«Тень Арднейра»

Анна Клименко Тень Арднейра

Мы могущественны только в том мире, где родились.

Книга Старших, стих 14, Арднейр.

Да не поднимут друг на друга оружие мои дети одного поколения.

Первое Откровение Бездны и Ее закон, Дхэттар.

Слуги принадлежат тому, кто правит.

Второе Откровение Бездны и Ее закон, Дхэттар.

До сих пор никто не знает, что породило первых эргов – Бездна или вера смертных? Ибо сила последней так же безгранична и непознаваема, как и сущность первой.

Трактат «О божественных сущностях», автор неизвестен, Дхэттар.

Пролог

Дхэттар. У истоков новой эры.

– Боишься?

– Да.

– Ты можешь не идти. Это ведь… почти верная смерть, Гиллея.

– Но если не я, то кто?

С неба срывались первые капли осеннего дождя. Еще редкие, они шлепались на присыпанную пеплом землю, и та в ответ вздыхала черными облачками. Над головой толкались жирными боками тучи; казалось, что пухлыми животами они почти задевают Храм на вершине горы…

«Но гора не так высока, чтобы дотянуться до небес, а боги не столь могущественны, чтобы с их уходом разрушился этот мир», – подумала Гиллея, пожимая спутнику руку.

– Ну, иди. Я постараюсь вернуться… что бы ни случилось.

Он лишь покачал головой; в углах рта прорезались горькие морщины.

– Мало кто возвращается от обезумевшей дочери Бездны, Гиллея.

– На все воля Первородного пламени. Я надеюсь… Я надеюсь только на то, что достаточно похожа на собственную прабабку. Вдруг он , бог огня, узнает меня? И тогда мы сможем поговорить…

Гиллея старалась, изо всех сил старалась чтобы голос звучал бодро, но он все равно предательски дрогнул. На самом деле сомнения уже скользнули в душу, оплели скользкими щупальцами неровно бьющееся сердце. И с какой стати она вдруг вообразила, что придуманный накануне план сработает? Откуда взялась столь глупая уверенность в том, что сам бог огня пожелает говорить с ней, простой смертной женщиной предгорного племени?..

«Но когда-то он был человеком. Быть может, он вспомнит ту жизнь, что была до перерождения… До того, как богиня забрала его жизнь».

Дождь усиливался. Самый обычный осенний дождь, холодный и печальный. Он как плакальщица у погребального костра провожал уходящее тепло и готовил предгорье к долгому сну под снежным покровом.

Гиллея, щурясь и вытирая глаза, посмотрела на темный силуэт жилища богов на одинокой горе Айрун-ха; оно походило на беспорядочное нагромождение каменных глыб, и, тем не менее, на протяжении Бездна ведает скольких веков оставалось храмом Первородного пламени. Узкая дорога вела ко входу, черкая побитый лишаями пожарищ склон.

– Я пойду, – шепнула Гиллея, – мы должны хотя бы попытаться.

И, надвинув поглубже капюшон, зашагала вперед. Туда, где, скорее всего, ей предстояло остаться навеки.

…Мрак. Словно живой, он клубился у подножия грубо отесаных колонн. И факелы – багровые кляксы на темном трепещущем полотнище. Даже небо налилось тьмой, будто напиталось от самой Бездны.

Гиллея вздохнула. В висках гулко ухала кровь, перед глазами плясали надоедливые серые мошки. Не иначе, как от страха… В любой другой миг она, дочь великого воина предгорья, была бы готова провалиться со стыда в Бездну, но только не сейчас – когда все ближе и ближе чудовищное, бестолковое нагромождение серых глыб, древний Храм.

«Я не испугаюсь», – подумала Гиллея, – «я достойно завершу свой путь, чего бы это не стоило».

Затем, стараясь унять дрожь в руках, она развернула домру и медленно двинулась вперед.

Она шла, перебирая струны костяной пластинкой. Незатейливый печальный мотив отражался от хмурых, тяжелых стен храма, взлетал к самым сводам и умирающей птицей падал под ноги. А затем, когда врата в святилище растворились перед ней, и взгляду открылись два пустых каменных трона, Гиллея запела.

Она пела о великом народе, с незапамятных времен поклоняющемся Первородному пламени. О вождях, чья слава гремела по всему предгорью. О том, кто проиграл самую великую битву своей жизни – но получил то, что многие ищут и не находят – бессмертие…

Каменная плита за алтарем с шорохом исчезла в нише. Гиллея испуганно смолкла, потому как теперь на нее смотрели две пары серых, точно пепел, глаз. Бог и богиня. Они молча стояли, держась за руки, и ждали… Гиллея низко поклонилась, моля пламя о том, чтобы они не заметили ни дрожащих коленок, ни трясущихся рук.

– Твой голос подобен нектару, – прошелестела богиня, – чего ты хочешь?

Ее божественный супруг молчал, и девушка чувствовала на себе его тяжелый взгляд. Догадался? Понял, зачем пришла к алтарю девушка с домрой?..

– Посмотри на меня, дитя, – голос высшего существа паутинкой обволакивал сознание, – зачем ты здесь?

Наконец она нашла в себе силы посмотреть на них, двух огненных богов предгорья.

Женщина была высокой и гибкой; всю ее одежду составляло полотнище на бедрах, тяжелое ожерелье на груди и – конечно же, ярко-алые волосы, ниспадающие до колен и укрывающие ее подобно плащу. Бог пламени был подстать ей: рослый и широкоплечий, золотой обруч тускло блестит в красных, как кровь, волосах… Просторная белоснежная туника, прихваченная кованым поясом, и легкие сандалии. А на бледном лице притаилась застарелая боль, словно напоминание о прошлом.

Они выглядели, как смертные, но кому-кому, а Гиллее было известно, какова истинная суть этих грозных созданий.

– Я пришла, чтобы услаждать слух владык, – просто сказала она, – чтобы вымолить жизнь для тех, кто остался…

– Пой. Я хочу слышать твой голос, – приказала богиня, опускаясь на край каменного сиденья.

И Гиллея продолжила. О том, как пришло племя великих воинов в предгорье, и о том, как были рождены два брата, равные друг другу… О том, как только один из них должен был стать вождем, а судьба второго…

– Довольно! – громыхнул бог. И, уже чуть спокойнее, добавил, – довольно песен!

Брови богини удивленно поползли вверх.

– Тогда чего ты хочешь, мой божественный супруг?

Гиллея съежилась, когда палец высшего буквально пронзил сумрак в ее направлении.

– Ее. Я желаю видеть эту женщину в своих покоях.

– Это будет стоить ей жизни, – на губах богини появилась задумчивая улыбка, – теперь послушаем, что скажет смертная.

– Согласна.

И Гиллея, высоко подняв голову, взглянула прямо в глаза богу Первородного пламени.

…Он устало оперся о стену и несколько мгновений молча рассматривал ее. Затем рассеянно провел пальцами по рваному шраму через все предплечье.

– Как тебя зовут?

– Гиллея.

– И зачем ты здесь?

Она аккуратно заворачивала домру в войлок. Плевать на то, что жить осталось совсем ничего… Но до самого последнего мгновения она останется самой собой, дочерью великого воина. И в этом честь ее рода.

– Я пришла просить о помощи. И готова платить высокую цену только за то, чтобы ты выслушал.

Бог огня усмехнулся.

– Почему же ты не обратилась к верховному жрецу? Он принесет жертву богине и…

– Потому что у нас больше нет верховного жреца, – домра уютно пристроилась за спиной, – потому что у нас больше нет своего святилища, только этот страшный храм, ваше жилище… И нас всего осталась жалкая горстка… О, не смотри на меня так !!! Ты же все знаешь, неужели Бездна в самом деле превратила тебя в чудовище?

Он вздохнул. Прошелся по залу, размышляя.

– Я не понимаю только одного. Ты готова отдать собственную жизнь только ради того, чтобы поговорить со мной?

– Это не просто разговор, – Гиллея сделала маленький шажок навстречу, – я готова отдать свою жизнь за то, чтобы ты остановил…

– С какой стати ты решила, что твоя жертва не будет зряшней ?

И тут Гиллея не выдержала. Подскочив к богу, вцепилась в ворот его безукоризненно чистой туники и прошипела в лицо:

– Во что ты превратился? Твой род почти вымер, Тиорин! Тэут-Ахи, твоя богиня и хозяйка, истребляет все живое, да и прочие поступают также! Я, женщина из твоего рода, готова отдать жизнь только за право говорить с тобой наедине… А ты… ты…

Железные пальцы сомкнулись на ее запястьях, и бог без всяких усилий оторвал ее от вышитого золотыми нитями ворота.

– Да, я изменился. И глупо полагать, что я брошусь спасать тех, кто отдал меня ей … Тех, кто отправил меня на жертвенный алтарь во славу Первородного пламени только потому, что мой братец пожелал от меня избавиться.

– Опомнись, – в горле застрял горький комок, и Гиллея поняла, что еще немного – и разревется, – о чем… о чем ты говоришь? Те, кто сделали это, уже давно шагнули за край неба. Их дети – тоже. Сколько поколений должно уйти, прежде чем ты вспомнишь о том, что был таким же человеком?!! Или ты дождешься, когда некому будет поклоняться богам огня?

Он отшвырнул ее от себя, словно невесомую былинку. Печально хрустнула домра, ударившись о каменную стену, и Гиллея поняла, что домре конец. Да и ей самой, похоже, конец. Всему племени…

– Да как ты смеешь?!

– Смею! – рявкнула Гиллея, – как видишь, мне нечего терять! Я знаю, что скоро тоже окажусь за небом… Я готова стать на колени, Тиорин.

Она и в самом деле опустилась на пол и молитвенно сложила руки.

– Помоги нам. Больше никто не заступится, и никто не спасет. Останови старших богов, правь сам всем предгорьем… Мы не можем жить среди пожарищ, Тиорин, мы просто исчезнем… И не можем бесконечно прятаться от старших, когда они выходят из Бездны поразвлечься.

Бог задумчиво смотрел на нее. В серых глазах плясали огненные искры, готовые переродиться в пламя. А потом он легко поднял Гиллею и поставил на ноги.

– Теперь я вижу… Ты очень похожа… на мою жену. Кажется, ее тоже… звали так же, как и тебя. Сколько лет назад она отправилась за небо?

Гиллея мотнула головой.

– Не помню. Я была совсем ребенком… Ты… поможешь нам?

Он хмуро потер шрам на предплечье.

– Не знаю. Это будет нелегко… Ты ведь знаешь, что под небесами сильнее нас, эргов?

Гиллея молча кивнула. Разумеется, она знала… Кровь. Жертвы, скрепленные верой…

– Значит, я не зря пришла к тебе, – пробормотала она, – не зря… Мы готовы отдать столько жизней, сколько понадобится, Тиорин. Пусть даже многие племена канут в небытие. А потом – совет старейшин просил передать, что род людской призывает младших богов на правление… Если небеса больше не увидят того, что происходит сейчас.

– Я подумаю, – глухо сказал бог огня, – подумаю, что можно сделать.

– Обещаешь?

Он кивнул. А Гиллее показалось, что гора с плеч свалилась.

– Легенды гласят, что ты прожил жизнь великим воином, – прошептала она, – теперь я знаю, именно так оно и было… И есть. А теперь – мне пора.

– И это будет означать конец твоего пути, – негромко заметил эрг, – не забывай.

– Я помню. Но ты… обещаешь?.. Хотя бы попытаться избавить предгорье от кровавых богов?

Арднейр. Новое поколение богов.

…Она смутно помнила свое детство. Лишь поблекшие, мимолетные образы: бедняцкая полусгнившая лачуга, женщина, с лица которой никогда не сходила бессмысленная улыбка, и глиняная миска с отколотым краем, куда люди бросали мелкие монетки. Намного лучше в памяти сохранились сны – яркие, словно новенькие гобелены, на которых всегда было одно и то же.

В этих снах к ней склонялся невыразимо прекрасный мужчина с бледной, не знающей загара кожей и яркими глазами, в которых билось синее пламя. Он подолгу смотрел на нее, иногда прикасался невесомыми пальцами ко лбу, и что-то тихо бормотал себе под нос. В такие мгновения более всего ей хотелось крикнуть – не уходи, останься, или же возьми меня с собой… Но тело деревенело, язык прилипал к небу. А тот, кто был воистину совершенен, поворачивался и уходил, тая в сизой дымке.

Потом детство неожиданно закончилось: вернувшись домой, она не нашла ни хижины, ни матери. Только пепелище. И черный дым, завитками поднимающийся к солнцу. Тогда у нее не осталось ничего, кроме снов. И она отправилась прочь из зловонного города. Куда глаза глядят.

Она была взрослой и одинокой; и боялась потерять то прекрасное, что жило в чудных снах.

Она шла, шла и шла вперед, сбивая вкровь ноги, выклянчивая объедки у проезжающих мимо людей… Казалось, не будет конца дороге. Но однажды путь преградила гора; и там, где ледник соприкасался с синевой небесного купола, стоял тот, кто так часто приходил раньше.

«Иди ко мне», – звали сияющие глаза, прекрасные и страшные одновременно, – «иди же, раз пришла».

– Но как я заберусь на самую вершину?

«Если ты та, кем должна быть , то заберешься».

И тут ей впервые показалось, что прошлое – одна сплошная ошибка. Все, что она считала сном, таковым на самом деле не являлось; силуэт у кромки неба манил к себе, и все это было на самом деле…

Она потеряла счет часам. И дням. Не знала, сколько раз взошло и село великое светило; нахлынувшее безумие поглотило целиком. Оставался только сон, ради которого стоило жить.

Потом… Сияющая фигура оказалась совсем близко, и это действительно было чудо из сна. Все то же совершенное лицо, танцующее синее пламя в глазах.

«Иди же ко мне», – он с усмешкой смотрел на нее, протягивал руку и казался воплощением всей любви небес… А между ними пролегла трещина в леднике, которую не перепрыгнуть.

– Я погибну, – прошептала она обмороженными губами, – как я могу пройти?

«Тебе остался самый последний шаг. И теперь ты остановишься?»

– Нет.

Она сжала зубы. Закрыла глаза и, представив, что сейчас пойдет по мостику, шагнула вперед. В ледяную бездну.

– Разве я не падаю?

«Смотри вниз», – на бледных губах появилась улыбка.

С опаской открыв глаза, она уставилась на свои искалеченные, обмороженные ноги, кое-как обмотанные тряпками. Оказывается, не было никакой пропасти, и не было никакой смерти. Она стояла на тонком каменном перешейке, неведомо как выросшем прямо изо льда и перекрывшем трещину.

А сон, ее сон, стоял рядом, и был также прекрасен, как всегда.

– Ты больше никогда не вернешься к людям. Ты жалеешь об этом?

Она лишь пожала плечами. Какое ей дело до тех, с кем прожила бок о бок столько лет? В них не было ровным счетом ничего привлекательного, равно как и просто хорошего. Да и мог ли хотя бы кто-нибудь из них сравниться с этим совершенным существом, которое стояло совсем рядом?

– Я не сон. Я – старший шеннит, изменяющий сущее . Бог Арднейра. А ты – не безумная человеческая девочка. Ты – наше младшее поколение, быть может, наша ошибка. Ты – Цитрония.

… Замок богов Арднейра стоял на вершине горы. Видом своим напоминая друзу хрусталя чудовищных размеров, он возносился в небо, окруженный молочно-белыми облаками. Даже ветер не смел нарушать покой этого места, а потому здесь всегда царила тишина, и любой звук многократно отражался от сверкающих граней.

Первое время Цитрония жила одна. Ей не было скучно; старшие всегда находили, чем ее занять – то учили выстраивать ледяные дворцы прямо из воздуха, то рассказывали, как можно изменять сущее с малыми затратами собственных сил… Ведь, если приглядеться повнимательнее, любой мир – отнюдь не мертвое нагромождение камней, прикрытое небесной чашей. Основа жизни мира есть кровь его, и пока пульсируют кровотоки, шенниты остаются теми, кем явились для Арднейра. Богами, которым под силу изменить материю.

А несколькими годами позже Цитрония постигла странную и почти невероятную истину. Выходило так, что могущество богов Арднейра не было бесконечным; оно простиралось далеко, очень далеко, и все же… Упиралось в непрошибаемую стену Закона, возведенную непонятно кем и когда.

Возможно, Закон появился вместе с Арднейром, в тот самый миг, когда Творец создавал миры и аккуратно расставлял их вокруг себя, словно забавные блестящие игрушки. Или Закон был умышленно придуман им же, непознаваемым, – дабы не уподобились ему шенниты и не сравнялись в могуществе… Никто не знал этого, даже старшие. Но в итоге все сходилось к одному: шеннит оставался богом только в том мире, где был рожден. Отсюда старшие вывели два следствия: во-первых, бессмысленность расселения по другим мирам Сущего, а во-вторых – используя кровоток родного мира, один шеннит не мог уничтожить другого. К слову, у Цитронии сразу возникло предположение, что второе следствие аксиомы было выведено исключительно путем эксперимента; но, как и подобает хорошей и умной ученице, она не стала докапываться до истины, оставляя прошлое прошлому.

А еще несколько лет спустя, в один прекрасный денек во дворце появился синеглазый мальчик.

Он выглядел растерянным и испуганым, судорожно мял в руках войлочную шапку и, когда думал, что на него не обращают внимания, торопливо размазывал по не очень-то чистым щекам слезинки.

Старший, улыбнувшись Цитронии, поманил ее к себе.

– Это Ланс. Позаботься о нем… Как видишь, он испуган и еще переживает гибель той семьи, в которой рос.

Мальчишка красноречиво шмыгнул носом и с подозрением уставился на Цитронию. А Старший, с неизменной улыбкой на устах, развернулся и вышел, оставив их наедине в огромном зале.

– Ты кто такая? – Ланс требовательно поглядел на нее снизу вверх, – и я никакой не Ланс. Меня зовут Квэнс. Так меня мама звала…

Его губы подозрительно задрожали, и он отвернулся.

– Меня зовут Цитрония, – сказала она, – а тебя – Ланс. Если этого хотят боги Арднейра…

– Это они-то боги? – мальчишка быстро заморгал покрасневшими веками, – они мне не нравятся… Они… страшные и злые. Куда хуже людей!

– Ты заблуждаешься, – мягко возразила она, – это – боги. Старшие. И они совершенны, какими только могут быть высшие существа. А мы – такие же, как они, только… их дети. Так что, выходит, ты мой брат. Младший.

Ланс, приоткрыв от удивления рот, смотрел на нее. И молчал. А Цитрония вдруг ощутила небывалый прилив гордости.

– Посмотри вокруг, Ланс, – она обняла младшего брата за плечи, – это будет принадлежать нам… когда-нибудь.

– Глупая ты. Кто ж такое отдаст?..

Похоже, Ланс обладал редким умением, как говорится, «спускать с небес на землю». Но Цитрония не смутилась.

– Негоже задаваться такими вопросами, Ланс. Боги – не вечны, как и все Сущее. Пройдет время, и мы сменим Старших, чтобы потом кто-нибудь сменил и нас…

А в голове ее засела крайне интересная мысль. Пожалуй, слишком красивая и непонятная пока малышу Лансу:

Удел всех правящих – быть когда-нибудь свергнутыми.

Цитрония хмыкнула. Что ж, хорошая мысль – это сокровище, которое нужно беречь до поры до времени, а затем использовать себе во благо. И шеннита старательно припрятала свои соображения под гнетом познаний о свойствах кровотока Арднейра, надеясь когда-нибудь откопать и пустить в дело. Пусть даже и не сразу придет успех, и будет извилистой дорога к победе… Но ведь боги живут долго, им не нужно считать суматошно летящие годы.

– А ты давно тут? – в синих глазенках Ланса зажглись огоньки любопытства, – а еда тут бывает?

– Бывает-бывает, – она приветливо улыбнулась, – пойдем, отведу тебя в трапезную.

– А воздушные звери тут тоже бывают? – серьезно спросил братишка, цепляясь за локоть Цитронии. Ей захотелось стряхнуть прочь маленькую ладошку, но но юная богиня вовремя сдержалась.

– Воздушных зверей не бывает, – строго сказала шеннита, – где ты их видел-то?

– Я их вижу каждый день. Они такие белые, пушистые, и живут на небе. Разные звери… А разве ты их никогда не видела?

– Это же просто облака, – обреченно выдохнула Цитрония, – пойдем, покажу трапезную…

И она потащила без умолку болтающего Ланса к выходу из зала. А где-то на донышке души – если, конечно, не врут книги и таковая существует у богов Арднейра – шевельнулось дурное предчувствие. Было похоже на то, что Ланс еще доставит хлопот всем: и ей, и старшим.

Глава 1. Младший бог Арднейра

Карта рассыпалась прямо в руках. Ветер подхватил пепел, швырнул его в скучное зимнее небо и бесшабашно ринулся в пропасть. Естественно, не забывая оглашать подвываниями окрестности.

Ланс несколько мгновений смотрел на пустые ладони. Ему отчаянно хотелось плюнуть на заговорщиков, вернуться домой и, устроившись перед камином, попивать горяченький глинтвейн. Но вместо этого он поднял воротник и зашагал дальше.

Карта исчезла, а это означало, что он подошел достаточно близко к назначенному месту; младшие ведь тоже не дураки, знают, как собираться незамеченными для глаз Правящих, как не оставить никаких следов…

По другую сторону пропасти зажегся огонек. Затем еще, и еще.

Ланс вздохнул, покачал головой и пошел навстречу золотистым звездочкам. Под ноги привычно стелилась каменная дорожка, воздух успевал отвердеть и обратиться гранитной плиткой за миг до того, как на него опускался тяжелый башмак. За спиной мостик рушился, претерпевая обратное изменение; и через пол часа младший бог Арднейра уже стоял на кромке обрыва.

Повалил снег, совершенно особенный, какой бывает только у Льдистых пиков: не мягкие и пушистые хлопья, а пригоршни донельзя колючих ершиков. Ветер с издевкой швырялся ими, Ланс, в свою очередь, пытался спрятаться за поднятым воротником. А затем он как-то незаметно очутился перед охотничьим домиком, вероятно, сооруженным на скорую руку прямо здесь. И, получив очередную порцию ледышек в лицо, нырнул внутрь.

… Тепло. И запах травяного чая.

За столом собрались шенниты, младшее поколение владык мира сего. Ланс прекрасно знал всех пятерых, так как они приходились друг другу братьями и сестрами. Да и были они похожи друг на друга, как и подобает родственникам: синие глаза, черные волосы и бледная кожа, к которой никогда не липнет загар.

– А, Ланс, вот и ты.

Кажется, это сказала Цитрония. Тут же подал голос Меррокс:

– Надеюсь, за тобой не следили?

Ланс пожал плечами и, бросив плащ на кушетку, занял свободное место. По левую руку – гигант Зиннур, даже здесь не расстающийся со своим клинком, Ледяным убийцей; по правую – маленькая и хрупкая Лирри, похожая на птичку.

– Хочешь чаю? – шепнула она и, не дожидаясь ответа, пододвинула Лансу чашку.

Он благодарно кивнул. Милая Лирри, самая младшенькая из них, всегда относилась к нему, как к собственному выросшему, но абсолютно беспомощному ребенку…

– У нас появились все шансы, – после недолгого молчания сказала Цитрония, – сейчас… В конце концов, удел всех правящих – быть когда-нибудь свергнутыми, и следует это принять как должное.

– Чтобы наши наследники когда-нибудь свергли и нас, – пробормотал Ланс.

Губы Цитронии тронула улыбка – холодная, жесткая.

– Да, Ланс. Именно так. Но – помилуй – тебе ли сомневаться? Самое время отомстить. Ты же так кичился своей любовью к этой человеческой дурочке…

– Цитрония! – рявкнул Зиннур.

– Ах, да, – пропела шеннита, – прошу прощения. Мы же собрались здесь, чтобы поговорить о деле, и вовсе не для того, чтобы снова терзаться сомнениями и предаваться воспоминаниям.

Ланс молчал, уставившись в свою чашку, и едва почувствовал, как теплая ладошка Лирри легла на запястье. И зачем Цитрония каждый раз напоминает ему о том, что уже почти смыла вода времени? Пятно гари на том месте, где стоял дом его смертной любви, начало зарастать травой; пройдут еще годы – и поднимутся там молодые осинки, и все будет, как прежде…

– Ланс иль Фрейна ар Молд, – в голосе Цитронии звенел металл, – мы тебя позвали для того, чтобы ты, как одаренный шеннит, принял самое горячее участие…

– Я внимательно слушаю, – он оторвался от созерцания цветков, плавающих в кипятке.

Пять пар синих глаз настороженно следили за ним.

– Хорошо, – Цитрония пощелкала пальцами, – тогда смотрите сюда. Все.

Над столом развернулась карта слоев сущего. Невесомыми каплями воды плавали миры, далекие, неведомые и пока недоступные; их родной Арднейр, чтобы не спутать ни с чем, сверкал маленьким рубином.

– Мы можем раз и навсегда сковать старших, – тихо произнесла Цитрония, – если воспользуемся тенью ! Через несколько дней…

Карта пришла в движение. Арднейр сдвинулся с места, навис над прозрачным шариком другого мира – и тот окрасился розовым.

– Через несколько дней тень Арднейра падет на мир Дхэттар. И пока хотя бы ее край лежит на Дхэттаре, мы можем взять нужное количество силы. Безвозмездно. И без последствий для Арднейра. Это как раз то, чего нам не хватает… ведь, надеюсь, вы все помните, что шеннит не может причинить вреда шенниту, используя силу Арднейра?

– А что будет с Дхэттаром? – Ланс коснулся пальцем розовой капли, она вздрогнула, заколебалась…

– Полагаю, ничего страшного с ним не случится, – Цитрония скривилась, – может быть, пара-тройка землетрясений, извержений вулканов… Или высохшие леса… Ну да новые нарастут. Нас-то это уже не касается, Ланс. Для изъятия Силы нам потребуется соорудить шесть пирамид в местах перекрытия боковых протоков Силы. Из них и будем тянуть, и тогда – старшие у нас в руках, да. Они будут умолять о пощаде, ползать на коленях…

Тут Цитрония сделала паузу, чтобы плотоядно облизнуться, и Лансу очень захотелось спросить – а что же такого старшие сделали тебе, что ты их так ненавидишь? Но промолчал. У каждого из младших свои счеты к правящим шеннитам, и нет ничего удивительного в том, что медленно вызревает заговор.

Карта с глухим хлопком вспыхнула и эффектно сгорела в воздухе.

– Осталось решить, кто отправится в Дхэттар, – завершила свою речь шеннита.

– Предлагаю жребий, – пробасил Меррокс, – только без обмана.

Он протянул руку над столом, отливая из воздуха ледяную чашу; в нее со стуком попадали шесть ледяных же кубиков, один из которых был окрашен алым.

– Прошу вас, – пропела Цитрония, накрывая чашу полотенцем, – каждый тянет по очереди. Но – я настаиваю, будьте же честными хотя бы с Судьбой!

И подала пример, запустив руку в сосуд судьбы и вытянув голубоватую ледышку.

Вторым тянул Меррокс, за ним – Лирри. Ланс долго гонял кубики по скользкому округлому дну, затем взял один.

За столом воцарилось молчание.

Он медленно разжал кулак – на ладони в кровавой лужице плавала тающая льдинка.

– Ну, значит, судьба распорядилась именно так, – пробурчал Зиннур, – уж не подведи нас, ар Молд.

Ланс уныло кивнул. Наверное, среди шеннитов, изменяющих сущее , он был меченым еще с рождения. Уж слишком часто то неведомое, что смертные зовут судьбой, подбрасывало сюрпризы, и притом не очень приятные. Он бросил ледышку обратно в чашу и вытер ладонь о полотенце.

А затем поинтересовался:

– Почему отправляется только один?

Цитрония передернула плечами.

– Потому что больше – не нужно. Или ты хочешь сказать, что не в состоянии возвести шесть каменных пирамид? Не скромничай. Мы знаем, как ты любишь гулять над бездной по каменным мосткам. К тому же, не забывай и о том, что кто-то должен отправить тебя в Дхэттар и вернуть обратно. А на это может уйти немало Силы.

– То есть я не должен сомневаться? – Ланс наивно поглядел в ее полыхающие синим пламенем глаза.

– И не сомневайся, – прогудел Зиннур, – не сомневайся. Во имя Миолы, которая была тебе дорога.

– Да, во имя Миолы… – эхом отозвался Ланс, – я сделаю то, что вы хотите.

Затем, быстро поднявшись, он направился к выходу.

– Вы найдете меня в моем доме… Когда все будет готово.

* * *

Восход застал его сидящим на замшелом валуне рядом со старым пожарищем. Деревянные избы горят быстро, вспыхивают, как масло… Особенно если этому способствует старший шеннит, Правящий.

И – надо же – еще совсем недавно Ланс избегал наведываться в это место, словно горечь воспоминаний могла отравить его кровь бессмертного. А сейчас, когда Арднейр застыл в ожидании, когда, быть может, Старшие скоро отойдут в прошлое, он специально пришел сюда, в тихую осиновую рощицу. Проведать тех, кто жил только в его памяти.

Ланс неподвижно сидел на камне и смотрел на обугленные балки, на яркие травинки, пробивающиеся сквозь пятно гари к солнцу. Жаль, шеннитам дозволено изменять только не-живое сущее. Ни один из них не в состоянии заставить дышать того, чей дух отправился в бесконечное путешествие между мирами, или даже тех, чья тень навеки привязана к месту гибели…

Он робко поднял взгляд на подошедшую Миолу. Поросль молодых осинок просвечивала сквозь ее суконное платье, сквозь длинные, распущенные по плечам волосы, сквозь бледное личико… Сердце болезненно сжалось; Лансу так хотелось сделать хотя бы что-нибудь для нее! Но что он может теперь? Поздно…

Впрочем, младшие шенниты готовили месть, и, если это только сможет умалить тоску призрака, то он, Ланс, сделает все возможное и невозможное.

– Утро доброе, – сказал он, пристально вглядываясь в безмятежное лицо, – ты сегодня хорошо выглядишь.

Ланс всегда разговаривал с ней, невзирая на то, что речь Миолы не отличалась разнообразием.

– Ты уходишь? – ее губы задрожали, – надолго? Мне страшно, Ланс. Какое-то странное предчувствие…

– Не беспокойся, – шеннит слово в слово повторял то, что было сказано три года назад, – я ведь не навсегда ухожу. Скоро вернусь.

– Мне страшно, – повторила она, судорожно обхватив себя за плечи, – то, что произошло, Ланс… Я – твоя избранница, но этого ведь не должно было случиться?

– Нет ничего плохого в том, чтобы произвести на свет первого шеннита из следующего поколения, – выдохнул Ланс, – забудь свои печали. Ведь я никому не дам тебя в обиду. И никогда тебя не брошу.

Миола замолчала и принялась ходить по пепелищу, время от времени поглядывая в сторону сидящего на камне изменяющего. А потом ее личико исказила судорога, она кинулась вперед, но, ударившись о невидимую преграду, упала на пол. Поднялась, метнулась куда-то вбок…

Ланс закрыл глаза. Дом горел, пламя жадно лизало деревянный сруб. Ведь, когда один из Старших берется за дело, он всегда доводит начатое до конца, и помешать ему – невозможно. С треском обрушилась кровля, став огненной могилой для двух невинных, но пламя не утихло, пока не остались от избы одни головешки.

Шеннит, ссутулившись, сидел на замшелом валуне. В полном одиночестве, потому как Миола исчезла, в который раз повторив историю своей гибели… Может быть, права Цитрония, которая вот уже на протяжении нескольких десятилетий твердит о безумии Старших? О том, что им уже давно пора на покой?

«А ведь кто-то из них – мой отец», – подумал Ланс, – «забавно, если именно он и пресек появление на свет еще одного поколения шеннитов…»

Вздохнув, он поднялся и неторопливо побрел в свою тихую обитель. Правда, не удержался, все-таки обернулся – Миола смотрела на него, зябко обхватив руками плечи. И от этого пустого, призрачного взгляда по коже шеннита продрало морозцем, так, что он поспешил выбраться на хоженую тропинку.

– Прости меня, – бормотал он себе под нос, – я сделаю все, чтобы твоя тень обрела покой. Тот, кто тебя убил, отплатит за каждый твой вздох, и за каждый вздох так и не родившегося бога.

Солнце недоброго красного цвета медленно выкатывалось из-под пуховой перины облаков. Ланс прибавил шагу; ему хотелось как можно скорее оказаться в тиши своего дома. Тропинка стала шире, петляла среди буков.

А потом шеннит нос к ному столкнулся с двумя маленькими созданиями.

Сперва ему померещилось, что на него смотрят два сородича: бледненькие мордашки, ярко-синие, округлившиеся от удивления и испуга глаза… Но уже через мгновение он мысленно обозвал себя дураком. Ведь это всего лишь деревенские ребятишки, которым немыслимо повезло – они встретили, считай, младшего бога Арднейра. А предания гласили, что, ежели повстречается на лесной тропе изменяющий, надо выпросить у него золота, и тогда вся жизнь пройдет рука об руку с удачей в торговых делах.

Ланс остановился. Перепуганные дети ничего не просили, только стояли, приоткрыв рты и смешно выпучив глаза… Но не идти же теперь наперекор сказаниям?

Улыбнувшись, он поманил их к себе. Два маленьких мальчика, в простых полотняных штанишках и таких же рубашках, в руках – корзинки, пока еще пустые. Ланс притворно вздохнул.

– Ну что, раз уж вы меня встретили, придется наделить вас подарками.

Меньший судорожно вздохнул и попятился, но у старшего хватило смелости поклониться.

– Берите же и бегите домой.

Ланс протянул им раскрытые ладони, на которых неторопливо вылились из воздуха две небольшие фигурки лошадок.

– Ну, я жду, – строго сказал он, – удача теперь пребудет с вами.

Старший, решившись, осторожно взял еще теплое золото, дернул за рукав младшего… А затем они побросали корзинки и помчались домой, сверкая босыми пятками.

Свой дом Ланс приметил издалека. Как и тысячи раз до этого: выходишь из леса, поднимаешь глаза – и вот он. Правда, для обычных смертных это была всего лишь голая, похожая на звериный клык скала, с опушенной облаками макушкой.

Желающих забраться на ее вершину не находилось; отчего-то всегда это место считалось нехорошим , а живущие неподалеку люди старались глыбу кроваво-красного гранита обходить стороной. И Ланс, сколько ни гадал, так и не мог понять – в чем же дело? Все здесь было спокойно, даже хищников и тех тварей, что едва ли не с начала времен служат шеннитам, он извел. Быть может, не нравилась смертным тишина? Густая, обволакивающая, навевающая странную и необъяснимую тоску? Или же скала, тяжко нависая над зеленым шелком леса, заставляла человека ощущать себя беззащитным перед силой правящих?

Шеннит остановился у подножья гранитного клыка, прикоснулся к гладкому, словно полированному камню. Похоже, сегодня грусть этого места добралась и до него; сердце изменяющего болезненно сжалось, будто в дурном предчувствии. И план Цитронии, с вытягиванием силы из мира с красивым названием Дхэттар, начал казаться полной чепухой.

Тут Ланс возразил себе:

«Но раз она так уверена, скорее всего, провела не один опыт на моделях. Цитрония не из тех, кто будет действовать наугад, скорее, все просчитано наперед. Она – старшая из младших. Только… Откуда ей знать о том, что тень Арднейра даст возможность изъятия силы? Да и имеют ли они право приносить в жертву Дхэттар? В конце концов, старшие старшими, а в Дхэттаре тоже обитают разумные существа, скорее всего, люди…»

Шеннит вдруг поймал себя на том, что старательно выдавливает в базальте витиеватые буквицы.

«Миола».

Он тихо ругнулся. В самом деле, к чему сомнения? Старшие шенниты уже давным-давно погрузились в пучину безумия, причем безумия кровавого. Иначе как еще объяснить их желание причинять боль не только своим будущим преемникам, но и простым смертным?

Ланс провел ладонью по надписи, разгладил гранит, словно глину. И начал строить лестницу, рассеянно подсовывая себе под ноги каменные плиточки-ступеньки.

* * *

…В его отсутствие кто-то явно побывал в доме. Стараясь не шуметь, Ланс быстро разулся и, мягко ступая, пошел вперед по коридору. Гости не церемонились. Оставили после себя пятнышки оплавленного кислотой камня и тяжелый, гнилостный запах. Резной табурет лишился двух изящных ножек и валялся у входа в главную залу.

Недоумевая, шеннит продолжал красться к арке. Кто мог позариться на жилище почти что бога Арднейра? Только Старшие. Но зачем? Неужели что-то прознали, заподозрили медленно вызревающий заговор? Тогда… Н-да. Лучше не думать о том, что станется с ними всеми, младшими шеннитами… убить-то их не могли, но вот вечное заточение с ежедневными истязаниями – это пожалуйста.

Запах разложения стал густым. Казалось еще чуть-чуть – и его можно будет пощупать рукой, свить в толстую веревку. Ланс хмурился: так воняли слуги Старших. Истинные слуги кровавых богов, внушающие неодолимый ужас всем, кто имел несчастье с ними столкнуться.

Добравшись до входа в залу, он бросил внутрь осторожный взгляд: в богато обставленном покое царил хаос. На полу обломки мебели мешались с обрывками гобеленов, изодранный альвеарский ковер был покрыт толстым слоем бумажных клочьев и стеклянной крошки. Стены – в глубоких бороздах, какие и в самом деле могли оставить только слуги старших…

А в следующий миг на Ланса метнулась темная туша. Разбрызгивая кислоту, со свистом вспороли воздух когти – каждый длиной не меньше локтя.

«Вот так бы и сразу!»

Шенниту вдруг стало весело. Хорошо, когда враг перед тобой. Прекрасно, если ты его видишь – и, что вообще великолепно, знаешь о его уязвимости. Слуги старших сильны, но им ли тягаться с тем, кто когда-нибудь сам будет править Арднейром?

Чувствуя, как отвердевает под пальцами воздух, Ланс метнул в тварь гранитное копье. И хруст костяных пластин, что защищают живот слуги, отозвался в ушах чудной музыкой. Еще несколько долгих мгновений существо летело – через всю залу, к противоположной стене, а затем, ударившись о гранит, обмякло и сползло на пол.

Кажется, тогда Ланс подумал: что за глупость пытаться таким образом атаковать младшего шеннита… Ведь даже дураку понятно, что бессмысленно подсылать слуг …

А через удар сердца что-то толкнуло в спину, повалило на пол. Ланс едва не задохнулся. От зловония, источаемого слугой старших – который, к слову, оказался настолько прытким, что подобрался незаметно со спины – мутилось в глазах. Он дернулся, резко высвобождаясь из смертоносных объятий твари и чувствуя, как с хрустом вспарывают его спину чудовищные когти. Вдох – выдох… Как же он, шеннит, позволил так с собой обойтись?.. Гнев разлился в душе огненным морем.

Над Лансом нависало отвратительное нечто, коему место только в воспаленном сознании старшего: огромный, просто гигантского роста человечище, заросший густой длинной шерстью, с когтями и зубами, грудь, плечи, живот – в костяных пластинах, а лица и вовсе нет, даже его подобия – просто звериная морда с маленькими, но вполне разумными глазками.

– Как посмел?!! – рявкнул Ланс, – как посмел, тварь?..

И, ловко крутнувшись на полу, обрушил на слугу камень. Вернее, просто завернул чудовище в непроницаемый, тяжеленный кокон, где нет ни света, ни воздуха.

– Так-то лучше.

Теперь… Шеннит сел на полу, прислушался. Было похоже на то, что больше никто не собирался на него нападать. То ли впечатлились демонстрацией силы, то ли были отозваны хозяевами, то ли… Да мало ли что могли придумать правящие? Оставался только один неразрешенный вопрос: зачем было подсылать слуг в его уютный дом. Происшедшее казалось полной бессмыслицей.

Ланс, кряхтя, поднялся. По спине, по ногам текла кровь; люди вот считают, что по жилам шеннитов течет не иначе как огонь… Но нет. Кровь, самая обычная. Разве что бессмертная и оттого обладающая несравненными целительными свойствами. Как говорят смертные, кровь богов – от всех хворей… [1]

Борозды, оставленные когтями слуги, быстро затягивались. Ланс обходил свои владения, сокрушенно качал головой при виде безнадежно сломанных и ни в чем не повинных вещей. Под черепом вальяжно переваливалась мысль о бессмысленности, неправильности происходящего. Видать, старшие и правда окончательно лишились рассудка. Следовательно, настала пора действовать – пока их кровавое безумие не затопило весь Арднейр. А что до Дхэттара… Ланс надеялся на то, что Цитрония не лгала, и все обойдется разливами рек и высохшими лесами.

* * *

Через три дня Ланс получил записку от Цитронии. Он неторопливо пробежался взглядом по четко выписанным буквицам, растер хрустящую бумагу в пыль и начал собираться в дорогу. А на закате Ланс покинул дом, не испытывая ни сожаления, ни особого беспокойства перед туманным будущим – чтобы еще через два дня и две ночи достичь подземелья Меррокса.

Как и следовало ожидать, все были в сборе. Хозяин подземелья, погруженный в мрачную задумчивость, восседал на своем каменном троне (а как же иначе? Младший владыка Арднейра – и без трона? Нет уж, будем следовать традициям). Зиннур насвистывал мелодию, песнь Ледяного убийцы, и старательно разглядывал барельефы. Невзирая на то, что видел их не одну тысячу раз. Малышка Лирри зябко куталась в шерстяную шаль и спорила с Гвиором о тех законах милосердия, которые тот безуспешно пытался насадить в подвластных землях… В общем, делом была занята только Цитрония: ползая на четвереньках по гладкому полу, шеннита указательным пальцем возила по камню. Штрихи, ложбинки складывались в грубый набросок карты – Ланс увидел плавные линии рек, пятна озер, вздыбленную чешую горных хребтов…

– Ты вовремя, – сухо обронила Цитрония, – видишь, помогать мне никто не желает. Сама работаю.

Ее голос гулко отразился от сводов подземелья.

– Это Дхэттар? – уточнил Ланс.

– По крайней мере, та его часть, что будет под тенью Арднейра.

Она, стоя на коленях, выпрямилась и взглянула в упор на Ланса.

– Пощупай карман, Ланс. Я тебе уже положила туда карту, которую давеча набросала. Места, где нужно будет возвести пирамиды, обозначены крестиками… Боковые протоки, как я и говорила.

– Да я уж как-нибудь и сам бы догадался, – не удержавшись, буркнул шеннит. В конце концов, она что его, за дурачка деревенского держит?

– Ох, будь любезен, не язви, – Цитрония нервно передернула плечами, – дело-то серьезное. И опасное, между прочим. Они все, – она широким жестом обвела собравшихся, – знают прекрасно, что это может закончиться для тебя печально. Ты ведь уже не будешь богом в чужом мире, не забывай… И кровь твоя наверняка утратит целительные свойства. А потому все и делают вид, что слишком заняты. Чтобы только в глаза не смотреть!

И на бледных, но пухлых и чувственных губах мелькнула печальная улыбка.

Словно в знак протеста, неслышно подошла Лирри и взяла за руку. Ланс рассеянно улыбнулся маленькой шенните, но взгляд его, будто сам собой, прилип к карте Дхэттара.

– Я, кажется, догадываюсь, какой дорогой мне туда отправляться. Разъятие материи, да?

– Кажется, это мы уже обсудили. Именно поэтому мы все здесь и по этой же причине отправляется только один.

Цитрония сделала еще несколько штрихов в северной части карты и ловко поднялась на ноги. В ее широко распахнутых глазах билось, играло синее пламя; тоненькая морщинка подрагивала в уголке красивого рта.

– Время, Ланс. Время настало. Ты готов?

Он только развел руками.

– Из чего прикажете пирамиды строить? Насколько большими они должны быть?

– Ребра по четыреста локтей каждое, – Цитрония рубанула ладонью воздух, словно отметая все возможные альтернативы, – и материал, Ланс… Он должен быть однородным, а рассеивание света в нем – чем больше, тем лучше.

– Алмаз, надо полагать?

Цитрония кивнула. А Лирри сильнее сжала пальчики на его руке.

Потом каждый подошел к нему и попрощался; кто как – Лирри всплакнула, оставив пару слезинок на жилете, Зиннур обнял – да так, что Ланс забеспокоился о целостности собственных ребер, Гвиор – так тот вообще ограничился прохладным кивком.

– Все, пора, – Цитрония кивнула в сторону карты, – тень надвигается на Дхэттар… Помни, Ланс, о сроке… Да ты сам почувствуешь когда тень начнет уходить. Твое дело – пирамиды. Ну же, становись… Да не сюда, ближе к центру. Вот тут, видишь, приметная гора будет, сразу поймешь, в Дхэттар попал или нет…

Она стрекотала и стрекотала, так что шеннит вдруг почувствовал себя смертельно уставшим от всей этой суеты. Ему захотелось вернуться домой, в скалу-клык, и продолжать себе ожидать законного конца правления старших шеннитов, пусть даже ожидание могло затянуться на эоны времени.

«Но тогда тебе придется еще долго приходить на пепелище и здороваться с призраком. Быть может, месть старшим даст ей вечный покой?»

– Ну, взялись! Все вместе! – гаркнул Меррокс, – открываем, живее, живее…

Ланс прикрыл глаза. Исчез, распался в ничто камень под его ногами; тело медленно, но неотвратимо сползало в холодную воронку. Разъятие материи… Его родичи, младшие шенниты, сейчас изо всех сил трудятся над тканью мира – чтобы вытолкнуть прочь одного-единственного младшего бога Арднейра, и спровадить его через образующуюся кишку пустоты прямиком к небесному куполу того мира, на который упала тень.

… Холод добрался до пояса.

… До груди, заставляя сердце трепетать, как жалкого, перепуганного птенца.

… До шеи.

Мир перестал существовать. Звуки и краски стерлись, исчезли, растворились в вязкой тишине.

«Как все странно», – подумал Ланс, пытаясь услышать хотя бы собственное дыхание. Но тщетно. Стояла такая тишь, что, казалось, еще чуть-чуть, и она обретет твердость камня, расплющит, раздавит в пыль рассудок… И было неясно, двигается ли он куда-либо, или повис между мирами? Там, где вообще нет ничего?

Внезапно в лицо хлестнул бешеный порыв ветра. Перевернул, играючи, через голову и швырнул куда-то вбок. Ланс только успел разглядеть с головокружительной быстротой приближающуюся землю.

– Ну что, видишь Дхэттар? – голос Лирри раздавался так ясно, будто она стояла рядом; шеннит даже покрутил головой, так, на всякий случай… Но нет, конечно же, рядом никого не было…

– Мы еще сможем говорить с тобой, пока тень падает на Дхэттар, – ехидно пояснил голос Цитронии, – но ты там совершенно один. Помни, помочь тебе будет некому.

– Спасибо за пояснения, – не удержался Ланс и тут же захлебнулся ледяным ветром.

Его крутнуло еще раз, бросило в облако – клок холодного, мокрого тумана; через несколько мгновений шеннит вновь увидел землю. Лунные блики рассыпались по тоненькому шнурку реки, курчавился, словно шкурка ягненка, лес, и луга спали, опутанные туманной паутиной.

Ланс улыбнулся. С высоты птичьего полета Дхэттар показался ему удивительно красивым, как далекий детский сон – когда он еще не знал, что его предназначение – когда-нибудь сменить старых богов Арднейра…

Затем, спохватившись, шеннит начал уплотнять под собой воздух, неторопливо и постепенно. Так, что спокойно сошел на землю – как будто с пуховой перины.

Глава 2. Дхэттар. Дремлющие земли

Порой Вейре казалось, что их всегда было трое: она, Жильер и Тоэс Мор.

Хотя, конечно же, «всегда» – звучало слишком громко для последних десяти лет. И, уж конечно, совершенно не подходило для обозначения того времени, которое Тоэс Мор провел в Айруне. Ведь объявился он каких-нибудь три года назад.

Что до самой Вейры, то она жила в Айруне «всегда». Потому как это самое «всегда» отмеряло годы, начиная с ее самого первого вздоха; до этого мига для нее самой времени просто не существовало.

Она росла единственной дочерью неприметного архивариуса Мильора Лонс, почтенная супруга коего оставила и Айрун, и мужа, и малолетнюю дочурку ради преуспевающего торговца пряностями из Эртахена, столицы Шеззарских земель. И все бы ничего, но Вейра была слишком похожа на мать; это пугало и огорчало маленького архивариуса. Не раз, и не два он говаривал, сидя у камина, что настанет время – и Вейра выкинет какую-нибудь глупость. Вроде той, что сморозила ее достопочтенная мамаша.

Однако Мильор Лонс воспитывал девчушку добросовестно, почти не доверяя ее нянькам и надеясь, что истинная отцовская любовь взрастит в голове юной особы нечто, называемое рассудительностью .

А потом, когда Вейре стукнуло двенадцать лет, появился Жильер.

Свалился он, как снег на голову, неожиданно и при столь странных обстоятельствах, что романтичные барышни непременно заподозрили бы в нем ни много, ни мало, а незаконнорожденного сына наместника Саквейра. Хотя, на первый взгляд, что может быть проще?

Поздним зимним вечером Мильору померещились странные звуки у черного хода. Он вооружился свечой и пошел поглядеть, в чем дело; мысль о разбойниках или ворах не пришла ему в голову, да и не было их давным-давно в Айруне, благо, за спиной наместника маячил огненный силуэт лорда… Вернулся архивариус покряхтывая и волоча на себе паренька. Вейра тогда перепугалась, запомнила лишь безвольно болтающуюся из стороны в сторону голову, смоляные, слипшиеся сосульками волосы и бескровное лицо.

Ночной гость оказался страшно худ. Его богатый кафтанчик и изысканная блуза с кружевным воротом были изодраны в клочья, словно он долгое время продирался сквозь лесную чащу. Нарядные башмаки из алой парчи, явно не предназначенные для столь долгих путешествий, отчаянно «просили каши», так, что Вейра без труда разглядела посиневшие ступни, местами в корках запекшейся крови. В кулаке парень сжимал платок, отороченный изумительной красоты каймой – и можно было лишь предположить, что он хотел обменять его на право переночевать в тепле.

Мильор уложил парня на кушетку, засуетился, влил в посиневшие губы немного ликера. Затем, потоптавшись в нерешительности и не заметив никаких изменений в состоянии странного гостя, попросил Вейру посидеть с беднягой, а сам отправился распорядиться насчет теплой воды.

Вейра с радостью взяла на себя обязанности сиделки и, воспользовавшись отсутствием в столовой отца, с интересом принялась разглядывать юношу, появившегося в их доме столь неожиданно. Казалось, он провел без пищи не один день; на боку, сквозь лохмотья, темнела застарелая ссадина, а у основания шеи кожа и вовсе облезла, как будто после ожога… Воровато оглянувшись – а не видит ли отец? – Вейра осторожно отодвинула с лица еще не растаявшие сосульки волос. Лицо паренька показалось ей приятным, даже… благородным, что ли… Легкий пушок на подбородке говорил о том, что еще немного, и он начнет бриться.

И в этот миг он открыл глаза и непонимающе уставился на Вейру.

– Где я?

Это случилось весьма неожиданно. Она не придумала ничего лучше, как пролепетать «вы в безопасности». Хотя какая опасность может быть, если лорд Саквейра вот уже сколько лет правит именем Бездны?.. Паренек вздохнул и судорожно сжал ее пальчики.

– Не отдавайте… меня… ей.

В следующее мгновение он лишился чувств.

И пока Вейра пыталась понять, о ком говорил незнакомец, в столовой вновь появился отец, да еще и в сопровождении старой няньки Дэлозы и истопника.

– Ну-ка, Вейра… Поди, дорогая, к себе. Мы его сейчас искупаем в теплой воде… Гость наш замерз порядком и тощ, как жердь…

Она поднялась в свою крошечную спаленку, не смея перечить, но не смыкала глаз до рассвета – все пыталась услышать хотя бы обрывки разговора внизу и составить из них единое целое. Увы, единственное, что удалось узнать в ту ночь Вейре – парня звали Жильером. А больше, похоже, он ничего не помнил… Ну, или по крайней мере, делал вид, что напрочь лишился памяти.

Поутру отец зашел к ней и сообщил, что теперь Жильер будет жить с ними – потому как видно, что паренек из высокородной семьи, и с ним приключилось страшное несчастье. Потом, когда пройдет время и он-таки вспомнит, где жил раньше, все образуется, а сейчас… Вейре следовало порадоваться тому, что она обрела старшего брата.

* * *

Айрун – самый большой город Саквейра, эргства на северо-западе Серединных земель. Если смотреть на город с высоты птичьего полета, он похож на сдобный рогалик, который выпуклым боком вдается в Ирвингов лес, а другим осторожно касается давным-давно заснувшего и наверняка остывшего до конца времен вулкана Айрун-ха. И рогалик этот с течением времени становится все шире и шире, потому как нет стен, которые бы сжимали в каменных ладонях городские земли.

Ни один из саквейрских городов не имеет стен. И нет ничего в этом странного или необычного, учитывая тот факт, что вот уже несколько столетий ни одной войны не велось на просторах Серединных земель. Четыре эргства – Саквейр, Шеззар, Меонар и Иххор – и ни одной войны… Ни одного бунта или попытки совершить дворцовый переворот. Потому как страшен гнев хозяев , тех, кто черпает силу в Первородном пламени и Бездне и от чьей поступи горит и плавится даже камень. А самим эргам нечего делить промеж собой.

Вейра была дочкой архивариуса, и, возможно, именно вид многочисленных пыльных томов пробудил в ней интерес к чтению. Сперва она читала все, что попадалось под руку, позже начала интересоваться устройством четырех эргств и причинами, отчего все получилось именно так, как получилось. Почему людьми правят эрги? Хорошо ли это или плохо?

Вейра пыталась задавать вопросы обожаемому отцу. Но тот, вместо того, чтобы дать однозначный ответ, начинал бледнеть, прятать глаза и бормотать что-то о «естественном порядке вещей». Это раздражало, и Вейра прекратила попытки что-либо узнать от Мильора Лонс. Она с головой ушла в чтение книг, надеясь извлечь зерно истины оттуда.

Между тем история Серединных земель гласила: люди сами призвали эргов на правление. Если более точно, то все началось с кровавой бойни, которую учинили старшие эрги, жуткие демоны огня. Тогда люди, стоя на пороге истребления, сами пришли просить младших эргов защитить род людской и править до скончания веков. Младшие посовещались и согласились; чтобы повязать взбесившихся старших, были принесены человеческие жертвы… И кровь, скрепленная верой, на века уложила огненных демонов в могильники . А перед Серединными землями с той поры распахнулись врата, ведущие к покою и процветанию.

… Как-то Жильер застал Вейру за чтением историй о начале правления младших эргов. Он с любопытством пробежался взглядом по старомодным завитушкам, затем почему-то нахмурился.

– И ты, конечно же, полагаешь, что это правильно?

Было в его голосе что-то странное, отчего Вейра смутилась.

– Ну… – она шутливо подняла глаза к потолку, – все-таки эргства живут мирно.

– Дремлющие земли, – вдруг пробормотал Жильер. В его светлых глазах скользнула грусть. – Это дремлющие земли, и никто не разбудит их, чтобы люди вновь были свободны.

Вейра так и застыла с приоткрытым ртом. За все шесть лет, что Жильер провел в их доме, он никогда, ни разу не говорил ничего подобного. Затем, когда дар речи вернулся, Вейра промямлила:

– А почему ты думаешь, что без эргов будет лучше?

Жильер нахмурился и по-братски хлопнул ее по плечу.

– Бросай копаться в пыли, сестренка. Пойдем, шпагами позвеним.

– Угу. – Она состроила хитрую рожицу, – главное, чтобы отец этого не видел.

Они отправились в дальний уголок сада, достали из тайника две побитые ржавчиной шпаги и стали в позиции. Вейра еще ни разу не пожалела о том, что согласилась на давнишнее предложение Жильера – научить ее фехтованию: одно дело – дышать пылью стародавних времен, и совсем другое – когда горячая кровь бежит по жилам, и в руке приятная тяжесть оружия. А парень, хоть и не помнил ни своей семьи, ни того, как посреди зимы очутился в лохмотьях посреди Айруна, превосходно фехтовал и мог давать ей уроки. Разумеется, все это держалось в строжайшем секрете от почтенного архивариуса, и Мильор Лонс пребывал в твердой уверенности, что его любимая дочурка посвящает все свое время чтению и рукоделию. Узнай он про существование двух шпаг в тайнике… Более всего Вейра боялась, что отец будет вздыхать, подкатывать глаза и вспоминать о сумасбродной неверной жене, примеряя дочери ее характер.

– Ну-с, приступим, – Жильер одарил Вейру чуть снисходительной улыбкой.

И атаковал.

Шаг. Блок. Выпад. И все сначала.

Вейре вдруг показалось, что сегодня Жильер фехтует несколько иначе, чем обычно. Жестко. Как будто перед ним была не восемнадцатилетняя девушка, а настоящий, равный по силам противник.

-Эй. – Она возмущенно махнула клинком и едва увернулась от следующего выпада Жильера, – ты что делаешь-то?!!

Его глаза на миг оказались совсем рядом, и Вейра поняла, что сейчас они очень похожи на сталь – такие же холодные и беспощадные.

– Прекрати! – она попыталась улыбнуться, но получилось из рук вон плохо, – да что ты…

– Я никому не говорил об этом, – вдруг обронил Жильер, заходя сбоку, – но я все еще прекрасно помню, что заставило меня покинуть отчий дом и брести… брести сквозь снег и мороз, замерзая на дорогах, но не останавливаться… Пока… не иссякли силы…

– Что?!!

Вейра едва не выронила шпагу – столь силен был удар.

– Вам и в голову не приходило ничего подобного, да? – теперь ей приходилось отступать под бешеным натиском «братишки». Которого – как казалось Вейре – она знала достаточно хорошо. Как же глупо было так думать…

– Вообрази, что я бежал… Бежал от леди Меонара, Диаран Иллинон! Никто, никто и предположить не мог, что она и ее слуги разрушили наш дом… Увели моих отца и мать… А я – сбежал! И после этого ты еще смеешь утверждать, что эрги – хорошие? И что их правление справедливо для людей?!! Да это же… Порождения Бездны, опасные, кровожадные твари!

Вейра пятилась, пока спиной не уперлась в стену. Отступать было некуда, а Жильер словно лишился рассудка, вкладывая в каждый выпад всю силу, нерастраченную ярость и долго хранимую боль…

«А ведь он может меня убить», – растерянно подумала девушка – «убить – и попросту исчезнуть из Айруна… Но, Небесный Круг, как такое могло с ним случиться?»

Сокрушающий удар – и шпага вывалилась из ее руки, бессильно ткнулась носиком в мягкую землю. А Жильер внезапно оказался так близко, что она ощутила на лбу его горячее дыхание, увидела гладкую загорелую кожу в распахнутом вороте рубашки.

– Никогда больше не говори мне, что правление эргов справедливо, – хрипло выдохнул Жильер, – никогда, слышишь?.. Иначе мне придется забыть, что сделал для меня твой отец.

Как во сне, Вейра почувствовала нежное прикосновение к щеке. Ее ноги подгибались от пережитого, горло сжималось, а перед глазами все плыло, смываемое слезами.

– Прости, – чуть слышно шепнул Жильер, – прости меня, моя милая… Я просто дурак, но ничего не могу с собой поделать.

Он быстро отстранился и, с размаху всадив клинок в мягкую землю, торопливо пошел прочь.

Вейра так и осталась стоять у стены, до крови кусая губы. То, что сейчас произошло… Она вытерла слезинку, что уже ползла вниз по щеке.

«И он молчал все эти годы», – подумала девушка, – «сказал только теперь… Почему? И в чем были виновны его родители?»

И тут же, следом, пришла еще одна мысль. К слову, совершенно неуместная, от которой кровь прилила к щекам.

«Да какой он мне брат? Он – мужчина… Причем, красивый мужчина».

* * *

…И ничего не изменилось с того дня, когда Жильер, будучи во власти гнева, поведал часть своей истории. Он всячески подчеркивал свои «братские» чувства к Вейре, даже завел себе подружку – рыжую цветочницу с формами столь роскошными, что они так и грозили вывалиться из отороченного дешевым кружевом выреза. К тому времени Жильер, будучи образованным айрунцем, исхитрился устроиться писцом к наместнику, получал приличное жалованье и слыл завидным женихом. Цветочница раздувалась от гордости; сталкиваясь с Вейрой на улице, она задирала веснушчатый нос и выпячивала роскошную грудь. Казалось, еще чуть-чуть – и вслух бы сказала: вот, смотри и завидуй, тощая, на что падки мужчины, и не видать тебе красавчика Жильера как своих ушей, с твоей-то худобой. В свою очередь, Вейра обливала рыжую презрением, а при случае, если Жильер был где-то поблизости, заводила с ним разговор на какую-нибудь мудреную тему, о коей цветочница имела весьма смутное представление. Но все это оставалось ширмой, ветхим прикрытием того, что она чувствовала.

На самом же деле Вейра пребывала в легком недоумении: отчего-то ей казалось, что роскошные формы – это далеко не все, что нужно ее названому брату. Она видела, что он порой открыто смеется над своей «возлюбленной», отпуская шуточки, которые та не в состоянии понять. А иной раз она ловила на себе его внимательный и почти всегда тоскливый взгляд, словно хотел что-то сказать – но каждый раз откладывал на потом. Вот такого странного поведения Вейра не могла понять при всем желании, и это было и немного обидно, и неприятно, и даже больно. Самую малость.

«Ну, пусть себе раздувается от гордости», – думала Вейра, – «ее я прекрасно понимаю. Она уверена в том, что Жильер в самом деле влюблен в нее без оглядки, и что в конце концов женится на ней, и будет у них тихий домик с цветником, жареная индюшка на день Договора и орава рыжих и веснушчатых детишек. Но Жильер-то, Жильер! Ему-то что нужно? Я ведь не слепая, вижу, что он откровенно скучает со своей рыжей куклой, и что сошелся с ней только для того, чтобы не проводить в одиночестве ночи»…

Обычно на этом месте щекам становилось жарко, а сердцу – очень больно, словно кто-то всаживал в него шпильку и проворачивал.

«Он же… наверняка они целуются, и он ее обнимает».

Дальше этого мысли Вейры пока не шли; мильор Лонс воспитывал дочь в строгости, а подруг, таких, с кем можно было бы всласть пошептаться, у нее не было. Она-то, конечно, из романов набралась познаний о том, что может происходить между любящими супругами, но – вообразить, что всем этим Жильер занимается с рыжей и глупой цветочницей, у нее просто не хватало сил.

– Ну и пусть себе, – обычно так завершала Вейра свои скользкие, неприятные предположения, – пусть себе… Мне-то что? Мне вообще наплевать…

И она принималась за вышивку, зло вонзая иглу в ткань, как будто это была и не канва, а пышное бедро рыжей цветочницы.

…А потом все перевернулось с ног на голову. В тот день, когда в Айрун пришли таверсы, слуги лорда.

Это значительное событие застало Вейру на базарной площади, в тот момент, когда она пыталась перекричать торговку и сбить цену на пучки салата. Жильер снисходительно наблюдал за развернувшейся баталией; сопровождая Вейру на базар, он предпочитал ни во что не вмешиваться и молча носил корзину (как неоднократно замечала цветочница – «эта худющая жердь сломается под тяжестью кочана капусты»).

Вконец разругавшись с торговкой, Вейра повернулась, чтобы поискать более сговорчивую, и тут…

Она поймала себя на том, что язык прилип к небу.

По широкому проходу, разделившему базар на две равные части, ехали всадники. На огромных вороных конях, в черных, как уголь, совершенно одинаковых доспехах. Казалось, даже под забралами рогатых шлемов – нет лиц, а одна только тьма, куда более густая, чем обыкновенный ночной мрак.

Пока что… Они просто ехали, и не делали ничего такого, что могло бы навредить айрунцам, но… Было в незваных гостях что-то нечеловеческое , необъяснимое, и кровь стыла в жилах от одного только вида лат, будто опаленных пламенем Бездны и покрытых жирной копотью.

Кони громко цокали подковами по булыжной мостовой, и с каждым «цок-цок» волна безмолвного ужаса захлестывала добропорядочных айрунцев. Торговки, покупатели, попрошайки – все дружно подались назад, лишь бы подальше от странных рыцарей.

«Кто бы это мог быть?» – подумала Вейра.

В этот миг пальцы Жильера стальными клещами впились ей в локоть.

– Пойдем отсюда, – сквозь зубы процедил он, – живее.

– В чем дело? – шепотом спросила она, – кто эти люди?

И, встретившись взглядом с названым братцем, явственно ощутила, как по спине пробежался неприятный холодок. Потому как в льдистых глазах Жильера в одно мгновение промелькнули и боль, и животный страх, и ненависть…

– Что такое? – Вейра даже не пыталась вырываться, когда он силой поволок ее прочь, подальше от черных всадников.

– Ты что, не понимаешь?!! Ты никогда не видела их раньше?

– Нет. Может, объяснишь?

– Ты же много читаешь, – с издевкой обронил Жильер, – неужто не встречалось тебе такое словечко, как «таверсы»? Опомнись, Вейра, это же слуги вашего лорда, повелителя Саквейрских земель! Слуги этого исчадия Бездны и пламени глубин, злобного демона, которого даже земля не носит в его истинной личине!

Теперь уж Вейре стало не до шуток. Вцепившись в руку Жильера и усиленно работая свободным локтем, девушка принялась прокладывать себе дорогу сквозь плотную толпу городских зевак.

Она, разумеется, не раз, и не два сталкивалась с таверсами на страницах старых книг, но еще ни разу не видела их вживую, а потому и не узнала. Ведь это – страшные чудовища, слуги эргов.

«В очах их – пламя, а пасти извергают зловонный дым» .

И появляются в людских городах для того, чтобы карать непокорных.

– Быстрее, – прошипел Жильер, – я не знаю, зачем они здесь… Но не к добру. Я помню, как они пришли в мой дом… которого больше нет… и отец схватился за оружие… Потому что мы все хотели жить, только и всего.

Вейра прибавила шагу. Медленно, лениво текли мгновения. И как-то слишком неторопливо расступалось упругое людское море…

Когда раздался первый крик, они почти выбрались к спасительному переулку Горшечников. Здесь начинался подъем в гору, и Вейра, оглянувшись, смогла увидеть происходящее на площади.

– Жильер, что они…

Один из таверсов ловко выдернул из толпы зазевавшуюся молодку, перекинул ее через седло и, хлестнув коня, двинулся прочь с базарной площади. Другие последовали его примеру – хватали людей, кого попало, будь то добропорядочный айрунец, почтенный отец семейства, или же запуганный и побитый жизнью бедняк.

– Я обязательно узнаю об этом у наместника, если, конечно, он осведомлен о происходящем, – сухо ответил Жильер, – пойдем домой, Вейра. Будем считать, что на нашей стороне был Небесный Круг.

– Не помню ничего подобного… Тут никогда такого не было. Зачем им эти люди? – пробормотала девушка себе под нос. Даже не столько обращаясь к Жильеру, сколько к самой себе.

– Эрги не могут обойтись без жертв, не могут жить без крови, – ухмыльнулся ее спутник, – надеюсь, ты это запомнишь. И в следующий раз, когда вздумаешь защищать эти порождения Бездны…

Внезапно на губах Жильера появилась недобрая усмешка.

– Кажется, я знаю, куда они их отвезут. Хочешь поехать и поглядеть?

…Позже Вейра не могла не признать, что это была самая безумная затея в ее недолгой еще жизни.

Кони таверсов шли крупной рысью на север от Айруна; было похоже на то, что сами чудовища нисколько не смущаются оттого, что везут плененных людей, оттого, что по дороге им встречаются и гвардейцы наместника, и простые землепашцы, переправляющие в город свой урожай на продажу. Вейре показалось, что таверсам вообще наплевать на то, что их кто-то видит, и что за ними могут следить с безопасного расстояния.

«Они просто выполняют то, что им поручил лорд», – в смятении думала она, – «и им некого бояться. Кто посмеет напасть на них, на эти порождения Бездны? Они… они же хозяева этих земель, и могут себе позволить все, что не будет противоречить воле их господина. Пусть даже и похищение невинных»…

– К утру будем на месте, – пояснил Жильер, – хорошо, что ты успела отцу записку оставить.

– К утру? Что ж ты раньше не сказал?

– Они продвигаются неспешно, но будут идти на север всю ночь. Не догадываешься, куда дорожка ведет?

Вейра совсем пала духом. Выходит, она позволила выманить себя к могильнику … Нехорошее, недоброе место, где обрели покой те, кто правил Серединными землями много веков назад, и где по сию пору туманными птицами витают их мысли. Айрунцы избегали могильников; ходили слухи, что, раз посетив проклятый курган, человек мог навсегда лишиться удачи в торговых делах. Но слухи – всего лишь слухи; и Мильор Лонс мог бы гордиться собой. Именно он внушил Вейре, что не стоит верить всему, что говорят .

Девушка, щурясь, поглядела вперед – отряд таверсов, казалось, вот-вот пропадет из виду в зыбком сумеречном свете. Да лучше бы он и пропал, растворился, как кусочек масла в кипящем бульоне, чтобы и не знать – какие они, чудовища Бездны и зачем являются в города смертных… Вейра покосилась на Жильера: тот хмурился, кусал губу и с преувеличенным вниманием следил за дорогой.

– Что будет с людьми? – глухо спросила она, – и откуда тебе известно про жертвы?

Жильер невесело хохотнул. Вейре померещился лихорадочный блеск в его светло-голубых глазах, но она тут же себя одернула; все это – игра сумеречной полутени…

– Малышка, не будь столь наивной. В землях Меонара жертвоприношение состоялось чуть раньше… теперь и до Саквейра очередь дошла. Кажется, я уже намекал на обстоятельства, которые привели меня в Айрун?

– Ты намекал слишком туманно, – огрызнулась Вейра. Происходящее начинало ее злить – и дело даже не в том, что она трясется вот уже который час по пыльной дороге, прямиком в ночь, чтобы на рассвете попасть в проклятое место, могильник старшего эрга . Тут, скорее, виноват этот вечно снисходительный тон Жильера, его недомолвки, намеки… Небесный Круг, ну отчего не рассказать все, как было на самом деле?

– Я и сейчас не хочу об этом говорить, – проворчал Жильер, – но тогда… У нас этим занялась сама Диаран Иллинон. И я видел ее тогда… Такой, какая она есть на самом деле, вовсе не ту маску, которую эрги наловчились надевать, когда выходят из своих подземелий. Представь себе женщину в полном доспехе, но без шлема. Ее лицо похоже на жидкий огонь, который залили в прозрачную форму… Нос, щеки, лоб – пламя, и вместе с этим – самое настоящее лицо, такое, как у нас с тобой. В глазах – тоже огонь. И роскошные волосы – всего лишь языки пламени. А то, что я сперва принял за доспехи, Вейра, была лишь черная застывшая корка; когда она трескалась местами, то там, под ней, гулял кипящий металл. И когда Диаран Иллинон шла по земле, все вокруг вспыхивало и плавилось, потому как эта стерва слишком горяча, чтобы дышать одним и тем же воздухом с нами…

Некоторое время они молчали. Потом Вейра поинтересовалась:

– Почему ты хранил все это в тайне, Жильер? Неужели думал, что мы выдадим тебя лорду Саквейра, как сбежавшую жертву?

Он зло тряхнул головой.

– Нет, я так не думал. Но мне не хотелось об этом рассказывать Мильору Лонс. Он не такой, как ты. Мягкий. Слишком мягкий.

– А ты уверен, что я ему не скажу?

Жильер пожал плечами.

– Но ведь ты не побежишь ему докладывать, а?

…Летом рано светает. Дорога давно закончилась, и теперь они медленно пробирались через дубовую рощицу, которая чуть южнее примыкала к Ирвингову лесу. След таверсов не терялся, на влажной земле даже Вейра прекрасно видела отпечатки подков. Да и мольбы пленных время от времени рвали предрассветную тишь.

– Давай оставим лошадей, – вдруг шепнул Жильер, – пока что они нам не нужны…

И когда на востоке край неба вспыхнул пожаром, Вейра увидела могильник. Таким, каким он был на самом деле, а вовсе не таким, каким прежде встречала на картинках в книгах.

Могильником оказался высокий курган, с южной стороны к его вершине одна за другой следовали широкие террасы, облицованные гранитными плитами. На уровне третьей чернел провал, видимо, вход… И, невзирая на то, что курган порос травой и молоденькими деревцами, веяло от него странной, пугающе-недоброй силой – так, что у Вейры мурашки побежали по коже, и захотелось немедленно убраться из проклятого места.

Между тем таверсы деловито затаскивали пленников к зеву входа. Шестеро невинных смертных: пухленький айрунец, похожий на торговца, паренек-оборванец, старуха, которая и идти-то сама была уже не в состоянии, еще два молодых, здоровых мужчины и… молодая пышнотелая девица, с длинной рыжей косой… Вейра тихонько ойкнула и покосилась на Жильера. Тот, похоже, давно уже понял, кого поймали таверсы, но просто стоял – и молча наблюдал за происходящим.

– Жильер…

– Да?

Судорожно сглотнув, Вейра кивнула в сторону рыжей.

– Я вижу, – быстро проговорил он, – вижу… Но что я могу сделать, Вейра? К тому же, лучше она, чем ты …

Не останавливаясь, действуя, как механические куклы, таверсы побросали людей на гранитные плиты; те даже опомниться не успели, не говоря уж о том, чтобы предпринять попытку побега… Сверкнул в мутном утреннем свете меч, за ним еще и еще. Рыжая цветочница заверещала; ее крик, наверное, был слышен и в Айруне, но – внезапно оборвался хлюпающим звуком. Вейра зажмурилась и отвернулась. Еще бы и уши зажать, чтобы не слышать всего этого… Она даже не поняла, каким образом ее голова оказалась прижатой к сюртуку Жильера.

А страшные мокрые звуки не утихали. Или… они звучали только в ее сознании? От желудка вверх поднялась горькая волна, Вейра перегнулась пополам, но пустой желудок только скрутило судорогой – и все.

– Успокойся, – над ней прозвучал спокойный голос Жильера, – они ушли, Вейра.

– Куда… они… делись?

Она бросила осторожный взгляд в сторону могильника: и правда, на террасе больше никого не было. Жильер неопределенно махнул рукой.

– Они… потащили все это внутрь. Зачем-то.

Она опустилась на траву и до боли сжала пальцами виски. Не хотелось ни двигаться, ни говорить что-либо.

– Пойдем, – Жильер настойчиво потянул ее за руку, – нам лучше здесь не задерживаться.

Выглядел он на диво спокойным, будто смерть любовницы ничуть не затронула сердце. Вейра устало закрыла глаза. Чувствовала она себя так, словно что-то внутри сломалось… но что?

«Вот так и бывает, когда видишь изнанку всей этой мирной жизни. Почему же люди до сих пор терпят все это? Нет, должны же быть способы избавиться от демонов раз и навсегда».

* * *

А потом в Айрун пришел человек, который со всем мастерством скульптора принялся лепить новую и странную судьбу не только для Вейры Лонс, но и для всего Саквейра.

Звали его Тоэс Мор, и раньше жил он в Иххорских землях, коими вот уже Небо ведает сколько лет правил эрг Теш Кион. По словам Тоэса Мора, которыми тот бойко сыпал в приемной наместника, айрунцы становились наисчастливейшими под Небесами людьми – ибо только он торговал самыми лучшими пряностями востока. Да, да, жгучим перцем, и душистой корицей, и гвоздикой – всего этого многие жители Саквейра за всю жизнь и не попробовали. В доказательство благих намерений Тоэса Мора наместнику были представлены образцы товара, маленькие ароматные мешочки. Наместник, ничего не смысля ни в искусстве приготовления деликатесов, ни в пряностях, с мудрым видом брал щепотью специи, нюхал, и, причмокивая, глубокомысленно качал головой. А затем дал добро на поселение свободного торговца Тоэса Мора в Айруне.

И, похоже, именно у наместника приезжий торговец познакомился с писцом Жильером Лонс.

Как-то вечером Жильер предложил Вейре пойти и отужинать к этому замечательному доброму малому, у которого «дом просто забит занятными штучками».

Тоэс Мор оказался маленьким, юрким человечком в летах. Видом своим он напоминал ежа: короткие пегие волосы торчали во все стороны, подозрительно бегали темные глазки неопределенного цвета, и длинный нос постоянно шевелился, словно вынюхивая добычу. Впрочем, Тоэс Мор продавал пряности, и Вейра подумала, что у него только и забот – ходить да нюхать товар. Гостей он встретил, облачившись в алый шековый халат и необъятной ширины шаровары беззаботного охряного цвета, запястья – унизаны массивными браслетами из дешевого Иххорского золота… Одним словом – житель востока. Их и в книгах рисовали именно такими, яркими, немного бестолковыми, разве что тюрбан Тоэс Мор на голову не водрузил и не стал повязывать цветастый платок вокруг бедер.

