Мы виделись лишь один раз, но я легко узнал его. Светлое Небо, я узнал бы его из тысячи тысяч таких вот неброско одетых незнакомцев. Этот лысый ублюдок не раз являлся во снах и смотрел на меня из полумрака своими серыми холодными глазами. Кто бы знал, как я мечтал об этой встрече и как часто представлял, что сотворю с ним!

Незнакомец тоже узнал меня. Узнал – и ничего не сделал. На его месте я бы уже бежал к Маркусу, ища защиты. Но незнакомец направился ко мне.

Как неразумно! Неужели он рассчитывал на прощение? Нет, никакого прощения! Он, видимо, не понимал, насколько сильно я его ненавижу. Даже если меня лишат антимагических сил, я раскрою его череп камнем, а если не будет чем поднять камень, тогда я разорву ему глотку зубами.

Подходи. Ближе, ближе. Я жду. Мой удар будет верен.

– Эй ты! – окрикнул Маркус незнакомца. – Куда направился?

Нет, не останавливайся. Проклятье!

Он повернулся на окрик и больше не двинулся. Между нами было шагов тридцать. Голодный зверь внутри меня буйствовал, чуя пищу. Он рвался наружу, а мне не хватало сил его сдержать.

Я глубоко вдохнул и потянул магиату из стоящих за спиной колдунов. Она бойко потекла, наполняя тело нового хозяина. Плевать, что будет с колдунами и как поступит агент, разгадав мои недобрые намерения. Есть только я и мой враг, и последнего нужно уничтожить.

Невидимые ни для кого во дворе разноцветные частицы буйным вихрем закружились вокруг меня.

Забыв об осторожности, я менял и менял их, превращая в агрессивное заклинание. Разноцветный вихрь быстро обретал единый светло-голубой цвет, чтобы совсем скоро понестись сотнями острых льдинок в сторону ворот. Второй попытки не будет, ее никто не даст, и значит, этот, единственный, удар должен быть точным. Если незнакомец столь искусно подкрался к моей кровати, да еще и сумел незаметно надеть колдовскую железку, ловкости ему не занимать. Бегущими огнями его вряд ли возьмешь.

Стало холодно. Не страшно. Главное – враг не уйдет живым. За спиной застонали. Кого-то из магов я слишком обокрал.

– Анхельм! – с угрозой крикнул Маркус.

И незнакомец пугливо обернулся ко мне.

Пора! Я выбросил руки вперед, ощущая острую боль в пальцах, и с радостью увидел, как серебристо-голубые ледяные иглы злым роем ринулись в сторону врага. Пытаясь спастись, он упал и прижался к земле, но рой настиг его и там. Смертоносные иглы с треском выбивали крупные щепки из повозки, вонзались в землю, поднимая пыль, и продолжали рвать одежду незнакомца, прошивая его плоть насквозь.

Я уже был готов повторить атаку, но ошейник безжалостно ожег кожу – и безмолвный океан тьмы простерся передо мной.

Перед… мертвецом.

Тьма. Толстые стены тьмы окружали меня. Я парил в ней, не понимая, где низ, где верх. Не зная, что делать. Она была настолько плотной, что я не видел собственных ладоней, поднесенных к лицу. Я вглядывался и вслушивался в нее. Ни искры, ни шороха. Ничего, кроме безмолвной густой тьмы.

Придется выбираться вслепую, если выход отсюда вообще существует.

Я вытянул руку и почти сразу нащупал что-то твердое и шершавое. Осторожно провел кончиками пальцев – и все равно насобирал заноз. По всем признакам передо мной высилась давно прогнившая дверь. На всякий случай я пошарил вокруг, но не нашел ничего, кроме пустоты. Старая дверь словно висела в темноте. Без опоры, без косяков.

Итак, только я и трухлявая дверь, тонущая в непроглядном мраке. Открыть? Или оставить ее в покое? Поискать другой выход? Или толкнуть ее ко всем демонам? Не стоит спешить. Такая дверь вряд ли приведет в светлые покои c шумным фонтаном в центре и с веселыми красотками на мягкой кровати. А вот угодить прямо в пасть демону – легче легкого.

Я вновь пошарил руками вокруг себя в надежде найти что-нибудь помимо этой странной двери. Ни порога, ни стен. Ничего. Пустота. И я, Анхельм Антимаг, болтаюсь в этой пустоте, как… Я резко бросился в сторону от двери, а затем протянул руку: дверь была рядом. Не то она перемещалась вместе со мной, не то я никуда не перемещался. Странное место, странная дверь.

Выбора нет. Придется открывать. Не висеть же так вечность?

На свой страх и риск я толкнул дверь, и мертвую тишину разодрал такой скрип, что мурашки побежали по телу. Тьма дрогнула и расступилась, обнажив мрачный зал таверны. Она показалась мне знакомой, хотя, руку даю на отсечение, Митрану не принадлежала. У него и зал побольше, и потолки повыше, и стены посветлее. Да и чище там во сто крат. Ну да ладно.

Я вошел. Осматриваясь, прислушиваясь и принюхиваясь. Таверна была пуста, как стол после трапезы гномов.

Сыро. Пахнет гниющим деревом. Ветерок постукивает незапертыми ставнями и трухлявой дверью; под ногами скулят половицы и скрипит песок. Пыль лежит на столах толстым слоем, в углах белеет густая паутина; догорающие свечи, однако, все еще роняют последние капли воска. То еще место. Так и ждешь, что откуда-нибудь выскочит призрак.

Я уже хотел было сделать шаг, но за спиной гулко стукнула дверь, заставив меня вздрогнуть. Она словно просила, чтобы ее закрыли. Не будем ей отказывать. Повернувшись, я задвинул ржавый засов. И опять вздрогнул. На сей раз от шума пирующей толпы, который разорвал тишину. Секунду назад тут не было ни клопа, сейчас, судя по звукам, все столы были заняты людьми.

Сжимая кулаки, настраиваясь на драку, я повернулся – и не поверил своим глазам. Никто не собирался на меня нападать. Сама таверна блистала чистотой; свечи горели так ярко, что слезились глаза. И тут и там сидели посетители, попивая пиво, покуривая трубки и судача обо всем подряд.

Я робко шагнул, и в ту же секунду ощутил на себе внимательные взгляды. Посетители, все как один, уставились на меня. Тишина опять посетила это странное место. В этот раз ненадолго. Изучив незнакомца, они вернулись к прежним занятиям.

Продолжая поглядывать по сторонам, я подошел к трактирщику. Под высокой стойкой кто-то храпел. Толстый, лысый и краснощекий бородач широко улыбнулся мне, но лучше бы он этого не делал. От его улыбки мне стало не по себе: за пухлыми губами прятался один-единственный зуб, да и тот был крив.

– Чего изволите? – спросил трактирщик.

– Что-нибудь поесть, – неуверенно ответил я.

– Рекомендую морскую сову и грибной суп.

Морскую сову? Я не хотел есть. Мне всего лишь нужно было узнать, как отсюда выйти. Но что-то заставило меня сказать иное.

– Что это за колдовство?

– Колдовство? – удивился трактирщик и с серьезным видом осмотрел зал таверны. – Я ничего не вижу.

– Хм, когда я вошел сюда, тут… – Я покосился на дверь. – Забудь.

Я внимательно изучил однозубого трактирщика и с ужасом обнаружил, что из его густой рыжей бороды на меня недобро таращатся несколько пар темных и круглых, как жемчужины, глаз. Чуть позже узрел и их премерзкого обладателя. Аппетит пропал сразу, когда из бороды вылез черный жирный паук. Перебирая мохнатыми лапками. Не переставая пялиться в мою сторону.

Желудок бросило к горлу.

– У тебя… – я с трудом сдерживал рвоту, – там, – я ткнул пальцем в бороду.

Трактирщик и бровью не повел при виде паука. Напротив, улыбнулся и подставил руку, куда и прыгнула мохнатая тварь.

– Не бойтесь, – улыбнулся он своей неповторимой улыбкой. – Он часто прячется тут. Сами видите, сколько посетителей. Так и раздавят ненароком.

Паук прополз по руке и вскоре исчез за мощным плечом трактирщика.

– Так вам что-нибудь нужно?

Неожиданно навалилась усталость. Да такая, что я готов был лечь прямо тут, на полу. Таверна играла со мной. Издевалась. Сперва показала себя с худшей стороны, после предстала во всей красе. Теперь решила напугать пауком.

– Комнату, пожалуй, – едва сумел вымолвить я.

Небожители, опять сказал не то. Жирный и мохнатый паук, вылезший из бороды, совершенно вывел из равновесия. Мне нужно найти выход. Но вначале необходимо как следует отдохнуть. Возможно, путь будет долгим.

– Фырр, – с этим странным звуком трактирщик пнул что-то под стойкой, и за ней заворочался некто огромный. – Ключи. От комнат. Принеси.

На всякий случай я отошел от стойки. Ожидая чего угодно, но только… не серого и сопливого тролля в ржавом ошейнике, с которого свисала короткая цепь. Даже после паука, живущего в человеческой бороде, это было слишком.

Тролль выпрямился в полный рост и лениво потопал куда-то, заставив половицы стонать под тяжестью тела.

Проклятая таверна, проклятая усталость.

– Разве они поддаются обучению? – спросил я и зевнул.

– Как видите, – с улыбкой ответил трактирщик и добавил: – Но это вряд ли можно отнести к колдовству.

– Колдовство бывает разным.

– Вы разбираетесь в колдовстве?

– Немного, – скромно улыбнулся я.

– Я когда-то… – начал трактирщик, но не закончил.

Кубки и подносы запрыгали на стойке. Тролль возвращался, опуская тяжелые ноги на пол.

– Тупая скотина! – взвился трактирщик. – Что ты принес?! Что ты принес?!

Его можно было понять. Вместо связки ключей тролль притащил кочергу. Я тихо усмехнулся: дрессировать тролля – все равно что обучать орка манерам эльфийского этикета. Трудно и бесперспективно.

– Фырр, – обидчиво фыркнул тролль.

– Прочь отсюда! – трактирщик затряс кулаками. – Будь проклят тот день, когда тебя…

Далеко за стойкой появилась седовласая, горбатая и удивительно худая женщина.

– Кла-кла, – радостно заклакал тролль.

– Небожителями молю, уведи его отсюда!

Женщина отдала ключи трактирщику, взяла тролля за цепь и молча повела.

– Если бы не Кларисса, давно бы от него избавился, – с грустью сообщил трактирщик, перебирая ключи. – Я вас провожу.

– Постой. Твою жену зовут Кларисса?

– Именно так, – закивал рыжебородый трактирщик и насторожился.

Голова пошла кругом, когда я понял, кто стоит передо мной.

– Эрик? Эрик Пекарь?

Трактирщик с изумлением посмотрел на меня.

– Как давно я не слышал этого имени, – вздохнул он тяжко. – Когда-то и вправду меня так называли.

– Что значит – когда-то?

– Ну потом… – Он коснулся цепочки на шее, потянул ее, вытаскивая миниатюрный щит, который до последнего момента прятался под рубахой, – я стал им. – Он спешно спрятал знак антимага, словно опасался чего-то, и с грустью добавил: – А сейчас я просто старый трактирщик. Разве мы знакомы?

– Ты меня не узнаешь? – поразился я. – Неужели я так изменился?

Он смерил меня взглядом.

– Нет, не узнаю.

– Анхельм Антимаг, – повысил я голос и вновь почувствовал на себе взгляды постояльцев. – Это имя тебе что-нибудь говорит?!

Сделалось тихо. И наступившая тишина пугала. За спиной, под взглядами постояльцев, как будто сгущалось зло, готовое броситься на меня в любую секунду.

– Не нужно здесь произносить это имя, – тихо предупредил трактирщик и всучил мне ключ, почему-то решив теперь не провожать гостя. – Ступайте-ка отдыхать. Ваша комната на втором этаже, в конце коридора.

– Эрик, что с тобой? – зашептал я. – Я, я – Анхельм Антимаг. Твой учитель.

– Прошу вас, уходите, – зло прошипел он.

– Но почему? – не понял я. – Ты…

– Потому что мне не нравится, когда кто-то пытается выдавать себя за моего погибшего учителя. Поэтому уходите, иначе…

– Погибшего? Но я…

– Не продолжайте. Я собственными глазами видел, как колдовской ошейник оторвал ему голову в замке Пяти мечей, – прошептал он и вздохнул: – Глупая смерть, неправильная.

Я со страхом коснулся собственной шеи и, ощупав ее, нашел под колдовской железкой два длинных неровных шрама, идущих параллельно друг другу. Да, шрамы были, но голова-то осталась на месте.

Я ощупал подбородок. Он был. Самый настоящий. Щеки тоже присутствовали, пылающие и слегка небритые; нос и уши торчали там, где им и положено торчать, пальцы стали липкими от пота, стертого со знакомого лба. Осталось проверить известные всему свету голубые волосы.

Сердце екнуло, когда под ладонью оказалось что-то незнакомое. Скользкое и холодное. Волос не было. Впрочем, не было и дырки в черепе, что немного успокаивало. Я попытался на ощупь определить то, что выросло на макушке, но так и не нашел этому определения.

– Зеркало. У тебя есть зеркало?

Трактирщик молчал, посматривая на меня недобро и в то же время с интересом.

– Дай мне его! – взмолился я. – Клянусь, после я уйду.

– Точно?

– Чтоб мне провалиться на этом месте.

Постаревший Эрик покачал головой и сунул руку под стойку.

– Вот, – он подал мне овальное зеркало в резной деревянной рамке. – Подойдет?

– Вполне, – ответил я дрожащим голосом, выхватил зеркало и заглянул в него.

Руки потеряли силу, телом овладела чудовищная слабость, я едва устоял на ногах.

На месте волос лежали серые змеи. Пусть неживые, пусть небольшие, но все-таки змеи. Я смотрел в зеркало и не видел ни лица, ни ошейника. Видел только этих мерзких созданий, аккуратно уложенных на макушке.

– Что с вами?

– Что со мной?! – закричал я. – Мои волосы! Они пропали.

– Купите парик, – вполне серьезно посоветовал Эрик.

– Ты что, не видишь? – Я готов был выбить ему последний зуб.

– Хм, – он непонимающе пожал плечами. – Обычная лысая голова.

Только сейчас до меня дошло, что Эрик и впрямь не видел никаких змей. Для него я был самым обычным посетителем с лысой головой.

Я крепко зажмурился, а когда открыл глаза, снова взглянул в зеркало. Я вглядывался и вглядывался в собственное отражение, надеясь, что змеи исчезнут. Но они продолжали лежать на моей голове. А потом одна из них шевельнулась и зашипела.

Пальцы разжалась, и зеркало звонко упало на стойку. Осколки брызнули во все стороны.

– Да вы все тут спятили! – заорал я, бросившись к выходу.

Не то от усталости, не то еще отчего пол ушел из-под ног. Не пробежав и пяти шагов, я навалился на постояльца и сшиб его со стула. Таверна явно не хотела меня отпускать. Поваленный посетитель выругался и схватил меня за грудки.

И тут я увидел его лицо. Искаженное болью, опаленное и знакомое лицо. Лицо Мирмака. Кое-где огонь прожег кожу до костей. До этого момента капюшон прятал раны.

– Пошел прочь! – Он не узнал меня и почти сразу оттолкнул, но я успел почувствовать его зловонное и горячее дыхание. Словно плоть гнила и горела одновременно. В его глазах вспыхнули два алых огонька, и под этим демоническим взглядом меня охватил неистовый жар.

Спина заныла от боли. Я с трудом поднялся, сжал кулаки и оглядел умолкших постояльцев.

– Давайте, подходите! – вскрикнул я севшим голосом. – Ну?!

Посетители молчали. Молчали и смотрели на меня из-под капюшонов. И как я сразу не заметил: все они, высокие и низкорослые, толстые и худые, в роскошных камзолах и серых балахонах, скрывали лица. Зачем-то прятали их от меня.

Неизведанная сила, порожденная то ли страхом, то ли гневом, овладела мной, и я сдернул капюшон с посетителя. Холодный взгляд немигающих глаз заставил меня вздрогнуть. Я узнал этот взгляд. Узнал Ворлана. От вида его расколотой надвое и обледеневшей головы, которая все еще держалась на шее, меня вывернуло наизнанку. Но я не остановился.

Я понесся по залу, продолжая срывать капюшоны. И за каждым из них непременно обнаруживал знакомое лицо. Лица уничтоженных мной магов. Сожженных и замороженных, убитых собственной магиатой или моими заклинаниями. Одни колдуны удивленно глядели на меня, другие называли психом и отталкивали, а третьи пытались что-то сказать, но почему-то не могли.

Потный и уставший до смерти, я остановился у двери и вновь окинул взглядом таверну, где не осталось ни одного прячущего лицо посетителя. Удивительно: с последним снятым капюшоном пришло спокойствие.

– Вы все – мертвецы, – рассмеялся я. – А я – живой! Живой! – прокричал я уверенно и потянулся к двери.

Коварная таверна по-прежнему не хотела отпускать гостя. Дверь метнулась от меня по стене, словно таракан от смертоносного шлепка. Я решил не сдаваться и устремился за ней, пытаясь поймать.

Она ускользала. Останавливалась, когда замирал я. И убегала, когда я пытался схватить ее за ручку. Я слышал, как мне в спину смеются мертвые маги, но мне было все равно. Волшебная дверь вела и вела меня куда-то.

Я и не заметил, как оказался на втором этаже в конце коридора, где дверь наконец-то выдохлась. Правда, перед этим уменьшилась, потемнела и потеряла засов. Собственно говоря, это уже была совсем иная дверь, она ничем не отличалась от соседних дверей.

В коридоре было темно. Недолго думая я нащупал замочную скважину и вставил ключ, мысленно поблагодарив за него постаревшего пекаря. Отдых и покой были нужны как воздух. После напущенной колдовской усталости, беготни со срыванием капюшонов и погони за хитрой дверью ноги так и несли меня к подушке и перинам.

Я трижды проверил, надежно ли заперта дверь, и упал без сил на кровать.

Не помню, что когда-нибудь испытывал такое блаженство. Мышцы расслабились, тяжелые веки сомкнулись, и я со всего маху ухнулся в сон. Я понимал, что засыпать в этом колдовском месте было подобно смерти, но ничего не мог с собой поделать.

Таверна победила. Мне было плевать на то, что меня окружают заклятые враги. Мне было совершенно начхать на собственную жизнь. Спать хотелось смертельно.

И я непременно уснул бы, если бы не ощутил чье-то присутствие. Кто-то находился в комнате. Зачем-то скрывался там, в темноте, нарушая заслуженный покой. Странно, враг не был колдуном или некромагом. Я ощущал лишь слабый источник волшебства, но оно шло не от человека.

Сил не было даже на то, чтобы позвать на помощь. Я был так слаб, что спокойно ждал, когда мне перережут глотку. Ждал собственной смерти с закрытыми глазами. Как… трус.

Но я никогда им не был! Собрав остатки, капли сил, я раскрыл веки и едва не закрыл их снова. От магически яркого желтого света, который густо лился с раскаленного металла, доставляя боль глазам. Я ошибся: тихий, как мышь, враг не прятался в тени, а уже стоял у моей кровати, склонившись над своей беспомощной жертвой. Его руки несли к моей шее прекрасно известный ошейник, способный превратить любого свободного человека в покорного раба.

Незнакомец даже на мгновение не остановился, увидев мои глаза. Он был уверен в успехе, и вскоре тяжелый и обжигающий колдовской обруч сомкнулся на моей шее.

Жарко. Как жарко. Невыносимо жарко. Нечем дышать…

Я дернулся от боли и проснулся.

Тело от испарины было мокрым, шея горела так, словно ее обмотали крапивой; жутко хотелось пить. Рядом с кроватью сидел Дар. Он выглядел уставшим, очевидно, потратив почти весь целебный свет на меня. От былого золотистого облака остался лишь тусклый крошечный огонек в груди.

– Это было изумительно глупо, – улыбнулся целитель грустно и подал мне кружку. – Выпей. Отвар собьет жар.

Я залпом осушил кружку, не успев понять, что мне предложили. Кожа вмиг покрылась пупырышками, во рту остался привкус древесной смолы и чего-то кислого.

– Сколько я спал?

– Около трех часов.

– Он жив? – без пояснений спросил я.

– На твое счастье, – ответил Дар. – Хотя пришлось с ним повозиться. Как и с тобой.

– Старею, – огорчился я. – Где он?

– Через шесть комнат. – Дар скосил глаза на стену.

Я уже было дернулся, но он меня остановил.

– Нет, все-таки это было изумительно глупо. – Целитель вопросительно уставился на меня: – А оно того стоило?

– Стоило, – ответил я уверенно. – А как бы ты поступил на моем месте? Когда увидел человека, который обрек тебя на рабство? Обрек на пребывание в темнице размером с гроб. Но главное, лишил возможности спасти дочь.

– Конечно, если бы ошейник тебя придушил, это бы ей сильно помогло. – Он покачал головой. – Я уже не говорю про магов, которые, наверное, по-прежнему трясутся от страха. Даже не знаю, чем ты теперь будешь их заманивать на уроки. Ты же прекрасно понимал, что Хассет точно такой же пленник, как ты, и действует не по своей воле.

Возразить было нечего. Хассет всего лишь исполнял королевскую волю. С такой же легкостью он надел бы ошейник на самого Дара. И даже на собственную мать. Да, дров я наломал…

– Понимал, – вздохнул я. – Но ничего не мог с собой поделать. Думаешь, легко жить в окружении колдунов? Знать, что их собрат когда-то убил твою жену и похитил дочь, чтобы превратить ее в горшок для хранения магии. Рано или поздно я убил бы кого-нибудь из них.

– Глупо ненавидеть всех собак, если давным-давно одна тебя покусала.

– Не суди меня. Ты не видел, что эти ублюдки сделали с Лилей. А я видел. Видел рабский ошейник. Видел глаза, залитые тьмой. Видел, как из ее рта брызжет магия. По-твоему, легко так жить? Есть, пить, дышать, зная, что страдает твой собственный ребенок. Слава небожителям, что я до сих пор не сошел с ума. Постой-ка, а может быть, сошел?.. И этот замок, и эта комната, и ты – иллюзия, порожденная моим больным сознанием. А я, безумный антимаг, по-прежнему лежу на старой лавке в барарской темнице.

Он до боли ущипнул меня за руку, доказывая обратное.

– Я сочувствую тебе, но…

– К демонам сочувствие! – закричал я. – Мне нужно знать, как снять это проклятый ошейник! Иначе…

– Поющий меч, – еле слышно прошептал целитель.

– Что?

Дар прислушался.

– Поговаривают, ошейник можно снять ударом поющего меча, – прошептал он. – Это все, чем я могу тебе помочь.

Целитель поднялся с тяжким вздохом и, еле-еле передвигая ноги, направился к двери. Он вымотался больше, чем я думал. Отдохнуть бы ему не мешало. Демону меня в пасть, а ведь я даже его не поблагодарил. Ни за лечение, ни за совет.

– Дар.

Он остановился.

– Благодарю. И за шею тоже.

– Надеюсь, в следующий раз, когда ненависть поднимет твою руку, ты больше будешь думать о дочери. Кстати, Хассет не держит на тебя зла, – сказал он и закрыл дверь.

Значит, поющий меч. Поющий меч и рабский ошейник. Очень может быть. И тот, и другой кованы из одного металла. Оба слышат владельцев.

Но где, все демоны мира, я достану поющий меч? Их в оружейной лавке не купишь, на ярмарке не найдешь. Да и никто меня на ярмарку не отпустит, несмотря на безграничную власть ошейника. Агенты сразу заподозрят неладное. Хм, меч. Да они каждую семечку из подсолнуха вытащат и проверят на сто рядов, если мне вдруг захочется пощелкать.

Конечно, нужно будет спросить смотрителя, не завалялся ли у него где-нибудь такой меч. Но надеяться глупо. Гидар ценит книги, а не оружие.

Обратиться к агентам? С печальным видом сообщить им, что для дальнейших занятий мне непременно нужен волшебный меч. Невзирая на секретность, они покидают замок: одежду антимагов точно не в наших подвалах шили. Нет, этот вариант отпадает. Начнутся вопросы: «Зачем он тебе понадобился?», «Почему сразу не заказал?». Или никаких вопросов не будет, а в ответ сразу придется услышать нечто вроде: «Решил от ошейника избавиться?» Вполне вероятно, что кто-нибудь из них знает куда больше целителя. Но даже пусть они ничего не заподозрят, неизвестно, сколько придется ждать магический ключ. Не пойдет.

А что, если?..

Если заменить меч другим ошейником?

Вряд ли такое кому-нибудь приходило в голову.

Я вскочил с кровати и принялся натягивать влажную от пота рубаху. Целитель сказал, что Хассет через шесть комнат отсюда. Если меня по-прежнему не стерегут, можно попробовать. Думаю, Хассет тоже не в восторге от того, что превратился в раба. Кстати сказать, кто он вообще такой – этот Хассет? Чем он так разгневал короля?..

За дверью было тихо, как на кладбище. Целитель пока не успел осчастливить агентов вестью о моем пробуждении. Иначе бы они уже неслись по коридору. А может быть, Дар и вовсе не собирался им ничего говорить. Хорошо, если так. Будет немного времени.

На всякий случай я все равно огляделся, прежде чем взяться за дверную ручку. Жаль, что по венам Маркуса и Пронта не течет магиата. Так бы я смог всегда знать, где они и чем занимаются.

Приоткрыв дверь, я осторожно заглянул в комнату.

Мой враг безмятежно спал. На спине. Подставив бледное, но мускулистое тело солнечным лучам. Кровь запятнала набедренную повязку, запеклась на тонком рабском ошейнике; кое-где на коже угасали красные пятна.

Дар великолепен! Залатал Хассета так, что следов не осталось. Словно и не было никакой схватки. Будто и не вонзались осколки льда в плоть этого человека. Если бы я лечил Хассета, шрамов бы на его теле прибавилось. Хотя их и так хватало. Как от стрел, так и от клинков.

Осмотревшись еще раз, я вошел в комнату. Осторожно прикрыл дверь. Что выкинет мой враг, если проснется и увидит меня рядом со своей кроватью? Что выкинул бы я на его месте? Убил бы. Поэтому спешить не стоит.

Не сделав ни шагу, я снова поглядел на спящего врага. И только сейчас осознал, что больше не испытываю к нему ненависти. Не то зверь внутри меня наконец-то насытился, не то я слишком хотел избавиться от ошейника, не то хитрец-целитель подмешал чего-то в отвар. Но ненависть ушла. И похоже, надолго.

Он вдруг заворочался, и я замер. Хвала небожителям, не проснулся. Лишь перевернулся на бок. Как назло, на левый. Теперь мой таинственный враг непременно увидит меня, если откроет глаза. Не повезло.

Я мышью подкрался к нему и остановился у кровати, не решаясь будить.

Кто ты, Хассет?

Зачем тебя прислали в этот замок?

Почему ты носишь ошейник?

Откуда у тебя столько шрамов?

И… что за татуировка прячется под твоим ошейником?

Я рискнул коснуться ошейника. Татуировка может рассказать о человеке куда больше, чем его друзья. Сомневаюсь, что дети Маркуса знают, чем на самом деле занимается их отец. И что за странная птица раскинула крылья на его плече.

Стараясь не дышать на Хассета, я слегка сдвинул ошейник – и тотчас обалдел, поняв, кого три часа назад едва не прикончил. На шее моей жертвы темнел язычок, рассеченный поперек тонким кинжалом.

Передо мной дрыхнул один из немых. Представитель тайного и легендарного ордена убийц. Настолько тайного, что многие считали его выдумкой, и настолько легендарного, что некоторые эленхаймцы сносили не одну пару сапог в поисках его следов. Но так их и не нашли.

Если не ошибаюсь, истории Асгота известен лишь один случай, когда немой попался в ловушку королевских стражников. Еще при Валларе Великом. Выходит, Арцис решил продолжить начинание своего прославленного предка.

Я убрал пальцы с ошейника и вытянулся в полный рост.

Самый настоящий немой. Убийца из убийц. И убийца убийц. Не может быть.

– Еще одно движение, и твои яйца упадут на пол, – спокойно сообщил Хассет.

Его голос даже не дрогнул. Казалось, в нем не было ни одного оттенка. Словно колдовством вывели.

Я опустил глаза: между ног поблескивало тонкое-претонкое лезвие ножа. Наверняка стащил у Дара Лэндмильского, пока тот занимался латанием ран.

Какое хладнокровие! Пронт позавидует. Я бы так не смог. И какое мастерство! Неудивительно, что именно его подослали ко мне, чтобы превратить в раба. Когда он успел достать нож?

– Впервые вижу, чтобы немой изъяснялся так ясно.

– Что тебе нужно?

– Это прозвучит невероятно, но я не собираюсь тебя убивать.

– Знаю, – с прежним спокойствием ответил Хассет. – Будь по-другому, ты бы уже подыхал там, у двери.

– Ты все это время…

– Каждую секунду. С тех пор как ты открыл дверь.

И в любую из этих секунд я мог бы погибнуть, если бы повел себя подозрительно. По спине покатилась струйка пота. Нет, не от прежнего жара (отвар его давно сбил) – от нервов, от осознания того, что несколько минут я висел на волоске от смерти.

– Так что тебе нужно? – повторил он.

– Поговорим, когда ты… – начал я, вновь опустив глаза, – уберешь это.

Он убрал. Понимал, что я пришел к нему не за тем, чтобы добить.

– Ну? – Хассет сел на край кровати.

Я осторожно опустился рядом. Точь-в-точь как на старую тюремную лавку.

