«Гиперборея»

Белкина Наталия Гиперборея

Часть 3

ГИПЕРБОРЕЯ

По меркам человеческого мира мне было бы уже тридцать лет и всякий раз, когда я посещала мир людей, я понимала, что неотвратимо приближается срок, после которого мне нельзя будет больше возвращаться к моей семье. Я не могла до старости оставаться для них молодой. Скоро мне придется покинуть их навсегда, чтоб всю свою вечность, или сколько мне там отвел Хозяин, посвятить своим Медным горам.

Я не видела Гавра уже несколько лет, и все это время топила свою тоску в бесконечных заботах о своих подданных. Никто из бывших рабов Хамсина не захотел возвращаться в Тварный мир, хотя получили на это разрешение самого Лютого Князя. Мы с энтузиазмом бросились строить города и села, но, прежде всего мне хотелось обустроить столицу, которой никогда не было в Медных горах.

Чуть подальше от мрачной и давно заброшенной пещеры, в которой когда-то жил Хамсин, возник город, который мы назвали Ананд Бхаван — Обитель Радости. Это название слишком явственно контрастировало с тем бедламом, который мне пришлось принять во владение. Столица выросла за четыре года. Вслед за этим стали возникать небольшие поселки и городки вокруг нее. Население стало плодиться и размножаться. И поскольку, кроме глупых дэвов на территории Медных гор нечисти больше не водилось, то это население стало почти совсем человеческим.

Иверлин и Ю-Ю подкинули мне своего маленького чертенка и уже два года странствовали где-то, проживая свою недолгую жизнь. Черноглазый и черноволосый их малыш уже совсем не походил на черта в отличие от своего отца и тем более деда. Но я все равно звала его чертенком из-за неимоверной его непоседливости. Этот пятилетний мальчишка доставлял мне больше хлопот, чем все мои подданные вместе взятые. Но я очень к нему привязалась и отдавала ему всю нерастраченную любовь, которую берегла в сердце для своего собственного ребенка.

ГЛАВА 1

Я любила бывать на крыше одной из башен, составляющей ансамбль моего столичного дворца. Оттуда открывался прекрасный вид на Ананд Бхаван и его окрестности, а с другой стороны хорошо просматривалась западная равнина, открывающая путь в Дремучий Мир. В ясные дни я подолгу сидела там под широким зонтиком и всматривалась в зеленую равнину. Гостей оттуда я давно уже не ждала, но иногда они все же появлялись.

Матушка Заварзуза приходила навещать своего внука и заодно меня. Все-таки нас многое связывало. Изустемьян, Мша и Алика уже давно жили при мне. Гавр еще тогда, десять лет назад, отпустил их в Медные горы. Виллы были няньками Тэйу, когда он был совсем младенцем. Потом, став постарше, он перешел под опеку Изустемьяна. Когда умерла бабушка Саша и родители продали деревенский дом, я забрала к себе и Чушку с Макаром. Теперь банник служил главным надзирателем за всеми бассейнами столицы, а домовой стал дворцовым. Можно было сказать, что все они стали своеобразной компенсацией за наш с Гавром «развод».

Мы не виделись с ним все это время. От него не поступало никаких вестей. Лишь Матушка, изредка бывая у нас, рассказывала мне о делах в Дремучем Мире…

А он снова задремал. Ничего не угрожало ему теперь ни с востока, ни с юга. После известных событий Умар притих и не смел высовываться. Никто больше не претендовал на единоличную власть Гавра. Мне, однако, казалось странным, что он даже после стольких лет не пытался завести дипломатические отношения с Медными Горами. Может быть, он просто не хотел встречаться со мной?

— Он стал совсем странным, — рассказывала мне Заварзуза, когда мы пили с ней чай в саду возле дворца. — Он почти не выходит из своего подземелья. Общается изредка лишь с Евстантигмой и Бобровником. Цербер бродит по лесу печальный из-за того, что потерял доверие своего хозяина.

— А Айшгур?

— Она уже давно в Китеже. Там она обрела гораздо больше благодарных поклонников, чем у нас. Гавр перестал обращать на нее внимание на следующий день, после того как привез.

— Он скучает, — сказала я. — В этом нет сомнения. Ему не нужно больше каждый год отвоевывать свою власть, нет ни Василисы, ни меня, не беспокоят соседи, Яр Отшельник исчез.

— У нас говорят, это все из-за бенши.

— Что же с ним там было?

— Кто знает…

— Ну, а что дремучие? Что слышно о Китеже?

— Да спят все.

— Спят?

— Да. Настоящее сонное царство.

— Гавр бывает в Тварном мире?

— Давно уже не был.

— Как же так?

— А вот так. Лютый Князь уже присылал к нему сатурниона. Думаю, разговор у них шел об этом.

— Это был Флакк?

— Он самый.

— Странно, что он не посетил и меня…

Вот уже десять лет я ждала, когда Лютый Князь посвятит меня, наконец, в тайны Тварного мира и передаст мне власть. Но об этом не было и речи. Я несколько раз уже бывала в разных местах, куда меня вызывал Хозяин, но он всякий раз отмалчивался. Я понимала, что видимо мое время еще не пришло, и не смела спрашивать. Десять лет для вечности, что это?

Однако, мир, доверенный мне процветал. Мой народ спокойно жил в городах и поселках, занимаясь нехитрым хозяйством и ремеслом. Никто не жаловался, все были довольны. Из мрачного царства Медные Горы превратились в процветающее и благополучное наместничество. Правда, моей личной заслуги в этом было не так уж и много. Кто знает, как мог бы измениться Тварный мир, имей его правители силу наместников. Впрочем, это тоже спорный вопрос, но одно было очевидно: теперь, когда все было налажено, я вполне могла бы заняться и другими, более важными делами. Я не могла понять, почему Хозяин тянет с посвящением.

Тринадцать лет назад Саргон объяснил мне, почему я не достойна власти над людьми. Неужели он до сих пор считает меня слишком мягкосердечной? Возможно, я действительно все еще слишком чувствительна. Я все еще люблю Гавра и тоскую по нему. Я чаще, чем нужно вспоминаю Хамсина. Я слишком привязана к своим близким. Я души не чаю в маленьком Тэйу. Разве могу я вдруг стать хладнокровной?

Малыш резвился с Троей. Они носились возле нас, разнося по всему саду раскатистый визг и лай. Матушка была без ума от своего внука. Но ее, так же как и меня, беспокоило слишком долгое отсутствие Ив и Ю-Ю. От них давно не было вестей.

— Последнее известие от них я получила с севера. Они собирались посетить Гиперборею. С тех пор ни слуху не духу, — рассказывала я Матушке. — Думаешь, им там может что-то грозить?

— Кто знает этих свободных титанов? У них порядка нет, они сами по себе. Никому не подчиняются.

— Подождем еще немного.

— А потом?

— Потом и решим. Может быть, пошлю за ними кого-нибудь. Да ведь ты же знаешь, какие они оба легкомысленные и рассеянные.

Матушка кивнула, согласившись, громко отхлебнула из чашки, а потом произнесла укоризненно:

— Не настолько же они шалопутные, чтоб не вспомнить о собственном дитяти.

Я вздохнула и не стала говорить Заварзузе о том, что Ив и Ю-Ю как в воду канули. Чтоб отвлечь ее и себя заодно от мрачных мыслей, я позвала ее прогуляться по дворцовой площади.

— Ты видела новый фонтан? Твой старый приятель Изустемьян придумал. Просто чудо, — сказал я ей и встала с плетеного кресла, предлагая последовать за мной.

В свободное от воспитания Тэйу время водяной занимался своим непосредственным делом — водой. Поскольку в горной реке, что текла неподалеку от Ананд Бхаван, уже был хозяин — Синий речной дух, то Изустемьян нашел себе занятие по душе. Он буквально наводнил столицу бассейнами и фонтанами, благо, что подземных вод и ручьев в этой местности было много.

Если б не постоянное беспокойство за моих пропавших друзей, жизнь в Медных горах уже можно было бы назвать безмятежной. Не так давно я посещала, так сказать с официальным визитом, город в лабиринте. Общинники встретили меня радушно и сообщили, что решили назвать свою общину в честь дервиша Бахрамом. Спустя столько лет, они успели забыть о том, что старик так долго дурил их, и даже стали считать его чуть ли не святым. Что ж, я и не думала возражать. Каждому народу нужен свой святой.

Мирно существовало с Медными горами Зыбучее озеро и его хозяин дэв, никто не смел нарушать спокойствие Гиблых болот бенши. Безмятежно спало Вражье ущелье со всеми своими ворогами, потому что я запретила проходить через него. Еще в тот год, когда я приняла наместничество, Троя по моей просьбе отыскала другой путь к Лабиринту, в обход Зыбучего озера и Вражьего ущелья. И то и другое стало теперь заповедной зоной.

Но ничто не могло заставить меня забыть обо всём, что было со мной десять лет назад, о блужданиях в Глухих пещерах, встрече с Хамсином, о дервише и Саб-Бияре, о битве с Бейшехиром и последней встрече с Гавром, после которой я больше не видела его. Я не раз и не два рассказывала эту историю Тэйу, словно сказку на ночь. В конце концов, он и сам стал так думать. Моя жизнь стала для малыша просто сказкой. Он называл меня тётя Бет.

Однажды случилось то, чего я ожидала меньше всего. Ко мне явился посланник Лютого Князя. В этом, впрочем, ничего необычного не было, невероятным было то, что посланником был сам Брулак, отец Ю-Ю и значит дедушка Тэйу. Он передал мне всякие ненужные, но, тем не менее, обязательные инструкции от Саргона, которые были столь незначительными и устаревшими, что не сложно было догадаться: Брулак здесь не из-за них. Неужели захотел повидать внука?

Не смотря на то, что я бывала при дворе не раз, Брулака я видела впервые. У него не было ни пятачка, ни шерсти на лице, был он только очень смуглым, да слишком хитрым и подозрительным был его взгляд из-под густых и лохматых бровей. Как и все представители его племени при дворе Саргона, он носил красную кардинальскую мантию с золотой каймой и замысловатой вышивкой. На его крупной голове возвышался парчовый тюрбан, закрывающий видимо рога. И цоканья копыт по твердому полу я не слышала, и хвоста, высовывающегося из-под мантии, не замечала. Настоящие черти не соответствовали моему обывательскому представлению о них.

Следую обязательному этикету после официального приема, я отправилась показывать Брулаку дворец. Потом мы поднялись на самую высокую башню дворцового ансамбля, чтоб осмотреть Ананд Бхаван целиком. Наверху дул быстрый ветер, и красный бархат посланника полыхал словно пламя. Мы вели светскую беседу, которая, впрочем, как мне показалось, со стороны Брулака была несколько натянутой. Он словно не мог решиться начать какой-то деликатный разговор. В конце концов, после того, как выслушала все обязательные комплименты по поводу устройства своего дворца, столицы и наместничества в целом, я решила спросить напрямую:

— Уважаемый Брулак, нет ли еще какой-либо причины Вашего визита ко мне? Мне показалось, что Вы что-то недоговариваете.

— Да, действительно, — повернулся он довольно резко ко мне лицом. — К чему вся эта скрытность. Скажу прямо: я намерен забрать с собой вашего воспитанника.

— Тэйу?!

— Да… имя, кстати, не совсем подходящее, но…

— Постойте-ка, — перебила я его не совсем вежливо. — Вы намерены забрать его без ведома его родителей? Без моего согласия?

— Точно так.

Я чуть было не взбесилась, но вовремя спохватилась и успокоилась. Я должна была держать в узде свои человеческие эмоции.

— Присядем и обговорим все подробней, — предложила я, указав на простые плетеные кресла, стоящие поодаль.

— Хорошо, — согласился он и уселся, расправив складки своего одеяния.

— Прежде всего, могу я спросить, зачем Вам понадобился ребенок? — спросила я как можно вежливей, хотя мне очень хотелось заговорить с ним резко.

— Вы знаете, что когда-то при дворе служил мой сын?

— Я слышала об этом.

— Из него не получилось хорошего слуги для Саргона, я никак не мог на него повлиять.

— Да. Потому что в нем слишком много человеческого… Так Вы думаете, что этот номер пройдет у Вас с Тэйу?

Все-таки я не могла удержать себя от язвительных ноток в голосе. Брулак заметил их, взглянул на меня, чуть приподняв свою лохматую бровь, и едва заметно усмехнулся.

— Вижу, вы очень привязаны к мальчику?

Я помолчала, не зная, стоит ли делиться своими личными переживаниями с малознакомым мне чертом, пусть даже и посланником Лютого Князя.

— Послушайте, — начала я, придвигаясь к нему, — у меня нет своих детей, и, наверное, уже не будет. Удивительно ли, что мне он дорог?

— Тем более Вы должны заботиться о его будущем. Оставаясь здесь, он, сын смертного и смертной, умрет на ваших глазах, так же как и его родители.

Я поняла, наконец, в чем был прав Брулак. При дворе Саргона Тэйу мог заслужить бессмертие. Могла ли я лишить его такой возможности?

— Я не против, — сказала я, — но я не могу решать за него и за его родителей. Вам нужно будет обсудить этот вопрос с Ундионом и Иверлин, когда они вернуться.

Брулак как-то странно поморщился. Я не могла угадать, не доволен ли он моим ответом или еще что-то хочет сообщить мне, что-то неприятное.

— Вы, что-то знаете? — предположила я и не ошиблась.

— Кое-что, да. Есть сведения, что их больше нет в живых.

— Достоверные сведения? — недоверчиво спросила я, хотя и внутри у меня все сжалось. Они ведь были смертными, с ними могло случиться все, что угодно.

— У нас нет никакой связи с диктатором Гипербореи. Но из своих источников мы узнали, что пришельцы из Медных Гор исчезли где-то в реликтовых лесах. Там есть поселения бунтовщиков, тех, кто восстал против правления этого диктатора.

— Но это ведь не значит, что они мертвы! — воскликнула я и, не сдержавшись, решила уточнить:-Я не знала, что Гиперборея из свободной республики вдруг превратилась в диктатуру. Как это случилось и кто этот диктатор?

— Мы пока не знаем, откуда он взялся, вероятно, кто-то из местных. И вообще, вы знаете, что мы не вмешиваемся даже во внутренние дела наместничеств, а Гиперборея нам тем более неподвластна.

Задумываться о происходящих в другом государстве политических изменениях мне было не досуг, но я подозревала, что Ив и Ю-Ю могли оказаться как раз в гуще тех событий. Во что они могли там впутаться, да так, чтоб нельзя было просто уехать домой? Верить в то, что их нет в живых, я отказывалась.

— Как бы то ни было, уважаемый Брулак, но пока я не получу доказательств того, что родители Тэйу мертвы, я не отдам вам малыша.

— Я и не рассчитывал забирать его прямо сейчас, — успокаивающим тоном промолвил черт. — Но, если позволите, я хотел бы прислать для него воспитателя.

— У Тэйу есть воспитатель.

— Этот чудак водяной? Но он не научит его придворному этикету и премудростям службы Саргону. С ним он в лучшем случае станет отменным рыбаком. Я же хочу для своего внука… да-да, не делайте такое удивленной лицо, я признаю Тэйу своим наследником. Я хочу для него лучшей участи. Он должен стать бессмертным.

— А вы хоть понимаете, что этот мальчик в большей степени человек, чем его отец?

— Дикую кровь можно усмирить, если захотеть. Вот Вы, например, полностью человек.

Рассчитывал ли он меня смутить или нет, я не поддалась на провокацию. Ну и что, что я человек? Я заслужила то, что имею сейчас.

— Не боитесь снова разочароваться? — спросила я ехидно: мне уже надоел светский тон.

— Боюсь. Вот поэтому Вы и должны позволить мне прислать своего наставника. Малыш должен с детства воспитываться в нужном русле.

— Ну, хорошо, — сдалась я. — Присылайте, кого угодно. А кстати, кто он это ваш чудо-воспитатель?

— Я представлю его вам сейчас.

Оказалось, что обещанный наставник прибыл вместе с сопровождением Брулака, поэтому я и не обратила на него внимания. Ну, уж никак я не ожидала, что для обучения маленького мальчика пришлют Беса.

— Это что, Бес? — спросила я на всякий случай. — Это он-то выдающийся педагог?

— Не судите по внешности о его достоинствах, — услужливо предупредил меня Брулак.

— Так и о достоинствах его я тоже наслышана!

Беса взяли ко двору Саргона после смерти египетских богов. Это был мелкий уродец, хитрец, подхалим, обжора и пьяница. Вся фигура его представляла собой бесформенный, мясистый шар диаметром пятьдесят сантиметров. На лысом черепе возвышался чуб, а в огромном, до ушей, рту торчала неизменная трубка, набитая марихуаной. При этом разодет он был как турецкий паша в шелка и парчу.

— Я его к ребенку не подпущу! — заявила я твердо. — Только не его!

— Не отказывайтесь сразу, подумайте, — стал уговаривать меня Брулак.

— Чему он может научить малыша? Он же беспутный и бессо…

Я хотела сказать «бессовестный», но осеклась. До меня дошло, наконец, кого из Тэйу намеревался вылепить его дед. Он собрался привить ему качества, из-за отсутствия которых был отлучен от двора Ю-Ю, не умевший беспрекословно подчиняться и подхалимничать. Для такого дела лучшего «учителя», чем Бес подобрать было сложно.

Я оказалась в трудном положении. Не могла же я признаться в том, что хочу сделать Тэйу именно человеком, и уверена, что и родители его тоже. Но пойти против Саргона я не могла. Да, в конце-то концов, если ему суждено стать придворным, то он им станет, а если нет, то никакой Бес на него повлиять не сможет. Тэйу уже сейчас проявлял свой сложный характер, упрямство и своеволие были главными чертами которого.

Так я стояла в раздумье, глядя на уморительно заискивающую морду Беса, как вдруг в зал вбежал сам виновник и герой. Вприпрыжку с Троей они ворвались без церемоний и предупреждений.

— Тетя Бет, смотри, что я нашел! — раздался громкий голос Тэйу.

Подскочив ко мне и не обратив внимания на присутствующих здесь важных особ, он высыпал из кармана на мраморный пол множество крохотных лягушат. Обретя свободу, земноводные тут же стали расползаться по залу.

— Вот к чему приводит воспитание водяного, — серьезно заметил Брулак, тогда как я не сдерживала улыбку. — Представьте меня.

— Как хотите, чтоб я Вас представила?

— Как есть.

— То есть..?

— Да.

Я так официально и важно повернулась к малышу, что он тут же понял, что игру нужно принять. Окруженный пищащими лягушатами, он встал, как подобает значительной особе, и со вниманием обратил на меня взгляд.

— Тэйу, дорогой, позволь представить тебе нашего гостя. — При этом я повернулась всем корпусом к величественно взирающему сверху вниз Брулаку. — Это господин Брулак, посланник Лютого Князя и… твой дед.

— А! — удивленно воскликнул Тэйу, забыв об игре. — А кто такой дед?

— Это отец твоего отца.

Но видимо ничего интересного в том, что этот господин был отцом его отца, которого он едва помнил, Тэйу не нашел, и его внимание снова начали привлекать прыгающие по мрамору точки. И вдруг он увидел, как вслед за этими точками запрыгала громадная жаба в разноцветных одеждах. Бес умел перевоплощаться в различных животных и решил таким образом привлечь внимание своего нового воспитанника. И ему эту удалось. Как изумился чертенок! Ничего подобного в нашем мире он не видел. Побежав следом за Бесом, он тут же попытался наладить контакт с большой лягушкой.

— Вот видите, Беатриче, они понравились друг другу, — заметил Брулак.

— Вижу, — ответила я и вздохнула. Бес должен был остаться с нами.

ГЛАВА 2

Я занервничала еще больше чем раньше, когда услышала от Брулака о печальной судьбе Ив и Ю-Ю. Я не поверила, конечно, в то, что они погибли, потому что мое шестое чувство подсказывало мне, что они все еще живы. Но с тех пор червь беспокойства не оставлял меня в покое. Они были смертны и легкомысленны, что самое главное. Даже проживший на свете гораздо дольше, чем Иверлин и, казалось бы, достаточно наученный этой самой жизнью Ю-Ю, вызывал у меня изрядные сомнения. Он несерьезно относился к любой опасности и вообще был фаталистом, что, учитывая хрупкость его жизни, было, по меньшей мере, глупостью. После трех бессонных ночей я стала всерьез задумываться над тем, чтоб лично отправиться в Гиперборею и выяснить все, наконец. Сомнений в том, что они попали в какую-то передрягу, у меня уже не оставалось. Хоть и были они часто не слишком благоразумными, но не до такой же степени, чтоб не подать никаких вестей о себе. Как бы то ни было, я стала собираться в дорогу. Ни Иверлин, ни доктор не обладали силой и бессмертием, а значит, мне нужно было отправляться к ним на выручку.

Бес, между тем, серьезно взялся за воспитание Тэйу. А мальчишка, как назло, симпатизировал ему и стремился подражать. Я смотрела на всю эту педагогику с тяжелым сердцем, не желая ни того, чтоб малыш превращался в послушного льстеца, ни того, чтоб он лишился возможности получить бессмертие. Бес не отходил от своего воспитанника ни на шаг, доверяя Изустемьяну лишь одевание, кормление и купание ребенка. Сначала он завоевал доверие чертенка тем, что развлекал его, превращаясь в разных животных, и делал это весьма виртуозно. Одна лишь была неловкость: он не умел менять свой размер. И если Тэйу просил его показать, скажем, жука или слона, то пред нами являлись либо гигантская божья коровка, либо карликовый мамонт. Это было забавно, а иногда смешно до слез. Даже я не упускала случая развлечься таким образом.

Пагубного влияния Беса на чертенка я, однако, вовсе не замечала. Вероятно, Тэйу все же был достаточно стоек к разного рода дурным наклонностям. Его смешила привычка наставника льстить всем окружающим без разбора: был ли то глупый придворный дэв или я. Во всех существах Бес находил положительные черты и незамедлительно высказывал свои наблюдения громогласно вслух. А что касается меня, то по Ту Сторону вообще "не существовало правительницы более достойной, прекрасной и справедливой". Однажды я даже поймала себя на мысли, что мне приятны его восхваления и комплименты, и ужаснулась. На какое-то мгновенье Бес сумел одурачить и меня. Вот так дела!

Наблюдая за процессом воспитания, который к радости моей не давал пока результатов, я потихоньку собиралась в путь. Впрочем, сборы не заняли бы много времени, мне хватило бы нескольких часов, но дело было совсем в другом. Я нарочно тянула время. Мне не хватало решительности. Для того чтоб попасть в Гиперборею, мне нужно было пройти через Дремучий Мир, испросив на это разрешение наместника. А значит, мне необходимо было готовиться к встрече с Гавром. Этого-то я и боялась. Десять лет для меня — не малый срок. Меня пугала мысль том, что он встретит меня равнодушно или даже враждебно. Ведь тогда я бы навсегда лишилась надежды вернуть его, надежды, которая, признаться не покидала меня все эти годы. Как он мог измениться за это время? Помнил ли обо мне? Остался ли в его сердце хотя бы крохотный уголок для меня?

Как только сборы были закончены, а терзания исчерпаны, я отправила к Гавру вестника. Это было самое первое мое послание к нему. Оно, хоть и было официальным, должно было напомнить о моем существовании. Я извещала в письме о том, что должна пройти по его территории в Гиперборею и именно по этому поводу прошу о встрече с ним. Через день пришел положительный ответ. Такой же, строго официальный. Я немного огорчилась, узнав кривой почерк Евстантигмы, но, вздохнув, велела Трое собираться в дорогу.

В Дремучий Мир я отправлялась верхом. Теперь и у меня был свой конь. Еще лет шесть назад генерал Сагиф, начальник охраны, служивший еще Хамсину, предложил завести конюшню из отборных скакунов со всего света. Лошади были его увлечением, и когда не с кем стало воевать, он нашел применение своим способностям. Я отдала ему на откуп все это предприятие, и вскоре при дворе появился отличный табун. Поначалу я мало интересовалась всем этим, пока вдруг однажды лично мне не был прислан подарок — прекрасный белоснежный жеребенок. Таким образом, наместник Соломонии Умар заглаживал предо мной свою вину, за то, что был в сговоре с Хамсином и Бейшехиром. Признаться, я осталась довольна подарком и с благодарностью приняла его. Впрочем, на Умара я и так почти не сердилась. Ну, разве что самую малость за то, что он подкинул однажды Айшгур наместнику Дремучего Мира.

Но жеребенок, у которого уже было имя — Шабур, оказался не прост. Сразу стало ясно, что чем-то он отличался от других лошадей. Хотя он так же вместе со всем табуном резвился, носился и брыкался в долине Медных гор, но все-таки его отличали необыкновенная сообразительность и даже как будто разумное поведение. Я стала замечать, что он как-то уж через чур внимательно прислушивался к разговорам людей и дремучих, не пугался, как остальные кони, моей собаки. Его не пришлось даже приручать. Он словно с самого начала знал, кому будет служить, потому что лишь мне позволил сесть на свою спину. Несколько месяцев спустя мне удалось выяснить, что Шабур принадлежит племени средиземноморских кентавров, у которых иногда, правда очень редко, рождались полноценные кони с человеческими мозгами.

На первых порах мне неловко было ездить на нем верхом, все-таки он был не глупее меня, но потом я увидела в этом не мало преимуществ. Таким образом, я приобретала еще одного друга и соратника. Его не нужно было дрессировать или объезжать, он совершенно не нуждался в том, чтоб его пришпоривали и запрягали. Для личного моего удобства мне хватало лишь седла и стремян, а направление он всегда знал сам.

Так вот в Дремучий Мир я направилась верхом на Шабуре, захватив с собой Трою и лишь для виду, в качестве свиты, двух надежных воинов. Войско досталось мне в наследство от прежнего хозяина Медных гор. Это были несколько десятков оставшихся после той решающей битвы с Бейшехиром солдат и пара сотен нукеров, что бродили по болотам и ущельям в поисках наместника. Поначалу я беспокоилась на их счет. Я не знала, насколько верны они были своему бывшему хозяину и как теперь воспримут меня. Но мне помог Сагиф. Он пользовался авторитетом в армии и смог привести ее к присяге новому наместнику, а вернее, наместнице — мне. С тех пор у меня была личная гвардия, которая, впрочем, мне вовсе и не требовалась. Однако почти три сотни воинов нуждались в каком-то занятии, да и Медные горы были для них родными. Я вынуждена была смириться с существованием "гвардии Беатриче" и превратиться в военачальника, как бы глупо это не звучало.

Вместе с нами поехал и Тэйу, поскольку я намеривалась оставить его на время у Матушки. Все-таки мне будет спокойней, если малыш останется под присмотром родной бабушки, иначе Бес в мое отсутствие окончательно испортит ребенка. Брулак приказал ему везде сопровождать своего воспитанника, и он увязался за нами. Специально для этой поездки был сооружен полуоткрытый шарабан, запряженный парой маленьких лошадок. Посадив туда малыша и его гигантскую ручную жабу и загрузив повозку необходимыми игрушками, одеждой и всем тем, что пожелал взять с собой в дорогу Тэйу, мы двинулись в путь.

Наша процессия отправилась через границу по тому же пути, по которому я когда-то впервые шла на поиски Яра Отшельника. Местность очень изменилась с той поры, но я все равно не смогла избежать печальных воспоминаний… Зато Тэйу был непередаваемо доволен и счастлив. Ведь это было первое путешествие в его жизни. Оно казалось ему приключением. Долина Яра, поле битвы армии Дремучего Мира с Бейшехиром, пограничная река — все это для него было легендарным и даже сказочным прошлым. Моим прошлым, прошлым тёти Бет…

Бес трясся по бездорожью, подпрыгивал и отбивал толстые свои бока. Мне приходилось выносить его бесконечные жалобы и стоны, над которыми потешался Тэйу. Троя по привычке бежала впереди, исследуя местность. Но опасаться мне в Дремучем Мире было больше некого. Не было ни Василисы, ни Горгоны, ни Бейшехира, а Гавр едва ли считал теперь меня своим врагом. По крайней мере, я надеялась на это.

Изредка встречались на нашем пути дремучие, в основном это были старые друзья Яра — белоглазые гномы, водяные местных водоемов и полевики. Одного из водяных я знала лично. Это был тот самый родственник Изустемьяна, который вез нас по реке в своей расписной лодке под парусом, когда я впервые отправилась на поиски Отшельника. И на этот раз он предложил свои услуги, не смотря на то, что я уже не была его хозяйкой и наместницей Дремучего Мира. Все-таки в том, что за время моего недолгого правления дремучие не составили обо мне дурного мнения, было много преимуществ. Везде нас встречало радушие и гостеприимство. Но нигде остановиться больше, чем на несколько минут я не могла.

Река, по которой мне предстояло плыть была бурной и широкой. Она вновь становилась для меня связующим мостом между Дремучим Миром и его восточной границей, только теперь я плыла по течению. Это была пронзающая насквозь и Тварный и Дремучий миры великая река Печора. А лодка водяного была единственной, бороздящей по ней по Ту Сторону. Жаль, что она не могла доставить нас до самого Дремучего леса.

Погрузив на челн едва уместившийся на нем шарабан, мы снова пустились в плавание. Не смотря на то, что мы двигались очень быстро и ни одно, даже современное судно Тварного мира, не могло бы угнаться за парусником водяного, путешествие все равно должно было продлиться трое суток. Но плавное скольжение по беспокойным волнам вольной реки приносило удовольствие лишь мне да чертенку, которые едва не задыхался от восторга. Остальные же испытывали неприятные ощущения. Привыкшие к горному воздуху Сиби и Камир цеплялись за борта лодки и выглядели так, словно переживали острый приступ гастрита. Троя и Шабур совершенно не разделяли нашего восторга, мужественно терпя качку. Но больше всего, похоже, доставалось Бесу. Бедняга непереносимо страдал. Он постоянно менялся в цвете, покрывался то чешуей, то волдырями, то дымился отчего-то. Наш кормчий наблюдал за ним с усмешкой, стоя у руля. Я могла бы присоединиться к нему, но мне было жаль своих горе-охранников, Трою и Шабура. Что же касается Беса, то его-то мне нисколько не было жаль. Мог бы и не тащиться за нами, знал, что путешествие будет не легким.

Я подошла к водяному по имени Печор, чтоб поинтересоваться, как нам удается плыть так быстро.

— Все дело в ветре. Он подгоняет парус, — ответил он.

— Попутный ветер… Ясно. Значит, нам пока везет?

— Ну, не то чтоб везет… Просто у меня парус заговоренный. Ветер, куда бы я ни плыл, будет всегда подгонять его.

Я подивилась на чудесное ветрило с улыбчивым солнышком и решила поинтересоваться:

— Скажи, а в Гиперборее ты не бывал?

— Где я только ни бывал.

— А как давно ты был там, Печор?

— Года четыре назад я ходил туда через северное море. Но теперь спешить туда не стоит.

— Почему?

— Говорят, что лучше в тех местах не появляться. Что-то там неладно.

— Надо же. А я ведь именно туда и направляюсь.

— Я думал, ты едешь к нашему наместнику.

— Да. Но потом-то я должна буду идти дальше. А что именно там неладно, Печор, ты не знаешь?

— Болтают, что все, кто попадал туда в последние три года, обратно не выходили.

— Они погибали?

— Этого я не знаю. Только оттуда даже птицы не вылетают.

— Этого только не хватало!

Чем дальше мы плыли на север, тем Печора становилась шире и беспокойней, а ветер холодней и пронзительнее. Когда же плаванье наше подошло к концу, спутники мои уже несколько привыкли к постоянной качке. Теперь нам предстоял путь по лесистой равнине до Дремучего Леса. Я снова пересела на Шабура. Тэйу, поначалу воспринявший наше путешествие как приключение, уже заметно устал, и даже изрядная тряска не мешала ему спать богатырским сном. Он был всего лишь ребенком, чего не скажешь о его тучном наставнике. Бес храпел так, что повергал в ужас всех окрестных птиц. Они разлетались от нашего отряда в разные стороны.

Бесконечные леса Дремучего Мира встречали нас не слишком радушно. Нам с трудом удавалось находить путь в их непроходимых дебрях. Изредка попадались нам свободные пространства, поля или луга. Все же остальное время мне приходилось высылать на разведку Сиби и Камира, для того чтоб находить просеки и поляны. Одна я гораздо быстрее добралась бы до Дремучего Леса, а шарабан не везде мог проехать. Нукеры мои, однако, совершенно не могли ориентироваться в лесах. Понятно: они выросли среди гор. Так что от воинов моих было очень мало проку. Несколько раз они и вовсе пропадали, заблудившись, так что Трое приходилось их разыскивать, а потом выводить из болот или зарослей.

Тайга сменилась лиственными лесами, но путь от этого не стал легче. Тэйу совсем вымотался, да и мы все порядком устали, когда добрались, наконец, до окрестностей Дремучего Леса. Я послала вперед Трою, чтоб предупредить о нашем визите Заварзузу. Сначала я намеревалась повидать именно ее. Мне необходимо было привести себя в порядок и хоть немного отдохнуть перед тем, как я встречусь с наместником. Моя собака умчалась, а мы медленно поехали по довольно таки знакомой мне местности.

Чем ближе мы подъезжали к Дремучему Лесу, тем чаще стали нам встречаться дремучие. Окрестности оживали, появлялись чудики, русалки, виллисы. Они с удивлением рассматривали наш отряд, не решаясь приближаться. Неужели кто-то из них еще помнил меня? Я замечала, как некоторые кивали мне приветливо головами, махали руками, которые были больше похожи на лапы. Я улыбалась им в ответ, радуясь про себя. Мне было приятно, что меня узнавали.

Лишь только мы въехали в Дремучий Лес, передо мной возникла Ладо. Появление ее на моей дороге стало для меня совершенно неожиданным. Мы остановились и холодно и вежливо поздоровались. Видимо и она тоже не ждала меня увидеть здесь, да еще со свитой. Перед тем как хоть что-то сказать, она внимательно и недоуменно осмотрела всех моих спутников: насмешливо взглянула на утомленного колобка в парче, долго разглядывала спящего Тэйу и едва ли удостоила мимолетным взглядом обалдевших от ее наружности Сиби и Камира. Наконец, она обратила свой взгляд на меня и сказала:

— Так значит, правду болтали дремучие, что Беатриче возвращается.

— Не правду, — ответила я ей.

— Нет?

— Я вовсе не возвращаюсь. Я здесь проездом в Гиперборею.

Соскочив с Шабура, я встала перед ней. Моим закоченевшим ногам требовалась твердая земля.

— Вот как? Что-то туда всех потянуло. Не так давно, я слышала, здесь так же проездом был некий Шелем, тоже, кажется, наместник.

— А ты все еще злишься на меня?

Пока я жила вместе с Гавром в Дремучем Мире, мы были с ней почти неразлучными подругами. Я ничего не скрывала от нее, а она всегда помогала мне советом и добрым словом. Только о своей дурацкой проделке с мнимым похищением я ей ничего не сказала. Просто боялась, что она станет отговаривать меня совершить глупость. Впрочем, боялась ведь правильно. Она несомненно переубедила бы меня, и я бы не отправилась на границу, не попалась в руки Хамсина, не блуждала бы в лабиринте и не нашла из него выход. Кто знает, может быть, если бы Ладо отсоветовала мне поступать так, как я поступила, я до сих пор была бы рядом с тем, кого люблю. А она так разочаровалась во мне тогда, что даже тот факт, что я спасла наместничество от колдуна, не оправдал меня в ее глазах.

— Я не злюсь, Беатриче. Ты же знаешь, я не умею этого.

Ее тон стал несколько миролюбивей.

— Пройдемся? — предложила она.

Мы медленно пошли по тропинке вдоль ручья. Его журчанье вливалось в нашу неторопливую беседу.

— Я слышала, что Медные горы процветают, благодаря тебе, — сказала Ладо.

— Это не мне благодаря, а людям, которые там живут. Они сами сотворили свой мир, таким, каким хотели.

— Но при том мрачном слепом наместнике, что правил там раньше, это было невозможно. Он был деспотом.

— Ты о Хамсине? Ты была с ним знакома?

— Нет. К нему невозможно было подобраться. Но я слышала о нем много дурного. Он был безжалостным и угрюмым затворником, похищал людей из Тварного мира, не повиновался Хозяину. Говорят, он носил бронзовую маску, потому что был страшно уродлив.

— Нет, он вовсе не был уродлив, Ладо. Я видела его без маски.

— Ты так хорошо его знала? — с подозрением спросила моя бывшая подруга.

— Не думай ничего такого! — поспешила я ее заверить. — На какое-то время нам пришлось стать союзниками. Мы вместе вели борьбу с лабиринтом.

— Что-то я об этом слышала. Но Хамсин ведь, кажется, погиб?

— Не навсегда. Саргон уверен, что он может возродиться в любой момент.

— И тогда тебе придется опасаться?

— Я не боюсь его. Не такой уж он был и безжалостный, как хотел казаться.

— Но он слишком ненавидел людей.

— Это правда…

Мы немного помолчали, чтоб послушать милое журчанье лесного ручья. Я отвыкла от таких звуков, потому что в горах ручьи не журчат, а клокочут.

— Как он? — нарушила я молчанье.

— Гавр? — со значением переспросила Ладо. — Сама скоро увидишь.

— Говорят, он изменился?

Ладо вздохнула:

— Я знаю его уже очень давно. Он менялся за свою жизнь тысячи раз. Разным был: деспотичным и милосердным, непокорным Лютому Князю и послушным его слугой. Но знаешь, таким я его никогда не видела. Бенши его словно подменили.

— Что же с ним не так?

— Ты не поверишь, но мне кажется, что он стал больше походить на человека.

— На человека?

— Он стал так же непредсказуем.

Я собиралась расспросить об этом подробней, но к нам вдруг подскочил Тэйу. Чертенок проснулся и решил осмотреть окрестности. В Медных горах ведь не было ничего подобного: ни такой густой растительности, ни высоких деревьев, ни тихих ручьев, в которых так важно и неторопливо плавала рыба.

— Это сын Ундиона?

— Похож?

— Как будто есть немного.

— Его мать — моя лучшая подруга. Мы вместе выбирались из лабиринта.

— А это что за блоха? — насмешливо осведомилась Ладо о Бесе, который нехотя ковылял вслед за своим воспитанником.

— Это кара на мою голову. Прислан дедом Тэйу, для его придворного образования.

— А где же родители малыша?

— Они застряли в Гиперборее. Поэтому я туда и направляюсь.

— Так ты только за этим появилась у нас?

— Только за этим…

Ладо снисходительно взирала на то, как Тэйу резвится и пачкается в ручье. Она вообще была равнодушна к деткам и их шалостям. Ее собственный шалопут, будучи и младенцем, и взрослым одновременно, был единственным, о ком она заботилась. Бес недовольно бухтел и ворчал о том, что не пристало, мол, будущему придворному возиться в воде и грязи и ловить рыбу руками. Однако он не забыл и о галантности. Но только он состроил нужную гримаску для того чтоб сказать Ладо что-нибудь лестное, как вдруг совершенно неожиданно был сброшен чертенком прямо в ручей.

— Мадам! — услышала я его жалобное кудахтанье. — Спасите меня, мадам! Я не умею плавать!

— Ты не утонешь здесь, Бес! — успокоила я его и не смогла удержаться от смеха, глядя на его беспомощное барахтанье. — Только распугаешь всю рыбу!

Все-таки мне пришлось выволакивать несчастного, иначе бы Тэйу свалился вместе с ним. Бес был для него еще тяжел. Выбравшись на берег, наш воспитатель, словно кошка отряхнулся, вылил из чалмы лишнюю воду и тут же принялся читать гневные наставления умиравшему от смеха мальчишке. Мокрый, взъерошенный, облепленный водорослями и читающий при этом нотации, он выглядел уморительно.

— Так ты говоришь, кара? А по-моему, с ним не соскучишься! — проговорила Ладо сквозь смех.

— Это единственный положительный момент в его воспитании, — сказала я, устав смеяться. Ладо тоже посерьезнела.

— А ты не думаешь о том, чтоб родить своего ребенка? — спросила она вдруг.

— Ты же знаешь, что у нас людей дети из воздуха не берутся, — растерянно оглянувшись, ответила я. Ее вопрос застал меня врасплох.

— Да, знаю, — с лукавством отозвалась богиня любви.

— А тот единственный, от которого я хотела бы иметь ребенка, как и все титаны бесплоден.

— Это я тоже знаю, Бет. Но у тебя в наместничестве столько людей, и большая часть из них, на сколько мне известно, — мужчины.

— Ладо! Ты в своем уме?!! Я же наместница!

— Ну, и что!

— Да я на всех этих мужчин, иначе как на подданных и смотреть не могу!

— Так у тебя нет любовника?

— Конечно, нет! — шикнула я на нее и обернулась на Сиби и Камира, потому что Тэйу и Бес были слишком заняты, чтоб прислушиваться к нашему разговору. — Говори потише!

— Любовника надо завести! — изрекла она назидательно. — Это полезно для здоровья.

Я попыталась что-нибудь сочинить в ответ, но, к счастью, не успела. В лесу послышался хруст веток и грузный топот: кто-то большой быстро приближался к нам. И я уже догадывалась, кто. Из кустов вынырнул Бобровник и кинулся к нам.

— Я услышал, что ты в моем лесу и тут же бросился на встречу! — вскричал он, одним махом перепрыгнув через ручей. — Хотел первым с тобой поздороваться!

— Ты не успел! Первой была я! — озорно пропела Ладо.

— Вижу, — с досадой молвил леший.

— Я очень рада видеть тебя снова, — искренне призналась я, широко размахиваясь, чтоб обнять его радостно-объемистое туловище. — И рада снова быть в Дремучем Мире.

— И я как рад! — воскликнул мэр Дремучего Леса и тут же спросил по-хозяйски, видимо на всякий случай:-Ты ведь больше не станешь портить мои посадки?

— Ах, Бобровник! Кто старое помянет, тому знаешь что? — смеясь, поинтересовалась я.

— Знаю!

ГЛАВА 3

Матушка тоже выбежала нас встречать. Вскоре мы заметили ее прыткую фигуру в ельнике. Всей пестрой толпой отправились мы к ее избушке, чтоб отдохнуть и переговорить. А переговорить было о чем. Я собиралась выспросить Матушку, которой доверяла больше, чем Бобровнику или Ладо, о настроениях, царивших в Дремучем Мире, а главное — в замке Гавра. Я ожидала услышать все что угодно, но такое!

— Собирается уходить в мир людей?!! Навсегда?!! Ты ничего не напутала, Матушка?

— Ничего я не напутала. Об этом знают все в Дремучем мире.

— Но зачем?!!

— Кто его знает? Я же говорила, в последнее время он изменился. Совсем стал другой. Таким я его не помню с тех пор, как сама появилась в Дремучем Мире. Он не хочет больше быть бессмертным. Вот что.

— А что говорят в его окружении? Ты Евстантигму не расспрашивала?

— Он мне и рассказал обо всем. Он один только и живет теперь при дворе.

— Гавр не говорил ему, зачем он собирается так поступить?

— Вот что, кума, — возразила Матушка, — сама и спроси его. Скоро ли в замок-то пойдешь?

— Сейчас и пойду. Теперь мне точно нужно с ним повидаться. Да, и пусть Тэйу останется у тебя.

— Не зайдешь что ли ко мне?

— Некогда, Матушка. Сама видишь, какие творятся дела.

Дорога от избушки матушки до замка Гавра не изменилась. И вообще ничего не изменилось в Дремучем Лесу. Жизнь его обитателей шла своим давным-давно установленным чередом и не изменилась бы, даже если бы Гавр все же решился уйти в мир людей. Дремучие, казалось, и не нуждались в его мудром или каком-то еще правлении. Недаром когда-то мое появление здесь произвело такой переполох. Сколько всего произошло с тех пор. Но ничего не изменилось.

— Евстантигма!

Я увидела упыря у входа в замок. Он задремал, видимо, поджидая меня, встрепенулся, выпрямился, раскланялся. Какой вежливый! Я тут же вспомнила, как впервые увидела его у себя в терраске, в доме, которого уже не существовало. Какие замечательные все-таки были времена!

— Я не думал, что ты придешь одна, Беатриче.

— А что, мне стоит чего-то здесь опасаться?

— Да, нет. Но раз ты с официальным визитом, разве не должна быть при тебе свита?

— Свиту я оставила у Заварзузы. Да ведь меня знаешь, Евстантигма, я всегда нарушала привычные нормы. И потом, я сейчас не с очень официальным визитом. Вернее, сейчас не об этом хочу поговорить с Гавром. Я тут кое-что слышала о нем.

— Боюсь, я не смогу тебя пустить к нему, — опустив свои красные глаза вниз, произнес упырь.

Я не слишком удивилась. Можно сказать, я даже могла предположить подобное хамство со стороны моего бывшего… Я до сих пор не знала, кем мне он был. Слишком уж все по иному было здесь, чем в Тварном мире. Все проще и сложнее одновременно.

— А как же официальный визит? — спросила я с усмешкой, потому что все равно собиралась пройти в замок, так или иначе.

— Мне поручено сообщить, что наместник позволяет тебе и твоей свите беспрепятственно пересечь территорию Дремучего Мира до границы с Гипербореей, — отрапортовал он таким тоном, что мне едва не стало смешно.

— Ты же знаешь, что я все равно пройду. И не становись у меня на пути.

— А я и не собирался.

— Так он меня не ждет?

— Не знаю. Он ни о чем со мной не разговаривает.

— Ни о чем?

— Ну, ни о чем таком, личном.

— А со мной поговорит, куда он денется, — сказала я и прошагала мимо Евстантигмы к серой башне.

Он не посмел предпринять даже попытки, чтоб задержать меня, и я не оглянулась. Дорогу я все еще помнила. Когда-то, когда этот замок был и моим домом, я как умела, старалась наводить в нем порядок. На сколько это было возможно в старом каменном замке с сырыми стенами. И все же кое-какого уюта мне удалось тогда добиться. Теперь от него не осталось и следа.

Из-за поворота послышался шорох и приглушенный лязг.

— Цербер, ты? — задала я вопрос в темноту.

Но ответа не последовало, и снова воцарилась тишина, изредка прерываемая каплями, падающими с каменных сводов.

— Кто здесь?

Возможно, в этих древних стенах шорохи и звоны жили уже сами по себе своей собственной жизнью. Заметив, что дальше ничего не было видно, я захватила с собой последний оставшийся факел. Оживились тени. Но ведь когда-то этот замок был моим домом. Как давно не было меня здесь. Интересно, скучали ли здесь по мне? Скорее всего, нет. Теперь я знала цену привязанности титана, в тоске проводящего отведенную ему вечность.

Снова тишина. Я двинулась решительно по направлению к зале. Влетев в арку, я обвела взглядом окружающее тусклое пространство. Гавра здесь не было. Запустение, еще большее, чем было до того, как я впервые появилась здесь. Один единственный закопченный светильник не света добавлял сумрачному пространству, а теней.

Через тридцать секунд я увидела его. Он возник в дверном проеме в одном из темных углов и подошел ко мне, сдержанно кивнув. Нет. Внешне он не изменился ничуть. Но куда подевался его горящий взгляд?

— Разве Евстантигма не сообщил тебе все, что положено? — неприветливо, как я и ожидала, спросил он.

— Я здесь не за этим. Однако, так ты меня встречаешь?

Он ничего не ответил, даже не взглянул на меня как следует, а лишь вскользь и угрюмо. Зато я его разглядывала пристально, и с каждой молчаливой минутой понимала, что сбывались мои худшие предчувствия. Речь теперь не шла и пресловутой скуке титана, это было чем-то более серьезным и пугающим.

— Ты очень изменился.

— Пусть тебя это не волнует.

— Напрасно ты. Меня это не волновать не может.

— Что так?

— Ты же знаешь…

— Я ничего не знаю! — резко перебил он меня. — В том-то все и дело!

— В чем?

Он не ответил, нахмурился по своему обыкновению и ушел в себя. Может быть, он надеялся, что я обижусь сейчас на его грубость и уйду? Но он видимо забыл, что я здорово изменилась с тех пор, как мы виделись с ним в последний раз. Я уже не была той упрямой и самонадеянной девчонкой, готовой надуться на любой пренебрежительный жест или неприветливое слово. Теперь я была способна многое понять, по-иному оценить и простить. Но о чем он толковал сейчас, я не могла уяснить. Одно я с огорчением признала: он действительно не хотел меня видеть. Ладно. Гордость я запрятала подальше. В конце концов, как равная по рангу я имела право знать, что творится в голове моего соседа и, самое главное, что у него на сердце.

— Я хочу выяснить, что твориться с тобой, потому что мне необходимо знать, что происходит в соседнем мире! — перешла я на резкий тон.

— А что там происходит? — безразлично переспросил Гавр.

— Ты совершенно запустил наместничество. Твои границы открыты, твой народ живет, как ему вздумается.

— Мой народ, как ты выразилась, не нуждается во мне.

— С чего ты взял?

— Ты это и сама понимаешь, не притворяйся. Они и до титанов жили так, как сейчас. Без всяких правителей. И сейчас не пропадут, им даже лучше будет.

— Знаешь, что?! Ты становишься опасным для своих соседей.

— Так это тебя волнует?

— Признай: это уже достаточная причина для волнений.

— А ты процветаешь, — произнес он с изумившей меня какой-то детской завистливостью.

— Не я, а Медные Горы. О себе я бы этого не сказала.

— Отчего же? Что мешает тебе процветать?

Все это время он не отводил взгляда от чрева камина, давно уже, судя по всему, не топившегося. И разговаривал будто не со мной, а с кем-то, кого представлял себе в этот момент. Почему-то я решила быть жестокой:

— Заботы — вот, что мешает мне успокоиться и почивать на лаврах. Если ты думаешь, что я впала в депрессию и апатию после того, как ты меня бросил, то ты ошибаешься!

— Я тебя бросил? — со спокойным удивлением обернулся он ко мне.

— Разве нет? Это ты повернулся ко мне спиной. И привез эту девчонку. И вообще… Теперь уже все равно.

— Все равно, — эхом отозвался он и снова отвернулся.

— Теперь это не имеет значения. Я бы не отстала от тебя, пока не узнала, в чем дело. Мне известно, что ты очень изменился после того, как побывал в болотах у бенши. Я даже помню нашу последнюю встречу. Знаешь, я готова даже у них самих спросить, честное слово, чем они затуманили твои мозги. Но сейчас мне некогда. Я спешу в Гиперборею. Но я скоро вернусь, и вот что: подготовь для меня более внятный ответ на вопрос: какого черта?!!

— Кстати о черте, — вдруг встрепенулся он, будто из всего моего монолога только и расслышал, что последнее слово. — Я слышал, ты возишься с этим мальчишкой, внуком ведьмы?

— И что?

Этим своим неожиданным интересом он выбил меня из решительного настроя.

— Не отдала его няне. Сама занимаешься воспитанием?

— Почему ты спрашиваешь?

— Хочу выяснить одну вещь: в тебе проснулся материнский инстинкт?

Может быть, в его тоне и не было издевки, может быть, мне лишь показалось. Возможно, я сама слишком часто думала об этом. Но он меня задел за живое. Красноречие мое иссякло совсем. Я несколько раз набирала воздуху в грудь, чтоб ответить, но не находило никаких слов. Наконец я вымолвила:

— Увидимся, — и поспешила выйти на воздух.

Мне хотелось еще сказать, что разговор наш не окончен, и я даже приостановилась на пороге. Но передумала. Повисший вопрос открыл совершенно бездонную пропасть между нами. Может быть, мне и возвращаться сюда больше не стоило, не беспокоить его больше? Но почему он спросил меня о материнстве? Раньше его это никогда не интересовало. Что же с ним происходит?

Он не обернулся даже, словно такой реакции и ожидал, не удивился, не попытался выяснить, какая меня укусила муха. Я возвращалась на воздух из затхлости и неразберихи. Осталось только щемящее чувство недосказанности и повисшего вопроса. Но я тут же дала себе зарок выяснить все до конца по возвращению из Гипербореи. И потому замедленный шаг мой на лестнице перешел в решительный.

ГЛАВА 4

Никто из нас не знал дороги в Гиперборею. Я же знала только то, что нужно двигаться на север. Спросить у Гавра я забыла, да и не стала бы, из-за гордости своей. В любом случае на севере, кроме Гипербореи больше не было ни одного государства. Даже идя наугад, не ошибешься.

Чертенка я оставила с Матушкой. С ним, о счастье, остался и Бес. Думала еще: брать ли с собой Сиби и Камира, не отправить ли их назад домой. В этих широтах их боевые навыки, обретенные в горах, вряд ли сослужили бы службу. Но я не думала тогда, что мне может что-то угрожать. К тому же со мной были Троя и Шабур. Тем не менее, я все-таки взяла гвардейцев с собой. Пока до границы. Я собиралась отправить их оттуда домой своим обычным способом с той целью, чтобы они доложили о нашем благополучном перемещении через Дремучий Мир. Хотя попросту, я собиралась избавиться о необходимой свиты, которая была для меня лишь обузой.