– Небесный Круг! Это твоя невеста, Жильер? – прохрюкал торговец, прикладываясь к запястью Вейры и не забывая при этом позвякивать золотишком на собственных запястьях, смотрите, мол, я богат и могу себе позволить лишнее украшение.

Вейра хмуро потерла руку. С каждым мгновением Тоэс Мор нравился ей все меньше и меньше, хотелось потянуть названого братца за рукав, увести… Было ли это предчувствием? Тогда девушка еще не знала.

– Пока нет, – голос Жильера прозвучал неожиданно сухо, словно сам вопрос был ему неприятен.

– О, прошу вас, проходите, проходите, – развернувшись, Тоэс засеменил вперед, в холл, – новый дом, еще не прибрано… Впрочем, для дорогих гостей уже накрыт ужин… сюда, пожалуйста, сюда.

Вейра с интересом разглядывала столовую. На первый взгляд – ничего странного или необычного. Повсюду ковры – на полу, на стенах, добротный стол, застланный белоснежной скатертью. Но если призадуматься… К примеру, зачем обычному торговцу столь обширная коллекция оружия, развешанного по стенам? И ведь не нарядные и бесполезные подделки, а, видать, самое настоящее, боевое – пики, алебарды, топоры, мечи, сабли, шпаги… Всего не перечислишь. Или, вот, слуга, ставящий на стол огромный чан исходящего ароматом плова. Похоже, что с молодца только-только стащили доспехи и силой всемогущей хозяйской затрещины отправили помогать на кухню. Уж больно текучая походка, каждое движение скупо и отточено, ничего лишнего; да и тело – жилистое и сухое, ни унции жира. Он потянулся было разливать вино, однако Тоэс Мор легким, неуловимым движением подтолкнул парня к выходу; иди, мол, дальше сами управимся. И как гостеприимный хозяин сам принялся ухаживать за гостями.

Подняли бокалы.

– Я предлагаю выпить за Орден, – провозгласил торговец, сопроводив свою короткую речь многозначительным позвякиванием браслетов.

Вейра удивленно моргнула. Происходящее все больше и больше напоминало ей события одного модного романа, писанного исключительно для молодых и романтично настроенных девиц.

– Тоэс, – Жильер выразительно кивнул на нее, – может быть, не стоит?..

В темных глазках иххорца мелькнуло сомнение.

– Отчего же? Юная госпожа выглядит достаточно здравомыслящей молодой женщиной. И, к тому же, ты сам говорил, что она видела жертвоприношение на могильнике.

Жильер отпил из бокала.

– Не женское это дело…

– Это дело всех нас, если мы хотим когда-нибудь освободиться, – сухо заключил Тоэс Мор, – за Орден! За свободу!

Он махом осушил бокал и только после этого соизволил обратиться к Вейре. Куда только делась напускная беззаотность! В темных глазках появился недобрый блеск.

– Я понимаю, душенька, что все сказанное здесь – пока что пустой звук. Но, раз уж Жильер выбрал вас, то считаю своим священным долгом пояснить: Орден был создан для того, чтобы бороться с эргами и одержать победу. Для того, чтобы люди стали свободными, и чтобы никто и никогда больше не погиб под мечом таверса на могильнике. Само собой, имеется и тот, кто ведет нас и наставляет. Наш Учитель, великий человек и пророк… Я же – скромный последователь, ученик, и прибыл в Саквейр с тайной миссией… Избавить жителей этих благословенных Небом земель от лорда Тиорина Элнайра.

Вейра молчала. Задавать вопросы вроде «а как вы это сделаете? Как сможете убить эрга, который вот уже несколько десятилетий не появляется в подвластных ему землях и предпочитает сидеть в недрах Айрун-ха?» казалось глупым.

Тоэс Мор широко улыбнулся, демонстрируя не очень-то белые зубы.

– Вот видишь, Жильер, у тебя умная и понятливая невеста. Она знает, что мы – за правое дело. И наверняка согласится помочь…

– Только если это не будет для нее опасным, – Жильер нервно теребил салфетку, – я не потерплю, чтобы ты впутал Вейру куда не следует.

– Ох, прошу прощения, – подвижный нос торговца сморщился, отчего тот сделался окончательно похожим на ежа. Оскалившегося ежа. – Но разве не для этого ты привел ее сюда?

В тот миг Вейре показалось, что Жильер сейчас встанет, возьмет ее за руку – и они вместе покинут этот странный дом и его не менее странного хозяина. Но ничего подобного не произошло: Жильер внимательно посмотрел на нее.

– Вейра, скажи, ты готова быть с нами? Готова бороться за свободу Саквейра?

Она в замешательстве поковырялась в стынущем плове. Сейчас… нужно было дать ответ, который, быть может, изменит всю ее судьбу…

Заглянув в чистые и холодные глаза Жильера, она увидела мольбу. А еще непонятный страх – не за себя, за нее…

– Похоже, у меня и выбор-то невелик.

– Вот и ладно, – Тоэс Мор расслабленно откинулся на резную спинку стула, – Учитель мудр и ничего не бывает просто так.

Это был донельзя странный ужин. Засиделись до поздней ночи, отчего потом ворчал Мильор Лонс, взывая к рассудительности дочери. Говорили о многом – о том, что было, и о том, что есть, и что могло бы быть, если избавиться от эргов. Вейра не понимала и половины сказанного; это настораживало и пугало ее. Особенно не нравились ей туманные намеки на некоего Учителя, который так мудр и всезнающ, что Вейра даже задумалась – а откуда, простите, он черпает столь восхваляемую мудрость? Но спросить она не решилась, опасаясь гнева Тоэса Мора, который уже был весьма навеселе. Потом, возвращаясь домой, Вейра только и спросила Жильера:

– Зачем тебе все это? Мне не нравится этот человек. Вот увидишь, от него будут только беды.

Жильер пожал плечами.

– Я так не думаю. Просто… надо быть очень осторожными, Вейра.

– Да, но…

Она хотела возразить. Сказать, что ей совершенно не нравится идея вступления в Орден, не нравится то, что отныне им придется так или иначе следовать приказам никогда не виденного Учителя… В конце концов, совершенно не нравится торговец пряностями, окзавшийся вовсе не торговцем на самом деле… Но Жильер опередил ее. Обнял за талию и поцеловал – в первый раз за все время их знакомства.

– Мы разбудим эти земли, – уверенно сказал он в темноту летней ночи, – обязательно. И ты сама поймешь, как было все неправильно.

Глава 3. Око пламени

Лорд Саквейра Тиорин Элнайр наблюдал за тем, как таверсы деловито восстанавливают портик. Последний разлив лавы напрочь смыл и колонны, и высеченных из гранита воительниц. Слава Первородному пламени, отцу всех эргов, возрождающая купель осталась невредима, иначе пришлось бы создавать новую, а на это уходит никак не меньше полувека…

Таверсы, помахивая колючими хвостами, возились среди еще не остывших, дымящихся камней, всем видом своим напоминая обычных ящериц; лава вернулась в прежнее русло, успокаивалась, бралась черной коркой. Тиорин еще раз оглядел купель – кажется, с ней все было в порядке – и отошел от дыры в гранитной стене, которая Бездна ведает сколько лет с успехом выполняла обязанности окна.

В конце концов, разливы случаются часто, да и нет в этом ничего удивительного, если дворец владыки построен на уснувшем вулкане.

– Тиорин.

Эрг раздраженно передернул плечами.

– Плохие времена настают, Тиорин Элнайр. Ты же – глух и слеп, а будущее твое скрыто тенью…

Он обреченно вздохнул. Все дело в том, что Оракул, обитающий в Айрун-ха едва ли не с начала времен и почти всегда хранящий презрительное молчание, пару дней назад забеспокоился – и начал предсказывать. Причем делал он это с таким воодушевлением, что за короткий промежуток времени изрек больше, нежели за все предшествующие столения.

Оракул бормотал, не замолкая ни днем, ни ночью. Его вязкий, тяжелый в восприятии мыслепоток сочился сквозь гранит, окутывая гору Айрун-ха невидимым коконом и тревожа клан таверсов. На все просьбы помолчать – или хотя бы разъяснить туманные изречения он отвечал еще более путаными фразами и странными рисунками на стенах пещеры. И даже когда Тиорин, окончательно потеряв самообладание, пригрозил раз и навсегда избавиться от надоедливого провидца, Оракул не замолчал, продолжая расплескивать по подземной части дворца тревожные мысли о неведомом.

Все это было странно. И неприятно. У Тиорина пару раз мелькнула мысль о том, что, быть может, не так уж и крепок сон старших эргов, или же кто-нибудь осмелился покуситься на целостность могильников… Но он тут же, образно выражаясь, раздавил ее каблуком: жертвы приносились своевременно, а, следовательно, пленники курганов продолжали пребывать в состоянии крепкого сна, так похожего на смерть.

«Но в чем же тогда дело?»

Оракул продолжал бормотать. И рисовать на граните пересекающиеся окружности вперемешку с маленькими фигурками человечков. А само слово «тень», казалось, вполне материально окутало подножие Айрун-ха, вселяя в душу странное, недоброе предчувствие.

– Тень идет… Тень на Серединных землях. И Льдистый кряж, и Черные пески…

А мгновением позже Оракул изрек нечто такое, что заставило лорда Саквейра буквально подскочить на месте.

Тиорин решительно двинулся вперед. Нет, это уже слишком… Слишком! За всю историю правления младших эргов такого еще не было, ведь люди очень быстро сообразили, что власть детей огня несет процветание…

Эрг и сам не заметил, как оказался в знакомой пещере, пнул подвернувшегося под ноги таверса – тот метнулся прочь, разбрасывая по полу горячие угольки. Оракул, похожий на рубин размером с телегу, ярко полыхал. Казалось, что огонь, мятущийся в его кровавой глубине, разросся непомерно, и кристалл не выдержит, треснет, чтобы рассыпаться искрами по горячему полу…

– Что ты несешь? – довольно грубо по отношению к столь древнему созданию, но, похоже, Оракулу было все равно.

– Ключ к тени – в женщине. Она тебя хочет убить. Они тебя хотят убить…

– Ты, никак, ума лишился – за столько-то лет?

– Оракулы не сходят с ума, – обиделся прорицатель, – а ты слепец. Они хотят отобрать твою жизнь. Привяжи ее к себе силой огня, сделай ее такой же, как ты… И тогда… будущее не ясно.

– Да кто, поглоти тебя Бездна?!! Кто меня хочет убить? Что за бред?

– Ты должен привязать ее к себе, – монотонно пробубнил оракул, – грядут страшные дни. Я вижу кровь, много крови. И огонь повсюду. И эрг восстанет на эрга… Смотри на стену!

Лишившись дара речи, Тиорин подчинился.

А там, на иссиня-черном пласте базальта, медленно проступал рисунок, словно невидимый мастер выбивал изображение по точкам. И эрг увидел… Сперва – лоб, затем – дуги бровей, приподнятых, словно в удивлении. Неторопливо появились глаза, нос, губы, подбородок… К слову, очень хороший рисунок. Да и лицо – один раз встретишь и уже не забудешь. Какая-то особенная, пугливая красота в каждом штрихе, каждой линии.

– Это ключ, – пробубнил оракул, – помни.

– И что я должен с этим ключом делать? – Тиорин в недоумении разглядывал изображение.

– Я уже сказал, – сварливо отозвался Оракул, – сделай ее эргом… И тень уйдет. Возможно.

Рисунок начал таять, впитываясь в камень, как вода в песок.

Тиорин нерешительно переминался с ноги на ногу. Все услышанное казалось глупой шуткой. Небывалое дело – самому вот так взять и сотворить нового эрга! Нет, разумеется, возрождающая купель строится именно для этой цели, но решение о создании нового бога должно приниматься на общем совете… По крайней мере, так было на памяти Тиорина, и так стала эргом Диаран Иллинон, леди Меонара.

– Забудь о совете, хозяин, – устало прошелестел оракул, – когда они попытаются тебя убить, забери сюда женщину и сделай эргом. И тень рассеется, и вернется день.

Решив не спорить со сбрендившим вконец Оракулом, Тиорин процедил:

– Э… я подумаю… Но как я встречу ее? Скажи, раз уж ты все знаешь наперед.

– Навести ту, что была тебе так дорога, и забери Око Пламени. Быть может, ты успеешь, и найдешь ключ там.

«Похоже, об этом все знают», – сердито подумал эрг, – «ну да что поделаешь…»

Он круто развернулся, царапая гранитные плиты пола, и пошел прочь. Говоря по-людски, на сердце лежал камень, а где-то под ребрами засело недоброе предчувствие.

Да и видано ли – чтобы кто-то пожелал убить эрга? Либо этот кто-то полный безумец, либо…

«Может быть, не так уж крепок сон старших?» – вновь подумал лорд Саквейра.

Где-то внутри, рядом с частицей Первородного пламени, скользким опарышем шевельнулся страх, такой же застарелый, как и отметины на теле.

«И что тогда?»

Тиорин неспешно поднимался к порталу, ведущему в надземную часть дворца. Под ногами – горячие базальтовые ступени, на стене – мелкий орнамент из коротких линий и кружков, наверняка сделанный самыми первыми таверсами.

«Что ты будешь делать, если, упаси Бездна, она вернется, пребывая в прежней силе?»

Страх не унимался. Казалось бы, беспричинный, ведь пока не случилось ничего непоправимого, но все же… Тиорин снова, как и много раз до этого, остановился на краю пропасти. Там, на дне, в клубах черного дыма, его ждали воспоминания: дикое племя, боги Первородного Пламени, решающая схватка… все, что привело его к Возрождающей купели. И – необъяснимый, животный ужас перед тем, что это могло повториться.

…Когда-то к лорду Саквейра пришел мудрый человек. Это был древний старик, все его тело походило на высушенный гриб-боровик, но глаза, на удивление, искрились счастьем, а потому казались молодыми.

«Я вижу, ты болен», – сказал тогда мудрец своему лорду, – «тебя грызет твой собственный страх перед прошлым».

Тиорин не стал отпираться. Да, в те годы он просыпался по ночам с воплями: ему то и дело снились раскаленные прутья, с омерзительным шипением пронизывающие его тело. А днем повсюду слышался заливистый смех, от которого морозом продирало по коже. И ведь, что удивляло – она проделывала все это, убежденная в собственной правоте, в том, что именно так должно быть, и путь к Возрождающей купели именно таков, через боль и пламя…

«Чтобы прогнать страх, нужно его нарисовать», – изрек старик, – «и тогда время залечит раны».

Эрг про себя посмеялся. Отпустил старца, не забыв отсыпать щедро монет. А потом сел и, вооружившись самыми лучшими красками, изобразил все, что помнил. Стоит ли говорить о том, что, взявшись впервые за кисть, он рисовал так, как умел? Но природа эрга брала свое: каждый следующий мазок удавался лучше предыдущего, линии выходили все глаже, а образы, переносимые на полотно, все больше и больше соответсвовали тому, что жило в памяти.

…Картины горели долго. Он оставил только одну, глядя на которую не приходилось сомневаться в здравости рассудка художника. Он научился смотреть на нее почти спокойно, и даже представлял себе, что если – упаси Первородное пламя – изображенное существо вернется, то он собственноручно расчленит его тело и скормит Бездне.

«Так отчего же ты так испуган теперь?» – ступени под ногами складывались в кажущуюся бесконечной спираль, – «если она проснется, то ты возьмешь меч, и сразишься с ней, не давая воспоминаниям пожрать твой рассудок».

К тому же, Оракул ни словом не обмолвился о пробуждении старших.

«Только приплел Око Пламени», – Тиорин раздраженно захлопнул за собой первую дверь, ведущую к порталу, – «что ж… придется и в самом деле навестить герцогиню».

Этот визит не казался ему неприятным, скорее наоборот. Но лорд Саквейра не представлял себе, как будет смотреть в глаза женщине, которую любил и которую оставил лет сорок назад.

* * *

…Вейра сунула кучеру монету, подождала немного, пока экипаж покинет двор поместья, а сердце перестанет пытаться выскочить через горло, и медленно пошла вперед.

Вечерело. Вдоль дорожек по роскошным газонам шныряла прислуга, зажигая фонари. Подмигивали огоньками свечей высокие окна, словно дразня подступающую ночь. Белая громада особняка, которому было бы не совестно назваться и дворцом, упиралась тремя точеными башенками-шпилями в темнеющее небо; на востоке несмело мерцала вечерняя звезда.

Рассеянно слушая хруст мраморной крошки под ногами, девушка шла к парадному. Наверное, она слишком сильно сжимает веер… Или шагает не такими маленькими шажками, как это принято среди аристократов Саквейра, или… Пальцы онемели, лицо пылало; наверняка она была красная, как калина по осени… Под кружевной накидкой капля холодного пота медленно потекла вниз.

За спиной кто-то рассмеялся; Вейра быстро оглянулась – в пяти шагах шествовал мужчина средних лет, в рюшах и оборках, ну вылитый поросенок на праздничном блюде. Под руку с ним семенило юное создание, слишком хорошенькое, как подумала Вейра, для такого кавалера.

Девушка прикрыла лицо веером и, стараясь делать маленькие шажки, поспешила к мраморной лестнице в обрамлении массивных перил. Ее ждал очень важный вечер – и чрезвычайно рискованное предприятие.

Через несколько минут ее подхватил пестрый людской поток, увлекая внутрь.

«Как стая цветных мотыльков», – подумала Вейра, невольно улыбнувшись, – «или птичек… Только не бывает таких ярких и крикливых птах».

Она пошарила глазами по толпе, увидела маленькую и сухую старушку, одетую богато, но со вкусом. Каждый вновь прибывший считал своим долгом подойти к ней и – кто поцеловать ручку, кто просто поклониться, а кто заключить в объятия и облобызать сморщенные щеки.

Вдох… Выдох…

И девушка, не давая себе даже возможности испугаться, направилась к хозяйке особняка.

– Герцогиня… – Вейра присела в реверансе, – это такая честь для меня! Быть приглашенной… Право же, вы прекрасно выглядите, и этот зеленый муслин вам к лицу…

Веер на миг замер в сухоньких пальцах Кайрины де Гиль. В близоруких слезящихся глазах мелькнуло удивление… Казалось, вот-вот она скажет что-нибудь вроде «милочка, я вас не помню. Кто вы? Я же собственноручно подписывала приглашения»… Вейра ощутила, как по позвоночнику потекла еще одна капля.

Впрочем, даже если память не подведет герцогиню, у нее была готова красивая сказка о том, что она какая-то там родственница внука Кайрины со стороны его жены. Ну, или что-то вроде того.

«Главное – не волнуйся», – учил Жильер, – «самое страшное, что тебе грозит – это быть вышвырнутой прочь! Помни, помни о нашей цели. Око Пламени, вот что нам нужно… И его нужно добыть любым – слышишь? – любым путем! А бал – замечательный предлог пробраться в замок».

Кайрина де Гиль улыбнулась одними губами, при этом морщины на лице собрались в отдельные пучки.

– Я рада вас видеть, душенька. Пусть сегодняшняя ночь будет для вас радостной… Так же, как и для меня.

Вейра спешно опустила глаза. В голосе герцогини слышались и глубокая печаль, и обреченность доживающей отпущенный срок женщины, и глухая тоска по ушедшим годам. Все, кроме радости. И девушке стало стыдно оттого, что пусть даже во имя благого дела она вынуждена обманывать старушку, которая лично ей никогда не сделала ничего дурного.

«Зато она якшалась с чудовищем», – подумала Вейра, пытаясь разжечь в себе хотя бы маленький злой костерок, – «пожалуй, она заслужила небольшую ложь».

Поклонившись еще раз Кайрине де Гиль, Вейра медленно пошла вперед, не забывая томно обмахиваться веером и поглядывать по сторонам, игнорируя сальные улыбочки кавалеров. Ее должны были принять за свою, ведь не даром же Тоэс Мор потратил столько золота на платье! К слову, подобных нарядов у Вейры никогда не было; Мильор Лонс считал скромность едва ли не высшей добродетелью для молодой девицы, а потому платьица для Вейры шились исключительно светло-серого цвета и с воротничком под горло. Туалет, заказанный иххорцем, поражал воображение изобилием золотого шитья и глубиной выреза, Вейра даже опешила оттого, что ей придется одеть это , но потом сообразила, что именно так и одеваются знатные дамы. Тоэс Мор знал толк в нарядах.

…Она терпеливо ждала, когда начнутся танцы, и когда можно будет ускользнуть из зала. Жильер обещал быть поблизости, на тот случай, если что пойдет не так; но пока что его не было видно, как ни всматривалась Вейра в лица шастающей туда-сюда прислуги.

За окнами окончательно стемнело. От канделябров веяло жаром. Пахло закусками и дорогими винами. Женщины надменно расхаживали по залам, прикрывались веерами, хихикали, хватая друг друга за руки, и украдкой рассматривали незнакомых мужчин. Те, в свою очередь, собирались небольшими группами, раскуривали трубки и беседовали…

«Наверняка обсуждают последний указ лорда», – подумала Вейра, – «ну да ничего, скоро… Если повезет, Саквейр будет свободен от власти демона!»

Она ни на мгновение не сомневалась в собственной правоте, точно так же, как не сомневалась в правоте Жильера и Тоэса Мора. Настало время проснуться этим дремлющим землям. И людьми должны править люди, а не чудовище из Бездны!

Стало жарко, Вейра приспустила накидку. Она подумала о бокале прохладного вина, но задушила эту мысль на корню. Не время сейчас пить, когда нужна кристальная чистота мыслей.

…Чья-то рука осторожно прикоснулась к обнаженному плечу.

– Жильер?

– Прошу прощения, миледи… Я – граф де Керви.

Девушка обернулась. Быть может, лишком резко – и едва не выбила из рук графа бокал.

– О, прошу прощения, – Вейра быстро обежала его взглядом. Высокий, седоватый, похож на хищную пустельгу. Глаза – зоркие и внимательные. Как бы не заподозрил чего…

– Я никогда не видел вас раньше у Кайрины, – с улыбкой сказал он, – не имею чести быть знакомым.

– Вейра де Лонс, – она одарила графа самой чарующей улыбкой, на какую только была способна и как бы невзначай провела веером по глубокому вырезу. Взгляд де Керви чуть опустился, но затем снова вернулся к ее лицу.

– Де Лонс, де Лонс… – пробормотал граф, словно припоминая, – я никогда не слышал о таком семействе. Не утрудитесь ли?..

Вейра кокетливо поправила локон.

– Ах, граф… Не будьте же таким скучным. Быть может, мы обсудим мою родословную чуть позже? Когда вокруг не будет столь людно? Хотя, что и говорить, мое генеалогическое древо не блещет ни героями, ни мыслителями… В отличие от истории вашего рода, де Керви.

Этой маленькой лести оказалось вполне достаточно; граф расцвел подобно пиону по весне, поклонился и отошел к двум щебечущим женщинам, а Вейра с облегчением вздохнула. Побери его Бездна, еще следить вздумает… И она, чтобы успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию, все-таки взяла с подноса бокал золотистого вина.

…Заиграла музыка. Шумная толпа гостей двинулась в танцевальный зал; Вейра же, напустив на себя вид самой невинности, быстро поднялась по боковой лестнице на второй этаж. Ее никто не задержал, даже когда она ступила в апартаменты герцогини; быть может, принимали за родственницу, которой вдруг сделалось дурно от жары и суеты бала?

«Где же он?»

Вейра сняла туфли и дальше пошла в чулках. План замка она помнила прекрасно. Поворот направо, затем еще раз, и по галерее налево… Спальня Кайрины де Гиль.

По словам того же Жильера, Око Пламени хранилось именно там – и, видит Небесный Круг, за эти сведения было отдано немало серебряных филсов. А память нашептывала последние наставления Тоэса Мора:

«Когда оно попадет к нам в руки, мы сможем заманить лорда в ловушку. Люди говорят, что именно через него Кайрина вызывала проклятого демона!»

«Интересно, зачем?» – невинно спросила тогда Вейра.

Жильер презрительно сплюнул себе под ноги.

«Не строй из себя наивную девочку. Герцогиня, по слухам, была его любовницей на протяжении многих лет! А потом, когда она начала стареть, лорд Саквейра ушел в свои подземелья, это было еще до нашего с тобой рождения… И потому уже начало стираться в людской памяти, что это за демон и как выглядел, когда принимал людское обличье. Говаривают, что в холле долгое время висел его портрет, а потом, по слухам, герцогиня его убрала».

Еще приличная порция серебра была уплачена за старую миниатюру, портрет Тиорина Элнайра; но когда Вейра увидела лицо лорда, ее ждало глубокое разочарование. Вместо огненного демона она увидела самого обычного мужчину. Ну, пожалуй, не совсем обычного – все-таки не у многих жителей серединных земель встретишь шевелюру цвета спелой калины. Все остальное казалось вполне человеческим: серые глаза, широкие черные брови, сурово сомкнутые губы и четко очерченный подбородок. Лицо воина, не знающего поражений и не терзающего себя излишними размышлениями…

«Не обольщайся», – Жильер ухмыльнулся тогда и вырвал у нее из рук добытый с таким трудом портрет, – «И нечего так глазеть… Лорд принимал человеческий облик только тогда, когда разъезжал по Саквейру, когда наведывался к своей женщине… Он – огненный демон».

«А ты знаешь, как работает это… Око Пламени?»

«Графиня вроде бы терла его в ладонях, и через денек-другой появлялся ее горячий дружок»…

Оглядевшись, Вейра осторожно толкнула дверь и бесшумно скользнула в спальню. На диво яркая луна превосходно заменяла свечи, расстилая по ковру серебристые квадраты.

Знать бы еще, где именно графиня хранит это пресловутое Око… Под периной? Вряд ли. Скорее, либо в одном из ящичков бюро, либо в тайнике, о расположении которого никто не знает.

Ловко воспользовавшись отмычкой (уроки Тоэса Мора), девушка принялась потрошить содержимое бюро. На пол, печально хрустя, полетели связки пожелтевших писем, какие-то безделушки, для человека непосвященного кажущиеся мусором, но наверняка исполненные воспоминаний для старой герцогини. И – вот уж удача так удача! – в руках очутилась плоская резная шкатулка, щедро инкрустированная перламутром.

Затаив дыхание, Вейра подошла к окну, приоткрыла крышку… А затем и вовсе откинула ее. В уютном бархатном гнездышке покоился большой, размером с голубиное яйцо, рубин. Он был оправлен в потемневшее от времени серебро; в массивное ушко продета толстая цепочка, так, чтобы Око можно было носить на шее. Вейра прикоснулась к грани драгоценности – и едва сдержала возглас удивления: рубин оказался горячим.

Сомнений больше не было. Ибо только Око Пламени хранит жар подземных владений лорда…

Вейра торопливо надела на шею цепочку, заправила камень под корсет. Теперь… Быстро выбираться отсюда, чтобы никто не заметил отсутствия красотки де Лонс, дочери несуществующего семейства аристократов!

Что-то больно кольнуло чуть ниже левой лопатки.

– Кажется, вас не было среди приглашенных, миледи.

Дыхание застряло в горле едким комом. Де Керви! Он все-таки выследил ее и ухитрился поймать с поличным.

Сердце упало; Вейра непроизвольно отстранилась от смертоносного острия шпаги.

– Не двигайся! – и следа галантности не осталось в его голосе, – и попробуй мне объяснить, что ты делаешь в этой комнате и в это время? Отчего бы не пройтись по твоей родословной, милочка, в месте, совсем не людном ?

– Мне стало дурно, – прошептала Вейра. Отчаяние заглатывало ее, накрывало мутной волной. И где, во имя Небес, Жильер?!!

– И именно поэтому ты рылась в бюро герцогини, – граф усмехнулся, – понимаю, милочка, понимаю. Разумеется, в поисках ароматических солей. А ну, стоять!

Давление клинка на спину усилилось. А де Керви, казалось, от души забавляется происходящим.

– Знаешь, что с тобой теперь будет? – подлив в голос чуточку яда, спросил он, – тебя свяжут, будут пороть у позорного столба как воровку, а затем препроводят в замок лорда. Ведь владыка Саквейра очень ревностно следит, чтобы в его землях царили покой и порядок. Лично мне кажется, что он с удовольствием отправит тебя поплавать в горячей ванне, да… В кипящем олове…

Вейра закусила губу. Все, что говорил ей сейчас граф, было более, чем возможно. Только если не…

– О, помилуйте… – застонав, она рухнула на пол, подкатила глаза и, жадно хватая ртом воздух, забилась в судорогах.

Граф выругался.

– Ты меня не проведешь, маленькая дрянь!

Из-под опущенных ресниц Вейра видела, как он наклонился к ней, как, вцепившись в корсет, сделал попытку подтащить к выходу… и вдруг замер, изумленно вытаращившись на нее.

– Как…

Вейра молча поднялась на ноги, освободила свой наряд из судорожно стиснутых пальцев.

– Прошу прощения, граф. Но то, что я делаю – на благо всех нас… И горе тому, кто помешает…

Де Керви захрипел и начал медленно оседать на пол. На пушистый ковер, который наверняка был гордостью Кайрины де Гиль. По напудренной щеке потекла тоненькая, глянцево блестящая в свете луны струйка.

– Надеюсь, вы поправитесь, – шепнула девушка, возвращая свой стилет на место, – удачи.

– Что ты творишь?!!

Сдавленный, хриплый шепот Жильера.

Он появился в дверях внезапно, словно призрак. Настоящий мужчина даже в ливрее слуги и седом парике, загримированный, чтобы никто не узнал в лакее писца наместника. В светлых глазах – лед.

– Но я… – Вейра нахмурилась, – а где ты был?

– Прислуживал герцогине, – прошипел он.

Быстро осмотрев затихшего графа, Жильер усмехнулся.

– Поздравляю, Вейра. Ты, кажется, его убила. О, Небесный Круг! Уходим отсюда, и как можно скорее. Око у тебя?

– Да, – выдохнула Вейра. Теперь ей и вправду стало не по себе; она вовсе не собиралась лишать жизни де Керви; она всего лишь не хотела быть пойманной…

– Давай руку, – процедил Жильер, – только не вздумай упасть в обморок… Тоже мне, борец за свободу Саквейра…

Вдвоем они выскользнули из спальни.

– Иди за мной и сделай вид, что слегка перебрала, – жестко командовал Жильер, – если кого встретим… Надеюсь, ты понимаешь, что если нас поймают, одной поркой не отделаемся?

Вейра молча кивнула. Перед глазами все плыло, смазываясь мутными пятнами. А на руках… У нее появилось странное ощущение, что ладони, пальцы невероятно грязные, словно покрыты нечистотами… Вымыть бы их, да негде. На кружевной манжете темнело кровавое пятнышко размером с ноготь. Как же она вымазалась? Ведь, казалось, аккуратно вытерла стилет о камзол графа…

– Ну, живо, живо, – голос Жильера доносился будто издалека, – слезы лить будешь дома, сделанного не исправишь… Сейчас главное – выбраться!

Бесконечный клубок коридоров. Какие-то люди, наряженные, разодетые смотрят на нее с легким осуждением.

«Наверное, я и в самом деле выгляжу, словно перепила наливки», – мелькнула мысль, – «ох, скорее бы все это закончилось!»

И, наконец, в лицо повеяло свежестью сада. Жильер потянул ее в тень старых яблонь; там их уже ждали оседланные лошади.

– Все. Можно сказать, что первая часть плана удалась.

Будто во сне, Вейра забралась в седло. Ей казалось, что Око Пламени стало горячее, чем раньше.

– Жильер…

– Да?

– Тоэс Мор так и не сказал мне, как Око Пламени может убить лорда.

Он улыбнулся и быстро пожал ей руку.

– Скоро узнаешь. Тоэс пока решил держать все в секрете, даже от тебя… Не обижайся, Вейра. Так лучше… Ведь если тебя, упаси Небесный Круг, поймают таверсы, ты ничего им не сможешь рассказать… Поскольку и сама ничегошеньки не знаешь.

* * *

В надземной части замка было прохладно. И всюду – хрупкие, сотворенные людскими руками вещицы. К слову, совершенно не нужные лорду Саквейра, но – преподнесенные в дар, а потому имеющие право на жизнь.

Тиорин рассеянно покрутил в руках мастерски выточенного из дерева эрга с мечом, сильно уменьшенную копию самого себя. Наверняка даже тот резчик по дереву видел в повелителе Саквейрских земель прежде всего чудовище. Так отчего же ты, Тиорин Элнайр, так удивляешься словам Оракула?.. Когда-нибудь люди все равно пожелали бы избавиться от эргов; быть может, нашелся жадный до власти человечек, который думает, что сможет принести истинное процветание Саквейру… или же просто и незамысловато – желает править единолично .

Он аккуратно поставил статуэтку на место и, раздернув портъеры, вышел на балкон.

Было раннее утро. Солнце алым шариком поспешно выкатывалось на небо, разливая животворящий свет по землям Саквейра. У подножия горы, укутанный в дымку, медленно просыпался Айрун; Тиорин даже учуял тонкий, ни с чем не сравнимый аромат свежеиспеченного хлеба. А дальше, на юго-восток, задорно кучерявились темные шапки Ирвингова леса, рассеченного шрамом большого тракта.

И что, спрашивается, нужно этим странным людям? Чего вообще может желать человек, кроме мира и спокойствия?.. Вот этого он уже не понимал, а потому даже в самом страшном сне не мог представить, что кто-то захочет его смерти.

«Да ты сам едва помнишь, что такое быть человеком», – подумал он, – «ты просто… забыл, Тиорин».

И эрг попробовал вспомнить себя таким, каким был до… В общем, до своего рождения в мир эргов. Из темных закоулков памяти всплыли поблекшие, давно утратившие краски образы: вот он, Тиорин, принимает венец одного из вождей… А вот – тризна по погибшему в бою отцу. Остаются два брата и только один жезл верховного вождя…

«Любопытно, а что было бы, выиграй я тогда бой? Что бы я сделал со своим братом?..»

За спиной шумно засопел таверс. Тиорин приказал им вне подземелий принимать человеческое обличье, иначе замок уже давным-давно сгорел бы дотла. И вот теперь топтался на пороге Юдин, предводитель всего клана таверсов – широкоплечий воин, с ног до головы одетый черную броню, а вовсе не шипастая тварь, повсюду сыплющая искрами.

– Милорд.

– Прикажи подготовить мне ванну и дорожный костюм, – Тиорин все еще задумчиво глядел на ажурные арки Айруна. И ведь даже стен не было отстроено для этого города, не говоря уже о смотровых башнях… Привыкли, привыкли к тишине и покою люди. Но, видать, всегда найдутся недовольные, полагающие, то могут сделать лучше чем есть.

– Я должен сопровождать вас? – глаза Юдина полыхнули пламенем сквозь забрало.

– Полагаю, в этом нет необходимости. Я уезжаю по личным делам, а ты оставайся здесь. Не забывай о том, что во дворце должен быть порядок.

Юдин с сомнением качнул головой в шипастом шлеме.

– Мой клан готов умереть за вас, милорд. И вы это знаете.

Тиорин лишь усмехнулся.

– Даже если вернутся старшие эрги?

И, не дожидаясь вразумительного ответа, приказал:

– Пусть седлают Севетра, Юдин. И не заставляйте меня ждать.

… Когда солнце одолело четверть небесного круга, Тиорин уже несся вниз по склону на вороном жеребце. Кажется, его подарил наместник Саквейра, обеспокоенный тем, что владыка вот уже который год не покидает подземелий. Верный Юдин доложил о появлении скакуна, Тиорин приказал отвести его в конюшню и выводить каждый день на прогулку, чтобы не застаивался тонконогий красавец – и на том дело кончилось. А теперь оставалось только пожалеть, что столько времени упущено, и что столько раз можно было мчаться навстречу восходу и ветру, пригнувшись к лошадиной шее, вдыхая странную смесь запаха лошадиного пота, влажной земли и разнотравья.

Тиорин направлялся к имению герцогини Кайрины де Гиль.

Положа руку на сердце, он не совсем понимал, отчего Оракул так обеспокоился Оком Пламени. Ведь это был всего лишь рубин с каплей его, Тиорина, крови внутри; именно поэтому камень всегда оставался теплым. Он сам сотворил Око Пламени, и это был дар любви для женщины, ее достойной. Жаль, прочие эрги отклонили предложение Тиорина привести Кайрину к возрождающей купели и сделать эргом; и именно в тот, последний вечер они и расстались навсегда.

…Севетр несся на восток. А Тиорин Элнайр безуспешно пытался представить себе, как может выглядеть Кайрина де Гиль после сорока лет разлуки.

«Маленькая, сморщенная старушка. Как сушеный гриб, и такая же легкая», – безрадостно думал он.

А память предательски подсовывала образ цветущей тридцатилетней женщины, кожа которой была подобна розовому мрамору, глаза – изумрудам, а волосы – золотым нитям. Разумеется, герцогиня де Гиль была замужем, но супруг, быстро сообразив, с кем танцует на балу его красавица жена, предпочел ретироваться и не вмешиваться. Общество ничуть его не осудило, и жизнь потекла дальше, мирно и размеренно. Единственно, чем те годы отличались от предыдущих – лорд Саквейра был самым счастливым эргом Серединных земель.

Имение герцогини располагалось в пяти милях от Айруна; Севетр бодро взбивал копытами дорожную пыль, и к полудню Тиорин уже завидел белоснежную арку ворот.

Он спешился, бросил поводья подбежавшему лакею и размашисто зашагал к парадному. Образ сморщенной старушки в напудренном парике никак не желал вытеснять Кайрину де Гиль.

«Ну и пропади все пропадом», – мрачно подумал Тиорин, – «для меня ты все равно останешься такой, как была в ту, последнюю нашу ночь».

Он распахнул двери, намереваясь взлететь по ступеням прямо в спальню Кайрины… И нос к ному столкнулся с управляющим.

Тот был молод и, как водится, слегка нагловат. Завидев гостя, который по крайней мере казался ровесником, да еще и не был разряжен в пух и прах, как это наверняка делал наместник Саквейра, парень грозно сверкнул глазами.

– Куда изволите так спешить, милорд?

И стал, загораживая дорогу. Тиорин едва не рассмеялся. О, да. Мальчишка слишком молод, и не может помнить лорда Саквейра, когда тот навещал герцогиню. Но – во имя небес – разве не кажется ему странным цвет волос?

– Мне нужно видеть герцогиню де Гиль, – сдержанно ответил эрг, обходя парня.

Он слегка удивился, когда крепкие молодые пальцы впились ему в плечо. В ноздри ударил запах дорогого табака.

– Прошу прощения. Герцогиня никого не принимает. Ей с утра нездоровится, так что…

– Тогда мне тем более нужно с ней повидаться, – с улыбкой ответил Тиорин, высвобождая плечо, – не смей задерживать меня.

– Герцогиня никого не принимает, – упрямо процедил управляющий, – и я не допущу, чтобы хотя бы кто-нибудь побеспокоил ее светлость! Я не знаю, кто вы такой, милорд, но – извольте прийти позже, иначе…

Последние слова он уже выкрикнул. И было в его голосе нечто такое, что всегда выделяет молодых людей, которым в руки попалось слишком много власти зараз.

Тиорин вздохнул.

– Очень жаль, что ты не знаешь, кто я такой, мальчик. Если бы знал, то уже валялся бы у меня в ногах…

Холеное лицо нахала занятно сморщилось. Затем, видимо, осторожность взяла свое – и он еще раз окинул взглядом незваного гостя. В самом деле, странно, когда в дом к ее светлости заявляется молодой мужчина в запылившейся одежде и нагло заявляет о своей якобы значимости… А потом, совершенно случайно, парень посмотрел в сторону, туда, где холл был увешан портретами предков герцогини, и среди них…

– Очень хорошо, – зло процедил Тиорин, – ты, дурак, отнял у меня кучу времени. Скажи спасибо, что не до тебя нынче.

Скорее всего, Кайрина по случайному наитию приказала вновь повесить ту огромную картину, где был изображен лорд Саквейра во весь рост, с парадной перевязью и в расшитом золотом камзоле. Но порой слишком трудно бывает вовремя понять – и принять то, что перед тобой личность, на чьем портрете золотится подпись «Тиорин Элнайр, повелитель Саквейрских земель».

Тиорин устремился вверх по скользким ступеням, уже не обращая внимания на распластавшегося по полу наглеца. Кайрина… По-прежнему ждала его. Красивая и мудрая, смелая и осторожная…

В галерее он едва не сбил с ног кругленького человечка, который семенил навстречу с сундучком под мышкой.

– Эээ… Господин…

– Что еще?!!

– Если вы к герцогине, то ее лучше не тревожить.

Сообразив, что это никто иной, как лекарь, эрг сграбастал его за шиворот.

– Что с ней? Отвечай, живо!

Но, похоже, тот понятия не имел, что значит «отвечать живо», а потому Тиорин попросту отодвинул его с дороги и, толкнув дверь, вошел в спальню.

…Запах лекарств. Тяжелый, душный. Огромная кровать, перед которой на скамеечке сидит молоденькая девушка в косынке и простом платье из некрашеного льна. И жалкое, иссушенное годами тело в белоснежной пене простыней.

С трудом соображая, что делает, Тиорин шагнул к окну и распахнул его. Хотелось выгнать из уютной комнаты навязчивое напоминание о болезни, и чтобы все, все было по-старому.

Девушка, ойкнув, вскочила и засуетилась, укрывая спящую герцогиню.

– Милорд, милорд… что это вы?!! Лекарь сказал – не беспокоить!

– Уходи, – приказал эрг, – немедленно. Я хочу остаться с Кайриной де Гиль наедине.

– Но… – на молодом смуглом личике мгновенно отразилась вся та борьба, что происходила в душе служанки. С одной стороны, она была предана герцогине, и намеревалась до конца бороться за ее жизнь. С другой стороны, уж слишком повелительным казался тон странного незнакомца.

Все, как и много лет назад, решила сама Кайрина.

Ее глаза открылись, сощурились близоруко, и спальню огласил тихий горестный стон.

– Ты!..

Затем, на удивление быстро овладев собой, она выпростала из-под покрывала морщинистую руку и легонько сжала крепкий локоть служанки.

– Дея, душенька… Оставь-ка меня с этим господином. И чтобы никто – слышишь? Чтобы никто не мешал нам…

Все Серединные земли сжались до размеров спальни. И Тиорин, вмиг позабыв о том, что он – эрг и лорд Саквейра, опустился на колени перед ложем, где угасала Кайрина де Гиль.

Конечно, она сильно изменилась за все эти годы. Но красота, казалось, никуда не ушла; только забралась глубже, спряталась от взглядов людских. На поверхности остались едва заметные, скользящие проблески.

– Ты вовремя решил навестить меня, – прошептала Кайрина, – похоже, теперь наша встреча уже точно последняя… Да еще… Странное что-то происходит, Тиорин, ты должен знать.

Она приподнялась среди подушек, легонько коснулась пальцами щеки эрга… А тому внезапно захотелось завыть от тоски, от вопиющей несправедливости небес. Отчего такая женщина, как Кайрина де Гиль, должна уходить из жизни? Отчего он послушался решения совета и не взял ее к себе, не привел к Возрождающей купели?!!

Кайрина кашлянула, и по ее сморщенным и уже безжизненным губам скользнула озорная улыбка.

– Видишь, я уже не та Кайрина, с которой ты танцевал на балу у наместника. Жаль, что ты покинул меня так рано, жаль… Но теперь – все. И, умоляю, не надо говорить мне о том, что я вовсе не изменилась. Это будет самой большой ложью, а ведь ты никогда мне не лгал, Тиорин…

Эрг сел в изголовье, взял ее сухую ладошку в руки. И, наконец, обретя способность говорить, спросил:

– Что стряслось, Кайрина?

Она растерянно посмотрела на него.

– Кто-то похитил Око Пламени. Граф де Керви попытался задержать вора, но был заколот. Прямо здесь, в этой спальне, представляешь?..

И, помолчав, добавила задумчиво:

– Я вот думаю… Хорошо, если Око украли просто ради денег… Но если с его помощью они могут навредить тебе?

– Не думаю, что, владея Оком, мне можно причинить вред, – беззаботно обронил Тиорин, – не думай об этом, дорогая моя. Я займусь этим, и верну камень туда, где ему и надлежит оставаться, тебе то есть.

Старушка горестно вздохнула.

– Зачем он мне теперь, Тиорин? Меня скоро не станет, и что тогда? Нет уж, лучше забери его себе, как отыщешь. А потом, быть может, ты его подаришь еще кому-нибудь… Женщине, которая тебе понравится…

– Ты сама не представляешь, какие глупости говоришь…

Он приподнял ее почти невесомое тело и обнял, прижав к себе. Разве не может тепло эрга согреть тело, в котором едва держится жизнь?

– Ты такой горячий, – шепнула Кайрина, – как раньше… Я постараюсь выздороветь, Тиорин, постараюсь. Но де Керви… Я испугалась, когда вошла в спальню, и увидела его… А потом мне стало совсем худо, но я ничего не могла поделать. Кто мог похитить Око Пламени? И главное, кто мог знать о его предназначении?

– Может быть, это самый обычный вор, – проворчал эрг, – только не беспокойся.

– Мне как-то тревожно. Найди Око… Как бы чего не случилось…

Глава 4. Одно сбывшееся предсказание

Остаток ночи Вейра провела, так и не сомкнув глаз. Она сидела на постели, слушала настороженный шорох ветвей за окном и наблюдала, как медленно ползут по полу осколки лунного света. Мысли путались. Порой в скрипе половиц мерещились шаги графа де Керви; еще миг – и распахнется дверь, и он, бледный, с кровавым пятном на парадном камзоле войдет в спальню… Вейра, натягивая до самых глаз одеяло, таращилась на спасительную щеколду. Хотя, конечно же, не нужно быть силачом, чтобы высадить легкую дощатую дверь. Тогда девушка начинала злиться на себя, на свое малодушие – в конце концов, не всегда гладок путь к свободе, он может быть устлан ветвями терновника. Трудно и больно идти по такой дороге, но нужно быть сильной, и нужно верить… Вот, например, как Жильер. Или как Тоэс Мор. Учителя, главу ордена, она никогда не видела, а потому не могла даже представить – действительно ли этот человек верит в саму возможность избавления от эргов?

Вейра села на кровати, подтянув к груди колени. Близилось утро; ночные тени смешались с молочным светом подступающего дня, и ветки за окном уже не казались руками убитого графа. Вместе с ночью уходил страх, оставался только горчащий осадок на душе, да совесть беспокойно вертелась в своем гнезде, царапаясь и недовольно ворча.

Око Пламени преспокойно лежал на туалетном столике, там же, где его оставили, и казался самым обычным рубином в оправе из почерневшего серебра. Жильер отчего-то настаивал, чтобы драгоценность пока побыла у Вейры, будто Оку было не все равно – лежать ли в девичьей спальне на столике или в просторном кармане мужской куртки. Она осторожно накрыла ладонью рубин, ощутила его живое тепло.

«Неужели в подземелье лорда так жарко, что даже камень за столько лет не может остыть?»

Хотя, это была глупая мысль.

Вейра застегнула цепочку, спрятала Око Пламени под воротом платья и, примеряя на лицо жизнерадостную улыбку, двинулась в столовую.

Оказалось, Мильор Лонс давно проснулся и сидел за столом, да не один – а в компании Жильера. Пахло ванилью и сдобой; бодро дымился разлитый по чашкам травяной чай.

Вейра сбежала по лестнице, чмокнула отца в маленькую лысинку.

– А, вот и ты, моя ранняя пташка.

Жильер невозмутимо прихлебывал чай. Безупречно причесанный, гладко выбритый – словно только что из цирюльни.

– Братец твой хочет тебя повезти на ярмарку в Эртахен, – сказал отец, – хочешь, так езжай.

Она кое-как изобразила удивление, хотя это было не так уж и сложно сделать: никакой ярмарки в столице Шеззара не ожидалось.

– Конечно хочу.

Если бы у нее был выбор, и можно было остаться дома, Жильер бы и не потревожил.

– Цепочку не забудь на шею, – «братец» хитро подмигнул, – ту самую, что давеча…

Вейра поперхнулась воздухом. Вот, значит, что задумал Тоэс Мор! Раз Жильер намекнул – мол, надень Око Пламени – значит, охота на лорда начинается.

– Я пойду оденусь, – Вейра понимающе кивнула Жильеру, – только, отец, если задержимся, ты не беспокойся.

– Когда моя дочь с Жильером, мне не о чем волноваться, – архивариус гордо выпятил тощую грудь.

А девушка подумала, что зря. Впрочем, в этом случае неведение было куда лучше, чем полная осведомленность.

…В путь отправились она, Жильер, Тоэс Мор и три гончих ордена, вооруженных до зубов. Поначалу Вейре только и оставалось, что тихо недоумевать – каким образом столь малыми силами Тоэс предполагает уничтожить демона Бездны; но иххорец выглядел настолько уверенным в себе и предстоящем предприятии, что девушка успокоилась.

«Пусть себе», – думала она, ощупывая горячий рубин сквозь ткань сорочки, – «меня просто не посвящают во все тайны Ордена… Скоро все увижу своими глазами».

Вейра ехала молча, предпочитая слушать, нежели говорить.

Пока сытые кони пылили по тракту, она узнала, что едут они к могильнику – потому как лучше места, по словам Учителя, не найти, и Жильеру предоставится честь обезглавить чудовище.

– Ты вправду это сделаешь? – Вейра ущипнула братишку за локоть, – ты сможешь отрубить голову лорду?!!

Он лишь пожал плечами и сплюнул в пыль под ноги своему жеребцу.

– А почему бы мне этого не сделать? Я все еще помню, как погиб мой отец, и моя мать…

– Лучше бы Тоэс Мор сам это сделал, – заметила девушка, – не хотела бы я, чтобы ты близко подходил к демону. Он-то чудовище, кто знает?..

Жильер только хлопнул ее по плечу.

– Не бойся за меня, пташка. У нас есть нечто такое, что сильно не понравится эргу. К тому же, то, что мне предлагает Тоэс – великая честь… Нанести последний удар, который навсегда оборвет жизнь огненной твари!

Вейра не стала спорить, поскольку в случае Жильера это было бесполезной тратой времени.

…И вот – грузное тело кургана, внизу расползающееся уродливой тенью. Туман уже раскидывал белые плети, завязывая узлы на корнях деревьев; кромка неба на закате алела свежим порезом.

Тоэс Мор со знанием дела осмотрелся, указал, где лучше всего дожидаться появления лорда. И, как только расположились на траве, иххорец подобрался к Вейре.

– Давай, три Око. Нам еще ждать долго придется, пока демон явится на зов… Так что нечего тянуть.

– Думаешь, он явится? – шепотом спросила Вейра. Не то, чтобы она усомнилась. Просто казалось невероятным – потри руками камень, а на следующий день сам лорд Саквейра прибудет. И это при том, что уже много лет эрг не показывался из своих подземелий.

– Он придет забрать то, что ему принадлежит, – весомо сказал Тоэс Мор, – давай, три.

Девушка осторожно потянула за цепочку; камень был горячим, словно вдобавок к собственному жару набрался и тепла ее тела.

– Небесный Круг с нами, – шепнул кто-то из гончих, проверяя пружину арбалета.

– Да, Небесный Круг… – отозвалась она.

И, невесть зачем закрыв глаза, с силой потерла пальцами твердые грани.

Он шел куда-то, в жидких хлопьях тумана. Остановился. И, обернувшись, взглянул на нее, вмиг очутившись на расстоянии вытянутой руки. В серых глазах медленно тлело пламя. На губах застыла задумчивая полуулыбка, вовсе не злобная, как можно было бы ожидать от эрга. И – совсем неуместная, мягкая ямочка на щеке, как у ребенка, доверчивого и оттого беззащитного.

– Ох… – девушка выронила рубин, – он… я видела его…

– И что? – Жильер присел рядом на корточки, положил рядом внушительных размеров топор.

– И он… он смотрел на меня.

– Тем лучше, – заметил Тоэс Мор, – значит, заинтересовался, мерзавец… Ну ничего, ничего… Скоро он у нас попляшет.

– Мастер! – шипение одного из гончих песчаной гадюкой заползало в уши, – смотрите, там кто-то есть!

Со своего места Вейра превосходно видела гранитные террасы и провал беззубого рта могильника. А там…

Она судорожно сглотнула и посмотрела на внезапно побледневшего Жильера.

Там, на фоне черного пятна входа, замерла мужская фигура.

Тоэс Мор толкнул локтем оного из своих парней. Шикнул:

– Ну, живо, живо, готовьте арбалеты!

Повернувшись к Вейре, развел руками.

– Не ожидал, что так быстро… Ну да тем лучше.

Она смотрела и смотрела на того, кто столько лет огнем и мечом правил Саквейром. Лорд, помедлив немного, начал ловко спускаться вниз, легко перепрыгивая со ступени на ступень.

«У нас ничего не получится», – неожиданно для себя самой подумала Вейра, – «как они собираются убить демона?!! Да и – великие Небеса – это ли зло Саквейрских земель?»

Тоэс Мор причмокнул губами, будто скушал нечто вкусненькое и не против повторить. В его коротких пальцах угнездилась маленькая шкатулка из красного ясеня.

* * *

…Севетр бодро отмерял милю за милей. По широкому тракту, что ведет прямо на север – а там, в дне пути от Айруна, неожиданно обрывается, теряясь в молодой рощице.

Высоко в небесной сини замерло летнее солнце, и, словно наперекор жаркому светилу, шумно гулял среди деревьев северный ветер, «хладник», как его звали саквейрцы.

Тиорин Элнайр не замечал ни солнца, ни ветра, ни дружных рядов деревьев по обе стороны дороги. Под грудиной медленно вызревало нехорошее предчувствие; словно маленькая, но колючая личинка таверса, оно копошилось и неприятно царапалось. А лорд Саквейра раз за разом задавался вопросом: «кому и зачем понадобилось Око Пламени»?

Ибо рубин с заключенной внутри кровью эрга действительно сменил хозяйку. До Тиорина доносились смутные обрывки чужих ощущений – неуверенности и страха, к которым непостижимо приплеталось страстное желание выполнить то, что откроет для всех новый, счастливый мир. Порой эргу казалось, что к лицу прикасаются незнакомые ладони, мягкие, не привыкшие к тяжелой работе… Почти забытое ощущение, Кайрина после их последней встречи никогда не надевала Око Пламени, и камень много лет лежал в темной и лишенной человеческого тепла шкатулке.

«Что ты задумала? А, главное, во имя чего?»

Если бы только он мог спросить это у новой хозяйки рубина! Но – увы. Око Пламени оставался не более, чем драгоценностью, при помощи которой Кайрина де Гиль могла передать лорду Саквейра свое желание его видеть.

… К вечеру эрг добрался до могильника. Он терпеть не мог это место, потому как слишком явно здесь ощущалось присутствие спящего старшего эрга, скованного кровью жертв; этого же эрга Тиорин рисовал на картине, когда по совету мудреца пытался изгнать страх прошлого.

И все вокруг было напитано безумием – гранитные плиты, курган, сама земля… А в рваном саване тумана плыли ее сны о далеком прошлом, когда все пылало и плавилось, и не было под солнцем места ничему живому.

Тиорин привязал Севетра и огляделся.

«Крепок ли твой сон?»

В шелесте рощи ему послышался далекий смех безумной старшей.

Эрг хмуро пнул подвернувшуюся под ноги сухую ветку и зашагал к нижней террасе.

«Если бы ты проснулась в силе, здесь бы уже давно не осталось ничего, кроме горячего пепла».

Сознания коснулось странное видение: Тиорин Элнайр вдруг увидел самого себя скорчившимся на зеленой траве, и над ним… Мутная тень заносила топор.

«О, да. Я понимаю. Ты бы не отказалась увидеть меня в таком положении. Прости, но пока это невозможно и, полагаю, в ближайшем будущем тоже».

Эрг шагал по кроваво-красному граниту, вперед – и вверх, ко входу в могильник. Жертвы жертвами, но не мешало бы и самому проверить, действительно ли огненное чудовище крепко спит в прохладном склепе.

Вот и последняя гранитная ступень, вот и черный провал, откуда несет зловонием разлагающейся плоти… Стараясь не коснуться стен, измазанных бурыми потеками, Тиорин шагнул во мрак могильника.

В двух шагах от входа площадка обрывалась, и только узкая лестница спиралью ввинчивалась в холодную темноту. Эрг нащупал у входа оставленный таверсами факел, зажег его и пошел вниз. Сны старшей сделались почти ощутимыми, липли к коже паутиной, отчего немыслимо хотелось отряхнуться, а еще лучше – повернуться и уйти туда, где дул хладник и пахло разнотравьем.

… Огонь, везде огонь. Горящие дома, деревья и люди.

Тиорин скрипнул зубами и подумал о том, что, не уложи они тогда старших в могильники, никого не осталось бы, кроме самих эргов и таверсов. И, что бы там не кричали истерично хронисты о чудовищных кровавых жертвах, именно эти тысячи погубленных жизней дали возможность совладать с вконец обезумевшими демонами и загнать их в подобие глубокого сна.

Лестница закончилась, упершись в гранитную твердь. Эрг поднял факел повыше, огляделся: все здесь было так же, как раньше. Пятиугольная площадка шагов тридцати в поперечнике, по углам – горы гниющей и давно уже сгнившей плоти. А в центре едва заметная впадина означила многопудовую плиту, которую опустили на ложе уснувшей старшей.

Стараясь не смотреть на разлагающиеся останки недавних связывающих жертв, Тиорин закрыл глаза и прислушался к тому, что творилось под плитой. Невольно улыбнулся: безумная спала крепко, даже не шевелилась.

«Или затаилась, зная, что здесь победитель?.. Да нет же… Спит».

Тиорин не спеша двинулся к лестнице; теперь, когда он убедился в спокойствии могильника, хотелось побыстрее выбраться из этой зловонной дыры, где на полу медленно сохнет кровь убитых людей. Мерзко? Несомненно. Но если вспомнить, что три-четыре жизни в декаду помогают хранить существование сотен и тысяч, призадумаешься…

И вдруг он едва не выронил факел.

Ему даже померещилось, что заворчала, заворочалась под плитой она ; на лбу, совсем по-человечески, выступил холодный пот…

И только потом пришло понимание происходящего: нынешняя хозяйка Ока Пламени достаточно умело начала призывать лорда. А самое главное – в этот миг она находилась неподалеку от могильника.

Это было столь неожиданно, что Тиорин даже растерялся. Потом взял себя в руки; в конце концов, что может угрожать ему, эргу? Разве ходит под солнцем кто-нибудь, способный причинить ему вред?

– Ну, поглядим, кто ты такая и что тебе нужно, – проворчал он, начав путь наверх.

… Легко шагая по гранитным террасам и чувствуя, как настойчиво скользят по щекам незнакомые ладони, эрг вглядывался в ряды молодых дубков. Девица была где-то рядом, но отчего-то предпочитала прятаться. Снова зашевелилось дурное предчувствие, вспомнились истеричные вопли Оракула.

«Они хотят тебя убить!»

К сожалению, на вопрос «кто?» древнее создание не пожелало дать ответа…

Вот и последняя терраса, вот и мягкая, жирная земля. Одного быстрого взгляда хватило на то, чтобы понять: Севетра они не заметили, он по-прежнему спокойно общипывал кустик. Тиорин на всякий случай нащупал шпагу.

Затем остановился на открытом месте, прислушиваясь и вглядываясь в заросли. Где, к слову, что-то шевельнулось.

…Свист. Что-то ударило под ребра, толкнуло на прохладную траву.

А Тиорин Элнайр, шестисотлетний лорд Саквейра, вдруг ощутил совершенно человеческие… нет, даже детские удивление и обиду.

Огонь Бездны! Да его и в самом деле пытаются убить!!!

И, спрашивается, чем заслужил? Тем, что столько лет Айрун, да и все земли Саквейра не знали, что такое война и разруха?

Поднявшись на одно колено, он с легкостью выдернул толстую арбалетную стрелу; темная кровь – необходимая в человеческом теле – плеснулась на траву с громким «плюх». Но ведь он – эрг. И сейчас… Да, сию же минуту он покажет этим недоумкам, что значит – нападать на лорда!

Вся прелесть перехода в истинное обличье эрга заключалась в том, что сбоку, доступная лишь мысленному взору, всегда маячила заветная дверь из льющегося пламени. Потянись к ней, шагни в огонь – и не будет больше лорда с телом молодого мужчины. Останется огненный демон, порождение Бездны, вооруженный замечательным двуручником из чистого пламени, в доспехах из стынущего, но всегда горячего металла. И вот тогда – держитесь, глупцы, трепещите, мятежники…

Тиорин Элнайр и в самом деле потянулся к заветной двери, но…

Что-то было не так, как прежде.

Словно липкая, прочная паутина опутала сознание, не давая войти и преобразиться . А где-то рядом вновь послышался смех спящей старшей.

В этот миг еще одна стрела ударила в грудь, затем еще и еще.

Тиорин, сжав зубы, изо всех сил потянулся мыслями к двери. Все происходящее было странно, даже более того – но размышлять времени не осталось. Либо он примет обличье эрга, либо…

Навсегда останется лежать перед курганом могильника.

Такова была истина, и эргу вполне хватило здравого рассудка, чтобы ее принять.

«Ну, давай же, давай! Что, побери меня Бездна, происходит?!!»

Из-за деревьев показались люди. Не много, человек пять-шесть. И лорд Саквейра, не прекращая попыток добраться до заветной лазейки, выхватил шпагу.

– Глупцы! Убирайтесь с глаз моих… пока я до вас…

Он и сам не понял, как очутился на земле. Перед глазами мутилось, и огненный занавес, путь к спасению, по неизвестной причине оставался недостижим.

«Твои штучки?» – он мысленно обратился к спящей.

Она не ответила.

А потом… Снова – мутная фигура, сверкающее лезвие топора и чей-то хриплый голос, командующий…

– Голову! Голову руби!

Все происходящее очень сильно напоминало кошмарный сон. И ведь, что странно – до самого последнего мгновения Тиорин даже не допускал мысли о том, что его, эрга, могут убить люди. Но боль уже захлестывала сознание, грозя унести, обрушить в водоворот беспамятства; он с отстраненным интересом поглядел на занесенный топор, затем на хрупкую фигурку, внезапно появившуюся рядом с палачом. Хотелось крикнуть – за что? Почему вы так хотите меня убить? Но из горла вырвался сдавленный хрип.

– Подожди, Жильер. Пусть это уйдет вместе с ним.

Жарко блеснув в закатном свете, на грудь упал рубин в серебряной оправе. Око Пламени.

– Вейра, отойди… Отойди, Бездна тебе на голову!

И после небольшой заминки топор пошел вниз.

Но именно в этот миг невидимые путы, не дающие дотянуться до заветной двери, лопнули. Лезвие топора вмиг раскалилось добела, растеклось по нагруднику…

Тиорин Элнайр взмахнул мечом, обращая несостоявшегося убийцу в дымящиеся головешки. Зрение стремительно прояснялось, и огонь бодро бежал под панцирем.

– Жилье-э-э-э-эр!!!

Видимо, ничего не соображая, девка рванулась к тому, что осталось от палача. Навстречу собственной гибели, но… Тиорин вовремя шагнул в сторону, и пылающее оружие обрушилось просто в землю, плавя ее. Дело в том, что лицо… Да, лицо этой сумасшедшей… Он узнал ее.

Это было именно то, что рисовал оракул на стене своей пещеры.

Тиорин стремительно шагнул вперед, к улепетывающим, жалким людишкам. Они торопились, но, как выяснилось, оказались недостаточно прыткими. И, обращая их в горящие головешки, лорд Саквейра не забывал поглядывать в сторону девицы.

«И верно, ума лишилась», – подумал он.

Вместо того, чтобы убегать, она ползала на коленях и пыталась собрать в кучу обугленные останки человека, который посмел посягнуть на жизнь владыки.

…Он не стал гнаться за двумя оставшимися в живых. Шаг сквозь струящееся пламя – и вновь на обожженной земле стоит самый обычный человек. Правда, от одежды остались обгоревшие лохмотья.

Тиорин с минуту наблюдал за скорчившейся женщиной, затем сгреб ее за шиворот и как следует встряхнул, разворачивая к себе лицом. На него уставились огромные карие глазищи, но взгляд их не был осмысленным.

– Я забираю тебя, – зло процедил он, – нам есть о чем поговорить.

Пошарив взглядом по горячей еще земле, Тиорин поднял Око Пламени. Серебро оплавилось, но рубин по-прежнему ярко и дерзко сиял, переливаясь гранями. И эрг подумал, что обязательно отнесет его Кайрине де Гиль, чтобы камень согревал ее до самых последних мгновений.

* * *

…Вокруг было темно. И сыро. Самая настоящая тюрьма, куда на заре Серединных земель бросали воров и убийц, и где те дожидались справедливого возмездия в образе большого человека в фартуке и колпаке с прорезями для глаз. Правда, все это было давно. Убийцы вроде как извелись, и воры, если и помышляли, то по мелочи – упаси Небесный Круг попасться гвардейцам наместника или, что еще хуже, таверсам. Считалось, что уйти, скрыться от слуг лорда вообще невозможно, потому как те чуяли жертву издалека и могли преследовать очень долго… Пока не настигали и не рубили голову.

Вейра всхлипнула. Не хотелось ни шевелиться, ни думать. Сколько уже времени она пролежала здесь, в этом каменном мешке, где и дышать-то было нечем?

Она провела языком по пересохшим губам. Зубы начинали выстукивать мелкую дробь, холод пробирал до самых костей… Вейре пришла в голову мысль, что еще немного – и она заболеет и умрет. Здесь, в этом смрадном подземелье и далеко от света. Жильер-то успел убежать. Где он сейчас?..

Горло сжалось. Огонь Бездны! Да она все еще продолжает думать о Жильере как о живом… И все никак не может понять, как это молодой и здоровый мужчина, которому бы жить да жить до глубокой старости вдруг взял – и – паффф! Исчез. Рассыпался пылающими угольками по горячей земле…

– Жильер… – пролепетала она в темноту, – где ты теперь?

И представила, как тот летит по яркому зеленому лугу, припав к лошадиной шее.

По щекам катились слезы. Как же получилось, что она никогда больше не его увидит?

«А ведь Тоэс Мор, похоже, удрал», – с внезапной злостью подумала девушка, – «удрал, как только понял, что его талисман не помог! А Жильер… и другие… их больше нет. И тебя, дорогуша, скоро тоже не станет… Зачем лорд приволок меня сюда?»

Тут мысли перепутались окончательно. В полусне-полубреду она видела себя, и Жильера, и отца, и все было по-прежнему: архивы Айруна, престарелый архивариус, его чересчур образованная для женщины дочка…

– Папа, прости меня, – пробормотала Вейра.

Архивариус улыбнулся и потрепал ее по щеке.

– Да что там, малышка. Ты ведь хотела как лучше… Только глупо было все это затевать…

Она сжала его сухую, морщинистую ладонь и расплакалась.

– Поднимайся, женщина, – строго сказал Мильор Лонс, – лорд будет с тобой говорить.

Вейра вздрогнула: голос уже не принадлежал ее отцу. И тут же зажмурилась; после кромешной тьмы даже чадящий факел казался чересчур ярким.

– Вставай же, – незнакомец нетерпеливо потрогал ее носком сапога, – лорд не любит ждать.

– Я… я не могу… – выдохнула Вейра, – пожалуйста…

Она не успела попросить, чтобы ей помогли хотя бы подняться – потому как во мгновение ока сильные руки оторвали ее от холодных камней. Последовал короткий головокружительный полет, и девушка осознала, что теперь висит, переброшенная через чье-то широкое плечо. Щека касалась вороненой кольчуги.

Потом ее несли, очень долго, как показалось Вейре – и постоянно наверх, ближе к свету. Замелькали портьеры из воздушного блестящего шелка, плиты из цветного мрамора, складывающиеся в орнамент, мягкие диваны, гобелены и картины на стенах. Путешествие завершилось не очень удачно – неуклюжим падением на мохнатый ковер. Тот, кто нес Вейру, вновь заговорил, но теперь в голосе слышались почтительные нотки.

– Я могу идти, милорд?

– Да, Юдин. Оставь нас.

Вейра задрожала всем телом. О, слишком хорошо она помнила этот голос… Но в тот миг, конечно же, в нем клокотала ярость. А сейчас – только прохладное равнодушие и усталость. Девушка невольно подтянула к груди колени. Попытаться бежать? Невозможно. Еще никому не удавалось скрыться от лорда Саквейра. К тому же, силы уходили, как вода в иссушенную зноем землю; ее знобило, голова казалась раскаленным, полным огня шаром.

«Я умираю», – вдруг подумала Вейра, – «я слишком больна… и была слишком глупа, не удержав и не образумив Жильера… Да и сама… тоже хороша. Все это было так глупо, с самого начала».

– Поднимайся, – приказал эрг.

Щурясь от яркого света дня, Вейра поглядела на него: Тиорин Элнайр стоял на фоне широкого окна. Он отмыл и копоть, и грязь, сменил обгоревшие лохмотья на белоснежную сорочку и свободные шаровары. В руке переливался гранями тонкий бокал из иххорского стекла, воплощение роскоши и вкуса…

– У меня есть, о чем тебя спросить, – усмехнулся эрг и отставил бокал, – надеюсь, ты не проглотила свой язык?

Вейра пискнула, когда он без труда поднял ее и поставил на ноги. Затем, видя, что колени борца с засильем эргов подгибаются, одним движением усадил ее в глубокое кресло – словно бросил туда мешок с картошкой. И принялся нетерпеливо ходить по комнате.

– Меня интересует вот что, если ты не догадываешься. Во-первых, кому пришла в голову мысль посягнуть на владыку Саквейрских земель? Уж не тебе первой, это ясно. Во-вторых… Не было ли у вас чего-нибудь необычного, тебе незнакомого? И, в-третьих… Я хочу, побери вас Огонь Бездны, знать – зачем было похищать Око Пламени? Только для того, чтобы выманить меня из глубин Айрун-ха? Или было еще что-то?..

Вейра молчала. Голова ее раскалывалась от боли, и мысли были похожи на шаловливые язычки пламени, за которыми можно только наблюдать – но никак нельзя поймать… Она даже попыталась схватить одну из своих мыслей, но лорд Саквейра поглядел на нее с недоумением.

– Как тебя зовут?

– Вейра. Вейра Лонс.

Ей хотелось произнести это громко и внятно, но горло исторгло некое подобие кошачьего мяуканья. И тут же, воодушевленная собственной способностью говорить, она спросила:

– Ты… убьешь меня?

В темно-серых, точно пепел, глазах лорда было невозможно прочитать что-либо, но, казалось, вопрос Вейры его позабавил.

– А как ты думаешь, что я должен с тобой сделать?

– Я… я больше ничего тебе не скажу, – просипела она, – можешь пытать меня… можешь казнить…

– О, безусловно, все это еще впереди, – усмехнулся Тиорин Элнайр и приблизился, – если тебе интересно, глупая женщина, то тебе не суждено покинуть мой дворец, оставшись человеком.

Вдруг он наклонился к ней, разглядывая, как занятную безделушку.

– Ты пытаешься морочить мне голову, Вейра Лонс. Если придется тебя пытать, Юдин мне посодействует в этом занятном деле. И я, в конце концов, прекрасно помню вопросы, которые тебе задал. Так что не води меня за нос, а отвечай.

«А у него волосы и впрямь красные», – вдруг подумалось Вейре, – «как кровь».

Темнота стремительно надвигалась, и последнее, что она запомнила, были серые глаза лорда. А в них – любопытство.

* * *

Эрг несколько мгновений смотрел на обмякшее в кресле тело.

«Ты ведь знаешь, что делать дальше?»

В чреве горы заворчал, забеспокоился оракул; его мысли, просачиваясь сквозь толщи базальта и гранита, незримо витали в хрустальном свете дня.

«Делай, что должен, Тиорин Элнайр. Тень над нами, тень иных ».

«Но если Оракул заблуждается? Да и что скажут остальные?»

Лорд Саквейра отошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался холодный северный ветер, закружился, как хищный зверь по клетке, даже смахнул несколько листов бумаги с бюро. И этот же ветер играючи унес последние крохи нерешительности.

«Оракул говорил о том, что меня хотят убить, и не ошибся. Я не должен сомневаться в его словах, тем более, что все оборачивается куда хуже, чем можно было ожидать».

Он невольно поежился, вспоминая проклятое ощущение собственной беспомощности, когда стрелы одна за другой пробивают слабую человеческую плоть, а заветная дверь перехода по неизвестной причине остается недостижима.

«Вероятно, им удалось создать и пустить в ход неизвестное доселе оружие… но что – во имя огня Бездны – что это могло быть?!!»

А ведь еще немного – и канул бы в великую реку мертвых лорд Саквейра; незримые путы лопнули только тогда, когда эта девчонка презрительно бросила ему на грудь Око Пламени…

Тиорин присел на пуфик рядом с креслом, где замерла в глубоком обмороке Вейра Лонс. Было похоже на то, что девушка серьезно больна. Но отчего бы? Ран на ее теле не было. Сам Тиорин, пока вез ее сквозь рощу и Ирвингов лес, тоже старался не повредить ее хрупкое тело. Быть может, все дело в убитом им мужчине? Ведь она вела себя, как помешанная, собирая дымящиеся головешки… Вон, все руки в волдырях…Он невольно коснулся ее узкой ладони, пытаясь понять, насколько серьезными могут быть такие раны, и тут же усмехнулся. Теперь… ему уже вряд ли понять, как огонь может причинять боль.

Вейра Лонс лежала в кресле, бледная и неподвижная, словно последние капли жизни вознамерились покинуть ее.

Впрочем, она и сама не осознавала, насколько ей повезло. То, что она без чувств… И потому не увидит Возрождающей купели, и не почувствует, как растворится в жидком пламени ее тело.

Не теряя больше ни минуты, он подхватил ее на руки и устремился к порталу в подземную часть дворца. Ведь, если рассуждать здраво – слишком глубоко нужно спуститься и слишком долго идти, чтобы достичь преддверия Бездны.

…Лестница широкими витками спирали уходила вниз. Базальтовые ступени, скупые, грубые барельефы, вырезанные таверсами в граните, а снизу – светящийся кровью жар подземного пламени.

Тиорин Элнайр был эргом, причем эргом могущественным, и ему не составило труда оградить себя и женщину от волны раскаленного воздуха… До поры до времени. Пока не засияет багровым Возрождающая купель, и не примет Бездна в огненные ладони новорожденного эрга.

Таверсы разбегались во все стороны, роняя колючие искры; Тиорин даже улыбнулся: наверняка происходящее кажется им чем-то немыслимым и абсурдным. Но разве обязан господин отчитываться перед подданными, отчего он принимает то или иное решение?

… И вот, наконец, купель. Вейра слабо шевельнулась на руках, и хриплым шепотом позвала какого-то Жильера; это мог быть ее жених, или возлюбленный. Скорее всего, тот мужчина с топором, которого Тиорин убил первым. Но теперь все это было не важным, далеким и суетным перед величием Рождения.

Эрг еще раз взглянул в лицо девушки, освещенное кровавым светом Бездны. Веки затрепетали, губы дрогнули…

И в тот миг, когда Вейра открыла глаза и непонимающе уставилась на него, Тиорин резко отпустил руки.

Крик.

«Все-таки пришла в себя», – мелькнула полная сожаления мысль. Теперь ей наверняка будет больно, можно сказать, даже очень… Сколько веков миновало, он почти забыл себя как человека, но вот рождение помнил превосходно. Как и то, что ему предшествовало…

Тиорин уже не смотрел в Возрождающую купель, потому как знал – ничего он там не увидит. Вейры Лонс, как человеческой женщины, больше не было в живых; силы же Бездны и Первородного пламени теперь трудились над новым эргом.

Он скрестил руки на груди и начал произносить слова, подходящие к случаю.

– И возродишься из вечного пламени Бездны, по образу нашему и подобию… И будешь с нами, одной из нас, чтобы никогда не предать и никогда не покинуть… И будет тебе дана сила над пламенем, как дается она каждому, в огне рожденному… Сила огня свяжет нас сильнее, чем узы любви…

В мир шел новый эрг, и было бы святотатством не напутствовать его добрым словом.

Возрождающая купель забурлила, вспучиваясь багровыми пузырями и плюясь огнем.

