«Охота на оборотня»

Алина Лесная (Алина Илларионова) ОХОТА НА ОБОРОТНЯ

С ОСОБОЙ БЛАГОДАРНОСТЬЮ STUdy ЗА РЕГУЛЯРНЫЙ ОТЛОВ ОШИБОК, IRON FOX ЗА НЕЗАБЫВАЕМЫЕ КОММЕНТАРИИ И АНДЕРУ ТЭЛ САШУ ЗА МОРАЛЬНУЮ ПОДДЕРЖКУ. С МОРЕМ БЛАГОДАРНОСТИ АСТАХОВОЙ ЛЮДМИЛЕ ЗА ТЕПЛО, СТОЛЬ РЕДКОЕ В НАШЕ ВРЕМЯ И АНДРЕЮ ЗА ПОДДЕРЖКУ, НЕОБХОДИМУЮ КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ.

РОМАН ВЫЙДЕТ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «АРМАДА» В НОЯБРЕ.

Алина Илларионова

Издательство: «АРМАДА». Рисунки: Олег Бабкин

ОБЛОЖКА

ФРОНСИПСИС

ЧАСТЬ 1. ПРАВО НА ЖИЗНЬ

ПРОЛОГ

Раскол среди столичных магов назревал давно, пока инициативу не проявил повелитель Неверрийской Империи Аристарх IX. Достоин ли нелюдь жизни — вот в чём вопрос, и проблему эту решать надо в спешном порядке. Почему горстке эльфов принадлежит Вековечный Лес Силль-Миеллон с озером Природной Магии посередине? Над другим Источником трясут бородищами жадные гномы с Рудного Мыса — сами почти не пользуются и людям не дают. Равеннский Источник — Колодец Магии — принадлежит человечеству, но он всего один, а людей так много…

Война началась внезапно, в ночь на 15 первозвона 1416 года. Хлынула алой волной, разбежалась кругами от неверрийской столицы. Статуи Хранителей Равенны безмолвно наблюдали за вспыхнувшей резнёй, не в силах ни помочь одним, ни защитить других — горожане-люди убивали нелюдей. Последние даже не успели понять, что происходит. Горели мастерские гномов вместе с самими хозяевами, солдаты Имперской Гвардии расстреливали из луков и арбалетов недавних собутыльников — наёмников-орков. Уцелевшие нелюди в панике бросились к городским воротам, но напрасно: окованные сталью двери были заперты.

Колдуны-мятежники так и не сумели захватить Колодец, спрятанный в подземелье главной башни Академии Магии. Их оппоненты запечатали все ходы из зала, оставив за собой право распоряжаться источником абсолютной силы. В руках повстанцев остались лишь собственные либры — амулеты-накопители магии — вещицы крайне полезные, но, к сожалению, исчерпаемые. Однако маги не унывали — на их стороне оказалась большая часть Имперской Гвардии во главе с самим Аристархом IX, и праведный гнев горожан. Эльфам мигом припомнили излишнее высокомерие и любвеобильность, а гномам — природную скупость и расчётливость. А орки? Язычники они, и этим всё сказано. Вперёд на проклятых тварей да с Божьей Помощью! Ур-ра!!! Хвала Триединому!

За ночь Алой Волны люди вырезали «нелюдскую» половину столицы и тех, кто пытался им помочь, а утром за городской стеной сожгли тела во славу Божию. Волна хлынула дальше на города, селения и деревни. Но за пределами Равенны пыл народа угас — отчего-то простые неверрийцы не торопились вступать в ряды Праведного войска. Жалостливые крестьяне укрывали в своих домах чудом уцелевших нелюдей, некоторые покидали жилища и шли, куда глаза глядят. Иные города встречали отряды Императора наглухо запертыми воротами, а деревни — вилами да кольями. Селянам было наплевать и на Источники, и на самих воинствующих магов, да и на Императора, в общем-то. Их гораздо больше волновали вытоптанные поля и съеденная голодными праведниками скотина. Ропот становился вгромче, а в руках бывших пахарей засверкали невесть откуда взявшиеся мечи.

Алой Волне так и не довелось затопить кровью всю Неверру, и виноватыми в собственной неудаче оказались всё те же маги. Войско замерло на Силль-Миеллонской опушке — на месте Вековечного Леса клубился туман, белесый и густой, как мучной кисель. Маги и не подумали остановить Императора, вошедшего в раж, и с боевым кличем да десятком самых безрассудных воинов ринувшегося побеждать чудного неприятеля. Обычные эльфийские штучки, что тут такого? Спустя два часа туман нехотя выплюнул взмокших и косящих диким глазом коней. Без сёдел и без седоков. Перворожденные просили Магию о защите, и она помогла.

Среди так, казалось бы, крепко сколоченного войска начались брожения. Гвардейцы присягали Императору, а вовсе не магам с их экспериментами, разногласиями и прочими непонятностями. Колдунишки и друг с другом договориться не могут. Озверевшие горожане потихоньку студили горячие головы да призадумывались, с чего на соседей вдруг набросились? Мудрые и дальновидные храмовники, крепко поразмыслив, встали на сторону большинства. А где Церковь и вера — там, как известно, истина и Бог. Кто оказался во всём виноват? Маги…

Проклюнувшийся было росток смуты безжалостно растоптали принц Аристан и орочье войско. Лёгкие на подъём степняки без лишних раздумий похватали мечи да топоры и отправились вслед за недавним гостем наводить в Неверре порядок. Орку что от жизни нужно? Добрый меч да пива кружку! На хмель Аристан не поскупится, а магов зеленокожие воители о-очень не любили…

Одумавшиеся гвардейцы бросились в ноги вернувшемуся из Оркана принцу… Да нет, не принцу уже, а без пяти минут Повелителю Неверрийской Империи Аристану I. Император действовал решительно: покаявшихся наказал монеткой, недовольных казнил без проволочек. В Рудный Мыс и Вековечный лес отправились гонцы с душевными извинениями, просьбами вернуться, а также посулами льгот и привилегий.

1 славицы 1417 года Аристан I прошествовал в Зал Посвящения. Гномы, дуясь от собственной находчивости и предусмотрительности, вручили юноше новенькую Императорскую Корону взамен старой, бесследно исчезнувшей в тумане. Эльфы отреагировали странно — стены зала содрогнулись от громогласного хохота, а из инкрустированной самоцветами коробки была извлечена… Да-да, она самая, пропавшая фамильная. Орки решили выделиться и подарили Императору коня, который тут же от переизбытка чувств унавозил Зал Посвящения.

Торжественный день был ознаменован не только коронацией и мелким конским пакостничеством. Наступил Новый Год, и в честь праздника межрасовый конфликт официально считался исчерпанным. На золочёной гербовой бумаге появились вензеля Владык Союзных Рас, но ещё в течение нескольких лет специально сколоченные отряды искали ватаги разбойников под предводительством опальных магов, подобно блохам расползшиеся в спутанной шерсти Неверры.

ГЛАВА 1

18 вьюжня 1434 года от С.Б.[1]

Высокий стройный юноша неторопливо шагал по Весенней Улице к дому градоправителя Грайта. Он знал, что остальные стражники уже собрались и все ждут только его, но двигался нарочито медленно. Арвиэль Винтерфелл наслаждался тишиной морозной зимней ночи. На улицах — никого, даже собак сердобольные хозяева пустили греться в дом. Температура, при которой плевок замерзал на лету, ужасала всё население маленького Северинга.

Городок вполне оправдывал название — он находился на северо-востоке необъятной Неверрийской Империи, простиравшей свои границы от Бескрайнего Океана на западе до Орканских степей на востоке, от ледяных вод Себерского Перелива на севере до скал Поднебесной Цепи на юге. Но для Вилля такая погода была вполне привычной. Он снял капюшон и откинул плащ за спину, оставив плечи открытыми, и теперь получал полное удовольствие от хрустящего под ногами серебристо-белого снега, от скрипа заиндевевших деревьев. Казалось, трещит и воздух, и сам Небесный Полог искрит жгучими морозными звёздами. Окна домов мерцали лучинками да редкими огоньками восковых свечей. Это в столице каждый уважающий себя горожанин зажигает с заходом солнца дорогущий магический светильник, а Северинг — провинция. Какое же в провинции колдовство?

Юный стражник остановился на пороге искомого здания и, уперев руки в бока, уставился в небо. Волчий Глаз в созвездии Малого Черпака весело подмигнул.

— Хорошо! Красота!

Он сказал это нарочито протяжно и хрипло, совсем как люди. Однако Арвиэль Винтерфелл отнюдь не был человеком. Острые уши и зелёные миндалевидные глаза указывали на принадлежность их хозяина к Дивному Народу. Так думали все жители Северинга. То, что эти самые уши, равно как щёки и нос никогда не краснеют даже при сильном морозе, почему-то никто не замечал. Настоящий эльф уже давно покрылся бы инеем и имел под носом красивую сосульку, но лицо Вилля даже не порозовело. Он ещё раз вдохнул полной грудью и решительно распахнул дверь.

Зал Совещаний, Зал Суда, Общая Зала — так, и ещё полудюжиной разных названий именовали большую удлинённую комнату, похожую на огромный коридор. Здесь устраивали городские пиршества. Тогда столы сдвигали ближе к центру, и то, что их вереница частенько тянулась далеко за порог, никого не смущало. Если намечалось судебное разбирательство, те же столы и скамейки размещали вдоль стен. Тогда любопытные горожане имели удовольствие наблюдать за сложными и многотрудными тяготами по поводу пропавшей, а, значит, уворованной кем-то свиньи.

Особо интересные «дела» проходили в середине весны, когда перепахивались огороды. Две соседки почему-то никак не могли поделить смежную полосу земли в локоть шириной. Дебаты проходили на повышенных тонах, и почти всё население Северинга стягивалось послушать ругательства, придуманные женщинами за долгую зиму. При этом мужики-люди умудрялись покупать у мужиков-гномов дешёвый самогон, и тут же всем скопом его распивали. Жены и тех, и других терпеливо ждали, пока вторые половины окончательно не рассопливятся, после чего начиналось побоище с участием приготовленных заранее сковород и скалок. Немногочисленные орки мудро стояли в стороне, глядели на ежегодний спектакль и делали ставки на победителя. А заодно внимательно прислушивались к царившей в доме и на площади брани: вдруг промелькнёт выражение, ими ранее не слышанное? Хрупкие дриады-кружевницы смотрели на царящее безобразие с ужасом, сжимая на груди ручки с тонкими, как паучьи лапки, пальчиками.

Зала занимала первый этаж дома, который был самым крупным каменным строением в Северинге. Конечно, за исключением Храма Триединого.

В доме было относительно тихо, но стоило эльфу переступить порог, как поднялся такой гвалт, что чуткие уши Вилля едва не свернулись в трубочку.

— Ура-а! — заорал Грайт и поднял в воздух стакан.

— Ура-а! — подхватили все, тоже усердно махая стаканами.

Стражники почему-то веселились, хотя повод для собрания был весьма печален — три дня назад умер их начальник. Погиб смертью мученической, но отнюдь не героической — он нарвался на безумного скалозуба.[2] Вилль скалозуба убил, но капитана стражи это не вернуло, и теперь его хладное тело покоилось в мёрзлой земле. А бывшие подчинённые празднуют и пьют! Стражники столпились посередине комнаты, окружив странную фигуру, накрытую весёленьким покрывалом в цветочек.

— Арвиэль! — торжественно начал градоправитель. — Наш уважаемый капитан стражи Прокопий Вёдро погиб! Но жизнь должна продолжаться, и поэтому мы решили избрать нового капитана!

— Это правильно, — согласно кивнул эльф.

— А поскольку ты опоздал, то единогласным решением мы выбрали его без тебя!

— Да? — удивился парень. Ему было немного неприятно, что люди всё обсудили без него. — И кого?

— Тебя!

— Меня?!

— Тебя! — подтвердил дядька Темар. — А кого ещё?

Кого? Парень обвёл присутствующих недоумённым взглядом. Но он же самый младший! Как сможет приказывать людям, которые в отцы ему годятся?!

Старый солдат насмешливо посмотрел на Вилля и протянул стакан.

— Давай, капитан, пей! Ты во всём должен подавать нам пример! У нас и подарок для тебя есть, в честь стремительного взлёта по званию, так сказать.

Вилль нюхнул содержимое стакана, и тут же скривился.

— Самогон?

— Обижаешь! — хлопнул его по плечу дядька, причём так, что половина отвратного пойла выплеснулась на пол. — Чистейшая водка!

И водка, и самогон, и почти вся остальная алкогольная продукция Северинга воняла одинаково — сивухой. Вкус и крепость тоже имела соответственную. Вилль только диву давался, слушая как «эксперты-дегустаторы» ведут дискуссии о «букетах» и «оттенках». На его взгляд, все эти настойки и наливки (настойка — пока стоит, наливка — когда уже в стакане, так ему объяснили), коньяки и вина имели одно общее название — самогон «Отрава».

Сам Вилль предпочитал пиво «Янтарь», которое готовили в пивоварне супругов Эртана и Ксандры. Эртан был орком, огромным и с зеленоватой кожей, а Ксандра — яблоневой дриадой. Вилль частенько к ним заходил выпить пива, но почему-то облик эльфа, распивающего пенный напиток вместе с орком, никак не мог уложиться в сознании горожан, тогда как тот же самый эльф, квасящий самогон с солдатнёй — зрелище самое то!

Видимо, дядька Темар почувствовал душевные терзания юного стражника.

— Ну, не хочешь пить с нами, выпей хотя бы с ним! — с этими словами он сорвал покрывало с непонятной конструкции.

Вилль уставился на «подарок». Недавно убиенный им самим скалозуб глядел теперь на эльфа стеклянными глазами-пуговицами и добродушно улыбался во всю ширину огромной клыкастой пасти. Именно за эту характерную улыбку шерстистых скалозубов в простонародье частенько называли зубоскалами. Ко всему прочему, зверюга протягивала собственному убийце лапу с зажатым в ней глиняным стаканом.

— Э-э-э, — промямлил, наконец, Вилль, — это мне за что?

— Мы торжественно благодарим тебя за спасение нашего родного города! — градоправитель Грайт поднял стакан вверх.

Вилль пожал плечами: ему зверь не показался ни страшным, ни опасным, а, скорее, насмерть перепуганным. Подвывая от страха, скалозуб несся, не разбирая дороги, пока не налетел на непреодолимое препятствие в виде хрупкого юноши. Тот и не подумал отступать в сторону, а вместо этого резко выбросил руку вверх и вперёд. Эльфийский кулак пришёл в соприкосновение с нижней челюстью монстра, после чего несчастная зверюга подлетела вверх аршина на полтора и грузно шмякнулась в снег. Секунду спустя скалозуб испустил дух. Виллю было жаль убивать животное, и причиной послужило то, что зверь носился по городку кругами вот уже около часа. За это время он растоптал несколько собачьих будок вместе с их обитателями, пробил насквозь стены сарая и навёл ужас на всё население Северинга. Потом на его пути попался тогда ещё здравствующий, но отнюдь не трезвующий капитан городской стражи, которого монстр тут же и затоптал прямо на глазах изумлённого эльфа, после чего понёсся уже на Вилля. Конец известен, хотя парень до сих пор не понимал, как зверь пробрался в запертые ворота.

«И никакого геройства», — подумал юноша. Вероятно, он сказал это вслух, потому что Темар тут же отреагировал:

— Да не от него, — махнул он рукой в сторону скалозуба, — от начальника нашего бывшего, что б земля ему…пухом!

— А я здесь причём?

— Так ты ж ему на помощь не успел!!!

Вилль молча переваривал сомнительный «комплимент». Так получается, что одаривать надо монстра? И праздновать в его честь, и капитана присуждать тоже ему? Паренёк вопросительно поднял голову и увидел, что дядька Темар с трудом сдерживает смех. Секунду спустя стены дрогнули от громогласного хохота.

— Тьфу ты, — захохотал и Вилль, — я уж перепугался, что вы серьёзно!

— Как ни прискорбно, в некотором роде серьёзно, — отсмеявшись, сказал Берен. — Надоел всем, шушель[3] клятый — смотреть противно, а выгнать жалко. И ведь знал, что творит, каялся потом, а делать — ничего не делал! Да и тебя замаял совсем: то домой дотащи, то в караулке подмени, то «Отчётник» проверь.

Вилль тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.

— Так это всё — просто шутка? Чучело, звание? — сообразил вдруг он. — Правильно, кому в двадцать два дадут капитана!

— Вовсе нет! — отозвался Темар, подкручивая лихой ус — соль пополам с перцем. — Ты ж у нас это, мор… лицо города!

— Это как? — не понял Вилль.

— А так! Кто в прошлом году за праздником следил, драк не допускал, а? Кого мы все любим, а? Кто у нас лучше всех с населением ладит, а? И потом, во всех других городах капитаны — люди, а у нас будет эльф, во как! Престиж!

— Э-э-э…

— Бе-э-э! — передразнил его Темар. — Сам подумай, городок-то у нас махонький, преступлений никаких. Это пусть в столице убивцы плодятся, а здесь что? Капусту кто покрадёт, так все воруют помаленьку. Муж весёлый жену промеж глаз приласкает, так та его потом в два раза хлеще сковородой по макве отблагодарит. Благодать! Чудище раз за шестнадцать лет завелось, так тут же и повывелось. Толку от нас, стражников-то липовых, никакого, да только по закону велено — есть город, должна быть и стража, и жалование государственное. Зато как праздники да ярмарка начнутся — ты перед купцами двери распахнёшь, улыбнёшься приветливо. Мы-то ежели с нашими харями выскалимся — все торгаши и разбегутся, а людям жить надо. Соглашайся!

Тут Вилль не вытерпел, и совершенно не по-эльфийски оглушительно заржал. Как и все остальные стражники, Темар в прошлом был простым солдатом. После окончания войны половина Неверры лежала в руинах, и далеко не все беженцы стремились вернуться в выжженные и опустошённые деревни. Именно тогда Император Аристан издал «Указ о новейшем градостроительстве», и нежелающие обживаться в Равенне люди и нелюди хлынули осваивать окраины Империи, подальше от окроплённых кровью домов. Селища превращались в поселения, со временем опоясывались крепкой стеной из заострённых кверху брёвен и получали статус межрасового города-резервации. К статусу прилагались всевозможные льготы на вырубку леса для строительных нужд, безвозмездное пользование государственными речными благами (даже если эти «блага» сводились к двум карасям в урожайный год) сроком на пятнадцать лет, и прочее, прочее. Гномы открывали кузни, орки превращались из вояк-наёмников в мирных жителей и ставили харчевни с комнатами «для гостей города», трактиры с дриадами-танцорками и простые пивнушки «без никто». Городская стража набиралась из бывшей солдатни — людей с весьма характерными манерами и ограниченным запасом вежливых слов, зато целым возом сочных фраз. Бородатые, покрытые шрамами рожи сверкали красными и синими носами. Да, вот уж истинное «лицо города»!

Старый солдат расценил смех Вилля как одобрение, и потому продолжил:

— Так вот о чём я. Ты — эльф, и сколько тебе лет на мор… лице не написано: хоть двадцать два, хоть сто двадцать два. А теперь загибай пальцы, новобранец! Грамоту сечёшь — раз! Эту… тётику (этику, подсказал Соррен) тоже того — два! Культура прёт — три! Не боись! Ежели чего, так мозгами мы тебе подсобим!

Вилль, хрюкнув, усиленно закивал. Он сидел на столе, обхватив обеими руками живот, и опрокинутый стакан сиротливо валялся рядом.

— Согласен, Арвиэль? — спросил губернатор.

Тот замычал и кивнул как можно энергичнее.

— Вон оно как зашёлся-то, от радости, верно. Вон оне, ельфы-то какие — с емоциями! — растрогано протянул одноглазый Сатьян.

— Ладно, согласен! — кое-как Вилль взял себя в руки и встал, хотя живот болел всё равно. — Уж если стража у нас — липовая, так пусть хоть капитан будет престижный!

Он взмахнул заново наполненным стаканом, потом на радость всем чокнулся со скалозубом, зажмурился и выпил.

— Ур-раа!!!

…Дальнейшие события смешались в какой-то странный винегрет. Сначала отчаянно шатающийся градоправитель попытался повесить ему на шею ключ от городских ворот. То ли Вилль раздвоился, то ли ключей было несколько, но господин Грайт никак не мог попасть в цель. В конце концов, он просто сунул ключ в руку новоиспечённого капитана. «Ты теперь не просто с-стражник, — немного запинаясь, проговорил мужчина. — Ты теперь — Страж Ворот, ик, вот!» Эльф надел цепочку на шею, и тут же ему под нос ткнулся характерно пахнущий стакан. Вилль что-то пламенно сказал, все что-то ответили, потом он снова выпил…

…Потом к нему подошёл скалозуб, сам налил и предложил выпить «на брудершафт». Вилль согласился. Окружающие восприняли это с энтузиазмом: захохотали и захлопали…

… - За что пьём?

— Так у меня День Рождения! — это губернатор…

— А я сегодня последний зачёт сдал! — похвастался седоусый крепыш Соррен. Он очень любил вести пространные дискуссии о необходимости столичного образования и имел за собой весьма странную привычку щёлкать младшего стражника по носу. Что, забывшись, тут же и проделал…

…- Давай за…

…- Давай за…

— Хватит! — Вилль решительно отставил так и не выпитый стакан, кое-как поднялся и тяжело привалился к стене.

На капитана не обратили внимания. Стражники продолжали квасить, стучали стаканы, кто-то пел, от пола до потолка стеной стояла дымовая завеса. Стараясь не упасть, несчастный пьяный эльф почти на ощупь пробирался к выходу, где столкнулся с такой проблемой: какая из двух дверей ведёт наружу. Выбрав одну методом тыка, Вилль резко шагнул и ударился головой о стену. Потирая лоб, злобно глянул на несговорчивый выход и пришёл в ужас: дверей стало четыре, а потом — много. Дальше он повёл себя мудрее: пошёл вдоль стены, хватаясь за торчащие из неё дверные ручки. Некоторые исчезали (волшебные), некоторые протягивали стаканы (эти Вилль обходил), некоторые показывали шиш (понятно, не хотят помогать). Наконец он вывалился на крыльцо.

Свежий морозный воздух поначалу огнём обжёг лёгкие, и эльфа тут же замутило и переломило пополам. Через пару минут полегчало, и он понял, что его всё же не стошнит.

— Всё, домой.

Пойди он домой сразу, и все дальнейшие события просто не имели бы места в этой истории, да и сама история точно не сложилась. Но Кружевница-Судьба в этот момент вдруг взяла, да и взглянула на него. Надо же, деревенский эльф, удивилась Богиня. За всё время существования Неверры, Кружевница повидала много эльфов: лесных и городских, а где-то далеко на севере раньше жили аватары — крылатые эльфы-оборотни. Но деревенского эльфа она упустила. И немудрено, ведь в её руках находились жизни обитателей целого Мира. Так что одна ниточка, пока ещё совсем тонкая и короткая, вдобавок надорванная, просто осталась без внимания. И тогда Судьба решила пошутить: взяла, да и приплела одну тонкую ниточку к другой, тем самым слегка изменив рисунок Мировой Паутины.

Внезапно Вилль понял, что не хочет домой, и решил прогуляться. А куда? Конечно же, к воротам, ключ от которых висел теперь у него на груди. И эльф, слегка пошатываясь, побрёл вдоль спящих улиц. «Кто я, что я здесь делаю? — размышлял юный капитан городской стражи. — Люди, даже орки умудряются найти себе в этом городе пару, строят дома, заводят детей. Живут потом целым гнездом вместе с бабками и дедками, прабабками и прадедками. А я? Не на Берте же мне жениться?» При мысли о ней Страж вздрогнул и огляделся, словно боясь, что она вдруг выскочит из-за сугроба. Нет, Берта была девушкой со всех сторон положительной: симпатичная, заботливая, покладистая, но… Она частенько заходила к Виллю, когда тот сидел в караулке, и просила что-нибудь рассказать или почитать. Он рассказывал, читал, а Берта… Не делала НИЧЕГО! Не шевелилась, не говорила, и, как ему иногда казалось, даже не дышала. Просто сидела, подперев рукой щёку, и смотрела. И от её щенячьего взгляда эльфу хотелось выпрыгнуть из окна, а ещё лучше, выкинуть саму Берту.

«Кто я? Местная диковинка? Чужой среди своих?» Пройдут годы, потом десятилетия. Будет меняться всё, кроме него самого. Умрёт Берен Грайт. Вилль в тайне надеялся, что тот всё же сойдётся с Мартой — местной травницей — и тогда он сможет общаться с их детьми. Умрут все, кого он знает, дети, внуки, правнуки. «Привет, Вилль», — скажет чей-нибудь потомок через пару сотен лет, и будет всё так же сидеть и смотреть на него прапраправнучка Берты.

С такими невесёлыми мыслями Вилль добрёл, наконец, до стены. Он запрокинул голову и попытался найти среди прыгающих разноцветных огоньков знакомый Волчий Глаз. Напрасно, с Небесного Полога улыбался только дохлый скалозуб, подмигивая по очереди пуговичными глазами.

— Выпей со мной… Выпей… — призывно зашептал поднявшийся ветер.

Голова у несчастного Стража закружилась, и он, не удержав равновесия, с размаху шлёпнулся в сугроб. Вилль улёгся поудобнее, скрестил руки на груди, и тоже подмигнул небесному скалозубу. Ему вдруг стало уютно и тепло, и неудержимо потянуло в сон. Он совсем было собрался закрыть глаза, чтобы вздремнуть часок-другой, но вместо этого распахнул их как можно шире. Оттолкнулся локтями от примятого снега и резко сел.

— Пресветлая Саттара! — в ужасе выдохнул парень, хватаясь руками за голову. Он вовсе не боялся замёрзнуть в снегу — ему это не грозило никоим образом. В воображении нарисовалась вдруг следующая картина: утром люди выходят из своих домов и находят под забором в сугробе в сосиску пьяного новоиспечённого капитана городской стражи. Его, Арвиэля Винтерфелла, убеждённого трезвенника и ярого противника всяческих попоек! А вдруг он ещё при этом проснётся и что-нибудь скажет?

Вилль слышал много интересного и неведомого из уст бывшего начальника, когда, выудив его в очередной раз из какой-нибудь ямы или кустов, тащил на себе домой, а теперь рисковал оказаться на его месте. Поэтому он срочно попытался принять вертикальное положение, но сделал это слишком резко, и снова упал — уже на колени.

— Пресветлая, помоги! Верни мою голову!

Но Двуликая Богиня не спешила откликнуться на мольбы, и тогда Вилль понял, что должен действовать сам. Оперся на ладони и с размаху сунул голову в сугроб, попутно ухватив губами немного снега, и в такой странной позе простоял до тех пор, пока сознание не прояснилось окончательно. Вилль поднялся и недоумённо посмотрел на выгрызенную им нору: наверное, завтра люди подумают, что кто-то рыл из города подкоп.

— Капитан Винтерфелл, вы ведёте себя не должным образом! Я обязан вынести вам выговор! — строго сказал Вилль и тут же сам себя отчитал. Почувствовав себя намного лучше, капитан Винтерфелл улыбнулся и зашагал к воротам, лепя по пути увесистый снежок: иногда в воспитанном эльфе просыпался настоящий деревенский хулиган.

Ворота были дубовыми, ладными, с тяжёлым засовом и даже замком великолепной гномьей ковки. И Вилль теперь — обладатель второго ключа от этих ворот, а первый носил на груди Берен, градоправитель, воспитатель, да и просто самый близкий на свете человек. Эльф остановился — не далеко и не близко — приметил небольшой сучок и, не целясь, залепил в него снежком. ТУК! Снежок разлетелся в пыль, а ворота вздрогнули.

…Тук-тук.

Этот звук раздался с той стороны. Вилль вздрогнул: показалось? Слепил ещё один снежок, подошёл ближе, и снова бросил. Вышло ещё громче. ТУК!!!

…Тук-тук-тук.

— Помогите…

Эльф недоверчиво уставился на дверь. Какого безумца могло понести ночью в лес в такой мороз? И какой безумец посмеет надеяться, что подозрительный стражник отопрёт ему городские ворота? Никто из охраны не рискнёт запустить пришельца в такую пору, но…

Он решительно скинул щеколду.

Вставил в замок ключ и повернул.

Снял замок и потянул за кольцо.

Дверь распахнулась внезапно, что-то тяжёлое обрушилось на Вилля, и он шлёпнулся в обнимку с этим чем-то, здорово приложившись спиной об утрамбованный снег. Секунду спустя принял сидячее положение и уставился на предмет, который продолжал сжимать в руках. Оказалось, что это…

— Девушка?

Темноволосая, с побелевшим от холода лицом. Обыкновенная девушка, замерзающая ночью в лесу, но Вилль вздрогнул и едва не отпрыгнул, когда она открыла глаза — светящиеся зелёные, с вертикальным росчерком зрачка.

— Оборотень… — выдохнул парень.

Оборотень… Истинный или проклятый? Первых называли метаморфами, и человек в этом странном тандеме был гораздо сильнее своей звериной половины. Разум и животные инстинкты сливались воедино, превращая истинного в хитрое, изворотливое, но не опасное в общем-то создание. Проклятые были настоящим кошмаром. Зависимые от луны, они становились хуже взбесившегося зверя, рвали и грызли всё живое, что попадалось им на пути. Охота на оборотней велась всегда и повсеместно. В столице были созданы ловчие отряды, в которые входили маги и специально обученные псы. В деревнях, если в округе заводился оборотень, мигом собиралось ополчение. Ловили и тащили на костёр, конечно, проклятых, но и метаморфам доставалось изрядно — массовая паника вкупе со стадными инстинктами пересиливали человеческие чувства.

Девушка меж тем подняла руку и цепко ухватила Вилля за воротник. Тот не пошевелился. Оборотень и эльф смотрели в упор друг на друга. Вилль думал.

Эльфы по природе существа рассудительные, а особенные, как Арвиэль Винтерфелл, по идее должны обладать какими-то природными знаниями. Но родители покинули его слишком рано, не успев передать эти знания сыну. Зато за дело рьяно принялись люди, в первую очередь научив мальчика типичному человеческому «авось».

Истинный или проклятый? Но пока голова думала, руками юного Стража завладела Судьба. Они расстегнули плащ, сняли с плеч и завернули в него вновь обмякшую девушку.

Когда все три личности Вилля пришли к соглашению, эльф с удивлением обнаружил, что уже стоит на ногах, тогда как на руках уютно устроился закутанный в его же собственный плащ оборотень. Новоиспечённый капитан стражи посмотрел на небо — до полнолуния оставалось пять дней. Вздохнув, Вилль повернулся спиной к воротам и зашагал прочь — он твёрдо знал, куда идти.

Хулиганка-Судьба меж тем самодовольно потирала руки.

ГЛАВА 2

Сложно было назвать Марту травницей: в растениях она ни шиша не разбиралась. Единственное, что получалось делать хорошо, так это духи и благовония. Она просто смешивала цветочные ароматы на свой вкус, и вкус этот пришёлся по душе столичным барышням. Тем и жила, перебиваясь от ярмарки до ярмарки.

В столь поздний час Марта не спала. Через неделю начнут прибывать купеческие обозы, а потом будет Новый Год и, собственно, Ярмарка. Нужно успеть запечатать и раскрасить пузырьки и скляночки с товаром, поэтому на столе Марты вперемешку валялись ложки, бумага, склянки, ножи, кисточки, краски и прочее. Женщина пыталась изобразить на флакончике голубовато-белую розу. Правда, цветок больше походил на раздавленную медузу — художницей она была отвратительной. Не разглядев, макнула кисточку в чёрную краску и пририсовала медузе глаз. Марта удивлённо посмотрела на глаз, потом на кисточку и в сердцах стукнула по столу кулаком. Нож полетел на пол. Наклонившись, она смахнула ещё и ложку.

— Гости? В такое время? — удивилась травница. И действительно, кто ходит в гости по ночам? Марта собралась было постучать предметами по полу, но что-то её удержало. Женщина задумчиво посмотрела на нож и ложку и вернула их на стол, а в следующее мгновенье раздался стук в дверь.

За порогом стоял Арвиэль Винтерфелл собственной персоной и прижимал к груди нечто большое, завёрнутое в плащ. Марта присмотрелась и ахнула — по форме и размерам свёрток напоминал человеческую фигуру. Женщина бросилась освобождать диван от коробок с пузырьками.

Когда эльф развернул плащ, травница подошла ближе и принялась разглядывать незнакомку. Совсем юная, с длинными, иссиня-чёрными волосами. В плаще Стража она немного отогрелась, и лицо её стало приобретать смуглый оттенок.

— Южанка? Кто она?

— Нашёл за воротами, — признался Вилль.

— За воротами? Но… — тут она увидела ключ, гордо висящий на груди юноши. — О-о-о, поздравляю!

— Не в этом дело, — отмахнулся тот. — Она замёрзла? Сможешь помочь?

Травница интересом и удивлением рассматривала девушку. Одежда явно с чужого плеча, грубые мужские сапоги были ей велики, и находчивая незнакомка перемотала их в голенище верёвкой.

— Ладно, пойду кипятить воду. Раздевай её пока! — скомандовала Марта

— Что-о-о?!

— Ну, хоть сапоги сними! — усмехнулась травница.

Эльф вздохнул и принялся разматывать верёвку. Когда он снял второй сапог, бледное лицо закаменело — тонкая щиколотка девушки была разодрана почти до кости.

— Волчий капкан, — буркнул Вилль. — Ненавижу эту гадость.

Марта знала причину, по которой многочисленные обитатели Северингского леса не спешат попадаться в ловушки. Виноват был всё тот же Вилль. Расставив силки и капканы, деревенские «охотники» со спокойной душой отправлялись по домам дожидаться добычу. Ночью эльф ловко перебирался через городскую стену и наводил в лесу порядок. Зверьков, уже успевших попасться, он вытаскивал, а действующие капканы нейтрализовал. Мужики только головы чесали, что же за напасть такая? Пожимали плечами, снова заряжали капканы, да только напрасно. В конце концов, всё списали на проделки лешего. Тот же самый Вилль сочувственно качал головой: ай-ай, какая неудача, ну ничего, в другой раз повезёт! Но не везло.

— Ну всё, хватит! — злился парень. — Натыкали в лесу всякой дряни — теперь вон люди уже попадаются! Ничего, я здесь порядок наведу! Я теперь это могу! Я теперь всё могу! Захотели престижного капитана — получайте со всеми вытекающими! Запрет на капканы поставлю! Сухой закон введу!

Он успел запланировать чуть ли не мировую революцию, когда следующий вопрос едва не застал врасплох.

— Дружок, а ты уверен, что она — человек? Вдруг нечисть какая: упырица с кладбища поднялась или, не приведи Бог, оборотень?

— Конечно, уверен! Обычная девушка! Может, пряталась от кого, может, шла куда, решила через лес путь сократить да и наступила на капкан… А может быть, она даже в наш город шла!

— Может быть, может быть, — пробормотала Марта, заканчивая перевязку.

Парень с тревогой вглядывался в лицо незнакомки, затем посмотрел на перебинтованную ногу и вдруг хмыкнул.

— Взгляни-ка! — он осторожно приподнял здоровую ногу девушки за пятку и приложил ладонь к её ступне: ладонь была явно больше. — А она точно не из деревни — где ты видела крестьянок с такими ножками?

Марта опустила взгляд вниз и попыталась прикрыть свои туфли подолом платья.

— Вот-вот, — ухмыльнулся Вилль. — Да и потом, лицо у неё какое-то… благородное, что ли… Чей-то бастард?..

Марта и эльф склонились над незнакомкой. Вилль подметил верно: на деревенскую девку она не походила. Узкий прямой носик вместо курносого крестьянского, высокие скулы, горделивый излом чёрных бровей. И никаких веснушек.

С рассветом новоиспечённый капитан засобирался домой, и травницу на прощание предупредил:

— Не говори ей, что я её нашёл. Никому не говори. Скажи, что нашла ты.

— Но почему? — удивилась женщина.

— Поверь мне, так надо, — заговорщически подмигнул Вилль.

Странно, хотя кто знает, что может взбрести в голову эльфу! Марта сходила на кухню, приготовила травяной отвар, простенький, какой умели делать все, а когда вернулась, увидела, что девушка уже пришла в себя и, приподнявшись на локтях, с недоумением осматривает комнату.

— Вы кто? И где это я? — незнакомка перевела взгляд на Марту. Голос у неё был высокий и чистый, без малейшего намёка на южный акцент. Она скорее говорила немного грубовато, по-деревенски.

— Ну, здравствуй, милая, — женщина присела на краешек дивана и протянула девушке кружку с отваром. — Меня зовут Марта, ты у меня дома, а сама я — травница.

Последнее слово женщина произнесла с гордостью, но девушка не впечатлилась, а, напротив, глянула на неё как-то насмешливо.

— Зверобоя добавили мало, а кошачьи лапки вообще пересушили. Их нельзя сушить на железных листах — это глупое заблуждение. Только на деревянных подносах, причём лучше — берёзовых. А как я к вам попала?

Женщина, вспомнив просьбу эльфа, принялась врать:

— Так я тебя и нашла! Пошла за водой, а ты там и лежишь у колодца. Кое-как в дом притащила, отогрела. Стража-то сегодня гуляет, верно, забыли закрыть ворота — вот ты к нам в город и забрела. А капкан-то где словила?

— Да в лесу, — поморщилась девушка. — Под снегом не заметила. Странно… Лес помню, капкан, ворота… Больше ничего не помню. Хотя… Нет, ничего.

— Что же ты в такую погоду в лесу-то делала? — Марта наконец смогла задать мучивший её вопрос.

— Гуляла! — фыркнула незнакомка, глядя на травницу огромными голубыми глазищами. — А хороши у вас стражнички-то, нечего сказать. На дворе ночь, ворота нараспашку, гуляй — не хочу… А если нечисть какая забредёт?

Марта немного обиделась за родную стражу, точнее, за одного из них, но вслух сказала:

— Нет у нас нечисти. Была одна, так капитан завалил. Голыми руками, между прочим! А ты вот, милая, так и не представилась. Нехорошо это!

Девушка вздохнула, как показалось Марте, с облегчением. Вся напряжённость мигом исчезла, и незнакомка снова подняла на травницу нахальный взгляд.

— Я Алесса. Просто Алесса. И я — ваша коллега.

* * *

К вечеру того же дня любопытство одержало-таки верх над новоиспечённым капитаном. Вилль даже немного пожалел, что весна ещё не ступила на северные земли, и вместо цветов в палисадниках блаженствуют сугробы. Как-никак с девушкой знакомиться идёт, не ваксу же для сапог ей в подарок нести? О конфетах и пряниках можно даже не помышлять — переживавший за пропавшего хозяина домовой Симеон на нервной почве опустошил все шкафы и теперь вольготно дрых на диване кверху покруглевшим брюхом.

— Так, капитан Винтерфелл, главное — спокойствие! — сам себе сказал эльф и привычным жестом заправил за ухо отросшую чёлку. — Не испугать, не насторожить…

— И чтоб в тебя не втресскалась, — лениво подсказал домовой. — Не нужшшны нам дома оборотнихи!

С повышенным вниманием противоположного пола у Вилля были серьёзные проблемы. Как только северингские барышни не измудрялись! Разбивали коленки и носы около его двери, не могли выгнать лошадь из стойла, и бежали за помощью. Вилль с неизменной улыбкой обрабатывал ссадины, отвязывал примотанный к гвоздю конский хвост и соглашался, мол, да, само запуталось. Изобретательнее всех оказалась старшая мельникова дочь Лукьяна. Девушка прибежала в самый пал жаркого летнего дня и, раздирая на груди без того потрёпанную блузку, со слезами умоляла Вилля достать из речки Истринки потонувшую заколку. Сам эльф плакать не умел и чужие рыдания не переносил на дух, а потому ничтоже сумняшися отправился на выручку утопленнице. Через полчаса придонного ползания он смирился с мыслью, что всё-таки придётся успокаивать растеряху. Вынырнул… да так и замер с выпученными глазами и открытым ртом. Бесстыжая Лушка, повизгивая от восторга, полоскалась рядом, а её одежда, похоже, отправилась навестить заколку. Предсмертно хрипящую эльфийскую честь спасла русалка Мириада. Она выгнала охальницу со своей природной вотчины, да ещё как следует наддала хвостом. Виллю в тот раз крупно повезло — в Северинге подобные совместные купания обычно заканчивались Храмом и алой ленточкой, связывающей запястья молодожёнов.

Эльф тяжело вздохнул — идти всё равно надо! Сам оборотня в город принёс, значит, и ответ тоже ему держать придётся, если девушка отчебучит чего. Но каждый имеет право на жизнь, не так ли? «Интересно, — уже у самого мартиного дома подумал вдруг эльф, — она будет похожа на Берту, на Лушку или на что-то другое?!»

Незнакомка полулежала на диване, облокотившись на подушки, и раскрашивала флакончик для духов. Штук десять уже разрисованных стояли рядом на полу. Девушка повернулась к вошедшему лицом и от удивления чуть не выронила пузырёк.

«Ну вот, вторая Берта», — кисло подумал Вилль, но улыбнулся как можно приветливей. Девушка совсем оторопела и поставила флакончик на пол, а потом поманила эльфа пальцем. Тот немного удивился, но подошёл.

— Наклонись.

Вилль вконец растерялся, но сделал и это. Девушка обхватила его лицо маленькими ручками и стала разглядывать с немым восторгом, как расписную игрушку на ярмарке.

— С ума сойти! — восхищённо прошептала Алесса. Эльф уже не знал, что и подумать, когда коварная девчонка вдруг сделала финт ушами. Точнее, с его левым ухом — цапнула за мочку и изо всех сил дёрнула. Страж от неожиданности взвился чуть ли не до потолка, а девушка посмотрела на руку с таким видом, будто надеялась обнаружить в ней оторванное ухо.

— С ума сойти!!!

Вилль уставился на неё в ужасе. Пресветлая Саттара, кого он спас?! Эта девчонка и в человеческом обличии опасна для общества, а что будет, когда она перевоплотится?

Меж тем Алесса закончила рассматривать свою руку, и, подняв на него глаза, сказала нормальным тоном:

— Никогда не видела живых эльфов!

— Надо думать, мёртвых видела! — огрызнулся парень, натирая покрасневшее ухо.

— Тоже нет, но я уверена, что мёртвыми они смотрятся не так симпатично. Ну-ка, повернись кругом!

— Зачем? Хвоста у меня нет!

— А нужен? Хочешь, вырастим! Я — Алесса… гм, просто Алесса. А тебя как звать-величать, о, бесхвостый эльф?

— Вилль.

— Ну, садись, Вилль, — девушка похлопала по дивану рукой. — Не бойся, я не кусаюсь.

«В этом-то я как раз и не уверен», — подумал эльф, но всё же присел, правда, на самый краешек.

— А почему у тебя имя такое дурацкое? — поинтересовалась Алесса, продолжая бесцеремонно разглядывать его нахальными голубыми глазами. — Я слышала, у эльфов очень красивые длинные имена, а у тебя что? Будто собаку кличешь!

Вилль решил не обижаться. Он понял, что девушка просто не в себе. Конечно, блуждания в зимнем ночном лесу ещё никому не пошли на пользу. Совсем одна, испуганная, с перебитой капканом ногой.

— Меня зовут Арвиэль Винтерфелл, но людям почему-то удобнее сокращать.

— А я довольна своим именем, и если кто-нибудь попробует его исковеркать, то я этого гада сама сокращу, — грозно произнесла девушка. — Значит, Арвиэль. Это уже что-то совсем собачье…

— По-эльфийски Арвиэль — Северный Ветер, — эльф решил не вдаваться в сложности перевода и разбирать своё имя по слогам, объясняя, что означает каждый из них, и привёл весьма приблизительную трактовку. — Алесса, а ты вообще кто?

Девушка непритворно удивилась, будто он сморозил глупость.

— Травница, конечно! Тебе Марта уже сказала, верно? Кстати, если честно, из неё травница такая же, как из тебя — орк! — доверительно прошептала ему на ухо Алесса.

Эльф собрался было уносить ноги прочь от сумасшедшей оборотнихи, как вдруг в его голове всё встало на свои места. Он посмотрел на шутницу совсем по-другому, весело рассмеялся и поднял с пола один из разрисованных флакончиков. На нём была изображена маленькая фейка со стрекозиными крыльями, порхающая на фоне фиалок.

— Хочешь, могу и тебя изобразить, — предложила Алесса, — с хвостом.

— Да хоть с рогами! — вновь засмеялся эльф: весёлая девчонка определённо ему понравилась. — И с копытами! У Марты теперь покупателей будет в пять раз больше!

— Нет, — серьёзно сказала девушка, — это уже бес получится! Покупатели решат, что здесь скрыт намёк — надушишься и тоже станешь счастливым обладателем копыт и рогов.

Парень совсем развеселился. Так хорошо и легко он уже давно себя не чувствовал. Странно, они только что познакомились, а уже шутят как старые друзья.

В течение последующих четырёх дней Вилль исправно ходил в дом Марты как на службу. Ничего не менялось — Алесса разрисовывала флаконы, а женщина заправляла их духами. Травница была просто на седьмом небе от счастья. Однажды она подловила эльфа за углом и сжала в объятиях:

— Ты даже не представляешь, какое сокровище откопал под снегом! Я ж теперь всё дороже продавать стану — озолочусь! А в травах-то как она разбирается… Как разбирается! На запах, на ощупь, на цвет! Почти все мои запасы повыкидывала, сказала — гов… не то!

Поговори ты с ней, пускай у меня жить остаётся. А то ведь вообразила себя путешественницей, в неполных-то восемнадцать лет. Допутешествовалась, сам видел! До сих пор ходить нормально не может — вон ногу-то как раздуло. А мы бы, как снег сойдёт, в лес пошли, травок каких насобирали. А ещё она лечить может. Как кости сращивать — знает, вывихи вправляет, даже роды принять может! Поговори, а?..

Вилль тем временем размышлял, почти не слушая женщину. Такие раны, как разодранная щиколотка, являлись для метаморфов досадной мелочью, пустяком — через неделю у Алессы даже шрамов не останется. Интересно другое: при смене ипостаси царапины затягиваются моментально, так почему же Алесса до сих пор перекинулась? «Ну конечно! — понял Страж. — Она просто не хочет пугать Марту внезапно зажившей ногой, прикидывается обычным человеком. А молодец!» Мысль о том, что девушка могла быть проклятой, в первый же вечер знакомства смыли волны внезапной симпатии.

— … ну, если хочешь, вместо тебя в лес ходить буду, капканы ломать!

Эльф оторопело посмотрел на женщину.

— Давно уж знаю я, что там за леший хулиганит, — усмехнулась Марта. — Поговори, а?

В ночь с пятого на шестой день юноша допоздна задержался в гостях у травницы. Алесса с тоской поглядывала на круглую белую луну в обрамлении оконной рамы, но превращаться не спешила. Около одиннадцати эльф засобирался домой. Уходил он со спокойной душой, зная, что ничего не случится, а завтра обязательно упросит её остаться.

— Арвиэль, подожди! — окликнула его вдруг Алесса. Марта почему-то засмущалась и ушла в очередной раз протирать-перекладывать свои драгоценные баночки-склянки. — На вот, возьми.

Эльф, недоумевая, развернул протянутый бумажный рулон и уставился на «произведение искусства». Несомненно, это был он. Любой подтвердил бы невероятное сходство. Игра светотени, складки на одежде — всё было прописано до мельчайших деталей. Но при этом светлая от природы кожа Вилля приобрела угрожающий синеватый оттенок, уши разрослись до размера ослиных, а миндалевидные глаза превратились в раскосые «глазки в кучку». И, конечно, лохматый собачий хвост.

— Ну как, нравится? — лукаво спросила Алесса.

— Потрясающе! — ухмыльнулся Вилль. — Только хвост маловат — я предпочитаю заметать за собой следы.

Он ещё раз присмотрелся к рисунку и вздрогнул.

— А при чём здесь клыки? Я ведь не вампир!

— Но у тебя же они есть, — возразила девушка, — не такие длинные, правда.

Вилль закусил губу: и как только углядела? Двенадцать лет он прожил в Северинге, и никто до сих пор не замечал. Дело в том, что у него действительно были небольшие клычки. На верхней челюсти чуть подлиннее, на нижней — совсем маленькие, почти как у человека. И он очень не хотел, чтобы кто-нибудь знал об их существовании.

— Алесса…

— А, понятно, это у тебя просто прикус неправильный! А ведь в эльфе всё должно быть прекрасно! Бедняжка, не переживай, я никому не скажу! — смеясь, «пожалела» его девушка.

— Не надо, — решил подыграть юноша, — иначе я утоплюсь от стыда и горя, и стану синим как на твоём рисунке, а ты наконец-то увидишь мёртвого эльфа! Не губи меня, о Алесса из леса!

Девушка шутку оценила и захлопала в ладоши.

Уже засыпая, эльф вдруг вспомнил карикатурную рожу и захохотал. Дремлющий у него на груди домовой проснулся, поднял голову и укоризненно сказал:

— Знаешшь, хозяин, ты в посследнее время какой-то чудной. Ржешь по ночам как конь, под хвосст ужаленный. Хозяин, сскажи, ты начал пить?

В ответ тот захохотал ещё громче.

— Хозяин, пойми, пьянсство до добра не доведёт! Ты будешь ходить на четвереньках и спать в лужшше, как поросся!

Вообще-то, подобные речи были со стороны Симеона неслыханной наглостью. Обычно представители этого вида нечисти вели себя тихо и скромно, почти не показывались из-за печи, работали за сливки и были намертво привязаны к дому старинной магией. Симеон разговаривал с хозяином на равных, частенько поучал и даже ругал. Домовой не занимался уборкой, готовил, когда хотел и что хотел, ел и спал вместе с Виллем. Симка зависел от хозяина, поэтому легко мог выйти из дома, в котором они жили, и пойти по своим делам. Первоначально вид праздно шатающегося по улицам домового шокировал горожан, но потом все привыкли: если хозяин — эльф, то почему он не может завести себе нечисть в качестве домашнего животного чисто из прихоти? Поэтому огромный говорящий чёрный кот покупал зелень в лавке и свежий хлеб в пекарне, заказывал в трактире Эртана «Оркан-Бар» стакан сливок (их там держали специально для него) и резался с мужиками в карты на щелбан. На деньги с ним не играли, так как все знали, что у нечисти выиграть практически невозможно.

— Знаешь, Симка, — сказал Вилль, — у меня такое чувство, что скоро что-то произойдёт. Хорошее или плохое, но тихая жизнь в городе закончилась.

— Из-за девчонки? — недовольно спросил Симеон.

Домовому она не понравилась. Когда юный Страж рассказал ему про девушку-оборотня, тот нахмурился: домовой искренне считал себя единственным в мире существом, которое имеет право хамить хозяину. «Совсем хозяин с ума сошёл, — ворчал домовой. — Человечков слушается, с орками дружбу водит. Скоро с оборотнихами будет в лес ходить, цветочки собирать. Сезон охоты на пару откроют. А потом хозяин и до русалок с кикиморами докатится, ряской из пруда обвесится!»

— Не знаю, — отозвался эльф. — Это просто чувство, ничего более.

— Это не чувсство, хозяин, а твоё чутьё.

И они заснули. Спал градоправитель Грайт, не подозревая, что в городке плетётся тёмная волшба. Спала Марта, не зная, что в соседней комнате тоскливо смотрит на луну девушка-оборотень. Спал в караулке дядька Темар, бережно прижимая к себе початую бутыль самогона. Индикатор Преступлений, гладкий тильзитовый[4] шар на трёх серебряных ножках, горел ровным желтоватым светом — магический кристалл не заметил колдовства. Что поделать, присланный равеннскими магами Индикатор был стар, а новый стоил слишком дорого…

Юный эльф был прав, над городом действительно нависла угроза.

ГЛАВА 3

Год спустя

В аптеке травницы Марты стоял шум и гам.

— Уже третья бутылка за четыре дня! — орала Алесса на маленького толстого мужичка с характерным синюшным носом и плутоватыми глазками, причём один из них заметно косил. — Ты же не мог сам всё это выпить? Или всё-таки мог?!

— Ну-у-у, так ведь вкусно же! Не то, что гномье пойло… Зато дешевле привозного! — пробасил ростовщик Демьян, обдавая девушку густым запахом перегара.

— Ты что, выпил всё один?!

— Ну-у-у не-е-е, с Сатьяном. Мы, как ты и сказала, в чаёк бульк капелюшку, и пьём себе. Вку-у-усно!

— Ы-ы-ы!!! — Алесса хлопнула себя по лбу. — Вы что, идиоты? Я сказала — три капли на кружку чая, да, но на одну кружку! Одну! Вечером перед сном!

Она загнула на одной руке два пальца, на другой — четыре, и оставшимися помахала перед носом несчастного пьяницы.

— Так ведь вку-у-усно!

Пять дней назад к ней пришёл ростовщик и пожаловался на то, что плохо спит уже две недели. На вопрос почему, тот пожал плечами: кашляю. Алесса приказала ему открыть рот и, стараясь не дышать, заглянула в послушно раззявленную пасть. Да, бронхит был нанутро! Зелий у знахарки хватало с избытком, но вовсе не для распитий их под закуску. Дело в том, что в состав входил особый набор трав, настоянный на спирту, и крепость была соответственной. Через неделю — ни бронхита, ни его последствий, но вместо того, чтобы лечиться, друзья-товарищи устроили грандиозную попойку.

«Сколько же они чаю-то выдули?» — размышляла Алесса, наполняя расписную бутылочку из небьющегося стекла. Неразбавленным зелье было отвратительным на вкус, а вот с чаем — очень даже ничего. Не эльфийские вина, конечно, но и не гномий самогон.

При мысли об эльфах Алесса вздрогнула.

— Вот, держи! — протянула она бутыль. — Надо же, два сапога — пара: Сатьян да Демьян! Один кривой, второй — косой, и оба — бестолковые!

Она пересчитала деньги, и пристально посмотрела на ростовщика.

— Мало! Да ещё сколками набросал, крохобор несчастный!

— Да ведь детинка, как всегда! — удивлённо сказал мужик.

— За бутылку плати. Здесь вам не посудная лавка, а я не добрая фея — тарой разбрасываться.

Демьян сердито засопел и полез в карман. Вдруг рука его на что-то наткнулась, и мужик просиял:

— На-ко вот, возьми! Всё же лучше, чем деньги!

— Я не содержу ломбард! — отрезала знахарка, но на предложенное золотое колечко взглянула заинтересованно. Тонкое, узорчатое, ровно паучком плетёное, с маленьким зелёным камнем. То, что камень — не изумруд, хотя и похож, Алесса поняла сразу. «Как глаза Вилля, — подумала девушка, — они не просто зелёные, а изумрудные с золотыми искрами». И чуть не плюнула от досады: уже второй раз его поминает.

Колечко село на безымянный палец правой руки, словно влитое.

— Бери, бери, — настойчиво повторил Демьян, — не украл, не боись. Дочкино это, от первой жены которая. Уезжала когда, всё забрала, а его вот забыла. Агафья зацапать себе хотела, да не отдал… стерве. А ты — девка хорошая, хоть и вредная. Колечко-то, оно живое будто, к плохим людям не идёт, а ты ему, видать, по вкусу пришлась, вишь, сидит, слезать не хочет!

Алесса пристально посмотрела на мужика: тот не шутил. Потом взглянула на кольцо, и зелёный камушек задорно ей подмигнул, мол, что, не нравлюсь?

— Спасибо тебе, Демьян, — сказала Алесса, продолжая любоваться колечком. Кольцо блестело, камень кокетливо сверкал — похоже, ему нравилось быть в центре внимания. — Добрый ты мужик, да жаль тебя, пьёшь больно много.

— Да от такой бабы кто хошь запьёт, — вздохнул ростовщик.

Знахарка его понимала. Жена Демьяна была Стервой. Именно так, с большой буквы. И при этом стервой верующей. Она исправно ходила в Храм Триединого, не пропускала ни одной службы, соблюдала все посты и предписания. Казалось бы, такой человек должен быть тихим и смиренным, как предписано законом Божьим, ан нет. Агафья умудрялась доводить до белого каления всё население Северинга, пугая нечестивцев грядущими муками в Бездне. Побаивалась она только Вилля. Марта рассказала Алессе, что давно, когда тот был мальчишкой, Агафья больше всех нападала именно на него. Правильно, что мог сделать ещё чужой в городе подросток-нелюдь, не способный нагрубить взрослой женщине? Но однажды, когда Агафья в очередной раз разошлась и стала пророчить, что явится к нему и его сородичам семиглавый дракон, в эльфа словно вселился бес. Он резко побледнел, злобно сверкнул зелёными глазищами и выдал такую длинную и сочную фразу, что присутствующие при этом люди и гномы пооткрывали рты, орки восхищённо зааплодировали, а дриады прикрыли уши. Марта клялась, что даже паузы в этом выражении звучали непристойно. С тех пор Агафья стала обходить Вилля стороной или ограничивалась советами да пожеланиями, и плевалась у него за спиной.

«Опять я его вспомнила, — подумала Алесса, — теперь точно придёт». А вслух сказала следующее:

— Знаешь что, Демьян, если будет совсем уж сильно доставать, приходи ко мне, я тебе дам тебе пузырёчек маленький, незаметный, капнешь ей в чай али воду то зелье волшебное, и будет сидеть твоя жена тихая как мышка, кашлянуть бояться.

— Это почему?

— Да чтобы не обделаться! — весело закончила Алесса.

Демьян захохотал.

— А вот это мне по душе! Я при ней нарочно пить буду — пущай злится… засранка!

Демьян, посмеиваясь, захлопнул дверь и на улице с кем-то столкнулся. Алесса напрягла чуткие уши и услышала, как ростовщик, захлёбываясь от восторга, описывает своему собеседнику кару, ожидающую его жену в самом скором времени.

«Вот это было бы совсем неплохо», — отозвался тот, второй, и знахарка подпрыгнула на месте. Этот голос она узнала бы из миллиона.

— Марта, я в чулане! — крикнула девушка и с быстротой молнии метнулась прочь от прилавка.

Порог аптеки переступил никто иной, как капитан городской стражи Арвиэль Винтерфелл.

Вот уже целый год он был для неё сущим наказанием. Она пряталась в доме, скрывалась в переулках, едва завидев издали его высокую фигуру, но всё равно везде натыкалась на несносного эльфа. Знахарке уже начало мерещиться, что он преследует её, и в голову закрадывалась паническая мысль о бегстве. Иногда ей хотелось превратиться не в пантеру, а в маленькую мышку, а ещё лучше, стать невидимой.

Он был прав, когда решил, что оборотень не исцеляет ногу из-за травницы. Но была ещё одна причина: пока она болеет, никто не выгонит на улицу, а Алессе очень не хотелось уходить. Дремлющая в глубине души чёрная пантера тоже была вполне довольна — тепло, сытно, а главное, безопасно. Обе сущности — и Алесса, и южная кошка — чувствовали, что в этом городке смогли бы прижиться. Поначалу Вилль внушал ей доверие, хотя девушка знала, что эльфы относятся к оборотням ещё с большим отвращением, чем люди. На Дивный Народ не действовали проклятые болезни, эльф никогда не превратится в вампира или оборотня, поэтому они считали перевёртышей чем-то вроде извращённой формы человечьей жизни, не имеющей право на существование.

Год назад Алесса настроилась на серьёзный разговор, но Вилль её опередил. Девушка, ликуя в душе, но сохраняя скептическое выражение лица, слушала заверения в необходимости её, как профессионального знахаря, слегка приоткрыла рот, когда парень принялся расписывать салют на грядущей Ярмарке. И закаменела, узнав о его должности.

— Да в чём дело-то? — не понял Вилль. — Ну, капитан, ну, стражи, так ведь стража-то — липовая!

Липовая — не липовая, какая разница. Ни один уважающий себя оборотень не станет связываться с охраной, какой бы она ни была. А кошка Алесса себя уважала. Поэтому она стала потихоньку отваживать эльфа от дома травницы. Сначала избегала его, отговариваясь занятостью, затем начала подшучивать и хамить. Какой же парень захочет общаться с наглой самовлюблённой девицей? Знахарка видела, что он искренне не понимает причины таких перемен, но поделать с собой ничего не могла: стражей она люто ненавидела и боялась. Вилль стал заходить всё реже, и Алесса вздохнула с облегчением. Она твёрдо решила остаться в городе, чем несказанно порадовала Марту, так что эльф-стражник был ей совсем ни к чему. Нельзя оборотню иметь таких друзей — вдруг догадается или сама чего сболтнёт ненароком. А у него вон какие сабли, небось, не для красоты носит. Одну в сердце, другой — хрясь по шее, и всё, нет больше Алессы-кошки.

Девушка у Марты скоро совсем обжилась. Они расчистили захламлённый чердак, превратив его во второй этаж. Алесса заставила мебелью и украсила на свой вкус получившуюся комнату, и перебралась жить туда. Из сеней на чердак теперь вела добротная лестница с перильцами вместо старенькой стремянки, а ещё Алесса заказала новое окно. Хорошее, из прочного толстого стекла, снаружи — съёмные ставни. Марта похохатывала, глядя, как девушка тщательно смазывает петли маслом — чтобы ни одна не скрипнула. Алесса не обращала внимания на травницу: она знала, что время от времени придётся выпускать кошку погулять, иначе та может взбеситься и пересилить её волю. Оборотень — два в одном — человек и зверь. Они должны понимать друг друга, и хотя человек в этой паре хозяин, он должен иногда уступать второй сущности.

Весной, летом и в начале осени женщины собирали травы, сушили, делали заготовки на зиму и варили зелья. Попутно Алесса обучала Марту своему мастерству. В цветочках-листочках женщина разбираться так толком и не научилась, зато почему-то стала ловко вправлять вывихнутые суставы, лечить Алессиными зельями зубы, желудки и обмороженные конечности. Лавка превратилась в аптеку, они сделали ремонт, в общем… Колесо жизни неспешно катилось по дороге, но под это самое колесо всё время норовил попасть один камушек. И звали его Арвиэль Винтерфелл.

А сейчас он собственной персоной зачем-то прикатился в лавку и беседует с Мартой! Алесса зашипела и приложила ухо к двери — слышимость была великолепной.

— К нам с утра Эртан заходил, — сказала Марта, — успокоительное для жены брал. Так Леська сама перепугалась, самое лучшее, из ярмарочных запасов отдала!

По всему городу вот уже более полугода ходила самая животрепещущая сплетня: дриада Ксандра ждёт ребёнка. От мужа орка! Да это же неслыханно и невиданно! О полуэльфах люди слышали, о полуорках — тоже, но такое! Почтенные кумушки-горожанки не переставали рассуждать, как же ребёночек-то будет выглядеть? Зелёненький, как папочка, али светло-коричневый, как древесная дриада? Когда Ксандра поняла, что беременна, то мигом помчалась к Алессе, и та в ответ на новость разинула рот. Конечно, знахарка согласилась присмотреть за Ксандрой и роды принять — танцовщица была ей симпатична, а к тому же она испытывала невероятное профессиональное любопытство.

— А что случилось? — забеспокоился эльф.

— Кусай исчез! Ксанка совсем извелась. А ведь уже не первый пёс пропадает.

— Ну да, на той неделе у кузнеца Сидора Гранит исчез, как в воду канул, с месяц назад — Сатьянов Пивон, — припомнил Вилль. — С чего бы вдруг?

— А ведь какие все здоровые были, таких со двора не сведёшь. Может, волки сманили?

— Вряд ли. Наверное, сами за ворота выбежали, да в лесу и околели. Алесса-то где? — вдруг понизив голос, спросил эльф.

Знахарка совсем слилась с дверью. Подозревает! Как пить дать, подозревает! Вдруг уже догадался, что она — не человек? А теперь ещё решит, что собак съела! Ууу!

— В чулане, — так же шёпотом отвечала Марта. Девушке показалось, что голос травницы звучит как-то насмешливо. — Прячется…

— От меня, что ли? Ну-ну, от меня, дорогая Алесса, не спрячешься!

Знахарка вдруг поняла, что последнюю фразу он произнёс специально для неё, и по спине несчастной заструился холодный пот. Догадался! Собаки! Сабли! Бежать, а-а-а!

Входная дверь снова хлопнула, и послышался визгливый, такой знакомый голос:

— Где она?! Где эта воровка?!

Агафья! Ну вот, теперь ещё и эту принесло! День определённо покатился кошке под хвост. Девушка свирепо зарычала — если очень страшно, надо срочно на кого-нибудь наорать. Способ действенный и неоднократно проверенный! Она сжала кулаки, сделала зверское лицо и решительно распахнула дверь.

— Ты кого это воровкой обзываешь, а?!

— Тебя!!! — ростовщица завопила так, что Вилль прикрыл уши. — Вот, полюбуйтесь-ка, господин капитан, на преступницу! Девка бесстыжая! Сначала мужа у меня сводит-приманивает, каждый день божий сюда приваживает! Грех!!! Зельями приворотными поит, ведьма! Грех!!! А теперь и обокрала! Грех!!!

Бедный эльф вытаращился на бесноватую совершенно круглыми глазами. Он вообще ничего не понял, кроме того, что Алесса грешит напропалую, а Вилль должен её остановить. Девушка уперла руки в бока и грозно пошла на противную бабу.

— Да будь я твоим мужем, то и к кикиморе бы от тебя сбежала! Ты рожу свою видела? К тебе мужик подойти ночью только с мешком, небось, и может!

— Что!!! — заверещала Агафья, в свою очередь надвигаясь на Алессу. — Воровка!!!

Вилль оказался посередине беснующихся баб. Обе брызгали слюной, махали кулаками и ни на минуту не закрывали рты. Марта спешно ретировалась за прилавок, а эльф подумал, что если вдруг упадёт в обморок от шума, то никто этого даже не заметит, и они будут орать уже над его распростёртым на полу телом.

— ТИ-И-ХО!!!

Спорщицы наконец-то замолчали и с ненавистью уставились уже на эльфа. Как же, оторвали от такого приятного занятия! Вилль перевёл дыхание.

— Госпожа Агафья, что случилось? Вы пришли в чужой дом, кричите, сквернословите. От меня вы чего хотите?

— А вы взгляните-ка на ручку этой… знахарки! Колечко-то на ней моё!

Вилль посмотрел на скрещеные на груди руки девушки и чуть не вскрикнул. Нашлось!

— Алесса, откуда оно у тебя?!

— Демьян подарил! Ничего я не воровала, пусть не врёт!

— Да чтоб пьяница этот кому хоть ворону дохлую подарил?! — встряла Агафья. — Не своровала, так выдурила. Арестуйте её сию же минуту, господин капитан, во имя справедливости Божьей!

— Всё равно не отдам! Оно не снимается! — едко усмехнулась девушка.

— Не снимается?! Совсем?!

Алесса окончательно растерялась. Эльф смотрел на неё, как на какую-то диковинку: изумлённо и радостно одновременно.

— Совсем — только с пальцем!

— Ну что, господин начальничек, будете её арестовывать, али нет?!

— Нет! — отрезал Вилль. — Потому как не за что.

Агафья злобно зашипела и вытаращила на эльфа бешеные глаза.

— Спелись?! Ну конечно, кто же ещё бесовку защищать будет, как не нелюдь остроухая! Смотрите, по всем вам пройдётся огонь да…

И осеклась, что-то припомнив. Алесса воспользовалась паузой и прикрикнула:

— Катись, убогая! Ещё раз здесь увижу — мочегонкой напою!

Ростовщица привычно забурчала под нос и побрела вон под насмешливо-презрительным взглядом знахарки. И на сей раз Алесса достойно вышла из схватки победительницей, а как же иначе? Знай пантеру — не тяпнет, так рявкнет!

— Э-э-э, может, чайку? — подала голос молчавшая доселе Марта. Она прекрасно знала, что, когда Алесса «в образе», вмешиваться не стоит.

— Да нет, Марта, спасибо! — отозвался Вилль и усмехнулся. — А то вдруг Алесса и меня потравит? А скажи, кольцо тебе правда подарили?

— Точнее, поменяли, в шутку… На бутылку!

Капитан твёрдо решил напиться. Дожили! Эльфийские фамильные кольца уже меняют на… бутылки! Вилль даже не знал, смеяться ему или злиться. Ну, Алесса! Такое только с ней может произойти. С тех пор, как девушка появилась в городе, здесь стало веселее. Но не для него. Вилль прекрасно понял, почему вдруг в один прекрасный момент Алесса вдруг превратилась из гостеприимной хозяйки в злобную и вредную девчонку. Он знал, что во всех городах Неверры именно городская стража ведёт охоту на оборотней.

Вилль собирался сказать Алессе, что знает про её вторую сущность, но не успел, проболтался первым. Результат себя ждать не заставил, а жаль. Он всё-таки решил не рассказывать девушке правду — ещё испугается и сбежит, а городу она была очень и очень полезна. Сидор, кузнец-гном, излечился от постоянных мигреней, Эртану она подкинула некий рецепт, после чего пиво приобрело особо приятный вкус, научила неким профессиональным премудростям знахарку Феодору. В караулке на столе теперь блестела зелёненькая бутыль с похмельным отваром, и у эльфа перестала болеть голова от традиционного запаха перегара.

В Северинге Алессу считали вздорной, но в общем-то неплохой девушкой — в помощи она никогда никому не отказывала. В прошлом году расписала внутри Храм Триединого, чем несказанно обрадовала жреца Теофана. Вилль, когда узнал об этом, захохотал. Вот это да, художница-нечисть пишет святые лики, а рядом растроганно умиляется жрец! На ярмарку девушка не пошла, но Вилль видел там Марту, сосредоточенно рыщущую по рядам. Оказалось, что она ищет… гитару! Эльф сначала посмеялся, но после того как прогулялся под окнами травницы, смеяться перестал.

С Алессой постоянно происходили забавные случаи на потеху всему городу. Прошлой весной она углядела в реке какие-то водоросли и отважно полезла доставать, а вместо этого выудила за волосы ещё не окончательно проснувшуюся после зимы Мириаду. И конечно, тут же с ней разругалась в пух и прах! Случайно вылила из окна ведро грязной воды прямо на голову Агафье, после чего стала доказывать, что это святой дождь. Вилль почти не сомневался, что и капкан в лесу она поймала исключительно по причине своей невезучести: то ли на птичку загляделась, то ли на звёзды. А теперь умудрилась купить эльфийское кольцо у ростовщика за бутылку. Кольцо, в некотором роде, волшебное, просто так с неба не падающее. Самое удивительное, что оно повело себя очень странно — взяло да и пошло к оборотню. Неужели Пресветлая решила пошутить? За Двуликой Богиней водился грешок испытывать своих подопечных, проверять их чувства и веру.

Размышляя таким образом, Вилль сам не заметил, как добрался до орочьего дома, и неплохое с утра настроение подёрнулось морозной корочкой. Бедная Ксана! А ведь ещё и утешать её придётся… Эльф нерешительно поднял руку, но дверь распахнулась сама, открыв домохозяина во всей зелёной красе.

— Аррвилль! — оскалил клыки приятель и привычно хлопнул его по плечу. Вилль пошатнулся, но на ногах всё же устоял. Орк был на голову выше отнюдь немаленького эльфа, тогда как дриада — почти настолько же ниже.

Странное дело, но Эртан, похоже, совсем не тосковал по исчезнувшей собаке. «Что-то здесь не чисто!» — смекнул эльф, подгоняемый дружескими тычками в спину. После особо увесистого Вилль буквально вылетел на середину гостиной комнаты и едва не растянулся прямо перед ксаниным креслом. Дриада подняла на эльфа печальные чёрные глаза и помахала перед его носом полотенцем с вышитой лохматой псиной.

— Вот, Виллюшка, и всё что осталось мне от Кусаюшки! Одна только вечная память, — и вздохнула.

— Не переживай так, Ксана, — эльф невольно скосил глаза на большой круглый живот будущей мамаши, — о нём лучше подумай, тоже ведь чувствует, беспокоится… Новую собаку заведи…

— Новую?! Никого мне не надо, окромя Кусаюшки! Ах, я ведь как думала, родится малыш-то, играть с ним будет, потешаться, за хвост таскать! — Ксандра мечтательно прикрыла глаза. — Иди-ка лучше, послушай!

Беременная дриада ничем не отличалась от простой беременной женщины. Когда срок был маленький, Вилль продолжал наведываться к друзьям почти каждый день и на чудачества Ксандры внимания не обращал. Дриада то беспричинно смеялась, то охала и закатывала глаза, пугая обоих мужчин. Если ей было нужно что-то поднять с пола, она так кряхтела, что чуткий эльф тут же бросался на помощь. Тогда Ксанка начинала хихикать и говорила: «Не надо, не надо, сама справлюсь! Лучше в другом помоги: в трактире за меня попляши али спой чего!» Иногда дриада начинала с восторгом рассказывать сколько, когда и чем её тошнит. Тогда эльф и орк менялись цветом кожи: Эртан белел, а Вилль зеленел. Страж стал заходить значительно реже.

Вилль вздохнул и послушно приложил ухо к животу дриады. Ксана тут же блаженно зажмурилась и запустила руку в волосы Стража: кружевница любила всё, что напоминает шёлк.

— Ну, сыночек али дочка? — промурлыкала дриада.

Эльф насторожился, но услышал только какое-то бульканье. В следующий момент маленькая детская ножка врезалась ему в ухо.

— Мальчик, определённо. И характер точно будет отцовский!

— Ах, как хорошо! — воскликнула дриада.

— Пойдём-ка, дрруг Аррвилль! За перрвенца выпьем — чтоб выррос настоящим оррком: диким, но добрродушным!

Позже, когда глаза у обоих мужчин весело заблестели, Вилль всё-таки рискнул задать вопрос:

— Эртан, а ты-то чему радуешься? Совсем пса не жаль, да?

— Жену жалко, урродца — не очень. Всё рравно толку от него не было никакого! Жррал в три горрла, на проходе вечно валялся. В крровать к нам лез, бесстыжий! — пожаловался орк.

— Мда, это совсем беда… Слушай, а это часом… не ты его… того?

— Да ты что! — возмутился Эртан. — Ксанку огоррчить?! Да я бы ей хоть ррусалку в аквариуме завёл! Сам, небось, дуррак, в лес убежал на ужин к волкам!

— Это не волки, — вздохнул Вилль. Лесных волков он хорошо знал. Несколько лет назад оголодавшая стая посреди бела дня вдруг ворвалась в распахнутые ворота. Паника, крик! Но Вилль не растерялся. Он спокойно подошёл к хищникам и что-то им сказал-прорычал. Волки ушли, так никого и не тронув. Орк тоже помнил этот случай и Стражу поверил на слово.

— Может, кто из своих? Пёс-то ведь не перрвый, да все крупные, пушистые. Яррмарка скоро, может, живодёрр какой их на шкурру? Надо будет походить, пррисмотреться!

Вилль ничего не ответил. У него возникли свои мысли на этот счёт, и отнюдь не весёлые. Неужели Алесса ни с того, ни с сего озверела? Целый год сидела тише мыши, а тут — на тебе!

Метаморфы появились около трёх сотен лет назад после войны с южной страной Скадаром. Откуда они взялись, неверрийская история умалчивает. В «Большую Имперскую Энциклопедию» были занесены существующие четыре подвида. Беары-медведи выбрали лесистое междуречье Алидары и Силль-Тьерры, кицунэ-лисицы ушли на восток, в необъятные степи Оркана, варги-волки облюбовали западное побережье. Теплолюбивые науми, леопарды и пантеры, прижились у подножия неприступной Поднебесной Цепи.

Эльф несколько раз видел смутную тень в лесу и в городе, но рассмотреть её так и не удалось. Будет очень печально, если это всё-таки окажется Алесса. Придётся серьёзно с ней поговорить.

* * *

— Почто терплю я несправедливость великую? — завывала Агафья, исступленно пытаясь отодрать собственную косу. — Как нелюдь может человеку пенять? У-у, за ведьм заступается, не по-людски это!

— И создал Творец Триединый Мир, и отделил Небо от Бездны, ибо нет добра без зла, как и света без тьмы! — Все пред ликом Его едины, и ответ держать наравне будем! Выбирай свой путь, дочь моя, а грешникам все деяния мирские зачтутся… — поучительно цитировал жрец Теофан.

— Знаю, знаю! Ходит он к ней ночью, зверем оборачивается да на спине своей катает! Приворожила! И мужа моего, всех приворожила!.. Погубят нас нелюди, погу-убят!!! — тосковала безутешная женщина.

Похоже, ей требовался вовсе не собеседник, а внимательный слушатель. На худой конец, сгодилось бы и зеркало. Теофан невпопад кивал и поддакивал, а сам в это время изучал расписной потолок. Под самым сводом — Треугл Иллиатара, всё по канону девочка расписала. Узлы символа унизаны рунами триединства тела, души и разума. Только слившись, они могут отделить ложь от истины и сделать выбор. В центре Треугла, на золочёном престоле, восседает сам Творец и ждёт души на суд праведный. И покаявшимся, и непокорным — всем воздастся по деяниям мирским. Девять верных учеников Иллиатара будут листать летопись каждой из душ и сыпать на Весы Воздаяния песок белый и чёрный, но последнее Слово останется за Творцом. По мнению Теофана, Агафью отнюдь не ожидали в Обители Божьей, уж слишком гнусной была эта баба. Когда дверь за ней, наконец-то, закрылась, святой жрец буркнул на дорожку:

— И чего притащилась, дура грешная? Чтоб тебе провалиться…

Агафья была на полпути к дому, когда начался снегопад. Ростовщица недовольно забурчала — при такой видимости можно и заблудиться в переплетениях извилистых улиц-ручейков. Однако в этом была и хорошая сторона — снег разогнал по домам последних прохожих, и теперь ей никто не мешал спокойно жаловаться и причитать.

Проклятые нелюди! Мало их перерезали да повешали! Расплодились, место занимают, людям жить спокойно не дают! В богов своих ложных языческих верят! Двуликая Саттара — богиня Любви и Войны! Да как такое сочетание вообще возможно? Ересь! Капитан стражи — нелюдь остроухая! Безобразие!

Агафья представила себе торчащую на заборе голову эльфа, и ей тут же полегчало. А рядом — проклятой ведьмы, для симметрии. Красота!

Настроение тут же улучшилось, и она вспомнила, что, собственно, идёт снег.

Проклятый снег! Триединый, за что ты послал снег, ничего же не видно! Избавь, останови…

Снегопад внезапно прекратился. Агафья изумленно и восхищённо посмотрела по сторонам. Вот она, сила слова праведницы!

Из-за высокого, по пояс ей, сугроба послышалось негромкое рычание. Агафья обернулась и ничего не увидела. Пустой заснеженный переулок, сугробы у бревенчатых стен да вереницы сосулек под стрехами.

— Р-р-р…

Собака, что ли? Женщина, увязая в снегу, меленько посеменила к сугробу. Никого. А потом в темноте вспыхнула пара алых глаз.

ГЛАВА 4

Утро молодого привлекательного мужчины обычно начинается с традиционного чмока в щечку, нежного воркования на ушко или, не на самый худой конец, завтрака в постель. Капитана Винтерфелла целовать было некому, а домовой привык жить по принципу «Завтрак съешь сам, обед за хозяина, а ужин — за двоих!», поэтому способ побудки никак нельзя было назвать приятным. Кристалл с караулки просигналил убийство, и тильзитовый глазок на браслете Стража полыхнул алым. Дремлющий разум эльфа огонёк проигнорировал, и Вилль проснулся, когда руку уже немилосердно щипало от кончиков пальцев до локтя.

— Что, хозяин, опять ложшшная тревога? Посспать не дают! — недовольно пробурчал Симеон, скатываясь с хозяйского живота на одеяло.

Индикатор Преступлений появился десять лет назад, и заказал его новоизбранный градоправитель Берен Грайт. Письмо в столицу улетело вместе с почтовым голубем, а месяц спустя в ворота постучался посыльный из самой Равенны. Столичный маг честно предупредил, что Индикатор время от времени надо настраивать, но все благополучно об этом забыли. Поначалу кристалл выявлял почти полный список преступлений: оранжевым огоньком горели кражи, фиолетовым окрашивались вооружённые нападения и чёрным — противозаконная волшба. За время столичной службы Индикатор почти никогда не оставался без дела, но здесь наконец-то обрёл заслуженный покой. «Тихо, как в Северинге», — поговаривали люди, хоть раз посетившие город. Словно чья-то ласковая рука отводила глаза кочевым разбойникам, гнала прочь расплодившуюся после Алой Войны нежить и поддерживала мир между самими горожанами.

Проблемы начались позапрошлым златнем, когда кристалл вдруг налился ярко-оранжевым. Караульный Винтерфелл, тогда ещё простой стражник, опрометью кинулся к столу и прижал глазок к Индикатору, подавая сигнал остальным. Этой неприятностью дело не завершилось, и пять минут спустя огонёк потускнел до сизо-фиолетового… Через полчаса в караулку поднялся пунцовый от смеха Темар и, опрокинув стаканчик ядрёного, поведал о чудовищном преступлении. Сидоров козёл, снедаемый завистью к соседской капусте, залез в огород горшечника Игната и принялся своевольничать — не сколько ел, столько топтал. Жена гнома-кузнеца, увидав в окно козлиное безобразие, ухватила дрын и побежала воспитывать собственную скотину. Вот и вся кража с нападением!

Следующее «преступление» случилось в конце листопада. Камень внезапно вспыхнул красным, и эльф едва не опрокинул на себя чашку чая, а когда браслет потеплел возле дома птичницы Рениты, так и вовсе захолонуло — Радда, восьмилетняя дочь вдовы, была его любимицей. Эльф с разбега перемахнул забор… и остановился, как вкопанный. Птичница порешала курицу, а девочка тщетно пыталась догнать рыжего голенастого петуха. Бледный и несколько потрёпанный вид эльфа Радда расценила по-своему: «Ой, дядя Вилль, а вы меня первым поздравить хотели? Приходите вечером ужинать!» Тот едва не взвыл от досады — День Рождения малышки попросту вылетел у него из головы.

На этот раз стражники уже не смеялись, а призадумались. В Равенну улетел голубь Берена, а в ответ Император прислал в Северинг мага. Человек, представившийся Августусом Аквином, оказался типом серьёзным, даже хмурым, с цепким взглядом блестящих чёрных глаз. Он долго водил либром над взбунтовавшимся Индикатором, а затем спустил на стражников собачью свору. «Вы — идиоты! — кричал, брызгая слюной, столичный маг. — Вам объясняли, что его настраивать надо? Почему раньше в Равенну не отписались?» Оказалось, что магический кристалл был настроен на происшествия только с разумными расами, а со временем «растерялся» и стал отслеживать любые живодёрства.

Однако на этот раз Индикатор не ошибся. В переулке было тихо и пусто, за исключением согнувшегося у стены стражника Геварна и бледного, как полотно, Акима. Могучий солдат, повидавший изуродованные тела нелюдей после ночи Алой Войны и не раз принимавший участие в ловле нежити, ничего не мог сказать и лишь бестолково размахивал руками. Вилль подошёл к телу и тут же мысленно возблагодарил домового, что тот поленился приготовить завтрак, иначе эльф тоже отправился бы к стенке.

— Она уже давно тут лежит! Почему сразу сигнал не подали? — хмуро спросил эльф, рассматривая скрюченные, покрытые инеем пальцы женщины. — В караулке Сатьян, да?

— Проспал, наверное, — Аким, отведя глаза, пригладил светлые волосы.

— Опять надрался! — припечатал капитан. — Когда нашли?

Агафью обнаружили наутро. Патрульные стражи увидели торчащую из сугроба ногу и решили, что кто-то по пьяни решил вздремнуть в такой своеобразной холодной кровати. Подошли ближе и дёрнули. Нога легко выскочила из снега, и тревожное недоумение загорчило привкусом страха. Конечность была одинока, тела к ней не прилагалось. Сама Агафья обнаружилась неподалёку, в другом сугробе, и выглядела она гораздо хуже, чем при жизни. Вокруг шеи кто-то кокетливо повязал её собственные внутренности, половина лица была разодрана до кости, а в единственном уцелевшем глазу застыл такой первобытный страх, что стражники невольно отпрянули. Темар, на бегу теряя сапоги, помчался в караулку будить Сатьяна и посылать сигнал остальным.

— Что делать будем, а, капитан? — отлепился от стены Геварн. — Никогда ж такого не было! Что за зверь у нас завёлся?

— У этого зверя странное чувство юмора, — поморщился Вилль. — Несите её в тюрьму, после осмотрим, а я… С ночи ворота заперты, и открывать их я не собираюсь. Видимо, мы теперь в осаде…

— А до обозников-то успеем ли поймать? Загрызут же… Свои загрызут! — мрачно буркнул Аким.

— Значит, должны поймать! Давайте, тащите простыню и заворачивайте… эээ… всё, что соберёте.

— Ну, теперь-то Демьян волюшку получит! — Геварн хмыкнул и почесал затылок.

Эльф искоса глянул на стражника. Всё верно, смерть Агафьи никого не опечалит, и на похоронах люди будут прижимать носовые платки к совершенно сухим глазам.

— Вот что, Аким, уносите Агафью и зовите Демьяна. Только не пугать! В полдень устроим на площади собрание, предупредите горожан! Ясно?! Вы-пол-нять! — он говорил всё торопливей, а на последних словах рванул с места и помчался вниз по улице. Стражники только рты пооткрывали. Суровый командирский тон из уст молоденького эльфа звучал донельзя забавно, и в другой момент ему бы ответили дружным хохотом. Но сейчас не до шуток. Убийство… Впервые за семнадцать лет жизни города.

Сердце Вилля забивалось в глотку и снова ухало в желудок, когда он, сломя голову, мчался в аптеку. Оборотни, находясь во власти звериной сущности, в первую очередь, убивают тех, кто находится рядом, а прошлой ночью на небе светила полная луна.

Если бы дверь была заперта, эльф попросту вынес её вместе с замком и петлями. Но зимняя ночь, уходя, пробудила спящую кошку, и теперь она неодобрительно разглядывала взъерошенного престижного капитана.

— Добрейший утречок, господин Винтерфелл! — лениво протянула девушка. — С кем ночь коротали, от кого с утра удирали?

Эльф непривычно хмуро уставился на неё. Алесса даже удивилась: обиделся, что ли?

— Где Марта?

— Почто грубим, господин…

— Где Марта?!

— Да в комнате, над духами ворожит! Зачем так орать, я не глухая!

Марта услышала их голоса и подошла к прилавку, попутно вытирая руки тряпочкой.

— Вилль… Да что ты смотришь на меня как на привидение!

Эльф вздохнул с облегчением и, смущённо потерев лоб, глянул на женщин:

— В общем… Дело такое… Ночью Агафью убили. Я за вас беспокоился…

— Кто?! — так и ахнули обе.

— Не знаю… Будем искать! Приходите к полудню на Ярмарочную Площадь, там всё и объясню.

— Нетушки! Давай сейчас говори! — Алесса звонко притопнула каблучком. — Врывается в чужой дом, как кот ошпаренный, грубит, убийствами стращает…

— В полдень! — твёрдо повторил Вилль и вышел за дверь, оставив знахарку пыхтеть перекипевшим чайником.

Ох, как нелегко далось Стражу решение запереть городские ворота. Через пару недель, а может, и раньше, потянутся первые телеги с товаром и упрутся в наглухо закрытые двери.

Новогодняя Ярмарка была основным источником дохода северингцев. Ремесленники всех мастей готовились загодя, зная, что самобытные провинциальные безделушки найдут своё место в шкафах столичных чудаков-коллекционеров. Сам городок находился неподалёку от пересечения двух крупных трактов: один связывал Орканские степи с Равенной, а другой проходил через Рудный мыс, и купцы облюбовали Северинг как место для привала и торговли по селянским ценам. Так и началась история с Ярмаркой да салютом.

Вилль здорово сомневался в правильности решения. Неизвестно, сколько времени займут поиски неведомого убийцы. Вдруг, кто из купцов решит приехать пораньше, в городке отдохнуть, дела какие наладить? Не пустить — больше не приедут, а хуже того — распустят в столице слухи о поразившей город эпидемии. Как говаривал господин Грайт, для Северинга главное — престиж! Открыть ворота, пока в городе бродит неведомый хищник, Вилль тоже не мог — а вдруг сожрёт кого из приезжих? Эти вести обязательно дойдут до столицы, и пиши пропало. В Северинг приедут маги-следователи из Равенны, и тогда с голов стражников полетят шапки, да и градоначальнику достанется.

Единственным выходом было срочно выловить зверя. После встречи Вилль запретил себе и думать о том, что убийцей может быть Алесса. Сомнения, как известно, рождают подозрения и убивают доверие, а Вилль не мог не доверять настоящей носительнице фамильного кольца.

* * *

Господин градоправитель был встревожен, рассержен и немного пьян, и бесился он как раз из-за того, что рассветное солнце как-то не одобряет злоупотребление крепеньким. Вместо пары рюмок мартиной сливовой настойки, ему пришлось осушить бутыль слабенького дриадского сидра, и теперь жидкость настойчиво пробивалась к выходу.

Ранним утром Берена Грайта разбудило вовсе не ясное солнышко и, уж конечно, не ласки любимой женщины. В двери Зала Совещаний исступленно колотил Темар, бледный и косноязычный. Его не привело в чувство даже созерцание исподней рубашки градоправителя и его ночного колпака, зато вполне справился выплеснутый в лицо стакан ледяной воды.

— Ты, Темар, совсем ополоумел? — рявкнул градоправитель. — Ещё к капитану с утречка за опохмелкой сбегай, Арвиэль добрый — нальёт!

— Загрызли!

— Кого?! Арвиэля?! — не своим голосом возопил мужчина. — Кто? Где? Когда?

— Агафья в подворотне… И потроха на шее аки бусики алые…

— Ты что несёшь, Темар? Какие бусики?!

Через пятнадцать минут Берен сумел-таки добиться более-менее вразумительного объяснения. Факты были неутешительны: в городе объявился зверь-убийца, а караульный проспал тревогу и, продолжайся снегопад чуть дольше, труп мог бы всплыть только к весне. Такие известия и простого горожанина не оставят равнодушным, а если ты отвечаешь за жизни полуторы тысяч людей и нелюдей?

Темар убежал в караулку, и сон господина Грайта вылетел следом за ним. На смену пришла раздражительность, и к визиту Вилля он был уже во всеоружии: брови нахмурены, усы встопорщены, язык наточен.

— Проходи, дружок, проходи! — саблезубым медведем оскалился градоправитель, сжимая его плечо крепкими пальцами бывалого воина.

«Накрылся Виллька медным тазом!» — сообразил эльф и как можно доброжелательней сверкнул клычками. Ласковое обращение в устах мужчины сулило большие неприятности.

— Говорить с тобой будем сурьёзно, дружок! — не унимался Берен, затягивая его в дом с той же нарочитой неспешностью, с какой удав глотает законную добычу. — О женщинах, о, как!

— Так что ж о них впустую-то гуторить, на вкус бы смекнуть, али хоть пощупать! — заметно «окая», разулыбался Вилль.

— Ты мне в уши-то компот не лей! Девку свою успел ощупать, прежде чем в город потащил?

— К вам Темар заходил, да? — спросил эльф, напрочь проигнорировав «уши» и «свою девку». — Что сказал?

Берен пожевал губами, крякнул и, не стесняясь своего воспитанника, глотнул сидр прямо из бутылки.

— Говорит, спите вы, стражнички, пьёте, а по городу оборотниха твоя гуляет, людишками закусывает. А ты, значицца, попустительствуешь, так?

— Вы мне лапшу на уши не вешайте! Про Алессу я только вам и сказал… И с чего бы ей после года сытой жизни своих соседей рвать, а?

— Кто ж её знает? Может, норов взбрыкнул, может, с Агафьей чего не поделила… Ничего сказать не хочешь, а, дружок?

— Откуда ж мне знать про бабьи размолвки? — вполне естественно удивился Вилль. — Они из-за безделушки горячей, чем из-за мужика повздорить могут! А почему вы думаете, что это она, может, зверь забрёл? Лесович говорит, Зосий в лесу шатуна видел…

— Загрыз, разделал и кишки на шею повязал?! Бусики, ядрёна ворона…

Берен поднял со стола длиннополую, по колено, кожаную куртку с вышитым на правой стороне груди золотым грифоном — гербом Неверрийской Империи.

— Ну, дружок, пойдём, — со вздохом произнёс градоправитель, опоясываясь и стряхивая с чёрного рукава невидимые пылинки. — Знахарку твою заарестовывать и под замок сажать.

— Вы… Нет! — Вилль лаской метнулся к дверям, загораживая выход собственным телом, и решительно положил кисти на рукояти сабель. Берен внимательно посмотрел на плотно сжатые губы и сурово нахмуренные чёрные брови воспитанника, и внезапно усмехнулся. Сейчас капитан Винтерфелл напоминал того затравленного и скалящего зубы на весь мир волчонка, которого он повстречал тринадцать лет назад.

— Небось, вклепался?!

— Ч-что? — моргнул эльф.

— Дурак ты, Винтерфелл! — проворчал Берен и присел на краешек длинного стола. — Сам понимаешь, что не зверь лесной набезобразничал, а нечисть. У нас в городе, окромя знахарки, нечисти больше нет! Не было и не будет! Ты на себя посмотри, сам за неё кого хошь порвать можешь… Что с тобой такое, Арвиэль?

Вилль закусил губу и весь как-то сжался, чувствуя, что напряжение уходит вместе с силами. Вклепался… Да, вероятно, со стороны именно так это и выглядит, но на деле всё гораздо сложнее.

— Каждый имеет право на жизнь. Это ведь ваши слова, верно? Я поступаю так, как вы меня учили…

— Она — нечисть! — упрямо повторил Грайт. — Зверь с человеческим разумом! Лучше бы ты её за воротами оставил…

— Неужели? — с издёвкой процедил эльф. — Почему же сами так не поступили? Она — истинный оборотень, и себя контролирует!

— Успокойся, — насмешливо сказал Берен. — И сядь. Мне ещё твоей истерики не хватало. Что ты намерен делать?

— Не открывать ворот, — всё ещё мрачно отозвался эльф. — Если это действительно нечисть, то просто так она не уйдёт. Да и мы не можем её выпустить, вдруг это кто-то из своих? Будем искать!

— Хорошо. Сегодня шестое вьюжня… У тебя неделя, плюс-минус пара дней… Панику в городе прекратить, Агафью похоронить, за знахаркой проследить. Действуй!

* * *

— Бедная, бедная Агафья! — причитала Марта, вертясь перед большим настенным зеркалом в солидной вычерненного дерева оправе. — Как думаешь, мне платочек красный к тулупчику одеть, али беленький наряднее смотреться будет?

— Кошмар! — кивнула Алесса, ловя ртом подкинутый орешек. Она сидела на диване в гостиной как раз напротив груды вываленной из шкафа одежды.

— Что? Что кошмар? — подпрыгнула травница, взмахнув обеими платками сразу.

— Бедная старая Агафья! Несчастная! А ты тряпку половую повяжи, всё равно правитель на тебя глазеть будет.

Травница фыркнула и решительно обмотала вокруг шеи белый пуховой платок. Не жаль ей Агафью вовсе, чего тут греха таить! Да никому не жаль, уж больно скверной была ростовщица. Похоронят её, да и позабудут, как камешек речной из туфельки вытряхнут.

— А Вилль-то вон как за нас беспокоился. За обеих! — кокетливо стреляя глазом, протянула травница.

— Угу! Кто ж ещё его стражничков от похмелья лечить будет.

— Дура ты, Леська, ой, ду-ура! — привычно вздохнула женщина. А какой бы мог сложиться квартет!

Марта размечталась, и её воображение нарисовало Берена Грайта, каким он был на свадьбе Ксандры и Эртана. Слегка подвитые по случаю торжества чёрные волосы локонами спускаются на плечи, длинные усы тщательно напомажены, тёмно-синий камзол с вышитым золотым грифоном туго обтягивает… травница прищурилась и несколько уменьшила градоправителя в области талии… туго обтягивает статную, крепкую фигуру. Вот это мужчина! И вдовый… Горько, конечно, да так распорядилась Привратница, а с Богами, как известно, спорить бесполезно… Да и нечего мужчине в самом расцвете сил одному куковать — хозяйка нужна!

Женщина развернулась к зеркалу крутым бедром и гордо подбоченилась. Как говорится, сорок пять — баба ягодка опять! В русых волосах не серебрятся первые проблески старости, карие глаза смотрят с вызовом, а упругости высокой груди любая молодуха позавидует. И никакая девка не превзойдёт Марту на кухне, а всем известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Да и рукодельница неплохая…

В комнате травницы в резном дубовом сундуке ждал своего часа загадочный рулон, заботливо обёрнутый тряпками и бумагой. Много лет он пролежал нетронутым, как осеннее воспоминание о пролетевшей молодости, о так и не рождённых детях. Не для кого было стелить собственноручно вышитое постельное бельё, как и не с кем делить постель. Пятнадцатилетней девочкой начала она работу, твёрдо зная, кто в первую брачную ночь будет дивиться мастерски вышитым белым голубям, воркующим на цветущей яблоневой ветви; Солнцу-Златогривому Жеребцу и Луне Среоброокой, жёнушке его ненаглядной; тугим пшеничным колосьям да кружевному блюду с яблоками, плетёному из ивовой лозы.[5] Русоволосый ладный Ивась, старший сын мельника, неоднократно пытался подсмотреть в окно, как продвигается работа у невесты, да безрезультатно — то водой из стакана глаза любопытные зальёт, то перец в нос с ладошки сдует… А не положено жениху любоваться на рукоделье до свадьбы! Начала Марта работать в первозвоне, да к златню не поспела, как ни торопил её Ивась.

— Поле нынче не вспахано! — говорила девушка. — Чего ж впустую сеять, коль ничего не вырастет!

Решили подождать ещё год, а той же зимой Ивась провалился под неокрепший лёд. Незамужняя Марта надела чёрный вдовий платок, а рукоделье скомканной ненужной тряпкой отправилось на самое дно сундука. К двадцати шести годам молодая женщина худо-бедно научилась готовить простейшие травяные отвары и начала экспериментировать с ароматами. С северо-запада покатились первые волны гражданской войны, к счастью, Гусиные Прудочки миновавшие, а, полгода спустя, призвал принц Аристан весь народ неверрийский к себе в ополчение. Среди прочих вылавливать магов-отступников отправился сосед Марты Торн, поручив заботам травницы восьмилетнего сынишку Эртана. Прошло два года, Император Аристан I прочно утвердился на Неверрийском престоле, но Торн всё не возвращался. Орчонок на удивление спокойно пережил утрату, лишь сказал:

— Говоррят, в Великих Степях тррава шёлковая, и никогда коваррный камень не ляжет под конское копыто.

В двенадцать лет Эртан уже выглядел семнадцатилетним, а выносливостью и силой не уступал взрослому мужику-человеку, и как-то предложил он Марте съездить в родной Оркан. Не долго думая, продали оба дома вместе с хозяйством богатеям из города, загоревшимся подышать деревенским воздухом да конским навозом, купили лошадь с повозкой, и тронулись в путь. Вела дорожка на восток, да закружила-запутала нити Судьба, и приехали они в город Северинг. Все пролитые слёзы и ночные причитания остались в Прудочках вместе с чёрным платком, а белая недошитая ткань отправилась с Мартой в новую жизнь. Нынче работа почти завершена.

— А ты чего расселась, как квохча на насесте? Одевайся, едва к полудню до площади поспеем! — на правах старшей, Марта иногда покрикивала на Алессу. Любой другой на её месте непременно бы удостоился ушата помоев, но у травницы были особые привилегии спасительницы и подруги.

— Чего мне там делать? На капитанские уши любоваться? — фыркнула знахарка, щёлкая очередной орешек. — Ты сама сходи — на правителя полюбуешься, себя покажешь! А мне потом всё растолкуешь.

Марта, конечно, осталась недовольна. Жизнь города — она ведь общественная, а как же иначе? И самая тонкая нитка — часть сложнейшего кружева, без неё рисунок полным не будет. Однако спорить с Алессой всё равно, что пытаться повернуть реку вспять, и травница ушла одна, напоследок припомадив губы.

Едва за травницей захлопнулась дверь, девушка стрелой рванула вверх по лестнице. Нарочитое спокойствие и безразличие смыло ледяной волной страха.

— Крррек! — пропела пятая, говорящая ступенька.

— Прощай, милая! Целый год душа в душу с тобой жили! — на бегу выдохнула девушка и влетела на чердак.

Дорожный мешок был собран давно. Необходимые на первое время травы и зелья, нож, длинная леса с крючком, огниво, сменное бельё и тряпки на бинты — всё, что пригодится в случае побега. Сшитая на заказ тёплая охотничья одежда висит в шкафу, осталось запастись водой и провизией. Всё…

Ох, как не вовремя она с Агафьей поцапалась! Не зря капитан прибежал спозаранку именно к ним. Чувствует… Подозревает… Вынюхивает… Так и не прижилась пантера в городе Северинге, а всё остроухий виноват.

— Чтоб тебе шушель в щи нагадил! — знахарка швырнула мешок на кровать.

А ведь как всё хорошо начиналось! Впервые за пять лет бесцельных скитаний у неё наконец-то появился собственный дом и настоящая подруга, и Алесса чувствовала себя нужной. Теперь придётся уйти. Луна, наливаясь силой, неудержимо манила на волю — бродить по крышам, смотреть на звёзды. Вчера была первая ночь полнолуния, но Алесса гулять не пошла, решила отложить приятное на потом. Опоздала… Ещё одну ночь как-нибудь продержится, а потом… Пантера даже спрашивать её не станет — южная кошка весьма безрассудна, и тогда проклятый эльф её поймает. И — хрясь по шее.

Девушка одела тёплые, на гусином пуху, замшевые штаны и такую же куртку. Сапоги лёгкие, удобные, мягкое голенище перевязано кожаным шнурком, чтобы ни одна снежинка не ужалила. Спустилась в кухню, горстью зачерпнула ржаных сухарей из тканого мешка, наполнила флягу водой из того самого колодца, у которого её подобрала Марта. А большего и не надо — лес да река и зимой прокормят ловкого охотника.

Девушка глянула напоследок в зеркало, подтянула верёвочные лямки мешка на плечах и, тяжело вздохнув, вышла на улицу. Горожане, не оповещённые о причине внезапного собрания, ручейками сбегались из переулков в одну большую полноводную реку. Гомонили, пересмеивались, придумывали версии одна потешнее другой.

— Небось, на шатуна облаву устроим! — говорил деду Венька, старший из близнецов Лесовят.

— Хе! Где зосиев капкан не сдюжил, кулак капитанский впору придётся! — отшучивался пасечник Лесович.

Знахарка ловко протискивалась между стоящими почти вплотную заборами, перебиралась через сугробы и, пропетляв таким образом половину города, вышла к стене. Никого, все на площади эльфийские речи выслушивают. Алесса бегом припустила вдоль стены. Главное — выбраться из города, а в лесу она перекинется и, подхватив зубами узелок с провизией и одеждой, удерёт так далеко, пока не почувствует себя в безопасности. Девушка походя огибала склонившиеся почти до земли тяжёлые заснеженные ветки, и страх подгонял её, ровно бездушный хлыст усталую лошадь.

«Спасаем хвост! Спасаем хвост! — вопила пантера. — Спаса… Барсук вас пометил!»

Она опоздала, выезд уже охраняли двое стражников. Одного, зеленоватого, с явной примесью орочей крови, звали Риерт, а второго, одноглазого… Кажется, Сатьян? Всё верно, несчастный пьяница понёс от капитана суровое, но вполне заслуженное наказание в виде почётного караула у ворот. Алесса выпрямила спину и, сделав лицо гномьим кирпичом, прогулочным шагом двинулась дальше.

— Добрый день, господа защитники! — сверкая белоснежными зубками, пропела южная кошка. — Караулим кого, али от капитана хоронимся?

Сатьян крякнул и запихал подальше в рукав предательски высветившееся бутылочное горло.

— Тебя карраулим, кррасавица! — пророкотал Риерт, поигрывая кустистыми бровями. Он искренне считал себя профессиональным дегустатором по части девичьей невинности.

— Вот, значит, как? И ворота тоже от меня охраняете? — пуще прежнего заулыбалась знахарка, соображая, что от страха потихоньку начинает дуреть.

— А ворота капитан с ночи не открывал, — пожал плечами Сатьян. — Шли б вы, госпожа ведунья, на площадь — там вам всё и рассусолят, да-а. Страшно в городе нонче стало, зверина к нам приблудилась…

— Сатьян! — шикнул-рыкнул полукровка. — Не велено ж рразговаривать!

— Зверина? — мгновенно подобралась знахарка. — Так Агафью загрызли?.. Эээ… К нам капитан с утра заходил.

— Задрали! — вздохнул, поморщившись, Сатьян. — Не ходили б вы сейчас в одиночку, как-никак, ведуний-то у нас только две… Жалко, да-а!

— Мне в лес надо! — заканючила знахарка. — Отварчик-то ваш от похмелья закончился! Вот, иголочек сосновых набрать хочу… Мучиться ведь будете, болезные!

— Нельзя в лес! Дождись капитана, кррасавица, он прроводит! — хохотнул Риерт.

Как Алесса ни уговаривала, стражники остались непоколебимы и тверды. Точнее, Риерту пришлось приструнить свою природную кобелимость и желание угодить женщине, а Сатьяну — подморозить душевную мягкость. Дело в том, что двумя часами ранее в караулке бушевал ураган «Берен Грайт», и даже заступник-капитан в этот раз перешёл на его сторону.

Через пятнадцать минут укоров и упрашиваний выяснилось, что ключа у стражников нет.

Алесса, плюясь и ругаясь, семенила вдоль стены обратно. Идиоты! Сразу не могли сказать, что ключа нет, или последний разум ворона поклевала? Она унижалась, выпрашивала, как паршивая мявка рыбий хвост клянчит, а всё бестолку?! По дороге ей никто не попался: взрослое население слушало на площади капитанские речи, а детишки хоронились по домам, сокрытые прочными стенами от острых зубов да заснеженными деревцами в палисадниках от любопытных глаз. Алессе последний факт был только на руку — улица из окон почти не просматривается, и знахарка решила рискнуть.

Городская стена высока — более четырёх саженей, да не маховых, а цельных мерных. Прыгнешь пантерой и повиснешь на кольях, как муха на иголке. А снимать кто будет? Капитан противный… Стащит вниз и — хррясь по шее! Вверх по ледяной коросте тоже особо не поползаешь, когти обдерёшь да сверзишься… Можно попробовать перекинуться частично. Наполовину изменённые когти далеко не так хороши, как настоящие кошачьи, но зато больше шансов перебраться через колья невредимой. Не лестницу же с караулки воровать?

Самым удачным местом для побега девушка признала задворки эртановой пивоварни. Длинное, высокое здание заслоняло часть стены от улиц, и никто не заметит отважную лазутчицу. Настораживало только одно — дверь пивоварни была слегка приоткрыта, и знахарка осторожно заглянула в помещение. Вдоль стен выстроились здоровенные бочонки с пивом, на высоких столешницах чередуются кувшины с суслом и жбаны с мёдом, под ними — пузатые ячменные мешки, в тёмном углу бесформенной тушей валяется бурый лохматый тулуп. И ни одной живой души.

— Эртан… Эртан! — тихий зов так и остался без отклика.

«Наверное, дверь забыл закрыть!» — решила Алесса и окинула ненавидящим взглядом сверкающие на солнце ледяные пики. Тонкие девичьи ноготки удлиннились, заострились и окрепли. Знахарка с размаху вонзила в дерево изогнутые когти правой руки, и чуть пониже — левой. Напрягла мышцы, подтянулась…

— Ты куда это собралась, а? — раздался звонкий насмешливый голос.

К счастью, Алесса не успела забраться высоко, иначе её пятой точке пришлось бы куда хуже, но заливистый дружный смех здорово ударил по кошачьему самолюбию. Знахарка обернулась и злобно сверкнула глазами на хохотушек. Ну, конечно, Берта да Лушка — две подруги-неразлучницы!

— Алесса, ты чего на стену кидаешься, белены, что ль, объелась? — пробасила луноликая Лукьяна.

— Да вот, Лушка, за снегом в лес пошла, да Бертин полюбовничек ворота запер, — посетовала знахарка.

Берта покраснела и уткнула нос в серенькую пуховую шаль, но Лукьяна, подбодрив подругу тычком под рёбра, весело поинтересовалась:

— Так ты, ведунья, зимой снега сыскать не можешь, ась?

— Могу! Да ведь я тебе водичку от прыщей на лесном настаиваю! Другой с таким выводком не справляется… Весна-то наступит, пойдёшь себе жениха приглядывать, да сызнова с прыщом на носу и останешься!

— Чаго?! Я тебя щас так распишу, что за кикимору примут! — трубно заревела Лукьяна и, подкатывая рукава к локтям, пошла на знахарку.

— Давай-давай! — вошла в раж Алесса. — Косу на воротник общиплю, зубы на ожерелье повыбью!

Она потихоньку пятилась к пивоварне, намереваясь хорошенько припечатать противницу носом о косяк. Страх уступил место боевому азарту, и даже осторожная пантера потирала мохнатые лапки. Дверь за алессиной спиной тихонько скрипнула, но девушка не обратила на это внимания.

— Ой, девоньки, может не на… — начала было Берта, и осеклась.

— Мама! — пискнула Лушка, округлив глаза и тыкая пальцем куда-то повыше знахаркиной головы.

— Думаешь, поверю?! — задорно выкрикнула Алесса. — Давай-давай, подходи, я легонько!

— Р-р-р?..

Алесса обернулась. Задирать голову пришлось очень долго… Затуманенные кровью глаза смотрели на неё сердито и как-то недоумённо.

— Мама… Тулупчик ожил…

ГЛАВА 5

Страж обвёл горожан взглядом, исполненным невыразимой печали и скорби. Он стоял на помосте посреди бушующей толпы, подобно рыбаку на утлом плотике, застигнутому в море непогодой. Когда жители услышали о гибели Агафьи, то многие радостно загомонили. Известие о воротах эффект произвело обратный.

— Как же так? Зачем запирать-то? Мы с жинкой всю зиму рук не покладали, кому ж теперь товар сбывать, ась? — по-бабьи жалостливо причитал горшечник Игнат, обнимая дородную «жинку» за туго обтянутые белой дублёнкой покатые плечи.

— А торговать с волками?! — пьяно орал Демьян. Сразу после опознания, он прямиком кинулся в церковь и поставил свечку за здравие «зверя», а потом там же на радостях напился. Теофан от возлияний отказался, и теперь был вынужден исполнять роль подпорки для валившегося с ног ростовщика.

— Так у нас по улицам зверюга хищная бродит, да? — послышался вкрадчивый насмешливый голос. — Кто ж её в город-то запустил?

«Чтоб тебя дятел за язык клюнул!» — подумал капитан, окидывая неприязненным взглядом неспешно ступающего к помосту Зосия. Мужчина относился к презренной когорте охотников-капканщиков, и с Виллем давно был на ножах. Последней каплей в чашу эльфийского терпения вылилось прошлогоднее приключение Алессы. Вилль так и не смог «повесить» на Зосия тот памятный капкан, и со злости провёл ревизию на задворках его дома, а затем долго распинал мужика при всём честном народе и потрясал перед браконьерским носом неучтёнными шкурками. На следующее утро обнаружил перед своей дверью ворону-висельницу. Впрочем, Зосий вновь остался безнаказанным — улика исчезла в необъятном желудке Симеона.

— Стражники за бутылку греться пустили! — беззлобно хохотнул пасечник, пихая в бок закадычного приятеля — мельника Мирона.

— То-то и оно, что пустили! — притворно вздохнул Зосий. — Проморгали, одним словом! Как же так, господин капитан, для зверья двери нараспашку держите, а своих не выпускаете? У меня договорённость на пушнину имеется, а торгашам и показать нечего!

— Ты, Зосий, при желании и пса шелудивого за соболя выдашь! — огрызнулся эльф. — Кстати, с чего это у нас собачки пропадать начали? Лес урожая не даёт?

Горожане зашумели. Охотник пристально посмотрел на капитана и, словно бы невзначай, провёл кончиками пальцев по чёрному ложу арбалета. Вилль кивнул, слегка улыбнувшись кончиками губ, и скрестил руки на груди. Один-один…

Сколько вы будете ловить? Что это такое? А молодец, зверюга, знает, кого жрать!

Гомон и крики слились в назойливое жужжание, и Страж совсем перестал что-либо соображать. Берен подёргал его за полу куртки, принуждая наклониться, и гневно прошипел в лицо воспитаннику:

— Молодец! Это, по-твоему, значит — навести порядок? Красноречие твоё оборотниха, что ль, слизнула? Ну-ка, помоги забраться…

Господин Грайт залезал на помост неторопливо. Оправил несуществующие складки на куртке, расстегнул воротник-стойку… Горожане притихли и выжидающе уставились на мужчину.

— Дамы и господа, ну зачем так шуметь? — одарив персональной улыбкой зардевшуюся Марту, начал Берен. — Уверяю вас, никто без выгоды не останется! Поймаем зверину, и башку на воротах для устрашения вывесим, а шкурку тебе, Зосий, преподнесём! Верно, капитан Винтерфелл?

— Угу…

— И тебе, Демьян, с похоронами поможем. Не бросим, не боись… Демьян?!

— Хррр…

— Думаю, он согласен! — вздохнул Теофан, воротясь от синюшной физиономии прикорнувшего на его плече ростовщика.