А в сердце поселился червь. Он так и грыз меня, а мысли о странном поведении Гавра не оставляли меня ни на минуту. Я просто не могла, как ни старалась, от них избавиться. Потому и молчала всю дорогу. Троя и Шабур не беспокоили меня, занимаясь осмотром местности. Они всегда должны были быть начеку, я могла на них положиться. И гвардейцы молчали, так им полагалось.

Я знала еще кое-что: на северной границе Гавр держал охрану, хотя она никогда не считалась неспокойной. Гипербореи были мирные, свободные, и у них не было наместника. Казалось бы, чего опасаться? Но видимо у наместника Дремучего Мира были на то свои соображения. Так вот на протяжении всей границы стояли заставы, на каждой из которых служил один единственный пограничник. Зато какой! Волота я видела лишь однажды, когда один из них, отлучившись с границы, приходил к Гавру. Тогда дремучие говорили, что вести должны быть очень важными, чтоб волот оставил пост и пришел самолично, а не отправил их с голубиной почтой или посыльным. Я не знала, что он сообщил тогда Гавру. Я никогда не спрашивала его в ту пору о делах. Но вид этого существа мне надолго запомнился.

Впрочем, внешность его была бы не такой уж необычной, если б не огромные размеры волота. Это был настоящий великан ростом с очень высокую сосну, и все его телесные параметры были под стать такому росту. Своим кулачищем он мог бы играючи выбить в земле целый котлован. При таких габаритах ему и оружие было ни к чему, и доспехи, тем не менее, он был экипирован по высшему разряду. Я представила себе тогда: сколько же чуди понадобилось для того, чтоб сковать этот огромный меч, кольчугу и шлем? Теперь мне предстояло встретиться с одним их семи братьев — великанов на границе.

Путешествие на север утомило меня невероятно. Весь путь до границы Дремучего Мира и Гипербореи дался мне намного тяжелее, чем дорога к Гавру. И это легко объяснялась. До визита во мне теплилась наивная надежда на теплую встречу, а после его остались лишь разочарования, неопределенные догадки и сомнения. Все это теперь сидело в моей голове и не давало мне сосредоточиться на дороге и той проблеме, которую я собиралась решать. А нужно было хотя бы примерный план пребывания составить.

Беспокоило меня и то, что я вынуждена была оставить Тэйу со своим непутевым наставником. Правда матушка получила необходимые распоряжения на его счет. Я велела ей не спускать с них глаз. Чего доброго Бес научит чертенка курить и объедаться перед сном. В кого тогда превратиться мой воспитанник, когда я вернусь?

Ладно. Сосредоточусь на визите. В первую очередь, придя на границу, нужно известить правителя Гипербореи. Раньше это был совет старцев, ареопаг, теперь какой-то диктатор. А если он не позволит мне пересечь границу? Это маловероятно, но все же не исключено. Тогда нужно будет узнать у него о судьбе моих друзей. Надеюсь, он скажет мне правду, раз уж я явлюсь сама.

Мы вот-вот должны были подойти к границе, по моим расчетам, но тут приключился один инцидент. Троя засекла какое-то подозрительное существо в кустах и отстала, чтоб проверить незнакомца. Я не придала этому никакого значения, сказав Шабуру, что моя собака, пожалуй, излишне подозрительна. Но на сей раз я была не права.

Я долго смотрела на бесполезную, по всей видимости, возню в кустах, спрыгнула на землю и подошла сама. Я была уверена, что Троя меня разыгрывает, пытаясь развеселить и приободрить, потому что не было ни в Тварном, ни в Дремучем Мире ни одного такого животного, с кем она не могла бы справиться достаточно легко.

Этот было и не животное. Троя никак не могла выволочь из кустов ругающегося, плюющегося и фыркающего Беса. Вот тебе раз, наставничек!

— Так! Я чего-то не понимаю, да?

Бес перестал сопротивляться и поддался грубой силе пса-духа. Явившись пред моими очами, он стал поправляться, бурча что-то под нос себе. Я ждала терпеливо, когда он закончит туалет и даст мне, наконец, объяснения.

— Ну так что? — спросила я настойчиво, видя, что эта процедура может вообще никогда не закончиться.

— Что "так что"? — решил видимо испытать он мое терпение.

— Ладно. Я не буду злиться. И знаешь почему?

— В любом случае, я чрезвычайно благодарен вам, госпожа!

— Не перебивай!

— Слушаюсь!

— Потому что, раз уж ты здесь, то, следовательно, тебя нет рядом с Тейу. Это уже хорошо. А вот почему ты здесь, а не там, я попробую угадать. Тебя послали не на воспитание чертенка, а следить за мной. Так?

— Не так! Не так!

— А как?

Бес стал менять цвета, видимо, от волнения. Глупо же с его стороны было рассчитывать на то, что он останется незамеченным. Ну, я-то может быть и не заметила бы его, у меня голова была другими мыслями забита. Но есть еще ведь Троя и Шабур. А у них чутье не человеческое.

— Рассказывай, а то злиться буду, — пригрозила я.

Он еще помялся немного.

— Я должен попасть в Гиперборею и донести лично Лютому Князю о том, что там происходит.

Это было похоже на правду. Но почему хозяин сам не мог это выяснить? И почему из всех своих слуг выбрал самого жалкого? Это странно. И почему через меня, обманом?

— И что теперь, хочешь сказать, что я должна взять тебя с собой?

— Разве вы сможете пойти против воли Лютого Князя? — растянул Бес свою лукавую улыбку, которая больше была похожа на рваный карман.

— Лично мне он ничего не приказывал! — парировала я. — Ни разу еще не получала приказы Хозяина через каких-то низших демонов. Иди к чертовой бабушке!

— Я только что оттуда.

— Остришь? Вот послушай, — резко сказала я, подзывая жестом Шабура, — пока я не получала никаких распоряжений насчет тебя, кроме тех, согласно которым ты должен быть, смешно сказать, педагогом. Поэтому я тебя брать с собой не хочу. И никто меня не заставит.

Я запрыгнула на спину коня и собиралась развернуться спиной к Бесу. Но он взмолился:

— Я вам пригожусь, честное слово. Возьмите меня с собой.

— Ты мне не нравишься.

— Прошу вас!

— Если тебе уж так надо туда, иди один. Мне и без тебя хлопот хватит.

— Один я не могу. Меня через границу не пустят.

— Слушай, а к чему тогда вся эта конспирация? Мне что сразу не могли сказать, что ты едешь со мной в качестве соглядатая хозяина? Зачем ты прятался? Ты что-то скрываешь, и мне это очень, очень не нравится.

— Я ничего больше скрывать не буду, честное слово!

— Не зли меня!

— А если вы меня не возьмете с собой, мне придется вернуться обратно и заняться своими прямыми обязанностями, — плутовато прищурился Бес.

— Это какими еще прямыми обязанностями?

— Воспитанием.

Расчет Беса оказался верным. Конечно, я предпочту видеть его гнусную морду рядом с собой, чем доверю ему ребенка. Тем более, что, как оказалось, теперь ему совсем не обязательно развивать свою педагогическую деятельность. И прекрасно. Хоть один камень с души свалился.

— Нет худа без добра, — сказала я, — Ты едешь со мной. Учти только: твоя задача быть крайне незаметным. А то, клянусь древнеегипетскими богами, теперь, когда на тебе уже не лежит святая обязанность воспитания, я тебя испепелю в два счета.

Где точно находилась граница, я не знала. Но нас должны были встретить, на это я и надеялась. Волот, где бы он ни был, сумеет засечь любого, кто приближается к кордону. Но где мог находиться великан, невозможно было предположить.

Местность вокруг была пустынной и холодной. Приближалась ночь, загорелись первые звезды. Невдалеке разлегся небольшой холм, а рядом, как мне показалось, что-то засветилось. Может быть, это костер или фонарь?

— Троя, ты чуешь что-нибудь? — спросила я своего пса.

— Пахнет странно, — заметила та и вызвалась разведать.

— Осторожней.

Беса не было ни слышно, ни видно. Наверное, он принял мои угрозы всерьез. Я подозвала Сиби и Камира, решив, что настал час расставания.

— Как только мы перейдем границу, я отправлю вас домой, — сказала я им и услышала вздох облегченья.

Ясно: эта местность была совсем не той, к которой они привыкли. Но вдруг их глаза округлились и засветились, они уставились в ночное небо восторженно и затаив дыханье. Над нами заполыхало северное сияние.

В Тварном Мире мне приходилось однажды видеть это великолепное явление природы. Но здесь, по Ту Сторону, это зрелище было чем-то ошеломительным и завораживающим. Розово-сине-лиловый свет колыхался над землей и доставал даже до ее кромки будто где-то совсем недалеко, совсем рядом. Казалось, что можно скоро дойти до этого места и дотронуться рукой до радужной стены.

— Вы видели когда-нибудь что-то подобное? — спросила я рассеянно. Но мои спутники, включая и подоспевшего Беса, только раскрыв рты созерцали это чудо.

Несколько секунд спустя все исчезло, снова стало темно. А Троя, которая опомнилась раньше нас всех, сказала:

— Земля трясется.

К нам приближался стражник границы, волот. Мы видели его огромный силуэт на фоне неба и отчетливо ощущали его отнюдь не легкую поступь. Бес, на всякий случай спрятался за Трою. Мне хоть и нечего было бояться, но приближение этакого великана некоторое беспокойство все-таки у меня вызвало. Волот подошел ближе и остановился в метрах десяти от нас. Может быть, не хотел ненароком раздавить?

— Кто такие?!!

— Наместница Медных гор Беатриче и ее свита, — ответила за меня Троя.

— Зачем?!!

— Мы следуем в Гиперборею. Гавр осведомлен об этом, — ответила уже я.

— Вы уверены, что вам туда нужно? — уже не так громогласно спросил волот и приблизился еще на один его шаг, что составило около пяти метров.

— Конечно, нам туда нужно. А в чем дело?

Меня начало настораживать некоторая бесцеремонность пограничника и его излишнее любопытство. Теперь я его могла разглядеть лучше: вышла луна. Говорили, что все семь братьев волотов похожи как один друг на друга. Черты его огромного лица невозможно было хоть как-то охарактеризовать, именно из-за размеров. Привыкли ведь к другому.

— А дело в том, что там опасно.

— Позволь мне, все-таки самой судить, — недружелюбно отозвалась я. — Ты что, не понял, кто я?

— Понял, потому и предупреждаю. Ты думаешь, я буду зря болтать? Должность, знаешь ли, не та.

— Что там не так, объясни толком?

— Что именно не могу сказать, — ответил волот, несколько уклончиво, — но чувствую, что после того, как на границе стала возникать радужная стена, в Гиперборее что-то случилось явно не к лучшему.

— Так это радужная стена, она осязаема?

— Лучше ее не осязать, честное слово. Мне она не нравиться.

— Она постоянно здесь?

— Да, она постоянно здесь, но видно ее становится лишь время от времени.

— Что это, как думаешь?

— Это пахнет смертью.

— Ну, да…

Не то что бы я не доверяла ему, скорее всего не хотела верить. Да просто испугалась. И саму себя принялась успокаивать этой мнимой недоверчивостью. Что-то не так в Гиперборее, что-то не так с этой дурацкой разноцветной стеной… А мне все же нужно именно туда. Ну, не отступать же трусливо?

— Как твое имя, волот? — спросила я, чтоб немного отойти от пугающей меня темы.

— Сатуром зовут меня.

— Покажи-ка мне, Сатур, точную линию границы, сделай одолжение.

Волот, конечно, знал, где начинается эта самая линия. А если верить ему, то на ней и находится стена, силовое поле или что-то еще. Возможно, оно материально. Но как проверить?

— Троя, ты не чуешь чего-нибудь подозрительного или опасного? — спросила я, когда мы подошли к каким-то жалким тундровым кустишкам, и Сатур сказал, что здесь и проходит граница.

— Кажется, нет.

— Где именно, Сатур, можешь точно обозначить, провести черту?

— Могу и черту, — ответил он недовольно и, наклонившись, в метрах трех от нас словно плугом процарапал своим мечом грунт, вывернув мох наизнанку. — Здесь!

— Так.

Я встала в нерешительности. Послать кого-то проверить? Кого? Можно, конечно, приказать Сиби или Камиру, можно и Беса туда отправить, если этот трус, конечно, соизволит. Или все-таки самой шагнуть, первой? Я нащупала под ногами какой-то засохший корень, подняла его и зашвырнула за границу. Ничего не произошло: с деревяшкой ничего не случилось, она просто упала в мох по ту строну границы. Мне стало немного спокойней, не смотря на усмешку великана.

— Сейчас проверим, — сказала я ему и шагнула к границе.

Как только я оказалась с другой стороны вспаханного мшаника живая и невредимая, ко мне совсем уже вернулась уверенность. Я велела все остальным перебираться. Первой после меня была, конечно, Троя, затем спокойно без суеты прошагал Шабур, под ним, ухватившись за подпругу, приехал Бес. Гвардейцы мои были последними. Хотя им-то можно было и вовсе не переходить границу.

— Я же собиралась отправить вас домой, — вспомнила я. — Давайте-ка прощаться. Сейчас я открою для вас дверь.

Наверное, они уже потеряли надежду на скорое возвращение, и потому, я услышала вздох облегченья. Они поспешили назад, чтоб перебраться через глубокую борозду границы назад в Дремучий Мир.

— Да куда же вы? Какая разница, откуда открывать пространство? Да не переходите вы обратно! Что за ребячес…

Резкая иссини — белая вспышка метнулась прямо в глаза, резкий запах опаленной плоти ударил в нос. Я услышала визг отброшенного ударной волной Беса, ржанье и лай. Себя же обнаружила лежащей на земле и обсыпанной какой-то трухой, песком и… пеплом.

— Даже костей не осталось, — сухо констатировал Сатур с той стороны.

— Ты знал? — тихо спросила я, едва сдерживаясь, чтоб не расплакаться.

— Знал ли я? Если б знал, не был бы по эту сторону границы. Похоже, эта стена пускает всех, но никого не выпускает обратно.

— Я уже догадалась. Что же теперь?

— Тебе бессмертной нечего бояться.

— Бедные ребята…

Некоторое время я пребывала в непонятном состоянии. Это был даже не шок и не истерика, какой-то тоскливый ужас, смешанный с самыми дурными предчувствиями. Я бродила туда сюда вдоль границы, словно не решалась отойти от нее. За это время радужное поле дважды становилось видимым. Его можно было бы руками потрогать, если не знать о его смертельной силе. Троя ходила за мной, боялась оставить одну, а флегматик Шабур спокойно жевал скупой на соки гиперборейский мох. О Бесе я не вспоминала, хотя его причитанья где-то вдалеке все это время изливались постоянным фоном.

— Ну, все, — остановилась я наконец. — Сатур, в какую сторону нам двигаться к столице?

— Туда.

ГЛАВА 5

О столице Гипербореи — Аполло-Порт я знала только то, что она была расположена в долине теплых источников, окруженных кольцом труднопроходимых гор. Там было тепло и цвели сады. Но по другую сторону гор все было по-другому. В низинах росли только мхи и лишайник да кое-где встречались карликовые деревья, но царствовали там уже вечные льды и снега, мрачные голые утесы и пронизывающий ветер. По пути к столице мы испытали на себе все неприятности северных стихий.

Бес ехал позади меня в походной сумке, прицепленной к седлу, и всю дорогу похрапывал, постанывал и посвистывал. Сначала я злилась и ругалась, но потом даже привыкла. По крайней мере, издаваемые им звуки хоть немного отвлекали меня от жутких воспоминаний о происшествии на границе. Я понимала, что могла бы пройти сквозь радужную стену, хотя и трудной ценой, но Ив и Ю-Ю… Их ждала участь моих бедных гвардейцев.

— Сейчас главное найти их живыми, а там разберемся, — произнесла я вслух.

— Ага, — услышала я голос из сумки, — ты-то разберешься, а мне туго придется.

— Не тебе одному, Бес. Впрочем, я тебя обратно не тяну. Можешь здесь остаться навсегда. Посмотри, какой великолепный климат.

Пронизывающий, холодный ветер бушевал, ему ничто не мешало разгуляться на голой равнине. Изредка он носился на пару с мелкой изморосью и взвивал с земли разную пожухлую мелочь. Солнца не было видно с тех пор, как мы перешли границу. Тучи были так низки, что казалось, что они вот-вот упадут на нас. Порой так и случалось, густой туман смешивал небо с землей и здорово мешал нам продвигаться к цели.

Наконец на вторые сутки пути мы увидели горы. Они были не слишком высоки, так казалось из далека, но рельеф их был безобразен. Я с трудом представляла себе, каким же образом мы станем пробираться внутрь горного кольца, к столице. Никто из нас не имел представления о том, где располагался проход к земле обетованной, и есть ли он вообще. Гипербореи — не люди, возможно, они преодолевают эти горы по верху. В это вполне можно было поверить.

— Бес, тебе не приходилось бывать в этих краях? — спросила я скорее, просто так.

— А как же!

Шабур сам остановился от неожиданности и всхрапнул довольно гневно. Я разозлилась:

— И ты молчишь, мерзавец?! Мы бродим здесь уже вторые сутки, а ты даже не удосужился сказать, что бывал здесь и знаешь дорогу?!

Бес выкатился из сумки и грянулся об окаменелую мерзлоту, испугавшись наверное, что ему достанется от меня. Я действительно разозлилась.

— Я не знаю дорогу, хотя и бывал в этих краях! — поспешил он оправдываться.

— Когда и зачем? — коротко спросила я.

— Давно, — еще в то время, когда здесь не было диктатора.

— Ты что-то знаешь, Бес, об этом диктаторе? Лучше рассказывай все! А то!

— Я мало что знаю, — воздевая вверх ручонки завопил он. — Диктатора зовут Проном. Откуда он взялся в Гиперборее никто не знает, даже хозяин. Поэтому я и здесь, вместе с тобой, мне тоже нужно попасть в Аполло-Порт.

— Что вообще известно о нем?

— Ничего. Я даже не знаю, человек он или титан.

— Что дальше?

— Он очень опасен.

— Чем же?

— Он никому не подчиняется и никому не служит

— Только в этом его опасность?

— Разве этого мало?

Теперь приходилось делать краткие передышки чаще, чем раньше. Почему-то тяжелее становилось дышать. Мы подходили к горному перевалу. Я надеялась, что нам не придется преодолевать горы, ведь по слухам, они были неприступны. И мне очень не хотелось просить о помощи Беса. Но он сам догадался ее предложить:

— Кажется, я помню, то есть припоминаю что-то, — донесся его голос из сумки.

Я нарочно не стала переспрашивать, что именно он там помнит или припоминает. В конце концов, это и в его интересах было: попасть поскорее в тепло.

— Мне припоминается, что где-то был проход, — продолжал Бес. — Если мы проедем немного на северо-восток, то возможно, мы и отыщем его.

Шабур поворотил на северо-восток.

— Посмотрим, — сказал я.

— Только не каждый может через него пройти, — снова заговорил Бес. — Перед тем, кто не должен появиться в столице, смыкаются скалы. Они могут запросто раздавить кого угодно.

— Хватит болтать! Показывай дорогу. Там разберемся!

К тем самым воротам мы подошли через три часа. Все мы изрядно устали и потому я предложила встать лагерем возле них. Нужно было, как следует осмотреться и разведать путь. Кому бы поручить это дело? У меня даже сомнений не возникло насчет основной и единственной кандидатуры.

— Бес, тебе карты в руки! Тебе уже приходилось бывать здесь. Так что — вперед!

— Куда? — не понял он и покрылся зелеными бородавками.

— Ты что не понял?

Я соскочила на землю и подошла к нему поближе для особого эффекта.

— Сходи к воротам. Проверь, можно ли там пройти!

— Я и без этого знаю, что нам там пройти невозможно.

— Как же ты попал в Аполло-Порт?

— Тогда было проще. А сейчас совершенно все изменилось. Кто знает, что ждать от диктатора?

— Я же не прошу тебя идти прямо сквозь ворота, разведай лишь, открыты они или нет.

— Можешь убить меня прямо на месте, но я не пойду сквозь них!

— А кто пойдет?

Вопрос был риторическим. С самого начала было понятно, что мне предстоит самой стать первопроходцем. После случившегося на границе, я могла ожидать всего, чего угодно на этой земле.

— Ладно. Утром, как только рассветет, подойдем все вместе, а первой сквозь ворота пройду я…

Эти ворота вовсе не представляли собой никаких ворот. Это был узкий проход между скалами, сквозь которые были видны другие скалы, но дурная слава шла именно об этих первых. Глядя на них невозможно было предположить, в какой момент гора начнет смыкаться, если вообще начнет. Я все-таки надеялась, что это всего лишь сплетни.

— Давайте так: я иду первой пешком. Вы все за мной, как можно ближе. Если горы вдруг на нас поедут, стремглав бегите назад. А я попробую разрушить их силой. Может, что и получиться. Идем что ли?

Все мои спутники отправились за мной следом. Тишина стояла важная и торжественная, пока мы не подошли почти к самому проходу сквозь гору. Ничто не указывала на то, что эти скалы вдруг начнут двигаться и давить нас…

— Погодите, — сказала Троя, — с той стороны кто-то приближается. Я чувствую запах. Это человек.

— Человек? Троя, ты уверена? Это не титан?

— Сами сейчас увидите.

И действительно, из-за ближайшего скального обломка показалась приземистая фигура. Она приближалась к нам неторопливо, вразвалочку, одетая в традиционные северные меха. Это был, конечно, человек. А когда он подошел совсем близко, то мы увидели, что это женщина. Ее скуластое лицо и раскосые глаза выдавали жительницу тех широт, где мы сейчас находились бы, путешествуя по другой Стороне. Подойдя к нам, она откинула назад свой меховой капюшон и остановилась, не произнося ни слова. Удивленной она не выглядела, словно нас тут только и поджидала. Она неторопливо сняла с плеча тяжелый колчан и лук и опустила его на землю рядом со своими унтами.

— Здравствуй, — поприветствовала я ее.

Она ничего не ответила, только заулыбалась хитро.

— Ты кто? — спросил ее Бес, выглядывая из сумки.

Теперь на ее лице обозначилась легкая мимика удивления. Она с интересом посмотрела на говорящего колобка в зеленых прыщах.

— А ты кто? — спросила она его, и мы услышали, наконец, ее голос.

— Я из свиты Беатриче, наместницы Медных Гор, — горделиво молвил Бес и кивнул в мою сторону. — А это сама наместница.

— Спасибо, что представил, — усмехнулась я и снова обратилась к незнакомке: — Скажи нам, кто ты и зачем здесь?

Она выдержала паузу, посмотрела на меня пристально, задержала взгляд на моих традиционных джинсах, одежде среди наместников мягко сказать непопулярной, и ответствовала:

— Мое имя — Неясыть. Я вышла вам на встречу.

— Вот как? Кто тебя послал?

— Прон.

— Он знает, что мы здесь?

— Знает.

— Ты проведешь нас через ворота?

— Да.

— А они не опасны?

— Опасны.

Меня начала потихоньку раздражать односложность ее ответов. Все-таки мне требовалось больше информации, и потому я стала задавать более конкретные вопросы:

— Скажи, они могут нас раздавить эти скалы? Мне говорили, что они никого не впускают в столицу?

— Точно так. Но если вы будете идти за мной и слушаться меня, то, возможно, они не заметят нас.

— Они не родственники, случайно, моему лабиринту? — спросила я не у нее, а у себя скорее.

— Они ни чьи не родственники. Там механизм. Механизм придумали титаны. Давно придумали и построили. Чтоб защититься.

— Как же вы ходите туда и сюда? — спросила Троя.

— И собачка у тебя говорящая… А так и ходим. Кто как. Идемте за мной: след в след, и тихо.

Не дожидаясь нашей реакции, она повернулась, вскинула свой колчан и лук себе на плечо и зашагала в том же направлении, откуда только что пришла. А мы — за ней. Я отправилась пешком, вслед за мной шла Троя, потом Шабур с Бесом. Приближаясь все ближе к расселине, я волновалась и приглядывалась к каменным стенам: не начали ли они перемещаться.

Через некоторое время Неясыть остановилась и прислушалась, подав знак замереть. Так она стояла с полминуты, потом махнула нам рукой и приняла ближе к скале. Мы последовали за ней. У каменного выступа она вновь остановилась, и мы встали, как вкопанные. Теперь мы уже стояли чуть дольше, мне даже пришлось переминаться с ноги на ногу, потому что стоять на острых скальных обломках было неудобно. Здесь, казалось, недавно был камнепад: множество валунов разной величины ниспадали дорогой сверху. Туземка кивнула нам наверх.

— Подниматься по камням? — на всякий случай переспросила я шепотом.

Она нахмурилась, поднеся палец к губам, а я оглянулась на Шабура и рукой показала ему направление. Он успокоил меня кивком, мол, поднимусь. "Спецназ отдыхает", — усмехнулась я про себя на наши кивки и взмахи. Неясыть начала ловко взбираться наверх, а я едва поспевала за ней. Троя со своей собачьей сноровкой не имела проблем, мой конь хоть и медленнее всех, но все же поднимался, переступая копытами с валуна на валун, с обломка на обломок. Я слышала лишь цокот его подков, да страдальческие постанывания из сумки. Решив про себя обязательно отчитать Беса как только мы минуем опасные скалы, я только головой покачивала, переглядываясь с Троей.

Неясыть неутомимо поднималась все выше. Мне очень хотелось спросить у нее, как высоко мы еще можем подняться. Подъем становился все круче, и мне жаль было своего кентавра. Не смотря на то, что я была наместницей в горах, высоты я все еще боялась. Наконец, мы достигли вершины, хотя и не самой высокой из тех, что виднелись в обозримом пространстве, но зато вполне покоряемой.

— Сейчас начнется, — произнесла Неясыть, которая вроде бы даже и не запыхалась, поднимаясь по скалам: я-то отдувалась, как паровоз.

"Что начнется?" — хотела было спросить я, но в тот же момент и так все стало ясно. Началось землетрясение. Гора, на которой мы стояли, содрогнулась и куда-то медленно поползла. Я едва смогла устоять на ногах и отпрыгнула подальше от края.

— Троя! Шабур! Назад! — крикнула я, но этого можно было и не делать. Они и сами сообразили.

Скрежет и грохот стоял неимоверный. С края скалы вниз полетели камни. Мне пришлось присесть и ухватиться за ближайший скальный обломок, потому что все под моими ногами сотрясалось. Мой конь нервно перебирал копытами, стараясь удержать равновесие. Троя держалась рядом со мной, изредка подпрыгивая. Одна лишь Неясыть была абсолютно невозмутима и стояла почти на самом краю обрыва. Она походила на бывалого эквилибриста, который играючи удерживает равновесие на спине бешено скачущей лошади и нисколько, казалось, не волновалась из-за происходящего. Ее скуластое лицо все время оставалось спокойным.

— Я вижу, тебе не в первой! — обратилась я к ней, перекрикивая грохот.

Она даже не посмотрела в мою сторону, только растянула ироничную улыбку. Ее обутая в пеструю унту левая нога с превосходством стояла на камне. Я же в это время, забыв о своем престиже, судорожно обнимала поросший сизым мхом камень и старалась не думать о том, что стало бы с нами, не встреть мы эту бесстрашную туземку. Так или иначе нам пришлось бы пойти самим и кто знает… Впрочем все знают и всем понятно: мы были бы раздавлены.

Землетрясение прекратилось, когда я уже начала потихоньку свыкаться с непрестанной тряской. Скала внезапно остановилась и замерла, возвращаясь в свое нормальное, определенное природой состояние.

— Теперь можно спускаться вниз, — сказала наша спутница и поскакала по камням.

За ней с лаем помчалась Троя.

— Хоть бы отдышаться дала, — пожаловалась я Шабуру и не пошла, а поплелась к краю скалы: ноги после пережитого едва слушались меня.

Чуть в стороне имелся вполне удобный спуск, впрочем, вполне удобным он стал для меня по сравнению, пожалуй, с давешним подъемом. Спускаться ведь всегда легче, чем подниматься. Я осторожничала, пропустила вперед Шабура. Из сумки, висящей на седле, наконец-то, показалась круглая башка Беса. Я поймала себя на мысли, что даже соскучилась уж если не по нему, то по его смехотворной морде точно. А морда его была уморительна: я не представляю, какие эмоции отражались на ней во время встряски, если и теперь, когда все осталось позади, глазки его осоловело вращались, кожа приобрела насыщенный пурпурный цвет, а одинокий чуб на черепе понуро свесился на бок. Но при этом он словно в забытьи, подскакивая с каждым шагом Шабура, пытался засыпать травку в свою трубку. Я поравнялась с ним и предложила с усмешкой, занеся над ним руку:

— Может быть огоньку?

Бедняга тут же скрылся в мешке.

Вскоре мы снова оказались у подножья скал. Неясыть уверенно шагала, больше уже не стараясь соблюдать тишину. Я едва поспевала за ней, на ходу рассматривая диковинные узоры на скалах, нарисованные самой природой. Здесь наружу выходила какая-то руда, возможно, медь, а может быть золото. Я не слишком-то разбиралась в минералогии, хотя вот уже скоро десять лет, как жила в Медных горах.

Ко мне приблизилась Троя:

— Я снова чую чужака, — проговорила она настороженно.

— Это свои, — сказала Неясыть. — Должно быть, Ильсар.

— Кто?

— Брат нашего повелителя. Его помощник и правая рука. Ну, да. Точно он. Теперь он поведет вас дальше. А мне пора.

Из-за ближайшей скалы показалась группа воинов, одетых в легкие доспехи. Впереди всех шагал, видимо тот самый Ильсар, судя по воинственному виду и надменному взгляду. Они двигались с такой решительностью, что, казалось, нас хотят арестовать. Я остановилась, и все мои спутники встали позади меня, только Неясыть продолжала смело идти на встречу воинам.

Поравнявшись с ними, она крикнула какое-то приветствие, и они ответили ей, чуть замедлив шаг. О чем-то быстро переговорив с главным, Неясыть, обернулась, махнула нам рукой и очень быстрым шагом, почти бегом отправилась в сторону гор. Ильсар приблизился к нам и произнес:

— Приветствую вас в Гиперборее.

ГЛАВА 6

Почти ничем все эти люди, что встречались нам по пути во дворец, не выдавали в себе титанов. Некоторые из них были даже ниже меня ростом. Правда встречались и великаны. Но и среди людей, как известно, такое не редкость. Однако все они обладали какой-то непостижимой величественностью, и именно эта их внутренняя скорее, а не внешняя черта, отличала всех их от людей.

Город был прекрасен. На протяжении всего нашего пути ко дворцу диктатора Прона я не встретила ни одного заурядного здания. Величественные мраморные колоны, расписные фронтоны, изящные портики — все притягивало мой взгляд. Возможно, были в городе и попроще сооружения, но мы шли по центру, где я таких не встречала. К тому же в столице во всю светило солнце и было довольно тепло, отчего город казался еще более уютным и особенно нам, только что явившимся из-за гор, где царствовала суровая погода тундры. Мы подходили ко дворцу, который был виден почти от самых гор, и тот, кто строил его, явно страдал гигантоманией.

— Это Дворец Справедливости. Раньше здесь заседал совет старейшин, — на ходу рассказывал Ильсар.

— Он такой огромный…

— Главное здание в городе должно быть самым большим. Разве вы не согласны?

— Это спорное утверждение, — ответила я. — К чему эта показная величавость? Впрочем, это ведь было построено еще до Прона?

— Да. Раньше здесь постоянно ошивалось огромное количество разного сброда: старейшины, их приближенные, приближенные их приближенных, слуги приближенных и все их домочадцы.

— И где они все теперь?

— Не здесь, — уклончиво ответил Ильсар и поспешил перевести разговор на прежнюю тему:-Большое правительственное здание — это залог успеха власти. Наши граждане должны чтить эту власть и бояться.

— Особенно бояться.

Последняя моя фраза прошла незамеченной.

Бес вылез из сумки и перебрался на спину Шабура, восторгаясь архитектурой Аполло-Порт. Некоторые жители столицы, проходя мимо нашей процессии, обращали внимание на этого колобка. А он, как ни в чем не бывало, строил рожи.

— Бес, если ты сейчас же не перестанешь гримасничать, я за себя не ручаюсь, — предупредила я его. — Веди себя прилично!

— Мы отведем вашего коня в конюшню, — предложил Ильсар, когда мы были уже возле ступенек дворца.

— Хорошо, только, прошу вас обращаться с ним вежливо. Это кентавр, — предупредила я его и обратилась к своему другу: — Шабур, все будет хорошо. Если что, я знаю, где тебя найти.

— Снимите меня с него! — послышалось из-за гривы.

— Спускайся сам!

Мы с Троей начали подниматься по ступенькам, вскоре нас догнал Бес. Ильсар шел впереди и то и дело оборачивался, словно проверяя, следуем ли мы за ним. В холле было совершенно пусто. Никакой политической жизни, видимо, здесь не происходило больше. Все теперь решалось в голове одного единственного властителя. Наши гулкие шаги раздавались в сводах, поддерживаемых ионическими колоннами. Я пыталась представить себе, как все тут происходило раньше: важные старейшины, слуги, писари, глашатаи, шум, споры, обсужденья. Жизнь здесь кипела. Это было видно даже потому, как исшаркан был мраморный пол. На колоннах все еще оставались какие-то надписи, видимо, особо ретивых деятелей. Возле окон располагались скамьи, на которых, наверное, некогда восседали важные особы и вальяжно беседовали или горячо спорили о чем-то…

О государственном устройстве Гипербореи я знала лишь понаслышке. В общем, ничего такого уж сверхъестественного в том, что эта держава, бывшая по своему устройству демократической республикой, вдруг обрела диктатора, не было. Ведь все соседние наместничества являлись не чем иным, как деспотиями, в том самом первоначальном виде, как повелось еще с первых человеческих государств. Но Гиперборея исконно была демократической, еще с допотопного времени. Она никогда не находилась под властью Лютого Князя, ведь не все титаны стали служить ему после великого наводнения. Однако они находилась в его ведомстве, так как поселились по Ту Сторону. Тогда гипербореям пришлось заключить с Хозяином соглашение, по которому он — не вмешивался в их дела, а они — не участвовали в его предприятиях. Поэтому, ни у кого из здешних титанов не было такой силы, какая была дана наместникам. Однако при этом они не переставали быть детьми ангелов. Я решила понаблюдать, каким образом же это выражается в их повседневной жизни.

Пока же в проходящих мимо я ничего особенного не замечала, кроме того, что в их одежде замысловатым образом сочетались древне-римские элементы и кожно-меховые вариации местных человеческих племен. Видимо со здешними людьми гипербореи все-таки активно контактировали. Взять хотя бы Неясыть…

Я не смогла с улицы определить, сколько же этажей имело это здание, настолько замысловата была его архитектура. Мы начали подъем наверх по бесконечным ступенькам широких лестниц, покрытых пушистыми коврами, на которых были вышиты национальные орнаменты. Ильсар шел впереди, как и полагалось гиду или провожатому, за ним я, оглядываясь кругом и дивясь, за мной — равнодушная к великолепию Троя и уставший от всех этих прикрас и бесконечных ступенек Бес.

Перед тем, как мы подошли к апартаментам Прона, Ильсар предупредил:

— Собаку и вашего…,-он замешкался, пытаясь, видимо, определить морфологию Беса, — ручного гнома я прошу оставить у входа.

— Почему же?

— Принципал будет разговаривать лишь с наместницей. Без лишних глаз и ушей.

— Кто? Принципал?

— Принципал Прон, так мы его зовем.

— Ну, это вы его так зовете, потому что служите ему. Я же таким образом называть его не намерена, — сказала я и обратилась к своей собаке: — Троя, побудь здесь. Только никуда не уходи. И пожалуйста, проследи за тем, чтобы Бес никуда без моего ведома не совал свой нос.

Ильсар распахнул предо мной дверь. Странно: за ней я не увидела того, чего ожидала увидеть. Никакой роскоши, к которой обычно стремятся многие внезапно обретшие власть дикторы. Аскетический кабинет: стол стул, огромный шкаф, наполненный книгами. Самого хозяина в нем не было, но я заметила еще одну дверь.

— Она ведет в покои принципала. Он иногда совмещает работу и отдых, — пояснил Ильсар, заметив мой взгляд.

Я пожала плечами, показывая этим, что мне нет никакого дела до того, что кабинет и спальня диктатора находятся рядом.

— Так когда же я увижу его? — спросила я.

— Прямо сейчас. Он вот-вот появится. Вы пока осмотритесь.

Почему-то Ильсар покинул меня через спальню диктатора. Наверняка там имелся еще один выход. Но задумываться об этом и не собиралась. У меня уже был четкий круг вопросов, которые я собиралась задать этому таинственному властителю: где Иверлин и Ю-Ю, что это у него твориться на границе и кто в ответе за гибель моих гвардейцев.

Через несколько мгновений после того, как ушел Ильсар, из своих покоев появился и сам принципал. Я повернулась на каблуках так, чтоб оказаться к нему лицом и поздоровалась.

— Приветствую, — ответил он без особого энтузиазма.

Он не был похож на титана в том смысле, в каком я привыкла представлять себе всех титанов. Ну а среди них эталоном для меня всегда был лишь один представитель этой расы. Прон был и не высок и ни широк и этим походил скорее на человека. Возможно, он и был человеком. Возможно, именное человеческие качества помогли ему добиться того, что он сейчас имеет — безраздельной власти над титанами.

— Я явилась в Гиперборею не из праздного любопытства. У меня совершено четкие цели, — поспешила объяснить я.

— Я знаю, — ответил он.

— Вы знаете, что я разыскиваю своих друзей?

— Я догадался.

— Вы знаете, где они?

— Приблизительно.

— Они живы? С ними все в порядке?

— Наверняка. А что с ними могло случиться? — удивился он то ли наигранно, то ли действительно всерьез.

— Мне сообщили… До меня дошли слухи, что они мертвы.

— Не верьте слухам.

— Я могу увидеть их? Мне хотелось бы забрать их домой. По-моему, они достаточно нагостились здесь.

— Я велю разыскать их. Они, верно, где-то в столице…

— Это было бы отлично.

В этот момент снова вошел Ильсар, неся какие-то бумаги. Они начали приглушенно разговаривать, перебирая листы, а я, воспользовавшись моментом, стала разглядывать Прона. Его внешность заинтересовала меня. Черты лица его были неправильные, какие могут быть у человека, но, тем не менее, суровые, как у титана. Однако не было в его облике той стати и величавости, какая свойственна детям ангелов. К тому же он был почти блондином. А все титаны исключительно черноволосые. Это одна из отличительных особенностей их расы. Среди них даже рыжих не встречалось. Заметив, видимо, мой взгляд, он спросил:

— Рассматриваете меня?

— Да.

— И что?

— Простите… Впервые вижу настоящего диктатора.

— Что? Так меня называют во внешнем мире?

— Хм… Во внешнем мире… Да, так именно и называют. Для вас это новость?

Прон взглянул на Ильсара, а тот на меня, а потом на хозяина. Что мог означать подобный обмен взглядами, я не смогла догадаться. Может быть, не следовало его так называть? Но почему бы нет? Я равна ему по рангу.

— Я догадывался об этом. Ваш хозяин тоже так меня называет?

Именно от посланника Лютого Князя я впервые услышала о диктатуре в Гиперборее. А до того полагала, что там, здесь то есть, пока еще господствует самая демократичная демократия из всех возможных по Ту Сторону. Тут только до меня дошло: и действительно, с чего я взяла, что Прон — диктатор, захвативший власть? Со слов Брулака? Он мог и солгать. Я растерялась немного.

— Возможно, я погорячилась… По другую сторону границы такое говорят.

— Что же говорят? — с живостью спросил он, повернувшись ко мне всем корпусом, а Ильсар из-за его спины подозрительно воззрился на меня.

— Говорят, что прежняя вольная жизнь государства титанов нарушена. И что вы захватили власть, изгнав ареопаг из дворца. Я кстати заметила, здесь необычайная тишина…

— Постойте-ка! — прервал он меня. — Я, кажется, догадался: вы сюда не из-за друзей своих прибыли. Вас Хозяин прислал, узнать, что здесь твориться? Ведь верно?

— Не верно! — ответила я с нажимом. — Ничего подобного! Хотя беспокойство я ваше понимаю. Саргон заключал соглашение с вольными титанами. Но власть сменилась. Возможно, он захочет пересмотреть договор. Вы об этом не думали?

Он не захотел отвечать, а лишь усмехнулся и вскинул брови. Потом что-то произнес тихо Ильсару. Тот вышел, и буквально через несколько секунд в кабинет вошел слуга с подносом.

— Я предлагаю на первых парах не выяснять отношения, а выпить вина, — сказал Прон и поманил слугу. — Давайте перейдем на «ты»? Выпьем на брудершафт?

— Что? На брудершафт?

Это простецкое предложение меня несказанно удивило. Может быть этот диктатор, действительно, недавно из Мира людей? А как же светские манеры? Да и отчего вдруг? Я почувствовала себя случайно забредшей на какую-то пьяную вечеринку, где все только и делают, что пьют на брудершафт, играют в бутылочку и выясняют степень уважения друг к другу. Кажется, я слегка передернула плечами.

— Ну! Не будьте такой серьезной букой! — сказал он и протянул мне темно-синий бокал с толстенными стенками. Вино в нем показалось мне черным.

— Ну, хорошо, — согласилась я и подошла к нему ближе.

Положение мое было каким-то глупым. Я чувствовала это. Он испытывал меня что ли? Что за детская прихоть? Я устремила глаза в бокал, запрокидывая его, но краем глаза видела, что Прон смотрит прямо на меня. Это меня еще больше смутило. К тому же вино было необычайно крепким. Мне пришлось сразу глотнуть воздуха, как только бокал был осушен.

— Что такое? — спросил он, хотя, наверняка, догадался, отчего у меня дыханье перехватило.

Я взяла себя в руки, но почувствовала, как в груди растекся жар.

— Очень крепкое, — пояснила я.

— Что же ты за человек? Не пьешь крепкого вина?

Я взглянула на него удивленно. Он продолжил:

— Тебя смутило мое предложение выпить на брудершафт? Настоящая наместница! Хоть что-то человеческое в тебе осталось?

Тон его совсем перестал быть светским. Он стал жестким и даже каким-то обличающим. Я смотрела на него и молча слушала, понимая, что все это неспроста. К чему-то он клонит. Или он пьян?

— Среди наместников очень мало людей. Я бы даже сказал: раз, два и обчелся. Ты вот только, да Аттила. Но Аттила — это Аттила. А ты кто?

Я продолжала хранить настороженное молчания, догадываясь, что ответа от меня не ждут, но к досаде своей начала ощущать характерную для захмеления слабость в конечностях.

— Кто ты такая? — продолжал он вопрошать. — Зачем явилась сюда? Кто тебя звал? Девчонка-выскочка, случайно попавшая в наместницы! Кем ты себя возомнила?

— Ну, вот, что! — не выдержала я и отступила немного, потому что он стоял уж слишком близко. — Я чрезвычайна польщена вашими знаниями моей биографии, но…

— Мы ведь на «ты», не забыла? — заметил он, прервав меня.

— Да черт с ним! Что ты себе позволяешь в таком случае? Я что должна тут оправдываться за события тринадцатилетней давности?

— Десятилетней давности, если уж быть точным.

— Десятилетней? Десять лет назад я стала наместницей Медных Гор. Что за странное внимание к моей персоне?

— Для меня важно именно это событие…

Смысл нашего разговора куда-то уплывал от меня, и все происходящее перестало быть реальным. С непривычки я очень опьянела с хоть и одного единственного, но все же вовсе не маленького бокала. На меня нахлынула вдруг необычайная смелость и желание выяснить сразу все: где Ю-Ю и Иверлин, почему погибли мои гвардейцы и как мне отсюда выбраться. Как мне выбраться? В трезвом сознании этот вопрос у меня не возникал. Или возникал? Я оглянулась по сторонам в поисках стула или чего-нибудь еще, на что можно было присесть. Обнаружив совсем неподалеку у стены что-то вроде сундука, я тут же шагнула к нему и уселась.

— О чем мы говорили?

Прон, видимо, все это время наблюдал за моими неуклюжими телодвижениями и догадался, о моем состоянии. Я услышала, как он усмехнулся, но возмутиться не было сил. К тому же я забыла, о чем мы с ним говорили, и поняла, что очень сильно хочу спать. Ведь уже… сколько суток, как я не спала? Привалившись к стене, я из последних сил пыталась не закрыть глаза. Где-то в отдалении звучал голос Прона:

— Да. Я вижу, что ты только человек. Слабый человечек. С тобой не будет хлопот. А Гавр, я думаю, скоро явится…

ГЛАВА 7

Я отлично выспалась, несмотря на то, что мне всю ночь казалось, что кто-то наблюдает за мной. Открыла глаза, потянулась на мягкой белоснежной постели и… Что это я делаю на этой постели?!! А где моя одежда? И что это на мне?

Я вскочила, сев на край кровати и осмотрелась. Это была спальня. Окна были зашторены тяжелым бархатом, им же прикрыта и дверь. Сквозь небольшую щель в шторах проглядывал дневной свет, благодаря которому, я хоть что-то могла разглядеть. Основную часть спальни. занимала гигантская кровать с пологом, на которой, словно слоеный пирог размещался, наверное, целый десяток перин, воздушное, словно взбитые сливки одеяло и подушки все в кружевах. И на мне самой с головы до пят были сплошь кружева и что-то на голове. Чепец? И на нем кружавчики! Неслыханно!!! Я что вам кукла, что б меня переодевать и спать укладывать?!!

Спустившись с кровати, первым делом я подбежала к двери. Она была заперта. Неужели они надеются меня удержать деревянной дверью? Забыли, что у меня есть сила? Гнев так и распирал меня. Я готова была уже разнести дверь в щепки, но… Одно обстоятельство меня останавливало. Дурацкие женские предрассудки. Ну, разобью я сейчас дверь? Ну, покажу им свою мощь? И появлюсь при всем честном народе в этой жуткой ночной рубахе и чепце с кружевами? Ну и зрелище будет уморительное. Я снова приблизилась к двери и подергала ручку. Нет. Она не поддавалась.

— Троя! Ты здесь? — позвала я, приблизив губы к замочной скважине, а потом посмотрела в нее, но ничего не увидела, кроме темноты.

Послышался какой-то звук, но не из-за двери, а из-под кровати. Но это была не Троя. Я обернулась:

— Ты-то как здесь?

Бес осторожно выглянул из-под свесившегося полога и не сразу решился вылезти. Он сопел и бормотал что-то по своему обыкновению. Выбравшись, он первым делом стал поправлять свою парчовую чалму и отряхивать одежду.

— Бес! Потом оправишься. Расскажи лучше, что ты знаешь о том, что здесь происходит.

Он выглядел обиженным.

— Вот вы, госпожа, своей собачке велели следить за мной. Чтоб я не совал никуда свой нос. А она вот и не уследила. А если бы уследила, меня тут не было бы.

— Короче! Знаешь что-нибудь?

— Нет вы скажите, я что, не молодец? — надул он и без того не в меру надутые свои губы.

— Посмотрим еще, молодец или нет. Я еще пока ничего не слышала. Где Троя?

— Ее поймали в большую сеть и унесли куда-то, куда — не знаю.

— Что?! Ты не врешь?

— А зачем мне врать? Была бы выгода какая…

— А ты?

— А я, не послушался вас, а если бы послушался, но меня бы тоже уволокли куда-нибудь. А я спрятался за колоннами.

— Здесь ты как оказался?

— Увидел, как вас выносил из кабинета этот темнокожий…

— Ильсар?

— Да, наверное. Обернулся я мышкой и прошмыгнул сюда. Так испугался, что и просидел под кроватью мышью до самого утра.

— Мышкой говоришь? Как же он не заметил этакого гигантского грызуна?

— Так темно же…

Мне захотелось также спросить, кто это меня переодевал, но я передумала. В конце концов, это было не столь и важно, хотя и очень не приятно: знать, что находилась в бессознательном состоянии и не помнить, как тебя раздели. Хорошо хоть одели потом… Важнее было другое: Прон затеял какую-то нечестную игру, раз выдворил мою собаку и меня запер. Но он забыл про моего ручного гнома. Ну, что ж… Молодец, Бес. Только вслух я этого не произнесла, а задала вопрос:

— Что же делать?

— Как что? Бежать отсюда!

— Я в этом не побегу! Я босая, да и вообще! Посмотри, на кого я похожа!

— Очень милый пеньюар, — осклабился Бес.

— Не знаешь, где моя одежда?

— Нет.

— Мне нужна одежда. Любая! Только без кружева. Можешь добыть?

— Не знаю.

— Постарайся. Я сейчас открою тебе дверь.

Я раздвинула занавески на двери, чтоб они не загорелись, и сосредоточила свое внимание на дверной ручке, где располагался запор. Шум мне сейчас был бы ни к чему. Возможно, получится выбить замок. Я почувствовала, как сила пробежала по руке и вышла из кисти, но в ту же секунду, я взвилась в воздух, рухнула на кровать, перелетела через нее и упала на пол, стащив за собой все перины. Выглянув вскоре из-под них, я поняла, что дверь осталась на месте, а замок не вредим.

— Ты что-нибудь понимаешь, Бес?

— Да, — ответил он. — Это ударная волна.

— Какая еще ударная волна?! Моя сила здесь обращается против меня же самой. А это значит, что ее как будто и нет. Бесполезна!

— Может это дверь заколдовали?

— Бес! У меня сила наместника. Ей никакие заколдованные двери нипочем.

— Видно это все же не так. Силовое поле на границе, движущиеся ворота, сила наместника, которая обращается против его же самого: мы в Гиперборее, госпожа. Здесь не все поддается пониманию.

— Мне кажется, или ты стал говорить разумные вещи?

— Вам кажется.

— Бес, у тебя что травка закончилась?

— Да.

Что бы хоть как-то отвлечься я начала укладывать перины на место. Но вдруг. На самом нижнем матрасе я заметила какую-то вещицу. Нет, это была, конечно, не горошина. Засушенный цветок. Зачем?

— Бес, взгляни-ка. Что это может значить, не знаешь? Нет? Я так и думала. Опять какая-то чертовщина. Хотя смешно… Оставить его на месте что ли?

Я решила положить его назад. В конце концов, чем мне мог навредить какой-то засохший цветок. Возможно, он вообще попал сюда случайно. Или это средство от моли. Хотя какая тут моль? В общем, паниковать я не стала. Хотя повод для паники у меня был. Я-то самонадеянно полагала, что неуязвима, благодаря своей силе, но как оказалось без силы — я ничто. А без Трои и без Шабура? Может мне таким образом пытались напомнить, кто я на самом деле? Маленький человечек. В голове всплыли те слова, что я услышала от Прона последними. А ведь он еще что-то сказал о Гавре. Или это уже было во сне?

Закончив укладывать перину, я подошла к окну. Оно выходило на внутренний двор, посреди которого располагался круглый бассейн и фонтанчиком. На краю бассейна восседал он, диктатор, собственной персоной, и задумчиво созерцал воду. По периметру дворика стояли мраморные вазы с роскошными цветами, похожими на искусственные. Один такой цветок он держал в руке, видимо только что сорвал. Да мы может быть еще и сентиментальные романтики? Постучать? Позвать? Потребовать объяснений? Нет уж! Хватит позора. Сам придет. Иначе, зачем весь этот маскарад. И сидит тут пред моими окнами с цветком. Для чего?

Я отошла от окна, побродила по комнате, и снова приблизилась к стеклу. Дворик был уже пустым. Прон ушел. На мраморном полу возле бассейна валялся смятый цветок.

— Что же происходит?

Раздался стук в дверь. Я дернулась.

— Войдите!

За дверью воцарилась тишина. Я посмотрела на Беса, он пожал плечами.

— Войдите же.

— Кажется шаги. Удаляются, — шепнул мой ручной гном.

— В прятки что ли играете со мной?! — задала я вопрос настолько громко, чтоб меня услышали там за дверью.

Я подбежала к выходу. Меня вдруг посетила мысль, что возможно кто-то просто отпер замок и ушел. Дернула ручку. Скверно.

— Есть хочется, — задумчиво произнес Бес.

— Подумай лучше о том, мой дорогой друг, что мы с тобой, скорее всего, в плену. И что стало с Троей и Шабуром, если их обоих выдворили из столицы? Если только еще… Шабур ведь не бессмертен.

— Неужели диктатор способен на это? — спросил Бес, по тону которого было ясно, что вопрос еды занимает его гораздо больше. Я это почувствовала и потому произнесла с насмешливым сожалением:

— Увы, но придется тебе потерпеть. К тому же нас с тобой, как арестантов, слишком жирно кормить не станут.

После этих слов божок совсем приуныл. Да и я, признаться, почувствовала легкий голод. А может быть и не легкий. И голова болела. Я уже привыкла не замечать те знаки, которые посылает мне мой бессмертный, но все-таки человеческий организм. Я могла бы достаточно долго прожить без воды и пищи, при низкой или очень высокой температуре, без кислорода или с переломанными костями до того, как впасть в полный анабиоз. Только вот абсолютно никакой охоты испытывать эти мои способности я не имела.