«Вот оно… Сейчас…»

Тиорин, опомнившись, шагнул в истинное обличье. И увидел…

На поверхность медленно всплывало обнаженное тело, отлитое из жидкого пламени. Всколыхнулась волна; неторопливо, даже торжественно плеснулась через край купели. И на шершавом базальте осталось лежать то, что до недавнего времени было всего лишь Вейрой Лонс.

И это порождение Пламени и Бездны показалось эргу столь совершенным, что он невольно опустился на колени. Коснулся высокого лба, исходящего жаром. Осторожно, чтобы – упаси Первородное пламя – не причинить лишней боли, провел от плеча до самых кончиков пальцев… Конечно, сейчас Вейра слаба и беззащитна, но пройдет время, и она сама нарастит панцирь, возьмет в руки меч… Станет настоящим эргом, защитницей и покровителем этой земли. Леди Саквейра…

Разве ты никогда не мечтал о чем-то подобном? Хотя… нет. Ты хотел видеть рядом с собой Кайрину де Гиль, а не эту странную девчонку.

Вейра вдруг шевельнулась и открыла глаза – слепящее-белые и раскаленные, как само сердце Бездны. А на Тиорина обрушился целый водопад ее растерянных, мятущихся мыслей.

И неудивительно. Что вообще мог бы чувствовать человек на ее месте?

Страх. Полное непонимание происходящего.

Да еще огненное чудовище в рогатом шлеме нависает над тобой… Между прочим, то самое, что убило Жильера и остальных…

А потом, скорее всего, Вейра увидела дверь , ту самую, что маячит перед мысленным взором любого эрга. И, пытаясь спастись бегством, ринулась туда, прямо навстречу собственной гибели.

… Впрочем, он успел. Сменить огненное обличье эрга на человеческое, подхватить на руки вопящую, извивающуюся змеей девицу и построить щит вокруг них обоих, без которого живая плоть уже бы загорелась.

– Пусти-и-и! Что… что ты со мной сделал?!!

Зубы Вейры с хрустом, точно в яблоко, впились в запястье.

«А ты, никак, ожидал особой благодарности?»

– Успокойся. Прекрати.

Изо всех сил прижимая к себе брыкающегося новорожденного эрга, Тиорин Элнайр поспешил к лестнице. Добраться бы до верхнего дворца… А уж там… там он поговорит с ней, и объяснит, что, собственно, произошло.

– Отпусти меня! – не прекращала вульгарно верещать девушка, – ублюдок, мразь, палач!

Между делом он заметил, что локоны, раньше темно-каштановые, теперь приобрели обычный для эрга красный цвет. Более светлый, чем у него самого, но все равно приятный.

– Прекрати. Тьфу, да не брыкайся ты, женщина… Если не прекратишь, я брошу тебя здесь.

– Ну и бросай, – огрызнулась демоница, – бросай!

Он с силой швырнул ее на горячий базальт. И, пока Вейра не опомнилась, оглушил аккуратным ударом в скулу. Тело снова обмякло.

– Милорд, вам нужна моя помощь?

Это был Юдин. Безупречно вежливый, вездесущий Юдин в обличье огромной ящерицы с колючим хвостом. Его алые глазки двумя раскаленными углями впились в аппетитные формы новой госпожи, и эргу захотелось пнуть таверса. Да так, чтобы летел вниз, пересчитывая головой ступеньки.

Поэтому он довольно сухо ответил:

– Убирайся. Сам справлюсь.

И, взвалив на плечо Вейру, поспешил к порталу.

Глава 5. Чужой алтарь

Светало. Расположившись под хрустальным куполом временного жилища, Ланс лежал на траве и, покусывая сочный стебелек, встречал свой первый рассвет в Дхэттаре.

Все здесь было спокойно: ни зверь, ни человек, ни иное создание не побеспокоили Ланса за остаток ночи. В воздухе стыла особенная тишина дремлющего леса; даже холодный северный ветер присмирел, словно прилег вздремнуть на пышное белое облако. А рядом, среди травы, сонно клонили к земле головки лиловые колокольчики. Ланс не удержался, сорвал один и понюхал, но оказалось, что эти изысканные цветы почти не пахнут; лишь едва ощутимый кислый запах – и все…

Позже, когда взошло солнце и заволновался ветер, Ланс выбрался из своего «дома» и, разыскав местечко посуше и посветлее, занялся изучением той карты, которую дала с собой Цитрония.

Шеннита постаралась на славу: на пергаменте были прорисованы и реки, и мелкие озерца, и горные хребты. Особенно удались Цитронии леса, с маленькими деревцами и даже кустиками. Ланс вспомнил морскую пену, что остается на камнях после того, как схлынет волна; также и в этой части Дхэттара леса оседали на материке клочьями пышной зелени, перемежаясь с лугами. Правда, на востоке они сходили на нет – Цитрония старательно изобразила песчаные барханы.

Итак, он был в Дхэттаре. И в его распоряжении, по подсчетам, – чуть более здешнего лунного цикла, то есть сорок восходов и закатов. Вполне достаточно, чтобы отстроить пирамиды, а заодно и осмотреться, что здесь к чему…

Ланс повертел в руках карту. Затем выбрался на небольшой холмик, наскоро соорудил узкую башенку… Тут в груди кольнуло, досадная, неприятная мелочь. Но мало ли как примет чужака Дхэттар? Очутившись над пышными шапками деревьев, Ланс осмотрелся.

На севере и западе вздыбились горы, закованные в ледяные панцири. Река, широкая и полноводная, в сетке притоков – на востоке. А неподалеку – одинокий спящий вулкан, словно отбившийся от стаи каменных соплеменников. И город, большой город у его подножия, похожий на игрушку, блестящий на солнце, будто пряник под сахарной глазурью…

Ланс поискал глазами первую метку на карте: крестик, оставленный алой краской, расположился чуть севернее приметного вулкана, посреди леса.

Шеннит ловко соорудил себе лестницу, спустился вниз… И – снова легкое недомогание. Слегка закружилась голова, но даже это – происшествие для того, чья кровь может исцелить любой недуг.

– Хотелось бы мне знать, что происходит, – недовольно пробурчал Ланс, – хотелось бы…

Впрочем, он тут же напомнил себе, что для Дхэттара он не бог, а всего лишь чужак. Неуязвимость осталась в Арднейре, а что ждет здесь… Об этом оставалось лишь гадать.

И, наметив примерное направление, он пошел вперед, с удовольствием слушая трели просыпающихся птиц.

Его мало заботили лесные хищники. Долгий путь без запасов еды и питья – и того меньше. В конце концов, он же изменяющий , и всегда сможет добыть себе пару куропаток на ужин. Единственное, пожалуй, что вызывало у Ланса легкое недовольство, так это невозможность полностью избежать контактов с жителями Дхэттара.

Нет, конечно же, он мог попытаться обойти все отмеченные места, используя разъятие материи! Но ведь не зря его отправляло в путь, собравшись, все младшее поколение. Любое разъятие сущего, построение направленного тоннеля в пространстве – слишком сложная процедура, да и рискованная, к тому же. А сам Дхэттар… Он как-то странно реагировал на присутствие чужого бога. Не то, чтобы враждебно, но и не совсем доброжелательно. Правильно говорят люди: дома и стены помогают.

Ну, а общение с местными – это денек-другой мельтешащих в мыслях чужих слов, вплоть до того момента, как он научится говорить на диалектах Дхэттара.

«Я доберусь до места, построю первую пирамиду и отправлюсь в город», – решил Ланс, – «а там обязательно возьму хорошего коня, можно даже пару… И тогда мне ничего не будет стоить изъездить эти земли вдоль и поперек».

…После захода солнца шеннит решил передохнуть. Точно так же, как и прошедшей ночью, он соорудил себе небольшой хрустальный купол, сквозь который были видны звезды и луна. Затем поймал в земляной капкан грызуна неизвестной породы, но упитанности достаточной для превращения в жаркое… и невольно вспомнил, что подобные фокусы всегда приводили в восторг Миолу. Она громко, заливисто хохотала, когда земля ни с того, ни с сего хватала жертву за лапы, не давая двинуться с места, и частенько просила Ланса «поймать кого-нибудь, а потом отпустить». Потроша будущий ужин, Ланс поймал себя на том, что вслух разговаривает с той, кого не было среди живых вот уже более трех лет по арднейрскому летоисчислению. Остался лишь бледный призрак на пожарище, да и то в другом мире.

Шеннит вздохнул и пришел к неутешительному заключению, что снова начинает вязнуть в воспоминаниях, как комар в смоле. И неожиданно разозлился на Миолу. Что ей стоит отпустить его и не мучить? Так нет же, даже в землях Дхэттара тусклые глаза призрака наблюдают за ним…

– Всем воздастся по их делам, – проворчал Ланс, подкладывая в огонь смолистые щепочки, – может быть, когда не станет старших, ты, наконец, успокоишься и отпустишь меня?

Хотя… Трудно даже представить большую глупость, чем младший бог Арднейра, убивающийся по погибшей смертной.

Он безо всякого аппетита поужинал жестким мясом, забрался под прозрачную крышу. И в тот миг, когда закрыл глаза, что-то коснулось его мыслей. Слабый, едва ощутимый зов, и мутный поток образов: курган, гранитные ступени, и брызжущие искрами факелы. Ланс так и подскочил на месте. Это было похоже… На мольбу о помощи… Но кто в Дхэттаре мог обладать могуществом, достаточным для того, чтобы проникнуть в мысли высшего существа?

Ланс огляделся. Прислушался к сонному дыханию леса, пытаясь понять а, может быть, даже определить, откуда пришло столь необычное послание. Но касание чужой мысли уже схлынуло, растворяясь в шуршании листвы, уносясь вместе с легким дуновением ветра…

Это было занятно. И весьма любопытно.

* * *

… Последним, что задержалось в разорванном решете памяти, было задумчивое лицо эрга. Самое что ни на есть человеческое.

Дальше – она сама перестала существовать. Не было ни тела, ни мыслей, до тех пор, пока в бесконечном мраке не вспыхнул одинокий огонек. Коготок свечи в пустом, давно заброшенном зале, когда бал окончен, и гости разъехались по домам…

И когда в первый раз всколыхнулось что-то в груди, лишь отдаленно напоминающее стук сердца, пришла боль. Страшная, выжигающая дотла. Вейра была всего лишь обугленным фитилем свечи, на котором с каждым мгновением заново рождалось пламя. Потом сознание пугливо съежилось, прячась в кромешную тьму, как улитка в свой домик, и одинокая свеча погасла.

… Чудовище в рогатом шлеме, склоняющееся над ней. Бежать… но куда скрыться? Сбоку маячит спасительная дверь, завешенная струящимся пламенем. Но если это единственный путь – почему бы и нет?..

… Тень пробегает по лицу лорда, нечто вроде легкого раздражения.

… Кажется, в беспамятстве она что-то кричала, но разве сейчас вспомнить?

… Короткий и точный удар в голову – и снова спасительный, прохладный мрак, на ладонях которого так приятно плыть. Вверх – к бледной луне в пуху облаков.

… Вейра облизнула пересохшие губы. Что с ней было-то? Кошмар, не иначе… или все случилось наяву?

Она разлепила веки, чтобы увидеть высоко над собой арку из белоснежного, с розовыми прожилками, мрамора. И вновь… сбоку замаячило багровое пятно, так похожее на лаз в стене реальности. Девушка прикусила губу, зажмурилась, снова открыла глаза – но призрачный провал в огненную бездну никуда не исчез.

«Да что, Небесный Круг, творится?!!»

Тело ныло и болело.

«Жильер! Он же…»

Совершенно растерявшись, Вейра собрала волю в кулак и села на постели. В голове осторожными букашками закопошились воспоминания, словно не решаясь…

– Приятно видеть леди Саквейра в добром здравии.

И она вспомнила. Все, что было раньше, и то, что произошло совсем недавно. Вопль застрял в горле; Вейра сидела и, лишь хватая ртом воздух, наблюдала за лордом Саквейра. Он притворил за собой резные створки дверей, неторопливо приблизился, и крепкие пальцы сомкнулись на ее запястье – там, где прослушивается пульс.

– Да, действительно в добром здравии, – он положил ее руку обратно, – я предупреждал, что человеком ты отсюда уже не выйдешь. Так что успокойся. В конце концов, то, что из тебя получилось, меня вполне устраивает.

– И… и что… – девушка сосредоточилась на произносимых звуках, ибо язык пьяно заплетался, – что из меня… получилось?

Тиорин Элнайр невинно улыбнулся, но в глазах угрожающе плавали алые искры.

– Ты стала эргом, таким же, как я.

Его слова напрочь смели незримую плотину в душе Вейры Лонс. Но кричать и пытаться расцарапать физиономию врагу уже не было сил, а потому она просто расплакалась. Горько и безутешно.

… – Леди Саквейра не пристало реветь как простолюдинке.

– Да оставь же… оставь меня в покое! Ненавижу тебя, будь ты проклят, за все…

– Очень интересный взгляд на положение вещей. А тебе не приходило в голову, что некрасиво и неблагородно толпой нападать на одинокого путника? Да еще если этот путник – ваш повелитель?

Вейра зарылась лицом в подушки. Тупой болью в висках бился один-единственный вопрос: что же ты теперь такое, Вейра Лонс? Сбоку навязчиво мерцала дверь, овальный лаз с занавесом из льющихся струй жидкого пламени; и никуда не уйти, не скрыться… Даже не от Тиорина Элнайра, владыки Саквейра, а от себя самой…

– Не испытывай мое терпение, Вейра Лонс, – теперь в голосе эрга появились нотки легкого презрения, – если тебя это утешит, то скажу вот что: даже не попадись ты мне у могильника, я бы все равно тебя нашел. Потому как Оракул настаивал на твоем втором рождении…

Она опешила. На самом деле. Настолько, что подняла голову и огорошено уставилась на лорда.

– Что?..

– Ты ведешь себя как малое и неразумное дитя, – мягко сказал эрг.

Он сидел на стуле в изголовье постели – само воплощение изысканности, и ветер, врываясь в комнату сквозь приоткрытое окно, играл богатым кружевом на воротнике белоснежной рубашки. Неяркое закатное солнце искрилось в кроваво-красных волосах, собранных сзади в аккуратную косичку, отражалось раскаленной пылью в темно-серых глазах. Эрг чуть подался вперед, наклонился к Вейре и повторил:

– Я бы все равно тебя нашел. Оракул хотел, чтобы ты стала одной из нас.

Она вдруг разразилась истерическим смехом. В самом деле, как же все просто! Оракул настаивал – и вот теперь она уже не человек, не дочь Мильора Лонс, не женщина… А чудовище, коему самое место в Бездне!

Не говоря ни слова, лорд Саквейра поднялся, налил стакан воды. Потом Вейра давилась и захлебывалась, до тех пор, пока жидкость не оказалась у нее в желудке, а стакан не опустел. Впрочем, смеяться она тоже перестала и молча уставилась на своего мучителя.

– Лучше бы ты меня убил. Там, у могильника, как и Жильера…

И вновь ее Жильер стоял перед глазами, как живой.

– Если бы я любил женщину, – негромко сказал эрг, – я бы никогда и близко не подпустил ее к тому, куда тебя втянул твой дружок. Это просто чудо, что ты не погибла. Кстати… раз уж речь снова зашла о вашей затее…

Он внимательно посмотрел ей прямо в глаза и продолжил:

– Что такого было у вас необычного? Что дало вам надежду на победу, а? Зачем вы украли Око Пламени?

В душе Вейры шевельнулось нечто сродни преданности великой цели.

– Я ничего тебе не скажу, даже не надейся. Хоть на куски меня режь!

– Хорошо, – эрг пожал плечами и поднялся, – позволь мне рассказать тебе кое-что, глупая женщина. Допустим, ты меня ненавидишь и желаешь моей гибели… Но подумай и о том, кто ты теперь. Ты такая же, как и я. Эрг, леди Саквейра, хранительница этой земли. Пока правят младшие эрги – на Серединных землях царит мир, а старшие спят и видят свои безумные сны о том, как горит все живое. Если младшие эрги погибнут, воцарится хаос. И некому будет поддерживать покой старших, и когда они проснутся и явят Серединным землям свой гнев, не останется никого и ничего… Может быть, это тебя убедит?

Вейра едва понимала, что он говорил. Казалось, вместо мозга – расплавленное, булькающее олово, и ни одной сколь-нибудь здравой мысли. Она устало закрыла глаза. Каждое слово Тиорина Элнайра падало камнем в эту кипящую жижу, тонуло, мягко ложилось на дно.

«Небесный Круг, как же я устала… Почему, за что все это со мной?»

– Отдыхай, – вдруг сказал эрг. Легко коснулся ее плеча и вышел. Тяжело захлопнулись резные створки.

…Вейра осталась одна. Перевернувшись на спину, она долго разглядывала чудесный лепной потолок и мраморную арку. Как принять то, что с ней произошло? Может быть, самой лишить себя жизни? Но от этой мысли все ее существо взбунтовалось. Самое глупое и грустное – не взирая на происшедшую с ней перемену, ей отчаянно хотелось жить.

«Я так устала. И никто больше не поможет мне… как бороться дальше?..»

Потом Вейра заснула, но даже во сне мысли вились вокруг слов лорда – о жизни в Серединных землях, о старших эргах, о договоре, заключенном с младшими…

«Тоэс Мор сбежал. А ведь он должен был остаться у могильника, он и никто другой!»

Вейра разозлилась. Жалкий и мерзкий человечек, посмевший посягнуть на… на жизнь эрга.

«Да что со мной такое? Странно, что я так думаю».

И Тоэс Мор… Да, он один виноват во всем – а потому должен быть казнен. А вместе с ним и весь пресловутый Орден поголовно, и Учитель, которого Вейра ни разу в глаза не видела.

Странное решение для Вейры Лонс, но вполне здравое для леди Саквейра. Лорд поступил мудро, предоставив свою жертву самой себе, а вернее, веянию самой Бездны…

Вейра спала. На мгновение ей почудилось присутствие Тиорина Элнайра, но он если и заходил, то ненадолго. Постоял-постоял у ее постели и ушел.

«Какая же я дура. Проливаю реки слез, вместо того, чтобы узнать – а о чем поведал лорду Оракул? Да и что плохого в том, что теперь я – эрг?»

* * *

Оракул глубокомысленно молчал. Новая леди Саквейра пребывала в глубоком сне, что следует сразу за перерождением. И над Айрун-ха воцарилась тишина – прозрачная и безмятежная, такая же, как раньше, но… Лорду Саквейра это спокойствие очень сильно напоминало затишье перед бурей.

…Он решительно посыпал песком готовое письмо.

В голове назойливой мошкой крутилась мысль о том, что младшие эрги где-то недоглядели, и то, что старательно пряталось столько лет, начинает выползать из схрона. Несколько столетий спокойствия, а в итоге – схватка у могильника Тэут-Ахи, и горстка простых смертных едва не расправилась с эргом.

«И ведь убили бы», – мрачно думал Тиорин Элнайр, – «знали, как можно лишить эрга его пламени… отрубят голову – уже и Первородное пламя не спасет. Но что, во имя Бездны, что такого было у них?»

Бесполезно гадать. Он не узнает, пока не проснется Вейра Лонс, уже не девчонкой, которая по глупости влипла в опасную игру, но владычицей Саквейрских земель…

«А вдруг она уже проснулась?»

И тут же – легкий, едва слышный стук в дверь.

Едва не выронив письмо, эрг пересек кабинет, дернул бронзовую ручку – но вместо худенькой женской фигурки увидел перед собой черную броню Юдина.

– Милорд.

– А… проходи, мой верный Юдин.

Таверс шагнул через порог. Было видно, как неловко он себя чувствует в полном изящных вещиц кабинете; бедняга даже шел боком, чтобы – упаси Бездна – не зацепить и не стряхнуть чего со стола хозяина. В руках он сжимал рогатый шлем.

– Не проснулась ли леди? – осведомился Тиорин, жестом предлагая предводителю клана присесть.

Тот осторожно опустился на краешек кресла, поставил шлем на колени, но все же – одно неловкое движение – и вазочка иххорского хрусталя оказалась на полу. Не разбилась, а просто утонула в мохнатом ворсе ковра.

В черных глазах Юдина мелькнул ужас. И, если люди обычно в подобных ситуациях краснеют, то лицо таверса приобрело землистый оттенок.

– Сиди смирно, Юдин, пока не погромил мой кабинет.

Тиорин сам наклонился и поднял вазочку.

– Милорд… Я хотел…

– Она еще спит?

– Поговорить о леди Саквейра.

Тиорин уселся в кресло напротив. Это было что-то новенькое: таверсы никогда не вмешиваются в дела эргов, они просто идут за победителем; закон, пришедший от начала времен, и так было и будет…

– Я понимаю, что не должен говорить вам об этом, милорд, – осторожно начал предводитель клана, – и точно также осознаю, что в вашей воле наказать меня…

Эрг поморщился. Мало того, что Юдин вообще завовел речь о леди Саквейра – он еще и начал издалека…

– Говори.

Пальцы Юдина, дрожа, сомкнулись на черном забрале, а Тиорин успел подумать, что таверс в людском обличье куда как больше похож на самого обыкновенного смертного, чем можно было предположить. И вот, Юдин глубоко вздохнул – и выпалил скороговоркой:

– Она принесет вам большое горе, милорд.

В первое мгновение Тиорин утратил дар речи. Юдин молчал, и в глазах его метался страх – но уже не за себя, отнюдь, и это было хорошо видно и понятно хозяину Айрун-ха. Неприятный холодок дурного предчувствия играючи прошелся по позвоночнику, кольнул ледышкой под ребрами.

– Рассказывай, – выдохнул эрг, – я хочу знать, где ты услышал… подобную чушь.

Юдин выдавил из себя улыбку, похожую на оскал. И четко, как и подобает воину, изложил суть происходящего.

А дело было в том, что матка клана таверсов, единственная самка в глубинах Айрун-ха, имела обыкновение дважды в день навещать свою драгоценную кладку, будущих воинов. И поутру, до погружения Вейры Лонс в возрождающую купель, кладка была цела, и яйца горели тусклыми огоньками во тьме пещеры. Вечером, когда Бездна и Первородное пламя дали миру нового эрга, матка снова навестила заветную пещеру… И, к ужасу своему, обнаружила всю кладку погибшей.

– Дурной знак, милорд, – хрипло сказал Юдин, – я давно живу на ладонях Бездны, и много чего видел на своем веку…

Тиорин встал, прошелся по кабинету. Погибшая кладка, хм… все это, безусловно, неприятно, и все же…

– Не вижу связи между гибелью кладки и рождением нового эрга, – сухо обронил он, – много чего могло случиться с кладкой. Я скорблю вместе с твоим кланом, Юдин.

– Милорд, – в голосе Юдина тревожно звякнуло отчаяние, – милорд, послушайте меня… Вы должны избавиться от этой женщины, пока она еще не вошла в полную силу!

– И полагаешь, что я тотчас же отправлюсь душить леди Саквейра? Только потому, что ваша кладка погибла?

– Я понимаю, милорд, что все это… звучит сомнительно, – Юдин взволнованно поднялся, – сомнительно, милорд! Но вы… Вы не можете знать… То же самое случилось, когда Тэут-Ахи привела вас к возрождающей купели.

В кабинете воцарилось молчание.

Вот теперь-то Тиорин понял, о чем ему пытался сказать таверс, покинувший яйцо задолго до конца правления огненной богини. Потому как… Кто, если не Тиорин Элнайр, сковал владычицу в могильнике?

Эрг стиснул кулаки. Да, Вейра была эргом следующего поколения, закон Бездны на нее не распространялся, и ничто не мешало ей убить своего создателя… Потом, когда она будет в силе…

«Но почему же Оракул говорил о ней, как о ключе к спасению?!!» – подумал Тиорин, – «ему-то какая польза от моего падения?»

И тут же сам себе ответил:

«Оракул очень стар. И неведомо, кому он служит сейчас… Может быть – тебе, а может – той, что спит под каменной плитой, и чей сон не так спокоен, как может показаться».

Он хмуро посмотрел на Юдина. Таверс замер в ожидании, с покорно опущенной головой… Ждал решения хозяина.

– Юдин… позволь мне самому решать, что делать с леди Саквейра.

Таверс кивнул и продолжил разглядывать рисунок на ковре.

– А ты… Ты отправляйся в Айрун. Найдешь дом, где жила леди, и передашь ее родным письмо.

Он стряхнул песок с бумаги, капнул воском и оттиснул герб.

… Когда Юдин ушел, Тиорин расположился в любимом кресле и погрузился в безрадостные по большей части размышления – снова о Вейре, о словах Оракула, о том, как его чуть было не отправили прямехонько в Бездну… Как было бы здорово, если бы все вопросы разрешались одним ударом меча! Как в старое, доброе время, когда не существовало еще эрга Тиорина, а был всего лишь человек Тиорин, один из Круга Вождей…

«Но это время давно миновало».

Он подхватил свечу со стола и неслышно вышел из кабинета.

Над Айрун-ха висело яблоко луны, налитое золотым соком. По полу стлались серебристые лунные дорожки вперемешку с угольно-черными тенями.

Тиорин вздохнул.

«Что ты можешь увидеть сейчас? Она спит. Возможно, в своих снах еще человек, и вместе с тем молодым дураком, которого ты располовинил не так давно. Ты хочешь знать, сохранит ли она в сердце ненависть, когда проснется? Но сейчас ничего не понять. Все решится… потом».

Все как-то глупо выходило, и эрг чувствовал, как все больше и больше запутывается в липкой паутине сомнений; при этом ощущения получались самые что ни на есть мерзкие.

…Он беззвучно отворил дверь, которая вела в богато убранную спальню. Золотистый огонек спугнул мрак, тени разбежались, словно мыши, по углам и тревожно замерли. Эрг на цыпочках подобрался к кровати, мысленно обзывая себя несмышленым мальчишкой.

«Что ты хочешь увидеть?»

Тиорин взглянул в лицо спящей леди Саквейра.

В неверном свете оно показалось ему совсем молодым и беззащитным; только в уголках бледных губ нежданно прорезались горькие складочки, да еще одна тонкая морщинка легла меж бровей. Могла ли эта женщина захотеть смерти своего создателя? Тиорин не был уверен. Но то, что среди детей Первородного пламени зовется мудростью Бездны, подсказывало ему: пламя Вейры горело ровно и чисто, и не было в нем места ни коварному предательству, ни потаенной ненависти.

– Да сгинут в Бездне все дурные знаки, – прошептал Тиорин Элнайр.

Невесть откуда взявшийся сквозняк дернул огонек свечи, словно пытаясь сорвать его и швырнуть в холодную тьму ночи.

* * *

И пока катилась на убыль ночь, луна растворялась в светлеющем небе, а лорд Саквейра сидел в своем кабинете, безуспешно пытаясь нащупать мысли эрга Иххорских земель, архивариус Айруна мирно спал в своей теплой постели.

Ему снился чрезвычайно приятный сон – будто бы Жильер пришел к нему, приемному отцу, опустился на одно колено и, выполняя все предписания этикета, попросил выдать за него Вейру. Хихикая и потирая руки Мильор Лонс дал согласие (в самом деле, давно пора! Любой порядочный мужчина уже давно бы женился!), Жильер расцвел и стал расписывать, как прекрасно они заживут теперь, когда наместник Саквейра отрядил его прислуживать самому лорду…

Тут Мильор Лонс, к собственной досаде, внезапно проснулся. Сон все еще кружился над ним, щекочуще касаясь крыльями, и архивариус подумал:

«С какой стати? Вот уже сколько лет ни один смертный не был допущен ко двору эрга… Да и сам владыка, похоже, спит глубоко в пещерах, и просыпаться не собирается… А вот Вейра…»

Тут мысли маленького архивариуса поменяли направление. Сон-то хорош был, ничего не скажешь, но, но! Только и оставалось надеяться, что Жильер сжалится над стариком, пригревшим в зимнюю стужу тощего мальчишку… Потому что Вейра Лонс, к великому прискорбию отца, не обладала ни привлекательной для мужчин Саквейра внешностью, ни приданым, что было во стократ хуже.

Мильор заворочался, кряхтя; мысли о приданом для Вейры давно стали зубной болью. Но от зуба можно избавиться, а вот где взять золота, этих трижды проклятых блестящих кружочков, за которые покупается даже в меру счастливое замужество?

«Жильер – добрый малый», – с надеждой думал архивариус, – «он просто не может оставить Вейру на больного старика-отца!»

И, несколько взбодрившись, Мильор принялся вспоминать те «знаки страсти нежной», которые нет-нет, да мелькали в синих глазах Жильера при появлении дочурки. Тут же шипящей гадюкой выползла подленькая мыслишка о том, что Жильер – не просто «добрый малый», но крепкий молодой мужчина, который еще и служит при наместнике Саквейра. Уж там-то, при дворе, наверняка полно вертихвосток, и Вейра, вечно копающаяся в книгах, лишь бледная мышка по сравнению с ними.

Мильор Лонс повернулся на другой бок, слушая надрывный скрип кровати. Близился рассвет, тени на полу бледнели и расплывались.

«Вот и новый день начался».

И архивариусу пришло в голову, что можно подняться рано, раз уж сон нейдет, и заняться пересадкой фиалок в саду.

«А с Жильером поговорю, как только они вернутся… С ярмарки, как же… Знаю я эти ярмарки. А Вейру надо выдавать замуж, не то останемся и вовсе вдвоем».

Улыбаясь, Мильор Лонс облачился в стеганый халат, спустился в кухню, чтобы выпить чашечку крепкого чая, и уже занес носик чайника над сколотым краем чашки, как в дверь постучали.

Громко, требовательно.

Чайник вернулся на печь, сердито выпустил струйку пара. А Мильор Лонс, подозревая, что прислуга в лице старой Делозы и не думала просыпаться, пошлепал к двери.

…В сером прямоугольнике двери стоял рыцарь в черной кольчуге. Одной рукой он придерживал за уздечку холеного вороного жеребца, другая была занята свитком.

– Эммм? – архивариус очень хотел сказать что-нибудь более вразумительное. Но дело в том, что… да, он сразу сообразил, кто этот рыцарь. Даже без шлема. Даже в человечьем облике, с открытым и приятным лицом.

«А если он пришел, чтобы забрать меня?» – пронеслась шальная мысль, от которой затряслись руки и предательски подогнулись колени. Мильор Лонс не зря был ахивариусом; уж он-то знал, что такое могильник, и зачем таверсы спускаются в Айрун… Или покарать, или принести в жертву давно уснувшим детям огня… иного не дано, а, следовательно…

– Это дом Вейры Лонс, дочери архивариуса Айруна? – спокойно поинтересовался таверс, разглядывая человека.

– Ыгххх… – Мильор судорожно вытолкнул застрявший в горле воздух. Значит, все-таки не карать (да ведь и не за что). И не для жертвоприношения (в противном случае, уже приложил бы мечом по темечку и взвалил бесчувственное тело поперек седла). Но что же тогда? Сердце болезненно перевернулось в груди и сжалось. Зачем, спрашивается, эргу дом архивариуса?

Тем временем Таверс повторил вопрос, и в его черных глазах мелькнуло нечто, похожее на недоумение.

– Д-да, госп…один, – с усилием выдохнул Мильор, – что будет…

Он не успел договорить. Хотел спросить, что будет угодно столь высокому гостю, да не успел. Потому как таверс резким движением всучил ему свиток, а через мгновение уже был в седле.

– Письмо от лорда, – обронил он. И пришпорил коня.

Взор Мильора-таки вырвал из тумана кровянистую печать: меч и пламя. И, само собой, инициалы, две буквы «Т» и «Э».

– Господин!

Но таверс уже скрылся за углом.

В душе Мильора зашевелилось что-то скользкое и холодное; наверное, именно это люди и зовут очень дурным предчувствием. Он воровато огляделся по сторонам (не видел ли кто таверса?), плотно закрыл дверь и, сломав печать, развернул письмо.

На новенькой бумаге, старомодным почерком, было написано следующее:

«Я, Тиорин Элнайр, эрг Саквейра, сообщаю семье Вейры Лонс, что упомянутая особа приняла участие в покушении на своего владыку, а потому понесет наказание, достойное содеянного».

Мильор Лонс опустился на пол. Как же так? Все, что было в письме, показалось ему чьей-то жестокой шуткой. Его Вейра – и покушение на владыку?!! Невозможно!!!

Но память, добрая память, вдруг начала складывать кубики, грань к грани, выстраивая их должным образом…

Они прятали шпаги в саду. Зачем? Только ли для безобидного времяпрепровождения?

Они вдвоем то и дело куда-то уходили… Вместо того, чтобы сидеть у камина с чашкой глинтвейна…

И будет ли лгать тот, кому давным-давно миновало пол-тысячелетия?

Вряд ли. Лорд Саквейра наверняка отринул многое, что составляет человеческую сущность. И выходит, что Вейра выкинула-таки глупость, самую большую глупость в своей жизни – и куда как более страшную, чем ее мать, удравшая с купцом!

Сердце затрепыхалось под ребрами, исходя болью. А слезы уже текли и текли по щекам, размывая пятнами и край двери, и давно некрашеную стену.

***

…Вейра проснулась перед рассветом. В приоткрытое окно сочился ночной холод, и в мутном небе одна за другой гасли звезды. Она уверенно встала с кровати, сняла со спинки стула платье из тонкой шерсти. Затем поискала глазами таз и кувшин для умывания – они были приготовлены на маленьком столике в углу, и вода приятно пахла фиалками, навевая воспоминания о доме.

«Но теперь, похоже, твой дом здесь», – подумала Вейра. Мысль эта не показалась ей неприятной или грустной; все шло так, как и должно было… Она облачилась в платье, которое оказалось впору, и решительно вышла из спальни.

Лорд не стал выставлять стражу; тем самым он словно хотел подчеркнуть: «даже если ты и сбежишь от меня, от себя самой тебе уже не скрыться». Безусловно, он был прав.

Вейра бесшумно заскользила по галерее. Лица, множество лиц проступало сквозь жидкий сумрак; все они глядели на нее с портретов – как показалось девушке – одобряюще.

«Любопытно, зачем здесь эти картины?» – подумала Вейра, – «просто полотна или же все, кто запечатлен на холстах – имели какое-либо отношение к лорду Тиорину?»

Вот красавица в зеленом бархате, который так идет к ее изумрудным глазам. А вот хмурый черноволосый мужчина с длинной бородой, заплетенной в две косы; чело венчает зоотой обруч. Кареглазая девушка с милыми ямочками на щеках, виден ворот полотняной рубахи. В ее руках – домра, и кажется, вот-вот польются звуки из-под тонких пальцев… А дальше… Вейра остановилась перед полотном, заключенным в тяжелую раму.

Там была изображена женщина, молодая и красивая. Почти обнаженная, из одежды только узкая повязка на крепких бедрах, сшитая из пушистых шкурок, и роскошное ожерелье с рубинами, почти полностью закрывающее грудь. Длинные темно-красные волосы пышной гривой ниспадают до колен, естественным плащом укрывая не по-женски широкие плечи; в руке – копье…

Вейра вздрогнула, заслышав тихие шаги. А затем услышала шелестящий голос младшего эрга.

– Ты так ее рассматриваешь. Она тебе нравится?

Непроизвольно покосившись на пламенеющую дверь перехода , Вейра зябко обхватила себя руками за плечи.

– Что, милорд? Картина или тот, кто на ней?

– Все вместе, – Тиорин Элнайр остановился в двух шагах от Вейры и тоже принялся разглядывать воительницу с копьем.

– Да, милорд. И право же… картина хороша. Как и дикарка с копьем. Мне кажется, тот, кто рисовал этот портрет, должен был хорошо знать ее…

Вейра поглядела на лорда; тот с отсутствующим выражением на лице растирал предплечье левой руки – словно заныла старая рана. Затем, вдруг опомнившись, тускло улыбнулся.

– Твоя проницательность делает тебе честь. Я на самом деле знал эту воительницу, и я же нарисовал ее. Она была старшим эргом, если ты не догадываешься…

Помолчав, Тиорин Элнайр рассеянно пробормотал себе под нос:

– Как говорится, нарисуй свой страх – и он навсегда покинет твое сердце. Впрочем, это не важно.

И, вымученно улыбнувшись, поинтересовался:

– Ты вышла из спальни ради прогулки? Может, тебе что-нибудь нужно? Ванна, чай, сладости, новая одежда? Я прикажу…

Вейра вдруг поймала себя на том, что больше не боится эрга. Ни капельки. Хотя – что в этом странного, если и она теперь принадлежит Бездне и Первородному пламени?

– Я искала вас, милорд. Хотела обсудить с вами кое-что важное, – она все еще не могла оторваться от красавицы на полотне. Во всем ее обличье было что-то знакомое, словно уже встречались когда-то… Тиорин проследил за ее взглядом и счел нужным пояснить:

– На заре времен люди поклонялись богам огня. Но когда процветание достигло апогея, и началось медленное увядание, боги огня начали терять самое главное… Разум. К счастью, к этому времени жили и младшие боги, к числу которых принадлежим мы.

Он подал ей руку – совсем как галантный кавалер на балу. А затем они пошли вдоль вереницы портретов, но уже не обращая внимания на тех, кто исчез в вихре летящих лет.

– Я не знаю, что вы, милорд, со мной сделали… – нерешительно начала Вейра, но эрг мягко перебил ее.

– Не нужно величать меня милордом. Даже Кайрина де Гиль, обыкновенная смертная, звала меня по имени. Мне приятно слышать собственное имя, Вейра, это напоминание о том, что очень давно я не был «лордом Саквейра».

– Хорошо, – она кивнула, – вот уж не знаю, что со мной, но чувствую, что ты прав… Во многом. До того, как Жильер не рассказал мне о том, что леди Меонара приказала убить всю его семью, я и сама думала, что правление эргов справедливо. А затем еще и таверсы… Зачем они убивают людей на могильнике?

– Стоило появиться сомнениям и вопросам, как вера дала трещину, – Тиорин усмехнулся, – вот она, истинная людская природа! Поверь, жертвы просто необходимы для того, чтобы удерживать старших во сне. Уж мне-то и подавно не нужна ваша кровь. Мне вполне достаточно ветчины или телятины, да и то – исключительно ради собственного удовольствия.

Объяснение показалось Вейре вполне правдоподобным. Мало того, под сердцем появилась вдруг уверенность в том, что все именно так и есть.

– Человек по имени Тоэс Мор добыл где-то талисман, который должен был дать нам победу, – глухо сказала девушка, – меня не посвятили в подробности, потому как я женщина и, следовательно, болтлива. Но я подозреваю, что Тоэсу эту вещь дал Учитель Ордена.

Она покосилась на лорда – темные брови его сошлись на переносице.

– Я узнаю много интересного, – пробормотал он, – и чем больше узнаю, тем меньше мне все это нравится. Как выглядел талисман?

На миг закрыв глаза, она вновь перенеслась на ту кошмарную полянку, где… Где навсегда остался Жильер. Вот Тоэс Мор роется в кошельке на поясе, извлекает миниатюрную шкатулку из дорогого красного ясеня…

«Вот с этим нам никакие эрги не страшны»…

– А что внутри? – осторожно поинтересовался Тиорин.

– Я не знаю, – она грустно посмотрела на эрга, – мне не показали. Все, что я должна была сделать – это воспользоваться Оком Пламени и выманить тебя из чрева горы… Ведь, говорят, именно так герцогиня звала тебя, чтобы…

Тут Вейра запнулась и поняла, что краснеет, как девчонка. Правда, Тиорин Элнайр в этот миг даже не смотрел на нее.

– Мне не нравится то, что творится в серединных землях, – сказал он, – среди людей нет никого, кто мог бы сотворить оружие против эрга. Напрашивается один вывод – не так уж спокоен был сон старших, а мы проморгали. Надеюсь, ты понимаешь, чем это может закончиться…

Она вздохнула. Уж теперь-то – да. Понимала все до конца, и понимала, сколь глупой и опасной была затея Тоэса Мора… Вернее, Учителя…

– Я могла бы сделать кое-что, – пробормотала Вейра, – в конце концов, мне кажется, что Жильер… Да… Жильер виноват меньше всех.

– И что же? – младший эрг остановился и с улыбкой посмотрел на нее, – указать мне, где скрываются уцелевшие заговорщики?

– Можно и так. Но их сперва нужно найти, а для этого я должна вернуться в Айрун и притвориться прежней Вейрой.

Лорд Саквейра помолчал, хмуро взирая на новоявленную леди Саквейра.

– И что потом?

– Потом, если я найду человека по имени Тоэс Мор, ты сможешь вытянуть из него правду… – она задумалась, накручивая на палец огненно-рыжий локон, – но если я заставлю его поверить в то, что сбежала от порождения Бездны, этот узел распутается до конца, и я узнаю, кто стоит во главе Ордена.

– Занятно, – прошептал Тиорин, разглядывая Вейру так, словно видел впервые, – то, что ты придумала, может оказаться для тебя смертельно опасным… Ведь тогда, у могильника, вы едва не добились своего!

Вейра пожала плечами.

– Я буду для них человеком. И постараюсь, чтобы никто не заподозрил во мне эрга.

* * *

Ланс еще раз внимательно посмотрел на карту. Затем на курган. И снова на карту.

Грузное земляное тело исполина возвышалось до самых макушек деревьев, как назло, именно там, где Цитрония хотела получить первую пирамиду. Ну, а в том, что это курган, что-то да значащий для местных жителей, шеннит не сомневался: ибо никто просто так не будет сооружать ряд террас, старательно обкладывать их темно-красным гранитом, да еще и прорубать вход внутрь.

Еще более интересными показались Лансу проплешины обожженной земли, а там – обугленные головешки, неприятно напоминающие человеческие кости, хаотично разбросанные по маленькой полянке перед нижней террасой.

Он выругался, призвав гнев старших на голову… Ну, в общем, всему необъяснимому.

Затем присел на теплый камень, в незапамятные времена выплюнутый вулканом, и задумался. Как-то нехорошо получалось: он явился в Дхэттар, и собирается ни много, ни мало, надругаться над очень важным для жителей Дхэттара местом. Может быть, попробовать сместить положение пирамиды? Хотя, верно, не зря Цитрония обозначила точки выхода силы именно там, где обозначила. Изменишь расположение пирамид – и конечный результат не ясен… тогда не увильнуть от исследования протоков, а занятие это не самое легкое и отнюдь не самое приятное. Да и вообще, заниматься всем этим ему было откровенно лень.

Ланс поморщился, спрятал карту.

«А не поглядеть ли для начала, что это за местечко такое?»

И он начал энергично взбираться к темному зеву входа, мысленно прикидывая назначение этого древнего строения.

«Наверняка усыпальница какого-нибудь местного царька. Или царька, возомнившего себя мелким божком», – думал шеннит.

Перед глазами вставали картины погребальной тризны, затем отчего-то диких оргий, в которых лишали жизни всех жен и рабов усопшего, чтобы уложить их тела вместе с телом господина.

«Еще не такое насочиняешь…»

Он невольно улыбнулся, подставил лицо свежему ветру.

Улыбался, осторожно входя в кромешный мрак гробницы и зажигая на скорую руку сооруженный факел…

И в тот миг, когда яркий язык пламени лизнул сухое дерево, предположения об убитых женах и рабах внезапно обрели весьма твердую почву.

«Жаль, что я не умею очищать воздух от запаха», – уныло подумал Ланс, мечтая зажать и рот, и нос надушенным платочком, а еще лучше поскорее уйти отсюда. Ибо сказать, что внутри кургана дурно пахло – значило не сказать ничего.

Вниз широкой спиралью уходила лестница, очень старая: ее каменные ступени местами были стерты до блеска. Пока Ланс спускался, зловоние сгущалось; несколько раз он останавливался и прислушивался, ему мерещились тяжелые вздохи, идущие из жирной тьмы внизу…

А потом лестница уперлась в площадку, где, судя по всему, и были принесены в жертву жены и рабы. Но – некоторые останки были совсем не древними, а достаточно свежими.

Шеннита передернуло.

«Да кто такой лежит здесь?!!»

Он присел на корточки и коснулся пальцами гранитной плиты под коркой засохшей крови. Камень, повинуясь воле изменяющего, стал прозрачным; Ланс разглядел в потемках высохшую мумию, укутанную в плащ из собственных длинных волос. На шее тускло поблескивало богатое ожерелье, рядом покоилось копье – тяжелое, боевое.Такие копья совсем не для слабыхженских рук…

– Значит, царица, – пробормотал Ланс, – кровавая царица.

И ему показалось, что мумия шевельнулась.

«Да нет же. Игра света – только и всего».

Он поднялся, мечтая о том, чтобы вымыть руки; от прикосновения к граниту осталось ощущение, как будто пальцы побывали в нечистотах.

«И ей продолжают до сих пор приносить в жертву людей», – мрачно подумал шеннит, – «интересно и жизнеутверждающе, ничего не скажешь».

Таким образом, судьба кургана была решена. Нельзя губить место, несущее свет, и точно также нет права на жизнь у алтаря, где льется кровь невинных… И во имя кого? Во имя давно умершей и высохшей женщины, которой давным-давно наплевать на то, что происходит в ее бывших землях.

…Ланс выбрался из утробы гробницы, с наслаждением глотнул свежего ветра. Побродил еще немного вокруг, прикидывая, как будет выглядеть пирамида, а затем принялся за дело.

Из-под пальцев поползли прозрачные алмазные жилки. В начале едва заметные, тонкие; сливаясь и утолщаясь, они шустрыми змейками ввинчивались в курган, и в эти мгновения шеннит видел, на чем замешана земля. Всюду – кости, сотни скелетов, раздробленных и расчлененных, когда на костях еще была живая плоть. Ланс только скрипел зубами; он ничуть не жалел, что уничтожает это гнездилище древнего зла.

Прорезались сквозь траву ребра пирамиды; затем пухлые бока кургана начали втягиваться, разглаживаясь.

«Любопытно, как к этому отнесутся служители мумии», – с усмешкой подумал шеннит, – «наверняка воспримут происшедшее как очередное чудо… Да оно и к лучшему. Никто больше не будет приносить кровавые и никому не нужные жертвы».

Материя Дхэттара изменялась. И каждая новая волна трансформации давалась неровно, рывками и откликалась под сердцем неприятной, тянущей болью. Всего лишь неприятное напоминание о том, что божественность осталась в Арднейре.

…Ланс прислонился спиной к шершавому стволу. Под конец ему стало совсем худо, перед глазами запрыгали цветные мячики. Но зато на месте кургана возвышалась, сияя крошечными неровностями, алмазная пирамида. И роща, испуганно замолчав, наблюдала за чудом , так внезапно выросшем на месте уродливого могильника.

– Вот так-то, – пробурчал шеннит, обращаясь в основном к мумии далеко внизу.

Усталость медленно охватывала его стальным кольцом, заставляя подумать об отдыхе.

Глава 6. И снова Миола

Юдин привел двух лошадей: мощного вороного жеребца и молоденькую светло-рыжую кобылку, изящную, как статуэтка.

Вейра задержалась на нижней ступеньке парадного, натягивая перчатки. Наверняка кобылка предназначалась ей, а вот черный красавец?.. Неужели ей придется возвращаться в Айрун в сопровождении Юдина или другого таверса?!!

– Я тоже уезжаю, – лорд Саквейра, поравнявшись с Вейрой, легонько пожал ей руку, – навестить леди и лорда Меонара, надеюсь, ты понимаешь, почему. Пока нет особых причин для паники, но все же… Будет лучше, если я встречусь с ними.

Она кивнула, не зная, что и сказать. Разве что… Пожелать удачи? В серых, как зола, глазах Тиорина полыхнули багровые искры.

– Тебе придется рассчитывать только на свои силы, – негромко сказал он, – я тревожусь за тебя, но… Ты теперь – эрг, в тебе великое могущество, и никто не сможет защитить тебя так, как это сделаешь ты сама. Да пребудет с тобой Первородное пламя.

Еще мгновение лорд Саквейра стоял рядом, пристально рассматривая Вейру, а затем поспешил вниз, к своему коню. И было совершенно неясно, какие мысли крутятся в его голове, но – Вейра нутром чувствовала – эрг думал о чем-то очень неприятном. И то, как он смотрел на нее… Словно пытался предугадать – а что же мне ожидать от тебя, леди?.. И в какой час ты можешь предать меня?

«Ну-ну, придумай еще что-нибудь», – подумала она, – «твое воображение до добра не доведет, это точно».

Она не стала дожидаться, пока Тиорин покинет двор; подошла к Юдину и решительно взяла поводья из его горячих, затянутых в перчатку пальцев. Кобылка скосила на нее блестящий карий глаз, тряхнула золотистой гривой; еще мгновение – и Вейра легко взлетела в седло, чем заслужила одобряющий взгляд Тиорина.

– Удача да сопутствует тебе, – сказала она эргу, – я постараюсь, чтобы все закончилось правильно.

И, обернувшись к Юдину, спросила:

– Как зовут это чудное создание?

– Рыжуха, – прогудел таверс, – так ее зовут.

Он коротко поклонился своей леди. Но на незримо короткий миг… Вейре очень хотелось, чтобы она ошибалась, но во взгляде таверса мелькнуло нечто, сильно похожее на ненависть.

«Почему? Неужели не может смириться с тем, что у лорджа появилась леди? Впрочем, я обязательно разберусь с Юдином… Чуть позже».

И, недоумевая, Вейра тронула поводья.

…Дорога в Айрун мягкими петлями спускалась с горы, и Рыжуха, словно догадываясь, чего от нее хотят, припустила резвым галопом. Пыль под копытами сердито попыхивала, выплевывая вверх мутные облачка.

Леди Саквейра не обращала внимания ни на рукав Ирвингова леса, ни на ярко-синее летнее небо с башнями облаков. Мысли витали где-то между грядущим разговором с отцом и той нелегкой задачей, которую она добровольно взвалила на свои плечи.

… Пополудни она въехала в Айрун.

Мало кто обратил внимание на щуплого юношу на золотисто-рыжей лошади, и это порадовало Вейру. Куда хуже было бы, если бы каждая торговка узнавала в ней пропавшую несколько дней назад Вейру Лонс. Она оглядела свой дом – и сердце защемило: до того показался он ей маленьким, старым и жалким по сравнению с дворцом эрга… Да, верно, так оно и было: скромный домик неприметного архивариуса.

Внутри оказалось пусто. И тихо. Даже старая Делоза куда-то исчезла, что было совершенно на нее непохоже. Хмыкнув, девушка еще раз обошла свои бывшие владения, убедилась, что совершенно одна в доме – и поднялась в свою спальню.

Итак, зеркало. И – сложная задача, заставить Тоэса Мора поверить… В то, что зловещий Тиорин Элнайр подверг несчастную жертву пыткам. Нужно, чтобы иххорец ей поверил… иначе – не добраться до Учителя, и не узнать, что лежит в шкатулке из красного ясеня.

Из мутной глубины зеркала на Вейру печально взглянула худая и изможденная девушка, с огромными темно-серыми глазами… Как объяснить-то, почему кареглазая Лонс вдруг стала обладательницей радужек другого цвета? Не иначе, ужасающими опытами, которые проводил над ней мерзавец и порождение Бездны Тиорин Элнайр. Тщательно выбритая голова на тоненькой шее казалась беззащитной и невинной – эрг сперва удивился, когда застал Вейру за обстриганием ярко-рыжих, почти красных локонов, но затем понимающе кивнул и не стал задавать дурацких вопросов. Оно и понятно: Тоэс Мор слишком много знает про эргов, чтобы и цвет волос списать на перенесенные мучения. Картину завершали мастерски поставленная ссадина на скуле, синяки на руках и длинный порез через плечо – вот об этих последних штрихах девушке пришлось долго упрашивать Тиорина, поскольку он совершенно не желал заниматься рукоприкладством… Ей пришлось просто-напросто самой напасть на него, бестолково размахивая подобранным поленом; и, пожалуй, только свист тяжелой деревяхи в опасной близости от головы заставил лорда поднять на нее руку.

И тогда, сквозь надорванный рукав рубашки стало видно, что вся левая рука и бок Тиорина исполосованы белыми рваными шрамами.

– Откуда это? – она так и застыла с округлившимися глазами, позабыв о собственных синяках и ссадинах.

Эрг торопливо одернул рукав.

– Мне кажется, ты уже получила, что хотела. Так собирайся в дорогу, время не ждет и Бездна ведает, с кем нам еще предстоит столкнуться.

Он сказал это – и, развернувшись, торопливо пошел прочь. Словно она ненароком поддела крышку сундука, где вот уже несколько столетий лежала тайна.

Что ж. Еще один секрет Тиорина Элнайра, который тот предпочитает хранить при себе… А теперь – нужно добраться до загадочного Учителя.

– Ну все, хорош любоваться, – твердо сказала себе Вейра. Повязала голову косынкой, выскользнула на лестницу… И нос к носу столкнулась с Мильором Лонс, который, скорее всего, только что вернулся по наитию вдруг пожелал зайти в спальню к задержавшейся на ярмарке дочурке.

В первое мгновение Вейре показалось, что отец вот-вот грохнется в обморок и скатится вниз по крутым ступенькам, поэтому она поспешно схватила его за рукав халата и дернула на себя.

– Отец… Тихо, умоляю… Только не шуми…

Маленький архивариус словно и знал, что дело плохо. Воровато оглядевшись и дрожа, как осиновый листок на ветру, он шмыгнул в спальню. Вейра шагнула следом, тщательно прикрыла дверь и всем телом прислонилась к ней.

В сердце неожиданно кольнуло, словно острым гвоздем: отец, побледневший, осунувшийся, со страхом взирал на свою непутевую дочь и так теребил пуговицу, что, казалось, был готов выдрать ее с приличным клоком ветхой ткани.

– Папа…

И тут – в который раз за эти тяжкие и страшные дни – словно плотина рухнула в душе. Ноги подогнулись. Разрыдавшись, Вейра бухнулась на колени и спрятала лицо в полах отцовского халата, которые, как и раньше, пахли книжной пылью.

– Папа, прости… меня…

Ей показалось, что отец тоже как-то странно зашмыгал носом, но не было сил поднять глаза и посмотреть.

– Девочка моя, – вздохнул Лонс, – моя малышка… что же вы натворили?!! Зачем? Я же так старался… Так хотел, чтобы ты выросла разумной, чтобы была счастлива…

Его дрожащая рука опустилась на голову Вейры, испуганно замерла, ощутив отсутствие пышных локонов, и медленно сползла на плечо.

– Что вы наделали? Почему?…– хрипло прошептал отец, – в конце концов… Я знаю, что это все вина Жильера. Я пригрел змею на груди, а он погубил мою единственную дочь.

И Мильор Лонс скорбно умолк.

Вейра торопливо утерла слезы.

– Наверное, я был плохим отцом. Я должен был догадываться, что вы с Жильером что-то придумаете… Но почему? Во имя Небесного Круга, почему ты мне ни слова не сказала? Я уж думал, тебя нет в живых… И письмо….

– Папа, это Жильера больше нет среди живых, – с трудом выдохнула она.

– Что?!!

Наконец она нашла в себе силы взглянуть в глаза отцу. И поняла, что он тоже тихо плакал вместе с ней.

– Жильер погиб, – твердо сказала она, – его убил лорд Саквейра, Тиорин Элнайр.

Лицо архивариуса побледнело столь стремительно, что Вейра испугалась.

– Я… я постараюсь все тебе рассказать, – растерянно промямлила она, – все, что могу. Успокойся, пожалуйста… Сделанного не воротишь.

Вскочив на ноги, девушка бросилась к ночному столику, плеснула в стакан воды из графина и дала отцу. Тот выпил, глядя куда-то поверх стеклянной кромки.

«Я обязательно буду тебя защищать», – подумала Вейра.

– Что с твоими глазами? – хрипло спросил отец, – что произошло, Вейра?!!

Она села на кровать рядом, обняла отцовские сухонькие плечи.

– Папа, выслушай меня, пожалуйста.

И начала рассказывать, сбивчиво, стараясь изо всех сил, чтобы полу-правда не звучала как явная ложь.

-… И вот теперь, побывав в руках лорда, я должна скрыться, уехать… понимаешь? Жильера уже не вернуть, и я уже поняла, какими дураками мы были… Вот так… Я решила зайти, попрощаться. Может быть, еще свидимся…

Мильор Лонс вздрогнул, будто просыпаясь после тяжкого сна, и мрачно уставился на нее.

– Я так и знал, что когда-нибудь ты выкинешь нечто подобное. Как и твоя мать…

И глухо, словно раненный зверь, застонал, вцепившись в жидкую шевелюру.

Потом Вейра долго утешала его, пыталась говорить о том, что все как-нибудь уладится, и со временем Тиорин Элнайр забудет о ее существовании…

– Он ведь сам отпустил меня, – бормотала Вейра, – значит, не желает моей смерти…

– Да, но что он сделал с тобой, моя хлебная горбушечка…

– Наверное, я заслужила, папа… Мне остается только благодарить за оставленную жизнь…

– И куда ты поедешь теперь? Что будешь делать, совсем одна, без родных, без покровителей?

Вейра неопределенно махнула рукой.

– В Иххор. Думаю, Тоэс Мор что-нибудь придумает, ведь он-то остался жив…

– А этот проходимец заглядывал сюда, – вдруг сказал отец, – но я ведь не знал, что он тоже замешан во всем этом… Он ничего и не сказал…

– Как думаешь, он еще в Айруне? Не уехал?

– Думаю, еще здесь. Утром я покупал у него корицу для глинтвейна. Говорят, хорошо для сердца. Выглядел он мрачным, как мне показалось… Но все еще в городе. Хотя на его месте я бы уже убрался куда-нибудь подальше отсюда, из земель лорда…

Вейра бросила взгляд на окно. Солнце медленно клонилось в сторону заката; будет просто великолепно, если до ночи она поговорит с Тоэсом Мором, и затем без промедления покинет Айрун…

– Так, говоришь, лорд передал тебе письмо? – рассеянно спросила она.

Отец кивнул.

– Таверс привез. Я уж думал, по мою душу приехал, но нет… Всего лишь письмо.

И горестно покачал головой.

А в душе Вейры внезапно шевельнулось предчувствие. Что-то должно было произойти этим вечером, что-то очень важное… Но что?

* * *

Ланс добрался до города еще засветло, когда алое яблочко солнца купалось на западе в малиновом соке, постепенно заворачиваясь в хлопья легких облаков – тех, что никогда не приносят дождя, а лишь украшают чистый небосвод перламутровыми росчерками.

У города, на удивление, не было стен – будто ни одна война не коснулась кровавым крылом этих мест. Не заметил Ланс и тех, кто обыкновенно охраняет покой добропорядочных горожан. Вернее, попались ему два латника, сытых и довольных жизнью, которые, праздно прислонив алебарды к стене, торговали в лавке отрезы бархата – и все. Никто даже не попытался забраться Лансу под плащ и пощупать кошелек.

«Странный какой-то город», – шеннит пожал плечами и пошел дальше, по узенькой и чистой улочке.

В Арднейре все было несколько иначе. Мелкие, суетные правители, посвящающие свою жизнь стяжательству земель с той лишь целью, чтобы наследники все растратили и растеряли. Потом появлялся какой-нибудь особенно тщеславный царек, вновь захватывал приличный кусок земли, давя соседей, как клопов, и все начиналось заново.

В Дхэттаре, похоже, уже давно никто не воевал. Богатые дома игриво подмигивали чисто вымытыми окнами, пышные розарии дарили вечеру сладостный аромат, стайками шныряла ребятня, и прогуливались добропорядочные матроны.

Ланс полностью открылся, впитывая парящие над мостовыми потоки мыслей, сопоставляя звуки и образы, запоминая слова. Это было не очень приятно, но необходимо; когда-нибудь ему все равно придется пересечься с обитателями этих земель, и лучше, если он будет хотя бы немного говорить на их родном наречии. Удивительно, но язык Дхэттара оказался весьма похож на родной, арднейрский; это сперва огорошило Ланса, но затем он подумал о величии Творца и возможности единообразия миров.

«Кто знает, может и вправду бывают близнецы?» – он перебирал в уме схожие слова, выражения, – «а вдруг Дхэттар и есть тень Арднейра?»

Но ответа на этот вопрос пока не было.

Шеннит прошелся по нарядным, словно игрушечным, улицам, внимательно вслушиваясь в людскую болтовню. На душе стало уютно – да так, что захотелось остаться в Дхэттаре, забыть про пирамиды, Цитронию и Старших, жить себе в удовольствие и наслаждаться сонным покоем мирной земли.

«А как же Миола? Неужели ты не воспользуешься возможностью отомстить?»

– Но Миола осталась в Арднейре, и, хоть дух ее и неспокоен, пройдет время и бледный призрак растворится, потому как некому будет подпитывать ее боль…

В этот миг под сердцем легко кольнуло. Но это была не та тягучая, густая боль после преобразований материи; это было похоже на предчувствие чего-то неотвратимого. И, к тому же, близкого.

Ланс остановился. Напротив гостеприимно распахивала двери небольшая лавочка, откуда сложной вязью плыли ароматы пряностей. А у коновязи грациозно изгибала шею кобылка настолько светлой рыжей масти, что казалась отлитой из золота.

«Вот тебе и лошадь».

Он усмехнулся – кобыла была хороша, нет, даже превосходна! Тонкие ноги, благородная, сухая голова, крепкие шея и грудь… Оставалось только дождаться хозяина и, для виду поторговавшись, самому стать владельцем лошадки.

Чтобы не торчать на улице, Ланс нырнул в таверну напротив, уселся за свободный стол. Здесь тоже было на диво уютно: чистые белые скатерти, беленый потолок, связки красного перца и золотистых луковиц… И совсем немного посетителей, да и те аккуратные, чисто и хорошо одетые.

Подбежал мальчишка в фартуке, звонко протрещал «Что желаете, господин?». Ланс, недолго думая, произнес два слова, которые он уже слышал здесь неоднократно и которые звучали одинаково и в Дхэттаре, и в Арднейре.

– Жаркого и вина.

… Все это он довольно скоро получил и принялся за ужин, временами поглядывая на рыжую красавицу у коновязи. Мясо было отменным, вино – далеко не самым плохим. За соседним столом без умолку болтал забавный толстячок; размахивая короткими руками и строя отчаянные гримасы, он втолковывал сидящему напротив хорошо одетому господину, насколько плохи нынче нравы у молодежи.

– Вот, взять хотя бы дочку нашего Лонса… Сбежала из дому… с названным братцем… А раньше-то, раньше и помыслить не могли ни о чем подобном! И куда только смотрит лорд?

Лансу это показалось забавным. Что с того, если девушка убежала с возлюбленным? Да и при чем здесь местный правитель?

Он с аппетитом жевал острую, превосходно зажаренную вырезку. Улучив момент, рассмотрел монетки, которыми расплачивались за ужин прочие посетители, и, поразмыслив, устроил-таки крошечное разъятие материи, добравшись до кошелька одного из местных. Ведь это была не та тяжелая работа, отнимающая все силы и опасная даже в Арднейре – а только узкий тоннель, через который тяжеленькие кругляшки перекочевали в его, Ланса, кошель. Ланс даже задержал дыхание, ожидая привычного укола под сердцем, но ничего не произошло. Словно Дхэттар позволил чужаку эту маленькую шалость.

А хозяин лошади все не появлялся.

Между тем, солнце село. Тени утрачивали четкость, расползаясь серыми щупальцами по мостовой, наполняя город сумеречным светом. Ланс кивком подозвал мальчишку, сунул тому в ладошку несколько монеток и, чувствуя приятную тяжесть в желудке, покинул таверну. Все-таки ему очень хотелось купить эту замечательную лошадку; оставалось только надеяться, что ее хозяин не заночует где-нибудь поблизости.

В этот миг из лавки, откуда так пахло пряностями, вышла парочка: щуплый парень и низенький, коренастый мужчина в пестром халате до пят, донельзя похожий на ежа.

– Я хочу уехать, – сказал юноша, подходя к рыжей кобыле и отвязывая ее, – слишком опасно оставаться…

И вдруг Ланс понял, что перед ним отнюдь не паренек. Это была девушка, тонкая, стройная, в мужской одежде, голова – повязана платком, так что даже волос не видно. «Еж» хмуро кивнул и, не прощаясь, исчез в темной утробе лавки. А Ланс решил, что настало время попробовать перекупить лошадку.

Он тщательно отобрал те слова, которые успел узнать и наловчился произносить, бродя по городу и, приблизившись, учтиво поклонился.

– Почтенный, я бы хотел купить эту лошадь. Я заплачу столько, сколько скажешь.

– Кобыла не продается, – сухо ответила девушка, не оборачиваясь. Может быть, она от кого-то скрывалась, и Ланс мысленно поздравил себя с тем, что догадался не выдавать ее принадлежность к прекрасному полу.

– Но я могу заплатить так много, что на эти деньги ты купишь десяток таких.

– По-моему, я достаточно ясно дал понять, что эта лошадь не продается.

Ланс поежился. Что-то неуловимо знакомое было в ее голосе, словно ему уже доводилось слышать… Но не в Дхэттаре, конечно же…

«Пусть съедят меня слуги Старших! Но я должен понять, что здесь происходит».

И он, сделав еще один шаг по направлению к загадочной особе, взял лошадку под уздцы.

– Да что ты себе позволяешь! – вспылила девушка и обернулась.

А Ланс ощутил, как у него, бога иного мира, вдруг вспотели ладони, а желудок свернулся в тугой болезненный ком.

– Миола!!!

Несомненно, это была она. То же лицо, те же огромные темно-серые глаза… Даже руки, пальчики, сомкнувшиеся на ремешке узды…

– Миола.

Перед глазами потемнело, но Ланс повторил это имя, словно молитву. Потому как перед ним действительно была она, до самого маленького ноготка… Миола, которую он любил, Миола, которую жестоко погубили старшие шенниты. Но разве так бывает?..

– Ты ошибся, – ее губы, столь сладкие в воспоминаниях, сурово сжались, – я не та, за кого ты меня принимаешь. И, Небесный Круг, да позволь же мне уйти. А лошадь я не продам, она мне самой пригодится…

Ланс с невероятным усилием разжал пальцы. Все смотрел и смотрел на нее, и не мог – ни понять, ни поверить. Что это? Злая шутка старших богов Арднейра, и гибель Миолы была всего лишь иллюзией? Но откуда тогда взялся призрак на пепелище?

– Я… прошу прощения… – выдохнул он, – ты очень похожа… очень… На женщину, которая была мне дорога, и которую я потерял. Скажи, как давно ты живешь в этих землях?

Казалось, это слегка позабавило девушку.

– Я родилась в этом городе. И еще раз повторяю – ты принял меня за другую.

– Но не может быть такого сходства!!! – Ланс и сам не понял, что выкрикнул эти слова. И тут же, опомнившись, постарался внушить Миоле, что он не буйный сумасшедший.

– Вы действительно очень похожи, точно близнецы, – уже спокойнее сказал он, торопливо подбирая нужные слова, – это не просто так.

– Возможно, – она бросила настороженный взгляд в сторону лавки, – позволь мне уехать.

А потом вдруг шепотом добавила:

– Если ты обернешься, то поймешь, что лучше держаться от меня подальше.

Ланс оглянулся – «Еж» пристально наблюдал за их беседой. Рядом бестолково переминался с ноги на ногу здоровяк в латах.

«Вот, значит, как…» – его взгляд затравленно метнулся к Миоле, которая уже была в седле.

– Позволь хотя бы поговорить с тобой.

– Нет. Иди, проспись. Ты, кажется, слегка перебрал…

И, припустив поводья, она двинулась прочь. Не оглядываясь.

Ланс постоял-постоял, и лениво побрел следом, рассматривая витрины, отставая, но не теряя из виду золотую лошадку и ее всадницу. Те двое, что следили за их беседой, вернулись в лавку; Ланс ускорил шаг. В висках туго стучало одно-единственное имя.

– Теперь я не потеряю тебя, – пробормотал он, – это выглядит небывалым, но никому не ведомы истинные пути судеб… Что, если правда все то, что было сказано о мирах-близнецах?

А пирамиды – они подождут. Миола, его Миола была в беде, это ясно читалось в ее чистых серых глазах. И если ему придется сделать выбор между местью старшим и благополучием Миолы… Ланс ни мгновения не ломал голову над тем, что должно выбирать в первую очередь.

* * *

Вейра приехала в лавку Тоэса Мора к вечеру, от всего сердца надеясь, что тот еще не покинул Айруна. Иначе – где искать следы иххорца а заодно и загадочного Учителя? Она привязала Рыжуху, немного помедлила, размышляя над своей ролью мученицы – и вошла, с головой окунувшись в плотный мрак, напитанный запахами пряностей.

За прилавком было пусто. Мрак и сложное плетение запахов, да еще дрожащий огонек масляной лампы.

«И где же ты прячешься, Тоэс?»

Маленькая дверца, ведущая в задние комнаты, оказалась незаперта, и Вейра неслышно шмыгнула туда. Она пошла по коридору, осторожно заглядывая во все двери; повсюду – тишина, темень и пустота.

«Неужели уехал?!!»

Она лишь мотнула головой, отгоняя тревожную мысль. Если Тоэс Мор еще был в Айруне утром, несколько дней спустя после неудавшегося покушения на лорда, отчего он должен взять и внезапно скрыться? Хотя… Вот еще вопрос: почему он не уехал сразу? Был уверен в том, что Тиорин не сможет его найти? В том, что не явится отряд таверсов к лавке с пряностями? Или же иххорец был слишком самоуверен и полностью полагался на мудрость неведомого учителя?

Вейра добрела до открытой кладовки. Красноватые отблески метались по полу, из чего девушка пришла к выводу, что кто-нибудь там да есть – и не ошиблась.

…Тоэс Мор сидел за столом и раскладывал товар по маленьким мешочкам. Он сидел спиной к двери, а потому, погруженный в свое занятие, не заметил бесшумно вошедшей Вейры. Она несколько минут помедлила, рассматривая торчащие во все стороны пегие волосы, сгорбленную спину и поникшие под ярким халатом плечи.

«О чем же ты думаешь, Тоэс Мор? Неужто гибель тех, кто пошел к могильнику, так проняла тебя?»

Вейра прислонилась к дверному косяку.

– И ты просто так сидишь здесь? После того, что случилось?!!

Леди Саквейра едва сдержала довольную улыбку: торговец пряностями едва не упал со стула. Затем его взгляд затравленно метнулся к ней.

– Ты?!!

Через считанные мгновения Тоэс отшвырнул мешочки и оказался рядом. Его пальцы неприятно впились в плечи, встряхнули зачем-то.

– Ты, Вейра?!!

– А кто же? – она резко освободилась, прошла внутрь кладовки, – или не думал меня увидеть, а?

Он смутился, но всего на миг; а затем в глубоко посаженных глазках вспыхнуло недоверие.

– Я думал, что ты, оставшись с Жильером, последуешь за ним. За Небесный Круг.

– Чему бы ты, несомненно, обрадовался? – Вейра непринужденно подхватила щепоть толченой кожуры цитрона, с наслаждением вдохнула терпкий и свежий аромат.

– Нет. Я бы не обрадовался, – глухо ответил Тоэс, – но, Вейра… Твое появление здесь кажется весьма странным. Порождение Бездны должно было тебя убить.

«Вспоминай, Вейра. Вспоминай… Жильера, и все то хорошее, что у вас было и могло быть… Потому как только тогда игра твоя будет хотя бы выглядеть пристойно».

Слезы набежали на глаза, и лицо Тоэса Мора поплыло, размазываясь акварелью.

– Убить?!! Поглоти тебя Бездна, Тоэс Мор! Уж лучше бы он меня убил… Да, убил! Но этот выродок придумал кое-что получше… Посмотри на меня!

И, резко сдернув платок, она подошла вплотную к Тоэсу, нырнув в кружок света.

– Что… – он попятился, – что с твоими глазами?..

– Он меня пытал! – выдохнула Вейра в побелевшее лицо торговца, – он заставлял меня пить всякую мерзость, противную Небесному кругу… Тебе даже не снились те мучения, которые мне пришлось пережить… А это, – она небрежно указала на собственные глаза, – это случилось, когда я выпила яд… Я думала, что умираю, но чудовище, вдоволь насладившись моими воплями, влил мне исцеляющее снадобье…

Ее речь, казалось, впечатлила Тоэса Мора. Он хмуро почесал затылок.

– И как же ты сбежала?

– Владыки тоже спят, – вдохновенно выпалила она, – владыки спят… а таверсы падки на женщин… Но теперь – что нам делать? Я чувствую, он знает про нас, знает слишком много чтобы медлить… Возможно, потеряв власть над собой, я кое-что сболтнула, Тоэс. Но – видит Небесный Круг – не моя вина…

Воцарилось длительное молчание. Тоэс Мор уселся обратно и принялся задумчиво перебирать товар. Время от времени он поглядывал на Вейру, и порой ей казалось, что он не верит. Ни единому ее слову.

«Вспомни Возрождающую купель. Свою боль. Свой страх».

– Мне… да и тебе тоже нужно скрыться на время, бежать из Саквейра… – голос Вейры дрогнул, – где мы можем найти приют, как не под сильным крылом Учителя?

Взгляд Тоэса Мора стал подобен стали; взрезая с легкостью верхние слои души, он пытался добраться до самого сокровенного… Но Вейра не опустила глаз. Уступить – значило так и не узнать, кто стоит за шкатулкой, за смертоносным для эрга талисманом…

– Я хочу окунуться в свет его мудрости, – прошептала она, – я верю, что там, рядом с ним, мы с тобой будем в безопасности.

И тут же задумчиво добавила:

– Если, конечно, Учитель существует на самом деле, а не только в твоем воображении.

– Конечно же, нет! – вспылил Тоэс Мор, – как ты смеешь сомневаться? Как можешь даже допускать саму мысль о том, что тот, кто борется за свободу людей от демонов, всего лишь плод моего воображения?!!

– Я ни разу не видела его, – Вейра невинно улыбнулась, – помоги мне, Тоэс. Я… я правда боюсь… Очень боюсь, что он опять будет проделывать со мной все это.

В лавке повисло молчание. Время застыло, увязнув в пряных ароматах и мягком сумраке. Тоэс Мор испытывающе глядел на Вейру.

– Почему ты молчишь? – мягко спросила она, – разве мало пришлось мне страдать?

Он вдруг пожал плечами. И уж совсем обыденно сказал:

– Выезжаем в полночь. Ты можешь пойти и собрать все необходимое.

Слишком легко… слишком.

…Она с облегчением вдохнула полной грудью, радуясь тому, что навязчивые ароматы пряностей отпустили.

– Я хочу уехать, – раз за разом повторяла она, – слишком опасно оставаться…

Тоэс Мор хмуро кивнул и побрел обратно в лавку. Рыжуха тихонько заржала, приветствуя хозяйку, задорно тряхнула гривой. У Вейры же под сердцем зашевелился скользкий червячок предчувствия. И – вот вам, пожалуйста. За спиной раздался мужской голос, приятный, как говорится, «бархатный», но с каким-то странным выговором.

– Почтенный, я бы хотел купить эту лошадь. Я заплачу столько, сколько скажешь.

Она только порадовалась тому, что нарядилась юношей. Да еще платок, скрывший тщательно обритую голову…

– Кобыла не продается, – Вейра не торопилась поворачиваться. Может быть, покупатель быстро поймет, что ему здесь ничего не светит и уберется восвояси? Однако она ошиблась.

– Но я могу заплатить так много, что на эти деньги ты купишь десяток таких.

Мысленно обозвав незнакомца «прилипалой», девушка сказала:

– По-моему, я достаточно ясно дал понять, что эта лошадь не продается.

И в этот миг его изящные, но на вид довольно крепкие пальцы нагло вцепились в уздечку Рыжухи. Та-ак… еще немного – и придется позвать на помощь Тоэса Мора. Неужто он не вступится за боевую подругу, пострадавшую во имя Саквейра? Вейра резко обернулась.

– Да что ты себе позволяешь!

Рядом, почти вплотную, стоял молодой мужчина. Похоже, чужестранец – слишком бледное лицо, на котором яркие синие глаза кажутся едва ли не кусочками лазурита, и коротко остриженные черные волосы – никто в Саквейре так не стригся. Ну, разве что бедняки… А этот совсем не был похож на человека, зарабатывающего на хлеб тяжелой поденной работой.

– Миола!!!

Вейра в недоумении уставилась на него. И почувствовала, что этот странный незнакомец не на шутку взволнован.

– Миола, – повторил он, продолжая цепляться за уздечку, как утопающий за соломинку.

Было что-то в его голосе такое, отчего Вейру бросило в холодный пот. Потом у нее возникло ощущение неправильности всего происходящего. Она – не Миола. Она – Вейра Лонс, а ныне еще и леди Саквейра. Но почему этот чужестранец смотрит на нее так, словно вновь обрел утраченную святыню?