— Так вот, — кивнул градправитель, — через пару-тройку дней всё наладится, зверь поймается, и ворота можно будет открыть…

Договорить он не успел. Толпа заволновалась, раздаваясь в стороны, и к помосту почти кубарем вылетела взопревшая, запыхавшаяся Берта. Рывком откидывая за спину растрёпанные русые косицы, девушка затараторила:

— Гос… подин Грайт, Вилль, а там медведь за пивоварней! Здоровый! А Леська с Лушкой на сосну залезли!

— Какой медведь? — ахнул Берен.

— Шатун! Я же говорил! — сообразил эльф.

Вместе с известием в массовое настроение пришло, как ни странно, облегчение. Людоед обрёл личину, а, значит, всё упрощается — пристрелить, да и дело с концом. Поохотиться на медведя вместе с Виллем отправились Темар, учёный стражник Соррен и Эртан на правах хозяина осаждённой пивоварни. А Зосия с Береном даже звать не пришлось — таким попробуй слово поперёк сказать. Браконьер всерьёз намеревался разжиться медвежьей шкурой, и нарочито свирепо щёлкал крючком, демонстрируя решительность и молодецкий азарт перед всеми бабами сразу.

— Удачи тебе, сынок! Ты ж его покрасивше как уделай! — просвистел капитану в напутствие щербатый Лесович.

— Как сидоров козёл игнатов огород! — подтвердил мельник. — Токмо Лукьянку мне не попорти!

— Мишу… Мишу не порти!.. Спасителя мово-о-о!!! — обливаясь слезами, ревел проснувшийся Демьян и, исполненный горести, тыкался носом в полушубок жреца.

Тихой эта охота так и не вышла. Следом за шестерыми ловцами, держась на почтительном расстоянии, кралась, растянувшись шеренгой, вся трёхсотенная толпа. Откуда-то из её середины до Вилля долетали протяжные мольбы вдовца «не трогать Мишу», а уже на подходе к пивоварне он услышал за спиной сбивчивое дыхание Берты. Эльф решительно обернулся и, разворачивая девушку к себе спиной, кивнул на встревоженную Бриенну:

— Шла бы ты к матери. Помочь — не поможешь, а только помешаешь…

— А тебя не покусают?

— Да кому он нужен? — хохотнул Берен. — Мне да Симке, тебе вот — пошибче нас обоих… А медведи медведиц любят.

Берта икнула и, прижав ладони к загоревшимся ушам, метнулась под мамино крыло подальше от охальника градоправителя. Предатель Эртан по-орочьи басовито заржал и хлопнул Вилля по спине:

— Давай, моррда пррестижная, что там?

Эльф осторожно высунул голову из-за угла.

А там — настенная роспись, достойная императорской уборной. На стройной красавице-сосне висели, аки две большие шишки, знахарка и Лукьяна. Барышни забрались по лысому стволу почти на пятисаженную высоту, причём, как это удалось проделать пышнотелой Лушке, эльф откровенно не понимал. В сугробе у корней, обняв дерево лапой, дремал караульный медведь.

Вилль протяжно свистнул. Зверь даже не пошевелился, зато узницы вытаращились на капитана. Лицо Лушки моментально расплылось, как блин по умасленой сковороде, но в алессиных глазах светилась настороженность.

— Кошка на дереве, — хмыкнул парень, не подозревая, насколько он близок к истине, и обернулся к остальным. — Пойду проверю, чего-то он не шевелится. Сдох, что ль?

Эртан, покрепче перехватив неизменный топор, след в след отправился за приятелем. Только с виду орки кажутся неповоротливыми, а на деле движутся почти так же легко и бесшумно, как эльфы. Исходившие от зверя характерные миазмы нелюди почуяли ещё на полпути, причём смердело отнюдь не медвежьим духом. Вилль недоумённо почесал затылок и тронул животное мыском сапога.

— Эртан, твоё пиво убивает наповал. Он же пьянущий вдребезги!

— Стеррвец! Так он моё сусло выжррал!

Обокраденный пивовар, хватаясь за голову, ломанулся к распахнутой настежь двери амбара, но после скоростной инспекции был вынужден признать, что медведи — твари культурные и, вдобавок, изысканные гурманы. Мишка практически ничего не побил и не разворотил, а вполне мирно оприходовал семь кувшинов медовой закваски, после чего отполировал такое богоугодное дело бочонком ядрёного «Оникса» и завалился на боковую. Разбудила его кутерьма, поднятая голосистыми девицами.

— Что делать-то будем? — вздохнул эльф, с уважением разглядывая бурого лесного хозяина.

— В стражу возмите, нехай капитана пить научит! — раздался характерный говорок Лесовича. Неугомонный старичок умудрился пережить и жену, и даже дочь, при этом не растеряв ни живости ума, ни подвижности тела. Вот и сейчас бесстрашно восседал на крыше пивоварни, покачивая обутыми в стоптанные кожаные чирики ногами. Рядом перемигивался с древолазкой-дочерью Мирон, а из-за углов здания торчало как минимум четыре десятка любопытных носов.

— Балаган! — вздохнул эльф. — Давайте вязать его будем. Отвезём в тюрьму, может, до весны проспится?

Зосий отлепился от деревянного бока пивоварни и, чуть приблизившись, вскинул арбалет.

— Отойди, дай пристрелю! Это ж людоед, нельзя его на волю выпускать!

— А нас кто снимать будет? — запричитала Лушка.

— Тьфу ты! У него на морде не написано, что он Агафью грыз! Он здесь, похоже, со вчерашнего вечера пьянствует! Сейчас увезём и вас снимем!

— Вам, господин капитан, зверьё жальче, чем людей! — укорила его Алесса. — Бедненький, голодненький, выпил — закуси Агафьей!

— Отойди, дай застрелю!

— Нет! Вдруг у нас нечисть завелась? — эльф рявкнул на знахарку и тут же мысленно выругался — лицо девушки махом погрустнело. — Ладно, тащите сани и… Ой-ё!!! Кудрить твою ковжупень на задворках![6]

Мишка явно оценил последнюю фразу по достоинству — красноватые глазки восхищённо округлились. Он раскатисто зевнул и опёрся на передние лапы, тщетно пытаясь принять вертикальное положение. Зверь, похоже, вообще отказывался понимать, с какой радости его разбудили, да не налили. По толпе пронёсся ропот, а Лесович даже присвистнул — не каждый день такое увидишь.

— Отойди! — прошипел Зосий.

— Не лезь! — через плечо бросил эльф. — Всё хорошо… Всё спокойно…

Медведь поднялся во весь рост, а нелюдь, наоборот, слегка наклонил корпус, словно признавая величие огромного зверя. Их взгляды встретились, и на мгновение Алессе показалось, что глаза капитана засверкали расплавленным золотом, будто солнечные лучи мазнули по зелёной глади лесного озера.

— Att s' hashe niell? (Ты хочешь жить?) — с присвистом, по-змеиному, прошептал эльф.

Зверь коротко рыкнул и склонил лобастую голову. «Никого он не убивал, — понял Арвиэль. — Это у нас в городе что-то завелось…»

Треньк!

Болт чиркнул возле его щеки и, начисто срубив правое медвежье ухо, впился в сосновый ствол. Зосий всё же не удержался, уж слишком велик был соблазн. Вилль даже вскрикнуть не успел, как зверь, опустившийся было на четвереньки, взревел и в мощном гребке черпнул передними лапами воздух. Эльф перекатился через плечо, и медведь, рыча и сверкая вмиг налившимися дурной кровью глазами, рывком поднялся на дыбы и с размаху припечатался спиной о ствол. Дерево всколыхнулось до самой макушки, и расслабившаяся Алесса кувырком слетела с насеста и оседлала мохнатый загривок.

— Ий-ааа!!! — не хуже рожающей ослицы заголосила знахарка.

Окончательно ошалевший зверь, не понимая, откуда исходит опасность, ударил по снегу передними лапами, осыпав белой пылью себя и наездницу. Последующий алессин визг потонул в басовитом мычании Лушки, и животный ужас владелицы кольца мазнул вороным крылом сознание Вилля.

Треньк!

Медведь застонал, повалился на бок, скидывая Алессу в снег, и судорожно засучил задними лапами. Его лохматая морда оказалась как раз напротив замершего Вилля, и стекленеющий левый глаз животного укоризненно уставился двуногому в лицо. Из другой глазницы торчало покрытое алыми каплями светло-серое гусиное оперение. Берен опустил разряженный темаров арбалет…

Любопытные горожане с одобрительными окриками в адрес меткого стрелка постепенно подтягивались к мёртвому зверю, даже Лесович проворно спрыгнул с крыши в крепкие объятия внучат.

«Слетелись на шкурку! Только повод дай…» — отстранённо подумал Вилль. Его внимание привлёк тихий всхлип, и эльф подошёл к знахарке. Опустился подле неё на колени, легонько приобнял за плечи.

Алесса дышала прерывисто, изредка вздрагивая всем телом. Больше всего на свете ей сейчас хотелось уткнуться носом в твёрдое плечо эльфа и от души разреветься. Если бы он не был Стражем…

— А ты в лес, что ли, собралась? Я, вроде, на площадь звал! — Вилль несколько отстранил знахарку и окинул насмешливым взглядом мужское облачение.

— Мне она, вон, на тебя приворотное зелье заказала… На родник я пошла…

Поднялась, схватила оброненный мешок и, не глядя ни на эльфа, ни на мёртвого медведя, потихоньку отправилась домой. Теперь не убежишь, опоздала.

Капитан нехотя перевёл взгляд со знахаркиной спины на покрасневшую свежесваренным раком Берту и ровно произнёс:

— На меня привороты не действуют — физиология такая.

Девушка мгновенно дошла до кондиции и, подхватив тяжёлую шерстяную юбку, бросилась к маме.

— Ну что, думаешь, прибили мы его? Отдадим Зосию шкуру — пускай гордится? — тихо спросил подошедший Берен.

— Отдавайте, какая теперь разница… А ворота ещё пару дней пусть запертыми побудут и горожане дома сидят, я на улицы патрули отправлю. Не медведь это был — голодный зверь потроха сожрал бы, а не на шею мотал…

— Говорю тебе, за оборотнихой присмотри!

— Присмотрю! — вскинулся эльф. — Прямо сегодня и присмотрю.

Зосий нехотя отвлёкся от радужного созерцания лохматой собственности и горделиво осклабился.

— С почином вас, господин начальник! А, говорят, из стражницкого арбалета только в говяжью тушу попасть и можно… Пойдёмте завтра со мной на охоту, я вам самострел с орлиным пером поднесу!

— В лес пока ходу нет… Тихо! — Берен вскинул руку, и загомонившая было толпа утихомирилась. — Это моё решение! И если я вас как градоправитель не устраиваю, то сниму значок и отдам его тому, кого вы посчитаете достойным!

Грайт говорил негромко, но звонкий морозный воздух чеканил каждое его слово. Берена уважали, и никто не посмел ему возразить. Именно он холодным вьюжнем двадцать седьмого года сумел приветить попавший в метель обоз так, что молва о Северинге быстро разошлась меж средней руки купцов. Благодаря ему обычное поселение-резервация превратилось в городок ремесленников, чьи изделия пользуются столичным спросом. Старинная дружба с самим Императором Аристаном тоже внесла свою лепту в процветание Северинга — город мирно жил, и равеннские чинуши не наведывались каждый сезон с инспекцией и пустыми мешками. А Виллю здорово повезло, что градоправитель его поддерживает, поэтому на вопрос «Надолго ль?» эльф решительно мотнул головой. Не волнуйтесь, скоро отопрём, только по ночам из домов выходить не смейте… Таков приказ!

— А меня-то когда сымать будете?! — подала голос позабытая Лушка. — Я замёрзла!!!

— Пррыгай ко мне, душечка! — заорал Эртан, широко распахивая объятья. Лукьяна вместе с младшей сестрёнкой Татьяной работала в трактире «Оркан-бар» подавальщицей, поэтому частенько удостаивалась от орка сомнительных комплиментов и дружеских щипков пониже талии.

— Эртан, у тебя ручищи когтистые! Пущай меня капитан ловит!

— Дык ты ж его раздавишь! — всплеснул руками Лесович. — Вот мои Венька с Сенькой тебя вместе с сосной до дому снесут!

— Пррыгай, пррыгай, кррасава! Эрртан поймает, Лесовята отрряхнут!

— А-а, как в трактире понукать, так — раззява! А как потискать, сразу красавой обернулась? Пущай капитан ловит!!!

— Ох, Миша, Миша… Почто сгубили-и-и! — заливался слезами Демьян, стоя на коленях перед медвежьей тушей.

Вилль в сердцах плюнул и, круто развернувшись на каблуках, ушёл домой. Невероятно чуткий слух частенько играл с ним злые шутки — от гомона и криков у эльфа начиналась жуткая мигрень. К Алессе за зельем он заходить не стал, прекрасно зная, что не продаст, или, хуже того, подсунет какую-нибудь гадость. Поэтому просто улёгся в зале на старенький диван и положил на голову мокрое полотенце.

Домовой почувствовал мрачное настроение хозяина и решил покинуть насиженную подушку. Ещё до полудня эльф заскочил домой на пару секунд и вкратце поведал Симеону о случившейся беде. Вилль, конечно, понял, что и тот считает виновной Алессу, но был благодарен хотя бы за то, что он не высказал этого вслух.

— Хозяин? — позвал кот, теребя эльфа за плечо. — Что, человечки совссем извели? Может, ну их, пусскай жрёт — нечисти тоже кушшать надо!

— Ты какой-то кровожадный, Симка… Нет уж, сам виноват, что капитаном по пьяни стать согласился. Назвался груздем — полезай в кузов! — простонал из-под полотенца Вилль.

— Давай, хозяин, давай. Бегай по улицам, как пёс ошшпаренный, трупы вмессто цветочков собирай…

Эльф ничего не ответил. Казалось, ему в голову залили кипящий свинец, и уши заткнули ватой, чтоб не вытек ненароком. Симеон на секунду позволил себе окунуться в мысли хозяина и тут же обеспокоено захлопотал. Стащил со спинки дивана клетчатое покрывало и набросил на Вилля прямо поверх одежды и сапог.

Суровые морщинки между чёрными бровями хозяина постепенно разгладились, и его лицо приобрело привычное, невозмутимо-спокойное выражение. «Хозяину нужна хозяйка, — подумал кот. — Может, тогда к нему перестанут ходить драконы?»

ГЛАВА 6

Эльф намеревался покемарить пару часиков, но бессовестно проспал до темноты. Мигрень улетучилась бесследно, и в голове мигом нарисовался план необходимых действий. Вылезать из-под нагретого пледа до жути не хотелось, но небо за окошком уже налилось вечерней синевой. Назвался груздем — полезай в кузов, собрался за девушкой присматривать — присмотри, да не подглядывай. Вилль знал, что горожане ослушаются и тишком выберутся на улицы. По народному мнению, опасность миновала, а к соседу на рюмку чая так и тянет! Не хватало, чтоб ещё Алесса перекинулась да гулять пошла. Не на зверя напорется, так на патруль, неприятности летят к ней, ровно шмели на клевер.

За пару минут Вилль привёл себя в боевую готовность. Запустил пятерню в короткие, чуть выше плеч, вьющиеся волосы и придал шевелюре состояние привычной растрёпанности, сунул в сапоги узкие кинжалы-шмели.

— Что, хозяин, пошшёл на охоту? — вопросил домовой. — Давай, давай, а шшкурку домой принеси, мы её на стену повессим. Только если с тебя первого её не спусстят.

— Ты во мне сомневаешься?

— Только в твоих чуйссствах — жалеешь убогеньких… Зачем Леську защищать собрался? Просидишь всю ночь под окошшком, сосульками обрастёшь, а она поиздевается!

— Это у неё ещё детство в… гм… В голове скачет! А жалость?.. Вот скажи, что бы с тобой было, не пожалей тебя я? Сидел бы один и орал на весь Себерский Перелив!

Симкины слова действительно были вопиющей несправедливостью. Вилль, будучи тогда маленьким Арвиэлем, нашёл его на берегу Себерского Перелива. Ещё издалека мальчик услышал странные звуки и пошёл посмотреть. У самой воды, вцепившись всеми четырьмя лапами в какую-то доску, сидел мокрый чёрный зверь и вопил на весь Бескрайний Океан. Так у эльфов и завелся ворчливый Симеон. Именно он обучил мальчика «нормальному человеческому» языку, а тот его эльфийскому. Оказалось, что Симеон даже не домовой, а корабельный — он был магически привязан к обшивке купеческого судна, которое затонуло на северо-западном побережье Неверры. Последнюю доску вместе с вцепившимся в неё Симкой течение унесло в Перелив, а там волны выбросили «плот» на берег. Из кусочка этой доски Арвиэль вырезал кулон в форме волчьей головы и носил его, не снимая.

— Нам такие подружшшки совсем ни к чему, — гнул своё Симеон. — Взбесится ещщё, отгрызёт тебе что-нибудь, и схряпает. Лучше с Бертой дружи — она хорошшая, ссметанку мне носит, сказки мои сслушает.

— И смотрит! Тьфу!.. Погоди-ка, — насторожился эльф, — значит, пока меня дома нет, вы тут развлекаетесь! За сметану продался, негодник?!

— Обижшшает хозяин своего верного Симеона! — провыл чёрный кот, развозя по морде невидимые слёзы. — Он же для хозяина всего лучшшего желает! Ууу!

— Лучшего? — изогнул бровь Вилль. — Давай так: если сумеешь отвадить Берту от дома, я тебе каждый день сметану покупать буду!

— Сколько? — деловито осведомился домовой.

— Да хоть ведро! Сам голодать буду, но чтобы верный Симеон без сметанки остался — ни за что!

* * *

Вышеозначенная Берта была девушкой очень даже славной: симпатичная, заботливая и, конечно же, влюблённая. Впрочем, сердце какой барышни восемнадцати лет может быть свободным?

Её родители разводили овец, благо заливные истринские луга каждую весну радовали глаз буйной сочной зеленью. Среди блеющего стада, гордо вознося крутые рога, расхаживал здоровенный чёрный козёл и бдительно присматривал за глуповатыми подопечными. Сытые овечки охотно делились жаркой шерстью и парным молоком, и все в городе знали, что у госпожи Бриенны самая лучшая брынза на свете. Берту не заставляли косить и ворошить сено — на то найдутся добровольцы за малую плату, а едва девочка начала расцветать, так и вовсе откупались от парней кринкой молока.

Однажды на пороге дома овцеводов нарисовались эльф и орк, хитро переглянулись и хором предложили помочь. Изумлённая Бриенна вручила нелюдям косы, а тринадцатилетняя Берта, смущаясь, пообещала принести им в полдень молока. Когда девочка, сгорая от нетерпения, прибежала на луг, то едва не выронила кувшин. Закадычные приятели, от души мутузя друг друга кулаками, катались по нескошенной траве под хохот и улюлюканье жадных до потехи рыбаков. Оказалось, что парни решили устроить своеобразное состязание на ловкость и сноровку — кто быстрее и чище выкосит дорожку до реки. Старт взяли одновременно, да на середине пути сшиблись плечами и кувырком полетели на землю. Ненужные косы тотчас были отброшены, и друзья принялись мериться силой. До настоящего поединка дело так и не дошло, зато зеваки повеселились на славу. Передавая Виллю кувшин, Берта несмело подняла взгляд, и её карие глаза встретились с чужими, совсем нечеловеческими. Она навсегда запомнила эльфа именно таким: в расстёгнутой до середины груди рубашке, раскрасневшегося, с торчащими из волос травинками.

Раньше, как ей самой казалось, они с Виллем очень даже неплохо ладили. Сидели в караулке, ели принесённые девушкой пирожки — идиллия. На то, что парень держится несколько отстранённо, Берта внимания не обращала, перебесится. Лушкино купание её вовсе не рассердило, а насмешило до слёз. Неугомонная подавальщица с одинаковым энтузиазмом прыгала на шею людям и нелюдям, парням и мужикам в возрасте.

Потом появилась Алесса. Что эльф в ней нашёл, Берта искренне не понимала: коротышка, волосы чёрные как перья грача, лицо наглое. Самое интересное, что Вилль тут же начал шарахаться от Берты, как Алесса — от него самого. Впрочем, в знахаркиных средствах девушка не сомневалась, сама некогда лечила её зельем больной зуб. Но всё равно по известной причине недолюбливала. Сегодня прямо-таки возненавидела. Было дело, просила с отчаянья приворотное зелье сделать. Так ведь два месяца уже миновало, нашла время вспомнить! Да ещё при всём честном народе!

Находчивая девушка благополучно обошлась и без помощи вредной знахарки, подключив к делу женскую смекалку. Дождавшись, пока Вилль уйдёт, шла к нему в дом и угощала Симеона сливками и сметаной. Она знала, что кот имеет на хозяина некоторое влияние, и домовому решила понравиться. Тот отнёсся к её энтузиазму благосклонно: урча, лопал сметану и Берту принимал за свою.

Упрямая барышня даже после сегодняшнего конфуза от своего отступаться не собиралась. Более того, вознамерилась дождаться возвращения Стража и серьёзно с ним поговорить. Однако, Вилль уже ускакал, а всегда гостеприимный кот повёл себя как-то странно — отговорился уборкой и даже от сметаны отказался. Берта несколько удивилась, но виду не подала. Повесила на согнутую руку корзину и отправилась домой.

Девушкой она была храброй, хотя некоторые называют это легкомыслием, и по пустынной улице идти совсем не боялась. Подумаешь, зверь! Ну, загрыз Агафью, так ей и надо! Может, это и впрямь не медведь был, ну и что? Скорее всего, достала кого-то вредная баба, да и натравил этот неизвестный на неё собаку!

Один раз Берта чуть было не наткнулась на патруль, но успела спрятаться в заснеженном палисаднике Сидора. Перемахнула низенький, под гномий росток, заборчик да затаилась меж сиреневых кустов. Стражники, пересмеиваясь, прошли мимо, и девушка довольно хихикнула. Пока Берта пережидала патруль, посыпался мелкий снежок. Берта посмотрела на рукав полушубка и улыбнулась — снежинки были красивыми, узорчатыми. Через несколько минут начался настоящий снегопад.

* * *

Эльф решил окопаться в убежище загодя. Разослал по улицам четыре парных патруля и, ухмыляясь в предвкушении слежки, пошустрил к аптеке. Место для засады, на его взгляд, подходило идеально — здоровенный рыхлый сугроб на углу соседнего с дома. Когда-то в доме жил сам легендарный Прокопий Вёдро, а, спустя полгода после смерти мужа, вдовая капитанша уехала в Равенну. Там, в Академии Магии на факультете «Управления Стихиями», училась их дочь Файна. Дом ещё не приветил новых жильцов, поэтому юный Страж не опасался разоблачения своей тщательно продуманной маскировки. Со своей позиции он прекрасно видел и крыльцо, и окошко чердака, сам оставаясь для постороннего взгляда совершенно недоступным.

Вилль оказался прав — сидеть под домашним арестом горожане не намеревались. Несколько раз мимо его убежища, воровато оглядываясь, пробежали люди, зато пара братьев-гномов Хрустальных прошествовала важно, не таясь.

— Небось, скоро закончит дурить да откроет. Лишь бы наши раньше не приехали! — гулким басом говорил Дорий, огладив кучерявую чёрную бороду.

— Мда, и Сидор без материалов останется, и мы. Всё им, столичным, «Травушку» да «Руду» подавай, ишь, привереды какие! — возмущался младший Либерий, щипнув ещё куцую по причине юного возраста бородку.

— Понадобится, так серпы с Империалами плавить будем!

Вилль едва не присвистнул. Вот это открытие! Кто бы мог подумать, что в знаменитый Кондратьевский цветной хрусталь гномы добавляют золото и железо!

Одними из основателей Северинга были почтенный бородач Кондратий с сыновьями. Едва город более-менее отстроился, гномы занялись семейным ремеслом — варкой стекла. Истринский песок прекрасно для этого подходил, и чуть ниже по течению рядом с руслом за одно лето образовался глубокий карьер. Мастерская с шутливым названием «Стекляшки от Кондрашки» пользовалась спросом — гномы не заламывали несусветных цен, а каждому горожанину хотелось иметь нарядный прозрачный сервиз вместо глухого глиняного. Для себя любимых ремесленники расстарались вовсю. Налепили чудесных разноцветных салатниц и кувшинов причудливой формы, а изящные рюмочки после каждого тоста звенели по-особому певуче.

Семейная мастерская «Стекляшки от Кондрашки» превратилась в заводик «Кондратий-Хрустальный», где поточным производством занимались уже наёмные рабочие, а однажды какой-то затейник приписал к вывеске лозунг: «Плюнешь — зазвенит». Прижилось, конечно, и в торный ярмарочный день возле гномьего лоточка то и дело раздавалось характерное сочное тьфуканье. Особым спросом в столице пользовались хрустальные кальяны и вазы, рубиново-алая «Руда» да изумрудно-зелёная «Травушка». Гномы сами окрашивали стекольную массу, простому люду секрета так и не раскрыв.

Вилль настолько увлёкся осмыслением собственной осведомлённости, что едва не забыл про Алессу. Глянул на окно и напрягся — девушка разглядывала улицу, прижав к стеклу маленькие ладошки. Вилль ухмыльнулся, и его глаза зазолотились, как два начищенных содой Империала. Девушка облокотилась на подоконник, причём лёгкий ситцевый халатик ненароком сполз с обнажённого смуглого плеча. Какое-то время Алесса предавалась романтике, созерцая синее небо, затем, заскучав, она скрылась из виду. Вернулась она с большим перламутровым гребнем в руках, забралась с ногами на подоконник и принялась за вечерний туалет. Иссиня-чёрные волосы ночным водопадом струились сквозь частые зубья, а халатик продолжал баловаться, соскальзывая то с одного, то с другого плеча.

— Вот загадка… Сидит кошка на окошке. С виду — кошка, но не кошка… Кто же ты, Алесса? — вполголоса пробормотал эльф, невольно залюбовавшись объектом слежки.

Из прохудившегося неба посыпалась мелкая снежная пыль, но Вилль не обратил на неё внимания. Вскоре белая пелена превратила дом в размытый прямоугольник с маленьким желтоватым пятном на самом верху, а потом исчезло и оно. Алесса закрыла ставни. Жаль…

Тёплая игла легонько пощекотала его левое запястье. Опять?! Из тоннеля пришлось выбираться задним ходом, и эльф не заметил, как одна из ставней алессиного окна слегка приоткрылась и затворилась снова. Южная кошка знала, что за ней наблюдают.

Вьюга забрасывала капитана целыми пригоршнями холодной крупы, но остановить так и не смогла. Обозлилась и затихла. Внезапно… Вдруг… Тильзитовый глазок теплел и кололся всё сильней, а возле дома кузнеца рука эльфа на мгновенье занемела, и красный огонёк тут же потух.

У самой изгороди валялся перевёрнутый кувшин да разорванная на прутки корзина. Девушка полусидела в заснеженной сирени, словно Ледяная Дева на троне, крытом алой бархатной подушкой. Белое… Красное… Рубиновая роспись по снегу. «Хоть гроб на прощании открыть можно будет», — отстранённо подумал эльф, глядя в широко распахнутые стеклянные глаза. Убийца не попортил её лица, но рёбра вывернул наизнанку, пропоров толстую дублёнку так легко, как нож забытое на солнце масло.

— Кто?! — жарко выдохнул Аким, не спеша подходить к изгороди.

— Берта. Уносите её.

Дальнейшие свои действия он помнил смутно. Чета гномов долго не могла придти в себя от потрясения, не каждую зиму в твоём палисаднике такие подснежники расцветают. Сатинка только икала и пила воду, кружка за кружкой. Они ничего не видели и, что самое странное, не слышали. Только вьюга, прижав невидимые губы к печной трубе, насвистывала извечную грустную мелодию.

Как переносили тело в тюрьму для осмотра, как Вилль шёл к родителям Берты, что им говорил — всё было в тумане. «Мне жаль…» Бриенна мягко осела на пол…

Берен с порога тюрьмы бросился к Виллю с явным желанием придушить, но тот коротко мотнул головой:

— Не она. Точно.

Домой эльф вернулся в середине ночи.

— Хозя-аин, хозя-аин! — радостно орал Симеон, приветствуя Стража. — А к нам Берта приходила, так я её прогнал! Даже ссметанку не взял!

Вилль отсутствующим взглядом посмотрел сквозь домового, с присвистом выдохнул и на деревянных ногах подошёл к настенному зеркалу, повешенному скорее ради мебели, чем по надобности.

— Хозяин, что с тобой? — не на шутку встревожился кот.

Глядя на маленького Арвиэля, отец частенько покачивал головой — сын должен расти похожим на него, потому что так правильно, но с детского личика таращились зелёные глаза жены Элейны, и мягко улыбались её же губы. Сама эльфийка лишь руками разводила, мол, не виновата я… Сейчас из зеркала на капитана Вилля Винтерфелла смотрел его отец, разве что скулы не так резко очерчены да во взгляде растерянность вместо легендарного эльфийского хладнокровия.

— Арвиэль, ты — ветерок с вершины ледяной скалы Артенн, ты летишь ровно и спокойно, — голосом отца сказало ему отражение. — Ровно и спокойно… Ураганом станешь, только когда встретится достойное препятствие, и тогда ты развеешь его в пыль.

— Да, папа, я спокоен… Нет препятствий — нет ярости, нет силы… Я спокоен, — ответил Вилль и глубоко вздохнул. — Спокоен… Ууу, моррда пррестижная!!!

И с размаху треснул кулаком по стеклу.

ГЛАВА 7

— Дурак! Идиот! — орал Страж, наворачивая круги по комнате.

За десять минут он умудрился превратить маленький уютный зальчик в Равенну после ночи Алой Волны, разве что трупов не было. Пока. Симеон забрался на сосновый, почти под потолок, шкаф и с тревогой наблюдал, как Вилль переворачивает мебель. Домовой искренне надеялся, что до его убежища он не доберётся. Подобных приступов ярости Симка за хозяином ранее не замечал, а в семье Винтерфелл было не принято даже повышать голос, так что теперь эльф с энтузиазмом навёрстывал упущенное.

— Хозяин, не надо, шишшек набьёшь — рога вырасстут! — испуганно просил чёрный кот, глядя, как Вилль ожесточённо стучится головой об дверь.

— Рога-а!!! — эльф сорвал со стены ветвистые оленьи рога и швырнул на пол.

Потом осмотрел комнату взглядом заказчика, впервые приехавшего полюбоваться на новое жильё. Что и говорить, кавардак удался на славу! Завалившийся на спинку диванчик беспомощно пытался прикрыть клетчатым пледом чудом уцелевшие ножки, а колченогие стулья в страхе разбежались по углам. Выцветшее, как моль, кресло храбро загораживало чугунную печную утварь, глубоко впечатлившись бесславной гибелью глиняных тарелок. Из бревенчатых стен вместо крючков для одежды и полотенец торчали вперемешку ножи и вилки — Вилль упражнялся в меткости.

— Хозяин, давай ромашку заварю? — робко осведомился домовой и тут же истошно заверещал — отнюдь не травоядный эльф примерился уже к шкафу.

«Если своего ума нет, займи у другого», — частенько поучал воспитанника Грайт, но, скорее, для порядка — мальчик рос на диво толковым и особых хлопот не доставлял. Сейчас просить разума можно было разве что у Симеона, поэтому эльф решил хорошенько приложиться головой обо что-нибудь твёрдое, авось, собственный вернётся. Триумфальному возвращению так и не суждено было свершиться — в дверь постучали. Ругаясь, как распоследний забулдыжный орк, Вилль отшвырнул некстати попавшуюся под ноги диванную подушку и рывком распахнул дверь.

На пороге, свеженькая и румяная, стояла сама госпожа знахарка. Утренний морозец подкрасил смуглые щёчки, и ясно солнышко любовалось собственный отражением в её голубых глазах. Обеими руками девушка держала небольшую, крашеную свеклой корзинку.

— Ой! — Алесса попятилась. Было от чего перепугаться: лицо у Стража покраснело, как спелый помидор, волнистые волосы окончательно растрепались, а на лбу назревала огромная шишка. С пораненной об осколки правой руки неторопливо сбегали на пол алые ручейки.

— Тебе чего?!

Алесса здорово струхнула. Она с трудом подавила желание немедля подобрать тяжёлую шерстяную юбку и улепетнуть как можно быстрее и дальше от явно рехнувшегося капитана.

— Э-э-э…да я тут просто мимо шла…корзиночку несла…вот, — пролепетала знахарка, выставляя её перед собой на манер щита.

— Это яд? Давай! — радостно заорал эльф и мёртвой хваткой вцепился в ручку.

— Ты что, спятил?! — взвизгнула Алесса, с перепуга потянув корзину на себя.

— Да!!!

После недолгой борьбы Вилль перетянул на себя не только корзину, но и визжащую придавленной кошкой Алессу. Все трое — и эльф, и девушка, и предмет их спора кувырком покатились по полу и затормозили только у самых дверей шкафа. Страж и оборотень вытаращились друг на друга безумными глазами, между ними стояла на донышке чудом уцелевшая корзина, а со своего насеста самозабвенно вопил домовой.

— Ты дурак? — Алесса всхлипнула и схватилась за лоб — она тоже обзавелась шишкой.

— Да, я просто дурак, — неожиданно спокойно сказал Вилль, встал сам и помог подняться девушке.

— Помощница! — возрадовался Симеон.

Знахарка настороженно глянула на полудурчного кота и его сумасшедшего хозяина, но убегать раздумала. Всё-таки не каждый день в гости к эльфам заглядывает, интересно! Жилище представителя Дивного Народа выглядело совсем не так, как может себе вообразить романтично настроенная барышня. Брови её поднимались всё выше, а глаза стали напоминать по форме полушки, когда знахарка увидела картину собственного производства. Из резного деревянного прямоугольника, ещё вчера служившего рамой настенному зеркалу, гнусно ухмылялась синюшная, хамского вида рожа.

— Что у тебя произошло? — ахнула Алесса.

— Хозяин буянить изволил! — мигом наябедничал кот.

Эльф посмотрел сначала на Алессу, потом на мебель, поднял задумчиво-кровожадный взгляд на домового и вдруг со всей силы шарахнул кулаком по дверце. Дверца пошатнулась и упала, вслед за этим карточным домиком развалился шкаф. Симеон успел спрыгнуть в последний момент и повис на занавеске, которая тут же оторвалась и накрыла цветным саваном шмякнувшегося на пол домового. Вот теперь всё.

— Вилль, слушай, у тебя обыкновенный нервный срыв! — зачастила Алесса. — Это вполне лечится, я тебе успокоительное принесла. Сейчас выпьешь, и станешь тихим и спокойным как… он, — девушка ткнула пальцем в неподвижно лежащего домового.

— Спасительница! — провыл из-под занавески Симеон.

Эльф без видимых усилий поставил диван на ножки. Алесса закопошилась в своей корзине, вытаскивая и ставя на пол неведомые баночки и бутылочки. К счастью, Кондрашкины ремесленники веников не вязали, и даже поточная тара могла гордиться повышенной прочностью, иначе разноцветные «стекляшки» сейчас вполне оправдывали бы своё название. Девушка плеснула на тряпицу мутную зеленоватую жидкость и сунула в руку Стража.

— Вот, на лоб положи. А это пей!

Вилль безропотно проделал и то, и другое, а Алесса тем временем положила к себе на колени его окровавленную руку.

— Лимонник… — удивлённо пробормотал Страж и лицо его немного посветлело. — А ещё нет?

— Арвиэль, это же лекарство! В одних дозах исцеление, в других — яд!

Снадобье подействовало моментально, и эльф вернулся к привычному, умиротворённо-спокойному состоянию. Теперь он с интересом наблюдал, как девушка обрабатывает спиртовым настоем коростянки его собственную кисть.

За свою недолгую жизнь Алесса перевидала сотни рук. Детские, с расчёсанными царапинками и заусенцами на тонких пальчиках, сухонькие старческие, помеченные тёмными пятнами времени и заскорузлые крестьянские с пахотной земличкой под твёрдыми ногтями. К рукам эльфа подходил один точный эпитет — аккуратные. Сильные, но не коренастые, с длинными, отнюдь не по-девичьи нежными пальцами…

— Алесса, ты меня укусить собралась?

— Ч-что? — очухалась знахарка и поняла, что уже некоторое время, отрешённо поглаживая, рассматривает его забинтованную кисть. Девушка мысленно плюнула и тут же нахмурилась. — Смотри, до чего себя довёл… и Симеона тоже.

— Благодетельница!

Эльф скривился, будто проглотил лимон с кожурой.

— Алесса, Берта из-за меня погибла… По моей глупости!

— А ты здесь при чём? Сам же запретил выходить нам на улицу, а она ослушалась!

— В том и дело, что я — это я.

Алесса поняла его прекрасно. Действительно, эльф в образе капитана городской стражи смотрелся, как цепной кролик — белый, пушистый и с ушами. Никакой солидности! Горожане и не считали зазорным «забывать» его указы.

— Знаешь, Арвиэль, жизнь, как… как птица! Можно выбрать клетку и безопасность, а можно выпорхнуть на свободу. Но эта свобода зачастую таит опасность. Берта сама сделала выбор, потому что очень хотела увидеть кого-то. Ты ни в чём не виноват!

— Утешительница-а-а!!!

Чувствуя, что гроза миновала, осторожный Симеон выпутался из «савана» и, задрав трубой чёрный хвост, вальяжно пошёл к дивану. Хозяин уже не бушевал, и оборотниха в его кошачьих глазах постепенно реабилитировалась.

— Виноват, Алесса! Она от меня шла.

— Я догадалась. Но ты не виноват.

— Быть может… — эльф поднял испытующий взгляд на знахарку. — А ты не боялась покинуть клетку?

— Я — путешественница, Арвиэль! — Алесса лукаво улыбнулась. — Свободная кошка, которая гуляет сама по себе.

— Но даже самая свободная кошка в глубине души мечтает иметь дом, в который сможет возвращаться… — тихо, словно самому себе, произнёс Вилль.

— Кольцо! Хозяин, кольцо!!!

Полузадушенный гнусавый вопль заставил вздрогнуть обоих. Сидящий на спинке дивана кот сейчас походил на бесёнка: густая шерсть встала дыбом, а чёрный хвост распушился наподобие метлы, прослужившей год хозяйке-чистоплюйке. Возбуждённо сверкая фосфоресцирующими глазищами, он тянул передние лапы к руке знахарки.

— Э-э, ты чего?! — взвизгнула девушка, сжав руку на груди и отодвигаясь подальше от бешеного кота.

— Симка, успокойся! — прикрикнул Вилль. — Не бойся, Алесса, он у меня, как сорока, на всё блестящее падкий… Верно, Симка?.. Симеон?!

Эльф, не долго думая, дернул его за хвост так же, как обычный деревенский мальчишка наказывает опрокинувшего кувшин сливок домашнего мышелова. Кот, видимо, прочёл что-то в зелёных хозяйских очах, потому что моментально стушевался и, глупо хихикнув, произнёс:

— Да, госспожа, сорока я, сорока…

Подозрительная пантера не очень-то поверила такому объяснению, уж больно хитрой сделалась вдруг кошачья морда. Хотя… Год назад она посчитала Вилля немного странным — он совсем не походил на эльфов, которых некогда описывала ей наставница, знахарка Армалина. Теперь капитан Винтерфелл перепрыгнул в разряд ненормальных. «Кошмар! — думала знахарка, таращась на портрет-отражение. — В комнате, будто пьяный медведь веселился, домовой орёт под потолком, и это — жилище эльфа?» Впрочем, её нынешний визит преследовал определённую цель, поэтому с причудами ненормальной парочки пришлось мириться. Желая окончательно ублажить капитана, девушка предложила ему помощь в наведении хоть мало-мальского порядка. Идея была поддержана одной улыбкой и одной «козьей мордой», но в итоге даже ленивый толстый Симеон не остался в стороне. Он выудил из закромов неизвестно откуда взявшуюся детскую шапку-ушанку и, нахлобучив её на лобастую голову, принялся раздавать указы, почти идеально копируя командирские интонации Берена Грайта.

«Вот столяр-то обрадуется», — усмехался Вилль, безуспешно пытаясь собрать шкаф. «Хорошо у тебя когтей нет, хоть обивку не подрал», — веселилась Алесса, сметая на совок зеркальные осколки. «Зато сила есть, а ума и не надо», — ворчал Симеон. Все трое развлекались почти до обеда, а как стало темнеть, Алесса, отказавшись от чая, заторопилась домой. От провожатого решительно отказалась, а на прощание дёрнула Вилля за мочку уха. Легонько, не как при знакомстве.

— Я — кошка, Арвиэль. Я делаю, что хочу… — она подмигнула. — Но сегодня я хочу сидеть дома и вышивать крестиком! А ты лови убийцу. Мы верим в тебя, Страж Ворот…

Эльф, улыбаясь, смотрел вслед семенящей вдоль по улице Алессе. Девушка раскланивалась с встречными горожанами, и её длинная коса плавно покачивалась в такт движениям головы.

Домовой осторожно высунул из-за двери чёрный нос. Хоть и был Симка домашним духом, да теплолюбие досталось ему воистину кошачье.

— Симка, а я, кажется, знаю, зачем она приходила… Ну, Алесса!

* * *

Как знахарка ни пыталась держать себя в руках, да ноги подкачали. Сама того не замечая, начала пританцовывать, и прохожие неодобрительно косились на невесть чем осчастливленную Алессу. Жрец Теофан даже пальцем погрозил и выразительно погладил выложенный самоцветами золотой треугл на груди. Девушка смиренно опустила очи долу, но, едва мужчина скрылся за поворотом, заплясала с удвоенным энтузиазмом. Ей было, чем гордиться: визит к Стражу удался на славу.

Девушка привлекла к себе внимание, попав в нелепый переплёт вместе с пьяным шатуном и дурой Лушкой. Эльф заметил её походный наряд и, конечно, взял знахарку на заметку. Удивительно, что не арестовал для порядка за нарушение капитанского указа. Хороша была Алесса, перекинься она сегодня ночью за тюремной решёткой! Да и костёр получился бы ярким, предпраздничным… То-то горожане повеселились бы, а Марта всплакнула да осенила себя трёхперстной щепотью, узнав, от какой напасти убереглась.

Пантера с каждым часом всё больше выходила из-под контроля — зверь просился на свободу. Южная кошка не слишком любила зиму и вынужденно просидела целый месяц взаперти, а теперь яростно и нетерпеливо била хвостом о костяные прутья клетки, тоскуя вдали от серебряного ока Старшей Сестры. Хоть метаморфы и не столь зависимы от лунного цикла, как проклятые, но три ночи в месяце принадлежат зверю.

Алесса догадалась, что эльф начнёт за ней следить, но поделать с этим ничего не могла. Теперь ночные крыши стали для неё запретным сладким плодом, одновременно близким и недосягаемым. Единственное, чем смогла отомстить кошка, так повилять перед Стражем хвостом. Знахарка, конечно, понимала, что эльф не падёт на колени пред её окошком с просьбой «спустить косоньку», но всё же…

— Ряженый мой суженый, на голову простуженный, без тебя мне белый свет не мил! — мурлыкала под нос Алесса, расчёсывая волосы и выглядывая капитана в вечерних сумерках.

Вилль прятался где-то там, и наверняка жутко мёрз. От этой мысли в нежной кошачьей душе алели буйным цветом маки первозвона. Девушка совсем было собралась укладываться, когда что-то неведомое потянуло её к окну. Здоровенный, в половину человеческого роста сугроб на углу дома внезапно зашевелился, осыпаясь миниатюрными лавинами. Алесса зажала рот ладошкой — соглядатай выбирался из укрытия, пятясь на четвереньках. Плавно перетёк в вертикальное положение и скользнул прочь, но девушка всё же успела разглядеть моргнувший на его запястье алый огонёк. «Снова кто-то умер», — поняла Алесса. Девушка легла спать, а утром её посвежевшую голову посетила гениальная идея. Зачем шарахаться от капитана, когда с ним можно просто… подружиться! Если эльф караулил знахарку, а убийца был в это время на улице, то она вне подозрений. Кошка Алесса вновь свободна и может гулять по крышам!

После завтрака их навестила осунувшаяся Феодора. Женщина до утра отпаивала успокоительным настоем зверем воющую Бриенну. Словно почуяв смерть, плакали в хлеву ягнята, и жалобно звал хозяйку чёрный козёл. От этой какофонии у старой знахарки закололо в висках, и Алессе пришлось накапать ей в чай бальзам из стрелолиста и кошачьих лапок. У неё самой внезапно сжалось сердце — обидела Берту перед смертью. Да и жаль девушку, ушла рано, так никто приласкать и не успел. Два месяца назад Берта прибежала в аптеку к открытию и, оглядываясь на дверь, высыпала на прилавок горсть меди, разбавленную серыми кругляшками полушек. Алесса безбоязненно покрутила между пальцами серебряную монетку. Вопреки расхожему мнению, этот металл причинял метаморфам не больше вреда, чем любой другой, но кошка по примеру своей наставницы Армалины всё же его недолюбливала. Золотишко-то куда как красивее да ценнее! Просьбу о приворотном зелье девушка жёстко высмеяла и в довесок фыркнула, мол, я — знахарка, а не ведьма. Но, для кого Берта ищет отвар, поняла сразу.

Теперь девушка мертва, а горожане в шоке. В городе завёлся самый настоящий убийца, и вовсе это не пьяница мишка из леса. Вилль наверняка в тупике, а, может, ещё в худшем состоянии — ведь с самого детства Берту знал. Эльфийская обитель ввергла знахарку в состояние неимоверного изумления. Удивительно, что чокнутые хозяин и кот стены по брёвнышкам не раскатали и не вымостили улицу черепицей. Алессе польстило то, что Вилль, словно не помня о пролетевшем годе постоянного хамства, принял девушку радушно и даже предложил попить чаю с вареньем, на что Симеон горестно вздохнул и произнёс что-то невразумительное:

— Ахх, хозяин, это всё неррвы… Всё они…

— Ты хоть банку помыл? — хмуро вопросил парень, и знахарка совсем растерялась. Что у них вообще происходит?

От баранок Алесса отказалась, мало ли… Опасно брать еду из рук сумасшедших, не по-кошачьи. Но прощаться ей почему-то не хотелось, сразу вспомнились далёкие беззаботные пять дней неведения о капитанской должности. «А он всё равно симпатичный», — с внезапной грустью подумала девушка и рассердилась сама на себя. Что за глупости иногда лезут в голову!

«А мы, художники, любим всё красивое, мррр», — подсказала мудрая пантера, и алессино душевное равновесие мигом восстановилось.

Самое главное, Вилль её не подозревает. Да мало ли, зачем к ней под окна приходил — кто ж этих эльфов разберёт? Может, серенаду сочинял, а в сугробе думается поэтичней.

Перед заходом солнца в аптеку ввалился Демьян, пьяный вдребезги, но невероятно счастливый. Он простил Зосию непогашенную задолженность и получил взамен шкуру возлюбленного Миши. Ростовщику было начхать на то, что не шатун освободил его от супружества, и мужик поставил в Храме тоненькую свечку за упокой лохматой души. Толстая витая свеча за мишкино здравие ещё не догорела, но это волновало Демьяна не больше. Знахарка со смехом выпроводила его, так и не продав настойку, но ростовщик не огорчился, назвал Алессу благодетельницей и ушёл в налившиеся чернильной синевой сумерки. Говорят, Бог хранит детей малых да неразумных пьяных…

Алесса закрыла аптеку раньше времени. Едва сумеречная синева загустела, прохожих с улицы как метлой смахнуло, и в воздухе отчётливо запахло тревогой. Марта дотошно выспросила, как девушка провела время в гостях, и знахарка её не разочаровала. Описание «уборки территории», поведанное с точки зрения острой на язык Алессы, временно отпугнуло боль за Берту и её осиротевших родителей.

— Что поделать! — вздохнула Марта перед тем, как отправиться почивать. — Один парень живёт, холостой! Кто ж ему поможет, коли сам ни о чём не просит?

— А Симеон на что? — резонно возразила знахарка. Отношения между хозяином и домашним духом-слугой казались ей дикими.

— Да какой из него помощник! Так, недоразумение одно… Хотя, Берен говорил, он душу виллину вылечил, — Марта немного помолчала. — Это сейчас Вилль у нас весёлый да общительный, а раньше — кошмар был. Просто не ребёнок, а волчонок какой-то. Так глянет, словно горло перегрызть хочет!

Знахарка так и не смогла представить «кровожадного Арвиэля», всё какая-то ерунда в голове рисовалась. Поднялась к себе и, цепко оглядев улицу, захлопнула ставни — присутствия капитана пантера определённо не чуяла. Она полностью разделась и закуталась в одеяло. Скоро Небесная Сестра позовёт, и тогда кошка отправится на прогулку, но пока мёрзнуть не хотелось. «Но даже самая свободная кошка в глубине души мечтает иметь дом, в который сможет возвращаться…», — прозвучал в голове мягкий баритон.

«А у нас есть дом?» — мысленно спросила знахарка.

«Да! И Марта!» — твёрдо ответила пантера.

Её неудержимо потянуло на улицу. Воля, морозный воздух и снежные облачка, вылетающие из-под мягких лап. Началось… По телу растёкся знакомый приятный жар и ненужное одеяло сползло на пол. Алесса открыла ставни и настежь распахнула окно. Белое око Сестры встретилось с позеленевшими глазами оборотня, и юная знахарка стала покрываться густой чёрной шерстью. Через некоторое время пантера залезла на подоконник и прыгнула на крышу пустого прокопьевского дома. Ап! Прямо на краешек. И никто не услышал и не увидел, как чёрная тень, осторожно переступая мягкими лапами, неспешно заскользила во тьме.

«Какая я умная, какая изобретательная! — кошка Алесса была очень самолюбива, ну, и хвастлива иногда. — Какая у меня густая чёрная шерсть, как она отливает синевой при полной луне! Какие у меня бархатные лапки, как неслышно они ступают, мрр! Меня никто не видит, а жаль, могли бы полюбоваться!»

Сама Алесса была девушкой невысокой, так что и пантера из неё получилась некрупная, зато изящная и грациозная.

Я пантера-невидимка, Я брожу всегда одна, Улыбается мне в дымке, Серебристая луна. «Глянь, Сестра! Как на картинке, Город стих в объятьях сна!» И домам, и невидимке Улыбается луна.[7]

Так напевала чёрная пантера, прыгая с крыши на крышу. Луна освещала её спину, присматривая за сестрёнкой. Истосковавшаяся по воле пантера приветливо ей подмигнула: ну вот, снова свиделись. И южная кошка внимательно уставилась на небо. Вдруг сегодня ночью она снова увидит его? То неведомое, чудесное создание? Алесса заметила его летом. Привычно глянув вверх, кошка вдруг увидела крылатое существо, парящее высоко-высоко. Казалось, ещё чуть-чуть, и оно коснётся луны крылом. То, что это не птица, Алесса поняла сразу, и целый час она сидела с запрокинутой наверх головой, следя за полётом существа. «Вот бы и мне так летать, — думала романтичная пантера, — тогда мы вместе смогли б добраться до самой Небесной Сестры!» С тех пор девушка-оборотень видела существо всего дважды, и каждый раз, выходя ночью на крышу, с замиранием сердца ждала его.

Луну закрыла набежавшая тучка, и сразу стало темнее. Потом подоспела ещё одна, побольше, и пошёл снег. Красиво! Алесса так увлеклась разглядыванием неба, что не сразу обратила внимание на то, что происходит внизу.

ГЛАВА 8

— Да она спятила! — негодовал эльф, роясь в комоде. — Там стража! Там патрули! Её же убьют!

— Так пойди и скажи! — рассудил Симеон и, запрыгнув на кровать, укорил обращённое к нему хозяйское филе. — Чего опять мудрришь-то?

— Бесполезно с ней разговаривать. Не поверит, что я на её стороне, испугается.

Вилль наконец откопал искомое и принялся опоясываться. Будучи ещё подростком, он каждый день тренировался с ножами-«рыбками» — единственным человеческим оружием, которое пришлось ему по нраву. Вилль пошёл в стражу в тринадцатилетнем возрасте и, на потеху собравшимся зевакам, завалил здоровенного Акима. В мужицкую братию его приняли без вопросов, хотя и горожане, и тогдашний капитан Прокопий весьма подивились силе и ловкости хрупкого на вид мальчишки.

Казённые арбалеты с болтами, оперёнными гусятиной да вороньём, вызвали брезгливую гримасу, сабли и мечи — приступ безудержного хохота. Берен, видя душевные муки паренька, пропустил как-то вечером рюмашку крепкого с кузнецом Сидором, и — о, чудо! К четырнадцатилетию среди прочих подарков стражник Винтерфелл получил кожаный пояс. В ножны со скрытой пружиной были вложены двенадцать метательных ножей.

— Хозяин, но если её убьют, значит, кольцо к тебе вернётссся! — сверкнув зелёными глазищами, вкрадчиво промурлыкал домовой. — Она не твоей рассы…

— Перестань! — холодно обрубил его эльф. — Оно выполнит волю Богини. Я тоже. Тринадцать лет меня искало, а теперь… Теперь пусть решит Пресветлая.

— Пойдёт летом на речку бельё полосскать, да в воду и обронит. А ты найдёшшь…

— Может быть… Ядрёна ворона, она ж совсем непредсказуемая! Как с ней вообще можно о чём-то договориться?! А могла бы помочь.

— Непрравильно мыслишь, хозяин, неррационально! Зажми в угол да поговори по-мужски! — кот нравоучительно поднял когтистый палец.

— А она мне: «Пшёл вон, скотина остроухая»! — хмыкнул Вилль. — И опять удрать попробует, да на колья наткнётся. Нет уж, по-своему попробую защитить, по-мудрёному…

Ему не хотелось в очередной раз ссориться с Алессой, равно как и отпускать. А каким образом можно уберечь от беды безрассудную девушку, которой реки по колено? Выход напрашивался только один.

— Пресветлая, помоги! — выдохнул эльф и уставился в потолок столь одухотворённым взглядом, словно Двуликая Богиня проживала как раз у него на чердаке. Проверил пружинки в ножнах — хорошо ли кинжалы выскальзывают, и шагнул в ночь.

Он поступил очень просто: своего напарника Темара отправил в караулку, сказав, что присоединится к группе Сатьяна, а Сатьяну — что идёт патрулировать с Темаром. За себя Вилль абсолютно не беспокоился, тревожился он за Алессу. «Как хоть она выглядит-то? — думал эльф. — Со зверем бы не спутать». Если нападёт неведомый хищник, он отобьётся и вручную, главное — незаметно найти девушку и, в случае чего, защитить. Лишь бы его самого не заметила. Вилль знал про Зов Луны, и не сомневался, что Алесса-оборотень выйдет на прогулку. Он неторопливо шёл по улице, стараясь не попасться на глаза подчинённым, и прислушивался во все свои острые уши.

Тихо за бревенчатыми стенами, ветерок затаился меж сосулек под стрехами. В щелях ставен не видать янтарного света, и нарисованные на них петухи да красны солнышки кажутся впотьмах почти чёрными. Город спит.

Вилль смахнул упавшую на нос снежинку и запрокинул голову. На небе начали собираться тучи.

* * *

Чуткий слух оборотня уловил какой-то сип, будто из кожуха выпускают воздух. Или человеческое тело испускает последний вздох. Алессе уже приходилось слышать такое раньше, а что поделать? Издержки профессии.

«Уходим отсюда!» — решила девушка. На крыше она чувствовала себя в полной безопасности и от стражников, и от зверя. Спускаться вниз совсем не хотелось — лучше держаться от беды подальше, и так рискует драгоценной шкурой своей неусидчивой второй половины.

«Давай сначала посмотрим?» — предложила любопытная пантера. Она редко выигрывала в споре с человеческим сознанием, но сейчас на её стороне была Старшая Сестра.

Кошка давно не гуляла, и пришлось ей подчиниться. Снег валил всё сильнее, почти закрывая пантере обзор. Свесившись со стрехи, Алесса напрягла зрение и разглядела внизу на снегу что-то тёмное. Человек!

«Уходим, быстрее!» — мысленно воскликнула девушка.

«А давай посмотрим!» — возразила упрямая кошка.

«Нет!»

«А вдруг он ещё живой?»

«Не важно, уходим!»

«А вдруг это Арвиэль?»

Кошка спрыгнула на дорогу, оглядевшись, медленно пошла к телу, и в нос ударил запах крови и спирта. Она подошла ещё ближе, стараясь не дышать, посмотрела человеку в лицо… Отшатнулась и проглотила всплывший ужин. Лица у ростовщика Демьяна больше не было, но кошка узнала его по одежде и характерным миазмам.

Демьян… Два дня назад продала ему настойку от бронхита, ругалась, обещала помочь справиться с Агафьей. А теперь нет ни весёлого ростовщика, ни его вредной жены. Не понадобилась настоечка-то. Он подарил ей кольцо… Из зелёных глаз южной кошки потекли слёзы. Ах, Демьян, Демьян! Бедный добрый старый пьяница! Пантера уселась рядом с телом и обвила хвостом передние лапы. Снег прекратился, но она этого даже не заметила. Зачем Демьян вышел ночью на улицу, отчего ему дома-то не сиделось? Без оружия, совсем один…

Затылком Алесса почувствовала чужой взгляд — оценивающий и жадный одновременно. Пантера обернулась. Никого.

— Р-р-р…

В темноте ночного переулка, прямо напротив неё зажглась пара кровавых глаз. Кошка остолбенела. Оборотень и неведомый ночной убийца стояли друг напротив друга, но разглядеть его Алесса не могла. Ничего, кроме тьмы и двух горящих угольков.

Пантера чувствовала, как ледяной страх оплетает её мышцы. Зарычать, закричать…

— Мрр… Мяф!

Голос пропал, исчезло чувство собственного тела. Она могла только сидеть и смотреть, как алые глаза, гипнотизируя её, то расширяются, то превращаются в едва заметные узкие щели. Хищник словно присматривался к новой добыче, мысленно пробуя её на вкус. Боковым зрением Алесса заметила какое-то движение слева от себя. Убийца моргнул ещё раз, и глаза исчезли, словно растворившись в воздухе. Пантера шевельнула кончиком хвоста — наваждение постепенно её отпускало.

— Вон он! Держи его! — по улице, сжимая в руках взведённые арбалеты, бежали патрульные. Добряк Сатьян, суровый Аким и охочий до юбок приставала Риерт. Такие знакомые, такие…

«Сейчас помогут. Сейчас…»

Мимо свистнул болт.

«Мама!!!»

* * *

Браслет на левой руке вспыхнул алым глазом. Алесса! Снегопад прекратился, и Вилль мчался как ошпаренный, доверяя скорее природному чутью, нежели амулету. Эльф пробирался по сугробам между двумя стоящими рядом домами, когда прямо перед ним, отчаянно завывая, пронёсся крупный чёрный зверь с длинным хвостом. Он мгновенно выхватил из ножен «рыбку», размахнулся и…

Южанка.

Чёрные волосы.

Плавная речь.

Пантера.

Алесса!

Всё это пронеслось у него в голове моментально, и нечеловеческие рефлексы затормозили руку, уже готовую бросить нож. Вслед пантере пролетел арбалетный болт, и кошка взвизгнула. Попали?! Но пантера всего лишь споткнулась, что её спасло, мигом вскочила на лапы и опрометью бросилась прочь. Следующий болт сбил «рыбкой» Вилль и прижался к стене — не надо, чтобы заметили. Загонщики пробежали мимо, на ходу перезаряжая арбалеты. Тильзит звал его направо, но Вилль снял браслет и положил в карман. Потом разберётся, сейчас важнее алессина безопасность. И ведь чуял, что неугомонная оборотниха вновь найдёт неприятности на свой хвост!

Эльф развернулся и побежал назад — он надеялся срезать путь и первым добраться до пантеры.

* * *

Пантера неслась сломя голову, но уйти от погони не могла. Кажется, уже оторвалась, но из-за домов, из переулков выскакивали всё новые стражи — её брали в кольцо. Тенью пролетела мимо капитанского дома: свет в окнах не горел.

«Арвиэль! Где ты!» — мысленно орала Алесса.

«Он тоже там! Поймает! Убьёт!» — отчаянно вопила кошка.

Крыша! Нужно залезть на крышу, спрятаться, прижаться! Там её не достанут!

Но спрыгивать вниз гораздо проще, чем взобраться наверх. Навстречу ей выскочил Соррен, и прямо в морду кошке полетел очередной болт. Пантера затормозила, но уклониться уже явно не успевала. Конец! Внезапно болт изменил траекторию и улетел в сторону. Алесса резко развернулась, буксуя лапами по снегу, и побежала в обратном направлении.

Сарай! Пантера птицей взлетела на сарай, а оттуда — на вожделенную крышу и помчалась уже поверху. Перепрыгивая с дома на дом, Алесса видела, как стражники внизу недоумённо оглядываются по сторонам. Ушла!

А вот и родное окно с гостеприимно распахнутыми ставнями. Кошка, не сбавляя хода, прыгнула и вцепилась когтями в дерево. Без труда подтянув гибкое чёрное тело, она перевалилась через подоконник и бесформенным комком теста осела на пол.

* * *

Некоторое время спустя к аптеке вылетел и эльф. Хвала Саттаре, ставни закрыты! Он давно понял, как Алесса выбирается из дома. Вилль, тяжело дыша, опёрся руками о колени. Его первоначальный план не удался: вместо того, чтобы сразу бежать к дому, пантера принялась кружить по городу, стража неслась за ней, а эльф — за стражей. Он расстрелял почти все «рыбки», и найти их теперь можно будет только весной, когда стает снег… да и то, вряд ли.

К аптеке выскочили семеро стражников, запыхавшиеся, но с азартным блеском в глазах.

— А… здесь зверь не пробегал? — недоумённо глядя на «караульного» Вилля, почесал затылок Сатьян.

— Болваны! — весьма натурально вызверился капитан. — Я, как дурак, по городу ношусь, на вас его вывожу, а вы упустили! С трёх шагов попасть не можете?!

— Э-э-э… Но он, кажется, в эту сторону бежал?

— В эту, в эту. Чего встали — марш догонять! Туда! — Вилль махнул рукой на улицу.

— А ты сам куда? — обеспокоился Темар.

— На кудыкину гору! Дальше буду его к вам, охотничкам, приманивать!

Эльф дождался, пока стражники скроются из виду, и решительно постучал в дверь сеней.

— Вилль? — Марта плотнее запахнула халат. — А ты что так…

— Где Алесса? — перебил тот. — Позови её!

— Меня звать не надо — от твоих криков я уже давно проснулась! — гневалась девушка, спускаясь по лестнице. — Шумишь, в чужой дом ломишься, на Марту кричишь! Думаешь, капитанам всё можно, да?

Вилль пристально оглядел её с ног до головы: в ночной рубашке, иссиня-чёрные волосы рассыпались по плечам. Лицо, правда, немного бледное, но глаза суровые и надменные. Настоящая пантера! И, вроде, не ранена.

— Ты в окно ничего не видела: никто мимо дома не пробегал? К вам забраться никто не мог? — торопливо спросил Страж.

— Кроме тебя, ночью к нам никто забраться не посмеет! А ты ко мне в постель греться пришёл, да? Это твоё «спасибо» за помощь? Так вот, холодные блондины меня не устраивают. Предпочитаю горячих брюнетов!

Марта икнула и окунем вытаращилась на покрасневшую от гнева подругу.

Вилль молча посмотрел на знахарку, развернулся на каблуках и ушёл, с трудом поборов желание громко хлопнуть дверью. Он не попрощался, боясь наговорить гадостей, а больше на язык ничего и не просилось.

Риерт и Аким перенесли тело Демьяна в тюрьму и положили на принесённый из Зала Совещаний длинный стол рядом с покойной женой. Теперь в Северинге стало два осиротевших дома. Берту забрали родители, чтобы оплакать и обрядить для похорон, но кто займётся четой покойных ростовщиков?

— Всем городом хоронить будем, — негромко произнёс Берен. Он разослал стражников по постам, и теперь в тюрьме находилось двое живых и двое мёртвых.

— А дом, имущество? Оно кому достанется? — безразлично спросил эльф и приподнял краешек белой простыни. Демьяна убили так же, как и остальных, располосовав его от правого плеча до левого бедра.

— У него в завещании написано «Вскрыть после похорон». Кто знает, что он там придумал, дочка-то всё равно не вернётся.

Далила уехала, едва Демьян отстроился, с краснокожим коневодом-бэем.[8] Чмокнула отца в небритую щёку, украдкой показала кулак мачехе и укатила в Равенну, а оттуда на личном судне своего возлюбленного отправилась через Океан в Ильмарран.

— Кошку видели рядом с телом… Наш убийца или твоя?

— Это Алесса. Но, клянусь, она не убивала! Когда погибла Берта, она сидела дома.

— Её видели рядом с телом, — тихо, но веско повторил градоправитель.

— Драла зубами, когтями, и ни одной капли крови на следах?! Берен, я всё там осмотрел! Алесса, вероятнее всего, видела убийцу. Она — свидетель и может мне помочь. Я… хочу её попросить.

— Так она и будет помогать, — пробурчал Грайт. — В угол зажми, да поговори по-мужски или мне самому всё делать?

Вилль даже руками всплеснул — они с Симеоном что, сговорились?!

Домой он вернулся на рассвете и тяжело уронил голову на стол. Виллю пришлось всю ночь пробегать, «выводя» на остальных призрачного оборотня. Потом он долго распинал нерадивых стражей, потом уносили тело Демьяна. Берен, сам того не желая, высосал последние крупицы сил. Ростовщик мёртв, зверь не пойман, хорошо хоть пантера спаслась. Но какая она всё-таки вредина!

Симка прыгнул на стол, сочувственно тронул носом хозяйскую щёку:

— Не поймали?

Вилль грустно замычал. Домовой наклонился к самому его уху и зашипел:

— А у нас мимо дома пантера бегала, настоящая. Вот это, я понимаю, женщщина! — и домовой мечтательно прицокнул языком.

— Это Алесса.

— Да ты что?! — кот в восторге хлопнул передними лапами по бёдрам.

— Симка, налей мне валерьянки… или крысиного яду… или… Стоп! А это идея!

ГЛАВА 9

Отправив измотанного воспитанника на боковую, Берен Грайт ложиться почивать не спешил и, в то время, когда капитан Винтерфелл философствовал о смысле яда в жизни, размышлял о нём самом. Из всех знакомых особей женского пола Вилль искренне симпатизировал малышке Радде и волчице Тиэлле, да ещё травнице Марте, пожалуй. Кстати, с последним вариантом и сам градоправитель был полностью солидарен. А тут — на тебе! Из всего северингского цветника выбрал крапиву.

Прошедшей ночью эльф битый час объяснял в тюрьме подчинённым, насколько они не правы. Притихшие стражники не смели отвести взгляды от разбушевавшегося капитана, и Вилль постепенно вошёл в раж. Только несколько цензурных слов вылетело из уст представителя Дивного Народа: я, вы, упустили, удрал. Вот и всё, зато доходчиво. Эльф, глядя в горящие пониманием очи обычно недалёких подчинённых, воодушевился и попытался обозвать зверя карсой.[9]

— Да больно мелкий! — Риерт недоумённо поскрёб лохматый затылок когтистой лапой, и капитанское красноречие поперхнулось. Помимо характерной внешности и стремления выгулять до ближайшего сеновала всех хорошеньких горожанок, от дедушки-орка стражнику досталось великолепное ночное зрение.

Как оказалось, зверя неплохо разглядели и Аким, и традиционно хмельной Геварн. Даже Сатьян, ещё не до конца переживший потерю закадычного собутыльника, сжал кулак и согласно кивнул.

— Больше на пантеру похож — уж больно фигуристый, — пояснил Аким, очерчивая в воздухе некие вогнутовыгнутые формы.

— Откуда здесь взяться пантере? На ярмарку к нам с юга прибежала? Говорю вам, карса это! Охотилась и забрела к нам… На пару с шатуном. И кое-кто, между прочим, их в город без пошлины запустил!

Стражникам крыть было нечем, и капитан вновь перехватил инициативу. Ночью в суматохе пантеру вполне можно было спутать с бурым хищником Сумеречных лесов.[10] Меж еловыми стволами, покрытыми гнилостно светящимся лишайником, под переплетеньями ветвей чёрных вязов и орцойи бродили плотоядные олени-крагги и огромные, но трусливые скалозубы. Карсы охотились и на первых, и на вторых. Свои угодья покидали редко, но, мало ли, какая нужда могла увести прожорливого зверя на юг? Теперь необходимо обыскать городские амбары, пивоварню, сеновалы и дом Прокопия, а также осмотреть стену снаружи на предмет следов от когтей.

Берен задумчиво теребил в кармане найденную по пути в тюрьму метательную «рыбку». Он знал, что Вилль хитрит, но решил обо всём выспросить воспитанника наедине. После пламенной капитанской речи мужики зарубили себе на носу, что зверем была карса, самогон — отрава, а они сами — косоглазые.

Чуть позже Берен, как умелый рыбак, слово за словом вытянул из воспитанника всю правду о ночной погоне. Наживкой послужил метательный нож.

— В кого метил? — Грайт положил «рыбку» на стол поверх укрывавшей тело Демьяна простыни. — За оборотня своих готов порешить?

Юноша рассказывал неохотно, путаясь в словах и нервно покусывая губы. На вопрос: «Почему ты в ней уверен?» посмотрел с вызовом, и Берен грустно констатировал, что времена полного доверия и взаимопонимания прошли безвозвратно. Когда-то Грайту пришлось приложить немало усилий, чтобы маленький Вилль не ужасался при виде беспечно ковыряющего в носу стражника, и не ахал, глядя на женщину, пинками выгоняющую из лужи свинью. Теперь он вырос, перестал плеваться от слова «каша» и пристрастился к козьему молоку. И обзавёлся собственными секретами.

Намотав на руку чёрную косу, выволочь наглую девку на улицу, запугать, заставить перевоплотиться прилюдно. Убедить горожан в том, что она опасна, не дать коварной кошке завлечь названного сына. Даже если не она убивала, всё равно нельзя доверять оборотням, тварям двуличным. Но Вилль наверняка заступится за неё… И Марта… И многие нелюди. Алая Волна окатит кровью мирный Северинг. Свару раздуть несложно, а вот как этого избежать?

* * *

Погода решила наградить капитана за суматошную ночь ласковым солнышком и небесной лазурью. Живые огоньки с кончиков перламутровых сосулек, резвясь, пускали «зайчиков» на лица прохожих. Им было невдомёк, что в городе поселилась Привратница-Смерть. Вилль, по старой привычке, хотел было купить сметану для Симки у Бриенны, но передумал. Идти к ней, значит, говорить никчёмные слова утешения и ощущать так и не высказанный вслух укор. Сходит, когда убийцу изловит.

В избу птичницы Рениты он зашёл с главного входа и, переступая порог, заметил рассыпанную на полу пепельного цвета смесь. Считалось, что прокалённая над храмовой свечкой соль пополам с золой отпугивает нечисть не хуже треугла Иллиатара. По стенам сеней, отделяющих хозяйскую избу от птичника, были развешаны чесночные гирлянды упырям на устрашение. Вилль постучал и тут же нахмурился — дверь в жилое помещение отворилась сама.

— Да в окно я тебя увидала и щеколду скинула! — засмеялась Ренита в ответ на укоризненно приподнятую бровь капитана. — Карсы-то ночью охотятся, а от нечистых — вон! Оно убережёт!

Вдоль порога вытянулись двурядной нитью серебряные полушки. Эльф переступил монетки и привычно пошёл в правый угол к столу, крытому жёлтой цветастой скатёркой. Ренита, в отличие от новых веяний моды, не стала делить избу на комнаты, и помещение одновременно служило и кухней, и спальней, и гостевым залом. Выложенная слева от входа огромная расписная печь с двуспальной лежанкой радовала пришедшего с мороза гостя домашним теплом, а напротив неё стоял ещё не обсиженный стульчик, укрытый алым бархатом. Искусная рука будущей свекрови загодя вышила на полотне голубей да солнце с луной.

— Присаживайся, гостюшка! — Ренита повела широким жестом в сторону заветного стульчика и поклонилась так, что золотистый кончик косы мазнул тканый половик.

— Ведь по вашим законам не принято, чтоб парень сам женихаться ходил! — усмехнулся эльф, садясь за стол. — Вот лет через десять, может, пришлю кого…

— Так ты за Симеона Мурчану сватать пришёл? — «догадливо» всплеснула руками женщина и заговорщически подмигнула дремавшей на печке рыже-полосатой кошке. — Ну, тогда кваску тебе, гостюшка, отведать положено.

Ренита была старше Вилля всего на четыре года, но на «ты» обращалась исключительно в тёплой домашней обстановке. Капитаном стал, как-никак! Хоть и взрослели вместе, и на её свадьбе погулял, да и плечо подставил, когда хоронила мужа. Не сказать, чтобы покойный Болот Лемиш был образцом понимания — и прибить мог, и приласкать. Он утонул в коростене месяце, спустя три недели после шестого Дня Рождения дочери, но Ренита расстроилась, скорее, оттого, что хлопот в птичнике стало для неё в два раза больше, а времени на малышку настолько же меньше. Двадцатилетний Вилль стал другом семьи, и вовсе не считал зазорным поиграть с Раддой в снежки или подтолкнуть с покатого берега салазки.

Женщина, казалось, махала руками с такой же скоростью, как языком. Спустя четверть минуты Вилль, блаженно жмурясь, пил ледяной, чуть терпкий квас и кивал головой в ответ на утешительные известия. Пока он спал, стражники прочесали полгорода и упредили жителей о, наконец, принявшем личину хищнике. Зверь, пусть даже опасный, внушал гораздо меньше страха, чем некая тёмная сущность. Ночью двери будут надёжно заперты, и ни один горожанин не рискнёт показать из дома нос.

— Вилль, к нам твои приходили — сарай осматривали… Так вот, неприятность вышла! — птичница на секунду замялась. — Горлан наш, защитничек, на Геварна бросился да повалил. Ну, Радка возьми, да скажи: «Вставайте, дядя Геварн, покуда вас петухи не затоптали!» А твои… Вилль?

Капитан хрюкнул в кружку, поперхнулся и обмяк на стуле, сотрясаясь от беззвучного смеха. «Петухами» солдаты называли не только птиц, но и мужчин со странными симпатиями, так что храбрый индюк Горлан, сам того не желая, подвалил здоровенную плюшку в без того небезупречную репутацию вечно хмельного стражника.

Солнышко светило ясное, и повеселевший Вилль отправился к Феодоре. Там он попросил некое зелье, весьма известное и распространённое, а потому дешёвое, однако, в таком количестве, что брови женщины поползли вверх.

— Куда тебе столько? — изумилась знахарка, наливая зелье в винную бутыль.

— Да убийства эти, — вздохнул эльф, — совсем из колеи выбивают. Нервный стал — жуть! Того и гляди, начну пить как сапожник и ругаться как орк.

Феодоре совсем не хотелось, чтобы Вилль стал вести себя таким неподобающим образом, поэтому она безропотно наполнила ёмкость, и денег с него не взяла.

Вилль про себя усмехнулся, но перечить не стал, поблагодарил женщину и пошёл домой. В бутыль он долил ещё кое-что, также в народе известное. Дремавший на диване Симеон проснулся, потянул носом и в мгновение ока очутился на столе перед эльфом.

— Ах-х, хозяин, хозя-а-аин! Дай и мне немножко! Совсем капельку, в ссметанку!

Парень со смехом отмахнулся от кошачьего хвоста, которым Симеон так и норовил ткнуть его в лицо.

— Нет, Симка, это не тебе… Хотя не знал, что и на домовых действует.

— Ну, хозя-аин, — продолжал упрашивать Симеон, маслеными глазками поглядывая на вожделенную бутыль. — Зачем тебе так много? Хочешшь, я тебе завтрак приготовлю, мрр? В посстель принесу?

— Скажи ещё, с ложечки покормишь!

— Да, да! — с готовностью закивал одурманенный домовой, умильно заглядывая эльфу в глаза. — Покорммрлю, и салфеточку посстелю!

— Ещё чего! — отрезал парень. — Первым, кто кормил меня с ложки, была моя мама, а последним будет жена!.. После особенно бурной ночи…

— О, хозя-аин, ты уходишшь, ты покидаешшь своего верного Симеона? — тоскливо провыл чёрный кот. — Я не смогу засснуть! Мне одиноко, мне страшшно в этом большом доме!

— Раньше не боялся, теперь-то что случилось?

— Мышшши…

— Мыши?

— О, хозя-а-аин, они шушукаются, они шшепчутся у меня за спиной! Ты не знаешь… Они замышшляют убийство!

Вилль схватил кота подмышки и заглянул ему в глаза. Морда у домового была совсем безумная, осовелый взгляд блуждал по комнате и ни на чём не мог остановиться.

— Это что, только от запаха? — пробормотал Вилль. — Не переборщить бы.

— Хозяин, хозя-аин! — продолжал орать домовой, бестолково мотая головой. — Оставь мне… останься сам… вместе выпьемммр… убьём мышшшей!

Вдруг Симеон резко дёрнулся, а потом обвис на вытянутых руках эльфа, бессильно уронив усатую голову.

— Симка!

Он прижал домового к груди и приподнял за подбородок кошачью голову. В следующее мгновение страх на его лице сменился снисходительной усмешкой. Симеон был попросту в стельку пьян, и на морде теперь блуждала счастливая улыбка.

— Ничего себе сиропчик! — ухмыльнулся эльф и положил домового обратно на диван, оставив его наедине с кошачьими видениями.

— …Щас покажжу…укушу…покажу-у… — сонно пробормотал Симеон, дёргая передней правой лапой с выпущенными когтями.

«С мышами воюет», — решил эльф и закрыл за собой дверь.

* * *

Рисовала Алесса исключительно по памяти, но как раз на неё девушка и не жаловалась. Штрихи, нанесённые заточенным угольком, ложились ровно, один к одному. С рисунка задорно улыбался курносый мальчик лет восьми-девяти, который держал под уздцы лошадь, и животное покорно склонило голову к маленькому хозяину. Мальчика звали Лексеем, а лошадь Лыськой. Вообще-то, родители купили скотинку в подарок Алессе, и та окрестила её Ириской, но пятилетний отчаянно шепелявящий Лешка, встречая их у околицы, постоянно горланил: «Лиска на Лыське едет!» Так лошадь стала откликаться на новое имя, не подозревая, что оно позорит её роскошную золотую гриву.

Девушка отклонилась от самодельного мольберта и прищурилась. Вроде ничего, похож… Оба похожи.

«Лиска, а ты куда?»

«Спи, Леш, я на рыбалку»

«Ты утром придёшь?»

«Да, и тебе тритончика принесу»

Но Лиска не вернулась. А, уходя, поняла, что так и не смогла его обмануть. Обернувшись у порога, она поймала взгляд ребёнка, в котором читалось желание броситься, обнять и не пустить. Сейчас Лексею почти четырнадцать, а лошадь, наверное, умерла — уже тогда она была стара.

От воспоминаний её оторвал настойчивый стук в дверь, причём Алесса твёрдо знала, кого занесло с попутным ветром. Зашёл бы днём, чтобы она успела куда-нибудь благополучно слинять!

— Леська! К тебе пришли! — крикнула Марта с первого этажа. Да ещё черенком метлы в потолок постучала, чтоб наверняка.

Алесса переставила мольберт к стене и нехотя стала спускаться вниз. Ещё на лестнице она встретилась с эльфом взглядом, и почему-то выражение его лица пантере очень не понравилось.

— Добрый вечер, Алесса.

— Для кого-то добрый, а для кого — испорченный, — поздоровалась девушка.

Марта укоризненно цокнула языком, но эльф не обратил на хамство ни малейшего внимания. Он всё также спокойно продолжал её разглядывать, перебирая пальцами по горлышку винной бутыли.

— В чём дело, Алесса? — холодно спросил парень. — Почему ты меня избегаешь?

— Это не я тебя избегаю, а ты меня преследуешь. И не надо так на меня смотреть — в сосульку превращаться я и не подумаю!

— Когда кто-то прячется от стражи, значит, он её боится, а, следовательно, ему есть что скрывать. А что скрываешь ты, Алесса из леса?

— Да много чего, я ж — знахарка! — рявкнула девушка, мгновенно растерявшись. — Заспиртованные головы младенцев под кроватью, банку с кровью девственницы в шкафу, ожерелье из эльфийских ушек за зеркалом. Кстати, ещё для парочки там место найдётся!

— Ты мне угрожаешь? — поинтересовался Арвиэль, и знахарка сглотнула.

В голове промелькнула паническая мысль: догадался! Одна сабля — в сердце, другой — хрусть по шее. И изумрудные эльфийские глаза будут смотреть в её, уже остекленевшие. Капитан стражи — герой, парень не промах. В том году скалозуба с одного удара завалил, в этом — перевёртыша-людоеда уничтожил.

Вилль понял, на что смотрит девушка, и мысленно усмехнулся. Боится! Ладно, пора заканчивать, пока она не запаниковала.

— Ты на это загляделась? — деланно удивился парень, махнув бутылкой. — Понимаешь, я совсем запутался. В городе творится что-то непонятное, какие-то тайны, о которых я не знаю. А ведь должен знать. Должен! Все на меня надеются, а я в тупике. Мне нужна помощь, Алесса.

— Чья, моя? — изумилась девушка, понемногу начиная успокаиваться. — Думаешь, я напьюсь, и ко мне снизойдёт озарение? Когда мужчина и женщина вместе пьют по ночам, к ним обычно снисходит аист!

— Это не вино, но нравится… кошкам!

С этими словами он резко выдернул пробку и плеснул на пол содержимое бутыли. В нос Алессе ударил знакомый дурманящий запах. Пантера внутри принюхалась и с воем рванулась на волю. Последним, что увидела девушка, было белое перекошенное лицо Марты, а слух резанул дикий вопль.

Травница даже не успела возмутиться эльфийскому беспределу. Алесса уставилась на образовавшуюся лужу, возбуждённо потянула носом. Глаза её зазеленели, засветились, и расплывшаяся радужка полностью скрыла белки, зрачки же наоборот сузились и стали вертикальными. Алесса упала на пол и на четвереньках поползла к разлитой жидкости.

— Ч-что это? — пролепетала Марта, судорожно цепляясь за руку эльфа.

— Обычная валерьянка, — невозмутимо отозвался тот.

Алесса тем временем подобралась к луже, возбуждённо сопя, тут же в неё брякнулась и начала валяться. Марта сиганула за спину эльфа и заверещала так, что у того заложило уши.

— Тихо ты! — рявкнул Вилль. — Это не надолго — я подмешал туда снотворное.

Марта послушно закрыла рот и теперь наблюдала за жутковатым, но завораживающим зрелищем. Лицо и руки Алессы покрылись короткой чёрной шерстью, пальцы стали короче и толще, и из них вылезли острые кошачьи когти, которыми девушка тут же с удовольствием заскребла по полу. Лицо стало меняться, одежда треснула по швам… Несколько мгновений спустя на полу в безудержном экстазе извивалась огромная чёрная кошка.

Всласть накувыркавшись, пантера вдруг обнаружила, что здесь не одна. «Ой, — подумала она, — какие забавные симпатичные игрушки!» Слегка пошатываясь, кошка направилась к эльфу и остолбеневшей от ужаса Марте. Уселась на пол и, склонив голову на бок, шаловливо уставилась на них: ну что, поиграем? Пантера потянула носом воздух… От свистящей игрушки ощутимо пахло страхом. Другая же…Пантера заинтересованно принюхалась и подошла ближе. Свежий ветер и воля.

Эльф слышал, как за его спиной поскуливает и икает от страха Марта. Он внимательно наблюдал за каждым движением пантеры. Южная кошка не проявляла ни малейших признаков агрессии, только любопытство. Эльф опустился на одно колено и вытянул вперёд руку ладонью вверх. Она подошла, понюхала кончики его пальцев и вдруг ткнулась мордой в раскрытую ладонь.

— Надо же! — Вилль почесал мохнатый подбородок.

Пантера заурчала и двинулась вдоль его руки, попутно гладясь об неё блестящим синевой боком. Подошла вплотную и, положив лапу на колено Вилля, лизнула его в нос шершавым языком.

— Вот это да! — засмеялся эльф, отпихивая усатую чёрную морду. — Марта, не бойся, она безобиднее, чем Алесса-человек! Она, похоже, и не знает, что нас можно съесть!

Женщина отлепилась, наконец, от спины юноши, на коленях обошла его кругом, и пантера оказалась как раз между ними. Кошка сообразила, что свистящая игрушка перестала трусить, и шутливо пихнула её носом. Та от неожиданности завалилась на пол, Вилль захохотал пуще прежнего, а пантера на радостях обмуслякала мартино лицо. Потом положила голову ей на живот и устало прикрыла глаза — подействовало снотворное.

— Как раз её-то бояться и не стоит! — хмыкнул Вилль. — Не знаю, как Алесса сумела её выдрессировать, но пантера никогда никому не вцепится в горло. Скорее, это сделает Алесса-человек.

Между тем, тело пантеры конвульсивно дёрнулось, и шерсть стала исчезать. Обратное превращение шло медленнее, когти втягивались неохотно, клыки не торопились исчезать под верхней губой.

— Что же с ней делать? — Марта подняла на Вилля жалобный взгляд.

— Ничего не делать, — отозвался тот, обёртывая девушку плащом и беря на руки. — Жить как раньше. Она с рождения была такой. Алесса — науми-метаморф, и пантера — часть её сущности… Как оказалось, весьма недурная часть.

Марта теребила манжету, нещадно комкая белоснежное дриадское кружево. Действительно, сладко спавшая Алесса вовсе не походила на кровожадного ночного потрошителя. Скорее, на домашнего котёнка — ласково мурчащего, хоть и с коготками.

— А Берен? — неуверенно спросила травница. — Если узнает, что сделает?

— Он знает, — мягким шёпотом отозвался эльф. — Только Берен, ты и я…

— И Симка, конечно! — понимающе усмехнулась женщина. Странное дело, но бояться она совсем перестала. Целый год жила под одной крышей с оборотнем и ничего, кроме добра, от него не видела. За что ж ненавидеть?

— И Симка. Успокойся, Марта, тебя она любит и не рассердится, а я… — Вилль посмотрел на невинно улыбающуюся Алессу и притворно-обречённо вздохнул, — … так уж и быть, завтра утром приму первый удар на себя. Эх, миг счастья был таким недолгим!

* * *

Солнечный лучик пощекотал нос, однако девушка не спешила вырываться из ласковых объятий сна. Видение было ярким, бликующим свежеразведённой маслом краской. Сперва она стала кошкой и резвилась с собственными игрушками, правда, одна была с дыркой и всё время противно пищала. Потом сон изменился, и Алесса вернулась в дом, где выросла. Навстречу выбежали мать, отец, сестра и Лешка, но уже повзрослевший и здорово её переросший. Даже старая кобыла была ещё жива, правда Лыська теперь вполне оправдывала своё имя. Над Вилейкой разлился прозрачно-лиловый рассвет, и они с братом повели лошадь на водопой. Та посмотрела на ясно солнышко, повернула к девушке голову и приветливо сказала приятным мужским голосом:

— Доброе утро, Алесса!

Знахарка резко открыла глаза. Напротив неё, оседлав стул задом наперёд, сидел самодовольно ухмыляющийся начальник городской стражи Арвиэль Винтерфелл.

— Повторяю, с добрым утром!

Что он делает в её спальне? Алесса открыла было рот, чтобы спросить, но вдруг вспомнила всё. Марта… эльф… сабли… ВАЛЕРЬЯНКА!!!

— А-а-а!!! — вне себя от страха и ненависти, заверещала девушка. — Ты…,…, скотина остроухая!!!

— Алесса…

— …,…,…!

— …может…

— …,…,…!

— …поговорим…

— …,…,…!

— СПОКОЙНО!!!

Эльф рявкнул так, что окно жалобно тренькнуло, а Алесса от удивления заткнулась Она сердито засопела и попыталась выпутаться из одеяла, но почему-то не смогла пошевелиться. Вилль, ехидно улыбаясь самыми уголками губ, наблюдал за её вознёй. Девушка приподняла голову и ужаснулась: она была связана! Сначала её плотно обмотали коричневым мужским плащом, а сверху ещё и перетянули бельевой верёвкой. Теперь Алесса сама себе напоминала большую жирную коричневую гусеницу.

— А-а-а! Развяжи меня немедленно!

— Не-а! Лучше я подожду, пока ты не угомонишься, — миролюбиво сказал парень, складывая руки на спинке стула и опираясь на них подбородком. — Я ведь могу ждать почти вечность, ты не забыла?

Алесса закусила губу и поморщилась. У неё жутко чесался нос, но ничего с этим нельзя было поделать. Если враг разговаривает, вместо того, чтобы убить, значит, чего-то хочет.

— Что ты собираешься со мной делать?

Вилль пожал плечами и, с кошачьей грацией скользнув со стула, наглым образом уселся к ней на кровать. Взял с тумбочки большое жёлтое яблоко и с хрустом укусил.

— Нифефо. Для нафяла подофду, пока ты не уфпокоиффя.

— Не дождёшься!

Вилль задумчиво прожевал кусок, после чего положил недоеденное яблоко на стол и склонился над девушкой.

— Ну почему ты такая вредная, Алесса?

— Потому что я из леса, — привычно буркнула она и хотела что-то прибавить, да вместо этого уставилась на грудь Вилля. Расстёгнутая наполовину рубашка сползла с плеча, и теперь девушка имела удовольствие лицезреть длинный белый шрам, тянувшийся по левой стороне его груди. Парой ногтей ниже — и в сердце. Вилль проследил её взгляд и стал поспешно застёгиваться.

— Тебя люди, да?

— Успокоилась?

Алесса вдруг вспомнила, что у неё, собственно, чешется нос, и решила больше не упрямиться.

— Да, успокоилась.

Наклонившись, эльф достал из-за сапога короткий узкий кинжал и, одним взмахом перерезав сразу несколько витков бечевы, воткнул лезвие в тумбочку.

— Остальное сама, — бросил он через плечо и зашагал к двери.

Алесса высвободила руки, и тут же спешно прижала плащ к груди.

— А-а-а! Извращенец!

— Извини, — усмехнулся эльф, — не я тебя раздевал.

— Ты — гнусный любитель женских прелестей! — обвиняюще ткнула в него пальцем Алесса.

— Весьма сомнительных, надо сказать.

В спину Вилля полетел его собственный нож. Тот даже не подумал оборачиваться, вместо этого как-то плавно перетёк в сторону и ловко схватил кинжал за рукоять. Лезвие замерло в полногте от двери.

— Спасибо, что не своим ночным горшком запустила!

Шипящая от ярости Алесса полезла доставать искомое, но, запутавшись в плаще и стянувшей ноги верёвке, с грохотом рухнула на пол. Вилль покачал головой и, воткнув кинжал в косяк, вышел из комнаты.

Повизгивая от нетерпения и распиравшей её жажды мести, Алесса отрастила когти и в несколько взмахов разодрала верёвку вместе с плащом. Бежать? Не дождётесь, господин капитан! Она прекрасно понимала, что странный эльф с пронзительно-изумрудными глазами хищника всё равно её догонит и поймает. Хоть из кротовины выцарапает. Больше всего на свете пантере сейчас хотелось вцепиться клыками в горло ненавистного Стража. Каков негодяй! Опозорил при Марте, да и травница, наверняка, жутко перепугалась. Под действием кошачьего дурмана Алесса-человек просто на время перестала существовать, разум полностью подчинился инстинктам пантеры. Что же она там вытворяла? Могла ведь и пузо подставить почесать, и облизать кого-нибудь, да и лужу от восторга напрудить!

Через пятнадцать минут девушка догрызла яблоко, надела вишнёвое платье с золотой вышивкой по глубокому вороту и поняла, что начинает успокаиваться. К поутихшей злости и раздражению на шутника капитана добавилась обычная девичья обида. Прелести сомнительные, ха! Надо же, переборливый какой отыскался! Знахарка решительно ухватила нож и отправилась восстанавливать справедливость.

Вилль сидел в зале за обеденным столом, сложив перед собой руки. К Алессе он даже не повернулся, лишь спросил:

— Успокоилась? Поговорим?

— Это, кажется, ты забыл? — холодно поинтересовалась знахарка и прижала остриё к горлу Стража. Тот медленно повернул голову.

— Валяй!

Алесса слегка надавила, и на рубашку шлёпнулась капелька крови.

— Ну и? Давай, убей меня, да и Марту в придачу. И Берена не забудь — он тоже знает. А Симеона не надо — сам сдохнет.

Эльф поднялся и теперь как-то насмешливо смотрел на неё сверху вниз. Он сделал шаг, и Алесса отступила, потом второй. Так она и пятилась, пока не наткнулась спиной на стену. Вилль, усмехнувшись, положил ладони на стену по обе стороны её головы, и вожделенный ключ оказался прямо перед её носом. Стоило только дёрнуть рукой, и никто не сможет остановить. Прочь за ворота, в лес, а там — перекинуться и бежать. Не впервой уже, дело привычное!

— Возьми ключ и беги, ты ведь к этому привыкла? Давай! — повторил несносный Страж. Он не только не испугался, но, казалось, получал какое-то странное удовольствие от двусмысленной ситуации.

«Сейчас возьмёт да ка-ак поцелует!» — мелькнула неуместная догадка.

— Иди ты, ненормальный! — знахарка бросила кинжал и вывернулась из-под его руки. — Чего ты хочешь?

Эльф вытер о рукав перепачканный его же кровью нож и посмотрел на девушку с изрядной долей понимания.

— Поговорить о тебе. Обо мне. О хищнике. Я не врал, когда сказал, что мне нужна твоя помощь.

— И чем же поможет сельская знахарка доблестному капитану стражи?

— В первую очередь ты — оборотень, и знаешь о нечисти больше меня. Привычки, повадки. Симеон не годится, лесная и речная спит. Сама понимаешь, что в городе не простой зверь охотится… К тому же ты, Алесса, знахарка, что тоже сможет помочь.

— С чего это я должна тебе помогать? — она воинственно подбоченилась. — Ты надо мной издеваешься, вчера перед Мартой опозорил, позавчера — по всему городу гонял, как мявку помоечную!

— Я гонял?! — искренне возмутился парень, скрещивая руки на груди. — Ты меня там видела? Как ты думаешь, в тебя ни один болт не попал исключительно из-за везения?

— Погоди-ка, — оторопела знахарка. — Так ты, что ли, их сбивал?

— Нет, зубами на лету ловил! Как собачка! Только, чтобы ни один милую Алессу под хвост не ужалил!

Девушка нахмурилась. Что-то такое она припоминала: арбалетный болт, внезапно меняющий направление. Так вот в чём дело! И всё равно, что-то не вяжется…

— А как же эльфы…сабли…хрясь по шее, а другую…

— Тьфу!

— Ты знал, что я — оборотень?!

— Так он тебя и принёс!

В дверях, прикрыв ладонью рот, стояла Марта, и она отнюдь не выглядела испуганной. Травница слышала разговор, но не вмешалась, и успела только на конец представления.

Она и вообразить не могла, что в одном человеке могут одновременно тесниться столько разных чувств. Изумление, облегчение, радость и безграничное любопытство. Ночью она так и не уснула и время от времени поднималась в комнатку на чердаке, стараясь не разбудить певучую пятую ступеньку. Эльф, казалось, не шевелился вовсе. Так и сидел, облокотившись на спинку стула, и задумчиво смотрел на спящую девушку. Назвать её «нечистью» или «оборотнихой» у Марты язык не поворачивался. С трудом сдерживая хохот, они перемотали Алессу бечевой. Не туго, но так, что пошевелиться было невозможно.

— Не могу понять, кого она мне напоминает? То ли ковёр, то ли кокон?

— Второе. Только вылезет оттуда не бабочка, а жук-мозгоед.

Эльф оказался прав, и сейчас Марта получила удовольствие лицезреть картину «Гуси боевые ярмарочные». Вот уж точно — милые бранятся, береги посуду!

ГЛАВА 10

Соображать отправились в дом Вилля — авось, чем Симеон подсобит. Эльф был доволен благополучным исходом годовой вражды и не счёл нужным этого скрывать. Сияя, как начищенный самовар, нарочито бережно помог знахарке надеть кроличью шубку и расправил завязки платка. Девушка, в свою очередь, старалась не попасть в рукава, но спустя пять минут усиленного пыхтения всё же сдала позиции. Марта растрогалась донельзя, и эльфийская ловкость была вознаграждена банкой крыжовного варенья.

Шутливо отставленный локоть Алесса проигнорировала с поистине императорским высокомерием, заявив:

— Банка в твоей поддержке нуждается больше! Её содержимое не столь сомнительно.

Эльф, невесть с чего, восхитился и любовно посмотрел на варенье.

— Мда, питаю слабость к рыженьким, кругленьким и покладистым.

Ночь прошла для обитателей Северинга спокойно, и Вилль даже успел сбегать в караулку к Соррену. Вернулся он за полчаса до шумного пробуждения спящей красавицы, вполне довольный известиями. Капитан и не рассчитывал, что стражники поймают потрошителя, но, хотя бы, обошлось без жертв. Надолго ли?

Алессу одолевали странные чувства. Ненависть и страх разоблачения отступили, но Вилля она стала понимать ещё меньше. Оборотень Армалина, некогда обучавшая её основам знахарства, рассказывала об эльфах. По их легенде, создания Пресветлой Саттары первыми увидели Эльа — Зарю Неверры, и вполне закономерно возгордились своей избранностью.

Вилль, как любой нормальный эльф, должен был относиться к Алессе с отвращением, круто замешанном на природной брезгливости. Та, внутри которой живёт неразумный дикий зверь — это ли не извращение над расовым естеством? Среди эльфов тоже когда-то жили оборотни, но их способности были иного рода. Пресветлая изначально создала аватар — крылатых волков — великолепными воинами, защитниками собственной расы. Но Высокие Короли отчего-то разгневались на своих подданных и после Скадаро-Неверрийской войны прокляли их и изгнали из Силль-Миеллона. Аватары ушли и постепенно вымерли где-то вдали от жизни Неверры. Если Перворожденные так жестоко поступили с сородичами, то чего можно ждать от остроухого, который не брезгует обществом человечки-оборотнихи со скандальной репутацией?

Раздумья были прерваны самым неприятным образом: эльф замер на полушаге, и Алесса с размаху клюнула носом капитанскую спину. Помянула шушеля-подгадёныша и его мать за компанию. Сразу стало легче, и девушка выглянула из-за плеча Вилля. Причины внезапной заминки вышагивали неспешно, аки кречет с горлицей.[11] Градоправитель Грайт в неизменной куртке по колено, опоясанной широким солдатским ремнём, и жрец Теофан Улесс в долгополой собольей шубе с золотым треуглом навыпуск.

«А ведь он знает, — обеспокоилась пантера. — А ну как храмовнику сказал?»

Берен коротко кивнул Виллю и насмешливо-удивлённо уставился на знахарку. Впрочем, Алесса уже перестала волноваться — Теофан вёл себя, как обычно. Обласкав одинаково дружелюбным взглядом всех троих, включая банку, жрец молвил густым, тренированным голосом:

— А тихая нынче погодка!

— Солнышко светит! — уверенно согласился эльф.

— Птички поют! — не удержалась осмелевшая знахарка.

Солнце нежилось в ватных облачках, а птички берегли голоса до ледохода, поэтому банка благоразумно промолчала.

— Погодка-то тихая, — невесело усмехнулся Берен, — да только перед грозой ветер силу копит. Не поймали никого?

— Но никто и не погиб, а поимка — дело времени, только по ночам не гуляйте. Отыщем, куда ему деваться? Вот и госпожа Алесса помогать вызвалась, а знахарь в таком деле — первый человек!

— Помощница, значит… Мы с господином Улессом вот как порешали, — Грайт задумчиво пожевал губами, — не особо народ в карсу-то поверил…

— И то верно! — подхватил Теофан. — Свечей за три дня раскупили столько, что хоть весь город святи, а водицу вёдрами носят, не успеваю вирши начитывать. Нечисть в городе!

— И вы предлагаете выстроить полторы тысячи жителей на Площади и облить по очереди святой водой? Или серебром осыпать, авось, кто задымится? А собаки, кошки… лошади, коровы, да кролики, в конце концов! Если кого из животных тяпнули, тогда что?

— Тише, на нас смотрят, — спокойно перебил воспитанника Грайт. — Собаки… Трое псов пропали, верно?

Эльф прикусил нижнюю губу — верный признак начала мыслительного процесса. Берен усмехнулся — за тринадцать лет так и не сумел отучить воспитанника от детской привычки.

— Зверь мог уволочь или заманить собак в лес, а потом захотел мясца послаще. Пробрался в город и устроил резню, — медленно произнёс Вилль. Собаки и его беспокоили.

— Мы думаем, стоит послать голубя в Равенну. Пускай разбираются маги…

— Маги? По мне, так лучше лис в курятнике, чем маг в городе. Придушить — не придушит, а паршу потом будем с месяц выводить, — презрительно бросил Вилль, и знахарка мысленно отметила, что капитан не такой уж и дурак.

— У нас в городе завелось что-то умное, осторожное. И неуловимое. Пусть маги сами с этой дрянью разбираются, — повторил Берен, но уже не столь уверенно.

Алесса заметила, что он старается не встретиться с воспитанником взглядом. Ей мигом вспомнился бледный шрам над самым сердцем.

— Ага! А вышлют нам кого-нибудь, вроде того Аквина, а то и собственной персоной заявится.

Теофан сложил руки на груди и возвёл очи горе. Столичный маг, правивший испорченный Индикатор, за время пребывания в Северинге умудрился настроить против себя половину населения. Ночевать на постоялом дворе орка Кирима он категорически отказался, и привечать его пришлось Берену Грайту. Выделенная комната была раскритикована в пух и прах вместе с кухней и конюшней, но градоправитель смолчал. Ещё не расписанный Храм Триединого прилюдно нарекли «недоделком», и на постном лике жреца загостилась улыбка почуявшей лисицу гончей. Зато храмовым вином маг Августус очень даже не погнушался. Господин Аквин навёл порядок и в «Оркан-баре», когда, брезгливо поморщившись, положил на стол наливное яблочко-кумачёвку дуплом вверх. Ксандра лишь беспомощно улыбнулась и, извинившись, попыталась забрать яблоко, но тут стражник Винтерфелл не выдержал. Кумачёвка — материнское дерево дриады Ксандры, некогда заботливо посаженное будущим мужем орком. А какой-то столичный тип, можно сказать, в душу ей плюнул! Поэтому Вилль, ничтоже сумняшеся, сожрал яблоко вместе с предполагаемым обитателем норы и огрызком и отшлифовал сие богоугодное дело кружкой ядрёного «Оникса». А ошеломлённому магу заявил, что местное блюдо «Червь в яблоках» ещё сыщет мирскую славу, равно как и «Навозник в собственном соку», подаваемый к столу исключительно летом.

— Дайте мне ещё три дня сроку. Вот увидите, мы его изловим и приколотим голову на городские ворота, чтоб другим неповадно было, — продолжал убеждать эльф.

— Хорошо! — Берен едва заметно кивнул. — У тебя три дня. Оно ещё в городе, ищите. Сам пойми, парша паршой, а разорванная глотка хуже…

— Найдём! А вы, господин Теофан, лучше по городу бесей погоняйте — авось, Иллиатар поможет!

— Арвиэль, не богохульствуй! — укоризненно вздохнул жрец и потупил смиренные очи. — Чтобы Иллиатар Триединый обратил к нам пречистые взоры свои, надобно всем его молить. Искренне, беззаветно! А у нас что? Процветает ере… многобожие и плодоносит превелико.

К демонам или бесям отношение было неоднозначным. Простые люди плевались через левое плечо, свято веря, что непременно попадут в наглую бесовскую харю. Храмовники вещали о демонах, искушающих грешную душу и настоятельно советовали не блудить, не пить, не курить, не сквернословить, и прочие, прочие «не». Маги умудрились составить классификацию бесовских сущностей. Помимо всего прочего, на них оказалось весьма удобно сваливать всевозможные тёмные делишки. Даже резню во время ночи Алой Волны списали козни зулле — демонов безумия. Считалось, что порождения Бездны способны получить власть лишь над душами тех, кто верит в их силу и боится. Вилль Винтерфелл чихать хотел и на Иллиатара, и на бесей. Он верил в Пресветлую Богиню и абсолютно не беспокоился за чистоту своей сущности. А боялся огня… И драконов. Тех самых, вымерших много столетий назад.

— Дела душевные оставьте ищущим, — стихом из вирши строго сказал Грайт. — А твоя задача — поймать убийцу. Три дня.

Последние слова градоправитель произнёс отчётливо, словно скрепляя договор невидимой печатью. Мужчины синхронно кивнули и пошли прочь, по своим «сурьёзным» делам, а молодёжь какое-то время задумчиво смотрела им вслед.

— Не всё так плохо, у нас, по крайней мере, есть три дня, — произнёс, наконец, эльф.

— Я тоже магов не очень-то люблю, хотя… Магия — это сила! — вздохнула девушка.

Вилль мысленно прикинул, как бы ей разъяснить потолковее. Из всех горожан только Радда понимала его эльфийские рассуждения, остальные предпочитали кивать не впопад и благоговейно вздыхать: «Мудрёно-то как! Не по-нашенскому речёт!» Капитан всё же решил рискнуть и, не спеша, подстраиваясь под меленький шаг Алессы, зашагал к дому.

— Сила? Хм… Представь себе летний ромашковый луг. Над цветами тучами вьются пчёлы и мохнатые шмели, бабочки… Здравствуй, Сидор!

Алесса тоже улыбнулась, приветливо кивнула приподнявшему шапку гному-кузнецу и насмешливо сморщила нос.

— Какие бабочки, Арвиэль? Сейчас только мухи летают, да и те белые!

— Бабочки порхают, яркие, пёстрые, легкомысленные. Для них одно лето — это целая жизнь, и они должны успеть ею насладиться, — невозмутимо продолжал эльф. — Я прихожу на этот луг и собираю букет, скажем, для тебя. А ты?

— Удивлюсь! А потом в чай заварю!

— Да, доверила баба зайке капусту шинковать!

— Ну, хорошо, хорошо! Мне будет приятно.

Эльф немного помолчал и осторожно, вкрадчиво спросил:

— А если я тебя попрошу об обратной услуге? Скажем, чаем напоить? А вдруг мне захочется сделать приятное не только тебе, но и кому-нибудь ещё. Я оборву все цветы с луга и раздарю сотне других девушек. И каждый раз буду получать что-нибудь взамен.

— Чай? Обопьёшься! А ты — бабник!

— Нет, Алесса, — вздохнул Вилль и принялся насвистывать гномью плясовую.

Знахарка насупилась и засунула руки в карманы. Девушка видела, что эльф чем-то разочарован, но причины понять не могла. Что он вообще пытался объяснить? Алесса окинула взглядом пока ещё холодную, белую улицу, дома с плотно закрытыми ставнями, пушистые шапки на крышах. Зелёная красавица прилетала в Северинг вдруг, в расписной карете, запряжённой тройкой каурых лошадей-месяцев. Следом за ней, заливисто лая, неслась свора верных гончих — быстрых звонких ручьёв. В ночь на первое славицу посидят две сестры за одним столом, выпьют за урожайный новый год и посмотрят на разряженых северингцев да на праздничный салют. А с рассветом свистнет звонко Ледяная Дева, и умчит её тройка белых вихрей — только снег из-под копыт…

«До праздника три недели осталось, — думала знахарка. — Днём всё распродам, а ночью повеселюсь, салют посмотрю… А потом капель, ручейки разбегутся, ромашки на лугу вырастут…» Девушка представила себе лужайку — белую-белую, а по краям — берёзки. И — звон, щебет. Птицы, осы, пчёлы… Бабочки яркими красочными брызгами на цветах, как на листе бумаги… Представила, и внезапно обернулась.

— Вилль, но если ты сорвёшь все ромашки, то ведь тогда и луга не станет? Не будет цветов… и пчёл, и бабочек… Станет пусто?

Капитан приостановился и недоверчиво изогнул левую бровь. Неужели поняла? Алесса смотрела на эльфа изумлённо, она ещё не успела до конца осознать то, что сказала.

— Да, Алесса, станет пусто. Природная Магия — как этот луг, она велика, но не бесконечна. Каждый колдун возьмёт по крохотной капле, но если их собрать все вместе, то получится много. За десять-двадцать лет мало, что меняется, незаметно… А за сто, тысячу лет? Колдунов хороших мало, они и в золоте, и в почёте! Зачем им думать о будущем, если сладко пожить хочется сейчас? При помощи магии люди продлевают себе жизнь, заставляют деревья плодоносить по четыре раза в год, колдуны выводят всё новых монстров. Экспериментируют, понимаешь ли! А в больших реках всё чаще топляки вместо русалок заводятся, а в лесах — чащобники. Колдун на кладбище обряд какой проведёт, а потом по всей округе лопари[12] расхаживают. Природной Магии всё тяжелее уберегать Неверру от нечисти, а её черпают, черпают… Это же не колодец — новой водицы наутро не прибавится!

Эльф перешёл на громкий, злой шёпот. Последние слова он договаривал уже на пороге собственного дома и собрался было открыть дверь, но девушка поднырнула под его руку, загораживая проход.

— Погоди, Вилль. Про какое колдовство ты говоришь? Всё верно, чаровники используют магию!

— Магия только одна — Природная! А то, что превращено в заклятья, не иначе, как кол-дов-ство! — свирепо, по слогам выговорил эльф.

Теперь Алесса поняла, что имела ввиду Марта, рассказывая о маленьком Вилле. Да только сейчас перед знахаркой стоял не голопузый волчонок, а матёрый волк, ощеривший клыки на свору псов-загонщиков. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки и несколько виноватым тоном добавил:

— Природная Магия живая. Это не безвольное оружие, а сущность. Мы зовём её Альтея — Душа Мира. Её можно попросить о чём-либо, а можно заставить. Колодец в Равеннской Академии Магии — это колдовской капкан, ловушка для Альтеи, из которой она не выберется, пока люди не отпустят. Но они этого не сделают. Когда-нибудь Магию выпьют до последней крохотной капли… Не знаю, что случится тогда, но я предпочёл бы умереть раньше, чем наступят эти времена. Проходи.

Вилль толкнул дверь и слегка склонился перед знахаркой, приглашая в скромную обитель капитана-холостяка. В доме эльфа ничего не изменилось за два дня. Маленькую печурку без лежанки, сложенную у противоположной от входа стены, он не разнёс. Шкаф, вернувшийся из мира мёртвых при помощи молотка и гвоздей, всё также стоял между дверями в кухню и спальню. Напротив — неразлучное трио, которое в столице называли новомодным скадарским словом «гарнитур», а попросту, кресло, диван и столик. И всё та же зверская рожа, гнусно ухмыляющаяся из зеркальной рамы. Лепота!!!

— Хозя-аин, дай мне варренья! Только оно поможет бедному сстрадальцу! Оно одно! — не открывая глаз, проникновенно завыл с дивана кот.

— Нет тебе, пьяница презренный, ни прощенья, ни варенья! — шутливо сдвинул брови паренёк. — И, вообще, брысь!

Горестно вздыхая, домовой отполз в сторону и повис поперёк подлокотника, изредка демонстративно постанывая и не сводя алчного взгляда с поставленной на пол банки. К радости Вилля, Алесса вытряхнулась из шубки гораздо быстрее, чем засовывалась, и демонстративно обняла себя за плечи.

Спустя полчаса рыжие огоньки играли на поленьях в чехарду, а споры на диване разгорелись более чем жаркие. В нечисти Алесса разбиралась немногим больше Вилля, и вовсю отстаивала права истинных. Сама она знавала только одного метаморфа — Армалину — и ничего хищного за ней не замечала. Женщина с упоением обучала девочку своей излюбленной охоте — грибной, а за зверьём Алесса бегала ради самого азарта погони. Мясо предпочитала покупать у соседей. Никакой загнанный поджарый заяц не сравнится с парной крольчатиной под пряным соусом.

Домовой, видя, что на него не обращают внимания, перебрался на спинку дивана. Все трое до того увлеклись рассуждениями, что едва не передрались.

— Это — не оборотень! — доказывала Алесса, потрясая кулаком перед носом эльфа. — У оборотней не бывает красных глаз!

— Я точно знаю, это гигантская крыса-убийца! — радостно восклицал Симеон, показывая лапами, насколько это большая крыса. — Нашествие! Захват! Мыши придут к власти!

— Уйди от меня, пьянь! — гневался Вилль, отмахиваясь от домового. — От тебя валерьянкой несёт за версту! Какие мыши?!

— Мыши-оборотни!

— Вы оба сдурели! — кричала знахарка, махая кулаками уже на домового. — Какие мыши? Какие оборотни? Это что-то другое!

— Леший-шатун? Озверевшая кикимора? Русалка-выползень? — теперь уже эльф надвигался на Алессу.

— Озверевшшая лешшая, кикимор-шатун, русалкооборотень… Мы сошли с ума! Хозяин, иди, поставь чайку.

— Ты как с хозяином разговариваешь? — ахнула Алесса. И глядя, как Вилль, пожав плечами, безропотно отправился на кухню за чайником, потрясённо добавила. — Ну и семейка у вас — бардак!

Немногим позже, когда разомлевшее в блюдечках варенье стало покладистым, а душистый чай на малиновом листе смягчил охрипшие от споров голоса, разговор наконец-то перетёк в нужное русло. Вилль ковырял ложкой ягодки и думал, что не так всё и плохо. Алесса толком не разглядела красноглазую тварь, даже кошачье зрение не помогло — алые угольки, без зрачков и ресниц, висели в пустоте, словно сами по себе. Да, она ничем не помогла, но почему-то Вилля это не огорчило вовсе.