— Снова шаги, госпожа, — прислушался Бес.

— Сама слышу. Замри.

Шаги, легкие, но решительные, приблизились и остановились возле двери. Мы услышали резкий звон, видимо, связки ключей, и переглянулись. Я соскочила с кучи перин, где восседала до этого, быстренько стащила с головы чепец и зашвырнула его за кровать. Бес скрылся за пологом.

Дверь приоткрылась, и сначала, я не увидела того, кто скрывался за бархатом штор. Но вот откинулось полотно и мне пришлось сделать невероятное усилие, чтоб не издать непристойный возглас удивления. Василиса!

Это несомненно была она. Я могла бы еще усомниться, глядя на ее внешность, решив, что эта женщина просто ошеломительно похожа на моего давнего и заклятого врага, которого я считала поверженным, но этот взгляд! Так презрительно и насмешливо могла смотреть на меня только она, так же как тогда, когда я впервые увидела ее, будучи юной, глупой и сентиментальной девчушкой.

— Ну, здравствуй, Беатриче, — произнесла она ту же самую фразу, что только что прозвучала в моей голове.

Я помнила ее презрительную иронию. Только что она теперь стоила? Прошло тринадцать лет. Она стареет, как и положено простой смертной. Я же — наместница, молодая и цветущая. Это мне в пору презирать и насмехаться. Но я этого делать не собиралась. И не хотела. Зато в голове моей кое-что начало проясняться.

— Невероятно! Ты? Здесь? — произнесла я в конце концов, так и не сумев скрыть удивления, порадовавшего Василису.

Она изящно вскинула руку и повертела на тонком пальце связкой ключей.

— Не ожидала меня больше увидеть? — не скрывая ликования и улыбаясь во весь рот, спросила она.

— Разумеется, нет.

Вопросов в голове толпилось уйма. Только я никак не могла задать ей ни одного, настолько велики были мои удивление и растерянность, который я пыталась скрыть.

— Хочешь знать, что это я здесь делаю? Как здесь оказалась? Откуда у меня ключи? — помогла она мне.

— В общем, да. Только более всего меня другой вопрос занимает: почему мы заперты?

— Мы?! Ха-ха! Мы, наше величество! Нас посмели запереть в спальне! — расхохоталась она зло, не понимая, естественно, что я имела в виду нас с Бесом. — Ты на чужой территории! На территории, которая не подчиняется твоему дорогому Хозяину! И здесь ты — не наместница! Ты вообще — никто! Уже опробовала свою силу? Поняла, что без нее ты — пустышка!..

Она разошлась. Ее давняя обида на меня, да что там говорить — лютая ненависть, сейчас, наконец, нашла выход. Еще бы! Я была виновата в том, что она лишилась бессмертия, а вместо него обрела самые обычные человеческие чувства. Вот и сейчас я заметила на ее глазах легкие слезинки от разбушевавшихся эмоций. А я спокойно стояла и смотрела на нее, пропуская мимо ушей весь поток ее словесных излияний.

— Успокойся, — произнесла я, наконец, когда она решила перевести дыханье. — Тебе не стоит так волноваться и гримасничать. Могут морщины появиться.

Это было жестоко. Почти удар ниже пояса. Я понимала это прекрасно, понимала, что задела ее за больное место, но это была моя маленькая, совсем маленькая месть за то, что мне пришлось пережить из-за нее когда-то.

— Мерзавка! — выдавила она из себя, сбившись дыханием.

— Это все лирика, Василиса. Может, расскажешь, что происходит на земле, неподвластной Саргону. Что вы затеваете с Проном?

— Не расскажу!!!

— Ладно. Не надо. Тогда скажи, зачем меня заперли здесь, если вам нечего опасаться моей силы?

— А зачем ты сюда пожаловала? Звали тебя?

— Я пришла, чтоб забрать домой своих друзей, которых вы по все видимости удерживаете здесь, как и меня.

— Каких еще друзей?

— Иверлин и Ю-Ю.

— Что? Никто их тут не удерживает. Эта девчонка сама ушла из дворца, когда они разошлись с Ундионом.

— Как разошлись?! Куда ушла?! А они жили во дворце?

— Затараторила…

За несколько секунд всего я узнала всю их историю и поняла причину, по которой они так долго остаются здесь, в Гиперборее. За какой-то надобностью Прон разыскал их, вроде бы обычных путешественников, и пригласил во дворец. За какой надобностью — об этом я потом подумаю, хотя догадки уже имеются. Здесь Ю-Ю встретил эту бестию, вспомнил былые годы и по всей видимости из-за этого поругался с Ив. Но вот куда она могла пойти? Что с ней стало?

— И где этот… олух?

— Ты о сыне ведьмы? Ему здесь понравилось. Он остался на службе у Прона. Лекарем, конечно.

— Я могу его видеть?

— Возможно. А возможно — нет. Это как принципал решит.

— Тогда я хочу видеть принципала! И пусть отдадут мою одежду!

— Не приказывай тут!

— Василиса. Тебе не кажется, что сложившаяся ситуация абсурдна. Я наместница, у меня дипломатический иммунитет. Прон не может удерживать меня здесь. Он хоть понимает это? А ну, постой!

Во время нашего разговора блондинка то и дело оборачивалась на дверь и прислушивалась. Я догадывалась, что, возможно, она пробралась сюда тайком, стащив ключи, но обилие иной информации, требующей размышления, мешало мне сосредоточиться на этой догадке. Видимо ей что-то показалось. Не дослушав меня, она рванулась к двери, и вскоре я снова услышала лязг ключей. Мы опять оказались взаперти.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — задала я вопрос после того, как рассосался ком в горле.

Ответа я не услышала и, откинув полог, заглянула под кровать. Беса простыл и след. На всякий случай я снова позвала его. Наверное, он прошмыгнул в открытую дверь, пока мы с моей старой знакомой были увлечены словесной перепалкой и воспоминаниями о прошлом. Ну, что ж. Молодец. А я снова одна. Так. Что теперь? Сидеть и ждать погоды у моря или начинать барабанить в дверь, психовать и ругаться?

Я снова взобралась на перины и опустила тяжелую от мыслей голову на руки. Теперь, когда мне никто не мешал, необходимо было восстановить в памяти наш вчерашний разговор с Проном. Я закрыла глаза и попыталась припомнить: он что-то говорил о том, что во мне осталось мало человеческого, и вообще постоянно возвращался к теме "ты — человек"; пили вино, очень пьяное даже для меня, брудершафт этот нелепый, что же дальше? Я потерла виски, голова все еще болела. Он расспрашивал о Саргоне, вспоминал о событиях, произошедших тринадцать лет назад. Нет десять лет назад. Да! Он сказал, что это важно… Поразмышлять об этом не успела. У двери снова послышалась возня. Снова Василиса? Решила разговор продолжить? На этот раз она возилась с замком дольше.

Это была не она, а Ю-Ю собственной персоной. В руках его позвякивала отмычка: воровское прошлое даром не прошло. Он мигом влетел в комнату и тут де прикрыл дверь. Он держал какой-то мешок.

— Все вопросы и ответы потом! — сразу предупредил он меня, бросив мне в руки котомку с одеждой. Вид у него был как у начинающего шпиона-диверсанта, чрезвычайно встревоженный и озабоченный. — Переодевайся быстро! Не в кружевах же этих по тундре бегать.

Мне не нужно было второй раз объяснять: мне подготовили побег и даже определили его направление. Вот спасибо! Я была очень зла на доктора из-за Иверлин, но понимала, что начинать сейчас любой разговор бессмысленно, и времени нет. Потому, переодеваясь на ходу, спросила:

— Ты тут не видел неподалеку зеленого колобка в парче?

— Кого? — переспросил черт, стоя ухом к двери и прислушиваясь.

— Ладно. Не важно… А что это ты принес мне? Что за маскарадный костюм?

Ю-Ю оторвал ухо от дверного полотна и выразительно посмотрел на меня.

— Я, конечно, мог бы разыскать твою одежонку, рискуя жизнью и репутацией. И стала бы тогда щеголять по Аполло-Порт в своих джинсах Дольче и Габбана, привлекая всеобщее внимание.

— Ясно. Мне надо смешаться с толпой.

— Ты готова?

— Почти.

— Потом причешешься! — он схватил меня за ненецкий бисерный рукав и потащил к двери.

Мы оказались в пустом и глухом коридоре. Ю-Ю отлично ориентировался в темном пространстве, к тому же, судя по всему, знал, куда идти. Мне оставалось только следовать за ним, стараясь не налетать на углы. Мы крались таким образом всего лишь несколько минут, потом спустились по какой-то лестнице, опять куда-то свернули и опять. И ни разу не встретили ни единой живой души. Дворец казался вымершим. Наконец, распахнулась очередная дверь, и в глаза ударил дневной свет.

— Черный ход, — пояснил доктор. — Теперь мчись во весь опор через дворик, пока не выскочишь вон в те ворота. Повернешь направо, через квартал отсюда — рынок. Там всегда полно народу. Смешаешься с толпой. Только надень капюшон. Здесь рыжих отродясь не видели.

— А дальше куда? Я без Трои, Шабура и Ив домой не вернусь!

— Держи курс на тундру и на реликтовые леса.

— А где они?

— Беги! Идет кто-то.

Я стремглав кинулась к воротам.

ГЛАВА 8

Вкусные запахи, долетавшие от лотков с выпечкой, колбасами, сырами, рыбой и прочей снедью, напомнили мне о том, как я голодна. Надо было что-нибудь добыть. Теперь, когда все мои платежные средства канули в лету вместе с одеждой, добыть все необходимое можно было лишь нечестным путем. Воровать, конечно, не хорошо, но силы, обычные физические, нужно было подкрепить. Гипербореи не обеднеют, а я утолю свой ужасный голод.

Ловкость рук — и я обеспечила себе завтрак. Местные, видимо, не были знакомы с таким распространенным в человеческом мире понятием, как мелкое воровство. Никто ничего не заметил. Дожила, Беатриче!

Как и на любом рынке здесь было полным полно разного народу. Покупатели, продавцы, просто зеваки, никто из них к счастью не обращал на меня особого внимания, потому что среди них нередко встречались те, кто также как и я были одеты в ненецкий национальный костюм. Правда, большинство было облачено в его облегченный вариант для теплого климата столицы. Теплые оленьи куртки были свернуты на манер шинелей и привязаны за спиной у тех, видимо, кто явился сюда из окрестностей столицы или из тундры. Здесь находились и те немногие избранные из Мира людей, кто знал о существовании Гипербореи. Я слышала, что грань между двумя мирами здесь, на севере особенно тонка. Их легко можно было узнать не только по одежде, ведь и титаны не чурались оленьих шкур, но главным образом по монголоидной внешности и небольшому росту. Что они делали здесь по Ту Сторону? За какой надобностью приходили? Неужели, чтоб закупить товар?

Хотя нет. Присмотревшись повнимательней, я поняла, что абсолютное большинство людей были как раз торговцами. Так вот оно что! Обыкновенная коммерция. Торговали они, справедливости ради надо сказать, продуктами собственного труда. У одного такого прилавка я даже задержалась, чтоб посмотреть, что же люди предлагают титанам за их золото и серебро: рыболовные снасти и крючки, кнуты, упряжь, веревки, разного размера ножи. На другом, рядом, предлагалась одежда и обувь, женские украшения из меха, бисера, кости. Целые своры неугомонных хаски, нарты, олени, отливающие светом шкурки песца, куницы, росомахи, — и это лишь немногое из того ассортимента, что северный люд поставлял в Гиперборею. Рынок был огромен, и мне совсем ни к чему было обходить его весь.

Я вынуждена была надеть меховую куртку и накинуть на голову капюшон, скрывающий не только волосы, но и лицо наполовину, по причинам, уже известным. В мой ансамбль благодаря Ю-Ю входило также некое подобие рюкзака или торбы, причудливо украшенное узорами и бисерной вышивкой. Туда я сложила все, что удалось стащить с лотков: кое-какую снедь и нож. Это был отличный ненецкий нож с костяной ручкой и замысловатой резьбой в виде летящего в беге оленя с рогами больше, чем он сам. Чехол к ножу полагался кожаный с вышивкой и костяными вставками.

Теперь, когда я была почти экипирована, нужно было как-то узнать, в какой стороне находятся реликтовые леса и как туда попасть. Спросить об этом кого бы то ни было я, разумеется, не могла, не вызвав подозрений. Конечно, среди этой толпы наверняка могли бы найтись сочувствующие изгнанному ареопагу и его сторонникам. Но как угадать, кто именно? А если спросить у кого-нибудь из людей? Нет. Лучше не рисковать…

Сколько же в Аполло-Порт народу! И ведь не весь же он был сейчас на рынке. Несомненно, это был один из самых больших городов Той Стороны. И как только Прону, кем бы он ни был, удалось справиться со всеми ими? Но ведь справился же! И возможно именно благодаря лояльности населения. Ведь если бы все титаны восстали, вряд ли бы этот чужак смог взять власть в свои руки. Нет. Никому здесь доверять нельзя. Чем-то он их всех подкупил.

Я почти уже выбралась из базарной толчеи, не зная пока, куда следовать дальше, как вдруг увидела знакомую особу. Возле лотка с оружием стояла Неясыть. Она была слишком увлечена, выбирая для себя снаряжение, перебирала стрелы, колчаны, ножи, ремни и еще какие-то предметы, предназначение которых я не знала. На всякий случай я наполовину спряталась за одной из колонн, обрамлявших некое сооружение, как я потом поняла, служившее весами, и стала наблюдать за туземкой.

На весы заезжали оленьи упряжки и конные повозки с разным грузом. С помощью особого механизма, служитель измерял вес товара вместе с повозкой и теми, кто ее вез, затем, наверное, вычитал чего-то там на глазок из брутто и объявлял нетто. Я утоляла свой голод куском свежего сыра и только что выпеченной, неостывшей еще булкой и сверлила глазами Неясыть, стоявшую ко мне в профиль. Должно быть все необходимое она уже выбрала и теперь энергично торговалась, хитро щуря и без того узкие свои глаза. Все-таки она непроста эта туземка. Если даже и из людей, то уж наверняка шаманка, общающаяся не только с гипербореями, но и с местными духами.

На своей щеке я чувствовала теплое дыханье стоявшего совсем близко от меня ездового оленя. Он в свою очередь слышал запах хлеба и тянул ко мне морду. Я вспомнила Шабура. Где теперь он? Может быть так и остался на конюшне Прона? Ничего. Я его выручу, как только отыщу Иверлин и Трою. Только пока не знаю как…

Наконец, Неясыть расплатилась и, довольно улыбаясь, начала складывать свои приобретения в длинную расписную суму. Я не понимала, о чем она разговаривала с торговцем, видимо своим земляком, потому что ненецкого языка само собой не знала, но все равно прислушивалась зачем-то. И не сразу поняла, что на рынке что-то происходит.

В рядах торговцев возникло какое-то шевеление. Потом все загудели, глядя куда-то в одну сторону. Я насторожилась и тоже стала смотреть туда же. То, что я увидела не оставляло никаких сомнений: за мной погоня. Блеск воинских кирас слишком уж выделялся на фоне многоцветных гражданских одежд. Воины грозно проходили сквозь толпу, на ходу хватая всех женщин и всматриваясь в их лица. Недовольный ропот толпы нарастал, но тут же слышалось и оправданье. Кто-то совсем рядом со мной произнес, объясняя другому:

— Говорят, сбежала опасная преступница…

Это я-то опасная преступница?! Хотя может быть. Четверть часа назад я записалась в воровки. Однако, как скоро здесь распространяются слухи…

Я отступила, соображая, каким же образом мне избежать облавы, и наткнулась на повозку, стоявшую на весах. Возница и весовщик стояли поодаль, наблюдая за приближающимися солдатами и оживленно комментируя происходящее. В телеге лежали покрытые полотном мешки. Не долго раздумывая, я нырнула под полотно и замерла.

Теперь я не могла ничего видеть, а только слышала, как солдаты приблизились, как ругались попавшиеся им под руку женщины и их мужчины, как они прошли мимо и как потом все стали обсуждать случившееся. Наконец, и весовщик вспомнил о своих обязанностях. Я услышала скрип механизма. Служитель весов объявил вес.

— Вот так да! — воскликнул хозяин повозки. — Я думал меньше!

Что еще за "вот так да"! Можно подумать я так уж много вешу!

Упряжка тронулась и покатилась в неизвестном направлении. Я не знала, куда меня сейчас увезут и не могла, пока толпа шумела вокруг повозки, выбраться из-под покрывала. Возница, судя по ворчанью, сидел впереди. Я прислушивалась к голосам, звучавшим вокруг, и соображала, где я могла находиться.

Постепенно звуки рынка стали отдаляться. Слышались лишь отдельные шаги и голоса, лай собаки, ворчание оленя. Возможно, повозка уже выехала на окраину или даже за пределы Аполло-Порт. Я осторожно приподняла полотно, выглядывая. Так и есть. Телега подъезжала к городским воротам, а возле них стояла стража. Неужели они станут проверять груз?

— Что везешь? — лениво спросил один из солдат, когда повозка подкатила с воротам и остановилась.

— Провиант, — ответил возница учтиво.

— Куда тебе столько?

— Семья у меня большая.

— В тундре живешь?

— И в тундре, и в предгорье я пасу своих оленей. И вся моя семья со мной: три жены пятнадцать штук ребят, отец старый, сестренки незамужние да младшие братья.

— Да… Большое семейство.

— А почему не через главные ворота едешь?

— Да мне же в эту сторону. Там у меня стойбище. Зачем такой крюк делать?

— А может быть ты мятежникам провизию везешь?

— Каким мятежникам?! У меня семья! Клянусь Нумом!

— Ладно. Проезжай!

Вскоре высокие ворота города, остались позади. Сразу же за пределами его начиналась недружелюбная тундра. И хотя, благодаря близости к живительным источникам, было довольно еще тепло, дикий ветер, почти не проникавший за стены города, здесь разгуливался во всю мощь. Полотнище, прикрывавшее меня, начало трепыхаться, и я испугалась, что хозяин повозки захочет поправить его или чем-нибудь привязать покрепче, чтоб оно вовсе не улетело. И тогда он, конечно, меня заметит.

Дорогу, по которой следовала телега, трудно на самом деле было назвать дорогой. Пушистые от мха, но твердые кочки, попадавшиеся под колеса, делали ее просто ужасной. Переезжая через одну такую, я выскользнула из-под покрывала на мерзлую землю и замерла, боясь, что возница вдруг обернется или олень его почует что-то неладное. Но моя новая одежда все-таки отлично маскировала меня на этой пестреющей местности. Повозка отъезжала все дальше и дальше, оставляя меня совсем одну в этой пустыне.

Когда оленья упряжка была уже достаточно далеко, я выпрямилась во весь рост и осмотрелась. Позади меня желтел своими могучими стенами Аполло-Порт, вокруг, где совсем далеко, а где не слишком, высились горы, замыкая столицу в сплошную круговую цепь. Никакого намека на лес, тем более реликтовый. Так.

Я присела на сырую кочку. Хорошо, что брюки у меня были из оленьей кожи. А в сумке, кажется, еще осталась еда. Вздохнув, я запустила руку в свою расписную торбу. Нет, — я все съела. Может быть, сунула что-то в карман машинально? Съестного там ничего не обнаружилось. Зато нашлась какая-то бумажка, сложенная вчетверо. Развернув ее, я узнала знакомый почерк черта. "Если тебе удалось выбраться из города — считай уже повезло. Тебе необходимо попасть в реликтовый лес. Вероятнее всего Ив там. Теперь оглянись по сторонам: лес растет у подножья горы Аполлона. Там в скалах вырублен храм этого бога, которому до сих пор поклоняются гипербореи. В нем скрывается изгнанный ареопаг. Там же его сторонники, которых в столице зовут то партизанами, то повстанцами, то разбойниками"

Я снова осмотрелась. Ну, и какая же их сотен гор, окружавших эту местность, является горой Аполлона? На ней что написано что ли? Тоже мне, путеводитель! Я перевернула листок на другую сторону. Там я обнаружила написанный уж совсем мелким почерком постскриптум: "Берегись местных духов. Они очень не любят людей. А реликтовый лес растет там, где из земли бьют горячие источники. Ты найдешь его по туману, который всегда висит над ним".

Так, где туман?

Теперь то я заметила с левой стороны от себя густую туманность раньше для меня ничем не примечательную. Что ж, держим путь туда. Кто бы ни были эти изгнанники, их можно было хотя бы расспросить об Ив и Трое. Хотя, где гарантия, что они или кто-то из них именно в реликтовом лесу? Вполне возможно они попали к кочевникам, таким, как мой недавний возница, и каких наверное немало обитает в Гиперборее.

Ладно. Я приняла решение идти в храм Аполлона, но лишь потому, что это был пока мой единственный ориентир.

Мой причудливый ненецкий наряд маскировал меня отлично. Тундра пестрела всеми цветами радуги, среди которых, однако, преобладал большей частью темно-зеленый, болотный цвет. Да и сами болота и болотца там и тут поблескивали вокруг меня. На одной из возвышенностей, мимо которых я проходила, с трудом вынимая обутые в унты ноги из сплетения низких растений, раскинулась яркая поляна мака. И так сочно на зеленном фоне выделялись белые, желтые и оранжевые кустики цветов! Я и не знала раньше, что летом тундра так ярка. Прямо из-под моих ног выскочил зверек, и я подскочила и вскрикнула от неожиданности. Но это был вовсе не злобный дух, а всего-навсего лемминг, хотя и довольно крупный. Он тут же скрылся в зарослях. Причудливое растение, к которому я подошла, чтоб рассмотреть, оказалось огромными и развесистыми оленьими рогами, сброшенными, видимо, уже давно и успевшими побелеть под ветрами и снегами.

Путешествие мое к реликтовому лесу могло бы быть вполне беззаботным и даже познавательным, если бы не сильный холодный ветер, да вечная слякоть под ногами. Да еще, пожалуй, голод. Обнаружив огромную поляну клюквы, неспелой еще и лишь слегка розоватой, я остановилась. Кислая, хоть вырви глаз, ягода гастрономического удовольствия мне точно не доставила, однако, и по эту сторону в ней должен был быть пресловутый витамин С, который был мне сейчас необходим. Ягоды были размером с вишни, так что в считанные минуты я наполнила ими и свою торбу, на всякий случай про запас.

Несколько часов я шагала по тундре, начиная привыкать уже и к этим запахам, и к непрекращающемуся ветру, и к тому, что мерзлая почва вдруг внезапно превращается в болото и ноги начинают вязнуть. И только через несколько часов, хотя время я не могла точно определить, — стоял нескончаемый полярный день — мне, наконец, стало казаться, что я немного уже приблизилась к реликтовому лесу, скрывающемуся за туманом. Он все-таки оказался гораздо дальше, чем можно было предположить в начале моего пути. Меня начали одолевать обычная человеческая усталость и нервозность из-за того, что маячащая передо мной цель не торопится приближаться, словно дразня и издеваясь.

Сколько километров мне пришлось тогда прошагать, я не знала. Только когда горы уже совсем приблизились и стали видны даже первые высокие деревья, похожие на лиственницы, я совсем обессилела и присела на кочку.

Заметно потеплело: сказывалась близость к теплым источникам реликтового леса. Я даже расстегнула свою меховую куртку и сняла капюшон. По моим ощущениям должна уже была наступить ночь, и потому мне очень захотелось спать. Я уснула прямо на земле, подложив под голову мшистую кочку, сумку и свою руку.

ГЛАВА 9

Меня растолкали довольно грубо. Вокруг меня сгущался плотный туман, так что я не сразу заметила грубияна и сумела рассмотреть его. Сонная пелена на глазах и злость из-за внезапного пробуждения, не дали мне сразу сосредоточиться и воспринять опасность всерьез. Только тогда, когда я заметила рядом с собой очень высокую фигуру с неправдоподобно длинными ручищами, которые протягивались ко мне, пришлось резко очнуться от дремы и вскочить на ноги.

Конечно, я должна была защитить себя. Совсем забыв о том, как действует здесь моя сила, я метнула в чудище заряд. Только вместо того, что бы ему отлететь далеко, почти на десять метров в сторону отлетела я сама и шмякнулась в болотце. Послышался мерзкий смех, еще более гадкий оттого, что смеялись-то надо мной. Прыгая на длиннющих и тонких ногах, зеленый урод снова поскакал в мою сторону. Что мне оставалось делать? Делать ноги.

Бежать было практически невозможно: почва была чрезвычайно вязкой из-за постоянной влажности. Я не оглядывалась, но и так знала, что долговязый настигает меня. Что я ему сделала? Наверное, это один из тех духов, которые не любят людей и о которых предупреждал меня Ю-Ю. В общем, через несколько секунд мне стало совершенно очевидно его преимущество. Я бросилась на землю и сжалась. Он, по инерции видимо, перескочил через меня на своих длинных ногах, и тут же упал. Запыхавшись, я не сразу разобрала, что кроме его невнятного бормотанья, похожего на брань, слышу чей-то голос, похожий на человеческий. Туман мешал мне рассмотреть его обладателя.

Низким гортанным голосом с характерными завываниями произносились то ли проклятья, то ли заклинанья. Длинному это совсем не нравилось. Она начал корчиться, хныкать, а потом и вовсе заплакал, поскуливая, как щенок. Позади послышались хлюпающие шаги. Мой спаситель приближался, и я обернулась:

— Здравствуй, Неясыть. Не думала встретить тебя еще раз.

— Будь и ты здорова, госпожа наместница.

— Что это за чудище?

— Дух Лиственницы.

— Что ему от меня было надо?

— Он хотел тебе прогнать из леса. Не любит чужаков.

— А те, кто прячется здесь от Прона, для него не чужаки?

Неясыть не ответила и сощурила глаза. Зеленый монстр поднялся с земли и стал ругаться на языке, которого, наверное, никто не знал. Мы посмотрели на него обе.

— Каким образом тебе удалось его утихомирить? — спросила я.

— Ты разве не слышала о заклятиях шаманов?

— Так ты шаманка?

Я поднялась, наконец, с мокрого мха, пытаясь отряхнуться и хоть как-то привести в порядок свою одежду.

— Мой отец шаман. И мне кое-что передалось.

— Вот как? А кто твоя мать?

— Из чуди.

— Из чуди? А из какого клана?

— Хочешь спросить меня, не из клана ли она Сыча?

Я перестала отряхиваться и посмотрела на нее.

— Ты знакома с ним?

— Знакома. Но я не из его клана, хотя мы и родственники. Мой далекий предок — родной брат далекого предка Сыча.

— Так Неясыть — это твое родовое имя?

— Так и есть.

— Не поэтому ли ты помогаешь мне?

— Может быть и поэтому.

— Но ты ведь служишь Прону?

— Я вольная птица и никому не служу.

— А… так ты проводишь меня к повстанцам?

Зеленое чудище неспешно поплелось к лесу, бормоча себе что-то под нос.

— Здешние духи не любят людей, — сказала Неясыть, провожая его глазами и будто не расслышав моего последнего вопроса. А может быть, на самом деле не расслышала?

— Мне нужно попасть к ним. Там моя подруга.

Туземка медленно перевела взгляд обратно на меня.

— Дорогу я покажу. Сама не пойду. Нельзя мне туда.

— Почему?

— Не спрашивай.

Она кивнула в сторону леса и направилась туда, ничего больше ни сказав. Я — за ней. Туземка спасла меня от лесного духа, но уверенности в том, что она на моей стороне и не выдаст Прону, у меня не было. Неясыть уверенно шагала впереди, за спиной ее висела уже знакомая мне длинная сума, в которой, видимо, лежали ее давешние покупки.

— А где ты живешь? — стала пытаться я ее разговорить.

— В поселке.

Она не изменила себе, так и не избавившись от привычки отвечать коротко, но не ясно. Хотя с последней нашей встречи не так уж много времени прошло. Так быстро не меняются даже люди. А эта женщина с мужскими повадками охотника и следопыта была из клана Неясыти.

Наш путь лежал к редколесью у подножья небольшой горы. Когда мы приблизились к нему, я увидела странные деревья, походившие на гигантские полевые хвощи и папоротники. Я не сразу смогла вспомнить, где же я раньше могла видеть подобную картину. Ну, да! В далеком детстве, в своей прошлой жизни, в учебнике истории. Так вот почему лес называют реликтовым. Благодаря теплым источникам и окружающим горам здесь все еще господствовал карбон. Великолепно!

Неясыть остановилась у скалы.

— Дальше ты пойдешь сама.

— Куда же мне идти? В этом лесу точно водятся жуткие твари. А я даже направления не знаю.

— Напрасно ты боишься животных. Тебе не они страшны, а здешние древние духи.

— Что они мне могут сделать?

— Убить.

— Меня нельзя убить. Я бессмертна.

— Для старухи Энги нет бессмертных.

— Не пугай меня, пожалуйста, своим народным фольклором. Бессмертие мне дал сам… А впрочем, да. На Гиперборею его власть не распространяется… Что за старуха такая?

— Энга. Она живет вон там, — она махнула рукой куда-то в сторону горной гряды, — у самого сердца Матери-Земли.

— Так не в этом лесу? Ну и что ж тогда? И пусть себе живет.

— Ее слуги повсюду.

— Этот зеленый был одним из них?

— Если бы он был одним из них, не тебя, ни меня бы уже не было бы в живых.

— Ясно.

И за каким дьяволом Ив и Ю-Ю понесло в Гиперборею?.. И меня тоже…

Неясыть подошла ближе к скале и стала что-то искать в густом разлапистом кустарнике, что рос возле нее. Мне стало любопытно, и я тоже отправилась за ней, отгибая влажные ветки куста больше похожего на очень сильно переросшую траву. Вскоре мы наткнулись на небольшую пещеру.

— Когда дойдешь до развилки, поворачивай направо, — сказала Неясыть.

— Ты что хочешь сказать, мне туда лезть?!

Неясыть кивнула.

— Запомни, направо! Повернешь налево — пропадешь. Там дорога к сердцу Матери-Земли. Потом будет еще один поворот налево, его пропусти, а сверни на третьем. Держи факел.

Я взяла факел, который Неясыть достала из своей длинной сумы, еще не совсем веря в то, что действительно спущусь сейчас в пещеру. Туземка извлекла из своего кармана огниво, несколько раз чиркнула и подожгла фитиль факела.

— А что же за вторым поворотом?

— Поспеши. Огня ненадолго хватит.

Мне пришлось послушаться. Я вступила в темноту, лишь слегка разбавляемую желтым светом. Обернувшись через пару шагов, я увидела пустой просвет. Неясыть успела уйти. Я остановилась, приподняла факел, осмотрелась. Пещера, как пещера, дорога, густо усыпанная острыми камешками, спускается вниз и теряется во тьме. Стоит ли идти? Стоит ли верить этой хитрой туземке? Ну и что, что она из клана, родственного Сычу. А вдруг она все-таки служит Прону? Хотя нет, постой. До леса я дошла сама, по советам Ю-Ю. Но эту пещеру я не нашла бы без помощи Неясыти. А если мне и не нужно туда? И это ловушка?! А, все равно рисковать: идти через лес, или идти под землей.

Кое-как освещая себе путь, я отправилась по отлогой дороге. Ничего примечательного на моем пути не встречалось. Мелькали каменные стены, однообразно звучала капель, журчали мокрые камешки под ногами. Стояла высокая влажность и духота. Капли влаги выступили и на моем лбу. Пристроив факел между двумя камнями, я стала снимать с себя теплую куртку. Я скатала ее в рулон, связала и закинула за спину таким же манером, как посетители рынка в Аполло-Порт. Сама бы я возможно и не догадалась бы. И тут… какой-то шум. Звук шагов. И, поскольку я стояла в этот момент на месте, явно не моих. Да человек так и не ходит. Тот, кто шагал там во тьме, явно имел не меньше четырех ног. Или лап.

— Кто здесь? — спросила я у темноты позади меня.

Скрываться не стоило. На этой дороге с факелом в руках меня все равно могли видеть за версту.

— Это я, хозяйка! — услышала я знакомое, нечеловеческое произношение.

— Троя!

Я кинулась обратно. Вскоре ко мне навстречу выплыло белое пятно, которое еда двигало лапами.

— Я искала тебя, — сказала она и тут же легла на пол пещеры, высунув язык.

— Отдохни. Подожди рассказывать.

Ну, хоть один камень с моей души свалился. Троя нашлась! Я погладила ее по сырой косматой голове, которую она положила мне на колени.

— Я вернулась обратно во дворец, но тебя уже там не было. Вместо этого я посадила себе на шею репей.

— Какой еще… — я подняла факел выше и увидела на ее спине закопавшегося в длинной шерсти Беса. — А, это ты?

— Я, — измученным голосом произнес тот.

— Я искала твои следы по всей округе. И вот нашла, — продолжала говорить моя собака, тяжело дыша. Ей было жарко.

— Ты, наверное, видела Неясыть? Мы расстались с ней не более получаса назад?

— Нет, не видела.

— И не почуяла?

Странно. Должна же она была после себе хотя бы следы оставить или запах. Бес приподнял голову, попробовал спуститься, но свалился со спины Трои.

— Ты тоже устал, передвигаясь верхом? — поинтересовалась я саркастично.

— Все отдам за маленькую баранью ляжку! — взмолился он, поднявшись на свои паучьи ножки.

— Да? И что же с тебя взять? Что у тебя есть-то?

— Информация. Я много чего узнал. Но сначала дайте мне поесть!

— Нет у меня бараньих ног, драгоценный мой, — я открыла свою сумку, — вот клюквы не желаешь? Очень полезная штука.

Колобок возвел на меня взгляд жалобный и обреченный, взял одну ягоду и положил ее на язык, словно пилюлю с ядом. Его мимику при этом не стоило даже и описывать. Я сняла его сбившийся на бок тюрбан и высыпала туда остатки ягод из ладони.

— Кушай на здоровье, дорогой.

Теперь мне было не так одиноко и страшно идти по пещере. Беса я вынуждена была посадить в освободившуюся от ягод сумку (все-таки он их все слопал, голод ведь — не тетка!) и тоже закинуть за спину. Он выглядел таким несчастным и больным, что я даже испугалась, как бы он не впал в спячку для восстановления сил, а с ним я вся его добытая информация. Так уж и пришлось тащить его на себе.

— Расскажешь мне все, как только выйдем на воздух, — предупредила я его, застегивая сумку.

Вскоре подошли мы и к той самой развилке, выбрали правый рукав, как и велела Неясыть. Я даже не замедлила шаг, проходя мимо дороги к сердцу земли. Ничем она не отличалась от той, по которой мы двигались сейчас. Но холодок по спине все же пробежал. Да и факел как на зло сразу же после этого начал потихоньку угасать.

— Только этого не хватало. Нам еще два поворота не пропустить. Троя тебе придется быть поводырем.

Через несколько минут пламя, и так едва теплившееся, угасло совсем. Сгоревший факел я тут же выбросила за ненадобностью. Теперь пришлось двигаться на ощупь вслед за Троей. Я шарила рукой по левой стенке, стараясь не пропустить поворот. Вскоре рука моя провалилась, и от неожиданности я едва не упала. Собака слегка рыкнула.

— Все в порядке, — успокоила я ее. — Второй поворот. Нам туда не надо. Все равно возник неожиданно, как я не готовилась…

— Поосторожней, пожалуйста, — раздался недовольный голос из сумки.

Видимо Беса тряхнуло слегка. Однако, он уже почувствовал себя значительным! Посмотрим еще, что там у него за информация.

— Здесь пахнет чем-то очень знакомым, — услышала я во тьме голос своей собаки.

— Тебе видней, Троя. Я лично ничего не чую. Чем же пахнет?

— Да нет. Это вряд ли… Мне показалось…

— Опасность?

— Не думаю…

Когда Троя, наконец, нашла третий поворот, я уже валилась с ног. От кромешной тьмы рассудок стал затуманиваться, и в отдельные моменты пути, мне казалось, что я сплю и вижу сон о том, как иду по дороге, но при этом остаюсь на одном месте, ведь пейзаж вокруг меня совсем не меняется. А вернее и вовсе отсутствует. Впрочем, если я его не вижу, это совсем не значит, что он отсутствует. А вот Хамсин, так же как и я сейчас, ничего не видел на протяжении многих сотен лет… Бр-р… Я встряхнула головой и потерла виски. К чему вспомнила Хамсина? От этой тьмы действительно можно озвереть…

— Дорога стала подниматься, — сказала Троя.

— А я и не заметила сразу. Наверное, мы уже идем на поверхность. Наконец-то! Троя, скажи мне, как только почуешь свежий воздух.

— Уже чую. И вижу свет.

— Да, теперь и я вижу. Еще далеко все-таки. Я-то решила, что это у меня пятна перед глазами мелькают. Это действительно выход?

— Да. Но только далеко еще…

— Ничего. Теперь уж легче.

У меня тут же открылось второе дыханье. Пресловутый свет в конце тоннеля, кого хочешь заставит воспрянуть духом. Наконец-то снова на воздух из этой духоты!

Не слишком скоро, но он все же показался, наш выход на волю. Он прикрывался с той стороны огромными пушистыми хвощами. Троя проскользнула через них и вскоре позвала меня. Я выбралась, но от света у меня сразу закололо в глазах. Но когда я все же смогла разомкнуть веки, то ахнула, не сумев сдержать эмоций. Настоящие джунгли карбона!

Рядом с пещерой расположилось маленькое, затянутое зеленой пеленой, болотце и кишмя кишело разной величины живностью. На всякий случай я не стала всматриваться в него и отошла подальше. Не известно, кто еще может внезапно выскочить оттуда.

— Пахнет, — сказала Троя.

Я посмотрела в ту строну, куда глядела она, подергивая носом.

— Пахнет людьми?

— Местные. Их много.

— Это, наверное, и есть повстанцы. Нам нужно туда.

— Там большая скала.

Очень сложно было идти по этому лесу, по которому никогда и никто не ходил, похоже, на двух ногах. Уж очень тесно переплетались внизу под ногами древние растения. Гора появилась внезапно, резко выплыла из-за причудливых деревьев с широкими листьями. Мы остановились. Пред нами предстали вырубленные в скале четыре огромных колонны и фронтон с рельефами.

— А вот и храм Аполлона, — объяснила я, и мы вышли из реликтового леса, словно дикари к цивилизации.

ГЛАВА 10

— Ни одной живой души. Куда же все подевались?

Мы шли вдоль скалы к вырубленным в ней ступенькам, которые должны были привести нас в храм. Тут же рядом стояли разнообразные по своему строению и происхождению жилища: лачуги и чумы разных размеров. Но то ли они были брошены, то ли те, кто обитал в них, замерли сейчас и наблюдают за нами, никой жизни в них не замечалось.

— Может стоит заглянуть сначала в один из домов? — спросила Троя.

— Может быть.

— Я проверю.

Она стала принюхиваться, продвигаясь в сторону домов, останавливаясь и прижимая уши. Было очень тихо, если не считать доносившиеся из древнего леса одиночные диковатые звуки.

— Ну что?

— Так много незнакомых запахов.

— Титаны? Люди?

— Они или здесь, или ушли совсем недавно.

— Возможно, стоит объявиться?

Я взобралась зачем-то на валун, огляделась кругом еще раз, и так и не заметив ни единого движенья, достаточно громко произнесла:

— Есть кто-нибудь живой?

Мне скоро ответило только мое собственное эхо.

— Мы вам не враги! Я — Наместница Медных Гор и мой пес-дух. Выходите, если вы здесь! Вам нечего опасаться!

— Хозяйка, взгляни-ка туда, — проговорила Троя и приняла боевую стойку.

Я посмотрела в ту же сторону, куда глядела она, но не сразу увидела партизана. Только направленная в меня стрела сверкнула, отражая дневной свет. Я замерла, боясь шевельнуться и спровоцировать выстрел. За спиной воина угадывались скрытые в тени дома еще несколько человек.

— Я не собираюсь причинять вам зло, — сказала я должно быть слишком растерянно, потому что мои слова не произвели на него впечатления.

— Наместница? — спросил он таким тоном, что я сразу поняла: уж лучше бы мне оказаться простой смертной.

— Ну, да.

— Как ты сюда забрела?

— Я ищу одного человека…А вы, я вижу, не жалуете наместников?

Усмешка вместо ответа — все равно, это было уже лучше, чем угрозы. Арбалет диковинной конструкции опустился вниз, воин поднял левую руку, подавая какой-то знак тем, кто стоял у него за спиной.

— Она не опасна, — сказал он и обратился ко мне, — прикажи своему псу вести себя спокойно!

— Веди себя спокойно, Троя, — произнесла я, не глядя на нее, а внимательно следя за движениями гиперборея.

Поднятая левая рука его произвела полувзмах. Двое его соратников тут же подбежали ко мне. У одного из них в руках была веревка. Я догадалась, что меня все-таки собираются связать, и решила не сопротивляться. Пусть убедятся сначала в моей лояльности, а там разберемся.

— Спокойно, Троя! — приказала я. — Все под контролем!

Собаку они трогать, видимо, не решились, видя, что она и так последовала за мной.

— Куда вы меня ведете? — спросила я.

— Все туда же, вплоть до особых распоряжений, — был ответ, слегка озадачивший меня.

— Туда же куда?

— Где вам всем и место! Повадились!

— Повадились?!

Тычок чем-то острым в лопатку ясно дал мне понять о том, что я должна сейчас же заткнуться. Что я и сделала. Пустынная улица тем временем начала оживать. Из-за домов выходили мятежники разного пола и возраста. Были здесь даже подростки. Вместе со своими хозяевами выскочили хаски и лайки и принялись ругать во весь голос мою Трою. Ей стоило значительных усилий сохранять свое несобачье достоинство и гордость, но природа нет-нет да и брала свое. Пару раз она все же рявкнула на совсем уж обнаглевших псин.

На ступенях храма стояли какие-то важные персоны, наверное, сами старейшины. Все восемь штук. Они были одеты в греческие туники, и ничто не выдавало в их одежде смешение народов. Рядом с ними стояли, видимо, их приближенные, на многочисленность которых так сетовал недавно Ильсар. И все они внимательно наблюдали за нами. Я же взглянув на них лишь мельком, принялась рассматривать толпу, надеясь увидеть в ней знакомое лицо.

За выступом скалы, как оказалось, располагалось еще множество домов, а также небольшая, огороженная высоким частоколом крепость. В ворота этой крепости нас и ввели. Внутри размещалось еще несколько построек: двухэтажный блокгауз, сарай, по всей видимости, с продовольствием, колодец и низкий сруб, походивший на баню. Возле сарая стояла уже знакомая мне упряжь и мой старый занкомый. Молодец, туземец! Наплел стражникам про пятнадцать ребятишек и прочих родственников, а сам таки вез провизию сюда. Как же он проехал через этот лес? Тоже что ли шаман?

На пороге блокгауза возник воин, скорее всего, начальник всего этого ополчения.

— Кто это? — грозно спросил он моих конвоиров.

— Еще один! — ответили ему.

Военачальник сбежал по ступенькам и подошел ближе ко мне.

— Отвечай, кто ты и зачем здесь!?

Ну, наконец-то конструктивный вопрос!

— Я наместница Медных Гор, ищу свою подругу, которая по моим сведениям должна быть здесь. Ее зовут Иверлин. Вы ее знаете?

— Впервые слышу. Как ты попала сюда?

— Это долгая история. Не могли бы вы помочь мне найти подругу, и мы тут же вернемся восвояси.

— Отвечай на вопрос!

— Как попала? Просто. Пешком.

— Кто тебе указал сюда путь?!

Тут я задумалась: стоило ли выдавать Неясыть? Все-таки она помогла мне. Да и понятно теперь, почему она сюда идти не хотела. Эти партизаны слишком подозрительны.

Я посмотрела на Трою, и чуть заметно кивнула ей, предупреждая, что придется соврать:

— Мой пес-дух нашел вас. По запаху.

— Этого не может быть!

— У нее очень острое обоняние.

— Ты лжешь! Ни один пес, пусть даже и дух, не мог бы отыскать нас. Тебя кто-то навел!

— Ну, что ж. Вы правы. Только я не могу сказать, кто.

— Посадите их в каземат, пока ареопаг не решит, что с ними со всеми делать! — вскричал военный с досадой.

Разговор на этом прекратился. Военачальник резко, по-военному развернулся и зашагал обратно к крыльцу блокгауза. Меня же снова схватили за руку и подтолкнули в направлении избушки, громко наименовавшейся казематом.

— Нельзя ли повежливей! — не выдержала я.

На довольно мощной для такого сооружения двери висел гигантский замок, а рядом стояли два стражника. Все это говорило о том, что здесь уже кто-то сидел.

— Может быть мне сбежать и позвать на помощь нашу гвардию? — тихо спросила Троя, пока отпирали замок. — Судя по всему, мне это легко удастся.

— Скажешь тоже! Найдем Иверлин и без всякой гвардии свалим отсюда к чертовой матери!

Я была разозлена бесцеремонным обращением и потому последнюю фразу произнесла довольно громко. Стражник обернулся на меня, промолвил что-то вроде "еще посмотрим", и дверь отворилась. Меня грубо втолкнули в избушку, едва освещенную дневным светом, шедшим из крохотного окошка, и заперли.

После того, как дверь закрылась, и вовсе невозможно стало хоть что-то рассмотреть. Однако, в углу я смогла заметить сидящую темную фигуру. Я попыталась присмотреться, но лица так и не увидела. В конце концов, мне пришлось отвернуться приличия ради. Я отошла к стене и села на устланный соломой пол, решив, что с сокамерником своим я еще успею познакомиться, и принялась выпутывать руки из веревок. С этим я быстро справилась. То же мне связали! И вообще, как-то несерьезно они относятся к арестантам. Что это за избушка? Даже и в отсутствии силы мне не пришлось бы применять особые старания, чтоб сбежать отсюда.

— Так я и думала, — нарушила молчанье Троя.

— Что?

Я посмотрела на нее. Она сидела и смотрела прямо на узника, бывшего тут до нас. Она явно его узнала.

— Это его запах я почувствовала в тоннеле, — подтвердила она.

— Чей запах, Троя?

Какое-то странное предчувствие нахлынуло на меня. Мой пес-дух напряженно вглядывался в тот самый угол, где сидел незнакомец. А ведь недаром этот темный тип сразу показался мне странным. Я поднялась и подошла к нему. Он поднял на меня улыбающееся лицо.

— Гавр!!?

Невероятно! Я сплю, наверное?!

— Этот экзотический наряд тебе очень к лицу, — произнес он.

— Как ты здесь оказался?!

— И экипировка, что надо.

— Перестань ухмыляться и ответь, что ты тут делаешь?! Черт возьми!

— Я смотрю, ты так и не утратила своей привычки чертыхаться?

— Ты что, издеваешься?

Понятно, что я была ошеломлена и совершенно растерялась. А он продолжал ухмыляться, радуясь моему удивлению. Потом он поднялся на ноги и едва не задел головой низкий потолок так называемого каземата. Я же, наоборот, уселась, потому что ноги у меня отчего-то задрожали.

— Ты ведь не думаешь, что я здесь из-за тебя? — спросил он, уже не усмехаясь.

— Конечно, нет!

— Хочешь знать, как я сюда попал? Да просто свернул не туда. Вот и все.

— Свернул не туда? На каком пути ты свернул не туда?

— А вот этого тебе знать не нужно.

— Вот тебе раз! Я потеряла на границе двух гвардейцев, рисковала в горах, была в плену у Прона, сбежала, блуждала по тундре и по пещерам, чтоб пробраться сюда! А ты?! Просто свернул не туда!?

— Твоя биография становиться все более богатой.

Я умолкла. Мне стало понятно, что ничего он мне не скажет, прячась за этой дурацкой иронией. Ну, разумеется, он пришел сюда не из-за меня. С какой стати? Кто я ему? А зачем? Для чего? С какой целью ему понадобилось оказаться именно в Гиперборее, именно в реликтовых лесах и именно в этом… каземате? Да просто совпадение. Наверное, бывает и такое. Ему надоело быть бессмертным, и он решил поискать приключений и испытать судьбу…Что ж эта судьба свела нас в плену. Что теперь так молча и сидеть? Троя отошла в сторону и легла у стены. Не захотела нам мешать. Неужели она подумала, что я стану выяснять отношения с ним? Никаких отношений ведь нет уже…

— Ты давно здесь? — спросила я лишь для того, чтобы нарушить длившееся довольно уже долго молчанье.

— Не знаю, — отозвался он. — За стеной — вечный день, здесь- вечные сумерки. Разве поймешь.

— А они что говорят? Долго будут держать здесь?

— Ничего они не говорят. Выжидают, наверное.

— Постой-ка, это место ведь не являлось конечной целью твоего пути, на котором ты свернул не туда?

— Нет.

— Нет? Так почему же ты все еще здесь? Не пытаешься вырваться?

— Нет.

— Предаешься черной меланхолии? Где твой меч? Ты что позволил его забрать?!

— Я оставил его дома.

— Оставил дома? Хотя чего я удивляюсь? У тебя ведь теперь сплошные тараканы в голове.

Я снова остановилась, чувствуя, что вот-вот меня понесет, и я начну припоминать ему все. Да, отдышись и переведи разговор на другую тему:

— Кстати, не знаешь, почему гипербореи так наместников не жалуют?

— Знаю. Они нас никогда не жаловали. И всегда боялись, что кто-то из нас или сам хозяин посягнет на их свободу. Потому-то и сила наместников здесь оборачивается против них же самих.

— Так ты знал?!

— Все знают. Это мера сдерживания.

— Почему меня не предупредил?!

— Ты ведь не спрашивала.

— Ну, спасибо…

Я надулась обиженно и скрестила на груди руки. Неужели он нарочно не сказал? Спесь сбить захотел? Хотя, может быть, просто забыл. На него это теперь вполне похоже.

Лежащая рядом со мной меховая сумка зашевелилась, и оттуда раздался гневный и заспанный глас:

— Что ж вы так орете то? Спать хочу.

Я обрадовалась возможности перевести внимание на другое существо:

— Хватит спать, Бес! Ты пропускаешь самое интересное. Вылезай!

— Это что, твой новый друг? — спросил Гавр, когда гном показался из сумки.

— А я вообще дружелюбная. Правда, Бес?

— Еще бы…

Он вылез, наконец, весь целиком и вытаращился на наместника.

— Позвольте представить, — сказала я. — Гавр, это Бес. Бес, это Гавр.

— О-о-о, — прогудел колобок.

— Кто это? — без особого любопытства спросил титан.

— Соглядатай Лютого Князя, шпион, проныра и нытик.

— И твой друг.

— Ну, да.

— Поздравляю.

Бес слушал все это хмурясь, но не встревал. Ему еще и не такие комплименты доводилось слушать от меня. Он долго разглядывал Гавра, потом встряхнулся.

— Госпожа. Я могу рассказать кое-что о том, что узнал во дворце диктатора.

— Рассказывай, — вздохнула я. — Не знаю только, пригодиться ли все это теперь. Так что там?

— Прон созывает ополчение. Тайно. Он организует армию.

— Армию? Зачем? Он собирается идти войной на кого-то?

Гавр слегка повернул голову в нашу сторону, но безучастное выражение его лица при этом нисколько не изменилось.

— Он собирается для начала разбить повстанцев, а потом… У него грандиозные планы.

— Какие планы? Не может же он пойти войной на наместничества?

— Нет. Но он зачем-то заманивает к себе наместников. В его дворце уже гостит Аттила, а может быть и еще кто-то, кого я не смог увидеть. Вот и ты теперь тут и Гавр…

— Как ты узнал это?

— Я ведь шпион и проныра. Я подслушал, как Прон разговаривал с тем темнокожим.

— Ильсаром.

— Да, Ильсаром. Только принципал его почему-то называет как-то по-другому. Кажется, Скра…

— Что?!! Не может быть!

Так вот откуда это странное чувство, не покидавшее меня с того момента, как я увиделась с принципалом. Мне постоянно казалось, что я вижу его не впервые. Скра — ворон Хамсина. А значит… Значит, Прон — это никто иной как… Я подскочила к двери и забарабанила в нее:

— Эй! Откройте! Мне нужно немедленно встретиться с ареопагом! У меня есть важные сведения из дворца Прона!!!

ГЛАВА 11

Я уже потеряла надежду и отбила кулаки, когда дверь наконец-то соизволили открыть. Гавр все это время равнодушно смотрел из своего угла, оставаясь спокойным. Все то, о чем говорил сейчас Бес, казалось, его нисколько не тронуло.

— Что у тебя за сведения? — очень подозрительно вопросил тот же самый военачальник.

— Я буду разговаривать только со старейшинами. Это очень важно!

Меня снова осмотрели с ног до головы весьма подозрительно, словно еще пытались понять, что в моем внешнем облике может быть опасного.

— Ну, хорошо. Только ты одна.

— Ладно. Они подождут меня здесь. Я только сумку возьму.

— Зачем сумку?!

— Ну, не буду, — согласилась я, но когда страж отвернулся, закинула торбу, в которой сидел Бес, за спину.