– Ты ошибся, – в замешательстве пробормотала девушка, – я не та, за кого ты меня принимаешь. И, Небесный Круг, да позволь же мне уйти. А лошадь я не продам, она мне самой пригодится…

По молодому и – что уж себе лгать – красивому лицу пробежала короткая, как вспышка молнии, судорога. Он отпустил узду, но никуда не уходил, буквально пожирая Вейру глазами. Той стало совсем неуютно.

«Ох, знал бы ты, на кого изволишь глазеть!»

Она легко забралась в седло, подобрала поводья.

– Я… прошу прощения… – вдруг прошелестел незнакомец, – ты очень похожа… очень… На женщину, которая была мне дорога, и которую я потерял. Скажи, как давно ты живешь в этих землях?

Ну надо же! Вейра хмыкнула. Теперь, оказывается, она на кого-то там очень похожа…

– Я родилась в этом городе. И еще раз повторяю – ты принял меня за другую.

– Но не может быть такого сходства!!!

«Только не хватало мне сейчас помешанного», – она с надеждой посмотрела в сторону лавки. И не зря – едва заслышав громкий разговор, Тоэс Мор выбрался поглядеть – а что же, собственно, происходит. За ним вышел один из «гончих ордена», неповоротливый, но на вид довольно мощный малый по имени Хакк.

– Вы действительно очень похожи, точно близнецы, – извиняющимся тоном забормотал прилипчивый красавчик, – это не просто так.

– Возможно, – она бросила еще один взгляд в сторону лавки, – позволь мне уехать.

А потом решилась – и быстро шепнула:

– Если ты обернешься, то поймешь, что лучше держаться от меня подальше.

Чужестранец последовал ее совету. И Вейре показалось, что присутствие Тоэса и Хакка его впечатлило.

– Позволь хотя бы поговорить с тобой, – умоляюще прошептал он.

Она покачала головой. Ох, уж эти мужчины… Никогда не поймешь, что у них на уме.

– Нет. Иди, проспись. Ты, кажется, слегка перебрал…

И Рыжуха зацокала подковами по мостовой, а странный незнакомец остался позади.

* * *

Размашисто шагая за золотистой кобылой и стараясь не терять ее из виду, Ланс чувствовал себя так, словно за спиной выросли крылья. Огромные и белые, как у лебедей; взмахнешь – и останутся внизу и аккуратненькие плитки мостовой, и холеные, чистые домики с черепичными крышами, и пышные кусты плетущихся роз…

Он отбросил прочь сомнения, заставил утихнуть свой вечно бубнящий голос здравого рассудка. Да, Миола погибла в Арднейре год назад. Да, он сам видел ее останки посреди пепелища. Ну и что с того? В конце концов, неисповедимы пути миров, и что мешало, к примеру, той же погибшей Миоле заново родиться в Дхэттаре? А что, если Дхэттар – и есть тень Арднейра ? Да, да, та самая, мир-близнец, в котором избранные смертные второй раз проходят свой жизненный путь? Все эти предположения никоим образом не противоречили известным учениям об астральном теле смертного и многочисленным трактатам о течении времени в различных слоях Сущего, а, следовательно – имели право на жизнь. К тому же, не бывает просто так столь невероятной схожести, и не только внешней. В этой девушке все – и голос, и походка, и жесты – все было от Миолы. Да и сама она была Миолой, только не могла этого вспомнить. Пока что…

Ланс торопился, и ему казалось, что он ступает по воздуху. А перед глазами все еще стояло ее бледное личико, со свежей ссадиной на скуле.

«Я больше не потеряю тебя. Никогда. Пусть даже это будет стоить целого мира…»

И он глупо улыбался встречным прохожим, а те оборачивались вслед и перешептываясь, принимая его за умалишенного. Но, само собой, Лансу не было до них никакого дела.

«Пожалуй, Цитрония будет удивлена», – с усмешкой подумал он, – «все они… будут весьма удивлены и вряд ли рады… Ну да наплевать. Главное, что теперь…»

Золотистая кобыла, махнув пышным хвостом, свернула в неприметный переулок; Ланс бросился следом, ничего не видя перед собой, кого-то толкнул… Но когда завернул за угол, в переулке никого не было.

От отчаяния захотелось взвыть. Как же так? Она ведь не могла провалиться сквозь землю. Значит, либо спряталась, почувствовав слежку, либо – где-то здесь ее дом.

Ланс медленно пошел вперед, пристально вглядываясь в густое плетение теней – а здесь розарии были особенно пышными.

Тихое ржание.

Он ускорил шаг.

И вдруг, проходя мимо благоухающего куста, ощутил холодок стали, которая весьма красноречиво уперлась ему в бок.

– Зачем ты меня преследуешь? – зло спросила Миола.

Оказывается, она просто стояла за розовым великолепием и поджидала его. В ее тонкой, но сильной руке была шпага.

– Миола…

– Меня зовут Вейра. Вейра Лонс… чужестранец, – ему вдруг показалось, что в серых глазах вспыхнули и погасли алые искорки. Так бывает, если подуть в угасающий костер, огненные звезды на серой золе.

– Ты не помнишь меня? – Ланс все смотрел на нее и не мог наглядеться. Глупо, конечно, спрашивать; если бы помнила, он бы первый узнал об этом. Но все же…

– Я тебя вижу впервые в жизни, – заверила его девушка, – прости, что разочаровываю, но это так. И тебе лучше уйти.

Шеннит покачал головой. Эти тонкие, с изломом брови, пушистые ресницы, изящный, волевой нос с чуть заметной горбинкой и совершенный абрис губ. Как он вообще столько жил без всего этого?

– Я никуда не уйду. И тебя больше не оставлю одну, в беде…

Казалось, совсем безобидные слова – но Миола вдруг подобралась, как рысь перед прыжком. И снова эти странные алые искры в глазах… Игра света?

– С чего ты взял, что я в беде?

– Надо быть слепым, чтобы этого не увидеть.

Он осторожно отвел острие шпаги в сторону.

– Ты впуталась в игру, проиграть в которой значит умереть.

Все-таки он был богом, хоть и младшим, и если чтение мыслей оставалось далеко не совершенным в его исполнении, то уж собственным оущениям Ланс доверял. Да и как можно было читать мысли Миолы? Это казалось грязным, недостойным… он никогда не делал этого раньше и не собирался начинать теперь.

Ее губы дрогнули. И оружие бессильно ткнулось в мостовую.

– Даже если и так, то все равно… Ты ничего уже не сможешь сделать. В полночь меня уже не будет в Айруне.

– Я могу сопровождать тебя, – шепнул Ланс и сделал крошечный шажок. К той, по которой истосковался.

– Не понимаю, зачем я вообще с тобой разговариваю, – Миола улыбнулась, – уходи, чужестранец. Мне уже никто не поможет, и ты даже представления не имеешь, кто я такая.

– Ты – та, кого я любил более всего. Звучит, конечно, не ахти как… но для меня вполне достаточно.

Еще один маленький шаг.

Миола попятилась было, но опоздала на неизмеримо крошечный миг; Ланс обнял ее, прижал к себе, словно сокровище всех миров Сущего…

– Да ты совсем рехнулся! – ее шипение опустило его с небес на землю. Миола ловко вывернулась из его объятий, отскочила на безопасное расстояние. – Убирайся! Пока я тебя не убила!..

И тут она умолкла. По лицу скользнула тень сомнения, легкое дыхание иного прошлого в ином мире…

Ланс подошел, осторожно обнял ее за плечи.

– Ты позволишь мне следовать за тобой? – мягко спросил он, – куда ты отправишься?

– Я… сумасшедшая, наверное… – Миола посмотрела на него снизу вверх, – хорошо воспитанная девушка в темном переулке с незнакомым мужчиной… Но ты уже не причинишь мне вреда, я знаю…

– Значит, ты вспомнишь.

Она отошла в сторону, задумчиво поглядела на него.

– Я уезжаю. И не могу позволить, чтобы ты шел за мной.

Глава 7. Орден и старшие боги

…Сон богини был неспокоен. Порой она выныривала на поверхность багрового омута грез, открывала глаза – но вокруг была кромешная темнота, пропитанная запахом разложения. Тогда она пыталась подняться, и раз за разом понимала, что грудь пробита огромным гвоздем, и сама она – всего лишь бабочка, приколотая булавкой к бархатке. А позже снова наползал сон, и она плыла по огненной реке, и земля вокруг горела, и не было большего удовольствия, чем чувствовать разлитое повсюду вечное пламя.

Она спала и пребывала в твердой уверенности, что все будет так, как в ее снах.

Она слабо помнила, какие события предшествовали столь долгому сну.

Единственное, что удерживалось в памяти – это имя. Тэут-Ахи. И – ненависть к тем, кто пронзил ее грудь и лишил возможности быть самой могущественной богиней для смертных.

…А потом видения схлынули прочь. В который раз Тэут-Ахи открыла глаза, пошевелилась без всякой надежды на то, что гвоздь исчезнет из груди. И, к собственному удивлению, поняла, что ее более ничто не держит.

Всего на миг она усомнилась – а не было ли происходящее очередным сном? Но нет. Сны ее купались в пламени, а вокруг было темно и холодно.

Тэут-Ахи с трудом села, прислушиваясь, как хрустят высохшие суставы. Затем ее пальцы нащупали копье, сжали твердое и столь приятное наощупь древко.

Она попыталась вспомнить, что было до сна, но прореженная, словно решето, память оставила только ощущения от последнего визита Врага… Он был тут, затем… на него напали. Но, похоже, предпринятая попытка убить эрга оказалась безуспешной.

А ее братья? Где они, доблестные владыки пламени, которым много веков подряд поклонялись жалкие и беспомощные смертные? Тэут-Ахи заскрипела зубами. Они спали, три доблестных воина, и она могла коснуться их сновидений – но отнюдь не освободить. И спали они где-то недалеко, к восходу солнца…

Что ж, пробил час возвращения богов.

Тэут-Ахи не стала даже пытаться подняться наверх. Обретя свою истинную форму, свободная, как огонь, стекающий по склонам вулкана, она начала прокладывать себе дорогу вбок, чтобы выйти на поверхность подальше от места заточения и тем самым запутать следы. Если, конечно, ее будут искать.

…Позже, сидя на поросшем травой пригорке, она тоскливо рассматривала свою высохшую плоть и размышляла над тем, какую казнь придумать Тому-кто-предал. Впрочем, все способы умерщвления младшего эрга сводились к тому, что нужно было либо убить его в чужом, человечьем обличье, либо разнести по кусочкам в ипостаси демона огня. Иного способа не существовало; но, раздумывая, Тэут-Ахи удивилась тому, отчего их поколение не было уничтожено, а всего лишь сковано предвечным сном.

«Впрочем, у меня еще будет время поразмыслить над этим», – подумала она, – «точно так же, как и время сразиться с врагами».

Тэут-Ахи поднялась и, покрепче сжав любимое копье, зашагала туда, где ждала ее месть, к потухшему Айрун-ха, который был когда-то ее домом.

…Она шла недолго, день только единожды сменил ночь, и, добравшись до ворот, шагнула в облик демона.

– Выходи! Выходи, предатель! И сразись, если не боишься!

Тишина. Только чугунные завитки плавятся от жара ее гнева.

Тэут-Ахи пожала плечами и шагнула вперед, сквозь ажурную створку; даже само существование ворот, построенных предателем, раздражало – и она, взревев, одним взмахом пламенеющего копья разнесла их в груду оплавленного лома.

– Выходи, Тиорин Элнайр! – ярость Тэут-Ахи взметнулась к самому небу дымным огнем, слизнула неведомо как выращенное на камнях дерево…

Но предатель не спешил явиться пред ее очи, а потому Тэут-Ахи просто пошла вперед, сжигая все на своем пути.

… К вечеру дворец был охвачен пламенем. Но этого казалось мало; возможно, Враг затаился в подземельях? И она смело шагнула в уцелевший портал, несколькими взмахами копья отделалась от надоедливых таверсов.

– Что, предатели, получили?

Один из них, крупнее прочих, трусливо поджал хвост и бросился наутек. Вот вам и предводитель клана… Тэут-Ахи даже не стала его догонять, ей ли бояться хвостатого ящера? Еще некоторое время она наслаждалась, круша все подряд, затем остановилась над возрождающей купелью.

И рассмеялась.

Мог ли Тиорин Элнайр подумать, что последней в его драгоценную купель шагнет та, от кого он в свое время отделался?

– И больше никого здесь не будет. Никогда.

Тэут-Ахи с головой погрузилась в исцеляющее пламя; оно бурлило в ней, возвращая силы… Ей казалось, до былого могущества – рукой подать. А вынырнув и ступив на горячий базальт, она росчерком копья отвалила тонкую перепонку, которая защищала купель от застывшей далеко внизу лавовой реки.

И то, что жило в купели, с тихим мелодичным звоном потекло вниз, застывая мертвыми наплывами на черной корке лавы.

Удовлетворенная, Тэут-Ахи присела на гранитную глыбу и задумалась. Безусловно, дворец Тиорина получил сполна. Но где сам предатель? И не замышляет ли чего против нее и ее беззащитных пока братьев?

Будущее снова было туманно, словно скрылось за дымной завесой.

И Тэут-Ахи, спохватившись, решила действовать. Теперь ее путь лежал к восходу солнца, туда, где спали неспокойным сном три старших эрга. Три огненных бога.

* * *

Севетр, закусив удила, стрелой летел на восток. Позади остались и Айрун-ха, и нарядный, привыкший к роскоши Айрун. Впереди жемчужной сетью сверкали ручьи и темнела высокая кромка Ирвингова леса. А там, если следовать по широкому тракту, по правую руку мирно расположилось имение герцогини де Гиль.

Тиорин Элнайр и сам толком не знал, отчего ему вновь хотелось повидаться с Кайриной: одна его половина твердила, что не следует лишний раз беспокоить больную и старую женщину, другая же нашептывала, что отпущенное герцогине время стремительно истекает, и что, возможно, это будет их последняя встреча. К тому же, на серебряной цепочке приютился у сердца заветный рубин с каплей крови младшего эрга, и, вопреки здравому смыслу, лорд Саквейра собирался оставить его своей давнишней любви. Чтобы до самого последнего часа она могла согреть немеющие пальцы о твердые и чистые грани драгоценности.

Потом его мысли вернулись к Вейре Лонс, новорожденной леди Саквейра, отчаянной попытке убийства эрга и неведомому талисману, который смог воспрепятствовать переходу.

За Вейру он почти не тревожился. Разумеется, замысел ее простому смертному показался бы весьма рискованным, но ведь она больше не была обычной девушкой, она была эргом, пусть и совсем молодым. Как бы не сложились обстоятельства, убить эрга – весьма и весьма сложно… Даже в человеческом обличье, на которое она так рассчитывала.

Совсем другое дело – талисман. Были на этот счет у Тиорина соображения; но он все еще гнал их от себя, пытался скрыться, словно от осиного роя. Потому как, окажись его догадка верной… Тогда нешуточная опасность угрожала и Вейре, и младшим эргам, и всем Серединным землям.

– И если это так, то нам всем придется несладко, – пробормотал он, направляя Севетра к парадному подъезду особняка Кайрины.

…Ничего не изменилось в спальне герцогини. Все та же огромная кровать с обвисшей пеной кружева, тяжелый запах лекарских снадобий, напрочь забивший даже запах немощного тела, все та же девушка в изголовье, трясущимися руками наливающая в ложечку нечто темное и остро пахнущее. Едва завидев эрга, она засуетилась, расплескала лекарство на подушку, принялась наливать снова… Но он только кивнул ей на дверь.

– Иди.

Эрг склонился над Кайриной де Гиль.

И с внезапным, продирающим по позвоночнику страхом понял, что ее красота умирала, так же, как и она сама.

Отблески того огня, что горел внутри Кайрины, слабели с каждым хриплым, натужным вздохом. Восковое лицо под серебряным венцом когда-то густых волос уже застыло неподвижно, и только легкий трепет ресниц еще говорил о том, что герцогиня жива.

Тиорин осторожно взял ее руку в свою, сжал непривычно холодные пальцы. Кайрина уже омыла руки в реке вечности, и теперь холод медленно поднимался вверх, к сердцу. Темные, жалкие стрелки ресниц дрогнули.

– А… Это ты…

Он попытался улыбнуться, проклиная собственное неумение лгать.

– Посмотри, что я тебе принес.

Свободной рукой Тиорин стянул с шеи цепочку.

– Видишь, не стоило тебе так волноваться. Я разыскал Око Пламени, и теперь возвращаю его тебе.

И он вложил горячий рубин в руку Кайрины.

Складочки в углах ее рта обозначились чуть резче. Герцогиня улыбалась.

– Это… он… Я узнаю тепло…

– И теперь никто уже не покусится на него, – заверил ее Тиорин, – он твой, как и раньше.

Кайрина непонимающе поглядела на него, а затем устало закрыла глаза.

– Зачем он мне… теперь?

«Действительно, зачем?» – он в панике рыскал по лабиринтам того, что называют здравыми рассуждениями, и не мог найти ответа. А она – ждала, с терпением последних часов, словно в ответе на этот вопрос заключалось то самое важное, ради чего стоит дышать. И, стараясь даже не смотреть в лицо умирающей, Тиорин пробормотал:

– Он будет тебя согревать.

– За небесным… Кругом… всегда тепло… – хрипло выдохнула Кайрина.

Потом, открыв глаза, испытывающе уставилась на своего нестареющего возлюбленного.

– Ты вовремя приехал, Тиорин, – голос ее зазвучал тверже, – могу я попросить тебя?.. Ради того, что когда-то было?

Он молча кивнул, все еще сжимая пальцами сухую руку старушки.

– Мне так…так холодно. Обними меня.

И снова он поразился тому, какой легкой стала Кайрина.

«Время – ветер-суховей, который высушивает наши тела, не оставляя ни капли влаги… И ни капли надежды».

Ее худые руки сомкнулись кольцом на шее, белые, мягкие, как пух, волосы коснулись щеки…

– Тень над нами, – вдруг прошептала герцогиня, – она идет за тобой, Тиорин. Будь осторожен… Тень… Огонь… Я вижу…

– Тебе померещилось, – пробормотал эрг, – тебе…

И вдруг понял, что больше не чувствует биения ее сердца.

* * *

…Большую часть времени Тоэс Мор молчал. Порой Вейра ловила на себе его раздраженные взгляды, словно предводитель заговорщиков и верный последователь Учителя видел в ней досадную обузу и для себя, и для их небольшого отряда. Даже во время небольшого привала он лишь обронил «иди, поешь». И все. Что было совершенно непохоже на словоохотливого иххорца.

Впрочем, настроение Тоэса Мора вполне можно было понять: ты полагаешь, что неудачное нападение на Тиорина Элнайра бесследно кануло в вечную реку времени, и не осталось никого, кто мог бы привести лорда к оставшимся в живых заговорщикам, а тут – является девица, которую эрг должен был зарубить сразу же, как только расправился с несостоявшимся палачом. И не просто является, взбаламутив уже улегшийся ил беспокойства, а еще и ноет, требуя спрятать ее под крылом самого Учителя! Вот уж вправду – хорошая причина для дурного настроения…

Поначалу Вейра даже старалась не попадаться Тоэсу лишний раз на глаза, но он коротко приказал ей быть все время рядом, она даже подумала, что он видит в ней лазутчицу лорда Саквейра… А потому не стала перечить, послушно отпустила поводья Рыжухи, давая ей возможность догнать приземистую иххорскую кобылу Тоэса.

Путь их лежал на юго-восток от Айруна, в Даншес, где – опять-таки, по рассказам иххорца, жил и мыслил великий Учитель, основатель Ордена. Далеко позади остался Ирвингов лес, впереди зеленела долина, обвеваемая хладником и увитая горными речками, что брали начало в ледниках хребта Покоя Солнца и подобно лозам дикого плюща расстилались по низине.

И снова – как только солнце начало шустро сползать к пикам гор, купая их в перламутровой дымке, Тоэс Мор объявил привал.

Четыре «гончих ордена», составившие их отряд, тут же развели небольшой костерок, приладили распорки и повесили греться воду в котелке. Вейра, не доверяя никому, сама расседлала и стреножила Рыжуху, а затем устроилась у огня. Появилось желание омыть руки в ярком пламени, ощутить расползающийся по жилам жар…

«Стой, стой… только этого не хватало, перепугаешь всех насмерть – да и себя выдашь с головой».

Она зевнула, бросила взгляд на алую кромку солнца над черным телом горы. Осторожно покосилась на дверь из жидкого пламени и печально подумала о том, что уже никогда не почувствует себя просто человеком.

– Как твое здоровье? – Тоэс Мор неслышно возник за спиной, – ничего не болит?

Вейра пожала плечами.

– Сердце у меня болит, Тоэс. После того, что случилось с Жильером…

– Но он всегда будет с нами, – резко перебил иххорец, – и когда настанет время, и мы низвергнем демонов в бездну… Где, кстати, им самое место… Все мы будем вспоминать жертвы, которые были принесены на алтарь свободы.

– Ты красиво говоришь, – смиренно заметила Вейра, – я надеюсь, что найду утешение в словах Учителя…

Не говоря ни слова, Тоэс бросил ей на колени просяную лепешку и кусок вяленой конины. Алый шарик солнца окончательно спрятался за горной грядой, и долина наливалась темнотой, как зреющее яблоко сладким соком.

Позже, когда все легли спать, Вейра долго смотрела на темно-синее небо, забрызганное звездами, и на круглую, самодовольную луну-паучиху, что прядет серебристые нити, опутывая ими свои ночные владения.

Тоэс Мор посапывал в трех шагах, кутаясь в одеяло; можно было бы порыться в его вещах – вдруг найдется та шкатулка из красного ясеня?.. Вейра прикусила губу. Отгоняя подальше соблазн. Еще не время…

Затем – уж совсем некстати – она вспомнила того странного чужестранца, с красивыми синими глазами. Что он хотел от нее на самом деле? Разумеется, это был не внезапно проснувшийся старший эрг, но и обычным человеком его трудно было назвать. В какой-то миг Вейра даже ощутила странную, чужую силу, пульсирующую в теле незнакомца и готовую при первом же его желании вырваться за пределы хрупкой оболочки… Если бы на ее месте оказался Тиорин Элнайр, и если бы не сложная миссия, которую она на себя взвалила, то привести бы этого странного мужчину в глубины Айрун-ха, и допросить как следует… Но – увы. Тиорин Элнайр в тот миг находился далеко, а миссия Вейры Лонс казалось ей самой чрезвычайно важной, чтобы отвлекаться на пустяки.

Вейра повернулась набок, так, чтобы видеть догорающий костер. Маленькие язычки пламени еще плясали свой последний танец на черных поленьях, и смотреть на это Вейре было чрезвычайно приятно.

«Этот странный чужеземец называл меня Миолой», – размышляла она, – «и, похоже, был абсолютно уверен в том, что я и есть она… или она есть я… А, может быть, именно так оно и есть? И я – Миола?»

Это было совершенно невозможным. Ибо Вейра Лонс прекрасно помнила свое детство, свою мать, убежавшую с купцом, то, как росла…

– Но он был так уверен в своих словах, – прошептала Вера огню, словно тот мог дать ей совет, – он…

Девушка осеклась. И вдруг невольно позавидовала той неведомой Миоле – потому как в ярких синих глазах мужчины… Да, так на нее не смотрел никто – ни Жильер, который прежде всего видел в ней подругу детства и соратника в борьбе против власти эргов, ни Тиорин Элнайр, который вообще не имел сколь-нибудь весомых причин хорошо к ней относиться… Вообще, просто чудо, что лорд Саквейра вел себя с ней столь доверительно, учитывая обстоятельства их первой встречи…

А в больших, выразительных глазах чужеземца пылал когда-то зажженный и не угасающий огонь любви. И в тот миг, когда он ловко заключил ее в объятия… Да, тогда ей показалось, что все это уже было… когда-то. Не под этим небом, где-то очень, очень далеко. Но вместе с тем на душе пеплом осел горький осадок, словно напоминание о чем-то плохом и срашном.

Вздохнув, Вейра села на своем ложе. Спать ей расхотелось совершенно.

– Да что за глупости, – сердито пробормотала она, и тут же бросила взгляд на Тоэса Мора – не проснется ли? Тот завозился под одеялом и перевернулся на другой бок.

Вейра неслышно поднялась, на цыпочках прокралась к костру и уселась рядом с пылающими углями. Было похоже на то, что в сердце ее происходило нечто странное. То, чего никогда не было раньше – даже тогда, когда Жильер впервые поцеловал ее. Она упрямо тряхнула головой, и опять – совершенно неуместное, навязчивое воспоминание о крепких руках на талии, ощущение тепла чужого тела на щеке… На сей раз Вейра постаралась быть предельно циничной.

«Га-а… Да ты, похоже, втрескалась по уши, молодая дурочка! В человека, которого видела всего раз в жизни, которого никогда больше не увидишь и который – заметь – любит не тебя. Причем любит так, что в его сердце никогда не будет места другой женщине!»

Помогло. По крайней мере, наваждение схлынуло. А в пылающем хаосе раскаленных углей… Вейре едва не подскочила. Да, в самом деле – она видела лицо лорда Саквейра. Слегка утомленное и печальное, как показалось Вейре.

– Тиорин? – она едва верила своим глазам.

– У тебя все в порядке? – негромко осведомился эрг, – помни, что мы можем говорить через огонь, поскольку это наша родная стихия, а ты привязана ко мне его силой.

– Я еще не видела шкатулки, – шепнула Вейра, склоняясь к кострищу, – мне кажется, лучше не спешить… иначе они заподозрят…

– Ты все правильно делаешь. Тебе что-нибудь угрожает?

Она покачала головой.

– Нет. А ты… где ты сейчас?

Хотя, на самом-то деле, разве может она требовать ответа у самого владыки Саквейра?

– Я точно также сижу у костра на полпути к Эльдан-ха, – спокойно ответил эрг. И чуть тише добавил, – Кайрина де Гиль отправилась за Небо.

– Мне жаль, – не задумываясь, скороговоркой выпалила Вейра. Она терпеть не могла, когда нужно словами выражать сочувствие… Потому как иногда слова бывают лишними. Совершенно.

– Мне тоже, – Тиорин качнул головой, – она была неповторимой… И мне ее всегда не хватало.

И тут Вейра, выдержав паузу, решилась задать вопрос. Который вызрел совершенно случайно и нежданно, как дикая слива посреди ухоженного сада.

– Скажи, что бы ты сделал, если бы… если бы я… если бы ты… застал меня с другим мужчиной?

Крайние угольки, что составляли рисунок губ эрга, поползли в разные стороны, и Вейра, к собственному облегчению, поняла, что лорд улыбается.

– Мне было бы неприятно. Но ты – леди Саквейра, эрг, и вольна сама выбирать себе мужчин. Всех, кого пожелаешь…

Разумеется, он тоже видел лицо Вейры, потому как улыбка стала еще шире. Наверное, Тиорина развеселили ее вытаращенные в изумлении глаза… Но в следующий миг костер пыхнул, угли рассыпались. А на плечо Вейры легла тяжелая рука.

– Что ты делаешь? – сухо поинтересовался Тоэс Мор, – я слышал голоса. Что тут, Бездна меня побери, происходит?!!

* * *

Эльдан-ха, одинокая гора и так и несостоявшийся вулкан, купалась в туманной пене. Только лысая макушка порозовела, оглаживаемая лучами восходящего солнца, и замок – огромный, с двумя черными башнями, так похожими на бычьи рога, вырастал из широкого утеса, угловатым пятном ложась на бледное утреннее небо.

Тиорин усмехнулся: владыки Меонара любили произвести впечатление на въезжающих в их земли. А вот его владения на Айрун-ха были выстроены светлыми и легкими; обилие арок издали напоминало плетение кружева, даже казалось, что замок вот-вот воспарит над горой и унесется вверх, к солнцу.

Он вздохнул и, дав шпоры Северту, устремился по узкой дороге, отсыпаной дробленым почти что в пыль сланцем. А затем – светло-серая полоса прихотливо изгибается, ложась крутым зигзагом на поросший щуплыми деревцами склон, и – вверх, вверх… К высоким черным створкам ворот.

Эрг спешился, похлопал коня по взмыленной шее.

«Ничего, дружок, потерпи – будет тебе и попона, и вода, и овес».

Наверное, таверсы уже заметили гостя, потому что с душераздирающим скрипом створки дернулись и начали раскрываться ему навстречу.

За кольцом стен тускло поблескивала мостовая, выложенная гладкими плитками базальта, а в сотне шагов, словно гребень на спине таверса, вздыбился черный с красным замок. И вокруг – ни единого живого существа.

Тиорин покачал головой: уж для него могли бы и не устраивать представления… И неторопливо зашагал к главному входу, одновременно высматривая что-нибудь вроде коновязи.

Таверсы засуетились, когда ему оставались считанные шаги до великолепной лестницы из кроваво-красного гранита – подбежал рослый молодец в черной кольчуге, бережно принял поводья.

– Лорд и леди у себя? – только и осведомился эрг.

– Да, милорд. Вас ждут.

Быстрый поклон – и таверс шустро удалился, вместе с конем. А Тиорин, в свою очередь, взбежал по лестнице и распахнул двустворчатые двери, деревянные, но так густо обитые железом, что кроме побитых ржавчиной полос ничего не было видно.

– Мы приветствуем лорда Тиорина Элнайра.

За века ничего не изменилось в вычурном черно-красном зале с огромным камином. Разве что гобелены на стенах изрядно потускнели.

Лорд Эвион Миит и леди Диаран Иллинон восседали в конце зала, бледные и неподвижные, как фарфоровые куклы. Он – в камзоле из алого бархата с золотым шитьем, она – в черном платье с длинными рукавами, но с весьма игривым вырезом. Наряд леди Меонара дополняла тонкая золотая корона с россыпью мелких рубинов; камни отражали игру пламени и, казалось, жили сами по себе.

Он двинулся к паре владык, мысленно посмеиваясь над их стремлением перенять людские повадки и уподобиться царям древности. Впрочем – эх, ты все время забываешь, Тиорин, что лорд и леди Меонара в самом деле были царем и царицей государства, чье имя погребено под прахом катящихся столетий…

– Что привело тебя в наше скромное жилище? – чарующий голос Диаран Иллинон обволакивал, отражаясь от высоких сводов.

– Сон старших неспокоен, – брякнул Тиорин. И тут же пожалел об этом. Зачем оглашать то, что еще не получило подтверждения?

Диаран Иллинон вздрогнула всем телом; память далекого прошлого, кровавой бойни и огненных кошмаров еще жила в ней. По бледному лицу Эвиона Миита пробежала судорога, но он быстро взял себя в руки.

– Если это шутка, то плохая.

– Это мое предположение, – Тиорин развел руками, – могу я присесть после дороги?

Диаран, опомнившись наконец, поднялась, махнула рукой таверсу, что стоял подобно изваянию у дверей во внутренние покои.

– Кресло нашему гостю, и пусть подают обед на троих.

Ее бил озноб, и она зябко обхватила руками гладкие плечи.

– Ты принес воистину дурные вести, – сказала она, – почему ты так решил, Тиорин?

Тем временем юркая девица с длинной косой принялась накрывать на стол, а таверс, рослый воин в черной кольчуге, принес мягкое кресло и осторожно, словно боялся сломать, поставил его рядом с Тиорином.

– Вы берете людей в замок? – эрг рассеянно следил за суетящейся служанкой.

– А почему бы не брать? – Эвион Миит пожал плечами, – таверсы – это прежде всего воины… Ну да не об этом речь. Рассказывай, что наводит тебя на столь тревожные мысли.

Тиорин устроился в кресле, закинул ногу за ногу и начал рассказ. Он поведал о происшедших событиях, о том, что его пытались убить, о загадочном талисмане, который делает эрга уязвимым… Его слушали, затаив дыхание; пальчики Диаран Иллинон судорожно комкали кружевной платок.

– Так, значит, ты пощадил эту женщину? – Эвион с сомнением покачал головой, – но, во имя Первородного пламени, почему?

– Она отправилась шпионить, и попытается выведать, кто такой Учитель и что за талисман хранится в шкатулке…

– Да ведь она тебя предаст при первом удобном случае, – Диаран Иллинон смотрела на него с кривой улыбкой, в глазах – одно снисходительное сочувствие. Как у мудрого наставника к бестолковому ученику.

– Не предаст, – Тиорин послал ей в ответ самую обезоруживающую улыбку, на какую только был способен, – тебе ведь должно быть известно, дорогая, что женщину можно привязать к себе узами не менее крепкими, чем узы первородного пламени?

Она фыркнула и оттопырила очаровательную губку.

– Вы, мужчины, слишком высокого о себе мнения…

– Нет лучшей гарантии лояльности, нежели золото, – ухмыльнулся Эвион, – думаю, Тиорин, эта девка выполнит то, что ты ей поручил… Но, однако, как все нехорошо завязывается… Мне не нравится, что вообще живет под солнцем этот их Учитель.

– Если она разгадает, откуда взяли талисман, то мы будем точно знать, замешаны ли в этом старшие, – Тиорин потянул носом воздух и пришел к выводу, что поданное жаркое должно быть просто великолепным на вкус, – к слову… А почему мы не уничтожили старших еще тогда ? Мевор Адрейзер настаивал на сохранении их жизней и погружении их в долгий сон через жертвы… Но почему? Я или забыл за давностью лет, или это не обсуждалось…

– По причине того, что леди и лорд Шеззара – истинные дети Бездны, а не созданные через возрождающую купель как ты или мы, – закончила негромко Диаран, – мы только и могли предположить, что спящие старшие позволяют пользоваться их силой, когда это нужно. Но мы никогда этого не делали, разве что Мевор Адрейзер и Лийа Донтра, у них-то прямая память Первородного пламени… Да и сами они, можно сказать, немногим младше старших…

– За что мы их и не жалуем, – усмехнулся лорд Меонара.

– А, вот как! – Тиорин уже с аппетитом резал хрустящую корочку изжаренной свинины, – скупой платит дважды…

Но в том, что младшие эрги недолюбливали лорда и леди Шеззара, Эвион Миит был, несомненно, прав. Ведь по сути, Мевор Адрейзер и его спутница могли в свое время примкнуть к старшим, как истинные дети Бездны; но нет, они предпочли остаться старейшими среди младших. Тогда… в их глазах читались неприкрытая насмешка и легкое презрение, и прочие хорошо это запомнили. А потому, изредка встречаясь, никогда не заглядывали без особых причин в недра Шенду-ха, жилище последних истинных эргов.

«Но, похоже, эти самые особые причины появились», – тоскливо подумал Тиорин, – «если не справлюсь сам, придется отправиться в Шеззар».

Впрочем, это путешествие не отняло бы много времени.

Эрги Меонара молчали, уставившись в тарелки. Потом Диаран пробормотала о том, чтобы Тиорин обязательно известил их о том, какие сведения добудет его безнравственная лазутчица. Он хотел съязвить в ответ, потому как Вейра Лонс вовсе не представлялась ему таковой, но смолчал. Пусть себе думают, что хотят. А о том, что он привел к возрождающей купели девушку, которая желала его смерти, вообще следовало помолчать…

– Мы сегодня же отправимся на северные могильники, – сказал между глотками вина Эвион Миит, – доброго тебе пламени, Тиорин.

И залпом опустошил бокал.

«Доброго пламени нам всем», – подумал Тиорин Элнайр. Где-то рядом с сердцем засело нехорошее предчувствие – словно события продолжали развиваться с устрашающей быстротой, а он… Он не знал толком, откуда последует удар.

* * *

…– С кем ты разговаривала? – глаза Тоэса Мора двумя буравчиками елозили по лицу, тщась прочитать мысли.

Вейра молчала. А время беспощадно уходило, уползало маленькой и невероятно шустрой змейкой, каждый удар сердца отмерял путь до печального завершения столь удачно начатой миссии. И – самое смешное – чувствовала она себя примерно так, как много лет назад, когда похитила несколько кусков сахара из сахарницы, а отец обнаружил пропажу и строго допрашивал ее в своем рабочем кабинете.

Она вздохнула. Ощутила, как страх царапнул коготком по позвоночнику, а в животе стало неприятно-щекотно… Интересно, какую часть разговора слышал Тоэс Мор? Все, что она говорила? Ох, нет, конечно же нет! Если бы он слышал все, и имя лорда в частности, то уже не задавал бы вопросов… или проверяет?..

Рядом заворочался один из гончих, даже открыл глаза и окинул мутным взглядом ее и Тоэса… Потом повернулся на другой бок и захрапел.

– Я… я… – она откашлялась, прочищая горло.

Надо сказать… Ну хоть что-нибудь. Потому как иначе… Нет, даже думать не стоит об этом.

– Что? – прошелестел гадюкой по сухой листве голос иххорца.

– Я говорила с Жильером, – выдохнула Вейра. И на всякий случай приготовилась вскочить и бежать прочь, без оглядки.

– Что за чушь ты городишь, – зло сказал Тоэс, – твой Жильер уже давно за Небесным Кругом. Или свихнулась?

– Он говорил со мной с небес, и я слышала его голос, – запальчиво возразила Вейра, собираясь биться до последней капли крови, – или ты не веришь в то, что мы уходим за Небесный Круг, но видим все, что происходит под солнцем?!!

Тоэс отпустил ее плечо, сделал шаг назад и воззрился на нее так, словно перед костром сидела не молодая женщина, а презабавная зверушка.

– По-моему, ты что-то задумала, – наконец сказал он, – иди, ложись… Еще ни с кем не говорили мертвые, запомни это.

И Тоэс Мор вновь улегся, предоставив Вейру самой себе. Она же, украдкой утирая ледяной пот со лба, посидела еще немного у догоревшего костра – а затем тоже заняла свое спальное место. Сон пришел на удивление быстро, окутал сплетением мутных видений; Вейре приснился синеглазый чужестранец, и открыла она глаза как раз тогда, когда он снова обнимал ее, и она ощущала биение его сердца.

… К вечеру следующего дня на горизонте замаячили башни Даншеса, столицы иххорских земель.

Надо сказать, что сам Даншес, как и прочие города, был отстроен после упокоения старших эргов, когда в Серединных землях воцарился покой. А потому не было особой нужды ни в высоких стенах с бойницами, ни в подъемных мостах, ни в смотровых башнях. Те немногие шпили, что иглами пронзали небесную синь, использовались жителями Даншеса для погребальных сожжений – чтобы в столь торжественный момент быть ближе к Небесному Кругу.

– К ночи будем на месте, – Тоэс Мор загадочно улыбнулся, – готова ли ты предстать перед самим Учителем? Перед тем, кто ведет нас к свободе?

– Я жажду испить его мудрости и найти утешение в его словах, – поспешила заверить его Вейра. Все получалось гладко, если не считать недавнего происшествия. Быть может, даже слишком гладко?

Она покосилась на Тоэса, но тот, казалось, не видит вокруг ничего, кроме темного силуэта города, с одной стороны подрумяненного закатом.

– Тогда вперед, – пробурчал иххорец.

Сравнивая Даншес с Айруном, Вейра нашла первый слишком мрачным и неряшливым. По странному южному обычаю ни одного оконца не выходило наружу; все они – по словам того же Тоэса – глядели во внутренние дворики. А вот воротам иххорцы уделяли немало внимания: каждая створка являла собой шедевр кузнечного дела.

– Это потому что через ворота в дом входит гость, священный человек для иххорца, – нехотя пояснил Тоэс Мор.

– Священный – значит в безопасности? – попробовала уточнить Вейра, но торговец пряностями неопределенно пожал плечами и сделал вид, что ищет что-то в седельной сумке.

По улицам то и дело скользили размытые тени, шатались неприятные субъекты, прогуливались неряшливо одетые и ярко накрашенные женщины, нищие попрошайки… И это неприятно удивляло Вейру, особенно после аккуратного и ухоженного Айруна. В общем, Даншес выглядел так, словно лорд Иххора, Теш Кион, давным-давно позабыл о вверенных ему землях, а сама память об этом эрге уже успела обратиться в легкий пепел и унеслась горячим суховеем в Черные пески.

…Они долго петляли по узким и не очень чистым улицам. А потом как-то незаметно подобрались к дому, сложенному из серого камня; ворота, особенно по сравнению с соседскими, выглядели весьма убого – простые дубовые доски, плотно пригнанные друг к дружке.

Тоэс Мор постучался, и с другой стороны ворот раздался похожий на воронье карканье голос, требующий пароль.

– Орел летит в гнездо, – произнес иххорец и насмешливо подмигнул Вейре.

Последовал скрип давно не смазываемых петель. Их встречали гончие – сплошь молодые мужчины, в легких кожаных доспехах и вооруженные до зубов. Тоэс обратился к одному из них.

– Могу я увидеть Учителя?

– Он бодрствует в ожидании.

Не спрашивая более ничего, иххорец ловко спешился, махнул рукой Вейре, приглашая ее следовать своему примеру.

– Ты готова испить его мудрости?

Вейра нахмурилась. Ей показалось, что в голосе Тоэса скользнула непонятная насмешка.

– Это именно то, чего я желаю, – твердо ответила она. И, сделав вид, что споткнулась, незаметно спрятала за голенище сапожка нож. Так, на всякий случай.

Но в тот миг, когда выпрямлялась…

Огонь. Повсюду был огонь. И земля, по которой катилась волна мохнатого рыжего пламени, стыла черными обугленными комьями. А перед огненным дыханием Бездны шли они… Закованные в панцири, где вместо золотой насечки – раскаленный металл. Под рогатыми шлемами – ничего, кроме пламени. Старшие эрги…

Видение настигло ее столь неожиданно, что Вейра, охнув, пошатнулась.

– Что с тобой? Тебе плохо? – Тоэс Мор заботливо подхватил ее под локоть и едва не сбил платок с головы.

Вейра отстранилась.

– Нет, я чувствую себя довольно сносно. Может быть, я просто утомилась после долгой поездки?..

Видение, однако, ее встревожило. Ощущение было такое, словно в ее собственную голову просочились чужие мысли… Безумные мысли .

«Любопытно, а как бы это объяснил Тиорин?» – успела подумать она, прежде чем переступила высокий порог.

…Свечи. И тишина. Тысячи трепещущих от малейшего дуновения ветра огоньков, барахтающихся среди густых теней. И там, где из света был свит дрожащий кокон, Вейра увидела человека.

Он сидел на полу спиной к вошедшим, задрапированный в темное полотно, в накинутом капюшоне. Руки его замерли расслабленно на коленях, голова склонилась к груди, словно он произносил священные мантры.

– Учитель.

Это произнес Тоэс Мор, охрипшим от волнения голосом. Вейра быстро оглянулась – на лбу иххорца поблескивали бисерины пота, а ладони он то и дело вытирал о штаны.

Человек не пошевелился.

– Учитель, я привел…

Капюшон дрогнул.

– Ты знаешь, кого привел?..

Теперь уже Вейра почувствовала, как на переносице выступил липкий холодный пот. Во рту появился железный привкус.

– Да, Учитель, – громко сказал Тоэс Мор, – я привел ее для тебя .

Словно в кошмарном сне Вейра увидела, как тонкая рука стремительно взмыла в воздух – а затем резко упала. И со всех сторон, из паутины мрака шагнули гончие ордена. Ну, а добычей, судя по всему, была она – Вейра Лонс.

Выхватить нож было делом пары мгновений; она перехватила его удобнее, так, как учил Жильер, отскочила к выходу, черкнув лезвием перед собой и тем самым давая понять, что так просто не сдастся.

В дверной проем ввалилось еще трое гончих. Значит… Вейра судорожно покрутила головой, ища свободную лазейку. Естественно, таковой не оказалось.

– Что вы от меня хотите?!! – она постаралась, чтобы голос прозвучал спокойно и твердо, – я шла сюда за мудростью, но вместо нее вижу одно коварство!

Тихий, шелестящий смех.

– Хватайте ее! – коротко приказал Тоэс Мор, – живой брать!

– Ах, вот как?!!

Кровь туго забилась в висках; разом вспыхнувшая ярость застлала глаза пеленой…

«Ты же эрг, леди Саквейра», – мелькнула мысль. И исчезла, раздавленная другой мыслью, чужой и страшной.

«Мы знаем, что ты – эрг. Именно поэтому Тоэс Мор, один из моих лучших учеников, привел тебя сюда!»

– Да пропадите вы все пропадом! – рявкнула Вейра, умело отбивая выпад гончей.

Она не справится с ними… Если только не…

А ведь спасительная лазейка была близко. Один крошечный шажок, да и то – в мыслях… Сквозь завесу из жидкого пламени…

Вейра потянулась к спасительной двери, так, как только это умеют делать эрги, и… Увязла в паутине, как мотылек. Тоэс Мор стоял рядом с Учителем, и в его руках была раскрытая шкатулка из красного ясеня.

Еще один рывок – бесполезный, сминающий сердце безнадежностью.

И еще один взмах охотничьим ножом. Кровавая полоса, протянувшаяся по предплечью гончей Ордена.

«И чего ты добилась? Хотела знать, в чем тайна талисмана, губительного для эргов? Для младших эргов, маленькая дурочка!»

Догадка просочилась в сознание тонким ручейком и рассыпалась осколками горного хрусталя. Вейра, прищурившись, внимательнее пригляделась к сутулой фигуре в коконе света.

«Ты… эрг?!!»

Промедление стоило ей свободы. Руки больно заломили за спину, нож отобрали. И только теперь Учитель неспешно подошел к ней; резко сорвал платок с головы, демонстрируя всем присутствующим начавшие отрасать ярко-рыжие, почти алые волосы.

– Посмотрите, братья! Эта женщина – младший эрг, бессильная сейчас – но смертельно опасная, когда ее сила ничем не сдерживается.

Сбоку в поле зрения вплыла коротко стриженая, как шар, голова Тоэса Мора. Кажется, он был в ярости, и темные глаза опасно поблескивали в тени.

– Тварь. И ты думала, что сможешь убить Учителя? Думала, что, став девкой лорда, служанкой демона, сможешь нас одолеть?!!

И Вейра ощутила обидную, едкую боль от пощечины.

– Ваш учитель – сам эрг! – прохрипела она, глядя в тень капюшона, но ее слова лишь развеселили присутствующих.

А затем тот, кого наывали Учителем, пожал плечами и очень обыденно, словно отдавая приказание накрывать на стол, сказал:

– Убейте ее, пока не иссякло время талисмана.

* * *

…Ощущение неправильности происходящего никак не желало уходить. Порой Тиорину казалось, что все вокруг – и дорога, мутно белеющая в свете луны, и темные деревья, под которыми змеиными клубками колышутся тени, и силуэт замка на Эльдан-ха – всего лишь неумело намалеванный на холсте пейзаж. Отдерни холстину – и увидишь то, что есть на самом деле, то, что скрыто и не желает показываться… Быть может, даже умело прячущегося кукловода, который вот уже который день дергает за нужную ниточку, уводя владыку Саквейра от истины.

Тиорин Элнайр возвращался в Саквейр, на благословенную Бездной Айрун-ха, так и не ставшую грозным вулканом.

Дорога вильнула хвостом, скользнула под сплетение ветвей. Восточная оконечность Ирвингова леса, пограничье Саквейра. Еще день пути – и заблестит на солнце Айрун, а высоко над ним, на крутом склоне горы, будет парить в дымке белый дворец владыки…

Чувство внезапной опасности вынырнуло из колышущихся ветвей, из трескотни кузнечиков. Тиорин резко натянул поводья. В десяти шагах дорога круто забирала влево, и рос непомерно пышный куст орешника. А что, если…

Тиорин Элнайр всегда доверял своим чувствам.

Опасность, неведомая, а оттого крайне неприятная для эрга, висела в серебряной паутине лунного света. Лес, затаив дыхание, ждал.

Эрг неслышно спрыгнул на землю; верная шпага скользнула из ножен… Шаг, другой… Внезапный порыв ветра зашуршал в орешнике, и несколько сухих листков беззвучно закружились в плетении теней и света… За поворотом раздался хруст камешков, словно кто-то переминался в нетерпении с ноги на ногу.

Тиорин вздохнул. Значит, и вправду видимое спокойствие – фальшь и обман. Кто может ждать его, не торопясь навстречу? И это был отнюдь не зверь, и не человек. Это…

Эрг двинулся вперед, отодвигая набросанные щепотью зеленые орешки. И увидел ее – такой же, какой нарисовал много лет назад.

«Нарисуй свой страх, и он покинет сердце. Навсегда».

Заныли старые шрамы от ожогов. Под ребрами что-то хрупкое стянулось в тугой узел. Одно неловкое движение – и все осыпется мелкими осколками… Горячими углями…

«Нарисуй свой страх».

Но как скрыться от того, что мутной волной уносит в ледяную бездну ужаса?

Тиорин сжал кулак, ногти впились в кожу, ставя багровые метки.

Богами становятся только достойные. Те, кто может идти по раскаленным углям. Разве ваши жрецы никогда не говорили этого?

Лучше задернуть полог над собственными воспоминаниями, потому как беда близко. Слишком.

Морщинистое лицо старика, похожее на сушеный гриб. Или на печеное яблоко. В глазах – свет всемогущего Неба.

«Нарисуй свой страх».

Было что-то уютное, успокаивающее в улыбке мудреца. И Тиорин, судорожно выдохнув, нашел в себе силы поднять взгляд – и посмотреть на старшую, неведомо как выбравшуюся из могильника.

Тэут-Ахи стояла посреди дороги, опираясь на верное копье, Жало Ужаса. Ее длинные волосы искрились и переливались, вторя блеску драгоценного ожерелья, серебрились паучки рун на копье. Тело… тело, как и раньше, было совершенным – Тиорин только и успел подумать о том, где и как она могла так быстро восстановиться. И в тот же миг понял, что она ждала его на этой пустынной лесной дороге, почуяв издалека. Потому как истинному эргу доступно то, что никогда не дается в руки эргам сотворенным.

Тэут-Ахи улыбнулась – ласково, как мать улыбается своему ребенку. И, как и столетия назад, ударом молнии сверкнула ее дикая красота, смертоносная, безумная, но желанная для любого непосвященного…

– Тиорин Элнайр.

А вот голос ее пока что был далек от совершенства: не мед, но хрип не успевшего толком ожить горла.

– Вижу, ты не удивлен… почти, – прокаркала она, – предатель, купившийся на подачки жалких людишек.

Он промолчал. Да и что можно было ответить? С точки зрения древней и истинной Тэут-Ахи, дочери Бездны и Первородного Пламени, все было именно так. Но, само собой, Тиорин Элнайр, почти забывший о том, что значит быть человеком, и поневоле отдавший лучшие свои годы безумной богине, придерживался иного мнения.

– Надо было тебя уморить голодом за решеткой, – усмехнулась она, – чтобы сгнил, чтобы кости твои растащили таверсы, до того, как…

«Нарисуй свой страх».

– Я жалею лишь о том, что мы не убили тебя раньше, Тэут-Ахи.

Она встряхнула головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. Которые, в общем-то, ничего и не значили.

– Защищайся, Тиорин.

…Неравный бой, шпага с изящным эфесом против тяжелого боевого копья. Но Тэут-Ахи не торопилась нападать, и некоторое время они кружили по дороге; каждый навскидку пытался понять врага – и опередить его.

– На твоем месте я бы вернулся в могильник, – холодно усмехнулся эрг, – там тебе самое место…

– Ненавижу!..

Она почти прорычала это слово, в коем для старшей заключался целый мир. И Тиорин едва успел уклониться от молниеносного росчерка острия Жала Ужаса. В последующие мгновения ему пришлось вспомнить о своей врожденной ловкости и об умении высоко и, главное, быстро прыгать.

– Чтоб ты сдох! Чтоб тебя пожрала Бездна! – Тэут-Ахи отпрянула, как большая кошка, – я все равно тебя убью, предатель… И еще спляшу на углях, которые от тебя останутся!

В темноте ее глаза пылали двумя раскаленными каплями.

«Так почему ты не примешь свой истинный облик?»

Копье описало в воздухе дугу, но Тиорин успел поднырнуть под удар… Точный колющий выпад. Тэут-Ахи, крутнувшись, спасла свой ничем не защищенный бок – но по ее предплечью тут же скатилось несколько алых капель.

«Да она просто еще не вошла в полную силу!» – эта догадка давала надежду, хрупкую, как ночная бабочка – но все-таки…

– Это я тебя убью, – выдохнул Тиорин в побелевшее, перекошенное лицо старшей, – если желаешь биться дальше, продолжим в наших истинных телах.

Тэут-Ахи взвыла. И, неведомо как, но исхитрилась чиркнуть острием Жала наискосок через грудь.

– Будь ты проклят! Вы все, неблагодарные…

Внезапно одно ее колено резко подогнулось. То ли нога была повреждена, то ли и вправду столетия сна лишили Тэут-Ахи прежней силы. Тиорин, наплевав на правила честного боя, рванулся вперед; у него было всего мгновение, чтобы поставить жирную точку и завершить историю дочери Бездны… Но – клинок бессильно проткнул воздух.

– Поспеши в Айрун! – прохрипела Тэут-Ахи, – или тебя уже не волнуют эти жалкие червяки, что ползают у подножия Айрун-ха?

«Значит, она уже побывала там», – обреченно подумал Тиорин. И постарался не дать разыграться воображению – в конце концов, старшая может угрожать и дразнить, но так ли она могущественна сейчас на самом деле, как хочет казаться?

Больше они не сказали ни слова. Шпага против копья, неравный бой – но, на удивление, Тиорин не чувствовал себя безнадежно проигрывающим эту схватку. Тэут-Ахи, частично восстановившись, все-таки была далека от вершины былой силы, и, пожалуй, только это и спасало.

– Ты будешь расплачиваться за каждую загубленную жизнь, – бросил он в ее совершенное, безумно красивое лицо.

Тэут-Ахи рассмеялась. И, ловко пнув его под коленную чашечку, метнулась прочь, в заросли.

– Вернись! – крикнул вдогонку Тиорин, но, похоже, быстроногая старшая не собиралась продолжать бой. По крайней мере, этой ночью.

Эрг постоял-постоял, вслушиваясь в каждый шорох Ирвингова леса, и вбросил шпагу в ножны.

Тэут-Ахи не вернется сейчас, когда их силы почти равны. Она будет ждать того часа, когда будет уверена в собственном превосходстве. Или же… Попробует взять числом.

От подобных мыслей по позвоночнику заскреб коготками страх. Ну конечно! Зачем Тэут-Ахи рисковать своей жизнью в схватке со своей бывшей игрушкой? Она идет на восток, к Эльдан-ха, дальше – к северным могильникам… чтобы разбудить своих братьев, и тогда…

«Да и – во имя Бездны – кто разбудил ее? Как она выбралась из могильника? Неужели эти странные люди, желавшие моей гибели?»

Он сжал виски в попытке привести в порядок мельтешащие мысли. Нет, люди не стали бы будить старшего эрга, коль скоро их цель – избавить Серединные земли от таковых вообще. Разбудить Тэут-Ахи мог кто-то другой, кому неведома история договора и кровавых жертв, загнавших обезумевших демонов в долгий сон. Но кто?..

«Сейчас ты не можешь этого сказать. Позже – может быть. А самое лучшее, что можно предпринять немедленно, это оповестить лордов Меонара о том, чтобы как можно скорее отправились к могильникам. О том, что к ним в гости идет Тэут-Ахи».

Тиорин Элнайр свистнул Севетра. На удивление, конь не оставил своего хозяина, и спокойно поджидал за поворотом – чтобы тотчас явиться. Порывшись в седельной сумке, эрг извлек огниво и занялся костром. Он от всего сердца надеялся, что застанет у камина Диаран Иллинон и Эвиона Миита.

* * *

– Убейте ее, пока не иссякло время талисмана, – сказал Учитель. Вернее, старший эрг, сумевший одолеть силу жертвенной крови и выбраться из могильника – уж в этом-то Вейра не сомневалась.

– Не слушайте его! Вы что, не знаете, что глава Ордена – сам старший эрг?!!

– Заткнись, – прошипел ей кто-то на ухо, – если хочешь умереть быстро и без мучений… Долго вы правили, теперь настало наше время!

И к горлу прижалось лезвие, тут же пустив под воротник тоненькую горячую струйку.

Вейра стиснула зубы. Похоже, на сей раз у нее и вправду остались считанные мгновения до того, как освобожденная от бренной оболочки душа вознесется за Небесный Круг. Она была одна, и была совершенно бессильна изменить собственную судьбу. Эрг, леди Саквейра – как смешно! – умрет под ножом, как свинья на бойне…

«Где же ты, Тиорин Элнайр? Что мне делать теперь?.. Я не хочу… умирать так рано…»

Но ее зов остался без ответа. Учитель хихикнул.

Вейра дернулась в последний раз, одновременно пытаясь и вывернуться из крепко держащих ее мужских рук, и добраться до заветной огненной завесы, за которой ждало спасение. Бесполезно. Только стальное лезвие, подбирающееся все ближе и ближе к тому месту, где на шее бьется жизнь.

И в тот миг, когда ее отчаяние достигло предела, старший эрг, так умело возглавивший Орден борьбы с младшими детьми Бездны, махнул рукой.

– Режь.

Вейра крепко зажмурилась.

… Резкий удар в грудь чем-то плотным. Словно огрели большой подушкой. И она, пролетев несколько шагов, упала на спину, чудом не раскроив себе затылок о ступеньку. Свобода?..

Сообразив, что никто больше ее не держит, и не испытывая ни малейшего желания разбираться в воцарившемся хаосе, она быстро поползла к выходу.

На нее по-прежнему не обращали внимания, словно разом забыли о пленной леди Саквейра. Грохот падающих камней (откуда? внутри дома-то?), хруст ломаемых костей, крики агонии… Ругнувшись, Вейра все-таки улучила момент и обернулась, да так и застыла, не имея сил двинуться дальше.

Учитель, перекинувшийся в истинное обличье эрга, медленно продвигался к неведомо как проникшему в дом мужчине. Судя по тому, что полы лишь слегка дымились под поступью огненного демона, этот старший еще был очень, очень слаб; черная корка доспехов казалась остывшей, а в прорезях забрала тускло светились алым глаза. Большая часть гончих Ордена уже корчились на полу, у стен – Вейра даже потерла глаза – воины были щедро засыпаны каменными глыбами.

Эрг взмахнул тяжелым мечом – раз, другой… Но оказался совершенно бессильным против… Вейра охнула и села на полу. То, что происходило, казалось невозможным – да и было на самом деле невозможным для Серединных земель! Потому что старший вмиг оказался скованным толстым слоем льда, взявшегося не иначе как из воздуха; еще удар сердца – и сверху, из-под сводов потолка на плененного эрга обрушился кусок скалы, кроша и лед, и то, что в нем находилось… По полу покатились остывающие угольки. В одном из них Вейра угадала палец эрга.

– Миола!

… Чужестранец метнулся к ней, встряхнул за плечи.

– Я вовремя… Теперь уходим, уходим отсюда…

Вейра усомнилась в здравости собственного рассудка. Снова этот синеглазый. Как он здесь очутился? Как нашел ее – неужели следовал за маленьким отрядом от самого Айруна?

Она с опаской прикоснулась к его плечу – а вдруг растворится и исчезнет? Вспомнила камни, лед…

– Да кто ты такой, Бездна тебя возьми?

– Уходим, уходим, – он бормотал и тянул ее за руку, – пока они не пришли в себя… Опасная игра, Миола, я так и предполагал. Ты в беде, моя девочка, но я же обещал, что никогда больше не оставлю тебя одну…

«Кто-то из нас явно не в себе», – подумала Вейра, но, не сопротивляясь, ковыляла вслед за своим спасителем. А он, проходя мимо шевелящихся гончих, не забывал забрасывать их увесистыми камнями. Причем брал он их действительно из воздуха.

– А потом ты мне расскажешь, кто был этот огненный рыцарь, – хрипло сказал он, – у нас ведь еще будет время… чтобы поговорить…

Вейра вдруг заметила Тоэса Мора: тот лежал, тяжко ворочаясь под грудой голышей, а рядом… Она ловко вывернулась из хватки незнакомца, в два прыжка добралась до иххорца и подобрала уроненную шкатулку.

– Тварь… – прохрипел Тоэс.

– А ты – идиот, если принял за Учителя старшего эрга! Ты погубил Жильера!

И Вейра, не задумываясь, плюнула ему в лицо. Затем открыла шкатулку, убедиться, что она не пуста, и, удовлетворенно хмыкнув, поспешила за чужестранцем.

А тот, едва очутившись во дворе, обернулся и с сочным хрустом и грохотом падающих балок обрушил крышу, погребая под обломками всех, кто остался внутри. Те немногие гончие, что наблюдали за происходящим, порскнули в стороны, как мыши от кошки. Кое-кто с воплем «Учитель!» бросился к завалам.

– Пойдем отсюда, – перекрывая шум, крикнул нежданный спаситель, – пока можем спокойно уйти…

Оставались считанные шаги до ворот, когда ноги мужчины внезапно подкосились.

– Во имя Бездны! – Вейра поднырнула ему под руку, – что с тобой?

– Не знаю… – дыхание с хрипом вырывалось из груди, и было слышно, как суматошно колотится о ребра сердце, – не знаю…

Дальше она уже волокла его на себе, стараясь уйти как можно дальше от дома, где угнездился Орден. Шла вперед, судорожно хватая ртом воздух. Вперед – с единственной мыслью – уйти подальше и скрыться. А там… там видно будет. На ее плече лежала теплая и тяжелая рука, ноздри щекотал незнакомый терпкий аромат, которым была пропитана рубашка мужчины.

– Как тебя… зовут-то?

Он улыбнулся.

– А разве не помнишь?

– Тьфу! Ну почему я должна тебя помнить? Я не Миола… Спасибо, конечно, ты действительно мне жизнь спас… Но я не хочу, чтобы ты заблуждался. Я – Вейра, понимаешь?

– У тебя ее голос. У тебя ее жесты. У тебя, в конце концов, ее лицо, и ее тело… И даже маленькая родинка под правой ключицей…

Вейра нахмурилась. Когда и как он ее высмотрел?

– Я ничего не понимаю, – выдохнула она, – ну, сейчас, уберемся отсюда подальше, поговорим еще. Как ты меня нашел?

– Это нетрудно. – И снова улыбка одним уголком губ. Теперь уже девушке казалось, что когда-то она и вправду видела этого человека, умеющего швыряться камнями, – я шел за тобой от Айруна… Ох…

– Зовут тебя как? – повторила Вейра свой вопрос.

– Ланс.

– И все?

– Ланс иль Фрейна ар Молд…

Его ноги заплетались все сильнее, и Вейра забеспокоилась. Она не всесильна, и в человеческом обличье не донесет на себе рослого мужчину… Окинув взглядом ближайшие дома, девушка подметила приоткрытую дверь, над которой весело горел красный фонарик.

– Пойдем, Ланс. Еще чуть-чуть… Ну, Бездна тебя возьми, ты же меня спас… И теперь идти не в состоянии?..

– П… Прости…

Тихонько скрипнули петли отворяемой двери, и фонарь весело подмигнул ей раскаленным угольком в ночи.

Глава 8. Увидимся в Айруне

Со склона Айрун-ха, к ее облачной шапке, поднимался черный дымок. Словно ядовитая многоножка, он цеплялся лапками за крошечные выбоинки в хрустальной глади неба, взбираясь все выше и выше, к вершине.

Скользкие лапы страха вцепились в сердце. Это – догорает дворец лорда, ну да провались он в Бездну… Но что тогда сталось с Айруном?!!

Тиорин, не жалея коня, мчался вперед, туда, где дорога выныривала из ложбины Ирвингова леса на возвышенность и откуда можно было увидеть столицу Саквейра. Теперь, когда черными завитками в небо уходил дым, след пребывания во дворце Тэут-Ахи, эргу стало страшно. Не за себя, и даже не за таверсов – а за тех, беззащитных перед лицом внезапной угрозы, за тех, чьи жизни он должен был беречь…

Взлетев на макушку небольшого холмика, Тиорин облегченно вздохнул. В просвете между деревьями по-прежнему пестрели разноцветные черепичные крыши, перемежающиеся с изумрудными шапками деревьев.

«Значит, вся твоя ярость обрушилась на дворец», – эрг усмехнулся и, легонько подстегивая коня, двинулся дальше.

– Скупой платит дважды, – проворчал он, – хотел бы я сейчас увидеть владык Шеззара… И спросить – куда пошла та сила, которую они хотели получить от спящих эргов… кажется, теперь не увильнуть от визита в Шенду-ха.

Дорога спустилась с холма, стала шире и ровнее; пыль вилась из-под копыт Севетра. Дневное светило медленно клонилось к хребту Покоя Солнца, рассыпая напоследок охапки розово-золотистых своих стрел.

И Тиорин отчего-то не удивился, когда впереди, посреди дороги, замаячил внушительный силуэт всадника. Огромный вороной конь, по размерам ничуть не уступающий Севетру, черные доспехи.

Не иначе, верный Юдин… Так оно и оказалось.

Едва завидев приближающегося лорда, таверс дал шпор коню.

– Милорд, я рад видеть вас живым. Тэут-Ахи…

– Да, знаю. Уже видел, – Тиорин кивнул, не без любопытства рассматривая слугу.

Юдин был без шлема, волосы – всклокочены, на щеках – сажа, словно доблестный предводитель клана был вынужден удирать от кого-то и только-только запутал следы. Да оно и понятно, от кого.

– Что с твоим кланом?

Но таверс лишь махнул рукой – мол, с ними ничего страшного и не могло случиться. Ведь таверсы – всего лишь слуги, не более…

– Ваш дворец сгорел, милорд. Возрождающая купель разрушена, после того, как она заполучила обратно часть утраченных во время сна сил…

Тиорин прищурился. Невзирая на растрепанный вид, Юдин не выглядел ни перепуганным, ни расстроенным.

– На чьей стороне таверсы, а, Юдин?

Тот в нерешительности провел по волосам, приглаживая их. Взгляд задержался на камешках под ногами лошади.

– Да не разгневается милорд… – таверс откашлялся, прочищая человеческое горло, – таверсы пойдут за победителем.

– Ясно, – Тиорин пожал плечами. В общем, чего и следовало ожидать…

Он отпустил поводья, и Севетр неспешно побрел по направлению к Айруну.

«По крайней мере, они не предали меня и не переметнулись на ее сторону до того, как мое тело обратится в камень».

– Милорд, – Юдин догнал его, – милорд, прошу вас…

– Я все понимаю. Это – закон Бездны.

– Я был у могильника Тэут-Ахи, – торопливо сказал Юдин. Он вертел головой, то и дело оглядывался, будто опасался – а вдруг старшие уже близко и подслушивают?

Потом его голос упал до хриплого шепота.

– Это невозможно, милорд… На месте кургана… Пирамида.

– Что?!!

Это и впрямь казалось невозможным. Но то, что через минуту сказал Юдин, заставило Тиорина усомниться в реальности всего происходящего.

– Эта пирамида, милорд – огромный, небывало огромный цельный алмаз. И вы должны знать, что я не ошибаюсь. Мне-то известно, как выглядят – и каковы на вкус эти рожденные Бездной кристаллы!

Севетр перешел на крупную рысь, словно почуяв впереди конюшни. И Тиорину – уже в который раз – захотелось раздернуть холсты с нарисованным пейзажем. Чтобы, наконец, понять – что происходит на самом деле в этих землях, поглоти их Первородное пламя. Хотя… Нет. Нельзя даже в сердцах желать такого, потому что это будет концом всему живому, всему, что он так любил в этой проклятой жизни демона.

-Юдин…

– Приказывайте, милорд.

Эрг усмехнулся и дружески хлопнул по черненому наплечнику таверса.

– Я не могу тебе больше приказывать, мой верный Юдин. Я прошу тебя… Очень прошу. Чтобы твой клан не вмешивался и держался в стороне от наших дрязг, понимаешь? Ты… можешь сделать одолжение? Можешь не уводить своих к Тэут-Ахи, пока я жив? Думаю, это не займет много времени, и будет лучше, если ты и твой клан проведете его в ладонях Бездны, под землей.

В черных глазах таверса полыхнули искры. Казалось, он был польщен – тем, что высший просит его о чем-то…

– Милорд, даже в мыслях не было принимать сторону Тэут-Ахи. Закон, милорд… Ведь победителя – нет, и идти нам не за кем.

– Значит, вы будете в стороне, пока все не закончится? – уточнил эрг.

– Да, милорд.

– Тогда… Здесь мы расстанемся.

– Благодарю, милорд.

Юдин поклонился, приложив латную перчатку к тому месту, где в человеческом теле бьется сердце. И, пожалуй, этот таверс и вправду был благодарен – за то, что господин не стал требовать ни присяги верности, ни попыток уничтожить проснувшуюся старшую. Все это – дело правящих, а таверсы идут за тем, кто сильнее…

– Прощай, – неслышно шепнул Тиорин и пришпорил беднягу Севетра. Который, скорее всего, только и мечтал, что о хорошей конюшне, чистой воде и торбе овса.

Солнце нырнуло в пух облаков, что вечно клубятся на костлявом западном хребте. Еще немного – и Серединные земли окутает туманная шаль сумерек…

«Алмазная пирамида», – тоскливо размышлял Тиорин, – «Юдину нет смысла лгать мне. Если это так и есть, ничего удивительного в том, что проснулась Тэут-Ахи. То, что сдерживало ее – исчезло, и она освободилась. Но кто – во имя Первородного пламени – кто мог это сделать?»

Ответа на этот вопрос эрг не знал. Наверное, следовало поспешить к этой самой пирамиде, попытаться понять… Он поскреб подбородок, совсем по-людски заросший щетиной… Когда-то у него была роскошная черная борода, но ее пришлось отрезать после того, как проиграл в битве за право быть вождем… А потом… потом был принесен в жертву богине огня…

Тиорин сжал зубы до неприятной, тянущей в висках боли. К чему эти воспоминания, похожие на дым, стелящийся над пепелищем? Давно сгорели картины, и сгорели не зря, это стало ясно еще прошедшей ночью, когда Тэут-Ахи первая покинула место схватки и бросилась наутек.

«Она просто не вошла в полную силу. Когда это произойдет, все будет по-другому».

…Лорд Саквейра въехал в Айрун.

И с легкой грустью понял, что город изменился.

В тенях рождались недобрая настороженность, шорохи, подозрительные, липкие взгляды. Кое-где поблескивало битое стекло. А на углу, под розовым кустом… Тиорин не поверил собственным глазам. Даже спешился, подошел и перевернул человека на спину – чтобы увидеть рукоять кинжала, засаженного в грудь. Кошельки были тщательно срезаны.

– Хм. – он постоял немного, безнадежно пытаясь сообразить, что такого приключилось с Айруном.

А потом его осенила очень простая мысль: жители всех Саквейрских земель видели, как горит дворец на Айрун-ха. И те, кто в страхе за собственные никчемные жизни раньше прятались по норам, начали выползать на манящий свет луны.

«И почему они не вымерли и не извелись за долгие годы моего правления?» – устало подумал эрг, – «страх заставлял их хорошо прятаться… а теперь они почуяли свободу».

Он пошел дальше, углубляясь в хитросплетение уютных улочек. Один раз его кто-то окликнул из густой тени дома, но Тиорин только выразительно похлопал по гарде и зашагал дальше, ведя Севетра под уздцы. Тревожить его пока не смели. Пока…

Эрг остановился у высаженной двери небольшого дома с маленьким садиком. Изнутри доносились какие-то непонятные звуки, грохот падающей мебели. Тиорин пожал плечами, вспомнил сверкающий топор, занесенный над его головой, и уже собирался пройти мимо, как услышал вопль. Севетр беспокойно прядал ушами и всячески выказывал желание очутиться подальше от этого страшного дома и пугающих криков.

«И все-таки ты – лорд Саквейра, и будешь им до самого последнего вздоха».

Тиорин поискал глазами коновязь. И, ныряя в темное и душноватое нутро дома, почувствовал до боли знакомый запах, который уже не спутал бы ни с чем.

… – Смилуйтесь, господа, ох, прошу вас… Нет у меня больше ничего… Все отдал…

К каминной решетке был привязан маленький растрепанный мужчина, скорее всего, хозяин дома. Возраст его было трудно определить из-за пегих реденьких косм, свисающих на сморщенное лицо. Рядом на полу сидела старуха в чепце, тоже прикрученная к чугунным завиткам; эта, похоже, и вовсе была без чувств. Кроме них, в комнате присутствовали трое оборванцев, и один из них старательно подогревал каминные щипцы, вероятно для того, чтобы в очередной раз приложить к босым пяткам пленника. И вся эта компания была настолько занята друг другом, что даже не сразу осознала присутствие гостя.

Первым Тиорина заметил хозяин.

– Господин, господин, бегите! Зачем вы здесь?

Он верещал и верещал, пока один из грабителей не оглушил его ударом кулака.

– Небесный Круг! Добыча сама на ловца бежит, – тот, в руках которого были щипцы, медленно пошел вперед, – не пожертвуете ли кошелек, благородный господин? Или колечко с вашего бесценного пальчика?

Эрг пожал плечами. Под сердцем зарождалось странное, сладостное чувство… Быть может, все огненные демоны носят в себе жажду крови? И у старших она просто полностью овладела рассудком? Не говоря ни слова, он извлек шпагу, прислушиваясь к нежному шелесту стали о ножны.

В конце концов, не этим грязным оборванцам, которых и людьми-то сложно назвать, тягаться с эргом в честном бою. Тот, нечестный, где его истыкали стрелами и едва не отрубили голову, Тиорин предпочитал не вспоминать.

Грабители оказались на диво медлительны. Тот, что размахивал раскаленными щипцами, очень скоро уже валялся на полу, судорожно пытаясь удержать вываливающиеся из живота внутренности. Огоньки свечей озорно блеснули в расползающейся глянцевой луже, и Тиорин ощутил, как побежала быстрее кровь по жилам. Второй окончил свои дни как мотылек, насаженный на булавку; третий рванулся было к окну, но не добежал, поскользнулся в крови и упал. Эрг наступил ему на грудь и, улыбаясь, спросил:

– Что сталось с добрым городом Айруном? Вы все видели, как горел дворец на Айрун-ха?

– Пу… пусти… – прохрипел человек.

Он извивался червем, пытаясь освободиться.

Тиорин моргнул. Что-то происходило с ним странное… Чего никогда не было раньше. Комната подернулась багровой дымкой, сердце быстро билось, гоняя горячую кровь…

«Да что со мной?»

Еще один взгляд на бледное, искаженное ненавистью лицо поверженного врага.

«А, так ты теперь находишь, что это приятно?»

Эрг судорожно сглотнул, все еще медля. В сознании… Звучал медовый голосок Тэут-Ахи. Не тот, который он слышал ночью – а тот, что был раньше, много, много лет назад…

«Что же ты, Тиорин Элнайр?» – старшая хихикнула, легко касаясь его мыслей, – «давай, всего одно движение… Ребра – они очень хрупкие на самом деле».

Он скрипнул зубами.

– Убирайся. И передай остальным, что владыка Саквейра пребывает в добром здравии.

Поскуливая, горе-грабитель на четвереньках устремился к двери. А Тиорин Элнайр прислонился лбом к холодной каменной стене.

* * *

…Горная речка, скатываясь в зеленую чашу равнины, сменила неистовство ледяной воды на вполне мирное журчание. Там, где поваленные недавней бурей деревья перекрыли русло, образовалась небольшая – и недолговечная запруда. Как только в горах пройдут дожди, взбешенный поток смоет, унесет прочь досадную преграду; и покатятся дальше мутные от горной породы воды, чтобы где-то далеко превратиться в спокойную равнинную реку. А пока – Тэут-Ахи, фыркая и отряхиваясь, выбралась на поросший пучками травы берег.

Купание не было обязательной процедурой для старшего эрга, огненного демона, но само погружение в ледяную бодрящую воду казалось приятным. А она любила все то, что доставляло наслаждение.

Тэут-Ахи вытянулась на теплой земле, закрыла глаза. Солнце тут же начало катать по коже горячие волны, усыпляя и укачивая; но она не собиралась так легко сдаваться. Чтобы не заснуть, принялась вспоминать события двух предыдущих ночей.

Итак, первая из них порадовала Тэут-Ахи встречей с предателем по имени Тиорин Элнайр. Он ничуть не изменился за долгие столетия, хотя… нет, все-таки набрался сил. Она даже не стала принимать истинное свое обличье, потому как сотворенный купелью, Бездной и Первородным пламенем младший эрг оказался куда как могущественнее ее. Да что там говорить – даже с человеческим телом он ничуть не проигрывал в той бесполезной и преждевременной схватке. Впрочем, Тэут-Ахи не опечалилась осознанием того, что более не является сильнейшей. Она умела ждать, и умела выждать удобный момент.