— В городе колдунов нет! — эльф бросил задумчивый взгляд на ранние зимние звёзды в окне. — Индикатор почуял бы тёмного, а после того, как сломался, только ты пришла. Видишь ли, тильзит распознаёт все чувства Магии, а настройка окрашивает их в разные цвета. А раньше у нас не случалось ничего! Самое страшное происшествие — потасовка за место на ярмарке или купеческий мухлёж. Хуже обвешенного покупателя может быть только, гм, покупательница. Уж поверь мне!

— А ты уверен, что в лесу никто не живёт?

— Уверен, мне бы сказали волки. Это — Дар, — юноша, опустив глаза, поддел ягодку.

— Но и метаморфом оно быть не может, через укусы это не передаётся. А вот проклятость — запросто, если укушенному не помочь вовремя, то он будет превращаться каждое полнолуние. Сейчас Сестра пошла на убыль, и ещё месяц зверя можно не бояться.

Вилль крепко задумался. Как зверь мог проникнуть в город? Чужую нечисть волки попросту не пустили бы, почуяв опасность. Во всяком случае, предупредили наверняка. Стая Тиэлле не тронула раненую Алессу, еле передвигавшую ноги, но волчица на следующую ночь выла под воротами до тех пор, пока Страж к ней не вышел. Девушка, сама о том не подозревая, попала в категорию «подзащитных Владыки» и летом спокойно собирала травы на лесных полянках и обрывала шишки с молоденьких сосен. Она чувствовала звериные взгляды, но, скорее, любопытные, чем угрожающие. Волчица отнеслась к новенькой горожанке, самозабвенно поющей на весь лес, как к забавной игрушке мягкосердечного Владыки.

Если Тиэлле каким-то образом не заметила пришельца, то как он миновал ворота? Конечно, разгильдяи стражники могли и отлучиться, с них станется! А что, если… Если кого из них подкупили? Значит, в городе появился чужак, которого приютил кто-то из своих.

— Арвиэль, ты вслух разговариваешь! — Алесса, цапнув последнюю баранку, торжествующе помахала ею перед мордой обездоленного кота. — «Нежить, нечисть или колдун»… У тебя сабли-то хоть посеребрённые?

— Позолоченные! Хочешь посмотреть?

Когда Вилль вытащил сабли из ножен, знахарка только и смогла, что открыть рот: клинки были явно тупые, в зазубринах и царапинах.

— Это от предшественника моего досталось — раритет, так сказать. Он ими и колбасу резал, и хлеб, и с бутылок горлышки сшибал, а как-то, — Вилль понизил голос, — в каменной стене себе выход пытался прорубить.

— А хозяин, — мяукнул кот, жадно поглядывая на ополовиненное блюдце Вилля, — их вмессто кочерги использует, в печке дрова ковырряет.

— Зачем тебе эта рухлядь?

— Это Берена идея. Он считает, что сабли капитану по статусу полагаются, арбалет — как-то несолидно!

Натужный кашель вперемешку с фырканьем отвлёк обоих.

Едва хозяин отвернулся, домовой решил воспользоваться удобным случаем. Сунул морду в хозяйское блюдечко, но тут же начал отплёвываться. Запустил лапу в пасть едва ли не по локоть и выудил оттуда странную находку — дохлого полосатого жука, стреноженного чёрной ниткой.

— Однако! — выдохнула знахарка. Минувшей осенью она решила погадать по обычаю родного юга. Селянки, справившие шестнадцатилетие, собирали лесную рудянику, по форме напоминавшую сердце, и перевязывали подсушенные ягоды нитью, сплетённой из собственных волосин. Гадальную рудянику подбрасывали в варенье, и на Новый Год обносили холостых парней сладкими пирогами. Считалось, что суженый непременно угадает пирог будущей невесты, тогда и сватов засылать можно. Теплолюбивая рудяника морозов не переносила, но знахарка рассудила, что и чернослив сгодится. К делу подошла со всей ответственностью и отправилась за сливами на край картофельного поля. Она выбирала самую крупную, насыщенно-лиловую ягоду, как вдруг увидела его. Пузатого, нарядно-полосатого красноголового жука. Сердце художницы-оборотня не выдержало, и заморенный паразит отправился в варенье.

Парень вытаращился на предсказателя своей участи с неподдельным ужасом и жалобно прошелестел:

— Симка, а ведь эту пакость мог проглотить я!

ГЛАВА 11

Эльф провожал девушку уже по темноте. Горожане послушно скрывались в домах, законопаченных от нечисти гномьей ковки засовами да храмовым воском, пролитым вдоль порога и на подоконниках. Плотно сомкнутые ставни поражали разнообразными вариациями святого символа — от равностороннего, аккуратно начерченного по доске треугольника с вполне узнаваемыми рунами триединства до косогранных, похожих на раздутый ветром подол девичьего сарафана, фигур с муравьиным орнаментом. Алесса упрямо молчала, а Вилль всё никак не мог подобрать темы для разговора.

Знахарка размышляла о Природной Магии и эльфийских странностях. Даже если ромашковый луг опустеет, со временем ветер занесёт семена новых цветов. Можно, в конце-концов, посадить их самим, да ещё краше прежних! Мир изменится, да, но зачем думать о смерти, когда впереди долгие сотни лет? Нельзя всё время барахтаться в стоячей воде, только ил со дна поднимешь. А жизнь — река, и не знаешь, что ждёт тебя за кустистой косой — шёлковый разлив или клыкастые пороги. Но плыть стоит. Только так, и никак иначе.

Уже у двери аптеки Вилль созрел-таки на просьбу:

— Алесса, а я смотрю, ты с грамотой ладишь? Зелья-то твоей рукой подписаны.

Впрочем, он не стал уточнять, что большинство надписей было сделано по принципу «Пешу, как слухаю».

— Да, я грамотная!

— Давай завтра в библиотеку сходим? Я легенды уже перечитал, и ничего похожего на нашего зверя не нашёл. А вот Энциклопедию посмотреть стоит. Только много там, сам не справлюсь.

И Вилль вздохнул искренне-искренне. У него созрел чёткий план действий и, если всё сложится удачно, завтрашний день полностью свободен. Так почему не накопить к вечеру побольше приятных эмоций?

Что самое непонятное, знахарка согласилась и даже не стала жеманиться:

— Хорошо, пойдём. А Симеон мигом все загадки расщёлкает, как белочка лещину!

— Ни за что! Симка не пойдёт! — эльф шутливо сотворил охранный жест от нечисти. — Про мышей-оборотней я уже наслушался, хватит. Алесса… А ты где грамоте обучалась? В каком городе жила?

— В деревне! Сам посуди, кто б меня в городе научил травы распознавать?

Эльф нахмурился, обижено пнул ступеньку.

— Не хочешь говорить — не надо, только не ври! Не похожа ты на деревенскую, стать не та… Это то же самое, что запрячь в плуг косулю вместо тяжеловоза… хотя характер у тебя упрямый как у ослицы!

Алесса хотела привычно нагрубить в ответ, но вместо этого почему-то сказала совсем другое:

— Ты прав и не прав одновременно. Я действительно выросла в деревне, но где родилась, не знаю. Я — подкидыш.

Эльф искоса на неё глянул, но спрашивать больше не стал, и Алесса была ему за это благодарна. Попрощался и ушёл, но не в сторону дома. По своим капитанским делам, наверное. «Не стоит бояться Берена. Он суровый, но справедливый, да и мы с Мартой в обиду не дадим… Ты мне веришь?» А верить хотелось. Надоело убегать и скрываться, чередовать лесные опушки и щедрые на травы поляны. Опускать глаза перед криво писанными по подгнившему горбылю названиями деревень — слишком много, всех не упомнить. Вздрагивать от слова «облава». Если сам капитан стражи обещал защиту, быть может, поймут и другие? Стоит пересилить себя и рискнуть. Рассказать и…

«Мы будем гулять, где захотим. Не таясь! Свободные! Может…»

«Нет!»

«Мрр… Жаль»

Знахарка отперла дверь и зашла в полумрак аптеки. Заботливая Марта оставила на прилавке чадящую толстенную свечку, позабыв, что кошка Алесса видит в темноте. Девушка, посмеиваясь, шагнула за дверь к деревянному засову. Вот тут всё и случилось. Запнулась правой ногой обо что-то тяжёлое, злобно лязгнувшее, и, не удержав равновесия, с визгом растянулась в холодной луже на полу. Рядом, мстительно позвякивая железной ручкой, каталось опустевшее ведро.

— Ох, Леська! — заголосила выскочившая из сеней травница, — тебя как угораздило?

— Ты зачем под дверь ведро поставила? Убить меня решила? — шипела знахарка, поднимаясь с колен и светя на Марту позеленевшими злыми глазами. Теперь ночью ей придётся перекинуться, чтобы залечить синяки.

— Что ты, что ты! Раздевайся давай, пока не обожглась!

— Скорее, замёрзну! — негодовала знахарка, встряхивая шубейку. — Вода ледяная!

— Так она ж святая!

— Та-ак… Марта, я не боюсь ни храмов, ни храмовой дребедени! И серебра тоже! Вот на костёр не хочу! Ты меня уже год, как знаешь! Козья вошь, на метаморфов эти суеверия не распространяются! Тебя вообще кто надоумил?

К идее повесить ведро прямо над входной дверью приложила ручку затейница Марика. Таким мудрёным способом она недавно отвадила гульнувшего налево Риерта. Сработало как следует, и любовный пыл мигом охолонул под струями ледяной водицы. Не святой, правда, а обычной, слегка замутнённой помывкой пола. Теперь молодица ходила по гостям и проповедовала чудодейственный способ уничтожения нечисти. Мол, если стража не справляется, так мы и сами с зубами!

— Говорит, ежели нечисть ночью в дом полезет, так храмовая водица его и испарит! Тю-тю, вот… Хотела тебя дождаться да ведро повесить, а ты… эээ… Какая же ты нечисть, коли святого не страшишься? — последнюю фразу Марта выпалила скороговоркой и недоумённо потрясла головой.

— Не знаю, Марта. Просто Леська из леса, подкидыш-оборотень.

* * *

Травоцвет 1416 года начался с тревожных вестей из Нагорицы.

— В столице-то, грят, всех ельфей да гнумов на воротах вздёрнули! — удивлённо и недоверчиво рассказывал вернувшийся оттуда мельник.

Жители трёх соседних деревень — Ивлинки, Вилейки и Закомаринки — обступили стоящего на телеге мужика. Как же, вести из города! До провинциального центра было три дня пути, и селяне ездили туда нечасто. Далеко не каждый мог себе позволить такую роскошь как лошадь, поэтому, если кто по надобности решался на «дорогу дальнюю», крестьяне просто говорили, что кому привезти. Мельника ждали с нетерпением, но тот вернулся обратно только со своими нераспроданными мешками.

— Говорят, все улицы кровищей залили! — продолжал мужчина. — А в Нагорице — бардак! Воины Анператорские там квартируются, нас на войну призывают!

— Какая-такая война? — ахнули селяне.

— Да шушель знает! То ли ельфы напали, то ли мы на них! Ополчение в городе собирается, глядишь, и сюда припрутся!

Крестьяне зашумели, женщины и дети всхлипывали, а кузнец Венимир думал. Не умеют они воевать, только вилами да лопатами работать. Кто к солдатам пойдёт, назад уже не вернётся. Позапрошлая зима унесла на вьюжных крыльях жизни стариков и малышей, теперь война явилась за ними, мужчинами. Если так пойдёт и дальше, деревни совсем опустеют… Венимир поцеловал жену Мелиссу в затылок, потом решительно её отстранил и стал пробираться сквозь толпу к телеге.

— Послушайте! — закричал он, оттеснив мельника. — Послушайте!!! Не пойдём мы никуда! Если Император крови хочет — пускай сам её и проливает! Нам-то какое дело?!

— Тебя и не спросят! А перечить начнёшь — высекут, и — в телегу!

— Не достанут! — и в наступившей тишине принялся объяснять. Город — там, — он махнул рукой на север, — а мы — здесь! — и ткнул пальцем в пол телеги. А между нами — Вилейка! Сожжём оба моста, как они до нас доберутся? У Вилейки течение — ого-го, а брод далековато будет, да и не знают они его. Что скажете?

Сперва селяне не поняли, а потом по толпе зашелестел шепоток, всё громче и громче, и, наконец, перерос в рёв. Спасение!

— Молодец, Венимир!

— Не будем воевать сами не зная, за что!

— Анператора — к шушелю!

Мосты не сожгли, а разрубили практически в щепки — побоялись, что из города будет виден дым. Перед этим староста и Венимир перебрались на другой берег и, ведя под уздцы одолженных у соседей коней, двинулись в сторону города.

И осталась Мелисса одна с шестилетней Стасей на руках. Прошла неделя, одинокие серые дни тянулись друг за другом, а муж всё не возвращался. За рекой, правда, было спокойно, воины под алым императорским стягом в Вилейку не стремились.

Тем памятным утром Мелисса, как обычно, проснулась, поцеловала в лоб дочку и собралась пойти в хлев. Корова, помня о заботе, которой была окружена во время болезни позапрошлой зимой, вообразила себя самым необходимым на свете животным и стала диктовать свои правила, а именно — перенесла дойку на более раннее время. Мелисса обула стоптанные чирики, набросила на плечи платок, да так и замерла в проходе. На пороге, закутанный в тряпьё, лежал ребёнок. Совсем маленький, не больше месяца, круглая головёнка покрыта тёмным пухом. Женщина выглянула во двор — никого.

Ребёнок открыл глазки и внимательно посмотрел на селянку. Посмотрел не по-детски серьёзно. Мелисса вздрогнула: ей показалось, что голубые глаза на мгновенье засветились и погасли. Может, это просто проделки восходящего солнца?..

— Ку-ка-ре-ку, ну-ка — на реку!!! — заголосил бард Петька.

— Му-у-у!!! — гневно подтвердила корова.

— А-а-а!!! — запротестовал малыш.

Мелисса решилась. Подхватила вопящего младенца и, наплевав и на петуха, и на рогатую эгоистку, пошла обратно в дом.

Судьба — богиня незаурядная, она может или щедро одарить или отобрать сразу всё, но тот день оказался для селянки исполненным приятных сюрпризов. Ночью вернулся Венимир, мокрый, грязный и уставший, но с хорошими новостями — солдаты прознали о том, что в Вилейке был голодный мор, и деревню решили обойти стороной. К тому же, он не был против найдёныша: как-нибудь прокормят, а что сказать соседям — придумают.

Осмотрев тряпки, в которые была завёрнута девочка, Венимир нахмурился: тёплая плотная ткань явно кому-то раньше служила дорожным плащом. Несмотря на то, что сейчас она была покрыта ровным слоем пыли и потеряла первоначальный цвет, высокое качество ткани мужчина заметил сразу. Тот или та, кто раньше носил накидку, был не из числа простолюдин. Что ж, ясно одно — бывшему владельцу плаща ребёнок не нужен, и тряпки полетели в печь. От греха подальше…

До пяти лет девочка, названная Алессой, росла обыкновенным ребёнком — в меру хулиганила, в меру слушалась, а затем пробудилась пантера. Звериная часть сущности развивается медленнее, чем человеческая, и чёрный котёнок открыл глаза впервые, когда ей шёл шестой год. Вечером, как обычно, девочка легла спать раньше остальных домочадцев, и, когда она заснула, любопытная пантера решилась высунуть нос из неприятной ей оболочки.

Встревоженные домочадцы устроили семейный совет. Кажется, теперь они поняли, почему мать бросила своего ребёнка — кто же захочет воспитывать оборотня? И решили, что человеческая женщина понесла от незнакомца, не зная об его истинной сущности, а когда догадалась, было уже поздно.

Чёрный котёнок тоже подошёл к столу и с любопытством уставился на людей. Тогда Алесса-пантера ещё не понимала человеческого языка, поэтому просто наблюдала за мимикой и интонацией. Вот мужчина с тревогой посмотрел на неё и стал что-то горячо доказывать сидящей напротив женщине. Та заплакала, а девочка вскочила и в гневе замолотила кулаками по столу. Кричала она намного громче мужчины, поэтому тот был вынужден замолчать. Он попытался поймать девочку за руку, но та ловко вывернулась и подбежала к Алессе.

…Запах… Молоко, жареная на гусином жиру картошка… Уют… Тепло… «Это она меня греет ночью»! — догадалась пантера и потёрлась головой о колено девочки.

Утром Мелисса взяла дочь за руку и повела в лес. Маленькая кошка перекинулась, когда наигралась, и заснула. Рассвет она встретила человеком. Алесса не помнила себя прошлой ночью, но почему-то ей казалось, что лес несколько изменился. Он был полон запахов, а ещё Алесса услышала голоса. Дятел стучал сердито — он уже два часа не мог выдолбить спрятавшуюся глубоко в коре гусеницу, заинтересованно тявкнула лисица, почуяв приближение новой хищницы.

К избушке подошли несколько часов спустя. У Алессы болели ноги, но она не жаловалась, зная, что мать устала ненамного меньше. К тому же её терзало любопытство — по дороге женщина сказала, к кому они идут.

— Здравствуй, Лина! — поклонилась Мелисса. Девочка так изумилась, что даже забыла о вежливости и во все глаза уставилась на лесную ведунью. Так вот она какая, знахарка Армалина! Поздней осенью, когда Стася начала кашлять, мать, не взирая на дождь, отправилась в лес. С собой она прихватила корзину, в которую с трудом поместилась крупная курица-несушка. Вернулась Мелисса без птицы, зато со странной кожаной флягой. Жидкость из фляги теперь неизменно присутствовала в самоваре, и больше никто из семейства не заболел. Во второй раз изрядно располневшая мать ходила к ней совсем недавно, а через несколько дней вернулась счастливая, с Лешкой на руках.

Алесса отчего-то представляла её себе горбатой старухой с бородавкой на длинном носу, но настоящая Армалина оказалась персонажем гораздо более колоритным — высокой, светлокожей, с рыжими кудрями по пояс.

Пока женщины разговаривали, девочка пила вкусный душистый чай и разглядывала жилище лесной знахарки. Никаких чёрных кошек или вороньих чучел, сушёных летучих мышей и змеиных голов в банке. Только травы. Везде — на стенах, под потолком, на шкафу и столе.

— Интересно? — лукаво спросила знахарка. — Хочешь, научу?

— Давай, дочка, — поддержала знахарку мать, — как раз к зиме кой-чему и обучешься, нас лечить станешь.

Почему бы и нет? У неё будет редкая, уважаемая профессия и всегда сытая, спокойная жизнь. Да и Лешке насобирает-наварит вкусных чаёв, пускай растёт здоровым и сильным!

Девочка обучалась быстро, благодаря тонкому нюху безошибочно выбирая из лесного разнотравья необходимые ингридиенты. Однажды Алесса «паслась» на лужайке, как вдруг заметила мелькнувший в траве яркий лисий хвост. Спустя мгновенье его обладательница уже сидела перед начинающей травницей.

— Ну, как успехи? — поинтересовалась рыжая плутовка. Алесса открыла рот и прочистила уши — голос был о-очень знакомым.

— Дай-ка посмотрю, — и с этими словами лисица сунула нос в корзину. — Хорошо, недурно… Разрази меня блохи — это что?

— К-кошачьи лапки, — пропищала Алесса.

— Я тебе сколько раз повторяла, у кошачьих лапок кайма по краю листа фиолетовая! А у этих какая?

— Синяя…

— Это — снежень-цвет, трава безопасная, но на вкус — прегадкая! Ой, растпяпа! — вздохнула лисица и постучала девочку лапой по лбу.

Алесса почувствовала себя невероятно глупо. Сидит на попе посреди лужайки, а в её корзине копается говорящая лисица, да ещё и поучает.

— Ты — Армалина?

— Ай, умница, возьми пирожок! — разулыбалась плутовка и, приложив к груди лапу, отвесила оторопевшей девочке шутовской поклон. — Пойдём домой, поведаю тебе кое-что интересное.

Девочка осталась у знахарки-лисицы почти до зимы — теперь ей приходилось не только учиться ремеслу травницы, но и контролировать себя. Когда котёнок и Алесса познакомились впервые, пантера теребила только что пойманную птичку.

— Ты что делаешь? — мысленно возмутилась девочка.

— Играю! — отвечала кошка.

— Ей же больно!

— Зато мне весело!

— А если кто-нибудь захочет так с нами поиграть? — спросила девочка. Кошка задумалась, а потом разжала коготки. Потрёпанный поползень, всё ещё не веря внезапно обретённой свободе, запищал и ринулся прочь.

— Жаль, — вздохнула кошка.

— Не переживай! — утешила её девочка. — У нас на обед кролик. А сырое мясо есть вредно — у нас будут глисты!

Она не знала, что из-за занавески на них смотрит Армалина. Кицунэ улыбалась: девочка её надежды оправдала. Позже она расскажет, что оборотень, даже истинный, не должен поедать только что пойманную дичь, а лучше вообще не знать вкуса крови — есть опасность озвереть и лишиться всех человеческих чувств.

Шли годы, котёнок превратился в молодую пантеру, Алессе исполнилось тринадцать лет. Она кочевала от жилища знахарки до своего, используя звериную ипостась, пока не услышала про облаву. Кто-то стал воровать из Ивлинки коз, и крестьяне похватали колья. Бабы наперебой голосили про чёрного зверя, неоднократно виденного во время грибных прогулок. Бродил-бродил по лесу, да вдруг к людям подался. Нечисть.

«Леська, а мне тритончика принесёшь?..»

* * *

Алесса рассказала Марте всё, что ей в своё время поведала мать. Женщина, близкая не по крови, но такая родная. Но Мелисса сама о многом не подозревала. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба девочки, останься она с родной матерью? Вполне вероятно, жила в хоромах и ела из золотой тарелки, а может, её бы давно уже не было на свете. Подбрасывая новорожденную дочь в чужой дом, пантера приняла единственно верное решение: или они спасутся поодиночке, или погибнут вместе.

К себе девушка поднялась далеко за полночь, а спать легла уже под утро. Марта, к её нескрываемой радости, не стала жалеть «бедную сиротку», а рассудила мудро, по-житейски. Только спросила:

— Вернуться не хочешь?

— Что я им теперь скажу? Убежала, даже не попрощавшись. Бросила мать, беременную Стаську… А ведь их могли убить за то, что укрывают оборотня. Не вернусь.

— А теперь укрываю я! — весело рассмеялась травница, и Алесса смутилась. — Не боись, переживём! Сама посуди — Эртан жену и ребёнка тебе доверил? Со мной уж год как под одной крышей живёшь? А вот если вы с Виллем на пару зверя изловите, сам Берен тебе обязан будет!

«Кррек!» — пятая ступенька привычно поздоровалась с подкованными каблучками знахарки.

— Живём!

На дверном косяке её ждал сюрприз — пойманные деревянной заусеницей несколько светлых волосков. Девушка освободила пленников и прошлась по комнате, с интересом разглядывая низкий потолок. К концу «уборки» в знахаркиной ручке лежала целая прядка — похоже, Вилль умудрился опробовать собственной головой на крепость все выпирающие рёбра-балки. А нечего по девичьим опочивальням расхаживать — в родном доме и стены защитят!

Ленивый зимний рассвет скорее чувствовался, чем виделся. Алесса улеглась спать в кошачьем обличье, и пантера сначала, как следует, взбила перину, а затем вольготно свесила лапы по обе стороны узкой кровати.

«А, может, кудлы-то ему подстрижём? — лениво предложила кошка. — А то он нам мррепутацию всю испортит…»

Девушка согласилась. Она с удовольствием следила за собственной внешностью, и утренний туалет иногда отнимал столько времени, что ранних посетителей аптеки приходилось обслуживать Марте. Ухаживать за собой — что может быть приятнее и увлекательней? А Вилль частенько выглядит, как нечёсаный пёс, порывшийся в лавке старьёвщика и ради интереса напяливший человеческую одежду. Авось, за своего примут! Но ведь уши-то всё одно торчать будут, так зачем притворяться?

В сухом чулане с травами на первом этаже живёт мышь. Она тоже прячется, притворяясь невидимкой. Только «хруп-хруп» по ночам. И Алесса скрывает истинную сущность, потому что боится суеверий. А что пугает капитана Винтерфелла?

Уже засыпая, пантера думала о том, кто ещё в Северинге прячет свою истинную сущность. О звере-убийце. Зосий частенько пропадает в лесу зимой, а уж летом разве что там не живёт. Могли укусить? Могли. Живёт мужик бобылём, хоть и не старый вовсе — едва ли за тридцать. Да и сам на шатуна похож: глаза колючие, тёмные, под кустистыми бровями прячутся. Нос — крупный, хищный — усы попирает. Зосий ни зверя дикого, ни стражу городскую не боится. Такой убьёт и не поморщится.

ГЛАВА 12

Проводив Алессу, Вилль направился прямиком в кузню Сидора, ибо капитанскому терпению пришёл логический конец. Ох, уж эти сабли, ядрёна ворона! Может, один удар и выдержат, но потом точно переломятся. Чучело скалозуба, и то полезнее: глиняный стакан из лапы вынимается, и из него можно пить чай, а на само чучело вешать плащ. А саблями даже ковырять в ушах безопасно — не порежешься. Но господин Грайт решил, что они, как ключ и значок с гербом города — грифоном на алом поле да щедрой яблоней на зелёном нижнем — должны быть своеобразными знаками отличия капитана стражи.

В остальном Вилль отличался от горожан разве что ушами. Надевать тугой мундир с царапучим воротничком-стойкой он категорически отказался и летом щеголял в небелёной рубахе. К зиме прикупил себе короткую куртку из толстой дублёной кожи и тут же сделал надрезы по бокам. На свою голову, конечно. Бегать удобно, да вот, незадача! Девицы понаглее так и стремились «ненароком» задеть стройное капитанское бедро, туго обтянутое чёрными штанами. Собственно, от них-то храбрый Страж и бегал…

Юноша вспомнил Тай-Кхаэ' лисс[13] собственных родителей и тяжело вздохнул. Вот уж сабли, так сабли! Но, к сожалению, они пропали, и вернуть уже не удастся. Стало быть, надо привести эти хоть в относительный порядок, а то, что гномы — преотличные кузнецы, знали все. Вот только мзду берут исключительно золотом…

Сидор скептически осмотрел клинки и, сплюнув, вынес вердикт:

— Дрянь!

— Знаю! — вздохнул Вилль. — Сделать что-нибудь сможешь?

— Выбросить! На охоту собрался? — внимательно посмотрел на него Сидор. — Тебе другое оружие нужно.

— Да где же я его возьму?

— Как где? — возмутился гном. — У меня, конечно! Самое лучшее, купцы охапками сгребают.

— У меня, Сид, даже на рукоять от твоего кинжала денег не хватит, — усмехнулся Страж.

Гном вытаращился на него как на полоумного.

— Наклонись! — и, когда Вилль подчинился, постучал его по лбу тяжёлым мозолистым кулаком. — Ты, сынок, не дури! Знаю ведь, на кого охотиться будешь. Пойдём-ка, сам по вкусу выберешь.

Склад был прямо-таки завален мечами, ножами, изящными женскими сабельками, а также блюдами, кубками и прочей мирной утварью. Предприимчивый гном давно договорился с собратьями из Рудного Мыса о поставке металлов и камней. Ковал оружие и продавал на ярмарке. Цены в Северинге были на порядок ниже столичных, потому торговцы и сметали прилавок Сида подчистую. В Равенне опытные крикуны-зазывалы умудрялись продать простую стальную сабельку почти по цене золотой, но, всё же, гномья ковка есть гномья ковка.

Вилль с восхищением рассматривал груды всевозможных изделий на полках: глаза у него сразу же разбежались. Однако, приглядевшись внимательней, эльф понял, что искомого оружия тут нет.

— Знаешь, парные сабли как-то не идут — мало, кто ими хорошо владеет, вот кинжалы — да. — Гном хохотнул. — А твои — подделка, фальшивка для… престижу.

— Жаль, — вздохнул эльф и пошёл выбирать себе оружие.

Тяжеленные двуручные фламберги почти в сажень длиной с извивающимися стальными языками Вилль отмёл сразу. Сабли и шпаги, в основном, были женскими. В последнее время барышни-аристократки балам и флирту предпочитали фехтование и верховую охоту непременно в мужском седле. Эльф засмотрелся на кинжалы, и его взгляд случайно упал на полку с посудой. Гном чем-то звенел за его спиной, но юноша не обращал внимания. Словно зачарованный, взял за тонкую ножку золотой кубок, похожий на распустившуюся лилию. Алмазы-росинки блестели на лепестках, как настоящие, а на двух листах россыпью, хаотичной лишь на первый взгляд, перемигивались изумруды. Яркие-яркие…

«Не верю!» — понял капитан.

— Давно догадался, сынок?

Вилль обернулся и медленно поставил кубок обратно на полку. Гном стоял, нахохлившись, и сжимал в обеих руках по кинжалу. Стальные глаза кузнеца смотрели из-под рыжих бровей очень недобро.

— Только сейчас. Тебе Хрустальные стекло красят, верно? — осведомился эльф, и Сидор резко швырнул оба кинжала остриём вперёд. Вилль слегка отклонился, перехватывая клинки за рукояти. Хороши, нечего сказать! Будь на месте капитана человек, лезвия пробили бы его грудь насквозь.

— По руке пришлись! Для настоящих ценителей! — довольно кивнул гном. — Давай так. Я тебе кинжалы дарю, а ты про стекляшки молчишь. Идёт?

— Не идёт! Я тебя покрывать буду, а ты… ты… Ты от налогов уклоняешься!

Сид внезапно расхохотался, и подделки на полках ответили ему противным дребезжащим хихиканьем. Вилль совсем растерялся и обиделся. Дожили! Кузнецы мзду предлагают! А ведь он считал Сидора если не приятелем, то уж добрым знакомым точно.

— Ну, будет, будет дуться! — отсмеявшись, примирительно сказал гном и погладил рыжую бороду. Прищурил один глаз, затем другой. — Коли жала нравятся, забирай. А меня… Ну, посади, что ли?

— Не буду я тебя сажать, Сидор. Сам знаешь. И кинжалы забирай, как-нибудь обойдусь! — Вилль сердито положил клинки на полку. Ах, как жаль расставаться! Узкие, длиной в локоть, лезвия так и просились на охоту. По-гномьи прочные, способные пропороть грудину, как вышивальная игла мягкий скадарский шёлк. Головки чёрных черенов украшены изумрудами, настоящими, не фальшивыми. Жаль…

Кузнец сердито хлопнул кулаком по стене:

— Геморрой тебе на праздник! Бери, кому говорю! Дурак старый, с мальчишкой шутить удумал… Нечего дрянь всякую на поясе таскать! А не возьмёшь, сам пойду и арестуюсь! Сам себе кандалы скую, к Анператору поеду и на лесоповал напрошусь! Эх, прощай, жизнь-рутина да жена Сатина!

— Не надо, Сид! — в который раз за вечер вздохнул капитан. Он ни на пятинку не поверил раскаянью старого плута, но жала и впрямь были, ой, как нужны. — Ты ведь на ярмарке цену не заламываешь, знаю, да и мастерство не подделаешь. А столичные барышники… Ну их к бесям собачьим! Только ещё одно…

— Серебром оковать, знаю! — с готовностью кивнул гном.

— Да, и уголь… Уголёк дай?

Они вернулись в кузню, и гном выбрал из груды возле жаровни самый жирный уголёк. Вилль, опустившись на колени и прикусив от усердия губу, что-то принялся черкать прямо на столе, сдвинув в сторону щипцы и молоток.

— Руны? Хорошо… А это крыса или осёл?

— Гм… волк, — смутился Вилль. — Выбить сможешь? Так надо, поверь.

— А то! Тебе к какому сроку? — деловито осведомился Сидор.

— Можно завтра, а лучше сейчас, — привычно вздохнул Вилль.

— Значит, завтра. Только ты мне сабли-то свои оставь — я их на стену для, — гном хохотнул, — для красоты повешу! Вроде обмена получится.

— Это такой же обмен, как менять кольца на бутылки! — развеселился Страж. — А вы «изумруды» чем красите, железом? А алмазы?

— Тут вот какое дело, сынок. Блеск, он ведь от огранки зависит, — самодовольно поглаживая бороду, усмехнулся гном. — Мастерство не подделаешь! И не пропьёшь…

Жара в кузне стояла просто невыносимая, и на улице от взопревшего капитана повалил пар. Гномы к пеклу привычные, а вот Виллю даже влажное северингское лето казалось сущей пыткой. Или испытанием на выносливость — эльф расценивал шутки Саттары именно так.

Кузнец прав, мастерство — оно в крови. Редкий случай, когда сын вора становится лекарем или гончаром. Истинная сущность проявит себя всё равно. В роду Винтерфелл были только воины. Все, и мужчины, и женщины. Эльф несколько обленился в провинциальной глуши и почти забросил тренировки. Партнёра, равного по силе, в Северинге не сыскать, а ожесточённо сражаться с соснами глупо. Теперь предстоит вспомнить всё, чему его успел научить отец к десяти годам. Не стоит, право, думать, что это — слишком мало! Для этого надо знать Дариэля Винтерфелла.

— Арвиэль!

Вилль сам пошёл навстречу градоначальнику. За последние несколько лет господин Грайт преисполнился важности во всех отношениях — и в душе, и в области талии. Вилль ещё помнил те времена, когда солдат Грайт бегал и прыгал не хуже мальчишки, теперь же он двигался нарочито неспешно, солидно опираясь на трость — подарок самого Императора Аристана. Впрочем, безобидная на вид палка скрывала от посторонних глаз длинное, узкое, как спица, лезвие.

— Сабли где? — тут же заметил неладное мужчина.

— Отдал на перековку, — не моргнул глазом Вилль.

— Что-то задумал?

— Нет.

Грайт нахмурился. Он знал Вилля, как облупленного, и прекрасно почувствовал ложь. Но также знал, что, если эльф о чём-то не хочет рассказывать, то даже клещами ответ из него не вытянуть.

— Вы зачем по улице бродите, уже поздно, — укорил Берена Вилль.

— Я — градоначальник, мне можно и погулять! Из Храма я… Лучше скажи, как дела обстоят? Ты оборотниху-то как уговорил? Пообещал чего?

— Поговорил по-мужски, — криво усмехнулся эльф. — Зря вы с ней так, Берен.

— Ну-ну… Дурак ты, Винтерфелл! За что ж любить нечисть?.. Неспокойно в городе. Назревает, гм… пока только бардак!

Предприимчивые северингцы, не уповая более на стражу, развили бурную деятельность по спасению собственных бренных тел. Помимо вёдер, подвешенных над входными дверями, в дело пошло всё народное оружие против нечисти, испробованное ещё далёкими пращурами. Кошек, которые, как известно, чуют призраков и умертвий, заперли дома, и несчастные свободолюбивые животные орали от тоски. Мужики так и норовили задрать бабам юбку, дабы проверить наличие ведьминского хвоста. Чесночные бусы украшали садовые деревья, как гирлянды — новогоднюю Щедрую Яблоню. Мастерицей на выдумки оказалась Марика. На обеих входных дверях она нарисовала по огроменному, самого наипакостнейшего обличия, шишу, а снизу приписала послание к такой-то матери. Незваных гостей у порогов ждали припорошенные снегом голодные волчьи капканы. Не иначе, как у Зосия сторговала. Молодица на этом не остановилась и отправилась по соседям расписывать особенности поимки упырей.

— Пресветлая! Кошмар! — выдохнул юноша. Ещё несколько дней, и горожане похватаются за колья. По сравнению с назревающим беспорядком, тёмные гномьи делишки — просто заноза на любимом табурете.

— И ещё одно… Бриенна сошла с ума. Мы с Теофаном к ним сегодня приходили за Бертой. Хоронить покойников надобно, время пришло. Так она поперёк дочери повалилась, да как закричит! Не отдам, мол, живую хоронить! Насилу втроём с Лемехом её оттащили да успокоили. Хоронить будем послезавтра. Всех троих. И магов вызывать, коль сами не справляемся. Пока мы с Теофаном по домам прошлись, более-менее народ успокоили.

— Поймаем. Завтра-послезавтра, — заверил его Вилль. Пришла пора вспомнить, что он — не деревенский паренёк, а, как его окрестили стражники, «вояка по крови». Впереди — ночь и день, к завтрашнему вечеру будут готовы клинки, настоящие боевые, не фальшивая подделка. Сидор — мастер своего дела, он успеет… Обязан успеть.

— Думаешь, девка твоя поможет? А что, примани зверушку на неё, хорошая идея!

Грайт сказал это нарочито издевательским тоном, стремясь вызвать если не гнев воспитанника, то хотя бы раздражение. Пускай встанет на защиту девушки, будет кричать и махать кулаками, доказывая, какая она расчудесная. О, тогда он расскажет, насколько опасны красивые дикие кошки! Они лишь кажутся беззащитными, но стоит один раз взять её на руки и погладить, как кошка выходит на охоту. Ночью крадётся в спальню, ласково трётся о щёку, нежно мурлычет и взамен ворует все мысли и чувства. Она дарит луну, но всегда уходит с рассветом, не дождавшись пробуждения обманутого хозяина. И тогда он готов бросить всё, лишь бы найти, вернуть, задать вопрос «Почему?» Но чёрные кошки неуловимы. Они способны любить только себя. И свободу.

На мгновение мужчине почудилось, что в зелёных глазах воспитанника мелькнуло что-то похожее на угрозу. Не трогай! Моё… Вспыхнуло и погасло. Эльф примирительно похлопал наставника по плечу.

— Будет вам, Берен! Пойдёмте-ка лучше домой, у вас от излишних переживаний уже ум за разум зашёл. Выпьете, успокоитесь…

Градоначальник недобро прищурился, но возражать не стал. Разве можно что-то втолковать влюбённому? Будет улыбаться, смущённо отводить глаза и краснеть. Мол, не виноватый я — само получилось!

Вилль довёл его до двери и с чистой совестью отправился в караулку. Сами стражники в шутку прозвали домик «коробочкой-на-ножках». Четыре сосновых бревна-опоры приподнимали скворечник на высоту трёх саженей от земли. В стенах прорублены дозорные оконца, сейчас слепые, покрытые морозным кружевом. Когда семнадцать лет назад город только начал заселяться, караулка занимала самое важное и почётное положение, центральное. Дома ещё были низенькие, сплошь деревянные и с соломенными крышами, и «коробочка-на-ножках» горделиво возвышалась над своими приземистыми подопечными. Посёлок Северный стал городом Северингом, обзавёлся каменными домами с разноцветными крышами и прочной бревенчатой стеной, всё больше и больше теснившей лес — город потихоньку рос. В день навешивания блестящего, гномьей ковки, замка, возникла почётная должность — Страж Ворот, и ключ повесил себе на шею никто иной, как легендарный капитан Прокопий. Правда, надо отметить, что пил он тогда отнюдь не впрок, а в меру.

Сейчас центр Северинга занимала Большая Ярмарочная Площадь с деревянным помостом для потешников посередине, в двадцати минутах ходьбы от неё — городской Храм, а обитель охраны вежливо подвинулась к западному «речному» краю города. Стражники постарели вместе со своим «домиком-на-ножках», обзавелись Индикатором Преступлений и вконец обленились.

На залихватский свист капитана из люка свесился Риерт. Вилль взлетел по сброшенной ему стремянке, и хищно повёл носом. Но на сей раз квартерону скрывать было нечего. Стражникам пришлось смириться с новым совиным режимом — днём спать, по ночам разминать на улицах ноги. Наиболее ужасной им казалась другая крайность, в которую впал их явно обезумевший капитан: эльф ввёл сухой закон. Умудрённые жизненным опытом стражники смогли бы обмануть глаза начальника и даже его слух, но нюх — никоим образом, и бедняги впали в глубочайшее уныние. Они ещё не знали, что добрый капитан уже подготовил им на завтра долгожданный подарок.

— Ничего? — кивнул на слабо светящийся Индикатор эльф. — Риерт, иди домой. Я тебя сменить пришёл.

— Банзай!!![14] То есть… Капитан, а зверрь? А ты? Не по должности! — от удивления и светлой перспективы провести ночь в объятьях очередной забавы, мысли квартерона пустились в безудержный пляс.

— Это приказ! — Вилль улёгся на диван, забросив ноги на истёртый жёлтый подлокотник. — А зверь?.. Это у людишек глупые суеверия, а нам-то что? Сам посуди, разодрали трёх человек. Человек, Риерт! Притом, самых слабых и никчёмных… Ни воинов, ни гномов, ни нас с тобой не тронули… Иди! Арбалет только не забудь.

Стражник сомневался недолго. И впрямь, суеверия — для людей, а он — потомок гордых степняков-воителей, что ловят диких злых жеребцов и бесстрашно бросаются на превосходящего силой врага. «Банза-а-ай!» И — секир башка! Раздумье накатилось по другому вопросу.

— К Маррике, что ль, мирриться пойти? Или к Денке заявиться с прриветом?

— Иди к Денне! Она рыжая и покладистая! — услужливо подсказал капитан и, когда орк уже спускался, тихо, на грани слышимости, прибавил. — А Берен магов из столицы вызывать собрался, так что мы теперь не у дел! Пускай сами с этой дрянью разбираются… А наше дело маленькое — никого не выпускать.

Вилль был уверен, что завтра к вечеру новость о пристрастиях нечисти и магах облетит пол-Северинга. А поспособствуют этому Риерт и рябиновая дриада Денитра, лучшая подруга кружевницы Ксндры. Дело в том, что древесные рукодельницы обладали не только ловкими умелыми пальцами, но и очень шустрыми языками. Что ж, ловушки расставлены, остаётся только ждать.

Он втащил лестницу обратно и прижал обе ладони к стеклу, отогревая витую морозь. Там, дальше заливного луга и родной Истринки, лежит целый мир. Ещё неизведанный, но такой заманчиво-разный. Две сестры, Алидара и Силль-Тьерра, говорливыми девчонками бегут из самих Сумеречных лесов на юго-запад, взрослеют, превращаясь по дороге в степенных, неторопливых женщин и, обнявшись, становятся одним целым — величественной Силль-Адарой, королевой речного пути. А та ищет встречи с самим Бескрайним Океаном, на побережье которого в Заливе Трёх Ветров стоит город-порт, белокаменная столица Равенна. Говорят, Фонтан Желаний на Площади Победы обладает чудодейственной силой. Если бросить в него монетку и попросить о чём-либо Хранителей, они услышат и помогут. Только желание должно быть одно и исходить от самого сердца.

Вилль задумчиво посмотрел на собственный указательный палец, и ноготь удлинился и заострился, превращаясь в изогнутый коготь, которым эльф нацарапал на стекле то ли крысу, то ли ослика, то ли шушель знает, что.

ГЛАВА 13

Уже пятнадцать лет Симеон занимал почётную должность персонального эльфийского домового и вполне осознавал ответственность, возложенную на него самой Природной Магией — беречь, охранять, защищать.

…Симка не помнил, что было до, осознал он себя уже на судне. Домовой твёрдо знал, что странная деревянная конструкция с парусом называется кораблём, люди — людьми, и что они возвращаются домой.

К нему подошёл краснокожий человек и с удивлением принялся разглядывать мерно покачивающееся над палубой облако смолянисто-чёрного дыма.

— Ты что такое? Морской дух?

— Нет! — с достоинством отвечало дымное облачко. — Я — ваш личный домовой! Ваш и этого, несомненно, уважаемого корабля. Я буду помогать, и защищать корабль от враждебных сил, но мне нужны форма и имя. Выбирайте на ваше усмотрение!

— Итак! — после недолгого совещания сказал человек. — Ты теперь не домовой, а корабельный — не на земле, чай, находимся — в море! А нужен нам корабельный кот…

Облачко уловило мыслеобраз чёрного деревенского воришки и стало воплощаться. Люди пооткрывали рты, а домовой фыркнул и принялся себя оглядывать.

— Гм! — сказал кот — чего-то явно не хватало. Он пошурудил лапой у себя за спиной и с достоинством вытянул из филейной части длиннющий пушистый хвост.

Домовой проплавал на ильмарранском «Морском еже» всего один год. Купцы рассказали ему, что сами они вышли в море недавно — как только в Неверре окончилась гражданская война, и Симка понял — ему несказанно повезло. Столичные маги, пытаясь вытрясти крупицы Магии хоть откуда-нибудь, безжалостно забирали духов-хранителей из жилищ простых селян и горожан для своих собственных целей.

Симка был создан Магией слугой-помощником, и в течение года покорно выполнял прямые обязанности: защищал дерево от солёной плесени, а паруса — от износа, дирижируя лапкой, подгонял самостоятельно драющую палубу швабру…

А потом был шторм. Громадные пенистые руки бросали друг другу корабль с такой же лёгкостью, как дети — мячик, Симка из последних сил защищал мачту, но и она переломилась сухой былинкой. Вспышка молнии — серые с чёрными трещинами скалы.

— К левому… поднажмите!.. — и грохот, крик.

«Ёж» разлетелся на множество маленьких плотов, и домовой понял, что развоплощается. Нет дома — нет хранителя. Кое-как доплыл до ближайшей доски и вцепился мёртвой хваткой в останки своего жилища.

Симке снова повезло — плот выбросило на северный берег раньше, чем дерево окончательно пропиталось влагой и затонуло. Трясущийся от страха огромный чёрный кот сидел у самой кромки воды и звал на помощь с ночи до рассвета. Будь он живым в прямом смысле этого слова, то, несомненно, заработал бы воспаление лёгких, бронхит… да мало ли каким недугам подвержена слабая плоть смертного? Когда его услышал маленький Арвиэль, Симка уже окончательно выдохся и потерял всякую надежду, поэтому просто гнусаво мяукал от тоски.

— Att eviеnn'leа?[15] — услышал домовой звонкий голосок.

Симеон рассматривал странного детёныша с не меньшим удивлением, чем тот — его самого. Купцы рассказывали ему об эльфах, но сам он остроухого долгожителя видел впервые.

— Помогите! — торопливо залепетал Симеон. — Я — домовой, тьфу, корабельный! Мне нужно жильё, иначе я погибну-у-у!

И кот снова завыл. Эльфёнок недоумённо на него посмотрел и снова что-то произнёс, а затем протянул обе руки. Домовой не знал, о чём говорит маленький незнакомец, но жест он истолковал верно, и прыгнул навстречу.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Однажды дорога жизни сделала крутой поворот, и смотрите-ка — они уже не северяне, а северингцы. Вилль вырос, а Симка превратился из трудолюбивого домового в толстого ленивого кота. Надо сказать, Алесса, некогда видавшая домовых, возмущалась о-очень справедливо. Но она много чего не знала ни об их прошлом, ни о настоящем. О том, что растолстевший Симка не перестал быть хранителем, правда, теперь предметом его забот были не стены дома, а нечто более ценное и хрупкое — душа. Не знала она, что Симеон называет эльфа «хозяином» в шутку, по давнему уговору; что чёрный кот для Вилля значит гораздо больше, чем даже Берен Грайт. Да и сны у этой странной пары частенько бывали общими.

Он научился видеть их сразу же, как только связал своё сознание с эльфийским. Раньше Симеон даже не представлял себе, что означает слово «сон». Ведь корабли или же дома не спят? Значит, и хранителю нечего расслабляться! А связь домового и человека вообще было явлением неслыханным — кто же захочет, чтобы у него в голове копался вот такой наглый чёрный кот? Правда, Симеон лишнего себе не позволял, и лез в мысли хозяина только с его позволения… или если не было иного выбора.

Когда Симка уснул впервые, то, оказавшись в совершенно другом месте, со страху решил, что развоплотился. Какая-то речка, какая-то мельница…

Потом он привык и научился видеть собственные сны: и яркие, красочные, и тёмные, наполненные тревогой. Вчерашнее видение Симка сразу определил в разряд кошмаров. Ему снилось, что он стоит на пороге собственного дома и не может войти — дверь была заперта изнутри. Вьюга с визгом подбрасывала снежные хлопья, но не она пугала верного кота, а огромная белая собака, нагло хозяйничавшая на крыше. Пытаясь проникнуть внутрь, крушила стальными когтями глиняную черепицу, с ненавистью отрывала пластинки зубами…

— Пусти! Открой! — орал домовой, но ему никто не отвечал…

* * *

Ещё на ранней зорьке капитан Винтерфелл подсчитал скудные финансы и приуныл. Жалованье позвякивало где-то в конце месяца, но до него ещё дожить надо. Эльф намеревался купить на Ярмарке то, о чём неустанно думал до того, как помирился с Алессой. А именно — последнее издание «Большого Имперского Словаря», исправленное, дополненное и проиллюстрированное. О, мечты, мечты, сбудутся ли они теперь? Впрочем, в поясе всегда можно проколоть лишнюю дырочку, а то и две. Поэтому Вилль ссыпал монетки обратно в мешочек и лёгкой пробежкой по-эльфийски, не оставляя следов, отправился к Мирону. Там он приобрёл зелье, в народе известное и весьма почитаемое, притом, в таком количестве, что мужик открыл рот и даже сделал капитану скидку на тару.

Перед выходом эльф ещё раз тщательно проверил «обмундирование», удобно ли, не стеснит движений толстая куртка? Или, того хуже, вдруг штаны треснут по шву на самом непотребном месте. Завтракать не стал, дабы не бегать по городу с булькающим желудком.

— Хозяин! — позвал домовой. — Хозяин, не ходи! Беда будет!

— Да какая? — Вилль замер на полпути к порогу.

— Не знаю! Мне сон приснился. Вещщий!

— Мыши-оборотни?

— Нет, хозяин, ссобака! Большшая, с зубами! — зловеще прошептал чёрный кот, выгнул спину и выразительно сверкнул глазами.

Вилль откровенно захохотал. Да уж, по шубейке и моль! Совсем Симка окошатился, в славицу пойдёт на крышу орать.

— Хочешь, дам тебе валерианки? Опять мыши приснятся — так привычней!

— Я не шучу, хозяин! Я… Я с тобой пойду! — Симка повис на хозяйском воротнике.

Эльф цепко ухватил пищащего кота за шиворот и отнёс обратно на диван.

— Симка, я уже говорил — обойдусь без твоих домыслов. У тебя совесть есть? Могу я, в конце-концов, куда-нибудь сходить с девушкой, а?

— На сеновал!

— Дома сиди!!! — ласковый хозяин треснул кулаком о подлокотник. — И только попробуй следом пойти — кулон в мышиную нору засуну. Понял?!

Как не понять, когда любимый хозяин шипит потревоженной гадюкой? Молодой ещё, самоуверенный шибко, совсем не слушает верного доброго Симеона. Домовой потянулся сознанием к истинной сущности эльфа. Осторожно, незаметно…

«Пшёл вон!»

Симка кубарем вылетел из хозяйского сознания. Попался! Всё равно хозяин с утра нашумит. Если план сработает, то не сильно, просто для порядка. Не выгорит дело — ветерок Арвиэль превратится в неистовый ураган Винтерфелл. Эх, была — не была!

Домовой выцвел до абсолютной прозрачности, спустя пару мгновений став невидимым вовсе, и шмыгнул сквозь дверь.

* * *

Прободрствовав всю ночь, южная кошка пожелала отсыпаться до полудня. Ни укоризненные окрики Марты, ни гомон возмущённых покупателей, ни даже меткий снежок, запущенный неведомым доброжелателем в стекло, с кровати её не согнали. Это сделал голос, который она узнала бы из миллиона.

— Тук-тук!

Алесса развалилась повольготней и томно откинула голову на подушку.

— Войди-ите! Я вас жду!

В приоткрывшуюся дверь поначалу ворвался бурный запах томящихся щей, а следом за ним неуверенно протиснулась белокурая голова. Немного смущённый и одновременно любопытный взгляд метнулся к знакомому стулу у стены, зацепил оконченный рисунок возле оконной рамы, повстречался с самим собой в зеркале и скользнул на кровать. Безмерно изумился и потеплел. Эльф, пригибаясь, зашёл в комнату и ногой захлопнул дверь.

— Алесса, ты бесподобна!

— Зна-аю! — мурлыкнула пантера, лениво обмахиваясь хвостом, как веером. В чуть фосфоресцирующих глазах с вертикальными зрачками плескалось море благодушия.

Искушение было воистину неодолимым, и эльф опустился на корточки посередине комнаты.

— Кис-кис-кис!

Пантера фыркнула в усы и скользнула на пол. Шаг за шагом, шаг за шагом… Медленно, красуясь… Хвост покачивается плавно, выдавая лёгкое возбуждение, но шерсть на черничного цвета загривке не встопорщена. Хищница кокетливо стрельнула на эльфа глазами и походя лизнула правое предплечье. Прыжок!

Вилль здорово приложился об пол обеими лопатками и затылком, но даже не моргнул. И немудрено — кошачья лапа с пятью выпущенными чёрными когтями пристроилась у него под подбородком. Сама пантера восседала у него на груди и, похоже, была этим весьма довольна. Из угла, в котором стояли баночки и флаконы, приготовленные на покраску, послышался то ли задушенный писк, то ли сип.

— Мышь! — пояснила Алесса. — И что мне с вами делать, господин Винтерфелл, а? Метку поставить али поррвать к шушелю? Мёртвые — они покладистые, мрр…

— За убийство капитана городской стражи по законам Неверрийской Империи полагается смертная казнь. За покушение на убийство капитана городской стражи полагается смертная казнь. За нанесение телесных повреждений — имперские каменоломни сроком от пяти лет в зависимости от тяжести увечий.

Вилль сказал это ровным, размеренным голосом, словно между прочим, но акцент, прежде неуловимый, стал заметнее. Алесса невольно заслушалась и пропустила основной смысл. Дошло лишь несколько мгновений спустя. Вчера в припадке ярости она могла убить Вилля дважды. И лежал бы сейчас капитан Винтерфелл под белой простынёй, с дырой промеж лопаток или перерезанным горлом, а сама она смотрела сквозь тюремную решётку на постройку грандиозной плахи. Или костра.

Пантера мгновенно растерялась и ослабила хватку, чем коварный эльф и воспользовался. Пол и потолок поменялись местами, и кошка забилась в крепких объятиях капитана городской стражи.

— Хорошшо… — прошелестела в углу «мышь», но её не услышали.

— Обзываешься, дерёшься, ножами бросаешься… За что ты меня ненавидишь? — полунасмешливо-полустрого спросил Вилль, прижимая коленом её задние лапы и без труда удерживая передние.

— Пусти, дурак! — прошипела кошка. — С чего ты взял, что ненавижу?

Она всё же умудрилась шлёпнуть его хвостом чуть пониже спины. Тиски разжались, и Вилль, потирая отбитое место, поднялся на ноги. Вид у него был несколько обескураженный, даже заострённые кончики ушей порозовели. Сердито фыркая в усы, пантера уставилась на хулигана. Ну вот, и всего-то пошалить захотелось, а противный эльф вместо благодарности её извалял, как пыльный коврик, и сам повалялся на коврике.

— Знаешь, Алесса, котёнок, который грозит всему миру, считая, что мир против него, никогда не станет настоящей взрослой кошкой. Его не обидят, но будут относиться со снисхождением… Эээ… Так мы идём?

Ароматы кухни всё сильнее дразнили кошачье обоняние. Наверняка там, под капустной шубой, в окружении свиты из картофелин и морквы, лежит она — великолепная говяжья мозговая кость. Вку-у-усная! Алесса плотоядно облизнулась и выразительно уставилась на эльфийские ушки.

— Идём, — неожиданно для себя буркнула пантера. — Выйди вон и жди за дверью, просвещать тебя буду. Я убийцу нашла!

Когда эльф, привычно посмеиваясь, вышел, кошка заметалась по комнате. И какого шушеля согласилась пойти? Он даже не проявил вежливой заинтересованности в её версии. Противный!

«Уже обратно?» — печально вздохнула кошка, и шерсть стала потихоньку исчезать. «Мышь» в углу восхищённо ахнула, но Алесса, занятая перевоплощением, не услышала. Чувства временно притупились, и девушка поднялась уже на две ноги, привычным движением отбросив на спину каскад смоляных волос.

— …са, ты почему молчишь? Алесса?! Мне войти?

— Не надо! — заголосила знахарка. — Слушай! Расскажу тебе я сказку про злого дядю Зосия.

— Зосия?! — полуудивлённо-полунасмешливо.

— Однажды ранним утром в ворота славна града Северинга постучался одинокий путник…

— Днём, Алесса! Зосий пришёл в первозвоне шесть лет назад!

— Гм… хорошо, днём, — покладисто отозвалась знахарка, примеряя нежно-кремовую, почти белую блузу с бронзовой нитью по вороту. В сочетании со смуглой кожей и чёрными волосами смотрится чудо, как хорошо! — Человек без роду, без племени, без жены да без семьи. Приютили его горожане добрые, прочь не погнали. И стал человек жить-поживать — по лесам ходить, дичь стрелять. Удачливым охотником прослыл вскоре — оком меткий да сердцем бесстрашный… Интересно, ему какие причёски нравятся?

Она произнесла это совсем тихо, почти про себя, но остроухий услышал.

— С распущщенными иди, так красившше, — подсказал эльф приторно-ласковым, каким-то кошачьим голосом. Знахарка сердито зыркнула на дверь.

— Ты хочешь, чтобы у меня волосы сосульками обросли? Надо же, ценитель какой выискался! Сам лохматый, так и других под свой конский гребень стрижёшь?

— Что? — растерянно и, после недолгого молчания, — Алесса, ты валерьянки обнюхалась?

— Вовсе нет! Тебя чем, топором стригли? У тебя волосы вьются, хоть хвостик крысиный сделай, а то на голове — «не один я в сене кувыркался». Давай покуда ровнее обстригу, чтобы честь капитанскую не позорил?

Вилль за дверью тряхнул головой: и чего ей не нравится? Когда он только-только приехал в Северинг и прочувствовал на своей собственной шкуре все прелести лета, то попросил градоначальника постричь его «покороче», чтобы не было так жарко. Солдат Грайт умел воевать, готовить, обрабатывать раны, но никак не стричь маленьких эльфят. Когда Вилль посмотрелся в зеркало, он несколько удивлённо сказал: «Ой, дядя Берен, я теперь на барашка похож! Только уши торчат как у ослика!» С тех пор Грайт наотрез отказался прикасаться к его волосам и, повзрослев, Вилль принял единственно мудрое решение. Главное, чтобы чёлка в глаза не лезла, а сзади космы не болтались, плечи не щекотали. Собрать волосы в тугой хвост, чирк-чирк ножичком… Готово! И уши ветром обдувает, и шею, и платить никому не надо. Красота!

— Не надо! — заявил «неправильный эльф». — Я лучше налысо побреюсь — тряпочкой отполировал и готово!

— Ой, балда! Тогда уж и Симеона заодно побрей, чтоб на хозяина походил!

— А это идея! — с энтузиазмом. — Давай дальше сказку!

«Мышь» мгновенно просочилась сквозь пол. На первом этаже гораздо безопаснее, а, главное, там кухня и Марта. Именно в таком порядке.

— Ой, балда! — повторила Алесса и уселась плести косу. — Слушай! И отправился он, гм, скажем, осенью, в путь-дороженьку по чащобам непролазным. Дальние силки проверить, зверя диковинного пострелять. Шёл долго ли, коротко, да сморил охотника сон. Постелил он плащ на землю мёрзлую, костерок затеплил, как положено… А ночью… Подкралось к нему когтисто-зубасто, да как лапой потянулось заграбастой…

За дверью раздался тихий всхлип, переросший в откровенный хохот. Алесса невольно улыбнулась. Вот дурашка!

— Слушай дальше! И вернулся охотник без добычи, и сделался угрюмее пуще прежнего. И стала луна его единственной собеседницей да полюбовницей. А в охотнике том кровь нечистая взыграла, и отправился он собак драть, а поутру тела прятать… А потом, как вы сами и говорили, захотелось мясца послаще. Вот такая сказка, господин капитан!

Алесса договаривала, уже выходя из комнаты и прикрывая дверь. На мгновенье отвернулась, и тут же на её плечи опустилось нечто мягкое и тяжёлое. Отчего-то она решила, что эльф по неведомой причине додумался её обнять, но приятной согревающей тяжестью оказался её собственный короткий овечий тулупчик тончайшей выделки.

— Потрясающая сказка, госпожа целитель! — с улыбкой произнёс Вилль. — Но в цепи ваших умозаключений есть слабое звено. Если бы Зосий стал нечистью, то, в первую очередь, он задрал бы меня… Алесса, он… не очень хороший человек, согласен. Но убийца? Не знаю… Зосий — великолепный охотник. Белке в глаз со ста шагов, может, и не попадёт, но самого зверька собьёт однозначно. У нас полгорода ему пушнину заказывает. Сам Теофан не брезгует в шкурки рядиться. Видала, какие у него шубы?

Знахарка промолчала, лишь изогнула левую бровь. Совсем, как Вилль. Но у подножия лестницы вполголоса произнесла:

— Так отчего же меткий охотник в шатуна промахнулся, а? Чай, не белка, а медведь. Зосий его разъярил только. Кабы не Грайт, заломал бы он тебя… капитан Винтерфелл. Зверя он не страшится, а собаку не заводит. Домашняя скотина не боится метаморфов, а вот проклятую нечисть ненавидит люто. Особенно, собаки. Не завоют, так забрешут. Не забрешут, так заскулят. А в городе самые сильные псы пропали. Не странно ли, а?

— Псов могли свести и на шапки. Промахнуться, тем более, в такой ситуации, может и самый меткий стрелок. А обвинять человека в убийстве только потому, что он неприятен, беспринципно.

Знахарка подошла к нему вплотную и задрала голову — эльфу она едва ли доставала макушкой до подбородка.

— Не понимаю я тебя, Арвиэль. Ты за каждого готов горой встать, не важно, как он сам к тебе относится. Почему?

— Потому что это — моя истинная сущность, Алесса. Каждый имеет право на жизнь.

Девушка пристально его разглядывала, подмечая то, что обходила вниманием раньше. Лакомые кусочки, которые кошка-память будет вылавливать из миски подсознания. Взгляд у эльфа, вроде, спокойный, даже бесстрастный. И одновременно хищный. У цепных прикормленных псов таких глаз не бывает, только у дикого зверя. Красивого и опасного, который снисходительно позволяет неразумным детёнышам трепать собственный хвост и добродушно ворчит, когда самка, заигравшись, прикусит ухо до крови. Но чужаку разорвёт горло и огорчится только оттого, что тот слишком быстро издох.

«Нелюдь, — в восхищённом испуге мысленно произнесла пантера. — А он сильно изменился за этот год…»

Дверь за спиной Вилля распахнулась, выпуская на волю букет густых запахов. Из цельного, насыщенно-мясного аромата щей выплетался, подобно непослушной прядке, тонкий кисловатый оттенок поднимающейся сдобы — предвестник вечерних пирогов. Освобождённый из ледяного плена копчёный окорок постепенно таял, приходя в благодушное состояние, и сочился ароматами огородных пряностей. Грибы и лук — неизменные гости вечернего стола — горячо спорили на сковороде, изредка переходя на личности и возмущённо плюясь во все стороны топлёным маслом. Богиня кухни, бесподобная Марта выскочила, размахивая полотенцем, и с налёта врезалась в Стража.

— Без обеда никуда не пущу! — заявила травница. — И Арвиэль с нами откушает. Не побрезгуете, а, господин капитан?

Капитанский желудок попытался достучаться до совести, но та демонстративно отвернулась и заткнула уши восковыми пробочками.

— Эээ… Да нет, Марта, спасибо… Я лучше вас подожду.

— Мы вечером на пироги придём! — неожиданно поддержала его Алесса. — Когда аппетит нагуляем.

— А пироги с чем, с жуками? — не подумав, ляпнул эльф и прикусил язык.

— Почему с жуками? — обиделась Марта. — С картошкой да грибами… сладкие ещё.

Девушка захохотала и, подмигнув подруге, принялась выталкивать Вилля из сеней. Через аптеку выходить не стали — знахарка боялась нарваться на посетителей. Марта сама с ними разберётся, не зря же Алесса её обучала?

«Леська-то знахарка хоть куда, а вот хозяйка бестолковая», — размышляла травница, не спеша возвращаясь в кухню через зал. Путь к сердцу мужчины — настоящее искусство. Пускай столичные барышни чай в напёрстке да пирожные с ноготок предлагают, а у крестьянок подход особый, правильный. Щи надобно присыпать зеленью для контраста, а вот сметану размешивать не стоит — право на сей увлекательный процесс всецело принадлежит счастливому обладателю тарелки. Белоснежное тончайшее полотенце лучше всего снимать с румяных пирогов непосредственно на столе, чтобы в ответ услышать восхищённое «Эх!» И никакая витиеватая похвала не заменит коротенького, искреннего возгласа души. Колбасу и сыр резать бумажными ломтиками на просвет? Ни-ни, упаси Триединый! Оставьте изящество для званных праздников человек, эдак, в тридцать.

— …Ба… — протянула Марта и, плюнув, в сердцах швырнула полотенце на стол. — Совсем мыши озверели!

Женщина могла поклясться, что ещё несколько минут назад начинки для пирогов в мисках было значительно больше.

ГЛАВА 14

Старичок Арсений встретил юных сыскарей сонным прищуром. Библиотекарь уже давно разменял седьмой десяток, да и сама аура дома знаний располагает к тихой задумчивости, поэтому большую часть времени он проводил в состоянии блаженной полудрёмы. Северингцы отправлялись в поход за мудростью нечасто, и дверь запиралась, скорее, от неугомонных детишек, выбирающих самые замысловатые убежища для игры в прятки или в войну. Увидев на пороге Вилля, библиотекарь не удивился — с самого детства эльф был у него постоянным гостем. Как растущий организм требует подпитки внутренней, так крепнущий разум нуждается в пище духовной. Но потом из-за широкой капитанской спины выглянула Алесса и улыбнулась…

Ещё с утра жена Танисья взахлёб рассказывала, что эльф загулял со знахаркой. Мол, ей Феодора сказала. Феодору просветил Лесович, пасечника — кто-то из внуков, а того… В общем, бабе сплетню пустить, что подсолнух ощипать — и вкусно, и шелухи навалом. Теперь доказательство, как говорится, налицо. Вечером будет, что сказать жене. А сейчас его в подсобке ожидают любимое кресло, подушка и плед. Не станет же эльф воровать книги из читального зала, в самом деле?

— Ого! — ахнула Алесса. Высокие стеллажи протянулись от пола до потолка. — И с чего же начнём?

— С «Энциклопедии»… Правда, у нас не все тома сборника, а только три… «Большой Имперский Словарь», «История Неверрийской Империи» и… и «Богослово».

Вилль прошёлся вдоль полок, касаясь корешков кончиками пальцев. В завершении обхода у него в руках собралась внушительная стопка книг — от тоненьких, в полсотни страниц, тетрадей до фолиантов угрожающей толщины. Скамейку и стол он проигнорировал напрочь, сложил книги у окна на пол и сам уселся подле, скрестив ноги на манер орочьих шаманов.

«Хоть бы постелил что-нибудь даме», — подумала Алесса и едва не произнесла это вслух, да вовремя прикусила язык. Именно она превратила его плащ в праздничную нарезку для моли. Девушка, нарочито громко и сердито сопя, уселась на подоконник и взяла самую маленькую книжицу.

— Что у тебя? — не поднимая глаз от книги, спросил парень.

— Две точки, змейка, рюмка, бесхвостая рыбка, какая-то крокозябла…

— Ты что несёшь? — изумился эльф и выхватил книгу. — Две точки, змейка… А ведь похоже! Алесса, это — настоящий раритет! Наш собственный северингский толковый словарь… Слушай, Алесса, «обаратень». Он тут рядом со словом «вовкалак» находится. Так сказать, синоним. А ещё — перекидыш и перевёртыш. «Вовкалак — нежить опасная и зело коварная».

— Нежшшить?! — гневно прошипела знахарка.

— Слушай дальше. «Прикидывается человеком весьма ловко и средь людей таится, а по ночам охоту ведёт. Убивается тяжко безмерно, мечом серебряным али колом осиновым, воткнутым рукой доброй прямо в сердце поганое. А сила его — в хвосте! Коли брызнет ему жрец на хвост водой освящённой, али плюнет человек благочестивый, верующий — изойдёт тут же гадина чёрным дымом».

— Ничего себе! — рассвирепела Алесса. — На хвост плюнуть! Да я этому писаке несчастному сама в морду наплюю!

— Извини, не получится! Он уже умер, тебя опередил скалозуб.

— А-а!.. Так это твой начальник бывший накалякал? — немного успокаиваясь, с кривой усмешкой спросила знахарка.

— Ага! Прокопий раньше в столице жил, там грамоте и обучался. А как у нас осел, от нечего делать и начал строчить такие вот «опусы»!.. Гм… И здесь она…

На полях тетради синей тушью была изображена женщина лет тридцати. В простом, без украшений, белом сарафане, свободным покроем больше похожем на ночную сорочку. Густые волосы спадали волнами почти до колен, а венок из одуванчиков и осоки она сплела настолько пышным, что он походил на зимнюю меховую шапку. Женщина прижимала к груди букет из весенней вербы и кленовых листьев и чему-то беспечно улыбалась.

— Надо же… Какая… — с выражением произнесла Алесса.

— Он называл её лесной хозяйкой, Лесничей, — пояснил эльф. — Знаешь, Прокопий и впрямь верил, что видит её. Рассказывал, как она его, заплутавшего, выводила из чащобы и не пускала в болото.

— А она лешая или кикимора? — с неподдельным интересом осведомилась знахарка. Вилль многозначительно хмыкнул.

— Знаешь, Алесса, Прокопий не раз зелёных бесиков по караулке шугал. Леший у нас пока не оженился, а вот кикимора его б, скорее, к себе на Камышиное озеро завела. Придумал себе… гм… покровительницу. Знаешь, он ведь не плохим человеком был да неразумным. И жил нелепо, и помер соответственно… Ты «Словарь» посмотришь или «Историю»?

«История Неверрийской Империи» переиздавалась в последний раз около тридцати лет назад, впрочем, как и остальные тома энциклопедического сборника. Тем не менее, Алесса надеялась обнаружить хоть упоминание о чём-то, походящем на северингского монстра.

— Если про оборотней ищешь, посмотри войну со Скадаром. Год 1120, - Вилль сжалился над медленно переворачивающей листки знахаркой.

Алесса слышала от приёмной матери про войну с южанами, едва не окончившуюся для неверрийцев поражением. Юг… Там острыми пиками терялись в облаках неприступные горы — величественная Поднебесная Цепь, а по ту сторону шипастой каменной змеи раскинулись земли Скадара, страны с непонятными законами и суровым Кэссарем. Именно скадарцы первыми начали эксперементировать с живыми существами, но созданные искуственно твари не выживали. Дольше всех продержались грифоны — полульвы-полуптицы, и именно грифон стал символом правящей Неверрийской династии Эскабиан.

Скадарские чародеи не остановились на достигнутом. Им было интересно, одинок ли Мир Неверры или же является частью чего-то грандиозного. После долгих неудачных экспериментов, колдунам удалось пробить Окно. Колдуны не ошиблись, миров действительно было великое множество, а одним из ближайших оказалась Бездна. По ту сторону Окна обитали странные тёмные Сущности, не наделённые плотью — демоны. Сущности, с которыми можно было заключать взаимовыгодные сделки. В обмен на услуги, они просили разной оплаты, но лакомым куском были души со всем многообразием эмоций. И самыми вкусными для демонов оказались три чувства, что правят любым Миром — любовь, ненависть и жадность.

По суше попасть в Скадар было невозможно — горы пересекали материк с запада на восток, от моря до моря. Говорили, что когда-то Поднебесной Цепи не было, и граница проходила по равнине, а потом войско южан двинулось на Неверру. Мелисса не очень хорошо знала историю родной страны, в основном по легендам и балладам, которые передавались в народе из уст в уста. Старики баяли, что, когда скадарцы подошли к Равенне, земля содрогалась от чудовищных заклинаний, воздух посерел от пыли и пепла, а знаменитый столичный водопад побагровел. Неверрийцы отстояли родные земли и погнали захватчиков обратно на юг. Тогда магия матери-земли в последний раз показала свою силу, и перед изумлённым войском из ниоткуда выросли высоченные горы.

Минуло три сотни лет, государства, поделившие континент, давным-давно заключили перемирие и теперь поддерживали непрерывную связь. Южане добираются до Равенны по морю, и столичные маги плавают в Скадар обмениваться профессиональными знаниями. Природная Магия ушла под землю, не оставив соблазна для дальнейших грандиозных войн. Говорили, что раньше живой водицы можно было зачерпнуть из любого махонького ручейка, теперь маги были вынуждены довольствоваться её выходящими на поверхность крупицами. Именно для накопления испарений и служили либры. Волшебство превратилось из разрушительной всесокрушающей силы в искусство, заклятья стали изощрённее, а маги — изобретательнее.

В «Истории Неверрийской Империи» вскользь упоминалось о причине нападения. Южане издавна облизывались на более плодородные и обширные земли соседей и потихоньку оттачивали магическое мастерство. В лабораториях непрерывно велась работа над усовершенствованием армии. Тридцать первого краснодола 1120 года скадарцы пересекли границу, без предупреждения и ультиматума сметя пограничные заставы. Зачарованная неутомимая конница в рекордные сроки добралась до Равенны. Параллельно с ней по морю шла скадарская полусотенная флотилия во главе с «нарвалами». Удлиннённые носовые части судов оканчивались металлическим рогом с тильзитовым стержнем, заряженным огнемётными заклятьями. Меньшая по численности армия южан оказалась лучше оснащённой и подготовленной к боевым действиям, нежели неверрийцы, и на сей раз качество одолело количество.

Союзные отряды нелюдей не пришли к стенам осаждённой столицы вовремя, а, быть может, не особенно и торопились. Договор был заключен давно, но, право, станут ли Боги гневаться на клятвопреступников? Сражаться плечом к плечу против единого врага — доблесть, которая будет воспета в веках. Спешить на выручку смертельно раненому союзнику — безрассудство, свойственное только людям. На помощь успели лишь посланники Силль-Миеллона — крылатые аватары. Равенна попала под перекрёстный магический обстрел с моря и суши и уцелела не иначе, как чудом. Молодая женщина, дочь одного из военначальников, сумела воодушевить потерявших надежду горожан, и Равенна выстояла. Девушка и её ручной волк сгинули в пылу сражения, но память о них осталась. Теперь статуи Хранителей возвышаются над Фонтаном Желаний в самом сердце Равенны — на Площади Победы, где состоялась решающая схватка и враги начали отступление. В битве за столицу погибла половина неверрийского войска и уцелела едва ли десятая часть и без того немногочисленных аватар, но Император Лидор IV не спешил отпускать потрёпанного врага. Победу, вырванную большой кровью, следовало закрепить любым способом. Нелюди присоединились к воспрянувшим имперцам на полдороге к югу.

Добивать обескровленного врага всё же не стали. На самой границе со Скадаром неверрийские чародеи, объединив силу либров, могущественным стихийным заклятием воздвигли Поднебесную Цепь, отгородившись таким образом от опасных соседей…

…Знахарка призадумалась. В «Истории» было написано не совсем то, о чём ей рассказывала мать. Где же прячется истина? Девушка перевернула страницу и увидела гравюру. Так вот он какой, «нарвал»! Судно и впрямь было похоже на морское чудище с мощным, толстокожим телом и смертоносным рогом. Слетит шар-огневик с льдисто блестящего на солнце оконечника и превратит неприятельский корабль в погребальную ладью. Гребцы сидели внутри, надёжно защищённые от шальных стрел, а на палубе художник изобразил магов с белыми шарами в ладонях. Рядом с людьми стояли безликие человекоподобные твари в набедренных повязках с намалёванными на груди скорпионами — символом Империи. Судя по надписи, какие-то «горголы»…

Алесса отложила в памяти незнакомое словечко. Потом в «Словаре» найдёт. На следующей гравюре друг на друга скалилась пара животных. Крылатый волк и огромный медведь… Так вот почему эльфы ненавидят оборотней!

— Я тебя вовсе не ненавижу, — голос Вилля прозвучал привычно-насмешливо. Капитан стражи уже давно искоса наблюдал за гримасами знахарки. — Триста лет прошло, и теперь у нас мир, дружба и общий каравай! Но по Силль-Миеллону я тебе всё же гулять не советую…

— Но здесь сказано, что аватары сражались на нашей стороне, а мы — на скадарской… То есть… оборотни на скадарской. Ведь аватары тоже были эльфами! Твоими, Арвиэль, сородичами и… врагами моих предков.

Библиотечная мышь забеспокоилась вновь, и Вилль задумчиво потеребил воротник. Уже несколько минут его не покидало ощущение чужого присутствия, притом, сомнительно-знакомого. Ну, Симеон!

— Видишь ли, Алесса, — произнёс эльф, расстёгивая куртку, — я живу сегодняшним днём, а не предрассудками прошлого. Кстати, здесь написано не совсем верно. Скадарцы напали, потому что от них ушла Магия… Она не любит демонов, убийства и эксперименты над живыми существами, потому и спряталась. Альтея — не добро и не зло, она наивна и сама не способна причинить кому-либо вред. После войны покинула и Неверру, только вот… равеннские колдуны не дали закрыться последней скважине. И Поднебесную Цепь тоже создала Магия, чтобы предотвратить грядущие войны. А в книге… Историю пишут для потомков, Алесса из леса.

— Арвиэль, а за что вы прокляли аватар?

— Чушшь!

«Мышка» всё же не сдержала возмущения. А зря. За пятнадцать лет Симеон успел изучить хозяина вдоль и поперёк и, так сказать, с изнанки. Тот прощал домовому бесчисленные каверзы, но слово «нет» в его устах никогда не будет означать «нельзя, но можно попробовать». Эльф сжал в горсти деревянный кулон, и мгновенье спустя кот рвался из хозяйских рук. Силовой призыв духа подействовал молниеносно.

— Тhie-Niell «kanne arod» ven, Simhenne?[16] — прошипел эльф и перехватил Симку за хвост. Недобро усмехнулся, вытягивая из-за сапога кинжал…

— Хозяин, не надо! — завизжал домовой. Он решил, что неласковый хозяин решил лишить его главного кошачьего украшения. Алесса, впрочем, подумала также и не на шутку перепугалась.

— Ты что делаешь?!

— Брить его буду! — злорадно осклабился Вилль. — Решил тебя послушаться: сам побреюсь, чтобы лохматым не бегать, и его за компанию.

— Не надо!!! — хором заорали обе «кошки», и Алесса бросилась отнимать кинжал.

— Не лохматый, не лохматый, мне всё нравится! — отчаянно вопила знахарка, тщетно пытаясь вывернуть эльфийское запястье.

— Не верю!!! — громовым голосом ревел капитан.

— Иллиатар Сотворитель! Что у вас происходит?

На пороге читального зала стоял библиотекарь Арсений с вытаращенными по-жабьи глазами. Неугомонная парочка уже два часа не давала ему уснуть — из зала постоянно слышались то гневные возгласы, то смех, то задушевный шёпот. Когда они пришли в Дом Знаний, невидимку Симеона библиотекарь, конечно, не заметил, поэтому решил, что в зале шушукаются двое. «И что они там делают?» — размышлял Арсений, прислушиваясь к доносившемуся из-за двери хихиканью. Он решил не мешать влюблённым, будет, что потом рассказать жене и друзьям. Но, услышав дикий ор и грохот, уже не сдержался. «Они мне все полки разнесут!» — в ужасе подумал старичок и распахнул дверь. Да так и застыл на пороге, выпучив глаза и открыв рот. Зрелище, представшее перед его взором, было весьма живописным. На полу в груде книг лежал капитан стражи, сверху на нём распласталась Алесса. Оба красные, потные и растрёпанные. Девушка в руке сжимала нож (она всё же сумела его отобрать), эльф держал за хвост огромного чёрного кота. Вилль орал как пьяный медведь, знахарка вопила резаным поросёнком, а кот верезжал как… кот.

Все трое уставились на библиотекаря.

— Боже! — повторил Арсений. — А кот-то вам зачем понадобился?

ГЛАВА 15

Из библиотеки Арсений вытолкал их в шеи, не взирая ни на капитанский значок, ни на знахарские привилегии, ни на личную приязнь к Симеону. На кристально-белой, как свеженакрахмаленная скатерть, репутации Вилля образовалось первое сомнительное пятнышко, но эльфу отчего-то было смешно.

Внезапно капитан заторопился в караулку, и девушка немного рассердилась. Вытащил из дома непонятно, зачем! А сама она какого шушеля помочь согласилась? Торговый день в разгаре, ей бы в лавке стоять да рецепты начитывать. И вообще, на кой ляд потащил девушку в библиотеку, противный?! Не мог найти для свидания места поромантичней? Впрочем, у знахарки появились собственные планы, и ей было необходимо остаться одной. Капитан придёт в гости вечером, и пара-тройка часов в запасе имеется.

Они распрощались на пороге аптеки, и, как накануне, не сразу смогли подобрать слова.

— Скажи мне, Арвиэль, — начала Алесса, — а как такое может быть: Двуликая Богиня — Любовь и Война? Это же две противоположные вещи: первое — хорошо, второе — плохо!

— Очень просто! — отозвался тот. — Сколько войн происходит из-за любви, неважно, к человеку, к своей стране или городу, к своей…эээ расе? Да, в конце концов, из-за любви к самой войне! К предвкушению битвы, к её запаху! А зачастую война доказывает крепость чувств, когда за кого-то или что-то ты готов отдать последнюю каплю крови. Отдать за любовь! И самое простое: в душе любящего…ммм…человека всегда идёт война самых разнообразных чувств. Ревность, страх, нежелание потерять… Ты поняла?

— Ничего не поняла, — искренне рассмеялась Алесса. — Но я хочу срочно податься в вашу веру — тоже буду нести всякую околесицу, а другие станут меня слушать!

Девушка дождалась, пока Вилль скроется за углом, и решительно подобрала тяжёлую юбку. Розыск следовало начинать не с библиотеки, а с городского Храма, ибо, кому, как не жрецу Триединого, знать о нечисти? Всё вынюхает и, вдобавок, расспросит его о Зосии. Вдруг Теофан заметил в поведении охотника что подозрительное?

* * *

Вилль не разговаривал с котом до самого порога. Даже встречные прохожие шарахались от мрачного капитана. Ренита с улыбкой бросилась ему на перерез, но парень отмахнулся: «Не сейчас!» Дожили! Симка последний стыд потерял, нигде от его любопытного носа не спрятаться. А если Пресветлая всё же смилостивится и подарит ему настоящую Тай-Линн,[17] он и в кровать к ним полезет, как эртанов Кусай? Сейчас, когда кольцо нашлось, подарка Саттары можно ожидать в любой момент. Алесса не может оказаться Избранницей, потому что это неправильно. Она не его расы. Теперь важно не проворонить момент, когда оно упадёт со знахаркиной руки, а потому следует держаться поближе.

— Чайку ему принеси! Сметанки купи! — распинал кота Вилль, захлопнув дверь и выхаживая перед ним взад-вперёд. — С мужиками в карты играешь, дрыхнешь целый день лапами кверху, делать ничего не хочешь, лопаешь в три раза больше меня! А потом начинается: «Ой, еда закончилась! Хозя-аин…» В доме — бардак! Правильно, зачем паутинку снимать — так красивее! А если хозяину не нравится, сам пускай с веником прыгает! Зачем окна мыть — смотреть же не на что! Зачем готовить — можно у Эртана сливок попросить! А хозяин перебьётся!

Под сконфуженным симкиным взглядом, Вилль сложил бутыли в заплечный мешок, предварительно обмотав шарфом, чтобы не гремели. Хлеб, сало и почти цельный полувёдерный ушат квашеной капусты, схоронившей в своих недрах терпкие дикие яблочки, наверняка найдутся в караулке, а дальше стражники сообразят по обстоятельствам. Главное начать, а азарт приложится.

А то, что хозяин сделал в следующий момент, привело кота в ужас. Эльф снял кулон.

— Хозяин, не надо!

Вилль молча положил кулон на стол и вышел на улицу. Теперь домовой не смог бы его почувствовать и найти. Симка хотел было схитрить и тайком отправиться вслед за хозяином, но тот моментально разгадал его намерения.

— Только попробуй! — холодно сказал эльф. — Мне сегодня твои домыслы не понадобятся!

И Симеон был вынужден остаться дома наедине с ночными страхами, и молить Пресветлую о том, чтобы любимый хозяин не нашёл неприятности на свою остроухую голову.

Зардевшееся солнце повисло над речной стороной города, явно собираясь на боковую, а за лесом темнела до боли знакомая туча. Ветер дул ей в хвост, и к ночи она доползёт до города. Красноглазый хищник приходил в снегопад, значит, выйдет на охоту и сегодня.

Караульный Геварн восторженно причмокнул и хлопнул по коленям мозолистыми ладонями, когда Вилль одну за другой выставил на стол четыре бутыли неразбавленного спирта. Стражник, сломя голову, умчался к «журавлю» за водой, а эльф приложил тильзитовый браслет к Индикатору. Спустя полчаса в караулку поднялся дышащий через раз Соррен и застал следующую картину: во главе стола с разложенным на тряпице немудрёным сухим пайком стоял с ковшом в руках капитан. Остальные стражники расположились едва ли не друг у друга на головах — в «коробочке-на-ножках» было тесно, как в поросячьем садке.

— Что? П-почему тревога?! — сплёвывая на пол, выдохнул Соррен. Он преспокойно насвистывал колыбельную сам себе, когда браслет щипнул запястье. Но в этот раз тильзит пульсировал льдисто-синей звёздочкой, и сигнал означал общий сбор.

— Поминки, — ровно отозвался Вилль, демонстрируя ковш, до краёв наполненный характерно пахнущей жидкостью. — Трое наших подопечных недавно погибли. И врагу такой смерти не пожелал бы. Тридцать пятый год собрал урожай… надеюсь, последний. А мы доказали свою беспомощность. Стыдно, господа! Теперь очередь за магами, а мы можем только пожелать им удачи и не забывать Агафью, Демьяна, — он выразительно посмотрел на Сатьяна, оставшегося сапогом без пары, — и… Берту.

За год он научился не терять лица перед собственными подчинёнными и потому схалтурил. Задержав дыхание, отхлебнул совсем маленький глоток, только отдавая положенную дань умершим. Всё-таки местный «Нектар Богов» мешали отнюдь не полуобнажённые эфирные девы, а сивушных дел мастера.

Ковш пошёл далее по братскому кругу. Кто-то сокрушённо чесал затылок и цокал языком, другие едва успевали смочить губы, желая поскорей расстаться с поминальной чашей, а Сатьян выпил за двоих.

Привкус тлена недолго держался в атмосфере «коробочки-на-ножках». Солдаты — братия развесёлая, да и Дорога Жизни по-прежнему уходит вдаль. Подсев за стол к дядьке Темару, Вилль с интересом наблюдал за рукотворным процессом сотворения упитанной «козьей ножки». В такие моменты кривоватые пальцы солдата становились ловкими, как у заправской дриады.

— Слушай меня, сынок! — нравоучительно втолковывал начальству бывалый дядька. — Мужик без бабы, он, что хозяин без бани. Крыша есть, а душу погреть негде.

Логика настолько впечатлила юношу, что тот пропустил мимо ушей прилипшего, как банный лист, «сынка».

— Да ну? А баба без мужика?

Темар округлил губы и солидно выпустил тягучее колечко.

— Баня без хозяина! Стоит одинёшенька, а растопить некому.

К удовольствию просветителя, Вилль и не подумал возражать. Залихватски махнул рукой, едва не выбив из дядькиных зубов драгоценную «ножку», и, слегка покачнувшись, встал.

— Ха! А пойду-ка я, Темар, в баню! — не совсем внятно оповестил подчинённого престижный капитан.

Чучело скалозуба, переехавшее год назад на новое место жительства, масляно сверкнуло глазами и заулыбалось пуще прежнего. И, если бы лапы зверюги не были заняты пустой бутылью, непременно зааплодировало. Вместо него это сделал Темар, прибавив к жесту тройное капитанское «Ха!»

На улице Вилль зачерпнул снег горстью и умылся. Он не был пьян, но от табачного дыма, перемешанного с похожим на папоротник дурманом, жутко слезились глаза. Уже стемнело, и город скоро будет в его распоряжении. Жители в снегопад на улицу не выйдут, а для стражников нашлись дела поважнее. Конечно, спаивать собственных подчинённых не совсем по этикету, но как иначе удержать в одном месте сорок с лишним мужиков? Главное, что Алесса сейчас в безопасности. Знахарка, увлёкшись сыском, почти перестала вредничать и вновь превратилась в шутницу, которую Вилль подобрал год назад. Когда всё закончится, он посоветует рассказать горожанам о своей природе. Мягко, но настойчиво. Так будет лучше для неё. Нелюди примут девушку-оборотня, как это сделал он сам, а остальные со временем привыкнут. Берену придётся поддержать их обоих, и никто не посмеет запустить булыжником в голову Алессе. Каждый имеет право на жизнь.

Так размышлял капитан стражи Арвиэль Винтерфелл, не подозревая, что южная кошка, пренебрегая его указами по сложившейся за год традиции, тоже решила устроить охоту.

* * *

Златень двадцать седьмого года, явно стремясь искупить пролитые скошнем непрерывные дожди, выдался необычайно жарким. Прибитая ливнями мошкара с победным звоном ринулась навёрстывать упущенное, а именно, кормиться и плодиться. К исходу месяца вязким и душным, как болото, вечером в город приехал небольшой возок. Сидевшего на облучке высокого крепкого мужчину Берен Грайт расценил бы, как бывалого воина, но путник был одет в длиннополую чёрную рясу с серебряно-алой вышивкой по вороту и широким рукавам. На гербовой бумаге с личной печатью Его Архисвятейшества значилось, что мужчину зовут Теофан Улесс, родился он в стольном граде Равенне и к пятидесяти одному году заслужил трудами праведными сан жреца-святителя. А значило это, что господин Улесс имеет полное, дарованное Богом и первосвященником право проводить службы в любом Храме страны, а за неимением в городе оного, основать свой и освятить его. Горожане мигом воодушевились и даже мошкары, казалось, стало на порядок меньше. Собственный Храм! Да не каждый город-резервация может похвастаться Божьей Обителью, а в Северинге она обязательно будет! В том же году случилась первая непредвиденная Ярмарка, после которой ящичек с пожертвованиями стал неподъёмным.

Храм решили возводить на лужайке по правую руку от Центральной Площади, позже переименованной в Ярмарочную. К возмущению каменщиков-гномов, «блаженный человечек» не доверил им — непревзойдённым строителям! — такое нехитрое дело, как сложение из маленьких каменных кубиков одного большого с полостью внутри. «Всё одно — собачья будка, ни гармонии, ни солидности. Тьфу!» — сердито цыкали бородатые коротышки, глядя, как на стройке суетятся приглашённые из столицы мастера. Впрочем, Теофан с ними вскоре поладил, заказав у братьев Хрустальных цветные витражи. Сидор самолично вызолотил пирамидальный купол, после чего, ослеплённый сияющим великолепием, окрылился и полетел. Да только не вверх, а вниз, и провисел бедолага полдня на верёвке между небом и землёй, пока его не сняли стражники. Гномы всё же нехотя признались сами себе, что из Храма, в первую очередь, получилась великолепная крепость с толстенными, трёхаршинными, стенами и довольно узкими стрельчатыми окнами на высоте восьми саженей от земли. Вход надёжно защищён прочной двухстворчатой дверью, облицованной пластинами из гномьей стали в вершок толщиной, и двумя грифонами, умело вырезанными в камне.

Для Алессы Храм имел особый смысл. Она помнила каждый мазок, наложенный с увлечением и любовью творца. Ей было не важно, какое место на своде предназначено для учеников Триединого Иллиатара. Гораздо большее значение имело то, что «вета» — руна разума — должна быть не пурпурной, не красной, а именно огненно-алой — горячей, волевой. «Альтея»-душа белоснежно-хрупкая, ибо её невинность обременяет грехами смоляное «тэш» — падкое до запретного смертное тело человека. За работу Алесса попросила отлить ей краски. Краска была свежей, привезённой из самой Равенны в огромных чанах осенью прошлого года. Характерный запах довёл юную художницу чуть ли не до исступления, и она решительно отвергла златоносный мешочек.

Чем ближе становился Храм, тем чаще вздыхала пантера. Благодарные излияния растянутся, по крайней мере, на час, потом настанет черёд проповедей и нравоучений. Правда, терзания юной страдалицы подсластит здоровенная чаша красного вина, густого да пряного. Говорят, храмовый напиток по вкусу напоминает кровь. Интересно, не врут люди? Алесса замечала на себе заинтересованные взгляды горожан, словно те видят девушку впервые. Среди людского гомона Алесса отчётливо разобрала слово «маги» и насторожилась. Неужели Берен всё же решил вызывать колдунов?

Обеими руками знахарка потянула за кольцо и бочком просочилась в образовавшуюся щель. В нос ударила сборная солянка из запахов ландыша, жасмина, еловой смолы, кипящего воска и ещё чего-то неведомого. Пантера давно привыкла к цветочным ароматам, но в таком количестве — явный перебор.

— Апчхи!

— Хи-хи-хи! — передразнило гуляющее под потолком шаловливое эхо. Потревоженный голубь, возмущённо курлыкая, полетел к противоположному окну, не забыв по пути отметить Алессу благодатью.

— И на тебя кошка найдётся, — сквозь зубы прошипела знахарка, оттирая платочком птичкино хамство. А потом она увидела гробы. Три штуки, крытые чёрным атласом. Девушка не испугалась. Она не раз видела покойников, а за одного из них, испустившего дух на руках у знахарки, едва не отправилась на костёр.

— Алесса! — Теофан поприветствовал её трубным басом, в котором сквозили довольные нотки, и, прижав к груди оба кулака, коротко кивнул головой. — Голубь — птица небесная, кого ни попадя золотом не одаривает. Зачем богохульничаешь? А знаешь ли ты притчу…

Они перешли в мольну[18] жреца. За «Притчей о птицелове» последовала «О мудром отшельнике и неучтивом отроке», затем, почему-то «О болтливой жене». Эту легенду жрец рассказывал с особым смаком, пытливо поглядывая на знахарку. Последней оказалась «Притча о деяниях учеников благоверных». Девушка закусывала сказки и вино хрустящей лещиной в меду и беспечно болтала ногами. Легенда о святом Бахмуте, завалившем голыми руками шестерых оборотней сразу, произвела ураганное впечатление. Алесса даже орешек выронила от восторга.

— Господин Теофан, а Аким сможет нашего оборотня заломать? Ну, если вы ему благодати нальёте?

Жрец, задумчиво прищурившись, гладил аккуратную сочно-каштановую бородку.

— Или Зосий! Он ведь здоровый аки медведь! И к вам ходит часто, небось, благодати нанюхался по самое «не хочу»! — не унималась подвыпившая знахарка. — Сунуть ему меч да на зверюгу науськать! Ведь оборотни святого боятся… верно?

— Смотря какие, Алесса. Проклятые — да, а истинным что сделается?

Из знахаркиного рта, воспользовавшись открытым выходом, удрал очередной орешек.

— То есть, как — что? Чёрным дымом изойдут — я в «Словаре» читала! А ещё вы на хвост плюнуть можете и…

Теофан истово замахал руками, скорчив при этом не по-жречески козью морду.

— Алесса, и ты туда же! Видишь ли, «Словарь» не обновлялся уже три десятка лет. Истинных по Императорскому указу скоро признают отдельной расой…

— Как?! — вскочила знахарка, да так резво, что стул шлёпнулся на пол. — Я… Мы… Мы с ними рядом жить будем? С нечистью?!

— Сядь, Алесса, и не кричи. В Храме находишься, не на Ярмарке. «Словарь»… Там всё перепутано. Метаморфы — такие же нелюди, как, скажем, эльфы или гномы. Уфф… Слухи эти, байки… Нечисть бывает разная. Нечистые — значит, не от Бога. Те же домовые, лешие, русалки — творения Природной Магии, потому и нечисть. И тот, кто пустил в душу нечистого — тоже, а истинные — полулюди-полузвери. Хотя… Они разумны и по-своему опасны. Истинный оборотень — первосортный убийца, если его умело воспитать. Всё зависит от человеческой половины, ибо душа наивна и разуму покорна, — закончил жрец цитатой из «Слова о Тварях».

В голове знахарки всё смешалось: оборотни, звери, эльфы. Она — не нечисть! Так вот почему ни святая вода, ни аура Храма вреда ей не причиняли: дело не в силе Истинной веры, а в самой Алессе-кошке!

— А вы откуда знаете?

— Дорогая моя! Я ведь в столице учился, не в деревне! Это селяне делят нечисть на вовколаков и вурдалаков, а на самом деле её гораздо больше.

Алесса вспомнила «обаратня» и захохотала. Разум словно вырвался и затанцевал в облаках. Почти пять лет носилась она по всей Неверре от стражников-людей, а стражник-нелюдь взял да и помог. Вот она, нелюдская солидарность!

— Тише, Алесса, — укоризненно повторил Теофан. — Ты мне лучше скажи, зачем о магах проговорилась, а?

Знахарку словно в прорубь головой макнули.

— Что?! Я?!

— Ну не Арвиэль же! Алесса, я понимаю, что ты… говорлива. А теперь по Северингу такие слухи гуляют! Повезло тебе, что с Береном разминулась. Он здесь так… бушевал, мда… И капитана подставила, а вы ведь… дружите?

Знахарка медленно села и залпом допила вино. Горстью набрала орешков и с энтузиазмом захрустела. Вот оно как получается… Вилль попросту прикрылся ей для проворачивания собственных делишек. Правильно, кто заподозрит в болтливости добропорядочного престижного капитана? Устроил в городе беспорядки, а её выставил сплетницей и баламуткой. Горожане ждут спасителей магов, капитан стражи, вместо того, чтобы их защищать, водит шашни с одной из первых красавиц города. Хищник, скорее всего, попробует сбежать до визита столичных колдунов-сыщиков, а Вилль наверняка расставил ловушки.

«Вот и приключение в библиотеке пришлось к случаю…» — сердито буркнула пантера.

Теофан, периодически вздыхая, искоса поглядывал на знахарку. Конечно, сорока! И шушеля кому докажешь, что не у кошки Алессы язык длиннее нормы. В «Притче о болтливой жене» женщина-подавальщица проговорилась симпатичному чужаку о том, что у мужа в подушке зашит кошель с рубинами. Ночью пришли воры и зарезали обоих. А мораль сей легенды — будь, жена, мужу своему верной тенью. Желательно, молчаливой. Алесса догадалась, почему они весь день избегали прохожих — Вилль попросту боялся, что она узнает о слухах раньше времени.

«Давай ему откусим ушши», — кровожадно процедила пантера.

«И налысо побреем!..»

Дверь каморки гулко хлопнула о стену и, отпружинив, едва не стукнула посетителя по без того приплюснутому зелёному носу. Сейчас с его кончика свисала капля пота, да и лоб Эртана был покрыт свежей испариной. В руке орк сжимал здоровенный, явно сделанный на заказ, топор.

— Алесса! Там… Ксана… уже…

Орк дышал, как тяжеловоз, в одиночку поднявший целинное поле. Характерный запах нелюдя — полынь, сдобренная цикорием и пропитанная дымом, — чувствовался как никогда острее.

— Что уже? — округлил глаза жрец, но знахарка всё поняла мгновенно и опрометью бросилась к двери. Теофан что-то крикнул ей вслед, но девушка не расслышала.

Орк помчался огромными прыжками, и маленькая знахарка за ним явно не успевала. Тогда Эртан принял единственно мудрое решение: просто закинул её на плечо, и, не сбавляя хода, побежал дальше. Алесса даже пискнуть не успела.

— Когда…началось? — прохрипела девушка, плюхаясь животом о твёрдое плечо пивовара. Благо, до эртанова дома было рукой подать, иначе помощь могла бы понадобиться и её рёбрам.

— Парру часов назад. Мы сначала и не поняли, а потом я тебя искал.

— С топором?!

— Для оборроны!

— Кто…с ней?

— Аким. Аррвилль патррули отозвал, они в карраулке сидят.

Алесса даже не удивилась, но выполотые ростки неприязни проклюнулись вновь. Значит, капитан устроил общий сбор. Небось, соображают, как зверину перехватить половчее, и, желательно, живьём.

Знахарский долг превыше эмоций — это главный принцип лекаря. Она подумает обо всём после, а сейчас для неё существуют только Ксандра и её будущий первенец. Умница Марта не растерялась и успела-таки всучить орку алессин мешочек, заготовленный как раз на такой случай.

Мимоходом кивнув полупьяному Акиму, девушка велела ставить воду и нести полотенца. Чем больше, тем лучше. У дверей спальни она сумела унять дрожь в пальцах и намертво прижать к верхней челюсти трясущуюся нижнюю. Ксана встретила её умоляющим блеском антранцитовых глаз. Тонкая рука кружевницы с нервными, чуткими пальцами бережно поглаживала круглый живот, а сама она поскуливала, но, скорее, от страха — дриада чувствует боль, только если навредить её материнскому дереву. Знахарка собрала воедино распрыгавшиеся кузнечиками мысли и ободряюще улыбнулась.

Роды пошли на удивление легко. У Алессы создалось такое впечатление, что ребёнок просто откуда-то оттолкнулся ногами и вылетел как камень, пущенный из пращи. Знахарка едва успела его поймать и тут же с удивлением посмотрела на первенца.

— Мальчик, — оповестила мамашу Алесса, наспех обтёрла и передала ей малыша.

— Ути, моё дитятко, — засюсюкала дриада. — Мой красавец!

Алесса уставилась на «красавца». Тощенький, как мамаша, с ручками-палочками и тоненькими пальчиками. Дриад-мужчин вообще в природе не существует, и древесная плетея просто «вызревает» в дереве сама по себе, но малыш-полукровка явно решил пойти наперекор всем известным миру канонам. Зато зелёный как папочка, желтоглазый, с острыми ушками и чёрными растрёпанными волосами по плечи. Мальчик открыл беззубый ротик и тоненько заверещал:

— И-и-и!!!

— Ути-пути!

Внезапно дриада охнула и испуганно положила руку на живот. Алесса подобралась.

— Ну-ка, дай его сюда! — приказала девушка и положила малыша на заранее приготовленную пелёнку. — По-моему, у тебя двойня!

Второй ребёнок с мамашей явно расставаться не хотел, а когда всё-таки решился, то глаза знахарки округлились от изумления.

— Девочка, — севшим голосом пролепетала она и сунула малышку дриаде.

— Ути…Ничего себе!

— Рра-а-а! — басом заорала новорожденная, демонстрируя маме клыкастую пасть. Девочка была прямой противоположностью брата: светло-коричневая как мать, телосложением она явно пошла в отца.

Улыбаясь всей пастью, в комнату ворвался счастливый папаша.

— Мальчик?

— Двойня!!! — хором ответили девушки.

— О-о-о! — заорал орк, осторожно забирая мальчика из дрожащих рук Алессы. — Ого-о-о!!! — взревел он, выхватывая девочку из рук жены.

— И-и-и!!! — по-комариному въедливо пищал мальчик.

— Р-р-а-а-а! — гневно рычала малышка, пытаясь заехать папе в глаз немаленьким кулаком.

— Ира? — спросила знахарка.

— Молодец, Алесса! — завопил Эртан, и обратился к девочке. — Назову тебя Ирра! А тебя — эээ… Рраин! Банзай!!!

Оставив пивовара обниматься с троекратно подорожавшей женой, девушка потихоньку перешла в зал и присела за стол к Акиму. Без малейших зазрений совести обхватила обеими руками недопитую эртанову кружку и глотнула. Благодать и умиротворение… Теперь она прекрасно понимала пристрастия капитана стражи. В нос ужалил колючий пузырик, который тотчас лопнул, и внезапно запахло летним лугом.

— Клевером пахнет…

— Это «Оса»! — пояснил Аким и кивнул на дверь. — Как там?

Алесса не успела даже рта раскрыть. Раздался оглушительный хлопок, осыпавшийся хрустальными брызгами битого стекла.

— Рра-ха-ха!!! — возликовала маленькая Ира.

— Ира, не надо бросать бутылочки! — испуганно пискнула дриада.

— Гля, Ксандрра, пррям по лбу мне вррезала! Настоящий оррк!

Знахарка пожала плечами и хлебнула чудесного напитка. Объяснять ничего не потребовалось. Раин, чувствуя, что внимание переключилось на сестрёнку, завизжал с удвоенным азартом, и разнесчастный Аким ухватился за набатом гудящую голову.

— А вы почему не на собрании? Вроде, важные вопросы решаете? — как бы между прочим, поинтересовалась знахарка.

— Вопросы! — простонал стражник. — Да что Геварн, что Темар мухлюют одинаково, с ними без сколки в поясе останешься. Превратили поминки в балаган! Капитан первым и слинял… Тебя, значит, не нашёл.

— Так вы, значицца, усопших поминаете? А господин Винтерфелл меня искать изволил, верно? — с издёвкой уточнила Алесса.

Аким молча кивнул, пытаясь заглушить нервное потрясение пивом. Ор в доме стоял просто оглушительный. Новорожденные привлекали к себе внимание каждый по-своему: девочка ревела и пыталась пихнуть братца ногой, а мальчик тоненько ныл и цеплялся пальчиками за мамашу. Через полчаса из комнаты вывалился сияющий, как медный таз, Эртан. Таз старинный, с прозеленью. И обзавёлся он первым изъяном в виде здоровенной красивой шишки, яркой, как петрушка. К моменту явления отца народу Аким успел напиться вдребезги, знахарку же терзали злокозненные думы. Ночевать у орка она отнюдь не намеревалась — Ксандра прекрасно справилась сама. Новорожденные угомонились и заснули с бутылочками в руках, а рядом с ними прикорнула уставшая, но невероятно счастливая мамаша. На ранней зорьке её ждут новые сюрпризы, а пока — тсс!

Стражник храбро вызвался провожать «гаспжуу в-ик! — дунью», но его усадили обратно. Пьяный Аким походил на шкаф с подпиленными ножками — неизвестно, какая надломится первой, причём, мотылялся этот шкаф, как заправский поплавок в проруби. Чтобы стражник не особо скучал в одиночестве, орк сунул ему в руки вполне пристойную утеху — запечатанный бочонок пива. Аким утешился мгновенно и с профессионализмом, достойным корчмаря, вдарил кулаком по днищу. Чпокс!.. Пробка с угрожающим свистом пронеслась над головой знахарки и, врезавшись в стену, отрикошетила изучать пыль под креслом. Пена из образовавшийся дыры повалила, как толпа на ярмарку — неорганизованно и всесторонне.

— Вот это по-оррочьи! — одобрил Эртан образовавшееся на полу пивное безобразие.

По дороге новоиспечённый папаша беспечно насвистывал трактирную песенку и размахивал топором, а Алесса кипятилась. Значит, у стражников поминки! А Вилль накатил для храбрости и решил завалиться к ней во всём благоухающем великолепии. Небось, уже всех девок в округе перепортил, теперь и её черёд настал. А вот шушель ему! Заявится — получит скалкой по глупой голове.

Алесса обежала орка и решительно преградила ему путь.

— Эртан, я в Храм пойду! А ты возвращайся — вижу, к детям не терпится. Я дальше сама!

— Ну, нет! — покачал головой орк. — Аррвилль вообще запрретил из дома выходить. Узнает, даст по моррде!

— А давай, мы ему не скажем! — лукаво предложила Алесса. — Пускай думает, что ты меня проводил. Храм-то во-он он, рядышком совсем.

— Он — дррруг! Я не буду врать!

— А тогда я стану тебя шантажировать! — уперла руки в бока знахарка. — Не пойдёшь домой немедленно — за помощью ко мне не приходи. Заболеют малыши — лечите их сами!

— Алесса!!!

— Иди, Эртан! — приказала девушка. — Немедленно, а то…

Орк нерешительно замер на месте. Глуповатый Эртан, конечно, ей поверил. На самом деле Алесса никогда бы так не поступила, и во всём был виноват только её вредный характер. Орк ещё немного потоптался, а затем скачками понёсся обратно.

— Если капитан спросит, скажи, что я тебя шантажировала! — крикнула ему вдогонку знахарка.

Она развернулась, и тоже пошла домой, даже не глянув в сторону Божьей Обители. Кошка Алесса понимала, что сейчас орк неистово хочет вернуться к жене и детям, поэтому и отослала его обратно. С другой стороны, ей хотелось сделать хоть какую-нибудь пакость Виллю назло. Бравируя перед девушкой, Эртан заявил, что-де «зверрина» убивает только самых слабых людей, а прирождённые воины её вовсе не боятся.

Красноглазой твари вполне хватило бы времени превратить кошку в фарш до того, как подоспели стражники. И что же делала она? Пугала! Показала оборотню своё превосходство, «откушала» чужого страха и была такова! И Вилль, проныра, об этом догадался. Эльф всё же решил дождаться магов, и при этом, ждать с удовольствием. Поладил с Алессой, сумел её заинтриговать, а всё для чего? Чтобы нахрапом вломиться в чужие ворота да без подарка, бабник несчастный! Шиш! Для начала получит по наглой хитрой роже мокрым полотенцем. А потом? Правильно, скалкой по глупой голове! Может, после этого Алесса его и простит. «А завтра мы с Виллем к Эртану зайдём! — подумала девушка. — Пива попьём. И Симеона с собой прихватим.» Она в очередной раз отказалась от денег за услуги, и теперь орк целый год будет расплачиваться пивом.

ГЛАВА 16

— Лёгкие, прочные, острые… Не смотри, что узкие — не сломаются! Рукоять обтянута тиснёной кожей крагги… Изумруды, заметь! настоящие… — самодовольно ухмыляясь, гном взвесил клинок на двух пальцах, — баланс отменный. Ну как, угодил?

— Не то слово, — восхищённо прошептал Вилль.

Мало того, что Сидор сделал то, о чём его просил капитан, кое-что он добавил от себя: лезвия стали длиннее. Теперь это были даже не кинжалы, а небольшие узкие мечи. Вдоль тёмного клинка из нержавеющей гномьей стали, посверкивая ледяным серебром, тянулась причудливая руническая вязь, а у самой рукояти грозно скалился белый полярный волк — символ рода Винтерфелл. И не был он похож ни на крысу, ни на ослика — кузнеца Сидора не ради красного словца звали Мастером.

— Вот, ножны ещё возьми, обрежешься ведь.

— Не обрежусь! — Вилль с размаху всадил клинок в стол почти до середины, а потом так же легко выдернул. Конец тебе, кем бы ты ни был!

— А силён! — одобрительно крякнул кузнец. — Только мебель ломать не надо. Клинки-то, чай, хе-хе, самые настоящие. Не подделка!

И выразительно уставился на Стража. А Вилль вдруг подумал о том, знает ли Берен о подельниках? Градоправитель, как-никак…

— Давай, иди! — хлопнул его по спине Сид. — Шкуру мне принесёшь!

— Эээ… — замялся эльф. — Вообще-то шкуру Симеон заказывал. Давайте я вам голову принесу?

Гном захохотал и застучал кулачищами по столу.

— Ну даёшь! Валяй, тащи голову, я её на стену рядом с твоими старыми саблями повешу — скажу, что сам этими клинками зверя зарубил!

Арвиэль Винтерфелл, улыбаясь, шёл по заснеженной улице. На поясе висели чёрные ножны, и он периодически гладил их на правах хозяина. Не Тай-Кхаэ' лисс, конечно, но и далеко не человеческая подделка. Немного позже придумает им имена, но сейчас в голову не лезло ничего, кроме желания скорее встретить зверя. Новые клинки должны отведать первой крови — так положено!

Он прогулялся возле городского Храма, но внутрь заходить не стал — его раздражало нелепое правило складывать оружие при входе. Ярмарочная Площадь погладила по голове рукой тревожного восточного ветра. Деревянному помосту для потешников он отвесил хорошего пинка, и тот в ответ возмущённо крякнул.

В переулке напротив мелькнула стремительная тень. Что-то крупное… Очень крупное и на двух ногах.

Капитан мгновенно подобрался и рванул за тенью. Следы, оставленные предполагаемым хищником были в полтора раза больше его собственных и такие глубокие, что на полвершка продавили утоптанный снег. Да, орки ходят бесшумно, но вес у них — ого-го! Более того, сапоги были явно казёнными стражницкими…

Риерт мчался как оглашенный. За его спиной болтался арбалет, а к груди он бережно прижимал… цветочный горшок с чахлой фиалкой. Вилль только затылок почесал, когда «хищник» пробежал мимо «охотника», усевшегося в засаде за оградой.

Вилль так и преследовал Риерта, передвигаясь за его спиной зигзагами от забора к забору. Моментально вспомнилась ночь охоты на оборотня Алессу — тогда он тоже перемещался по городу крайне нерационально. И конечной точкой сегодняшней погони стал дом дриады Денитры. Квартерон Риерт решил последовать капитанскому примеру и тоже наведаться в баню.

— Тьфу ты, шушеля мать!

Вилль хотел бы выругаться и посочнее, да уж больно растроганным было лицо Денитры.

Тогда он решил прогуляться вдоль стены, а, если потребуется, то прочесать город насквозь. Да хоть по крышам! Да хоть над ними…

Зимние вечера пользовались особой популярностью у неугомонных детишек и парочек, считающих по-северному яркие звёзды. Но сейчас накатанные горки, притулившиеся к пустующей общественной конюшне, обижено кутались в куцые дырявые шали, а на поленнице позади эртановой пивоварни вместо милующихся влюблённых дремали две нахохленные вороны. В прорехах рваных туч горстью сколок рассыпались первые звёзды, а ущербная луна скромно пряталась, мечтая засиять полновесным Неверрийским Империалом.

Вилль периодически прикладывался к наполненной колодезной водой плоской бутыли и старательно шатался. Он настолько вошёл во вкус, что на язык запросилась излюбленная детская считалка.

