«Последнее заклятие»

Майкл Муркок Последнее заклятие

Сквозь полную тумана синюю ночь бежал дрожащий человек. Ужас терзал его, расширив полные крови глаза. Сперва позади него, а затем вроде бы и впереди были слышны голодные смешки, шепот высоких голосов:

«Здесь вкуснятина. Здесь сладкое мясо.»

Стеная, он повернул в другую сторону. Со своей большой, раскачивающейся во все стороны, словно воздушный шар, головой, влажным провалом рта, широко раскрытого и с трудом ловящего воздух, желтыми пиками зубов, стучащих друг о друга, он был похож на пустую оболочку, на тонкий скелет, только немного приукрашенный.

Бежал он неуклюже, временами ковыляя словно раненый паук, временами пошатываясь и мыча что-то самому себе, бежал через высокий древний лес, его ноги погружались во влажный ковер острого папоротника-орляка и гниющих корней. В руке, такой длинной, белоснежной, он держал металлического оттенка коготь — талисман пылающий черным светом, протягивал его вперед и кричал:

— О, Тешван — помоги мне, Тешван! Помоги мне…

В медлительном вареве мыслей, что кипели в его раскачивающейся голове, на поверхность всплыли несколько слов, и казалось, что они колышаться вместе с волнами его сознания. Голос, который их произнес, звучал нсамешливо:

— Чем Тешван может помочь тебе, маленький смертный?

Но этот комок запутавшейся плоти не мог ясно мыслить, не мог дать ответ, что стал бы его спасением. Тешван покинул беглеца, оставив обезумевшего от ужаса человека встретившемуся всаднику.

Элрик из Мелнибонэ слышал голос и узнал имя. Он ощущал присутствие невидимых, но зловещих существ, таившихся в лесу. Странная прихоть — скорее любопытство, чем что-либо иное — направила его руки, держащие поводья, и повернула его голову в направлении криков.

Элрика не беспокоили ужасы леса; то, что напугало бы другого, более нормального человека, для него было лишь пением вездесущих птиц и возню мелких грызунов в подлеске.

Сильная дрожь сотрясала полуразрушенное тело Слорга, он всё ещё слышал колючее шептание. Было ли оно реальностью эфира — или же всего лишь порождением его застывающего мозга?

Задыхаясь, он обернулся — и увидел белолицего всадника, который въехал на залитую луной поляну, похожий на мрачного, красивого бога.

Резко очерченное лицо высокого всадника было белым, словно череп, лишённый плоти, чуть раскосые глаза мерцали тёмно-красным. Одет он был в чёрную безрукавку, застегнутую на горле серебряной цепью, чёрные штаны и высокие сапоги из светлой кожи. Его плечи покрывал длинный алый плащ, и тяжёлый длинный меч шевельнулся у него на поясе, когда всадник придержал коня. Его длинные волнистые волосы были столь же белы, как его лицо. Всадник был альбиносом.

Внезапное вторжение этой новой, более материальной фигуры привело Слорга в полусознание, и невнятные слова сорвались с его губ:

— Кто вы? Помогите мне! Я прошу вас, помогите мне!

Элрик усмехнулся.

— Почему же я должен помочь тебе, приятель? Скажи мне.

— Я был… я был осквернён… я Слорг. Я раньше был человеком… но те…

Он качнулся назад, и упавшие веки скрыли его выпученные глаза.

Элрик чуть наклонился в седле и лениво произнёс:

— Это не моё дело, мастер Слорг.

Большая голова бросилась вперёд, глаза распахнулись, Слорг оскалил зубы, словно верблюд:

— Не зовите меня мирским именем! Я силетах Слорг… силетах Оберлорна… так правильно… пра…виль…но…

Титул был неизвестен Элрику.

— Приношу свои извинения, господин Слорг, — насмешливо сказал он. — Я не знал, что вижу титулованного человека.

— Больше не человека, — прошептал Слорг и зарыдал. — Помогите мне.

— Значит, вы в опасности?

— Да, в опасности… мои родственники пустили за мной Голодных Шептунов, разве вы не слышите их?

Элрик прислушался, чуть наклонив голову. Да, теперь он слышал свистящие голоса: «Где ты, вкусный кусочек?»

— О, помогите мне, помогите мне, — взмолился Слорг, подавшись всем телом к Элрику. Альбинос придержал коня.

— Не приближайтесь, — предупредил он. — Я — Элрик из Мелнибонэ.

Исцарапанное лицо Слорга нахмурилось.

— Ах да, имя и лицо, — пробормотал он сам себе, — лицо и имя. Элрик из Мелнибонэ. Изгой.