Вторая ночь принесла легкое разочарование. Тэут-Ахи наблюдала через пламя за приключениями неблагодарного младшего. Оказывается, мальчишка только-только подобрался к полному осознанию истинной сути эрга! И кто бы мог подумать, что он до сих пор не научился получать наслаждение, купаясь в крови жертв? Она даже посмеялась, наблюдая, как мучительно раздумывает владыка – раздавить или нет жалкого человечка. И все-таки Тиорин его отпустил, невзирая на собственное желание услышать хруст сминаемых ребер. Не иначе, назло ей, Тэут-Ахи…

Ну, а что принесут следующие ночи, она не знала, да и не пыталась угадать. Путь ее лежал к восходу, к могильникам братьев. После – что даст Бездна.

Горячие ладони солнца все-таки сделали свое дело, и Тэут-Ахи задремала. Ею овладели мутные, багровых оттенков, видения; с каждым ударом бессмертного сердца становясь все ярче и ярче, унося далеко и от журчащей речки, и от мягкой зеленой травы.

…Повсюду горели факелы. Сотни, тысячи ярких, мохнатых огней, прирученных смертными. И – сотни рук, тянущихся к ней, к богине Вечного Пламени.

Потому как только истинные эрги могли дать людям огонь и защитить от холодов, уносящих жизни.

– Жертву! Жертву богине!

Обычный ритуал. Истинному пламени нужна пища, и пища кровавая… Ритуал, придуманный самими смертными, но пришедшийся по вкусу богам. Потому как такая вера питает и дает великое могущество.

Толпа заволновалась; колышущееся море потных тел, вопли, сливающиеся в единый гул…

Она обернулась: жрецы деловито привязывали к алтарю человека, который отчаянно сопротивлялся.

– Жертву!!!

Верховный жрец неспешно извлек из ножен ритуальный нож, с лезвием в форме языка пламени. Тэут-Ахи едва не облизнулась. После того, как трепещущее сердце окажется в ее руках, оно воспламенится верой беснующейся толпы, а затем хлынет обжигающая волна силы, чтобы захлестнуть с головой, закружить в безумной вихре…

Но до этого момента… Да, это был ритуал, не больше, но и не меньше.

Она шагнула вперед, позволяя десяткам потных рук скользить по своему горячему телу. Ведь прикосновение к богине приносит удачу на охоте – так отчего не дать смертным то, чего они хотят, в обмен на могущество?

Еще крошечный шажок сквозь бурлящее людское море.

К алтарю.

Ритуал, ничего не поделаешь.

– Готов ли ты отдать жизнь Первородному пламени, что бережет твое племя?

И тогда она услышала сквозь рев верующих:

– Нет. Будь ты проклята!

Это было что-то новое; до сих пор Тэут-Ахи не сталкивалась ни с чем подобным. На смерть шли покорно, понимая, что спасение рода человеческого – в огне. Она взглянула в черные глаза человеку, и не увидела в них ничего, кроме ненависти.

Тогда… Тэут-Ахи впервые за много веков почувствовала интерес к этому слабенькому созданию, стоящему на пороге небытия.

– Разве не должен ты любить свою богиню? – она наклонилась и прошептала это на ухо замершему смертному, – разве не должен ты радоваться своей участи?

– Истинным богам не нужна кровь, – нахал окатил ее волной ледяного презрения, – настоящие боги сильны и без приносимых жертв. Если это не так, то богам уже нет места под солнцем.

Тэут-Ахи даже улыбнулась. Покорность утомляет однообразием, а когда встречаешь что-то новое, хочется испить его до дна.

– Освободите жертву, – сказала она верховному жрецу, – я забираю его в бездну. Туда, где полыхает Первородное пламя.

Наверное, тогда она совершила свою первую ошибку.

…Тэут-Ахи проснулась от странного, неприятного ощущения собственной беззащитности. Она быстро села, нашарила Жало Ужаса, но не спешила его поднимать из травы. Чужие, любопытные взгляды иголочками кололи спину меж лопаток.

Любопытно, долго они еще будут глазеть на нее?

Тэут-Ахи убрала руку от теплого, шершавого древка. Отбросила за спину тяжелые косы и, как ни в чем не бывало, принялась завязывать на бедрах кусок полотна. Который, кстати, она незаметно позаимствовала в близлежащем селении.

«Ну, чего же вы ждете?»

Наконец у невидимых наблюдателей лопнуло терпение. Зашелестели кусты, и один за другим к запруде выбрались трое мужчин в простых полотняных рубахах и штанах. Они остановились в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, пожирая глазами древнее ожерелье Тэут-Ахи… Ну, или то, что оно слегка прикрывало.

В свою очередь, оглядев незваных гостей, она спросила:

– Чего надо?

– Эммм… Госпожа… Что вы тут… да еще… – он запнулся и даже слегка покраснел, – да еще в таком виде?!!

– Не ваше дело, жалкие смертные, – ухмыльнулась Тэут-Ахи, поднимаясь.

Она была ничуть не ниже любого из этих презренных, они даже слегка попятились.

– Но, госпожа… отчего вы так с нами? Мы бы проводили вас…

– Убирайтесь, – она отрывисто передернула плечами, – только за то, что вы смеете пялиться на богиню…

И тут один из них развел руками.

– Какую, к Бездне, богиню?!! Ты, милочка, что о себе возомнила-то? Ишь, королевна выискалась… Да таких, как ты…

Он не договорил.

А Тэут-Ахи, легко дернув на себя копье, грациозно шагнула в сторону. Тем самым позволяя телу упасть на траву.

И как же давно она мечтала о чем-то подобном! А Тиорин Элнайр, судя по всему… он просто дурак, неудавшийся эрг, урод среди детей Бездны…

Кто-то из них успел закричать и метнуться к спасительным кустам, но эта попытка была равносильно тому, как откормленная курица пытается убежать от ястреба. Копье пело в руках богини, и алые брызги, веером упавшие в воду, расплывались причудливым тающим узором.

* * *

…Они шагали по узкой лесной стежке, держась за руки. Прошедшая гроза умыла лес; все вокруг было мокрым, чистым. Капли звучно шлепались на землю, и над головой, в пригоршнях веток, шелестела листва.

Шли молча. Потом, когда над головой открылось такое же чистое, умытое небо, Миола указала на едва заметную радугу.

– Хороший знак.

Ланс и не сомневался в том, что Арднейр одобряет их союз. Но Миола отчего-то беспокоилась, по ночам стала плохо спать… В конце концов она предложила навестить Дерево Предков и испросить благословения у тех, кто познал небесную мудрость.

– Мы верим, что они смотрят на нас, и знают о том, что грядет, – в ее глазах стояла мольба, – мы должны пойти туда.

Тогда Ланс не стал спорить. В конце концов, если уж случится в том необходимость, он и сам мог на скорую руку соорудить знак благословления предков, и вряд ли дерево стало бы возражать…

– Знаешь, я боюсь, – вдруг прошептала Миола, – вдруг мы узнаем сегодня, что наш союз был ошибкой? Огромной ошибкой?

Ланс крепче сжал ее ладошку и, напустив на себя самый серьезный вид, изрек:

– Что ж, тогда нам придется расстаться. Если уж твои предки не одобрят…

– Ты что? – серые глазищи Миолы округлились, – даже не думай! Как же я… Как я буду без тебя?

– Значит, мы останемся вместе, даже если твой дуб будет сердито шипеть и изгибаться змеей.

Миола сдержанно улыбнулась.

– Мы не привыкли шутить с предками, Ланс. И ты… Не нужно смеяться. Они на самом деле могущественны, только сила их не видна нашим несовершенным глазам.

– И даже моим? – он подмигнул, – Миола, я же младший бог, не забывай. И если бы я видел сердитые морды предков вокруг, то непременно бы уверовал. Но – я их не вижу, так что…

– Тс-с-с.

Она испуганно огляделась, шепнула:

– Мы почти пришли, не гневай их.

Раздернув мокрую завесу листвы, они вышли на небольшую поляну. И Ланс не сразу понял, отчего побледнела и рухнула на колени Миола. А потом, еще раз оглядевшись, сообразил: старый дуб разбила молния, и теперь лежал он, поверженный и расщепленный гигант, и тонкая струйка дыма, беря начало в обугленной сердцевине, неспешно поднималась к небу.

– Дурной знак, – пробормотал он, – дурной…

И проснулся.

Над головой простирался грязный потолок. Под ладонями – шершавое, согретое телом полотно.

Несколько мгновений шеннит лежал, не шевелясь, судорожно вспоминая… И этот сон, дыхание недавнего прошлого – почему именно сейчас? Не очередной ли знак Судьбы?

Он резко сел на постели.

Последним его воспоминанием было то, как Миола остервенело торговалась с ярко накрашенной полной женщиной средних лет; но голова у Ланса просто раскалывалась, и он с трудом улавливал предмет разговора. Кажется, речь шла о комнате на ночь…

Потом, уже в серой мути, он покорно переставлял ноги по скрипучей лестнице, и Миола тащила его на себе куда-то вверх, изредка роняя крепкое словцо – когда ноги заплетались. Дальше – темнота.

А сейчас она сидела в проеме окна, и рассвет румянил ее бледные щечки. По-прежнему в косынке, повязанной так, что не видно обритой головы.

Ланс улыбнулся, она состроила в ответ премилую гримаску.

Но что же могло случиться с ним, шеннитом, что он так обессилел? Даже алмазная пирамида далась легко, а вот заковать в лед и разбить того огненного здоровяка… Ланс хмуро качнул головой, словно подобное взбалтывание мыслей могло привести к какому-либо результату. Что-то неладно с протоками силы Дхэттара, что-то не так, как в Арднейре.

«Ну и что в этом странного? Не забывай, что ты здесь – просто чужак».

Он отмахнулся от надоедливых мыслей и с совершенно дурацкой улыбочкой поглядел на Миолу. Щуплая, как воробей, девушка продолжала сидеть на подоконнике. А потом сообщила:

– Мы в доме удовольствий… Так что пусть тебя не смущают мелкие неудобства. Здесь… все так. Уж извини, я затащила тебя в первую дверь, которая попалась на пути.

– Спасибо тебе, – Ланс торопливо откашлялся, – я… не ожидал, что со мной случится нечто подобное.

– Но ты недурственно разделался со старшим эргом, – кокетливый взмах темных ресниц, – как тебе это удалось? Я никогда не видела ничего такого.

Она выглядела спокойной, сдержанной. И – в серых глазах плясали отсветы алой зари.

– Вейра… – чужое имя непривычно скомкалось на языке, – я шел за вами от того города, где мы впервые встретились. Я чувствовал на тебе дыхание опасности и не ошибся… Я же говорил, что никогда тебя не брошу?

– Слишком богатый подарок, – задумчиво пробормотала она, – и ты так и не ответил. Кто ты такой, Бездна тебе на голову?

Шеннит поднялся на ноги, подошел к ней поближе. Голова кружилась, и неясно от чего – то ли от вчерашней странной немочи, то ли от столь знакомого запаха.

– Видишь ли, – он на миг задумался, как бы понятнее объяснить, – я пришел из иного мира, где был… почти богом. Младшим богом, если быть точнее. Я пришел сюда с определенной целью, и, на счастье, нашел тебя.

– А, так, значит, это удел богов – делать из воздуха камни, а эрга замораживать в ледяной глыбе?

Она вдруг рассмеялась. И откровенно добавила:

– При желании ты мог бы править этими землями, Ланс. Потому как здесь никогда не было никого могущественнее эргов, детей Бездны и Первородного пламени. Не это ли твоя цель?

– Нет. Я должен сделать здесь кое-что и вернуться к себе. Таким образом мы свергнем старших богов в нашем мире, которые погружаются в пучину безумия.

Лансу хотелось прикоснуться к щеке Вейры (Миолы?), но он не решился. Вдруг испугается и сбежит?

– Здесь уже было подобное, – с важным видом кивнула она, – с тех пор правят младшие эрги, и в серединных землях воцарился покой. Только вот…

И Вейра замолчала, о чем-то задумавшись.

– Почему они хотели тебя убить?

Она вскинула на него испуганный взгляд.

– Неважно. Тебе… все равно не понять. Да и какое дело чужому богу до этого?.. Кстати, надеюсь, деньги у бога имеются? Нам скоро платить за ночлег в этом замечательном месте.

Стоило ей договорить, как ветхая дверь затряслась от мощных ударов.

– А вот и хозяйка.

И вдруг, по-ребячьи прищурившись, Вейра поинтеерсовалась:

– Или будем удирать через окно, как бедные любовники?

«Почему бы и нет?» – подумал Ланс.

А сам пошел открывать.

… На пороге стояла та самая женщина, что встречала их ночью, облаченная в нечто прозрачное и позволяющее беспрепятственно разглядывать выставленные на обозрение пышные формы. Взмахнув приклеенными ресницами, она протаранила себе дорогу в комнату, огляделась и презрительно хмыкнула. Похоже, любовнички-то и вправду были бедны.

– Что, голубки? Платить будем?

Ее мощный голос прокатился по помещению, выплеснулся в коридор, и Лансу показалось, что весь бордель испуганно замер, ожидая продолжения.

– И сколько мы вам должны? – пропела Вейра, спуская ноги с подоконника, – честно говоря…

Декольте хозяйки заведения начало медленно багроветь.

– У нас есть, чем заплатить, – невинным голосом закончил Ланс, выуживая из кошелька остатки тех монеток, которые он так удачно прикарманил еще в Айруне.

Вейра метнула на него убийственный взгляд, а деньги перекочевали в крепкие женские пальцы, унизанные дешевыми кольцами.

Ланс как-то узнал, что некоторые смертные верили в возможность читать судьбу по ладоням; он добыл пухлый фолиант с надписью «Трактат о трех линиях», ознакомился и, посмеявшись, вскорости забыл. А тут, глядя на золотые кружки в обрамлении розовой плоти, вдруг вспомнил когда-то читанное – и пришел к выводу, что обладательница столь мясистых ладошек наверняка отличалась тяжелым нравом, а выпуклый бугор у основания большого пальца прозрачно намекал на страстность и любвеобильность натуры.

– Этого достаточно? – осторожно спросил шеннит, подмигнув Вейре.

– Вполне, – хозяйка борделя ловко подбросила монеты и также ловко припрятала их в кошель, – вполне, голубки.

И, словно ладья по водной глади, двинулась к выходу. Чуть ниже спины, поверх пышнй юбки, был повязан огромный бант алого шелка.

Миола… То есть Вейра хихикнула ей вслед. А потом подошла и остановилась за спиной, и Ланс ощутил, что она и хотела бы подойти чуть ближе, но – боится.

Он вздохнул.

– Куда пойдем?

– Если у бога не переводится золото, то я бы что-нибудь съела.

…Как оказалось, город, называемый Даншесом, буквально кишел тавернами, кондитерскими, просто пивнушками и борделями с обедом из трех блюд. Пока они шли по узким и грязноватым улочкам, Вейра даже придерживалась за его локоть – вполне невинный жест, учитывая сутолоку. И Ланс вновь начал возвращаться в то время, когда он был счастлив, когда хорошо и легко становилось на сердце оттого, что кто-то очень близкий сжимает твою руку.

– Ты ведь никуда не убежишь? – тихо спросил он, но Вейра промолчала, прикусив губу.

Потом сказала:

– Ты из-за неба. Значит, когда-нибудь вернешься туда.

– Но я постараюсь, чтобы мы вернулись туда вместе. Или я навсегда останусь здесь, с тобой.

Она недоверчиво покачала головой и торопливо отвернулась.

– Пойдем туда, Ланс. Кажется, там тихо и довольно чисто.

Заведение и впрямь оказалось скромной кондитерской, с маленькими столиками, плетением ароматов и неумело намалеванными изображениями сладостей на чисто выбеленных стенах.

Тотчас подлетела смуглая девчонка и принялась нахваливать сладкие пирожки с изюмом и орехами, а также напиток горячий шоколад, приготовленный из бобов замечательного южного дерева. Ланс не стал мучить бедняжку расспросами; шлепнул о стол двумя монетками, и служка унеслась на кухню.

– А откуда у бога деньги? – шепотом осведомилась Вейра, – я-то думала, боги выше подобных мелочей…

– Я их украл, – также шепотом ответил шеннит, – еще в Айруне.

И он было хотел объяснить, каким образом это сделал, как объявилась разносчица.

– Ваш заказ!

Вейра с воодушевлением потерла руки и ловко поддела первый пирожок.

– Расскажи мне о вашем мире, – попросил Ланс. Горячий шоколад оказался на диво хорош.

– Мм… Им с начала времен правят эрги, дети Первородного Пламени и Бездны.

– Так тот, кого я заморозил, был эргом?

– Угу. Но это старший эрг. Вообще-то они спят в могильниках… Они в свое время сошли с ума все разом и решили предать Серединные земли огню. И тогда, – она торопливо сделала несколько глотков, – тогда люди заключили договор с младшими эргами чтобы те избавили их от старших и потом правили до конца дней. Были принесены великие жертвы, и… По сей день старшие спят под курганами. Один, правда, ухитрился выбраться, но ты его успокоил уже навеки.

– Могильники, говоришь…

Память назойливо возвращала его к кургану, сложенному из костей. И та страшная мумия с копьем… Ланс нахмурился. Уж не повредил ли он порядку вещей в этом мире?..

«Ну, ну, прочь сомнения… Если вдруг еще один старший эрг проснется, то и его заморожу… Главное – Миола рядом, со мной. И вторая пирамида скоро будет».

– Могильники. – Вейра сделала большие глаза, – жертвы приносятся раз в десятилетие. Чтобы укрепить сон старших.

«Так вот откуда свежие останки!»

Тайна кровавого захоронения начинала развеиваться. Но, само собой, от этого не стало легче, скорее, наоборот.

– А что ты должен сделать в Серединных землях? – как бы невзначай поинтересовалась Вейра, – может, расскажешь? Нет, я, конечно, не могу настаивать… Я должна гордиться хотя бы тем, что разговариваю с высшим созданием, но все же?

– Я должен построить шесть пирамид, чтобы они помогли уничтожить старших безумных богов в моем мире, – ответил Ланс. Вдаваться в подробности совершенно не хотелось. Мало того, странно, что Вейра так запросто поверила в его нелюдское происхождение, и в то, что в своем далеком мире – он младшее божество.

– А что будет с нашим… миром? – в серых глазах прыгал огонек любопытства.

– Ничего страшного не случится… Что с тобой?!!

Она испуганно замерла на табурете. Затем, приложив к губам палец и тем самым призывая к молчанию, повернулась к огню, весело пляшущему в камине.

– Что такое? – Ланс сжал ее горячие пальцы; казалось, у Вейры жар.

– Погоди, – она быстро высвободилась и на цыпочках двинулась к камину. По пути обернулась и строго приказала:

– Пожалуйста, оставайся там, где сидишь.

* * *

…Эрг, чтобы успокоиться, мысленно досчитал до десяти. И только затем повернулся к застывшему в священном ужасе хозяину дома.

– Как тебя зовут, человек?

– Мм… Мильор… Лонс, милорд…

Он бросил – как показалось Тиорину – опасливый взгляд в сторону двух отправившихся в Бездну мерзавцев и побледнел так, что, казалось, именно из него выпустили всю кровь.

– Милорд…

– Да?

Мильор Лонс судорожно взохнул. И его тело вдруг обмякло, повиснув на веревках. Острый подбородок уткнулся в хилую грудь.

«С чего бы?» – эрг все еще стоял посреди зала, задумчиво перебирая пальцами по эфесу. Затем его взгляд упал на босые ступни маленького человека, изрытые багровыми пятнами ожогов.

«Все правильно. А ты, лорд Саквейра, уже и забыл, что людям бывает больно от огня? Себя-то вспомни…»

А по странной прихоти Бездны и Первородного пламени, даже пребывая в человеческом теле, эрги могли не бояться ни огня, ни каленого железа, ни кипящего масла. Эрги были уязвимы, но со стороны пламени опасность им не грозила ни в одном из обличий.

Вздохнув, Тиорин разрезал веревки, перетягивающие хрупкие запястья Мильора Лонс, огляделся в поисках куда бы уложить раненного. У стены, прикрытая сильно потертым и побитым молью гобеленом, притаилась кушетка; на нее-то и перекочевал страдалец. Старушка была определена в объятия старого кресла, после чего в голову эргу пришла мысль о необходимости избавиться от двух убитых им грабителей.

Будь под рукой таверсы – он, не раздумывая, угостил бы их человечинкой, потому как слуги эргов были всеядны. Но теперь и верный Юдин, и его клан остались глубоко под землей, в ожидании развязки… Хмыкнув, Тиорин подволок оба тела к камину, а затем и вовсе отправил их в огонь. Пусть себе горят… Подстегиваемое волей огненного демона, пламя взвилось столбом, на миг повисло, простерши когти над новой пищей, а потом с гулким стоном рухнуло вниз, обращая плоть в жирный пепел, а кости – в обугленные головешки.

Вот и все. Правда, на полу остались уродливые багровые разводы, но такие мелочи уже мало интересовали владыку Саквейра.

Он огляделся еще раз, удостовериться, все ли в порядке, и направился к двери. Вернее, к зияющему оскалом щепок дверному проему.

Самое время покинуть Айрун и продвигаться дальше, к могильнику – или что там от него осталось…

Потом остановился, с удивлением поймав себя на том, что имя Мильора Лонс упорно крутится в голове.

«Любопытно, а много ли семейств Лонс живет в Айруне?»

И остался, усевшись на единственный свободный табурет, в сердитом скрипе которого ясно читалось: «я не разваливаюсь только потому, что на мне сидит лорд Саквейрских земель. Любой другой уже очутился бы на полу».

На некоторое время в доме воцарилась обманчиво-сонная тишина, прерываемая лишь тяжелыми вздохами приходящей в себя старухи. Эрг ощутил прилив мутного, неясного беспокойства за Вейру.

«Но она же эрг, что с ней может случиться?»

И тут же, беспощадно давя собственные увиливания, ответил:

«С ней может случиться все, что угодно. Да, ты привел эту девушку к купели, возродив ее в обличье эрга. Но она еще так молода и так беззащитна. А если она столкнется с Тэут-Ахи? Или твои предположения насчет того талисмана верны, и он действительно создан кем-нибудь из старших? Что тогда?»

Тиорин покачал головой. Тогда… Он всего лишь не простит себе гибели молодого эрга. И, Бездна, как было бы хорошо услышать Оракула!

Близился рассвет, рисуя серые квадраты в оконном проеме.

«Новый рассвет над свободным Саквейром», – усмехнулся эрг, – «что бы сказала Вейра, увидев всю эту столь желанную свободу?»

…Мильор Лонс плакал, беззвучно глотая слезы, время от времени громко шмыгая покрасневшим носом. Старуха, на диво быстро оправившаяся от испуга, суетилась над его обожженными ногами, прикладывая чистые тряпочки с вонючей мазью, между делом успевая наведываться на кухню и проверять, скоро ли закипит вода. Тиорин Элнайр расхаживал из угла в угол, хмурился при виде трясущегося Мильора и думал над тем, что люди стали какими-то мягкотелыми, если даже мужчина позволяет себе лить слезы от каких-то ерундовых ожогов на пятках. Ведь пройдет совсем немного времени, и при таком уходе от ран не останется и следа; знаки, оставленные на теле лорда самой Тэут-Ахи, даже спустя столетия выглядели весьма внушительно.

– Ми… милорд…

– Я тебя слушаю, – Тиорин остановился и повернулся к распластанному на кушетке человечку.

– Во имя Небесного Круга, простите мою непутевую дочь.

«А, так моя догадка оказалась верной!»

Эрг нахмурился.

– Ты ее видел? После того, как…

– После того, как ваша милость даровала этой глупой женщине жизнь, вместо того, чтобы отобрать в назидание остальным… Как у моего приемного сына, Жильера…

«Да тут целое гнездо недовольных! Может, и старший Лонс в этом был замешан? Впрочем, теперь уже все равно…»

– Но разве то, что она живой покинула мой дворец, не говорит о помиловании? – сухо поинтересовался он, – кстати, Мильор Лонс, а ты-то сам не против моего правления?

Страдалец замотал головой так, что, казалось еще немного – и тонкая шея, хрустнув, не выдержит подобного обращения.

– Что вы, милорд… да как я могу… если бы не вы…

– Так ты видел Вейру? Что она тебе рассказала?

Маленький архивариус задумался.

– Она… она приходила. Сказала, что понесла должное наказание… – тут Лонс запнулся и побледнел, – милорд… скажите… ей было очень больно? Все-таки она – мое единственное дитя.

– Когда ты говорил с ней, она выглядела достаточно здоровой, – Тиорин продолжил свою бесконечную прогулку от стенки к стенке, – тебе лишь слегка поджарили пятки, а ты уже стонешь, как женщина. Пораскинь мозгами, человек, и подумай, пришла бы Вейра самостоятельно домой, подвергни я ее надлежащим пыткам? Как полагается в подобных случаях?

Некоторое время в комнате висело напряженное молчание. А потом…

– Но почему, милорд? Я… я ничего не понимаю. Она – никто, она для вас безродная девка. Вы должны были наказать ее…

– У твоей дочери любопытная судьба, – обронил Тиорин, – и странное предназначение, как было предсказано. Я не мог ей рисковать.

Мильор судорожно сглотнул комок, плотно засевший в горле.

– Но тогда… милорд… отчего она покинула Саквейр?

– Она скоро вернется. И будет править вместе со мной до конца дней этого мира.

Снова молчание. Мильор Лонс, казалось, перестал даже дышать.

Потом, громко шаркая, появилась старая служанка с закопченным чайником и видавшими виды чашками.

– Завтрак, милорд.

Похоже, главным достоинством этой особы прежде всего было непробиваемое спокойствие.

– Так… значит… – едва слышно выдохнул Мильор Лонс.

– Этого не принято говорить вслух, – оборвал его Тиорин, – храни в себе то, что узнал, человек.

– Но… это невозможно!

– Хотелось бы мне знать, почему?

И, не дожидаясь ответа, эрг сказал:

– Я хочу услышать о том, что происходило в Айруне в последние дни.

Архивариус не посмел ослушаться. То ли вздохнул, то ли всхлипнул и – приступил к повествованию.

Пожар во дворце случился вот уже три дня назад. Полыхало так, что ночью над Айрун-ха стояло алое зарево. Айрунцы недоумевали; ходили странные слухи о хвостатой комете, обрушившейся на дворец владыки, а порой ветер разносил испуганный шепот, что-де иные боги сошли с Небесного круга и спровадили эргов в Бездну, туда, где те родились. Все это произошло после того, как Вейра уехала из Саквейра.

Когда пожар приутих, собрались смельчаки, и сам Мильор Лонс был с ними (ведь архивариус должен собственными глазами увидеть очередную веху истории людской); дворец выгорел дотла, и ни одного таверса не охраняло покои владыки…

Тогда наместник объявил о том, что, судя по всему, неведомая сила сразила Тиорина Элнайра, и, следовательно, власть над Саквейром переходит к наместнику. Ознаменовав начало правления заказом короны у гильдии ювелиров, новоявленный лорд заперся у себя во дворце, но тем же вечером был отравлен. Следующим правителем стал его племянник; ювелиры сняли новые мерки для короны и продолжили свое дело.

А жители Айруна ликовали. Это было так ново, так необычно – то, что отныне и навсегда ими будет править человек , и что за спиной наместника не будет маячить огненная тень! Те, кто не разделял подобную точку зрения, попрятались в своих домах; пока что их не трогали, но никто не знал, что будет дальше. В одночасье мир перевернулся с ног на голову, и казалось совершенно предсказуемым, что через некоторое время он снова начнет переворачиваться, потому как положение вроде «ноги вверху, голова на полу» – довольно неустойчиво. Попробуйте жить, балансируя на собственном черепе!

– Многие бродили по улицам, как пьяные, – скорбным шепотом сообщил Мильор Лонс, – да, верно, они и были пьяны. От того, чего раньше не знали… От свободы.

– Но разве мало было той свободы, что давал я?

Архивариус только покачал головой и не ответил. А Тиорин отхлебнул горячего чая и уставился в окно, словно ответ на его вопрос мог быть записан на дешевых стеклах.

Впрочем, все, что поведал сейчас несчастный маленький человечек, на самом деле было не так уж и важно. Долгие века жизни научили эрга скрупулезно отделять «главные» цели от второстепенных, как крупинки золота из серого песка…

То, что жители Саквейра вообразили себе гибель лорда, было сущей мелочью по сравнению с разгуливающей на свободе Тэут-Ахи, которая сперва наберется сил, а затем… Тиорин вздохнул. Не взирая ни на что, он любил эти земли, и был к ним привязан, как ребенок к матери.

Его мысли, обежав полный круг, снова вернулись к Вейре. Оракул, предсказания, и хрупкое создание Бездны…

«Отчего ты думаешь, что рядом с тобой она будет в безопасности? Разве ты сможешь защитить ее от старших?»

– Но сама она сможет сделать еще меньше, – пробормотал эрг, делясь соображениями с чашкой.

– Вы что-то сказали, милорд? – мильор Лонс испуганно уставился на владыку.

Тиорин отмахнулся от него, как от надоедливой мошки.

Он спокойно отставил чай и подобрался к камину. Язычки пламени весело вгрызались в смолистые поленца, исполняя свой вечный и прекрасный танец. Эрг закрыл глаза, протянул к огню руку; не слушая предостерегающего вопля за спиной, погрузил пальцы в самое сердце жара…

«Вейра… Где же ты?»

Тиорин надеялся, что она услышит и быстро ответит. Потому как Тэут-Ахи тоже могла в это время сидеть у огня, и при желании ей ничего не стоило подслушать их разговор.

Рисунок углей сложился в испуганное личико.

– Я здесь, милорд.

– Возвращайся в Айрун. Даже если ничего не выяснила про талисман.

Ее тонкие брови удивленно изогнулись.

– Что-нибудь еще случилось, Тиорин?

– Да. Возвращайся. Тебе опасно быть так далеко от меня.

– Но…

В голосе юной леди ему послышалась неуверенность. И грусть.

Может быть, за ее спиной появился новый силуэт, мужская тень? Ведь не зря же она спрашивала тогда…

– Я добыла талисман, – вдруг сказала она, – он похож…

– Нас могут слушать. Возвращайся, и поговорим в Айруне. Я буду ждать… В доме твоего отца.

Тиорин Элнайр был просто уверен в том, что ему лучше не показываться на Айрун-ха. Даже старшему эргу трудно отыскать затерявшегося в серединных землях младшего, а что может быть лучше, чем на время стать невидимым для врага и действовать?

* * *

Вейра медленно поднялась и вернулась за стол. Почти нетронутые пирожки жалобно смотрели на нее с тарелки, надув румяные щеки, но аппетит как будто унесло весенним разливом реки.

Чужестранец, бог иного мира и просто Ланс напряженно катал по столешнице свернутую валиком салфетку. В необыкновенных ярких глазах бурлило яростное синее пламя, лицо же оставалось спокойным, словно ничего не произошло.

Ее почти не удивило признание в собственном высшем происхождении, его – разговоры с огнем…

– Мне нужно возвращаться в Айрун, – растерянно сказала Вейра и уточнила, – туда, где мы встретились в первый раз.

– Это тебе камин рассказал? – он попробовал улыбнуться, но вместо этого уголки губ судорожно дернулись и на миг утонули в язвительных морщинках.

Вейра лишь пожала плечами. Что ж, ей нет смысла лгать чужому богу, который не только спас ей жизнь, но и выказывает горячее желание заботиться и оберегать. Пожалуй, только не стоит говорить до конца всю правду…

– Меня призывает эрг, которому, можно сказать, теперь принадлежит моя жизнь.

– То есть… ты хочешь сказать, что он почти твой хозяин, – теперь крепкие пальцы нервно комкали салфетку, словно кусочек ткани был в чем-то виноват.

– Вроде того. Прости, Ланс, ты хороший… – назвать его человеком как-то язык не поворачивался, и Вейра помедлила, спешно подыскивая нужное слово, – ты настоящий друг, но… Я не могу ослушаться.

– Одно твое слово, и я убью его так же, как убил этого, ночью.

– Нет! – Вейра стиснула его руку, – даже не думай! Если ты… только помыслишь… Я первая стану между вами, понимаешь?

И тут ее пальцы словно в капкан попали. Ланс подтянул девушку ближе, к себе, встревожено заглянул в глаза.

– Этот эрг… он что, твой избранник? Но ведь мы принадлежим только друг другу… понимаешь? Это – судьба, с ней невозможно спорить, она найдет тебя… повсюду… так же, как и меня.

Последние слова он уже прошептал. И Вейра вдруг почувствовала, что Лансу больно. Очень. Словно она прошила его сердце кривыми стежками и, забавляясь, тянет за нитку. Сказать ему всю правду до конца?..

Но она не успела. Ланс отпустил ее и, едва слышно вздохнув, пробормотал:

– Я не могу тебя удерживать против твоей воли. Прости. Но – хочешь ты того или нет – мне придется последовать за тобой…

Тут он впал в глубокую задумчивость, что-то взвешивая, перечеркивая найденные решения и обмысливая все заново.

– Послушай, Ланс… Мне бы тоже не хотелось с тобой расстаться раз и навсегда. Но, видишь ли, меня и того эрга многое связывает. Не любовь, нет… и он мне не хозяин. Это не объяснишь так вот сразу. Я бы сказала, мы заботимся о Саквейре, это эргство, где стоит гора Айрун-ха. И если хочешь, мы можем отправиться туда вместе.

А про себя Вейра подумала о том, что еще ни разу не предлагала почти незнакомому мужчине путешествовать совместно. И от этого слегка покраснела.

«Почти незнакомому? Фи, не смешите! Ты же, можно сказать, провела с ним ночь в доме удовольствий…»

Он потерял сознание на пороге, Вейра едва дотащила его до кровати. Еще несколько минут ушло на то, чтобы зажечь старинную и, как выяснилось чуть позже, невероятно коптящую лампу.

– Эй, эй… Что это ты?

Вейра легонько похлопала Ланса по бледным щекам. Пощупала пульс на шее, и, к собственнмоу ужасу, поняла, что жизнь едва теплится в этом таком крепком на вид теле.

«Еще не хватало, чтобы он помер у меня на руках», – зло подумала она. Да и – к чему лгать себе? Ведь дело вовсе не в том, что этот чужестранец мог отправиться за Небо в ее присутствии, а в том, что…

«Я хочу, чтобы ты жил», – призналась себе Вейра, – «Бездна, дай ему сил, пусть он придет в себя».

Она огляделась и, заприметив в углу столик с графинчиком, метнулась туда. Затем долго и старательно вливала ликер в посиневшие губы, капля за каплей; ее усердие не пропало втуне – Ланс слабо шевельнулся, дыхание стало глубоким и размеренным.

Вейра же утерла пот со лба и залпом допила остатки ликера. Еще раз пощупала пульс своего подопечного, пришла к выводу, что беспамятство перешло в глубокий сон.

– Вот и прекрасно, завтра поговорим. Ведь нам есть о чем, поговорить… чужестранец.

Трепещущий свет лампы выхватывал из темноты лицо спящего. И Вейре это лицо показалось знакомым… Но в то же время она была абсолютно уверена в том, что увидела Ланса впервые только у лавочки Тоэса Мора. К слову, наверняка уже отправившегося за Небо Тоэса Мора…

– Но я не могу ехать сейчас с тобой, – сухо обронил Ланс, – к сожалению, на меня тоже возложена весьма важная миссия по спасению моего мира. Я должен построить пирамиду неподалеку отсюда, а следующую – в двух днях пути на юго-восток.

– Тогда я могу тебя дождаться в Айруне, – несмело предложила Вейра, в душе ругая себя последними словами. Что она, в конце концов, скажет Тиорину Элнайру?!! Вот, мол, знакомьтесь, милорд, это мой дружок, который спас мне жизнь и который с каждым часом мне все больше нравится…

«Нравится?!!»

Она обреченно вздохнула. Совершенно неясно, в чем заключалась сила этого чужака, но чем дольше он находился рядом, тем больше Вейре казалось, что они знакомы вот уже Бездна ведает сколько лет. И, что самое любопытное, ей на самом деле было хорошо и легко с этим существом из далеких земель.

«И правда, что я скажу Тиорину Элнайру?..»

Ланс сидел, сцепив пальцы замком, и хмуро разглядывая оставшиеся пирожки.

– Да, ты могла бы дождаться меня в Айруне, – задумчиво проворчал он, – раз уж иного выхода нет. Но прежде чем мы расстанемся…

Он быстро сунул руку в кошель на поясе и извлек оттуда золотую булавку с головкой из розового сердолика.

– Я хочу дать тебе вот это.

Вейра повертела в пальцах украшение. Подарок на долгую память? Но к чему?

– Носи на одежде, – Ланс улыбнулся и, взяв с тарелки пирожок, надкусил. Румяная корочка радостно захрустела. – Пока эта булавка будет с тобой, я всегда смогу пощупать нить и знать, не угрожает ли что твоей жизни. Вот и все.

Она молча приколола подарок к вороту куртки.

– Надо бы лошадью разжиться… Не думаю, что найду Рыжуху.

… Им пришлось немало побродить по узким и душным улицам Даншеса. Даже ветер здесь был горячим, гонял по дорогам пыль, иной раз подбрасывая ее к самым крышам домов, так что на зубах хрустело. Правда, иххорцев жара ничуть не смущала: крикливые и шустрые, катались колобками торговцы, зазывая в лавочки прохожих; причем последних было куда меньше, чем первых. Чумазая и полуголая ребятня путалась под ногами, Вейра пару раз едва успела спасти кошель на поясе, хлопнув по смуглым лапкам воришек. В душе она, конечно же, возмущалась: уж Теш Кион мог бы навести порядок…

«Но, быть может, он считает, что все это – дело иххорцев, как и чем жить? А с него достаточно того, что никто не нападает на эргство?»

– Вот тебе и лошадь, – Ланс прервал ее размышления, – любопытно, сколько здесь за нее попросят?

– Где?

Вейра повертела головой и… Под навесом, добросовестно стреноженная и привязанная, стояла ее Рыжуха. Наверное, развязалась ночью во время суматохи, а то и просто досталась добрым соседям, что пришли поутру чем-нибудь поживиться.

– Иди, иди, о деньгах не беспокойся, – пробурчал Ланс в ответ на умоляющий взгляд Вейры, – я бы тоже себе лошадку присмотрел… Во-он та выглядит достаточно резвой…

Новый хозяин Рыжухи объявился подобно застрявшему под Небесным Кругом духу: только что никого не было – и вот, полюбуйтесь, низенький и круглый со всех сторон иххорец, довольно потирающий ручки. Окинув покупателей проникновенным и почти влюбленным взглядом, он запросил за Рыжуху ну просто невероятных денег, тут же принявшись расхваливать чудесные скаковые качества лошади, небывалую резвость и редкую масть.

– Да ты-то сам на нее садился? – не удержавшись, съязвила Вейра, – небось, она у тебя не дольше, чем с утра!

Впрочем, вогнать иххорца в смущение оказалось так же сложно, как, скажем, заставить наместника Саквейра признать полную неосведомленность в вопросах качества корицы.

– Не лошадь – ветер! Продаю себе в убыток, дорогие мои, стоит она куда как дороже! А попробуйте найти лучше в Даншесе? Башмаки до дыр стопчете! Ай-ай, да за такую лошадь… Вдесятеро больше просить надо!

Девушка махнула на подпрыгивающего торговца рукой. А Ланс, вцепившись тому в широкий рукав и разбрасывая по улице вороватые взгляды, принялся объяснять, что, мол, денег у них нет – но зато ка-акой камешек имеется!

– А ну, покажи, – иххорец бодро зашуршал кафтаном, извлекая откуда-то увеличительно стекло.

– Да вот. Смотри, сколько хочешь.

Вейра сама не удержалась, взглянула. На ладони Ланса миролюбиво переливался гранями изумруд чистейшей воды размером с перепелиное яйцо.

Иххорец закашлялся и, надув щеки, занялся изучением камня. Затем, прищурившись, оглядел странную парочку.

– А еще такой есть? Могу к одному чудесному человеку отвести… Ему все равно, откуда вы камни берете…

– Так, значит, по рукам?

И Ланс с торжествующим видом отправился осмотреть товар, то есть приглянувшуюся лошадку.

Вейра, ожидаючи его, гладила по шее столь нежданно обретенную Рыжуху и на ухо обещала ей самое большое яблоко, какое только найдется на айрунском базаре.

… И, когда солнце только-только начало клонить жаркую свою голову на западный край неба, они выехали из Даншеса.

– Тут нам придется отправиться в разные стороны, – глухо изрек Ланс, придерживая поводья, – ты меня будешь ждать в Айруне?

И посмотрел на Вейру так, что у той вдруг больно сжалось сердце. Она прочистила горло и торопливо проговорила:

– Я тебя дождусь. Обязательно. Но как мы найдем друг друга там?

Ланс кивнул на булавку с сердоликом.

– Ты не снимай ее, хорошо?

Повисло молчание. Только какая-то птица суматошно орала в небе.

– До встречи, Ланс.

Он удивленно приподнял брови, словно Вейра сказала что-то совсем неуместное.

– Это просто вопиющая неблагодарность. Я спас тебе жизнь, буквально вытащил из рук сумасшедшего с ножом. И – «до встречи, Ланс» – это все, что я заслужил?

В синих глазах плавали искорки веселья. Но где-то на донышке затаилась грусть.

– А что… что я должна сделать? – девушка растерялась.

«Неужели не догадываешься?»

И осознала, что начинает медленно краснеть.

Ланс усмехнулся, оглядел ее с головы до ног.

– Увидимся в Айруне, Вейра.

Глава 9. Отблеск истины

…И снова хлестал в лицо горячий восточный ветер. Мелькали приземистые деревца, опаленные дыханием близкой пустыни, стелющиеся по земле кустики с серебристыми колючками вместо листьев, выгоревшая под солнцем трава. Небо – синее и необъятное, застыло сверху, накрывая Дхэттар хрустальным куполом.

…И снова Ланс был один.

Миола-Вейра, взмахнув крылышками, упорхнула яркой сказочной бабочкой, улетела к своему лорду… Суждено ли встретить ее еще раз на дорогах этого мира?

Шеннит придержал коня, вынул карту. Он продвигался в нужном направлении; все говорило о том, что приближается граница пустыни. Там, в соответствии с планом Цитронии, вырастет вторая пирамида, алмазное чудо для этого мира – и еще один крошечный шажок к низложению старших богов Арднейра.

Ланс сложил лодочкой ладони, сосредоточился… Потом быстро выпил несколько глотков холодной, словно ключевой, воды. Не мешало бы напоить и лошадку, но Ланс, поразмыслив немного, пришел к выводу, что животинка отдохнет уже через час-другой, и специально для нее он соорудит некое подобие поилки в иссушенной зноем почве.

А потом обжигающее дыхание пустыни вернулось, и замелькали колючки, кое-где даже присыпанные лиловыми звездочками соцветий. Глухой стук копыт сливался в низкое бормотание, усыплял. Солнце висело в зените, наслаждаясь видом истинных своих владений.

«Как хорошо, что я дал ей иглу », – думал шеннит, – «теперь я буду знать обо всем, что происходит с Вейрой… И, пока игла с ней – я всегда успею прийти на помощь».

Этому несложному фокусу его обучила сама Цитрония, самая старшая среди младших изменяющих и, как водится, самая опытная. Ланс прекрасно помнил, как, заговорщицки подмигнув, шеннита продемонстрировала самую обычную булавку.

«А от ее конца следует путеводная нить ».

Тонкий, как волос, разрыв в пространстве, незаметный и совершенно безвредный для материи мира; который в любой момент можно расширить до нужных размеров и последовать за тем, у кого игла. Конечно, это весьма болезненно даже для шеннита, но куда как легче, нежели прокладывать себе путь разъятием материи наугад.

А теперь путеводная нить соединяла его и Вейру, воплощение Миолы в ином мире.

Не в силах удержаться от соблазна, Ланс заглянул в крошечное отверстие: девушка тоже была в пути, мимо проносились зеленые лужайки, ручьи в радуге хрустальных брызг, великаны-сосны, вот уже который век тянущие руки вверх, надеясь коснуться неба…

Вейра сняла платок; и на солнце искрился, как дорогое вино, короткий ежик ярко-красных волос. Ланс вздохнул. Все-таки сходство не было полным: у той, Миолы, локоны не были столь жаркого цвета.

«И что, подобная мелочь посеет сомнение в твоем сердце?»

Он упрямо сжал зубы. Конечно же, нет.

… Прошел день. И еще один.

Ланс в очередной раз сверился с картой, спрыгнул на горячую землю. Теперь… Он находился как раз на том месте, где Цитрония нарисовала жирный крест. И – ни холмика в обозримом пространстве, только голая, иссушенная зноем степь.

Подкатив рукава, Ланс опустился на колени и положил ладони на землю: все же создавать пирамиду проще и быстрее из твердого вещества, чем прямо из воздуха. Усмехнулся, вспомнив курган – но тут же нахмурился и покачал головой.

Как бы не случилось чего дурного из-за постройки первой пирамиды. Ведь он видел собственными глазами мумию с копьем, а, по словам Вейры, это был спящий эрг, дитя огня… Безумное дитя.

Впрочем, Ланс легко отмахнулся от этой тревожной мысли; в конце концов, времени до ухода тени Арднейра оставалось предостаточно, и, ежели что произойдет, он еще успеет подчистить следы.

… Пирамида получилась замечательной: гладкой, прозрачной, как слеза. И засияла на солнце так, что – тут Ланс усмехнулся – не пройдет и нескольких дней, как здесь соберутся мудрецы, узрившие «божественный свет далеко на востоке».

Как и в прошлый раз, он почувствовал легкое головокружение, короткая вспышка боли на миг заставила сердце сжаться. Как ни крути, Дхэттар не был его родным миром.

«Ох, да какая разница? Отстроишь еще четыре пирамиды и тебя вытянут отсюда…»

Ланс потоптался на месте. Еще раз окинул пирамиду критическим взглядом и, не обнаружив видимых изъянов, направился к своей лошадке.

По серой, покрытой трещинами и выщербленной ветрами земле скользнула легкая тень. Шеннит, прикрывая глаза рукой, взглянул вверх, ожидая увидеть ястреба… Но увидел лицо.

Женское лицо. С правильными чертами, словно высеченными из мрамора скульптором-чудотворцем. С короной из тугих черных кос над высоким лбом. Глаза казались двумя провалами в небо, на губах блуждала задумчивая улыбка.

– Цитрония!

Она вздрогнула. Черные тонкие брови непонимающе изогнулись, а затем взгляд переместился с пирамиды на Ланса.

И это оказалось весьма неприятным. Взгляд шенниты, неведомо как просочившийся сквозь межмирье, тяжко давил, заставляя сознание испуганно съеживаться и улиткой заползать в спасительную темноту… Ланс потер виски – немного полегчало. Но как, во имя всего сущего… как ей это удалось?!!

– Ты меня видишь? – удивленно спросила Цитрония, разглядывая с небес крошечную фигурку собрата. На лбу пролегла глубокая складочка, размером, наверное, с рукав реки.

– Вижу, – просто ответил он, все еще прикрывая глаза ладонью, – а ты-то как?..

Цитрония пожевала гулами, размышляя. Затем улыбнулась.

– У меня просто получилось воспользоваться тенью. Я гляжу, ты уже возвел две пирамиды… Близится, близится час возмездия!

– Эмм…

– Поторопись, Ланс. Тень сейчас в своей наивысшей точке, еще семь-восемь дней – и пойдет на спад… Чтобы мы успели тебя выхватить отсюда.

– Цитрония…

– Что?

– Я нашел… ее… И хочу, чтобы нас забрали вместе.

Небесный лик прищурился, изучая Ланса.

– Кого – ее?

– Миолу.

– Ах, вот как… – Цитрония озадаченно хмурилась, размышляя, – собственно, это не противоречит…

– Я твердо уверен, что это ее воплощение, – решительно сказал шеннит, – и я хочу, чтобы нас забрали вместе.

– Но это будет непросто, – прошелестела Цитрония с бездонного неба, – даже очень непросто.

– Разве я недостоин небольшого вознаграждения за труды? – Ланс подмигнул ей, – это сложно, но выполнимо. И я хочу, чтобы было именно так.

Шеннита нервно дернула щекой.

– Как скажешь, Ланс. Все, что пожелаешь. Только… поторопись. Время уходит.

И начала таять. Лоб стал большим белым облаком – из тех, что плавают величаво над землей, но никогда не принесут ни капли дождя. Волосы – знойной дымкой. Ну, а как только исчезли веки, растворились в сини и глаза шенниты.

– Вот вам и тень Арднейра, – пробурчал Ланс, – а Цитрония-то с годами все сильнее…

«Но все мы с годами становимся сильнее, мудрее… Пока не сойдем с ума, как это происходит со старшими».

Во рту стало горько. Ланс сплюнул себе под ноги и направился к лошади, нет-нет, да поглядывая на небо. Но белое облако уже уплывало на запад, не собираясь вновь превращаться в лоб Цитронии.

«Главное, что они заберут и Миолу вместе со мной», – думал он.

А если она не захочет?

«Значит, придется сделать так, чтобы захотела. Она должна, должна вспомнить».

А если не вспомнит?

Ланс вздохнул. Труднее всего переспорить самого себя, потому как оба оппонента выставляют достаточно веские аргументы в пользу своих соображений.

«Ну что ж, тогда мне придется решать, что дороже – жизнь в Арднейре или жизнь с той, кого я любил больше жизни, но кого так и не смог уберечь».

Шеннит развернул карту, прикинул по солнцу, в какую сторону ехать дальше. Третья пирамида ждала его.

Но, когда снова замелькали под лошадиными копытами жухлые кустики травы, Ланс ощутил беспричинную, казалось бы, тревогу.

Цитрония слишком легко согласилась перетащить в Арднейр человека из другого мира. Слишком… Было в этом покладистом поведении старшей из младших нечто совершенно непохожее на нее. И перед мысленным взором Ланса вдруг сложилась презабавная картинка: запряженный в повозку ослик, перед его мордой – яркая, сочная морковка, привязанная к жерди. Ослик тянется к лакомству, но оно все дальше, дальше… И маленькое серое создание тянет неподъемный груз в погоне за тем, чего никогда не достичь.

«Ты получишь Вейру, только дострой пирамиды».

Ланс хмыкнул, покачал головой. Маленький, жалкий ослик и морковка, привязанная к длинной жерди.

* * *

…Севетр беззаботно пощипывал травку, и Тиорин ощутил нечто, похожее на приступ зависти. Уж коню-то нет разницы, курган ли перед ним или громадная пирамида, прозрачная, как слеза – и в то же время играющая на солнце гранями. Да так, что невозможно смотреть, не щурясь.

Лорд Саквейра устало опустился на камень-валун, выплюнутый в незапамятные времена вулканом. Еще раз окинул взглядом пирамиду, втайне надеясь, что – произойдет-таки чудо – и творение неизвестного высшего существа растает само собой, обратившись в костяной курган.

Но таких чудес не бывает, Тиорин это прекрасно знал, а потому очень емко высказал в лесную тишину то, что думал о создателе пирамиды.

– Встречу – заставлю загонять Тэут-Ахи обратно, – заключил эрг. И задумался.

Ему и в самом деле было над чем поразмыслить, потому как пирамида посреди дубовой рощи, несомненно, была оставлена кем-то очень могущественным. А если этот кто-то пришел в Серединные земли с целью их захватить, подчинить своей воле? И как далеко простираются возможности этого существа? Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

«А если он преследует иные цели? Например, и вовсе разрушить это хрупкое пристанище живых? Что тогда?»

Тиорин закрыл глаза и откинулся на корявый ствол. Пальцы сами нащупали застарелый след ожога, охвативший левое предплечье до локтя. И – совсем не к месту – накатила тошнотворная волна страха. Только чужой твари не хватало под этим небом! Вдобавок к просыпающимся старшим…

Из-под опущенных ресниц эрг уныло смотрел на пирамиду. Ему послышался заливистый смех Тэут-Ахи; входя в силу, она снова начинала играть с ним. Как тогда, очень, очень давно… Правда, надо отдать должное Тэут-Ахи: она так и не дала ему умереть от ран, столкнув в кипящее пламя Возрождающей купели…

Он резко поднялся на ноги. Легко вскочил в седло и огрел ни в чем не повинного Севетра хлыстом.

… Закатное солнце застало его бродящим среди обгоревших развалин дворца на Айрун-ха.

Покой и тишина царили здесь, среди торчащих, словно кости гиганта, обугленных балок и россыпей камней. Длинные тени вальяжно тянулись через двор, к искореженным и оплавленным воротам, стекали за кромку каменной террасы, где был в свое время выстроен дворец лорда, чтобы на склоне влиться в море сумеречной дымки.

Что и говорить, Тэут-Ахи постаралась на славу, камня на камне не оставив от жилища младшего эрга. А таверсы не спешили тушить пожар; чувствуя старую хозяйку, убрались поглубже, к рекам лавы, чтобы дождаться решающей схватки и пойти за победителем.

Побродив по пепелищу, он нашел то, что искал – из-под осколков закопченного мрамора выглядывало начало лестницы, уходящей вниз. Великая Бездна, а ведь ему любым путем надо попасть туда!

Тиорин мысленно сделал шаг в сторону, за огненную завесу. И, выдохнув в прохладный воздух порцию серного дыма, принялся мечом расчищать себе дорогу как путешественник прокладывает себе путь сквозь дикие заросли при помощи верного топорика или, на худой конец, добротного ножа.

Далеко вверху остался клочок сумеречного неба, когда завал резко оборвался в непроглядную черноту подземелья.

«Значит, надежда есть», – Тиорин улыбнулся и поспешил вперед. Туда, где темноту разгоняло багровое мерцание, напоминающее отблески костра в ночи.

Подземной части дворца повезло куда больше, чем надземной. Тэут-Ахи не стала устраивать всеобъемлющего погрома – «Не иначе, для себя поберечь решила». И, скользнув сквозь портал в сплетение нижних тоннелей, эрг поспешил дальше.

…В глубине Оракула пульсировало живое пламя, бросая алые сполохи на стены. Тиорин обошел кристалл вокруг, потрогал случайную выбоинку, навскидку пытаясь угадать ее происхождение.

– Что, молчишь?

Оракул и вправду хранил молчание. Мыслепотоки, раньше низвергаемые водопадом, куда-то исчезли; да и огонь, заключенный в гранях рубина, едва теплился.

– Эй. – Несмело позвал эрг, – тебе что, досталось от прежней хозяйки?

Слабый, едва различимый толчок на уровне лба. Но он-то и обрадовал Тиорина: все-таки Оракул был жив. А угасание… Ну, значит, на это у древнего кристалла, несущего предвидение, оказались иные причины.

– Я нашел ту женщину, о которой ты говорил, и сделал ее эргом. Но теперь к нам явился некто, с легкостью возводящий монолитные пирамиды… Алмазные. И таких размеров, что я даже боюсь предположить границы мощи этого существа. Что скажешь на это, Оракул?

В пещере повисло напряженное молчание. Молчал Тиорин, терпеливо дожидаясь ответа, и молчал Оракул, не считая нужным даже оповестить хозяина о своей способности предсказывать.

Быть может, как и таверсы, оракул более не считает его своим хозяином? И собирается говорить только с победителем?

Эрг тихо ругнулся. Вот она, преданность… Впрочем, для таверсов это был всего лишь древний обычай, откровение Бездны и ее закон. Слуги пойдут за победителем. А пока нет ни победителя, ни побежденного – слуги не достанутся никому.

В последний раз окинув взглядом молчащего Оракула, Тиорин повернулся и побрел к выходу из пещеры. Но, стоя на пороге, вдруг услышал:

«Ты сделал все правильно, Тиорин Элнайр. Тень над нами, тень иных».

– И это все, что ты можешь сказать? – он повернулся к кристаллу, – раньше ты был куда как более разговорчив. Это проделки Тэут-Ахи?

В прозрачной глубине оракула жарко полыхнуло.

«Я же сказал, ТЕНЬ ИНЫХ!!! Я ничего не вижу, хозяин! »

Тиорину, по людской привычке, захотелось потереть лоб, и он уже было поднял руку, как запоздало вспомнил о рогатом шлеме, и о том, что лба, как такового, под ним нет, и пальцы провалятся в огонь…

– Эээ… Так это существо, что строит пирамиды – это следствие тени? И что ему нужно от нас?

«Оно само из тени», – устало прошелестел Оракул. И снова завел свою шарманку, – «тень иных над нами, Тиорин, тень иных…»

Покидая пещеру, эрг пожимал плечами. Он терпеть не мог туманных изречений Оракула, и точно также настоящей пыткой была полная неизвестность – а оттого и ощущение собственной беспомощности. А буря-то надвигалась, причем стремительно; и черные крылья смертоносных ветров уже кое-где коснулись Саквейра.

Тиорин добрался до нужной развилки и свернул – но не к первому порталу, ведущему наверх, а в давно заброшенный тоннель, где сам он не бывал вот уже… наверное, лет триста.

Тоннель вел по самому низу висящего над Бездной дворца; в одном месте, сбоку, каменная глыба дала трещину, отвалился кусок гранита – и в результате получилось нечто вроде балкона. Тиорин задержался на несколько мгновений, чтобы оглядеть свои владения пред-Бездны. Таверсы исчезли, видать, увел их Юдин подальше от господских дрязг. А Возрождающая купель была пуста. Там, где билось живое Первородное пламя, теперь чернела глубокая дыра… Эрг помянул Тэут-Ахи крепким словцом и зашагал дальше, мысленно моля Бездну сохранить блуждающий портал .

Занятным был этот вид порталов. Потому как мог открыть путь в любой другой, существующий портал – но только если на той стороне путешественника ждали и принимали. По договору, заключенному с эргами Шеззара сразу после падения старших, блуждающий портал вел именно в их владения под Шенду-ха.

«И почему было решено именно так?» – подумал Тиорин, – «это можно было бы объяснить, пожелай они собирать нас, допустим, раз в столетие. А то ведь нет – молчали все эти годы».

Он поморщился при мысли о том, что теперь ему, хочешь-не хочешь, а придется навестить хозяев Шенду-ха. Слишком много накопилось вопросов, и слишком много всего случилось, чтобы разобраться во всем самому.

* * *

…Вейра ожидала увидеть белоснежное плетение арок, но в глаза бросалось лишь уродливое угольно-черное пятно на склоне Айрун-ха. Вниз по позвоночнику проложила себе дорожку ледяная капля пота, и страх, чьи когти выкованы из горных льдов, сомкнул на сердце колючие лапы… Вейра сжала зубы, ощущая во рту пакостный кисло-горький вкус.

– Н-но, вперед, пошла!

И полетела вниз, с холма. Почти ничего не видя перед собой, едва не разбрасывая с дороги тех, кто шел или ехал навстречу.

«Но он предупредил, что встретимся в доме моего отца», – девушка судорожно хваталась за надежду, как тонущий в речном разливе муравей за плывущую щепку, – «но что, поглоти меня Бездна… что там могло случиться?!!»

Дверь ее дома оказалась незапертой. Мало того, носила настолько явные следы незаслуженных побоев, что Вейра похолодела. Торчащие щепки, неумело прилаженные петли… Пытаясь сдержать рвущееся из груди дыхание и хотя бы не выглядеть до смерти напуганной, она метнулась в столовую, туда, где они с отцом и Жильером раньше обедали…

Мильор Лонс полулежал на кушетке, подперев щеку маленьким сухим кулачком (вообще, руки у архивариуса были маленькими, словно Небесный круг сразу решил, что человек этот будет работать исключительно пером). Пегие, легкие волосы – всклокочены. А ступни… Тут Вейра действительно покрылась ледяным потом.

– Папа!

Архивариус подскочил на месте, обернулся – и в его глазах девушка прочла растерянность и… страх.

Она бросилась к нему.

– Папа, что случилось?!!

На удивление, Мильор Лонс вовсе не торопился обнимать свою вернувшуюся дочурку. Наоборот, как-то съежился и утонул в пуховой перине.

Но Вейре было не до наблюдений за поведением отца.

– Да что же это такое?.. – среди размотанных бинтов багровели подживающие ожоги.

Слез в ее глазах стало слишком много, и они, перелившись через край, потекли по щекам. Вейра даже совершенно позабыла о сожженном дворце лорда, и о своих злоключениях в иххорских землях.

– Кто это сделал? Кто?!!

– Девочка моя… – и тут Мильор Лонс нерешительно протянул к ней руки, чтобы заключить в объятия.

– Разве не ты боролась за освобождение Саквейра от эрга, порождения Бездны?

Она резко обернулась – в дверях, улыбаясь, стоял Тиорин Элнайр. Как всегда, сама изысканность и элегантность, даже невзирая на простую, совершенно не подходящую для властелина Саквейра одежду. И сквозь расстегнутый ворот рубахи виднелся свежий багровый шрам.

– Ты? – она чмокнула отца в щеку и торопливо поднялась с кровати, – может быть, ты мне объяснишь, что здесь происходит?!!

Улыбка медленно сползла с лица эрга.

– Если ты не слишком утомилась с дороги, то я бы предложил выйти поговорить в сад.

Вейра кивнула.

– Пожалуй. Мне тоже есть, о чем рассказать.

…В дальнем углу садика, под старой грушей, стояла деревянная скамья. Вейра еще помнила ее новенькой; там же сиживали они с Жильером, обсуждая грандиозные планы по избавлению Саквейра от власти демона. И туда же пришла она, огненный демон, с ненавистным раньше лордом. Забавно? Ни капли. Всего лишь еще один пример злой шутки, какие любит подстраивать всемогущая Судьба.

Над головой в листве прятались зеленые пока груши, рядом, в двух шагах, у дорожки цвели фиалки. Тиорин Элнайр сидел рядом, в серых глазах – тщательно сдерживаемое любопытство. Наверняка ему нетерпелось услышать историю Вейры, но он молчал, предоставляя ей право начать.

Вейра вздохнула полной грудью, откинулась на потрескавшуюся теплую спинку. А затем достала заветную шкатулку красного ясеня и протянула ее Тиорину.

– Это он и есть? – эрг бережно принял добычу из ее рук, приоткрыл резную крышечку и внимательно осмотрел содержимое. – Но это же…

Вейра кивнула.

– Да. Всего лишь камень. Но это именно то, чем пользовался Тоэс Мор, и этот их Учитель, который, к слову, оказался старшим эргом. Да и… Разве ты сам не чувствешь?

Для Вейры ощущение камня было похоже на медленно погружение в вязкую янтарную смолу. Сперва ступни, затем щиколотки. И не вырваться, не добраться до заветной двери; и снова то жуткое мгновение, когда к горлу приставлен нож, а шелестящий голос произносит даже на слух какое-то «железное» слово – режь… Она поежилась, глядя на самый обычный, гладкий камень. Затем перевела взгляд на лорда; в его глазах полыхали, пересыпались алые искры. Наверное, Тиорин Элнайр ощущал нечто близкое, далекие, болезненные воспоминания – судя по всему, их у лорда было предостаточно.

…Эрг решительно захлопнул шкатулку, поставил ее между собой и Вейрой, а потом приказал:

– Рассказывай. Сперва ты, затем я. Все, без утайки.

Она почувствовала, что краснеет. Без утайки – значит, и о Лансе тоже? Скорее всего – да. Тем более, не часто встречаешь бога из чужого мира, способного одним движением мысли расправиться с эргом.

Тиорин легко коснулся сердоликовой булавки.

– Подарок?

Щекам стало совсем жарко. А лорд Саквейра, задумчиво оглядев Вейру, спокойно сказал:

– Кажется, это мы уже обсудили. Ты вольна поступать так, как сочтешь нужным или… более приятным. Хотя, не сказал бы, что я в восторге.

…Они долго сидели под старой грушей. И, хоть и сгущались тучи над Серединными землями, отчего-то у Вейры было светло и легко на сердце. Словно она долго-долго бродила по мрачному лабиринту, а потом вдруг увидела впереди яркое пятнышко неба и поняла, что выход – рядом. И даже свежий шрам на груди Тиорина уже не пугал. В душе крепко завязла уверенность, что все как-нибудь разрешится… Пока они живы.

– Так вот, значит, кто разбудил Тэут-Ахи, – пробормотал Тиорин, – говоришь, он разнес на куски старшего эрга?

– И считает меня когда-то потерянной возлюбленной, – нахмурилась Вейра, – мне не по сердцу такой обман. Но он… Ланс убежден в том, что я – это она.

– А ты бы и не отказалась быть на месте той женщины? – подмигнул эрг, – по-моему, сейчас у нас все козыри на руках. Разбуженная старшая, конечно, опасна, но…

Он совсем по-человечески поскреб черную щетину на подбородке. Затем с непонятной улыбкой поглядел на Вейру.

– Ты ведь дождешься его здесь, как и обещала?.. Мне тоже… не терпится увидеть чужого бога.

– Ланс мог бы справиться и с Тэут-Ахи, – Вейра, прищурившись, глядела на рисунок листвы в синей рамке неба, – мог бы…

– Если ты его об этом попросишь, именно так он и сделает.

– А ты? Что ты хочешь предпринять?

Эрг усмехнулся. Покачал головой.

– Пока что мне остается только ждать. Лорд и леди Меонара предупреждены, надеюсь, они окажут Тэут-Ахи теплый прием. В замок я пока возвращаться не хочу, лучше на время затеряться в Айруне. Чуть позже я отправлюсь в одно путешествие, а ты останешься со своим героем. Только…

– Что?

Эрг внезапно перешел на шепот, словно их могли подслушать даже здесь.

– Ты ведь помнишь, как выглядела старшая? Ну, тогда, на картине…

– И?..

– Если, упаси Первородное пламя, ты ее встретишь – беги со всех ног. И ни в коем случае не перекидывайся в демона, пока что ты слабее ее. Пусть для нее ты будешь еще одной смертной женщиной, такой же, как все. Моли Бездну, чтобы она не почуяла в тебе эрга… Хотя, боюсь, ее не проведешь.

Вейра удивленно приподняла брови.

– Ты не уверен в том, что она отправилась на восток? И она может вернуться?

Эрг не ответил, разглядывая фиалки. Вейра повторила свой вопрос. А заодно поинтересовалась:

– Она захочет меня убить, если увидит во мне младшего эрга, да?

Тиорин дернул плечами, словно стряхивая невидимый груз. Затем в упор посмотрел на Вейру – теперь в его серых глазах стыла давняя боль.

– Ты не понимаешь. Она может сделать так, что ты сама будешь просить ее об этом. Она… умеет заставлять молить о смерти, уж поверь мне.

Вейра помолчала. А затем, вдруг решившись, спросила:

– Эти твои… шрамы… это от нее, да?

Он с наигранной беззаботностью сорвал зеленый листок и тут же смял его.

– Видишь ли, Вейра, – голос лорда звучал глухо и устало, – некоторое время я пытался понять… Или объяснить, самому себе – что находит эрг в пытке, как таковой? Ведь Первородное пламя – слишком чистое. Беспощадное, но чистое, и дети его не должны наслаждаться мученями других… А потом я понял – Тэут-Ахи не находила радости в пытках. То, что она делала… Это было всего лишь испытание для будущего бога пламени. И то, что она сможет сделать с тобой, попадись ты ей в руки, это тоже не будет истязанием ради получения низменного и неестественного удовольствия. Это будет месть, простая и незамысловатая. А месть в понимании Тэут-Ахи – это боль, которую только могут вместить Небеса нашего мира.

* * *

Закатное солнце настырно ворочалось в облачной колыбели, никак не желая удаляться на покой. Что есть силы оно хваталось пальцами-лучами за горячую землю, за приземистые деревца, за роскошные кусты колючек… И за курган.

«Могильник, как сказала бы Вейра».

Ланс извлек карту и принялся за тщательное изучение. Ага, метка расположилась чуть ниже одинокого холма, тоже, кстати, старательно прорисованного на карте. Значит, все правильно: он добрался до нужного места, осталось лишь собраться с силами и взрастить еще один алмаз размером с маленькую гору.

Шеннит с тоской уставился на могильник. Эх, а ведь как было бы здорово не поднимать пирамиду из пустого грунта, наращивая слой за слоем из воздуха! Тем более, вон он, готовый холм…

Но старшие эрги спят в могильниках. Ты ведь не знаешь, что случилось с тем эргом, на месте усыпальницы которого ты возвел пирамиду. Быть может, он уже бродит по просторам Дхэттара, снедаемый жаждой крови?

Он с силой провел пальцами по волосам, словно пытаясь причесать беспорядочно скачущие мысли. А затем, взяв под уздцы свою лошадку, двинулся к настороженно застывшему кургану. Пока не проверишь, не узнаешь.

…Здесь все было так же, как и в том, первом. Каменные террасы, провал в кромешный мрак на уровне третьей и нехороший запашок, прямо-таки сочащийся из зловещей глубины. Ланс потратил некоторое время на возню с огнивом, невольно позавидовал огненным демонам, для которых подобные занятия наверняка заключались в действиях вроде «плюнешь на трут, он и загорится». И, запалив факел, медленно двинулся вниз по лестнице, виток за витком.

Он, собственно, только хотел убедиться, что в этом могильнике сладко спит старший эрг, которого не следует тревожить.

Лестница костяным хребтом давно издохшего ящера круто уходила вниз. А затем резко оборвалась, ткнувшись в каменную площадку, по углам усыпанную костями. К слову, последнюю жертву здесь приносили ох как давно, да и не стояло такого зловония, как в том, северном могильнике… Ланс подозрительно уставился себе под ноги. Потом проворчал парочку ругательств – плита была сколота с одного края, словно кто-то ее подбросил, и она, падая, утратила часть кромки. Впрочем, скол был не маленьким, в образовавшуюся щель мог протиснуться и человек.

И шеннит, хоть и был богом чужого мира, причем могущественным достаточно для любого здешнего владыки, почувствовал себя неуютно.

– Ну, и кто тут у нас? – он опустился на колени, заглянул в непроглядную темноту.

Ничего.

Ланс осторожно просунул в щель руку с факелом, заглянул еще раз. Трепещущий круг света выхватил из мрака каменное ложе. Пустое ложе …

Шеннит выпрямился. И что бы это значило? То, что еще один старший эрг разгуливает на свободе? Похоже, в Дхэттаре происходило нечто занятное, да, к тому же, опасное для местных обитателей.

«Но тебе-то какое дело? Ты покончишь с этим неблагодарным делом и вернешься в Арднейр. Вместе с Вейрой».

Ланс, стараясь дышать как можно реже (все-таки не цветами пахло в холодной утробе усыпальницы) начал подниматься обратно, к солнцу. Могильник пустовал, а, значит, его можно было смело употребить на постройку пирамиды… Только вот… Каждая из них иссекает боковые протоки Силы Дхэттара. Хочешь перенести пирамиду? Пожалуйста. Взгляни на кровоток этого мира, и поймешь, что делать дальше.

Ланс покосился на солнце, которое, утихомирившись наконец, помаленьку пряталось за далекую горную гряду. Затем мысленно потянулся к срезу путеводной нити, убедиться, что с Вейрой все в порядке.

Уютный аромат сдобы вплетается в легкие колечки пара над чашками. Терпкий, с кислинкой, вкус заваренной травы. На сердце – ожидание, в душе – покой. А напротив сидит молодой мужчина. Странная у него внешность: брови и пробивающаяся на подбородке щетина – черные, глаза – цвета остывшего пепла. А волосы, гладко причесанные и сзади собранные в хвост – красны, как ягоды калины зимой. И еще… странное ощущение опасности, волнами исходящее от него.

Ланс встрепенулся. Великолепно! Пока он пропадает в этой богами позабытой пустыне, с его избранницей – другой.

«И ты рассчитываешь забрать ее с собой? Дурак, наивный дурак…»

Он постарался успокоиться. Что бы ни делала Вейра, их судьбы принадлежат друг другу, и когда-нибудь память о прошлом проснется – если не в мыслях, то в сердце. А ему, богу иного мира, лучше приступить к выполнению своей миссии.

Ланс вновь развернул карту Дхэттара. Каждая пирамида все равно что надрез на березовой коре, чтобы собрать вкусный сок…

И тут шеннит впал в сомнения. С одной стороны, ему должно было быть абсолютно все равно, возводить очередную пирамиду на пустом месте или преобразуя материю старого могильника. Строишь все шесть пирамид, забираешь Вейру – и отправляешься с ней в Арднейр. Это казалось вполне правильным и разумным.

Но с другой стороны… Ланс ощутил, как в нем просыпается истинный бог, познающий иные миры. Где-то на самом донышке рассуда завозилась, зудя, мысль о том, как было бы здорово исследовать кровоток Дхэттара и, быть может, даже улучшить схему, предложенную Цитронией.

«А оно тебе надо?» – спросил он сам себя.

«Почему бы и нет? В конце концов, времени у меня предостаточно».

«Что ж ты не подумал об этом, когда превратил могильник в алмазную гору и, скорее всего, разбудил старшего эрга?»

Ланс покачал головой. Тогда он считал, что поступает правильно…

Чтобы окончательно разрешить сомнения, он подбросил монетку. И – все решила Судьба.

Ланс улегся на спину, раскинул в стороны руки, так, чтобы ладони оказались крепко прижатыми к теплой земле. По пальцу тотчас же засеменил муравей, и был с возмущением изгнан: малейшая помеха в работе, и все пойдет прахом.

Закрыв глаза, шеннит прислушался. Разумеется, Дхэттар – чужой мир, возможно, понять кровоток будет непросто…

«Но у Цитронии получилось. А значит, получится и у меня».

… Гул. Далекий, едва различимый, распадающийся на отдельные частые удары. Шум льющейся силы, той самой, что делает Дхэттар отличным от мертвой груды камней.

Ланс вдохнул. Выдохнул. И перестал ощущать свое тело.

Теперь он парил высоко, в бледно-лиловом сумеречном небе. Далеко внизу осталась распростертая посреди степи фигура шеннита, рядом топталась крошечная лошадка, а потом и они исчезли. Раскрывались навстречу взгляду недра Дхэттара, смывались один за другим пласты почвы – и вот забились, пульсируя, протоки силы.

В восприятии шеннитов сила Арднейра была похожа на малиновый сок. Сила Дхэттара напоминала ключевую воду, такая же чистая, прозрачная и божественно-приятная на вкус. И, как зачастую бывает с родниками, двигалась она толчками; иной раз проток почти иссякал – чтобы через несколько мгновений снова вспучиться жизнь несущей влагой.

Ланс глядел. Запоминал, стараясь не упустить ни одного, даже самого маленького ручейка. Мысленно сравнивал с картой… Все пирамиды, как и следовало предположить, Цитрония расставила над пересечениями протоков, там, где кристально-чистые реки свивались узлами. Только вот задействованы оказались отнюдь не боковые протоки, а главные, составляющие основу всего Дхэттара.

Каждая пирамида – все равно, что глубокий прокол. Сила хлынет в них, главные потоки, не восполняясь, начнут мелеть, и мир… ведь силы, поддерживающей его дыхание, не так уж и много на самом деле, а затыкать дыры уже будет некому… если Ланс отправится в Арднейр… и что дальше?!!

Словно гигантские, ненасытные рты, будут раскрываться одна за другой трещины. Заглатывая все живое и оттого делаясь все шире, шире… Лишенные внутренней влаги и пытающиеся утолить свою жажду за счет живого снаружи. Земля Дхэттара начнет выворачиваться наизнанку. Мир… не чувствуя больше жизни внутри, пожрет то, что живо и дышит на его поверхности…

И одновременно дикой какофонией гремели в ушах слова Цитронии о том, что ничего страшного не произойдет.

«Она солгала», – промелькнула юркой ласточкой мысль, – «солгала… только ли в этом?»

Ослик, тянущийся за морковкой.

Тело, распростертое далеко внизу, ринулось навстречу с воистину жутковатой скоростью, словно ему надоело валяться куклой-пустышкой на выжженной солнцем траве. Удар. Вспышка. Ощущение шершавых лошадиных губ на лице – и темнота.

Когда Ланс очнулся, на него укоризненно смотрела луна, кутаясь в ажурную шаль из молочно-белых облаков. Постанывая и скрипя зубами от тянущей боли во всем теле – словно пропустили сквозь мельничные жернова, по-иному и не скажешь – он сел и обхватил руками гудящую голову.

«Возможно, Цитрония и сама не знала, что последует за изъятием силы?»

Хмыкнув, Ланс обозвал себя идиотом. К чему эти детские попытки оправдать шенниту? Цитрония старшая из младших, и оказалась достаточно мудрой, чтобы сварганить этот план по уничтожению старших богов Арднейра. У нее, к тому же, хватает ума, чтобы запросто заглядывать в Дхэттар прямо с небес… И она-то не знала о последствиях?!!

Ланс нервно хихикнул. Нет, шеннита все прекрасно знала, и была готова принести чужой мир в жертву собственным амбициям. Которые, кстати, зачастую впечатляли…

Лошадка, проявляя истинно материнскую нежность, прихватила бархатными губами за ухо, и Ланс рассеянно потрепал ее по морде. У него зарождалось гаденькое чувство, что Цитрония ловко обвела его вокруг пальца. И только ли его?!!

«Но если смерть Дхэттара принесет процветание Арднейру, разве не заплатишь ты эту цену?»

Ланс провел ладонью по шелковистой гриве. Поглядел на черный силуэт могильника и мысленно поблагодарил тех, кто его когда-то возвел над этой равниной. Потому как не задайся он вопросом о том, как именно взаимодействуют пирамиды с протоками – и Дхэттар был бы обречен.

«Она солгала единожды», – мрачно размышлял шеннит, – «похоже, Цитрония задумала кое-что грандиозное… Но что?»

Ланс скрестил ноги, усаживаясь поудобнее. Принести Дхэттар в жертву во имя Арднейра… Во имя Миолы, погибшей и возродившейся под другими небесами…

«Ты заберешь ее с собой, а остальные… Разве тебе не все равно на самом деле, что будет дальше с этим миром?»

Он покачал головой. Может быть, младший бог Арднейра и не должен был думать и рассуждать таким образом, но все же…

«Здесь пока что все живое. Так можешь ли ты убить, уничтожить то, что дышит, ради новой дороги для собственного мира? Что важнее – благополучие твое и Арднейра или же жизни тысяч и тысяч смертных?»

– Хороший вопрос, Ланс, – пробурчал шеннит под нос, – сколько раз это уже было с тобой? На одной чаше весов жизнь, и на другой тоже… Чем-то придется пожертвовать, но вправе ли ты решать?!!

Он тоскливо уставился на добродушный лик луны, словно там можно было прочесть ответ. А затем Ланс подумал, что попросту теряет драгоценное время. На самом деле… Последним камешком на чаше весов станут истинные намерения Цитронии.

Ночь только началась, а у него в арсенале был способ выяснить, что же задумала старшая из младших.

* * *

… Деревянная шкатулка покоилась на кухонном столе. Рядом медленно таяли две свечи в дешевом подсвечнике. Свет от пары золотистых огоньков выхватывал из мрака румяный бок круглого хлеба, старую фарфоровую кружку с отбитой ручкой и полупустую бутыль вина, в Айруне именуемого «Радостью пастушки».

Тиорин Элнайр сидел на шатком табурете, подперев кулаком подбородок, и смотрел на содержимое шкатулки. Казалось бы, камень как камень; кусок шлифованного базальта величиной с детский кулачок. Кто бы мог подумать, что он возымеет такое действие на младших детей Бездны?

Эрг потянулся к кружке, сделал большой глоток «Радости пастушки». Затем он мрачно подумал о том, что просто тянет время, не решаясь перейти к воплощению в жизнь своего плана – который заключался в подробном изучении свойств чудного камешка. И дело было даже не в том, что Тиорин опасался призывать Мудрость Бездны; конечно, это было неприятно, но вполне терпимо. Просто сам вид черного камня будил в нем воспоминания, те, что он так долго старался забыть.

«Хорош медлить», – он решительно отставил кружку, – «иначе как еще узнать, что все это значит, и кто тут замешан?»

Камень насмешливо подмигнул багровым бликом – мол, попробуй, разгадай меня.

Тиорин прищурился на огоньки. Позволит ли Бездна понять сущность камня? Подбросит ли подсказку или, как бывало раньше, заведет в лабиринт воспоминаний и бросит? Словно в прошлом – ответы на все вопросы. Ведь воля Ее слишком изменчива, непредсказуема, и если Первородное Пламя – чистый, спокойный жар, то Бездна – мятущиеся тени, густая вуаль тьмы, укрывающая Истину. Которая всегда ведома Ей, вездесущей, всеобъемлющей…

«Пора. От того, что ты не можешь решиться на последний шаг, никому лучше не станет».

Он закрыл глаза. Сосредоточился. Потянулся к вечной матери всех эргов… И, ощутив ее раскаленное дыхание на лице, улыбнулся. Бездна ответила, не отвернулась от вопрошающего, обняла трепещущими крыльями. Густой мрак и пустота окружили его, и вот уже нет ни кухни, ни стола, ни румяного хлебного бока, а под ногами – бездонная пропасть и жаркие сполохи.

«Спрашивай».

Казалось, голос шел отовсюду, обволакивал плотным коконом. Тело пронизали огненные нити; Тиорин невольно отпрянул, но тут же, скрипя зубами, рванулся вперед – и вниз. Навстречу истине.

«Смотри».

Он продолжал падать, но уже не просто вниз – а кружась по спирали, все медленнее, медленнее… Пока не увидел… Себя.

Лежащим в темном и сыром сарае. Руки и ноги стянуты кожаными ремнями, так, что не пошевелить. И длинные волосы еще черны, как вороново крыло, а вот борода уже острижена, неровно, в спешке. Да и кто будет церемониться с тем, кто проиграл самую важную схватку?

Он лежал, глядя в щель между подгнившими досками на то, как ползет по зеленому стеблю пятнистый жук, и думал – не преставая думал о том, отчего родной брат так поступает с ним. Обычай есть обычай, верховный вождь должен быть один, а проигравший – отправиться в изгнание…

«Так почему же ты приказал меня бросить сюда?»

Вопрос, на который пока нет ответа. И остается только гадать, какие мысли крутятся сейчас в голове нового верховного.

За дощатой стеной стремительно темнело. Жук давно уполз, сочные стебли травы терялись в подступающих сумерках. Где-то тревожно кричала большая птица.

А потом спокойствие вечера разлетелось глиняными черепками. Распахнулась дверь сарая, и Тиорин хотел было посмотреть, кто это пришел его навестить – но все тело затекло, и головы не повернуть… Впрочем, гость был заинтересован в том, чтобы его заметили. Тяжело протопал через весь сарай и присел на корточки в изголовье.

– Ну, что ты чувствуешь, брат ?

Верховный вождь пришел навестить поверженного соперника.

Тиорин скосил глаза, разглядел в потемках тускло поблескивающий золотой обруч в смоляных волосах, бледный абрис лица. Глаза отчего-то казались двумя провалами в вечную ночь.

– Зачем… зачем ты держишь меня здесь? – слова тяжело выползали из горла.

– Ты проиграл, – зло сказал победитель, – наконец-то проиграл. И я хочу насладиться своим триумфом, Тиорин. Подумай, что бы ты делал, окажись на моем месте?

Откашлявшись, он все-таки повернулся к брату – чтобы презрительно посмотреть в его темные глаза. А тот, ухмыльнувшись, легко развернул пленника лицом к себе.

– Я бы… выполнил то, что должен. То, что по обычаю нашего рода, – выдохнул Тиорин.

– И все? – верховный вождь покачал головой, – я не верю тебе.

– Что тебе от меня нужно? Отпусти меня, и я уйду. Покину навсегда предгорье.

– И ты думаешь, я смогу спать спокойно, пока ты жив?

Так вот оно что!

– Тогда надо было убить меня раньше. Много раньше. Ил ты решил прирезать меня так, чтобы никто этого не увидел, а? Испугался старейшин?

Ухмылка верховного вождя превратилась в оскал.

– Послушай-ка меня, братец . Мне нет нужды тебя убивать, потому как…

Он замолчал, задумчиво разглядывая пленника.

– Что? Договаривай.

– Грядет жертва Хранительнице, – тяжело роняя слова, сказал вождь, – и я предложил совету старейшин… Отдать ей тебя. Не отправлять в изгнание, Тиорин, а сделать роскошный подарок той, что хранит наш род.

– Ублюдок…

– Достойный дар. Не презренный раб или земледелец, а воин из рода вождей. Она примет эту жертву, и будет довольна.

Тиорин закрыл глаза. Лишь бы не видеть это лицо, так похожее на собственное.

– И что… сказали старейшины?

– Они согласились.

…Толпа. Вопящая, охваченная предвкушением крови. Искаженные, полубезумные лица. Ведь что странно, он знал многих; и тогда, раньше, люди эти казались совсем другими. Теперь же они куда больше напоминали кошмарных демонов ночи или духов, застрявших между Небом и землей.

И вот колышущееся, ревущее людское море расступается, давая дорогу священной жертве. Впереди – возвышение, а там – черный камень, алтарь, с глянцево блестящими боками, словно еще не высохла пролитая жрецом кровь.

– Жертву! Жертву богине!!!

Хочется зажать уши, лишь бы не слышать. Провалиться в спасительное забытье, чтобы не увидеть и не почувствовать… Но нет. Он – здесь и сейчас, а после – небытие.

Словно в бреду, Тиорин увидел, как из темного зева храма медленно выступила Хранительница, всеми почитаемая богиня. Она была высокой и словно выточенной из камня. Рубиновое ожерелье на груди горело злыми огнями, предрекая судьбу, и тяжелые косы отливали тусклым багрянцем в свете факелов.

– Жертву! – все те, кого он знал и любил, превратились в кровожадных демонов.

– Жертву! – казалось, вторил огромный алтарь с глянцевыми боками.

И почему брат не убил его там, в кругу старейшин? По крайней мере, это была бы смерть настоящего воина, быстрая и честная. Но так? Лежа на алтаре?

Тиорин дернулся, вывернулся из хватки жрецов в надежде добраться до оружия и все-таки погибнуть в пылу сражения. Но нет. Кто-то ловко оглушил его, приложив по затылку; перед глазами все поплыло, подергиваясь серой дымкой…

Но по-прежнему впереди маячил черный алтарь, огромный, блестящий, словно сытая пиявка. Алтарь и неподвижный силуэт богини в отблесках огня.

… Снова кухня, две догоревшие свечи и между ними – шкатулка из красного ясеня. В висках пульсировала горячая боль, в груди словно засела холодная жаба. Тиорин разогнул затекшую спину, бросил осторожный взгляд на руки, словно опасаясь увидеть черные полосы на запястьях. Затем тихо выругался, хотя, конечно, Бездна непостоянна и мстительна, и не стоит даже думать о ней плохо.

Он опять видел прошлое. Как будто в нем затаилась подсказка, или – что еще лучше – ответ на тревожащий его вопрос. Старшие, жертва, алтарь. Что еще? Брат…

«И как я должен это понимать?»

Тиорин тоскливо закрыл шкатулку. Похоже, ночь прошла впустую; за маленьким оконцем занимался новый день, и уже шаркала по коридору служанка Дэлоза.

И, похоже, не избежать визита в Шенду-ха.

Глава 10. Когда сгущаются тени

Далеко позади осталась Эльдан-ха с рогатым замком на склоне. По правую руку – пенная река, что вырывается на волю из теснины; дикая вода, ворочающая глыбы размером с добрую свинью. Ветер с бешеным воем рвался на свободу из каменных объятий гор, в ярости стараясь не уступать реке.

Тэут-Ахи стояла над ревущими мутными потоками. Не оттого, что устала, и уж конечно, не оттого, что не знала, как перебраться на другой берег. Она просто слушала и пыталась понять, куда идти дальше.

Мысли спящих эргов сочились тонким ручейком из теснины, и Тэут-Ахи узнавала каждого из трех своих братьев. Дха-Тор, Эа-Ном и Роо, имена, полученные от тех, чья вера в божественное пламя сама по себе была источником могущества.

Тэут-Ахи встряхнулась и зашагала дальше. Узкая, но далеко не заброшенная тропа тянулась вдоль реки; старшая кое-где высмотрела даже лошадиный помет – верный признак того, что нынешние владыки мира не забывают навещать ими же преданных спящих эргов.

В одном месте тропа оказалась подмытой и осыпавшейся; Тэут-Ахи, легко опершись на Жало Ужаса, легко перескочила опасный участок. Подняла с земли брошенный ремешок, еще не утративший запаха свежевыделанной кожи. Сомнений не оставалось: ее спящих братьев навещали, причем совсем недавно. Тэут-Ахи хищно ухмыльнулась. Не иначе, как предатель Тиорин Элнайр уже растрезвонил новость о ее пробуждении…

«А если там засада? Если они ждут меня у ложа моих братьев?!!»

Она покрепче сжала копье.

Возможно, что и так. Но тогда… Ей не остается ничего иного, как принять бой, и биться, пока Первородное пламя еще теплится в груди.

Между тем тропа стала шире, уходила в сторону от реки – наверх, к позолоченным бокам утесов… И к трем черным провалам.

Здесь, в преддверии пиков Поющих Ветров, младшие эрги не стали возводить курганов. Они застали трех сынов Бездны в чреве горы – и там же повязали их тяжким сном.

Потому как велика сила веры, смешанной с жертвенной кровью, льющейся на алтарь.

Тэут-Ахи добралась до крайней пещеры, в последний раз огляделась. Прислушалась. Было похоже на то, что кроме Дха-Тора никого больше не было на дне промытого водой хода… И она осторожно двинулась вперед – и вниз, по грубо вырубленным ступеням, копьем отбрасывая с пути человеческие кости.

Каждая ступень – звено сковавшей их цепи. Каждое звено – еще одна жертва. Чтобы сон был долог и глубок.

Потом спуск закончился, упершись в смутно знакомую площадку пятиугольной формы. В каждом углу – куча сгнивших и продолжающих гнить останков, в центре же… Ее братья были сильны когда-то; и их тела не стали трогать после того, как обездвижили на долгие века.

В середине пещеры, окруженный жертвенными костями, спал Дха-Тор; они даже не утрудились соорудить саркофаг, который бы защищал тело от мелких хищников и грызунов… Впрочем, здесь их и так не было, и тело старшего сохранилось великолепно.

Он лежал на боку, но одного взгляды было достаточно, чтобы понять: этот эрг не уснул в покое, а боролся до последнего… Скрюченные пальцы вцепились в выступ на полу, ноги согнуты в коленях, лицо повернуто к ступеням…

Тэут-Ахи скрипнула зубами.

Он пытался ползти, даже тогда, когда грудь уже была пробита штырем, и каждое движение причиняло невыносимую боль.

Легкий росчерк копья – и ближайшая груда костей рассыпалась. Покатился, стуча, по камню череп давней жертвы.

Тэут-Ахи присела на корточки над спящим и осторожно прикоснулась к его плечу. Кожа под пальцами опасно хрустнула, за прошедшие столетия обратившись в сухую коричневую пленку. Дха-Тор не проснулся.

«Может быть, он мертв?»

И Тэут-Ахи, взревев, разметала по полу человеческие останки. Ведь, если старшие не пережили этот долгий сон, то ей придется сражаться в одиночестве, против своры младших. Известно, чем может кончиться подобная схватка; потому как одинокий герой побеждает недругов лишь в красивых и лживых легендах.

Она вновь наклонилась к застывшему Дха-Тору. Кожа, мускулы, кровеносные сосуды – все ссохлось, затвердело… И старший эрг сейчас весьма напоминал хорошо просоленную и тщательно высушеную на солнце рыбу.

«Но ведь я тоже… была такой… И, побери меня Бездна, он не мог умереть!»

Старший оставался недвижим.

Тэут-Ахи обошла его, опустилась на колени, чтобы видеть лицо. Прислушалась, пытаясь уловить мыслепоток…

– Дха-Тор. Просыпайся, настало время мести.

…Хруст. Словно раздавили таракана.

Тэут-Ахи пошарила глазами по скрюченной фигуре и едва не подпрыгнула от радости: пальцы старшего эрга медленно разгибались.

– Ты меня слышишь? Видишь меня?

Ей захотелось поднять его и встряхнуть, но – одно неловкое движение, и можно что-нибудь сломать низложенному владыке.

Бок распростертого Дха-Тора конвульсивно сжался; внутри что-то рвалось, трескаясь по швам… И своды пещеры отразили хриплый вздох.

– Поднимайся, брат, – Тэут-Ахи погладила эрга по острой ключице, – поднимайся…

* * *

…То, что собирался предпринять Ланс, для обычного смертного было бы равносильно гибели: редко кому удавалось сперва покинуть телесную оболочку, а затем вернуться. Но Ланс даже в чужом мире все-таки оставался младшим богом Арднейра, а потому мог себе позволить роскошь путешествий вне тела.

Только вот на сей раз оно будет слишком далеким, а потому опасным.

Отдохнув и заставив себя успокоиться, шеннит накрыл себя хрустальным куполом – на тот случай, если бесхозное тело будет долго валяться посреди степи и найдутся желающие им полакомиться. В гранях разбилась на мелкие осколки бледная луна, и заиграли искрами далекие звезды, каждая из которых – отдельный мир в слоях Сущего, только мало кто об этом задумывается.

Ланс уселся, скрестив ноги и расслабленно положив руки на колени. Закрыл глаза.

«Главное, чтобы за время моего отсутствия ничего не случилось с Вейрой».

И это была его последняя мысль перед тем, как…

Звезды размазались, превратившись в сияющие нити. И он понесся вверх, в бесконечную черноту неба. Туда, где плавает кроваво-красный шарик Дхэттара.

Он летел, оставляя позади тысячи и тысячи неведомых миров, до которых никогда не добраться богам Арднейра, да и не нужно это: судьба каждого высшего – править тем миром, в котором он был рожден.

И невесомой песчинкой Ланс стремился туда, где был его дом. Чтобы увидеть. Чтобы понять.

«Цитрония, где же ты?»

На миг он уперся в невидимую стену, но она послушно прогнулась, а затем и вовсе лопнула, как тонкая кожица персика. Нити звезд растворились в предрассветной дымке родного мира.

… Высокий белый лоб. Корона из иссиня-черных кос. Широко распахнутые глаза, в которых яростно бьется, не находя выхода, пламя.

Цитрония отряхнула пыль с ладоней и еще раз оглядела свое творение – алмазную пирамиду, четыреста локтей каждое ребро. Затем, убедившись в том, что никто из младших не застал ее за созданием монолита, заторопилась прочь по узкой тропинке. Из-за черной кромки леса медленно поднимался кровавый глаз солнца, рассыпаясь алыми искрами по золотому шитью плаща.

Она шла долго. Сворачивая в нужных местах, ориентируясь по одной ей известным знакам. К полудню добралась до приметного лысого холма – там еще старшие проложили тоннель, ведущий внутрь. Оказалось, не зря: под толщей породы, в известняковой колыбели, сладко дремало небольшое озерцо. Туда-то и направилась Цитрония, предварительно окинув внимательным взглядом близлежащие заросли. Почувствовала слежку? Вряд ли… Здесь вопрос в том, чего она могла ожидать от Ланса иль Фрейна ар Молд, отправленного в Дхэттар.

Теперь… Под ногами – тихий хруст крошащегося сланца. Вдоль стен тускло светятся кристаллы ашим, черпнувшие огня в час рождения Арднейра, да так и хранящие его в себе вот уже сколько эонов времени. А впереди – Цитрония подобралась, как кошка, завидевшая мышь. У озерца с голубой водой, на которую бликами ложился свет от кристаллов, сидел некто в длинном бесформенном одеянии.

Впрочем, этот кто-то не был похож ни на монаха, ни на прокаженного. Одежда искрилась шитьем и алмазными брызгами, и золотой венец на совершенно белых – но отнюдь не седых – волосах говорил о высоком положении неизвестного. Да Цитрония и не стала бы тайно встречаться с кем-нибудь незначительным…

Лансу не пришлось гадать о том, кто этот незнакомец. Он прекрасно знал и его, и все немногочисленное поколение.

Цитрония пришла на встречу со старшим шеннитом и, казалось, даже маленькие ашимки приугасли от такой вопиющей несуразицы.

Остановившись на почтительном расстоянии, она глубоко поклонилась. В пронзительно-синих глазах старшего вяло всколыхнулся живой огонь, он медленно поднял руку и поманил младшую к себе.

– Мой госп… господин, – Цитрония сделала осторожный шаг вперед. Затем еще, и еще… но близко к богу Арднейра подходить не торопилась.

– Ты пришла за договором? – голос бога журчал подобно ручейку среди камней, – но он вступит в силу только тогда, когда ты сделаешь то, что обещала.

Губы младшей дрогнули, и она опустила глаза. Наверное, чтобы не выдать охватившей ее нерешительности.

– Как только Ланс построит оттоки, я приведу их в действие, – торопливо сказала она, – неугодное вам поколение будет уничтожено, а я…

И пытливо поглядела на застывшего бога.

– Мы не лгали, давая обещание, – презрительно проговорил старший, – и мне непонятно твое желание скрепить сделку договором . Как только младшее поколение погибнет, мы примем тебя в круг богов. И иных правящих здесь уже не будет. Никогда.

Цитрония улыбнулась. А Ланс вдруг подумал, что сам Творец подсказал ему идею осмотреться в Арднейре, скажем, с высоты, именно в этот день и в этот час.

– Записанное в договоре гарантирует выполнение обязательств, – отчеканивая каждое слово, произнесла Цитрония, – у меня слишком мало причин доверять правящим.

– А у меня вообще нет повода верить тебе, – устало обронил бог, – сейчас уходи. Договор будет только тогда, когда ты выполнишь обещанное.

– Но…

– Боги не лгут. Они награждают тех, кто им хорошо служит. А предателей и отступников карают.

И старший вдруг улыбнулся – впервые за все время переговоров. Цитрония поклонилась.

– Как скажешь, господин…

Развернувшись, она почти бегом кинулась сквозь тоннель. На свежий воздух.

А старший бог Арднейра так и остался сидеть у подземного озерца, задумчиво любуясь бликами света на воде.

Нужно предупредить остальных!

Ланс метнулся было вслед за удаляющейся Цитронией, но тут же подумал, что это не самое лучше решение. Все, что было нужно, он уже услышал и увидел… Хотелось взвыть, тоскливо и безнадежно, как тощий волк на луну. И, положа руку на сердце, Ланс и вправду не знал, кому возносить благодарность за столь неожиданно принятое решение визита в Арднейр. Если бы он был смертным, то возблагодарил богов, но, сам будучи младшим из правящих – только и додумался, что сказать «спасибо» тому неведомому и непознаваемому, что создало когда-то все Сущее.

… Он долго лежал, сквозь хрустальный купол глядя на светлеющее небо. Мысли о Цитронии и ее предательстве вяло перекатывались в голове, но Ланс не торопил их. Он знал, что может сделать – и что обязательно сделает, чтобы обрубить на корню ядовитые побеги другого заговора. Правда, стоило подумать о последствиях…

«Ну и что? Так… тоже неплохо. Ты навсегда останешься с Вейрой, и когда-нибудь ее сердце вспомнит тебя… когда-нибудь…»

Теперь уже Ланс не сомневался, что слуги старших проникли в его дом по указке Цитронии; что может быть лучшим доказательством безумия богов, нежели бесцельный погром и бессмысленное нападение на младшего?

«Какой я дурак,» – беззлобно подумал шеннит, – «да и все мы… А Цитрония – слишком умна, но как бы ее ум не обернулся против нее же».

И Ланс улыбнулся восходящему солнцу Дхэттара.

Теперь, когда он выяснил все, оставалось только вернуться к Вейре, в город под названием Айрун.

Ланс вспомнил ее легкую, пугливую красоту. И о каких последствиях можно думать? Да это самое лучшее, что только вообще может случиться – быть рядом с ней, прожить еще одну короткую человеческую жизнь…

Путеводная нить угрожающе натянулась. Дернулась и обмякла. Снова натянулась.

Шеннит зло скрипнул зубами. Вот оно… Ради чего, собственно, и была подарена булавка с кусочком сердолика.

Вейра, его вновь обретенная Миола была в опасности. Боль, страх и недоумение сплелись в клубок, не разберешь, где что.

Ланс и не стал разбираться. Миг – и купол растаял, это отозвалось под сердцем тянущей болью. Удар ножом по ремням, стягивающим ноги кобылы; пусть себе бежит, куда заблагорассудится. До жилья не так уж и далеко, а животинка накормлена и напоена.

Со следущим вздохом он уже вцепился в трепещущую нить, раздирая материю Дхэттара, крича от той боли, что причинял стальной обод, сдавивший череп, но… Все-таки нырнув рыбкой в разрыв и вывалившись на тщательно взрыхленную, мягкую почву.

– Вейра!!!

Он ослеп и оглох; не зря разъятием материи не очень-то балуются даже старшие, и вдвойне это опасно в чужом мире с неисследованными до конца протоками силы. Но это – пройдет… Самое главное – он успел, и теперь никто, никогда не навредит его женщине…

* * *

…Дни шли, а чужак все не появлялся. Вейра, стоило завести об этом разговор, заглядывала в самую душу своими огромными, наивными глазищами, и говорила:

– Я ведь тебя не задерживаю. Отправляйся, если считаешь нужным.

И каждый раз лорду Саквейра хотелось обозвать ее маленькой дурочкой. Как он может оставить ее одну, когда волчицей бродит по серединным землям Тэут-Ахи, и никаких вестей от эргов Меонара? Да и Теш Кион, владыка Иххора, тоже куда-то запропастился. Раньше Тиорин обязательно бы отправил пару таверсов разузнать, что стряслось с эргом Иххорских земель, но вот теперь – либо поезжай сам, либо пробуй докричаться через огонь. А эрги Шеззара ждали и принимали из блуждающего портала, и стоило бы поторопиться, не испытывать их терпение…

– И все-таки я дождусь нашего гостя, – сухо отвечал эрг, – дождусь, и потом отправлюсь.

А про себя добавлял – «когда он будет хранить тебя, как самое дорогое сокровище». Потому как ничто не заставит оберегать Вейру лучше, чем любовь, Тиорин был в этом абсолютно уверен.

Чтобы коротать время, были извлечены из тайника старые шпаги. Вейра всплакнула над ними, но ни в чем не упрекала, понимая, что даже самый маленький зверек может укусить, обороняясь, а что уж говорить про младшего эрга… Фехтовала она, на взгляд Тиорина, отвратительно. Но не это занимало его; умение размахивать железками придет с годами… Даже на тренировки юная леди Саквейра являлась с неизменно заколотой сердоликовой булавкой.

«Боги никогда ничего не дарят просто так», – думал лорд Саквейра, поглядывая на украшение, – «и даже подарок возлюбленного не таскают за собой с таким упорством».

Он несколько дней думал. А потом решился на рисковую игру, которую и затеял тут же, в саду, со шпагой в руке.

– Тебе дороги эти ржавые железки?

Вейра недоуменно поглядела на него, задетая язвительным тоном.

– Да, Тиорин. И не спрашивай.

– Значит, их подарил тебе этот… как бишь его звали…

– Жильер.

В голосе девушки появился металл.

– Ты хранишь подарок преступника, посягнувшего на мою жизнь, – обронил Тиорин, делая пробный выпад. Который был тотчас отбит.

– Я сама, как видишь, преступница, – зло сказала Вейра, – и меня следовало убить… еще тогда, на поляне…

Ее глаза покраснели, но не от отблесков Первородного пламени, а от тщательно сдерживаемых слез. И Тиорин решил, что сейчас – самое время.

Состроив самый страшный оскал и придав взгляду самое безумное выражение, на какие только был способен, он ринулся на Вейру с рыком:

– Вот сейчас и убью!

Она сперва горько усмехнулась.

– Не шути так, Тиорин… Я…

А потом ей стало некогда болтать. Только и оставалось, что уворачиваться от зло вспарывающей воздух шпаги.

– Остановись! – на ее лице появились первые проблески страха, – что же ты…

А Тиорин подумал, что мог бы стать бродячим артистом и разъезжать в повозке по серединным землям. Впрочем, рубился он не в шутку, и, попадись Вейра под руку…

– Я тебя убью, – для пущей убедительности прорычал эрг.

Вперед, удар за ударом. Глаза застилает кровавая пелена.

«Остановись… остановись пока не поздно…»

Он тряхнул головой – и все смиг стало на свои места.

«Не заигралися ли ты, Тиорин?»

И – смех Тэут-Ахи.

– Убью… – хрипло выдохнул эрг, выбивая шпагу противника, – на колени!

– Тиорин… – она задыхалась, и прозрачная слезинка скользнула по щеке, – зачем же…

Вот сейчас все было по-настоящему. Палач и жертва, охотник и одбыча. Ну и?..

Боги ничего не дарят просто так.

Он не стал прятать торжествующую улыбку, когда на цветочной клумбе полыхнуло синим, и на землю, сминая фиалки, кубарем вывалился мужчина.

– Вейра!!!

С хриплым стоном поднявшись на колени и не обращая внимания на кровь, толчками вытекающую из ушей, он сфокусировал взгляд на эрге. Взметнулись в воздух руки в бурых потеках…

Тиорин даже не успел понять, что произошло; что-то ударило в грудь, с громким хрустом сминая ребра и…

– Не-э-эт!

Тело Вейры взметнулось вверх, расплескав сорванную с куста зелень. А в следующий миг девушка коршуном упала на чужака, и бесформенным клубком они скатились на дорожку.

Тиорин закашлялся, пощупал сломанные ребра. Доигрался, ничего не скажешь… И начал медленно подниматься, придерживаясь за корявый ствол старой яблони. Вейра тоже поднималась, чужак остался лежать распластанным на земле. Она с укором покачала головой.

– Ты все это специально сделал, да? Тебе хотелось увидеть его? Ну так смотри…

– Моя прекрасная леди, – эрг, шатаясь, подошел к чужому богу и осмотрел его. На вид – самый обычный мужчина, да еще и в бессознательном состоянии. Только вот темные струйки по шее – это плохо. И руки, вымазанные в крови…

– Что? – раздраженно отозвалась Вейра, – ты сам виноват, если тебе досталось…

– Да, я хотел увидеть его как можно скорее, – через силу улыбнулся Тиорин, – или ты не понимаешь, что я не мог оставить тебя совсем одну? Мы связаны силой пламени, Вейра, а это куда страшнее, чем быть связанными узами любви.

Она несмело улыбнулась.

– Ты больше не будешь пытаться меня убить? А то я поверила…

– И твоя булавка призвала вот его. – кивок на неподвижное тело, – я отойду в сторонку… Мне, сама понимаешь, нужно принять истинное обличье и исцелить то, что так легко сломал этот удалец. А после я отнесу его в дом, договорились?

Вейра молча кивнула, ее узкая ладошка легла на бледный лоб чужака. А Тиорин, к собственному удивлению, ощутил некое шевеление ревности.

«Ох, да брось ты… не до того сейчас… И, поглоти меня Бездна, разве может эта девчонка сравниться с Кайриной де Гиль?»

Поскольку чужак не торопился приходить в себя, Тиорину и в самом деле пришлось отнести его в дом и уложить на кушетку. Вейра, отмахнувшись от старой Делозы, притащила стул и уселась рядом.

– И с ним такое часто бывает?

– Не знаю… – она печально покачала головой, – когда он спас меня… тогда, в Иххоре… Было что-то вроде этого. Только без крови…

Тиорин хмыкнул. Затем расстегнул рубашку на пришлом боге, чтобы убедиться в отсутствии серьезных ран.

– Плохо дело, – пробормотал он себе под нос, – плохо… то, что, похоже, стоит ему применить свою силу – и что-то случается с ним самим. Я полагал, что он будет тебе защитой, но, видимо, ошибся.

Эрг хотел добавить, что, если придется биться с несколькими эргами сразу, то подобное состояние будет означать гибель, но не успел.

Чужак открыл глаза и резко сел на кушетке.

– Вейра?

– Да, я здесь, – она торопливо пожала его пальцы, – все хорошо, Ланс… Ложись, ложись пожалуйста.

Взгляд пронзительных синих глаз остановился на Тиорине, и эргу в этом взгляде померещилась угроза.

– Боги ничего не дарят просто так, верно? – эрг усмехнулся, – есть у меня к тебе разговор, чужак.

* * *

…– Я слушаю.

Ощущение ладошки Вейры на запястье успокаивало и – что уж там говорить – вселяло надежду.

«Ты уже второй раз оказываешься в положении бесчувственного мешка. И, скорее всего, это случается, как только изменение материи приходится на спад Силы в ближайших протоках. Но это значит… значит, что ты слишком уязвим в Дхэттаре».

Неприязненно рассматривая эрга, Ланс не мог не признать в нем достойного противника и… опасного соперника, если дело дойдет до борьбы за сердце Вейры. Строгие, волевые черты лица, задумчивый взгляд, словно направленный внутрь себя… А в довершение портрета – жутковатого вида шрам через предплечье. Чем можно подкупить жещину, как не страданиями в далеком прошлом?

Эрг, почувствовав пристальный взгляд, торопливо раскатал рукав рубашки. Затем властно кивнул Вейре.

– Пойди, побудь в саду. Нам с уважаемым гостем нужно обсудить то, что не для твоих ушей.

Она лишь кивнула и безмолвно выскользнула из комнаты.

– Почему ты выгнал ее? – сухо поинтересовался шеннит.

– Потому что речь пойдет о ней, чужак .

Эрг плеснул в стакан вина и, усевшись на скрипучий стул, продолжил.

– Я благодарен тебе за то, что ты помог ей в Даншесе. Теперь я вижу, что ты точно также рисковал и своей жизнью…

Ланс молчал, ожидая продолжения. Вместе с пульсом навязчиво билась мысль о предательстве Цитронии, и о том, что, скорее всего теперь ему не светит возвращение в Арднейр. Осознавать это было тяжело, хотелось вскочить – и одним ловким движением руки дернуть на себя пласт реальности, переворачивая ее наизнанку, так, чтобы никогда не произошло того, о чем он недавно узнал… Но – слишком поздно. Шеннита беззастенчиво дурила все младшее поколение, собираясь во имя собственных устремлений положить на жертвенный алтарь их всех. И Дхэттар впридачу…

– Ты меня слушаешь? – строго спросил эрг, – уж больно вид у тебя… заоблачный. Кстати, я совсем забыл представиться – Тиорин Элнайр, лорд Саквейрских земель.

Ланс, не задумываясь, назвал себя.

– Хорошо. А теперь…

Он некоторое время рассматривал на свет вино в стакане, а потом очень обыденно сказал:

– Ты сотворил пирамиду на месте старого могильника и выпустил на волю безумного демона.

Ланс молча кивнул, совершенно не удивляясь.

– А этот безумный демон отправился будить прочих своих… братьев. Тебе не кажется, что для гостя ты слишком много натворил здесь, а?

«Знал бы ты, что я мог натворить, если бы не глупое желание хоть в чем-то да превзойти Цитронию», – подумал шеннит. А вслух сказал:

– У меня есть время, чтобы исправить содеянное.

– Вот и ладно, – эрг в задумчивости почесал побородок, уже начавший зарастать черной щетиной, – нас всех затянет эта последняя битва… Ланс… Но ты можешь оказаться единственным козырем, до поры до времени припрятанным в рукаве.

– А что, другие эрги уже знают о сбежавшем?..

– Сбежавшей, – насмешливо поправил Тиорин, – по твоей милости проснулась и сбежала старшая по имени Тэут-Ахи… Я бы сказал, самая могущественная из своего поколения. Что до остальных, я пытался предупредить двух других владык, в земли которых пролегла ее дорожка, но до сих пор пламя не соединяет нас, и я не знаю, что произошло там. Врядли ее убили… Тэут-Ахи слишком умна для того, чтобы попасться в ловчую яму. И сегодня же я отправлюсь к владыкам Шеззара, чтобы предупредить – и позвать с собой. Случилось тут кое-что еще, но тебе пока нет до этого дела, а потому я и рассказывать не буду.

Ланс оперся локтем на подушку. Спору нет, говорил эрг достаточно гладко и красиво, но так пока и не соизволил сказать, а что, собственно, требуется от Ланса. И – занятно – ни слова о Вейре… Правда, спустя мгновение Тиорин все-таки затронул больную для Ланса тему.

– Я хочу, чтобы ты оставался с Вейрой до моего возвращения из Шеззара, – жестко сказал эрг, – я не желаю, чтобы о самом существовании девушки знали прочие эрги, но в то же самое время не могу ее оставить одну, поскольку ты даже не представляешь, на что способна Тэут-Ахи. Твое дело – защитить ее… если так случится… кроме того, я хочу, чтобы ты помог нам справиться со старшими, если это окажется не под силу младшему поколению эргов. А потом, когда демоны будут убиты – а на этот раз я буду настаивать на их уничтожении – вы вдвоем беспрепятственно покинете Саквейр и отправитесь, куда сочтете нужным. Ты и Вейра. Полагаю, именно этого ты добиваешься?

Выслушав, Ланс подумал о том, что сам эрг тоже, мягко говоря, слегка не в себе. Он, видите ли, готов отдать Вейру как плату за поддержку!

– Я помогу загнать старших обратно в могильники, – шеннит пожал плечами, – я виноват в том, что нарушил равновесие этого мира. Но отчего ты думаешь, что я не могу увезти Вейру и без твоего на это согласия?

Тиорин только развел руками – и снова бросился в глаза край рваного шрама.

– Да потому что без моего позволения она никуда не поедет. Ты многого не знаешь, ты здесь гость… В этих землях есть кое-что много большее, нежели любовная связь двух людей. Ну так что, договорились?

– Угу… – слова Тиорина не понравились ему, ну да что поделаешь. Он действительно всего лишь гость… Похоже на то, что отныне вечный гость. – Значит, я охраняю Вейру в твое отсутствие, затем мы ловим эту…

– Тэут-Ахи, – устало подсказал эрг.

– Тэут-Ахи и тех, кого еще найдем. И затем…

– Вы можете отправляться хоть за Черные пески, – заверил его Тиорин, – думаю, Вейра не будет против такого поворота событий.

Тиорин улыбнулся. Но Лансу его улыбка не понравилась; как сквозь тонкий ледок проглядывают бурые ленты водорослей, так и сквозь доброжелательность эрга виднелась какая-то фальшь. Словно владыка Саквейра улыбался через силу.

Потом эрг ушел, и тут же впорхнула Вейра. Худая, с коротким ежиком ярких рыжих, почти красных волос, она была похожа на сорванца – но это только добавляло очарования.

– Что тебе тут говорил Тиорин? – между делом она ловко отерла ему лицо и шею мокрым полотенцем. Ланс не сопротивлялся, наслаждаясь мягкими, боязливыми прикосновениями.

– Даже не знаю, что и думать, – шеннит пожал горячие пальцы, – как только все старшие эрги будут убиты, Тиорин Элнайр обещает, что ты сможешь уехать со мной. Навсегда. А ты… ты бы хотела этого, Вейра?

* * *

Тэут-Ахи придирчиво оглядела братьев и пришла к выводу, что многовековой сон пошел им на пользу еще меньше, чем ей. Слабы, ох как слабы стали те, чье дыхание испепеляло, а поступь была подобна течению лавовой реки…

Словно кто-то выпил их силу и не успел толком опустошить ее саму.

Броня Дха-Тора застыла черной хрупкой коркой; глаза в прорезях шлема тускло светились, как два остывающих уголька. Эа-Ном выглядел чуть лучше, но ненамного – его тело, дар Бездны и Первородного пламени, подогревало черный панцирь, но вот глаза… Похоже, этот эрг успел ослепнуть за время сна. Или же кто-то помог ему в этом. А Роо, последний из трех… он и сейчас сидел, скрючившись, на камне, коричневой иссушенной мумией, и был даже не в состоянии выпрямить спину. Еще немного, и он бы никогда уже не проснулся…

Она яростно вонзила Жало Ужаса в ни в чем не повинный кусок сланца; камень пошел мелкими трещинами и распался на белесые осколки. Мрак безнадежности охватывал пламя Тэут-Ахи: и последнему дураку ясно, что с такими воинами не выиграть ни одного сражения…

Дха-Тор, приняв человеческое обличье, безуспешно пытался прикрыть наготу истлевшими лохмотьями. Эа-Ном вертел головой из стороны в сторону, тщась увидеть хотя бы проблеск света. Роо и вовсе поник, и даже – как показалось Тэут-Ахи, перестал дышать.

– Я отведу вас к Возрождающей купели, – решительно объявила Тэут-Ахи, – Силы вернутся.

– Кто-то пил ее у нас, – просипел Дха-Тор, – и мы были бессильны…

– Тот, кто это сделал, заплатит за все, – она поднялась, взглядом пошарила по тропе, утопающей в сизых сумерках, – но до Эльдан-ха вам придется дойти.

– Но разве там не живут те, кто нас предал? – голос Эа-Нома прошелестел сухим листом и рассыпался в прах.

– Живут. Нам придется действовать решительно и быстро, пока им неизвестно о вашем пробуждении. О моем, полагаю, они уже знают… Будь проклят Тиорин Элнайр!

– Будь проклят… – просипели братья.

Шум бегущей воды с легкостью поглотил их слабые голоса.

И они пошли. Дха-Тор, хромая и тряся головой, плелся за Тэут-Ахи, одним плечом подпирая сухое тело Роо, а свободной рукой придерживая Эа-Нома, потому как эрг и вправду ослеп. Самой же Тэут-Ахи хотелось выть от черного, беспросветного отчаяния, а еще лучше – спалить дотла какой-нибудь городишко.

Где и по сей день живут и здравствуют те, кто посмел воспротивиться воле богов огня.

Она шла и думала о том, как довести братьев до Возрождающей купели в недрах Эльдан-ха. Ведь одно дело – объявить о своих намерениях, и совсем другое – воплотить их в жизнь. Правда, в одном Тэут-Ахи не сомневалась: если следуешь поставленной цели, препятствия будут разлетаться на куски, как падающие на пол глиняные миски.

… Братья не могли идти долго, а потому приходилось делать привал за привалом. Она скрипела зубами, но помалкивала. Кричи – не кричи, ничего ен изменится. Лишь бы дошли и не развалились по дороге.

… Путь, который сама Тэут-Ахи проделала за два дня, растянулся на седьмицу. И когда, наконец, из туманного кокона выползла к небу Эльдан-ха, и упрямо вздернул рога замок предателей, старшая уже вплотную подступила к порогу, за которым – ни много, ни мало, маячило нарушение великого закона Бездны.

Эрг не может убить эрга того же поколения.

Да, зачастую ее переполняло желание добить Роо и ослепшего Эа-Нома, и идти к купели только с Дха-Тором. Ее останавливало лишь осознание того, что эти двое увечных после погружения в Возрождающую купель должны были хотя бы частично восстановиться, и, следовательно, вновь стать теми великими богами, какими были в незапамятные времена.

Дха-Тор стал рядом, сложил костлявые руки на груди.

– Как мы проберемся к купели?

В его голосе Тэут-Ахи услышала неуверенность.

– Еще не знаю, – она упрямо встряхнула косами, – не знаю.

Эрг кивнул в сторону братьев; те сидели, опершись друг на друга, и едва ли воспринимали происходящее с должным вниманием. Тэут-Ахи посмотрела на них, подумала… А затем, ухмыльнувшись, повернулась к Дха-Тору.

– Единственное, что нам нужно сделать, это отвлечь внимание младших. Из Роо получится превосходная приманка, и пока они будут разбираться, что к чему, мы сможем добраться до Возрождающей купели.

– А если они его убьют? – эрг так и впился в нее взглядом. В зрачках разгорался багровый огонь.

– Они сперва попытаются его допросить, – предположила Тэут-Ахи. А потом без обиняков сказала, – другого ничего придумать не могу.

Дха-Тор замолчал. Затем отбросил с лица спутанные алые пряди.

– Ты мудра, Тэут-Ахи. Но если с ним что-то случится…

– Хуже, чем сейчас, ему уже не станет, – заверила старшая, – или Бездна может дать тебе иной путь?

* * *

… Диаран Иллинон было неспокойно. Странное, скребущее чувство под грудиной, где у эргов живет частица Первородного пламени, словно вот-вот стрясется нечто ужасное – а она не знает, можно ли отвести беду.

Пожалуй, она могла точно определиться с тем, что именно так ее беспокоило; здесь и думать не нужно – часто ли приходят сообщения о том, что одна из старших эргов пробудилась и разгуливает на свободе?

Похоже, Тиорин Элнайр попал в серьезный переплет. Да разве только он? Допустим, Тэут-Ахи может отыграться только на нем, но вот что будет, если старшие начнут просыпаться один за другим?!!

Леди Меонара тревожно посмотрела на своего царственного супруга, Эвиона Миита; но того, похоже, в данный момент не волновало ничего, кроме превосходного мясного рулета на тарелке.

– Что? – он раздраженно посмотрел на нее, – ты опять за свое? Думаешь, Тэут-Ахи сюда явится?

– Нет, не думаю, – Диаран отхлебнула вина. Оно, вопреки ожиданиям, застряло комком в горле и никак не желало скатываться вниз.

– Тогда почему ты ходишь, словно дух Бездны?

– Не знаю. Эвион… Меня отчего-то беспокоят могильники.

Эрг махнул рукой.

– Я бы беспокоился об этом в последнюю очередь, дорогая. Мы вовремя приносим поддерживающие жертвы… Да и осматривали их совсем недавно.

-Но Тэут-Ахи. А что, если она в самом деле отправится туда? Будить прочих?

– Я вообще не представляю, как можно разбудить эрга.

– Не будь глупцом, Эвион. Она же как-то проснулась?

– Значит, ей кто-то помог. Сама она проснуться не могла… К тому же, тебе не мешало бы знать о том, что даже если кто-то еще и проснется – они будут обессилены, и, чтобы сравняться с нами, им понадобится черпнуть силы Первородного пламени… А к Возрождающей купели они не пройдут, клянусь голосом Бездны!

– Я хочу навестить могильники еще раз, – упрямо сказала Диаран.

– Быть может, дорогая, ты дашь мне хотя бы доесть?

– И во что ты превратился за столетия покоя? От эрга – только воспоминание… – она даже не пыталась сдерживать раздражение, рвущееся наружу, как пар из носика чайника.

Спор угрожал перерасти в перепалку. В серых глазах Эвиона Миита сверкнули первые искры гнева, но… Тут произошло нечто из ряда вон выходящее.

Во-первых, это был таверс, нарушавший трапезу хозяев. Тщательно вымеренными шагами он подошел к столу и коротко поклонился, даже не соизволив снять шлем.

А во-вторых – новость, которую он принес.

– Мы обнаружили старшего эрга, милорд. Перед вратами замка. Милорд… Закон гласит, что таверсы пойдут за победителем.

Ну вот. Началось. То, чего она смутно опасалась.

Они переглянулись с Эвионом. И тот, с грохотом отшвырнув стул, поднялся.

– Да как вы смеете?!!

– Закон, милорд. Мы ничего не нарушаем.

– Оставь его, Эвион, – теперь усталость придавила плечи, словно плита могильника, – он и вправду ничего не нарушает. А ты… ты должен идти и сразиться. Если Бездна примет твое пламя , то меч возьму и я.

«Значит, Иэут-Ахи почувствовала себя достаточно сильной, чтобы бросить им вызов?»

Диаран подошла к таверсу.

– Ты помнишь их имена. Кто ожидает нас перед вратами?

Черный рыцарь задумчиво склонил голову к плечу. И прогудел:

– Его имя – Роо.

Тяжелый кулак Эвиона с грохотом опустился на стол, отчего подпрыгнули аккуратно расставленные серебряные блюда.

– Роо?!!

Таверс молчал, ожидая продолжения.

– Иди, иди, – Диаран почти не удивилась этой новости. Ну, разве что самую малость…

– Думаешь, это проделки Тэут-Ахи? – лорд Меонара изо всех сил пытался хранить хотя бы видимость спокойствия.

Она пожала плечами.

– Кто бы это ни был… Мы должны идти, Эвион. И пусть победит сильнейший.

…Перед суровыми воротами замка природа Эльдан-ха не поскупилась на площадку, где с легкостью разместилась бы сотня-другая таверсов в людском обличьи. Здесь ничего не росло, ни одной зеленой травинки не пробивалось сквозь россыпи мелких осколков базальта, и – устланная хрупким сланцем дорога, упирающаяся в громоздкие створки.

Обычно дорога пустовала, за исключением тех редких дней, когда в замок владык Меонара поставлялось продовольствие или приходила наниматься прислуга.

– Это что, и есть Роо?!!

На светлом полотнище сланцевого крошева скорчилось костлявое существо. Почти мумия.

Диаран судорожно стиснула рукоять меча. Если это – старший эрг, то, вероятно, безумие окончательно поглотило его пламя, потому что только сумасшедший может прийти к врагам в таком виде.

Или же… все это – тщательно подстроенная ловушка.

– Осторожнее, – крикнула она Эвиону, когда тот шагнул к старшему.

Коричневые, иссушенные пальцы скребли дорогу; тощие ноги-жерди судорожно подергивались. Судя по всему, эрг пытался поднятсья – но не мог.

– Кто-то из нас явно умалишенный, – пробормотал Эвион Миит, останавливаясь над врагом. Он с видом знатока окинул взлядом распростертое тело, махнул рукой Диаран.

– Подойди, дорогая. Он не сможет причинить нам вреда… Мне вот любопытно, он сам сюда дошел, или его принесли?

Леди Меонара приблизилась, но решила остановиться на почтительном расстоянии. Под сердцем угрем вертелось нехорошее предчувствие; где-то здесь была западня…

В этот миг голова старшего дернулась; что-то хрустнуло, заскрипело – и Диаран увидела глаза эрга.

«Все равно, что улитки, вынутые из раковин и подсушенные на солнце».

И она поспешно перевела взгляд на Эвиона.

– Он едва ли нас видит… Что делать будем?

Эрг коротко пожал плечами.

– Полагаю, тут и раздумывать нечего. Это – старший, а потому…

И владыка Меонара ловко извлек из ножен меч.

– Таверсы пойдут за победителем, – пояснил он в ответ на хмурый взгляд Диаран, – ты что, не находишь мои намерения разумными?

Она сердито кусала губу. Да, безусловно, Эвион прав, но все же…

– Ты не хочешь взять его в замок и расспросить?

– Помилуй, зачем? Сейчас он говорить не в состоянии, а когда окрепнет… Кто знает, чем все кончится?

Диаран кивнула.

В тот миг, когда Эвион занес меч над головой старшего, коричневая рука медленно поднялась в бессмысленной попытке заслониться от удара. А потом сухая кисть, похожая на лапу хищной птицы, откатилась в сторону и тут же начала чернеть, обращаясь в угольки. Эрг опустил меч еще раз. И еще. С хрустом разрубая то, что раньше было врагом, отрезая тому даже самый последний путь на восстановление, шинкуя сухую плоть, как повар – кочан капусты. Угольки разлетались по белой дороге и, выкатившись за ее пределы, терялись в осколках базальта.

– Все. – Эрг лихо вбросил оружие в ножны, – от одного мы избавились. Может быть, самое время навестить могильники и избавиться от остальных? Эрги Шеззара мне не указ…

– Возможно, ты и прав, – Диаран щурилась на россыпь углей, черную прореху посреди светлой ленты.

Ветер завыл, пробираясь по склону Эльдан-ха, и в этом вое Диаран послышался женский смех – злой, издевательский. Она поежилась.

– Эвион…

– Я сейчас же отдам приказ таверсам, и мы во главе отряда отбываем на могильники.

Она кивнула. Мало ли чей смех может принести ветер? Но беспокойство никуда не ушло, только усилилось с гибелью старшего. Вряд ли он сам пришел к замку, в таком-то виде… А, значит, кто-то очень постарался, чтобы вытащить его из могильника и привести сюда. Предчувствие накрепко вцепилось в сердце острыми коготками и противно щекотало – словно в груди засела сороконожка.

«Пока был жив Роо, таверсы не подчинялись нам. И вход в подземелья был открыт…»

Чувствуя, как во рту – чисто по-человечески – собирается горечь, Диаран торопливо зашагала к порталу.

* * *

Тэут-Ахи смеялась, разрушая и эту Возрождающую купель. Рядом безмолвно стояли Дха-Тор и Эа-Ном, в раскаленных доспехах, вооруженные огненными мечами-двуручниками. Сама Тэут-Ахи тоже не упустила случая погрузиться в Первородное пламя; растворяясь в огне, она с наслаждением впитывала вожделенную Силу – и вместе с этим возвращались кусочками цветной мозаики воспоминания.

– Я тебя ненавижу, – прохрипело жалкое существо в клетке, которое и человеком-то было трудно назвать.

– Я заставлю тебя полюбить меня.

– Предпочту умереть.

– Но я получу тебя после смерти, когда пламя свяжет нас куда сильнее, чем жалкие чувства смертных.

Что ж, все случилось так, как она и обещала. Только вот в итоге обернулось как-то неправильно; того, что с ней сделали эти презренные черви, пресмыкающиеся перед камнем алтаря, не должно было случиться!..

Жало Ужаса последний раз чиркнуло по каменной перепонке, и та лопнула со звуком ломаемой скорлупы. Сияющее пламя полилось в бездну; вскоре купель опустела, став просто углублением в граните.

– Ты увлеклась, – пропыхтел Дха-Тор, – в то время как Роо… Мы рискуем потерять его.

Взмах копьем – и наконечник зло ощерился прямо в открытое забрало эрга.

– Ты забываешься, брат . Ты предпочитаешь не помнить, кто вытащил тебя из могильника?

– А ты забываешь закон Бездны, – помешкав, Дха-Тор отвел копье в сторону, – ты что, в самом деле готова навредить мне? Тогда ты просто безумна.

Тэут-Ахи с силой всадила Жало Ужаса в гранит.

– Не тебе судить… Все, мы возвращаемся – и заберем твоего драгоценного Роо…

– Его убили, – вдруг простонал Эа-Ном, – поздно, сестра, поздно! Роо больше нет, его пламя впитала Бездна…

Убили… А разве ты не ожидала этого? Враг обнаружил врага у дверей своего дома. Что он сделает? Правильно… Не раздумывая, разнесет недруга в клочья. Но все это – цена за Силу, плата за обретенное могущество… Разве оно того не стоит?

– Да ты-то откуда знаешь?!! – Тэут-Ахи старательно изобразила удивление, хотя истинный эрг не спообен ко лжи.

– Я почувствовал… – Эа-Ном горестно покачал головой, отчего огоньки на рогах шлема притухли.

– Что ж, тем хуже для них, – теперь приходилось подливать в голос боль и страдание, и получалось это плохо, неубедительно, – Роо будет отомщен!

– Я тебя предупреждал, – зло прошипел Дха-Тор, – а теперь…

Он не договорил.

И указал пальцем куда-то за спину своей сестры.

… Там, нерешительно сжимая меч, стояла Диаран Иллинон, леди Меонара.

– Не дайте ей сбежать, – обронила Тэут-Ахи, – ну, все, разом!

Младшая было метнулась обратно в тоннель, но Тэут-Ахи, побывав во второй купели, сумела ее опередить – и загородить путь к спасению.

– Сражайся, неблагодарная тварь! Сражайся, и умри, как подобает эргу!

Пламя, разводами ползущее по открытому лицу Диаран, окрасилось багровым, словно кровью.

– Вас трое на одну!

– Вы только и достойны этого, – рявунал Дха-Тор, – быть убитыми, как свиньи на бойне!

Диаран подняла меч, но медлила, и Тэут-Ахи показалось, что она пытается звать Эвиона Миита, еще одного мерзкого предателя…

– Сдохни… Умри, предательница! – прошипела она и сделала первый выпад.

Жало Ужаса черкнуло тьму алым, но Диаран ловко уклонилась, кошкой скользнула прочь из кольца, спиной к гранитной глыбе. И позвала, уже в полный голос.

– Эвио-он!

Это было просто смешно. Ее жалкие попытки отбить сразу три пламенеющих жала мести, ее потуги вывернуться, вновь уйти из круга. И, хоть и не достигнуто прежнее могущество, трудно не победить троим одного.

Первым, на удивление, до Диаран добрался меч Эа-Нома, разрубив нагрудник.

– За Роо!..

Копье Тэут-Ахи пришпилило тело младшей демоницы к камню, словно бабочку к бархатке.

А разве не то же самое они сделали с тобой? Разве не провела ты столетия, неспособная даже вздохнуть полной грудью?

И тяжелый двуручник Дха-Тора играючи прошелся по конвульсивно дергающемуся телу, разваливая врага надвое.

– Добивайте, быстро, – скомандовала Тэут-Ахи, – она уже не должна восстановиться… Бездна ей не поможет…

Еще несколько сладких мгновений они рубили медленно стынущие куски камня, раскидывая их по площадке. А затем устремились вперед по тоннелю, к порталу – и наверх.

* * *

…Он услышал ее мысленный зов, полный ужаса перед неотвратимым. И, вопреки тому, что дано младшим эргам, смог взглянуть на происходяще глазами Диаран.

– Бездна, спаси нас всех…

Уходить, пытаться скрыться было некуда. Да и незачем. Эвион Миит рванулся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. К порталу. А в ушах все еще звучал ее вопль, и душу комкали отчаяние и страх, не за себя – за нее.

– Диаран, пожалуйста… – он хотел добавить «дождись меня».

Но не успел. Тело вдруг охватила постыдная слабость, лестница поплыла перед глазами. И Эвион Миит, чувствя во рту вкус собственной крови из прокушенной губы, нырнул в багровое сияние портала.

– Диаран!!!

Один шаг в сторону от уязвимого облика человека, мужчины, которым он был когда-то – и в горячее подземелье ворвался огненный демон, готовый крушить и убивать, раскалывать гранитные глыбы и останавливать лавовые разливы…

– Диаран!

В просвете, означившем выход из тоннеля, ему померещилась груда остывших углей на кровавом граните. Неужели это все, что от нее осталось?

И вдруг это все, что составляет суть эрга, за исключением крошечного огонька, даренного Бездной Первородного пламени?

Три фигуры заслонили выход.

– Да будьте вы прокляты!

Их было трое, он – один.

И Эвион Миит, лорд Меонара, шагнул навстречу старшим эргам.

В конце концов, за все когда-нибудь надо платить. И поверженные владыки имеют обыкновение возвращаться.

Глава 11. Владыки Шеззара

– Ты все-таки уезжаешь?

– Да.

Тиорин торопливо застегнул ворот рубашки и повернулся. Вейра стояла в дверях с дымящейся чашкой утреннего чая. В белоснежном чепце и длиннополом халате поверх сорочки леди Савейра очень мало походила на владычицу и на грозную дочь Бездны; куда больше – на юную девушку, чья жизнь также хрупка, как фарфоровая статуэтка, а душа невинна и бела, как снег на вершинах гор.

Эрг взял со спинки кресла жилет и продолжил процедуру одевания.

– Не хочешь сказать, куда?

На сей раз в ее голосе слышались нотки искренней тревоги.

– К эргам Шеззара, – Тиорин пожал плечами, – не понимаю, отчего это тебя беспокоит. Ты остаешься в весьма… надежных руках.

Он даже позволил себе ироничную усмешку, но Вейра сделала вид, что не поняла намека.

– Мне отчего-то не хочется, чтобы ты ехал, – прошептала она, сверля взглядом содержимое чашки, – странное ощущение…

– Но, пожалуй, только у них я могу спросить, что они думают об истинной природе талисмана, лишающего эрга его способности перехода , – Тиорин попробовал пальцем острие шпаги и вбросил ее в ножны, – эрги Шеззара, в отличие от меня, или эргов Меонара, истинные дети Бездны и Первородного пламени. Это, вероятно, дает им кое-какие преимущества…

– Значит, ты не можешь обойтись без них?

Оставалось только проклинать весь женский род и их загадочную способность делать из мужчины тряпку. В серых глазах Вейры заблестели самые что ни на есть настоящие слезы, а Тиорин смотреть не мог на рыдающих девиц.

– Я должен, – твердо сказал он, – мне кажется, что владыки Шеззара мне помогут, и я, наконец, распутаю этот клубок… В конце концов, мы должны знать, кто изготовил этот талисман, а если и не изготавливал – то откуда взял. Не с неба же он, в конце концов, свалился! Да еще, не могу понять, куда запропастился хозяин Ихора, Теш Кион.

– Да, я понимаю.

– Не нужно меня провожать. Лучше возвращайся к нашему гостю, в твоем присутствии его здоровье улучшается с каждым часом.

…Сборы были недолгими. Собственно, и брать-то с собой Тиорин ничего не собирался за исключением маленькой шкатулки из красного ясеня. Он покинул дом архивариуса, ни с кем не прощаясь; сам Мильор Лонс раздражал затравленными взглядами и вечно трясущимися в присутствии эрга руками, Ланса отчего-то и вовсе не хотелось видеть… Равно как и размышлять о причине столь странной неприязни.

Добравшись до пепелища на Айрун-ха, Тиорин оставил Севетра пастись; сам же нырнул в ранее расчищенный проход, что вел к порталу.

Пока эрг спускался по древним ступеням, он невольно поймал себя на том, что думает о хрупком создании в белом чепце. Тиорин разозлился на самого себя. Затем поспешно растоптал те ростки дурацки-светлого чувства, что пробивались сквозь гранитную толщу равнодушия и предвзятости.

«В конце концов, ты сам обещал ее чужаку. А раз обещал, то отпустишь. И нечего юлить и выкручиваться, если даже боги не будут держать своих обещаний, то кто тогда будет?»

Он начал вспоминать Кайрину, воспоминания получались красивыми, но какими-то неживыми, словно череда хорошо выписанных картин, не более. Образ герцогини, едва появляясь, тут же тонул и растворялся, заставляя чувствовать себя очень, очень одиноким.

Тиорин даже обрадовался, добравшись до блуждающего портала. Но, делая шаг в слепящее пламя, успел подумать о том, что…

Мысль, посетившая владыку Саквейра, была, мягко говоря, некрасивой. Но не признать ее означало лгать самому себе, и Тиорин нехотя смирился.

«А было бы недурственно, если Ланс не сможет выжить под чужим небом».

Через один удар сердца портал остался за спиной, а впереди, в неровном свете подземного огня, возвышались две фигуры в рогатых шлемах.

Несколько бесконечно долгих мгновений они стояли совершенно неподвижно, на узком мостике, соединяющем островок с порталом и гранитную террасу. В отдалении суетились хвостатые таверсы, скатывая в кучу камни; далеко внизу багрово светилось пламя бездны, время от времени расцветая кровавыми цветками и выпуская душные серные облака.

Затем, выждав, хозяин Шенду-ха прогудел:

– Мы приветствуем лорда Саквейра, Тиорина Элнайра, избранного великой Тэут-Ахи.

Тиорин вздрогнул от неожиданности; ему показалось, что сама Бездна вздохнула при упоминании имени огненной богини.

Великой Тэут-Ахи? Великой?!!

– Я приветствую лорда и леди Шеззара, Мевора Адрейзера и Лийу Донтру.

Мевор качнул рогатой и сыплющей искрами головой, приглашая; и Тиорин пошел к ним, не забывая поддерживать щит. Загореться человеческой плоти здесь ничего не стоило, но принимать свой истинный облик он тоже не торопился, потому как тогда обязательно пострадала бы заветная шкатулка.

– Тебе так нравится людское тело? – поинтересовалась Лийа, – отчего ты тратишь силы на поддержание барьера, вместо того, чтобы стать тем, кто ты есть на самом деле?

– У меня есть на это причины, – он улыбнулся в горящие сквозь забрало глаза демоницы, – я бы хотел подняться в верхние покои.

– Желание гостя – закон.

До портала было рукой подать, но, похоже, хозяева не слишком торопились. По пути Мевор Адрейзер пожелал показать Тиорину ямы, где растут молодые таверсы, свою Возрождающую купель и огненные фонтаны. Эрг словно оценивал силы Тиорина по тому, как долго тот сможет продержать щит, ведь всем известно, чем могущественнее эрг, тем дольше он может удерживать жар на почтительном расстоянии.

Лорд Саквейра скрипел зубами, но продолжал улыбаться, и щит удерживал. Как раз до того момента, как Мевору надоело расписывать красоты пляшущих огней на гранитном древе, и он, наконец, соизволил подойти к порталу.

– Тебя будут ждать в обеденном покое, – торжественно объявила Лийа Донтра, – а нам, сам понимаешь, не мешало бы сменить одеяние к трапезе.

– Благодарю.

Все с той же застывшей на губах улыбкой Тиорин отвесил поклон, как и полагается гостю. И, нырнув в спасительный портал, облегченно вздохнул. Все-таки щит – дело непростое, даже если тебе подвластна огненная стихия.

* * *

Ланс проснулся до рассвета. Несколько минут он лежал на грубых простынях, глядя в потолок и безуспешно пытаясь собраться с мыслями. Затем нащупал сложенные на стуле штаны, кое-как оделся и, стараясь не шуметь, выскользнул в сад.

Катящаяся на убыль ночь дохнула в лицо прохладой. В траве пели сверчки, и где-то неподалеку, стараясь их перекричать, заливисто квакала лягушка.

Шеннит прошелся по хрустящей дорожке, к старой скамье. Да, да, именно туда, где он вывалился из треснувшей, как переспелая дыня, ткани Дхэттара. Туда, где он имел все шансы раз и навсегда покончить с Тиорином Элнайром, но отчего-то ограничился мгновенным отверждением воздуха и смачной оплеухой точнехонько в солнечное сплетение…

Ланс невольно поморщился и в который раз подумал, что тысячу раз прав был тот смертный мудрец, который изрек: «видишь зло – мимо прошла женщина».

Наверное, и вправду все дело было в Вейре, воплощенной Миоле. В том, что она так и не ответила – готова ли следовать за Лансом, даже если Тиорин ее отпустит. Тогда Ланс подумал: а вдруг она любит это чудовище, этого демона из Бездны? Но несколько последующих дней Вейра не отходила от него ни на шаг, лишь изредка перекидываясь словцом с эргом; это не было похоже на проявление сильных чувств – и Ланс немного успокоился. Оставалось найти ответ только на один вопрос… Что, собственно, связывало Вейру Лонс и владыку Саквейра?

Ибо только дурак или же слепец не мог обратить внимания на цвет волос двух, казалось бы, столь различных существ. Но затем Ланс присмотрелся внимательнее, и пришел к выводу, что становится не в меру подозрительным. Отрастающие локоны Вейры все-таки оказались густого рыжего цвета с рубиновой искоркой. У Тиорина Элнайра гладко зачесанные и заплетенные в аккуратную косичку волосы цветом напоминали кровь, что хлещет из разрубленных артерий…

Ланс вздрогнул.

«Ты меня слышишь?»

Далекий голос, и слова грозят слиться с неистовым верещанием сверчков… Голос Цитронии.

«Ланс, ответь».

И тут шеннит вдруг осознал, что разбудило его среди ночи. Призрачные голоса, паутинкой касающиеся сознания, шелестящие, словно гадюки по сухой траве. Он поглядел сквозь листву на небо – а не появится ли облик шенниты? Но, видимо, Цитронии было не до эффектного появления.

«Если слышишь, то ответь, умоляю тебя».

– Вот как мы заговорили, – пробормотал шеннит, обращаясь к уважительно примолкнувшей лягушке. А затем открылся, принимая чужой мыслепоток, то немногое, что могла Цитрония донести в мир, покрытый тенью Арднейра.

«Что тебе нужно?»

«Почему ты пекратил возведение пирамид?»

Ланс улыбнулся медленно гаснущим звездам. Да, где-то там его Арднейр. Но так ли уж он дорог, если там не будет Вейры? И так ли на самом деле дороги те, без кого он раньше не мыслил своего существования?

«Я больше не буду их строить», – ответил он, – «ты лгала мне, лгала нам всем. Я предпочту навсегда остаться здесь, но не дам тебе завершить начатое».

Молчание. И – волна смятения, гнева, удивления.

«Что случилось? Я не понимаю. Изволь объясниться».

Выяснялось, что Цитрония была шеннитой многих талантов, и одним из них являлось непревзойденное актерское мастерство. Ланс не стал юлить и изворачиваться.

«Это тебе не мешало бы объясниться, и не только передо мной. Ты обрекла Дхэттар на гибель, и ты же заключила сделку со старшими… чтобы уничтожить наше поколение силой, взятой в умирающем мире!»

«Ты идиот!» – мысль Цитронии оказалась шелестящей, как обертка от конфеты, – «Ты подглядел за мной – но ничего, ровным счетом ничего не понял! Это младшее поколение я пытаюсь спасти от старших, это они заставили меня…»

Она примолкла, размышляя. А Ланс, ухмыльнувшись, обронил:

«Что же ты? Продолжай, мне интересно послушать твои оправдания».

«Послушай меня, Ланс…» – мысли Цитронии нерешительно сочились сквозь небосвод, – «я понимаю, что в это трудно поверить, но я из последних сил стараюсь спасти наше поколение. Да, старшие в самом деле заставили меня пойти на выкачку силы из иного мира, и это они мне подали мысль, что только так можно избавиться от целого поколения шеннитов сразу. Но я – клянусь небесами Арднейра – я хотела повернуть это в нашу пользу! Как только пирамиды будут закончены…»

«Я не буду их достраивать», – спокойно заметил Ланс, – «прости, но я не верю тебе больше».

Снова воцарилось тягостное молчание.

«Ты совершаешь глупейшую ошибку в своей жизни», – сухо обронила Цитрония, – «подумай, пожалуйста. Если мы не убьем старших, то, быть может, они найдут другой путь убить всех нас. Я уж не говорю о том, что грозит мне, если объявить богам о провале миссии».

«Прости», – Ланс бросил взгляд на светлеющее небо, – «я не буду делать то, о чем ты просишь».

Его окатила волна обжигающего гнева. Но – Цитроиня была слишком далеко, чтобы наказать осушавшегося младшего. И Ланс остался один, на шершавой деревянной скамье.

«Вот и все», – подумал он, – «как это просто, огласить принятое решение».

Край неба на востоке окрасился бледно-голубым, затем – розовым. Близилось утро, и новый день для Дхэттара. И, как ни странно, на душе было легко и светло.

…Хруст шагов по дорожке. В сумерках по саду пробиралась до боли знакомая фигурка. Чепец уютно белел оборками.

– Ланс, что ты там делаешь?

Вейра зябко поежилась, хоть и куталась в пуховый платок.

– Тебе тоже не спится? – он наблюдал за тем, как Вейра грациозно обогнула невыкорчеванный пень и приблизилась.

Девушка пожала плечами.

– Мне приснился страшный сон. Как будто я одна в горящем доме…

Ланса буквально подбросило. Прижимая к себе Вейру, он закружился с ней по узкой дорожке.

– Но это же прекрасно! Это же… Ты начинаешь вспоминать!

– Не вижу ничего прекрасного в кошмарах, – недовольно проворчала она. Но не торопилась выскользнуть из объятий. А Ланс… Ему казалось, что весь Дхэттар содрогается вместе с биением пульса.

Он поставил Вейру на ноги. И осторожно коснулся ее щеки, как будто это была редкая бабочка, тронь – и упорхнет, не оставив и следа.

– Ланс… – она подняла на него огромные серые глазищи. Чистые, как родниковая вода, и бесконечно глубокие.

– Посмотри на меня, – шепнул он, – посмотри внимательно… Ты бы поехала со мной на край света? Туда, где никто нас не найдет?

Сердце колотилось так, что, казалось, еще немного – и лопнет, не выдержав.

Вейра не ответила. Помолчав, приблизила свои губы к его. Затем сказала:

– Закрой глаза. Пожалуйста.

* * *

…Тиорин поставил шкатулку на середину стола. Лийа Донтра подковырнула острым ногтем крышку и разочарованно фыркнула.

– И это все?

Мевор Адрейзер хранил молчание, только барабанил пальцами по столешнице.

– Не выглядит ужасным, я понимаю, – Тиорин развернул шкатулку так, чтобы пляшущие отблески огня тронули гладкий черный бок камня, – но – клянусь Бездной! Я не встречал ничего более опасного для младшего эрга. Меня едва не убили при помощи этого невзрачного камешка. Да и разве вы сами ничего не чувствуете?..

– И ты решил отправиться к нам, чтобы задать вопросы? – Серые глаза Мевора полыхнули парой рубинов.

– Вы – истинные эрги, – Тиорин развел руками, – больше мне идти не к кому. Тот старший, который дал этот талисман своим ученикам, погиб.

– Надо же! – Лийа Донтра все еще нависала над столом, так, что ее великолепная грудь грозила вывалиться из корсета, – не ты ли убил его, Тиорин?

– И тут мне стоит поведать о другой беде, свалившейся на всех нас.

Тиорин отхлебнул золотистого вина и в ответ на непонимающие взгляды эргов начал пояснять:

– Старшего эрга, неведомо как проснувшегося и получившего в свои руки это оружие, убил чужак. Чужой бог, явившийся под наши небеса из другого мира. Но даже не это удручает; дело в том, что чужак ухитрился настроить по серединным землям алмазных пирамид, а одну из них соорудил на месте могильника Тэут-Ахи…

– И тем самым даровал ей свободу, – мрачно заключил Мевор Адрейзер, – просто великолепно, Бездна его побери! Хотел бы я знать, как эта тварь сюда проникла…

– Его могущество велико, – Тиорин внимательно следил за собеседниками, – он может обратить воздух в камень, а камень в воду, если пожелает. Так он и убил старшего – сперва заморозил того, а затем разнес на куски каменной глыбой… И вот теперь… не знаю, что предпринять. Боюсь, как бы Тэут-Ахи не взбрело в голову выручить прочих старших, но – понятия не имею, как это предотвратить. Лорд и леди Меонара не откликнулись на мой зов пламени… и Теш Кион молчит, словно в Бездну провалился.

– Они мертвы, – сухо обронила Лийа, – Эрги Меонара мертвы, мы узнали об этом сегодня…

Некоторое время Тиорин был не в состоянии вымолвить ни слова. Мертвы! Эвион Миит и Диаран Иллинон… Нет, младшие эрги не были друг другу большими приятелями или друзьями, но все же встречались время от времени, и Диаран посочувствовала ему, когда оставшиеся три младших не позволили принять Кайрину де Гиль в ряды огненных богов. Все предупреждения оказались зряшними, эрги Меонара не пожелали слушать, и… Что в итоге?..

– Надо полагать, дела у Тэут-Ахи идут просто превосходно, – усмехнулся Мевор Адрейзер, – теперь по нашим землям разгуливает свободная старшая и чужой божок…

– Я все хотел спросить, Мевор… Отчего не убили старших эргов тогда, когда могли это сделать? Когда они были беспомощны и связаны жертвенной кровью? Владыки Меонара – да упокоит Бездна их пламя – обмолвились о том, что вы пожелали использовать их силу…

– А мы и использовали, – прошелестела Лийа, – пока вы дремали в своих горах… Мы много успели придумать и сделать.

Она открыла рот, желая сказать еще что-то, но Мевор резко хлопнул в ладоши.

– Время позднее, Тиорин. Давай-ка обсудим наши действия поутру, когда мысли свежи, как умытая росой зелень…

– Не понимаю, что нам мешает сделать это сейчас, – он рассеянно смотрел на огонь в камине сквозь бокал. Отблески пламени играли в хрустальных гранях, искрились…

Как солнце в волосах Вейры.

Он тут же, образно выражаясь, раздавил эту мысль каблуком. Только этого не хватало…

Тишина взорвалась мерными, ритмичными позвякиваниями, к которым присоединились и флейты, и домра… Мевор загадочно улыбнулся.

– Ты слишком редкий гость, Тиорин, чтобы оставить тебя без сладкого.

В зал, кокетливо покачивая бедрами, вошла танцовщица.

– И вы людей в замок берете? – лорд Саквейра обреченно поглядел на пышные формы в сиянии золотых монист, – эрги Меонара тоже… брали прислугу…

Развернуться и уйти означало обидеть хозяев. А потому Тиорин принялся наблюдать за извивающейся в дикой, безудержной пляске девицей.

Она была хороша: смуглая гладкая кожа, но волосы – словно золотой ливень, глаза сверкают парой драгоценных изумрудов. Приближаясь, танцовщица ловко избавлялась от лишних покровов, сбрасывая их на пол, и багровые отблески влажно ложились на ее молодое тело.

– У нас, на юге, принято читать по движениям, – доверительно зашептала на ухо Лийа, – девушка говорит, что она мечтает о тебе.

– Я бы предпочел поговорить о делах более важных, – Тиорин нетерпеливо отставил бокал, – и я совершенно не расположен… Мне лучше поспешить обратно в Айрун, пока не вернулась Тэут-Ахи и не натворила чего…

Встретившись с суровым взглядом Мевора, эрг замолчал. Треклятое южное гостеприимство! И можно ли сейчас думать о нем, когда каждый час на вес золота?

– Да, мне нужно вернуться в Саквейр, – нерешительно пробормотал он.

Как раз в этот момент танцовщица опустилась перед креслом на колени и замерла, раскинув в стороны руки в золотых браслетах.

– Ты лжешь самому себе, – в глазах Лийи заплясали кровавые искры, – мы поговорим утром, Тиорин.

– Из меня плохой лжец, а истинные эрги не умеют лгать и вовсе, – буркнул он, с ненавистью глядя на безупречной формы плечи.

Не умеют лгать, и единственный путь утаить что-либо – просто не говорить всей правды. Обойти истину стороной, как будто ее и нет.