Месяц-месяц, золотые рожки,

Звёзд насыпь мне полные ладошки…

Вилль протянул руку, и первая снежинка послушно опустилась в раскрытую ладонь. Началось.

План у эльфа созрел накануне. Ну, что ж, помирились, наорались, чаю напились, и отлично! Всё-таки не зря говорят: одна голова хорошо, две — лучше, а из трёх получился первосортный шутовской балаган. Зато не скучно. В целом, за горожан Вилль волноваться перестал, после убийства Берты они сидели по домам тише амбарных мышей. Беспокоило другое: почему гибнут только люди? Агафья в момент смерти наверняка была не единственным представителем праздношатающегося населения. А днём спустя за всеобщее недоверие расплатилась жизнью и Берта. Понятно, запретить-то запретили на улицу выходить, а если сосед в гости позвал или к Эртану наведаться захотелось? Как устоишь, авось пронесёт! Но всемогущий дух «авося» обошёл Демьяна своей благосклонностью.

Звёзды-звёзды, звонкие медяшки,

Я куплю весёлого барашка…

Ночь, которую Вилль провёл у Марты, прошла спокойно. Пока он караулил сладкий сон кошки Алессы, стражи охраняли улицы, а жители — собственные запертые двери. Луна пошла на убыль, и проклятого оборотня можно больше не бояться. Но Страж не верил, что опасность миновала, и начал свою охоту. Зверь по-прежнему в городе, не умеет же он, в конце концов, летать?

Вилль решил поступить просто: зачем выдумывать что-то лишнее, когда можно убить таинственного хищника, выманив его на живца. Городские сплетни в этот раз оказались капитану на руку. Тварь из снегопада наверняка разумна, она слышала о магах и попытается сбежать до их прибытия, как в своё время перепуганная Алесса. Вилль искренне надеялся, что обозлённый хищник клюнет на приманку — одиноко бродящего по улицам нетрезвого капитана стражи — и захочет для разнообразия полакомиться эльфятинкой и разжиться ключом от городских ворот. Да зубы обломает! Если не повезёт, то в запасе есть пара дней, пока атмосфера всеобщего спокойствия не вернулась в город, выгоняя жителей из домов. Наилучшим вариантом было заручиться поддержкой Тиэлле и её стаи. Однако Вилль сомневался, что сумеет убедить Берена и горожан в превосходстве волчьего обоняния над нюхом стражников. Конечно, с оголодавшими к концу зимы зверями пришлось бы расплачиваться мясом, но разве пара овец запредельная цена за жизни людей?

Бяшка-бяшка, не ходи с крылечка,

Волчья стая рыщет недалече…

За себя Вилль не беспокоился, и тварь достойным противником не считал вовсе. Как можно уважать того, кто нападает на слабых? Вилль попросту прирежет её, как визгливую шавку, а шкуру отдаст Симеону на подстилку. Хищник нападал задолго до полуночи, и капитан обязан успеть прочесать самые тёмные закоулки города. Если он покажет Берену отсечённую голову убийцы, то вполне можно рассчитывать на премиальные к Новому Году и, как результат, новенький «Имперский Словарь» на книжной полке. Если нет… В лучшем случае схлопочет показательную головомойку со всеми вытекающими, в худшем — позорное увольнение.

Снежинки увивались возле капитана жадным роем, тщетно пытаясь цапнуть за нечувствительные к морозу щёки и уши. Напрасно, Арвиэль Винтерфелл инеем не покроется, даже если уснёт в леднике, а сосульки под носом культивировать и вовсе не намерен.

Волки-волки, во колчане стрелы…

Вилль рассчитывал на противника крупнее, и опасность заметил в предпоследний момент. Ловко пущенный снаряд пролетел мимо, взметнув прядь волос у самого уха. Эльф молниеносно сунул бутылку в карман.

— Разбегайтесь, пока целы! — головёнка обладательницы тонкого голоска благодаря пушистой, явно материной, шали казалась несоразмерно большой. Дочка птичницы вышла из калитки целиком, и, невинно спрятав руки за спину, уставилась на дядю капитана серыми, как расплавленный свинец, глазами. Маленькая хулиганка явно не раскаивалась в содеянном. — Дядя Вилль, а вы кого догоняете?

— Тебя! Смотри, Пуговка, закатаю в снежок на ножках. Прибежишь — мама в печку отогревать посадит, — шутливо пригрозил Вилль. — Ты чего во дворе сидишь, кыш домой!

— Не-а! К нам дядя Зосий свататься пришёл, а мне с ними скучно…

— Как свататься?! — опешил эльф. Его изумление было настолько искренним, что девчонка прыснула, убирая под платок смоляную чёлку.

— А он к нам с месяц как ходит. Мама говорить не велела, да теперь уж всё решено. Теперь судят, как домами сходиться будем…

Что ж, прав Темар, холодно вдове-одиночке. Ренита выдержала двумя годами дольше положенного для оплакивания срока, и теперь никто из соседей её не осудит. Однако ж, Зосий!.. На незамутнённый супружеской жизнью взгляд Вилля, Ренита просто сменила шило в мыле на шило в мешке.

— Радка, он вас с мамой не обижает?

— Не-а! И мы его тоже! Правда, Мурчана?

Верная кошка исправно пасла хозяйку, сидя на единственной ступеньке сеней. На мгновение Виллю почудилось, что рыжий дружелюбный зверёк злорадно сверкнул янтарными глазами: «Пуссть попрробует…»

С явным сожалением девочка покосилась на чудесное оружие дяди капитана, увы, недосягаемое для липких ручек, и, напустив на мордочку важный вид, степенно произнесла:

— А к нам дядя Эртан прибегал, засветло ещё… — многозначительная пауза, и эльф заинтересованно изогнул левую бровь. — Тётю ведунью рожать искал. С топором.

Предчувствие беды потянулось бесчисленными щупальцами к сердцу, и если бы Симеон мог в тот момент заглянуть в сознание хозяина, то непременно сказал: «Это не чувство. Это чутьё.» Если орк искал Алессу, значит, дома её нет.

— Вот что, Радда. Дуй домой, заприте двери и Зосия до рассвета не выпускать. Это приказ. Нарушите, арестую всех троих… — Вилль глянул на порожек. — И Мурчану тоже.

Проказливая обычно Радда послушалась беспрекословно — дядя Вилль в одно мгновенье превратился в капитана стражи при исполнении.

Вдох-выдох… Вдох-выдох… Выдох… А, шушеля мать, пропустил! Пока Вилль бежал, вьюга окончательно вошла в раж. Казалось, снег летит со всех сторон одновременно вопреки извечным законам природы. В жилище орка было не до сна. Победный «Банзай!» подхватила метель и с воем унесла к звёздам.

Аким и Эртан как раз собрались в очередной раз чокаться, когда дверь внезапно распахнулась. На пороге стоял Арвиэль Винтерфелл собственной персоной, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Аррвилль! — радостно заорал орк.

— К-капитан?! — икнул Аким, стремительно трезвея под ледяным взором начальства.

— Когда родился? Где Алесса?

— Полчаса назад. В Храме, — сразу ответил орк.

— Ты её сдал на руки Теофану?!

Эртан виновато хлопнул себя по груди, но тут же поспешил реабилитироваться.

— Дрруг! Она меня шантажирровала!!!

— Идиот! — рявкнул приятель и бросился прочь.

Орк и стражник опрометью бросились к двери, но старательная художница-метель уже замазала уличный пейзаж непроницаемыми белилами и сейчас ревела от восторга.

— Теперрь точно — по моррде! — уныло почесал затылок Эртан.

— Я за ним пойду, — решительно произнёс Аким. — Эртан, топор дашь?

* * *

Дома по обеим сторонам неширокой улицы окончательно скрылись из вида, и Алесса брела, по середину голени увязая в снежном месиве. Метель, казалось, обладает собственным разумом, и снег налетал со всех сторон, желая закутать её в смертельный кокон. Первая же попытка добраться до чьего-либо дома была пресечена на корню: шаг в сторону, и вихрь боднул её в плечо с такой силой, что хрупкая девушка завалилась на бок и даже собственного визга не услышала. Вьюга ревела как десяток разбуженных зимой медведей, а знахарка покорно шла вперёд, чувствуя себя самоуверенным индюком из байки, о печальной кончине которого знали все. За Ярмарочной Площадью начиналась «своя территория», изученная до последней лазейки, исхоженная до последней крыши. Если сумеет добраться, то можно ещё раз попробовать постучать в один из знакомых домов, авось «свои» поверят ей даже в столь тревожное время и рискнут пустить к огоньку. Перекидываться Алесса опасалась — во время перевоплощения она будет совсем беззащитна. «Идиотка, дура! — кляла себя знахарка. — Надо было у Эртана хоть нож взять!»

Снег бросился на неё с удвоенным энтузиазмом, и Алесса поняла, что выбралась на открытое пространство. Площадь… Теперь кошачье чутьё должно выбрать верное направление. Мало времени — один шанс… А, может быть, стоит представить, что затейница Судьба решит спасти её ещё раз, и где-то, легко ступая по снегу, ищет её остроухий зеленоглазый паренёк? Но у Кружевницы есть достойный оппонент — Закон Подлости, и Страж Ворот наверняка ходит очень далеко.

— Вилль!

Вьюга была явно против третьего лишнего, и Алесса вновь поперхнулась снегом. Она шла наугад, вытянув вперёд руки. Если повезёт упереться в помост, то направление девушка определит без труда — ступеньки со стороны ворот. «Ну-у-у…» — одобрительно просвистел вихрь над её головой, и метель притихла. Снег опадал ровными, ленивыми хлопьями, оседая на шали и воротнике знахарки, и в бреши завесы показалась знакомая деревянная конструкция. «Метель вновь унесла чью-то жизнь», — к собственному неудовольствию, от этой мысли знахарке стало легче.

«А вдруг, это Арвиэль?» — робко мявкнула пантера.

Дудки! Вилля дома скалкой по глупой голове!

…Из-за помоста неспешно выплыли два алых уголька. Сами по себе, видимо, тело затерялось где-то по дороге. Знахарка сдавленно пискнула и отступила на шаг. Глаза не двигались, они знали, что добыча не уйдёт. Снег вокруг угольков стал сгущаться, уплотняться и постепенно собираться в некую странную фигуру. Собака! Огромная, больше самой Алессы, снежная собака пялилась на неё с предвкушением трактирного завсегдатая. Взбесившийся снеговик! На мгновенье знахарке показалось, что она слышит мысли существа: «Вкуссно… Много… Бульк!»

— Рр-р-р! — вслух поприветствовала собака старую знакомую, выскалив острые клыки-льдины.

— Ш-ш-ш!!! — по привычке ответила девушка и попятилась. В какой-то момент она потеряла равновесие и с размаху шлёпнулась в снег.

— Р-р-р? — участливо спросила собака.

— Мне совсем не больно, — успокоила снежного зверя Алесса. — Уйди, милая, уйди!

И тут же начала перебирать ногами и руками, пятясь уже на манер огромного паука. Собака, видимо, ей не поверила и решила лично удостовериться, что с девушкой всё в порядке. Знахарка резво отползала, собака неумолимо шла вперёд.

Мама! Цветочки, бабочки! Валерианка! Кот на потолке! Цветочки! Эльфы! Мама! Спиной она на что-то наткнулась. Преграда была тёплой и мохнатой. Девушка подняла голову вверх и икнула — прямо над ней нависала морда второй снежной собаки.

— Р-р-р? — озадачилась первая.

— Ар-р-р! — пригрозила вторая

— И-и-ик! — подытожила знахарка.

— Ну-ка, отойди за спину, — подозрительно знакомым голосом сказала вторая снежная собака. Впрочем, тут же убедилась в недееспособности икающей знахарки и мощным гребком сдвинула её в сторону и назад.

Меж тем первая собака снова зарычала и, светя глазами-угольками, медленно двинулась вперёд. А, когда вторая молча пошла навстречу, то оказалось, что вовсе это не пёс, а здоровенный белый волк, да ещё с крыльями в придачу. Аватар! Самый настоящий, в точности, как на гравюре.

Два белых зверя, не спеша, ходили по спирали, приближаясь друг к другу. Аватар расправил серебристые нетопыриные крылья и тонкие кости, разделяющие перепонку на части, полезли наружу, превращаясь в острые ножи.

— Р-р-р? (Начнём?) — ехидно осведомилась собака.

— Ар! (Да!) — рявкнул аватар. — Алесса, спиной к помосту!

Приказной тон подействовал не хуже студёной водицы, и разбежавшиеся мысли сжались в тугой комок. Не рискуя подняться на ноги, знахарка шустро поползла к убежищу. Главное — прикрыть спину, а в том, что волк защитит её грудь, сомневаться не приходилось. Метель вновь набрала обороты и пронзительно завыла, пряча от глаз пару белых зверей. Алесса не знала, началась ли схватка, продолжая ползти строго вперёд.

Красные глаза сверкнули слева от неё.

Аватар легко перемахнул через девушку и походя мазнул пса по горлу шипастым крылом. А ей наддал лапой, да так, что Алесса с грацией несушки полетела в сторону помоста и рухнула в снег. Правда, шлепок получился скорее обидным, чем болезненным.

Знахарка привалилась спиной к белой от налипшего снега деревянной стенке и, прижав ко лбу руку козырьком, выжидающе уставилась вперёд. Где же они? Ни рычания, ни визга… Все звуки сожрала ненасытная буря.

Снежинки расступились, волшебным ореолом окутывая светящуюся фигуру. Пёс утробно рыкнул и алые угольки довольно загорелись. Знахарке отчаянно хотелось зарыться в снег с головой, чтобы смерть её не заметила, не почуяла, обошла стороной. А вот пёс считал иначе — он хотел жрать. Сейчас он всего лишь закусывал страхом оцепеневшей жертвы, видимо, зная, что начинать трапезу следует с лёгких блюд.

Чувство защищённости дохнуло оттепелью на правую щёку, и аватар, соскочив с помоста, приземлился на спину снежного пса, впиваясь тому в загривок.

— Тьфу! — плюнул снегом, и морда его скривилась, тоже как-то подозрительно знакомо. И тут же остервенело полоснул противника крылом. Пёс взвыл и попытался скинуть крылатого волка, но напрасно — тот словно приклеился, впиваясь в плечи и ляжки длинными и острыми, как у кошки, когтями. Невольный свидетель схватки мог бы подумать, что аватар нежно обнимает дражайшую брыкливую половину. Тогда снежный зверь придумал иной ход: он резко завалился на спину, подмяв под себя аватара, и принялся извиваться в снегу, пытаясь одновременно дотянуться зубами-льдинами до шеи соперника и каждый раз получая костяным ножом по наглой морде. Вдобавок, изворотливый волк улучил момент, и впился-таки клыками в собачью шею, хотя явно никакого удовольствия от этого не получил.

Прижатый к земле волк времени даром не терял, царапая плечи собаки. Пес отчаянно взвыл, резко вскочил на ноги и бросился спиной прямо на стенку помоста, буквально впечатав в неё не ожидающего подвоха аватара. Тот взвизгнул, разжал когти и мешком повалился в сугроб, а собака, как побитая шавка, на полусогнутых лапах потрусила назад. Саженях в четырёх она раздумала убегать, и Алесса заметила, что через половину её лба, заходя на глаз, светится широкая алая рана.

Аватар вскочил на лапы мгновенно, только немного потряс мохнатой головой для устаканивания мыслительного органа.

— Ррр! (Отойди!) — не очень-то уверенно рыкнул снежный пёс.

— Venne![19] — рявкнул волк. — Thie narrash att!

«Снеговик» вёл себя непонятно: он явно не чаял нарваться на более сильного соперника, нежели маленькая знахарка, и пребывал в растерянности. Стоял, показушно рычал и тёр нос лапой с изогнутыми, совершенно не собачьими когтями. Не нападал, но и с места не двигался.

— Сиди тихо, — шикнул на Алессу белый волк и, вздыбив загривок, пошёл в атаку.

Пёс секунду подумал и опал бесформенным сугробом. Алые глаза, затухая, на прощанье сверкнули досадой.

— Ядрёна ворона! — выдохнул аватар и, обернувшись к Алессе, сердито рявкнул. — Молодец, вредоноска! Вовек не расплатишься пирогами за нервы!

— Арвиэль? — робко пискнула девушка, отказываясь верить собственным глазам. — Ты — аватар?

— Ай, умница! Возьми с полки пряник, — буркнул престижный капитан. Он чувствовал себя крайне неуютно — знахарка-оборотень пожирала его столь же жадным взглядом, как дети — леденец на палочке.

Волк принялся с очевидным интересом изучать кончик правого крыла, а точнее, крайний длинный шип, которым он и пропорол толстенную снежную шкуру, нанеся псу увечье. Костяной нож выглядел так, словно побывал в гномьем горниле, а когда Вилль тронул его когтем, вовсе осыпался чёрной трухой.

Сердце храброго капитана стражи пропустило удар, когда Вилль сообразил, что ему улыбалось, прокуси он собачью шею зубами.

— Ты не вымер! — глупо хихикнула знахарка и, не совладав с искушением, почесала эльфа под подбородком. Уж больно мохнатая морда была умильной!

Жёлтые глаза округлились, но предатель хвост так и заходил из стороны в сторону.

— Ага, Арвиэль! — засмеялась знахарка и щёлкнула по чёрному носу. — Значит, между нами нет разницы. Природные инстинкты и над тобой имеют власть!

— Разница в том, что ты изменяешься физически, а для меня это — Дар Пресветлой.

Аватар отступил на шаг и тут же стал окутываться серебристой дымкой. Алесса даже не успела углядеть сам момент превращения. Пара мгновений, и вот уже с земли поднимается собственной персоной капитан городской стражи Арвиэль Винтерфелл. Причём, полностью одетый, и даже с кинжалами. Серебристые крылья спрятались за спину и исчезли. Последними изменились глаза, став из жёлтых обычными, изумрудными. Вилль сложил руки на груди и насмешливо продолжил:

— И я не боюсь проснуться утром где-нибудь под кустом с голой задницей, а потом мучительно соображать, кого съел на ужин. Алесса, что ты пила?

Впрочем, краснеть пришлось самому — знахарка скосила глаза на бутылочное горло, предательски торчавшее из кармана.

Метель утихла вновь, но видимость была на грани нуля. Пять шагов — и непроницаемая стена, таящая возможную опасность. Как Виллю ни жаль было девушку, вынужденную протаптывать дорогу обоим, оставить алессину спину открытой он не мог, а сам держал ухо востро. Шли молча, и эльф положил руку на знахаркино плечо, как заправский поводырь — и для того, чтобы направлять, но, по большей части, ободрить. Вилля удивило и немного растрогало железное спокойствие девушки, для которой вечерок сюрпризов выдался явно не из лёгких. Он вёл Алессу домой, в тепло и безопасность. Эльф держал оба кинжала в правой руке, прекрасно зная, что успеет перекинуть один из клинков в левую. «Взбесившийся снеговик», как именовала его девушка, определённо был нечистью, хоть и весьма необычной. Но главное, у него есть физическое тело и сущность, это тело заселяющая. Серебро справится.

Знахарка размышляла о том, что чудес на свете очень много, и не все легенды канули в небытие, а теперь и сама она знает чужой секрет. Капитан стражи провинциального городка — настоящая диковинка. И не так страшно попасть в домашний бестиарий неверрийского чудака-коллекционера или стать наложником в гареме ильмарранской любительницы экзотики, как угодить в лапы магов. Уж эти не упустят шанса выяснить, чем обычный эльф отличается от собрата оборотня. Разрежут, выпотрошат и в лучшем случае зашьют обратно для дальнейших опытов, вот только обязательно забудут вернуть на место что-нибудь нужное. Так что капитан Винтерфелл находится в гораздо худшем положении, чем она сама.

— Так ты, получается, экзотика? — припомнила скадарское словечко Алесса.

— Если тебе хочется, можешь поставить мне алтарь и приносить кровавые жертвы, — ухмыльнулся Вилль, разворачивая девушку направо. — Хотя я больше предпочитаю безудержные оргии. Ума не приложу, почему она на тебя напала? Ты же нечисть!

— Не-ет, Арвиэль! — довольно погладила его по руке знахарка. — Я — нелюдь-метаморф и ничем не хуже тебя. Теофан сказал, что метаморфов скоро признают отдельной расой. Сам Император указ подписал, да-да! Буду гулять по крышам…

— А я и не говорил, что хуже… Погоди, Теофан сказал? — ехидно переспросил Вилль. — Вон оно как получается…

Следующая мысль сразила юношу наповал: если Теофан знает, то и Берен осведомлён наверняка, но воспитанника отчего-то просветить забыл.

Знахарка только диву давалась, как аватар ориентируется в сплошном белом мареве, густом, словно первый утренний туман, когда солнце ещё только прикидывает, как бы половчее растопить летучую влагу. А юный капитан распалялся. Булькал, клокотал и, наконец, вскипел, да так, что Алесса спиной чувствовала исходящие от Вилля негодование и ярость.

— Не могла эта пакость у нас завестись — из Равенны тучу пригнало. Опять колдунишки безмозглые что-то перемудрили… Послали дурака воды набрать, так он сито на коромысло навесил! Тьфу! «Решили мы с женой отобедать на травке, извольте, господин маг, нам тучки над лужайкой разогнать!» Тьфу! «Потерял я любимую ночную вазу, извольте отыскать!» Тьфу! Омолаживающая магия, ха! Берен сказывал, идёт такая раскрасавица лет восемнадцати, а пробку выдернешь — ан! труха и посыпалась…

— Какую пробку, Арвиэль? — невинно поинтересовалась Алесса.

— Эээ… Ну-у… Алесса, вон дом Денитры, почти пришли.

Метель вновь начала яриться, и они ускорили шаг. Алессе пришлось согнуться почти напополам, но она знала, что ей не дадут упасть. Знахаркой-оборотнем внезапно овладело чувство спокойствия и какой-то странной покорности.

— Маги… После Алой Волны ещё с десяток лет по всей Неверре гуляла магическая зараза, — уже спокойнее продолжал эльф. — У Акима упырица жену закусала, а он потом жену перекинувшуюся сам и… А те, кто ушёл к варварам[20] этим клятым?.. Морские кочевники, надо же… Во все времена Неверру грабили, а теперь? Император Аристан им Фельсоры[21] отщедрил, союза захотел. Я бы союзничков этих собрал на один большой корабль, да стрелу горящую им в хвост пустил. А лучше сотню… Пришли.

— Куда? — не поняла знахарка.

— Там — дверь в твои сени, а там, — кивок назад, — дом легендарного капитана Прокопия, всегда пившего впрок. Иди домой, Алесса.

— Идём, — кивнула знахарка. Только сейчас она сообразила, что промокшие ноги закоченели и наверняка уже покрылись ледяной коростой.

…Они не замечали, но снег вокруг странной пары постепенно раздавался в стороны, заключая их в непроницаемое кольцо…

Аватар как-то по-особому глянул на неё и, переведя взгляд на её правую руку, решительно мотнул головой.

— Нет, Алесса, ты иди. А я найду нечисть. Если придётся, взлечу. Понимаешь, это — мой город. Мой дом. Моё… моё логово! Он сам сюда пришёл! И я должен защитить то, что мне доверено. Пойми, Алесса, я не могу иначе, я таким создан. Это — моя Истинная Сущность.

И она поняла. Пожала плечами и со вздохом произнесла:

— Надо, так иди. Придёшь после… Только пироги уже остынут. Да, Вилль… Спасибо, что успел!

— Att avatte d' lea![22]

— Ничего не поняла! Может, меня эльфийскому научишь?

— Учи Межрасовый, матюмачиха! — ухмыльнулся парень. Именно так называлась целебная трава на алессиных этикетках. — Это значит «тебе повезло»… Алесса, я знаю, кто ты, а теперь и ты знаешь, кто я. Мы с тобой на равных. Твоё решение?

— Слушай, а давай сделаем так: я сдам тебя в императорский зверинец — озолочусь! И тебе тепло и сытно, а я буду сидеть на бархатных подушках и пить из золотого кубка! — неумно пошутила знахарка, но моментально сконфузилась под серьёзным взглядом изумрудных глаз. — Я никому не скажу, обещаю. Даже Марте… Вилль!

Аватар недоуменно уставился на перепуганное лицо девушки, а потом ему на плечо свалилась увесистая горсть снега. Эльф небрежно стряхнул и тут же резко оттолкнулся от земли обеими ногами. Он обернулся уже в прыжке и приземлился на одно колено, попутно втыкая кинжалы в снег. На том самом месте, где он стоял мгновенье назад, теперь злобно скалился зверь.

— Р-р-р! (А вот и я!) — сказал снежный пёс.

— Ну, здорово, — вскочив на ноги, хмуро отозвался эльф. — Алесса, иди домой!

ГЛАВА 17

Утро господина градоправителя… начиналось в общем-то неплохо. Не сказать, что отлично, ведь его не поцеловали и даже не принесли завтрака в постель. Традиционный омлет с ветчиной он сам приготовил, правда, съел его тоже сам в гордом одиночестве. Неприятности начались во время традиционной послеобеденной прогулки, когда Берен решил навестить воспитанника. На стук не открыл даже домосед Симеон. Мужчина удивился и решил поискать Вилля в городе. Там-то он и нарвался на мельника Мирона.

— Господин Грайт, когда нам ожидать делюгацию-то магическую? Ведь приветить, как подобает, надобно — хлебом да солью, да пивом игривым, а как иначе? — оглаживая русую бороду, спрашивал мужчина, попутно прикидывая в уме, сколько этого самого хлеба удастся продать. — Магики-то они — гуси столичные…

Оказалось, что скоро в провинциальный город Северинг приезжает делегация магов из Равенны числом никак не меньше трёх десятков и с псами-ищейками…

Кстати, а когда у господина Винтерфелла свадебка-то?

Градоправитель любезно и сдержанно отвечал, что сведения о магах преждевременны, а свадьба будет, когда раки на горе хором засвистят гномью плясовую, и ни один из них не сфальшивит…

А по городу разлетелись слухи, один другому на зависть. Многие считали, что в Северинге гуляет Дикая Охота, услышав которую издалека, следует падать ниц и зажимать уши. Жёны попрекали мужей лишней рюмочкой и стращали «охотником на пьяниц», а те запугивали дражайшую половину «охотником на стеррвей».

Трудолюбивый горшечник Игнат, выдавливая палочкой узор на очередном изделии, уверял, что некий дух Ленивый Пельмень убивает исключительно бездельников.

Берен Грайт впечатлился, перебрал в уме тех немногих, кто о магах был осведомлён, и отправился искать воспитанника лично.

Караульный Геварн, на удивление трезвый, только плечами пожимал:

— Не было капитана, господин Грайт! А сходите к госпоже травнице, говорят, что…

Марта выхаживала горлицей и разливалась соловьём, пытаясь усадить Берена за стол и, не скрывая радости, щебетала, что-де капитан Винтерфелл в полдень приходил, да с Алессой гулять и ушёл.

— Господин правитель, вы посидите, наливочки выпейте сливовой, а молодёжь на пирожки вскоре прибежит. Кажись, в библиотеку они пошли, ума-разума набираются…

Арсений укоризненно качал седой головой и говорил:

— Были, были, чуть полки не поломали, стекло едва не выбили, книгами бросались… Я понимаю, дело молодое, но… любезничать в библиотеке, да так чувственно да пылко! Мда…

Эртан и Ксандра наперебой угощали мужчину пивом и яблоками, но никак не Виллем.

Теофан выслушал молча, прицокнул языком и попытался утихомирить праведный гнев правителя Северинга. Безрезультатно, даже Иллиатар не помог…

Из слов ревмя ревущего Симеона выяснилось, что, пока тот резался в карты на сливки, хозяин зачем-то прыгал с веником, обиделся и ушёл на сеновал.

— И кулончик не взял! — вопил домовой, обеими лапами обхватив сапог градоправителя. — Не хотел, чтобы я подсматривал, у-у-у!!!

Кот доконал Берена окончательно, и мужчина твёрдо решил… Нет, не разжаловать Вилля, а прогуляться хворостиной по эльфийскому заду. Плевать, что его самого перерос! Начхать, что значком сверкает! Страж Ворот обязан поддерживать порядок, а не устраивать форменное безобразие! В жизни он не поднял руки на умного и послушного воспитанника, но теперь есть повод наверстать упущенное. А виноват кто? Клятая оборотниха! До появления вредной знахарки в его городе было спокойно, может, она беду и накликала. Девку — пинком за ворота, а потом он расскажет Виллю о кошках, а особенно подробно о той дряни, что знал лично.

Снегопад настиг его по дороге в караулку. Мужчина знал, что вечером исполнительный капитан всенепременно явится туда с инспекцией на предмет горячительных напитков. Пережидать метель пришлось у Арсения и в качестве оплаты за постой выслушивать «пожелания», сиречь, нравоучения, как в его времена было принято воспитывать молодёжь.

Едва ветер поутих, мужчина вырвался-таки из цепких объятий учёного старичка. Снег валил, как мука из дырявого мешка, но идти было можно. Вьюга теперь вовсю веселилась в районе Ярмарочной Площади — там творилось нечто невообразимое. Берен выхватил из трости подарочную шпагу и отправился воспитывать молодёжь по-арсеньевски. Нечисти Грайт не боялся. Он боялся потерять последнее близкое ему существо.

Хохот и грохот, доносившиеся из караулки, перекрывали даже плач непогоды. Мужчина ускорил шаг. Разгильдяи стражники, удачно спровадившие начальство на подвиги, развлекались вовсю: резались в засаленные карты, пели ядрёные солдацкие песни, щедро сдобренные крепким словцом и, конечно, квасили. Даже лестницу забыли поднять, чем и поспособствовали появлению пред свои мутные очи господина Берена Грайта, злющего, аки шушель, чья пакость не была оценена по достоинству.

— ЧТО! ЗДЕСЬ! ПРРОИСХОДИТ!!!

— П-поминки! — ответствовал пытавшийся вытянуться в струнку Сатьян. — Как капитан заказывал, так и поминаем… Эльфы-то оне… с емоциями, мда-а…

— И где этот… капитан языкатый?!!

— Пошёл в баню, — причмокнув, солидно выпустил колечко Темар.

— Какую, ядррёна воррона, баню?!! — и понеслась… речь суровая, но справедливая, для солдатских ушей весьма доходчивая.

Немного понадобилось времени господину градоправителю, чтобы подчинённые его воспитанника усовестились и раскаялись за неподобающее поведение в столь тревожное время, и Соррен даже вежливо испросил дозволения сходить «до ветру». Делать это из люка при градоправителе он постеснялся.

— Эх, и лютует там! — ёжась, донёс он полуиспуганно-полувосхищённо. — Прямо цельная снежная труба ажно до самих небес, о, как! Учили меня, бывает такое, когда четыре ветра вместе соберутся, и ну давай силушкой меряться! Такое вот природное явление.

Темар, видя, что ураган Грайт почти развеялся, наполнил стаканчик до самых краёв, и при этом не пролил ни капли.

— Давайте и вы с нами, а? Ну-у, как по старинке, все ж свои! Помянуть усопших надобно, а начальник кармана не зажал, хороший принёс, вку-усный, сладкий да терпкий аки мёд липовый!

Хитрый дядька, сообразив, куда тропинки сбегутся, решил прикрыть любимого начальника, но Берен не зря занимал столь высокую должность и мгновенно раскусил уловку.

— Я вам устрою поминки, я…

— Г-господин… — промямлил, поднимаясь из-за стола, Геварн. Стражники раздались в стороны, словно увидели привидение.

На столе, застеленном бумагой, посреди заляпанных стаканов и огрызков снеди, ярко светился алый шар Индикатора Преступлений.

* * *

Тугой ком внутри разлетелся множеством хрустальных осколков, впившихся в желудок и сердце; и если сковывающий волю страх за себя, поселившийся в первом, гнал Алессу прочь, то тревога за Вилля, наполнившая второе, безжалостно призывала остаться. Решение приняла пантера: «Уходим! Он — воин, мы — нет!» Невидимые путы, оплетавшие ноги, лопнули, и знахарка рванула прочь, да толку-то! Грудью налетев на непроницаемую снежную «стену», кубарем покатилась обратно в круг, едва не потеряв сознание от боли и неожиданности.

Снегопад над ними почти выдохся, полностью сосредоточившись на свистопляске. Казалось, бесчисленные снежинки сплелись в мельтешащий хоровод, образовавший трубу почти до небес, выбраться из которой не представлялось возможным. Ко всему прочему, хоровод ещё и пел, разлаженно, зато под оглушительный барабанный бой.

— Алесса! Отпол…

Пёс прыгнул. Эльф изогнул корпус под каким-то немыслимым углом, пропуская зверя в вершке от себя, и чиркнул обеими клинками по его правому боку.

— Уходи к «стене»! — и махнул в воздухе кинжалом, объясняя неслышимые слова. Знахарка его поняла и проворно отползла к самой границе, едва ли не касаясь «стены» из снега. Над кругом сквозь полупрозрачные облака темнело небо, и при желании можно было рассмотреть звёзды, но знахарка испуганно таращилась на разодранную чуть выше колена штанину эльфа, откуда сочилась первая кровь. Самого Вилля рана только раззадорила, и глаза его яростно зазолотились.

Зверь, снежной шкуре которого клинки не причинили ни малейшего вреда, повёл головой, к чему-то принюхиваясь, и красные глаза округлились от восторга. «Вк-у-усно!!!» Они прыгнули одновременно, но Вилль странным образом извернулся в воздухе и оседлал пса, вогнав клинки ему в загривок. Рыча, снежная тварь принялась скакать как норовистая лошадь, но аватар держался. Тогда зверь решил повторить старый приём и повалился на спину. Вилль успел спрыгнуть и застыл в своей излюбленной позе: на одном колене, клинки — остриём в снег. От кинжалов повалил пар, будто они были раскалены.

Алесса, подтянув колени к подбородку и заткнув пальцами уши, наблюдала… Казалось, пёс потерял всякий интерес к первоначальной жертве, полностью сосредоточившись на новом противнике. Снежный зверь, набычив огромную белую голову, медленно переступал передними лапами, топчась на месте, и исподлобья сверкал на Стража полными ненависти алыми глазами.

Эльф стоял, слегка пригнувшись и делая упор на здоровую ногу, и напоминал сжатую пружину. Миг — и пружина выстрелит. Пара странных существ сошлись сегодня ночью в бою, из которого выйдет живым лишь победитель.

«Красивый зверрь, гибкий, ловкий…», — одобрила пантера.

Вилль думал иначе. Прыжки и кульбиты не имели смысла, и аватар просто тянул время в ожидании внезапного озарения. Такого противника он предположить не мог и клял собственную самоуверенность на все корки. Белый волк спугнул зверя внезапным появлением, но сейчас тёмная тварь видела перед собой привычную двуногую добычу, которой некуда бежать.

Снежный пёс прыгнул вновь. Вилль не стал ни уклоняться, ни прыгать навстречу. Вместо этого он нырнул под зверя, и, вжимая тело в снег насколько возможно, прочертил по его брюху две глубокие борозды. Пёс взвизгнул и завалился на бок, но тут же вскочил.

— Иди сюда! — рявкнул эльф, зная, что зверь расслышит наверняка. Тот ухмыльнулся и скользнул в «стену». — К спине, Алесса!

Девушка поняла его, скорее, по губам, слов она попросту не расслышала. Знахарка с больше охотой уткнулась бы в эту спину носом и зажала уши, но сделала, как велел эльф. Подбежала и прижалась как можно плотнее, стремясь слиться с единственным защитником. Сейчас и она сама — зоркие глаза и чуткие уши, и как раз острый слух подводил обоих: от грохота кружилась голова, а у Вилля, вдобавок, закололо в левом глазу — верный признак начинающейся мигрени.

— Только не сейчас, Пресветлая! — бормотал эльф.

— Ой, мамочка! — вторила ему знахарка.

Так и стояли, накрепко прижавшись друг к другу, и сколько времени прошло, неизвестно…

…Огоньки в белом мареве показались знахарке насыщенно-розовыми… В сотые доли секунды они налились сочно-алой краской и стали чуть ближе… Знакомый громоздкий силуэт выплывал не спеша, слишком медленно, чтобы быть настоящим…

«Мама…»

Вспышка леденящего ужаса носительницы кольца — и Вилль увидел зверя глазами знахарки. Он резко обернулся, походя отшвыривая девушку в сторону. Сам увернуться уже не успевал, поэтому просто выставил кинжалы перед собой. Зверь взвыл и, подмяв незадачливого охотника, грузно рухнул в снег. Посеребрённый гномий клинок пробил снежное сердце.

Алесса, как пушинка, отлетела в сторону и, врезавшись в стену боком, повалилась навзничь. Теперь девушка понимала, каково пришлось несчастному скалозубу. Кряхтя и потирая ушибленное плечо, она кое-как поднялась и наткнулась взглядом на живописную конструкцию: оба противника, поверженные, лежали на земле. Победителем из схватки не вышел никто.

Знахарка шлёпнулась перед Виллем на колени и охнула — эльф любовался пляской мерцающих снежинок с совершенно равнодушным видом. Поперёк его тела лежал мёртвый снежный зверь, пристроив огромную голову на плечо Стражу.

— Арвиэль?

Тот моргнул и перевёл взгляд на неё.

— Снег кончается… Алесса, ты не могла бы мне помочь? Разожми, пожалуйста, его челюсти, а то у меня руки заняты.

Девушка чуть не взвизгнула: она только сейчас заметила, что пёс вцепился мёртвой хваткой в правое плечо эльфа. Кое-как пересилив страх, она потянулась к морде зверя.

— Не голыми руками! — предостерёг Страж. — У него, похоже, слюна ядовитая…

Знахарка послушно сунула руки в рукава тулупчика и решительно ухватилась за челюсти. Напрасно, сил у девушки явно было маловато. Стоило бы позвать на помощь, но Алессе не хотелось оставлять раненого Вилля в обнимку с мёртвым зверем. Почему-то ей казалось, что, стоит развернуться спиной, тварь оживёт и добьёт беззащитного аватара. Знахарка набралась сил, глубоко вздохнула и снова потянула челюсти в разные стороны. Получается! Ещё чуть-чуть! Рывок! И башка зверя откинулась в сторону.

— С-спасибо, — сквозь стиснутые зубы прошипел Вилль. — А теперь — лапу.

Алесса обежала аватара кругом и увидела, что злобная тварь успела подпустить когти ему под рёбра. Девушка охнула, в голове у неё сейчас царил полный бедлам. Она трясущимися руками принялась вытаскивать мокрые и скользкие от крови когти один за другим.

— У тебя… глаза светятся, — натянуто улыбаясь, прошелестел эльф. — …А теперь — вместе.

Девушка поняла, послушно кивнула и уперлась в бок зверя, Вилль поднажал снизу, и мёртвое тело скатилось на землю. Эльф жадно глотнул воздух и тут же закашлялся.

Алесса устроила его голову у себя на коленях и собралась было обмахнуть платочком мокрое от снега лицо, да вовремя вспомнила, что именно с руганью оттирала этим платочком ранее. Ничтоже сумняшеся, тут же принялась за дело голой ладонью, да только перепачкала лоб и щёки Стража его собственной кровью.

— Вредоноска… Теперь к пирогам прилагаются ватрушки, — тихонько засмеялся эльф, разглядев руку девушки и пытаясь увернуться от сомнительной ласки.

«Нужно позвать Марту», — шепнула пантера.

Сейчас, сейчас…

— Ты как? — тревожно спросила знахарка, стараясь расстегнуть тугие пуговицы воротника. Вилль держался молодцом, но зрачки расширились до предела, почти скрыв зелёную радужную оболочку, да, вдобавок, он начал заметно дрожать.

— Отлично! Я его убил!.. А у тебя глаза светятся… Как фосфор. Его из рыбьего скелета получают… на побережье…

— Балда! — всхлипнула знахарка. — Он тебе плечо прогрыз и бок порвал… Ы-ы-ы…

— Ну и что! — отчеканил Страж и тут же скривился. — О, нет… Только не реви! Это приказ… И оставь в покое уши…

— Хны-ы-ы… — «послушалась» Алесса, переводя взгляд на зверя. — Вилль… Это просто снег…

Аватар тоже повернул голову. Тело странного создания таяло: белая шерсть стала чёрной и опала на снег, обнажив белые же мышцы. Они тоже почернели, равно как и ледяной костяк. Алесса ахнула: существо имело абсолютно такое же строение тела, как и обычная собака, но совершенно всё в ней было сделано из снега. Взбесившийся снеговик? Минуту спустя от загадочной твари осталась только грязная лужа, а от великолепных гномьих кинжалов — оплавленные рукояти.

— Жаль! — подытожил Страж и потерял сознание.

— Арвиэль? Вилль… — шёпотом позвала Алесса, легонько похлопав его по щеке. Голова аватара безвольно мотнулась в сторону. Девушка бережно переложила её на снег и прижала три пальца к артерии на горле. И где знакомые толчки?

«Надо Марту позвать!» — подсказала пантера.

Сейчас, сейчас… Знахарский долг превыше всего… Алесса ухватилась за запястье Вилля и опять потерпела неудачу. Да что такое, в самом деле?

«Зови Марту, дурра!»

Сейчас, сейчас… Кое-как расстегнув две верхние пуговицы, Алесса сунула руку под куртку. Сыро и жарко… Кипяток, уй! Сердце слева или справа?

«Слева, идиотка!» — истерично взвизгнула пантера. Девушка судорожно зашарила по груди Вилля, но и там, и там было тихо. Странно… А куда делось сердце?

«В рот ему подыши! — уже спокойнее посоветовала пантера. — Ты знахарь или кто? Ну, как Армалина учила?»

Верно, лисица-оборотень говорила про какое-то там дыхание… Второе, что ли? Или вторичное?.. Или искусное? Не важно… Главное, чтобы было оно, дыхание.

«В жизни не думала, что первым, кого поцелую, будет капитан стражи эльф-аватар», — отстранённо подумала девушка, прижимаясь губами к губам Вилля. Затем — руки на грудь и резко нажать. И ещё, и ещё… На заляпанные кровью обломки, торчащие из разорванной куртки, Алесса старалась не смотреть. И почему Армалина говорила, что кровь у аватар серебристая? Такая же, как у всех, алая… Зачем врала?

«Он умер, — буркнула пантера. — Умер, и его больше нет. Уходим…»

И ты туда же! Молчать, вторичная!

«Кровь аватар — сама по себе лекарство, — устало произнесла пантера. — Она и с ядами справляется, и раны исцеляет. Бери ключ, уходим…»

«Бросить его в снегу?!» — растерялась знахарка.

«Ему всё равно! — жёстко припечатала кошка. — Сейчас набежит стража… и Гррайт! Арвиэль — его воспитанник! Угадай, на кого подумают? Бери ключ!»

— Вилль… — совсем тихо, на ушко, тайком. Острое такое, как у ослика или лошадки.

Алесса всхлипнула и зажала рот обеими руками, и кровь оказалась вовсе не похожей по вкусу на храмовое вино. А затем осторожно, чтобы не разбудить Вилля, сняла с его шеи ключ.

«Молодец! Уходим?!»

— Стоять!

Гортанный окрик заставил девушку обернуться. В нескольких шагах стоял Риерт, встрёпанный и в расстёгнутой куртке, и метил в неё из арбалета. Браслет на его запястье высвечивал «убийство».

— Эх ты, кудррить твою! — присвистнул квартерон. — Нечисть! Алесса?!

Потом присмотрелся к распростёртому в снегу телу, и его грубое лицо закаменело. Риерт сейчас походил на орка как никогда — того самого, свирепого степняка, и врагом была Алесса.

— Капитан? Капитан Винтеррфелл! Кап… Аррвилль!!! — и остекленевшими глазами вытаращился на знахарку. — Ты… Ты что сделала, тваррь? Ну-ка отойди! Отойди, сказал!

Дверь сеней тихонько скрипнула и на порог вышла растерянно озирающаяся Марта. В новенькой голубой блузе и белом вышитом переднике — настоящая хранительница домашнего уюта. Посмотрела на орка с арбалетом, перевела недоумевающий взгляд на подругу, а затем — ей под ноги…

— Иии!!! Леська! Ты что с ним сделала?!

— Вы спятили?! — истерично заорала девушка. — Это не я, это…

И осеклась, представив себе всю картину со стороны. От снежного зверя ничего не осталось, а она, Алесса-оборотень, стоит сейчас с горящими глазами и окровавленным лицом над мёртвым Стражем Ворот. И сжимает в руке его ключ.

«Вот весь сказ!» — пискнула пантера.

— Брось ключ!

С другой стороны улицы к ней подходил запорошенный снегом Аким, трезвый и бледный до синевы. Левой рукой он сжимал эртанов топор, а в правой без видимых усилий держал взведённый арбалет.

— Брось ключ! Я не промахнусь… нечисть.

Ключ от городских ворот с прощальным звяком зарылся в снег.

* * *

Рыжая кошка с ленивым интересом наблюдала за ползающей на подоконнике ярко-лимонной бабочкой. Полусонное насекомое никак не могло взять в толк, что же её разбудило на исходе зимы и почему за окном, прикрытым ставнями, не зеленеют деревья. Не предполагала она и того, что в трёх шагах сидит маленькая хищница, для которой бабочка, что диковинная мышка.

Но сейчас Мурчана была сыта, и потяжелевшее от сметаны брюшко упрямо тянуло свою обладательницу к полу. Кошка привычно лизнула левый бок, там, где под густой короткой шерстью прятался застарелый шрам. Болот Лемиш очень неаккуратно размахивал лопатой, тишком от дочери закапывая утопленных котят.

Кошка облизала губы длинным острым язычком и перевела взгляд на хозяйку. Девочка сидела на табурете, поджав под себя правую ногу и тихонько, едва на грани слышимости, напевала:

Бяшка-бяшка, не ходи с крылечка, Волчья стая рыщет недалече…

Спавший на лавке крупный мужчина шумно вздохнул и перевернулся на другой бок. Радда замолчала и прислушалась к чему-то, ведомому ей одной. Поднялась с табурета и на цыпочках прокралась к двери.

— Радда, солнышко, ты куда собралась? — сонно спросила с печки мать.

— Я утят посмотрю, что вчера народились, — шепнула девочка и надела валенки на босу ногу. Тулуп накинула поверх рубашонки и выскользнула за дверь так шустро, что верная кошка едва успела шмыгнуть в щель.

Радда даже не посмотрела в сторону птичника, уверенно шагая в кромешной темноте к входной двери. На пороге — серебро россыпью, вместо украшений — чесночные бусы по стенам развешаны. Девочка взглянула на кошку, и её глаза тоже замерцали алым, но, мгновенье спустя, засветились ровным перламутром.

Поднатужившись, малышка скинула щеколду и осторожно высунула голову на улицу. На том самом месте, где не так давно она беседовала с дядей Арвиллем, стояла молодая женщина. Из одежды на ней были только белый сарафан, напоминающий ночную сорочку да венок из одуванчиков и речной осоки, но Лесничей не было холодно.

Женщина грустно улыбнулась старой знакомой и потеребила букет. Последние магические снежинки, тая в воздухе, стороной обходили длинноволосую красавицу.

Радда вопросительно посмотрела на Лесничую, но та отрицательно качнула головой. Сейчас она была бессильна…

ЧАСТЬ 2. ПРАВО НА ВЫБОР

ПРОЛОГ

Что есть душа? И есть ли она у мира?

Душой Неверры эльфы называли Природную Магию. Воинственные степные орки считали ее Кровью, обитатели Рудного Мыса — Плотью, дающей самоцветы и руды, а люди — Силой.

Еще не успели удивиться рассвету новорожденные эльфы, еще корпели Боги над фигурками орков и гномов, лишь замышлял Триединый людей, а Неверра уже ожила. Дохнул Творец на созданный Мир и потекла Магия по венам-рекам и сосудам-ручейкам, сетью грунтовых вод окутала Неверру, защищая от тех, кого люди звали демонами.

У каждой из рас есть свой Бог Создатель, но их светлые чертоги находятся высоко на Небе, и далеко не каждая просьба смертного доходит до покровителя. Земля же чувствует все. Тяжело подволакивая усталые ноги, ходят старики. «Тук-тук», — постукивает палочка-опора.

А вот — легкий как щекотка бег ребенка, почти невесомый шаг эльфа…

Великий Творец Мироздания создал Неверру давным-давно и ушел, оставив под присмотром младших божеств, каждое из которых населило ее избранным народцем. Природная Магия — прощальный Дар Творца, божественная капля в мире смертных, защитница Неверры и ее многочисленных обитателей. Природная магия — первоформа жизни Мира, его Истинная Сущность.

Когда-то давно перед севом крестьяне упрашивали мать сыру-землю подарить им хороший урожай, а любители задумчивой охоты — рыболовы носили на шее «куриного бога» из речной гальки на удачу. В нее верили, ее просили о защите от непогоды и о живительном летнем дожде, о богатых урожаях и здоровом приплоде. И духов-хранителей сотворила Магия, создала в помощь самой слабой с точки зрения природы расе — людям.

Истинная Сущность Неверры не являляется добром или злом — она наивна. Она не имеет права причинять вред даже тем, кто разрушает сам Мир, лишь противится их действиям. Со временем некоторые люди научились использовать Природную Магию и обращать слова, символы и жесты в заклятья. Она щедро делилась с ними своим волшебством. Ей было не жалко, все равно она велика. Велика, да, но не беспредельна.

Когда волшебники начали экспериментировать с живыми существами, Магия заинтересовалась. Она пробила выходы к чародейским башням Неверры и Скадара, и появились Колодцы — Источники абсолютной, чистой Магии. К сожалению, существа, созданные людьми искусственно, не выживали. Дольше всех продержались грифоны — полульвы-полуптицы, и именно грифон стал символом правящей Неверрийской династии Эскабиан.

Скадарские чародеи не остановились на достигнутом. Им было интересно, одинок ли Мир Неверры или же является частью чего-то грандиозного. После долгих неудачных экспериментов, изрядно «выпивших» Магию, колдунам удалось пробить в защитной пленке Неверры дыру, крохотную и точную, как удар иглой. Колдуны не ошиблись, миров действительно было великое множество, а одним из ближайших оказалась Бездна. По ту сторону Окна обитали странные темные Сущности, не наделенные плотью. Сущности, с которыми можно было заключать взаимовыгодные сделки. В обмен на услуги, они просили разной оплаты, но лакомым куском были души со всем многообразием эмоций. И самыми вкусными для демонов оказались три чувства, что правят любым Миром — Любовь, Ненависть и Жадность.

Природная Магия уничтожала любые чуждые Неверре Сущности, но и здесь хитроумные чародеи нашли выход: если нет плоти, то ее можно создать или заимствовать, изгнав прежнего хозяина, и населить пустое тело тем, чем выгодно.

Тогда Магия приняла единственно верное решение — она перестала выходить на поверхность и спряталась в земных недрах так глубоко, что никто из колдунов не мог до нее добраться. Единственной брешью в ее панцире, доступной людям, остался Неверрийский Колодец.

Об этом помнили эльфы, об этом знали орки и гномы, это старались скрыть и забыть люди.

Но затворница-Магия не отвернулась от предавших ее смертных, в конце концов, не все же они одинаковы? И у каждого из живущих в Мире есть право на выбор…

ГЛАВА 1

«Они сошли с ума! Они все просто сошли с ума!» — вертелось у знахарки в голове. Девушка косилась на травницу, но та упрямо разглядывала носки своих сапог. Алесса-оборотень, Алесса-убийца — теперь и стражники это знают. В маленьком городе даже спрятаться негде, и бежать — только беспомощно трепыхаться на крючке, оттягивая неизбежное.

Хмурый, огромный и несокрушимый, как подоблачный гранитный утес, Аким без видимых усилий перенес тело начальника в дом и уложил в зале на стол. Немного подумав, оправил распахнутый воротник и кое-как прикрыл рану лохмотьями крутки, а затем отошел к двери.

Риерт сторожил возле окна, но Алессе была безразлична их молчаливая слаженность. Вооружившись полотенцем, она мазнула отрешенным взглядом мгновенно подобравшегося Акима, и направилась к тумбочке, где стоял нарядный золотисто-алый кувшинчик с водой. Дорогущий, зараза! Если бы Вилль мог, то непременно сказал, что цвет стекла называется «Руда» и в его состав входит настоящее золото, но — тсс! никому ни слова. И подмигнул бы заговорщически. Но эльф молчал, и знахарка небрежно смахнула алую крышечку на пол, где та благополучно разбилась.

Девушка заглянула в безмятежное лицо Стража. «Алесса, а за что ты меня ненавидишь?» Вовсе нет, Вилль, отчего ты так подумал?

— Отойди от него!

Да пошел ты, Аким! А хочешь, стреляй. Все равно в комнатке на чердаке прячется за зеркалом… Нет-нет, вовсе не ожерелье из эльфийских ушек, которым в свое время Алесса стращала капитана стражи, а крохотный пузырек с быстродействующим ядом. Вот и сгодилось зелье на безвыходный случай.

Осторожно, едва касаясь кожи мокрым полотенцем, Алесса оттерла с лица Вилля бурые разводы. Ведь так гораздо лучше, верно? И голову удобнее положить на мягкую подушку, вот так. Берен наверняка знает, кто такой Арвиэль Винтерфелл на самом деле… Нет, кем был Вилль…

Нет, кто… Алесса сильнее надавила на горло эльфа, да как заорет дурным голосом:

— Марта-а-а! Тащи аптечку и противоядия! Риерт, грей воду! Аким, иди помогать!

Началась суматоха. Марта, непонятно отчего подвизгивая, понеслась в сени. Риерт целых несколько секунд извлекал смысл из выданной скороговоркой фразы, а затем еще несколько соображал, где в доме нечисти может храниться котелок. Аким же в одно мгновение оказался рядом с девушкой.

— Что делать? — быстро спросил стражник.

— Кинжал острый? Рукав резать будешь… — пропыхтела Алесса, расстегивая куртку Стража.

Алесса заворожено наблюдала за четкими движениями Акима, упрямо воюющего с неподатливой телячьей кожей. Надежда! Южная кошка снова будет гулять по крышам, и, может быть, иногда с ней будет ходить белый крылатый волк! Алесса поняла, кого она видела в небе лунными ночами. Надежда? Девушка сморщилась и потерла лоб. Правое плечо

Вилля было похоже на… Да ни на что оно не было похоже. Какие-то кусочки, осколочки, клочки размякшей куртки — и все вперемешку. Из месива торчит обломок ключицы, а как собирать плечевой сустав, вероятно, знает только шушель. Аким выжидающе смотрел на знахарку, но та, закусив губу, пожимала плечами. Ждем воду. Сама Алесса думала. То, что находилось внутри существа, расплавило гномью сталь, но руки Вилля не пострадали. Левый бок кровоточил несильно: спасла толстая кожаная куртка. Плечо зверюга почти перегрызла, больно, но для аватара не смертельно. Кровь аватара — сама по себе отличное лекарство, так почему же Вилль не лечится? «Значит, все дело в яде, — размышляла девушка, — что ж за отрава-то такая? Только бы не магическая…» С магией знахарка-оборотень была не в ладах.

Прибежал Риерт, поставил на треть расплескавшийся котелок и отошел, дуя на обожженные ладони: что дальше? Алесса отмахнулась от шкафоподобного квартерона, как от докучливой мухи. Коли не догадался руку полотенцем обернуть, чем еще поможет? Вот уж верно, доверила баба зайке капусту шинковать!

Алесса была абсолютно спокойна: орать и беситься она будет позже, когда сумеет помочь Виллю, причем, на него же в первую очередь и накричит. Кто просил ее спасать? Ну, загрызли, кто б огорчился?

Может, Марта немного, и все. И зачем вообще сунулся… может, сама бы спаслась… может, не тронули бы ее, постращали немножко — и все…

Алесса в недоумении провела рукой по холодной, как мрамор, груди Вилля. Зачем он снял кулон? В свое время история «чудесного спасения домового», рассказанная в лицах, довела знахарку до истеричного хохота, и она поняла, что деревянная волчья голова служит своеобразной связью между котом и эльфом. Правда, что это за связь, Вилль объяснять отказался, мол, так надо. «А Симка-то без хозяина развоплотится», — поняла девушка. Бедный Симка… Алесса пристально посмотрела на эльфа: на белой, как бумага, коже брови и ресницы казались вычерченными угольком. Бедный Вилль…

Вернулась травница: в руке — аптечка, в подоле — противоядия.

Обмытое плечо стало выглядеть еще хуже — все, что раньше было заляпано кровью, оказалось на виду. Жутковато, конечно, но…

Девушка нервно зашевелила пальцами, пытаясь сообразить, какое из противоядий должно помочь, и внезапно почувствовала знакомый взгляд.

— Гадость… — с чувством выдохнул Вилль.

— Вилль, что чувствуешь? — заторопилась Алесса.

— Жжется… царапает… чужая… Симку…

— Конечно-конечно, сейчас позову! — успокоила его девушка, щедро поливая тряпочку сонным зельем — она, кажется, поняла, что нужно делать. Ощущения походили на те, что вызывает яд листомордой шурши.[23] По телу разливается нестерпимый жар и кажется, будто кто-то маленький въедливо скребет крохотной когтистой лапкой по костям. Приятного немного, но, если вовремя выпить противоядие, то через три дня хоть под дудочку пляши!

Вилль было прикрыл глаза, но тут же широко распахнул их снова и в ужасе уставился на Алессу.

— Ммм!

— Успокойся, Вилль! — пыхтела девушка, с трудом удерживая тряпочку на лице упрямо сопротивляющегося Стража. — Проснешься — и Симка тебе будет, и все, что хочешь. Аким, держи его!

Стражник послушно прижал начальника к столу, и тот с удвоенным энтузиазмом забился в медвежьих объятиях. Бесполезно, такой и жеребца на скаку остановит да заседлает! Аватару все же пришлось сделать вдох, и дурманное зелье тотчас ударило в голову.

«Все будет хорошо, — успокаивала себя маленькая знахарка, — только бы Грайт не пришел…»

Хоть Алесса была кошкой, а вовсе не вороной, она все же умудрилась накаркать. Берен Грайт прилетел аки дух смерти, с бешено горящими глазами и перекошенным лицом во главе своего воинства из городских стражников.

— Что с ним?!! — с порога заревел мужчина, да так, что перепуганный кувшинчик скакнул следом за покойной крышкой. Дзиньк!

— Ничего! — заверещала Алесса, чувствуя, что паника прилетела к ней следом за ужасным градоправителем. — Отдыхает, устал! Пошли все отсюда вон!!!

Грайт залепил ей пощечину, и Алесса в ответ треснула его по груди кулаком. Истерить перестали одновременно, и вместе же уставились на виновника печального столпотворения.

— Я потом все объясню, — зачастила Алесса, потирая горящую щеку. -

Уведите вы своих людей, пусть только Марта останется. Не мешайте!

— Он… поправится? — посмотрел мужчина на знахарку, и что-то в его взгляде неудержимо тянуло ответить: «Да».

— Не знаю, не мешайте.

В последующие полтора часа Алесса занималась тем, что применяла свои драгоценные ярмарочные зелья внутренне и наружно, сращивала обломки костей специальным клейким составом, кое-как штопала мышцы и кожу. Попробуйте сшить два куска ткани, если она расползается у вас под руками? Ерунда получится. Вот и у Алессы тоже вышло, шушель знает что. Она критическим взглядом художницы осмотрела свое творение и тяжело вздохнула.

— Да-а, Марта, — недовольно протянула девушка. — Когда Вилль очнется, по головке он меня точно не погладит. Только, разве что, кулаком приласкает!

Рану от когтей на левом боку она тоже зашила, правда, гораздо аккуратнее. Стражники перенесли его в комнату Алессы и уложили на ее же собственную кровать. Девушка уселась рядом и положила руку ему на грудь: сердце билось едва ощутимо, неровно. А затем пришел градоправитель, тихонько притворил дверь и сказал следующее:

— Слушай меня внимательно, знахарка! О том, что ты — оборотень, знают пока немногие… Если Арвиэль умрет — узнают все. Все решат, что ты его загрызла. Знаешь, что тебя ждет?

— Знаю, — бесцветным голосом отозвалась Алесса.

— Ворота я не открою. Понимаешь меня?

— Понимаю, но и вы…

— В нашем городе ты — чужак, а я здесь — правила, понимаешь?

— Но я…

— Арвиэль мне как сын, и его жизнь вместо твоей — для меня обмен неравноценный. Молчи! — повысил голос градоправитель. — Он тебя спас, верно?

— Я его не просила! — чуть не плача, оправдывалась несчастная Алесса.

— Тебе Марта поверила, но против меня она не пойдет, — угрожающе произнес Грайт. — Знаешь, что такое самосуд?

— Да вы что, с ума сошли?! — в панике завопила девушка. — Я не виновата, сами знаете! Там кинжалы под снегом оплавлен…

— Может, я тебе поверю. И даже, — мужчина недобро усмехнулся, — кинжалы найду. Но сначала пусть Арвиэль твои слова подтвердит, ясно?

Твоя жизнь теперь зависит от него.

Хлопнула дверь, и убежище стало камерой для смертников. С внезапной злостью пополам с обидой девушка-оборотень зыркнула на

Вилля. И зачем связалась с этим бестолковым эльфом, с этим дурацким городом? Поискали неведомого зверя, доигрались!

А затем кошка-память подцепила спор на диване и шутливую потасовку в библиотеке. И впрямь было весело втроем. Домовой, оборотень и эльф — та еще компания!

«А ведь он был на нашей стороне», — сказала пантера.

«Всегда», — подтвердила девушка.

Вилль дернул головой и нахмурился. Алесса уставилась на него во все глаза. Что такое? Эльф что-то прошептал и вздрогнул снова.

Знахарка похлопала его по щеке и позвала — никакой реакции. Потом он завозился еще сильнее и забормотал громче. Алесса отказывалась что-либо понимать.

— Хозя-аин!

В комнату влетел домовой, а вслед за ним по полу волочился деревянный кулон, который кот нацепил себе на шею. Обычно лоснящаяся, словно намазанная репейным маслом, шкура Симеона выглядела, как побитая молью и временем шуба.

— Ты как его нашел? — удивилась девушка.

— Искал… искал…

Симеон уселся рядом с Виллем на подушку, снял кулон и положил обе лапы на грудь аватара. Страж бормотал все громче и, как показалось

Алессе, отчаяннее.

— Хозяин!!! Ты слышишь?! — заорал домовой прямо в острое ухо. -

Хозяин, проснись! Надень кулон!

— Как он проснется? — возмущенно спросила знахарка. — Я же его усыпила!

— Ты — что?! — взвизгнул кот. — Хозя-аин! Хозяин, пусти! Заперто!

— Что заперто?! Марта! — заорала перепуганная Алесса.

— Пусти!

Все началось, как обычно. Восходящее солнце покрывает золотисто-розовыми бликами синеву узкой извилистой речки. У самого берега стоит мельница. Сейчас она неподвижна — ветра совсем нет.

Солнце поднимается медленно-медленно, лениво. Вилль стоит на зеленом пригорке. Внизу расстилается знакомый уже до последней травинки берег, мельница и река, а за спиной он слышит шепот леса.

Все это принадлежит ему одному. Его мир.

Эльф отвлекся от созерцания живописной панорамы и оглянулся на деревья. Вилль ждал Его. Он приходил, когда капитан Винтерфелл был мальчиком Арвиэлем и жил как все, с мамой, папой и сестрой. Приходил и уводил его вниз к реке, и тогда поднимался ветер, и мельница начинала поскрипывать своими деревянными крыльями.

— Ну, где же ты? — нетерпеливо бормочет Вилль. — Почему так долго?

Солнце поднимается быстрее, от него уже исходит не тепло, а жар.

Деревья переговариваются, перешептываются. Под их сенью укрылась от жары роса, но эльф туда не пойдет, лес — не его царство. Вилль должен ждать — таковы правила его сонного мира.

— Скорее, пожалуйста, скорее, — просит он.

Ветра нет, солнце почти в зените и посылает на землю раскаленные лучи. Трава под ногами желтеет и опадает, скоро высохнет река и сгорит мельница. Эльф пока терпит, но видит, что кожа уже начала краснеть.

— Иди ко мне! Помоги! — кричит Вилль.

И его услышали. Из леса, перебирая тонкими ногами, выходит белоснежный единорог. Шелковая грива волочится по траве. До леса жар еще не дошел, и на зеленых листьях серебрятся капельки утренней влаги.

— Скорее! — в панике зовет Вилль. — Пожалуйста!

Единорог поднял голову и побежал, едва касаясь травы серебряными копытцами. Он уже не успеет… Солнце раскалилось добела и полыхнуло жаром, свет резанул глаза так, что эльфу пришлось зажмуриться.

Темнота. Тишина. Куда идти? Тьма рассеивается, становится светлее.

Холодное туманное утро…

Вилль метался по кровати и кричал на эльфийском. Алесса не понимала ни единого слова, но видела, что аватар до смерти напуган.

— Да что с ним такое? — спрашивала Марта.

— Откуда я знаю? — дрожащим голосом отвечала знахарка. — Симеон, что это?

— Хозяин! Хозяин, открой! — тревожно просил кот, не обращая на

Алессу внимания. Он забрался хозяину на живот и изо всех кошачьих сил пытался растормошить, но пока безуспешно.

Тело эльфа выгнулось дугой, а домовой кубарем скатился на пол.

Вслед за ним упал и Вилль.

— Пусти, хозяин!

— Симка!!!

…Холодное туманное утро. Светловолосый мальчик собирает ракушки на берегу Бескрайнего Океана…Скрипя чешуей, из тумана неспешно выходит дракон. Красивый, коричневые бока блестят влагой… На берегу лежит перевернутая корзина…

— Беги-и!!! — кричит мальчику Вилль.

— Беги, беги! Спасай сестру!!! — вторит высокая женщина с пронзительно-изумрудными глазами…

А куда бежать — везде огонь. Лижет покрытые солью бревна. Дерево пахнет водорослями — это волосы его матери. Они тоже горят…

Полыхает весь дом, ревет, как зверь, из последних сил защищая хозяина.

Где, куда? Повсюду лишь обгоревшие ребра зверя — он еще стоит, тоже не хочет умирать.

— Спасите хозяина!

— Вилль! Ви-илль!

— Хозя-а-аин! Открой!

— Спаси! Спаси! — ревет дом. — Спаси сестру!!!

Запах горелого мяса… Копоть и пепел застилают глаза… Он покрылся гарью, чернота ползет по коже, разъедая ее… Симеон, где же ты?!

— Симка!!!

— Хозя-а-аин! Пусти! Открой!

Зверь падает — не устоял. Поперек тела свалилась горящая балка, в плечо воткнулось огненное копье…

…Помогло море. Свирепый ледяной шквал обрушился на берег, смел дом, унося с собой и запахи. Вилль остался лежать один на берегу такого знакомого Бескрайнего Океана.

Алесса с перепугу не нашла ничего лучшего, кроме как вылить ему на голову полный ковш воды. Эльф тут же закашлялся, а Симеон перестал орать и застыл на полу меховым ковриком. Девушка уселась рядом со

Стражем, не обращая внимания на то, что сидит, собственно, в луже.

— Ч-что это было? — пробормотала Марта.

— Н-не знаю, — Алесса уставилась на трясущиеся руки. — Так…

Ладно, иди вниз и кого-нибудь позови: пусть помогут уложить его обратно. И этого с собой забери!

Марта подняла Симеона и на негнущихся ногах вышла из комнаты, а девушка схватилась за голову. Потом пришли Темар и Сатьян и переложили эльфа на кровать. С ними был и градоправитель, который тут же вопросительно взглянул на знахарку. Алесса гневно зыркнула в ответ, но вслух так ничего и не сказала: ей на ум приходили сплошь ругательные выражения. «Ненавижу!»

Вода действовала недолго, спустя пару часов эльф жалобно всхлипнул, а снизу донесся тоскливый вой домового. «Пусти-и-и!»

Девушка пыталась выведать у лежащего пластом Симеона про странные приступы, но тот лишь сокрушенно качал головой.

— Не открывает! Не пускает! — бормотал кот и печально оглядывался на выцветающий хвост — домовой начинал развоплощаться.

— От тебя требуется одно — лечи! — хмуро говорил градоправитель, поглаживая Вилля по волосам непривычной для ласки рукой. — А что у него в душе, тебе знать не надо. Арвиэль должен прийти в сознание и тогда он справится сам.

Вилль послушно сглатывал противнейшие составы, но даже горечь не могла привести его в чувство. На фоне пестрого лоскутного одеяла его лицо казалось белым, как снег, и таким же холодным было на ощупь.

«Вдруг он уже умер, а я не знаю», — паниковала Алесса и дрожащей рукой касалась его шеи. Жилка упрямо продолжала биться, но девушка все равно тряслась от страха — ей начинало мерещиться, что по комнате кто-то ходит. За что прокляли аватар? Вдруг за ним кто-то пришел… Алесса безумно озиралась и, схватив храмовую свечку, заливала воском углы. Никого…

Марта твердила, что верит, да и Берен к ней прислушается — никто не тронет! В ответ девушка глупо хихикала. Алесса твердо решила напиться яда, если Страж умрет — гореть на костре совсем не хотелось, лучше уж так, по-быстрому. Почти пять лет жизни от него бегала, и в смерти убежит — не догонишь, не поймаешь черную кошку…

На первом этаже квартировались трое стражников и градоправитель, и пантера Алесса чувствовала себя зверем, загнанным в собственное логово. Охотнички… Обложили… «Никого не бойся!»… Аким знает,

Риерт знает, Темар знает… Скоро узнают все — проболтаются старые пьяницы, не удержатся.

На тумбочке сиротливо жались друг к другу капитанский значок и молчаливый без хозяина браслет с омертвевшим серым камнем. Ключ от городских ворот забрал Аким. В очередной раз кладя на место уже изученный до последней руны черный браслет, девушка неловко махнула рукавом и значок упал за тумбочку. А когда Алесса сунулась доставать беглеца, ее рука нащупала что-то шелковистое, мягкое. Девушка погладила пальцем свернувшееся на ладони золотистое колечко, и оно отозвалось слабым сиянием. «Выздоровеет, подстригу!» — решила знахарка, цепляя прядку к щепке на оконном косяке — в звездном свете она и сама мерцала, как маленькая волшебная звезда.

Прошло три дня, и Вилль настолько ослаб, что почти перестал шевелиться и лишь тихонько постанывал. Алесса привычно обтирала его лоб и грудь мокрой тряпочкой и держала за руку — больше она ничем помочь не могла. Кажется, приходили Ксандра и знахарка Феодора. На вопрос: «Чем помочь?», девушка мотала головой — ничем. Если врожденная магия крови не справляется, что могут сделать простые травы? Ренита долго звала Вилля на ухо, просила не бросать Радду, обещала принести квас, куриную кулебяку… Разрыдалась и ушла, не перекинувшись с Алессой и парой слов. Жрец Теофан ободрял, мол, не бойся, поправится, и совал ей в руку бутылочку с всемогущей святой водой. Бутылку девушка взяла, но, едва жрец ушел, с яростью швырнула ее о стену. Внизу заунывно стенал полупрозрачный домовой, а знахарка, не мигая, смотрела на играющие в осколках свечные блики.

«А ведь он всегда на нашей стороне…», — подумала Алесса.

«… был», — закончила южная кошка.

Именно тогда Алесса поняла, что имел в виду эльф, говоря о войне эмоций. В ней боролись два таких противоположных чувства: жалость и ненависть. Жалость к умирающему у нее на руках Виллю и ненависть к

Берену Грайту. «Проклятый мучитель! — злобно размышляла знахарка. -

Вылечи! А что я могу? Сам бы, небось, окажись в его положении, яду попросил, чтоб не мучиться. Да еще и приплатил! Ненавижу…»

Утро четвертого дня началось как обычно, Страж вздрогнул и негромко застонал. «Началось!» — поняла Алесса. Она вооружилась знакомой тряпочкой и подошла к кровати, но встретилась взглядом с изумрудными глазами аватара. Тот ее, похоже, не узнавал.

— Он…уже идет…

— Кто идет? — тревожно спросила девушка. Он все-таки пришел в сознание, но явно был не в себе, и, вдобавок, дрожал всем телом.

Хорошо это или плохо?

— Дракон…дракон… Эстель, тушить… Ведро!!! — закричал вдруг

Вилль, перекатываясь головой по подушке.

— Иди сюда, здесь нет драконов! Иди ко мне!

Эльф судорожно ухватил ее за воротник и, глядя на девушку безумными глазами, торопливо зашептал:

— И меч… Неси…меч…

— Я…принесу тебе меч, все, что хочешь принесу, — пробормотала

Алесса, одной рукой поглаживая аватара по голове, а другой пытаясь прижать его к кровати. Тот немного успокоился, отпустил воротник и сразу обмяк.

— И…ведро…

— Хорошо, солнышко, радость моя, только успокойся, — лепетала несчастная девушка, совсем переставая что-либо соображать. — Сейчас принесу ведро. Ты постучишь по нему мечом — тогда дракон обязательно испугается и убежит!

Вилль моргнул, и его взгляд на мгновение стал осмысленным. Он удивленно посмотрел на девушку, после чего выдал:

— Т-ты… дура?

И снова закрыл глаза, благополучно избежав гнева оскорбленной до глубины души знахарки.

ГЛАВА 2

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Сначала несколько посветлело, затем из тумана начали выплывать очертания смутно знакомых предметов… Стул с расшитой зеленой подушечкой… Шкаф со светлым прямоугольным пятном вместо снятого зеркала… Самодельный деревянный мольберт… Где же он видел их раньше? Вилль попытался повернуть голову, и правое плечо тут же пронзило раскаленным мечом.

Аватар как можно крепче сжал челюсти и зажмурился.

— Проклятье, — прошипел он, чувствуя, как огненная волна неспешно прокатывается по всему телу. — Знал бы, что будет так плохо, лучше бы умер сразу.

— Не дождешься, — послышался голос, также знакомый весьма смутно.

— Если бы ты умер, то плохо пришлось бы уже мне.

— Почему? — безразлично спросил эльф.

— Потому что болваны-стражники, включая твоего Грайта, удумали, что я озверела и решила тебя сожрать!

Вилль даже забыл про боль, все-таки умудрился повернуть голову и в недоумении уставился на источник столь странных речей. Ну, конечно,

Алесса, кто же еще такое ляпнет! Девушка стояла у окна, скрестив руки, и как-то странно на него смотрела. Тут до Стража, наконец, дошел смысл последней фразы, и он захохотал. За что и поплатился: в плечо снова добросовестно воткнули железку — не балуй! Смех перешел в сдавленный стон, и знахарка опрометью бросилась к кровати, проворчав что-то о бестолковых буйных пациэнтах.

По лестнице тяжело затопали сапоги — видимо, на первом этаже услышали их голоса. Спустя секунду в дверь забарабанили. Бурча под нос, Алесса побрела открывать, и едва успела отскочить в сторону: ворвавшаяся в комнату честная компания чуть не сшибла ее с ног.

— Господин Грайт! Дядька Темар! Сатьян! Аким! Марта! — радостно восклицал юный Страж.

— Вилль!!! — хором заорали посетители. В маленькой комнатке сразу стало тесно и шумно. Все кричали, гомонили, поздравляли. Темар что-то доказывал, стуча по груди пудовым кулаком; по щекам старого воина текли слезы. Марта вздыхала, слушая его, и тоже плакала.

Потерянный Страж не успевал поворачивать ко всем голову и, похоже, вообще перестал что-либо соображать. «Они все сбесились!» — злобно подумала Алесса — в суматохе о ней попросту забыли.

— Хозя-а-аин! — черная тень метнулась с плеча градоправителя и приземлилась на подушку. Домовой обнял эльфа лапой и трепетно ткнулся усатой мордой ему в щеку.

Тот засмеялся и погладил кота по спине:

— Тебя-то, Симка, я рад видеть в первую очередь.

Гомон как-то разом стих, все замолчали. Алесса пробралась к кровати и тоже не смогла ничего сказать. Уж очень трогательно это выглядело со стороны: бледный, чудом оставшийся в живых эльф и нежно прижимающийся к нему огромный черный кот. Градоправитель поджал губы — он такое уже видел раньше.

Домовой протянул Стражу кулон, и Вилль, с облегчением вздохнув, одел его на шею.

— Хозя-аин, я без тебя совссем извелся, — гнусаво замяукал Симеон.

— Я без тебя совссем не спал, я без тебя совссем не ел.

— Ну да, — вполголоса пробормотала Марта. — Гуся только что спорол и не заметил. Да велика ли птичка?

— Ах-х, хозяин, — продолжал вздыхать домовой, — почему ты такой безрассудный? Ты — мой дом, ты — моя жизнь. Как страшшно, когда рушшатся стены твоего дома, ессли ты внутри, но еще страшшнее бессильно наблюдать издалека…

Алесса хотела засмеяться — настолько нелепо звучали слова домового, но осеклась, потому что Вилль вдруг как-то виновато посмотрел на кота и сказал:

— Я знаю, Симка, прости.

— Ах-х, хозяин, не я оказался с тобою рядом, не я… — кот сокрушенно покачал черной головой и вдруг, резко повернув морду к Алессе, оглушительно заорал, — Спасительница!!!

От неожиданности все, включая Вилля, вздрогнули. У Алессы так вообще чуть душа не ушла в пятки. Зато теперь она оказалась в своей излюбленной тарелке — в самом центре внимания. Знахарка собралась было просто выгнать всех вон, но вдруг ей в голову пришла шальная и одновременно коварная идея.

«Надоело бегать!»

«Поцарапаемся, мрр?»

Уперев руки в бока, она, не спеша, подошла к градоправителю и грозно уставилась на него снизу вверх.

— Ну что, господин Грайт, вы довольны? Теперь не будете меня убивать?

— Это что еще значит? — подозрительно спросил аватар.

— А то, дорогой Арвиэль, что наш уважаемый градоначальник поклялся, что, если я не сумею тебя вылечить, то он всем расскажет, что я — оборотень и что это я тебя покусала, — цедя слова, Алесса медленно приближалась к Стражу. — И что он самолично подольет масла в костер! Над твоим полумертвым телом клялся, между прочим! А я заявляю, я — метаморф, да! Не нечисть! Спросите у Теофана, если его слова для вас — не пустой звук! Я — свободная кошка Алесса, и буду гулять, где хочу!

Девушка торжествующе улыбнулась — как завернула! И не так еще может! Она прекрасно поняла, что теперь Вилль ее в обиду не даст.

«Он всегда на моей стороне»! — весело думала Алесса. «Был, есть и будет!» — мысленно провозгласила пантера. Стоя в изголовье кровати, положив руку на крепкое плечо защитника, знахарка насмешливо смотрела на градоправителя. Алесса кожей чувствовала исходящую от мужчины злобу, но абсолютно его не боялась. Око за око, господин градоправитель, грозить вздумали? «Вот весь сказ-сс», — мстительно прошипела южная кошка.

— Это что, шутка такая глупая? — непонимающе нахмурился Вилль.

— Арвиэль, знаешь ведь, как ты мне дорог, — градоправитель и не подумал оправдываться. — Всем нам. Может, и не она на тебя набросилась, но вина лежит на ней. Ты сам запретил разгуливать по ночам в одиночку. А она ослушалась, хотя знала, к чему это может привести. Девчонка, одна и без оружия — чем не лакомый кусок?

— Без нее, между прочим, Ксанка Иру бы не родила! — возразила вдруг Марта.

— Приказ есть приказ. Даже они, — кивок на притихших стражников, — ему подчиняются. А девчонка делает, что нравится ей. Если хочет жить в нашем городе, то пускай следует и нашим правилам. Ты что, теперь должен везде за ней ходить следом? Один раз жизнь ей спас под свою ответственность, в другой — сам едва жизнь не отдал! Глядишь, у тебя это в привычку…

— Но, может быть, господин Грайт, вы позволите мне отдавать мою жизнь за того, за кого хочу отдать ее я? — перебил эльф и посмотрел прямо в глаза градоправителю. Тот отвел взгляд первым, тогда и Вилль смущенно потупился и провел рукой по лбу — он был собой крайне недоволен.

— Ладно, — буркнул мужчина, — рассказывай, что стряслось… охотничек.

Вилль вздохнул и начал говорить, а Алесса глупо улыбалась, не обращая внимания на цокающую языком Марту и недовольно ворчащего Акима. Вот какую кашу сумела заварить, пускай теперь сами расхлебывают! Пусть все знают, что целый год жили в одном городе с оборотнем, и ходили к нему за целебными зельями. Бояться она никого не будет, и в следующее полнолуние торжественно пройдется по улице, задрав хвост! Хотя гораздо интереснее было бы верхом на волке прокатиться — живописная картина! Когда речь дошла до эффектного появления серебряного волка, Вилль вопросительно посмотрел на знахарку, и та ему заговорщически подмигнула. Эльф удивленно изогнул бровь, мол, надо же, не проболталась, и вместо слова «прилетел» произнес «прибежал».

— Вот и все, — устало закончил аватар.

— Взбесившийся снеговик из тучки? Это что за зверь такой? — округлил глаза дядька Темар. Вилль лишь вздохнул, мол, не знаю, был — да убил.

— Хек! — крякнул Сатьян. — Вон оне, ельфы-то, какие, с емоциями, да-а…

— Алесса — спасительница! — неожиданно встал на сторону знахарки черный кот. — Каждый имеет право на жизнь!

— Каждый! — эхом подтвердил эльф.

Два оборотня и один домашний дух выжидающе уставились на градоправителя.

Берен Грайт невзлюбил Алессу с момента ее появления в городе.

Слишком шумная, чересчур наглая и хамоватая девушка явно считала себя самой незаменимой в городе личностью, а бывший воин привык к совершенно иному типу женщин. Еще и оборотень-науми в придачу.

Наилучшим вариантом было просто выгнать девчонку из города, пока к ней никто не привык, только существовало одно «но»…

… Когда он, тогда еще вовсе не градоправитель, а простой военный, забирал из опустевшего селения эльфенка, Император Аристан задал ему вопрос:

— Ты не боишься, что он вцепится тебе в горло? Это ведь даже не обычный эльф.

— Может быть, — ответил тогда Берен Грайт, — но, в первую очередь, он для меня — просто ребенок.

Глотку ему Вилль не перегрыз, но шрамы на запястье остались до сих пор. Год назад капитан Винтерфелл пожалел и принес в город оборотня, и градоначальник не смог его осудить. Каждый имеет право на жизнь…

— Каждый! — твердо сказал градоправитель.

Маленькая знахарка искренне не понимала, что за безмолвный диалог идет между этими двумя. Все же хорошо — зверя больше нет, Вилль не погиб, а она теперь свободна, зачем так хмуриться? Храбрый капитан шмыгнул носом и тихо спросил:

— Разжалуете?

— Ну не-ет!!! — хором заорали стражники, а Темар хитро прибавил:

— Слухай, начальник, если уж оборотня привел, так может, к ярмарке скалозуба на цепи притащишь? Мы его под бубен плясать научим! — и старый дядька оглянулся на остальных.

— Престиж!!!

* * *

День желтым шариком плавно перекатывался к западу, и в знахаркиной душе все громче мурлыкала черная кошка. Она знала, что новая сплетня уже весенним гремящим ручейком стремительно несется по городу, и тихо радовалась обретенной свободе. И градоправитель теперь волей-неволей на ее стороне, и Марта-травница ее любит, и пивовар

Эртан ей многим обязан — не последние ведь горожане… Капитан стражи первым встал на ее защиту, союзник ценнейший! Она еще немного, конечно, посидит взаперти, пока все не устаканится, а потом — прямиком на крышу!

— Ничего не бойся! — убедительно говорил ей Вилль. — Теофан им все растолкует, обдумают неторопливо, взвесят. Марта словечко замолвит — у нее за плечами год совместного проживания с оборотнем имеется…

Может, водичкой святой пару раз обольют для достоверности… вилкой серебряной потыкают…

— Что?!

— … А потом опять за травами-отравами потянутся, — невозмутимо продолжал эльф.

Идиллию нарушил Симеон, который беззастенчиво просочился в комнату сквозь дверь. Вилль грозно посмотрел на домового, но тот и не подумал смущаться. Вместо этого нахальный кот запрыгнул на постель и привычно положил лапки на его плечо.

— Глянь на улицу, ххозяин, там сснегопад!

Тот даже сначала не понял, о чем толкует домовой. Алесса среагировала быстрее и метнулась к окну.

— Вилль…

На улице был не просто снегопад, а настоящая прощальная метель — зима решила поставить точку в летописи своих деяний. Песня зимнего ветра всегда была Виллю во сто крат милей, нежели щебетанье птиц и звон ручьев, ведь следом за капелью неизменно приходило лето, ведя на поводке жару и сухоцвет. В другое время эльф-оборотень от души порадовался бы неукротимой вьюге, но только не сейчас. Он стоял позади Алессы и в тревоге потирал глазок на браслете. «Сейчас, сейчас заколет», — вертелось у него в голове, но браслет не спешил обжигать алым огоньком эльфийское запястье. Позже Вилль узнает, что в метель попали и его приятель орк Эртан, шедший в свой трактир, и градоправитель Грайт, спокойно гуляющий по безопасным теперь улицам на пару со жрецом Теофаном. Тем вечером вьюга много кого забросала на улице снегом. Настоящая, неистовая, природная, а не магическая подделка с ледяным псом-убийцей. Но юный Страж узнает об этом лишь на следующий день, а сейчас он стискивал браслет и ждал вызова.

Верный Симка забрался на подоконник и уперся носом в стекло. Хвост черного кота нервно подрагивал в такт с биением сердца хозяина.

Наверное, они смогли бы проторчать у окна до рассвета, и заворожено любоваться безумной пляской снежинок, но Вилль пошатнулся и тяжело привалился боком к стене. Засим был неумолимо спроважен под локоток обратно в кровать и, несмотря на слабые протесты, устроен на двух взбитых подушках.

Они все же не смогли заснуть тем вечером. Девушка обыскала все шкафы и тумбочки, но умудрилась-таки найти колоду карт, потертую, засаленную, перевязанную серой ниткой. Одна строптивая «шестерка» куда-то удрала, и ее, вместе с компанией из нескольких разномастных товарок, пришлось рисовать Алессе. Временно однорукий эльф и совсем безрукий домовой вызвались помогать, и в результате на лице Вилля появился экзотический угольный грим.

— Шесть копий! — Алесса торжественно продемонстрировала младшего козыря, ею же самой нарисованного на картоне.

— Угу, — кивнул эльф и положил на одеяло такого же, только изрядно потрепанного.

Вьюга не затихала почти до рассвета. Перенервничавший за хозяина Симеон плюнул и задремал прямо поверх битых карт.

— Думаешь, все? — сросил Вилль, тщетно пытаясь сдвинуть увесистую тушку.

— Радуйтесь, капитан Винтерфелл, вы собственноручно отправили зверька из тучки обратно на небо… или еще куда-то? Четыре дня прошло, все живы-здоровы, а наш снеговик осел в лужу!

— Кинжалы-то как жалко! А я так надеялся, что и у меня клинки будут, хотя бы такие. Мда, похоже, никчемный я аватар… Эх!

— Не расстраивайся. Зачем нам теперь кинжалы? Зверя ты убил!

Аватар внимательно на нее посмотрел, а потом перевел взгляд на тонкую девичью руку, ободряюще сжимавшую его собственную кисть.

Кольцо никуда не исчезло, все так же дразнилось зеленым глазком: «Не снимешь, не снимешь!»

— Мда-а, — повторил Вилль и почесал затылок. Двуликая Богиня явно не считала его достойным аватаром.

* * *

— Бито! — ликовал высокий звонкий голос.

— Ты смухлевала!!! — возмущался чуть хрипловатый баритон.

— Ну, Вилль, получай свой заслуженный щелбан!

— Меня нельзя обижать — я болею! Ай!!!

Марта подняла взгляд наверх и привычно усмехнулась. Игра была в самом разгаре, и азартная троица вопила на весь дом.

Днем она, чем могла, утешала опечаленного градоправителя, и сливовая настойка постепенно превращалась в наливку. Слова воспитанника действительно затронули сердце сурового воина, и тот вздыхал, хмурился и пил, не забывая, однако, закусывать ватрушками.

— Моя, говорит, жизнь! — качал головой градоправитель. — А хороша наливка-то!

— Ты ж ее уже проглотил, а значит, это — выпивка! — хохотала

Марта. — А Вилль прав. Зачем ты так с ней? Леська — девка хорошая, а что вредничает — не беда, подрастет — поумнеет. Вилль это, похоже, сам лучше нее понимает. А ты что? Загнал девочку в угол, застращал самосудом? Она же здесь одна, и за помощью пойти не к кому… Да и я, глупая, поверила. А если бы правда яда напилась?

— Она?! Да ни за что! Уж больно себя любит. Леська твоя не сахарная, не растает! Не припугнул — удрала бы, а парнишка умер… А ради себя она, что угодно, сделает! Что мне оставалось? Сама же знаешь, кто он для меня… — вздохнул грозный Берен Грайт.

— Плохо ты ее знаешь! — уверенно возразила травница. — Не бросила бы и не удрала!

Градоправитель снова вздохнул. Родного сына он потерял девятнадцать лет назад — мальчика спалил огонь Алой Волны, потом в его жизни появился эльфенок-аватар. Тогда еще совсем маленький, угрюмый и вечно хмурый Арвиэль крепко цеплялся за руку единственного знакомого во всем городе человека. Берен Грайт знал, что мальчик и кот не сумеют выжить вдвоем и просто сгинут в суматохе Большого мира, принадлежащего людям. Теперь он вырос и в состоянии позаботиться и о себе, и о тех, кто ему дорог. Чувства вины перед наглой знахаркой градоправитель совершенно не испытывал — всяк сверчок должен знать свой шесток, но взгляд воспитанника он уже не забудет никогда. «Вот дрянь, — злился мужчина, — умудрилась-таки поссорить…»

Последние три дня были поистине ужасными. В городе суматоха, ростовщиков и Берту надо срочно хоронить, а у знахарки дома умирает Вилль. Наверняка градоправитель просто разорвался бы на сотню крошечных Беренов Грайтов, если бы не святой жрец. Больше недели ворота заперты, по ночам на улицу выходить запрещено, а стража почему-то бездействует и молчит. «Капитан-то где? Прячется?» — спрашивали его горожане, не подозревающие о том, что северингские улицы снова безопасны, а начальник стражи прячется вовсе не по своей воле. Теофан выслушал Берена внимательно и терпеливо, и принялся действовать. Во главе длиннющей процессии он обошел весь город со свечой в руке, а затем заявил, что «больше не чувствует зла». Выдал самым недоверчивым по бутыли со святой водой и посоветовал «плескать в подозрительные хари». Мужики почему-то тут же опробовали ее на своих дражайших половинах, а женщины — на уличных собаках и кошках.

И мокрые визжащие бабы, и подвывающие от незаслуженной обиды животные не сгорели в святом пламени — население стало успокаиваться. Тогда двое мужчин устроили очередное собрание, и

Теофан, с присущим каждому храмовнику красноречием поведал людям «истину».

— Изничтожено отродье бесовское! — громко вещал хитрый жрец. -

Благословил я капитана отважного на подвиг ратный, буйну голову да клинок вострый святой водою окропил! Нет больше зверя-живодера лютого, изгнан демон в Бездну огненную! Спите спокойно да Бога-заступника славьте…

— И капитана! — раздался не совсем трезвый голос Мирона. Горожане воодушевленно загомонили.

— А за капитана молитесь искренне, смиренно! — проникновенно завыл Теофан. — Ранил его зверь богомерзкий! С собою в Бездну и душу забрать теперь хочет! Молитесь! За здравье тела и спасение души отчаянной, ибо если тело бренное и сгореть может, то душа бессмертная чистая всенепременно ввысь вознесется!

Ажиотаж и всеобщее веселье разом поутихли, люди зашептались.

Градоправитель видел, как Радда вопросительно посмотрела на мать.

Ксандра прижала тонкие ручки к щекам — что она теперь мужу скажет? Сидит дома с детьми да на приятеля злится, чего, мол, не заходит, не поздравляет… Гномка Сатина, жена Сидора, резко стукнула кулаком о ладонь — не помогли, не защитили мужнины клинки… Заваленный в последнее время работой гробовщик почесал голову и открыл было рот, но градоправитель предупредил, что готов похоронить его самого, без заступа и лопаты…

Ночью Берен Грайт снова вслушивался в тревожную тишину чердака и внимательно смотрел на неподвижное полупрозрачное облачко — Симеон уже утратил форму и лишился речи… Наутро в зал вошла Алесса и заявила, что чуть позже Вилля можно будет навестить. Сказала, развернулась и ушла, только черная коса свистнула. За спиной градоправителя громко и протяжно зевнул домовой… Возникло безудержное желание закопать гробовщика немедля…

— Испортила она его — врать стал, изворачиваться, моя, мол, жизнь… самостоятельный какой… охотничек…

У Марты насчет «испорченности» Вилля было свое мнение, но градоправителю она ничего не сказала. Травница улыбнулась и подложила на блюдо свежеиспеченных ватрушек.

— Скучно ему у нас в городе. Вот и ищет загадки да приключения на свою голову, а к Леське эти приключения так и липнут! И снеговиков напридумывали вместе… а все-таки, что это было?

— Теперь мы этого не узнаем! Ни зверя нет, ни кинжалов. Арвиэль наверняка огорчился — давно ведь хотел… А ты, Марта, права, ему у нас действительно скучно. Молчал, не жаловался, а теперь словно проснулся. В столицу ему надо — на службу императорскую поступать, там большой город и жизнь совсем иная! Напишу-ка я письмо!

— Пиши, — вздохнула женщина. — А не пожалеешь?

— Пожалею, но так будет лучше. Все равно Императора про снежного зверя оповестить надо.

— Раз надо, значит, надо! — травница вдруг усмехнулась. — Вилля ты пока не трогай, пускай здесь выздоравливает. Не Симеон же за ним ухаживать будет? Он, похоже, щи только у меня впервые увидел. Заморит ведь хозяина, бестолковый!

Градоправитель немного похмурился для приличия, мол, негоже это парню с девкой под одной крышей жить, но все же согласился и отправил воспитанника на вынужденный двухнедельный больничный. «А ведь он и правда уедет, — размышляла травница, провожая Берена Грайта. — Подумает, все взвесит и уедет. А следом, наверное, и

Леська…» С одной стороны плохо, конечно. Северинг опустеет без крикливой знахарки и задорного эльфа, но с другой… Жизнь — Веселый Игрок, она любит забрасывать свои пешки в самые невероятные ситуации, и тихий сонный Северинг явно не подходил для этой странной пары. Кошка и собака — извечные враги или верные друзья.

— Ага, Алесса, получай щелбан! — торжествующе произнес баритон.

— Меня нельзя обижать, я девушка! — мгновенно скуксился девичий голосок.

— Ну, ладно…

«А ведь они далеко не пешки, что же их ждет впереди»… А что плетешь ты, Кружевница?

ГЛАВА 3

Первой же гостьей, ни свет, ни заря переполошившей весь дом, оказалась малышка Радда. Едва прикорнувшие эльф и знахарка спросонья и не сообразили, откуда грохочет: то ли до новогоднего салюта проспать умудрились, то ли аж до весенних громов.

— Леска-а-а!!! К вам пришли! — Марта стукнула в потолок черенком метлы, а спустя пару мгновений в дверь тихонько поскреблись.

— Пуговка! — просиял Вилль, с трудом принимая сидячее положение. У знахарки даже язык не повернулся выгнать незваного посетителя, она и раньше замечала необычное для парня его возраста трепетное отношение к детям всех рас.

Радда просидела у них почти до полудня. С присущей детям важностью поведала о последних новостях, попотчевала душистым свежим квасом, да так, что едва ль не из ушей текло и попросила тетю кошку отрастить хвост. В ответ Алесса одухотворенно зашипела к полному восторгу малышки. А потом Радда вспомнила, что ей, собственно, еще кур покормить надобно, рыжую кобылу Калинку проведать… Разом подхватилась, сняла с подоконника Мурчану и вымелась из комнаты так шустро, словно ее здесь и не было, а два оборотня еще какое-то время таращились ей вслед одинаково круглыми глазами.

Когда Марта сообщила эльфу о заслуженном отпуске, тот не обрадовался и не огорчился, а лишь привычно вздохнул. Зверь убит, оружия больше нет, и Вилль вошел в свое традиционное невозмутимое состояние. Биться не с кем, подзащитные горожане в безопасности и вовсю готовятся к Ярмарке, а к семейству Хрустальных приехала многочисленная шумная родня… Он посекундно прокручивал в голове свой первый бой, и все больше и больше впадал в уныние. Отец бы, небось, исплевался!

— Ну что ты машешь руками! — когда-то наставлял его опытный аватар. — Ты же не ветряная мельница? Один точный удар или десять бестолковых, что эффективней? Пусть люди прыгают как блохи и ревут как белые медведи, но ты — аватар! Точность и расчетливость — минимум движений!

Вилль во время схватки и напрыгался вдоволь и нарычался — показуха! Маленькая знахарка, описывая бой со стороны, захлебывалась от восторга и махала руками, козочкой скакала по комнате и натыкалась на мебель, а Вилль искренне ужасался: неужели схватка смотрелась так? Алессу пугали насупленные брови Стража, и она плюхалась рядом с ним: «Болит?» Тот энергично мотал головой, но очередную порцию вонючей обезболивающей мази получал все равно. «Так тебе и надо, болван!» — размышлял Вилль, пытаясь настроить себя на то, что лечение — это самое страшное на свете мучение.

С темнотой к Алессе прилетело смутное беспокойство. Кто знает, что ночью взбредет парню в голову? В тот же вечер она попыталась подмешать в отвар сонное зелье, но Вилль ее мигом раскусил и хмуро предложил отведать самой. Девушка понимала, почему эльф подозрительно обнюхивает любую жидкость на предмет снотворного — не хочет снова оказаться беспомощным. Другая особенность удивила ее несколько больше: каждый раз, когда она брала в руки тряпку, Страж вздрагивал и делал такое лицо, что ей невыносимо хотелось его пожалеть. Однажды Алесса все-таки набралась храбрости и рискнула задать мучивший ее вопрос.

— Вилль, а почему ты так испугался, когда я решила тебя усыпить? У меня не было иного выхода! Не на живую же шить!

— Понимаешь ли, все дело в амулете, — смущенно отозвался Вилль. — Он — посредник между Симкой и мной, некий ключ-связь. Он становится ключом только в моих руках, а я снял, болван! А как одеть, если спишь и ничего не чувствуешь? Потом, вероятно, надобность в нем исчезнет, но не сейчас.

Алесса смутилась — у нее появились некоторые неприятные подозрения.

— А что с тобой такое было? Ты метался, кричал, звал Симеона и…почему, если дом рушится, надо находиться внутри — это же бред какой-то!

— Ах, это. У домовых просто мироощущение другое. Они — хранители внутреннего пространства, защищают свой дом от злых сил. Можно пытаться ломать стены снаружи, тогда домовой будет подпирать их изнутри. А у Симки дом — это я. Мое тело — стены, а то, что внутри…, - эльф определенно замялся. — Люди называют это душой, а мы — Истинной Сущностью. Чувства, эмоции, желания, стремления, сомнения и страхи. Без кулона дверь в дом была заперта, и Симка не смог прийти мне на помощь. Он знает о моих страхах и всегда меня спасает.

— Драконы, да? Но они же давным-давно вымерли?

— Для кого как, — невесело усмехнулся эльф. — По мне, так очень даже живы…

Опустив глаза, знахарка потеребила кончик длинной косы.

— Значит… ты мог погибнуть из-за кулона и… из-за меня?

— Вряд ли! Только если бы ты меня все же съела!

Сам он, конечно, вовсе не был в этом так уж уверен — в подобные переделки Виллю еще не доводилось попадать. Он впервые оказался в своем ночном кошмаре совсем один, без верного защитника Симеона.

Повсюду — огонь, дым забивается в легкие, в воздухе кружат густые хлопья сажи. Куда идти? Он спотыкается о трупы, падает…

Невыносимая жара… Ледяная волна и пустынный туманный берег…

Мельница… Солнце бросает в него сноп раскаленных искр, и снова — дом… В конце-концов Вилль перестал понимать, трещат ли стены дома или лопается его собственная кожа. Вероятно, он бы сумел выбраться сам, но с равной вероятностью мог навсегда остаться внутри семейного склепа. Возле дома караулил огромный коричневый дракон, и сквозь бешеный рев пламени был отчетливо слышен скрежет его чешуи. Каждый раз, когда эльф, собрав остатки сил, вставал и открывал дверь, к дому вновь подкрадывалась злобная тварь, и огненная стена отшвыривала его назад. Кошмар закончился внезапно — дверь распахнулась сама, и знакомый голос настойчиво позвал: «Иди сюда!

Живо, ну!» И Вилль кое-как сумел собраться, дополз до порога и мешком вывалился на улицу.

Алессу он решил лишний раз не пугать. Девушка была довольна и счастлива, и увивалась вокруг него, как настоящая домашняя кошка.

Знахарка-оборотень еще побаивалась выходить на улицу, вдруг и впрямь посеребренным болтом проткнут? Слыша торопливый перестук каблучков по лестнице, Вилль, усмехаясь, откладывал книгу и ждал — он знал, что следом за Алессой к нему придут гости. В комнату, однако, знахарка вплывала неторопливо, грациозно покачивая бедрами, присаживалась на кровать и неизменно спрашивала: «Ну, как себя чувствует господин престижный капитан?» Через пару минут в дверь стучались, и Алесса всегда ворчала: «Ну вот, кого еще там принесло с попутным ветром!» Ветром заносило всех, кому не лень, и несчастная знахарка была вынуждена забросить лавку на попечение Марты и почти весь день торчать в комнатке на чердаке.

— Вилль, а на тебе все как на собаке заживает, да? — спросила как-то Алесса, натирая ему плечо обезболивающей мазью. — С утра намного хуже было!

— Да! — согласно кивнул домовой. Он всегда сидел у хозяина на коленях для моральной поддержки.

— Счастливый! — завистливо вздохнула знахарка. — Я бы такую пакость месяц затягивала… если бы вообще жива осталась!

— Да ну вас обоих! — возмутился доселе молчавший эльф. — Я, во-первых, не собака, во-вторых, эта «пакость» — мое плечо, а, в-третьих, процесс самозаживления поврежденной ткани называется регенерацией! Термин есть такой скадарский, мудреный!

— Чего?!!

— Ре-ге-не-ра-ция! — отчетливо повторил юноша. — Термин, обозначающий…

— Чего?

— Эээ… это когда все заживает как на собаке.

— А-а!

Алесса вдруг увлеклась скадарскими словечками, и Вилль охотно подбрасывал ей все новые и новые знания. Девушка прилежно записывала «мудреные термины» на бумажке, а вечерами эльф засыпал под мерное мурчание Симеона, смешанное с тихим шепотом, доносившемся с раскладушки:

— Процесс…мрр…прогресс…мрр…

Обучение привело к тому, что однажды, после очередного «осмотра территории», сиречь, лечения-мучения, Алесса торжественно провозгласила:

— Ну, Вилль, поздравляю! Прогресс твоей дегенерации налицо!

Она даже не удивилась, когда парень, дотоле сидевший смирно, вдруг завалился на спину и дико захохотал — вон как обрадовался, дурашка…

С точки зрения самого аватара, регенерация шла как раз очень медленно, даже слишком. Когда то, что он поначалу принял за яд, проникло в тело и начало действовать, сознание просто смыло ледяной волной, и Вилль Винтерфелл на какое-то время перестал существовать.

Прервалось дыхание, замерло сердце — Дар эльфа-оборотня пытался распознать, с чем ему предстоит бороться. Вспышка — и Алесса с тряпочкой. Вилль не мог понять, то ли он справился с отравой сам, то ли помогли знахаркины зелья — с подобной мерзостью он еще не сталкивался. Огонь, страшный, багрово-черный, сжигал тело изнутри, в то время как разум грызли сотни жучков-точильщиков, пытаясь уничтожить Сущность прежнего хозяина и заселить в опустевшую оболочку своего. Ответ, казалось, назойливо жужжал у самого уха, но поймать его никак не удавалось. «Странно, — размышлял Вилль, — неужели кольцо надето на ту руку… невозможно… Хотя я вполне заслужил…»

С самого детства аватар приучают к тому, что есть определенный свод правил, написанных самой Богиней. «Слушай внимательно, Арвиэль! — назидательно говорил ему отец. — Слушай, запоминай и выполняй!

Тогда по дороге жизни тебя поведет сама Пресветлая, а в конце пути тебя ждут Благословенные Земли». Эльфенок слушал, кивал головой, но частенько поступал по-своему. Быть может, Двуликая Богиня уже давно повернулась к нему стороной войны и отчуждения, но капитан

Винтерфелл упрямо в нее верил. Год назад он должен был, не раздумывая, убить Алессу-оборотня или же оставить на морозе, но засомневался, и этим воспользовалась Великая Кружевница, любительница своевольно сплетать чужие судьбы. Она же подтолкнула эльфа к следующей ошибке — он взял девушку под свою ответственность.

— Ответственность, Арвиэль, очень сложная штука, — втолковывал ему Дариэль. — Ты спас домашнего духа и теперь несешь за него ответственность. Скажи, ты уже умеешь исцелять себя?

— Нет, папа, это будет приходить постепенно, с возрастом, — ровно, как по писаному, отвечал мальчик.

— Значит, если ты умрешь, то погибнет и он?

— Да, папа.

— Ты сейчас слишком слаб, Арвиэль, твоя жизнь — лишь тонкий волосок в Мировой Паутине. Ты уже взял на себя ответственность за чужую жизнь, пусть это даже «жизнь» духа, значит, и сам должен быть осторожен вдвойне, — мерно говорил аватар, не замечая, что сын хмурится все больше и больше. — Ты один должен выживать за вас двоих, а это несет определенные ограничения для твоих действий. Так как ты поступил?

— Безответственно, но что мне оставалось?! Он бы там долго не протянул!

— И ты не нес бы за это ответственность, — спокойно продолжал мудрый отец. — Бери чужие жизни под свое крыло только тогда, когда станешь по-настоящему силен и уверен в себе, а пока — учись думать и рассуждать. Безрассудство и безответственность — прерогатива людей, ведь их жизнь слишком коротка, чтобы успеть чему-то научиться…

С тех пор прошло тринадцать лет, и он успел поднабраться от людей и того, и другого, и еще много чего совершенно «неправильного».

Правил у аватар было множество, но юный Вилль не обладал никакой вековой эльфийской мудростью, и постоянно их нарушал. Безрассудно взял под свое еще толком неокрепшее крыло жизнь непредсказуемой девушки-оборотня, и о последствиях не задумался. Излишняя самоуверенность и безрассудство толкнули его и на следующий опрометчивый шаг — поединок с неведомым хищником. «Дурак я, идиот, — корил себя капитан Винтерфелл, — тренировки забросил, кулон не взял и еще на что-то надеялся…» От него зависели две чужие жизни, а он даже не смог как следует защитить свою.

Девушка смотрела в задорные изумрудные глаза с золотистыми искрами и, конечно, не подозревала, что прячется там, в глубине таинственной эльфийской души. Она даже не поленилась ранним утром сделать вылазку в библиотеку и притащить ему стопку книг, как оборотень, прекрасно понимая, что аватар скучает взаперти.

К ее удивлению, он тут же жадно вцепился в «Словарь». Целый день не выпускал из рук толстенный фолиант и даже на известие об «осмотре территории» отозвался непривычно покладисто:

— Ага! А это идея! — и снова уткнулся в книгу.

За «Словарем последовали „История Неверрийской Империи“ и „Богослово“. Ночью Алесса имела удовольствие наблюдать, как пара золотистых огоньков над кроватью то сужается, то расширяется — эльф-оборотень не нуждался в лучинке, ему вполне хватало света заглянувших в окошко Сестры и далекого Волчьего Глаза. Утром Алесса осторожно забрала книгу у Вилля, так и заснувшего полусидя, и, поправляя сползшее на пол одеяло, отметила, что, несмотря на бессонную ночь, на его щеках появился первый легкий румянец. И означало это, что очень скоро Арвиэль Винтерфелл вернется к своим обязанностям и уйдет из комнатки на чердаке.

„Красивый!“ — привычно вздохнула юная художница.

„Да и волк, мрр, ничего!“ — охотно поддакнула пантера.

По лицу Вилля было заметно, что изучение „Энциклопедии“ явно дало результаты, только юноша не спешил делиться выводами со знахаркой. А парень скисал с каждым часом все больше, как позабытое на солнце молоко. Он ходил по комнате, разминая затекшие ноги и спину, и подолгу стоял у окна, грустно глядя на заснеженную улицу. Из дома девушка его пока не выпускала, боясь, что аватару может стать плохо, а в один прекрасный день ей вдруг захотелось сделать Стражу подарок…

В ответ на ее просьбу, Марта долго чесала затылок, а затем с торжеством прищелкнула пальцами. Часовое лазанье по шкафам наконец-то увенчалось успехом, и на свет Божий была извлечена рубашка, кем-то когда-то отданная травнице на починку, да так и позабытая. За годы квартирования в мартином шкафу рубашка пропиталась пылью и пожелтела, да вдобавок к уже имеющейся дырке на локте она обзавелась новой — на груди. Моль травницы — насекомое особенное, воспринимающее любую морилку как экзотическую приправу к традиционному обеду.

Знахарка, однако, ничуть не растерялась и принялась за работу. Она даже расщедрилась на свою собственную ткань, заготовленную для летней праздничной блузы — легкую, яркую, синенькую в желто-красный цветочек. Потерев лоб и нагнав в голову больше умных мыслей, Алесса пришила на груди кармашек.

Рукава были явно коротковаты, но и тут находчивая Алесса сообразила — просто закатала их до локтя и зашила. Вилль не заметит, да и получилось очень симпатично! Вилль ее работой явно впечатлился, потому что вслух смог сказать только одно:

— Г-гы…

Несомненно, это было что-то очень хорошее, по-эльфийски…

Веселенькая рубашка все чаще притягивала взгляд аватара. Алесса вернула ему брюки и сапоги, но насчет остальных предметов гардероба лишь разводила руками, мол, нету, пропали. Вилль даже порадовался своему скромному жалованью, не позволившему в позапрошлом году купить хорошую качественную куртку — теплую, но тонкую, из великолепно выделанной кожи. Грубая, плохо обработанная дубленка приняла на себя первый удар собачьих клыков и когтей, тем самым оказав своему хозяину последнюю неоценимую услугу. Засим была безжалостно разрезана и выброшена. Пока Вилль проводил больше времени в горизонтальном положении, он не переживал. При постоянных перевязках лишний раз теребить больное плечо не стоило, но теперь, окрепнув и почти полностью восстановив силы, Вилль захотел на улицу.

— Алесса, попроси для меня у гномов трубку! — сказал он однажды утром.

— Зачем, ты же не куришь?

— Начать никогда не поздно! — Вилль поднял на знахарку умоляющий взгляд. — Я здесь скоро со скуки помру, я не привык так долго бездельничать!

— Ну, тогда… — знахарка почесала лоб, и ее тут же осенило. -

Давай я принесу полено и инструменты — нарежешь себе хоть десяток трубок. Только табака для них я тебе не дам!

Эльф немного подумал, а потом вдруг тряхнул белокурой головой.

— Неси! Все лучше, чем плевать в потолок, — резонно ответил Вилль.

Алесса отправилась в сарай, и по пути она представила себе всю комичность ситуации: на ее кровати сидит эльф-оборотень и сосредоточенно вырезает себе из полена трубку. „Небось всю комнату стружками завалит, — подумала девушка, — Да и пускай!“ Как говориться, чем бы дитя ни тешилось. А Вилль ей сейчас как раз напоминал большого капризного ребенка, который все время норовит подкинуть новые проблемы и заботы.

Раньше пантера-оборотень никогда не чувствовала себя одинокой. У нее была Небесная Сестра, с которой можно мысленно поговорить, а то и просто помолчать. Ей нравилось стоять у открытого окна, когда ласковый весенний ветерок нежно гладит по щеке. Зимой она любила гулять по заснеженным крышам, наблюдать сверху за людишками, которые и не догадываются об ее присутствии. Смотреть снизу на парящее высоко в небе крылатое создание, и грезить о полетах. Так вот кто это был! То самое таинственное существо, которому она так отчаянно завидовала. То самое, что недавно умирало у нее на руках. И то самое, которое сейчас сидит на кровати в ее комнате и собирается мастерить себе трубку! Так почему же она не хочет его отпускать?

Привыкла, призналась сама себе Алесса, привыкла к тому, что есть с кем поговорить перед сном, и не с молчаливой луной, а вполне осязаемым остроумным собеседником. К тому, что каждое утро тебе улыбаются и желают здоровья. К тому, что ты кому-то необходима. К тому, что кто-то необходим тебе. Привыкла… не быть одной. Алесса остановилась как вкопанная, сраженная собственными умозаключениями.

Привыкла? За полторы-то недели?

„Да“, — припечатала южная кошка.

Хмурясь, девушка стянула с поленницы первую попавшуюся деревяшку.

Она понятия не имела, из какого дерева делают трубки, да это было и неважно. „Все равно курить ему не дам!“ — решила Алесса. Назад она шла специально неторопливо, обдумывая складывающуюся ситуацию. Надо же, северный волк и южная пантера. Пес и кошка. Белое и черное. Лед и пламя. „Можно продолжать до бесконечности, — размышляла девушка, — мы абсолютно противоположны друг другу. Как вышло, что мы встретились? Неужели Великая Кружевница решила так подшутить?“

Алесса ухватила за ручку ящичек с инструментами и очнулась от раздумий: ящик был неимоверно тяжел. Девушка положила полено и попробовала поднять его обеими руками, но сумела оторвать от пола всего на пару ногтей. „Ладно, — подумала знахарка, — полено я ему, так и быть, принесу. А это пусть тащит сам. Вон у него мышцы какие, и одной рукой поднимет!“ Приняв, наконец, такое многотрудное решение, Алесса побежала вверх по лестнице. „Бедненький, заждался, поди, совсем“, — растроганно умилялась знахарка.