— Действительно, — улыбнулся Элрик, — но, кажется, не в большей степени, чем вы. Теперь же я хочу попрощаться с вами и дать один дружеский совет. Лучше умереть с достоинством, силетан Слорг.

— У меня есть сила, изгой Мелнибонэ — у меня всё ещё есть сила! Помогите мне, и я открою вам тайны — великие тайны!

Элрик презрительно взмахнул рукой. Лунный луч на мгновение сверкнул на редком Акторианском камне в перстне, который покоился на его руке.

— Если вы знаете меня, то должны также знать, что я не торговец, чтобы заключать со мной сделку. Я ничего не прошу и ничего не даю. Прощайте!

— Я предупреждаю вас, Элрик — у меня ещё сохранилась одна возможность! Я могу послать вас, кричащего, отсюда — в другое, неведомое. Это — сила, которую Тешван даёт всем своим слугам — и которую он никогда не отбирает!

— Почему бы вам не послать в это другое место ваших голодных приятелей?

— Они — не люди. Но если вы покинете меня, то я наложу на вас своё последнее заклинание.

Элрик вздохнул.

— Ваше, возможно, и последнее — но не последнее и не первое из тех, что были наложены на меня. А теперь я пойду и поищу место потише, где смогу спокойно выспаться.

Альбинос повернулся спиной к трясущемуся остатку человека и направился дальше.

Он вступил в другую часть леса, ту, где не было ни силетаха, ни тех, кого он называл Голодными Шептунами, и потому не слышал, как Слорг снова начал звать.

— Тешван… вернись! Вернись, чтобы сделать для меня последнее дело… месть… наш договор, Тешван!

Немного позже Элрик услышал, как высокий вопль огласил ночь позади него, а затем, казалось, весь лес наполнился ужасным смехом — сытым, торжествующим хихиканьем.

Настроение его было безнадёжно испорчено этой встречей. Элрик ехал всю ночь, не останавливаясь, чтобы отдохнуть, и к утру вышел на зеленое плато.

«Хорошо», — подумал он. — «Кажется, Тешван счёл ниже своего достоинства помогать Слоргу и заклятия на мне никакого нет. Отчасти даже грустно. Теперь Слорг обитает в желудках тех, кого он так боялся, а его душа нашла дом в преисподней».

И тут плато внезапно превратилось в серую скалу.

Элрик стремительно повернул коня. Плато и лес были позади него. Обнадёженный этим, он быстро двинулся вперёд, но и плато, и лес исчезли, превратившись в бескрайнее унылое пространство плоского серого камня. Солнце тоже исчезло, небо стало ярко-белым и холодным.

— Теперь, — мрачно произнёс Элрик в наступившей тишине, — мне кажется, что я был неправ.

Странная атмосфера плато напомнила ему другое место, где ему довелось побывать. Несмотря на множество лет, минувших с тех пор, альбинос помнил, как он и двое спутников искали древнюю книгу — Книгу Мёртвых Богов. Поиск привёл их к пещере, вход в которую охранялся символом Владык Хаоса. В той пещере они обнаружили подземное море, обладавшее неестественными свойствами. Здесь было то же самое ощущение присутствия чего-то ехидно-удивлённого, как и там, в Пещере Хаоса.

Тешван был Владыкой Хаоса.

Элрик торопливо вытащил из ножен свой рунный клинок, Буреносец.

Меч был мёртв. Обычно лезвие, сделанное кузнецами нечеловеческого рода для древних предков Элрика, было наполнено пульсирующей жизнью, похищенной им у сотен мужчин и женщин, которых убил Элрик. Нечто похожее на теперешнее состояние уже было с ним — давно, в Пещере Хаоса.

Элрик сжал губы, затем пожал плечами и вернул меч в ножны.

— В мире, который полностью во власти Хаоса, — сказал он, — я не могу положиться на силы, которые обычно помогают мне в моём колдовстве. Хвала Ариоху, у меня с собой хороший запас лекарства, иначе я действительно был бы обречён.

С рождения слабый, как все альбиносы, раньше Элрик полагался на свой меч, похищавший души, а взамен снабжавший хозяина энергией. Но недавно он открыл более чистый способ восполнить недостаток сил — с помощью трав, собранных в лесу Трос, где обитало много редкостных существ — и растительного, и животного рода.

— Клянусь зачумленными костями моего отца, — произнёс он. — Я должен отыскать путь с этой гранитной равнины и найти, кто правит в этом мире. Я слышал о власти, которой Тешван наделяет тех, кто ему поклоняется — и я, кажется, помню, почему Владыка Хаоса дарует им такие специфические таланты.

Альбинос вздрогнул.

Он запел воющую, полную ненависти песнь древнего Мелнибонэ. Предки Элрика были мудры и жестоки. И с этой песней он двинулся вперёд под тусклым небом.

Он не смог бы сказать, сколько времени прошло, прежде чем он увидел фигуру, выделявшуюся на фоне невыразительного горизонта. Теперь на плоской поверхности камня было две точки, нарушавшие монотонность пространства.

Элрик — бело-чёрно-алый на сером коне.

Угрюмый мужчина — чёрные волосы, покрывающие круглый череп, словно слой лака, зелёная одежда, серебряный меч в правой руке.

Элрик приблизился к мужчине, который поднял глаза, чтобы оглядеть альбиноса.

— Это — одинокое место, — сказал незнакомец и снова уставился в землю.

— Верно, — ответил Элрик, остановив коня. — Это мир — ваш, или вы тоже присланы сюда?

— О, это — мой мир, — не задумываясь, ответил мужчина. — А где обитаете вы?

— Да нигде, ищу кое-что. А куда направлен ваш путь?

— Я — о, я иду в Канелун для совершения Обряда, конечно.

— Говорят, в мире Хаоса всё возможно, — пробормотал Элрик, — и всё же это место кажется необычно бесплодным…

Мужчина внезапно вскинул голову и, вздёрнув губы в улыбку, резко рассмеялся.

— Обряды изменят это, путник! Видимо, вы не знаете, что это — Час Перемен, когда Владыки Хаоса отдыхают, преобразуя мир в новое, свежее разнообразие образов?

— Я не знал этого, — сказал Элрик. — Я прибыл сюда только недавно.

— Вы желаете остаться?

— Нет.

— Владыки Хаоса непостоянны. Если бы вы хотели остаться, они бы не позволили вам. Теперь же, когда вы решили уехать, они могут задержать вас здесь. До встречи. Вы найдёте меня там!

Подняв меч, он указал на внезапно появившийся большой замок из зелёного камня. А потом исчез.

— По крайней мере, это избавит меня от скуки, — философски сказал Элрик и направил коня к замку.

Многобашенное здание возвышалось над ним, его шпили туманились и, казалось, меняли форму, точно колеблемые ветром. В большой арке входа стоял полупрозрачный гигант с красной сверкающей кожей, преграждавший путь. Под сводами над головой гиганта висел Знак Хаоса — восемь стрел, разлетающихся во все стороны.

— Кто явился в замок Канелун в Час Перемен? — вопросил гигант голосом, похожим на странную музыку.

— Твои хозяева, я думаю, знают меня — раз уж они помогли своему слуге Слоргу отправить меня сюда. Но всё-таки скажи им, что я — Элрик из Мелнибонэ, разрушитель Имррира, Грезящего городя, убийца родичей и изгнанник. Они должны узнать меня.

Гигант расплылся в красный туман, который подобно разумному дыму заструился от двери во дворец. Там, где он был, осталось лишь мерцание, охранявшее замок в отсутствие гиганта.

Элрик терпеливо ждал, пока мерцание не исчезло и гигант снова не возник перед ним.

— Мои хозяева приказали передать вам, что вы можете войти, он имейте в виду — все, кто входит в замок Канелун, не могут его покинуть без соблюдения некоторых условий.

— Каких условий?

— Их вам сообщат, если войдёте. Ну что, поступите опрометчиво — или будете стоять и думать?

— Я буду рассчитывать на их великодушие, — улыбнулся Элрик и послал коня вперёд.

Когда он вступил во внутренний двор, оказалось, что внутри замок был больше, чем казался снаружи. Не заботясь поисками реалистичного объяснения этому явлению в мире, находящемся под властью Хаоса, Элрик вместо этого спешился и шёл почти четверть мили, пока не достиг входа в главное здание. Стремительно поднявшись по ступеням, он оказался в большом зале, стены которого были образованы колеблющимся пламенем.

В отблесках пламенных стен в дальнем конце зала за столом сидели девять мужчин — во всяком случае, существа, принявшие мужской облик. Лица их различались, но на всех лежал одинаковый иронический отпечаток, объединявший их. Сидевший в центре обратился к Элрику. Он наклонился вперёд, и его красные губы тщательно выговаривали слова.

— Мои поздравления, смертный, — сказал он. — Ты первый за долгое время, кто сидит с Владыками Хаоса в Час Перемен. Смотри — вот другие, кто удостоился этой привилегии.

Стена пламени распахнулась, открыв взгляду около тридцати застывших человеческих фигур, мужчин и женщин. Они окаменели в разных позах, но ужас в их глазах был одинаков — и Элрик знал, что все они ещё живы.

Он поднял голову.

— Я не был бы столь дерзок, милорды, чтобы настаивать на праве находиться с вами, но вы знаете, что я — Элрик из Мелнибонэ, и моя раса стара; моя несовершенная кровь — это кровь королей Грезящего Города. Во мне немного жалости или других чувств подобного рода — любви или ненависти, которые в прошлом сослужили мне дурную службу. Я не знаю, чего вы хотите от меня, но благодарен за ваше гостеприимство. Тем не менее, я полагаю, что способен пройти по большему количеству путей, чем любой другой смертный.

— Надеемся, что это так, Элрик из Мелнибонэ. Знай, что нам бы не хотелось, чтобы ты потерпел неудачу. Кроме того, ты — не совсем смертный, в том смысле, в каком люди понимают это слово. Теперь же знай, я — Тешван, но это имя необязательно использовать, можешь называть любого из нас или всех сразу Владыками Хаоса.

Элрик вежливо поклонился.

— Тешван, Владыка Хаоса…

Владыки Хаоса возвратили ему поклон, чуть склонив головы и сардонически улыбаясь.

— Ну, сказал Тешван оживлённо, — садись теперь здесь, рядом со мной, и я сообщу, чего мы от тебя хотим. Ты интереснее, чем были прочие, Элрик, и, честно говоря, я рад, что мой мстительный слуга Слорг успел воспользоваться дарованной ему способностью, прежде чем умер.

Элрик поднялся на возвышение и уселся на стул, который появился возле Тешвана. Пламя вокруг взлетало и падало, бормотало и ревело. Иногда на них падала тень, иногда свет заливал их. Некоторое время все они сидели в тишине и размышлении.

Наконец Тешван заговорил.

— Итак, — сказал он, — вот ситуация, в которую мы решили тебя поместить. Ты сможешь уехать, только если сумеешь создать что-то такое, чего мы до сих пор не создавали.

— Но ведь вы — мастера Творения, — растерянно сказал Элрик. — Как же я могу сделать это?

— Твоё первое утверждение не совсем точно, и потому я могу дать тебе намек на ответ. Мы, Владыки Хаоса, не можем создать ничего нового — мы только экспериментируем с уже созданным. Ты понимаешь?

— Понимаю, — ответил Элрик.

— Только величайшая Сила, о которой мы знаем немногим больше, чем люди, способна творить новое. Величайшая Сила, что удерживает и Закон, и Хаос в вечном равновесии, позволяя нам сражаться между собой лишь таким образом, чтобы ни одной стороне не доставалось большое преимущество. Мы стремимся не только к власти, но и к разнообразию. Таким образом, каждый раз, когда мы устаём от наших прежних творений, мы позволяем им исчезнуть и выдумываем новые. Если ты сможешь добавить что-нибудь новое к нашим творениям, мы освободим тебя. Мы создаём шутки и парадоксы. Придумай хорошую шутку, хороший парадокс, развлеки нас — и можешь уйти.

— Вы ожидаете от меня невозможного?

— Ты один можешь оценить правильность своего вопроса. Итак, мы начинаем…

Обдумывая свою задачу, Элрик сидел и наблюдал, как великий Владыка Хаоса начал свои могущественные эксперименты.

Огненные стены медленно замерцали и исчезли, и он снова увидел обширную бесплодную равнину плоского камня. Воздух потемнел, и стон ветра пронёсся по равнине. Облака в небе перетекали во множество форм — чуждых, тёмных, незнакомых, чёрных и дымно-оранжевых одновременно…

Скалы поднялись, подобно лаве, стали жидкостью, обратились гигантами, горами, древними животными, чудовищами, грифонами, василисками, химерами, единорогами. Расцветали леса, растения в них были огромными и экзотичными, над ними летали слоны, и большие птицы топтали кипящие у них под ногами горы. Столбы разноцветного света поднялись в небо, пересекаясь и смешиваясь. Песня диких львов упала с небосвода на лес и снова взлетела ввысь — музыкой одиночества.

Потом лес растаял, чтобы стать океаном, многочисленная армия высохших карликов, тянущих за собой лодки, появилась из его глубин. Они прошли по кипящим водам и поднялись в полыхающее небо. Покинув океан, они распустили паруса своих лодок, уселись в них, смеясь, крича и размахивая руками, и с невероятной скоростью унеслись к горизонту.

Всё вокруг текло и менялось, покорное власти Хаоса. Смешивались, соединяясь воедино, восторженное безумие и ревущий ужас, любовь, ненависть и музыка.

Небо дрожало в разноцветном безумии, белый залп расцвёл через сплетения синих, фиолетовых и чёрных жил, иссушающе-красный и вкрапления жёлтого перемешивались, перемешивались, перемешивались с омерзительно-зелёным. На этом кипящем фоне то и дело возникали причудливые формы.

Владыка Хаоса кричал и пел, и вместе с ним пели и кричали его сверхъестественные создания, и Элрик вместе с ними, и застывшие статуи, которые он видел, плакали и смеялись.

Гротескная помесь человека и дерева вонзила в землю свои корни, которые достигли гор и установили их вершины в землю, подобно перевёрнутым пирамидам. На плоской поверхности появились танцовщицы в ярких одеждах, которые трепетали и вспыхивали вокруг них. Их движения были изломанными, на нечеловечески бледных, прекрасных лицах застыли улыбки. Элрик разглядел нити, привязанные к их конечностям, и тихо смеющегося кукольника ростом с медведя, который управлял ими. С другой стороны устремилась маленькая фигурка с косой, которая была в сотню раз больше, чем её хозяин. Она принялась быстро обрезать нити — и всё исчезло, сменилось сверкающей струёй зелёного и оранжевого пламени, которое растеклось хаотичными зигзагообразными потоками.

Властитель Хаоса улыбнулся, довольный своими творениями, Элрик же нахмурился — сотворить нечто подобное ему явно было не под силу.

Много часов продолжалась эта фантасмагория Хаоса — Тешван брал элементы окружающего мира и тасовал их, выворачивал наизнанку, переставлял с конца в начало, создавал потрясающие, странные. прекрасные, безобразные комбинации до тех пор, пока не достиг удовлетворения в постоянном изменении и движении. Наконец движение застыло в образ, который не был окончательным, а являлся таковым лишь до тех пор, пока не наскучит Владыкам, и они не начнут новый Час Перемен.

Тогда они повернулись к Элрику с надеждой на лицах. Тешван немного устало произнёс?

— Итак, ты видел, что мы можем сделать.

— Вы воистину художники, — ответил Элрик, — и я поражён тем, что довелось увидеть. Дайте мне ещё немного времени, чтобы подумать.

— Время? Ну разве что совсем немного времени — мы хотим увидеть твою выдумку, пока у нас не пропало настроение.

Элрик подпёр рукой беловолосую голову и глубоко задумался.

Множество мыслей возникли у него и были отвергнуты, прежде чем он наконец поднялся и сказал:

— Дайте мне силу творить, и я создам свой замысел.

Тешван с улыбкой произнёс:

— Воспользуйся этой силой как следует. Шутка, парадокс — вот чего мы хотим.

— А что постигнет меня в случае неудачи?

— Вечное осознание.

Элрик вздрогнул и, отбросив всё постороннее, сосредоточился на создании. Из безжизненной материи он сформировал перед собой человекоподобную фигуру. Добавил одежду, волосы, оформил черты лица — и вот перед ним и Владыками Хаоса предстала точная копия самого Элрика.

Загадочно усмехаясь, Тевашн произнёс:

— Очаровательная дерзость, благодарю тебя — но это не является ничем новым, ведь ты и так сидишь возле нас.

— Да, конечно, — ответил Элрик, — но загляните в его сознание.

Нахмурившись, они выполнили, что он попросил. И, улыбнувшись, кивнули.

— Да, парадокс хорош, — сказал Тешван, — и мы видим твоё восприятие. Мы, в своём бессмертии, заботимся о создании эффектов. Вы же, в своей гордости и невинности, создаёте причину. В сознании этого существа — всё, что может быть когда-либо создано.

— Вы отметили парадокс? — спросил Элрик, заботясь о том, чтобы правильная интерпретация была озвучена.

— Конечно. Хотя его сознание содержит разнообразие, так милое Хаосу, в нём также есть упорядоченность, которую обычно приносят миру бесплодные владыки Закона. Действительно, маленький смертный, ты справился блестяще. И благодарю за шутку.

— Шутку?

— Почему же нет? Лучшая шутка — всего лишь простое утверждение реальности. Прощай. Помни, смертный, что Владыка Хаоса благодарен тебе.

Все, что было вокруг, внезапно исчезло, и Элрик обнаружил себя на поросшей травой равнине. Вдали перед ним виднелся Бакшаан, город, который и был его целью.

Он подобрал поводья и, пустив своего серого коня галопом, сказал себе: «Действительно, шутка — жаль, что люди так редко смеются над этим».

Не торопясь, он подъехал к городу.