– Я знаю, как снять ошейник, – тихо сказал я.

– И я знаю, – ошарашил он меня.

– Неужели? – не поверил я.

Он обвел меня холодным взглядом водянисто-серых глаз.

– У тебя есть перстень Подчинения или поющий меч? – спросил он и тут же добавил: – Что-то не вижу при тебе ни того, ни другого.

Всем в замке, кроме меня, было известно, как избавиться от проклятого ошейника.

– Я придумал другой способ.

– Придумал? То есть ты еще не знаешь наверняка, поможет ли он?

– А что ты теряешь?

– Зависит от того, что ты хочешь предложить.

Я постучал по ошейнику.

– И?

– Ошейники. Сам подумай. И поющие мечи, и ошейники созданы из одного металла. Они слышат владельцев. Они подчиняются им.

– Значит, ты хочешь заменить поющий меч ошейником, – Хассет впервые улыбнулся, показав, что он все-таки человек, а не бездушное существо. – И как ты себе это представляешь?

– Ну… – замялся я, потому что, откровенно говоря, никак себе это не представлял. – Полагаю, нужно ударить ошейником по ошейнику. Оттянуть его пальцами и…

Он опять улыбнулся, видимо, представив, двух полуголых идиотов, которые прижались друг к дружке и начали биться ошейниками. Действительно смешно. Только сейчас не до смеха. Когда еще представится такая возможность? Неизвестно. Агенты точно не позволят двум рабам остаться наедине. Чудо, что они еще не пронюхали о моем пробуждении.

– Готов? – Я решил, что от слов пора переходить к делу, и оттянул ошейник. – Наклони голову.

Он исполнил просьбу. Без промедления. Похихикивая. Склонив голову к плечу. В свою очередь я откинул свою.

– Ну долго мне так сидеть?

– Сейчас, – успокоил его я и попытался воплотить безумную затею в жизнь.

Не вышло. Нет, ошейники коснулись друг друга, но удара не было. А нужен был удар. Ошейники как будто не хотели соприкасаться. Возводили невидимую преграду между собой.

– Попробуй еще раз, – посоветовал Хассет.

– Такое ощущение, что они сопротивляются, – поделился я впечатлением и вновь попытался ударить. – Вот, опять. Они мешают нам.

Хассет поднял голову и потер шею.

– Ничего удивительного. Поющий меч никогда не ударит собрата. Лучше сойдет с ума, чем причинит ему боль. Думаю, дело в этом, – он немного помолчал. – Но идея была неплоха. Во всяком случае, теперь мы оба знаем, что так их не снять.

– Может, попробуем снова?

Хассет поморщился и покачал головой. Вздохнул.

– Не получится, – обреченно произнес он и со злостью прошипел: – Будь ты проклят, Арцис.

– Это точно, – поддержал его я. – Кстати, как ты к нему попал? Представителей вашего ремесла нелегко поймать. Особенно взращенных орденом немых.

– Сбежал с посвящения, – задумчиво протянул он, устремляясь все дальше и дальше в свое прошлое. – Мне уже и татуировку сделали.

– Тебя предали?

– Я предал. Свою семью, своих родителей, приютивших когда-то бездомного и голодного мальчишку, – он провел ладонью по ошейнику. – Легкое наказание. Они всего лишь отдали меня на королевскую волю. Пощадили. Могло быть гораздо хуже.

– Ну и почему ты сбежал?

– Не хотел остаться без языка.

– А я думал, их отрезают… раньше.

– Глупости. Какой учитель в здравом уме отрежет малолетнему ученику язык? Это ничего не даст, кроме сложностей. Представь, как потом такого учить?

– А остальное – правда? Говорят, чтобы сохранить секреты мастерства, вас не учат ни писать, ни читать.

– Правда. Секреты ты не найдешь ни в одной книге. Они надежно спрятаны в головах старейшин. Только там. Только у тех, кому дозволено иметь языки.

– Знаешь, я бы не задумываясь отрезал себе язык, чтобы вернуть близких. Вернуть убитую жену и похищенную дочь. Это не так страшно.

– Только если ты не поэт, – с грустью изрек он и поник головой.

Я не смог сдержать ухмылки. Такого даже в сказках не бывает.

– Хочешь, – глаза его вдруг загорелись, – я тебе почитаю? Самые лучшие, что сложил.

– Нет уж, спасибо. Как-то настроение не располагает. Лучше скажи, зачем король прислал тебя сюда?

Он тяжко вздохнул и вновь понурился.

– Сам понимаешь, мне не объяснял. Но во время поездки я кое-что слышал. Например, что нам придется охранять особенных магов. Так говорил Кай-Нул.

– Не считай меня мнительным, но орк, да еще и на белом волке, во главе людского отряда, по-моему, выглядит подозрительно.

– Это еще что, – усмехнулся Хассет. – Видел бы ты его татуировку. Я чуть челюсть не уронил, когда заметил на орочьем плече летящего грифона.

Моя челюсть тоже едва не стукнулась об пол. Орк на службе его величества?! Где это видано? Хотя если существуют убийцы, сочиняющие стихи, почему бы не существовать орку, который стережет покой людского короля.

Воин, ставший легендарным целителем.

Убийца, слагающий стихи.

Орк, служащий человеческому королю.

Волшебная подобралась компания. Этот великолепный замок как будто притягивает чудеса, которых уже стало слишком много. Нет, отрежьте мне язык, мы еще не раз помянем Арциса недобрым словом. Очень сомневаюсь, что его интересы останутся в пределах обучения антимагов. Уверен, он придумал для меня еще кое-что. И вряд ли его истинный замысел придется мне по вкусу.

– Может, все-таки я тебе прочту что-нибудь? – спросил Хассет с надеждой. – Хотя бы самое маленькое.

Я с сочувствием посмотрел на него, кивнул. И тотчас услышал грозно-замогильное:

Кровь застыла на кинжале. Остывает труп в канаве. В кошеле звенят монеты. Нету больше человека.

Он вдруг замолчал, насторожился и, накинув покрывало на плечи, отодвинулся от меня подальше. А спустя несколько секунд в комнату ворвались агенты во главе с орком. Последний едва не снес дверь с петель.

– Успели, – на выдохе произнес запыхавшийся Маркус. – Будь ты моим сыном, я бы тебя хорошенько выпорол за такую выходку.

– Ты всегда можешь воспользоваться перстнем.

– Он еще и огрызается! – взвился агент, рассматривая мой ошейник.

– Сдается, спешили мы совершенно зря, – заключил Пронт, с удивлением поглядывая то на меня, то на Хассета. – По-моему, дракой тут и не пахнет.

– Ррыы! – прорычал немногословный серый орк.

– Чем это вы тут занимались? – с подозрением спросил Пронт. На его лице сверкали капли пота. – А?

– Разве непонятно? – удивился Хассет. – Мирились.

– Ну Анхельм! – Маркус погрозил мне пальцем. – Чтоб я тебя больше рядом с ним не видел. Прочь из комнаты!

Я кивнул Хассету и, растолкав агентов, вышел в коридор.

Глава 9 Блуждая во тьме

Время блаженства заканчивалось. Вода теряла тепло; с минуты на минуту должны были явиться солдаты, чтобы забрать мой маленький островок спокойствия, и я то и дело прислушивался: а не стучат ли сапоги в коридоре? Пока не стучали.

Из бадьи, установленной посреди моей комнаты, вылезать не хотелось. Черно-желтые иглы кинхасса приятно покалывали кожу; лепестки красной мухоедки липли к телу, высасывая усталость. Благоухающая густая пена билась о древесные стенки и катала на гребнях разноцветные пузыри.

Я с сожалением бросил последний кусочек эльфийского шорка в воду, и пена с тихим шипением поднялась до края бадьи. Как оказалось, эльфы не только были искусными парфюмерами, но и превзошли всех в изготовлении шорка, без которого купание – не купание. Их шорк в мгновенье ока растворялся в воде, пены от него было куда больше, чем от человеческого, а главное – он не щипал глаза. А уж как пах!

Кончиком пальца я подбросил пузырь и дунул на него, направляя к окну. От человеческого шорка, даже самого лучшего, пузырей не бывает, да и пены от него кот наплакал. Не говоря уже о том, что растворяется он долго даже в кипятке.

Я в который раз опрокинул на себя ковш теплой воды. После чего вытащил из мокрых волос несколько колючек кинхасса. Теперь они – разбухшие, разошедшиеся слоями – походили на огромных шмелей.

Восхитительно. Тот, кто советовал после потусторонних путешествий непременно омыться водой с лепестками красной мухоедки и иглами кинхасса, знал в этом толк. Не представляю, восстановилось ли кровообращение, но чувствовал я себя превосходно. Никакой усталости, а силы столько, что кажется, ты способен ударом кулака пробить крепостную стену. Одним словом, как заново родился.

Я прислушался: по коридору топали. Трое или четверо. Солдаты.

Стук шагов оборвался у моей комнаты, в дверь постучали. Придется вылезать.

Я сладко потянулся в бадье и ухватился за ее края.

– Минуту! – крикнул я и покинул островок спокойствия. Наспех вытерся и быстро надел свежую длинную рубашку. – Можете заходить.

Солдаты один за другим вошли в комнату и молча подняли бадью. С кислыми рожами понесли в коридор, расплескивая воду. Один из них словно прочел мои мысли и захлопнул дверь.

Оставшись в одиночестве, я лег на кровать. С грустью посмотрел в окно: еще немного, и на небе начнут вспыхивать звезды. Сорок седьмой день заточения почти закончился.

Сорок семь дней – и ничего. Волшебная железка по-прежнему болтается на шее, Маркус и Пронт все еще считают, что антимаги недостаточно готовы. Да откуда им, агентам его величества, знать о готовности моих учеников?..

Я так и не раскрыл ни одной тайны. Разве что узнал причину дружбы орка и человека: Кай-Нул однажды спас Пронта. Сколько я ни подслушивал агентов, магов, орка и убийцу, сколько ни следил за ними из потустороннего мира, – все тщетно.

Полтора месяца я топчусь на месте, пребываю во мраке неизвестности.

Зачем Арцис Храбрый прислал этот подозрительный отряд?

Для какой цели клеймил колдунов?

И что это вообще за таинственное клеймо, исходящее неизвестной магией?

Тем временем жизнь в замке идет тихая и мирная, разве что подросший тролль немного пошаливает. Дворянин Буверт учит простолюдина Эрика хорошим манерам, убийца Хассет слагает стихи, пытаясь их прочесть хоть кому-нибудь, а серый орк Кай-Нул пьет пиво и курит табак с двумя агентами. Такое ощущение, что за пределами этих стен нет ни коварного Арциса, ни униженных колдунов и некромагов. Нет интриг, алчности и смерти. Ничего.

Я закрыл глаза, погружаясь в привычный морок. Самое время отправляться в путь.

Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Тьма вновь несла меня своими запутанными и пустынными дорогами.

Купание и вправду помогло. Дух перестал болезненно тянуться к телу. Вернулась легкость потустороннего нырка и прежняя безумная скорость полета. Даже вымышленный обрыв, с которого каждый раз приходилось падать во мрак, сознание творило быстрее и ярче прежнего. Он почти не отличался от реального: травка подрагивала на ветру, вместе со мной в бездну падали мелкие камешки.

«Интересно, возврат в тело будет таким же приятным, как вылет?» – подумал я и увидел, как во тьме замелькали редкие огоньки, предвестники выхода.

Меня несколько раз перевернуло, после чего потусторонняя тьма наконец-то выплюнула мой дух. В моей собственной комнате. Там, где я и желал оказаться.

Забавно: проделать такой путь, чтобы вернуться к началу путешествия. Но иначе никак. Потусторонние тоннели строены не людьми.

Освещенное масляным фонарем мое чистое тело лежало на кровати. Грудь ровно вздымалась; на розовощеком лице застыла улыбка; в волосах желтели мелкие колючки кинхасса. Если их не замечать, полный порядок.

Что ж, посмотрим, чем живут в замке…

Я медленно поднялся над телом и без спешки проник сквозь стену, очутившись в комнате Эрика.

Пекарь не спал. Стоял у окна и внимательно глядел в небо, где уже висели звезды. Буверт тоже был здесь. Сидел возле стола, держа в руках несколько книг, и смотрел пекарю в спину.

Я пробежался взглядом по корешкам: «Доруг Сладкословный», «Укрик Златописец» и «Агнар Чарующий». Дворянин притащил простолюдину стихи асготских поэтов. Лучших асготских поэтов.

– Ну как? Загасить фонарь? – спросил Буверт. – Возможно, так ты сумеешь сосредоточиться. – Дворянин коснулся прозрачной стенки фонаря, но пекарь с грустным видом покачал головой.

– Не думаю. Наверное, сочинять стихи – не для меня. – Он тихо вздохнул. – Ничего не идет в голову. Нет… вдохновения.

– Конечно, стихи собственного сочинения поразили бы ее куда больше… – Буверт положил книжки на стол. – Но если ты прочтешь ей одно из них… – Он кивнул на книги. – Не сомневайся, я выбрал лучших из лучших.

Совсем недавно я думал, что они передерутся из-за Клариссы. И вот – пожалуйста. До сих пор не верится, что дочка смотрителя выбрала именно пекаря. Представляю, как Гидар радуется.

Буверт – молодчина! Его отца можно поздравить: он воспитал прекрасного сына. Не каждый дворянин за спасибо станет помогать простолюдину. Тем более помогать охмурять красавицу, подобную Клариссе. Побольше бы таких дворян в Асготе, глядишь, и народу стало бы легче.

– Слушай, – пекарь вдруг воспрянул духом, не сводя глаз с книг, – а может…

– Ни в коем случае. Кларисса наверняка читала эти стихи. Не уверен, что ей понравится твой обман.

– А если попросить Хассета?

Буверт аж подпрыгнул от возмущения. Подпрыгнешь тут. Стихи Хассета убийственней его кинжалов.

– Даже не думай об этом!

– Почему?

– А ты их слышал? Уж лучше ничего не читай, чем…

Пекарь закинул руки за спину, прошелся от окна до двери, вернулся и, горестно вздохнув, опустился на подоконник.

– Мне нужно что-нибудь съесть.

– Кстати, о еде. Тебе не мешало бы…

– Похудеть?

– Да.

– Я попробую, – Эрик поджал губы. – Но ты… Ты же дворянин.

– Думаешь, титул дает таланты? Между нами, сочинять стихи у меня получается еще хуже, чем у Хассета.

– А ты научишь? Ну правильно их читать?

– С выражением, ты имеешь в виду? Конечно. Но запомни: главное, чтобы они шли от сердца.

Буверт раскрыл книгу, а я полетел в комнату Маркуса…

Храп. Агент спал, обняв одеяло. У кровати стоял меч, из-под подушки сереньким язычком торчал кончик кинжальных ножен; на столе лежала подробная карта Асготского королевства, еле освещенная масляным фонарем.

Я внимательно изучил карту, пытаясь понять, что значили черные круги и кресты, небрежно брошенные пером в нескольких местах. Один круг – на нашем замке, другой – на столице, третий – на Желтых горах, четвертый на… Свободных землях.

И за какие заслуги этот небольшой клочок земли, заселенный мирными эленхаймцами, удостоился внимания агента? Любопытно. Как, впрочем, и крест, чернеющий близ Ламайского леса – леса, который высится за стенами нашего замка. Зачем его помечать без причины?.. Расспрашивать Маркуса – все равно что немого. Придется выяснять самому.

Ламайский лес остался за спиной.

Лес как лес. Зеленый. Густой. Полный птиц и зверей. Чем он заинтересовал службу его величества? Непонятно. И оттого неспокойно. Ну не стали бы агенты выделять его безо всякой цели. Да еще и крестом – не самым добрым знаком.

Я ненадолго остановился и повернулся. Не в первый раз за полет. Лес не давал мне покоя. Что они в нем нашли? Деревья, трава да мох. Филины ухают, букашки шуршат листвой, ветви хлещут друг друга. Ни подозрительных звуков, ни подозрительных обитателей. Может, стоит осмотреть его еще раз? Решено, так и сделаю. На обратном пути…

Огни Свободных земель приближались. Яркие и тусклые. Большие и маленькие. В форме шара и лепестка. Одни неподвижно висели в воздухе, другие перемещались.

Некромаги были правы: колдуны, спасая свои драгоценные шкуры от королевского гнева, хлынули из Асгота, как крысы с тонущего корабля. Куда я ни сворачивал, пролетая над домами, тавернами, лавками и кузницами, везде натыкался на представителей ненавистного мне племени. Именно они раскрасили ночные Свободные земли проклятой магией. И тут и там тьму вспарывал белый свет алиаров, вечно светящихся камней. И там и сям ее разгоняло разноцветное пламя магических амулетов и перстней. Уверен, лети я чуть ниже, меня бы уже обнаружили. Представляю, сколько магов сейчас скопилось в таверне Митрана – лучшей таверне Свободных земель.

Еще несколько минут полета, и я завис над знакомым частоколом. Роскошные кареты во дворе стояли так близко друг к другу, что с крыши одной можно было легко перейти на соседнюю, не опасаясь ухнуться. За воротами, впритык к частоколу, дожидались хозяев экипажи победнее. На козлах дремали, ели, пили и курили возницы. Изрядно пьяный слуга жаловался лошади на свою нелегкую судьбу. Пес Рир – не то потерявший голос на время по воле колдуна, не то уставший тявкать на многочисленных чужаков – зло глядел из будки и не желал оттуда вылезать. Из распахнутых окон струился дым. В одно из них я и влетел. Осторожно, готовясь в любой миг вернуться обратно во двор.

Столько колдунов и некромагов в одном месте мне прежде видеть не доводилось. В таверне Митрана не то что яблоку, ореху негде было упасть от постояльцев, которые хвастались друг перед другом магическими талантами. Едва я оказался в зале, как сквозь меня проплыла красная пучеглазая рыбина с длинным хвостом, напоминающая знатную полную даму. А рядом просвистели магические стрелы, созданные из густого белого света.

Кто-то, выделываясь перед хорошенькими, но замотанными служанками, творил из магического пламени цветы, кто-то на потеху знатной публике метал без промаху магические ножи, а кто-то, надвинув капюшон на глаза, спокойно сидел за столом, перешептываясь с собратьями по колдовскому ремеслу.

Шум стоял невообразимый, точно в лучшей таверне Свободных земель отмечали великую победу. Гремели кубки, стучали каблуки, повизгивали служанки и тревожно бурчали колдуны. Звуки переплелись, как разноцветные нити эльфийских ковров.

Отделить бесполезную болтовню от нужного разговора сразу не получилось. Кричали, бубнили, шептались обо всем подряд. О безумстве Арциса, об убитых некромагах и колдунах, о пышногрудых служанках, о крепости пива. Дело осложнялось еще и тем, что представители колдовского племени затопили табачным дымом таверну сверху донизу, и впечатление складывалось такое, будто где-то поблизости тлела огромная куча листьев. Да и следовало держать ушки на макушке. Хвала небожителям, пока меня вроде бы не заметили, но совсем не обязательно, что удача и дальше будет сопутствовать. Она такая – глазом моргнуть не успеешь, как повернется спиной. Или, как говаривал тюремщик Блам, толстой задницей.

Я воспарил под самый потолок, осматриваясь и прислушиваясь; вокруг меня водили хороводы колечки дыма, скрепленные заклинанием; внизу табачный туман то и дело расцветал яркими разноцветными вспышками.

– … антимаги… точно говорю… – прорвалось сквозь несмолкаемый гам.

Откуда? Я метнул взгляд и туда и сюда. Непонятно. Где тут разберешь? В этой суете. Упустил. А этот разговор непременно стоило послушать, хотя бы потому, что раньше во множественном числе о таких, как я, не говорили. Неужели колдунам стало известно, что теперь я – не единственный антимаг? Тогда…

– …замок Пя… мечей… там их учат…

Демон! Где-то уронили поднос, и звуки голосов накрыло оглушительным звоном. Но даже эти обрывки слов, чудом проскользнувшие сквозь стену бряканья и звяканья, убедили меня в том, что я не напрасно посетил таверну.

Вести были не из приятных. Колдуны говорили о нас. Они каким-то образом проведали, что совсем неподалеку от Свободных земель, там, в замке Пяти мечей, находятся антимаги. Причем не просто находятся, весело проводя время, а учатся ненавистному колдунам ремеслу.

– …два десятка антимагов…

– …не два, а три…

Кажется, нашел: стол, за которым сидят двое. Я проследил за движением губ и подлетел поближе, не забывая при этом осматриваться. Колдун и, видимо, его ученик курили трубки и, судя по разговорам, считали, что антимагов в замке – тьма тьмущая.

Хм, тридцать антимагов… Не смешно ли? Так и рождаются слухи. Один сказал пять локтей, другой – десять, третий – пятнадцать, а четвертый в поисках славы побрел в дремучий лес, чтобы убить чудище высотой уже с многолетний дуб.

– Недолго им жить осталось. Уже завтра мертвое войско будет здесь, – мерзко похихикал старый колдун и выпустил к потолку колечко дыма. – Надеюсь, Анхельма, будь он проклят, убьют в первую очередь.

– Думаешь, армия Узуйкама с ними справится?

– А то, – уверенно заявил старый колдун. – Что он с мертвяками будет делать? Из них-то магии не шибко попьешь, – продолжал хихикать колдовской выродок. – На сей раз ему не уйти.

Колдун был прав. Магии в мертвяках – меньше, чем в гоблинском шамане. Да и ту против них не применишь. Уничтожать воскрешенных тварей при помощи некромагии – все равно что пожар соломой тушить.

Полная луна белым блюдцем катилась по звездному небу. Я быстрее стрелы вылетел из таверны и сломя голову понесся в сторону Желтых гор, чтобы своими глазами увидеть армию, ведомую некромагами. Нужно было убедиться, что маги не врали. Если так, то армия Узуйкама уже приближалась к границам Свободных земель. А значит, с высоты своего полета я мог ее легко увидеть. Несколько сотен мертвяков – не игла в стоге сена. Только слепой не заметит.

Так стремительно я еще не летал; если бы у меня были настоящие уши, в них бы свистел ветер. Внизу мелькали дома, а навстречу летела безмолвная тьма. К счастью, пока лишь она. Не разбитая грохотом костей и не проткнутая пламенем сотен факелов мертвой армии. Я все еще надеялся, что маги ошиблись. Что нет никакой армии, а есть лишь слухи, которые плодят некромаги ради того, чтобы мы покинули замок. Правда, до сих пор непонятно, откуда могли появиться эти слухи? Как колдунам удалось пронюхать, где я обучаю антимагов? Как они узнали, что я вообще кого-либо обучаю, учитывая секретность происходящего в замке?

Королевским агентам новость очень не понравится. Они столько сил и средств потратили, чтобы тайна осталась тайной, а теперь… Арцис, наверное, лопнет от злости, когда узнает, что его безумная затея провалилась. А она, несомненно, провалилась, ибо антимагов я толком обучить не успел. Впрочем, затее Узуйкама, если он действительно послал армию, тоже не суждено сбыться. Завтра нас в замке уже не будет.

Каждый следующий участок пути давался сложнее прежнего. Орлинский дар давно истощился, и я быстро терял силы; время от времени к моим потусторонним ногам словно пристегивали новый груз, который замедлял полет и яростно тянул к земле. В конце концов я остановился, не в состоянии двигаться дальше – как пес, чья свобода ограничена длиной цепи; с момента моего первого потустороннего путешествия цепь укоротилась раз эдак в пять. Теперь оставалось только ждать, пристально всматриваясь во мрак.

Не представляю, сколько времени я висел вот так – далеко от Свободных земель, высоко над землей, не шелохнувшись. Покуда – проклятье! – не заметил предвестников мертвой армии. Стая ворон пролетела совсем близко от меня и, тревожно каркая, скрылась во тьме. Немного позже появились и первые мертвяки, их я легко распознал даже под покровом ночи. Головы мертвяков редко вертятся на шее, ноги неловко сгибаются в коленях, словно у кукол на ниточках.

Мертвяки поднялись на высокий холм и направились к границам Свободных земель. А вскоре подо мной мертвой рекой уже текла армия. Огромная. Неуклюжая. Воню-ю-ючая.

Отсюда мертвяки и скелеты напоминали копошащихся муравьев. Неудивительно, что я так долго не мог их обнаружить. Никто из мертвых воинов не носил ни фонарей, ни доспехов, ни оружия, способного сверкнуть в лунном свете, выдав место расположения армии; даже в многочисленных каретах не жгли огней, пытаясь сохранить в тайне свое присутствие. Да и двигалась армия весьма тихо, несмотря на своих тупых солдат. Трудно вообразить, какая вонь сейчас стоит там, внизу, и сколько еще будет стоять после ухода мертвой армии. Благо духи не чувствуют запахов.

Маги из таверны не врали. Они ошиблись лишь в одном: армия Узуйкама исчислялась не сотнями, а тысячами. Видать, он и вправду думал, что в замке Пяти мечей находятся три десятка антимагов.

Глупец. На что он надеялся? Неужели считал, что его многотысячная армия сумеет незаметно подобраться к нашему замку? А может быть, припас для нас еще что-то, кроме безмозглой армии? Так или иначе, мы об этом вряд ли узнаем.

Опускаться ниже я не решался. Конечно, хорошо было бы забраться в одну из карет. Но слишком опасно. Стоит к ним приблизиться, как меня тотчас обнаружат; к гадалке не ходи, там непременно окажется некромаг с потусторонним чутьем. Скорее всего, даже не один.

Другое дело, что можно еще немного послоняться по таверне, пока в нее не наведались некромаги. Поглядеть да послушать, что к чему. Быть может, колдуны прольют свет и на то, откуда возникли слухи, не лишенные доли правды. Святая добродетель, о предательстве я как-то сразу не подумал.

Долетался. Меня явно ждали и готовились встретить. Не успел я оказаться в таверне, как в мою сторону густо полетела печально известная пыль. Миг спустя я увидел и сушеную кошачью голову, и ее проклятого владельца. Видимо, в момент моего первого посещения таверны некромаг не успел меня пленить. Но теперь он был во всеоружии.

– Вон он! Там, под потолком! – крикнул некромаг, указывая на меня пальцем. – Попался, поганец! Я же вам говорил, что за нами следят из того мира.

В таверне наступила тишина. Юные маги глазели на меня с нескрываемым любопытством, бывалые – глянули и забыли. Один из колдунов ради хохмы метнул в мою сторону парочку красных огоньков. Его собратьям эта забава пришлась по нраву, и через минуту вокруг меня плавали сотни разноцветных огней.

– И что ты с ним собираешься делать?

– В кошмар его! – крикнул кто-то, знакомый с некромагией.

– В кошмар! В кошмар! В кошмар! – с радостью поддержали его другие.

Из-за стола поднялся длинноволосый и седой как лунь некромаг, и в зале опять сделалось тихо. Едва ли не все маги следили за тем, как старик молча шагал в мою сторону. Возле пленившего меня некромага он остановился.

– Инчар, мой тебе совет: отправь его в ловушку. Оттуда он точно не вернется. Если хочешь, я помогу. Поблизости чувствуется одна из них.

«Уж лучше в кошмар, – подумал я, пытаясь услышать шептания некромагов. – Из него хоть можно вернуться».

Колдуны с нетерпением ждали решения некромагов.

Одно радует: ни колдуны, ни некромаги не знают, чей дух висит перед ними. В противном случае решение было бы принято незамедлительно. Не стоило испытывать судьбу дважды. Если меня действительно засунут в ловушку, я не смогу предупредить агентов о смертельной угрозе, о мертвой армии.

Они наконец-то определились, направили на меня костяные посохи, не посчитав нужным огласить приговор. Под бурчание некромагов магическая пыль окутала меня плотным облаком и медленно понесла к двери. К знакомой ловушке, установленной черными всадниками у входа в таверну. Спасти меня могло только чудо.

– Смотрите! – удивленно воскликнул кто-то из колдунов незадолго до того, как меня вырвали, выцарапали из облака пыли. – Там еще один!

Я не сразу понял, что случилось. Звуки смолкли. Зал померк, теряя четкость. Размазался многочисленными серыми пятнами. И словно яростный ветер швырнул меня обратно в потусторонний мир.

Будь я проклят! Чудеса все-таки иногда случаются.

Старый друг появился очень кстати. Вот уж кого не ожидал увидеть, да еще и в качестве спасителя. Я уж было думал, что он исчез из моей жизни навсегда.

Невероятно. Как ему это удается?..

Призрак не подчинялся законам потустороннего мира. Во всяком случае, многим из них. Тогда, в таверне Митрана, мне было не до размышлений. Считаные секунды, и я бы очутился в потусторонней ловушке. Но сейчас, когда озлобленные некромаги остались с носом и далеко позади, можно было привести мысли в порядок.

Я с изумлением глядел на полупрозрачную ладонь призрака, сжимающую мою прозрачную руку чуть выше запястья. И… чувствовал его ладонь. Даже то, что он, бестелесное существо, держал руку такого же бестелесного существа, было событием из ряда вон выходящим. А уж ощущение прикосновения, осознание того, что духи способны чувствовать друг друга телесно… По законам потустороннего мира его ладонь должна была незаметно пройти сквозь мою руку, без всяких ощущений для нас обоих. Луч света не застрянет в другом луче света, если встретится с ним. Он пройдет сквозь него, и все. Но я ясно чувствовал, как пальцы старого друга время от времени скользят по моей прозрачной руке. Его ладонь не была ни холодной, ни теплой, прикосновение вообще не походило на то, что испытывают живые, когда дотрагиваются до кожи друг друга. Словно сотни мелких перышек щекотали мой дух.