Но коварный Вилль, похоже, не подозревал о терзающих девушку чувствах. Открыв дверь, Алесса в первую очередь увидела пустую постель и остолбенела. Потом перевела взгляд на распахнутое настежь окно и встретилась взглядом с аватаром — в изумрудных глазах плескался неподдельный ужас. Строптивый пациент уже успел натянуть штаны и сапоги, и теперь старался просунуть в рукав тесноватой рубашки больную руку.

— Солнышко, ты куда это собрался? — хреновым голосом вопросила знахарка. — Ну-ка немедленно назад в кровать!

— Нет! — Вилль затравленно смотрел на Алессу, грозно надвигавшуюся на него с поленом наперевес.

— Давай-давай, дружок, ложись, не буди во мне зверя!

— Алесса, чего это тебе неймется уложить меня в постель, а? — вдруг спросил парень.

Девушка поперхнулась от возмущения и застыла на месте, чем хитрый Вилль и воспользовался. В мгновение ока запрыгнул на подоконник, ухватился за него здоровой рукой и перекинул ноги на другую сторону.

На один миг замер, упираясь ногами в стену, и легко спрыгнул на землю.

— Свобода!

Алесса бросилась к окну. На улице Вилль все-таки умудрился надеть рубашку, и теперь пытался справиться с пуговицами. Похоже, холод его совершенно не смущал. Заметив высунувшуюся на улицу девушку, эльф весело помахал ей правой рукой, стараясь не морщиться от боли.

— Спасибо, Алесса!

— Вилль, немедленно назад!

— Ни за что! — проорал пациент.

— Арвиэль Винтерфелл! Если тебя снова погрызут — ко мне не приходи! — пригрозила знахарка

— Отлично! Есть хотя бы шанс умереть без мучений!

— Ты — неблагодарная остроухая скотина!

— И я тебя люблю, Алесса!

Девушка зарычала и швырнула ему в голову полено, но, разумеется, не попала. Эльф легко увернулся и поймал его здоровой левой рукой.

— Спасибо, Алесса! Пойду мастерить себе трубку — я очень хочу курить!

Немногочисленные прохожие замерли, жадно впитывая каждое мгновение разворачивающегося перед ними действия. Эльф развернулся и, насвистывая, быстрым шагом пошел прочь от дома знахарки, люди перед ним благоговейно расступались.

Шипя, как рассерженная кошка, Алесса с грохотом закрыла окно и уселась на пол, обхватив колени руками. Внутри нее все кипело. Вот гад!

Когда девушка немного успокоилась, к ней в голову пришла такая мысль: городские сплетницы теперь получили новую животрепещущую тему для размышлений, и исчерпается она нескоро.

* * *

— У-у-у!!! — тоскливо подвывал крупный, но невероятно тощий волк.

Хищник брел по заснеженному лесу, с трудом передвигая лапы — он был голоден как… зверь. Последние охоты обернулись полными неудачами, и волк совсем отчаялся. Пару ночей назад он обнаружил пойманного в силок зайца-беляка, тощего, как и он сам, но все равно заманчивого и, несомненно, вкусного. Но не успел волк вдоволь пооблизываться да поскалиться, как подоспела Быстрая, и добычу пришлось отдать ей.

Ничего не поделаешь, она — Мать Стаи, она — Тиэлле, любимица Владыки. Прожорливая Быстрая слопала зайца целиком, с костями, вылизала окровавленный снег, а затем благодарно фукнула носом и, не спеша, затрусила прочь. Любимица Владыки не должна голодать! А бедному голодному волку какой прок с этого фуканья — есть-то все равно хочется, у-у-у… Сегодня он едва не пообедал, но снова не повезло. Упитанная серая ворона, так удобно примостившаяся на нижнем суку толстенного приземистого дуба, несколько минут радовала обманчивой неподвижностью золотистые глаза хищника. Волк прыгнул. От голода и нетерпеливости он не рассчитал силу толчка и врезался головой в дерево, а ворона с негодующим карканьем улетела, одарив на прощанье обидчика большой черно-белой плюшкой… Холодно, голодно…

У-у-у…

Прошлая Ночь Зова[24] подарила им роскошный ужин — целых три человечьих хвоста.[25] Хвосты были крупные но почти без крови, к тому же совсем одеревеневшие на морозе, да и выкапывать их из-под снега пришлось долго… Тем не менее, волки знатно попировали и ходили довольные, с маслеными от удовольствия глазами и раздутыми как барабан животами. Но с тех пор прошло так много времени…

Это время отразилось на внешнем и внутреннем состоянии лесных хищников — они озлились и окончательно одичали. Если бы Владыка не жил в деревянном кольце, они бы, несомненно, туда ворвались и устроили Большую Охоту, но Белый Волк этого делать не позволял.

Лесные хищники искренне недоумевали, отчего их Владыка ходит на двух ногах и не трогает человечьи хвосты, ведь он охотник гораздо более сильный да ловкий, чем простые волки. Он может поймать даже летящую птицу и спастись от быстрой колючей стрелы…

Волк уселся под мохнатой еловой лапой и облизнул нос — запахло новым снегом. Этого еще не хватало, итак весь лес завалило — на каждом шагу вязнешь. Посыпался первый холодный горошек, сначала медленно, и вдруг в одно мгновение встал непроницаемой снежной стеной. Волк тяжело вздохнул. Сейчас бы в теплую нору, да чтобы в желудке было тесно, а под бок — волчицу, мягкую, уютную.

В белой завесе мелькнула пара раскаленных угольков. Волк сморгнул — почудилось…

— Р-р-р…

ГЛАВА 4

Сбежавший от не в меру ретивой знахарки Вилль медленно брел по улице. Он прекрасно понимал, что, если Алессе взбредет в голову продолжить лечение, то искать она его в первую очередь будет дома.

Сейчас эльфа мучил каверзный вопрос: куда податься? Встречные горожане кивали ему со смесью радости и удивления — как-никак, у склочной оборотнихи гостевал, не у девушки-домохозяйки… да, вроде, шерстью не покрылся и когтей не отрастил. Юноша привычно улыбался и кивал в ответ, но думал о своем. Он не совсем понимал, почему вдруг захотел покинуть дом знахарки именно так, через окно, как хулиганистый деревенский мальчишка, а не взрослый серьезный эльф.

„Это аура алессина виновата, — нашел себе оправдание Вилль, — в ее комнате кому хочешь голову снесет!“

Вилль воровато оглянулся, завернул за сарай и с интересом уставился на край крыши. Он выбрал самую длинную и острую, перламутром блестящую сосульку, с наслаждением привалился горящим плечом к заманчиво-прохладной стене и, жмурясь, откусил хрустящий кончик.

— Дядя Вилль! А вы зачем сосульку едите, снова заболеете!

Капитан стражи несколько смущенно посмотрел на девочку и попытался спрятать сосульку за спину, но Радда неодобрительно покачала головой.

— Живот болеть будет! — серьезно вздохнула малышка. — По крышам моя Мурчана бродит, метки оставляет… А еще тетя ведунья гуляет.

— Ну да! — усмехнулся Вилль, представив пантеру, с песнями метящую территорию.

Радда наморщила пуговичный носик и задумчиво погладила полосатую кошку.

— А знаете, дядя Вилль, я ее видела осенью… Посмотрела в окошко, а она на крыше сидит, луной любуется. Мне мама не поверила, сказала, что я — выдумщица!

— Видишь ли, — осторожно подбирая слова, заговорил эльф. — Многим проще поверить в ложь — так спокойнее. И для многих проще солгать, чтобы успокоить… С возрастом почему-то к этому привыкаешь, только вот… тем быстрее начинаешь путаться, и сам перестаешь видеть разницу между настоящим и выдумкой.

Радда снова задумалась. Вилль внимательно наблюдал за вьющейся возле ног Мурчаной, и его приподнятое настроение плавно катилось кошке под хвост. Сам хорош! Врал всему городу, выкручивался, пытался поспеть везде и сразу. Старался оградить Алессу от Берена, а, заручив ее в помощницы, тут же солгал. И сам едва не погиб, и ее мог сгубить. Кто знает, как на самом деле мог бы с ней поступить градоправитель, он ведь человек.

— Дядя Вилль, а господин Теофан ненастоящий, он нечестный! — внезапно выпалила Радда, сверкнув свинцовыми глазами. — Господин Демьян свои денежки оставил тем, кто его похоронит, а хоронили жрец да градоправитель Грайт! Вместе! Господин Грайт с родителями Берты поделиться хочет, а господин Теофан говорит, что Храм расписать заново придется, потому как тетя Алесса — не очень человек, и в Бога-Создателя не верит… Из столицы мастеров настоящих пригласить хочет… А бертиным маме с папой что до этих росписей? Одни они остались… овец продавать собираются…

— Не волнуйся, Радда, не бросим мы их, поддержим! — улыбнулся дядя капитан. — Сам летом за косу возьмусь, а тетю ведунью в телегу запрягу — сено овцам возить будет. И тебя верхом посажу, на настоящей пантере покатаешься! А на маминой свадьбе попросим ее на гитаре сыграть…

— Не будет свадьбы. Поссорились они… Взрослые! — девочка вздохнула и с непонятной злобой прибавила, — а дядя Зосий вовсе не плохой, меня грамоте учит… И он не стал бы топить котят.

— Помирятся! — без особого энтузиазма пожал плечами эльф.

— А приходите к нам в гости на квас! Уж как мама обрадуется…

Хотите, с тетей ведуньей, а хотите — сами, как раньше.

Маленькая забавная человечка с полосатой кошкой на руках вприпрыжку бежала по улице, а Вилль все продолжал привычно улыбаться ей вслед. Это ведь несложно — пошутить, развеселить кого-нибудь, доставить хоть несколько мгновений искренней радости. Если каждый станет делиться с другими хотя бы малой толикой своего света, то, собрав все искры вместе, можно вылепить целый солнечный шар — совсем неплохо для недолгой человеческой жизни. А для ребенка запас света важнее во сто крат, ведь от этого зависит, каким он вступит на свою взрослую Дорогу Жизни, и кто пойдет рядом с ним.

Он заслужил Северинг — город хрупких недолговечных людей, сначала презираемых за слабость, затем горячо ненавидимых за бессмысленную жестокость и законы „вражьего логова“, а теперь ставших своими…

— Города людей беспокойные, как муравейники, и шумные, как осиные гнезда. Мы не станем вмешиваться в их дела, — хором повторяли старшие аватары, и мальчик кивал головой — он знал, что родители ему не солгут.

— Ненависть, Вилль, как огонь, как пожар… Она дотла выжигает душу, оставляя на ее месте лишь черную золу да пепел, — говорил Берен Грайт, тогда еще вовсе не градоправитель, а просто единственный знакомый человек.

— Радуйтесь, капитан Винтерфелл, вы собственноручно отправили зверька из тучки обратно на небо! — весело мурлыкала знахарка-оборотень, маленькое забавное создание, которому Двуликая Богиня зачем-то подкинула кольцо аватар.

„Кольцо передумает, наверное, — размышлял Вилль. — Но хотя бы она… настоящая…“ Он внезапно четко осознал, куда хочет пойти, где ему сейчас действительно будут рады. Вскочил с алессиного полена и решительно сжал в кулаке деревянный амулет. Возле самых его ног заклубилось смолянистое облачко. Симеон превращался постепенно, сначала из дымных завитков соткался длинный пушистый хвост, затем черное тело и, наконец, голова с намертво зажатой в зубах куриной ножкой. Зов хозяина сработал молниеносно, и остальная часть птицы осталась на столе травницы.

— Хозя-аин, — жалостливо заныл домовой, — не делай так больше! Все самое вкуссное потеря-ал!

— Тебе по природе вообще есть не положено! Тем более, столько…

Эх ты! — эльф невольно пошатнулся, когда черный кот, разделавшись с ножкой, запрыгнул на свое законное место — широкое хозяйское плечо.

— Ахх, хозяин, какой ты хитрый да ловкий, — льстиво запел подхалим и обвил хвостом шею Стража. — Как хорошо ушел, красиво…

— Да ну тебя, Симка! Пойдем к Эртану, надо же его поздравить? А что может быть чуднее, чем дриадоорки, или, — Вилль замялся, — оркодриады?

— Эльфооборотни! — услужливо подсказал Симеон.

Вилль строго посмотрел на кота.

— Ты это брось! Нашлась вторая Марта!

Он еще немного похмурился для приличия, совестя не в меру болтливого духа, а затем подхватил памятное полено и решительно зашагал к дому приятеля. Когда Вилль лечился, Эртан попытался было его проведать, но натолкнулся на непреодолимую стену в виде маленькой знахарки. Посмотрев сначала на широкую клыкастую улыбку орка, а затем — на здоровенный бочонок пива, трепетно прижатый к его груди, вредная Алесса сдвинула брови и вытянула указательный палец в сторону двери… Больше Эртан решил не рисковать. Вилль, еще слабый после ранения, тогда дремал, и про неудачный визит друга узнал от ябеды Симеона. Эльф, конечно, здорово рассердился на знахарку и не разговаривал с ней целый час… „Вилль, у тебя горло заболело? Давай полечу!“ — наивно тараща голубые глаза, предложила ему девушка. От воспитательных мер пришлось отказаться…

Теперь он даже был рад некогда проявленному своеволию знахарки — встреча будет приятней вдвойне. Дом орка — это дом орка, Ксандра всегда рада друзьям мужа и не гонит их вон. А дом пивовара — это дом пивовара, и за его дверями ждет море восхитительного пенного напитка… А после отваров дом пивовара — это… ммм!!!

С каждым шагом юный Страж веселел все больше. Встречный ветерок трепал его волосы и уносил с собой еще недавние мрачные мысли.

Маленькая Радда умудрилась сделать то, чего не смогли ни знахаркины постоянные оскорбления, ни обида градоправителя. Так бывает, когда занозишь незаметно палец и удивляешься, отчего же больно? Заноза-то махонькая, невидная совсем, да колючая. Капитану стражи было искренне жаль загубленные человеческие жизни. Но не с детства знакомую девушку с русыми косицами и корзиной пирожков, которая тоже ему верила. Заноза вылетела вместе с северным ветром, и от нее осталась лишь крохотная ранка, которую можно попросту не замечать, пока не нарвет.

Вилль прошел мимо городского Храма и увидел статуей замершего на пороге Теофана — тот задумчиво разглядывал синее небо. Заметив юношу, жрец приветливо и немного снисходительно улыбнулся, и снова уставился вверх. Вилль тоже заинтересовался неведомыми небесными объектами — ничего, только ясное солнышко да легкое облачко над лесом. „Небось, решил, что и тучка по его святой воле развеялась! — внезапно зло подумал эльф. — Теперь знаков божественных ждет!“ Вилль зашагал прочь, так и не поздоровавшись со жрецом.

Гостеприимный дом пивовара встретил его незапертой дверью. Эльф, пару раз стукнув для приличия, заглянул и остолбенел: в некогда чистенькой и уютной комнате царил настоящий бедлам. На полу валялись стаканы, подушки, игрушки, какие-то тряпки. На столе курганом нерадивой хозяйке красовались грязные простыни, а под потолком висели нанизанные на веревку маленькие рубашки и носочки. В углу комнаты стояли две детские кроватки. Ребенок, лежавший в маленькой и плетеной из тоненьких ивовых веток, крепко спал, не обращая никакого внимания на шум. Другой малыш стоял, держась за дубовые прутья своей колыбели, и воинственно рычал. Эртан с кружкой в руках скакал вокруг нее, приговаривая:

— Это корровка молоко прринесла, попрробуй!

— Крровка… — ребенок на мгновение озадачился, но тут же запротестовал. — Пива!

— Бардак! — выдохнул Вилль, обводя взглядом захламленное помещение.

— Аррвилль!

— Рр-ого! — округлил глаза малыш: таких дядей он еще не видел. И тут же потянул к эльфу ручки.

— Дрруг, ты ей понрравился!

— Это — она?! — ахнул Вилль и обалдело уставился на девочку.

Он медленно подошел к кроватке и принялся внимательно разглядывать странное дитя. Коричневатая кожа, волосы всех оттенков осенней листвы и черные внимательные глазки явно достались девочке от мамы-дриады, впрочем, как и миловидное личико. Щечки, словно наливные яблочки с материнского дерева Ксандры. Но сурово насупленные брови и клыки выдавали орочий нрав. И явно папочкина стать! Малышка уже в полторы недели могла подниматься в кроватке, цепляясь за прутья — орки вообще очень быстро развиваются и крепнут.

— Хорроша? — с гордостью вопросил орк.

— Просто нет слов! — искренне отозвался Вилль.

— Ррр-о-о-о! — требовательно заорала малышка и сделала ручками хватательное движение.

— Похоже, Ирра к тебе на руки просится! Иди к дяде Аррвиллю! — сказал Эртан и тут же, не спрашивая согласия эльфа, сунул ему малышку в руки. Ира, правда, успела прихватить из кроватки погремушку — высушенную тыковку. Симеон с диким визгом спрыгнул на пол.

— Р-о-о? — девочка сурово ткнула Виллю под нос свою игрушку.

— Очень красивая! — отозвался тот. Ире что-то не понравилось, и она с размаху треснула его по лбу погремушкой.

— Ай!

— Рра-ха-ха-ха! — обрадовалась малышка: такой ответ ей пришелся по вкусу. Тут Ира заметила полено, которое Вилль продолжал держать подмышкой, бросила погремушку на пол и потянула к нему руки.

— Р-а-а! — требовательно заорала девочка.

— Что, это? — удивился эльф. — Ну, держи!

Малышка трепетно прижала полено к себе и начала баюкать.

— Настоящий оррк! — довольно сказал Эртан. — Дикий, но… — Добродушный!

Эльф засмеялся, похлопал девочку по спине и согласился немного „понянчиться“. На предложение Эртана выпить пива, Вилль ответил таким красноречивым взглядом, что орк тут же усовестился нелепого вопроса и притащил целый здоровенный бочонок.

— Как ррана? — отхлебнув изрядный глоток, поинтересовался Эртан.

— Да так себе, ик, — безразлично отозвался эльф. От жадности он залпом выдул целую кружку и теперь изрядно закосел. Ему сейчас просто на все было начхать, а окружающий мир казался чудесным и добрым. Плечо, конечно, сильно ныло — Алесса не успела снять швы, почти заживший левый бок тоже решил постонать за компанию. Да это не беда, просто нужно еще немного выпить, и все пройдет. „А бок я прямо сегодня затяну! — бесшабашно подумал аватар. — Хотя, может, для красоты оставить? А то не уважает никто…“ Напротив сидел самый лучший на свете друг, который так хорошо его сейчас понимал и, бесспорно, уважал. На коленях копошилось прелестное дитя, самозабвенно играющее поленом. Эльфооборотни! Ик! Ха!

— Ты дррался как зверь! До последней кррови! Ты — настоящий оррк! Клянусь степью! — хлопнул себя по груди Эртан.

— Спасибо, — искренне обрадовался Вилль: в устах степных орков это было высочайшей похвалой. — Но, по счастью, хоть последняя осталась.

Ксана-то где? Детей на тебя бросила и ушла?

— К Денне вышивать отпрравилась, а сидим мы по очерреди! — гордо отозвался орк. — День я, день — она! Кстати, — Эртан понизил голос.

— У меня лучше выходит, а она с Иррой спрравиться не может!

— Крровка!!!

Эльф скосил глаза на малышку. Ира сидела у него на коленях и в восторге лупила поленом по столу. Вилль вдруг представил себе, что будет с городом лет через пять: милая девочка разберет дома по бревнышку, и раскатает стену по колышкам. Только ворота и останутся… Внезапно ребенок потянул носом и, сунув полено в руки эльфу, полез за стоявшей на столе кружкой с пивом.

— Э-э, нет, — засмеялся Вилль, — тебе еще рановато.

Он отодвинул кружку на середину стола. Ира сердито засопела на обидевшего ее „дядю Аррвилля“ и треснула его по колену кулаком.

— Какой же оррк не пьет пива? — удивился Эртан. — Дай ей.

— Но…

— Дай, говоррю! Все рравно потом в чулан залезет, прробку вышибет — трреть бочонка выпьет, остальное рразольет. Убыток!

Окончательно оторопевший Вилль молча подвинул девочке кружку. Та обхватила ее обеими руками и в несколько глотков осушила.

— Рр-ха! — выдохнула Ира и хлопнула по столу пустой кружкой. Та раскололась на части.

Орк расхохотался — он тоже любил так делать, да жена не позволяла, мол, зачем посуду портить? А с ребенка что возьмешь? Орк Эртан искренне гордился своей дочерью — вся в папочку!

— Да-а, — протянул Арвиэль. — Повезло Кусаю, что вовремя исчез, а то несдобровать бы ему сейчас было… Стоп!

* * *

Домой они отправились уже в потемках — юный эльф и его верный домовой, правда, уже без третьего спутника, полена. Оно нашло свою нишу в доме орка. Маленькая Ира не пожелала расстаться с игрушкой, и добрый дядя Аррвилль, конечно же, не посмел отказать ребенку. „Я Ирре из него палицу сделаю“, — сказал, прощаясь, Эртан. От себя он отжаловал эльфу куртку. „А то ходишь в ррубахе, как брродяга какой!“

Куртку орк и вернувшаяся из гостей Ксана искали очень долго, большинство на эльфе скорее смотрелись как плащ. Наконец, из недр пронафталиненного шкафа они выудили курточку, которую орк носил лет в пятнадцать. Вот она пришлась Виллю почти впору, только рукава немного подрезали. Ксана, когда вернулась и увидела за столом нежданного гостя, заахала, заохала и запричитала. Ах, бедненький, ох, несчастненький, тебе больно, наверное, но добрая Ксана сейчас поможет. Эльф, скорее не бедненький, а пьяненький, захохотал и от помощи отказался. В конечном итоге Ксана настояла сделать для руки перевязь, и против этого Вилль не возражал. Правда, ему пришлось терпеть пять минут счастливого сопения, а потом еще пять — копания в волосах. Что поделать, кружевница!

Сейчас протрезвевший Вилль чувствовал себя уже не так прекрасно и мысленно благодарил Ксандру за перевязь — хотя бы есть, куда пристроить ноющую руку.

— Так идем или нет? — уже в который раз спросил Вилль.

— Лечить опять будет!

— Будет, — уныло протянул аватар. — Только поговорить мне больше не с кем. Беспокоят меня эти собаки, а с ней как-то привычнее, что ли…

— А давай, хозяин, поступим так. Ляжем спать, а утром посмотрим: ясно — пойдем, пасмурно — не пойдем! — мудро рассудил черный кот.

— А что, хорошая идея!

Однако, добраться до родной двери им пока было не суждено. Дело в том, что Великая Кружевница снова взялась за подопечных. Год назад она познакомила эльфа и девушку-оборотня, проследила за тем, чтобы

Вилль отнес ее к Марте, и на этом успокоилась. Судьбе казалось, что дальше все пойдет как по маслу и без ее вмешательства. Одиннадцать дней назад она вновь решила поинтересоваться, как у них идут дела, и в ужасе всплеснула руками. Как же так, нить жизни эльфа снова рвется? Нить Алессы пока еще держала ее, но с трудом. Справится ли?

Кружевница присмотрелась внимательней и поняла, что да, удержит. С Привратницей она была не в ладах, так как прекрасно знала, что у жадной Смерти просить бесполезно. Поэтому предприимчивая Кружевница подхватила пышные юбки и побежала к совершенно иному Богу.

— Вилль, погоди-ка! — знакомый хрипловатый голос заставил эльфа обернуться.

— Сидор?

— Ф-фух, ну и быстроногий же ты, сынок, — тяжело переводя дыхание, одобрил гном. — Я ж за тобой невесть сколько бегу, да все угнаться никак не могу!

Юноша улыбнулся. Сидор, как и все гномы, был маленького роста, а

Вилль, как все эльфы — высокого, при чем же здесь быстрые ноги? Все дело в их длине!

— Пойдем ко мне в кузню, Вилль, потолковать кое о чем надобно.

— Ты из-за кинжалов, да? — сразу погрустнел Страж. — Прости, что не уберег!

— Ты бы себя лучше берег! — сердито ответил Сидор. — А кинжалы, пес с ними!

Вилль из уважения к почтенному возрасту гнома (а тому уже перевалило за две сотни лет), пытался идти как можно медленнее, но Сидор все равно поспевал еле-еле. То время, за которое они добрели (а для кого-то — добежали) до кузни, показалось несчастному эльфу вечностью. Симка, свесив лапы, задремал у него на плече.

В помещении кузни было жарко и душновато. Вилль огляделся, прикидывая, куда бы сесть, и, в конце концов, устроился на столе, вежливо потеснив щипцы и молоток.

— Вот что, сынок, слушай меня внимательно, — степенно проговорил гном.

Эльф против воли поморщился. Да, похоже, для того, чтобы избавиться от намертво прилипшего „сынка“, пары-тройки шрамов будет маловато! Может, бороду накладную купить или щекой к печной заслонке приложиться покрепче? Глядишь, тогда и зауважают!

— Сон мне был вещий, — продолжал между тем Сидор, — аккурат в ту ночь, когда ты со зверем дрался. Пришел ко мне, значит, Хозяин Железной Горы, и говорит: „Если нити сплетены крепко, то одна другую удержит, да только игла сломалась. А нить без иголки что может? Сделай иглу, ибо шить ей еще, да шить.“ Не понял я тогда слов странных, да и позабыл. А опосля жена прибежала, стоит, мычит, кулаком по столу стучит. Я воды-то в кружку набрал, да и в рожу ей выплеснул, гляжу, успокоилась. Все, говорит, убили капитана нашего, задрал зверь поганый. У Марты, говорит, лежит, помирает. Я — бегом туда, а в лавке стража толчется, ругается, да Берен кулаком потрясает: „Я те похороню, мол, нас с тобой еще переживет!“

— Так и сказал? — сконфузился Вилль.

— Так, так. И тут смекнул я про нитки эти: ты сражался — ранили, Леська тебя врачует — на этом свете держит, а кинжалам-то каюк пришел! Так что… — гном полез в ящик, вытащил оттуда узкий продолговатый сверток и положил на стол рядом со Стражем. — Держи-ка свою иголку, да не одну, а две!

Эльф, все еще мало, что понимая, развернул тряпицу и ахнул. Сабли! В два локтя длиной, слегка изогнутые, острые — потрясающие сабли!

Они походили на недавно погибшие кинжалы: по темной стали вьется серебряная руническая гравировка, полярный волк сторожит у черной рукояти. Концы фигурной крестовины загибаются вверх полумесяцем, а посередине сверкают камни, да только не изумруды, а рубин и сапфир.

Огненно-алый рубин и льдисто-синий сапфир… Неужели заговорят?

Вилль замер и прислушался.

— Ну как, хороши? — по привычке спросил гном.

— Сид, я… — и больше ничего не смог сказать. Эльф посмотрел на бородатого кузнеца: тот самодовольно поглаживал рыжую бороду — угодил.

— Давай, нитка, шей и не рвись. И иголок чтоб мне больше не ломал! — погрозил пальцем Сидор. — Что ж за капитан такой без оружия?

— Сид, а можно я дам им имена?

— Валяй!

— Я назову вас Лед и Пламя, — обращаясь к клинкам, сказал эльф.

— Хорошие имена, простые, да сильные! — одобрил гном. — А вот сталь — не простая. Был у меня меч один, старый-престарый, здоровенный! С Рудного Мыса привез, от отца памятка осталась.

Сколько столетий ему было — неведомо, может, им еще против скадарцев кто рубился. А отец мне наказ дал такой, мол, не продавай никому, пока тебе не скажут. Пытался я, пытался, прости, папа… да прятался он. Я только кому показать хочу — глядь, и нету. Уходит купец — да вот же лежит, посмеивается. А как Хозяин пришел, так сразу ясно стало, для кого он предназначен был. В сабли решил перековать, тебе они по сердцу. А волшебство — оно и есть волшебство, что меч, что сабли, что зубочистка…

Вилль слушал, и его улыбка становилась все шире. Видение грозной

Зубочистки-Убийцы-Мух в колпачке стало последней каплей, и эльф захохотал так, что едва не навернулся со стола. Дожили! Фамильное кольцо носит человечка-оборотень, а именные Тай-Кхаэ» лисс выковал гном по просьбе бога Гельфера… Что дальше, Пресветлая?

Недоумевающий Симеон в тревоге посмотрел на кузнеца — хозяин сошел с ума?

— Голову ты мне не принес, так что ножны старые возьмешь, подправил я их, — добродушно проворчал Сидор. — Чай, не Император я — товаром разбрасываться… Эээ… Тебя Леська-то, часом, не цопнула?

ГЛАВА 5

Вилль не мог расстаться с клинками полночи: устроив сабли на коленях, разговаривал с ними и тихо радовался, слушая лаконичные ответы Льда и ехидные замечания Пламени. Свои собственные, заслужил!

Второй шаг к совершеннолетию сделан, осталось дождаться Тай-Линн, и тогда Арвиэль Винтерфелл может с гордостью назвать себя полноценным аватаром, мужчиной и защитником.

— Ты, хозяин, попробуй ими в печке пошурудить! — шутливо предложил Симка.

Добрый ласковый хозяин в ответ на это запустил в кота сапогом.

Домовой опасался, что эльф возьмет с собой клинки и в постель вместо него, верного Симеона, но, по счастью, напрасно. Черный кот занял свое законное место на груди хозяина, сабли устроились на ночлег под подушкой.

Утро выдалось смешанным — не пасмурно и не ясно. Солнце то показывалось, то пряталось за набегающие тучки, и словно лукаво подмигивало — сам решай! И Вилль решил. Он стряхнул пирующую моль с воротника старой куртки, сунул сабли в ножны и пошел к стене.

Северингский лес — родина дубов в три обхвата и высоченных корабельных сосен, деликатно уступающих редкие прогалины кустарнику да худеньким северным березкам. Мир за стеной — вотчина Тиэлле.

Арвиэль знавал ее голопузым звонким щенком с тонким, вечно дрожащим хвостиком и клыкастой улыбкой до ушей. Четыре года спустя Белый Волк дал заматеревшей волчице заслуженное имя, и она стала Матерью Стаи.

Быстрая… Неподкупная преданность, помноженная на звериную силу и ярость.

Вилль надеялся отыскать в лесу подтверждение догадки, и сейчас он с удвоенным энтузиазмом размышлял о беспричинно исчезнувших псах. С удвоенным, потому что это было проблемой первой важности, и, к тому же, едва в память вторгались голубые глаза и насмешливая полуулыбка, как начинала ныть рана. Швы цеплялись за разболтавшийся ночью бинт, и причитания искалеченного плеча отдавались в висках нудным звоном.

Солнце в очередной раз выбралось из укрытия и осветила идущую навстречу Стражу пару. Маленькая Радда едва доставала Зосию до пояса, и мужчина двигался медленным, несколько судорожным шагом, словно внезапно охромел на обе ноги. Почуяв охотника, плечо эльфа-оборотня отчаянно завыло, а Вилль разозлился.

Девочка, выпустив руку Зосия, подобрала юбку до колен и вприпрыжку поскакала к эльфу, весело горланя на ходу:

— Дядя Ви-и-илль, я лошадью править научила-а-ась! — подбежав вплотную, красуясь, притопнула новенькими мягкими сапогами. — А мы в подлеске волка нашли дохлого. Здоро-овый аки медведь! Шубка мне будет, как у мамы!

Арвиэль молча улыбнулся девочке и перевел мигом потемневшие глаза на охотника.

— Да не в капкане нашли! Глотку ему подрал кто-то и совсем недавно. Еще воронье поклевать не успело. А вас с почином, господин капитан! — Зосий метнул на его плечо красноречивый взгляд, в котором читалось: «Чего ж, не сдох, щенок? Ай, не уважил…»

Эльф вернул ему улыбку, сочащуюся изысканным ядом тропической гидры.

— Благодарю, господин охотник! Вы бы капканы-то свои прибрали, а то, не ровен час, столичники приедут да птичек лесных послушать захотят. Они ж, маги, во гневе огнешарами стрелять шибко любят!

И мужчины, сохраняя лучезарные мины при хмурой погоде, засим распрощались. Дум у Вилля мигом прибавилось, и он пошел медленней. С какого перепоя бирюк Зосий вдруг решил заменить отца чужому ребенку?

Странно, и это факт! Да и Радда не особо огорчилась внезапной распре. Ренита позволяет бывшему жениху обучать дочь верховой езде.

И, ядрена ворона, кто задрал волка?

Двадцать второе вьюжня ознаменовалось первой в новом сезоне оттепелью, подтопившей снег на крышах и превратившей иней на городской стене в то, что невежды любят вытирать о занавеску. Именно такие ассоциации возникли у брезгливо сморщившегося аватара. Весна уже не за горами… На юге плещутся в первых лужах воспрянувшие духом воробьи, в средней полосе проклюнулись подснежники.

Вилль собирался выйти через ворота, как всякий уважающий себя культурный горожанин, но одно только действие Риерта больно ужалило негодованием и беспомощной обидой. Квартерон, расслабленно сидевший на чурбаке нога на ногу, выудил из кармана флягу и с удовольствием отхлебнул, а затем перебросил «сугревающее зелье» напарнику Климу.

Капитана, стоявшего в пятидесяти шагах под прикрытием пушисто-белой вишни они не заметили. Эльф развернулся и пошел восвояси. Жизнь городка воистину вернулась на круги своя. Словно не появились среди сосен три новых холмика, будто не скулил от страха запертый в собственной комнате маленький оборотень. Бриенна не сошла с ума, все в порядке. А следующим капитаном стражи выбрали бы Акима или Темара, как самых рассудительных.

Аватар шикнул на полусонных ворон, дремавших за эртановой пивоварней, и достал с поленницы бревнышко поувеститей. Прислонил к стене и — оп! с разбегу взял неприступную для остальных горожан оскаленную вертикаль. Подтянувшись на руках, легко перекинул через колья гибкое тело. Даже Алесса не додумалась до такого простого способа, а ведь смогла бы… Попытки с…цатой.

Лес. Его стихия. Его помощник и покровитель. Лес, в котором живет волчица Быстрая, которая не предаст и не солжет. Та, что, склонившись, из уважения зовет аватара Владыкой и при этом прячет хитрый блеск янтарных глаз.

Вилль очнулся от воспоминаний только в лесу и понял, что ему стало легче. Не дымный угар и запахи домашней скотины заполнили легкие, но ароматы хвои и свежего снега. Да и боль поутихла, лишь изредка лениво тыкала затупленной спицей куда-то в районе лопатки — просто, чтобы не забывал. Он оглянулся: зашел еще совсем недалеко, за черной паутиной обнаженного кустарника виднеются стена и дорога. Вилль перешел на легкий бег, на ходу уклоняясь от летевших в лицо веток, и снег под ногами почти не приминался.

— Кра!!! — потревоженная ворона тяжело снялась с еловой ветки.

«Здесь», — решил юный Страж. Он сделал еще несколько шагов вперед, а потом прижал к губам ладони и завыл. Прислушался и завыл снова.

— А-ооуу! — донесся отзыв.

«Идет», — понял Вилль. Меж деревьев мелькнула жемчужно-серая тень, и перед аватаром предстала Мать Стаи. Она остановилась в нескольких шагах от Владыки и преданно склонила голову.

— Ты звал, Владыка. Я пришла.

— Ты — хозяйка Стаи, Тиэлле! — традиционно начал приветствие Вилль.

— Нет, ты — хозяин Стаи, Владыка, — не поднимая головы, отвечала умница волчица.

— Ты быстра, словно ветер, Тиэлле!

— Но мне не обогнать Ветер Севера.

Теперь, когда все формальности соблюдены, можно было разговаривать более привычно. Если бы кто-то увидел их со стороны, то немало изумился, наблюдая, как эльф с капитанским значком на груди рычит, поскуливает и стрижет ушами не хуже заправского скакуна.

— Скажи, Тиэлле, ты голодна? — участливо спросил аватар. Они, не спеша, шли по ельнику — эльф-оборотень знал, что Быстрая не любит стоять на месте.

— Злая зима, жадная, — вздохнула волчица, — Лес не посылал нам пищи с последней Ночи Зова.

— Это были Человечьи Хвосты, Тиэлле?

— Владыка знает все о своей Стае! — благоговейно поклонилась волчица. — Да, Владыка, Хвосты. Хвост для Тиэлле, Хвост для Отца

Стаи и Хвост для Сына Стаи. Много, но невкусно — жестко. Мало крови, очень мало! Мы поделились со Стаей. Те, кто предан Владыке, не должны голодать.

Умница Тиэлле поступила согласно законам Леса и сумела обойти запрет Владыки есть то, что пахнет Двуногими. Белый Волк не разрешал убивать живое мясо, но о падали не было и слова. Даже если брюхо волчицы прилипло бы к хребту и ребра начали выпирать сквозь редеющую шубу, она не стала бы пожирать тухлую мертвечину и не позволила делать это другим членам Стаи. Значит, трупы притащили в лес не позже, чем на следующий день после ритуала, а снег и мороз послужили наподобие природного ледника. Вот и все, что смог выяснить Арвиэль

Винтерфелл, но и этих знаний хватило с лихвой, чтобы эльф горько усмехнулся и в очередной раз упомянул мать шушеля.

А значило это, что в городе завелся маг, не брезгующий некромантией. Тот, кто выжидал несколько лет, копя силу либра для проведения одного из сложнейших и магически емких ритуалов. Кто ежедневно раскланивался с будущими жертвами своей твари и сидел с Виллем за одним праздничным столом возле дома градоправителя Грайта.

Что это, очередной эксперимент или расчет породить вторую Алую Волну здесь, в Северинге? Убивая исключительно людей, вызвать человеческую ненависть к иноверцам? Возмездие или безумие?

Довериться можно только Акиму, люто ненавидящему колдунов, гному Сидору, в срок справившему оружие для ночной охоты, и той, что носит на безымянном пальце фамильное кольцо аватар.

И что, кудрить твою, делать капитану Винтерфеллу, а? Не стучаться же головой о дубы в поисках готового поделиться своей вековой мудростью!

— Владыка? — Тиэлле осторожно потеребила эльфа за рукав.

— Ммм?

— Ты стал другим, Владыка, — вильнув хвостом, довольно рыкнула волчица. — Ты стал ближе к нам. Ближе к своей Стае.

* * *

Аватар и Тиэлле и думать не могли, что за ними наблюдают. В ту минуту, когда Вилль зашел в лес, маленькое пухлое облачко снизилось и поплыло следом за ним. Ему велели приглядывать за пищей, но убить за пределами города, где не действует Индикатор Преступлений, и когда эльф будет один. Облако плотоядно перекатывало белесо-серые завитки, готовое в любой момент разразиться снегопадом. Много мыслей, много чувств, спрятанных глубоко в сердце, и надежно защищенных ледяной коркой. Лакомый кусочек, не то, что глупый волк или безмозглые пташки… Опасно, но так притягательно выслеживать, смотреть, вновь слушать его мягкий голос. Еще вкуснее, чем убивать.

Нарушение условий Договора грозит гибелью, но ведь его можно обойти, верно? Тот-кто-назвал-себя-Хозяином приказал убить эльфа Арвиэля в лесу, но на сей раз он был не один.

Темные Сущности — твари хитрые и изворотливые, они гораздо старше и мудрее тех, кто составляет жалкие Договоры и подписывает собственной кровью. Глупышки…

Облако долго размышляло, как себя именовать. Из всех троих оно вышло наиболее слабым и уязвимым, но таков был выбор самой Сущности.

Получив жертву, бесполое существо внезапно задалось вопросом, отчего у него нет имени? Увы, ему не понравилось ни одно из смертных имен, зато на задумчиво плавающее туда-сюда облачко снизошло озарение, что «оно» на самом деле «она».

* * *

Тиэлле проводила Владыку до самого подлеска. Мир, окруженный деревянным кольцом, принадлежал Двуногим хищникам, и звери не ходили за тракт, ведущий к городским воротам. Волки еще не знали о гибели одного из собратьев, чему Вилль, признаться, был рад. Не хотелось объяснять доверчивой Тиэлле, что зимой маленькой девочке теплая шуба понадобится гораздо больше, нежели мертвому хозяину.

У ворот эльф прочистил горло и, набрав полные легкие воздуха, рявкнул:

— А-аткррыть начальству!

Серьезные намерения он подкрепил увесистым ударом по створке.

— К-капитан?

— Что, Клим, давно не виделись? Начальство не признаешь? — едко поинтересовался эльф.

Лязгнул вынимаемый из петли засов, и в щель между приоткрытыми створками робко протиснулся арбалетный болт. Арвиэль расхохотался в голос.

— Точно капитан! — громогласно «шепнул» напарнику Риерт. — Это я его рржать выучил! Откррываем!

— Капитан, а ты как за стену-то перебрался? — поинтересовался

Клим, когда Вилль был дружно ощупан на предмет наличия телесности. -

Мы ж никуда не отлучались?

— Таки и никуда?!

— Ну, Риерт по делу отбегал… Я вот за угол пару раз думать ходил, — покаялся стражник.

Вилль смерил его скептическим взглядом с головы до ног. Клим — рослый, широкоплечий, с волосами цвета белого песка — был чем-то похож на Акима, и недаром. Оба родились на северо-западном побережье

Неверры, где кровь поселенцев была несколько разбавлена берберианской.

— Пока ты, Клим, за уголком думу думаешь, в ворота не то, что я или медведь, табун датхарских[26] носорогов с погонщиками пройдет. А теперь к делу. Клим, найди Акима. Пускай идет к господину Берену, да поживей. Это приказ! Затем пойдешь к Мирону. Скажи, чтобы к трем часам пополудни был в… — Вилль говорил ровно и доходчиво, особо напирая на то, что мельник ему нужен позарез, как уважаемый человек, ценнейший свидетель, да и просто разносторонняя личность.

Убедившись, что исполнитель приказа движется в нужном направлении, а, главное, расторопно, капитан Винтерфелл изъял у Риерта ключ от городских ворот и почти опустошенную бутылку. Откупорив, нюхнул содержимое и моментально скривился, и тара со свистом улетела за ворота. Впрочем, квартерон, с улыбкой провожая спину начальника, уже доставал из-за пазухи полнехонький, приятно булькающий бурдюк.

Вилль шел по направлению к аптеке решительно и целеустремленно, но вовсе не к знахарке на пироги собрался юный капитан. Гораздо больше его интересовал пустующий дом напротив. Эльф усмехнулся, обнаружив, что плотно прикрытая дверь только кажется надежно запертой, а дужка замка вогнана в отверстие не до упора.

Запах одиночества поселился в доме покойника с тех пор, как вдовая капитанша уехала в Равенну. За одно лето окна заросли слоем поднятой с дороги пыли, и зеркало, не желая отражать увядание некогда чистого зала, спряталось за паучьими кружевами. Госпожа Ведро захватила с собой только самое необходимое и драгоценности, а мебель бросила, и никто из горожан не польстился ни на дармовые половички, ни на шкаф с комодом из редкой черной орцойи.

Эльф методично обшарил подпол и первый этаж, но ничего, достойного внимания сыскаря, не обнаружил. Крепкая лестница с полированными, покрытыми прозрачным лаком перилами привела его в мансарду, и там, под кроватью супругов Ведро, нашлось-таки искомое.

— Вот ты где, — усмехнулся эльф, растирая пальцами меловую пудру.

— Ну, щучий сын!

Вот и собралась мозаика, да какая ладная! Нашлось вражье логово, теперь дело за малым — выманить зверя, но для умелого охотника это не вопрос. Вот только где такого охотника сыскать, чтобы еще и Вилля премудростям обучил!

На пороге он немного замялся, высматривая в окошке на чердаке знакомый силуэт. Но, увы, день в разгаре, и госпожа ведунья прячется за толстыми стенами аптеки да перегородкой чулана, увешанной вязанками сушеных трав, и сейчас начитывает рецепты очередному твердолобому покупателю. Леська из леса, которая едва не убила его по незнанию, а потом три дня просидела у постели. Любительница словесных изысков, способная за пару мгновений сложить стих или обозвать чабрец «ползучим Демьяном». Зайти к ней, что ли? «А это идея… — с сомнением раздумывал Вилль. — Зайду и поздороваюсь стихами, тогда уж точно кричать не будет!» Эльф уставился в небеса и одухотворенно забубнил:

— Я — аватар… из носа пар? Нет, не то. Стар, бар, жар… самовар? Тьфу! Я — Арвиэль… эээ… трель, свирель, метель… в носу капель? — спросил он пробегавшую мимо рыжую дворнягу с рваным левым ухом.

— Тьфу!!! — чихнула псина и потрусила прочь. А юноша развел руками — не судьба! и отправился к Берену Грайту.

Вилль долго и тщательно оббивал снег о ступеньки крыльца градоправителя, одновременно собираясь с мыслями и пытаясь привести себя в более-менее благонадежный вид. В итоге короткие волосы, перевязанные найденным в кармане обрывком шнурка, приобрели вид крысиного хвостика, на котором в свое время настаивала знахарка, а челку Вилль просто убрал за уши. Куртку он застегнул под горло, а ремень затянул так, что дышал едва ли через раз аки придворная барышня, томящаяся в корсете. Оставалось последнее приготовление, и эльф сунул руку за пазуху.

Постепенно чернеющий кот отчаянно зевал и натирал лапкой правый глаз.

— Хозяин, ты опять издеваешшься?

— Нет, Симеон. Найди Сидора и Эртана и передай им следующее…

Из хозяйских речей дух уяснил только то, что орк и гном должны быть в назначенном месте без четверти три пополудни.

Вилль с силой выдохнул и решительно толкнул дубовую дверь с медным кольцом посередине. Год назад он переступал этот порог, чтобы получить значок капитана стражи, неверный шаг сегодня означал потерю должности и несмываемое пятно на репутации. Чет или нечет, какое число выпадет на игорных костях Бога Удачи?

Клим оказался понятливым и расторопным на деле, а не на показ для капитанских глаз. Аким уже сидел за одним из столов и, тихо насвистывая, деловито точил шлифовальным камушком и без того острый, как бритва кинжал. Завидев начальство, поднялся без спешки и, коротко кивнув, замер. Берену же было достаточно одного взгляда на воспитанника, чтобы смекнуть — дело нечисто.

— Что задумал?

И Вилль объяснил. Четко, коротко и по-простому. Господин Грайт дослушал отчет капитана до конца, поцокал языком… и начал ругаться!

— Винтерфелл, ты рехнулся?! — выговаривал мужчина, стуча себя по лбу твердым, как кость, указательным пальцем. — Понимаешь, что если облажаешься, я тебе не помощник?!

— Понимаю. Вы должны будете меня уволить, чтобы сохранить должность. Все, конечно, на меня ополчаться, а его престиж подскочит до небес — эльф усмехнулся. — Вы сами назначили капитаном нелюдя, господин Грайт.

— А если это он, держите меня семеро, иначе я его порву! — свирепо рявкнул Аким.

Берен окинул обоих тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Стоят прямо, как к кольям привязанные, и обмениваются недобрыми ухмылками.

Орлы, нечего сказать!

При набожном Императоре Аристархе, не особом любителе нелюдей, за подобное самоуправство могли выжечь клеймо на предплечье или прилюдно отвесить плетей, а неверрийца при должности и титуле приговорить к ссылке на север, в Сумеречное Предлесье. Сейчас законы смягчились, но память о межрасовой войне еще не изгладилась до конца, и Вилль здорово рисковал навлечь на себя гнев человеческой половины Северинга. Как так, растудыть! Нелюдь на уважаемого горожанина клевещет! Богохульник! Пригрели змееныша, а он…

С одной стороны, как ни крути, доводы капитана стражи были довольно вескими. Опять же, найденная на втором этаже прокопьевского дома пентаграмма не могла нарисоваться сама по себе. С другой — риск, и риск серьезный. Арвиэль, умница, все понимает и не хочет ставить под удар Берена.

Грайт с сомнением побарабанил твердыми пальцами по лакированной столешнице.

— Хорошо, мы с Мартой будем к четверти четвертого. Куда сейчас пойдешь?

— К Алессе. Она — представитель пятой расы.

ГЛАВА 6

Это утро постучалось в комнату на чердаке вместе с черноголовым воробьем. «Весна идет!» — чирикнул пернатый задира и упорхнул, а на то место, где он сидел, уронила слезинку мокрая сосулька. Алесса встрепенулась, сгоняя налипшие пылинки сновидений, и вприскочку подбежала к окну. Скоро Новый Год…

Ближе к полудню в аптеку сунула любопытный нос Феодора, мол, кружаника у нее закончилась, а мазь от нарывов делать надо. Женщина вела себя странно: хмурилась и, посматривая на молодую коллегу крайне неодобрительно, с прицокиванием покачивала головой. Едва сушеные ягоды оказались у нее в руках, вопрос так и брызнул:

— Ты, Алесса, зачем капитана скалкой по хребтине лупила? Он, конечно, паренек-то крепкий, да смотри, к ласковой от тебя сбегет!

На это Алесса степенно отвечала, что, мол, не по хребтине, а по макве, потому как дурь из мужиков еще до свадьбы выколачивать надобно. Упрыгала сплетня из аптеки, и разбрелись по городу слухи подобно одуревшим весенним котам, поющим один громче другого, но непонятно, о чем.

Некоторое время спустя к девушке наведался Сенька — младший из близнецов Лесовят — и приглашал кататься на салазках. Алесса удержала падающую челюсть и даже сумела вежливо отказаться.

— Ты это, ежели кто заобидеть удумает, скажи. Мы с Венькой его — ухх!!! — разглядывая пол, пробубнил Сеньян и вместе с «ухом» сверкнул голубыми глазами и многообещающе погрозил кулаком встрепанной метле.

Сенька еще немного потоптался и вышел, и за дверью поздоровался с тем, чей голос Алесса узнала бы из миллиона.

На пороге капитан поправил сабли, глубоко вздохнув, выпятил грудь и храбро вошел внутрь. За прилавком никого не было.

— Что, блудный пациент вернулся? — раздался голос у него за спиной. Алесса наблюдала из окна за всеми его манипуляциями, давясь от смеха, а потом спряталась за дверь.

Эльф вздрогнул, и его решительность как ветром сдуло. Весь внешний вид знахарки, ее поза, выражение лица отображали крайнюю степень презрения. В голубых глазах плещутся обида, разочарование и негодование одновременно, в уголках поджатых губ притаились гнев и горечь, даже черная коса, казалось, вот-вот превратится в змею и прошипит: «Шшто, вернулассь, ссскотина оссстроуххая?» Знахарка гордо прошествовала за прилавок мимо Вилля, чуть не свистнув его косой по лицу.

— Алесса, я вернулся! — покаянно склонив голову, оповестил ее эльф и, дождавшись, когда в голубых глазах сверкнет лучик интереса, добавил, — вернулся с просьбой.

— Нам не о чем с вами разговаривать! — холодно отвечала девушка. -

В моих услугах вы больше не нуждаетесь, а иные я вам, увы, предложить не могу!

— Алесса, ну хватит дуться, — примирительно улыбнулся Вилль. — Я и впрямь не могу долго усидеть на одном месте.

— Дуются, господин капитан, пузыри! — неумолимо подбоченилась знахарка. — А если вы не можете сидеть, то у вас, простите, геморрой, а с этим уже к Феодоре.

— Алесса, я тебе благодарен!.. Просто у тебя очень заманчивый подоконник.

— Какая благодарность, господин Винтерфелл? — изумилась знахарка и забарабанила ноготками по прилавку. — Где море цветов? Где ужин при свечах? Где заверения в вечной преданности?

— Да какие цветы — зима на дворе! — растерялся Вилль. — Хочешь, елку из леса тебе принесу? Или снеговика слеплю? А насчет ужина с Симкой переговорю.

Алесса внезапно упала лицом на прилавок и затряслась, с надрывом всхлипывая, и вот тут-то Вилль по-настоящему перепугался — он и не думал, что знахарка окажется такой ранимой. Вихрем подскочив к столу, приподнял ее за плечи и с тревогой заглянул в лицо. Алесса действительно рыдала… от смеха.

— Ой, Вилль, над тобой так здорово подшучивать! — наконец, отсмеявшись, сказала девушка. — Ты бы себя со стороны видел — дитя дитем! Елку он мне принесет!

Эльф мысленно плюнул и сделал в памяти зарубку уложить Алессу на обе лопатки при первом же споре. А знахарка облокотилась на прилавок и с легким оттенком снисхождения неспешно обласкала капитана взглядом с головы до ног.

— Мы поговорим, только для начала я осмотрю твое плечо. И не вздумай перечить, пациент! Говоришь, тебя мордой города назвали? Так вот, на этой морде все прекрасно написано: зеленый как лягушка, глаза красные, губы синие. Пойдем, горе луковое, — позвала Алесса и толкнула дверь в сени.

Она не слышала шагов за спиной, но чувствовала, что Вилль идет следом. «Если сейчас не скрипнет, тогда обернусь», — подумала девушка. Пятая ступенька лестницы скрипела всегда, без предпочтения к отдельной расе. Даже бесшумный по природе Вилль умудрялся задевать чуткие струны загубленной сосновой души. «Сейчас посмотрю…»

Крррек… Знахарка зашла в комнату, а за ней, привычно кланяясь потолочным балкам, проследовал эльф.

— Нет слов! — восхитился Вилль. Все пространство чердака было заставлено сохнущими бутылками. Они стояли на подоконнике и на тумбочке, на шкафу и стуле, тянулись стройными разноцветными рядами вдоль стен. Девушка явно хорошо поработала прошлой ночью.

Она немного удивилась, когда эльф, раздеваясь, бережно положил пояс с саблями рядом на зеленый плед из крашеного козьего пуха, заменяющий покрывало, а не отставил в угол с глаз подальше. «Старые забрал, памятные прокопьевские…», — подумала Алесса, и отчего-то ей стало за капитана обидно.

— Все вы, мужики, одинаковые, — ворчала знахарка, разматывая бинт.

— Как с клинками наголо бегать, так это — вперед и с песней, а как лечиться потом — сразу в кусты!

Вилль решил промолчать, ссора не входила в его планы. Рядом лежали драгоценные и такие долгожданные Тай-Кхаэ' лисс, казалось, только дотронься, и рукоять сама прыгнет в раскрытую ладонь… Он обреченно сморщился, когда вымазанная чем-то бледно-желтым маленькая теплая рука знахарки легко заскользила по плечу, спине и груди. А потом вдруг отметил для себя: не так уж и неприятно. У той же Марики ладони твердые и мозолистые, лопатой да граблями натруженные.

Эльф развернулся немного резче, чем хотелось, и, подпустив в голос умоляющие нотки, шутливо боднул знахарку в плечо.

— Леська, пойдем в Храм, а?

— Ага! — обалдело кивнула Алесса.

— Леська, ты — золото, права была Марта! Мне еще три дня бездельничать одному, — пожаловался Вилль. — А ты бы рассказала, как краску мешать надо, как накладывать…

— Тебе зачем?!

— Век живи — век учись! — улыбнулся парень, и знахарка растаяла.

На улице она пожалела, что сдалась практически без боя, но дороги назад уже не было. На сей раз девушка сама взяла Вилля под руку и внезапно вспомнила слова Марты о том, что главное в жизни — опора.

Крепкая, надежная, которую для настроения можно шутливо потрепать за уши.

Почти у самого Храма звонкий многоголосый лай заполнил Весеннюю

Улицу, а мгновенье спустя на дорогу вылетела верткая рыжая псина, остромордая, как лисица. Сучка восторженно взвизгнула и, стрельнув на парочку шальными глазами, метнулась в переулок. Дружки жениха отстали ненамного. Пятеро разномастных кобелей явно поставили целью вернуть сбежавшую невесту. Последний пес, черный, злобный аки бесь, яростно облаял знахарку и эльфа и, сочтя долг исполненным, помчался догонять быстроногих соплеменников. Наверняка, то был сам припоздавший жених.

«Интерессно, а у Арвиэля женщин много было?» — полюбопытствовала южная кошка, но Алесса сердито отказалась рассуждать на эту тему.

«Интересно, клюнет или нет? Ядрена ворона, шушеля мать, кудрить твою… Пресветлая!» Мысли хаотично скакали, периодически натыкаясь друг на друга и создавая в голове винегрет из дичайших компонентов.

«Хозяин! Мы на мессте…»

Отлично! Справа от Храма за поленницей сидит Темар, на крыше слева притаился Аким. Оба с арбалетами, и выход взят на прицел. Эльф надеялся, что до стрельбы не дойдет, и все же береженого беси сторонятся. «А у Леськи родинка за ушком. Как раньше не замечал?» — отстраненно подумал Вилль, пропуская девушку вперед.

На лавке возле двери уже лежали рядышком орочий боевой топор и широкий меч, короткий, как раз под гномий росток. Сабли не возражали против временной разлуки, только Лед шепнул напоследок: «Осторожно».

Храм — Обитель Божия в тварном мире, где внемлет многомудрый всепрощающий Иллиатар робкой молитве смертного, и теплеют очи верных учеников его, когда кается просветленный грешник. Впрочем, святые лики на фресках сейчас наблюдали гораздо более прозаическую картину.

Жрец задумчиво вертел в руках золотой кубок для таинств и с присущей ему терпеливостью внимал наперебой галдящим гномам.

— А по ножке лоза виноградная вьется с листом малым кружевным, — кивая сам себе, басил кузнец.

— А на чаше виноградинки рубиновые да агатовые слезу алмазную пустили аки сам Триединый по нам, грешникам, плачется, — расписывал хитрый Дорий. — Не так дорого и выйдет, да лепо! А человеку святому и скидочку сделать не грех, как постоянному клиенту.

Эртан, смиряя от природы громкий голос, переговаривался с мельником по поводу грядущего сева — ячмень и окультуренный хмель для пива сажали на полях Мирона.

Градоправитель, что-то бормоча под нос, ставил заупокойную свечку, и счастливая Марта одобрительно поглаживала его по спине. Алесса подтолкнула Вилля к противоположной от двери нише и сделала большие глаза. Марта подмигнула и, переведя взгляд на Берена, хищно потерла руки. Алесса не осталась в долгу и произвела целую серию ответных жестов: хитро сощурилась в сторону Вилля, провела по горлу ногтем большого пальца и в завершение невинно улыбнулась, приобняв себя за плечи.

Пяти минут не прошло, как эльф начал шалеть от объяснений. Алесса упоенно расписывала преимущества новой краски, в состав которой входит водоотталкивающий компонент, над старомодной, на яичном желтке. Оказалось, что черную следует вливать в белую тонкой непрерывной струйкой, помешивая и приговаривая «Липни, липни, медовая!», а в завершении «обряда» необходимо плюнуть в получившуюся смесь.

Золоченую статую Иллиатара, занимавшую центр ниши, Алесса одарила хмыканьем и критическим взглядом.

— А вот она мне не нравится. Без души делали, сразу видно — халтура! — принудив эльфа наклониться, доверительно шепнула знахарка.

— Мне тоже! — не преминул согласиться тот. — Алесса, погоди, я к Берену отойду.

Впрочем, до правителя он не дошел. То ли важное что вспомнил, то ли передумал? Кто ж их, эльфов, разберет! Вилль остановился на полпути и присмотрелся к Теофану внимательней. Спокойный, даже умиротворенный аки Бескрайний Океан смиренной веры и добродетели.

Ровно, как по книге, речет, мол-де, не в красе напускной дело, но в содержании. И нет в голосе снисхождения к иноверцам, чей языческий

Бог выкован из железа, одна любовь безграничная терпеливого отца к неразумным чадам. На устах играет поллулыбка, кончики пальцев скользят по святому треуглу…

«Дядя Арвилль, а господин Теофан ненастоящий!»

«Ложшшь» — пела аура Храма, и ей вторили Лед и Пламя.

— Гассдин жрец, мне вам кой-чаво передать велено! Бамажки под рукой не сыскалося, потому словесно! — громко, на весь Храм, отрапортовал Вилль.

— Но-но! — предупреждающе зазвенело эхо.

Берен приобнял ахнувшую Марту, гномы по очереди крякнули и отошли к Эртану — Вилль через Симеона предупредил их при случае держаться от жреца подальше. Алесса, наоборот, заинтересованно хихикнула и, отлепившись от изваяния, подалась ближе к «сцене» — «чавокающий» эльф был для нее в новинку.

Теофан обвел взглядом насторожившихся прихожан и миролюбиво склонил голову, мол, говори, мне от народа скрывать нечего.

На лбу эльфа образовалась задумчивая морщинка, а глаза сделались круглыми и пустыми, как у деревенского дурачка.

— Теофан, ты — щучий потрох! — безоговорочно заявил Страж, шаг за шагом приближаясь к жрецу. — Мне, хрыч сопливый, тело человечье обещал, а подсунул что? До встречи в Бездне. Подпись: ишицу-горгол.

Время натянулось струной, грозя лопнуть и стегнуть по глазам, взвизгнуть над ухом беспощадной плетью палача. Сейчас…

Представители пяти свободных рас собрались в одном месте, и каждый подтвердит слова иноверца. Клевета исключена, путаница исключена, лжесвидетельство и сговор невозможны.

Жрец смотрел вроде бы с удивлением, и подвела его правая рука, непроизвольно потянувшаяся к груди. Эльф гаденько ухмыльнулся и кивнул на треугл, одновременно позволяя «рыбке» высунуть мордочку из рукава.

— Теофан, амулетик-то отдай, а?!

А Теофан сделал то, чего Вилль ожидать никак не мог. Отшатнувшись назад, схватил Алессу за ворот и, крутанув волчком, выставил перед собой на манер щита. И действовал он столь четко, что у эльфа развеялись последние сомнения в военном прошлом господина жреца.

Вилль сумел удержаться от броска, но при взгляде на недоуменно-глуповатое выражения алессиного личика, растерянность сменилась яростной досадой. И чего ей, дурочке, на месте не стоялось?! Кошачья неусидчивость знахарки спутала все планы аватара застать жреца врасплох и при попытке к бегству повязать тепленьким и без ущерба для чьего-либо здоровья. Ну, Алесса!

Струна напряжения все же лопнула с тихим испуганным всхлипом.

— Мама…

— Теофан, пусти ее!

— Не подходи! — голос был угрожающим, но по лбу жреца предательски катилась липкая капелька. Левой рукой Теофан держал девушку за косу, принуждая запрокинуть голову, а правой прижимал к горлу изогнутый серпом нож. Вилль не особо удивился взявшемуся невесть откуда оружию — при желании под жреческим балахоном можно и меч спрятать.

— Теофан, не бери лишний грех на душу! Пусти девочку! — Берен, напротив, говорил спокойно и размеренно, а для пущей убедительности демонстрировал жрецу пустые ладони.

— Я не убивал! Всем стоять! Берен… Мы знакомы восемь лет! Неужели думаете, что я мог?!

— Правильно, не мог! Это сделал твой зверь! — со змеиным присвистом прошипел эльф.

Алесса, казалось, впала в какой-то ступор. Невидящими глазами смотрела на побелевшего от ярости капитана, и по смуглым щекам ползли терпкие злые слезинки. Она не слышала гомона, заполнившего

Храм, и плевать было, что горло жгло и саднило. Тот, кого она хотела бы назвать другом, попросту воспользовался ее желанием кому-то доверять.

— Отойди! — жрец натянул косу так, что знахарка едва не падала. — Берен, скажи, чтоб отошел!

— Назад, Винтерфелл! Назад, щщенок! — рявкнул Берен, и Вилль как-то сразу поник, ссутулился и покорно отступил.

— Теофан, не надо! — умоляюще мотала головой Марта. — Она же ничего не сделала! Пусти, пусти, родной…

— Трронешь, из Хррама не выберрешься!

— Я не убийца! — пятясь к двери, твердил Теофан. — Я был в Равенне в ночь Алой Волны. Я видел, как рвали на части и живых, и мертвых. Я. Не хочу. Быть. Магом. Я, Теофан Улесс — жрец Триединого Бога истинного. Восемь лет я служил Иллиатару и всем вам, и ни разу не воспользовался либром… А сейчас вы приведете к Храму вашего коня, Берен, и, как только я отъеду на безопасное расстояние от Северинга, отпущу девушку. Клянусь. Арвиэль, брось нож!

Что ж, будь по-вашему, господин убийца. «Рыбка» и не нужна тому, кто некогда поклялся свернуть шею приблудившемуся магу, псу шелудивому, что полез в логово, а, зарезав щенят, внезапно обнаружил у входа матерого волка.

— Арвиэль?!

Да, Берен. Капитан Винтерфелл знает, что сейчас ты вспомнил ту боль и недоумение, когда Арвиэль укусил руку, бинтующую его раненое плечо.

Эльф бросил на мужчину безучастный взгляд и нарочито медленно поднял руку с ножом. «Рыбка» выпала из послушно разжатых пальцев и камнем полетела вниз. Вот только не звякнула она о крытый медными листами пол, а глухо стукнулась костяной рукоятью о нос казенного капитанского сапога.

А мгновенье спустя воющий от боли жрец баюкал на груди пробитое почти насквозь запястье.

Он не видел, как медленно оседает на пол знахарка, и сквозь прижатые к горлу пальцы бегут алые ручейки. Не слышал, как Берен вновь обозвал его щенком и срывающимся голосом велел «не сметь». В ушах бешеной кавалерией пульсировала кровь, а руки сами тянулись к шее презренного колдунишки.

Костры, рвущие северное утро. И каким обжигающим казался клинок, пробивший плечо насквозь!

«Арвиэль, ты — ветерок с вершины ледяной скалы Артенн, ты летишь ровно и спокойно»…

Вилль пнул нож, отшвыривая его к стене, и, не особо заботясь о чувствах заоравшего Теофана, выдернул из его запястья «рыбку».

— Дернешься, и до суда будешь висеть на дыбе, — срывая треугл, с улыбкой прошептал эльф, и было в его сузившихся зрачках что-то особенное, заставившее Теофана замолчать.

Вилль завертел в пальцах амулет, пытаясь сообразить, как же тот открывается. Ага! А ларчик-то с секретом оказался!

— Смотрите! — торжествовал он, вытряхивая на ладонь серый камень в форме плоской ракушки-улитки. На заостренной половине было проделано отверстие для ношения на цепочке.

— Это либр, да? Гм… Так когда ждать магиков? — осведомился

Мирон, невозмутимо разглядывая колдовской талисман. Похоже, он уже предвкушал, как будет расписывать особенности поимки преступника. Не каждый день мельники убивцев заарестовывают!

— Да, либр. В сплав треугла-чехла входит мертвое золото, потому его не засек ни Индикатор, ни приезжий маг. Удобно, а, господин жрец? Увидим, как вы перед коллегами сие чудо объяснять будете.

Слышал я, у равеннских следователей имеется немалый опыт по развязыванию языка.

Судя по мрачной физиономии Теофана, как раз он-то знал об этом не понаслышке. А Вилль и не собирался щадить его тонкую душевную организацию. Нечего людей собаками травить, господин жрец липовый!

— Арвиэль, подойди! — сурово окрикнул Берен, и все торжество вымело напрочь.

Алесса сидела на лавочке съежившись, безвольно уронив руки на колени, и оттого казалась еще меньше ростом. Марта, Сидор и Эртан хлопотали вокруг, и травница прижимала к ее шее в алых разводах платок. А вот на лице правителя было написано обвинение пополам с разочарованием. И в ком именно, сомневаться не приходилось.

— Алесса, это царапина, не бойся! — как всегда мягко, говорил эльф. — Ночью перекинешься, и все пройдет. А я выношу тебе личную благодарность за проявленное мужество и соучастие рассле…

— Вилль, ты почему не предупредил?

Аватар смешался. Как предупредить, если не знаешь, чего ожидать от деятельной пантеры?! Взгляд, неосторожное слово могли послужить для жреца объяснением внезапному наплыву посетителей всех рас. И предупреждением. Успей он вытащить либр, и не обошлось бы без жертв.

— Почему не предупредил, а? Потому что я дура?

— Пойдем, Марта, сами разберутся, — проворчал градоправитель, подталкивая травницу к выходу. Улика перекочевала в его карман, и теперь по горячим следам надлежало допросить преступника и свидетелей. Аким и Темар слаженно спеленали жреца веревкой и без особого уважения вытолкали из Храма в шею. А вот нечуткий капитан придет в тюрьму чуть позже, когда получит заслуженную порцию упреков от обиженной женщины. О, господин Грайт видел последствия кошачьей ярости на челе одной высокосветской особы!

— Ты. Почему. Мне. Не сказал?! — настойчиво прошипела девушка.

Вилль окончательно растерялся. Никогда раньше чужие слезные истерики не вызывали ничего, кроме снисходительной жалости к любителям по пустякам низвергать соленые водопады вперемешку с причитаниями. Впервые в жизни аватару по-настоящему хотелось утешить, но он просто не знал, как. И понял господин капитан, что никакая он не скотина, а самая распоследняя сволочь, и разом потемневшие лики человеческих святых смотрели на него с мрачной укоризной.

Алесса била его кулаками по груди и плечам, но Вилль, не обращая внимания на прострелившую лопатку боль, сгреб девушку в охапку и усадил к себе на колени. Вот тут ее окончательно прорвало.

— Вилль, ты же сам пришел! Просишь верить, а сам врешь! Всегда врешь, постоянно! Я думала, тебе интересно, а ты…

— Леська… Леська не плачь! — не менее беспомощно бормотал Вилль и гладил ее по голове и худенькой вздрагивающей спине. — Ну, накричи, ударь меня, ТОЛЬКО НЕ НАДО ПЛАКАТЬ!

Наилучшим выходом было остаться на часок одному и как следует разобраться в незнакомых эмоциях, с настойчивым восторгом вытесняющих традиционное хладнокровие. Оставить привычные чувства на средних полочках, а новые отложить на антресоли до времени очередного озарения… Проклятье! Но как же не хотелось выпускать из рук маленький доверчивый комочек, чье теплое дыхание смешно щекочет шею. Кажется, эльф что-то говорил, впрочем, смысл был вовсе не важен. Гораздо убедительней на Алессу подействовала вся возможная нежность, которую Вилль стремился вложить в каждое слово и движение.

Постепенно она перестала дрожать и всхлипывать, и — капитан мог в этом поклясться — негодующие лики на фресках чуть посветлели. Даже халтурная статуя Иллиатара, смягчаясь в любопытном солнечном луче, сверкнула улыбкой.

— Леська, ты успокоилась? — нехотя отстраняя знахарку, с облегчением спросил Вилль.

Алесса посмотрела на него стеклянными, как у рыбы, глазами.

— Скотина!!!

Маленькая ручка оказалась на удивление тяжелой, и правая щека Вилля вспыхнула в огнем, а в ушах задребезжало.

— Ох, Алесса! — эльф потер скулу. — Хотя я заслужил…

Вторая пощечина звенела чуть дольше.

— Для симметрии, — шмыгнув носом, пояснила девушка, а затем притянула к себе за уши и чмокнула в переносицу.

— Это хоть за что?! — простонал Вилль.

— За спасение жизни прекрасной дамы, то бишь, меня! — потупила глаза южная кошка. — А ты правда думаешь, что я храбрая, умная и красивая, как тропическая орхидея «Медовый поцелуй»?

— Ага! — обалдело кивнул эльф.

— Эхх, два дурака — парра, — умилился с порога Симеон.

В тюрьму отправились только после того, как знахарка вдоволь налюбовалась в карманное зеркальце красным распухшим носом. Вилль своей внешностью привычно не заинтересовался, и девушка мысленно выдохнула. Синяки уже стали наливаться насыщенно-сливовым цветом, а тот, что слева, весьма художественно перечеркивали три алые полосы.

Первым исповедовался Мирон, особо напирая на то, «как же он переструхался»! Эртан не испугался вовсе, зато «окрровожадил аки вупаррь! Ба-а-анзай!!!» Потирая переносицу, юный Страж мучительно размышлял, что за зверь чудной? Ответ оказался прост донельзя — разбушевавшаяся фантазия дикого степного орка попросту скрестила лопаря и вупыря. Степенные гномы ни «струхали», ни «кровожадили», а весьма доходчиво объясняли, что капитану, мол, положена теперь медаль али кинжал наградной всенепременно с настоящими изумрудами под цвет глаз.

— Виллюшка, может, не он, а? Обознались, перепугали доброго человека, а могли и о помощи просить? — шептала Марта, заглядывая в глаза и робко пощипывая гусиное перо, зажатое в его левой руке. И после этой беседы Вилль почувствовал себя лимоном, досуха выжатым в чай скупердяя. Хотелось туда, где бежит по хрустящему насту легконогая волчица. Где, сидя на выкорчеванной ураганом сосне, можно пить вино и любоваться звездами, запутавшимися в плетении ветвей, словно золотые рыбки в неводе счастливца…

Девушка весьма красочно и достоверно расписала процесс охоты на жреца-оборотня, но на бумаге все выглядело до обидного сухо и коротко. Дело в том, что капитан Стражи не счел нужным упоминать в рассказе одомашненных животных и потроха неких зубастых рыб. Зато, когда глянула Алесса вниз страницы, где надлежало ставить роспись…

В общем, дар речи к ней вернулся не сразу.

— Вилль, это что? «Записано верно со слов Залесской А., проф. „лекарь“?!

— Тебе фамилия не нравится, да? — парень вопросительно приподнял бровь. — Просто без фамилии не положено. Несолидно для лекаря!.. И я обязательно настою на публичной благодарности в содействии…

— Очень нравится, мне все нравится! Звучно, ох, звучно! — в восторге завопила девушка, звонко чмокая эльфа в расцарапанную щеку.

— Ой, Вилль, какая же ты прелесть!

— Какая-какая… Лохматая и ушастая!

У Вилля в голове медленно разваривалась булькающая каша, когда свидетели соизволили отбыть. Последней ушла Марта, предварительно пошептавшись с господином Грайтом. И, надо отметить, сдержать довольную улыбку ей так и не удалось!

Со жрецом вышла капитальная промашка. Он не только не желал каяться, но и сотрудничать вообще. Эльф сыпал проклятиями и брызгал слюной, хватаясь за нож, бешено вращал глазами, грозя прирезать колдовскую падаль или хотя бы подкоптить жрецу пятки. Берен благоразумно занял сторону оппозиции и оттаскивал воспитанника от прутьев камеры. В итоге упарились оба, а Теофан все так же тупо изучал потолок и бормотал под нос то ли молитву, то ли бесполезное заклинание.

Небо, не торопясь прощаться с ночью, старалось обмануть песочные часы, а Страж и Берен Грайт все перечитывали показания свидетелей.

Один листок заставил господина правителя помрачнеть окончательно.

— Дурак ты, Винтерфелл, зачем с оборотнихой связался? И ее мог сгубить, и сам бы перед судом ответ за погибшую держал. Не догадался, что ль, чем твои выкрутасы обернутся?! — с незнакомой эльфу горечью выговаривал Берен. — Да и она хороша — это что за сцены семейного быта? Шушеля мать, не можешь девку приструнить, так на кой ляд козе ярмо?! А теперь любуйся мордой своей престижной!

— Порезался, когда брился, — мельком глянув в сунутое под нос зеркало, невозмутимо бросил Вилль. Все. Пора домой.

Скандал в Храме выглядел некрасиво, а, если уж быть откровенным с собой до конца, так просто отвратительно. Ни одна из рода аватар не посмела бы поднять руку на аватара-мужчину, даже затей он очевидное безумство. Потому, что это — неправильно! Вилль сам был во многом виноват, и все же, хвала Пресветлой, Алесса не навешала ему оплеух прилюдно. Определенно, стоило провести с ней беседу о неравенстве полов исключительно в целях воспитания! Хотя… Было в этом что-то сродни охотничьему азарту — загадывать, ждет его при встрече кнут или пряник? На этот раз Вилль искренне надеялся на второй вариант. В плече вел боевые учения отряд беспощадных арбалетчиков, а завтра утром он должен твердо стоять на ногах.

* * *

Знахарка полночи кружила по залу, не находя себе места. Симка уже давно смотрел десятый сон на так и не убранной в чулан раскладушке, а Марта как в воду канула. Впрочем, Алесса догадывалась, что нет причин беспокоиться за подругу. Хоть кому-то хорошо, и на том спасибо тебе, Великая Кружевница!

Вилль пришел под утро и, победно усмехаясь, с порога заявил:

— Наверняка вы хотите знать подробности преступления, госпожа Залесская? Думаю, в мои обязанности входит удовлетворение вашего любопытства.

Алессу, конечно, не обманул бодрый тон, так не сочетающийся с серыми губами и тенями вокруг глаз.

— Ага! Поведаешь, что терзает твою Истинную Сущность, господин капитан, когда я исполню свои профессиональные обязанности. И — цыц! Это приказ.

Вилль, не долго думая, предложил прекрасной тропической орхидее капитанский значок, заверения в преданности новому начальству и ужин в трактире „Оркан-бар“.

…Кррек… Крекк… Вилль замер на пятой ступеньке, прикрыв глаза и опираясь плечом о стену. Алесса подавила желание помочь и терпеливо дождалась, пока он переведет дыхание. Она чувствовала досаду существа, которому больно и неловко признаваться в собственной слабости. А он не стал возражать, когда профессиональный лекарь сама сняла с него куртку и рубашку, и взбрыкнул, почувствовав в ладонях знакомую глиняную кружку.

— Алесса, я просил — никакого снотворного!

— Это всего лишь теплый чай, Вилль. С лимонником.

„Неужели запомнила лимонник? Надо же…“ — размышлять таким образом было приятно, но с каждой минутой все ленивее. Алессина подушка гораздо мягче его собственной и пахнет зелеными яблоками и мелиссой, а руки знахарки похожи на бархатные кошачьи лапки. Зачем воспитывать сейчас, когда так тянет расслабиться и хотя бы чуть-чуть посидеть на берегу реки рядом с единорогом? Пожевать травинку, послушать песню мельницы…

— Вилль? — шепнула знахарка в острое ухо, но тот уже спал, и накладывать мазь пришлось в два раза медленнее, дабы не разбудить ненароком.

Знахарка честно попыталась соблюсти законы приличия и устроится на своей раскладушке, но не тут-то было — свято место пусто не бывает.

Кот, открыв пасть и раскинув лапы в стороны, дрых на спине.

Нежелание расставаться с нагретым пледом мохнатый паразит продемонстрировал самым безобразным образом. Знахарка успела отдернуть руку от чиркнувших в воздухе когтей в последний момент.

И пришлось воспитанной девушке устраиваться рядом с бывшим врагом, а ныне, вроде бы, первым другом мужского пола. Вилль, не просыпаясь, сгреб ее в охапку и умиротворенно засопел в макушку. Это пахло той наивной беззаботностью, с которой Алесса некогда прижимала к себе набитого ветошью лоскутного медвежонка. Затем его сменили подушка в чужом доме да охапка сена в худшем случае, а мягкий друг остался с Лешкой, и ночью наверняка так же оживал в его детских миражах.

„За Симеона нас принял, что ль?“ — усмехнулась пантера. А какая разница? Тепло. Уютно. Безопасно. И, возможно, капитан Винтерфелл изволит заспаться до полудня, если зверобой и пустырник действуют на аватар так же, как на людей. Долг каждого уважающего себя лекаря — без слов чувствовать внутреннее состояние пациента.

Домовой приоткрыл хитрющий зеленый глаз и, зевнув с типично кошачьей ленцой, перекатился на живот. Сонный покой дома нарушало лишь тихое дыхание троицы сыскарей да благодарный писк завтракающей мыши, рискнувшей таки покинуть родной чулан.

ГЛАВА 7

Утром двадцать третьего вьюжня господин Берен Грайт получил разом все, что полагается уже немолодому, но еще привлекательному мужчине.

Поцелуи достались каждой щеке и носу в придачу, а воркование перешло в смущенное хихиканье, когда мужчина, решив вспомнить молодость, ущипнул травницу пониже талии. Завтрак, правда, прошел не в постели, но лишь оттого, что все это ароматное великолепие было просто грешно разлучать с матерью-кухней! Оладьи соленые да сладкие, с вареньем, с медом, со сметаной; картошка вареная, размером и формой меж собой схожая, укропом да шкварками присыпанная; нечто заманчивое, до поры сокрытое белоснежной шапкой взбитых сливок; бодрящий напиток из цикория в фарфоровом чайничке…

— Эхх!!!

— Ты ешь, ешь, не разговаривай! — щебетала Марта, яростно орудуя венчиком в кастрюльке. — А то снедь обидится, да не усвоится, как положено. И разберет тебя этот… Кастрит, вот! Такое слово мудреное, лекарское! Мне Леська сказывала…

Берен огладил задумчивым взглядом шею, статную спину травницы, крепкие ягодицы, сейчас, увы, задрапированные синей шерстяной юбкой… Его первой жене удивительно шло бледно-лиловое кемалевое[27] платье, подаренное фавориткой наследного принца. Она была высокой и хрупкой, его среброволосая красавица полуэльфийка Мартина.

Она вышивала шелковой нитью толщиной в собственный волосок, и ее пение заставляло улыбаться самого императора Аристарха. Не выпади Берену честь сопровождать принца Аристана в Оркан, он увидел бы ночь Алой Волны вместе с семьей. И кто согласился бы усыновить злобного волчонка и попытался воспитать из него человека?

Так стоит ли взращивать горечь и боль о том, что так и не произошло? Или устроить весеннюю уборку в собственной памяти? Нет, не вырвать ее с корнем, а просто выполоть сорняки. И господин градоправитель макнул в мед оладушек, уже остывший, но все равно восхитительно вкусный. А почему бы и нет?

* * *

Эльф распахнул глаза и проснулся окончательно. Некоторое время он наблюдал, как солнечные зайчики играют в салки на потолке. С памятью проблем не возникло, и, если следовать рассуждениям, проснулся Вилль именно там, где засыпал. Самочувствие по великолепию не уступало настроению, что было крайне подозрительно. Факт! В мыслях царил не квелый летний полдень, а уже почти позабытый северный рассвет, морозный едва ли не до ощутимого хруста. Организм пощадил его, дав выспаться вволю, да и сейчас, хвала Саттаре, не понукал куда-то бежать, позабыв в доме шапку. Хотя нежиться в кровати недостойно взрослого мужчины, да и одеяло шибко жаркое… Стоп! Опоили! Опоили жидкой разновидностью ненавистной тряпочки! И вылечили. Вместо того, чтобы жалобно стенать, плечо довольно мурлыкало. Та-ак…

На левом плече уютно пристроилась черноволосая головка, и легкая улыбка ее обладательницы едва касалась застарелого шрама. На правом мурчащем… Еще одна, только маленькая, усатая и мохнатая.

Личности Вилля принялись совещаться. Белый Волк искренне недоумевал, как он дошел до жизни такой, что ночует в объятиях двух кошек?! Капитан стражи требовал завтрака и скорейшего начала воспитательного процесса для закрепления собственного морального удовлетворения. Градоправитель вызвал магов неделю назад и не удосужился посоветоваться с начальником охраны, собственные подчиненные зовут „сынком“ и посылают в баню. А девчонка, которая почти на пять лет младше, щиплет за уши и бросается тяжелыми предметами. А это, если подумать, вообще можно назвать покушением!

Не на жизнь, а на капитанский престиж. Безобразие! И, наконец, пробудился Деревенский Хулиган. Потянулся, зевнул и ехидно потер лапки…

День призывно стучал в окно, а зайчики перепрыгнули с потолка и осалили паренька. А почему бы и нет?

* * *

Алесса полусонно вздохнула и зашарила под одеялом в поисках „стиральной доски“ — так красноречиво юная художница некогда именовала живот аватара. Но рука ее нащупала лишь смятую простыню.

Девушка огорчилась настолько, что решила проснуться. Увы, рядом с ней на подушке вместо белокурой головы теперь царственно возлежала…

— Мышь!!!

— Ааа!!!

Обеих кошек с кровати как ураганом смело. Еще минут пятнадцать они в обнимку тряслись в уголке, пережидая, когда оглушенное животное очухается и с безумным писком исчезнет в норе.

— Мышши-оборотни пошшли в атаку! — с трагическим пафосом пояснил домовой.

— Перестань, Симеон, еще скажи, что Вилль мышкой обернулся. Сможешь его найти?

— Хозяин в последнее время ещще чуднее, чем обычно! — пожаловался кот. — Сапогами бросается, вссе порубать кого-то спешшит! А в голове щщучьи стаи плавают — не проберешшься!

— Вылечим! — одеваясь, успокоила его девушка. Алесса знала лучший метод по выбиванию идиотических фантазий. Как? Правильно! Скалкой по глупой голове!

Капитан Винтерфелл не сыскался ни под кроватью, ни в платяном шкафу. Он не сидел, пряча смех в кулак, под лестницей и острые уши не торчали из-за прилавка. Его престижной персоны вообще не было в аптеке. Досада перешла в гремучую смесь обиды и глухой тревоги, и даже ступенька решила на этот раз не отвлекать ее от сумрачных мыслей своими стонами.

— Он вернетсся, — уверенно прошипел со шкафа домовой.

Оконная створка чуть приоткрылась, привлекая внимание Алессы.

Покидая знахаркину обитель полюбившимся способом, капитан стражи умудрился закрыть окно снаружи, но шпингалеты задвинуть не сумел.

По улице, подобно разноцветным муравьям, сновали горожане и приезжие. И двигались они слаженно, вытянувшись в две противоположно направленные стройные цепочки. Платки самых немыслимых расцветок перемежались с меховыми шапками и простоволосыми головами опрометчивых поклонников „авося“. Но белокурой, с забавно торчащими кончиками острых ушей, среди них не было.

— Ссскотина… — с чувством прошептала знахарка и тут заметила клочок бумаги, приколотый к щепке. Угольное признание гласило: „И я тебя люблю, Алесса!“

Она раздраженно отодрала записку и, захлопнув створки, прислонилась лбом к холодному стеклу. Гад ушастый, в который раз просчитал ее действия наперед! И злиться на такого невозможно, и досадно, что он с легкостью бросается подобными заявлениями.

— Точно вернетсся! — с предвкушением бурной встречи глумливо хихикнул Симеон.

На стук входной двери Алесса не отреагировала никак, заинтересовали ее голоса. Один, знакомый и родной, принадлежал

Марте, обладателя второго, молодого и звучного, она не знала, но отчего-то захотела познакомиться.

Надо сказать, Алесса была не просто удивлена, а потрясена, заинтригована и восхищена одновременно! Рядом с травницей стоял… эльф. Нет, не настоящий, а лишь наполовину — аккуратные уши заострялись совсем чуть-чуть. Лицо с нечеловечески правильными чертами покрывал бронзовый южный загар, и в агатовых глазах под соболиными бровями скакали плененные смешинки. И все же Алессу, в первую очередь, восхитили волосы. Длинные, угольно-черные каскады, в которых солнце, смущенно зардевшись до багрянца, отражалось, ровно в зеркале. И оправа была достойна украшать диковинный алмаз: черный глянцевый гордон[28] выгодно оттеняла серебряно-алая вязь по обшлагам и лацканам, да и сапоги он прикупил явно не в мастерской за углом.

Пока мужчина церемонно кланялся, прижав холеную руку к груди,

Алесса успела снизойти до первого этажа. Да-да, иными словами и не передать то величие и грацию, которыми исполнилось каждое ее движение!

— Леська! Это господин Аэшур Ринвейн, он прибыл к нам с караваном из-под самой Поднебесной Цепи! — Марта говорила плавно, аки песню пела. Воистину счастье не скроешь!

— Алесса Залесская, — с достоинством произнесла знахарка и протянула руку для пожатия, — лекарь. Добро пожаловать в Северинг, господин Ринвейн!

Однако мужчина счел недостойным тискать хрупкую девичью кисть, и потому аккуратно приложился к ней прохладными губами.

— Что вы, какой из меня господин! — рассмеялся полуэльф. — Просто

Аэшур, госпожа Алесса. Изучаю фольклор: традиции, предания, легенды… Я слышал, вы чудесно поете?

— Шшушшеля мать… — процедил Симеон.

* * *

Через пятнадцать минут после бегства капитан Винтерфелл уже подходил к Ярмарочной Площади, мысленно благодаря погоду и природу.

Легкий морозец да ясное солнышко — чем не денек! Сейчас вьюга навевала бы только одно осознание собственной беспомощности — превращаться в волка было опасно, пока рана не зажила. Совершенствуя создаваемую расу, Богиня Саттара вдохнула в их кровь каплю своей силы. Для бессмертной обитательницы Неба — это лишь малая толика

Сущности, но для жителя Срединного Мира — бесценный Дар, который нужно уметь использовать правильно, который может исцелить или покалечить, просто запутавшись в воле хозяина. Не понять, сейчас он нуждается больше в смене ипостаси или исцелении?

„Запомни, Арвиэль, мы — avatte d“ Shaattar, Отмеченные Саттарой.

Пока ты мал и слаб, Дар сильнее тебя. Он сам выберет, какая помощь тебе нужнее в данный момент. Когда подрастешь и сумеешь его подчинить, он предоставит право выбора тебе…»

Город вовсю готовился к празднику, чтобы в ночь на первое славицу взорваться огненными фейерверками да брызгами заморских пузырьковых вин, раздробиться топотом острых каблучков и грянуть плясовыми.

Многие окна уже пестрели приклеенными к стеклам разноцветными бумажными ромашками. На подоконниках замерли в ожидании тепла чахлые о зимнюю пору цветы, и только пророщенный лук гордо вздымал ярко-зеленые стрелы.

Возле помоста на Площади стоял высоченный ящик, доверху набитый снегом, а рядом сновали с ведрами детишки, счастливые приобщиться к ответственному процессу заливки будущей Ледяной Девы. Через пару-тройку дней за дело примутся гномы, и на месте заготовки будет стоять, пряча в муфту хрупкие руки, миловидная женщина в семизубой короне и тяжелой мантии, отнюдь не суровая, а, скорее, задумчивая. А под Новый Год усадят их с соломенной Сестрой в расписную карету, и свистнет пронзительно ряженый кучер-медведь. Помчит сестер по городу

Северингу каурая тройка с песнями да улюлюканьем, и снегом обдаст прянувших в стороны горожан.

На сей год праздник будет отмечен с привычным размахом во многом благодаря Виллю, и эльф это понимал. Понимали и горожане, и приезжие, а вон та златовласка с ямочками на щеках так призывно улыбнулась, что Вилль ощутил себя воином, в одиночку взявшим бастион и внезапно обнаружившим в покоях королеву. К Храму он подошел в столь приподнятом настроении, словно королева уже успела его обласкать по всем правилам супружнего этикета, и на пороге святой

Обители нарисовался не растрепанный паренек, но гордый орел, осиянный лучами славы.

— Ничего не нашли?! — он не задавал вопросов, а подтверждал свое знание очевидного. — Книги, артефакты, амулеты, травы… Подземелье?

— Ничего! — невесело вздохнул Аким. — А должно быть.

— Глухо! — подтвердил Соррен, и даже умничать не стал.

— И под полом глухо? В смысле, гротов нет… А ежели я что найду?

Спорим?

— На детинку! — с готовностью осклабился Риерт, за что и получил от Акима увесистый тычок под ребра.

— Будь я магом и жрецом одновременно, куда бы положил необходимые в колдовстве вещи? — Вилль спрашивал то ли себя, то ли святых, то ли подчиненных.

— Поближе к своим рукам, подальше от чужих глаз. Но мольну мы обыскали.

— Верно, Аким! А теперь ее обыщу я, а вы будете сторожить снаружи мой покой и не станете мешать сосредоточиться. Вы-пол-нять!

В самом деле, где в строгой мольне можно спрятать гримуар? Из мебели — только березовый светлый шкаф у стены, стол, два стула да узкая постель. Вилль предполагал, что некромантская книга с пентаграммами, длиннющими заклятьями и сложнейшими ритуалами должна быть размером с четверть стола как минимум. И куда липовый жрец подевал сего черного исполина? Или все же свитки? По памяти сложнейшую гексаграмму призыва демона-ишицу, испещренную рунами, не начертишь.

Эльф добросовестно простучал стены и пол, заглянул в шкаф, за и под него. Кровать осматривать не пришлось: все, что можно, уже вспороли и распотрошили ретивые подчиненные. Вилль уселся на стул

Теофана с треугольником на спинке, зажег три оплавленные свечи в подсвечнике, да призадумался. Вряд ли Теофан рассматривал фолиант, лежа в кровати или сидя на полу. Следовательно, находился он на этом самом стуле, а рисунок звезды лежал на столе.

— Ведь так удобнее, верно? — спросил эльф золотую статуэтку

Триединого, прижимавшего к груди свиток и простиравшего длань куда-то Виллю за спину. — И что ты хочешь мне показать, человечий божок?

За спиной был шкаф, но там он и стоял десять минут назад. Аватар, не отдавая себе отчета в действиях, поднялся и зачем-то встал по правую руку маленького Бога. Теперь шкаф оказался на свету, и тень иллиатаровой длани указывала на днище. Прочное, толщиной в полпальца.

— Я, наверное, схожу с ума, — пробормотал Вилль и, взяв подсвечник, подошел к шкафу.

Увы, днище оказалось сплошным, и единственными трещинами в нем были места сцепления березовых досок. Эльф принялся водить вдоль краешка чуткими пальцами, мысленно обзывая себя так, что уши загорелись. Он успел несколько раз занозить подушечки, когда ему вдруг показалось что-то неладное. Вилль распластался на полу, и его глаза вспыхнули по-волчьи. Вот ты где! Трещинки совпадали с древесным рисунком, и человеческий глаз их попросту не заметил бы.

Щели оказались такими узкими, что не пролез даже самый кончик острой гномьей «рыбки». Вилль принялся стучать внутри и снаружи фигуры, отдаленно напоминающей прямоугольник с волнообразными сторонами.

Звук по-прежнему оставался одинаковым, но это не смутило сыскаря, и после очередного удара выскочил плоский ящичек. Скорее всего, внутри была скрыта пружинка, выстреливающая при стуке определенной силы. Он оказался не плоским, а с углублением, вырезанным точно по размерам лежащей в нем книги.

Колдовской фолиант выглядел, мягко говоря, странновато. Эльф ожидал увидеть окрашенную в черный цвет кожу переплета (несомненно, содранную с человека живьем!), золотое или алое тиснение, загадочные руны… Книга была небольших размеров в обложке из проклеенной прессованной бумаги, залапанной и истертой настолько, что прочитать название не представлялось возможным. А когда Вилль подцепил ее за корешок, то оказалось, что она всего в два ногтя толщиной.

Эльф положил книгу на краешек стола и, отойдя на расстояние вытянутой руки, откинул картонную обложку кончиком ножа. Он ожидал снопа пламени, дыма, жутких проклятий на свою голову, наконец, но не произошло ровным счетом ничего. Вернее, почти ничего, разве что на пустой первой странице словно изнутри проступили и засветились кроваво-алые буквы. Вилль в один прыжок подскочил к столу.

— Ага! Значит, это ты! — возликовал бесстрашный капитан, хотя кто-то непременно назвал бы его легкомысленным.

«Приветствую тебя, Ищущий Знание! Ты хочешь постичь Мудрость, сокрытую во мне?» — сурово вопросил истрепанный «фолиант».

— Хочу! — кивнул капитан стражи. Где-то в недрах подсознания осторожность робко пискнула о том, что неплохо было заставить самого жреца открывать книгу, но дух Авося на сей раз превзошел сам себя.

«Читай, запоминай и выполняй! — велела колдовская книга. — Скрести указательный и средний пальцы правой руки»…

Едва Вилль загнул средний палец за указательный, проступила следующая надпись:

«Возложи безымянный палец на средний…»

«…Доверши фигуру мизинцем, наложенным сверху. Да будет так!»

Вилль безропотно проделал все вышеперечисленное, и последнее указание погасло. Пару мгновений ничего не происходило, а затем на странице проявилась лопоухая глумливая рожа, намалеванная обычной фиолетовой тушью, и надпись под ней гласила: «Теперь скажи „ко-ко-ко“ и возрадуйся, Студиоз! Ты прошел Посвящение и принят на первый курс факультета „Целителей и травоведов“. Да храни тебя Авось от деканата! Приписка: „И помни: в случае задержки сего фолианта, Ивариус придет по твою душу ровно в полночь следующего дня по истечении срока возврата“.

Вилль хотел плюнуть прямо в провокаторскую рожу, да вместо этого рассмеялся. Вовсе не маги оказались идиотами, а он не шибким разумником. Тринадцатилетние детишки-первокурсники обвели вокруг пальца престижного капитана стражи эльфа-аватара.

Все еще посмеиваясь, он зашелестел страницами. Увы, не обнаружилось ничего, что можно было использовать супротив темного колдуна. Учебник „Вводного курса зельеделания“ был чист и невинен аки муж, явившийся из трактира до полуночи своим ходом. Самым злокозненным оказалось „Приворотное зелье“, в состав которого входили волосы привораживаемого, пенька и такая пакость, как вороний помет сушеный. Впрочем, рецепт для варки отворота прилагался на следующей странице. „Зелье прочности“ эльф отметил, как чрезвычайно в быту полезное: бельевую веревку вымочить, куртку обмазать на всякий случай, пройтись мокрой кисточкой по мебели. Вилль решился бы наступить на горло собственной гордости и попросить жреца об услуге в обмен на часовые прогулки, но, увы! Заклинание подходило лишь для вещей из материалов растительного и животного происхождения и, помимо этого, имело досадный изъян. Да, заколдованный шкаф прослужит много десятилетий, если впавший в очередное безумство Вилль не додумается схватить колун и разнести его в щепки. Иначе говоря, вещи нельзя было разорвать или поломать вручную, но расколоть, разрезать или распилить — запросто.

Капитан не счел нужным оповещать подчиненных о странной находке, и в ответ на испытующие взгляды неопределенно хмыкнул. Понимайте, как хотите, господа! На храмовые двери был навешен замок, и к черному матовому ключу с петушиной головкой прибавился блестящий, размером поменьше и с головкой треугольной.

Сейчас Вилль мучился с выбором, стоит ли потрясти книжицей перед постной физиономией жреца или же приберечь ее до поры, до времени.

Уж больно странной и безвредной казалась улика.

ГЛАВА 8

— Морда уже лучше! Побрился без увечий? — поприветствовал воспитанника Берен Грайт. Он по-хозяйски разместился на капитанском стуле в допросной, положив под седалище сплющенную диванную подушку и вольготно закинув ноги на стол.

— Бабье мыло нежней солдатского оказалось, — кивнул парень. — Как наш подопечный? Гулил али проказничал?

— Рука у него ноет, хоть он не признается. Господин Улесс с тобой разговаривать не желает. Не догадываешься, почему?

— Могу только предполагать! — хмыкнул эльф, присаживаясь напротив, и добавил, — мне его псина вообще чуть руку не отгрызла, я же не жалуюсь. И?

— И думает господин Улесс, что его подставили. Он действительно… ммм… приврал, говоря, что не использовал либр. Он им заряжал воду для исцелений.

Эльф прикусил губу. Все верно, есть в учебнике такое зелье с заклинанием. Оно очищает грязную воду и предупреждает мелкие недуги, вроде головных болей, насморка и расстройства кишечника.

— Авторитет культивировал? Так что ж не в открытую ворожил?

Глядишь, больше престижу добавилось бы. А нож откуда?

— У Сидора заказал на грядущие свадьбы… И не морщись, сам знаешь, что в обрядовое вино кровь ягненка подмешивают, — мужчина убрал ноги со стола и плеснул воды из графина, стоявшего тут же и уже наполовину опустошенного — ему пришлось ждать воспитанника-соню довольно долго. Посмотрел стакан на просвет, в душе жалея, что в нем плещется не красное игристое. — Арвиэль, а наш ли птиц-то?

— А чей же? Гляньте-ка, что я в Храме нашел.

Вилль со злорадным любопытством ожидал, что Берен так же будет сооружать из пальцев петушиную голову с гребешком и говорить:

„Ко-ко!“ Напрасно! Мужчина прочитал, одобрительно хмыкнул и перевернул страницу.

— Я этих пакостников неоднократно за уши тягал в свое время. Они в Равенне на улицах потише такие шутки откалывали — хоть святых выноси! И по этой книжке он вызывал демона?! Ты в своем уме, Винтерфелл?!

— Он мог держать ее для будущего ученика, Берен. А книга, вероятно, не единственная. Пускай маги головы ломают, где остальные схроны искать.

— И то верно! Думать — только извилины путать! — с готовностью закивал язва Грайт, и Вилль решил про себя, что излишек нежного бабьего мыла тоже не есть хорошо. Берен явно избавлялся от опостылевшей щелочи.

В арестантскую Вилль решил зайти просто для собственного успокоения, что липовый жрец никуда не испарился и все так же лежит на соломенном тюфяке в одной из трех зарешеченных камер. Да, он был на месте, и да, шушеля мать! все так же лежал, сложив руки на животе, и пялился в потолок. И даже не пытался туда доплюнуть для разнообразия.

— Зря вы так, господин Улесс… Хотя вряд ли это ваше настоящее имя. Полагаю, тело его несчастного законного обладателя уже давно общипали рыбы или обглодало лесное зверье. Еще одна смерть на вашей совести, между прочим! Вы его убили и забрали вещи. Спрятались подальше от столицы, дабы экспериментировать в свое удовольствие…

Вот только думаю, родственники и знакомые погибшего вряд ли примут вас за него даже с чужим фамильным листом[29] и треуглом на шее.

И жрец не счел нужным оспорить выводы доблестного капитана Винтерфелла, грозы беглых магов и убийцы снежных псов.

Эльф привычно оседлал стул задом наперед и бесстрашно навалился на дряхлую спинку.

— Хотите я вам расскажу, как все было, господин маг? А вы внимательно послушаете.

Тихо было в арестантской, и только бесстрастный голос Вилля горсть за горстью отмерял мгновения охоты за жизнями. Фальшивый жрец сотворял, вызывал и укрощал, и вот на улицу ступила мягкая снежная лапа. А затем… Разорванная в клочья фанатичка Агафья, влюбленная Берта на кровавом троне, жадный до денег и выпивки Демьян с простеньким деревянным треуглом на веревочке. О, да! он до последнего надеялся, что святой символ защитит уверовавшего от порождений Бездны.

Капитан не угрожал, и в уговорах не было нужды. Эльфийские чары, способные вскружить голову чопорной женщине и расположить недружелюбного мужчину, против мага были бессильны. Они действовали лишь на тех, кто подсознательно хочет этого сам.

Теофан с тем же безразличием изучал трещинки на потолке, вероятно, имеющие для него потаенную символику, и бессознательно поглаживал левой рукой перебинтованную правую.

Вилль вздохнул, поднимаясь со скрипучего стула.

— Я вижу, вы не хотите разговаривать со мной, господин маг? Что ж, жаль! Вероятно, у вас нашлось бы объяснение своим поступкам, играющее в вашу пользу. Боюсь, ваши коллеги не будут церемониться, как мы.

Эльф был у двери, когда жрец негромко окликнул его. Теофан приподнялся на локте и смотрел без тени страха ни перед тюремщиком, ни перед будущим. Было что-то иное. Быть может, осуждение и толика понимания.

— Не знаю, что с тобой произошло, Арвиэль, но далеко не все маги живут, чтобы совершать зло во имя зла.

— Нет, господин Улесс, большинство это делает ради наживы.

Когда Темар, отпущенный домой отобедать с чувством да расстановкой, изволил вернуться, то обнаружил в допросной пустой графин, хрупкой преградой стоявший меж двумя нахохленными мужчинами.

Иначе говоря, ястреб умудрился принизить орла до воробьиного полета.

Градоправитель около часа упоенно расписывал методы воспитания строптивых знахарок, переходящие в прощупывание и смакование на вкус. Берен не считал, что Избраннице, поджидающей своего Arvielle в заоблачном будущем, необходимо знать о молодецких похождениях супруга, а Вилль с тоской вспоминал ворошение марикиного сена в полупьяном состоянии…

Напоследок Берен велел передать, чтоб знахарка о Марте не беспокоилась, а лучше сочиняла платье на осень для подружки невесты.

А господину капитану следует заранее привыкать к мундиру, ибо гулять придется никак не меньше недели! Вилль несказанно обрадовался исполнению тайных чаяний и от души обнял Грайта по-аватарски крепко, но не сразу. Сперва он вникал, осознавал и переваривал услышанное.

До-о-олго!

Низвергнутый орел поднимался все выше и, наконец, воспарил над алеющими облаками в гордой уверенности, что весь бесконечный мир внизу принадлежит ему вместе с лесами да полями, реками, городами, и даже маленькими вредными знахарками.

Чем хорош четко распланированный день, так это отсутствием времени на дуракаваляние, и в результате успеваешь объять необъятное. Вилль с опережением успевал по всем пунктам, а, значит, вечер можно провести исключительно в угоду личным воспитательским потребностям.

Он обещался выгулять кошку до бара? Будет исполнено, госпожа

Залесская! А когда вы подопьете до покладистого состояния, воспитательная беседа станет легкоусвояемой.

Он заметил черного кота издалека, вприпрыжку скачущего по белым сугробам вдоль заборов аки по твердой земле.

— К нам эльф приеххал с караваном, полукрроффка. Финики привезли ссушшшеные и… абыр… абырыкоссы! — задыхаясь, выпалил домовой.

Впрочем, одышка была приобретенной вследствие усиленного подражания кошачьему племени.

Недоумение сменилось тревогой и предчувствием дурных вестей.

— Охолони, Симка! — пытаясь сохранять хладнокровие, попросил аватар. — Эльф приехал с караваном, верно? Он обо мне знает? Спрашивал?

— Нет, хозяин, не спрашшивал, но знает. Он к Алессе пришшел, сспеть проссил. Байки он изучает и пессни.

— Ах, к Алессе пришел… Вон оно как получается…

Вилль зашагал к дому несколько быстрее, и домовой подстроился под хозяина семенящей рысцой.

— Ему и про нее ссказали. А он сспеть проссил, — повторил кот.

— И что, сразу согласилась? — Вилль успокоился, и в его голосе прорезались ревнивые нотки.

— Я сструну перекуссил! — самодовольно мяукнул кот.

— Молодец, хвалю! Если этот абырыкос позволит себе лишнее, я перейду на подножный корм! — пригрозил аватар и в ответ на удивленный взгляд пояснил. — Отпинаю и сожру! Где она сейчас?

— Ушши драть тебе хочет у насс дома…

— Как дома?! А если за сабли хватится?!

— Я вперед прошшмыгнул, сспрятал их под диван…

— Идиот!

Было, за что волноваться — эльф не успел познакомить сабли с девушкой. Тай-Кхаэ» лисс признают лишь хозяина, и если неосторожный знакомый отделается предупредительным порезом, то ворью и хапугам они поблажек не давали — могли отрубить руку выше локтя, а при повышенной кровожадности и голову снять. От мысли, что девушка лежит у него в гостиной в луже собственной крови, эльфу становилось дурно до головокружения. Вилль мчался, как на пожар, и едва не пролетел мимо собственного дома. Задержав дыхание, он потянулся к ручке, но дверь открылась сама. В грудь уперлось острие Льда, с холодным торжеством сверкавшее на солнце.

— Ну-с, господин капитан, теперь объясниться изволите?! — глаза

Алессы полыхали фосфором.

Домовой, с трудом сдерживая ликование, шмыгнул в дом и сжался на шкафу взъерошенным от любопытства комочком. Он не солгал и действительно спрятал клинки под диван, но перед уходом вручил знахарке метлу и швабру с просьбой уберечь верного доброго Симеона от хозяйского сапога.

— Объясняться будешь, вредонос ушастый?! — повторила знахарка, но один лучик смеха все же выскользнул из грозовой тучи.

Спустись вдруг с небес Лукавый Угодник.[30] Всего Богов Линий семеро: Великая Кружевница (Судьба), Веселый Игрок (Жизнь), Белая Привратница (Смерть), Капризная Гостья (Любовь), Чет-Нечет (Удача), Лукавый Угодник (Порок), Алмазный Тур (Воля, Упорство). ] и предложи выкурить с ним козью ножку, Вилль ничуть бы не удивился. Более того, выкурил и даже запил бы крепчайшим самогоном на свете, налитым в калошу доярки. Ибо Алесса держала в руке клинок-убийцу, и тот, похоже, был этим обстоятельством вполне доволен. Тай-Кхаэ' лисс приняли в семью аватар существо иной расы и нарекли его Тай-Линн. Этот выбор значил слишком многое. Эльфу вовсе не было жаль половины лет своей жизни, которые вытянет из него недолговечное по природе создание. И пусть

Алесса не закалена северными ветрами, не способна защитить даже себя, и не признает мужскую правоту. Взбалмошна, своенравна. Непредсказуема, наконец! Пусть лупит его хоть поленом, хоть сковородой, когда никто не видит, а потом лечит. Опускает ресницы, пряча виноватый блеск, и идет заваривать чай с лимонником. Поддерживает стакан за донышко и вздрагивает, ненароком коснувшись его руки. Дожидается, пока он уснет, и лишь тогда калачиком сворачивается рядом. Привыкнет со временем. Привыкнут оба.

Существовало «но», что перечеркивало все и подрезало сухожилия будущему. Алесса — не аватар.

Вилль пошел грудью на клинок, и растерянная девушка попятилась.

Было уже такое, и тогда она едва не проткнула ему горло. Случайно.

Не сводя со знахарки взгляда, он переступил порог. Мрачновато в гостиной, маленькие окна запутали в занавесках тусклый свет.

Скрипнула дверь, отгораживая живые звуки улицы.

— Алесса, — вкрадчиво зашептал эльф, — подойди ко мне ближе.

На дне изумрудных глаз таинственно замерцали золотистые огоньки, и девушка против воли подчинилась. Опустила саблю и приблизилась вплотную к Виллю в ожидании следующей просьбы. Или приказа? Аватар, не мигая, смотрел на девушку, и перед ее глазами блестели полуденным солнцем два невозможно зеленых лесных озера, где черные омуты зрачков кружат-вертят, втягивают волю, желания, остатки силы.

Собственное тело отказывалось повиноваться, его властелинами сейчас были зеленые эльфийские глаза и тихий свистящий голос. Аватар молча развернул Алессу спиной к себе, и накрыл ладонями обе ее кисти.

— Не бойся… — шептал ветер на правое ухо, и сильные пальцы сомкнулись на руке, сжимающей клинок.

— Ты мне веришь? — пел он на левое, и аватар погладил раскрывшуюся навстречу ласке ладонь.

— Смотри! — звенело в ушах, и Алесса доверчиво откинула голову на его плечо.

А хищный эльф Арвиэль резко полоснул острой саблей по девичьему запястью.

— И-а-а-а! — заверезжала вмиг очнувшаяся знахарка и вихрем взлетела на диван, так и не выпустив клинок. — Ты спятил?! Псих! Не подходи!!!

— На руку посмотри.

Алесса глянула и едва не завопила снова — ни царапины. Не может быть, она чувствовала холодное прикосновение стали! Знахарка в ужасе вытаращилась на аватара и заледенела — тот приближался к дивану, посверкивая изумрудными змеиными глазами. Тихо шел, неторопливо, зная, что она никуда не убежит, и ни одна половица не скрипнула под тяжелым сапогом. Он прижал ладонь к лезвию у самой крестовины и медленно сжал кулак.

— Ты хотела волшебства? Настоящего, не фальшивого? Смотри! — и скользнул по клинку сомкнутой рукой от крестовины до острия.

— И-и-и!!! Сумасшедший!

Алесса шагнула назад и непременно кувыркнулась бы через подлокотник на пол, но Вилль ухватил ее за пояс, демонстрируя неповрежденную левую руку.

— Вот тебе эльфийское волшебство, нравится?

— Т-ты ч-что вытворяешь, ш-шут балаганный? Выпусти меня отсюда!

— Тебе, Алесса, проще доказать, чем сказать! — проговорил парень, сняв ее с дивана. — Эта сабля не причинит вреда ни тебе, ни мне.

Успокойся, выпей валерианки.

— Какая валерианка! — заорала Алесса. — Выпусти, дурак, или я за себя не отвечаю!

— Нет! — жестко ответил Вилль и пошел к двери. Отчетливо щелкнул, поворачиваясь, ключ. — Хочешь, лезь в окно.

Знахарка плюхнулась на диван, скрестила на груди руки и выпятила нижнюю губу, пытаясь выдать страх за обиду. В носу отчаянно свербило, но она боялась спровоцировать Вилля на новые эльфийские фокусы. У нее на коленях лежала сабля, украшенная льдисто-синим камнем, и белый волк на лезвии то ли насмешливо скалился, то ли зевал.

«Не буду реветь! Не дождется!» — твердо решила знахарка, и выступившая слезинка испуганно попятилась. А волк определенно улыбался. Ободряюще.

Аватар подкинул дров в печь и кочергой подгреб к ним пламенеющие угли. Плененный огонь затанцевал, перебрасываясь на угощение. Вилль опять свалял дурака по-крупному: еще месяц назад он и предположить не мог, что кольцо уже отыскало его в затерянном на северо-востоке городе и притянуло Тай-Линн. Именно оно придало сил замерзающей

Алессе и направило Вилля к воротам. А тот в благодарность накричал на свою Тай-Линн, расстроил и запугал. В конце концов, Алесса не виновата в том, что Богиня выбрала именно ее.

— Хозяин, зачем ты так с ней? — укоризненно по-эльфийски спросил возникший рядом Симеон.

— А как еще? — прошептал Вилль. — Попросил бы руку дать обрезать — наорала, дураком обозвала и кочергу бы об мою голову погнула.

— Привыкай, хозя-аин, привыкай! — противненько захихикал кот. — Шлем купи! Значит, у насс теперь ессть хозя-айка?

