«Калинов мост»

Сергей Владимирович Шведов Калинов мост.

Средневековье – эпоха скучная. Можно, конечно, объявить войну особенно надоедливому соседу или поучаствовать в каком-нибудь турнире, но этим список развлечений, пожалуй, и заканчивается. Да и где вы найдете в благословенной Апландии героя, который рискнул бы сразиться на ристалище или перекинуться в кости с Великим и Ужасным сиром де Ружем бароном де Френом, Истребителем Драконов, Колдуном и Магом, когда вся округа буквально трепещет от одного только упоминания его имени. А между тем человек я мирный, просвещенный и возможно даже гуманный. О степени собственной цивилизованности я даже не говорю. Впрочем, последнее, не моя заслуга, а достижение той эпохи, из которой меня забросило сначала на остров Буян, а потом и в забытую Богом Апландию, где меня угораздило жениться на местной девице и завести детей. Я всегда считал себя везунчиком, но с благородной Маргаритой мне повезло особенно сильно. Это благодаря ей я связался со зверем апокалипсиса и насовершал кучу подвигов, подробно описанных в бессмертной поэме одного моего хорошего знакомого, менестреля по профессии. Зовут этого типа Берта Мария Шарль Бернар де Перрон, и если у вас хватит терпения дочитать его поэтический опус до конца, можете смело записывать это деяние в свой послужной список как подвиг. Впрочем, есть надежда, что сей плод поэтического вдохновения средневекового графомана затеряется в глубине веков и не доживет до нашего времени, в противном случае, мною наверняка заинтересуется прокуратура. Ибо то, что в Апландии почитается как подвиг, в Российской Федерации почему-то объявляется противоправным деянием с последующим привлечением героя к суду. А у меня, между прочим, уже были неприятности с федеральной службой безопасности, и некий капитан по имени Василий клятвенно обещал подобрать для меня в Уголовном кодексе подходящую статью, ну в крайнем случае, пробить ее через Думу. И в довершение всех бед некий Ираклий Морава, он же Ванька Сидоров написал обо мне такой похабный роман, что, дойди он каким-то чудом до лап средневековой инквизиции, меня непременно бы сожгли на костре как закоренелого еретика и законченного развратника. Не говоря уже о семейных неприятностях. Ох, уж эти мне литераторы, с их неуемными фантазиями, как романтическими, так и эротическими. Ведь можно же войти в положение женатого человека. Допустим, я вступил в связь с некой дамой, именовавшей себя феей Морганой, а на поверку оказавшейся Медузой Горгоной, но ведь это была чистая случайность, можно даже сказать рок. К сожалению, и менестрель Бернар де Перрон и драматург Ираклий Морава почему-то именно этот малозначительный эпизод расписали во всех подробностях. Далась им эта Медуза Горгона, оказавшаяся вдобавок ко всем своим недостаткам еще и любовницей Люцифера. Я, правда, не берусь утверждать, что угробленный мною деятель и есть тот самый, известный практически всем, персонаж, но, согласитесь, даже совпадение имен говорит о многом. Словом, подвиг я совершил нешуточный. Ну и казалось бы, если вы приличные литераторы, сосредоточьтесь на описание именно этого моего бесспорно героического деяния, так нет же, они обязательно приплетут сюда и распутную бабенку, имеющую к основному сюжету косвенное отношение.

– Пожалуй, с этим твоим утверждением я не соглашусь, – вскольз заметил сир Марк де Меласс, потягивая вино из позолоченного кубка. – Все-таки липовая фея Моргана не была пятым колесом в созданной Люцифером колеснице.

Про благородного Марка могу сказать только одно – тот еще тип. В Российской Федерации он известен как актер Марк Ключевский, а в далекой от нас по времени и давно уже вроде бы почившей Атлантиде его знают как царевича Мрака сына Аталава, рожденного знатной женщиной из клана Белого Волка и потому имеющего склонность к оборотничеству. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что в Атлантиде и Гиперборее вся знать страдала этим недостатком, который их усилиями был возведен в ранг достоинства. Однако в благословенной Апландии оборотничество не в почете и даже более того. Во всяком случае, досточтимый отец Жильбер не раз намекал нам с Марком, что подобные способности к перевоплощению, возможно и невинные по своей сути, будут весьма негативно восприняты святой инквизицией, буде мы вздумаем демонстрировать их на публике. Разумеется, мы не настолько глупы, чтобы пренебречь советом знающего человека. И если бы не менестрель Бернар де Перрон никто из соседей никогда бы не узнал о некоторых особенностях наших в остальном вполне здоровых организмов. Справедливости ради надо сказать, что слава колдуна и оборотня принесла Марку кое-какие дивиденды. В частности когда он вздумал жениться на вдове недавно почившего графа де Грамона и прибрать к рукам его замок, во всей Апландии не нашлось человека, осмелившегося ему в этом помешать. Хотя недовольные, конечно, были, особенно когда новый муж благородной Дианы присвоил себе не только замок и земли, но и титул. Особенно усердствовал некий сир Антуан де Шаузель, доводившийся покойному графу дальним родственником. Впрочем, связываться с оборотнем и он не рискнул, зато во всю брызгал ядом по округе, пытаясь опорочить глупыми сплетнями не только графа Марка де Меласса де Грамона, но и вашего покорного слугу сира Вадимира де Ружа барона де Френа.

– А что, досточтимый отец Жильбер, крестового похода в ближайшее время не предвидится?

Отец Жильбер разделял с нами нехитрую трапезу и был активным участником беседы. Старый кюре был осведомлен о наших с де Мелассом недостатках лучше чем кто-либо в округе, но почему-то не предал нас анафеме, а пытался наставить на путь истины благочестивыми проповедями. Возможно, он полагал, что в краю, где нечистая сила правит бал вот уже многие сотни лет, иметь под рукой парочку прирученных оборотней не так уж плохо. Вопрос ему задал я, ибо считал крестовые походы полезным начинанием, поглощавшим неуемную энергию средневековых рыцарей, которая в противном случае выплескивалась на головы миролюбивых соседей, погружая в усобицу всю округу.

– К сожалению, я давно уже не получал вестей из папской курии, – развел руками кюре.

С информацией в Апландии дело обстояло еще хуже, чем с развлечениями. Ни телевидения, ни радио, ни Интернета. Мобильники и те здесь не работали. Чтобы обменяться парой фраз с тем же де Мелассом мне приходилось либо самому отправляться в замок Грамон, либо посылать к графу гонца, с приглашением пожаловать в гости. Все мои попытки цивилизовать местное население и ввести в обиход хотя бы телеграф с примитивной азбукой Морзе вызвали такую негативную реакцию духовенства, что я вынужден был оставить эту мысль до лучших времен, а точнее до начала двадцатого века.

– А если на побережье высадятся сарацины? – сокрушенно покачал я головой. – Или, скажем, нурманы вздумают напасть на беззащитную Апландию? А мы будем спокойно пить вино, пока они не доберутся до стен наших замков.

– Какие еще нурманы? – удивился отец Жильбер. – Никаких нурманов в наших краях отродясь не бывало. Правда, несколько столетий назад нас беспокоили варги с острова Рюген, но ныне упоминания о них сохранились лишь в старых летописях. Отпетые были разбойники, однако после разрушения капища их мерзкого идола в Араконе, набеги варгов прекратились.

– А этого идола случайно не Велесом звали? – насторожился я.

– Его звали Световидом.

К сожалению, в замке Руж не было Вацлава Карловича Крафта, знатока древних мифов, и мне не у кого было уточнить, кем был этот Световид, и к какому роду племени принадлежали загадочные варги, о которых упомянул отец Жильбер.

– Варги или руги, как их еще называли, были славянами, – пояснил мне Марк Ключевский. – А остров Рюген имел и другое название у наших славных предков, под которым он и сохранился в памяти потомков – остров Буян.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Мне рассказывал об этом монсеньор Доминго.

– А о Световиде тебе верховный жрец храма Тьмы ничего не рассказывал?

– Возможно, Световид был одним из воплощений верховного божества славян Рода, не исключено, что в свою очередь Перун, а следовательно Юпитер был одним из его воплощений.

– Ты хочешь сказать, что храм Йопитера и есть то самое капище Арконы, про которое нам сообщил отец Жильбер?

– Скорее всего да. Между прочим, знаменитый Рюрик, которому приписывают основание нашего государства, был варягом или варгом, то есть выходцем с острова Буян. Эти самые варги, варяги, руги или русы, если верить арабским источникам, нападали в свое время не только на Апландию, но и на Севилью и вообще воевали по всему побережью. Не исключаю, что они не только воевали, но и оседали в Апландии в качестве владетельных сеньоров.

– Выходит, они могли знать о гробницах древних атлантов?

– Скорее всего, не только знали, но и черпали из них свое могущество.

– Что вы на это скажите, отец Жильбер? – обернулся я к старому кюре.

– Предки сира Гийома де Руж действительно были пришлыми в наших краях. Но когда они здесь появились и откуда пришли, сказать трудно. Во всяком случае, замок в котором мы сейчас находимся до сих пор иногда называют Ругом, а не Ружем. Следовательно и предков благородного Гийома раньше называли синьорами де Руг. То есть господами из Руга.

Что ни говори, а экскурс в древнюю историю получился весьма любопытным. Недаром же умные люди говорят, что мир тесен. Теперь выясняется, что он тесен не только в пространстве, но и во времени. Выходит, остров Буян сыграл весьма заметную роль не только в нашей, но и во всей европейской истории.

– Я тебе рассказывал, что недавно видел Анастасию?

– Какую еще Анастасию? – Погруженный в глубочайшие раздумья о судьбах мира я не сразу отреагировал на вопрос Марка.

– Зимину.

– Что? – я даже привстал с кресла от удивления. – Графиню де Вильруа?

– А она разве графиня? – в свою очередь не поверил мне Марк.

Я вас умоляю. Какие могут быть по этому поводу сомнения, если я собственной персоной присутствовал на ее бракосочетании с благородным Артуром де Вильруа. И обвенчал Анастасию с оборотнем никто иной как сам монсеньор Доминго. Правда, свадьба закончилась грандиозным мордобоем, унесшим не один десяток жизней, но чего не бывает на народных гуляниях.

– Этот тот самый замок волкодлаков? – припомнил, наконец, сир Марк де Меласс.

Меня забывчивость благородного синьора не удивила, ибо именно у стен этого самого замка он совершил очень некрасивый поступок. А именно, ограбил нашего хорошего знакомого Вацлава Карловича Крафта, можно сказать, до нитки. Впрочем, с рыцарями подобные казусы случаются сплошь и рядом, особенно если это рыцари с большой дороги, точнее странствующие рыцари.

– Так откуда в наших краях появилась Анастасия?

– Понятия не имею, – пожал плечами Ключевский. – Но сейчас она обосновалась в замке Антуана де Шаузеля то ли в качестве экономки, то ли в качестве любовницы.

– Бедный Антуан! – искренне посочувствовал я своему недругу. – И как же его угораздило.

В свое время нам с трудом удалось вырвать из рук этой похотливой ведьмы несчастного менестреля де Перрона. Который, правда, по свойственной всем поэтам рассеянности угодил из огня да в полымя. То есть из объятий ведьмы Анастасии попал в объятия мудрой львицы Светланы, в морально-нравственных качествах которой у меня были большие сомнения.

– Шаузель искал орудие мести и, кажется, нашел его в лице прекрасной Анастасии, – вздохнул Марк.

– А мстить, как я понимаю, он собирается нам с тобой?

– Ты правильно понимаешь, сир Вадимир. Шаузель считает, что именно мы увели у него из под носа замок Грамон, графский титул и земли.

– Я всегда полагал, сир Марк, что вы с Анастасией друзья?

– Скажем так, мы были союзниками. У нас была общая цель. И мы оба служили верховному жрецу храма Тьмы монсеньору Доминго.

– Умоляю вас, сиры, – всплеснул руками отец Жильбер, – избавьте меня от столь страшных и темных подробностей вашей жизни.

Мне осталось только посочувствовать старому священнику, которому приходится жить среди монстров. Впрочем, как я подозревал, делает это отец Жильбер не совсем по доброй воле. Видимо, замок Руж и его обитатели давно привлекали внимание папской курии, и это внимание отнюдь не ослабло после того, как я отправил на тот свет зверя апокалипсиса. Дабы не травмировать посланца папского престола мы с Марком прошли на галерею, где и продолжили наш разговор с глазу на глаз.

– Я полагал, что жрица храма Тьмы безропотно признает власть нового патрона.

– Ты имеешь в виду себя?

– Разумеется. Я же бог Велес, дорогой Марк.

– Боюсь, что прекрасная Анастасия поменяла ориентацию.

– Ты меня пугаешь, Ключевский. Неужели она стала лесбиянкой?

– Она поменяла религиозную ориентацию и теперь служит совсем другим богам. Я же тебе говорил, Чарнота, что понятия Света и Тьмы у древних людей отличались от наших. Свет в их представлении вовсе не синоним Добра. И в этом смысле наши предки были, пожалуй, мудрее нас, ибо зло можно творить как и средь бела дня, так и под покровом ночи.

– Так ты считаешь, что Анастасия была связана с Люцифером?

– Я этого не исключаю. Она была доверенным лицом монсеньора Доминго, а этот человек знал о Носителе Света если не все, то многое.

– Но Люцифер мертв, так же как и монсеньор Доминго. На что или на кого рассчитывает Анастасия?

– Не знаю, – пожал плечами Марк. – Но, видимо, у нее есть могущественный покровитель, если она без колебаний бросила вызов сыновьям царя Аталава, то есть нам.

Пожалуй, Ключевский был прав. Связавшись с нашим единственным врагом в Апландии, Анастасия Зимина недвусмысленно дала понять, что не числит нас с де Мелассом среди своих друзей. И судя по всему, решение свое она приняла не под воздействием эмоций, а уж тем паче любви к Антуану де Шаузелю. По-моему, эта женщина вообще не умела любить.

– Как ты думаешь, Марк, Анастасия наша современница?

– У меня на этот счет большие сомнения, – покачал головой Ключевский. – Она прекрасно ориентировалась в двадцать первом веке, и, тем не менее, меня всегда не покидало ощущение, что в Российской Федерации она всего лишь гостья. Ты получил приглашение от Шаузеля на турнир?

– Пока нет. А в честь чего сир Антуан так расщедрился? Чай рыцарский турнир, это не футбольный матч на кубок районного спорткомитета, он больших денег стоит.

– Сир Антуан собирается защищать честь прекрасной дамы и уже созвал гостей со всей Апландии. Это все, что я знаю. И в отличие от тебя, я уже получил приглашение.

– И собираешься ехать?

– Безусловно.

В принципе намечавшийся турнир можно было считать блажью заскучавшего богатого феодала. Но в том то и дело, что Антуан де Шаузель богатым не был. К тому же он был феноменально скуп, если верить ходившим по Апландии слухам, и в этом мог соперничать только с покойным графом Жофруа де Грамоном.

Озабоченный Марк де Меласс покинул замок Руж на исходе дня, а я отправился в спальню к своей супруге с надеждой не только на привет и ласку, но и на получение информации. Благородная Маргарита пребывала в прекрасном расположении духа, так что мне далеко не сразу удалось перейти к интересующему меня вопросу. Прелюдия растянулась едва ли не на полночи. Однако выполнив супружеский долг, я все-таки затронул тему, взволновавшую всю округу.

– Скажите, драгоценный алмаз моего сердца, вам имя «Анастасия» ничего не говорит?

– Ты имеешь в виду приживалку сира Антуана де Шаузеля?

– В общем, да, – не стал я запираться.

Должен сказать, что спальня благородной Маргариты, благодаря моим стараниям и кое-каким материалам, с большим трудом переправленным из благословенной Российской Федерации в средневековую Апландию, приобрела довольно сносный вид и могла даже претендовать на звание уютного гнездышка. Впрочем, мне удалось подправить не только спальню супруги, но и весь замок. Конечно, до особняков российских олигархов этому скромному средневековому сооружению было далеко, но все окрестные синьоры буквально дохли от зависти, стоило им только ступить на порог нашего жилища. О нарядах благородной Маргариты я даже не говорю. Соперничать с ней могла только благородная Диана де Грамон, благодаря неустанным усилиям своего нового мужа Марка де Меласса, опустошавшего российские магазины, дабы ублажить средневековую модницу.

– Она ведьма. В этом нет никакого сомнения ни у меня, ни у благородной Дианы.

– Ну что же, – согласился я с супругой, – в этом вопросе вам с графиней можно доверять.

– Это что намек? – мгновенно отмобилизовалась для отпора благородная Маргарита.

– Но ты же не станешь отрицать, золотая моя, что обладаешь магическим даром.

– Чем я обладаю? – удивилась Маргарита.

– Неважно, – махнул я рукой, не желая углубляться в щекотливую тему. Дело в том, что по непроверенным слухам моя дражайшая половина совпадала на генетическом уровне с одной из шести Медуз Горгон и, живи мы в Атлантиде, она могла бы претендовать на весьма видное место в тамошнем бомонде. Правда, я никогда не видел ее превращений и далеко не был уверен, что она осведомлена о своих необычайных способностях. Хотя, не исключено, что догадывается.

– Ты ведь была знакома с леди Морганой?

– Допустим, – не стала спорить Маргарита. – Однажды мы встречались в замке Грамон.

– И, разумеется, понравились друг другу?

– С чего ты взял?! Мне эта с позволения сказать дама сразу же показалась подозрительной. Особенно когда она стала расспрашивать меня о детях. Натали де Перрон считает, что за этой старой ведьмой тянется кровавый след.

– Не такая уж она была и старая, – попробовал я заступиться за свою знакомую и сделал это совершенно напрасно, ибо всколыхнул в груди своей супруги целую бурю чувств, спровоцированных не столько моим неосмотрительным поведением, сколько литературными фантазиями Бернара де Перрона.

– Не могу же я отвечать за горячечный бред всех апландских менестрелей, – попробовал я замять скандал в самом зародыше. – Этот безумный пиит черт знает что обо мне насочинял.

– Следовательно это не ты убил дракона и василиска?

– Василиска действительно убил я, но уверяю тебя, дорогая, этот ощипанный петух со змеиным хвостом не стоил тех хвалебных эпитетов, которые вывалил на него наш впавший в творческий маразм друг. Что же касается дракона, то во-первых, ухайдакали мы его на пару с доблестным сиром де Мелассом, а во-вторых, этот тип был не полноценным драконом, а всего лишь оборотнем. Вот папа его, по слухам, действительно был драконом, но он покинул нашу планету довольно давно, еще до того как неразумные приматы обезобразили ее пейзаж.

– Ты обладаешь поразительной способностью уходить от ответов на мои вопросы, Вадимир. Я ничего не знаю о твоем темном прошлом.

Я бы не сказал, что мое прошлое такое уж темное, будь я менестрелем, непременно назвал бы его героическим, но, к счастью, Бог обделил меня как поэтическим даром так и страстью к рыцарским подвигам.

– А о своих детях леди Моргана тебе ничего не рассказывала? – перевел я разговор на более безопасную тему. – У нее ведь, кажется, был сын?

– Не только сын, но и дочь.

– Ты уверена на счет дочери?

– Сын был с ней, когда она посетила замок Грамон, что же касается дочери, то она о ней лишь вскольз упомянула.

Сына благородной леди Морганы я знал и более того однажды набил ему морду в стесненных обстоятельствах. А Марк де Меласс и вовсе едва не снес этому придурку голову. Но, к сожалению, Мордреду, он же Сенечка, удалось избежать поединка. Видимо, мы с Марком совершенно напрасно выпустили этого сукиного сына из виду, посчитав его всего лишь шестеркой. В одном я был, однако, уверен почти на сто процентов Сенечка-Мордред не был сыном Медузы Горгоны. Не исключено, что такой же ложью были слова Морганы о дочери.

– Натали де Перрон считает, что небезызвестная тебе Анастасия и является дочерью феи Морганы.

– Это она тебе сама сказала! – Я даже приподнялся на локте, не в силах удержать изумления.

Должен сказать, что мудрая львица Светлана, которую я знал под именем Наташки, на удивление легко вписалась в высшее апландское общество, выскочив замуж за Бернара де Перрона. Хотя чему тут удивляться. Эта молодая женщина прошла очень хорошую школу в храме Йопитера и наставниками у нее были такие незаурядные люди, как Завид и Варлав. Похоже бывшая жрица ныне разрушенного храма почувствовала опасность, исходящую от Анастасии Зиминой и решила на всякий случай заручиться поддержкой названных сестер, унаследовавших на генетическом уровне качества дочерей Морского царя. Похоже, я слишком рано решил, что нависшая над моей судьбой тень загадочной Атлантиды рассеялась словно дым со смертью Люцифера.

– Так мы едем на турнир в замок Шаузель?

– Я бы предпочел поехать один.

– Нет уж, – решительно возразила Маргарита. – я не желаю жить затворницей по милости тирана-мужа.

Тираном я, разумеется, не был, хотя и подкаблучником меня назвать трудно. А мои протесты были связаны прежде всего с нежеланием подвергать риску любимую жену и мать моих детей. У меня практически не было сомнений, что в замке Шаузель намечается что-то темное, чтобы не сказать гадостное. Однако мои предостережения не возымели на мадам де Руж ровным счетом никакого воздействия. Спорить с ней было совершенно бесполезно, и я махнул рукой, памятуя о том, что лежавшая рядом со мной прекрасная женщина обладает немалыми магическими возможностями и вполне способна постоять за себя в сложной ситуации.

Наш выезд в замок Шаузель был обставлен с подобающей владетельному синьору пышностью. Не мог же в самом деле сир де Руж барон де Френ явиться к коллеге по нелегкому рыцарскому ремеслу в кроссовках и с банкой пива в кармане. Апландский бомонд никогда бы не простил мне такой профанации местных обычаев и обрядов. Я гордо пылил по проселочной дороге в окружении десяти облаченных в доспехи вассалов. Мой меч Экскалибур висел у пояса в усыпанных изумрудах ножнах. Обнажать его я не собирался, поскольку терпеть не могу участвовать в спортивных мероприятиях. Смотреть на них с трибуны, это еще куда ни шло, но тыкать неуклюжим копьем в живого человека, не сделавшего мне ничего худого, – благодарю покорно. Обвинений в трусости я не боялся. Да и какому придурку придет в голову, ссориться с колдуном, повелевающим, если верить менестрелю де Перрону, молниями. Копье я, впрочем, прихватил. Надо же было к чему-то прикрепить мой личный штандарт с вышитым на нем гербом. Я, прямо скажу, не большой знаток почтенной науки геральдики, но герб синьоров де Руж мне нравился, на нем был изображен вставший на дыбы медведь, попирающий задними конечностями то ли дракона, то ли змея. Только не подумайте, что я сам придумал этот герб, нет, он мне достался вместе с замком от тестя благородного Гийома. Возможно, в этой неизвестно откуда взявшийся символике был какой-то смысл, но, к сожалению, пролетевшие столетия не сохранили сведений о человеке впервые изобразившем на своем щите этот поразительный в своей динамике сюжет. Штандарт вез мой верный оруженосец, раздувшийся от спеси ражий детина, ни шедший, разумеется, ни в какое сравнение с моим прежним санчо пансой Безусым Львом. Про Безусого Льва я вспомнил не случайно, поскольку как раз в этот момент мы встретились на перекрестке с Бернаром де Перроном, который так же как и я направлялся в замок Шаузель. Вид у доблестного менестреля был до ужаса воинственным, но лицо хранило обычное восторженно-добродушное выражение. Свита у де Перрона была не меньше, чем у меня. Пиит, по слухам, разбогател в последнее время. И уж конечно причиной его процветания были не проданные рукописи героической поэмы, а приданное его супруги благородной Натали. Похоже, мудрая львица унаследовала какую-то часть богатств храма Йопитера и теперь сорила ими в свое удовольствие. Мы обменялись поклонами и далее продолжили путь вместе, восхищаясь окружающими нас видами благословенной Апландии. Собственно вслух восхищался один де Перрон, которому по статусу поэта полагалось быть природолюбом. Что касается меня, то я помалкивал, сосредоточив внимание на дамах, которые тоже изъявили желание продолжить путешествие верхом, оставив колымаги, именуемые в Апландии каретами на попечение служанок. Трудно сказать, почему безумно меня ревновавшая к леди Моргане Маргарита не выказывала подобных чувств в отношении Наташки, хотя, разумеется, давно уже признала в ней моего доблестного оруженосца, в сопровождении которого я и заявился к ней в замок. Возможно, она считала, что этот грех молодости я уже замолил, да и случился он в ту пору, когда я был еще вполне свободным человеком, вольным отдавать свою любовь по собственному усмотрению.

– Итак, бесценное сокровище великого поэта, ты, кажется, заподозрила мою знакомую в чем-то нехорошем?

– А ты разве знаком с Анастасией, непутевый муж добродетельной жены?

Обращение было по меньшей мере невежливым, но оно понравилось Маргарите, и я благородно простил мудрой львице ее ехидство. Зато моей супруге не понравилось мое знакомство с подозрительной во всех отношениях девицей, о чем она со свойственной ей прямотой и заявила вслух.

– Она не девица, сокровище мое, она жена одного моего знакомого оборотня графа де Вильруа из Лангедока.

– Как жена? – ахнул шевалье де Перрон. – Но ведь Анастасия невеста Антуана де Шаузеля? Нас же пригласили на свадьбу!

– А я полагал, что мы едем на рыцарский турнир.

– Да, турнир, – частично согласился со мной менестрель, – но организован-то он в честь прекрасной Анастасии. Мне Антуан сказал, что готов бросить перчатку любому, кто усомниться в добродетельности его невесты.

Прямо скажем, Шаузель поступил опрометчиво. Я неоднократно видел на лбу прекрасной Анастасии изящные рожки, совершенно неуместные у невинной девушке, но, безусловно, характерные для исчадий ада, одним из которых она, надо полагать, была. Выражать сомнения по поводу добродетельности будущей мадам де Шаузель я, разумеется, не собирался, но считал своим долгом предупредить благородного Антуана о готовящемся двоемужестве.

Замок Шаузель был одним из самых старых сооружений подобного рода в Апландии. Благородством пропорций он, судя по всему, не отличался с самого рождения, кроме того, минувшие столетия оставили на его стенах неизгладимый след. Однако даже в нынешним своем состоянии он внушал уважение. Стены его достигали почти десятиметровой высоты, а в глубоком рву можно было без проблем разводить гигантских рептилий. На наша счастье подъемный мост был опущен, и мы торжественно въехали во двор замка под заунывные вопли начищенных до зеркального блеска медных труб, заменявших в Апландии духовые оркестры. В замке было полно гостей, среди которых я без труда опознал сира Марка де Меласса, приветливо помахавшего мне рукой с террасы. Антуан де Шаузель лично спустился во двор, чтобы поприветствовать благородных синьоров де Ружа и де Перрона, а также их прекрасных дам. Впрочем, как истинный рыцарь сир Антуан в первую очередь обратился с комплиментами как раз к дамам, оставив разговор с коллегами на десерт. В цветистости выражений благородный Антуан не уступал менестрелю де Перрону, но поэтического вдохновения ему явно не хватало, поэтому от его речей за версту несло неискренностью. Впрочем, наши дамы не стали придираться к утомленному наплывом гостей хозяину и благосклонно улыбнулись в ответ на его приветственные слова. Антуан де Шаузель был худощавым и рослым детиной лет тридцати, с уныло вытянутым лицом, чем-то напоминающим морду изнывающего от жажды верблюда. Он носил роскошные усы и пренебрегал бородою. Об умственных его способностях мне судить было трудно, поскольку виделись мы с ним от силы пару раз и взаимной симпатией не прониклись.

– Позвольте вас поздравить с грядущим бракосочетанием, сир Антуан. Не сомневаюсь, что брак с прекрасной Анастасией доставит вам массу впечатлений.

– А вы знакомы с моей невестой? – удивился Шаузель и вперил в меня свои водянистые глаза.

– Я был шафером на ее предыдущей свадьбе, которая закончилась для многих гостей поминками.

– Вы шутите, сир Вадимир, – процедил через губу Шаузель. – Впрочем, я знаю, что Анастасия была замужем. Месяц назад ее супруг скоропостижно скончался.

– Бедный Артур, – посочувствовал я старому знакомому. – Но должен сказать, что его вдова не долго рыдала над могилой. На вашем месте я бы призадумался, сир Антуан.

– Мы оплакиваем только тех, кого любим, – услышал я за спиной знакомый насмешливый голос. – Граф де Вильруа был негодяем.

– А мне он показался очень приличным человеком, – сказал я и обернулся, дабы встретиться глазами с прекрасной Анастасией. Все-таки не зря эту очаровательную брюнетку называли самой красивой женщиной нашего города. И не зря на нее нервно дышал Боря Мащенко. Впрочем, Боре, я думаю, крупно повезло, когда весьма важные обстоятельства вынудили даровитую актрису оставить театр и переселиться на остров Буян. Не повезло как раз Антуану де Шаузелю, но поскольку этот тип был мне глубоко несимпатичен я не собирался горевать о его незавидной судьбе.

– Вы будете отрицать, сир де Руж, что этот человек, я имею в виду графа де Вильруа, захватил меня силой и силой же принудил к браку?

– Пожалуй, нет, – не стал я кривить душою.

– Вот видишь, Антуан, – обернулась Анастасия, – у меня есть свидетель, в правдивости слов которого ты не можешь сомневаться. Ибо сир де Руж мой враг и никогда не стал бы покрывать мои прегрешения.

Я не стал опровергать очаровательную женщину, по той простой причине, что действительно не числил ее среди своих друзей. Кроме того мне было интересно узнать, что же затеяла прекрасная Анастасия и зачем она созвала в старый замок Шаузель столько благородных гостей. Свой долг порядочного человека я уже выполнил, предупредив сира Антуана, а потому с чистой совестью умыл руки. Вообще-то у меня нет скверной привычки вмешиваться в личную жизнь своих знакомых, но мне до икоты хотелось знать, какому князю зла в этот раз подрядилась служить прекрасная ведьма Анастасия.

Разумеется, Антуан де Шаузель не был настолько жесток, чтобы сразу бросить проголодавшихся рыцарей в горнило кровавых схваток, гордо именующихся рыцарским турниром. Да и время было уже довольно позднее. Проделав немалый путь по пыльным дорогам Апландии, благородные гости думали только о том, чтобы промочить глотки и набить желудки, а все прочие развлечения решили оставить на потом. За пиршественный стол уселось не менее пятидесяти рыцарей и примерно столько же благородных дам. По-моему, де Шаузель собрал под потемневшими от копоти и времени сводами своего старинного замка чуть ли не всех окрестных синьоров, что, безусловно, должно было влететь ему в копеечку. А если добавить к знатным гостям еще и обслуживающий персонал в лице оруженосцев и дружинников, то количество голодных ртов приближалось к устрашающей цифре пятьсот. Но надо отдать должное сиру Антуану, в грязь лицом он не ударил. Не могу судить, чем кормили и поили оруженосцев и служанок, но знатным гостям упрекнуть хозяина было не в чем. И вино было отличным, и количество блюд внушало уважение. Немудрено, что гости довольно быстро утолили голод. А вот с утолением жажды дело обстояло сложнее. Наверное именно поэтому пир в замке Шаузель затянулся. Наслушавшись хвастливых речей говорливых соседей, а также песен нашего замечательного апландского менестреля де Перрона, я потихоньку слинял из за стола. Марк де Меласс последовал моему примеру. Встретились мы с ним на террасе, где никто в эту минуту не мог помешать нашему разговору. Более того, я был абсолютно уверен, что и подслушивать нас никто не рискнет, ибо как раз в эту минуту сир Марк закурил сигарету. О табаке в благородной Апландии еще и слыхом не слыхивали, а потому скверная привычка актера Ключевского пускать вонючий дым кольцами повергала окружающих людей в ужас. Курящего Марка боялись даже доблестные рыцари, не говоря уже о простых смертных.

– По моим сведениям, в замке Шаузель сегодняшней ночью намечается одно весьма загадочное мероприятие.

– Откуда такие сведения? – насторожился я.

– У меня есть в этом замке агенты. За синьором де Шаузелем нужен глаз да глаз. Этот сукин сын собрал здесь кучу всяких шарлатанов и ныне у них намечается что-то вроде вселенского шабаша нечистой силы.

– И куда интересно смотрит святая инквизиция, – возмутился я.

– А ты куда смотришь?

В эту минуту я смотрел на человека, который шел по замковому двору, освещая себе путь факелом. Отсутствие нормального электрического света, это по моему мнению самый большой недостаток средневековых замков. Привыкнуть можно ко всему, даже к отсутствию телевизора, но вид здешних светильников и факелов повергал меня в тоску. Во-первых, все они страшно воняют, а во-вторых, при обилии открытого огня обладают крайне малыми функциональными возможностями, что мешает заинтересованным людям опознать нужный объект даже на расстоянии десятка шагов. Но этого шагающего по двору типа я, кажется, опознал.

– Я смотрю на Сеню.

– Какого еще Сеню? – не понял меня Марк.

– На Мордреда, сына достославной феи Морганы.

Мордред сопровождал Медузу Горгону во время ее визита в замок Перрон, но куда-то пропал во время случившегося там катаклизма. Точивший на него зуб Марк Ключевский был этим обстоятельством крайне огорчен. Но теперь у него, кажется, появилась возможность посчитаться с хитромудрым Сеней по полной программе, а заодно и выяснить, за каким чертом он приперся в замок Шаузель. Благородного Мордреда-Сеню мы перехватили на террасе и в два счета загнули ему салазки. Наш старый знакомый попробовал было издать крик, но мы успели заткнуть ему пасть кляпом. После чего я, заметая следы, бросил горящий факел в ближайшую бадью с водой, и он с шипением угас, оставив нас почти в полной темноте. Впрочем, запасливый Марк тут же зажег фонарик. Никем не замеченные мы удалились с террасы, утащив с собой и ценного информатора, пропажи которого никто, кажется не заметил. Ключевский лучше меня ориентировался в чужом замке и без труда отыскал укромное местечко, где мы могли обстоятельно поговорить с Сеней. Кажется, это помещение использовалось хозяевами в качестве кладовой для не особо ценных вещей. Во всяком случае, мы без труда отыскали почти что целую скамью, на которую и усадили нашего норовистого пленника. Пришедший в себя от неожиданного нападения сын даровитой мамы попробовал было брыкаться, но, распознав в нас старых знакомых, затих и призадумался. Ключевский с помощью зажигалки зажег два расположенных над дверью светильника, после чего мы приступили к допросу врага народа.

– Я не враг народа, – попробовал оправдаться Мордред, когда мы вытащили кляп у него изо рта.

– Тогда ты враг рода человеческого, – поправился я. – Что, по-моему, еще хуже.

– От оборотней слышу, – не остался в долгу Сеня.

– Он ведь у нас, кажется, вампир, – припомнил еще одно прегрешение Мордреда Марк де Меласс.

– Клевета, – дернулся Сеня. – То есть я был вампиром, когда служил Дракуле, но богиня Артемида меня излечила от этого гнусного порока.

– Какая еще Артемида? – удивился я.

Сеня промолчал. То ли сообразил, что сболтнул лишнее, то ли разбирался в греческой мифологии еще хуже, чем я. Тем не менее, мы не могли оставить столь интересный факт в биографии нашего старого знакомого без внимания. Для стимулирования отзывчивости пленника, Марк слегка пощекотал ему ребра. Сеня намек понял и выразил готовность к сотрудничеству.

– Она явилась мне во сне.

– И где ты видел этот сон?

– Здесь, в замке Шаузель.

– А как ты попал в этот замок?

– Мы перебрались сюда из замка де Перрон вместе с феей Морганой, в ту ночь когда там стены тряслись.

– А как тебе объяснила сей скорбный факт знаменитая волшебница?

– Никак. Я ее не спрашивал. Был счастлив, что вообще унес оттуда ноги.

– А на горе Меру ты был?

– Я был у подножья. Когда все вампиры пали замертво, я почему-то уцелел. Правда, едва не помер от страха, пока крался вслед за вами по подземелью замка Перрон. Там же кругом черепа да кости.

– А почему ты нас не окликнул? Сейчас бы дома пиво пил.

– Ага, – шмыгнул носом Сеня. – Так я вам и поверил.

Пока что у меня не было причин не доверять пособнику Дракулы. Он действительно мог уцелеть после катаклизма на горе Меру, где сгинули его хозяева, Люцифер и Медуза Горгона. Судя по всему, Сеня стал вампиром, находясь в здравом уме и твердой памяти, а потому смерть покровителей не повлияла фатально на его физическое состояние. В могилы вернулись только те, которые из нее поднялись волею даровитых магов.

– Я так понимаю, что ты родился в веке двадцатом?

– А то когда ж еще, – обиделся Сеня.

– А когда продал душу дьяволу? – грозным голосом завзятого инквизитора произнес Марк де Меласс.

– Не продавал я души, – заартачился упрямый Мордред. – Мне за нее никто копейки не дал.

– Выходит, ты бесплатно работал на Дракулу?

– Нашли дурака, – обиделся Сеня. – Влад Дракунов хорошо платил и работа поначалу была непыльная. Кто ж знал, что он вампир. Меня с ним Фрол свел, когда я после зоны без гроша в кармане сидел. Поработай, говорит, на хорошего и щедрого человека. Гад!

– А кто он такой этот Фрол?

– Кореш. Кирилл Фролов. Не думал я, что он меня так гадски подставит. Если вернусь домой, я ему бороденку повыщипаю.

– А с Анастасией ты где познакомился?

– В театре. Она там работала. Фролов ее в ресторан водил. Иуда. Но я же тогда не знал, что она ведьма. Красивая баба и все. А потом, когда я в этот замок вернулся, она уже здесь была. Сказала, будешь служить теперь мне.

– И ты согласился?

– А куда деваться. Я в этом заповеднике гоблинов всем чужой. А Настя обещала меня домой вернуть. Вот, говорит, примем роды и катись ты, Сеня, в свою Россию.

– Какие еще роды? – не понял я. – Кто рожать-то будет?

– Не знаю, мужики, клянусь мамой. Но тут такой шухер поднялся. Анастасия уж целый месяц колдует. Каких-то странных типов вокруг собрала. Каждую ночь здесь у нас если не гром, так молния. Вся дворня в ужасе. Сам Антуан тоже икру мечет. А Анастасия его успокаивает. Не бойся, мол, сир, еще день-другой и солнце засияет над нашей головой и устрашенные рыцари Тьмы сгинут в преисподней. Я так понял, что рыцари Тьмы это ты, Чарнота и твой друг актер.

– А ты что, видел меня на сцене? – удивился Марк.

– Видел. Ты Ивана-царевича играл. Пудрил, значит, мозги доверчивой публике.

– Темнота, – обиделся даровитый Ключевский, – что ты понимаешь в искусстве.

– Все вы одним миром мазаны, – обреченно махнул рукой Сеня. – Одно слово – темные силы нас злобного гнетут. Мне бы только домой попасть, а там…

– А там тебя уже ждут сотрудники ФСБ Миша и Вася, которых ты, надо полагать, еще не забыл.

– Ох, мать честная, – схватился за голову Сеня. – Но ведь это не я их в свиней превращал. Я всего лишь заманил их в замок.

– Вот и объяснишь все это компетентным товарищам. Короче, Мордред, будешь работать на меня, я тебе помогу отмыться, а если нет, то загремишь по совокупности лет на двадцать, а то и на пожизненное. За Дракуновым ведь много чего в Российской Федерации числится. А спросить не с кого, все его братки померли в одночасье, и мало того, что померли, так еще и рассыпались прахом. Можешь себе представить степень разочарования работников прокуратуры? Они буквально рвут и мечут в поисках живых членов банды Дракунова.

Моя речь произвела на несчастного Сеню очень большое впечатление. Надо полагать, он лучше нас был осведомлен о подвигах, совершенных на преступной ниве в Российской Федерации бандой Дракунова, а также степень своей к ним причастности.

– А не обманете, мужики?

– Век воли не видать, – заверил несчастного урку сир Марк де Меласс.

– Тогда работаю на вас, – ожил Сеня. – Какие будут указания, товарищи.

– Тамбовский волк тебе товарищ, – усмехнулся Ключевский, – а я Волк Белый. Усек? В случае чего, береги глотку.

– Вот влип, – огорчился Сеня, – чтоб он провалился этот Фрол.

– А где сейчас находятся все эти маги и чародеи, собранные Анастасией?

– Не знаю, мужики, говорю как на духу.

– А мы зачем ей понадобились?

– Нужна, говорит, магическая сила. А потом – присутствие отца всегда желательно при рождении сына.

– Какого еще отца? – не понял я.

– Забыл уточнить, – криво усмехнулся Сеня. – Она ведь не мне это рассказывала, а сиру Антуану.

Задерживать Сеню в кладовой далее не имело смысла. Конечно, он мог нас выдать, но Анастасия и без того знала о нас с Марком практически все. К тому же явно неглупый Мордред очень хорошо понимал, что длинный язык в данной ситуации не принесет ему дивидендов, зато его вполне могут заподозрить в измене с последующими незавидными последствиями. Проводив озабоченного Сеню, мы с Марком вернулись к столу, где были встречены недовольно шипящими лебедушками, то есть женами, обеспокоенными нашим долгим отсутствием. К счастью, Бернар де Перрон уже закончил чтение своей бессмертной поэмы, и утомившаяся публика готовилась отойти ко сну. Замок был переполнен гостями, так что на приличные помещения для отдыха рассчитывать не приходилось. Комнаты и ложа были предоставлены только дамам, а благородным рыцарям было предложено самим подыскать место на ночь. К сожалению, замок Шаузель был не слишком велик и дележ свободных лавок едва не завершился кровавыми разборками, но, в конце концов, все утряслось. Благородные синьоры, отягощенные вином и жирной пищей, бревнами попадали на лавки. На ногах остались только мы с де Мелассом да возбужденный успехом своего поэтического опуса менестрель.

– А кто она такая, эта богиня Артемида? – спросил я у Марка после того, как мы проводили жен в отведенную им спальню.

– Кажется, богиня охоты, – наморщил лоб Марк. – Сестра Аполлона, покровителя муз.

– И это все, что тебе о ней известно?

– Кажется, Аполлон и Артемида были родом из Гипербореи. Их матерью была богиня Лета. Причем, в память мне запала и такая любопытная подробность: первой родилась именно Артемида, а потом она помогла появиться на свет своему брату Аполлону. Этот самый Аполлон летал на колеснице, запряженной лебедями.

– А почему именно лебедями? – полюбопытствовал Бернар де Перрон, заинтересованный рассказом Марка. Наверняка менестрель задумал новую поэму и сейчас собирал для нее материал. Сдается мне, что сегодняшняя ночь подарит ему массу впечатлений.

– Спроси что-нибудь полегче, – пожал плечами Марк. – Могут же быть у бога свои причуды.

Мне эти лебеди, запряженные в колесницу Аполлона, честно говоря, не понравились. В последнее время я вообще начал побаиваться мифов, поскольку уже имел возможность на собственном горьком опыте убедиться, что зарождаются они неспроста. А путешествие в Атлантиду и вовсе убедило меня в том, что дыма без огня не бывает, и всякий миф имеет или будет иметь под собой вполне реальную основу. Как сказал мне по этому поводу один знакомый атлант – и прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Между прочим, трех лебедушек мы как раз сейчас оставили почивать в довольно убогой спаленке, выделенной им ведьмой Анастасией, чье происхождение мне пока что было неясно.

– Этот твой покровитель муз имел отношение к свету?

– Скорее к солнцу, – задумчиво проговорил Марк.

– А какая разница?

– Видишь ли, Чарнота, наши предки различали свет космический и свет солнечный, соответственно и боги их олицетворявшие были разные. В честности богом света у славян был Световид, а богом солнца его сын Даджбог.

– А почему ты решил, что Аполлон – бог солнца?

– Именно потому что влекут его колесницу лебеди. У славян бог солнца тоже изображался в колеснице. Причем если днем эту колесницу влекли за собой кони, то ночью их сменяли лебеди, которые должны были пронести Даджбога через подземный он же подводный мир. А лебеди, как тебе известно, не только летают, но и плавают.

– А Аполлон-то тут причем?

– Так Аполлон аналог Даджбога, к тому же родом он из Северной страны. А к северу от Греции лежит земля наших предков славян.

Более всего в данной ситуации меня интересовало имя роженицы, которая собиралась произвести на свет чадо, способное рассеять тьму. Будучи в некотором роде богом подземного мира, я испытывал определенное беспокойство по поводу появления конкурента с неясными божественными функциями. Хотя вряд ли этот младенец на начальном этапе своей жизненной карьеры будет представлять для нас с Марком опасность. Но в любом случае, пускать на самотек рождение богов с нашей стороны было бы большой глупостью.

Пока что в замке Шаузель царила тишина, прерываемая храпом хорошо попировавших людей, и только наша беспокойная троица тенями отца Гамлета бродила по старому замку в надежде отыскать следы колдунов и магов, собранных расторопной Анастасией чуть ли не из всех четырех концов подлунного мира. То, что загадочной роженицей будет не вдова доблестного сира Артура де Вильруа, мы уже сообразили. Родить, не будучи беременной, можно разве что глупость, но уж никак не бога. Подуставший от бесплодных поисков Марк достал сигарету и зажигалку и прикурил. Склонный ко всякого рода новшеством Бернар де Перрон попросил у Ключевского пару затяжек. К сожалению, я не успел вмешаться, и громкий кашель несчастного менестреля разнесся едва ли не по всему замку. Немудрено, что нас сразу же обнаружили.

– Это вы, досточтимый? – раздался из темноты встревоженный голос.

До сих пор я считал себя только благородным или совершенным, но если кому-то угодно назвать меня досточтимым, то, безусловно, он не встретит с моей стороны возражений.

– А вы ждете кого-нибудь еще? – шагнул я навстречу незнакомцу, чья фигура скорее угадывалась в проеме открывшейся двери.

– У нас все уже готово, досточтимый, прикажете начинать?

– Начинайте, – распорядился я, проникая в помещение, где царила непроглядная тьма. Впрочем, мой новый знакомый, лица которого я так и не разглядел, несмотря на все старания, уже успел меня опередить на три шага. Если судить по натужному дыханию, то был он далеко не молод.

– Досточтимый Захарий дал добро, – громко произнес расторопный старец.

– А Анастасия? – донеслось до нас из темноты.

– Она прибудет в свой час.

Что-то засветилось в глубине зала. Поначалу свет был слабым, и я с трудом различал фигуры, суетящиеся вокруг непонятного шара, потом нас ослепила вспышка и едва не оглушил панический вопль.

– Стыдитесь, досточтимый Квирин, вы ведете себя как неразумный младенец.

– Я волнуюсь, – послышался хриплый голос. – Пусть мне, в конце концов, объяснят конечную цель нашего магического опыта.

Теперь, благодаря сияющему шару, я мог разглядеть говорившего. Это был худой желчный человек, облаченный в расписанную звездами хламиду, и очень похожий на древнего алхимика, какими их любят изображать современные художники. Если судить по лицу, досточтимый Квирин был на грани нервного срыва. Видимо, он хорошо понимал опасность предпринятой затеи и не ждал ничего хорошего от будущего, которое, похоже, прорастало в добела раскалившемся шаре. Рядом с испуганным Квирином стояли еще двое таких же ветхих старцев, лица которых отражали странную смесь ужаса и любопытства.

– Вы видели, – вновь взвизгнул Квирин, – она шевельнулась! Мы разбудили ее. Нет, это невозможно. Остановите опыт, досточтимый Архилох, иначе мы все погибнем!

Архилохом звали того самого старца, который перепутал меня с досточтимым Захарием. В отличие от своего робкого коллеги, Архилох был настроен более решительно, хотя зубы его клацали от переживаний, а жиденькая седая бородка мелко тряслась.

– Чего вы боитесь, Квирин, – осудил коллегу третий старец, имени которого я не знал. – Ведь с нами Захарий, он сумеет предотвратить катастрофическое развитие событий.

Досточтимого Захария с нами не было, это я могу сказать со всей ответственностью, но увлеченным магическим процессом старцам некогда было оглянуться и внимательнее присмотреться к молодым людям, стоявшим за их спинами, а мы были слишком скромны, чтобы отвлекать неразумными замечаниями колдунов и магов от их осуждаемого церковью занятия.

– Это эмбрион, – ткнул пальцем в шар Квирин. – Артемида была права! Ее мать действительно беременна.

– Это не эмбрион, досточтимый, – снисходительно поправил перетрусившего коллегу Архилох, – это вполне созревший плод.

– Да, но кто отец этого младенца? Вы можете назвать мне его имя, досточтимый Оторий?

К сожалению, я ничего не видел в светящемся шаре, по той простой причине, что на мне, в отличие от старцев, не было темных очков. В том же положении находились Марк с Бернаром, которые тихо стояли за моей спиной и на все вскрики сумасшедших средневековых магов отвечали лишь пожатием плеч.

– Я все же не понимаю, досточтимые, как мы сумеем извлечь младенца оттуда, – не унимался Квирин, – Ведь это центр земли!

– Он сам найдет выход из подземелья, – отмахнулся Архилох. – Все что зависело от нас, мы уже сделали.

– Но я протестую, досточтимые, – почти взвизгнул Квирин. – Мы же разбудим всех демонов ада. Остановитесь, умоляю вас!

– Поздно, – обреченно вздохнул Оторий. – Он родился.

– Остановите!

Голос принадлежал не Квирину, он принадлежал не менее живописно одетому старцу, который сейчас стоял в дверях и в ужасе размахивал руками. По-моему, это и был тот самый Захарий, которого заждались его коллеги. Должен сказать, что он запоздал с предостережением. Налитый светом шар вдруг лопнул со страшным грохотом, и его содержимое раскаленной лавой пролилось на каменный пол замка Шаузель.

– Звезды, – просипел потрясенный Захарий. – Звезды не благоприятствуют. Вы начали слишком рано и разбудили ад!

– Но вы же сами, досточтимый… – начал было Архилох, но тут его взгляд упал на нашу скромно стоящую поодаль несвятую троицу. – Кто эти молодые люди? Зачем вы привели их, досточтимый Захарий?

Вообще-то время для вопросов высокомудрый старец выбрал самое неподходящее. Струившаяся по полу раскаленная лава стала подавать признаки оживления. В том смысле, что из нее стала произрастать на редкость отвратная морда, плевавшая в нас огнем.

– Это саламандра! – завопил Квирин, подбирая полы своей украшенной звездами хламиды для того, чтобы бежать куда глаза глядят. Увы, бежать ему было некуда. Полыхающее жаром животное охватило огненным кольцом обширное пространство и отрезало нас от дверей. Причем в центре этого круга, каким-то непостижимым образом оказался и досточтимый Захарий, которому вроде бы никто не мог помешать покинуть нас в критическую минуту. Но, видимо, у саламандры на этот счет было свое мнение, и она непременно хотела сожрать как собравшихся вокруг шара чародеев, так и абсолютно непричастных к их предосудительным безумствам людей. Огненный круг сужался, а торжествующая отвратная морда саламандры уже маячила в пяти метрах от моего лица. Крибли-крабли-бумс в этой ситуации явно не годилось, и мне ничего другого не оставалось, как произнести заветное «Мкрткртрчак». Небо и в этот раз откликнулось на мой зов, но довольно своеобразно. Оно подбросило в замок Шаузель шаровую молнию. И этот раскаленный шар медленно плыл мимо оторопевших колдунов по направлению к саламандре, заинтересованной его неадекватным поведением. Огненное чудище раскрыло на редкость зубастую пасть и проглотило дар неба словно футбольный мяч. Последствия ждать себя не заставили. Взрыв был такой силы, что никто из находящихся в зале людей не устоял на ногах. Зато и охамевшая от вседозволенности саламандра разлетелась на тысячи искр, которые, достигнув стен и пола, с шипением угасли.

– О, небо, – вскинул руки к потолку почтенный Захарий, – он нас погубил!

– Он нас спас! – попробовал робко протестовать Квирин.

– Молчи, несчастный, – прикрикнул на него Архилох. – Нельзя спастись от огня с помощью сатанинского заклятья.

– Но мы же спаслись, – облегченно вздохнул, поднимающийся с пола Бернар де Перрон.

Я не разделял оптимизма благородного менестреля, мне казалось, что мероприятие, затеянное Анастасией, еще не вступило в решающую фазу. Судя по испуганным лицам, досточтимые старцы были солидарны со мной в непроходимом пессимизме.

– Кто вы такой? – спросили они почти одновременно.

– Это сир Вадимир де Руж барон де Френ, – любезно представил меня магам Марк де Меласс, – он же царевич Вадимир сын Аталава, он же последнее по времени воплощение бога Велеса.

– Мы пропали! – ахнул досточтимый Квирин. – Она обманула нас, проклятая ведьма! Ведь он должен был родиться там, а не здесь. Нам нет прощенья.

Нельзя сказать, что речи досточтимого мага были связными раньше, но в этот раз он превзошел себя. Я, во всяком случае, ничего не понял из его слов. О чем не замедлил сообщить старцам, с ужасом взирающим на мою скромную персону. Впрочем, ответ я не успел получить, ибо следы оставленные наглой саламандрой на стенах и полу зала стали менять свои очертания, а в зале между тем становилось все темнее и темнее. Огненный шар, выбросивший из себя раскаленную лаву, едва светился, и не приходилось сомневаться, что через пару минут он угаснет уже навсегда. Зато пятна сажи явно заимели тенденцию к оживлению, во всяком случае, мне показалось, что по темным углам уже зашевелились существа явно не нашего мира, которых в замок Шаузель никто не приглашал, а следовательно никто не собирался радоваться их приходу.

– Это демоны ада, – воскликнул досточтимый Квирин. – Будь проклят тот день когда я согласился участвовать в этом страшном деле.

Это приятно, когда люди, умудренные жизненным опытом, все-таки находят в себе мужество, признать совершенные по недомыслию или корыстолюбию ошибки, но, к сожалению, чувство раскаяния приходит к ним слишком поздно. Не могу сказать, о чем думали эти маги и астрологи, соглашаясь на предложение Анастасии, но они, безусловно, отдавали себе отчет, что прикасаются к запретному, чреватому и для них, и для окружающих людей большими неприятностями. Эти большие, ну просто очень большие неприятности, в обличии злобных монстров с чудовищно зубастыми пастями лезли на нас со всех сторон без всякого порядка с явным намерением полакомиться нашим мясом. С их стороны было большой наглостью покушаться на жизнь бога, я себя имею в виду, но это были какие-то чудовищно глупые демоны, никогда ничего не слышавшие об Иерархии, в которой мне принадлежало далеко не последнее место. Мы с царевичем Мраком усиленно работали не только мечами, но и когтями, поскольку уже успели метаморфизировать до скотского состояний, привычного гиперборейским и атлантическим аристократам, однако наших противников не становилось меньше. Это стадо воющих монстров вывалилось за дверь и со скоростью цунами распространилось по замку Шаузель, сметая со своего пути все живое. Благословенной Апландии грозила опасность в одну ночь лишиться едва ли не всего благородного сословия. Я уж не говорю о том, что в старом замке сейчас гибли просто люди, весьма далекие как от магии, так и астрологии, ставшие жертвами корыстолюбивых авантюристов.

– Попробуйте еще раз свое «Мкрткртрчак», Чарнота, – крикнул мне Марк, отправляя на тот свет очередного монстра.

Я едва расслышал его слова среди поднявшегося в замке Шаузель шума. Дико вопили взбесившееся монстры, исходили в предсмертном крике их несчастные жертвы, среди которых вполне могли оказаться и наши жены, которых мы столь неосмотрительно взяли с собой.

– Нет, – крикнул Захарий. – Не делайте этого, сир де Руж. Пусть погибнут эти люди в замке, но уцелеет человечество.

Когда меня ставят перед выбором, спасать людей или человечество, я всегда выбираю тех, кто мне ближе, а потому я без всяких угрызений совести во второй раз выкрикнул заветное слово «Мкрткртрчак». На этот раз разряд молнии был воистину чудовищный, старый замок содрогнулся от фундамента до крыши, а уж гром, прогремевший над нашими головами, мог бы разбудить покойников. И, возможно, разбудил, поскольку вопли только усилились, зато замок наполнился светом, словно кто-то невидимый развесил над нашими головами миллионы лампочек в тысячи ватт. Теперь я мог видеть противостоящих мне монстров во всей красе. Должен признаться, что прежде такие злобные твари мне не попадались. Они не поражали глаз своими размерами, зато были на редкость проворными и несколько раз едва не вцепились мне в горло. Более всего они напоминали обезьян-переростков, но покрыты были не шерстью, а чем-то очень похожим на рыбью чешую. Это чешуя переливалась в слепившем меня ярком свете и довольно неплохо держала удары моего волшебного меча. Уязвимым местом у монстров была шея, но до нее еще нужно было добраться сквозь клыки, зубы и когти. Не будь я сам чудовищным монстром, мне вряд ли удалось устоять в драке с этими проворными образинами.

Внезапно сквозь нарастающий шум прорвался звук очень похожий на стон, а потом стон оборвался криком только что родившегося младенца. Крик этот был столь пронзительным, что закачались не только люди, но и монстры. Последних этот родившийся божественный младенец, похоже, поверг в трепет. К тому же они нервно реагировали на свет, чешуя на их телах расползалась, делая монстров уязвимыми. К сожалению, заполнивший замок свет начал угасать, да и крик младенца становился все тише и тише.

– Еще раз, Чарнота, – крикнул мне Марк, пробившийся по трупам монстров к выходу из зала.

– Нет, – завопил сидевший под столом досточтимый Квирин, но я проигнорировал его неуместные протесты.

– Мкрткртрчак! – произнес я в третий раз, и это слово вполне могло оказаться последним в моей жизни. Электрический разряд превзошел все ожидания, мне даже показалось, что у замка Шаузель съехала крыша, хотя, не исключаю, что крыша съехала у меня, но в любом случае я увидел звездное небо, и даже опознал на нем два созвездия, Большую медведицу и медведицу Малую, и обе подмигнули мне хитрыми глазами. Крик младенца, звучавший в моих ушах оборвался…

– Боже мой! – услышал я за спиной вопль менестреля и обернулся на его призыв.

Впрочем, де Перрон звал, кажется, не меня. Он тыкал пальцем в угол и шептал дрожащими губами молитвы. В углу произрастал прямо из каменного пола ярко оранжевый цветок. Квирин дико закричал и, выскочив на средину комнаты, нелепо взмахнул костлявыми длинными руками. Он собирался то ли сорвать цветок, то ли затоптать его ногами, но, видимо, не рассчитал сил и упал замертво. Трое уцелевших магов истуканами стыли у стола с давно потухшим шаром, но взгляды их были обращены не на цветок, а на дверь, где стояли в воинственных позах три Медузы Горгоны. Змеи шипящими клубками шевелились на их головах.

– Не смотрите на него, – крикнул досточтимый Захарий и попытался встать между цветком лотоса и Медузами Горгонами. Героический сей поступок дорого обошелся опрометчивому магу, и он окаменел почти мгновенно. Цветок же достиг воистину гигантский размеров и шелестел лепестками уже у самого потолка. Натолкнувшись на естественное препятствие адское растение мелко задрожало и раскрылось, явив изумленному миру молодого человека в расцвете сил. Впрочем, разглядеть этого недобра молодца я не успел. Последовала вспышка, потом грянул гром, и все исчезло.

– А где же цветок? – растерянно спросил Бернар де Перрон, в очередной раз поднимаясь с пола.

Что же касается вашего покорного слуги, то меня больше интересовал голый молодой человек, с ехидной улыбкой, вроде бы мелькнувший перед моими глазами, но потом испарившийся куда-то самым непостижимым образом.

– А был ли мальчик? – солидаризировался со мной в сомнениях Марк де Меласс.

– Он был красив, как Аполлон, – опровергла нас мудрая львица Наташка, обретшая как и Маргарита с Дианой свой прежний обольстительный вид. Во всяком случае, среднему уму трудно было поверить, что еще мгновение назад эти благородные дамы представляли из себя столь отвратное зрелище, что заставили окаменеть несчастного Захария. Между прочим средневековый алхимик так и продолжал стыть посреди зала памятником самому себе и по его неподвижному лицу трудно было предположить, что он когда-нибудь опять вернется к неодобряемым церковью занятиям. Впрочем, нельзя сказать, что божья кара незаслуженно пала на голову досточтимого Захария, особенно если учесть ущерб, который он и его коллеги нанесли обитателям замка Шаузель своими безответственными опытами.

– Итак, господа, – обратился я к двум уцелевшим алхимикам, – мы ждем ваших объяснений.

– Но позвольте, – вскинул Архилох почти облысевшую голову, – по какому праву вы задаете мне вопросы?

– По праву сильного, – вежливо пояснил я. – Если вы и дальше будете качать права, досточтимый, я передам вас в лапы святой инквизиции, как еретика и пособника дьявола.

– А вы-то кто? – поспешил на помощь коллеге Оторий. – Вы сами исчадье ада. Я напишу на вас донос!

– Вы сами-то поняли, что сказали, досточтимый колдун? – вежливо спросил я у впавшего в маразм старца. – Перед вами сир де Руж барон де Френ. Право суда над проштрафившимися негодяями мне даровано небом. Вы будете и дальше оспаривать мои феодальные привилегии?

– Владельцем этого замка является сир Антуан де Шаузель, и я готов в любой момент отдать ему отчет в своих действиях.

– Да вы революционер, батенька, прямо якобинец. Нельзя так разговаривать с бароном, это может вредно отразиться на вашем здоровье. Вам нравятся испанские сапоги?

Видимо, досточтимый Оторий наконец сообразил, что в своих попытках отстоять право ученого на эксперимент, зашел слишком далеко. Тем более, что с правами человека в средневековье вообще была большая напряженка. А что касается конкретного феодала сира Вадимира де Ружа, то он уже явил почтенным мужам свое жуткое волосатое мурло негодяя и насильника. Дискутировать с таким монстром о научных проблемах было совершенно бессмысленно, поэтому алхимики, пораскинув мозгами, согласились на сотрудничество.

– Нас пригласила благородная Анастасия, – со вздохом сказал Архилох. – Мы прибыли в замок Шаузель тайно и собирались покинуть его столь же незаметно.

– Цель визита?

– Родовспоможение.

– А вы что, по профессии акушер?

– Во всяком случае, я вполне способен исполнить и его функции. Спросите во Флоренции любого о докторе Антонио Феррари, и вам ответят, что более почтенного человека в нашем городе нет.

– Архилох – это ваш псевдоним?

– Разумеется, с какой стати я стал бы трепать свое уважаемое имя в столь сомнительном деле.

– Следовательно, вы догадывались, что вас втягивают в некрасивую историю, но согласились принять в ней участие?

– Я посчитал графиню Анастасию де Вильруа просто психопаткой. В конце концов, почему бы не побаловать скучающую даму алхимическими опытами, тем более за такие деньги.

– Вам тоже много заплатили, досточтимый Оторий?

– Иоган Краузе с вашего позволения, уроженец славного города Дрездена. Мне заплатили. Но я в любом случае приехал бы в замок Шаузель, ибо воскрешение мертвых мой конек.

– И часто вам удавалось их воскрешать? – полюбопытствовал Марк де Меласс.

– Это первый случай, но, согласитесь, он уникален. Роды после смерти. Перед этим не устоит ни один истинный чернокнижник. Впрочем, я как и мой коллега не верил в успешность этой безумной затеи. Но в науке отрицательный результат, это тоже результат.

– А вы можете нам сказать, кого вы произвели на свет в результате этого уникального опыта? Как зовут юношу промелькнувшего перед нашими глазами? Кто он, человек из плоти и крови или просто дух?

– Видите ли, сир де Руж, – смущенно прокашлялся Антонио Феррари, – мы полагали, что рождение младенца произойдет в ином измерении. То есть это создание будет эфемерным и легко раствориться в окружающем мире. Благородная Анастасия обещала показать нам магический кристалл, а перед такой перспективой не устоял бы ни один уважающий себя алхимик.

– И она вам его показала?

– Разумеется. Вы ведь тоже видели его. Правда, меня сразу насторожила его форма…

– Нет, позвольте, коллега, – прервал Архилоха досточтимый Оторий, – как раз с формой все было в полном порядке. В одном из древних фолиантов по симпатической магии мне попадалось описание магического кристалла в форме человеческого черепа. Я покажу вам это место, если вы навестите меня в моей скромной лаборатории.

Более ничего существенного мы от ученых чудаков так и не узнали. Если не считать того, что Анастасия де Вильруа называла себя Артемидой и просила, чтобы в магических заклятьях, используемых учеными мужами при общении с духами звучало именно это имя.

– А какого духа вы вызывали если не секрет? – осторожно полюбопытствовал менестрель.

– Мы обращались непосредственно к Люциферу, – скромно потупился чернокнижник Иоган Краузе.

– И он вам явился?

– Можно сказать и так, – смущенно откашлялся Антонио Феррари, – во всяком случае, как мне кажется, я увидел его в магическом кристалле когда заглянул в пустые глазницы.

– Как он выглядел?

– Ужасно, – Архилоха передернуло. – Он светился, как гнилушка. Я, естественно, отпрянул и бросился за Захарием, он был самым опытным из нас. А далее произошло то, что произошло. Вы ввели нас в заблуждение, сир де Руж, досточтимый Квирин произнес заклятие и развернул магический череп глазницами к лунному свету.

Возможно, Квирин с Захарием знали больше, чем их коллеги, но, к сожалению, допросить их нам не удалось по весьма уважительной причине – оба они стали жертвой собственного неразумия и профессионального любопытства. К тому же, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что четыре этих средневековых чудака-чернокнижника понадобились Анастасии всего лишь как приманка для куда более крупной дичи. Короче говоря, ей нужны были мы, и она нас заполучила в нужное время в нужном месте. Недаром же осведомленный более других Захарий пытался помешать зрительному контакту Медуз Горгон с таинственным цветком. Опоздай дамы к месту свидания на несколько минут, и мы возможно избавились бы и от цветка и от многих грядущих проблем, связанных с появлением нового бога. Впрочем, в силу врожденной деликатности я не стал предъявлять претензии женщинам, и без того озабоченным происшествием. В конце концов, мне самому следовало бы крепко пораскинуть мозгами прежде, чем отправляться в гости к хитроумной Анастасии де Вильруа, которой, увы, или к счастью, так и не суждено, похоже, стать мадам де Шаузель. Во-первых, сама Анастасия куда-то исчезла из замка, возможно была съедена монстрами, а во-вторых, ее суженный Антуан де Шаузель тронулся умом, не в силах вынести вида жутких тварей, завладевших на какое-то время его замком. Все наши попытки привести в чувство благородного Антуана заканчивались пшиком. Шаузель только вращал безумными глазами да брызгал в нас слюной. Нам ничего другого не оставалось, как передать свихнувшегося феодала обеспокоенным вассалам.

Рожденные огненной саламандрой монстры нанесли обитателям замка куда меньше ущерба, чем это можно было предполагать по их злобному вою и устрашающему внешнему виду. Дело в том что в начале своей сатанинской охоты они столкнулись с Медузами Горгонами, с весьма печальными для себя последствиями. Количество каменных статуй с чудовищными мордами, расставленных по помещениям замка Шаузель, поражало воображение. Впрочем, прочные на вид скульптуры тут же рассыпались прахом, стоило только прикоснуться к ним рукой А между этими жуткими идолами лежали разлагающиеся прямо на глазах тела чешуйчатых уродов, передохших от яркой вспышки, которой сопровождалось рождение нового бога. Среди убитых монстрами людей, коих насчитывалось более двух десятков, практически не было благородных рыцарей и их дам. Дам, как я уже говорил, спасли наши жены, повергшие своим видом в вечный шок исчадий ада, а что касается сиров, то они были столь пьяны, что даже вопли монстров не смогли вернуть их к нашей разочаровывающей романтические души действительности. Пьяных же выходцы из ада почему-то не трогали, возможно брезговали, а возможно боялись. В конце концов, захмелевший апландский рыцарь стоит дюжины зачуханных монстров.

– Где-то возле этого замка есть гробница атланта, – сказал Марк, задумчиво оглядывая поле только что отгремевшей битвы.

Предположение было здравым, ибо я по собственному опыту знаю, что если в каком-то месте начинают происходить чудеса с превращениями, не предусмотренными природой и не санкционированные церковью, то без вмешательства магического напитка атлантов здесь не обошлось. К сожалению, мы не знали, где находится эта гробница, а наши блуждания по подземелью замка Шаузель не принесли результата. Здесь пахло плесенью и прахом, но никакого запаха атлантического нектара мы так и не унюхали. Не смогли нам помочь и слуги благородного Антуана, не говоря уже о самом свихнувшемся рыцаре, который при одном только упоминании о гробнице стал нести откровенную ахинею. Ну, сумасшедший, что возьмешь.

– Вам письмо, сир Вадимир, – склонился передо мной слуга, когда я, утомленный бесполезными поисками, присел к столу, чтобы утолить жажду и голод. Между прочим, рассвет уже наступил, и в пиршественном зале, где собрались доблестные рыцари, страдающие с жуткого похмелья, было довольно светло. Я взял у слуги письмо и положил его рядом с кубком, поскольку как раз в этот момент пытался объяснить благородной публике, какого поучительного зрелища они лишились, благодаря пристрастию к горячительным напиткам. К сожалению, связного рассказа у меня не получилось, мешали взволнованные дамы, которые без конца припоминали все новые и новые подробности удивительных событий, перевирая их до такой степени, что им мог бы позавидовать сам менестрель де Перрон. Результатом их коллективного творчества стал рассказ о том, как на замок Шаузель напали то ли три, то ли четыре дракона, которых благородные рыцари де Руж, де Меласс и де Перрон передушили как котят. Некоторые договорились даже до того, что драконов было не четыре, а десять, но эту вздорную фантазию опроверг апландский соловей, я имею в виду менестреля, который обещал осветить сей подвиг во всех подробностях в новой поэме под названием «Проклятие замка Шаузель или несчастная Анастасия».

– Так благородная Анастасия умерла? – ахнуло сразу несколько голосов.

– Скорее она спуталась с драконом, – мрачно изрек сир Марк де Меласс, чем поверг присутствующих дам в полуобморочное состояние.

– Интересный поворот сюжета, – восхищенно прицокнул языком де Перрон и вытащил из кармана блокнот и шариковую авторучку. И то и другое ему наверняка подарила Наташка, из чего я заключил, что мудрая львица не отказывает себе в удовольствии прошвырнуться по российским магазинам.

Возможно, кого-нибудь шокирует поведение гостей замка Шаузель, пирующих чуть ли не на костях хозяев. Но во-первых, благородный Антуан был жив, хотя и тронулся умом, а во-вторых, в средневековую эпоху хмельной пир после кровавой драмы был столь же обыденным явлением, как в наши дни поздний ужин после голливудского фильма ужасов. И в том, и в другом случае пережитый страх способствует выделению желудочного сока.

– Возможно, сир де Руж назовет нам имя прекрасной дамы, которая прислала ему письмо с просьбой о свидании.

– Какая еще дама? – удивился я, глядя на порозовевшую то ли от выпитого вина, то ли от затаенной ревности Маргариту. Про письмо я, честно говоря, уже забыл, увлеченный беседой, но благодаря дорогой женушке вспомнил. Письмо было написано на бумаге, что само по себе было странно, ибо этот привычный для нас писчий материал в Апландии большая редкость. Здесь предпочитают по старинке марать пергамент. Да и грамотных людей среди местных феодалов раз два и обчелся. Дабы не вступать в конфликт с Маргаритой я протянул ей листок бумаги, забыв, что моя драгоценная половина ни в школе, ни в гимназии не обучалась. Письмо перехватил менестрель де Перрон, который на мою беду научился грамоте у монахов, он и зачитал его содержание вслух публике, сгорающей от любопытства:

– Сиру Вадимиру де Ружу барону де Френу. Встретимся на Калиновом мосту, дорогой папа. Твой непобедимый и сияющий сын Аполлон Гиперборейский.

– Мама дорогая, – прошептал побелевшими губами сидевший неподалеку от меня Сенечка-Мордред, уцелевший во время адского загула монстров.

– Я так и знала, – в сердцах воскликнула Маргарита.

– Эй, любезный, – окликнул я слугу, скромно стоящего у входа, – кто передал тебе это письмо?

– Молодой человек лет двадцати, сир. Он назвал себя вашим сыном.

– А ты ничего не напутал, – рыкнул на затрепетавшего слугу де Меласс.

– Никак нет, сир.

– Это глупая шутка, – махнул рукой менестрель де Перрон. – Сиру Вадимиру едва исполнилось тридцать лет, откуда же взяться двадцатилетнему сыну.

Мне оставалось только поблагодарить монахов, научивших Бернара де Перрона не только писать, но и считать. Вдохновленная его примером, благородная Маргарита тоже произвела в уме несложные подсчеты и слегка успокоилась. Во всяком случае, красные пятна с ее прелестных щечек исчезли, а глаза перестали прожигать мою богатырскую грудь в области сердца. Ожидаемый скандал к большому разочарованию благородной публики так и не состоялся. Впрочем, рыцари и дамы недолго пребывали в расстроенных чувствах, и пир покатился к закономерному финалу.

– Не нравится мне это письмо, – сказал Марк, когда мы с ним вышли на террасу.

Мне тоже многое в этом замке не нравился, а потом, я никак не мог взять в толк, о каком Калиновом мосте идет речь.

– Ты что же сказок в детстве не читал, Вадим? – удивился Ключевский.

– Я читал Жюля Верна.

– Калинов мост– это место где Иван Быкович или Иван Сучич встречаются с драконами. Драконов они убивают, сначала трехглавого, потом шестиглавого и затем девятиглавого, но далее им приходится вступать в переговоры с папой и мамой поверженных врагов. Мамой драконов оказывается, естественно, баба Яга, а папой волосатое чудище с такими чудовищными веками, что их приходиться поднимать с помощью вил. Зато взгляд этого волосатого папы убивает неосторожного оппонента, вздумавшего вступить с ним в дискуссию. Так вот если верить компетентным источником в роли главного чудища в этой сказки выступает сам бог Велес.

– А почему у главных героев такие странные я бы даже сказал непристойные прозвища?

– Потому что Ивана Быковича рожает корова, а Ивана Сучича собака. Впрочем, все те же компетентные комментаторы полагают, что Ивана Сучича рожала не собака, а волчица. Улавливаешь сходство?

– Не совсем, – честно признался я.

– В роли Ивана Сучича сына женщины из клана Белых волков выступаю я, а тебя можно смело назвать Иваном Быковичем.

– Нет уж позволь, любезный Марк, моей матерью, а точнее матерью Вадимира сына Аталава была женщина из клана Беров то есть Медведей.

– В данном случае это не играет особой роли, ибо культ Велеса вырос из древнего культа медведя, а позднее уже в земледельческую эпоху звериным воплощением Скотьего бога стал тур. Так что если ты не хочешь быть Иваном Быковичем, смело можешь называть себя Иваном Медвежье Ушко. Это тоже сказочный персонаж со сходными функциями. Кстати, празднества в честь медведя у наших братьев белорусов называются комоедицами, а вот древние греки называли эти культовые мероприятия комедиями.

– И какой финал будет у нашей комедии?

– Вероятно, очень смешной.

Мне нравятся оптимисты. К сожалению, сам я не принадлежу к этому разудалому племени, а потому всегда жду от жизни каких-нибудь гадских сюрпризов и, увы, очень часто оказываюсь правым в своем непроходимом пессимизме.

– Одного не могу понять – с какой стати этому типу вздумалось называть меня папой? Это, что же, в переносном смысле? Быть может бог Велес действительно был папой Аполлона Гиперборейского? Или, скажем, мама нагуляла его с Бером или Туром?

– Боюсь, что мифология тут не причем, Чарнота.

– А кто причем?

– Ты. А возможно и Люцифер.

– Я тебя умоляю, дорогой де Меласс, у меня и без того трое детей, один из которых, возможно, Мерлин, а ты подсовываешь мне еще четвертого.

– Я думаю, Вадим, что этот молодой человек сын Медузы Горгоны, самой старшей дочери Морского царя. Она была невестой Люцифера и любовницей Дракулы, от которых родила дочь Анастасию. Точнее, реальная дочь морского царя родила там в Атлантиде Артемиду от Люцифера, а ее средневековое подобие родила от Дракулы Анастасию. А теперь с помощью Артемиды она родила еще и Аполлона, но уже от тебя Чарнота, хотя, возможно, посильное участие в его зачатии и утробном развитии принял Люцифер, носитель космического семени дракона Крада.

– Ты сам-то понял, что сказал, Марк? – участливо спросил я у зарапортовавшегося актера. – Что ты мне лепишь групповуху. Леди Моргана погибла на наших глазах. Люциферу я лично снес голову, и оба они рухнули в чудовищную пропасть. Боюсь, что им было уже не до сексуальных утех.

– Ты, видимо, забыл, что мы сбросили в этот же провал Алатырь-камень. А этот камень, как ты знаешь, дарует бессмертие. И я не исключаю, что он способствовал рождению зачатого от тебя в замке Перрон Аполлона.

Черт знает что такое! Симпатичный и довольно молодой человек захотел покалякать о том о сем со своей хорошей знакомой, но перепутал двери в темноте и оказался совершенно случайно в постели другой женщины. Абсолютно житейская история, даже не претендующая на мифологическое содержание. И вдруг такой космического масштаба катаклизм!

– А где находится этот Калинов мост?

– На реке Смородине.

Название реки мне понравилось. От него веяло садовым участком в шесть соток, где разморенные жарой дачевладельцы мирно ковыряются в земле. Но, оказывается, не все так просто в этом мире, и название реки произошло не от известного всем кустарника с его кисленькими ягодами, а от слова «мор» сиречь «смерть», как объяснил мне знаток отечественного фольклора любезный Марк де Меласс.

– Река Смородина отделят мир живых от мира мертвых.

– А за каким чертом этих твоих Иванов вообще носило в царство мертвых, им что на грешной земле делать было уже нечего?

– Любовь, Чарнота, управляет миром и поступками населяющих его людей. Хотя, возможно, миф связан с умирающей и возрождающейся природой, то есть со сменой времен года. Осенью Марью Моревну похищает дракон, весной какой-нибудь Иван ее освобождает. В данном случае Марья Моревна олицетворяет плодоносящую землю. А осенью ее вновь похищает дракон.

– Нет, – покачал я головой, припоминая слова умирающего Завида, – ты не прав Марк, все происходит иначе. Это твой Иван Быкович, он же Иван Сучич, он же Иван Медвежье Ушко сам становится драконом, и ждет на Калиновом мосту нового Ивана.

– Хочешь сказать, что мы с тобой уже не добры молодцы, а драконы?

– Именно, дорогой синьор де Меласс. Мы с тобой украли Марью Моревну у Люцифера и теперь в глазах нового претендента на ее любовь мы никто иные как враги народа. Кстати, я не исключаю, что речь идет о вполне конкретной женщине, любви которой будет добиваться этот Аполлон.

– И кто же она, эта загадочная Марья Моревна?

– Понятия не имею. Чтобы узнать ее имя нам следует наведаться в Атлантиду и Гиперборею.

– Ты хочешь сказать, что со смертью Люцифера там многое изменилось?

– Если верить одному моему знакомому атланту, то не только прошлое влияет на будущее, но и будущее вполне способно изменить прошлое. Оппоненты Люцифера попытались переиграть его в будущем и сделали это с нашей помощью, но, возможно, и Носитель Света оказался не лыком шит и предусмотрел такое развитее событий, заложив на пути развития человечества свою мину.

– А как ты собираешься попасть в Атлантиду?

– С помощью жезла, подаренного дедушкой. Я хранил его как реликвию, но на всякий случай захватил с собой, отправляясь в замок Шаузель.

– И когда мы отправимся в путь?

– Немедленно.

Однако мне пришлось задержаться на несколько минут, чтобы отдать кое-какие распоряжение вассалам и попрощаться с женой. Я ждал протестов со стороны Маргариты, но она промолчала. Возможно сама прониклась серьезностью момента, но не исключено, что ее просветила мудрая львица Наташка, которая, надо полагать, обладает эксклюзивной информацией о глобальных замыслах атлантов. Я намекнул премудрой Светлане, как нехорошо скрывать тайны прошлого и настоящего от близких друзей, но жрица храма Йопитера никак не отреагировала на мои подмигивания. Нельзя было исключать, что премудрая Наташка будет играть в этой запутанной партии не на моей стороне, ибо, будучи Велесом, то есть Чернобогом, основателем храма Тьмы, я выступал оппонентом сил Света, к которым, возможно, принадлежал и новорожденный Аполлон. Что ни говори, а именно Завид погубил моих отца и деда, доверившихся сладким речам жрецов храма Йопитера. Впрочем, не исключено, что и жрецы храма, и я сам были всего лишь пешками в задуманной кем-то игре, причем пешками непроходными. Самое скверное в этой партии было то, что играть приходилось против людей давно умерших, о которых не сохранилось ни праха, ни достоверных сведений, если не считать за таковые мифы и сказки народов мира. К сожалению, эти мифы и сказки за минувшие столетия обросли такими подробностями, о которых их создатели, а возможно и герои, понятия не имели, а потому и черпать из них информацию следовало с большой осторожностью.

Жезл подаренный дедушкой Велесом, истинным богом атлантов, я возил в седельной сумке. Однако прежде чем использовать его для собственных нужд, я решил расплатиться с Сенечкой, вернув его страждущему отечеству. Конечно, с моей стороны это был не бог весть какой подарок Российской Федерации, которая, к сожалению, не испытывает недостатка в гражданах, склонных к противоправным действиям, но будем надеяться, что общение с вампирами не прошло для Мордреда бесследно, и этот приемный сын феи Морганы осознал всю пагубность пути, на который он встал по недомыслию.

– Передашь это письмо Борису Мащенко. И на словах перескажешь, что ты видел в эту ночь в замке Шаузель. Задание понятно?

– Век воли не видать.

– Не знаю, как там с волей, но жизни ты точно можешь лишиться, если вздумаешь шутки шутить. Жаль, что я не художник, и не могу набросать портрет молодого человека, назвавшегося Аполлоном.

– Так я могу, – неожиданно предложил Сенечка. – Я в школьные годы посещал изостудию.

– А ты его видел?

– Как вас сейчас, синьор де Руж. Я, извиняюсь, прокрался вслед за вами в этот чертов зал и натерпелся такого страха, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Меня же чуть эти уроды не сожрали. Можно сказать, был на волоске от смерти.

– Ладно, рисуй.

Какие все же таланты сидят у нас по тюрьмам. Не прошло и десяти минут, как расторопный Сенечка нарисовал на вырванном из блокнота менестреля листе бумаги великолепный портрет молодого человека, очень похожий, как мне показалось, на мельком виденный мною оригинал. Я показал рисунок Марку, и тот со мной согласился, но в качестве главного эксперта я привлек слугу сира Антуана де Шаузеля, передавшего мне письмо.

– Это он, сир Вадимир де Руж, вне всякого сомнения.

Более всего меня пугало, что этот светозарный и непобедимый Аполлон Гиперборейский явится в Российскую Федерацию, отвыкшую от внимания языческих богов, и начнет там устанавливать свои порядки. Еще одной революции нам точно не пережить, даже если эта революция будет культурной.

– А с чего ты взял, что она будет культурной? – удивился Марк де Меласс.

– Так ведь Аполлон покровитель муз. Пастухи, пастушки, коровки на лугу и свирель.

– Забудь о пастушках, Чарнота, культ Аполлона был одним из самых кровавых. Его сестрица Артемида порвала на части несчастного юношу, вздумавшего за ней поухаживать. А сам Аполлон беззастенчиво метал стрелы во всех, кто имел неосторожность, вызвать его гнев. Или насылал на них злобных медведей.

Все-таки я прав в своем недоверии к поэтам. Эти типы за минувшие столетия исказили образ Аполлона до такой степени, что ввели в заблуждение вашего покорного слугу. Правда, я в любом случае собирался предупредить через Борю Мащенко генерала Сокольского, дабы появление загадочного юнца не застало врасплох федеральную службу безопасности. Пусть Миша с Васей подсуетятся, а то они, наверное, совсем закисли в своих служебных кабинетах.

– Ну, счастливого тебе пути, – хлопнул я жезлом по плечу обомлевшего Сеню. От такого невежливого обращения бывший подручный Влада Тепеша побледнел как полотно и через три секунды растворился в воздухе, напугав своим исчезновением до икоты сира Франсуа де Мелазона, случайно оказавшегося на месте происшествия. Возможно, сир Франсуа и тронулся бы умом вслед за несчастным Антуаном де Шаузелем, но, к счастью, положение спас Марк де Меласс, дружески похлопавший моего соседа по плечу:

– Сущие пустяки, сир Франсуа. Ликвидация уцелевших духов с их последующей утилизацией. Не можем же мы оставить замок Шаузель во власти нечистой силы.

– Да, конечно, – проблеял несчастный де Мелазон. – Я почему-то так сразу и подумал.

Дабы не травмировать много переживших за минувшую ночь коллег по рыцарскому ремеслу мы с Марком решили покинуть замок Шаузель перед уходом в неведомые миры. Однако наш пример оказался заразительным, благородные дамы и господа заторопились вслед за нами. Поспешный выезд из старого замка превратился очень скоро в паническое бегство, словно все его гости наконец осознали, что для дальнейшего времяпрепровождения можно выбрать место и поприличней. Подле нас остался лишь доблестный менестрель де Перрон, попечению которого мы доверили своих жен и вассалов. Сир Бернар клятвенно заверил нас, что непременно выполнит свой рыцарский долг и не выпустит из рук меча, пока благородным дамам будет угрожать опасность.

– Ты уверен, что мы попадем именно в Атлантиду или, на худой конец, в Гиперборею?

Разумеется, я ни в чем не был уверен, ибо подарок дорогого дедушки мог завести нас черт знает куда, но, тем не менее, я все-таки решился. Перед тем как взмахнуть волшебной палочкой, я представил храм Всех Богов в славном городе Мерувиле, поскольку именно туда я и решил направить свои стопы.

– Может нам оставит лошадей здесь? – предложил Марк. – Все-таки храм. Чего доброго нас сочтут святотатцами.

– Не смешите меня, дорогой царевич Мрак: что не дозволено быку, то дозволено Юпитеру. Будь я простым Бером, безусловно, отправился в храм пешком, но я ведь Велес, а потому жрецам останется только пасть ниц перед моим божественным величием.

– Вашими устами да мед бы пить, царевич Вадимир.

Конечно, сомнения Ключевского по поводу гостеприимства атлантических жрецов имели под собой реальные основания. Прошлый наш визит на утонувший во времени континент был на редкость скандальным, и мы могли собственными глазами убедиться, что отношение к богам в Атлантиде со стороны жрецов довольно специфическое. Эти религиозные, с позволения сказать, деятели не столько угадывают и выполняют волю богов, сколько пытаются ими управлять с помощью магических заклятий. А реформы, проводимые Люцифером, и вовсе должны были покончить как с богами, так и с рожденными от них героями. К счастью, нам удалось остановить расшалившегося не на шутку политического деятеля, но, очень может быть, посеянные им атеистические семена успели дать бурные всходы.

Сам переход совершился в доли секунды. Я зажмурил глаза, спасаясь от яркой вспышки, а когда открыл их, то увидел стены довольно мрачного сооружения, совсем не похожие на стены старого Шаузеля. По-моему, это все-таки был храм, но совсем не тот, в котором я хотел оказаться. Храм Всех Богов в Мерувиле был сложен из камня, и из камня же были высечены статуи стоявших там богов. Здесь же все было деревянным – и стены, и огромный четырехглавый идол, возвышавшийся посреди зала. В руке этот деревянный манекен держал рог, возможно даже рог изобилия. Не успели мы с Марком обменятся впечатлениями, как навстречу нам выдвинулся человек, облаченный в ослепительно белые одежды, со столь же ослепительно белой бородой. Я слишком долго вращался среди жрецов, чтобы в эту минуту ошибиться на его счет.

– Ты прибыл вовремя, князь Вадимир, – неожиданно звонким голосом произнес жрец. – Великий Ширгайо ждет тебя.

Не скрою, я был поражен этим приветствием. Мне показалось странным, что абсолютно незнакомый человек знает мое имя и, более того, говорит от лица Великого Ширгайо, умершего уже довольно давно и, кажется, совсем в другую эпоху. Тем не менее, мы с Марком спрыгнули с лошадей и последовали за таинственным проводников, не очень понимая, кому и зачем мы понадобились. К сожалению, недостаток света мешал нам разглядеть таинственное сооружение, в котором мы столь неожиданно для себя оказались. Я уже собирался попросить Марка зажечь фонарик, но в последний момент передумал. Чего доброго, наше поведение будет расценено здешними обитателями как бесцеремонное, а то и вовсе святотатственное.

– Это храм Световида в Араконе, – шепнул мне Марк.

– Ты в этом уверен?

– Во всяком случае, у меня есть основания думать именно так.

Если Марк прав, то наше перемещение во времени и пространстве нельзя назвать удачным. Отправлялись мы в легендарную Атлантиду, а оказались на острове Рюген в куда более позднюю эпоху. Возможно, дедушка Велес пошутил, подарив мне этот волшебный инструмент для необыкновенных путешествий, но не исключено, что я неправильно сформулировал задачу.

– Князь Вадимир сын Всеволода, – громко произнес наш проводник, распахивая дверь.

Комната куда нас ввели была довольно большой, и обставленной с вызывающей роскошью. Во всяком случае, от обилия хранившегося здесь золота у меня зарябило в глазах. Возможно эта драгоценная посуда предназначалась для религиозных церемоний, но в любом случае, жрецы, владевшие ею, были людьми небедными, даже по нашим завышенным стандартам. Поднявшийся мне навстречу человек если и был похож на покойного верховного жреца храма Йопитера, то сходство это нельзя назвать разительным. Видимо, совпадение имен было чистой случайностью, и я вздохнул с облегчением.

– Твоя готовность помочь, князь Вадимир, высоко оценена ближниками Светлого бога.

Вообще-то я пока что ничего никому не обещал, а потому впал в легкое замешательство. Самым разумным было сейчас извиниться и уйти, сказав на прощанье, что мы не туда попали. Вот только у меня были большие сомнения в том, что наше с Марком поведение будет расценено как адекватное. А неадекватное поведение в критической ситуации вызывает большие подозрения. Нас, чего доброго, могли просто убить, как отпетых мошенников, вздумавших шутки шутить с уважаемыми людьми. А то что перед нами стоят люди уважаемые и обладающие солидным боевым потенциалом у меня не было никаких сомнений, для этого мне достаточно было взглянуть на суровые лица и облаченные в железо и кожу тела. Безоружным в этой комнате был только один человек, тот самый, которого наш проводник представил как Великого Ширгайо.

– Я дам тебе своих Соколов, князь Вадимир, так будет лучше. Я не хочу, чтобы слухи о вашем походе распространились по округе.

Сесть нам не предложили. Впрочем, все присутствующие в этой комнате люди, включая верховного жреца, которого, вероятно, следовало называть волхвом, тоже стояли. Видимо, эти люди очень спешили и не склонны были к долгим разговорам.

– Я бы все-таки попросил, уточнить задачу, – негромко произнес Ключевский.

– Кто этот человек? – вскинул на меня глаза Великий Ширгайо.

– Это мой брат, князь Мрак.

– Наслышан, – кивнул головой жрец.

Я, честно говоря, был удивлен ответом, и никак не мог понять, чем же прославился в этих краях сир Марк де Меласс, если он никогда здесь не был. Конечно, я мог бы заподозрить Ключевского в чем-то нехорошем, ну, например, в том, что он скрывает от меня какие-то факты своей биографии, если бы сам не находился в сходном положении.

– Вам придется устранить самозванца, князь Вадимир, любым способом. Не мне вас учить, как это делается. Этот жалкий выродок, называющий себя сыном Световида, должен понести суровую кару. Но главное – девушка. Ее вы должны привезти сюда живой и невредимой.

Задача, что и говорить перед нами была поставлена масштабная, к тому же меня насторожило упоминание о самозванце. Я не исключал, что этот тип был как-то связан с событиями происходившими минувшей ночью в замке Шаузель, и если это действительно так, то, возможно, жезл бога Велеса правильно отреагировал на ситуацию. Мы с Марком переглянулись, но, к сожалению, время для обмена мнениями было не самым подходящим.

– Пора, – сказал Ширгайо и решительно направился к двери. Нам не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Я полагал, что нам придется присутствовать при жертвоприношении, но ошибся. Во всяком случае, мы вышли из храма и оказались на довольно обширной поляне. Ширгайо бросил взгляд на восток, где в это время разгоралась заря. Сопровождавшие его люди, которых он называл Соколами, воткнули в землю два копья, третье копье они привязали поперек на высоте полуметра. Получилось что-то вроде барьера. К этому барьеру подвели роскошного белого коня. Прямо скажу, для такого красавца преодоление сооруженного искусственного препятствия было парой пустяков. Тем не менее, и волхвы и Соколы застыли в напряженном ожидании, словно не верили в способности этого изумительного по своим статям жеребца.

– Правой, – торжественно произнес Ширгайо, когда конь легко преодолел искусственный барьер. – Вам будет сопутствовать удача, князь Вадимир.

– А если бы он сделал первый шаг левой ногой? – спросил у волхва Марк.

– Мы отложили бы поход, – бросил удивленный взгляд на Ключевского Ширгайо. Этот человек с резкими чертами далеко еще не старого лица мне нравился, но это еще не повод, чтобы пускаться в авантюру, возможно не имеющую к нам и нашим проблемам никакого отношения.

– Кто эта девушка? – тихо спросил я у Ширгайо.

Волхв вздрогнул и бросил на меня недовольный взгляд. Кажется, он счел мой вопрос неуместным.

– Вам ведь заплатили, князь Вадимир. Какое дело ближнику Чернобога до наших проблем? Или ваш отец Великий Всеволод передумал?

Вообще-то моего отца действительно звали Всеволодом, и он, на свою беду, связался с жрецами храма Йопитера. Но я сильно сомневался, что он был тем самым Всеволодом, о котором сейчас говорил верховный жрец храма Световида. Хотя такое количество совпадений могло насторожить кого угодно.

– Если бы мой отец передумал, он не прислал бы нас с Мраком в твой храм, Великий Ширгайо. Угроза, исходящая от самозванца, беспокоит ближников всех славянских богов. Но я должен представлять масштаб этой угрозы, чтобы найти верные средства.

– Не думаю, что эта девушка представляет угрозу для Тура, черпающего силу из ладоней Скотьего бога. Твоя слава кудесника, князь Вадимир, дошла и до моих ушей.

– Я попытаюсь оправдать твое доверие, Великий Ширгайо. Когда мы отправляемся в путь?

– Немедленно. Ладья уже готова.

– Но мы непривычны к веслу, – поспешил отбояриться от тяжелой работы Марк.

– Мои Соколы домчат вас до замка самозванца быстрее ветра. Их поведет Войнег.

Если судить по внешнему виду, этот Войнег свое дело знал. Ростом он был повыше нас с Марком да и в плечах пошире, а вот годами, пожалуй, помоложе, вряд ли ему исполнилось больше двадцати пяти лет. Шлем на его голове, украшенный фигуркой хищной птицы, напомнил мне о царе Аталаве, павшем в своей крепости вместе с дружиной от рук оборотней предателя Варлава и варваров Люцифера. Правда, я не берусь утверждать, что Войнег оборотень, подобный тем Соколам, которых мы видели в Атлантиде.

– Бог Световид уже сказал свое слово, я тоже говорю свое – возвращайся с победой, князь Вадимир.

Ладья не показалась мне надежным средством передвижения. Как человек, выросший на бескрайней равнине, я не питаю к морю нежных чувств. И если бы в прежние добрые времена рискнул довериться волнам, то непременно выбрал бы для этого океанский лайнер, а не утлую лодчонку с пятидесятью гребцами.

– «Титаник», например, – криво усмехнулся Ключевский, оглядываясь на тонувший в серой дымке таинственный остров, с пристани которого мы отправились в свой первый и, возможно, последний морской поход.

– Типун тебе на язык, – огрызнулся я.

Мы удобно устроились с ним на носу под небольшим навесом, предоставив своим новым знакомым махать тяжелыми веслами. Войнег расположился на корме у руля, голосом задавая ритм гребле. Судя по тому, как соколы управлялись со своей нелегкой работой, гребля не была для них в новинку. Я боялся морской болезни, хотя и имел о ней смутное представление. Но, кажется, все обошлось, и мое самочувствие нисколько не ухудшилось от того, что я перестал чувствовать твердь под ногами. Правда, было довольно свежо, и я пожалел, что не захватил плащ, отправляясь из замка Руж в гости к Антуану де Шаузелю.

– Возможно, мы совершенно напрасно ввязались в это безумное дело, – вздохнул Марк.

Я был настроен столь же пессимистично, но промолчал. До сих пор мы находились на острове Буяне, если верить Марку, и путешествовали по суше. Правда, однажды мы переместились на Атлантиду, но не исключено, что тот кусок затонувшего континента, где мы оказались, тоже был связан с таинственным островом.

– Послушай, Марк, но остров Рюген существует до сих пор, и никаких магических катаклизмов там вроде бы не отмечено?

– Согласен. Наш остров Буян не имеет к нынешнему острову Рюген никакого отношения. И храм Световида и город Аракона возникли здесь по тому же принципу, что и благословенная Апландия, в которой мы с тобой окопались. И появились они потому, что это было угодно атлантам.

– Значит, игра продолжается?

– Знать бы еще, куда она нас заведет, – покачал головой Ключевский.

– А куда мы плывем – на север, на запад, на юг или на восток? Может эти ребята решили открыть Америку, а мы станем помехой в их славном начинании?

– Мы плывем на запад, – сказал уверенно Марк, бросив взгляд на солнце.

– Спасибо за исчерпывающую информацию.

Все-таки остров Буян странное место. Не могу судить, каким объемом знаний располагали атланты и по какому принципу они сотворили свой проект, но в одном я нисколько не сомневаюсь: и Войнег, и волхвы бога Световида, и эти ребята, что сейчас усердно работают веслами – не фантомы. Они реальные люди, живущие в свою эпоху и озабоченные своими проблемами. Такие же реальные как Маргарита, отец Жильбер, Диана де Грамон и прочие наши апландские знакомые. А переместились они на остров Буян только потому, что в какой-то момент соприкоснулись с наследством наших таинственных предков атлантов, которые, развернув грандиозную междоусобную битву за власть, не сумели вовремя остановиться и тем самым поставили под сомнение не только прошлое, но и будущее Земли.

Я собрался было обсудить волнующую меня проблему с Ключевским, но тот уже спал убаюканный мерным покачиванием нашего утлого суденышка. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру, ибо и мой организм требовал отдыха после двух бессонных ночей и столь же беспокойного дня.

Разбудил меня Войнег. Нельзя сказать, что это пробуждение было приятным, тем более что я не сразу сообразил, где нахожусь. Над головой моей сияли звезды, а лунный свет заливал берег. Берег был пологий, но за моей спиной угадывался другой, обрывистый, из чего я заключил, что наше морское путешествие завершено, и мы движемся по реке.

– До замка рукой подать, – тихо сказал Войнег.

– А вы уверены, что это тот самый замок? – на всякий случай уточнил я, растерянно озираясь по сторонам.

– Вне всякого сомнения.

Я пока видел только пятно на горизонте, напоминающее очертаниями скалу. Впрочем, мне ничего не оставалось другого, как поверить Соколу на слово. Марк тоже неохотно продрал глаза, но, похоже, он видел в темноте лучше, чем я, поскольку не только разглядел, но и опознал замок.

– Шаузель, – сказал он негромко.

Для меня это оказалось сюрпризом. Черт бы побрал эту дурацкую магию вместе с атлантами, которые ее изобрели. Мы плыли, по моим прикидкам, часов сорок, чтобы оказаться в том самом месте, которое покинули с помощью волшебного жезла. И, похоже, только затем, чтобы полюбоваться на сумасшедшего сира Антуана.

– Боюсь, что сира Антуана здесь нет, – отозвался из сумрака Марк, уже выбравшийся на берег.

– А куда он подевался?

– Антуан еще не родился. Посмотри на замок, он выглядит значительно новее, чем два дня назад.

– Так может, это лунный свет на него так действует?

Мы двигались по берегу почти бесшумно, и через каких-нибудь десять минут достигли рва, окружающего замок Шаузель. Теперь у меня не было сомнений в том, что Ключевский прав, Шаузель действительно помолодел, по меньшей мере лет на двести. Оставалось только морщить лоб в догадках, что происходило здесь в ту пору и почему его хозяин вызвал гнев волхвов.

– Как зовут владельца этого замка? – спросил я у Войнега.

– Его зовут Пьером, – хриплым голосом отозвался Войнег. – Дважды мы пытались взять замок штурмом и потеряли здесь более сотни людей. Великий Ширгайо надеется на тебя, князь Вадимир.

Это приятно, когда верховный жрец храма Световида обращается за помощью ни к кому-нибудь, а к Вадиму Чарноте, но, черт возьми, почему эти люди так уверены, что я справлюсь там, где потерпели фиаско хорошо обученные люди?

– Этот Пьер случайно не оборотень? – уточнил Марк, оглядывая высокие стены Шаузеля.

– Он оборотень, – шепотом поведал нам Войнег, – а служат ему призраки. Но я полагал, что Великий Ширгайо посвятил вас во все подробности этой жуткой истории.

– У верховного волхва, много дел, Войнег, видимо, он решил, что будет лучше, если это сделаете вы.

– Понимаю, – кивнул головой Ясный Сокол. – Великому Ширгайо трудно об этом вспоминать.

– Почему?

– Эта женщина была его женой. Двадцать лет назад она публично заявила, что понесла ребенка от бога Световида, но это было ложью. Так решили волхвы, и они прокляли и ее и не рожденного тогда еще ребенка. Великий Ширгайо не может ошибиться.

– Значит, именно эту женщину мы должны доставить в Аркону живой?

– Нет, проклятая умерла уже давно. Речь идет о ее дочери, сестре Светозара.

Ситуация более менее стала проясняться. На кон была поставлена репутация Великого Ширгайо и его коллег по жреческому цеху. Они здорово промахнулись по поводу этого Светозара. Он оказался действительно незаурядным человеком, к тому же обладающим магическими способностями, что конечно же больше пристало сыну бога, а не сыну шлюхи, нагулявшей его невесть с кем. Правда, не совсем понятно, почему Великий Всеволод, верховный жрец храма Велеса вздумал помогать Великому Ширгайо в решении чисто семейных проблем и даже прислал ему в помощь двух сыновей. Или собирался прислать, поскольку мы неожиданно для себя и, надо полагать, для Всеволода заняли их место. Честно говоря, мне было жаль и Пьера, и этого Светозара, я уже подумывал о том, как бы отвертеться от ненароком взятых на себя обязательств. Однако мои поползновения к отступлению были пресечены Марком де Мелассом:

– Этот Пьер наверняка добрался до гробницы атланта и если не пресечь его поползновения, то наша Апландия никогда уже не станет благословенной.

Ключевский был пожалуй прав в своих опасениях. Магическая сила атлантов в руках безответственного человека – страшное оружие, и мне уже не единожды приходилось в этом убеждаться. К тому же я не мог исключить и того, что рыцарь Пьер является отпетым негодяем, который способен использовать юнца Светозара для разрушительных целей.

– Атакуем? – спросил меня Войнег.

Для решительного и откровенного штурма сил у нас было маловато. К тому же мы не знали, какие силы нам будут противостоять, но, судя по тому, что сир Пьер отразил уже две атаки, с большим ущербом для нападающих, под его рукой были опытные бойцы.

– Воспользуемся подземным ходом, – подсказал мне Марк.

Подземный ход мы с Ключевским обнаружили позапрошлой ночью, когда обшаривали замок Шаузель в поисках гробницы. Конечно, далеко не факт, что он существовал и двести лет назад, но в любом случае попробовать стоило. Незаметное проникновение в замок сразу же делало нас хозяевами положения, какие бы мощные силы его не обороняли. Войнег был удивлен нашим решением. Однако я сослался на провидческий дар, которым меня наградил бог Велес. Мы добрались незамеченными до края оврага, теряющегося в густых зарослях и обнаружили там вход, а точнее выход точно таким же, каким он будет двести лет спустя. Не скрою, я вздохнул с облегчением, ибо на карту была поставлена моя репутация мага и предсказателя. Войнег посмотрел на меня с восхищением. Ясны Соколы за нашими спинами одобрительно перешептывались.

– Да помогут нам Световид и Велес, – негромко произнес Войнег и решительно ступил в темный провал. Вроде бы все пока складывалось удачно, но меня не покидало ощущение тревоги. Мы довольно быстро добрались до лестницы, ведущей из мрачного подвала наверх, не встретив на пути никаких препятствий, однако удачное начало, это еще далеко не победа. Я ждал сюрпризов, и они не замедлили с появлением, стоило мне только ступить на узкую винтовую лестницу. Нас атаковали сразу же и с тыла, и с фронта совершенно невероятные чудовища. По-моему, мне с такими сталкиваться еще не приходилось. Царивший в подвале мрак мешал нам разглядеть их во всех подробностях, но луч фонарика, зажженного Марком Ключевским выхватывал из темноты огромные живые плети с присосками, которые обрушивались на наших спутников подобно удавам и душили их в гигантских петлях. Разрубить такую плеть было чрезвычайно сложно, но еще сложнее было добраться до горящих глаз напавших на нас монстров, которых можно было сравнить разве что с осьминогами. Но насколько мне известно, осьминоги обитают только в морях и океанах, и было совершенно непонятно, каким образом они появились на сухопутье в подвале проклятого замка Шаузель.

– Вперед, – прохрипел Ключевский, – Не останавливайтесь. За нашими спинами их видимо-невидимо.

Мне удалось, обрубив несколько змеевидных щупалец, добраться до туши, загородившей нам проход. Удар моего меча Экскалибура в горящий глаз чудовища, исторг из его утробы вопль ни с чем, пожалуй, не сравнимый. Возможно, именно так трубят смертельно раненные слоны, но мне охотиться на этих животных не доводилось. Величиной многорукий урод если и уступал слону, то самую малость, а крови в нем было столько, что нас едва не смыло потоком, хлынувшим из его раны.

– Это гидры! – крикнул мне Марк, перебираясь вслед за мной через огромную тушу.

– Гидры капитализма? – не понял я его юмора.

Однако знаток древней мифологии не успел мне ответить, поскольку сверху, из-под замковых сводов, на нас обрушились крылатые существа, в которых я без труда опознал горгулий. С горгульями мне уже доводилось иметь дело и даже находить общих язык, но в данном случае разъяренные твари не были склонны к переговорам, и своим неуемным нахальством заставили нас с Марком метаморфизировать до зверского состояния. Надо отдать должное Соколам Великого Ширгайо, они не пали духом, даже понеся чувствительные потери. Их воинственный клич разнесся по залам замка Шаузель, повергая в трепет робкие сердца. Но, к сожалению, робких сердец в замке было не так много. Преобладали здесь злобные твари, с острыми клыками и когтями, которые в короткий срок сократили численность нашего отряда на треть. Меня не покидало ощущение, что нас в этом замке ждали. Более того, ждали именно со стороны подземного хода и приготовили ловушку. Возможно, сюрпризом для обороняющихся было-то, что во главе диверсионного отряда окажутся оборотни с божественным статусом, убить которых не так-то просто, но в любом случае они нанесли нам существенный, почти невосполнимый урон. Дабы уравнять шансы, я пустил в ход свой незаряженный пистолет, который, впрочем, исправно плевался огнем в ответ на мое «крибли-крабли-бумс». Возможно, использовать его следовало еще в подвале, против осьминогов, которых Марк почему-то называл гидрами, но я боялся попасть в своих спутников. Так или иначе, но магическое искусство в очередной раз доказало свое превосходство над тупой животной силой. Охамевшие горгульи гроздьями падали с потолка к нашим ногам, пока их невидимый хозяин не отдал им команду к отступлению. Мы, наконец-то, смогли перевести дух и оглядеться. Зал, в котором, мы сейчас находились, был очень хорошо знаком нам с Марком по той простой причине, что еще совсем недавно мы здесь пировали в компании благородных рыцарей. Ныне здесь царила смерть. Весь пол был завален трупами горгулий, вызванных из адских глубин неразумными хозяевами замка Шаузель. Впрочем, не исключено, что адские глубины здесь совершенно не причем, а все дело в атлантах, которые научились не только производить на свет жутких тварей, но и консервировать их до лучших времен.

– Горгульи, это тебе не килька в томате, – не согласился со мной Марк. – Все эти чудища живут на острове Буян постоянно, а вот активизируют их действительно с помощью магических заклятий.

К сожалению, место для дискуссии мы выбрали не самое подходящее, о чем нам сказал Войнег, не пострадавший, к счастью, в битве с тварями. Наше превращение в волосатых монстров если и произвело впечатление на Соколов, то вслух своего удивления они не высказывали. Возможно, оборотничество не считалось в Араконе большим грехом, и этим ценным качеством там обладали не только сыновья Всеволода. В частности мне припоминается некий былинный герой по имени Волх Всеславович, который имел подозрительную привычку удивлять знакомых внезапными превращениями.

– Кстати, Войнег, а как зовут девушку, которую нам надо взять живой?

– Ее зовут Мара.

– Марья Моревна, – задумчиво проговорил Ключевский.

– Можно и так, – не стал спорить Ясный Сокол и обернувшись к своим коротко бросил: – Вперед.

На первых порах мы не встретили сопротивления. Во всяком случае, на лестнице, ведущий на второй этаж, было пусто. Если Светозар и Мара не умели летать, то в принципе деваться им было некуда. Захватив первый этаж, мы перекрыли им выход из донжона как во двор замка, так и в подземелье.

– Они могут спуститься и по веревочной лестнице, – не согласился со мною Марк и был, наверное, прав в своих сомнениях. Впрочем, наше продвижения наверх было столь стремительным, что застало защитников замка врасплох. Навстречу нам выпорхнуло всего лишь с десяток горгулий, которых мы отправили в мир иной в течение нескольких секунд. Не исключаю, что нам готовили какой-то сюрприз, но скорее всего, силы обороняющихся были просто исчерпаны. Мне не пришлось даже прибегать к магическому заклятью, сила которого, впрочем, изрядно выдохлась от частого употребления. Как я успел заметить, возможности магии не беспредельны, и моего «крибли-крабли-бумс» хватает от силы на десять минут хорошего боя. Впрочем, в моей руке был славный меч Экскалибур, которым я владею теперь довольно сносно. В чем могли убедиться наши противники, на этот раз в человеческом обличье, пытавшиеся нас остановить на пороге того самого помещения, где еще недавно (а точнее двести лет спустя) неразумные чернокнижники проводили безответственные опыты. Три десятка закованных в броню воинов, вероятно последний оплот обороны загадочного сира Пьера, дрались отчаянно. Мы не превосходили их числом, но Ясны Соколы оказались куда более искусными бойцами. Не прошло и трех минут, как мы прорубились через частокол мечей и рук и ворвались в залитый светом зал. Здесь нас действительно ждал сюрприз, но совсем не того порядка, которого я опасался. Возле знакомого нам с Марком столика стояли двое, человек средних лет с лицом страдающего от жажды верблюда и незнакомая девушка неизбывной красоты. Первое что сделал Марк, это ударом ноги опрокинул столик на котором разгорался таинственным светом уже знакомый нам магический кристалл в виде хрустального черепа. Магическое действо, похоже, только начиналось, так что Ключевский не понес большого ущерба. И лишь покончив с важным делом, Марк одарил девушку ослепительной улыбкой, а человека средних лет идущим от чистого сердца приветствием:

– Какая встреча, благородный сир Антуан де Шаузель.

Конечно, человек с лицом страдающего от жажды верблюда мог быть всего лишь предком нашего хорошего знакомого, но против этого говорили его горевшие застарелой ненавистью глаза. Должен сказать, что сир Антуан обладает незаурядными актерскими данными, так ловко сыграть роль сумасшедшего, мог только человек наделенный от природы большим талантом.

– Где Светозар? – спросил Войнег.

В ответ на этот вопрос сир Антуан лишь издевательски рассмеялся. Видимо, он упустил из виду, что имеет в данном случае дело не с цивилизованными апландскими рыцарями, а с самыми что ни на есть язычниками, не привыкшими дважды повторять вопрос. Понимание этого скорбного обстоятельства пришло к Шаузелю вместе с выбитыми зубами, которые он горестно сплюнул на каменный пол.

– Нет здесь никакого Светозара и никогда не было, – произнес он, наконец, довольно членораздельно, – слышите вы, негодяи.

Нетерпеливый Войнег уже собирался продолжить экзекуцию, но тут в дело вмешался Марк:

– Не торопись, дай человеку высказать накипевшее.

Накипевшее сир Антуан де Шаузель высказывал минут пять, по меньшей мере. Никакой полезной информации его эмоциональные всхлипывания не несли, а потому я не собираюсь их здесь приводить. Прошу только оценить выдержку, которую мы проявили перед лицом беснующегося врага.

– Это мой замок, – выкрикнул в заключение Шаузель, – будьте вы трижды прокляты.

– Вашим он будет только через двести лет, дорогой сир Антуан, – мягко поправил я зарвавшегося интригана, – а сейчас объясните нам, как вы сюда попали, и кто эта красивая девушка, скромно стоящая у стола?

– Это моя дочь, сир Вадимир де Руж. Предупреждаю вас, вы ответите за насилие.

– Собираетесь жаловаться в святую инквизицию? – полюбопытствовал Марк.

– Собираюсь, – вскинул голову сир Антуан. – И буду очень удивлен если вам удастся избежать костра.

– Я вынужден вас огорчить, сеньор де Шаузель, инквизицию еще не успели учредить.

– Не морочьте мне голову, синьор де Руж, неделю назад я лично говорил о вас с монсеньором Паулино де Каприо, и он безоговорочно обещал мне свою поддержку.

– Выходит, это монсеньор Паулино прислал вам тех чудных созданий, что едва не сожрали нас в прихожей? Как же вы низко пали, сир Антуан. Продать душу дьяволу – это тяжкий, несмываемый грех, искупить который можно только костром.

Сеньор де Шаузель смутился. Похоже, он действительно не отдавал себе отчет, что находится сейчас хотя и в своем замке, но не в своем времени. Вот только непонятно, кому и зачем понадобилось перемешать его в прошлое. Скорее всего, это сделала Анастасия. Не исключено, что ей помог в этом новорожденный бог Аполлон Гиперборейский.

– Кто привел в замок эту девушку?

– Я здесь родилась.

Наши взоры невольно обратились на красавицу, произнесшую эти слова. Галантный Марк де Меласс даже отвесил ей изящный поклон:

– Надеюсь, сударыня, вы не осудите нас за непрошенное вторжение.

– Осужу, – надменно вскинула изящную головку девица. – Вы убили моих людей.

– Осмелюсь вам напомнить, прекраснейшая из прекрасных, что нам противостояли не только люди. Это вы вызвали монстров из адских глубин?

– И что с того? – нахмурилась красавица. – Это мой замок, и я вправе защищать его всеми имеющимися в моем распоряжении средствами.

– А где ваши родители?

– Они умерли. Мама умерла пять лет назад, а отец погиб во время предыдущего штурма. Я узнала людей, которых вы привели с собой, князь, это они убили моего отца.

– Ваша мать была родом с острова Рюген?

– Да.

– Это она научила вас магическим заклятьям, способным поднять из темных глубин жутких монстров?

– Я впитала их с материнским молоком.

– Вы знаете этого человека? – указал я пальцем на Анри де Шаузеля.

– Я не знаю, как он попал в мой замок, но он объявился здесь два часа назад.

– Я протестую, – взвился незадачливый рыцарь. – Ведь вы же отлично знаете сеньор де Руж, что я родился в этом замке. А эту девушку прислала Анастасия.

– Зачем?

Шаузель промолчал, я уже собирался прибегнуть к услугам расторопного Ясного Сокола, но тут слово взяла девушка:

– Этот человек меня сватал.

– Да быть того не может, – удивился Марк. – У него же есть невеста.

– Он сватал меня за другого. Его зовут Светозар.

– Но ведь Светозар твой брат! – возмутился коварством благородного Антуана простодушный Войнег.

– У меня не было брата, – нахмурилась девушка. – Я единственная дочь своих родителей.

– И Светозар никогда не жил в этом замке?

– Нет. Но он всегда был моим суженым. Так говорила моя мать.

– А что вы делали у магического кристалла?

– Этот человек сказал, что с помощью кристалла я попаду в волшебный замок, где меня ждет жених Светозар.

– Нехорошо, сир Антуан, обманывать наивную девушку, – обернулся я к Шаузелю.

– Я ее не обманывал, – недовольно буркнул завистливый рыцарь. – Вы отлично знаете, что Аполлон Гиперборейский воспрял из пепла два дня назад.

– Почему же он сам не пришел за невестой?

– Спросите об этом у Анастасии.

– А когда вы последний раз видели графиню де Вильруа.

– Накануне того самого великого события. Она сказала, что скоро придет очень красивая девушка. И что я должен ждать ее в этом зале вместе с магическим кристаллом. А потом произнести над ним заклинание.

– И вы его произнесли?

– Да. Если бы вы мне не помешали, сир де Руж, то через несколько минут эта девушка соединилась бы с женихом Аполлоном Гиперборейским, и мир бы преобразился.

Все-таки я поторопился, поздравить Антуана де Шаузеля с блестящими актерскими данными, этот человек был сумасшедшим, как, впрочем, и все прочие великие реформаторы и преобразователи. Увы, преображение мира всегда сопряжено с большими потерями как для человечества в целом, так и для отдельных его представителей. В данном случае к отдельным представителям можно было смело причислять нас с Марком, ибо сир Антуан не стал скрывать, что брак Марьи Моревны и Аполлона Гиперборейского грозит приверженцам храма Тьмы неисчислимыми бедами. Меня в данном случае заботило другое: Великий Ширгайо, верховный жрец храма Световида почему-то дал нам неверную информацию. Я обратился по этому поводу за разъяснениями к Войнегу, но Ясный Сокол в ответ лишь пожал плечами. Судя по всему, доблестный витязь не был посвящен в тайны волхвов.

– Вам придется отправиться с нами, – сказал я девушке.

– Куда?

– Я переправлю вас к отцу, настоящему отцу, и там вы совместными усилиями определитесь, стоит ли вам выходить за Светозара или подождать более достойного жениха.

– Моим истинным отцом является бог Световид, моим названным отцом был Пьер де Шаузель. Я не знаю о ком вы говорите, сир де Руж.

– В таком случае, я познакомлю вас с верховным жрецом вашего отца. Такой расклад вас устроит.

– Вы не оставляете мне выбора, – нахмурилась девушка, – но я подчиняюсь насилию.

Все-таки приятно иметь дело с разумными людьми, умеющими сохранять чувство собственного достоинства даже в критических ситуациях. К сожалению, сир Антуан де Шаузель к числу таких людей не принадлежал и не нашел ничего лучше, как закатить истерику. Ему, видите ли, не хотелось покидать родной замок, а то, что это замок двухсотлетней давности, он в расчет брать не хотел. У меня возникло горячее желания махнуть рукой на этого узника времени и оставить его здесь на растерзание горгулий, которые наверняка сейчас прячутся по темным углам замка Шаузель, но, во-первых, я гуманист по природе, а во-вторых, я опасался, что ведьма Анастасия сумеет вытащить из прошлого своего непутевого жениха вместе с хранящейся в его мозгах эксклюзивной информацией о вмешательстве в колдовской процесс хорошо известного ей сира Вадимира де Ружа.

– Мы отплываем на ладье? – спросил у меня Марк де Меласс.

– Нет, я предпочитаю если не более надежный, то во всяком случае, более быстрый способ перемещения.

– Я должен проводить в последний путь своих погибших друзей, – сказал Войнег. – У вас против этого будут возражения, князь Вадимир?

Я понимал чувства Ясных Соколов потерявших два десятка своих товарищей. Кроме того, я не был уверен, что мне удастся с помощью волшебного жезла перебросить такое количество людей в храм Световида. Поэтому мы решили разделиться. Войнег с дружиной пойдут в Аракону морем, а мы с Марком и двумя пленниками попробуем воспользоваться более коротким путем. Мне кажется, Ясны Соколы были недовольны таким раскладом, не исключено, что они не слишком доверяли ближнику Чернобога, но в данном случае все преимущества были на моей стороне. Я взмахнул волшебной палочкой и исчез с глаз ошеломленных наблюдателей в компании двух апландских рыцарей и одной девушки неясного происхождения. У меня были определенные сомнения по поводу дара дедушки Велеса, но в этот раз магический жезл нас не подвел. Мы оказались именно там, куда стремились. Я сразу опознал четырехглавого идола Световида, стоявшего в центре огромного зала. Марья Моревна отнеслась к перемене обстановки довольно спокойно, словно путешествие во времени и пространстве было для нее занятием привычным, зато сир Антуан в очередной раз ударился в истерику. Правда, появление Великого Ширгайо разом привело апландского рыцаря в чувство. Он мгновенно умолк, словно подавился костью. Ширгайо взмахнул рукой, приглашая нас следовать за собой. Мне показалось, что он просто не хочет делиться тайнами со своим богом, у которого было аж восемь ушей, пусть и деревянных. Мы оказались в уже знакомой мне комнате, с богатой утварью, которая произвела на жадноватого сира Антуана де Шаузеля неизгладимое впечатление. У него даже челюсть отвисла при виде всей этой языческой роскоши.

– Вы дали мне неверную информацию, Великий Ширгайо, – упрекнул я волхва, – в замке Шаузель нет и никогда не было никакого Светозара.

Мне показалось, что после этих моих слов верховный жрец вздохнул с облегчением. Он равнодушно глянул на сира Антуана и перевел глаза на девушку:

– Это ее дочь?

– Да.

– А где мои Соколы?

– Они идут морем. Ждите их дня через четыре.

– Вы сняли камень с моей души, князь Вадимир, – проговорил хрипло жрец, – примите мою искреннюю благодарность.

– У меня есть для вас и неприятная новость, великий Ширгайо, – Светозар родился. Более того он уже успел посвататься к прекрасной Маре.

На лицо верховного жреца набежала тень. Судя по всему, он располагал о женихе Марьи Моревны какими-то важными сведениями, которыми не спешил делиться со мной. Мне пришлось вслух выразить по этому поводу огорчение.

– Я полагал, что ваш отец, Великий Всеволод, посвятил своих сыновей в тайну древнего пророчества.

– Увы, Великий Ширгайо, жрецы высокого ранга посвящения редко бывают откровенны даже с близкими людьми. Не мне судить отца, но в данном случае чрезмерная таинственность только вредит делу.

– Вы правы, князь Вадимир, – кивнул головой мрачнеющий прямо на глазах Ширгайо, – тем более что поставленная перед вами задача остается в силе. Вы должны убить Светозара, во что бы то ни стало. Вы знаете, что Лада, мать этой девушки была вашей сестрой?

– Первый раз слышу, – честно признался я.

– И тем не менее, это так. Лада была дочерью Великого Всеволода. Наш брак был одобрен двумя богами Световидом и Велесом, и ни что, кажется, не предвещало трагической развязки. Потом случилось то, о чем я вам уже рассказывал: Лада объявила о своей беременности.

– И вы ей не поверили, – кивнул я головой.

– Я сказал вам неправду, князь Вадимир. Мы ей поверили, и я, и ваш отец Великий Всеволод. Но мы оба вспомнили о древнем пророчестве, правда, это произошло только тогда, когда мне явился сам Световид. Он сказал, что допустил ошибку. Боги тоже ошибаются, князь Вадимир. Когда-то очень давно бог Световид встретил девушку, ее матерью была Волчица, а отцом Бер. Дочь Волчицы и Бера родила от бога близнецов, мальчика и девочку, и это было началом конца. Девочку звали Мара, а мальчика Светозар. Эти двое, войдя в зрелый возраст породили монстра, пожравшего весь мир. Слухи о той катастрофе дошли и до нас, вот почему мы испугались, и я, и Всеволод. Мы решили принести Ладу в жертву богу Световиду. Пусть бог сам разбирается со своим потомством. Но тут в дело вмешался заезжий франк, будь он проклят.

– Вы имеете в виду Пьера де Шаузеля?

– Да, его звали именно так. Несколько раз мы пытались взять штурмом его замок, но каждый раз путь нам преграждали злые духи навьи. Я рад, князь Вадимир, что тебе удалось их превозмочь. Твой отец Великий Всеволод оказался прав, и тебе нет равных среди чародеев этого мира.

Похоже я совершенно напрасно притащил несчастную Марью Моревну в это логово язычников. Чего доброго Великий Ширгайо вздумает принести в жертву дочь, если ему не удалось разделаться с матерью. Я оглянулся, ища глазами девушку, но верховный жрец перехитрил меня.

– Я ее спрятал, – кивнул головой Ширгайо, с кривой усмешкой на тонких губах. – Вы с ней одной крови, князь Вадимир. Я тоже славянин и знаю, что это такое. Но ты ее получишь назад, живой и невредимой, как только убьешь Светозара.

– А кто помешает тебе убить ее, как только я покину этот храм?

– Нельзя убить дочь бога, князь Вадимир, ибо в ней заключена сила плодородия нашей земли. Неужели ты считаешь меня сумасшедшим?

Если говорить откровенно, то да, я считал Великого Ширгайо человеком сдвинутым по фазе, уж слишком сильно расходились наши представления о мире. Впрочем, в данном случае его суеверие возможно пойдет мне на пользу и сохранит жизнь несчастной девушке.

– Но ведь твоя бывшая жена Лада родила только девочку, а значит, пророчество не сбылось?

– Ты же сам сказал, что Светозар уже посватался к Маре. Или меня подвели мои уши.

– Светозара родила совсем другая женщина, я знаю это совершенно точно, Великий Ширгайо.

– Теперь это уже не имеет значения. Боги часто бывают близоруки в своих отношениях с земными женщинами. Возможно, их было две. Возможно, Пьер де Шаузель спрятал мальчика, дабы не искушать судьбу. Мне нужен труп Светозара, князь Вадимир.

– И ты не боишься последствий, требуя убить сына бога?

– Сын Световида может принадлежать только небу, земля всегда будет слишком тесной для него. Или жрецы Чернобога считают иначе?

В последних словах Великого Ширгайо мне послышалась угроза. Этот безумец, в страхе перед концом света, чего доброго, мог объявить войну всем ближникам Велеса. А мне менее всего хотелось, давать повод к религиозной войне. Я, правда, не был знаком с Великим Всеволодом, и Марья Моревна не была моей племянницей, но это, разумеется, не снимало с меня ответственности за их жизни.

– Хорошо, вы получите Светозара, Великий Ширгайо, живым или мертвым.

– Только мертвым, князь Вадимир, слышите? Мертвым и никак иначе. Ибо убить его можете только вы.

– Но почему?

– Спросите об этом своего отца. А еще лучше свою матушку.

– Вы, кажется, пытаетесь меня оскорбить, Великий Ширгайо?

– Клянусь Световидом, нет. Я всего лишь пытаюсь выразить вам свое восхищение, князь Вадимир.

Намек был более чем прозрачен. Похоже, что и Великий Ширгайо, и Великий Всеволод, считали некоего князя Вадимира сыном бога Велеса. Вот только непонятно, какое отношение этот человек имел ко мне, и какими качествами он обладал, чтобы заслужить столь лестное подозрение в божественном происхождении. Или я опять сталкиваюсь со своим отдаленным предком, чьи ошибки мне придется исправлять, как это уже было в далекой Атлантиде? Ведь у царя Аталава не возникло и тени сомнения в том, что я его сын. Более того, он сделал все от него зависящее, чтобы спасти своего непутевого отпрыска и позволить ему невредимым уйти из обреченной крепости. Кто-то опять пытается моими руками переиграть ситуацию в свою пользу, не очень считаясь с тем, что Вадиму Чарноте может и не понравиться конечный результат.

– Нам вернут наших коней?

– К вашим услугам мои конюшни, князь Вадимир. Не смею вас больше задерживать.

– А я не прощаюсь, Великий Ширгайо. В данных обстоятельствах это было бы плохой приметой.

– Вас проводят за стены города. Счастливого пути, князь Вадимир.

Город Аркона был велик, во всяком случае для средневековья. По моим прикидкам здесь могло проживать никак не менее ста тысяч человек. И большинство его зданий были каменными. К сожалению, предрассветные сумерки мешали мне их рассмотреть. Да и волхв, назначенный в проводники Великим Ширгайо вел нас по глухим улочкам и делал это, видимо, не случайно. Верховный жрец храма Световида, судя по всему, опасался, что чей-то недобрый глаз опознает во всадниках сыновей Великого Всеволода и растрезвонит о темных делах божьих ближников всему свету. Через крепостные ворота нас выпустили беспрепятственно, видимо, городской страже и в голову не пришло, ставить под сомнение слово сопровождавшего нас волхва.

– Почему они построили храм из дерева? – спросил я у Марка, когда мы оказались в чистом поле за стенами величественного города. – Ведь они умеют обращаться с камнем.

– Так ведь и идол тоже сделан из дуба, – пожал плечами Марк. – Просто наши предки славяне считали деревья необходимым атрибутом богов, земным воплощением их небесной силы. Между прочим, согласно мифам, славянский рай находился именно на острове Буяне под развесистым деревом, которое олицетворяло собой весь загробный мир. Впрочем, кому я это рассказываю. Ведь мы с тобой были в этом раю, и ты собственными ушами слышал песню сладкоголосой птицы Сирин.

Что было, то было. Желающие узнать подробности, могут почитать известную поэму Бернара де Перрона «Истребитель драконов». Однако заранее предупреждаю, что все эротические изыски этой поэмы наглая ложь, хотя с птицей Сирин я действительно встречался и имел с ней продолжительную беседу о смысле жизни. Но в данную минуту меня тревожили совсем другие проблемы, весьма далекие от райских.

– Как ты думаешь, Марк, зачем этот Пьер де Шаузель, судя по имени христианин, ввязался в дела язычников? Он ведь, надо полагать, отдавал себе отчет, что рискует головой, похищая обреченную на заклание жену верховного жреца.

– Об этом тебе лучше расспросить нашего друга сира Антуана де Шаузеля, возможно он знает о делах своего предка больше, чем хочет нам показать.

Совет был дельным, и я не замедлил обратиться за помощью к апландскому рыцарю, болтавшемуся в арьергарде нашего небольшого отряда. Однако сир Антуан не спешил оправдывать мои надежды, и нам с Марком с трудом удалось вывести его из меланхолического состояния. Наконец Шаузель встрепенулся и огляделся по сторонам. Местность была незнакомой, но ничего устрашающего в себе не таила. Возможно, эта роскошная дубрава имела для арконцев какое-то религиозное значение, поскольку некоторые деревья были украшены разноцветными лентами, но этим странности окружающего пейзажа и ограничивались.

– Я ничего не слышал ни о Пьере де Шаузеле, ни о его любовнице.

Мы с Марком дружно выразили сомнение в искренности сира Антуана. А Ключевский даже заявил, что лживые слова произнесенные в священной роще вполне могут аукнуться скрытному человеку большими неприятностями. Возможно его будут мучить кошмары, но не исключено и появления жутковатых монстров, которые, похоже, в последнее время облюбовали старинный замок Шаузель.

– Вы ведь хотите вернуться домой, сир Антуан?

– Конечно, хочет, – отозвался на мои слова Ключевский. – Неужели ты думаешь, сир Вадимир, что добродетельному христианину больше подойдет роль жертвы в языческом капище?

– К сожалению, сир Шаузель продал душу дьяволу и спасти его может только искреннее раскаяние и чистосердечное признание. Вы готовы облегчить свою душу, грешник Антуан?

– Вы не посмеете меня убить! – взвизгнул Шаузель.

– А кто нам может помешать? – искренне удивился Марк.

Если верить сиру Антуану, внявшему, наконец, нашим увещеваниям, то его предок Пьер де Шаузель был легкомысленным человеком. Он действительно враждовал с жрецами бога Световида. Впрочем, его прокляла и христианская церковь за греховную связь язычницей. Этот достойный апландский рыцарь был в ссоре со всем миром и искал поддержки темных сил, дабы переиграть ситуацию в свою пользу. Он знал о древнем пророчестве и ждал прихода Светозара. Но, увы, Светозара он так и не дождался. Пьер де Шаузель был действительно убит ругами в собственном замке. Еще раньше умерла ведьма, погубившая его душу. Что же касается девушки, то никаких сведений о ее судьбе предание не сохранило. Возможно, она погибла во время штурма, но не исключено, что жрецы Световида увезли ее с собой в Аракону. Сир Антуан де Шаузель имел неосторожность поведать эту печальную историю своей гостье леди Моргане, проявившей к старинным апландским преданиям лестный интерес. Но еще больший интерес проявила к ним прекрасная Анастасия де Вильруа. Последствия этого интереса мы с сиром Марком де Мелассом могли наблюдать совсем недавно.

– Значит, вы виделись со Светозаром, сир Антуан?

– Да, он объявился в замке, как только силы Тьмы покинули его.

– Под силами Тьмы, как я понимаю, вы подразумеваете нас с сеньором де Мелассом?

– Вы правильно понимаете, рыцарь де Руж.

– И какое впечатление произвел на вас Аполлон Гиперборейский?

– Он прекрасен, как утренняя заря.

– Вы случайно не гомосексуалист, сир Антуан?

– С чего вы взяли?

– В вашем голосе явственно прозвучали нотки восхищения.

– Но ведь речь идет о боге!

– Вы что же, решили предать Христа?

Сир Антуан смутился. Возможно, он не готов был к немедленному отречению, но наверняка не исключал возможность и такого оборота событий.

– Анастасия намекала, что Светозар одно из возможных воплощений Христа. Очень может быть, что мы имеем дело со вторым пришествием.

– Но это же ересь, сир Антуан! – возмутился Ключевский. – Как вы, христианин, могли поддаться искушению дьявольских сил.

– Я не поддался, – запротестовал Шаузель. – Но я не могу отрицать очевидного: рождение этого молодого человека столь же чудесно, как и рождение Христа.

– Есть разница, дорогой сир Антуан, между чудесным рождением и чудесным зачатием, – разочаровал я опростоволосившегося рыцаря. – А этот молодой человек был зачат во грехе. За это я вам ручаюсь, поскольку сам некоторым образом приложил к этому руку и не только. Вы меня понимаете?

– Да быть того не может! – ахнул сир Антуан. – Вы же колдун и оборотень, сир Вадимир де Руж.

– Как сказал один наш знакомый жрец, даже боги ошибаются в выборе, особенно если речь идет о женщинах. У вас есть только один шанс спасти душу, сир Антуан, – немедленно обратитесь за помощью к монсеньору Паулино де Каприо и расскажите ему обо всем, что произошло в вашем замке.

– Но ведь меня сожгут на костре, как колдуна и чернокнижника!

– Зато вы спасете свою душу, – жестко сказал Марк, довольно долго вращавшийся в среде инквизиторов.

Таскать за собой апландского рыцаря мы, конечно, не могли, а потому у нас не было иного выбора, как вернуть его обратно в родной замок. Мне кажется, что мы с Марком все-таки заронили сомнение в душу сира Антуана де Шаузеля, а рыцарь, терзаемый муками совести, плохой помощник ведьме, задумавшей вселенский переворот. Я достал волшебную палочку и хлопнул ею по плечу заплутавшегося в трех соснах коллеги по нелегкому ремеслу. Сир Антуан открыл было рот для протеста, но высказать его не успел и растворился в воздухе. Все-таки, надо признать, дедушка Велес одарил своего внука, то есть меня, ценной вещью. С ее помощью я ощутил наконец в себе силу необыкновенную, можно сказать мистическую. Сдвигать с места горы я еще не мог, но вот послать подальше надоедливых субъектов – раз плюнуть.

– Нам нужно найти Светозара, – сказал я Марку.

– Собираешься воспользоваться волшебной палочкой?

– Мне кажется, для этой цели нам больше подойдет магический кристалл. Именно с его помощью Шаузель пытался перебросить Марью Моревну в объятия Аполлона Гиперборейского.

Хрустальный череп находился в седельной сумке Ключевского. Марк без промедлений его достал и заглянул в пустые глазницы. На лице его отразилось удивление, сменившееся растерянностью.

– Где-то я видел это здание, – сказал он оборачиваясь ко мне. – Вспомнил – на Лубянке.

– На какой еще Лубянке? – удивился я, беря из его рук череп. Явившееся моему взору сооружение было родным. Во всяком случае, к Атлантиде оно не имело ровным счетом никакого отношения.

– А за каким чертом Аполлона Гиперборейского понесло в ФСБ?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Марк.

– Придется спешиваться, – вздохнул я. – В этом ведомстве нас не поймут, если мы явимся к ним верхом на лошадях.

Заглянув в хрустальный череп еще раз, я увидел дверь с аккуратной табличкой «С. А. Сокольский» и, недолго думая, толкнул ее. Наше появление в кабинете генерала произвело фурор. Майор Миша едва не пролил горячий кофе на новенький брюки. Капитан Василий сунул руку подмышку, а Боря Мащенко, невесть как попавший в солидное учреждение, застыл с открытым ртом. Здесь же, к моему удивлению, находился и Сенечка-Мордред, направленный мною совсем в другое место. Не было в кабинете только хозяина, Станислава Андреевича Сокольского.

– Картина называется «Не ждали», – сказал Марк, присаживаясь к столу. – Угостите кофе, мужики, с утра маковой росинки во рту не было.

– Это черт знает что, – обрел наконец дар речи Миша. – Являются в кабинет к генералу с холодным оружием. Вы бы хоть доспехи сняли, рыцари хреновы.

Мне кабинет Станислава Андреевича понравился. Был он достаточно просторен, чтобы вместить всех собравшихся здесь людей, и обставлен вполне пристойной мебелью финского производства. Я облюбовал обтянутое кожей кресло у окна и с удовольствием в него опустился.

– Привет почетному чекисту, – услышал я из-под стола голос Ираклия Моравы. – Рядовые бойцы невидимого фронта приветствуют вас, штандартенфюрер Штирлиц.

Драматург наконец вылез из-под стола с шариковой авторучкой в руках и уставился на нас с неподдельным интересом:

– А экипировочка-то, боже мой, хоть сейчас под свет юпитеров. Вот где правда жизни, без всяких прикрас. Пинчук бы умер от зависти на вас глядючи.

– Ты лучше объясни, как вы здесь оказались, – отмахнулся от старого знакомого Ключевский. – Что еще за волшебные перемещения?

– Никаких чудес, – четко доложил Боря Мащенко. – Станислав Андреевич приказал мне доставить вашего агента, Чарнота, в Москву. Вот я его и доставил. А Ираклия уже месяц как здесь ошивается, режиссер Пинчук решил ставить его пьесу на столичной сцене.

– А где Сокольский?

– Станислава Андреевича вызвали на коллегию, – сухо отозвался пришедший в себя Михаил.

Компетентные товарищи, я имею в виду Михаила и Василия, были уже в курсе постигшего человечества несчастья. И приняли его очень близко к сердцу. Василий прямо-таки кипел и пенился от негодования. Михаил держался солиднее, но в его глазах читалось осуждение. Видимо, Сенечка уже успел описать сотрудникам всесильной Конторы рождение бога во всех подробностях, а, возможно кое-что добавил от себя.

– Шутка сказать – Аполлон, – воздел руки к потолку Василий. – Примите благодарность, господин Чарнота от всех специальных служб как Российской Федерации, так и союзных нам стран.

– Ну, – скромно потупился я, – благодарить пока не за что.

Василия после моих слов едва удар не хватил, а Михаил обжегся таки горячим кофе и неразборчиво выругался. Оказывается, я неверно истолковал слова Василия, не уловив в них сарказма, которым доблестный капитан был заполнен по самую макушку.

– Вас надо посадить в клетку, Чарнота, – надрывался Василий. – Я всегда это говорил.

– А как же права человека? – напомнил Боря Мащенко.

– Ужо будут вам права! – зловеще пообещал Михаил.

– А зачем же сразу бросаться в крайность, – заступился за меня Ираклий Морава. – Я вас умоляю, дорогие товарищи. Бедрос Киркоров родил Филиппа, Пресняков-старший родил Преснякова-младшего и ничего. Никто им тюрьмой за это не грозит. Но стоило только гражданину Черноте зачать Аполлона, как сразу же пошли инсинуации, провокации и угрозы со стороны спецслужб. Стыдно вас слушать, господа.

– Ах, тебе стыдно слушать, – взвился Василий. – А каково нам расхлебывать! Сам президент выразил озабоченность. Станислав Андреевич уже который день бегает по властным кабинетам. Нам уже звонили из ЦРУ. Можете себе представить – црушники звонят чекистам! А ты говоришь – это еще не конец света. И по всему городу крупными буквами «Аполлон».

– В этом я с тобой согласен Василий, – вздохнул Ираклий Морава. – Я лично уговаривал Поклюйского, ну назовите вы его как-нибудь поскромнее. Юлианом, скажем, или Витасом, ну в крайнем случае Анастасией. Так нет же этот старый сатир уперся, как баран: Аполлон – и никаких гвоздей.

– Подожди, Ираклий, – даже привстал со своего места солидный Михаил, – это какой еще сатир?

– Я фигурально выразился, – поспешил оправдаться зарвавшийся драматург. – Поклюйский – это продюсер Аполлона. Уверяю вас, ничего мифологического в этом сукине сыне нет. То есть, я опять не то сказал. Речь идет о заслуженном деятеле искусств. Он уже лет двадцать в шоубизнесе. Налим, конечно, каких поискать, но в натуральном оборотничестве не замечен.

Я так ничего и не понял в объяснениях Ираклия. Причем тут какой-то сатир Поклюйский, и какое отношение он имеет к нашему Аполлону? Видимо, недоумение достаточно отчетливо читалось на моем лице, поскольку Боря Мащенко счел нужным прояснить ситуацию. Оказывается, наш пострел везде поспел. Он не только посватался к Марье Моревне, но и с удобствами обосновался в отечественном шоубизнесе. Ибо первое же его выступление в Москве обернулось грандиозным успехом. Публика сошла с ума, пресса взбесилась. Руководящие товарищи, отвечающие за тех и за других, озаботились. А привезенный в Москву Борей Мащенко агент Сенечка подлил в разгорающийся пожар столько керосина, что поставил на уши все специальные службы великой страны, включая министерство по чрезвычайным ситуациям. Конечно, сам по себе успех на эстраде, это не ахти какое событие. Но в данном случае поражал масштаб массового помешательства. Мало того, что сам концерт закончился грандиозным побоищем фанатов новоявленного Аполлона с милицией, так вакханалия выплеснулась на улицы, захватывая все новых и новых придурков, которые буквально в два дня сотворили новый культ, подрывающих основы государства. Теперь все отвечающие за порядок в стране начальники с тихим ужасом ждали нового концерта, который должен был состояться как раз сегодня. Самым умным было бы, конечно, его запретить во избежание, но, увы, самое умное решение отнюдь не всегда бывает самым правильным, особенно в глазах обезумевшей толпы.

– А этот Поклюйский знаком с Анастасией Зиминой? – спросил я у Ираклия.

– Конечно. Серапион Поклюйский бывал у нас в городе. А Настя способна очаровать кого угодно.

– Это такой холеный господин с лысиной и в кудряшках за ушами, – припомнил Ключевский. – Мы с ним пили водку у Закревского.

– Он самый, – подтвердил Ираклий. – Серапион Павлинович выпить действительно не дурак, но норму знает.

Ситуация стала потихоньку проясняться. Видимо богиня Артемида, прежде чем выпустить в свет своего братца Аполлона, провела предварительную работу и привлекла в союзники настоящих профессионалов своего дела и не в провинции, а в столице нашей Родины городе Москве. Так что Василий, возможно, не прав, проклиная магов и колдунов. Здесь скорее всего действовали силы пусть и не совсем ангельские, но все-таки далекие от адских сфер.

– Что значит далекие? – вскинулся Василий. – А когда появятся близкие?

Наш с капитаном спор прервал генерал Сокольский. Станислав Андреевич хоть и выглядел озабоченным, но от панических настроений был далек. Тепло поприветствовав нас с Ключевским, он утвердился во главе стола, окинул строгим взглядом присутствующих в кабинете людей и произнес свое всегдашнее:

– Итак?

– Аполлон Гиперборейский посватался к Марье Моревне, – четко доложил я генералу. – По некоторым данным их брак будет означать конец света.

– Час от часу нелегче, – вздохнул Михаил и заслужил осуждающий взгляд генерала.

– Давайте без лирики, – негромко приказал Станислав Андреевич.

Получив столь недвусмысленной указание, я коротко и по сути поведал сотрудникам компетентных органов о всех перипетиях запутанного дела. В том числе и о посещении нами храма Световида в городе Араконе и знакомстве с тамошним верховным жрецом Великим Ширгайо.

– А почему именно вам, господин Чарнота, поручено убить Светозара?

– Видимо потому, что я бог Велес или, точнее, являюсь одним из его последних воплощений.

– От скромности вы, Чарнота, не помрете, это я вам гарантирую, – прокаркал со своего места Василий.

Святослав Андреевич оставил реплику подчиненного без внимания. Я с интересом наблюдал за холеными длинными пальцами генерала, отбивающими по столешнице барабанную дробь.

– А где находится Калинов мост? И почему ваша встреча должна состояться именно там?

В ответ я лишь развел руками. Конечно, можно было бы сослаться на мифологию и бабушкины сказки, но в таком солидном учреждении подобные объяснения могли вызвать только пренебрежительную ухмылку.

– Какие будут предложения? – строго глянул на своих помощников генерал Сокольский.

Первым отозвался старший по званию Михаил. Давно остывший кофе он отставил в сторону и солидно откашлявшись произнес:

– Я бы принял во внимание совет профессионала, товарищ генерал.

– Кого вы имеете в виду?

– Жреца Ширгайо. Сдается мне, что он владеет большим объемом информации, чем мы.

– Убить, артиста! – всплеснул руками Ираклий Морава. – Ужас. Да как у вас язык повернулся, товарищ майор!

– Знаем мы этих артистов, – поддержал товарища Василий. – Оборотни. Я бы этого Аполлона сначала привлек, товарищ генерал. Ну хотя бы за отсутствие регистрации.

И, так сказать, побеседовал с ним по душам.

– Мы же не знаем его возможностей, – запротестовал майор Михаил. – А если этот светозарно-лучезарный спалит Лубянку.

– Это будет страшной потерей для страны, – сочувственно вздохнул Ираклий Морава. И получил от компетентных товарищей по полной программе. Миша и Вася не поверили в искренность типичного представителя нашей замечательной интеллигенции и обвинили его в подрыве основ. Обиженный Иван Сидоров только руками развел в ответ на горькие слова чекистов.

– Может быть Чарноте для начала поговорить со своим отпрыском? – предложил Боря Мащенко. – Он хоть и явился на свет не совсем обычным способом, но ведь по виду смотрится вполне обычным парнем.

– Что значит, по виду! – подхватился с места горячий Василий. – Все олимпийские боги по виду вполне обычные, за исключением безрукой Венеры Милосской. Я предлагаю послать против этого молодчика спецназ.

– Вы уже посылали против одного такого деятеля спецназ, – напомнил забывчивому капитану Боря Мащенко. – И все закончилось очень плохо.

– Но этот Аполлон вроде бы не вампир, – развел руками Василий.

– Применять силовые методы запрещаю, – жестко произнес Сокольский. – Думайте, товарищи.

– Его надо выманить из Москвы и из Российской Федерации, – предложил Михаил.

– А куда выманить-то? – не понял Василий.

– Да хоть в Америку на гастроли, пусть ЦРУ с ним разбирается.

– А в ЦРУ что боги служат? – усмехнулся Ираклий. – Такие же профессионалы, как вы.

– Это что, намек?! – обиделся Василий.

– Боже упаси, – спохватился драматург. – Я к тому, что мир тесен. И разразись в США какой-нибудь катаклизм, взрывная волна может докатиться и до нас.

– Сидоров прав, – поддержал представителя творческой интеллигенции компетентный Миша, – Аполлона следует отправить куда-нибудь подальше от Америки.

– В Африку, что ли? – не понял Василий.

– Я бы его в Атлантиду перебросил, – задумчиво проговорил Ираклий. – Атлантида ведь все равно затонула, так что ей никакие катаклизмы не страшны.

– Гениально! – восхищенно прицокнул языком Михаил. – Я бы тебя Сидоров на службу взял, не будь ты пьющим драматургом.

– У вас платят мало, – отмахнулся от лестного предложения Ираклий Морава.

– Пожалуй, – задумчиво проговорил Сокольский. – В предложении Ивана Алексеевича есть рациональное зерно.

– Так он и побежал в эту неведомую Атлантиду, – осмелился выразить сомнение Василий.

– Побежит, – уверенно заявил Морава. – Когда за дело берется настоящий драматург, пьеса быстро катится к закономерному финалу.

– А какой финал в данной ситуации закономерный? – насторожился Миша.

– Это будет видно по ситуации.

– Ой, не верю я литераторам, – закручинился Василий. – Он нам такую драму сварганит, всем миром не расхлебаем. За этими интеллигентами глаз да глаз нужен.

– Вот вы с Михаилом и присмотрите, – распорядился Сокольский. – Задача ясна, товарищи офицеры?

– Так точно, – дружным трио отозвались Михаил с Василием и примкнувший к ним Морава.

На этом историческое совещание в кабинете генерала ФСБ было завершено. Василий предложил нам с Ключевским переодеться, чем вызвал решительный протест Моравы. Ираклий настаивал, чтобы апландские рыцари сохранили свой бравый вид и боевую раскраску.

– Не может русский языческий бог разгуливать по Москве в американских джинсах. Это профанация идеи, товарищ капитан.

– Да их же в милицию заметут с холодным оружием! – возмутился Василий.

– А вы на что? Вам генерал приказал прикрывать нас, вот и прикрывайте. Вызовите спецназ, наконец.

– Какой еще спецназ? – возмутился Михаил. – Ты в своем уме?

Но Ираклия, похоже, понесло. Он потребовал вертолет и истребителей для сопровождения. Тогда как компетентные товарищи смогли ему предложить только две машины, да и то не самых престижных марок. Морава собрался уже устроить скандал прямо здесь же на выходе из Конторы, и только после моего вмешательства сменил гнев на милость. В машине Василия разместились мы с Ключевским и обиженный на весь свет драматург. Мащенко с Сеней-Мордредом подсели к Михаилу. После чего мы, наконец, покатили по запруженным стальными конями улицам Москвы. Покатили, к слову, не очень быстро, то и дело застревая в пробках, что чрезвычайно раздражало импульсивного Мораву.

– Я вас умоляю, господа хорошие, разве ж это техника. Вот в Атлантиде, это да. Сел в деревянную телегу и полетел. А у этих даже мигалки нет. Чекисты называются.

– Ты ври, да не завирайся, – обиделся на драматурга Василий. – Телеги у него летают.

– Летают! Вон оборотни не дадут соврать.

Мы с Ключевским, однако, промолчали, дабы не обижать капитана и без того обиженного федеральным бюджетом. Я уж не говорю о том, что меня способ передвижения вполне устраивал. Только очень избалованные комфортом люди могут утверждать, что тридцать километров в час, это курам на смех. Попробовали бы они проскакать сорок верст по пыльным дорогом Апландии в седле или проскрипеть в карете, вот тогда бы они поняли, что все-таки есть разница между раем и адом. Я считал, что сейчас мы находимся в раю, Ираклий Морава крутил пальцем и виска и морщился от проникающей в салон автомобиля бензиновой гари. Но недаром же говорится, что все познается в сравнении.

– А мы куда едем? – встрепенулся Василий.

– К Пинчуку, куда ж еще, – немедленно откликнулся Морава. – Он с Поклюйским на дружеской ноге. Без него к Серапиону лучше не соваться, да еще в день ответственного концерта.

Гениальный столичный режиссер пребывал в творческом поиске. Это сразу бросалось в глаза даже такому неискушенному в театральном бытии человеку, как я. Небольшого роста полноватый человек бесновался в пустом зрительном зале и метал молнии в сторону притихшей сцены, где стыли истуканами несчастные артисты. Чем они прогневили Пинчука я так и не понял, но гнев громовержца был воистину страшен. Его побагровевшее от прилива крови лицо могло напугать кого угодно, но только не Ираклия Мораву. Драматург раскованной походкой приблизился к владыке театрального Олимпа и небрежно похлопал его по плечу. Мы ждали катаклизма с ударами по лицу, но, к счастью, все обошлось. Гениальный Пинчук опознал собрата по нелегкому ремеслу и сменил гнев на милость.

– А это ты, Ванька.

– Вот, Валера, – повел рукой в мою сторону Ираклий. – Прототип.

– Иди ты, – не поверил Пинчук. – А почему он одет так странно?

– Одет он согласно статуса. Я же тебя предупреждал, Валера, – это реализм, а ты опять ударился в постмодернистскую лабуду.

– Не смеши меня, Ираклий, какой может быть бог Велес в наше время.

– А Аполлон?

– Это ты про новый проект Поклюйского, что ли?

– Нет, это я про олимпийского бога Аполлона Гиперборейского.

– За что я тебя люблю, Ванька, так это за полный отрыв от нашей убогой действительности и умение воспарить душой в небеса. Учитесь, господа.

Последние слова предназначались, видимо, актерам, которые отреагировали на них судорожными вздохами.

– Поехали к Серапиону, Валера. Я хочу, чтобы ты проникся атмосферой истинного язычества и стряхнул с себя оковы вселенского скепсиса. Ты же художник, Пинчук, творец, неужели тебе не хочется пообщаться с богами?

– Слушай, Ираклий, у меня же репетиция. Я в поиске, а ты, вместо того, чтобы помочь, отрываешь меня от дела. Никуда я не поеду, и не проси.

– В таком случае, я тебя арестую. Действуйте, товарищи.

Миша и Вася ждать себя не заставили и тут же предъявили скептически взирающему на мир режиссеру служебные удостоверения. Удивление Пинчука было столь велико, что на минуту он даже потерял дар речи. Ситуация действительно выглядела фантасмагорической. Заслуженного деятеля искусств не арестовывали, правда, а всего лишь задерживали, как пояснил корректный Василий, и ни где-нибудь, а в храме Мельпомены. Было от чего впасть в прострацию не только Пинчуку, но и актерам.

– Но за что? – потрясенно спросил режиссер.

– За противоестественную связь с олимпийскими богами, – солидно пояснил Михаил. – Пройдемте, гражданин.

Потрясение трупы было столь велико, а наши действия столь стремительны, что никто из демократически настроенной общественности не успел выразить не только протест, но даже порицание. Только на выходе неожиданно для себя мы попали под объектив телекамеры, и какой-то одетый в кожу молодой человек метнулся к нам с микрофоном.

– Что происходит?

– Конец света, – важно прокомментировал Ираклий Морава, влезая в салон машины вслед за вконец сбитым с толку режиссером.

Ловко воспользовавшись растерянностью журналистов, мы быстро скрылись с места преступления. Пинчук молчал еще минут пять, после чего разразился пышной тирадой в адрес представителей специальных служб, дойдя в своих обличениях аж до тридцать седьмого года. Василий, сидевший за рулем, на провокацию интеллигента не поддался и хранил гордое молчание. Пауза, выдержанная компетентным товарищем, произвела на искушенного в системе Станиславского режиссера очень большое впечатление. Оставив в покое капитана он обрушил свой гнев на собрата по искусству, которого обозвал сексотом, Иудой и змеей, неосторожно пригретой на груди благодетеля. Ираклий не хуже Василия понимал значение мхатовской паузы в общении с агрессивно настроенным собеседником, а потому в ответ на все выдвинутые против него обвинения не произнес ни слова. Это царившее в автомобиле зловещее молчание подействовало на режиссера отрезвляюще, он, наконец, пришел в себя и попытался мыслить логически.

– Это что, розыгрыш?

– Не совсем, – снизошел до объяснений Ираклий Морава, – этим товарищам поручено меня охранять во время специального правительственного задания.

Пинчук засмеялся. Смех, правда, был натужным и неестественным. Будучи даровитым режиссером, Пинчук оказался никудышным актером, в чем и упрекнул его сидевший рядом Ключевский.

– Так это ты, Марк! – опознал соседа Пинчук, до сих пор игнорировавший нас с Ключевским в силу пережитого потрясения. – А вас, простите, как зовут?

Вопрос был обращен ко мне, и я, как человек воспитанный, не замедлил с ответом:

– Вадим Чарнота.

– Вы тоже из этих? – кивнул Пинчук на Василия.

– Нет, я по другому ведомству.

– Он бог Велес, – отозвался с переднего сидения Ираклий.

– Не морочь мне голову, ренегат! – огрызнулся в сторону драматурга режиссер.

– Вадим, – взмолился Ираклий, – покажи этому Фоме Неверующему пару магических фокусов, иначе он не успокоится.

Я не верил, что магия сработает в пропитанном скепсисом и атеизмом городе, а потому без раздумий произнес свое самое страшное заклятие «Мкрткртрчак». Увы, я ошибся в расчетах: заклятие сработало, да еще как. Во-первых, сверкнула молния и грянул такой гром, что потрясенный Василий не удержал руль и врезался на полном ходу в бампер идущего впереди роскошного «Мерседеса», во-вторых, мы с Марком мгновенно метаморфизировали до естественного для нас, но непривычного неискушенному глазу состояния. Обнаружив себя сидящим между двух волосатых чудовищ, даровитый режиссер Пинчук издал громкий вопль и потерял сознание. Но на этом наши неприятности не закончились, ибо обиженный нами «мерс» был под завязку набит крутыми ребятами, горевшими праведным гневом. Наше с Марком появление из салона проштрафившегося автомобиля не только разрядило скандальную ситуацию, но и рассосало возникшую было на дороге пробку. Мне даже не пришлось прибегать к своему знаменитому «крибли-крабли-бумс», поскольку наши оппоненты отказались от дискуссии раньше, чем я успел открыть рот, и ретировались с места происшествия со скоростью, вызывающей уважение. К сожалению, наши сильно увеличившиеся габариты мешали комфортному передвижению, и нам с Марком пришлось немного постоять на виду у теснившихся на тротуаре зевак, пока не произошла обратная метаморфоза.

– Инцидент исчерпан, – сказал ошеломленному Василию драматург. – Поехали.

– Я не могу! – истерично взвизгнул Пинчук. – Уберите от меня этих существ.

– Вот навязался псих на мою голову, – огорчился Морава. – Я тебя не узнаю, Валера, ты что, оборотней никогда раньше не видел?

– А ты видел? – огрызнулся Пинчук.

– Не только видел, но и отобразил в пьесе, которую ты собрался поставить. Я же тебе сразу сказал, Валера, – это реализм.

– Чтоб ты провалился, Ванька, со своим реализмом! – в сердцах воскликнул режиссер. – Я этого не переживу.

– Боже мой, с какими ретроградами приходится иметь дело. Прямо неловко перед компетентным товарищем.

– Но ведь можно же было предупредить, – слегка сбавил тон пристыженный Пинчук.

– Так я же тебе сказал, что ты сидишь рядом с богом Велесом. Сказал или не сказал? Так нет, тебе потребовались доказательства. Кретин! Из-за тебя мы чуть казенную машину не раздолбали.

– А этот, Ключевский?

– Перед тобою царевич Мрак сын Аталава, аристократ из Атлантиды. Мама у него была Белой Волчицей, оттого и недостатки во внешности.

– Хороши недостатки! – огрызнулся Пинчук.

– Ты на себя посмотри, – посоветовал Морава. – Тоже ведь не Аполлон Гиперборейский.

Минут пять режиссер Пинчук напряженно размышлял, видимо переваривал информацию, полученную от драматурга, но, наконец, его озарило:

– Так ты хочешь сказать, что этот Аполлон Поклюйского тоже настоящий?!

– Ну, слава Богу, дошло, – с облегчением вздохнул Василий. – И бывают же такие тупые люди.

– Но позвольте, – взвизгнул Пинчук, – это же черт знает что!

– Хватит витать в облаках постмодернизма, Валера, – посоветовал приятелю Морава. – Вернись на грешную землю.

– Это, по-твоему, грешная земля?! Это, по-твоему, реализм?! Я тебя умоляю, Ванька!

Возможно, Пинчук переживал бы и дальше по поводу своего неудачного возвращения из мира грез и иллюзий в мир сугубой реальности, но в этот момент мы подкатили к относительно скромному зданию, которое реалист Морава, тем не менее, назвал жилищем бога. Судя по всему, здесь был расположен офис Серапиона Поклюйского. У входа в офис собралась изрядная толпа поклонников покровителя муз. Преобладали здесь раскрашенные девицы в таких коротких юбках, что, появись они в столь срамном виде в благословенной Апландии, их бы тут же объявили еретичками и сожгли на костре. Девицы беспрестанно выкрикивали речевки, прославляющие Аполлона, чем чрезвычайно нервировали доблестных стражей порядка, кучкуюшихся поодаль.

Догнавший нас у входа в офис майор Михаил был вне себя от гнева. По его мнению мы нарушили все законы конспирации и предписания начальствующих особ, что безусловно еще обернется крупным скандалом в эфире с последующими отметками о неполном служебном соответствии курирующих нас лиц.

– Вас же телевидение снимало, – надрывался майор под сочувственные вздохи Бори Мащенко и Сенечки.

– Ну и что? – вскинул правую бровь Ираклий Морава. – Пиар никогда еще не вредил делу.

– Так, по-вашему, появление на улицах Москвы волосатых монстров – это пиар?

– А что здесь такого? – удивился драматург. – Режиссер Пинчук вез загримированных актеров на съемку и попал в аварию. Событие, конечно, неприятное, но не из ряда вон выходящее. Сомневаюсь, что его покажут в программе новостей.

Мы едва не заблудились в приличных размеров здании, но, к счастью, слегка оклемавшийся после пережитого потрясения режиссер Пинчук вывел таки нас к служебному кабинету величайшего из продюсеров современности Серапиона Павлиновича Поклюйского. На входе нас как водится тормознули. Величественная особа средних лет облаченная в элегантный деловой костюм предостерегающе подняла руку. Этот небрежный жест вряд ли остановил бы решительно настроенных людей, но дверь знаменитого продюсера стерегли еще и пять накаченных церберов. Конечно для апландских рыцарей, победителей василисков и драконов, какие-то там церберы не представляют серьезного препятствия, однако нам не хотелось начинать знакомство с Серапионом Павлиновичем с грандиозного скандала. Михаил с Василием уже собрались было предъявить секретарше служебные удостоверения, но тут в разговор вмешался режиссер Пинчук, назвавший элегантную даму «дорогушей». Неприступная на вид скала дрогнула и пошла трещинами. Правда, в святая святых были пропущены только социально близкие к боссу режиссер с драматургом, а всем остальным пришлось париться в предбаннике.

– Вы из подтанцовки? – спросила нас элегантная дама.

– Можно сказать и так, – не стал спорить Марк Ключевский.

– Тогда проходите. Серапион Павлинович вас ждет.

Первыми за порог кабинета гражданина Поклюйского шагнули Михаил с Василием, Боря с Сеней дышали им в затылки, а мы с Марком составляли арьергард. Кабинет генерала шоубизнеса был обставлен куда роскошнее кабинета генерала спецслужб. Сказывалась, видимо, разница в материальном положении. Тем не менее, стиль и здесь был сугубо деловым, вполне соответствующим внешнему виду хозяина, облаченного в смокинг с бабочкой строго черного цвета. Серапион Павлинович подозрительно глянул в нашу сторону и провел белоснежным платочком по обширной лысине. Недостаток волос на его голове компенсировался небольшой бородкой и усами. Чем-то этот деятель шоубизнеса напоминал Мефистофеля, каким его любят изображать на театральных подмостках. Разве что изящных рожек ему не хватало.

– Так ты говоришь, Ираклий, что эти два молодых человека смогут нам организовать гастроли в Атланте, – скептически глянул в сторону компетентных товарищей Поклюйский.

– Во-первых, ни эти, а те, – кивнул Морава головой в нашу с Марком сторону. – А во-вторых, не в Атланте, а в Атлантиде.

– Пусть будет Атлантида, – не стал спорить шоумен. – А почему они так странно одеты?

– А как, по-твоему, должны одеваться средневековые рыцари?

– Ты меня не путай, Ираклий, – обиделся Поклюйский. – Шоу ведь будет проходить в Атлантиде, причем тут средние века? Дайте местный колорит.

– Лучше не надо, Серапион, я тебя умоляю, – взволновался Пинчук. – Нам только здесь грома и молний не хватало. Ты что, не веришь мне на слово?

– Верю, Валера, как не верить. Но и ты меня пойми. В кои веки у меня в руках оказался потрясающий материал. Из этого парня можно смело лепить мегазвезду. На кону стоят миллиарды долларов.

– Серапион, – взвизгнул неожиданно Пинчук, – я умываю руки. Я тебя предупредил. Ты имеешь дело с богом, пусть и языческим.

– Да знаю, знаю, – махнул рукой Поклюйский, – но это еще не повод, чтобы отказываться от такой роскошной фишки. Ваши предложения господа?

Не знаю как другим, но мне Серапион Павлинович понравился с первого взгляда. Деловой человек, которого не смущают ни расстояния, ни временные провалы. И на нас с Марком он смотрел теперь дружелюбно и заинтересованно.

– Роскошные дворцы, эксклюзивная публика, сплошь состоящая из аристократов, – бросил я на стол свои козыри. – Несметные богатства.

– Конкретнее, пожалуйста, – вежливо попросил Поклюйский, – и лучше в долларах.

– Пятьдесят миллионов для начала вас устроят?

– Вне всякого сомнения. Но мне нужны гарантии. Я не могу отправиться абы куда, не получив задатка ну хотя бы в десять процентов от указанной суммы. Это же шоу, у нас будут большие расходы.

– Согласен, – кивнул я головой. – Контракт подписываем немедленно.

– Но в силу он вступает только после перечисления оговоренного задатка на мой счет, – поставил жесткое условие Поклюйский.

– С нашей стороны возражений нет.

Контракт был составлен в мгновение ока с соблюдением всех необходимых формальностей. Осталось только подписать его, но тут в дело вмешался режиссер Пинчук, субъект нервный и склонный к истерикам в самый неподходящий момент.

– Имей в виду, Серапион, ты имеешь дело с темной личностью, склонной к предосудительным метаморфозам.

– Все мы оборотни, – философски заметил Поклюйский. – Ты ведь вроде уже умыл руки, Валера?

– Умыл, – подтвердил Пинчук. – Но я не могу спокойно смотреть, как мой друг подписывает договор с дьяволом.

– Не с дьяволом, Валера, – осудил коллегу по искусству Морава, – а с Чернобогом. Улавливаешь разницу?

– Если бы ты, Серапион, увидел этого молодого человека в его истинном обличье, то больше бы никогда не прикоснулся к авторучке.

Поклюйский криво усмехнулся в сторону режиссера и изящным росчерком пера подмахнул документ. Я тоже поставил свою подпись. После чего было решено обмыть удачную сделку. Элегантная секретарша внесла поднос заставленный рюмками с коньяком, и мы с Серапионом Павлиновичем в знак величайшего расположения друг к другу выпили на брудершафт.

– А со стороны вашего подопечного возражений не будет? – осторожно полюбопытствовал капитан Василий.

– Это с какой же стати? – удивился Поклюйский. – У нас с ним заключен договор. И никаких нарушений с его стороны я не потерплю, будь он хоть трижды олимпийским богом. Твое здоровье, господин Велес.

– Чарнота, с твоего позволения, – поправил я шоумена. – Велес – это всего лишь псевдоним. Ты не будете возражать, если переброску людей и оборудования я возьму на себя?

– А с какой же стати? – удивился Серапион Павлинович. – Но предупреждаю, это влетит тебе в копеечку. Придется арендовать по меньшей мере «Боинг», а то и «Руслан».

– С техникой у нас проблем не будет, – махнул я рукой. – Встречаемся после концерта прямо на сцене.

– Договорились.

После обмена рукопожатиями мы покинули кабинет Поклюйского в полном составе. Пинчук, правда, рвался что-то объяснить Серапиону Павлиновичу, но был подхвачен под руки компетентными товарищами и почти силком выведен в коридор.

– Вы что же, гражданин Пинчук, хотите провалить важное правительственное задание? – зло зашипел на расстроенного режиссера капитан Василий.

– Нет, не хочу. Но это же оборотни!

– Ты что, о конспирации никогда не слышал, Валера? – насел на режиссера драматург. – Это же бойцы невидимого фронта, штирлицы наших дней.

– В гробу я видал таких штирлицев, – обиделся Пинчук.

– Я бы его арестовал, – задумчиво проговорил Морава. – Этот тип может провалить нам операцию. В вашем ведомстве свободной камеры для него не найдется?

– Ну, Ванька, – растерянно ахнул Пинчук, – не ожидал!

– Тогда помалкивай. Мы здесь не в бирюльки играем, а спасаем человечество. Понял?

Спасение человечества обошлось в смешную сумму. Однако наделенным властными полномочиями лицам она почему-то показалась завышенной. На согласование ушло полдня. Генералу Сокольскому пришлось лично встретиться с сотрудником президентской администрации, чтобы министерство финансов наконец зашевелилось и выделило ничтожную сумму в пять миллионов долларов из непомерно разбухшего Стабилизационного фонда.

– А по какой статье я их спишу? – надрывался в кабинете Сокольского ответственный чиновник министерства. – Спасение человечества? Да меня в Думе засмеют.

– Надо было просить пару миллиардов, – вздохнул Морава, – а то действительно дешево получается. Вы эти деньги на культуру спишите.

Совет чиновнику министерства финансов показался дельным, и он тут же связался с соответствующим ведомством. Чиновники от культуры страшно обрадовались такому щедрому дару правительства и даже подмахнули не глядя все нужные бумаги, но, увы, большой куш проплыл мимо их рук в загребущие лапы компетентных товарищей. Финансовые проблемы таким образом были улажены, и наступил самый ответственный момент в операции под кодовым названием «Атлантида». Лично у меня были серьезные опасения, что Серапион Поклюйский заподозрит неладное и в последний момент соскользнет с крючка.

– А неустойка? – напомнил мне условия контракта Ираклий. – Да он у нас не только в Атлантиду, в Африку голым побежит.

– Он, что же, не понял, с кем имеет дело?

– А что, Серапион похож на идиота? Какой дурак в наше время поверит в богов и оборотней? Естественно, он принял вас за богатых жлобов, решивших оторваться по полной программе на каком-нибудь острове в Атлантическом океане. Обычное шоу для узкого круга лиц, приглашенных на юбилей солидной нефтяной компании. Причуда миллиардеров. Одни футболистов покупают, другие аполлонов. Гримаса времени.

– Но его же Пинчук предупреждал?

– Пинчук, конечно, гений, когда речь идет о театральных подмостках, но в делах коммерческих он просто лох. Не хватало еще, чтобы сам Серапион Павлинович Поклюйский слушал Валеркины советы, когда речь идет о сумме в пятьдесят миллионов долларов. Я тебя умоляю, чекист.

Вообще-то я не был чекистом и уже неоднократно пытался опровергнуть заблуждение Ираклия на свой счет. Но драматург в ответ лишь загадочно улыбался, вызывая законное негодование Василия, которого страшно нервировали намеки безответственных лиц на присутствие в рядах сотрудников Конторы оборотней в погонах и без оных. Впрочем, в данный момент у компетентных товарищей не было времени на споры с драматургом по поводу статуса пришлых богов и героев. Концерт Светозарного Аполлона накатывал на город, как цунами, повергая в шок и трепет людей, отвечающих за безопасность мероприятия. Море поклонников новоявленного кумира бурлило и пенилось, грозя снести жидкие заслоны милиции, окружавшие стадион. А концерт пришлось проводить именно там, поскольку в огромном городе не нашлось зала, способного вместить такое количество зрителей. По сведениям, полученным из компетентных источников на зрелищное мероприятие с участием Аполлона Гиперборейского было продано сто тысяч билетов. При таком скоплении разгоряченных юнцов и девиц не долго было и до греха, то бишь до революции.

– Может быть ввести в город танки? – задумчиво проговорил Ираклий. – Или пустить по небу десяток истребителей?

– Какие еще танки?! – ахнул Василий. – Ты в своем уме?

Безусловно Ираклий Морава пребывал в трезвом рассудке, что, однако, не мешало его воображению выделывать пугающие компетентных товарищей антраша. Все-таки эвакуация бога это слишком ответственное мероприятие, чтобы поручать его случайным лицам. В этом я был безусловно согласен с высказавшим эту мысль капитаном Василием, но с другой стороны, заменить этих лиц оказалось практически некем. Ну не попрешь же на бога, пусть и языческого, с автоматом на перевес.

Мы разместились почти у самого входа на стадион, под защитой взвода спецназовцев, и, не вылезая из машин с тревогой наблюдали за поведением возбужденных зрителей. Преобладала в толпе молодежь, но немало здесь было и людей солидных, которых, надо полагать, привлекла шумиха в прессе, поднятая опытным в таких делах Серапионом Поклюйским. Мы ждали с тревогой появления кортежа Аполлона Гиперборейского, но, к счастью, и для нас, и для многочисленных зрителей, кумира доставили на стадион на вертолете, по личному распоряжению министра внутренних дел. Вертолет мы видели, видели так же, как взволновалась толпа, жаждущая лицезреть нового идола, однако нежелательных эксцессов удалось избежать.

– Самое время перебираться в ложу для почетных гостей, – заметил Ираклий. – Больше ничего интересного мы здесь не увидим.

В центре футбольного поля был сооружен солидный помост, на котором копошились какие-то люди. Стадион был забит практически под завязку, зрители толпились даже на футбольном поле. В почетных гостях тоже недостатка не было. Захваченный нами в качестве заложника режиссер Пинчук не успевал отвечать на приветствия своих знакомых. Наши с Марком опасения по поводу средневековой амуниции оказались напрасными. Здесь в ложе попадались экземпляры в куда более причудливом обмундировании из кожи и железа. Правда, мечи были только у нас. Можно было, конечно, оставить их в машине, но я боялся осложнений. В конце концов, Аполлон Гиперборейский вполне мог выкинуть какой-нибудь номер, выходящий за рамки программы, а мне бы не хотелось предстать безоружным перед монстрами, вызванными им из адских глубин.

– Серапион обещал потрясти нас специальными эффектами, – услышал я за спиной мужской голос.

– Что мы фейерверков не видели, – обиженно отозвался голос женский. – А поет этот мальчик так себе.

– Ты его уже слышала?

– Мне Лариска рассказывала. Но какая претенциозность – Аполлон! От Поклюйского всего можно ожидать, но чтобы опуститься до такой пошлости…

– Пипла хавает.

– Так пипла у нас схавает не только Аполлона, но и Богдана.

Слова эти вызвали смех у окружающих, шутки посыпались со всех сторон. Из чего я заключил, что собравшиеся в ложе важные персоны настроены по отношению к новоявленному кумиру весьма критически и готовы метать в него ядовитые стрелы еще до того, как он откроет рот для ноты «ля».

Напряжение нарастало с каждой минутой. Собравшиеся на концерт поп-звезды зрители вели себя хуже, чем футбольные фанаты. Так во всяком случае утверждал Василий, а мне ничего другого не оставалось, как поверить профессионалу на слово. Сам я впервые оказался в такой многочисленной компании и испытывал по этому поводу определенное беспокойство. Смущали меня спецэффекты, обещанные Серапионом Поклюйским. Публика в Москве пресыщена зрелищами, и чтобы ее удивить, надо быть по меньшей мере богом. Пока что трудно было сказать, какими магическими способностями обладает Аполлон Гиперборейский, но имелись основания полагать, что – немалыми.

– Серапион, – вдруг сказал Ираклий, указывая на помост, сооруженный в рекордные сроки.

Сцена была залита светом, и даже на таком довольно приличном расстоянии продюсер Поклюйский смотрелся истинным джентльменом, собравшимся на светский раут. Он был в черном фраке, черных брюках и черных туфлях. Рубашка тоже была черной. И на этом траурном фоне ослепительным белым пятном выделялось лицо Поклюйского, хранившее, если верить огромным мониторам по бокам сцены, сумрачное и торжественное выражение. Серапион Павлинович воздел руки к небу и произнес только одно слово:

– Аполлон.

И вслед за этим прямо в воздухе засветилась лестница, уходящая в небо. Зрелище было впечатляющим, что и говорить. Тем более что сумерки уже наступили, и изумленные зрители вдруг увидели на фоне чернеющего небесного свода приличных размеров фигуру идола или кумира, кому как понравится. Минуту кумир стоял неподвижно, а потом вдруг ожил и сделал первый шаг к земле. Он действительно светился, этот самый Аполлон, оправдывая, данное ему журналистами прозвище – Светозарный.

– Эффектно, – произнес за моей спиной мужской голос, а заполненный зрителями стадион прямо таки взревел от восторга. И было от чего бесноваться толпе. Языческий бог своими размерами раза в три превосходил обычного человека. Во всяком случае, так мне показалось поначалу. Однако по мере того как кумир приближался к земле, его рост уменьшался и на сцену ступил уже вполне обычный молодой человек, не отличимый по габаритам от среднестатистического гражданина.

– Чтоб он провалился, этот Поклюйский, – восхищенно проговорил все тот же мужской голос. – Но как подал!

– Оптический обман, – небрежно откликнулся голос женский. И в этот момент полилась музыка и зазвучал воистину божественный завораживающий голос. Неизвестная мне Лариска была не права. Если на нашей грешной земле и встречаются подобного уровня певцы, то мне их слышать не доводилось. Огромный стадион замер, внимая нежданно-негаданно свалившемуся на нас чуду. Аполлон, естественно, пел о любви. Увлеченный как и все зрители божественными звуками, я не сразу разобрался в тексте. А между тем этот текст имел к нам с Марком непосредственное отношение. Мы выступали в этой балладе в образе двух злодеев, похитивших у прекрасного юноши его еще более прекрасную возлюбленную. Горе влюбленного было столь велико, и выражал он его столь экспрессивно, что даже компетентные товарищи, забыв о служебном долге, смахивали с глаз слезы. Лирическое вступление закончилось, когда очарованный стадион готов был зарыдать в голос. Далее последовало нечто очень похожее на героический марш. Аполлон Гиперборейский готовился к походу против сил Тьмы. Во всяком случае, перед публикой предстал уже не страдающий юноша, а готовый к бою витязь, облаченный в доспехи. Публике это произошедшее прямо на глазах преображение артиста понравилось, зато оно не на шутку встревожило компетентных товарищей. Аполлон был вооружен приличных размеров мечом, который вряд ли был бутафорским. Да и конь вдруг неизвестно откуда появившийся на помосте внушал уважение своими статями. Следующую героическую песнь Аполлон исполнял уже сидя в седле скачущего во весь опор коня. Причем конь именно скакал, не покидая при этом пределов сцены.

– Фантастика! – прицокнул языком захваченный волшебным зрелищем режиссер Пинчук. – Но как ему это удалось?

– Меня больше интересует, в каком зоопарке они нашли дракона, – задумчиво проговорил Боря Мащенко.

– Какого еще дракона? – не понял Василий.

– А вон он, летит.

Бизнесмен оказался прав. Яркие прожекторы услужливо высветили в почти уже черном небе летающую рептилию. Дракон плюнул языком пламени чуть ли не в кучкуюшихся на футбольном поле зрителей, заставив тех в ужасе шарахнуться назад. Устрашающе завыли пожарные сирены, но тут же и умолкли, в отличие от Аполлона, продолжавшего услаждать взволнованных зрителей божественными звуками. Мы с Марком уже готовились вступить в схватку с невесть откуда взявшимся монстром, но, к счастью, наше вмешательство не потребовалось. Во-первых, дракон проигнорировал зрителей, не нанеся им никакого ущерба, а во-вторых, на стадионе нашелся герой, опередивший уставших от подвигов апландских рыцарей. Белоснежный конь Аполлона Гиперборейского наконец-то покинул помост и теперь скакал по футбольному полю, неся своего отважного всадника прямо в пасть огнедышащего чудовища. Самое удивительное, что Аполлон, даже вступив в схватку с драконом, продолжал петь. Судя по всему, у молодого человека со здоровьем все было в порядке. По собственному опыту знаю, как непросто сохранить ровное дыхание в противоборстве с животным подобных размеров. Тем не менее, храбрый витязь справился с драконом раньше, чем прозвучали финальные аккорды его героической песни. Несчастное обезглавленное животное в последний раз взмахнуло гигантскими перепончатыми крыльями и рухнуло на зеленую траву стадиона. Зрителям настолько понравилось увиденное зрелище, что они разразились овацией на добрые десять минут. А отдельные несознательные граждане требовали повторить поединок Аполлона на бис.

– Что-то не нравится мне это представление, – задумчиво проговорил Марк. – Похоже на симпатическую магию.

– Ты хочешь сказать, что дракон не настоящий?

– Скорее всего, это фантом. Обрати внимание, Чарнота, обезглавленная туша уже испарилась.

Наблюдательный Марк был прав. Впрочем, зрителей участь убитого дракона нисколько не волновала, они жаждали продолжения столь удачно начатого спектакля и призывали Аполлона к новым творческим свершениям.

– Аполлон – чемпион, – раздался дружный крик тысяч глоток. Скандирование длилось до тех пор, пока кумир не запел новую песню. В этой песне он давал развернутую характеристику своего врага, то есть вашего покорного слуги. Я не буду пересказывать клеветнические измышления, которые мой недобросовестный оппонент обрушил на головы зрителей, но скажу только, что с такой характеристикой меня не взяли бы даже в сторожа. Тем не менее, если верить коварному Аполлону, я был богом подземного мира, укравшим его несравненную невесту Марью Моревну.

– Плагиат чистой воды, – сокрушенно покачал головой Марк. – Он ведь сказку «Калинов мост» пересказывает.

– Это не плагиат, а творческое переосмысление древнего сюжета, – не согласился с Ключевским Ираклий Морава. – Но как он поет, это же уму непостижимо. Он заворожил всех.

В этом драматург был прав. Вздумай я сейчас обнародовать свое присутствие на стадионе, мне бы не поздоровилось. Зрители, введенные сладкозвучным Аполлоном в заблуждение, чего доброго устроили бы самосуд над похитителем Марьи Моревны. Впрочем, я, кажется, опоздал с выходом, и мое место на сцене заняло жутко волосатое и невероятно уродливое существо с чудовищно длинными ресницами. Изображение этого монстра довольно долго красовалось на огромных экранах, расположенных по краям сцены, так что присутствующие могли изучить его во всех подробностях.

– Вий, что ли? – растерянно произнес за моей спиной мужской голос.

– Поднимай выше, – спокойно откликнулся Марк Ключевский. – Это сам бог Велес. Приготовься, Чарнота, твой выход.

Марк был прав. Это была магия, хотя светозарный Аполлон скорее всего не подозревал, что его оппонент сидит сейчас в ложе почетных гостей, готовый к любому повороту сказочного сюжета. Я позволил артисту допеть его замечательную арию, а потом после бурных и продолжительных аплодисментов произнес хриплым голосом, обращаясь к окружающим меня молодцам с вилами:

– Поднимите мне веки.

В десяти шагах от себя я увидел сильно побледневшего молодого человека. Похоже, Аполлон Гиперборейский никак не ожидал, что у созданного им при помощи магии фантома окажутся не просто живые, а убивающие глаза. Будь на месте кумира публики нормальный человек, он бы сейчас упал замертво, ибо никому из простых смертных не дано заглянуть безнаказанно в глаза Чернобога, хозяина подземного мира. Вопль ужаса пронесся по стадиону, я оглянулся на табло стадиона и увидел там собственное изображение. А точнее, изображение зверя апокалипсиса с огромными клыками и мечом Экскалибуром, зажатым в правой лапе. Живой бог сменил фантома согласно законам той самой симпатической магии к которой прибег мой оппонент. Судя по всему, и до зрителей, наконец, стало доходить, что на сцене происходит нечто не предусмотренное программой, ибо сладкогласый Аполлон умолк, глядя широко открытыми глазами на вставшего из подземных глубин монстра. Если на стадионе не началась губительная паника, то только потому, что зрители буквально оцепенели от ужаса. Между мной и Аполлоном был мост. Калинов мост. Мост, сделанный из калины, весьма ненадежного материала. Я это понял, как только ступил на него ногой. Мост закачался под нами, а под мостом был ад. Реальный ад, а не фантомный. Мы оба увидели горящие ненавистью глаза, и отвратительные скользкие щупальца, тянущиеся к нам сквозь прутья хлипкого сооружения. Переправа, наведенная невесть кем, не выдержал бы двоих. Если бы мы с Аполлоном сделали по шагу навстречу друг другу, то оба рухнули бы в адский провал. Один из нас должен был сойти с моста, чтобы дать дорогу другому. Мост затрещал, и у юнца не выдержали нервы, он прыгнул назад, а вслед за ним отступил и я. Калинов мост рухнул в ту же секунду, а из разделяющей нас пропасти рванулся к небу чудовищный сноп огня.

Надо отдать должное Аполлону, он преодолел свой страх, и как истинный артист допел финальную песню до конца. В этой песне была выражена надежда на новую встречу с властелином подземного мира и на окончательную победу сил Света над силами Тьмы. Стадион ожил и разразился аплодисментами. Я тоже поаплодировал из вежливости и оглядел сидящих вокруг людей. Марк Ключевский вытирал струившийся по лицу пот. Михаил с Василием целились из пистолетов в сторону сцены и опустили их только после того, как сидевший между ними бледный Ираклий Морава толкнул их кулаками в бока. Режиссер Пинчук, кажется, был без сознания, во всяком случае он не сразу отреагировал на похлопывания сердобольного Бори Мащенко по щекам.

– Чудовищно! – восхищенно произнес за моей спиной мужской голос. – Какой, однако, натурализм. Этот волосатый Вий был словно живой.

– Еще секунда, и я бы умерла от его взгляда, – согласился с ним голос женский. – А с Лариской я еще разберусь. Могла бы предупредить, что здесь показывают такие ужасы.

Зрители стали потихоньку приходить в себя и обмениваться впечатлениями. Мне повезло в том смысле, что я оказался в кругу профессионалов, знакомых со всеми тонкостями шоубизнеса. Профессионалы Поклюйского одобрили. Зрелище было признано если не гениальным, то достойным. А юноша Аполлон проявил себя выше всяческих похвал. Правда, финал получился несколько скомканным. Все-таки этого волосатого Вия следовало убить, Марью Моревну освободить, а шоу закончить дуэтом соединившихся влюбленных.

– А где вы найдете на нашей эстраде Марью Моревну под стать такому Аполлону? – не согласился с общим мнением сидевший за моей спиной мужчина.

– Вот именно, – поддержала его спутница. – Это не мальчик, а прямо бог какой-то. Ты познакомь меня с ним, Коленька.

Лохматый Коленька в ответ развел руками:

– Может, завтра, дорогая? Я поговорю с Поклюйским.

– Я слышала, что Серапион увозит мальчика на гастроли, кажется, в Атланту, так что нам следует поторопиться.

К счастью, у важных персон было преимущество перед обычными зрителями, ибо ложа для почетных гостей имела проход в подтрибунные помещения, куда все и направились на ходу обмениваясь впечатлениями.

– Это какой-то ужас, – прохрипел пришедший наконец в себя режиссер Пинчук. – Как хотите, господа, но я этого не переживу. Ведь он мог убить нас всех.

– Кто он? – не понял Ираклий.

– Этот ваш бог Велес. Жаль, что Аполлон его не зарубил.

– Спасибо за дружеское участие, – поблагодарил я своего недоброжелателя.

Пинчук обернулся на голос, увидел меня и взвизгнул, чем привлек внимание окружающих.

– Да что это с вами, Валерий Фомич? – встревоженно спросил мужчина по имени Коленька.

– Нервы, – ответил за режиссера Ираклий Морава. – Творческий человек, что вы хотите.

К счастью, внимание всех присутствующих отвлек на себя Серапион Павлинович Поклюйский, появившийся в нужный момент, чтобы поблагодарить гостей за лестное внимание, проявленное к его проекту. Продюсер сиял, что твой Аполлон Светозарный. И, надо признать, имел на это полное право – успех-то был воистину грандиозный. Комплименты сыпались на Поклюйского со всех сторон, он едва успевал раскланиваться, на ходу отвечая на вопросы.

– А правда ли, что дракон был настоящим?

– Увы, сударыня, – развел руками Поклюйский. – Хотя, мне кажется, господа, что настоящий обошелся бы мне гораздо дешевле.

Слова Серапиона Павлиновича были встречены дружным смехом, но настырная дама, задавшая этот вопрос не унималась:

– А Аполлон? Неужели и он фальшивый?

– О, нет, сударыня, фальшивых богов не держим, и уж тем более им не поклоняемся.

– А фальшивых демонов? – желчно спросил Пинчук. – Демоны у тебя тоже настоящие?

– Разумеется, – криво улыбнулся Серапион Павлинович. – А тебе бы надо отдохнуть, Валерий Фомич, что-то ты у нас совсем расклеился.

Михаил с Василием подхватили под руки расходившегося режиссера и потащили его прочь с глаз почтенной публики в подсобное помещение.

– Переизбыток впечатлений, – пояснил драматург Морава и выразительно щелкнул себя пальцами по шее.

Инцидент с режиссером, неадекватно реагирующим на окружающую действительность, был замят и стихийно вспыхнувшая пресс-конференция была продолжена ко всеобщему удовольствию:

– Скажите, Серапион Павлинович, а эти красивые молодые люди с мечами, которые сидели с нами в ложе, это тоже элемент спектакля?

– Мы из службы безопасности, – пояснил Марк. – На случай, если бы Аполлон не справился с драконом.

– Господин Ключевский, господин Чарнота, – представил нас гостям Поклюйским. – Начинающие продюсеры, но с очень большой перспективой роста. Не смею вас больше задерживать, господа. Увы, дела, дела…

– А вы покажите нам Аполлона?

– Я приведу его на ваше день рождения, прекрасная Натали, если вы нас, конечно, пригласите.

– Ловлю вас на слове, Серапион Павлинович, и жду с нетерпением.

Удовлетворенные зрители стали расходиться, а мы с господином Поклюйским перешли от проблем творческих к проблемам сугубо деловым.

– Вы получили деньги, господин продюсер?

– Да. Вы очень оперативно работаете, господин Чарнота. Я вами восхищен. Кстати, мы ведь перешли на «ты».

– Извини, – спохватился я. – А Аполлон готов к перемещению?

– Безусловно. Задержка будет только с техническим обеспечением. Ты же видел наши декорации и бутафорию.

– С декорациями проблем не будет, «Ил» уже стоит на взлетной полосе. А кто у тебя отвечает за техническое обеспечение и спецэффекты?

– Костя Прищепкин. Погоди минутку, я тебя с ним сейчас познакомлю.

Поклюйский щелкнул пальцами, и один из сопровождавших его шести охранников тут же бросился выполнять указание шефа. Дабы скрасить ожидание, Серапион Павлинович предложил нам по бокалу вина. Предложение было с благодарностью принято как мною, так и сопровождавшими меня лицами. Вино, впрочем, оказалось так себе, и, будучи виноделом с большим стажем, я это отметил.

– У вас есть свои виноградники? – удивился Поклюйский.

– Да. В Апландии. Я непременно угощу тебя хорошим вином, Серапион Павлинович, как только мы покончим с нашими делами.

Наш разговор прервал охранник, тащивший за собой нетрезвого гражданина в рабочей спецовке. Гражданин не отличался богатырским ростом, но глазки у него были смышленые и плутоватые.

– Я тебя уволю, Костя, – построжал лицом продюсер. – Мне надоело терпеть твои пьяные выходки.

– Так ведь по сто граммов всего приняли, Серапион Павлинович. Этот дракон у меня год жизни украл. Мы как его увидели, так сразу и попадали с ребятами.

– Подожди Прищепкин, ты что несешь? Это же наш дракон.

– Дракон приблудный, Серапион Павлинович, это я вам как на духу. Хорошо хоть Аполлоша с ним совладал, а то я уже хотел звонить в МЧС.

– С кем приходится работать! – развел руками Поклюйский. – Собирай бригаду и пакуйте оборудование. Чтобы через три часа все было готово к погрузке. И дракона не забудьте.

Прищепкин, слегка протрезвевший под грозным начальственным оком, отправился выполнять распоряжение продюсера, а мы прошли в служебное помещение, дабы обсудить с Серапионом Павлиновичем детали предстоящего путешествия. Собственно сам Поклюйский был готов ехать и на край света и даже за край. Проблема была как раз в Аполлоне. Светозарный бог в последний момент мог заартачиться, наплевать на контракт и пуститься во все тяжкие. Именно поэтому мною совместно с генералом Сокольским был разработан план перемещения вышеназванного лица сначала за пределы Москвы, а потом и за пределы нашего мира. Для этой цели мне выделили самолет, который и должен был доставить нас на заброшенную базу, расположенную где-то на побережье Тихого океана. Что это была за база, кому она принадлежала, я вникать не стал. Главное, там была взлетная полоса и ангар, где мы могли разместить оборудование и пересидеть непогоду. Поклюйский клятвенно заверил нас, что Аполлон прибудет к самолету ровно через три часа. Что же касается оборудования, то тут никаких гарантий Серапион Павлинович нам дать не мог.

– Ты же видел моих работничков, Чарнота. Хорошо если они к утру управятся.

– Ничего, – махнул я рукой. – Мы их простимулируем.

Собственно, громоздкое оборудование нам было ни к чему. Но нам важно было, чтобы у Аполлона на первых порах не возникло никаких подозрений. Я пока что не имел ни малейшего представления о том, каким мозгами обладает юнец, появившийся на свет всего лишь неделю назад, и насколько он искушен в интригах. Но рисковать мы, естественно, не имели права. Я отправил профессионального управленца Борю Мащенко на подмогу к Прищепкину, а для солидности приставил к нему компетентного товарища Михаила, способного одним своим присутствием вправить мозги захмелевшим не ко времени подсобным работникам сферы искусства. В контакт с Аполлоном я вступать не собирался, ибо Светозарный бог видел меня уже дважды и вполне мог опознать. Для переговоров с ним я оставил Ираклия Мораву, наделив его всеми необходимыми полномочиями, а сам вместе с Марком, Василием и Сеней ретировался в соседнее помещение, где меня уже поджидал Станислав Андреевич Сокольский в окружении специалистов из ФСБ. Генерал сидел у монитора и с интересом наблюдал, как Поклюйский с Ираклием пьют столь не понравившееся мне вино.

– Мне кажется, вы напрасно вступили с ним в контакт, Чарнота. Я имею в виду, эту вашу несостоявшуюся дуэль на сцене.

– К сожалению, сие от меня не зависело, – сказал я, подсаживаясь к монитору. – Магия, товарищ генерал, ничего не поделаешь. Не забывайте, мы имеем дело с богом, обладающим немалыми возможностями. Кстати, вы осмотрели место гибели дракона?

– Да, эксперты уже вернулись. Они обнаружили там дохлую ящерицу, размерами не более десяти сантиметров.

– Обезглавленную ящерицу? – спросил Ключевский.

– Да. А как вы догадались?

– Я думаю, что эта ящерица сыграла в спектакле роль дракона, а дракон, как вы знаете, был обезглавлен. Уже то хорошо, что мальчишка понимает разницу между искусством и реальностью. В противном случае, мы бы не досчитались многих сотен ни в чем не повинных людей.

– Он что же, способен перебросить в Москву настоящего дракона?

– Не знаю, – пожал плечами Марк. – но я бы не удивился, если бы это было действительно так.

– А вот и он, – сказал Василий, указывая на экран.

Надо сказать, что на фоне поживших и много чего повидавших продюсера и драматурга, Аполлон смотрелся самым обычным московским парнем в джинсе и кроссовках. Рост его вряд ли превышал метр восемьдесят, что же касается сложения, то оно было близким к тому идеалу, который нам предложили древние греки. Этот парень мне кого-то здорово напоминал, но я никак не мог вспомнить, кого именно.

– Да он на тебя похож, – криво усмехнулся Василий. – Вылитый Вадим Чарнота в неполные двадцать лет.

В подтверждение своих слов, капитан достал из бумажника две фотографии и бросил их на стол. Одна из них была моя, дембельскоя, невесть какими путями попавшая к компетентным товарищам, на второй красовался Аполлон Гиперборейский. Сходство действительно было разительным, настолько разительным, что я даже приуныл.

– А как у этого парня с документами? – спросил заинтересованный Сенечка.

– Документы у него в полном порядке, – сказал Сокольский. – Он якобы воспитывался в детском доме. В графе «родители» у него прочерк. Но его очень хорошо, едва ли не с младенческого возраста помнят воспитатели. Есть масса фотографий, где он изображен вместе с другими воспитанниками в разные периоды созревания.

– Бред, – не поверил Сенечка. – Я же собственными глазами видел, как он вылупился из цветка.

– У нас есть анализ его крови, – продолжал Сокольский. – Мы получили его вчера. Врачи утверждают, что этот Аполлон ничем не отличается от обычного человека.

– Вы что же заставили его пройти медкомиссию?

– Ему нужен был заграничный паспорт. Естественно, мы воспользовались оказией и проверили его по всем параметрам.

– Он не протестовал?

– Нет. Очаровал, представьте себе, комиссию.

– Очаровал? – вскинул правую бровь Ключевский.

– Я понимаю ваше сомнения, Марк, но его проверяли в том числе и с помощью приборов, а их ему вряд ли удалось заколдовать. Кстати, вам тоже не мешало бы пройти медицинское освидетельствование. Ваше неподобающее человеку обличье было зафиксировано на видеокамеру и вызвало неоднозначную реакцию у руководства. Вы меня понимаете, господа? Кроме того, мне хотелось бы знать, является ли этот юноша вашим сыном, Чарнота, на генетическом уровне или нет.

Мне слова Сокольского не понравились. Кроме того, мне показалось, что генерал далеко не все нам рассказал. Видимо, там, на верху, озаботились нами всерьез и, возможно, уже приняли какое-то решение. Тем не менее, я не стал нарываться на ссору и дал согласие пройти медицинскую комиссию. Марк хоть и неохотно, но последовал моему примеру.

– Но у нас всего лишь три часа до вылета.

– Этого достаточно, – кивнул головой Сокольский. – Все специалисты уже здесь. Приступайте.

Вообще-то я не испытываю страха перед людьми в белых халатах, наверное потому, что моя мама была врачом и мое детство прошло если не в поликлинике, то где-то рядом. Опасения у меня вызывают разве что стоматологи, но, к счастью, с зубами у меня все в порядке. Эскулапы, ободренные присутствие компетентных товарищей, взялись за нас всерьез. Количество навешенных на нас присосок поражало воображения, а от гудения приборов у меня даже закружилась голова.

– А ты в курсе, Чарнота, что отцом бога врачевания Асклепия был именно Аполлон? – спросил меня Марк.

– Первый раз слышу, – искренне удивился я, – но надеюсь, что дедушке этого Асклепия будет сделана скидка со стороны практикующих медиков.

Увы, озабоченные профессионалы никак не отреагировали на мое пожелание, хотя, справедливости ради надо признать, никакого ущерба от их деятельности мой организм не понес. Время от времени я косился на экран, где Ираклий Морава рассказывал анекдоты Аполлону и Поклюйскому. К моему удивлению, Светозарный реагировал на них вполне адекватно, то есть смеялся именно там, где следовало. Более того, к удивлению компетентных товарищей, он и сам рассказал анекдот, причем бородатый и очень неприличный, про Армянское радио.

– Мама дорогая, – сказал Василий, – я этот анекдот слышал, когда в школе учился.

– Нет, это я в школе учился, когда на экран вышел фильм «Человек-амфибия», – вздохнул Сокольский. – Про Ихтиандра.

– А я не понял юмора, – пожаловался Марк, который и анекдота не слышал, и фильма не видел.

– От темнота, – осудил его Сенечка. – Повторяю специально для тугоухих: Армянскому радио задали вопрос после выхода в свет вышеназванного фильма, а может ли женщина стать рыбой, на что Армянское радио, подумав, ответило – рыбой нет, а раком может.

– А фильм был про оборотней?

– Запущенный случай, – вздохнул Мордред. – Я бы зафиксировал это в истории болезни данного индивидуума.

– Но она же превратилась в рака, – стоял на своем непонятливый Марк.

– Официально вам заявляю, Ключевский, – вмешался в спор Василий. – Это там, в Голливуде, можно превратиться, а у нас, да еще в советское время, можно было только стать.

– Дошло, – заржал, наконец, Марк.

Разбитной Ираклий Морава без особого труда расположил к себе простодушного Аполлона. Не прошло и получаса, как они уже пили на брудершафт. Причем если на закаленном в питии Ваньке Сидорове выпитое вино никак не сказывалось, то Аполлон явно хмелел и уже только через раз попадал вилкой в стоящую на столе консервную банку.

– Это же килька в томате! – ужаснулся Марк. – Боже мой. Закусывать благородное вино килькой! Вот уж не думал, что Ираклий падет так низко. Мало того, что спаивает мальчишку, так он еще и портит ему вкус.

– Ох, уж эти мне аристократы, графы да бароны, – обиделся на нас Василий. – А у вас в Апландии чем вино закусывают?

К сожалению, Марк так и не успел ответить, чем закусывают вино в благословенной Апландии, поскольку медицинский осмотр наконец закончился, и нам предложили срочно выметаться из помещения.

– До вылета самолета осталось меньше часа, – глянул на часы Сокольский, – что там у нас с оборудованием?

– Оборудование уже вывезено со стадиона вертолетами, – доложил Василий. – Сейчас полным ходом идет погрузка его на борт «Ила».

– Значит, успеваем?

– Так точно, товарищ генерал. Осталось погрузить на борт людей. Разрешите выполнять?

– Вы будете сопровождать их только до базы, – сухо отозвался Сокольский. – Дальше господин Чарнота справится сам. В самолете два пассажирских отсека, в одном из них будете находится вы, Чарнота, и вы, Ключевский, в другом все остальные. Вопросы есть?

Вопросы у меня были, но задавать их Сокольскому в данный момент было совершенно бесполезно, а возможно даже и чревато. Да и присутствие в самолете Василия и Михаила настраивало меня на оптимистический лад. Во всяком случае до базы мы могли чувствовать себя в полной безопасности.

На аэродром, а это, по-моему, был военный объект, нас перебросили на двух вертолетах. Погрузка оборудования была уже завершена, и первым, кого мы встретили у борта, был Боря Мащенко. Предприниматель взопрел от трудов праведных, но пребывал в прекрасном настроении:

– Этот сукин сын Прищепкин куда-то пропал, можете себе представить? Как сквозь землю провалился вместе со своими работягами.

– Обойдемся без них, – махнул рукой подошедший Михаил. – Ты ведь не собираешься их брать с собой в Атлантиду, Чарнота.

– В Атлантиде только Прищепкина и не хватало, – усмехнулся Марк.

– В таком случае, занимайте свои места, Аполлон уже на подлете.

Мы не стали себя долго упрашивать и заняли места в ближайшем к кабине пилотов отсеке. Судя по отделке салона, этот борт использовался для переброски не только грузов, но и высших армейских чинов. Во всяком случае, расположились мы здесь с Марком со всеми удобствами, скинув, наконец, тяжелую амуницию и бросив под лавки мечи. Ключевский попробовал открыть дверь в кабину пилотов, но, увы, она на его усилия не поддалась. Возможно, пилоты еще не успели занять свои места, а посторонним в святая святых делать было естественно нечего.

– Странно, – сказал Марк, глядя на часы, одолженные у Бори Мащенко, – Вылет ведь был назначен на три часа ночи, а сейчас десять минут четвертого. Не узнаю компетентных товарищей.

– Нам не к спеху, – сказал я, откидываясь на спинку удобного кресла. – Время терпит.

И словно бы в ответ на мои слова взревели двигатели. Самолет слабо завибрировал и тронулся с места.

– Кажется, поехали, – сказал Марк. – Где-то сядем.

Взлетели мы без проблем. Из пилотской кабины по-прежнему не доносилось ни звука. Стюардессы мы так и не дождались. Судя по всему компетентные товарищи решили сэкономить на обслуживающем персонале. Нам ничего другого не оставалось, как попить водички и погрузиться в глубокий оздоравливающий сон. Спал я без сновидений, а проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я обнаружил в шаге от себя Борю Мащенко, взволнованного чем-то до крайности.

– Ты здесь откуда взялся? – удивился я.

– Что значит откуда? – возмутился Боря. – Я лечу в этом самолете.

– Куда?

– На Кудыкину гору, – рассердился Боря.

На Кудыкиной горе, между прочим, никто Борю не ждал, так что он мог остаться в Москве и вплотную заняться своим строительным бизнесом. В конце концов, мы ведь не в туристическую поездку отправились.

– Пилотов нет в кабине.

– Что? – подхватился со своего места Марк.

Дверь в пилотскую кабину была открыта, так что мы смогли проникнуть туда без помех, дабы убедиться собственными глазами, что она пуста, как желудок нищего. Нет, по части приборов здесь был полный ажур, но человеческим духом в кабине даже и не пахло. Вдоволь налюбовавшись на хамски подмигивающие нам огоньки, мы растерянно переглянулись. Конечно, самолет мог двигаться на автопилоте, и, судя по всему, этот самый автопилот был включен, но ведь кто-то же должен был поднять эту махину в воздух?

– Когда ты обнаружил, что дверь в кабину открыта? – спросил я у Бори.

– Только что. Я проснулся, прошел к вам, заглянул в кабину и обнаружил, что она пуста.

– А чем занимаются остальные?

– Спят. Мы летим уже семь часов.

– Семь?! Значит, горючка у нас на исходе?

– Ты у меня спрашиваешь? – удивился Боря.

– Зови сюда компетентных, а остальным пока ни звука.

Никакого чуда в исчезновении пилотов, конечно, не было. Они вполне могли покинуть самолет, воспользовавшись парашютами. И судя по всему, такое развитие событий планировалось заранее. Брошенный экипажем самолет непременно должен был рухнуть на землю, покончив разом со всеми проблемами. Мне непонятно было только одно: кому и зачем понадобилось вместе с богами отправлять на тот свет и ни в чем не повинных людей? Того же Борю Мащенко, Василия с Михаилом и даровитого драматурга Ираклия Мораву.

– Перестраховались, – криво усмехнулся Ключевский. – Первые трое, как ты помнишь, были превращены феей Морганой в кабанов, а Ираклий был с нами в Атлантиде.

– Вирусов, что ли, испугались?

– А черт их знает.

Кроме майора и капитана Боря Мащенко привел с собой еще и Сеню с Ираклием. Видимо, Мордред, путавшийся с Дракулой тоже показался высокому начальству подозрительным, и его решили устранить за компанию с нами. На Василии не было лица, Михаил держался более уверенно и даже уселся в кресло пилота:

– Кто-нибудь умеет управлять самолетом?

Ответом ему было молчание. В конце концов, «Ил», это вам не велосипед и даже не навороченный «Мерс», такая махина требует от человека, садящегося за штурвал, опыта и умения.

– Так что же нам теперь – пропадать? – возмутился Ираклий.

Положение было безвыходным и надеяться нам можно было разве что на Бога.

– Так я на бога и надеюсь. Пришла пора тебе, Чарнота, подтвердить делом свой статус.

Нет, как вам это понравится! А ведь уже с давних времен известно, что не боги горшки обжигают, а уж тем более управляют самолетами. Я, конечно, мог произнести несколько магических заклинаний, но боюсь, что в данном случае это нам не помогло бы.

– А если воспользоваться волшебной палочкой? – предложил Марк.

– Риск, – покачал я головой. – Мы, возможно, переместимся в Атлантиду, но при этом окажемся на большой высоте и без самолета и без парашютов.

– Пробуй, – махнул рукой Михаил, тоскливо глядя на приборы. – Выхода у нас все равно нет, горючее на нуле.

К сожалению, мои манипуляции с волшебной палочкой ни к чему не привели. Хорошо хоть самолет не развалился. Однако жить нам оставалось от силы полчаса. Самолет начал снижаться, Михаил попробовал пошевелить штурвалом, но, увы, без всякого успеха. Если верить высотомеру мы сейчас находились на высоте трех тысяч метров над землей. Падать с такой высоты, конечно, удовольствие сомнительное. Вот уж не думал, что моя жизнь оборвется так глупо.

– А я так в тебя верил, Чарнота, – вздохнул Ираклий.

– Я бог подземного мира, Иван. Рожденный ползать летать не может.

– Подожди, – спохватился драматург, – а этот твой Аполлон ведь, кажется, рожден летать?

– Он рожден летать на колеснице, влекомой лебедями, – засмеялся Ключевский.

– Если уж с лебедями справляется, то самолет должен посадить. – возликовал Морава. – Тащите его сюда, мужики.

Сеня с Борей бросились за Аполлоном, а нам с Марком осталось только плечами пожать. Откуда мальчишке, рожденному черт знает где всего неделю назад, знать, как управляется могучая машина, созданная лучшими умами нашей страны. Впрочем, разубеждать Ираклия я не собирался. Просто стоять и ждать смерти было невыносимо.

– Сущие пустяки, – услышал я голос драматурга за спиной. – Садишься в кресло, берешь в руки штурвал и сажаешь самолет.

– А что его больше некому посадить? – зевнул Аполлон.

– Решили вот доверить тебе, как самому молодому и продвинутому. Сможешь?

– Раз плюнуть, – недовольно буркнул самоуверенный юноша. – Где штурвал-то?

Михаил со вздохом освободил место первого пилота. Расторопный Ираклий усадил на его место зевающего во весь рот Аполлона. Ситуация, конечно, была идиотской, но протестовать против самодурства драматурга никто не стал.

– А куда сажать-то? – спросил Светозарный.

– Ищи, – пожал плечами Морава. – Но учти, машина тяжелая. Стоит миллионы. Поклюйскому вовек не рассчитаться, если ты ее угробишь.

– Не учи ученого.

Самолет стремительно полетел вниз. Я нисколько не сомневался, что в конечной точке он неизбежно встретиться с землей или с водой. Но и в том и другом случае результат для нас будет плачевный. Дабы не расстраивать скепсисом борющихся за спасение людей, мы с Марком покинули кабину и вернулись в свои кресла.

– Закуришь? – спросил Ключевский, протягивая мне пачку. Беречь здоровье было уже не к чему, поэтому я взял сигарету и прикурил от зажигалки актера. Удовольствие я при этом испытал ниже среднего, но кашель безусловно отвлек меня от горьких мыслей.

– Странно, – задумчиво проговорил Марк, – мы еще, оказывается, летим.

– Ты уверен? – спросил я, прислушиваясь к натужному реву мотора. Прошло уже минут десять с тех пор, как юнец сел за штурвал лайнера, а мы еще были живы. На всякий случай я выглянул в иллюминатор и едва не вскрикнул от изумления. Под нами находился город, причем город явно не российский, и в какой-то момент мне показалось, что я его узнал.

– Это Мерувиль, – подтвердил мою догадку Марк. – Значит, дедушкина палочка все-таки сработала. Поздравляю, Чарнота, ты великий маг. Перебросить такую махину в прошлое, не каждому дано.

Доброе слово и кошке приятно, но в данном случае проблема была не в том, чтобы перебросить самолет из одной временной точки в другую, а в том чтобы посадить его на грешную землю.

– Идем на посадку, – услышали мы голос Ираклия из кабины. – Просим пассажиров лайнера пристегнуть ремни.

– Прощай, Чарнота, – сказал Марк. – Может на том свете свидимся.

Ответить я ему не успел, поскольку самолет довольно сильно встряхнуло. Я уже готовился вручить душу представителям небесных инстанций, но, видимо, поторопился с этим намерением. Ничего катастрофического пока не случилось. Самолет довольно долго катился по земле, а потом замер. Двигатели чавкнули в последний раз и заглохли. Зато от наступившей тишины у меня зазвенело в ушах. Убедившись, что этот звон не похоронный я решил слегка пошевелить рукой. Сделать мне это удалось без особых усилий. Ноги тоже были целы, как и все остальные внешние и внутренние органы. Мне не оставалось ничего другого, как признать, что рожденный летать летать умеет и не только на колеснице, запряженной лебедями.

– Вот это я понимаю ас! – послышался из кабины голос Ираклия. – Такую махину притер к земле с первого же захода. Можете пока отдыхать, товарищ пилот.

– А выступление?

– Пока разгрузимся, пока созвонимся с местными администраторами. На целый день эта волынка затянется.

Зевающий Аполлон вышел из кабины и с любопытством уставился на нас с Марком. Глаза у юноши были наивные и поразительно голубые. Такие же голубые, как небо Атлантиды над нашей головой.

– Где-то я вас видел, – сказал он задумчиво.

– Так ведь в одном самолете летели, – пришел нам на помощь Ираклий. – Это попутчики, прихватили в аэропорту.

– Ах, да, – кивнул головой Аполлон. – Так я пока вздремну?

– Спите, юноша, я вас разбужу.

Драматург сиял как именинник. Стрельнув у Ключевского сигарету, он упал в кресло и приготовился принимать поздравления. Василий с Михаилом не замедлили выразить ему восхищение. Боря Мащенко прослезился от переполнявших его чувств. Сеня вздумал было аплодировать победителю, но был остановлен Марком:

– Тихо ты, Поклюйского разбудишь.

– А где мы сейчас находимся? – спохватился Боря. – Хотя бы приблизительно?

– Могу сказать совершенно точно, – вздохнул Ключевский. – Мы находимся в Атлантиде. В двух верстах от священного города Мерувиля.

– Мама дорогая, – прошептал Ираклий Морава, и розы на его щеках превратились в пепел. – Твои штучки, бог Велес?

– Ты же сам просил его, помахать волшебной палочкой, – усмехнулся Ключевский.

Ликование на борту увяло, едва начавшись. Компетентные товарищи переглядывались, но свое мнение высказывать не спешили. С одной стороны, они вроде бы выполнили приказ командования и избавили человечество от грозившей ему угрозы, с другой стороны, это самое командование поступило с доблестными офицерами откровенно по свински, отправив их если и не на тот свет, то, во всяком случае, очень далеко от родных мест.

– А назад ты нас сможешь перебросить, Чарнота? – угрюмо спросил Василий.

– Нет проблем, товарищ капитан. Но на твоем месте я бы не торопился.

– Это еще почему?

– Тебя пристрелят, Василий, – сказал Марк. – Просто из предосторожности. Дабы избежать распространения информации и вирусов.

– Каких еще вирусов? – не понял Мащенко.

– Откуда мне знать. Но, видимо, эскулапы обнаружили в наших организмах отклонение от нормы, если нас решили устранить столь неоригинальным способом. Служебные командировки на остров Буян таят в себе серьезную опасность, Василий.

– Но это же чушь!

– Не уверен, – покачал головой Марк. – Я Сокольского не сужу. Мы не знаем, какую опасность несет с собой этот юнец. Но если верить одному нашему знакомому жрецу из храма Световида, именно Аполлон погубил Атлантиду.

Спорить с Ключевским было трудно, но соглашаться еще труднее. Конечно, мы могли бы вернуться домой, но ведь и для Аполлона подобные перемещения во времени и пространстве не представляли особого труда. Этот малый без особых усилий посадил самолет, хотя прежде никогда не видел штурвала. Не знаю, как он это сделал. Возможно, с помощью магии, возможно, с помощью знаний, которые в него вложили его создатели. Но в любом случае, он может использовать эти знания не только для спасения людей, но и во зло им.

– А что мешает нам убить его прямо сейчас? – шепотом спросил Михаил. – Уж если он представляет такую опасность для человечества, то…

– По-твоему, Сокольский не способен был додуматься до такой простой мысли?

– Да, но почему тогда он этого не сделал?

– А потому что игру ведет не Аполлон и даже не его сестра Артемида. Игроки находятся здесь, в Атлантиде, и ни Сокольскому, ни его начальникам до них не дотянуться через тысячелетия. Зато это можете сделать вы, товарищи офицеры. С нашей, разумеется, помощью. Вы сможете вернуться домой, господа, но только с победой. Никакого другого пути для вас нет. Да и для нас, впрочем, тоже.

Я был согласен с Марком. Проблему с Аполлоном можно было решить только здесь в Атлантиде. Но я боялся, что кое у кого может возникнуть желание, продолжить операцию по ликвидации лиц, связанных с островом Буяном. На всякий случай, и во избежание последствий. А среди этих людей был мой, рожденный Людмилой, сын, который уже однажды чуть не погиб здесь в Мерувиле. Я должен был защитить своих родных и знакомых хотя бы для того, чтобы не мстить потом за их гибель.

– Вы что же собираетесь воевать со своей страной, сержант Чарнота? – надвинулся на меня Михаил.

– Я не сержант Чарнота, я бог Велес. И было бы хорошо, чтобы ваши начальники наконец уяснили для себя этот факт. Вы меня понимаете, товарищ майор?

– У тебя мания величия, Вадим, – покачал головой Боря Мащенко.

– Возможно. Но если с головы моих близких и знакомых упадет хотя бы волос, я сам сведу Аполлона с Марьей Моревной и укажу им цель. Об этом вы, Михаил, скажете генералу Сокольскому, а он донесет полученную от вас информацию до нужных ушей. Не жалейте красок, описывая мои возможности, ибо от этого зависит в том числе и ваше драгоценное здоровье. Впрочем, возвращение покойника с того света, думаю, произведет впечатление на людей, склонных к скороспелым и непродуманным решениям.

– Вы что же собираетесь вернуть меня в Россию?

– Прямо в кабинет генерала Сокольского.

Михаил не спешил с ответом. Впрочем, майора можно было понять, ему предстояло сыграть роль шантажиста, посланца темных сил, что, конечно, не очень красило сотрудника компетентного органа. Но у меня была надежда, что Сокольский все-таки играет на нашей стороне, и он сумеет использовать возвращение своего сотрудника, как решающий аргумент в споре с оппонентами.

– Хорошо. Я согласен.

Я представил кабинет генерала Сокольского и прикоснулся волшебным жезлом к плечу майора. Перед моим мысленным взоров в ту же секунду промелькнуло растерянное лицо Станислава Андреевича, и я даже успел услышать испуганный крик другого человека, сидевшего ко мне спиной. А потом видение исчезло.

– А кто у нас сейчас заправляет в Мерувиле? – спросил Марк, задумчиво глядя в иллюминатор.

– Если мне не изменяет память, – наморщил лоб Ираклий Морава, – то его высочество царевич Вадимир рекомендовал на пост верховного жреца царя Киликии Аскера. Он и был избран при большом стечении народа.

Я с трудом, но припомнил этого Аскера. Это был худой желчный и, кажется, не очень умный старик с властным выражением лица. Впрочем, на счет его умственных способностей я мог и ошибаться, поскольку видел его мельком, а ситуация была такова, что решение следовало принимать немедленно. Но в любом случае, прежде чем соваться с головой в омут атланто-гиперборейских интриг, следовало выяснить обстановку. Помочь мне в этом мог только Ворон, старый и проверенный подручный царевича Вадимира в сомнительного рода делах. Я оставил его здесь в Мерувиле в доме царя Цемира, когда покидал Атлантиду. Возможно, он и еще не успел сменить место жительства или оставил свои координаты тамошней обслуге. Так или иначе, но нам придется наведаться в город, ибо дальнейшее пребывание на борту самолета становилось бессмысленным.

– Со мной пойдут Марк и Морава, – распорядился я, – всем остальным оставаться на борту и присматривать за спящим Аполлоном.

– А если он проснется? – спросил Мащенко.

– Развлеките его анекдотами. Он, судя по всему, большой любитель баек.

Озабоченный сверх меры свалившимися на голову проблемами, я упустил из виду Серапиона Павлиновича Поклюйского, который, наконец, изволил проснуться и страшно удивился, что наш полет благополучно завершился.

– Я ведь буквально только голову успел преклонить, – сказал он, потягиваясь в кресле. – А вы куда собрались, господа?

– Решили поздороваться с местной администрацией, – усмехнулся Марк.

– В таком случае, я пойду с вами, – подхватился с места Поклюйский. – Надо же присмотреться к обстановке. Нам здесь выступать. И не отговаривайте меня, господа, я все-таки профессионал и сам знаю, что надо делать.

Спорить с Поклюйским я не стал, боясь разбудить спящего Аполлона. К тому же продюсеру самая пора была привыкать к мысли, что его партнеры по бизнесу оказались даже более обязательными людьми, чем он предполагал. Обещали доставить его в Атлантиду и слово свое сдержали.

Самолет мы покинули без проблем, через грузовой люк. Осмотрев местность, я пришел к выводу, что Аполлон выбрал идеальное место для посадки. Это каменистое и ровное плато как нельзя больше подходило для взлетно-посадочной полосы. И если что-то и могло помешать нам поднять «Ил» в воздух, так только отсутствие горючего и хорошего пилота.

– Это что за город? – спросил Серапион Павлинович, удивленно разглядывая солидные ворота, преградившие нам путь.

– Мерувиль, – охотно отозвался Ираклий. – Город храмов и жрецов.

– Каких еще жрецов? – не понял Поклюйский.

– Атлантических и гиперборейских.

– Шутите?

Ответить Морава не успел, поскольку как раз в этот момент нас придержал патруль мерувильской службы охраны. Серапион Павлинович с удивлением разглядывал экипировку местных стражей порядка, но пока помалкивал, боясь попасть впросак в незнакомом месте.

– Разуйте глаза, морды, – рыкнул на стражников драматург, – перед вами сам царевич Вадимир сын Аталава, краса и гордость Гипербореи.

Мне показалось, что аборигены меня опознали, во всяком случае они смущенно переглянулись. Однако стражники, похоже, не получили строгих инструкций, как вести себя со столь значительным лицом, имеющим в Атлантиде и Гиперборее скандальную репутацию. И пока они мучительно морщили лбы в раздумье, как поступить в деликатной ситуации, мы, оттерев их плечами в сторону, проникли на охраняемый объект. Мерувиль мало изменился с тех пор, как я побывал здесь в последний раз. Все так же поражали неискушенный взор его величественные здания, и все тот же покой и благоденствие царили на его площадях. Насколько я знал, в обычные дни простонародье на улицы священного города не допускалось, а следовательно и устраивать свары здесь было некому. Ибо уважающие себя атлантические и гиперборейские аристократы предпочитали действовать исподтишка, плетя красивые кружева интриг для тихого и пристойного удушения оппонентов. Потрясшие было Атлантиду реформы верховного жреца Люцифера заглохли, судя по всему, сами собой, и в священном городе торжествовали победу силы добра и справедливости. А какие, собственно, еще силы мог представлять в этом городе благородный Аскер, чья статуя возвышалась на мраморном постаменте в самом центре Мерувиля, как раз при входе в храм Всех Богов?

Мы без труда отыскали роскошный дворец царя Саматрии благородного Цемира и без особых церемоний ввалились под его кров, перепугав как обслуживающий персонал, так и самого хозяина, который предавался отдохновению в кругу близкий друзей. Честно скажу, для меня их появление здесь явилось сюрпризом.

– Я так и знал, Чарнота, что слухи о вашей смерти сильно преувеличены? – вздохнул Вацлав Карлович Крафт, поднимаясь с густо обляпанного золотом кресла нам навстречу.

Кроме Крафта в уже знакомом нам пиршественном зале находились Петр Сергеевич Смирнов, он же царь Цемир, и Аркадий Петрович Закревский, он же Адольф Гитлер, он же узник замка Монсегюр.

– Вы что, же успели прочитать мой некролог?

– Представьте себе, – усмехнулся Вацлав Карлович, – вы были перечислены в числе людей, сопровождавших известного столичного продюсера Поклюйского и его подававшего большие надежды воспитанника Ивана Царева в скобочках Аполлона. Это сообщение явилось последней каплей, переполнившей чашу наших сомнений.

– Меня Настя Зимина предупредила, – слегка прояснил ситуацию Аркадий Петрович Закревский. – Я сразу же побежал к Петру Сергеевичу, который как раз в эту минуту читал газету с некрологом.

Вид у актера был слегка растерянным. Судя по всему, он совсем недавно перебрался на континент, почивший во времени, и чувствовал себя здесь пока что не в своей тарелке.

– Позвольте, господа, – вмешался в разговор Поклюйский, – о каком некрологе, собственно, идет речь?

Царь Цемир молча протянул ему газету. Портрет Поклюйского в черной траурной рамке был помещен на первой странице, с чем я его и поздравил. Рядом с продюсером красовался Аполлон, он же Иван Царев, восходящая звезда отечественной эстрады. Прочие погибшие граждане были сухо перечислены в двух газетных строках чуть ниже портретов. Из этого скупого сообщения я впервые узнал фамилии компетентных товарищей: Миша, оказывается, был Крупновым, а Василий – Игумновым.

– Могли бы и мой портрет поместить, – обиделся на газетчиков Ираклий Морава. – Вот гады, пожалели бумаги.

– Но позвольте, – вскричал потрясенный Поклюйский, – я же живой. Мы же благополучно приземлились в заданном районе.

– Вам очень не повезло, Серапион Павлинович, – мрачно изрек царь Цемир. – Вы могли оказаться в раю, а прилетели прямехонько в ад. Кой черт вас дернул связываться с Чернобогом?

Склонность Петра Сергеевича к меланхолии и мрачным пророчествам, мне была хорошо известна, поэтому я оставил его заявление без внимания, куда больше меня интересовали подробности счастливого спасения давних знакомых из лап спецслужб.

– Я получил информацию из собственных источников, – вздохнул Крафт. – К сожалению, мне не удалось предупредить Людмилу, она бесследно исчезла вместе с ребенком.

– Мне почитать утреннюю газету посоветовал Сокольский, позвонивший по телефону, – пояснил Смирнов. – А тут еще Закревский прибежал с предупреждением от своей знакомой.

– И вы приняли предложение Анастасии Зиминой?

– А что нам еще оставалось делать, – развел руками Смирнов. – У нас не было времени на раздумья. Атлантида мне показалась более приемлемым местом, чем Лефортово. Впрочем, до Лефортова нас могли и не довезти.

– А бывшую жену вы предупредили, Петр Сергеевич?

– Пытался, но Верки не было дома. Не завидую я тем службистам, которые придут арестовывать эту Медузу Горгону. Памятники на могилы им точно обеспечены, вот только хоронить в тех могилах будет некого.

Оказывается в своем предвидении ситуации я был прав на все сто процентов. Судя по тому, как оперативно сработали газетчики, некролог им заказали еще до того, как мы взлетели с военного аэродрома. Непонятно только к чему такая спешка? Почему этим людям так не терпелось нас похоронить?

– А где сейчас находится Анастасия?

– Понятия не имею, – пожал плечами Смирнов. – Она заскочила в мою квартиру на минутку, взмахнула пару раз руками, и вот мы здесь, в этой жуткой дыре. Люди без прошлого и без будущего.

– Эта Зимина здесь на больших ролях? – спросил меня Крафт.

– По моим сведениям, в Атлантиде она числится богиней Артемидой, сестрой того самого парня, который дрыхнет на борту нашего самолета. Это она помогла ему родиться.

Мой рассказ о пережитых нами в Апландии приключениях поверг в ужас Вацлава Карловича. А члена общества поклонников Мерлина, много чего повидавшего на своем веку, напугать довольно трудно. Меня реакция Крафта насторожила, наверняка он обладал, какой-то эксклюзивной информацией, которой однако не спешил с нами делиться.

– Какое-нибудь древнее пророчество? – полюбопытствовал Марк. – Случайно не из Араконы?

– Откуда вы знаете, Ключевский? – насторожился Крафт.

– Древнее славянское святилище разрушили крестоносцы, так что изъятые там древние пергаменты вполне могли оказаться в ваших руках.

– Славяне в то время не имели письменности, – небрежно отмахнулся Вацлав Карлович.

– Не смешите меня любезнейший, – оскалил зубы Марк. – Славянский язык и культура ведут свое начало из Гипербореи, вам ли, дорогой масон, этого не знать.

– Я не знаю другого, Ключевский, – побурел от гнева Крафт, – я не знаю, кто вы такой и чьи интересы защищаете.

– Можете звать меня царевичем Мраком, Вацлав Карлович, я не обижусь. Так что там у нас с пророчеством из Араконы?

– Даджбог или Светозар был сыном Световида и Лады. У него действительно была сестра, ее звали то Лелей, то Мореной. Светозар влюбился в собственную сестру, но ее похитил бог Велес. Светозар отправился в подземное царство и одолел Чернобога.

– На Калиновом мосту?

– Да, – кивнул головой Крафт. – Но Морена не пожелала покинуть подземное царство, и Светозар вынужден был остаться с ней. Это было концом света.

– А при чем здесь конец света? – удивился Ираклий.

– Да потому что Светозар, он же Даджбог, это солнце, которое не взошло как это положено в нужный момент на горизонте, и Атлантида погрузилась во тьму. Сходный миф имеется у греков. Только там Светозар-Аполлон убивает дракона Пифона, который преследовал его мать, за что Зевс отправляет его в ссылку. Но это уже более позднее осмысление древнего мифа. Солнце ведь взошло, правда уже не над Атлантидой, а над миром, который пришел ей на смену.

– Красиво завернуто, – восхитился Ираклий Морава творчеством своих предшественников.

– Есть маленькая накладка, Вацлав Карлович, у нас имеется целых две сестры Светозара– Даджбога-Аполлона, одна из них зовется Артемидой, это Анастасия Зимина, а вторая Марьей Моревной, это та самая девушка, которую мы вырвали из рук Антуана де Шаузеля и передали в руки верховного жреца храма Световида. Какую из них должен полюбить Аполлон, чтобы свершилось древнее пророчество о конце света?

– Откуда же мне знать? – пожал плечами Крафт. – Я знаю только одно, этот ваш Аполлон вполне способен угробить наш мир, поскольку связан именно с той силой, которая погубила древнюю Атлантиду.

– А что из себя представляет эта сила? Ее можно потрогать руками? Она имеет божественное происхождение? Или это какое-то очередное изобретение атлантов?

– Спросите что-нибудь полегче, Чарнота.

Пока что мне ясно было одно, встреча Артемиды и Аполлона ничего неприятного нам не сулила, ну хотя бы потому, что у Анастасии Зиминой было время для того, чтобы соблазнить мальчишку и решить задачу, которую она перед собой поставила. Значит, все дело было в Марье Моревне, которую, будем надеяться жрец Ширгайо надежно укрыл в своем храме от завидущих глаз невесть откуда взявшегося юнца.

Мои размышления были внезапно прерваны появлением во дворце царя Цемира посторонних лиц, облаченных в доспехи и вооруженных мечами. Экипировочка у этих ребят была, надо признать, на высочайшем уровне, золота и драгоценностей украшающих их защитное снаряжение вполне бы хватило на средних размеров ювелирный магазин. Как вскоре выяснилось, это были гвардейцы царя Аскера, верховного жреца храма Всех Богов.

– Царь Аскер предлагает царевичу Вадимиру явится к нему для разговора и решения всех проблем.

Приглашение, прозвучавшее из уст одного из гвардейцев, было грубым по форме, но вполне доступным для понимания. Меня еще не арестовали, но ясно дали понять, что сделают это в любой момент, если я вздумаю перечить верховному жрецу. Протестовать и требовать адвоката я не собирался, поскольку и сам хотел повидаться с царем Киликии, который не без моей помощи сделал блестящую карьеру и занял одно из самых завидных мест на властном олимпе Атлантиды и Гипербореи. С собой я взял только царевича Мрака, по той простой причине, что остальные мои знакомые, за исключением разве что царя Цемира, никогда бы не были допущены пред светлы очи верховного жреца ввиду своего низкого социального статуса. Проходя мимо Петра Сергеевича Смирнова, я успел шепнуть ему на ухо:

– Найдите Ворона, ваши слуги должны знать, где сейчас летает этот тип.

В храм Всех Богов нас провели через черный вход. Из чего я заключил, что царь Аскер не хочет, чтобы о его встрече с прожженным интриганом царевичем Вадимиром знали посторонние. Но и с черного хода храм смотрелся не менее величественно, чем с парадного. Не говоря уже об удобствах. Все-таки жрецы были живыми людьми, в отличие от каменных истуканов, стывших на постаментах в парадном зале. Нам с Марком предложили очень изящные кресла, украшенные фигурками золотых леопардов. Изображениями из этих самых леопардов были украшены и кирасы гвардейцев, из чего я заключил, что царь Киликии числит себя родственником именно этого зверя. Выход верховного жреца Аскера был обставлен с подобающей пышностью. Но поскольку зрителями этой церемонии были только сыновья царя Аталава, то ее сильно подсократили, дабы не утомлять сановных гостей. Как и положено жрецу, царь Киликии был облачен в белые одежды, на голове его сиял обруч, украшенный золотым изображением солнца. Судя по всему, это был символ религиозной власти, поскольку я видел такой же обруч на голове покойного Люцифера.

– Я удивлен, царевич Вадимир, вашим неожиданным возвращением в священный город Мерувиль. Ведь вы отлично осведомлены, что Совет кланов запретил вам появляться здесь, ибо вас признали виновным в несчастьях обрушившихся на Атлантиду и Гиперборею.

– А я полагал, что спас вас всех от истребления.

– К сожалению, список ваших преступлений значительно превысил список ваших заслуг.

– И какое из моих преступлений, благородный Аскер, вы считаете самым страшным?

– Рождение Аполлона и Артемиды. Их появление на свет не было санкцианированно коллегией жрецов. Вы внесли дисгармонию в веками складывавшуюся Иерархию. Кем прикажете считать детей, рожденных дочерью царя Форкия Морганой?

– Вероятно богами.

– Богами Света или богами Тьмы?

– Но ведь их отцом был, кажется, сам Люцифер?

– Вот как раз на этот счет у нас есть большие сомнения, благородный Вадимир сын Аталава. Многие полагают, что в появлении на свет Аполлона и Артемиды виноваты именно вы.

– А какая в сущности разница, кто является отцом этих молодых людей? – пожал плечами Марк. – Чего не бывает в благородных семействах.

– Никакой, но только в том случае, если бы Аполлон и Артемида были обычными людьми. Или обычными богами, подвластными воле жрецов. Тысячу лет в Атлантиде и Гиперборее не появлялось новых богов. Вы понимаете, о чем я говорю, благородный Вадимир? Вас обвиняют в том, что вы пытаетесь разрушить устоявшийся порядок и ввести в смущение простолюдинов.

– Но ведь тоже самое пытался делать Люцифер, которого я устранил.

– Многие считают, что вы устранили Люцифера только для того, чтобы прибрать к рукам власть в Атлантиде и Гиперборее. Но и это не самое страшное, в чем вас обвиняют, Вадимир сын Аталава. Говорят, что вы устранили не только Носителя Света, но и своего деда, бога Велеса, чтобы занять его место.

– Клевета, – возмутился я. – Дед сам добровольно ушел в нирвану, прискучив суетой нашего мира.

– Значит, это правда! – в ужасе подхватился со своего места Аскер. – Он действительно покинул нас?

Честно говоря, мне был непонятен испуг верховного жреца. Мой дедушка Велес тысячу лет развлекал людей разными чудесами и вполне заслужил вечный покой. В конце концов, боги тоже имеют право на отдых от мирской суеты.

– Вы чудовище, Вадимир сын Аталава! – Аскер обернулся к дверям, с явным намерением позвать на подмогу гвардейцев, и мне не оставалось ничего другого, как направить в его сторону пистолет. Видимо, верховный жрец понял, что ему угрожают и угрожают смертью, он побледнел и вернулся в покинутое было кресло.

– Мне бы не хотелось с вами ссориться, благородный Аскер. Ведь вы не станете отрицать, что это именно я помог вам занять место Люцифера.

– Мой клан всегда служил богам Света, а клан вашей матери – богам Тьмы. Царь Аталав допустил большую ошибку, женившись на дочери Велеса, за что и поплатился жизнью.

Кажется, я начинал понимать суть претензий жреца Аскера, которые он высказывал в слишком уж витиеватой форме. Произведя на свет Аполлона и Артемиду царевич Вадимир нарушил паритет издавна существовавший между поклонниками светлых и темных богов. Кроме того, он сам стал богом, спихнув в нирвану своего дедушку. Но вся проблема была в том, что герои, то есть люди рожденные от богов, наследуя от отцов и дедов многие качества, не обладали самым главным достоинством богов, столь ценным в глазах их жрецов, они не подчинялись магическим заклятьям. Герой, ставший богом, был опасен и для жрецов, и для предводителей кланов, его власть, чего доброго, могла стать абсолютной. И, видимо, верховный жрец Аскер, не без основания подозревал царевича Вадимира в намерении установить в Атлантиде и Гиперборее, авторитарный режим. Другое дело, что я не был царевичем Вадимиром, хотя и стал в силу неясных обстоятельств его заместителем. Ошибался царь Киликии и в другом: Артемиду и Аполлона пытались использовать вовсе не Вадимир сын Аталава и его союзники, а совсем другие люди, целью которых было как раз устранение внука Чернобога, претендующего на абсолютную власть. И то, что в Аполлоне текла кровь Вадимира, ровным счетом ничего не меняло, ибо они неизбежно становились соперниками в борьбе за обладание Марьей Моревной, которая была, скорее всего, олицетворением Атлантиды.

– Что собираются делать силы Света в сложившейся ситуации?

– Мы собираемся объявить тебе войну, царевич Вадимир. Не все предводители кланов пока с этим согласны. Многие считают, что война между Светлыми и Темными кланами погубит Атлантиду, но, возможно, у нас не будет другого выхода. Многое, если не все, зависит от тебя, сын Аталава.

– А о третьей силе ты ничего не знаешь, царь Аскер?

– Какая еще третья сила? – искренне удивился верховный жрец.

– Дело в том, что Моргана родила Аполлона через девять месяцев после смерти и при рождении его искупали в крови сына дракона Крада.

– Но это же невозможно, царевич Вадимир, – всплеснул руками Аскер.

– И тем не менее, это случилось. Возможно, причиной столь невероятного события был Алатырь-камень. Но в любом случае, Аполлону помогли люди, заинтересованные в его рождении.

– А Артемида?

– Она не моя дочь. Она дочь Морганы и одного варвара по имени Дракула, который к тому же был вампиром.

– Чудовищно! – прошептал побелевшими губами царь Аскер. – Неужели варвары решили погубить цветущую Атлантиду?

– Женщина, называющая себя Артемидой, – самозванка. Но это вовсе не означает, что слухи о богине Артемиде – выдумка. Ты должен мне помочь ее найти, царь Аскер. Ибо союз Артемиды и Аполлона приведет к гибели Атлантиду.

– Но почему я должен тебе верить, царевич Вадимир?

– Не надо мне верить на слово, царь Аскер. Ты должен сам все проверить, с помощью жрецов и верных людей. Я хочу знать, кто стоит за дочерью Морганы, именующей себя Артемидой. И я хочу, чтобы ты нашел истинную Артемиду, именуемую еще и Марой, и Марьей Моревной раньше, чем ее найдет Аполлон. Я не хочу войны между кланами, царь Аскер, и даю слово, что покину Атлантиду сразу же, как только мне удастся разрешить возникшую коллизию.

– Я бы рад тебе поверить, царевич Вадимир, – сказал с грустью верховный жрец, – но меня одолевают сомнения.

– Я понимаю тебя, царь Аскер, а потому не обижаюсь. И попрошу я тебя на прощанье только об одном: не начинай войну до тех пор, пока не убедишься, что мои слова о третьей стороне всего лишь выдумка, иначе ты погубишь Атлантиду.

На этом мы расстались с верховным жрецом храма Всех богов. Не скрою, мне эта встреча дала очень многое для понимания обстановки, сложившейся на Атлантиде. К сожалению, я не мог говорить с Аскером слишком уж откровенно, равным образом мне не хотелось сеять в верховном жреце подозрений в своей неадекватности, задавая вопросы, ответы на которые были очевидны для всех атлантов и гиперборейцев. Увы, я не был местным уроженцем и не до конца понимал, кого здесь называют варварами, и в силу каких причин эти люди или существа выведены за рамки цивилизации. Меня насторожило то, что Аскер не удивился, услышав от меня о вампире Дракуле, хотя, кажется не на шутку испугался. Необходимую информацию, я рассчитывал получить от Ворона, и очень надеялся, что царю Цемиру удастся отыскать следы этого интригана.

– Ты считаешь, что Анастасия подослана варварами? – спросил меня Марк, когда мы с ним покинули храм и оказались на площади в двух шагах от статуи верховного жреца Аскера.

– Во всяком случае, она не связана с жрецами Светлых богов. В этом мы с тобой имели возможность убедиться только что. Зато ее приемный папа Люцифер, как ты знаешь, использовал варваров в своей борьбе с непокорными царями. А может, это варвары использовали его, как теперь используют его дочь?

– Но зачем Анастасии объявлять себя Артемидой?

– Вероятно для того, чтобы привлечь на свою сторону недовольных предводителей кланов, как Светлой стороны, так и Темной. Она станет родной для всех ренегатов, поскольку одновременно называет себя и дочерью черного бога Велеса и сестрой солнечного бога Аполлона.

– Ловко, – усмехнулся Марк. – Впрочем, Анастасия очень умная женщина и вполне способна вести свою игру.

– Но ей нужны союзники и не только среди атлантов и гипербореев, но и среди варваров. А за союз нужно платить.

Мои надежды на расторопность царя Цемира оправдались. Ворон встретил меня на пороге парадного зала дворца подобострастным поклоном:

– Рад видеть тебя, Великий Бер. Все предводители Темных кланов с восторгом ждут своего вождя.

Ворон произнес эти слова не стесняясь ушей царя Цемира, из чего я заключил, что клан саматрийский минотавров числит себя на темной стороне. И хотя между мной и Цемиром возникло было недоразумение из-за его супруги Ворказы, но оно, разумеется, не могло разрушить древних мистических связей. С точки зрения здравого смысла Ворон был, конечно, прав, ему ведь в голову не приходило, что под видом саматрийского царя в Атлантиде орудует всего лишь гражданин Российской Федерации Петр Сергеевич Смирнов, имеющий о древних обычаях атлантов очень смутное представление. Зато это обстоятельство наверняка использовала Анастасия, когда перебрасывала в священный город Мерувиль бывшего мужа моей бывшей любовницы.

– Кто возглавляет Светлые кланы?

– Царь Аркадии Лаграп. Но есть и другие претенденты. В частности царь Аскер, верховный жрец всех богов, и царь алаваров Силен.

– А какие вести идут от варваров?

– Увы, – развел руками Ворон, – вестей нет, есть только слухи. Некий Баал или Ваал, подмявший под себя чуть ли не всю Багровую долину, бросил вызов самому волоту Имиру. Впрочем, последний сейчас слаб настолько, что почти наверняка проиграет войну. Но почему тебя, Бер, заинтересовали дела варваров, разве могут эти нелюди помешать твоим великим замыслам?

– У меня есть сведения, что их пытаются использовать наши враги.

– Ты имеешь в виду Лаграпа или Силена, Бер?

– Я имею в виду женщину, именующую себя Артемидой. Ты с ней знаком.

– Она назвала себя твоей дочерью, но я не был настолько наивен, чтобы поверить ей на слово. Среди дочерей Бера могла оказаться Турица, но никак не винторогая коза.

– Она, значит, продемонстрировала свой дар к метаморфозам?

– Я проследил ее, когда она отправилась к Архарам. Ты же знаешь, Бер, этот клан всегда был у жрецов на подозрении. По слухам, их женщины путаются с варварами и даже вступают с ними в брак. Я не поручусь за чистоту крови даже их кланового вождя Вивьера. К тому же Архары не чтят ни Светлых, ни Темных богов.

– А Артемиду они приняли?

– Не только приняли, но первыми в Атлантиде и Гиперборее учредили ее культ.

– Первыми, но не последними?

– Их примеру последовали Скунсы и Еноты, но ведь эти кланы никогда не числились среди первых в Атлантиде. А их вождей не пускают на собрание кланов.

– Мне нужно повидаться с волотом Имиром, Ворон. Организуй нам эту встречу.

– Трудно, – честно признался мой достойный сподвижник.

– Я надеюсь на тебя, – похлопал я Ворона по плечу.

Ситуация стала потихоньку проясняться, теперь я уже видел и своих союзников и своих врагов. И главная из них, конечно, Анастасия. Я одного только не мог понять, зачем ей понадобилась Марья Моревна? Или она просто собиралась устранить конкурентку? Но какой в этом смысл, если девушка тихо и мирно жила в Апландии и даже не помышляла о том, чтобы когда-нибудь перебраться в Атлантиду. И тем не менее, Марья Моревна знала о Светозаре и ждала его прихода. Да и сам Аполлон знал о существовании невесты и даже разыграл по этому поводу целый спектакль на виду у почтенной публики.

– Я приготовил для тебя замок Рус, Бер, – сказал Ворон, – Конечно, он расположен у самой границы, но в этом тоже есть свои преимущества. Мы можем рассчитывать на помощь гиперборейский кланов, не только Темных, но и Светлых, если ты им явишь своего Светозарного сына. А в Мерувиле тебе оставаться опасно, Бер, здесь слишком много Светлых, и если бы не слух, что ты стал Чернобогом, тебя убили бы уже давно.

– Хорошо. Ты проводишь нас в этот замок, Ворон. Но не забывай, что я тебе сказал. Мне нужно встретится с волотом Имиром и как можно скорее.

Я правда не был уверен, что этот тот самый волот Имир, с помощью которого мы с Крафтом попали в замок Монсегюр, но в любом случае мне нужен был некто, хорошо осведомленный в том, что происходит в мире варваров.

– А если волот не согласится на встречу?

– Он согласится, Ворон, особенно если ты скажешь, что его зовет бог Велес.

– Волота трудно обмануть, – нахмурился мой подручный. – Неужели ты действительно стал богом, Бер?

– Да, Ворон, так получилось. Ушедший в нирвану дедушка вручил мне скипетр и державу.

– Я преклоняюсь перед тобой, Бер. Ты первым достиг того, к чему стремились многие герои.

Мое заявление, что пришла пора, убираться из Мерувиля, вызвало неоднозначную реакцию у коллег по необыкновенным приключениям. Ключевский, Ираклий Морава и Крафт без колебаний вызвались меня сопровождать. Царь Цемир пребывал в глубокой задумчивости, актеру Закревскому тоже, видимо, не хотелось покидать обжитого места, где он обнаружил столько выпивки и закуски. Что же касается Серапиона Павлиновича Поклюйского, то он пребывал в шоке и не был способен в данный момент связно сформулировать свое мнение. В принципе я на Петра Сергеевича Смирнова и не рассчитывал, ибо наши отношения всегда оставляли желать много лучшего, просто мне хотелось избавить от неприятностей своего хорошего знакомого, которые, возможно, последуют в случае начала войны между Светлыми и Темными кланами.

– Я остаюсь, – твердо сказал царь Цемир. – Мне, кажется, что Мерувиль самое спокойное и надежное место в Атлантиде.

Мне трудно было спорить с Петром Сергеевичем, ибо я никогда не был в замке, рекомендованном мне Вороном, как надежное убежище, и возможно, господин Смирнов прав в своем нежелании следовать за мной.

– Я, пожалуй, останусь с Петром Сергеевичем, – вздохнул Закревский. – Я уже слишком стар, господин Чарнота, чтобы участвовать в завоевательных походах.

Тепло распрощавшись с Закревским и Смирновым мы покинули дворец, а потом и город Мерувиль. К счастью, никто не пытался нас остановить, хотя гвардейцы Аскера проводили нежелательных гостей до самых ворот. Что же касается городских стражников, то они, по-моему, вздохнули с облегчением, когда кучка подозрительных личностей покинула вверенный их заботам объект.

– Я протестую, – взвился вдруг Поклюйский, – вы за это ответите, господин Чарнота. Я вас по судам затаскаю.

– А разве мы с тобой не на «ты»?

– Нет, господин Чарнота, я не нуждаюсь в дружбе с бесчестным человеком! Вы меня обманули.

– Ираклий, предъяви Серапиону Павлиновичу контракт, если он найдет в нем пункт, нарушенный мною, я готов немедленно выплатить неустойку в полном объеме.

Поклюйский дрожащей рукой взял бумагу и на ходу принялся за чтение. Заботливый Морава придерживал продюсера за локоток, дабы тот не расквасил себе нос на мощеной камнем дороге. Серапион Павлинович долго пыхтел, бурчал себе под нос какие-то слова, багровел и бледнел попеременно, но, видимо, так ничего стоящего из документа не извлек.

– Я хочу домой, – сказал он, наконец, возвращая Ираклию бумагу.

– Мы все этого хотим, дорогой Серапион Павлинович, – мягко сказал я. – У меня, например дома осталась жена и двое детей. Но, увы, обстоятельства складываются не в нашу пользу. В Атлантиде назревает кризис, чреватый большими последствиями для всего человечества, и каждый порядочный человек должен принять участие в его разрешении. Зачем вы связались с Анастасией?

– Что значит, связался?! Она предложила мне прослушать талантливого юношу-сироту, и я согласился.

– Вот так все бросил и согласился? – не поверил Морава.

– За нее хлопотали очень солидные люди…

– Например?

– Например, Бегунков Леонид Семенович, весьма уважаемый человек, вхожий как в правительство, так и в президентскую администрацию.

Мне давно уже казалось, что в высших сферах у нас не все чисто, но я никак не предполагал, что дело зашло так далеко. Этим Бегунковым следовало заняться вплотную, но, к сожалению, дела пока что удерживали меня в Атлантиде.

– Это что еще за железная птица?! – воскликнул Ворон, удивленно разглядывая наш многострадальный «Ил-76».

– Самолет, – пояснил ему образованный Ираклий Морава.

– Он что же, летает? – удивился абориген.

– К сожалению, нет. Горючка кончилась, а подзаправиться негде.

По-моему, Ворон не понял что такое «горючка», но уточнять не стал. Природному атланту да к тому же оборотню трудно было постичь достижения цивилизации, далеко ушедшей по пути технического прогресса. В Атлантиде для передвижения по воздуху использовали источники энергии совершенно недоступные нашему пониманию. И должен сказать, что их летающие платформы хоть и уступали нашим лайнерам по комфорту и скорости передвижения, но, тем не менее, были вполне надежны. В этом я успел убедиться во время первого своего посещения этого замечательного континента.

Светозарный Аполлон уже очнулся и теперь развлекал Василия, Борю Мащенко и Сенечку анекдотами. На столике, вокруг которого расположилась эта компания, стояла солидных размеров бутыль вина, опорожненная более чем на половину и несколько банок кильки в томате.

– Килька-то вам зачем? – поморщился Марк, осуждающе глядя на Серапиона Павлиновича.

– Мне она ни к чему, – обиделся Поклюйский, – но Аполлон ее обожает.

– Странные вкусы у этого молодого человека, – покачал головой Ключевский.

Меня же в Аполлоне Гиперборейском настораживало не столько любовь к кильке, сколько пристрастие к вину. Бог-алкоголик, это большая проблема, как для обслуживающих его жрецов, так и для поклоняющегося ему народа.

– Что уже? – удивленно спросил Боря Мащенко. – А мы так хорошо сидим.

– Концерт переносится в соседний город, – пояснил Марк Ключевский. – А до него придется добираться местными видами транспорта.

– Это еще почему? – возмутился сильно поддатый Аполлон. – У нас же свой самолет. Зачем нам местные колымаги.

– К сожалению, «Ил-76» здесь нечем заправить, – пояснил Ираклий Морава. – Так что собирайте монатки и выметайтесь на улицу.

Возражений больше не последовало, промолчал даже Аполлон. А я решил подкрепиться перед дальней дорогой, тем более что запасливый Поклюйский захватил продовольствия чуть ли не на целый месяц.

– Привычка, знаете, – пояснил нам Серапион Павлинович. – Помотался я в свое время по городам и весям любимой страны в годы тотального дефицита.

Пообедали мы плотно, не побрезговав при этом и вином, но, к сожалению, к концу трапезы я выпустил из виду Аполлона. Как вскоре выяснилось, сделал я это совершенно напрасно. Взревевшие в самый неподходящий момент двигатели самолета заставили всех нас выскочить из-за стола и броситься к пилотской кабине. Увы, кабина была заперта, а лайнер тем временем уверенно выруливал на взлет.

– Чтоб он провалился, этот мальчишка! – выругался Василий. – В самолете горючего на десять минут полета.

Наша попытка взломать двери, не увенчалась успехом. Пришлось прибегнуть к услугам расторопного Сени, который прежде чем стать вампиром и сыном леди Морганы промышлял квартирными кражами. Сеня с замком справился, но, увы, произошло это как раз в тот момент, когда мы уже оторвались от земли и стремительно набирали высоту.

– Куда летим? – спросил, оборачиваясь в нашу сторону, пьяный Аполлон.

– В тартарары, – в сердцах воскликнул Боря Мащенко и был, по-моему, прав, поскольку как раз в этот момент двигатели, чихнув на прощанье, умолкли.

– Мама дорогая, – потерянно произнес Ираклий Морава. – Сажай самолет, придурок.

– От драматурга слышу, – не остался в долгу Аполлон. – Неужели никто не знает конечной цели маршрута?

– Замок Рус, – сказал Ворон, усаживаясь в кресло второго пилота, – он находится в двухстах километрах от крепости Туле. Курс северо-восток.

– Так бы и сказали, – обиженно пробубнил пьяный юнец.

По всем законам аэродинамики, мы должны были рухнуть еще на взлете, но лишенный горючего «Ил» продолжал как ни в чем не бывало набирать высоту, после чего лег на курс, указанный опытным штурманом. Сохранявший полное спокойствие Ворон с интересом разглядывал исправно функционирующие приборы и даже задал несколько вопросов чисто профессионального характера, которые не понял никто, кроме Аполлона. Светозарный пустился в пространные объяснение, демонстрируя поразительное знание предмета. Самое смешное, юнец действительно знал, как управлять этим самолетом и прокладывать маршрут в совершенно вроде бы незнакомой местности. Кто вложил в его башку эти знания, нам оставалось только догадываться. Кстати, двигатели, кажется, вновь заработали, но уже гораздо тише, так что мы с большим трудом различали их слабое гудение.

– А мы все-таки летим, а не падаем, – с удивлением констатировал очевидное Василий. В ответ я только развел руками. Горючего в баках самолета не было, это четко фиксировали приборы, однако столь грустное обстоятельство нисколько не отражалось на настроении самолета и его безумного пилота. Честно говоря, я устал волноваться, а потому, плюнув на сопутствующие нашему полету мистические обстоятельства, вернулся в салон.

– А он сумеет посадить машину? – забеспокоился Крафт.

– Садитесь, Вацлав Карлович, – вздохнул Марк Ключевский, – этот лучезарно-светозарный бог умеет все.

Видимо, расстояние от города Мерувиля до замка Рус было не столь уж велико, поскольку не прошло и получаса, как мы уже начали снижаться. Мы даже не стали пристегивать ремни, поскольку вполне полагались на искусство своего пилота. Видимо, Светозарный с каждой новой посадкой приобретал необходимый опыт, поскольку в этот раз нас даже не встряхнуло. Марк взглянул в иллюминатор и удивленно воскликнул:

– А это что еще за образины?

Вокруг нашего только что приземлившегося лайнера суетились какие-то странные личности, вооруженные копьями. Их черные волосы развевались на ветру, а низкорослые лошади передвигались с такой скоростью, что за ними трудно было уследить глазами.

– Варвары осадили замок Рус, – сообщил нам Ворон, выходя из пилотской кабины.

Было этих варваров никак не меньше пятидесяти тысяч. Так, во всяком случае, утверждал Ворон, и я не собирался его опровергать. Выбираться на белый свет в столь стесненных обстоятельствах было по меньшей мере глупо. Эта орда в мгновение ока забросала бы нас стрелами и дротиками, с весьма печальными для наших организмов последствиями.

– Но как они посмели! – возмущенно сверкнул глазами Ворон. – Неужели они не знают, кому принадлежит этот замок?!

– А кому он принадлежит? – спросил я.

– Вам, благородный Бер! – удивленно вскинул на меня глаза Ворон.

– Ах, да, – спохватился я. – Действительно, черт знает что.

Замок Рус унылой громадой возвышался на вершине скалы. Это было величественное сооружение с четырьмя круглыми башнями по углам и устремленным в небеса шпилем в центре. К замку вел переброшенный через пропасть каменный мост, забитый в данную минуту под завязку атакующими варварами. Однако, несмотря на солидную численность навалившейся на логово царевича Вадимира орды, замок был варварам явно не по зубам. А вот наш самолет, чего доброго, мог стать их добычей. Конечно, я мог бы попробовать перебросить своих спутников за крепкие стены с помощью волшебной палочки, но, к сожалению, я ни разу не был в этом замке и не имел ни малейшего представления о том, как он выглядит изнутри. Слишком велик был риск, оказаться совсем не в том месте, куда направляешься.

– Пулемет бы сюда, – мечтательно проговорил Василий.

– Будет вам пулемет, – заявил Аполлон, глядя в иллюминатор злыми глазами. И не успели мы глазом моргнуть, как он уже вернулся с автоматом Калашникова в руках.

– Откуда огнестрельное оружие на борту? – возмутился Василий. – Гражданин Поклюйский, вам что же, закон не писан?

– Да ни сном, ни духом, – ахнул Серапион Павлинович. – Самолет снаряжал господин Чарнота, вот с него и спрашивайте?

И пока мы с компетентным товарищем выясняли, кто же из нас крайний, Аполлон Гиперборейский распахнул настежь предназначенные для погрузки габаритных вещей створки в хвосте самолета и открыл огонь по наступающему противнику. Нам ничего другого не оставалось, как бросится к месту событий, дабы укротить обезумевшего юнца и отбросить охамевшего неприятеля. Однако наша помощь Светозарному не понадобилась, он буквально смел со своего пути перепуганных отпором варваров и решительно ступил на твердую почву импровизированного аэродрома.

– А он ведь не пулями стреляет, – ахнул Ираклий, разглядывая убитого варвара, – это же стрелы.

– Причем золотые, – дополнил драматурга Вацлав Карлович Крафт. – Суровый молодой человек однако.

Среди варваров началась жуткая паника, и хотя по моим прикидкам, Аполлон давно уже должен был расстрелять все свои патроны, автомат продолжал строчить не умолкая. Похоже, у лучезарного бога был свой боезапас, воистину неисчерпаемый. Варвары в панике бежали не только с обширного плато, где находился наш самолет, но и с моста, ведущего в замок Рус. Расправившись с многочисленными врагами, Аполлон Гиперборейский призывно помахал нам рукой. Нам ничего другого не оставалось, как отозваться на приглашение бога и проследовать вслед за ним в замок, освобожденный от осады его стараниями.

– Да, – задумчиво проговорил Ираклий Морава, – это тебе Чарнота не крибли-крабли-бумс.

Даровитого отпрыска ты породил.

Спорить с Ираклием было трудно, тем более что молодой человек действительно явил себя во всем блеске своего недюжинного дарования. Если вам кто-то скажет, что разогнать орду в сорок тысяч человек для человека вооруженного автоматом Калашникова, это не бог весть какой подвиг, не верьте ему. К тому же в данном конкретном случае Аполлону было все равно из чего стрелять, хотя в прежние мифологические времена он, если верить Вацлаву Карловичу, пользовался исключительно луком. Но времена меняются, и Светозарный решил видимо, что автомат более надежное оружие.

Убитые варвары по внешнему виду мало чем отличались от людей, но это, разумеется, не означало, что их внутренние качества были сходными с нашими. Порадовало меня их оружие, оно было довольно примитивным на первый взгляд, но как только Ираклий Морава попытался поднять с земли оброненное рассеянным варваром копье, как оно тут же обвилось вокруг его руки. И если бы не расторопность стоящего рядом Ключевского, снесшего ожившему гаду голову, российская культура лишилась бы даровитого драматурга.

– Только безумец станет брать в руки копье аравака, – осуждающе покачал головой Ворон.

– А кто они такие, эти араваки? – спросил слегка оправившийся от испуга Морава. – Тоже оборотни?

– Какая глупость, – обиделся на драматурга Ворон. – Способность к метаморфозам – это отличительный признак благородного сословия, а араваки варвары самого низшего пошиба. Единственное, что они умеют, это зачаровывать гадов и использовать их вместо стрел, дротиков и копий.

Поскольку Ираклий не обладал способностью к метаморфозам и не умел зачаровывать пресмыкающихся, то в глазах Ворона он стоял ниже низшего предела. Самолюбивый драматург был не на шутку обижен социальным статусом, определенным для него не столько Вороном, впрочем, сколько Иерархией, царившей в Атлантиде уже целое тысячелетие, и поклялся совершить здесь революцию.

– Ты еще не знаешь, абориген, что такое российский интеллигент, поставленный властью и цензурой в стесненные обстоятельства.

Спор Ираклия и Ворона о равенстве и братстве был прерван заскрипевшими воротами замка Рус. Похоже здесь нас опознали как духовно близких и не собирались долго держать у порога. Надо отдать должное Аполлону, он не полез поперед батьки в пекло, решив, видимо, что в данных обстоятельствах лучше пропустить хозяина вперед. А хозяином он, видимо, считал меня, ибо именно мне было предоставлено право первым войти в устоявшую перед натиском врага крепость.

Гарнизон замка составляли Беры, как подсказал мне заботливый Ворон. Впрочем, я и сам бы об этом догадался при виде медвежьих шкур, которыми были украшены плечи статных воинов, выстроившихся посреди двора. Гарнизон был не слишком велик и насчитывал не более пятидесяти витязей, зато они облачены были в стальные доспехи и вооружены тяжелыми двуручными мечами. Похоже, в Атлантиде матриархат еще не был изжит и родственники по крови матери царевича Вадимира числили его своим вождем. Возможно, сказывалось и божественное происхождение вышеназванного лица, который, как ни крути, был внуком самого Велеса, чей культ был особенно популярен среди Беров и Туров. Командовал гарнизоном замка Рус ражий детина с шрамом через все лицо. Именно он приветствовал меня от имени всех собравшихся во дворе представителей могучего клана. Мне не оставалось ничего другого как поблагодарить гарнизон за доблесть, проявленную на виду сонма врагов, и выразить надежду, что доблестные Беры всегда будут оплотом порядка как в Атлантиде, так и в Гиперборее.

– Да здравствует Великий Бер, – дружно рявкнули пятьдесят глоток и на этом торжественная часть, посвященная возвращению вождя в свой замок была завершена.

Детина с шрамом широким жестом пригласил нас в донжон. К сожалению, я не знал его имени, а спрашивать у Ворона было неудобно. Хорош вождь клана, не знающий в лицо своих ближайших родичей и сподвижников. Выручил меня Ираклий Морава, вздумавший познакомиться с комендантом замка.

– Зови меня Суром, чужеземец, – небрежно бросил гордый Бер.

Надо сказать, что замок Рус блистал величественной простотой и скромностью только снаружи, а изнутри он был отделан с такой роскошью, что у нас невольно зарябило в глазах от обилия серебра, золота и драгоценных камней. Судя по всему, этот царевич Вадимир был далеко не бедным человеком, если даже свой отдаленный замок он изукрасил на зависть арабским шейхам и российским олигархам. У Серапиона Павлиновича Поклюйского отвалилась челюсть:

– Но это же уму непостижимо! Где вы взяли столько золота, господин Чарнота?

– Какие пустяки, – лениво отмахнулся я. – Здесь находится едва ли тысячная часть моего состояния.

– А сколько же это все стоит в долларах?

– Может миллиард, а может и два, – прикинул рассудительный Вацлав Карлович Крафт. – Это ведь ручная работа. К тому же антиквариат.

В замке Рус был не только гарнизон, но и многочисленный обслуживающий персонал. И пока мы, разинув рты, разглядывали диковинки, собранные царевичем Вадимиром со всех концов Атлантиды, разворотливые местные повара приготовили для нас ужин. Мне лично таких яств прежде пробовать не приходилось, судя по всему этот сын Аталава был не только коллекционером, но и гурманом. Что же касается вина, то на стол было выставлено не менее десятка его сортов. Серапион Павлинович при виде такого изобилия даже языком зацокал, а после первого опорожненного кубка у него пропала охота, покидать Атлантиду.

– Это вам не килька в томате, – сказал наставительно Ираклий, отправляя в рот изрядный кусок зайчатины.

– Кстати, – спохватился я, – а где Аполлон?

Увы, обнаружить Светозарного так и не удалось, хотя обслуживающий персонал обшарил весь замок. Ворота замка были заперты наглухо, а сторожившие их витязи не подпустили бы к ним никого, ни с той, ни с этой стороны. Расторопный Ираклий смотался на одну из башен и лично убедился, что оставленный нами самолет недвижимо стоит на взлетной полосе.

– Но не испарился же он, – расстроенно произнес Вацлав Карлович Крафт.

– Скорее, просто улетел, – сказал Ворон.

Предположение Ворона мне показалось более убедительным. Юноша вполне мог унаследовать от своей матери страсть к полетам не только на самолетах, но и, так сказать, в натуральном виде. Все-таки леди Моргана была не только Медузой Горгоной, но и Белой Лебедью. Но в любом случае, побег Аполлона Гиперборейского из замка Рус не был случайной прихотью своевольного юнца. Видимо, он наконец сообразил, с кем имеет дело в моем лице и решил, что дальнейшее пребывание в логове врага может обернуться для него крупными неприятностями. Меня его исчезновение огорчило, но рвать на себе волосы я не собирался. По моим расчетам, этот Светозарный Лебедь будет кружить где-то поблизости, выбирая момент для удара, ибо он абсолютно уверен, что именно я похитил его невесту, несравненную Марью Моревну. Что, в общем-то было правдой.

– А если он вздумает вернуться в Россию? – спросил расстроенный Боря Мащенко.

– Значит, у земных спецслужб появится возможность явить себя во всем блеске, – криво усмехнулся Марк Ключевский.

Капитан Василий собрался уже обидеться на апландского рыцаря, но в последнюю минуту передумал. Что там ни говори, но если Аполлон Гиперборейский задумает совершить противоправное деяние, то остановить его будет очень трудно. Субъект, разогнавший на наших глазах сорокатысячную орду араваков, способен попортить много крови компетентным товарищам.

– А кто привел под стены моего замка этих араваков? – спросил я у Сура.

– По моим сведениям, их прислал Баал, – отозвался на мой вопрос доблестный Бер. – Думаю, это был всего лишь отвлекающий момент. Этот негодяй ведет сейчас войну против волота Имира, и, видимо, опасается внезапного удара с нашей стороны.

– А волот Имир обращался к тебе за помощью?

– Он искал тебя, Великий Бер. Волот Имир потерпел жесточайшее поражение и вынужден был отступить в свой горный замок. Гоблины бежали вместе с ним. Багровая долина сейчас полностью находится под контролем Баала.

– А кто он такой, этот Баал и насколько велики его силы.

– Кто такой Баал нам выяснить не удалось. Что же касается его войска, то оно насчитывает не менее миллиона варваров. Конечно, варвары разрозненны и плохо управляемы, но я бы не стал сбрасывать их со счетов.

Сур был прав, такое войско не собирают для того, чтобы просто пощипать соседей. Целью Баала и тех, кто за ним стоял, была Атлантида с ее неисчислимыми богатствами. Но прежде чем прорваться в Атлантиду, варвары разорят Гиперборею, а это уже, как ни крути, сфера моих интересов. Уж коли я занял место царевича Вадимира, мне придется брать на себя и ответственность за подвластную ему страну.

– Сколько человек смогут выставить союзные нам кланы?

– Сто тысяч испытанных бойцов.

– Я назначаю тебя своим заместителем, Сур. В короткий срок ты должен сосредоточить в ближайших к границе замках и крепостях не менее пятидесяти тысяч воинов.

– А если Светлые объявят нам войну?

– Я разговаривал с верховным жрецом храма Всех Богов Носителем Света Аскером, он будет сохранять нейтралитет. Вряд ли цари Атлантиды жаждут нашего поражения, ибо в этом случае им придется столкнуться нос к носу с варварами Баала.

– Я сделаю все, как ты сказал, Великий Бер, – склонил голову Сур.

– Ворон, ты активизируешь всех наших агентов в Багровой долине. Все сведения о Баале и его воинстве будешь передавать сюда в замок Рус Василию Игумнову. Есть вопросы?

– А как же волот Имир?

– Я сам его найду. Задача, которую нам предстоит решить, очень непростая, и я надеюсь на помощь всех здесь собравшихся. Тебе Марк придется вернуться в Россию. Меня интересуют двое: Бегунков Леонид Семенович и Фролов, он же Фрол. Последнего тебе поможет найти Семен. В крайнем случае, ты можешь обратиться к генералу Сокольскому и к Михаилу, если последний сейчас на свободе. Для перехода воспользуйся хрустальным черепом, так проще.

– Задание понял, – отозвался Марк. – Разрешите выполнять, товарищ генералиссимус.

– Выполняйте, товарищ маршал.

– Генерал-полковник Сидоров.

– Я, – не сразу, но откликнулся на мой зов Ираклий Морава.

– Вам совместно с генерал-лейтенантом Мащенко и полковником Поклюйским поручается создание отдела Идеологических диверсий. Задача ясна?

– Так точно.

– Работать будете в тесном контакте с начальником Разведывательного отдела генерал-полковником Игумновым.

– Генералы у нас есть, – усмехнулся Крафт, – осталось набрать штаты.

– Вот вы этим и займетесь, Вацлав Карлович, я назначаю вас начальником генерального штаба в звании маршала. И помните, дорогие товарищи, кадры решают все.

– А мне почему звание не присвоили? – обиделся Сеня.

– Ты назначаешься моим адъютантом в звании полковника, – утешил его Марк. – Выполним задание – получишь генерал-майора и орден «За заслуги».

Маршал Ключевский достал из сумки хрустальный череп, заглянул ему в пустые глазницы, сказал «ого» и исчез вместе с адьютантом-полковником в неизвестном направлении.

– Приступайте к работе, товарищи, – обратился я к своим спутникам, – воевода Сур обеспечит вас помещениями.

– А вы куда собрались, Чарнота, – с подозрением глянул на мою волшебную палочку Крафт.

– Я собираюсь навестить нашего хорошего знакомого, волота Имира. Думаю, что этот визит не будет бесполезным.

В горной крепости волота мне однажды уже довелось побывать, так что я почти не сомневался, что попаду с помощью магической силы именно туда, куда надо. И в своих расчетах я не ошибся. Через секунду я обнаружил, что стою на каменной плите посреди битком набитого гоблинами двора, а по сторонам от меня возвышаются гигантские стены, сложенные из огромных камней, поросших зеленым мхом. Меня обнаружили почти сразу и тут же окружили потным кольцом поросших густым волосом тел. С гоблинами мне уже приходилось иметь дело, и впечатления от знакомства с ними у меня остались самые приятные. Ребята они хоть и грубоватые, но вполне надежные.

– Только без рук, – прикрикнул я на расшалившихся неандертальцев. – Я старый знакомый волота Имира, видите меня к нему.

Галдеж поднялся невообразимый, но в этом стаде не шибко умных парней нашелся все-таки вожак, заинтересовавшийся моими словами.

– Имя? – вперил он в меня глубоко запавшие под узкий лобик маленькие глазки.

– Царевич Вадимир сын Аталава.

– Пошли, – кротко бросил вожак, перебрасывая тяжелую палицу из правой руки в левую и раздвигая плечом собравшуюся толпу.

Волот Имир пребывал в меланхолии. Я опознал его сразу, да и трудно было ошибиться по поводу этой махины в четыре метра ростом. Царь гоблинов сидел за столом, положив перед собой толстенные руки с солидными кулачищами и смотрел на меня грустными глазами. Огромная голова его была перевязана окровавленной тряпкой. Когда-то белая рубаха была порвана в нескольких местах. Судя по всему, волот Имир лично принимал участие в битве и понес в ней немалый урон.

– Голова, это пустяки, – вздохнул он, – ногу эти гады мне повредили, вот в чем проблема, изгой.

К немалому моему удивлению, волот меня не забыл и даже пошутил по поводу нашего предыдущего разговора:

– Теперь ты убедился, кто из нас примат, а кто белый лебедь.

– Сейчас меня больше интересует, кто такой Баал и что из себя представляет его войско.

– Располагайся, – кивнул Имир на лавку, стоявшую напротив. – Я хорошо помню прошлое, атлант, иногда я могу заглянуть далеко в будущее, но, увы, я не всегда вижу, что творится у меня под носом.

– Этот недостаток свойственен многим просвещенным правителям, – попробовал я утешить волота, но он лишь рукой махнул в ответ.

– Я слышал, что ты стал богом, атлант?

– Чернобогом, – уточнил я существенное.

– Когда-то мне довелось пить вино с твоим делом. Умнейший был бог, но, к сожалению, из атлантов. Попадись мне та птица, из яйца которой вы вылупились, я бы отвернул ей голову собственными руками.

– Но ведь тебя обидели не атланты, а варвары, – попробовал я оправдаться.

– А кто породил варваров, Чернобог? Или ты думаешь, что это сделали мы, приматы? Или наша праматерь Великая Обезьяна?

Честно говоря, я не знал, что ответить на эти вопросы, а потому и промолчал, боясь попасть впросак. Зал, в котором проходила наша с волотом беседа, подавлял меня своими габаритами. Стол тоже был сооружен не под мои размеры, так что мне приходилось не сидеть, а стоять на лавке. Словом, я чувствовал себя не в своей тарелке и уже подумывал о том, чтобы метаморфизировать до своего божественно-волосатого состояния, но боялся, что такое превращение гостя может напугать если не самого волота, то его подручных, которые в немалом числе собрались в зале, дабы послушать, о чем говорит отец родной с заезжим иностранцем.

– Мои дети, – сделал широкий жест в их сторону волот Имир, но к столу достойных отпрысков почему-то не пригласил. – Нормальные потомки Великой обезьяны. Умом, правда, не блещут, но ведь не монстры же какие-нибудь, вроде тех, что настряпали ваши предки.

– Значит, варваров создали атланты?

– А ты что, первый раз об этом слышишь, Вадимир сын Аталава?

– Ты видимо запамятовал досточтимый волот, что я прожил на свете всего лишь тридцать лет, и моя память короче твоей на целое тысячелетие.

– Это верно, – кивнул головой волот. – Зато твой дедушка Велес был в курсе. Атланты все время пытались изменить свою природу, как будто им мало было того, что дала им Великая Мать Лебедь. Я ведь тебе говорил, что атланты вылупились из яйца?

– Говорил, – охотно подтвердил я.

– Скорлупа этого яйца до сих пор валяется у подножья горы Обгорелой. Так вот твои предки, Чернобог, не захотели быть птенцами Матери Лебеди, а захотели иметь других отцов и других матерей. И даже преуспели в этом. Ты ведь тоже оборотень, Вадимир сын Аталава.

– Само собой. Я же аристократ по рождению.

– Аристократ! – волот Имир смачно плюнул на пол. – Слышали, дети мои. Вот оно проклятие атлантов. Не изменяйте матери своей Обезьяне, ибо вас постигнет участь атлантов и гипербореев навсегда потерявших свое лицо.

– Так ты считаешь, что варвары – это атланты не сумевшие вернуться в человеческое обличье?

– А я тебе о чем толкую битый час. Нельзя безнаказанно измываться над своей природой. Вот и получились в результате ни люди, ни звери, а отродья, не признающие законов ни человеческих, ни природных. И расплодились эти отродья по всей Багровой долине, тесня несчастных гоблинов в предгорья, где бесплодная земля не позволяет им прокормиться. Мои дети вымирают сотнями тысяч, не в силах противостоять чудовищным монстрам. А виноваты в этом вы, атланты. Разве вы, дети мои, посягали на чужие земли?

– Нет, – дружно отозвались от дверей гоблины, – нам хватало своей земли.

– Вот видишь, атлант, как рассуждают истинные приматы, сыны Великой Матери Обезьяны. А у вас, атлантов, руки всегда были загребущими. Вы убиваете и своих, и чужих ради золота, земли и власти. Но наступил и для вас час расплаты. Миллионы порожденных вами варваров ринуться на ваши цветущие города и сравняют их с землей. Ваши женщины станут их наложницами, а ваши боги рабами их богов.

– Ты имеешь в виду Светозарного и его сестру?

– Я имею в виду того, кто последним вышел из скорлупы – Баала.

– Так он, по-твоему, бог?

– По-моему, он худший из атлантов, когда либо топтавший эту землю. Хуже даже сына дракона Крада, которого ты убил.

– Но ведь, по слухам, семя дракона Крада подсунули титаниде Гее именно вы, волоты?

– Было, – не стал отпираться Имир. – Мы очень надеялись, что рожденный ею Люцифер уведет вас, атлантов, туда, откуда вы пришли – в бездонные глубины Космоса. Гея более тысячи лет вынашивала свой плод, но ее сын не оправдал наших надежд. Он решил погубить всех, в том числе и наших детей гоблинов, а землю, что является прахом Матери Обезьяны, выжечь дотла.

– Не рой яму другому – сам в нее попадешь, – осудил я хитроумных волотов.

– Это ты про нас сказал, или про вас, атлантов? – хитренько прищурился Имир.

– В любом случае, враг у нас с тобой сейчас общий, – ушел я от прямого ответа.

– Это я знаю, Чернобог, иначе не стал бы сейчас с тобой турусы разводить. Задавай свои вопросы, атлант?

– Что ты знаешь об Артемиде?

– Их две. Одна из них дочь Световида, другая – Люцифера. Первая рождена твоей сестрой по матери, вторая – дочерью Морского царя. Дочь Световида крепко держат в руках жрецы, вторая стала легкой добычей Баала. Это она помогла ему выйти из скорлупы.

– И какая для нас опаснее?

– Обе, Чернобог. Но всех опаснее Баал Светозарный.

– Светозарный ты сказал?!

– Да, – кивнул головой волот, – сначала появилась только его тень, но потом она обрела плоть и силу.

– Ты говоришь загадками, Имир.

– Я говорю так, как было, атлант. Сначала глава клана Архаров Вивьер объявил себя наместником Баала и собрал вокруг себя людей, а потом явился он, последний рожденный Матерью Лебедью из скорлупы.

– Так ты имеешь в виду Аполлона?

– Не произноси здесь имя того, кто погубит весь мир, атлант! Я не хочу его слышать.

Теперь я по крайней мере знал имя своего главного врага. По моим сведениям это Вивьер был главой захудалого клана Архаров, то есть Горных Козлов. Большим авторитетом среди местных царьков он не пользовался, и на этой почве у него, видимо, развился комплекс неполноценности, разросшийся со временем до мании величия. Если верить Ворону, то Вивьер был теснейшим образом связан с Анастасией Зиминой-Артемидой, которою волот Имир считает дочерью Люцифера, а я – дочерью Влада Дракулы. В конечном итоге правы, наверное, мы оба, поскольку Люцифер и Дракула были настолько близки генетически с друг другом, что слились в единое целое на горе Меру, явив миру чудовищного дракона.

– Я хочу посмотреть яйцо, из которого вылупились атланты, ты не мог бы дать мне проводника, волот Имир.

– А зачем тебе проводник, Чернобог? Ты можешь воспользоваться своим жезлом.

– Но я никогда не видел этого яйца и боюсь промахнуться.

– Прикоснись жезлом к моей голове, – предложил волот, – и ты увидишь все, что тебе нужно.

Я не заставил упрашивать себя дважды и без промедления воспользовался предложением волота. Зрелище, открывшееся моему взору, было воистину впечатляющим. Я загляделся на это чудо инопланетной технической мысли и не сразу осознал, что подаренный мне дедушкой Велесом жезл перенес меня к подножью горы Обгорелой, которая своим видом вполне оправдывала данное ей наблюдательными людьми название. То, что волот Имир называл скорлупой, было обшивкой космического корабля. Формой этот корабль действительно напоминал яйцо, но хотел бы я увидеть птицу, которая его снесла. Размерами космический пришелец не уступал футбольному стадиону, где совсем недавно я наслаждался певческим талантом несравненного Аполлона. Непохоже было, что корабль потерпел аварию, во всяком случае, обойдя его по периметру, я никаких повреждений не обнаружил. Зато без труда нашел вход в чрево гигантского кита, приплывшего к нам из неведомых глубин мироздания. Трудно сказать, сколько времени пролежал здесь, у подножья горы Обгорелой этот сотворенный неведомым разумом космический корабль, но пролетевшие годы, столетия, а возможно даже тысячелетия не оставили следов на его обшивке. Постояв минут пять перед распахнутым зевом, я все-таки рискнул подняться по ступенькам внутрь корабля. Скорее всего, я не был первым посетителем, осмелившимся на столь дерзкий поступок, и это обстоятельство меня на первых порах приободрило. Я ожидал увидеть салон с удобными креслами, но ничего подобного не обнаружил. Зато корабль под завязку был забит приборами, непонятного мне назначения. Во всяком случае, я мог предположить, что окружающие меня предметы странной конфигурации, именно приборы, действия которых непонятны человеку получившему экономическое образование. Возможно, будь на моем месте технарь, он бы гораздо лучше разобрался с начинкой этого странного подарка небес. Я же откровенно потерялся среди обилия хрустальных и металлических колон, стеклянных колб и шаров, наполненных мерцающей жидкостью. Пройдя несколько обширных залов, я наткнулся на стеллажи, заставленные на треть уже знакомыми мне черепами. Не исключаю, что раньше черепов было гораздо больше, и они занимали все полки, но люди, попавшие на корабль раньше меня растащили их на сувениры. Я не исключал, что жезл, который я сейчас держал в руке, тоже был когда-то изъят из кладовых этого летающего музея. Впрочем, возможно это был не музей, а научная лаборатория. Увидев один такой экспонат в двух шагах от себя, я едва не вскрикнул от изумления. Эта статуя, сделанная из неизвестного мне материала, как две капли воды походила на человека, с которым я расстался совсем недавно. Я имею в виду Аполлона Гиперборейского. Пройдя еще несколько шагов по довольно узкому коридору, я обнаружил еще одну статую. Это было великолепной трехмерное изображение прекрасной обнаженной девушки, в которой я без труда опознал Марью Моревну. Меня это зрелище поразило, тем более что более никаких статуй я на этом корабле не обнаружил, хотя добросовестно осмотрел практически все его помещения. Диковин здесь хватало, причем самого причудливого вида. К сожалению, я понятия не имел, как ими пользоваться. Возможно, будь я посообразительней, мне удалось бы их активизировать и получить столь необходимую информацию. Пока же я с грехом пополам научился пользоваться только волшебной палочкой и хрустальным черепом. Этот череп стоял в стороне от других, и наверное поэтому я решил заглянуть в его пустые глазницы. Я увидел языческий храм, очень сходный с тем, который мне довелось посетить на Арконе, вот только стоявший здесь идол был одноглавым и бородатым. А насколько мне известно, из славянских языческих богов бороду носил только Велес. Рядом с Велесом стоял облаченный в колонтарь человек с мечом у пояса и в руках он держал рогатый шлем. Человек поднял голову и спокойно произнес:

– Я ждал тебя, княжич Вадимир.

Мне не оставалось ничего другого, как сделать шаг ему навстречу. Кажется, я его узнал, во всяком случае, он был очень похож на человека, которого я оставил умирать в крепости Туле, когда бежал оттуда вместе соратниками.

– Царь Аталав?

– Нет, Вадимир, я просто похож на него, хотя мне довелось сыграть роль человека, носившего то же имя, но совсем в другую историческую эпоху. Меня зовут Всеволод.

– Ты мой отец?

– Да. Мы нашли этот корабль во время археологической экспедиции. Не спрашивай где, это неважно. Он может находится, где угодно. Ты себе представить не можешь, как мы обрадовались тогда. Кто же мог знать, что корабль окажется для нас ловушкой.

– Но ведь мать вернулась?

– Да. Для нее путь был открыт. Тогда мы много не знали, да и сейчас знаем чуть. И все-таки я чувствую свою вину за то, что наградил тебя такой судьбою. Ты был зачат на этом корабле, и твой жизненный путь я увидел во сне. Здесь очень многим сняться вещие сны.

– Тебе не следует ходить в Катадж, отец!

– Ты запоздал, Вадим, со своим предупреждением. Я уже там. И я уже погиб при невыясненных обстоятельствах.

– Я их выяснил. Тебя предали Завид и Якун, а убил один ничтожный человечишка по имени Агапид. Из всей твоей дружины уцелел только один человек – Валерий Гаркушин, он же Гераклус. Ты должен его помнить.

– Я его помню, Вадим. Он был единственным человеком в моей дружине, которому я не доверял. Так почему он уцелел?

– Не знаю.

– А ты что, доверился ему?

– Доверился. И он меня не подвел. Впрочем, с той поры мы с ним не встречались. Но почему ты здесь?

– Это не я, это мой фантом, Вадим. Ты должен был догадаться. Я просто знал, что мой сын рано или поздно доберется до этого корабля. У меня к тебе одна просьба, Вадим, ты должен помочь одному человеку. Я пообещал ему помощь, когда ты был еще в утробе матери. А зовут его…

– Ширгайо. Он жрец храма Световида в Араконе. Ты ведь, кажется, выдал за него свою дочь?

– Она не была моей дочерью. Она была дочерью человека место которого я занял в том мире. Ты ведь уже знаешь, как это происходит?

– Я знаю как, но не знаю зачем.

– К сожалению, я ничем тебе не могу помочь. Мы долго думали об этом с твоим дедом Максимом Чарнотой, но к единому выводу так и не пришли.

– Зачем надо прятать Марью Моревну от Светозара? Что произойдет, когда эти люди встретятся?

– Не знаю. Жрецы храма Света считают, что их встреча обернется для Земли катастрофой.

Они действительно похожи на статуи, которые находятся здесь на корабле?

– Как две капли воды.

– Выходит, жрецы были правы.

– Какие жрецы?

– Ширгайо из Араконы и его тезка из храма Йопитера. В сущности я был лишь посредником между ними.

– Жрецы храма Йопитера имели выход в наш мир, ты знал об этом?

– Да знал. Но, к сожалению, этого выхода не было у меня. А жрецы не смогли мне помочь.

– Не смогли или не захотели?

– Не знаю, Вадим. Теперь это не имеет уже никакого значения. Мой земной путь закончен. Прощай.

– Погоди. А как же быть с Марьей Моревной и Светозаром?

– Не знаю. В отличие от тебя, я их не видел. Но они были конечной целью пришельцев. Все остальное, всего лишь побочный материал.

– Адам и Ева нового мира?

Ответа я не дождался. Человек, который мог ответить на этот вопрос был убит в древнем граде Катадже подонком по имени Агапид. Но теперь я по крайней мере знал, что верховный жрец храма Световида ждал именно меня, Вадимира сына Всеволода. И что именно мне придется решать задачу, которую так и не смогли решить, ни мой отец, ни мой дед, ни мудрые жрецы храма Йопитера, вконец запутавшиеся в древних пророчествах. Знал я теперь и то, что не атланты затеяли этот проект, длящийся уже века, а пришельцы из далекого мира, чьими знаниями столь недальновидно воспользовались наши предки, погубившие свою внезапно расцветшую цивилизацию. А теперь кто-то, пока что мне не известный, но видимо чуждый нашей планете, хочет, чтобы человек, рожденный много тысячелетий спустя, переиграл ситуацию, сложившуюся здесь на Атлантиде к заданному результату.

Я не удержался и еще раз полюбовался на великолепные статуи Аполлона и Марьи Моревны. Ради того, чтобы эти совершенные существа возникли из плоти и крови, зачинателям проекта пришлось перебрать миллиарды генетических комбинаций и даже прибегнуть к явной подтасовке. Я имею в виду Люцифера сына дракона Крада, в чьей крови искупали младенца. Но результат получился на загляденье, вот только что он сулит нашей несчастной Земле?

Мое возвращение в замок Рос было встречено дружным «ура» верных соратников и жалобными вздохами субъекта, который мне показался лишним на этом празднике жизни. Передо мной на деревянной скамье сидел никто иной как бывший Ящер Агапид, которому я сохранил жизнь по просьбе Вацлава Карловича. Крафт утверждал тогда, что Агапид действовал в состоянии умопомрачения, а потому ответственности за свои действия не несет. Этот тип был настолько жалок, что я вынужден был согласиться с поклонником Мерлина. Мы оба тогда посчитали, что имеем в лице Агапида всего лишь жертву магических чар, коими он неосторожно распорядился. Но, очень может быть, мы ошиблись в своих выводах. Впрочем, это было не единственной моей ошибкой в том беспримерном походе.

– Итак? – задал я извечный вопрос генерала Сокольского, пристально глядя на побелевшего Агапида. – Будем запираться, милейший, или сознаваться?

– Но я же ни в чем не виноват, – пискнул Агапид.

– Это никто иной, как сподвижник Влада Дракулы и Анастасии Зиминой, коварный искуситель безвинного Сенечки Кирилл Фролов. – торжественно произнес Марк Ключевский, взмахом руки указывая на приунывшего подсудимого.

– Вот ведь скотина, – злобно выдохнул начальник моего генштаба маршал Крафт.

Вацлава Карловича можно было понять. Агапида члены тайного общества поклонников Мерлина числили своим агентом. Но этот тип не только не оправдал их надежд в Катадже, но и в конечно счете скрылся с их глаз в неизвестном направлении, прихватив кое-какие важные документы. Масоны искали его по всему миру, а он преспокойно жил в нашем городе под фамилией Фролова.

– Говори, урод! – полковник Сеня зло пнул бывшего подельника носком ботинка в голень. – Я по твоей милости едва не стал вампиром.

– А что я такого сделал? Пришли, схватили, повязали, поволокли не знамо куда. Где я?

– В Караганде, – вежливо пояснил Ключевский. – Может, его обуть в испанские сапоги?

– Я бы посадил его на кол, – мрачно изрек воевода Сур.

– С колом мы всегда успеем, – запротестовал я. – А господин Агапид просто собирается с мыслями и через десять секунд он начнет давать показания.

– Вне всякого сомнения, – заторопился Агапид. – Зачем же ждать десять секунд. Я готов рассказать все, что знаю.

– Вы знакомы с Анастасией Зиминой?

– Конечно. Это она сбила меня с истинного пути, Вацлав Карлович. Я перед вами как на духу. Влюбился как мальчишка. Бросил все, знаете ли. Семью, работу и с головой окунулся в чувство. Ну кто же знал, что она ведьма.

– Ты под дурачка не коси, Ящер, – попросил Ключевский. – Уж тебе ли не знать, где ведьма, а где невинное создание.

– Прошу учесть, что Ящером я стал под давлением обстоятельств, а также при попустительстве, а точнее по приказу масонов из общества почитателей Мерлина.

– С масонами разберемся, – попридержал я Агапида. – А с господином Поклюйским вы не знакомы?

– Прямо не знаю, что сказать…

– А ты говори правду, – по простецки рубанул Серапион Павлинович. – Пили мы вместе у Бегункова.

– Точно, – всплеснул руками липовый Фролов. – Как же это я мог забыть! Серапион Павлинович, дорогой, сколько лет, сколько зим.

– Неделю назад виделись, – сердито буркнул Поклюйский.

– Извините, запамятовал. Волнуюсь.

– Значит, с Бегунковым Леонидом Семеновичем вы знакомы?

– Шапочно. Кто он, а кто я…

– Врет, – оборвал излияния Агапида Поклюйский. – Он его доверенное лицо. Сам мне прошлый раз говорил.

– Прихвастнул. С кем не бывает. Первый раз попал в компанию значительных людей, вот голова и закружилась. Я ведь хвораю, господа. У меня шизофрения. Сказались, видимо, годы проведенные в шкуре гигантской рептилии. Все-таки это большое потрясение для организма и психики. Я могу и справку показать.

– Справку прокурору покажешь, – злобно ощерился Ключевский. – А у нас здесь суд инквизиции: раз признался в оборотничестве – на костер.

– Но позвольте! Что же вы не предупредили. Я думал, что нахожусь в обществе цивилизованных людей. А потом, монсеньор Доминго ведь, кажется, помер?

– Его заменил монсеньор Паулино де Каприо. Еще тот живодер. Вся Апландия трепещет при одном только упоминании его имени.

Агапид побелел еще больше и испуганно сглотнул слюну. Не верить нам, у него оснований не было. Он, видимо, знал, что мы с Марком обжились в средневековье и обросли там не только семьями, но и связями. А замок Рус по большому счету мало отличался от подобных же сооружений не склонных к милосердию средних веков.

– Фамилия Гаркушин вам ничего не говорит, Агапид?

– Ну, как же, Валерий Валентинович. Крупный ученый. Доктор не помню каких наук.

– Гаркушина и я знаю, – сказал Серапион Павлинович, – встречались несколько раз у Бегункова. Он действительно недавно защитил диссертацию по древней истории. Я у него консультировался по поводу музыкальных инструментов. Хотелось придать выступлениям Аполлона соответствующих колорит.

– Он вам помог?

– Безусловно. И даже предложил сценарий, который потом нам удалось реализовать с участием режиссера Пинчука. Конечно, делалось все в спешке, без проработки деталей, но, по-моему, шоу получилось неплохим.

– Представление получилось просто замечательным, – подтвердил я, – а главное, близким к жизненным реалиям.

– Не понял, – честно признался Поклюйский.

– Это неважно, Серапион Павлинович, – махнул я рукой. – Зато меня понял, Кирилл Фролов. Я ведь прав, Агапид?

– В некотором роде, – заюлил бывший Ящер.

– Это ведь Гаркушин помог вам убить моего отца?

Агапид растерянно огляделся по сторонам, но, не встретив поблизости ни одного сочувственного лица, обреченно вздохнул:

– Да. Нас свел Якун. Собственно, Гераклус и проделал всю грязную работу. Это он подсыпал в пищу своим соратникам яд. Когда мы ворвались во дворец, они уже были мертвы. Сначала я думал, что этот тип работает на меня, но потом понял, что у него свои цели.

– Гаркушин работал на монсеньора Доминго?

– Нет, он уже тогда работал на Бегункова. Кажется, он на него работал еще до того, как встретился с вашим отцом, господин Чарнота.

– Вы тоже работали на Бегункова?

– Тогда его звали мистер Рейли. Он сам вышел на меня и предложил высокооплачиваемую работу. Я должен был внедриться в общество почитателей Мерлина и выполнить несколько их поручений.

– Значит, мистер Рейли искал Грааль?

– Его все искали. Яйцо птицы Феникс было всего лишь спусковым крючком. Не все это знали. Но мистер Рейли был в курсе. Да и Гаркушин, видимо, тоже. Сначала они пытались добраться до яйца с моей помощью, но потом в поле их зрения попали вы, Чарнота. Гаркушин помог вам захватить власть в Катадже, а потом направил по нужному пути.

– Якун тоже работал на мистера Рейли?

– Якун работал на всех, и на Гаркушина, и на Доминго, но в последний момент у него хватило ума понять, что Инквизитор обречен, и он благополучно отвалил в сторону.

– Значит, Рейли знал о существовании Доминго и его страстном желании стать Асмодеем?

– Разумеется. Он считал Инквизитора шизофреником и не принимал всерьез.

– А Люцифер?

– Даже не скажу. Но Вивьер всегда боялся сына дракона Крада и был страшно рад, когда вы отправили его на тот свет.

– Вивьер – атлант?

– Да.

– Он обладает большой магической силой?

– Мне трудно об этом судить, поскольку сам я в этом деле не большой знаток.

– Что не помешало вам, однако, стать Ящером.

– Я использовал древнее заклятье, полученное от поклонников Мерлина. Кроме того мне помогали Якун и Гаркушин.

– Рейли и Гаркушин рождены в наше время?

– Не знаю. Оба прекрасно себя чувствуют и в древней Атлантиде и в средневековой Европе и в нынешней России.

– Какие цели преследуют эти люди и зачем им понадобились Аполлон и Артемида?

– Понятия не имею. Слышал краем уха, что эти юноша и девушка – ключ к Мирозданию. Но пока что они этим ключом открывают банки и выгребают оттуда всю наличку.

– Подождите, – подхватился Василий. – Значит, все эти громкие ограбления и у нас и за рубежом совершил Аполлон?

– Я же вам говорю, этот парень – универсальная отмычка, для него не существует преград.

– Вы знали об этом, Серапион Павлинович?

– Клянусь мамой, нет! Он, правда, отлучался пару раз из дома по ночам, но я полагал, что виной тому девушки, а отнюдь не деньги. Да и зачем ему воровать, он вполне способен заработать миллиарды. С таким-то голосом!

– А зачем Бегункову понадобилось нас устранять?

– Так ведь Бегунков здесь не при чем! Его чуть удар не хватил, когда он прочитал эти некрологи. А Гаркушин сказал, что это, наверняка, постарались жрецы Световида.

– А у жрецов Световида тоже есть доступ в наш мир?

– После того, как монсеньор Доминго разрушил храм Йопитера и убил его жрецов, Светлые на какое-то время вышли из игры, но в последнее время опять активизировались. Анастасия говорит, что это проделки некой Светланы, которая охмурила одного очень крупного делягу и действует его руками.

Все это очень было похоже на правду. Для жрецов Световида Аполлон Гиперборейский был словно кость в горле. За одно они, видимо, решили избавиться и от бога Велеса, то есть меня. Супруга апландского менестреля особа решительная, она вполне могла провернуть эту операцию, запугав до икоты магическими чудесами нервных российских начальников. Одно только меня утешало в этой прискорбной ситуации: можно было не волноваться за Людмилу с ребенком и Веру, как никак, обе они приходятся жрице Светлане родными сестрами, если не по истинным родителям, то во всяком случае, по генетическому коду.

– Скажите, Агапид, а кто вас произвел на свет?

– Папа с мамой, естественно. Я ведь родился в СССР. Вы себе не представляете, Чарнота, каким я был классным каталой! Этот чертов мистер Рейли сломал мне криминальную карьеру. Поманил красивой забугорной жизнью, переименовал в Агапида, а дальше вы знаете.

– Значит, Фролов – это ваша настоящая фамилия.

– Конечно. Вон Сеня не даст соврать. Я ведь совсем мальчишкой был, когда попался на крючок этим атлантистам.

– А в Атлантиде тебе доводилось прежде бывать?

– Один раз меня брала туда Анастасия, пару раз Гаркушин. Я там таких монстров насмотрелся, что никакому Голливуду не снилось.

– Значит, Архары не очень удивятся, если вы навестите их еще раз?

– Наверное, нет. А вы что, собираетесь отправить меня в Атлантиду?

– Вы уже в Атлантиде, господин Фролов.

– Вот влип! – ахнул бывший Ящер. – Ну спасибо тебе, Сеня. Удружил.

Разумеется, обиженный Мордред в долгу не остался и высказал старшему коллеге по криминальному бизнесу все, что он о нем думает, но я их перебранку не слушал. Меня глубоко возмутило, что какой-то Козел, пусть даже и горный осмелился бросить вызов самому богу Велесу, то есть мне. Вивьером следовало заняться в первую очередь, поскольку именно он заварил крутую кашу, как в Атлантиде, так и в Российской Федерации. Мистер Рейли, скажите пожалуйста. Кроме того мне следовало расплатиться по своим личным долгам. Почтенный Гераклус, надо признать, очень ловко обвел меня вокруг пальца. В этом авантюристе и киллере умер великий актер.

– Василий, что нам известно об армии Баала?

Генерал-полковник Игумнов развернул на столе карту, весьма похожую на те, которыми мне доводилось пользоваться в Российской Федерации, разве что более богато разукрашенную. Я довольно быстро разобрался, что фигурки животных обозначают на ней территории, занимаемые разными кланами. Одно место на карте было изукрашено жутковатыми на вид монстрами, и именно сюда ткнул пальцем Василий:

– Это Багровая долина. Как видишь, она отделена от Гипербореи горным хребтом. Но к сожалению, есть и проходы. Их прикрывают шесть замков и пять крепостей. Мы с Суром уже разместили в них лучших бойцов из кланов Белых Волков, Беров и Туров. Но наибольшую опасность представляют вот эти два прохода. Первый контролирует клан Архаров, второй – Енотов и Скунсов. По сведениям, полученным из агентурных источников все три клана самым тесным образом контактируют с армией Баала и готовы пропустить ее через свою территорию. Для предотвращения прорыва через земли предателей у нас имеются только сорок тысяч бойцов. Ворон провел переговоры с кланами Львов и Соколов от вашего имени, товарищ генералиссимус. Там пока что царят разброд и сомнения. С одной стороны, они признают вас наследником Великого Аталава, с другой, их смущают слухи о вашем божественном величии. Ибо кланы Львов и Соколов всегда сражались на Светлой стороне. Многие считают, что в данном случае их более устроил бы в качестве наследника Аталании царевич Мрак, поскольку его мать из клана Белых Волков, а Белые Волки, как известно, поклоняются не только Велесу, но и Световиду. Но в любом случае, Львы и Соколы готовы выдвинуть к развалинам крепости Туле и замку Рус свое ополчение в двадцать пять тысяч бойцов, если Архары пропустят Баала через свои земли. Таким образом, против миллионной армии мы имеем в лучшем случае шестьдесят пять тысяч бойцов, пусть и хорошо вооруженных и опытных в воинском деле. По нашим с маршалом Крафтом расчетом, этого очень мало для отражения массированной агрессии.

– Что предлагает в данных обстоятельствах Идеологический отдел? – обернулся я к генерал-полковнику Мораве.

– Наши предложения сводятся к следующему, – углубился в бумаги Ираклий. – Первое: царевич Вадимир сын Аталава должен отречься от престола в пользу своего брата царевича Мрака. Ибо по местным обычаям нельзя совмещать должности царя и бога. Такое решение царевича Вадимира сразу же утихомирит страсти в Аталании и других Гиперборейских царствах и благосклонно будет воспринято как жрецами, так и царями всей Атлантиды. Что будет способствовать сплочению всех цивилизованных царств и кланов в борьбе с агрессией варваров и примкнувших к ним изменников Архаров, Енотов и Скунсов. В дальней перспективе реализация наших предложений должна принести хороший результат, но, к сожалению, нам может не хватить времени. Миллионное войско Баала уже готово к походу и в любую минуту может вторгнуться в просторы Гипербореи.

В этой связи Идеологический отдел обращает внимание, товарища генералиссимуса на план, разработанный генеральным штабом во главе с маршалом Крафтом.

– А что это еще за план? – обернулся я к Вацлаву Карловичу.

У начальника генштаба карта была своя, менее масштабная, чем у начальника Разведывательного отдела, но зато более подробная. Насколько я понял на эту карту были нанесены города, крепости и замки, расположенные на территории, контролируемой Архарами.

– Совершенно верно, – подтвердил мое предположение Крафт. – Нас, собственно, интересует только этот замок, именуемый на местном наречии Архаис. Вот он. Замок расположен высоко в горах и считается практически неприступным. Во всяком случае, за всю историю Гипербореи взять его никому еще не удавалось, хотя все другие крепости и замки Архаров подвергались разрушению неоднократно. Ибо клан Архаров и численностью и силой духа уступает своим ближайшим соседям Берам и Турам, которые неоднократно гостили на их землях. Вероятно, именно поэтому Вивьеру так легко удалось склонить соплеменников к предательству. По сведениям, полученным от агентов Ворона, мы знаем, что в замке Архаис собирается верхушка заговора, то есть практически все вожди Енотов, Скунсов, Архаров и варваров. Наши предложения: захватить замок Архаис, ликвидировать вождей заговора и тем самым дезорганизовать сторонников Баала. Одновременно с этим, войско состоящее из Туров и Беров, вторгнется в земли Енотов и Скунсов, но не столько с военными целями, сколько с предложением союза против коварных архаров, перебивших всех вождей этих кланов. Если с Енотами и Скунсами удастся договорится, то объединенное войско двинется на Архаров с востока, а Белые Волки, сосредоточенные вот здесь, ударят с Запада.

– А если на помощь Архарам придут варвары?

– По нашим расчетам они не должны успеть, – пояснил Крафт. – Войско варваров расположено в ста километрах от Кадунского перевала, через который можно легко проникнуть в земли Архаров. Задача Белых Волков – захватить крепость Артук, прикрывающую этот перевал и наглухо его запереть. Одновременно Беры и Туры должны взять под контроль перевал, находящийся в землях Енотов и Скунсов. Таким образом все проходы, ведущие из Багровой долины в Гиперборею окажутся под нашим контролем, и вряд ли этому Баалу удастся вновь отмобилизовать свои дезорганизованные войска и вырваться на оперативный простор.

– А если Скунсы и Еноты не поверят, что их вождей убили Архары?

– А кто еще, по-твоему их мог убить? – возмутился Ираклий Морава. – Ведь крепость Архаис неприступна, это очень хорошо знают и Еноты, и Скунсы. А потом когда на твоей земле появляются вооруженные до зубов Беры и Туры, у тебя разом пропадает охота проводить дополнительное расследование. Самая первая озвученная версия при таких обстоятельствах кажется самой верной.

– Психолог.

Решение самой трудной задачи мои боевые соратники оставили мне. Это я должен был захватить неприступный замок Архаис, под завязку забитый вождями их дружинниками и варварами.

– На то ты у нас и бог, – резонно заметил генерал-лейтенант Мащенко.

– А зачем эти люди собрались в горном замке?

– Положим, там не только люди, – возразил Василий, – но и монстры. А собрались они по призыву Вивьера, сегодня вечером он должен представить им этого самого Баала. Знать бы еще, кто это такой.

– Ты его знаешь. Это никто иной, как наш Светозарный Аполлон Гиперборейский. И сколько, по-вашему, там соберется людей и монстров?

– По сведениям, полученным от нашей агентуры, в замке Архаис сосредоточенно не менее полутысячи бойцов. С воздуха замок прикрывают горгульи. Наземный гарнизон состоит из Архаров. Плюс вожди и их присные.

– А что можем противопоставить им мы? – обернулся я к Суру.

– Я увеличил гарнизон замка Рус до двухсот человек, – отозвался воевода. – Но тебе, Великий Бер я могу отдать только половину. Сто человек мне нужны для обороны замка, ибо араваки ушли недалеко и до сих пор таяться по расщелинам, в ожидании своего часа.

– Как вы думаете, Крафт, у варваров есть огнестрельное оружие?

– Это исключено, по той простой причине, что оно на острове Буяне не действует.

– Но ведь Аполлон стрелял из автомата Калашникова? – возразил Мащенко.

– Юноша пользовался не пулями, а золотыми стрелами. Богу все равно из чего стрелять. Это магия, а не технический прогресс.

– Можно вызвать подкрепления, – нерешительно предложил Василий.

– Они не успеют, – покачал головой Марк. – до темноты осталось часа два не больше. Даже если их перебрасывать по воздуху, то это все равно займет слишком много времени. Надо решаться, Чарнота. На нас работает фактор внезапности.

– Ты предлагаешь воспользоваться волшебной палочкой?

– Лучше хрустальным черепом. Взгляни, сам.

Марк протянул мне магический кристалл. Я заглянул в пустые глазницы черепа. Скорее всего, Марк был прав, и я действительно видел сейчас замок Архаис, точнее тяжелую дубовую дверь, ведущую в этот замок. Для страховки я извлек из сумки еще один магический кристалл, захваченный мною с борта инопланетного корабля. В его глазницах я увидел все ту же дверь.

– Разделимся на две колонны, – обернулся я к столпившимся за спиной Берам. – Одну колонну поведу я, другую – царевич Мрак. Генерал-полковник Морава, полковники Поклюйский и Сеня остаются на связи. Не спускайте глаз с Агапида. Остальные – вперед!

Мы попали прямехонько в ад. Наша атака явилась полной неожиданностью для защитников замка Архаис, но это не помешало им почти мгновенно отмобилизоваться для отпора. Сначала на нас с потолка обрушились горгульи, а потом им на подмогу подоспели совсем уж жуткие образины. Честно скажу, за все время моего пребывания на острове Буяне мне еще не доводилось встречать такого количества самых разнообразных монстров. Приличнее всех в этом зверинце смотрелись пожалуй козлоподобные создания с витыми рогами на головах. Судя по всему, это была элита клана Архаров, поскольку простые смертные в Атлантиде к оборотничеству не предрасположены. Но в горный замок простолюдинов, видимо, не допускали, поскольку за все время битвы мне так и не попалось на глаза ни одного человеческого лица. Ну за исключением разве что лиц моих верных соратников, Василия, Бори Мащенко и Вацлава Карловича Крафта. Эти трое были приятным исключением в этой сбившейся в кровавый клубок звериной стае. Мы с Марком, как и наши соратники Беры тоже довольно быстро достигли звероподобного состояния и теперь от жуткого медвежьего рева у меня закладывало уши. Большинство бойцов в этой страшной битве все-таки использовали мечи и копья. Но попадались совсем уж отмороженные создания, лапы которых не могли удержать рукояти меча. Эти дрались клыками и когтями и были наиболее опасны из всех и своими устрашающими размерами, и неукротимой свирепостью.

– Это варклапы, – прорычал мне на ухо один из Беров, – старшие братья троллей. Их очень трудно убить мечом, ибо они созданы из камня.

В последнем я усомнился, ибо на взгляд пресвященного человека эти гигантские волосатые существа, лишь отдаленно напоминающие человека, состояли все таки из плоти и крови. Хотя отправить их в мир иной было крайне затруднительно по причине длиннющих рук и устрашающих размеров клыков, торчащих из пасти. С десяток варклапов, расшвыривая в стороны своих союзников ворвались в наши ряды с явным намерением, порвать нас на куски. Их торжествующие вопли перекрыли шум битвы. Мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к испытанному магическому средству. Мое «крибли-крабли-бумс» сопровождаемое языком пламени, вырвавшимся из дула пистолета прожгло в насевшем на меня варклапе большую дырку. Огромное трехметровое существо покачнулось и рухнуло на пол, придавив при этом нерасторопного Архара, который на свою беду оказался рядом. После чего я повел беглый огонь, целясь исключительно в варклапов, дабы не растрачивать попусту магическую силу, которой хватало, по моим расчетам, минут на десять боя. Не ожидавшие такого отпора от неуклюжих Беров, варклапы повернули вспять, увлекая за собой наименее стойких из наших противников. В спину их расстреливать было еще удобнее, чем я и не замедлил воспользоваться. Все десять варклапов были убиты в течении пяти минут, и эта суровая расправа повергла их союзников в ужас. Первыми упорхнули горгульи, которым в зале не хватало места для маневра. Остальных мы вытеснили из зала сначала на узкую лестницу, где драка приняла особо ожесточенный характер, а потом и во двор замка. Здесь на нас опять обрушились горгульи, но несколько моих «крибли-крабли-бумс» подействовали на них отрезвляюще. Проводив горестными воплями своих сгоревших в воздухе товарищей, горгульи покинули замок Архаис, бросив на произвол судьбы не умеющих летать союзников. Архары, коих среди защитников замка было большинство, попробовали открыть ворота, дабы спастись бегством, но мы не позволили им сделать этого, отбросив деморализованного противника в глубь двора. Здесь я столкнулся нос к носу со Скунсом и впервые подвергся газовой атаке. Все-таки не зря элиту этого клана не пускали на совет вождей. Я едва не задохнулся от вони и почти потерял ориентировку в пространстве. Наглого Скунса зарубили подоспевшие мне на помощь Беры, у которых, видимо, были проблемы с обонянием, поскольку исходивший от противников запах на них не действовал. Чего нельзя было сказать о Боре Мащенко и Василии, которые предусмотрительно уклонились от контакта с пахучими противниками и обрушили свой гнев на несчастных Енотов. Последние, видимо, решили, что дело все равно проиграно и побросали оружие, попутно метаморфизировав до подобающего приличному человеку состояния. Разумеется и Еноты, и Скунсы лишь отдаленно напоминали внешним видом своих звериных сородичей и прежде всего превосходили их размерами. Изменениям подвергались лица, приобретавшие звериные черты, да тела, обраставшие шерстью, а руки и ноги оставались вполне человеческими. То же самое можно было сказать и об Архарах, которые и в козлином обличье, сохраняли человеческую стойку. Дольше всех сопротивлялись варвары, этих пришлось уничтожить едва ли не всех поголовно, ибо им явно не хватило ума, чтобы трезво оценить ситуацию. Волот Имир оказался прав: способностью к метаморфозам варвары не обладали. Они и после смерти сохраняли звериные черты, в отличие от собратьев по оружию Архаров, Енотов и Скунсов.

Мы потеряли почти треть Беров, зато враг был разгромлен наголову. Не менее полутора сотен поверженных врагов лежали в живописных позах по всему замку Архаис, еще около сотни мы захватили в плен. Если добавить сюда спасшихся с помощью крыльев горгулий, то можно считать, что агенты Ворона совершенно точно определили количественный и качественный состав гарнизона доселе неприступного замка. После допроса уцелевших Архаров, Скунсов и Енотов мы могли с уверенностью заявить, что уничтожили всю верхушку заговора, за исключением разве что Вивьера и некоего Гракха, ближайшего подручного наместника Баала. Я заподозрил, что под именем Гракха скрывается Гаркушин и, скорее всего, был прав в своих подозрениях. Из показаний пленных выяснилось так же, что в замке с минуты на минуту должны были появиться Вивьер и Гракх вместе с неведомым, но могущественным Балом, о котором в Багровой долине уже давно складывали легенды.

– Надо устроить здесь засаду, – предложил азартный Василий. – Повяжем их тепленькими.

У меня были большие сомнения, что нам так просто удастся захватить Аполлона Гиперборейского, но с другой стороны, попытка не пытка. Я выставил на сторожевых башенках караулы и приказал пленным собрать трупы и сбросить их со стен в ров, что и было исполнено с похвальной быстротой. Мы вернулись в парадный зал замка к разгромленному столу, где еще недавно пировали отправленные нами в мир иной монстры. Остатки пищи я приказал убрать, а вино оставить. Надо же было промочить пересохшие глотки. Должен признать, что вино в замке Архаис было ничуть не хуже того, что мы пили в замке Рус. Я даже пожалел, что не захватил с собой Серапиона Павлиновича Поклюйского, этот знаток наверняка бы оценил достоинства здешних вин. Мы прождали наших оппонентов до глубокой ночи, но, увы, они так и не явились на свидание к своим горячим почитателям.

– Скорее всего, их предупредили горгульи, – предположил Марк. – Кем бы там ни был этот загадочный Вивьер, но он не настолько прост, чтобы соваться в воду, не измерив броду.

– И что ты предлагаешь?

– Надо возвращаться в замок Рус. Здесь в Архаисе мы сделали все, что могли. Практически все вожди заговора перебиты и Вивьеру не скоро удастся собрать свое разношерстное воинство в кулак. Будем надеяться, что наши союзники Беры, Туры и Белые Волки сумеют воспользоваться ситуацией и закроют два остававшихся в руках Вивьера горных перевала.

– Что будем делать с пленниками?

– А ничего, – пожал плечами Марк. – Запрем их в подвале. Наверняка кто-нибудь в ближайшее время наведается в замок и освободит их.

Ключевский был прав. Нам следовало убираться из замка Архаис, пока хитроумные противники не приготовили для нас ответный сюрприз. Возвращаться мы решили с помощью все тех же хрустальных черепов. Наверное, это было нашей ошибкой. Нельзя дважды пользоваться одним и тем же приемом, когда имеешь дело с такими опытными людьми, как Бегунков и Гаркушин. Я понял это, когда открыл все ту же дубовую дверь, но с обратной стороны. Видимо, внезапное озарение и спасло мне жизнь в первый момент моего возвращения в замок Рус. Я успел отбить Экскалибуром летящих в мою голову меч и следующим движением отправить в мир иной нерасторопного убийцу. Замок Беров был захвачен араваками. И пока мы с трудом переваривали эту мысль на нас насело не менее тысячи облаченных в стеганные халаты воинов. Это были самые обычные люди, не склонные к метаморфозам, зато их оружие могло доставить нам массу хлопот. Ибо выпав из отрубленных рук оно тут же превращалось в шипящих гадов. На наше счастье, араваков было слишком много, и они так жаждали поскорее покончит с нами, что мешали друг другу. Беры, составлявшие ядро моего отряда, осознав, что их твердыня захвачена врагом, а их товарищи истреблены, пришли в дикую ярость. Чудовищный медвежий рев потряс стены многострадального замка. Двуручные мечи разъяренных Беров прорубали целые просеки в рядах растерявшихся араваков. Я пустил в ход сразу все свои магические средства, то есть и «крибли-крабли-бумс» и «Мкрткртрчак», дабы нагнать побольше страху на коварных дикарей. Молнии обрушились на замок Рус, огненные языки, вылетающие из моего пистолета превращали несчастных араваков в живые факелы, а наш дружный отряд с диким ревом прорывался к выходу из замка, ставшего вдруг для нас смертельной ловушкой. Я не верил, что замок достался дикарям из-за ошибки Сура. Воевода был опытным в осадных делах человеком, и уж наверное удержал бы замок Рус, если бы на него напали только араваки. Значит, здесь был еще кто-то, помогший нашим врагам.

– Аполлон! – крикнул мне Марк, когда мы прорвались во двор, и указал на лежащего у стены Сура. Из груди воеводы торчала золотая стрела. На наше счастье араваки, заполнившие все помещения и подвалы замка Рус, забыли закрыть ворота. Точнее, их количество было столь велико, что замок просто не сумел вместить всех желающих, и часть дикарей разместилась на том самом плато, куда приземлился наш самолет. Мы с боем прорывались по каменному мосту, и мой произнесенный в девятый «Мкрткртрчак» оказался роковым для величественного сооружения. Молния ударила в шпиль замка, и не выдержавший напора чудовищного выброса энергии донжон рухнул на головы забивших его до отказа грабителей. Это прискорбное событие повергло в ужас противостоявших нам араваков, и они быстренько ретировались с плато на своих низкорослых, но необыкновенно шустрых лошадках. Путь для нас оказался открыт, чем мы не замедлили воспользоваться.

Самолет «Ил-76» исчез куда-то к моему немалому удивлению, зато нам на плечи свалился точнее порхнул Ворон, почти мгновенно принявший человеческое обличье.

– Слава Велесу, вы вырвались! – прокаркал он хрипло.

– Очень уместное замечание, особенно если учесть, что Чернобог сейчас перед тобой.

– Извини, Бер, я все время забываю, что ты стал богом.

Я оглядел своих товарищей. Из отряда, выделенного мне Суром уцелело чуть больше половины. Василий, Крафт и Боря Мащенко тоже были живы и невредимы. Об оборотне Ключевском я не особенно беспокоился. Этот явил себя в драке во всем блеске, и горе было тому, кто становился на его пути. Все-таки боевая подготовка у апландских рыцарей была получше, чем у атлантов, не говоря уже об араваках. Сам я мечом владею гораздо хуже Марка, но если мне и дальше придется вступать в кровопролитные схватки по два раза на день, то я скоро стану записным фехтовальщиком, грозою всех рубак подлунного мира. Если, конечно, уцелею в окружении столь многочисленных врагов.

– Вам лучше покинуть это место, Бер, здесь слишком много араваков.

Мы воспользовались советом Ворона, тем более что этот достойный представитель клана Каркающих птиц знал местность вокруг замка Рус как свои пять пальцев. Более часа мы шли по узкой горной тропе, пока, наконец, наш проводник не остановил нас взмахом руки. Судя по всему, мы оторвались от араваков и новое нападение нам пока что не грозило.

– Аполлон был один? – спросил я у Ворона.

– Нет, с ним были Вивьер и Гракх. Похоже, они давно готовили нападение на замок Рус, потому и пригласили сюда араваков. А вот ваш удар по замку Архаис явился для них неожиданностью. Равным образом как и вторжение в земли Архаров Белых Волков. Вивьер вынужден был срочно возвращаться в Архарию, дабы защитить свои земли. Они улетели на железной птице и увезли с собой твоих друзей-варваров.

– Как им удалось захватить замок? – спросил Ворона один из Беров.

– Не видать бы аравакам цитадели как своих ушей, если бы в дело не вмешался бог Аполлон со своей скорострелкой. Это он снес ударом молнии одну из сторожевых башенок, разворотил ворота, взлетел на стену и стал метать оттуда стрелы в несчастных Беров. А от этих стрел не спасают ни бронзовые щиты, ни доспехи. Они пробивают даже каменные стены.

– Так этот сукин сын еще и летает? – удивился Боря Мащенко.

– Причем без крыльев, – обиженно подтвердил Ворон, – просто бежит по воздуху как по земле.

– Значит наш план потерпел провал, – тяжело вздохнул Василий.

– Нет, – запротестовал Ворон, – Берам и Туром удалось взять под свой контроль перевал в землях Скунсов и Енотов. Так что с этой стороны нам ничего не грозит.

– Не грозит, пока в дело не вмешается сам Аполлон, – угрюмо буркнул Крафт. – С этим негодяем надо что-то делать.

– В любом случае, нам удалось выиграть время, – утешил нас Марк. – Вивьер в ближайшие дни не решиться на войну. А что касается Аполлона, то вряд ли он станет плясать под дудку какого-то там вождя Архаров. Ему нужны не крепости и даже не Гиперборея с Атлантидой, а Марья Моревна. Он и на замок Рус напал только потому, что здесь находился его смертельный враг Велес.

– Но он ведь был в этом замке вместе с нами? – удивился Мащенко. – Что ему мешало свести счеты с Чарнотой.

– Аполлону не нужен Чарнота, ему нужен бог Велес, – усмехнулся Марк. – Возможно, он нас в чем-то заподозрил, но уверенности у него не было, и потому он не стал рисковать.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю послать к Аполлону Ворона с предложением обменять Марью Моревну на наших друзей.

– Но ведь есть же, кажется, пророчество? – прищурился в сторону апландского рыцаря Крафт.

– Разве? – удивился Ключевский. – Тогда почему сторонники Светлых богов нас об этом не предупредили? И вообще, у меня создается впечатление, что Светлые кланы натравливают варваров на кланы Темные, а сами хотят остаться в стороне. Львы и Соколы ведь так и не пришли на помощь Берам, Турам и Белым Волкам.

– Твой брат прав, Бер, – хмуро сказал Ворон. – Светлым доверять нельзя. И уж тем более нельзя подставлять гиперборейские Темные кланы под удары варваров. Сделай вид, что хочешь договориться с Аполлоном, а там видно будет. Или ты взял на себя какие-то обязательства?

Никаких обязательств я на себя не брал. Я всего лишь оказал помощь верховному жрецу храма Световида, которую обещал ему мой отец. Ключевский был прав, Светлые пытались использовать нас в темную, ничем особенно не рискуя и не раскрывая своих козырей. Следовало слегка пощекотать им нервы, дабы они, наконец, засуетились и поняли, что бог Велес не будет простой пешкой в их игре.

– Действуй, Ворон, – кивнул я головой. – И сделай все, чтобы о моем предложении Аполлону знало как можно больше людей.

Нам нужно было выиграть время и разобраться в ситуации, которая становилась все запутаннее. Я поручил Беру по имени Аркад передать всем вождям кланов Беров, Туров и Белых Волков мое устное послание, с приглашением в ближайшие день-два явиться в Мерувиль для переговоров. Конечно, до священного города путь был неблизкий, но у атлантов и гипербореев имелись средства передвижения, способные за короткий срок покрывать большие расстояния. Я имею в виду прежде всего летающие платформы, который Ираклий Морава называл телегами. К одной из таких платформ нас вывел Ворон. Она была спрятана в пещере близ полуразрушенного много лет назад замка. Видимо, мой прототип Вадимир сын Аталава вел весьма сложную игру, требовавшую быстрых и тайных перемещений из одной точки в другую. Отсюда и большое количество летающих платформ, припрятанных в схронах по всей территории Атлантиды. У пещеры мы разделились. Ворон отправился в Архарию, перемолвиться словечком с Аполлоном, Аркад с полусотней Беров остались в Гипербореи, а мы полетели в Мерувиль. Я выпросил у Аркада трех Беров, по официальной версии в качестве охраны и для представительства, а на самом деле для того, чтобы было кому управлять телегой. И надо сказать, мои охранники управлялись с летающей платформой не хуже Ворона. Не прошло и пяти часов, как мы приземлились у стен священного города на специально оборудованной для этих целей площадке.

На этот раз в воротах города нас встретили более любезно, то ли стражники к нам уже притерпелись, то ли они получили строгий наказ от верховного жреца не раздражать божественного Вадимира сына Аталава, но так или иначе мы просочились в город без всяких эксцессов и прямым ходом направились к царю Цемиру. Петр Сергеевич Смирнов если и не был обрадован нашему приходу, то во всяком случае виду не подал. Что же касается Аркадия Петровича Закревского, то он встретил нас широко раскрытыми объятиями и ликующим возгласом:

– Наслышаны!

– О чем вы, собственно, наслышаны? – спросил я, без церемоний присаживаясь к столу.

У меня возникло впечатление, что мои знакомые, я имею в виду Смирнова и Закревского, не поднимались из-за стола с тех самых пор, когда мы их покинули. Но как вскоре выяснилось, это впечатление было ошибочным. Оказывается, царь Цемир не отпускал пальцев с пульса бьющей в Мерувиле политической жизни.

– Кого у нас только не было! – восхищенно прицокнул языком актер Закревский. – И львы, и леопарды, и ястребы, и носороги…

– Носорогов не было, – быстро поправил его Смирнов.

– Это я погорячился, – согласился актер. – Словом, зоопарк. И все, представьте себе, добивались расположения Петра Сергеевича. Я, признаться, и не подозревал, что он такая значительная фигура в Атлантиде. Нас ведь даже к верховному жрецу Аскеру приглашали. Очень солидный мужчина. Тем не менее, выказал нам уважение. Вы, кстати, в местном театре бывали, Чарнота?

– А что, здесь есть и театр? – удивился Ключевский.

– Представь себе, Марк. Правда Петр Сергеевич считает, что там слишком много магии, но на вкус и цвет товарищей, как известно, нет.

– Анастасия была в Мерувиле?

– Настьки не было, – буркнул Смирнов, – Верка была. Она теперь стала морскою царицей Ворказой. Можете себе представить, Чарнота. Вся в белом, что твоя лебедь. Золота на ней как на витрине ювелирного магазина. Ну и дружина чуть ли не сто тысяч рыл. Между прочим с ней прилетала и жрица бабьей богини небезызвестная вам Светлана. Эти две стервы до того запугали несчастного Аскера, что он начал икру метать, а Леопардам это, как вы знаете, не свойственно. Между прочим, Ворказа мне шепнула под большим секретом, что эта самая Светлана и не жрица вовсе, а последнее воплощение богини Макоши. Это какой-то кошмар! Кругом сплошные боги! Аполлон, Артемида, Велес и вот вам еще и Макошь.

– А что нам известно о богине Макоши? – обернулся я к своим консультантам Крафту и Ключевскому.

– Сведения о ней противоречивые, – задумчиво проговорил Вацлав Карлович. – Она была покровительницей домашнего очага. Кроме того считалась богиней удачи. Олицетворяла собой земное начало. И, кажется, была женой Велеса, но женой неверной. В том смысле, что не оставляла вниманием и иных богов.

– Исчерпывающая характеристика, – кивнул я головой.

– А что Медузам Горгоном нужно было от Аскера?

– По-моему, они его шантажировали, но тут, к счастью, пришло известие о вашей блистательной победе, взятии крепости Архаис, и верховный жрец храма всех богов воспрянул духом. Вы можете мне объяснить, Чарнота, каким образом в Атлантиде распространяется информация? Ни радио, ни телевидения, ни телефонов здесь нет, тем не менее, не успели вы еще рот открыть, как о произнесенной вами глупости знает вся Атлантида.

– Магия, – солидно прокашлялся Боря Мащенко.

– Да пропади она пропадом ваша магия! – взъярился Смирнов. – Я не желаю быть царем Саматрии, слышите Чарнота. Я вам не оборотень. Я хочу домой. Я хочу умереть нормальным человеком. Если вы действительно бог, то отправьте меня в Россию.

– Вы, вероятно, запамятовали, Петр Сергеевич, что не я вас сюда пригласил. Отправить вас домой я могу в любой момент, но не думаю, что для вас это будет спасением. Ибо у здешних богов и героев есть агентура в Российской Федерации да и сами они там не редкие гости.

– Чудовищно, – схватился за голову Смирнов. – Это же какой-то бред. Жители давно погибшего континента имеют своих агентов в современной России! Мы все здесь сойдем с ума. Вы можете мне объяснить, Чарнота, кому и зачем понадобилось все это?

– Вероятно, инопланетянам, – пожал я плечами.

– Ну, конечно, – всплеснул руками Смирнов, – мало нам своих дураков, так появляются еще и инопланетные.

– Я обнаружил их корабль у горы Обгорелой на самом краю Багровой долины.

– Вы были на этом корабле?! – подхватился со своего места Крафт.

– Представьте себе, Вацлав Карлович, я даже разговаривал со своим давно умершим отцом. От него я узнал, что экспедиция возглавляемая моим дедом Максимом Чарнотой обнаружила это чудо технической мысли в горах. С этого и начались все их несчастья. Кстати, я был зачат на этом корабле.

– Почему же вы нам об этом не сказали, Чарнота?

– Времени не было, Вацлав Карлович.

– А я ведь догадывался, – почти торжествующе выкрикнул Крафт, – и даже предупреждал этих старых мухоморов, что мы играем с огнем. Но этим делягам захотелось поэскперементировать с прошлым и будущем.

– Успокойтесь, Вацлав Карлович, пока еще время у нас есть, и, возможно, нам удастся предотвратить худшее.

– Вы оптимист, Чарнота, – горько усмехнулся поклонник Мерлина. – Вы собираетесь переиграть разум быть может в тысячи, миллионы раз более изощренный, чем ваш.

– Не боги горшки обжигают, – отмахнулся я и обернулся к генерал-полковнику Игумнову: – Василий, вам придется на какое-то время вновь стать капитаном и вернуться в родное ФСБ. Безопасность я вам не гарантирую, свободу тоже, но в любом случае вы должны поставить в известность свое начальство о том, что у нас здесь происходит.

– Боюсь, что меня сочтут просто шизофреником, – вздохнул Василий.

– Я отправлю вместе с вами Борю Мащенко. Не могут же два человека шизануться одновременно. Постарайтесь установить слежку за Бегунковым и Гаркушиным, а также выясните, кому из наших высокопоставленных деятелей задурила голову богиня Макошь, она же жрица Светлана, она же хорошо известная Сокольскому ведьма Наташка. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – дружным дуэтом отозвались Игумнов и Мащенко.

– В таком случае, до свидания. – Я взмахнул волшебной палочкой и проводил глазами отбывающих к родным пенатам капитана и бизнесмена.

– А как же я?! – подхватился на ноги Смирнов.

– А вы, Петр Сергеевич, останетесь здесь и организуете мне встречу с верховным жрецом Аскером.

– Вы рискуете, Чарнота. Насколько мне известно, против вас составлен заговор, и я не дам медного гроша за вашу жизнь, пока вы находитесь в этом городе.

– Действуйте, Петр Сергеевич, сейчас не время для препирательств.

Царь Цемир хоть и с неохотою, но отправился выполнять поручение бога Велеса. А мы наконец-то смогли приступить к трапезе. Лично я настолько проголодался, что за десять минут умял приличных размеров поросенка, запив его кувшином вина. Мои спутники, включая трех Беров, от меня не отставали, и мы довольно быстро смели со стола как закуску, так и выпивку, введя хозяина дворца в большие расходы.

– Скажите, Аркадий Петрович, вы способны сыграть посланца иных миров?

– А почему же нет? – пожал плечами Закревский. – Я ведь играл короля Лира. И как играл, вот Ключевский не даст соврать. Публика рыдала от восторга. А что нужно делать?

– Надувайте щеки и кивайте головой. А в общем оставайтесь самим собой, то есть пусть и не полномочным, но представителем Российской Федерации в Атлантиде.

– Сверхзадачу образа понял, – кивнул головой Аркадий Петрович. – Спасибо за доверие. Не подведу.

Видимо, Петр Сергеевич пользовался доверием верховного жреца, а возможно, на царя Киликии произвел впечатления мрачный и отрешенный вид царя Саматрии, но так или иначе тот прибыл во дворец минут через десять после того, как мы закончили трапезу. Пришел он хоть и в сопровождении гвардейцев, но через черный ход, показав тем самым, что встреча носит неофициальный характер. На лице почтенного Аскера читалась озабоченность и недоверие. Не говоря уже о спеси. Похоже, верховный жрец с первых же минут разговора собирался поставить зарвавшегося царевича на место.

– Вы в курсе, Совершенный, что богиня Макошь ушла в нирвану, а ее место заняла жрица, известная вам под именем Светланы.

– Это ваши происки, благородный Вадимир, – побурел от гнева царь Киликии.

– Я не имею к этому ни малейшего отношения, почтенный. Но сама тенденция настораживает, вы не находите? Боги выходят из под контроля жрецов. А это чревато большими неприятностями не только для настоящего, но и для будущего.

– Какого еще будущего?

– Того самого будущего, куда уже проникли и Аполлон, и Артемида, и небезызвестный вам вождь Архаров Вивьер.

– Но это же невозможно, – возмутился Аскер.

– И тем не менее, это случилось. Позвольте вам представить, господина Закревского, прибывшего из того самого мира, который придет на смену Атлантиде через много тысяч лет.

– Очень приятно познакомиться, – привстал со своего места Закревский. – Да, знаете ли, у нас обеспокоены.

– Вы варвар? – нахмурился Аскер.

– Но почему же, – удивился Аркадий Петрович. – Я вполне цивилизованный и интеллигентный человек. Тридцать лет на подмостках.

– Господин Закревский имеет в виду политические подмостки, – поправил я зарвавшегося актера. – В создавшейся ситуации я просто вынужден пойти на соглашение с Аполлоном Гиперборейским, дабы спасти от уничтожения Темные кланы.

– Вы не посмеете этого сделать, царевич Вадимир! – выкрикнул Аскер.

– Бог Велес, с вашего позволения. А что разве жрецы способны мне в этом помещать? Или, быть может, жрецы способны остановить Аполлона? Вам не кажется, Совершенный, что вы упустили инициативу, и теперь условия Светлой стороне диктуют весьма сомнительные личности.

– Уж не себя ли вы имеете в виду, бог Велес? – презрительно скривил губы Аскер.

– Нет, я имею в виду Вивьера, Гракха и особу, именующую себя Артемидой. По моим сведениям, почтенный жрец, вы уступили им Гиперборею, обрекая тем самым на заклание проживающие там как Темные, так и Светлые кланы.

– Не понимаю, о чем вы говорите, Вадимир сын Аталава, – надменно вскинул голову Носитель Света.

– Значит, вы никогда ничего не слышали о яйце, снесенном Матерью Лебедью?

Лицо Аскера дернулось и побледнело:

– Кто вам рассказал о яйце? Ваш дед?

– Нет, меня посвятил в эту тайну волот Имир.

– Чтоб он провалился, этот старый интриган! – в сердцах воскликнул верховный жрец.

– Я передам ему при случае это пожелание. Итак, вы заключили договор – с кем? Когда? И какие обязательства при этом на себя взяли?

– Это не моя тайна, – угрюмо отозвался Аскер. – Я сам узнал о ней совсем недавно, когда стал по вашей милости верховным жрецом храма Всех богов и Носителем Света.

– Сочувствую. И тем не менее, продолжаю стоять на своем.

– Во всем виноваты наши предки, царевич Вадимир. Очень отдаленные предки. Одного из них вы, вероятно, знаете. Это ваш дедушка, тот самый, который отдал вам скипетр и державу Подземного царства. Они заключили договор с драконом Крадом. В обмен на космические знания, они отдали ему Землю. Точнее, ее отдаленное будущее. Еще точнее, это будущее уже наступило. Дракон Крад обещал им почти бессмертие и сдержал слово. Тысячелетия они правили Атлантидой, щедро наделяя знаниями жрецов. Впрочем, жрецы тоже не остались в накладе по договору с драконом Крадом. Они, правда, жили не столь долго, зато получили возможность управлять богами, а следовательно всем миром. Магия стала оружием атлантов, источником их могущества. Мы получили все, что хотели, научились даже, пусть и не сразу, изменять свою природу. Но дав атлантам и гипербореям могущество, дракон Крад отобрал у нас будущее. Боги и жрецы об этом знали, всем прочим это еще предстоит узнать.

– Речь шла только о будущем атлантов и гипербореев или о будущем всех обитателей Земли? – встревоженно спросил Закревский.

– Я понимаю твою тревогу, пришелец, – вздохнул Аскер, – и разделяю ее. Наши предки играли по крупному. Дракону Краду принадлежит все, что когда либо родится на этой планете. Время не властно отменить данный договор.

– Но неужели они не понимали, что совершают подлость? – нахмурился Ключевский.

– Наши предки вообразили, что сумеют переиграть дракона Крада, что полученные знания позволят им владеть не только Землею, но и Космосом. И, надо отдать им должное, они многое сделали, чтобы спасти наш мир. Они породили тебя, царевич Вадимир. И ты действительно убил сына Крада Люцифера. Деяние бесспорно героическое. Но убив Люцифера ты породил Аполлона, и карта атлантических и гиперборейских богов была бита. Сын идет на смену отцу, таков закон природы. И никогда не будет наоборот.

– А Марья Моревна?

– Они с Аполлоном породят новый мир, когда старый будет высосан драконом Крадом.

– Но этот мир, рожденный Аполлоном и Марьей Моревной тоже в свое время будет уничтожен Крадом, и все повториться сначала? – спросил я.

– Да, – кивнул головой Аскер.

– И с этим ничего нельзя поделать? – вскочил на ноги Крафт.

– Ничего, – покачал головой верховный жрец. – Именно поэтому старые боги Атлантиды и Гипербореи уходят в нирвану, освобождая место своим потомкам. Их ждет вечное блаженство, а вас и нас горечь поражения и смерть. Мы действительно прячем Мару, чтобы оттянуть час расплаты, бог Велес, но я не сомневаюсь, что рано или поздно он придет.

Хорошенькая перспектива, ничего не скажешь. Спасибо дедушке Велесу. Эти древние атланты заигрались в магию, а расплачиваться за их легкомыслие предстоит нам. Конечно, можно было бы махнуть рукой и сказать, что все это бабушкины или дедушкины сказки, и никакой дракон Крад не способен погубить нашу цветущую землю, но увы. Атлантиду и Гиперборею ему удалось похоронить в рекордно короткие сроки, и все усилия моего предшественника царевича Вадимира спасти атлантическую цивилизацию закончились прахом. До нас, потомков тогдашних Аполлона и Марьи Моревны, дошли лишь смутные слухи о некогда существовавшей могущественной цивилизации. Справедливости ради надо отметить, что атланты все-таки сумели сохранить остатки своего могущества, сосредоточив его на острове Буян, и дали своим потомкам шанс, вероятно очень хлипкий, выпутаться из сложной ситуации. Я правда не совсем понимал, механизм запуска грядущей катастрофы. Эти двое, я имею в виду Марью Моревну и Аполлона, на первый взгляд были самыми обычными людьми, пусть и наделенными некоторыми магическими способностями. Но я и сам, между прочим не без греха. Скажу более, наша первая с прекрасной Маргаритой брачная ночь тоже не обошлась без последствий. Хотя эти последствия носили локальный характер. Земля устояла. Рухнул, правда, замок Френ да наружу выбралось несколько отвратного вида животных, с которыми мне пришлось сразиться, но в принципе, все обошлось. И животных я убил, и замок Френ в конце концов, восстановил.

– Ваша брачная ночь, Чарнота, была всего лишь репетицией, – мрачно изрек царь Цемир, – а действо нам еще предстоит.

– Нет, знаете ли, – зябко передернул плечами актер Закревский, пассивный участник тех событий, – я с вами не согласен, Петр Сергеевич, какая уж тут репетиция. Я страху тогда натерпелся на всю оставшуюся жизнь. К тому же, Вадим Всеволодович весьма успешно справился с ситуацией, что оставляет нам надежду на благополучный исход грядущего катаклизма.

– Вашими устами, Аркадий Петрович, да мед бы пить, – криво усмехнулся Крафт. – К сожалению, дошедшие до нас свидетельства современников не оставляют нам никаких шансов на успех.

– Какие еще свидетельства современников Вацлав Карлович? – удивленно ахнул Закревский. – Этот атлантический потоп случился десять тысяч лет назад, и подробности о нем затерялись в веках.

– Вы помните миф о борьбе Зевса со своим отцом Кроном?

– Смутно, – развел руками Закревский. – Кажется этот Зевс низверг своего несчастного родителя в Тартар с помощью циклопов и сторуких великанов, как их называли… Ты не помнишь, Марк?

– Гекатонхейрами, – с трудом выговорил мудреное слово Ключевский.

– Так вот эти гекатонхейры восстали из земли словно каменные горы и принялись метать огонь и стрелы в несчастных титанов. Вам это ничего не напоминает, Чарнота?

– Видимо, тектонический сдвиг.

– Вот именно, – кивнул головой Крафт. – Но хотелось бы знать, это было природное явление, не подвластное ни богам, ни тем более простым смертным, впоследствии опоэтизированное, или все-таки есть способ вызвать подобные землетрясения и катаклизмы?

– Это вы у меня спрашиваете, Вацлав Карлович? – удивился я.

– Нет, свой вопрос я задаю верховному жрецу Аскеру. Существуют ли циклопы и сторукие великаны-гекатонхейры? И можно ли вызвать их магическими заклятиями из под земли?

Царь Киликии задумался. Видимо решал, стоит ли посвещать постороннего человека в жреческие тайны, доступные прежде только Совершенным. Но поскольку ситуация была аховой, чреватой большими неприятностями для всего цивилизованного и не очень человечества почтенный Аскер счел возможным поступиться принципами.

– Гекатонхейры безусловно существуют. Они порождение тьмы и света, как и все живое на земле. Но никому еще не удавалось вызвать их на поверхность. Во всяком случае, мне такие примеры неизвестны. Наши боги над ними не властны.

– А дракон Крад властен?

– Никто не знает истинной силы дракона Крада.

– Ну вот видите, господин Чарнота, – ехидно заметил царь Цемир. – Перед вами стоит в общем-то плевая для столь доблестного витязя задача – перебить этих сторуких великанов раньше, чем ваш сынок Аполлон натравит их на вас и ваших соратников-титанов. Кстати, а может быть вам следует на всякий случай пожрать собственных детей, как это сделал ваш предшественник Крон. Ведь совершенно ясно, что именно этим рожденным от Медуз Горгон младенцам предстоит стать новыми олимпийскими богами. Очень может быть, что именно поэтому так засуетились их матери.

– Это чудовищно! – произнес потрясенный верховный жрец.

– Совершенно с вами согласен, почтеннейший Аскер. Именно эти люди, я имею в виду царевичей Вадимира и Мрака, породили, и даже в буквальном смысле, проблему, которую мы здесь пытаемся решить. Безответственность отдельных лиц всегда очень дорого обходится человечеству.

– И что же теперь делать, почтенный Цемир? – вскочил на ноги Аскер.

– А ничего, – пожал плечами Петр Сергеевич Смирнов. – Самое умное, что мы можем с вами сделать это умыть руки.

Нельзя сказать, что все сказанное царем Цемиром было правдой, поскольку главная вина ложилась все-таки на древних атлантов, а мы с Марком были всего лишь пешками в их давней с драконом Крадом игре. Прав Петр Сергеевич был в другом, нам с Марком пора уже было выходить в ферзи, а то и самим подсаживаться к шахматной доске, если мы не хотим провалиться в Тартар подобно титанам.

– Будем надеяться, что Аполлон, это все-таки не Зевс, – примирительно заметил Закревский.

– А я не вижу здесь принципиальной разницы, – покачал головой Крафт. – И тот и другой олицетворяют свет, небо, космос. Так что в данных конкретных обстоятельствах Аполлон равен Зевсу.

Спорить мы могли до утра, но ситуация, в общем, прояснилась. Нельзя было допустить, чтобы Аполлон встретился с Марьей Моревной, во всяком случае в ближайшее время, до тех пор пока мы не найдем способ нейтрализовать сторуких великанов. Конечно, человеку получившему атеистическое воспитание трудно поверить, что в недрах нашей планеты находятся существа неизвестные науке, но в данном случае нам ничего другого не оставалось, как полагаться не столько на науку, сколько на мифологию. В конце концов, Атлантида все-таки погибла и мне бы очень не хотелось, чтобы вслед за нею рухнула в небытие еще и наша цивилизация. Конечно, я тоже мог бы уподобиться царю Цемиру и умыть руки, но внутренний голос мне подсказывает, что отцу новых олимпийских богов делать это не пристало.

Хорошо выспавшись на пуховиках царя Цемира, я встал по утру свежим и бодрым, вполне готовым к предстоящим великим свершениям. Не успели мы позавтракать за богато накрытым столом царя Цемира, как нас пригласили на Совет вождей кланов, собранных по инициативе верховного жреца храма всех Богов. Судя по всему, мероприятие предстояло бурное, чреватое для нас с Марком большими неприятностями. Именно сыновья царя Аталава в глазах вождей Светлых кланов были источником всех бед, обрушившихся на Атлантиду и Гиперборею. К счастью, мы могли рассчитывать на поддержку вождей Темных кланов, которые были обижены на Светлых за то, что те уклонились от своих обязанностей по защите священных границ от взбесившихся варваров. В общем, дебаты предстояли нешуточные, и я напряженно обдумывал свою речь, дабы не осрамиться перед высоким собранием.

– Вы куда, Чарнота, – окликнул меня царь Цемир, когда я по рассеянности едва не заперся в храм Всех богов. – Нам сюда.

Оказывается для форумов в Мерувиле было построено специальное здание, с огромным залом, способным вместить всех многочисленных вождей. Зал был переполнен. Я поискал глазами президиум, но, увы, ничего похожего не обнаружил. А что касается трибуны, то она была расположена в самом центре амфитеатра, но пока что пустовала. С большим трудом нам удалось разместиться в первом ряду, потеснив своих сторонников из Темных кланов. Светлые разразились было негодующими криками, но быстро умолкли, завидев подошедшего к трибуне верховного жреца. Носитель Света поднял руку, требуя внимания, хотя особой необходимости в этом не было, все и без того готовы были его слушать, затаив дыхание.

– Мы накануне трагических событий, Совершенные, – глухо произнес Аскер. – Грехи отцов рано или поздно должны были пасть на голову детей. С прискорбием должен вам сообщить, что это будут наши головы. Старые боги ушли в нирвану, а воцарение новых богов грозит Атлантиде и Гиперборее неисчислимыми бедствиями. Смятением в наших душах уже воспользовались варвары Багровой долины, ведомые таинственным Баалом. И горе будет нам, если мы не сможем остановить нашествие нечестивцев. Я Аскер, Носитель Света, сказал.

Публика разочарованно вздохнула вслед сошедшему с трибуны верховному жрецу. От царя Киликии явно ждали эксклюзивной информации, но он, увы, не оправдал надежд. Записные демагоги уже готовились обрушить свой праведный гнев и на верховного жреца, и на прочих виновных, по их мнению, лиц, но я опередил всех, торжественно поднявшись на возвышение.

– Слово предоставляется богу Велесу, – довольно громко произнес царь Цемир.

Зал расстроенно ахнул. Никому из вождей, разумеется, и в голову не пришло, что царь Саматрии пошутил. Такими вещами не шутят. Но сообщение о том, что ненавистный многим выскочка царевич Вадимир стал богом, огорчило почтенное собрание не на шутку. Да что же это делается, благородные господа, неужели некому остановить этого зловредного интригана? О чем думают Светлые кланы Аталании? Или они полагают, что другие царства останутся равнодушными к нарушениям обычаев, идущих от отцов и дедов?

Я не позволил глухому ропоту перерасти в грандиозный скандал и проинформировал публику, что уже отрекся от престола Аталании в пользу своего брата Мрака, ибо считаю неэтичным занимать должности сразу и царя и бога, поскольку искренне считаю, что богу богово, а кесарю кесарево. Мои слова были встречены дружным хором одобрения вождей как Темных, так и Светлых кланов Аталании. Начальник моего Идеологического отдела Ираклий Морава, придумавший этот ход, правильно просчитал ситуацию, надо отдать ему должное. Нельзя сказать, что после этого заявления зал проникся ко мне симпатией, но откровенно злобные рты мне удалось на какое-то время заткнуть.

– Верховный жрец Аскер уже обрисовал сложившуюся обстановку, как скверную и критическую, – продолжил я свою речь. – От себя могу добавить, что она архискверная и архикритическая. Воинство Баала насчитывает не менее миллиона особей, к коим следует добавить еще полсотни циклопов и не менее трех-четырех десятков сторуких великанов-гекатонхейров. Правда, последние проснуться только тогда, когда к Баалу, он же Аполлон Гиперборейский, попадет в руки девица Мара дочь Световида. Я вынужден заявить уважаемым вождям Светлых кланов, что их расчеты на то, что Баал ограничится только борьбой с Темными кланами и оккупацией Гипербореи глубоко ошибочны. По сведениям, полученным из достоверных божественных источников, Баал должен выполнить волю дракона Крада и смести с лица земли атлантов и гипербореев, а их земли погрузить в пучину океана. Если кто-то из присутствующих здесь благородных вождей полагает, что ему удастся пересидеть лихолетье, то он глубоко заблуждается. Я, бог Велес, сказал.

– Ложь! – громким голосом провозгласил какой-то субъект с третьего ряда. – Бог Велес сказал вам неправду, Совершенные!

– Слово почтенному Калакаю царю Абецании, – завопили верхние ряды. – Пусть скажет!

– Пусть скажет! – дружно постановил возбужденный зал.

Мне не оставалось ничего другого как покинуть трибуну и вернуться на свое место, под шиканье раззадоренных оппонентов.

– Может мне вызвать этого сукина сына на дуэль? – спросил я у царя Цемира. – За словесное оскорбление?

– Здешние цари не вступают в кровопролитные схватки ни с богами, ни с героями, – вздохнул царь Цемир. – Таков древний обычай. Но вы можете испепелить его молнией, Чарнота, подтвердив тем самым статус бога.

С молнией я решил пока не торопиться. Мне интересно было, что скажет этот Калакай почтенному собранию и какие аргументы приведет в доказательство своих хамских слов. По внешнему виду царь Абецании очень был похож на лисицу и, как вскоре выяснилось, к этому клану он и принадлежал. Самым неприятным в создавшийся ситуации для меня было то, что Лисы издавна тяготели к Темным кланам и числились чуть ли не самыми истовыми почитателями Чернобога.

– Меня посетил почтенный Вивьер, вождь клана Архаров, вместе со лучезарной богиней Артемидой сестрой светозарного Аполлона, – загундел Калакай. – Увы, Совершенные, почтенный Аскер, прав старые боги Атлантиды действительно ушли в нирвану. Но, уходя, они оставили нам свои новые воплощения, одним из которых как раз и является, присутствующий на нашем собрании досточтимый Вадимир сын Аталава. Однако я спрашиваю вас благородные цари и вожди, сопровождалась ли замена старого бога Велеса на нового какими-либо катаклизмами?

– Был убит Люцифер, – подсказали забывчивому Калакаю из зала.

– И только-то, – развел руками оратор. – Справедливости ради следует заметить, что бывший верховный жрец был личностью во всех отношениях сомнительной и его не без основания подозревали в связях с Драконом Крадом. Устранение этого деятеля, претендовавшего на божественность происхождения, я поставил бы богу Велесу скорее в заслугу, чем в вину. Однако и среди богов и среди Совершенных далеко не все думают так же как я. Кое-кто полагает, что Вадимир сын Аталава оговорил досточтимого Люцифера, преследуя свои корыстные цели. Воля ваша, Совершенные, но я бы на вашем месте не стал бы вмешиваться в спор богов между собой. По словам Вивьера и Артемиды, бог, которого называют то Баалом, то Аполлоном, является новым воплощением Световида, одного из самых уважаемых богов Светлого стана. Новый бог честолюбив, что естественно, и претендует на главенствующее место в Иерархии. Его завышенные претензии, что тоже естественно, не нравятся богу Велесу. Я полагаю, что становление новой Иерархии не обойдется без ссор между бессмертными. Но какое нам с вами до этого дело? Мы ведь не боги. И новая Иерархия вполне может сложится без нашего участия. Тем более что против сумасбродства новых бессмертных бессильны даже наши старые жрецы. Возможно, со временем все устроится и мудрые старцы найдут способы воздействия на богов, возможно новые боги, подобно своим предшественникам. поделятся с ними своими секретами, но в любом случае я предостерегаю вас, Совершенные, от непродуманных решений и поспешных действий. Я, царь Абецании Калакай, сказал.

– А как быть с варварами? – крикнул со своего места царь Цемир. – Пропустить их на свои земли? Поделиться с ними накопленными знаниями и богатствами?

Вопросы были поставлены, что называется в лоб, и вызвали оживление среди присутствующих. Боги богами, но варваров в Атлантиде и Гиперборее не жаловали, и вожди всерьез опасались, как бы это нашествие не закончилось для них большой бедой.

– Никто и не собирается пропускать варваров в Гиперборею и Атлантиду, – развел руками Калакай. – Во всяком случае, я ничего подобного не предлагал. Равным образом и почтенный Вивьер, царь Архарии ничего подобного от нас не требует. Нам предлагают всего лишь не вмешиваться в спор богов, отдать Аполлону его нареченную невесту Мару, а также вернуть захваченные Темными кланами Аталании земли и крепости Архаров, Енотов и Скунсов. По-моему, эти требования вполне приемлемы и не содержат ничего такого, что ущемляло бы права атлантических и гиперборейских кланов.

После этих слов Калакай торжественно сошел с трибуны под одобрительные выкрики сторонников и злобное шипение оппонентов. К сожалению, первых было гораздо больше, чем последних. Попытка верховного жреца Аскера удержать вождей от опрометчивого решения, успеха не имела. Никто из присутствующих не поверил, что свадьба бога и богини может привести к катастрофическим последствиям. А откровенный намек на договор ушедших богов с драконом Крадом вызвал лишь смех собравшихся в зале Совершенных.

– Подобными байками можно запугать плебс, – выкрикнул какой-то бородатый тип с последнего ряда, – но не просвещенных патрициев.

Из этой реплики я заключил, что авторитет жрецов сильно упал в глазах элиты. Что, в общем-то неудивительно, поскольку они потеряли связь с прежними богами и не сумели установить контроль над новыми.

– Совершенные, – надрывался на трибуне царь Бакарии почтенный Аркинай, – в Атлантиде наступают новые времена. Приходится с прискорбием признавать, что жрецы не справились с ситуацией и не вправе теперь диктовать кланам, как им поступать в той или иной ситуации. Нам придется самим выработать правила взаимоотношений с новыми богами и позаботиться о том, чтобы их власть не превратилась в диктатуру. Предлагаю, отклонить требование Архаров, Скунсов и Енотов, о возвращении им крепостей на границе, но одновременно помочь богу Аполлону обрести свою нареченную богиню Мару. Что же касается божественной Иерархии, то пусть Аполлон будет равен Велесу, а Велес равен Аполлону. Я думаю, что богам не лишним будет узнать мнение вождей кланов, но вмешиваться в их борьбу мы не собираемся. Я, царь Бакарии Аркинай, сказал.

Предложение Аркиная было принято подавляющим большинством голосов. Переговоры с Вивьером и Артемидой поручено было вести царю Калакаю. А верховному жрецу Аскеру было предложено, поставить в известность о решении Совета Вождей всех служителей культа Атлантических и Гиперборейский богов, как старых, так и новых. На этом Высокое Собрание закончило свою работу, а его участники отправились на банкет к весьма довольному таким оборотом дела царю Аркинаю.

– Поражение по всем статьям и пунктам, – подвел итог собранию царевич Мрак и вопросительно глянул на хмурого царя Аскера, который вместе с нами делил горечь неудачи.

– Я не могу игнорировать решение Совета Вождей в данной ситуации, – вздохнул Носитель Света. – Среди жрецов ушедших богов царит полное смятение. Доверие к нам упало до нуля. Вы могли в этом убедиться собственными глазами почтенный Вадимир сын Аталава. Я могу лишь попросить верховного жреца храма Световида Ширгайо не торопиться. Но вряд ли мой почтенный коллега сможет долго выдерживать давление, как сверху, так и снизу.

Судя по всему, тогдашний Ширгайо этого давления не выдержал, он отдал Мару Аполлону и тем самым похоронил Гиперборею и Атлантиду. В этом смысле мы находились в более выгодном положении, ибо наша, рожденная в средневековье, Марья Моревна находилась под присмотром совсем другого Ширгайо, жреца храма Световида в Араконе, человека решительного и настроенного крайне отрицательно к Аполлону-Светозару.

– Я надеюсь почтенный Аскер, что вы выполните и другое решение Совета Вождей, а именно: поможете Темным кланам Аталании удержать горные перевалы и не пропустите в Гиперборею и Атлантиду варваров из Багровой долины.

– В этом можете не сомневаться, почтенный Вадимир, – твердо произнес царь Киликии. – Я пошлю им на подмогу все имеющиеся у меня под рукой силы, а также силы союзных нам Темных и Светлых кланов. К сожалению, больше я ничем не могу вам помочь. Вам придется практически в одиночку противостоять Аполлону и Артемиде. Вы уверены, что справитесь, бог Велес?

– Гарантий я вам дать не могу, Совершенный, но сделаю все, что в моих силах.

На этом мы расстались с расстроенным Носителем Света, потерявшим в этот тихий теплый день значительную часть авторитета и власти. Для Атлантиды наступали нелегкие времена междоусобных войн, закончившиеся катастрофой, у нас же еще пока сохранялся шанс на более благоприятный исход затянувшейся на тысячелетие драмы. Впрочем, царь Цемир, во дворец которого мы вернулись, моего оптимизма не разделял. По мнению Петра Сергеевича, Апокалипсис уже начался и сейчас мы слышим его финальные аккорды. Несмотря на свое упадническое настроение Смирнов аппетита не потерял, и велел своим слугам накормить нас ужином. Проведенный в трудах и огорчениях день мы залили прекрасным саматрийским вином, закусив его бесчисленными яствами.

– Кстати, Петр Сергеевич, вы знаете, где находится дворец Калакая царя Абецании?

– Разумеется, знаю, – пожал плечами царь Цемир. – До него не более ста шагов.

– Тем лучше, – кивнул я головой. – Сегодня ночью мы его навестим.

– Вы собираетесь его похитить? – прищурился в мою сторону Крафт.

– Скажем так, я собираюсь склонить его к сотрудничеству. Он наверняка знает, где находятся Вивьер и Артемида, и покажет нам дорогу.

– Вы в своем уме, Чарнота, – возмутился Петр Сергеевич. – Украсть царя! Это неизбежно приведет к войне. Заполыхает вся Атлантида.

– Атлантида свое уже отполыхала, – усмехнулся Марк. – Мы спасаем не Атлантиду и даже не Гиперборею, господин Смирнов, мы спасаем самих себя и свою цивилизацию.

– А если он все-таки откажется сотрудничать? – спросил Закревский.

– У Велеса найдутся способы, чтобы заставить его сделать это.

– Я все время забываю, что вы у нас бог, Вадим Всеволодович, уж извините старика.

Наша мирная беседа была прервана появлением Ворона. Мой эмиссар успел уже побывать в Архарии и даже сумел там перекинуться парой слов с самим Аполлоном Гиперборейским. Славный своими демократическими привычками царь Цемир пригласил посланца за стол. Ворон хоть и привык общаться с царственными особами, но гостеприимство владыки Саматрии был польщен и с охотою выпил кубок вина за здоровье славного царя Цемира и процветание Саматрии.

– Жутко наглый мальчишка, – охарактеризовал он бога Аполлона. – Тебя, Бер, он обещал сбросить в Тартар, ни больше, ни меньше. Что же касается твоих друзей, то он не возражает против их отъезда, тем более в обмен на Мару. Однако, здесь есть одна заковыка, эти люди тебя предали, Бер, став жрецами Баала.

Меня это сообщение скорее позабавило, чем огорчило. В принципе Поклюйский и Ираклий Морава и в Российской Федерации были жрецами покровителя муз, а что касается Сенечки, то ему следовало бы стать жрецом Гермеса, который, если мне не изменяет память, был богом воров и торговцев.

– Что еще?

– Мне показалось, Бер, что Вивьер отказался от похода на Гиперборею в ближайшее время. Во всяком случае, никаких приготовлений в его стане я пока не обнаружил. Все получилось так, как мы и предполагали: Скунсы и Еноты обвиняют Архаров в предательстве, да и среди варваров началось брожение. К тому же, царь Абецании Калакай вызвался помочь Аполлону Гиперборейскому и уже, кажется, договорился с жрецом храма Йопитера Ширгайо. Так что моя миссия, Бер, с треском провалилась. Мне не поверили ни Вивьер, ни Аполлон. Они считают, что ты просто блефуешь. Царь Калакай уверил их, что Мара находится у Ширгайо, и он якобы видел ее собственными глазами.

Честно говоря меня эта информация насторожила. Все дело в том, что наша Мара никак не могла находится у жреца храма Световида Ширгайо, ибо ее прятал в Араконе его тезка. И, тем не менее, Калакай уверенно заявляет, что видел Марью Моревну в Атлантиде. Одно из двух, либо царь Абецании нагло лжет, пытаясь надуть бога Аполлона, либо между храмом Световида в Атлантиде и храмом Световида в Араконе есть какая-то мистическая связь. Но в любом случае, нам следовало взять за жабры хитроумного Калакая и слегка его потрясти. Глядишь, что-нибудь и вытрясем.

Операцию по захвату дворца царя Абецании я возглавил лично. Хотя главная роль в ней отводилась царю Цемиру и посланцу богини Артемиды, в роли которого должен был выступить Закревский.

– Но позвольте, Вадим Всеволодович, – попробовал увильнуть от неожиданного назначения Аркадий Петрович. – какой из меня посланец, тем более Артемиды. Меня же разоблачат еще на пороге.

– Не увиливай, Аркадий, – осудил коллегу Ключевский. – Настю Зимину ты знаешь, так что сможешь описать ее внешность Калакаю, если возникнет такая потребность. А потом ты, в некотором роде, действительно ее посланец, поскольку именно она перебросила вас сюда.

– Да, но ведь дворец царя Абецании под завязку набит челядью, – засомневался Смирнов. – Убьют чего доброго и нас, и вас.

– Вы меня удивляете, Петр Сергеевич, – возмутился Крафт. – Конца Света вы не боитесь, а смерти вдруг испугались.

– Конец Света для всех один, – вздохнул Закревский. – А смерть явление сугубо индивидуальное.

К Калакаю мы отправились впятером, я, Марк Ключевский, Крафт, Закревский и Смирнов. На наше счастье царь Абецании уже вернулся с банкета и готовился отойти ко сну. Надо сказать, что его дворец не уступал роскошью дворцу царя Саматрии, а возможно даже превосходил его. Челяди, как и предупреждал нас Петр Сергеевич, здесь было с избытком, так же как и вооруженных до зубов представителей доблестного клана Лис. Так что в случае кровавой заварушки у нас действительно могли возникнуть большие затруднения. Впрочем, пока что все обошлось как нельзя более пристойно. Стоило царю Цемиру назвать себя, как стоящая у дверей стража взяла на караул. Собственно, ничего удивительного не было в том, что сосед решил навестить соседа пусть даже и в неурочный час. Да и свита царя Саматрии была не настолько многочисленной, чтобы вызвать подозрения у охранников. Нас пропустили во дворец практически беспрепятственно. Нельзя сказать, что здесь царил полумрак, но значительная часть светильников была погашена, так что мы с Марком могли не опасаться, что Калакай опознает нас с порога. Тем не менее, мы поплотнее закутались в плащи и на всякий случай спрятались за спины Крафта и Закревского.

– Надеюсь, вы не очень удивлены моим поздним визитом, почтенный Калакай? – вежливо полюбопытствовал Петр Сергеевич у стоящего посреди довольно обширного зала хозяина.

– Во всяком случае, я рад вашему приходу, почтенный Цемир. Хотя, не скрою, многие цари и вожди выражали удивление по поводу вашего отсутствия на пиру у Аркиная.

– Надеюсь, они не заподозрили меня в том, что я переметнулся в стан сыновей царя Аталава?

– Да как вам сказать, почтенный Цемир, – криво усмехнулся Калакай. – Некоторые, представьте себе, высказывали и такое предположение. Во всяком случае, вы же не станете отрицать, что на Совете Вождей сидели рядом с этими подонками.

– Я занял свое обычное место, Совершенный, в отличие от тех, кто по неизвестным мне причинам предпочел уступить позиции самозваному богу.

Калакай смутился и вильнул глазами в сторону:

– Преждевременная ссора была не в моих интересах.

– Я понимаю, почтенный Калакай, что у вас были свои резоны. Что же касается меня, то я действую по поручению божественной Артемиды.

– Вот как, – царь Абецании понизил голос почти до шепота, – а разве вы с ней знакомы?

– А по-вашему, я должен был встать на сторону сыновей царя Аталава?

– Извините, почтенный, я совсем забыл о ваших разногласиях.

– Не о разногласиях, царь Калакай, а о вражде! – В отличие от хозяина гость голос повысил почти до крика. – Прошу прощения, Совершенный, сорвался, но вы же знаете, кому я обязан разорением своего царства. Мой дворец в Саматрии до сих пор лежит в руинах.

– Я вам сочувствую, царь Цемир, – вздохнул Калакай.

– Мне все сочувствуют, – усмехнулся Петр Сергеевич, – но помощь предложила только она. Вы понимаете, о ком я говорю.

– Разумеется.

– Я привел к вам ее посланца. Позвольте вам его представить. Это некий Закр из Багровой долины. Он слишком ничтожен сам по себе, чтобы просить вас о доверительной беседе, и мне пришлось по просьбе божественной Артемиды выступить посредником.

– Но ведь все решено, – удивленно воскликнул Калакай. – Ширгайо дал свое согласие. Я ведь назвал Артемиде место, где прячут Мару.

– Похоже, вышла какая-то накладка, – вздохнул Петр Сергеевич. – Вы не могли бы нас избавить, почтенный, от лишних глаз и ушей.

– Да, конечно, – сделал приглашающий жест Каликай, – здесь нам будет удобнее.

Оба царя и Закр из Багровой долины скрылись за украшенной золотыми узорами дубовой дверью. А мы трое остались в парадном зале в компании четырех вооруженных мечами охранников и трех лакеев, которые принялись с усердием наводить глянец на и без того сверкающий в тусклом свете светильников пол. Наше нападение было стремительным, а потому успешным. Я опрокинул ближайшего ко мне добра молодца ударом кулака в челюсть, а второму врезал ногой по печени. Первый упал, не издав не звука, второй что-то захрипел неразборчиво, но сбитый повторным ударом умолк, если не навечно, то, во всяком случае, надолго. Мои спутники действовали не менее успешно. Объятые ужасом лакеи не оказали нам ни малейшего сопротивления и не издали ни звука. Вероятно, просто не успели. Не прошло и десяти секунд, как в зале уже не осталось никого, кто мог бы помешать нам в благородном начинании по спасению человечества.

Наше появление в комнате для переговоров возмутило царя Абецании, он даже поднялся с кресла, дабы выразить нам свое неодобрение, но, уткнувшись горлом в острие моего меча Экскалибура, проглотил приготовленные для нас ругательства и лишь произнес севшим от испуга голосом:

– Кто вы такой?

– Бог Велес с вашего позволения, почтенный, – вежливо отозвался я. – У нас мало времени, царь Калакай. Где сейчас находится Мара?

– В храме Световида на острове Русен.

– Быть может на острове Рюген?

– Первый раз слышу о таком острове, – удивился царя Калакай и осторожно вытер со лба заливающий глаза пот.

– Ладно, не важно. Вы должны доставить нас туда.

– Но мне придется вызвать летающую платформу.

– Это лишнее, – сказал я, приставляя к его голове волшебный жезл и жестом приглашая своих спутников подойти поближе. – Как выглядит этот храм?

Царь Калакай открыл было рот, чтобы описать нам внутреннее убранство культового сооружения, но чудесной палочке оказалось достаточно его мыслей по этому поводу.

Я опознал храм с первого взгляда. Вне всякого сомнения, это капище четырехглавого бога Световида в Араконе. Сам идол был однако сброшен со своего пьедестала, и лежал посреди трупов своих поверженных печальников. Судя по всему, драма здесь разыгралась нешуточная. Царя Калакая при виде столь удручающего зрелища едва не хватил удар. Он тут же заявил, что это совершенно другой храм, и что к разыгравшейся здесь трагедии он не имеет ни малейшего отношения. Я же был уверен в обратном. Для этого мне достаточно было взглянуть на пронзенное золотой стрелой тело Великого Ширгайо. Верховный жрец храма Световида решил, видимо, расставить ловушку на неуловимого Светозара, но пойманный бог оказался слишком силен, и за самонадеянность Ширгайо расплатились жизнями несколько десятков его дружинников Ясных Соколов. Особенно мне жаль было Войнега, с которым мы проделали удачный поход.

– Это тот самый жрец Ширгайо, с которым вы вели переговоры? – спросил я у потрясенного Калакая.

– Тот самый, – кивнул он головой.

– Вы в этом уверены?

– Вне всякого сомнения. Мне пришлось его очень долго уговаривать. Но происходило это совсем в другой месте. Это был совсем другой храм.

У меня не было никаких оснований сомневаться в словах Калакая. Великий Ширгайо имел доступ в Атлантиду, в чем я его, кстати подозревал и раньше. К сожалению, самоуверенный жрец, разочаровавшись в своем союзнике князе Вадимире, решил действовать самостоятельно. Возможно, он рассчитывал на поддержку бога Световида. Но скорее всего, он держал Светозара за самозванца, которого следует изловить и предать смерти. Приманкой для юнца была Марья Моревна.

– Я вам не завидую, Калакай, – прокаркал царь Цемир, мрачно оглядывая заваленное трупами помещение. – Здесь не менее двух десятков Архаров, а эти козлобородые твари умеют мстить.

Видимо, Аполлон пришел в храм с довольно большой свитой. Не думаю, что он опасался засады, просто столь высоко поставленное лицо не могло явиться к невесте сирым и босым. Наверняка он рассчитывал с первой же встрече пустить пыль в глаза Марье Моревне, во всяком случае, на убитых Архарах было столько золота, что вздумавшему ограбить мертвых мародеру хватило бы его на тысячи лет безбедной жизни. К сожалению, а может быть и к счастью, нормальные люди столько не живут. Огорченный происшествием, я как-то упустил из виду, что победа Аполлона Гиперборейского над неразумным Ширгайо сулит нам в будущем большие неприятности. Особенно если наживка, на которую его столь неосмотрительно ловили, оказалась у него в руках. Я имею в виду Марью Моревну.

– А вот интересно, – задумчиво произнес Марк, – тех первых Аполлона и Марью совесть не мучила? Все-таки они угробили два густо населенных континента. Жить с такой ношей наверняка было тяжело.

– Так ведь они породили новый мир, – не согласился Крафт, – а в гибели Атлантиды повинны не они. Спрос надо чинить с самих атлантов, заключивших договор с драконом Крадом.

– Но мы-то никакого договора не заключали, – справедливо возмутился Петр Сергеевич Смирнов, – этот Крад, кем бы он там ни был, должен же войти в наше положение. Почему мы должны расплачиваться за ошибку, совершенную давно покойными людьми.

– А кто покойный? – не понял коллегу царя Калакай.

– Вы, атланты, кто ж еще, – рубанул по простому царь Цемир. – Наплодили тут богов, понимаешь, а мы теперь расхлебываем.

Не уверен, что царь Абецании понял суть претензий, предъявленных ему царем Саматрии, но в данном случае, меня это не слишком волновало. Нам нужен был свидетель происшествия, способный ответить на один единственный вопрос – обрел ли Аполлон Гиперборейский свою нареченную невесту Марью Моревну или нет? К моему удивлению и немалой радости такой свидетель нашелся. Он буквально восстал пред нами из небытия, но вместо приветствия пробурчал неприветливо:

– Ну, что уставились?

– Явление Ивана Сидорова народу, – прокомментировал Марк Ключевский. – Ираклий, ты ли это?

Драматург был перепачкан кровью, но, как вскоре выяснилось, чужой. Пережитое потрясение, видимо, отразилось на его психике, поскольку опознал он нас не сразу. Впрочем, не исключено, что причиной его неадекватного поведения была не душевная травма, полученная в битве богов и титанов, а алкоголь, принятый на грудь в дозе слегка превышающей возможности истрепанного жизнью организма.

– На свои пью, – попробовал было оправдаться Ираклий, но понимания не встретил.

– Молчи уж, ренегат, – махнул рукой в его сторону Ключевский, – прислужник сына Люцифера.

– Попрошу не оскорблять, – гордо вскинул голову Морава. – Я служу светозарнейшему из богов. Да здравствует Аполлон Гиперборейский! Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш мы новый мир построим…

– Кто был ничем, тот станет всем, – дополнил споткнувшегося на самом интересном месте драматурга Ключевский. – Ты мне лучше скажи, юнец тоже был пьян, когда вы отправились за невестой?

– Конечно, – икнул Ираклий. – Мы еще заспорили, куда сначала отправляться, в магазин за килькой или в храм Йопитера за невестой. Он же без нее не может.

– Без невесты?

– При чем тут невеста? – удивился драматург. – Я о кильке в томате говорю. Но потом Сеня сказал, давайте сначала сходим за невестой, а потом пошлем ее за килькой в томате. Аполлоша послушал Сеню. Дурак. В результате – ни кильки, ни невесты. За водкой в таких случаях умные люди идут, поняли? За водкой.

– Значит, в храме Марьи Моревны не было?

– Я же тебе уже сказал, чекист – ни Марьи, ни кильки. Кругом сплошные хулиганы. Ох, докатились мы, мужики! На улицу нельзя выйти, в помещение нельзя зайти. Сразу раз по морде и все. Хорошо у Аполлоши был автомат Калашникова. Еле отбились.

– А куда ушел Светозарный?

– Пошел искать невесту, потому как должен же кто-то сходить за килькой.

Ираклий собирался уже было вновь прилечь на пол, но Вацлав Карлович обнаружил поблизости приличный сосуд с водой, которая и была вылита по моему указанию на голову захмелевшему драматургу. Ираклий завизжал как поросенок и потом еще долго перечислял как наши достоинства, так и достоинства наших ближайших родственников.

– Пить надо меньше, – укорил его Ключевский. – Смотри сколько народу по вашей милости полегло.

– Так это Настька виновата, – обиделся Морава. – Привязалась к парню как репей – женись да женись. А я ему говорю – Аполлоша, а тебе это надо? Девок кругом – палкой не провернешь. И Сеня ему о том же талдычил, и Серапион. Мы же его почти распропагандировали. Но тут у нас килька кончилась. Вот ведь невезуха. И некого было за ней послать.

– Значит, Аполлон отправился в Российскую Федерацию за невестой? – уточнил я существенное.

– Это как пить дать, – кивнул головой Морава. – Такую кильку как у нас нигде больше не делают. Я Аполлоше так и сказал – зачем тебе этот атлантический блок из Скунсов, Енотов и Архаров? В том смысле, что козлы, они и в Африке козлы. Так Бегунков на меня обиделся. Видите ли, я его оскорбил. Так не будь козлом, и никто о тебе худого слова не скажет.

Из не шибко связных речей драматурга Моравы я все-таки уяснил, что Марьи Моревны в храме Световида не было. Видимо, Ширгайо сомневался в том, что сумеет обуздать или устранить Светозара, поэтому и спрятал девушку. Знать бы вот только куда. Все-таки эта Марья ведьма не из последних. Абы кому ее не доверишь. А вот, скажем, богине Макоши можно. Эта Медуза Горгона вкупе с милыми сестрицами-лебедушками вполне способна обуздать своенравную девицу и придержать ее в темнице до той поры, пока ситуация не проясниться.

– Надо возвращаться в Москву и потрясти Наташкиного хорошего знакомого, – предложил Ключевский. – Будем надеяться, что компетентные товарищи уже успели установить его фамилию.

– Боюсь, что этого человека Бегунков с Гаркушиным установили еще раньше, – расстроенно вздохнул Вацлав Карлович. – И отправились они с Аполлоном сейчас к нему.

В предположении Крафта был свой резон. В конце концов, Вивьер с Крафтом, не говоря уже об Анастасии Зиминой, не дурнее нас, и наверняка уже сообразили, кому мог доверить бесценное сокровище Великий Ширгайо, мир его праху. До сих пор наше с Аполлоном противоборство происходило в веках ушедших, но, похоже, молодого человека куда больше влечет наш мир. И в этом не подготовленном к магическим битвам мире он способен натворить столько бед, что мало никому не покажется.

– Ты бывал в доме Поклюйского? – спросил я у Моравы.

– Бывал, конечно, – кивнул мокрой головой Ираклий. – Только у него не дом, а целый дворец.

Прежде чем коснуться головы драматурга волшебной палочкой, я отправил обратно в Атлантиду расстроенного и вконец сбитого с толку Калакая. Этому хитрецу еще предстояло объясниться с разъяренной богиней Артемидой по поводу провала сватовства Аполлона Гиперборейского, и я царю Абецании не завидовал.

По поводу жилища, принадлежащего Серапиону Павлиновичу Поклюйскому драматург не солгал. Сразу скажу, что хоромы продюсера не уступали ни размерами, ни роскошью дворцам царей Атлантиды Цемира и Калакая, в которых мне посчастливилось побывать. Правда, по части обслуживающего персонала здесь были большие проблемы. То ли Серапион Павлинович отпустил людей в отпуск перед тем, как отправиться на гастроли, то ли они сами разбежались, воспользовавшись отсутствием хозяина, но в доме мы не обнаружили даже сторожа. Зато в холодильнике была килька в томате, которой Ираклий Морава обрадовался как родной. Он тут же открыл одну из банок, но уснул над ней раньше, чем успел вкусить столь любезного желудку Аполлона Гиперборейского деликатеса.

– Раз килька цела, значит Аполлон с Поклюйским здесь еще не появлялись, – сделал логический вывод Ключевский, и мне ничего другого не оставалось, как согласиться с новоявленным Шерлоком Холмсом.

Мораву мы перетащили на диван, а сами с интересом и некоторым беспокойством уставились в телевизор. К счастью, ничего экстраординарного ни в нашем Отечестве, ни в сопредельных странах не происходило. Разговоры шли в основном о террористах, наводнениях и лесных пожарах, но имя Аполлона Гиперборейского в связи с этими событиями не упоминалось.

– Позвоните Сокольскому, Чарнота, – предложил Крафт.

– Нет уж, – запротестовал Ключевский, – хватит с нас генералов. Я лучше Боре Мащенко позвоню, где-то у меня был записан номер его мобильника.

– Так он, может, сейчас в Бутырке, – предостерег нас Петр Сергеевич Смирнов, с удобствами расположившийся в шикарном кресле.

– А вот мы сейчас проверим, – потянулся к телефону Ключевский.

– А я бы не стал этого делать, – притормозил его Смирнов. – Наверняка все телефоны Поклюйского прослушиваются. Звоните с моего мобильника. Это, конечно, тоже риск, но вы не очень-то распространяйтесь. Скажите Борису, что мы ждем его у Павлина, и этим ограничьтесь.

– Не у Павлина, а у Скорпиона, – сонным голосом пробурчал с дивана Ираклий, перевернулся на другой бок и вновь захрапел.

К счастью бизнесмен был на свободе, хотя откликнулся не сразу. Ну это скорее по причине раннего утра. Произнеся в мобильник закодированную фразу, Ключевский мгновенно отключился. Теперь нам оставалось только ждать и надеяться, что Боря опознал Марка по голосу и сумеет правильно расшифровать наше конспиративное послание. Дабы не терять даром времени, я задремал в удобном кресле. В конце концов, богам тоже нужен отдых, особенно перед грядущими испытаниями. А то, что испытания будут, я нисколько не сомневался. Впрочем, выспаться мне не дали. Проявив редкую даже в бизнесменах догадливость и расторопность, Боря явился во дворец Поклюйского через три часа, и не один, а в сопровождении компетентных товарищей Михаила и Василия, которые буквально светились от служебного рвения. Из чего я заключил, что в органы не стали вот так с бухты – барахты отказываться от услуг вернувшихся с того света людей.

Взаимные приветствия и похлопывания по плечу разбудили даже Ираклия Мораву, который тут же с ходу захворал с похмелья и не успокоился, пока ему не поднесли полстакана довольно кисленького вина.

– Какая гадость, – скривился от отвращения драматург. – Брошу пить, ну их всех к черту.

– Килечки не желаешь, – ехидно предложил ему Ключевский.

– Уйди, феодал, – попросил Морава. – Не береди душу работнику искусства.

Мой подробный рассказ о кровопролитии в храме Световида, поверг компетентных товарищей в шок. Мир был, можно сказать, в шаге от окончательного краха, и только чудо сумело его предотвратить.

– Я бы посадил этого сукина сына, – почти простонал Василий. – Лет двадцать пять я бы ему точно впаял.

– А вот это еще бабушка на двое сказала, – покачал головой Ключевский. – Каждый человек имеет право на самооборону. Хороший адвокат в два счета бы доказал, что, во-первых, его подзащитный всего лишь жертва, а во-вторых, действовал из самых чистых побуждений, пытаясь вырвать из рук преступников свою невесту.

– А автомат Калашникова у него откуда? – возмутился Василий.

– Автомат Калашникова стреляет пулями, а не золотыми стрелами.

– Не понимаю, к чему вы затеяли этот дурацкий спор?! – рассердился Крафт.

– Мы это к тому, Вацлав Карлович, что этот юный негодяй может навалить здесь в Москве кучу трупов, а наши правоохранители будут только руками разводить. И первой его жертвой может стать тот самый тип, по милости которого мы едва не потерпели авиакатастрофу. Вам удалось установить его фамилию?

– Кабанов Лев Михайлович, – поделился с нами добытыми сведениями Михаил. – Сокольский утверждает, что о нашем устранении не было и речи, но, видимо, в последний момент у кого-то из руководителей операции сдали нервы.

– А кто поручится, что они не сдадут еще раз? – спросил с усмешкой Ключевский, на что компетентный товарищ только руками развел.

– Доверять этим людям нельзя, – вынес вердикт Вацлав Карлович, и с этим выводом согласились все.

– Какую должность занимает этот Кабанов?

– А никакую. Просто выполняет деликатные поручения наделенных властью товарищей. У него частное охранное агентство. А вот прежде он занимал довольно ответственный пост в МВД. Дослужился до полковника.

– Кабан, следовательно, матерый, – сделал вывод Ключевский. – Но в данном случае, он нарвался на очень расторопных оппонентов.

– А где живет этот Кабанов? – спросил я.

– Здесь неподалеку, на другом конце поселка.

– А Бегунков где обитает?

– Так здесь же, на Рублевском шоссе.

Поселок на Рублевском шоссе, кто не в курсе, это что-то вроде нашего отечественного Мерувиля, только без храмов в честь языческих богов, поскольку на Рублевке поклоняются Золотому Тельцу. Я не исключаю, что со временем Аполлон Гиперборейский мог бы занять здесь достойное место, если не в качестве бога, то во всяком случае, в качестве звезды шоубизнеса, но, увы, помешанный на женитьбе молодой человек выбрал другую стезю и занялся форменным разбоем. Во всяком случае, его поведение в трехэтажном особняке господина Кабанова никак не назовешь джентльменским. Не помогла Льву Михайловичу даже солидная трехметровая стена, которой он обнес свое далеко не скромное убежище. Черт его знает почему, но Аполлон не стал как все нормальные люди пользоваться воротами, а проломил огромную брешь в кирпичном заборе. Возможно, таким образом он хотел оказать психологическое давление на хозяина, а возможно, ему просто лень было огибать угол, и он пошел к цели другим путем.

– Вот паразит, – покачал головой Михаил, разглядывая пролом. – С бульдозером он, что ли, здесь ломился?

– На фига Аполлоше бульдозер, – засмеялся протрезвевший Ираклий. – Он ведь горы сдвигает одним мановением руки.

– Врешь, – не поверил драматургу капитан Василий.

– Сам видел, – обиделся Морава.

Мы подъехали к особняку Кабанова на двух машинах, и, видимо, поэтому собравшиеся на месте происшествия зеваки приняли нас за представителей правоохранительной системы, что было верно лишь отчасти, поскольку удостоверения ФСБ были только у Михаила и Василия. Дабы не вызывать ненужного ажиотажа мы с Марком переоделись, а мечи спрятали в багажник. Нашему примеру последовал и царь Цемир, сменивший тогу патриция на скромную пиджачную пару. Надо сказать, что гардероб у продюсера Поклюйского был столь обширен, что хранящейся там одежды хватило бы на целый полк. Мы ожидали увидеть море крови и самого хозяина распростертого с пробитой грудью на полу, но в этот раз, к счастью, все обошлось. Трупов не было. То ли у Аполлона Гиперборейского заклинил автомат, то ли он посчитал окружавших Кабанова быков несерьезными противниками, но в любом случае золотые стрелы он на них тратить не стал. Ограничился рукоприкладством. Зато количеству сломанных рук и свернутых на сторону челюстей не было числа. Судя по всему, Лев Михайлович Кабанов ждал нападения, ибо в противном случае трудно объяснить, зачем он собрал вокруг себя по меньшей мере три десятка тренированных бойцов. Сейчас эти бойцы скулили и стонали по всем углам обширного дома, требуя медицинской помощи.

Я поднял с пола пистолет, выпавший поврежденной руки одного из подручных господина Кабанова. ПМ был абсолютно исправен, и патроны в обойме были.

– А почему вы не стреляли? – спросил я у рослого широкоплечего господина с перекошенным от боли лицом.

– Оружие заклинило, – простонал тот в ответ.

– Что у всех сразу заклинило? – удивился Вацлав Карлович Крафт.

– Представьте себе, – скрипнул зубами пострадавший. – Этот мальчишка просто дьявол.

– Он не дьявол, а Аполлон, – поправил доблестного соратника Льва Михайловича Кабанова драматург Морава. – Вы хотели убить бога, милейший, а это наказуемо.

– Фамилия? – строго спросил у поверженного быка капитан Василий, поднося к его глазам служебное удостоверение.

– Каменюкин я, – нехотя отозвался тот. – Алексей Борисович.

– Слушаем вас, гражданин Каменюкин, – строго произнес Василий. – И не вздумайте шутки шутить. Итак, на вас напала банда радикально настроенных юнцов?

– Настроены они были радикально, – согласился с капитаном Каменюкин, пересаживаясь с помощью сердобольного Бори Мащенко с ковра на тахту. – Только юнец был один. А Архар с Гракхом люди в возрасте.

– Нападающих было трое?

– Шестеро их было, – простонал Каменюкин. – Троих я не знаю.

– Значит, фамилия главаря Архаров?

– Бегунков его фамилия. Нет, ну вы скажите, гражданин начальник, станет нормальный босс называть себя Козлом, пусть и горным? Вот и я говорю не станет. А этот Бегунков сволочь каких поискать.

– Вашего шефа они похитили?

– Наверное. Тут такое началось, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Этот пацан в натуре мочил всех подряд. А здесь ведь ребята собрались не из балета.

– Вижу, – сухо сказал Василий, оглядывая зал. – А что делили Бегунков с Кабановым?

– А мне откуда знать, – пожал плечами Каменюкин. – По-моему, речь шла о бабе. О какой-то не то Машке, не то Маньке, которую Кабан якобы украл и спрятал.

– Вы эту Маньку видели?

– Нет.

– А этот ваш Кабан случайно не оборотень? – спросил Ключевский.

– Какой еще оборотень?! – возмутился Каменюкин. – Лева уже лет десять как погоны снял.

– Оборотни бывают не только в погонах, – наставительно заметил Ираклий Морава. – Босс твой никогда не хрюкал?

– Это в каком смысле?

– В прямом, – рассердился драматург.

– В прямом нет, – покачал головой Каменюкин, – но в пьяном виде многое себе позволял.

– В пьяном виде все себе позволяют, – огорченно махнул рукой Морава.

– А с Наташкой ты не знаком? – спросил я у Каменюкина.

– Это с ведьмой, что ли? – перешел на шепот пострадавший. – Я ведь Леве говорил, держись от нее подальше, а он уперся как баран.

– А где живет эта ведьма вы знаете?

– Знаю. Пару раз сопровождал к ней шефа.

Ситуация складывалась критическая. Аполлон Гиперборейский все время нас опережал в поисках своей нареченной. У меня практически не было сомнений, что из этого особняка он отправился прямиком к богине Макоши, которая с удобствами устроилась в Москве. Конечно, богиня, это вам не отставной полковник милиции, но в открытой схватке с Аполлоном Гиперборейским ей, пожалуй, не продержаться. Особенно если к нему на помощь явится богиня Артемида.

– Собирайтесь, пострадавший, поедете с нами.

– У меня же перелом, – попробовал было отвертеться от выполнения общественного долга Каменюкин.

– Не перелом, а вывих, – возразил Крафт, беря его за руку. Вопль Каменюкина едва не обрушил на наши головы потолок и без того подвергнувшегося погрому здания, но, к счастью, все обошлось – и потолок не рухнул, и кость встала на свое место. Ключевский с Борей Мащенко подхватили стонущего быка под руки и потащили в машину под негодующие крики сочувствующих чужому горю зевак.

– Показывай дорогу, – обернулся к стонущему Каменюкину Василий. – И не вздумай шутки шутить.

В первой машине вместе с пленником и Василием разместились мы с Ключевским и вездесущий Ираклий. К Михаилу подсели Крафт и Боря Мащенко. Царь Цемир и актер Закревский от нас отстали, первый по причине застарелого пессимизма, а второй по причине возраста. Впрочем, мы и не настаивали на участии Петра Сергеевича и Аркадия Петровича в битве богов. А что такая непременно состоится уверенны были все участники головокружительной погони за Аполлоном Гиперборейским.

Если верить Каменюкину, то квартира Наташки находилась где-то в районе трех вокзалов. Я, честно говоря, плохо ориентировался на московских улицах, чего не скажешь о Василии, который, похоже знал родной город, как свои пять пальцев. Во всяком случае, он уверенно рулил в заданном направлении, не обращая внимания на протесты обиженных собратьев, которые усиленно давили на клаксоны.

– Эх, – вздохнул Морава, – нам бы мигалку, а то плетемся как последние чмо.

Из допроса свидетеля Каменюкина выяснилось, что большого босса Кабанова связывали с ведьмой Наташкой деловые отношения. После того, как расторопная бабенка помогла Льву Михайловичу провернуть несколько крупных афер, большой босс уверовал в ее провидческий дар. Ему, похоже, и в голову не приходило, как опасно ввязываться в дела богов и их подручных. В частности он понятия не имел, кто скрывается под личинами Бегункова и Гаркушина. Знал, конечно, что Архар с Гракхом люди крутые, но уповал в противостоянии с ними на тренированных быков и знакомого сотрудника президентской администрации. Похоже, Льву Михайловичу и в голову не приходило, что в России могут найтись существа куда более могущественные, чем все сотрудники всех без исключения администраций вместе взятые.

– Где-то я вас видел, мужики, – задумчиво проговорил Каменюкин. – И этого пацана тоже.

– А ты напрягись, – посоветовал ему Ключевский.

– Вспомнил! – подпрыгнул на сидении подручный большого босса. – Это ведь вас мы грузили в «Ил-76»! А потом о вас еще в газетах писали.

На этом воспоминания Каменюкина внезапно оборвались. Он, видимо, догадался, что нечаянно сболтнул лишнее. И теперь мучительно соображал, как могли отправленные в небытие люди вернуться с того света и так жестоко отомстить расторопному Льву Михайловичу.

– Экипаж самолета не пострадал? – полюбопытствовал Ключевский.

– Нет, – сглотнул слюну Каменюкин. – У них же были парашюты.

– Будем надеяться, что и с твоим боссом все обойдется. А на каком этаже живет эта ведьма?

– На шестнадцатом.

– Высоко, – вздохнул Ключевский. – Жаль, что босс у тебя Кабан, а не Сокол.

Высотный дом, у которого Василий остановил машину, качался, причем амплитуда его колебаний явно выходила за рамки, предусмотренные проектировщиками. Перепуганные жильцы валом валили из подъездов и испуганно бежали прочь от готового вот-вот рухнуть строения. Панические вопли «землетрясение!» адекватно были восприняты соседями, а также многочисленными прохожими, которые добавили в поднявшийся бедлам свежую струю. Нас едва не смыло живым потоком на дорогу прямо под колеса ускоривших свой бег железных монстров, но мы все-таки сумели не только устоять, но даже продвинуться к дверям нужного нам подъезда. К сожалению, лифт бездействовал, видимо, какой-то расторопный электрик вырубил свет в готовом рухнуть доме. Пришлось нам гурьбой бежать по лестнице на шестнадцатый этаж, что оказалось делом совсем нелегким. Перепуганный Каменюкин следовать за нами отказался и нам пришлось бросить его еще в начале пути. Злоупотребляющий спиртными напитками Ираклий Морава отстал где-то в районе шестого этажа. На этаже десятом задохнулись Крафт с Борей Мащенко. А на вершину пирамиды мы с Ключевским вбежали вдвоем, опередив на целый лестничный марш компетентных товарищей. Дверь в квартиру ведьмы Наташки была открыта, чем мы и не замедлили воспользоваться. У порога нас встретил солидных размеров хряк, почему-то агрессивно настроенный к совершенно непричастным к его бедам людям. Ключевский в раздражении пнул агрессора ногой и первым вбежал в довольно обширный зал. Увы, мы опять опоздали. В стене зала зияло огромное отверстие, но вело оно отнюдь не в спальню, а в какие-то совершенно неведомые нам места. Если судить по царившему в квартире беспорядку, то без драки дело не обошлось, а если принять в расчет прокопченные стены и запах гари, то противники не только дрались, но и прибегали к магии.

– Откуда здесь кабан взялся? – спросил вбежавший вслед за нами Михаил.

Вопрос был, конечно, интересным, но отвечать на него было некому. Что же касается меня, то я понятия не имел, зачем Наташке понадобилось разводить свиней на шестнадцатом этаже многоквартирного дома. Странная фантазия, согласитесь, даже для особы, именующей себя богиней Макошью.

– Это не кабан вовсе, – сделал вывод появившийся на пороге квартиры Боря Мащенко. – Это Кабанов.

За неимением других свидетелей происшествия, нам ничего другого не оставалось, как заняться животным. К сожалению, хряк не оправдал наших надежд. Хрюкал он совершенно неразборчиво, чем очень огорчил компетентных товарищей Василия и Михаила, которые, надо полагать, еще не забыли о своих злоключениях в замке феи Морганы.

– Без Анастасии в этом деле не обошлось, – сказал Ключевский задумчиво глядя на кабана. – Богиня Артемида в своем репертуаре.

В квартире переставшего качаться дома собрались уже все участники погони, включая перетрусившего Каменюкина, который все-таки сумел совладать с нервами и прибежал выручать плененного недругами босса. Впрочем, в квартиру он проник на полусогнутых, готовый видимо в любую минуту удариться в бега с низкого старта. При виде Каменюкина кабан ожил и стал всячески выказывать ему свое расположение, только что не прыгал от радости.

– Узнал верную шестерку, – сделал вывод Ираклий Морава.

Увы, Каменюкин признавать в хряке хозяина категорически отказался и даже пнул его ногой, чем привел животное в неистовство. А разъяренный кабан, да еще на ограниченной стенами небольшой площадке, это я вам скажу не фунт изюма. Каменюкину пришлось птицей взлететь на стол и уже оттуда просить у компетентных товарищей защиты. Василий призыву о помощи внял и пригрозил расходившемуся хряку пистолетом. Внушение, сделанное капитаном ФСБ, произвело на нарушителя спокойствие магическое действие, он перестал бесноваться и затих в углу.

– Нервничает, – сочувственно вздохнул Михаил. – А это действительно Кабанов?

– Больше вроде некому, – пожал плечами Ключевский.

– Может, нам его пристрелить, чтоб не мучился? – предложил Ираклий Морава.

– Я тебе пристрелю, – обиделся на драматурга Михаил. – Попробуйте его расколдовать, Чарнота? Вы же бог все-таки.

– Вообще-то я по кабанам не специалист. Разве что заклятье попробовать.

– Ни в коем случае, – вскинулся Василий, – нам только вашего Мкрткртрчака здесь не хватало.

И дернул же кто-то за язык капитана произнести слово, которое в этом месте произносить как раз не стоило. Мало того, что сверху стебанула молния, так еще раздался такой грохот, словно рухнула вся Вселенная. А на самом деле рухнул-то всего лишь дом, который, к счастью, уже покинули жильцы. Что же касается нас, то мы, проделав немыслимый кульбит во времени и пространстве, приземлились в совершенно незнакомой, но лесисто-холмистой местности. Вроде бы серьезно никто не пострадал, если не считать травмой отбитый зад Ираклия Моравы.

– Я так и знал, – взревел обиженный судьбой и неумелым магом драматург. – Свяжись только с компетентными товарищами, и они загонят тебя туда, где даже Макар телят не пас.

– Ну, случайно сорвалось, – попробовал оправдаться Василий, однако понимания у расходившегося Ираклия не встретил.

– Не умеешь колдовать, не берись! Кабан как был кабаном, так им и остался, а мы провались в такую Тьмутаракань, откуда, возможно, и выхода не будет. А с тебя еще и за разрушенный дом спросят, Василий, тебе зарплаты не хватит, чтобы за него рассчитаться.

Люди вокруг меня собрались бывалые, много чего повидавшие и на этом свете и на том, так что в панику никто не ударился и рубашку на груди рвать не стал. Ну, разве что за исключением Каменюкина, который дико озирался по сторонам и готовился звать маму. Кабан тоже был с нами, но этот только хрюкал и косил в нашу сторону злым красным глазом. Похоже, именно в нас он видел источник всех своих бед.

– Кто-нибудь может сказать, где мы сейчас находимся? – спросил Михаил.

– В горах, естественно, – пожал плечами Крафт.

– Я не слепой, Вацлав Карлович, – обиделся майор. – Хотелось бы уточнить название местности. Или хотя бы страны. В крайнем случае континента.

– Запросы у вас, батенька, – хмыкнул Ключевский.

– Может, нам назад вернуться? – предложил Василий. – Не нравится мне здешняя обстановка.

– Обстановку надо сначала изучить, а потом уже делать выводы, – укорил профессионала Морава. – Вдруг нас сюда не случайно занесло. Давайте поднимемся вон на ту вершину и осмотрим местность.

Предложение Моравы мы поначалу сочли дельным. К сожалению, среди нас не было альпинистов, а подъем в гору, не такое уж большое удовольствие, как это может показаться неискушенным людям. Во всяком случае, ругань по адресу шибко умного драматурга не смолкала до самой вершины, на которую мы все-таки взобрались, затратив массу усилий. Увы, ничего примечательного мы отсюда не увидели, что, впрочем, и неудивительно, ибо холм, который мы выбрали под смотровую площадку, оказался далеко не самым высоким в округе.

– По-моему, там что-то есть, – указал пальцем на соседнюю вершину обладающий острым зрением Марк Ключевский, отвлекая тем самым общее внимание от источника наших бед Ираклия Моравы.

– Вроде замок, – неуверенно предположил Крафт. – Видите просеку? Кажется, она ведет прямо к воротам.

Просеку я видел, а вот что касается замка, то он терялся среди окружающих его гигантский деревьев. Виден был разве что шпиль или, точнее, нечто очень на него похожее.

– Ну, и что вы предлагаете, Вацлав Карлович? – сердито буркнул Миша. – Спуститься с горы, чтобы вскарабкаться на другую гору?

– Да какие это горы, – бодро отозвался за Крафта драматург. – Местность здесь, конечно, холмистая, но все же не настолько непроходимая, чтобы впадать в панику.

Спуск с покоренной нами вершины прошел легче, а главное быстрее чем подъем. К сожалению, мы потеряли кабана. Только что он путался под нашими ногами и вдруг исчез, словно в расселину провалился. Потеря была бы небольшая, если бы речь шла о самом обычном животном, но наш кабан был когда-то настоящим полковником, и бросить его на произвол судьбы мы, конечно, не могли. Однако прочесывание местности результата не принесло. Зато мы окончательно выбились из сил. К тому же солнце уже клонилось к закату. Поэтому и было принято решение, добраться до расположенного на соседней вершине замка и попросить местное население о поддержке. На наше счастье, к замку вела довольно ровная дорога. Во всяком случае, нам не пришлось в полумраке спотыкаться о сучья, путаться в густом подлеске и проклинать жизнь, которая горазда подбрасывать нам разные сюрпризы, более похожие на мелкие пакости. Ключевский не ошибся, просека действительно вывела нас к замку. Во всяком случае, это было очень солидное сооружение, обнесенное высокой стеной. Вот только ворота в это логово средневекового рыцаря были почему-то распахнуты настежь, а подъемный мост опущен. Мне подобное гостеприимство не понравилось, судя по всему, мои спутники тоже были озадачены, во всяком случае, они не бросились по подъемному мосту в гостеприимно открытый зев каменного исполина.

– Может, на улице переночуем? – предложил Морава. – У меня килька припасена на ужин.

– Какая еще килька? – удивился Крафт.

– Из холодильника Поклюйского, – пояснил драматург. – Я прихватил десять банок, чтобы порадовать Аполлошу. Слушайте, рыцари, а где ваши мечи?

– Остались в багажнике, – нехотя отозвался Ключевский.

– Вот это профессионалы, мама дорогая! – всплеснул руками Ираклий. – Отправляются к черту в зубы без оружия.

– У меня есть перочинный ножик, – обрадовал драматурга Каменюкин.

– А зачем мне твой ножик?

– Консервную банку открыть.

Морава собрался было выругаться, но в этот момент сверкнула молния и грянул такой гром, что все мы невольно присели.

– Опять кто-то сказал «Мкрткртрчак»? – возмутился драматург. – Да что же это такое.

На неосторожно произнесенное Ираклием Моравой магическое заклятье природа отреагировала адекватно, то есть опять засверкали молнии, загремел гром и хлынул такой дождь, что буквально за минуту промочил нас до нитки. Тут уж выбора не было и мы гурьбой бросились по подъемному мосту, пытаясь найти убежище под сводами рыцарского замка. От дождя мы спаслись, но вот что касается прочих неприятностей, то, похоже, никто давать нам гарантий на этот счет не собирался. На первый взгляд замок казался пустым. Во всяком случае, мы довольно долго бродили по его залам, пытаясь привлечь к себе внимания, но понимания не встретили. Никто на наш зов так и не откликнулся.

– Замок как замок, – пожал плечами Морава. – Только пустой, можно даже сказать бесхозный.

– Бесхозных замков не бывает, – не согласился с драматургом опытный в таких вопросах Крафт. – Наверняка кто-то устроил для нас ловушку и теперь довольно потирает руки.

– Ох уж эти мне масоны, – возмутился Ираклий. – Всюду им чудятся заговоры. Я правильно говорю?

– Правильно, – отозвалось на вопрос Моравы эхо где-то под потолком огромного зала, где мы, в конце концов, очутились после блужданий по замку. Кроме дубового стола устрашающих размеров с двумя лавками да камина, здесь больше ничего не было. Если у этого замка и был владелец, то материальным достатком он похвастаться явно не мог. Ни злата, ни серебра мы здесь не обнаружили. Даже на глиняную посуду был явный дефицит. Ключевский, недолго думая, щелкнул зажигалкой и запалил приготовленные какой-то доброй душой дрова. Огонь весело заплясал в камине, и в таинственном замке сразу же стало уютнее и теплей.

– Ну что же, – сказал Морава, открывая довольно вместительную сумку, которую он весь день таскал с собой. – Пришла пора поужинать.

– Пришла пора поужинать, – радостно поддержало его все тот же голос.

– Не нравится мне это эхо, – задумчиво проговорил Ираклий, извлекая из сумки консервы.

– И мне, – согласилось с ним голос.

– Ну что стоишь, – прикрикнул на Каменюкина драматург, – доставай ножик и открывай банки.

– Открывай банки, – поддержало Мораву эхо.

– Ты губу не раскатывай, – поднял голову к потолку драматург. – Я тебя угощать не собираюсь.

– Тогда я тебя самого сожру, – последовал ответ.

– Ого, – растерянно произнес Морава, – это, оказывается, не эхо.

– Не эхо, не эхо, не эхо.

– А ну вылезай! – громко крикнул Ключевский. – Хватит дурака валять.

По-моему, Марк поторопился с приглашением, во-первых, у нас еще стол не был накрыт, а во-вторых, возникшее на пороге чудище менее всего годилось сотрапезники. Это был здоровенный дебил шести метров роста, то ли одетый в звериные шкуры, то ли обросший шерстью до неприличия. Пасть его украшали приличных размеров клыки, зато глаз был всего один, и располагался он аккурат посредине лба.

– Да это циклоп! – ахнул Морава.

– Циклоп! – радостно согласился с ним придурок.

Самое время нам было сматывать удочки, но, к сожалению, мы запоздали с исполнением этого, возможно, самого последнего в своей жизни желания. Распахнутые еще минуту назад двери вдруг захлопнулись со страшным грохотом под громовой хохот довольного циклопа. Открыть их нам не удалось. Расстроенный Михаил даже выстрелил в одну из дубовых створок из пистолета, но, увы, на дверь это не произвело ни малейшего впечатления. Даже следа от пули на ней не осталось. Последнее обстоятельство почему-то особенно расстроило Михаила, и он в раздражении вытащил обойму из своего ПМ. Обойма была пуста. Зато патроны вдруг посыпались на нас с потолка и раскатились по полу. Судя по всему, это развлекался не чуждый магии циклоп.

– Дешевый фокус, – презрительно скривился Морава. – А вот, скажем, кабана ты мог бы отыскать в густом лесу?

– На что мне кабан, – хмыкнул циклоп, – я на людей охочусь.

– И много поймал?

– Может сотню, может две.

– А я где-то читал, что циклопы баранов разводят.

– Баранов мы не разводим, баранов мы едим, – загромыхал циклоп. – Сейчас сам увидишь.

Циклоп сделал шаг вперед и едва не ухватил огромной лапой Каменюкина, который, взвизгнув, метнулся под стол. Я на всякий случай достал пистолет и приготовился произнести свое заветное «крибли-крабли-бумс», дабы поставить зарвавшегося хама на место. Целил я ему в ногу, но, увы, мое магическое заклятие почему-то не сработало. То есть огонь из дула выскочил, но тут же и угас, не опалив ни единой волосинки на теле циклопа.

– Вот дурак, – вновь захохотало обнаглевшее чудовище. – Разве можно с помощью простого заклятия одолеть циклопа. Мы же вечные, мы бессмертные, мы выше богов и выше героев. Тебе, жалкое подобие бога Велеса, следовало бы это знать.

Ситуация складывалась из рук вон. Против циклопа не действовали испытанные средства ни технические, ни магические, а сам он в любой момент мог передавить нас огромными лапищами. Конечно, в моем арсенале находилось еще заветное слово «Мкрткртрчак», но я берег его на крайний случай.

– А что ты здесь делаешь один в глуши? – вежливо спросил Ключевский.

– Поставлен у врат.

– Кем поставлен?

– Не твое дело, лягушка.

– Да он не знает, – усмехнулся Василий. – Кто такому остолопу доверит государственную тайну.

– А вот и доверили, – злобно рыкнул циклоп. – Смотри, лягушонок, если, конечно, сердце выдержит.

Противоположная от нас стена вдруг засветилась, и на ней, как на экране телевизора появилось жуткое существо, с такой зверской мордой, что мне захотелось то ли закрыть глаза, то ли закричать от ужаса. Чудовище подпирало потолок огромной пещеры и простирало к нам свои бесчисленные щупальца. Нечто подобное я уже видел, когда ступил на Калинов мост во время своего несостоявшегося поединка с Аполлоном. Взгляд у монстра был завораживающим, это я почувствовал в тот самый момент, когда заглянул ему в глаза.

– Зачем звал? – прозвучал откуда-то снизу утробный голос.

– Так вот, вашество, – залебезил циклоп. – Бог Велес пожаловал. Повелитель подземного царства, хи-хи.

– Сожри, – коротко бросил монстр и исчез с экрана.

– Это кто ж такой? – потрясенно спросил Вацлав Карлович Крафт.

– Гекатонхейр, естественно, – отозвался циклоп, тоже изрядно струхнувший при виде подземного сторокукого чудовища.

– Это ты при нем собачкой служишь? – полюбопытствовал Ключевский.

– А хоть бы и собачкой, – хмыкнул циклоп. – Кто он, а кто я. Когда они восстанут из земных глубин, рухнут горы и звезды попадают с небес. Вот так-то, лягушка.

Заявление циклопа не показалось мне в эту минуту преувеличением. Было в этом гекатонхейре нечто внушающее страх и уважение, да и слава о них шла дурная. Все монстры, которых мне доводилось видеть прежде были порождены атлантами, но эти явно выбивались из общего ряда. Я не уверен даже, что они порождение нашей старушки Земли, скорее уж гекатонхейры пришельцы из Космоса.

– Ну, лягушки, пришел для вас последний час, – прохрипел циклоп, сверкая своим единственным покрасневшим глазом. – Я хоть и не шибко голоден сейчас, но приказ есть приказ.

– И что же, даже кильки не попробуете? – заискивающе проговорил Морава. – А я для вас расстарался. Десять банок деликатесного продукта. Пища богов, можно сказать.

Циклоп склонился над столом, взял огромной лапищей консервную банку и поднес к носу. На его, с позволения сказать, лице появилась гримаса отвращения. Тем не менее, он сунул в банку толстенный палец, а потом облизал его.

– И боги едят такую гадость? – спросил он у Моравы.

– А как же, – удивился тот. – Для усиления потенции.

– Какой еще потенции?

– Умственной, – пояснил Морава. – В рыбе содержится фосфор весьма полезный для работы мозга.

– Да у него мозгов нет, – засмеялся Ключевский. – Зачем ему фосфор?

– Но ты, лягушка, – обиделся циклоп. – Тебя не спрашивают.

Консервы он сожрал все. Морава только успевал открывать ему банки. После чего циклоп впал в задумчивость. Видимо, переваривал ценный продукт. На морде его в этот момент читалось удивление, потом удивление сменилось гримасой боли. Одноглазый монстр покачнулся и рухнул подрубленным дубом на каменный пол, едва не придавив при этом неосмотрительно выбравшегося из-под стола Каменюкина. Из разинутой пена повалила как из огнетушителя. Циклоп пару раз дрыгнул правой ногой и затих.

– А что такое? – изумился Морава. – Что это с ним?

– Сдох, – констатировал Крафт, приподнимая веко над единственных глазом придурка. – Ты что, яд туда подсыпал?

– Я вас умоляю, – взвился Морава. – Качественный продукт! Фирма гарантирует. Ни сном, ни духом.

– Может у них срок годности истек? – предположил Василий.

– Что значит, истек, я же одну банку на ваших глазах съел еще в доме Поклюйского. Отличный продукт.

– Срок годности истекает аж в две тысячи десятом, – сказал Михаил, осматривая консервную банку.

– Мало ли что напишут, – стоял на своем Василий. – Ты на этого посмотри.

Циклоп действительно выглядел не ахти как. В том смысле, что это был законченный покойник, не подающий никаких признаков жизни. Жалеть мы его, конечно, не собирались, но объект отравления, как выразился, Василий был налицо, и надо было разобраться, кто повинен в этом преступлении.

– А я ведь тоже попробовал – сказал побелевший как полотно Каменюкин. – Самую малость, когда банку открывал.

– Какую малость! – возмутился Морава, пересчитывая банки. – Ты же одну целиком приговорил. А ну признавайся, где тара?

– Под столом, – прошелестел посиневшими губами несчастный Каменюкин. – Это я от волнения. Думал, что если сейчас помру, то хоть не голодным.

Каменюкина мне было искренне жаль, ну хотя бы потому, что верный сподвижник Кабанова не был циклопом. Да и смерть ему выпала какая-то нелепая. Это ж надо такому случиться – отравиться отечественными консервами в замке одноглазого чудовища, если и известного в нашем мире, то только со слов древних греков, не отличавшихся особой правдивостью. Скажи кому, не поверят. Чего доброго объявят лгуном. Да и какие могут быть циклопы, а тем более гекатонхейры в наше время? Мы положили несчастного Каменюкина на стол и собрались вокруг, чтобы проводить его в последний путь. И довольно долго его провожали. Прошло уже часа полтора, а отравившийся килькой субъект продолжал как ни в чем ни бывало пучить на нас глаза и вздыхать о своей бездарно погубленной жизни.

– Все, – сказал потерявший терпение Марк Ключевский, – вставай покойник, нечего дурака валять. Если бы действительно хотел помереть, так уже давно бы помер.

Каменюкин обиделся и даже попытался опровергнуть заключение сира Марка де Меласса о собственном здоровье, но понимания у окружающих не встретил. Да и трудно было поверить, что этот ражий детина с порозовевшим от долгого лежания на столе лицом способен нас покинуть в ближайшие лет пятьдесят.

– Вот ведь люди, – обиделся на Каменюкина Ираклий, – их даже отрава не берет. Бери пример с циклопа, Леха. Дрыгнул ногой, брызнул слюной и нет его.

Стремительно улучшающее самочувствие Каменюкина навело всех присутствующих на мысль, что мы поторопились обвинить в недобросовестности производителей кильки в томате. Продукт был качественным, а повинен во всем был сам циклоп, который решил полакомиться деликатесом, опасным для его желудка.

– Что позволено Аполлону Гиперборейскому, то не позволено циклопу, – сказал Вацлав Карлович Крафт, и с его выводом согласились все.

Разыгравшаяся в замке драма странным образом подействовала на наши желудки. У всех вдруг разыгрался аппетит, который утолить было нечем. Не сумевший умереть от кильки Каменюкин начал умирать от жажды. Мы разбрелись по замку в поисках воды и питья, но, увы, ничего съедобного так и не обнаружили. Циклоп сказал нам правду по поводу баранов. Шашлык в замке делать было абсолютно не из чего. Видимо, этот одноглазый монстр действительно питался человечиной.

– Я тут дверь обнаружил в подвале, – сказал нам Ираклий Морава. – Очень надежная дверь, дубовая, такие обычно ведут либо в винные погреба, либо в кладовую с запасами пищи. К сожалению, мне не удалось ее открыть.

– Веди, – распорядился Михаил. – Если не поужинаем, то хоть разомнемся.

Мне, честно говоря, уже надоело бродить по негостеприимному замку, но с другой стороны, сокровища, хранившиеся за дубовой дверью, могли принести отраду моему истосковавшемуся по общению желудку. Видимо, мои спутники рассуждали так же как я, поэтому мы отправились к загадочному хранилищу гурьбой и с удивлением уставились на роскошные врата, изукрашенные иероглифами, рисунками и прочей того же вида ерундой.

– По-твоему, эта дверь ведет в винный погреб? – криво усмехнулся Ключевский, разглядывая изукрашенный златом, серебром и драгоценными камнями вход в неведомый, а возможно даже заколдованный мир.

– Но ведь куда-то же она ведет, – резонно отозвался Морава.

– В ад она ведет, – предположил Василий. – Больше некуда. Помяните мое слово. Это именно ее охранял покойный циклоп.

Предположение было разумным, однако оно не охладило пыл Ираклия Моравы, который проголодался настолько, что готов был просить кусок колбасы даже у черта.

– Ужо будет тебе колбаса, – зловеще пообещал Василий. – Валить надо отсюда, мужики, пока не поздно. А за этой дверью наверняка живет тот самый урод, чье телеизображение мы видели на стене парадного зала.

К сожалению, капитан запоздал со своим предложением, путь к отступлению нам был отрезан. Дверь, через которую мы сюда проникли, исчезла куда-то самым непостижимым образом. Еще минуту назад она была и даже лениво поскрипывала за нашими спинами, а теперь на ее месте была глухая стена, через которую нам не удалось бы пробиться даже с помощью тарана.

– Влипли, – констатировал Вацлав Карлович. – Похоже, из царства мертвых нет возврата.

– Так уж сразу и царство мертвых? – не поверил Морава. – Эй, Сезам, а ну откройся?

Увы, изукрашенные золотом и камнями врата никак не отреагировали на призывы драматурга. Расстроенный Морава даже пнул их ногой, но это уже скорее просто от отчаяния. Отступать нам было некуда, оставался единственный путь – вперед. Но, к сожалению, даже наши объединенные усилия не произвели на упрямую дверь никакого впечатления – она была недвижима, как скала.

– Я бы попробовал на твоем месте «крибли-крабли-бумс», Чарнота, – перевел дух взопревший от чрезмерных усилий Боря Мащенко.

– «Крибли-крабли-бумс» здесь вряд ли поможет, – не согласился с ним Василий. – Тот нужен по меньшей мере «Мкрткртрчак».

Произнеся это слово Василий поспешно прикрыл рот рукой и даже присел, ожидая молнии и грома. Но, к счастью для нас, заклятие в этот раз не сработало, иначе нас чего доброго спалило бы молнией в этом небольшом и замкнутом со всех сторон помещении.

– Тоже мне маг-любитель, – укорил Василия драматург. – В таком месте должны работать профессионалы. Ваш выход, бог Велес.

Разумеется, я не настолько сумасшедший, чтобы рваться туда не знаю куда по собственной воле, не испробовав при этом все имеющиеся шансы для спасения. Я вытащил из сумки хрустальный череп и заглянул в его пугающие пустые глазницы. К сожалению, в них были все те же, уже намозолившие нам глаза роскошные врата. Однако открыть их с помощью черепа мне не удалось.

– Осталась волшебная палочка, – напомнил мне Ключевский. – Если и она не поможет, то боюсь нам худо придется в этом замкнутом мешке. Кислорода не хватит для такой большой компании.

Первая попытка вырваться из замка циклопа с помощью волшебной палочки не удалась. Хотя я сделал все как всегда: то есть представил во всех подробностях кабинет Сокольского и взмахнул подаренным дедом Велесом жезлом. Не удалась и попытка прорыва в замок Руж. Да что там Апландия, даже Атлантида была для нас недоступной. В отчаянии я попытался воздействовать жезлом на врата, но, увы, они даже не дрогнули.

– Вот вам и Мкрткртрчак, – сказал я с досадой и попал в точку. Не знаю, что в данный момент сработало то ли заклятье, то ли подаренный дедом жезл. Но так или иначе, а врата распахнулись, приглашая нас в неведомый мир. Ираклий Морава издал вопль восторга и даже рванулся было вперед, но был остановлен Ключевским:

– Не лезь вперед батьки в пекло, Ванька. Пусть хозяин подземного мира идет первым.

Я пожалел, что со мной нет моего меча Экскалибура, ибо с ним бы я чувствовал бы себя увереннее в незнакомом месте. Впрочем, пока что ничего ужасного не произошло. Я просто шел по широкому тоннелю, разглядывая свое отражение в отполированных до зеркального блеска стенах.

– Это мы что, в метро спустились? – спросил оживший Каменюкин.

– Какая проницательность в столь юные годы, – съехидничал Морава. – Это преисподняя, Леха.

Каменюкин был не столь уж юн, но излишком интеллекта, видимо, не страдал:

– А строили ее метростроевцы?

– Вне всякого сомнения, – подтвердил солидно Ираклий, – а уголовный элемент был у них на подхвате.

Тоннель внезапно оборвался и мы оказались на приличных размеров площадке. Справа от нас была скала и слева скала, над головой звездное небо, а впереди – перекинутый через широкую пропасть плетеный мост. Вроде бы звезды не самый завидный источник света, но, тем не менее, Калинов мост я видел совершенно отчетливо, и он как две капли воды был похож на тот, где мы с Аполлоном Гиперборейским едва не вступили в смертельную схватку. Правда, в этот раз никто не ждал меня на той стороне пропасти.

– Что и требовалось доказать, – удрученно крякнул за моей спиной Крафт. – Кажется, мы пришли именно туда, куда и стремились. Теперь остается только ждать драконов.

– Драконов мы уже убили, Вацлав Карлович, – не согласился с ним Марк. – Теперь у бога Велеса совсем другой противник.

Стоять у моста было глупо, поворачивать назад – бесполезно. Оставалась одна дорога – через Калинов мост.

– Всем оставаться на месте и ждать, – обернулся я к своим спутникам.

Я подошел к краю пропасти и заглянул вниз. Увидел я там именно то, что и предполагал увидеть – тысячи тянущихся ко мне гигантских щупалец и сотни горящих ненавистью глаз. Теперь я уже знал, что эти существа называются гекатонхейрами и поспешил отвести от них глаза. Мало того, что сторукие великаны не блистали красотой, так они еще обладали гипнотическим взглядом, способным притянуть к себе неосторожного путника. Калинов мост подозрительно скрипел под моими ногами, каждый шаг давался мне с большим трудом, но я все-таки прошел по нему десять метров и уверенно ступил под своды гигантской пещеры.

– Переходить по одному, – крикнул я своим спутникам. – Вниз не смотреть. В противном случае, я не дам ломанного гроша за вашу жизнь.

Следом за мной по Калинову мосту пошел Марк Ключевский. Он не удержался и глянул вниз, но тут же поспешно отвел глаза и прыгнул вперед. Мост заходил ходуном, но Марк уже был на моей стороне.

– Не смотреть вниз, – теперь уже к моему призыву присоединился и доблестный апландский рыцарь едва не ставший жертвой собственного любопытства.

Благоразумный Вацлав Карлович Крафт внял нашим советам и прошел по мосту без проблем. С дисциплинированными Мишей и Василием тоже ничего ужасного не случилось. Эти двое прошествовали к нам почти строевым шагом, глядя строго перед собой. Боря Мащенко перемахнул препятствие с уверенностью прораба, который это висячее над пропастью сооружение возводил. Уже побывавший сегодня на волосок от смерти Каменюкин не стал во второй раз искушать судьбу и побежал по мосту рысью с закрытыми глазами. К сожалению, у Калинова моста не было перил, и если бы не расторопность Ключевского, вступившего таки на мост и успевшего схватить олуха царя небесного за руку, нам бы пришлось оплакивать сподвижника отставного полковника Кабанова во второй раз.

– Ну Ванька, – погрозил сир Марк приятелю кулаком, – не вздумай шутки шутить! Здесь тебе не театр, а гекатонхейрам ты на один зуб.

Морава совету внял и перебрался через пропасть без приключений, но ступив на твердую землю, он все-таки не совладал с любопытством и бросил взгляд в пропасть. Однако мы с Марком были готовы к такому обороту дела и успели подхватить падающего драматурга и оттащили его от края чудовищной пропасти.

– Чтоб ты провалился, Ираклий! – не на шутку рассердился Ключевский. – Сколько раз тебя надо предупреждать?

– Какой ужас! – только и сумел вымолвить драматург.

– Зрелище не для слабонервных, – согласился с ним Марк.

Стоять у края пропасти было глупо, а потому нам ничего другого не оставалось, как продолжить путешествие по подземному лабиринту. Причем мне показалось, что я однажды был то ли в этой, то ли в подобной пещере. А навели меня на эту мысль черепа, пялившие на нас свои пустые глазницы.

– Кажется, это убежище дедушки Велеса, – сказал я своим спутникам. – Здесь находится его трон.

– Скромно жил твой предок, – криво усмехнулся Морава, испуганно оглядывая усыпанный костями пол. – Стоило становиться богом, чтобы проводить жизнь в таком жутком месте.

Я оказался прав, мы не прошли и ста метров, как очутились у подножья трона. Того самого, на котором сидел мой дед. В десяти шагах я увидел знакомый череп мастодонта, служивший в прошлый раз мне в качестве табурета. Трон был пуст, если, конечно, не считать лежащего на нем черепа.

– Это что намек? – спросил Морава, кося на меня хитрым глазом.

– Череп хрустальный, – определил Ключевский, подходя вплотную к трону. – По-моему, Чарнота, ты можешь им воспользоваться.

Хрустальные черепа не были для нас в диковинку, поэтому я взял в руки этот новый дар ушедшего в нирвану деда без душевного трепета. Заглянув в пустые глазницы, я обнаружил дверь, которая тут же распахнулась, стоило мне сделать шаг по направлению к ней.

– Вот это я понимаю хоромы! – аж прицокнул языком от восхищения Морава.

Хоромы действительно были на заглядение. Вся виденная нами до сих пор роскошь российских олигархов и атлантических царей блекла перед убранством божьего жилища. Стены огромного зала, в котором мы очутились, были усыпаны драгоценными камнями так густо, что под ними не видно было основы. Сделанные из какого-то прозрачного материала столы сплошь были заставлены золотой посудой. Причем золотые блюда не пустовали, на них дымились и источали аромат различные яства, а серебряные, украшенные крупными изумрудами, кубки были до краев наполнены янтарным вином. Зато расставленные там и сям кресла и стулья, обтянутые золотистой материей ничем не уступали лучшим образцам современного мебельного искусства.

– Живут же люди, – завистливо протянул Каменюкин.

– Это не люди так живут, а боги, – поправил его Ираклий Морава, без раздумий беря с ближайшего блюда кусок мяса. – Тебе эта участь не грозит, Леха.

– А не отравимся? – не рискнул сразу последовать примеру драматурга Василий.

– Еще чего, – возмутился Морава, запивая мясо вином. – Продукт первосортный. Фирма гарантирует качество.

– Твоя фирма и циклопу качество гарантировала, – обиделся Каменюкин. – И где сейчас тот циклоп.

– Вот темнота, – покачал головой Морава. – Ну не дорос твой циклоп до нашего российского деликатеса. Да и что взять с доисторического монстра, обиженного богами и судьбою. Ешь, примат, боги угощают.

– Какой еще примат?! – обиделся Каменюкин. – А ты сам-то кто?

– Я человек, тот самый, который звучит гордо, и не надо путать меня с циклопом.

Каменюкин не выдержал искушения. Махнув рукой, он принялся потреблять кушанья в больших количествах, что однако никак не сказалось на изобилии предложенного нам стола. Вместо взятого с золотого блюда куска мяса тут же появлялся новый, точно такой же, икра вообще не убывала, сколько не черпай ее ложками, а опустошенные кубки тут же наполнялись вином. Каменюкин ахал, охал, но остановиться никак не мог.

– Оттащите его от стола, – посоветовал Боря Мащенко, – пока он окончательно не упился.

Увы, совет запоздал. Потребивший по меньшей мере литра три отличного сухого вина Каменюкин пал жертвой своей жадности раньше, чем мы успели вмешаться в процесс. Пал в буквальном смысле, так что нам с Марком пришлось оттащить его на кушетку и оставить там наедине с потребленными продуктами. Ираклий Морава, расположившийся в кресле с кубком в руке, с укоризной взирал на своего нерадивого ученика. Сам он был почти трезв и настроен философски.

– Все-таки, мужики, в смысле господа, приходится с прискорбием признать, что наш мир нисколько не лучше загробного. А возможно и уступает ему по многим параметрам. И если бы мне сейчас предложили несколько десятков гурий, то я, пожалуй, не отказался бы.

– А разве вы мусульманин, Морава? – удивился Крафт.

– Пока нет, но, возможно, мне как атеисту сделают скидку.

Увы, гурий мы так и не дождались. Да и какие могут быть гурии в аду? Все-таки даже в претензиях к потустороннему миру надо же соблюдать чувство меры. Наш с Ираклием Моравой спор по поводу несовершенства человеческой природы был прерван появлением встревоженного Василия, вздумавшего побродить по чужим хоромам и присмотреться к обстановке. На капитане не было лица, в переносном, конечно, смысле.

– Там гроб, – объяснил он нам свое состояние.

– Где там? – не понял коллегу Михаил.

– В соседней комнате.

Нам ничего другого не оставалось, как прервать отдохновение и направиться к гробу, который компетентный товарищ отыскал в месте вроде бы не предназначенном для захоронений. Тем не менее гроб был, тут Василий не ошибся. Он висел, покачиваясь на золотых цепях, прикрепленных к четырем столбам из серебристого металла. Гроб был хрустальный. Во всяком случае, мы очень хорошо видели лежащую там прекрасную девушку, облаченную в роскошное платье из златотканой парчи.

– Да это Марья Моревна! – воскликнул Ключевский и был, по-моему, совершенно прав. У меня практически не было сомнений в том, кто мог ее сюда поместить. Сделать это могла только богиня Макошь, она же Натали де Перрон, она же жрица Светлана. Скорее всего, у этой особы был свободный доступ в подземные хоромы дедушки Велеса.

– Она что же, умерла? – спросил потрясенный Боря Мащенко.

– С чего бы это ей умирать, – пожал плечами Морава. – Согласно древним преданиям в хрустальные гробы помещали исключительно особ королевской или царской крови, которые немедленно воскресали, когда какой-нибудь знатный жених возникал на пороге.

Драматург был прав. Девушка действительно выглядела скорее спящей, чем умершей. Во всяком случае, таких румяных щек у покойниц не бывает. А что касается жениха, то он действительно в любой момент мог здесь объявиться с весьма печальными для человечества последствиями.

Недоверчивый Михаил подошел к хрустальному гробу и постучал по нему рукоятью пистолета. Если он пытался таким образом разбудить спящую красавицу, то напрасно. Тут нужен был царевич или королевич, а Михаил, насколько я знаю, коронованными предками похвастаться не мог. Кроме того, он был давно женатым человеком. Словом, с какой стороны не посмотри – жених сомнительный. Немудрено, что Марья Моревна в ответ на все его усилия даже не шевельнулась.

– Я значит, плебей, а этот ваш Аполлон Гиперборейский аристократ, – обиделся майор. – А между прочим, генетическая экспертиза подтвердила, что он является отпрыском гражданина Чарноты Вадима Всеволодовича с точностью до девяносто семи процентов.

– Так Чарнота у нас бог и сын гиперборейского царя, – напомнил компетентному товарищу Боря Мащенко.

– А где вещественные доказательства? Где документы, подтверждающие высокое происхождение? Этак любой и каждый может назвать себя царем и богом.

– А хрустальный гроб чем тебе не доказательство? – удивился Ираклий. – Ты же его не открыл, а Аполлоша, уверяю тебя, сделает это одним мановением руки.

– И что за этим последует?

– Вероятно, конец света, – пожал плечами Морава.

– Вот, – поднял палец к потолку гробницы Михаил. – Поэтому я предлагаю, либо разбудить спящую красавицу, либо доставить ее прямо в гробу нашим экспертам, которые, надо полагать, сумеют и ящик вскрыть и спящую разбудить. Приступайте, товарищ капитан.

Я был абсолютно уверен, что дело компетентные товарищи затеяли зряшное, но препятствий им в служебном рвении не чинил. Сначала Михаил с Василием попытались вскрыть хрустальный гроб, потом разбить его, но их усилия не увенчались успехом. Гроб не удалось ни разбить, ни даже поцарапать. После чего раззадоренные чекисты принялись за золотые цепи и металлические столбы. Увы, их героические усилия ни к чему не привели, не помогла им даже помощь бизнесмена Мащенко и драматурга Моравы.

– Инструмент нужен, – сказал запыхавшийся Ираклий. – Голыми руками здесь ничего не сделаешь.

– А где ты возьмешь этот инструмент? – усмехнулся Марк.

– Надо искать, – отозвался драматург и направился в угол склепа. – Что я говорил! Смотрите какая классная железяка.

Классная железяка оказалась мечом, да к тому же волшебным. Собственно, это был мой Экскалибур, который я оставил в багажнике машины, стоящей на одной из московских улиц. Каким образом забытый меч оказался в хоромах дедушки Велеса можно было только догадываться, но, тем не менее, это был он. Однако прежде чем я успел заявить права на утерянную собственность, легкомысленный драматург не нашел ничего лучше, чем рубануть Экскалибуром по золотой цепи. Последствия были чудовищными. Невесть откуда взявшийся электрический разряд едва не испепелил святотатца. Во всяком случае, одежда на драматурге точно задымилась, а волосы встали дыбом. После чего он рухнул на пол и остался лежать в полной неподвижности.

– Допрыгались, – зловеще выдохнул Крафт. – Теперь и этого хоронить придется.

Ираклий Морава был однако жив, во всяком случае дышал. Мы осторожно подняли его с пола и перенесли на кушетку. Привести в чувство нам его не удалось, хотя мы и приложили к этому максимум стараний.

– Ну вот, – горестно вздохнул Боря. – Была у нас спящая красавица, а теперь еще появился спящий красавец. Хотел бы я видеть ту царевну, которая захочет его разбудить.

Не приходилось сомневаться, что в данном случае мы столкнулись с магическим заклятьем, скорее всего предназначенным для Марьи Моревны и совершенно случайно угодившим в драматурга. Известно нам было и имя даровитой ведьмы, устроившей весь этот бедлам, оставалось только до нее добраться и получить лекарство для спасения несчастного Ираклия.

– Недаром же говорится, послушай компетентного товарища и сделай наоборот, – в сердцах воскликнул Крафт.

Михаил свою вину в инциденте признал, что, однако, не помешало ему обидеться на Вацлава Карловича. Он даже что-то пробурчал насчет масонов, которые вечно путаются под ногами у занятых людей, подбрасывая им дурацкие магические загадки. И вообще: маги, колдуны и прочие экстрасенсы, это не его компетенция, и ввязался он в это дело исключительно по приказу непосредственного начальника генерала Сокольского, который с помощью безответственных лиц заставил его спустится в ад, где уважающему себя офицеру спецслужб делать абсолютно нечего. Правота обиженного майора была очевидной, поэтому никто и не стал с ним спорить. Действительно, черт знает что такое.

– Нужно отловить Наташку и притащить ее сюда, – предложил Ключевский. – Возможно, она сумеет привести Ираклия в чувство.

– Я бы на вашем месте поторопился, – поддержал Марка Вацлав Карлович. – А то он, чего доброго, действительно умрет. У него ведь пульс почти не прощупывается, да и с дыханием проблемы.

– А где нам искать эту богиню Макошь? – развел я руками. – Она наверняка где-то затаилась, дабы не попасться на глаза разъяренному Аполлону.

– Надо навестить Бернара де Перрона, – подсказал Ключевский. – Менестрель знает, где скрывается его жена.

Я не был уверен, что де Перрон посвящен в тайные дела своей супруги, но в данном случае выбирать не приходилось. Мне ничего другого не оставалось, как взяться за волшебную палочку, в надежде что в этот раз она нас не подведет.

– Кого-то надо оставить здесь, – остановил меня Ключевский. – Не можем же мы бросить Ваньку без присмотра.

Идеальной сиделкой при обездвиженном драматурге мог бы стать Каменюкин, но, к сожалению, этот тип до сих пор не проснулся, и все попытки его разбудить закончились провалом. Этот упившийся сукин сын был столь же недвижим, как и Ираклий Морава. Пришлось оставить у ложа больного Вацлава Карловича Крафта. Нельзя сказать, что масон остался этим выбором доволен, но другого выхода у нас действительно не было.

– Я бы на вашем месте вооружился, – посоветовал нам многоопытный поклонник Мерлина. – Неизвестно, что вас ждет в том замке.

Совет был дельным, но, к сожалению, холодного оружия в подземных апартаментах бога Велеса мы не обнаружили, за исключением моего меча Экскалибура. А что касается пистолетов компетентных товарищей, то мы уже неоднократно имели возможность убедиться, что толку от огнестрельного оружия на острове Буяне почти никакого. И нужно недюжинное магическое искусство, что бы заставить его работать. К сожалению, и Михаил, и Василий были сомнительными кудесниками, и их попытки сотворить чудо, как правило заканчивались конфузом.

– Ладно, – махнул рукой Ключевский, – что нибудь придумаем. Главное для нас сейчас – добраться до замка Перрон.

Попытка воспользоваться для перемещения во времени и пространстве хрустальными черепами не увенчалась успехом, все они дружно указывали на вход в гробницу, где мы уже побывали и без их совета. Оставалась волшебная палочка. Я представил парадный зал замка Перрон во всех подробностях и устремился туда всей душой. В этот раз нам, кажется, повезло, и мы действительно сумели вырваться за границы подземного царства. Но на этом наше везение, пожалуй, закончилось. В замке Перрон мы не обнаружили ни единой живой души, если, конечно, не считать ворона, порхнувшего на плечо Бори Мащенко и перепугавшего бизнесмена едва ли не до икоты. Похоже было, что нас опередили. Причем нападение, скорее всего, было настолько внезапным, что гарнизон не успел оказать достойного сопротивления. Мебель в парадном зале была переломана, но следов крови мы не обнаружили. Что же касается замковых ворот, то они разнесены были вдребезги вместе с прикрывающей их сторожевой башенкой. Нечто подобное нам уже довелось видеть в замке Рус, а потому мы все дружно пришли к выводу, что в этих старых стенах побывал Аполлон Гиперборейский со своей подозрительной во всех отношениях свитой. Не знаю, удалось ли им схватить Наташку, но менестреля они, скорее всего, увезли с собой. После чего не на шутку перепуганная челядь доблестного рыцаря де Перрона решила покинуть замок, где бесчинствовала нечистая сила. Наша растерянность по поводу случившегося в замке Перрон несчастья продолжалось недолго. Ключевский предположил, что менестреля, скорее всего, перевезли в замок Шаузель. Я с ним согласился. В любом случае, нам следовало навестить сира Антуана, дабы напасть на след похитителей. Для этой цели мы решили воспользоваться обнаруженными в замке Перрон лошадьми. Лошади, кстати, были в полном порядке, то есть напоены и накормлены, из чего мы заключили, что нападение было совершено совсем недавно, и след похитителей еще не успел остыть. Здесь же в замке мы обнаружили мечи и амуницию. Так что наш отряд, выехавший на большую дорогу из разгромленного замка мог внушить если не страх, то во всяком случае уважение любому противнику, задумавшему сразиться с нами в чистом поле. Правда, я не был уверен, что наших сил хватит, чтобы совладать с гарнизоном замка Шаузель, особенно если среди его защитников окажется Аполлон Гиперборейский. Этот агрессивный тип вполне способен был испортить нам настроение.

– Стены замка штурмовать не будем, – предупредил я своих спутников. – Постараемся проникнуть в охраняемое здание незамеченным. В случае превосходства противника ретируемся через черный ход. На нашей стороне фактор внезапности и огромный опыт в зорении чужих гнезд.

– Хиленький план, – счел нужным покритиковать меня Боря Мащенко. – Если мы унесем отсюда ноги, то это будет огромное счастье.

– Тогда, может быть, мы с тобой, Чарнота, сходим на разведку? – предложил Ключевский.

– Нет уж, – дружно запротестовали наши спутники. – Мы в этой вашей Апландии гости, и, чего доброго, застрянем здесь на долгие годы, если с вами что-нибудь случится.

В подземелье было темно, хоть глаз коли. А у Ключевского в фонарике подсели батарейки. Так что передвигались мы почти на ощупь. Счастье еще, что путь этот был нам хорошо известен, и мы почти без проблем выбрались на свет божий, не встретив в этот раз ни многоголовых гидр, ни летающих горгулий. Пока что наш налет на чужой замок больше напоминал невинную экскурсию. Темная апландская ночь уже вступила в свои права, так что в замке царил полумрак. Висевшие на стенах чадящие светильники позволяли нам без проблем выбирать направление. Пару раз мы едва не столкнулись со слугами, спешащими по своим делам, но, к счастью, все обошлось, и мы благополучно добрались до дверей парадного зала, где совсем недавно пировали в компании своих благородных знакомых. Я приоткрыл дверь и заглянул в зал. За огромным столом сидели двое и о чем-то горячо спорили.

– А я говорю, что вы сами виноваты, Серапион Павлинович, – услышал я знакомый голос. – Кто же заходит с туза, имея на руках двух шестерок.

– Так ведь освещение, Семен, войдите же в положение немолодого человека.

Из этого немудреного диалога я сделал вывод, что Мордред с Поклюйским режутся в карты, скорее всего в подкидного дурака. Причем они были так увлечены своим занятием, что не сразу заметили подсевших к столу пятерых гостей.

– С червей надо было ходить, Серапион Павлинович, – подсказал Ключевский, заглядывая в карты Поклюйского.

– А идите вы, батенька с такими советами… – не остался в долгу продюсер. – О господи, а вы здесь откуда?

Изумление любителей подкидного дурака было неподдельным. Сеня так и застыл с открытым ртом, а Серапион Павлинович выронил из рук карты.

– Аполлон в замке? – шепотом спросил я.

– Нет ни Светозарного, ни Артемиды, – отозвался на мой вопрос быстро пришедший в себя Сеня.

– Наташку им поймать удалось?

– Фигу, – хихикнул Мордред. – Она обернулась белой лебедью и упорхнула в окно. Зато они захватили ее мужа и собираются его пытать.

– Кто они?

– Вивьер, Гракх и Шаузель. Ну и Кирюха Фролов за ними увязался. Хотят выяснить, где находится убежище выдры.

– Какой еще выдры?

– Белой лебеди Наташки. Это она украла у них Марью Моревну. Аполлоша был вне себя. А тут у него еще и килька кончилась. Так что он рвет и мечет. А в этой вашей зачуханной Апландии кильку в томате никто не производит.

– А что же вы не запаслись ею в России?

– Как это не запаслись?! – удивился Сеня. – Мы же с Аполлоном рыбный магазин грабанули. Две здоровенные сумки доверху банками забили. Продавщицы на нас смотрели как на придурков. Он ведь эту кильку любит прямо до потери пульса. Только и разговоры у него, что о Марье Моревне и кильке.

Пока что ситуация складывалась в нашу пользу. И этим следовало незамедлительно воспользоваться. Бегункова и Гаркушина я не слишком опасался, какими бы магами они ни были, но с Чернобогом им не совладать. А что касается Агапида и Шаузеля, то этих и вовсе можно было не брать в расчет.

– В замке большой гарнизон?

– Человек двадцать, не больше.

– Ну что же, вперед и с песней, богатыри земли Русской.

Наше появление в пыточной камере повергло палачей в трепет, а их жертву в восторг. Сопротивление нам пытался оказать только Бегунков, ражий мужчина под метр девяносто ростом и соответствующего телосложения. Этот полностью оправдал дурную славу, которой пользовались в Атлантиде его сородичи Архары, и попытался тут же на наших глазах метаморфизировать до козлиного состояния. Однако в данном случае он не на тех напал. Компетентные товарищи Михаил и Василий в два счета загнули ему салазки, а потом крепко стянули за спиной руки. Физически сломленному Вивьеру не оставалось ничего другого, как вернуться в человеческое обличье. На всякий случай, мы связали по рукам и соратников Бегункова, а вздернутого на дыбу рыцаря де Перрона спустили на грешную землю. Спасенный нами менестрель не сдержал чувств и пару раз чувствительно пнул под зад подвернувшегося ему под ногу Агапида.

– Ну что же, – оценил обстановку сир Марк де Меласс, – подозреваемые на месте, пыточный инструментарий в наличии. Можно, пожалуй, приступать к допросу.

– Вы что же собираетесь нас пытать? – не удержался от вопроса Гаркушин, здорово облинявший с тех пор, как я его видел в последний раз.

– А почему бы нет, Валерий Валентинович, – пожал я плечами, присаживаясь на лавку. – На вашей совести жизни многих людей, которых вы отравили в Катадже. А уж на мое снисхождение вам и вовсе не следует рассчитывать.

– У меня не было другого выхода, Вадим Всеволодович, клянусь, – попробовал оправдаться Гаркушин. – Они были обречены. И ваш отец это знал. Мы все обречены. Гекатонхейры не пощадят никого.

Вивьер бросил на своего подельника предостерегающий взгляд, но того, похоже, уже нельзя было остановить. Гаркушин был слишком напуган случившимся, чтобы реагировать на предостережения своего давнего босса. Впрочем, к некоторому моему удивлению господин Бегунков быстро пришел в себя и сейчас не выглядел ни испуганным, ни подавленным. Скорее уж в его глазах светилось торжество, словно это не мы скрутили ему руки, а он заманил нас в ловушку.

– Откуда взялись эти существа?

– Вероятно из глубин Космоса. Я не знаю, как гекатонхейры оказались на Земле, но с тех пор наша планета обречена. Это вопрос времени. Эти существа вечны, в отличие от нас. Но им нужна энергия, которую они могут получить только от людей. Сначала они уничтожили Атлантиду, но им не хватило энергетического запаса, чтобы покинуть нашу планету. Тогда они создали еще одну цивилизацию – нашу. Мы тоже будем уничтожены. Но и гибель нашей цивилизации не решит всех их проблем. Поэтому на наших костях они создадут цивилизацию новую. Чтобы в свою очередь погубить ее через десять тысяч лет. И так будет до той самой поры, пока они не накопят достаточно энергии, чтобы покинуть нашу планету. Этому невозможно противостоять, Чарнота. Можно лишь отодвинуть гибель цивилизации на час, на день, на месяц. Это хорошо понимал ваш отец, захвативший Катадж только для того, чтобы не допустить своего собственного отпрыска к яйцу птицы Феникс. Он бы убил вас, Чарнота, чтобы спасти человечество, но это ничего бы не изменило. Ничего. Многие не верили, что такое возможно. В том числе и жрецы храма Йопитера, созданного атлантами. Одни воображали, что могут перехитрить гекатонхейров, другие сомневались, что они вообще существуют. Им казалось, что речь идет всего лишь о мифе, но я-то знал, что это правда. Понимаете, Чарнота, знал!

– Откуда, если не секрет?

– Мне показал их мистер Рейли.

– Вы имеете в виду Вивьера?

– Да. Я был тогда всего лишь аспирантом, включенным в экспедицию профессора Максима Ивановича Чарноты в качестве подсобной силы. Я был тогда на седьмом небе от счастья. Но появился он, и все изменилось. Я ему не поверил, Чарнота, клянусь. Посчитал это наваждением. Мистер Рейли был иностранцем, возможно шпионом, как же можно верить такому. Я не верил ему до тех пор, пока мы не нашли это проклятое яйцо.

– Вы имеете в виду космический корабль, Валерий Валентинович?

– Это не космический корабль, Вадим Всеволодович. Гекатонхейрам не нужны космические корабли, чтобы перемещаться в пространстве. В этом чудесном яйце находятся знания, которыми они решили поделиться с атлантами. И те клюнули на их приманку и запустили чудовищный механизм уничтожения. Многим казалось, что остров Буян, это инструмент, с помощью которого можно изменить прошлое, а следовательно настоящее и будущее. Так думали жрецы храма Йопитера. Так думали поначалу ваши отец, и дед. Но действительность развеяла все их иллюзии. У меня же не было иллюзий с самого начала. Я знал тогда далеко не все, но знал достаточно, чтобы встать на сторону Вивьера. Ибо только с его помощью я мог стать богом нового мира. И уцелеть. А у человечества нет шансов. Вы понимаете, Чарнота, ни единого. Вы тоже можете стать богом нового мира, Вадим Всеволодович. Так же, как и ваши спутники. Для этого вам всего лишь надо передать девушку Мару в руки Аполлона Гиперборейского.

– И только-то? – удивился я.

– Он прав, царевич Вадимир, – услышал я, наконец, хриплый голос Вивьера. – Ты уже проиграл один раз в Атлантиде. Пусть это был не совсем ты, но поверь человеку, лично знавшему Вадимира сына Аталава, он превосходил тебя в магической мощи. Стоит ли Вадимиру сыну Всеволода искушать судьбу?

– А что мы действительно похожи внешне?

– Как две капли воды, – усмехнулся Вивьер. – Но сын Аталава был патологическим честолюбцем, он жаждал абсолютной власти и не захотел ее делить даже с собственным сыном Зевсом.

– Так в прошлый раз Аполлона звали Зевсом?

– Или Юпитером, или Перуном, впрочем, это ни так уж важно. Зевс был рожден Вадимиром сыном Аталава и внуком Велеса-Крона от дочери Морского царя Морганы. Его искупали в крови сына дракона Крада Люцифера. И этого оказалось достаточно, чтобы он низверг с трона своего отца и погубил Атлантиду и Гиперборею.

– А ты Вивьер служил тогда Зевсу, как сейчас служишь Аполлону?

– Да. Мне удалось подчинить варваров и бросить их сначала на Гиперборею, а потом на Атлантиду. Мутным потоком мы прошли по двум континентам, сметая со своего пути легионы Светлых и Темных кланов. Мы вырвали Мару из рук Великого Ширгайо. И все было кончено. Восставшие из недр Земли гекатонхейры завершили чудовищным катаклизмом устроенный нами погром. Атлантида погрузилась на дно океана, Гиперборея покрылась толстым слоем льда. Уцелели немногие. Да и то исключительно по воле гекатонхейров, у которых были свои планы на наш счет.

– А почему ты, Вивьер, стал служить космическим монстрам?

– Я ничего не знал о гекатонхейрах. Помогая Перуну-Зевсу победить Велеса-Крона, я мечтал об абсолютной власти. Истина открылась мне слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить. Впрочем, я ни о чем не жалею, Вадимир сын Всеволода, ибо только служа гекатонхейрам я понял, что такое власть и что такое истинное могущество.

Мы создали новую цивилизацию, мы создали вас. Мы передали вам свои знания. И мы были богами нового мира. Со временем люди вышли из под нашего контроля. Что, впрочем, изначально планировалось гекатонхейрами. И пришла пора создания нового мира, где я вновь стану тем, кем был.

– А кем ты был? – прищурился в сторону Вивьера Ключевский.

– Я был Вакхом, царевич Мрак, тогда как твой прототип стал просто прахом. И тебя, и твоего брата Вадимира воссоздали атланты, точнее те из них, которые считали, что противостоят гекатонхейрам, а на самом деле они всего лишь реализовывали их план. Все величие этого плана не способны понять ни простые смертные, ни те, кто воображали себя могущественными богами, будучи на самом деле жалкими марионетками.

– А ты, Вивьер, встречался со своими господами?

– Нет. Но я всегда слышал и продолжаю слышать их голос. Они источник моего могущества и гарант моего бессмертия.

– Это ты свел Моргану с Дракулой? – спросил я.

– Да. Их разделяли века, и без моей помощи они не смогли бы произвести на свет Артемиду. А без ее помощи не смог бы появиться на свет Аполлон. Я всегда был там где нужно, и без труда разрушал все козни врагов своих хозяев, возвращая ход событий в выгодное для них русло. Я был рядом с Варлавом, я был рядом с монсеньором Доминго. Но я почему-то не понравился вашему деду, который наотрез отказался взять в экспедицию иностранца, и мне пришлось воспользоваться услугами господина Гаркушина, который, впрочем, тогда был еще товарищем. И даже, по-моему, комсомольцем.

– Почему твои гекатонхейры не убили меня после того, как Аполлон появился на свет?

– А куда им торопиться? – засмеялся Вивьер. – Возможно, их забавляет наша суета, но не исключено, что они дают тебе шанс, бог Велес. В любом случае, я не стал бы на твоем месте искушать судьбу, и отдал бы Аполлону его возлюбленную Мару.

– А зачем тебе потребовалось делать из Аполлона звезду эстрады?

– Аполлон должен стать богом нового мира, его живым кумиром. Именно усилиями его адептов начнется война, которая уничтожит существующую ныне цивилизацию. Фанатизм – это страшная сила разрушения, Вадимир сын Всеволода, это то, что нужно нам, дабы добиться своих целей.

На меня этот Вивьер не произвел большого впечатления, обычная шестерка при большом боссе, и отличие его от того же Каменюкина только в том, что шестерка он бессмертная. Другое дело эти самые гекатонхейры. Изображение, которое я видел на стене замка циклопа внушало уважение. И тем не менее, эти существа вряд ли были столь уж всемогущи, если для исполнения своих планов вынуждены использовать таких ничтожеств, как этот Вивьер или Гаркушин. Почему они не выходят наружу из своих подземных убежищ, а ждут, когда созданный по их проекту Светозар станет мужем Марьи Моревны? А тут еще болтается под ногами какой-то бог Велес, мешающий возлюбленным осчастливить друг друга, а заодно и самих гекатонхейров.

– А где сейчас находятся Аполлон и Артемида? – обернулся я к сиру Антуану, который с потерянным видом стоял в углу и зыркал на нас безумными глазами.

– В твоем замке, сир де Руж, – угрюмо бросил тот.

Похоже, я слишком увлекся спасением человечества и упустил из виду безопасность своих близких. Впрочем, на Земле, вероятно, нет убежища, до которого не дотянулись бы руки пособников гекатонхейров.

– Я так полагаю, что вы взяли моих детей в заложники?

– Можно сказать и так, – пожал плечами Вивьер. – Этот план разработал Валерий Валентинович Гаркушин. Он был абсолютно уверен, что как только мы захватим рыцаря де Перрона, ты немедленно явишься его спасать. И здесь мы скажем тебе, что спасать нужно не только друга, но и свою семью. Я, честно говоря, не думал, что ты настолько глуп, Вадимир Всеволодович, но Гаркушин знает тебя лучше. Что, впрочем, неудивительно, поскольку он является твоим соплеменником.

– В гробу мы видали таких соплеменников, – мрачно заметил Михаил.

– Ну, это удовольствие он вряд ли вам доставит, – криво усмехнулся Вивьер, – ибо благодаря моей поддержке, уже обрел статус Бессмертного.

– А зачем вы банки грабили? – насупился Василий.

– Нужны были средства. Ваш мир удивительно меркантилен, а у нас были большие расходы. Впрочем, деньги мы скоро отменим. И главным критерием значимости человека станут ни его капиталы, ни занимаемая им должность, а градус любви к Аполлону Гиперборейскому, повелителю людей и богов. Так вы покажете нам дорогу к Маре, господин Чарнота или жизнь детей вам не очень дорога?

– Ты ведешь себя как мелкий шантажист, Вивьер. Чего доброго, я могу усомниться в твоем божественном статусе.

– Дело не во мне, Чарнота. И даже не в нашем милом мальчике Аполлоне Гиперборейском. Твоих детей устранит богиня Артемида. Страшная женщина. Истинная внучка дракона Крада.

– А ты уверен, что она его внучка?

– Разумеется, нет. Все-таки Дракула не был точной копией Люцифера, но она этого не знает, вот в чем твоя проблема. Перестань упрямиться, Чарнота: или отдай Мару, или умри как мужчина на Калиновом мосту. Тем самым ты спасешь жизни своих детей, которым суждено стать богами нового мира.

– Ты меня убедил, Вивьер. Я жду тебя в своем подземном дворце вместе со Светозарным Аполлоном.

– Да, но я не знаю туда дороги? Коснись моей головы своим жезлом, бог Велес, и я приведу к тебе Аполлона Гиперборейского.

Мне очень хотелось узнать у бога Вакха, почему всезнающие гекатонхейры, с которыми он поддерживает постоянную связь, в данном случае не смогли снабдить его нужной информацией, но не стал этого делать. Вместо этого я выполнил просьбу оппонента и постучал по его голове волшебной палочкой.

– Надеюсь, ты хорошо запомнил дорогу, Вивьер?

– Можешь не сомневаться, Чарнота.

– В таком случае, вторым богом, не сумевшим пройти по Калиновому мосту, будешь ты, Вакх.

– А разве ты рассчитываешь на победу над Аполлоном?

– А почему же нет, Вивьер, я опытный боец.

– Этого не допустят гекатонхейры!

– А ты уверен, что знаешь истинные цели своих хозяев?

Вивьер не был уверен, а потому, видимо, впал в задумчивость. А мне не оставалось ничего другого, как прихватив дружину и освобожденного менестреля, ретироваться из пыточной камеры.

– Вы напрасно показали ему дорогу к Марье Моревне, Чарнота, – глухо сказал Михаил. – Я понимаю ваши чувства отца, но речь ведь идет о человеческой цивилизации.

– Благополучие которой не стоит слезы одного, а уж тем более двух младенцев, – неточно процитировал Ключевский классика. – К тому же, рано или поздно, Аполлон нашел бы к нам дорогу. Чего стоит Светозарному пустить под откос несколько эшелонов в России или спалить всю Апландию. Да мало ли что можно придумать, дабы сделать уступчивыми порядочных людей.

– Но это же терроризм?

– А у вас, что есть способ остановить расшалившихся придурков, вообразивших себя вершителями судеб мира?

Никакого способа для борьбы с террористами кроме статьи в Уголовном кодексе у майора не было, а потому, наверное, он промолчал. Что же касается меня, то я был уверен, что встречи на Калиновом мосту нам с Аполлоном Гиперборейским не избежать и все накопившиеся проблемы мы способны решить только там. Была какая-то связь между этим странным мостом из кустарника и гекатонхейрами. К сожалению, я не знал, что это за связь, хотя и был уверен в том, что эти существа уязвимы. Возможно, богиня Макошь знает о наших смертельных врагах больше и захочет поделиться с нами своими знаниями.

– Где сейчас находится ваша жена, Бернар?

– Понятия не имею, – вздохнул менестрель. – Но если она вернется, я обязательно передам ей ваше приглашение, сир Вадимир. Правда, я не уверен, что она им воспользуется, ибо за ней сейчас охотится не только этот ваш Аполлон, но и монсеньор Паулино де Каприо. Он уже был однажды в моем замке и грозил мне костром, если я не передам на суд инквизиции свою жену.

– Вот еще придурок, прости господи, – засмеялся Марк де Меласс. – Нашел с кем связаться.

– А где сейчас находится монсеньор Паулино?

– В замке Вуатюр. Стережет дорогу в ад.

– Не понял, – удивился я. – Какую еще дорогу в ад?

Я уже больше года в общей сложности провел в Апландии, но до сих пор еще не постиг многих здешних тайн, густо замешанных на махровых средневековых суевериях. Вот и о дороге в ад я, кажется, уже слышал от отца Жильбера, но не придал этому значения. И, наверное, зря.

– Не знаю, – смутился де Перрон. – Но о замке Вуатюр ходит много слухов. Говорят, что там давно завелась нечистая сила. Вот монсеньор Паулино и решил прояснить ситуацию.

Разумное решение. Мне приходилось пару раз сталкиваться с монсеньором инквизитором, и, должен сказать, он произвел на меня очень неплохое впечатление. Этот человек хоть и являлся истинным сыном своего времени, но не был лишен способности рассуждать. К сожалению, у монсеньора Паулино был один весьма существенный недостаток, мешавший нашему общению, он терпеть не мог сира Вадимира де Ружа, коего считал колдуном и чернокнижником, ввергающим в смущение находящуюся под его отеческим попечением паству. Тем не менее, я решил навестить инквизитора, поскольку наши желания неожиданно совпали, ибо я тоже искал дорогу, ведущую отнюдь не в райские кущи.

– Поедем в Вуатюр вместе, – предложил Ключевский.

– Нет, Марк, я отправлюсь туда один. А вы все вернетесь в подземный дворец Велеса. Вы должны удержать до моего прихода Калинов мост.

– Это каким же образом? – возмутился Михаил. – Мы же не боги, в конце концов.

– Попытайтесь сбросить его в пропасть. В крайнем случае, тебе, Марк, придется меня подменить и встретить Аполлона Гиперборейского на Калиновом мосту.

– Я не понимаю, Чарнота, – не успокаивался Михаил, – вы что же, уклоняетесь от боя?

– Нет, я отправляюсь в ад, товарищ майор, чтобы поговорить по душам с гекатонхейрами.

– Вы сошли с ума! – только и сумел вымолвить майор.

– Наверное, но в данном случае, это уже не играет никакой роли. Только помни, Марк, что двоих Калинов мост не выдержит. Смело ступай на его край, как только твой противник сделает первый шаг. Но будь готов прыгнуть назад, когда мост затрещит под твоими ногами.

– Я тебя понял, Вадим, – кивнул головой Ключевский. – Аполлона я, конечно, попытаюсь задержать, но на мою победу можешь не рассчитывать. Уж больно грозного бойца ты породил.

– Позвольте, господин Чарнота, а как же я, – вмешался в наш разговор Серапион Поклюйский. – Мне что же, прикажете, и далее прозябать в средневековье? Позвольте вам напомнить, что Апландия в нашем контракте не значилась.

Претензия Серапиона Павлиновича была вполне обоснованной, поэтому мне ничего другого не оставалось, как мановением волшебной палочки отправить взбунтовавшегося продюсера в загородный особняк, где его поджидали царь Цемир и актер Закревский. Во всяком случае, мне показалось, что это именно они встречают вернувшегося из дальних странствий хозяина.

– Вам, Михаил, тоже придется вернуться, – повернулся я к майору. – Планы заговорщиков вам известны. Если Аполлон в России, сделайте все, чтобы задержать его хотя бы на несколько часов. Только ни в коем случае не применяйте силу. Иначе этот добрый молодец разнесет не только Лубянку, но и Москву.

– Задание понял, – сухо отозвался Михаил. – Готов к его выполнению.

Несколькими взмахами волшебной палочки я рассредоточил свои силы во времени и пространстве. Силы, правда, были не слишком велики, но в случае крайне стесненных обстоятельств я мог рассчитывать на поддержку всех земных армий и специальных служб. Увы, я не был уверен, что вся эта мощь способна противостоять инопланетному разуму, какими-то неведомыми путями проникшими на нашу планету.

В замке Вуатюр, который был расположен в пяти верстах от Шаузеля меня не ждали. Более того были до крайности удивлены моим визитом. Во всяком случае, и хозяин замка сир Витор де Вуатюр и его гость сир Франсуа де Мелазон смотрелись весьма бледно, когда я после долгих проволочек въехал, наконец, по опущенному мосту во двор. Причины их смущения были в общем-то понятны. Замок был забит до отказа свитой монсеньора Паулино, который прибыли сюда со специальной миссией, грозящей хозяину немалыми неприятностями, возможно даже судом инквизиции. И вот как раз в этом момент в Вуатюр заявляется никто иной, как сир Вадимир де Руж, колдун, чернокнижник и вообще лицо подозрительное во всех отношениях. Было от чего хозяину прийти в смущение.

– В замке находится монсеньор Паулино, – шепнул мне на ухо Мелазон. – Он уже спрашивал о вас.

– И давно он здесь?

– Он прибыл три дня назад, – отозвался на мой вопрос хозяин. – Монсеньор пребывает в глубокой задумчивости. Не спит по ночам и почти не общается с нами.

– Возникли проблемы?

– Скорее да, чем нет, – вздохнул Витор де Вуатюр. – Я предупреждал монсеньора, что лучше не тревожить злых духов, но он не послушал меня. И поселился именно в том крыле замка, где вот уже более ста лет никто не живет.

– Проведите меня к нему, – попросил я хозяина.

Замок Вуатюр был если не самым бедным, то самым старым замком в Апландии. На месте благородного рыцаря я бы сравнял его с землей и тем самым решил бы все проблемы. Но сир Витор был слишком привязан к собственности, которая на протяжении столетий служила пристанищем его предкам. К тому же он был не настолько богат, чтобы выстроить новый замок. Вот и приходилось ему делить убежище с духами, которые самовольно поселились здесь много столетий назад. Если верить хозяину, то вели они себя достаточно скромно, во всяком случае, за последние сто лет ни один из обитателей Вуатюра не пострадал. Но, судя по всему, как раз последнее обстоятельство и привлекло внимание к замку и его обитателям монсеньора Паулино. Инквизиции такое мирное соседство духов и людей показалось подозрительным. И над несчастным сиром Витором, человеком немолодым и обремененным многочисленным семейством, нависла тень жуткого подозрения в связях с нечистой силой. Что же касается сира Франсуа де Мелазона, то он был женихом старшей дочери рыцаря де Вуатюра, а следовательно лицом, заинтересованным в том, чтобы тучи, собравшиеся над головой его будущего тестя, рассеялись как можно быстрее и с минимальными последствиями.

– Только ради всех святых, сир Вадимир, не называйте себя другом несчастного сеньора де Вуатюра, – зашептал мне на ухо де Мелазон. – Скажите, что вы здесь в первый раз.

– На этот счет можете не сомневаться, сир Франсуа. Я прибыл сюда со специальной миссией.

Монсеньор Паулино был отделен от простых смертных мощной заставой, состоящей из ражих молодцов в сутанах. Было их в комнате не менее десятка, и встретили они пришедших рыцарей не слишком любезно. А произнесенное вслух мое имя и вовсе повергло монахов в изумление и трепет. Тем не менее, к монсеньору нас все-таки пропустили, но под охраной десятка латников, которые стерегли каждое наше движение.

Монсеньор инквизитор сидел посреди зала в похожем на трон кресле и смотрел на нас красными, воспаленными от бессонницы глазами. Худое лицо его хранило выражение несгибаемой решимости, а голос, неожиданно басовитый для такого тщедушного тела прогремел громовым раскатом под невысокими сводами старого замка:

– Я уже отдал приказ о вашем аресте, сир де Руж. Вы обвиняетесь в колдовстве и связях с нечистой силой. Зачем вы пожаловали в этот замок, нечестивец?

– Я собрался спуститься в ад, монсеньор Паулино, и рассчитываю, что именно вы покажете мне туда дорогу.

Свита Великого Инквизитора испуганно ахнула, доблестные рыцари де Мелазон и де Вуатюр шарахнулись к дверям и только на лице монсеньора не дрогнул ни один мускул. Он поправил кроваво-красную кардинальскую мантию и произнес негромко и устало:

– Оставьте нас с сиром де Ружем наедине.

Авторитет монсеньора был настолько велик, что никому даже в голову не пришло, ослушаться его приказа.

– Садитесь, сир, – жестом указал на стоящее неподалеку кресло инквизитор. – Вы ведь, кажется, были близко знакомы с монсеньором Доминго?

– Причем настолько близко, что даже участвовал в проводах этого негодяя на тот свет. Вы в курсе того, что он был связан с нечистой силой и претендовал на статус князя тьмы Асмодея?

– Монсеньор Доминго был великим грешником, но он не смог поколебать святости нашей матери церкви. Зачем вы пришли ко мне?

– В этом замке происходят странные вещи, не правда ли, монсеньор Паулино?

Лицо инквизитора продолжало сохранять невозмутимость, но в глазах появился страх:

– Всех нас искушают демоны.

– Но вас они стали искушать только в замке Вуатюр?

– Допустим. Зачем вы решили отправиться в ад?

– Меня тоже искушают, монсеньор Паулино, и я решил положить этому конец. Вы когда-нибудь слышали о гекатонхейрах?

Лицо инквизитора дрогнуло впервые за время нашего разговора. Левая рука вцепилась мертвой хваткой в подлокотник кресла, а правая безвольно повисла вдоль тела. Покрасневшие от бессонницы глаза смотрели на меня столь пристально, словно собирались пробуравить насквозь. Монсеньор был довольно молод, если ему и перевалило за тридцать, то не очень давно. Тем не менее, он славился по всей Апландии своим благочестием и приверженностью к постничеству. Эта лестная для священнослужителя характеристика подтверждалась и исхудавшим телом. Паулино де Каприо принадлежал к породе фанатиков, способных свернуть горы ради торжества веры. Но в замке Вуатюр он столкнулся с чем-то если не надломившим, то во всяком случае поколебавшим его дух. Я строил свой расчет на том, что Инквизиция знает если не все, то многое. И хотя учреждена она была не так давно, но уже успела прибрать к рукам сведения за многие столетия, собираемые по всей Европе добросовестными кюре и аббатами.

– Это древняя легенда, – сказал монсеньор Паулино. – Странно, что вы о ней знаете, сир де Руж.

– Церковь узнала и о гекатонхейрах из рукописей найденных в языческом капище на острове Рюген. В тех же рукописях упоминались замки Шаузель и Вуатюр. Не так ли, монсеньор?

– Откуда вы это узнали?

– Неважно. У меня свои источники информации. Скажите, монсеньор, вам не попадалось на глаза имя некого Вивьера?

– Допустим. По моим сведениям, этот человек был пособником дьявола.

– Он им и остался.

– Но этот несчастный был убит двести лет тому назад в этом самом замке предком сира Витора, который, одержав столь славную победу, здесь и поселился.

– Значит, двести лет назад этим замком владел Вивьер.

– Его заподозрили в ереси, – глухо сказал монсеньор. – Верные королю и святой церкви войска осадили его замок. Брат Мишель, хронист Амьенского аббатства, оставивший нам обширные записки о том достославном событии, видел собственными глазами этого негодяя мертвым. Он же описал в подробностях богопротивные дела, творившиеся в этом замке.

– Иными словами, Вивьер пытался возродить в благословенной Апландии языческий культ Вакха?

– Да. Более того, он называл себя богом и склонил к сожительству более тысячи местных девиц и замужних женщин. Эти ведьмы, называвшие себя вакханками, сиречь одержимыми, бесновались по всей Апландии, захватывали замки, и даже разоряли монастыри, сначала вводя монахов в грех, а потом убивая их во славу своего кумира.

– О том, что Вивьер вновь появился в Апландии, вы узнали от сира Антуана де Шаузеля?

– Да, он сказал мне об этом.

– А об Анастасии де Вильруа он тоже вам рассказал?

– За этой ведьмой мы следим уже давно.

– А о недавно произведенном на свет боге Аполлоне Гиперборейском вы тоже наслышаны, монсеньор Паулино?

Худое лицо инквизитора пошло красными пятнами. Он не мог не отдавать себе отчета в том, что во вверенном его заботам краю происходят вещи, выходящие за рамки обычного. Но вместо того, чтобы ударить в колокола и обратиться за помощью вышестоящим иерархам, он решил разобраться во всем самостоятельно и оказался в ловушке.

– Вы ведь не можете покинуть этот замок, монсеньор?

– Что вы сказали, сир Вадимир де Руж?

– Я сказал, монсеньор Паулино, что вас в этом замке удерживают вакханки, иначе вы были бы уже далеко от этих мест.

Глаза монсеньора вспыхнули гневом, тело напряглось, в бесцельных попытках оторваться от кресла, побелевшее лицо покрылось капельками пота:

– Это ты во всем виноват, дьявольское отродье!

– Нет, монсеньор Паулино. К данному происшествию я не имею ни малейшего отношения. Скорее всего, и Вивьер тоже. Вы не помните, сколько дочерей у сира Витора де Вуатюра?

– Кажется, девять, – хрипло произнес монсеньор. – Очень благочестивые девицы.

– Настолько благочестивые, что до сих пор пребывают в безбрачии. Хотя от женихов вроде бы нет отбоя. Взять хотя бы сира Франсуа де Мелазона. Богат, знатен, красив. Может мне пригласить его для беседы, монсеньор Паулино. По-моему, он нам расскажет много чего интересного.

– Зовите, – обессиленно махнул рукой инквизитор.

Я монсеньору Паулино сочувствовал, поскольку он был жертвой не сластолюбия, а служебного рвения. Конечно, попав в затруднительную ситуацию, он мог бы вести себя и поумнее, но у него, видимо, не хватило духа сознаться в собственном падении окружающим его благочестивым монахам. А то, что благочестивые монахи оказались практически в том же незавидном положении, что и их патрон, ему, вероятно, и в голову не пришло.

Сир Франсуа де Мелазон смущенно откашлялся у порога. Масляные глазки его шныряли по углам, не желая встречаться с горящим взором разгневанного инквизитора. Доблестный рыцарь был в курсе происходящих в замке чудес, и для того, чтобы понять это, вовсе не требовалось быть великим психологом.

– Итак, сир Франсуа, вы великий грешник, – вздохнул я.

– Признаю, – покаянно вздохнул де Мелазон. – И глубоко раскаиваюсь.

– Сир Витор знает о проделках своих дочерей?

– Разумеется, нет. Благочестивый рыцарь спит по ночам. Зато в замке Вуатюр нет ни одного мужчины, который хотя бы раз не побывал здесь, в заброшенной части замка.

– Почему вы не предупредили меня об этом, нечестивец? – сверкнул глазами в сторону рыцаря.

– Я не тороплюсь умирать, монсеньор Паулино, – криво усмехнулся сир Франсуа. – Заметьте, я и сейчас вам ничего не сказал. Ибо в этом замке не любят болтливых и без раздумий вырывают слишком длинные языки.

Конечно, не только страх мешал сиру Франсуа поведать если не миру то хотя бы монсеньору инквизитору о безобразиях, творящихся в замке Вуатюр. Ибо рыцарь де Мелазон, в отличие от монсеньора Паулино был сластолюбцем. Не исключаю также, что он изменил христовой вере и переметнулся в язычество. С рыцарями подобное случается, особенно если в качестве жриц выступают обольстительные особы. Я не стал выспрашивать подробности ночных оргий, проходящих в старом замке, дабы не вводить в смущение монсеньора Паулино де Каприо, тем более что общение с местными вакханками не входило в мои планы. Я всего лишь искал дорогу к источнику их сексуального вдохновения. Мне казалось, что вакхический культ возникший в стенах замка Вуатюр стараниями господина Вивьера и сохранявшийся на протяжении столетий имел под собой вполне реальную основу, равным образом как и легенда о дороге в ад, ведущей из этого замка.

– Когда вакханки выйдут на охоту? – спросил я у сира Франсуа.

– В самое ближайшее время, – шепотом отозвался он. – Ночь уже вступает в свои права.

Замок действительно погружался в сон. Во всяком случае, суета во дворе стихала. Слышались, правда, голоса в соседнем зале, но это переговаривались сподвижники монсеньора, обеспокоенные, вероятно, странным поведением босса, запершегося с гостями в месте подозрительном, чтобы не сказать греховном. Несколько раз в дверном проеме возникала обеспокоенная голова какого-нибудь особо заботливого служки, но грозное шипение инквизитора заставляло неслуха в ужасе отскакивать назад.

– Началось! – со страстным придыханием произнес сир Франсуа. – Ох грехи наши тяжкие. Вы сильно рискуете, сир Вадимир. Вакханки обожают непосвященных.

– Спасибо за заботу рыцарь де Мелазон, но к вашему сведению я не просто посвященный, а еще и Совершенный.

Взоры рыцаря и инквизитора устремились на противоположную глухую стену, где не было ни дверей, ни окон, но, видимо, именно оттуда исходила сейчас главная опасность. В зале царил полумрак, ибо шести зажженных де Мелазоном свечей было явно недостаточно, чтобы рассеять ночную тьму в приличных размеров помещении. Я тоже от нечего делать уставился на стену, по которой как раз в этот момент промелькнули неясные тени. При желании их можно было принять за женские фигуры. Я был слегка разочарован столь тривиальным началом представления, и вслух выразил надежду, что продолжение будет более впечатляющим.

– В этом можете не сомневаться, сир Вадимир.

Стена, на которую мы все трое столь упорно смотрели, вдруг засветилась розоватым светом. Это было настолько неожиданно, что я невольно прикрыл глаза. А когда открыл их, то обнаружил, что у нас гости. Девять одетых в черные мантии фигур неслышно скользили в нашу сторону.

– Нет! – воскликнул монсеньор Доминго и попытался подняться с кресла.

Но этот его протест привел лишь к тому, что вакханки сбросили черные плащи и предстали перед нами во всем блеске неземной красоты. Не будь я занят решением проблемы сохранения человеческого рода во вселенском масштабе, то, наверное, не устоял бы перед чарами столь обольстительных особ, уже втянувших в свой греховный круг рыцаря де Мелазона и монсеньора Паулино, которым, похоже, предстояло сыграть роль фавнов. Что же касается меня, то я от этой чести уклонился, заявив вакханкам, что статус бога позволяет мне игнорировать подобные увеселения, предназначенные для простых смертных. Мое поведение было расценено грозными вакханками, как попытка вероотступничества, но жезл бога Велеса, поднятый над моей головой остановил их потянувшиеся ко мне руки с довольно острыми коготками.

– Не гоже богу Велесу без спроса входить в чертоги бога Вакха, – строго сказала старшая из вакханок, вперившая в меня почти черные очи. Возможно простого смертного этот взгляд поверг бы в трепет, но на человека, смотревшего в глаза Медузы Горгоны, подобные приемчики уже не действуют. Я всего лишь метаморфизировал до зверя апокалипсиса, повергнув в ужас и без того обалдевших рыцаря и инквизитора.

– Давайте обойдемся без скандала, девушки, – предложил я вакханкам. – Тем более что вам по статусу не положено вмешиваться в спор между богами.

Я был почти уверен, что мой грозный вид заставит вакханок отступить, но ошибся. Не сумев соблазнить бога Велеса, эти особы впали в агрессивное состояние, и мне пришлось останавливать их с помощью Экскалибура. Убивать девушек я, естественно, не собирался, но вид волшебного меча должен был их привести в чувство. К сожалению, не привел. Вакханки продолжали наседать на меня с яростью, достойной лучшего применения. Мне ничего другого не оставалось как отступать к той самой стене, которая и породила на свет столь негативно настроенных к представителям мужского пола особ. На мое счастье стена куда-то исчезла с предназначенного ей строителями места, и я мог продолжить свое отступление, которое вот-вот должно было перейти в паническое бегство. Вакханки почему-то решили, что просто обязаны разорвать меня на куски. Такое их поведение возможно было оправдано в отношении простых смертных, но граничило со святотатством в данном конкретном случае, поскольку их оппонентом был никто иной как бог Велес. При этом недостойные дочери благородного Витора де Вуатюра громко взывали к своему богу.

– О Вакх, приди к нам!

И, надо сказать, их призывы не остались безответными. Я едва успел увернуться от летящего мне в голову меча. И уже потом увидел прорастающее из снопа света козлобородое существо с витыми рожками на голове.

– Это сам Сатана! – взвизгнул монсеньор Паулино, тащившийся вслед за вакханками словно привязанный. К слову сказать, при нашей с господином Вивьером встрече присутствовало довольно много народу, ибо в огромном каменном храме, который неожиданно возник на месте старого замка, присутствовали как хозяева, так и гости Вуатюра. Причем женщины тут же превращались в вакханок, а мужчины в фавнов. Особенно шли изящные рожки сиру Франсуа де Мелазону, который взвыл в экстазе при виде бога Вакха.

– Вот уж не ожидал вас здесь встретить, господин Бегунков.

– Вы вторглись в мою епархию, любезный де Руж, вместо того, чтобы скромно ждать своей участи на Калиновом мосту. Впрочем, тем хуже для вас. Убейте его!

Последние слова предназначались для фавнов, вооруженных мечами и секирами. Что, впрочем, неудивительно, ибо в средние века мужчины не расставались с оружием даже тогда, когда отправлялись на свидание к дамам.

– Стойте! – крикнул монсеньор Паулино. – Именем Всевышнего заклинаю вас – не поддавайтесь дьявольскому искушению.

Меня инквизитор восхитил. Он отличался воистину несокрушимой силой духа. И хотя плоть его дала слабину, ни разума, ни совести он не потерял. Увы, его призыв хоть и вызвал легкое замешательство среди нападавших, но в чувство их не привел. Фавны продолжали наседать на меня с редкостным остервенением. Было их никак не меньше полусотни и долго выдерживать такой напор было не под силу даже Богу ни в человеческом, ни в зверином обличье. Поэтому я и прибег к магическому заклятью. Мое заветное «Мкрткртрчак» отозвалось в храме Вакха молнией и громом. Фавны не выдержали психической атаки и отхлынули в панике назад.

– Вы с ума сошли, Чарнота, – услышал я панический вопль Вивьера. – Вы погубите всех!

Храм действительно шатался. Несокрушимые вроде бы стены пошли трещинами, а сверху на наши головы сыпалась тысячелетняя пыль. Храм хоть и казался по виду роскошным, но основой ему служил старый замок Вуатюр, не способный противостоять буйству ополоумевших магов. Впрочем, меня сохранность чужой собственности волновала мало, ибо в этот момент я вновь подвергся атаке, но в этот раз со стороны коварного Вивьера, который, улучив момент, едва не проткнул меня мечом. Увернувшись от одной беды я едва не нажил другую, ибо с тыла меня неожиданно атаковал еще один монстр такой же козлобородый и рогатый как и его товарищ.

– Это случайно не ваш сынок? – спросил я у Вивьера.

– Это Гаркушин, – пояснил он мне. – Я же вам говорил, по-моему, что он получил статус Бессмертного за заслуги.

– Поздравляю, Валерий Валентинович, вы сделали отличную карьеру, переродившись из аспиранта в козла.

– На себя посмотрите, Чарнота, – огрызнулся кандидат исторических наук. – Более страшной образины мне видеть еще не доводилось. На вашем месте я бы не искушал судьбу и сдался.

– Боги не сдаются, – оглянулся я на воспрянувших духом фавнов и во второй раз произнес свое заветное: – Мкрткртрчак!

Замок Вуатюр не выдержал повторного надругательства и стал рушится прямо на глазах. Обезумевшие от ужаса фавны и вакханки сыпанули в разные стороны, а я побежал следом за проявившими редкостную прыть Архарами. Мне показалось, что Горные Козлы знают куда бежать и обязательно выведут меня в безопасное место. И я не ошибся в своих расчетах. Замок Вивьер имел выход к другому сооружению, для которого мое магическое заклятье не представляло никакой угрозы. Я без труда опознал то самое гигантское яйцо, где мне уже удалось побывать благодаря наводке волота Имира. Оказавшись в безопасном месте мои противники перевели дух и даже вернулись к человеческому обличью.

– Черт бы побрал этого придурка, – выругался Гаркушин. – Надеюсь его все-таки завалило обломками.

– Напрасно надеетесь, Валерий Валентинович, – услышал я молодой насмешливый голос. – Он стоит в тени за вашей спиной. Неужели именно этот монстр меня породил?

Голос принадлежал Аполлону Гиперборейскому, который пружинистой походкой приближался к старшим товарищам. Одет юнец был не по рыцарски, в обычную поношенную джинсу, и меч он не столько нес в руке, сколько волок за собой по блистающему полу.

– Так уж сразу и монстр, – обиделся я на чудесно рожденного отпрыска и поспешил вернуться в человеческое обличье.

– Чтоб ты провалился, Чарнота, – не удержался от нового ругательства Гаркушин.

– А я полагал, что мы и без того находимся в аду? – вопросительно глянул я на Вивьера. – Надеюсь, господин Архар, вы познакомите нас со своими хозяевами гекатонхейрами.

– Вы умрете, Чарнота, здесь и сейчас, – ощерился в мою сторону Вивьер. – Смелее, друзья, нас трое против одного.

Архары действительно бросились на меня с явным намерением забодать, однако юный покровитель муз вместо того, чтобы последовать их примеру, принялся с интересом рассматривать экспонаты инопланетного музея.

– Какого черта, Аполлон? – возмутился Вивьер.

– Вы сами мне сказали, милейший, что я должен убить его на Калиновом мосту и сбросить в пропасть к гекатонхейрам, – лениво отозвался Светозарный бог, – с какой стати я буду торопиться.

– Вот молодежь пошла, – посочувствовал я оппонентам, – никакого уважения к старшим. Мне все-таки придется убить вас, Вивьер, дабы не разочаровывать этого молодого человека.

– Ну, это мы еще посмотрим, – самоуверенно выкрикнул лучший из Горных Козлов и шагнул ко мне с пылом двадцатилетнего юноши.

– Вас ревматические боли не мучают, любезный, – сердобольно спросил я у бога Вакха, отбивая направленный в мою голову меч, – все-таки почти десять тысяч лет землю топчете?

Вивьер, однако, был опытным бойцом, да и бросившийся ему на подмогу Гаркушин тоже имел неплохие навыки в обращении с холодным оружием. Недаром же он проболтался тридцать лет в славном граде Катадже. Эта пара идеально дополняла друг друга, и мое положение сразу же стало незавидным. С трудом отбиваясь от сыпавшихся на мою голову ударов, я вынужден был отступать к застывшему в позе стороннего наблюдателя Аполлону Гиперборейскому. Юнцу не составило бы ни малейшего труда ткнуть мечом в мою ничем не защищенную спину. Однако он почему-то не делал этого, и с интересом наблюдал за развернувшимся на его глазах поединком.

– Помогите же нам Аполлон! – вновь воззвал к коллеге бог Вакх.

– Не учите меня жить, Вивьер, а тем более – убивать, – хмыкнул презрительно Светозарный.

Особенно мне докучал Гаркушин, который все время норовил зайти в тыл и нанести решающий удар. Пару раз ему это почти удалось, он даже сумел оцарапать мне плечо, но в третий раз я не выдержал и швырнул в его усатое ехидное лицо торчавший из-за пояса пистолет. Бросок оказался точным, тяжелая рукоять пистолета угодила нерасторопному Козлу прямо в лоб и на несколько секунд вывела его из игры. Я воспользовался выпавшим на мою долю удачным моментом и обрушил град ударов на оторопевшего Вивьера. Последний мой выпад пришелся прямо в сердце незадачливому богу Вакху, который совершенно напрасно считал себя бессмертным. Я обернулся было ко второму своему противнику, но Валерия Витальевича уже и след простыл. Он, видимо, решил не искушать судьбу и ретировался с поля боя с завидной поспешностью.

– Браво папа Велес, я вами горжусь, – вежливо зааплодировал Аполлон, хотя глаза его смотрели на меня на редкость недружелюбно.

– И тебе не жалко преданного соратника?

– А с чего вы взяли, что он преданный? – усмехнулся Светозарный. – Боги всегда одиноки в своем величии.

Воля ваша, но в этом стоящем передо мной юнце ничего божественного не было. Возможно, если бы он облачился в тогу и покрыл голову лавровым венком я бы думал иначе, но джинсовый костюм и кроссовки, это не самое подходящая одежда для существа претендующего на вселенское могущество.

– У тебя есть конкуренты, Аполлон, ты в курсе?

– Мы перешли на ты?

– Как это и положено между богами.

– Хорошо. Ты дольше жил и более сведущ в этикете. Так о каких конкурентах речь?

– Я имею в виду гекатонхейров.

– Сестра мне говорила о них, – пожал плечами Аполлон. – А тебя что, пугают эти уроды?

– Меня пугает их желание, править нашим миром. А из тебя они хотят сделать всего лишь марионетку.

Аполлон засмеялся. Смех его звучал беззаботно. Он не боялся гекатонхейров, но, возможно, только потому, что слишком мало о них знал. С моей стороны было слишком жестоко обманывать младенца и натравливать его на существ, которым он был всего лишь на один зуб. Правда, у меня было два оправдания: во-первых, я спасал человечество, а во-вторых, я собирался в гости к гекатонхейрам вместе с этим молодым человеком. Наверное, мы погибнем оба, зато Марья Моревна не достанется никому, а следовательно не сработает древнее заклятье и эти инопланетные чудовища так и останутся гнить в земле, пока не создадут нового Аполлона Светозарного.

– И тебе не страшно умирать, бог Велес?

– А ты что, прочел мои мысли? – удивился я.

– Но ведь эти мысли написаны у тебя на лице, – усмехнулся Аполлон. – Ты хочешь убить себя и меня, чтобы простые смертные торжествовали на наших могилах? По-моему, ты не бог, а сумасшедший. Одолев меня, ты станешь владыкой мира.

– А я не хочу быть владыкой. Надо полагать, и эта мысль написана на моем лице.

– Написана, но неразборчиво, – рассердился Аполлон. – Разве тебе не хочется овладеть Марьей Моревной?

– Нет, не хочется. Я человек женатый, семейный. И охотно отдал бы тебе твою суженную, если бы ваша любовь не грозила миру катастрофой.

– А какое тебе дело до мира, ты же бог? Если погибнет этот – мы создадим новый. Все в природе подлежит обновлению.

– Обновление, дорогой Аполлон, процесс естественный, а не убийственный. И я как раз тот самый бог, который отвечает за естественное обновление. Именно поэтому я жду тебя на Калиновом мосту. Если бы ты шел к Марье Моревне, чтобы породить новую жизнь, я уступил тебе дорогу, но ты идешь убивать тех, кто еще способен жить, и я просто вынужден тебя остановить. Таково предназначение бога Велеса в этом мире.

Аполлон Гиперборейский впал в задумчивость. Я льстил себя надеждой, что произошло это благодаря моему красноречию. Но, возможно, я ошибался на счет этого молодого человека, и он сейчас размышлял над тем, как половчее рубануть меня мечом. Что ни говори, а я был единственным препятствием на его пути к абсолютной власти.

– Почему ты не хочешь властвовать над людьми?

– Я человек ленивый. А потом мне кажется, что быть просто Вадимом Чарнотой гораздо интереснее. Так ты идешь со мной к гекатонхейрам?

– Зачем?

– Чтобы победить или погибнуть с честью. Или ты боишься? Вот уж не думал, что я породил не бога, а труса.

– Пошли, – хмуро бросил Аполлон. – Я не терплю конкурентов.

Я уже, по-моему, говорил, что это сооружение инопланетян обладало солидными размерами. Настолько солидными, что мы, чего доброго, могли здесь заблудиться. Однако Аполлон куда лучше меня ориентировался в лабиринте здешних переходов и залов, заставленных, а точнее захламленных всякими интересными вещичками, при виде которых любой уфолог пришел бы в неописуемый восторг. К сожалению, я не интересуюсь летающими тарелками, мне скучно рыться в чужих вещах, даже если они способны далеко продвинуть земную науку по пути познания мира. К тому же в данный момент я был занят поисками хозяев всего этого барахла, и все мои мысли были направлены как раз в эту сторону.

– Как ты думаешь, что они хранят в этих гигантских колбах? – спросил я просто от скуки, разглядывая оборудование огромного зала, где мы очутились после довольно долгих блужданий.

– Полимеры.

– Ты что силен в химии?

– Силен.

– А в генетике?

– Допустим.

– Цены бы тебе не было в каком-нибудь НИИ.

– Здесь, – сказал Аполлон, останавливаясь перед дверью. – Ты по прежнему жаждешь сразиться с гекатонхейрами?

Вообще-то я не жаждал. У этих существ была никудышная репутация. Я точно знал, что моего предшественника Крона сторукие великаны одолели без больших проблем. Кроме того они утопили Атлантиду и заморозили Гиперборею. Каким бы там богом я ни был мне подобные подвиги были не под силу. В лучшем случае я способен разрушить какой-нибудь старый замок вроде Вуатюра, который, впрочем, скоро развалился бы и без моего участия.

– Ты когда-нибудь бывал здесь прежде? – спросил я у Аполлона.

– Нет. Я просто знаю все об этом корабле.

– Быть того не может, – не поверил я.

– Почему? – удивился Аполлон. – Я же бог, а бог должен знать все.

Прямо скажу, этот парень был на редкость самоуверен. Конечно, таинственные создатели напичкали его информацией, но знать все человек не может по определению, будь он хоть трижды богом.

– Пошли, – толкнул я таинственную дверь.

Не скажу, что я прямо-таки жаждал увидеть гекатонхейра, но у меня просто не было другого выхода. Пора было ставить точку в затянувшемся на тысячелетия карнавале. А точку можно было поставить только здесь, в рубке космического коробля, заброшенного к нам волею злого рока. Гекатонхейр не был столь велик, как мне это показалось в замке циклопа, когда его изображение появилось на стене, но все-таки превышал размерами верблюда. Красотой он тоже не блистал, во всяком случае, с человеческой точки зрения. Правда, молва преувеличила количество его щупалец, число коих не превышало двадцати. Огромные, подернутые влагой глаза чудовища уставились на меня без большого дружелюбия, чудовищные клыки зашевелились в пасти, а по огромному телу, покрытому зеленоватой чешуей, пробежала дрожь. Я на всякий случай поудобнее перехватил меч Экскалибур, готовясь дать отпор, если эта инопланетная каракатица вздумает экзаменовать меня на предмет бойцовских качеств. Однако гекатонхейр даже не предпринял попытку приподняться на задние конечности, которые у него, между прочим тоже были. Эти конечности больше всего напоминали слоновьи ноги, и по внешнему виду, и размерами.

– Зачем ты пришел бог Велес? – хрипло спросил хозяин.

– Мне нужна информация, которую я могу получить только от вас. – Я обвел глазами рубку и обнаружил здесь не менее двух десятков огромных кресел, предназначенных для гекатонхейров, но которые в данную минуту пустовали. – Вы разрешите мне присесть?

– Садись, – слабо шевельнул щупальцем гекатонхейр.

Мы с Аполлоном заняли кресло стоящее в отдалении от всех прочих рядом с гигантским экраном, по которому время от времени пробегали зеленоватые искры. Возможно, это кресло было командирским, и с нашей стороны было большим нахальством располагаться в нем, но хозяин никак не отреагировал на нашу бестактность.

– А где остальные? – на всякий случай полюбопытствовал я.

– Они ушли по дороге смерти, Совершенный, – хрипло проговорил гекатонхейр. – Скоро и я последую вслед за ними.

Конечно, двадцатирукий великан мог и соврать незваным гостям, но я ему поверил сразу. Дело в том, что гекатонхейр был стар. Чудовищно стар. Его чешуя была покрыта мхом, а морщинистые ноги изъедены язвами. Говорил он с большим трудом, словно пересиливал боль, затаившуюся в большом и бессильном теле. Мне сразу расхотелось его убивать, несмотря на все его преступления против жителей несчастной Атлантиды.

– Зачем вы утопили ее?

– Кого?

– Атлантиду.

Гекантохейр закудахтал. И я не сразу понял, что это просто смех. Впрочем, смех скоро перешел в кашель, который едва не разорвал в клочья изношенное за тысячи лет эксплуатации гигантское тело.

– Мы на это не способны, человек. Мы вообще можем очень мало, так мало, что об этом даже смешно говорить. Там, у себя, в созвездии Циорены, мы были всего лишь труппой бродячих комедиантов. А это яйцо было для нас домом. Здесь мы хранили свои декорации, обличья, в общем все, что нужно для веселого представления. Мы были тогда молоды и легкомысленны. Это было давно, очень давно, пятнадцать тысяч земных лет тому назад. У нас впереди была целая вечность. Увы. Я не знаю, что произошло с нашим кораблем, но мы оказались на этой планете. В этой страшной дыре, из которой возврата нет и быть не может. Весь ужас нашего положения мы поняли не сразу, а когда поняли, то впали в отчаяние. Не надо было нам затевать этот спектакль, но и ты должен нас понять, Совершенный, нам просто нечем было себя занять на этой захудалой планете. Мы поделились с Атлантами кое-какими своими театральными приемами, в том числе и способностью к перевоплощению. Кто ж знал тогда, что они окажутся столь талантливыми учениками. Мы далеко не сразу поняли, что потеряли контроль над своими марионетками. На то, чтобы это понять у нас ушло несколько тысяч земных лет. А за это время их боги сравнялись в могуществе с нами. И началась война. Реки крови захлестнули Атлантиду. Мы попытались остановить войну. Мы пустили в ход всю свою силу, которую на вашей планете называют магией. Но ваши боги и герои очень быстро научились пользоваться ею. А потом разразилась катастрофа. Атлантида раскололась на части и затонула. Мы не были в этом виноваты, Совершенный, это был природный катаклизм, но проклятие пало и на нас. Из двадцати гекатонхейров уцелело только трое. И нам предстояло прожить на этой земле еще долгих десять тысяч лет. Двое моих товарищей умерли пятьсот лет назад, а теперь наступает и мой черед.

– А зачем вы создали остров Буян?

– Его создали не мы, его создали боги и жрецы Атлантиды. Они хотели взять у нас реванш, поскольку искренне считали, что это мы, гекатонхейры, погубили их континент.

– Но ведь это вы создали Зевса, а потом приложили руку и к созданию Аполлона?

– К созданию Зевса мы действительно приложили руку, пытаясь остановить гражданскую войну. Нам казалось, что мы создали совершенное существо, лишенное пороков. Увы, Зевс оказался если не самой крупной, то самой обидной нашей ошибкой. Он действительно одолел своего отца, отъявленного честолюбца, Вадимира сына царя Аталава, но Атлантиде это не принесло успокоения. Иногда мне кажется, что это мы все общими усилиями, люди и гекатонхейры разбудили подземный гром, погубивший Атлантиду, но я гоню от себя эти мысли, Совершенный, ибо слишком слаб, чтобы идти в могилу с такой ношей.

– Вы передали людям энергию страшной разрушительной силы?

– Это правда, Совершенный, но мы то считали ее созидательной. Кто же знал, что ее можно обернуть во зло.

– А Аполлон?

– Я помог ему родиться, хотя зачал его ты. Впрочем, не исключаю, что он продукт программы, заложенной богами в генетический код человечества. Ведь в результате катастрофы погибли не все Совершенные и те, что уцелели приложили руку к созданию новой цивилизации. Они уже не обладали тем объемом энергии, который нужен был для быстрой реализации проекта, но они нашли блестящий выход из положения, растянув его во времени, на них стала работать сама природа.

– Почему ты не вмешался в их проект?

– Я хотел узнать, Совершенный, повинны мы, гекатонхейры, в гибели Атлантиды или нет. Извини. Я не верил, но я сомневался. Жрецы, затеявшие этот проект считали, что все еще можно поправить. Для этого надо всего ничего: Вадимир сын Аталава, он же бог Велес, он же Крон должен убить сына Морганы внука Морского царя Зевса-Аполлона и овладеть дочерью Геи и дракона Крада Марой, ибо она является олицетворением Земли, а следовательно Атлантиды и Гипербореи.

– А кто он такой, этот дракон Крад?

– Не знаю, Совершенный. Зато я знаю, что десять тысяч лет назад, Светозарный Зевс, рожденный в крови сына дракона Крада Люцифера ступил на Калинов мост и убил своего отца бога Велеса. А потом он овладел Марой. Из пропасти вырвался чудовищный сноп огня, и раскаленные потоки лавы залили несчастную Атлантиду.

– Но ведь это глупо, гекатонхейр. Я знаком с атлантическими богами, в некотором роде я сам бог, но я не верю, что любовь юноши и девушки способна уничтожить целый континент.

– Я тоже в это не верю, бог Велес, но я сомневаюсь! Я старый, выживший из ума гекатонхейр, мне скоро предстоит последняя дорога, и я боюсь ответственности. Я боюсь, что ты убьешь Аполлона, и я боюсь, что Аполлон убьет тебя. Мне страшно, Совершенный. Кто знает, может быть за драконом Крадом стоит ад. А этот мальчик и та девочка, точные копии тех, которые погубили Атлантиду.

Не скрою, я был огорчен. Я рассчитывал встретить сторукого титана на этом корабле, а нашел лишь перепуганного обывателя, до поросячьего визга боящегося ответственности за совершенные по легкомыслию поступки. Комедианты заигрались. Скоморохи поставили под сомнение судьбу всей планеты, а расхлебывать заваренную ими кашу должен Вадимир Чарнота. И жрецы тоже хороши! Погубив Атлантиду в кровавых распрях, они решили переписать жизнь заново с помощью потомков дракона Крада. То есть убив этого мальчика и сбросив его в недра земли, я тем самым предотвращу задуманное кем-то в небесных инстанциях рождение нового мира. Зато спасу мир старый. Верну к жизни давно канувшую в лету Атлантиду.

– По-моему, это не магия, это самый натуральный маразм, вы не находите, почтенный гекатонхейр?

– Я не верю, что такое может случится, Совершенный, – глухо проговорил комедиант. – Возможно, не верили и жрецы. Но это был их последний шанс, и они им воспользовались. Вы должны их понять, они ведь не знали, каким будет этот новый мир. Возможно, он настолько убог, что не заслуживает того, чтобы ради него пожертвовать Атлантидой. Но в любом случае, решать тебе, бог Велес и этому мальчику, у которого есть шанс стать владыкой нового мира, который придет на смену как Атлантиде, так и этой вашей цивилизации, которая породила тебя, Вадим Чарнота.

Из слов гекатонхейра я понял, что нашему миру ничего хорошего не светит. Если я убиваю Аполлона – возрождается Атлантида. Если Аполлон убивает меня – наступает страшный катаклизм, убивающий все живое. И виной всему некий дракон Крад вздумавший бросить свое семя в незаселенную планету. Черт знает что!

– Спасибо за информацию, гекатонхейр, – сказал я спрыгивая с огромного кресла. – Кстати, ведь нынешнее ваше обличье не соответствует вашему внутреннему содержанию?

– Вы намекаете на то, что я оборотень?

– Разумеется.

– Вы правы, Совершенный, я почти ничем не отличаюсь от вас, ну разве что ростом. Просто я устал от метаморфоз, они отнимают слишком много сил. Свое последнее превращение я совершу за час до смерти. Простите старого артиста за его глупое тщеславие. Я хотел предстать пред вами в роли, которую мне пришлось играть многие тысячи лет. Я ухожу со сцены, Совершенный, и превращаюсь в зрителя, что бы увидеть финал, каким бы горьким он ни был.

– Ну что ж, прощайте, господин комедиант, пусть ваш переход в иной мир будет легким.

– Прощайте, совершенный. Пусть будет легким ваш выбор. Мой последний циклоп проводит вас до Калинова моста.

Гекатонхейр взмахнул щупальцами и перед нами предстал урод, как две капли похожий на того, который едва не сожрал нас в горном замке.

– А зачем вы приказали циклопу убить нас?

– Это была шутка, – усмехнулся гекатонхейр. – Разве может циклоп одолеть бога. А мне хотелось проверить вас, господин Чарнота перед тем, как пустить на Калинов мост.

– Он отравился килькой.

– Быть того не может, – страшно удивился молчавший до сего времени Аполлон. – Килька, это лучшее, что есть в вашем мире.

– Много ты видел, – вздохнул я.

Мой план провалился с треском. Гекатонхейры не оправдали моих надежд. Они умерли еще до того, как я вступил с ними в схватку. Зато теперь я мог не бояться, что они восстанут из под земли и покусают столь любезное моему сердцу человечество.

– Зачем ты убил мою мать?

Этот вопрос прозвучал на площадке перед Калиновым мостом, где мы, в конце концов, очутились после долгих блужданий по космическому кораблю. Вопрос был задан, что называется, в лоб, и его вполне можно было считать прелюдией к большой драке.

– Во-первых, я не убивал твою мать, и ты об этом наверняка знаешь, а во-вторых, твоя мать вступила в борьбу за власть над миром, а это всегда чревато большими неприятностями.

– Это угроза?

– Нет – предупреждение.

Я первым прошел по Калинову мосту, но даже не оглянулся, когда молодой человек последовал за мной. Драться с ним я не собирался, ибо в нынешней ситуации это было бы совершенно бессмысленным актом. Меня равным образом не устраивали ни победа, ни поражение в этом запланированном невесть кем и невесть когда поединке. Если Аполлона Гиперборейского и удивило поведение бога Велеса, то, во всяком случае, вслух своего удивления он высказывать не стал.

Мое возвращение было встречено криками «ура», хотя вернулся я не с победой, а с проблемой, которая с задумчивым видом маячила у меня за спиной. За время моего отсутствия в подземном дворце произошли большие перемены. Во-первых, нас навестила богиня Макошь, она же жрица Светлана, она же Натали де Перрон. Во-вторых, нашелся кабан Кабанов, который невесть какими путями проник в логово бога Велеса и наделал здесь много шума. И наконец, в-третьих, очнулся драматург Ираклий Морава, точнее он был разбужен и возвращен к жизни во время подоспевшей богиней Макошью. И она же вернула в человеческое обличье бизнесмена Кабанова, который за короткое время утомил всех своими дурацкими претензиями. Наташка уже собиралась вновь превратить его в кабана, но тут на счастье бывшего милицейского полковника появились мы с Аполлоном.

– Умоляю, Чарнота, отправь ты этого типа к прокурору, – обратился ко мне со слезной просьбой Ключевский. – Ты себе не представляешь, какой он зануда.

– А зачем вам прокурор? – удивился я столь странному желанию Кабанова.

– Я стал жертвой заговора. Полномасштабного политического заговора, с целью свержения существующего конституционного строя. Возглавляет этот заговор небезызвестный Бегунков, вы наверняка его знаете, господин э…

– Чарнота, – подсказал я. – Вы напрасно так волнуетесь, Лев Михайлович. Бегунков мертв, я собственной рукой отправил его на тот свет каких нибудь полтора часа назад.

– Но позвольте, – вскинулся Кабанов. – А как же суд? А как же следствие? У него же были пособники?

– Пособники господина Кабанова, инопланетные пришельцы гекатонхейры, в подавляющем своем большинстве погибли девять тысяч лет назад во время катаклизма приключившегося с Атлантидой. Так и передайте прокурору.

– Но позвольте, это же бред, какие еще гекатонхейры?! Какие инопланетяне? Я знаю Бегункова почти пятнадцать лет, это же абсолютно наш человек. Он же вхож к самому…

– Вот именно, – со значением произнес Василий беря бывшего полковника за пуговицу. – Так вы были знакомы с гекатонхейрами?

– Клянусь мамой, товарищ капитан, первый раз слышу.

– Ну вот видите, – мягко сказал Василий. – Не надо болтать лишнего. Никуда этот агент инопланетян не был вхож. Он был схвачен и обезоружен нами у самого порога. После чего застрелился.

– Может лучше сначала застрелился, а потом был обезоружен, – предложил чуткий к слову Морава. – Так стилистически будет вернее.

– Не возражаю, – кивнул головой Василий. – Так вы все поняли, господин Кабанов.

– Так точно, все. Спасибо за информацию.

– В таком случае, сидите и не рыпайтесь. Здесь решается судьба человеческой цивилизации, и нам сейчас не до ваших истерик.

После того как мятеж бывшего полковника был подавлен компетентным товарищем Василием, я коротко рассказал собравшимся в подземном дворце соратникам по борьбе с инопланетным нашествием и внутренними угрозами о своих приключениях в замке Вуатюр и на космическом корабле пришельцев из далекого Космоса. Рассказ мой был выслушан с большим вниманием, после чего наступила жуткая пауза, которую только минут через пять прервал драматург Морава:

– Куда ни кинь всюду клин. А что делать-то будем?

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Пока что предлагаю поужинать. А предложения по текущему моменту жду от Идеологического и Разведывательного отделов через полчаса. Прошу к столу товарищи маршалы и генералы. И вас, сударыня, тоже.

Последние мои слова были обращены к богине Макоши, которая сидела в кресле рядом с до сих пор еще не проспавшимся Каменюкиным а глубокой и благородной задумчивости.

– А полковникам можно? – робко полюбопытствовал Кабанов. – Я, правда, в отставке.

– Да садись уже, – махнул рукой Морава. – Мы тут как в бане – без чинов.

Ужин прошел в тревожном молчании. Маршалы и генералы тревожно поглядывали на Аполлона Гиперборейского, поедавшего с большим аппетитом как черную, так и красную икру. Надо признать, что этот юнец обладал очень хорошим аппетитом, да и вином не брезговал.

– Кильки нет, – посочувствовал ему Ираклий Морава. – Циклоп, гад, сожрал весь мой запас.

– Жалко, – вздохнул Аполлон.

– Я это к тому, что когда мир наш разрушать будешь, то консервные заводы оставь. Это ж, брат, такие технологии, которые ты потом за тысячу лет не воссоздашь.

– Угу, – кивнул головой юнец. – Учтем.

– Опять же ликероводочные заводы, – продолжал торговаться Морава. – Нектар, конечно, нектаром, но и водочкой с устатку пренебрегать не след. А кадры там, ну чистое золото!

Металлургию тоже оставь, и черную, и цветную.

– Металлургию-то зачем? – не понял Боря Мащенко.

– Вот темнота! – возмутился Ираклий. – А из чего мы будем делать котлы, змеевики и консервные банки.

– Резонно, – поддакнул драматургу Василий.

– Тогда и строительный бизнес оставь, – обратился к Аполлону Боря Мащенко. – Кто дворцы будет строить?

– Ну вот, – обиделся даровитый юноша, – это оставь, то оставь, а что я разрушать буду?

– А на фига себя утруждать? – удивился Ираклий. – Боря подгонит бульдозеры и организует тебе площадку в лучшем виде. Строй не хочу.

– Я подумаю, – буркнул Аполлон.

Мирное течение беседы было прервано мощным храпом Каменюкина. Подобное хамское поведение шестерки вызвало ропот собравшийся за столом компании:

– Он в каком у тебя чине? – спросил Ираклий у Кабанова.

– По-моему, рядовой запаса.

– Вот ведь чмо, даже разжаловать его нельзя, – расстроился Морава. – Значит, у меня такое предложение, мужики, Аполлон Гиперборейский подходит к гробу и видит лежащую там Марью Моревну. Смерть любимой настолько огорчает впечатлительного юношу, что он травится ядом. В свою очередь Марья, очнувшись от глубокого и продолжительного сна, видит лежащего у ее ног прекрасного юношу, и в расстроенных чувствах закалывает себя кинжалом. У тебя, Ваня, кинжал есть?

– У меня есть меч, – угрюмо отозвался Аполлон, числившийся по паспорту Иваном Царевым.

– Тогда пусть Марья тоже травится тем же ядом, – легко согласился покладистый Морава. – Тут ведь важно драматургию соблюсти.

– Что-то мне драматургия кажется знакомой, – задумчиво проговорил Вацлав Карлович Крафт.

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, – процитировал известного автора Ключевский. – Это же плагиат, Морава.

– Только попрошу без оскорблений, – возмутился драматург. – Это творческое переосмысление известного сюжета. Шекспир, между прочим, тоже его позаимствовал из итальянских хроник.

– Не буду я травиться, – заявил Аполлон. – С какой стати.

– Нет, вы на него посмотрите, – взвился Морава. – Он не будет травиться. Это, по-вашему, любовь, мужики! Это чувство! Вот она нынешняя молодежь. Любимая девушка у него умерла, а ему хоть бы хны, жрет черную икру ложками и в ус не дует.

– Так она ведь живая! – в свою очередь рассердился Аполлон. – С какой стати я должен травиться. Это вы ее заколдовали.

– Правильно, Ваня, – неожиданно легко согласился с Аполлоном Морава, – хотя заколдовали ее не мы, а злая волшебница Светлана.

– Это я злая?! – грозно восстала со своего места богиня Макошь.

– Невозможно работать, – развел руками драматург. – Хорошо, пусть будет добрая волшебница Светлана, которая заколдовала прекрасную Джульетту, в смысле Марью Моревну, дабы спасти ее от преследований зловещего монстра Вия, он же бог Велес, он же рыцарь-разбойник де Руж.

– Этот поворот сюжета мне нравится, – ухмыльнулся Аполлон.

– Мне тоже, – согласилась со Светозаром коварная Макошь.

Мне этот с позволения сказать поворот не нравился вовсе, но я промолчал, поскольку не хотел нагнетать и без того напряженную ситуацию за столом.

– Этот злодей Вий бесчестит девушек по чем зря, – продолжал заливаться соловьем Морава, – и бросает их с детьми, не платя алименты.

– Клевета, – не выдержал я наглого оговора. – Кого это я обесчестил и кого бросил?

– Меня бросил, – нагло заявил Аполлон, – а мою мать обесчестил.

– Вот! – аж подпрыгнул присевший было к столу драматург. – Гениальный поворот сюжета.

– Шекспир отдыхает, – насмешливо заметил Ключевский. И тут же был определен расходившимся Моравой в пособники главного злодея и монстра-оборотня средней руки.

– Зрители рыдают, – продолжал ораторствовать впавший в экстаз Морава.

– А зло торжествует, – прозвучал за нашими спинами знакомый женский голос. Мы обернулись словно по команде и с интересом уставились на незваную гостью, которая заявилась ко мне во дворец в самый напряженный момент действа. Анастасия Зимина, она же богиня Артемида, она же графиня де Вильруа стояла в окружении вооруженных до зубов вакханок и липовых эльфов и скалила в нашу сторону белоснежные зубы патентованной хищницы. По правую руку от нее располагался Гаркушин, он же Гераклус, он же Гракх, сбежавший с поля боя, а по левую – Антуан де Шаузель, из-за спины которого выглядывал сир Франсуа де Мелазон.

– Только я тебя умоляю, Настя, – бросился к ней навстречу Ираклий, – давай обойдемся без грома и молний. Ты погубишь мой спектакль.

– И поставлю в твоих декорациях свой, – надменно заявила Артемида, после чего ткнула наманикюренным пальцем в мою сторону: – Убей его, Аполлон!

Жест был воистину царский, но почему-то не произвел на господина Гиперборейского никакого впечатления.

– Зачем? – спросил он, не прекращая трапезы. – Он же отдал мне Машку. Правда, она пока в гробу.

– Вот, – торжественно указал пальцем на Аполлона драматург, – истинный артист, понимающий толк в искусстве. А ты Анастасия меня просто разочаровываешь. Злодей папа у нас уже раскаялся и пообещал заплатить алименты, правда, ему еще предстоит посыпать голову пеплом в финале. Вакханок мы переделаем в муз. В конце концов, Аполлону нужна подтанцовка. Не может же он у нас все время находится в одиночестве, пока его невеста спит в хрустальном саркофаге. Эльфов так и оставим эльфами, только отберем у них оружие. А Анастасию сделаем их королевой. Это она укажет Ромео путь к гробу любимой девушки.

– Не слушай их, Аполлон, они хотят тебя погубить, как погубили твою мать, – вскричала неугомонная Артемида и взмахом руки бросила на нас своих вооруженных до зубов эльфов.

Мне пришлось таки встать из-за стола и произнести свое заветное «Мкрткртрчак», после чего сверкнула молния, грянул гром, и все стоявшие на ногах гости попадали на пол за исключением меня, Аполлона Гиперборейского и занятого творческим поиском Ираклия Моравы.

– Очень хорошо, – кивнул головой Морава. – Реплику Артемиды мы, пожалуй, оставим, гром и молнию тоже. А вот исполнитель роли отца ни к черту не годится. Ты как думаешь тезка?

– Слабоват, – кивнул головой Аполлон.

– Введем на эту роль Ключевского. Все-таки для того, чтобы сыграть чистосердечное раскаяние большой талант требуется.

– Главное, чтобы зритель поверил, – сказал Аполлон.

– Именно, – возликовал Морава. – Магия театра, она хорошей подготовки требует.

Честно говоря, мне не совсем понятно было, чего хочет добиться драматург, ставя этот дурацкий спектакль. В конце концов, нам сейчас было не до развлечений. Требовалось в короткий срок решить задачу спасения нашей цивилизации, которую Аполлон Гиперборейский мог погубить одним мановением руки.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – не согласился со мной Морава. – А потом, причем здесь рука. У нас о любви речь идет, а не рукоприкладстве. И вообще, чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь, Чарнота?

– Ерундой, – мрачно сказал Василий, целивший в толпу эльфов и служебного пистолета.

– Не ерундой, милостивый государь, а магией. Вы о магии театра слышали? Вот я вам сейчас ее и демонстрирую.

– Ираклий прав, – заступился за драматурга Ключевский. – В этом что-то есть.

Ох, уж эти мне актеры, им бы только роль получить да задвинуть подальше конкурента, который, между прочим, является истинным отцом героя, что и подтвердила экспертиза. Я уже собрался высказать эти свои горькие претензии сиру Марку де Мелассу, но тут мне в голову пришла еще одна куда более плодотворная мысль. Ведь Аполлон Гиперборейский у нас как-никак тоже деятель искусства, и, возможно, он относится к затеянному Моравой балагану совсем иначе, чем я. Не говоря уже о том, что я и сам неоднократно прибегал к магии театра в затруднительных ситуациях, и эта театральная магия срабатывала ничуть не хуже, чем та, которую весьма условно можно назвать магией жизни.

– Стоп, – сказал я, – эти гекатонхейры ведь тоже были скоморохи. И их магия тоже насквозь театральная.

– А я тебе о чем толкую, – усмехнулся Ираклий. – Аполлон Гиперборейский и Марья Моревна умрут под слезы и аплодисменты зрителей, а Иван и Мария Царевы останутся.

– Но богов нельзя убить безнаказанно, – крикнула ошеломленная коварством драматурга Артемида, – их смерть повлечет за собой вселенскую катастрофу.

– А они воскреснут, – торжествующе воскликнул Ираклий, – на следующий же день. Чтобы вновь умереть на глазах потрясенных зрителей. И так будет продолжаться до тех пор, пока им самим не надоест или пока не рассеется след дракона Крада.

– Гениально, – зааплодировал Ключевский. – Браво, Морава, ты у нас драматург еще почище Шекспира. Позволь тебя расцеловать от лица всего человечества.

– А успех будет? – ревниво спросил Аполлон.

– Публика будет рыдать и кашлять, – поддержал Ключевского Вацлав Карлович Крафт. – Весь мир будет у ваших ног, молодой человек.

Я сомневался, то есть надеялся конечно, рассчитывал, что все обойдется, но никак не предполагал, что обойдется с таким успехом и с такой прибылью для Серапиона Павлиновича Поклюйского и всех участвующих в грандиозном проекте лиц. А лица были практически те же самые, что присутствовали при зарождении спектакля. И уж, конечно, ни богиня Макошь, ни богиня Артемида не упустили своего шанса прогреметь по всему миру. Боря Мащенко бросил строительный бизнес и занялся постановочной частью вместо уволенного с треском Кости Прищепкина. Крафт подвязался на административной работе. Сеня-Мордред из воров переквалифицировался в эльфы, там же подвязался Агапид. Василий с Михаилом взяли на себя охрану грандиозного проекта, не порвав при этом со своим ведомством, которое, естественно, бдело. Я тоже бдел. В том смысле, что наблюдение за поведением как действующих лиц, так и зрителей было поручено мне. И поручено не только Поклюйским, но и, как вы догадываетесь, кое-кем рангом повыше. На всякий случай и во избежание. Ибо кто же еще мог совладать с заигравшимися богами, кроме самого Велеса. На какое-то время мне пришлось оставить Апландиию, прихватив с собой жену и детей. Но я клятвенно обещал Маргарите вернуться в замок де Руж, как только спектакль «Аполлон и Марья» будет снят с репертуара, а исполнители главных ролей подарят мне внука. Тоже, наверное, артиста или великого мага, что в сущности одно и то же.

Реклама на сайте