Кроме того, в потусторонних лабиринтах призрак чувствовал себя как рыба в воде. Он не только мог замедлить или ускорить перемещение во время путешествия по тоннелям загробного мира, но еще и выбирал, где лучше свернуть, что тоже не укладывалось в голове. Стоит потустороннему путешественнику прыгнуть во тьму, как он, до достижения задуманного места, не властен над собственным духом – словно камень, брошенный с моста. Тоннели сами определят, как тебя доставить в нужное место; претензии после прыжка не принимаются, сколько ни желай. Таков закон, который на моих глазах легко нарушал призрак.

Темные скоростные дороги потустороннего мира – не лучшее место для бесед. Поэтому пока я не беспокоил старого друга вопросами, решив дождаться окончания путешествия. Куда мы неслись, я не представлял.

Тоннели загробного мира вывели нас в просторную темную комнату с тремя кроватями, где спали люди. По привычке я осмотрелся, и только сейчас понял, что призрак вернул меня в замок Пяти мечей. В комнату, отданную желторотым магам.

– Не представляешь, как я тебе рад, – искренне признался я. – Ты появился вовремя.

– Был поблизости, – грустно улыбнулся призрак. Он подплыл к магу и склонился над ним. Медленно провел волшебной ладонью над его телом, и тот застонал во сне. – Хочу, чтобы ты это увидел, – мрачно сказал призрак, – а мне пора.

– Постой! – крикнул я, ринувшись за ним. – Я даже не успел… – Я остановился рядом со стонущим магом, вздохнул и тихо сказал пустоте: – Я даже не успел тебя поблагодарить за спасение.

Есть в мире неизменные вещи. Друг исчез, вновь оставив меня без ответов. Не улетел, а растворился в воздухе, словно дым, развеянный ветром.

Как призраку удалось вырвать меня из лап некромагов?

Почему на него не действовали законы потустороннего мира?

Кто наделил его такой силой?

Кем, в конце концов, он был на самом деле?..

– У-у-ммм! – маг по-прежнему стонал.

Вот, кстати, еще один вопрос: что призрак хотел мне показать? Уж магов-то я навидался. Несколько минут назад ускользнул из таверны, битком набитой представителями колдовского племени.

Я опустился ниже, чтобы рассмотреть мага получше. Это был Мирмак.

Ну и что в тебе особенного? По-моему, ничем не хуже и не лучше других. Не понимаю. Словно прочитав мои мысли, маг вдруг выгнулся и затрясся всем телом. А затем внезапно успокоился и затих. Как ни странно, никто не проснулся.

Что это? Или… кто это? Тело мага внезапно стало прозрачным, и я увидел его дух. И наконец-то увидел то, на что советовал мне взглянуть призрак. Что-то мерзкое находилось в колдовском духе. Оно шевелило серыми щупальцами, казавшимися скользкими и холодными, оно присосалось к духу сотнями присосок, словно паразит, оно… портило его. Оно жило там. Не в теле, а именно в духе. Беззубая, безглазая серая тварь, опутавшая дух мерзкими щупальцами, словно паук – беспомощную жертву паутиной. Там, где щупальца часто впивались в дух, он темнел. Одно плечо и вовсе стало черным, как уголь. Именно оттуда шли щупальца – из пульсирующего комка размером с кулак. Об этом Джим Великолепный не писал.

Светлое Небо, а ведь во время уроков мне приходилось пить магию из этого колдуна, и моим ученикам тоже! На всякий случай я отлетел от мага, или кем он там был, подальше (возможно, невиданная тварь была заразна) и тщательно осмотрел себя. Хвала небожителям, во мне подобная гадость не завелась. Фу, лучше бы призрак мне эту дрянь не показывал. Уснуть теперь будет сложно. Да и вообще, зачем он мне ее показал? Загадка.

Тело мага вернуло прежнюю «плотность», и потусторонний паразит больше не шевелил щупальцами на моих глазах. Я пристально оглядел спящего Мирмака и не нашел в нем ничего необычного. Надо быть с ним осторожнее, а еще лучше запереть где-нибудь. Еще не хватало подцепить от него эту заразу. Впрочем, сейчас мне нужно думать не об этом, да и не только мне. Своими фокусами призрак совершенно выбил меня из колеи. А к замку, между прочим, движется многотысячная армия мертвецов.

Я подумал о возвращении, и тут же почувствовал, как меня начало втягивать в потусторонний тоннель.

Сердце бешено колотилось, испарина пропитала рубаху так, что ее можно было выжимать. Потустороннее беспокойство передалось телу. Со всеми вытекающими.

Не открывая глаз, как требовали правила возврата, я сделал несколько глубоких вдохов. Еще некоторое время полежал, не размыкая век, и наконец-то увидел потолок своей комнаты.

То чуть не заперли в ловушке, то показали эту дрянь. Ну и ночка выдалась. Вполне вероятно, что до следующей мы можем не дожить. Где-то к вечеру армия мертвецов достигнет нашего замка.

Звезды гасли, небо светлело, встречая летнее солнце. Я со страхом ощупал себя, надеясь, что из кожи не торчат мерзкие щупальца. Серая непонятная тварь не давала мне покоя. Но пока вроде бы жила исключительно в Мирмаке, и он вряд ли подозревал о ее существовании.

Глубокий вдох и долгий, спокойный выдох. Нужно успокоиться. А затем поразмыслить над тем, как подать агентам неприятную новость о том, что последний колдун в Эленхайме теперь легко назовет место обучения антимагов. И, кроме того, с уверенностью будет утверждать, что нас куда больше трех. Как убедить Пронта и Маркуса в том, что в нашу сторону движется армия, направленная Узуйкамом? Как заставить их поверить в то, что мне это не приснилось?

Судя по карте, они предвидели нечто подобное и понимали, откуда может вылезти враг. Но, думаю, совсем не предполагали, что врагов будет столько. Надеюсь, до следующего вечера мы успеем спастись.

И все-таки зачем призрак хотел, чтобы я взглянул на невиданную тварь?..

Я поднялся с кровати и принялся одеваться. Пора было будить Маркуса. Время работало против нас.

Глава 10 Черви

Я ворвался в комнату Маркуса и тотчас замер под тремя злыми взглядами. Агенты и следопыт уставились на меня, как на врага всего рода человеческого. Следопыт даже руку на ножны бросил, но через пару секунд убрал. Видок у него был еще тот. В бороде и мокрых волосах путались мелкие колючки и листья; на лице алели царапины; глаза были красны, словно он не спал несколько дней; свежая грязь засыхала на сапогах. Каким ветром его занесло? И почему он выглядел так, будто за ним гнались все демоны мира? Вон как наследил! Смотрителя удар хватит.

Меня не ждали и мне были не рады. Маркус сделал шаг и зачем-то загородил изученную мной карту. Молчание затягивалось.

– Тебе чего? – спросил Пронт хмуро.

– Нам нужно убираться из замка. Немедленно! К вечеру его окрестности будут бурлить мертвецами Узуйкама. Между прочим, его твари вышли не на прогулку, а для того, чтобы уничтожить нас. Как вам такие вести?

Агенты удивленно переглянулись.

– Знаем, – ответил Пронт.

Оказывается, они удивлялись вовсе не дурной новости, а моей осведомленности. Агенты знали об угрозе, но не понимали, откуда о ней знаю я. Что ж, ясно, какой ветер пригнал следопыта в замок. Ветер тревоги и беды.

Пронт указал мне на дверь:

– Если это все, уходи. У нас много дел.

Я остался на месте. С какой стати я должен был уходить? Так не пойдет. Мне нужно знать, что они собираются делать. От их решения зависит судьба моей дочери.

– Ты не слышал?

– Пусть останется, – вмешался Маркус. – Его антимаги – тоже сила, и ему этой силой управлять. Поэтому пусть остается и поразмыслит над тем, как он будет защищать замок.

– Защищать замок?! – невольно вскрикнул я. – Этот замок? Вы рехнулись? Кем защищать? Тремя антимагами, желторотыми колдунами и горсткой солдат?

– Ну, – улыбнулся Маркус, и от его улыбки мне стало не по себе. – С нами Кай-Нул и Хассет. Поверь мне, каждый из них стоит целой армии. Да и мы с Пронтом…

– Ага, орк и сбежавший с посвящения убийца. Замечательно! Уж лучше пусть некромаги сразу сделают из меня мертвяка, чтобы я смог придушить вас обоих. Будет хоть какое-то облегчение.

Невозмутимость агентов меня потрясала.

– Кроме того, мы рассчитываем, что во время штурма ты покажешь свои лучшие фокусы, – добавил Маркус.

– Штурма? Это – самоубийство! Разве непонятно, – нам не выстоять против многотысячной армии Узуйкама. Пусть даже их воины тупы, как тролли.

– Многотысячной? – огорчился Пронт. – Но мне сказали…

– Где они могли набрать столько? – удивился Маркус.

– Известно где: у Астока. Народу-то в той битве полегло немерено, – ответил я. – Да и эленхаймцы дохнут каждый день.

– Но ведь прошло столько времени…

– Сколько? Это не срок. Я видел мертвяков и постарше. Думаешь, всю свою поганую жизнь некромаги только и занимаются тем, что воскрешают мертвецов?

Маркус пожал плечами.

– О нет, – продолжал я, – с тех пор как возникла некромагия, многие ее представители бились над тем, чтобы продлить мертвякам жизнь. Небезуспешно, между прочим.

– Да откуда ему знать! – завелся следопыт. – Если он полтора месяца не вылезал из замка. А я собственными ушами слышал, как маги…

– У нашего Анхельма очень много необычных способностей, – вновь вмешался Маркус. – В том числе и та, что позволяет покидать на время тело. Ох, как этот дар порой осложнял нам работу…

Я затряс кулаками:

– Если бы не перстень, дал бы тебе в морду.

– Так попробуй, ухо поросячье! Я его сниму.

– Ухм-рр, – зарычал я от гнева орком.

– Перестаньте, – покачал головой Пронт. – Нашли время для драки. Как дети.

Я опустился на кровать и уставился в пол. Цепочка четких следов тянулась от самой двери.

– Вам их не жалко? Эрика, Буверта, солдат? – Я вздохнул. – А что будет с Даром? С Клариссой? С ее отцом?

– Через пару часов отправим их в южную крепость. В Ают. Там они будут в полной безопасности. – Пронт немного помолчал. – Так сколько их, мертвецов, на самом деле?

– Три – четыре тысячи. Может быть, больше.

– Да, не ожидал я, что Узуйкам настолько глуп, – улыбнулся он грустно.

– Нет, это вы – глупцы. Зачем ему армия, когда под его знаменами выступят лучшие колдуны и некромаги, а в руках у него Близнецы и моя дочь. Три Сосуда, наполненные магией до краев. Даже я не представляю, какой силы заклинания он сотворит, имея такую колдовскую силу. В любом случае легкой победы Арцису не видать. И лишь небожителям известно, чем эта война обернется для Эленхайма.

Я чувствовал, как погружаюсь во что-то вязкое и холодное. Страх обвивал меня скользкими змеями, они забирались в самое сердце. Мне нестерпимо захотелось, чтобы Маркус воспользовался перстнем. Чтобы я опять нырнул в океан тьмы, только не на время, а навсегда. Чтобы меня убили прямо сейчас. Мертвецы не страдают.

Меч Арциса будет неразборчив и безжалостен. Он будет убивать, убивать, убивать. Пока последний враг не умрет.

Моя дочь…

Она погибнет.

Исчезнет в горниле подлой войны.

Прости, Лиля. Я не сумел. Король, твой убийца, оказался умнее твоего отца. Будь Арцис проклят! Будь проклят весь его вонючий род! Пусть сдохнут его дети, пусть…

По щекам побежали слезы. Горячие угольки в холодном мраке безнадеги и горя.

– Ты чего это – плачешь? – стал насмехаться Маркус, но мне было плевать. – Неужто так испугался за свою жизнь?

Если бы за свою. Зачем мне жить? Ради чего? Ради мести? Ее и без того было слишком много. Небожители, пусть они меня убьют. Но нет, они не убьют, что бы я ни сделал. Моя сила нужна им. Да и прорицательница… Она еще ни разу не ошиблась. А значит, битва у замка Пяти мечей не станет для меня роковой. Я выживу и, несмотря ни на что, буду жить, буду мучиться, буду ждать прихода Хашантара.

Слезы продолжали литься. Я упал на кровать и закрыл глаза, пытаясь сбежать во тьму. Но солнечные лучи, бьющие по векам, не позволили мне такой роскоши. Они лезли и лезли. Точь-в-точь как в день Испытания. В день великих страданий и великого счастья. В день, когда обычный босоногий мальчишка превратился для всех сельчан в небожителя. В день, когда я впервые попробовал магию на вкус.

Почему я? Почему именно я? Проклятый антимажий дар. Если бы не он, пек бы сейчас себе где-нибудь хлеб. Или играл на гуслях. А потом возвращался домой. К Марте и Лиле. К Марте и Лиле.

– Анхельм, – голос Пронта вытащил меня из темноты. – Если ты переживаешь за дочь…

– Что? – Я подскочил с кровати. – Что с Лилей?!

Меня колотило, как от озноба.

– Успокойся. Я предупредил Арциса, и он пообещал мне, что ни один волос не упадет с ее головы. А если упадет хотя бы один по вине горячего солдата, то его вздернут на первом попавшемся суку.

– Я тому свидетель, – подтвердил Маркус. – Собственными руками держал почтового голубя с этим сообщением. С ней все будет в порядке. Не забывай, у меня тоже есть дети.

Я посмотрел ему прямо в глаза. Вроде бы он не врал. Как и Пронт. Невзирая на новость, коленки по-прежнему подрагивали, и я вновь опустился на кровать.

Мрачные мысли легко и быстро летели из головы. Вскоре, не считая тревоги о дочери, осталась одна: с самого начала нас использовали. Выкопали, словно червяков, насадили на блестящие крючки и бросили в воду, чтобы поймать крупную рыбу. Опасную и вонючую.

– Ты доволен? – спросил Пронт.

Я молча кивнул. Не то чтобы я был полностью доволен, да и Пронта с Маркусом все еще хотелось разорвать на куски, но на сердце стало заметно легче. Надо отдать им должное: вели они себя достойно. Агенты его величества, в отличие от меня, с самого начала знали, чем королевская авантюра рано или поздно закончится – неравным боем у замка Пяти мечей. Возможно, последним боем в их жизни.

Храбрости было не занимать ни тому, ни другому. Ни разу они не выдали себя, ни разу не позволили усомниться в честности Арциса. Отважно стерегли его жестокий план – истинный план, обрекающий всех нас на гибель. Я бы так не смог. Так искренне смеяться, с таким наслаждением пить вино, споря о его вкусе, и курить табак, пуская колечки, но при этом знать, что черный всадник уже завис над тобой.

– Моя свобода… – начал я с обидой. – Как быть с ней? Или от грамоты о моем освобождении осталась только горстка пепла в камине, а, Маркус?

– Успокойся, с твоей свободой все в порядке, – завелся он и нервно дернул ящик стола. – На, – он вынул грамоту и показал ее мне, – смотри. Клянусь небожителями, если переживу эту битву, сам сниму ошейник, а после – обниму тебя как друга. И отпущу.

– А если не выживешь? – ухмыльнулся я. – Тогда…

– Тогда я исполню клятву, – не дал договорить Пронт. – Но, надеюсь, до этого не дойдет.

– Ну… – начал Маркус, под моим горящим взором убирая грамоту в стол. – Теперь ты будешь драться, как демон?

– Как сто демонов, – ответил я и заулыбался, вспомнив пророческие строки.

– Нехорошо улыбаешься, – сразу подметил Пронт.

– Знаете, кого я вижу перед собой? Мертвецов, покойников, – продолжал улыбаться я.

Не мог удержаться. Уж если не разорвать агентов в клочья, так хоть немного покусать.

– Рад, что наша возможная гибель тебя так забавляет, – нахмурился Маркус.

Следопыт с непониманием поглядел на агентов, после – на меня. Рука его опять оказалась на ножнах.

– Перестань, я не желаю смерти ни тебе, ни Пронту, пусть даже вы меня жестоко надули. Однако, в отличие от вас, я-то точно знаю, что сегодня не сдохну, несмотря на исход боя. А вы – уже мертвецы.

Следопыт с тихим вздохом убрал ладонь с ножен. Покачал головой.

– Не знал, что ты видишь будущее, – сказал Маркус серьезно.

– Не я. Одна старая прорицательница.

– Хватит о прорицательницах, будущем и прочей ерунде, – пробубнил Пронт и склонился над картой. – Анхельм, раз уж ты теперь знаешь всю правду…

– Не всю. Далеко не всю.

– Тогда не тяни кота за хвост, – проговорил Пронт торопливо, словно мертвяки уже стояли у ворот замка. – Нам еще необходимо оборону выстроить.

– Не понимаю, почему король прислал солдат так поздно?

– Боялся, что некромаги узнают о помощи, и не хотел понапрасну рисковать. Поэтому поставил солдат в трех часах езды отсюда.

– В Аюте?

Пронт и Маркус дружно закивали.

– Отчего нам нельзя перебраться туда? Стены-то там повыше и потолще наших будут.

– Одно дело – штурмовать старый замок, и совсем другое – настоящую крепость. Некромаги могут развернуть свое мертвое войско и двинуться обратно, к Желтым горам. А это – провал. Так рисковать мы не можем.

Заскучавший следопыт сел на стул и достал трубку. Начал раскуривать.

– Ну а почему солдат так мало? Сколько у нас мечей?.. Сотня.

– А нам больше и не нужно, – подмигнул Маркус.

– Помню-помню: с нами Кай-Нул и Хассет.

– Я не об этом.

– То есть?

– Как только некромаги увязнут здесь по уши, мы отошлем голубя в Ают, – пояснил Пронт.

– А что в Аюте?

– Пять сотен воинов, жаждущих драки, – ответил Маркус. – Нам во что бы то ни стало нужно заставить некромагов ввязаться в бой.

– И продержаться до прихода основной силы, – добавил Пронт.

– С этого и надо было начинать, – сказал я с упреком. – Пять сотен мечей… Кое-что.

В воздухе запахло табачным дымом; следопыт пустил парочку колечек под потолок.

Покурить бы сейчас не мешало. Нужно привести мысли в порядок. Разложить все по полочкам, как говорит смотритель. Немного побыть в одиночестве.

Маркус заметил, с каким видом я смотрю на дымящего следопыта и недолго думая протянул мне собственную трубку и табак. Агент всегда остается агентом: держит ушки на макушке. Если на службе у короля есть еще люди, подобные Маркусу и Пронту, он может спать спокойно.

– А сам? – спросил я Пронта.

Он, в отличие от меня, был большим любителем этого дела.

– У меня еще есть, – покивал он.

– Благодарю. – Я сунул трубку и табак в карман. И, немного подумав, спросил: – Зачем было убеждать колдунов и некромагов, что в замке Пяти мечей находятся не трое, а тридцать антимагов?

– Ты, конечно, лакомый кусочек для творцов волшбы, – начал Маркус иронично. – Но на одного тебя, без обид, они могли и не польститься. Согласись, тридцать антимагов – страшная сила.

Я согласился. Колдуны и впрямь глупы. Тридцать антимагов! Подумать только…

– Но как вам это удалось?

– Очень просто! – Маркус покосился на следопыта, и тот довольно улыбнулся.

– Перед тобой настоящий мастер пускать слухи и разводить сплетни, – с долей зависти заявил Маркус. – Владей я мечом так же, как следопыт пудрит людям мозги, давно бы уже стал первым клинком Эленхайма. Если захочешь поднять бунт, лучшего человека во всем Эленхайме тебе не сыскать.

– Буду иметь в виду. Если вздумается свергнуть Арциса.

– У тебя все? – спросил Пронт недовольно.

Шутка про короля ему явно не понравилась.

– Да. Не буду вам больше мешать.

– Постой.

Я повернулся.

– Понимаю, тебе будет нелегко сделать это, но, может быть, сам расскажешь ученикам, что да как?

– Расскажу, – произнес я хмуро. – Не переживай.

– Определись, где будешь стоять. Богарта тоже позови.

– Он еще не знает?

– Знает. И знал с самого начала. Не до конца, конечно. Но, во всяком случае, когда отправлялся сюда, понимал, что может не вернуться.

– Храбрый человек, – похвалил я его искренне. – Хоть и колдун.

– Надеюсь, все разногласия ты оставишь до окончания битвы?

– Можешь быть спокоен, – уверенно ответил я. – Сегодня мне будет кому мстить. Некромаги придут за мной, и они меня получат. Вместе с моей ненавистью, вместе с моей злобой.

– Хорошо, – Пронт на мгновенье поджал губы. – Будем считать, колдовской щит на вас с Богартом. Если что-нибудь понадобится, смело обращайся ко мне. Это и твой бой… Да помогут нам небожители.

– Да помогут нам небожители, – повторил я и шагнул к двери. Остановился. – Буду горд драться вместе с вами, агенты его величества.

– Мы тоже будем рады биться вместе с тобой, – сказал Маркус, – Анхельм Антимаг.

Тишина, упоительная тишина. Нежный солнечный свет льется в окно. Небо лениво двигает облака. Табачный дым расслабляет тело. Подо мной – мягкая кровать. Во дворе и в замке – полное спокойствие: мало кто знает об угрозе.

Лишь одна мысль не дает мне покоя. Что будет с Лилей? Слово агентов крепко, но дочь там, далеко отсюда, а они здесь. Не забудет ли Арцис Храбрый о предупреждении? Не забудут ли его горячие солдаты? Не сверкнет ли над головой моей дочери сталь клинка?

ХВАТИТ! Успокойся. Не думай об этом. Потерпи немного, до исхода битвы. Пророчество пророчеством, но мало ли что?..

Я глубоко втянул дым и с наслаждением упал на кровать.

Арцис, будь он проклят, умен. Он прекрасно понимал, что одними солдатами ему не одолеть некромагов и колдунов. Выставлять людей и мечи против мертвяков и заклинаний – все равно что пускать кроликов на удава. К тому же две войны подряд сильно обескровили Асгот. Битва с Канааном Вторым, а после – и с орками Джен-Дала оставила много шрамов на теле асготского королевства.

Королю нужно было лишить Узуйкама хотя бы мертвой армии. И он лишил. Почти без потерь и изящно. Разыграл такой спектакль, что самые мнительные некромаги свято поверили в существование полчища антимагов. Хм, для пущей правды, по словам агентов, проверил чуть ли не все города. Искал – по-настоящему! – антимагов, рискуя спокойствием в Асготе.

Зачем? Зачем, все демоны мира, ему понадобилась эта безумная война? Когда он поднимал народ на Канаана Второго, всякий человек, пусть даже во хмелю, точно мог назвать причину. Мол, за нас идет голову сложить, за простых людей, уставших от жадности и жестокости проклятого самозванца; да и отомстить за именитого предка – дело доброе. Про орков Джен-Дала и думать нечего. Сами полезли из лесов да пещер на свет. Тупицы. Думали, ослаб Асгот после междоусобицы. Думали, не будет помощи. А помощь пришла. Причем, что самое интересное, от тех, кого Арцис сейчас пытается уничтожить или клеймить. Нет, эльфы, конечно, тоже немного подсобили. Но ведь основной удар приняла на себя армия Узуйкама – тысячи воскрешенных воинов, которые совсем недавно бились друг с другом на Галахамских равнинах. Не приведи старый некромаг нежить к крепости Асток, еще неизвестно, чем бы война Трех королей завершилась для людей и эльфов. Бессмертные до сих пор отойти не могут. Нынешняя война иного рода – бесцельная битва неблагодарного короля с бывшим союзником, спасшим Асгот. Битва, где люди встали на место орков.

Непонятно, необъяснимо и глупо. Неужели Арцис испугался за власть? Не спорю, после победы над Джен-Далом Совет некромагов прибавил в силе, но не думаю, что кто-нибудь из его представителей рискнул бы бросить вызов Арцису. Нет, должна быть другая причина. И она, чтоб я сдох, кроется в этом поганом клейме. Именно в нем. А я его так и не понял, не сумел понять, сколько ни пытался.

Для чего тебе, Арцис Храбрый, король Асгота, нужна эта бессмысленная бойня?

Что заставило тебя клеймить и убивать колдунов?

Какую страшную тайну ты скрываешь ото всех?!

Нет ответа. Тишина. Затишье перед грозной бурей.

Я затушил трубку и зевнул. Потянулся в кровати, глядя на светлое небо. Демон, так хочется спать! Эх, и вправду заснуть бы сейчас, а проснуться уже следующим утром, чтобы не видеть крови, не слышать криков, не нюхать трупный смрад.

Скоро придут ученики. Придется смотреть им в глаза и объяснять, отчего я прячу свои. Почему краснею, как нашкодивший мальчишка во время объяснения перед строгими родителями. Да, скоро придут Эрик и Буверт…

Меня разбудил Буверт. Он, чуть склонившись над кроватью, смотрел в мои заспанные глаза. Позади дворянина по-прежнему голубело небо; в окно заглядывало солнце. Битву, к сожалению, проспать не удалось.

– Учитель, – над ухом прошептал Буверт. Видимо, не в первый раз, – мы собрались, как вы просили.

Я сладко потянулся, отер лицо руками и поднялся. Оглядел гостей. Богарт, гадина, занял единственный стул; лицом колдун был мрачен, руки оставляли на резном посохе влажные следы; взгляд жег подножие кровати. Эрик подпирал спиной стену у двери.

– Закрой ее и присаживайся, – сказал я ему. – Разговор будет серьезный.

И без моего предупреждения пекарь наверняка уже понял, что в предстоящей беседе не будет места шуткам. Особенно если вспомнить, с каким настроением я просил его вылезти из кухни и подняться ко мне; да и колдун вел себя так, словно кто-то недавно умер. Но, как часто говорил сам Эрик, хотелось размять тесто перед тем, как испечь пирог. Подготовить рыжеволосого толстячка к очередному и, пожалуй, самому страшному удару в его жизни.

Повар в напряженной тишине закрыл дверь и опустился на край кровати. Буверт сел рядом. Оба смотрели на меня сосредоточенно и настороженно. Я повернулся и шагнул к окну.

Все-таки какие удивительные узоры порой плетет злодейка-судьба из человеческих жизней. Полтора месяца назад никто из нас не знал друг о друге ничего. Буверт, окруженный армией заботливых слуг, покорно изучал дворянские манеры в собственном замке; Эрик, треская плюшки и ватрушки за обе щеки, пек себе спокойно хлеб в отцовской пекарне; Богарт тихо-мирно колдовал в столице, не подозревая, что скоро трое подлецов каждый день будут сосать из него магию, словно оголодавшее комарье – кровь. А я… А я, лежа на старой тюремной лавке, постреливал магическими огоньками в крыс и с надеждой глядел в зарешеченную дырку на стене.

Повернувшись, я предсказуемо встретился со взглядами встревоженных учеников; Богарт теперь тоже смотрел на меня. Светлое Небо, как же мне сейчас хотелось онеметь! Тогда бы и Эрику, и Буверту предстоял серьезный разговор с агентами, с колдуном, да с кем угодно, но не со мной.

– Не знаю, с чего начать, – пожал я плечами. – Поверьте, каждый из вас дорог мне как брат. И если бы не моя дочь, плененная некромагами, если бы не эта проклятая железка на моей шее, я никогда не позволил бы себе…

Я вздохнул и опустился на подоконник. Чтоб мне провалиться, опять пытаюсь оправдать себя, свою подлость. К щекам мгновенно прилила кровь, стало душно; пришлось даже расстегнуть пару пуговиц на рубашке.

– Учитель, вам плохо? – встревожился Буверт. – Сходить за Даром?

Мне было плохо, но ни один целитель не смог бы помочь в эту минуту, ибо никакой отвар, никакое зелье не в силах избавить человека от мук совести.

– Все в порядке, Буверт. Хотя… Нет, не все в порядке. Потому что с человеком, который постоянно лжет и, возможно, обрекает своих учеников на страдания ради собственных интересов, не все в порядке. А я, проклинайте меня, лгал вам все это время, оправдывая ложь заботой о дочери. Подло прикрываясь ею как щитом.

Ученики испуганно молчали; Богарт с сочувствием смотрел на меня. В другой раз я бы вспыхнул от его колдовского сочувствия, но не сейчас. Нет, не сейчас. Сейчас предстояло навсегда избавиться от лжи. Сбросить с плеч тяжкий груз.

– Правда в том, что я с самого начала знал, зачем вы понадобились королю. И все это время готовил вас… к войне, которая уже на пороге. – Я отер рукавом пот со лба. – Я знал, что рано или поздно Арцис выставит вас против мертвой армии, но не подозревал, что так скоро.

Эрик ссутулился, сунул ладони между сжатыми коленями и замер; бледнота легла на его круглое веснушчатое лицо. Буверт, напротив, повеселел.

– Мы пойдем на Желтые горы? – обрадовался он. – С Арцисом?

– Если бы… Боюсь, к пристанищу некромагов король отправится без тебя, – покачал головой я. – До сегодняшнего утра я надеялся, что мне никогда не придется огорчать вас подобной вестью, – признался я и немного помолчал. – Битва сегодня. Мертвая армия Узуйкама на подходе к нашему замку, – ошарашил я всех, включая колдуна, и понурился. – Об этом, клянусь небожителями, я не знал. Думал… Впрочем, теперь неважно, что я думал.