— Не знаю, уйди! За ней теперь выбор.

Черный кот, торжественно задрав хвост, пошел к дивану, и Вилль искоса глянул на предмет явного недоразумения Двуликой Богини.

Фамильное кольцо — маленькая вещица, передаваемая по наследству от матери к сыну. Мудрая Саттара пыталась предусмотреть все. Кольцо наблюдало, как развивается ребенок его хозяйки, и поджидало момента, когда тот будет готов искать себе пару. Тогда оно покидало руку носительницы и, одетое на цепочку, согревало грудь молодого волка, пока не появлялась она. Та самая, единственная, которая обеспечит наиболее сильное и выносливое потомство — будущих воинов-защитников эльфийской расы. Двуликая Саттара пыталась предусмотреть все, но ошибаются даже многомудрые боги.

— Алесса, я волновался за тебя. Очень! Тай-Кхаэ' лисс — не игрушка, а сабли-убийцы. А если бы ты покалечилась?!. И… спасибо. Что ты хочешь за уборку?

Девушка ответила строго и не сразу.

— Я — не горничная, чтобы драить полы и получать на чай пятинками.

Я хочу знать про сабли… Только не ври!

Эльф согласно гмыкнул и, поднявшись, по-хозяйски проверил вьюшку.

Интересно, Алесса ее в прыжке открывала или с табурета?

— Сабли — именные Тай-Кхаэ' лисс. Обычно их куют наши кузнецы, но для меня такой, очевидно, уже не найдется. Это — работа Сидора.

Видишь ли, они, в некотором роде, живые, и сами выбирают, кто им нравится, а кто — нет. Тебя они приняли…

…Поселения аватар были небольшими — полтора-два десятка домов.

Рассыпанные вдоль всего Себерского Перелива на севере Неверры, они находились на довольно приличном расстоянии и друг от друга и, что самое важное, от человеческих городов. Высоко в полярном небе навстречу радужным всполохам северного сияния летали белые волки и в соседние поселения, и в дальние. Ни ледяные морены, оставшиеся с незапамятных времен, ни гигантские белые медведи, ни Сумеречный Лес не могли остановить небесного летуна. Другое дело, двуногих, тех, кто, к счастью, нуждается в земной опоре.

Люди… Жадные, прожорливые, ненасытные… Их маги, словно вечно голодные псы, готовые за краюху хлеба грызть друг другу глотки. А если поманить куском мяса? Откусят вместе с рукой, которая его держит. Именно от них аватары старались держаться подальше, волкам было, что прятать. Разумные сабли — одно из сокровищ эльфов-оборотней, которое человеческие колдуны называли «полезной магической вещицей». Кузнеца в поселениях чуть ли не обожествляли.

Еще бы, ведь именно он воочию видит во снах саму Созидательницу

Пресветлую! И Богиня подсказывает, кто из ею сотворенных уже достоин получить сабли. Валит из кузни дым, подвязав волосы ремешком, трудится до рассвета Говорящий с Богиней. Наутро толпятся обитатели поселения возле дома кузнеца, все ждут, всем интересно, чье имя будет сегодня произнесено. До тех пор аватар зовется щенком, волчонком, переярком, как угодно, но волком становится, только сделав первый шаг к совершеннолетию — в торжественный и долгожданный день получения сабель. Пресветлая чувствует руку, прикоснувшуюся к живому оружию, и подсказывает молодому волку подходящие имена. Часть сущности аватара и капля света Богини дают саблям разум, характер и волю, сливаясь в две новые Истинные Сущности. Клинки никогда не предадут хозяина, не потеряются, не сломаются и не затупятся. Их невозможно купить, обменять или украсть — отрубят чужаку руку, а то и голову. Забрать сабли можно только у мертвого аватара, но и они умирают вместе с хозяином, и тогда на месте Истинной Сущности образуется пустота. Пустота, которую можно чем-нибудь заполнить…

Чем-то полезным, выгодным…

— Алесса, я правда волновался. Лед вполне мог отрубить тебе руку, понимаешь? — мягкий голос раздался у самого ее уха. Вилль, как всегда, подошел незаметно.

— Но не отрубил… Лед?!

Черный кот потерся мохнатой головой об алессино предплечье.

— Лед и Пламя… Они ссами выбрали имена…

Эльф обошел диван и, присев на корточки, положил ей на колено левую руку. Правую он держал за спиной.

Обида сменилась удивлением, и это мгновенно отразилось на ее лице.

— Пообещай, что не будешь брать чужие вещи — это может быть опасно.

— Д-да, — отрешенно кивнула знахарка. Лед и Пламя… Он что, прочитал ее мысли?!

— И ты не будешь ходить по темноте в одиночку. Обещаешь?

— Да.

— И не станешь подмешивать снотворное мне в чай.

— Да.

— Вот и славно! Послушай, мне надо сходить в караулку. Ненадолго и, если хочешь, пойдем со мной. Я тебе расскажу про Теофана, а вечером — к Эртану. Договорились?

Караулка… Ненавидимая ранее коробочка-на-ножках приобрела вдруг некую притягательность, и Алесса с энтузиазмом кивнула.

— И еще, — Страж понизил голос, — я покажу тебе колдовскую книгу, которую нашел в тайнике…

А про себя добавил: «А ты мне расскажешь про этого абырыкоса.»

— Книгу?! Ага!

Хвала Саттаре, гроза миновала, так и не разразившись соленым ливнем. Эльф вынул руку из-за спины и вручил Алессе лопатку для блинов, а затем покорно склонил голову.

— Бей! Я знаю, тебе понравится!

— Дурашка!

«А он умеет печь блинчики? Мрр… Неплохо!»

ГЛАВА 9

Любопытство — не порок, а неотъемлемая часть характера кошачьего племени. Барабаня пальчиками по столу, Алесса прожигала взглядом грудь Стража, где под курткой пряталась от нее колдовская книга. А эльф словно дразнил ее нарочно: жевал неторопливо, каждую порцию прихлебывая сладким чаем. Госпожа Залесская решила временно сменить профессию лекаря на кухаря, и первый подопытный вкушал плоды поверхностного ознакомления с рецептами Марты.

— Ну как? — не вытерпела знахарка.

— Очень вкусно! — усердно закивал Вилль, делая очередной спасительный глоток. Картофель, мятый с тушеным мясом и специями, был и впрямь восхитителен. Если не обращать внимания на соль.

Они вышли, когда тени начали растворяться в подступающих сумерках.

Солнце закрыли вязкие, грязно-белые тучи, и в ауре города зазвенели тревожные нотки. И представилась Виллю ехидная рожа затейника, шутки ради подложившего в сапог мелкий гвоздь, да только гвоздик тот был вымазан ядом.

Домовой предпочел семенить рядом с Алессой, не отвлекая хозяина от осознания того, что произошло час назад. Он знал, что Вилль спустит на него собаку за опрометчиво подсунутые сабли, но это будет потом.

Симка ошибался: мысли Вилля, защищенные от назойливого кота щучьими стаями, текли совсем в ином направлении. Блеклый «фолиант» казался никчемной уликой, и все же аватар чувствовал, что пропустил нечто важное. Недоглядел, недопонял, не разгадал секрет хитрой книжицы. После Ярмарки приедут маги, но хватит ли доказательств?

Арестованного мага-целителя да учебника по зельеделанию для первокурсников. Есть частично использованный либр, но кто разберет, на что потрачена сила амулета? Пентаграмма в пустом доме не походила на гексаграмму призыва Темной Сущности, зато каждый горожанин расскажет о силе святой воды, заряженной магией.

Сам того не замечая, Вилль забормотал вслух, и знахарка несколько раздраженно дернула его за рукав.

— Арвиэль, в пятый раз тебе повторяю: я не видела, чтобы в дом

Прокопия входил Теофан либо кто-то другой. Я не замечала в окнах свет и не слышала песнопений. И, козья вошь, я не стану вынюхивать его следы! Я же не собака-сыскарь?! Попроси Тиэлле… О-о!

— Она тоже не умеет! — уныло вздохнул эльф. — Не поймет да, к тому же, испугается города… Что?

Впрочем, Вилль уже понял, что. Им навстречу шел высокий, по-южному смуглый черноволосый мужчина. От чистокровного эльфа его отличала лишь некоторая резкость движений, в целом уверенных и скупо четких.

И, что самое неприятное, нахальный полукровка улыбался, умильно зыркая по левое плечо аватара.

Подойдя ближе, мужчина, прижав к груди правую руку, тепло поклонился Алессе и учтиво сородичу. Вилль мрачновато покосился на расплывшуюся в улыбке Избранницу.

— Капитан стражи Арвиэль Винтерфелл, — негромко произнес аватар, протягивая руку для пожатия.

— Сложно не признать капитана городской Стражи, — вежливо заметил мужчина, бросив выразительный взгляд на значок. — Аэшур Ринвейн. Еще раз здравствуйте, госпожа Залесская.

— Вы уже получили разрешение на торговлю? — аватар перебил открывшую рот Алессу.

— Я приехал не торговать. Я изучаю фольклор отдаленных уголков

Неверры. Хочу написать книгу о легендах, приметах, суевериях.

Въездная пошлина уплачена господину… эээ… Буряку. И я уже предъявлял фамильный лист, но могу…

Полукровка принялся истово расстегивать ворот гордона, и Вилль едва не скривился — Алесса весьма ощутимо пихнула его локтем в бок.

На фоне законопослушного приезжего капитан стражи смотрелся дотошным чинушей, жаждущим придраться хоть к не вычищенным сапогам.

— Не стоит, право! — мотнул головой аватар. — Если лист одобрен и пошлина уплачена, то все в порядке. Добро пожаловать в Северинг!

— Я вас прошу — взгляните! Мечтаю на новом месте увидеть во сне невесту. Боюсь, иначе мне будет сниться господин Буряк, требующий документы! — полукровка сунул Виллю сложенный вчетверо лист и привычно оправил задравшуюся правую манжету.

Вилль принял бумагу, и алессина ручка тут же соскользнула с его локтя. Желание превратить шушелева полукровку в подножный корм возросло стократно. Тем не менее, он деловито развернул лист и даже посмотрел документ на просвет. Имя «Аэшур» явно было липовым, впрочем, как и указанная дата рождения. А вот бумага с бледно-оранжевым грифоном посередине листа и печатью торгового центра Зельгорда на фамилии полукровки оказались настоящими.

— Все хорошо. Оружие, амулеты? — для порядка спросил капитан, передавая документ владельцу.

— Да, — кивнул полуэльф, — циката[31] и съерт.[32] Но за них я уплатил господину Буряку.

— Все в порядке! Добро пожаловать в Северинг, господин Ринвейн! — и по-хозяйски пристроил ручку оторопевшей знахарки обратно себе под локоть.

На сей раз, Аэшур поклонился обоим одновременно, учтиво и с улыбкой, но не подобострастно. Какое-то время Виллю казалось, что приезжий полуэльф смотрит ему в спину, но того уже и след простыл.

Зато Алесса не только прожигала в нем дыру, да еще и сопела в придачу.

— Каким же ты бываешь противным, Вилль! Сам говорил, что раса для тебя не имеет значения! Опять врал?! — сказала, как укусила.

Аватар нахмурил черные брови и плотнее прижал к себе ее руку.

— Я — капитан стражи, Алесса. Я доверяю Темару, но также имею полное право проверять приезжих…

— Не в этом дело! Ты на него смотрел, как на сорняк!

— Сына судят по отцу, Алесса! — строго сказал Вилль, останавливаясь. — Дело в том, что эльфы не сочетаются браком с другими расами, однако, погулять перед свадьбой не считается зазорным. Все полукровки — бастарды, рожденные падшими женщинами либо знатными дурочками. Хотя, вторые предпочитают избавляться от не рожденных детей. Первые подбрасывают на чужой порог, а раньше продавали ильмарранцам в рабство, пока Император Аристан не запретил. Редко, когда оставляют себе. «Аэшур» по-ильмаррански означает «сова». Что, Алесса, может получиться из беглого раба, воспитанного в стране свободных нравов, а?

Алесса вспыхнула и резко выдернула руку.

— А я, Вилль? От меня отказались и отец, и мать, а воспитали неграмотные крестьяне! А ты? Тоже не считаешь зазорным погулять перед свадьбой и благополучно забыть о подброшенных кому-то детях?!

Тот смешался, и кончики его ушей заметно порозовели. Алесса, как обычно, поняла его неправильно.

Симка почуял одновременно негодование одной и растерянность другого, а самому ему показалось, будто кто-то пытается разорвать верного Симеона на две враждующие половинки. Черный кот тряхнул головой, встопорщил усы и, усаживаясь возле хозяйской ноги, с гордостью произнес:

— Никогда! Дети — вот одна из цсселей, ради которых живет аватар.

Воспитать досстойное потомство, гордящщееся деяниями своихх родителей и предков.

— А тебя, Алесса, воспитали человеком.

— Но я — не человек, Арвиэль! Я нелюдь-метаморф! — едко усмехнулась знахарка.

Аватар медленно покачал головой и осторожно, но крепко сжал ее руки в своих ладонях.

— Почему ты не взяла с меня денег за лечение?

Девушка отвечала, не раздумывая.

— Художник не пройдет мимо расколотой вазы равнодушно, особенно, если она упала прямехонько на макушку обидчика. И это — моя Истинная

Сущность, Арвиэль.

— Хочешь знать, почему целебные травы сами спешат в эти ручки? Магия чувствует, что ты хочешь. У нее особое отношение к целителям, одновременно трепетное и требовательное. Тебе нужны травы склеивать то, что разбилось, а не ради денег для покупки новой вазы. И, в первую очередь, ты — настоящий человек.

— Шушель с тобой, ушибленный на голову, — проворчала девушка, вновь беря его под локоть. — А Грайту своему скажи, чтоб мешочки мне больше не совал!

Эльф помрачнел. День начался удачно, но к вечеру Вилль дважды едва не рассорился с Тай-Линн. А Грайт, выходит, по-своему заботится о капитанской репутации, оплачивая расходы на воспитанника. Методы, значит… И так не кстати вспомнились пристрастия художницы к горячим южным брюнетам.

Когда они подошли к караулке, Алесса была спокойна и наслаждалась взглядами молодых завистниц.

— Вилль, а у вас в караулке уже весна началась? Капель же! — и

Алесса ткнула пальцем в желтоватую струйку.

Вилль очень недобро посмотрел на предвестницу весенней оттепели и решительно подошел к бревну-ножке.

— Геварн! Я сколько раз просил?!

— К-капитан?

Капель прекратилась, как по мановению волшебной палочки. Вилль смущенно закидал снегом результат «весеннего» хулиганства и утрамбовал сапогом.

— Добро пожаловать, Алесса!

Протянутую из люка руку знахарка решительно отвергла, прекрасно понимая, что именно она сжимала десятью минутами ранее. Брезгливо ухватившись кончиками цепких пальцев за грязноватый пол, девушка поднялась в святую святых — «кабинет» капитана стражи — и тут же испуганно засипела. Из темного угла на нее пялилось нечто лохматое, огромное, с выпученными глазами и голодно оскаленной пастью.

— Вашу шаль, госпожа! — замогильным голосом провыло нечто, требовательно протягивая когтистую лапу.

— Мама! — пискнула знахарка и начала отступать к люку.

— Алесса, это чучело! Симка, вылезай оттуда немедля!

Противно хихикающий домовой выпрыгнул из брюха скалозуба и вперевалочку подошел к хозяину. Он явно не раскаивался в только что учиненном безобразии. Вилль прищурил потемневшие глаза на шатавшегося, аки камыш на ветру, стражника. «Дурной знак», — понял

Геварн и попытался принять строго вертикальное положение.

— Мда… Геварн, иди домой. Пришли Сатьяна в шесть, трезвого…

«Обошлось», — обрадовался стражник и, дохнув на знахарку пахучей улыбкой, полез вниз.

— Уютно у тебя здесь, — вдруг улыбнулась Алесса. — Только пол подмести надо.

Уютно? Вилль никогда бы не смог назвать будку охраны уютной. На заплеванном полу растерт грязными сапогами пепел, потолок летом делят две враждующие стороны — мухи да пауки. И бесполезно с ними воевать, чем больше убьешь, тем быстрее расплодятся новые. В одном углу притулился шкаф с запасным оружием — старыми мечами да арбалетами, в другом устроился скалозуб со стаканом. Печурка почти не используется, а зачем? Вилль не мерз, а у его подчиненных имеется свой проверенный способ погреться, и дрова заросли паутиной. Диван, явно когда-то принадлежавший миру великосветских господ, свыкся с новым жилищем и подстроился под остальных его обитателей… Пол грязный, стол грязный, стены черные — какой, спрашивается, уют? Эльф недоуменно посмотрел на Алессу, издевается, что ли?

Девушка только вздохнула. Как ему объяснить, что стоит немного прибрать, и помещение сразу же преобразиться. К суровой ауре мужчин-воинов прибавить женскую теплоту да ласковую руку, и включить немного воображения. В зимний вьюжный вечер будет гореть на столе свеча-маячок, огонек которой был виден двоим издалека уже много-много лет. И они придут, непременно найдут и маленький неприметный Северинг, и старую караулку-на-ножках.

— Мда, Вилль, не романтичный ты какой-то! — укоризненно сказала Алесса.

При чем тут романтика, когда и ключ от шкафа с оружием где-то прячется? А в самом шкафу прячутся две оплавленные рукояти, на которые стоит взглянуть. Эльф вытянул из сапог свои узкие кинжалы и прижал один к губам — тсс… сейчас престижный капитан немного пошалит. Алесса заговорщически подмигнула — давай-давай, начинающий взломщик, никому не скажу. Пока Вилль ковырялся в замке, девушка заинтересовалась чучелом. Почитала надпись на стакане, отщипнула украдкой клочок шерсти на память, тщетно попыталась выдрать коготь…

— Ты руку ему в пассть засунь, там интерессно, — хихикая, прошептал Симеон.

Алесса воровато прокралась к столу и подцепила табурет — нельзя мешать мастеру, когда он занят. Острое ухо слегка шевельнулось, но Вилль ничего не сказал, и знахарка горделиво сочла себя незамеченной. Пыхтя, девушка забралась на табурет и едва не сверзилась, отшатнувшись. С такой морды хоть портреты на заказ пиши!

Знахарка потрогала желтый пуговичный глаз, поковыряла пальцем в носу-пятачке и, наконец, с видом бесстрашного дрессировщика сунула руку в раззявленную пасть, сразу нащупав нечто гладкое и продолговатое.

Эльф довольно хмыкнул, засунул ножи в сапоги и снял замок. Потянул обе ручки шкафа на себя… и тут же резво отскочил назад. Весело подпрыгивая и постукивая, на него обрушилась стеклянно-глиняная бутылочная лавина. Она вела себя, о, как неуважительно! Плевалась в престижного капитана вонючей жидкостью, усеивала пол его «кабинета» разноцветными осколками и, в конце концов, раскатилась по всей караулке.

— Шушеля мать!!! Ядррена воррона!!!..!!!..!!!

— Эээ… Вилль? — неуверенно позвала знахарка.

— Чего?!!

Бешеное лицо эльфа стало меняться, как по волшебству. Черные ресницы жалостливо дрогнули, рот слегка приоткрылся, а брови поползли вверх… В обеих руках Алесса сжимала по бутылке, и на донышке одной из них лежал маленький серый ключ.

Вилль шумно выдохнул и, согнувшись в элегантном поклоне, плавно повел рукой.

— Добро пожаловать, госпожа Залесская! Вы правы, у меня здесь жуть как уютно! Приходите чаще, будем вместе бутылки собирать! Надо же додуматься — заперли шкаф, чтобы я не открыл, и сунули ключ в скалозуба, чтобы не нашел! Когда не надо, у них воображения — хоть отбавляй, когда надо — зулейка мозгов на кружку спирта!

— Ты не волнуйся, выпей водички, — пробравшись к столу и наполняя из чайника памятный стакан, с сарказмом заявила Алесса. — Фу!

Эльф отобрал стакан, не нюхая, выпил, после чего глубокомысленно изрек:

— И тут спирт! Но пошел хорошо…

Да, стражники были отменными выдумщиками.

Вилль, закатав рукава, нырнул в шкаф и храбро принялся за раскопки. Подчиненные умудрились засунуть рукояти почти в самое основание пирамиды из зазубренных мечей да тупых ножей. Им гораздо важнее было здоровье капитана, за которое можно выпить, нежели вещественное доказательство. А над грудой ржавых мечей и развешанными на гвоздиках маленькими арбалетами, лежала на полочке

«Великая головная боль капитана Винтерфелла». Точнее «Свод происшествий» или попросту «Отчетник». Записи последних двенадцати дней следовало проверить с пристрастием.

Под лязганье перебираемых Виллем старых мечей и хруст бутылочных осколков, девушка пошла к печурке — надо создавать уют. Скоро окончательно стемнеет, и к тому времени затрещат дрова в печке и польются первые восковые слезы. И свечные блики будут играть в битом стекле. По-праздничному яркие огоньки, живые и подвижные в отличие от того, чье сердце тогда едва билось… Нет! К шушелю, все закончилось!

За неимением лучшего материала для розжига, Алесса настрогала мелкой щепы и сложила в печь. На лист грязной, мятой бумаги уложила мох, скорее прелый, нежели сухой. Трут получился так себе, ну да на безрыбье, как говорится… Лихо чиркнула кресалом о кремень — ай, да искорки, любому гному на зависть! Однако отсыревший старый мох ее мастерства не оценил. Еще искры, и трут издевательски зашипел.

Девушка пробовала снова и снова, но эффект был все тот же — никакой.

— Арвиэль, а что означает надпись на саблях?

— Надежда жива, пока живет Вера в нее. Это — девиз и мой жизненный принцип.

Эльф стоял у нее за спиной и любовался бесплодными попытками создать уют. В руках, по локоть перепачканных ржавчиной, он держал стакан и чайник.

Вилль покопался в поленьях и, без видимых усилий переломив о колено пару чем-то приглянувшихся, сунул в печь. Наполнил стакан вонючей жидкостью «для сугрева» и плеснул на дрова.

— А теперь я покажу тебе настоящее эльфийское волшебство, Алесса из леса! Призываю тебя, о, саламандра! Даруй мне свою благосклонность! — торжественно провозгласил Вилль, и сноп искр улетел в печь.

Видимо, эльфы — великие заклинатели духов, ибо сырые дровишки вспыхнули моментально, да еще как весело! Саламандра осталась довольна подношением.

Симеон уютно возлежал на столе между «Отчетником» и бледным

Индикатором Преступлений, по-кошачьи подвернув передние лапки. И щурился он, как обыкновенный хитрый кот. «Хорошшо, шшто помирились, хорошшо», — думал Симка, разглядывая странную пару узкими, зеленовато-желтыми глазами.

За всю историю существования Неверры кольцо никогда не украшало палец представительницы другого народа, но теперь воспротивилось воле Богини. Оно должно было попасть к эльфийке, но выбрало науми-оборотня. Тай-Кхаэ' лисс выковал гном по велению своего Бога.

Казалось, Двуликая совсем позабыла свое творение, и о его судьбе печется кто-то другой. Домовой знал, почему Нерушимые Правила аватар ломаются одно за другим, и чувствовал, что так надо.

Алесса стала хозяину другом, который не бросит и не предаст.

Теперь она должна сделать выбор. Кольцо чувствует все, оно еще может соскользнуть и попасть в руки Вилля.

Чего сейчас хочет сам Вилль, Симка не знал. По глазам хозяина что-либо прочесть было невозможно, а лезть в его мысли опасно.

— Хозя-аин! — позвал Симеон. — Сидор-то рукоятями побрезговал, а вот камушки повыковырял! Сразу видно — хороший торговец, настоящщий!

— Ну да! — усмехнулся Вилль, сдвигая рукояти в сторону и усаживая знахарку на стол рядом с котом. — И ножны мне старые дал! Видишь ли, Алесса, голову я ему не принес, а откуда ее взять-то?

— Я из-за ножен и подумала, что сабли прокопьевские! — вздохнула девушка. — Да и рукояти очень похожи… А это что?!

Заинтересовал ее «Отчетник». Тетрадь состояла из листков разного размера, тетрадь была подшита суровыми нитками, тетрадь была… грязная, засаленная и прожженная трубочным пеплом. На картонной обложке твердая рука вывела каллиграфическим почерком дату «1435».

— Говоришь, показались тебе похожими? Тогда не рассказывай никому о том, что видела, пусть все думают, как ты… А это? Это донос на всех жителей города! — зловеще сказал Вилль и развернул тетрадь перед Алессой, демонстрируя кривенькие малоразборчивые письмена. -

Так вы хотите послушать сказку о злом колдуне, госпожа Залесская?

Эльф лукаво изогнул бровь и улыбнулся в ответ радостному кивку.

Откинул корпус немного назад, принимая удобную позу, скрестил руки на груди и начал:

— Когда и где родился господин колдун, сказать про то не могу.

Его способности пробудились лет в шесть-семь, как и у остальных детей-магов. В тринадцать он поступил в Академию Магии и обучался там ровно десять лет, пока не стал целителем. Быть может, уже тогда в нем пробудился интерес к экспериментам и черной магии.

Потом началась Алая Волна. Я не знаю, принимал ли он участие в равеннской резне, и на чьей был стороне. После войны маги устроили чистку в своих рядах. Думаю, Теофану было что скрывать, и он решил уехать подальше от столицы.

По дороге он встретил жреца Триединого, убил его и взял себе одежду, атрибуты и имя. В первой же попавшейся деревне он, заплатив кузнецу, переплавил треугл в медальон и спрятал в него либр.

Скрываясь от ловцов беглых магов, Теофан, вероятно, объездил все окраины Неверры…

— Пока однажды, знойным златнем не постучался в ворота славна града Северинга… — Алесса слушала внимательно, положив ногу на ногу и подпирая кулачком подбородок.

— Да. Он приехал восемь с половиной лет назад. Северинг — резервация, и, как ты сама заметила, все мы живем общиной. У нас есть все, и даже власть своя собственная. Берена поддерживает и стража, и ремесленники, и зажиточные горожане. Он лично знает

Императора, и сумел выпросить у Аристана дополнительные привилегии для города. Мы до сих пор не платим налога на лес, да и торговые доходы в отчетах явно занижены. Для казны урон невелик, а Северинг процветает.

— Вилль… А ты никогда не задумывался, почему капитаном выбрали тебя? Помимо этой ерунды о престиже?

Эльф прикусил губу и, нахмурившись, отвел взгляд в сторону.

— Задумывался, конечно… Но сейчас это не важно. Слушай дальше.

Какое-то время Теофан приживался, зарабатывал доверие и репутацию.

Приколдовывал понемногу, но так, чтобы не привлекать внимание. Пока не испортился Индикатор Преступлений. Прокопий сам и попросил равеннского мага оставить настройку только на убийства. Не хотели путаницы… А вышло… У Теофана оказались развязаны руки. Раньше ему приходилось колдовать за городской стеной, где Индикатор не действует. Теперь в его распоряжении был весь город. Еще год он решил обождать, чтобы история с Индикатором немного затерлась, а затем достал свои записи. Видишь ли, при досмотре его повозки мы… эээ…

— Схалтурили? — подсказала знахарка.

— Ты бы видела лица горожан! Люди были в восторге оттого, что в

Северинге появился настоящий священник! Как мы могли его обыскивать и допрашивать у всех на глазах? Целая толпа провожала его до постоялого двора Кирима. Мы проверили вещи поверхностно, прочитали названия книг, и ничего подозрительного не нашли. Никому даже в голову не пришло осматривать треугл! Магические книги можно было спрятать под обложкой храмовых — видела, какие они здоровые? А уж свитки и подавно…

— Ты тоже его досматривал?

— Нет. Я был выходным и собирался на рыбалку. Мы с Эртаном тогда только подружились, и тоже решили посмотреть на приезжего.

— Тогда ты не виноват, что стражники проворонили колдуна! Как ты можешь нести за них ответственность?

— Да, но теперь я несу ответственность за последствия. Этой зимой

Теофан решил, что силы переполненного либра будет достаточно.

Требовалось провести два сложных ритуала, и первый из них — создание искусственной плоти. Снежный пес — не что иное, как горгол, только необычный…

— Горгол? — вскинулась Алесса, припомнив знакомое слово. — О них в «Истории Неверрийской Империи» упоминается! Принимали участие в войне на стороне скадарцев!

— Ага. Горгол — это помесь голема и горгульи. И тех, и других создают при помощи магии и исходного материала, но голем — просто вылепленный из глины и оживленный магией чурбан, способный выполнить наипростейшие команды. Горгулья устроена сложнее. Ей можно придать любой облик, используя тела животных. Их убивают и, кхм, шинкуют.

Прости, Алесса! — парень развел руками в ответ на брезгливую гримасу, исказившую симпатичное девичье личико. — А затем сшивают нужные части. У горгульи есть Сущность — души убитых животных, но ей сложнее управлять, чем големом. Горгола можно сделать из глины или воды… Гм, о снежных я не читал. В случае опасности, они способны рассыпать свое тело в одном месте и собрать в другом. А все потому, что их Сущность разумна. Горголом управляет маг, его создавший, и он также может колдовать.

Симка, притворявшийся доселе спящим, не удержался и приоткрыл хитрый левый глаз.

— Это удобно, хозя-аин. Можно что-нибудь украссть или кого-нибудь убить. И проссто иссчезнуть, исспариться…

Вилль понимающе хмыкнул. Он знал, что черный кот думает сейчас о сливках и мышах.

— Да, маг может в любой момент покинуть искусственное тело и вернуться в свое. Вот почему скадарцы предпочитали посылать в бой горголов, а самим оставаться в безопасности. После заключения Поднебесного Союза[33] создавать горголов запретили. Не только потому, что практически неуязвимый маг стократ опаснее человека во плоти. Само заклинание замешано на крови.

— Использовать магию крови запретили тогда?

— Учи историю, матюмачиха! Именно тогда и запретили. Почти вся черная магия на ней основана. В жертву приносят черных козлов либо беременных кошек, но кровь разумных существ — самая сильная. Кровью проклинают, кровью подчиняют, кровь умирающей жертвы способна оживить неживое.

Теофан решил использовать собачью кровь, но идеальный горгол получился лишь с третьей попытки. Снежный пес потребовал не только крови, но и знание стихийной магии. Дочка Прокопия Файна, когда приезжала на летние каникулы, рассказывала, что хороший стихийный маг умеет управлять погодой. Те, кто обучался вершкам, могут создавать грозовые и снежные облака. То бишь, почти каждый дельный волшебник…

— А ваш Прокопий был магом? — удивилась знахарка и слегка подалась вперед. — Я слышала, что дар передается только по наследству?

Эльф прогнулся и потер затекшую спину. Не зная, куда девать с жесткого табурета свое несчастное тело, он облокотился на алессины колени.

Черный кот понимающе фыркнул и приоткрыл правый глаз, мудрый.

— Нет, Алесса, и жена его не была. Бабушка Файны по материнской линии была магом, а капитанша — носителем. Но кое в чем ты права: дар действительно передается по наследству. Потому маги борются за чистоту крови и предпочитают сочетаться браком с другими волшебниками. Если один из родителей — маг, а другой нет, то дар перейдет через поколение по линии мага.

А наш жрец липовый решил поэкспериментировать. Ума не приложу, как ему удалось создать подобную тварь! Впрочем, маги разберутся. А, может, и орден ему вручат за достижения в науке. Кхм, посмертно. У этого варианта горгола есть одно преимущество. Весной снег начнет таять, и горгол обречен на гибель. Что и явилось залогом дополнительного послушания демона! Не удивляйся, Алесса, Сущностью снежного пса был никто иной, как ишицу, демон-убийца.

Не думаю, что для призыва силы частично опустошенного либра оказалось достаточно, наверняка у Теофана есть и другие накопители.

Либр хорош тем, что со временем подстраивается под носителя и его силу можно черпать по частям, да и пополняется он постоянно. А к другим предметам Магия притягивается неохотно и выплескивается тоже целиком, стремясь уйти обратно под землю. Так что, я думаю, остальные накопители теперь опустошены.

Призвать демона, тем более, в одиночку, сложно и опасно. Тем не менее, Теофану это удалось. Он вызвал ишицу и заключил с ним Договор. В обмен на послушание колдун пообещал ишицу человеческое тело и души. Демону нужно тело, чтобы спрятать туда уязвимую для Природной Магии Сущность, а из душ он черпает то, чем обделен изначально — эмоции и чувства. Излюбленное лакомство.

— Да он полоумный! — рассердилась знахарка. — Нашел поляну для экскре… приментов!

— Не только, — мотнул головой эльф. — Причиной могло быть, что угодно: от желания развязать усобицу здесь, в Северинге, до жажды мести кому-то из коллег, столичных магов. Или Императору. А Северинг стал одновременно расплатой и тренировкой на будущее. Город на окраине Империи, удаленный от других городов — найдется ли место лучше?

Три самых сильных чувства, что живут в любом из нас — Ненависть, Любовь и Жадность. Именно такую плату потребовал вызванный демон за выполнение будущих приказаний. Агафья ненавидела всех, кроме себя и самого Теофана…

— Берта была влюблена…

— Мда… Но жадность овладела и самим Теофаном. Видишь ли, у Демьяна была небольшая доля в торговле деревом из Сумеречных лесов между Неверрой и Ильмарраном. Он вложил деньги еще до Алой Волны…

— Хозя-аин, — протянул кот, — когда я плавал на «Морсском ежшше», то видел корабли с прицссепами, гружеными лессом. Черные деревья, бурые, вишшневые. Опассные и сстрашшные… как мышши.

— Да, Симка, доля этого страшного золота принадлежала Демьяну.

Основную часть денег он хранил в равеннском гномьем банке, а в Северинге притворялся обычным ростовщиком. А, быть может, и здесь где кубышка запрятана…

— И, несмотря на все это, он предпочитал травиться моими настойками от бронхита?! — возмущенно возопила госпожа «проф. лекарь».

— Именно! Демьян был скопидомом до мозга костей. Агафья не зря говорила, что он и вороны дохлой пожалеет…

— Но кольцо он мне подарил?

— Наверное, ты ему понравилась, — с легкостью выкрутился парень. -

После гибели Агафьи тот уверовал, что сам Триединый избавил его от опостылевшей жены. Теофан и не подумал возразить. Напротив, стал убеждать — не без помощи магии, конечно — будто Демьяна осенила милость Иллиатара, и теперь ростовщик должен быть благодарен Богу.

Дочь Демьяна живет в Ильмарране и в средствах не стеснена, и мужик, ничтоже сумняшися, решил завещать свое имущество и вклады тем, кто его похоронит. Он знал, что жрец всенепременно примет участие в похоронном обряде. Как свидетели, на завещании расписались Мирон,

Дорий и Кирим — уважаемые представители трех рас. Демьян намекнул

Теофану, что-де Триединый будет доволен его благодарностью, и жрец подарил ростовщику треугл, уверив, что тот убережет его от зверя.

Той ночью Демьян возвращался от жреца…

— Но до дома он так и не дошел.

— Да, Алесса. Ишицу получил свои души. А жрец — послушного сытого демона-убийцу и деньги ростовщика. Северингский кошмар мог закончиться, если бы в дело не вмешалась одна любопытная кошка, — эльф усмехнулся, глядя, как легкий румянец знахарки наливается свекольным оттенком. — Но я тебе благодарен, Алесса, правда! Эта тварь на меня бы не клюнула, а ты своими расспросами насторожила жреца. И подписала себе смертный приговор. Видишь ли, демон не питается плотью. Ему нужны души — он их высасывает через страх жертвы. Люди верят в демонов, а верить в кого-то, либо во что-то — значит, признавать его равноправие или превосходство. Я верю в

Пресветлую, Алесса, и в то, что надежда есть всегда. И чхал я на всяких ишицу, будь они хоть трижды горголами! А покойные верили в силу демонов, потому и погибли. И ты поверила.

Девушка согласно вздохнула и, не удержавшись, провела рукой по шелковистым светлым волосам.

— Я испугалась, Вилль. Было страшно, пока ты не пришел…

— Ты поверила в меня? — лукаво осведомился парень. — А где мой алтарь, безудержные оргии и жертвы? Где мои ватрушки?!

Знахарка рассмеялась.

— Я поверила в аватара! Армалина рассказывала, что Белый Волк, взявший кого-то под ответственность, защищает его до конца.

— Ну-у, защитник из меня пока не очень… Пока! А тогда моя ярость была сильнее, чем твой угасающий страх. Потому ишицу решил меня убить, хотя и не получил такого приказа. Я был помехой. А теперь, -

Вилль разогнулся и довольно потянул спину, — все стало на свои места. Жрец в тюрьме, ишицу уничтожила Природная Магия, и для всех нас скоро наступит Новый Год.

— Вилль, а зачем тебе это? — Алесса кивнула на оплавленные рукояти, в которых сейчас было невозможно угадать былую красоту.

— Нечистых сжигают на костре, дабы изгнать темную Сущность. На рукоятях могла остаться какая-то скверна. Решил проверить, не врут… Не тронь!

Но любопытная кошка уже схватила рукоять.

…Алессе показалось, будто в левое плечо воткнули раскаленный штырь, а затем она вспыхнула, как облитые маслом поленья. Огонь был повсюду: выжигал разум и обращал сердце в пепел ненависти, ее кожа опадала лохмотьями, обнажая миру новую Сущность. Кажется, она закричала…

ГЛАВА 10

… Воздух бил в лицо, но она бежала, не останавливаясь. К тому, кто в ней сейчас отчаянно нуждался. Ноги едва касались влажной травы, и деревья расступались перед нею, и все же она не могла обогнать проклятое солнце. Живое, голодное.

Перемахнуть ручей… Сбить росу с колокольчика… Потревожить спрятавшую яд крапиву… Ее лес — ее царство.

После мягкого полумрака свет ножом резанул глаза. Фигура мальчика на пригорке сияла, залитая белым солнцем. Это было красиво, но она чуяла, что окутавшие ребенка лучи смертельно опасны. Падая на колени, он яростно рванул воротник.

— Быстрее! Помоги! — скорее, хрип, чем крик.

И она рванулась прямо в пекло, и шлейфом летел за нею спасительный ветер. Раскаленный небесный шар разросся, выплевывая на землю сгустки белого пламени.

Опоздала.

Кожа ребенка обуглилась, и только глаза испуганно сверкали изумрудами с почерневшего личика. Белая рубашка окрасилась алым.

Поляну затопил живой огонь. Жадный, ненасытный, как зверь. Он поглотил и небо, и мельницу, и маленькую фигурку, скорчившуюся в сожженной траве.

Вновь опоздала.

Огонь оказался обжигающе-холодным, как лед. В лицо пахнуло морозцем, и свет начал меркнуть…

… - са! Алесса, ты меня слышишь? Леська?!

Она услышала и поняла, хотя акцент искажал слова почти до неузнаваемости. Знахарка приподнялась на локтях, с трудом удерживая прямо клонившуюся на плечо голову. Лицо Вилля, постепенно выплывающее из тумана и обретающее четкость, казалось мертвенно-бледным, а блестящие антрацитовые зрачки окружали узкие ободки расплавленного золота. Эльф, увидев, что она очнулась, резко отстранился, но девушка успела заметить в его понимающем взгляде тень досады. И, может быть, злости.

— Вилль? Это что было? — прошептала знахарка, отирая рукавом мокрое лицо и откидываясь на спинку дивана.

— Твоя глупость! Ммм… матюмачиха, — буркнул парень, комкая в руках подтаявший снежок. — Ты как? Симка снега принес…

Девушка бессознательно провела ладонью по выгнувшейся кошачьей спине.

— Страшно… Больно… Под кожу словно углей полыхающих набросали, да заслонкой печной прикрыли… А потом говорит кто-то, мол, иди отсюда, убогая, это мой теперь дом будет… Вилль, это были твои чувства?!

— Ишицу, умирая, попытался завладеть моим телом. Не вышло, — негромко проговорил эльф и выпустил снежок из ладоней. — На рукояти остались мои эмоции, перемешанные с его желаниями.

— Ты почему молчал? Почему не говорил, что тебе плохо?! — вскричала Алесса. Она внезапно вспомнила свои «ведерные» шутки, которыми полторы недели донимала эльфа.

— Зачем? — аватар безразлично пожал плечами и поднялся. — Я все равно сильнее его. Это все, что ты чувствовала?

— Да.

Вилль удовлетворенно кивнул и, хрустя осколками на полу, пошел к люку. По пути он захватил пустое ведро.

— Хорошо. Знаешь… Я думаю, Теофан видел некий символизм в триединстве жертв. Любовь, ненависть и жадность… Я наберу воды — пригодится.

— Да, — Алесса немного растеряно огляделась. — А веник? Веник есть?

— Я покажшшу, — невесть чем довольный Симка сверкнул горящими глазами.

«Я приссмотрю за ней, хозяин…»

Эльф прикусил губу, а затем поставил ведро и, решительно подойдя к столу, выложил на него учебник по зельеделанию. Рукояти, напротив, заткнул за пояс.

— Вот, посмотри, он не опасен, — Вилль ободряюще улыбнулся. — Только не надо совать голову в печь, чтобы проверить, не засорилась ли труба. Обещаешь?

Общественный «журавль» был некогда выстроен для потребностей городской стражи и находился всего в двух шагах от караулки. Но аватар не торопился, сейчас ему было необходимо хоть ненадолго остаться одному. Впрочем, одиночество было скорее относительным — улица с наступлением сумерек заполнилась народом. Бабы повытаскивали из комодов доставшиеся по наследству расшитые платки, мужики сменили валенки на сапоги. Любопытные северингцы спешили по трактирам здороваться со знакомыми и приглядываться к прибывшим впервые иногородцам.

Мимо Вилля, цокая подкованными каблучками, пролетела щебечущая стайка девушек. Остановились, разом поклонились и, расхохотавшись, прыснули прочь.

Ха! Алесса с гитарой дала бы прикурить всем разновидностям румяных Лушек с вечными невестами Мариками в придачу. И художница отменная!

С одной стороны — хорошо. Симпатичной, талантливой и задорной подругой стоит гордиться. С другой…

Вилль, ты лохматый! Вилль, у тебя печка не топлена! Вилль, надо создавать уют! Вилль, делай то, что я хочу! Пойдем, куда скажу, иначе горячая южная кошка изволит обижаться и царапаться. И кто просил без спроса хватать рукояти? Ее любопытство привело к тому, что произошло первое слияние, и женская половинка Дину увидела боль и страх мужской Айнен. Вилль и не думал, что это произойдет так скоро. Теперь побывавшая в его шкуре знахарка начнет жалеть и примется за лечение с удвоенным энтузиазмом… Шушеля мать!

Пресветлая, за что?!!

В караулке Вилля ждала совершенно мирная картина. Знахарка успела подмести пол и теперь, как прилежная домашняя девочка, сидела за столом и читала книгу. Рядом, пристроив мохнатую голову на ее левую руку, дремал черный кот.

Эльф поставил ведро возле печки и, скрестив руки на груди, задумчиво уставился в угол.

— Это что?!

Алесса его поняла и с гордостью ответила:

— Шедевральная напольная композиция с глубочайшим двояким смыслом!

Результат уборки действительно выглядел странно. В углу рядом с печкой аккуратным холмиком лежали разноцветные осколки, а вокруг них словно в хороводе стояли двенадцать уцелевших бутылок.

— И что за смысл? — спросил парень и, к удивлению Алессы, сунул рукоять в печку.

— «Двенадцать месяцев» называется! Видишь, они стоят у костра и ждут своей очереди вступить в права.

— А второй?

— «Пьяные стражники»! На ногах остались только двенадцать самых устойчивых, а остальные уже пьяны вдребезги! — хихикнула в кулачок южная кошка. От ее растерянности не осталось и следа, и девушка была вновь весела и беспечна.

— Алесса, ты бесподобна! — констатировал эльф.

— Знаю! Хм… Господин капитан, вы рассказали потрясающую сказку, но в ваших умозаключениях есть слабое звено! — в ее голосе было недоумение пополам с любопытством. — Взгляните-ка!

Все трое, включая Симеона, с интересом уставились на рецепт «Подчинения звериной воли». Судя по заверениям автора учебника, густое зелье предполагалось, как отличное подспорье охотнику.

Человека, обмазанного колдовским составом, и медведь принял бы за своего сородича. Но волки задрали с удовольствием — оно было рассчитано лишь на то животное или птицу, шерсть, либо перья которого входили в состав. Варить его следовало в центре двух окружностей одна в одной, начерченных кровью черного петуха пополам с землей из леса. Круги делились на двенадцать сегментов, обозначенных какими-то символами, а в центре была изображена знакомая всем троим «вета» — руна разума. Рисунок не казался сложным, но требовал соблюдения пропорций.

— Видишь борозды по контуру? Едва заметно, и все же бумага промята и оттого лоснится. А вот здесь, — Алесса провела острым ноготком вдоль короткой бороздки, — рука дрогнула, и перо соскользнуло.

Вилль, этот рисунок передавили, причем, недавно! Какое-то время мне пришлось пожить в Вышковице — это на юге. Там лечил собственный уважаемый знахарь, но художников не было. Знаешь, люди почему-то хотят видеть себя не такими, каковы они на самом деле. Женщинам подавай глаза в пол-лица и нос величиной со шляпку от гвоздя, а мужчинам — хмурые брови и волевой подбородок. Я сделала два трафарета, с обратной стороны заштриховала бумагу углем и попросту передавила наброски пером на несколько листов сразу. Оставалось придать овалу и чертам лица хоть мало-мальское сходство с его настоящим обладателем. Просто и быстро!

— Халтурщица! — усмехнулся капитан. — Значит, кто-то перевел картинку через заштрихованную углем бумагу? И, впрямь, быстро, просто и точно! Только жрецу это явно без надобности… А вот охотнику… Зосий?

— Не обязательно, хозя-аин! — гнусаво мяукнул домовой. — Она пригодилассь бы тому, кто сманивал ссобак.

Эльф в неподдельном изумлении уставился на недалекого кота, чья сообразительность обычно распространялась лишь на способы выманивания сливок.

— Верно… Только вот сам ли Теофан давал книгу или кто-то ее нашел? Тот, кто способен использовать магию. Неужели… Надо поговорить с этим молчуном, и хорошенько!

— Пойдем! — решительно кивнула девушка.

— Нет, Алесса, я пойду. А вы с Симкой идите домой.

— С какой стати? — в унисон возмутились знахарка и домовой, а кот добавил. — Без Алессы проффукал бы ты риссунок, хозяин…

— Заметил бы чуть позже. Идите, я к вам приду…

— Ты, Вилль, приходишь, только когда это нужно тебе! — внезапно вспылила знахарка. — Алесса, не ходи туда, ходи сюда! Обещай одно, другое! Я тебя младше всего на четыре года, и я — не ребенок!

— На четыре с половиной, — спокойно уточнил эльф. — Ты не ребенок, но с Раддой намного проще. Непонятным образом ты умудряешься притягивать неприятности. А знаешь, что про нас в городе говорят?

— Что я застукала тебя с девкой в собственной спальне, а потом гонялась за вами обоими с топором? — воинственно отвечала знахарка.

— Вилль, о тебе итак весь город постоянно судачит! Зачем у меня из окна полуголым прыгал, а? Вот и допрыгался! Покатился снежок под гору…

Эльф растерялся, но лишь на мгновение. А затем жестко ударил ладонью по столу.

— Чушь! Мне плевать на слухи. Пойми, тюрьма, преступники и допросы — это не для девушек. Удел мужчины — война, а женская доля — любовь! — с пафосом закончил Вилль любимой фразой отца. Вроде, получилось неплохо. Главное, искренне и доходчиво!

— Предлагаешь сидеть мне дома на печке и греть тебе ужин?! Да я… Да я терплю «Леську» последние два дня исключительно, чтобы угодить тебе! — взвилась Алесса, вскакивая со стула, ровно кипятком ошпаренная.

— Я терплю «троглодита» посследние десять лет и не мяукаю! — заявил черный кот.

Вилль сцепил руки в замок и одарил одинаково понимающими взглядами обоих.

— Так! Прекрасно. Я терпел «скотину» целый год исключительно, чтобы не провоцировать тебя, Алесса. Потерплю еще. Закатывай скандалы при всех. Лупи меня поленьями. Залечивай насмерть. Ядрена ворона, мне это нравится! Пойдем вместе, но в тюрьме не забудь поставить рядом ведро.

— З-зачем? — оторопела знахарка.

— Стошнит.

Алесса поняла не сразу. Затем ее воображение нарисовало распяленного на столе жреца и Вилля, со зловещим хохотом орудующего в жаровне лопаточкой для блинов. Представила и не поверила. Аватар мог быть убийцей, но никак не мучителем.

— Ты что, пытать его собрался?! — ядовито спросила девушка. — Значок потяжелел, репутация опостылела?

Вилль неопределенно пожал плечами и, двигаясь нарочито размеренно, подошел к печи, взял кочергу, выгреб на пол дымящуюся рукоять и притоптал угольки. Быстро глянув в сторону стола, как сумел, сапогом сгреб золу к бутылкам.

— Вот здесь, — аватар коснулся шеи двумя пальцами, — находится некая точка. Если нажать на нее с определенной силой, то у любого перехватит дыхание, насколько понадобится. Зрелище не из приятных, зато никаких следов. Так пойдешь со мной?

— Нет! — Алесса рявкнула так, что Симка зажал уши лапами. Вилль определенно не шутил. — Ты едва не убил человека, а теперь решил попробовать себя палачом?

Эльф скрестил руки на груди.

— Алесса, ты — не ребенок, а Теофан — тем более. Даже если он играет в молчанку из-за ненависти ко мне, ему придется заговорить.

Если Теофан невиновен, и у нас в городе еще один маг, то он может знать о нем, либо догадываться. Если брали его книгу, если рисунок переводили без его ведома, если… Алесса, тут не до расовых обид и магической солидарности! Конечно, я не собираюсь вешать его на дыбу, но, если он начнет упираться, или я замечу фальшь… — аватар помолчал немного и добавил, словно оправдываясь, — каждый день в город приезжает около десятка иногородцев. Среди них много новичков, за которыми нужно присмотреть. Тот же полукровка… Что он здесь забыл?

— Он о тебе не спрашивал, Арвиэль, — пожала плечами девушка. — Он изучает легенды, только и всего. И о собаке он слышал из сплетен, вроде той, про топор…

— Полукровки не живут в Силль-Миеллоне, но в последнее время они держатся ближе к крупным городам. Чего ж этого занесло на окраину, да так вовремя?

— Да что ты к нему прицепился? Что с тобой происходит?

Вилль нахмурился и недовольно потер лоб. Как ему сейчас не хватало Тиэлле! Волчица не стала бы сомневаться и задавать глупых вопросов, а просто поверила.

— Ничего. Просто будь осторожнее и следи за словами, — эльф наклонился и поднял рукоять. — Лови-ка!

Обугленная палка с глухим стуком брякнулась на стол и, подскочив два раза, замерла напротив девушки. Та смотрела на нее с нескрываемым отвращением.

— Не бойся, все ушло. Огонь действительно стирает любую память о нечисти. А магам оставлю вторую — пусть наслаждаются ощущениями!

Капитан стражи, вознамерившись до прихода Сатьяна привести в порядок «Отчетник», старательно заскрипел пером. Маги-следователи наверняка заинтересуются последними событиями городка и уж явно не довольствуются слухами. Впрочем, расшифровка игорных долгов — дело не для столичных персон, и Вилль, отложив на растопку выдранные листки, заполнял чистые почерками собственных подчиненных. Припомнив икающего Геварна, капитан его рукой записал: «Киса нонче на бырезу взобралася, да и гвозданулася».

«Отчетник-1434» показался знахарке, с легкой руки эльфа переименованной в «лекаря», на редкость неинтересным. Вилль был прав, утверждая, что Северинг — невероятно тихий и спокойный город.

Ни тебе грабежей, ни нападений, ни, тем более, убийств. Записи по смыслу были однообразными, разнились лишь стилем автора, приложившего к ним свою руку. «Ничиго не было», — писал двадцать пятого ледохода могучий стражник Аким. «Преступлениев не», — отчитывался в первозвоне добродушный Сатьян. «Происшествий не было», — твердой рукой сделана в травоцвете запись под именем караульного А. Винтерфелла. И совсем непонятная — в краснодоле: «А Димьян нонче трошки пид тилегою валялся» за подписью Т. Бурьяк или попросту дядька Темар.

Алесса начесывала за ухом мурчащего Симки, изредка поглядывая на чеканный профиль сидящего за столом эльфа. Красивый… Даже не так. Идеальный. Но отчего-то сейчас Вилль показался ей таким же бездушным, как прекрасная ваза, что она склеила и выходила почти до первоначального глянца. Он очень изменился за один только день, ее друг капитан. А, быть может, всегда был таким, и она видела лишь люстровый блеск, не желая заглядывать внутрь. В вазу можно поставить ромашковый или розовый букет, либо насыпать ореховой шелухи. А можно оставить пустой.

Но девиз на Тай-Кхаэ' лисс гласил: «Надежда жива, пока живет Вера в нее».

Когда из люка донеслось пыхтение, Алесса совсем заскучала и просматривала записи по диагонали.

— О, это че? — единственный глаз стражника округлился.

— Напольная композиция. Материалы ваши, исполнение — госпожи Залесской! — ухмыльнулся эльф.

— Кого? А-а! Вон оне, ельфы-то какие, с фантазией, да-а! — протянул Сатьян и принялся разглядывать «композицию». — О! Вона я стою, это — Темар, а это — Аким! А Геварн, как всегда, уже вдребезги валяется! Краси-и-иво! По-мудреному!

Эльф выронил перо, а Сатьян, тем временем, продолжал:

— Ты уж не обижайся, капитан! Мы ж, пока ты помирал, не спали, не ели… и не пили тоже! Ей-ей, не хмелинки! Ужо потом токмо загудели, на радостях, значит. Ты, капитан, болей себе на здоровьичко, болей, сколько надобно, а мы сами как-нить до чаровников управимся! Усе в лучшем доспехе покажем!

На улице аватар некоторое время колебался. Уж больно покладистой и умиротворенной казалась взбалмошная знахарка. Впрочем, на нее могло подействовать слияние, и постепенно она научится рассуждать и подчиняться. А он сделает все, чтобы ей больше никогда не было страшно и больно.

Сложно удержать уголек в руках, не позволяя ему ни угаснуть, ни обжечь тебя самого. Еще сложнее отпустить его в сухую траву, поверив. И все же…

— Вас проводить? — решился-таки парень.

— Не стоит, господин капитан! — с достоинством отозвалась Алесса и оправила его воротник. — Пойдем домой, Симеон.

«Симка, присмотри за Тай-Линн!»

«Я приссмотрю за ххозяйкой…»

ГЛАВА 11

Вилль мог называть Алессу безрассудной и легкомысленной не за глаза, а в лицо. И в ответ услышал бы: «Хи-хи!» Безрассудство? Милая маленькая девичья слабость или позволительная роскошь для оборотня, нашедшего защиту под крылом влиятельного покровителя. Да и вовсе это кошачье любопытство! Легкомыслие? А что легкомыслие? Степенности успеет набраться, когда разменяет десяток… седьмой. Цифра хорошая и счастливая, как раз для удачных перемен. Да, именно так!

А хитрости… Полноте, господин капитан, какие хитрости? Вам показалось, ведь кошки применяют сие витиеватое мастерство исключительно к котам. И причиной для оттачивания девичьей магии послужила колоритная фигура Берена Грайта, как раз зашедшего в аптеку.

— Пойдем к нам? — просительно вздохнул Симеон.

Знахарка лукаво изогнула бровь, и на ее щеках образовались две маленькие ямочки.

— Нет! В «Оркан-бар».

— Но хозя…

— Можешь ему наябедничать прямо сейчас, Симеон! Я хочу получить, наконец, свое бесплатное пиво! А тебе сливок куплю… Хоть ведро!

— У меня ссвои привилегии! — гордо усмехнулся домовой.

— Сам подумай, — заюлила Алесса, — где еще можно узнать о приезжих, кроме как в баре? И об этом полукровке… Не понимаю, с чего Вилль на него так взъелся? — печально вздохнула девушка.

Хитрила южная кошка, ох, хитрила! Все она понимала, и за это готова была простить аватару раздражительность и даже «матюмачиху». Но не безразличие.

Кот пораскинул мозгами и решил, что на орехи получит все равно. За сабли. А возможность заработать сливки за удачно обыгранных приезжих стала жуть, как притягательна. У Эртана никто не посмеет обидеть ни девушку, ни картежника говорящего кота, и Симка кивнул. Правда, несколько неуверенно.

Девушка удовлетворенно улыбнулась и переложила руки в карманы. И тут же закинула следующую удочку.

— Симеон, а маги почувствуют от кинжалов то же, что и я? Все-все?

— Не все.

— Хорошо. Просто… я кое-что видела, — краем глаза Алесса заметила настороженно встопорщившееся ухо и подпустила в голос задумчивости. — Это так… страшно. Я видела мальчика, маленького

Вилля. Видела реку, мельницу… Кого он ждал?

Кот немного помолчал, решаясь, а стоит ли говорить сейчас?

Впрочем, со временем хозяйка узнает все равно.

— Единорога. Он раньшше всегда приходил, а теперь вместо него драконы шшастают!

… «Оркан-бар» появился одиннадцать лет назад, когда уже вполне самостоятельный подросток Эртан переехал от Марты в собственный, только что отстроенный дом. Есть четыре стены да крыша над головой, вместо кровати и набитый соломой тюфяк сойдет, а для полного счастья не хватало ему трактира — заветной мечты любого степняка-воителя.

Орки в пивоварении такие же доки, как гномы в кузнечном ремесле — это знали все, и когда Эртан, потрясая книжечкой с семейными рецептами, пришел к Мирону, расчетливый мужик с улыбкой огладил бороду. Земли у него довольно, даже батраков нанимать приходилось, да можно и новую целину поднять. Ячменя, пшеницы в два раза больше высадят, хмель окультурят. За день сколотили бригаду строителей, и неподалеку от Ярмарочной Площади бревнышко за бревнышком начал расти трактир. На месте вырубленной просеки появилось вспаханное и удобренное поле и, спустя полтора года после заключения сделки, компаньоны устроили для горожан Халявный Вечерок: после свежего орочьего пивка ни один дурак не сунется в пивнушку конкурента.

Мельник не зря вложил деньги — в первую же ярмарку затраты не только окупились, но и перекупились. Однако год Эртанова восемнадцатилетия не обошелся единственным сюрпризом — Кружевница расстаралась вовсю, и молодые деревца в садочке расцвели и приготовились плодоносить. В том числе, и яблоня-кумачевка — первое посаженное орком дерево.

Ранним летним утром юношу разбудил по-хозяйски нетерпеливый стук в дверь. «Меня нет дома», — подумал Эртан и накрыл голову подушкой.

Однако незваный рассветный гость оказался типом крайне бесцеремонным, и стук перешел в отчаянный барабанный бой. Поминая лихом всех горожан вместе взятых, Эртан вскочил с кровати и бросился к двери, намереваясь почесать о нахала если не кулаки, то хотя бы язык.

— Чеснок тебе в баргузу! Ты, хывря… — начал орк и осекся.

На пороге, уперев руки в бока, стояла незнакомая дриада. Лет шестнадцати на вид, рыжеволосая и черноглазая, румяная, словно она только что умылась снегом, и… совершенно голая.

— Хозяин, тяпка есть? — спросила девушка.

— З-зачем? — сумел-таки выдавить Эртан.

— Яблоню окучивать, а то посадить посадил, а ухаживать кто будет?

Вот не дождешься от меня яблочек в скошене! — пригрозила дриада.

Мигом нашлась и тяпка, и чистая рубашечка, и даже невесть, откуда взявшийся золотой леденец-петушок на палочке. А спустя четыре года будущий капитан Винтерфелл чудил на их свадьбе в качестве дружки жениха.

Сообразительный орк не зря поставил трактир поближе к площади — во время ярмарки пиво просто шло на «банзай». Эртан взвинчивал цены, но для иногородцев это не было бедой. Устраивались конкурсы, на столах появлялись карты и кости, на стены вывешивались мишени для дротиков, а в центр зала выставлялось «Потешное колесо» — любимое развлечение молодежи.

«Оркан-бар» процветал. После рождения детишек Эртан закрыл его на неделю, и в городе началась паника. У дома пивовара толпились страждущие, а паломники-одиночки приходили по ночам и молчаливым укором стояли у окна. Заведение вынужденно начало работать, но, увы, без веселой дриады.

Шум, гомон, смех! Из маленьких окон приветливо льется свет.

Заходи, заходи скорее! Пиво на любой вкус! Светлое «Золотистое», ядреное «Янтарь» и темное «Оникс». Для гурманов — с пряностями, травами, с медом, наконец! Выбирай, что хочешь, трактирщик Эртан рад всем! К пиву — семечки, орешки, сушеная рыбка-тараска, соленые сухарики, копченые колбаски! Гость, ты голоден? Расторопные Ташка да

Лушка и накормят, и взглядом обласкают, и слово доброе молвят. Заходи!

«Сейчас потихонечку войдем и сядем в уголок», — решила девушка, однако ее опередил неугомонный Симеон.

— А вот и мы! — заорал черный кот, клубком выкатываясь в центр зала. — Друг и наставник доблестного капитана Симеон! И наша коллега — волшебница Алесса!

— Ураа!!! — заорал честной народ. Они не сразу поняли, кто пришел, но пламенная речь говорящего кота понравилась. Громко, и можно пошуметь!

— Алесса! — разулыбался из-за стойки Эртан.

— Ур-ра-а-а!!! — слаженно грянули завсегдатаи и приезжие.

«Рра-а-а!!!» — понеслось в голове Алессы от одного уха к другому.

Орк поставил столик к окну рядом со страшненьким деревцем в кадке, вероятно, запохоустойчивым. Подошла Лушка и склонилась, потрясая мощными персями перед худенькой знахаркой. Стол она обмахнула тщательно, стряхнув крошки не на пол, а на подол Алессы. Впрочем, знахарка в долгу не осталась. Когда девица на выданье поднесла ей полюбившуюся «Осу» и вкусно расписанные капитаном колбаски с зеленым пряным соусом, южная кошка небрежно мазнула по Лукьяне оценивающим взглядом первой красавицы города.

— Ты б срамоту подносом, что ль, прикрыла, али хоть духами сбрызнула, прежде чем мне в тарелку ею тыкать будешь. Если подсыпала чего, за мазью от прыщей больше не ходи! — честно предупредила Алесса.

Подавальщица обернулась на орка — тот пристально смотрел на столик — и спрятала яд за несколько щербатой улыбкой. А что Лукьяна? Она — девка подневольная, денежку зарабатывает. Вздохнула понимающе, подмигнула зеленым хитрым глазом всему трактирному люду и нелюду и пошла, гузкой на выданье покачивая.

Алесса попивала пиво и с любопытством смотрела по сторонам.

Трактир был относительно чистый, уютный. На потолке висят люстры со свечами, и там же была сделана вытяжка для дыма. Четверо орков, скорее всего, гости кого-то из местных, смакуют пиво под алой надписью:

«Каждый орк знает в пиве толк!

Каждый гном пьет самогон!

Каждый эльф ценит вино и эль!

Но коль ты мужчина -

Напейся в дымину!»

Рядом красуется первый рисунок Иры — то ли лошадка, то ли таракан, именованный «Папа». Здесь же Мирон обмывает удачную сделку с Бриенной о покупке овец, а его приятель и лучший собутыльник Лесович пьет, да не забывает поглядывать на «летунью» Алессу голубыми, совсем не старческими глазами в паутинке лукавых морщин. Неподалеку от них во главе гномьего круга о чем-то шушукаются с сородичами братья стекловары. Дорий ухмыляется с предвкушением, а Либерий дощипывает куцую бороденку, во всем стараясь не отстать от старшего брата. Рядом с баром орка стоит здоровый барабан — на нем Эртан отстукивал ритм, когда его жена плясала, и там же устроились гомонящие белозубые южане. Полуэльфа с ними не было.

Он пришел, ослепительный, с завязанными в хвост гладкими блестящими волосами и глазами цвета чернослива, когда Алесса допивала «Осу», а Симка сидел рядом с ней, лениво лакая густые козьи сливки и в очередной раз пересчитывая когтем монетки. Не совсем честно заработанные полушки он тайком подкинет в мешочек хозяина.

Пришел, и как-то мигом вписался в атмосферу трактира! Поручкался с южанами, поклонился всем разом, а Алессе, Таше и Лушке персонально, поздоровался с трактирщиком, как старый знакомый… и мигом был назначен управляющим «Потешного колеса»! О, что это было за «Колесо»! Тридцать секторов огромного круга пестрели картинками.

Летом их поновляла Алесса и потому знала, что мужик с шишкой означает щелбан, губы бантиком — поцелуй, а кружка пива… кружку пива. Правила игры были просты. Выбранный по жребию управляющий загадывал пятерым участникам слово, и те вращали волчок со стрелкой, прибитый в середине колеса. Отгадывали по очереди, а выпавший сектор означал приз или шутку. Распознал загадку — управляющий либо купит тебе пива, либо подставит для щелбана лоб, ошибся — не обессудь, но долг отдавай. Главным призом был полуведерный бочонок пива от Эртана.

Явно польщенный Аэшур занял свое место и окинул всех испытующим взглядом. Алессу — персонально. Первым поднялся Мирон, следом вперед брата выскочил Либерий. Двое южан переглянулись и тоже подошли к «Колесу». Неожиданно для себя, знахарка отставила кружку, цыкнула на Симку и лебедушкой поплыла к игрокам, заняв последнее место. Ей, конечно, предложили быть первой, но честная южная кошка гордо отказалась, и не зря. Загадка полукровки была на редкость непривычной для Северинга.

Притворяется она, играя в прятки, Насекомым на челе аристократки, Ожиданьем корабля на горизонте, Раной стреляной у тех, кто был на фронте. Так проста и, вместе с этим, совершенна, И начало, и конец одновременно, Меж двумя «она» — плетея-кружевница, Люди добрые, скажите, что за птица?

Добрый люд притих, а затем горохом посыпались предложения.

— Гусь? Ворон? Чайка?

— Голупь! — заявил Лесович, воздевая к потолку корявый перст. -

Вот ужо птица небесная, хучь аристохратку, хучь хрестьянку одинако пометит!

— Помощь из зала не в счет! — шутливо сдвинув брови, заявил Аэшур.

— Да нет, это не птица! Вопрос означает, о ком загадка! — смеясь, пояснила Алесса.

Колесо закружилось, и к моменту, когда наступила очередь знахарки, игроки успели проиграть две кружки пива, покричать петухом и спеть хором «Во садочке, во моем, козы разгулялись.» Девушке достался поцелуй и она, глянув на скрестившего лапы кота, покраснела.

Поначалу Алесса вспомнила о ранах от арбалетных болтов в виде небольшого круга. Не спаси кошку Вилль, такая могла бы появиться и у нее. Следующая мысль была о потерпевшем крушение Симеоне, плачущем среди холодных камней севера. Одиноком, словно точка, затерянная в пустоте.

— Точка?

Полуэльф заинтересованно улыбнулся и, поклонившись девушке, обратился ко всем разом:

— Придворные дамы считают модным украшать себя мушками — искусственными родинками в виде Нее. Жены моряков и те, кто потерпел крушение, ждут Ее на горизонте с утра до ночи в надежде, что Она обернется кораблем. На теле того, кто воевал и был ранен, Она останется побледневшим пятном от арбалетного болта. Она проста настолько, что в Ней не нашлось места ни единому изъяну. С Нее начнется и Ею же закончится летопись жизни любого, даже целого Мира, а между Ними — кружево Судьбы. Вы правы, Алесса. Это просто точка, господа.

И после минутного молчания трактир взорвался аплодисментами, причем, Эртан использовал при этом барабан.

— Браво!

— Знай наших!

— Сговорились… — ядовито буркнул кто-то.

— Эк мудрено загадываешь, не по-нашенскому! — погрозил пальцем

Лесович.

У Алессы захолонуло внутри, когда черноглазый полукровка подошел к ней отдавать долг. Хмель, смешанный с восторгом, сладким ароматом жасминовой рощи ударил ей в голову, и захотелось попробовать на вкус соблазнительные губы южанина. А следом кольнуло воспоминание о самом первом поцелуе, прощальном…

Аэшур галантно склонился и, взяв девушку за руку, коснулся губами кончиков ее пальцев.

— Выпендрежшшник, — буркнул под нос домовой.

За колесо на правах хозяина встал Эртан, и понеслись загадки привычные: про гусей да поросей. На столике возле окна как по мановению волшебной палочки появился бочонок, и по запаху Алесса тут же узнала пиво на клеверном меду. Трактирщик умел быть благодарным.

Разговор поначалу не клеился, да и Симеон, с чавканьем и хрюканьем лакающий сливки, здорово нарушал романтическую обстановку. Знахарка наблюдала за полуэльфом, который с сомнением слушал треск пивных пузырьков. Меж тем, колесо отправилось в угол на постой, Эртан — к барабану, а Лушка достала бубенцы. Нашлись и скрипач, и дудочник.

Аэшур, наконец, решился.

— В который раз вижу опровержение тому, что красота не уживается с умом. Не зря вас кличут северингским сыщиком, — сказал полукровка и, глотнув «Осы» с некоторой опаской, тут же зажмурился и расплылся в улыбке. Алесса понимающе рассмеялась, и даже Симка несколько смягчился.

— Что вы! Мне просто повезло. А загадка эта не для нас, селян, а для тех, кто много повидал на своем веку.

— Вот здесь, — он постучал по лбу указательным пальцем, — находится серое вещество, в котором прячутся знания. Если верно их использовать, то можно решить любую головоломку, практически не сходя с места.

— Что ж, совам положено быть мудрыми! — воскликнула девушка.

— Аэшур — это прозвище. Так в Ильмарране называют филина-рыболова.

Люблю ночь и рыбалку, — усмехнулся эльф и дернул ухом, забавно, почти как Вилль.

— А ваше…

— Пойдемте танцевать, Алесса! Я не танцевал уйму времени, да и мотив знакомый. Не волнуйтесь, Симеон, через пять минут я верну подругу вам.

Черный кот зашипел, но какая девушка откажет в танце столь ослепительному кавалеру! Эльф соврал, что позабыл изящное искусство.

В причудливом плетении дудочек и бубенцов пела скрипка, и кружились свечи, и дымная кисея отгородила лица восхищенных зрителей. И к шушелю все эти блестящие глянцевой фальшью придворные балы с их чопорностью, этикетом и интригами!

— Аэшур, вы упоминали про фронт. Скажите, неужели вы воевали со скадарскими чернокнижниками? — мягко пропела знахарка. Она была довольна, что сумела мгновенно подстроиться под кавалера.

Полуэльф засмеялся и легонько перебрал пальцами по ее талии.

— О, браво, Алесса! Теперь я не сомневаюсь, что вы сыщик. Но нет, в то время я еще не родился.

И знахарка чопорно покраснела и потупила синие очи.

— Я надеюсь, ваш друг не будет против танца? — покосившись на хмурого кота, лукаво осведомился Аэшур. — Не хотел бы я связываться с тем, кто с одного удара убивает скалозубов. От меня бы и мокрого места не осталось.

— Вилль? Нет, не будет! А скалозуб… — Алесса вздохнула и доверительно прижалась к партнеру. — Видите ли, на шее — вон там — есть некая точка, способная выбить дух из любого. А слухи эти — то же самое, что о топоре. Вы слышали о топоре, Аэшур?

Полуэльф смешался — он явно слышал и про топор, и про бабника капитана.

— Так вот — это было полено, — роскошно улыбнулась девушка.

Мужчина, оценив шутку, приподнял уголки губ и все же руку переместил чуть выше. Песня скрипки восторженно зазвенела, взлетая под облака, и затихла последней трелью, прощаясь с великолепной парой и рассеивая бледный дым. Грянула плясовая, и они вернулись обратно к столику и фыркающему Симеону, предпочтя аплодировать профессионалам.

Задавая скрипке ритм, глухо и сильно ударил барабан, следом взвизгнули лушкины бубенцы. Замерло все, и вдруг разом, махом взорвалось, забило и заплясало. Зазвенели бутылки, затанцевали стены потолок, гордо осклабился «Папа», даже страшненькое морозоустойчивое дерево встопорщило сонные листочки. Знай наших! «Гитары не хватает», — хлопая в ладоши, с некоторой досадой подумала Алесса.

И пошел чудить трактирный люд и нелюд. Фьююю! — бросает Мирон шапку об пол, да как пойдет вприсядку. Всем хорош, статен мужик! Что вдоль, что поперек — едино бочка, а выделывает так, что залюбуешься!

Даже хроменький Лесович отбивает такт ладонью по здоровому колену.

Приезжие южане пляшут не по-нашенски, по-мудреному! Гаркают звонко, кинжалами машут, скалятся да пол каблуками дробят. Лихо!

Даже пивовар не удержался. Подхватил пискнувшую скромницу Ташу и давай скакать по всему «Оркан-бару», чудом не задевая столы. И чхать дикому степняку на то, что ножки партнерши не достают до пола, а прочие плясуны шарахаются ровно коты от хозяйской метлы.

А дудочки перекликаются, да все громче и забористей…

— Знаете, Алесса, у вас здесь аура потрясающая! Никогда не чувствовал подобного! — с неподдельным восхищением громко сказал полуэльф.

— В трактирре? Здессь всегда вессело! — мяукнул слегка ошалевший от грохота и сливок Симка.

— Нет, в городе. Словно ты свернулся котенком в теплых ладонях…

Отгороженность, защита. Уют — вот, что я хотел сказать.

— Я тоже заметила, — задумчиво кивнула девушка. — Когда я сюда пришла, была совсем другой. Этот город — целитель душ. Но, боюсь, легенд вы не услышите, а вот песен и частушек — море да ведерная кружка. Черпайте!

— Я слышал о Лесной Хозяйке.

— О Лессничей? Вам хозяйсские стражшшники сказали? — осведомился кот и снова уткнулся в блюдечко, дабы скрыть насмешку.

— Нет, мне сказали дети.

— А им — капитан Пррокопий, пившший впррок! Мрр-ха!

И кошачье «Ха!» с восторгом подтвердил эртанов барабан.

— Возможно, — согласился Аэшур. — Тогда… Алесса, я так не услышал вашего пения. Быть может, сейчас? Что-то из местного, самобытного.

— Но здесь нет гитары, — растерянно пожала плечами девушка, — а местное… Оно может показаться вам чересчур самобытным.

— В том и вся прелесть!

Алесса закусила губу и оглянулась на барабан. Самобытным — было не то слово, скорее, подошло бы «неприличным». Впрочем, Симка не удивится, а Вилля рядом нет.

ГЛАВА 12

Попытка — не пытка, так говорят? Из обрывков фраз, тихих, произнесенных аватарами неохотно, Вилль знал, что во время Алой Волны люди отличились жестокостью. Эльфы — изобретательностью.

Аватары пытать не умели, они были воинами. Впрочем, его-то воспитали люди…

«Кем же я становлюсь?» — мысленно вздохнул Вилль, представив, как потом посмотрит на свои руки, на отражение своих глаз. Он сидел на стуле в арестантской, а напротив все так же неподвижно лежал Теофан

Улесс, беглый маг и липовый жрец. Азарт погони сменился нерешительностью на пороге тюрьмы, и теперь капитан Винтерфелл вопрошал мать шушеля, что же ему делать. Как станет на него смотреть Тай-Линн?

— Ты сейчас мучаешься с выбором, как добиться ответов на вопросы.

А способ прост, — прозвучал в тишине негромкий, но звучный голос, тренированный годами.

— Мне попросить прощения? — осведомился Страж. Наконец-то заговорил!

— Не у меня. У того, кто прощает всех.

— У Бога, который вас даже не слышит?

Жрец уселся на лавке и, поморщившись, переплел пальцы. Его физиономия стала привычно всепрощающей, а карие глаза лучились пониманием. Искренним. Почти.

— У Бога, который предоставил каждому из нас право выбора от рождения. А ты веришь в ту, что обрекла на гибель целую расу? Я говорю об аватарах.

— Аватар прокляли и изгнали мои Короли, а не Пресветлая, — нехотя отозвался Вилль. Вынужденная ложь его здорово коробила, но и маску сбрасывать нельзя.

— Верно. Я слышал о том, что произошло на Севере, Арвиэль. В истории это будет записано как дегенерация и вымирание вследствие кровосмешения…

— История пишется для потомков, да, господин маг? — бросил тот, скрывая за маской презрения накатившую волной ярость. Людишки…

— Без притока свежей крови они погибли бы рано или поздно, и летописцы не так уж неправы, — возразил Теофан.

— Чушь! Они сами заслужили свою участь! — выплюнул аватар, понимая, что уже ненавидит себя за эти слова. — Теперь ваша очередь отвечать. Что это?

Жрец согласно кивнул и посмотрел на книгу, тепло, ровно на портрет любимого дядюшки.

— Ты сам видишь. Учебник — моя память о прошлом.

— Вы его использовали? Давали кому-нибудь? Он защищен?

— Изредка, нет и нет.

— Что это значит?

— Я ответил. Если присмотришься внимательней, то заметишь у корешка волосок, который ты благополучно порвал. Такое уже было.

Эльф едва сумел скрыть досаду. Проклятье! О такой простой защите он и не подумал, а рассматривать учебник на глазах у жреца — верх непрофессионализма.

— Предположим. И что это значит?

— Я ответил.

— Вы давали книгу или кто-то взял ее тайком? — немного подавшись вперед, спросил Вилль. В голос он подпустил как можно больше понимания и доверчивости.

— Я не всегда успевал спрятать книгу и магической защиты на нее не накладывал. Не хотел навредить, если случится что-то подобное.

Учебник опасен лишь в руках необученного ребенка-мага.

— В Северинге есть другие маги? Дети?

— Когда я приехал — не было. Последний раз я проверял город три года назад, — немного раздраженно ответил Теофан, и на эльфа он смотрел теперь с изрядной толикой презрения.

— Почему учебник опасен в руках ребенка?

— Дети, еще не выбравшие профессию, могут использовать магию без либра. Некромантия — оборотная сторона целительства. Невозможно поднять мертвого, если ты не способен излечить живого. Дети любопытны, жестоки и, что самое страшное, управляемы.

— Вы считаете, что кто-то нашел учебник, когда вас не было и использовать его?

— Я ответил. Мне сложно разговаривать с фанатиком, который готов меня разорвать за одно только упоминание о Саттаре.

— Не переводите разговор, Теофан, — усилием воли смягчая голос, попросил аватар. — Я не фанатик и никогда им не стану.

— Видел бы ты себя, Арвиэль. Сейчас и тогда.

— Тогда я ловил убийцу и своими действиями вы не оставили мне выбора! — жестко сказал эльф.

— Выбор есть всегда. Ты устранил последствия, но не причину.

Устраняй, а я — ответил.

И Теофан вновь лег на лавку и принялся изучать покрытый сетью трещин потолок. Вилль с трудом удержал себя в руках. Трижды клятый жрец человечьего божка выбил почву у него из-под ног. Эльф понимал, что, начни он допрос более серьезными методами, то в какой-то момент попросту не сдержится и свернет колдуну шею.

Определенно, сейчас стоило выпить и с кем-нибудь поговорить. А еще лучше — и то, и другое, да побольше! Да, капитану Винтерфеллу определенно требовалось общение с маленькой и покладистой. Правда, не рыжей и круглой, а худенькой, с волосами цвета воронова крыла.

Придти в «Оркан-бар», выпить кружечку «Янтаря» и разложить все по полочкам вслух. Имеется некий подозрительный маг и жрец Теофан, уже подозреваемый. Нельзя забывать о северингских детишках, хоть и горько думать, что жрец либо таинственный «доброжелатель» взял под контроль неокрепший разум ребенка. Этот щучий сын и не подумал, какую травму нанес малышу и его матери. Раны на сердце залечивать гораздо сложнее, нежели телесные, а шрамы болят всю жизнь. Алесса осмотрела почти всех детей и могла заметить необычное. Она глазастая, его Тай-Линн. И сообразительная, как оказалось! А потом он расскажет ей о Себерском Переливе и ледяной громадине Артенн, с которой некогда учился летать. О том, как выглядит настоящий снег, и какие вкусные и большие ракушки дарит штормовое море. О драконах и единороге. Жаловаться не станет, а просто утолит кошачье любопытство ибо Тай-Линн должна знать все. Ведь Пресветлая не могла ошибиться, не так ли?

«Симка, где вы?»

«Хозяин? Мы… у нас дома!»

Голос кота прозвучал неуверенно. Даже слишком.

«Хорошо, Симка. Я задержусь еще на пару часов. И передай Леське, чтобы не скучала», — миролюбиво сказал парень и сверкнул пожелтевшими глазами.

Барабанный бой и пьяный хохот были слышны шагов за пятьдесят.

Зрелище ему открылось потрясающее. Вилля даже не заметили — посетители бросили недопитые кружки, недокуренные трубки и сейчас с воодушевлением хлопали той, кто перед ними выступала. Да, Ксандре нашлась достойная замена! Алесса, с распущенными волосами, в расстегнутой до середины груди блузке и босая, лихо отплясывала на орочьем барабане. Ногами она сама себе отстукивала некий веселый ритм, от которого мужики пришли в буйный восторг.

Я лежу на сеновале, Потолком любуюся! Подходи, мужик, хоть два ли, Давай поцелуемся! Их-ха!

— Их-ха!!! — громогласно подтвердили мужики. Тут она увидела замершего в дверях эльфа, белозубо улыбнулась и, уперев руки в бока, еще задорней продолжила:

Танцевать и петь хочу, Я слегка поддатая! Дай тебя пощекочу, Чучело лохматое! Есть веселый друг у кошки, Белый и ушастый! Глаза круглые как плошки, Да беда — блохастый!

— Их-ха!!! — заревели посетители. Самым ужасным было то, что даже верный Симеон хлопал вместе со всеми! Вилль побелел как полотно, и ему вдруг очень захотелось кое-кого придушить. Или макнуть головой в сугроб. Злой, как собака, он притворил дверь, с трудом поборов желание хлопнуть ею погромче, и вышел вон. На морозе стало чуть легче, а за углом трактира обнаружилась аппетитная сосулька, которая жалобно хрупнула на капитанских клыках. Дверь за его спиной хлопнула, и эльф на глазах изумленной знахарки проглотил огрызок в полпальца длиной.

— Что это было? — прокашлявшись, грозно вопросил аватар, мимоходом отмечая, что Тай-Линн все же додумалась надеть сапоги и дубленку.

Даже шалью обмоталась.

— Ик! Песня! Вилль, а я что-то разведала! — немного косноязычно похвасталась Алесса.

Вилль запрокинул голову и посмотрел на Волчий Глаз.

— Чучело блохастое, лохматое и ушастое — это я, да?

— Вилль, это просто шутка! — девушка хихикнула в шаль. — По-твоему я шутить не умею!

— Учи Межрасовый, матюмачиха! Ты что вытворяешь, а?! — неожиданно зло рыкнул парень, сверкнув клыками, и добавил еще несколько слов на эльфийском.

Господин полукровка вынырнул из трактира, ровно шут из табакерки.

С раздувающимися ноздрями и горящими праведным гневом глазами. Такой карикатурно решительный, что Вилль с трудом сдержал усмешку.

Интеллигенция вшивая…

— Господин Ринвейн, я прошу вас вернуться в помещение, — ровно произнес аватар.

— Капитан Винтерфелл, я бы мог вызвать вас на дуэль за оскорбление дамы! — ледяным тоном отозвался полукровка.

— Вас значок смущает? Могу снять на время.

— Аэшур, пожалуйста, иди обратно! — взмолилась бедная Алесса, хрупкой преградой вставшая между мужчинами. — Все в порядке, Вилль пошутил!

— Верно, Алесса, все в нашем порядке. Который вас никоим образом не касается. Аrod' ven, Simhenne.[34]

Кошачья голова с придушенным всхлипом втянулась обратно в стену.

— Ну пожалуйста, Аэшур! — девушка отошла к Виллю и по-свойски огладила его по плечу. Тот даже не шелохнулся и, стоя все в той же расслабленной позе хозяина, спокойно изучал противника.

— Только ради вас, госпожа, — полуэльф отвесил заученный поклон и вернулся обратно, однако, не преминул обернуться у двери.

— Уже на «ты»?

— Вилль, да ты никак, ревнуешь?! — восхищенно изумилась Алесса.

— Я — нет. Люди думают, что мы с тобой вместе? Ладно, переживу. А потом моя девушка скачет полуголая перед толпой мужиков и орет похабные частушки! Ты ведешь себя, как распоследняя ковжупень!

Вилль мог бы сдержать ее руку, но не стал. Дребезжание в ухе обернулось шальной яростью, ощущением вседозволенности.

— Понравилось, да? — ядовито усмехнулся эльф. — Давай еще!

— Ты ненормальный? — ахнув, знахарка отступила на шаг. Вновь повторялось то, что некогда произошло в зале аптеки. Девушка пятилась, а сумасшедший эльф наступал, прижимая ее к стене. И не вывернуться, не убежать, пока не отпустит.

— Я тебя лечила, песни пела — охрипла, бревна таскала — надрывалась! Это твоя благодарность? Твой Грайт хотел меня сжечь! — зашипела Алесса ему в лицо. Лучшая защита — нападение, это знают все, потому испуганная и злая аки карса девушка пыталась давить одновременно на жалость и на совесть.

— Так что же ты не бросила меня там?! — рявкнул аватар. — Хватала бы ключ и драпала подальше! Пожалела, что ль? В жизни не поверю!

Девушка смотрела так странно, что невольная мыслишка хихикнула над самым ухом: «Сейчас поцелует…» Но Тай-Линн вдруг криво улыбнулась и подалась еще ближе:

— Нет, Арвиэль, никого мне не жаль. Ты так ничего и не понял? Я — художник и не люблю, когда портятся красивые вещи.

— Ч-что? Вещи?

Как больно ей было смотреть на шаг за шагом отступавшего эльфа.

Словно от чумной шарахнулся. Но будет ли другой шанс показать, что не все кошки — пушистые домашние игрушки? Они маленькие хищницы, ласковые и непредсказуемые. А вертихвостками их сделала природа.

— Ты вообразил, что я всю жизнь мечтала быть грелкой и престижной подружкой стражника? А летом на сеновал позову, да? Ты ошибся, Арвиэль. Я вовсе не горю желанием воспитывать остроухую малышню! — сказала, как в лицо ядом плюнула.

— Алесса, ты… бесподобна!

— Знаю! Ты будешь меня слушать или нет?!

— Н-нет, — пожал плечами Вилль, поник было, но тут же вскинул голову. — Желаю вам счастья, госпожа Залесская! И неиспорченных вещей.

«Хозя-аин?!!»

«За мной не ходи.»

Сказал, развернулся и пошел прочь, высокий и стройный. И уже чужой. Хотелось догнать, обозвать нечутким дураком и смертельно обидеться, чтобы обнял и утешил, как в тогда, Храме. Только не по-кошачьи это — следом бегать, кошка всегда идет впереди, гордо задрав хвост.

— Зачем ты так, хозяйка? — черный кот возник рядом и, вздрагивая, мотал головой.

— Он сам виноват, — холодно отозвалась девушка, не разобрав последнее слово.

— И про детей зрря. Аватар-полукрровок не бывает, плод проссто не приживаетсся. А хозяин — посследний…

— Вон оно как получается… Симка, я же не знала!

Вот и ответ на вопрос, отчего парень возится с малышней. За себя было стыдно до горечи, и все же этот молчун сам виноват. Сам!

Девушка, нервно сглотнув, затеребила пуховую шаль и, глянув мимоходом в сторону Площади, на которой Вилль торжественно обязался ее охранять, произнесла:

— Аэшур родился после войны, и вряд ли видел живых аватар и Тай-Кхаэ' лисс, тем более. Главный враг Вилля — слухи. Должность капитана стражи не только престижна, но и опасна. Он не боится холода и способен завалить с одного удара зверя, который от обычного эльфа оставил бы мокрое место. Через полторы недели после смертельного ранения он поправился. Симка, когда Вилль успокоится, передай, чтобы вел себя незаметнее при магах.

— Ссскажи ему сама.

— Если он придет, скажу.

— Он не придет, — домовой понуро опустил усатую голову.

— Жаль.

* * *

Хотелось укрыться за пивоварней на поленнице, и спросить Симеона, что думает дух о Созидателях? Но Вилль чувствовал, что, если позвать кота сейчас, тот просто разорвется между ним и хозяйкой. Хозяйкой вещи. Пресветлая, за что?! Впрочем, какое Богине дело до последнего из рода аватар, не способного даже оставить наследников?

Теперь он понимал, что означали все эти взгляды искоса, разговоры о лохматости и причитания о шраме, якобы уродующем его плечо. Да что шрам? Он теперь похож на паутинку Великой Кружевницы, такой же путанный, как и его обладатель. Заблудившийся… Стоп! Нельзя себя жалеть! Недостойно ни капитана городской стражи, ни, тем паче, аватара. Вот деревенский парень Вилль может излить напряжение на толстенную сосну, чьи разлапистые ветви некогда спасли от шатуна Лушку и Алессу.

Эльф-оборотень удовлетворенно посмотрел на разбитые костяшки, отмечая, что резкая боль отвлекает от ненужных размышлений. Подумает обо всем завтра. Мгновенье спустя усмешка сменилась удивленно поднятыми бровями — от кончиков пальцев вверх по кисти полз серебристый мягкий свет, и костяшки прямо на глазах стали зарастать молодой кожицей, еще совсем тонкой, треснувшей, когда аватар сжал кулак.

— Пресветлая! — выдохнул Вилль. Уже?! Теперь, когда появилась

Избранница, он стал совершеннолетним волком, регенерация которого будет ускоряться с каждым днем. И теперь он мог бы завести детей и воспитать поколение, гордящееся своими родителями. Мог бы… А можно еще раз ударить по сосне и бить до тех пор, пока не сломает руку.

Капитан пожалел неповинное дерево. Сел у корней, тяжело привалившись к стволу, покрытому ледяной ночной коростой. На поленнице напротив него дремали влюбленные вороны, и аватар резко и зло хохотнул. А катись все в Бездну! Он уедет из города, как только все закончится.

В Равенну, к морю. Туда, где не будут пялиться на эльфа, как на диковинку. И где он найдет себе настоящую половинку. Выберет сам, и выберут его. Когда он станет чем-то большим, нежели престижный выкормыш правителя Северинга.

Глухой конский цокот Вилль заслышал издали, и на душе слегка посветлело. Эльф узнал кобылу и наездницу. Он выскочил наперерез Калинке, но лошадь не испугалась в отличие от хозяйки.

— Нита, у нас по городу галопом не скачут. Давай арестую, а? — шутливо предложил парень, но тут же нахмурился — знакомое румяное лицо выцвело, ровно моль, а в глазах плескалось безумие. — Что случилось, Нита? Радда?

— Вилль… Радда пропала! — судорожно хватая его за воротник и склонившись к самому лицу, зашелестела птичница. — Они с Зосием еще засветло за ворота поехали. И пропали! Как хорошо, что тебя нашла,

Вилль, солнышко…

— Я поиск организую… Ах, нет…

Эльф больше не спрашивал — он понял все. Кивнул и запрыгнул в седло.

Заметив капитана, Темар и решивший выслужиться Геварн образцово вытянулись по струнке. Дядька, увидев за спиной Вилля второго всадника и кашлянув несколько удивленно, отрапортовал, что да, Зосий с Раддой выехали около четырех часов назад. Девочка хвасталась, мол, отправились за волчьей шубкой.

— Хорошо, — кивнул эльф и перебросил им ключ. — Мы с Ренитой к ним. А пропадем — через два часа соберете группу для поиска.

За воротами Вилль осадил лошадь, резко и требовательно обернулся к женщине.

— Радда — маг?

Ренита молчала, не веря своим ушам.

— Нита, Радда — маг?

— Вилль… Виллюшка, это не она! Клянусь! — залепетала птичница, повышая голос. — Она не убивала! Никого не убивала! Только лечила и…

— Я знаю, Нита, не бойся. Держись крепче.

От Радды можно было не ждать подлости, но любитель трусливой охоты

Зосий наверняка придумал какую-то каверзу. Зря он выбрал лес. Стая давно голодает. Эльф искривил губы, и, если бы Ренита видела его лицо, то изумилась вспыхнувшим по-волчьи глазам. Вот он, подарок Судьбы! Настоящий враг, который проявил себя так кстати. Они ехали по утрамбованной дороге в сторону, противоположную городскому кладбищу. Эльф не ошибся с выбором направления — Ворона он заметил издалека, черный жеребец явно чувствовал себя неуютно поблизости с лесом. Он нервно переступал с ноги за ногу, тщетно пытаясь оборвать наверняка зачарованную веревку, прядал ушами, и из его рта целыми струями вылетал молочный пар.

Зосий и не пытался прятаться — даже не запорошил следы еловой веткой. Ренита пошла бок о бок с капитаном, подхватив увесистую дубину то ли для устрашения, то ли ради собственного успокоения, и

Вилль отметил, что по сравнению с коротышкой Алессой она высокая и наверняка сильная.

— Постой, я сейчас! — аватар легонько коснулся плеча Рениты и выступил вперед. Женщина, не говоря ни слова, согласно кивнула и отошла ему за спину, а Вилль лодочкой прижал ладони к губам. Пусть Тиэлле порезвится.

От внезапного удара по затылку потемнело в глазах. Вилль, пошатнувшись, обернулся, и два последующих точных удара в висок и под колени сбили его наземь. Почти теряя сознание от боли и растерянности, аватар вскинул руку, и чуть ниже локтя что-то отчетливо хрустнуло. Руку прострелило от кончиков пальцев до плеча.

Удары посыпались хаотично, куда придется, а острый обломок дубины пропорол лоб и висок. Лицо вспыхнуло огнем, и темнота стала багроветь.

— Мама, не надо! — отчаянный крик, прозвучавший глухо, как сквозь шапку, был последним, что услышал аватар. Еще он успел сжать кулон.

«Ядрена во…» Следующий удар прекратил все.

* * *

Спустя некоторое время после отъезда Арвиэля и Рениты, к воротам подошла невысокая сгорбленная фигура, закутанная в плащ поверх шубы.

Выцветшие от слез глаза ее обладательницы лучились радушием и желанием угодить.

— Замерзли, поди, а, господа защитники? А я вам горяченького принесла…

ГЛАВА 13

«Хозя-аин?..»

— Что, очухался? — глумливый вопрос был сопровожден чувствительным тычком под ребра. — Так легко не сдохнешь.

Его перевернули на спину и принялись растирать горящие щеки чем-то холодным и царапающимся. Эльф, увертываясь, мотнул головой, но добился лишь того, что твердое колено безжалостно уперлось ему в грудь, лишив возможности шевельнуться. Оставалось терпеть и направить мысли и чувства в иное русло. Необходимо трезво оценить обстановку и просчитать наиболее быстрый и безболезненный способ обезвреживания врага. Пожалуй, он справится сам, а, если не выйдет, призовет на помощь стаю Тиэлле.

Регенерация внутренних повреждений идет полным ходом, и сломанная левая рука почти срослась. Потихоньку склеиваются волокна ребер, по крайней мере, кость вышла из правого легкого, и дыра затянулась.

Мышцы и кожа исцелятся в последнюю очередь, значит, пока он не светится. Свечение — признак неумело использованного Дара, когда часть силы аватара выступает через кровь, но можно попробовать с этим бороться… Нет, нужно пробовать! В конце концов, совершеннолетие — это даже не первый полет, когда срабатывает главным образом, инстинкт выживания. Ядрена ворона, а что делать, если тебя спихнули в Перелив со скалы в сто пятьдесят саженей высотой?! С наступлением совершеннолетия аватар получает полный контроль над возможностями собственного тела. По крайней мере, так ему говорил отец.

Руки стянуты в запястьях и локтях, причем так, что лопатки едва ли не соприкасаются, а веревка точно зачарована. Тем самым зельем из учебника. Значит, ее можно только перерезать. Ага, кинжал в сапоге, руки прижаты к земле, а на нем самом расселся щучий потрох Зосий. О Тай-Кхаэ' лисс и думать нечего — не вытащить. Ничего, переждет.

«Симка, все целы?»

«Да, хозяин, но кулон у Зосия!»

Это не страшно. Если кулон снял не хозяин, то связь сохраняется.

«Знаю, Симка, не бойся. Я скоро восстановлюсь и отберу. Нита под приворотом?»

«Да, хозяин. Здесь еще капкан на медведя!»

Бедная Нита… Никогда он не расскажет ей правды, и Радду попросит молчать. Во всем виноват Зосий! Стоп! Зачем ему понадобился капкан?

— Что, ушастый, полегчало? — с напускным сочувствием осведомился охотник, убирая колено с его груди.

Щеки здорово саднило, но в голове прояснилось окончательно.

Выглядит он наверняка хуже, чем чувствует себя на самом деле, а больно — не смертельно. Если выбрать момент удачно, то можно ударить

Зосия одной ногой в плечо, а другой — по касательной в челюсть, и попросту свернуть шею. Как говаривала Алесса…

— Дядя Зосий, не надо! — взвизгнула девочка.

«Хозяин!!!»

Хрусть!

— Сшшммм… — Вилль сумел удержать крик, но губу прокусил почти насквозь. Открыл глаза, мимоходом отметив, что видит неплохо, а значит, переносица не сломана. Это хорошо, а вот усаженный шипами двухпудовый медвежий капкан на правой ноге, примотанный к сосне толстенной цепью, — хуже некуда.

— Как тебе подарок? — осклабился мужик. Кулон теперь висел у него на шее, а в руке он сжимал нож для разделки туш.

— Р-размерчик… не мой, — посетовал аватар, за что и получил пинка под ребра.

— Дядя Зосий! — заплакал тоненький голосок.

Вилль с трудом повернул голову, и Радда прикрыла рот ладошкой. Все трое стояли шагах в двадцати. Симка, уверенный в хозяйской силе, набычил черную голову, и Вилль мысленно похвалил кота за выдержку.

Ренита держала руку на плече трясущейся от страха дочери, и за расправой над приятелем наблюдала с полным равнодушием. Зато взгляд, предназначенный охотнику, полыхал неистовым жаром любви и покорности. Так вот ты какое, приворотное зелье…

Пудовый кулак Зосия впечатался в скулу с такой силой, что Виллю показалось, будто у него сейчас оторвется голова.

— Дядя Зосий!

— Хозя-аин!!! — заверезжал Симеон и с воем бросился на охотника.

Зосий царапнул ножом по кулону, совсем неглубоко, но этого хватило, чтобы домовой повалился на снег, извиваясь, как уж на сковороде, и жалобно мяукая.

«Симка, назад!»

— Радда, не смотри! — выкрикнул эльф, прежде чем вновь зашипеть.

— Нет, Радда, смотри! Смотри, как их надо! И ушастых! И бородатых! И зеленомордых! — фанатично орал мужик, подтверждая пинком каждый возглас.

Наконец, хрипя, как загнанный конь, Зосий уперся руками в колени, чтобы перевести дыхание, чем капитан и воспользовался. Собрался с силами и завыл, протяжно и зло. От последующего удара под дых воздух выбило из легких напрочь.

— Заткнись!

— Лежачего не бьют! — истерично, на грани срыва, взвизгнула девочка и рванулась из материных рук, да вот беда — женщина, приученная таскать по несколько пар ведер кряду, была намного сильнее дочери.

— Бьют, Радда, бьют! Это сейчас дядя капитан добрый да ласковый! А подрастешь, иначе на тебя глазеть станет! Уж я-то знаю… — Зосий отдышался и, наклонившись к эльфу так, что жесткая борода мочалом царапнула щеку, зашипел, — такой, как ты, мою девку свел. Обрюхатил и бросил. А она — с бережка в речку быструю, грешница, да-а.

— Дурак ты, Зосий, — сплюнув кровью, прохрипел Вилль, у него в ушах стоял отчаянный плач малышки, — тебя Радка всю жизнь ненавидеть будет.

— Не-ет, она будет ненавидеть вас, нелюдей. С детства ненавидеть!

Ее обучат убивать выкормленных щенков, ее обучат некромантии. О-о, какой она станет сильной и жестокой…

— А Нита?

— На кой мне эта дура? — презрительно сплюнул мужик.

Внезапно эльф понял, что уже не хочет его убивать. По крайней мере, сам. Собаке — собачья смерть, как ему однажды сказали. Меж сосновых стволов мелькнула одна дымчатая тень, вторая, третья… Лесные хранители и лекари. Они сами очистят лес от скверны, это их право. Сейчас Мать Стаи ждала приказа Владыки. Его ждала, сама того не зная, тоненько скулящая Радда, которую, как мог, пытался утешить черный кот. Ждала и одурманенная бедняжка Ренита, насильно влюбленная в мучителя и убийцу.

— Я тебя здесь оставлю. Выживешь — тебе хуже. А сабли заберу! — в ответ на усмешку аватара, мужик сжал кулон. — А это — в костер.

Поскалимся, ушастый?

— Зосий, ответь на вопрос. Собака — твоих рук дело? — впрочем, вопрос прозвучал скорее утвердительно.

— Не-ет, сперва ты! Тебе что вначале отрезать — нос или уши?

— Уши, — уверенно отозвался эльф, — из-за них у меня вся жизнь наперекосяк.

Зосий удовлетворенно кивнул и щелкнул крепким, как кость, ногтем об острие ножа. Через плечо оглянулся на Радду и склонился, доверяя заведомому покойнику страшный секрет:

— Собака наша, ушастый… Полегчало?

— Зосий, Зосий, а ведь зима-то выдалась жадной, — внезапно ухмыльнулся эльф, краем глаза замечая меж сосен знакомый янтарный блеск. Голодный. — Не подсобишь, а?

— Что?

— Attu![35]

Охотник и не понял, когда что-то тяжелое обрушилось ему на плечи.

— Радда, не смотри! — рявкнул эльф, и та послушно закрыла глаза ладошками.

Все смешалось в сплошной рев, рык и вой, и не разобрать, где человеческий голос, а где звериный. Серая лавина мышц, клыков и когтей погребла охотника под многопудовой массой, рвущей, терзающей, глодающей. Обезумевшая Ренита бросилась на помощь, но на полпути рухнула навзничь, ровно стрелой пораженная. Один из волков, которому никак не удавалось запустить клыки в мясо, в долгий прыжок оказался рядом с ней и зарычал на других с вызовом победителя.

— Нет, Стальной! — рыкнул аватар. Волк, недвусмысленно облизываясь, все же повиновался и отступил. Впрочем, взгляд, которым он одарил Арвиэля, был далек от понимания.

Аватар смотрел на расправу тем безразличным взглядом, каким Ренита наблюдала за избиением его самого. Ну, разорвали, бывает… Есть на свете вещи гораздо хуже смерти. Пустота. Слом. Безнадега. Одиночество. А смерть — просто точка в летописи мучений, милосердно поставленная Привратницей.

Волки, толкаясь и переругиваясь, утащили тело прочь для дальнейшего пиршества. Лес и Владыка расщедрились на добрый урожай. Часть стаи, включая верную Тиэлле, осталась, но аватар приказал им уйти за деревья. Впрочем, упрямая Быстрая гневно фукнула и осталась на месте, игнорируя сдвинутые брови Белого Волка. Тот мысленно махнул рукой и подозвал кота.

— Симка, беги в город, найди Темара. Пусть пришлет пятерых. Мы пойдем к лошадям, — эльф осекся, заслышав истошный лошадиный визг. -

Бедняга Ворон… И лишнюю лошадь. Да, и не вздумай искать Алессу.

Понял?

Домовой кивнул, хоть и с явной неохотой, поднес хозяину кулон на оборванной веревке и припустил прямиком сквозь деревья.

— Пуговка!

Но Радда кривила губы, с немым ужасом глядя на распростертое в снегу тело матери. Вилль мог бы поклясться, что слышит дробный стук маленького испуганного сердечка. Шипя сквозь стиснутые зубы, эльф перекатился на бок, стараясь при этом как можно меньше тревожить перебитую капканом ногу.

— Пуговка, она просто уснула, а мы ее разбудим. Ты знаешь, что со смертью ворожащего привороженная засыпает и все забывает, — настойчиво говорил он. — Ведь знаешь? Ты знаешь, ты читала.

Вспоминай, было?

Прижав кулачки к губам, девочка закивала. В глазах цвета расплавленного свинца мелькнуло понимание, и следом за ним поспешила вера.

— Нам с мамой нужна твоя помощь. Очень нужна! Развяжи меня, и вместе мы разбудим маму. Ну, давай, не бойся! Тиэлле хорошая.

Волчица поняла короткий рык Владыки и упала на спину, смешно замолотив по воздуху задними лапами. Играя, перекатилась на живот, прижимая уши к голове и подняв зад вверх, и поползла. Вскинулась, подпрыгнула, и вновь пушистым клубком завалилась на спину, показывая маленькой двуногой-из-деревянного-кольца, какая она хорошая, добрая и веселая, и снег, запутавшийся в шубе, мерцал, как серебряная пыльца на новогодней игрушке.

Девочка неуверенно протянула руку, с опаской касаясь передней лапы волчицы, но тут же отдернула, когда Тиэлле, свесив язык на бок и восторженно поскуливая, принялась извиваться на снегу, как обласканная домашняя собака.

— Пуговка, смотри, Тиэлле хорошая, добрая, ласковая, умная, — с нежностью и гордостью одновременно перечислял аватар достоинства любимицы.

— А другие? — Радда прижала кулачки к груди.

— А другие — ее сестренки и братишки. Тоже очень хорошие!

Радда поднялась и окинула взглядом деревья. Из-за стволов светились глаза лесных хищников, но дядя Вилль никогда ее не обманывал. Волки — хорошие. И умница Тиэлле тут же это подтвердила, обмуслякав ладошку девочки. А затем потянула ее за рукав.

Убедившись, что мама действительно спит, малышка, увязая в снегу, поспешила к дяде капитану. Волчица была уже там и облизывала мягким языком саднящие щеки Владыки.

— Дядя Вилль, вы… Ваше… — падая на колени, прошелестела девочка.

— На дядю Эртана похож, да? Переживем! — бодро отозвался Арвиэль и вытянул вперед левую ногу. — Радушка, достань кинжал из сапога.

Помнишь, как называется?

— Шмель. А можно?

— Нужно!

Девочка ловко вытянула кинжал и сосредоточенно засопела у Вилля за спиной. Аватар невольно улыбнулся — малышка стойко перенесла такое, отчего и иной взрослый бился бы нынче в слезливой истерике. Умничка

Пуговка! Она его даже не обрезала — аватар знал, кому доверять.

Вскоре он разминал занемевшие руки, с ледяной яростью поглядывая на ненавистные стальные челюсти. Пожалуй, Берену все же придется подписать указ о запрете капканной ловли.

— Дядя Вилль, а как вы его без рычага-то? — недоуменно пискнула малышка.

— А вот так! — усмехнулся Вилль и, не обращая внимания на проткнувшие ладони шипы, одним движением распахнул дуги и выдернул ногу. — Учись, новобранец, капитаном станешь!

Какое-то время эльф молча растирал синие запястья, бездумно разглядывая пронизанный ветвями край Небесного Полога, робко выглянувший из-за туч. Ладони он залечил сразу, направив силу Дара в кисти — здоровые руки еще понадобятся. Ребра, стараниями Зосия сломанные заново, и нога заживлялись медленнее, а лицо он просто умыл снегом, чтобы не пугать Рениту жуткой маской. Потом, все потом, когда никто не увидит. А сейчас ему было тоскливо, больно, голова раскалывалась, и хотелось домой. Сесть возле печки в кресло, и чтобы кто-нибудь сунул в руки дымящуюся тарелку борща со сметаной и набросил на ноги старенький плед. Стоп! Это что за бабкины фантазии?!

— Дядя Вилль, а разве девочек в стражу берут? — с сомнением пискнула Радда, отвлекая капитана от стариковских мечтаний. Она сидела рядом с бессознательной матерью, держа ее голову на коленях и поглаживая женщину по растрепавшимся волосам.

Подняться на ноги Вилль не рискнул, а потому пополз, кряхтя не хуже Лесовича.

— И девочек берем, и мальчиков… Мне вот заместитель нужен, — выдохнул эльф, подумав про себя: «А когда меня разжалуют, то и место освободится». — А какой капитан без заместителя?

— Какой?

— Неправильный! — отчеканил дядя капитан, усаживаясь рядом с женщиной и осторожно перекладывая ее голову себе на руку, а затем заговорил. Серьезно и убедительно, по-взрослому, на равных. — Радда, послушай. Когда придем домой, говорить с мамой буду я, а ты потом повторишь. Слово в слово. Поняла?

Девочка кивнула и подозрительно хлюпнула носом.

— Дядя, Вилль, маму я приворожить не хотела! И не хотела сделать вам больно! Правда! — жалобно пискнула малышка.

— Я знаю, Радка, не плачь, — кивнул эльф, попутно отмечая необычное построение фразы, и легонько похлопал Рениту по щеке. -

Нита… Нита!

Ресницы женщины дрогнули, и она открыла глаза. Ахнула, попыталась отшатнуться, но тут узнала приятеля.

— Вилль?

— Нет, я твой прекрасный принц, о, спящая красавица! — разбитыми губами ухмыльнулся аватар и рукавом вытер из-под носа юшку.

— Вилль, что с… Кто тебя?

— Нита, что помнишь последнее? — спросил эльф, терпеливо пережидая, пока Ренита закончит исследовать его лоб и щеки.

— Квас пила… Мы где?! — одним рывком она села и удивленно завертела головой. — Радда?!

— Я тут, мам! — крикнула девочка. Когда мать начала пробуждаться, она хлопнула себя по лбу и куда-то ускакала, а теперь возвращалась, пыхтя и волоча за собой молодое сухое деревце. Тиэлле пыталась помочь, но вместо этого в пылу азарта тянула его вбок.

— Видишь дерево, — аватар глумливо ткнул пальцем в ближайшую сосну, — это лес. Нита, тебя опоили снотворным и вместе с Раддой привезли сюда. Зосий хотел заманить меня в ловушку, а я как дурак попался. Кхм, его сожрали волки. Объясню, когда выпью!

— Дядя Вилль, вот костыль! — девочка к изумлению матери погладила довольную волчицу и тут же захихикала случайной рифме. — А это для ноги.

Тот, посмеиваясь, принял две коротких толстых палки и малышкин шарфик. Пока Ренита обламывала тонкие ветки с сосенки, перемежая причитания о дикой подружке дочери с отборной руганью в сторону зосиева порога, аватар мучил несчастную конечность. Нога распухла, и палки с трудом пролезли в сапог, но это было необходимо для лучшей фиксации перелома.

— Дядя Вилль, а вы бы взаправду меня в заместители взяли?

— А ты хочешь? — спросил парень, вытирая со лба пот.

Девочка сморщила носик и, немного подумав, вздохнула совсем по-взрослому:

— Хотела бы… Да только война — удел мужчины, а женская доля — любовь…

К общему изумлению, дядя капитан запрокинул голову и расхохотался на весь лес.

— Ну, Радка, молоток!

По лесу Ренита и Вилль шли в обнимку, шатаясь, как супруги, перебравшие в гостях ядреной наливочки, которых ведет домой собственная дочь. Хотя, аватар, скорее, походил на дедушку — парень тяжело опирался на палку, мысленно благодаря смекалистую Радду за импровизированный костыль и жестко зафиксированную ногу. Тиэлле ушла в стаю, получив приказ двигаться по лесу вровень с лошадиным ходом.

Береженого, как известно, беси сторонятся.

В подлеске их ждало предсказуемое, но все равно очень неприятное зрелище. От Ворона осталась только голова с остекленевшими глазами, привязанная к дереву зачарованной веревкой. Хищники справедливо решили, что бесхозный конь уже вполне съедобен, и Владыка не рассердится. Белый Волк и впрямь не стал ругаться. Сил хватило лишь на то, чтобы в очередной раз помянуть маму шушеля всуе и успокоить тоненько визжащую лошадь, испуганную волками едва ли не до разрыва чуткого кобыльего сердца.

Тяжело дышащая Калинка везла их странным подобием рыси, которую капитан тут же обозвал «трясогузкой». Они почти добрались до юго-восточной стены города, когда эльф резко натянул поводья и уставился вперед, не веря собственным глазам.

— Пресветлая…

На фоне затянутого тучами фиолетово-серого неба загорелся над караулкой сигнальный факел, ни разу не зажженный со времен постройки города до сей поры. И значило это, что Северинг в осаде.

— Пуговка, вы ничего больше не колдовали?

— Дядя Вилль, мы… помочь хотели…

* * *

Когда Симка исчез, Алесса успела вскипеть, побулькать, остыть и замерзнуть. Поначалу домовой молча внимал гневной тираде о «скрытных ушастых болванах». Затем стал убеждать девушку в том, что у того просто весенняя хандра, а после каждой фразы прибавлял, мол, хозяин «сапоги на пороге не бросает» или «всегда закрывает зубной порошок».

Потом вдруг встопорщился, взвизгнул и исчез.

Исчез, и девушка осталась одна таращиться на принаряженную Ярмарочную Площадь и звать Сестру из-за туч. Наверняка противный эльф забрал кота, чтобы досадить ей, а сейчас сидит дома и дуется.

Родных и близких обидеть гораздо легче, если знаешь, куда больнее ужалить.

«Надо было назвать его скотиной и разреветься, а потом вытребовать обещание покатать до луны», — мрачно размышляла маленькая знахарка.

Она пожалела о том, что отказалась от сопровождения, и вежливый Аэшур остался в «Оркан-баре». До Нового Года — неделя, и помчит по северингским улицам расписная карета с сестрами Зимушкой и Весной.