– Это правда, – хмыкнул Мевор, – в этом смысле мы ущербны по сравнению со смертными. Даже с теми, кто раньше был просто людьми. Впрочем, Тиорин, мы продолжим наш разговор поутру. Надеюсь, у Тэут-Ахи хватит мозгов не соваться сюда!

…Спальня поражала роскошью убранства. Огромная кровать под лиловым балдахином, где с легкостью бы разместилось человек пять-шесть, зеркала в кованых рамах, мягкие ковры. Вблизи танцовщица оказалась совсем юной; смыть сурьму с глаз и румяна – так и вообще окажется девчонкой. В груди медленно тлела злость на Мевора Адрейзера, которому захотелось выглядеть настоящим южанином и развлечь гостя. Все это казалось неуместным и… как ни странно, лживым.

…Просто не говорить правды.

… Пока вы дремали в горах… Мы много успели придумать и сделать.

Тиорин хмуро поглядел на застывшую танцовщицу. На довольно высоком лбу ее выступили крошечные капельки пота, в зеленых глазах притаился страх. Чего ей бояться-то?.. И какие мыслишки прыгают в этой юной головке?

Однако не воспользоваться столь своеобразным дессертом означало навлечь беду на саму девушку.

– Как тебя зовут?

Она протестующе затрясла головой.

– Господину не пристало знать имени рабыни… Позвольте мне помочь вам раздеться?

Тиорин пожал плечами. Ну что за странная девица?

– Может быть, я должен тебе что-нибудь подарить, а?

Он стянул с пальца перстень с крупным изумрудом, вложил в холодную лапку; но в этот миг девчонка неловко подалась назад, и подарок, блеснув гранями, упал в мягкий ворс ковра.

– Во время танца ты не выглядела настолько неловкой. Сама поднимешь?

В широко распахнутых глазищах мелькнул теперь уже самый настоящий ужас; девушка попятилась, а Тиорин – совершенно некстати – вдруг вспомнил обычай, по которому южане опасаются брать подарки от тех, кто обречен.

– Не возьмешь? – он улыбнулся, – как знаешь.

Он сам наклонился, чтобы поднять перстень; под кроватью что-то блеснуло.

«Эге, все интереснее и интереснее», – подумал эрг. Извлекая массивное золотое кольцо, он уже хотел было посмеяться над гостеприимством хозяев Шенду-ха, над тем, что всех гостей принимают и развлекают в одних и тех же покоях, но… Слова застряли в горле. Потому как на перстне-печати ярко блестел герб Теша Киона, роза и пламя, и значилось его имя.

– Откуда здесь это кольцо? – с лица девицы, казалось, сошли последние краски жизни, – Теш Кион… Был здесь?

Молчание. Только губы дрожат, и в глазах – паничесикй страх и обреченность.

– Он был здесь?!! – рявкнул Тиорин, глядя в побледневшее личико, – если скажешь правду, так и быть, уйдешь отсюда живой… Говори – он был здесь, хотел дать тебе кольцо, но ты не взяла? Говори, поглоти тебя Бездна, не молчи!

На сердце, словно опухоль, росло дурное предчувтсвие. О том, что Теш Кион побывал в этой роскошно убранной спальне, и потом… с ним стряслось нечто очень плохое.

– Госп… господин… – девица подкатила было глаза, но эрг как следует тряхнул ее за плечи, тем самым приводя в чувство. Уже спокойнее, повторил:

– Я хочу знать, как попало сюда это кольцо. Убью, если будешь мне лгать.

Возможно, девушка была и не причем. Возможно, она даже не знала, кто такой Теш Кион. Но – страх не тревожит тех, у кого чиста совесть.

Огромные глаза-изумруды подернулись пеленой слез.

– Пожалуйста…

– Что?

– Я все расскажу, господин… Я знаю, что нельзя лгать богам, знаю…

– Говори.

Тиорин усадил дрожащую девушку на край необъятной постели, сам остался стоять.

– Он… был здесь… – прошептала она, – бог пламени… у моих хозяев. И мне поручили ночью одеть на его шею ожерелье… Особенное ожерелье. Я не знаю, что было дальше, наверное, оно лишило огненного бога сил… И его куда-то увели.

Тиорин молчал. Все происходящее начинало напоминать медленное сползание в пропасть. Сперва слабеют руки, из-под пальцев опсыпается почва, затем – последняя судорожная попытка ухватиться за твердую кромку обрыва… И – все. Конец.

… Пока вы дремали в горах… Мы много успели придумать и сделать.

– Значит, ты и для меня припасла такое же ожерелье? – негромко поинтересовался эрг.

Если бы она сказала «нет», это прозвучало бы в его ушах песней Первородного пламени. Это означало бы, что в серединных землях происходит вовсе не то, о чем он подумал… Девушка ничего не ответила. Она молча кивнула и обреченно поглядела на эрга, ожидая неминуемой гибели.

– И где оно? У тебя?

– Нет, – она шмыгнула носом, – мне его принесут… когда господин уснет.

– Хорошо.

Тиорин стремительно распахнул двери, отчего стоявшие на страже таверсы шарахнулись в разные стороны, и пошел прочь из спальни.

Девчонку было откровенно жаль, но с ней ничего не случится. Она ведь не виновата, что ей попался такой буйный эрг, не желающий спать по ночам…

– Мевор!

Владыка Шеззара в недоумении поглядел на него с высоты лестницы. Оказывается, в замке на Шенду-ха была собрана недурственная библиотека…

– Тиорин? Что такое, тебе не понравился наш маленький подарок? Тогда я лично отрублю ей голову…

– Нет, дело не в этом. Я совсем забыл, что в Саквейре меня ждут неотложные дела…

Мевор Адрейзер был эргом тысячелетия. К тому же, истинным сыном Бездны и Первородного пламени, сотворенного лишь немногим позже старших. И в его серых глазах тлела мудрость прожитых веков.

– Фи, Тиорин, как же я не люблю излишнего шума из ничего, – протянул он, глядя куда-то сквозь своего гостя, – и какой же ты получился у Бездны суетливый, и вечно влезающий туда, куда не следует. Впрочем, ты – последний.

… Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

– Ты забываешь закон Бездны, – жестко сказал Тиорин, – забываешь, что, подняв руку на эрга одного поколения…

Мевор ухмыльнулся. В мятущемся свете горящих факелов черты его благородного лица исказились, ломаные тени легли зловещим рисунком.

– Наш разговор не будет долгим, мой дорогой собрат. Скажу лишь, что миром должен править сильнейший, а не горстка разжиревших слабаков. Миру нужен бог, Тиорин, настоящий бог Вечного Пламени! Может быть, даже кровавый бог. Смертные это любят. Что до закона Бездны… С чего ты вообразил, будто я подниму на тебя руку?

Тиорин обернулся; вход в библиотеку уже загородили таверсы, огромные рыцари в черных доспехах.

– Ты хочешь сказать, что они посмеют?..

– Нет. Они – всего лишь слуги. Пожалуй, все, что они могут – это оттащить твое жалкое человеческое тело туда, куда я захочу.

Эфес шпаги приятно лег в ладонь. Хорошо, что не торопился избавиться от оружия в спальне… Теперь – шаг в сторону, туда, где сверкает огненная завеса…

– Не калечь моих таверсов, – фыркнул Мевор, – уж они-то не виноваты.

– Полагаешь, они смогут меня скрутить?

И тут в библиотеке появилось еще одно действующее лицо – Лийа Донтра.

– Я подумала, что мне стоит сюда заглянуть, – пропела она медовым голоском, – я кое-что с собой захватила, дорогой.

В ее белых пальчиках угнездилась знакомая Тиорину шкатулка красного ясеня.

* * *

… Вейра проснулась с воплем. Кошмар вернулся; она вновь металась среди огня, запертая в доме, тщетно пытаясь выбить окна.

Вейра села в постели, рукавом промакнула холодный липкий пот на лбу. И опять – дрожь в руках, и тянущая боль там, где ребра сходятся к грудине. Страх. Предчувствие…

«Неужели правда, то, о чем изо дня в день говорит Ланс? И я – вовсе не я, а какая-то там Миола, которая погибла в его мире?»

Даже думать об этом было неприятно. Она прошлась по комнате, вслушиваясь в легкий скрип половиц, залпом опустошила стакан холодной воды.

«Нет, и все-таки я – Вейра Лонс. А этот кошмар… Значит ли он что-нибудь? Возможно, что и ничего…»

Тут она с усмешкой подумала о том, что каких-нибудь два года назад гадала на горящих углях; считалось, что, обращаясь к ним, вопрошаешь самого лорда, дитя Бездны и Первородного пламени, и он, умея зрить будущее, непременно ответит в виде какого-нибудь знака. Теперь Вейра сама стала огненным демоном; и гадание на углях оказалось совершенной глупостью, поскольку ни один из эргов не наделен даром предвидения.

Мысли сделали плавный виток в сторону лорда Саквейрских земель. Миновал день и почти что ночь с того часа, как Тиорин покинул Айрун, отправившись в Шеззар. Время от времени Вейра подходила к камину, надеясь услышать знакомый голос, но – нет. Лорд Саквейра словно в Бездну канул. И это казалось подозрительным.

«Он бы обязательно осведомлялся о том, как здесь идут дела», – Вейра беспокойно мерила шагами свою спаленку, – «а вдруг…»

И воображение живо нарисовало ей картину пленения Тиорина зловещей Тэут-Ахи. Девушка хрустнула пальцами. Великая Бездна, да об этом даже думать не следует! Если нечто подобное случится… Не зря, ох, не зря эрг так боялся старшей; и слишком красноречивыми были следы прошлого на его теле.

Она покачала головой. Бездна, к чему ломать голову? Ведь, будучи эргом, Вейра и сама могла бы поискать Тиорина. Хотя бы попытаться…

Не откладывая, она зажгла свечу, пробежалась пальцами по верхушке огонька. Сколько их, огней, горит сейчас по всем Серединным землям? Вейра закрыла глаза. И как найти одного-единственного эрга среди всех этих осколков неповторимого, вечного пламени?..

Она словно раздвоилась. Вера Лонс продолжала стоять посреди маленькой спальни, сжимая в одной руке подсвечник, а другую положив на золотистое жало свечи. И Вейра Лонс парила высоко над землей, видя сияние крошечных огоньков от хребта Покоя Солнца до Черных песков.

«Где же ты? Ответь!»

Тиорин Элнайр исчез; его просто не было ни на земле, ни под землей.

«Ответь! Я ищу тебя…»

И она в отчаянии принялась заглядывать в каждый из огней, стараясь увидеть всех, кто находился в обозримом пространстве.

Одинокий пастух помешивал кашу в закопченном котле. Женщина в накрахмаленном чепце писала что-то, задумчиво макая перышко в чернильницу и сажая кляксу за кляксой. Старичок в ночном колпаке брел в отхожее место, неся перед собой трепещущую на сквозняке свечу…

Образы лились в нее, мелькали короткими огненными вспышками. И ни следа Тиорина Элнайра.

Вейра, хватаясь за рвущуюся нить, что соединила ее с Первородным пламенем, позвала еще раз. Пламенный вихрь подхватил ее, понес с угрожающей скоростью к земле; лица мелькали перед глазами, сливаясь в серую кашу…

«Даже если бы он побывал рядом с одним из огней, я бы увидела».

И вдруг пришла твердая уверенность в том, что с лордом Саквейра стряслась беда. А вихрь, вконец обезумев, швырнул Вейру оземь, вышибая дыхание. Свеча выпала из ее рук и погасла; в спальне воцарилась темнота, разбитая широкими лезвиями лунного света.

… Кто-то осторожно постучался в дверь.

– Вейра, с тобой… ээ… ничего не случилось?

Она вздохнула и начала подниматься. Слегка кружилась голова, подгибались коленки, но его голос – дарил надежду. Призрачную, мятущуюся, как ночной мотылек, но все же…

– Ланс… почему ты не спишь?

Вейра дернула за щеколду, и не успела даже ойкнуть, как ее подхватили крепкие руки.

– Ты забываешь, что я сплю как раз под твоей спальней, – казалось, синие глаза шеннита светятся во мраке, – я услышал, что ты проснулась и долго ходила по комнате. А затем – стук падающего тела. Что с тобой?

Она зарылась носом в шершавое полотно рубашки. Когда Ланс находился рядом, на нее неизменно снисходило чувство покоя; словно они всегда… были вместе. Вспышкой молнии сверкнуло воспоминание о давешнем поцелуе в саду, и у Вейры в очередной раз подогнулись коленки, потому как никто не целовал ее так … Впрочем, сравнивать было особо не с кем.

– Что-то случилось с Тиорином, – глухо пробормотала она, с наслаждением потершись щекой о плечо Ланса, – что-то очень, очень нехорошее… я должна выяснить.

Он отстранился.

– Почему ты так решила?

– Мм… – тут Вейра на миг задумалась, потому как говорить всю правду о себе не хотелось. Кто знает, как посмотрит Ланс на то, что его возлюбленная – огненный демон?

– Он обещал поговорить со мной и рассказать, как дела. Но в назначенное время не появился.

Шеннит пожал плечами, как показалось Вейре, несколько раздраженно.

– И ты решила, что он в беде? Может быть, запамятовал…

– Нет, – она мотнула головой, – нет, Ланс… Тиорин в беде. И мы должны что-то предпринять. А если ты не захочешь, я сама отправлюсь на его поиски.

– И куда же ты отправишься?

– Он отбыл в Шеззар.

– Но ты говорила, что Тиорин воспользовался блуждаюим порталом.

– А мы отправимся по обычной дороге.

Ланс не стал упорствовать. Просто обнял ее и прижал к себе, укачивая, словно младенца. Вейра закрыла глаза; невзирая на происходящее, на душе было тихо и спокойно. Это ощущение не было новым, и память бережно хранила те дни, когда растрепанная кукла сидела на коленях, а золотые пальцы солнечного света играли пылинками, подбрасывая их и перемешивая.

– Ты же знаешь, что я пойду за тобой… Куда бы ты не отправилась.

* * *

… Одному эргу вне истинного обличья не справиться с тремя десятками таверсов, которые даже не собираются его убивать. Те, в свою очередь, не боятся отдать свой огонь Бездне, и невзирая на потери, идут и идут вперед, к поставленной цели – скрутить и доставить в указанное место. Будь на месте Тиорина кто-нибудь из старших, они бы уже разбежались по подземельям, трусливо поджимая хвосты; но в случае младшего эрга ни один закон Бездны не был нарушен. Что, собственно, и было нужно Мевору Адрейзеру.

…Тиорин прижал к груди сломанное и уже начавшее распухать предплечье. Затем поднялся на ноги и, прихрамывая, обошел свое узилище.

Три шага от одной стены до другой, относительно новая кладка стен и хмурые своды над головой. Он пощупал ошейник, который не только одели, но еще и запаяли; от него к кольцу, ввинченному в стену, тянулась крепкая цепь.

«Когда-то с тобой все это уже было, не так ли?»

Тиорин тоскливо поглядел на дверь, увы – недосягаемую. Затем попытался добраться до другой, заветной, обещающей путь к спасению… Бесполезно. Он пощупал кладку и почти равнодушно признал тот факт, что стены сложены из камня, осколок которого путешествовал по серединным землям в шкатулке красного ясеня. Лучшую тюрьму трудно было бы придумать… Эрг поежился, баюкая ноющую руку и чувствуя себя дураком и полным ничтожеством.

«Но – поглоти меня Бездна – кто мог предвидеть, что Мевор пойдет на это?»

Ответ пришел сам собой, просочился сквозь старые камни потолка и тяжелой каплей шлепнулся на пол.

«Предвидеть нужно было много столетий тому назад, когда два истинных эрга потребовали сохранить жизнь старшим, не убивать их, а лишь усыпить… И все это время, скорее всего, они тянули их Силу, неведомо как и помалу, чтобы никто не заметил».

И это было так. Тиорин ощущал враждебную силу старшего поколения огненных богов; она выступала на стенах бисеринами багрового пота, стекала вниз тонкими струйками и впитывалась в пол.

«Сколько же лет им понадобилось воровать ее у старших?..»

Он еще раз обошел камеру, позвякивая цепью, чтобы расколоть тягостную тишину. Было похоже на то, что Теш Кион закончил свои дни где-то здесь… И ему, лорду Саквейра, была уготована та же участь.

Тиорин сел на пол, прислонившись спиной к холодной стене. Под черепом вертелась мысль о том, что нужно как-то выбраться из этого места. Места, буквально напитанного силой тех, чья ненависть и ярость страшнее бешеного разлива лавы. Иначе – еще один огонек бесследно канет в ненасытную утробу Бездны.

И, кроме того, не стоит забывать о Тэут-Ахи, разгуливающей на свободе… И о Вейре, в которую имел несчастье влюбиться чужой бог… Тот единственный, чье могущество столь велико, что даже эргам следует трепетать…

Тиорин поймал себя на том, что мысли начали путаться, связываясь в замысловатые узлы. Похоже, камера-то была с сюрпризом… Навалилась усталость, и лохматый паук сна принялся торопливо плести свои сети.

Эрг осторожно улегся набок и закрыл глаза.

«Я передохну… немного… а потом что-нибудь придумаю…»

Ему показалось, что мягкие ладони неведомого существа касаются лица, но веки налились тяжестью, и мрак вокруг сгустился, став похожим на ежевичное желе – такое же упругое и сладкое.

А позже пришел сон, в котором Тиорин перестал быть собой. Стены, впитавшие столько силы старших, помнили слишком много. Даже больше, чем мог предположить Мевор Адрейзер; но, вероято, тому было все равно, что всплывет часть его маленьких секретов.

…– Вставай, хорош валяться.

Веки стали тонкими, хрустящими, как старый пергамент. Сквозь них было видно багровое марево, пляшущее пятно света в трясине жирного мрака.

Наверняка факел.

– Ну? Долго мне ждать?!!

Последовал чувствительный пинок в живот. Высохшая кожа треснула, и боль, юркой змейкой обвивая позвоночник, рванулась к голове. В старые добрые времена… Да, тогда он бы стер мучителей в пыль, а пепел развеял по ветру. Но теперь…

Сам был не более, чем пылью.

Он открыл глаза и, щурясь на свет – от которого уже давно отвык –– огляделся. Высоко над головой смыкали объятия стены, сложенные из кусков кровянистого гранита; естественно, ни намека на окна – ну да и откуда они в подземелье… А в двух шагах настороженно замер нынешний палач: в руке – факел, лицо скрыто в тени глубокого капюшона.

Ха! Можно подумать, он не знает, кто это… Мальчишка, глупый и самонадеянный, но, как ни странно, победитель. Враг, который скрывал свои истинные намерения под маской покорности. Враг, которого следовало бы обратить в пепел… Следовало бы…

Злость поднималась темной, душной волной. На тех, кто заставил столько лет пролежать в подобии сна, на самих себя – оттого, что не прознали, проморгали, как самые распоследние дураки. Перед мысленным взором тлели угольками заветные врата, казалось, переступи порог – и вот она, свобода.

– Даже не думай об этом, – прошипел враг, – даже не думай… или у тебя совсем усохли мозги?

А он был прав. Кем он станет, приняв истинный облик? Сила, что полнила до краев, куда-то делась, утекла через незаметную щелку.

– Ты соизволишь, наконец, подняться? – теперь голос мучителя был подобен сладкому яду.

Зачем я тебе? Зачем ты принес меня в свое подземелье?

Кряхтя от напряжения и слушая, как скрипят суставы, он начал медленно вставать. С трудом разогнул закостеневшую спину. Повернулся к врагу лицом.

– Просто замечательно. На, вот, накинь. Мало удовольствия на тебя, голого, смотреть.

И, пока он пытался негнущимися руками накинуть на плечи шерстяной плащ, мучитель принялся расхаживать из угла в угол.

– Скажи-ка, ты хочешь отомстить тем, кто тебя уложил на каменное ложе? Можешь не отвечать, сам вижу, что не прочь снести пару голов. Править должен сильнейший, и на самом деле договор мало кому нужен.

А, вот как мы заговорили? Что ж, забавно… и любопытно.

Плащ, наконец, занял свое место.

– Молчишь? – враг хмыкнул, – за то время, пока вы провалялись под курганами, многое изменилось. Я изменился, чуешь?

О, да. Наглец стал могущественным – настолько, что, даже при старых силах было бы опасно сразиться с ним в открытую.

– Да, я силен. Но не настолько, как тебе кажется, – капюшон всколыхнулся, так, словно его обладатель нервно дернул головой, – к тому же, Бездна распорядилась так, что принадлежа к одному поколению, мы не можем убивать друг друга. Вот для этого я и разбудил тебя, надеюсь, ты не будешь возражать…

И презрительно хмыкнул.

Что ж, слушать становилось все интереснее и интереснее. Даже никому из старших не приходило в голову править единолично.

Он вдохнул поглубже и, с трудом ворочая высохшим языком, прохрипел:

– По… сему… ты думаес… сьто я буду тебе подсинясся?

Получилось не ахти как, но если прикинуть, сколько лет пришлось хранить молчание мертвых…

Враг хохотнул, при этом взмахнув факелом в опасной близости от лица.

Ага, ты уже и огня-то начинаешь бояться. Плохо дело, плохо…

И подошел совсем близко, почти вплотную.

– Ты можешь отказаться. Тогда я убью тебя прямо здесь, и поищу кого-нибудь более сговорчивого. Думаю, таковые найдутся, из пятерых оставшихся.

Он опустил голову. Да, и в самом деле нет смысла отказываться. К тому же, это прекрасный шанс действительно отомстить – а затем повернуть события в свою пользу.

– Согласен, значит? Вот и прекрасно.

– Сь… Что… я долзен делать?

– О, тебе уготована благородная, можно сказать, доля. Ты будешь проповедовать людям…

Горло исторгло злое шипение. Нет, эта отрыжка Бездны и в самом деле издевается! Предлагать ему роль проповедника? Да еще и принудить идти к тем, кого он презирал всем своим существом? Хотя, может быть, чуть меньше, чем палачей, его усыпивших…

– Да-да, людям, – из-под капюшона выглянула мерзкая ухмылочка, – ты будешь проповедовать им счастье свободной жизни. Поверь мне, ныне живет достаточно недовольных положением вещей, и они будут не прочь изменить его. Ну так вот, ты станешь мудрецом, и слова твои упадут в унавоженную почву. И это будет сделано руками простых смертных, а там, где их силенок окажется маловато, пустишь в ход то, что осталось от твоей «божественности».

Он недоумевал. Быть может, его мучитель не в себе, если ему в голову пришли такие мысли? И, стараясь говорить как можно разборчивее, он просипел:

– Людям не под силу… справиться с детьми Бездны. А я слишком слаб.

– Не трясись, управитесь. Есть у меня кое-что для тебя… Вот, забирай и иди.

Он недоуменно посмотрел на свои руки, похожие на лапы хищной птицы.

Идти – в таком виде? Но его же убьют. Да-да, в таком состоянии даже мужику-хлебопашцу не составит труда…

– Мне нужна купель, – горло с трудом выталкивало слова.

– Перебьешься, – весело ответил мучитель, – так ты мне куда больше нравишься. Да и пророк выйдет просто замечательный. Этакий изможденный пустынник…

– Меня убьют до того, как я им стану! – в отчаянии прохрипел он.

– Не убьют. Люди падки на чудеса, ведь их так мало нынче!

Было похоже на то, что ему действительно придется брести по дорогам в таком вот виде.

Но я же все равно начну восстанавливаться… Только сколько лет уйдет на это? Без купели, без силы Первородного пламени? Впрочем, торопиться некуда.

Он осторожно принял из рук врага чудесное оружие, сжал его в раздражающе хрустящем кулаке.

– Если я все сделаю… Что мне за это будет?

Короткий смешок.

– Я оставлю тебе жизнь. Разве этого недостаточно?

…Тирорин Элнайр спал. И после того, как рукотворные камни замолчали, он увидел Гиллею. Как тогда, с поломанной домрой, в старом, латаном плаще. Она пришла – и ушла, но напоследок заглянула в лицо и прошептала:

– Ты обещаешь?

* * *

– Мы победили… Победили!

Тэут-Ахи раздраженно обернулась: Дха-Тор и Эа-Ном исполняли древний танец великих воинов, разумеется, на останках поверженных врагов. Бешеная пляска пламени, по-иному и не назовешь…

Но разве мы – не боги огня?

Она еще раз оглядела черные угли, оставшиеся от двух предателей, почувствовала, как под броней разливается горячее удовлетворение…

– У нас еще много дел, – сказала она, – мы должны идти. Но сперва…

Не договорив, пришпилила к полу неосторожного таверса. Тварь забилась, царапая когтями горячий камень, но алые искры в глазах быстро гасли.

– Сперва мы навестим замок на Эльдан-ха.

…Поднимаясь вверх по витой спиралью лестнице, Тэут-Ахи снова попала во власть воспоминаний.

Тело Гиллеи еще содрогается. И на мраморных плитах святилища расползается глянцевая лужа. В ней, отражаясь, подрагивают огни факелов, пугливо касаются окровавленного наконечника Жала Ужаса.

Тиорин Элнайр появляется в дверном проеме, его равнодушный взгляд скользит по распростертой женщине. И, не говоря ни слова, младший эрг переступает через нее и уходит. Прочь. В темноту подземелья.

Странно. Не похоже на Тиорина, в котором все открыто – и мысли, и чувства… Отчего-то она думала, что молодой эрг набросится на нее с оружием, и это было бы забавно… Ну, или хотя бы скажет что-нибудь…

Она внимательно глядит в широкую спину эрга; восприятие обостряется до предела. Неужели младший бог наконец научился закрываться?.. Слишком рано, слишком… Впрочем, нет.

Тиорин Элнайр уходит, буквально лучась ненавистью.

– И что будем делать дальше?

Голос Эа-Нома настороженно замер под высокими сводами.

Вздрогнув, Тэут-Ахи огляделась и с удивлением поняла, что ступени закончились. А вокруг – кроваво-красные колонны, изогнутые, словно языки пламени, над иссиня-черным базальтовым пепелищем.

Она подняла Жало Ужаса.

– Вперед, братья. Место, где жили предатели, будет уничтожено.

Взревел Дха-Тор, опуская пламенеющий меч на застывший в граните огонь; брызнули по полу багровые осколки, словно искры от костра.

– Да поглотит Бездна это проклятое место!..

И клич Эа-Нома потонул в грохоте рушащихся перекрытий.

…Тэут-Ахи спускались с Эльдан-ха, оставив за спиной дымящиеся развалины. Еще один крошечный шажок к победе, и еще два врага повержены… Сколько их еще предстоит убить?

Она остановилась. И в самом деле, как же недальновидно брести наугад, даже не имея представления, с кем еще придется биться? А вдруг… Тэут-Ахи хмуро всадила копье в тропинку. Вдруг младших эргов куда больше, чем она могла себе предположить? Вдруг за все эти столетия они наплодили себе подобных? Ведь не зря, ох, не зря в каждом дворце имелась своя Возрождающая купель… Мысли начинали путаться; старшей казалось, что где-то она допустила ошибку, и они бредут прямиком в умело подстроенную ловушку. И перед глазами отчего-то – равнодушное, истинно божественное лицо младшего эрга, Тиорина Элнайра, врага и предателя.

– Стойте! – она повернулась к братьям, – я должна кое-что сделать.

«Так отчего жа я не подумала об этом раньше?!!»

И, сгорая от стыда за собственную непредусмотрительность, Тэут-Ахи принялась разводить костер.

…Это была древняя магия пламени. Такая же древняя, как и вера смертных в могущество огня, а, может быть, куда как древнее. Ведь до сих пор так никто и не смог ответить на вопрос – кто дал жизнь первым эргам? Первородное пламя мира или же вера смертных в то, что оно всемогуще?

Впрочем, Тэут-Ахи столь возвышенные материи не интересовали. Наплевать, откуда пришел этот дар; сейчас главное – воспользоваться им с умом.

…Костерок удался на славу: рваные рыжие полотнища взвились едва ли не до макушек сосен, тщетно пытаясь ухватиться за небо.

«Гори, гори сильнее. И ярче. И да снизойдет в мое сердце откровение Первородного пламени».

Она вступила в сердцевину костра; чувствуя, как жар растекается по телу, закрыла глаза. Мир вокруг переставал существовать, сжимаясь в сферу вокруг ревущего и плюющегося искрами пламени.

«Явитесь мне. Те, кто спит в могильниках, те, кто бодрствует».

Сердце пронзила раскаленная игла, почти такая же, как та, что навеки приковала к каменному ложу могильника. Перед глазами клубился, сгущаась, мрак. Тэут-Ахи и сама не поняла, как оказалась на коленях, хрипя, задыхаясь. Кажется, к ней бросились братья, но она их последних сил махнула рукой – мол, не смейте…

Огонь беснуется вокруг, жадно глодая сосновые поленья. Тэут-Ахи, скорчившись в раскаленном гнезде, царапает пальцами камни…. И в тот миг, когда боль достигает апогея, нисходит Знание…

Две ярко полыхающие звезды далеко на юге. Там, где встречаются вода и утес. Еще одна – мерцает, словно нет сил гореть, а жар уходит, как вода в песок. И – крошечная, яркая искра. Новое поколение эргов? Возможно. Самая последняя, тусклая, почти погасшая…

Тэут-Ахи взвыла.

Старший эрг умирает на юге, а они медлят. И те двое – ей вдруг стало понятно, что это просто пиявки, насосавшиеся могущества… Могущества старших, преданных и уложенных под каменные плиты. Пламя Тиорина Элнайра тоже мерцает, едва теплится, потому как сила уходила прочь, вливаясь в жилы дважды предателей… А эта новая, скромная искорка – кто создал ее, кто привел к Возрождающей купели?!!

… Над ней склонился Дха-Тор.

– Что? Что ты видела?

Она ответила не сразу, хватая ртом вязкий и холодный воздух. Мысли сплелись узлами, не мысли – а мешанина пятен, и не разобрать, что есть что…

– Мы… мы идем… – она закашлялась, – на Шенду-ха.

* * *

Серые своды потолка с жаркими отблесками огня кружились над головой.

Сколько же часов… дней… или месяцев прошло?

Сломанную руку обдало жаркой болью; но Тиорин, к собственному ужасу, только и смог, что повернуть голову.

Быстро, слишком быстро уходят силы… Наверняка и Теш Кион умирал точно так же, валяясь на полу беззащитной игрушкой для тех, кто оказался хитрее.

Рядом, стоя на коленях, таверс деловито прилаживал к руке прямую деревяшку. Это казалось странным – зачем Мевору лечить приговоренного к смерти?

Тут же, словно на зов, появился и сам хозяин Шенду-ха.

– Ну, дорогой собрат, что скажешь о моих маленьких развлечениях?

Тиорин промолчал. И даже не столько оттого, что нечего было ответить – сколько от неспособности выдавить ни звука из пересохшего горла.

«А ведь на самом деле все правильно. Мы счастливо дремали столетиями, созерцая то, как жизнь течет на вверенных нам землях, а Мевор и Лийа занимались изучением природы могущества эргов… Веками выкачивали у старших… А когда поняли его суть, то просто-напросто решили стряхнуть всех нас прочь, как пыль! Возможно, Сила изменила и их самих, делая такими же, как и старшие эрги. Новыми, кровавыми богами».

Мевор Адрейзер задумчиво склонил голову к плечу, разглядывая пленника. Затем кивнул таверсу; тот, окончив работу, шмыгнул прочь из камеры.

– А ты огорчил меня, Тиорин. Своими рассказами о проснувшейся Тэут-Ахи и чужаке, бродящем по моим землям… Скажу откровенно, в наши планы это не входило… Более того, мы были уверены, что история этого мирка покатится совсем иным путем.

Тиорин молчал. Глупо брыкаться, когда нет сил даже поднять руку. И уж совсем глупо пытаться выкрикивать проклятия, хрипя и давясь воздухом.

– Впрочем, бог на то и бог, чтобы даже самые неблагоприятные обстоятельства обернуть себе на пользу, – промурлыкал Мевор Адрейзер.

Затем он наклонился и зачем-то пощупал ошейник. В глазах искрилась откровенная насмешка.

– Молчишь? Ну-ну. Теш Кион до последнего изрыгал проклятия, словно это могло ему помочь. Ты, кажется, чуть умнее – решил поберечь силы…

Он почесал щегольскую бородку, от которой пахло розовым маслом, и с улыбкой объявил:

– Я посовещался со своей божественной супругой, Тиорин, и мы порешили, что, раз уж начали просыпаться старшие, и пребывают в силе – а об этом говорит гибель эргов Меонара – то сейчас нет смысла затевать с ними войну. Пожалуй, мы предложим им временный альянс… О, конечно же, временный, не смотри на меня так . Ровно до тех пор, пока не найдем способ избавиться и от них быстро и ничем не рискуя. Но альянсы, сам понимаешь, не заключаются на ровном месте. Посему мы решили сделать Тэут-Ахи небольшой подарок, которому она будет рада.

Тиорин устало закрыл глаза. Вот для чего ему приладили лубок к предплечью! Получается, Мевор Адрейзер собирался купить лояльность Тэут-Ахи ценой его, Тиорина жизни… Впрочем, разве это что-нибудь меняло?

– А затем, все вместе, мы поймаем чужака. Ему не место в нашем мире.

Лорд Саквейра откашлялся, прочищая горло. А потом прошипел:

– Тебе даже не пришла в голову мысль попробовать переманить его на свою сторону, заставить разделаться с Тэут-Ахи, и только затем убить?

Мевор хлопнул в ладоши.

– Ага! Не зря ведь говорят, что одна голова – хорошо, а две лучше! Но… Помилуй, Тиорин, чужак ведь может и не согласиться. А Тэут-Ахи, заполучив тебя, будет просто счастлива и тем самым обеспечит надежность альянса.

– Она порой бывает не в себе… О какой надежности ты мечтаешь?

– Некоторое время она будет помнить о нашем подарке, – ухмыльнулся Мевор, – а большего и не нужно.

Тиорин попробовал приподняться, так, чтобы Мевор не заметил этой пустой, безнадежной попытки. Совсем чуть-чуть… Хотя бы голову оторвать от леденящего кровь камня… И тут же со стоном распростерся на полу. Каблук Адрейзера красноречиво надавил на ошейник.

– Лучше бы ты не шевелился, Тиорин. И, пожалуй, я прикажу перенести тебя в другое место, чтобы ты не сдох до моей встречи с прекрасной богиней пламени… Ну, а чужак… Чужак, увы, остается на потом.

Хватая ртом воздух, Тиорин лихорадочно думал. Воспоминания повисли пиявками, мутя рассудок; попасть к Тэут-Ахи вовсе не значило отдать свой огонь Бездне. Наоборот, уж она постарается, чтобы с ним ничего не случилось…

– Погоди, – он все-таки приподнялся на локте. Ошейник вмиг налился жаром; похоже, это был не просто железный обод, стянутый болтом…

– Что тебе? – Мевор удивленно приподнял брови.

– Как ты будешь искать чужака? Ты… ты не знаешь, где он, как выглядит и как его отличить от простых смертных.

Казалось, вопрос поставил Мевора в тупик. Он тяжело уставился на беспомощную, но еще пытающуюся куснуть жертву.

– Я хочу предложить сделку, – прошептал лорд Саквейра. Громче сказать не получилось, но Тиорин был уверен, что Мевор Адрейзер и так услышит все, что ему интересно, – я приведу тебя к чужаку в обмен на свою свободу.

– Ты хочешь сказать, что узнаешь его среди тысяч смертных?

– Да. Я… видел его. И знаю, где его искать… Знаю, как убить, ничем не рискуя. Так что…

Мевор прищурился.

– Сдается мне, ты лжешь.

– Ты ничем не рискуешь, – Тиорин кисло улыбнулся, – подумай об этом…

– Что, не хочешь возвращаться к Тэут-Ахи?

– А ты бы хотел? На моем месте?..

Тиорин из-под полуприкрытых век смотрел на Мевора; тот несколько мгновений раздумывал…

Знаю, как убить, ничем не рискуя.

Лоб эрга прочертила глубокая складка.

Ничем не рискуя…

Взгляд серых, с алыми искрами, глаз впился в лицо пленника, и Тиорин постарался выглядеть отчаявшимся и жалким. Не эрг, не лорд – а до полусмерти напуганный человечек, готовый лизать подошвы сапог бога огня, только бы не попадать к древней и безумной Тэут-Ахи…

– Раз уж речь зашла о чужаке, – задумчиво проговорил Мевор, – тебе не кажется, что я мог бы узнать все, что нужно, не заключая с тобой никаких сделок? Я мог бы сделать так, что ты сам будешь умолять выслушать тебя…

Тиорин позволил себе ироничную улыбку.

– Неужели ты полагаешь, что сможешь меня запугать? Право же, Мевор, я был о тебе лучшего мнения… Ты забываешь о том, кто привел меня в купели, и что было до моего рождения в мир эргов.

– Ты думаешь, что никто не сравнится с Тэут-Ахи? Ну-ну… – Мевор покачал головой и еще раз придирчиво оглядел Тиорина, – соблазно-то велик… испытать на тебе все, что мы сотворили за долгие годы покоя в чреве Шенду-ха.

Воцарилось молчание. Они смотрели друг другу в глаза, палач и жертва, и каждый понимал, что отвести взор значило проиграть.

… Мевор вздохнул.

– По рукам. Но я уж постараюсь, чтобы ты никуда не сбежал.

«Потому что все равно от тебя избавлюсь», – про себя закончил Тиорин.

Он отвернулся к стене, чтобы не видеть Мевора Адрейзера. На душе было мерзко, так мерзко, как только может быть в давно не чищеном отхожем месте. Потом тюремщик удалился, тяжело грохнул засов по ту сторону двери, и наступила тишина.

Все та же, страшная, высасывающая силы, мутящая рассудок.

– Но чем-то все равно пришлось бы жертвовать, – шепнул Тиорин в темноту, – что я могу еще сделать? Ничего.

Глава 12. В тени последней схватки

– И что мы будем делать, когда доберемся до Шенду-ха? Просто так постучимся и скажем – отдайте лорда Саквейра, который отправился к вам семерик тому назад?

Вейра пожала плечами, не оборачиваясь. Она ехала чуть впереди на Рыжухе, словно знала дорогу. Хотя, несомненно, поездка в Шеззар была для Вейры Лонс первой.

– Ты ведь даже не знаешь, там ли он…

– Мы спросим эргов, навещал ли их владыка Саквейра, – предложила она, – а если ложь будет очевидной… что ж, тогда придется пробраться в замок и выяснить все самим. Понимаешь, Ланс, если бы с Тиорином было все хорошо, он обязательно бы поговорил со мной…

Шеннит пришпорил свою лошадку, купленную в Айруне, и, поравнявшись с Вейрой, сказал:

– Я не понимаю, откуда у тебя такая уверенность. Я лишь вижу, что мы едем в Шеззар сами не зная зачем, из-за одного лишь твоего дурного предчувствия.

– Ты мог бы остаться в городе.

Вот вам и все. Ланс – уже в который раз – подумал, что нет дела более безнадежного, нежели спор с женщиной. Особенно если эта женщина – любимая.

– Расскажи мне про Миолу, – вдруг попросила Вейра, – если я – это она… Быть может, твой рассказ разбудит во мне ее память? А заодно и поможет скоротать время.

Миола…

Сердце дрогнуло и вмиг налилось сладкой болью, какая бывает только если мелкими глотками пить яд воспоминаний.

Ланс покачал головой.

– Думаю, не стоит. Да и зачем ворошить старые и сухие листья, когда на ветвях уже распускаются новые?

На этот раз Вейра обернулась и с удивлением посмотрела на него.

Вылитая Миола. Даже приподнятая и капризно изогнутая бровь – все ее, потерянное и вновь обретенное.

– Ты веришь в новую весну? – тихо спросила Вейра.

И он кивнул.

– Нет смысла цепляться за прошлое. И ты сама вспомнишь, когда настанет время.

– А если оно настанет, когда я стану древней старухой? – она вдруг улыбнулась, – то-то смеху будет…

– Даже если и так…

Потом они долго ехали молча, по широкому торговому тракту, ведущему на юг. Хладник шлепал по спине мягкими ладонями, ерошил волосы и трепал полы плащей.

– Все-таки это неправильно, – пробормотала Вейра, – ты любишь не меня, а Миолу.

– Ты же и есть Миола, – поправил Ланс, – и значит, я люблю тебя.

– Глупо… – девушка провела пальцами по отрастающим ярким локонам, – почему ты такой, Ланс? Что бы ты подумал, если бы я, к примеру, сказала «люблю не тебя, но ты есть кто-то, кого я любила, а потому все-таки люблю тебя»?

– Я был бы счастлив. Потому как это все равно, что меня. Законы сущего гласят, что нет конца воплощениям, и одна и та же смертная душа может воплотиться во множестве подобных тел. А еще в некоторых древних текстах говорится, что сущее похоже на застывший в бесконечном мгновении ливень, где каждая капля – целый мир. И не было в начале времени одиноких миров, и сотворено было каждому миру по брату-близнецу. Велик был замысел Творца, и полагал он, что из двух миров один будет другому тенью и отражением… Но потом запутался Творец и, разгневавшись, перемешал Сущее. Так были разделены навсегда миры-близнецы. …Но даже спустя эоны времени их судьбы схожи. А избранные смертные, пройдя свой путь в одном из миров, вновь рождаются в мире-близнеце, чтобы, не помня себя, прожить отпущенный срок заново.

Вейра фыркнула и скривилась, но ничего не ответила. Так и молчали до самого вечера, и Лансу было немного неприятно – потому как наверняка все это время его любовь думала о лорде Саквейра…

Сложная ситуация, не так ли, Ланс? Та, что судьбой предназначена тебе, похоже, все-таки неравнодушна к другому. Что ты будешь делать, если она не захочет покидать эрга?

Они развели костерок и, пока огонь жадно облизывал еловые ветки, расседлали и стреножили лошадей. Затем Вейра принялась раскладывать на полотенце съестное, а Ланс установил котелок и быстро наполнил его водой. Естественно, сотворив ее на месте…

На небе засверкали первые звезды. Вейра сидела, подтянув к груди острые коленки, и смотрела в багровую глубину пламени. Время от времени она брала кусочек солонины, отправляла в рот, а затем пережевывала с отсутствующим видом. Словно мысли ее были очень, очень далеко и от костра, и от шумящих за спиной деревьев, и от молочных хлопьев тумана, липнущих к траве…

Ланс попивал кипяток с брусничными листочками. Неприятное, скребущее чувство в груди постоянно напоминало о себе, шевеля когтистыми лапками.

– Вейра, могу я спросить еще раз?

– Что? – она неохотно оторвалась от созерцания огня, но жаркие блики все плавали в серых глазах.

– Ты бы отправилась со мной на край мира? Если я сделаю все, чего хочет лорд Саквейра?

– Сперва надо его разыскать, – уклончиво ответила девушка.

– Ты так и не ответила…

Вейра вдруг вскочила на ноги.

– Бездна тебя возьми! Чего ты хочешь от меня?!! Чтобы я сказала «да»? Но ведь… Ты же совсем меня не знаешь! А вдруг… – тут внезапно ее голос упал до шепота, – вдруг я покажу себя с такой стороны, что ты и видеть меня не захочешь?

– Ты сама-то веришь в то, что говоришь?

Больше никто не сказал ни слова. Молча расстелили одеяла и легли по разные стороны костра.

Ланс долго не мог уснуть, все глядел и глядел на небо с крупными, словно набухшими светом каплями звезд и был готов поклясться, что Вейра тоже не спит, а лежит тихо-тихо, не шевелясь – и тоже смотрит на далекое небо. Потом по темному полотну словно мазнули белым; падающая звезда исчезла где-то за горизонтом.

– Говорят, на счастье, – вдруг сказала девушка, – хорошо увидеть падающую звезду.

Шеннит промолчал. И дело вовсе не в том, что он не очень-то верил в приметы; просто в тот миг, когда мелькнул игольчатый хвост метеора, что-то дрогнуло в самой ткани Дхэттара, и раздался хруст разламываемого пополам яблока. Это было… странным. И неожиданным. Мир пребывает в покое, если никто не вмешивается в его жизнь извне, само собой, ничего подобного не должно происходить, если только не… Он вспомнил алмазную пирамиду Цитронии в Арднейре. Зачем она ее строила?

«Ты становишься не в меру подозрительным и впечатлительным, Ланс. Цитрония не глупа, чтобы самой пробовать прорваться в Дхэтар. Даже если на нем – тень Арднейра».

…Девушка ничего не слышала и не почувствовала, повернулась набок и закрыла глаза. Потом и к Лансу подкрался сон, оборачивая мутной дымкой забытья.

«Надо будет посмотреть на протоки Силы», – подумал он, проваливаясь в цветную круговерть сновидений.

****

Тиорин молчал, пока такой же немногословный таверс спиливал цепь, что от стены к ошейнику, между прочим, оставив последний нетронутым. Молчал, пока его волокли по бесконечным коридорам, пронизавшим склон Шенду-ха. Пока раздевали, мыли в пенной воде с лавандовым маслом… Силы понемногу возвращались, и это радовало. Вдруг их хватит на то, чтобы сбежать?

Тиорин вздохнул. Игра, которую он затеял, была смертельно опасной. И вполне могло случиться так, что от лорда Саквейра в конце концов останется кучка дымящихся угольков.

«Но кем-то все равно придется пожертвовать», – подумал он, здоровой рукой поправляя ворот чистой рубашки, – «и я вряд ли смогу придумать нечто лучшее».

Потом ему на плечи набросили шерстяную куртку, какие носят пастухи в горах, и повели дальше. Опять в переплетение коридоров, кое-как освещенных чадящими факелами.

… И снова он оказался в трапезной владык Шеззара. Лийа Донтра окинула его рассеянным взглядом; так иной раз смотрят на порядком надоевшую, но очень хорошо вышколенную прислугу – и надоела, и выгнать жалко. И уже через удар сердца взгляд леди Шеззара вернулся к тарелке. Мевор Адрейзер проявил куда больше интереса.

– Присаживайся, Тиорин. Легкая трапеза перед дорогой… И, возможно, перед битвой.

– Ты ничем не рискуешь, – повторил Тиорин, – я знаю, как убить чужака…

– Так, может быть, ты нам скажешь? – промурлыкала Лийа Донтра, – чтобы знать заранее? Тебя-то мы с собой возьмем, поскольку ты берешь на себя смелость утверждать, что тебе ведомо, как выглядит чужак. Но мы бы хотели знать, как его убить.

– Огненным мечом, разумеется.

Воцарилось тягостное молчание. Затем Мевор Адрейзер улыбнулся, но улыбка эта не сулила ничего хорошего.

– Ты изволишь шутить?

Тиорин пожал плечами и уселся за стол.

– Чужой бог смертен. Все, что нужно – это напасть неожиданно, и убить его до того, как он применит свою силу. Исходя из того, что я знаю его, а он, соответственно, меня, вы можете притворяться моими друзьями. И нанести удар в тот момент, когда он будет не готов защитить себя.

Наколов на позолоченную вилочку жареный грибок, Тиорин отправил его в рот. Играть так играть… Уж ему-то терять нечего, кроме треклятого ошейника.

– И где это пересеклись ваши пути? – язвительно поинтересовалась Лийа.

– В Айруне, – за грибом последовал ломтик изумительной ветчины – мы отправимся в Айрун, и я помогу вам расправиться с чужаком… Как и договаривались.

– У меня есть блуждающий портал, – начал было Мевор, но осекся. Толку-то с него теперь, когда некому принимать их в Айрун-ха!

Тиорин молча жевал отбивную, запивал вином, не забывал при этом поглядывать на своих врагов… И все задавался вопросом – сколько же силы они вытянули у спящих старших и каким образом сумели воплотить ее в камень, давящий могущество младших эргов. Безусловно, Мевор Адрейзер был очень силен… И не отвернется ли в нужное время удача?

…Пополудни они покинули замок на Шенду-ха и отправились на восток, к иххорским границам – ответвление хребта Покоя Солнца раз и навсегда обрубило прямой путь на север. Ехали молча; Лийа время от времени подозрительно поглядывала на Тиорина, так что Мевор наконец сварливо заметил:

– Зря ты беспокоишься. Ничего он не сможет сделать… Или мне не доверяешь?

Леди Шеззара хмыкнула и отвернулась, но Мевор не унимался:

– Пока на нем ошейник, дорогая, он в нашей власти. Что захочу, то и сделаю. Вот, гляди.

На груди Мевора Адрейзера поблескивал тяжелый медальон. Эрг подцепил ногтем крышечку, открывая его…

Тиорину показалось, что его голова зажата между двумя жерновами. Свет померк, и крик застрял в горле, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Когда зрение вернулось, он обнаружил себя уже на земле.

– Вот так, – заключил Мевор, – я могу отбирать его силу.

Тиорин Элнайр поднялся, и, пошатываясь, добрался до своей лошади. Было во всех действиях Адрейзера нечто странное, что никак не вязалось с певым законом Бездны.

Вот оно – то, что следует узнать. Обязательно.

– Интересно, как это сочетается с провозглашенным законом эргов? – прохрипел Тиорин, с трудом переводя дыхание, – прямой вред. И как ты жив еще после этого?

– Ничего подобного, – Мевор дружелюбно улыбнулся, – никаких прямых повреждений. Твое замечательное ожерелье связано с моим и, изменяя поток твоей силы, скармливает его прямехонько Бездне. Твое любопытство удовлетворено?

Тиорин кивнул и забрался в седло.

Похоже, Мевор оказался противником еще более опасным, нежели Тэут-Ахи с ее детскими мозгами и грубой силой.

* * *

…Вейре снился огонь. Чистое и благословенное Первородное пламя, частицу которого несет в себе каждый эрг. Оно окружало высокой косматой стеной, приятно ласкало кожу и нашептывало истины – столь древние, что жизнь человеческая казалась песчинкой. А потом внезапно круг огня сжался горячим коконом, словно пытаясь защитить, и…

– Вот так сюрприз! А я-то думала, что все это порождение твоего воспаленного воображения, Ланс. И правда, Миола… Ну, почти. Та не была такой рыжей…

Вейра открыла глаза и, сама дивясь своему спокойствию, начала разглядывать нависающего над ней зверя.

У чудовища была заросшая черным мехом морда, маленькие глазки, недобро сверкающие из глубоких глазных впадин, мощные челюсти и замечательные кривые клыки. Вместе со следующим ударом сердца Вейра была подхвачена под мышки и легко поставлена на ноги.

– Ты не посмеешь!

Голос Ланса. Озлобленный и… испуганный.

Как странно. Еще ни разу за всю историю их знакомства голос чужого бога не сочился страхом так, как сейчас…

Сам он стоял между тремя огромными волосатыми хищниками, один из которых и поднял Вейру с земли. Всклокоченные волосы, полубезумный взгляд и лицо… почти серое. Руки Ланс сцепил в замок, наверное, только потому чтобы не показать, как дрожат пальцы.

– Еще как посмею, предатель. Или не ждал меня здесь? Пирамида, Ланс, пирамида. Ты ведь видел ее, а?

Они говорили на общем наречии серединных земель. Похоже, специально, чтобы Вейра тоже все понимала.

Леди Саквейра перевела взгляд на женщину. Спору нет, она была красавицей: бледная кожа, яркие синие глаза, такие же, как у Ланса, и иссиня-черные косы, уложенные короной вокруг головы. Губы незнакомки кривились в усмешке.

– Только попробуй, Ланс. Одно движение, и твоя… Миола… Если, конечно, это она – сразу отправится к предкам.

Шеннит как-то сразу обмяк. Но продолжал смотреть не на нежданную гостью, нет… Он смотрел только на Вейру.

– Что ты хочешь, Цитрония? – наконец хрипло спросил он, – зачем ты здесь? Я бы остался в Дхэттаре, и никто бы…

– Да мне плевать, узнали бы прочие или нет! – огрызнулась та, – я бы объяснила… Как ты думаешь, кому бы поверили скорее – предателю, оставшемуся в Дхэттаре, или мне, которая возложила всю тяжесть миссии на свои плечи? Но дело есть дело, не люблю оставлять сор после себя.

Ланс молчал. И смотрел на Вейру.

– Оставь ее, – с трудом выталкивая слова, наконец проговорил он, – оставь… Ты можешь разделаться со мной, но она здесь не при чем. Неужели… вы убьете Миолу во второй раз?

Вейра растерялась. Она совершенно не понимала, что происходит; похоже, эта женщина явилась за Лансом… И, наверное, потому что он не сделал то, что был должен… Что же там, собственно, было нужно? А, построить пирамиды! Ланс сказал, что больше не будет их возводить, и что решил остаться в Дхэттаре… Поглоти их всех Бездна! Видать, интриги, в которых Ланс запуталася, как мотылек, оказались на редкость опасными…

– Отпусти ее, Цитрония, – повторил Ланс, – все, что сейчас происходит, касается только нас с тобой. Она здесь не причем. Она даже не знает, кто такая Миола!

Вместо ответа Цитрония шагнула к Вейре; холеная рука нежно легла на плечо.

– Ну что, моя милочка? Ты только посмотри, как твой герой печется о твоем здоровье… Готова ли ты отправиться на небеса вместе с ним?

От Цитронии пахло сладкими благовониями; запах был приторным, навязчивым. Вейра взглянула на чужачку – видать, та о чем-то сосредоточенно размышляла. В уголке красивого рта спряталась ироничная морщинка.

– Ну же, Цитрония! – шепот Ланса затерялся в шорохе листвы, – К чему тебе убивать Вейру? Послушай, может быть, мы еще договоримся, и я закончу эти проклятые пирамиды? Сам же останусь здесь, чтобы успеть заткнуть пробоины и спасти Дхэттар? Я могу быть полезен, но только… если только хоть один волосок упадет с ее головы…

– Это звучит весьма занятно. Значит, ты все-таки готов пожертвовать своим поколением, лишь бы эта пигалица осталась жива?

Ланс кивнул. Лицо его по-прежнему было землистого оттенка, словно сердце уже давно остановилось, перестав гнать кровь…

Рука Цитронии скользнула на талию Вейры и обняла. Теперь они стояли рядом, как близкие подруги.

– На колени, предатель.

Сердце Вейры сжалось. Она молча стояла и смотрела, как Ланс, ее Ланс , медленно выполнил приказ. Чудовища заурчали, будто предвкушая хороший обед.

– Вот так-то лучше, – промурлыкала Цитрония и, уже обращаясь к Вейре, добавила, – видишь, в кого ты соизволила влюбиться, маленькая дурочка? Да он же… слабак и размазня.

– Наверное, он меня любит, – не стала отмалчиваться Вейра.

– Наверное, – согласилась шеннита, – и сделает все, чтобы я ничем не навредила тебе, моя крошка. А что, если я заберу тебя в Арднейр, и верну Лансу только тогда, когда он завершит начатое здесь?

Плечи Ланса дрогнули. Но глаза он все-таки поднял и ненавидяще уставился на Цитронию.

– Ох, как же я люблю, когда ты так смотришь! Точно также ты смотрел на старших, когда сгорела твоя Миола… хорошо она горела, слов нет.

Шеннит посмотрел на Вейру. Пристально, прямо в глаза, и…

Слабое дуновение в лицо. Теплое прикосновение чужих ладоней к щекам.

«Весы, моя любимая. Всего лишь весы. На одной чаше, похоже, лежит твоя жизнь. Я не успею спасти тебя, если ввяжусь в драку с Цитронией. На другой – жизни моих братьев в Арднейре, которым я мог бы дать отсрочку, погибнув здесь и сейчас. С тобой».

Вейра вздрогнула и непонимающе уставилась на Ланса. Тот, в свою очередь, только кивнул – мол, все правильно, ты услышала мои мысли.

«Тебе решать. Как скажешь, так и будет».

Он говорил это очень спокойно и обстоятельно. Будто опасался, что Вейра не сразу поймет.

«И мне жаль… Я так хотел, чтобы все было по-иному»…

– Ну что ты там надумал? – Цитроиня вульгарно хохотнула, словно публичная девка, – смотри, смотри на своего избранника, жалкая смертная! Я же говорила, что он – ничтожество, неспособное что-либо сделать?

Вейра бросила последний взгляд на Ланса. На замерших в ожидании чудовищ. А затем очень нежно обняла Цитронию за шею, прижимаясь всем телом к богине чужого мира.

– Наверное, он на самом деле меня любит, – прошептала леди Саквейра, – и тебе этого не понять…

Шаг. Всего лишь шаг сквозь льющееся жидкое пламя. Вейра ощутила, как тело наливается силой. И еще сильнее прижала к себе чужачку, вдавливая ее в раскаленный панцирь.

Кажется, Ланс кричал что-то, но Вейра не слышала. Выронив на горячую землю дымящиеся останки, она выхватила пылающий меч. И ведь даже не поняла толком, откуда он взялся, просто вспыхнул в руке, сложенный из волнистых язычков пламени…

Взмах. Багровый росчерк в блеклом свете утра. И обугленный череп покатился по дымящейся земле.

Ведь боги далеко не всесильны, а чужие боги уязвимы за пределами мира, в котором родились. И Цитрония видела в ней всего лишь простую человеческую женщину. Не более.

А Вейра уже разворачивалась к ближайшему чудовищу, позорно улепетывающему, но – слишком медленно для того, чтобы скрыться от дочери Бездны и Первородного пламени.

* * *

… Он и в самом деле хотел, чтобы все было по-иному, хотел всем сердцем… Ланс мечтал о том далеком и бесконечно счастливом дне, когда в сердце Вейры проснется любовь Миолы, и они уедут куда-нибудь на самый краешек Дхэттара, и будут жить в маленьком домике на лесной опушке.

И снова все его мечты были беспощадно растоптаны, и лежали мертвыми розами в пыли, а злая судьба в лице младшей шенниты торжествовала.

Ланс опустился на колени. Выбор, будь он трижды неладен. Схватиться с Цитронией значило погубить Вейру, наверняка старшая успеет разнести хрупкое тело смертной в клочья. Достроить пирамиды предполагало воплощение в жизнь замысла Цитронии и Старших, и гибель младшего поколения. Зиннур, Лирри… Все они погибнут, так и не узнав, в чем же было дело.

Он с отчаянием взглянул на Вейру, удивился тому, что она не выглядела до смерти испуганной.

«Что же мне делать?»

Спроси у нее… И пусть она решит, как быть дальше.

Ланс очень надеялся, что здесь, в Дхэттаре, смертная сможет услышать и понять его мысли. Он задал вопрос; Вейра нахмурилась, как-то странно посмотрела на него.

«Теперь она может меня ненавидеть», – обреченно подумал он, – «да и разве я достоин ее любви? Я, который и защитить-то ее не в состоянии?!!»

Если это так, то уж лучше сцепиться с Цитронией и на самом деле погибнуть в горячей битве…

Брови Вейры решительно сошлись на переносице.

«Что она там задумала, моя вечная любовь?»

И в этот миг Вейра повернулась к Цитронии и нежно… нет, даже страстно обняла ее.

Дыхание комком стало в горле.

«Да что же ты делаешь?!!»

Он хотел выкрикнуть это в бледное личико Вейры… Но не успел.

Огненный вихрь взвился едва ли не до макушек деревьев, оставив на ветвях жирную гарь. И Вейра… она исчезла, а на ее месте…

Ланс вдруг ощутил себя глупцом и полным ничтожеством. Ты искал ответ на вопрос – почему Вейра так привязана к эргу? Вот тебе, получай! Потому что Вейра, хрупкая и беззащитная, сама была эргом. Возможно, Тиорин Элнайр даже принимал участие в ее рождении, или был ее супругом…

Но почему же она ничего не сказала сразу?!! Опасалась огласки? Боялась, что он отвернется от огненного демона, забыв о своих высокопарных словах?

Обугленный череп Цитронии подкатился к ногам и уставился в утреннее небо черными провалами глазниц.

Вот и все, что осталось от мудрой шенниты.

А Вейра, одним прыжком настигнув слугу старших, взмахнула пламенным мечом, разваливая тело надвое и моментально обращая его в жирный пепел. Метнулась обжигающим вихрем к следующему чудовищу… там, где проходился меч огненного демона, оставались лишь угольки. И хлопья жирного пепла, кружащиеся в воздухе подобно черному снегу.

…Потом она остановилась в десятке шагов от Ланса – чистый огонь, на котором чудесным образом держатся доспехи, темно-багровые, в паутине мелких сияющих трещинок. Сквозь прорези в шлеме просачивалось рыжее пламя, и за спиной вился плащ из серного дыма. Вейра опустила меч, выкованный в неведомых безднах Дхэттара и словно сплетенный из живых языков пламени. Просто стояла – и смотрела на Ланса, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. А потом…

Шеннит не понял, каким образом на месте демона бездны снова оказалась худенькая девушка. От одежды остались обожженные лохмотья, сквозь которые просвечивала белая кожа, меч бесследно испарился, и только пальцы продолжали удерживать невидимую рукоять.

– Ланс…

Вейра протянула ему руки, но он не шевельнулся, будучи не в силах двинуться с места.

Сможешь ли ты принять это, Ланс иль Фрейна ар Молд?

Шеннит стиснул зубы. Да, сможет. Ведь это по-перженму была его… Вейра.

Она истолковала эту неторопливость по-своему. И тогда, упав на горячую землю, расплакалась.

– Вейра!

Пальцы прикоснулись к горячему плечу.

А потом он подхватил ее на руки, прижал к себе и закружился по присыпанной пеплом и выжженой поляне.

… – И тебе на самом деле все равно? – серые глаза покраснели, но теперь уже просто от слез.

– Я же тебе говорил уже. Жаль, что ты не сказала раньше.

– Но я… когда ты смотрел на меня, видя только Миолу… Я ей позавидовала, потому что меня никто так не любил. Я не хотела говорить, потому что боялась… Что ты отвернешься от того, кто я есть.

– А кто ты есть? Вейра Лонс.

– А ты – бог из чужого мира… Может быть, потом мне расскажешь все-все? И то, кто была эта стерва, которую я заобнимала до смерти…

– Конечно, расскажу. Всю правду, без утайки.

Вейра рассмеялась.

– Помнишь, ты спрашивал, пойду ли я за тобой? Пойду. Куда скажешь.

Позже… Они остались олько вдвоем. И Дхэттар сжался до размеров проплешины в лесу, и в этом мире не было места никому, кроме них.

Между стволами молодых сосен замаячил силуэт призрака с пожарища, а потом исчез, рассыпался бесполезной трухой в свете дня.

* * *

Вечерело. Закатное солце глядело в спину, расстилая под ноги коням полотнища теней. По одну сторону от дороги тянулся чахлый лесок, сплошь увитый плющем, по другую легла вогнутая чаша долины. И сквозь вечернюю тишь доносились людские голоса вперемешку с развеселым собачьим лаем.

Лийа Донтра приподнялась в седле, всматриваясь вперед. Мевор хмыкнул.

– Придорожная корчма, дорогуша, не более.

Вплоть до этих слов Тиорин с преувеличенным вниманием разглядывал придорожные валуны и, положа руку на сердце, был готов разглядывать даже густую и белую, как толченый мел, пыль под лошадиными копытами… Все, что угодно, лишь бы избавить себя от созерцания Мевора Адрейзера и Лийи Донтры.

Он молча ехал позади эргов Шеззара, и в голове крутились далеко не самые светлые мысли. О том, к примеру, что весь его план был шит белыми нитками и мог попросту расползтись в любой момент. Или о том, что в серединных землях не осталось эргов, которые бы могли противостоять и старшим, и тем, кто нарушил скрепленный жертвенной кровью договор, возомнив себя новыми богами. Правда, в Айруне ждала своего лорда молодая леди, но она была еще так юна, и сила Первородного пламени только-только зарождалась под ее тонким и хрупким панцирем…

Упоминание о корчме заставило его встрепенуться. Все-таки любое заведение подобного рода – это люди. А ему, Тиорину, всего-то и был нужен один человек… Кто угодно, хоть служка, хоть свободный охотник, хоть девица для развлечения приезжих.

Тиорин осторожно пощупал быстро заживающую руку. Хорошо бы к последней битве иметь обе руки здоровыми…

– Было бы неплохо передохнуть, – пробурчал эрг себе под нос, – и я бы не отказался от баранины с капустой.

Лийа Донтра презрительно хмыкнула. Похоже, она просто недоумевала, как Тиорин вообще может есть, в столь унизительном положении.

– Я все забываю, кем ты был, Тиорин, до купели, – леди Шеззара величественно выпрямилась в седле, – только тот, кто был человеком, может позабыть о всякой гордости и, находясь в руках врага, жрать, как свинья из кормушки.

Тиорин улыбнулся ей, развел руками.

– Лийа, дорогая, я могу тебе напомнить. Я был одним из верховных вождей рода Эл-На’р, любил хорошо поесть, а потом развлечься с тремя своими женами.

– Вот уж в самом деле, стоит ли удивляться…

– К тому же, – он строго посмотрел на демоницу, – я не считаю вас врагами. Вы – всего лишь эрги, не тратившие даром отпущенного времени.

Она замолчала и отвернулась. А Мевор, хлопнув по плечу Тиорина, объявил о своем решении заехать и отужинать.

– Будет тебе и баранина в капусте, и танцовщицы, Тиорин. В конце концов, даже приговоренный к смертной казни имеет право на последнее желание.

…Корчма оказалась низким строением с неряшливой тростниковой крышей. У крыльца, на травке, мирно спал здоровяк и, судя по выражению давно небритой физиономии, счастье от общения с бутылкой снизошло на его душу.

– И мы пойдем туда ? – глаза Лийи полыхнули раскаленными углями, – Мевор, прошу тебя…

Тот подмигнул ей и толкнул рассохшуюся дверь.

Внутри жизнь пямо-таки кипела. Весело опрокидывались глиняные кружки; пышнотелые подавальщицы носились с подносами, подобно пиратским парусникам в Акульем заливе; охотники тут же устроили торг, потрясая добытыми шкурками; ярко накрашенные и до неприличия оголенные девицы прохаживались между столами, и их взгляды то и дело опускались к поясу того или иного посетителя – исключительно, чтобы оценить величину кошелька.

– Фу, – сказала Лийа Донтра, – какая мерзость. Может быть, они в нас еще и эргов не признают?.. что-то они не торопятся падать ниц…

– Тем лучше, – Мевор огляделся в поисках свободного стола.

Тут же подскочила бойкая рыжая девчонка, с грохотом поставила на давно немытую столешницу кувшин и три кружки.

– Хочу баранины с капустой, – капризно сказал Тиорин, за что получил еще порцию ледяного презрения от леди Шеззара.

– Есть только телятина с кашей, – безапелляционно заявила подавальщица, – и гороховая похлебка, если желаете.

– И это все?!! – Тиорин помаленьку входил в роль и даже начинал ею наслаждаться. Пусть себе эрги Шеззара видят в нем человека, не думающего ни о чем другом, кроме как о собственном желудке… Авось, да поверят…

Рыжая уперла руки в бока.

– Если не нравится, валяйте в «Черного хряка», в пяти дизах отсюда.

– Неси, что есть, – Мевор развалился на лавке, – да поскорее.

– Я не могу здесь находиться, – зашипела Лийа, – здесь воняет! Эти… эти грязные животные…

– Это же те, кто будет тебе поклоняться, – заметил Мевор, – ого… А вот и первая…

Тиорин внимательно оглядел подошедшую деваху. На вид ей было… за белилами, румянами и сурьмой никогда не разглядеть истинного возраста. Одежда ее занимала вызывающе мало места, оставляя для обзора гладкие ноги до колен снизу и плечи и грудь сверху. Когда она последний раз мылась, тоже было неясно.

«Впрочем, какая разница?»

И Тиорин, помигнув Лийе, с размаху шлепнул «прекрасную деву» чуть ниже спины.

Леди Шеззара нервно дернула щекой и отвернулась.

– Мевор, я тут подумал…

– Догадываюсь, о чем, – лорд Шеззара с интересом смотрел… нет, вовсе не на шлюху. На Тиорина. – Хочешь подарить даме одно из своих колечек?

– Котик хочет приятно провести время? – просипела девица, обдавая сидящих первосортным перегаром.

Тиорин поморщился. Бездна… Похоже, не будет с нее толку… Но другого выхода пока что нет. Надо сделать так, чтобы Мевор поверил…

– Угу. Котик весь твой, – и, повернувшись к Мевору, улыбнулся, – мы отлучимся на часок, ты не против? А пока что мне принесут телятину.

– Если не вернешься через часок, сам знаешь, что будет. За это время ты далеко не уйдешь, – лениво ответил эрг и отхлебнул из кружки.

– Договорились.

И Тиорин отправился следом за виляющими бедрами.

… За корчмой воняло. Просто неимоверно. В подступающих сумерках эрг оглядел двор и увидел отменную гору помоев, где с удовольствием копались две откормленные хрюшки.

– А что подарит мне мой котик?

Тиорин сгреб девицу в охапку и поставил к стене. А затем, пристально глядя в ее темные глаза, сказал:

– Котик подарит тебе… – посмотрел на свои перстни, – вот это, с изумрудом. Нравится?

Она плотоядно заурчала, как кот над миской сметаны, и начала быстро расшнуровывать корсет.

– Если сделаешь кое-что для меня. Не нужно раздеваться.

В мутных от вина глазах появилось недоумение.

– Значит, слушай.

– Э…

– Заткнись и слушай. Если сделаешь все, как я скажу, будешь до конца жизни одеваться в такие наряды, какие себе жены наместников шьют. Хочешь так жить?

Она нерешительно кивнула, все еще не совсем понимая.

– Отправляйся в Айрун. Найди там девушку по имени Вейра Лонс… с ней сейчас мужчина, у него черные волосы и ярко-синие глаза… слушаешь? Хорошо. Передай, что… Я во власти врагов, и что мы направляемся в Айрун. Тот мужчина, Ланс, если увидит меня в компании, должен будет немедля убить тех, кто со мной. Все поняла? Повторяй.

Повторить пришлось ему. Потом еще раз. Наконец взгляд девахи начал проясняться.

– Это нужно сделать так быстро, как только сможешь, – Тиорин снял еще один перстень, – возьми лучшего коня и отправляйся. Честное слово, ты – моя единственная надежда. Если все сделаешь так, как я прошу… Получишь все, о чем только могла мечтать.

– Новое платье? Много новых платий?

– Тьфу. Много. Из шелка и парчи.

Она торопливо замотала перстни в грязный носовой платок и спрятала за корсет.

– Да не потеряй, – буркнул Тиорин, – и никому не говори, о чем мы говорили, поняла?

…Мевор был уже навеселе, и Лийа брезгливо жалась на край лавки.

– А, Тиорин… Ты быстро управился. А я уж думал, открывать или не открывать свой медальон?

И лорд Шеззара пьяно хихикнул, представив, очевидно, что бы за этим последовало. Тиорин плюхнулся на лавку и подвинул к себе тарелку с кашей. Теперь – есть, есть и есть, с отменным аппетитом.

– Отлучусь на минутку, – Мевор поднялся, – не уезжайте без меня.

И, чуть пошатываясь, побрел к выходу.

«Она купит хорошего коня и доберется до Айруна раньше», – думал Тиорин, пережевывая то, что называлось телятиной, – «и тогда Ланс будет готов… Он встретит нас, и все закончится… У него должно хватить сил, чтобы расправиться с двумя эргами».

– Как развлекся? – язвительно прошипела леди Шеззара, – только подумай, Тиорин, этой девкой пользуются все, у кого монета в кармане звенит. И ты, эрг, скатился…

– Ну и что? Зато у нее много скрытых достоинств, каких нет у тебя!

Лийа оскорбленно примолкла. А Тиорин продолжил трапезу, размышляя над тем, сколько может прожить корова для того, чтобы ее мясо обрело твердость древесных волокон.

…Лорд Шеззара появился нескоро. Твердо прошагал к столу и с размаху шлепнул о стол перстнями Тиорина.

– Не стоит меня недооценивать, Тиорин Элнайр.

Внутри все сжалось в колючий, словно покрытый ледышками, ком. Он молча смотрел на тускло поблескивающие драгоценности, и надежда таяла, как снег на весеннем солнцепеке.

– Кто знает, что ты нашептал на ушко этой девке? – продолжил Мевор Адрейзер, – может быть, ты хотел отправить ее к своим таверсам? А?.. Впрочем, теперь уже никто ничего не узнает.

Тиорин поднял глаза на врага.

– Что с женщиной?

– Она отдала свой огонь Бездне, – усмехнулся эрг, – прости, Тиорин, если разрушил твои планы.

Лийа Донтра рассмеялась. Ее смех, бездушный и истеричный, переливался серебряными колокольчиками среди пьяного гомона корчмы. До тех пор, пока Тиорин не отвесил ей пощечину.

Расплата последовала тут же. И Мевор, не говоря ни слова, подцепил ногтем крышечку медальона.

…Он спускался все ниже, и ниже, кружась, словно сухой лист прозрачным осенним днем. Бездна, темная, в колышущихся багровых отблесках, принимала его в свои мягкие объятия, впервые за долгие годы давая то, что смертные зовут откровением, а эрги – мудростью всеведущей и вездесущей Бездны. Было это похоже на сон в подземелье лорда Шеззара. Но – только похоже. Потому как на сей раз…

На сей раз нет подъятого старшего. Только Мевор Адрейзер в подземной комнате, где на столе попыхивают едким дымом колбы и реторты, а в змеевике пузырится густо-алая жидкость. Кровавая горечь вплетается в запахи серы, уксуса и раскаленного металла. А эрг что-то пишет торопливо, и листы бумаги, испещренные мелким почерком, друг за дружкой падают на пол.

«Если настаивать кровь веры в фокусе силы, который расположен на пересечении хорд круга могильников, то получаем вещество, могущее нанести существенный вред младшему эргу, рожденному человеком, но не Бездной. В любом случае, предположение требует экспериментального подтверждения».

Видение сворачивается, комкается, словно черновик; и вот уже нет ни закопченных сводов подземелья, ни склянок. Над головой стелется низкое, плотно набитое тучами небо – а в внизу, под ногами, пустынный склон Шенду-ха. Впрочем, не совсем пустынный; по дороге медленно движется тяжелая повозка в сопровождении отряда таверсов. Что такого они могут везти в замок господина?

Повозка, влекомая парой тяжеловозов, едва ползет по мокрой дороге, от колес остаются глубокие колеи. И, наконец, достигает высоких ворот, за которыми – владения эргов Шеззара. С мраморной лестницы торопливо сбегает сам Мевор Адрейзер.

– Привезли?

И коленопреклоненный таверс молча кивает. В черных его глазах бьется страх.

Взмах темного крыла Бездны – и вновь лаборатория, пыхтящие, плюющиеся реторты, едкий разноцветный дым, стелящийся по изъеденному реагентами столу… Таверсы с трудом вкатывают боком черный камень. Алтарь. И Тиорину, незримо присутствующему, все еще мерещатся кровавые потеки, не успевшие высохнуть после очередной жертвы.

Так вот оно что! Здесь не обошлось дело без алтаря старших богов Дхэттара, где приносились кровавые жертвы веры, во имя хозяев пламени! А, значит, Бездна не обманула его в прошлый раз, явив отрывок прошлого – и алтарь. Он видел, но остался слеп; получил все, что просил – но не понял…

А от черной лепешки плывет во все стороны вполне ощутимая сила. Те, кто ложились под нож, сами или по принуждению, истово верили в благость старших, и вера их осталась на алтаре; великая сила, добровольно отданная во имя старших эргов…

Мевор Адрейзер опускается на колени перед алтарем, ощупывает его, словно крестьянин, покупающий на базаре скотину. Затем, ухмыльнувшись, садится за стол, и пишет, пишет…

«Сплавив результат моего первого эксперимента и фрагмент алтаря, я получаю воплощение воли старших эргов, воплощение их ненависти к тем, кто предал. Это будет то, что лишит эрга власти и сделает беспомощным. Хотя бы на короткий промежуток времени».

И Тиорину хочется выть от собственной беспомощности, и от упущенного времени. Почему, почему никому из младших даже не пришло в голову, что кто-то захочет использовать силу врага против них?

«Мы были такими простаками, и теперь вынуждены платить… слишком высокую цену!»

А Мевор, с зубилом и молоточком в руках, уже у алтаря. Аккуратно постукивает, примеряется. Тук-тук… Хрустит черный камень, напитанный силой веры, словно ломаемый зуб, и осколок размером с детский кулачок оказывается в ловких пальцах хозяина Шенду-ха. А лаборатория подергивается дымчатой завесой, исчезая, растворяясь, как мед в кипятке.

Преддверие Бездны. Мевор Адрейзер и Лийа Донтра, в истинном своем обличье, по пояс в кипящей лаве.

В их раскаленных ладонях плавятся осколки алтаря, и сливаются с жидким веществом сочного красного цвета.

«Вот так оно все и было», – голос Бездны заставляет корчиться от боли, – «возвращайся. Твое время еще не настало».

– Но что я могу сделать? – Тиорин поворачивается к раскаленной тьме, – что я должен сделать, чтобы остановить их?

«А должен ли?»

Он продолжает падать, кружась, все ниже, ниже. В самом деле, отчего бы не оставить все, как есть? Чтобы все шло так, как идет, своим путем, и серединные земли бы катились по той дороге, которую выбрали для них эрги Шеззара…

– Если я оставлю все, как есть, они захотят стать истинными богами для смертных, – шепчет он в распахнутую пасть тьмы, – я чувствую, они напитаны силой старших, напитаны их безумием, но пока еще держатся. Что будет дальше?

«Это уже было, и не раз. Огненные боги приходят и уходят, и вместе с ними приходят и исчезают люди».

– Предатели нарушили договор, скрепленный великой жертвенной кровью.

«Не смеши меня, Тиорин. Те двое никого не предавали. Просто они оказались чуть лучше прочих – и вовремя это поняли».

… В глазах рябило. Словно тысячи черных мотыльков бестолково вились в воздухе, то замирая, то устремляясь к мутному квадрату окна.

Тиорин крепко зажмурился, попытался отмахнуться от мельтешащих черных пятнышек… И вспомнил.

Вальяжно, словно объевшийся удав, вползла мысль о том, что еще один шанс сообщить Лансу о происходящем потерян; вряд ли лорд Адрейзер допустит еще одну ошибку.

– Пожалуй, я переусердствовал, – голос Мевора доносился сбоку. Тиорин скосил глаза – и правда, враг сидел у стены и лениво ощипывал кисть винограда.

Ничего не ответив, Тиорин облизнул пересохшие губы. Приподнялся на локте, чтобы не выглядеть совершенно беспомощным.

– Но ты сам виноват, – белый палец эрга проткнул муть комнатушки в его направлении, – во-первых, никто, кроме меня не смеет бить леди Шеззара. Во-вторых…

Тут он поднялся и, приблизившись, склонился над пленником.

– Ты играешь нечестно, Тиорин. Перед смертью та девка мне все рассказала, стоило только предложить побрякушку попестрее… Ты хотел предупредить чужака.

«Достойный противник», – Тиорин молча глядел в серые глаза Мевора, наблюдая за бешеной пляской алых искр, – «и другого шанса у меня не будет… Разве что… Он еще не знает о существовании леди Саквейра».

– Надеюсь, ты понимаешь, что больше я не дам тебе говорить с кем бы то ни было, – холодно заключил Адрейзер, – поднимайся, и продолжим путь. Ты и так пролежал слишком долго.

– Сколько?

– День и ночь.

Тиорин лишь с интересом уставился на медальон, в который Мевор Адрейзер ухитрился заключить столь могущественное оружие.

– Надо полагать, ты точно также уже понял, что последует за каждой твоей попыткой играть на два поля, – губы эрга растянулись в недоброй усмешке, – не делай глупостей, Тиорин. И, быть может, я даже подарю тебе жизнь… разумеется, в качестве моего слуги.

* * *

…Две ярко полыхающие звезды далеко на юге. Там, где встречаются вода и утес. Еще одна – мерцает, словно нет сил гореть, а жар уходит, словно вода в песок. И – крошечная, колючая искра. Новое поколение эргов? Возможно. Самая последняя, тусклая, почти погасшая…

Виденное в сердце костра не желало покидать рассудок. Казалось, пять пылающих звезд впились в мозг, выжигая способность мыслить и причиняя едкую, надоедливую боль. Пять звезд, пять эргов. Из которых один – пленник могильника у кромки Змеиного моря, двое других – предатели, насосавшиеся чужой силы подобно пиявкам. А четвертый и пятый… Тэут-Ахи могли лишь предположить, что кто-то из этой парочки – хозяин Айрун-ха. Кем могла оказаться последняя звезда, явленная Первородным пламенем, старшая не знала.

…Они уверенно продвигались на запад, к хребту Покоя Солнца, Великие боги, возвращающие свое могущество. После битвы в недрах Эльдан-ха братья почувствовали уверенность, вот и сейчас – вышагивают чуть позади два воина; и горе тому, кто посмеет встать у них на пути… Позже… Да, чуть позже они вернут к жизни последнего пленника, возрождающая купель Шенду-ха примет их – и тогда уже никто не сможет остановить истинных богов… И опять, уже в который раз, мысли начали путаться, словно игривые язычки пламени.

Людское море колышется у входа в святилище, и брызги факелов сливаются в багровое марево. Она медленно поднимается на возвышение, воздевая к небу руки; в ладонях – трепещущий огонек.

– Богиня! – проносится рокот тысячи голосов, – смилуйся!

Их вера – сильна и искренна. Жалкие смертные, они и в самом деле верят в то, что Первородное пламя оградит их от всех напастей…

Тэут-Ахи вздрогнула и огляделась. Только ей казалось, что она стоит на пороге храма Огня – но нет. Вокруг – густые, мутные сумерки. И мирно дремлющая долина, вогнутая чашей, полная ароматного разнотравья. А братья безмолвно следуют за своей предводительницей, и взгляды их обращены в то далекое время, когда весь поднебесный мир принадлежал старшим…

Темное небо прочертила падающая звезда и погасла где-то за кромкой хребта. Ах, да… Звезды. Из которых двое – мерзкие предатели, заслуживающие медленной и мучительной смерти, один – Тиорин Элнайр, который смерти и вовсе не заслуживает, а только нескончаемую пытку. Старший эрг, спящий в могильнике, и…

Догадка осенила столь внезапно, что Тэут-Ахи остановилась. Последний эрг был очень слаб, ему не тягаться ни со старшими, ни даже с младшими. А что, если… От этой мысли кровь жар побежал по жилам. Пожалуй, не стоит и торопиться и убивать «младенца»… Если догадка верна, то лучше всего это будет сделать на глазах Тиорина…

«И где же ты?»

Старшая закрыла глаза, пытаясь услышать хотя бы отголоски мыслей этого загадочного эрга, но тут же зашипела, словно рассерженная кошка. Дха-Тор бесцеремонно тряс ее за плечо.

– Сестра, смотри туда. Я вдруг почуял… подобного нам.

Пальцы стиснули древко копья.

– Где?

И, взглянув в указанном направлении, Тэут-Ахи в самом деле увидела их.

Две крошечные фигурки в сплетении туманных лоз. Они возились с маленьким костерком, а рядом лениво щипали травку две лошади.

– Там – эрг, – пробубнил Эа-Ном, – разве ты не чувствуешь?

О, да. Теперь Тэут-Ахи даже ощутила стыд – за то, что не зметила первой этих беспечных путешествнников. Мужчина казался самым обыкновенным, плоть от плоти смертного… А вот женщина… Тэут-Ахи едва не облизнулась.

Да! Это была она, маленькая колючая искра, порождение Бездны и Первородного пламени.

«И кто же тебя привел к купели?»

Застыли тягучие мгновения. Затем, оборвавшись медовой каплей, шлепнулись вниз. И старшая не стала сдерживать торжествующий рык; перед ней был эрг, связанный пламенем и бездной с предателем .

«Ты же не хотла ее убивать, по крайней мере, сейчас», – осторожно напомнила она себе. Но алая завеса уже застлала взор – отчего бы не подарить Тиорину череп его женщины?..

– Ты молчишь, но лицо твое страшно, – прошелестел Дха-Тор, – кто она, сестра?

Не вдаваясь в разъяснения, Тэут-Ахи вскинула копье.

– Вперед. Убить их обоих!

* * *

Вейра со вздохом свернула карту серединных земель.

– Кажется, мы заблудились. Не могу понять, где мы…

Ланс, расположившись на одеяле, был погружен в созерцание заката.

– Где-то на границе Шеззара, – ответил он через некоторое время, – что тебя так волнует?

Она передернула плечами.

– Не люблю, когда приходится идти наугад.

– Но мы так или иначе… все равно идем наугад, – рука Ланса тяжело легла на плечо, и Вейра, сжавшись комочком, приникла к шенниту. Уверенности тотчас прибавилось.

– Скажи, ты чувствуешь его ?

«Чувствую ли я?»

Девушка крепко зажмурилась, до мельтешащих перед глазами точек. Мысленно потянулась к огненным язычкам, исполняющим ритуальный танец на поленцах. Расплываясь, как капля масла на воде, попыталась охватить всю мерцающую паутину огоньков… Тиорин Элнайр словно в Бездну канул. И опять – странное, необъяснимое ощущение беды. И страха… его страха.

– Лорд Саквейра жив, – прошептала Вейра, – но я его нигде не вижу. Это плохо, Ланс. Очень.

Вместо ответа Ланс поцеловал ее, да так, что закружилась голова.

– Мы его обязательно найдем.

– Тогда нам нужно двигаться дальше, – Вейра решительно поднялась, – только вот понять бы, в каком направлении.

Купеческий тракт, по которому они уверенно продвигались предыдущие три дня, закончился, словно обрубили. Впереди простиралась зеленая степь в цветочной вуали, с запада сверкали белизной снега хребта Покоя Солнца, и отросток этого самого хребта уверенно перекрывал прямой путь на юг.

Тяжелый, напухший кровью шар дневного светила медленно сползал в ложбину, заставляя огонь эрга беспокойно трепетать.

– Полагаю, нам придется обогнуть препятствие, – промурлыкал шеннит, легко вскакивая в седло.

– Угу. – Вейра, недолго думая, последовала его примеру.

… И вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный, недобрый взгляд.

Вейра повертела головой, но ничего подозрительного не увидела. Ланс тем временем уже дал шпор кобыле, животинка перешла на бодрую рысь.

– Догоняй!

Рыжуха беспокойно зафыркала, затанцевала, переминаясь с ноги на ногу.

– Н-но! – Вейра хлопнула ладонью по крупу, – пошла, пошла!

…Алая горбушка солнца еще виднелась из-за черной кромки горы, но небо уже подернулось сизой дымкой подступающей ночи. Лошади шли бодро, ощущение слежки пропало, и Вейра успокоилась.

«Мало ли что примерещится?»

Но время от времени ей приходилось проводить ладонью по лицу; словно липкие нити паутины касались лба и щек, и это раздражало. Она пыталась думать о чем-нибудь хорошем, мысли же по неясной причине вновь и вновь сворачивали в сторону пылающих городов, обугленных людских останков и бурлящей лавы.

– Безумие какое-то, – пробурчала она, – скорей бы уже добраться до Шенду-ха…

К ночи они обогнули утес; дальше вновь открывался путь на юг, через долину, затопленную туманом.

– Вот здесь и остановимся на ночлег.

Голос шеннита звучал глухо, словно вяз в белой клубящейся мути. Вейра молча смотрела в блюдце долины. А перед глазами – вовсе не туман, а бешено ревущее пламя…

Она стиснула руками голову, стряхивая наваждение. И в тот миг, когда, казалось, огонь отступил, растаяв в сумерках, Ланс медленно проговорил:

– Похоже, у нас гости.

… Из колышащихся белесых щупалец выскользнула женщина. Высокая и статная, почти нагая – из всей одежды только набедренная повязка да тяжелое ожерелье, почти прикрывающее грудь. Две косы, каждая чуть ли не в руку толщиной и длиной до бедер.

Вейра судорожно втянула воздух, ставший густым и вязким, как смола. Да это же…

Ее косы были похожи на хлещущую из открытых ран кровь. Копье в судорожно стиснутых пальцах чуть подрагивало. И губы приоткрылись в обворожительной улыбке.

Ланс решительно шагнул к Вейре, загораживая ее собой.

– Это же… старшая… – выдохнула девушка.

Она не могла отвести взгляда от Тэут-Ахи; она помнила ее на картине, но то было жалкое подобие, не более… Ведь рисовать богиню огня – все равно, что пытаться запечатлеть на холсте танцующее пламя.

– Это ее я разбудил? – быстрым шепотом осведомился Ланс.

Не дожидаясь ответа, он развел руки в стороны, собираясь атаковать. Но – не успел. Потому что почти неразличимым глазу движением огненная демоница рванулась вперед.

– Берегись!!!

Вейра отскочила в сторону. Кажется, Тиорин говорил, что надо бежать, встретив Тэут-Ахи… И ни за что не надо перекидываться в истинное обличье эрга, но…

Ланс был в опасности.

К тому же, Тэут-Ахи пришла не одна…

Разрывая туман в клочья, к ним метнулись еще две огненные тени. И Вейра шагнула в сторону, выхватывая налившийся жаром меч.

Она все-таки успела еще раз увидеть Ланса: тот схватился с Тэут-Ахи, воздвигая на ее пути ледяные стены, одну за другой. Старшая разбивала их вдребезги копьем, подбираясь все ближе, ближе…

Вейра крутанула меч, растравляя туман дымным следом. Может быть, Ланс и разделается с Тэут-Ахи; а ей вот предстоит удержаться в бою против двух старших, двух огромных рыцарей в рогатых шлемах… Ей показалось, что они переглянулись, и угрем скользнула чужая мысль «новое поколение»… Через мгновение думать было уже некогда; подпрыгивая и вертясь юлой, Вейра едва успевала уходить от ужасающих по своей мощи ударов.

«Может быть, они и Тиорина убили? Все втроем?!!»

Мимо просвистел булыжник размером с лошадиную голову, который, судя по всему, предназначался Тэут-Ахи. Старшая разразилась полубезумным хохотом.

«Не смотри туда… Не смотри… Ланс управится и сам. Главное, сама не отдай свой огонь Бездне».

Вейра изо всех сил хряснула мечом по панцирю одного из противников. Ожидала, что тот развалится до пояса, но не тут-то было. Меч бессильно царапнул черную корку, и руку свело судорогой.

«Ты еще слаба», – говорил Тиорин. Что ж, он был прав.

Вейра перекинула меч в другую руку, успела отбить еще один выпад. Похоже, ей не продержаться слишком долго.

– Ланс!

– Пригнись!!!

Еще одна глыба с хрустом отшвырнула старших эргов. И – вой Тэут-Ахи, полный звериной ярости.

Вейра встряхнула правой рукой, снова взяла меч. Старшие поднимались, все вокруг дымилось и плавилось…

И вдруг Ланс вынырнул из едкого дыма совсем рядом, так близко, что можно было коснуться его рукой. Вейра на всякий случай попятилась – упаси Первородное пламя, еще обожжется.

А шеннит что-то сделал – и оба старших оделись в каменные монолиты. Которые, к слову, тут же раскалились докрасна. А потом… Сверху хлынула вода. Много воды, настоящий водопад. Все зашипело, затрещало; Вейра попятилась еще дальше, уже не опасаясь Тэут-Ахи. В конце концов, Ланс не обделил бы ее вниманием, эту безумную старшую…

А резко охлаждаемый камень трескался и рассыпался. Вместе с телами скованных им эргов.

– Уфф… – шеннит обернулся к Вейре, – вот и все.

Она юркнула обратно, сквозь жидкое пламя; пламенеющий меч пропал, словно его и не было. Теперь… На горячей, опаленной поступью богов земле стояла самая обычная девчонка в лохмотьях.

– Ланс…

– Что? – он подмигнул, – кажется, теперь я могу смело забирать тебя на край света. Если мне не изменяет память, именно это предложил Тиорин Элнайр в обмен на жизни разбуженных старших.

А Вейра едва успела подставить плечо.

– Ого, плохо дело, – в синих глазах мелькнул испуг, – похоже, слаб я становлюсь, Вейра… не зря ведь говорили старшие…

– Потом расскажешь, что они там говорили, – пробурчала она, усаживая Ланса на траву. Он весь горел, на щеках проступил лихорадочный румянец, – на вот, хлебни воды.

– Они говорили, что мы истинно сильны только в том мире, которому принадлежим…

* * *

… Тэут-Ахи рванулась вперед, сквозь рваное полотнище тумана. Занося копье для первого и последнего удара. Чувствуя, как туго бьется под панцирем огонь. Сперва – смертный, жалкий червь под стопой богини. А затем…

Она даже успела представить себе лицо Тиорина Элнайра, боль в его глазах, когда она выкатит перед ним окаменевший и холодный череп этой демоницы. Ах, как это будет сладко… Точно также, когда наблюдала за его мучениями в клетке глубоко под землей…

Хрясь! Верное Жало Ужаса разнесло вдребезги невесть откуда взявшуюся ледяную стену. Осколки брызнули на панцирь, но, не долетая, обратились облачками пара. Откуда здесь лед?!!

Она едва успела уклониться от летящей на нее глыбы. И – снова лед, сквозь который мутным силуэтом виднеется по-прежнему живой мужчина. Да что же, во имя Бездны, происходит?

Ледяное крошево летит в темноту, но преграды вырастают одна за другой. Неужели… неужели она ошиблась, и этот смертный – вовсе не так прост?

Вот он разворачивается, стремительным росчерком ладоней чертит замкнутый круг… В братьев, что окружили молодого эрга, летят каменные глыы, опрокидывают их… А ее взгляд встречается со взглядом мужчины.

Да какой он смертный? На Тэут-Ахи внимательно смотрит чужак , рожденный не под этим небом. Невероятно могущественный чужак. Один из тех, кого называют богами.

Еще мгновение – и Тэут-Ахи охватывает смертельный холод, отнимающий пламя. Она еще борется, последним усилием разрывает обруч чужого могущества… И в этот миг что-то обрушивается сверху, разбивая, кроша горячими осколками тело…

Как же так? И это – все? Он взял – и так просто победил ее, богиню, дитя Бездны и Первородного пламени?

…Бездна раскрывалась навстречу – полыхающая жаром воронка, где немыслимым образом соединились кромешный мрак и багровые отсветы подземного огня. И Тэут-Ахи, которая с удивлением обнаружила отсутствие собственного тела, неслась в дышащие тьмой и жаром глубины, уже не богиня Первородного пламени, и не эрг старшего поколения, а всего лишь одинокий трепещущий огонек.

Она падала. Проклиная чужака, который убил ее – по-настоящему убил.

И каждое мгновение перед мысленным взором старшей разворачивались воспоминания, яркие, словно летняя зелень луга и бездонная синева неба. Она легко отмахивалась; всюду было одно и то же – огонь и жертвенная кровь, алтарь и беснующаяся толпа. Кое-где мелькало лицо Тиорина Элнайра, сперва – жертвы, затем – почти безумного, умирающего от ран человечка, и напоследок – младшего эрга. Все это было суетно, ничего не значило на пороге Бездны. А та, в свою очередь, распахивалась, будто пасть чудовищного удава, заглатывающего крупную жертву. Тэут-Ахи из последних сил дернулась вверх; ей вдруг стало страшно… От того, что не знала, что ждет там, в пламенной тьме… И в тот же миг последнее воспоминание захлопнулось над ней.

…Черный бок алтаря блестел тонкими, глянцевами струйками, что стекали на землю. Взволнованно колыхалось людское море, сотни факелов отражались в глазах одержимых.

– Жертву! Жертву богине!

Она медленно вышла на возвышение, остановилась. Все, как и раньше: алтарь, жрецы, жертвы, отдающие жизнь во имя Первородного пламени…

– Любуешься? – рядом, откуда ни возьмись, появился Тиорин.

Странно… Он никогда раньше не приходил на жертвоприношения, наверное, вспоминал со страхом свою собственную человеческую жизнь и ее завершение в Возрождающей купели. Но на сей раз пришел. Быть может, захотел черпнуть могущества, что сокрыто в истинной вере?

Тэут-Ахи медленно кивнула и улыбнулась. Мальчишка… Затем перевела взгляд на вопящую толпу.

– Их немного осталось, – сказала она, – тех, кто по-прежнему верен мне. Тех, кто шагнул сквозь пламя и очистился . Но их вера сильна.

– И ты становишься сильнее, когда она питает тебя, – спокойно констатировал Тиорин, – пусть начинают, Тэут-Ахи. Я тоже желаю присоединиться. Ты ведь не откажешь?

Не говоря ни слова, она махнула рукой, давая знак жрецам. Тут же выхватили из первых рядов молодого, крепкого мужчину, уложили на алтарь. Тэут-Ахи прикрыла глаза. Сейчас… горячая волна окатит ее, как только жизнь будет добровольно отдана богине.

А потом удивленно воззрилась на жертву; стоило только услышать, что он говорил…

– Я отдаю жизнь не тебе, а чтобы раз и навсегда уложить тебя, и сковать вечным сном.

Фигурное лезвие вошло под ребра. Он сам вогнал себе в живот нож, затем резко выдернул и, пошатнувшись, упал лицом на алтарь.

Тэут-Ахи вздрогнула. Что, Бездна их побери, происходит? Да и сама она… Стояла – и не могла пошевелиться. А место у жертвенного камня уже занял следующий смертный, седой старец с серебряным венцом на трясущейся голове.

– Я отдаю жизнь не тебе, а чтобы раз и навсегда уложить тебя, и сковать вечным сном.

Она, глухо застонав, схватилась за грудь. Словно чья-то сильная рука вогнала рядом с позвоночником копье. Ни пошевелиться, ни вздохнуть…

– Я отдаю жизнь не тебе, а чтобы раз и навсегда уложить тебя, и сковать вечным сном.

Еще. И еще. И еще.

– Тиорин! – прохрипела она, – Тиорин… что…

Хотела сказать – что они делают, останови их, но – не успела.

Еще один всплеск жертвенной крови, и перед глазами все мутится. Неуязвимость эрга оказалась ложью; то, что происходило, казалось немыслимым, невозможным. Откуда-то всплыла беспомощная мысль: «вера создает и убивает истинных богов». И сознание начало гаснуть, сползая в темную, сырую яму. Только слух по-прежнему улавливал одни и те же слова, повторяемые разными людьми. Они все пришли, чтобы умереть на алтаре – но только с одной целью.

Над ней склонился Тиорин Элнайр.

– Спи, Тэут-Ахи. Спи спокойно.

«Предатель! Так это ты все подстроил?!!»

Ее руки рванулись к горлу младшего эрга, ей же созданного; она с удовольствием бы оторвала ему голову… И тут же бессильно опали. Сила ушла куда-то, словно впиталась в землю, там, где лежал алтарь.

«Нет! Я не хочу, не хочу!!!»

А потом все закончилось. Мысли исчезли, воспоминание рассыпалось прахом… Да и сама Тэут-Ахи, трепещущий огонек, погасла, поглощенная без остатка Бездной.

* * *

Первой уродливое пятно гари увидела Лийа. Оно чернело в изумрудной зелени, жирной каплей стекая в низину, и ветер приносил горчащий запах дыма.

– Мевор, смотри! – она резко натянула поводья, – что там такое?

Эрг пожал плечами.

– Откуда мне знать, дорогая? Сейчас подъедем и узнаем. Похоже, кто-то не потушил костер, только и всего.

Тиорин тоже взглянул на заинтересовавшее соплеменников пепелище; сердце тревожно заныло, словно… Да. Нехорошее предчувствие. То самое, которому он так привык доверять, и которое еще ни разу не подводило.

А непомерно разыгравшееся воображение уже рисовало беснующихся старших и Вейру в центре круга, беспомощно размахивающую мечом.

«Прекрати! Отчего ты думаешь только о плохом? Да и откуда здесь быть Вейре, когда она должна быть в Айруне?»

Тиорин по привычке потер шрамы на предплечье.

«В Айруне ли? А что, если сумасбродной девчонке захотелось приключений, и она двинулась… допустим, в Шеззар?»

Конь остановился на кромке черного пятна, отказываясь идти дальше. Тиорин спрыгнул на обгоревшую, усыпанную пеплом землю. Огляделся…

– Как любопытно, – промурлыкал Мевор Адрейзер.

Стоя над кучей камней (откуда им взяться посреди зеленой равнины?), эрг внимательно изучал россыпь базальтовых осколков. Тиорин заметил в десяти шагах еще груду черного камня, подобрался к ней ближе, надеясь, что Лийе не заблагорассудится следовать за ним. Предчувствие судорожно заскребло лапками в груди.

«Перестань. Вейра – в Айруне».

Убедившись, что Лийа и Мевор не торопятся к нему присоединиться, Тиорин присел на корточки и принялся осторожно перебирать черный пористый камень.

«Да это вовсе не базальт», – подумал он, – «это же…»

И тут взгляд зацепился за полоску металла, блеснувшую сквозь толстый слой пепла.

Тиорин почти перестал дышать. Затем, бросив осторожный взгляд на Мевора, потянулся к находке…

– Бездна!

На земле, присыпанное осколками камня, лежало копье. По наконечнику змеились древние руны, древко покрывали орнаменты из языков пламени… Это копье Тиорин узнал бы из всех копий этого мира. И точно также он был уверен, что будь жива его хозяйка, не валялось бы оно здесь.

Но это… Это было невероятно…

«Значит, Ланс уже где-то рядом», – промелькнула верткой рыбкой мысль, – «или же к нам пожаловали его соплеменники… Потому что только кто-то из них мог разделаться с Тэут-Ахи».

Тиорин потянулся к древку, намереваясь взять его в руки, но Мевор Адрейзер опередил его, придавив оружие каблуком.

– Любопытно… Очень любопытно… что это ты тут нашел, Тиорин?

Последовало недолгое молчание.

– Ба! Да это же…

– Жало Ужаса, – устало подсказал Тиорин, – копье проснувшейся Тэут-Ахи. Кто-то убил ее, и, наверное, других старших. И это случилось здесь, в землях Шеззара.

Мевор прищурился. Поднял копье, взвесил в руке.

– И как думаешь, кто мог убить Тэут-Ахи? Ты говорил, что разделаться с ней не так уж просто. А если учитывать, что эрги Меонара уже отдали свой огонь Бездне…

Тиорин выпрямился, отряхивая ладони.

– Подумай сам, Мевор. Ты же считаешь себя мудрым?

И едва успел уклониться от мелькнувшего перед глазами наконечника. Адрейзер рассмеялся.

– Я не только считаю себя мудрым, Тиорин. В отличие от всех вас, я еще и являюсь таковым. Думаю, нам нет нужды идти в Айрун, потому что чужак сам пришел в мои земли!

– И ты думаешь, что это облегчит тебе жизнь? – Тиорин позволил себе язвительную усмешку, – когда он был в Айруне, я знал, где его найти. Где чужак пребывает сейчас, я не имею ни малейшего понятия.

… Лорд Шеззара решил заночевать неподалеку от места, где обрели вечный покой в Бездне Тэут-Ахи и разбуженные ею старшие эрги. Лийа мерзла и жаловалась на сырость; ныла она при этом столь мастерски, что Мевор Адрейзер приказал Тиорину отправляться к ближайшему пролеску и нарубить дров для костра. Тот не стал препираться; одна мысль о близости живого пламени давала смутную надежду. И надежда эта манила к себе, как ранняя звезда, загорающаяся на темной половине неба.

«Еще один шанс… Но этот – уже последний».

В конце концов, его так долго держали вдали от огня; а этой ночью, быть может, он наконец увидит Вейру и расскажет все, что с ним приключилось… Подстегиваемый такими мыслями, Тиорин приволок целую охапку смолистых веток, и отправился бы за следующей, но Мевор пробурчал, что и того вполне достаточно.

«Только бы они легли спать, пока костер не догорел», – твердил, как молитву, лорд Саквейра, – «только бы ничего не заподозрили»…

Лийи Донтры он не боялся. Он опасался Адрейзера, воистину достойного противника, который, как ни крути, перехитрил всех эргов серединных земель.

Завернувшись в плащ, Тиорин устроился поближе к кострищу и стал терпеливо ждать, пока лорд и леди Шеззара обсудят завтрашний путь. Время тянулось, как свежая карамель; казалось, в нем можно увязнуть, замереть навеки… Тиорин сонно кивал, когда ему задавали вопросы, и молил Первородное пламя о том, чтобы Мевор Адрейзер наконец утомился и пожелал вздремнуть… Он едва не запрыгал от радости, когда эрг зевнул и улегся по другую сторону костра.

– А ты что же? – Лийа подозрительно уставилась на него, – давай-ка, ложись.

Тиорин прошептал:

– Огонь дает мне силы, которые твой супруг с такой легкостью отнимает. Мне… в самом деле нужно побыть у огня.

Похоже, она поверила. Самодовольно улыбнулась и, завернувшись в теплое одеяло, расположилась рядом с лордом Шеззара.

… Подождать еще немного, когда они уснут.

… И еще. Вдруг притворяются, чтобы узнать его намерения?

Тиорин, страясь двигаться бесшумно, заглянул за багровую завесу пламени: лица его врагов были расслаблены. Дыхание – размеренное, спокойное.

«Другого шанса не будет».

Их сон казался таким глубоким, что…

«А не попробовать ли стащить медальон?»

Тиорин замотал головой, отгоняя искушние. Дурак, дурак… Уж Мевор Адрейзер наверняка проснется, как только ты попытаешься добраться до цепочки.

И лорд Саквейра вновь обратился к костру, который оставался последним шансом предупредить Вейру и Ланса предателях, нарушивших договор.

Огонь лизнул кончики пальцев, разлился теплом до плеча. В висках застучало; сила, стараниями Мевора излившаяся в Бездну, медленно возвращалась.

Тиорин закрыл глаза.

«Вейра. Ответь, если видишь меня».

Он погружался в багровый свет углей, сознание разбивалось на тысячи крошечных огоньков, подпрыгивающих на поленцах. И – кромешный мрак с тысячью жарких искр, каждая из которых – пламя.

«Где же ты?»

Тиорин мчался на север, к Айруну; ледяной ветер хлестал по щекам, вышибая из глаз слезы. И сотни маленьких и больших огней летели навстречу, согревали мимолетным дыханием и проваливались в небытие; и сотни лиц – молодых и старых невесомыми видениями касались сознания, чтобы в следующий миг умчаться прочь.

«Вейра!»

Он позвал, надеясь, что леди Саквейра услышит. Скользнул тенью вокруг Айрун-ха, заглянул в сонные глаза Мильора Лонс, сидящего у камина.

«Но где же она, Бездна меня возьми?!!»

Вейры Лонс не было в Айруне, равно как и во всем Саквейре.

Тиорин мысленно выругался. И снова – замелькали лица, освещенные неверным пламенем костров. Он расплывался над серединными землями, подобно тому, как масляная пленка, играя радугой, плывет по воде. Пытался вобрать в себя все образы, доступные огню. И звал, звал не прекращая.

«Где же ты? Отчего молчишь?!!»

Распахнутые за спиной невесомые крылья свело судорогой, и Тиорин, кружась, как сухой лист на ветру, скользнул вниз. К собственному телу и пылающему костру.

А затем… Видение резнуло по глазам, причиняя боль. Это было совсем недалеко, в каких-нибудь двух милях от их собственного лагеря.

Вейра и Ланс сидели на расстеленном плаще. Наверху мерцали колючие кристаллики звезд, и туман, протягивая белые пальцы к огню, тут же боязливо их отдергивал. Они сидели и целовались, как будто не существовало в мире ничего и никого, кроме них, и руки Вейры были сомкнуты вокруг шеи чужого бога.

Тиорин позвал. Но Вейра не услышала. Да и не могла она услышать далекий бестелесный голос, вопящий из глубины костра, когда каждая ее мысль змеей вилась вокруг одного не-человека.

А потом накатила тьма. И вместе с ней пришло острое желание убить Ланса, даже если это придется сделать голыми руками.

…Тиорин подтянул колени к груди и уткнулся в них пылающим лбом. Затем, немного успокоившись, разжал стиснутые кулаки и с любопытством уставился на синюшные метки от собственных ногтей. Желание увидеть Ланса обезглавленным и расчлененным не ослабевало; и эрг полностью осознавал, насколько мерзко то, о чем он думает… Но ничего не мог с собой поделать. Он сам привязал к себе Вейру, произнося напутствие у Возрождающей купели, и в этом было проклятие Бездны, от которого не убежишь, и которое не обманешь.

Тиорин устало закрыл глаза, все еще пытаясь унять то чудовище, что грызло его изнутри. Он хотел заставить себя думать о том, что сам пообещал чужаку Вейру в случае удачного исхода битвы. Но вместо этого под стенками черепа вертелись слова «Так подыхайте оба».

– Я хотел предупредить, но вы не пожелали услышать, – беззвучно прошептал лорд Саквейра, – так чья вина в том, что, возможно, скоро случится ?

Глава 13. Леди Серединных земель

Бездна приняла пламя Тэут-Ахи. Это ощутили и Юдин, дремлющий на хрусткой корке застывшей лавы, и матка его клана, обвившаяся вокруг новых яиц, и прочие таверсы, отсиживающиеся в глубоких норах. Теперь у них снова был хозяин, и была юная хозяйка, исчезнувшие в неизвестном направлении…

– Почему ты бездействуешь? – единственная женщина клана потерлась мордой о каменную чешую вожака, – закон гласит, что мы идем за победителем. Старшей больше нет, остался наш лорд, но…

Юдин приоткрыл один глаз.

– Но леди погубит его? Ты это хочешь сказать?

Глаза матки полыхнули жаркими звездами.

– Нет. Никто не знает, что на самом деле погубит лорда. Но, как бы там ни было – отчего ты не спешишь ему на помощь? Теперь, когда Тэут-Ахи пребывает в Бездне?

Юдин снова закрыл глаза. Он лениво размышлял над тем, почему должен покинуть преддверие Бездны и отправиться вслед за Тиорином; ведь если Тэут-Ахи больше нет, кто или что может угрожать владыке Саквейра? И тут же – мелькнуло всплеском воспоминание о погибшей кладке, в тот день, когда смертная Вейра стала эргом.

Юдин поднялся на ноги, потянулся. Матка клана, как всегда, права; ему следует отправиться по следу Тиорина Элнайра, чтобы защитить…

А она, подобрав под себя лапы, склонилась над небольшой трещиной, откуда, искрясь, вырывался огонь Бездны. Ей было дано, очень редко – но видеть грядущее в переливах жидкого пламени, и на этот раз матка действительно увидела…

– Не ее вина, – прошептала она, обращаясь к Бездне, – не ее…

* * *

Утро выдалось на диво холодным. Вейра покосилась на давно погасший костер, на капли росы, на жука-оленя, упрямо прокладывающего себе путь сквозь травяной лес… Под одеялом было тепло и уютно, хотелось отбросить всякие мысли о том, что вот-вот придется вставать и идти дальше, к Шенду-ха.

Рядом осторожно шевельнулся Ланс.

– Ну что, пойдем дальше?

Она повернулась и несколько мгновений смотрела на лицо чужого бога, ставшее таким родным и близким. Ланс приподнял брови.

– Что такое?

– Ничего. Я смотрю на тебя и…

– И?..

– И благодарю судьбу за то, что мы встретились. Хотя, как я уже и говорила раньше, я не помню ни тебя, ни ту, за кого ты меня принимаешь.

Синее пламя в глазах Ланса всколыхнулось.

– А как же лорд Саквейра?

Вейра задумчиво прикусила губу.

– Ты не понимаешь, Ланс. То, что я чувствую к нему… и то, что он чувствует ко мне… это совсем другое. Совсем не так, как у нас с тобой.

И она замолчала. Не объяснишь не-эргу то, что ощущают двое, связанные силой Первородного пламени. Да и не подобрать нужных слов, разве что… Вейра боязливо заглянула в собственную душу, маленький, жаркий огонек в пустоте и тут же отпрянула. Нет и никогда не будет нужных слов. Но она знала, что готова умереть за Тиорина Элнайра – точно так же, как он за нее.

Ланс недовольно засопел и начал выбираться из-под одеяла.

– Подожди. – Вейра вцепилась ему в плечо, – ты все неверно толкуешь. То, что я чувствую, когда вижу тебя… когда касаюсь твоего тела… Со мной никогда не было ничего подобного. Все, что происходило в прошлом – пепел и прах по сравнению с тем, что есть.

– Молчи, лучше молчи,– шеннит усмехнулся, – ты сейчас наговоришь такого, что сама запутаешься. И… Поднимайся. Нам пора двигаться дальше.

… В путь они отправились нескоро. Потому что под одеялом было тепло и уютно. А еще потому, что им было хорошо вместе, и Вейра всем сердцем желала отгородиться от всего мира хрустальным куполом, чтобы не было больше никого. Только она – и Ланс.

Когда же, наконец, был собран мешок и водружен на спину Лансу, солнце стояло почти в зените.

– Ты уже придумала, как проберешься в замок владык Шеззара? – спросил Ланс, жуя стебелек.

– Ты мне поможешь, – Вейра взяла его за руку, – мы проложим подземный коридор и проникнем за кольцо толстых стен… Которым не страшна никакая осада.

– Хорошо, что ты сказала об этом заранее.

– Значит, так и сделаем?

– Погоди…

Ланс, прищурившись, вглядывался в туманную линию горизонта. Далеко впереди сквозь дымку проступал одинокий конус Шенду-ха, выросший прямо посреди равнины.

– Вейра…Тебе не кажется, что нас встречают?

Сердце на миг замерло в груди, а затем неистово заколотилось о ребра. Прикрыв глаза ладонью и щурясь, Вейра поглядела в направлении, куда указал Ланс: им навстречу уверенно продвигались три всадника.

– Что будем делать? – Ланс, не отрываясь, наблюдал за ними, – подпустим ближе?

– Может быть, это просто путешественники, – пробормотала Вейра, – пусть себе едут. Они ведь нас не трогают?

– Надеюсь, что это так.

Ланс вздохнул, перебросил мешок с одного плеча на другое и добавил с улыбкой.

– Хотя лошади нам не помешали бы.

И они побрели дальше, навстречу стремительно приближающейся троице.

Через некоторое время Ланс пробормотал:

– Мне кажется, мы нашли Тиорина Элнайра…

– Что?!!

Вейра всмотрелась в скачущих навстречу всадников. До рези в глазах. И в самом деле – лорд Саквейра ехал чуть позади двух эргов, которых она никогда не видела раньше. Впрочем, кого она видела из младшего поколения, кроме Тиорина Элнайра?

– Тиорин… – выдохнула она. А потом, уже громче, – Тиорин!!!

И побежала навстречу.

– Стой! Вейра!!!

Она ловко ввернулась из рук шеннита и, почти не чувствуя под собой ног, рванулась навстречу тому, кто был связан с ней силой Первородного пламени.

* * *

– Ты выглядишь хуже, чем мертвец, – Мевор Адрейзер окинул пленника внимательным, изучающим взглядом, – на лошадь заберешься?

– Куда едем-то? – Тиорин прислонился щекой к шелковистой лошадиной шее. Стоять бы так и не шевелиться… До самого конца мира. Но время неумолимо, капля за каплей, приближает их к последней битве… И от этого не уйти, как бы ни хотелось.

– Кругами, Тиорин, кругами. Если чужак в Шеззаре, то рано или поздно мы с ним столкнемся. А ты дашь мне знать, кто перед нами.

– Мудрое решение.

Он неуклюже забрался в седло, поправил ошейник – ставшим уже привычным движением.

– Не забывай, что твоя жизнь в твоих же руках, – сладко промурлыкала Лийа Донтра, – и только потом уже в руках моего божественного супруга.

Он молча тронул поводья, думая о том, что характер леди Шеззара далек от идеала.

… А вокруг ветер гонял травяные волны с пенными барашками полевых цветов. Долина выгибалась чашей и, будь рядом бард, уже наверняка бы сложил песнь о пенном напитке небожителей.

«Не хотелось бы в такой день отдать огонь Бездне», – подумал Тиорин, – «пусть это случится когда-нибудь еще… Не сегодня».

– Близится великая эра, – подал голос Адрейзер, – ты не находишь, а?

Так и не дождавшись ответа, лорд Шеззара пришпорил коня.

Перед глазами его пленника назойливо вертелось одно и то же: полыхающая придорожная корчма, беспомощные люди и два эрга, с каждым взмахом пламенного меча разбрасывающие смерть.

«И что ты будешь делать, когда встретишь их?» – Тиорин раз за разом задавал себе этот вопрос, – «позволишь Мевору убить Ланса? И что потом?»

Зловредный червь, засевший в груди, плевался ядовитой слюной.

«Но тебе-то что? Неужели ты так и не понял, что больше никому не нужен? Теперь все это тебя не касается, и ты не обязан никого защищать. Ты заключил сделку с Адрейзером – ну так и следуй этой дорожкой».

И снова, совсем некстати, он вспомнил девушку с домрой. Она шла к святилищу, и пела о двух братьях… Она отдала свою жизнь только для того, чтобы поговорить с ним, отдала бестрепетно, ради тех, кто еще был жив.

– Когда не станет Ланса, наверняка Мевор не захочет оставлять и Вейру. Да и я… Зачем я новым богам ?

– Что ты там бормочешь? – Лийа Донтра подозрительно заглядывала в лицо, – лучше помолчи, не раздражай меня.

«А если не станет Ланса, исчезнет из этого мира последняя сила, способная справиться с эргами. Ведь старших-то он убил, вне всякого сомнения».

И все же… Если бы Тиорин мог, он бы вырвал из груди и вышвырнул прочь обосновавшегося там паразита. Но перед глазами раз за разом всплывало то, что он увидел ночью, и тут же все подергивалось кровавой пеленой ярости.

Мы связаны огнем. А это – нечто большее… Нечто куда как более опасное, чем страсть. Ведь огонь не ведает жалости.

– Смотрите! – взвизгнула Лийа, – там кто-то есть.

… Навстречу им неспешно двигались две крошечные фигурки. А потом вдруг одна из них смешно взмахнула тонкими руками и рванулась навстречу. Словно в кошмарном сне – Бездна, ну почему так скоро? – Тиорин услышал свое имя.

Вейра Лонс не бежала, летела, взрезая изумрудные волны. Навстречу своему лорду… И навстречу гибели.

– Любопытно, – обронил Мевор Адрейзер и хлестнул коня.

Расстояние между ними сокращалось с пугающей скоростью.

Ну что, Тиорин Элнайр? Ты готов принять решение? Готов отправиться в Бездну, здесь и сейчас? И не ради спасения мира, не ради восстановления договора – а только чтобы попытаться спасти жизнь одному-единственному эргу и чужому божку, которого ты, мягко говоря, недолюбливаешь?

И снова – бледное личико Гиллеи.

Ты обещаешь?..

Тиорин, прищурившись, смотрел на Ланса. Казалось, шеннит вовсе не торопится на встречу с эргами, он отстал от Вейры и то и дело поднимал руку, чтобы прикрыть от солнца глаза.

А ведь если ты останешься в живых, быть может, Судьба еще повернется к тебе светлым ликом, и ты сам найдешь способ уничтожить новых кровавых владык?

Чужой бог не спешил. Вейра… уже была слишком близко.

– Тиорин! – она остановилась, прижимая руки к груди, голос срывался хрипом, – почему ты не сообщил мне?.. я думала…

«Значит, она все-таки думала обо мне».

Лорд Шеззара придержал коня, в недоумении оглянулся на своего пленника… А потом серые глаза эрга полыхнули раскаленным добела железом. Теперь… Мевор Адрейзер понял все. Почувствовал в худенькой девушке эрга нового поколения.

Пятьдесят шагов. Сорок. Тридцать…

– Тиорин! – последний раз крикнула Вейра.

Хрупкая и беззащитная посреди зеленой долины. И пусть за ней следует бог чужого мира, ему не успеть… Если только не…

– Но ты не нужен ей, – хихикнула Тэут-Ахи, – не нужен! Так ради чего столь возвышенные жертвы? Которые, к слову, никто никогда не оценит по достоинству?

Он крепко зажмурился. Выходило, что старшая права… Перед глазами всплыли ночь, костер и Вейра в объятиях Ланса.

– Она тебя предала. Так зачем?..

Тиорин судорожно сжал поводья. Вдохнул поглубже.

Ему показалось, что неподалеку кто-то наигрывает на домре печальный мотив, песню о великом воине, который мог стать вождем – но стал богом.

– Вейра, назад!!! Ланс! ОНИ ХОТЯТ ВАС УБИТЬ!

Конь Мевора встал на дыбы. И Тиорин даже не увидел, а скорее угадал по движениям рук врага, что тот вскрывает медальон и, размахнувшись, швыряет его в синее небо.

– Нет!!! Тиорин!

Кажется, это крикнула Вейра. Перед глазами вмиг стало темно, словно резко задернули ширму… Время остановилось. Он падал, падал бесконечно долго, и не почувствовал, когда тело коснулось земли.

Да и не было больше никакого тела. Остался лишь крошечный огонек во мраке, порхающий, словно ночной мотылек. Он сделал неуверенный круг над открывающейся Бездной, тускнея с каждым мгновением… А потом и вовсе погас.

Темнота схлынула. Боль растаяла в золотом сиянии.

И Тиорин вдруг увидел небо, открывшееся во всем непостижимом величии. И звуки домры… Да, она в самом деле была где-то здесь, бледная девчонка в старом плаще. Она ждала его, все эти столетия, чтобы однажды встретить – и сыграть еще раз.

* * *

…Вейра не поверила собственным ушам. Так, значит, предчувствие не обмануло ее, Тиорин Элнайр действительно был в беде… В плену… И тот враг, который посмел лишить свободы лорда, теперь находился едва ли не в двух десятках шагов.

Вдох.

Она подалась назад, к Лансу, который еще мог ее защитить и помочь Тиорину. А в следующий миг, казалось, хрустальный купол неба раскололся от вопля. Не ее, владыки Саквейрских земель.

– Нет!!! Тиорин!

Его тело стало похожим на куклу, набитую соломой. Безвольно сползло на землю; нога запуталась в стремени, и горячий конь продолжал тащить эрга вперед.

Вейра же, словно зачарованная, стояла и не могла двинуться с места – потому как Тиорин Элнайр на глазах превращался в камень и рассыпался по траве горячими осколками.

– Тиорин… – выдохнула она.

И тут, казалось, слезы должны были хлынуть из глаз, но вместо этого… Вейра ощутила прилив ярости, способной лишить разума.

«Они убили его… Убили!»

– Да будьте бы прокляты! – невнятно прохрипела она. Один крошечный шажок за сверкающую завесу из льющегося пламени, и не стало беззащитной девушки Вейры Лонс.

– Новое поколение! – проревел враг, спрыгивая на землю. На мгновение он оказался в коконе едкого дыма, и тут же исполосовал его пламенным клинком.

Вейра успела краем глаза заметить, что второй эрг, женщина, тоже спешилась и, не останавливаясь, на ходу приняла истинное обличье огненного демона.

Вейра крутнула мечом, выписывая багровую восьмерку. И – вот ведь странно – она совершенно не думала о том, что ее могут убить. Пламя, истинное и первородное, билось ровно под панцирем, глаза застлала ярость Бездны… Но вместе с этим…

Мы связаны силой пламени, и это куда как страшнее, чем просто страсть. Потому как огню неведомы ни жалость, ни невозможность чего-либо. Огонь просто берет то, что ему принадлежит.

С воплем «Тиорин!» она рванулась вперед, занося меч для сокрушающего удара.

* * *

Чутье на неприятности редко обманывало Ланса. Вот и сейчас – стоило только завидеть лорда Элнайра в сопровождении двух эргов, под сердцем заскребся, засуетился колючий паучок беспокойства.

Несколько мгновений Ланс наблюдал за удаляющейся Вейрой, затем демонстративно размеренно зашагал следом.

В конце концов, если у леди Саквейра и есть повод бежать к своему господину, то он, Ланс, совершенно не торопится с ним встретиться. И дело даже не в том, что им предстоял разговор о дальнейшей судьбе Вейры… В конце концов, свою часть договора Ланс честно выполнил, старшие обратились грудами мертвого камня. Просто шеннит испытывал неприязнь к этому эргу, лишившему Вейру нормальной человеческой жизни.

– Тиорин!!!

Вейра остановилась где-то посередине того расстояния, что разделяло ее и всадников. Ее звонкий голосок радостно взмыл к небесам; Ланс только скрипнул зубами, давя в себе горячую волну ревности.

– Вейра, назад!!! Ланс! ОНИ ХОТЯТ ВАС УБИТЬ!

А потом… еще через мгновение…

Лансу захотелось зажать уши или даже оглохнуть, лишь бы не слышать… Потому что с таким криком душа покидает тело, и последние капли жизни, срываясь, падают в жадную бездну.

Рраз! – и дорожный мешок падает в траву.

Тело лорда Тиорина обмякло в седле, завалилось набок. Жеребец, почуяв свободу, рванулся вперед, сбрасывая бесчувственного всадника, волоча его за собой по земле…

Два! – Ланс метнулся вперед, к Вейре, моля Творца только об одном – успеть… До того, как два эрга доберутся до нее…

С владыкой Саквейра происходило примерно то же, что и некоторое время раньше со старшими эргами. Он просто рассыпался, превращаясь в бесформенную кучу каменных осколков.

– Тиорин!!! – взвыла Вейра. И, окутавшись облаком дыма, вскинулась уже не человеком, но демоницей.

«Успеть, только успеть!»

Ланс старался не думать о том, что случилось с эргом. Старался не гадать, как это удалось сделать врагам… Все это – потом. А сейчас главное – защитить Вейру, потому как она и в самом деле слаба, чтобы одновременно противостоять двоим…

Он подоспел как раз в тот момент, когда Вейра схлестнулась с эргом. Та демоница, что выглядела женщиной, заходила сбоку, крутя скривленный меч из пляшущих язычков пламени.

И Ланс атаковал сперва ее. Просто и незамысловато, обрушив на голову демонице каменную глыбу. Виски угрожающе кольнуло; шеннит только выругался. Неужели силовые протоки Дхэттара подведут в решающий момент?.. Огненная воительница не успела уклониться, но уже через несколько мгновений поднималась с дымящейся земли.

А Вейра огненным вихрем крутилась вокруг рыцаря в раскаленных доспехах, пытаясь – и пока что безуспешно – пробить его защиту. И с каждым взмахом ее меча Лансу слышалось зловещее «умри». Песнь смерти.

Демоница вскочила на ноги, мотнула головой и в один прыжок почти одолела расстояние, разделявшее ее и Ланса. Шеннит мысленно ругнулся: было похоже на то, что эти эрги обладают куда большим могуществом, нежели «кошмарные» старшие… И хорошо было бы и вовсе не допускать схватки вроде этой, когда единственный способ выжить – убить врага… Врага сильного и опасного.

«Тогда – соберись и не думай ни о чем, кроме победы».

Одного быстрого взгляда в сторону Вейры хватило, чтобы понять – она долго не продержится. Эрг наступал, размахивая огромным двуручником, отбрасывая молодую леди Саквейра; она вилась вокруг него ужом, каждый раз уходя от сокрушающих ударов, возвращаясь и пытаясь нападать… Каждая следующая попытка – на крошечную долю мгновения медленнее предыдущей.

Ланс подхватил ближайший проток Силы Дхэттара, впился в пульсирующую жилу. Воздух вокруг демоницы вмиг затвердел, и шеннит даже успел обрадоваться тому, что все получается просто… Но не тут-то было. Багровая латная перчатка мощным ударом разнесла монолит, и – вот она, любуйтесь… Леди Шеззара собственной персоной, живая и невредимая. Ланс увернулся от огненного росчерка меча, одновременно обрушивая на демоницу ледяной водопад. Ведь, собственно, как лучше всего бороться с такими существами, как эрги? Остудить их, а затем – раздавить в крошку… Именно так он разделался с тем эргом, который хотел прирезать Вейру. И точно также погибли старшие, посягавшие на их жизни…

В лицо ударила волна горячего пара. Ланс, не медля, повторил процедуру, а затем, черпнув напрямую Силы, завернул леди Шеззара в колонну из льда. Еще миг – и гранитная глыба, сотворенная им, рухнула вниз, с хрустом давя черный панцирь…

А сам он согнулся от неожиданной, предательской боли в груди. Проклятье… Только не сейчас! Ланс попытался вдохнуть поглубже, осторожно, чтобы не растревожить колючую, прочно угнездившуюся под ребрами боль. Получилось. Медленно разогнулся, щурясь на слишком яркий солнечный свет…

– Ланс!..

Внутри все опустилось, сжимаясь в скользкий трепещущий ком. Разом позабыв и о боли, и о протоках силы, он повернулся на голос. Как раз в тот момент, когда Вейра оказалась на земле, и пламенный меч врага начал свой гибельный путь. Сверху вниз. Чтобы отделить голову молодой и слабой демоницы от туловища…

– Не-эт!

У него еще было время. На то, чтобы подхватить сверкающий проток, пропустить сквозь себя Силу и разнести в клочья огненное чудовище. Сила – она была рядом. Прозрачная, дрожащая, словно студеная вода, бьющая из ключа…

Ланс, отметая прочь сомнения, потянулся к источнику могущества всех шеннитов. Пылающий меч эрга одолел ровно половину пути. Руки, опущенные в то, что составляет жизнь миров, покалывало холодом. Он рванул на себя спасительную, упругую субстанцию, и…

Ничего не произошло. Голубоватая, полная хрустально-чистой Силы жилка обмякла и безжизненно повисла… Всего лишь особенность Дхэаттара, пульсации, о которых он уже задумывался раньше…

Меч эрга опускался.

«И разве я могу потерять тебя снова?!!»

Ланс отшвырнул бесполезный проток Силы. А затем, уже не обращаясь к Дхэттару, выплеснул на эрга все, что было припасено у него самого. Все то, что составляет сущность шеннита, изменяющего сущее, младшего бога Арднейра.

Синее небо почернело. Солнце на самом деле оказалось серым, тусклым диском; так бывает, если смотреть на него сквозь закопченное стекло. И невесть откуда хлынула черная, глянцевая волна, смывая на своем пути все, что было до этого.

Ланс улыбнулся. И все-таки он успел! На месте огненного демона не осталось ничего. Наверняка еще долго будут находить осколки черного камня, разбросанные по всей долине…

Вейра, теперь уже настоящая Вейра, а вовсе не порождение Бездны, выскочила из сгущающихся теней, ловко поднырнула под руку.

– Ланс!

По ее измазанной сажей щеке пролегла светлая дорожка.

– О, Бездна… Ланс!!!

В ее голосе натянутой струной звенело отчаяние.

– Вейра… – он с хрипом втянул густой воздух, – мне… надо полежать…

Глупо говорить об этом, тем более, когда все равно уже лежишь на горячей, присыпанной пеплом земле. На лицо капнуло что-то горячее, затем еще и еще.

– Почему ты плачешь? – пробормотал он, – мы победили. Мы свободны, и теперь… Ты поедешь со мной далеко-далеко… на край мира?

Вейра шмыгнула носом и торопливо вытерла глаза.

– Я… я вспомнила, Ланс. Теперь я знаю, кем была Миола… И знаю, кто я…

– Правда?

Тени подозрительно быстро сгущались; лицо Вейры, казалось, нежно светится во тьме.

– Правда. Я так люблю тебя, Ланс…

Ее пальчики коснулись щеки, они казались горячими, слишком горячими для человеческих…

* * *

…В тот миг Вейра зажмурилась, ожидая то, самое последне мгновение, которое оборвет ее жизнь. Ей было страшно. Потому, что смерть – это всегда боль. И всегда – конец всему, что было раньше.

Но, кроме громкого хлопка, ничего не прозошло.

Она открыла глаза и поняла, что лорд Шеззара просто-напросто исчез. А Ланс… Ланс стоял в каких-нибудь десяти шагах, живой, но… Он становился прозрачным, тая среди клубов пара.

– Ланс!!!

Все, что Вейра смогла сделать – это подхватить шеннита и осторожно опустить его на землю. Сквозь его лицо просвечивала обугленная почва.

«Ты не можешь… ты не можешь уйти сейчас!» – рвался наружу безмовный вопль.

Синие глаза чужого бога стремительно утрачивали краски, превращаясь в дымчатый хрусталь.

– Вейра… – он с хрипло втянул в себя воздух , – мне… надо полежать…

И тут она не выдержала и разрыдалась. Вейра Лонс… Не лежит ли на ней страшное проклятие, убивающее всякого, кто осмелится привязаться к ней? Кто взрастит в своем сердце свет и тепло?!! Жильер, Тиорин… А теперь вот… Но как она сможет смириться с этим? И как будет жальше жить без того, кто стал частью ее самой?

– Почему ты плачешь? – беззвучно просипел Ланс, – мы победили. Мы свободны, и теперь… Ты поедешь со мной далеко-далеко… на край мира?

Вейра шмыгнула носом и торопливо вытерла глаза. Нужно было… что-то сказать. Дать надежду и разогнать стремительно сгущающиеся тени.

– Я… я вспомнила, Ланс. Теперь я знаю, кем была Миола… И знаю, кто я…

– Правда?

Это была сладкая ложь. Для того, кого уже почти не существовало, только лицо бледным призраком парило над черной обгоревшей землей.

– Правда. Я так люблю тебя, Ланс…

И она погладила его по щеке, с ужасом чувствуя, как пальцы проваливаются в пустоту.

– Мне… я отдохну, – шепнул бестелесный голос, – совсем чуть-чуть.

…Шорох одежды.

…Рубашка все еще хранит его тепло. И запах.

Вейра сгребла в охапку все, что осталось от Ланса иль Фрейна ар Молд и замерла. Ей больше не хотелось ни подниматься, ни идти куда-либо. И если гибель лорда Саквейра всколыхнула и разбудила дремлюще пламя, то с уходом Ланса в душе прочно обосновалась ледяная пустота.

«Теперь мы остались только вдвоем, и никто, никогда не разлучит нас. Ты ведь так хотел, чтобы мы были только вдвоем, ты и я».

Она сидела неподвижно. Пел ветер, унося клочья пепла. Всходило и садилось солнце. Выползал туман, нежно касаясь лица влажными щупальцами.

«Где ты теперь, Ланс? И ты, Тиорин… Где вы оба?»

Она успела полюбить первого, и была связана пламенем Бездны со вторым.

«Почему так распорядилась судьба, что я осталась, а вы ушли?»

Глаза Вейры были сухи, и пальцы продолжали судорожно сжимать рубашку из грубой холстины, которая все еще хранила запах его тела. Она не шевелилась.

И не вздрогнула, когда на плечо тяжело легла горячая ладонь.

– Миледи.

«Но меня больше нет. Я – всего лишь хладник, несущий свежесть зеленым лугам и лесам».

– Миледи.

Чужие пальцы на плече чуть сжались.

– Позвольте сопроводить вас туда, где ваш дом.

Она обернулась. Оказывается, за спиной ее ждали таверсы, мрачные слуги огненных владык. А Юдин… Верный Юдин протягивал руку.

– Мой дом – здесь, – сказала Вейра. И поразилась тому, как хрипло и безжизненно прозвучал ее голос, вплетаясь в песню ветра.

В черных глазах Юдина мелькнуло непонимание.

– Миледи. Ваш дом – Айрун-ха. Позвольте, мы сопроводим вас туда.

Она посмотрела на одежду, которую продолжала сжимать в руках. Затем – на вожака клана таверсов. Тьма и пустота в душе всколыхнулись, вспыхнула злая искра…

– Где вы были, когда вашего хозяина взяли в плен? – прошипела она, с трудом поднимаясь, – и почему явились только сейчас, когда не нужны никому?!!

– Миледи, – Юдин покачал головой, – вы устали. Вам следует отдохнуть и затем принять бразды правления в свои руки.

– Отвечай! – рявкнула Вейра.

И, сама не ожидая от себя, ударила Юдина по лицу.

Воцарилось молчание.

«Да он сейчас меня убьет», – вяло подумала Вейра, глядя на огонь в глазах таверса. Но ничего подобного не произошло. Юдин промакнул тряпицей кровавые полосы, оставшиеся от ногтей Вейры, и глухо изрек:

– Мы не могли вмешаться, пока была жива Тэут-Ахи. Таков закон, миледи. Мы ушли… глубоко, на дороги Бездны. А потом, когда не стало Тэут-Ахи, у нас не осталось времени. Мы в самом деле уже ничем не могли помочь лорду Элнайру.

– Мерзавцы! – все плыло перед глазами Вейры, – я ненавижу… вас… я лично казню тебя, Юдин, за то, что…

– Если на то будет воля миледи, – спокойно отозвался таверс, – позвольте, я помогу вам.

Ее ноги подогнулись, и в следующее мгновение Вейра оказалась на руках Юдина. Кто-то попытался отобрать у нее одежду Ланса, но она вцепилась в нее изо всех сил – и отвоевала. Потом Юдин осторожно поил ее подогретым вином и говорил о том, что останки Тиорина Элнайра тоже обязательно отвезут в Айрун-ха, чтобы предать Первородному пламени, как и положено.

– В конце концов, вы, миледи, не должны вести себя, как простая смертная, – наконец пробурчал Юдин, – теперь вы – леди Серединных земель. Разве владыками становятся для того, чтобы быть счастливыми? Вовсе нет. Это тяжкое бремя, но его несут во имя других.

* * *

…Одежду Ланса Вейра сожгла. В конце концов, Первородное Пламя, от которого произошли все эрги – достойное место для того, что осталось от ее первой и последней любви. Дворец на Айрун-ха начали отстраивать заново, но пока что леди Саквейра и прочих земель приходилось большую часть времени проводить в подземной его части.

Она бродила по лабиринтам и слушала голоса камня, Бездны и Первородного пламени. Она впитывала в себя то, что они пели ей, стараясь запомнить и не упустить ни слова. В конце концов, стоит ли отказываться от драгоценного знания, которое предлагали ей просто так, не спрашивая ничего взамен?

Потом Вейра решила восстановить Возрождающую купель, и Юдин, выслушав ее планы, обрадовался тому, что леди наконец начинает возвращаться к жизни. В его глазах обосновались уважение и преклонение, и Вейра поняла, что он уже никогда не вспомнит о той пощечине, оскорблении, нанесенном прилюдно. И, простив окончательно, Юдин отвел ее туда, где сверкал в полумраке Оракул.

Она не удивилась, увидев огромный кристалл с пульсирующим в глубине пламенем. Да и сам Оракул, похоже, уже давненько ждал ее прихода.

– Спрашивай, – прогудел он в мыслях Вейры, – и я отвечу.

Подумав немного, она задала вопрос.

– Почему именно меня Тиорин сделал эргом?

Пламя в рубиновой глубине жарко полыхнуло.

– Опасность нависала над нашими землями, Вейра. Я указал на тебя Тиорину потому, что чужак-из-тени искал именно тебя, и никого другого. Если бы чужак не встретил тебя, никто не сказал бы ему о могильниках, он бы окончил постройку пирамид, и мы все… все бы перестали существовать. А так… Он встретил тебя, и пожелал быть с тобой. Он спасал тебя, а ты – его, когда чужие пришли сюда завершить начатое. Если бы ты не была эргом, разве могла бы ты справиться с чужой богиней? Нет, конечно же, нет. Она бы убила и смертную Вейру, и своего собрата, использовав силу нашего мира. И тогда – вновь конец всему.

Сердце защемило сладкой болью.

– Он… он верил в то… что я – его потерянная Миола… – прошептала Вейра, глядя в манящую глубину Оракула.

И тогда он прошелестел:

– Говорят… говорят, что есть миры, похожие друг на друга, как близнецы. Тот, кто их создал, один мир замыслил тенью другого, но потом запутался, и уже не мог разобрать, что есть что. А еще… говорят, что некоторые избранные, умирая в одном мире, могут возродиться в мире-близнеце, так было и будет до конца времен.

– Кто говорит? – вскинулась Вейра, – кто?!!

Оракул не ответил.

…Шли годы. Снова засверкал на Айрун-ха белоснежный дворец, легкий, как кружево. Потянулись к высоким воротам купеческие возки, а там и наместник Саквейра пожаловал. Тот самый, которому ювелиры так и не успели доделать корону лорда. И Вейра принимала его, сидя на троне посреди белоснежного зала, и по правую руку стоял молчаливый Юдин.

– Миледи, – наместник смиренно подмел шляпой пол, – мы счастливы… Все мы невероятно счастливы видеть вас на троне Айрун-ха. Мы надеемся, что ваше правление будет таким же долгим и справедливым, как правление лорда, да упокоится его дух…

Кажется, он говорил еще что-то, но Вейра слушала в пол-уха.

– Я не буду вмешиваться в жизнь смертных, – наконец сказала она, – вы вольны посупать так, как считаете нужным, ибо пока будут править эрги, всегда найдутся те, кто захочет их уничтожить.

Затем махнула рукой – неугомонного вельможу увели таверсы. Леди Саквейра осталась одна в пустом зале, и в душе ее было также пусто и холодно. А впереди – долгие, долгие годы одиночества, до тех пор, пока не явится герой, способный убить эрга .

Только дважды ее покой был нарушен: в первый раз, когда архивариус Мильор Лонс отправился в бесконечное путешествие за небесный купол, а во второй – когда Юдин пришел, и задумчиво сообщил о том, что-де есть одно неоконченное дело.

– Могильник неподалеку от Шенду-ха, там где где утес семи ветров режет гладь змеиного моря. Сегодня я говорил с таверсами других кланов, леди. В могильнике чувсвуется шевеление, старший эрг просыпается – потому как очень давно не приносились поддерживающие жертвы. Прикажете принести?

И Вейра вспомнила… Ох, как же давно это было! Но словно наяву тряслись они с Жильером по пыльному тракту на север, по следу таверсов, увозящих невинных людей к могильнику Тэут-Ахи… А, быть может, это сам Юдин резал глотки на гранитных террасах?

– Не нужно больше жертв, – пробормотала она, – я сама готова отправиться в это путешествие.

Таверс понимающе посмотрел на нее и, не говоря ни слова, ушел. Пополудни они спустились с Айрун-ха, миновали сытый и самодовольный Айрун и выехали в Шеззарские земли…

Позже Вейра сделала то, что, наверное, должна была. Она спустилась в могильник, подняла каменную плиту. Старший – высохшая коричневая куколка – зашевелился, заскреб когтями по своему ложу… Он был еще слишком слаб, чтобы представлять собой опасность, словно долгий сон отнял у него все силы… Вейра отрубила ему голову, а то, что осталось, приказала разбросать по всему Шеззару.

Эпоха эргов завершилась. Остался один-единственный эрг, дочь Бездны и Первородного пламени, которая только и мечтала о том, чтобы все происшедшее с ней было дурным сном.

Только Юдин все равно шепотом величал ее «леди Серединных земель». А она, сидя на троне в белосненом зале, вспоминала, размышляла… О Тиорине, о Лансе. О том, что для нее так и осталось тайной происхождение талисмана в шкатулке из красного ясеня – эту тайну наверняка унесли в Бездну лорд Саквейра и владыки Шеззара. Но в любом случае, все это уже было не важно. По крайней мере, для нее.

Эпилог

Арднейр. Костер в лесу.

Сыпал мелкий дождик, задумчиво шелестя пожелтевшей листвой. И, пока Фарлек возился с костром, Даришка зябко куталась в старый материн платок… Странно, ей не было холодно – до тех пор, пока не поняли, что безнадежно заблудились. А как только чаща обступила со всех сторон, потянулась угрожающе кривыми пальцами – тут сразу и холодно, и голодно… Да еще тихий шепот дождя, нагоняющий смертельную тоску.

– Ну, вот и все, – Фарлек торжествующе выпрямился, – иди сюда, поближе… Сейчас согреемся, грибов нажарим…

Он отросил со лба смоляную прядь и выжидающе уставился на нее.

– Что, испугалась? Не бойся, выберемся… Чай, не первый раз…

– Плохое здесь место, – проворчала Даришка, – мне вот мама говорила, здесь младших богов можно встретить.

Она присела рядом с трескучим костром, протянула руки к огню. Стало теплее и уютнее. Фарлек хмыкнул.

– Ну и что? Младшие боги – это же хорошо. Я слышал, что если выпросить у младшего бога золота, всю жизнь будет удача рядом бежать. Давай-ка, я тебе лучше раскажу что-нибудь? А то что-то ты совсем раскисла…

Он подтащил относительно сухое бревно, расстелил на нем кусок рогожи.

– Вот, садись.

Даришка шмыгнула носом. Фарлек, конечно, самый отчаянный мальчишка в поселке, но вот что они будут делать, когда наступит ночь, и выползут из нор слуги старших богов?

– А что ты мне расскажешь? – она закинула за спину тяжелую косу, предмет зависти подруг, – говорят, врун ты, каких небеса не видели!

– Ну и что? – Фарлек развязно уселся рядом и – совсем как взрослый – властно обнял ее за плечи. Впрочем, он был года на три старше, и наверняка ощущал свое превосходство… – главное, чтобы интересно было. А зверья не бойся.

И он так уверенно похлопал по охотничьему ножу, что Даришка едва не прыснула со смеху. Разве одолеешь этим слугу старших богов? Но вслух она попросила:

– Расскажи мне что-нибудь доброе.

Фарлек задумался, прищурился на огонь, послушал шелест дождя…

– Жил-был младший бог, и была у него возлюбленная. Но ее убили старшие боги… Ты чего носом захлюпала, а? Маленькая, что ли? Именно так все и бывает… Да послушай, тьфу ты… Он нашел свою невесту в другом мире, за этим небом, и вот тогда-то все и началось…

Даришка слушала, изредка прерывая повествование возгласами вроде «Да ну!» и «Врешь ты все, такого не бывает!». В черных глазах Фарлека плясали багровые искры, и было непонятно, то ли это отражение огня, то ли пламя само нарождается в бесконечной темной глубине.

– Как ты это придумываешь? – наконец спросила Даришка.

Мальчишка пожал плечами.

– Иногда приснится что-нибудь, иногда – словно кто-то нашептывает. Да какая разница? Главное, чтобы занятно получалось!

Он с улыбкой посмотрел на Даришку, а она отчего-то засмущалась, к щекам прилил жар…

– Когда вырасту и стану великим воином, возьму тебя в жены, – вдруг скзал Фарлек.

«Вот это да!» – Даришка совсем раскраснелась, и не знала, куда глаза девать. А потому не сразу поняла, отчего ее новоявленный жених резко вскочил и схватился за нож.

«Ну, вот и все», – мелькнула запоздалая мысль, – «слуги старших»…

Но в круг света шагнуло вовсе не мохнатое чудовище, а молодая женщина. Она была одета в щегольский костюмчик, совершенно неуместный в лесу; ее кожа белела молоком во мраке, а глаза – тут Даришка почувствовала, как внутри все собралось в тугой узелок – в глазах незнакомки билось, не находя выхода, живое синее пламя.

– Эй, тебе что надо? – крикнул Фарлек, – не подходи!

Она дернула товарища… нет, уже жениха за рукав. Шикнула:

– Ты что?!! Это же богиня…

Женщина грустно улыбнулась, внимательно оглядела застывшую парочку. А затем мягко сказала:

– Мое имя – Лирри. И я на самом деле одна из младших, девочка не ошиблась… Но не в этом дело. Я слушала историю, которую ты рассказывал. И даже не буду спрашивать, откуда тебе это ведомо… Но хочу, чтобы ты знал – каждое слово – правда. Младший бог, отправившийся на поиски невесты, так и не вернулся, и скорбь моя велика и по сей день. Быть может ты – тот, кто знал его в Дхэттаре и погиб? А теперь пройдешь свой путь заново – но уже здесь?

Она замолчала и как-то беспомощно оглядела Фарлека. Тот кашлянул, прочищая горло.

– Я… не понимаю.

– А и не нужно. Будь счастлив тем, кем станешь здесь.

Богиня протянула им ладони, и на каждой лежало по золотой рыбке.

– Берите – и идите домой. Дорогу найдете…

Ее взгляд пошарил по земле, и, повинуясь воле высшего создания, среди пучков травы проклюнулась коричневая спинка тропы.

– Идите же.

… Они пошли прочь от костра, взявшись за руки. За спиной шептался с дождем лес, и печально качала головой младшая шеннита Лирри. А впереди… Кто знает, что ждало их дальше?

Дхэттар. До конца времен.

Может ли завершиться жизнь, ставшая бесконечным сном?

Само слово «сон» смертные определяют как нечто, имеющее окончание. «Бесконечность» – будет длиться всегда, разве что сам мир перестанет существовать, но тогда и само понятие времени исчезнет, растворится в абсолютном ничто.

Вейра Лонс продолжала жить в белом дворце на Айрун-ха, единственная в своем роде, последний эрг Серединных земель. Она никогда не прогоняла тех смертных, что приходили к ней за советом, иногда принимала бродячих музыкантов и бардов. Но все понимали, что в душе леди царит вечная зима, а сердце ее подобно запертой каменной башне. Ее прозвали Скорбящей, но это, пожалуй, было не так. Вейра давно не скорбела. Она вообще перестала что-либо чувствовать, исключая те редкие мгновения, когда память возвращала ее…

К раннему утру, когда она стояла рядом с Тиорином Элнайром и смотрела на портрет красноволосой воительницы.

К закату в Айруне, когда пальцы Ланса сжимались на уздечке Рыжухи.

К той ночи, когда для двоих все казалось таким простым и вечным.

И каждый раз она задавала себе один и тот же вопрос: почему именно так распорядилась Судьба? Зачем Ланс вмешался в жизнь тихого мирка?

Ответов не было, да и не могло быть.

…Правда, однажды ей приснился странный сон. Заливной луг, по которому ветер гнал изумрудные волны, холмы вдалеке и сизое небо, набрякшее дождем. И – двое, в незамысловатой одежде простолюдинов, бредущие сквозь травяное море. Девушка была настоящей красавицей: золотые локоны, яркие зеленые глаза, нежный румянец, проступивший на загорелых щечках. Он – крепкий парень, черноглазый и черноволосый… У обоих на шее – по золотой фигурке, изогнувшейся в прыжке рыбы. Кайрина де Гиль и Тиорин Элнайр. И, похоже, они были счастливы.

«А как же я?» – не выдержав, крикнула Вейра, – «как же я? Почему я осталась здесь, совершенно одна?!!»

Тиорин остановился, будто прислушиваясь к чему-то.

– Что? – Кайрина тревожнопосмотрела на него, – что такое?

– Ты ничего не слышала?

Она задумчиво качнула головой.

– Пойдем, вечер скоро.

И они пошли дальше, под редкими каплями дождя.

А Вейра, лежа среди вышитых покрывал, вспомнила слова оракула.

Говорят, что те, кто умирает в одном мире, может возродиться в мире-близнеце, так было и будет до конца времен.

…Впервые за много дней она приказала седлать Рыжуху (та, первая, давным-давно умерла, да и вторая тоже, но дочь Бездны с непонятным упорством продолжала покупать себе золотистых лошадок и называть их этим простым именем).

«Но куда ты поедешь?» – спросила она себя. И ответила: «Куда глаза глядят».

– Мне сопровождать вас, миледи? – осторожно поинтересовался Юдин.

– Нет. Я еду… По личному делу.

Таверс пожал плечами и удалился. А Вейра, хлестнув кобылку, понеслась по склону Айрун-ха, туда, где поют ручьи и шелестят деревья.

…Неподалеку плакала флейта. Незатейливый мотив, навевающий горькие воспоминания.

Ланс, уходя в клубящийся туман, оглянулся и посмотрел на нее. А в ладонях – Око Пламени в серебряной оправе, и она, еще девчонка, греет руки о горячую кровь эрга.

Вейра крепко зажмуриалсь, прогоняя видения. Затем натянула поводья и решительно спрыгнула на землю, твердо намереваясь поглядеть на смертного, который своей игрой будил горечь ушедших дней.

На берегу мелкой речушки, весело журчащей и катающей блестящие камешки, прислонившись спиной к искореженному стволу плакучей ивы, сидел музыкант.

Стараясь ступать неслышно, Вейра подошла ближе; она скользила бесшумно, но все-таки треснула под ковром сухой листвы ветка – и печальный напев смолк.

Человек вскочил на ноги, ловко выдергивая меч из ножен.

– Кто десь?!!

Вейра, смутившись, вышла на открытое место.

– Прошу прощения… Я услышала, как ты играл, и хотела послушать еще. Эта музыка… она будит воспоминания…

Ее голос вдруг сорвался. Не веря сосбственным газам, леди Серединных земель смотрела на музыканта. Происходящее… казалось чьей-то дурной шуткой.

Взъерошенные иссиня-черные волосы. Открытое лицо. Яркие синие глаза. И добрая, задумчивая улыбка.

Так было и будет до конца времен.

Примечания

1

Эта легенда нигде не записана, но вот уже которое столетие смертные верят в то, что первый бог Арднейра своей кровью исцелил всех немощных из тысячи тех, кто пришел и поклонился ему.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1. Младший бог Арднейра

Глава 2. Дхэттар. Дремлющие земли

Глава 3. Око пламени

Глава 4. Одно сбывшееся предсказание

Глава 5. Чужой алтарь

Глава 6. И снова Миола

Глава 7. Орден и старшие боги

Глава 8. Увидимся в Айруне

Глава 9. Отблеск истины

Глава 10. Когда сгущаются тени

Глава 11. Владыки Шеззара

Глава 12. В тени последней схватки

Глава 13. Леди Серединных земель

Эпилог

Реклама на сайте