Повисла зловещая тишина. Неудобная тишина. Честное слово, лучше бы Эрик с Бувертом проклинали своего подлого учителя самыми страшными проклятиями и плевали ему в рожу. Покончили бы с этим раз и навсегда, так было бы спокойнее. Только некому было плевать мне в лицо и слать проклятия. Буверт никогда не позволил бы себе подобных низостей, да и вообще был воодушевлен известием о грядущей битве. Пекарь дрожал, как осиновый лист, и стеклянными глазами смотрел в пустоту.

– А уехать? – тихо-тихо вымолвил он. – Сбежать?

– Хм, – хмыкнул Буверт с презрением.

– Вряд ли агенты его величества отпустят кого-нибудь из нас. Полагаю, у них каждый солдат на счету, не говоря уже о творцах волшбы. – Богарт поднялся и оперся на посох, печальная весть горбила колдуна. – Так и было задумано изначально… – начал он и бросил внимательный взгляд в окно, словно заметил в небе что-то странное. – Арцис понимал, что одной армией ему не одолеть Узуйкама, поэтому решил схитрить. Использовал вас и нас в качестве приманки. Одного не могу понять: почему старина Узуйкам так легко на нее соблазнился? Три антимага… Что с того?

– Тридцать антимагов, – пояснил я. – Старый пердун, будь он проклят, подумал, что в нашем замке и вправду тренируют три десятка антимагов. Невероятно, конечно, но агенты его величества и следопыт, что и говорить, постарались на славу. Надули Узуйкама, да как изящно!..

– Об армии что-нибудь известно? – спросил Богарт, снова опускаясь на стул.

– Своими глазами видел несколько тысяч мертвяков.

– Ого! – подивился колдун.

– Ага.

– Это ж сколько при них некромагов должно быть? Сотня.

– Где-то так, – согласился я. – При условии, что они будут держать тварей на коротком поводке. Иначе и тысячи не хватит.

– Ай да Арцис! Перехитрил-таки Узуйкама.

– Не думаю, что победа будет легкой, если вообще будет, – заметил я. – Близнецы, моя Лиля… Несколько сотен колдунов и некромагов. Да и Желтые горы – не Галахамские равнины.

– Что будет, то будет, – вздохнул Богарт. – Демон с ними, с Желтыми горами. Мы здесь, и с этим ничего не поделаешь. Нужно решить, как остановить мертвую армию.

– За этим я тебя и позвал.

– Но почему нельзя оставить замок? – с надрывом спросил раскисший пекарь. – Ведь мертвяки…

– Они должны увязнуть здесь, – прервал его я и, немного помолчав, сказал: – Эрик, тебе самое время проститься с Клариссой. Ее скоро вышлют из замка. Если ты хочешь с ней проститься.

– Хочу, – задумчиво произнес пекарь и, поднявшись, тяжко вздохнул. – Мы умрем?

Буверт закатил глаза. Эрик заметил его реакцию и надулся.

– Нет, – улыбнулся я. – Конечно нет, – старался подбодрить я приунывшего пекаря, как мог. – Но при условии, что вы будете в точности выполнять мои указания, – добавил я и осуждающе посмотрел на дворянина. – И не станете корчить из себя героев, Буверт.

Эрик мог опоздать на урок, ослушаться меня, но теперь я был уверен, что он без моего ведома шагу не ступит. А вот поведение Буверта, всегда исполнительного, меня настораживало. Как бы в попытке снискать себе славу он бед не натворил.

– И не падайте духом. У агентов есть план. Не ахти какой, но сработать может.

– У них есть план? – удивился Богарт.

Я кивнул.

– В трех часах езды отсюда, в Аюте, стоит войско. Как только мертвяки начнут штурм, агенты отошлют голубя. Нам останется лишь продержаться до прихода основных сил. – Я ободряюще улыбнулся и хлопнул пекаря по плечу, он пошатнулся. – Да неужто мы не продержимся! Зря, что ли, я вас учил?

Эрик нервно хмыкнул и поплелся к двери. Смотреть на него было жалко.

– Буверт, ты тоже свободен.

– Да, учитель.

– Не забудь перед боем надеть перстни.

Он вымученно кивнул и закрыл за собой дверь.

– Богарт, подойди к окну.

Колдун, покряхтывая, подошел. Положил посох на кровать и посмотрел во двор, где уже была заметна суета. Видимо, Пронт и Маркус оповестили солдат о надвигающейся угрозе. От прежнего покоя не осталось и следа.

– Мертвяки пойдут с запада, поэтому разумно взять это направление. – Я ткнул пальцем в окно, указывая на Ламайский лес. – Нужно постараться уничтожить их как можно больше еще на подходе к замку. Иначе будет совсем тяжко.

– Согласен.

– Я с учениками встану на западной стене. Тебе предлагаю встать ниже, на том подъеме. И вы – в безопасности и рядом, и нам удобно.

– Понял, – кивнул колдун. – Чем будешь их разить?

– Огнем. Больше нечем. Пусть горят. Пусть жгут друг друга, – зло сказал я, представив полыхающую мертвую армию. – Проклятые твари.

– Что требуется от меня?

– Подготовь магов как следует. Чтобы они не дали деру при виде первого мертвяка. – Я немного помолчал. – Не знаю как, но их магиата должна быть гуще меда и ярче солнца. Пейте все, что можно. Любые усилительные и охранительные зелья. Только небожители ведают, какие заклинания нам могут понадобиться. Ну не мне тебя учить.

– Постараюсь, – покивал колдун.

– Извини, но всю магиату из желторотых колдунов придется тянуть через тебя. Будем ее смешивать с твоей магией. Для усиления… Словом, надеюсь на тебя и на твоих магов. Уверен, ты не подведешь.

Богарт, глядя на меня, хитро улыбнулся.

– Да-да, согласен, я тоже не думал, что когда-нибудь скажу такие слова колдуну, – разгадал я его улыбку. – В конце концов, как верно заметил Дар Лэндмильский, глупо ненавидеть всех собак, если одна тебя покусала. Эх, будь все представители вашего племени подобны тебе, глядишь, и не пришлось бы королю посылать своего друга на гибель, а мне пить из тебя магию.

– Что ж, пойду готовить магов.

Он вновь улыбнулся мне и, взяв посох, покинул комнату, а я лег на кровать, решив еще немного побыть в одиночестве.

Выходить из замка не хотелось: во дворе меня ждали совсем другие солдаты, совсем другие ученики – совсем иные люди. Перед глазами вставали образы будущих защитников. С унылыми лицами, с печальными глазами. Ведущий к дверям коридор теперь напоминал один из потусторонних тоннелей, отделяя мир замка от мира двора. Как и на загробных тропах, в темном и длинном коридоре было тихо и пустынно.

Прежде чем выйти, я немного постоял, припав плечом к дверям. Они были настолько толсты и подогнаны так мастерски, что я не слышал и шороха. Хотя очень ясно представлял, что сейчас творится во дворе. Агенты его величества уже наверняка орут во всю глотку, подгоняя нерасторопную солдатню, а точильные диски с треском скользят по клинкам, вышибая фонтаны искр. Люди суетятся, люди боятся. По двору ползает сотня откормленных мышей, пойманных для злого и голодного кота.

Золотая клетка захлопнулась. Время покоя и счастья кончилось, пришло время храбрости и горя. С этой скорбной мыслью я открыл дверь.

Невысоко над замком словно нависла огромная туча, бросив на всех его обитателей тень. Казалось, даже воздух потяжелел от тревоги. Я посмотрел вверх: на небосводе белели редкие пятна облаков.

Одно радует: армию безмозглых мертвяков кто-то должен поддерживать, питать их магией и жизнью. Как справедливо заметил Богарт, понадобится не меньше сотни некромагов, чтобы довести мертвецов в целости и сохранности от Желтых гор до замка Пяти мечей. Да, некромагов будет много, и уж я постараюсь, чтобы их стало меньше.

– Анхельм! – крикнул Маркус.

Они с Бувертом стояли на западной стене. Чуть подальше от них о чем-то спорили Пронт и Богарт. Дар тоже был во дворе. Почти не двигаясь, сидел на бочке у крыльца и глядел себе под ноги. Впервые за полтора месяца я видел, как легендарный целитель курил трубку. Переживал за нас.

Я сошел с крыльца и остановился рядом с Даром. Он, подняв глаза, с тяжким вздохом выпустил табачный дым.

– Во мне есть… магия? – спросил он тихо.

Я не ответил. Не знал ответа. Мне всегда казалось, что магия интересует легендарного целителя так же, как нашего славного короля – судьба гоблинских племен. Дар почти не посещал уроков, а если и приходил, то стоял в стороне и никогда ничего не спрашивал. И тут вдруг?.. Внутри Дара и вправду сверкало золотистое облако, но по виду от магии оно отличалось настолько, насколько персиковый сок отличается от вина. Я не пил то, что рождалось внутри целителя, и не мог ответить уверенно, есть ли в нем магия. Что-то в нем было, но относилось ли это «что-то» к магии?..

Дар смотрел на меня с такой надеждой, словно от ответа зависела его жизнь. В больших голубых глазах играли солнышки.

– Да, – наконец ответил я, и тут же поспешил уточнить: – Но она иного рода, чем в Богарте. Чем в любом колдуне.

Он выбил трубку и вновь уставился на меня.

– А ты сможешь ее изменить?

Вопрос меня потряс. Смогу ли изменить?

– Зачем? Зачем менять твою магию?

– Я хочу остаться, – ответил он не раздумывая. – С вами.

Мимо прокатилась тележка, груженная камнями. Солдат, толкающий ее, заметно приободрился, услышав решение целителя.

– Послушай, к вечеру тут будет…

– Так сможешь или нет? – не дал он мне договорить.

– Не думаю.

– Ну? – Дар не унимался.

– Если…

– Анхельм! – теперь крикнул Пронт. – Чего ты там застрял?!

– Значит, сможешь, – решил целитель за меня и, хлопнув себя по коленкам, поднялся. – Уверен, ты справишься.

Я медленно кивнул. И тут же проклял себя за этот кивок.

Идиот! Тупица! Тролль умнее тебя! Возможно, ты только что подписал легендарному целителю смертный приговор. Собственными руками задушил эленхаймское чудо. Нет, нужно срочно отговорить Дара. Ему нельзя здесь оставаться. Зачем? Он не воин и не маг. Его дело – спасать людей после битвы, а не участвовать в ней.

– Идем, – сказал он, схватил меня за руку и решительно потащил за собой. – Подтвердишь это перед агентами его величества. А то они сомневаются, что я нужен.

Я выдернул руку и остановился. Целитель с изумлением поглядел на меня. Да, иногда все мы превращаемся в детей. Даже самые мудрые и великие из нас. Тот самый случай.

– Не буду, – замотал я головой. – Не проси. Твоя магия особенная. Ее не изменить.

– Поздно. Птица улетела, – усмехнулся он и вновь схватил меня за руку. И вновь потащил за собой, словно немощного.

Так мы и взошли на западную стену. Дар – впереди, бодро и вцепившись в мою руку. Я – позади, сопротивляясь каждому шагу, словно осел.

Маркус и Пронт теперь стояли рядом. Оба не без интереса поглядели на Лэндмильского. Покосились на вдруг повеселевшего целителя и Буверт с Богартом, стоящие в трех шагах от агентов его величества. А Дар – зараза – даже не дал мне слова вымолвить.

– Анхельм сказал, я нужен! – произнес он, и меня тотчас обожгли два злых взгляда. – Моя магия вам может понадобиться. Поэтому я остаюсь, несмотря на все ваши уговоры. В любом случае мне найдется дело, – проговорил он на одном дыхании и окинул взглядом снующих по двору солдат.

Я стыдливо опустил глаза. На агентов смотреть было страшно. Не сомневаюсь, сейчас Пронт с Маркусом перебирали в уме такие словеса, что любой асготский языковед пришел бы в восторг, услышав столь искусную и редкую брань. Если до разговора со мной агенты все-таки надеялись отослать целителя подальше от беды, то теперь уже смирились с тем, что из замка его молнией не вышибешь. Демон, вина опять легла на меня.

– Тьфу! – в сердцах плюнул Маркус. – В драконью пасть тебя, хвост ты коровий!

– Действительно, – согласился Пронт.

Зародилась нехорошая мысль: усыпить Лэндмильского ко всем демонам. Заклинание «Три мгновения до сна» текло по моим венам. Оставалось только направить его к ладоням. Несколько секунд, и агенты сменили бы гнев на милость. Но так рисковать было нельзя. Неизвестно, что произойдет с целителем, если частицы заклинания смешаются с этим золотистым облаком. С чудесным даром. Поэтому, немного помучавшись соблазном усыпить целителя, я зарекся раз и навсегда думать об этом. Прогнал глупую мысль.

Я рискнул посмотреть на агентов: оба по-прежнему были вне себя от ярости. Только сейчас, когда они стояли рядом и пыхтели от злости, я увидел, что они и впрямь похожи друг на друга, как братья. Раньше не замечал. Да и пойди заметь: Пронт невысок и худ, Маркус – эдакая дылда. У Пронта белая кожа, Маркус – смугл. Пронт разборчив в словах и расчетлив, Маркус, напротив, вспыльчив, да и крепкое словцо вставляет без всякой надобности. Но злились агенты совершенно одинаково. Будто передразнивали друг друга, щуря темные глаза, сжимая тонкие губы и раздувая щеки.

– Решено, я остаюсь, – Дар положил мне на плечо руку, горячую, подсвеченную изнутри его особенной магией. – И запомните, его вины здесь нет, – произнес целитель грозно и начал медленно спускаться. – Я так захотел, – сказал он напоследок.

Мы проводили его взглядами.

– Ладно, к делу, – нарушил тишину Пронт. – Анхельм, где ты поставишь антимагов?

– Разве Богарт не объяснил? – удивился я, поглядывая на кивающего колдуна.

– Объяснил, – ответил Маркус. – Но мы хотим уточнить. А то еще не хватает, чтобы во время битвы ты с выпученными глазами бегал по двору в поисках магии. Так где ты хочешь разместить магов, а где – встать сам?

– Здесь и встану. Вместе с Эриком и Бувертом. – Я провел пальцем по камню западной стены. – Лучшего места не найти. Они ведь попрут из леса?

– Больше неоткуда, – подтвердил Пронт. – Во всяком случае, мы на это надеемся.

– Магов поставим ниже, на этих ступенях. – Я посмотрел на Богарта, и все – следом за мной. Колдун молча кивнул. – Главное, чтобы солдатня тут не носилась.

– Ну это мы устроим, – пообещал Пронт. – Чай, подъем не один.

– Собственно, и все. Хотя… Может, избавите меня от этой проклятой железки? – Я оттянул ошейник. – Не хотелось бы, чтобы он придушил меня во время боя. Всякое бывает. Вдруг со стены сорвусь.

– Нет, – ответил Маркус твердо. – Да и чего ты переживаешь? – улыбнулся он недобро. – Забыл: это мы – мертвецы, а ты в любом случае выживешь. Нам судьба неведома.

Зря все-таки я позволил себе ту маленькую шалость, ту маленькую месть. Глядишь, и ошейник бы уже сняли. Непростительная глупость. Я поглядел на Пронта: он растерянно молчал. Наверняка обдумывал мою просьбу. Нужно добивать. Сейчас или никогда. Заставить его принять верное решение.

– Светлое Небо, неужели ты думаешь, что я сбегу? Оставлю Эрика и Буверта? – удивился я искренне. – В отличие от вас, я дорожу чужими жизнями.

– Ты?! – закипел Маркус. – Это ты-то дорожишь?

– Сними, – наконец подал голос Пронт.

– Брат… – Казалось, агент его величества сейчас лопнет от возмущения. – Ты в своем уме?

– Сними, – повторил Пронт. – Он не убежит. Или… я ничего не понимаю в людях.

– А ты чего лыбишься? – обратился он ко мне.

– Что? Мне поклясться дочерью? – спросил я серьезно.

– Маркус…

– К демонам! – Агент его величества плюнул в сторону. – Ваша взяла! – С этой пьянящей фразой он шагнул ко мне, но вдруг остановился. – Сниму перед боем, – зло хохотнул Маркус, разглядывая перстни Подчинения. – А пока так походи. Год носил, поносишь и еще пару часов. Не переломишься. Только со стен не срывайся. – Он глянул на Пронта. – Согласен?

– Согласен, – кивнул агент.

– Вот и славно. И волки сыты, и овцы целы.

Маркус тревожно покосился в сторону. Пронт за ним. Следом – Богарт и Буверт. Я повернулся: к нам с воинственным видом шагал Эрик. Глаза его метали искры, рука безжалостно сжимала поварской колпак. Словом, от прежнего трясущегося в испуге антимага не осталось и следа. То ли Дар напоил толстяка зельем, то ли… Нет, никаких «то ли» быть не может. У агентов появилась новая головная боль: вначале целитель решил остаться в замке, теперь…

Мне, да и, полагаю, всем остальным стало ясно, что за сила преобразила пекаря, в мгновенье ока переделав его из труса в храбреца. Сила любви. Таинственный источник пекарской храбрости сидел где-то в замке и, хныча, не желал его покидать.

Пекарь, пыхтя и хмурясь, взобрался на стену и встал напротив ошеломленных агентов.

– Кларисса не хочет уезжать! – заявил он громко.

– Это уже ни в какие ворота, – возмутился Маркус.

– Где она? – спросил Пронт.

– На кухне.

– Идем, – буркнул он под нос. – Ты – за Клариссой. Я – за Звенящим.

Агенты и пекарь начали спешно спускаться со стены, а я смотрел им вслед, не сводя взгляда с волшебных перстней, которые пленительно сияли на солнце. Лучились. Завораживали своим блеском.

Два огонька надежды. Два вожделенных ключа от рабства. Вскоре один из них даст мне свободу. Надеюсь, навсегда. И тогда я понесусь к Желтым горам. И даже небожители не смогут меня остановить. Пусть гремит бой, я выстою невзирая ни на что. Ради дочери.

– Эй, а кто такой – Звенящий? – опомнившись от радостной вести, крикнул я. – Маркус, Пронт!

Агенты не ответили, даже не обернулись на окрик.

«Ну и демон с вами, мертвецы», – подумал я. И еще немного последив за ними, повернулся к дворянину и колдуну. Все это время они стояли рядом и с интересом слушали нашу беседу, изредка перешептываясь.

Буверт сиял от радости. Глаза его горели ярко, на груди блестел серебристый антимажий знак. Дворянин был единственным человеком в замке, кто с нетерпением ждал грядущей битвы.

Глупец. Преданный и храбрый глупец. За кого он будет драться? За Арциса? За человека, превратившего его, Буверта Лэндкастерского, в наживку, в червяка.

– Вижу, ты настроен решительно. Наслушался на свою голову горячих историй, – сказал я недовольно. – Небось брат…

– Роберт, – уточнил дворянин с гордостью.

– Вот-вот, он самый. Не раз, поди, хвастался шрамами, описывая во всех красках, как Арцис Храбрый срубил башку Канаану Второму.

– Не стоит ему завидовать, – поддержал меня Богарт. – Лучше быть обычным человеком, но живым. Чем известным героем, но мертвым. Война – страдание. Она, как болезнь, несется по селам и городам, заставляя человеческие сердца сжиматься от боли, жен накладывать на себя руки, а отцов седеть. Не щадит ни детей, ни стариков. Лишь небожители ведают, сколько вдов и сирот осталось после битвы с Канааном Вторым и сколько слез они пролили на асготскую землю. Хватило бы на целое море. Я был там, и за все золото мира не хотел бы туда вернуться.

– Богарт прав. Для дураков наступает время бросаться на копья, для тебя – остаться в живых. Думаю, с такой горячей кровью ты еще получишь свои шрамы. Но, надеюсь, не сегодня. Будь осторожен и держись рядом. Кроме того, убери наконец эту побрякушку. Она так сверкает, что даже безглазый мертвяк заметит.

– Конечно, учитель, – сказал дворянин и, сжав в кулаке антимажий знак, отвернулся от нас. – Я буду осторожен, – тихо-тихо произнес он, вглядываясь в Ламайский лес.

– И надень мои перстни, – напомнил я и стал спускаться. – Они тебе пригодятся…

Пока агенты его величества пытались вытащить из замка Клариссу, я решил присмотреть за Кай-Нулом. Пусть орочьи глаза не горели яростью при виде людей, пусть он спас от гибели одного из них, но в то же время совсем недавно его мечи лихо рубили человеческие головы, и этого для меня было достаточно; не хотелось бы проиграть битву из-за чьей-то мести. Немного послонявшись среди солдат и узнав их настроения, я направился на задний двор, где Кай-Нул держал белого волка.

Я не был уверен, что найду орка именно там, но еще на подходе мои сомнения развеял Хассет. Вернее, его стихи, гремящие с заднего двора:

Клинки сверкают ярко, Мертвяк идет стеной. Сегодня будет жарко, Сегодня грянет бой!..

В сером орке Хассет нашел отменного слушателя, лучшего из возможных. Во-первых, орк ничего не смыслил в поэзии, и поэтому, заслышав мрачные строки, не хотел сбежать подальше от поэта, как частенько поступали другие обитатели замка. Во-вторых, в отличие от них, хитрый Кай-Нул брал с Хассета плату: орк то и дело пытался выведать у «немого» поэта секреты его истинного ремесла. Полагаю, небезуспешно.

Хассет знал, как я отношусь к его стихам, и, завидев меня, умолк. Он лежал на боку, в груженной соломой телеге, и не мигая смотрел в мою сторону. На лице его застыла обида: из-за меня ему пришлось прерваться. Мое появление было не по нраву и белому волку. Лохматая тварь, сидящая на цепи неподалеку от Кай-Нула, оскалилась и уставилась на меня своими демонскими глазами.

– Спокойно, Джен, – сказал орк. – Сиди.

Он еще немного помешал варево в котле и повернулся ко мне. С ложки стекала серо-зеленая слизь; в воздухе пахло гнилью.

– Не укусит? – поинтересовался я, тихонько подбираясь к котлу.

Немногословный орк уверенно помотал головой, но я на всякий случай скопил немного магии на пальцах. Убить – не хватит, шерстку подпалить – в самый раз. Я заглянул в котел – кажется, именно тот, в котором мы варили тошнотворное зелье.

В кипящем вареве плавали мухоморы, лодочки-листья хиндарисового дерева и лепестки красной мухоедки. На поверхности серо-зеленой жижи время от времени глухо лопались пузыри. Вот, значит, каков ты – знаменитый боевой напиток орков. Мухоморы да хиндарис. Набросать побольше, залить водой, после чего помешивая кипятить. Пока не завоняет. Не шибко замысловато.

– Неудивительно, что мы так легко разгромили вас при Астоке, – хихикнул я, кивая на котел. – С таким-то зельем…

– Думаешь, увидел отвар, и уже все о нас знаешь? – с улыбкой парировал орк. – Рыыы!

На моей памяти Кай-Нул больше трех слов за раз никогда не произносил, а обычно и вовсе ограничивался привычным орочьим рычанием.

– Отстань от него, – буркнул с телеги мрачный поэт.

Я пропустил предупреждение мимо ушей. Будут мне еще предатели и убийцы указывать, что делать. Ох, кругом одни убийцы, предатели, лжецы и… враги.

– Назвал волка в честь своего убитого предводителя? Неосмотрительно, – продолжал нападать я. – Интересно, Арцис об этом знает?

– В отличие от вас, мы умеем принимать поражение с честью. Я с ним смирился, а ты? – без злобы ответил орк и хитро поглядел на мой ошейник. – Кстати, отвар для Джена.

Каков мерзавец. Не ожидал, не ожидал. Но сдаваться рано. Нужно понять, что за тварь у тебя за спиной будет размахивать ятаганом. И не воткнет ли при случае этот ятаган тебе в спину.

– Слышал, Джен-Дала пытали три часа кряду, – сказал я и демонстративно зевнул. – Прежде чем убить.

– Шесть, – с грустью уточнил орк. – Скажи прямо, зачем пришел? Возможно, этим ты избавишь меня от мук говорить на вашем языке. Так много.

– Я смотрю на Хассета – и знаю, почему он здесь.

– Не впутывай меня, – испугался горе-поэт; он боялся потерять своего единственного слушателя. – Пожалуйста.

– Я знаю, почему агенты его величества находятся в этом поганом замке. Я понимаю, по какой причине сюда прибыли солдаты. Мне известно, с какой целью приехал сюда колдун Богарт. Но почему ты среди нас? Необъяснимо. Ошейника на тебе я что-то не вижу.

Кай-Нул пугающе быстро выдернул пару тонких клинков из-за спины, и я вздрогнул, ладони вмиг потеплели и покраснели от прилива магии. Но орк, к счастью, не собирался пускать клинки в ход. Он задумчиво поглядел на них и отправил обратно, в ножны.

– Я умею убивать, – улыбнулся он мне. – Не столь тихо и умело как Хассет, но… Уж с десятком мертвяков справлюсь. Не сомневайся.

Я и не сомневался. Важно другое: не поменяет ли он этот десяток мертвецов на десяток асготских солдат?..

– Но ты же не по собственной воле прибыл сюда? Да еще и с татуировкой грифона на плече.

– Что, хочешь поступить на службу его величества? Напомни мне после битвы. – Его острый язык был под стать клинкам. – Возможно, замолвлю за тебя словечко.

– Похоже, придется тебе еще помучиться, произнося наши слова. Я спросил прямо и думал, ты ответишь так же. Но ты все время пытаешься что-то скрыть. Кривишь душой, орк. И мне кажется, я знаю причину. Ждешь момента, чтобы отомстить Арцису. Хочешь провалить нашу оборону.

Он зарычал, но рычал недолго.

– Твой ответ сверкает у тебя на шее, человек, – бросил он с презрением. – Я здесь тоже ради свободы. Если я переживу этот штурм, то получу ее так же, как и ты. Мне дадут знак, какой дают болотным оркам, и я смогу беспрепятственно передвигаться по Асготу.

Я с непониманием посмотрел на него.

– Тогда почему, демон тебя в пасть, ты до сих пор не в ошейнике?

Он театрально потер шею своей серой четырехпалой ладонью.

– Видимо, орочьему слову твой король доверяет больше, чем человеческому.

Если он хотел меня задеть, то у него получилось.

– Я дал слово: служить верой и правдой. И пока его не нарушил. И ради свободы собираюсь его сдержать… Теперь доволен? – спросил Кай-Нул хмуро. – К тому же служба мне весьма нравится.

– Слово орка… – начал я с сомнением. – Перестань.

– Слово орка, – повторил он и сжал кулаки. – В бесчестье Кай-Нула еще никто не обвинял. Пусть я служу людскому королю, сам виноват: попался в одну из его ловушек. Но это не значит, что я буду предан ему вечно. Моя преданность кончится там, где начнется моя свобода, – сказал он, брызгая слюной. – Акхаррр! – грозно произнес он.

Хассет спрыгнул с телеги; белый волк дернул цепь, встал на все лапы и зарычал. Кай-Нул обнажил кривые клыки.

– Ах ты, ублюдок! – в ответ бросил я. – Так и знал, что тебе не стоит доверять.

Неминуемую, казалось бы, драку остановил следопыт. Он появился как будто из воздуха.

– Спокойнее, эленхаймцы. Бой еще не начался. – Он протиснулся между нами и остановился. – Поберегите силы. Не время метать кулаки и молнии.

Я отступил на шаг. Кай-Нул тоже, его слегка трясло от ярости.

– Другое дело, – сказал следопыт. – Анхельм, думаю, тебе лучше уйти.

– С удовольствием, – ответил я и плюнул под ноги. – Мой тебе совет: не поворачивайся к нему спиной.

– Акхарр джар дррро! – зарычал орк мне вслед.

– Согласен, странный тип, – серьезно сказал следопыт. – Знал бы ты, что я привез ему месяц назад. Жуть.

– Что тебе нужно, человек? – с угасающей яростью спросил орк.

– Продай волка, – предложил следопыт и звякнул монетами.

Орочьего решения я не услышал: двор остался далеко позади.

Желания подниматься в комнату не было, я решил остаться среди солдат. Посидеть немного, покурить трубочку, ненадолго отправиться в собственные грезы – словом, успокоить нервишки после нелицеприятного разговора с орочьим выродком.

Не получилось. Какая-то сволочь утащила от крыльца такую удобную бочку, а больше сидеть во дворе было не на чем. Кроме того, не успел я и трубку достать, как из замка вынесли с визгом упиравшуюся Клариссу. Маркус тащил ее на плече словно мешок, с хмурым молчанием принимая на спину непрерывный град ударов дочери смотрителя; на ноге агента висел рычащий и озлобленный Фырк, то и дело проверяя зубами на прочность грубую кожу штанины. Эрик и Гидар уныло семенили позади стойкого агента. Остолбеневшие солдаты взирали на эту чудную компанию как с улыбкой, так и с завистью. Не до всех еще дошло, что Клариссе понадобится сопровождение, а магом агент не пожертвует.

В стороне я остаться не мог. Не приведи небожители, еще сбежит от нерасторопного провожатого, вернется в замок в разгар сражения – и тогда, что называется, целуй ее в розовые щечки. Пусть я не уберег целителя от опрометчивого шага, так хоть с ней подсоблю.

– Подождите, – остановил их я. – Помогу.

Солдаты расступились. Через миг я уже дышал в спину Маркусу. Кларисса глядела на меня мокрыми от слез глазами, на время перестав дубасить терпеливого агента его величества; Фырк недобро рычал.

– Чего? – пыхтел Маркус. – Давай скорее.

– Отойдите! – грозно бросил я.

Солдаты подчинились беспрекословно; Эрик оттащил испуганного смотрителя в сторону.

– Маркус, задержи дыхание, когда я скажу.

Таскание на себе Клариссы и ее любимца вымотало агента настолько сильно, что он даже не поинтересовался, что я замыслил. Поглядывая на клыкастого троллика (мои штаны, в отличие от Маркусовых, были не такими прочными), я вытянул руку и плотно прижал ладонь к красному от гнева и мокрому от слез лицу дочери смотрителя.

– Давай! – произнес я, скапливая на кончиках пальцах магию, остатки заклинания «Три мгновения до сна». – Не дыши.

Стараясь не угодить под атаку царапающейся Клариссы, я осторожно выпустил крошечное облачко магии, проследил, как женский носик втянул его часть, и тотчас сел на корточки, одновременно опуская остатки заклинания.

Упавшая рука смотрительской дочери качнулась над моей головой.

Оставалось усыпить Фырка. Я бросил голубое облачко ему в лицо и поднялся. К всеобщему изумлению, захрапевший на глазах троллик отпустил ногу агента и шлепнулся на спину.

– Неси ее. Часов пять будет спать как убитая, – уточнил я. – И его тоже можешь прихватить.

– Благодарю. Никуда не уходи. Есть предложение, – пробубнил Маркус и, схватив поданного солдатом троллика под мышку, направился к повозке.

Эрик и Гидар, со страхом разглядывая Клариссу, вновь засеменили за агентом его величества. А я наконец-то достал трубку и, вернувшись к крыльцу, с наслаждением ее раскурил. Некоторое время наблюдал за тем, как Маркус дает указание солдату, на которого свалилось несказанное счастье быть провожатым. Быть далеко отсюда, от грядущего боя. От смерти.

Солдаты опять засуетились. Но, несмотря на поднятый ими шум, я услышал тяжелые шаги. Поглядел: со стороны заднего двора, широко размахивая руками, шагал злой, как демон, следопыт. Он встал рядом со мной, прислонился к перилам и нервно выдернул курительную трубку.

– Клыкастая тварь! Серозадый! – прошипел он. – Чтоб его… – Он не закончил и задымил.

Клыкастых серозадых тварей в замке было две, и догадаться, на чей счет относились столь лестные словеса, не составляло труда. Особенно если учесть, что одну из них, спящую и почти безобидную, минуту назад бросили в крытую повозку.

– Тридцать золотых предлагал! Тридцать золотых! – забубнил следопыт, выпучивая глаза. – Представляешь? Да его псина и десяти не стоит. Мразь желтоглазая! – Он хватил кулаком по перилам. – Ну ничего, еще посмотрим, чья возьмет. Быть может, и за так достанется, – подмигнул он мне.

– А ты, стало быть, тоже остаешься?

– Остаюсь.

– Что, заказали пару некромажьих голов? – не удержался я.

– Вроде того, – ответил он без обиды. – Да и волк…

Мы проводили взглядами повозку. И не только мы. Завистливая солдатня еще долго глядя ей вслед. Глядела с тоской на запираемые ворота, проклинала в мыслях счастливчика, приставленного к дочери смотрителя, и мечтала оказаться на его месте.

Подошел Маркус, задумчивый и грустный. Как и мы, задымил трубкой, и принялся огорченно разглядывать собственные штаны.

– Все-таки прокусил, вонючка лупоглазая, – ругнулся агент и сунул мизинец в дырочку на штанине. – До крови, – уточнил он, вытирая палец о рукав.

– Ты, кажется, хотел о чем-то поговорить? – напомнил я.

– Точно так. Может, повторишь этот трюк? С целителем. – Маркус растопырил пальцы и чуток пошевелил ими, изображая колдуна. – Пока не поздно…

– Дар остался? – удивился следопыт.

– Остался, осел упрямый, – ответил Маркус. – Чтоб ему…

– Я думал об этом, – признался я. – Но…

– Никак магия кончилась? – спросил агент с подозрением.

– Нет. Магии хватит. Но я не рискну.

– Почему?

– Боюсь.

– Чего? – не понял агент.

– Неизвестно, что произойдет, если я смешаю обычную магию с тем, что находится внутри Дара. Прежде я ничего подобного не видел, – пояснил я. – Еще захворает или того хуже. Поэтому я даже пробовать не стану. Не хочу, чтобы на меня потом с презрением указывали пальцем и говорили: вот тот урод, кто погубил легендарного целителя. И так каждый эленхаймский маг норовит меня прикончить. Прости.

– Жаль, – расстроился Маркус. – Так бы сунули его в повозку, и делов-то.

Следопыт затушил трубку и ловко перемахнул через перила. Бодро зашагал по крыльцу, приближаясь к дверям.

– Не понимаю, что его здесь держит? – кивнул я на следопыта.

– Печальная история, – вздохнул Маркус. – Несколько лет назад он похоронил свою семью, жену и двоих сыновей. Мор по селу шел страшный. Да только вот и в земле они не нашли покоя.

– Некромаги?

– Они самые. Заезжие и… неопытные. Не смогли ублюдки пройти мимо свежих могил.

– Раньше времени подняли?

– Да, подняли, а положить назад не сумели. Видать, сами насмерть перепугались. Он-то думал, что к нему мертвецы явились от беспробудного пьянства, а когда понял… В общем, срубил им головы, чтобы не мучались, предал тела огню да и ушел из села навсегда. И лишь небожителям известно, чего стоила некромагам та выходка недоучек. Он и до гибели семьи мужик был резкий. А теперь… До сих пор в толк не возьму, зачем ему столько денег? Не говорит. Молчит как рыба. На что он их тратит? Ни кола, ни двора.

– На месть, – предположил я. – Не всякий убийца согласится некромага прикончить. Дорогое удовольствие.

– Весьма вероятно.

– Может, снимешь ошейник? – не стерпел я. – До битвы-то осталось всего ничего.

Он улыбнулся:

– Вот дозорные засуетятся, там и сниму. Как обещал.

– Ладно, – махнул я рукой.

На крыльце появился Пронт. Придерживая дверь, он покосился на брата:

– Увезли?

– Увезли, – улыбнулся Маркус. – Анхельм помог.

– Слава небожителям! – Пронт глянул в коридор. – Да осторожнее ты! Не сено везешь, – прикрикнул он на кого-то.

«Кем-то» оказался долговязый и усталый солдат, выкативший на всеобщее обозрение хитрый механизм гномов. Тот самый красный ящик с крантанской площади. Тот самый гроб, сколоченный из одлайского дерева. Судя по всему, это и был таинственный Звенящий, если вспомнить, с каким звуком бились колдовские шары о крыши домов, бросая в сон крантанских жителей. Ныне, правда, агенты не собирались никого усыплять.

Маркус и Пронт превратили чудесный механизм гномов в смертоносное оружие, набив его под завязку огненной магией. Великолепной огненной магией, сжатой в колдовских стекляшках до предела. Несмотря на стенки из одлайского дерева, я сразу ее ощутил. Теперь ясно, почему Пронт так беспокоился о красном ящике: вырвись колдовской огонь наружу, здесь, в замке, и мертвякам было бы не с кем воевать. Что и говорить, подарок для врага агенты припасли неожиданный. С таким огнем мы и без помощи выстоим.

– Ну помогите, что ли, – обратился Пронт к нам. – А то вдвоем, боюсь, не спустим.

И вправду вдвоем могли не спустить: ящик был тяжел. Кроме того, он был теплым, и эта необъяснимая теплота серьезно тревожила солдата. В отличие от агентов, он не знал, что за разъяренный демон притаился внутри ноши, и не видел, как за стенками ящика подрагивают огненные цветы.

– Аккуратнее, – с беспокойством бросил Пронт, когда солдат неловко поставил ногу.

– Ронять нельзя, – сообщил я. – Этим огнем целый город можно выжечь.

Мы благополучно спустили ящик и поставили его перед крыльцом.

– Кати тележку, – приказал Пронт, вынимая курительную трубку. – Шевелись. Отдыхать будем после битвы.

Уставший долговязый солдат спешно взошел на крыльцо. Агент его величества закурил и, облегченно вздохнув, посмотрел на меня. Маркус направился к воротам. Проверить надежность дополнительных опор.

– Как ты это видишь? – спросил Пронт и кивнул на ящик. – Непонятно.

– И мне, – усмехнулся я. – А огонь хорош.

– Думаю, мертвякам тоже понравится. Для них старались. – Он покосился на дозорных, которые глядели во все глаза с западной стены. – Послушай, как далеко простираются твои возможности? Ты видишь магию… – Он задумался, подбирая слова. – Если мертвяки будут подходить к замку, сможешь их почуять?

Истекающий потом солдат установил тележку рядом с ящиком.

– Столько мертвяков и такое количество некромагов почую за три тысячи шагов, – ответил я уверенно. – Не волнуйся, предупрежу.

– Сам понимаешь, не хотелось бы, чтобы они вылезли из-под земли посреди двора.

– Ну это вряд ли, – улыбнулся я. – Мы же не с кротами будем драться.

Неожиданно появился Гидар, втиснутый в старенькие кожаные доспехи; на боку его висел короткий меч. Смотритель с опаской поглядывал на мои руки, легко усыпившие его дочь и троллика. Опасался последовать за ними, и не зря, надо признать, опасался. Стоило агентам попросить, и Гидар отправился бы следом за Клариссой. Но они, видимо, сочли, что лишний меч сгодится. Да и за катапультой будет кому стоять.

– Вовремя, – сказал Пронт. – Для тебя есть задание.

Вечно сутулый смотритель важно выпрямился.

– Глаз с него не спускай, – приказал Пронт, хватаясь за стенки ящика. – И смотри, чтобы даже муха на него не садилась.

Мы погрузили ящик. Пронт, солдат и смотритель покатили его туда, где, высоко задрав ковш, стояла катапульта. А я вернулся к крыльцу. Мертвяки все еще были далеко от замка. Можно было наконец-то спокойно покурить и помечтать.

– Стройся! Стройся! Стройся! – понеслись по двору хриплые голоса десятников.

Солдаты заметались, спешно выстраиваясь в шеренги. Спустя пару минут тишина вернулась в замок Пяти мечей. Ненадолго, правда. Агенты его величества и следопыт встали напротив строя. Мы с Богартом наблюдали за ними с западной стены. Эрик, Буверт и маги обосновались у крыльца.

– Друзья, братья, – начал Пронт. – Пришло время показать свое мужество. Мерзкие твари предателя Узуйкама на пороге. Не буду скрывать, их гораздо больше, чем нас. К тому же они не истекают кровью, не чувствуют боли и не боятся за своих жен и детей. Потому что они уже давным-давно мертвы. А мы – живы. И я надеюсь, что к исходу боя ничего не изменится. Мертвецы вернутся туда, откуда вылезли, а наши сердца не остынут. Будьте храбры, и пусть небожители завидуют вашей отваге. Для меня честь биться с вами.

Агент поклонился строю.

– Честь! Честь! Честь! – в один голос ответили солдаты.

Наступила очередь следопыта воодушевлять всех на подвиги.

– Да, мертвяки не истекают кровью и не страдают от боли. Но они уязвимы. Медлительны и неуклюжи. Однажды я видел, как седовласый старик, сам стоящий одной ногой в могиле, легко разрубил на куски подобную тварь. – Следопыт обнажил меч. – Я не прошу вас рубить их на куски. Но хочу, чтобы с каждым взмахом меча на землю падала хотя бы одна мертвячья башка. Протыкать их тела бессмысленно. – Он ткнул мечом в воображаемого мертвяка. – Поэтому рубите им руки. – Он взмахнул мечом. – Чтобы они не дотянулись до ваших теплых шей. И смело сносите головы, чтобы их зубы не добрались до вашей нежной кожи. А если мертвяк упал, не задумываясь, давите его гнилой череп сапогом. – И он тяжело топнул.

– Слава Арцису! – крикнул Маркус. – Слава королю! Слава Арцису Храброму!

– Слава! Слава! Слава! – как-то уныло прокричали солдаты, и их можно было понять.

– Слава Валлару! – очень вовремя нашелся следопыт.

Солдаты радостно его поддержали. Одно дело – Арцис, обрекший их на гибель. И совсем другое – его предок, величайший из королей. Понятно, отчего подлец Узуйкам клюнул на наживку Арциса. С таким, как следопыт, можно было заставить эльфов поверить в то, что их королевством правит вовсе не мудрый Иллийон, а тупой гоблин.

– Раздать повязки! – вновь захрипели голоса десятников.

Перед строем понесли огромнный мешок, набитый гролльскими повязками. Воевать без них с вонючей армией Узуйкама было бы крайне неразумно. Смрад будет такой, что вывернет наизнанку даже безносого.

Итак, солдаты вооружены и воодушевлены. Каждый знает, где стоять и что делать. Механизм гномов под завязку заполнен смертоносными заклинаниями, его труба угрожающе смотрит в Ламайский лес. Дерись – не хочу. К битве с мертвяками все готовы. Нет только самих мертвяков. Пока нет.

К нам поднялся Маркус. Вручил повязки и, ни слова не говоря, наконец-то вставил перстень в проклятый ошейник, заставив меня замереть статуей.

– Дуана-Рона! – обратился агент к колдовской железке. – Я, хозяин ошейника, повелеваю освободить Онду-Гура! Разжимай свои стальные когти! Отпирай свои крепкие замки! – громко произнес он, и я затаил дыхание. – Пришло время отпустить пленника!..

Замок на ошейнике наконец-то щелкнул.

Глава 11 Время храбрости

Началось. Зеленая стена деревьев качнулась маятником и поплыла перед глазами; по телу пробежала дрожь, секундой позже подогнулись ноги. Чтобы не упасть, я прислонился к стене. И начал медленно сползать по нагретым солнцем каменным глыбам, заглядывая в удивленные физии магов. Буверт и Эрик успели подхватить меня вовремя: не видать колдунам моего унизительного падения, как собственной магиаты.

Ученики были растеряны не на шутку.

– Я могу… – начал дворянин.

Пронт вопросительно уставился на меня, и я кивнул, хотя голова шла кругом, а тошнота подкатывала к горлу.

– Готовсь! Готовсь! Готовсь! – заголосили десятники.

– Я позову Дара, – обеспокоенно проговорил Буверт, ища взглядом целителя.

– Никого звать не нужно, – остановил я перепуганных учеников. – Сейчас отпустит.

В этот раз я не врал. Подобные приступы случались и прежде. Правда, раньше в присутствии колдунов земля не уходила из-под ног, но и такого скопления магии я еще не знал. За лесом словно поднималась волна. Серая и злая. Способная смыть этот лес ко всем демонам.

«Сколько магии, невероятно! – в предвкушении думал я. – Океан магии!»

Я высвободился из-под ученической опеки и повернулся к лесу, на всякий случай прижимаясь к стене. Меня опять качнуло, но я не упал: слабость уходила. Как я и предвидел, приступ был скоротечен. Мое тело, привыкшее к магии, привыкшее пить ее крупными глотками, было сильнее злой колдовской волны.

– Может быть, я все-таки…

– Я же сказал – не нужно. Со мной так часто бывает.

– Часто бывает? – удивился Буверт. – Я не замечал. Это от магии?

– От ее скопления.

– Почему?

– Кто его знает, – ответил я, пожимая плечами. – Сколько себя помню, стоит мне ощутить сильный магический источник, как меня непременно мутит. Но недолго.

– И с нами такое будет? – ужаснулся Эрик. – Ну потом? Когда мы…

– Не рискну утверждать. Могу судить лишь о своих способностях и слабостях. Возможно, вас это не коснется. Быть может, по возможностям вы отличаетесь друг от друга так же, как отличаются друг от друга колдуны разных школ. Одни лучше мечут молнии, другие – огненные шары.

– Хорошо бы, – приободрился Эрик.

Странно, что пекаря еще что-то пугало. Со слов Дара Лэндмильского, после ложки его кисло-сладкого отвара последний трус в замке Пяти мечей должен был от ярости порвать рубаху на груди и, разбив запертые ворота в щепки, бежать колотить и кусать мертвяков. Нет, я был прав: в Эрика нужно было влить две, а то и три ложки отвара. Но целитель меня не послушал. Впрочем, его заслуг все равно не отнять. Испившая отвар бледная и унылая солдатня заметно приободрилась, да и пекарь наконец перестал трястись от страха при мысли о жестокой битве.

– Вам лучше? – Дворянин встал рядом со мной, внимательно вглядываясь в лес. – А то мне нетрудно…

– Уже отпустило, – ответил я. – Благодарю.

Вот кому не нужен был никакой отвар. Если только немного успокоительного зелья, чтобы храбрый дворянин и вправду не порвал от ярости рубаху на груди при виде мертвецов. Буверт был натянут, как тетива эльфийских луков. Как никто из нас, он был готов разить мертвецов в любой миг и тупо верил, что не ослабнет, несмотря ни на что. Перстни он все-таки надел. Однако прислушался ли к другим пожеланиям строгого учителя? Не лезть на рожон, держаться рядом… Сомневаюсь.

– Они уже там? – спросил Буверт. – В лесу?

– Нет, но близко. Поверь мне, мы все заметим, когда они потекут между деревьями. Такой переполох начнется.

– Вы их видите?

– Пока только магию. Много магии.

Дворянин сузил глаза и вновь уставился в лес в надежде разглядеть хотя бы каплю магии. Не вышло. И он обратился к пекарю:

– А ты что-нибудь видишь?

– Нет, – к радости дворянина ответил Эрик. – Ничего. Только деревья.

Лес по-прежнему молчал. Не было буйной волны. Не чувствовалось ее зловония.

– Придет-придет, – подбодрил я дворянина. – Поверь мне, еще проклянешь этот дар, когда от ощущения сочной магии каждый раз голова будет идти кругом.

Буверт промолчал. С презрением поглядел на перстни, на толстые пальцы пекаря, не отяжеленные дурацкими стекляшками, а затем опять уставился в лес, смешно сузив глаза. Он еще не представлял, как порой антимагическое зрение портит нервы. И какое наступает счастье, когда ты наконец-то начинаешь им управлять. Понимаешь, что теперь можешь не замечать колдовство, не видеть яркие магиатические облака. Смотреть на колдунов как на обычных людей.

– Ты смотри, так сильно не напрягайся, а то еще лопнешь до начала битвы, – усмехнулся Пронт. – Как мы без тебя-то воевать будем?

Буверт нахмурился, но опять промолчал. Агент встал по левую руку от меня.

– И чего Дар намешал в свое зелье? Руки чешутся, – он помял свою ладонь. – Так бы и дал кому-нибудь в морду!

– Скоро придется, – сказал я и увидел, как серая волна опрокинулась на лес. – Совсем скоро.

Казалось, все гнезда опустели разом. Небо над лесом покрылось разноцветными пятнами. И продолжало покрываться. Птичьи крики слились в противную мелодию – точно несколько неумелых музыкантов пытались на гуслях сыграть что-то грандиозное, но струны не давались, то и дело лопались с пронзительными звуками. Такова была музыка надвигающейся беды.

Вскоре из леса врассыпную бросились перепуганные звери, как если бы в нем вспыхнул пожар. Грустное было зрелище. Волки и лисы, поджав хвосты, бежали рядом с зайцами. Сердито орали медведи, даже они отступили перед грозной и вонючей армией. Нам, увы, отступать было некуда. Оставалось только терпеливо ждать проклятых мертвецов.

– Буверт… Когда начнется битва, помни о родителях. Думай, что им нужно: шрамы на твоем теле или здоровый и живой сын? – в последний раз попытался оградить я дворянина от беды. – Да помогут тебе небожители.

– И вам, учитель.

Для всех в замке лес оставался прежним. Густым и зеленым. Для меня он почти исчез. Скрылся в непроглядной серой туче. Лишь на его окраине торчали из плотного серого облака пушистые макушки. Но и они все глубже уходили в магию. Тонули в ней зелеными корабликами.

– Надеть повязки! Надеть повязки! Надеть повязки!

Самое время. Завоняет скоро – жуть. Смрад встанет такой, что как бы деревья не вырвали корни да не дали деру.

Я туго завязал повязку на затылке. Проверил, надежно ли их затянули Буверт и Эрик, и встал между учениками. Предстояло взглянуть на мертвую армию поближе. Проникнуть внутрь серого облака. А это не на желторотых магов смотреть. Можно и чувств лишиться.

– Держите меня, – сказал я ученикам, не обращая внимания на удивление. – И никаких больше вопросов, – предупредил я Буверта. – Отвечу после битвы. Ну же, хватайте!

Стоило сомкнуть веки, как голова загудела.

«Ничего, пройдет», – успокаивал я себя, настраиваясь на то, чтобы ухнуть в огромное серое облако магии, выросшее в темноте. Оно раздувалось и сжималось, выбрасывало во все стороны длинные серые щупальца. Мы двигались навстречу друг другу. Облако медленно, как и положено облаку в безветренную погоду, я быстро – пущенной стрелой.

Миг. Еще миг. Серые стенки остались позади, и я ощутил себя червяком, который наконец забрался в огромный плод. За толстой шкурой была сочная, переливающаяся всеми цветами радуги мякоть. Разноцветные огни полыхали повсюду. Мешали мне, не давали как следует рассмотреть чрево колдовского облака. Магиата, превосходная магиата, заключенная в колдовских телах, во всей красе предстала передо мной.

У-хх! Вдруг в скоплении магиаты, глубоко в облаке, на миг полыхнуло. Да так ярко…

Исчезло. На месте таинственного источника закачались разноцветные круги. Разглядеть что-либо было невозможно. Ослепленный невиданной магией, я решил на некоторое время покинуть колдовскую тучу, от беды подальше. Но так легко сдаваться не собирался. Пусть некромаги подойдут ближе, пусть бросят в бой проклятую армию – счистят кожуру, чтобы мне легче было добраться до косточки. А она есть. Твердая и яркая, спрятанная за серыми колдовскими стенами и многочисленными облаками магиаты.

– Фу, – вернувшись, вздохнул я. – Можете отпускать.

– Ну что там? – спросил Пронт.

В отличие от стоящих ниже магов, он прекрасно знал, что я могу видеть, закрыв глаза. Лопнувший череп лесного разбойника наверняка не раз становился предметом страшных историй.

– Куча некромагов, ведущих сотни мертвецов.

– И это все? – огорчился агент.

– Пока да. Слишком сложно. Слишком много магии и магиаты.

– Кто к нам приближается, я и без тебя знаю.

– Но они что-то скрывают, – предупредил я как можно тише, дабы не пугать понапрасну солдат. – Что-то магическое и необычайно сильное. Не успел разобрать.

– С ними могущественный колдун?

– Нет. Колдуны так не светятся. Думаю, это вообще не человек.

Чтобы отдохнуть от вида магии, я повернулся. И встретился взглядом с Богартом.

– Не человек? Зверь? – спросил он.

Я покачал головой.

– Тогда кто?

– Скорее – что. – Взгляд упал на чудесный механизм гномов. – Судя по всему, некромаги тоже приготовили нам подарок. И весьма нехороший.

Предвидя вопросы, я указал на красный ящик у катапульты. Бдительный Гидар с удивлением уставился в нашу сторону, заметив необъяснимое внимание к своей персоне.

– Звенящий? – забеспокоился Пронт, и было отчего. – У них есть Звенящий?

– Почти.

Я вновь повернулся к лесу: серое облако доползло до опушки.

– Что значит – почти?

– По силе их чудо-ящик отличается от нашего так же, как Богарт – от гоблинского шамана.

– Этого еще не хватало. Ну гномы! Ну недомерки волосатые! – потряс кулаками Пронт. – На небожителях клялись, что Звенящего ни у кого в мире нет. И еще долго не будет.

– Значит, надо было заставить их клясться на бородах, – улыбнулся я грустно. – Тогда бы точно не надули. Хотя я не уверен, что они вообще тебя надули. Я видел его лишь миг.

– Так вернись туда снова!

– Ничего не изменится. Силы лишь зря потрачу.

– Толку от тебя…

– Не переживай, скоро мне станет известно, что они скрывают, – поспешил успокоить я агента. – Как только некромаги спустят с цепи своих тварей, как только облако рассеется, я туда обязательно вернусь.

– Не было бы поздно.

– Не будет, – сказал я уверенно.

– Надеюсь. Предупредить Маркуса?

– Пока не стоит.

Из леса выбрели первые мертвяки…

Солдаты веселились. Сбежались к нам со всех стен, чтобы поглядеть на нерасторопную армию да пострелять по мертвякам. Горящие стрелы под топот и гогот без остановки летели вниз, разя медлительных, но настырных тварей. Даже Эрик, в жизни не держащий из оружия ничего, кроме ручки кухонного ножа, не удержался и потребовал лук. Попасть со ста шагов, да в такую крупную цель, смог бы и слепой. Всеобщего веселья не разделяли лишь Буверт и колдуны. Первый рвался пожечь мертвяков магией, но я ему запрещал. Последние по моему совету терпеливо ждали команды на подъеме, откуда ничего не было видно.

Вой и стоны шевелящихся внизу мертвяков никого не пугали.

– Учитель, – обратился Буверт. – Посмотрите, они совсем близко.

Не понимаю, я что – вдруг ослеп? Да вроде нет. Прекрасно видел, как первые мертвяки коснулись западной стены и, тупо уткнувшись в камень, остановились. Судьба этих мертвяков была незавидна. Их либо сминали свои же, либо жгли стрелы.

– Заводить Звенящего? – спросил Пронт серьезно.

– Ни в коем случае! И катапульту не трогайте.

– А голубя?

– И его тоже. Это всего лишь проверка. Мясо для стрел и материал для подъемов. Поверь мне, Звенящий еще ой как понадобится.

Я увидел, как тонкие серые нити, которые протянулись от леса до замка, налились магией. Ну сейчас попрут. Некромаги немного добавили нерасторопным мертвякам жизни.

– Смотри-ка, оживились, – заметил Пронт. – Вон как полезли! Скоро до нас доберутся.

– Учитель… – продолжал гундеть Буверт.

Не отвяжется ведь.

– Ладно, разомнемся немного. Эрик?..

Пекарь растолкал солдат и, с огорчением поставив лук, встал по правую руку от меня. Вид у него был таким, словно он только что завалил дракона.

– Пятерых поджег, – гордо заявил он.

– Здорово, – сказал я без восторга. – Теперь сожги десятерых. Приготовьтесь. Но не больно-то усердствуйте. Нам еще бой предстоит.

Едкий дым заволакивал небо. Боевые кличи, крики и стоны стихли, и стало слышно, как ненасытный огонь с аппетитом жрет мертвечину, похрустывая сухой плотью. Гарь угольно-черными перьями качалась в воздухе, оседала на стенах и доспехах.

От копоти лица Буверта и Эрика потемнели, на щеках слезы проложили тонкие светлые дорожки. Зловонный дым заставил намокнуть и мои глаза. Легко представить, что случилось бы с храбрыми бойцами, если бы в свое время агенты не позаботились о гролльских повязках. Войди некромаги в замок, они непременно утонули бы в блевотине и оглохли бы от кашля задыхающихся солдат.

Ученики молчали, с интересом заглядывая за стену. К нам поднялись Богарт и маги. Они и вовсе застыли четырьмя темнолицыми статуями, ибо до последнего момента лишь слушали битву, но не видели, как солдаты верно кладут мертвяков, как в нашем пламени один за другим сгорают мерзкие воины.

Первую атаку отбили без потерь. Прожженные до костей, дымящиеся и все еще полыхающие тела мертвяков лежали повсюду. Иссохшие руки и разбитые черепа тошнотворным ковром устелили подступы к замку. Эльфийские и человеческие головы догорали на орочьих животах; и тут и там из мертвячьих тел торчали сломанные кости, легко прошившие гнилую плоть. Кое-где у западной стены выросли трупные горы в три человеческих роста, и по этим горам можно было спокойно добраться до защитников замка. Поэтому копейщики, не раздумывая, принялись разрушать возведенные за минуты подъемы, насколько хватало длины копий. Того, кто еще шевелился вдали от стен, солдаты скучающе добивали: время от времени горящие стрелы неслись вниз, вспарывая погребальный дым.

Но то было только начало. Некромаги пожертвовали лишь гнилью, чтобы понять, чем мы сможем ответить. Некоторые мертвяки разваливались на куски от падения, словно под ногами лежал камень, а сами они были слеплены из глины. Другие превращались в ходячие факелы, неся смертоносное пламя в гущу мертвой армии. Третьи, несмотря на питающую их магию, и вовсе не слушались хозяев. Встреча со свежатиной еще предстояла, и она обещала быть весьма неприятной. Рано, рано солдаты радовались. Как бы не пришлось плакать. Сколько мы повалили мертвяков? Сотен пять, не больше. А их были тысячи.

Как я и предвидел, передышка была недолгой. За первой волной пошла вторая, следом третья, потом, почти без задержки, четвертая. Вновь зазвучали замогильные стоны и вой. Я видел, как колдовская туча делится на ровные части – тает, обнажая скрытых в ней некромагов. Словно три неровных серых стены двинулись со стороны леса, а затем начали падать друг на друга, дабы слиться в одну громадину. Бесстрашную и мощную. Способную снести любую преграду на пути. Раздавить нас, как тараканов.

Мертвяки перли без остановки. Пусть все так же нестройно, но быстрее прежних. Казалось, они так и будут прибывать из леса – вечно, пока не уничтожат нас. Но мне-то было видно, как обстоят дела на самом деле. Некромаги отправили в бой всю армаду и теперь не жалели магии. Серые нити, несущие жизнь мертвякам от хозяев, были ярче и толще предыдущих.

Пришло время вернуться к опушке, где уже чернел строй некромагов. Я нисколько не сомневался, что рано или поздно они вылезут из укрытия, чтобы сократить расстояние до своих мерзких тварей. Уберечь себя от излишних магических трат. Так и случилось. Однако их было куда меньше, чем предвидели мы с Богартом. От силы три десятка против сотни. Странно. Странно и страшно.

Уверен, секрет некромагов прятался за их спинами. Сейчас даже отсюда, с двух тысяч шагов, я ощущал наличие небывалой магической силы. Но – проклятье! – по-прежнему не мог ее понять. И даже не мог ее с чем-нибудь сравнить.

Делать было нечего: поглядев на нерасторопных мертвецов, которым до замка предстояло еще плестись и плестись, я нырнул во тьму.

Серая паутина висела во мраке и покачивалась, словно от ветра. Тысячи пульсирующих колдовских канатов бежали от опушки к нашему замку. Переплетались, ложились друг на друга и натягивались. «Ничего, ничего, – радовался я, – скоро мы за эти канаты подергаем». Палка, как известно, о двух концах.

Магиатические облака быстрее ветра летели навстречу. Увеличивались, светились ярче, обретали форму человеческих тел. Соблазняли меня, как душистая цветочная поляна соблазняет голодного шмеля.

Приблизившись к некромагам, я остановился. Не мог не остановиться.

Увиденное не укладывалось в голове. Пугало. Из обычного облака магиаты тянулись в сторону замка несколько – семь, восемь! – десятков щупалец, и на конце каждого из них «висел» мертвяк. Либо каждый из некромагов был могуч, как Узуйкам. Либо стал подобен Сосуду. И то и другое я бы сразу заметил. Некромаги были самыми обыкновенными, но при этом легко держали на привязи до сотни мертвяков.

Я был прав. Облаков магиаты, а значит, и некромагов, было около тридцати. И, как ни странно, передо мной стояли все некромаги, посланные Узуйкамом. За ними лишь пряталась небольшая группа мертвяков, плотным серым кольцом обступившая источник магии.

Секрет! То, что берегли мертвяки, было дороже всего эленхаймского золота. Теперь сомнений не осталось: именно в загадочном источнике крылся успех невероятных способностей некромагов. Он щедро питал каждого ублюдка магиатой, и лишь поэтому любители поднимать мертвецов из могил по-прежнему крепко стояли на ногах.

Я легко проник за тонкую серую стенку мертвячье-магического кольца. И снова был ослеплен, но сейчас отступать не собирался. Жалко было потраченных сил. Слишком далеко забрался, нужно было узнать правду.

Точно небожители открыли мне одну из тайн мироздания. Внутри плавающего серого круга ярче солнца светился восхитительный источник магиаты – огромный пульсирующий разноцветный шар. Он ослеплял и завораживал. Время от времени по нему пробегало магическое пламя то одного, то другого цвета, безостановочно он истекал сочными каплями магиаты, как будто рыдал от груза непомерного могущества.

Какое расточительство! Возле источника мерцали лужи магиаты. А уж сколько ее ушло в небытие на моих глазах. Но, несмотря на непрерывную течь, невзирая на тридцать некромагов, сосущих из него силы, удивительный разноцветный шар и не думал уменьшаться. Если бы небожители решили создать источник магиаты, он бы непременно выглядел так. Однако где, все демоны мира, некромаги его нашли? Подобные вещи на дороге не валяются. В конце концов, не мог же этот огромный и прекрасный шар возникнуть из пустоты.

Любопытство толкало меня на опрометчивый поступок. А возможно, и к пропасти. Внутренний голос протестовал. Умолял не соваться в шар. Но я, поклявшись взглянуть лишь одним глазом, был не в силах устоять перед этим загадочным и невиданным по силе источником магиаты и магии. Нужно было понять его природу.

Я приблизился к источнику вплотную, каждой частичкой тела ощущая его жар, его могущество. И уже готовился было взглянуть на него изнутри, когда увидел детскую ладошку. Всего лишь на миг забрызганные магией пальчики высунулись из пылающего шара, но этого мига хватило, чтобы принять решение. Теперь никакой голос не смог бы меня остановить. Не задумываясь о последствиях, я смело нырнул в густую магиату.

Сто факелов не светили бы так ярко!..

Некоторое время из-за полыхающего колдовства я не видел ни демона, словно и не было за яркими стенками ничего, кроме толстого слоя обжигающей магиаты. Но стоило мне привыкнуть к ней, как я сразу разглядел маленькую пленницу. И узнал ее, несмотря на бьющее по глазам колдовство.

Лиля. Она парила внутри шара, широко раскинув ручки. Магиата была в ней. Магиата светилась вокруг нее. Каким-то чудом дочь держала ее не только в теле, но и рядом, не давая той погаснуть, раствориться в воздухе.

– Анхельм! Мертвяки на подходе! – крикнул Пронт.

Кто-то тронул меня за плечо, вырывая из шара, уводя от дочери, возвращая на западную стену.

Я открыл глаза и, пошатнувшись, схватился за Буверта. Сил потрачено было немерено. Но в этот раз не зря. Враг и вправду был за пятьсот шагов от замка; лучники уже вовсю жгли ближайших мертвяков, которые сейчас волновали меня не больше, чем Арциса Храброго наши жизни.

Подскочил Пронт. Оглядел меня внимательно.

– Что с тобой? – забеспокоился агент. – На тебе лица нет. Посмотри, ты же весь взмок.

– Анхельм, что ты видел? – не терпелось Богарту.

И маги, и ученики, и агент – все, затаив дыхание, ждали ответа как приговора. Боялись, что он будет слишком жестоким.

– Маркус был прав, – все еще задыхаясь, сказал я. – Узуйкам – глупец.

– Хватит говорить загадками! – не выдержал Пронт. – Скажи наконец, что ты там видел?

– Там… моя дочь. Там Лиля.

– Уверен? – спросил Пронт.

– Абсолютно, – кивнул я. – Именно она поддерживает колдовством некромагов. И, судя по тому, что я видел, сможет поддерживать этих ублюдков еще долго. Магии в ней столько… Хватит утопить в огне целый город.

– А их Звенящего ты рассмотрел?

– Да нет никакого Звенящего! Та загадочная сила и есть Лиля.

Даже повязка не могла скрыть радости Пронта. Он повеселел, но ненадолго. Заметил, как я вглядываюсь в лес. С какой ненавистью гляжу на некромагов. Да, мыслями я был уже у леса. Рвал на куски проклятых тварей, жег до пепла их бледные тела и высасывал силы до последней капли. Жаль, ох как жаль, что я не умел летать! Видят небожители, отдал бы жизнь, лишь бы сейчас у меня за спиной выросла пара крыльев. И я бы понесся туда, к дочери, чтобы выдернуть ее из этого магического плена, а затем положить на свои руки и прижать к груди.

– Что ты задумал? – забеспокоился Пронт.

– Нужно в лес. Немедленно. – Мне стало жарко. – Я должен ее освободить.

– Бросаешь нас? – нахмурился агент.

– Справитесь без меня, – отмахнулся я и поглядел вниз. – Некромаги отправили всех мертвяков. Маркус может смело заводить Звенящего и отпускать голубя на волю. Другой атаки не будет. А уж с некромагами я разберусь.

Пронт сломя голову понесся к брату. А я опять уставился вниз, пытаясь найти брешь в мерзкой толпе. Да где там! Мертвяки были повсюду. Проклятье, даже если я выжгу сотню – другую, пройти все равно не получится. Их слишком много. Нужно найти что-то иное. Что-то…

Что-то вроде катапульты Гидара. Проверим, действительно ли она до леса камни швыряет. Рискованно, конечно: разбиться – раз плюнуть. Но не время думать о риске. А о чем нужно думать? Сперва необходимо напиться магии до одури, чтобы потом там, у лесной окраины, перед перепуганным строем некромагов сотворить невероятное волшебство. Сделать тугую бушующую волну, способную удержать меня. Создать любимое Богартом заклинание. Если мощи хватит, она должна разбросать некромагов и смягчить мое падение. А уж там – держите меня, небожители!

Я повернулся. Буверт и Эрик глядели на меня с обидой. Богарт тоже был не слишком доволен моим решением. Ненавижу такие взгляды. За последние полтора месяца слишком часто они меня преследовали. Что смотрите? Что хмуритесь? Да, знаю, так поступать подло, но жизнь дочери превыше чести. К демонам совесть!..

Стоны и вой. Свист стрел. Хруст сломанных костей.

Мертвая река разбилась о западную стену и потекла дальше, окружая замок, пытаясь снести ворота. Невзирая на непрерывный град стрел, на полыхающий огонь, нежить быстро – слишком быстро! – подбиралась к нам. Солдаты пускали стрелы без промаха, но сотни бойцов не хватало. Они физически не успевали разить прибывающих мертвяков. Враги падали и падали, но на их место тотчас вставали новые. В отличие от первой волны, представители этой были вооружены. Свежатина – она и есть свежатина. Ей и какой-никакой меч в руки можно сунуть.

Прибежал Пронт.

– Помоги нам! – просил агент. – Ты же видишь, что происходит! Эти твари сильнее и быстрее прежних. Мы не справимся.

Ворота трещали под напором армии. Обезглавленные мертвяки уже валились не только за стены, но и во двор. Трупные горы ширились. Казалось, вонючие твари уже стонут над ухом.

– Если они войдут внутрь, нам конец, – заметил Пронт справедливо.

Смотритель запустил катапульту, и над нами грозно прогудел огромный огненный горшок. Далеко от замка он разбился и ярко брызнул вспыхнувшим маслом, хорошенько подпалив хвост мертвой армии. Следом желтыми звездами начали падать колдовские стекляшки. Звенящий бил ближе, но не хуже огненных горшков. Каждая лопнувшая стекляшка непременно выжигала нескольких солдат проклятой армии. Магическое пламя было злым и безжалостным. Его создатели знали толк в огненных заклинаниях. Хватало капли, чтобы вонючая тварь превратилась в головешку. Рыжие цветы, бойко разя мертвяков, распускались и тут и там. Перед нами выросла огненная стена, остановив на время натиск. Последний колдовской шар упал в десяти шагах от нас, дожигая и без того полыхающую нежить.

Звенящий был пуст. Он послужил славно: ослабил атаку, дал немного времени для передышки. Каждая колдовская стекляшка забирала у некромагов пять, а то и десять мертвяков, но, к сожалению, этого не хватало для победы. Нежити было куда больше, чем волшебных шаров. Что будет дальше, зависело от нас. От магов и антимагов.

– Анхельм, демону тебя в пасть! – заорал Пронт. – Чего ты ждешь?!

Маркус наконец-то пустил голубя. Чудное создание пролетело совсем близко от нас, разбивая крыльями серую завесу дыма. Белый голубь посреди мрака и смрада на мгновение заворожил уставших, чумазых от гари солдат.

– Тебе все равно отсюда не выбраться! – продолжал орать Пронт. – Мертвяки повсюду!

Я уже хотел было возразить, кивнуть на катапульту, да поймал взглядом ястребов. Три крылатые твари взмыли над лесом и, к ужасу защитников замка, понеслись в сторону нашего прекрасного спасителя. Вымотанные боем солдаты недвижно глядели им вслед, словно забыв о мертвяках. Один из бойцов в отчаянии отпустил тетиву, но для стрел ястребы были недосягаемы. И, как назло, я тоже ничего не мог поделать: за перьями не было ни капли магии. Некромаги позаботились и об этом.

– Чего встали?!! – спохватились десятники. – Бейте ублюдков!

Хуже не придумаешь. Три проклятые твари, пущенные по следу голубя, стоили всей мертвой армии. Они неслись за нашей единственной надеждой и хотели ее уничтожить. Солдаты скисли в мгновенье ока, понимая, чем закончится погоня. Не мертвяки и не защитники замка, не магия и не клинки решали сейчас исход битвы, а четыре летящие птицы – всего лишь четыре пятнышка на небесном куполе. Можно отчаянно драться, забыв о кровоточащих ранах и нестерпимой боли, невзирая на усталость, но без надежды браво махать мечом не получится.

Ястребы быстро настигли голубя. Ударили.

Белая точка на голубом горизонте стремительно понеслась вниз. Голубь падал, а вместе с ним и боевой дух храбрых защитников неприступного замка Пяти мечей. Пока неприступного замка.

Гасла пламенная стена. Гасла надежда. Белокрылый голубь унес ее с собой в могилу.

– Хватит отдыхать! – прикрикнул я на учеников. – Настало время доказать агентам, что вы уже готовы.

– За Валлара! За Валлара Великого! Вперед, солдаты Асгота! – очень вовремя заорал следопыт. – А-а-аррр! – грозно зарычал он и, судя по звуку, снес еще одну вражью голову.

– В атаку! – заголосили десятники. – В атаку! В атаку!

Замогильные стоны накрыло волной отчаянных человеческих криков и шумом падающих со стен мертвячьих тел. Солдаты оживали, продолжая безнадежный бой. Вновь под ударом мечей захрустели кости.

– Анхельм?

– Я с вами, Пронт, – кивнул я. – Сожжем их! Сожжем ко всем демонам! – заорал я, выставляя руки. – Богарт?

– Готов! – отозвался колдун.

– Эрик, Буверт!..

Они расступились передо мной. Оба были настроены решительно.

– Начнем представление, – сказал я и, закрыв глаза, потянул магиату из стоящих позади Богарта колдунов.

Точно три разноцветных кнута взметнулись в воздухе и туго затянулись на колдовской шее. Подозреваю, Богарт был немало удивлен. Как приливу сил, так и непонятной причине ее возникновения. Он стоял и ничего не делал, но чувствовал, что с каждой секундой прибавляет в колдовстве. Лишь бы голову не потерял от такой власти. Впрочем, не думаю, что на подобные глупости у него найдется время. Уже скоро могущество оставит его, поделится между мной и моими учениками.

Чужая магиата заливала Богарта, а я быстро мешал разноцветные частицы в его груди, словно спешащий повар – варево в котле. Нужно было добиться, чтобы яркая магиата старого колдуна как можно тщательнее перемешалась с тем, что тускло светилось в его собратьях. Магиата должна была стать одним облаком, где никто не заметил бы никакого подвоха. Дело бы шло быстрее, если бы не громыхание боя. Пронзительные звуки не стихали ни на миг. Отвлекали меня.

Но работой я был доволен. Богарт с головы до ног светился однородной магиатой, когда я обрубил разноцветные кнуты, питающие старого колдуна. Наступило время жечь проклятых тварей, взбирающихся на стены.

– Анхельм! – заорал Пронт, кивая на восток.

Эх, знал бы он… Ни он, ни солдаты не видели, какое чудо я сотворил, да еще и за пару минут. Для них мы оставались ненужными антимагами и колдунами. Посмотрим на них, когда огонь выжжет сотен шесть мертвяков.

Магиата полилась из Богарта. Яркий поток пополз тремя радужными змеями, наполняя меня и учеников. Сверкающие изнутри магиатой Эрик и Буверт вытянули руки. Я наконец-то разжал веки и тотчас наткнулся на безногого и одноглазого мертвяка. Он был в двух шагах от нас. Настырно лез по трупам и скалил желтые зубы, видимо, пытаясь меня напугать. За ним лезли еще трое. Эти всего лишь слегка дымились.

– Сожгите их, – скомандовал я, и мне стало жарко от пламени.

Некромагам, наверное, показалось, что на западную стену сел невидимый дракон и как следует дыхнул огнем на их мертвую армию. Причем дракон этот был о шести головах, ибо пламя брызнуло шестью жестокими фонтанами. Жаль, что такого дракона не было в подвалах замка Пяти мечей. А были только мы – трое антимагов о двух руках, способных метать пламя.

Огненные фонтаны пересекались, расходились и, как ни печально, истощались. Перед нами снова поднялась пламенная стена – выше и ярче прежней. Из нее то и дело вываливались горящие мертвяки.

– Анхельм, давай на южную стену, – замахал рукой Пронт. – Там совсем худо.

– Сейчас, – ответил я, но, к удивлению агента, остался на месте.

Пить магиату нужно было здесь. И только здесь. В спокойствии. Подальше от мертвяков.

– Чего ты медлишь?! – подгонял меня Пронт.

– Да сейчас!

Я вновь зажмурился, чтобы потянуть магиату, и услышал во тьме крик Маркуса.

– Ворота! Ворота! – орал он. – Тушите их! Быстрее!

Это были уже не шутки. Я повернулся к воротам и понял, что совсем худо было не только на южной стене, но и на северной. Несмотря на то что Маркус незадолго до битвы полил каждую щепку какой-то вонючей смесью, ворота полыхали. Не то дрянь испарилась от пламени, не то агента его величества попросту надули со смесью.

– Анхельм! – Пронт нервно дернул меня за плечо. – Какого демона…

– Запасов магии хватит еще на две атаки, не больше. А что будет дальше?

– Сейчас не время, – зашипел он.

– Есть идея. Прикажи, чтобы опускали катапульту.

– Зачем? – обозлился он. – Это бессмысленно. Масла больше нет.

– Есть кое-что получше масла… Я!

– Не понимаю.

– Приказывай! Иначе скоро мы подохнем, а так хоть… А так хотя бы будет надежда уцелеть.

– Маркус, к катапульте! Готовь ковш!

Агент на миг замер. От непонимания.

– Не спрашивай, просто опускай! – заорал Пронт и злой, как демон, уставился на меня. – Что ты задумал?

– Спасти нас.

– А как же южная стена?

– Буверт и Эрик помогут. И потом не говори, что они не готовы.

Я поглядел на Богарта. Он понял меня без слов.

– Идите с ними! – произнес старый колдун, и маги забрались на стену.

– А он? – спросил Пронт.

– Он мне нужен.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вздохнул агент.

– Только продержитесь еще немного.

Он ничего не ответил и ринулся спасать южную стену. Вместе с антимагами и колдунами.

– Будет тяжело, – предупредил я Богарта. – Очень тяжело.

– Не жалей меня, – кивнул он.

Действительно, на жалость времени не было, и я тремя крупными глотками выпил его магиату. Почти всю. В груди лишь подрагивал разноцветный комочек размером с кедровый орех. Обессиленный колдун закачался и опустился на ступеньку.

«Ничего-ничего, магиата не нога – вырастет со временем», – подумал я и побежал к катапульте.

Нежить побеждала. Королевским бойцам порой не хватало пространства, чтобы занести меч для удара. Не в силах остановить мертвяков, солдаты все чаще и чаще спихивали их со стен, стараясь хоть немного ослабить натиск. И все чаще защитники замка летели вместе с тварями вниз. Кто-то поднимался, кто-то… нет. Оборона прогибалась. Бой уже вовсю гремел во дворе.

Ворота полыхали, но пока стояли. Возле них и над ними ни на секунду не прекращалась сеча. Если врата падут, то нам не поможет даже чудо.

Особенно жарко было на стене, у которой Маркус и Гидар спешно опускали ковш катапульты. Мертвяки словно почуяли, что я собираюсь делать, и лезли там особенно рьяно. Солдат на восточной стене почти не осталось. На моих глазах неподалеку от катапульты шлепнулся с бранным криком следопыт, прихватив со стены пару мертвяков.

К рукам подкатила магия. Эх, помочь бы ему! Помочь им. Залить стену огнем. Нельзя. Ни в коем случае. Минутная слабость может обернуться трагедией для всех. Магию нужно беречь.

– Кай-Нул, сюда! – заорал Маркус, заметив провал в обороне. – На восточную стену! – пытался докричаться он до орка.

Только я добежал до смотрителя, как рядом с нами, рыча и потряхивая серокожего наездника, пролетел белый волк. Пролетел и лихо заскочил на стену. Да, Кай-Нул с Дженом и вправду стоили целой армии. Орочьи клинки так быстро мелькали в воздухе, что уловить их движения можно было только в одном случае – если замедлить время. Огромный волк белым айсбергом рассекал грязный океан оживших трупов. Лапы легко сшибали головы, клыкастая пасть яростно рвала гнилые тела. Обезглавленные, разорванные надвое мертвяки валились с восточной стены без остановки.

Следопыт уцелел. Меня едва не вывернуло наизнанку, когда я собственными глазами увидел, как он, пытаясь выбраться из шевелящейся кучи нежити, перегрыз ожившему трупу глотку до шейного позвонка.

– Готово! – оповестил Маркус охрипшим голосом. – Что теперь?

Я молча забрался в ковш. На долгие разъяснения времени не было.

– Сдурел? – Агент выпучил глаза.

– Возможно, – согласился я. – Слушай, моя дочь в лесу, и я могу ее спасти. И всех нас заодно. Главное, чтобы вы продержались еще немного и докинули меня до опушки.

– Ты…

– Если я не перебью некромагов, нам все равно конец. Так что никто ничего не теряет, – прервал его я. – Но прежде чем ты отпустишь этот рычаг, хочу услышать клятву. Поклянись небожителями, что в случае чего вы с Пронтом позаботитесь о дочери.

– Клянусь! – Он положил руку на рычаг.

– Э-э, постой, еще одна просьба: пообещай, что если я… Вы сожжете мой труп сегодня же, без промедления. Идет? – Я улыбнулся. – Не хочу стать одним из них.

– Надеюсь, не придется этого делать, – кивнул агент.

– Ох, разобьется, – покачал головой Гидар.

– Этот не разобьется, – уверенно сказал Маркус и резко дернул рычаг.

Я заорал. И чуть не оглох от собственного крика. Когда катапульта подбросила меня над замком, сразу закралось сомнение: а стоило ли вообще залезать в ковш? Но пути назад уже не было.

Меня вертело в воздухе, и я ничего не мог поделать. Магию тратить было рано. Перед глазами попеременно мелькали земля и небо. Казалось, они стали единым целым. Не то земля подпрыгнула к небесам, не то небеса вместе с солнцем и облаками рухнули на землю.

Крики и стоны затихли. Не сказать, что ветер свистел в ушах, но летел я быстро. А вот соображал медленно. До меня не сразу дошло, почему вдруг память ясно решила показать жирного голубя, пойманного в библиотеке Гидара. Наверное, потому, что сейчас я напоминал этого голубя, когда кувыркался над мертвой армией.

Страх холодил тело. Не успел я помянуть недобрым словом некромагов, а заодно и себя самого за такую гениальную идею, как замок остался позади, и подо мной серой рекой потекла мертвая армия. Будь в ней живые, они бы точно на время замерли при виде человека, возомнившего себя птицей.

Подозреваю, некромагам было на что посмотреть. Орущий в небе человек с голубыми волосами наверняка выглядел нелепо.

Солнце ослепило меня. Очень некстати.

Я начал падать. Но по-прежнему не мог сосредоточиться на колдовстве. Впервые за долгое время магиата не подчинялась мне. Конец короткого и страшного путешествия обещал встречу с черными всадниками. Земля стремительно приближалась. Кружилась, шаталась и готовилась ударить человека-птицу со всего маху. Наказать как следует.

Когда я наконец-то собрался с мыслями и силами, предо мной уж качался лес. Но стоило лишь подумать о Лиле, о тех несчастьях, которые она претерпела за эти три года, как магиата внутри меня ожила. Да так бойко, что едва не полезла наружу без моего ведома.

Вовремя. Белые фонтаны брызнули из рук, наполняя воздух холодом. Некромаги еще не знали такого яростного ветра, не видели, как магиата ослепительно-белыми копьями бросилась к лесной опушке, неся на острых наконечниках смерть.

Для проклятых ублюдков внизу я все еще оставался падающим идиотом, который должен был непременно разбиться в лепешку. Неужели они и вправду считали, что я летел к ним с пустыми руками?..

Первое колдовское копье ударилось о землю и разбилось, брызнув крупными осколками перед неровным строем некромагов. Белые кудрявые волны заклинания, поднимая листья и ветки, буйно понеслись к лесу, легко сбивая наивных врагов с ног, бросая беспомощных ублюдков на гнущиеся под магическим ветром деревья.

Пока все шло замечательно. Некромаги дохли, а часть магии возвращалась, чтобы смягчить мое падение.

Густое белое облако ударило в лицо, и на какое-то время я потерял некромагов из виду. Зато теперь был точно уверен, что не разобьюсь в конце полета.

Ну и кто тут из нас идиот, а?..

Магия бумерангом продолжала возвращаться ко мне. Крепла. Я уже не падал, а медленно опускался в узкий светлый тоннель, откуда яростно бил магический ветер. Там, на окраине леса, выросла огромная белоснежная и мягкая перина, ждущая своего творца.

Защитникам замка уже должно было стать легче. Сквозь исчезающие стенки тоннеля я видел, как серебристо-серые нити, тянущиеся к мертвякам, гаснут одна за другой. Побитые и испуганные некромаги скрылись в лесу, бросив мертвую армию и забыв про Лилю. Не думал, что будет так просто.

Магический ветер дул безжалостно, бросая некромагов на крепкие стволы деревьев векового леса. Ветер легко разбивал лица, крошил черепа, ломал кости и насаживал мягкие тела на толстые ветви. Забирал подлые жизни и спасал мою.

Когда последнее магическое копье воткнулось у леса, подняв очередную безудержную волну, некромагов и след простыл. Любимое Богартом заклинание славно потаскало, потрепало посланников Узуйкама. Одни недвижно лежали на траве, другие висели на деревьях, третьи в страхе неслись сквозь лес. Трава мокла от крови некромагов.

Под ноги наконец-то легла земля. Такая твердая и такая родная. В голове, как дикая птица в клетке, яростно забилась мысль: спасти дочь, броситься к Лиле прямо сейчас, не медля ни секунды. Соблазн был велик, но я удержался. Минутная слабость могла обернуться трагедией как для дочери, так и для меня. Не говоря уже о защитниках замка Пяти мечей.

Придется еще немного потерпеть. Неизвестно, кто кроме мертвяков притаился за деревьями.

Я поглядел на восток. Западная стена была засыпана телами до последнего камня. На месте замка выросла огромная трупная гора. Она дымилась и кое-где все еще полыхала. Блестящие мечи на башнях терялись в густом мраке тяжелой злой тучи, которая продолжала шириться. Казалось, жирный черный паук спустился с небес и завис над замком. Надеюсь, я успел. Видят небожители, сделал все, что смог. После увлекательного полета коленки до сих пор подрагивали, а в горле першило от крика.

Пришло время заглянуть в лес. Я крепко зажмурился и медленно «пошел» между деревьями. Стараясь не глядеть на сверкающий шар. Он манил к себе так, как веселый костерок манит бедного ночного мотылька. Крылья, кстати сказать, опалить было немудрено. Некромагов поблизости я не видел, лишь их проклятые твари по-прежнему стояли неподалеку – кольцом вокруг Лили, но…

Прогулка обернулась настоящей пыткой. Застыть в ста шагах от дочери, недвижно уставившись в лес, вместо того, чтобы ее спасать, вытаскивать из проклятого шара, высасывать густую магию из хрупкого тельца. Время никогда не тянулось так медленно.

Помнит ли она меня?.. Помнит ли хоть что-нибудь из прошлой жизни? Да и плевать, если не помнит ничего. Я помогу ей. Мы построим новый дом – в Крантане, например. Или переберемся в другой город. И заживем как прежде. Нет, лучше, чем прежде.

Не бойся. Ничего не бойся. Папа уже рядом. Потерпи еще чуть-чуть.

Я отвернулся от сияющего шара и опять забродил в темноте. Несмотря на нестерпимую тягу, нужно было хорошо осмотреть лес. Следы колдовства и магиаты всевозможных форм лежали повсюду. Некромаги удирали: далеко во мраке мерцали шесть разноцветных крошечных облачков. Тупицы от страха даже забыли, что Лиля по-прежнему питала их магиатой. Яркие разноцветные нити магиаты тянулись от сверкающего шара в лесную глубь. Больше поблизости вроде бы никого не было. Даже если бы с некромагами к замку Пяти мечей шли наемники, их бы непременно забрызгало колдовством, а значит, и я непременно их бы почуял.

Терпение иссякло. Я и без того поражался сам себе, что смог продержаться столь долго. Как оказалось, зря. Угрозы не было. А пятнадцать ослабленных мертвяков в лесу пугали меня меньше клопов в кровати.

Я побежал, по пути подкрепляясь щедро разбрызганной магиатой. Собирая ее с травы, с листьев, с ветвей, поглощая многочисленные облачка, плавающие в воздухе.

Увидев последнюю преграду, я понял, чем сейчас занимаются защитники замка: празднуют победу. Мертвяки были слабы и тихи. Порыв ветра запросто повалил бы их с ног. Семеро так и не сумели добрести до меня. Рухнули и не поднялись. С оставшимися тварями возиться не пришлось. Пришлось только подождать, когда все они отойдут подальше от дочери, чтобы я смог без оглядки подпалить их гнилые задницы.

Магиаты во мне было – что воды в колодце. В считаные секунды восемь мертвяков, умывшись огненным дождем, превратились в кучку дымящихся костей. Тех, что пали не от моей руки, я тоже на всякий случай обдал пламенным фонтаном. Никто больше не мешал мне спасать дочь. Я быстро осмотрелся, недолго послушал лес, после чего бросился к огромному сияющему шару.

Магиата расступилась, и я наконец-то увидел Лилю. Она, как и прежде, раскинув ручки, висела невысоко над землей, и, как прежде, питала колдовством некромагов. Нити, правда, стали заметно тоньше, чем раньше, но я все равно видел их ясно. Мне не составила труда оборвать каждую. Конечно, можно было просто забыть про удирающих некромагов, но месть, злорадно хихикая, предложила иное.

Немного усилий, и сверкающие нити обвили мои руки. По одним я пустил лед, по другим – пламя. Вскоре далеко от нас тишину разбили предсмертные крики. С некромагами было покончено.

Оставалось избавить Лилю от магиаты и заклинаний, которыми ее наполнил урод по имени Узуйкам.

Пришлось попотеть, чтобы развеять плотное облако магиаты. Лиля крепко держала его вокруг себя. Но, к счастью, по-прежнему не могла управлять ни магиатой, ни магией. В отличие от своего отца. Пышущее жаром облако сопротивлялось, но продолжало стремительно раздуваться, и в конце концов лопнуло, как огромный пузырь от шорка. Чтобы клочки магиаты не липли к Лиле, не тревожили ее снова, я отогнал их подальше от нас, кое-что поглотил сам. В лесу словно разбилась радуга. На много-много мелких кусочков.

Лиля упала мне на руки, и сердце защемило. Но это была приятная боль. Глаза дочери были закрыты, волосы местами поседели, на шее синяками и ссадинами тянулся след от рабского ошейника, по коже без остановки текли струйки пота, но дышала она ровно, как будто и не кормила последние несколько часов тридцать некромагов. Внутри нее…

Дочь светилась магией. Причем разной магией. Сжатые смертоносные заклинания смешались с безобидной магиатой, и вся эта смесь кружилась разноцветным водоворотом в детском теле. Магии было много. Она бежала по венам, густыми струйками текла изо рта и выступала с испариной.

На глаза навернулись слезы. Надеюсь, прежде чем Узуйкам подохнет, Арцис Храбрый будет пытать его так же долго, как Джен-Дала. С удовольствием посмотрел бы на это представление и, не скрою, с куда большим удовольствием заменил бы палача.

Держать Лилю было тяжко. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне вдруг хотелось то рассмеяться, то повеситься. Сила, заключенная в дочери, пыталась испугать меня, играя с моим сознанием. Заклинания словно бы жили в худом тельце сами по себе.

Кошмар. Мне, антимагу, становилось дурно рядом с ней. Простой человек в присутствии дочери и вовсе лишился бы чувств или жизни. Языки кроваво-красного пламени, осколки ослепительно-прозрачного льда, буйные ветры и еще десятка два заклинаний сплелись в один пугающий разноцветный клубок. Да так сильно, что было непонятно, где начинается одно заклинание и заканчивается другое. Светлое Небо, даже я не смог бы поглотить столько магии и магиаты! Чего там, издох бы и от половины этой силы, если не от третьей части.

Магия была настолько сочной, что не было нужды закрывать глаза перед тем, как начать распутывать колдовской клубок. Вот она – вся передо мной. Яркая, могущественная и знакомая. Способная напоить несколько сотен колдунов до безумия.

Я разорвал Лилину хламиду до груди, чтобы одежка не полыхнула, и потихоньку потянул колдовство, заодно пытаясь его распутать. Спешить было нельзя, несмотря на заливающий глаза пот и прошибающий до мозга костей холод. Неизвестно, что случится с дочерью, выйди все колдовство разом.

Попав в тело дочери, магия и магиата изменились. Разума не обрели, но обзавелись кое-какими инстинктами. Стоило вытянуть немного колдовства, как его яркие разноцветные частицы попытались вернуться в тело. Нет, мои дорогие, теперь это не ваш дом, и я надеюсь, больше никогда им не будет. Лиля – человек, а не бочонок для хранения всякой мерзости.

Против меня колдовство было бессильно. Я без труда извлекал магию и невзирая на отчаянное сопротивление так же легко гнал ее подальше от дочери. В лесную глушь, где колдовство либо исчезало, либо яркими пятнами качалось в воздухе. Вернуться назад ему не хватало сил.

Да, мне бы сейчас тоже силы не помешали, чтобы вытерпеть это колдовское испытание.

Шагах в тридцати от нас творилось невиданное по красоте магическое представление. Точно колдуны всех известных школ, причем лучшие представители, соревновались друг с другом в могуществе. Звонко бились разноцветные молнии, с треском рассыпались на искры огненно-алые шары, а также лопалась, вздымалась и сотрясалась земля, подбрасывая клочья травы. Вытянутые из дочери заклинания отражались от моей потной ладони, как лучи света от зеркала, и тотчас отправлялись в последний путь. Пришлось погубить несколько деревьев.

Я с сожалением глядел, как впустую тратится сочная магия, как бесследно растворяется в воздухе яркая магиата. Но больше мне ничего не оставалось: сам я уже давно был набит ею до тошноты.

Клубок начинал распутываться. К счастью, Лиля была всего лишь человеком, и, что бы там ни говорили маги, колдовство в ней постепенно заканчивалось. Остатки измененной магии и вовсе секунду назад раскололи синей молнией полыхающее дерево. В теле лишь сверкала магиата. Ну да ненадолго. С ней столько возни, как с заклинаниями, не будет…

Когда последняя капля магиаты вышла из Лили, я обомлел и на какое-то время застыл со счастливой улыбкой. Радости и без того хватало, и вдруг такое…

Глубоко в ее сердце горел крошечный огонек – именно тот магический огонек, который я подарил ей три года назад, чтобы всегда знать, где она находится. И эта капля магии, подрагивающая в детском сердце, поразила меня сильнее, чем все выпущенное колдовство. Невероятно, все эти три проклятых года она берегла его, а значит, помнила его прежнего хозяина. Помнила отца.

«Ну и дубина! – упрекнул я себя. – Сижу тут посреди леса, мечтаю. А Лиля наверняка голодна. Вон какая худенькая. И какая слабенькая. Так и не проснулась, несмотря на все мои фокусы. Думаю, на кухне найдется что-нибудь вкусненькое»…

Я с трудом поднялся – ноги затекли – и понес дочь к замку. Потный, измотанный и безмерно счастливый. Мне хотелось ее разбудить, посмотреть в знакомые глазки и задать столько вопросов, но смердящая и заваленная трупами округа была не самым подходящим местом для нашей долгожданной встречи. Пусть пока спит. Вот приду в замок, положу ее на мягкую кровать в своей комнате, тогда и разбужу. Сперва, правда, сбегаю на кухню. Надеюсь, Эрик не все съел.

На краю леса Лиля меня остановила. Она приоткрыла глаза, улыбнулась, увидев мое лицо, и снова уснула. Спи, спи, мой котенок. Я поглядел на западную стену, откуда сбрасывали трупы. Тебе лучше этого не видеть.

Стоило мне выйти из леса, как на стене задергались два белых пятна: Эрик и Буверт были живы и приветствовали своего учителя. В тишине загремели щиты, раздались радостные крики. Солдаты ликовали.

– Тише вы. Дочь разбудите, – прошептал я с улыбкой.

Шагнул и содрогнулся от боли, едва не упав после мощного толчка в спину. Опустил глаза: из груди торчал окровавленный наконечник стрелы. Через мгновение боль ударила в бок, и ликующий замок исчез из виду.

Грольсская повязка намокла от крови. Шатаясь, старясь не замечать стрел, я осторожно положил дочь и развернулся. Из последних сил бросил огненные шары. В тот же миг лес качнулся. Надо мной распахнулось голубое небо. От боли я не сразу понял, что рухнул на спину.

Только не сейчас. Почему сейчас?..

Где-то поблизости заржала лошадь.

Сил метать молнии не было. Я был беспомощен, как муха, которой оторвали не только крылья, но и лапки. То немногое, чем я мог ответить убийцам, уже несколько секунд густо текло и брызгало во все стороны из обессиленных рук, отделяя меня от дочери, защищая ее. Кольцо магиаты вокруг меня ширилось и становилось ярче.

– Забери девочку, – сказал кто-то поблизости. – Быстрее! Вон уже из замка несутся.

– А с ним что делать?

– Тоже возьмем. За него Узуйкам обещал отдельную плату.

Не маги. Конечно, это были не маги, иначе я бы их заметил. Проклятье, нужно было лучше проверять лес. Мерзкие выродки прятались в нем и, в отличие от меня, были терпеливы. Ждали удобного момента.

Зеленая повязка, того же цвета капюшон и плащ. Убийца наклонился, чтобы поднять меня.

– Сдохни, ублюдок, – прошептал я и услышал, как неподалеку завопили от боли.

Магиата изменилась, и повсюду полыхнул огонь.

Смерть понимала: мне не уйти. И я понимал это. Конец был близок. Так близок, что она, не стесняясь, показала мне одно из своих многочисленных лиц. Перестала прятаться, как прежде. Вышла из мрака, чтобы унести меня отсюда. Туда, в иной мир. Навсегда.

Она была рядом и молчаливо следила за жертвой. Ждала. Смотрела на меня, а я смотрел на нее. И видел ее, ощущал ее, дышал ею.

Видел голубые, как небо, глаза, где пролетала моя жизнь.

Вдыхал отвратный запах сотканного из дыма капюшона.

Чувствовал, как огненно-алые волосы покачиваются надо мной.

Было больно. Невыносимо больно. Настолько больно, что хотелось орать. Но не было сил. Ни орать, ни шевельнуться.

Я лежал на спине у края леса. Окруженный высоким, как крепостная стена, кольцом пламени. Слушая хруст горящих деревьев векового леса и тревожные крики Дара Лэндмильского. Он все еще пытался меня спасти.

Огненные языки лизали мои ступни и ладони, искры ложились на опаленное лицо, черный жирный дым заволакивал небо; глаза слезились, дышать было трудно.

– Заберите девочку! В замок ее! В замок! Осмотрю позже.

Прекрасный подарок отцу. Жаль, что предсмертный. Дочь жива и наконец-то свободна. Теперь она где-то там, за бушующей стеной пламени, в безопасности. Маркус – человек чести. Он лучше погибнет, чем нарушит слово.

– Тушите! Быстрее! Его нужно вытащить оттуда!..

Поздно. Слишком поздно. Прорицательница ошиблась. Она предсказала мое появление, но ни словом не обмолвилась о том, что я умру здесь и сейчас от стрел и огня, а не в далеком будущем от меча небожителя.

Почему? Почему прорицательница не увидела битву у замка?..

Тупица. Какой тупица! Так надеялся на предсказания. Был уверен, что выйду из этой бойни уж если не здоровым, то живым, потому что впереди меня ждет еще один бой. По словам прорицательницы, главный бой в моей жизни. Нет, не ждет. Впереди – только смерть.

Верно говорят: все когда-нибудь заканчивается, даже мир не вечен. Сколько раз я рисковал собственной жизнью?.. Только сейчас, когда до последнего удара сердца остается совсем немного, я наконец-то понимаю, какую страшную шутку сыграла со мной безымянная прорицательница. Как росчерком пера превратила меня в раба самоуверенности, возомнившего себя неуязвимым, подобным небожителям. Несколько пророческих строк на желтых страницах древней книги почти лишили меня страха. К чему бояться, если ты уверен, что в любом случае не подохнешь? Можно смело ввязываться в любую кровавую драку, прыгать с высокого обрыва или врываться в полыхающий, готовый развалиться дом, не думая о последствиях.

А что, если не было никакого пророчества?.. Был только бред безумной старухи. Бред, воспринимаемый мной за святую истину. Ну а мне просто везло. И когда Грум Зверь валил тяжелые деревья, и когда отравленные стрелы нанятых колдунами лучников свистели над головой. Не стоило испытывать судьбу так часто. Ха-ха, непобедимого Анхельма Антимага и могущественного колдуна Фихта Странного одурачила старуха.

Уже понятно: никакой другой схватки не будет. Эта, у замка Пяти мечей, стала последней. Можно воскресить мертвеца, но нельзя собрать развеянный по ветру пепел воедино и обратить его в плоть и кровь. Такое не по силам великим из великих. Надеюсь, королевские агенты не станут оттягивать исполнение последней воли антимага, и уже скоро ветер понесет мой прах над просторами Эленхайма.

Чувства притуплялись. Я слеп и глох. Сложно было понять, что быстрее отправит меня на тот свет: стрелы, торчащие из груди, или горячие цветы пламени, распускающиеся на одежде.

Но умирать было не страшно. Сейчас умирать было не страшно. Не только потому, что загробный мир давно перестал быть для меня тайной за десятью печатями, и я своими глазами видел черных всадников. Главное – я знал, что дочь жива, свободна и наконец-то избавлена от проклятой магии.

Падение. Я как будто летел в глубоком и узком колодце. Медленно и бесшумно. Нетронутый тьмой клочок неба мигал и сужался, пока не превратился в еле заметную белую точку посреди мрака.

Глава 12 Ошибка прорицательницы

Ни-че-го. Знахари всерьез считают, что люди после смерти способны чувствовать. Не так остро, как живые, до тех пор, пока дух остается в теле. Теперь я точно знаю – это заблуждение.

Мертвецы не ощущают абсолютно ничего. Конечно, если речь идет о мертвеце в его истинном понимании, а не о созданиях, поднятых из могил. Боль исчезает с последним вздохом. А вместе с ним в пустоту уходят возможности видеть и слышать.

Странное ощущение. Особенно странное для того, кто не раз покидал тело. Я ошибался, когда наивно полагал, будто знаю о смерти все. Настоящая смерть совсем не напоминает блуждания по темным тропам потустороннего мира. Она безмолвнее немого, лишена запахов и темна, как ночное беззвездное небо. Собственно, смерть и есть тьма. Тьма – и больше ничего. Во всяком случае, до появления черных всадников. Это потом они вырвут дух из тюрьмы гнилой плоти и понесут его дорогами потустороннего мира, а пока… Ты словно бы есть, и в то же время тебя как будто бы нет. Беспомощно дрейфуешь в чернильно-черном океане, где не существует ни времени, ни границ.

Ты похож на… камень. Нет, скорее на самоцвет, спрятанный в куске горной породы. Рано или поздно чья-то тяжелая кирка рассечет скалу, явив ее владельцу драгоценность, и тогда…

Остаются лишь мысли и недвижное тело, ставшее совершенной темницей. Тут не нужны решетки на окнах, замки на дверях и бдительные стражники, да и узник в ней только один – твой дух, ждущий черных всадников. Из этой темницы нет выхода, если только ты не сумел позаботиться о нем при жизни.

Я сумел. Надеюсь, что сумел. Самый верный способ избежать встречи с черными всадниками – разрушить темницу до их прихода. Уничтожить плоть. Например, предать тело огню. Понятно, есть надежда, что оно сгниет само собой до прибытия всадников, но на гниение требуется время, а его у меня, увы, нет.

Накрой меня океанской волной, я бы ничуть не тревожился о своей судьбе. О судьбе своего темного духа. Лежал бы себе спокойно на дне океана, где рыбы потихоньку пощипывали бы мою плоть. В такие места черные всадники залетают редко. Это в городе встретить бравых стражей загробного мира проще простого, а вот на океанском дне наткнуться на них сложнее, чем на эльфа в горах. Однако тут, у замка Пяти мечей, особенно после битвы…

Наверняка кто-нибудь из всадников уже пронюхал о бойне возле Ламайского леса, и я нисколько не сомневаюсь, что здешнее потустороннее пространство скоро будет кипеть верными слугами Смерти. Слетятся, как стервятники на падаль. Не хотелось бы оказаться в их лапах. Тогда все: прямая дорога туда, где придется отвечать за свои поступки, а убийцам, по слухам, ТАМ ничего хорошего не светит. Да и хочется увидеть дочь. Здоровую и свободную. Хочется…

Будь я живым, точно бы вздрогнул. Что-то изменилось. Закачалось внутри меня. Сжалось. Словно какая-то сила собрала распыленные по тьме частицы моего духа воедино. Неужели агенты не успели сжечь тело до появления всадников? Я очистил разум от всех мыслей. Можно сказать, замер. Хотя подобное слово не слишком-то подходит для духа, запертого в неподвижном теле.

Ясно ощущалось чье-то присутствие. Как если бы я лежал с закрытыми глазами в доме, а в распахнутую дверь неожиданно ворвался ветер и яростно ударил в лицо. Всадник? Непохоже. Он не стал бы медлить – сразу вынул бы дух из тела.

– Д…р Лэн…ильский, убер… ф…кел, – послышался приглушенный, словно рвавшийся сквозь встречный ветер голос.

И я увидел… ночное небо, щедро усыпанное звездами.

В мире живых уже наступила ночь. А казалось, что всего несколько минут назад я, истекая кровью и пожираемый огнем, подыхал у леса. Да, время тут, в мире духов, течет по-иному. Какое время?!! Кто-то решил нарушить мои планы, а я размышлял над странным течением времени в потустороннем мире.

Что происходит? Кому и зачем понадобилось мое тело? Между прочим, изрядно попорченное стрелами и пламенем. Что за невероятное существо одним своим явлением вернуло мне чувства, воссоединив тело и дух?

Поблизости испуганно ойкнули. Сердце по-прежнему не билось, воздух не тек в легкие, и, несмотря на все усилия, я не мог шевельнуть и пальцем. Я был мертвее мертвого, но почему-то опять видел небо, пусть и сквозь щелки неплотно сомкнутых век, и слышал голоса – человеческие голоса.

Черные всадники не говорят. Они молчаливы, как их королева – Смерть.

Я помню их темные балахоны и черных крылатых лошадей. Помню писанину Джима Великолепного – каждую строчку о том, что делают всадники. Как, опустившись возле трупа, указывают на него ярко-желтой стекляшкой, а после заключают тебя в этот кристаллик и уносят туда, откуда не возвращаются. Ну а единственный звук, который суждено услышать, – взмахи перепончатых крыльев потусторонней лошади. Все происходит быстро и в тишине.

– Эрик, мне страшно.

Голос был мне знаком. Кажется, говорила Кларисса.

– Не бойся, я же с тобой, – не очень уверенно произнес пекарь.

Теперь я отчетливо, словно живой, слышал каждое слово.

Неподалеку находились четверо: Кларисса, Эрик Пекарь, Дар и незнакомец – проклятый незнакомец, который прервал мое сожжение. Где-то поблизости наверняка околачивались королевские агенты и Буверт. Если, конечно, никто из них не погиб в битве.

– Кто ты – призрак?

Призрак? Тысяча демонов! Не верю.

Неужели старый друг, спасший мой дух от колдовства негромагов, вернулся? Неужели именно его сила пробудила меня?.. Скорее всего.

– Я тот, кто в ответе за этот мир.

Сомнений не было: неподалеку от меня стоял или парил – да какая разница – хорошо знакомый мне призрак, будь он трижды проклят. Его голос я узнал бы из тысячи.

Интересно, призрак понимал, что творит, отсрочивая погребальный обряд? Думаю, прекрасно понимал. Уж ему ли не знать о суровости законов потустороннего мира.

А что он говорит?.. Он вообще осознает, кем является на самом деле? Призраком – бестелесным существом, не имеющим силы в мире живых. С какой целью он остановил сожжение? О небожители, на мне что – свет клином сошелся? Даже после смерти не дают покоя.

– Ты говоришь очень туманно, призрак, – немного помедлив, заметил Дар.

Да уж, это он любит. И все-таки какого демона он приперся?

– Поверь мне, целитель из целителей, его тело не должно быть предано огню. Иначе…

– Что – иначе?

– Иначе не миновать большой беды.

– Какой беды?

Действительно, какой беды? Я – мертвец, и с этим призраку придется смириться. Моя грудь не вздымается при вдохе. И даже если меня оживят, даже если сумеют сберечь дух в теле, это ненадолго продлит мое существование в мире живых. Конечно, я буду ходить, что-то там выть, но с каждым днем буду разлагаться, превращаясь в кусок никчемной плоти. Такова судьба любого мертвяка. Сколько я протяну? Год – не больше, при хорошем стечении обстоятельств. Вряд ли за это время Хашантар явится в наш мир, чтобы сразиться со мной. Да и что я смогу противопоставить? Произойдет то же, что и в кошмаре. Темный небожитель махнет один раз мечом, и на этом наша схватка закончится.

Призрак остался призраком: он решил отмолчаться. А знает ли этот гад, что я слышу разговор, только слово вставить не могу. Ох, я бы сказал!

– Дар, не слушай его. Не видишь, он не в себе. – Вот и Маркус объявился.

Верно, Дар, не слушай его. Заткни уши.

– Разве не помнишь, это была последняя воля Анхельма. А он, если вы забыли, спас всех нас ценой собственной жизни, – очень кстати напомнил агент. – Поджигай. Или я сам это сделаю.

– Видят небожители, я не хочу причинить тебе зла, – грозно сказал призрак.

Никогда не слышал столько тревоги в его голосе.

– Но если ты…

– Думаешь, меня пугает создание, не способное поднять ни камня, ни меча? Не хочется тебя огорчать, но ты – призрак, существо без плоти и крови, – ехидно произнес агент. – К тому же я уверен, что за телом Анхельма тебя послали некромаги. Хотите превратить его в одну из этих тварей, которые сегодня штурмовали замок? Я вам не позволю!

– Маркус, постой, – вмешался Дар.

– Нет!!!

Мне показалось, что с неба посыпались звезды.

– Смотрите! – испуганно вскрикнула Кларисса.

Великолепно. Яркие голубые огни – тысячи огней! – быстрее драконов неслись вниз. Ко мне, ко всем нам. И теперь, судя по шороху, шепоту и вздохам, пугали не только дочь смотрителя.

Звезды, конечно, остались на месте. Но от падающих огней тоже ничего хорошего ждать не приходилось. Невысоко над землей они растягивались, чтобы поразить нас чередой молний. Они били и били. И тут и там. Почти бесшумно, но оттого не менее пугающе.

Стало светло как днем. Точно небесная армия свирепых лучников обрушила на замок всю свою мощь. Одни молнии сразу исчезали, другие, поблескивая, зависали вокруг меня, словно копья, вонзившиеся в землю. Но ни одна из молний, вопреки надежде, так в меня и не ударила.

Призрак знал, что творил. Похоже, ему и вправду нужно было тело Анхельма Антимага, раз он устроил такое представление, изумившее даже меня. А я на своем веку повидал немало молний. Всех цветов радуги. Ярких и тусклых. Слабых и способных расколоть столетний дуб. Летящих из колдовских рук и с черных туч, но только не с чистого неба, да и не в таком количестве.

Две – три минуты, и вокруг меня засверкала высокая клетка, где вместо стальных прутьев уходили в небо кривые молнии, которые сплетались в вышине. Призрак, используя невиданную по силе магию, отгородил меня от живых, чтобы ни у кого из них не было соблазна подпалить дровишки подо мной.

Хитро. Не ожидал я от него такого шага. Сколько сил и сколько рвения. И ради чего? Чтобы получить какой-то труп.

Тишина воцарилась такая, что стало слышно, как дрожит пламя факела на ветру. Казалось, молнии выжгли все живое в округе, хотя вроде бы никто не пострадал. Физически. А вот нервы во время подобного испытания наверняка кое у кого болезненно натянулись, а возможно, и лопнули. Когда на тебя густо падают яркие молнии, поджилки невольно затрясутся. Не сомневаюсь, что с первой ударившей молнией Кларисса тотчас упала на толстые руки избранника.

Небывалое по красоте представление принесло свои плоды. Пока никто не решался подходить к магической клетке. Летящие с чистого неба молнии отбили желание даже у Маркуса, а уж ему упрямства было не занимать.

Призрак не мог поднять камень, но зато сумел забросать замок колдовскими молниями и сплести надо мной сияющую клетку. Что будет дальше? Теперь, когда все поняли, что не стоит испытывать терпение таинственного незнакомца?

– Я вынужден был это сделать. Хотя, небожители свидетели, не хотел, – нарушил тишину призрак. – Надеюсь, сейчас вы убедились, что я не послан колдунами.

– Дар, ты не находишь, что он выбрал очень странный способ убеждения? – начал Маркус. – Не знаю, как вы, а я едва не обделался, когда вокруг меня засверкали молнии. По-моему, его колдовство доказывает обратное.

– Не думаю, – ответил целитель.

– Не понял. Ты на чьей стороне?

– Я на стороне разума, и всегда на ней был.

– Он же нас чуть не угробил!

– Вот именно «чуть». Ты еще не понял? Будь он послан теми, кто штурмовал замок, дымились бы сейчас наши тела, как подгорающие отбивные.

– Кто еще так считает?

Молчание. Слово легендарного целителя против слова королевского агента, готового исполнить последнюю волю мертвого антимага во что бы то ни стало.

– Маркус, поверь мне, я не собираюсь превращать его в мертвяка, если ты об этом беспокоишься. И вообще не собираюсь превращать Анхельма в кого-либо. Кроме того, у меня и в мыслях нет забирать его тело. Мне только нужно его немного перенести. Я понимаю: ты должен исполнить последнюю волю антимага, но для всех нас, для всех народов Эленхайма, будет лучше, если мы погребем Анхельма здесь, под замком, а не предадим огню.

– Что?

Я бы на месте агента его величества тоже удивился. Прилетел непонятно откуда чокнутый призрак, не представился, остановил погребальный обряд, спасая мертвеца, а затем нагнал страха, обрушив на замок сотни молний, и попросил перенести труп.

Ситуация, мягко сказать, странная. Хотя мое положение еще чуднее. Ни двинуться, ни слова вымолвить. Лежу здесь без признаков жизни под сотворенной из молний клеткой, дожидаясь черных всадников, и слушаю, как решается судьба моего и без того измученного тела. А оно, если верить призраку, ценнее мешка золота.

Так и непонятно, что задумал старый знакомец? Ну сохранил он мою плоть. Что с того? Поддерживай какой угодно магией, со временем все равно сгниет.

– Может наконец объяснишь нам, зачем тебе это нужно? – спросил Дар.

Очень правильный вопрос, который волнует меня не меньше, чем грядущее появление черных всадников. Только сильно сомневаюсь, что тебе ответят.

– Не могу. Ради вашей же пользы.

Он такой. Тумана нагнать – раз плюнуть, а что-нибудь разъяснить – клещами не вытянешь.

– Ну допустим, мы тебе поверили.

– Не обобщай, – уточнил Маркус хмуро.

– Хорошо. Допустим, я тебе поверил. Что ты хочешь от нас?

– Под замком есть небольшое заброшенное убежище. Думаю, смотритель вас проводит. Я хочу, чтобы вы перенесли тело туда и замуровали его как следует. Вот и все. Обещаю, что после этого вы обо мне никогда не услышите. Но всем вам лучше забыть об этой могиле. Будем считать, что тело Анхельма Антимага сгорело здесь. Во дворе замка Пяти мечей.

– А разве ты не можешь перенести его сам?

– Забыл? Я же призрак, не способный поднять ни камня, ни меча.

Он еще и острит. Мерзавец.

– Дар, тебе решать.

– Это правильный выбор, – произнес призрак. – Несите его в убежище. Я буду ждать вас там. Знаю, что все вы – люди чести, поэтому… – он не закончил.

– Маркус, ты мне поможешь?

– А может…

– Нет. Если он призрак, это еще не значит…

– Можешь не продолжать. Не люблю нравоучений, – вздохнул Маркус. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Магическая клетка мелко задрожала, потеряла прежнюю яркость, а вскоре и вовсе растворилась в воздухе.

Внутри что-то шевельнулось – как тогда, с появлением призрака. Теперь он исчез, его загадочная сила, возвращающая мертвецам чувства, больше не питала меня. Тьма, прогнанная на время неведомой магией, снова обступала мой дух со всех сторон.

На небе гасли звезды; голоса звучали все тише. Я так и не увидел, как Дар и Маркус подняли мое тело.

У тьмы несколько оттенков. Есть мягкая ночная тьма. Она разбавлена лунным и звездным светом, мерцанием фонарей и факелов. И тут и там она светлеет, переходит в полумрак, а кое-где исчезает вовсе. Есть тьма, приходящая после смерти, – совершенная тьма. Она останется тьмой, сколько ни напрягайся в надежде что-либо разглядеть. В ней никогда не вспыхнут окна домов, не расцветет пламя, не сверкнет искра. Еще есть тьма зловещих подземелий. Она очень похожа на тьму, в которую попадаешь с последним ударом сердца.

Потусторонняя тьма сменилась мраком подземного убежища, и я не сразу понял, что мне опять вернули чувства живых. Если бы не тусклые лучи света, если бы не мечущиеся на каменных стенах тени…

Светлое Небо, сколько раз за эту проклятую ночь мне еще придется умирать?

Меня замуровывали. Беспомощного и полумертвого. Подземное убежище желанием безумного призрака и человеческими руками превращалось в склеп. Поблизости громыхало. Слышались шаги, камень глухо ложился на камень, скрежетал железный язычок инструмента, снимая остатки раствора.

Свет таял; еще чуть-чуть, и затопивший убежище мрак не отличишь от той – совершенной тьмы. Но я это превращение уже не застану, ибо… черный всадник явился за мной. За моим духом.

В темноте передо мной проступили два зеленых огонька. Качнулись, оставляя за собой слабые следы, и медленно двинулись в мою сторону, обретая формы лошадиных глаз. Столь близко мне их прежде видеть не приходилось. Как и другие потусторонние путешественники, я всегда следовал правилу: увидел зеленые огни – лети от них быстрее ветра. Где огни, там и сгорбленный всадник.

Теперь мне точно не узнать, зачем призрак пытался сберечь тело. Да и хотел ли он его сберечь? Быть может, изумительное представление, сопровождаемое взволнованными возгласами, полетом тысячи молний, задумывалось исключительно для отвода глаз. А истинная цель была в том, чтобы продлить мое заточение в собственном теле до прилета черных всадников. Сгори тело во дворе замка, и я бы уже был свободен.

Что ж, если именно моего пленения жаждал проклятый призрак, то его затея увенчалась успехом. Но даже если я ошибаюсь, и старый друг преследовал благие цели, для меня это больше не имеет никакого значения. Черные всадники – не люди, их не убедить туманной болтовней, не испугать молниями, как смертных. Всадники не слушают призраков, они их ловят. Так или иначе, сбежать не получится. Совсем скоро один из потусторонних кристаллов, который болтается на шее всадника, вспыхнет – и его сила выдернет мой дух из тела. А после меня скрутит до размера вишневой косточки и засосет в тесную стекляшку.

Воистину, не так страшен демон… С виду лошадь как лошадь. Только что копытами при шаге не стучит. Лиши ее перепончатых крыльев, потуши огонь глаз – от обычной не отличишь. Автор самой известной книги о загробном мире, Джим Великолепный, вряд ли сам видел потустороннюю клячу. А если и видел, то на почтительном расстоянии. Да и, кажись, не присматривался к ней, а сразу дал деру, дабы судьбу не испытывать. По крайней мере, та клыкастая, потерявшая кое-где кожу тварь на картинке мало чем походила на эту, зависшую неподалеку от меня. Крылья медленно опускались и поднимались, ноздри широко раздувались, а глаза равнодушно смотрели на меня. Сразу понятно: не первый день на спине всадника носит, навидалась мертвецов на своем веку.

Кстати, о всаднике. Его, в отличие от лошади, Джим изобразил удивительно точно. Наверное, потому, что и изображать-то, в сущности, было нечего. Словно тень человека в длинном балахоне с капюшоном сорвали с поверхности и усадили на лошадь. Причем тень не самую четкую.

Всадник, несомненно, слился бы с местным мраком, если бы не амулеты на его груди, все вместе дающие света как добрый масляный фонарь. Заманившие не одного духа, похожие на разноцветные сосульки, они тихо позвякивали, соприкасаясь друг с другом; одни были пусты, прозрачны, легко покачивались из стороны в сторону, и оттого казались легкими, другие – помутнели, потускнели, потяжелели от поглощенных душ.

Не удивлюсь, если в этих амулетах томятся духи защитников замка Пяти мечей. А вот моим убийцам повезло. Я по собственной глупости дал им свободу. Моя магия испепелила лучников, выпустив на волю их подлые души. Об этом я как-то не подумал, уничтожая ублюдков. Зато Лиля спаслась.

Слуга Смерти, видимо, ждал, когда последний камень навсегда отсечет свет, идущий со стороны подземных проходов. Всадник словно боялся, что скудные лучи прожгут его тело-тень, привыкшее к темноте. Как только звуки за стеной смолкли, он тотчас шевельнулся, выбирая один из пустых амулетов. Последний от прикосновения замигал ярко-желтым светом. А я уже было надеялся, что всадник забыл про меня или, к примеру, счел мой дух непригодным: все-таки обычно потусторонние стражи так долго не раздумывают при виде мертвеца. Работы-то у них… Но перед смертью все равны. Будь ты пьянчугой, замерзшим на улице, или великим магом, погибшим в бою.

Поделом мне. Нужно было лучше осматривать лес.

Мерцающий кристалл начал безжалостно вырывать дух из тела. Я почувствовал, как, натягиваясь, беззвучно лопаются толстые нити, связывающие две мои сущности. Те самые нити, не дающие мне покинуть плоть.

Потусторонний свет кристалла манил меня, тянул к себе, но я сопротивлялся. Сопротивлялся и понимал, что это бессмысленно.

Спустя считаные секунды дух оставил тело. Стал легче пуха и завис над куском гниющей плоти. Я дернулся, надеясь сбежать, – тщетно. Сила амулета, который теперь горел без остановки, надежно держала меня. Оказывается, я не очень-то и пострадал. Несколько дырок в груди от стрел, едва заметные пятна от ожогов на руках и щеках и слегка опаленные волосы, известные всему свету, – словом, все могло быть гораздо хуже, учитывая, как и где я погиб.

Амулет вспыхнул ярче прежнего, ослепляя меня. Я не видел ничего, но ощущал, как дух сжимается, готовясь влететь темно-серым огоньком в направленную на меня острую стекляшку. Какой-то миг отделял меня от того, чтобы стать одним из узников черного всадника. И тут я, ослепленный потусторонним светом и уже смирившийся с пленением, услышал знакомый голос:

– Не перестарайся. Я просил вытащить его, а не загонять в ловушку.

Демон! Тысяча демонов! Сто тысяч демонов! Призрак остановил черного всадника, и потусторонний кристалл стал угасать.

– Можешь улетать, – сказал старый друг.

Пока я все еще был скован силой амулета и не мог повернуться, чтобы увидеть призрака.

– Только не забудь оставить сармандин. Темновато тут.

Немыслимо, но всадник подчинился. Он снял с шеи кристаллик, исходящий сочным красным светом, и бросил его. Стекляшка, разбрасывая в темноте алые искорки, пролетела надо мной и скрылась из виду. А всадник молча развернул лошадь и поднялся к потолку. Ушел тем же путем, каким пришел.

– Прости, немного задержался, – зачем-то извинился призрак, медленно облетая меня. – Пришлось объяснить Дару кое-что.

В руке он держал тот самый красный кристаллик, освещающий потустороннюю тьму.

– Ты, между прочим, уже не во власти всадника.

Он был прав. Ничто не мешало мне свободно двигаться. Призрак, хитро улыбаясь, уселся в воздухе и закинул ногу на ногу. Все тот же кожаный шлем, все те же доспехи цвета ржавчины и все те же высокие черные сапоги. Ну точно как в старые добрые времена. С той лишь разницей, что ныне я – мертвец. А так: убежище – барарская темница, вон и скамья у стены стоит.

– Скажи, как Лиля? С ней все в порядке?

– Не буду скрывать, пока очень слаба. Бедняжке столько пришлось пережить. Но, думаю, Дар Лэндмильский быстро поставит ее на ноги. Он почти не отходит от ее кровати. Кроме того, хочет взять твою дочь в ученицы.

– Я буду только рад. Дар – хороший человек. С ним она будет в безопасности.

– Защита королевского целителя ей действительно не помешает, – задумчиво произнес призрак. – Теперь она – единственный Сосуд в Эленхайме.

– А Близнецы?

– Убиты во время боя у Желтых гор, – ответил он и, поглядев на мое тело, добавил: – Антимаг теперь тоже один.

– Почему? – не сразу понял я, не хотел понимать. – Кто? Кто из них?

– Буверт. Он погиб.

Иногда хорошо быть вне тела. Печальные вести воспринимаются не так остро, как у живых.

– Не понимаю. После того как я лишил мертвецов магии, с ними бы справился и ребенок. Как такое случилось?

– Некромаги.

– Но я же уничтожил ублюдков.

– Не всех. Пятеро под видом мертвецов и вместе с мертвецами шли к замку. Но когда поняли, что бой проигран, решили укрыться среди трупов, – он вздохнул. – Ты же знаешь Буверта лучше, чем я. Стоило дворянину увидеть, что его учитель попал в ловушку, как он тотчас бросился тебя спасать. Несмотря на крики агентов, первым вылетел из замка, а некромаги только этого и ждали. – Призрак с грустью покачал головой. – Маркус сказал, что они рубили его до тех пор… Дар ничего не сумел сделать.

– Жаль. Искренне жаль, – это были не пустые слова. Я действительно сожалел о гибели храброго дворянина. – Таких честных и смелых людей так не хватает Асготу. Знаешь, из него получился бы превосходный наместник, а в будущем, возможно, и… Он был прекрасным учеником. Мир его праху.

– Мир его праху, – повторил призрак тихо.

Я кувыркнулся несколько раз, наслаждаясь свободой, и подлетел к призраку.

– Совсем недавно я готов был разорвать тебя на куски, а теперь с уверенностью могу сказать, что рад встрече. И как только тебе удалось договориться с ними? – удивился я искренне. – Что, напугал их своими молниями?..

– Перестань, эти молнии не опаснее листопада. Так сказать, остатки былой силы, – грустно улыбнулся призрак. – Ты же их видел. Были бы они настоящими, выжгли бы все дотла. Когда-то действительно могли.

– Тогда как? Как ты сумел договориться с тем, с кем договориться невозможно? Тем более призраку.

– Пообещал избавить их от Бабута, если они оставят тебя в покое. Пошаливает в последнее время. Оголодал, мерзавец.

– А ты уверен, что сможешь?

– Есть идеи, – подмигнул призрак.

– Я слышал, что тварь боится чистого духа. Возможно, тебе это пригодится.

– Возможно. Но Бабут не должен тебя волновать.

– Ты так легко отвечаешь на вопросы, что меня это начинает пугать.

– Забыл, прими мои извинения.

– Извинения? Да я должен тебе ноги целовать. За спасение от черного всадника. Не понимаю, за что тебе извиняться?

– За то, что дважды пришлось тебя оживлять. Ничего не поделаешь, так обычно на мертвецов действует сила, заключенная во мне.

– Ты хотел сказать, остатки силы, – не удержался я. Лежать и слушать, как тебя замуровывают и вправду не очень-то приятно. Как ни крути, это была заслуга призрака.

– Полагаю, у тебя ко мне еще много вопросов?

– Мог бы и не уточнять.

Он потряс кристаллик, и алое пламя заметно выросло, осветив каждый угол. К моему удивлению, один из них был отдан под знакомый сундучок и посох Богарта. Странно.

– Мой сундук, – указал я в угол.

– Верно. В нем книга Фихта, твои перстни и старая корона. Им здесь самое место.

– А посох зачем?

– Будет оберегать твою плоть от тлена и паразитов, пока магия не иссякнет.

– Ясно.

Призрак грустно покивал.

– Значит, Арцису, будь он проклят, удалось…

– Если бы ты видел, какой ценой. Тысячи солдат сгорели заживо еще на подступах к Желтым горам. На месте Шамайского леса теперь сплошное пепелище. А сколько еще полегло при штурме, сколько сгинуло в пещерах некромажьего убежища! Но я предвидел такой исход.

– Знаешь, сейчас я не особо верю в предвидение. – Я покосился на собственное тело, лежащее под ногами.

– Иногда не нужно быть провидцем, чтобы понять очевидное. Например, причину, по которой Арцис тебя освободил. Достаточно было сопоставить события, что я и сделал. Проклятый Хашантар…

– При чем здесь он? – удивился я, не понимая, как поверженный в седые времена небожитель и правящий ныне Асготом король могут быть связаны. – Ну из уважения к старому мертвому другу откроешь одну из тайн и скажешь, наконец: ради каких демонов Арцис положил столько солдат? Чем так его оскорбили колдуны и некромаги?

Призрак немного помолчал. Раздумывал, старый хитрец.

– Думаю, плата за победу, – ответил он туманно.

– За какую победу?

– По-твоему, Арцис в самом деле одолел бы многотысячную и хорошо тренированную армию Канаана Второго только силой ополченцев? Не прибегая к магии? Без колдовства не обошлось.

– Ему что – помогал Хашантар?

Призрак горестно кивнул.

– Постой, хочешь сказать, небожитель возродился?

– Для нас пока, к счастью, нет. Но он ищет путь. И рано или поздно найдет.

– Опять ничего не понимаю.

– Его дух вернулся в наш мир.

– Получается, асготский король уничтожил некромагов и колдунов по велению Хашантара?

– Наверняка, – ответил призрак. – Подозреваю, они заключили такое соглашение. Хашантар помогает Арцису выиграть войну, а тот уничтожает колдунов и некромагов или клеймит их. Либо – смерть, либо – клеймо. В любом случае Хашантар побеждает. Правда, я не верю, что на этом беды Арциса закончились.

– Почему не вмешался? Почему не предупредил Арциса?

– Тогда бы я себя выдал. А Хашантар не должен знать обо мне.

– Что за игру ты ведешь?

Призрак не ответил, и я решил зайти с другой стороны.

– Чего раньше молчал?

– Не был уверен, как обстоят дела на самом деле.

– Но предполагал?

– Не скрою, предполагал.

Как в лабиринте. Вроде бы кажется, что за следующей дверью точно будет выход, а вместо него находишь еще одну дверь, а потом еще одну. И так до бесконечности. Тайна сменилась тайной. Теперь понятно, чем Арцису не угодили колдуны и некромаги, но в то же время неясно, зачем эта бойня понадобилась небожителю. Впрочем, неважно. Я мертв, так что бой с Хашантаром отменяется. Какие интриги будет еще плести вернувшийся небожитель, не имеет никакого значения. О нем, как и об Арцисе, можно смело забыть. А с моим телом призрак пусть делает все, что захочет. Хоть на куски руби, хоть по селам вози да показывай. Плевать.

– Колдуны и некромаги были той единственной силой, что могла противостоять Хашантару в будущем. Могла сокрушить его могущественную армию, – мрачно сообщил призрак, – которую он уже собирает.

Могущественную армию?..

Время понеслось вспять. Потусторонний свет померк, исчез призрак, пали заколдованные стены подземного убежища, и я очутился в комнате, где поселились желторотые маги. Я вдруг ясно увидел, как Мирмака пожирает та зараза, похожая на серого осьминога. Блестящие серые щупальца шевелились, росли и все глубже проникали в душу.

Вот так всегда. То из призрака слова не вытянешь, то как понесет… А я только настроился забыть о проклятом небожителе навсегда.

– Клеймо… В кого оно их превратит?

– В рабов. Колдовство Хашантара наполнит каждый дух тьмой и свяжет с телом так, что ни один всадник его не достанет. – Он на миг замолк, а потом обреченно добавил: – Уже связывает. Если будут живы, придут по первому зову своего повелителя, если будут мертвы, восстанут из могил, услышав его клич. И будут тупо подчиняться ему, его желаниям. Огромная армия колдунов и некромагов, не знающая боли, страха и усталости. Сила возрожденного Хашантара будет поддерживать их столько времени, сколько ему понадобится.

– Если он так велик, зачем ему армия?

– Чтобы упиваться своим могуществом. Чтобы видеть, сколько мерзких тварей находится в его власти. Чтобы с наслаждением взирать, как они по его воле уничтожают мир.

– Я тебе не верю. У них наверняка есть какая-то другая цель, о которой ты почему-то молчишь.

– Быть может, – намекнул он безрадостно.

– Уничтожают мир? – Я улыбнулся. – Знаешь, меня всегда забавляли подобные легенды о темных властелинах и демонах. Я никогда не понимал, зачем им уничтожать мир? По-моему, все это так бессмысленно. Скажи мне, что они станут делать, когда наконец-то достигнут своего, не оставив камня на камне от Эленхайма? Ни одна легенда не отвечает.

– Думаю, Хашантара интересует не столько Эленхайм, сколько… – он поднял глаза к потолку, – небожители.

– Ты говоришь так, будто знаешь его сто лет.

Призрак явно обиделся, непонятно отчего. А я подумал, как хорошо, что меня там не будет. Еще неизвестно, что хуже: умереть сейчас, от стрел и огня, или в будущем, от колдовства небожителя? Гадай не гадай, я уже этого не узнаю. Возможно, оно и к лучшему.

– Только не лги: Лиля… она еще помнит меня?

– Не знаю, Анхельм. Честно, не знаю.

Стоило мне покинуть тело, и мыслями я уже был у кровати дочери. Только любопытство держало меня в собственном склепе. Но теперь, когда я был свободен, когда получил ответы на вопросы… Не хотелось лишь оставлять своего спасителя в гордом одиночестве. Невежливо получалось.

– Не хочешь немного развеяться? – пригласил я призрака, с улыбкой поглядывая на стену. – А то это убежище мне порядком надоело.

Он почему-то отвел глаза и виновато пробубнил:

– Боюсь, ничего не выйдет.

– Интересно почему? – насторожился я, не сводя глаз с призрака. – Уж не ты ли меня остановишь?

Он молчал, разглядывая кроваво-красное пламя. Ну и демон с тобой!

Я решительно метнулся к стене – и беззвучно налетел на что-то… твердое. Будь я живым, из глаз от такого удара непременно бы посыпались искры. Но в том-то и загвоздка, что тела не было; оно лежало там, на полу, а я, призрак, парил здесь, у неприступной стены. Очевидно, единственной стены в мире, не пропускающей потусторонних существ. Однако и черный всадник, и старый друг свободно прошли сквозь нее. А я ничем от них не отличался.

Я развернулся и, стараясь не замечать грустного призрака, что было сил бросился к стене. Призрак молча проводил меня взглядом.

Случилось то же, что и в первый раз: стена не пропустила меня. Я ударился обо что-то – да так, что отскочил на пару шагов. Не претендую на роль знатока загробного мира, но в одном уверен точно: призраки могут проходить, пролетать сквозь любые преграды, возведенные живыми.

Я кончиками пальцев дотронулся до камня, и только сейчас мне стало ясно, что налетал я совсем не на стены подземного убежища. Между старым камнем и моей прозрачной ладонью было еще что-то. Невидимое и гладкое. Словно тонкое и крепкое стекло.

Решил отгородить меня от всего мира? Посмотрим, чья возьмет. Думаешь, стану просить у тебя помощи? Как бы не так. Будь ты хоть самым великим магом на свете, я найду лазейку. Плевать, зачем это тебе понадобилось. Я знаю, что нужно мне. Никакие магические стены, никакое колдовство не остановят меня в моем стремлении увидеть дочь.

Пол и потолок можно было не проверять на прочность. Как, впрочем, и оставшиеся стены. Там меня ждала очередная незримая преграда. А как насчет недавно заделанного прохода?

Подумал ли ты, старый друг, заколдовать и его?

Я уперся спиной в колдовскую стену и, оттолкнувшись от нее, полетел так быстро, как еще никогда не летал. Стрелой – в сторону прохода.

Бых! Поверх свежей кладки побежала рябь, открывая мелкие знаки, начертанные на незримой стене. От удара они вспыхнули ярко-голубым светом. Вспыхнули и начали быстро-быстро угасать. Не прошло и минуты, как таинственные символы потухли. Стоит ли говорить, что покинуть собственный склеп мне так и не удалось.

Призрак по-прежнему молча наблюдал за моими попытками выбраться из убежища.

– Неплохая задумка, – похвалил он.

Светлое Небо, лучше бы он молчал! От его похвалы злобы только прибавилось.

– Надеюсь, теперь ты убедился, что тебе не выбраться?

И он так спокойно об этом говорит? Ублюдок. Проклятый ублюдок.

– Я уже было и вправду начал считать тебя другом.

– Я им и остаюсь, – уточнил он серьезно.

«Хорош друг, таких друзей только врагам желать», – подумал я и со всей дури хватил кулаком по стене, чтобы прочесть исчезнувшие символы.

Бессмысленно. Ни один из них не был мне знаком. Абсолютно нечитаемые закорючки.

– Что это за язык? И что здесь написано?

– Язык небожителей, если тебя это действительно интересует.

А ведь он, гад, прав. Какая разница, что за буквы светились на невидимой стене? Главное – почему я не мог ее преодолеть? Сдается мне, «причина» парила позади меня.

– Помоги мне, – попросил я. – Ну?

– Не могу, – ответил он твердо. – И, к счастью, никто теперь не может. Ни из живых, ни из мертвых. Кроме… – Он надолго замолчал. – Кроме одного создания. Того, кто, являясь светом, был рожден от тьмы. Лишь он способен тебя отсюда вывести. И, признаюсь, это меня успокаивает лучше алаинового сока.

Псих. Настоящий псих. Где он видел свет, рожденный тьмой? Таких существ нет в нашем мире.

Я повернулся и посмотрел призраку в глаза, в его глубокие серые и полупрозрачные глаза: печаль, ничего кроме печали.

– Кто ты? – прямо спросил я.

– Я – Мараман, – ответил призрак, почти не разжимая губ, словно звучание имени великого мага приносило ему боль.

Хотелось заорать, что своими выходками он сведет меня в могилу. Но в моем положении подобное заявление было не совсем уместно. Призраку, будь он проклят, опять удалось меня изумить. Сперва он удивил меня силой, которая возвращала мертвецам чувства, затем – сверкающей клеткой, сплетенной из молний, после я узнал о договоре с черными всадниками, а теперь…

Если старый друг не врал, то рядом со мной – уму непостижимо! – парил легендарный маг, одолевший Хашантара. Вот, значит, откуда такая осведомленность о планах небожителя.

– Честно говоря, трудно поверить, что ты тот, кто убил Хашантара.

– Если бы убил. – Он тяжко вздохнул, наблюдая, как угасают символы.

Старый друг ссутулился. Лицо его осунулось и помрачнело, если так можно говорить о лице призрака. Я думал, еще миг, и по его щекам потекут слезы. Умей призраки плакать, старый друг сейчас рыдал бы навзрыд. Своим сомнением я тронул в нем струнки, какие он предпочитал прятать от всех.

– Глупый небожитель, – забубнил он под нос. – Глупый небожитель, решивший выслужиться перед истинными властелинами мира.

– Ты это о ком? – не понял я.

– О себе, – отрешенно вымолвил он, бездумно водя пальцем по стене, и добавил: – Небожителя может убить только небожитель.

Прискакали. Нет, призрак всегда был не от мира сего, но чтоб настолько…

Так он еще и небожитель?!

Небожитель, считающий себя моим другом.

Небожитель, прячущийся под маской мага.

Небожитель, убивший небожителя.

Небожитель, почему-то ставший призраком.

Небожитель, зачем-то заточивший мой дух в подземном убежище.

Небожитель, пытающийся остановить возрождение Хашантара.

Конечно, я уже давно понял, что он не из простых призраков. Сложно было не догадаться. Его невероятная осведомленность обо всем и вся в Эленхайме и цветное потустороннее тело, не прозрачное, как у призраков, а полупрозрачное. Но о его происхождении даже мысли никогда не мелькало.

Да, среди небожителей у меня друзей еще не было. Надеюсь, будет время по достоинству оценить эту весть, но сейчас нужно подумать над тем, как отсюда выбраться. Если это вообще возможно.

Мараман вдруг мотнул головой, точно вытряхивая из нее мрачные мысли, и, медленно проплыв мимо меня, завис посреди убежища, опять рассевшись в воздухе, как в кресле.

– Дело в пророчестве? – осторожно поинтересовался я.

Воспоминания по-прежнему крепко держали призрака в грустном прошлом, и нагло засыпать его вопросами я не решался. Все-таки он спас меня от «увлекательного» путешествия в крошечной стекляшке на груди черного всадника.

– Это так. – Он улыбнулся мне.

– Ты все еще надеешься, что я буду драться с Хашантаром?

– И будешь! – неожиданно громко произнес призрак. – Но не сейчас, Анхельм. Не сейчас, – уже спокойно добавил он. – А кто еще, кроме тебя, сможет остановить Хашантара, когда он обретет силу, которая не снилась даже небожителям?

Мараман нервно тряхнул потусторонний факел и, очертив ожившим пламенем круг, несколько раз ткнул пылающим кристаллом в алый след. Передо мной в воздухе повисла фигура, напоминающая огромные бусы.

– Перед тем как исчезнуть, Изначальный сотворил множество миров. В том числе и мир небожителей, где существует легенда…

– У небожителей есть легенды? Я думал, плодить легенды – удел смертных.

Мараман хмуро помолчал и продолжал:

– По легенде, тот из небожителей, кто найдет пуповину среди миров, – призрак ткнул кристаллом в одну из «бусин», – и сможет проникнуть в нее, по возвращении станет обладать силой Изначального. Силой небожителя небожителей, – он обвел кристаллом тающий круг, показывая тот самый путь.

– Пуповина находится в Эленхайме?

– Да. И Хашантар каким-то образом узнал это. Он всегда был одержим этой легендой, над которой смеялись все небожители, включая меня. Когда он сбежал из нашего мира, мы тоже похихикивали меж собой. Как оказалось, зря, – Мараман снова нахмурился. – Меня послали отыскать Хашантара, и не одну человеческую жизнь я блуждал по мирам в поисках. Наконец я его нашел. Озлобленного и отчаявшегося. Он бродил по Эленхайму и убивал, убивал, убивал, пытаясь так заглушить боль поражения.

– И ты решил его остановить?

Мараман кивнул.

– Тогда я еще не понимал причину злобы и отчаяния. Думал, он просто спятил. Знай я ее, никогда бы не стал биться.

– И какова причина?

– Хашантар действительно нашел пуповину, но не мог в нее войти. Потому что не мог умереть.

– Небожителя может убить только небожитель?

– Мы яростно дрались с ним, понимая, чем закончится наша битва.

– Вы уничтожили друг друга.

– Именно, – вздохнул призрак снова. – После гибели он наконец-то освободился от тела, которое мешало ему попасть в пуповину миров.

– Он тебя перехитрил.

– Перехитрил. Я надеялся, что он сгинет, преодолевая путь Изначального. Потеряется там, впадет в беспамятство. Однако несколько веков спустя Хашантар вернулся. Ему удалось пройти путь до конца. Теперь ему осталось лишь возродиться телесно, а это не так просто, да и я немного постарался. Наше счастье, что у него нет прежней власти над смертными, иначе бы он давно правил этим миром.

– Почему ты не вернулся в мир небожителей? Не попросил у них помощи?

– Как? Мой дух уцелел, а вот прежняя сила, к сожалению, исчезла вместе с телом. Я надеялся, что рано или поздно кто-нибудь из них посетит Эленхайм, но… – Он развел руками. – Потом я наткнулся на пророческую книгу и узнал о тебе.

– Жаль, что прорицательница не предсказала исход битвы, – улыбнулся я.

– Будем надеяться, что он окажется добрым. Для нас.

– Значит, ты меня не отпустишь?

– Извини, не могу. Понимаю, жестоко, однако ты нужен Эленхайму. Твоя плоть и твой дух.

– Но я – мертвец, – я взглянул на тело, лежащее на полу. В ярком красном свете оно казалось особенно ужасным. – Как я смогу драться с Хашантаром?

– Поверь мне, сможешь. Лучше, чем прежде, – с непонятным удовольствием ответил призрак. – Если ты… – он замолчал. – Нет, когда ты возродишься, твоя сила… – Он опять замолк.

– Дай хоть проститься с дочерью. Дай взглянуть на нее одним глазком перед тем, как ты начнешь колдовать.

– Кажется, я уже объяснил, что это невозможно.

– Уверен, ты оставил лазейку.

– Нет.

– Ну ты хотя бы можешь сказать Лиле, где могила ее отца?

Он покачал головой:

– Так будет лучше для нее.

– Дать бы тебе по твоей призрачной морде!

Он опустил глаза.

– Ты так много рассказал мне, раскрыл столько тайн… – начал я с грустью. – О Хашантаре, о себе, о небожителях. Скажи честно, если я действительно не сгнию здесь и каким-то чудом восстану из мертвых, то ничего не буду помнить? Даже собственное имя? Светлое Небо, и свою дочь тоже? Я прав?

Он не ответил. Лишь бросил на меня сочувствующий взгляд.

– Значит, я прав, – покивал я. – Кстати, ты, всемогущий небожитель Мараман, не забыл, что всадник порвал нити, которые прежде связывали дух и плоть? И теперь я никак не смогу вернуться в тело. – Я демонстративно втянул носом воздух. – Да и смердит от него уже наверняка.

– А ты, Анхельм Антимаг, не забыл, что выпил столько магии, что разлагаться теперь будешь очень и очень долго?

– Умеешь подбодрить, – покачал я головой. – Так как быть с возвращением? Ты не ответил.

– Кое-что я еще могу. Думаешь, стал бы я просто так просить всадника рвать нити? Поверь мне, свяжу лучше, чем было. – Мараман подмигнул мне. – Хорошо, что напомнил: самое время вернуть тебя в тело, а то и вправду от него скоро начнет вонять.

– Но сперва пообещай, что будешь присматривать за дочерью.

– Как за своей собственной, – ответил он и, широко растопырив пальцы, направил на меня ладонь. – Не переживай за нее. С ней все будет в порядке.

Словно невидимый великан сжал мой дух в кулаке и понес над полом. А потом нежно вложил его в тело, как меч в ножны.

Он склонился надо мной и начал медленно водить указательным пальцем в воздухе. Я сразу ощутил изменения, начал чувствовать собственное тело. Поразительно: дух опять врастал в плоть. И было такое впечатление, что плоть за все это время нисколько не подгнила, как ей положено. Словно и не было схватки у лесной опушки, будто и не выдергивал меня черный всадник. Нити связывали и связывали две мои сущности. Крепко-накрепко.

Я настроился на длительный и утомительный ритуал, но он, к моему удивлению, занял не больше пяти минут и не утомил ни меня, ни призрака.

Покончив с колдовством, горе-небожитель завис надо мной, любуясь не то сотворенным чудом, не то еще чем. Так он и висел некоторое время – молча, недвижно, в гаснущем алом свете потустороннего факела, рассматривая меня со всех сторон. Затем довольно покивал и, собираясь улетать, поднялся выше. Под самый потолок.

Хотелось попросить его остаться ненадолго, да губы отказывались подчиняться. Я вновь стал пленником собственного тела. Свобода была недолгой.

– Спи, Анхельм Антимаг. Спи, мой единственный друг, – сказал призрак горько. – Прощай. И помни о дочери, – услышал я напоследок. – Помни о дочери…

Небожитель ушел. Ушла и его сила. Гасли красные следы потустороннего факела.

«Прощай, призрак. Обещаю, я буду помнить о ней невзирая ни на что», – подумал я, наблюдая, как сгущается истинная тьма. Исчезали последние брызги красного пламени, темнел от черной паутины потолок, а сознание соскальзывало в пустоту, не в силах противостоять смерти.

Итак, я снова умирал. В одиночестве. Во мраке. Не зная, чего ждать от будущего. С мыслью о дочери, с мыслью только о ней.

Оглавление

Глава 1 Дурные вести

Глава 2 В ожидании свободы

Глава 3 Дорогой неизвестности

Глава 4 По приказу короля

Глава 5 Золотая клетка

Глава 6 Вкус волшебства

Глава 7 Маги и Антимаги

Глава 8 Ненависть

Глава 9 Блуждая во тьме

Глава 10 Черви

Глава 11 Время храбрости

Глава 12 Ошибка прорицательницы

Реклама на сайте