Загремит Площадь гуслями, бубнами да жалейками, и даже прыщавая Лушка найдет себе пару на праздник.

Вилль придет к ней сам. Да, именно так! Придет, когда поймет, как с ним нелегко. А сейчас надо разлить по бутылочкам зелья и уложить в лотки по назначению; расписать флаконы для Марты; еще раз проверить

«Сборы для дураков». Так щедрая на красноречие знахарка прозвала наборы из нескольких снадобий, которые необходимо применять вместе.

Отчего-то каждый второй покупатель норовил зажать мошну, и благополучно «забывал» приобрести что-либо из компонентов.

Девушка слезла с помоста и уныло побрела домой. В ее душе моросил нудный серый дождь. Вдобавок, обычно здоровый организм будто взбесился. Заломило в висках, с ними в унисон жалобно стенала рука, и песню болезни подхватило все тело.

«Витаминов нам не хватает!» — вздохнула пантера, размечтавшись о молодой сладкой осоке. Возле дома Денитры острая боль пронзила щиколотку, да так, что Алесса едва не упала. На какой-то миг ей показалось, что по ноге рубанули топором.

— Ай, пэрсик, осторожно! Давай отнэсу, нэ? — южанин прищурил хитрый вишневый глаз, не спеша отпускать знахаркин локоть.

— Я… Я не домой! — девушка вырвалась и побежала, припадая на правую ногу. Боль постепенно уходила, и ей на смену пришла тревога.

Беда стряслась с Виллем, и вовсе не из вредности он вызвал Симеона.

Стражники находились там, где и положено. На первый взгляд, все было в порядке, но, подбежав ближе, Алесса возмущенно ахнула — мужчины спали стоя.

— Темар, проснитесь! Начальства на вас не хватает! — крикнула девушка прямо в блаженную физиономию дядьки.

Тот едва не подпрыгнул. Захлопал глазами, сдвинув шапку, принялся начесывать затылок. Алесса наблюдала за растерянным дядькой, скептически поджав губы.

— Геварн, проснись! Экий у Бриенны чаек занятный. Разомлели мы! — и Темар виновато развел руками.

— Чай-то, небось, был горюч да вонюч! Где капитан?

— С Ренитой поехал Радду искать… Госпожа Алесса, не сказывайте ему! — взмолился Геварн.

— Ладно уж, — ворчливо отозвалась знахарка. — Выпустите меня за ворота — промолчу.

Темар понимающе хекнул в усы и, перемигнувшись с напарником, растянул губы в хитрой улыбке.

— Не велено! Капитан запретил по ночам из города выпускать.

— Полно, Темар, пусти. Я с ней сам выйду, — миролюбиво возразил Геварн.

— Я только на дорогу! Пожалуйста…

Голос предательски дрогнул. Темар пробормотал что-то о неусидчивой баньке и зазвенел ключами.

— Вроде, я ключ в другой карман ложил… — недоуменно хмыкнул дядька, скидывая щеколду.

Втроем они вышли за ворота и тут же попятились. К городу шла толпа. Люди и нелюди двигались молча и дергано, словно марионетки, ведомые кукловодом. Серебрились гномьи кольчуги и шлемы, орки сжимали в когтистых руках топоры. Глаза наступавших мерцали болотными гнилушками, но лица оставались бесстрастными. Северингская почва сохранила тела от разложения, и даже покойный капитан Ведро выглядел вполне сносно. Смерть примирила Агафью и Демьяна, они шли бок о бок с выломанными из гробов досками наперевес. Шестеро несли срубленную на таран сосну.

— Ма-ма, — просипела Алесса.

— Шушеля мать! — согласно икнул Геварн.

— Назад! — рявкнул Темар, разворачивая напарника и хватая Алессу в охапку.

— Пустите! Там Вилль! — благим матом кричала знахарка, пинаясь и выцарапываясь из крепких рук.

— Охолони, Алесса! — Темар поставил ее прямо перед собой, удерживая за предплечья. Геварн сноровисто набросил стальную щеколду и торопливо звенел ключом, а бывалый дядька настойчиво говорил, — ты не поможешь. Ни когтями, ни клыками. Мы соберем отряд и пробьемся.

Понимаешь, дочка?

Всхлипнув, она кивнула. Прошлой ночью знахарка отметила, что плечо Вилля почти зарубцевалось, и рискнула снять швы. Теперь же кляла себя на все корки за поспешность. Если юноша решит сменить ипостась, то вполне может остаться без руки, а иначе в город им не пробраться.

Девушка знала, что аватар, даже раненый, будет защищать ребенка и его мать.

— Добре! Геварн, дуй в караулку, пущай сигналят осаду. Я к Берену.

— Нет! Я в караулку быстрее доберусь! — взвизгнула Алесса и опрометью кинулась за некогда помеченный Климом угол. Уже оттуда она прокричала:

— Правитель у Марты!

— Дуй в аптеку! Живо! Предупредишь Берена и сразу за лошадьми, — придав голосу бодрости, велел Темар. — Смотри-ка!

По сиреневым ночным крышам прыгала черная гибкая пантера. Она мчалась во весь опор, словно за ней гналась стая снежных псов.

«Что такое любовь, Леська?» — некогда спрашивала ее Марта.

«Любовь, это когда готова ждать!» — слово в слово повторяла девушка поучения приемной матери.

«Нет, милая, любовь — это когда готова пойти следом…»

Сейчас пантера могла только спешить, задыхаясь от рвущего легкие воздуха, чтобы спасательный отряд собрали немедля. А потом она заварит чай с лимонником, натреплет эльфа за уши и скажет, что он нечуткий мальчишка, который не видит дальше собственного носа и не хочет слушать сердце. Да, именно так…

Каким надо быть олухом, чтобы поверить словам, брошенным сгоряча?

* * *

Туча с тревогой наблюдала за тремя всадниками, наперебой погонявшими взмыленную лошадь. Глупышки, они же не успеют! Мертвые почти у самых ворот, молча и слаженно готовят таран. Они не уйдут, пока не получат пищу.

Глупый ушастик, разворачивай лошадь и скачи прочь! Демоница видела, как мужчина избивал его в лесу, и довольно рыкнула громом, когда того разорвали волки. Она должна была спуститься, чтобы выполнить полученный некогда приказ, и эльф с вкусным голосом и оледеневшим сердцем не смог бы защититься от когтей. Ишицу ослушалась вновь, ведь тогда ей стало бы не за кем наблюдать свысока. А теперь глупышка сам себя загнал в ловушку. На что они надеются?

Лошадь, почуяв мертвечину, взвизгнула и затанцевала. Ее голос смешался с истошным женским криком и отчаянным воплем девочки.

Опоздали.

— Тпру! Стоять! — кричал эльф, одной рукой обнимая человечку, а другой пытаясь угомонить лошадь.

Тщетно. Калинка встала на дыбы, сбрасывая наездников. Падая на спину, эльф крепко прижал девочку к груди, но сам здорово ударился спиной и затылком. Демоница видела, как вместе с облачком пара с его губ сорвался несдержанный стон. Глупое животное умчалось прочь, бросив хозяев и их защитника.

ГЛАВА 14

Ах, стать бы ей воительницей или магом! Не на худой конец, находчивой умницей, вроде сказочной Длинноногой Тельмы, сумевшей обвести вокруг пальца гордого повелителя Заокраинного Королевства.

Только силушкой природа ее обделила, да и храбрости пожалела, зато отщедрила знаний.

— «Сборы» 4, 7, 8… Настой коростянки, рассветник, спирт… бинты, бинты… — вполголоса бормотала Алесса, звеня склянками.

— Коростянку наружу, рассветник внутрь, спирт по усмотрению, — твердила Марта, как болванчик, кивая головой. — Иллиатар Созидатель, что ж за напасть такая?!

По мнению Алессы, скрывающей тревогу за дурным настроением, вопрос надо было ставить иначе: кому это нужно? Она металась по чулану, бросая в мешок все, что может пригодиться для лечения добровольных спасателей, по ходу вспоминая рассказы Армалины о лопарях. Этот вид разупокоенных появился после Алой Волны, когда по стране прокатился разгул некромантов-беспредельщиков. Мощное заклятье некромантии в случае ошибки вызывает побочный эффект, и выплеснувшиеся излишки магии поднимают мертвецов, движимых единой целью — соответствовать названию и лопать все, что ходит. Подчинить их невозможно, а уничтожает стандартный набор охотника на нежить — серебро и огонь.

Либо терпеливое ожидание, пока заклятье выдохнется, и лопари попадают замертво, вычистив перед этим все деревни в округе.

Несколько утешало то, что укус лопаря не превращает человека в живого мертвеца, хотя кладбищенскую заразу подцепить можно.

Неприятно, но поправимо. А если болван болванистый господин капитан еще раз обзовет ее лечение мучением, то вместо чая с лимонником получит сонную тряпочку на престижную морду и будет выздоравливать тихо и покладисто.

Заклинание разупокоило все северингское кладбище, подняв из могил по меньшей мере восемь десятков неуязвимых для простого оружия мертвецов. Берен, целуя Марту на прощание, предупредил, что понадобится слаженная помощь троих городских целительниц, и Денитра поспешила к Феодоре. Впрочем, была надежда, что оставшиеся по ту сторону стены не сунутся к воротам и будут держаться на расстоянии, покуда им не перекинут веревку в безопасном месте. А в Северинге есть маг, которого можно заставить помочь хоть под прицелом арбалета

— Берен пойдет на все ради воспитанника и города.

Так успокаивала себя знахарка, перебирая снадобья, а на улице стало не до размышлений. Желудок скрутило от переполнивших эмоций.

Звериное чутье уловило отголоски нарастающей паники, глаза девушки видели непонимание пополам с недоверием, но вовсе не осада испугала северингцев — защитников хватит. Те, кого хоронили всем городом, вернулись домой.

— Вот ужо не чаял капитана-покойника еще увидеть…

— У вас пэрэд Йармаркой всэгда вэсэло, нэ?!

— Мама, а кока тоже пришел? Я боюсь…

— Ворота крепкие, выдержат!

Под руководством ученого библиотекаря Арсения бригада энтузиастов тащила все, что горит: масло, смолу, даже спирт не пожалели. Всем известно, что лучшее оружие против нежити — очистительное пламя, желательно благословленное святым жрецом. Попарно несли все длинные лестницы, что отыскались в городе. Гномка Сатина с хриплыми окриками

«Рразойдись!» подталкивала садовую тележку, груженую роскошным оружием — сейчас ставка делалась не на крепость кинжалов да сабелек, а на присутствие серебра в отделке. Впряженный в нее сидоров козел, грозно блея от чувства собственной значимости, рогами прокладывал в толпе дорогу. Шум и гомон, заполонившие славен град Северинг, подобно дикой орочьей плясовой взрывались громом после каждого ритмичного удара в ворота; имитируя расстроенную скрипку, гнусаво орала кошка.

— Бардак! — ошалело выдохнула знахарка, прикрывая ладонями чуткие уши. Ба-бах!

Их с Мартой вынесло к воротам в общем потоке, и маленькую девушку мгновенно оттерли от крепко сбитой травницы. Лица знакомые испуганные… лица чужие любопытные… Светлые, смуглые, зеленые.

Поверх голов знахарка видела гладкие вершины кольев и мысленно возрадовалась тому, что надела охотничий костюм и сапоги без каблука, иначе уже давно валялась бы под ногами.

— Разойтись! — зычный голос северянина Акима подействовал не хуже кнута на овечье стадо. Девушка вместе с волной подалась вправо и очутилась в надежных, крепких руках, кольцом оградивших ее от напирающей толпы.

— Не бойтесь, Алесса, — теплое дыхание коснулось виска, ветерком колыхнув выбившуюся прядь.

— Пайдьом, пэрсик!

Ее повели прочь, уверенно, в четыре руки раздвигая гомонящих людей. Куда? Зачем? Вилль…

— Не бойтесь, — шепнул полуэльф. — Смотрите!

От крыши эртановой пивоварни за стену снизу вверх, звенящей струной тянулся канат, по которому ловко и быстро, как кошка, ползла Радда. К ней наперебой протягивали руки, готовые подхватить девочку, успокоить, защитить…

А Вилль?

— Госспожа! — из-под ног вывернулся пушистый черный комочек, в одно мгновение запрыгнул на плечо и уткнулся в щеку горячим, как у больного зверя, носом. — Нашшел…

Алесса прижала домового к груди, словно пушистый талисман. Аэшур и южанин Орхэс, защищая ее телами, вели девушку туда, где протянута веревка. Радда уже добралась, и малышку передавали из рук в руки, оглаживая, трепля по голове. Отыскалась фляга, и девочка, жадно хлебнув, закашлялась. Спирт, а что же еще?

Город пока держится, отталкивает напряжение от стен, вышвыривая его сквозь тучи под самый Небесный Полог…

Аэшур сжал руки в замок и рывком подкинул девушку на крышу. Ее поймал кто-то сильный, высокий и поставил рядом. За спиной легкой тенью возник полуэльф, ободряюще положил руку на плечо.

Знахарка очумело озиралась, не понимая, где искать аватара. В толпе? На лестницах у стен? По ту сторону ворот, по эту?..

— Хозяину плоххо… Ребра поломали, ногу перебили… Били, били, чуть совссем не убили! — запричитал кот, дрожа всем телом и тычась ей в ухо усатой мордой.

— А уши?.. — со слезами в голосе прошептала вконец ошалевшая девушка. Что-что, а острые капитанские ушки могли принадлежать ей одной.

— Ушши на месте. Ему в дом нужшшно… регенерировать, — на грани слышимости мяукнул Симеон.

— Вон ваш друг! — полуэльф кивнул в сторону сосны, к стволу которой был привязан канат.

Ренита, менее поворотливая, чем дочь, освободилась от шали и полушубка. Веревка опасно трещала, но крепкие руки женщины отмеряли пядь за пядью. Она видела настороженные глаза дочери, сидевшей у Игната на плечах.

У подножия аватар изо всех сил отбивался от трех десятков лопарей.

Его лицо, руки, одежда покрылись кровью, алой и черной, так что сам Вилль походил на ожившего мертвеца. Лед и Пламя не блестели, заляпанные могильной слизью. Но пели гимн тех, кто не сдается.

Надежда жива, пока живет Вера в нее. Вжик! И с плеч долой мертвая голова…

Стремительные серые тени молча, сберегая каждую крупицу силы, бросались в ноги покойникам, валили и рвали уже на земле. Больше гибли, чем помогали, но не сдавались. Стая без раздумий шла за Владыку на смерть.

— Таккен арэ, — прошептал Орхэс, в его голосе знахарка уловила обреченность. Она немного знала наречие жителей предгорья Поднебесной Цепи и поняла, что тот произнес: «Молодой еще…» Как странно…

— Глянь-ко, твоя, что ль?! — ахнул Мирон, подпихнув локтем Лесовича, вытянувшего худенькую шею.

…По касательной пропустив меч кого-то низкорослого в шлеме-котелке, эльф развалил тело женщины от бока до плеча. Виновато глянул на пасечника и от души рубанул по шее капитана Прокопия.

— Покойся, Лесовна, — процедил старичок, смаргивая что-то, кольнувшее глаз…

Скрюченные пальцы Рениты разжимали вдвоем, и мать рухнула на колени, обнимая невредимую дочь.

— Зосий — колдун! Зосий — колдун! — исступленно кричала женщина, вертя головой, убеждая тех, кто слышит.

Горожане лили масло, не особо заботясь о том, что часть попадает и на деревянные стены. Кирим поджег обернутый тряпицей наконечник.

— Нет!!! — во всю мощь легких закричал Берен. — Не стрелять!!!

Щелк… Огненный болт прочертил ночь, подобно комете, и впился мертвяку точно в шею…

— Нет!!! — прозвенел вопль Стража.

Правитель, задыхаясь, подбежал к лестнице. Следом торопился жрец, обряженный в кольчугу. Умелые пальцы быстро перебирают либр, заряжаясь белым светом.

— Идиоты!!! — заорал Берен. — Они всей массой на стену налягут — дерево загорится, и нам конец! Слезай оттуда!

— Так Аррсений сказал, жечь надо, — промямлил мигом растерявшийся мужчина, глядя в полыхающие гневом серые глаза. Штурмовать крепости степняки не умели.

— Арсений? — переспросил Берен, с удивительной грацией взлетая по лестнице. — Шушеля ммм…

Ба-бах! По ту сторону стен колыхалось «живое» огненное море, и его волны вал за валом накатывались на дубовые городские ворота, пока, к счастью, безуспешно. Нежить действовала на удивление слаженно — они не царапали доски, не молотили по ним бессмысленно кулаками, а именно вышибали двери, используя в качестве таранов горящую сосну и собственные окрепшие после воскрешения тела. Некоторые повалились в снег, пытаясь сбить пламя прежде, чем оно доберется до мертвого сердца. Промерзшие за зиму ворота не сдавались — крепкий засов да гномий замок сдерживали натиск нежити, а покрывший доски иней упрямо боролся с огнем.

Лопари, совсем как стражники пред капитанскими очами, ровненько выстроились вдоль стен и… принялись чесать о них горящими спинами.

Облитая маслом да смолою сосна загорелась охотнее несговорчивого дуба, и покойники, сочтя замысел исполненным, как один бросились на снег.

Правитель цыкнул сквозь зубы, соскочил вниз, хлопком по спине подгоняя Теофана к воротам.

— Воду!!! — выкрикнул с той стороны Вилль, коротко полоснув саблей по чьему-то горлу. Расколол гномий щит подобно гнилому ореху и спрятал клинки в ножны. Зачем?

— Тащи воду!!! — подхватили те, кто на крышах. И Алесса, и полукровка, и южанин Орхэс, и даже маленькая Радда в унисон с матерью. Оглушительным хором, так, чтобы слышало Небо.

И оно ответило. Густые снежные хлопья, мокрые и тяжелые, сбивали пламя, намертво прилепляясь и к стене, и к останкам одежды разупокоенных. Огонь сдался, переходя в жирный чад, уносимый ветром под самые тучи.

Ворота распахнулись, выпуская стражников во главе с Береном и Теофаном. Из ладоней жреца стрелами вылетели два белых луча, разрослись паутиной, оплетая и кроша на ошметки сразу нескольких разупокоенных. Аким, ткнув факелом в мертвое лицо, пронзил саблей мертвое же сердце. Женской, нелепой в огромных ручищах, но зато посеребренной.

Аватар устало отмахивался, бок о бок с ним металась Тиэлле.

Оставшиеся два десятка мертвецов навалились всей массой, не обращая внимания на волков, оседлавших спины, терзающих ноги.

— Вилль!

* * *

— Сожрут, и будут из нас чучела ушастые… Тьфу! — парень цыкнул сквозь зубы. Эта мысль, ох, как не грела. Умереть в бою — вот мечта любого аватара, но быть разорванным нежитью постыдно.

— Кто посмеет назвать Владыку чучелом — откушу нос! — Тиэлле сверкнула белоснежными клыками.

— Да я и сам могу, — мрачно хмыкнул Вилль, с прищуром разглядывая подступающих лопарей.

Бой на саблях занимает от силы пару минут, а умелому фехтовальщику достаточно одного точного удара, чтобы вывести соперника из строя.

Показательные танцы с Тай-Кхаэ' лисс длились намного дольше. А как иначе обучить щенков, сидящих с вылупленными глазами и разинутыми в восхищении ртами? Сейчас Виллю так не хватало опыта, не хватало родителей. Не хватало детства. Гибкости да храбрости было явно маловато, и аватар попросту не знал, какую тактику выбрать для схватки с нечувствительной к боли нежитью. Если надо, станет бестолковой мельницей и блохой, лишь бы мать с дочерью успели перебраться в город.

Едва Калинка, задрав хвост, умчалась, часть лопарей двинулись к ним. Вилль не рискнул перебрасывать подзащитных через колья. Он толкнул обеих в другую сторону, к лесу, и они ни секунды не сомневались. Первой на сосну с приглушенным вскриком взлетела

Ренита, за ней пущенным из пращи камушком последовала Радда, угодив прямехонько в объятия мамы. Все хорошо, Стая поможет продержаться, покуда Кирим ищет арбалет и приматывает к болту бечеву.

Идут. Тридцать четыре, а впереди — Прокопий. Мазнул по лицу отрешенным взглядом, глянул на грудь и зашипел. Узнал, осерчал, что мальчишка его значок носит.

Чуткий слух уловил дребезжащий полет болта. Ренита сноровисто принялась наматывать на руку бечеву, подтягивая привязанный к ней канат. Молодец!

Волки сорвались первыми, и понеслась! Главное — уверенность в победе. Бам! Таран задает схватке ритм, да больно медленный. Бам!

Свен, Ярина… Бам! Пес Кирима, шушеля мать! Язычник, ха! Бам! Не смотри, Раддка, на отца… Шаг вперед, рискованно перенося вес на больную ногу, ложная атака — и нежить, хватаясь за обрубок шеи, валится на спину. Отовсюду тянутся когтистые жадные руки, чернеют оскаленные пасти. Дубины, колья, мечи, топоры. Маломерки гномы рубят понизу, орки, напротив, стремятся снять голову с плеч, и так тесно в кольце. А за спиной — сосна, а над головой карабкается Радда.

Агафья, привизгнув радостно, бросилась в ноги и с наслаждением вцепилась чуть выше левого колена. Вот хывря! И могила горбатую не исправила! Коротким стежком эльф чиркнул ее по шее. Труп кулем свалился наземь, но голова покойницы так и осталась висеть, ровно прожорливая пиявка.

Радда, умничка, скользит по веревке, как заправский древолаз.

— Дядя Вилль!

Он знает, Пуговка, ты не хотела. «Люди рожают часто, и сидят их дети по лавкам, голодные и грязные. Аватар должен есть мясо, а единственное, в чем может испачкаться воин — это кровь врага», — наставлял его отец, и маленький Арвиэль брезгливо морщился, представляя себя чумазым, вонючим крысенком с черствой горбушкой в зубах. Сейчас он был покрыт чужой кровью с головы до ног, но гордиться, право, нечем.

Лесовну аватар помнил при жизни. Старушка в противовес сухонькому мужу была кругленькой и белой, ровно мешочек муки. С улыбкой жила, с улыбкой умерла в окружении семьи и многочисленных приятельниц.

Аватар перевел взгляд на высокую крышу пивоварни, чтобы не видеть оскаленных почерневших зубов. Вжик!

Привет вам, господин капитан, здравствовать, увы, не желаю. Его меч был, скорее, бутафорским, сделанным гномами на заказ как дань погибшему воину. Перерубленный Льдом посередине, клинок Прокопия отлетел в сторону. Следом покатилась его голова. Прощайте, капитан, покойтесь с миром…

Ренита обнимает дочь, выгораживает от зла живых. Материнский инстинкт, факт! Ха! Легкомысленная Алесса останется котенком лет до ста, пока не сообразит, что чужие котята уже нянчат собственных.

Горожане словно обезумели. В каком-то фанатичном экстазе льют и льют за ворота масло, переводят почем зря. Не додумаются же…

— Нет! — кричит, но не слышат. Что ж вы делаете?!

Над кольями мелькнула черноволосая голова, и они с Береном встретились глазами. На долю секунды аватар отвлекся, и, если бы не отчаянный кульбит Ржавого, лежать ему с перебитым позвоночником.

Пресветлая, тушить!!! Нельзя выпускать огонь на волю…

Снег повалил внезапно, тяжело, ровно волшебством притягиваясь к стене и мертвецам. Почти такой же чистый и холодный, как на Севере, пеленой отгородил тех, кто спрятался. Хвала Саттаре! Хвала Небу!

Хвала снегу!

Лед и Пламя нетерпеливо дрожат, но в толпе не размахнуться, и аватар молниеносно задвигает их в ножны. Упаси Пресветлая, кто-то из стражников решит подобрать.

Спасательный отряд уже близко. Плугом врезается Аким в толпу разупокоенных, промасленный факел так и мелькает. Рыча сквозь зубы, стражник разваливает напополам тех, чей покой некогда охранял. Две белоснежные плети осветили замаранный гарью ночной воздух, и по толпе мертвецов прокатилась судорога. Теофан?!

— Держись, капитан!

Держится. Кто-то истлевший почти до скелета впивается заострившимися клыками в запястье, перекусывая кость и почти вырывая руку из плеча. Больно, мерзко. Но не так страшно, как гореть заживо.

«Хозяин!!!»

Симка, Симка, прости… Знал бы, что все закончится так, и переломил проклятую гордость, попросил мага Теофана разорвать связь с домовым.

Лопари наваливаются всей массой, шипящей и свистящей. Вокруг мерцают могильным светом жадные глаза, смрад заполняет легкие. Он расшвыривает мертвецов плечами и локтями, но те наползают неумолимой лавиной.

Его свалили и, полосуя куртку, вцепились в руки, ноги и открытую шею. Сквозь восторженное урчание нежити пробился отчаянный женский крик.

До чего же нелепо умирать так…

— Вилль!

Что, Леська, вещь испортилась? Счастья тебе с горячими южными абырыкосами. И прости за ковжупень — сорвалось…

Вилль уже не знал, что Берен, взревев раненым зверем, с нечеловеческой силой отдирает от него покойников, одного за другим.

Не слышал вой Тиэлле, еще волчонком клявшейся в верности до последнего вздоха. Не чувствовал, когда Аким забросил его на плечо, и стражники в окружении волчьей стаи с боем прорывались к городу.

И он не видел, как вредная Леська из леса, упав на колени и нащупав слабую пульсацию в запястье, перебирала его пальцы и торопливо шептала:

— Терпи, солнышко, все закончилось. Я сейчас, сейчас…

Дома Алесса распорядилась уложить его на плед возле печи — небось, не застудится. Работенка предстояла пыльная, но не то, чтобы совсем уж неприятная. Мыть капитана придется целиком вместе со «стиральной доской» и возлюбленными ушами. А потом, когда перебинтованный эльф отправится в кровать, она выстудит зал до инея, чтобы выветрилась последняя липкая память о скверне.

Господин Берен Грайт мигом сообразил, почему воспитанник должен остаться в одиночестве. И на правую руку Алессы посмотрел с выражением, да только каким, девушка не разобрала. На Теофана, истово рвущегося помочь, ей даже пришлось зашипеть. Градоправитель увел и Акима, и Эртана, и Темара, и осталась знахарка с котом, полуживым Виллем да ведром студеной колодезной воды на печке.

— Он поправитсся, госспожа, — мяукнул кот, осторожно тронув ее лапой.

— Знаю, — эхом отозвалась девушка, отводя глаза. Локтем попробовала воду, как делают, купая новорожденных.

Лишь когда Вилль, не приходя в себя, выхлебал две кружки воды с толикой подогретого красного вина и травами, Симеон рискнул нырнуть в его подсознание. Просидев с полчаса неподвижным истуканчиком, кот сморгнул и ошалело вытаращился на знахарку.

— Дверь запри и никого не пусскай, госспожа. Это приказ-сс! — и кот исчез, оставив Алессу недоумевать.

ГЛАВА 15

Слезинки медленно катились по стеклу, тонкими ручейками прокладывая им одним ведомые дороги. Вторая оттепель своенравно нагрянула ночью вопреки всем законам природы. Что ж, Северинг и город необычный, и погода у него своя собственная. Алесса не удивилась бы даже ливню с грозой, ибо душа просила как раз хорошенькой бури. Симка нашептал ей правду еще у ворот. Именно поэтому девушка спровадила Рениту с дочкой к Марте. Буркнула сквозь зубы, сжав кулаки, чтобы когти не вылезли ненароком. И чхать она хотела, что лицо женщины побелело пуще прежнего. Толпа страждущих и соболезнующих была ей совсем ни к чему, и Стража отнесли домой.

Вдобавок, из чужого дома проще сбежать, если капитан Винтерфелл встанет утром с левой ноги. А с правой он не встанет никоим образом.

Наполовину отмытый Вилль походил на гранитную статую с разводами синяков и укусов по всему торсу. К счастью, драгоценные уши торчали с прежним задором, и Алесса, чтобы в очередной раз удостовериться в их наличии, убрала за левое мокрую прядь, пахнущую настойкой шалфея и хвои. Знахарка озадачилась таким вопросом: что делать со штанами?

Ей не впервой было обмывать и мужчин, и женщин — издержки профессии, но Вилль… Вилль есть Вилль, и спасибо он ей скажет исключительно на орочьем ругательном. К тому же, его правая нога представляла собой наглядное пособие перелома со смещением, и очнувшийся не вовремя аватар вряд ли получит удовольствие от необходимой процедуры.

Вздохнув и отведя взгляд, она неуверенно взялась за ремень.

— Ууу… укушу! — голос был слабым, но пожелтевшие глаза не врали — он может.

— Уже мяса захотел? — невесело усмехнулась девушка, но руки убрала.

— Я и ем… мясо. Это с вами, людишками, привык ботву жрать.

Берта пришла за родителями.

— Вилль…

— Ты дверь заперла?

Тиэлле погибла.

— Да, мне Симеон сказал. Зачем?

— Не важно. Иди домой.

И половина Стаи.

— Вилль…

— Уходи, Алесса. Я сам.

Маленькая Радда — некромант-убийца.

— Вилль, послушай себя! Ты меня гонишь на улицу, а сам просишь закрыть дверь. И, если я уйду, кто тебя запрет?

— Тогда иди спать ко мне, коли блох не боишься. Ну что смотришь?

Она просто хотела помочь.

— Вилль…

— Иди, сам склеюсь, — аватар криво улыбнулся и отвернулся к печи.

Знакомая печурка вела себя необычно: наплывала, а сеть трещинок с пятнами складывалась в самодвижущиеся картинки. Вилль сморгнул.

Из-под заслонки выполз мохнатый черный паук и резво побежал к потолку. Странно, факт!

— Дурак ты, Винтерфелл, — после недолгого молчания беззлобно вздохнула девушка.

— Алесса, прибей паука. Он может залезть спящему в ухо.

— Сейчас прибью, — покладисто отозвалась знахарка, чем-то подозрительно звякая. — Вот, выпей.

— Из твоих рук я и орешек не возьм… Ммм!!!

Озарение пришло к нему внезапно, но была уже слишком поздно. Дикой кошкой коварная девчонка взлетела верхом на Стража и коленями прижала его руки к бокам. На лицо опустилась характерно пахнущая тряпочка. Вилль гневно замычал и попытался из-под знахарки вывернуться, но не тут-то было! Противная девчонка держала его крепко.

— М-м-м! — брови аватара нахмурились.

— Расслабься и вдохни поглубже.

— М-м-м!!! — брови сошлись к переносице.

— Кстати, когда спишь, ты нравишься мне больше.

— М-м-м?! — правая бровь удивленно взметнулась вверх, и черные ресницы, наконец, сомкнулись.

— И жить ей оставалось до рассвета… — пробормотала девушка, убирая тряпочку с его лица.

Ногу она пеленала в лубки с величайшей осторожностью: в ушах эхом стоял тихий всхлип, когда кость встала на место. Домовой твердил, что хозяин излечится сам, но пока сдвигов не наблюдалось. Трупный яд здорово попортил кровь аватара, и от него прямо-таки парило.

Грязные, пропахшие могилой вещи она не просто выбросила, а закопала в сугроб под домом с глаз долой, от носа еще дальше.

Подумаешь, выходить нельзя! Мало ли, что постучалось в бредовую голову Вилля… Аватар мирно сопел в обе дырочки, не подозревая, что участь штанов уже предрешена, и они отправятся коротать оставшиеся часы в компании с пледом, курткой и сапогами. На мгновение знахарку посетила мысль подбросить все это добро на порог Рените.

Ее спас тонкий звериный слух — добротно, по-мужски смазанные дверные петли скрипнули так тихо, что обычного человека ночная гостья застала бы врасплох. На пороге, вся какая-то сломанная и поникшая, с распущенными свалявшимися волосами, стояла Берта. Новое платье с воротником-стойкой скрыло изуродовавшие тело шрамы, а мерзлая кладбищенская земля уберегла его от гниения и прожорливых трупоедов. Девушку можно было принять за живую, если бы не восковая бледность покойницы да мертвые, залитые тьмой глаза — ни белков, ни зрачков, только беззвездная ночь. Несчастная Берта и в смерти не нашла спасения от неразделенной любви, став упырицей по чьей-то злой воле. Теперь она пришла к тому единственному, к которому привела ее неумирающая память.

— Мое… — просипела упырица, тыкая в Вилля ломким пальцем.

— Шшш! — оскалилась пантера.

Берта равнодушно мазнула взглядом девушку и снова жадно уставилась на эльфа. «Как шелудивый пес на говяжью вырезку!» — мелькнуло в голове Алессы. Не имея под рукой ничего более увесистого, она запустила в упырицу ножом, а следом полетела окровавленная тряпка.

Берта резко дернула головой и поймала комочек зубами прямо на лету.

Ножа в животе она, похоже, не заметила. «Зря я это сделала», — ужаснулась знахарка. Нежить вытащила изо рта тряпку и принялась обнюхивать, как самка — кобелиные метки, жадно, с придыханием.

Поневоле Алесса позавидовала бессознательному другу — ее жутко мутило, а ведь надо еще и свою, и его шкуру спасать.

— Мое. Отдай…

— Какое твое! Пошла вон!

Берта склонила голову набок, то ли удивляясь наглости клыкастой коротышки, то ли соображая, просто ее убить или все же покусать.

Бровь упырицы слегка приподнялась, губы тронула улыбка.

— Алесс… сса? Отдай! Мое.

— Во! — рявкнула знахарка, складывая пальцы в когтистую дулю. — Мое!

Такой ответ ревнивую Берту не устроил. Зарычав для порядка, упырица притворила дверь. Звякнул повернувшийся в замке ключ. Вот теперь — все. Берта подпрыгнула и, ужом извернувшись в воздухе, приклеилась к потолку. Алесса цапнула ухват и, втянув когти, подняла рогами вверх.

Перебирая, как паучиха, руками и ногами, боком-боком Берта двинулась по периметру потолка, выбирая позицию для броска. Алесса тоже знала, к чему стремиться — под диваном ее звали спрятанные от чужих глаз Тай-Кхаэ' лисс. Девушка сняла ремень Вилля сразу же, не давая оружие в чужие руки, а, когда расчехлила, обалдела. Клинки оказались зеркально чисты и сыто блестели. Саблям-убийцам было все равно, чью кровь пить — живых ли, мертвых. Сейчас она слышала зов и знала, что рукоять сама прыгнет в раскрытую ладонь, только бы удержать. Выдержать баланс между рубиновой Яростью и сапфировым

Хладнокровием.

— Отдай! — губы нежити скривились, глаза вспыхнули углями, и голова зашаталась, ровно змеиная.

— Самой нужен! — огрызнулась Алесса, подсознанием сообразив — сейчас бросится.

Она и бросилась, а знахарке почему-то вспомнилась белка-летяга, только очень скалозубая. Алесса пригнулась, но Берта не размазалась по стене, а отскочила мячиком и приземлилась точнехонько на живот аватара. Взвизгнула победно, принялась топтаться, ровно кошка на одеяле, а зря — потеряла драгоценные секунды. С чем ее Алесса и поздравила ухватом по зубам.

После второго тычка упырица очухалась и, перехватив ухват между рогами, рывком потянула на себя. Алесса не уступала, изо всех сил тормозя ногами об пол, но чувствовала, что сапоги скользят. Берта резко дернула ухват и отпустила. Тупая рукоять с такой силой врезалась под дых, что знахарка отлетела на сажень и распласталась на полу, беспомощно хватая воздух ртом. Когда вдохнула и разогнулась, упырица уже вовсю булькала Виллькиной кровушкой.

— …! — Алесса заорала бы громче, но дыхание сбилось еще на первом слоге.

Она подскочила и, запустив обе руки в густые волосы нежити, дернула. Толку-то! Та впиявилась намертво, да еще и когти выпустила для надежности. Вилль глухо застонал, и знахарке показалось, будто он синеет на глазах.

Чушь! Эльфов-упырей не бывает! Но тогда он погибнет. И пойдет она по весне на могилку с букетом полевых ромашек… Ууу!!! Убить гадину! Чем?! Десяток мыслей роем просвистел в голове, и одна попала точно в цель. Огонь!

Не долго думая, знахарка сунула в печь руку, даже не поморщившись, зачерпнула полной горстью, и, оттянув воротник Берты, от щедрот душевных высыпала раскаленные угли ей на спину.

— …! — завизжала нежить, с чавком отлепившись от груди Вилля и выгибаясь, царапая спину когтями.

Хрусть! Ухват с размаху отходил упырицу по хребту и пальцам и переломился в рукояти. Кол! Осиновый кол! Алесса понятия не имела, что за дерево принесли в жертву, но размахнулась, и обломок вошел под левую лопатку нежити, ровно нож в масло.

Берта даже не взвизгнула. Какая-то неведомая сила оторвала Алессу от пола и размазала по печке. Брызнула побелка, осыпая ее белой пудрой. Очухалась знахарка на месте упырицы — верхом на капитане Винтерфелле, и тут же затрясла головой, пытаясь установить нормально пляшущую в глазах комнату.

Берта выдернула кол и теперь извивалась червяком, оставляя на полу тлеющие обрывки одежды. Обезумев от боли, дымящаяся нежить бросилась было на потолок, да не сумела допрыгнуть и повисла на дверце шкафа… которая мигом отвалилась и накрыла ее гробовой доской.

Знахарка рванулась к дивану, на полпути падая на бок, и по инерции заскользила, считая ребра о каждую встреченную доску. Затормозила головой о ножку, и мысли вновь отправились вразброд. Рукой она судорожно шарила под диваном.

Нечто тяжелое, пропахшее смесью крови и тления, обрушилось ей на бок, смрад заполнил легкие, выбивая слезы и судорожный кашель. В левую руку чуть ниже локтя будто сосулька воткнулась. Укусила!

Кончики пальцев коснулись гладкого горячего навершия, и миг спустя рукоять трепетала в ладони. Пламя. Ярость.

Берта, скорее, почуяла опасность и взвилась под потолок. Голову она спасла, но отрубленная правая кисть отлетела в сторону и рассыпалась горстью пепла. Тоненько завывая и прижав к груди обрубок, подраненная нежить неуклюже заковыляла по потолку. Заперев дверь, она загнала себя в ловушку, ибо Алесса выпускать ее была не намерена.

«Бей! Руби! Коли!» — восторженно пело Пламя, и она колола, рубила и резала. Коса расплелась, и волосы липли к потному лицу, но Алессе было все равно. Упырица превратилась из охотника в жертву, тщетно барахтавшуюся в капкане. Ей везло хотя бы в том, что маленькая противница не доставала ее на высоком потолке, и на пол, истлевая в воздухе, летела одежда и волосы нежити. Саму себя Алесса видела со стороны то ли объевшимся грибов берберианцем, то ли бабой с мухобойкой.

Берта, наконец, осознала всю бессмысленность борьбы, а, может, решила рискнуть. Отлепившись от потолка, растопырив пальцы, она камнем упала на Алессу.

Вжик!

Голова, глухо постукивая о половицы, откатилась к шкафу. Темнеющая кожа лохмотьями слезла с лица, и на Алессу бессмысленно уставился пустыми глазницами оскаленный черный череп. Обезглавленный труп вспыхнул, осыпавшись пятном черной жирной сажи, по форме напоминающей человеческое тело.

— Мое… — прошипела знахарка. Сморгнула, унимая дрожь и желание биться, бить и убивать. Огляделась. Комнату заволокло сизой дымкой, предметы расплывались, обретая причудливые вогнутовыгнутые формы.

Пламя выпрыгнуло из руки и откатилось под диван к своей паре. То ли комната перекособочилась, то ли она сама, но к эльфу пришлось добираться на четвереньках. Несколько раз пол вставал на дыбы и весьма не по-мужски здоровался с ее лбом.

«Сколько у меня есть? Пятнадцать минут? Полчаса?» Зараза цепенящим холодом растекалась по телу, а она совершенно потеряла счет времени.

Натопленная комната сделалась морознее ледника, и безудержно манил единственный источник тепла, жарко-медовый, опутанный жгутиками капилляр и артерий. Его Алесса видела четко. Ей вдруг захотелось поцеловать Вилля, лучше всего за ушком. Или в шейку. В запястье — не так романтично, да и бинты придется грызть. Фу! Кончиками пальцев медленно провела по его груди, скользнула на живот и острым ноготком поскребла кубики. Все шесть на месте. Тепленький со сна, мягонький.

«О, мама!» — восторженно заголосила пантера.

А ей хотелось тепла, пусть ненадолго, пока бьется сердце. Чтоб чужие сильные руки обвили-оплели, прижали крепко до звона нервов, до хруста костей, до слияния двух в единое. Чтоб, опалив солью губы, сожгла тоску чужая терпкая кровь, не похожая на красное храмовое вино.

Лучше пусть никому не достанется, чем кому-то, кто будет прикасаться, перебирать пальцами шелк волос и покусывать кончик острого уха.

Обладатель вышеозначенных ушей открыл глаза и мутным взором обласкал просиявшее девичье личико.

— Паука прибила?

— Мгм! — кивнула знахарка, прикрыв рукой клыки.

— Хвалю, новобранец! — и заснул, как ни в чем ни бывало.

Алесса стряхнула наваждение и посмотрела на Вилля привычным взглядом лекаря. Куда его кусать-то, итак живого места нет.

— Тьфу, козья вошь! — выругалась девушка и, уговаривая себя не оглядываться на останки Берты, закопошилась в мешке.

Противоядие, настоянное на серебряной воде, по ощущениям напомнило ей раскаленный песок. Такое же безвкусное и царапучее, оно нехотя протолкнулось в глотку, обжигая язык и гортань. Алесса кашляла, давилась, но пила, пока не ополовинила стакан с разведенным в воде густым сиропом. Ей и такого количества хватит, а вторая половина -

Виллю. Так, на всякий случай.

Ему зелье понравилось. По ложке допил оставшееся, и на мгновение ей показалось, что Вилль сейчас откроет глаза и попросит добавки. К счастью, он спал крепко, и не ведала юная знахарка, что для последнего из аватар Алесса с ложечкой была не меньшим кошмаром, чем

Алесса с тряпочкой. Был в этом еще один плюс, правда, с каверзой: парень выглядел не только трогательно, но и покладисто. Пантера припомнила желание его поцеловать. Почему нет? А ну, как распахнется дверь да влетит в дом целый сонм упырей. Не успеет ведь…

— Хозя-а-аин!!! — домовой возник перед останками и, дико взвизгнув, запрыгнул на шкаф.

— Тьфу! — с выражением цыкнула знахарка, резко выпрямив спину. От истошного вопля у нее чуть сердце в пятке не спряталось.

Затарабанили так, что хоть святых выноси, песочные часы подпрыгнули, норовя опрокинутся на некрашеный темный пол, но Алесса успела их подхватить.

— Открой, Алесса! Вилль! Леська!!! Ломай! Поднажми! — и дверь опасно затрещала.

— Не надо! — рявкнула взбеленившаяся девушка, нехотя убирая руку со лба Вилля. Помощь подоспела, как всегда, вовремя. То есть, позже, чем надо, но раньше, чем хотелось бы.

Открыв дверь, она отпрыгнула в сторону, да напрасно. Каждый спаситель пытался вбежать первым, и в результате они застряли в проеме, ровно помидоры в банке — крупные, красные, а уж ароматные!

Алесса очумело наблюдала, как шестеро пыхтящих мужчин соревнуются между собой. Победил, конечно, главный помидор — господин Берен Грайт. Он первым подошел к останкам, и вокруг столпились остальные:

Темар, Сатьян, Соррен, Риерт и Аким.

— Это Берта. А там, — Алесса кивнула на череп, — ее голова.

Кот глянул вниз, заорал пуще прежнего и метнулся под диван, забыв, что может пройти сквозь него. В итоге передняя половина пролезла, а задняя, вместе со скребущими пол лапами и дрожащим хвостом осталась снаружи.

Алессе вдруг стало смешно. Отчего-то стражники показались ей глупыми, забавными. Таращатся так, будто золы не видели. Зачем вообще приперлись? Грайт ни с того, ни с сего, подошел и прижал ее к себе. Крепко-крепко. И даже по растрепанным волосам погладил.

Ласково, как сумел.

— Все хорошо, дочка. Уже все позади…

— Да не буду я реветь, — сердито отозвалась знахарка, выкрутившись из объятий. Она и не подозревала, что голос ненавистного Грайта может быть таким теплым. — Кого ранили?

Ранили Акима, впрочем, тот назвал располосованное до кости плечо пустяковой царапиной.

— Обезболивающее бы, — заметила девушка.

— А как же без него? Есть у меня! — ухмыльнулся Аким и с ловкостью ярмарочного фокусника выудил откуда-то из-за пазухи здоровенную мутно-зеленую бутыль. Остальные стражники завистливо причмокнули и тоже полезли под куртки.

— Это ч-что, он?

— Он, родимый! И от телесных мук избавление и душе утеха! — заявил мужчина и жадно приник к заветному горлышку.

Выхлебав в три глотка половину бутыли, Аким невозмутимо уставился на девушку — давай, мол, штопай, чего смотреть? А посмотреть, как раз, было, на что. Еще совсем недавно Алесса искренне восхищалась крепким телосложением аватара, но в шкуру стражника с легкостью поместились бы два Вилля с половиной.

Они сидели на диване, а остальные расположились, где придется, лишь бы подальше от останков Берты — ни смотреть на них, ни, тем паче, убирать, не хотелось никому. Грайт со вздохом уселся прямо на пол рядом с воспитанником, и к ним же пристроился домовой. Алесса не успела обработать укусы Вилля и свой, но его рана хотя бы выглядела сносно, а вот у нее от запястья до плеча разбежалась под кожей темная паутина, жутко колючая и щекотная одновременно. Обожженную кисть она замотала бинтом, чтобы стражники не пялились с жалостью.

Больно — не смертельно.

— Сспаси-ибо, госспожа, — возникший на спинке дивана кот церемонно прижал к груди лапу и поклонился.

— Вояка! Настоящий оррк! — Риерт гулко хлопнул по груди, и молчаливое напряжение лопнуло. Девушка рассказывала непривычно сухо, удивляясь самой себе, но стражники одобрили, а суровый господин

Грайт улыбнулся вновь. Как баш на баш, ей поведали о жадных вампирах, бравой Лушке и черном козле.

Царапинами Акима наградила Бриенна. Женщина привела в город труп, успешно миновав усыпленных стражников, и спустя какое-то время Берта превратилась из окоченевшего разупокоенного в вампира или попросту упыря. Она покусала родителей, а затем пошла к любимому, где и обрела покой. Ставшие нежитью Бриенна и Лемех для начала перекусали все стадо во главе с черным козлом, но этого им показалось мало.

Чета вампиров отправилась в один из соседних домов — к Мирону.

Вероятнее всего, ползли по крышам, как и Берта.

О ту пору Лесович переживал у мельника вторую смерть жены. И был он при внучатах, а Мирон — при дочерях. Семейную идиллию нарушил тихий стук в окно, а затем к стеклу прильнуло бледное лицо, одновременно знакомое и чужое. Впрочем, Бриенна давно перестала походить сама на себя, и дверь чуть было не отперли.

Их спасла Лушка, ярая охотница до народных баек и суеверий.

Девушку насторожил жадный взгляд, и показалось ей, будто из-под бледной верхней губы женщины торчат клыки. Если за воротами бушуют лопари, то причиной их нашествия вполне мог стать поднявшийся из могилы упырь. Всем шестерым пришла на ум Берта. Лукьяна слышала, будто упырь в первую очередь идет к тому, с кем его связывают общие дела, любовные либо житейские. Видимо, чета вампиров-овцеводов пришла требовать зажатую монетку за дармовую скотинку. Желательно, с кровью.

Стали думать да гадать, как от вампиров избавиться, и вот тут дура Лушка показала себя во всей красе и грации. Она выскочила через заднюю дверь с шишом наперевес и воплем: «На-куси выкуси!» Вампиры бросились за резво тикающей обратно девицей, да и попались, как мальки в сачок! Сенька, таившийся за углом, повесил амбарный замок на внешнюю дверь, а Венька, едва девушка, миновав сени, забежала в дом, закрыл внутреннюю. И остались запертые вампиры куковать да «кусить» друг друга.

— Нас Ташка-пострреленок с полдорроги перрехватила, — пробасил Риерт, ворочаясь в узковатом для него темно-зеленом кресле. — А потом мы вампирров перребили, а мельничонки к пасечатам на рруки попадали. Обморрок! К Денке пойду…

— К дочери Брина ушла, как и хотела, — негромко сказал Берен. — А вот Лемех…

— А Лемех — к жинке. Всегда теперь вместе будут, — Темар говорил, завершая обряд созидания козьей ножки, забиваемой прямо на капитанской светлой столешнице.

— Любовь-то она разная бывает, с емоциями, да-а! — развел руками Сатьян.

— По мужику и баня, — Темар выпустил первое колечко, в аромате которого знахарка мигом уловила оттенок дурман-травы, и, блеснув девушке лукавым глазом, многозначительно крякнул.

— С ума сойти! — девушка, перекусывая нитку, звонко клацнула зубами. Кот согласно вздохнул.

— Да-а, полоумие у них в хлеву натуральное, — отозвался Соррен. -

С десяток овец уцелело да козел, так все ж вупыри!

— Козел-вампир?!

— Ага, токмо чумной какой-то. На нас и не зыркнул, а Веньку в овечьем тулупчике завалил и ну лобызать! Да с емоциями! — Сатьян ткнул корявым пальцем в потолок, демонстрируя, насколько высоки и чисты были помыслы вампирячьи. — Теофан велел их в тюрьму свести, говорит, на опыты…

— Будешь? — спросил Аким, протягивая бутыль знахарке.

Алесса отрицательно замотала головой, пытаясь одновременно переварить известия и собраться, чтобы руки не дрожали. Она прикончила влюбленную упырицу именной эльфийской саблей, город атаковали лопари во главе с покойным капитаном стражи, сумасшедшая нежить пришла за денежкой к мельнику, а в тюрьме вместо святого жреца сидит теперь стадо вампирюг. И сам Берен Грайт назвал ее дочкой. Бардак!

— Как хочешь, — вздохнул стражник и вылил остатки на заштопанную рану. И даже не поморщился! — Дезинхеция!

ГЛАВА 16

Вскоре стражники разошлись для дальнейшей дезинфекции, внешней и внутренней, а Берен Грайт остался. Вооружился ножом и старой половой тряпкой и принялся отскребать от пола останки Берты.

Девушка старательно не обращала внимания, а, когда он перенес воспитанника в кровать, присела рядом. Правое запястье Вилля было туго перебинтовано, как и ее обожженная левая кисть, что Алесса хладнокровно признала художественно симметричным. Утром будет грандиозный скандал из-за тряпочки, но сейчас господин капитан во власти маленькой знахарки. Нет, бывший господин капитан…

— Хочешь знать, что произошло, Алесса? — Берен зашел в спальню без стука, выразительно покосившись на тумбочку, где Симка охранял значок, обняв его лапами.

Зосий давно порывался уехать из города. Охотника и мага раздражал коллега Теофан, норовящий вместо звонкой монеты расплатиться за шкурки храмовыми свечами, доводил до бешенства капитан-зверолюб.

Ему, ценителю перца и крови, опостылела размеренная жизнь города-общины. Этой зимой Берен решил подписать запрет на капканы и ввести штраф за браконьерство, о чем и предупредил мужчину. Зосий хотел уйти с фейерверком, и в Северинге появился ишицу в облике снежного пса. Агафья и Демьян были в городе личностями известными, потому на них пал выбор. Зосий хотел посеять неразбериху. Берту убили, чтобы сделать больно Арвиэлю, и по той же причине было совершено покушение на саму Алессу. Вероятно, убийства продолжались бы до тех пор, пока население не перессорилось, а капитана стражи не обвинили в бездействии. И никакой Берен Грайт не защитил бы его от перепуганной злобной толпы.

Обычного эльфа горгол попросту разорвал бы, либо ишицу завладел его телом. Арвиэля спасло бесстрашие перед врагом физическим и неприятие страхов человеческой религии. Капитан выжил, но Зосий придумал новую каверзу. Внезапный арест жреца спугнул мужчину, и тот решил действовать быстро. Он приворожил Рениту и заставил одурманенную женщину выманить его за ворота. Он знал, что ради малышки Радды Вилль горы свернет. Для города у него был припасен особый сюрприз.

В последние дни Бриенна окончательно выжила из ума, не сумев пережить потерю. Бедный Лемех, чернея с каждым днем, ставил свечи за здравие, скупал у Феодоры успокоительное и снотворное, да толку-то!

Сонное зелье на женщину действовать перестало, сутками напролет сидела она за столом, вперясь в святой лик Иллиатара, изображенный на липовой доске, и, как четки, перебирала детские волосики Берты.

Она была готова на все, лишь бы вернуть дочь. Она стала управляема.

Зосий раскрылся перед Бриенной и намекнул, что у Берты есть шанс вернутся, пока тело еще цело. Она не станет прежней, и для семьи наилучшим вариантом будет покинуть город. Женщине было все равно, какой вернется Берта, она получила свою надежду.

Колдун начертил пентаграмму на надгробии загодя и напитал ее магией, зная, что на кладбище никто, кроме Бриенны, зимой не ходит, а она уговорила мужа продать овец за любую цену как можно быстрее.

Вчерашним днем Зосий дал Бриенне текст с заклинанием, объяснив, что вернуть умершего таким способом может только родственник, искренне этого желающий. Женщина напоила стражников у ворот чаем со снотворным, как приказал маг, и отправилась на кладбище. Охотник не соврал, и ей действительно удалось вернуть Берту, да только в словах заклинания была ошибка. Умышленная. Заклятье ударило в цель, подобно камню, брошенному в воду, и по соседним могилам кругами побежала магия, поднимая остальных умерших.

Бриенна и Берта, закутанная в материнский плащ с головы до пят, пробрались мимо спящих стражников и по задворкам вернулись домой. Не разбуди их Алесса, лопари проникли бы в город и устроили пиршество, на что и рассчитывал Зосий, а Берта, оклемавшаяся через некоторое время после пробуждения и превратившаяся в вампира, охотно им помогла бы.

Зосий, судя по всему, собирался не убить Вилля, но покалечить до такой степени, чтобы жизнь стала в тягость. Охотник был готов покинуть город той же ночью, оставив после себя кровавый след. И на Радду, и на влюбленную Рениту ему было плевать.

Кружевница-Судьба вмешалась, как всегда, вовремя, и спутала ему карты. Само провидение повело Алессу к воротам, и горожане оказались спасены, а Зосий принял заслуженную собачью смерть от клыков лесных хозяев.

— Одного я не понимаю, Алесса. Почему Теофан не заметил чужой либр, и куда он делся? Ничего об этом не знаешь? Он, — Берен кивнул на воспитанника, — ничего тебе не сказал?

— Он — капитан стражи, а я — просто знахарь. В дела мужские сметливой девке лезть без надобности, и без носа останешься, и без мужика! — надменно отвечала девушка, сообразив, что Симка рассказал Берену правду, нужную хозяину.

Суровый градоправитель закашлялся в кулак, с трудом подавляя смех.

— Ну, крапива! — Берен посмотрел на нее как-то непривычно по-доброму. — Либр наверняка съели волки, а в остальном мы с

Теофаном разберемся… Тебе Арвиэль рассказывал, за что прокляли аватар?

— Как же… Станет он рассказывать какой-то матюмачихе… — фыркнула знахарка.

— Их прокляли за предательство.

— Чушь!

— Вот ты не веришь… А другие верят. Эльфы сами этот слух и распустили. Обиделись… После войны со Скадаром уцелело несколько десятков аватар, большая часть которых уже не могла иметь детей.

Видишь ли, эльфы-оборотни — однолюбы, если можно так назвать. У каждого мужчины может быть только одна женщина на всю жизнь, а каждая женщина не может родить больше двоих детей. Трое — невероятная редкость… Если кто-то из супругов погибал, то второй воспитывал потомство.

— А, когда дети улетали, они так и оставались? Навсегда одинокими?

— У них было предназначение — защищать своих Королей и Королев.

Теперь вот… лекарей, — Берен невесело усмехнулся. — Высокие Короли послали их на защиту Равенны во имя Межрасового Договора, не учтя того, что колдовство действует на аватар так же, как на любого смертного. Каждый аватар способен нести двоих всадников, но Короли не захотели остаться без подданных. Пожалели. Аватарам приказали убивать — они убивали, сказали защищать — они защищали, отправили умирать — они умирали.

После войны назрела усобица. Магия ушла, и Высокие Короли обвинили в этом нас, людей. За участие в Равеннской битве они потребовали доступ к нашему Колодцу. Дело в том, что эльфы умели черпать Магию из любой травинки, любого ручейка. Все, кроме аватар. Теперь они остались не только без Магии, но и практически без защиты.

Силль-Миеллон стал крепостью. Видишь ли, это Аристан такой… миролюбивый, а вот Лидор был Императором жестким. Договор есть

Договор, никакой компенсации он не учитывает. Разбушевавшись, Короли собрались объявить ультиматум, разослали гонцов в Оркан и Рудный Мыс с призванием биться против жадных людишек. Аватары впервые отказались воевать. По легенде, Короли бросили вслед уходящим:

«Ashvett Theare!» Это переводится, как «проклятые предатели», но на самом деле «avatte d» Shaattar' значит «Отмеченные Саттарой».

Гномы, как всегда, заняли позицию наблюдателей, орки встали на сторону рода человеческого. Высоким Королям пришлось смириться, а сейчас между нами мир. Вспоминать эту историю, значит, признать Королей глупцами. Лучше забыть. Вот так-то, Алесса… из леса. По осени будет перепись населения, занесем тебя в число горожан. А то ты у нас пока, вроде, и не существуешь. Вот что скажи… Тебе Арвиэль когда кольцо свое отдал?

— Тсс-шшха! — вздыбился домовой, сверкнув на правителя фосфорными глазищами.

— Вилль? Да не он, а… Как его кольцо? Это ж Демьяна кольцо, его дочери! На бутылку… Симеон?! — Алесса нахохлилась, буравя кота взглядом, ничего хорошего не обещавшим.

Но коса нашла на камень, и болтливый домовой решил для разнообразия изобразить немую рыбку. Берен засобирался домой, Симка решил наведаться к Марте. На прощание он все же нехотя признался, что кольцо принадлежало матери хозяина, и те, кто его забрал, оставили тому шрам на груди да ночные кошмары.

От этих сведений сделалось сразу тоскливо и обидно. Значит, Вилль тянется к ней только из-за кольца — памятке о детстве? Наверняка хочет вернуть, да не знает, как. Жаль.

Ближе к утру аватар заерзал, задыхаясь и судорожно комкая простыню. Алесса растерянно гладила его по волосам, ожидая, пока

Симка придет на помощь, но кот не спешил. Девушка схватилась за голову — смотреть и бездействовать было невыносимо.

— П… помоги…

Вилль пробормотал почти беззвучно, одними губами, но Алесса поняла. Как и в прошлый раз, она действовала по наитию. Обвила за шею обеими руками, прижимая к груди крепко-крепко, успокаивая, поглаживая по горячечному лбу и шепча какие-то глупости. Постепенно его дыхание выровнялось, и жар начал спадать. А потом Вилль засветился. На глазах застывшей в изумлении девушки, мягкое серебристо-белое пламя, пробившись из-под кожи, островками разбежалось по синякам и укусам. Права была Армалина, кровь у аватар серебряная. В руки Алессы строптивый Дар не пошел — едва она коснулась груди Вилля обожженной кистью, свет попятился, прячась от любопытной кошки. Впрочем, он свое предназначение выполнил, и синяки выцвели до желтизны, а укусы заросли молодой розовой кожицей. Аватар глубоко вздохнул и перекатился на бок, чему-то беспечно улыбаясь.

Только сейчас Алесса поняла, насколько выдохлась, и перекинулась туда и обратно из последних сил, залечивая руку. Плюнув на приличие, она стянула потную одежду и надела капитанскую рубашку, в которой моментально утонула. В холодный зал южная кошка не пошла и прикорнула рядом с Виллем, правда, на самый краешек. Чужая рука довольно-таки бесцеремонно обхватила талию, пристраивая «грелку» удобнее, а чужой нос жарко засопел в макушку. Вот и ладненько! А теперь — спать.

* * *

Солнечный луч мазнул по занавескам и, обнаружив щель, пробрался в комнату. Чмокнул в макушку квелую фиалку на подоконнике; пробежался по красно-зеленому тканному половичку, дареному на двадцатый день рождения; перелез с пола на кровать, соображая, как нахулиганить эффектнее, и устроился на носу молодого мужчины.

— Чхи! — парень шутки не оценил и спрятал нос в черные волосы девушки.

Просыпаться не хотелось, но еще ленивее было вылезать из-под нагретого шерстяного пледа и пухового одеяла. Решение принял желудок. Он припомнил хозяйке недостачу обеда и ужина и дико взвыл.

Девушка выскользнула из кровати и, лязгая зубами и кутаясь в плед из пестряди, на цыпочках посеменила разводить огонь. Вместе с теплом из дома выветрился и запах, но брезгливая кошка еще долго водила носом возле печи. О ночном визите напоминало только выжженное пятно на полу да не спадающий жар в левой руке.

Вместо Ярмарки теперь будут похороны. Всем городом наведут порядок на оскверненном кладбище, и вернут надгробия на пустые могилы.

Появятся два новых, но, хвала всем Богам, не три.

Ее ожидал в кухне приятный сюрприз. На столе возвышалась объемная корзина, укрытая белой накрахмаленной салфеткой, с инструкцией «Во внутрь», а под ним стояли валенки с пояснением «Наружу». Девушка прищурилась, вообразив сидящего на крылечке аватара в валенках, пирогом в руке и гномьей трубкой в зубах. Затем из воздуха соткалась черная кошачья морда, и пирог испарился. Да, так ближе к истине.

Девушка придирчиво выбрала сладкие, с выступившим ягодным сиропом, и села возле окна, бездумно посматривая на улицу в обрамлении клетчатых занавесок.

В кухне чисто, но пусто, а все предметы словно расставлены и развешаны по линейке. Чугунки почти не пригорели, на самодельных полках не сверкают баночки с вареньем. Несколько выбиваются из пейзажа мишень с воткнутыми в нее кухонными ножами да полотенце. На нем меленьким стежком была вышита красная кошка, и не приходилось сомневаться, кто расстарался для дяди Вилля.

Радда… С ранней зорькой прибежала, едва узнав, что друг семьи очнулся после драки с псом. Суетилась, поила квасом. И, непонятно зачем, приворожила мать к Зосию, напоив ее зельем с пометом, травкой заманихой и волосами охотника…

Алесса поперхнулась, да так, что ягоды едва не полезли носом. Так вот к чьим ручкам прилипла с таким трудом добытая прядь капитанских волос! Вот кого девчонка хотела приворожить на самом деле! К кому?

Ответ пришел сам собой: Ренита. А ее — к Виллю. Ну, мелкая!

Внезапно она почувствовала уважение к сметливой девочке.

Наверняка, Зосий и здесь ее обманул и запутал.

На четвертом пироге Алесса поняла, что сидеть в чужом доме в одиночестве невыносимо. Аватар изображал заправского соню и, надо отметить, получалось у него неплохо.

— Вилль! — вполголоса позвала знахарка, но тот не торопился расставаться с единорогом. Потянувшись с кошачьей ленцой, забросил обе руки на подушку, да еще и заулыбался. Как показалось Алессе, с намеком. Она мигом вспомнила вчерашние мечты о поцелуях. Почему нет?

Неудовлетворенное желание разрушает изнутри.

Сперва он отвечал вяло, полусонно, но довольно быстро вошел во вкус и нахмурился, когда девушка отстранилась. Алесса тихонько шепнула на ухо:

— С добрым утром.

— С добрым ут…

Эльф открыл глаза и резко выбросил руку в сторону, но пальцы ухватили только воздух. Проворная девчонка, давясь в кулачок, уже стояла у окна.

— Я просил — никакого снотворного?! — сверкнул клыками Вилль, умудряясь одновременно выглядеть грозно и забавно. Вероятно, на этом его гнев исчерпался бы, да парень внезапно напрягся и заглянул под одеяло. Водрузил обратно и, сжав губы в ниточку, уставился на знахарку. Его щеки начали стремительно краснеть, но затем эльф раздумал смущаться и побледнел пуще прежнего.

Алесса вдруг подумала, что нарисует его именно таким: встрепанным, с яростно горящими глазами. И в простыне.

— Так. Это мне за валерьянку, да? — хмуро вопросил парень, сгребая одеяло вокруг себя на манер гнезда. Куртку наверняка постигла участь остальной одежды, значит, придется вытаскивать из шкафа ненавистный мундир.

Девушка неопределенно пожала плечами и чопорно сложила ручки в замок.

— Вилль, ты был в кровище с ног до головы. Боюсь, кровать пришлось бы выбросить следом за штанами.

— Ладно, один-один… — чтобы не вызвериться на мстительную девчонку, аватар вцепился клыками в узел. Нога еще не зажила и вместе с лубками влезет разве что в валенки, но перекушенная кисть была вполне дееспособна. — Иди домой. В моей защите, госпожа

Залесская, вы не нуждаетесь. А иные услуги лично вам я предлагать не хочу.

— Что, господин капитан, на вина заморские потянуло? Али молочко деревенское опостылело? — нарочито «окая», ядовито спросила знахарка.

— Не опостыло, да только сливки с того молока, чай, до меня сняли.

Алесса открыла рот. Закрыла. Открыла снова и сжала кулаки.

Ощущение было такое, будто она пошла на реку, да вместо купания с головой окунулась в помои. Такова, значит, эльфийская благодарность?

— Что?! Знаешь, Винтерфелл, катись ты к шушелю, дурак! Ты… Ты..

Я… Ууу!!! — у двери она резко, словно о чем-то внезапно догадавшись, остановилась и обернулась. — И вот еще… забирай!

Что-то маленькое больно стукнуло его по лбу и зарылось в одеяле.

Вилль подождал, пока хлопнет входная дверь, и лишь затем зашарил в складках. Сгреб горстью и недоверчиво разжал пальцы.

На ладони лежало золотое кольцо.

Алесса не помнила, как пришла в аптеку. Кажется, по дороге она встретила Грайта, а может, почудилось. Натаскала воды на кухню и согрела полную деревянную лохань, которую с гордостью называла «ванной». Собрав волосы в узел, села в горячую воду, подтянув колени к груди и положив на них подбородок. Немножко похныкала от жалости к самой себе, а затем решительно стерла злые слезинки и окунулась с головой.

ГЛАВА 17

Отец рассказывал, будто задолго до того, как Неверра — Земля

Свободы — стала Империей, люди были совсем дикими и невоспитанными.

Они ходили в звериных шкурах на голое тело, и знать не знали про мыло. А чего стоил свадебный обряд, согласно которому жених оглушал невесту дубиной и тащил в свой шалаш? Наверняка в Алессу вселились дикие духи предков и нашептали про тряпочку. Безобразие!

Аватар вытер рукой лоб и с размаху вогнал лопату в снег, закапывая выброшенную одежду в выгребную яму.

— Женщины…

Бесподобная девчонка! Упыря не испугалась, а от него шарахнулась, ровно не поцелуй украла, а последний Империал. Можно подумать, никогда не играла в бутылочку. Точно, из леса пришла: совсем дремучая. Будто кто-то был против!

Вилль слышал разные названия рода мужского из женских уст: кобели, боровы, козлы. По его мнению, для прекрасного племени подошел бы эпитет «бешеная капуста». Пока до кочерыжки доберешься, всю округу заплюешь и сам бешенством заразишься. И что теперь делать? Сунуть кольцо в карман, помолиться Авосю и идти просить прощения? Ибо ради очередной «вещи» на вампиров не бросаются, очертя голову.

От мрачных раздумий его несколько отвлекла знакомая псина с рваным ухом.

— Тьфу! — выругалась шавка, обнюхав наваленный сугроб, и деловито задрала лапу.

— Хорошо быть кисою, хорошо — собакою… — задумчиво произнес Вилль, забросил на плечо лопату и, опираясь на костыль, побрел домой.

Сколько нелестного пришлось выслушать от Берена, и привычным «дураком» дело не ограничилось. А ведь против истины не попрешь!

Жрец не собирался жаловаться коллегам на глупого мальчишку за огульные обвинения и рукоприкладство, но парень только фыркнул, узнав. По мнению Вилля, благородный маг просто поленился приложить веслом по голове утопающего. Берен злился долго и громко, особо напирая на то, что господин Улесс мог бы помочь и знаниями, и практикой, а Вилль запугал в общем-то безобидного целителя. Ага, безобидного. Около двух десятков лопарей покрошил, да и трупы испепелил. Правда, потом безропотно вернул почти истощенный либр.

К гибели Бриенны и Лемеха Вилль отнесся никак, но осадок остался премерзкий. Жалость к обезумевшей матери уравновесилась неприятным фактом. Смертные не имеют права возвращать тех, кто уже заплатил две пятинки Привратнице. И все же, часть ответственности лежала и на нем самом. Охотник частенько заходил в мольну, сторговывая шкурки, и наверняка давно прознал об учебнике и потихоньку подворовывал колдовские рецепты для будущей магички Радды. Вилль спугнул Зосия, заставив действовать быстро. А совсем худо, что жрец догадался, кто ворожил на самом деле.

Аватар склонил голову на бок и неприязненно уставился на собственную дверь. Возле дома ошивался полукровка и, судя по тому, что еще не успел сунуть руки в рукава гордона, совсем недавно — послеобеденный морозец с лихвой окупил ночную оттепель, напустив на улицы гололед.

— Вы пришли напомнить о дуэли?

— А разве есть повод?

Вилль многозначительно покосился на лопату.

— Если я набью вам морду, этого будет достаточно?

Аэшур улыбнулся, понимающе, но без единого проблеска подобострастия. Согласно этикету нечистокровный должен отвесить полупоклон высокородному и обратиться «л» лэрд', как к старшему.

После Алой Волны в межрасовом обществе стало не принято разводить излишние церемонии, но сейчас улица была пуста. Смущало одно — с этого утра сам Вилль подчинялся человеку, капитану Темару Буряку.

— Я хочу кое-что показать, пока вы снова не нашли способ попасть в переделку. Вас это заинтересует, обещаю.

— Проходите, — аватар безразлично пожал плечами.

Пока гость озирался, как показалось Виллю, с одобрением, сам он мучительно соображал, стоит ли предлагать выпить. Неизвестно, насколько затянется беседа, но переводить на полукровку красное вино совсем не хотелось. Не жалко, просто не по этикету.

Внезапно раздался отвратительный писк, и Вилль, скривившись, прочистил ухо, мысленно возблагодарив Алессу за избавление от мигрени.

— Тузик умер, — печально возвестил полукровка и полез в карман.

Извлек он оттуда небольшое разноцветное нечто и принялся мять его пальцами, чем-то мерзко пиликая. — Как думаете, Винтерфелл, мне завести собаку или котенка?.. Ладно, заведу крокодила для разнообразия.

Вилль молча перевел взгляд с «дохлого Тузика» на полуэльфа. Он сумел пересилить желание вытолкать придурка в шею: пожалеет убогого разумом только ради Тай-Линн.

— Пройдемте на кухню, — еще сомневаясь, как обращаться к гостю,

Вилль демонстративно взмахнул бутылкой. — Это что?

— Это — мое домашнее животное, Винтерфелл, — с лукавой гордостью усмехнулся Аэшур, протягивая овальный предмет, раскрашенный диким сочетанием синего, розового и оранжевого. Теплый на ощупь как лакированное дерево, но совершенно гладкий, ровно металл, с горящим ядовито-зеленым квадратом. Вилль приоткрыл рот: в квадрате бесновался черный головастик.

— Ничего не чувствуете?

— Колдовская дрянь, — Вилль с некоторой долей брезгливости повертел в руках «животное». Головастик в квадрате вытаращился скалозубом и голодно раззявил пасть.

— В нем нет Магии. Ни единой капли.

— Это невозможно! — фыркнул аватар, соображая, что же хочет ненормальный на самом деле. — Магия есть везде, мы дышим Магией!

— На солнце оно горит, а в темноте гаснет. Давайте я его покормлю, а вы угостите меня, — нахальный полукровка забрал «животное», панибратски пихнув Вилля локтем. Тот даже рассердиться не сумел.

Дожили!

Костыль он отставил к стене, а сам старался не припадать на больную ногу. Впрочем, Аэшур был увлечен общением с головастым крокодилом Тузиком и мученической гримасы не заметил. И не поднял взгляда, привычным движением седлая стул задом наперед.

— Эту штуку Орхэс привез из Скадара. Поначалу оно не светилось, и пришлось долго думать, как его оживить. Похоже, это что-то вроде головоломки или детской игры. Но, проклятье, Винтерфелл, оно чужое!

Совершенно иное! Мы пробовали воздействовать на него заклятьями — и ничего! — «животное» возмущенно пиликнуло, и Аэшур по-отечески заулыбался. — Ах ты, маленький гаденыш… Только-только покормил!

Вилль закашлялся и, скрывая накативший хохот, пригубил вино.

Вкусное, и плевать, что храмовое. Южный абырыкос оказался не соперником. Стоп!

— Кто — мы?

— Мы называем себя Сознающими, — ровно пояснил сумасшедший, продолжая забавляться с «животным». — Те, кто осознал, что назревает война.

— Пресветлая… Какая война?!

— Вы сидите в своей конуре и видеть не хотите дальше собственного носа, Арвиэль! — перебил его полукровка, пиликнув особо сердито и громко. — Все меняется! На юге видели корабль без герба, без флага… Очень необычный корабль — из металла. Кроме того, у него была труба, как у печки.

— Чушь! Корабль из металла утонет! Печка… Какая печка?!

— С дымком.

— Идите домой! Купите самогона и напейтесь вусмерть — полегчает, обещаю!

Аэшур нехотя убрал притихшее «животное» в карман. Так же неспешно повесив гордон на спинку стула, закатал рукава темно-синей кемалевой рубахи, и Вилль, в последний момент сумев совладать с изумлением, мазнул по его правой руке делано безразличным взглядом. От тыльной стороны запястья до локтя простер крылья татуированный филин с рыбиной в когтях. Там, где ильмарранские рабовладельцы выжигали клеймо.

— Моя мать знавала одного Перворожденного. Давно. Мне досталось имя Эданэль — единственное слово, что она выучила на эльфийском.

Жаворонок… Когда я его увидел, у него уже была семья. После рождения дочери его назначили послом в Рудный Мыс, ведь дети — это такая ценность для аватар. И, кхм, престиж, — Аэшур говорил негромко куда-то в сторону мишени с ножами, не обращая внимания на подобравшегося Вилля. — Знаете, Арвиэль, когда мы с друзьями собирались в Равенну, они мечтали вновь увидеть статуи Хранителей. Я надеялся отыскать брата.

Бокал жалобно хрустнул в руке аватара, с пальцев на скатерть побежала рубиновая жидкость — кровь и вино. Полукровка перевел на него взгляд, вопросительный и вызывающий одновременно. Вилль думал.

Нет смысла избавляться от полуэльфа, наверняка остальные южане осведомлены не меньше.

— Откуда вы знаете обо мне и что хотите? — Вилль расслабленно откинулся на спинку, стирая с ладони замерцавшую кровь тем самым полотенцем, вышитым для него малышкой Раддой. Мысленно усмехнулся, когда самозванец вытаращился на побелевшую сеточку порезов, ровно пес на лисий след. Еще бы стойку сделал и носом потянул. Значит, полукровка пытался спровоцировать дуэль, дабы выяснить боевые способности аватара. Интересно…

— Вас помнят те, кто был в том отряде с Императором, правда, не все знают, кто именно усыновил. Когда я вернулся из Ильмаррана, услышал о резне на Севере. В Имперской страже поговаривали о единственном выжившем, но имя я узнал не сразу. Еще дольше искал те… вас. Я прошу, чтобы вы и Тай-Линн поехали с нами в Равенну.

Вилль презрительно дернул уголком рта, начиная раздражаться. Они что, сговорились с Береном?

— Итак, вы меня нашли, пришли в мой дом и нагло вешаете лапшу на уши. Много и жжется. А теперь вон отсюда и молитесь, чтобы Пресветлая не поразила вас молнией за ложь.

— Не верю я ни в милость Пресветлой, ни в эльфийскую мудрость! — вскричал Аэшур, горячо хлопнув ладонями по столу. — Арвиэль, Саттара могла предупредить ваши поселки о нападении, но не стала помогать тем, кто утратил основную функцию. Так зачем обреченным чистота крови? После проклятия Саттара отвернулась от вас, и аватары-полукровки получили право на существование! Я — живое этому доказательство!

— Та-ак…

— Арвиэль, послушайте! Вы и Алесса обязаны поехать с нами! Легенда о Деве и Волке должна воскреснуть!

— Идите к шушелю! — Вилль не сдержался. Так вот чего хотят эти сумасшедшие! Заполучить живых идолов вместо каменных. А дальше? Память о Хранителях Равенны не истерлась, и кто пойдет следом за ожившей легендой? Фанатики? Сектанты? Мятежники?

— Прроклятье! Я искал брата, а нашел деревенского дурака! — рявкнул полукровка. В его голосе мелькнули рычащие нотки или только почудилось?

Аэшур ужом скользнул к мишени, легко увертываясь от метнувшихся к вороту рук, и, рывком выдернув нож, всадил себе в ладонь.

— Идиот! — Вилль осекся, зачарованно глядя в центр ладони с растопыренными пальцами. На пол падали капли, алые, с ртутным отливом, края сквозной раны стягивались по волокнам, нехотя.

— Намного медленней, чем у тебя, братишка, — тяжело выдохнул Аэшур. — Испытаешь меня Тай-Кхаэ' лисс?

* * *

Эльф дернул ушами, совсем как зверушка, стряхивая сброшенный на голову снег. Вскочил на ноги, вытянув шею, подозрительно разглядывая крышу. Ишицу успела зажмуриться, оставив узенькие любопытные щели, и он увидел только рыжую кошку с красными глазами. Снежной собаке была неинтересна безчувственная полунежить-полужить, и они с Мурчаной уже давно наблюдали за эльфом, лежа бок о бок на крыше пивоварни.

Ушастик провел рукой в пустоте, на полпяди не дотянувшись до бесформенного с виду сугроба, и скользнул обратно на поленницу, прижав к боку двух взъерошенных ворон.

Глупышка, и зачем пьет эту гадость? Кашляет, сплевывая после каждого глотка, и снова давится. Его чувства, прежде четкие, окончательно перепутались. Было много и вкусно. Недоверчивая радость, щедро присыпанная подозрением; разочарование в ком-то близком… Пожалуй, разочарований было два: большое, почти негодующее, и маленькое, понятливое и немножко стыдливое. Надежда, что третье не станет больше первого. А теперь… Кажется, она когда-то называла это кашей?

Водка? Из горла? Хорошо, что не теплая. Вилль представил себе лицо Темара, заставшего бывшего капитана с ополовиненной бутылкой в руке, и хрюкнул сквозь глоток. Брызнули слезы, и жидкость, напрочь отравив нюх, ринулась туманить мозг.

— И на кой ляд ввязался? — невнятно спросил ворону аватар, но птица смолчала, пригревшись между его боком и своей товаркой.

Нита, ради дочери готовая убить, соблазнить. Болот Лемиш поймал Радду за руку, когда та оживила котенка. Правда, оживила — не то слово. Некромантия — оборотная сторона целительства, и шестилетняя девочка сделала невероятное. Мурчана выросла, но однажды, запутавшись в лесах с удильными крючками, даже не мяукнула. Кошка не чувствовала боли.

Зря Болот надеялся, что тихоня-жена позволит увезти дочь. В коростене-месяце лед коварный…

«Я не топила, но и руки не подала», — сказала Ренита, смело глядя аватару в глаза. А ведь смогла бы. Ее мать-магичка была в числе штурмующих Академию в Ночь Алой Волны. Яблочко от яблоньки недалеко катится…

Виллю повезло напротив. Заметив в углу за столом баночку с крысиной морилкой, он словно воочию увидел, как дрожала в сомнении рука птичницы, отчаянно защищавшей секрет Радды, и яд не просыпался в квас. Вместо этого женщина достала небесного цвета платье с глубоким вырезом, роскошное для Северинга, уложила волосы по равеннской моде и отправила дочь ночевать к Эртану. Ксандра сама к ней пришла. Радда молчала с тех пор, как вернулась в город, и женщины поняли, что ее нужно чем-то занять, например, понянчиться с лопочущей Ирой. Благо, они не слышали, как Берен утром спорил с воспитанником, требуя изолировать маленькую некромантку и предупредить население.

Только Рените не стоило сразу же вешаться на шею, не дав вставить и слова. Будто Вилль раньше ее подводил. А теперь присмотрит за Раддой и здесь, и в Равенне. Хоть Берен не очень-то поверил, что из девочки выйдет первосортный целитель. Вилль это знал наверняка, потому и поклялся памятью Рода. Пуговка поступит в Академию, а жизнь аватара теперь принадлежит Императору Неверры, и этим, право, гордиться стоит! Главное, что в памяти северингцев малышка останется невиновной. Берен будет молчать и вместе с Теофаном во всем винить Зосия.

— Да ну его к шушелю! — вслух буркнул аватар. Повращал бутылкой, по темаровой науке образуя воронку, и глотнул. Пусть единовластный правитель Северинга делает, что хочет. Стекло красит, браконьеров покрывает, шальную денежку в карман прячет, назначает послушных капитанов. Самосуд устраивает, коль остальные не против. Но травить толпой маленькую некромантку аватар не позволил.

Аэшур презрительно фыркал. Он не думал, что девчонка способна вызвать демона — силенок маловато. В обряде должно принимать участие как минимум семеро магов. Шестеро из них в качестве источников энергии и один вызывающий — в центре с именем вызываемого. Вместо людей на острия лучей гексаграммы можно пристроить и с избытком заряженные накопители, но тогда необходима близость Источника. Вряд ли столичные маги позволят некромантам использовать свой Колодец, тем паче, нелюди. Заразу пригнало с другой стороны.

В Равенне жизнь совсем наладилась после Алой Волны. Адепты

Магической Академии не стремятся изучать опасные боевые заклятья, тем более, некромантию. Зачем? Гораздо престижней популярные ныне архитектура, климатология, целительство и магия иллюзий.

А в нейтральных южных водах полгода назад рыбаки видели корабль с трубой вместо парусов. Им, конечно, не поверили…

«Нас немного пока, и Император слушать не станет, — убеждал его Аэшур. — Но в Скадар скоро отправится очередная делегация. Если бы удалось туда попасть… Вилль, если разведчик провалится, из Скадара его не выпустят морем, а Поднебесная Цепь неприступна. Но у тебя есть крылья…»

А какой смысл трепыхаться? Люди давно победили. Эльфы постепенно сливаются с короткоживущими, полуорков гораздо больше, чем чистокровных степняков. Гномы… Долго ли продержатся верные родовым узам коротышки? Ильмарран и Скадар полностью принадлежат людям, затем настанет очередь Неверры.

Хотя, в этом есть плюс — последний из рода аватар может распорядиться кольцом, как хочет того сам.

«Ты не с Пресветлой будешь одеяло делить, Арвиэль, так что и выбор за тобой. Ты — последний аватар, и не думаю, что Саттара покарает тебя за это право», — сказал ему Берен этим утром.

Вилль лениво приложился к горлышку, но на язык упала последняя жгучая капля. Аватар не особенно огорчился — хватит, значит, хватит.

Пустая бутылка с прощальным свистом улетела за стену, а он задрал голову, отыскал Волчий Глаз и завыл.

— Аоууу! — донесся отзыв. Этот голос аватар узнал бы из миллиона.

Сдернутые на бегу валенки отправились следом за бутылкой, и Вилль перемахнул через колья, едва оттолкнувшись почти зажившей ногой от приставленного к стене бревнышка. Ровно невесомый. Но уж протрезвевший точно.

«Браво, пища!» — мысленно восхитилась ишицу.

Почувствовав знакомое раздражение, собака обернулась. С запада низко плыла туча, жирная, сытая, злобная. В отличие от лежащей на крыше демоницы, та, другая выполнила приказ с радостью и не нарушила Договор. Ей позволят питаться людишками и становиться сильнее, а почти истаявшему облаку, что именовало себя «она» остались глупые зверушки и совсем уж безмозглые пташки. Сил на борьбу с Сущностью чужого Мира почти нет, особенно после войны с огнем, чуждым нынешнему облику. Так, пара недель, которые можно потратить на ушастика. А может, досадить коротышке, которую он любит даже больше пирожков. Конечно, ее лучше бы съесть, но ишицу разорвала Договор, помогая ушастику вместо того, чтобы убить. Теперь она не имела права есть людишек.

«Если бросить ей в трубу ворону, то будет переполох», — подумала демоница. Вроде, она с кем-то так хулиганила раньше.

* * *

Алесса проснулась на рассвете от снежка, громким звоном сотрясшего окно. Хулигана она не видела, но возле дома сверкал морковным носом улыбчивый снеговик с жестяным ведром на голове, лихо сдвинутым набекрень. В дверь сеней не постучали даже, а легонько поскребли, но Марта услышала и отперла. Удивительно, что не стала молотить в потолок черенком метлы, призывая соню спуститься.

Вилль стоял в сенях под лестницей, заложив за спину руки, и девушка удовлетворенно отметила, что покаянное выражение лица красит его чрезвычайно. Черный строгий мундир надел наверняка, чтобы произвести должное впечатление. Сразу видно, парень готовился с чувством да расстановкой. А вместо валенок можно представить себе начищенные до блеска сапоги. Да, так гораздо симпатичнее и внушительней.

— Леська, я идиот, — аватар выпростал из-за спины левую руку и протянул девушке лопатку для блинов.

Алесса спорить не стала, молча взяла, подумав, что за такую степень идиотизма больше подошла бы лопата снежная.

— Леська, прости, а? — голос звучал искренне, но было заметно, что непривычный к извинениям Вилль здорово смущается, даже кончики ушей покраснели. А когда вынул из-за спины руку правую…

— Подснежники! Откуда?!

Какой же мелочи оказалось достаточно, чтобы растопить напускное хладнокровие! Чопорная дева из Силль-Миеллона не довольствовалась бы крохотным букетиком цветов, распустившихся на согретой горячим ручьем первой проталине.

— В лесу нашел. Мы с Тиэлле нашли, — аватар улыбнулся и, перехватив недоверчиво протянутую руку, вложил в нее золотой ободок.

— Леська, забери обратно.

— Но ведь… Оно твоей мамы?

— Поверь, она была бы рада. Возьми пожалуйста, сделай мне подарок на Новый Год, — и не дожидаясь ответа, ловко надел кольцо на ее безымянный палец.

— Прилипло! — Алесса улыбнулась, мигом став из пантеры котенком, получившим в безраздельное пользование любимый шерстяной клубок. Был ли смысл жеманиться? Хотя… — До луны пантеру прокатишь?

— До луны?! Хорошо, но если у тебя усы заиндевеют и отвалятся — я ни при чем!

— А эльфийскому научишь?

— Учи Межра… Ну, ладно, ладно.

— И еще. Вилль, я тебя подстригу!

— Ты — маленькая вымогательница!

Девушка замурлыкала, будто услышав изысканный комплимент. Пожалуй,

Виллю не стоит показывать набросок с его полуобнаженной натурой.

— Леська, а я тоже про тебя загадку придумал! — и, уставившись в потолок, единым духом выпалил то, что они с волчицей сочинили ночью на поваленной сосне:

У Алессы из Залесья Вырос хвост для равновесия. Из какого, интересно, Хвост растет у нее места?

Алесса открыла рот. Закрыла. Открыла снова, и Вилль с удовольствием отметил, что растерянное выражение лица чрезвычайно красит Тай-Линн. А мгновенье спустя…

— Балда!!! — лопатка гулко бухнула его по лбу.

Арвиэль Винтерфелл уже давно не видел столь ярких звезд.

ГЛАВА 18

Всем известно, чем Весну приветишь, тем Осень за сестру и расплатится. Ярмарка, как говорится, подкралась незаметно, растеряв часть притягательности из-за недавнего траура. Но не стоит винить живых в том, что им принадлежат грядущие полгода сева, урожаев, свадеб и рождений. Накануне вечером на городской площади расставляли столы, палатки, и восходящее солнце застало город преображенным.

Новоприбывшие торговали прямо с телег, и им нужно было беспокоиться только за то, чтобы какой-нибудь вороватый местный мальчишка под покровом ночи не стянул ярко-оранжевый апельсин или бордово-коричневый гранат, либо еще что-нибудь столь же дорогое, а поэтому, несомненно, привлекательное и вкусное.

Практически у каждого торговца из Северинга были свои «потенциальные клиенты». Они сгребали товар подчистую, так что разбогатевшие в одно мгновенье горожане могли потратить все оставшееся до салюта время на то, чтобы побродить между прилавками приезжих и выложить за диковинные товары только что заработанные деньги, послушать музыку, полюбоваться на циркачей и прочих потешников. И каждый, будь то ребенок или взрослый, человек или нелюдь, бедняк или богач, нет-нет, да подходил к большому деревянному ящику, украшенному диковинными рисунками: странными птичками и животными, огненными копьями и стрелами, изображениями сражающихся воинов. В этом загадочном ящике и находился долгожданный салют.

Знахарка прибежала на площадь еще затемно, но народ уже начал собираться. В отличие от крикунов-зазывал, самоуверенная девушка стояла молча — кошка Алесса себе цену знала. Столь же выгодно смотрелась табличка, гласящая: «У Алессы из Залесья на пробу зелья, и в развесе» — Вилль развивал внезапно проснувшийся поэтический талант.

Самого его девушка ждала к полудню, когда четверку ночных стражников заменят свежие. Вряд ли раньше. Парень до середины ночи провозился с застрявшей в воротах огроменной телегой с тончайшей пестрядью, шерстяным и шелковым кружевом. Хозяева напрочь отказались оставлять «сокровище» за стеной, пришлось переворачивать ее на бок и тащить волоком. Судя по обледеневшим царапинам на досках, таким способом она передвигалась неоднократно.

Знахарке рассказал это сам владелец телеги, покупая десяток пузырьков настойки «Ночной жеребец».

— Бедняжка! — вполголоса выдохнула знахарка, имея ввиду то ли

Вилля, то ли телегу. Дав понять, что разговор закончен, опустила глаза, подсчитывая детинки. Уж на что хорош был у мужика тулуп, да все одно мелочью расплатился.

Звонко вздрагивал бубен, смешиваясь с медвежьим рычанием и хлопками множества ладоней.

— Крендели крученые-верченые! Пироги-расстегаи! Пылкие, жаркие…

— Прошлогоди-и-ичные! — поддержала Лушку Алесса, удостоившись в ответ горделивого плевка.

— Ма-а-ама, хасю платосек кла-асный!

Что ответила мать, Алесса пропустила мимо ушей. Над толпой рвануло ввысь огненное копье, и люди, охая пугливо-восторженно, хлынули в стороны. Невысокого роста паренек, одетый в алую рубаху, взял очередной факел, поднес к губам.

— Да что лопари! У нас в Стремнинке по осени баба утопла, да топляком и обернулась. Пока прибили, двоих утащила… Да корову мою зажрала… — почти хвастливо басил толстый дядька в высокой собольей шапке.

— Топляком! — передразнил тоненький тенорок собеседника. — У нас чащобники леших давно с места погнали. Инча, как вчетвером, за грибами и не ходим.

— Ма-а-ама, хасю петуска!!!

— Пятак!

— Треха!

— Четверть да полтина! — гулкий хлопок ладони о ладонь.

— Хр-хр! Хвиии!!! — на победной ноте.

— Тикает!

— …!!! — по-орочьи.

— Ма-а-ама! Хасю паласенка!

И тут она увидела их, возвышавшихся над остальными подобно островерхим горам над холмами. Ростом с Эртана, если не выше, бороды и волосы заплетены в тяжелые толстые косы. За спинами — огромные мечи, головы увенчаны причудливыми рогатыми шлемами. Пятеро мужчин с интересом поглядывали по сторонам, переговариваясь между собой на странном гортанном наречии. Берберианцы… Варвары… Морские кочевники… Светлобородый заметил Алессин взгляд и, хохотнув, что-то сказал остальным. Трое подошли к ней, оставшиеся — к соседнему прилавку.

— Что продаешь, красавица? — утробно рыкнул рогоносец-гигант, ростом чуть пониже остальных. Алессе пришлось задрать голову так, что хрустнули позвонки. От мужчины веяло опасностью, и девушка почувствовала себя тем самым грибником, вместо подосиновика обнаружившим в кустах чащобника.

— Цыпленок, чем торгуешь? — Во взгляде ледяных глаз светловолосого чувствовался отнюдь не отеческий интерес. Алесса мигом пожалела, что оделась излишне броско, завязала волосы в вызывающий конский хвост и, вдобавок, накрасилась. Та-ак, и кем может побрезговать воин?

— Зельями приворотными-отворотными! — выпучив по-жабьи глаза, не своим голосом заверещала знахарка. — Настоями-отстоями! Отварами для выворота! По-моему, помоями!

— Это что, местная юродивая? — мужчина недоуменно обернулся к соседнему прилавку. Лушка мстительно кивнула. — Тебя как зовут, убогая?

— Алесса Залесская! Убогая местная! Дай монетку — погадаю метко! -

Девушка покосилась на соседний столик. Там Лушка, щебеча, как распоследняя пигалица, чуть ли не силком втюхивала варварам жареную соломку, крендельки и маковники. Правильно, у дуры-девки звериного чутья нет. Повезло ей, что Венька не видит. А, может, ему повезло.

Остальные продавцы с интересом глазели на внезапно сошедшую с ума знахарку и прятали усмешки в вороты да платки. Высокие мужчины переглянулись и тоже засмеялись громовыми голосами. Алесса начала медленно сползать под прилавок, для пущего эффекта пустив слюну.

— А давай мы у тебя все скупим, щебетунья? И саму в придачу! На большом драккаре по морям-океанам плавать будешь — нас потешать.

Земли дальние увидишь! — вдруг предложил третий, тряхнув увесистым кошельком. — У тебя хозяин-то где?

— Никому на свете я ненужная! Сирота я, незамужняя! Мне не надо Океана — у меня есть дома ванна! — пищала из-под прилавка знахарка.

— Вииилль!!!

— Ты чего голосишь? — раздался совсем рядом знакомый голос. Марта!

Ура!!!

Алесса высунула голову из-под стола и ухватилась за юбку спасительницы. Травница же смотрела на девушку недоуменно. Больших людей с мечами она почти не испугалась, всецело поглощенная кошельком.

— Тебя кто так торговать научил? — наклонившись, шикнула травница и тут же льстиво-вежливо залопотала. — Добро пожаловать, воины заморские, покупайте зелья целебные! Порошки, отвары волшебные! От любой болезни-недуга избавят! Хворь излечат — настроение поправят!

— Твоя убогая? — спросил мужчина. — Продай, хорошую цену дадим!

— Да не продажная она! — испугалась Марта. — Леська, ты что тут творишь?

Алесса сумела, наконец, подняться на ноги, цепляясь за рукав женщины. Чуть поодаль Берен и Темар покупали орешки, цепко поглядывая на столик.

— Любая девка — продажная! — уверенно хохотнул «покупатель». — Но — как знаешь. Мы у орка в трактире до утра пробудем, потом дальше отчалим. Передумаешь — приходи, щебетунья!

— Ты чего испугалась? — шепотом спросила Марта, когда мужчины затесались в толпе ровно по плечи. — Они ж — союзники!

Алесса глянула строго прямо в глаза.

— Сына судят по отцу, Марта. Те грабили, и эти сорвутся. Ты Вилля не видела?

Кхе-кхе, видела! — Марта хихикнула. — В караулку его отослали. Ты пока не ходи, он смурной совсем. На Берена, чай, осерчал. Лучше пойди, погуляй! Свечереет — иди, а я и сама управлюсь.

Полчаса Алесса восхищенно пялилась на совсем еще маленькую смуглую девочку в целом ворохе разноцветных юбок и почему-то босоногую, танцевавшую под бубен с медвежонком. Она даже сама начала приплясывать в такт, настолько увлеклась. Здесь были и девушка, жонглирующая кинжалами, и глотатель огня, и фокусник с разноцветными голубями. Интересно! Аэшур поделился с ней казинаком, а Орхэс налил полную берестяную кружку чего-то цветочного, прохладного, но не приторного, с лукавой хмелинкой. Дождавшись очереди, пощупала ящик с салютом, находящийся под бдительной охраной поддатых Геварна и Риерта. Зашла в палатку к гадалке и получила полный набор предсказаний — любовь, долгую жизнь, крепкое здоровье и так далее.

Послушала музыку, потанцевала… Вместе с пятью охотниками возраста «пешком под стол» ловила восторженно звенящего поросенка.

А потом глянула в сторону караулки, вздохнула. Чай, уже перегорел, заскучал, бедняжка! Бродя в поисках сластей, загляделась на бороду купца, по-королевски восседающего среди бочек. Сам мужчина был низенький, толстенький, а вот бородища! Огненно-рыжая, до пояса и пушистая как лисий хвост. Купец заулыбался кривозубо:

— Подходи, красавица, покупай вина рубиновые, настойки заморские, коктейлем именуемые!

— А эльфийские у вас есть?

* * *

По пути в караулку Вилль обезглавил снеговика, изгрыз сосульку и напугал каменной гримасой встречных. Болван, что не пошел на Площадь кружным путем! Тогда не наткнулся бы на Берена с Мартой.

Градоправитель поступил правильно, не пустив его на Ярмарку.

Конечно, мудро для человека и подданного Империи, да только Вилль — нелюдь, а варвары — не люди. А вдруг приехал и тот, с побелевшими следами от когтей на роже? Шушеля с два Берен остановил бы аватара.

Лишняя потеха наверняка обрадует подвыпивших зевак, да только первой кровью она не закончится. По обычаям тех же берберианцев, Вилль имеет право вызвать его на поединок. А потом и остальных. Так, чтоб подыхалось дружнее. К демонам перемирие, они сами пришли! Собаке — собачья смерть.

— Сынок, у тебя с глазами что?! — поприветствовал его Сатьян, округляя собственные очи. Оба, как ни странно.

— Ничего, — Вилль сморгнул, прошляпив «сынка». И заметил нечто неуместное на лице стражника. — А у тебя что?!

Сатьян гордо сверкнул бельмом на месте обычной повязки.

— А-а, это мне Кондратий подарил на праздник. Совсем как настоящий, карий, да-а!

— Ка-арий, да-а… — передразнил Вилль, мысленно переводя дух. Он заволновался, что светил волчьим взглядом на полгорода, а, оказывается, стражник просто привлекал внимание. — Сатьян, ты его вставил зрачком внутрь! Иди на Площадь, я вместо тебя сегодня караулю. Считай это подарком на праздник.

Тот, нимало не смущаясь, достал из-за дивана плоскую флягу, подмигнул, упрятал за пазуху, и Вилль понял, что ярость уступила место гневу. Вскоре погас и он, оставив напоследок тягучий дымок сомнений. Вот бы придти на Площадь с саблями наголо, бок о бок с

Акимом и Климом, да чтоб за спиной рычала стая Тиэлле. Но, с другой стороны, остальные не виноваты, так зачем же при всем народе устраивать побоище? Да еще на праздник. Хорош подарочек, нечего сказать…

«Ты летишь ровно и спокойно, Арвиэль. Ровно… Спокойно…» Как заклинание, как молитву снова и снова.

Около получаса Вилль перечитывал одну и ту же страницу

«Отчетника», так и не разобрав ни слова. Подошел к окну, ладонью отогревая изморозь, и по стеклу сбежали две капли. Блеск позолоченных перьев на небесной лазури — такими переливами дразнилась под солнцем высокая Артенн. Даже, ярче, пожалуй. На Севере все было ярче и острее: снег, мороз, запахи. Пока воздух не провонял смрадом пожарища…

…Океан неторопливо катил на берег свинцовые волны. Ночью был сильный шторм, и суровое море безжалостно выбросило на сушу тысячи своих обитателей. Но для маленького собирателя ракушек чужое горе обернулось настоящим праздником, ведь сестренка их так любит!

Мальчик набрал полкорзины, когда чуткие уши уловили новый звук. Он всмотрелся в туманную дымку. Из завесы выступал силуэт, величиной и мощью подавляющий морскую стихию. Дракон! Мигом вылетела из головы корзина, ракушки и способность летать. Хода он не сбавил и в селении, так что вместо матери едва не обнял колодец.

— Арвиэль…

— Мама, ну, мама же! Там дракон! Настоящий, большу-у-ущий! — захлебываясь от восторга, мальчик с недетской силой тянул Элейну за рукав. Ткань жалобно затрещала.

— Дракон? Ну-ка, посмотрим, что у нас в море завелось… — ведро, наполненное рассветной водой до краев, опустилось на камни.

Когда они вышли на всхолмье, оказалось, что дракон уже успел выбраться на сушу, и вовсе это был не дракон, а…

— Корабль!

Корабль с драконьей пастью, раздирающий морскую пену. Один, второй, третий… Из них выпрыгивали огромные, бородатые люди в диковинных рогатых шлемах. На гигантов начальственно покрикивали обычные, как в книжке.

— Арвиэль, назад! — мать рванула его за плечо.

Они бежали изо всех сил, но успевали еле-еле. Мать прикрывала его спину, и Арвиэль знал, что если споткнется — конец обоим. Несколько сотен шагов, разделивших побережье и селение, да четыре огнешара вдогонку. Ни один не попал в цель — пока маги только примеривались, развлекались. Берберианцы развлекутся чуть позже.

— Тревога! Варвары! — громко, на все селение.

Из домов выбегали аватары, недоумевающие, полураздетые, но с саблями наголо. Дети цеплялись за пояса и рубахи — они тоже не видели живых людей. Маэлья, жившая через два дома от Винтерфеллов, оборачиваясь в разбеге, забросила на спину младшенького и вместе со взрослой дочерью поднялась, стремительно набирая высоту.

Молния, неяркая, но жгучая, пронзила небо, разветвилась, сетью оплетая всех троих. На землю упало обгорелое крошево. Отчаянный вой ее мужа повис над селением и обрушился в тишину.

— Арвиэль, прячтесь с сестрой в подпол, — Элейна подтолкнула

Арвиэля в спину.

— Но, мама я могу…

— Знаю, сын, но не сейчас. Береги сестру.

От воспоминаний оторвал стук в крышку люка, знакомо требовательный и сейчас такой желанный. Хвала Саттаре, теперь обойдется… Он дернул крышку, и на пол опустилось ведерко, красное, в крупный зеленый горох, кокетливо прикрытое клетчатым полотенцем. Следом по-кошачьи запрыгнула девушка-оборотень, и ловкость ее легко объяснялась: Алесса была одета в курточку с каракулевой оторочкой, опоясанную широким ремнем, штаны и высокие, по колено, сапоги.

Сейчас знахарка — большая ценительница длинных зауженных юбок — напоминала то ли воительницу, то ли принцессу на охоте. И даже раскрас пришелся к месту. Боевой такой, воинственный.

— Вилль, да у тебя глаза светятся! Ты мне не рад?

— Рад. Очень! — с жаром выдохнул парень. Хвала Саттаре!

Он зачарованно наблюдал, как девушка стелет полотенце, на поверку оказавшееся скатеркой, и выкладывает на него каравай, промасленный бумажный сверток, яблоко, нож и две вилки. С особо торжественным видом извлекла запотевшую бутыль.

— «Vilde Riada», — прочитал эльф, — «Дикая Роза»? Никогда о таком не слышал… О! Какая салфе… точка.

— Десятилетней выдержки! — знахарка гордо цокнула по горлышку ногтем. — Ну-ка, отвернись, деревня!

— Хвоста у меня нет! — усмехнулся парень, но подчинился. И тут же зажмурился, сдерживая облегченный хохот. Сталь пронзит тело, меткое слово — дух, так говаривали эльфийские заплечных дел мастера.

Правильно, излюбленный способ развязывания языка — физическая ломка пополам с психологической. Алесса и без ножа зарезать может, но не его и не сейчас. Хвала Саттаре, пришла! С неугомонной пантерой вообще сложно думать о чем-то, кроме нее самой.

— Знаю… Готово!

Вилль обернулся и открыл рот. Девушка стояла на табурете, панибратски опираясь о плечо скалозуба. На лице ее сверкала счастливая улыбка, а на голове чучела столь же ослепительно блестело красное ведерко. Хищный зверь со стаканом в лапе, в накинутом на плечи мундире, да еще с ведром на голове в придачу теперь смотрелся особенно потешно.

— Нет слов!

— А знаешь, на кого он теперь похож? На варвара — большой, страшный и глупый! Надо к ведру еще рога прибить… В жизни таких людей не видела! Уж на что Аким здоровенный…

— Его бабку изнасиловали такие вот рогоносцы, а она ребенка пожалела, оставила, — жестко перебил аватар, мигом посерьезнев.

— Вилль…

— Прости за откровенность. Но я хочу, чтоб ты знала. Держись от них подальше! Они тащат на корабль все вкусное и красивое, а заплесневеет да попортится — за борт. Такие вот не люди…

— Нелюди? — девушка прошептала едва слышно. Теперь от Вилля на шаг не отойдет, покуда эти не свалят.

— Нет, Алесса, НЕ люди. Те, кто жил и будут жить по принципу нападающих: хочешь уничтожить вражье логово, убей волчат, иначе они вырастут и вцепятся в глотку. И не важно, волчата из соседнего клана или инородцы. Разве что, первое они делают по надобности, а второе — потехи ради. А он, — кивок на чучело, — глупое, безобидное животное.

Аватар скрестил руки на груди и обернулся к окну, не давая разглядеть выражение его лица. Время для объяснений пришло.

— Вилль… Аватары из-за них умерли?

Человеку, эльфу, даже орку подпол казался бы сердцем ледяной глыбы. Но двое маленьких аватар не чувствовали холода, только злость. И страх. Сверху топотали, лязгала сталь вперемешку с хохотом и окриками, от грохота падающей мебели пол ходил ходуном.

— Фьюуу! Глянь, что здесь! А, Болт? — голос варвара походил на рев моржа.

— Не трогай. Пусть маги сначала осмотрят. У них все перья с сюрпризами.

Арвиэль скрипнул зубами. Варвары нашли отцовские метательные кинжалы. Гномьи, правда, но чуть-чуть волшебные, возвращавшиеся к хозяину подобно бумерангу. Скоро и мешок с алым янтарем найдут, и синий жемчуг, которые они обменивали в Рудном Мысе на сталь. И папину свадебную кольчугу, и мамины украшения, и… Много чего. Как противно быть маленьким, слабым, скулящим!

Мальчик успел-таки махнуть деформированной рукой, когда его за шиворот выдернули из подпола. В плечо воткнулся меч, пригвоздив волчонка к стене. Жалобный визг, еще далеко не рык, заглушил ор раненого мужчины. От ярости беловолосый варвар вогнал меч слишком глубоко и теперь злобно плевался, не обращая внимания на текущую из распоротой щеки кровь.

— Что, Кнут, теперь Меченый?! — ехидно осведомился рыжеватый, приземистый.

— Заткнись, Болт! — огрызнулся беловолосый, пытаясь расшатать меч.

Жалобный скулеж мальчишки его не смущал.

Арвиэль честно пытался молчать, но выходило плохо. Сквозь багрово-мутную пелену он видел, как в чьих-то руках отчаянно бьется

Эстель. До чего же мерзко быть маленьким, слабым, скулящим…

В распахнутую дверь вихрем влетела Элейна. Такой он мать еще не видел: с ног до головы залитая кровью, волосы, будто водоросли, облепили щеки, и на страшной маске солнцами горят глаза. Серебряные крылья истаяли дымкой.

— Мама… — что было сил, позвал Арвиэль. Женщина закричала.

Страшно, совсем, как дикая. А дальше — кровь и серебро в едином вихре.

Варваров было семеро, а стало пятеро. Потом трое, а потом…

Арвиэль затаил дыхание, не мигая, глядя на обезглавленное тело, и не чувствовал боли. Как же так? Ведь мама, она бессмертная?!

— С этими что, а, Аркан? — Кнут поморщился. Девочка скулила тонко, на противной, нудной ноте.

— А что… — Аркан, тронув сапогом труп, сплюнул. — Обмельчали волки.

С девочкой не церемонились. Один удар, и отброшенная за волосы голова покатилась к материной. Арвиэль знал, что скоро уйдет к семье, лишь бы мучили недолго.

— Имперское войско! Маги! — ворвавшийся в дом человек прижимал к животу окровавленную руку, но рана его, похоже, не беспокоила. Он не походил на варвара: высокий, да, но не огромный, черноволосый с молодым еще безусым лицом.

— Тьфу! На «Карсу» отходим, — все так же лениво приказал Аркан. -

Ридайн, этого с собой?

— Эти, — человек кивнул на скорчившегося мальчишку, — уже не воины, а выродки. Нечего церемониться. Собаке собачья смерть.

Кнут отвесил Арвиэлю пинка напоследок, но тому уже было все равно.

Огонь — не так уж больно, всего минута-две. И Симка обязательно будет с ним рядом по ту сторону.

Последним из дома уходил Ридайн. Осторожно потрогал носком сапога

Рассвет и Полночь — Тай-Кхаэ' лисс матери, но клинки были мертвы.

Человек бережно подобрал их и посмотрел на мальчика в раздумье, будто решая, убить ли ребенка самому или оставить это стихии.

Вскинул руку. Замер. Опустил. Из центра его ладони вылетел огненный шар и, ударившись об пол, пополз к стенам, затанцевал на одежде мертвых.

Симеон сумел вырваться из магического капкана. Вернулся, прибежал, чтобы увидеть смерть хозяина. Звал, тормошил, тщетно грыз и царапал лезвие…

Берен потом долго пожимал плечами, не понимая, как сумел выдернуть меч. Домовой бросился под копыта жеребца самого Императора, спешащего на выручку аватарам. Вести о грабежах на побережье Перелива дошли в столицу, но Аристан опоздал. Войско встретило зарево вместо северного сияния, а вместо клана легендарных оборотней — последний аватар и бездомный домовой.

— Да, аватары умерли. И мальчик Арвиэль умер вместе с ними. А теперь есть стражник Вилль Винтерфелл…

На плечо опустилась маленькая рука, чье родное тепло проникло сквозь плотную льняную рубашку. Вилль напрягся было, да вновь расслабился — Тай-Линн и не думала его жалеть.

— Который обязательно станет капитаном Имперской Стражи, — она потрепала его по плечу не то ободряюще, не то хозяйски. — Но для этого совсем не обязательно умирать еще раз. Вилль, обещай, что, когда они уедут, ты не полетишь следом.

— Хмм… — Тай-Линн чувствовала его острее, чем он рассчитывал.

Всю неделю Вилль сочетал элементарную предупредительность с эльфийской магией обворожения. И, похоже, с непривычки перестарался.

Раньше ему приходилось бегать не за девушками, а от них, но на сей раз стоило быть уверенным, что Тай-Линн поедет с ним в Равенну. Вот и результат, факт!

— Вилль, если тебя убьют, кто научит меня эльфийскому? Ты еще не выполнил обещание.

— Маленькая шантажистка! — криво улыбнулся Вилль, не зная, куда девать глаза.

— Ага, попался!

Если бы взглядом можно было сожрать, то от кролика остались бы кости, да и те обглоданные. Впрочем, Алессе интерес показался излишне явным — ее друг еще отходил после рассказа. Друг? Да, именно так! Первый друг, самый настоящий, которого нужно расшевелить во что бы то ни стало и вырвать, наконец, из когтей треклятого дракона.

Хвала всем Богам, она не успела рассказать о приключении на Ярмарке.

Не иначе, Судьба уберегла.

— Кстати, если эти козлы устроят пьяный дебош — а они его устроят — вы вполне можете посадить их на трое суток в тюрьму! — Алесса осклабилась. — К сородичам…

Вилль одобрительно хмыкнул, продолжая зрительно обсасывать кроличью голень. Козел почитался варварами, как отродье Мрака, черный — тем более. Вряд ли ночь в компании с исчадием Бездны оставит кочевников хладнокровными. Не совсем безобидная месть, придуманная женщиной, — это выход?

— Вилль, — Алесс взяла его за руку, и эльф перевел на нее вымученный взгляд. — Давай я тебя покормлю?

«Чтобы ты не смог взлететь!» — закончила пантера.

Ужин при Индикаторе вполне можно было счесть романтическим, если бы не маленькое «но». «Дикая Роза» десятилетней выдержки на поверку оказалась крашеным гномьим самогоном. Они, не сговариваясь, подозрительно уставились на мясо.

— Надеюсь, этот кролик — не крыса?

— Знаешь, Леська, я такой голодный, что съем и крысу. Даже десятилетней выдержки!

Кролик оказался самим собой, сочным, с пропитанной пряностями хрустящей корочкой. После сытного ужина и самогон перестал казаться отравой, благо, купцы отбили запах эльфийскими благовониями.

А потом они затянули «Про коня», и следом «Во садочке, во моем». У обоих были замечательные от природы голоса, но Вилль по необъяснимой причине то отчаянно фальшивил, то ревел, как простуженный медведь.

На Алессу напала столь же беспричинная икота. В результате получалось нечто из ряда вон выходящее, но им обоим это безобразие ужасно нравилось. «Как я сватался к голубке, да женился на гусыне» спеть не удалось: грохот сотряс воздух, и ночь вспыхнула алыми огнями. Девушка завопила от восторга и бросилась к люку.