Я думала, что меня поведут в храм, но путь наш лежал в другую сторону, за скалы. Старейшины заседали в небольшом доме, выложенном из камня, успевшим за многие годы покрыться лишайником и зарасти всевозможной растительностью. Сколько времени они уже обитали здесь, сказать было трудно, ведь когда именно появился Прон, и когда был изгнан ареопаг я не знала точно. Однако сколько бы они тут уже ни жили, никакого намека на уют и устроенность не. Видимо они все-таки надеялись вскоре вернуться по домам.

Возле двери мой конвоир остановился и постучал. Послышались неуверенные шаги с той стороны. Дверь распахнулась, но вместо человеческой фигуры я увидела плотный клубок пара, который тут же окутал меня теплой влагой.

— Это что еще такое? — спросила я у военного.

— Терма. Стоит прямо на источнике, — пояснил он.

— Они что в бане меня станут принимать?

— Ты же сказала: срочно и важно. Или им планы менять прикажешь из-за тебя?

Кажется, до меня понемногу начало доходить, почему ареопаг оказался не у дел на выборах правительства.

В это время на пороге термы возник человеческий образ, то ли простыней обмотанный, то ли в тунике. Сквозь пар я смогла все же рассмотреть не низкого роста старика с белой головой. Поскольку под мышкой у него была деревянный ушат, я решила, что это, скорее всего, банщик. Не станут же сами старейшины двери нам открывать?

— Это она? — спросил он скрипучим голосом.

— Да. Она самая. Наместница из Дремучего Мира…

— Я не оттуда! Медные Горы! Попрошу не путать!

— Ах, да, — поправил себя вояка.

— Разберемся, — проговорил старик строго. — Проходи. Только жарко здесь.

Я вошла, а военный остался снаружи. Старик повел меня куда-то в неизвестность, покрытую густым паром, в которой он, однако, ориентировался неплохо. Я следовала точно за ним, но все равно постоянно натыкалась на что-то.

— Вы старейшина? — спросила я у моего гида, очередной раз налетев на что-то и чертыхнувшись.

— Я? Нет. Сейчас ты их всех увидишь.

— Да что тут вообще можно увидеть? А впрочем, я же видела их уже сегодня. На ступенях храма.

— Наклони голову.

— Что? — не расслышала я, и тут же здорово ударилась лбом о низкий дверной проем.

— Черт!

В небольшом помещении с высоким сводчатым потолком я их и увидела сидящими на краю бассейна, источавшего в больших количествах пар и влагу. И слава провидению они не были голыми! На всех были опять же то ли простыни, то ли туники. Иди разбери в бане…

— Здравствуйте, — поздоровалась я, но в ответ услышала только шипящую тишину.

Я стояла у порога и смотрела на них, а они на меня. За моей спиной чихнули и закопошились: Бесу стало жарко. Вскоре послышался и тихий жалобный скулеж.

— Это не я, — на всякий случай заверила я, заметив, как старейшины недоуменно переглядываются, — со мной тот, кто был во дворце Прона и кое-что узнал. Я нарочно вязал его с собой, чтоб не быть голословной… Вы меня выслушать собираетесь или нет?

Один из старейшин, который впрочем, вовсе и не походил на старика, поднялся с края бассейна и стал приближаться ко мне.

— Кто у тебя там? — спросил он.

Я сняла торбу и вытряхнула оттуда свою ношу. Бес, весь мокрый и красный, с мученическим выражением на морде шмякнулся на сырой каменный пол термы и замер, раскинув ручки и ножки в стороны. Я слегка за него испугалась. Здесь действительно было жарко.

— Бес, — позвала я.

В ответ послышался лишь стон.

— А, старый знакомый, — сказал подошедший банщик.

— Знаешь его, Абарис? — удивился старейшина.

— А как же! Тот самый посланник Саргона, о котором все говорили, но никто не видел.

— Тот самый?! — еще больше поразился старейшина и оглянулся на своих коллег. Те тоже загомонили.

Одна я стояла и не понимала ничего. О том, что он бывал в Гиперборее, Бес говорил. Но выражение "тот самый" меня озадачило.

— А что это значит? — спросила я и опустилась на колени, пытаясь привести в чувство своего приятеля. Он не реагировал на шлепки по щекам, а только стонал и пускал слюни.

— А то, что это существо, само не подозревая наверное об этом, стало причиной нашего изгнания, — пояснил Абарис.

Он подошел к Бесу с ушатом воды и невозмутимо выплеснул ее всю сразу на беднягу. Гном в одно мгновенье снова стал зеленым, вскочил на ноги ошарашено завертел головой и тут заметил меня. С истошным воплем "госпожа меня хотят убить!" он кинулся ко мне, зацепился за одежду и вскарабкался на руки.

— Да угомонись! Никто тебя не хочет убить, — попыталась я его успокоить, хотя сама в этом совершенно не была уверена. — Объяснитесь, пожалуйста.

Снова заговорил банщик, словно он тут и был самым главным:

— Несколько лет назад это чужак Прон объявился в нашем городе и благодаря своему красноречию сразу же обрел много сторонников.

— Сторонников чего?

— Революции, переворота, путча — называй этот как угодно.

— Вы не принимали никаких мер?

— Какие меры мы могли принять? Свобода слова. Здесь все говорят то, что им хочется.

— Ясно…

— На ближайших выборах, на тех самых выборах, которые давно стали в Гиперборее лишь пустой формальностью, ведь из года в год и из века в век свободные жители неизменно выбирали в ареопаг старейшин, Прон выставил свою кандидатуру. Он заявил, будто ему известно о том, что ареопаг вступил в сговор с наместниками и их хозяином и хочет продать Гиперборею, присоединив ее к миру Саргона. В это время у меня гостил этот, — он указал на Беса.

— Постойте. Я хочу спросить его.

Я опустила грустного божка на пол.

— Бес, говори, что ты делал в то время в Гиперборее?

Банщик тоже выжидающе стал смотреть на него, изгнанный ареопаг лениво и неспешно начал подбираться к нам, тоже, видимо, заинтересовавшись. Бес оглянулся по сторонам, в сотый раз вытер рукавом со лба пот и произнес плаксиво:

— По заданию двора я должен был выяснить, кто такой Прон и откуда он взялся. И нет ли от него какой опасности. Но всем говорил, будто прибыл устанавливать дипломатические отношения. Но меня к ареопагу не допустили. А когда уж поползли эти слухи, и вовсе попросил убраться восвояси.

— Прон успешно апеллировал этими слухами. Этот таинственный незнакомец, посланец Саргона, якобы прибыл для того, что бы заключить ту самую сделку и превратить Гиперборею в одно из наместничеств. Все знали о госте, но никто его не видел, — продолжал повествовать банщик.

— Бес ты что скрывался? — снова спросила я.

— Зачем мне светиться?

— Ну да. Ты ведь секретный агент, — кивнула я и обратилась к Абарису: — Вам нужно было бы лишь показать вашему народу это чудо и никто бы не поверил в то, что оно действует от имени Лютого Князя.

— Возможно, — согласился тот. Но как бы то ни было, все уже свершилось. Мы пытались разуверить наш народ, снова вызвали защитный купол, который не выпускает никого из границ Гипербореи, предупреждали, что чужак просто хочет захватить власть над ними, взывали к их разуму. Но все напрасно. Этот извечный страх перед наместниками, которые хотят лишить их свободы, возымел свое действие. Прон победил и установил единоличное правление. Нам пришлось бежать в реликтовый лес. Мы могли скрыться лишь в храме Аполлона. Он дал нам защиту.

— Но вы что-нибудь намерены предпринять, чтоб вернуть власть и изгнать диктатора?

— Наш народ верит ему. Боюсь, мы ничего не сможем сделать.

Я набрала воздуха:

— А придется. Мне известно, что Прон — это перерожденный Хамсин. Он бывший наместник. Понимаете? Гиперборею уже захватили! Он ее захватил не без вашего молчаливого согласия! И Хозяин тут ни при чем. Ведь в планах Хамсина покорение всего мира. Я уверена в этом. Он слишком обижен и готовит мщение.

Не могу сказать, чтоб мои слова произвели громоподобный эффект. До чего же обленились эти бессмертные старейшины за столько веков! На их лицах появилась озабоченность, которая говорила лишь о том, как утомительно им все это было выслушивать и как должно быть теперь непросто все сложиться для их беспечной и праздной жизни. И как только Хамсину удалось изгнать этих неповоротливых эпикурейцев из Аполло-Порт? Тоже мне аппозиция! А еще удивляются, что проиграли выборы. Не особенно принципалу и стараться пришлось, наверное.

— Все! Не могу больше! Мне надо на воздух, а то я задохнусь, — сказала я, разозлившись, и подхватила Беса под мышку.

— Идем, — оживился банщик, единственный в этой компании адекватно воспринявший мои слова. — Поговорим на воздухе.

На воле переменилась погода. Начался дождь. Но после душной парилки, от которой моя одежда стала мокрой насквозь, дождь стал облегченьем.

— Я знал Хамсина, — сказал Абарис. — У него всегда были амбиции.

— Вы знали его лично?

— Он не только в сторону Дремучего Мира смотрел. Наш мир его привлекал гораздо больше.

— Чем же?

— Пройдемся. Я тебе все расскажу.

Прогулка не обещала быть комфортной. Дождь стал мельче, но сильней. Довольно-таки густая изморось орошала нас по пути к храму. Я совсем забыла о Бесе. А он не отставал, хоть и становился все более похож на встрепанную мокрую курицу с отвисшим хохолком. Да пусть слушает! В конце концов, он шпион Лютого Князя, а от Хозяина у меня не могло быть никаких секретов. Абарис продолжал рассказывать:

— Большей частью именно из-за Хамсина наш народ заимел зуб на всех наместников. Сама понимаешь: одна Гиперборея, окруженная наместничествами, подвластными Князю, оставалась свободной. Само собой у многих из нас, в том числе и у ареопага и его ближайшего окружения, родилась эта паранойя. А Хамсин подливал масло в огонь еще тогда, когда владел Медными Горами. Его шпионы постоянно наведывались к нам. А ты ведь была знакома с ним?

— Да. Довелось. Он собирался захватить Дремучий Мир. Вернее даже не он, а его слуга, колдун. Тогда у него ничего не вышло.

— Знаешь, зачем Хамсину понадобилось наместничество Гавра?

— Он говорил о каких-то полезных ископаемых.

— Полезные ископаемые? Как бы ни так! Плацдарм для нападения на Гиперборею, вот что ему было нужно.

— Тогда еще вопрос: зачем ему Гиперборея?

Абарис усмехнулся:

— Тебе уже довелось испробовать здесь свою силу? Ну и как? Тот-то и оно! Гиперборея — уникальная земля, а все потому что она находится слишком близко с Сердцу Матери-Земли. Вот почему свободные титаны выбрали эту землю. Она сама могла защищать их от вторжения слуг Князя.

— Теперь понятно. Именно идеей смерти бессмертного Хамсин был всегда одержим. Даже пытался изобрести какой-то эликсир. И сейчас он собирает здесь наместников уж точно неспроста. А ведь когда-то я даже жалела его…

— Он добился своей цели. Наш мир у его ног. И наш народ тоже. О, Аполлон, помоги нам!

Мы подошли к подножию храма. Старик возвел глаза к небу и начал что-то нашептывать, потом поднялся на несколько ступенек и обернулся на меня:

— Заходи и ты.

— Благодарю. А ты ведь не старейшина?

— Я — жрец.

— Ну, да… Точно, а я то все не могла вспомнить, где я слышала твое имя. Ты тот самый Абарис…

— Тот самый?

— Слава твоя идет впереди тебя.

— Что значит слава, если ничему не служит.

Мой ручной колобок, вымокший до нитки, все это время не отставал от меня. После того, как наша беседа с банщиком, оказавшимся жрецом закончилась, он решился вставить свое жалобное слово:

— О, рачительнейший из хозяев! Не дадите ли вы нам что-нибудь поесть?!

— А мы уже не пленники? — спросила и я.

К этому времени мы уже одолели лестницу и встали на пороге храма. Жрец снова воздел руки к фронтону, моля своего бога и, казалось, нас не слышал. Я спросила еще раз, после того как он вернулся в свое прежнее не благоговейное состояние:

— Что ж, я думаю, тебе мы можем доверять, — сказал жрец.

— А Гавра вы не отпустите?

— Он пока ничем не заслужил это.

— Ну, и ладно. Пусть еще посидит…

Нам было позволено войти в храм. Мы миновали алтарь и повернули направо в трапезную. Откуда-то сбоку на меня что-то выпорхнуло и повисло на руке.

— Ив!!? Это ты?

Это была моя подруга. Живая, здоровая, веселая и…

— Что ты смотришь, Бет? — спросила она радуясь неимоверно, пока я оправлялась от шока.

— Ив, а что это у тебя с животом?

— Ой! Наверное, съела что-нибудь! — брякнула она и залилась колокольчиком.

Я не могла прийти в себя, а она, все еще веселясь, потащила меня за рукав в трапезную, болтая о каких-то совсем не важных вещах:

— Что это у тебя за наряд? Ты выглядишь как настоящая ненка! У нас таких тут много: привозят нам продукты. Я и не думала тебя здесь увидеть! Как же ты добралась? Ой, а кто это с тобой? Какой смешной!

Абарис отстал, успев только сказать мне, что после обеда ждет меня в своем кабинете, который находится…. Этого я уже не расслышала из-за Ив. Она так звонко щебетала, что у меня зазвенело в ушах. Но как только за нами закрылась дверь столовой, щебет прекратился, и на лице Иверлин появилась совершено не свойственное ей серьезное выражение.

— Зачем ты здесь? — спросила она с досадой в голосе. — Ты знаешь, как здесь опасно?

— Я знаю! А ты знаешь? Знаешь, что я здесь только из-за тебя и Ю-Ю. Я места себе не находила! Мне сказали, что вы погибли! Ты помнишь, что у тебя сын?! И он уже забыл, как вы выглядите!

На одном выдохе я выплеснула всю накопившуюся обиду.

— Я все помню, Бет, — грустно сказала Ив. — Как он?

— С ним все в порядке. Растет.

— Мы два года не можем выбраться отсюда.

— Зачем вас вообще сюда понесло?!

— Да что теперь говорить!

— Ну, ладно. А это что? — я указала на ее круглый живот.

— Как что, — она снова начала улыбаться, только грустно. — Не видишь разве?

— Скоро?

— Через два месяца. Ю-Ю каким-то образом познакомился со старым ненцем, который привозит повстанцам продукты. Он договорился, что тот вывезет меня из столицы в безопасное место.

— Неужели здесь безопасное место?

— В Аполло-Порт скоро такое начнется… Говорят, что будет война…

— Честно говоря, я в растерянности. Не знаю, что теперь предпринять. Самым разумным было бы сейчас вернуться домой. К тому же есть более безопасный путь. Гавр ведь как-то пробрался сюда. Но как теперь можно вернуться, если тут такое затевается?

— Ты доверяешь этому? — покосилась Ив на Беса.

— Нет, конечно. Только что толку, он все равно все знает. Только Ив, — я посмотрела на измученного божка, — мы ведь действительно есть хотим.

ГЛАВА 12

После обильного мясного обеда, ужина или завтрака, — понять было невозможно, — Бес залег в спячку прямо в трапезной, а я попросила Ив показать мне путь к кабинету Абариса.

— По-моему он тут единственный из всех изгнанников, кто действительно видит вещи в реальном свете, — сказала я Ив. — Ареопаг вообще недееспособен.

— Я не хочу ничего знать об этом, Бет. Для меня всего важнее сейчас мой ребенок. Если ты хочешь влезть во все это, в чем я не сомневаюсь, прошу об одном: не рискуй зря.

— Я и сама не хочу.

— Вот и его кабинет. Ты найдешь меня в саду, это там, с другой стороны храма.

— Хорошо. До встречи.

Абарис был занят поливкой цветов. В его кабинете расположилась настоящая оранжерея. Большая часть растений была, как я поняла из леса, что рос вокруг. Пышные папоротники и хвощи только уже в горшках.

— Зачем вам все это здесь, если в сотне шагов отсюда все то же самое в натуральном виде? — спросила я, удивившись немного.

— В лесу духи и звери. А зелень очень успокаивает. Этот цвет благоприятно действует на нервы.

— За столько лет ваши нервные клетки уже должны были сделаться стальными.

— Ваш друг сбежал.

— Какой друг? — я опешила немного от внезапного перехода к другой теме.

— Наместник Дремучего Мира.

Абарис перестал поливать цветы, отставил лейку и жестом пригласил меня присесть.

— Странно, что он не сделал этого раньше. А где мой пес?

— Тоже сбежал.

— Как?! — тут уж я очень сильно удивилась. — Троя убежала без меня? Как они это сделали?!

— Ты же была в нашем каземате, видела, какой он? Ну? Чего же спрашиваешь. Гавр просто стену проломил, перемахнул через забор и исчез в лесу. А собака с ним.

— Откуда вы знаете?

— Вот записка. Оставлена для тебя. За несколько минут до побега Гавр потребовал у охранника бумагу и чернила. Тот конечно ничего не заподозрил.

У меня слегка дрожали руки. Ну, сбежал и сбежал бы, зачем-то еще письма пишет. Впервые за все годы нашего знакомства, между прочим. Я развернула бумагу и прочла: "Беатриче! Немедленно отправляйся назад. Тот подземный ход, что провел тебя через реликтовый лес, отведет в Дремучий Мир и выведет прямиком к пещерам Сыча. Твой пес-дух солидарен со мной. Мне понадобится помощь, и потому я взял ее с собой. Здесь затевается нечто такое, во что тебе лучше не вмешиваться. Гавр."

— Вы знали о подземном ходе? — спросила я Абариса, почти скрежеща зубами от обиды.

— Конечно, знал. Это дело рук этого древнего народа, чуди. Мало, кто знает о нем. Это опасный путь.

— Чем же?

— Если свернуть не туда, можно попасть прямо в руки одного свирепого и очень сильного местного духа.

— Энги?

— Ее. Она стережет путь к сердцу Матери-Земли.

— Вы знаете, какой именно тоннель ведет в Дремучий Мир?

— Хочешь уйти?

— Нет. Я хочу немедленно отправить подальше отсюда мою беременную подругу. Сдается мне, что реликтовые леса перестают быть безопасными.

— Я тоже так считаю.

— Ваш любимый ареопаг только так не считает. Хамсин собирает наместников, Гавр и Аттила уже здесь. Возможно кто-то еще. У каждого должно быть есть своя причина появления в Гиперборее. А все потому что здесь наместники уязвимы. Здесь их можно победить.

— Насколько я знаю, Беатриче, ты — человек. А значит ты слабее титанов, даже не обладающих силой, данной Лютым Князем.

— Зато я хорошо знаю Хамсина. Мне кажется даже лучше, чем кто бы то ни был.

— Но может ли это как-нибудь нам помочь?

— Пока не знаю.

Я очень злилась, но ничего не могла предпринять. Лишь одно маленькое обстоятельство слегка смягчало мою злость: Гавр проявил обо мне заботу. Все-таки на этот раз я не могла, как ни хотела усмотреть в этой его выходке эгоистические намерения отодвинуть меня с переднего края. Мне я самой было ясно, что здесь, в Гиперборее, в отсутствии силы, оружия, поддержки Хозяина и даже своего пса-духа — я совершенно бесполезна. Так что ж? Отсиживаться прикажите? Пережидать, чем все это закончится? Надо было об этом хорошенько подумать, но сначала, я все же решила отвести Ив, эту мать — героиню, в безопасное место.

— Бет. Ты думаешь, я трусливо сбегу отсюда, понимая, что именно я затащила тебя сюда? — решительно выступила она вперед.

— Да, я именно так и думаю. Это для тебя сейчас лучше всего. И не начинай снова капризничать. Ты же знаешь: со мной этот номер не проходит.

— Бет. Но ведь я не смогу одна….

— Я провожу тебя, конечно, но потом вернусь.

— А может быть не стоит возвращаться? Чем ты тут можешь помочь?

— Может быть. Я еще не решила.

— Я и с вами! — выскочил откуда-то Бес.

— Как?! Разве ты завершил свою миссию? Уже?

— Хватит с меня! Мне нужен отпуск! Хорошая еда! Сон! Моя трубка…

— Ладно, не рыдай. Ты пойдешь с нами.

Перед отправлением я решила выспаться хорошенько, что давно уже со мной не случалось. Сборы не заняли много времени. Мы запаслись факелами, едой и водой. Абарис подробно описал нам наш путь, нарисовав некое подобие карты. Особо он обозначил то самое место, куда нам ни в коем случае нельзя сворачивать. Путь к сердцу Матери-Земли.

— В этом месте бессмертный теряет свое бессмертие, а смертный — жизнь, — для пущего страха пояснил жрец.

— Не пугай нас, — попросила я. — И так страшно…

Я боялась лишь за Иверлин. Боялась за нее, за ее ребенка и за себя, если она вдруг надумает рожать прямо в подземелье. Признаться последнее меня пугало больше всего. И потому, на всякий случай, я набрала с собой побольше тряпья.

— А тебе придется путешествовать пешком, друг мой, — предупредила я расстроившегося Беса. — Шабур теперь неизвестно где.

Мы двинулись в путь. Реликтовый лес, как всегда не слишком гостеприимный встретил нас журчанием, рычанием и бульканьем. Мы миновали его почти бегом. Без Трои я не так хорошо ориентировалась в пространстве, но вход в подземелье мне все же удалось отыскать. Помогло болотце, в котором плавали разномастные твари и вопили на весь карбонский лес. Эту примету я не могла пропустить.

— Не смотрю в ту сторону, Ив.

— Ой, мамочки!

— Говорю же, не смотри!

Через несколько секунд мы очутились у входа. Пока я зажигала факел и ворчала на Беса, Иверлин задумавшись о чем-то, стояла и рассматривала лаз.

— Бет, прямо как тогда, в лабиринте. Ты помнишь?

— Еще бы! Но на этот раз все будет проще: у нас есть карта. Да и подземелье это дел рук чуди, существ нам понятных и знакомых.

— Сама себя успокаиваешь?

— Ты хорошо меня знаешь, Ив.

Здесь нас не должна была подстерегать никакая опасность. Следуя точно по карте, нарисованной жрецом, мы уверенно продвигались вперед. Судя по ней же, подземелье не имело замысловатых и загадочных лабиринтов. Одно только обстоятельство меня настораживало: если эти тоннели прорыли чудики, то как они сумели так близко подойти к Сердцу Земли? Поинтересуюсь у Сыча, если он мне, конечно, расскажет…

Не из-за Иверлин вовсе, находящейся на седьмом месяце беременности, а из-за Беса нам приходилось достаточно часто делать остановки, передышки и привалы. Мне и самой было тяжело идти по камням под капелью, капающей с потолка, но Ив держалась мужественно и стойко. О Бесе же я умолчу. К его стонам жалобам и причитаньям за время нашего пути привыкла даже Иверлин.

Я не смогла не остановиться возле того самого тоннеля, что вел к Сердцу Земли. Ничего в нем не было примечательного или необычного.

— Это тот самый? — спросила Ив, догнав меня и тоже остановившись.

— Иногда мне хотелось бы… — продолжила я вслух свою мысль, но, опомнившись, смолкла.

— Что? — не поняла подруга.

— Ничего… Тебе известно, что там?

— Сердце Земли. Идем поскорее. Жутковато здесь.

— Идем.

Нам приходилось делать и довольно длительные привалы, чтоб поспать. Ив, видимо очень утомлялась, раз ей удавалось все же заснуть на этих камнях. Мне же не спалось от тех мыслей, что роились в голове. Я сидела и наблюдала за тем, как спит моя подруга и как забавно шевелится ее живот, да время от времени толкала Беса, чтоб он не храпел. Слишком многое было для меня непонятным и необъяснимым, слишком много информации, которая не складывалась в единую картину… Подождать пока сложится само собой и не мучаться догадками, — пыталась я заставить себя. Но напрасно. Как только я забывала об этой своей установке, тревожные думы снова меня обступали со всех сторон. А они были страшней даже тех теней, что отбрасывало на стены подземелья пламя факела.

Не слишком хорошо владеющей картографией, мне непросто было ориентироваться в подземелье, где никаких запоминающихся ориентиров особенно и не было. На определенном этапе пути мы свернули в нужный нам тоннель, а далее надо было только идти, запоминая ходы и ответвления, чтоб снова повернуть туда, куда надо. У меня не было ни часов, ни какого другого хронометра, чтоб определить, сколько времени длиться наш поход, но где-то приблизительно на пятый день пути, так мне казалось по своим ощущениям, нам встретился один чудик. Он сказал нам, что мы идем правильно, и обрисовал дальнейший путь к пещере Сыча уже более подробно. Я даже не предполагала, что в подземелье, где кругом только земля, камни, да сырость можно было отыскать такие разнообразные приметы.

Каким-то образом Сыч узнал о нашем приближении и вышел нас встречать. Вероятнее всего в этих самых пещерах имелись и другие ходы, не обозначенные на самодельной карте Абариса. По этим-то ходам, вероятно, до Сыча и долетела весть о нашем приближении. Он встретил нас радушно, весь его клан обступил нас, приветствуя и гогоча. Один из чудиков принял у меня из рук, обессилевшего Беса.

— Его только покормить нужно как следует и он оживет, — пояснила я. — Пять дней питался сухим пайком, бедняга.

Странно, но, отдавая божка, я вдруг ощутила какую-то чуть ли не материнскую жалость к нему. Надо же привязалась к этому проныре и подхалиму!

— Вам нужно на свежий воздух, — сказал Сыч, покосившись на беременную Ив.

— Еще как нужно, Сыч! Проводи нас скорее!

Иверлин слишком утомилась. Я предложила ей для начала отдохнуть, и лишь потом уже идти к Заварзузе.

— Только не расстраивайся, если Тейу не узнает тебя сразу. Сама понимаешь, когда вы уезжали, ему было только два года. Водяной с кикиморой заменяли ему родителей.

— А ты?

— Ну… и я тоже. Насколько могла…

— Обещай мне кое-что, — попросила она, поддерживая свой живот.

— Я постараюсь, честное слово, вернуть Ю-Ю. Все будет хорошо…

К Заварзузе Иверлин пришлось отправиться одной. Здесь в Дремучем Лесу ей совершенно ничего не нужно было опасаться, потому я и отпустила ее с легкостью. А меня попросил задержаться мастер Сыч. Он сказал, что у него есть для меня важные новости.

Я расположилась на травянистом бугорке возле входа в пещеру Сыча, протянула уставшие ноги, скинула ненецкую куртку, прислонилась утомленно к дереву. Никакие важные новости из Дремучего Мира не могли перекрыть своей важностью те события, что происходили сейчас в Гиперборее.

— Что за новости? — спросила я его, прикрыв глаза от солнца. — Что новенького в Дремучем Мире?

— Это новости не отсюда. Из мира людей пришли вести, — ответил мастер.

Я открыла глаза и сменила положение. Какой-то холодок пробежал по спине. Выпрямившись, я внимательно посмотрела на Сыча. Дурные предчувствия не замедлили явиться.

— Что случилось?

— Яр при смерти. Хочет тебя видеть…

Я никогда не думала о том, что он может умереть. Никогда… Мой единственный родной человек, единственный среди тех, кто знает мою тайну. Тринадцать лет назад он стал смертным, стал им из-за меня. И теперь он умирает. Я знала, что рано или поздно это должно случиться. Знала, но не хотела в это верить не хотела об этом задумываться. Я подходила к его дому, сжимаясь от страха при мысли о том, что могу не застать его живым. В глазах стояли слезы.

— Вы ведь были друзьями? — спросила я Сыча перед тем, как отправиться в Мир Людей.

— Мы и сейчас держим связь, — ответил Мастер. — Три дня назад он прислал ко мне вестника. Он просил разыскать тебя.

— Сыч, я должна вернуться в Гиперборею. Я уже не твоя хозяйка, но, пожалуйста, выполни мою просьбу. Мне понадобиться меч. Свой я оставила дома.

— Все сделаю. Не сомневайся…

Яр лежал в постели. Я не могла узнать его: от прежнего богатыря не осталось и следа. Он заметил меня, и затуманенные глаза его на мгновенье прояснились. Он даже сделал попытку улыбнуться.

— Я не хотел так умереть, лежа на старческом ложе.

— Я знаю, ты мечтал погибнуть на поле брани.

— Да.

— Что с тобой случилось?

— Сколько мне лет, помнишь?

— Ты и сам уже точно не сможешь припомнить, сколько.

— Я умираю, потому что пришел мой срок. Я и так слишком задержался на этом свете.

Я изо всех сил старалась сдержать слезы. До того, как я увидела его, во мне теплилась надежда на то, что это всего лишь болезнь, что Яр поправиться и снова встанет на ноги. Но теперь я все ясно видела: на его бледном осунувшемся лице слишком отчетливо проявлялась печать смерти. Она уже пометила его.

— Я должен тебе кое-что сказать, кое-что очень важное. У меня слишком мало времени, чтоб пускаться в долгие объяснения и предисловия. Поэтому скажу сразу главное — я один из титанов.

Яр не стал обращать внимание на мой изумленный поперхнувшийся вздох и продолжил:

— Я был бессмертным изначально, благодаря своему отцу.

— Так значит, мы не родственники?!!

— Мы родственники, я не солгал тебе тогда и сейчас говорю правду.

— Но как такое может быть?!!

— Титаны бесплодны, это верно. Но есть одно место на земле, оно находиться по Ту Сторону, где бессмертный титан теряет бессмертие и становится смертным, как человек. При этом он приобретает и некоторые человеческие качества, к примеру — способность продолжаться в своих потомках. Один наш общий знакомый указал мне туда путь.

— Мастер Сыч указал тебе путь к Сердцу Матери Земли?

— Да, это он.

— А как же старуха Энга? Она впустила тебя?

— Она далеко не всех пускает. Только тех, кого считает достойным. Видимо, меня она таким сочла.

— Я уверена, ты был самым достойным, дедушка. Так значит…

— Да. И в тебе, моем потомке, пусть в тысячной доле, но течет кровь ангела.

— Мне не вериться.

— И это очень сильная жила, иначе бы ты не выдержала бы то испытание тринадцать лет назад.

— Можно сойти с ума…

— Говорю тебе это перед лицом своей смерти.

— Дедушка…

Он впал в забытье. Слишком много потратил сил на разговор со мной. Я не могла дожидаться, пока он снова очнется. Мне нужно было возвращаться в Гиперборею. Но теперь в голове моей стало хоть что-то проясняться: почему тринадцать лет назад сила цветка перешла ко мне, не уничтожив меня, почему тогда же в Мире Людей я снова обрела ее, почему я могла разговаривать с лабиринтом, а колдун не смог убить меня. Это все кровь ангела. Всем остальным своим достижениям я обязана ей. Я — лишь отчасти человек. И та битва, что грядет на севере — это и моя битва.

ГЛАВА 13

Мастер Сыч сковал для меня легкий меч, ведь там я могла рассчитывать только на свое ратное мастерство. Он же поведал мне и о том, что случилось с Яром после визита к Сердцу Матери-Земли:

— Мы знакомы с Яром уже очень давно. Он жил в той местности, что зовется сейчас Гиперборей, а тогда это была просто свободная и ничья земля. Еще до того, как Саргон заключил соглашение с вольными титанами, он ушел в Мир Людей, став смертным. Завел семью, у него появились дети. Он очень радовался этому. Но потом, что-то случилось. Он стал бояться смерти. Не знаю почему. Все люди боятся смерти… Тогда он и перехватил цветок папоротника и снова вытребовал себе бессмертие.

— А через несколько сотен лет ради меня снова расстался с ним без всякого сожаления, — закончила я повесть и, повертев в руке для сноровки свой новый меч, сунула его в ножны.

Я собралась уже было назад и успела даже попрощаться с Мастером и всеми его домочадцами, но вдруг вспомнила:

— Сыч, скажи-ка мне одну вещь.

— Какую?

— А Гавр тебя не спрашивал о том, как попасть к Сердцу Матери-Земли?

— Зачем ему спрашивать. Он и сам знает…

Намерения наместника Дремучего Мира были теперь ясны: все сводилось к одному. Он хотел стать смертным. Вот что он имел в виду, говоря, что "просто свернул не туда". Он направлялся именно к Сердцу Матери-Земли. Но по какой-то причине он свернул не в тот тоннель и попал Гиперборею. Возможно, просто ошибся. Такое и с титанами случается. Хотя…

Бес, отоспавшись и отъевшись, само собой увязался за мной. Я не стала его отговаривать. Поскольку Троя за каким-то чертом убежала с Гавром, мне нужен был хоть какой-то соратник. Пусть даже и Бес. К тому же, как ни странно это было для меня самой, я к нему привязалась. Конечно он — врун, хитрец и нытик, но не предатель. А это самое главное.

С тех пор как я покинула Гиперборею, прошло несколько суток, за это время там могли произойти значительные события. Что именно? Возможно, Хамсин уже мобилизовал всех верных ему титанов и направился в реликтовый лес. Возможно, Гавр успел что-то предпринять. Может быть, даже сонный ареопаг очнулся, наконец, поняв, какая им угрожает опасность. Ну, допустим, чтоб пройти через лес Хамсину понадобиться время. Лесные духи и лесные твари его задержат. А дальше? Гвардия ареопага не показалась мне боеспособной. Если она вообще была у ареопага.

Итак, пока я пробиралась уже более или менее знакомой дорогой обратно в Гиперборею, необходимо было составить план действий. В одиночку что-либо предпринимать мне было бессмысленно. То, что я узнала о своем происхождении, не меняло ситуации. В какой-то степени это повлияло только на мою самооценку: прибавило силы и уверенности. А в остальном — все та же растерянность и боязнь одиночества. Одна — я ничто, как и прежде. Значит — надо искать союзников.

— Госпожа, — послышался запыхавшийся голос сзади.

— Нет, Бес! — ответила я, все еще пребывая в своих мыслях. — Больше я тебя в сумке не понесу. Особенно после того, как ты отъелся у чуди. Поспевай, я тороплюсь.

— Может быть, не стоит так торопиться?

— С чего ты взял?

— Мне кажется, я конечно не уверен…

— Ну, что еще, Бес? — остановилась я и направила ему в лицо фонарь.

Кованный, почти произведение искусства, масленый фонарь Сыча осветил печально-взволнованную физиономию моего напарника. Я уже привыкла к его унылому виду с самого начала нашего пути. Дальние путешествия вовсе не для него. Но, что поделаешь? Он выполнял приказ Хозяина.

— Зачем нам так торопиться в самое пекло?

— Я что-то не понимаю: уж не я ли тебя уговаривала тащиться со мной? Ты сам напросился, между прочим, помнишь?

— Я просто хотел дать благоразумный совет.

— Ух ты!

— Не стоит ли нам переждать, пока все закончиться благополучно?

— А если все закончиться не очень благополучно, или даже вовсе не благополучно? Ты хоть представляешь, кто такой Хамсин, как он обижен и зол?

Я осмотрелась и нашла удобный каменный выступ, чтоб присесть. Привал надо было устроить еще минут пятнадцать назад. Ступни ног гудели от постоянного хождения по камням: подошвы ненецких унт были не слишком толстыми.

— Ты, госпожа, наверное, считаешь меня трусом? Но это не трусость, а благоразумие. Твоя сила не сможет тебе пригодиться там. А давно ли ты практиковалась в драке на мечах? Что бы ни затевалось в Гиперборее, тебе лучше быть в стороне.

Я внимательно, насколько позволил мне свет фонаря, посмотрела на Беса. Выражение его лица нисколько не изменилось. Тем не менее, он как-то странно изъяснялся, с нехарактерным для него красноречием.

— Бес, ты нравился мне больше, когда курил травку. Ты какой-то странный, честное слово…

Он словно не расслышал:

— Думаешь, мне не известно о твоем происхождении? Хозяин знает, как и все при дворе! Яр был на особом счету, потому и добыл символ власти наместника Дремучего Мира. На тебя же, его потомка, возлагалась иная миссия. Ты должна была отвлечь Гавра от тех мыслей, что когда-то сделали смертным твоего деда. Только получилось все наоборот. И теперь, когда ты ничем не сможешь помочь никому, тебе лучше оставаться в стороне.

Я молча слушала и дивилась внезапной речистости Беса и тому, что он говорил, но молчала лишь до его последней фразы.

— Да вы что все сговорились?! Это почему же вы меня считаете бесполезной?! И Гавр письма пишет! И ты еще! Вы что забыли? Я победила Бейшехира! А Хамсин вообще сдался без боя!

Да, я, пожалуй, слишком себя нахваливала, и разве это была правда? Конечно, я сыграла не последнюю роль в том бою, но что бы я могла сделать в одиночку, без Трои, без Китежа, без Евстантигмы? А если бы в нужный момент рядом не оказался Флакк?

— Не говори так громко, — ответил Бес на все это.

— Что еще?!

— Тише. Здесь совсем рядом тот тоннель…

Невольно я взглянула в темноту, но ничего, конечно, там не увидела. Достав карту, я убедилась в правоте Беса. Тоннель, ведущий в царство Энги, был в полсотни метров от нашего привала.

— Меня могут услышать?

— Кто знает. Лучше не рисковать.

— Бес, я все поняла. Твоя речь меня потрясла, в особенности в той ее части, где ты просветил меня по поводу моей совершенной несостоятельности. Только вот что: я возвращаюсь в Гиперборею не потому что собираюсь в одиночку сражаться с армией Хамсина. Я лишь хочу помочь, быть полезной, только и всего. И даже, если в этой войне мне придется сидеть в тылу и перевязывать раненых, я все равно приму в ней участие. К тому же ты, наверное, забыл: там Троя и Шабур. Я их бросить не могу.

— Что ж. Не говори потом, что я не предупреждал.

— Ну, хватит уже! Я сама принимаю решения! Я, в конце концов, наместница или нет?!

— Простите, госпожа!

— То-то же! И пойдем дальше. Страшно здесь…

Бес был прав, конечно. Это я самой себе внушала, что сильна, что способна на многое, на победы и свершения. Но не понимать того, что необкуренный и внезапно здравомыслящий божок изрекал разумные вещи, я не могла. И я все понимала.

Возможно бессознательно я и шаг замедлила. Просто я не знала, что должна предпринять, когда выйду из подземелья. Отправиться ли назад к Абарису, спросить его совета? Все-таки старик более или менее осознает создавшуюся ситуацию. Или может быть свернуть не далее чем (я взглянула на карту) пятьсот метров в другой тоннель и идти в Аполло-Порт? Посмотреть, послушать, что там твориться, разведать, а потом уже действовать по обстоятельствам?

— Самое безопасное для нас место — это Храм Аполлона. Гипербореи точно не станут штурмовать его, — для них это — святотатство, — словно прочитав мои мысли, проговорил Бес.

Я остановилась:

— Отдохнем.

— Опять?

— Ты не устал?

— Если тебе надо подумать, госпожа, то так и скажи.

— Бес, ну тебя к чертям! Я пока никак не могу привыкнуть к тебе — трезвому. Есть хочешь?

— Хочу.

— Вот и отлично. И я тоже проголодалась.

После легкого перекуса я приняла решение вернуться в лагерь повстанцев. Я чувствовала, что для начала нужно все обсудить с Абарисом. А с кем еще? А там посмотрим…

В карте, нарисованной жрецом наскоро и не совсем по картографическим канонам, было полно недостатков. А самый главный — он начертил нам лишь наш путь, обозначив красными крестиками те тоннели, в которые нам не надо сворачивать, но не указав, почему. Поэтому, когда мы подошли к выходу, к вырубленным в грунте ступенькам, и поняли, что выход из подземелья завален, я оторопела.

— Это что еще?! Мы точно туда пришли? Может быть, это не тот выход?

В ответ на это Бес поднял с пола пещеры яблочный огрызок и молча продемонстрировал мне. Да, это Ив по дороге без конца грызла мелкие дикие яблоки, видимо организм требовал железа. Мы не ошиблись.

— Они сделали это нарочно, — с уверенностью произнес Бес.

— Зачем?

— Что бы ты не вернулась.

— Но я же помочь хотела!

— Видимо, у них есть свои соображения на сей счет.

— Нужно искать другой выход. Мы выберемся с другой стороны реликтового леса через тот лаз, что показала мне Неясыть.

— И что?

— И давай без разговоров! Масло в фонаре заканчивается.

Теперь привалов мы делать не могли, экономя время и свет. Фонарь потух через три часа пути. Мы снова погрузились в полный мрак. Бес видел в темноте лучше, чем я, так что пришлось ему шагать в авангарде. В абсолютной темноте и время невозможно точно определить. Я полагалась лишь на свои ощущения: обоняние и слух. Но и они меня начали подводить в конце пути. Мне стало мерещиться, что я слышу чьи-то голоса и запах какого-то парфюма. Не хватало еще только галлюцинаций!

Наконец, Бес заметил свет:

— Я вижу выход! Вон там!

— Я ничего не вижу, так что твое "вон там" мне ни о чем не говорит.

Он подошел ко мне и, дотянувшись до моей руки, поднял ее и повернул в нужную сторону.

— Да, теперь вижу. Очень слабый. Однако на этот раз мы скоро добрались.

Наверное, потому, что мы подошли к этому лазу с другой стороны, я не смогла узнать это место. Мне показалось, что выход был несколько выше, так что нам пришлось вылезать из него, цепляясь за проникающие в подземелье корни деревьев. Когда же нам удалось выбраться, стало понятно, что мы очутились в самой гуще реликтового леса. Куда ни кинь взгляд, простиралась бесконечная зелень, возвышались трубчатые стволы, и все это гудело, жужжало, насвистывало и булькало.

— Мать честная, куда нас занесло? — шепотом спросил Бес.

Я ощупала рукоять своего меча.

— Может быть, вернемся назад и поищем другой выход, подальше отсюда? — предложила я.

— Не двигайся.

Я замерла, понимая, что переспрашивать или уточнять сейчас не стоит. Перед собой я ничего не заметила, и ничего особенного не услышала, кроме диких звуков этого леса. Но у Беса был слух лучше, чем у меня, и ему следовало поверить на слово. Так я стояла секунд тридцать, не шевелясь и едва ли дыша, и уже собиралась осторожно повернуться в сторону Беса и спросить, в чем дело. Но необходимость в этом скоро отпала. Гигантская тень надвигалась на нас, шурша множеством членистых и волосатых ножек. Таких многоножек я не видела никогда. Жутко становиться, когда такое безмозглое и примитивное существо имеет этакие размеры. Она и думать не станет, есть тебя или нет. Просто раскроет пасть, и ты случайно попадешься ей на зуб. А может просто раздавить. К счастью, она нас не заметила, возможно, просто было нечем нас замечать. Прошуршала мимо и скрылась в зарослях. Но шевельнуться я боялась еще некоторое время.

— Это не самое страшное, что водиться здесь, насколько я слышала, — прошептала я Бесу, наконец, и тут же резко присела, увернувшись от огромной стрекозы. — Здесь водятся древние духи. Может и оружие не помочь.

— Не поможет, уж поверь.

— Куда идти?

— Назад.

— Может, попробуем прорваться через лес?

— Ты ведь даже не знаешь, в какую сторону идти!

— Полезай-ка ко мне в сумку, а то потеряешься.

Очень удобная была эта сумка-торба, на которой уже частично оторвались бисерные узоры. Я закинула ее за спину: ого! Ну и раздобрел же ты, брат! Я беспокоилась, что самому Бесу не пробраться сквозь все эти заросли, а я стану постоянно оборачиваться и отвлекаться, между тем, как необходимо быть очень внимательной и осторожной, как никогда. Потому мне самой было удобней и проще, если божок сидел на моей спине.

Я решила идти через лес, потому что так было гораздо ближе, хоть и опасней, и потому что мне ужасно уже надоело шастать по подземелью. Что касается направления, то тут особенно ломать голову не пришлось: нужно было идти туда, откуда мы только что пришли по подземному ходу. Так мне казалось, хотя, чего душой кривить, — моя никудышная ориентация в пространстве подводила меня не раз.

Бес высунул из сумки свою голову, чтоб не пропустить что-нибудь интересное и выглядывал из-за моего плеча. Однако макушка того, что называлось у него головой (просто сложно было определить, где у него заканчивалась голова и начиналось туловище), пряталась под моим капюшоном. На всякий случай.

Мы зашагали в том направлении, какое мне подсказывала моя интуиция. Лес шумел, как и раньше и никак пока не реагировал на наше вторжение. Я очень надеялась, что нам удастся проскочить незамеченными. Но не более как через две-три минуты пути, я поняла, что надежды не оправдались. Мне стало понятно, что за нами следят. Даже тогда, когда я жила в мире людей и считала себя человеком, я ощущала на себе взгляды. Ну а теперь, когда мои чувства обострились…

Те твари, что обитали в этом древнем лесу, вряд ли могли следить за нами так осмыслено и внимательно. Значит, это были духи. Бес скрылся в сумке с головой, а я накинула капюшон. Стало страшно, я ускорила шаг. Теперь было понятно, что избежать разборки с местными духами нам вряд ли удастся. Они присматривались ко мне и готовились напасть. Если бы я могла бежать, то, несомненно, понеслась бы сломя голову отсюда. Но двигаться быстрее здесь было невозможно из-за сплетения растений с длинными стеблями и упавших деревьев, преграждавших путь на несколько метров. На них приходилось взбираться или обходить стороной, если они были слишком высоки. Тут и там под ногами возникали небольшие зеленые болотца, вода в которых бурлила от большого количества живности плавающей в ней. А огромные насекомые, стрекозы, жуки и черт знает еще кто, пролетая мимо по своим делам, не хотели замечать меня и облетать стороной. Это мне приходилось увертываться от них.

Наконец, я остановилась. Но не потому что совершенно опьянела от быстрого шага и большого количества кислорода: я могла поклясться, что густые заросли, что возникли прямо передо мной, скрывают что-то страшное.

— Туман сгущается, — прошептал Бес.

Он выглядывал из сумки, вращая круглыми глазами.

— Приготовься. Нам сейчас не поздоровиться, — ответила я очень тихо.

Я замерла и перестала дышать. Это был вовсе не туман. Из тех самых зарослей, а также со всех остальных сторон к нам сползался белый густой смог, настолько подвижный и живой, что принять его за природное явление было никак нельзя. Сначала он стелился по мшистой земле, огибая выпирающие из нее корни деревьев, окутывая кочки и бутоны хвоща, затем начал подниматься выше и все ближе и ближе подползал к нам. Куда-то пропала сразу вся лесная живность, и смолкли все дикие голоса и звуки.

Я захотела достать из ножен меч, но пошевелиться не могла от страха. Туман подобрался к моим ногам и начал подниматься вверх, обдавая холодом и странным запахом. Я была уверена, что задохнусь в нем, как только он достигнет моего лица, но ничего не могла предпринять. Все тело застыло. Сознание резко потянуло в забытье. Сплошная белая пелена перед глазами и ничего невозможно разглядеть. Но вдруг смог начал планомерно двигаться по кругу против часовой стрелки. Он завертывал вокруг нас воронку. Я ощутила резкие порывы ветра и то, как поднимаюсь на воздух. И вдруг резкий толчок, рывок в сторону, еще один, хлопок! Что-то хлестнуло меня по лицу, показалось, что листья. Снова рывок. Меня понесло куда-то с огромной скоростью, сначала резко вверх, потом, кажется, вниз и в сторону. Снова кинуло вверх и опять зеленые заросли влетели мне в лицо, оцарапав кожу. Сколько же это будет продолжаться?! Меня швыряло и кидало резко из стороны в сторону, вверх и вниз. Я не могла ничего видеть и слышать, кроме белой пелены и свиста в ушах, не понимала, где нахожусь и что со мной происходит…

Вновь я ощутила земное притяженье, когда совсем было потеряла на это надежду и с высоты в несколько метров, смачно рухнула во что-то сырое и вязкое.

Я не могла надышаться, сердце колотилось где-то в самых пятках, а лицо горело. Только через минуту после падения я смогла осознать, что погружаюсь в болото. Пришлось собраться с силами и проползти несколько метров до суши.

— Хорошо хоть в болото кинули, не сломала себе ничего, — произнесла я после того, как более или менее отдышалась.

Сумка все еще висела у меня за спиной, только тот, кто в ней находился, не подавал признаков жизни.

— Бес, ты там живой?

Сумка пошевелилась, раздался стон:

— Вот это карусель, скажу я вам, — сумела я разобрать среди оханья и аханья.

— Посмотри-ка, куда нас забросили.

Нас выкинули из леса на окраину. Не понятно только было, с какой стороны. Вокруг стоял пар и было слышно откуда-то журчанье воды.

— Теплые источники, — догадалась я. — Уф! Ну и жара здесь.

ГЛАВА 14

Я была в грязи с головы до ног, и потому горячий источник мне мог бы быть как раз к стати. Но не тут-то было. Вода в нем была просто кипятком, по берегам ничего не росло, и лежали круглые раскаленные камни. Как назло к тому же очень хотелось пить.

Я спустила Беса на землю, а он не смог устоять на ногах. Я и сама не слишком уверенно на них держалась. Все еще не могла прийти в себя. И только спустя полчаса, и не меньше, после того, как мы сумели таки отыскать ручеек с холодной водой, напиться и умыться, я смогла задуматься над тем, куда нам теперь податься. В какую сторону? Направление было совершенно неопределимо. Где мы находились в данный момент, понять было стопроцентно невозможно. Солнце не показывалось уже давно, небо было закрыто серой дымкой. Больше ни по каким ориентирам я не умела ориентироваться в сторонах света.

— Через тоннель было бы быстрее, — озвучил Бес мысль, которая мне уже приходила в голову.

— Да, я сглупила, — призналась я. — А может быть и нет. Что вон там, знаешь?

— Горы.

— Да я вижу, что горы. А что за горы?

— Горы какие-то.

— Ясно. Пойдем туда.

— Почему туда?

— Интуиция подсказывает.

— Твоя интуиция, госпожа…

— И пешком пойдешь!

Да, интуиция у меня, может быть, и ни к черту, но зато мы быстро переместились куда-то. Куда вот только, хотелось бы знать? Но из леса-то мы выбрались! Это плюс.

Бес поплелся за мной обреченно, бормоча себе что-то под нос. Наверное, ругал мою пресловутую интуицию. Я же видела перед собой горы, в которые упирался реликтовый лес. И если нас не закинули куда-нибудь в Африку, то это вполне могла быть гора Аполлона. А там и до храма рукой…

— Тсс!

Я замерла. Теперь я была склонна верить Бесу с полуслова. Неужели опять многоножка? Из леса выбежала? Или кто-то пострашнее? Тираннозавр? Тьфу! Какой еще тираннозавр в карбоне! Хотя я бы ничему уже не удивилась…

— Что там, Бес?

— Не слышишь, госпожа?

— Скажи сразу! Не слышу я ничего!

— Вон там, у камней, кажется.

Я повернула голову к тем самым камням, потому что зрение, как известно, может помочь слуху, и увидела что-то пестрое. Оно шевелилось, едва заметно.

— Что это?

— Кто это, в этом вопрос.

После выходки лесных духов я могла бы испугаться даже муравья. Мало ли что! А тут совсем неподалеку лежало что-то живое, шевелилось и издавало звуки. Осторожно подобравшись поближе, я смогла различить стон. Это был именно стон, человеческий. Возможно, кому-то требовалась помощь, но я все еще пребывала под впечатлением давешней встряски. А если это ловушка?

— Останься здесь. Я сама посмотрю.

— Не имею возражений!

— Еще бы.

Я подобралась к камням и выглянула из-за них, прижав к боку рукоять меча и готовясь в любой миг вытащить свое оружие их ножен. Существо лежавшее там было одето почти также, как я, в пестрые шкуры, и лежало вниз лицом. Это был человек, маленького роста, с черными волосами, заплетенными в густую косу. Очень знакомой показалась мне эта коса, эта куртка с красивым орнаментом. Это была моя старая знакомая. Я кинулась к ней и развернула лицом вверх. Оно было в крови, кровь запеклась на лбу и правой щеке.

— Неясыть! Ты жива?! Бес, сюда! Скорее!

Она была без сознанья, но жива. Пульс был отчетливым. Рядом с ней лежал ее колчан и лук, в стороне валялся окровавленный нож. Она с кем-то сражалась. И этот кто-то оставил кровавый след, ведущий в ту же сторону, куда сейчас направлялись мы. Я всмотрелась в даль, надеясь увидеть лежащее тело или идущую фигуру, но ничего подобного не увидела. Возможно, схватка произошла намного раньше, чем мы появились здесь.

— Неясыть, ты меня слышишь? Что с тобой произошло?

Я пыталась привести ее в чувство, велела Бесу принести воды из ручья, но, поняв, что его нужно ждать до осени на его коротких лапках, помчалась к ручью сама. Моя фляга для воды и так была почти полна, я успела запастись, но долила до полной. Когда я прибежала назад, туземка лежала уже с открытыми глазами. Я остановилась, присела к ней. Она очень медленно перевела на меня взгляд.

— Ты ранена? Куда?

Он молча отняла руку от живота, та была густо покрыта кровью.

— Дай посмотрю.

— Не надо. Ни к чему, — произнесла она очень тихо.

— Не говори только, что умираешь. Ты же сама можешь себя вылечить, ты ведь шаманка!

— Шаман сам себя не лечит. Нужен другой шаман.

— Что здесь случилось?

— Дай пить.

— Ах, да.

Наверное, ей пить было нельзя. Но точно я этого не знала. Может быть, капля влаги не повредит ей. Она отпила глоток и уронила голову. Я помогла ей приподняться и прислониться к камню, подложив под голову ее пустой колчан. А сама стала рыться в своей сумке, там могли еще оставаться бинты или какое-то тряпье, которое я прихватила с собой, думая, что Ив начнет рожать в пути. Есть! Одна все-таки нашлась! Хорошо, что я не слишком тщательно проверяла свою сумку, когда отправилась назад в Гиперборею! Не до того мне было.

Бинтовать я не очень-то умела, но сейчас не это было главное, нужно было остановить кровотечение. Я не могла также понять, глубока ли рана. Вот если бы Ю-Ю…

— Может быть траву какую-нибудь приложить? Ты ведь знаешь наверняка, какую? — спросила я саму раненую.

— Все бесполезно, — ответила она смиренно.

— Ну, вот еще! Ты можешь подняться?

— Не знаю.

Лицо ее стало подозрительно бледным, а щеки впали. Из раны на лбу опять засочилась кровь.

— Ладно, отдохни. Расскажешь, кто тебя?

— Какая разница теперь…

— Это был зверь? Хотя можешь и не отвечать, и так видно…

— Ни зверь… ни человек. Он может превращаться в ворона…

— Погоди! Превращаться в ворона… Это Ильсар?! Это он тебя? Значит, принципал уже был здесь?!

Она медленным кивком подтвердила сразу все мои предположения.

— Давно?

— Осмотрись, сама увидишь…

Разве я умела читать следы? Хотя… Я поднялась и посмотрела уже внимательно вокруг. Поле было утоптано: сапоги, колеса, полозья, подковы. Как же я сразу не заметила?! Свежие следы, еще не остывшие. Хамсин собрал войско и следует по все видимости к Храму Аполлона. Возможно он уже там.

— Далеко отсюда до Храма?

— Не далеко.

— Как он сумел миновать лес?

— Я его провела.

— Ты?! Но зачем?! Ты же говорила, что не служишь ему?!

— Я служу тем, кто меня попросит об этом. Мне что он, что ваш ареопаг — никакой разницы.

— Так за что тогда тебя так Ильсар?

— Дальше они отправились сами…

— Ты им не нужна стала? Так выходит? А говоришь, никакой разницы.

Я уселась на землю, сложив руки на коленях. Теперь я точно не знала, что предпринять. Не могла же я бросить раненую Неясыть. И идти сейчас в Храм, все равно что к черту в пекло. Но не в столицу же возвращаться?

— Говорил я, ведь говорил, — зудел Бес едва слышно. — Не надо было возвращаться в Гиперборею. Ареопаг уже захвачен, это совершенно очевидно.

— Нет, Бес! Я так не думаю, — решительно поднялась я на ноги. — Каков бы ни был ареопаг, есть еще Абарис. А у него — голова на плечах. Он мудрый старик, я уверена, он сумеет организовать оборону. Мы ведь предупредили его о намерениях Хамсина, так? Возможно, Храм в осаде, но не слался. Не так скоро. А потому нам нужно как можно быстрее попасть туда и принять участие в обороне. К тому же Неясыти требуется помощь.

— Глупейшее решение! — воскликнул Бес.

— Тогда оставайся здесь. Или возвращайся один домой. Дело твое. Я тебя с собой не тащу!

Само собой разумеется, он поплелся за нами. Я даже не сомневалась. Не из-за жажды ратных подвигов, конечно, а потому что боялся остаться один. Страданиям его я не сочувствовала. Мне и так было тяжело, ведь я помогала передвигаться раненой Неясыти. Она опиралась на мое плечо довольно тяжело. Бесу же было поручено нести наши вещи: сумку, колчан, лук и флягу с водой. Ему было нелегко, но мне — еще тяжелее. Так что на его стоны и жалобы я не обращала никакого внимания.

Показывать дорогу мне не нужно было. Я шла по следам войска Хамсина. Но лишь до определенного места. Дойдя до кустарника, за которым начиналось предгорье горы Аполлона, Неясыть велела остановиться.

— Дальше нам нужно идти другим путем, иначе мы наткнемся на Прона, — пояснила она.

— А есть другой путь? — уточнила я, помогая опуститься ей на землю. Мне и самой нужно было перевести дыханье.

— Всегда есть другой путь.

— Какой?

— Тут недалеко небольшое озеро. Нам нужно переплыть его.

— Вплавь? Это исключено! Ты не сможешь! Я тоже плаваю не важно. К тому же в нем может водиться какая-нибудь зверюга, типа динозавра… Здесь же все времена смешались черти как!

— Погоди… Тебе не придется лезть в воду. Я попробую раздобыть лодку.

— У кого?

— Это не твоя забота. Помоги мне только.

Она указала мне путь к озеру. Нам пришлось делать крюк, чтоб невзначай не наткнуться на лазутчиков Хамсина. По неровной местности предгорья было идти еще тяжелее. Нам приходилось не только спускаться по подвижным каменистым склонам, но и подниматься по ним. Неясыть знала эту местность, она-то мне и советовала, куда идти, а сама едва не теряла сознание. Наконец, показалась водная гладь маленького горного озера, по берегам которого возвышались скалы и взгорья, поросшие низким леском. Озеро было красивым, мы остановились, чтоб перевести дух и порадовать уставшие свои глаза.

— Надеюсь, это обычное озеро, без сюрпризов? — поинтересовалась я.

Неясыть ничего не ответила, сняла свою руку с моего плеча и попробовала устоять на своих собственных ногах. С трудом, если не сказать больше, но это ей удалось. Пошатываясь и едва ли ни скрипя зубами, она сделала несколько шагов и осторожно стала спускаться к воде. Нам оставалось только наблюдать за ней. В какой-то момент она покачнулась, и мне показалось, что она вот-вот упадет. Я сделала попытку подбежать к ней, но остановилась, увидев ее предостерегающее движение рукой. Другой ее молчаливый жест велел нам держать рот на замке.

Вода, казалось, не таила никакой опасности, хотя и выглядела сверху совсем темной. Возле берега мирно колыхались камыши и лежали круглые серые валуны. На один из таких камней Неясыть неловко перешагнула и опустилась на колени. Она наклонила голову к самой воде и повернулась к ней ухом, словно хотела что-то там расслышать. Потом до нас донесся звук ее голоса, произносившего какой-то гортанный и монотонный текст. Такие звуки я уже однажды слышала, когда шаманка прогоняла от меня долговязого зеленого уродца, и догадалась, что на этот раз она разговаривает с духом озера.

Разговор длился долго, причем большей частью это был монолог Неясыти, и лишь в самом конце рядом с берегом забурлила и запенилась вода. После этого туземка сразу же замолчала. Видимо ей все же что-то ответили.

— Помоги подняться, — обернулась она ко мне.

Я быстренько спустилась и подхватила ее за руку. На ее лбу выступила испарина, а сама она была бледной, и волосы прилипли к щекам.

— Ты вся горишь! У тебя лихорадка начинается.

— Пустяки. Это от душевного напряжения.

— Оно хоть стоило того? Что-то я не наблюдаю поблизости никакой переправы.

— Главное, что нам позволили здесь проплыть.

— Вот как? Тоже неплохо. На чем же мы поплывем?

Ей было тяжело передвигаться. Она опустилась на землю прямо на откосе, усыпанном камешками и кое-где поросшем травкой и лишайником. Я решила, что она хочет отдохнуть, но не угадала. Снова приложив ухо теперь уже к земле, она начала похлопывать по ней ладонью, отбивая какой-то такт. Я посмотрела на Беса, сидящего наверху. Судя по всему, он тоже ничего не мог понять. Так продолжалось минут пять. Неясыть то замирала, явно прислушиваясь к чему-то, чего мы точно не могли слышать, но снова принималась барабанить по грунту, отчего мелкие камешки ссыпались вниз по склону. Не видя никакого результата этих ее действий, я начала уж было сомневаться и открыла даже рот, чтоб задать свой сакраментальный вопрос, но…

Бес их первым заметил и, боясь видимо нарушить стоявшую тишину, замахал мне ручкой, показывая куда-то. Тогда и я посмотрела туда. По берегу к нам приближались туземцы, человек пять. Они несли на своих плечах лодку.

— Это свои, я надеюсь? — спросила я.

Неясыть не ответила и стала подниматься, видимо им на встречу. Мне пришлось помочь ей. Она поприветствовала их еще издали, те ответили ей. Завязался разговор на незнакомом мне языке. Туземцы, как я поняла, соплеменники Неясыти, были очень похожи и на нее и друг на друга. Все они были мужчинами.

— Это мои братья, — представила она нам их, наконец.

— Вы очень похожи.

Один из братьев заметил повязку с красным пятном на боку своей сестры и забеспокоился, обратив внимание и остальных. Они обступили ее со всех сторон, заголосили и забубнили. Ее голос изредка тоже прорывался сквозь их нестройный хор. Как я догадалась, братья уговаривали ее идти с ними, а она отказывалась. Это было глупо с ее стороны, но я не хотела вмешиваться в семейные отношения. Я понимала, что без Неясыти мне нелегко будет добраться до Храма, не зная пути, хотя и на лодке и с разрешения местного духа, но я осознавала также и то, что ей нужно вылечить рану. А значит, нам все же придется проститься. Она и так нам очень помогла.

— Отойди в сторону, — обернувшись на меня, произнесла Неясыть, и все ее братья также посмотрели на меня довольно выразительно.

— В чем дело? — не поняла я.

— Мы будем проводить обряд прямо здесь, — объяснила она.

— Какой обряд?

— Обряд исцеления.

— Подожди. Я думала, они возьмут тебя с собой и вылечат дома.

— Нельзя сейчас мне домой. Я должна отомстить Ильсару.

Я взобралась обратно наверх, и оттуда мы с Бесом начали наблюдать за обрядом исцеления. Видимо все братья Неясыти были шаманами, потому что каждому из них отводилась какая-то роль. Они встали вокруг сестры и заголосили, воздевая руки. Один из них начал бить в бубен. Туземка сначала стояла на ногах, тихо пошатываясь, затем опустилась на колени, а потом и вовсе легла ничком, словно потеряв сознание или впав в транс. А действо между тем продолжалось. Братья выли все громче и громче, так что я даже забеспокоилась, не рассердился бы на них и на нас за одно дух озера. Мне бы не понравилось нечто подобное на моей территории. Однако дух видно не возражал.

Один из братьев вдруг направился к нам. Я забеспокоилась. Подойдя, он что-то сурово произнес и без всякого предупреждения дернул меня за волосы, вырвав несколько волосинок, а потом тоже проделал с Бесом. На всякий случай возмущаться мы не слали, но переглянулись многозначительно. Бес расстроился очень: макушка его и так была не богата на растительность. А братец Неясыти со своей добычей спустился к озеру и привязал к камышам наши волосы. Очень мило.

Вскоре и обряд стал подходить к финалу. Братья замолчали, уложили Неясыть аккуратно на траву, засуетились с какими-то фляжками, травками, зашептали что-то над раной. После всего этого я была почти уверена в том, что шаманка заново возродиться к жизни. После такого-то уж точно! Но они так и ушли, оставив ее лежать без сознанья.

— Наверное, нужно еще какое-то время, — предположила я, наблюдая, как братья скрываются в растительности предгорья.

Мы стали ждать. Неясыть покоилась, словно мертвая на траве, рядом с ней лежала лодка, очень похожая на пирогу, обшитая оленьими шкурами и блестевшая от жира. Тут же валялись два коротких весла. Только через полчаса или немного больше шаманка стала шевелиться, а потом открыла глаза. Мы молча смотрели на нее, ожидая результата всего того, что наблюдали недавно.

Она поднялась, словно проснувшись, хлопая глазами и разминая мышцы. Потом оглянулась на нас, словно не узнавая.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Пора в путь, — был ответ.

Лодка была очень неудобной, заваливалась на бок и черпала воду. На ней нужно было учиться плавать, как ездить на велосипеде, то есть надо было уметь держать равновесие. Больших трудов, нервов и ругательств стоило нам в нее залезть. Само собой я была вся сырая, потому что несколько раз соскальзывала в озеро. Бес же намок уже в лодке, куда я его сразу забросила, а потом несколько раз обрызгала и один раз окунула вместе с лодкой. Неясыть наблюдала за моими действиями с берега невозмутимо и, лишь когда я, наконец, уселась ровно, запрыгнула и оттолкнулась от берега.

— Куда мы теперь поплывем? — спросила я, цепляясь за края лодки и боясь лишний раз шевельнуться.

— В этой горе есть проход. Надо его найти.

— Куда он ведет?

— Если нам повезет, и мы не заблудимся, выплывем в другое озеро, которое расположено рядом с Храмом.

Через какие-то пятнадцать минут я почти научилась держать в этой лодке равновесие. Оказалось, не так уж это и трудно. Когда-то же я выучилась ездить на велосипеде…

— Вон там возле берега кувшинки! Посмотри, Неясыть! Очень красиво!

— Да, — отозвалась она, но головы не повернула. — Они ядовитые

Она выглядела очень серьезной и задумчивой. Может быть, думала о мести? И мне надо было бы посерьезней себя вести, но я не могла. И мысль о том, что плыву сейчас на войну, меня не слишком уж волновала. Я просто старалась не думать об этом именно сейчас. Мне хотелось обо всем забыть и просто отдохнуть, любуясь красотами горного озера.

Вскоре мы отыскали и грот. Потолок его был очень низок. Просвета на том конце видно не было.

— Придется пригнуться, — предупредила наша проводница. — Отталкивайся руками от потолка. Только осторожно: он скользкий и неровный.

Неровность потолка мне пришлось испытать на своей макушке. Очень скоро стало темно, и препятствия можно было определять лишь на ощупь. Я то и дело задевала за потолок, с которого что-то свисало, за стены, такие же неровные, а один раз мы налетели на камень, торчащий из воды, и едва не перевернулись. Бес, несмотря на сырость, лежал ничком на дне лодки. Я бы и сама так сделала, если бы мне не нужно было быть лоцманом. А фарватер этот был неизвестен, похоже, даже Неясыти. Через некоторое время она спросила:

— Свет не виден?

Я обернулась, потому что сидела спиной к направлению движенья, и посмотрела в абсолютную темноту.

— Нет. Думаешь, мы заблудились?

— Не знаю. Мне не приходилось здесь плавать.

— Это я уже поняла. Знаешь, у меня довольно-таки широкий опыт путешествий по всякого рода подземельям и лабиринтам…

— А это что там светиться? — перебила она меня.

Я опять обернулась. Видимо выход на другую сторону скалы был очень узкий и время от времени скрывался волнами. Поэтому я его и не заметила сразу.

— Ну, вот. Я же говорила: у меня большой опыт. Мы опять увидели свет в конце тоннеля.

Мы не скоро доплыли до узкой полосы света между водой и потолком грота. Она то скрывалась, то снова появлялась, когда волны от нашей лодки прокатывались на другую сторону скалы. Прошел, наверное, час, прежде чем нам медленно, в совершенной темноте, задевая за стены и потолок, волоча за собой какие-то водоросли и тину, удалось добраться до выхода из грота. Но он был совсем низким.

— Сейчас надо будет поднырнуть, — предупредила Неясыть. — По моей команде резко отталкивайся от потолка вниз и назад. И не забудь наклонить голову пониже. Давай!!!

Я толкнула изо всех сил и вжала голову в плечи, предвосхищая холодную ванну. Нас тут же щедро окатило водой, и в ушах зашумело и забурлило, но через мгновенье лодка пробкой выскочила на свет и проплыла по инерции несколько метров. Глаза, привыкшие к темноте, не сразу прояснились. Я только заметила густую зелень по берегам очень небольшого водоема, в котором мы оказались, почти пруда, и стоявших там же каких-то людей.

— Приплыли, — услышала я тревожный голос Неясыти и начала продирать глаза. — Воины Прона.

Их было шестеро, вооруженных мечами, в доспехах и черных плащах. Они очень внимательно нас рассматривали.

ГЛАВА 15

Мы оказались в плену.

Из-за проклятой неустойчивой лодки я не смогла ничего предпринять. Я успела лишь вскочить на ноги, чтоб достать оружие, но наше хилое судно тут же перевернулось на бок, опрокинув вместе с собой всех нас. Один из воинов впрыгнул в воду и, схватив меня за волосы, стал тянуть к берегу. Я не могла сопротивляться, потому что очень плохо держалась на воде, а в своих тяжелых намокших шкурах и вовсе могла бы камнем пойти ко дну. К счастью меч свой я не успела вынуть из ножен, и поэтому он не утонул. Хотя что толку? Краем глаза я увидела, как трое солдат едва смогли совладать с прыткой Неясытью, а еще один выносил на берег бесчувственного Беса, таща его, словно куклу за длинный хохолок на голове.

На весь этот шум из ближайших зарослей подоспели еще с десяток солдат. Нас с Неясытью резко выволокли на берег и усадили спиной друг к другу, направив копья в лица, чтоб нам не вздумалось вдруг сопротивляться. У меня отобрали меч и связали руки за спиной. Можно подумать, мы собирались лезть в драку со всеми ими! Это было бы бессмысленной тратой времени и сил. Воины шумели, делясь впечатлениями друг с другом, а мы со стороны, скорее всего, походили на затравленных бешеных куниц.

Я долго не могла отдышаться и откашляться, наглотавшись воды. Все эти воины не знали, кто такой их обожаемый принципал и, скорее всего, боготворили его и ненавидели меня. Потому что я наместница, и я угрожаю их свободе. Глупцы! Если бы они знали, что их пресловутой свободе уже давно наступил конец. Нет, я не собиралась сейчас никого разоблачать. Кто бы поверил мне? Разозлились бы еще больше — это скорее всего.

— Что делать будем? — тихо спросила я, повернув голову к уху Неясыти.

— Подождем.

— Не разговаривать!!! — свирепо гаркнул один их солдат и резко ткнул меня острием копья в плечо.

Я не вскрикнула и боль почувствовала не сразу. Серый орнамент на моей куртке стал окрашиваться в красный цвет. Намерения их были серьезны. Я замерла. Не хватало только, чтоб меня проткнули.

Воины Хамсина, по все видимости, не знали, как поступить с нами. Я предполагала, что к принципалу отправили донесение о нашем появлении и теперь ждали его решения. Ждали и мы, сидя на земле, почти не шевелясь и прислушиваясь к разговорам солдат. Неясыть была совершенно спокойна. Я старалась казаться такой же, хотя это было очень нелегко. Я чувствовала боль в руке и наблюдала за тем, как рукав куртки намокает и становится бурым. Но я не могла двигаться, следя глазами за наконечником копья, маячившего перед моим носом. Здорово же ты меня боишься, солдат, раз не спускаешь глаз и ловишь малейшее движенье, ожидая какой-то каверзы. Что ж бойся и думай, что несмотря на все твои меры сдерживания, я обладаю силой, которая может уничтожить тебя.

Скоро холод земли стал передаваться мне. Я закоченела, сидя на ней в сырой одежде и без движенья. Я не могла шевелиться, не могла говорить, не смела даже поднять глаза на того беднягу, что сторожил меня. А то как бы он не решил, что я пытаюсь его заколдовать. Но вот из зарослей раздался лязг и топот, и воины все как один повернулись в ту сторону и замерли, вытянувшись. Не сложно было догадаться, что Хамсин сам решил явиться на берег.

Он появился вскоре в сопровождении нескольких разодетых в пышные доспехи вояк, скорее всего тех, кого он успел наградить за преданность какими-нибудь чинами вроде генерала или полковника. Так называемый брат и правая рука также следовал за ним. Я заметила, что левое предплечье его было перебинтовано. Где-то на заднем плане мелькнули светлые волосы: Василиса. Какой-то солдат бросился к принципалу, видимо, с докладом, но он не стал слушать его, даже внимания не обратил, а сразу направился к нам.

Охранники наши расступились перед своим полководцем. Хамсин остановился передо мной:

— Напрасно ты вернулась сюда, — сказал он, даже с каким-то сожаленьем. — У тебя был шанс избежать всего этого, но ты им не воспользовалась. Глупо.

— Согласна, — кивнула я. — Я глупо попалась.

Из-за спины Хамсина показалась Василиса. Она торжествовала. Было видно, что ей очень хотелось сказать мне что-то, но она не смела. Диктатор наводил на всех страх. Ильсар же в это время с некоторым недоумением рассматривал Неясыть, словно не мог поверить, что это она к тому же еще и живая.

— Зачем ты вернулась? — спросил принципал.

— Затем, что знаю, кто ты на самом деле!

— И кто же я?

— Хочешь, чтоб я заявила во всеуслышание?

— Никто не поверит тебе, наместница, что бы ты ни сказала.

— Я и не собираюсь никому ничего доказывать! Мне достаточно, что я сама знаю!

Очень неловко было изрекать обличающие речи, сидя на холодной земле со связанными руками смотря на него снизу вверх. Поэтому я сделала попытку подняться на ноги. Спина Неясыти помогла мне и вскоре я поднялась на колени, а потом на ноги. Никто и не попытался остановить меня, все лишь наблюдали. Я посмотрела в лицо Хамсина, совсем другое лицо, но лишь анатомически другое. Выражение его я узнала — надменное и равнодушное, словно у истукана. Неужели тогда в лабиринте и во время ареста он лишь притворялся? Неужели ничего так и не изменилось в его душе и тогда он разыгрывал передо мной комедию? Но ради чего?

— Может быть, велишь развязать мне и Неясыти руки? Или и ты боишься нас, как твои глупые солдаты.

Он не сводя с меня глаз махнул рукой кому-то позади себя. Подскочил воин и освободил мои закоченевшие запястья.

— Не стоит развязывать шаманку! — грозно приказал ему Ильсар.

Солдат повиновался и отошел от нее. По встревоженному взгляду ворона, который он пытался замаскировать под нарочитой свирепостью, было видно: он ее боится. И поделом! Неясыть продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку перед собой. Я могла поклясться, что она уже наметила план мести.

Я снова перевела взгляд на диктатора Гипербореи:

— Что ты затеял на сей раз?

— Что я затеял, тебе, наверное, уже стало понятно. Или нет?

— Видимо, ты хочешь довершить то дело, что начал десять лет назад. Я права?

— Права. Или нет. Здесь много лишних ушей. Хочешь поговорить — идем в Храм.

Совершенно напрасно предполагал Бес, что гипербореи не станут штурмовать Храм, ведь он все же был захвачен. Хотя, судя по тому, что никаких особенных разрушений и следов побоища я не заметила по дороге в него, и штурмовать-то его не пришлось. Может быть, все ушли еще до появления здесь Хамсина? Все постройки гипербореев были на месте, нигде не было видно ни мертвых тел, ни даже следов крови. Я решила, что повстанцы, скорее всего, оставили свое укрепленье без боя и ушли. И вернее всего — по подземелью. Интересно, а Хамсин знает о его существовании?

Беса я не видела с тех пор, как нас вытащили из воды, Неясыть увели куда-то, а я отправилась вслед за Хамсином в Храм. Разгневанная и раздосадованная Василиса также была отправлена с глаз принципала. Мне предстоял, по все видимости, разговор с ним наедине. Возможно, мне удастся узнать больше о его намерениях. Впрочем, с какой стати он станет откровенничать. Разве что в том случае, если соберется покончить со мной, натравив на меня злую местную старушку Энгу. А ведь это вполне возможно, учитывая то, что он точно захочет вернуть себе Медные Горы.

Мы оказались в одной из комнат наверху, где, по всей видимости, раньше хранились дары, преподнесенные богу, но теперь от них остались лишь незначительные безделушки и истлевшие тряпки, валяющиеся по углам. Видимо здесь Хамсин соорудил себе что-то вроде штаба.

Мне было вежливо предложено присесть на каменный табурет, диктатор встал напротив спиной к окну, а его преданный Ильсар у двери, видимо, предотвращая мой побег.

— Как ты догадалась? — сразу же спросил Хамсин, как только ворон прикрыл дверь.

— Неужели ты думал, что сумеешь это скрыть? Не одна я знаю.

— А кто еще?

— Ареопаг и все кто с ними. И Гавр.

— Ах, Гавр! Тем хуже для всех их и для него!

И куда девалась его деловитая невозмутимость? Услышав имя наместника Дремучего Мира, он вдруг разгневался.

— Ничего у тебя не выйдет, Хамсин! Неужели ты не понимаешь этого? Тысячелетний порядок нерушим! Саргон не допустит…

— Нет! Ты ошибаешься! На этой земле — я хозяин, а не он. Он ничего не сможет предпринять.

— А ты сможешь? Ареопаг тебе, насколько я знаю, не удалось захватить.

— Это небольшая оплошность: шаманка завела нас в леса, а сама в это время послала весть бунтовщикам, и они успели ускользнуть. Но их уже ищут, и поверь мне: найдут, непременно найдут. Не так велика зона теплых источников, а за горы они вряд ли отважатся пойти. Зная этих боровов из ареопага…

Картина происшедшего начала для меня потихоньку проясняться: заваленный вход в тоннель, раненая Неясыть… И принципал похоже не знает о подземном ходе.

— Этот старик не заговорил еще? — обратился Хамсин к Ильсару.

— Какой старик? — насторожилась я и тоже обернулась к ворону.

— Он заговорит, — убежденно воскликнул тот, не обратив внимания на мой вопрос.

Но я, кажется, и так догадалась: Абарис, скорее всего он решил остаться здесь из-за преданности Аполлону. Несчастный старик! Неужели его пытают?! Зная прошлое Хамсина, рассказы Ю-Ю и Иверлин… Он снова взялся за старое, кровопийца!

— Как ты можешь пытать старика?!! — возмутилась я. — Ты не понимаешь, что все равно он ничего не скажет?

— А, так ты знакома с этим проходимцем жрецом? — обрадовавшись чему-то уточнил диктатор. — Тебе жаль его? Этого старикашку, который столько веков морочил головы гипербореев, заставляя поклоняться мертвому богу? Он не достоин жалости!

— Любой достоин жалости! Даже ты…

— Что ты сказала? — спросил он и приблизился.

Я взглянула на него:

— Тогда в лабиринте, мне показалось, что ты другой, совсем не такой, каким хочешь казаться для всех, и что твоя свирепость скрывает твою настоящую душу, а твоя злость — напоказ. Но видимо я ошибалась…

— Ты ошибалась, — повторил он словно эхо, только сразу куда-то подевалась его надменная ожесточенность. — Зачем ты тогда сбежала из дворца? Я не хотел, чтоб ты во все это вмешивалась!

— Ты хотел меня запереть в спальне, чтоб я сидела там вся в кружевах, наблюдая из окна цветы и фонтаны, в то время как ты уничтожаешь все вокруг? — изумилась я. — Плохо же ты меня знаешь!

— Что у тебя с рукой? — вдруг неожиданно спросил он, заметив кровь.

Я не ответила. Мне не хотелось, чтоб он уходил от темы, хотя моя рука уже стала доставлять мне некоторое беспокойство: она начала неметь.

— Пошли за доктором, Скра!

— Не стоит так явно проявлять заботливость, Хамсин, а то я и на самом деле поверю, что тебе не безразлична моя судьба.

Ворон выскочил за дверь лишь на мгновенье и тут же вернулся, словно боялся оставить своего хозяина со мной наедине.

— Пусть он посмотрит. Все же ты человек…

— Это ты так думаешь.

— О чем ты?

— Ты не знал Яра Отшельника?

— Твоего деда?

— Он был титаном. Так что я выносливее, чем ты думаешь. Эта царапина — для меня ничто. Напрасно ты беспокоишься.

— Я так и думал, — усмехнулся Хамсин, но не тому, что я сказала, а каким-то своим мыслям. — Ну, конечно…

Может быть, и не стоило говорить ему, но… Я помнила, как Хамсин ненавидел людей и знала, за что. Тогда я его почти понимала. И почему-то не смотря ни на что мне не хотелось именно сейчас причислять себя к человеческому роду.

Доктором, конечно, оказался Ю-Ю. Он заставил меня снять куртку, оторвал рукав ненецкой рубашки. Я косилась на него подозрительно. Что он до сих пор делал в стане врага? Неужели все-таки из-за Василисы? Он не обращал внимания на мои недвусмысленные взгляды и делал свое дело. Перевязал мне плечо и констатировал:

— Рана пустяковая. На тебе быстро заживет.

— Спасибо.

Теперь я выглядела как настоящая оборванка: с оторванным рукавом и растрепанными волосами. Но окровавленную куртку снова надевать мне не хотелось: она была сырой и тяжелой.

— Вы что делаете вид, что не знакомы? — спросил принципал, молча наблюдавший за нами.

— Мы знакомы, Прон, — брякнул черт.

Если бы он знал, кто на самом деле тот, кого он называет Проном! Стал бы он тогда служить ему?

— Медицина не знает своих и чужих. Для нас все равны, — снова изрек он и потрогал мой лоб:-Вид у тебя лихорадочный.

— Ты что издеваешься?! — не выдержала я, резко отстранив его лапу.

Он пожал плечами. К чему эта клоунада? Делает наивные глаза, тоже мне красный крест!

— Твой друг тоже знает о том, кто я? — спросил меня Хамсин.

— Вряд ли. Знал бы — его бы тут и близко не было!

— Это вы о ком говорите? — поинтересовался Ю-Ю.

— Ладно! — гаркнул Хамсин и отвернулся к окну: — Скра, отведи ее к остальным…

Ильсар не слишком вежливо ухватил меня за локоть и подтолкнул к двери. Ю-Ю остался. Я оглянулась на него перед выходом. Стоя спиной к Хамсину, он уже не выглядел придурковатым придворным медиком. Его взгляд был серьезен, и зрачки горели. Что ты там за игру затеял, Ю-Ю? Вместо того, чтоб спокойно дожить отпущенный всем смертным век, за каким-то дьяволом торчишь при Хамсине, не зная, что он Хамсин! Дверь захлопнулась, меня подтолкнули вперед…

Под Храмом имелся подвал, а в нем несколько закрытых помещений за мощными дверьми. Раньше здесь хранили вино в гигантских бочках, большая часть из которых, сломанные, валялись тут и там, а теперь в одном из таких хранилищ, темных и сырых, устроили для нас тюрьму.

Подвал был темным и освещался лишь двумя факелами, висевшими по сторонам. В нашей же камере и вовсе не было никакого источника света. Нам пришлось довольствоваться лишь тем скудным освещением, которое проникало сквозь маленькое зарешеченное окошко на двери. Потому то я и не смогла сразу рассмотреть тех, кто был здесь. Лишь по голосам я сумела узнать, что это были Абарис и Неясыть.

— Бес, а ты тоже здесь? — спросила я, не услышав знакомого голоса.

— Его нет здесь, — ответила Неясыть.

— Неужели сумел улизнуть во всей этой суматохе? Но я же видела, как его выносили на берег бесчувственного?

— Я заметила, как он обернулся собакой и нырнул в заросли, когда явился принципал.

— Ну и молодец… Надеюсь у него хватит ума убраться подальше отсюда.

Бес несомненно был двуликим создание. С одинаковой убедительностью он мог притворяться и мудрецом и скоморохом. В этом я уже удостоверилась. Может быть, он сможет добраться до Дремучего Мира по подземного ходу, а оттуда связаться с Хозяином? Но что может предпринять Саргон здесь, на этой земле?

— Абарис! — вспомнила я. — Как ты себя чувствуешь? Тебя ведь пытали?

— Как видишь, вернее, как слышишь — я жив.

— Хамсин — изувер известный. Ему не привыкать. Но я одного не могу понять: ареопаг — что же просто сбежал вместе со всеми своими сторонниками? Я думала, вы примите бой, думала, будет война?

— Значит, время еще не пришло, — ответил жрец.

— Время не пришло? Чего же вы ждете? Или они так и будут бегать от Хамсина? Решили измотать его армию беготней по тундре? Боюсь, ареопаг на это просто не способен!

— На что не способен? — переспросил Абарис. По его голосу я догадалась, что он улыбается.

— Да ни на что!

— А что ты хочешь? Все мы уже устали от всего этого. Столько веков…

— Так что же?! Неужели решили уступить Хамсину?

— Они решили, что проще переждать. Я был не согласен, потому и остался.

— Но один ты ничего не сможешь сделать. И я не смогу. А принципалу ваш ареопаг как бельмо на глазу, он обязательно расправится с ним, а за одно и со всеми его сторонниками. Кстати, кроме тех, кого я успела заметить в поселке, кто-то еще есть в резерве?

— Нет. Никого больше нет. Все, кого ты видела — это личная охрана ареопага, которая присягнула ему, а также их семьи и родственники, которых пришлось взять с собой, чтоб принципал не преследовал их.

— Не может быть! Скажи, что ты шутишь! И это все?!!

— Теперь ты понимаешь, почему они не захотели принять бой?

— Теперь-то понимаю. Не понимаю только одного: почему гипербореи так верят диктатору? А как же традиции, сложившиеся веками?

— Пойми, Беатриче, гипербореи сейчас уже в большей степени люди, чем титаны. В них слишком много человеческой крови. А человеку всегда свойственна жажда перемен. Потому, я думаю, идеи нового правителя и пришлись им по душе. Мне кажется, что не будь даже этой истории с мнимым заговором, ареопаг бы все равно проиграл те выборы. Он стал просто ненужным пережитком.

— Постой-ка, Абарис! Я что-то не поняла на счет человеческой крови. Я полагала, что все жители гипербореи — бессмертные титаны.

— Это уже давно не так. Первым титанам, поселившимся здесь, пришлось отвоевывать землю у Энги и ее слуг. Это была ее исконная территория. Сердце Матери земли было тогда много больше. Многие титаны лишились бессмертия в те времена, другие — позже. Зато они стали плодиться. Женщины среди этой расы были редкостью, потому то бывшие бессмертные женились на туземках. Среди теперешних гипербореев почти не осталось чистокровных титанов, а бессмертным остался лишь ареопаг, да я.

— Так вот в чем дело. Невероятно… Однако, вы это успешно скрывали ото всех.

— Кое-какие слухи все же просачивались за наши пределы. Хамсину уже в то время было все известно.

— Ну, а если гипербореи узнают, что их дорогой повелитель не кто иной, как бывший наместник, да еще и тот самый Хамсин, может быть, они переменят свое отношение к нему?

— Убедить их в этом — очень трудная задача, почти не выполнимая. Нам просто никто не поверит.

Кто ты? Наместница, подвластная Саргону, одна из тех, кто, по их глубокому убеждению, мечтает присоединить к своему царству эту свободную землю. А кто я? Жрец бога, в существование которого уже никто давно не верит.

— Во что же они тогда верят? Кому ли чему?

— Ни во что! Так что вовремя появился у нас великий Прон из Прониона.

— Откуда?

— Пронион — это город на побережье, за горами. В свое время был большим и шумным портом. У нас ведь был когда-то и флот. Мы торговали с людским миром, плавали далеко в южные моря. Потом похолодало. Пришлось перебираться за горы, тут нам и пришлось отвоевывать территорию.

— Сюда идет кто-то, — подала голос Неясыть.

Вскоре и я услышала приближающиеся шаги.

ГЛАВА 16

"Если пряди моих волос все еще остались висеть на камыше, то дух озера на меня не должен разозлиться. Может быть мне повезет", — думала я. Но при всем при этом не так пугал меня озерный хозяин, как перспектива пересечь его владения в плавь. Но другого пути я не знала. Более того, до озера нужно было еще и добраться незаметно. Это тоже была задачка не из простых. К тому же со мной был Абарис.

Мы прятались в зарослях неподалеку от Храма, рискуя быть обнаруженными и пойманными, и ждали возвращения Неясыти. А я все еще сомневалась в том, что тот, кто помог нам бежать, не приготовил для нас какую-нибудь злую западню, и потому очень нервничала…

Увидев на пороге нашей камеры Василису, я как всегда ничего хорошего для нас не стала ждать. Но она вдруг кивнула мне и полушепотом произнесла:

— Скорее Беатриче! Выходи!

Я не двинулась с места и присмотрелась: она ли это? Бредит? Пьяна?

— Ты что, Василиса? Что это с тобой? Ты себя помнишь? — не поверила я, ожидая конечно же какой-то неприятности.

— Не разговаривай! У нас времени мало! Пока никого нет!

Она стояла на пороге нашей камеры, загораживая и без того тусклый свет, так, что ее фигура выглядела силуэтом, вырезанным из черного картона. Я неуверенно поднялась на ноги и подошла к выходу. Что за подвох она мне приготовила?

— Быстро накинь это, — она сунула мне в руки какой-то черный рулон. — Это плащ воина. Закутайся в него и постарайся выйти отсюда незаметно.

— Здесь повсюду стража…

— У тебя есть пять-десять минут, пока они на разводе. Здесь только один солдат у самого выхода из подвала. Как устранить его — это уже твое дело.

Она собралась было повернуться, чтоб уйти, но я схватила ее за руку:

— Не к добру ты так великодушна, Василиса! Что ты замышляешь? Думаешь, я поверю в твое бескорыстие? Слишком странно…

Ее до того обеспокоенный взгляд снова и привычно для меня сверкнул высокомерным презрением. Она ответила раздраженно:

— Я вовсе не бескорыстна! Моя цель, раз уж ты так хочешь знать, — убрать тебя подальше от Прона!

— Вот как? Чего же ты боишься?

— Боюсь потерять его! — рванулась она.

— А ты не боишься, что на воле я смогу ему сильно навредить?

— Ты?! — она сделала вид, что чрезвычайно удивлена и фыркнула:-Ты теряешь время! Поскорее убирайся отсюда!

Через минуту после того, как Василиса ушла, я смогла прийти в себя и удостоверилась в том, что дверь она действительно оставила открытой.

— Что думаешь, Абарис? — спросила я.

— Я считаю, что эта ситуация нам на руку. Мы должны ей воспользоваться.

— Но она ненавидит меня! И поэтому этот ее поступок более, чем странный…

— Ничего странного. Эта женщина не думает о политике или войне. Она ослеплена ревностью и всего на всего хочет убрать подальше свою соперницу.

— Вот глупая стерва! Придумала себе невесть что! Если так, то нам на самом деле не стоит терять время.

Мы старались не шуметь, и темный коридор подвала теперь был нам кстати. Действительно, все стражники куда-то подевались, у самого входа стоял лишь один. Он не видел нас, а мы наблюдали за ним из темноты.

— Без оружия я с ним не справлюсь, — сказала Неясыть. — Он успеет позвать на помощь.

Я обернулась на нее.

— У меня есть нож в сапоге. Обычный охотничий. Сойдет?

Это был тот самый нож, который я стащила на рынке в Аполло-Порт. Мне пришлось переложить его из сумки еще тогда, когда я несла в ней Беса. И теперь я вдруг вспомнила о нем. До этого случая он мне так и не пригодился.

— Давай!

Я достала из унты нож в чехле и подала ей.

— Только не станем нападать сразу, он может успеть подать голос. Сначала сделаем вид, что я вас конвоирую, и подойдем ближе.

Я накинула черный плащ, он оказался мне велик, но тем было лучше. Можно было закутаться в нем основательно. Мы двинулись. Впереди шла Неясыть, потом Абарис, а я чуть поодаль с боку, чтоб стражник мог меня видеть.

— Эй, куда ты их? — крикнул он издалека, заметив нас.

Я не могла ответить: ему сразу же все стало бы понятно. Он забеспокоился:

— Отвечай! Меня никто не предупреждал, что поведут пленников. Назови свое имя!

Само собой ничего я ему не назвала и ускорила шаг. Стражник потянулся к своему мечу и повернул голову, верно, чтоб позвать кого-то сверху. Но не успел. Неясыть метнула нож, и тот вонзился в его горло. Мы услышали только приглушенный хрип. Проходя мимо, я поморщилась, но что поделаешь: война есть война. А шаманка, нисколько не брезгуя, вынула нож, вытерла его об одежду поверженного охранника и сунула назад в чехол.

— Я одолжу его не на долго, — сказала она и указала на мертвеца. — Его меч похож на твой.

Я присмотрелась. И точно: это был один из тех воинов, что захватили нас на озере. И, похоже, этот несчастный позарился на мое оружие. Еще бы: Мастер Сыч сковал его как раз под мою комплекцию, коротким и легким. Видимо этим он и приглянулся этому солдату небольшого роста и весьма субтильного сложения… Бедняга…

— Я не мародерствую, а возвращаю свое, — сказала я, обращаясь к мертвецу, и сняла с него свой меч.

— Здесь рядом черный ход! Поспешим, я слышу наверху шум! Стражники возвращаются! — прошептал жрец. — Скорее, помогите мне оттащить этого бедолагу в тот темный угол. Не надо чтоб наше исчезновение скоро заметили…

Мы ждали возвращение Неясыти. Я понимала: ей очень хотелось отомстить Ильсару, и потому не стала отговаривать ее. Впрочем, это, пожалуй, было бы бесполезным занятием. Слишком уж она была самостоятельной и уверенной в себе. Перед уходом она сказала нам:

— Без меня вам не выбраться отсюда. Все известные пути из реликтового леса под наблюдением. Поэтому ждите меня здесь. Я не на долго…

Ее не было уже около часа. Я начала беспокоиться и строить план переправы через озеро на тот случай, если она так и не появится. Однако в лагере не наблюдалось ни тревоги, ни волнений. Это значило, что наш побег, скорее всего, пока не был обнаружен. Мне даже показалось, что я слышу музыку. Хамсин развлекался? Вполне могла поверить в это. После стольких веков полной темноты…

— Абарис, — позвала я тихо.

Он не откликнулся, но шевельнулся, давая, видимо, понять, что готов слушать меня.

— Объясни мне одну вещь. Ты остался в Храме, позволил Хамсину взять тебя в плен. Однако при первой возможности решил бежать. Почему? У тебя появилась какая-то идея? Или даже план действий? Или же ты просто решил поддержать нашу компанию?

— Может быть, и появилась идея, — задумчиво отозвался жрец.

— Тогда поделись. У меня никаких идей, к примеру, нет. Одна только: каким-то способом восстановить доверие гипербореев к ареопагу и поднять народ против диктатора. Да, я понимаю! Можешь не возражать! Эта идея абсурдна. Пока мы будем заниматься этим неблагодарным делом, Хамсин поодиночке уничтожит всех наместников и двинется спокойно завоевывать их земли. Подобное, как мне кажется, уже случилось с Аттилой. Здесь я его что-то не заметила. А ты не видел его?

— Нет.

— И Гавр что-то задумал. Собаку мою сманил… Так что за идея?

— Раз Прон занял Храм, нам нужно идти в столицу. Он еще некоторое время задержится тут, пока не найдет ареопаг.

— А зачем нам в столицу?

— У меня там остались верные товарищи. Они помогут нам распустить слух.

— О чем?

— О том, что принципал совсем не тот, за кого себя выдает.

— Но это же не слух никакой, а чистая правда!

— Как только правда начинает передаться из уст в уста, она превращается в слух, обрастая при этом такими подробностями, каких и нет на самом деле. А слухи, как ты знаешь, распространяются очень быстро.

— Еде бы не знать, — сказала я, вспомнив о том, как в Аполло-Порт из меня сделали опасную преступницу буквально за считанные часы.

— Т-с-с!!!

Неподалеку от нас раздался хруст веток. Я насторожилась и перестала дышать. Это могла быть и Неясыть, а могла быть и не она. Из-за кустов показались двое солдат, видимо дозорных. Один из них вел на поводке рыжего пса отнюдь не ездовой породы. Я нисколько не сомневалась, что, поравнявшись с нашим убежищем, зверь почует нас. Так и произошло. Он остановился, заводил носом по ветру, поднял острые свои уши и зарычал, страшно оскалившись и глядя прямо в нашу сторону. Пса я не боялась, у меня был мой меч. Но устраивать шум, пока шаманка еще не вернулась, я не хотела, и потому притаилась, надеясь на удачу.

— Кого он там почуял? — спросил другой солдат.

— Кто его знает! Здесь водятся духи. Говорят, злые.

— Тогда, может быть, уберемся отсюда? Если здесь духи, то вряд ли есть кто-то из людей.

Хозяин пса дернул за поводок, но ему пришлось тащить кобеля почти волоком. Тот никак не хотел уходить. Он-то знал, что в кустах сидят никакие не духи, а живые существа из плоти и крови, и сожалел, наверное, крайне, что не может объяснить это своему хозяину.

Некоторое время мы молчали, поскольку не было никой уверенности в том, что солдаты ушли достаточно далеко от нас. Из нашего убежища просматривался и парадный вход в Храм, возле которой расположился не один десяток воинов со всем их вооружением. Остальные, видимо находились в крепости, их мы не могли видеть. Слышно лишь было, как ржали кони, лязгал металл, смеялись и разговаривали солдаты. Абарис посетовал на то, что эти солдафоны расположились в саду позади Храма и совершенно вытоптали его, уничтожили растения и деревья, которые он выращивал сам лично и которые так сложно будет взрастить снова в этом диковинном климате.

Какая-то часть войска отправилась на поиски ареопага в неизвестном нам направлении. Сколько всего было воинов у Хамсина, сказать было трудно, но, по словам Неясыти и моим приблизительным расчетам, около полутора тысяч. Не так уж и много по сути, но принципал, скорее всего, выбирал самых-самых. К тому же предки большинства из них были титанами.

— Мне кажется, наше исчезновение уже заметили, — капризным тоном заметил жрец. — Ну что же она так долго! Глупо же, сбежав, отсиживаться рядом со своей тюрьмой!

— А может быть и не глупо. Никто ведь не подумает, что мы остались тут.

— А не надо никому думать! Есть же собаки, которые сразу же возьмут след.

— Тут ты прав. А с чего ты взял, что наше отсутствие обнаружили?

— Должны были уже! Три часа прошло. Пленников ведь положено кормить или хотя бы проведывать. И потом смена караула. И вообще как-то беспокойно там стало.

— Пожалуй, да. Долго она что-то…

Между тем и мне стало казаться, что в лагере началось какое-то движение. Вернее, оно и раньше происходило, но вдруг стало более интенсивным. И еще собаки надрывались. Мы слышали, как они заходились лаем, рвались с цепей, гремя железом. Голоса солдат стали казаться встревоженными, слышались какие-то приказания, окрики, ругань.

— Нужно уходить, — сказал Абарис.

— Куда уходить? Без Неясыти?

— Ты слышишь, что там происходит?

В этот момент мимо нас что-то пронеслось стремительно и мощно. Это было животное, очень сильное и быстрое. Оно проворно мчалось к лагерю. Это не могла быть никакая тварь из реликтового леса, хотя выскочила она именно оттуда. Этот хищник был точно не из этих мест.

— Скорее лезь на дерево! — крикнул жрец и сам стал взбираться.

Я последовала за ним, все еще наблюдая за зверем.

— Кто это, Абарис!? А вон еще один!

— Потише! Это псы-духи, не видишь что ли?

Вслед за первым зверем из леса выскочили еще несколько, а затем еще. Огромные мускулистые зверюги, лишь отдаленно напоминающие собак, мчались к лагерю. Я успела сосчитать штук двадцать. Все они были похожи на Цербера, и лишь одно белое пятно, мелькающее в траве, отличалось от остальных.

— Троя!

Я произнесла ее имя тихо: ей сейчас было не до меня. Не стоило отвлекать ее. Псы ворвались в лагерь, и началась резня. Я могла наблюдать ее, сидя на дереве и не верить своим глазам. Псы резали людей, словно ягнят. Одного за другим! Но вскоре воины пришли в себя и начали давать отпор. Послышался и визг собак, и грозные рыки, и стоны, и ругательства, и проклятья. К тем солдатам, что были возле Храма, вскоре подоспели другие, псов стали теснить к лесу. Но несколько из них пробрались в тыл и стали вгрызаться в самую гущу. Воины смешались, ругательства понеслись с удвоенной силой. Я пыталась увидеть в этой мясорубке свою собаку, но безрезультатно. Далеко я высунуться не могла, а схватка происходила и с той стороны, которую мне не было видно. Возможно, ее ранили, ведь у Трои опыт подобных вылазок был отнюдь не велик. И должно быть она, полукровка, лезет в самую гущу, пытаясь доказать чистокровным псам-духам свою силу. Как и я…

Меня окликнули снизу. Там стояла Неясыть.

— Скорее! Самое время ускользнуть под эту суматоху!

— Ничего себе суматоха! Это же кровавая резня! — заметила я, спрыгивая с ветки.

— За мной! Я укажу путь!

Я не смогла дождаться окончания побоища. Нам нужно было спешить. Но мы еще долго могли слышать рычанье и лязг боя, следуя за шаманкой по лесу. Духи не тревожили нас на этот раз.

— Надо знать время, когда они спят, — пояснила Неясыть, когда я спросила ее об этом.

Я уже привыкла к особенностям карбонского леса, к его возникающим неожиданно болотам, пушистым зарослям, огромным насекомым. Гигантский паук свешивался с дерева на одной единственной, но очень толстой нити паутины и глазел на меня, проходящую мимо, определяя, видимо, велика ли я для него добыча или вполне подходящая. Где-то неподалеку проплыла тень: может быть, снова многоножка, а может — кто-то другой. Чьи-то выпуклые глаза выглядывали из зеленого болотца и не спешили скрываться. Бояться их обладателю здесь было некого. Интересно было понаблюдать за жизнью в этом лесу, пока духи почивали, но нужно было поторапливаться.

— А куда мы идем-то? — решила я, наконец, спросить Неясыть.

— В Аполло-Порт.

— Абарис, ты слышал?

— Слышал, — отозвался старик, идущий позади меня. — Я тоже думаю, что наместники там.

— Наместники? — догадалась, наконец, и я.

Да, уж! Сложно было сообразить, что раз здесь были псы-духи, то вероятнее всего их хозяева тоже находились где-то поблизости. Вот голова тесовая! Хамсин заманил их всех сюда, каждого, видимо, под своим предлогом. И уж точно всякий, как и я, решил, что идет в Гиперборею по собственной воле.

Мы отправились в Аполло-Порт. Если псы-духи совершили вылазку, то вполне возможно, что она являлась частью некоего плана. А если был таковой, то, скорее всего, наместники, которые, недолюбливают друг друга, все-таки объединились против общего врага и даже выбрали предводителя. В роли предводителя я, конечно же, представляла Гавра. А кого же еще? Он, несомненно, подходил на эту роль, хотя никого больше из наместников я лично не знала. Предвзятое мнение…

Неясыть передвигалась по лесу очень быстро и ловко преодолевала все препятствия. На ее спине снова висел тот же колчан и лук, а на боку короткий клинок в кожаном чехле. Она сумела вернуть свое оружие. Я едва поспевала за ней и снова захлебывалась от кислорода, отчего голова звенела. К таким порциям О2 мой мозг был не готов. А вот Абарис, хоть и выглядела как старик, нисколько от нас не отставал и даже не запыхался. Вот что значит титан!

Я едва сумела догнать Неясыть.

— Скажи, почему ты так долго была в Храме? Ты убила Ильсара? — спросила я, стараясь не отстать от нее.

— Нет.

— Значит, тебе не удалось отомстить?

— Удалось.

— Не пойму что-то.

— Я не собиралась убивать его. Тогда это не было бы местью.

— Может быть, сбавишь немного темп, а? Что же тогда это за месть, интересно?

Шаманка так внезапно остановилась, что я налетела на нее, и она произнесла мне прямо в лицо страшным голосом:

— Самое ужасное для бессмертного — знать, когда и как он умрет!

Она тут же продолжила путь, а я осталась стоять.

— Я не поняла, Абарис, — посетовала я подоспевшему жрецу. — Она что ему по руке погадала что ли? Что ж мы тогда три часа проторчали в кустах? Ради этого?

— Отстань от нее, — сказал старик, проходя мимо.

— Надоели вы мне со своими загадочными загадками, — буркнула я им в след и отправилась догонять.

ГЛАВА 17

Черный военный плащ-накидка, завязывавшийся под горлом, с одной стороны вполне мог помочь мне скрыться от взглядов горожан, а с другой — привлечь их внимание: такие носили солдаты Прона, которых в городе, скорее всего, не осталось ни одного. Но мои рыжие волосы, рубашка без рукава и перебинтованная рука могли бы вызвать гораздо больше подозрений, нежели военная одежда, которую я могла запросто купить на местном блошином рынке.

Перед тем, как войти в город, Неясыть остановилась передо мной и спросила:

— Чего ты хочешь, наместница?

Я опешила немного:

— Ты о чем?

— О цели твоего пути.

— Я хочу помешать Хамсину перебить наместников и захватить их земли, только и всего, — произнесла я, наверное, не достаточно торжественным для подобного заявления тоном.

— У тебя есть план?

— Есть, но пока он имеет весьма смутные очертания. А почему ты спрашиваешь?

Неясыть приподняла подбородок и пафосно изрекла:

— Тогда в долине источников ты спасла мне жизнь. Сама я не сумела бы добраться до озера и позвать братьев. Я обязана тебе, и потому хочу помочь.

— Спасибо, — произнесла я растрогавшись. — Ты замечательный товарищ! Я давно хотела поблагодарить тебя, за то что ты помогаешь мне. Хотя совсем и не знаешь.

— Я хорошо тебя знаю, наместница. Ведь на самом деле — твоя слава идет впереди тебя.

— Слава? Что значит слава, если ничему не служит…

В это время к нам подоспел Абарис, отлучавшийся куда-то.

— Что это на нем? — изумилась я.

— Проклятый старьевщик! — возмущался он. — Не хотел впускать меня! Хотя ведь узнал, собачий сын!

И действительно: в Аполло-Порт жреца знала каждая собака. Понятное дело, что появляться в городе открыто было бы неосмотрительно с его стороны. Зайдя в лавку старьевщика, которая располагалась на самой окраине, почти у ворот, жрец приобрел себе серого цвета балахон с капюшоном и сразу же надел его. Балахон этот был похож на женскую одежду, и я предположила, что очевидно этот туалет предназначался для ношения беременным женщинам. Зато жрецу она как раз подходила по комплекции, к тому же капюшон позволял скрыться от людских глаз.

— И бороду спрячь, пожалуйста, — попросила я его. — А то не только разоблачат, но и посмеются к тому же.

Но мы напрасно беспокоились. Улицы Аполло-Порт были пустынны. Редкие прохожие так же пугались нас, как и мы их. Город опустел, словно уснул или вымер. Окна в домах были закрыты ставнями или занавешены, никого возле них не было: ни детворы, ни слуг, ни даже собак или оленей. Мы старались избегать широких улиц, чтоб не привлекать внимание жителей своим шествием, и следовали во дворец Справедливости. Судя по всему, наместники были именно там, и это они стали причиной мертвого сезона в столице.

Не разговаривая друг с другом, а лишь обмениваясь многоговорящими взглядами, мы двигались по городу. Лишь однажды Неясыть, шедшая впереди, подняла руку в уже знакомом мне жесте, означавшем: внимание — опасность.

— Лучше нам скрыться, — пояснила она через мгновенье.

Мы тут же забежали за угол ближайшего дома и спрятались между строениями в его дворе. Оттуда мы могли наблюдать, как по мостовой, скрежеща острыми когтями, прошагали три пса-духа. Вероятнее всего это они наводили ужас на местных жителей и были виной тому, что из города исчезли все собаки.

— Надо быть осторожней. Псы не станут спрашивать, кто мы и откуда, если в городе введен комендантский час, — сказал Абарис.

— Попробуем пройти переулками и дворами, — предложила Неясыть.

Таким манером нам удалось миновать почти весь путь до дворца. Шаманка в городских катакомбах чувствовала себя не менее уверенно, чем в лесу, прекрасно ориентировалась и вела нас за собой. Мы шли через темные дворы, забирались в садики и пробивались сквозь такие узкие улочки, что Абарису можно было протиснуться через них лишь боком. Когда же мы вышли к площади перед дворцом, нас тут же окружили псы-духи.

Я ожидала этого: дворец должен был охраняться. Шесть мускулистых гигантов, оскалившись, обступили нас со всех сторон. Любое движенье, и они бросились бы на нас все разом. Доказывать чего-либо потом было бы бесполезно. Пришлось мне выйти вперед и взять слово. Я постаралась быть грозной:

— А ну, прочь отсюда! Я наместница Медных Гор! Приказываю пропустить нас во дворец!

При этом я открыла лицо, откинув капюшон, и отодвинула плащ, демонстрируя висящий на поясе меч. Псы перестали скалиться и стали разглядывать меня. Так они и поверили!

— Я не шучу! — снова молвила я сердито.

— Мы тоже! — рыкнул один из псов и сделал шаг в мою сторону.

Я отскочила и выхватила оружие. Неясыть мгновенно достала свой клинок и приготовилась к схватке. Абарис отошел за наши спины. Мы ждали нападения.

— Отставить!

Знакомый, но не человеческий голос заставил всех псов остановиться. Я узнала приближающегося к ним Цербера.

— Это наместница, — нехотя подтвердил слуга Гавра, который никогда не испытывал ко мне особого уважения.

— Здравствуй, Цербер, — поздоровалась я. — Гавр тут, как я понимаю? Проводи меня к нему.

— А это кто? — неприветливо осведомился он, кивая на моих спутников.

— Они со мной! И только попробуй возразить!

Дворец был таким же пустынным, как и прежде. Вот только беспорядка в нем стало больше. Может быть, сказывалась суматоха военного времени, а может быть, наместники просто были неряхами. Следы грязных лап и сапогов на мраморном полу красноречиво свидетельствовали о последнем предположении. А впрочем, до того ли сейчас им было.

Нам всем нужен был отдых, и потому я попросила Абариса, который был когда-то хозяином в этом дворце, проводить Неясыть в одну из комнат, а сама отправилась за Цербером, показывавшим мне дорогу в покои Гавра.

Наместник пребывал в одиночестве. Я вошла в одну из бесчисленных и ничем не примечательных комнат дворца Справедливости и остановилась. Он выглядел угрюмым. По всей видимости, ему доложили о моем появлении.

— Ты прочла мое письмо? — спросил он недовольно.

— А как же!

Я была настроена на подобную встречу и не скрывала своего сарказма.

— Ты все поняла, что там было написано?

Мне не хотелось выглядеть школьницей, которую отчитывают за невыученный урок, поэтому, не дожидаясь приглашения, я уселась перед ним в кресло.

— Конечно, я поняла, что там было написано. За тринадцать лет здешней жизни я сумела-таки выучить арамейский.

— Так почему же ты не сделала так, как я тебя просил?

Сарказм мой начал иссякать.

— Понимаешь ли, в последнее время все, кому не лень вдруг начали проявлять заботу обо мне. Так и хотят убрать меня подальше от неприятностей. Что бы это могло значить? Черт возьми! Я что, кого-то прошу об этом!? А то, что я наместница, и у меня есть своя земля, которую я намерена защищать от Хамсина, — это ничего не значит!? Вот что: не смей мне больше указывать! Мы — на равных! И здесь, в Гиперборее, и где бы то ни было!

— А кто еще проявляет о тебе заботу? — подозрительно спросил Гавр.

Я едва не задохнулась.

— Ты хоть слышал, о чем я сейчас говорила!?

— Успокойся.

Успокоиться надо было. Я злилась не только из-за этой дурацкой записки, у меня и без нее много обид на него накопилось за столько лет. Я замолчала, пытаясь привести в порядок злобные свои мысли. К тому же я очень устала. Бесконечный день, казалось, длился и длился, а у меня все это время не было ни минуты покоя.

— Сколько здесь наместников? — спросила я спустя некоторое время.

— Все, кроме Умара.

— Как же он заманил их всех?

— Я не интересовался. Но ты не была первой, кто явился сюда. Когда я пришел в Аполло-Порт, Хамсин уже отправился в леса. Мне не стоило особых усилий одолеть немногочисленную охрану дворца и вызволить из плена всех их.

— Грандиозно! Они, наверное, считают тебя героем-спасителем?

— Ты снова иронизируешь.

— Да куда там! Ты ведь главный теперь среди них, я полагаю?

— Предположим.

— Могу я спросить, что вы здесь натворили!?

— О чем ты?

— Устроили комендантский час, всех запугали! Вы восстановили против себя население, и еще больше привязали его к Хамсину! Вы позволили гипербореям убедиться в их худших представлениях о наместниках! Теперь они ни за что не поверят в то, что он их враг. Потому что мы для них — захватчики, а он — освободитель! Я не удивлюсь, если совсем скоро начнутся партизанские вылазки, диверсии и тому подобное. Кстати, зачем вы посылали в леса псов-духов?

— Мы хотим выманить оттуда Хамсина для открытого боя, — пояснил Гавр, нахмурившись.

Удивительно, что он вообще выслушал мою гневную речь, да еще молча.

— А, понятно. Кстати, а где моя собака?

— Где-то здесь.

— Как она себя чувствует после давешней вылазки?

— Откуда мне знать! Ее туда никто не гнал.

— Зная ее, поверю, что она сама вызвалась. А зачем она тебе вообще понадобилась?

— Я поручил ей разыскать Цербера, убедив, что тебе лучше быть в стороне от войны. Она согласилась. Я думал, что без нее ты отправишься домой.

— Да. Без Трои мне было трудно. Но мне помогли Бес и Неясыть. Сама-то ведь я из себя ровным счетом ничего не представляю!

За моей спиной скрипнула дверь.

— Какая милая семейная сцена, — услышала я незнакомый голос и обернулась. — Слышу повышенные тона.

На пороге стоял высокий черноволосый мужчина. Не трудно было догадаться, что это был один из наместников. Слишком уж характерной была внешность.

— Гавр, совет уже собрался. Тебя ждут, — сказал он и, подойдя ближе, обратился ко мне:-А это, я так понимаю, сама, Беатриче. Все очень хотят тебя увидеть. Я — Эгмонт из Британики. Знаешь, тут про тебя уже разное болтают. Даже поговаривают, что ты вступила в сговор с Хамсином. Где ты была все это время?

— У Хамсина.

— Да?

— Я ведь ясно выразилась.

Эгмонт выглядел растерянным, а я ехидничала. Я понимала, что вызываю сейчас подозрения у наместников, но не собиралась униженно оправдываться и что-то доказывать.

— Идемте в зал заседаний. Там уже все собрались, — промолвил наместник Британики и бросил на Гавра взгляд не без значения.

Я впервые была в зале заседаний. Он был роскошным — именно это слово подходило для его описания. Слишком много пышности: золота, серебра, бархата и прочей мишуры, которая, скорее всего, постоянно отвлекала ареопаг от государственных дел. Теперь в этом огромном овальном зале, который больше был похож на зал для балов, расположилось всего-навсего три десятка титанов и один человек. Впрочем, происхождение многих наместников, насколько я знала, было весьма туманным. Это было видно даже по их внешности. Я вообще-то подозревала, что не все из тех, кого считали титанами, были таковыми. По крайней мере, не в первом поколении. Кроме меня здесь была и еще одна женщина — наместница Черной Земли, которая называла себя Нубийской принцессой Белихат.

Стоило мне войти — и все головы повернулись в мою сторону.

— Вот и Беатриче из Медных Гор, — представил меня Эгмонт, затем провел через весь зал и вежливо усадил в президиум.

Несмотря на то, что наместники, по словам Гавра, не так давно еще находились в плену, все они были одеты довольно прилично, в одеяния, наверное, вполне достойные их сана и тех мест, где они жили. Мое предположение об их неряшливости сразу же испарилось. Неужели все они прибыли сюда с чемоданами тряпья? А я то даже сменой одежды с собой не захватила! Я не могла не отметить очаровательное платье, надетое на Нубийской принцессе, которая обратила на меня такое пристальное внимание, словно она была не наместницей, а обычной светской дамой, любопытно разглядывавшей вновь явившееся чудо природы.

Чудо природы представляла собой я. Я испытывала неловкость, проходя вместе с Эгмонтом по залу под взглядами всех этих пышных особ. Им-то, конечно, не пришлось скитаться по горам, тундре и реликтовому лесу, лазить по подземелью и купаться в озере. Но не объяснять же им всем сейчас, почему я так одета. Я сделала вид, что не обратила внимания на их смешки, переглядки и перешептывания, и гордо прошествовала по залу. У меня было только одно оправданье: я явилась, можно сказать, с передовой, а они заседали в «штабе» и пока еще ничего серьезного не предприняли. Тем не менее, я почему-то была уверена в тот момент, что они обсуждают мой ужасный внешний вид, а именно: грязный военный плащ, оленьи штаны с унтами и расшитую ненецкую рубашку с одним рукавом.

Я собралась скромно сесть в угол, но Эгмонт усадил меня в самую середину так, что бы все могли видеть меня, а я, соответственно, их. Это меня насторожило слегка. Гавр расположился ни рядом со мной и не напротив, в где-то с боку, так что мне гораздо лучше было видно всех других наместников, а не его.

Когда наступила тишина, слово взял сосед Медных Гор с южной стороны — Шах Кудир. Он начал говорить, обращаясь ко всем нам, о том, что необходимо немедленно создать коалицию против Хамсина, призвать сюда все имеющиеся в их наместничествах силы и разбить гипербореев. Многие с ним согласились. Оставалось одно только одно но: никто из них не мог выбраться из Гипербореи, ни лишившись своей жизни на ближайшие лет сто-двести. Силовое поле все еще действовало. Я покосилась на наместника Дремучего Мира: похоже было на то, что он ни словом не обмолвился о подземном ходе, и сейчас отмалчивался, задумчиво рассматривая мраморный пол.

Поднялся Аттила, которого, как я знала, из-за человеческого его происхождения недолюбливали абсолютно все наместники, но зато ценил Хозяин. Он проговорил:

— Все мы по тем или иным причинам оказались в этой стране не случайно. Этот правитель, который, как тут говорят, является бывшим наместником Хамсином, хитростью заманил всех нас, чтоб иметь возможность здесь, где мы лишены своей силы, убрать нас по одиночке. Заключить союз — это хорошая идея. Мы должны держаться вместе, когда он, наконец, явится сюда, чтоб отвоевать свою столицу. Вместе мы разобьем его, и Гиперборея будет наша!

Аттила-завоеватель был в своем репертуаре. Его речь произвела фурор. Наместники зашумели, обмениваясь мнениями, объединились в группы, видимо по интересам, загалдели. Ко мне обратился Эгмонт:

— А ты что думаешь, Беатриче?

— Позволь мне пока свои мысли оставить при себе, — улыбнулась я, чтоб моя фраза не показалась ему слишком резкой, но при этом подумала, что возможно я выгляжу просто ужасно и лицо у меня чумазое.

Он обратился к другому своему соседу и заговорил с ним. Единственным, кто не вступал в споры и прения был Гавр. Я все пыталась поймать его взгляд, но безуспешно. А мне необходимо было узнать, что у него на уме. Тогда я, пользуясь всеобщей суетой, встала со своего места и подошла к нему. Проходя, я заметила, что некоторые все же обратили внимание на мой маневр.

Я остановилась перед Гавром, и ему пришлось поднять глаза.

— Ты отмалчиваешься? — спросила я.

Он не ответил, понял, наверное, что я не просто так у всех на глазах приблизилась к нему. Я присела рядом.

— Они что не понимают, что Хамсин не вернется в столицу? — снова задала я вопрос по возможности тихо.

— Ты уверена в этом?

— Уверена. Долго вы будете сидеть в городе, запугивая здешний люд?

— Пока не знаю.

— Это все не случайно.

— Что не случайно?

— Не случайно Хамсин ушел из Аполло-Порт, оставив всех наместников без серьезной охраны. Она, говоришь, была немногочисленна?

— Говори напрямую, без намеков.

— А я и не намекаю, а прямо говорю: Хамсин играет с вами, прекрасно понимая, что вам никогда не договориться. Вы уже и Гиперборею начали делить между собой. Это называется — делить шкуру неубитого медведя.

— Ты все говоришь «вы». А ты что же себя к нашему стану не причисляешь?

— Пока нет. И не знаю, захочу ли вообще…

Я поняла, что к нашему разговору начали прислушиваться, и поднялась, чтоб снова занять свое место. Но меня окликнули, это был Аттила:

— Беатриче!

Я повернулась на окрик и остановилась. Наступила тишина.

— Создается впечатление, что у тебя есть свое собственное мнение обо всем этом!

Все так и уставились на меня, словно ожидали услышать какое-нибудь нешуточное заявление. В тот момент я поняла, что возможно представляю для них главного актера театра военных действий. Ведь я была единственной среди них, кто уже встречался с Хамсином и его войском.

— Мнение есть, — сказала я негромко, ведь слова мои и так разнеслись по высоким сводам, расписанным золотом. — Но его я озвучивать не стану. У меня есть к вам всем предложение.

— Какое предложение? — спросило несколько голосов.

— Я предлагаю вам всем тотчас покинуть Гиперборею, и тогда план Хамсина окончательно и бесповоротно провалится…

ГЛАВА 18

— Я обижена на тебя, Троя! И не хочу с тобой разговаривать!

Я бродила по огромному дворцу, разыскивая Абариса. Мой пес нашел меня и теперь бегал, вилял хвостом и заискивал.

— Перестань себя так вести! Ты же не собака! Почему ты меня бросила?! Как ты вообще могла?! Это же предательство!

Но она отмалчивалась, только скулила и бросалась мне под ноги и на грудь. Меня вдруг осенило, и я остановилась:

— Что с голосом? Ты не можешь больше говорить?

Ответом мне был ее безрадостный взгляд.

— Что случилось? Троя?!! Нет, не может быть! Ты была у Энги?!!

Моя собака стала смертной. Я не могла уже ни о чем спросить ее: почему она бросила меня и отправилась с Гавром, почему не разыскала меня после. Ей пришлось пройти через ужасные испытания.

Я поспешила отыскать единственного свидетеля этих событий, способного говорить. Нет, я не Гавра имела в виду. Ничего бы он говорить мне не стал. Я разыскала Цербера и путем угроз, в основном, заставила его все рассказать мне.

Самое смешное: Хамсин полагал, что наместник Дремучего Мира явится за мной во дворец справедливости. Но он вовсе не меня спасать явился в Гиперборею. У него были свои цели. Как оказалось Гавр и Цербер отправились прямо к Сердцу Матери-Земли, только вот не туда свернули и попали в лагерь повстанцев. Я поинтересовалась, конечно, у пса, почему это титан вдруг захотел стать смертным. "Спроси у него сама", — ответил тот.

Оказавшись в плену, он не спешил сбегать, потому что ждал Цербера, которого послал разыскивать верную дорогу. В это же время в каземат отправили и меня. Узнав о том, что затевается в Гиперборее, Гавр решил повременить с поиском старухи Энги и послал Трою за Цербером, а сам поспешил в Аполло-Порт. Как ему удалось уговорить Трою пойти на это, что он ей пообещал или чем пригрозил, я не узнаю теперь никогда. Наместник не сознается ни за что, да и спрашивать его я не стану, а Троя… Троя превратилась в обычного пса.

Рассказ Цербера об их пребывании в царстве Энги не изобиловал описаниями, поскольку пес не отличался художественным талантом. Он изложил факты и события. Троя нашла его, потому что точно помнила, в какой тоннель нам не нужно было сворачивать, но потом… Потом началось странное: дорогу обратно они не могли найти, бродили, блуждали по пещерам подземелья, не могли ничего почуять или услышать, а потом и вовсе переругались и передрались. В пылу драки они и не заметили, как очутились в огромной пещере, к которой даже слово «огромная» подходило лишь слегка. Она была высокой, широкой, освещенной многочисленными кострами, в которых горели не дрова, а какая-то жидкость, разлитая там и тут в углублениях. Как сказал Цербер, Трою разобрало любопытство, и она пошла дальше, туда, где горел очень яркий свет. А он отправился за ней, потому что не хотел оставаться один. Конечно, он не признался мне, что ему стало страшно. Вскоре они увидели вход в другую пещеру. Цербер остановился у входа, а Троя пошла дальше. Свет исходил от огромного озера, наполненного огненной лавой. Оно было тихим, над ним висела яркая розовая пелена, но никакого жара, какой идет обычно от лавы, не чувствовалось.

Моя собака подошла почти к самому краю озера и стала наблюдать. И тут Цербер заметил, что на другом берегу в стене пещеры вдруг возникла дверь. Из нее показались слуги Энги: трехметровые великаны, черные, как уголь. Они могли рождать в ладонях огонь и стали метать его в псов-духов. Вместо того чтоб убежать, Троя стала лаять на гигантов и нападать на них. Тогда они остановились, словно, задумавшись, а из той же двери вышла сама старуха. Я попросила Цербера описать ее. Внешность всемогущей бестии не произвела на него особого впечатления. Сложена она была как человек, и одежда ее была похожа на человеческую. Только лица ее не было видно за сильно растрепанными волосами. Она подошла ближе к озеру, подняла руку, и розовое сияние задвигалось в такт движения ее руки. В этот момент Цербер понял, что нужно бежать. Он так и сделал, а Троя опоздала. Через некоторое время пес-дух отыскал выход, а моя собака догнала его в тот же час. После визита в Сердце Матери — Земли Цербер плутал по подземелью еще сутки. Что в это время происходило с Троей, никто уже сказать не мог…

Мудрые наместники решили, что у меня не в порядке с головой, раз я предложила им покинуть эту страну. Никто из них не верил всерьез в то, что Хамсин представляет реальную угрозу их жизни. Не захотели эти властители оставлять свободную землю, даже после того, как узнали, что в случае их положительного решения я покажу им безопасный выход в Дремучий Мир. Каждый из них хотел теперь урвать свой кусок удивительной земли, куда не распространяется власть Хозяина. И должно быть каждый второй надеялся в одиночку стать обладателем всей Гипербореи.

Я бродила по огромному дворцу Справедливости в сопровождении своего безмолвного теперь друга, в растерянности заглядывая почти в каждую комнату, кабинет, оранжерею, террасу, балкон. В одном из кабинетов мне все же удалось застать Абариса.

— Как дела? — спросил он, сидя за столом-кафедрой и пролистывая какой-то толстый трактат.

— Хуже некуда. Абарис, до меня дошла истина, которая лежала на поверхности: наместники Лютого Князя — намного худшая зараза для твоей земли, чем Хамсин. Что делать?

Жрец продолжал листать книгу, хотя я была уверена, что он слышал отлично, что я сказала только что. Мои слова были для него сейчас менее важны, чем то, то он так истово отыскивал в фолианте, от листов которого отлетала пыль. Я не стала повторять во второй раз одно и то же, а принялась наблюдать за ним, ожидая какой-то важной находки.

— Вот! — ткнул он пальцем в страницу где-то ближе к концу книги.

— Что ты искал?

— Я нашел заклинание, которое снимет защитное поле.

Он радовался находке словно ребенок, а я недоумевала.

— Не думаешь ли ты открыть границу?

— Именно так!

— Зачем?

— Что б все наместники вернулись восвояси!

— Они не вернуться, я им уже предлагала. Говорю тебе: они уже все тут поделили. Наместники уверены, что разобьют Хамсина даже своими малыми силами. А если ты откроешь границу, сюда хлынут еще и их гвардии на подмогу.

Абарис нисколько не удивился всему сказанному. Только спросил, скосив голову, словно проверяя меня:

— А тебе досталось что-нибудь в этом дележе?

— Я не принимала в нем участие.

— А хотела бы?

— За кого ты меня принимаешь, жрец? Я хочу спасти Гиперборею от наместников, в том числе и от Хамсина!

Абарис поднялся, вышел из-за кафедры и подошел поближе.

— Ты говоришь неправду. Ты боишься Хамсина, потому что знаешь, что у тебя его Медные Горы, которые он захочет вернуть в первую очередь. И вовсе не судьба Гипербореи волнует тебя, а своя собственная. Наместники не принимают тебя в свой круг, потому ты и растерялась?

— Это не они не принимают меня! Это я не хочу быть среди них! Хорошего же ты обо мне мнения! Раз так, то я убираюсь отсюда!

Я соскочила с места, отшвырнув мешавшее мне пройти кресло.

— Да? И куда же ты пойдешь? — донеслось мне в след.

Я остановилась и снова повернулась к нему лицом:

— Я? Я пойду искать ареопаг. Я найду их, приведу в чувство и… А дальше посмотрим! Эти заспанные рохли — единственные, кто еще может как-то спасти положение! Может быть…

Абарис вздохнул:

— Не кипятись. Я ведь не со зла все это говорю. От безысходности…

— Абарис. Я хочу помочь, но не знаю как.

— Эх, Беатриче. Тебе бы переодеться надо.

— Что?

Мне очень хотелось отыскать ту мою одежду, в которой я сюда приехала из дома. Но ее видимо уничтожили. Пришлось довольствоваться таким же нарядом с вариациями на самобытную тему, в котором я была одета со времени побега из этого дворца. Предложенное Абарисом женское платье было отвергнуто мной. Куда бы я смогла тогда приладить портупею?

Мне удалось разыскать и моего кентавра, конечно, не без помощи Трои. Шабур вырвался на волю из конюшен принципала и давно уже разгуливал на свободе в предместьях Аполло-Порт, питаясь подножным кормом. Так наша команда опять стала в полном сборе. Почти. Не хватало еще только одного — Беса. Но с тех пор, как мы попали к Хамсину, о нем ничего не было слышно.

Я старалась избегать общества наместников. Теперь они наверняка все думали, что я на стороне Хамсина. Возможно, и Гавр тоже… Ну, и ладно! Может быть, мне это даже на руку. Неясыть вопреки своему обещанию помогать мне исчезла сразу же после того, как мы прибыли во дворец. По словам Абариса, она не стала располагаться на отдых, как он ей предложил, а лишь поклонилась, сказала "еще увидимся" и удалилась куда-то по своим делам.

Между тем наместники, пребывая в спокойствии и праздности, расположились во дворце Справедливости, ожидая, видимо, когда же Хамсин соизволит на них напасть. Заняты были лишь псы-духи, обходившие дозором столицу, запугивая остатки местного населения и ожидая движения войск. Население, между тем потихоньку, минуя песьи заставы, убегала в неизвестном, но вполне угадываемом направлении реликтового леса. А Хамсин, само собой и не торопился отвоевывать свою столицу. Он, видимо, тоже ждал.

Некоторое время, около трех суток, мне вполне удавалось избегать Гавра и всех его собратьев, благодаря величине дворца, в котором всегда находился удачный поворот, а за ним еще два-три с лестницами, потайными нишами, шторами и пустыми комнатами. Но однажды из-за угла совершенно неожиданно возник Эгмонт. Троя как раз отлучилась куда-то и не смогла предупредить меня.

— Беатриче, мы разыскиваем тебя повсюду, — сказал он серьезно, хотя обычно всегда ерничал и острил.

Я сразу почуяла недоброе. У меня и раньше были догадки по поводу намерений наместников. Они точно не были в восторге оттого, что я не разделяла их взглядов на дальнейшую судьбу Гипербореи.

— Зачем вы меня ищите?

— Ты не была на нашем прошлом собрании…

— Какой толк от этих ваших собраний?

— Твое предложение ты уже озвучила нам. Но у других наместников то же есть мнения.

— Конечно. Я этого не отрицаю. Вы должны выслушать всех. Но судя по тому, что все вы продолжаете заседать в столице, проводя многочисленные собрания и пиры, все эти мнения сводятся к одному: торчать в Аполло-Порт и чего-то там ждать.

— Но если мы разойдемся по домам, как ты предлагаешь, то Хамсин останется здесь и постоянно будет всем угрожать. И прежде всего, между прочим, тебе!

— Было бы лучше разбить Хамсина сразу, пока он не собрал под свое крыло почти все местное население. Вот тогда бы был толк!

— Нам и сейчас ничего не стоит победить его со всем его смертным войском.

— Тогда почему вы тянете время? И вместо того, чтоб выйти в поход, отсиживаетесь здесь, между тем, как гипербореи один за одним покидают Аполло-Порт. Знаете что? Для этой земли вы — настоящее бедствие! И даже Хамсин рядом с вами не так уж и плох!

— Я смотрю здесь происходит стихийное собрание, — раздался голос из-за спины Эгмонта и вскоре появился его обладатель — Аттила. — Я слышал твои последние слова, Беатриче. Наши худшие подозрения к сожалению подтверждаются.

— Интересно, и что вы там подозревали? — на всякий случай я отступила на несколько шагов назад, рассчитывая улизнуть, если что. Но…

Сзади тоже послышались шаги. Я обернулась и увидела Гавра. Он остановился прямо за моей спиной и произнес:

— Для твоего же блага тебе необходимо посидеть взаперти.

Бежать мне было некуда, меня окружили. С тремя крепкими наместниками мне было никак не справится, и все же нужно было попытаться. Я отступила к левой стене, где было окно, и мигом запрыгнула на подоконник. До земли было только три этажа, но все равно довольно высоко. Нет, прыгать вниз я бы не решилась. Но во мне бушевала обида, которая и заставляла меня совершать необдуманные поступки. Да и когда мне было думать? Я достала меч.

— Может быть, мне и не удастся одолеть вас всех, зато покалечить кого-нибудь сумею, уж поверьте!

Никто из них даже глазом не моргнул. Только Эгмонт переглянулся с Гавром. Их оружие также осталось в ножнах. Было ясно, что всерьез они меня не воспринимают.

— Напрасно ты… — начал было Эмонт, но наместник Дремучего Мира остановил его жестом, давая видимо знать, что переговоры берет на себя.

— И слушать тебя не буду! — сразу возразила я. — Предатель!

— Это я предатель? Я в сговор с Хамсином не вступал! — со злобой возразил Гавр.

— А я вступала? А впрочем, ничего вам доказывать не собираюсь! И унижаться перед вами не стану!

Может быть вид у меня, действительно, был бешеный, по крайней мере, никто из них не пытался стащить меня с подоконника. Гавр стоял ближе всех, остальные наблюдали. Я знала, что они не посмеют навредить мне, Лютый Князь им не простит самоуправства. Но сидеть взаперти я не собиралась и потому внимательно следила за каждым их движением. И ждала удобного случая, чтоб спрыгнуть и дать деру.

Терпение закончилось у Гавра. Он шагнул ко мне, но остановился, как только в его лицо был направлен меч.

— Мне не до шуток, дорогой! — предупредила я. — Оставайся на месте!

Он не послушал, схватил меня за руку, в которой было оружие, но я все же успела царапнуть его острием. На его щеке обозначилась красная полоска, закапала кровь. Тут же подбежал Аттила, но добраться до меня не успел. Он упал под тяжестью моей собаки, которая внезапно набросилась на него сбоку. А я, воспользовавшись тем, что Гавр отвлекся, вырвала руку и полоснула его мечом по плечу. Он оскалился от боли и попытался снова схватить меня другой рукой. Я увернулась. Аттила с прокушенной кистью руки и злым лицом поднялся с пола, но я уже могла бежать, что и сделала тотчас.

Я слышала погоню за спиной и боялась, что в любой момент может выскочить кто-то из других наместников прямо на меня. Троя догнала меня и опередила. Впереди была лестница, и мне пришлось скатывать вниз по ее периллам, чего бы я никогда не стала делать, не будь необходимости. Но наместник поступил еще лучше: озлобленный болью Аттила спрыгнул прямо в пролет лестницы, однако не рассчитал, оказавшись позади меня, но ближе всех остальных моих преследователей. Он даже едва не схватил меня за рукав. Я сумела увернуться каким-то чудом. И мне вновь помогла моя собака. Она бросилась на Аттилу, заставив его отступить на мгновенье, но этого мгновенья мне было достаточно, чтоб выиграть гораздо больше времени.

Мы выскочили на первый этаж и понеслись по холлу. К удивлению моему у входа не было никакой охраны: ни человеческой, ни песьей. Сами же наместники вряд ли бы стали себя утруждать этим. Но вдруг в дверях выросла низкая коренастая фигура: это была Неясыть. Она держала наготове заряженный мощной стрелой лук и целила в наших преследователей.

— Скорее бегите из дворца! — крикнула она мне.

У парадного входа возле ступенек стоял Абарис с тремя запряженными конями, среди которых был и мой кентавр. Конечно же, наместники не думали, что я смогу оказать им серьезное сопротивление или что у меня есть союзники, готовые придти мне на помощь. Они не позаботились об охране на входе, настолько были самоуверенны.

Я подлетела к Шабуру и запрыгнула. Абарис был уже в седле.

— Мы должны подождать шаманку! — воскликнула я.

— Она справиться! — заверил меня жрец. — Скорее из города, пока здесь не собрались все псы.

Шабуру не нужно было ничего объяснять. Он рванулся с места и понесся быстро, как только мог, так что обычный, хоть и довольно породистый ахалтекинец Абариса едва поспевал за ним. Но у ворот дворца нас ждали псы-духи. Их было шестеро. Они медленно и даже вальяжно, предвкушая видимо легкую победу, выходили нам навстречу, перекрывая путь.

— Только не останавливайся, Шабур! Троя! Не смей лезть в драку! — крикнула я почти истерично и выхватила оружие.

Мы были впереди и потому первый удар псов-духов приняли на себя. Один из них подпрыгнул, пытаясь добраться до меня, но получил рубящий удар по черепу и упал. Другой, издав дикий рык, подсочил и вцепился в шею моему коню. Он заржал, поднялся на дыбы, так что я едва смогла удержаться в седле. Через секунду пес отлетел с разрубленной лапой и вдобавок получил неслабый удар копытом по голове. Троя, словно и не услышав моего последнего приказа, ввязалась в драку с рыжим псом наместницы Белихат. Ее шерсть в некоторых местах уже начала пестреть красными пятнами. Скакун Абариса в это время в бешеном испуге топтался на одном месте, а жрец пытался отбиться от атаковавшей его бестии. Я не могла помочь ни Трое, ни Абарису, потому что меня окружили сразу два демона. Они не нападали, но бросались под ноги Шабуру, и тот не решался двигаться дальше. Достать их мечом у меня не получалось, они изворачивались и извивались, отскакивая и скалясь. Наконец, видимо договорившись, они ринулись на нас вместе одним разом. Одного из них встретил мой меч, ранив в шею, но острый коготь все-таки достал меня, глубоко процарапав предплечье. Другого пса я на мгновенье упустила из виду, но когда опомнилась, увидела его лежащим и храпящим возле ног Шабура: в его боку блестела стрела. Следующая стальная молния со свистом вонзилась в лапу рыжего соперника Трои, и тот отскочил, взвыв. Я обернулась назад. Неясыть вытаскивала свой длинный нож, который я всегда принимала за короткий меч, из горла последнего пса-духа. Подскочив к нам на своем пегом жеребце, позаимствованном в конюшне принципала, она крикнула:

— Не останавливайтесь! За мной!

Мы поскакали вслед за ней по каким-то глухим проулкам и развалинам, о которых и не подозреваешь, видя величие и красоту Аполло-Порт. Но трущобы, видимо, все-таки есть в любом великом городе, и они сейчас помогали нам уходить от возможной погони. Удаляясь от ворот, краем глаза я успела заметить, как высыпали на парадную лестницу дворца наместники. Теперь все они считают нас предателями, продавшимися Хамсину.

Шаманка была умелым проводником, и вскоре мы добрались до окраины города и выбрались из него через заброшенные, обвалившиеся и заросшие какими-то лианами и прочей растительностью ворота. Мы перешли с галопа на рысь, тем более, что нашим коням стало тяжелее идти по вязкой почве. Можно было немного отдышаться. Наместники прозевали нас, и теперь, если бы они захотели пуститься за нами в погоню, им бы для начала пришлось определить, в какую мы подались сторону.

— Как ты узнал, Абарис? — спросила я как только привела в порядок дыханье.

— Подслушал, — пояснил он, оглядываясь на стены города. — Надо поскорее скрыться где-нибудь, мы здесь как на ладони. Если кто-нибудь из них догадается подняться в шпилевую башню, то нас будет видно оттуда за несколько верст.

Позднее, когда мы отыскали убежище возле ближайших скал и остановились, чтоб перевести дух и залечить раны, жрец поведал мне о том, как оказался в нужное время в нужном месте да еще с тремя запряженными лошадьми. Как оказалось, он совершенно случайно подслушал разговор нескольких наместников, которые говорили обо мне и о той участи, которую мне готовят. Тогда он окончательно убедился в том, что я не на их стороне, хотя раньше подозревал обратное. Поняв, что предупредить меня может не успеть, он поспешил подготовить мне и себе путь к отступлению и бегству и устремился на конюшню, где и встретил Неясыть. Она как раз подбирала себе лошадь по размеру и сноровке. Ну и не более чем через четверть часа случилось то, что случилось.

— Я очень благодарна вам, — произнесла я, почти сквозь слезы.

Спрыгнув с Шабура, я уселась на камень и закрыла ладонями лицо.

— Не переживай так, — попытался успокоить меня Абарис.

Но мне стало только хуже:

— Что я наделала?! Я же ранила Гавра!

— Не понимаю, чего ты переживаешь? Для него раны не страшны, — удивился жрец.

— Вот, черт! Теперь между нами уж точно все кончено…

— Я полагал, что это случилось давно.

— Давно… Да… Какая же я дура!

— Но ты же защищала себя! Правда на твоей стороне.

— Не успокаивай меня, Абарис. Сама ведь все понимаю: понимаю, что сделала верно и что все давно кончено… Но… В последнее время у меня стали появляться какие-то надежды. Глупо, я знаю. Я ведь… А! Теперь уж все равно!

— Ох, уж эти женские сантименты! — вздохнул жрец. — Гавр вместе со всеми посчитал тебя предательницей. Он вместе с другими собирался засадить тебя в темницу. Я бы на твоем месте сокрушался не о том, как он теперь к тебе относится, а подумал бы вот о чем: мы теперь остались одни: ни с теми, ни с другими. Вот так!

— Прости, Абарис. Я, действительно, думаю о каких-то глупостях… Что же нам теперь делать?

— Надо найти ареопаг, если его уже не нашел принципал. Сейчас это единственная сила, которая способна противостоять и наместникам и Прону.

— Ты сам-то веришь в это? Если это и сила, то очень слабая, — усомнилась я.

— Хочу тебе напомнить, что не так давно ты сама предлагала то же самое. И тогда я задумался и решил кое-что выяснить.

— А именно?

— Сам по себе ареопаг — ничто. В этом я согласен с тобой. Но он важен для нас как символ прежнего спокойствия и мира в Гиперборее. Через своих доверенных лиц я сумел изучить настроения, царящие в Аполло-Порт. Многие его жители уже считают, что из всех трех зол, что есть сейчас у нас, меньшим является как раз старый добрый совет старейшин. К тому же как бы ни были бессовестны наместники — ареопаг для них — это реально существующая власть.

— Ладно. Ну и как же мы отыщем его?

— Этого я пока не знаю.

— Я знаю, — вставила свое слово как всегда немногословная Неясыть. — Нужно спросить духов гор.

— Ты сможешь это сделать? — обернулась я к ней.

— Нужно обратиться к моему отцу. Он великий шаман. Он может разговаривать с духами гор. Я же в лучшем случае могу их только на время отвлечь от злых мыслей.

ГЛАВА 19

Старый шаман жил возле горного озера в небольшом поселении, состоявшем в основном из его родственников. Мы добирались до него довольно долго по болотам, перемежающимся с неласковой промерзшей землей. Я все хотела спросить Неясыть, как же тогда так скоро добрались отсюда ее братья, но догадывалась, что не на все вопросы мне положено знать ответы, и потому помалкивала. Она держалась с таким достоинством и в то же время так просто, что я проникалась к ней все большим уважением и доверием. В особенности я была благодарна ей за то, что она помогала мне, при том совершенно бескорыстно.

Когда мы явились своей пестрой группой в поселок, то переполошили всех его жителей. Первой нас выскочила встречать многочисленная ребятня в сопровождении всех местных собак. Дети заинтересовались мной и Абарисом, бесцеремонно разглядывали нас и пытались заговорить. Собак явно привлекла персона Трои. Они на правах хозяев, принялись облаивать ее. На Неясыть же никто внимания не обратил. Она здесь была своя и сразу повела нас к самому большому чуму, расположившемуся у самой воды. Старик сидел на берегу возле лодки, и видимо чинил ее. Рядом на костре в котелке кипело какое-то зловонное варево. Он обмакивал в него огромную кисть, смастеренную из веревок и тщательно водил ей по днищу лодки. Рядом валялись сети и весла. Шаман даже не взглянул на нас, с достоинством выполняя свою нехитрую работу.

Неясыть заговорила с отцом, и только после этого он обратил на нас с Абарисом самое пристальное внимание. Под его взглядом я почувствовала себя неловко: он словно заглядывал в мою голову, пытаясь понять, что я из себя представляю. Мне показалось даже, что жреца он не так долго рассматривал. Ведь он был только титаном, а во мне кокой только крови не было намешено. Старик все смотрел, щурился, вертел головой, потом и вовсе подошел ко мне ближе, чтоб заглянуть в глаза. Я не стала робеть, хоть и помнила, что лучше не глядеть в глаза шаману. Успокоившись, он отошел.

Похоже было, что стрик не владел ни одним из языков, которые были бы понятны нам с Абарисом, и потому мы общались через его дочь. Подозвав кого-то из ребятни, он велел, видимо, принести ему все необходимые атрибуты: бубен и диковинные ожерелья. Ожерелья он надел на себя, бубен сунул под мышку и махнул нам рукой, призывая идти за собой.

Разговор с духами состоялся в укромном месте, там, "где вода близко подходит к скалам и соединяется с ними", — так пояснила нам Неясыть. Шаман долго распевал заунывные песни, аккомпанируя себе на бубне и закатывая глаза к небу, потом подошел близко к воде и стал пристально всматриваться в нее, разводя руками, словно отгоняя дым или насекомых. Наконец, Неясыть поведала нам то, что смог увидеть ее отец в воде, вернее то, что показали ему там горные духи.

— Старейшинами завладел плохой человек, — сказала она нам.

— Опоздали! — посетовала я. — Где этот плохой человек их держит, он не видел?

Шаманка перевела вопрос отцу и после его ответа, пояснила:

— Они в городе, который стоит на берегу северного моря.

— В Пронионе, — догадался жрец.

Мы поблагодарили шамана, раскланявшись, на что он не отреагировал, а только улыбнулся хитро и глаза сощурил, словно от солнца. Я подумала, что раз уж он шаман и общается с духами, то все-таки чуть-чуть не в себе. Отойдя в сторону от старика и воды, мы стали советоваться:

— Возможно, Хамсин не держит в этом городе сильную охрану, — предположила я. — Тем более, что этих клуш и охранять особенно не надо. Как думаешь?

— Каков бы ни был гарнизон в Пронионе, нас с тобой лишь двое.

— А Неясыть и Троя?

— Четверо. И что? Там не меньше сотни, это определенно.

— Что предлагаешь?

— Да что предлагать. Мы упустили время, теперь у Прона лишний козырь имеется.

— Но что-то надо делать!

— Благодарю тебя, наместница Беатриче, за то что ты принимала живое участие в судьбе моей земли. Ты сделал все, что могла…

— Что еще за скорбный тон, Абарис? Спасибо, конечно, на добром слове. Но я еще не сдалась!

— Мы проиграли, это ясно.

— Нет, мы не проиграли! Мы живы, здоровы, способны держать оружие в руках! Проиграть одно сражение — не значит проиграть войну. Не помню, кто сказал…

Нас пригласили пообедать, и это позволило нам отвлечься на некоторое время от беспокойных мыслей. Абарис выглядел удрученным и все время смотрел в земляной пол. Я и сама не была полна радости. Просто сыграла одна моя черта характера: когда кто-то рядом опускал руки, я сразу начинала излучать оптимизм, даже если понимала, что повода для него никакого нет.

После трапезы наш малочисленный отряд снова собрался в дорогу. Шаманка прощалась со своей родней молча, без эмоций. Мне было неловко перед Неясытью. С одной стороны я считала, что она давно уже отработала свой надуманный долг передо мной и может быть свободной, но с другой — я понимала, что без нее нам придется не просто. Она знала Гиперборею лучше, чем я рисунок своей ладони. И потому я сделала вид, что так оно и должно быть.

Мы двинулись на север. Нам предстояло перейти горы, чтобы попасть в древний город Пронион, тот самый порт, из которого гипербореи — титаны плавали на своих кораблях по всем морям и океанам. Больше нам идти было некуда. Неприятно было думать, что тот самый ареопаг, сонный и ленивый, стал единственной надеждой Гипербореи и нашей. И порой мне казалось, что мы с Абарисом единственные, кого вообще интересует судьба этой земли. Жители доверили ее диктатору, наместники жаждали разделить ее словно именинный пирог. Может быть, даже Саргон был бы рад сделать эту страну своей. А если так, то я снова окажусь в позорном меньшинстве и возможно проиграю эту странную войну. Неизменно вставал вопрос: а зачем мне это нужно? Я сама не знала. Просто чувствовала, что не могу иначе…

Горы на севере не были так коварны, как горы на юге, через которые нам уже посчастливилось переходить. Просто никто из наместников не имел флота, и потому вторжения с моря гипербореи не ждали. Я начала уже уставать от бесконечных переходов и скитаний, мечтать о теплой постели и безмятежном отдыхе. Меня даже посещали мысли о том, чтоб бросить все здесь и удалиться к себе в Медные Горы, или даже в мир людей, к маме, которую я не видела вот уже года три, и там как следует выспаться, вымыться и наесться. А Медные Горы я могла бы отдать обратно Хамсину, раз он уж так желает их заполучить.

Так я мечтала, клюя носом под монотонный шаг Шабура, и продвигалась вместе со всеми все дальше и дальше на север.

Лето перевалило за середину. На побережье, куда мы направлялись, нехотя преодолевая горы, перевалы и ущелья, уже царил пронизывающий холод. Время от времени наведывалась ночь. Уставшие от нескончаемого дневного света глаза принимали ее с благодарностью. Мы кутались в оленьи куртки, прихваченные из селенья Неясыти, но они не очень-то защищали нас от ветра, дождя и снега. Пронизывающее дуновение холодного океана с каждым шагом чувствовалось все пронзительнее. Вскоре и он сам предстал перед нами.

Заброшенный портовый город встретил нас кладбищем кораблей. Море уже далеко было от них, словно отступило в страхе перед этими фантомами. Но мерзлота не дала им окончательно сгнить с тех времен. Многие из них стояли настолько целые, что казалось вот-вот смогут отдать швартовы и устремиться в плаванье. Но дотрагиваться до них все равно было страшно. Я боялась, что от моего прикосновенья любой из этих кораблей-призраков может рассыпаться в прах.

— Сразу за этими скалами город, — предупредила нас Неясыть. — Осторожней!

— Когда-то он подходил к самой гавани, но потом постепенно стал уменьшаться, сжиматься и вовсе исчезать, — начал рассказывать Абарис.

— Тише!

Неясыть сделал знак рукой и бесшумно соскочила со своего коня. Мы тоже остановились и спешились. Абарис подошел к скале, где можно было укрыться, и позвал меня оттуда. Я взглянула на Трою:

— Что-нибудь чуешь?

Она застыла в стойке, шевелились лишь ее уши. Что-то она тоже почуяла, но объяснить уже не могла.

Неясыть решила взобраться на скалы и осмотреться оттуда. Я поползла за ней. Вскоре мы достигли вершины плоского замшелого утеса и залегли на нем. Внизу стоял городок, даже скорее поселок, состоящий из низких каменных домиков. По середине его, на центральной площади, возвышались колоритные развалины некогда большого сооружения. А на окраинах расположились чумы, из остроконечных крыш которых взвивался дымок. Мы видели и жителей этого городка, и хоть и не такая бурная, как в Аполло-Порт до появления там наместников, но все-таки и в холодном Пронионе протекала своя жизнь. Прямо под нами мы увидели то, что заставило насторожиться: стадо оленей, пасшихся на скудной тундровой растительности, а рядом их пастуха, мальчика в оленей куртке и шапке.

— Что-то не видно здесь никакого гарнизона, — прошептала я. — Твой отец ничего не мог напутать?

По красноречивому взгляду шаманки поняла, что вопрос был, по меньшей мере, бестактным. Но тогда где же ареопаг и те, кто должны охранять его? По улицам города разгуливало исключительно гражданское население. Ни лошадей, ни военных шатров, ни патрулей, ничего того, что могло бы свидетельствовать о пребывании в городе военных, не было заметно. По крайней мере, мне.

— Они там. Вон посмотри, — сказала Неясыть и показала рукой в направлении развалин.

Я стала вглядываться. Что она там могла разглядеть? Ничего, кроме белых кирпичных стен с выщерблинами, не покрытых крышей, с оголенными лестничными пролетами и периллами, похожими на засушенных гигантских змей, с провалами окон и остатками парадной арки и колоннады.

— Вон там, под лестницей, — пояснила она, поняв, что я все равно ничего не рассмотрела.

Под лестницей зияла черная дыра, такая же, как и многие на этих руинах. Я снова напрягла зрение и всю свою сообразительность.

— Там подвал, — продолжала шаманка, — и черная дверь, обитая железом.

— Ты все это видишь там в этом провале?

— Дверь — новая. На ней не заржавели даже заклепки.

— Ты и заклепки разглядела!? А блохи подкованные по ней не скачут?

Шаманка обратила на меня непонимающий взгляд.

— Да это я так — зрением твоим восхищаюсь. Так говоришь, они могут быть за этой дверью? А охрана там есть?

— Пока не знаю.

Мы спустились обратно, а потом отошли подальше, чтоб не спугнуть мальчишку-пастуха и не устроить тревогу раньше времени. Все-таки меня не покидали сомнения: пока о пребывании здесь старейшин и их сподвижников я могла судить лишь со слов шамана и его дочери. Один увидел что-то в воде, другая рассмотрела какую-то дверь, которую я, как ни старалась, так и не обнаружила. Чудес всяких я успела насмотреться, но все равно больше доверяла своим собственным глазам, чем чужим.

Мы расположились на ночлег неподалеку, но так, чтоб можно было видеть город. Если будет какое-то передвижение, то один из нас должен его заметить. Раз уж ареопаг в этом городке, то его уж точно кто-то охраняет.

— Если Прон здешний уроженец, то все жители точно на его стороне, — предположила я. — Никто даже и с места не двинется, что бы чем-то нам помочь. Сколько их здесь?

— Я не был в Пронионе уже очень давно. Говорили, что населения здесь осталось не более тысячи — полутора, — пояснил Абарис.

Мы дежурили по очереди всю ночь. Под утро я заметила несколько человек, вышедших их чумов и домов по каким-то своим делам. Но военных по-прежнему не было. Я уже собиралась спустить с утеса, служившего нам наблюдательным пунктом, как вдруг увидела, что один из этих людей подходит к тому самому провалу в стене возле бывшей парадной лестницы и спускается туда. В руках он нес две корзины, наполненные чем-то и прикрытые сверху. Не трудно было догадаться, что это был провиант для несчастных узников. Все-таки Неясыть была права. И судя по всему, ареопаг охранялся силами местных жителей, и в худшем случае там, внизу в подвале было несколько солдат. И рано или поздно они выйдут, чтоб подышать свежим воздухом.

Я спустилась и сообщила об увиденном остальным.

— Дождемся вечера, и проникнем в подвал. А пока понаблюдаем, — предложил жрец.

Олени вместе со своим пастухом ушли выше в горы, наверное, на более свежие пастбища. Теперь мы могли себя чувствовать более свободно на нашем наблюдательном пункте. Городок несмотря на свой сонный вид вовсе не спал. Его немногочисленные жители, закутанные в оленьи меха, то и дело выходили из своих жилищ по различным делам, выпускали ездовых собак. Несколько человек отправились куда-то на оленьих упряжках, а другая группа мужчин погрузилась на большую лодку и уплыла в море, должно быть на рыбалку, а может быть на промысел тюленя или даже кита. И тех и других провожала шумная толпа их сородичей и просто зевак. Возле чумов женщины, занимались своим немудреным хозяйством. И все они, эти охотники, оленеводы и рыболовы, мало походили на гипербореев, совершенно смешавшись с человеческим населением севера.

Наступил вечер, и под его прикрытием мы отправились в поселок, громко именовавшийся городом Пронионом. План наших действий был таков: проникнуть в подвал, обезвредить охранников, если они там были, а о том, что там же находились и старейшины, и даже возможно все их окружение, в этом даже я уже не сомневалась. Если нам удастся уговорить ареопаг пойти с нами в Аполло-Порт, то тогда мы предъявим нахальным наместникам законное правительство Гипербореи, и возможно они простятся со своими захватническими идеями. Так думал Абарис. Я же предполагала иное: наместники, скорее всего, с распростертыми объятиями нас не встретят, и особенно после того, как мы покалечили нескольких из них и их псов-духов. А тут мы еще явимся с ареопагом. Хотя оставалась еще маленькая надежда на то, что население Аполло-Порт поддержит нас. Если не все они еще ушли в реликтовые леса под крыло к своему любимому принципалу. Правда ничего этого я Абарису говорить не стала. Мы и так были в тупике, и нечего было усугублять его моим пессимизмом.

Троя была начеку. Она шла впереди. Неясыть почти не отставала от нее, мы же с Абарисом, не обладая ни особым обонянием, ни слухом, плелись за ними. Оружие мы держали наготове.

В глубине проема я действительно увидела обитую совсем новенькими железными листами дверь. Она была заперта на засов, и это показалось мне странным. По сути любой, кто захотел, смог бы отпереть ее. Никаких следов охраны не имелось. Их не выявила даже Троя, и Неясыть не обнаружила никаких примет пребывания воинов Хамсина в этом подвале.

Засов был тяжелым, но все же открылся, хоть и со скрежетом. За дверью мы увидели полутемный коридор. Оставив Трою у входа, мы пошли в единственном имевшемся направлении. Я сняла висевший тут же факел и стала освещать стены в поисках еще одного коридора или двери. Но особо мне не пришлось вглядываться. Вскоре, за очередным изгибом серой каменной стены, мы увидели свет, исходящий, видимо, из какого-то дверного проема. Мне стало мерещиться даже, что я слышу музыку. Но это вряд ли могло быть на самом деле. Скорее всего, капель…

— Я слышу музыку. Знакомая мелодия, — сказал Абарис.

— Ты тоже ее слышишь? А я то подумала…

Мы осторожно подобрались к той двери, из которой теперь совершенно отчетливо доносились не только музыка, но и громкое мужское ржание и… женский смех. Черт! Куда это нас занесло? Неужели солдаты Хамсина устроили здесь бордель?

Нет, это были вовсе не солдаты. Ими здесь и не пахло. Здесь были лишь старейшины, да десяток полуголых девиц. Встретившись однажды с ареопагом в бане, увидев их во второй раз в борделе, я уже не слишком удивилась.

— Что вы тут делаете? — вырвалось у меня само собой.

Музыка заглохла. Мы втроем остановились на пороге. На нас уставились восемь старейшин, примерно в два раза больше девиц очень легко для этого климата одетых и пятеро музыкантов. Я была ошарашена и оглянулась на жреца. По его выражению лица было видно, что нечто подобное он вполне ожидал увидеть.

Опальное правительство Гипербореи вовсе и не было вероломно настигнуто и захвачено отрядами Хамсина. Старейшины сами явились в это самое место, надеясь здесь, в тепле, неге, сытости и приятном окружении, переждать неприятные события, происходящие в их стране. Никто и не думал их запирать, потому что с другой стороны руин из подвала имелись еще как минимум два выхода. Правда, старейшинам на холодный морской ветер выходить было совсем незачем. Они якобы ждали какого-то таинственного спасителя, который должен был приплыть за ними на корабле и увезти подальше от Гипербореи. Само собой получалось, что бороться с Хамсином и наместниками они не собирались. Обо всем этом мы сделали заключение на утро, когда один из старейшин проспался и сумел нам более или менее внятно объяснить все происходящее. Тогда же явился и хозяин увеселительного заведения, раскосый и приветливый мужчина, тот самый "плохой человек", о котором говорил шаман. Он нисколько не был удивлен нашим нежданным визитом и предложил нам места в его гостинице.

Но был все-таки и один плюс в том, что мы пришли в Пронион. Вопреки моим ожиданиям в родном городе принципала его люто ненавидели. Потому так радушно был принят ареопаг и все его сторонники с чадами и домочадцами, да и нам не пришлось волноваться за свою безопасность. Как оказалось, Прон действительно пришел в Аполло-Порт из этих мест, только здесь он отнюдь не родился, а приплыл на лодке неизвестно откуда несколько лет назад. С ним был и его брат. Жена хозяина борделя и гостиницы, которую местные называли Васииль, влюбилась в этого пришельца и помогла ему ограбить своего мужа. А потом вместе они сбежали в столицу. Само собой, после изгнания из Дремучего Мира Василиса не могла найти себе лучшее прибежище, чем Гиперборея. Не к людям же ей было возвращаться? Славно пристроилась и дождалась своего авантюриста. А теперь у нее, наверное, грандиозные планы! Никак не меньше мирового господства…

Сидя уже днем в гостиничном номере (благо, что Абарис, готовясь покинуть Аполло-Порт, захватил с собой пару горстей серебра, и нам было чем расплатиться), я ломала голову над тем, каким же способом можно заставить старейшин покинуть этот райский уголок и проследовать за нами в холод, опасность и неопределенность. Однако соблазн как следует выспаться на свежей постели и подумать над этим вопросом утром, не хотел оставлять меня. Я улеглась и закрыла глаза, вспоминая сегодняшнее утро. После жестокого разочарования в моральном облике властителей Гипербореи и сытного завтрака, я отвергла весьма выгодное предложение хозяина гостиницы остаться работать в его доме увеселений и сердечно поблагодарила его за это и за то, что позволил мне от души посмеяться.

ГЛАВА 20

Я долго не могла проснуться. Всю ночь меня мучили кошмары, но утро встретило меня тем же. Ко мне ворвалась Неясыть, и что-то очень громко прокричала. Что именно я не могла понять, потому что все еще спала, но с кровати я все-таки вскочила и меч свой рядом с подушкой нашла.

— Что случилось?

— Прон идет!

Шаманка кинулась к моему окну и широко распахнула ставни. В комнату упал солнечный свет — большая редкость в этих широтах.

— В каком смысле? — спросила я, едва ли хоть что-то соображая после бессонной ночи. — Куда идет?

Неясыть остановилась посреди комнаты, наблюдая, как я неохотно натягиваю свою одежду. Она была экипирована так, словно встала до восхода, а может быть, и не ложилась совсем. Ее колчан был туго набит стрелами: видимо она раздобыла их уже здесь. Коса была завязана узлом на затылке. В последней раз с такой прической я ее видела тогда, когда она собиралась мстить Ильсару. Видимо, дело и впрямь было серьезным.

— Ночью возвратились мужчины с охоты, — стала объяснять она. — Они встретили одно племя, что живет в горах. Те поведали, что сюда движется войско.

— Сюда, то есть в Пронион?

— Я лично не сомневаюсь в этом.

— Как мы вовремя подоспели! Прямо к самому обеду!

Я стала собираться энергичнее.

— Абарис уже у старейшин, — сказала Неясыть, снова выглядывая в окно.

— Что нам толку от старейшин? Мы их не выведем отсюда, да и сами попадемся!

— На этот раз мы постоим за себя. Взгляни.

Я подошла к ней. Окно моей комнаты выходило на широкую улицу, которая плавно переходила в центральную площадь перед развалинами дворца. Там царила суета. Горожане, мобилизовались. Они готовились защищать свой город. На площадь стекались вооруженные мужчины и даже женщины.

— Они собираются поднять стену, — сказала шаманка.

— Что еще за стену?

— Здесь есть стена вокруг города. Она сейчас под землей. Специальный механизм поднимает ее в дни опасности, и опускает в мирные. Свободным останется лишь выход к морю. Идем. Нам нужно выбрать позицию.

Мы выскочили на улицу в бурлящий поток воинственных горожан, жаждущих защищать свой город. Не таким уж маленьким оказалось его население. Неясыть устремилась куда-то, словно была здесь тоже своя, а мне оставалось только поспевать вслед за ней.

У городской окраины, где кипела работа, мы встретили Абариса. Он был тоже занят. Отдавал указания нескольким мужчинам, копающим яму. Настроение его было приподнятым. Он резво жестикулировал, прикрикивал и прихлопывал в ладоши. Таким я его впервые видела.

— Ну, как там старейшины? — спросила я первым делом.

— Готовят боевое снаряжение, — совершенно серьезно заявил он мне.

— Боевое? Это в смысле мечи, щиты, там, копья. Или ты что-то другое имел в виду? — весьма усомнилась я.

— Именно это! — нахмурясь, подтвердил жрец.

— Хочешь сказать, они выйдут на стену и примут бой?

— Кстати, о стене! — забыв об ареопаге воскликнул Абарис. — Я принимал участие в ее создании. Еще когда Пронион был великим портом, много было охотников из местных диких племен поживиться за счет нашего богатства. Тогда мы и построили ее.

— Давно ей не пользовались? — спросила я, заглядывая в яму: ничего, кроме промерзшей насквозь почвы там не было.

Между тем к окраине подходили местные с экипировкой кто во что горазд. Они были мирными жителями, охотниками, рыболовами, оленеводами, и у них не было военного снаряжения. Я сомневалась, что даже при помощи стены нам совместно с ними удастся удержать Хамсина. Однако, пребывая в приподнятом состоянии духа, ни они, ни жрец, ни даже Неясыть не разделяли моего настроения.

Пока бригады копальщиков сменяли друг друга, отыскивая механизм подъема ворот, на окраине образовался целый военный гарнизон. Хотя, принимая во внимание экзотическую одежду воинов, их скорее можно было принять за партизан. На оленьих упряжках подвозили оружие, камни с развалин, котлы, которые потом ставили на огонь и растапливали в нем вонючий тюлений жир. Все это должно было литься и лететь на врага со стены, которая пока все еще не была поднята.

Хамсина ожидали не с той стороны, откуда пришли мы. Местность здесь хорошо проглядывалась. Издалека можно было разглядеть стадо диких оленей, пасущихся в долине. Так что армию мы вряд ли пропустили бы.

Всеобщий радостный возглас отвлек меня от созерцания пустынной местности. Механизм подъема ворот, наконец-то, был откопан. Абарис сам спрыгнул в яму и принялся изучать это чудо титанического труда. За столько веков, он мог, конечно, и забыть, как он действует, и что нужно предпринять, чтоб заставить его работать. Но по довольному его лицу, я поняла, что он все помнил или же делал вид.

— Копать надо еще глубже! Это лишь верхушка устройства. Его главный рычаг, насколько я помню, расположен ниже.

Воодушевлению жреца не было предела. Он был так рад своему детищу, что по всей видимости забыл, какая нам угрожает опасность. Он выхватил у одного из горожан лом, и сам принялся долбить мерзлоту. Я ничем не могла ему помочь, и потому отошла от ямы, залезла на груду камней и стала всматриваться в долину. Хамсин мог появиться с минуты на минуту.

За моей спиной снова раздался людской гул, только уже не радостный, а скорее удивленный, а с ним еще отдельные смешки. Я обернулась. Старейшины собственной персоной. Все восемь тучных заседателей в полном боевом облачении пришли, что бы принять участие в обороне. Поскольку они и были тем яблоком раздора, из-за которого мирный город Пронион вдруг стал бастионом и, скорее всего, будет разрушен, мне хотелось сказать всем этим мужам, чтоб они сидели себе в подвале, вкушали удовольствия и ждали свой "летучий голландец", который приплывет за ними. А мы уж как-нибудь без них разберемся. Но они тоже вдруг преисполнились энтузиазмом, стали раскланиваться перед горожанами, и выкрикивать что-то подбадривающее. Я отвернулась от них: черт с ними, пусть потешаться. Может быть, уйдут, как только увидят полчища, приближающиеся сюда по их душу.

Когда на горизонте стало что-то показываться, стены все еще не было. Я поднялась на ноги и стала всматриваться. Я очень надеялась, что это не войска. Это могли быть и дикие олени, но… Не далее как через четверть часа всем стало понятно, что на нас движется черная орда.

— Абарис! Что со стеной? — подскочив к яме, спросила я?

Жрец уже не выглядел радостным. Его лицо было серьезным и даже озлобленным.

— Рычаг заело, — пояснил он.

Четверо молодцов вместе с ним навалились на огромный двухметровый рычаг, который не двигался с места.

— А что ты хотел? Столько времени прошло!

Я снова взобралась на каменную свалку. Теперь мне стало казаться, что войско Хамсина движется слишком быстро и вот-вот уже до нас начнут долетать стрелы и копья. Впереди шла конница, она-то первой до нас и доберется.

— Абарис, вылезай и принимай командование! — взмолилась я. — Возможно стена не поднимется. Ты напрасно теряешь время. Нам нужно выстроить ряды!

— Еще немного! — продолжал он твердить сквозь зубы и напирать на рычаг.

Ко мне подбежала Неясыть.

— Конница будет здесь через полчаса, — сказала она.

— Стена не поднимается, — прокомментировала я то, что она и так видела.

Я так надеялась, что она посоветует что-нибудь мудрое. Но она молчала и внимательно вглядывалась в долину, туда, где от горизонта протянулась движущаяся черная полоса.

— Их около тысячи, — констатировала она, словно только что произвела подсчеты.

— А нас?

— Меньше пяти сотен. Нам нужна стена.

— Но как сдвинуть рычаг?

Мы обе подошли к краю ямы, где все еще продолжались бесплодные попытки. У Абариса лицо покраснело, рукава его жреческого балахона были закатаны по самые локти.

— Смазывать не пробовали? — спросила Неясыть не у него, а у меня почему-то.

Я так была удивлена ее вопросом и тем, что решение было совсем рядом, что не смогла произнести в ответ ни слова. Гипербореи, которые уже больше походили на родичей Неясыти, мало имели дел с разными механизмами. Они ведь были гипербореями уже отнюдь не в первом поколении. Но Абарис! Как же он мог забыть о том, что железяке просто нужна смазка? Жрец остановился, вытер со лба пот. Я посмотрела на него и поняла, что он слышал вопрос шаманки. И ему было неловко за свою несообразительность.

— Эй! Принесите сюда тюленьего жиру! — крикнула Неясыть, видя, что мы с Абарисом находимся в замешательстве. — У нас совсем не осталось времени.

Темная орда приближалась быстрее, чем я предполагала. Впрочем, это мне она, наверное, казалась ордой, чем-то страшным, неизбежным и сильным. Те, кто шли сейчас на нас, были такими же гипербореями, титанами в черт знает каком поколении, как и те, кто собирались противостоять им. Что двигало теми и другими, мне, чужой на этой земле, было не ясно. Но я была по эту сторону, а Хамсин по другую. Так уже было однажды…

Абарис распоряжался в яме и не мог выйти на поверхность. Он, безусловно, имел больший авторитет среди горожан, чем староста, а по совместительству хозяин гостиницы и борделя, который суетился неподалеку. Это жрецу нужно было отдавать команды. Но его слишком занимала стена. Да и меня тоже. Уж лучше бы она поднялась вовремя. Я спросила у Неясыти, сколько, по ее мнению, у нас еще есть времени.

— Еще немного и мы сможем услышать стук копыт их кавалерии, — ответила она. — Прон знает об этом механизме, ведь он жил здесь. И он торопится.

Он торопился. Это было видно. А у меня застучало сердце.

— Абарис! Ну, что там?!! — не сумев сдержать волнения и упав на колени у края ямы, осведомилась я.

Жрец даже не взглянул на меня. Его лицо было злым и сосредоточенным. И без ответа было понятно, что дело не сдвинулось с мертвой точки. Я оглянулась на стоящую за моей спиной Неясыть. Она уже снимала с плеча колчан. И мне стало ясно, что пора оставить напрасные надежды и принимать бой. Конница Хамсина была уже совсем близко. И пусть стук ее копыт пока еще бился лишь в моей голове, еще пару мгновений, и он раздастся наяву.

— Троя! — крикнула я.

Собака тут же подскочила.

— Я поручаю тебе задание особой важности. Ты обязана быть у моря. С минуты на минуту должен подоспеть корабль. Он увезет старейшин. Наша задача — не дать им попасться в руки Хамсина. Как только корабль причалит, немедленно сообщи мне об этом. Гавкни два раза, и я пойму.

Троя все еще не уходила. Возможно, она не поверила в мое вранье, целью которого было спасение ее единственной теперь жизни.

— Троя, это приказ. Однажды ты меня уже ослушалась, теперь ты не можешь!

Она опустила голову и медленно отправилась в сторону моря. Так. Теперь у меня меньше забот. По крайней мере, на одну жизнь, за которую нужно бояться, стало меньше. Но на самом деле, их оставалось еще тысячи. Проклятый Хамсин, который и раньше не считал чужие жизни, снова втянул в свои дела смертных и ни в чем не виноватых. Они готовятся убивать друг друга, ради призрачной, неясной идеи. Хамсин выступал во имя свободы, эту же цель преследовали и обороняющиеся. На чьей же стороне была правда? Вероятнее всего на той же, на которой выступала я. Вероятность девяносто девять из ста. Но один плюс все-таки был у Хамсина: он защищал Гиперборею от наместников. Но ведь он же их сюда и созвал! Нет! Наше дело правое!

Возле моей ноги в землю вонзилась стрела. Я отскочила за груду камней и успела крикнуть, не надеясь на то, что меня услышат:

— Всем в укрытие! Обороняться!!!

Вопреки моим ожиданиям, этот мой возглас, родившийся по наитию, почти сам собой, вдруг стал эхом передаваться по защитным укреплениям. Я увидела, как горожане, начали молниеносно опрокидывать повозки, сваливать камни, мешки, прятаться за ними и доставать оружие. Уже не одна-две стрелы долетали на нас, их сыпались уже десятки или даже сотни. Неясыть, расположившаяся рядом со мной, не могла даже высунуться из укрытия. Ее стрелы бесполезно торчали в колчане. Понимая, что конница влетит в наши позиции через минуту другую, ведь нам слышны были уже и стук копыт, и ржание, и воинственные крики всадников, я достала свой меч и выглянула из-за камня.

Всадников было не так уж и много, но зато пехота, служившая им фоном, усиливала впечатление. У каждого конника, вооруженного сверкающей молнией, за спиной сидел лучник и стрелял почти прицельно. Я уже слышала крики и стоны, раздававшиеся с наших флангов. В какой-то момент Неясыть изловчилась, на мгновенье высунулась из-за камня и выстрелила. Один из лучников рухнул на землю. Но это был лишь один из сотни, приближающихся к нам. Земля начала содрогаться под их нашествием. Я почувствовала ее вибрацию собственным телом и, оцепенев от страха, даже не сразу сообразила, что дрожь земли происходит не из-за приближения конницы. Это поднималась наша стена.

В нескольких шагах от нас и от ямы, где все еще находился Абарис, стали расти холмы, образующие длинную гряду. Пробуравив почву со скрежетом и гулом, стена вырвалась из многовекового заточения и начала медленно подниматься вверх. Некоторые всадники, скачущие впереди, резко остановились, их кони заржали в испуге и затоптались на месте, но несколько все-таки перескочили через растущую преграду. Их то мы и встретили. Ободренная видом поднимавшегося укрепления, я выскочила из-за камней и кинулась на встречу всаднику, мчавшемуся на меня. Мимо уха со свистом прошмыгнула стрела. Звякнула сталь: мой меч ударился о меч всадника. Он рубил сверху, с преимуществом. Я же большей частью увертывалась и от удара, и от прямого попадания стрелы. Но лучник внезапно рухнул мне под ноги: с другой стороны его подстерег Абарис. Мне оставалось лишь вонзить меч в сердце растерявшегося на мгновенье врага. Он поник головой к седлу, свесившись на бок, и его конь увез его в сторону.

Оглянувшись, я увидела картину короткой схватки: те несколько всадников, что успели проскочить через поднимавшуюся стену, были обречены на смерть. Они сами себя загнали в ловушку. Их тела лежали на земле, а кони в страхе умчались куда-то. Между нами и войском Хамсина выросла двенадцатиметровая стена. Но это был совсем не конец.

— Все на стену! Тащите котлы! Несите камни! Заряжайте арбалеты! — услышала я голос Абариса.

Тут же десятки лестниц были приставлены к зубчатым стенам. Горожане устремились на них, таща за собой все возможное оружие. Враг подводил основные силы. Все только еще начиналось.

Шаманка тоже побежала к стене. Она, видимо, так вжилась в свою роль, что как будто бы даже забыла, что вовсе не обязана участвовать в этой войне. Ведь это была моя война, а не ее. Неясыть могла бы остаться в поселке со своим отцом и сородичами и не рисковать сейчас своей жизнью. Но она, не оглядываясь ни на меня, ни на кого бы то ни было, бросилась на стену, чтоб снова принять бой.

Среди старейшин, которые тоже, по всей видимости, успели отличиться в этой схватке, царило крайнее оживление: один из их братии прикончил всадника. Я не поддерживала их ликование. Нас было гораздо больше, чем тех несчастных, что перемахнули через стену. "Мы настигли и убили счетом ровно семерых. Целых тысяча нас было", — вспомнила я слова какого-то древнего поэта и горько усмехнулась. Гипербореи убивали гипербореев. Не чем тут было гордиться…

Как только у меня появилась такая возможность, я тоже взобралась на стену. То, что предстало предо мной, не могло не вызвать легкого шока. Мы оказались осажденными, под стенами города стояла целая орда. Я не могла точно определить количество постоянно передвигающихся и маневрирующих войск. Но, пожалуй, здесь было не меньше двух тысяч воинов. Неподалеку начали ставить шатер, вероятнее всего для Хамсина. С тыла то и дело подъезжали оленьи упряжки и повозки, подвозившие оружие, провизию, снаряжение.

— Они готовят осаду, — сказала Неясыть.

— Они не собираются штурмовать?

— Думаю, нет. Располагаются словно на ночлег, ставят лагерь. Прон решил взять нас измором. Это разумно.

— Возможно, он вышлет парламентариев?

— Зачем?

— Чтоб велеть нам сдаться или еще что-нибудь.

— Может быть…

— Черт знает что! Зачем ему этот несчастный ареопаг, если у него в столице заседает целая толпа наместников. Они уже чувствуют себя в Гиперборее хозяевами. Я бы на его месте сосредоточила свое внимание на Аполло-Порт.

— Кто знает, что у него в голове.

— Мне кажется, ты уже больше сочувствуешь Прону, чем твоим собратьям наместникам, — сказал Абарис, который тоже забрался на стену и успел услышать мою последнюю фразу.

— Ты ведь знаешь, что это не так, — повернулась я к нему. — Я за Гиперборею.

— Я вижу. Только не могу понять почему. Что это тебе даст? — пожал жрец плечами, оглядывая позиции врага.

— А ты не думай об этом, Абарис. Все очень просто объясняется: я ненавижу, когда кто-то, будь то наместники или Хамсин, пытается сделать кого-то несвободным. Я не могу остаться в стороне, только и всего. Я и сама не сразу поняла, зачем мне эта война. И сколько у меня было сомнений! А теперь нет! Теперь мне все ясно!

Войско Хамсина становилось больше от минуты к минуте. С тыла к нему то и дело подходили свежие силы. И суета не прекращалась и по ту и по другую сторону стены. Я же удивлялась своему спокойствию. Вокруг меня происходила какая-то суета, все готовились к возможному штурму. Для меня же стала очевидной одна единственная истина: нам не выстоять. Что бы не предпринял против нас Хамсин — осаду или штурм, наши силы слишком уж неравны. Пленив старейшин, он может считать себя наполовину победителем. Ему останется лишь разбить три десятка наместников, успокоившихся в его дворце.

Троя отвлекла мня от моих мыслей. Я не сразу заметила ее возле своих ног. Она настойчиво и отчетливо, словно произнося слова, гавкнула два раза.

— Не поняла, — сказала я. — Что ты хочешь мне сообщить?

В тот же момент я вспомнила, с каким заданием я послала ее к морю, в каком случае велела ей появляться у стены и о чем таким образом сообщать.

— Что? Приплыло какое-то судно? Может быть, это рыбаки вернулись?

Но Троя вела себя слишком беспокойно, она звала меня с собой к морю.

— Ну, хорошо. Давай посмотрим, что там за судно.

Я спустилась со стены и побежала за ней бегом. Она не стала даже оглядываться на меня, умчавшись первой.

ГЛАВА 21

На горизонте, действительно, обозначилось нечто походившее на парус. На берегу не было ни души, все жители были у стены или неподалеку от нее. Над морем висели низкие тучи, дул недобрый ветер. Поначалу я даже сомневалась, что маячивший над кромкой моря далекий предмет — это парус, но спустя некоторое время, сомнений у меня не осталось.

Троя, конечно, видела лучше меня. И то, что она видела, заставляло ее беспокойно носиться по берегу, рычать и взвизгивать. Я изо всех сил напрягала зрение: парус приближался к нам. Это было очевидно. Вероятнее всего он держал путь к старому каменному причалу, поэтому мы поспешили туда.

Солнца не было на небе, но солнце, яркое, рыжее и светящееся, горело на парусе приближающегося челна. Когда я поняла, что за гость пожаловал к нам, мне осталось лишь несказанно удивиться.

— Печор! Так это тебя поджидают старейшины!

Я побежала к краю причала. Местные жители уже не использовали его, так что пришлось преодолевать множество завалов из остатков чего-то, свидетельствовавших о некогда бурной жизни портового города: осколки глиняной посуды, сросшиеся с каменным причалом и опутанные лишайником, застывшие во времени скелеты лодок, огромные проржавевшие насквозь якоря, сети, превратившиеся в паутину. Да и сам причал уже не был похож на творение чьих-то рук, скорее на естественное, природное продолжение прибрежной скалы.

Судно приближалось медленно, хотя ветер был попутным. Да он, насколько я помнила, для Печора всегда был попутным. Ведь парус его был заговоренным.

Когда челн подплыл совсем близко, с него раздался голос:

— Прими конец!

К моими ногам грянулась толстая веревка. Мне пришлось немало потрудиться, чтоб намотать ее на остатки кнехта, ведь морскими навыками я не обладала.

— Кто ж так вяжет?! — с укором произнес водяной, одним прыжком переправившись на пристань.

Он мигом распутал мои замысловатые узлы и перевязал все заново ловко и прочно.

— Извини, Печор, я этого делать не умею, — виновато призналась я.

Он сразу оглянулся на меня, но целую минуту, наверное, не мог припомнить, где и когда мы виделись.

— А! Госпожа наместница! — вспомнил он, наконец.

— Узнал меня?

— Ты все еще гостишь в этих краях?

— Ну, не то что бы я тут в гостях… А тебя не старейшины случайно сюда позвали?

— Они. Я получил весть с оказией.

— А зачем?

— Они просили о помощи, просили, чтоб я помог им выбраться из осажденной земли.

— А не ты ли предупреждал меня о том, что здесь опасно? А сам не боишься?

— Один из старейшин оказал мне когда-то услугу. Он заговорил мой парус так, чтоб ветер был всегда для него попутным. Но с условием: если ему или кому-либо из его товарищей понадобится помощь, я должен буду приплыть к ним морем туда, куда укажут. Я дал слово.

— Ты во время. Город в осаде. С минуты на минуту может случиться штурм. Идем к ним. Они у городской стены.

Пришвартовав свой челн, Печор направился вслед за мной к укреплениям. Сейчас мне нужно было решить, как же быть со старейшинами. Если они уплывут в безопасное место, на один из островов, например, куда Хамсин уж точно не доберется, не имея даже маломерного флота, тогда у него, возможно, пропадет и повод для штурма города. Только поверит ли он, что ареопага больше нет в городе? А если принципал все же захочет взять стену приступом, тогда нам уж точно не помешают восемь титанов, которым смерть не страшна. Ладно. Пусть они решат сами. В конце концов, кто я такая, чтоб указывать им, как поступать.

У стен продолжалась суета, но штурм, по всей видимости, еще не начался. Подоспевшая ко мне Неясыть сообщила, что Хамсин встал лагерем, пока не собирается нападать, и возможно, дожидается темноты. Мельком взглянув на водяного, она снова поспешила на стену.

Мы шагали вдоль стены, отыскивая старейшин или хотя бы Абариса, и обнаружили их только на окраине города, где все они уселись трапезничать.

— Где ты была? — спросил жрец, встав из-за импровизированного стола. — Мы искали тебя.

— Зачем?

— Обедать пора. А кто это с тобой?

— Господа старейшины, — обратилась я к толстякам, не обратившим внимания ни на меня, ни на Печора и полностью поглощенным чревоугодием. — Вы то должны узнать нашего гостя?

Мы подошли совсем близко к столу, и только после этого нас наконец-то заметили.

— За вами прибыл летучий голландец, — пояснила я, видя, что никто из них не понял пока, в чем дело.

— Это же мой старый добрый друг! — воскликнул один из старейшин, самый толстый из всей этой братии и, выйдя из-за стола принялся обниматься с Печором. По неуверенному взгляду водяного я поняла, что он не узнает своего знакомого.

— Приветствую тебя и всех твоих товарищей, — сказал он и поклонился, освободившись от объятий толстяка.

— Как твой парус? Все еще в полете? — спросил старейшина.

— Благодарю.

— Присядь с нами за стол, любезный.

— Если вы собираетесь плыть со мной, то необходимо поторопиться. Надвигается буря.

— Мы обсудим это. А пока, я думаю, тебе необходимо подкрепиться с дороги.

Абарис усадил за стол и меня. Я думала, что предстоит какой-то важный разговор, но старейшины лишь продолжили тот, который видимо был прерван с нашим появлением. А говорили они о достоинствах и недостатках тюленьего мяса.

Кусок не лез мне в горло. Я лишь отхлебнула немного вина и наклонилась к Абарису.

— Нужно поговорить, — прошептала я ему.

— Говори.

— Отойдем.

Жрец нехотя поднялся из-за стола, дожевывая что-то и недовольно хмуря брови. Его жреческая хламида была перепачкана землей, а рукав был в крови. Увидев кровь, я вспомнила, что обязана Абарису тем, что смогла избежать ранения и увечья. Тот лучник, насколько я помнила, метил мне прямо в глаз.

— Я хотела, во-первых, сказать тебе спасибо за то, что поддержал меня в бою, — начала я.

— Ты ведь не за этим вытащила меня из-за стола. Я ведь, между прочим, ужасно голоден!

— Не сердись. Я всего лишь хотела спросить тебя, что ты думаешь на счет Печора?

— Ты знакома с ним?

— Да, немного. Он подвозил меня пару раз. Я думаю, он вполне надежен.

— В каком смысле?

— Может быть, перестанешь жевать? Мне кажется, ты не понимаешь, о чем я толкую. Я хочу отправить старейшин из Прониона. Мы ведь все равно собирались уводить их отсюда в Аполло-Порт. А Почора они сами вызвали.

— Этого морского волка они вызвали потому, что собирались делать ноги из Гипербореи. Не забыла?

— А как же лиловая стена?

— Для старейшин это не проблема. Тот, что заговорил парус этого водяного, знает все заклинанья, в том числе и самое сложное заклинанье о щите Аполлона.

— Ах, вот как это называется. Щит Аполлона… Хм. У вас, куда ни глянь, везде Аполлон след оставил.

— Ты говоришь крамольные вещи! — недовольно произнес жрец этого бога.

— Ну, прости! Послушай. А может быть, ну их. Пусть катятся, а? Вдруг Хамсин уйдет, узнав, что старейшин нет в городе?

— Ты и сама не веришь в то, что говоришь…

В это время к нам быстрым шагом приблизилась Неясыть. Она волочила по земле два колчана набитых под завязку стрелами, под мышкой несла копье, а из обоих ее сапог торчали рукояти ножей разной длины. Лицо ее было сосредоточенным и непроницаемым.

— Идемте на стену. Кое-что вам надо увидеть.

Я заволновалась. Вид вооруженной до зубов и ожесточенной шаманки не сулил ничего доброго. Я переглянулась с Абарисом, и мы отправились на стену. Неясыть двигалась стремительно, и несмотря на свой небольшой рост и соответственно невеликий размер шага оказалась на стене гораздо быстрее нас.

— Смотрите! — воскликнула она, указав вниз, как только мы подошли к бойнице.

В расположении врага появилось нечто новое, а именно десятка два странных повозок, на которых стояло нечто, покрытое холстами. В большом количестве разводились костры, хотя до ночи было еще долго.

— Это может быть каким-то оружием? — спросила я у жреца. — Эти штуки довольно большие.

— Только бы это не было то, о чем я думаю, — задумчиво произнес он.

— И о чем же ты думаешь?

— Я полагаю, что это метательные машины.

— Что они могут метать?

— Все что угодно: камни, огонь…

— Они смогут пробить стену?

— Не знаю. Но она очень старая.

— Так могут?

— Не знаю.

— Смотрите! — снова вскрикнула шаманка.

Воины Хамсина начали расчехлять диковинные орудия. Перед нами предстали незамысловатые механизмы, предназначенные для метания. Они представляли собой укрепленный на повозке агрегат с ковшом, в который, по всей видимости, и помещалось то, что предстояла забросить во врага, то есть в нас. Признаться, это чудо техники не вызвало у меня ни страха, ни восхищения. Для меня орудия были довольно примитивными, и я не понимала, отчего такие лица были у моих соседей, которые с беспокойством следили за тем, как один за одним слетали чехлы с этих механизмов. Тревожиться я начала только после того, как рядом с этими машинами разглядела бочки, наполненные какой-то темной жидкостью. Один из воинов, достав из костра горящую головню, поднес ее к бочке и воспламенил ее. То же проделали и другие солдаты возле своих орудий. И не успела я сообразить, что за опасность угрожает нам, как Абарис бросился по лестнице вниз со стены, громко крича:

— Всем в укрытие! Немедленно! Всем спрятаться! В укрытие! Скорее!

Через несколько секунд раздался свист, за ним еще один и еще. Над моей головой пролетел горящий предмет и несколько таких же в тот же миг пересекли границу наших укреплений. Послышались крики ужаса, среди которых все еще продолжал раздаваться голос жреца:

— Прячьтесь за камнями! Водой не тушить!!!

Я оказалась почти в безопасности. Бочки перелетали через стену, метя в городскую черту. Но несколько из них все же упали в расположении. Я видела, как, изрыгая тысячи искр, они падали на землю и разливались в тот же миг огненными озерами, безжалостно и хладнокровно уничтожавшими всех и вся. Несколько живых факелов, издавая ужасающие вопли, метались в огненном море, затем падали и затихали. Огненные бочки, попадая в городские пределы, проламывали крыши, сея панику и смерть. Слышались крики, стоны, вопли, лай, ржание и свист летящих снарядов. Я оцепенела, схватившись за выступ в стене и с великим ужасом наблюдая, как горят городские улицы, как в небо поднимается черный, смрадный и удушающий дым, как одна за одной огненные бочки продолжают падать на город, как мечутся гипербореи в поисках укрытия.

Неясыть дернула меня за рукав.

— Очнись!

Я обернулась к ней. Выглядывая в бойницу, она посылала стрелу за стрелой в сторону врага. Возле ближайших орудий лежали по двое трое поверженных ее стрелами воинов. Но к ним на смену спешили другие, а рядом с метательными машинами стояло еще много огненных бочек.

— У меня кончаются стрелы, — сказал Неясыть, сосредоточенно натягивая тетиву.

— Я сейчас!

Не зная пока, где раздобыть стрелы, я бросилась к лестнице. На меня вдруг посыпался огненный град: снаряд просвистел прямо над моей головой и вскоре обрушился в метрах пяти от меня. Горящая лава устремилась ко мне. Я спрыгнула с лестницы и помчалась что есть мочи вдоль стены, убегая от огня и отыскивая арсенал. Но вдруг что-то темное, совсем не заметное среди дыма и копоти, попало мне под ноги. Я упала, перелетев через обуглившийся труп горожанина, и приземлилась весьма неловко. В ужасе я отползла от него, но тут заметила рядом с ним полный стрел мешок. Вскочив на ноги, я тут же с криком рухнула на землю: правая нога была сломана, ее тотчас охватила нестерпимая боль, которая вскоре начала разливаться по всему телу. Ко мне подскочила Троя. Она запрыгала вокруг меня, поняв, что я не могу встать, и жалобно заскулила. Ее белая шерсть стала темно-серой от сажи, витавшей в воздухе. Помочь мне никто не мог, все, кто еще был жив, прятались от огня.

— Троя! Возьми этот мешок. Там стрелы. Отнеси их Неясыти. Вон туда. Скорее! Я сумею встать, не беспокойся за меня. Ну, же!

Собака повиновалась. Схватив зубами тесемку на мешке, она затянула его, и поволокла свою нелегкую ношу к лестнице. Я закрыла глаза, их выедал дым. Слезы катились по щекам сами собой от боли, от обиды и отчаянья. Я задыхалась, горло пересохло. Неподалеку я увидела груду камней, сваленных здесь совсем недавно и предназначенных для того, что быть сброшенными на головы врага, но так и непригодившихся. Они могли бы служить памятником нашей теперешней беспомощности, мрачным монументом поражения. С трудом перевернувшись на живот, я поползла к этому сомнительному укрытию.

Боль пронзала тело до самого мозга. Я очень медленно продвигалась вперед, поминутно останавливаясь на передышки. Не сразу я заметила и то, что свист прекратился и теперь слышались лишь крики и причитания. Ко мне на встречу из-за камней вышла какая-то белая фигура. Это был жрец. К счастью, невредимый.

— Абарис, — произнесла я, и удивилась, услышав свой сиплый голос, — что это за чертовщина?

— Греческий огонь, — сказал он.

— Это ужасно… Просто чудовищно… Столько погибло… На моих глазах…

В горле стоял сухой ком, говорить было больно.

— Что с тобой? — спросил жрец.

— Я сломала ногу. А где старейшины?

— Я успел их проводить в подвалы развалин. Думаю, они уже вещи пакуют.

— Помоги мне подняться. Кажется, обстрел прекратился.

Превозмогая боль, мне удалось подняться на одну ногу и, опираясь на жреческое плечо, добрести до ближайшего укрытия.

Что творилось в городе не поддавалось никакому описанию. Сотни смертей оплакивалось сотнями голосов. Отовсюду слышались причитания, проклятья, стоны, крики и ругань. Мимо нас промчалось стадо обезумивших оленей. Дым все еще висел над городом, догорали черные лужи. Немногие из тех, кто не пришел в полное отчаянье, забрасывали их землей. Горели дома, огонь разносился и по уцелевшим крышам.

Добравшись до подвала под развалинами, мы узрели картину активных сборов. Старейшины собирались в дорогу. На все это умиротворенно взирал Печор. Мне показалось, что все эти баулы он грузить на свой челн не собирался. Ему тоже досталось во время обстрела: край его одежды был подпален.

Усадив меня на стул, Абарис принес воды. Я напилась и спросила его:

— У меня такое же черное лицо, как у тебя?

— Еще чернее, — позволил он себе усмехнуться.

Вскоре явилась и Неясыть. Вид у нее был возбужденный, на фоне прокопченного лица ее глаза так и горели. За ней влетела пребывающая в таком же состоянии духа Троя.

— Они стоят у стены с белым флагом, — произнесла шаманка и, выхватив у меня из рук кувшин с водой, принялась жадно пить.

Я взглянула на Абариса:

— Послы?

— Не иначе, — ответил он.

— Они будут предлагать нам сдаться. Это очевидно. Город разрушен…

— Останься здесь, я пойду на стену.

— Я с тобой!

— Каким образом?

— Черт! Я забыла! Нога…

— Что с твоей ногой? — спросила Неясыть.

— Сломана…

— Дай посмотрю.

Я знала, что она умела лечить, но не думала, что мне придется испытать на себе ее методы лечения. Резким движением она разрезала мой окровавленный сапог и откинула его в сторону. Вид торчащей из кожаных штанов острой косточки заставил меня прийти в ужас и завыть:

— Черт! Не могу смотреть на это!

Моя врачевательница взглянула на меня с укором и слегка скривила рот:

— Когда больно, обычно зовут маму, а ты почему-то всегда призываешь черта…

Я закрыла глаза и приготовилась к худшему. Руки ухватили края каменного табурета так сильно, что заломило в суставах. Зубы сжались и даже заскрипели. Как бы ни вынослив и крепок был мой нечеловеческий организм, боли я боялась очень сильно, особенно, когда знала, что она вот-вот должна случиться. В таком напряжении я провела несколько минут. Так мне показалось. Но так и не дождавшись острых болевых ощущений, приоткрыла глаза. Шаманка стояла возле меня, опираясь на свой лук и ухмыляясь.

— Что? Я безнадежна? — спросила я ее.

— Ты здорова.

— Как?

Тут я все-таки решила взглянуть на свою рану. Кости не было видно, кровь остановилась. О переломе свидетельствовала лишь дыра в моих роскошных оленьих штанах. При всем при этом я не ощутила даже прикосновения к своей несчастной ноге.

— Невероятно, — удивилась я.

Неясыть пожала плечами и собралась повернуться и уйти, но я остановила ее:

— Постой! Я хочу тебе сказать кое-что. Присядь.

Но она не стала садиться, а снова остановилась напротив меня, опершись на лук.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Я хочу сказать, что если ты все еще считаешь себя чем-то обязанной мне, то я так не считаю. Я так и раньше не считала, и вообще никогда. Я очень благодарна тебе за все то, что ты сделала. И ты вовсе не обязана участвовать в этой войне, и не должна больше рисковать своей жизнью. Я освобождаю тебя от твоего обещания и хочу, чтоб ты уплыла вместе с Печором и старейшинами…

— А ты? — спросила она, перебив меня.

— Я нет. Я — до конца…

— Так и я тоже.

— Погоди…

— Нет, госпожа наместница! Позволь и мне сказать. На этой войне я не наемница. В ней я на стороне тех, за кем правда. А правда у тех, кому принадлежит эта земля, у тех, кто родился здесь. Как я. А со старейшинами нужно уплыть тебе.

Я рискнула подняться и с удовлетворением и радостью почувствовала прежнюю твердость в ногах.

— Ты мудрая женщина, Неясыть. Я рада, что знакома с тобой.

Наш разговор был прерван ворвавшимся в подвал Абарисом. По его лицу я поняла, что вести он принес дурные.

— Парламентарии выдвинули ультиматум, — заявил он сходу.

— Они требуют, что бы мы сдались?

— Нет. Они сожгут город до конца, если мы не выдадим Прону тебя.

ГЛАВА 22

Только и всего. Сдаться Хамсину, и город будет спасен. И он уйдет от его стен. Я не собиралась губить столько жизней, ради бессмысленной бравады. Нет. Мне было ясно, что Пронион обречен, если я не соглашусь на требования принципала. А зачем я нужна ему? Для коллекции. Ведь остальные наместники уже собраны в одном месте. Все, кроме Умара. Но он ведь всегда был за одно с Хамсином. Наверное, бывший наместник Медных Гор снова пообещал ему что-то.

Перед тем, как уйти из города, я проводила Абариса, старейшин и Неясыть на челн Печора. В городе никому из них теперь нечего было делать. К ним же я присоединила и Шабура, доверив его судьбу Абарису. Только Троя ни за что не захотела оставлять меня. Она осталась со мной. Водяной должен был увезти всех из Прониона и высадить на берег там, где можно было пробраться через горы в Аполло-Порт. Неясыть проведет их горными тропами, затем они попадут в столицу. Там Абарис должен будет предъявить ареопаг наместникам как законную власть. Хотя надежда на то, что они примут ее, не велика.

— Абарис, воспользуйся всеми известными тебе методами. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не знаю, может ли хоть что-то подействовать на наместников.

— Не забывай, что это твоя земля, а не их! Ты должен убедить их выйти из столицы и напасть на Хамсина первыми, не дожидаясь, пока он возьмет город в осаду. Расскажи им о том, что случилось в Пронионе.

Эта идея была совершенно невыполнима, но я почему-то начала надеяться просто на удачу. Или на чудо.

Я стояла на причале долго, пока парус не превратился в маленький листок, оторванный ветром и унесенный к горизонту. Ветер усиливался, как и предсказывал Печор, приближался шторм. Но я надеялась, что морские духи не станут губить челн своего речного собрата, и он благополучно доберется до нужного места. Когда я едва уже могла стоять на ногах от порывов ветра и дождя, ко мне подбежала Троя. Она звала меня уйти с причала. Я на самом деле рисковала упасть в воду.

В стене, окружившей город Пронион, не были предусмотрены ворота. Мне предстоял спуск по лестнице вниз к отрядам Хамсина. Я прижалась щекой к каменной стене бойницы, которая еще совсем недавно покоилась глубоко под землей, а потом была извлечена из нее, опалена, полита кровью и слезами. Я обернулась назад. Никто не провожал меня. Я для всех здесь была чужая. А ведь именно ради этих людей я жертвовала сейчас своей свободой. Ну, что ж. Что значит слава, если ни чему не служит? И к чему она? А моя бесславная участь пусть послужит этим горожанам, с которыми меня ничего не связывало.

Один из жителей этого города все же помог мне спустить лестницу со стены. С той стороны меня уже поджидали. Как только я начала спускаться, ко мне направилась делегация во главе с уже знакомым мне персонажем: впереди всех шествовал ворон в человеческом облике. Позади его шло несколько солдат и Ю-Ю. Он-то, перегнав Ильсара, и встретил меня первым. Кажется, он выглядел обеспокоенным.

— Ты не ранена? — спросил он первым делом, выполняя, видимо, данную когда-то давным-давно клятву Гиппократа.

— Нет, — отстранила я его и остановилась, обратившись к подручному Хамсина:-Где твой хозяин, Скра?

— Обезопасьте пса, — кивнул он кому-то за своей спиной.

Двое солдат тут же направились к Трое, волоча металлическую сеть.

— А ну, не смейте трогать мою собаку! — не выдержала я и потянулась к рукояти меча.

Моя рука была резко перехвачена и заведена за спину. Я почувствовала, как в запястья впилась веревка. Сопротивляться было глупо. Я лишь скрежетала зубами и посылала им всем мысленные проклятья.

— Я хочу сейчас же видеть Хамсина! — закричала я, стараясь отстраниться от солдат, скручивающих мне руки.

— Не знаю, о ком ты говоришь, — спокойно сказал Ильсар. — Но ты можешь увидеть сейчас же принципала Прона.

Он снова кивнул солдатам, и те подтолкнули меня в нужном направлении, словно сама бы я никак без них не начала двигаться.

— Ю-Ю, — полуобернувшись на черта, окликнула я. — Позаботься о Трое. Прошу тебя!

Меня обезоружили: отняли Трою, потом сняли с пояса меч, а с шеи — нож. Я слышала, как моя собака отчаянно сопротивляется, взвизгивая и огрызаясь. Но теперь она уже была не так сильна, как раньше.

То и дело невежливо подталкивая и понукая, меня подвели к шатру главнокомандующего. Ильсар откинул предо мной полог.

— Ну, наконец-то! — встретил меня капризный женский возглас.

В шатре было сумрачно, и я не сразу смогла разглядеть принципала и его спутницу. Хамсин, встретивший меня пронзительным взглядом, курил кальян, восседая на множестве разложенных прямо на холодной гиперборейской земле оленьих шкур. Василиса, закутанная в две умопомрачительные шубы, корчилась то ли от здешнего холода, то ли от презрения ко мне. После того как солдаты, оставив меня, вышли, блондинка обратилась к Хамсину:

— Теперь-то мы можем вернуться назад?!! Я ненавижу этот ужасный городишка! Будь он проклят! Сколько мне пришлось здесь вынести!

— Зачем ты во все это ввязалась? — спросил меня принципал, не услышав ни единого слова Василисы.

— Ты меня слышал, дорогой? Я хочу немедленно убраться отсюда обратно в Храм! А лучше в наш столичный дворец!

Василиса нервно заерзала в своих блестящих соболях и куницах.

— Ты уже спрашивал, — ответила я на вопрос принципала.

— Проклятье! — воскликнула блондинка и спрятала лицо в меха.

— И что ты мне ответила тогда? — снова задал вопрос Хамсин.

— Я ответила, что не позволю тебе сделать то, что ты задумал.

— И ты уверена, что способна на это?

— Способна на что?

— Остановить меня?

— Может быть одна я — нет.

— А кто с тобой? Наместники? Ареопаг? Народ гипербореи? Или может быть сам Хозяин? И где же они все? У меня создалось впечатление, что ты на этой земле одна хочешь противостоять мне.

— Ты ошибаешься…

— Мне известно о том, как ты и твои друзья прорывались из Аполло-Порт!

— А жители этого города?

— Эти упрямцы, которые до сих пор точат на меня зубы? Я мог бы хоть сейчас стереть этот городишка с лица земли! Они не остановят меня! И не посмеют даже пытаться! Они опасаются за свое имущество и слишком дорожат своими смертными шкурами. Никто ведь не стал уговаривать тебя не сдаваться в плен? Я угадал?

— Ты прав, как всегда, дорогой! — снова включилась в разговор Василиса. — Мы отомстим за то унижение, которое нам пришлось вынести в Пронионе! Мы разрушим этот город! Сожжем дотла!

Она даже вскочила с места и прошлась, волоча подол шубы по земле и потирая руки. Хамсин все еще продолжал вопрошающе смотреть на меня.

— Надеюсь, ты собираешься выполнить данное обещанье и оставить в покое этот город? — спросила я, потому что последние слова Василисы меня весьма насторожили. — Ты и так там почти камня на камне не оставил.

— Я еще не решил! — нервно рыкнул принципал и тоже вскочил, обратившись к своей любовнице:

— Успокойся и сядь! От твоих метаний у меня все мелькает перед глазами!

— Это не от моих метаний у тебя мелькает перед глазами! Это все проклятая тундра! И ее однотипные пейзажи! Я хочу назад во дворец! Хочу в свой сад!

— Ты получишь свой сад, как только я расправлюсь с наместниками!

— Что же тянешь?!!

— Всему есть свое время, и не указывай мне!

— Ты не можешь без моих указаний! Ты нерешительный! Ты даже мужа моего не смог прикончить!

— Замолчи или пожалеешь!

Начиналась милая семейная стычка. Меня даже смех разобрал. Хамсин обернулся в мою сторону. Он был взбешен, но вовсе не из-за меня.

— Что смешного?

— Может, избавите меня от ваших перепалок? Только их мне еще выслушивать не хватало…

Я опустила глаза, не в силах заставить себя не улыбаться.

— Она же издевается над тобой, не видишь разве? — в том же крикливом тоне вопросила Василиса, указывая в мою сторону перстом в драгоценном камне.

Принципал закивал головой, то ли соглашаясь со своей подругой, то ли с какими-то собственными мыслями. Двумя быстрыми шагами он подошел к выходу, откинул полог и позвал своего верного слугу:

— Ильсар!

Тот явился незамедлительно, словно только и ждал, когда его позовут. Его хозяину даже ни к чему было надрывать связки, Скра был всегда рядом.

— Слушаю, — сказал он и наклонил голову.

— Мы уходим. Прикажи снаряжаться в дорогу.

О своей участи я могла лишь догадываться. Меня усадили в повозку, связав не только руки, но и ноги. Трою, обмотанную сетью, положили у меня в ногах. Отряды Хамсина собрались довольно быстро. Передовые ушли гораздо раньше нас, за ними потянулась, по всей видимости, артиллерия: те самые машины, что превратили Пронион в горящие руины. И только потом отправилась личная гвардия принципала и он сам. Хамсин и Василиса ехали верхом почти позади всех, и я могла наблюдать за ними. Блондинка была закутана с головы до ног и ежилась от каждого порыва ветра так, что даже издалека было заметно. А я уже привыкла к вечному холоду и неуюту тундры. Мы находились сейчас слишком далеко от теплых источников, открытые для всех ветров и холода. Я не могла даже закутаться в свой плащ, так как руки были связаны, но и он мне вряд ли помог бы.

Повозка, как и вся процессия, двигалась довольно медленно, так что, лишь слегка прибавив шаг, меня догнал Ю-Ю. Изловчившись, он запрыгнул на покрытые шкурами дроги и уселся рядом. Я заметила, как напрягся Хамсин, увидев этот его маневр.

— Принципалу не нравится, — кивнула я.

Доктор оглянулся.

— Да, ну и что! Я и так на волоске вишу.

— От чего на волоске?

— От смерти, от чего же еще.

— Ты знаешь, кто такой Прон?

— А то!

— Знаешь?!!

Я была удивлена. Я ведь полагала, что как только открою Ю-Ю глаза, он тут же воспылает к своему хозяину ненавистью.

— Тебе известно, что Прон — это ни кто иной как Хамсин? Тот самый, который десять лет назад пленил тебя и заставлял работать в шахтах?

— Не кричи так! Кругом ведь уши. Я знал об этом с самого начала. Случайно догадался, увидев однажды, как его слуга превращается в ворона. Да ведь Хамсин и не изменился совсем, только внешне, но ведь это ничего не значит.

— Почему же ты служишь ему?

— Я служу ему, лечу его людей, завоевываю его доверие только для того, чтоб оказаться в один прекрасный момент кому-нибудь полезным. Например, тебе.

— Ты лукавишь. Есть что-то еще. Ведь так? Откуда ты мог знать?

— Однажды я ведь помог тебе бежать?

— Потише! Мне, кажется, Хамсин прислушивается к нашему разговору.

— Да пусть слушает…

— Странный ты какой-то. Я ведь тебя давно вроде бы знаю… И не спрашиваешь, что с твоей женой.

— Я уверен, что с ней все в порядке.

— Откуда такая уверенность?

— Надо убедить Прона, что ты не сможешь бежать, тогда он позволит развязать твои конечности.

— Уходишь от ответа? Хотя постой-ка… Я, кажется, догадалась, почему ты при Хамсине остался. Неужели все-таки Василиса?! Быть не может!

Ю-Ю оправдываться не стал — не захотел или, может быть, не нашел, что сказать. Меланхолично соскочив с повозки, он направился на встречу Хамсину. Не останавливая коня, диктатор выслушал доктора, который бежал рядом с ним, махнув рукой, отдал кому-то распоряжение. Один из тех воинов, что находился рядом с принципалом, подъехал ко мне и, остановив повозку, двумя ловкими движеньями разрезал мои веревки. Я освободилась и принялась растирать запястья, заставляя застоявшуюся кровь двигаться быстрее. Затем я подползла к своей собаке.

— Не вздумай! — грозно предупредил солдат.

Мне было приказано держаться от нее подальше.

Теперь я могла отвернуться от принципала и, закутавшись в плащ, наблюдать за ничем особенно не приметным пейзажем предгорной тундры. Гвардия Хамсина, довольно таки на большое расстояние отстав от основных сил армии, медленно и вальяжно двигаясь, подходила к перевалу. Казалось, что командующий никуда не торопился. Понять его намерения я не могла. Стоило ли терять столько времени и сил, собираясь в поход на Пронион, что бы даже не захватив город, добыть недостающего наместника, тогда как все остальные его недруги преспокойно сидят в столице.

Созерцая то, как быстро опускается на нас вечер, я не заметила, как принципал подъехал к моей повозке. И как это Василиса допустила такое безобразие? Но оказалось, что она уже перебралась в более удобную не повозку даже, а почти экипаж, и задремала, словно в колыбели. Что же тебе надо, бывший наместник?

— Красивый закат, — сказал он мне довольно миролюбиво.

— Я и не знала, что ты эстет, — не слишком учтиво отозвалась я.

Он не обратил внимания на мой тон и продолжал следил глазами за опускающимся за горы солнцем. Оно не баловало нас ни вчера, ни сегодня, а под вечер вдруг вынырнуло из-за края туч, но лишь на пару мгновений. Глядя на горизонт, я снова остро почувствовала жуткую усталость и одиночество, и мне снова захотелось домой.

— Скоро перевал, — сказал Хамсин. — Надо будет сделать остановку. Ночью опасно идти через горы.

Я несколько секунд внимательно изучала выражение его лица, пытаясь понять намерения непредсказуемого диктатора. Он был самым странным из всех наместников, с которыми мне приходилось встречаться. Были свои странности и у Гавра, но я успела к ним привыкнуть. Смысл же поступков Хамсина, что тогда, десять лет назад, что сейчас, был мне неясен. Интересно, а он-то понимает свою нелогичность?

— Куда мы следуем? — спросила я у него, когда солнце, наконец-то, скрылось и он оторвал свой взгляд от горной гряды и перевел его на меня.

— Нам нужно пройти перевал.

— А дальше? Дальше что ты намерен делать?

Он помолчал немного.

— А дальше тебе предстоит стать свидетельницей великих исторических событий.

— Свидетельницей, но не участницей?

— Это уже тебе решать.

— Так ты идешь в столицу?

— Нет.

— Тогда я ничего не понимаю. Разве наместники не там?

— Я не хочу громить свою же столицу. Они все равно рано или поздно вылезут из города. Им придется. К тому же наместники мне нужны в совершенно определенном месте.

— Туда мы и направляемся, в это определенное место?

— Ты догадлива. А знаешь, где оно находится?

— По всей видимости, где-то в районе реликтового леса?

— Правильно. Мне нужно, чтоб они как можно ближе подошли к подземелью Энги.

— Так я и думала! Ты знаешь о подземелье?

— Конечно. В нужный момент старушка сослужит мне хорошую службу. Она лишит всех бессмертных их жизненной силы, и мне останется лишь докончить дело.

— А сам-то ты не боишься? Энга не станет различать, кто есть кто.

— Риск есть в любой авантюре. И это стоит того!

— Зачем же было терять время, идя походом на Пронион? Неужели моя свобода тебя не давала покоя? А старейшин почему же ты отпустил со спокойной душой?

— Ареопаг не страшен мне. Ты ведь и сама это понимаешь. Как только мне донесли, как они развлекаются в Пронионе, я решил для себя оставить этих боровов в покое и не тратить больше на них время.

— Зачем же ты разрушил город? Или это все же решил отомстить?

— Это мое дело!

Мне показалось, что он начал гневаться. Из-за чего это вдруг? Пришпорил коня, поскакал вперед. Темнота спустилась очень быстро. Я раздумывала: попытаться ли бежать или нет. Да мне просто некуда было бежать теперь. Я ничего теперь не знала о своем будущем. Ничего не могла знать и о судьбе Медных Гор и всего остального мира по Ту Сторону. А что если план Хамсина удастся? Что если у него все получиться? Что тогда будет со всеми нами? Со мной? С Гавром? Может быть лучше всего сейчас оставаться рядом с диктатором. Может быть, прав доктор, оставаясь при нем. Ведь так я, возможно, сумею понять его и помешать ему. Стоило ли притвориться, что я на его стороне? Нет. Я просто не сумела бы…

Темнота становилась плотнее. Гвардейцы принципала, ехавшие впереди, зажгли факелы, освещая дорогу остальным. Моя повозка остановилась, и я увидела приближающиеся ко мне два красных огонька.

— Ю-Ю, ты должен мне помочь!

— Тише!

— Можешь раздобыть бумагу и чернила?

— Кому будет эпистола?

— Гавру. Я хочу предупредить его, что б ни он и никто другой из наместников и не думали покидать столицу. Пусть сидят там до последнего или вообще возвращаются по домам.

— Так они тебя и послушали!

— Должна же я хоть что-то предпринять!

— Ну, хорошо. И как ты отправишь письмо?

— Ты поможешь мне освободить Трою…

— Опять ты подставляешь мою голову.

— Ты сам этого хотел или не так? Кто тут недавно бросался пафосными речами? Пиши письмо!

— Даже если Гавр и прочитает послание, он почувствует подвох, не узнав твоего почерка.

— Я не могу писать сама. Заметят.

— Тогда и смысла нет…

— Ю-Ю, я тебя прошу!

— Ладно, я попробую…

Вокруг меня загорались костры. Я волновалась и понимала, что сглупила, посылая Абариса и старейшин совсем с противоположной миссией. Теперь мне нужно было надеяться, что Троя достигнет Аполло-Порт первой. А так же что ее не разорвут по дороге к дворцу разозленные нашим побегом псы-духи. А как же зол на меня Гавр! Даже представить не могу. Он ведь уверен, что я подалась тогда прямо к Хамсину. А может быть, он даже ревнует? Глупые надежды…

Ю-Ю появился передо мной минут через пять.

— Я решил, что лучше пусть будет письмо от моего имени, — сказал он с некоторым сомнением в голосе. — Все-таки мы с Гавром знакомы, и у него нет оснований считать меня предателем…

— А на мой счет у него сомнения?

— Брось! Всем тут известно, что ты поссорилась с Гавром и другими наместниками.

— Да откуда?!

— Вновь прибывшие в ополчение столичные жители поведали о той заварушке. Хамсин, помниться, пришел в восторг. Велел кому-то проследить за вами.

— Ю-Ю, он как-то странно ведет себя со мной? Что ты думаешь об этом?

— Поговорим об этом после. Вот письмо.

Темнота стала нашим союзником. Никто, по всей видимости, не собирался заботиться о моем комфорте, и потому в непосредственной близости от меня не было ни костров, ни палаток. Воины устраивали лагерь и, кажется, не обращали на меня внимания. Доктор удалился, чтоб не вызывать подозрений, а я принялась распутывать сложные узлы, которыми была стянута сотканная из стальных тросов сеть Трои.

— Ты все поняла? — спросила я ее, когда у меня все-таки появилась надежда на то, что я сумею распутать веревки.

Собака лежала неподвижно, шевелились лишь ее зрачки. И в голове моей звенели тревожные колокольчики: как она доберется и доберется ли вообще? Как примут ее наместники? Поверят ли письму? Его написал доктор, но Троя ведь мой пес-дух! И они, конечно же, подумают обо мне.

— Постарайся пробраться во дворец, если наместники все еще там, конечно. И непременно найди Гавра, именно его. Не попадись, ради всего святого, на глаза Аттиле. Он наверняка страшно зол за то, что ты покусала его, — напутствовала я ее, разматывая путы. — В случае чего, действуй через Цербера. Он хоть и не питает к тебе дружеских чувств, но все равно не будет нападать, не разобравшись.

Мне приходилось то и дело прерываться, так как кто-нибудь из солдат изредка все же бросал взгляд в мою сторону. Наконец уж совсем стемнело, и я как раз справилась с последним злосчастным узлом. Мне осталось лишь привязать свернутое рулоном письмо к шее Трои. Пришлось воспользоваться кожаным шнурком, оторванным от сапога. Собака активно зашевелилась, почувствовав свободу, видимо ее лапы совсем закоченели. Это заметил один из солдат, стоявший у костра. Он начал настороженно всматриваться, нахмурившись, потом сделал шаг в нашу сторону.

— Троя, скорее! Беги! — прошипела я.

Она резво соскочила с повозки, сеть, вероломно звякнув, упала на землю. Все стоявшие рядом солдаты сразу же обернулись на нас, а тот, что заметил неладное первым, кинулся ко мне с проклятиями, но вдруг резко остановился и злобно оскалился. Он выхватил стрелу из-за спины и в одно мгновенье нацелил ее в несущееся вверх по холму белое пятно. Я рванулась почти инстинктивно и, спрыгнув с повозки, подлетела к нему в ту же секунду и сбила его с ног. Стрела улетела куда-то в небо. Солдат громко выругался, и в великом гневе со всей силы ударил меня в лицо. Я отлетела к костру и едва не рухнула в самое пламя. Из разбитой губы быстрым ручьем хлынула кровь, но я была довольна: Троя успела скрыться в темноте.

ГЛАВА 23

Мне дали платок. Он уже через несколько мгновений стал красным с белыми пятнами. Преданный воин принципала постарался: кровь никак не унималась. Доктора ко мне не допускали, потому что учинили допрос в палатке главнокомандующего. Он, кажется, злился. Но не на меня, а на того воина, что промахнулся и не попал в мою собаку. Я решила заступиться за него зачем-то:

— Это я ему помешала, за что мне и досталось.

— Ты — это другая история! — прикрикнула везде и всюду присутствовавшая Василиса. — Не встревай!

Я пожала плечами. Вообще-то мне было больно: губа распухла и челюсть ощущалась как-то странно и похрустывала. Хамсин неистовствовал, отмеривая шаги в небольшом пространстве шатра:

— Куда ты отправила ее?!! В столицу?

Я молчала. Отнекиваться было бесполезно. Принципал достал откуда-то платок побольше, почти полотенце, и швырнул мне его, потому что некогда белоснежный и благоухавший василискин платок пришел в совершенную негодность. Блондинка не могла найти слов от негодования, и лишь фыркала, изредка вставляя что в роде:

— Я же говорила! Нечего ее было развязывать!

— Может быть, тут твой добрый доктор замешан?! — вдруг осенило принципала.

Он даже остановился.

— Он тут ни при чем! — испугалась я.

— Ну, конечно же, он замешан! Это он помог ей, без сомнения! Я говорила тебе, что ты пригрел змею на груди!!! — снова прорвало на красноречие Василису.

— Вряд ли он станет рисковать своей семьей, даже ради старой дружбы, — высокомерно изрек Хамсин.

Я насторожилась:

— При чем тут его семья?

Мне сложно было говорить, почему-то еще и язык начал болеть. Я не стала больше отнимать от лица полотенце, представляя, как я сейчас могу выглядеть. Принципал не услышал моего вопроса, он был поглощен собственными мыслями. Необходимые пояснения дала мне блондинка:

— Нам для нашей смертной армии нужен был доктор. И ты думаешь, он тут просто так стал бы торчать? Он боится за свою женушку и детишек, потому что знает, что мы победим и доберемся до Дремучего Леса и до них!

Так вот оно что! Бедный Ю-Ю! А я-то, дура!!!

— Помолчи, — грозно взглянул на нее Хамсин.

Василиса удивленно подняла брови. Выражение ее лица говорило само за себя: "а что я такого сказала"? Она была умней, когда правила Дремучим Миром…

— Мне следовало бы самой догадаться. Ты его запугал, — проговорила я сквозь платок.

— Я устрою вам очную ставку, — внезапно остановившись посреди шатра, провозгласил Хамсин.

Но ей не суждено было состояться. Появился Ильсар:

— Господин! Нам нужно немедленно сворачивать лагерь! — со своим низменно непроницаемым выражением лица отчеканил он и сощурил глаза, взглянув на меня. — Разведка донесла, что наместники готовятся покинуть столицу. Мы можем не успеть к месту назначения.

Теперь и Ю-Ю оказался под арестом. Его вина была не доказана, но из доверия он, по всей видимости вышел. Нас усадили на одну повозку, только мне снова связали руки, а за ним просто присматривали. Мы двинулись к перевалу среди ночи, и это было небезопасно. Волновались даже храбрые воины принципала. Некоторые из них, те, что ехали ближе к нам, с тревогой говорили об опасных горных тропах, через которые было боязно идти даже днем. К тому же ветер стал сильнее, и это точно не предвещало ничего хорошего.

— Почему ты не сказал мне? — спросила я доктора, как только солдаты, охранявшие нас отвлеклись. — Я думала о тебе плохо, и теперь мне стыдно за это.

— Стыд — это хорошее чувство, — ответил Ю-Ю своим излюбленным тоном философа. — А что я тебе должен был сказать?

— Ты не упомянул о том, что Хамсин грозил расправиться с твоей семьей.

Он уронил голову, помолчал, потом произнес:

— Я сказал все, что ты должна была услышать. Остальное — это личное.

— Прости… Но ты ведь не веришь в то, что Хамсин одержит победу и мир окажется у его ног?

— Я не знаю, во что мне нужно верить. Но, так или иначе, я не хочу рисковать.

— Тем не менее, ты рисковал. И рисковал из-за меня.

— А зачем я тогда тут? Если бы я знал, что не пригожусь здесь, то давно бы был возле своей семьи.

— Я такая дура, что сомневалась в тебе! Ты простишь меня?

— Да о чем ты? Как твое лицо?

Я так и не решалась еще оторвать от него полотенце. Оно тоже наполовину уже окрасилось в бурый цвет.

— Заживет до свадьбы!

— До какой это свадьбы? — удивился он наигранно.

— Прекрати! Ты ведь знаешь — это идиома.

Повозка начала поднимать в гору. Начиналась та самая опасная горная дорога. Солдаты Хамсина подъехали ближе, но не из излишней бдительности, а потому что тропа становилась все уже и уже, а факелы ее слишком слабо освещали. Спереди пришел приказ двигаться быстрее. Принципал торопился, боясь опоздать на свою главную битву. Но только бы не опоздала Троя! Хотя…

Может быть, эта решающая битва все же должна состояться? Ведь все, наконец, должно решиться раз и навсегда…

Мне стало не по себе. Я не видела пропасти, растущей под нами, но ощущала ее холодное дыханье. Оно поднималось снизу, овеивало всех нас страхом и уносилось с все более усиливающимся ветром. Кони гвардейцев уже не могли ехать рядом с повозкой, а только впереди и сзади. Я видела факел в руке того, кто вел под уздцы нашу лошадь, и этот огонь притягивал мой взгляд. Вправо, где разверзлась глубокая темнота, я боялась даже голову повернуть.

— Нам лучше пойти пешком. Так надежнее, — предложил Ю-Ю.

— Почему?

Саму меня мысль о том, что мне придется идти по горной дороге в кромешной темноте, совершенно не вдохновляла. Почему-то повозка казалась мне надежнее. Ю-Ю слез первым.

— Колесо может соскочить. Здесь совсем узко, — пояснил он.

Со связанными запястьями идти было еще страшнее. Я пропустила вперед доктора, который отлично видел в кромешной темноте, и семенила за ним. Позади нас ехало на лошадях еще несколько гвардейцев.

Нервная дрожь в ногах прошла лишь с наступлением утра. Тогда я могла ясно увидеть, что самое страшное место перевала мы миновали ночью. Но под нами все еще была высота, а тропа пока не становилась шире. Зато теперь я хоть могла лицезреть своими собственными глазами, что нам угрожало. Поэтому не так уже было страшно. Я могла видеть далеко впереди благородную чету, ехавшую верхом, и представляла себе, как должно быть недовольна была Василиса этим ночным переходом. У меня же самой гудели ноги и ступни болели от камней.

Снова поступила команда ускорить шаг. Я прокляла Хамсина про себя и постаралась ускориться, но лишь для того, чтоб догнать повозку и запрыгнуть на нее. Я не заметила, как этот камень вырос прямо на моем пути и попался мне под ноги. Я слишком была усталой, а мои руки были связаны и не помогли мне сохранить равновесие.

Так бывало раньше во сне, когда я была маленькой. Мне снилось, что я падаю с огромной высоты. Дух захватывает, сердце замирает, и хочется поскорее, поскорее проснуться. Хоть бы это было сном! Но во сне я не могла бы так больно удариться и так надолго потерять из виду весь белый свет. В последние мгновения своего сознания я еще успела заметить, как где-то там наверху, высоко-высоко стоит множество живых и услышать их странные глухие голоса…

Первым в своей новой жизни я увидела своего старинного приятеля доктора. И сколько раз уже ему приходилось залечивать мой несчастный организм? Если бы не моя способность к регенерации, все мое тело было бы уже сплошь покрыто шрамами и рубцами. Да что там говорить: обычные люди, как правило, при падении с высоты пятидесяти метров не выживают.

— Позвоночник переломан в двух местах, перелом основания черепа, контузия, про руки и ноги я вообще молчу, — перечислял он сухим конторским тоном, сидя возле меня. — Двое суток ты в себя не приходила.

— Ю-Ю, от меня хоть что-нибудь осталось? — сумела выговорить я.

— Зато лицо твое вернулось в нормальное состояние, опухоль спала, — уже более веселым голосом констатировал врач. — Не переживай! Все у тебя уже почти в норме. К вечеру уже можно танцевать.

— Ты подозрительно весел. Что плохого еще случилось, пока я валялась с пробитой башкой?

Ю-Ю взял мою руку и начал нащупывать пульс.

— Слабый пока… Что плохого? Не знаю, хорошо это или не очень, но мы достигли того самого места икс.

— О наместниках пока ничего не слышно?

— Мне ничего не слышно. Мне приказано нести гауптвахту возле тебя.

— Хамсин приказал?

— А кто же еще?

— А что это за шум там? Какие-то крики. Женские, по-моему…

— У нас тут в лагере только две представительницы прекрасного пола: ты и Василиска. И раз ты сейчас не вопишь во всю глотку, то… сделай логический вывод.

— Смеешься? Я после контузии…

— Ах, да! — шлепнул он себя ладонью по голове.

— И что это она так верещит?

— Из-за тебя все.

— Неужели переживает? Как убивается бедная!

— Знаешь, Хамсин сам тебя вытащил из ущелья. Собственными белыми ручками. Это ее взбесило. До сих пор успокоиться не может.

— Сам? Зачем это ему, если он все равно собрался всех наместников, включая и меня, уничтожить? Я могла бы вообще не выйти из этого ущелья и впасть в бесконечный анабиоз.

— Этот же вопрос наверняка волнует и нашу истеричную первую леди.

— А ты что думаешь?

— А я думаю, что у нашего принципала на тебя какие-то особые планы. Не стал бы он так напрягаться ни из-за кого другого.

— Какие еще планы?

— Мне кажется, ты об этом узнаешь совсем скоро.

— А ведь такое происходит не впервые. Однажды, он уже вытаскивал меня из воды. Какое-то у меня предчувствие появилось… Странное…

— Я заметил, что женщины подобные вещи склонны преувеличивать и даже иногда выдумывать, — возвестил Ю-Ю так, словно сделал открытие. — А ты почему-то упорно не хочешь замечать очевидного. А Василиса уже давно, между прочим, заметила. Кстати, она призналась своему возлюбленному, что сама помогла тебе бежать их храма. И главное, она сказала, почему так поступила. Как думаешь, у нее есть основания для ревности?

— Люди иногда ревнуют и на пустом месте. Василиса, если ты помнишь, — человек.

— То есть ты все также упрямо ничего не хочешь замечать?

— Ю-Ю! Что я не хочу замечать? Что Хамсин вдруг проникся ко мне глубокими чувствами? Что он в меня влюблен? Но это же смешно! Ты же реалист, Ю-Ю, ты агностик! Ты никогда не был романтиком! Ты же не можешь верить в подобную чепуху! Титан не может влюбиться! Мне хватило трех лет, проведенных с Гавром, чтобы понять это.

— А Хамсин больше не титан. Он переродился в человека…

— Что?.. Ты уверен?

Меня поразил столбняк. Я даже забыла все свои заготовленные аргументы.

— Реалист, агностик… А знаешь, почему? Потому что я, прежде всего, — физиолог. Помнишь об этом?

— А что… есть какие-то отличия в физиологии?

— И почему, ты думаешь, он меня при себе держит? Я нужен ему на тот случай, если с ним случиться неприятность в роде той, которая приключилась с тобой. Или ранят его в бою… Человеческий организм, даже наделенный бессмертием, не может так же успешно регенерировать, как организм титана или даже организм титана в сотом поколении. Гены небожителей очень сильны.

Я пребывала в растерянности и ничего не могла понять. Так вот почему он был так непредсказуем, непостижим и скрытен! А я-то хвастала перед ним своими ангельскими генами…

К вечеру этого дня я могла уже подняться и пройтись. Я решилась выйти из палатки на свежий воздух. Меня не стали больше связывать, солдаты смотрели на меня даже с какой-то жалостью. Наверное, я очень похудела, и уж точно была бледна как полотно. Во всем теле чувствовалась слабость, какая бывает после высокой температуры или выхода силы в большом количестве за один раз.

Местности, в которой мы остановились, я не узнавала. Возможно это все же было подножье горы Аполлона, только с другой стороны. Реликтовых деревьев неподалеку также не наблюдалось. Но зато почему-то именно это место и считалось самым близким к подземелью Энги.

О приближении наместников ничего не было слышно, но лагерь пребывал в боевой готовности. А я постоянно находилась под присмотром. Везде и всюду на своей спине чувствовала наблюдающий взгляд.

Уже перед самым закатом меня удостоили аудиенции. Вернее сказать, Хамсин подошел ко мне один без своей неизменной спутницы и без Ильсара. Я сидела на камне и смотрела в ту сторону, откуда могли появиться наместники. У горизонта местность заканчивалась холмами, а перед ними не было ни души. Я ждала и боялась их появления. Кем бы мне пришлось тогда быть: наблюдателем или участником. И на чьей стороне? В моей голове все совсем перемешалось. Возможно, результаты контузии…

Я собралась было подняться с камня, но увидела принципала и осталась на месте. Он пребывал в меланхолии: его обычный грозный вид сменился скучающим выражением. Ожидание томило его также как и меня. Хамсин подошел и остановился рядом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, глядя в ту же сторону, что и я.

— Спасибо. Хорошо.

А что я еще могла ответить? Поблагодарить его за спасение? Или за то, что именно из-за него я упала в пропасть?

— Твой друг тебя быстро поставил на ноги.

— Да.

— Ты очень бледна. Может быть, тебе не стоило подниматься так рано?

Я не могла поверить ушам: что за тон?! Нет! Разрешить все раз и навсегда!

— Ты слишком заботишься обо мне, принципал. Ты забыл, что собрался разделаться со всеми наместниками? А ведь я — тоже наместница. Или тебе уже не нужны Медные Горы?

— Мне не нужны Медные Горы, — подтвердил он совершенно невозмутимо и добавил:-Я и половину всех других наместничеств готов отдать тебе.

Меня бросило в жар. Я даже слегка заикаться начала:

— Это… как-то… странно…

— Нет здесь ничего странного. Я предлагаю тебе перейти на мою сторону и разделить со мной добычу и славу.

— Именно мне?

— Да.

— Но почему?

— Я так решил…

Я вспылила:

— К черту!!! Объясни все сейчас же, иначе у меня голова лопнет! Перестань ходить вокруг да около! Почему ты не дал мне пропасть в ущелье!? Почему Василиса вне себя от ревности!? Говори все как есть на чистоту!

Он не удивился этому словесному всплеску и пояснил как можно сдержанней:

— Мы родственные души. Разве ты не чувствуешь это? Мне это стало понятно еще тогда, в прошлой жизни. Я хочу, чтобы ты была всегда рядом со мной.

— Ты что же… ты меня любишь?

— Возможно, так это называется у людей. Но здесь это чувство имеет иные свойства.

— Никаких иных свойств любовь не может иметь нигде. "Первородная дочь земли", — так говорила одна моя знакомая богиня.

— Поверь мне, она имела в виду совсем не то, что подразумевают под этим смертные.

— А что же?

— "Любовь, что движет солнце и светила", Беатриче. Это космос. Его невозможно постигнуть, но можно в него поверить…

— Это слова Данте, а Данте был…

— Титаном. Который потом решил стать смертным…

За нашими спинами раздался крик:

— Ненавижу!!!

Я вскочила с камня и обернулась на этот отчаянный вопль. Все произошло в один миг: длинный нож, летящий прямо в грудь Хамсина, брошенный рукой разгневанной белокурой красотки, которая только что подслушала весь наш разговор, и две стрелы, пущенных вороном в человеческом обличье, одна из которых сбила кинжал, и тот отлетел к моим ногам, а другая поразила ревнивицу прямо в шею. Верный Ильсар как всегда был начеку.

Я подбежала к Василисе. Она упала на мерзлую и такую нелюбимую ею землю тундры, ухватив обеими руками толстый стальной прут, торчащий из ее шеи, храпя и закатывая от ужаса глаза. Ее тело извивалось от боли, она не хотела умирать.

— Ю-Ю! — заорала я, что было мочи.

Получилось не слишком громко. Из-за всех последних потрясений я совершенно потеряла голос.

Он прибежал вместе с двумя десятками гвардейцев, что были поблизости и наблюдали последнюю сцену. Но было уже поздно.

— Расступитесь! Дайте же ей воздуха! — кричал доктор, расталкивая солдат, наклоняясь над ней и пытаясь успокоить. Но все было напрасно.

Глаза ее еще жили, пальцы цеплялись за чахлую траву, скребли землю, каблуки сапог вонзались в грунт. Но это была агония. Через несколько мгновений закончилась и она.

— Все, — сказал черт, поднявшись с земли.

Я посмотрела на Хамсина. Его лицо все это время выражало лишь праведный гнев. Поверженное тело его недавней любовницы не вызывало у него больше никаких эмоций. Я обратилась к нему:

— Как же ты можешь быть сейчас таким безразличным? Она ведь любила тебя! Любила обычной, глупой человеческой любовью без всяких космических свойств. И ты сейчас не прольешь над ней ни слезинки?

Он ничего не ответил на это. Я отступила от него на два шага.

— Вот что: мне не нужен твой космос… Не нужен! Он слишком велик для меня и слишком непонятен. Он не знает жалости и сочувствия. В нем нет тепла. Он холоден, целесообразен, беспощаден… Тебе не нужно было становиться таким…

Нужно было куда-то убежать, куда-то спрятаться от всего этого. Я прорвалась сквозь толпу солдат, никто из них и не догадывался остановить меня. Выходка Василисы и ее смерть вызвали переполох. А в моей голове бушевали мысли, не одну из которых я не могла четко уяснить. Сплошной осиный рой. Что теперь делать? Куда скрыться? Как все это забыть? Да что эти солдаты мечутся словно полоумные?!! Они не обращали на меня никакого внимания, наталкивались на меня, и целые их толпы неожиданно начинали превращаться в стройные ряды. Командиры вдруг, перебивая друг друга, принялись орать, отдавая приказы, смысла которых я и не пыталась понять. Я не могла никак вырваться из этого хаоса и шума. Куда бы я не направилась, везде стоял гвалт топот, грозные окрики и ругань. Наконец, я остановилась у подножья небольшого утеса. Здесь меня уже не затоптали бы.

Когда бурные мысли в моей голове немного улеглись, а сердце успокоилось, я увидела, что весь огромный лагерь уже пришел в движение. Никто не сидел на месте. Все выглядело так, словно воины готовились принять бой.

— Вот ты где? — неожиданно подскочил Ю-Ю.-Сейчас что-то будет.

— Что будет?

— Ты не в себе что ли? Еще бледнее стала, чем раньше. Наместники показались.

ГЛАВА 24

Они явились внезапно через пространственную дверь. Это значило, что с ними был кто-то, кто умел ее открывать. Ведь у наместников здесь не было силы. Возможно, это был даже Абарис или кто-то из старейшин… Значит Троя не достигла столицы. Или не сумела прорваться…

Сказать, что я испугалась — ни сказать ничего. Я пришла в ужас и запаниковала. Я до последнего надеялась, что этот бой не состоится никогда. Я уселась возле того самого утеса в стороне от всей суеты, словно озлобленная моська, которая понимает, что лаять уже бесполезно. Я… Я была бесполезна любой из сторон. Как бы я ни старалась и что бы ни предпринимала, все случилось именно так, как предполагал Хамсин. Наместники явились именно туда, куда он хотел. Мне оставалось лишь наблюдать. История шла мимо меня…

Бой уже завязался где-то на переднем крае, я не могла его видеть, но слышала крики и лязг металла. Суета вокруг меня не прекращалась ни на миг. А мне очень хотелось закрыть уши руками, зажмуриться крепко-крепко до боли и цветных кругов в глазах. А еще лучше убежать. Невозможность предпринять хоть что-то тяготила меня, словно повисший на шее камень. Я не хотела становиться ни на ту, ни на другую сторону. Это противоречие, раздиравшее меня с тех пор, как я узнала о планах Хамсина, сейчас готово было разорвать на куски мое сердце.

Звуки боя становились слышней и пронзительней. Я поднялась с промозглой земли и направилась к одному из командирских шатров почти бездумно. Моему метущемуся разуму нужно было хоть какое-то занятие, иначе я рисковала лишиться его. Я позволила ему управлять моими неточными движениями. На полу палатки грудой было свалено оружие. Я вытащила из кучи один из мечей, слишком тяжелый для меня, покрепче завязала тесемки своего плаща. Под ноги попался круглый щит с продавленным рельефным рисунком. Его я тоже взяла.

Ну, очнись же!!! Придумай что-нибудь!

Мне было тяжело. Голова болела, но это — почти последнее, что я ощущала. На первом плане было тяжкое чувство беспомощности. Я не вышла, а почти выползла из шатра, волоча за собой все свое снаряжение. Пока в мою бедную голову не пришло ничего более умного, чем отправиться на место битвы. А там… Черт, знает, что там…

Кто-то схватил меня за руку, и я услышала шипение у своего уха:

— Куда ты направилась?

Я полуобернулась, заметив оскалившегося Ильсара.

— Не твое дело!

— Сиди тут и не высовывайся!

Он грубо дернул меня за рукав, только я уже тоже разозлилась и не стала подчиняться. Со всего размаху я ударила его рукоятью найденного в шатре меча прямо в подбородок. Наверное, сила моего гнева была немалой: он упал. А во мне стало что-то просыпаться.

— Не смей так со мной обращаться! — крикнула я ворону. — Не забывай, кто я и кто ты!

— А кто ты? — спросил Ильсар, вытирая рукавом стекавшую с губы кровь.

— Прежде всего, я — не игрушка в руках твоего хозяина! Я свободна! И во мне течет кровь моего деда — титана. А ты — раб своего повелителя. Ты будешь делать то, что он прикажет тебе! Даже если он прикажет тебе умереть…

Мне показалось, что Ильсар изменился в лице.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, вонзив в меня черный взгляд.

— Знаю что?

Но он уже успел взять себя в руки. Поднявшись с земли, он наткнулся на острие моего меча, но посмотрел почему-то не на меня и не на мое оружие, а на что-то или кого-то возникшего за моей спиной.

— Скра, — услышала я знакомый голос. Так называть Ильсара мог только один… человек.

Я не обернулась, но меч опустила. Хамсин, не обратив внимания на меня, направился к своему слуге:

— Настал твой час, мой верный друг, — сказал он с каким-то странным выражением.

Он походил на умалишенного. Глаза его горели. Движенья были резкими и какими-то нескладными. Он явился с поля боя: рукава были забрызганы кровью. На лице разгуливала полоумная улыбочка. Я не могла узнать его.

— Отправляйся в подземелье! Раздобудь мне то, что уничтожит наместников! — радостно, словно не отправляя на верную гибель, а одаряя невиданной щедростью, того, кого называл своими братом, возвестил великий принципал.

Ворон побледнел. Это стало заметно даже под его смуглой кожей. Он часто задышал, ноздри его стали раздуваться. Можно было подумать, что он начал злиться. Но нет… Таково было выражение его невероятной преданности…

— Слушаюсь, господин, — ответствовал он и поклонился низко.

Слишком низко. В последний раз. Не успел он еще и голову поднять, а я спросила:

— Не это ли тебе предсказала шаманка, в тот вечер, когда мы исчезли из Храма?

Я и не ждала ответа. Все и так было ясно. Ильсар выпрямился. Его глаза устремились вдаль мимо меня и мимо его хозяина. Он уже видел свою цель… и свою смерть. И ничего больше. Не произнеся ни слова, не сделав ни единого лишнего движения или жеста, Скра выпорхнул из шатра так стремительно, что полы его плаща мелькнули черными крыльями и скрылись в один миг.

Несколько мгновений спустя Хамсин обратился ко мне:

— Приближается час расплаты, — произнес он с таким исступленным воодушевлением, что мне стало его жаль, как бывает жаль кого-то наивного, совершающего нечто странное или глупое. Почему вдруг…

— Хамсин…

— Ничего не говори! Все идет так, как я задумал!

Глаза его сияли.

— Что происходит?

— Наместники окружены. Их мало. С ними только жрец и несколько десятков сторонников ареопага. Глупцы! Почти все они мертвы…

Он на меня даже не смотрел. Он в этот момент видел свое безумное будущее и ликовал. Совсем неподалеку гремела битва. Где-то там бился с врагами Гавр. Один с десятком или даже двумя десятками смертных гипербореев. Там проливалась кровь, текли реки крови… А я спросила, словно ничего этого не было:

— Помнишь, Хамсин, ты подарил мне свою золоченую саблю?

Он взглянул на меня, протянул руку и провел ладонью по волосам. В зрачках его наконец-то, загорелась какая-то живая и теплая искра.

— Помню…

— Я храню ее до сих пор. Она висит на стене во дворце, который я построила, в городе, который я назвала Ананд Бхаван — обитель радости… Я помнила о тебе всегда. Но я помнила тебя совсем другим… Ты сказал мне, что я сумею наладить жизнь в твоем наместничестве. И я принялась за дело и старалась не ударить в грязь лицом. И все только ради того, чтоб твоя жертва была не напрасной. Я старалась все сделать так, как сделал бы ты, если бы позволил себе быть… человеком… Но теперь уже слишком поздно. Прощай…

Он не пытался удержать меня. Я выбежала из шатра и что было мочи помчалась к утесу. В первую очередь мне нужно было увидеть то, что происходило на поле брани. Помогая себе руками и мечом, я принялась взбираться по спине утеса, чтоб оттуда, с его вершины, увидеть то, что страшно было увидеть. Уже почти добравшись до края обрыва, я заметила, как Хамсин твердым и решительным шагом направлялся к месту схватки.

Картина, представшая перед моими глазами с высоты, как я и предполагала, была ужасающей. Сотни поверженных тел, сотни живых, продолжающих неистовую битву, среди которых я не могла различить ни своих, ни чужих. Да и не было среди них всех для меня ни своих, ни чужих…

И вдруг я увидела Гавра. Он бился сразу с тремя гипербореями, стоя спиной к Эгмонту, который тоже отбивался сразу от нескольких смертных. Смерть не грозила ему. Пока… Хоть за это я могла не беспокоиться. Но мне очень хорошо было видно, что Хамсин направляется именно туда. Вот из-за этого уже стоило тревожится. Мне стало не по себе. Уж слишком твердым шагом принципал пробирался к Гавру, слишком четко и целенаправленно, не обращая внимания ни на кого, ловко лавируя между сражающимися, словно призрак, которого никто не видит. Чтобы он не замышлял против Гавра, я должна была помешать ему.

Я стала спускаться с утеса, пятясь и сползая назад, чтоб не пропустить ни единого шага Хамсина. И лишь когда я уже не могла видеть ни поля боя, ни происходящих на нем событий, мне пришлось спускаться чуть ли не кубарем, потому что нужно было спешить. В голове пульсировала лишь одна мысль: Хамсин хочет навредить Гавру. Может быть из-за меня, а может быть из-за давней своей неудачи. Сможет ли он это сделать, я не знала. Но если бы не мог, то зачем тогда затевал все это? Не настолько же он самонадеян и уж точно далеко не глуп.

Я ничего не видела вокруг и не заметила, как, двигаясь очень быстрым шагом, почти бегом, я зацепилась ногой за что-то, что не позволило мне идти дальше. Я дернулась и оглянулась. Это «что-то» оказалось цепкой рукой маленького существа.

— Бес! Как ты тут оказался?!! Где ты был все это время?

Я так удивилась, что забыла на мгновенье о цели своего пути.

— Не вмешивайся в это, девочка, — произнес мой старый знакомый совершенно серьезным и каким-то совсем не своим тоном.

— Во что не вмешиваться? — спросила я, насторожившись.

— Ты знаешь, во что. Не ходи туда. Оставайся здесь и жди.

У меня холодок пробежал по спине. Бес был вовсе не Бесом, а кем-то другим. Некто, вещавший сейчас его уродливым ртом, словно вселился в Беса. Но это было так невероятно, что я не хотела в это верить.

— Что с тобой? Где ты был? — спросила я, надеясь, что с ним случилось всего лишь легкое помешательство, как бывало и раньше, когда он внезапно переставал быть комичным существом, становясь серьезным и даже мудрым. Но он не слышал моих вопросов.

— Говорю тебе, Беатриче, не вмешивайся в их схватку.

Мне стало совсем жарко, несмотря на холодный ветер:

— Так она должна состояться, их битва?

— Сейчас все в руках судьбы. Все будет так, как будет, и никак иначе.

— Ничего нельзя изменить? — узнала я осипшим голосом.

— Если бы знать что именно…

— А если я сейчас пойду туда и остановлю их?

— Ты ведь и сама понимаешь, что не должна…

— Да кто ты такой? — уже шепотом спросила я.

Он предстал предо мной незамедлительно в своем настоящем обличье. Тот, кто так умело скрывался все это время за маской ничтожества. Я не успела даже осознать и запомнить этот момент метаморфозы. Я была потрясена и отступила на шаг назад, не веря своим глазам и в то же время прекрасно осознавая, что это вовсе не виденье.

— Ты можешь все увидеть, но обещай мне ни во что не вмешиваться, — сказал Саргон и, устремив взгляд в сторону кровавой жатвы, прошагал мимо меня в том же направлении.

Я побежала за ним. Теперь душа моя начала успокаиваться, у меня появилась надежда на благополучный исход. Ведь сам Хозяин, конечно же, может все это остановить, прекратить резню, установить порядок…

— Нет! Не могу! — остановившись и резко повернувшись ко мне, возразил черный горбун. — Здесь не моя территория.

— Если не ты, тогда кто же? — не поверила я.

— Может быть они? — спросил он, указав рукой в сторону сражавшихся.

Я посмотрела туда и увидела, что битва остановилась. Ноги меня сами понесли, а взгляд мой уцепился за движение в самой середине огромного живого круга. Все, оставшиеся в живых, наблюдали за тем, как ожесточенно и умело бьются двое воинов, не давая друг другу ни секунды передышки. Саргон опередил меня. Тень его огромных черных крыльев мелькнула над моей головой, и он плавно приземлился на моем пути.

— Не подходи ближе, — произнес он строго.

— Почему ты не пускаешь меня!?

Мое сердце так и выскакивало прочь. Я пыталась выглянуть из-за его плеча.

— Ты ведь не можешь решить, на чьей ты стороне.

— Нет, я знаю…

— Неправда!

У меня голова разрывалась на части, пульс бился о кожу висков. Мне было страшно, и я злилась на себя. Но хоровой возглас воинов заставил меня снова посмотреть на Гавра и Хамсина. Принципал был повержен. Он лежал на земле, раскинув руки. Глаза его были закрыты. Красная рана сияла на его шее. Рядом стоял наместник Дремучего Мира, едва переводя дыхание. Одной рукой он опирался на меч, а другой зажимал рану на плече. Все остальные стояли в оцепенении и ожидании.

Больше Саргон не стал меня удерживать. Я кинулась к месту схватки, перепрыгивая через убитых, стараясь не обращать внимания на раненых и стонущих. Гавр повернул голову в мою сторону и увидел меня. Его взгляд не выражал ничего кроме усталости. Я не посмела подбежать к нему близко и остановилась у края арены кровавого ристалища.

Хамсин открыл глаза, и в полной тишине, нарушаемой лишь завыванием ветра, произнес:

— Это еще не конец…

В рядах уставших воинов послышались отдельные слова, затем пробежал гул, и вскоре все стали взволнованно оглядываться куда-то в сторону и громко и взбудоражено обсуждать что-то.

— Смотрите, — сказал воин, стоявший возле меня, и указал в сторону гор.

Все увидели эту одинокую черную фигуру. Она двигалась странно, будто механически или из последних сил, едва передвигая ногами. Это был ворон. Он нес в своих руках глиняный горшок, из которого исходил яркий луч света и ударял прямо в черные тучи, висевший над местом битвы. Он подходил все ближе и ближе к нам, и теперь даже я могла видеть страшные красные язвы на его лице и руках и черные впадины вместо глаз.

Не дойдя нескольких десятков шагов до нас, Ильсар ничком упал на землю. Он был мертв. Его ноша разбилась, разливая свое содержимое. Огненная лава, излучая ослепительный свет, начала растекаться и расти, словно питаясь этим воздухом и нашим страхом пред ней. Она двигалась к нам. Воины в миг превратились в испуганную толпу, кинувшись прочь от нее. Никто из них не вспомнил о раненых, которых еще можно было спасти. Пульсирующая радужным светом густая жидкость внушила всем такой ужас, который может вызывать только смерть и вечное небытие.

Но я не сразу смогла сориентироваться, находясь в оцепенении, и меня едва не растоптали. Кто-то схватил меня за руку. Это был Гавр.

— Скорее отсюда! — крикнул он и потащил меня сквозь толпу.

Ничего было не разобрать. Меня толкали, я ударялась о кованые доспехи, спотыкалась о тела убитых и брошенное оружие, шлемы, щиты, но надежная рука Гавра не отпускала меня. Толпа, повинуясь первобытному стадному инстинкту, ринулась в низину. Меня же мощным рывком выдернули из нее на пригорок и затащили повыше. Я не могла отдышаться, когда мы, наконец, остановились на небольшую передышку и изучение обстановки. Нам было видно, как далеко расползлась уже искрящаяся лава, как она поглощает мертвецов, как догоняет не слишком проворных, и те столбенеют и падают, утопая в ней мгновенно. Она резво ринулась в низину, поддаваясь земному притяжению. Послышались отчаянные крики тех, кто оказался на ее пути.

— Она растет, — сказал Гавр. — И будет еще больше.

Я впервые видела его таким взволнованным. Раньше он никогда не выдавал своих эмоций, если они вообще у него были. В этот момент мы увидели Саргона. Он стоял на вершине того самого утеса, с которого я еще несколько минут назад вела наблюдение. Он смотрел куда-то вниз, но не на убегающих в панике гипербореев и наместников, а на стоявшую в стороне старуху в сером балахоне. Ее голова была покрыта черным платком, из-под которого выглядывали белые, как выпаленная солнцем солома, волосы. Никто и не заметил ее сразу.

— Энга, — тихо позвал Саргон, но его все равно было отлично слышно даже на фоне воплей и криков. — В твоей власти прекратить этот беспорядок.

Он был спокоен и даже вежлив. Когда старуха обратила на него взгляд, хозяин слегка поклонился ей, приветствуя.

— Зачет ты пришел на мою землю, черный ангел? — также негромко, но во всеуслышание осведомилась Энга. В ее странном скрипучем голосе слышалось недовольство.

— Я здесь всего лишь для того, чтоб защитить своих слуг. Им грозит гибель. И только ты сможешь предотвратить это.

Как и обещал Хамсин я стала свидетельницей великих событий. Я могла воочию наблюдать, как решалась судьба всего мира по Ту Сторону. Оглушенная и растерянная, я крепко держала ладонь Гавра, стараясь стоять к нему ближе.

— Почему я должна делать это? — спросила гневно сама смерть.

— Потому что ты не хочешь нарушать извечный порядок, — услужливо подсказал Саргон.

— И ты нарушил его, явившись сюда!

— Каждый вновь останется при своем. Все станет по-прежнему, если ты усмиришь смертоносный огонь.

— Один из твоих слуг украл его у меня.

— Теперь ты забери его назад. А тот, кто принес его, уже поплатился за это.

Лава между тем поднималась выше и приближалась к нам. Но уйти с пригорка мы уже не могли. Я оглянулась: рядом с нами было несколько гипербореев, только что забежавших на возвышение, спасаясь от гиены огненной.

Энга поворчала, повернулась, воздела руки над пространством, густо покрытым сверкающей жидкостью и завыла жутким, пробирающим до мозга голосом. Лава перестала течь и разрастаться, остановившись в тех пределах, до которых успела разлиться. Вместо этого она начала беспокойно колыхаться и пениться.

— Кровь земли, — глядя себе под ноги произнес Гавр. — Бейшехир ошибался, полагая, что у нее есть какая-то химическая формула.

— Совершенно точно, — сказал кто-то, стоявший прямо позади нас.

Я вздрогнула. Этот голос я узнала бы из тысячи. Гавр оттолкнул меня и, развернувшись, извлек меч из ножен. Энга продолжала пение, все повышая и повышая тон, отчего начали болеть уши. Кровь из самого сердца Матери Земли принялась кипеть и клокотать. Я зажала руками рот, что бы не закричать, когда увидела Хамсина. Наместник даже опустил меч, понимая, что это уже ни к чему. Смотреть на бывшего диктатора Гипербореи было страшно. На его шее все еще зияла и кровоточила рана, нанесенная Гавром. Но раны от ожогов были гораздо страшнее. На нем почти совсем не осталось живого места, и он умирал.

— Совершенно точно, — повторил он, с большим трудом произнося слова. — Колдун был круглым дураком. Нет у нее никакой формулы.

— Хамсин…

Я хотела прийти ему на помощь — он едва стоял на ногах, но Гавр остановил меня. Он выглядел суровым. Ему не было жаль умирающего.

— Ваш хозяин прибыл спасать вас. Это так благородно. Жаль, что ему удалось уговорить старуху, — продолжал поверженный принципал, прилагая немыслимые усилия в произношении, и вдруг обратился ко мне:- Я хочу проститься, Беатриче. Дай мне свою руку.

Я не могла отказать ему, ведь он умирал. Энга все еще завывала страшным голосом, от которого застывала кровь, а огонь, который она пыталась усмирить, плескался у наших ног, словно речные волны.

— Не стоит, — предупредил меня Гавр, но я не послушала.

Я отошла от него и приблизилась к Хамсину, боясь посмотреть в его ужасное лицо. Протянув руку, я все же заставила себя взглянуть ему в глаза. Это были глаза сумасшедшего, яростные и решительные. Чувство самосохранения не успело возникнуть у меня. Он схватил меня за запястье и резко потянул за собой, прямо в огненную пучину. Но я осталась на берегу, потому что Гавр успел подскочить ко мне и удержать, а Хамсин ринулся в кипящую бездну и исчез в ней в мгновение ока. Брызги, образовавшиеся от его падения, взметнулись и горячим градом обрушились на нас сверху…

* * *

Старания старухи Энги не прошли даром. Вскоре лава ушла под землю. Сотни погребенных в ней жизней сгинули навсегда, и вместе со всеми ними канул в небытие диктатор Гипербореи и его слуга — ворон.

Мои ожоги страшно болели, я стонала и ругалась, не понимая, почему торжествует Гавр. Ведь мы теперь с ним стали смертными. Нам и капли бы было достаточно, а на нас пролился целый дождь.

К счастью вскоре отыскался Ю-Ю и принялся врачевать мои раны. Вернулась из Аполло-Порт Троя. Моя записка так и осталась висеть у нее на шее, потому что к тому времени, как она добралась до столицы, там уже побывал Абарис. Как оказалось, ему особенно и не пришлось уговаривать наместников выступить на Хамсина. Всем им уже порядком надоело сидеть во дворце, к тому же они никак не могли прийти к согласию, определяя свой куш в случае победы. К счастью, Хозяин не позволил им делить Гиперборею. Он обещал Энге установить прежний порядок.

Неясыть, сражавшаяся бок о бок с наместниками, отыскала меня в тот же день и распрощалась, сказав, что я всегда могу на нее рассчитывать. Жрец так же сообщил, что при желании, я могу обращаться к нему за помощью. Недовольные наместники стали разъезжаться по домам. Никто из них не обмолвился со мной ни словом, только Нубийская принцесса Белихат подошла и, потрепав меня, словно младенца за щеку, сказала, что я смелая девочка. А в голове моей была такая каша, что мне хотелось уйти поскорее ото всего этого.

Наместник меня удивлял. Я пребывала в глубокой печали, а он, казалось, нисколько не огорчился. Я переживала за судьбу своего наместничества, которое теперь не известно куму достанется, а он остался чрезвычайно доволен тем, что хозяин, учитывая все наши заслуги, позволил нам остаться по Ту Сторону до самой нашей смерти. И лишь после того, как я узнала, что Саргон намерен объединить два наших наместничества, а наместником сделать малолетнего Тейу с папой регентом и мамой регентшей, я немного успокоилась, перестала метаться и написала благодарственное письмо Брулаку. Ведь у меня не было никаких сомнений в том, что за внука именно он замолвил словечко. Что ж, уважаемый и высокочтимый придворный черт, посмотрим, сумеете ли вы воспитать этого правителя по своим канонам и меркам.

ЭПИЛОГ

— Вести для Беатриче, — пояснил белоглазый карлик стоявшему на посту воину.

Я увидела одного из сородичей Сыча из окна дворца и вышла к нему на встречу. Я уже знала, какие вести он хочет передать мне. Скорбные вести о Яре… И даже ударившее своими лучами мне в лицо солнце Гипербореи не сумело высушить влагу, без всякого разрешения побежавшую по щекам…

Гавр подошел ко мне, но успокаивать не стал. Просто сел рядом со мной на ступеньку парадной лестницы дворца Справедливости.

Благодаря солнечному дню почти все окна были на распашку. С первого этажа донесся радостный вопль. Из распахнутого окна высунулась голова черта. Увидев меня, он воскликнул восторженно:

— Бет! У меня родилась дочь!!!

Видимо тот же горный гном, что принес мне печальные вести, одарил радостью моего доброго приятеля. Что ж, он заслужил это. Я сделала усилие, чтобы улыбнуться, и помахала ему рукой. Он тут же скрылся из вида, наверное, помчался известить всех своих знакомых. Мне стало немного легче.

— Так всегда происходит у людей, — проговорил Гавр. — Одна душа уходит, другая приходит.

— Откуда ты знаешь? — усомнилась я и смахнула последнюю слезу со щеки.

— Когда-то я был призван следить за этим, как и все наместники, бывающие в мире людей. Я должен был обеспечивать равную ответственность Демиурга и Саргона в том, что называется зарождением жизни. Один из них способствует ей, другой сдерживает, чтоб людей не рождалось уж слишком много и они не смогли стать доминирующей расой на земле.

Я позволила себе усмехнуться:

— Стоило ли делать из этого тайну?

— Теперь это не имеет значения, — вздохнул Гавр и добавил без всякого перехода на другую тему:-Я рад, что так случилось. Я ведь этого хотел.

— Что хотел? — не поняла я.

— Я хотел стать смертным. За этим и пришел в Гиперборею… Помнишь, меня занесло в болото бенши?

— Еще бы!

— Там был храм или что-то вроде этого. А на нем — письмена. Один из бенши по имени Амо сказал мне, что если я чего-то ищу, то ответ обязательно найду среди тех иероглифов, потому что там были ответы на все вопросы. И я стал искать. Что-то я не смог прочесть, что-то не смог понять, что-то было совсем не мое. Но я все же надеялся.

— И нашел?

— Нашел. Я с трудом сумел прочесть, потому что это был самый первый письменный язык из всех когда-либо существовавших на земле, но сразу понял — это написано для меня.

— И что же там было?

— Там была написана только одна фраза: "все должно продолжаться".

— Странно, я не понимаю…

— Это отправная точка, начало всему. Люди стали умирать не безвозвратно, а продолжаясь в своих потомках.

— Поэтому ты решил стать смертным? Чтобы продолжиться в своих потомках?

— Да. И я хочу, чтоб ты стала матерью моих детей.

Вот он и настал! Мой момент истины. Тот самый, который я так часто представляла себе и о котором мечтала все эти годы… Почему же я не ощущаю сердечного трепета и учащенного дыхания? Наверное, потому, что мне вовсе не о любви говорили, а о чем-то уж слишком обыденном. А как же чувства? И где же страждущий положительного ответа взгляд влюбленного мужчины? Где уже давно заслуженное мной объяснение? Нет, я так не согласна!

— Постой-ка, — возразила я. — Меня конечно потряс твой рассказ до глубины души, но почему ты о моих чувствах совершенно не думаешь? Мог бы хоть сказать, что любишь меня! Или ты собираешься рожать детей от нелюбимой женщины?

Он удостоил меня пристального взгляда.

— Начнем с того, что рожать их будешь ты. И уж если ты так этого хочешь, изволь: я тебя люблю, — произнес он со вздохом и добавил:-Я проголодался.

В первые пару секунд меня поразил столбняк, а потом:

— Что?!! Поверить не могу! Ты… Ты испортил самую романтичную минуту моей жизни! У меня слов нет! Какой же ты подлец!

— А говоришь, слов нет. Вон их сколько, — сказал Гавр, поднимаясь со ступенек и широко улыбаясь.

— А ну постой! Ты так просто от меня не отделаешься! Куда ты направился?

— Обедать. Я слышал здесь недурные таверны.

— Неужели?

— Мне кажется, Аполло-Порт неплохой город. Может быть, останемся здесь насовсем? — предложил он.

— Я подумаю, — ответила я и обиженно надулась…

Своего первенца мы назвали Яром…

КОНЕЦ

Оглавление

Белкина Наталия . Гиперборея

Реклама на сайте