— Салют! Салют! — ликовала она, повисая на шее вдруг ставшего таким родным и близким Вилля. Тот тоже развеселился и прижал к себе безудержно хохочущую Алессу. Великолепный фейерверк разукрасил черное небо всеми цветами радуги. Огненные птицы почти касались крыльями заснеженных крыш, кувыркались в воздухе и превращались то ли в драконов, то ли в каких-то иных летучих тварей; разноцветные облака взрывались и осыпались на землю золотым снегом. Со стороны ярмарочной площади доносились радостные крики и смех.

Вилль осторожно обнял ее сзади, устроив подбородок на макушке.

— Алесса, я в последние дни был не в себе. Срывался на тебе, как последний… Столько всего навалилось, даже и не объяснить. Немного позже. А сейчас просто прости меня.

— Прощаю! — легко отозвалась знахарка. — А хочешь, расскажу тебе сказку про охотника?

— Опять?!

— Нет, другую, — Алесса засмеялась, поняв его. — Нам со Стасей ее папа рассказывал. Однажды двое друзей-охотников отправились в лес за добычей. На опушке они разошлись. Первый охотник шел долго, но ничего не нашел. Второму повезло больше. Почти сразу он заметил куницу. «У моей жены будет знатный воротник», — подумал охотник, потому что был любящим. Он застрелил куницу, положил в мешок и отправился дальше. На полянке он увидел двух крупных зайцев. «У моей семьи и семьи моего друга будет похлебка, а у наших сыновей знатные шапки», — подумал охотник, ведь он был добрым. Застрелил зайцев и положил тушки в мешок. Он настрелял белок на воротнички сельской детворе, так как был щедрым, а глухаря сбил, чтобы задобрить сборщика налогов. Его мешок стал совсем неподъемным, и в колчане осталась одна-единственная стрела. Но он уходил все дальше, в чащу, в болото, ведь это был сильный и выносливый охотник. И вдруг в зарослях ежевики он увидел медведя с разорванным ухом. Это был тот медведь, что уже целый месяц нападал на сельский скот. «Если я убью его, то у нас будет теплая шкура, мясо и целебное сало. А я прослыву героем», — подумал охотник, потому что был храбрым и немного горделивым. С одной-единственной стрелой он решил подобраться ближе, чтобы попасть наверняка. На пятом шаге охотник провалился в трясину.

Он барахтался, пытаясь нащупать опору, но мешок тянул его вниз.

Разумным было бы его скинуть, но ведь там лежали и шапка, и похлебка, и воротник, и подарки, и уплата. А медведь, осторожно прыгая с кочки на кочку, стал к нему подбираться, чтобы съесть.

— Вот дурак! — аватар фыркнул теплом ей в макушку. — Он утонул или его задрал медведь? Или все же бросил мешок?

— Нет, Вилль, — Алесса погладила его по руке. — Он позвал друга.

Тот охотился неподалеку, услышал и сразу прибежал. Вдвоем они догнали и убили медведя, а потом разделили добычу, сделали волокушу и вернулись в село героями…

Вилль помолчал немного, наслаждаясь новыми ощущениями. Он сумел выжить, смог приспособиться и подстроиться. Стать незаметным, стать своим. Шутки, веселье, радость последних тринадцати лет — все было наносным, приобретенным благодаря окружавшим его людям. Сегодня это стало настоящим. В зимнем небе беснуются разноцветные искрящиеся птицы, воздух пахнет праздником, а волосы Тай-Линн — зелеными яблоками. Настоящими.

— Мне нравится, какой выбор сделал охотник.

— Мне тоже.

Раздался особенно громкий хлопок, и в темноте нарисовался рычащий огненный грифон. Наступил Новый Год.

— Загадывай желание, — наклонившись, Вилль шепнул ей в ухо.

Алесса задумалась. Желаний было море, но все столь зыбкие, что боязно загадывать. А ну, не сбудется?

— Я хочу… хочу… Хочу, чтоб мои росписи не закрасили! — единым духом, зажмурившись и сжав кулаки, выпалила знахарка. Грифон завибрировал и оглушительно взорвался, осыпав Площадь розовым снегом.

— Уррааа!!! — раскатилось над городом.

— Росписи?! — аватар развернул девушку лицом, соображая, не шутит ли. И все понял. — Ах, да… Храм теперь столичные мастера распишут.

Настоящие, шушеля мать… А знаешь, что! Пойдем к Теофану, я сам с ним… поговорю по-хорошему.

— Ты с ума сошел?!

— О, да! Не забывай, я — бессердечный северный оборотень с врожденным даром убеждения!

— Дурашка! — девушка подавилась смехом. На раскрасневшимся от самогона лице «бессердечного оборотня» весело блестели шальные изумрудные глаза, а уши трепетали в праведном гневе. Оттаял. — А пойдем, хоть еще разик посмотрю. Мне скоро в Храме совсем нечего делать будет.

Аватар кивнул, сжимая кулон, и Симка появился перед ними.

— Хозяин! Мы с Мартой мяссорубку купили. Вещь! — доложился кот, вручив обоим по куску новогоднего яблочного пирога. На его шее висели две нити рябиновых бус, а на хвост кто-то повязал алый бант.

Кошачья морда была даже глумливее обычного.

— Хвалю! — через пирог одобрил аватар. — Симеон, назначаю тебя караульным сроком на полчаса! Цени!

— Можшшете не торопиться, — хихикнул Симка, поймав зубами браслет.

Держась за руки, они побежали по улицам. Почти пустые, лишь несколько гуляющих компаний, да целующаяся парочка за углом.

Наискось пересекли широкую Весеннюю. Снег под ногами пестрел разноцветными конфетти, в воздухе разлился аромат яблок, оставшийся после салюта. Один раз Вилль схлопотал снежком в плечо, но так и не понял, за которым из сугробов счастливо хихикает «стрелок».

К Храму подбежали, обогнув шумную Ярмарочную Площадь. Дверь, к их удивлению, была заперта, несмотря на праздник, но только на щеколду.

Подмигнув, аватар просунул в едва заметную щель между створок узкий кинжал и поддел засов. Расстаравшись для дамы, без усилий распахнул дверь настежь.

— Теофан, ты — щуч… Господин Улесс! — елейным голоском позвал аватар. Ответил ему храмовой белый голубь, низвергнув очередную «благодать» на макушку Вилля. И возмущенно захлопал крыльями, когда жертва божьего обстрела увернулась.

— Вилль, сабли, — шепнула девушка, пихнув его локтем в бок. Парень скривился. Дуррацкие правила! Лед, как всегда, предупредил о возможной опасности, и Пламя поддакнула, ехидно посоветовав не распускать зубы.

Алесса, сжавшись сиротинушкой безродной, присела на лавку, поджидая жреца. Вилль бродил вдоль стен, кончиками пальцев касаясь того, к чему приложила руку его Избранница. Хорошо, если они с

Алессой уедут раньше, чем прибудут «настоящие» художники. Если уедут. Если она поедет. Если ее не смутит парень, вскакивающий посреди ночи в поту с замершим криком на губах. Ей решать. Оглушать ее дубиной он не намерен, равно как и тащить в новый дом на плече.

Чай, не дикий.

Но аватару необходима Тай-Линн, и вовсе не оттого, что так положено. И вообще, нечего красивой девушке прозябать на задворках

Империи! Вилль представил, как гоняется за Алессой с ловчей сетью, дабы уложить в супружескую постель, и сжал губы в ниточку, гася смех. А иного на ум и не приходит!

Выбор теперь за ней. Каждой свободной кошке нужен дом, чтобы туда возвращаться. Алесса уже нашла его: и дом, и призвание. Неизвестно, что ждет их в Равенне, но там она будет под его крылом, а оставлять девушку в городе, где с недавних пор творить шушель знает что, опасно. А как было хорошо: тишь да гладь, да сонная лесная благодать. За какой-то месяц все изменилось… Стоп!

Аватар замер подле статуи Иллиатара — той, что так не нравилась

Алессе — и задумчиво уставился на постамент. Массивный, из белого камня, два на два локтя в основании. Вилль уперся в него плечом, поднажал, и ничего не произошло. Статуя не сдвинулась и на полпяди, ровно прилипла. У Вилля в голове что-то щелкнуло, и пошел звон.

Ну, конечно, Радда не смогла бы вызвать демона. Аэшур сказал, что для этого необходима слаженная работа семерых магов, либо Колодец.

Вот и сложилась мозаика. Факт.

— Леська, ты называла статую Иллиатара халтурной. Почему?

— Ну-у… Бездушная она какая-то, неживая. Весь Храм дышит в гармонии, а она чужая.

Аватар кивнул. Все верно, Храм строили из местных материалов, а статую привезли уже готовой. Излишне вычурная для маленького городишки, даже роскошная, но чужая.

— И потом, она не на своем месте. Такие статуи ставят в больших

Храмах на расстоянии в три четверти от двери рядом с водосвятной чашей. А ее зачем-то к стене прилепили, хотя достаточно было лика на доске.

Он кивнул снова. Для маленького города Храм был великолепен, но по размерам в несколько раз уступал тем, что возводились в центрах. И все же, когда привезли статую, горожане ликовали. Будет, как в столице!

— Леська, иди-ка сюда! Вот, полюбуйся! Статуя-то как раз на своем месте.

Алесса подошла и ахнула: из-под тяжелого постамента торчал лоскут черной ткани. Это был обрывок жреческой рясы.

— Семнадцать лет город жил и процветал. Никаких преступлений, никаких эпидемий, дружелюбная нечисть в округе. Нас защищали. И лечили тех, кто хочет. Аура города вылечила и мою душу, и твою.

Дриада родила ребенка и, вероятно, другие тоже смогли бы. И это все она.

— Кто, Вилль?

— Природная Магия. Здесь, под городом, глубинное озеро абсолютной силы. А это, — Вилль кивнул на постамент, — начало подземного хода к нему. Мы не смогли простучать полость, потому что озеро слишком глубоко, а зала с пробившимся источником находится за пределами

Храма. Год его строили те, кого пригласил Теофан. Настоящие мастера.

Сначала — внешнюю толщу стен, затем облицовывали внутри. И никого не пускали внутрь, мол, не положено. За это время можно было вырыть и ход, и залу…

Она вернулась помочь. А ее обманули и поймали для того, чтобы убивать. Снова.

— Вилль… И что нам делать?

— Заставить мага отпустить ее. Здесь должен быть какой-то рычаг.

Вилль оживился и начал ощупывать статую. Алесса стучала кулачком по стене, лбу Иллиатара, дергала за руки. Разозлившись, ткнула его в глаза сложенными «козой» пальцами.

Статуя вместе с постаментом ровно по маслу отъехала в сторону.

Нелюди, переглянувшись, осторожно склонились над провалом.

— Рано, — господин маг глядел снизу вверх крайне неодобрительно.

Впрочем, долго рассматривать себя он не дал. С ладони сорвался льдисто-голубой шар, и Вилль интуитивно толкнул Алессу. Он еще видел, как девушка, охнув и нелепо взмахнув руками, валится на бок, а затем стало темно и холодно. А потом — никак.

ГЛАВА 19

— Выспался, Арвиэль? — мужской насмешливый голос долетал, будто сквозь подушку. Теофан, кажется? К голосу прилагался дробный перестук, как от подков о мостовую. Куда он попал? Ощущения собственного тела Вилля не порадовали: было жутко холодно и неудобно, а лоб облепили мокрые пряди. Перестуком оказался лязг собственных клыков. Стонать — признак слабости, кричать на врага — признак слабости, умолять о пощаде — тоже. Безобразие какое!

Оставалось таять, мысленно костеря мага.

— Леська, ты цела? — язык тоже не спешил повиноваться. Невнятный вопрос мигом удесятерило эхо.

— Цела, но еще спит, — усмехнулся липовый жрец и некромант в одном флаконе. — А вот с тобой я перестарался. Схлопотать по лбу изрядной долей леденита — не каждый выдержит.

Вилль с трудом расцепил слипшиеся от инея ресницы, и выдохнул облачком пара. Он лежал в центре округлой залы из необработанного серого камня. Напротив неведомо как крепилось к стене огромное черное зеркало, а перед ним на расстоянии ладони от уровня пола висела над провалом алая гексаграмма — Колодец. Лед и Пламя, зачехленные, лежали рядом со звездой, но далековато от Вилля.

Проклятье, в один прием не докатиться! Извернувшись, Вилль обернулся и увидел Алессу, тоже связанную и с закрытыми глазами. Но, вроде, не раненную.

— Гипнотический сон, — невозмутимо пояснил Теофан, потеребив девушку за плечо. Та всхлипнула, но так и не проснулась. — Или усовершенствованная разновидность приворотного заклинания. Увы, на тебя не действует, а на нее — вполне.

— Не тронь ее.

— Сожалею, но тогда мне не на кого будет повесить твое убиение.

Думаю, она огорчится, узнав, что парень гуляет. Индикатор здесь ничего не почует, как и твой домовой — слишком сильный магический фон. Ей останется зарыть в сугробе труп и идти каяться к Берену. Все под гипнозом, разумеется.

— Рассуждаешь, как баба!

— Она и есть девушка. Выйдет совсем по-кошачьи: коварно и непредсказуемо. Или ты не знал, с кем связался? И не дергайся — я тащил тебя по ступеням волоком и слегка помял.

Так вот почему по ребрам будто конница промчалась! Да и веревка врезается слишком туго, глубоко ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но до

Зосия магу далеко, этот хотя бы смотрит спокойно и без ненависти.

Значит, бить не будет.

— Теофан, отпусти ее… Пожалуйста. Прошу.

— Девушку или Магию? — деловито поинтересовался маг.

— Обеих.

— Боюсь, ничего не могу обещать. Вот если бы госпожа знахарь была от тебя беременна… — Теофан перевел мечтательный взгляд с одного на другую. — А так она не представляет интереса для науки. Магию слишком долго пришлось уговаривать высунуться наружу. Столько лет твердил, что мы с ней хотим одного — лечить. Каждый день, каждый час, из года в год. Я сам почти поверил!

— Зачем тебе это?

— Арвиэль, с такой силой можно сворачивать горы!

— Чтобы вместо рудных залежей выросла груда щебня?

— И те, кто увидит эту груду, не посмеют перейти мне дорогу. Время не стоит на месте, Арвиэль, а равеннские трусы сами тормозят прогресс запретом на часть заклинаний. Скадарцы куда умнее. Ты бы видел их лаборатории — вот где смелость и мудрость!

— Послушный демон, да?

— Легионы демонов! Окна в другие миры! Кстати, ты был прав с выводами за исключением ма-аленького пункта. Снежный пес не один. Их трое.

— Трое?!

— По жертве на каждого. Всем необходима здоровая конкуренция, тем более, что один получился на редкость своевольным. Что ж, сам виноват.

— Тот, которому досталась Берта?

— Угадал. Он сам ее попросил. Ты убил того, кому достался Демьян.

Третий — само послушание. Мое совершенство! Пожалуй, я подарю ему сильное и здоровое тело.

— Ты рассказываешь это мертвецу?

— В тюрьме ты мог добиться ответов — видишь ли, я не переношу боли. Но ты не стал, и теперь заслуживаешь полного откровения, а затем — достойной смерти от когтей красивой девушки! — Теофан улыбнулся, явно восхищаясь собственной затеей. Вилль ее не оценил, подтвердив хмыком скептический настрой. Только бы добраться до клинков.

— Посмел бы изменить, я б его зарубила собственными саблями, — послышался слабый голос. — С чувством… и расстановкой.

Двое мужчин вытаращились на нее с помесью благоговейного трепета и уважения.

— Кхм… Идея не так уж плоха, — поразмыслил вслух Теофан.

— Пресветлая! И с этой страшной женщиной я спал в одной постели? — «ужаснулся» аватар.

— В качестве бревна, между прочим!

— Ну-ну, шутите, шутите, — хмыкнул жрец. — У тебя странное отношение к смерти, Арвиэль. Хотя бы толику уважения Привратнице!

— Она — просто точка в конце летописи жизни.

— Хмм… Жаль, что с тобой нельзя договориться, Арвиэль. Ты мог бы оказаться помощником куда лучшим, нежели Зосий. Мда-да, пришлось воспользоваться его помощью, когда я добывал собак и медведя для опытов. И ты, ты его спугнул! Нашествие зомби на твоей совести,

Арвиэль, а я защитил город. Прости, не хотел тебя расстраивать.

Аватар мрачно изучал трещины на полу. Вроде, какой-то рисунок по окружности. Красиво и мрачно. Знахарка презрительно выплюнула:

— Врете вы. И вы ничем не лучше Зосия, так же глумитесь. Я была о вас лучшего мнения.

— А я восхищаюсь вами! Но вам не стоило расспрашивать меня тогда, а вашему другу надо было спокойно ждать магов, как велели. Кое-что попрошу объяснить и мне — почему на Арвиэля не подействовал яд?

Знахарка, припомнив в гневе разбитую бутыль, злорадно ухмыльнулась. Значит, вот какую целебную водичку Теофан принес умирающему Виллю?

«Порвем глотку или вытряхнем ливер?» — мстительно облизнулась пантера.

— Сохранила вам на компот, — ответила знахарка, мимоходом отмечая, что Вилль хмурится уже недоуменно. Один-один, господин маг. — Подопытного скалозуба в чем провезли?

— В чане для краски! — с достоинством огладил бороду липовый жрец, едва ли не лопаясь от гордости. — Я знал, что стражники не догадаются проверить их все. Зверя я прятал здесь в клетке, но, к сожалению, на его куцый умишко страх подействовал сильнее охотничьего зелья. Удирая, он едва не расколотил мое Окно, — Теофан кивнул на зеркало.

— Лопари были идеей Зосия? — два-один в пользу мага. Ууу! Но она все же догадалась. Можно считать, два на полтора.

— Я предпочитаю бить иглой, а не кувалдой, и избегать лишних жертв. Магия — это наука и сила, а не бессмысленное истребление. Я помогал им с Раддой учебниками. При достойном наставнике из нее вырастет отличный маг, расчетливый и точный, как я! Вот вас, к примеру, я убивать бы не стал, не затей вы расследование. Даже скормленные демонам души, — маг нравоучительно поднял палец, — пошли в пользу науки! Они сейчас — часть демонической сущности. Забавно, но они слились воедино, и получили некоторые черты прежних хозяев.

— Теофан, а тебе не приходило в голову оставить на опыты меня? — Вилль иронично изогнул бровь.

— Арвиэль, ты слишком упрямый материал, раздобыть эльфа посговорчивей не сложно! — ответно хмыкнул жрец. — Вот аватар перебили зря, не одобряю. Стоило оставить несколько особей на разведение.

— Я и есть аватар. Перережь веревку, и я перекинусь. Уверяю, что не стану упрямиться, если ты отпустишь Алессу.

Жрец картинно сложил руки на груди.

— Глупая уловка, Арвиэль, — в его голосе так и сквозило огорчение.

Все еще покачивая головой, маг пошел за клинками — поглупевший эльф расстроил великого ученого в лучших чувствах.

— Леська, жаль, что ты не можешь заткнуть уши, — прошептал

Арвиэль, сверкнув пожелтевшими глазами.

— Хмм… У тебя новые сабли, да? Йааа!!!

— Ползем! — выдохнул аватар.

Они поползли на манер гусениц, отталкиваясь от пола ногами и собирая лопатками пыль в трещинах. Теофан не соврал — он действительно боялся боли. Крики смолкли, когда они не проделали и четверти пути. Отрубленная по локоть рука слабо шевелилась, судорожно поскребывая ногтями пол.

Аватар, победно сверкнув клыками, добрался первым на правах хозяина сабель. Девушка предпочла расслабиться и получить удовольствие. Засим была освобождена в один лихой взмах и прижата к широкой груди.

Они подошли к Колодцу, глянули сквозь пентаграмму. На недосягаемой глубине, запертая в округлых стенах, мерцала серебряно-голубым Душа

Неверры. Алесса потянула руку к звезде, да Вилль успел перехватить.

— Глянь-ка, Теофан почти окочурился.

— Правильно, как людей собаками травить — запросто, а потерпеть не может, — проворчала знахарка, бинтуя обрубок собственным шарфом.

Аватар молча запеленал жреца в обрывки веревок, поднял на руки и неодобрительно покачал головой.

— Леська, ты начинаешь меня пугать.

Замок, которым подстраховался жрец, перевесили с внутренней стороны двери на внешнюю. Вилль справедливо решил, что лежащий на полу связанный жрец, замотанный в ковер, — не лучшее зрелище для внезапного прихожанина. Алесса затолкала ему в рот скомканный носовой платок, предварительно решив высморкаться. Правда, посмотрев на Вилля, усовестилась.

— Я больше не хочу видеть мертвых эльфов, — самой себе прошептала знахарка, когда парень запирал дверь. Обернулся он почему-то хмурым, с сурово сведенными бровями. — Ты чем опять недоволен? Все кончилось, мы идем к Берену! У нас есть маг, который еще нескоро очнется, Колодец и повышение по службе… Вилль, тебе отдадут значок! Ура!

— Ничего не кончилось. Нам еще встречать магов.

— И что? Они его заберут с собой, а Колодец заставим закрыть раньше.

— Нет, потому как маги липовые. Голубь Берена еще не вернулся, а Теофанов на месте.

Посланника градоправителя наверняка прикончила туча, что все это время висела над лесом. Птицу мага прикрывала от хищников другая ишицу. Вон оно как получается… Не только деньги Демьяна да эксперименты нужны были Теофану. Храм — крепость, из которой можно сделать колдовскую цитадель. Маги найдут способ задержаться в городе подольше, обустраивая ее. Северингский Источник равен по силе столичному, а колдуны не стеснены имперскими запретами. А дальше?

Дальше…

На юге видели корабль с трубой вместо паруса. Цитадель на севере, лаборатории в Скадаре, а посередине — вся Неверра.

— Демон был способом, чтобы привлечь внимание, якобы, из столицы.

Если маги догадаются, что мы в курсе — пиши пропало. Если проникнут в Храм — пиши пропало.

— И что теперь делать?!

Вилль покусал губу.

— По ситуации. Пока не приехали колдуны, доложим Берену, допросим Теофана. Решим, как поймать магов — это враги Империи, Алесса. Твои и мои. Попробуем извлечь выгоду из нашего жреца, в крайнем случае заставим закрыть Колодец. Все.

— А нельзя заставить Теофана убить всех магов? — Алесса семенила рядом, с трудом подстраиваясь к размашистому шагу приятеля.

— Это — самый крайний случай. Природная Магия ненавидит насилие, и я не хочу ее принуждать. Ни я, ни ты, ни кто-либо иной из Северинга

— это не та плата за семнадцать лет спокойствия. Тогда, быть может, она не покинет наш город навсегда. И еще надо заставить Теофана убрать своих тварей.

— Вилль, тот снег во время нашествия нежити загасил стену! Это была Берта, да?

— Ее убийца, — холодно отозвался эльф.

Девушка спорить не стала. От визита нежитевидной Берты приятных воспоминаний не сохранилось. Ишицу с толикой души влюбленной девственницы — нечто иное, но оставлять ее на свободе опасно.

На Площади стало заметно тише. Салюты погасли в снегу черным пеплом, который завтра уберут, столы уже разобрали. Гуляющий люд, не стремясь завершать праздник одной ночью, разбрелся по друзьям, старым и новым, родственникам и трактирам. А кто успел облюбовать сугробы.

Хорошо. Остальных в случае непредвиденных обстоятельств разгонят стражники. Точнее, вежливо попросят уйти с поля магического обстрела.

— Хозяин, я тебя обыскалсся! — встревоженный Симка выкатился из помоста. Вместо бус на его шее теперь красовался браслет. — Колдунишшки приехали.

— Потом… Что?!

— Чисслом в три дессятка, с учениками. У ворот сспешиваются.

Эльф рыкнул по-орочьи, на что домовой прижал ушки и округлил глаза.

— Симка, найди Темара и еще кого-нибудь, шли мне навстречу. Потом дуй в караулку, труби общий сбор. К Берену, в «Оркан-бар», к Аэшуру, гномам. Меня слушай по дороге. Быстро! — бормотал эльф, не сбавляя шага и сосредоточенно хмурясь.

— Темар всстречает магов…

— Так заверни его! Живо!

Аватар прибавил шагу, знахарка перешла на рысцу. Домовой справился с задачей блестяще, в несколько минут отыскав Темара, Геварна и

Сатьяна, и тут же припустил в караулку, то исчезая, то появляясь через десяток метров. Сейчас забористая ругань не казалась Алессе грубой в устах стражников или забавной — в эльфийских. Пару выражений кошка-память придирчиво выцепила на будущее.

Маги приехали только что и сейчас проходят досмотр — десять минут.

Потом будет решаться вопрос с лошадьми, которых надо определить в общую и тавернянские конюшни — примерно столько же. Хлеб-соль, приветствия — две. Времени немного, но есть. Нельзя: выказывать неприязнь и беспокойство, позволять им касаться себя долго — могут считать память, смотреть прямо в глаза — загипнотизируют. Можно и нужно выполнять вышеперечисленное быстро и точно.

«Симка, ты все слышал?»

«Убей магов — спассси город!»

«Симка, ты меня пугаешь!»

— Темар, одолжи значок?

Дом Берена тускло поблескивал темным глянцем окон. Правитель у

Марты, наверняка, и их ждут. Вилль поведет магов не спеша, потому что ничего не случилось. Все в порядке. И за это время Симка должен обежать полгорода, предупредить всех, кого нужно, а те — своих.

Почти у ворот Вилль приободрился, едва ли не лучась радушием, и взял девушку под руку.

«У него идея!» — объяснила пантера.

Они шли впятером — Вилль, Алесса и трое стражников, имитируя радушный прием. Меж домов справа промелькнул десяток Акима, спешивший в сторону Площади. Отлично, Храм можно считать оцепленным.

Но внутрь их пускать не стоит — люди могут обойтись с одноруким, истекающим кровью жрецом с излишним сочувствием. Аватар — нет.

Маги стояли возле стены, держа лошадей в поводу. Фамильные листки они протягивали охранникам с явным снисхождением. Будет всякая шушера захолустная у столичных господ-спасителей документы требовать! Хотя не требовали — просили.

При них были озирающиеся по сторонам «детишки» возраста Вилля или чуть младше. Вероятно, ученички, кичащиеся даром похлеще взрослых.

— О! Вы к нам целой делегацией! Благодарим за быстрый отзыв! -

Вилль улыбнулся, не размыкая, впрочем, губ. Вдруг еще кто, глазастый как Алесса, заметит клыки?

— Можно подумать, вы у нас единственные! — гриппозно прохрипел хмурый дядька, здорово смахивающий на грача.

— Здравствуйте, господин Аквин! — знакомый маг сдержанно кивнул, моргнув на значок. — Добро пожаловать в Северинг, господа!

А затем Вилль увидел его. За тринадцать лет Ридайн обзавелся бородкой колышком и уверенностью во взгляде.

— Я — капитан стражи Винтерфелл, а это — Леська, оборотниха наша,

— Вилль хмыкнул собственной неуклюжей шутке, сдержав рык, но маги не удивились. Естественно, господин Аквин успел им рассказать о придурковатом эльфе и его недотепах-сослуживцах после того, как доломал Индикатор, лишив его возможности улавливать колдовство.

Именно тогда, год назад, Улесс и заключил Магию в Колодец.

— Мы прибыли по приглашению господина Грайта и хотим его видеть, — ответил один, в забавном каракулевом берете с крапчатым пером. Таких «баранов» было четверо — мастера какой-то разновидности колдовской дряни.

— Добро пожаловать! Геварн, Сатьян, распорядитесь разместить лошадей по конюшням и покормить хорошенько, — правильно, на объевшихся лошадях особо не наскачешься. — А вас прошу в гости к господину Грайту.

— Мы бы хотели переговорить и с господином жрецом тоже, — кивнул, соглашаясь, Аквин.

— Темар, найди господина Улесса. Праздник же! — смутившись, капитан виновато развел руками. — Леська, накроете с девочками стол, да поживее. И вино с тряпочками не забудь!

Алесса, окрыленная дружеским шлепком пониже талии, порскнула куда-то в сторону, намереваясь за ближайшим углом сообразить, чего же хочет Вилль.

Тот, с бородкой клинышком, как-то слишком пристально его разглядывал, недобро. Неужели узнал? Быть не может…

— Господин капитан, вы бы не могли обрисовать проблему чуть подробнее, нежели в письме? — на удивление вежливо поинтересовалась средних лет магичка, как бы невзначай поправив тугие локоны, струящиеся из-под серебристой шапки. Аватар кивнул ей персонально и, отвернувшись, брезгливо сморщил нос. Волчегубка треклятая!

Вилль начал объяснять, чередуя якобы профессиональные, скупые фразы с местными жаргонными словечками. Его считают мальчишкой, и превосходно! От такого не следует ожидать подвоха. Правда, магам явно неприятен остроухий капитан стражи. Он почуял это спиной, и резко сменил тему на теплые кровати, праздничный ужин и храмовое вино. Послышался одобрительный гул. Сработало!

Мимоходом глянув в сторону, мысленно сравнил ситуацию с праздничной ракетой. Ее надо установить под точным углом и отмерить фитиль так, чтобы салют взорвался, но не осыпал искрами остальных, да и самому неплохо бы успеть отбежать.

Аэшур решительно шел навстречу, но остановился, поклонился, как подобает низкородному. Значит, южане где-то поблизости.

Из переулка вперевалочку выбрался Соррен, пристраиваясь сбоку «стада». Аквин приветственно кивнул и ему, а Ридайн и вовсе долго тряс руку к удивлению стражника.

Вилль сглотнул.

— А скажите, Винтерфелл, как вам удалось убить демона? Каково это — побывать в его лапах? — словно пробуя почву, заинтересованно раздалось за спиной. Собака!

— Неприятно, но при должном везении терпимо. Особенно, когда поблизости хороший лекарь.

— Avatte d' Shaattar… Господа, нас вязать хотят!

Проклятье, ему так хотелось этого избежать! Оставалось надеяться, что два десятка своих рядом и сумеют сориентироваться, разогнав оставшийся народ подальше с пути магов.

Вилль даже шага не замедлил, оставаясь впереди, но руки положил на пояс. Голос Ридайна изменился сильнее внешности: теперь в нем так и сквозила насмешка и уверенность в собственном «я». Этот человек ребенка убьет без сомнений.

— Живучий, щенок…

Аватар резко обернулся, выхватив сабли молниеносным движением, еще не ставшим навыком, но которое помнила кровь. Мимо уха свистнул метательный кинжал и застрял между ребер «барана», ухватившего за куртку Соррена.

В грудь Вилля уже летел огнешар, остальные маги только переглядывались, потом «баран» стал оседать. Соррен — следом за ним.

Домовой выкатился прямо из воздуха, повисая на руке мага.

Росчерком стали Вилль отбросил шар в снег, но несколько капель попали на куртку, прожигая кожу и мышцы. Из образовавшейся прорехи посыпалась зола — все, что осталось от кулона.

— Хозя… — жалобный вопль замолк, и кот испарился. Браслет упал под ноги магов.

Вилль развернулся с распущенными крыльями за спиной, саблями в ножнах и единственной мыслью в голове. Он будет думать о Симке позже, когда все закончится. Сейчас цель — Храм.

* * *

Алесса не сразу поняла, о каких тряпочках толковал эльф. Когда сообразила, остановилась, со смехом хлопнув себя по лбу. Ну, конечно, ненавистное снотворное! Он решил попросту усыпить магов и повязать тепленькими.

Девушка прибавила ходу, пробежав мимо «Оркан-бара», увертываясь от ничего не подозревающих гуляк. Восторг праздника и ужин в караулке, салют и легкая до игривости поимка мага — все смешалась, будто изнутри наполняя девушку воздухом и подбрасывая все выше. От себя и внутреннего зверя Алесса не ожидала подобной невозмутимости и хладнокровия. Только почему это смутило Вилля? Даже обидно. Гипноз, вопреки уверениям жреца, на нее не подействовал, а оцепенение спало, когда парень очнулся. Объяснения и не понадобились — это проделки колечка аватар, но бывшему хозяину она не скажет. Там, в Храме, она выжидала удобного момента для броска. Хотелось, притворившись послушной куклой, заполучить сабли и пустить колдуну кровь. Жаль, не вышло. Зато теперь она отщедрит «тряпочек» по полной. Знай наших!

Сердце екнуло чуть раньше, чем люди задрали головы и, как по команде, открыли рты и уткнули пальцы в небо. Алесса обернулась.

Над Площадью, в расчерченном сгустками пламени воздухе, летел белый волк.

ГЛАВА 20

Аватар без труда увернулся от огнешаров, к изумлению всего честного народа оборотившись щелкнувшим клыками волком, и взмыл в небо. От несдержанного воя, тихого и пронзительного, что трогает не слух, но душу, сердце захолонуло у тех, кто был на Весенней улице, и даже маги выстрелили не сразу, потеряв драгоценную секунду. Теперь все зависело от преимущества полета над пешим ходом. Кто опередил, тот победил.

У дверей Храма исправно несли дозор Аким и Темар. Остальные, как велено, глаза не мозолили, но были поблизости. На волка мигом нацелились два болта и два обалделых взгляда.

— Ключ! — рявкнул волк.

— Вилль?! — кадык невозмутимого Акима судорожно дернулся.

— Быстрее! Зовите остальных, внутрь никого не пускать, стрелять во всех с амулетами! В берберианцев тоже!

— С-сынок?! Твою мать! — высказался и Темар. Стражники следили за каждым движением волка, который, уцепив ключ двумя когтями и оттопырив мизинец, ловко открыл и снял замок. Изнутри послышался лязг.

А теперь — всем удачи!

Жрец обнаружился не у дверей, где его оставили, а посередине прохода меж двумя рядами лавок. Он пришел в себя и, похоже, как-то сумел притупить боль даже в столь недееспособном состоянии. Теофан освобождался от ковра, раскатав для Вилля парадную дорожку к себе.

Вздыбив шерсть вдоль всего хребта, аватар медленно шел. Шипы крыльев с ехидным скрежетом полосовали ковер. Реакция жреца несколько обескуражила Вилля: как в ишицу он сумел разглядеть не только демона, но и чуждую Миру форму жизни, так и в аватаре видел

Смерть и красивого зверя.

— Здрравствуй, колдунишшка… Поворожим?

Шкирка или ноги? Память не замедлила с ответом: «Я тащил тебя по ступеням волоком и немного помял». Разум выбрал первое, но можно и порычать над ухом колдунишки, обдавая затылок теплым дыханием хищника. Аватар стряхнул жреца у постамента и, приподнявшись на задние лапы, по примеру Алессы ткнул в иллиатаровы очи когтистой «козой». Каменный Бог таращился все так же благосклонно, не подумав сдвинутся. Вилль нажал посильнее — и ничего. Он вытащил кляп.

— Думал, он с тычка открывается? — слабо усмехнулся маг, отвлекшись от созерцания полуразвернутого крыла. Волк щелкнул у его лица клыками, и улыбка потухла.

— Деррнешься — не сможешь рразмножаться, оссобь…

Договаривал он уже в привычном обличье, оставив волчий взгляд и торчащие из кривой усмешки клыки. Жрец устрашился вполне естественно, мигом покрывшись новым слоем пота. Вилль закрепил результат, прищелкнув у того перед носом пальцами с набором изогнутых по-кошачьи когтей. Ими же распорол веревку, приподняв жреца за грудки и оставив у того на рясе четыре борозды, не подернутые бахромой.

— Ну?

Жрец забормотал, подгоняемый сжавшими шею пальцами милого мальчика

Вилля. Повел рукой перед лицом статуи, и постамент скользнул вправо.

Вилль резко развернул его лицом к себе.

— Подними руки и молча спускайся.

— Спиной?!

— Да. Если мне что-то не понравится, я столкну тебя вниз.

Теофан осторожничал напрасно, пытаясь упереться в стену локтями, и осторожно нащупывая ступени. Стальные пальцы нелюдя держали его за ворот крепче страховочного каната.

— Сколько продержится Храм? — аватар пошутил. Разжал пальцы и сцепил вновь, но этого оказалось достаточно, чтобы жрец заикал.

— Я… Я н-наложил на стены, дверь и окна з-заклятье наподобие того, чем ук-крепляют веревки. Специально не п-пользовался строительным, чтобы враг не сразу д-догадался.

— А пол ты укрепил? А купол? — аватар оценил выражение жрецовой рожи. — Придурок.

Пол невежливо поздоровался с коленями Теофана. Аватар опустился рядом, чутко слушая тишину. Время еще есть.

— Зови ее!

Сопя обижено, как ребенок, у которого злой папка отнимает любимую рогатку, жрец выкрикнул несколько странных слов. Язык чародеев казался отражением эльфийского в кривом зеркале. Мутном и с трещинами. «Будто собаку кличет», — злобно думал аватар, но не мешал.

Магия приблизилась, заполнив Колодец до краев, играя голубыми всполохами на лицах склонившихся.

— Чего теперь изволите, господин… — начал паясничать жрец, но завопил, падая на бок.

Вилль заорал с ним в голос, обхватив голову руками — у него в голове будто взорвалась шутиха. Скрежет, треск, грохот — все слилось воедино, вдобавок, с потолка посыпалась пыль. На месте выхода теперь красовалась груда увесистых обломков. Вилль постучал ладонью по уху, затем по другому.

— Можешь это разобрать?

— Их слишком много… — содрогнулся маг. Видимо, представил, что, если маги проиграют, то оставшиеся дни жизни придется коротать замурованным вместе с хищным полузверем.

— А выдуть обратно в зал? Ну-ну, не боись, я людишек не ем, — аватар против воли хмыкнул. — Только шинкую для Леськи.

— Для стихийной магии ветра нужно открытое небо, — Теофан зачастил, то повышая, то сбавляя тон, пытаясь выбрать верный. -

Арвиэль, я смогу пролевитировать камни поштучно, но потребуется время. Полчаса-час, и мы выберемся. Никто тебя не тронет. Ты даже не представляешь, как нужен мне!

— Угу. С распоротым животом и ливером на весах. Убей своих гадов, нужник.

«Не надо… Прошу…», — голос, пробившийся сквозь плиты залы, был древнее первого утра Мира. Чище первой росы. Наивнее первого желания ребенка. Мудрее прощального веления ученого старца.

Аватар коротко рыкнул, сцепляя клыки, усилием воли гася ярость. Проклятье, Магия — ярая противница насилия, и эльф не имеет права ее предать.

— Обездвижить? Лишить силы? Усыпить?

— Колодец слишком сильный, за его фоном я не различу либров! Я не смогу им помешать отсюда! — жрец говорил правду. Аватар знал, что

Магия предупредила бы о лжи.

— Она сама может?.. — Вилль кивнул на Колодец и осекся. Может, но не станет. Душа Мира никогда не причинит вред живому существу. Она знала, что с магами сделают стражники, а потом — имперские палачи. -

Отпусти ее.

— Никогда! — маг завопил так, что Вилль сморщился. — Столько лет уговоров, и все напрасно?! В Северинге можно основать потрясающую лабораторию! Сила науки пробьется через тернии к звездам! Это будет…

— Я вам скажу, что будет! Власть захватит кучка выродков, которые расплодят свою псарню! Наш мир загадят, в другой пойдут! Так и будут… шляться, пока их не прищучит кто сильнее!

Жрец будто забыл, что перед ним враг. Сжал плечо нелюдя стальной хваткой, жарко зашептал, убедительно.

— Арвиэль, послушай… Послушай… В Скадаре есть люди, которые исследуют гены… Это… Это память тела. Из твоей крови можно возродить расу аватар… Не сразу, через несколько лет… Но ведь ты подождешь? Подождешь, Арвиэль?

…Небесный флот эльфов-оборотней, пронзающий солнечные копья, ныряющий в лунный плащ. Камнем падая вниз, поймать воздушный поток и скользить, покуда ветер держит крылья. Свободные, сильные, непобедимые. Почти, но и этот изъян поправит колдовство. Сотни и тысячи аватар.

В сердцах которых поселились демоны.

— Нет. Отпусти ее.

— Идиот! Если отпущу, мы погибнем! Ааа! — жрец схватился за дыру вместо левого уха.

— Выбирай, как.

Хладнокровного северянина не смущала каменная взвесь, туманом окутавшая залу, гораздо больше мешал грохот. Уши заложило, и боль толчками отдавалась в висках, мешая прислушиваться к словам заклинания. Но он чувствовал ликование Магии. Смерть, достойная аватара. Факт, шушеля мать! Одна нотка недовольства Альтеи, и Вилль срубил бы жрецу второе ухо, затем нос. Так и объяснил. Судя по жалобному выражению лица, Теофан поверил.

Пентаграмма выцветала руна за руной, линии, прежде сочные, завибрировали, оборачиваясь бесполезной дымкой, и растаяли. По зале прокатился вздох облегчения, нежность которого изрядно подпортил медвежий рев.

— Ты дурак! Дурак!!! — из глаз жреца брызнули неподдельные слезы.

— Может быть, — и резко свернул человеку шею.

Аватар закрыл глаза. Сыплющая с потолка пыль превратилась в град, больно молотивший по плечам, но почему-то щадил макушку. Вот и все.

Когда Храм рухнет, магам ничего не останется, кроме как убираться восвояси. А, быть может, их либры пусты, и горожане одержат победу.

Отчего-то вспомнилось новогоднее пожелание Тай-Линн, и Вилль улыбнулся. Да, оно сбылось! Теперь остатками росписей будет любоваться Природная Магия. Летом под щебет птиц отправится Леська в лес за ромашками, и на полянке ее встретит Тиэлле. Или на Истринку, когда солнце уже распугало комарье, но еще не вскипятило воздух, и поймает самого большого леща. А Вилля ждет верный Симеон по ту сторону летописи, завершенной точкой. Грустно, что Привратница забрала его так рано, и все же… Спасибо, Кружевница за последний Новогодний ужин.

Грохот нарастал, камни сыпались чаще и стучали ощутимее. Потолок застонал, расходясь трещинами, обрушиваясь лавиной. Вилль ждал.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять…

Он открыл глаза. Перед ним стояла женщина, молодая и простоволосая. Из одежды на ней был только белый сарафан да пушистый венок, но Лесничей не было холодно.

— Уходи. Быстрее.

Словно под гипнозом, Вилль начал подниматься. Сперва медленно, очухавшись, резко выпрямился и треснулся затылком обо что-то твердое. Вилль посмотрел и понял — бред. Полный. Он умер и таково его бредовое посмертие. Заслужил. Симки, к сожалению, не обнаружилось, зато в воздухе висела каменная глыба величиной с наковальню. Вокруг нее россыпью застыли еще с десяток помельче, а потолок украшала дыра в обрамлении паутины трещин. Каменный сор, пыль мутной взвесью дополнили посмертный пейзаж.

— Ты жив. Ах, да! — Лесничая повела рукой, и закрывшие лестницу глыбы выдуло наружу. Грохота падения Вилль не услышал. — Уходи.

— С-спасибо тебе… Альтея, — аватар склонился, поборов искушение благоговейно рухнуть на колени.

— За что? — Душа Мира смотрела на мертвого жреца.

— Он заслужил смерти, Альтея.

— Он пребывал в сомнениях, но ты не дал ему времени на раздумье.

Ты сделал выбор. Мне жаль, аватар, но твои следы наполняться кровью.

Теперь уходи. Быстрее.

Скорее, скорее на помощь к своим. Банзай! Перед лестницей аватар обернулся.

— Я подарил ему легкую смерть, Альтея! И выбор еще за мной.

— Что ж… Спеши, тебя ждут.

В Храме творилось что-то невообразимое. Повсюду зияли провалы, ведущие к озеру Альтеи. Камни, пыль, штукатурка с фрагментами росписей хаотично рассыпались в пространстве. Перед носом аватара улыбался Лидий — покровитель землепашцев. Халтурная статуя Иллиатара обнаружилась почти на месте, только двумя саженями выше. Маги сумели выбить окно, и пустить в обитель Божию красного петуха, который пошел плясать по ковру и лавкам, но сейчас его перья застыли в прерванном танце. На расстоянии пяди от пола в самом центре зала сверкал золоченой маковкой купол. А звезд над Храмом не было — все заволок дым.

«Быстрее!!!»

Аватар справедливо решил, что Магия не из тех, кто шутит шутки, и ломанулся к выходу, перепрыгивая через скамейки и отмахиваясь от заполонившего воздух щебня. Впрочем, пяток особо коварных камушков саданули-таки его по лбу. Двери гостеприимно распахнулись, явив

Акима, добивающего кого-то кулаком по макушке.

— Бежииим! — огнеглазый, насквозь пропыленный бывший капитан в прыжке сбил стражника, и оба кубарем полетели со ступеней, раскидывая встречных. Когда лицо Акима перестало маячить перед

Виллем, они были в трех саженях от Храма.

— Сейчас рухнет!!! — Вилль перекатился через плечо, походя вытаскивая из сапога кинжал. Маг выстрелил молнией одновременно с ним. Аватар увернулся, человек — нет.

Он, наконец, смог позволить себе выдох, и огляделся. Город пропитался криками и гарью, и не понять, чем гуще. Трупы, трупы, и один среди них смотрел в серое небо хрустальным глазом.

Секунду ничего не происходило, потом земля затряслась. Вилль упал на колени, а те, кто бился возле дверей, ринулись прочь. И нападающие, и защитники. Храм-крепость складывался внутрь, как карточный домик, брызжа в спины убегающих мелким камнем, подстегивая их.

— А-а-ким-ким, не-не…

— Не-не б-буду, — пролязгал стражник, также не рискуя подниматься с колен.

Вместе с ними наперегонки ползли и остальные. Каменный ливень прекратился, чудом никого не ранив. Напоследок жахнуло так, что аватар упал ничком, вместо затылка прикрывая уши. Он ослеп, оглох и полностью растворился в пространстве — звуковой удар оказался слишком силен для тонкого слуха. Люди очухались гораздо раньше. Маги с ликующими воплями припустили к провалу, но на краю замерли.

Недоверчиво. Разочарованно.

— Уходим! — выкрикнул кто-то из них.

— Ура-а-а! — Темар лихо взмахнул коротким мечом, опьяненный грядущей победой. Им было велено не пустить — они не пустили. Приказ мстить не прозвучал, но он не был нужен. И понеслось…

…Да столь стремительно, что Вилль, глядя на схватку мутным взором, просто не успевал следить за всем сразу. Либры магов действительно изрядно повыдохлись, и колдунишки швырялись хлипкими разнозарядными шарами и молниями, не рискуя запустить чем помощнее.

Один сгусток шлепнулся перед лицом аватара, превратившись в красную острозубую лягушку.

— Кррови! — тварь алчно примерилась к носу Вилля. Тот пристукнул ее кулаком. Вытерев руку о снег, он кое-как приподнялся на локте.

«М-минуточку», — оценил свои возможности аватар, когда в голове стукнуло, и пошел звон. К неприятелям подоспели берберианцы числом в девятнадцать рогов — шлем одного был увечен. Они предпочли сражаться с орками, прикрывая отход магов. Эртан сотоварищи примчался следом, бок о бок с полуэльфом и двумя южанами. Аэшур мелькал лаской, умудряясь одновременно оказываться в трех местах сразу. На стороне магов были и обычные люди, и Виллю стал понятен наплыв непугливых «торговцев» и «путешественников».

Двое — судя по визгливым голосам, ученики — соорудили при помощи камней и снега паука размером с лошадь. Голем получился колченогим — на восьмую лапу материала не хватило — и к стражникам заковылял, грозя вот-вот рухнуть на бок. Что и сделал через десяток шагов, правда, не забывая при этом весьма натурально рычать. Вилль хмыкнул.

И тут же застонал. Паук взорвался, сбив наземь четверых стражников.

Поднялись двое, а мальчишки с хохотом припустили прочь. Не иначе, нахватались злоехидства у взрослых. Площадка возле Храма, на которой летом алели розы, сейчас тоже была красной.

Вилль рывком поднялся, игнорируя стук в висках. Сабли освободил вместе с крыльями. Ему хватило и двадцати секунд, чтобы восстановить собственную дееспособность. Вдруг он заметил, как пятеро магов, держась за руки, шевелят губами, а остальные группируются возле них, одновременно отстреливаясь.

— Аэшур, уйдут! — Вилль махнул на магов саблей. Они с братом бежали с двух сторон одновременно. Казалось бы, почти… И все же опоздали. Хлопок, яркая вспышка, и площадка значительно поредела.

Исчезли и маги, и их помощники.

— Арвиэль, они в городе! Далеко не ушли. Заклинание дало сбой, и их сейчас разбросает — вспышка была желтой, а должна быть зеленой, — туманно пояснил полукровка. — Похоже, на них всех были амулеты как раз на такой случай. Портал — экспериментальное заклинание, оно постоянно через зад срабатывает.

— Аким, сколько? — часто моргая, выдохнул аватар.

— Наших — половина, их — семеро. Лечатся, паскуды.

— А-аким! — поймав перед носом капитана какую-то желтую дрянь,

Вилль метнул второй кинжал. Короткий вскрик на крыше, аватар стряхнул слизь вместе с кожей ладони и брезгливо вытер о штаны.

Мышцы стали зарастать новой тканью. — Их — треть. Что?

— Фокус-покус, — неожиданно пошутил Аким. — У них либры почти пустые — все на нас да стену извели. Сейчас подрапают к конюшням.

Прибьем на хрен.

«Хозяин, ну почему ты такой безрассудный? Ты — мой дом, ты — моя жизнь…»

— На хрен.

— Нэ! Их — палавына, наших — тожэ, — к стражникам подошли Аэшур,

Орхэс с лицом, покрытым волдырями, и третий, представившийся Рашедом.

— Рогатые? — поинтересовался Вилль участью варваров. Аэшур закашлял и почему-то замахал на него рукой, ответил довольный Орхэс:

— Шестэро убиты в городе, пьатеро орут! — он выждал многозначительную паузу. — Их пэрсик арэстовала.

* * *

— Красота! Вот это мороки! — звонко выкрикнула девушка, волчком оборачиваясь ко всем зевакам одновременно. — Это же новогоднее волшебство! К нам в город прибыла делегация из Равенны…

— Ооо!!!

— Тише, тише! Господин капитан послал меня передать, что господа маги хотят провести опрос… Какой? — Алесса запнулась, припоминая.

Грохнуло с изящным треском, над городом разлился белый свет. — Свидетельский! Ступайте в нашу аптеку, вас Марта и господин Грайт приветят. Это ненадолго!

— Энто капитана бывшего невеста, — «шепотом» пояснил Мирон «лисобородому», у которого Алесса покупала вино. Мужик сглотнул.

Знахарка тоже: хвала всем Богам, имени капитана не назвала.

— А фокусы показут? — пискнула малявка в красном платочке, в ней знахарка опознала давешнюю любительницу петушков и поросей.

Конечно, покажут, если вести себя хорошо! Места хватит всем, а сама травница — натура хлебосольная, мастер по выпечке и выпивке. И детишек задобрит, и честному люду угодит. Люд воодушевился и, посадив малышню на плечи — к безумному восторгу последней — гурьбой припустил в аптеку. Как же-с, господа столичные маги пожаловали!

Девушка перевела дух. На южной половине города безопаснее, чем на северной, да и от Весенней улицы аптека далековато. Вилль пока невредим, но остальные защитники гораздо уязвимее. Помощь лекаря может понадобиться в любой момент. Знахарка посудила, что бежать в аптеку, а затем обратно — пустая трата времени. Необходимые зелья можно взять у Феодоры, значит, вперед, на север!

Разноцветные зарницы действительно можно было принять за потешный салют: желтый, красный, голубой — все у этих магов с подвыподвертом, на показуху. Алессе пришлось жаться к стене, ибо дорогу заняли. Все, кто не мог или не хотел браться за оружие, бежали к окраине.

Навстречу с хриплым гиканьем проскакала гномка Сатина верхом на козле и топором наперевес. Далеко отстав, пыхтел ее муж. Он пробил брешь в толпе не хуже собственного козла.

Переждав живую лавину, девушка побежала дальше. На возню за трактиром она внимания не обратила, но невозможно было пропустить басистое: «А-а-а!» Давешние берберианцы обступили Лушку и Ташу со всех сторон вряд ли с целью оплаты непосильного труда подавальщиц. У их ног полусидел стонущий Венька с окровавленной головой.

Алесса подошла чуть ближе, явив северянам уже знакомое лупоглазое выражение лица.

— Рогоносцы, козья вошь! Не заловишь, не возьмешь! Бе! — «убогая» высунула длинный, по-кошачьи заостренный язык.

— Глянь, щебетунья! Мое! — взревел «низкорослый».

— Наше! — отрезал светловолосый.

Окончание их спора знахарка слушать не стала, припустив обратно.

Варваров она держала на расстоянии, но и не пряталась. Эх, будь у нее Пламя! На худой конец, сгодилась бы обычная женская сабля, не говорящая, но верная. Девушка видела сабли на Ярмарке у Сидора. Как говаривал Вилль, блеска много, а ценность муха съела. Красивые, хоть в опочивальню королевы на стену вешай, но как оружие — пшик один.

Можно сделать заказ по руке — благо, не бедствует — и тогда Вилль научит ее фехтовать. А пока сабель нет, придется довольствоваться смекалкой.

Темно было в тюрьме, но Алессе хватало и того, что пропускали крохотные оконца. В последнюю неделю Вилль рассказал ей многое, будто компенсируя привычную скрытность. О том, что любит рыбу, но красную икру не переносит на дух. А также, где хранятся запасные ключи от входной двери и камер.

Времени не много, не мало, а в самый раз, если не мешкать.

Стараясь не обращать внимания на красные огоньки, Алесса отперла камеру и прижала палец к губам. Козел смотрел безразлично — похоже, его не интересовали оборотнихи. Стадо в десяток голов и после смерти осталось покорно своему предводителю, и овечки ровно посверкивали красными глазами нежити.

Девушка, услышав шум, отступила в угол. Пес, единожды ухватив лису за хвост, уже не позабудет ее запаха — так говаривал аватар. Не удалось одолеть жреца самолично, но этих она не упустит.

— Цып-цып-цып! — насмешливо позвал кто-то. В ответ из темноты послышалось девичье хихиканье, то ли смущенное, то ли злорадное.

— Рок, дверь! — голос светлого. Чтобы пустить хоть немного света, варвары оставили дверь открытой, а при ней — стража.

— Хи-хи! — Можно считать, победа в кармане. Знахарка шумела, когда ей было нужно, а легкой кошачьей поступи мужчины не слышали. И не видели ее саму. Алессе было смешно наблюдать, как ослепшие огромные мужики бестолково шарят в приемной и арестанской. Кошки-мышки… -

Хи-хи!

— Вот она!

Роком оказался тот самый, низкорослый. Он стоял с мечом наготове, широко расставив ноги. Меж них и мелькнула южная кошка, а в следующий момент не по-девичьи мощный пинок втолкнул мужчину в мышеловку. Дверь захлопнулась, торжествующе лязгнул ключ.

— Открой! — на дверь посыпались удары, на девушку — отборная брань. Та ответила выражением из стражницкого запаса. Ругань стихла — видимо, тоже запоминали на будущее.

— Во садочке, во моем козы разгулялись, — тихонько пропела кошка, прижав губы к замочной скважине.

— Цыпа, открой! Цыпа!

Красные огоньки придирчиво заценили куртки из тюленьей кожи, одобрили и потеплели.

— Цыпа!!!

— Бе-е-е…

…Алесса запрыгнула на крышу от беды подальше: собственная улица встретила ее новой лавиной. Горожане, толкаясь, стремясь быть первыми, бестолковым стадом бежали из северной части города в южную.

Иные двигались наперерез к запертым воротам — маленький Северинг захлестнула вторая Алая Волна. Зарницы сместились на северо-запад, и салют над Храмом был похлеще новогоднего.

Весенняя улица походила на проточное озеро. Стремясь влиться, ручьи вырывались с куда большим напором, но один участок течение обходило стороной. В разгромленном палисаднике было кладбище непогребенных. Знахарка не стала смотреть в лица тех, кто обряжен в парадные мундиры стражи, магов она также обошла стороной. Возле троих южан стоял на коленях Орхэс и пел: тягуче, по-своему завораживающе, ровно зверь, оплакивающий родню. Рядом Аэшур бесстрастно плел косу, глядя куда-то в пустоту.

— Вы не одолжите мне ленту, Алесса? Мешаются, — он даже не обернулся, продолжая созерцать невидимые образы. Девушка послушно распустила хвост, и тяжелый ночной водопад обрушился на плечи.

— Тюрьму не открывайте — там варвары с козлами обнимаются.

Полукровка, изогнув бровь, смерил ее задумчивым взглядом. Знахарка и сама знала, как выглядит: курточка распахнута, дырка на правом колене открывает ссадину, волосы не прибраны, нос расквашен, а на подбородке наверняка зреет синяк — не рассчитав прыжок, она поздоровалась лицом с чьей-то трубой.

— Алесса, о такой Тай-Линн мечтал бы каждый аватар, но сейчас вам лучше спрятаться в безопасное место.

— Что такое Тай-Линн?

— Боевая подруга, — Аэшур затянул узел, помогая зубами, и ответил не сразу.

— Симка с ним?

— Симки больше нет, Алесса, — Аэшур привычно поцеловал запачканную ручку и, кликнул остальных. Южане и орки спешили к Храму.

Девушка безжизненно сползла в снег. Как нет? Нет верного друга и помощника, утонченного ценителя мартиной кухни? Мыши-оборотни, надо же… Она сидела непростительно долгую минуту, а потом вспомнила слова аватара. Тогда в печке полыхал огонь, и Алесса наблюдала, как парень ловит сковородой перевернутый румяный блинчик. Блинчик для нее, и это было так восхитительно приятно, что знахарка вслух порадовалась теплу и уюту. «Как белое считать белым, если не с чем сравнить?» — спросил ее Вилль. Он прав, это — жизнь. Сейчас возле Храма идет схватка, и помощь лекаря необходима.

Ожесточенно работая локтями и не гнушаясь пинком, знахарка целенаправленно прокладывала дорогу в водовороте: бездушном, бессмысленном, вонючем. Небо застил дым, к земле редея и мешаясь с густым запахом пота да тонким, липким — страха.

— Дура! — крикнули вслед, когда знахарка шмыгнула в улочку. Может, и дура — Боги рассудят. Непривычно пусто было на улице ремесленников, только где-то скулила на цепи позабытая собака да тоненько плакал в доме ребенок. Не все сумели покинуть опасное место, а кто-то пожалел добро.

Алессу привлек звон и грохот, и тревога пополам с любопытством одержали верх. Переступила порог и ахнула: в посудной лавке Гордия вовсю орудовал медведь. Сам хозяин созерцал потолок остекленевшим взглядом, широко раскинув руки. Его пояс вместе с тяжелым кошелем был теперь на звере. Знахарка узнала ряженого, что катал в карете

Зимушку и Весну, разбрасывая гулякам леденцы и баранки.

— Игнат?!

Горшечник стащил медвежью голову, и окинул знахарку непривычным, по-медвежьи тяжелым взором. Кто пришел в мой малинник? Сердце захолонуло, и Алесса на негнущихся ногах попятилась. Вот порожек миновала…

Она не ожидала такой прыти от мужчины, привычного к размеренной, неторопливой работе. И силы. С размаху приложив затылком о стену — так, что клацнули зубы, а из груди выбило дух — сжал ее горло пальцами в когтистой перчатке. Игнат душил молча, будто не видя, кого. Только на щеках ходили желваки. В глазах у знахарки стремительно темнело. Она уже не брыкалась, а бестолково болтала ногами, когда внезапно хватка ослабла, и Алесса кулем шлепнулась в снег, беспомощно глотая воздух горящим горлом. Но состояние напавшего было еще плачевнее — с метательной звездой в затылке не живут.

— Стервь! — гномка Сатина презрительно цыкнула, поворотила козла и дальше отправилась вершить справедливость.

Немного времени надо оборотню, чтобы восстановить силы физические, душевный покой устаканивался чуть дольше. Теперь она двигалась со всевозможной осторожностью: короткими перебежками, замирая и озираясь. Судя по вскрикам и звону, не только Игнат покусился на чужое, но Алесса обходила беду стороной. Если Феодора ушла, то и ей придется ворошить чужое добро, безжалостно рассыпая по полу и топча ненужные сейчас, но с таким трудом собранные травы. Боги рассудят…

Окна орочьей избушки были целы и слепы, однако, пантера чуяла, что дома кто-то есть. Подошла к крыльцу, и из-под него раздался детский плач, казалось, рвущий душу. Знахарка попятилась, когда на нее уставились два апельсиновых глаза с вертикальными зрачками.

Маленький шушель выбрался и сел на ступеньку, лапкой намывая мордочку. Был он похож на седого котенка с огромными ушами и длинным крысиным хвостом с кисточкой на конце. Шушель заплакал вновь, демонстрируя непомерно широкую пасть, усаженную игольчатыми клыками.

«Покойника оплакивает», — Алесса похолодела.

— Пшшел! — она безбоязненно пнула тварь, и тот мстительно захныкал уже в саду возле яблони-кумачевки.

Девушка зашла в незапертую дверь… и едва увернулась от кочерги и лопаты одновременно.

— Спятили?!

— Алесса?!! — женщины опустили орудия убиения невинных оборотней.

Лицо Рениты в темноте казалось голубым, а Ксандрины глаза мерцали гнилушками. Птичница первой взяла себя в руки.

— Алесса, что происходит в городе? Напали? Война?

— Где дети? — перебила знахарка, обращаясь к дриаде.

— С Раддой в спаль… Алесса!

Черный волосы стегнули воздух будто плетью. Девушка метнулась в спальню, но на пороге замерла с облегчением, смущаясь собственного порыва. Радда, сидя на кровати, укачивала спящего Раина, рядом с ней в обнимку с Мурчаной свернулась Ира. Маленькая некромантка неодобрительно прижала палец к губам.

— Я все знаю. И верю им так же, как и тебе, — спокойно сказала дриада. Ренита горько усмехнулась.

— В городе идут бои. Это долго объяснять, но… На Северинг напали маги-изменники, и на улицу лучше не выходить — вас с детьми задавят.

— Массовая паника порождает инстинкты стада, — заученно произнесла

Ренита. Знахарка кивнула и внезапно подняла палец, к чему-то прислушиваясь. Из-под земли нарастал грохот, будто сказочный великан бросал камни со скалы. Мгновеньем спустя все трое едва не попадали на пол: дом заходил ходуном. Стучали, будто зубы, тарелки в шкафу, отчаянно дребезжала хрупкая стеклянная посуда, со стола упала кружка

Иры и разлетелась вдребезги, причем, осколки продолжали выплясывать уже на полу.

Всех троих посетила общая идея: землетрясение, непонятно с чего начавшееся. В округе были только беззлобные, щедрые на известняк холмы. Ксандра кинулась к детям, чтобы вытащить их на улицу, но Алесса ловко прижала ее к стене.

— Это Магия…

С полминуты трясло немилосердно, затем земля успокоилась, оставив попытки отправить в Бездну докучливых двуногих.

— Кажется, все, — Ренита, шумно переведя дыхание, выпустила дочь из объятий. Та, напротив, прижала младшеньких еще крепче. В доме стояла тишина, которую слушали все.

— Где хлопнуло? — вскинулась Ксана, вертя головой: пол, стены, потолок, Алесса. Та дернула плечом.

— Это в саду.

— Я… пойду посмотрю.

Знахарка кивнула. Из троих взрослых дриада — наименее уязвимое существо, боящееся только огня и не чувствующее боли. А что с нее взять, деревяшка и есть!

Ира, решив подсобить матери, сунула той в руки увесистую палицу — подарок дяди Аррвилля. Сейчас ее утолщенный конец украшали два десятка гвоздей со сбитыми шляпками. Храбрая мамаша перемигнулась со счастливой дочкой и, воинственно шмыгнув носом, отправилась на разведку. Они слышали, как осторожно скрипнула входная дверь, и воцарилась тишина, изредка прерываемая сдержанными вздохами.

Треск. Короткий отчаянный вскрик.

— Сидите здесь молча, — Алесса зловеще полыхнула глазами. Она встала за дверь, как в те светлые времена, когда можно было подшучивать над Виллем, смеяться и обижаться. Сперва хотела взять кочергу, но передумала. Симка. Ксана. Вилль? Девушка ощерилась ровно кошка, стерегущая новорожденное потомство. Плешивая человечья шавка сунула нос в ее дом под крылечком.

Парень озираясь, зашел в дом; возле его правой щеки плыл оранжевый светлячок. Почти ровесник Вилля, и такой же светловолосый. Такой… уязвимый. Некрасивый, правда, ну так не с лица ж мясо грызть? Маг сжимал длинный обоюдоострый нож со странной гравировкой, и было видно, что не для красы носит оружие. Что ж, когти против стали — все как на охоте.

Хищница медлить не стала. Прыгнула тут же, сомкнув клыки на теплом горле, полосуя плечи со звериным наслаждением, которого она сознательно лишала себя всю жизнь. Правую часть живота пронзила резкая боль, но ей было плевать. Алесса мимоходом отметила — печень — и сильнее сжала челюсти.

ГЛАВА 21

Стражники, южане и орки, разделившись на группы, гоняли уцелевших магов по городу. Первые — с металлическим привкусом победы в саднящем горле, вторые — с молчаливой мстительной яростью, третьи — с неумолкающим «банзаем» на устах. Либры-то, может, колдунишки и попрятали, но чудную одежду и выражение лиц им скрыть не удалось.

Правда, в дымке разглядеть это можно было только вблизи, что давало магам некоторое преимущество. Амулеты, судя по слабеньким хлопкам заклятий, почти выдохлись, и теперь колдуны рвались к стене. Там их ждали добровольцы, взявшие город в живое кольцо и получившие единственный приказ — никого не выпускать. Позже будет проверка на знакомство: кто с кем друг или родич, кто с кем торговал. Стражники надеялись таким образом вычислить липовых купцов до приезда настоящих магов.

Вилль мельком видел Берена, но они успели только обменяться кивками, и снова ввязались в схватку на разных концах улицы. Маги и их подсобники предпочитали умирать, но не сдаваться, прекрасно зная, что их ждет на приеме у Императора. В поисках неугомонной знахарки, в первую очередь, Вилль забежал в аптеку. Там обнаружилась засада из трех десятков человек, вооруженных подручными средствами. Они умудрились всей компанией повязать мага, который имел неосторожность вылететь из портала прямиком на праздничный стол. Теперь обессилевший колдунишка пополнял словарный запас северингской отборной руганью. Расправой дирижировала Марта, но Алессы среди палачей не было.

Какой-то деятель поджег конюшню, выпустив перед этим лошадей из стойл. Выпускал с намерением — в обломках вынесенной двери лежали два истоптанных тела с неповрежденными либрами на груди. Красного петуха удалось подавить в зародыше, но под низкими облаками вновь завис прогорклый чад. По улицам теперь вперемешку носились люди, нелюди, лошади и магические создания самого неблагопристойного вида.

С одним из них, похожим на гигантского когтистого кролика с глазами-блюдцами, отважно сражалась рогатиной худенькая женщина.

Лица Вилль не видел, но волосы понравились — золотые, волнистые. Он с ходу ввязался в неравный бой и одолел-таки кролика, срубив ему уши вместе с головой. Женщина бессильно рухнула в объятия аватара. Тот вгляделся в лицо и недовольно хмыкнул — волчегубка. Хотя без шапки она смотрелась симпатичнее.

— Эй… Эй! — Вилль хлопнул по бледной щеке.

Женщина, томно вздохнув, мертвой хваткой вцепилась в его шею, влепив сочный поцелуй. Потом разглядела спасителя, ойкнула и потеряла сознание. Желание убивать ее пропало, и Вилль отнес женщину к плененному сотоварищу.

— Наша беррет! — дурея от крови и погони, рявкнул ему в лицо Эртан. Следом за пивоваром промчался пяток сородичей с клыкастыми улыбками до ушей.

Магическая пакость перекочевала в опустевшую северную половину, но ловить ее не спешили: по словам Аэшура, твари, созданные впопыхах, через час-другой самоуничтожатся. Сам он по возможности пытался держаться брата, прикрывая его спину, хотя практически неуязвимого аватара это порядком раздражало. Вдобавок, Вилль все сильнее беспокоился за Алессу и поглядывал на север. Хочешь найти пантеру, ищи неприятности. Факт!

— Шушеля мать, надо было отвести ее домой и сдать на руки Марте!

— Арвиэль, если для тебя так важно, чтобы Алесса делала, говорила и думала, как ты хочешь, заранее купи цепь, кляп и кнут! — неожиданно вызверился Аэшур и добавил по-привычному спокойно. — Пойдем.

Вилль, понурив голову, поплелся за братом. Дожил! Не тужил, не голодал, сам себе дом построил, и тут заявляется потерянный братец со своим жизненным опытом и начинает поучать. Безобразие… Хотя, сам дурак. Вместо того, чтобы закатывать скандалы, надо было учить

Тай-Линн основам самообороны. Подумаешь, сгоряча перепутала дых и пах, так ничего, отлежался. Да и пироги были вкусные…

Перейдя Весеннюю улицу, оба утроили бдительность. Неизвестно, чего успели наворотить маги, и насколько это «что-то» плотоядно. Сквозь некоторые ставни пробивалось мерцанье свечей, но эльфы были уверены, что хозяева сами не выйдут наружу и не отопрут засов, хоть умирай у них под дверью. На два голоса они звали Алессу, а ответом им были шорохи в пустых домах. Вилль прокашлялся и решил задать давно терзающий его вопрос:

— Скажи, Аэшур, а твоя мать была…

— Падшей женщиной? О, нет, не волнуйся! Она была барышней из Вышковиц — небогатой, но не бедствовала. И с твоей матерью Дариэль еще не был знаком, — Аэшур фыркнул, видя, что попал в цель с ответом. — Повезло тебе, братишка!

— Ты о Тай-Кхаэ' лисс? — аватар горделиво изогнул бровь, будто невзначай коснувшись рукоятей.

— Я свою Адэланту ни на что не променяю!

— Что за имя дурацкое?

— Но-но! — Аэшур настороженно пригляделся к мусорной куче. Все бы ничего, но куча шевелилась. — Так звали мою госпожу… Арвиэль, давай к спине. Это гули и, кажется, они доедают своего создателя.

Гули оказались ростом с десятилетнего ребенка, но совершенно лысыми, серокожими, с непомерно длинными конечностями. Один поднял голову, и заскрипел, ровно пила о дерево. Другие воодушевились мгновенно. Скрип в лавке Гордия, который они поначалу приняли за обычные шалости ночного дома, стал громче, и на крыльцо выбрались четыре твари. Потом стало не до счета — знай, успевай рубить.

— Сколько же здесь этой захмыры?! — Вилль крест-накрест перерезал двоих.

— До хывриной баргузы! — серьезно ответил Аэшур, одним ударом смахивая голову одному и кинжалом протыкая другого. — Они мелкие, это всего лишь материальный морок.

— О-о, он вполне материален!

Чем-то этот бой напоминал схватку с лопарями, но с одной существенной разницей — за спиной было не равнодушное дерево, а настоящий боец, готовый отдать за него жизнь без раздумий.

Время шло, а гули все не убывали. Аватар двигался по-прежнему четко, но полукровка начал чаще дышать.

— Аэшур, ты перекидываться умеешь?

— Нет! Сейчас лопнут, пригнись! — резко обернувшись, он подмял

Вилля, умудряясь при этом закрыть собственную голову. Аватар даже пикнуть не успел.

Гули замерли, пуча и без того огромные глазищи, начали раздуваться, раздуваться… Они не просто лопнули, а взорвались, как целый ящик шутих, забрызгав обоих мужчин и всю округу тягучей, зеленовато-серой слизью.

— Фу! — вынес вердикт аватар, обнюхав собственный рукав.

— Просто морок, — Аэшур невозмутимо пожал плечами, и от его гордона повалил дым. Мгновенье спустя не осталось ни слизи, ни запаха, а Тай-Кхаэ' лисс зароптали, будто обвешенные покупатели. -

Это — только начало. Очень скоро мерзость расползется по всей

Неверре. Думаю, Кружевница уберегла тебя не для того, чтобы ты киснул на задворках, а в войну мчался в первых рядах с эмблемой рядового. Прежде, чем ответить на мое предложение, подумай хорошенько, Арвиэль.

Пока брат придирчиво обнюхивал себя, пытаясь завернуть голову за спину, Аэшур подошел к совершенно целому трупу и, сорвав либр, положил в карман. Имперские маги распознают коллегу, а опасным добром разбрасывать не стоит.

— Надо же, некромант под алхимика замаскировался, — он кивнул на каракулевый берет с пером. Вилль хмыкнул — пуще «баранов» ему не нравился, разве что, Ридайн.

Игната и Гордея почтили торжественным молчанием, не подозревая о том, что рядом лежат убийца и жертва. Впрочем, и их Боги рассудят.

Тай-Кхаэ' лисс звали в бой с настоящим, материальным противником, и Вилль легонько хлопнул брата по плечу, разворачиваясь. Аватар не знал, чувствовала ли что-нибудь циката Адэланта, но полукровка спорить не стал.

Прозрачная, будто скадарская кисея, голубоватая дымка заполнила улицу, подсвечивая снег и воздух, и превращая потемневшие дома в чудной шедевр безумного художника. Братья переглянулись, без слов понимая друг друга — Душа Мира избавляла город от останков колдовской гнуси. Легкий цокот эхом отдавался от стен, но опасности эльфы не чувствовали. Туман подался в стороны, образуя мерцающий проход для наездницы и ее «коня». Последний переступил раздвоенными копытами, жалобно заблеяв.

— Сатинка! — выдохнул аватар, опрометью бросившись к всаднице, и придержал за плечи, не давая упасть. — Аэшур, она ранена!

Тот понимающе кивнул, подойдя. В доме градоправителя с его легкой руки был организован временный госпиталь, куда перекочевали обе травницы. Женщины кое-как справлялись, хотя Феодора, выловленная из толпы у ворот, поминала запропавшую девушку лихим словом.

Гномку изрядно потрепали, и окровавленная куртка походила на обноски бродяги, но Сатина пока держалась. Аэшур бережно взял женщину на руки, прижав к себе, как ребенка.

— Это — только начало, Арвиэль. Подумай! — он развернулся и пошел обратно, следом, будто на веревочке, рысил верный хозяйке козел.

Сидеть дома и смотреть на запертое в светильниках волшебство — удел осторожных людей, а Вилль не боялся остаться один в ауре города, пропитанной Магией. Наверняка туман показался бы им страшным, но для юноши он служил осознанием того, что Арвиэль

Винтерфелл стал настоящим аватаром, способным видеть Альтею такой, какова она на самом деле. Лесничая, надо же! Из всех горожан показалась только ребенку и старому пьянице.

Вилль покорно шел туда, куда указывала светящаяся дорожка, и привела она на крыльцо старого друга Эртана. Один взгляд на садик — и Вилль понял, что он может увидеть в доме.

Ренита положила одеревеневшую Ксандру на лавку, зачем-то укрыв пледом. Алесса дремала на диване, до подбородка закутанная в одеяло.

На первый взгляд, невредимая, только бледная. Вилль тихонько присел рядом, не решаясь будить.

— Она ни меня, ни Радду не подпускает, — вполголоса произнесла

Ренита, горько добавив, — Радду особенно. А ей нужна помощь.

— Я тебя ждала, — Алесса сглотнула и открыла глаза, обозревая растерянную физиономию друга. Слабо усмехнулась, выпростав руку, потеребила его за ухо. — Мне не помогут травы.

Аватар перехватил соскользнувшую руку, прижался губами, затем щекой. Холодная. Обещал сделать все, чтобы Тай-Линн никогда не было больно и страшно, и соврал вновь.

— А… что тебе принести?

Алесса натянуто улыбнулась.

— Вилль, забери меня домой. Я перекинусь — и все пройдет. Только ты побудь рядом, ладно?

— Ты уверена? Может, здесь попробуешь…

— Нет! Я же себя знаю… Хочу на ручки и — гулять! — капризно заявила девушка.

Плотнее укутав ее в одеяло и обернув сверху мундиром, Вилль поднял легкую, как пушинка, Тай-Линн на руки, и она тут же уткнулась носом ему в грудь, вдыхая родное тепло. Ренита вместе с детьми и одеревеневшей Ксаной остались дожидаться Эртана, а Вилль, стараясь двигаться еще ровнее обычного, понес девушку домой — в комнатку-на-чердаке. Алесса умиротворенно мурлыкала, и Вилль знал — жива.

Дорогу пересекли две неясные тени, которые растворились было в сумраке домов, но, передумав, вышли на свет. Вилль шумно выдохнул.

— Леська, шушеля мать! Смотри!

Сил удивляться не было, и девушка просто разглядывала создание, до этих пор считавшееся выдумкой. Рядом с давешним шушеленком сидело существо более крупных размеров, синее, красноглазое, с львиной гривой. В остальном оно походило на «сына».

Чудные вещи они видели. Голубоватый туман, сгустившись, окутал землю по щиколотку, высвечивая дорогу меж темных изб, откуда доносились таинственные шорохи, слышался скрип половиц и голоса.

Полная белая луна освещала тучу, прогнавшую дым.

Лохматый бурый пес подбежал к ним, вильнул хвостом и, дружелюбно поздоровавшись «ах-ха!», устремился дальше — дух Кусая вернулся, чтобы стать домовым. На крылечке избы сидел Кверт с самострелом в руках да белкой на плече — восемь лет назад орчонка-охотника укусила змея, и рыжий зверь был его единственной добычей. Давно сломанная черная рябина Эндры вновь расцвела, а сама хозяйка окучивала ее снегом.

Когда они подошли к расщелине, оставшейся на месте Храма, волшебный туман погас, Вилль перестал озираться, а Алесса уснула. По крайней мере, так сначала показалось аватару. Исчезли и колдовство, и мороки прошлого. Луна вновь стала собой — желтой, ноздреватой и чуть ущербной, как надрезанный сливочный сыр.

Вилль замер, глядя в провал, но Магия не спешила показываться освободителю, предпочтя подарить один час тем, кого уже нет. Топот он заслышал намного раньше, чем его обладатель выбежал из дымки.

— Эртан, иди домой. Твоя… твоя яблоня сломана, — глядя в пустоту, безжизненно произнес аватар. Что говорит, делает и кричит

Эртан, Вилль не слушал, пытаясь почувствовать стук, которого уже не было. Он опустился в истоптанный снег, устраивая голову Алессы на согнутом локте, и всмотрелся в черты, на которые раньше обращал внимание лишь в целом. Теперь Вилль запоминал четкий образ.

У аватар не было принято устраивать пышные проводы и завывать на разные лады, тем паче, звать профессиональных плакальщиц.

Погребальный костер на плоту да горящая стрела вослед — вот и весь обряд, а дальше об умершем заботятся Океан и Боги. Так неоднократно говорил Дариэль Винтерфелл, и маленький Арвиэль послушно кивал. Но сейчас взрослому стражнику Виллю больше всего хотелось заорать, чтобы эти проклятые Боги услышали и попадали со своих насестов.

Над могилой близкого смертные задают вопрос, почему не другой?

Сложнее спросить, почему не я? Но еще тяжелее осознать, что умер в себе, и не иметь права умирать для других. Легкий путь самоубийцы — удел трусливых и слабых духом. На пороге войны даже мысли о смерти недопустимы для аватара, и Вилль просил Привратницу об одном — чтобы она, явившись в пылу боя, отправила его не в хрустальные чертоги

Пресветлой, а в теплый, влажный лес, где нашла приют маленькая храбрая пантера. И, может, там будет ждать хозяина верный домовой.

За спиной послышался гомон вперемешку с аханьем, но аватару не была нужна их громкая жалость. Кто-то хотел подойти, да Аэшур не позволил, велев оставить в покое. Аватару было все равно, он запоминал Тай-Линн.

Чернота провала замерцала внезапно, вдруг и разом заполняясь голубовато-серебряной водой. Из нее выткалась женщина в венке из одуванчиков и речной осоки и, обведя взглядом собравшихся жалельщиков, укоризненно посмотрела на аватара.

— Я умер, Альтея.

— Нет. Ты научился ценить чувства тех, кому дорог.

— Почему не я?

— Потому что тебе предстоит сделать многое. Хочешь знать, почему не другой?

— Нет, — Вилль решился поднять глаза. — Кем был… тот?

— Тот человек пришел за девочкой. Он больше не мог использовать меня и хотел просить ее о помощи.

— Сбежать через портал, прихватив с собой Радду.

— Он бы не причинил ей зла.

— Но научил бы использовать тебя и причинять зло. Иди, Альтея, ты свободна.

Душа Мира мягко улыбнулась, отчего ее глаза стали похожи на два серебряных полумесяца, и погладила Вилля по голове совсем, как мама в детстве.

— Ты не просишь… Привратница не возвращает, но ее нить еще цела. Ты знаешь, что делать.

Он не знал, но почувствовал. Зачерпнув полной горстью мерцающую воду, аватар вылил ее на лицо и шею Тай-Линн. Черпнул снова, и Магия устремилась к ране, исцеляя, и заставляя биться сердце. Он лил и лил, не обращая внимания на ропот собравшихся горожан, впервые увидевших Душу Мира в ее истинном обличии простоволосой молодой селянки. Когда Алесса начала светиться, Магия остановила его руку, и Вилль прижался ухом к груди девушки, ожидая стука, как первого полета, первой метели, первой охоты и первого поцелуя — с радостью и трепетом. Казалось, вместе с ним прислушался весь Мир вплоть до крохотной солнечной пылинки…

— …Господин Винтерфелл, не могли бы вы слезть? Не на диване, чай, развалились — на даме… — раздалось сопение, и маленькие руки за уши приподняли его голову.

— Леська…

Алесса пикнуть не успела, как была подхвачена и прижата к груди до ломоты в ребрах.

— Пустиии… — оставив попытки выкрутиться, жалобно просипела знахарка.

Вилль поставил ее на ноги, придерживая за плечи, чтоб не упала.

Девушка, картинно прокашлявшись, ойкнула и ободряюще похлопала его по щеке ладошкой:

— Вилль, ты только не плачь, ладно? А то я пугаюсь.

Аватар замотал головой как можно энергичнее, да вдруг с размаху треснул себя по лбу и обернулся к остальным, замершим в благоговейном трепете. Мирон с «лисобородым» купцом даже поснимали шапки.

— Чего стоим? Кого ждем? Несите сюда раненых! Приказ!!!

Неизвестно, что оказалось действеннее: то ли голос, перешедший в рык, то ли пожелтевшие глаза Вилля, но зеваки разом подхватились и вполне организованной рысью отправились выполнять приказ нелюдя с капитанским значком на груди. Остались несколько, и среди них Аэшур, который с преувеличенным интересом разглядывал снег под ногами. Аким кашлял, не зная куда девать глаза, пока не сообразил, что снег — действительно штука занятная.

Алесса, меж тем, жалостливо оглядела окровавленную, прорезанную во многих местах рубаху, и решительно сняла мундир.

— Вилль, в мундире ты нравишься мне больше! — пояснила художница.

— И еще в простыне!

Глуповато посмеиваясь, Вилль оделся. Тай-Линн неисправима! Он до сих пор висел в пустоте на грани реальности и морока, не понимая, все кончилось или только начинается.

— Спасибо тебе, Альтея.

Подошли Аким и Аэшур, слаженно поклонившись, опустились на одно колено перед Магией. Та обласкала их одинаково теплым взглядом, но в том, что достался полукровке, была некая гордость, стражник вызвал грустное понимание. Альтея вынула одуванчик из венка и, сжав в кулаке, сдула на макушку Акима пыльцу, после чего удовлетворенно вздохнула.

— Ведро! — ни с того, ни с сего знахарка хлопнула себя по лбу и ринулась вдоль по улице. Ей достались три удивленных взгляда и один одобрительный. Искоса глянув на Магию, Вилль отозвал Аким в сторонку.

— И?

— Кроме арестованных, остальные варвары перебиты. Еще одного колдунишку повязали, пятеро ушли… Наших троих спалили вместе со стеной, захмыры…

— Говоришь, пятеро ушли?

ГЛАВА 22

Колдуны пробили в стене брешь за пивоварней и теперь нахлестывали коней на юг. Аким решил было отправить погоню, но Вилль покачал головой. Пусть лучше займутся ранеными и погибшими, а у аватара есть собственный ловчий отряд, полный сил и звериного энтузиазма.

Парень зловеще оскалился вслед стае. Человек увидел бы точку на дороге, но Вилль различал каждого из волков, устроивших Дикую Охоту к своему восторгу с полного одобрения Владыки. Колдунишки приняли хищника за комнатную моську. Cами виноваты в том, что город провонял дымом, а у Алессы остался маленький шрам на животе. Вилля разбирало любопытство, насколько далеко смогут уйти пять уставших лошадей от Быстрой и ее сородичей, но следом он не полетел. Возвращаясь, коснулся ладонью опаленных бревен сделанного магами пролома и взглянул на почерневшие пальцы. Пепел да зола. Ненависть. Лес на фоне голубоватого снега тоже казался черным. Елки да сосны, дубы — с детства знакомые деревья. Макушки елей как пики, как острия мечей.

Живые клинки, родные, под защитой которых выросли его послушные любимцы.

За стеной ждал сокрушительный сюрприз. Маг Ридайн полусидел у поленницы, устремив на него застывший взгляд, в котором не было ничего, кроме первобытного ужаса. Как знакомо! Вилль подошел к телу, но мучитель из снов и не думал оживать — разорванная глотка не способствует воскрешению. Аватар смерил мага слегка разочарованным взглядом. Столько лет воображал, как будет убивать его с различной степенью изощренности, а кто-то одним ударом покончил с кошмарами памяти. Так просто. Так пусто.

Вилль почувствовал взгляд внезапно и совсем не удивился его обладательнице. Он набрал горсть снега нарочито медленно, чтобы не спугнуть, и растер между ладоней, счищая копоть.

— Я пришла попрощаться, ушастик! — собака лежала на крыше пивоварни, покачивая свешенной лапой. — Кстати, колдунишка поджидал тебя с огнем в руке. Вкусный был, жаль, не надкусила.

— Демон, спускайся! Убивать буду! — запальчиво выкрикнул аватар, прикидывая, успеет ли он настигнуть ишицу, прежде чем та вернется в тучу, рассыпав тело снегом.

— ДемониЦА, ушастик, — назидательно поправила собака, встряхиваясь и вставая на лапы. — Или у меня такой грубый голос? Я уберегла твой город от неживых и уничтожила колдунишку, и так ты хочешь расплатиться со мной? Кхм, человечка, подарившая мне свою… личность, думала, что ты благородный, ушастик.

— Ты убила Берту, тварь! — Вилль пытался вспомнить ненависть к темным сущностям, привитую с детства, но отчего-то не получалось.

Вроде бы, ишицу походила на пса, что он убил, но выражение морды было иным. Юноша не сразу подобрал слово «очеловеченным», и несколько смутился.

— Фу! Зачем обзываешься? — «дама» непритворно обиделась, и мысли

Вилля отправились в дальнее плавание, что мигом отразилось на его лице. — Я все же создание злоковредное и коварное. А ее имя слишком простое для меня. Хочу свое!

— Имя?!!

— Я не хочу умирать безымянной, — ишицу дернула плечом, довольная произведенным впечатлением. — Спасая ваши шкурки, я первой нарушила

Договор и теперь не могу есть души людишек. Я умру через седмицу. Но свободной.

— Чего ты от меня хочешь?!

— Третья Сущность улетела на запад, ушастик. Ты убил колдунишку, и Договора больше нет, в силе теперь лишь последнее приказание. Она защитила пташку, и теперь будет жить до оттепелей, поедая души, а потом отправится на север пережидать лето. Она сильнее меня, но глупее, и я найду способ убить ее. Взамен прошу имя.

— Предлагаешь мне сделку, демон?

— ДемониЦА! — с нажимом повторила собака. Она спрыгнула с крыши, едва не завалившись на бок, и бесстрашно подошла вплотную. Только сейчас Вилль заметил, что ишицу храбрилась, хотя едва держится на трясущихся лапах, а снег, из которого она слеплена, ноздреватый и будто сырой, грозящий вот-вот растаять. — Я найду третью Сущность и уничтожу ее, чтобы имя стало моим. Это — моя клятва и моя просьба.

Убей меня сам, но знай, что ты отправишь в небытие душу человечки, которая любила тебя. Мне не хватит сил сопротивляться, но я прошу дать мне имя, Ар… Арвиэль.

Аватар с сомнением потянул Лед из ножен. Перед ним стояло темное порождение Бездны, чуждое этому миру, и преданно смотрело на него щенячьими глазами Берты.

— Я жду, убивай, — ишицу принюхалась и, чихнув, потерла нос лапой.

Оглянувшись на труп, покачала головой. — Тебе стоит забыть огонь, ушастик. Он невкусный.

Вилль задвинул саблю обратно и демонстративно развел руками. Он совсем позабыл о демонах в Храме, когда была возможность заставить колдуна уничтожить обоих. Сам виноват! Как говорят люди, нет ума — займи чужой.

— Я не прихватил с собой черные свечи и пергамент из кожи новорожденного.

— Ну-у, это не я придумала! — ишицу смущенно поскребла когтем снег, будто кокетничая. — Если ты согласен, протяни левую руку.

Достаточно твоей крови, кожи и слова, если оно будет искренним, а свечи — извращение колдунишек.

Вилль напоследок попытался оценить ситуацию трезво. Он, последний из рода аватар, заключает с демоном сделку, сидя на корточках за пивоварней. Потому что ишицу поклялась уничтожить собрата или он не может убить Берту даже в таком воплощении?

Аватар протянул руку ладонью вверх, и демоница торопливо перехватила ее, словно боясь, что юноша передумает. Она беспокоилась напрасно. Когда удлинившийся ледяной коготь чиркнул по коже, распарывая ее, Вилль вздрогнул и оглянулся. Согласно канонам человеческой веры, за правым плечом смертного стоит заступник, за левым — бесь. Вилль считал заступником единорога, теперь обзавелся и собственным демоном. Дожил!

Ишицу коротко взвизгнула, едва лезвие Пламени коснулось ее лапы.

Клинок аватар причинял ей боль, но еще сильнее был страх перед серебром. Вилль сделал короткий надрез и крепко сжал снежную лапу, позволяя чужой Сущности коснуться своей. На этот раз он угрозы не почувствовал, и демоница раскрылась.

Мир, в котором она родилась, принадлежал Тьме, но к светлой

Обители Богов ишицу не стремилась. Ее привлекал серый Мир смертных, полный эмоций и сомнений. Она хотела бы остаться здесь, но могла просить только имя.

— Я клянусь уничтожить третью, и тогда имя станет моим! — торжественно отчеканила ишицу.

— Ты убьешь ее в течение седмицы, и умрешь свободной, не причинив вреда никому из смертных. Тогда имя станет твоим! — возразил аватар, исключая подвох. Оба покосились на хладного свидетеля сделки.

— Согласна! Имя!

— Веррея![36] Клятва нерушима.

— Клятва нерушима… побратим! — собака вильнула хвостом и осыпалась у его ног бесформенным сугробом.

— Зарраза! Тьфу! — аватар махнул рукой вслед уплывающему на запад облачку, прозрачному, как утренняя дымка. Вместо злости на хитрую демоницу пришло облегчение, и отчего-то Вилль чувствовал, что это — не последняя их встреча. Добровольно поделившись кровью и дав имя, аватар стал кем-то вроде ее старшего родственника, таким образом привязав к Миру Сущность, которой Природная Магия уже не причинит вреда. Ишицу поклялась умереть свободной, но не уточнила, когда именно. Правда, и времени на охоту за сородичем у нее только неделя, так что все по-честному. Осознав, что новая «родственница» свалилась как снег на голову в буквальном смысле, Вилль почувствовал себя идиотом.

Порез на ладони начал извиваться, сворачиваясь эльфийской руной

«Вэ», которая вспыхнула красным и впиталась под кожу. Учитывая его собственную фамилию, выглядело это двусмысленно. Ядре-она ворона!

Аватар машинально обшаривал карманы покойника, покусывая губу в тяжких думах. Законы Неверры призывали уничтожать темные Сущности, но не Берен ли говорил, что каждый имеет право на жизнь? Только никому Вилль не расскажет о сделке — других хлопот выше крыши.

Впереди маячит неприятная беседа с магами о том, что он не диковинна зверушка и не подопытная особь, а полноправный гражданин

Неверрийской Империи с фамильным листом и пропиской по месту жительства. Отреагировали на него не так бурно, как Вилль ожидал, так что чучелом ему не стать. Это радует, но! Привет, забор крови, обмеры вдоль и поперек и перевоплощения типа «давай еще разик на скорость, дружок».

Внезапно труп конвульсивно дернулся, изо рта и носа повалил дым.

Вилль едва успел отдернуть руку с трофейным амулетом, шлепнувшись на пятую точку от неожиданности. Пакость какая! А ничего иного от колдунов ждать и нельзя, даже помереть по-человечески не могут. Губы и нос Ридайна почернели, запекшись обгорелой коркой, от самого трупа дышало жаром и паленым на несколько шагов. Вилль сплюнул.

Он отсутствовал чуть больше получаса, но друзья уже хватились.

Улицы за это время здорово обезлюдели — те, кто не помогал в госпитале, разбежались ахать над порушенным добром — и троицу встречающих он заметил издалека. На первый взгляд, довольные, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что они явно что-то скрывают.

Мужчины не вполне тактично подтолкнули Алессу вперед, и Вилль решил не торопить события.

— Лучше начни с хорошей! — попросил аватар, забрав у нее берестяную флягу. Только сейчас он понял, что в горле пересохло.

Лимонник перебивал остальные запахи настойки, а где он — там, известно, успокоительное либо снотворное. «Первое», — безошибочно определил парень.

Алесса по-кошачьи ловко скользнула лапкой ему под локоть, пристраиваясь в шаг. Почетный караул возле «пэрсика» занял Орхэс, Аэшур — по левую руку от брата.

— Вилль, Эртан яблоню подвязал, а я полила! Ксанка с детьми нянчится — гомонят на всю улицу. Природная Магия ушла, но я, — доложившись, девушка выдержала эффектную паузу, — еще ведро набрала про запас!

— Кхе-кхе-кхе! — парень булькнул попавшей не в то горло жидкостью.

— Леська, ты бесподобна!

Сомнения в выборе кольца теперь казались ему бредом. Да пускай распевает частушки и разрисует стены хоть пантерами на барабанах с гитарой в обнимку!

— Знаю, — снисходительно кивнула знахарка. Она уже прикинула, куда и в количествах добавить напитанную магией воду. И сколько за это выручить!

— Вай, пэрсик, ну зачэм тьебэ холодный бландын? — Орхэс перемигнулся с полукровкой и колесом выпятил грудь. — Возьми горяч брюнэт!

Вилль украдкой показал ему кулак, но напряжение все не спадало.

— Да что случилось, в конце концов?! — аватар затормозил, скрестил на груди руки, одаривая троих молчунов взглядом оскорбленной добродетели. — Рано или поздно я все равно узнаю, так что… Кхм!

Алесса, признавайся, что ты опять натворила?!

— Я?!!

— Уверяю, Алесса — светоч мудрости, несущий исцеление и успокоение страждущим! — строго и громко заявил Аэшур. Правая бровь братишки иронично вздернулась, но скандал зачах в зародыше. — Природная Магия просила кое-что передать, Арвиэль…

— Что между полюссами нужшшна ссередина, хозяин.

Вилль резко обернулся, но кота за спиной уже не было. Секундой спустя он возник на плече, обвивая хвостом хозяйскую шею.

— Как?! — аватар поспешно снял и прижал кота, будто ожидая, что тот раствориться в воздухе мороком памяти.

— Мне большше не нужшшен ключ от собсственной двери, хозяин, — домовой клюнул в подбородок вполне материальным носом, холодным и влажным, пахнущим копченой колбасой и немного валерьянкой. Когда Магия вернула собственное творение, взъерошенное и обалдело мотающее головой, Алесса принялась успокаивать его по методике хозяина.

На то он и лекарь — нести в массы мудрость, просветление и так далее. Да-с!

— Я так пережшшивал! — горестно возвестил кот. — Хозяин, хочу кушшать!

— Симеон, простите, но вы сожрали наши трофейные бутерброды, трудом и потом выпрошенные у господина Мирона, и вам не стыдно?! — делано возмутился полукровка, ища поддержки у остальных обездоленных.

Громовой хохот облегчения был чуждым полуразрушенной улице, как и людям в перепачканных кровью и грязью одеждах. Кто-то плюнул, кто-то ругнулся, но ответило небо, раскатившись оглушительным боем. Как объяснил бы Соррен, гром возникает, когда две тучи дерутся за территорию. Но уже не объяснит. Об этом подумали все одновременно.

— Это все нервы! — развел руками хозяин. Немного помолчал, смакуя настойку и резко перестраивая мысли на иной лад. — Как я полагаю, хорошие новости исчерпались. Аэшур, сколько?

— Восемьдесят шесть, — посерьезнел и брат. Вилль неопределенно замычал, поморщившись, хлебнул из фляги. Алесса решительно отвергла напиток и перешла на плавный, медленный шаг, задавая ритм остальным.

Увидеть смерть во всех ипостасях еще успеют.

Восемьдесят шесть, и среди них Сатьян и Соррен, так некстати пожавший руку магу. Шальная молния угодила в рябину Денитры, расщепив ее от макушки до корней, и некому теперь полить дареную Риертом фиалку, да и самого квартерона не стало. Остался Венька Лесовенок сапогом без пары, а Таша — без жениха. Восемьдесят шесть горожан и гостей, ликовавшие под салютом и не подозревавшие, что жизни им отмеряно еще несколько часов.

Те, кому повезло гораздо больше, разбирали по домам бессемейных и оставшихся без крова, но жалеть проще, чем понимать. Когда из столицы вернется посланный за магами гонец, туговато придется уже всем, да что поделаешь! Приедут, как пить дать, целой «делюхацией», но пробудившийся Колодец вкупе с колдовской деятельностью на окраине

Империи — это не коза начхала. Следствие будет долгим, нудным и обстоятельным. Осложнится оно тем, что пленные маги разом умерли.

Вот так, ни с того, ни с сего все трое начали кашлять дымом, и помочь им не смогли — люди выгорели изнутри. Те, кто планировал набег на город, явно не желали оставлять свидетелей, но и коллег не предупредили, судя по их испуганным лицам. Аватар на это хмыкнул — похоже, волкам тоже досталось жаркое.

— Видишь ли, некромантию запретили официально, — Аэшур подчеркнул последнее слово, — но сомневаюсь, что в службе безопасности таковых нет вообще. Можно поднять мертвеца во благо Неверры, Императора здравия ради и прочее, но много ли расскажет труп с напрочь выжженной глоткой? Ох, Алесса, простите…

— Н-ничего, — икнула сбледнувшая знахарка — это случилось при ней.

— Им теперь и в Равенне придется блох ловить — Аквин-то был оттуда, — аватар рассеянно погладил ее руку, возлежащую на собственном локте. Маги сами виноваты. Стоило регулярнее и тщательнее чистить свои ряды.

— Индюк гадал, да в ссуп попал. Да, хозяин? — фыркнул кот.

Магия сомкнула провал, и даже следов Северингского Колодца им теперь как ушей не видать, что есть хорошо. Так вслух рассудил аватар, вдумчиво разглядывая заволокшие Полог тучи. Стало заметно темнее, когда на стыке горизонта и неба росчерком пера вдруг полыхнула зарница, ставя точку в чьей-то летописи. Гром незамедлительно тиснул печать.

Как-то незаметно южане отстали, даже Симка перепрыгнул на плечо

Аэшура, не желая отвечать на возможный вопрос. Наперерез вслед за козлом-героем прошла чета гномов, и Сатинка опустила глаза. Вилль сосредоточенно и молча опустошал флягу, начиная понимать.

На пороге дома Берена маячил Темар, переминаясь с ноги на ногу будто бы от усталости. Вилль подался вправо, и тот сделал шаг, влево — дорогу ему заступили вновь. Алесса зачем-то прижалась плотнее. Вот и обратная сторона медали, та, что лежала к земле лицом и почернела, забыв, как выглядит свет. Привратница решила компенсировать подарки Альтеи, и вместо Тай-Линн забрала другого.

Темар, комкая в руках шапку, открыл было рот, но Вилль мотнул головой, отсекая бессмысленные фразы.

— Погоди, Темар. Если скажешь вслух, это станет явью, а пока Берен жив для меня. Хоть… еще минутку.

Этого достаточно, чтобы вернуться на тринадцать лет назад, когда сотник, отказавшись от перспективной карьеры в столице, уехал жить в глухомань только потому, что волчонок еще ненавидел людей.

Повзрослеть и возмужать, быть почти сыном Берену, притворяясь эльфом для других. Стать собой.

Ледяная капля скользнула по щеке к подбородку, замешкалась на мгновенье и оторвалась, зарывшись в волосах Тай-Линн. Вилль отчужденно провел рукой по лицу, но это были не его слезы. В первый день Нового Года разразилась гроза.

ЭПИЛОГ

Полтора месяца спустя

— Нет, нет и нет! Никаких «полцены»! И от свечей своих прикуривайте сами!

— Чадо, побойся Бога! Все он видит…

— Вы говорите это оборотню?

— Все равны пред ним, и люди, и нелюди, и мужья, и жены их благоверные! — новый жрец будущего Храма Андорий Лавель выразительно огладил треугл. Настоящий, не липовый.

Алесса возвела очи горе, придумывая достойный ответ. Мужчина с ослиным упрямством утомлял ее уже полчаса. Ни одна из сторон отступать не собиралась чисто из спортивного интереса. Лавель ей нравился, в общем-то, несмотря на плутоватые желтые глаза и явно пивное брюшко.

За полтора месяца жизнь постепенно входила в колею. Горожане съезжались в уцелевшие дома, несмотря на расу и былые распри.

Бездомная конкурентка Феодора, перебравшись в аптеку, стала жилеткой для Марты. В город приехали маги, тоже самые настоящие — деловитые и наглые — которых следовало приютить, накормить и напоить. Всех, а

Алессу особенно, постоянно допрашивали, переспрашивали, путали зачем-то. Но самым неприятным было то, что Вилля полностью взяли в оборот, и к знахарке он, бледный и осунувшийся, забегал исключительно за бодрящим настоем.

Девушка открыла рот, намереваясь выдать длинную рифмованную тираду, против которой ни один жрец не устоял бы, да вместо этого растянула губы до ушей. Тренькнул колокольчик над дверью и в аптеку зашел тот, кого Алесса узнала бы из миллиона, даже будучи слепой и глухой.

— Все, Леська, маги уезжают! Теперь у вас будет спокойнее! — Вилль потряс головой, разбрызгав накапавшую с козырька воду. — Добрый день, господин Лавель.

— Хвала Триединому! — искренне возрадовался святой жрец. — И тебе день добрый, чадо.

— Хвала Пресветлой! — девушка смиренно сложила ручки на груди, опустив хитрющий взгляд.

— Ох, ересь, ересь… Но! — Лавель торжественно воздел перст. -

Истинная дщерь, что мнит себя женой, должна быть верной рабою мужа своего.

Вдоволь похехекав над очумелыми лицами нелюдей, Лавель расплатился, как подобает, пригрозил пальцем обоим и ушел восвояси.

Судя по разудалому посвисту, не иначе, как к Мирону, превращать настойку в наливку.

— Леська, я не понял: ты моя дочь, жена или раба?!

— Боевая подруга! — хмыкнула знахарка. — Ну, наконец-то! Хоть спокойно вздохнем. В лес сходим, оленей погоняем… А, может, мы от них — самцы нынче брыкливые!

Вилль переступил с ноги на ногу. Алессу кольнуло нехорошее подозрение: и в поведении, и во внешнем виде эльфа что-то казалось странным.

— Леська, тут вот какое дело, — Вилль потер переносицу. — Берен давно вел переписку со старым товарищем, Рэйвеном Громом. Он сейчас — правая рука капитана Имперской Стражи. И за меня замолвил словечко. Вот так.

Только сейчас Алесса поняла, что именно ее смущает. Лед и Пламя не висели на его поясе, наверняка уже притороченные к седлу. Неделю назад они с Виллем сердечно прощались с Аэшуром и двумя южанами, а теперь…

— Ты уезжаешь сейчас?!

— Да. Я поклялся Берену памятью Рода. И потом, я просто не могу здесь оставаться после всего этого.

— Что ж… — Алесса дернула плечом. — Тогда я тебя провожу.

У двери сеней стоял крупный конь буланой масти, и Алесса подумала, что эльфу подошло бы что-то более изящное, воздушное и белоснежное.

Лед и Пламя действительно посверкивали камнями у седла, а на нем самом возлежал Симка, вцепившись когтями в луку. Вид у кота был потерянный. Неужто и впрямь уедут? Сейчас? Сию минуту?!

— Поедем с нами, госспожа? — Симка заплакал бы, если б умел.

Девушка задумалась. Необходимые вещи с легкостью влезут в небольшую котомку, да еще и кое-какие зелья уместятся. Все, что нужно в дорогу. Сборы займут от силы десять минут, а, если поторопиться, то уложится и в семь.

Алесса перевела взгляд на Вилля, но тот был увлечен подпругой.

Путь-то неблизкий. Молчание затянулось, и парень нехотя оставил коня в покое.

— Да скоро сезон пойдет! — укоризненно сказала Алесса. — Мать…

Мать-и-мачиху собирать надо, еще чего… Вот так.

— Ну, что ж. Тогда удачи тебе, Алесса из леса! Будешь в столице, заходи. Кстати, за грибами-ягодами пойдешь, зови Тиэлле. Она такие угодья знает, ммм! — Аватар хитро подмигнул, изящно запрыгнул в седло, попутно устраивая кота между колен. Подъехал к девушке, свесившись, низко поклонился. Перехватив его за шею, Алесса поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку, привычно отведя за ухо прядь волос. Почти, как раньше. Почти по-дружески.

— И тебе удачи, Арвиэль! Желаю стать капитаном Имперской Стражи раньше, чем через сто лет!

Вилль отъехал на два десятка шагов, а знахарка так и продолжала смотреть ему в спину. Можно окликнуть, попросить дождаться… Но это совсем не по-кошачьи.

— Я не прощаюсь! — не оборачиваясь, Вилль помахал рукой и свернул за угол.

Скрипнула дверь, Марта тяжело облокотилась на уцелевшее перильце.

— Дура ты, Леська, ой, дура! — в голосе травницы была неприкрытая злость.

— Сам он дурак, — буркнула Алесса и, оттеснив Марту, побрела в лавку. День в самом разгаре, и толковому знахарю надобно за прилавком стоять да рецепты начитывать. Своим можно и бесплатно…

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Примечания

1

Слово Божие. 22-го марта 1 года — День сошествия Иллиатара к ученикам. Март официально был признан первым месяцем года, и с тех пор летоисчисление ведётся от 1. 01. 01. Праздник Нового Года отмечается 1-го марта и совпадает с Праздником Весны-Дарительницы Жизни.

(обратно)

2

Скалозуб — лесной зверь, размером чуть крупнее бурого медведя. Отличается огромной, от уха до уха клыкастой пастью и синевато-серой шерстью. Несмотря на внушительные размеры, скалозубы довольно трусливы и предпочитают питаться мелкой живностью. В простонародье их называют «зубоскалами» и ошибочно почитают за нечисть.

(обратно)

3

Шушель — разновидность мелкой нечисти, что-то вроде домового наоборот. Вредит в хозяйстве: рассыпает муку, разливает сливки и сметану и т. д. Заводится в человеческом жилище, которое по недосмотру хозяина покинул домовой. В Неверре слово «шушель» считается средней степени ругательным.

(обратно)

4

Тильзит — бесцветный камень, способный ощущать, накапливать или передавать магические сигналы в зависимости от направленности наговора. В данном случае имеет вид связь Кристалл — Браслет стражника (Материнский камень — Дочерний камень). Дочерние тильзиты («глазки») находятся в связке, и при соприкосновении одного из них с Материнским, сигнал передаётся остальным камням.

(обратно)

5

Среди неверрийских селян принято в первую брачную ночь постель молодожёнов застилать новым бельём (обязательно белым) с традиционным символическим орнаментом. Основные мотивы:

Воркующие на яблоневой ветви голуби в середине композиции — символ любви и согласия между молодожёнами.

Солнце-Конь и Среброокая Луна (в верхних углах наволочек, простыни и пододеяльника) — сказочный образ, неоднократно используемый в устном народном творчестве, в т. ч. популярной в Неверре песне «Про коня» (прим. авт. — песня будет выложена дальше по тексту).

Налитые зёрнами колосья пшеницы (внизу слева) — символ достатка.

Яблоки в плетёной из ивняка кружевной корзине (внизу справа) — пошло от выражения «Яблочко от яблоньки далеко не укатится». Плоды символизируют будущих детей, корзина — дом и самих родителей. Яблоки кладут в корзину, чтобы дети «не раскатились» по белу свету, а оставались привязаны к дому. Ивовые ветви отличаются гибкостью и прочностью, и как бы дети не стремились оторваться от родителей, они всё равно их удержат. Плетенье — дань Великой Кружевнице, сплетающей воедино детей и родителей.

Кроме основных, используются второстепенные мотивы — растительные и зооаморфные. Чем искуснее вышивка, тем справней считается молодая жена. Антропоморфные не используются, ибо «негоже гляделки на милующихся таращить».

(обратно)

6

Кудрить твою ковжупень! (ороч.) — очень тесно прижиматься к девушке невесомого поведения.

(обратно)

7

Здесь и далее стихи и песни автора.

(обратно)

8

Бэй — хозяин коневодческой фермы, социальный статус, принятый в Ильмаране (некрупный материк с полусотней прибрежных островов к западу от Неверры).

(обратно)

9

Карса — северный тигр, обитатель Сумеречных лесов. Отличается от собратьев средней полосы Неверры тёмно-бурым окрасом.

(обратно)

10

Cумеречные леса. Неширокая лесополоса, растянувшаяся вдоль северной границы Неверры между ледяными моренами и побережьем Себерского перелива. Лес смешанного типа, представлен морозостойкими породами — северными елями, чёрными вязами, орцойей и пр.

(обратно)

11

Кречет с горлицей — сокол и голубица означают жениха и невесту.

(обратно)

12

Лопарь — разновидность умертвия кладбищенского. От обычных зомби отличает стайность и способность действовать слаженно по принципу сообщения муравьёв. Лопари появились после Алой Волны как побочный результат заклинаний на подчинение нежити. Лопаря можно уничтожить посеребрённым оружием или же огнём, как и большинство разновидностей нежити. Впрочем, по достоверным сведениям капитана Прокопия, не хуже действует и святая вода, выплюнутая человеком праведным в рожу тухлую.

(обратно)

13

Thie-Khae' liess (эльф.) — дословно «Те, кто избрал мою сущность».

(обратно)

14

Банзай (ор.) — боевой/победный клич, наподобие «Вперёд!» или «Ура!»

(обратно)

15

Att evienn a' Ellea? (эльф.) — дословно «Ты чего раскричался с утра пораньше (на Заре)?»

(обратно)

16

Тhie-Niell «kanne arod» ven, Simhenne? (эльф.) — «Я просил не лезть, Симеон?». Досл. «Я просил не вмешиваться в мою жизнь, Симеон?»

(обратно)

17

Thie-Lienn — Избранница. Дословно «Моя половинка».

(обратно)

18

Мольна (от сл. «молиться, моление») — комната жреца, живущего при Храме.

(обратно)

19

Venne (эльф.) — нет. Отрицание, употребляется с некоторыми изменениями в зависимости от значения. «Ven» — не, частица «ne» служит для усиления эффекта (более жёсткое отрицание). Вся фраза переводится, как «Нет! Я тебя убью!»

(обратно)

20

Варвары — укоренившееся в Неверре название берберианцев — морских кочевников. Разбойничьи племена, чьими домами служат собственные корабли. Живут грабежами неверрийских побережий. Ныне являются союзниками Неверрийской Империи по указу Императора Аристана I от 1 травоцвета 1430 года.

(обратно)

21

Фельсор — архипелаг на северо-восточном побережье Неверры.

(обратно)

22

Att avatte d' lea! (эльф) — досл. «Ты отмечена Зарёй!» или «Ты везучая!»

(обратно)

23

Листомордая шурша — некрупная лесная змейка серого цвета, с мордочкой, по форме напоминающей осиновый лист.

(обратно)

24

По-волчьи — полнолуние.

(обратно)

25

Так презрительно волки называют собак.

(обратно)

26

Датхар — одна из провинций Скадара.

(обратно)

27

Кемаль — плотный эльфийский шелк.

(обратно)

28

Гордон — утепленный кафтан. Обычно украшается орнаментом растительного типа, изображающим вьющиеся растения.

(обратно)

29

Фамильный лист — аналог паспорта. В основном, его имеют жители крупных городов, лица, занимающие какую-либо государственную или местную должность, и храмовники. Селяне и жители периферии не считают нужным обзаводиться скоропортящимися «бамажками».

(обратно)

30

Лукавый Угодник — Бог Порока (Линейный Бог

(обратно)

31

Циката — сабля ильмарранского образца с сильно изогнутым лезвием.

(обратно)

32

Съерт — длинный кинжал.

(обратно)

33

Поднебесный Союз — Скадаро-Неверрийский союз, заключенный с неверрийской стороны Поднебесной Цепи.

(обратно)

34

Аrod' ven, Simhenne (эльф.) — Не вмешивайся, Симеон.

(обратно)

35

Взять!

(обратно)

36

Verrea (эльф.) — Свобода. Неверра — Neya Verrea — Земля Свободы.

(обратно)

Оглавление

Алина Лесная (Алина Илларионова) . ОХОТА НА ОБОРОТНЯ

ЧАСТЬ 1. ПРАВО НА ЖИЗНЬ

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

ЧАСТЬ 2. ПРАВО НА ВЫБОР

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

  ГЛАВА 21

  ГЛАВА 22

  ЭПИЛОГ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте