«Угасание»

Лиза Смедман Угасание

Благодарности

И вновь спасибо членам моей писательской мастерской:

Мэттью Клакстону, Джону Харту, Барри Линку,

Фрэн Скин, Питеру Таперу и Дэвиду Уиллису.

Ваши критика и советы, как всегда, были бесценными.

ПРОЛОГ

Сначала была жажда пищи, голод, абсолютный и требовательный. Живые существа карабкались и сражались, тысячи их, кусающихся и бьющих ногами, сцепились в единый перекатывающийся клубок. Никаких союзников, никакой дележки, лишь миллионы сражающихся каждый за себя пауков, пожирающих своих собратьев, хрустящих их плотью и высасывающих сладкие жизненные соки.

Те, кто сумел пережить первые мгновения свободы после выхода из яиц, утолили наконец свой физический голод, их восьминогие тельца раздулись. Наступила минутная передышка.

Но физический голод оказался не более чем катализатором, и эти твари, потомки Повелительницы Хаоса, от физических нужд возвысились до потребностей честолюбия, от простого голода — к первому вкусу силы, и яростная битва забушевала вновь. Они вгрызались — и они ели. Они нападали и насыщались, напитываясь как пронзительной болью своих соперников, так и ароматом истекающего из них ихора. Вопль бьющейся в агонии жертвы. Страх в восьми крохотных глазках, когда один получает преимущество, а другой понимает, что настал конец.

Счастье пролить кровь.

Это означало следующий уровень, стоящий выше физического, для тех, кто уцелел во время первоначального насыщения. Означало удовлетворенное самолюбие, ощущение своего превосходства, сладкий вкус победы. И тысячи пауков успокоились.

Но это был еще не конец.

Ибо превыше голода и жажды власти была потребность в риске, воистину характерная черта богини Ллос, запредельная и парадоксальная тяга ходить по самому краю.

И все началось снова. Тысячи пауков нападали, убивали и гибли сами, и к тем, кто выжил в первые мгновения этого нового испытания, пришло осознание себя, потому что они были порождениями Ллос, детьми хаоса, и именно в этой круговерти сражения, когда отовсюду маячило забвение, эти существа жили, жили истинной жизнью, наслаждаясь пониманием того, что каждый миг может оказаться последним.

В этом и была прелесть Хаоса.

В этом заключалась притягательность Ллос.

И это означало гибель для всех, кроме одного.

ГЛАВА 1

Фарон лежал на земле, глаза в глаза с пятью раздраженно шипящими змеями. С их обнаженных зубов капал яд, пасти были широко разинуты. Черно-красные гадины тянулись к нему с рукояти плетки.

Женщина с плетью в руках глядела на Фарона сверху вниз, с трудом сдерживая ярость. Выше и сильнее Мастера Магика, она являла собой внушительное зрелище. Фарон не мог видеть ее лица — мешал яркий свет, льющийся с небес, превращая ее в темный силуэт с волосами цвета слоновой кости, — но тон ее был не менее ядовитым, чем шипение ее змей.

— Ты нарочно наступил на того паука, — произнесла Квентл.

— Нет, — огрызнулся маг, передернувшись, поскольку его элегантная рубашка на спине вся пропиталась жидкой холодной грязью. Он был рад, что остальные члены их отряда разошлись на разведку в разные стороны и не видят его в столь недостойной позе. — Я не в состоянии разглядеть проклятую тварь при этом кошмарном свете. Пришли бы мои штаны в такое состояние, если бы я видел достаточно хорошо, чтобы обойти заросли ежевики, в которых их изорвал? Если на дороге и был паук, я не знал, что он там.

Он бросил взгляд налево, куда мгновением раньше указывала Квентл. Едва она тоже глянула в ту сторону, его правая рука незаметно скользнула из-за спины.

Одна из змей плетки предостерегающе прошипела, но было уже поздно. В тот же миг, когда рука Фарона оказалась на свободе, он произнес слово, пробудившее магию в его кольце. Мгновенно стальной ободок на его пальце распрямился, увеличился в размерах и превратился в меч. С быстротой мысли оружие взметнулось высоко в воздух и обрушилось на змей.

Гадины отпрянули, едва увернувшись от разящего клинка. Квентл отпрыгнула назад, зазвенев кольчугой. Фарон взвился на ноги и начал наступать на нее, тесня мечом.

— Джеггред! — взвизгнула Квентл, и ее пивафви взвихрился вокруг нее, когда она увертывалась от танцующего клинка. — Защити меня!

Фарон стремительно сунул руку в карман своего плаща и извлек щепотку алмазного порошка. Он выкрикнул слова заклинания, одновременно крутнувшись и рассеивая сверкающую пыль в воздухе по небольшому кругу. Мерцающий купол силы, словно перевернутая кверху дном чаша, накрыл мага.

И как раз вовремя. Мгновение спустя после материализации магического купола из леса с ревом вынеслось некое существо, смутно напоминающее дроу. Дреглот кинулся на купол, и когти его огромных боевых рук заскрежетали, пытаясь вонзиться в твердую, как алмаз, поверхность, со звуком, похожим на вопли проклятых. Полудемон вновь и вновь прыгал на купол и всякий раз соскальзывал.

Сдавшись наконец, дреглот скорчился снаружи магического барьера, стиснув в кулаки пару меньших рук и упершись ими в землю, раздосадовано сжимая и разжимая когти на вторых, больших руках. Он уставился на Фарона кроваво-красными глазами, потом пренебрежительно вздернул подбородок, и по грубой гриве желтовато-белых волос, окутывающей его плечи, пробежала волна дрожи.

Фарон поморщился от вонючего дыхания дреглота, жалея, что магический барьер не способен задерживать запахи.

Позади Джеггреда Квентл настороженно следила за зависшим прямо над ее головой мечом, заслоняясь от него небольшим круглым щитом, прикрепленным ремнем к руке. Змеи ее плетки шипели на клинок, одна из них метнулась вверх в тщетной попытке укусить оружие. Квентл потянулась было к висящей на боку трубке со свитками, потом остановилась. Похоже, ей не хотелось тратить ту немногую магию, что у нее еще оставалась, на столь мелкую ссору.

— Отзови своего племянничка и давай поговорим, — предложил Фарон. Он, щурясь, мельком взглянул в безжалостное синее небо. — И давай уберемся подальше от солнца, пока оно не обратило в прах этот твой прелестный несокрушимый щит.

Глаза Квентл сузились от ярости при подобной дерзости Фарона. Она, без сомнения, считала, что хоть он и Мастер Магика, но, как мужчина, должен помнить свое место. Квентл, безусловно, страстно желала бы воспользоваться заклинаниями, которые некогда даровала ей Ллос, чтобы оплести Фарона паутиной и подвергнуть его нескончаемым, медленным мукам, но Паучья Королева умолкла. У Квентл не было больше заклинаний, за исключением тех, что хранились в ее свитках.

— Джеггред! — резко бросила она. — Уйди.

Дреглот нехотя попятился от барьера.

— Так-то лучше, — заметил Фарон.

Он поднял правую руку с распрямленными пальцами и отдал приказ. Меч начал уменьшаться, потом стремительно пронесся по воздуху к его ладони и вновь свернулся в кольцо. Фарон собрался было опустить барьер, но остановился, видя напряжение Джеггреда.

— Должен напомнить тебе, Квентл, что я мог бы убить это дьявольское отродье одним словом, — предостерег маг.

— Джеггред знает это, — ответила Квентл; безразличие обратило ее красивое лицо в невыразительную маску. — Он сам делает свой выбор.

Джеггред зарычал — непонятно, на Квентл или на Фарона, — и плюнул на магический купол. Поднявшись на ноги, он зашагал обратно в лес.

Фарон позволил барьеру исчезнуть.

— Ну а теперь, — сказал он, оправляя элегантное, но поношенное за время странствий одеяние и убирая прядь белокурых волос, упавшую на высокий лоб, — я приношу свои извинения за то, что наступил на одного из детей Ллос, но уверяю тебя, что это была чистая случайность. Чем скорее мы покинем Светлые Земли, тем лучше. Мало того что мы взбаламутили всю крепость Минауф, убив верховного жреца Дома Джэлр…

— Это было твое решение, не мое! — огрызнулась Квентл. Затем, мгновение спустя, улыбнулась. — Хотя Тзирик заслужил смерть.

Змеи ее плетки согласно зашипели.

Фарон кивнул, довольный ее согласием с тем, что эта смерть была необходима. Магия Тзирика позволила их отряду через Астральный Уровень попасть на Дно Дьявольской Паутины, во владения богини, которой служила Квентл, — богини, в последнее время сделавшейся пугающе безгласной. Там они узнали, почему жрицы Ллос не могли больше пользоваться ее магией: богиня исчезла. Ее храм выглядел покинутым, двери его были запечатаны изображением ее лица, высеченного из огромного черного камня.

Однако времени на то, чтобы понять, является ли такое положение дел выбором самой Ллос, не было. Как Фарон и ожидал, Тзирик предал их, использовав свою магию для того, чтобы открыть путь богу, которому служил. Вараун набросился на каменное лицо и почти преуспел в его разрушении, когда на защиту изваяния явился воитель Ллос — бог Селветарм.

Понимая, что Тзирик вовсе не намерен позволять им всем вернуться обратно, Фарон велел Джеггреду убить жреца, сказав при этом дреглоту, что это приказ Квентл. Смерть Тзирика выбросила отряд Квентл со Дна Дьявольской Паутины, оставив ее богам. Почем знать, думалось Фарону, может, Селветарм и Вараун сражаются там и поныне.

Если бы Вараун победил и сумел-таки уничтожить Ллос, это стало бы началом новой эпохи для дроу. Находящиеся под покровительством Господина В Маске мужчины выступали против матриархата; его победа, без сомнения, подтолкнула бы не владеющее магией мужское население Мензоберранзана к мятежу, еще более опасному, чем тот, который город недавно пережил. Но если Селветарму удалось защитить Паучью Королеву, Ллос могла в один прекрасный день вернуться и восстановить паутину своей магии, вновь даруя силу заклинаниям жриц дроу. Как бы то ни было, Фарон желал оказаться на стороне победителя, или, во всяком случае, сделать вид, что служит его интересам.

— Как я и говорил, — продолжил Фарон, — нас ищет не только Дом Джэлр, этот лес кишит лесными эльфами. Чем скорее мы уберемся под землю, тем лучше.

Он умолк и бросил взгляд в сторону леса, щурясь от солнечного света, беспощадно отражающегося от мокрого белого снега, укрывавшего и деревья, и землю. Маг сожалел о своем решении телепортировать отряд сюда. Его заклинание позволило им спастись из крепости Дома Джэлр, но портал, которым он надеялся воспользоваться, чтобы еще больше оторваться от преследователей, оказался односторонним. Они очутились в западне на поверхности земли, в устье неглубокой, оканчивающейся тупиком пещеры.

— Интересно, отыскал ли уже кто-нибудь из остальных путь вниз? — пробормотал Фарон.

Словно услышав его слова, из чащи появился Вейлас Хьюн, вынырнув из густых зарослей совершенно бесшумно, чем проводник лишь отчасти был обязан наделенной магией кольчуге, которую носил. На его поясе висели два кривых кинжала — крури, также усиленные магией, — а рубаха была увешана целой россыпью магических талисманов самых разных народов Подземья. Янтарные глаза наемника немного слезились, он щурился от солнечного света, из-за выпяченной челюсти казалось, что он все время стискивает зубы. Он был привычно собран и напряжен, словно ожидал удара. Его эбеновую кожу перечеркивало множество тонких серых линий — неброское наследие двух веков, проведенных в сражениях.

Вейлас мотнул головой в ту сторону, откуда только что пришел:

— Там неподалеку разрушенный храм. Он выстроен над пещерой.

Глаза Квентл сверкнули, змеи в ее плети напряженно застыли.

— Ведет ли она в Подземье? — спросила она.

— Да, госпожа, — ответил Вейлас с легким поклоном.

Фарон шагнул вперед и хлопнул проводника по плечу.

— Отлично, Вейлас, — весело бросил он. — Я всегда говорил, что ты туннель за милю учуешь. Веди нас! Мы мигом окажемся в Мензоберранзане, утолим жажду лучшими винами, которые…

— Думаю, что нет. — Квентл стояла подбоченясь, взгляд ее ядовитостью был вполне под стать змеям ее плетки. — Богиня исчезла, возможно, она подверглась нападению. Мы должны отыскать ее. — Глаза жрицы сузились. — Фарон, ведь ты же не предлагаешь, чтобы мы отвернулись от Ллос, не так ли? Если да, то я уверена, что Верховная Мать позаботится о том, чтобы ты был примерно наказан.

Вейлас быстро перевел взгляд с Фарона на Квентл, потом сделал небольшой шажок в сторону, вывернувшись из-под руки мага.

— Я — отвернуться от Ллос? — переспросил Фарон, пряча за смешком нервозность. — Вовсе нет. Я просто предлагаю следовать приказаниям Верховной Матери. Она велела нам выяснить, что случилось с Ллос, и мы это сделали. Может, мы и не получили еще всех ответов, но восстановили немало важных деталей этой головоломки. Верховная Мать, без сомнения, захочет узнать о том, что нам известно на данный момент. Поскольку Архимаг больше не отвечает на мои вызовы, мы не можем быть уверены в том, что он получает наши сообщения. Я предполагаю, что нам следует доложить обо всем лично.

— Пойдет только один из нас, — сказала Квентл. — Но это будешь не ты. Для тебя найдутся другие, более важные дела. — Она мгновение помедлила, размышляя. — Ты же способен вызывать демонов, верно?

Фарон приподнял бровь.

— Да, я владею такими заклинаниями, — отозвался он. — Но какое это имеет отношение к…

— Мы вернемся на Дно Дьявольской Паутины — на этот раз во плоти, — заявила Квентл. — И с проводником, более заслуживающим доверия, чем Тзирик.

Вейлас содрогнулся.

— Демон? — переспросил он. Обычно молчаливый проводник увидел злой взгляд Квентл, словно вдруг осознал, что произнес это вслух, и поклонился. — Как прикажете, госпожа.

Фарон был более резок:

— Предположим, я вызову демона, но как мы можем надеяться помешать ему разодрать нас в клочья, не говоря уже о том, чтобы заставить его стать нашим проводником в некой небольшой прогулке в Абисс? Даже Архимагу Громфу не пришло бы в голову вызывать демона без золотого пентакля, чтобы заставить его повиноваться. Мы в глуши — в Наземных Королевствах, если ты не заметила. Где я, по-твоему, возьму магические компоненты для…

— Джеггред.

Фарон моргнул, пытаясь понять, верно ли он расслышал Квентл.

— Джеггред, — повторила она. — Мы используем его кровь. Ты сможешь изобразить магическую пентаграмму ею.

— А… — Фарон выругался про себя, понимая, что Квентл, к несчастью, права. Кровь дреглота действительно могла подчинить демона, но только одного — того, который помог Верховной Матери Бэнр произвести на свет сына-полудемона. Того, который был отцом Джеггреда.

У Фарона не было никакого желания встречаться с ним, ни во плоти, ни в другом обличье, но он понимал, что выбора у него нет. Нет, если он хочет продолжать свою тонкую игру, изображая видимую преданность Ллос, необходимую, если он намерен оставаться Мастером Магика. Точно так же, как Вейлас, Фарон почтительно поклонился.

— Как прикажете, госпожа, — произнес он, но вложил достаточно сарказма в последнее слово, напоминая ей, что ее титул — ничто для него. Там, в Мензоберранзане, она, может, и настоятельница Арак-Тинилита, но он — вовсе не один из трепещущих перед нею новичков. Он махнул рукой туда, куда ранее указывал Вейлас. — Может, займемся заклинаниями под землей? Я предпочел бы убраться подальше от этого проклятого солнца.

Когда Вейлас и Квентл двинулись прочь, Фарон сделал вид, что следует за ними. Он замешкался, поднял небольшой прутик и собрал с тропы клочья паутины. Пусть Ллос умолкла, но клейкие сети, сплетенные ее детьми, по-прежнему оставались полезными: паутина являлась компонентом множества заклинаний. Пряча облепленный паутиной прутик в карман, он заторопился за остальными.

ГЛАВА 2

Халисстра стояла на вершине утеса, озирая лес. Укрытые снежным покрывалом деревья тянулись во все стороны, сколько хватало глаз, то тут, то там среди них виднелась впадина озера невероятно яркой синевы или дорога, аккуратная и прямая, точно пробор в волосах. Впервые Халисстра поняла, что означает слово «горизонт». Это была та самая далекая линия, где темная зелень леса встречалась с режущей глаза, испещренной белыми прожилками синевой неба.

Стоящего рядом Рилда передернуло.

— Не нравится мне тут, наверху, — признался он, прикрывая глаза рукой. — Чувствуешь себя… беззащитным.

Халисстра мельком заметила струйку пота, стекающую по эбеново-черному виску Рилда, и тоже вздрогнула, когда холодный зимний ветер ударил ей в лицо. Подъем был долгам, опасным, несмотря на то, что с одной стороны утеса они отыскали вырубленные в скале, стершиеся от времени ступени. Она не могла объяснить, что заставило ее притащить сюда, наверх, Рилда, как не могла объяснить, почему у нее нет тех мрачных предчувствий, что испытывает Мастер Оружия. И все же, несмотря на эти страхи, Рилд — такой же высокий, как сама Халисстра, хотя и мужчина, — был воином во всех отношениях. За спиной у него висел большой меч; он носил кирасу с бронзовым нагрудником работы дворфов; его худощавые мускулистые руки защищали тяжелые стальные нарукавники, соединенные на локтях шарнирами. Короткий меч для ближнего боя висел в ножнах на бедре. Волосы его были коротко обстрижены, чтобы в бою враги не смогли вцепиться в них. От них остался лишь короткий ежик — такой же белый, как и длинные, до плеч, волосы самой Халисстры.

— В Чед Насаде ненадолго останавливался один обитатель поверхности — маг-человек, — сказала Халисстра. Безбрежность неба над головой заставляла ее говорить тише; было такое ощущение, будто боги затаились среди облаков и наблюдают за ними. — Он говорил, что в нашем городе у него такое чувство, будто он живет в комнате с ужасно низким потолком, что он все время ощущает свод пещеры у себя над головой. Я смеялась над ним: как можно чувствовать себя взаперти в таком просторном городе — городе, подвешенном на тонких нитях известняковой паутины? Но теперь мне кажется, что я понимаю, что он имел в виду. — Она указала на небо. — От всего этого ощущение такой… открытости.

— Ты увидела достаточно? — хмыкнув, поинтересовался Рилд. — Мы же не собираемся отыскивать здесь вход в Подземье. Давай спускаться обратно, подальше от этого ветра.

Халисстра кивнула. Ветер пробирался под кольчугу, несмотря на толстую рубаху, укрывающую тело от шеи до коленей и от плеч до локтей. Серебряный нагрудник, прикрепленный к кольчуге, украшало изображение меча острием вверх на фоне полной луны в ореоле серебристых нитей. Это был священный символ Эйлистри, богини наземных дроу. Рубаха иод металлом все еще пахла кровью — кровью жрицы, убитой Халисстрой. Запах неотступно следовал за кольчугой, подобно прилипчивому привидению, хотя кровь была пролита несколько дней назад.

После того как у Халисстры отняли ее собственное оружие и доспехи, она забрала у Сейилл не только кольчугу, но и щит, и остальное, включая тонкий длинный меч с полым эфесом и отверстиями по всей длине, — такую рукоять можно было поднести к губам и играть на ней, как на флейте. Красивое оружие, но оно ничуть не помогло Сейилл: она умерла, не успев даже обнажить его. Сейилл, убаюканную притворным интересом Халисстры к ее богине, внезапное нападение жрицы дроу застало врасплох. И несмотря на такое вероломство, Сейилл сказала ей, что все еще не теряет надежды на нее. Сказала с такой уверенностью, словно даже в эти последние, предсмертные мгновения ждала, что Халисстра спасет ее.

Она была дурой. И все-таки Халисстра никак не могла выкинуть из сознания слова умирающей жрицы, как не могла отделаться от запаха крови, исходящего от чужой рубахи.

Может, таково и есть чувство вины: долгое, неистребимое зловоние?

Злясь на собственную слабость, Халисстра гнала эту мысль из головы. Сейилл заслужила свою смерть. Жрица была настолько глупа, что поверила тому, кто не принадлежал к ее вере, и даже еще глупее — она поверила дроу.

И все же, подумалось Халисстре, пока она медлила, пропуская Рилда вперед по разрушенной каменной лестнице, в одном Сейилл оказалась права. Неплохо было бы порой не бояться поворачиваться кое к кому спиной.

* * *

Рилд спускался по ступеням в молчании, прислушиваясь к слабому позвякиванию кольчуги Халисстры и тщетно пытаясь отвлечься от мыслей о стройных ногах, которые он увидит, если сейчас обернется. Куда девалась его сосредоточенность? Как Мастеру Мили-Магтира, ему следовало бы лучше владеть собой, но Халисстра поймала его в сети страсти, которые прочнее любой паутины, порожденной магией Ллос.

Внизу лестницы, укрывшись от ледяного ветра, обжигавшего на вершине скалы, Халисстра остановилась и указала на вырезанное на камне изображение полумесяца.

— Когда-то это было священное место, — сказала она, глядя на обломки колонн, валяющиеся среди укрытых снежным саваном деревьев.

Рилд нахмурился. В Верхнем Мире растительность покрывала все вокруг, точно гигантская плесень. Ему недоставало голых каменных стен пещер, где не было запахов сырой земли и листвы, забивающих его обоняние. Он поковырял ботинком снег, обнажая потрескавшийся мраморный пол.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Полумесяц — это символ Кореллона Ларетиана. Эльфы, жившие когда-то в этих лесах, должно быть, поклонялись ему здесь. Наверное, их жрецы поднимались по этой лестнице, чтобы при свете луны творить свою магию.

Рилд прищурился на висящий в небе огненный шар.

— По крайней мере, — заметил он, — луна не такая яркая, как солнце.

— Ее свет мягче, — отозвалась Халисстра. — Я слыхала, это потому, что боги, объявившие ее своим символом, добрее к тем, кто им поклоняется, — но не знаю, правда ли это.

Рилд некоторое время смотрел на разрушенную каменную кладку.

— Боги наземных эльфов не могут быть особенно сильными. Кореллон допустил, чтобы этот храм так обветшал, а богиня Сейилл была бессильна спасти свою жрицу от тебя.

— Это верно, — кивнула Халисстра. — И все же когда тысячелетия назад Ллос попыталась свергнуть Кореллона и установить новый порядок в его владениях, то потерпела поражение и была вынуждена спасаться бегством в Абисс.

— В Академии учат, что богиня покинула Арвандор добровольно, — сказал Рилд. Потом пожал плечами: — Скорее — отступила из стратегических соображений.

— Возможно, — задумчиво произнесла Халисстра. — И все же я не могу отделаться от мысли, что увиденное нами на Дне Дьявольской Паутины — это застывшее изображение лица Ллос из черного камня — что-то вроде затвора, преграды, превратившей сам храм Ллос в тюрьму. Тюрьму, созданную руками какого-то другого бога. Выберется ли Ллос когда-нибудь из нее — или навеки останется в заточении, а ее магия будет навсегда усмирена?

— Именно это и хочет узнать Квентл, — заметил Рилд.

— И я тоже, — ответила Халисстра. — Но по другим причинам. Если Ллос мертва или обречена на вечное Дремление, какой смысл подчиняться здесь приказам Квентл?

— Какой смысл?! — воскликнул Рилд. Он начинал понимать, что за опасный ход приняли размышления Халисстры. — Да такой: с заклинаниями или без них, Квентл Бэнр все равно настоятельница Арак-Тинилита и Первая Сестра Верховной Матери Дома Бэнр. Вздумай я бросить вызов Квентл, я лишился бы звания Мастера Мили-Магтира. В тот же миг, как Мензоберранзан узнал бы о моей измене, все как один в Академии похватались бы за ножи, жаждая моей крови.

— Это верно, — вздохнула Халисстра. — Но, может быть, в другом городе…

— Я не желаю выпрашивать объедки с чужого стола, — резко бросил Рилд. — А единственный город, который мог бы стать мне пристанищем — при покровительстве твоего Дома, — уничтожен. После гибели Чед Насада тебе некуда возвращаться. Тем более благоразумно снискать благосклонность Квентл, чтобы, когда мы возвратимся в Подземье, ты смогла обрести новый дом в Мензоберранзане.

— А если нет? — после долгого молчания спросила Халисстра.

— Что? — переспросил Рилд.

— Если я не вернусь в Подземье?

Рилд мельком глянул на лес, что окружал их со всех сторон. В отличие от надежных, тихих туннелей, к которым он привык, стена деревьев и кустарников была проницаемой, наполненной шорохами и скрипами и стремительными краткими движениями живых существ, перепархивающих с ветки на ветку. Рилд не знал, что хуже: то гнетущее чувство, что он испытал под бескрайней пустотой небес, или его теперешнее ощущение — как будто лес следит за ними.

— Ты сумасшедшая, — сказал он Халисстре. — Ты нипочем не выживешь здесь одна. Особенно без заклинаний, чтобы…

Глаза Халисстры полыхнули гневом, и Рилд разом пожалел о своих опрометчивых словах. За всеми этими разговорами Халисстры о наземных богах он на миг позабыл, что она тоже жрица Ллос и женщина из знатного Дома. Воин начал было низко кланяться и извиняться, но, к его изумлению, она коснулась ладонью его руки.

Потом Халисстра что-то сказала, прошептала так тихо, что ему пришлось напрячься, чтобы расслышать:

— Вместе мы бы выжили.

Он уставился на нее, пытаясь понять, не подвел ли его слух. И в то же время он потрясенно ощущал ее руку на своей руке. Прикосновение ее пальцев было легким, но ему казалось, что оно обжигает кожу, обдавая его жаром.

— Может, мы и смогли бы уцелеть, — признал Рилд и пожалел, что сказал это, увидев сияющие глаза Халисстры.

Союз, который он только что нечаянно заключил, скорее всего, будет не прочнее его дружбы с Фароном. Халисстра станет придерживаться его, пока это будет отвечать ее целям, а потом разорвет его в тот же миг, когда он станет неудобен для нее. Точно так же, как бросил Рилда Фарон, оставив сражаться с бесчисленным множеством врагов, когда они вдвоем пытались бежать из вырубленной в сталактите крепости Сирзан.

Мастерство Рилда спасло тогда ему жизнь и позволило с боем пробиться к свободе. Позже, когда он вновь встретился с Фароном, маг хлопнул его по спине и притворился, будто всегда был уверен, что Рилд справится. Иначе разве покинул бы он своего «дорогого друга»?

Халисстра одарила Рилда улыбкой, от которой лицо ее разом сделалось очаровательным и красивым.

— Вот что мы сделаем… — начала она.

В душе Рилд вздрогнул при слове «мы», но лицо его, пока он слушал, оставалось бесстрастным.

* * *

Данифай наблюдала из-за дерева, как разговаривают Халисстра и Рилд, стоя посреди разрушенного храма. Было ясно, что они что-то затевают. Их голоса звучали слишком тихо, чтобы Данифай могла расслышать слова, и они склонялись друг к другу, словно заговорщики. Еще было ясно, судя по быстрому поцелую, которым Рилд поцеловал Халисстру, когда разговор завершился, что они уже стали, или скоро станут, любовниками.

Глядя на них, Данифай испытывала холодную, тихую злость. Не ревность — ей не было дела ни до Рилда, ни до Халисстры, — но досаду, что не она первая соблазнила Рилда.

Данифай обладала гораздо большей красотой, чем ее прежняя хозяйка. Халисстра была худощавой, с маленькой грудью и узкими бедрами, а Данифай — соблазнительно пышной. Волосы у Халисстры были просто белыми, а у Данифай — блестели серебром.

Что до лица Халисстры, что ж, оно выглядело достаточно миловидным, с чуть вздернутым носом и обычными глазами, красными, как горящие угли, но у Данифай были преимущества — кожа нежнее самого черного бархата, губки, постоянно кривящиеся в недовольной гримаске, и брови, правильными белыми дугами выгнувшиеся над глазами необыкновенного — светло-серого — цвета. Преимущества, которые ей следовало бы использовать раньше, судя по этим проявлениям слащавой сентиментальности, которые увидела Данифай.

Квентл уже втянута в игру, хотя нельзя сказать, чтобы старшая, более опытная жрица совершенно не догадывалась о ближайших намерениях Данифай. Не требовалось быть гением, чтобы понять, зачем Данифай соблазнила настоятельницу Арак-Тинилита. Это было едва ли не ожидаемо.

Данифай предчувствовала, что, вздумай она заняться Фароном и Вейласом, ее ждет задача посложнее. Мастер Магика хитер. Когда положение начнет меняться, одурачить его наверняка будет трудно, но его открытой неприязнью к Квентл, возможно, удастся как-то воспользоваться. Вейласа нанял и платит ему деньги Дом Бэнр, а у Данифай в ближайшее время золото появится едва ли. Это было бы очень непросто. А Джеггред, хм…

Но Рилд, с его странной влюбленностью в госпожу Данифай, которая скоро должна стать ее бывшей госпожой, был орешком покрепче.

«Какой смысл играть в сава, — подумала она, — если не все фигуры подчиняются тебе?»

Среди развалин появился Вейлас в сопровождении Фарона и Квентл, а мгновением позже вприпрыжку прибежал Джеггред. Фальшивая улыбка, которой Халисстра приветствовала Квентл, и то, как Рилд намеренно встретился взглядом с Фароном, укрепили подозрения Данифай. Халисстра замыслила что-то против другой жрицы, а Рилд — против своего бывшего друга.

Данифай улыбнулась. Она не знала, что они намерены предпринять, — пока, — но, что бы это ни было, пленница не сомневалась, что сумеет с толком этим воспользоваться. Она вышла на поляну и присоединилась к остальным.

Резко щелкнув плетью, Квентл жестом подозвала всех к себе.

— Вейлас нашел вход в Подземье, — объявила она. — Когда мы окажемся в безопасности внизу, Фарон сотворит заклинание. Мы возвращаемся на Дно Дьявольской Паутины. Но не все. Один из вас понесет донесение в Мензоберранзан, Верховной Матери.

Когда Квентл обвела группу взглядом, Данифай отметила в нем нерешительность. Квентл явно колебалась, размышляя, без кого она сможет обойтись — или кому может доверять. Хватаясь за этот шанс, Данифай пала ниц перед верховной жрицей.

— Позвольте мне исполнить ваше приказание, госпожа, — взмолилась она. — Я буду служить вам так же верно, как служила Ллос.

Говоря, она бросила недобрый взгляд на Халисстру, надеясь, что Квентл поймет ее намек. Во время их путешествия на Дно Дьявольской Паутины Халисстра позволила себе святотатство, и ей нельзя доверять.

Данифай, разумеется, тоже. Если выберут ее, она не намерена идти в Мензоберранзан. Конечно нет, коль скоро в Шиндилрине есть маг, который, может быть, сумеет помочь ей освободиться раз и навсегда от ненавистного заклятия, связывающего ее с Халисстрой.

Данифай почувствовала, как Квентл коснулась ее волос, и выжидающе подняла взгляд.

— Нет, Данифай, — произнесла Квентл, прикосновение перешло в мягкое похлопывание. — Ты останешься со мной.

Данифай стиснула зубы. Видимо, она слишком преуспела в соблазнении жрицы.

Халисстра выступила вперед и, к изумлению Данифай, упала на колени перед Квентл.

— Госпожа, — начала Халисстра, — позволь мне отнести твое послание. Я знаю, что не оправдала твоих ожиданий тогда, под сенью храма богини. Теперь я молю тебя. Пожалуйста, позволь мне… искупить свою вину.

— Нет! — выкрикнула Данифай. — Она что-то замышляет. Она не собирается идти в Мензоберранзан. Она…

Халисстра рассмеялась.

— А куда же мне тогда идти, Данифай? — поинтересовалась она. — Чед Насад лежит в руинах. У меня нет больше Дома, в который я могла бы вернуться. Мне нужно искать новый дом — в Мензоберранзане. А может ли быть лучшее начало, чем, презрев опасности Верхнего Мира, доставить жизненно важное сообщение Первому Дому?

Глаза Данифай сузились. Она чувствовала, что Халисстра что-то задумала.

— Вы пойдете в Мензоберранзан по Поверхности? - раздраженно огрызнулась она. — Одна? Через леса, кишащие обитателями Дома Джэлр? Да вас снова поймают, еще до наступления ночи.

Данифай с удовлетворением отметила кивок Квентл — та явно готова была отвергнуть глупое предложение Халисстры и послать вместо нее Данифай. Тут губы Халисстры скривились в улыбке, и пленница поняла, что каким-то образом, сама того не желая, сыграла ей на руку.

— Мне поможет вот это, — сказала Халисстра, похлопав по кожаному футляру, в котором хранилась ее лира. — Я знаю песнь баэ'квешел, которая позволит мне оседлать ветер. Пользуясь ею, я смогу добраться до Мензоберранзана, самое большее, за десять дней.

Данифай прищурилась:

— Никогда не видела, чтобы вы пользовались таким заклинанием.

— А какой от него прок в Подземье? — пожала плечами Халисстра. — Там нет ветра. А если бы и был, я бы долетела всего лишь прямиком до стены пещеры. Как бы то ни было, я не привыкла — и теперь не намерена тоже — оправдываться перед рабынями. Наше с тобой положение несколько изменилось, Данифай, но не настолько.

«Пока нет», — подумала Данифай. Она обхватила колени Квентл и взмолилась:

— Не посылайте ее. Пошлите меня. Если Халисстра умрет, я…

— Ты будешь очень, очень огорчена, не так ли? Пойдет Халисстра. Пока ты здесь, мы сможем следить за ней, по крайней мере, знать, что она еще жива. И обеими вами, лишенные Дома бродяги, проще всего рискнуть.

Данифай покорно опустила взгляд, хотя внутри кипела от бессильной ярости. Халисстра, предоставленная себе самой в Верхнем Мире, почти наверняка будет убита. Это лишь вопрос времени.

А когда она умрет, магия заклятия позаботится о том, чтобы Данифай умерла тоже.

ГЛАВА 3

Вейлас почувствовал, как — понемножку — отпускает напряжение, словно цепями сковывавшее его плечи, когда его окутал привычный мрак. Жестокий солнечный свет после третьего поворота туннеля остался позади. Проводник все еще чуял резкий земной запах мокрых листьев, говорящий о том, что Верхний Мир еще совсем близко над их головами, но воздух вокруг уже стал значительно чище. По мере того, как они спускались по извилистой трещине, ведущей все вниз и вниз сквозь толщу камня, он ощущал, что глаза его привыкают к темноте. Раздражающее сияние солнца исчезло, и он впервые за слишком долгое время мог нормально открыть глаза и воспользоваться своим ночным видением.

Следом за Вейласом гуськом тянулись остальные. Едва дневной свет остался позади, они инстинктивно умолкли. Для неосторожного даже верхнее Подземье могло оказаться опасным, а этот туннель и вовсе был неизвестен им. И все же по сравнению с Вейласом они едва ли двигались бесшумно. Он слышал, как царапнуло о камень оружие, когда кто-то позади него преодолевал место, где туннель сужался, вынуждая путников протискиваться боком, чтобы пробраться сквозь него. Мгновением позже до него донеслись шаркающий звук и слабый вздох — это оступилась одна из женщин. Он обернулся и начал сердито показывать на языке жестов: «Тише!», но опустил руку, поняв, что поскользнулась не Данифай, а Квентл. Данифай вновь пристроилась в хвосте отряда, прямо перед Рилдом, — не из-за возможных опасностей, подстерегающих впереди, Вейлас был уверен в этом, а для того, чтобы теперь, когда не стало Халисстры, настороженно следить за своими спутниками.

— Чего ты встал? — жестами спросила Квентл из-за спины Фарона. — Иди, не задерживайся!

Одна из змей плети, заткнутой за ее пояс, тихо зашипела.

Кивнув, Вейлас вновь зашагал по туннелю. Вплотную за ним шел Фарон, непрерывно таращась через плечо Вейласа, словно высматривая что-то. Рилд, в свою очередь, все время оглядывался назад, туда, откуда они пришли. Всякий раз, как Вейлас встречался с ним взглядом, Мастер Оружия сигналил, что ему кажется, будто кто-то преследует их. Вейлас никогда раньше не видел, чтобы он так нервничал.

Первые два раза, когда Рилд проделал это, Вейлас вернулся назад, чтобы проверить самому, но ничего не обнаружил: ни звуков, ни признаков погони. После этого он перестал обращать внимание на тревожные взгляды Рилда.

После того как Халисстру отослали в Мензоберранзан, их осталось только шестеро. Что касается Вейласа, он считал, что это была дурацкая затея Квентл. Он сомневался, что Халисстра сумеет справиться с заданием, не имея магии Ллос, чтобы защитить себя. Но Квентл, без сомнения, думала так же. Наверное, она надеется уничтожить жрицу-соперницу, которая могла бы приобрести определенное влияние, выяснив, что случилось с Ллос, — если, конечно, возвращение на Дно Дьявольской Паутины вообще возможно.

В сотый раз с того момента, как Квентл объявила им свой план, сообщив, что Фарон должен вызвать демона, Вейлас спросил себя, какая им будет от этого польза. По всей вероятности, демон набросится на них и проглотит не жуя, даже и не подумав указывать им путь.

Он напомнил себе, что участь наемника — не задавать вопросы, а исполнять приказы и кланяться. И повел их дальше. Осторожно шагая в неведомой тьме, с по-прежнему следующим за ним вплотную Фароном, Вейлас дотрагивался до одного из магических амулетов, приколотых к рубахе, — приносящей удачу монетки с двумя гербами — и надеялся, что тот сумеет защитить его, когда демон, в конце концов, набросится на них, а в том, что тот так и сделает, проводник ничуть не сомневался.

* * *

Халисстра стояла на скале, высящейся над разрушенным храмом, и оглядывала дали. Остальные незадолго до этого спустились в Подземье, солнце медленно тонуло за горизонтом, раскрашивая облака в розовые и золотые тона. Хотя глаза ее слезились от закатного света, Халисстра зачарованно смотрела, как темно-оранжевый цвет сменяется красным, потом пурпурным, любуясь все новыми узорами, возникающими всякий раз, как солнечные лучи пронзали облака под другим углом. Она начинала понимать, почему наземные жители говорят о закатах с таким восторгом.

По мере того, как лежащий внизу лес темнел, ее глаза начинали перестраиваться на ночное видение. Она замечала птиц, перепархивающих среди ветвей, слышала шелест множества крыльев — это птичья стая летела среди деревьев к скале. Она слыхала, что существа, обитающие на поверхности земли, придерживаются цикла «день-ночь», и ее поражало, что магическое освещение Чед Насада и знаменитая колонна Нарбондель в Мензоберранзане — использовавшиеся для обозначения прихода «дня» и «ночи» — это, должно быть, наследие далеких времен, когда дроу еще жили наверху. Может, когда Дом Джэлр вернулся на Поверхность, отрекшись от веры в Ллос, он тоже следовал зову, который остальные дроу просто еще не услышали?

Птичья стая приближалась, наполняя лес прямо под скалой странными свистящими криками. Одна из птиц взмыла над верхушками деревьев, хлопая крыльями с такой скоростью, что их очертания расплывались в воздухе. Лишь когда существо оказалось на расстоянии нескольких шагов от нее, Халисстра разглядела, что это на самом деле за «птичка». Покрытое шерстью тело, восемь ног, длинный заостренный хоботок, — Халисстра не представляла, что то существо, кому все это принадлежит, может угрожать ей даже на поверхности. Особенно учитывая, что на нее стрелой неслась не одна такая тварь, а множество — целая стая.

— Спаси меня Ллос, — прошептала Халисстра. — Стирги.

Они были уже слишком близко, чтобы стрелять из арбалета. Выхватив длинный меч Сейилл, Халисстра напряглась, готовясь встретить опасность. Она со всей беспощадностью понимала, что ее кольчуга здесь не поможет; тонкие, как иглы, носы стиргов пролезут между звеньями.

Когда первый стирг устремился в атаку, Халисстра взмахнула мечом. Она почувствовала неудобство — клинок был тяжелее того, к которому она привыкла. И все же ее удар достиг цели, разрубив стирга надвое.

Потом на нее налетело с полдюжины тварей разом.

Несколько отчаянных мгновений Халисстра отбивалась, убив еще пару мечом и раздробив третьему хоботок ударом маленького стального щита, который носила на левой руке.

Стирг ужалил ее, и она почувствовала жгучую боль в правом плече. Мгновением позже другой вонзил жало ей в левую ногу, сзади, прямо под коленкой. От сильного удара Халисстра пошатнулась. Лишь отчаянно нырнув вбок, она сумела увернуться от жала, нацеленного ей в шею. Развернувшись, она рубанула его мечом в тот миг, как оно пролетало мимо.

Пока к ней устремлялись очередные твари — добрых две дюжины, — Халисстра дотянулась прикрытой щитом рукой и ухватила стирга, впившегося ей в колено. Она сжала пальцы — и услышала приятный хлопок, с которым лопнуло раздувшееся тело существа. Выдернув его хоботок из своей ноги, жрица Меларн отшвырнула раздавленную тварь, едва заметив, что ее перчатка пропиталась брызнувшей кровью. Тем временем стирг, впившийся ей в плечо, продолжал сосать кровь.

Стая налетела разом, и еще четыре стирга впились в ее плоть. Один глубоко вонзил хоботок в левую руку, два — в правую ногу и четвертый — в плечо, не считая того, который уже жадно присосался к ней. Халисстра убила еще двоих мечом, который, когда воздух попадал в отверстия в его рукояти, гудел ровно и негармонично, как расстроенная флейта. Халисстру, быстро теряющую силы по мере того, как стирги высасывали из нее кровь, вдруг затрясло, она поняла, что запросто может умереть здесь. Ллос больше не заботилась о ней, не даровала священной магии, необходимой, чтобы прогнать мерзких тварей. Для единственного заклинания — песни, которая могла бы подействовать на столько существ сразу, — требовался музыкальный инструмент, как средоточие магии, а Халисстра едва ли смогла бы одновременно перебирать струны лиры и сражаться.

И тут до нее кое-что дошло. Возможно, есть другой инструмент, который она могла бы использовать, и он под рукой…

Отказавшись от попытки драться со стиргами — их было слишком много, — Халисстра перевернула меч Сейилл и поднесла его эфес к губам. Закрыв глаза, она подула в рукоять, зажав пальцами отверстия, чтобы воздух выходил через одно-единственное. Хоть она и повалилась на колени, ослабев от потери крови, но чувствовала, как магия из ее уст вливается в рукоять меча и могучим потоком вырывается наружу. В ушах ее зазвенело, потом их как будто заложило, когда в воздухе задрожала единая нота — сладостная, высокая и невероятно громкая. Стирги вокруг нее посыпались вниз, сраженные магическим звуком. Те, что впились в ее тело, обмякли, повисели еще мгновение, потом медленно выскользнули из ее плоти и с мягкими шлепками попадали к ее ногам.

В наступившей тишине Халисстра слышала лишь собственное дыхание. Открыв глаза, она увидела множество валяющихся на земле стиргов, некоторые из них еще подергивались. Она подняла ближайшего и раздавила. Его кровь — ее кровь — брызнула ей на перчатки. Отбросив его, она двинулась от стирга к стиргу, убивая их одного за другим. Потом стащила пропитанные кровью перчатки и швырнула прочь.

Пожалуй, Верхний Мир — не самое лучшее место на свете.

И тут до нее дошло, что стиргов что-то потревожило — нечто пробирающееся по лесу к скале, на которой она стояла. Пригнувшись, она крадучись двинулась к лестнице, ища, где бы спрятаться.

* * *

Вейлас подал отряду знак остановиться, когда туннель, все круче уходящий в глубины Подземья, вывел их к груде каменных обломков перед входом в средних размеров пещеру, дно которой скрывали воды глубокого озерца. Фарон издал негромкий смешок, нарушая тишину.

— То, что надо, — выдохнул он.

— Тише, — сердитым жестом одернул его Вейлас, но Фарон лишь рассмеялся.

— Очень скоро тут станет весьма шумно, — подмигнув, сказал маг. Потом обратился к остальным, находящимся выше в туннеле, где Вейлас не мог их видеть: — Госпожа, я нашел отличное место. Пусть Джеггред приготовится.

Вейлас слышал, как Квентл приказывает дреглоту стать на колени, потом раздался звук обнажаемого кинжала. Фарон тем временем положил руку Вейласу на плечо.

— Извини, — сказал он. — Мне надо пройти.

Вейлас по-прежнему не совсем понимал, что делает маг, но послушно прижался к холодному камню, позволяя Фарону протиснуться мимо него в пещеру. Маг полез в карман своего пивафви и вытащил крошечный стеклянный конус. Закатав рукава, он указал конусом на воду у своих ног.

— Чалфинсил! — воскликнул он, и голос его заполнил пещеру.

В тот же миг из стеклянного конуса вырвалась струя обжигающе холодного воздуха, наполняя пространство клубящейся стужей. Магический холод обрушился в озеро, разом превратив воду в крепкий лед. Мороз висел в воздухе еще несколько мгновений, покрывая стены и потолок пещеры сверкающими белыми кристалликами льда. Потом он исчез, оставив после себя холод, заставивший Вейласа задрожать.

Фарон спрятал стеклянный конус обратно в пивафви.

— То, что надо, — снова сказал он, разглядывая ледяную гладь. — Ровный и гладкий. Вполне годится, чтобы чертить на нем. — Потом крикнул через плечо: — Квентл, я готов!

Позади, в туннеле, Вейлас услышал возбужденное шипение одной из змей на плети Квентл. Мгновением позже он почуял резкий запах свежей крови. У входа в пещеру появилась Квентл и передала Фарону чашу. Маг двинулся вниз по склону, держа чашу так, чтобы не расплескать ее содержимое.

Квентл и Данифай теснились позади Вейласа и выглядывали из-за его спины. Квентл щелкнула пальцами, и из туннеля вышел Джеггред, выпуская клубы зловонного дыхания в морозный воздух. Одна из его массивных боевых рук зажимала рану на запястье меньшей руки. Между стиснутых пальцев сочилась кровь и капала на камни у его ног. Мгновением позже к ним присоединился Рилд, прекративший наконец настороженно оборачиваться.

Фарон был уже на льду, скользя по нему на манер конькобежца. Под взглядами остальных он вытащил кинжал и начертил на поверхности льда огромную шестиугольную звезду, вырезав ее линии глубокими, словно желоба. Закончив, он постоял минуту, выискивая изъяны.

Квентл наверху нахмурилась.

— Шесть сторон? — спросила она. — Почему не обычная пентаграмма?

Фарон пожал плечами в ответ:

— Вызвать демона при помощи пентаграммы всякий может. Мне нравится делать это чуть более щегольски. — Он двинулся вдоль схемы, тонкой струйкой выливая кровь из чаши в одну из бороздок, вырезанных во льду. Через несколько мгновений он поднял руку, делая знак: — Джеггред, иди сюда.

Бросив быстрый взгляд на Квентл, — та кивнула, давая разрешение, — дреглот размашисто зашагал вниз, к озеру, отпихивая камни, которые летели с откоса вниз и скользили по льду. Он пересек замерзшую поверхность, подошел к магу и покорно разжал пальцы, подставляя окровавленную руку, когда Фарон жестом велел ему сделать это. Взяв его за руку, маг подставил чашу под рассеченное запястье. Когда та опять наполнилась, он сделал Джеггреду знак снова зажать рану, потом продолжил рисовать чертеж кровью.

Магу пришлось еще дважды повторять процедуру, прежде чем рисунок был закопчен. Несмотря на потерю крови, дреглот во время нее оставался невозмутимым. Когда Фарон, наконец, отпустил его, Джеггред вприпрыжку вскарабкался по круче и присоединился к остальным.

— Теперь, — сказал Фарон, потягиваясь и хрустя пальцами, — самое трудное.

Маг извлек из кармана свечу. Он разрезал ее на шесть частей, подрезав каждую, чтобы оголить фитиль. Потом обошел вокруг звезды, проковырял на конце каждого из лучей ямку и вставил в нее по куску свечи. Затем он отступил и щелкнул пальцами. Свечи вспыхнули, затрепетали шесть язычков пламени. Их слабое тепло магическим образом растеклось по крови, замерзшей в ледяных бороздах. Кровь растаяла и потекла, начала циркулировать по «венам» гексаграммы.

Вейлас щурился на дрожащие желтые огни, мешающие его ночному зрению. Свет отразился на заиндевелых стенах пещеры, и они засверкали миллионами крохотных бриллиантов. Свечи мерцали, их пламя явно отклонялось вбок. Видя это, Вейлас кивнул. Пещера не оканчивается тупиком. Где-то должна быть небольшая трещина, скрытая от глаз, через которую проходит воздух.

Фарон простер руки над гексаграммой и начал нараспев произносить заклинание. Слова его эхом перекатывались в замкнутом пространстве, и свечи яростно вспыхнули и мигом истаяли, превратились в лужицы воска на льду. И все же фитили еще горели, и чуть только они коснулись льда, цвет пламени сменился на ослепительно синий. Огонь запульсировал вдоль линий символа и, смешиваясь с кровью Джеггреда, приобрел отвратительный ярко-багровый оттенок.

Заклинание Фарона перешло в крещендо, маг хлопнул в ладоши над головой. Грянувший в ответ раскат грома почти заглушил тяжелое дыхание Вейласа и сердитое ворчание Джеггреда. На миг холодный воздух пещеры, казалось, раскололся надвое. В этом разломе Вейлас сумел заметить клубящиеся кроваво-черные тучи и языки раскаленного пламени Абисса. Потом раздался рев, исполненный ярости и негодования, и огромная человекоподобная фигура пронеслась сквозь портал между уровнями, словно ее толкнула в него невидимая рука. Фарон, оказавшийся с ней лицом к лицу, отступил на шаг-другой по льду, потом самообладание вернулось к нему.

— У него получилось, — произнесла Квентл.

— В самом деле, — подхватила Данифай, судя по голосу, она была поражена.

Вейлас осознал, что сжимает в руке свою счастливую монетку-амулет, и быстро переместил ладонь на рукоять кинжала.

Демон-глабрезу был в три раза выше любого дроу и очень мускулист. У него были четыре верхние конечности — две руки, а две с огромными хватательными клешнями — и собачья голова. От тела демона исходил смрад, будто гниющие трупы поджаривают на адском огне. Кожа существа была настолько черной, что было трудно как следует разглядеть его, за исключением уродливой пасти, скрежещущей желтыми клыками, и горящих пронзительных глаз, в фиолетовых глубинах которых словно клубилась вся ярость Абисса.

— Ты посмел вызвать меня?! — взревело существо, и голос его заполнил пещеру. Мелкие камушки сорвались с места и посыпались на лед. — Ты посмел!

Словно издеваясь над жестом, к которому прибегнул Фарон, чтобы призвать его, демон вскинул руки над головой. Из его растопыренных пальцев ударило невероятно яркое пламя, залив пещеру ослепительным светом. Демон злобно простер руки к Фарону, швырнув в него огненный вал.

Вместо того чтобы устремиться к Фарону, пламя осталось внутри гексаграммы. Оно хлынуло по заполненным кровью линиям, с ревом заметалось по лучам звезды с такой скоростью, что казалось расплывчатым пятном, потом постепенно стихло. Не сумев растопить лед, пламя, похоже, вместо этого само начало замерзать. Потом оно со звоном рассыпалось на осколки, точно разбившийся хрусталь. Уголок рта Фарона скривился в полуулыбке.

— Ты уже закончил, Белшазу? — сухо осведомился маг.

Глаза демона сузились.

— Вам известно мое имя, — произнес он, понижая голос до глухого рокота.

— Известно, — отозвалась Квентл из-за спины Вейласа. — И если не хочешь быть запертым внутри этой гексаграммы навеки, ты скажешь нам, где отыскать врата, которые ведут отсюда в Абисс. Скажи, и маг отпустит тебя.

Белшазу заворчал, потом опустился на колени и обнюхал границы символа, в который был заключен. Подняв взгляд, демон уставился на Джеггреда.

— Кровь дреглота, — прорычало существо. — Так вот зачем эта сука дроу спаривалась со мной. Как там ее звали? Траль? Тулль? Нет… Триль. — Демон сплюнул на лед вонючей слюной и презрительно пророкотал: — Шлюха.

Он воззрился поверх плеча Фарона на группу дроу позади него, его фиолетовые глаза сверкали так вызывающе, что Вейлас на всякий случай приготовил к бою свои крури.

Джеггред ответил демону таким же рыком. Напрягшись, он припал к земле, изготовившись к прыжку. Рука Квентл метнулась к загривку дреглота и вцепилась в его спутанную гриву. Верховная жрица дернула Джеггреда назад как раз в тот миг, когда он был уже готов прыгнуть.

— Оставайся возле меня, — приказала она. Джеггред подчинился.

Вейлас глубоко вздохнул, радуясь, что дреглот не ринулся в драку со своим папашей. Сделай Джеггред хоть один шаг за границы знака, начертанного его кровью, и линии магической силы, удерживающие демона, натянутся — и оборвутся. На что, судя по всему, тот и рассчитывал.

Фарон прочистил горло, и демон вновь перенес внимание на него.

— Итак, — заговорил маг, — нам нужно попасть на Дно Дьявольской Паутины. Где тут ближайшие врата в Абисс?

Белшазу оскалил желтые клыки в усмешке и уставился на Фарона сверху вниз, словно решая, какую конечность оторвать магу первой.

— Прямо тут, в этой пещере, — громыхнул он. — Как раз у меня под ногами. Давайте покажу.

Вновь вызвав магическое пламя, демон направил его струю со своих ладоней вниз, на лед у себя под ногами. Поскольку магия не пыталась пересечь границы гексаграммы, огонь возымел силу. От тающего льда поднялись огромные клубы пара, заслоняя место, где стоял демон. Под ногами существа образовался кратер, и когда в него хлынула талая вода, Белшазу погрузил в нее пылающие руки, и вода вскипела.

Фарон в этот момент склонился вперед, напряженно пытаясь разглядеть обещанные демоном врата. Он сунул руку в карман своего пивафви. Джеггред все еще скалился от едва сдерживаемой ярости после оскорбления, нанесенного его матери. Данифай и Рилд стояли ближе к выходу из туннеля и быстро переговаривались, пользуясь тайной речью дроу. Они повернулись спинами к Вейласу, и ему не видно было, о чем идет речь.

Квентл рядом с ним вдруг напряглась.

— Фарон, останови Белшазу! — вскрикнула она. — Он пытается…

Ее приказание затерялось в яростном шипении пара и громком бульканье кипящей воды. Вейлас и сам смог расслышать Квентл только потому, что она стояла прямо около него. И тут он увидел, на что показывает жрица: край кратера, в котором по колено в воде стоял Белшазу, подбирался к линии гексаграммы. Осознав наконец опасность, Фарон тоже заметил это, но слишком поздно.

Гексаграмма была разрушена.

— Маг, ты мой!

Ликующе взревев, Белшазу шагнул по бурлящей воде к Фарону, яростно сверкая фиолетовыми глазами на мага, который совершил столь безрассудно смелую попытку повелевать им.

ГЛАВА 4

Рилд извлек из кармана пивафви мешочек с песком и положил на каменный уступ стены в том месте, где туннель раздваивался, потом старательно пристроил поверх него большой камень. Он вытянул из колчана один из арбалетных болтов, которые Халисстра позаимствовала у наземных эльфов, и проверил, нет ли на его заостренном наконечнике следов яда. Ничего не найдя, он поранил им свою ладонь, размазал кровь по стене туннеля, потом отломил наконечник. Бросив сломанную стрелу на пол, он нервно и торопливо оглянулся на проход, ведущий в пещеру, опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал шума.

Тишина. Звук был негромкий, и никто не явился выяснить, в чем дело.

Мастер Оружия зажал в кулаке тряпицу, чтобы унять кровь, потом кинул ее на пол рядом со сломанной стрелой. Затем достал из кармана клочок ткани, благодаря магии служащий для переноски вещей, и, встряхнув сложенный лоскуток шелковистой паутины, чтобы расправить его, расстелил его на полу под мешочком с песком. Осторожно ослабил завязки, пока из мешочка на лоскут не потек тонкой струйкой песок. Потом Рилд поспешил по круто уходящему вниз проходу к пещере, где находились остальные.

Он опасался, что Джеггред учует запах свежей крови от его ладони, но дреглоту, похоже, самому устроили небольшое кровопускание. Зато Данифай так и уставилась на него.

Рилд не слишком внимательно следил за тем, как Фарон вызывает демона. Его мысли были поглощены счетом, который он начал вести, удаляясь от мешочка с песком. Однако он бросил тревожный взгляд вниз, когда демон объявил Фарону, будто врата в Абисс находятся прямо под замерзшим озером. Это явно была какая-то каверза, но Фарон не усомнился в его словах. Когда в руках существа во второй раз вспыхнуло пламя, Фарон просто стоял и наблюдал, словно ему было любопытно посмотреть, что станет делать демон.

Рилд сосредоточился на своем счете: «Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…» Почти пора.

— Прислушайся, — сказал он, тронув Данифай за руку. — Слышишь?

Данифай подозрительно взглянула на него. И тут из туннеля донесся звук потревоженного камня, ударившегося об пол и покатившегося к ним. Глаза Данифай чуть расширились.

— Там кто-то…

Ее прервало яростное шипение пара в пещере внизу. Бросив туда взгляд, Рилд увидел, что демон растапливает лед. Он открыл было рот, чтобы предупредить… и плотно сжал губы. Демон — это проблема Фарона.

Рилд перешел на язык жестов, чтобы быть понятым среди шипения и рева кипящей воды:

— Кто бы там ни был, я заставлю их пожалеть о том, что они преследуют нас. Скажи Квентл, куда я пошел.

— Ты удираешь вслед за Халисстрой, — заявила Данифай так же молча.

Рилд был озадачен и удивлен ее прямотой — и одобрением, которое прочел в ее глазах. Рада ли она, что у ее хозяйки, в конце концов, окажется защитник?

— Нет, — возразил он, решившись настаивать на своей лжи. — Я вернусь. В доказательство можешь взять это.

Он стянул с пальца меньшее из двух своих магических колец и протянул Данифай, намеренно уронив его. Кольцо подпрыгнуло на камне и покатилось по склону туда, где стояли остальные. Данифай кинулась за ним, стараясь схватить кольцо, пока Квентл или кто-нибудь еще не завладел им.

Рилд развернулся, спеша вернуться туда, откуда они пришли. Он видел, как Вейлас кинул на него быстрый вопросительный взгляд. Потом Квентл выкрикнула предостережение Фарону. Мгновением позже пещеру заполнил торжествующий рев. Демон вырвался на свободу.

Рилд уже отошел на некоторое расстояние от пещеры и торопливо карабкался вверх по узкому туннелю, приведшему их к ней. Позади он вновь услышал рев, сильный всплеск и крики ужаса. На него со свистом обрушился холодный воздух — порожденный заклинанием ветер. Невозможно было угадать, принадлежит заклинание Фарону или его сотворил демон. Потом раздался пронзительный мужской вопль, исполненный смертной муки.

Мгновение-другое Рилд колебался, не повернуть ли обратно. Потом решил, что не стоит. Фарон получил по заслугам, пусть узнает, каково это, когда нельзя положиться на друга.

Он снова полез наверх, не обращая внимания на звуки сражения за спиной, пока не добрался до опустевшего мешочка. Рилд сдернул его с уступа, бросил в складень, потом свернул лоскуток ткани. Он выкинет мешок потом, когда выберется на поверхность. Если остальные останутся живы после нападения демона и придут искать его, у них не будет никаких улик, указывающих на то, какой фокус он проделал.

Рилд поспешил дальше, возвращаясь тем же путем, которым они пришли сверху. Он старательно запоминал дорогу, когда они спускались, не раз останавливаясь, чтобы осмотреться и приметить ориентиры для движения в обратную сторону.

Он миновал место, где им пришлось перелезать через груду камней, потому что потолок частично обрушился, потом длинную узкую пещеру, в которой вдоль тоненькой струйки воды небольшим пятном отважились вырасти чуть светящиеся лишайники. Дальше была расселина, простирающаяся вверх и вниз больше чем на сотню шагов и оканчивающаяся тупиками, в нее выходило несколько узких туннелей.

Добравшись до нее, Рилд уставился вверх и начал считать. Они пришли из третьего туннеля наверху и чуть справа. Коснувшись магической броши, приколотой к его рубахе, Мастер Оружия шагнул в расселину и левитировал по ней вверх.

Подлетев ближе ко входу в туннель, он расслышал тихий звон, доносящийся из него. Мигом узнав звук позвякивающих друг о друга колец кольчуги, он быстро накинул капюшон пивафви и подобрал ноги, укрывая их полами. Магия плаща окутала его, спрятав среди теней. Он пролетел мимо входа в туннель, к которому направлялся, — сбоку, чтобы тот, кого он услышал, не заметил движущейся серой тени среди других теней, — потом остановился на расстоянии дюжины шагов над ним. Там он и завис, тщательно контролируя дыхание, чтобы ни намека на звук не слетало с его губ. Он ждал.

Мгновением позже из отверстия туннеля появилось черное лицо. Эбеновая кожа незнакомого дроу сливалась с темнотой туннеля позади, как и черная маска, скрывающая нижнюю часть лица, — символ жреца Варауна, — но белые волосы и слабо светящиеся красным глаза резко выделялись на нем. Дроу пристально смотрел вверх, туда, где парил Рилд. Ожидать в расселине засаду было вполне естественно.

Рилд медленно просунул палец в спусковую скобу арбалета, привязанного ремешком к запястью, но жрец не показывался настолько, чтобы можно было как следует прицелиться.

Быстро оглядев верхнюю часть расселины, жрец перенес свое внимание вниз. Вытащив из кармана волшебного плаща раздвоенный обломок кости, он зажал ее концы между большими и указательными пальцами обеих рук, держа над расселиной, потом произнес слова заклинания. Кость вспыхнула неярким пурпурным светом. Мгновение спустя огоньки слились воедино на острие V-образной кости, потом от него отделилась потрескивающая пурпурная искра. Искорка начала подниматься кверху, потом поколебалась и поплыла неспешно и плавно вниз. Она остановилась перед туннелем, из которого недавно выбрался Рилд, мигнула и погасла.

Жрец обернулся и сделал знак кому-то, стоявшему позади него в туннеле:

— Они ушли туда.

Подозрения Рилда подтвердились. Жрец был из Дома Джэлр и намеревался отомстить за смерть своего верховного жреца.

Рилд беззвучно наблюдал, как спускаются клирик и двое до зубов вооруженных мужчин. Жрец и один из воинов шагнули из туннеля и при помощи магии поплыли вниз, но второму воину пришлось лезть по узкой расселине, упираясь спиной в одну стену, руками и ногами — в другую. Тактически это был самый подходящий для Рилда момент атаковать — или скрыться, поскольку ворчание и сопение, издаваемые лезущим по стене, заглушили бы шум от его проникновения в туннель, который они только что покинули.

Рилду не было дела до Квентл Бэнр. Он сопровождал ее потому, что получил такой приказ. Вейлас в бою мог сам о себе позаботиться, а Данифай была из другого города и не интересовала Рилда. Но Фарон, хоть и был могущественным магом, сражался сейчас с демоном. Он станет легкой добычей для этих троих…

Распахнув пивафви, Рилд выстрелил в жреца из арбалета. Крохотный болт угодил дроу в щеку, прочертив на ней красную бороздку. Едва сильнодействующий яд на острие стрелы попал в кровоток, маг обмяк в полете и вынужден был ухватиться за край одного из туннелей, поскольку магия левитации покинула его. Он заполз в устье туннеля и, дрожа, растянулся на каменном полу, губы его двигались, шепча молитву.

Рилд коснулся своей броши и камнем полетел вниз. По пути он извернулся, одновременно выхватив короткий меч и, пролетая мимо, ударив ногой лезущего вниз по расселине дроу. Мужчина, упирающийся руками и ногами в стену, не мог поделать ничего, кроме как зажмуриться перед ударом, нацеленным ему в лицо. Пинок отшвырнул его голову назад, и она с громким треском врезалась в стену.

Мгновением позже его бесчувственное тело полетело вслед за Рилдом.

Оттолкнувшись от стены, Рилд во второй раз активировал магию броши, замедляя свое падение. Лишившийся чувств дроу пролетел мимо и глухо грохнулся об пол далеко внизу; донесся треск ломающихся костей. Левитирующий воин в то же мгновение выхватил свое оружие — шипастую булаву.

Рилд налетел на него сверху, с коротким мечом наготове. Его противник выкрикнул что-то — какую-то команду, — и шар его булавы вспыхнул ярким магическим светом. Ослепленный внезапной вспышкой, Рилд инстинктивно увернулся — и услышал, как булава нанесла сокрушительный удар по стене рядом с его головой. Он еще раз ударил ногой, но на этот раз промахнулся. Противник привык сражаться при солнечном свете и легко уклонился в сторону.

Выругавшись, Рилд призвал магическую тьму, заполнившую расселину. Ни один из них ничего не видел, так что обоим приходилось напряженно вслушиваться сквозь молитвы жреца, не донесется ли малейший шорох одежды и оружия, в надежде обнаружить противника.

Движение воздуха предупредило Рилда о новом взмахе булавы. Он отчаянно отпрянул и, не желая того, пролетел немного вниз, поскольку действие его магии левитации прервалось. Правой рукой он задел за стену расселины, и мгновением позже булава обрушилась на его локоть, и рука онемела до самых кончиков пальцев. Он попытался взмахнуть мечом, но тот выскользнул из ладони.

Булава ударила снова, угодив ему в живот. Нагрудник Рилда защитил его от шипов, но, несмотря на это, боль от удара заставила его замычать. Его противник оказался опытнее, чем он ожидал.

Рилд услышал, как его короткий меч лязгнул о дно расселины, далеко внизу. Тем временем молитва жреца от шепота возвысилась до монотонного речитатива. Должно быть, он воспользовался своей магией, чтобы нейтрализовать действие яда, а это означало, что Рилду вскоре придется противостоять сразу двум угрозам. В тесной расселине большой меч, висящий у него за спиной, был бесполезен. Он не сумеет воспользоваться Дровоколом. Это означало ближний бой. Очень ближний.

Оттолкнувшись ногами от стены, Рилд полетел горизонтально на звук дыхания своего врага. Пальцы его скользнули по кольчуге, но тут он услышал свист булавы. Он извернулся, но оружие задело его по плечу. Спасло Рилда кольцо в форме дракона на пальце — знак Мастера Мили-Магтира, — поскольку его магия делала кожу и плоть прочной, как у дракона. Шипы булавы погнулись от удара, и оружие отскочило.

Рилд тем временем впился пальцами в тело противника, давя на болевые точки. Мужчина рычал, хватал ртом воздух — потом издал громкий булькающий хрип, когда Рилд добрался до его горла и сломал трахею. Обмякнув, противник тоже полетел вниз.

Должно быть, они потеряли высоту во время схватки. Рилд вынырнул из магической тьмы и снова мог видеть. И жрец тоже увидел его.

Взмолясь своему богу, он сорвал с лица маску и запустил ею в Рилда. Мастер Оружия петлял и нырял, но маска преследовала его с проворством атакующей летучей мыши. Она шлепнулась ему на лицо и плотно приклеилась к носу и рту с влажным чмокающим звуком.

Рилд попытался сорвать маску, но она прилипла к коже, точно плесень к камню. Лишенный возможности дышать — с первым же вдохом яд, которым была пропитана маска, проник бы глубоко в его легкие, — Рилд сделал единственное, что мог. Он дотронулся до броши и полетел вниз. Каким-то образом он сумел удержаться от вдоха и уцепился за уступ, на котором стоял жрец. Продолжая задерживать дыхание, Рилд подтянулся, чтобы лицо оказалось на высоте уступа, потом взмахнул ногами, совершая грациозный прыжок. Дисциплинированность разума, которой обучили его мастера Мили-Магтира, придавала ему сил, когда он бросился на потрясенного жреца, выставив перед собой руки, готовый нанести удар. Перед глазами его плясали черные искры, он находился на пределе того, на что было способно его тело без воздуха, — и он превзошел эти пределы, продолжая свой стремительный бросок.

Маг, красные глаза которого округлились от страха, отпрянул, уворачиваясь от Рилда. Потом нервы его не выдержали, он повернулся и побежал, вопя слова молитвы. Прямо перед ним в воздухе повис круг тьмы, и он ринулся в него. И исчез.

В следующий же миг маска с лица Рилда исчезла тоже. Снова получив возможность дышать, он, дрожа, втянул воздух и привалился к стене. На данный момент все было в порядке. Жрец исчез, унесенный своей магией, а два воина Дома Джэлр, сопровождавшие его, мертвы. Даже если маг отыщет Фарона и остальных, Рилд изрядно уравнял их шансы. В то же время два мертвых тела придадут правдоподобия его отговорке, будто он вернулся посмотреть, кто преследует их. Если остальные придут сюда, они обнаружат мертвых воинов, сумеют определить по следам, что был еще и третий, и решат, когда Рилд исчезнет, что его захватили в плен и утащили в крепость Минауф. Отлично.

Вновь шагнув в расселину, Рилд левитировал вниз, подобрать оброненный меч. Тела двух убитых им воинов бесформенной грудой валялись на дне.

Меч Рилда застрял между ними.

Отпихнув в сторону верхний труп, он потянулся за оружием — и задохнулся, увидев пару кожаных перчаток, выпавших из разорванного кармана воина. Он мгновенно узнал их по эмблеме Дома Меларн, вытисненной на широких манжетах.

Это были перчатки Халисстры, и их мягкую кожу покрывала засохшая кровь.

Ужас обдал Рилда, словно ледяной поток. Значит ли это, что Халисстра убита? Если так, самое разумное, что он может сделать, — это вернуться к остальным, при условии, что к тому времени они не станут добычей демона, и отказаться от безрассудной мысли остаться на поверхности. В любом случае это была всецело идея Халисстры. Если она мертва, ему нет смысла продолжать дело в одиночку.

Но если не мертва…

Рилд тряхнул головой, злясь на себя самого. Он ничего не должен Халисстре, сказал он себе. Последовать за ней было просто безумием.

Он сжал в кулаке окровавленные перчатки. Затолкав их в карман пивафви, он коснулся броши и поплыл вверх по расселине.

ГЛАВА 5

Фарон ухмыльнулся, когда Белшазу ринулся на него через озерцо кипящей воды.

— Демоны такие предсказуемые, — произнес он. — Тек тскинг.

Он поднял стеклянный конус, зажатый в кулаке, и произнес команду. Из конуса вырвалась струя ледяного воздуха и ударила в демона. Пот на широченной груди Белшазу застыл сверкающими кристалликами, но они потрескивали и таяли снова от жара и движений атакующего демона. Когда конус холода коснулся поверхности воды, доходившей Белшазу до коленей, озеро мгновенно накрепко замерзло снова.

Демон, оказавшись по колено в ледяной ловушке, вновь обратил пламя, пылающее вокруг его ладоней, вниз, но лед не растаял.

Ухмылка Фарона, увидевшего, что его план удался, стала шире.

— Спасибо, что взбаламутил эту лужу, — бросил он демону. — Ты замечательно перемешал в ней кровь Джеггреда. О, и еще один пустячок, специально для тебя. Ты не знал, что кристаллы льда всегда имеют шесть граней? И кристаллы крови тоже, поскольку кровь по большей части состоит из воды. Они всегда образуют правильные маленькие гексаграммы. И их миллионы.

Демону понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем говорит Фарон. Сообразив, существо взревело еще громче прежнего, колотя клешнями по сковавшему его льду. Хотя удары были такими могучими, что пещера наполнилась грохотом и треском, лед не потрескался и не раскололся. Такой результат, казалось, лишил демона последних сил. После всего лишь нескольких ударов он задышал тяжело и часто, с хрипом хватая воздух большими глотками.

— Итак, — продолжал Фарон, — ты собирался рассказать нам, где можно отыскать ближайший вход в Аби…

Фарон внезапно подлетел вверх, так стремительно, что желчь подступила к горлу, ибо тяготение начало вдруг действовать в обратную сторону. Хоть демон и был закован в лед, но его магия осталась при нем. Захваченный врасплох, сбитый с толку внезапным изменением силы тяжести, Фарон не сумел предотвратить падение с помощью левитации. Он стукнулся о потолок с такой силой, что весь воздух выбило из легких. Данифай и Джеггред врезались рядом мгновением позже, но Вейлас с кошачьей ловкостью приземлился на ноги, а Квентл ухитрилась левитировать за миг до удара о камни.

Демон рванулся к Фарону, вытянувшись, насколько позволяли закованные в лед ноги. Одна из его клешней сомкнулась на ноге мага, будто лезвия ножниц, режа кожу башмака и живую плоть, пока не заскрежетала по кости. Фарон взвыл от боли и заскреб руками по камням, пытаясь зацепиться за что-нибудь, поскольку демон начал подтягивать мага — дроу к себе.

Мигом позже из-за его спины кто-то мелькнул. Вейлас. С невероятной скоростью, которую придала ему магия, наемник метнулся к демону по зазубренному каменному потолку с кинжалами в обеих руках. Одно из заколдованных лезвий глубоко вошло в запястье Белшазу, рассыпав синие искры магической энергии и начисто перерубив кость. Раненый демон взревел и забил оставшейся клешней, метя в новую мишень, но Вейлас уже отскочил за пределы досягаемости.

Едва почувствовав, что отсеченная клешня свалилась с его окровавленной ноги, Фарон левитировал прочь от потолка, подальше от демона. Все еще продолжая реветь, Белшазу, из перерубленной руки которого толчками била вонючая черная кровь, изменил направление действия заклинания, которое он сотворил мгновением раньше, на обратное. Данифай и Вейлас полетели обратно на пол пещеры, причем наемник сразу вскочил на ноги, угрожая Белшазу кинжалом. Квентл и Джеггред плавно опустились вниз вслед за Фароном.

Маг, оберегая изувеченную ногу, приземлился на замерзшем озере позади демона. В порванном башмаке хлюпала кровь, она капала на лед и застывала розовыми каплями на его холодной поверхности. Фарон неловко вытащил из кармана пивафви небольшую стальную флягу, откупорил ее и осушил до дна. Исцеляющее снадобье подействовало почти мгновенно, уняв боль, словно стакан крепкого грибного бренди. В следующий миг раненая нога зажила. Маг для проверки перенес на нее вес всего тела, но ощутил не более чем легкое покалывание. Если бы не дыра в ботинке, никто и не сказал бы, что она была повреждена.

Со склона, куда приземлились остальные, донеслось приглушенное шипение плети Квентл. Голос верховной жрицы был столь же нетерпелив.

— Фарон! Прекрати зря тратить время. Заставь демона сказать то, что нам необходимо узнать.

Фарон легонько поклонился в сторону Квентл, затем повернулся к Белшазу, скорчившемуся на поверхности замерзшего озера, с ногами, все еще скованными льдом. Демон тяжело дышал от усталости и прижимал к груди перерубленное запястье. Белшазу хмурился, но его фиолетовые глаза горели огнем, и Фарон понимал, что демон не укрощен. Пока.

Как истинный мастер сава, Фарон двинул в бой главную фигуру.

— Полагаю, тебе следует узнать еще кое о чем, — сообщил он демону. — Мое заклинание не только заморозило озеро, но еще и кристаллизовало влагу, содержащуюся в воздухе. Вот что находится внутри твоих легких… тысячи крохотных гексаграмм, впивающихся в твою плоть. Скажи нам то, что мы хотим узнать, и я отпущу тебя, пока они не нанесли тебе еще больше вреда. Если продолжишь упираться — умрешь.

Пока Белшазу обдумывал это, Фарон старательно хранил внешнюю невозмутимость. Он понятия не имел, действительно ли ледяные кристаллы в легких Белшазу могут повредить демону, — но звучало неплохо.

Белшазу взревел от гнева, но рев сменился хрипом. Демон бросил на Фарона страдальческий взгляд, потом нехотя кивнул.

— Я не знаю ни о каких вратах, — проворчал он. Одна из змей плетки Квентл за спиной Фарона тихо и разочарованно зашипела.

— Но способ попасть в Абисс с этого уровня есть, — продолжал демон. — Существует дьявольский корабль, который отвезет вас туда… если вы сумеете его найти.

— Дьявольский корабль? — эхом повторила Квентл. Белшазу сверкнул на нее глазами.

— Вы слыхали о Кровавой Войне? — спросил Белшазу.

Голос его был исполнен презрения, словно он не ожидал, что дроу окажутся осведомленными насчет дел его народа.

— Разумеется, — ответила Квентл. — Борьба между Абиссом и Девятью Кругами — великая война, бушующая тысячелетиями.

— Великая? — насмешливо переспросил Фарон. — Скорее шумная, разгильдяйская и бессмысленная. Ни одна из сторон не помнит, за что она сражается, не говоря уже о призрачных шансах на победу.

— Дьяволы Девяти Кругов будут разбиты! — проревел Белшазу.

— В свое время — наверняка, — равнодушно бросил Фарон. — Но в данный момент ты собирался рассказать о корабле?

Демон, все еще порыкивая, отвернулся от Фарона и обратился к Квентл:

— В давние времена мои сородичи придумали новый способ борьбы с Девятью Кругами. Мы построили корабли из костей, соединенных канатами из волос духов, служащих нам, с парусами из содранной кожи. Эти корабли плавают между уровнями, подгоняемые ветрами хаоса. Столетия назад один из таких кораблей хаоса отправился на Уровень Тени, выискивая новый путь в Девять Кругов. Он проплыл вниз по Реке Теней до того места, где река граничит с этим уровнем, и там пропал. Из тридцати членов его команды вернулся только один — жалкий пресмыкающийся гривастый. Он лепетал что-то про то, что уридезу, капитан корабля, попался, и еще про ужасный шторм. Мы подвергли гривастого пыткам огненным бичом и кипящим маслом, но он сумел сообщить лишь часть полезной информации. Как раз перед тем, как корабль пропал в шторм, он побывал в одном из городов вашего мира. Для нас его название ничего не значило, но вы, возможно, знаете его — Занхорилок.

В отличие от Квентл, жадно ловившей слова существа, Вейлас, казалось, не слушал их вообще; его внимание было поглощено очисткой кинжала от липких потеков черной крови демона. Данифай стояла позади них с откровенно скептическим выражением лица, вертя в руках кольцо. Скучающий Джеггред зализывал рану на запястье.

— Эта информация бесполезна, — сказала Квентл. — Как мы должны искать корабль — даже если предположить, что он существует? Я никогда не слышала о городе с таким названием.

— Я слышал, — произнес Вейлас. Все повернулись к наемнику, а он навел окончательный блеск на крури, затем убрал его в ножны. — Это город аболетов.

Фарон закатил глаза:

— Все лучше и лучше, правда? Меньше всего мне хотелось бы иметь дело с этим рыбьим народом.

Данифай вдруг шевельнулась.

— Госпожа, — сказала она, — Фарон прав. Может, нам…

— Молчать! — рявкнула Квентл. — Я заметила, как ты поджимаешь хвост и держишься позади, словно хнычущий мужчина, — и мне это надоело. Если я захочу узнать твое мнение, жрица, то спрошу его.

Данифай подчинилась, сердито сжав губы.

— Занхорилок недалеко отсюда, — продолжал Вейлас. — В озере Форуут.

— В озере Форуут? — переспросила Квентл.

— Аболеты живут под водой.

— Как далеко? — поинтересовалась верховная жрица.

Проводник нахмурил брови, размышляя.

— Если я сумею найти нужный туннель, — сказал он, — путь займет времени не больше, чем нужно теплу, чтобы подняться до вершины Нарбондели.

— Озеро большое? — подумав, спросила Квентл.

— Огромное, — ответил Вейлас. — Во всяком случае, достаточно большое, чтобы в нем мог укрыться город.

— Или корабль, — задумчиво произнесла Квентл. — Если корабль хаоса угодил в шторм, едва покинув Занхорилок, он, возможно, на дне озера. Раз так, то единственными, кто может знать о его существовании, должны быть аболеты. — Она бросила взгляд на Белшазу, и лицо ее посуровело. — То есть если предположить, что корабль цел. Ты сказал, что он «пропал» в шторм, Белшазу? Насколько сильно он пострадал?

Белшазу пожал плечами:

— Гривастый говорил, что он цел.

Квентл прищурилась:

— Тогда почему демоны не попытались вернуть его?

Белшазу сверкнул глазами:

— Ты что, не слышала, дроу? Я сказал, что он пропал здесь, на этом отвратительнейшем из уровней. Как мы могли найти его?

Фарон, спокойно слушавший, заметил, что Данифай пристально смотрит на него. Она чуть переместилась, так что Квентл оказалась между нею и демоном. Увидев, что Фарон обратил на нее внимание, она заговорила с ним на языке жестов из-за спины Квентл:

— Теперь демон знает, где этот город. В тот же миг, как ты отпустишь его…

Фарон быстро шевельнул пальцами:

— Да.

Больше он ничего добавлять не стал. Насколько он знал, Белшазу мог понимать беззвучную речь.

Именно Вейлас, как обычно, задал практичный вопрос:

— Если мы найдем корабль и поднимем его со дна озера, как на нем плыть?

— У корабля есть рот, — коварно усмехнулся Белшазу. — Все, что нужно, — скормить ему душу.

На гнусную улыбку демона Квентл ответила точно такой же. Заметив ее взгляд, обращенный к нему, Фарон ни капли не сомневался, кого именно она предпочла бы затолкать в глотку дьявольской посудины.

— И?… — спросил Вейлас, по-прежнему думающий о практической стороне дела. — После того как корабль будет накормлен, что мы делаем дальше?

— Плывете, — насмешливо ответил Белшазу. — Там есть паруса, и лини, и румпель. Поймаете ветер, и вперед. Поднимайтесь по Реке Теней до разлива над Теневой Бездной. Река, достигнув Абисса, разветвляется на рукава. Меньшие из них впадают в ямы с водой, которыми испещрен Уровень Бесчисленных Порталов. Один из этих порталов ведет на шестьдесят шестой уровень. Держитесь правого рукава, и корабль доставит вас на Дно Дьявольской Паутины.

Фарон ничего не сказал. На его взгляд, все это звучало в высшей степени сомнительно. У Квентл, однако, заблестели глаза. Змеи в ее плети возбужденно извивались, явно разделяя желание своей хозяйки начать поиски корабля хаоса немедленно.

— Благодарим тебя, Белшазу, — промурлыкала она демону. — И прими мои извинения за оскорбления, нанесенные тебе этим магом. — Она холодно взглянула на Фарона и коротко приказала: — Освободи его.

Данифай позади нее торопливо жестикулировала Фарону:

— Нет! Демон просто будет ждать на корабле, когда мы…

Стремительно, словно одна из ее змей, Квентл обернулась и одним ловким движением выхватила из-за пояса плеть. Шипя от радости, змеи метнулись к Данифай.

— Я приказала тебе не болтать! — взвизгнула Квентл.

Захваченная врасплох, Данифай не успела отреагировать. Она шарахнулась назад, но до того самая длинная из змей задела ее щеку зубами. Сделав свое дело, змея снова свернулась кольцом, любуясь синевато-багровыми полосами, которые она прочертила на мягкой коже дроу. Едва ее яд растекся по телу Данифай, та упала на колени, хватая ртом воздух.

Квентл стояла, холодно глядя сверху вниз на Данифай, поглаживая голову змеи, нанесшей почти смертельный поцелуй.

— Не бойся, — бросила она Данифай. — Хоть Зинда и самая крупная, но ее яд наименее опасный. Ты выживешь — если достаточно сильна. — Не обращая внимания на сдавленные всхлипы Данифай, она снова повернулась к Фарону: — Ну?

Фарон вновь поклонился — чуть глубже — и перевел разговор на самую щекотливую тему. Осторожно.

— Я могу произнести заклинание, которое освободит Белшазу, но он не сумеет вернуться в Абисс, пока не растает лед, — сказал он Квентл.

— Так ускорь таяние, — огрызнулась она. — Запусти огненный шар.

Фарон поднял бровь.

— К несчастью, зная, что мы будем под землей, в ограниченном пространстве, я не подготовил это заклинание, — сообщил он, подавляя желание высказать все, что на самом деле думал.

Квентл сегодня еще глупее, чем всегда. Почему, спрашивал себя Фарон, остальные так упорно продолжают повиноваться ей?

Джеггред рабски предан ближайшей из высокопоставленных женщин его Дома, а Вейласу за это заплатили. Но Данифай наверняка уже поняла, что ей не видать награды за верность и преданность. Особенно когда Ллос молчит и, по-видимому, больше не следит за своими слугами.

Вейлас прочистил горло.

— Лед рано или поздно сам растает, — заметил он безразличным тоном. — Что такое день-другой задержки — для демона?

Когда Квентл обрушилась на него, брызжа негодованием по поводу такой «наглости», Фарон наконец понял, что, должно быть, у нее на уме. Она хотела подлизаться к Белшазу. Подобно своей сестрице Триль, Квентл надеялась когда-нибудь вступить в нечестивую связь с демоном. И вовсе не с каким попало демоном.

Фарон глянул на Джеггреда, сидящего на корточках подле Квентл и скалящего зубы в беззвучном рычании. Может, эта громадина и благословение Ллос, но второй дреглот Мензоберранзану ни к чему. Хватит и одного, отравляющего воздух своим вонючим дыханием.

— Я уверен, что Белшазу запомнит, как ты хлопотала за него, — заверил Фарон Квентл. — И уверен также в том, что он… посмотрит на тебя благосклонно… когда придет время.

Демон с вожделением уставился на жрицу, вывалив язык. Козлиные рога придавали ему сходство с сатиром, если не считать уродливого тела и уцелевшей клешни.

Фарон содрогнулся.

— Хорошо, — сказала, наконец, Квентл. — Фарон, произнеси освобождающее заклинание, и пусть Белшазу отправляется в Абисс. Когда растает лед.

— Обязательно — как только последний из вас благополучно уберется отсюда. — Старательно следя за тем, чтобы не приближаться к оставшейся клешне, Фарон заскользил вокруг демона по льду и вскарабкался наверх, туда, где стояли остальные. Он огляделся, потом спросил: — А где Рилд?

Данифай, которая уже справилась с худшими последствиями яда и поднялась на дрожащие ноги, ответила:

— Мы услышали… шум в туннеле позади нас. Как раз перед тем… как демон освободился. Рилд пошел посмотреть… что там такое.

— Он должен был бы уже вернуться, — заметил Фарон с некоторым беспокойством.

Квентл взглянула на Джеггреда и дернула подбородком. Дреглот вприпрыжку поскакал в туннель и через несколько мгновений вернулся с наконечником сломанного арбалетного болта. Он протянул его Квентл, подергивая носом.

— Кровь, — проворчал он. — Рилда.

— Надо пойти за ним, — сказал Фарон.

Он двинулся было в туннель, но Квентл схватила его за руку.

— Ты еще не закончил здесь, — бросила она, указывая на демона. — И вообще это бессмысленно. Мастер Оружия либо догонит нас, либо нет. Нам надо продолжать двигаться, или мы окажемся в западне в этом тупике. Эта стрела пущена из лука наземного эльфа.

— Она права, — произнес Вейлас.

Фарон нехотя кивнул. Даже раненый, Рилд мог позаботиться о себе сам. В конце концов, он догонит их. И все же теперь, когда отсутствие воина было замечено, Фарон особенно остро ощутил его, ведь без Рилда некому стало прикрывать ему спину. Или дружески подшучивать над ним. Если Рилд мертв, Фарону будет не хватать его. Возможно, долго.

Квентл глянула сверху вниз на Данифай, все еще стоящую на четвереньках.

— Если ты уже вдоволь навалялась, поднимайся, — бросила ей Квентл. — Нам нужно искать корабль.

Змеи в ее плети насмешливо зашипели, и Квентл вслед за Вейласом вышла из пещеры. Джеггред в последний раз рыкнул через плечо на Белшазу, потом поскакал за своей госпожой.

Удостоверившись, что Квентл больше не видит их, Фарон нагнулся и подал Данифай руку. Она бросила на него оценивающий взгляд, будто решая, не выплеснуть ли на него свою сдерживаемую злость, потом позволила помочь ей подняться. Маг довел ее до туннеля, потом, прежде чем поспешить вслед за нею, обернулся и произнес слова заклинания.

Белшазу потрясал уцелевшей клешней вслед Фарону.

— Мы еще встретимся, маг! — проревел он. Фарон, с трудом пробираясь по туннелю, хихикнул:

— Когда Абисс растает, Белшазу.

Едва ли этому суждено было случиться, поскольку только что Фарон наложил на лед заклятие вечности.

ГЛАВА 6

Когда Рилд выбрался из туннеля, Верхний Мир окутывала тьма. С того момента, как Мастер Магика оставил своих спутников в пещере и отправился в путь, прошло некоторое время. Над макушками деревьев висела полная луна, полускрытая за облаками, но все же такая яркая, что не позволяла ему воспользоваться ночным видением. Снег, укрывший разрушенный храм, был испещрен отпечатками ног, но Рилд сумел отыскать те, что принадлежали жрецу и воинам Дома Джэдр. Они вели лишь в одном направлении — в туннель. Сбежавший жрец этим путем не возвращался.

Рилд внимательно оглядел деревья, выискивая любые возможные признаки того, что в лесу затаились еще воины из Дома Джэлр. Никого не увидев, он крадучись выбрался из входа в пещеру.

Мгновением позже Рилд услышал тихий мелодичный свист. Он узнал мелодию.

— Халисстра? — прошептал он.

Халисстра отменила заклинание, делавшее ее невидимой, и кинулась ему в объятия.

— Рилд! — воскликнула она. — Я думала, ты не вернешься.

Он попытался спросить, почему она сомневалась в нем, но она прижалась губами к его губам в поцелуе. Несколько долгих мгновений Рилд обнимал ее, взволнованно упиваясь ее запахом и вкусом. Она жива! Потом он вспомнил про убитых воинов — и жреца, который удрал.

— Нам нельзя здесь оставаться, — сказал Мастер Оружия. — Дом Джэлр выследил нас. Я внизу наткнулся на одну из их поисковых групп.

— Знаю, — ответила Халисстра, удивив его. — Я видела, как трое шли по лесу, сразу после заката. Я немного нашумела и привлекла их сюда. Меня они не нашли, хотя долго искали, после того как обнаружили мои перчатки.

— Я очень рад, — горячо прошептал Рилд. — Однако теперь их опасаться нечего. Они мертвы.

Он услышал, как женщина порывисто вздохнула, и решил было, что это реакция на его слова. Но потом понял — она задохнулась, когда он сжал ее руку. Халисстра была ранена. Повернув ее ладонь, Рилд увидел прокол в том месте, где кончался рукав кольчуги. Рана была залечена — наверное, при помощи магии, — но совсем недавно, поскольку все еще причиняла ей боль.

— Думаю, я отомстил им за твои перчатки, — сказал Рилд. — Что случилось?

— Стирги. Множество стиргов, но я их всех перебила.

— Как?

— Я оглушила их магией, а потом сделалась невидимой.

— Своей лирой?

Когда Халисстра покачала головой и ухмыльнулась, Рилд удивленно моргнул.

— Тогда как же? — спросил он. — Или Ллос проснулась?

Халисстра презрительно рассмеялась:

— Давай проверим. Ллос, ты проснулась? Видишь вот это?

Отчаянно хохоча, она сделала богохульный жест, повернув руку ладонью кверху и согнув пальцы, изображая мертвого паука.

Рилд непроизвольно сжался, но спустя пару мгновений, когда ничего не произошло, медленно позволил себе расслабиться.

Халисстра улыбнулась и похлопала по рукояти меча, взятого у жрицы Эйлистри.

— Я нашла новый способ творить свою магию. Мне больше не нужна лира — и Ллос тоже.

Рилд кивнул. Его тревожило не столько ее святотатство, сколько страх перед тем, что может последовать за этим. Над ними висела луна — символ бога, изгнавшего Ллос из Арвандора. Не предъявит ли свои права на Халисстру Кореллон или какой-нибудь другой из наземных богов?

Стараясь не думать об этом, Рилд оглядел развалины храма бога-творца.

— Пойдем, — сказал он чуть резче, чем собирался. — Здесь опасно.

Халисстра мгновение смотрела на него, потом кивнула:

— Пошли.

* * *

Рилд привлек внимание Халисстры быстрым взмахом руки.

— Тише, — показал он жестами. — Теперь слышишь?

Весь остаток ночи они шли через лес и не слышали ничего, кроме стука дождя, грязью растекающегося под ногами, но теперь откуда-то спереди долетел звериный вой. Несколько мгновений спустя ему ответил другой, справа, окончившись отрывистым коротким тявканьем. Лай звучал осмысленно, почти как речь.

— Их, по меньшей мере, двое, — просигналила в ответ Халисстра.

Рилд кивнул. Он вглядывался в лес, но свет восходящего солнца, пробивающийся сквозь прореху в тяжелых тучах, лишал его ночного видения.

Халисстра взялась за меч.

— Они идут нам навстречу, — показала она.

— Да. И движутся быстро, но… — Рилд на миг прислушался и уловил тревожный пронзительный вой. — Они не охотятся. Они убегают от чего-то.

Халисстра с мрачным лицом потянула из ножен меч, мокрые волосы ее рассыпались по обтянутым кольчугой плечам. Как ни странно, она не изготовилась для удара, но вместо этого перевернула клинок и поднесла к губам рукоять.

— Поднимись в воздух, — прожестикулировала она свободной рукой. — Спрячься.

Жрица Меларн прижалась губами к эфесу и подула, воздух наполнился странными звуками. В следующий миг она исчезла. Только взглянув на землю, Рилд мог определить, что она все еще здесь. Пятно, на которое не падал дождь, выдавало, где стоит Халисстра.

Вой и тявканье приближались, и Рилд коснулся своей броши. Он бесшумно взмыл в воздух сквозь мокрые ветки, завис на высоте примерно десяти шагов и приготовил арбалет. Через мгновение-другое он услышал в кустах шорох. На открытое место вылетел огромный зверь с серой шерстью, на четырех длинных ногах, бегущий изо всех сил, вывалив язык и вытаращив глаза. На бегу он озирался — это был не ужас дикого существа, но разумный взгляд, словно зверь искал, где бы спрятаться. Он снова затявкал, услышал ответ своего товарища откуда-то из чащи леса и исчез.

Рилд мог бы выстрелить из арбалета, но не стал этого делать. Он хотел сберечь напитанные магией заряды для того, кто гонится за этим зверем. Долго ждать не пришлось. Несколько мгновений спустя он услышал, как кто-то, спотыкаясь, ломится через лес. Судя по походке — человек, но по треску сучьев, пыхтению и похрюкиванию Рилд предположил, что некто должен быть гораздо больше. Когда существо оказалось в пределах видимости, одним небрежным взмахом руки сломав пополам тонкое деревце, Рилд обнаружил, что оказался прав.

Это был тролль.

Пятнистую серо-зеленую шкуру тролля, что был в два раза выше дроу и почти в пять раз тяжелее, усеивали серые шишки. Существо двигалось скачками на уродливых трехпалых ногах, гибкие, как из резины, руки были такими длинными, что костяшками пальцев задевали землю, чиркая по грязи. Зеленовато-черные волосы росли от скошенного лба по спине на манер спутанной, грязной гривы, и даже под затяжным дождем от тела его исходило ужасное зловоние, нечто среднее между человеческим потом и смердящим рофьим пометом.

Рилд смотрел сверху на остановившегося тролля, отдувающегося и пускающего слюни из пыхтящего рта, полного обломанных зубов. И снова сдержался и не выстрелил из арбалета. Стрела всего лишь разозлила бы и насторожила бы тролля, показав ему, что здесь кто-то есть.

Минуту спустя, отдышавшись, тролль готов уже был бежать дальше. Но вдруг голова его резко дернулась в сторону, ноздри раздулись.

— Халисстра! Осторожно! — выкрикнул Рилд, скорее желая отвлечь внимание тролля, чем предупредить Халисстру, которая, конечно же, и сама следила за чудовищем.

В то же мгновение Рилд выстрелил. Болт со свистом устремился к цели, но, прежде чем поразить тролля, чиркнул по ветке. Вместо того чтобы войти в глаз монстра, как метил Рилд, стрела прорезала шкуру тролля на макушке. Царапина тут же затянулась.

Тролль, почуяв Халисстру, хватал перед собой воздух, широко размахивая когтистыми руками. Должно быть, он подобрался слишком близко, поскольку в следующий миг Халисстра стала видимой и взмахнула длинным мечом, устремляясь в атаку. Глупый тролль закрылся рукой, и два его пальца полетели прочь. Они упали в грязь, продолжая извиваться.

Существо нанесло удар другой рукой, полоснув Халисстру по груди. Усиленная магией кольчуга не пропустила когти, но от силы удара дроу, отшатнувшись, оступилась. Она поскользнулась на жидкой грязи и упала. Чуя легкую добычу, тролль прыгнул вперед, и Халисстра лишь в последний момент сумела вскинуть щит. Зубы тролля вонзились в край щита, круша его. Потом чудовище мотнуло головой, вырвав щит из руки жрицы. Придавленная к земле тяжестью навалившегося на нее монстра, она не могла пустить в ход меч.

Отменив магию левитации, Рилд устремился вниз между ветвей. Он удачно приземлился прямо в боевую стойку, одним стремительным движением выхватив Дровокол из ножен за плечами. Вложив всю силу в удар, он обеими руками размахнулся длинным мечом и почувствовал, как тот врезался в шею тролля, начисто перерубив ее. Голова подлетела в воздух, глупо хлопая глазами, потом упала и покатилась прочь. Обезглавленное тело вскочило на ноги и завертелось, когда Рилд вторым взмахом меча вспорол ему брюхо, выпуская смердящие потроха.

Лишившийся головы, выпотрошенный тролль, наконец, побрел, пошатываясь, в лес.

Халисстра лежала на спине на мокрой земле, хватая ртом воздух, лицо ее было в каплях дождя. Рилд, испугавшись, не нуждается ли она немедленно в помощи исцеляющей магии, потянулся помочь ей… и полетел наземь, сбитый ударом, который должен был предвидеть. Быстро откатившись прочь, он увидел, что тролль вернулся. Существо ковыляло к нему, одной рукой придерживая голову на обрубке рассеченной шеи, а другой — пытаясь сгрести Рилда когтями. Прыжком взвившись на ноги, отскакивая, чтобы эти когти не дотянулись до него, Рилд видел, как обрывки сухожилий вылезают из жилистых мышц на шее тролля и извиваются, будто черви, ввинчиваясь в голову. Так быстро, что глаз не успевал следить, они снова прикрепили голову к туловищу, а кишки, вывалившиеся из вспоротого брюха тролля, втянулись обратно в рану. Уже и пальцы, отсеченные раньше ударом Халисстры, начали отрастать снова. На месте обрубков пульсировали клубки розовато-серого мяса.

Прыгнув вперед, Рилд рубанул по шее тролля во второй раз, но монстр, в отличие от него самого, ожидал нападения. Он поднырнул под удар — на удивление проворно, — потом сделал выпад и обхватил своей гибкой рукой руку Рилда. Рилд услышал, как затрещали его кости, и был потрясен невероятной силой тролля. Даже лишившись двух пальцев, рука чудовища раздробила руку дроу. Тролль вырвал Дровокол из пальцев Рилда и отшвырнул прочь.

Халисстра с трудом поднялась на ноги и рубила широченную спину тролля, и при каждом взмахе меч ее издавал странные звуки, похожие на голос флейты. Монстр мычал при каждом ударе, точно раб под плетью, но больше никак не реагировал на глубокие раны в спине. Развернувшись, он нанес ей такой удар левой рукой, что дроу пошатнулась. Рилд выхватил свой короткий меч и вонзил в то место, где у тролля должно было находиться сердце, но хотя клинок и вошел в упругую грудь существа, монстра это не остановило.

Рука взметнулась с быстротой змеи из плетки Квентл и обвилась вокруг шеи Рилда. Сильные пальцы стиснули его горло, не давая дышать. Рилд почувствовал, как хлынула магическая энергия из кольца в форме дракона на его пальце, укрепляя его плоть против когтей тролля, но было слишком поздно. Его горло было уже пережато. Выпустив меч, рукоять которого все еще торчала из груди монстра, Рилд нажал затвердевшими пальцами туда, где у дроу находились бы болевые точки, — и поморщился от боли. С тем же успехом он мог бы пытаться вонзить пальцы в камень.

Халисстра вновь ринулась в бой и сумела перерубить одну из ног тролля в лодыжке. Монстр пошатнулся, но быстро обрел равновесие, опираясь на обрубок. Халисстре в награду достался удар когтями, которые зацепились за кольчугу, вырвав из нее звено.

«Беги! Мне конец!» — задыхаясь, безмолвно взмолился Рилд.

— Нет! — выдохнула она. — Я тебя не брошу.

Она кинулась вперед, осыпая тролля градом яростных ударов. Рилд, следя за ней глазом знатока, увидел, что Халисстра открылась, неосторожно подставившись под удар когтей монстра, который должен был стать смертельным.

Хотя Рилду следовало бы наблюдать за этим с отстраненностью того, кто сознает, что вот-вот умрет и ничего не может с этим поделать, он чувствовал, как в этот немыслимо долгий миг между двумя угасающими ударами сердца его переполняют незнакомые чувства: глубокая печаль и ощущение огромной потери. Не только потому, что Халисстра должна была умереть, но потому еще, что ее смерть означала бы конец того, что Рилд только что открыл для себя, — настоящей дружбы, может быть даже любви. Такой, которая заставляет с готовностью жертвовать собой в безнадежной попытке спасти другого. Когда их взгляды встретились, Рилд понял, что сделал бы для Халисстры то же самое, и увидел, что она это знает. И еще он увидел то, чего никогда не видел в глазах дроу, — доверие.

В этот миг из леса выскочила женщина-дроу, лицо которой было облеплено мокрыми от дождя серебристыми волосами. Она была обнаженной, если не считать тяжелой серебряной цепи на талии, на которой висели большой серебряный же диск и изогнутый охотничий рог. Она мчалась изо всех сил, вскинув над головой меч, его клинок сверкал от пляшущих языков серебряного пламени. С резким, пронзительным криком, похожим на обрывок какой-то мелодии, спетой сильно и точно, она наотмашь ударила мечом.

Клинок глубоко вонзился в плечо тролля, потом вспыхнул. Серебряное пламя мигом растеклось по телу тролля, ослепив Рилда. Он зажмурился, ожидая, что сейчас сгорит тоже, но так и не почувствовал обжигающего жара, которого ждал. Огненные языки, казалось, испускают не жар, а музыку и пляшут на резиноподобной шкуре тролля, подчиняясь какому-то своему ритму.

Тролль, плоть которого обугливалась в магическом огне, вопя, рухнул на колени. Рилд, снова обретший вдруг возможность дышать, когда громадная лапа отпустила его горло, жадно глотал воздух. Хоть и отравленный вонью горелого мяса, тот никогда еще не казался ему столь сладким. Рилд смотрел, потрясенный, как съеживается тело тролля, за доли секунды уничтоженное серебристым пламенем.

— Благодарю вас, о госпожа, — обратился он к дроу — явно магу или жрице, причем могущественной. Он глубоко склонился перед нею. — Вы спасли нам обоим…

И умолк, увидев выражение лица женщины. Она уставилась на Халисстру с изумлением — и горьким гневом. Рилд, наконец, узнал знак на серебряном диске, свисающем с цепи у нее на талии. Это был меч на фоне круга в ореоле. Символ Эйлистри.

— Доспех Сейилл. — Жрица сверкала глазами, глядя на кольчугу Халисстры. — Это ты убила ее.

Незнакомка сорвала с пояса рог и протрубила в него. Раздался протяжный звук. Мгновением позже ему отозвались рога ее товарищей по охоте.

ГЛАВА 7

Нимор склонился над картой Мензоберранзана, лежащей на полу шахты. Углы карты были прижаты крупными, с кулак, кусками серебряной руды с зазубренными краями. Нимор указывал шпагой.

— У паука, которого мы надеемся убить, две головы, — говорил дроу пятерым остальным — троим дергарам и двоим демонам, — собравшимся вокруг карты. — Отрубим обе, и тело умрет. — Острие шпаги уткнулось в южную оконечность города. — Одна голова здесь: Ку'илларз'орл, плато, где находится Первый Дом. — Он повел шпагой, указывая на точку на севере, где от основной пещеры ответвлялась другая, поменьше. — Вторая — это Брешская крепость, пещера, в которой расположены три важнейших учреждения Мензоберранзана: Магик, Мили-Магтир и, что важнее всего, великий храм Ллос, Арак-Тинилит.

— И то и другое — крепкие орешки, — заметил Хоргар, стоящий вплотную к Нимору слева.

Принц серых дворфов едва доставал дроу до талии, но в плечах был шире стройного Нимора. Он хмуро смотрел на карту, рассеянно почесывая плешивую голову корявыми пальцами. Два его телохранителя — дергары, как и он, один со шрамом через всю щеку, от подбородка до уха, — не сводили подозрительных глаз с полудемонов, занявших место у противоположного края карты.

— Несомненно, кронпринц, — отозвался Нимор. — Именно поэтому я хочу, чтобы дергары возглавили штурм Брешской крепости. Фронтальную атаку по туннелю с севера. Ваша армия соорудит осадные укрепления, потом из-за них пустит в ход катапульты и забросает Магик и Арак-Тинилит зажигательными горшками, обратив их в дымящиеся руины.

— Легко сказать, — возразил Хоргар, — да трудно сделать. В туннеле будет полно нефритовых пауков. Может, мы и сумеем справиться с одним-двумя, но не со всеми же.

Нимор, довольно посмеиваясь, полез в карман и вытащил полдюжины плоских овалов из зеленого нефрита, в каждом из которых было проделано отверстие, а в него пропущена серебряная цепочка. На всех камнях были вырезаны имена. Держа за цепочки, Нимор встряхнул их, и кусочки нефрита зазвенели друг о друга.

— Благодаря союзнику, сумевшему глубоко внедриться в Мензоберранзан, я могу гарантировать, что они не создадут вам проблем, — сказал он дергару.

— А где будут танарукки, когда мы пойдем в атаку? Станут доблестно прикрывать тыл? — фыркнул покрытый шрамами принц.

В ответ Каанир Вок зарычал, оскалив безукоризненные зубы, и ударил рукоятью изукрашенного рунами меча в свой золотой нагрудник.

— Мой Карательный Легион мог бы справиться с твоей шушерой в любой момент, — рявкнул он, гневно сверкая на дергара глазами поверх карты. — Да что там, даже наши орки сумели бы помериться силой с…

Алиисза потянула его за руку, остановив на полуслове. Вок свирепо глянул на нее, но выслушал то, что она прошептала ему на ухо, потом медленно опустил меч.

— Господа, прошу вас, — вмешался Нимор, — выслушайте меня. — Он обернулся к Воку. — Карательный Легион, несомненно, примет участие в сражении. Вы захватите Донигартен, городской запас воды и продовольствия, потом атакуете Ку'илларз'орл с востока. Это заставит правящих матерей отозвать войска на юг и позволит дергарам укрепить свои позиции на севере. Но не всем дергарам. По меньшей мере, один отряд должен идти вместе с танарукками, смешавшись с ними, чтобы создалось впечатление, будто все наши силы брошены против Первого Дома Мензоберранзана.

Вок прищурился:

— Мы должны всего лишь произвести отвлекающий маневр?

— Не совсем, — заверил его Нимор, блестя глазами. — У вас тоже будет шанс на победу — великолепный шанс. Я предпринял шаги, чтобы вывести Дом Бэнр из игры с помощью маленького сюрприза, приготовленного для его Верховной Матери. После ликвидации Триль остальные женщины Дома Бэнр начнут биться за ее трон. Войска, которыми командует каждая из них, станут сражаться друг с другом — и будут слишком заняты, чтобы заниматься такой ерундой, как оборона своего города.

— Когда другие знатные Дома увидят Бэнр в таком смятении, они поймут, что он ослаблен, и тоже ударят. Один или несколько из них попытаются узурпировать позицию клана Бэнр как Первого Дома. Пока они будут драться друг с другом, армия Властителя Вока сможет прорваться и захватить Ку'илларз'орл.

Вок нахмурился:

— Занятная теория.

— Это не просто теория, — возразил Нимор. Он помолчал, стряхивая с рукава безупречной серой рубашки каменную пыль. — Это натура дроу. Мы словно пауки, реагирующие на подергивание паутины. Когда нам кажется, что жертва в нашей власти, мы наносим удар. Только на этот раз, — продолжал Нимор, — жертвой будут сами дроу. Мензоберранзан падет. Я гарантирую это.

* * *

Триль холодно разглядывала доставленного к ней пленника — молодого мужчину-дроу. Он лежал навзничь на полу ее зала для приемов. Запястья его были крепко связаны за спиной, босые ноги тоже стянуты веревками в лодыжках. Его черные штаны и рубаха были изодраны в клочья, сквозь дыры виднелось множество ран, из которых на пол капала кровь. Волосы на половине его головы были опалены до корней, все лицо в ожогах. Один глаз заплыл и слезился из-под покрытого волдырями века, но другой сверкал на Триль с нескрываемым вызовом.

Триль морщила нос от вони горелых волос и мяса и поигрывала отлично сбалансированным метательным ножом — единственным оружием, остававшимся еще у парня, когда того схватили. По покалыванию в кончиках пальцев она знала, что нож заряжен магией, как и те клинки, что убили четверых из ее элитной стражи.

— Это оружие ассасина, — заметила она, передавая нож одной из стражниц, повсюду сопровождавших ее с магическими щитами и булавами наготове.

Офицер стражи выступила вперед, чтобы отрапортовать.

— Нарушитель был схвачен на пятом уровне, Мать Бэнр, — сказала она. — Мы полагаем, что он пытался проникнуть в ваши личные покои.

Триль пристально смотрела на женщину-офицера, которая, несмотря на случившееся, выглядела так, будто ее только что вызвали для проверки. Ее прочная черная кольчуга сверкала, длинные белые волосы были аккуратно заплетены. Она была воплощенное внимание, на поясе ее висела блестящая булава, к тыльным сторонам запястий ремешками крепились маленькие арбалеты. Пять черных пауков, вышитых на плече ее серебристого мундира, свидетельствовали о ее звании.

— Как он попал внутрь, капитан?… — Триль не окончила фразу, явно предлагая офицеру назвать свое имя.

— Капитан Мэйгниф, — отозвалась женщина, выдержав взгляд Триль ровно столько времени, сколько полагалось по этикету. — Он не проходил ни через один из нижних входов. Я допросила стражниц — досконально. Все были на своих постах, и все запоры на месте. Он не проскользнул мимо нас. Должно быть, он проник сверху.

С этими словами капитан Мэйгниф мельком взглянула на второго офицера — лейтенанта наездников на ящерах, — стоявшего на несколько шагов позади, как подобает мужчине. На нем были обтягивающие бриджи и расшитый серебром пивафви. Он держал на сгибе руки серебряный шлем с плюмажем и, казалось, нервничал, глядя в глаза Триль.

— Верховная Мать, я… Мои всадники ничего не заметили на внешней стене, — запинаясь, выговорил он.

Триль с изумлением отметила, как он извернулся, уходя от ответа. Магическая серьга подсказывала ей, что лейтенант говорит правду, — как ему самому казалось. Она не услышала ни единого намека на дрожь в голосе, сопутствующую лжи.

Мать Бэнр поигрывала рукоятью ядовитой плети, свисающей у нее из-за пояса, как близнец похожей на ту, что носила ее сестра Квентл. Змеи тихонько шипели в предвкушении, чувствуя ее страстное желание. Лейтенант заслужил наказание — и получит его, в должное время.

Ее рука убралась с плети.

— Ступай, приведи своего скакуна, — сказала она.

Лейтенант колебался на мгновение дольше, чем следовало, на лице его отразилась смесь облегчения и замешательства. Потом, вдруг вспомнив свое место, он низко поклонился и, пятясь, вышел из гостиной.

Пленник ухмыльнулся, явно довольный переполохом, который наделало его появление.

Триль не понравилось выражение его лица. Она взялась за стальной жезл в оплетке, висевший рядом с ее плетью. Наконечник жезла увенчивало крохотное белое перышко. Жрица навела его на пленника и произнесла командное слово. Никакого видимого воздействия жезл не произвел, но результат был мгновенным. Пленник закричал — исполненные невыносимого ужаса вопли заполнили зал для приемов — и поджал ноги к груди. Будь у него свободны руки, он, без сомнения, обхватил бы ими ноги. Поскуливая, он раскачивался взад и вперед. Когда Мэйгниф подтолкнула его носком ботинка, он завопил снова и откатился в сторону, а на полу среди капель крови осталось пятно едко пахнущей мочи.

Триль вздохнула, надеясь, что не зря теряет время. Столько других дел требовали ее внимания! На границах Мензоберранзана армия дергаров, танарукков и других, меньших народов готовилась самым настоящим образом к штурму. Триль следовало бы находиться в штабе, общаясь с офицерами, которым предстояло не подпустить захватчиков к городу, но была предпринята попытка покушения на нее — конечно, отнюдь не первая, — и ей необходимо было узнать, кто за этим стоит.

Решила ли одна из ее сестер, что сумеет стать лучшей правящей матерью? Должна ли Триль крепить оборону изнутри? Или ассасин подослан каким-нибудь другим знатным Домом? Домом Баррисон Дель'Армго, возможно? Это казалось маловероятным, поскольку у второго по положению Дома дела обстояли столь же плохо, как и у Дома Бэнр. После злополучной битвы у Столпов Скорби Мез'Баррис Армго с боями пробилась в город с тем, что осталось от ее отряда, — и с печальной историей о том, как ее воинство загнали в боковой туннель и там они потеряли четверть живой силы и весь обоз.

Ожидая, когда лейтенант возвратится со своим ящером, Триль направилась к похожему на трон креслу, некогда принадлежавшему ее матери. Выкованное в форме огромного паука из прочнейшей стали, оно опиралось на восемь изогнутых ножек. Кресло было напитано могущественными заклинаниями, не последним среди которых являлся магический знак, который должен был мгновенно отражать любое нападение на Верховную Мать, обращая его против того, кто имел глупость его предпринять. Кресло являлось символом Ллос, но, хотя богиня и погрузилась в пугающее молчание, оно по-прежнему сохранило свою магическую силу.

Усевшись нога на ногу в кресле, — две ее личные стражницы тут же встали по бокам от нее, — Триль вспомнила о Громфе и вновь задумалась, куда же исчез Архимаг Мензоберранзана.

Дверь распахнулась, и в зал ворвался затхлый запах ящера. Вошел лейтенант, ведя в поводу своего скакуна. Ящер протиснулся в дверь, липкие присоски на его лапах отрывались от каменного пола с негромким чмокающим звуком. В длину в два раза больше роста дроу — в три раза, если считать бьющий хвост, — он представлял собою внушительное зрелище. Его кожа мерцала искрящимся голубым люминесцентным огнем, слабо осветившим темный зал. Ящер устремился к пленнику, он подергивал головой, ловя запах человека, язык мелькал взад и вперед в его пасти. Ассасин, все еще под воздействием жезла Триль, захныкал и сжался, стараясь отодвинуться подальше.

Триль побарабанила пальцами по холодному металлу трона.

— Итак, — произнесла она, размышляя вслух, — ассасин не мог взобраться по наружной стене сталагмита. Если бы он это сделал, ящеры учуяли бы его след.

Лейтенант облегченно прикрыл глаза.

— Таким образом, возникает вопрос, — продолжала Триль. — Как он попал внутрь?

Язык ящера продолжал стремительно мелькать, слизывая размазанную по полу кровь. Круглые черные глаза не мигая уставились на пленника.

Триль улыбнулась.

— Твой скакун, похоже, голоден, лейтенант, — заметила она. — Почему бы тебе не снять с него намордник и не позволить ему перекусить — какой-нибудь не слишком важной частью тела, разумеется.

Ухмыляясь, лейтенант сделал, как она приказала.

Ящер в предвкушении подергивал хвостом, его люминесцентная кожа мгновенно потемнела и сделалась темно-синей, но он дождался, пока хозяин подаст ему знак, прежде чем прыгнуть вперед. Зубы с громким хрустом перегрызли кости, по лодыжки отхватив связанные ноги ассасина. Тот издал единственный пронзительный вопль, когда его ступни исчезли в глотке ящера, потом лишился чувств.

Схватившись за повод, лейтенант оттащил ящера.

Триль невозмутимо смотрела на бьющую фонтаном на пол кровь.

— Остановите кровь, — приказала она. Мэйгниф послушно шагнула вперед и ткнула в каждый из обрубков ног ассасина шаром своей булавы. Магия, которой было заряжено оружие, заставила шар ярко вспыхнуть, прижигая раны. Когда они перестали шипеть, Мэйгниф ухватила ассасина за остатки волос и запрокинула его голову назад. Несколькими пощечинами она привела пленника в чувство.

Веко уцелевшего глаза ассасина затрепетало, потом приоткрылось. Его обожженное лицо, бывшее прежде воспаленно-красным, сделалось теперь серым.

— Ты хочешь жить? — спросила Триль. Ассасин, похоже, оправился, наконец, от воздействия жезла.

— Ты все равно собираешься убить меня, так что какая разница? — прохрипел он.

— Не обязательно, — ответила Триль. — У тебя явно есть некоторый талант, раз ты сумел так близко подобраться к моему жилищу. Возможно, я наняла бы тебя на службу моему Дому.

— Без ног?

— У нас есть регенерирующая магия, — ответила жрица.

— Теперь нет, — бросил ассасин, попытавшись улыбнуться и поморщившись от боли. — Ллос мертва.

Триль взвилась на ноги, вырвав из-за пояса плеть.

— Богохульник! — завизжала она.

Змеи в плетке мгновенно метнулись вперед, шипя от ярости. Как смеет этот мужчина говорить с ней подобным образом? С ней, любимицей Ллос, с ней, Верховной Матерью Дома Бэнр. Уголком сознания она понимала, что гнев ее замешан на страхе. Отсутствие сообщений от Квентл наполняло ее тревогой, возрастающей с каждым циклом Нарбондели. Но если Ллос пробудится от молчания и узнает, что Триль не покарала мужчину за дерзость…

И тут Триль поняла, что ее нарочно провоцируют. Ассасин пытался заставить ее приблизиться. Она не представляла, как пленник мог бы напасть на нее, израненный и связанный магической веревкой, но ей не удалось бы прожить столько столетий, недооценивай она своих врагов. Жрица погладила по очереди каждую из змеиных голов, чтобы успокоить их — и себя, — и заткнула плеть обратно за пояс.

Возможно, благоволение Ллос и покинуло ее — на миг, — но у Триль имелись и другие магические возможности. Одной из них она и воспользовалась — могуществом своего голоса. Именно с помощью голоса, сделавшегося хрипловатым, чарующим, вибрирующим от магической энергии, Триль принялась воздействовать на разум пленника.

— Ты вполне мог бы сказать мне, кто тебя послал, — говорила она ему. — Если это сделала Верховная Мать другого Дома, ей нечего бояться. Я не собираюсь тратить силы на ответный удар, когда мы в осаде. Если это одна из моих сестер, то служить мне не менее выгодно, чем ей. Так расскажи же мне… кто тебя нанял?

— Я не наемник, — процедил мужчина сквозь зубы.

Ага, гордыня. Это можно использовать.

— Разумеется нет. Ты гордишься тем, кто — и что — ты есть. Почему бы не поделиться этим со мной? Ведь рассказать о себе, конечно же, не значит предать матрону, пославшую тебя.

— Я не служу женщине! — огрызнулся ассасин. — И ни один мужчина скоро не будет. Господин В Маске позаботится об этом.

По залу разлилась напряженность — офицеры и стражи среагировали на имя. Триль с усилием сдержала ярость и сосредоточилась на информации, которую он только что сболтнул.

В Мензоберранзане поклонение Варауну находилось под строжайшим запретом. Признаться в нем было равносильно самоубийству — медленному самоубийству, поскольку его приверженцев обычно мучили до смерти, пытаясь вырвать у них имена других святотатцев. Ассасин только что подписал себе смертный приговор, и это означало, что любые обещания Триль сохранить ему жизнь не имеют смысла.

Нет, он хотел умереть. И медленно.

Триль уставилась на него сверху вниз.

— Если ты надеешься, что Вараун вознаградит тебя, то подумай, — сказала она ему. — Ты не справился с порученным тебе заданием. Тебе еще очень повезет, если твой бог пожелает поднять маску, чтобы плюнуть на тебя. А твои собратья-заговорщики слабы и ничтожны. Достаточно посмотреть, кого они послали на это дело, — простого мальчишку! Они не стоят даже моего презрения.

Уцелевший глаз ассасина сверкнул.

— Смейся, пока можешь, — выпалил он. — Скоро будешь плакать, когда Жазред Чольссин заявится к тебе в гости.

Триль мысленно улыбнулась, услышав имя. Это явно была некая организация — наверное, возникшая во время бунта рабов, подавленного совсем недавно. Может, это какие-то беженцы из разрушенного города, называвшегося Чольссин?

— Никогда не слыхала про этих Жазред Чольссин, — пренебрежительно бросила она. — Явно они столь же незначительны, сколь и неэффективны.

Пленник хрипло рассмеялся:

— Насчет неэффективности — едва ли. Мой господин привел армию к твоему порогу.

Триль ухватилась за эту информацию:

— Значит, твой хозяин — дергар… или танарукк? Каанир Вок?

— Он гораздо больше, чем это. Гораздо больше, чем этот наемник Вок. Моему хозяину подвластны силы, о которых ты можешь только мечтать. Это именно он спланировал поражение твоего войска в сражении у Столпов Скорби.

Триль приподняла бровь:

— О, неужели? — Она могла предположить, о ком говорит ассасин, но ей требовалось подтверждение. — Тогда, без сомнения, он хотел бы, чтобы я узнала его имя — узнала, кто этот мужчина, осмелившийся напасть на Верховную Мать Бэнр в ее собственном доме. Или он боится меня, как и подобает всем этим послушным маленьким мужчинкам-дроу?

Это оскорбление, вкупе с магическим внушением Триль, решило дело.

— Мой хозяин — не простой дроу, — бросил пленник. — Нимор — это…

Он умолк, поняв, что сказал уже слишком много.

— Нимор? — проворчала Триль. Имя было незнакомым. Потом она поняла, кто, должно быть, это такой. — Ты имеешь в виду капитана Зайемда из Аграч-Дирра, да? Предателя, который привел войско дергаров к нашим дверям?

Пленник вызывающе кивнул.

— Скоро Нимор будет и твоим хозяином тоже, — пообещал он.

Триль несколько мгновений обдумывала это. Зайемд явно было вымышленным именем — не присвоил ли себе вождь ассасинов также и имя Шестого Дома? Она хотела знать, как глубоко на самом деле зашла измена Аграч-Дирра. Сам ли Нимор склонил солдат напасть на их союзников или же заручился поддержкой Дома? Вопрос важный, поскольку Аграч-Дирр находился в осаде войск Мензоберранзана, которые гораздо лучше было бы использовать против дергаров и танарукков.

Триль решила пойти на блеф.

— Мне известно, что твой хозяин не из Аграч-Дирра, — сказала она ассасину. — Я никогда раньше не видела его, а я знаю всех старших офицеров этого Дома. Верховная Мать Ясраена и я — мы… союзники. Настолько, насколько ими могут быть две матроны.

— Ясраена Дирр не имеет никакого значения.

Триль напряглась.

— Что ты имеешь в виду? — осведомилась она.

— Домом Аграч-Дирр правит мужчина-личдроу. Вараун восстановил там естественный порядок вещей, как он сделает это во всем Мензоберранзане, когда эта война будет выиграна.

Триль расслышала тихий вздох рядом и вспомнила о своем лейтенанте. Стремительно, точно разящая змея, она ткнула в его сторону плетью. Ликующе шипя, пять змей вонзили ядовитые зубы в его черную плоть. Мужчина-офицер застыл, потом в горле у него слабо булькнуло, глаза закатились. Он рухнул на пол, словно сломанный сталактит.

Ящер обнюхал его и немедленно принялся за еду, пережевывая череп с громким хрустом.

Триль бросила взгляд на Мэйгниф.

— Никому ни слова об этом, — прошипела она.

Мэйгниф поклонилась, потом со значением посмотрела на каждую из телохранительниц по обе стороны от Триль.

— Можете положиться на наше молчание, Верховная Мать, — сказала она.

Триль вновь перенесла внимание на пленника. Она была рада, что он наконец поддался ее магическому внушению и сообщил ей даже больше, чем она смела надеяться. Облизывая губы, точно почуявший кровь ящер, она двинулась дальше:

— Тебя послал сюда личдроу? Это его магия доставила тебя внутрь?

— Нет… и нет.

— Кто же тогда перенес тебя сюда?

— Сам Нимор. И пусть я потерпел неудачу, он справится. Вся твоя защита бессильна против него, как паутина. Он с легкостью провел меня сквозь тени, прямо в твою «крепость».

— Нимор в этих стенах? — выдохнула Мэйгниф.

— Был, — ухмыльнувшись, ответил ассасин.

Глаза Триль сузились. Не оттого, что Нимор сумел проникнуть в самое сердце Дома Бэнр — огромного сталагмита, выдолбленного изнутри, так что получился Великий Курган, — но потому, что, совершив такой ловкий трюк, он вновь ушел. Почему он не остался, чтобы самому напасть на нее? Почему оставил вместо себя более слабого вассала? Он, безусловно, должен был понимать, что этого мужчину схватят.

Ассасин с болезненным смешком прервал ее размышления:

— Очень скоро ты сама узнаешь всю силу и величие Нимора, когда он возглавит решающий штурм этого Дома. Если, конечно, доживешь до…

До Триль дошло, что глаз ассасина так и продолжал сверкать вызывающе — и упрямо — все то время, пока он говорил. И взгляд его не единожды скользил по ее креслу — но только когда он думал, что она не смотрит на него.

— Стража! — вскрикнула она. — Щиты!

Мгновенно женщины по обе стороны от нее пришли в движение, выставив щиты между Триль и единственной явной угрозой — ассасином.

Как раз в тот миг, когда два щита лязгнули друг о друга, в зале для приемов взорвался заряд магической энергии. Испепеляющее пламя взметнулось над лежащим ассасином, его рев обрушился на барабанные перепонки Триль с такой силой, что почти заглушил вопли стражниц, тела которых обуглились, словно пережаренное мясо.

Магия их щитов оказалась надежной, и удар пошел выше, ниже и в стороны от кресла, в котором съежилась Триль. Обжигающий жар донесся до нее не более чем теплым дуновением; удара она не почувствовала вовсе, если не считать того, что щиты прижало к самому ее креслу. Трон не среагировал на взрыв огненного шара, который ассасин принес в себе. Матрона Бэнр могла предположить причину. Удар был направлен против ассасина, пронесшего его в зал, а не против Верховной Матери. Осведомленность Нимора и его догадка насчет того, где Триль станет допрашивать схваченного ассасина, были безукоризненны.

Все это Триль поняла в мгновения звенящей тишины, наступившей после взрыва.

Мэйгниф и две другие стражницы скорчились на полу, обгоревшие до неузнаваемости. Ящер тоже был мертв, он лежал неподвижно, свернувшись клубком, в углу зала, и его шкура больше не светилась.

От тела ассасина не осталось ничего, кроме костей, отливающих красным, подобно угольям, и испускающих струйки жирного черного дыма.

Триль затрясло, когда она осознала, что находилась на волосок от гибели. На миг она ощутила страх. Неудивительно, что ассасин так разговорился. Ему нужно было удерживать ее поблизости от себя, пока не сработает заклинание.

Триль услышала из коридора топот бегущих ног, приближающийся к дверям зала для приемов. Она сжала подлокотники кресла, крепко вцепившись в них, чтобы скрыть дрожь в руках. Когда начальница ее стражи вбежала в зал, жрица глядела поверх обугленных останков своих телохранительниц, морщась от вони горелого мяса. Глаза женщины разом округлились при виде почерневших тел на полу.

— Верховная Мать! — выдохнула она. Начальница стражи запыхалась, словно после бега. — Враг приближается к городу!

— С какого направления?

— По пещерам на юго-востоке. Наши дозоры столкнулись с ними в Пещере Отсеченных Щупалец и в Пещере Аблоншейра.

— Дозоры встретились с танарукками или с дергарами? — спросила Триль.

— И с теми и с другими, но преимущественно с танарукками.

— Их численность?

Начальница стражи пожала плечами:

— Невозможно сказать. Но их войска, похоже, объединились и быстро продвигаются по Темным Владениям. Они в любой момент могут оказаться на окраинах города.

Триль стиснула зубы. Это ложная атака или начало настоящего штурма? Судя по избранному ими пути, танарукки и дергары вознамерились войти в Мензоберранзан через один из девяти туннелей, расположенных между озером Донигартен и краем плато, но из какого именно они появятся? И если им удастся прорваться в главную пещеру, что станет их основной мишенью? В обычных обстоятельствах Триль ожидала бы, что нападающие двинутся через пещеру на север, отрезая Донигартен и плантации мха, основные источники воды и пищи для города, чтобы Мензоберранзан гарантированно не смог пополнять припасы во время осады. Но, учитывая выбор момента для попытки убить ее — которая, увенчайся она успехом, ввергла бы ее Дом в хаос, — возможно, цель была другой. Дом Бэнр стал бы первой ступенькой на пути к нападению на Ку'илларз'орл. Если она права, основная сила удара придется на туннели, ближайшие к плато.

Не пришло ли время законопатить эту дыру? Она не осмеливалась поручить это страже Дома. Та понадобится для защиты замка Бэнр, если враг прорвется в город. Существует всего лишь один Дом, с которым Бэнр связаны достаточно тесно.

— Снимите наши войска с осады Дома Аграч-Дирр, — распорядилась Триль. — Отправьте их в пещеры непосредственно под восточной оконечностью плато. Прикажите удерживать их любой ценой. И передайте, чтобы другие Дома послали свои отряды для защиты остальных пещер, ведущих к Нарбонделлину. В особенности Дом Баррисон Дель'Армго. Наша армия первой примет на себя основной удар, но Дель'Армго должны прислать нам подкрепление. Оставьте Аграч-Дирр на Дом Хорларрин.

Начальница стражи поклонилась:

— Будет исполнено, Верховная Мать.

Когда та поспешно удалилась, Триль закусила губу, молясь, чтобы ее решение оказалось верным.

Куда, во имя Девяти Кругов, подевался Громф, когда Дом Бэнр так нуждается в нем?

ГЛАВА 8

Стекло.

Изогнутое стекло. А за ним…

Серый камень.

Стены туннеля.

Близко.

За изогнутым стеклом.

Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, смотрел, не мигая на шероховатые камни за стеной его тюрьмы. Он был заточен внутри изогнутого стекла. В абсолютной тишине. Внутри полой сферы, лежащей на полу незнакомого туннеля. Не способный двигаться, не способный дышать, он мог лишь лениво размышлять.

Он уставился на свое отражение, искаженное вогнутой стеклянной поверхностью. Лицо грубоватое, но без морщин, несмотря на прожитые семь столетий, благодаря амулету вечной молодости, приколотому к пивафви. Серебристо-белые волосы небрежно покачиваются вокруг головы, поскольку сила тяжести существует только за пределами сферы. Глаза открыты и неподвижны.

Когда ему надоело изучать собственное лицо, он обратил внимание на стены туннеля и принялся разглядывать блестящую кварцевую жилу. Отметил, какая она широкая, какие крупные в ней кристаллы.

Время шло.

Потом — десять дней, год спустя? — Громф ощутил, как что-то щекочет его мозг. Какое-то проникновение. Присутствие. Направив к нему мысли, Громф отыскал его источник. С огромным трудом, подобно обессилевшему человеку, пытающемуся поднять голову, он собрал воедино всю свою волю.

Киорли?

Ничего.

И снова шло время.

Архимаг уставился на кварцевую жилу, выбирая кристалл. Сосредоточившись на созерцании его граней — хоть и расплывчатых из-за изогнутого стекла перед его глазами, — он смог бы сконцентрировать свои мысли.

Громф знал, что заключен в стеклянную сферу, созданную заклинанием заточения.

Заклинанием, наложенным личдроу Дирром.

Он находится глубоко под городом, в незнакомом туннеле, помещенный в оболочку, не позволяющую отыскать его даже с помощью ясновидения.

В ловушке.

Время шло. Оно текло мимо, а Громф пытался то открыть рот, то заставить веки моргнуть, то шевельнуть пальцами.

Ничего.

Если бы он мог дышать, то вздохнул бы. Но даже будь он в состоянии двигаться и говорить — творить магию, — это не помогло бы ему. Заклинание, наложенное на него личдроу, было могущественным, и Громф хорошо знал это. Единственный способ рассеять его — наложить на сферу контрзаклинание равной силы. А наложить его может лишь кто-то другой, находящийся вне сферы. Мало того, контрзаклинание могло сработать, лишь если его произнесут в том же самом месте, где было наложено исходное заклинание заточения.

Громфу отвратительна была заложенная во всем этом ирония. Он Архимаг Мензоберранзана, самый могущественный маг во всем Городе Пауков, постигший таинства такого количества заклинаний, о котором большинство магов не осмеливались и мечтать. И все-таки, даже если бы он был в состоянии творить желанную магию, это не принесло бы ему никакой пользы.

Прошло еще какое-то неизмеримое время, и Громф почувствовал, что легкая щекотка в мозгу возобновилась. Теперь она ощущалась ближе и настойчивее.

Как и в первый раз, от Громфа потребовались мучительные усилия, чтобы сосредоточиться.

Киорли? — мысленно передал он. — Помоги!

Пощипывание в мозгу исчезло. Будь его тело способно на это, плечи Громфа поникли бы.

Внезапно мир закружился в безумном вращении. Кварцевая жила исчезла, и Громф понял, что его голова и ноги поменялись местами, хотя в его положении верх и низ были понятиями довольно бессмысленными. Оказалось, что он смотрит прямо в глаза огромной бурой крысы, размером в два раза больше сферы, морда которой была искажена кривизной стекла. Розовые лапы покоились на макушке сферы, усы шевелились — крыса обнюхивала холодное стекло.

Спустя некоторое лениво текущее время Громф понял, что ощущения обманули его. Крыса не была гигантской, это сфера была крохотной. Заклятие уменьшило его, сделав мельче грызуна. Наконец, все еще вяло соображая, он заметил загнутый кончик голого крысиного хвоста.

Киорли! Помоги мне. Отнеси меня домой.

Идти? - отозвалась крыса, скорее на уровне ощущений, нежели слов.

Да, идти. В город. Идти.

Мир снова бешено завертелся. Громф видел каменные стены, проносящиеся мимо, прыгающие, как сумасшедшие, вверх и вниз, когда сфера, подталкиваемая носом и лапками Киорли, покатилась по неровному полу туннеля.

Нет, не туннеля, а крохотной трещины в камне. Не шире крысиного лаза.

Стены продолжали вращаться. На миг перед магом распахнулась зияющая тьма, когда Киорли катила сферу через огромную пещеру. Вдалеке Громф разглядел вспышки бледно-лилового света: видимый спектр фаэрцресс. Потом пятно магического свечения осталось позади, и его поглотил мрак.

Сфера без остановки катилась все дальше, а Громф неподвижно висел посреди нее, погруженный в абсолютную тишину.

Вскоре сфера, подпрыгнув, остановилась у стены.

Что случилось? - спросил Громф.

Лапы Киорли ухватились за сферу, поворачивая ее. Громф оказался лицом к стене пещеры, где наверху — на расстоянии нескольких шагов — проходила широкая трещина.

Наверх! — велел Архимаг. — Город.

Крыса стремительно взбежала по стене, потом спустилась вниз. Мир Громфа бешено закружился, когда крысиные лапы бесполезно заскребли по поверхности сферы, вращая ее. Спустя мгновение Киорли снова вскарабкалась по стене, заскочила на миг в туннель и вновь вернулась.

Громф понял, что переоценивал свою любимицу. Киорли была всего лишь крысой, и разум у нее был крысиный, не более того.

Попробуй другой путь, - предложил он.

Киорли уставилась на него, шевеля усами. Потом, дернув головой, что для крысы было равнозначно кивку, она снова принялась вращать сферу. Громф прокатился обратно по уже пройденному ими туннелю, через пещеру с мерцающим фаэрцресс, и вниз по другому туннелю.

Когда сфера вновь перестала вращаться, оказалось, что он видит реку. Всего в дюжину шагов шириной, но стремительную. Громф воспрял духом, поскольку узнал ее. Однажды, годы назад, он проходил по этому туннелю. Водный путь был одним из подземных притоков реки Сарбрин. В конечном итоге он впадал в Донигартен, озеро, снабжавшее Мензоберранзан водой.

Но протекал он по безвоздушному туннелю. Если Киорли попытается сопровождать сферу, она утонет. Она могла бы спихнуть сферу в реку и предоставить воде отнести Громфа в город, но к тому времени, как сама крыса доберется до Мензоберранзана, сферу может вновь унести из озера вниз течением реки. Громф окажется в еще худшем положении, чем прежде.

Он обдумывал проблему, хотя и медленно. Его мысли все еще представляли собой застойное болото. После нескольких долгих минут, за время которых Киорли успела исчезнуть и вновь появиться с полдюжины раз, ему в голову пришла идея.

Фаэрцресс. Магические энергии, излучаемые фаэрцресс, были непостоянны, непредсказуемы по своему воздействию. Они могли сотворить с Громфом странные вещи, даже убить его. Но, если повезет, в их силах было обратить вспять действие заклинания, сковавшего его.

Отнеси меня обратно в пещеру. В ту, где свет.

Мир вновь завертелся вокруг него, когда Киорли взялась исполнять его приказ. Свечение появилось снова, и сфера остановилась.

Ближе.

Бледно-лиловое сияние сделалось сильнее, ярче.

Ближе.

Свечение все усиливалось, пока не заполнило все поле зрения Громфа.

Ближе.

Киорли заколебалась, подергивая носом.

Опасность, - сообщила она. — Слишком ярко. Больно.

Да, — ответил Громф. — Я знаю. — Потом, вложив в мысль всю силу воли, добавил одно лишь слово: — Ближе.

Киорли толкнула сферу в последний раз и в ужасе отскочила прочь.

По мере того, как сфера катилась и подпрыгивала по неровному полу пещеры, свечение становилось все ближе. Когда она, наконец, остановилась, свет заливал ее со всех сторон. Все еще неподвижный, Громф купался в потоке магического излучения. Фаэрцресс либо прикончит его, либо…

Мышцы его словно взорвались, когда ощущения и возможность двигаться вернулись к нему. Смеясь от наслаждения, Громф поднялся на ноги. Сфера закачалась под ним, заставив балансировать. Он полез в карман пивафви и извлек маленький кусочек слюды. Бросив его себе под ноги, Архимаг произнес слово, которое должно было привести в действие разрушающее оболочки заклинание. Ничего не произошло. Хоть он и мог снова двигаться и говорить, но пока он заперт в сфере, творить заклинания невозможно. Придется положиться на грубую силу, чтобы попасть туда, куда ему требовалось.

Он всем телом навалился на гладкую поверхность — и неловко закувыркался, когда сфера покатилась в нужном направлении.

Это потребовало некоторых усилий, но Громф, наконец, приспособился координировать движения рук и ног, семеня вперед, будто крыса, и сохраняя равновесие в катящейся по полу сфере. Не раз выбоина или трещина в полу заставляли сферу вращаться в другую сторону, но мало-помалу, заработав по пути несколько болезненных синяков, Архимаг пробрался обратно по туннелю, ведущему к реке.

Киорли, преодолевшая страх, теперь, когда ее хозяин больше не был внутри сияющего потока фаэрцресс, резво семенила следом, время от времени подправляя сферу носом или лапками. Когда они добрались до стремительного потока, крыса заволновалась, семеня взад и вперед по берегу.

Хозяин. Глубокая вода. Плыть?

Нет, Киорли. Поплыву только я. Ты вернешься в Мензоберранзан тем путем, по которому пришла, через туннель, ведущий наверх. Иди в Магик, обратись к любому из магов и приведи его на берег озера.

Крыса мгновение размышляла, подергивая усами. Громф поднял руку, легонько прижал ладонь к внутренней поверхности сферы. Киорли быстро ткнулась в нее носом снаружи, потом повернулась и исчезла.

Громф сделал глубокий вдох, готовясь нырнуть в реку. Потом рассмеялся. Задерживать дыхание было незачем — магия сферы, разумеется, по-прежнему защищала его, иначе он давно задохнулся бы в крохотном замкнутом пространстве. Качнув сферу вперед, он погрузился в воду.

И снова мир завертелся вокруг него, только теперь была вода, удары о каменные стены, от которых он едва удерживался на ногах, да случайные вспышки люминесцирующих рыб. После некоторого пребывания под водой — сколь долгого, Громф по-прежнему не имел возможности определить, но позади, должно быть, осталось несколько миль туннеля — его швырнуло на дно сферы. Та стремительно полетела кверху, словно воздушный пузырь, и выскочила из воды, закачавшись на поверхности большого озера.

Он сумел! Он добрался до Донигартена!

Выпрямившись, Громф попытался тем же способом, как и прежде, катить сферу по поверхности озера. Но та лишь крутилась на одном месте. Понимая, что совершил ошибку, возможно роковую, Громф выругался. Если Киорли не вернется вовремя в Мензоберранзан и не полезет в озеро, чтобы помочь ему, он окажется во власти течения. Громф послал безмолвный зов, но ответа не услышал. Тяжело вздохнув, он устроился внутри покачивающейся сферы, дожидаясь, куда же его вынесет.

Он всплыл на поверхность у северо-восточной оконечности острова, лежащего посреди озера. По берегам его бесцельно слонялись стада рофов. Позади острова Громф различил светящийся шпиль Нарбондели. Кто-то в отсутствие Громфа зажигал магический огонь в огромной нерукотворной каменной колонне, знаменуя начало «дня» в Мензоберранзане, но вот как долго? Отсутствовал ли он месяц, год?

Когда сфера подплыла поближе к острову, Громф снова попробовал установить контакт с Киорли, но безуспешно. Может, крыса попросту не успела еще добраться до города? Или ее что-то задержало? Когда личдроу заточил Громфа в сферу, к городу двигалось войско дергаров, усиленное танарукками. Возможно, армия Граклстаха блокировала подступы к Мензоберранзану? Даже если так, крыса наверняка сумеет проскользнуть сквозь линию фронта.

Громф попробовал снова:

Киорли! Ты здесь?

Откуда-то поблизости пришло слабое щекотание мысли — Киорли, плывущая в озере?

Громф мысленно потянулся к ней, но она пропала.

Что-то легонько толкнуло сферу, и та тихо закачалась.

Киорли?

Громф открыл глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть руку, высунувшуюся из озерной глади прямо перед ним. Огромные пурпурные пальцы обхватили сферу и потащили под воду. Пальцы, покрытые тонким слоем слизи, испачкали наружную поверхность стекла, но сквозь мутные полосы Громф смог разглядеть луковицеобразное лицо с четырьмя извивающимися щупальцами на том месте, где полагалось быть носу и рту. У иллитида были белые, без зрачков глаза, но Громф чувствовал, что существо смотрит на него, легонько подгребая свободной рукой, чтобы держаться под самой поверхностью воды.

Голос его ворвался в сознание Громфа, проник в него, точно корни в мягкую, податливую почву.

Маг, - произнесло существо. — Просто прелестно!

ГЛАВА 9

Когда жрица дунула в рог, первым побуждением Халисстры было воткнуть в женщину меч, но что-то заставило ее заколебаться. Рилд, однако, оказался проворнее. Он вспрыгнул на еще шипящее от жара туловище тролля, выдернул из него свой короткий меч и ринулся на жрицу.

Но незнакомка была быстрее. Отбросив рог, она издала всего один-единственный напевный звук и соединила руки. Едва ее пальцы соприкоснулись, ветви деревьев, переплетаясь, сомкнулись перед нею. Рилд с лету врезался в этот барьер и был отброшен им, в самый последний момент сумев перевести падение в управляемое вращение.

Едва Рилд вскочил на ноги, Халисстра услышала, как из леса позади нее отозвался еще один женский голос. Она развернулась, чтобы встретить новую опасность лицом к лицу, и увидела, что по лесу кто-то бежит. В тот же миг словно ниоткуда появилось множество изогнутых клинков, и они засверкали вокруг нее и Рилда. Стена вращающейся стали высотой по грудь напомнила ей жужжание крыльев стиргов, сопровождаемое влажным чавканьем и хрустом, когда клинки срубали сырые от дождя ветки и листья, образуя кольцо чистого пространства не более чем в четырех шагах от них с Рилдом.

Рилд дотронулся до своей броши и взмыл в воздух, но кусты, оживленные заклинанием первой жрицы, тут же оплели его лодыжки ветками. Он рубил их мечом, но куст тут же отрастал, выпуская новые побеги быстрее, чем Рилд успевал отсекать их. На месте каждой отрубленной ветки появлялось три новых.

Тем временем барьер из вращающихся клинков приближался. Халисстра попыталась пробиться сквозь него, прикрываясь щитом Сейилл, но сразу два клинка ударили в него, едва не вырвав из ее руки. Третий ударил жрицу Меларн по локтю, звякнув по рукаву кольчуги. Она отдернула руку и затрясла онемевшими пальцами.

Сквозь барьер из клинков Халисстра мельком видела жрицу, убившую тролля, и двух других, примчавшихся к ней на помощь. Почти обнаженные, как и первая, они держали в руках мечи. Одна из них — та, что создала барьер, — была низкорослой для дроу, с темно-каштановыми волосами. Халисстра не сразу узнала женщину под слоем черной краски, которой та намазала кожу, — краски, потекшей от дождя, — но когда поняла, кто это, то выругалась, кляня свою невезучесть. Теперь у нее не оставалось никакой возможности убедить жриц, что она ни в чем не повинна и случайно нашла доспехи Сейилл.

Фелиани, лунная эльфийка, видела, как умирала Сейилл. Благодаря магическим чарам, наложенным на нее Халисстрой, она с готовностью поверила ее лжи, будто дроу нанесла удар случайно, поскользнувшись на мокром камне. Но когда чары рассеялись, Фелиани должна была узнать правду.

Рилд прекратил рубить куст, державший его за ноги, и тоскливо смотрел на свой большой меч, лежащий прямо за барьером из вращающихся лезвий. Он глянул на Халисстру и поморщился.

— Если бы у меня был Дровокол…

Ему не нужно было договаривать; Халисстра прекрасно понимала, что он имел в виду. Сумей он дотянуться до меча, то смог бы с его помощью рассеять магию жрицы.

Значит, теперь все зависело от Халисстры.

— Это я убила Сейилл! — прокричала она жрицам сквозь жужжание крутящихся клинков. — Но вы совершаете ошибку, собираясь убить меня.

Она положила наземь меч и арбалет Сейилл, потом стащила через голову ее кольчугу. Бросив ее рядом с оружием, она сняла последнюю вещь, которую забрала с тела Сейилл, — магический двеомер жрицы.

Держась подальше от приближающихся клинков, она положила на землю и двеомер тоже и обратилась к Фелиани:

— Когда Сейилл умирала, она сказала, что все-таки надеется на меня. Она знала, что чувство вины заставит меня искупить совершенное предательство. Вот почему я вернулась, вместо того чтобы уйти в Подземье, — чтобы молить Эйлистри простить меня за то, что я натворила.

Вращающиеся клинки миновали оружие и кольчугу Сейилл, не задев их, и придвинулись настолько, что вынудили Халисстру отступить к Рилду, ноги которого были полностью оплетены выросшим вокруг него кустом. Воин повернулся и внимательно посмотрел на жрицу Меларн. Должно быть, ее слова прозвучали достаточно убедительно.

Халисстра проигнорировала его, сосредоточившись на Фелиани. Удастся ли ей при помощи своего голоса преодолеть сопротивление жрицы во второй раз?

Вращающиеся клинки перестали надвигаться. Они были настолько близко, что Халисстра ощущала дуновение ветра, поднятого ими; один шаг вперед, и она будет изрублена на куски.

— Докажи, — сказала Фелиани. — Поклянись выйти на свет, служить Эйлистри и отречься от Ллос. Поклянись — на мече.

Халисстра — мельком, одним глазом — покосилась на барьер из клинков.

«Какая в том беда? — подумала она. — Ллос мертва — или настолько близка к смерти, что разницы почти никакой».

Даже если Паучья Королева снова возродится, она всегда ценила и вознаграждала вероломство, особенно направленное против богини, которая была ее главной соперницей. Халисстра всегда сможет отвернуться от Эйлистри, и ее с радостью примут обратно в члены паствы.

— Одолжи мне свой меч, — попросила Халисстра, протянув руку к Рилду.

Рилд быстро, испытующе взглянул на нее и выполнил эту просьбу.

Халисстра приняла у него короткий меч и воткнула острием в землю. Потом, как на ее глазах делали слуги Эйлистри, она обошла вокруг него, держа рукоять в левой руке. Барьер из лезвий оставил ей немного места, а клинок Рилда был такой острый, что, когда Халисстра задела его, сталь порезала ей колено. Она не обратила внимания на крохотную ранку и завершила круг.

— Клянусь, — сказала она Фелиани.

Где-то вдалеке она расслышала голос охотничьего рога. Еще одна жрица, запоздало спешащая на помощь? Женщины, тоже услышавшие его, обменялись кивками.

Барьер из клинков исчез. Во внезапно наступившей тишине Халисстра услышала треск сучьев. Первая жрица сняла заклятие с ветвей, удерживающих Рилда. Сердито выпутавшись из них на свободу, воин выдернул свой короткий меч из земли и встал в боевую стойку, поскольку жрицы приближались.

— Что дальше? — спросил он на языке жестов.

— Я сдамся им, — отозвалась Халисстра.

— Это самоубийство, — показал Рилд. — Я не могу позволить тебе сделать это.

Халисстру захлестнула волна теплоты и симпатии, которые она еще совсем недавно сочла бы слабостью. Чтобы скрыть это, она придала своему лицу ледяное выражение.

— Позволить мне? — вслух переспросила она. — Ты… обыкновенный мужчина? Ты не просто забыл свое место, ты только что показал, что больше не нужен мне. — Она дернула подбородком туда, где лежал его большой меч. — Иди подбери свой меч, Рилд, и ступай туда, откуда пришел. Возвращайся в Подземье.

Рилд потрясенно уставился на нее. На мгновение, когда он смаргивал с ресниц струйки дождя, показалось, будто он плачет, хотя Халисстра, конечно, понимала, что такой закаленный воин ни за что не станет этого делать. Потом Рилд шагнул туда, где лежал Дровокол, и плечи его напряглись, пока он проходил мимо жриц.

— Ты можешь идти, — сказала ему Фелиани, когда он поднял меч. — Уходи и не преследуй нас — или прогневаешь богиню.

Рилд хмыкнул и вогнал меч в висящие за спиной ножны. Потом, не оглянувшись на Халисстру, он повернулся и зашагал в лес.

Халисстра, видя, что жрицы наблюдают за Рилдом, на миг подумала, не попытаться ли удрать, но решила остаться. Она глядела туда, где исчез среди леса Рилд, пока жрицы собирали оружие и доспехи Сейилл.

«Рилду в Подземье будет лучше, — сказала она себе. — Здесь, наверху, он не был бы счастлив».

Ее пленение было единственным способом обеспечить его безопасность.

Фелиани отстегнула висящую на талии цепь и жестом велела Халисстре вытянуть руки. Та повиновалась, и цепь ожила, туго обвившись вокруг ее запястий. Вся сила разом покинула ее тело, перетекла в металлические звенья, оставив ее слабой, как разрушенный солнцем адамантин. Жрица Меларн пошатнулась, борясь с подступающей паникой. Что она наделала? Она приказала себе сохранять спокойствие и помнить, что одно оружие у нее таки осталось. Настанет миг, когда Рилд будет далеко и в безопасности, и она сможет пустить в ход магию баэ'квешел.

Взгляд на юное, бесхитростное лицо Фелиани еще больше успокоил Халисстру. Она видела в Фелиани доброту — слабость, которую могла обратить себе на пользу. Несмотря на то, как Халисстра уже использовала ее однажды, Фелиани действительно верила клятве Халисстры: та вернулась, чтобы искупить свою вину. Все, что понадобится, — дружеская улыбка и несколько слов. Халисстра приоткрыла рот… но жрица, убившая тролля, быстро шагнула к ней и ухватила за подбородок, повернув ее голову набок. Халисстра запоздало услышала, что жрица что-то напевает без слов. Халисстра попыталась заговорить, но оказалось, что она не в состоянии издать ни единого звука.

— Я сама отведу ее обратно в храм, — сказала жрица. — Эйлистри решит ее судьбу: песнь… или меч.

* * *

Рилд кипел от ярости, стремительно шагая по лесу, и мокрый папоротник хлюпал под его башмаками. Он сделал то, что хотела Халисстра, — ушел прочь. Почему же он чувствует такое бессилие, такую злость?

Потому, что он спас себя и бросил ее погибать.

Так приказала жрица Ллос, напомнил он себе. А он, послушный мужчина, всегда повиновался.

Бывшая жрица Ллос, поправил он сам себя.

Может быть, она хотела умереть, чтобы присоединиться к своей богине, опередившей ее.

Горестно качая головой, он сложил пальцы в нечестивом жесте, который изобразила Халисстра.

— Что ж, Халисстра, вперед, и пусть они прикончат тебя, если ты этого…

Но этого ли она хотела? Лицо Халисстры было застывшим и невыразительным, как то изваяние из черного камня у входа в храм — или гробницу? — Ллос. Но Рилд смог ощутить бурю эмоций под этой холодной наружностью. Она уже доказала, что он небезразличен ей, тогда, раньше, когда они дрались с троллем. Если бы она просто использовала его все это время, то могла бы спасти свою жизнь, убежав, оставив его умирать…

Как это сделал Фарон.

И тут Рилду пришла в голову мысль — мысль почти невероятная, настолько чужда она была всему мировоззрению дроу. А может, Халисстра сознательно пожертвовала собой, чтобы он остался в живых?

Нет, это невозможно. У нее, наверное, есть в запасе еще один, последний козырь — какое-нибудь припрятанное оружие или заклинание, которое позволит ей бежать, снова присоединиться к нему. Но если так, почему она никак не намекнула ему на то, где они встретятся?

Потому ли, что опасалась, как бы не услышали жрицы? Или же она ожидала, что Рилд придет за ней? Чтобы помочь ей спастись.

Рилд, шагавший все медленнее, наконец остановился. Он стоял, прислушиваясь к перестуку дождевых капель по веткам, пытаясь понять, не преследуют ли его жрицы. Из-за шума дождя он не смог бы с уверенностью сказать, что нет.

Он ненавидел эту непрерывно капающую с неба воду. Она струилась по его лицу, заставляя щуриться. Превратила его пивафви в тяжелое мокрое одеяло, липнущее к плечам и путающееся в ногах. От постоянной сырости его доспехи начали скрипеть, а мечи грозили покрыться ржавчиной. Дождь был словно водопад, из-под которого невозможно выбраться. Он удерживал Рилда мертвой хваткой, так же, как держали его невидимые сети, сплетенные вокруг него Халисстрой из улыбок, поцелуев и вздохов.

Поплотнее закутавшись в мокрый пивафви, он укрыл себя магией плаща, слившись с тенями в этом угрюмом сыром лесу. И зашагал обратно, туда, где они дрались с троллем.

Рилд обошел вокруг поляны, вглядываясь в быстро раскисающую грязь в поисках следов, чтобы узнать, куда ушли Халисстра и жрицы, но ничего не нашел. Он осторожно подкрался поближе к прогалине, ожидая в любой момент услышать их голоса.

Воин увидел кучу изрубленных барьером из клинков веток и почерневший клочок земли там, где был уничтожен тролль, но никакого следа жриц. Он обнажил Дровокол и произнес команду, активирующую магию меча, чтобы удостовериться, что жрицы не крылись за иллюзией или не сделались невидимыми.

Убедившись, что он здесь один, Рилд вышел на поляну. Присев на корточки, он принялся разглядывать отпечатки ног, оставшиеся в грязи.

Халисстра стояла здесь, рассуждал он, а одна из жриц вон там. Две другие — тут и тут…

И на этом следы кончались. Жрицы не ушли пешком, они воспользовались магией, чтобы унестись отсюда прочь, и прихватили с собой Халисстру.

Она исчезла бесследно.

Разве что…

Да, это действительно возможно, подумалось ему, когда взгляд его упал на отпечаток в грязи.

Это был след серого зверя, удиравшего через лес. Эти существа, по крайней мере, переговаривались между собой, а значит, смогут пообщаться и с ним.

Рилд вогнал меч в ножны и пошел по следу.

ГЛАВА 10

Вейлас глядел на раскинувшуюся внизу водную гладь. Озеро Форуут было даже огромнее, чем ему говорили, — настолько широкое, что дальний берег терялся во тьме. Оно напоминало Вейласу бескрайние равнины Анаврока, пустыни, в которой они недавно побывали. Разница, однако, состояла в том, что у озера были крутые, обрывистые берега; из пещеры, в которой притаился Вейлас, в него с грохотом обрушивался водопад, а над всем этим высился купол потолка. С этого купола свисали громадные сталактиты. Некоторые из них касались остриями воды; другие были обломаны, будто гнилые зубы, и придали пещере сходство с огромной клыкастой пастью. Вейлас передернулся, надеясь, что это не предзнаменование того, что должно случиться.

Его плеча коснулась рука. Обернувшись, он увидел Фарона. Позади него стояла Данифай.

— Что случилось? — спросил маг.

— Ничего, — ответил Вейлас. — Это просто из-за брызг водопада. Я продрог.

Квентл с трудом вскарабкалась следом за Фароном и Данифай, которая посторонилась, подозрительно косясь на плеть за поясом жрицы. Квентл пригнулась, чтобы не задеть низкий потолок, и широко расставила ноги и раскинула руки, балансируя на скользких камнях. Эта поза и жадный блеск в глазах делали ее похожей на мрачного паука. Джеггред, как обычно, держался в шаге позади нее, ловко пробираясь по неровному карнизу, раскинув вторые, меньшие руки для равновесия.

Квентл вгляделась в бескрайнюю пещеру под водопадом.

— Мы добрались до озера Форуут? — спросила она.

Голос ее был едва слышен за ревом падающей воды.

— Оно внизу, — кивнул в ответ Вейлас. — Примерно в пятидесяти шагах под нами.

— Видишь ли ты хоть какие-нибудь признаки города — или корабля?

Вейлас покачал головой:

— Наверное, они оба глубоко под водой.

Но где именно под водой, хотел бы он знать?

Насколько Вейлас знал, Занхорилок находился на противоположном берегу озера, хотя он и не собирался рассказывать об этом Квентл. Они добрались сюда по единственному известному проводнику пути. Меньше всего ему хотелось выказать какую бы то ни было слабость или неуверенность, на случай, если они отыщут корабль, и Подземье — а с ним и вся полезность Вейласа — останутся позади.

Уцепившись одной рукой за мокрую скалу, Вейлас, насколько отважился, свесился вниз, разглядывая стену. Они добрались сюда по широкому туннелю с естественным скальным выступом вдоль одного берега реки. Это был удобный и кратчайший путь к озеру, просто легкая прогулка после долгого, утомительного путешествия. Но теперь все стало куда сложнее. Река вырывалась из туннеля, словно горизонтально бьющий фонтан, и скалы далеко по обе стороны от нее были мокрыми от брызг. Сквозь водную пыль Вейлас разглядел тускло светящиеся зеленые полосы на камнях — колонии пропитанных водой, скользких грибов.

Вейлас почувствовал, что кто-то навис над ним, и по зловонному дыханию понял, кто именно. Джеггред таращился на озеро, навалившись уродливым телом на проводника и едва не столкнув того с обрыва.

Отпихнув Джеггреда локтем, Вейлас прокричал остальным поверх головы дреглота:

— Прежде чем нам идти дальше, я бы предпочел сходить на разведку! Фарон, мне нужна магия, чтобы спуститься вниз, и заклинания, которые позволят мне дышать под водой.

— Ты пойдешь один? — спросил маг. — Почему бы тебе не взять кого-нибудь еще? — Он бросил взгляд за спину Квентл, будто ждал, что там появится еще кто-то, потом вздохнул. — Как насчет Джеггреда?

— Нет! — рявкнула Квентл, и змеи в ее плетке возбужденно взметнулись. — Джеггред останется со мной.

Чувствуя ее гнев, Джеггред вскарабкался к жрице и скорчился рядом с ней.

— Он может взять Данифай, — сказала Квентл.

Прежде чем Вейлас успел протестующе замотать головой, вмешался Фарон:

— Данифай будет только мешать ему, и я не хочу тратить время и силы, готовя одни и те же заклинания дважды.

Вейлас бросил быстрый взгляд на Квентл и на Фарона. Ему приходилось быть осторожным, чтобы ни одна чаша весов не перевесила, и это балансирование выматывало его все сильнее. Будет изрядным облегчением остаться на некоторое время одному.

— Я пойду один, — заявил он.

Проводник Бреган Д'эрт скинул пивафви, потом положил рядом с ним заплечный мешок, лук и колчан. Он снял и кольчугу — ее тяжесть только станет тащить его на дно озера — и башмаки. После этого осторожно отцепил с рубахи те из множества талисманов, которые могли пострадать от воды, и снова надел ее. Потом привязал ножи к ножнам. Нить, которую он использовал, не даст клинкам выпасть, когда он будет под водой, и в то же время она достаточно тонкая, чтобы в случае опасности ее было легко порвать.

Покончив с этим, проводник поднял глаза на Фарона.

— Готов, — сказал он.

Маг кивнул и достал из кармана маленький клочок бумаги из кожицы грибных шляпок. Развернув его, он протянул Вейласу его содержимое: крохотный шарик черного, похожего на деготь вещества.

— Съешь это, — велел маг.

Не спрашивая, что это такое, Вейлас закинул его в рот. Штука оказалась горькой и липла к зубам. Вейлас с трудом смог раскрыть склеившиеся челюсти.

Фарон рассмеялся.

— Не надо жевать его. Просто проглоти, — пояснил он.

Вейлас проглотил вещество и принялся ждать, пока Фарон пропоет слова своего заклинания. Под конец маг стал перебирать пальцами по груди Вейласа, на манер мамаши, изображающей паука из детского стишка. Когда Фарон закончил, пальцы на руках и ногах проводника сделались словно липкими. Он оторвал одну руку от скалы, и за ней потянулись клейкие нити паутины.

Фарон во второй раз полез в карман своего пивафви и вытащил небольшой кусочек стебля какого-то высушенного наземного растения.

— Готов? — спросил он.

Вейлас кивнул.

Маг усмехнулся:

— Тогда набери побольше воздуха.

Вейлас так и сделал, и Фарон дунул на него через трубочку, завершая второе заклинание.

Грудь Вейласа налилась тяжестью, из ноздрей струйками потекла вода.

— Пошел! — крикнул Фарон.

Уговаривать Вейласа не пришлось. Давление воды, заполнившей его легкие, было вполне достаточным стимулом. Перевалившись через край обрыва, он побежал по стене пещеры вниз, точно паук, благо липкие ладони и ступни позволяли лазить по отвесному камню. Вниз головой он спешил к воде, щурясь от летящих в глаза брызг. Над ним дугой изгибался водопад, заслоняя только что покинутый туннель. Вода обрушивалась вниз с подобным грому ревом, становившимся все громче по мере того, как Вейлас спускался.

Проводник был уже в паре шагов от поверхности озера, когда неодолимая потребность сделать вдох овладела им. Выкашливая воду из легких, словно человек, которого рвет, он попытался вдохнуть воздух — и едва не захлебнулся.

Отплевываясь, он, наконец, добрался до озера. Едва голова его ушла под холодную, слегка волнующуюся поверхность, он жадно вдохнул полную грудь воды и почувствовал облегчение.

Вейлас продолжал спускаться по каменной стене, пока бурлящая вода не смыла клейкую слизь с его рук и ног. Оттолкнувшись от скалы, он поплыл, позволяя течению, порожденному водопадом, увлечь его на глубину. Вода была холодной — и мутной. Некоторое время он плыл, ничего не видя, полагаясь на то, что отличное чувство направления поможет ему держать курс на середину озера. Заклинание Фарона позволяло Вейласу дышать водой дольше полного цикла Нарбондели — если нужно, он мог бы передохнуть на дне, но надеялся, что ему понадобится не так уж много времени, чтобы отыскать какие-либо признаки города аболетов.

Вейлас плыл, отдыхал и снова плыл, пока не увидел впереди, среди темной воды, свет. Он направился туда, и свечение оказалось узором из тесных группок зеленовато-желтых шаров, которые то вспыхивали, то тускнели, то вспыхивали, то тускнели.

Не огни ли это Занхорилока, подумал Вейлас и устремился к ним, но, подплыв достаточно близко, чтобы как следует разглядеть шары, он был разочарован.

Светящиеся шары оказались не огнями города аболетов, но стаей люминесцирующих медуз. Их здесь были сотни, каждая размером с ладонь Вейласа. Они все двигались одновременно, разом то втягивая усики, то выбрасывая их, и с каждым толчком их свет из желтовато-зеленого делался желтым.

Разочарованный, Вейлас начал было разворачиваться, когда заметил плывущий между ним и медузами силуэт. Проводник застыл, чтобы не выдать себя движением. Он завис в воде, влекомый течением, и наблюдал.

Существо было размером с дроу, с двумя руками и двумя ногами, каждая из которых оканчивалась перепончатыми пальцами. Еще у него имелся хвостовой плавник — и не было щупалец. Значит, это точно не аболет… но кто же?

Существо плыло рядом с медузами, направляя их движение посохом, который держало в одной руке. Из набалдашника посоха вырывались вспышки потрескивающего света, и их частота соответствовала пульсации медуз. Вейлас едва мог расслышать испускаемые посохом звуки, что-то вроде басовитого «тум, тум, тум», подобного приглушенному рокоту барабана.

Существо, занятое своим светящимся стадом, не заметило Вейласа, и это поставило проводника перед выбором. Он мог бы приблизиться к этому пастуху и попытаться пообщаться с ним, в надежде, что существо скажет ему, где находится Занхорилок, или же проявить привычную осторожность и уплыть прочь.

Проводник потрогал свой амулет в форме звезды, чтобы удостовериться, что тот по-прежнему приколот к его рубахе. Если будет нужно, он всегда сможет прибегнуть к его магии, чтобы удрать.

Вейлас поплыл к существу.

Подобравшись ближе, он увидел, что кожа у того темная, как у дроу. Голова его была лысая, и тело блестело в свете медуз. Кожу покрывал слой зеленоватой слизи. Когда Вейлас оказался от него шагах, наверное, в десяти, существо, должно быть, почувствовало его присутствие. Оно резко ударило хвостом и развернулось. Увидев его лицо, Вейлас задохнулся от изумления. Высокие скулы и заостренный подбородок придавали существу явное сходство с дроу. У него даже были красные глаза, но зато не было ушей — лишь грубые рубцы вокруг дырок в голове, похожие на оплавленные остатки ушных раковин. На руках существа — одна из них подгребала назад и вверх, чтобы удерживать тело на месте, а другая сжимала посох — были большие пальцы, но кроме них — лишь еще по два пальца, соединенных широкой кожистой перепонкой.

Вейлас открыл было рот, потом вспомнил, что дышит водой и говорить не может. Повинуясь внезапному порыву, он попытался заговорить на языке жестов дроу. Проводник осмотрительно составил подчеркнуто нейтральный вопрос. Он не знал, является ли существо другом или врагом аболетов.

— Это ведь озеро аболетов, верно? — спросил он. — Их город где-то рядом?

Он не рассчитывал на ответ. Разведчик, рассказавший ему об озере Форуут, говорил, что мало кто из дроу бывал там.

Тем более Вейлас был потрясен, когда существо отозвалось жестами, хотя и неловкими из-за неуклюжих перепончатых пальцев:

— Ты ищешь аболетов? Ты что, спятил? Беги, пока они…

Похожее на дроу существо содрогнулось, словно от удара. Выронив посох, оно скрючилось, обхватив перепончатыми руками голову, разинув рот в безмолвном вопле. Вейлас крутнулся на месте и схватился за ножи, выискивая опасность, но прежде, чем он успел метнуть их, пронзительный высокий звук ввинтился в его череп.

Громче всего, что ему довелось слышать в жизни, этот вопль вонзился в мозг, заставляя его тело спазматически содрогаться. Вейлас скрючился точно в такой же позе эмбриона, выпучив от боли глаза и прижимая руки к ушам.

Это не помогло. Вопль продолжался, эхом перекатываясь внутри его черепа, пока Вейлас не понял, что кость сейчас расколется на кусочки, словно хрустальная. Потом тишина и мрак милосердно поглотили его.

ГЛАВА 11

Халисстра сидела, поджав ноги, на сыром каменном полу пещеры, единственный выход из которой находился высоко вверху. Стены пещеры были покрыты рисунками, нанесенными прямо по камню, их линии вторили естественным изгибам скалы. Изображенные в полный рост дроу простирали руки к небу, глаза их сияли восторженным стремлением. Все это были изображения взрослых, но у каждого из них имелась пуповина, которая змеилась по стене до самого пола, подобно корню.

Руки Халисстры больше не были связаны, но она имела столько же шансов сбежать из пещеры, сколько нарисованные фигуры — сойти с каменного «холста», удерживающего их. Стены были по меньшей мере в три ее роста и сходились вверху к отверстию в потолке, поэтому вскарабкаться по ним без помощи магии было невозможно. Ее тщательнейшим образом обыскали, отобрав все магические приспособления и оружие, а заклятие, наложенное на Халисстру жрицей, лишило ее возможности не только петь, но даже напевать без слов — возможности воспользоваться магией баэ'квешел.

Когда Рилд ушел, жрица, убившая тролля, телепортировала Халисстру в эту пещеру и исчезла. Первая Дочь Дома Меларн провела здесь весь день. Сначала она без устали мерила пещеру шагами, выискивая путь на волю. Смирившись наконец с тем, что угодила в западню, она уселась скрестив ноги и погрузилась в Дремление. Очнувшись от грез, она наблюдала, как кружок неба над головой стал сереть, потом почернел. Дождь прекратился, но небо все еще хмурилось. Не видно было ни луны, ни звезд. Халисстре даже почудилось на миг, что она в Подземье — что над пещерой есть туннель или проход. Но долетающий в отверстие ветер, пахнущий землей и древесной корой, разрушал эту иллюзию, как и негромкие раскаты далекого грома. Да еще папоротники, свисающие в лаз, словно пряди волос. С их мокрых стеблей падали капельки дождя.

Снаружи донеслось пение. Это были голоса жриц, собравшихся, чтобы решить судьбу Халисстры. Их песни вторили серебряный напев флейты и быстрый перезвон мечей, стаккато ударов металла о металл, Халисстра подумала, что, возможно, это только ее воображение, но песнь, кажется, достигает своего крещендо. Она решила, что вот-вот появится одна из последовательниц Эйлистри и сообщит, каким образом Халисстре предстоит умереть.

Она приготовилась к неизбежному. Так или иначе — от магии их вероломной богини или от холодной стали — она должна будет умереть. Жрицы, должно быть, уже опомнились и поняли, что, клянясь в верности Эйлистри, Халисстра лишь выгадывала время. Теперь для нее пришла пора молиться и готовиться к переходу в иные сферы — но молиться какому божеству?

Халисстра знала множество молитв к Ллос — молитв, которые она могла бы прочесть при помощи рук, на безмолвном языке жестов, — но их никто не услышит, никто не увидит. Ллос исчезла и не внимает больше молящимся ей. Она даже не наказывает отступников. На Дне Дьявольской Паутины нет больше душ умерших, и Халисстра вынуждена была сделать вывод, что те, кто предан Ллос, исчезают в небытии, так же как это случилось с их богиней.

Может, вместо Ллос Халисстре стоило бы помолиться Селветарму, воителю Паучьей Королевы? Насколько она могла судить, он, возможно, все еще сражается с Варауном и не услышит ее, а может, хуже того, он уже погиб. Остался ли еще хоть кто-нибудь из богов, внимающий смертным?

Халисстру пробрал озноб, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. По крайней мере Рилд в безопасности. Сдавшись, она спасла его. Она уткнулась было подбородком в колени и вздрогнула, задев ранку от меча Рилда. Порез был крохотный, длиной с ноготь большого пальца, но горел, будто его прижгли раскаленным железом. Он открылся и снова начал кровоточить, хотя Халисстра едва коснулась его подбородком.

Пение снаружи прекратилось. Халисстра услышала наверху шорох и, подняв взгляд, увидела Фелиани, стоящую на коленях среди папоротников и смотрящую на нее сверху вниз. Жрица оттерла лицо от черной краски, ее кожа оказалась нездорового белого цвета. Глядя на нее, Халисстра поняла, что, пожалуй, ошибалась насчет того, будто небо затянуто тучами; луна, должно быть, выглянула из-за облаков, поскольку на миг Фелиани озарило слабое серебристое сияние. Потом оно исчезло, и лицо жрицы снова стало отчетливо различимым.

— Ну? — знаками спросила Халисстра. — Какая участь меня ждет? Песнь — или меч?

— Песнь, — ответила Фелиани.

Халисстра мрачно кивнула и поднялась. Она хотела встретить смерть стоя.

— Я готова, — показала она, напряженно, резко двигая пальцами.

Круглое лицо Фелиани расплылось в усмешке. С точки зрения дроу, это должно было быть злорадное торжество, но Фелиани выглядела столь простодушной и наивной, что Халисстре на миг померещилась теплая улыбка. Она выбросила эту глупую мысль из головы и неподвижно стояла, ожидая.

Фелиани запела на высоком дроуском. Халисстра расслышала вторящий ей хор женских голосов, хотя голос Фелиани был самым сильным.

Выбирайся из тьмы, поднимайся на свет, Обрати лицо к небесам, они твои по праву рождения. Танцуй среди леса, пой вместе с ветром; Займи свое место под лунным светом среди цветов и деревьев. Помоги тому, кто в беде; рази зло сталью. Присоединяйся к охоте; не преклоняй коленей перед другими богами. Убей чудовищ внутри себя и тех, что вокруг; Знай, что их кровью ты очистишься. Верь своим сестрам; вплети свой голос в их песнь. Слабый, встав в круг, станет сильнее.

Фелиани опустила руки в отверстие, словно протягивая их Халисстре. Ее бледная кожа засияла лунным светом.

Халисстра не сразу поняла смысл песни и жеста. Это была не казнь, но приглашение. И не просто жить, а присоединиться к кругу остальных. Присоединиться к жрицам Эйлистри.

Глаза Халисстры сузились. Здесь должен был быть какой-то подвох.

— Доверие? — вымолвила она — вслух, с изумлением обнаруживая, что способность говорить вернулась к ней.

Ей даже не нужно было специально стараться, чтобы вложить в этот вопрос все презрение, которое она испытывала. На языке дроу это слово и так уже имело негативный оттенок, подразумевая слабость, простодушие. Халисстре припомнилось, как она пыталась заключать союзы с собственными сестрами и как те предавали ее. Она пыталась установить контакт с Норендией, рассказав сестрице про женщину-барда, учившую ее темному пению. Несколько циклов спустя бард «упала» с одной из городских стен и разбилась насмерть. Ближе к концу того же самого цикла Джавил, вторая по старшинству дочь Меларн, покушалась на жизнь Халисстры. Когда Халисстра кинулась к Норендии за помощью, та вонзила ей нож в спину. Буквально. К счастью, магия Халисстры оказалась достаточно сильной, чтобы спасти ее — и уничтожить двух ее сестер.

— Доверие, — снова пробормотала она.

Она увидела позади Фелиани жрицу, убившую тролля. Женщина заглянула вниз, улыбнулась, потом отошла и стала не видна Халисстре.

В голове дроу мелькали мысли, быстрые, как вспышки молний. Она может очаровать Фелиани с помощью магии баэ'квешел, чтобы та сбросила ей веревку, потом оглушить остальных жриц Эйлистри пронзительным звуком и бежать. Но за каждой подобной вспышкой воодушевления тянулись сомнения, тревожные, как далекие раскаты грома.

Действительно ли она хочет бежать, или в данной ею клятве было зерно истины? Ее тянуло в Верхний Мир, хотя причины этого она не могла бы внятно объяснить ни Рилду, ни себе. Но теперь она начинала понимать. Халисстра всегда полагала, что предательство и себялюбие — неотъемлемые свойства дроу, но сейчас ей открылось, что может быть и иначе.

Дроу, живущие на поверхности, не просто доверяли друг другу, они также хотели распространить свое доверие и на нее. Даже зная, что она убила одну из их жриц и может сделать то же самое с каждым из них. Их вера в то, что она способна искупить свою вину, была сильна, хотя и основывалась всего лишь на словах умирающей Сейилл.

А может, не только?

Откуда-то сверху донесся голос флейты, несколько негромких напевных нот. Они напомнили Халисстре звуки, которые издавал меч Сейилл во время схватки со стиргами. И о той единственной протяжной ноте, от которой эти твари попадали тогда с неба. Присутствовала ли в этом магия Эйлистри? Может быть, уже тогда богиня была благосклонна к Халисстре?

Фелиани терпеливо ждала, все еще протягивая к ней руки, пока Халисстра боролась с сомнениями. Все тело эльфийской жрицы отливало серебром. Волосы ее казались живыми от искрящихся в них звезд, улыбка сияла, точно серп полумесяца. Богиня вошла в девушку и преобразила ее. Она взирала на Халисстру с материнской любовью, убеждая принять эту любовь.

Трепеща, Халисстра протянула руки к небу, точно как фигуры, нарисованные на стенах пещеры.

— Я согласна, Эйлистри, — вымолвила Халисстра. — Я буду служить тебе.

Она почувствовала, как по ее щеке ползет слеза, и сердито сказала себе, что это просто капля дождя с папоротников наверху, потом поняла, что это не важно.

Фелиани тоже плакала.

Эльфийка запела, и Халисстра ощутила, как тело ее становится легче. Каменный пол под ее ногами вдруг провалился, и она поплыла вверх, влекомая заклинанием Фелиани. Отверстие в потолке, обрамленное бахромой папоротников, казалось слишком узким, чтобы проскочить в него, и Халисстра крепко обхватила себя руками за плечи, сжалась, чтобы сделаться меньше. Когда она пролетала через отверстие, мокрые листья щекотали ее лицо, заставляя закрыть глаза. Тело ее проскользнуло сквозь заросли и показалось из пещеры, и дроу почувствовала прикосновение множества рук, направляющих ее. Все жрицы собрались возле отверстия, помогая ей выбраться из пещеры, они обнимали ее и пели.

Выбирайся из тьмы, поднимайся на свет…

Открыв глаза, Халисстра посмотрела в небо и увидела полную луну в разрыве облаков. Лицо богини улыбалось ей сверху, плача дождевыми каплями от счастья.

— Эйлистри! — вскричала Халисстра. — Я твоя!

— Богиня раскрывает тебе свои объятия, — прошептала ей на ухо Фелиани. — Теперь ты должна подготовиться к испытанию, которое она назначит тебе.

* * *

Рилд озадаченно нахмурился, разглядывая отпечатки в грязи. Он по-прежнему шел по следу зверя — в этом он был уверен, — но только след этот вдруг изменился. В одном месте, где существо останавливалось, он был похож скорее на отпечатки босых ног дроу, но с глубокими дырками в земле перед каждым пальцем, должно быть отметинами когтей. Они напомнили Рилду, по крайней мере отчасти, отпечатки ног орка, но начиная с этого места след стал и вовсе странным. Существо поднялось и зашагало на двух ногах, а не на четырех. Однако след все же был похож скорее на размашистую трусцу четвероногого.

Сжимая в руке короткий меч, Рилд пошел дальше. Зверь пытался запутать возможного охотника, петляя по скалам и оврагам, брел вверх по ручью, но Рилд без труда двигался за ним. Он привык выслеживать врагов на голых камнях пещер и туннелей. Грязь, пусть и раскисшая, делала подобное занятие просто детской забавой.

В конце концов, он заметил в чащобе домишко из грубо обтесанных бревен. Хижина накренилась, словно собираясь вот-вот рассыпаться. Покосившаяся дверь висела на единственной ржавой петле, крыша густо поросла мхом, а местами по ней расползлись побеги каких-то более крупных лиственных наземных растений. Поленница, сложенная некогда у одной из стен, рассыпалась по земле, дрова покрылись пятнами плесени, а дыра в крыше строения отмечала место, где некогда была дымовая труба. Землю вокруг усеивали осколки битых бутылок и ржавые кастрюли, явно растащенные когда-то давно некими воришками, и хижина выглядела совершенно заброшенной.

Но внутри ее что-то двигалось.

Рилд запахнул пивафви и, прячась за деревьями, подкрался поближе. Он почувствовал под ногой что-то мягкое, и в нос ему ударила вонь свежих экскрементов. Воин поморщился. Даже в трущобах Мензоберранзана обитатели не испражнялись так близко от своих жилищ. Кто бы ни обитал в этой крохотной лачуге, он ничем не лучше животного, подумал Мастер Оружия, сердито отскребая башмак.

Он вскинул взгляд как раз вовремя, чтобы заметить маленькую черную тень, мелькнувшую ему навстречу из хибары. Это было существо такой же породы, но не то, которое он выслеживал. Когда тварь впилась зубами в запястье правой руки Рилда, его инстинкт воина взял верх.

Он сгреб существо за загривок свободной рукой и, воспользовавшись инерцией его движения, направил прямо в дерево. Оглушенное, оно повалилось на бок, мотая головой. Рилд взмахнул мечом, метя твари в горло, но она оказалась проворнее, чем он ожидал. Зверь увернулся, и клинок врезался в дерево.

Рывком высвободив меч, Рилд подскочил к существу сбоку — и увидел, что оно поднялось на задние лапы и вытянуло передние. Ошибиться было невозможно, этот жест означал, что зверь сдается. Существо задвигало челюстью, выговаривая слова, — полутявканье, полуречь.

— Погоди! — со странным акцентом произнесло оно на низком дроуском. — Друг.

Рилд заколебался, но меч держал наготове.

— Ты можешь говорить? — спросил Мастер Оружия.

Существо с готовностью кивнуло, потом закрыло глаза, и по всему его телу пробежала дрожь. Среди меха появились проплешины, они росли, обнажая бледную кожу, морда зверя начала уменьшаться и сделалась плоской. Четыре лапы тоже начали меняться, похрустывая суставами, и превратились в руки и ноги.

Когда превращение закончилось, на месте зверя стоял обнаженный подросток-человек. Будь он дроу, Рилд предположил бы, что ему около двадцати, но люди взрослеют быстрее. Мальчишке, пожалуй, было не больше двенадцати. У него были черные спутанные волосы, руки и ноги грязные, как у любого уличного мальчишки из Вонючего квартала.

— Что ты такое? — спросил Рилд.

Мальчик произнес слово, которого Рилд не знал, на одном из языков Верхнего Мира. Видя, что Рилд не понимает, он перешел на низкий дроуский.

— Помесь волка и человека, — ответил он. — Я превращаюсь то в одного, то в другого.

— Волка?

— Это такой зверь, с пушистым мехом и на четырех лапах, — пояснил мальчик.

Мастер Оружия кивнул.

— А где другой человековолк? — поинтересовался Рилд. — Тот, который серый.

Он настороженно оглядел избушку и лес вокруг, ругая себя за то, что позволил себе на миг ослабить бдительность.

— Здесь больше никого нет, кроме меня.

— Лгун! — рявкнул Рилд. Он шагнул вперед, грозя мальчишке мечом. — Этот, большой, один из твоих родителей? Ты поэтому пытаешься защитить его?

— У меня нет родителей. Их убили во время охоты в тот год, когда я родился, — объяснил мальчик. Он не просто держался твердо, он зло уставился на Рилда с удивительной для обычного мальчишки отвагой. — Их убили твои сородичи.

Рилд обдумал это и спросил:

— Ты поэтому научился говорить на дроуском? Ты был рабом?

— Мой дедушка был, но он сумел вырваться.

— Серый волк? — догадался Рилд. — Так это твой дед? Где он?

— Его здесь нет, — ответил мальчик, бросая взгляд на лес, однако слишком уж нарочито.

Этот взгляд сказал Рилду то, что он хотел узнать. Ложь была шита белыми нитками.

Мастер Оружия подался вперед и ухватил мальчишку за волосы.

— Понятно, — бросил Рилд. — Пошли, поговорим с ним.

Он полупотащил, полуповел парня к хижине. Остановившись у самой двери, Рилд приставил меч к груди извивающегося мальчишки.

— Если хочешь, чтобы он остался в живых, выходи! — крикнул он. — Расскажешь мне кое-что, и я сохраню жизнь и ему, и тебе.

Из лачуги никто не ответил, если не считать тихого стона. Услышав его, малец забился в руке Рилда, отчаянно пытаясь вырваться. Рилд швырнул его наземь и наступил ногой на грудь. Он поднял меч, слишком взбешенный, чтобы и дальше думать о какой-то информации.

— Остановись! — выдохнул мужской голос. — Я скажу тебе… все, что ты хочешь… знать.

Рилд увидел мужчину с седыми волосами и бородой по грудь, с накинутым на плечи грязным одеялом, привалившегося к дверному косяку. Вид у него был измученный. На правой икре у него был огромный кровоподтек, нога посинела и распухла вдвое против обычного. Ступня представляла собой сплошное кровавое месиво, словно ее сначала утыкали шипами, а потом вырвали их с мясом.

Мальчишка завопил деду что-то на непонятном Рилду языке, но по его жестикуляции было ясно, что он велит старику бежать.

Седовласый мужчина — на вид ему было несколько столетий, а на самом деле, пожалуй, меньше пятидесяти лет — взглянул на свою изувеченную ногу.

— Бежать? — повторил он слова мальчика — по-дроуски, явно для Рилда. — Куда мне? — Потом встретился взглядом с Рилдом и спросил: — Что ты хочешь… узнать?

— Жрицы Эйлистри, — ответил Рилд. — Есть ли у них храм в этом лесу?

Мальчишка вдруг перестал вырываться и уставился на Рилда.

— Так ты не из охотников? — спросил он. На лице старика появилась угрюмая усмешка.

— Он — нет. Иначе бы не спрашивал. — Потом добавил, уже Рилду: — Отпусти моего внука… и я скажу тебе, где храм.

Рилд убрал ногу с груди мальчика. Тот мгновенно вскочил на ноги. Он стоял настороженный, чуть ссутулившись и согнув руки, словно готовясь снова превратиться в волка.

Седой человек рассмеялся, потом махнул мальчику рукой:

— Ярно, оставь его в покое. Ты же видишь его глаза. Он враг храму. А враг наших врагов…

— Ваш друг, — закончил Рилд.

Старик кивнул.

— А нет ли у тебя какой-нибудь исцеляющей магии… друг? — спросил он.

— Сначала ответь на мои вопросы, — сказал Рилд. — И я подумаю насчет того, чтобы тебя вылечить.

Старик удивил его, снова рассмеявшись.

— Не для меня, — ответил он. — Для тебя. Твое запястье.

Рилд посмотрел на руку, за которую укусил его мальчишка. Резцы порвали кожу, и по тыльной стороне ладони Рилда стекала струйка крови.

— Это всего лишь царапина, — бросил он. Старик покачал головой:

— Скажи ему, Ярно. Он… он не знает.

— Сказать — что? — подозрительно спросил Рилд.

— Мы оборотни, — сказал мальчик. — Чаще всего мы меняем облик по своему желанию, но всякий раз в полнолуние становимся волками, хотим этого или нет. И когда это происходит, мы не властны над собой. Мы нападаем на всех. Даже на друзей. А когда наутро просыпаемся, не ведаем, что натворили.

— Ваш род проклят? — спросил Рилд, даже не пытаясь выяснять, что такое «полнолуние».

— Не проклят, — ответил старик. — Болен. И это заболевание может передаваться… через укусы.

— Нас называют монстрами, — страдальческим шепотом добавил Ярно. — На нас охотятся.

Рилд кивнул, понимая его боль. Быть оборотнем в этом лесу, должно быть, немногим лучше, чем жить в трущобах Мензоберранзана. Он вспомнил свое собственное детство, вечный ужас перед очередной компанией пьяной знати. «Ради спортивного интереса» аристократы бесчинствовали на узких улочках, испепеляя вопящих бродяг Браэруна магическими стрелами, рубя их саблями со спин ящеров и бросая жертвы истекать кровью на грязных камнях переулков.

Мальчик, Ярно, не сводил взгляда с Рилда, и в глазах его была давняя, неутихающая боль. Пусть он был человеком, но смотреть ему в глаза было все равно, что глядеться в зеркало. Рилд уже разжал губы и едва не произнес вслух: «На меня тоже охотились. Я понимаю…» Но старик перебил его.

— У меня есть белладонна, — сказал он. — Родители Ярно выращивали ее в лесу, надеялись, что она… спасет их сына. Здесь когда-то был их дом. — Он помолчал, переводя дыхание. — От нее тебе будет худо, но если съешь ее… может, и не заболеешь.

Рилд кивнул и вложил меч в ножны.

— Скажи мне, где храм, и я погляжу, что можно сделать, чтобы очистить твою рану и срастить кости. А потом уж решу насчет белладонны.

ГЛАВА 12

Вейлас очнулся, почувствовав, как что-то мягкое и скользкое касается левой стороны его лица. Отдернув голову, он увидел, что это щупальце — одно из четырех, растущих из туловища огромного, похожего на рыбу существа с тремя щелками глаз.

Отпрянув от него, Вейлас ощутил спиной прутья садка. Он уставился сквозь решетку клетки на аболета, лениво убирающего щупальце. Туловище создания было с полдюжины шагов в длину, с широким плоским хвостом. Похожую на резину сине-зеленую с серыми пятнами кожу покрывал толстый слой слизи. Брюхо было зеленовато-розовое, огромный рот открывался и закрывался как у рыбы, на лбу один над другим по вертикали расположились три глаза — красные и узкие, как щелки. Щупальца, каждое длиной в полтуловища, росли прямо из-под головы. Они лениво покачивались, и вода вокруг них помутнела от слизи.

Вейлас почувствовал, что на лице у него тоже слизь, там, где его коснулось щупальце, сгусток ее залепил ему левую ноздрю. Он яростно высморкался, прочищая нос.

Проводник поспешно проверил свое оружие и увидел, что крури по-прежнему находятся в ножнах.

Быстрый взгляд подсказал, что и талисманы все еще приколоты к его рубахе. Успокоенный и готовый к бою, он осмотрел свою тюрьму.

Клетка была сделана из прочного металла, и он не увидел у нее двери. Дно ее покоилось на дне озера, среди доходящих Вейласу до пояса бурых водорослей, придавленных ее весом. Вокруг клетки среди их легонько колышущихся прядей сновали взад и вперед крошечные светящиеся рыбки. В отдалении высоко над головой вздымались сталагмиты. Стены этих окаменевших выростов были испещрены круглыми отверстиями, через которые плавали аболеты. Вейлас понял, что сталагмиты — это, должно быть, дома Занхорилока.

Аболет даже не попытался напасть на него; он просто смотрел, будто посетитель в зоопарке. Вейлас обратился к нему на языке жестов, надеясь, что тот поймет:

— Почему меня посадили в клетку?

Аболет ответил, и голос его был похож на бульканье воздушных пузырьков в воде:

— Ты вторгся к нам.

Это было сказано на общем языке, состоящем из смеси простых слов и фраз из нескольких разных наречий Подземья.

— У меня была веская причина, — показал в ответ Вейлас. — Я кое-что ищу. Корабль из костей и плоти, созданный демонами.

— Ты так жаждешь этого знания?

— Да. Ты видел такой корабль?

— Я не поглощал его.

Вейлас озадаченно нахмурился. Слизь, размазанная по его лицу аболетом, снова забила ему левую ноздрю. Он зажал пальцем вторую ноздрю и высморкался.

— Ты видел этот корабль, но не ел его? — показал он снова.

Щупальца аболета затрепетали, возможно от гнева, а может, это было равносильно пожатию плечами у дроу.

— Я его не видел. И не поглощал никакого знания о нем.

Поглощал? Вейласу не нравилось, как это звучит.

— Как вы поглощаете знания? — спросил он жестами.

— От родителей, когда вылупимся. От других существ, вроде тебя. Мы поглощаем их.

— Вы… едите их? — прожестикулировал Вейлас. — Ты собираешься съесть меня?

— Это не моя привилегия, — заявил аболет. — У тебя есть знания об этом корабле?

Вейлас быстро помотал головой и выразительно вздохнул.

— Нет, — сделал знак проводник. — Мне сказали, что аболетам известно об этом корабле, и я отправился сюда, чтобы узнать, правда это или слухи.

— Откуда ты? — спросил аболет. — Как ты попал сюда?

Вейлас задумался, как ответить. Пытался ли аболет выяснить, один или нет он пришел к озеру Форуут, или же оценивал, достойна ли потенциальная информация, хранящаяся в мозгу Вейласа, того, чтобы поглотить его. Он пытался придумать ответ, который не слишком возбудил бы аппетит аболета, в то же время прикидывая свои шансы на спасение. То, что он в клетке — а значит, аболет не станет поглощать его немедленно, — вселяло надежду. Вейлас подумал, что, возможно, его приберегают для какого-нибудь другого аболета, одного из более «привилегированных».

По крайней мере, именно на это он надеялся. Если аболет отправится докладывать о результатах предварительного допроса своему начальству, Вейлас сможет воспользоваться амулетом в форме звезды, все еще приколотым к его рубахе, чтобы сбежать.

— Я из Мензоберранзана, — показал жестами Вейлас. — Я солдат, служу одному из Домов этого города. Верховная Мать с помощью своей магии отправила меня сюда — разузнать про корабль демонов. Скоро она таким же образом вернет меня домой.

«Это объяснит потом мое исчезновение из клетки, — подумал Вейлас, — и, если повезет, заставит аболетов решить, что искать меня бесполезно».

И снова он заметил, что его ноздря полна слизи, и прочистил ее. Он яростно утер лицо рукавом, но лишь размазал по нему слизь. Вейлас, тревожась все сильнее, перестал тереть лицо. В мозгу его ярко вспыхнул образ похожего на дроу существа, пасущего медуз. Не покалывает ли у него в левом ухе? Он с трудом подавил желание потрогать его, боясь, что, может, оно уже начало исчезать.

— Ты не вернешься в свой город, — сказал аболет. Вейлас пожал плечами, борясь с тошнотой, подкатившей к горлу.

— Меня сделают рабом? Разве в вашем городе нет Верховной Матери? Нет правительницы, к которой я мог бы обратиться?

По телу аболета пробежала дрожь. Вейлас гадал, признак ли это раздражения или удовольствия.

— Много воды утекло с тех пор, как Оофоон встречалась с кем-либо из сухопутного народа. Ты всего лишь слуга среди своих собратьев и недостоин ее внимания. А что до твоего вопроса, ты уже раб Оофоон. Когда твое превращение завершится, ты начнешь служить ей.

На этот раз Вейлас потрогал свое ухо. Его кончик все еще был заостренным, но в нем отчетливо покалывало, как и во всей левой половине лица, и в левой ладони, и в запястье. Пальцы на этой руке словно слиплись. Пытаясь раздвинуть их, он увидел, что указательный палец уже начал срастаться со средним, а мизинец — с безымянным. Между двумя новыми уродливыми пальцами начала нарастать серая кожистая перепонка, она дошла уже до первого сустава.

— И как долго длится превращение? — спросил он. Его левая рука уже сделалась неловкой.

— Не дольше трех буурмов, — сказал аболет. — Когда оно закончится, я вернусь и выпущу тебя.

Мощно ударив хвостом, он уплыл прочь.

Вейлас понятия не имел, сколько длится этот «буурм». Он мог быть равен одному циклу Нарбондели — и в таком случае у него, возможно, еще есть время, чтобы вернуться к остальным, если заклинание Фарона не потеряет силу раньше. Или, почем знать, буурм может быть коротким, как один миг. Бросив взгляд на свою левую руку, он содрогнулся. Чем скорее он отправится в обратный путь, тем лучше. Аболет стремительно плыл в сторону города, не оглядываясь больше на Вейласа.

Проводник прикоснулся к девятилучевой звезде на своей груди и ощутил, как знакомая магия начала выкручивать все его тело. Он оказался в том месте, которое наметил, — на расстоянии доброй сотни шагов от прежнего, — но клетка перенеслась туда вместе с ним. Она плюхнулась в очередные заросли водорослей, подняв облако мутной грязи по колено и спугнув косяк малюсеньких перепуганных рыбешек.

Может, какой-то частью тела он касался прутьев — и именно поэтому клетка проскользнула между измерениями вместе с ним? Она была слишком тяжела, чтобы магия талисмана смогла подействовать на нее, но только так Вейлас мог объяснить произошедшее.

Осторожно передвигая ноги, он встал точно посредине клетки и попытался снова — на этот раз скачок был покороче. И вновь клетка осталась с ним.

Вейлас нахмурился. Магия клетки явно была нацелена на то, чтобы не выпускать его, где бы он ни оказался. Будь его амулет помощнее, он мог бы с помощью его силы перенестись через озеро серией коротких скачков — следуя вдоль мощного подводного течения к водопаду, служившему, должно быть, его источником. Но магия броши ограниченна. Еще пара скачков вроде первого, и она иссякнет на целый цикл вперед.

Тем временем слизь, оставленная щупальцем, растекалась по его лицу и левой руке. Он набрал полную грудь воды и выдохнул ее через нос, прочищая ноздри. Сколько времени у него еще осталось? По крайней мере, разум у него пока еще собственный, и проводник полагал, что эта часть его, наверное, сохранится. То похожее на дроу существо доказало, что его воля свободна. Оно сумело предостеречь Вейласа насчет Занхорилока — хотя и без толку.

Пора пробовать что-нибудь еще, решил проводник.

Вейлас отцепил от рубашки другой магический амулет — коротенькую трубочку из мифрила размером не больше пальца. Подгребая левой рукой — перепонки уже доросли до вторых суставов пальцев, — он постучал трубкой по одному из прутьев клетки. По воде разнесся чистый, отчетливый звук, но ничего не произошло. Если в клетке и имелась дверь, она не отреагировала на эту музыкальную магию.

Засунув трубочку в карман, Вейлас потянулся за своей последней надеждой — брошью с тусклым серым камнем в окружении дюжины крошечных неграненых самоцветов. Изготовленная глубинными гномами, брошь обладала способностью создавать иллюзии, придавая своему владельцу любой облик, какой тот пожелает. На самом деле она не совершала превращений и не могла создавать особо сложные иллюзии — например, сделать так, чтобы дроу выглядел аболетом, — но слегка изменить внешность она Вейласу поможет.

Он повернул камень в оправе и почувствовал, как по его телу пробежала теплая дрожь. Оглядев себя, он «увидел» перепончатые руки и ноги и плоский хвост. Магия броши действовала, придавая ему облик дроуподобного существа.

Теперь все зависело от того, верно ли его предположение, что магия клетки перестанет действовать, когда его превращение завершится. Оттолкнувшись ногами, он взмыл вверх, к крыше клетки, молясь, чтобы та исчезла.

Голова его врезалась в прутья с такой силой, что из глаз посыпались искры. Морщась, Вейлас опустился обратно на середину клетки.

Значит, конец. Брошь была его последней надеждой. Даже создающая иллюзии магия глубинных гномов оказалась бессильна против клетки, удерживающей его. Он в западне. Все, что ему остается, — ждать, пока тело его станет таким, как в только что созданной им иллюзии. Пока он тоже не превратится в дроуподобное существо.

«Я не допущу, чтобы это случилось, — решил он. — Я заслужил достойную, честную смерть. Смерть солдата. Не это».

Вейлас выдернул из ножен один из своих крури — тот, который, попадая в цель, выпускал разряд магической энергии. Магия не подействует на него, если он будет держать нож, — предосторожность против случайных ранений, — но, воткнув рукоятку в землю, он сможет упасть на торчащий вверх клинок. Просунув руку между прутьями на дне клетки, Вейлас попытался воткнуть кинжал в дно, но оно оказалось слишком твердым. Клетка стояла на каменистом участке. Надо передвинуть ее куда-нибудь.

Всплыв под потолок, он начал выискивать место, на котором клетка находилась незадолго до этого, но увидел лишь чуть колышущиеся заросли водорослей, а не примятое пятно, как ожидал. Может, он не туда смотрит? Нет, вдалеке виден Занхорилок. Чувство направления не подвело его. И все же Вейлас не мог отыскать ни места, где она только что была, ни даже того, на котором она стояла, когда он впервые оказался в ней. Это было странно; тяжесть ее должна была бы начисто смять водоросли.

Ага… вот.

Проводник заметил среди водорослей примятое квадратное пятно примерно в тридцати шагах от себя — и не мог ничего понять. Он только что смотрел на это место. Может, это слизь залепила ему глаза?

Нет. Он видел так же отчетливо, как всегда.

И вдруг Вейлас понял: клетка — иллюзия. Невероятно сильная иллюзия — воздействующая на все чувства сразу. Прутья клетки не просто видишь, их ощущаешь. Когда он ударил по ним трубкой, она даже зазвенела — или ему так показалось. Но, закрыв глаза — сконцентрировавшись почти до боли, — он сумел почувствовать под ногами каменистое дно. Подгребая рукой, чтобы не всплыть, он продвинул ногу вперед, не отрывая ее от дна, — и не встретил сопротивления. Вместо того чтобы уткнуться в прутья клетки, нога заскользила по неровному голому камню.

Стараясь удерживать концентрацию, Вейлас продолжал передвигать ноги по дну, пока они не уткнулись в препятствие — пучок водорослей. Их прикосновение едва не разрушило его сосредоточенность, слишком уж оно напоминало щупальце, оставившее гнусную слизь на его лице. Весь дрожа, он продолжал идти, пока не оказался в самой гуще водорослей, и тогда открыл глаза.

Получилось. Иллюзорная клетка исчезла. Он свободен.

Но надолго ли? Левая рука уже почти не слушалась его. На ней осталось всего два пальца с толстой кожистой перепонкой между ними. Левое ухо стало каким-то странным, и левый глаз тоже — он начал косить и цвета воспринимал как-то неправильно. Еще одно подтверждение ожидающей его судьбы Вейлас получил, увидев клочья чего-то белого и спутанного, уплывающие прочь. Это были его волосы с левой стороны головы.

Проводник оглянулся на Занхорилок и увидел, что обитатели города по-прежнему заняты своими делами, плавают туда-сюда между сталагмитовыми башнями и понятия не имеют о его побеге. Не было видно никаких признаков тревоги, и никто из аболетов не плыл ему наперехват. Волна радости захлестнула его, но ненадолго. Сердце его упало, когда он понял, что побег его — лишь временный. Скоро он обернется дроуподобным существом, навсегда превратится в дышащую водой тварь. Его тюрьмой станет все озеро.

Понимая, что это безнадежно, поскольку ни у кого из его спутников нет исцеляющей магии, и что они скорее всего примут его за монстра и убьют на месте, Вейлас все же вернул крури обратно в ножны и поплыл против течения. Он исполнил первую часть того, что должен был сделать как наемник: совершил побег. Дальше он должен представить спутникам свой доклад, пусть и прискорбно короткий, если не считать предостережения любой ценой держаться подальше от Занхорилока.

А после того он убедит одного из них убить его. Если они откажутся, он сделает это сам.

ГЛАВА 13

Энджрел Бэнр, Мастер Оружия Дома Бэнр, стоял в пещере, отдавая приказания своим войскам. Через полдюжины выходящих в пещеру туннелей непрерывно появлялись и исчезали связные, принося донесения о сражении на подступах к Мензоберранзану. Воины из Дома Бэнр прикрывали северный выход из Пещеры Аблоншейра.

Из туннеля, соединяющего две пещеры, до Энджрела слабо доносился звон стали о сталь, когда меч дроу встречался с боевым топором танарукка. Отряд дергаров попытался пробиться через туннель, идущий в обход, но дворфы лишь запутались в паутине, созданной приданным отряду Энджрела магом. В последнем донесении сообщалось, что паутина горит. Танарукки — наполовину орки, наполовину демоны — пытались огнем расчистить себе дорогу, ценой жизни своих союзников, серых дворфов, попавшихся в липкие сети. По туннелю растеклась вонь паленых волос и горелого мяса.

В пещерах к западу от места, где стоял Энджрел, воины Бэнр вытеснили отряд дергаров обратно в фаэрцресс и обстреляли световыми зарядами. Получившееся в итоге пиротехническое шоу оказалось весьма впечатляющим, судя по запускавшим их метателям — они в результате ослепли. К тому же многие воины Бэнр, находившиеся на флангах неподалеку от изгиба туннеля, устремились вслед за зарядами, чтобы нанести ослепленным дергарам завершающий удар.

Энджрелу отчаянно хотелось оказаться среди них. Пробираться по замысловатым изгибам и поворотам узких проходов Темных Владений с мечом в руке, лицом к лицу биться с врагом в тесных туннелях. Вместо этого он торчал на верхушке обломанного сталагмита, командуя войсками. Они шли мимо него в бой, а он оставался позади. Мастер Оружия пытался представить себя пауком в центре паутины — улавливающим вибрации сражения, приходящие со всех сторон, и реагирующим на них, — но это не помогало. Энджрел искал предлог, чтобы обнажить меч во имя Ллос, вступить с врагами в славную битву, как он сделал это у Столпов Скорби, и одержать победу.

Но оборона туннелей проходила чересчур успешно. Встревоженные предупреждением Триль, верховные матери направили войска в Темные Владения на юго-востоке от города, заставив наступление противника захлебнуться. Дергары, похоже, бежали, бросив танарукков сражаться одних. И хотя Карательный Легион насчитывал, возможно, тысячи бойцов, пытаться провести армию по этим узким туннелям было все равно, что пробовать протолкнуть дыню в бутылочное горлышко. И все же они продолжали гнать своих солдат вперед. Как будто ожидали, что туннели не станут защищать.

Вздохнув, Энджрел позволил себе отвлечься. На глаза ему попалась одна из струек дыма, уже некоторое время проплывающих по туннелю слева от него. Она поднималась вертикально вверх, подхваченная на удивление быстрым воздушным потоком, прямо к узкой трещине на потолке. Потом она проскользнула в нее и исчезла.

Спустя мгновение за ней последовала другая — необычной формы, с усиками, похожими на руки и ноги. Она тоже скрылась в трещине. Потом появилось третье облачко дыма, на этот раз с выпуклостью впереди, которая выглядела в точности как косматая…

Поняв вдруг, что он видит, Энджрел рявкнул младшему офицеру, стоявшему возле него:

— Лейтенант! По дыму… огонь!

С быстротой, порожденной суровыми тренировками и абсолютным повиновением, лейтенант выбросил вперед руку и выстрелил из укрепленного на запястье арбалета в указанном направлении. Отравленный болт со свистом устремился к цели.

Вместо того чтобы пролететь сквозь «дым» и удариться о камень, арбалетный болт с глухим звуком вошел во что-то мягкое. Мгновением позже из воздуха материализовался танарукк. Он грохнулся на пол пещеры, подергивая руками и ногами, рядом с громким лязгом упала его секира. Танарукк умер еще до падения: смертоносный яд дроу сделал свое дело.

Лейтенант немедленно зарядил в арбалет новый болт и внимательно осмотрел потолок.

— Господин Энджрел, — хрипло спросил он, — откуда это взялось?

Энджрел вглядывался в проход, из которого появился танарукк. Больше облачков «дыма» не было. Похоже, что этот мертвец замыкал группу.

Танарукк был невысокий и коренастый, с выдающейся вперед нижней челюстью и кривыми клыками. Костяной гребень поперек лба придавал его лицу глупый вид. Однако он и его сородичи провели дроу с завидной хитростью.

— Куда важнее, лейтенант, куда танарукки направлялись, — ответил Энджрел, — и сколько их уже проскользнуло мимо нас. Насколько я помню географию, эта трещина ведет в главную пещеру.

Из бокового туннеля появился связной.

— Хорошие новости, сэр, — выпалил он. — Мы не просто остановили их… они, похоже, отступили. Враги почти все исчезли.

Энджрел выругался — изумляя посыльного, который явно ожидал от своего командира ликования, — и тут в пещеру поспешно вбежали первые воины отряда из Дома Баррисон Дель'Армго. Это было подкрепление, посланное наконец Вторым Домом лишь после того, как войска Дома Бэнр уже овладели туннелями.

Спрыгнув с обломка сталагмита, Энджрел подбежал к их командиру, стройной женщине в адамантиновых доспехах, с собранными в пучок белыми волосами.

— Капитан! — отрывисто бросил он, пренебрегая обычным поклоном, с которым положено было обращаться к старшему офицеру, а начальница Дома Баррисон Дель'Армго, будучи женщиной, безусловно, превосходила его рангом. — Разворачивайте свой отряд. Немедленно отправляйтесь обратно, в главную пещеру.

Глаза капитана полыхнули огнем, еще более ярким, чем краска гнева на ее щеках. Она резко остановилась, и бегущие за ней солдаты сделали то же самое.

— Да кем ты себя, во имя Девяти Кругов, возомнил? — осведомилась она, зло уставившись на него. — Может, ты и Мастер Оружия Дома Бэнр, но ты всего лишь…

— Сейчас не время для споров, — жестко заявил Энджрел, энергичностью компенсируя нехватку роста. — Враги проскользнули мимо нас и вот-вот проникнут в город. Дом Баррисон Дель'Армго находится прямо на их пути. Неужели ваша гордыня для вас важнее Дома, капитан?

Начальница колебалась, сжимая в руке меч, потом крутанулась на пятках.

— Кругом! — прорычала она. — Назад в главную пещеру! Живо!

Однако взгляд, которым она через плечо наградила Энджрела, убегая вслед за своим отрядом, был остер как кинжал. Энджрел понял, что когда драка с танарукками и дергарами закончится, не важно, победой или поражением, его будет ждать еще одно сражение.

Он повернулся к лейтенанту Дома Бэнр.

— Остаешься за старшего! — приказал Мастер Оружия. — Вели половине нашего войска возвращаться в главную пещеру, а другая половина пусть продолжает удерживать туннели.

Белые брови лейтенанта поползли вверх.

— А вы, сэр? — спросил он. — Где будете вы?

Потом, осознавая свою дерзость, он опустил взгляд в пол.

— А я пойду удостоверюсь, что начальница Баррисон Дель'Армго выполнила мой приказ, — усмехнулся Энджрел. — Он потянул из ножен меч. — И надеюсь, танаруккам доведется отведать вот этого.

* * *

Триль, по обе стороны от которой расположились маг ее Дома и жрица, ее теперешняя личная прислужница, стояла на балконе, опоясывающем Великий Курган в том месте, где сталагмит соединялся со сталактитом. Издалека, снизу, от подножия плато Ку'илларз'орл, доносился звон оружия. Отряд танарукков каким-то образом проскользнул мимо войска, посланного ею в туннели, и добрался до грибного леса. Широкие шляпки грибов мешали Триль смотреть, но дождевики, по которым пришелся удар меча или топора, то и дело взрывались, выбрасывая в воздух клубы светящихся синих спор.

Среди сражающихся Триль замечала серебристую форму своих солдат. Отряд Дома Бэнр под командованием Энджрела вместе с воинами Дома Дель'Армго сдерживал противника, не давая танаруккам прорваться глубже в главную пещеру. В то время как пешие солдаты все время атаковали, пытаясь выдавить врагов за границу города, два эскадрона всадников Дома Бэнр наступали с флангов, скача на ящерах вдоль стены.

Противника мало-помалу оттесняли к стене огромной пещеры. Но когда Триль уже окончательно уверилась в том, что танарукков либо загонят обратно в туннель, как пробку в бутылку, либо уничтожат на месте, те из них, что были ближе к туннелю, расступились. Триль подалась вперед, ожидая увидеть, как через проход в их рядах выходит военачальник танарукков, но то, что появилось вместо этого из туннеля, заставило ее рассмеяться.

Это был нефритовый паук. В три раза больше дроу, это магическое создание было одним из тех, что охраняли все подступы к Мензоберранзану. Сделанный из обработанного магией нефрита, он двигался плавно и грациозно. Паук был настолько же завораживающе прекрасен, насколько смертельно опасен.

— Вот теперь мы позабавимся, — сказал стоящий рядом с Триль пухлый маг.

Триль коротко кивнула, соглашаясь. Она недолюбливала Нозрора, своего двоюродного племянника. Он возвысился до поста Архимага Мензоберранзана, поскольку Громф исчез, но носил одеяние Архимага с самодовольным снобизмом, как будто действительно заслужил его. Вместо него Триль обратилась к Виларе, жрице, стоящей слева от нее.

— Пауки нагонят на них страха Ллос, — хихикнула она.

Вилара вежливо рассмеялась, вторя госпоже. Однако мгновение спустя ее смех разом оборвался, когда нефритовый паук, вместо того чтобы атаковать танарукков, устремился по проходу в их рядах.

— Что, во имя Паучьей Королевы… — прошептала жрица.

Ответ на незаконченный вопрос Вилары пришел мигом позже, когда паук с ходу вломился в ряды солдат Дома Бэнр. Оторвав одного из них от земли своими жвалами, он перекусил солдата надвое. Потом, отбросив обе половины туловища прочь, он понесся дальше, без разбору сметая на своем пути и грибы, и дроу.

— Помоги нам Ллос, — сдавленно вымолвил Нозрор. — Они сумели подчинить себе одну из этих штук.

Нефритовый паук наступал, и дроу в замешательстве попятились. Кое-кто пал перед ним ниц — для того лишь, чтобы разделить участь первого солдата.

Паук продолжал неудержимо двигаться вперед, и вскоре позади него уже лежали окровавленные останки нескольких дроу. За считанные мгновения паук пробил брешь и в грибном лесу, и в оборонительной линии темных эльфов — брешь, которой не замедлили воспользоваться танарукки.

— Вперед, будьте вы прокляты! — вскричала Триль, видя, что враг устремился вперед.

Воины-дроу были слишком далеко, чтобы услышать ее, но, к счастью, один из их офицеров — наверное, Энджрел, судя по черным доспехам и плащу, — сумел снова сплотить их. Дроу налетели на танарукков с флангов и быстро закрыли брешь, проделанную пауком. Но даже после того, как врагов опять оттеснили к стене пещеры, нефритовый паук продолжал наступать. Оставив сражающихся противников и грибную рощу позади, он устремился по склону, ведущему от Ку'элларз'орл к замку Дома Бэнр. Паук двигался быстро и в считанные мгновения был уже у стены.

Он помедлил перед высокой оградой, окружавшей сооружение, словно оценивая магию, пульсирующую в ее сверкающих серебристых нитях, потом повернул к одному из сталактитов, на которых крепилась ограда. Пока стража Дома в замешательстве глядела с верхних балконов, механизм побежал по камню, ловко, как живой паук, и перебрался через ограду. Спрыгнув по другую сторону преграды, он двинулся к центру сооружения.

Глаза Триль сузились, когда она поняла, куда тот направляется. Нефритовый паук пробирался в самое сердце Дома Бэнр — огромный храм Ллос, увенчанный куполом.

Вилара, тоже поняв, куда стремится паук, открыла от удивления рот.

— Они смеют атаковать наш храм?! — воскликнула жрица.

Нозрор, искоса глянув на Триль, разразился приличествующим случаю гневом.

— Какая наглость! — бушевал временный Архимаг. — Задуши их сети Ллос!

Его живой талисман — волосатый бурый паук размером с кулак — забегал взад и вперед по его плечам, потревоженный бурной жестикуляцией мага.

Триль молча поджала губы. Возможно, храм и является целью, но атаковать его — не главная задача противника. Один-единственный нефритовый паук — или даже дюжина их — не сможет нанести самому зданию особого вреда. Триль была уверена, что это внезапное нападение является демонстрацией — причем там, где ее все смогут увидеть, — того, что Ллос отвернулась от своего избранного народа. Паука надо было остановить. Но всякий, кто сделает это у порога храма, посвященного Ллос, навлечет на себя гнев богини.

По крайней мере, в обычное время.

Триль страстно хотелось воззвать к Ллос, моля богиню подсказать ей, что делать, но она знала, каков будет ответ: молчание. Верховной Матери Первого Дома приходилось полагаться только на себя. Если нефритового паука не остановить, слабость Мензоберранзана станет очевидной всем. Мужчины Дома Бэнр, столь доблестно сражающиеся сейчас, чтобы загнать врага назад в туннели, могут дрогнуть. Если они решат, что Триль и другие высокопоставленные женщины лишились благосклонности Ллос, чем-то провинившись перед нею, либо что богиня навсегда отвернулась от всех дроу, они могут даже выступить против своих верховных матерей.

Этого нельзя допустить.

— Врагам известно про нашу слабость, — жестко произнесла Триль. — Должно быть, они уверены, что Ллос умолкла навеки, и надеются доказать это всем.

Вилара, стоящая рядом с ней, напряглась. Потом, как ни удивительно, она возразила своей Верховной Матери.

— Нет. — Жрица замотала головой, отчего ее длинная коса принялась извиваться по спине, будто змея. — Богиня откликнется. Должна откликнуться.

Змеи в плети Триль раздраженно зашипели, но Триль оставила это без внимания. В этой ситуации она могла позволить Виларе подобную искренность.

— Возможно, Ллос еще пробудится, — сказала она, успокаивая скорее себя, чем младшую жрицу. — Моя сестра Квентл еще не потеряла надежды, и мы не должны. Но пока нам приходится рассчитывать только на себя. И на другие виды магии.

Она повернулась к Нозрору:

— Ты знаешь заклинание, чтобы превращать камень в плоть?

— Да, Верховная Мать, — ответил он. — Но если мы это сделаем, статуя станет живым пауком. Проблема останется. Мы по-прежнему не сможем… убить его.

— Верно, — согласилась Триль. При этом она отцепила один из висящих у нее на поясе футляров. — Только в конце это будет уже не паук. — Жрица извлекла из футляра тонкий стальной жезл, увенчанный куском янтаря с мотыльком внутри. — Как только ты произнесешь заклинание, я превращу его во что-нибудь другое — что-нибудь достаточно большое и опасное, чтобы пробить брешь в нашей обороне. Что-нибудь, что наши воины без проблем смогут атаковать.

Нозрор улыбнулся:

— Коварный план, Верховная Мать. Достойный самой Ллос.

Глянув вниз, Триль увидела, что паук уже почти подобрался к храму.

— Хватит лебезить. Немедленно телепортируй нас вниз! — приказала она.

Нозрор произнес слова заклинания, и балкон по обе стороны сразу же словно зашатался, когда они с Триль протискивались между измерениями. В мгновение ока они очутились перед дверью огромного храма. Две дюжины стражников Дома, только что в нерешительности сновавшие взад и вперед, разинули рты, когда перед ними внезапно появилась их Верховная Мать. Одни склонились в поклоне, другие глазели то на Триль, то на нефритового паука, который, цокая каменными лапами по полу, стремглав несся к ним.

Нозрор, побледневший до синевы при виде быстро приближающегося огромного каменного создания, начал выпевать заклинание. Он указал на паука пальцем, из которого ударил мощный узкий луч красного света, но рука его так дрожала, что луч качался и никак не мог попасть в цель.

Триль, схватив Нозрора за руку, направила ее. Луч коснулся паука — и нефрит сделался живой плотью. Триль привела в действие свой жезл.

Паук превратился в существо, мысленно нарисованное ею: тварь на двух ногах, с могучими мускулами, огромными челюстями и жвалами и круглой, как у насекомого, головой. Туловище его покрывали хитиновые пластины, а из щели возле головы, где они соединялись, торчали осязательные усы. Существо, ошарашенное внезапной трансформацией, остановилось, неистово поводя усами и щелкая жвалами.

— Верховная Мать… — выдохнул Нозрор. — Это умбровый великан?

— Убедительно, правда? — криво усмехнулась Триль. Она обернулась к дюжине застывших рядом с разинутыми ртами солдат и приказала: — Солдаты Дома Бэнр, вы были обмануты иллюзией. Защитите меня!

Воины, как один, ринулись вперед, вскинув мечи. Трансформированный каменный монстр отбивался, одного солдата он разорвал жвалами пополам, другому начисто откусил голову. И тут лейтенант из стражи Дома — маленький мужчина с белыми волосами, заплетенными в две косы, заткнутые за острые уши, — выскочил прямо перед умбровым великаном. Он был без доспехов, и единственным оружием ему служил маленький арбалет, прикрепленный ремешком к левому запястью. Лейтенант тщательно прицелился в чудовище, нетвердой походкой направившееся к нему — монстр все еще неуверенно чувствовал себя на двух ногах вместо восьми, — и выстрелил.

Болт угодил умбровому великану в горло, туда, где сходились две хитиновые пластины. Он вошел в мягкую плоть по самое оперение — и взорвался, выбросив заряд магической энергии. По телу умбрового великана ослепительными вспышками рассыпались искры, добрались до усов, опалив их. Чудовище зашаталось и упало.

Лейтенант — в котором Триль запоздало узнала одного из своих племянников, по имени Вреллин, — преклонил перед нею колено.

— Верховная Мать, — произнес он, не поднимая взгляда, — я не сумел распознать опасность. Моя жизнь принадлежит вам.

Закрыв глаза, он поднял голову, подставляя незащищенную шею.

Триль рассмеялась.

Звук этот поразил Вреллина. Он неуверенно взглянул вверх, но все же не прямо в глаза Триль. Вреллин был мужчиной, знающим свое место.

— Верховная Мать, вы смеетесь надо мной? — напряженно спросил он. — Неужели моя жизнь стоит так мало, что вы даже не считаете нужным забрать ее?

Триль протянула руку и погладила лейтенанта по голове — прикосновение легкое, словно паутинка.

— За то, что ты совершил, лейтенант, богиня вознаградит тебя — в этой жизни или в следующей.

Говоря так, она подумала, а правда ли это. Потом ее внимание привлекло нечто вдалеке, на противоположной стороне огромной пещеры: полосы тусклого красного огня, то дугой выгибавшиеся в небе, то снова опадавшие. Похоже, они появлялись из дальней оконечности Брешской крепости, откуда-то между Магиком и Арак-Тинилитом и позади них.

Триль тихо выругалась, поняв, откуда они вылетают, — из туннеля, ведущего в Брешскую крепость из-за пределов Мензоберранзана, — и каково, по всей вероятности, их происхождение: сосуды с магическим огнем, в котором горит даже камень, подобным тому, что уничтожил Чед Насад.

Зажигательные горшки.

Мензоберранзан подвергся нападению еще с одной стороны. И, судя по языкам пламени, расцветающим на строениях в отдаленной пещере, эти бомбы враги весьма успешно применили против трех наиболее почитаемых учебных заведений Мензоберранзана: Магика, Мили-Магтира и Арак-Тинилита, самого священного из всех храмов Ллос.

Оторвавшись от этого зрелища, Триль вскользь глянула вниз, на подножие плато Ку'илларз'орл. Дроу, наконец, прогнали танарукков обратно в туннели. О сражении напоминали лишь несколько валяющихся тут и там тел.

— Абисс их побери, — выругалась про себя Триль. — Все-таки это была лишь ложная атака.

* * *

Алиисза развалилась на одном из набросанных на полу пещеры роскошных ковров, потягивая из бокала грибное вино. Каанир расхаживал взад и вперед по пещере, служившей ему в полевых условиях жилищем. Он помедлил возле своего трона — огромного кресла, сооруженного из костей его врагов. Он настоял на том, чтобы взять этот отвратительный предмет мебели с собой в поход. С раздраженным возгласом Каанир пнул огромную жаровню, стоявшую рядом.

— Абисс побери Нимора! — воскликнул демон. Кожа его сверкала от ослепительного жара. — Он пообещал, что дроу будут в полном смятении и не смогут организовать согласованную оборону. И вот моя армия заблокирована и беспомощна, а победа целиком достается дергарам.

Раскаленные красные угли рассыпались по коврам, и те начали тлеть. Алиисза подобрала уголек и принялась перекатывать его на ладони. Его жар приятно пощипывал кожу.

— Почему бы тогда тебе не повести войско на север и не присоединиться к атаке дергаров? — предложила она, сопровождая вопрос взмахом черных крыльев.

— И дать дроу возможность напасть на нас с тыла, да к тому же на местности, которую они прекрасно знают? — Вок покачал головой и добавил: — Твое тактическое чутье, точнее, его отсутствие меня просто поражает. Порой я даже гадаю, на чьей ты стороне, Алиисза.

Оставив бокал, алю встала. Она поднялась на цыпочки и обвила руками голову Каанира Вока. Притянув его к себе, она поцеловала полководца в губы.

— Я на твоей стороне, милый Каанир, — шепнула она.

Вок оборвал поцелуй.

— Этот Нимор начинает меня раздражать, — проворчал он. — Он обещал нам богатую поживу в знатных Домах — пустое обещание. Мензоберранзан доказал, что даже без Ллос является, как удачно заметил Хоргар, крепким орешком. А если Ллос вдруг вернется…

Он помолчал, задумавшись и уставившись на небольшой костерок на ковре у своих ног.

— Этот отряд дроу, за которым ты следила тогда, в Чед Насаде… — вымолвил он.

Алиисза настойчиво терлась носом о пышущую жаром шею Каанира.

— Мм?… — промурлыкала она.

— Чем они занимались?

Алиисза надула губки, но поинтересовалась:

— Это важно?

— Возможно, — ответил Вок. — Вот почему у меня есть для тебя еще одно маленькое поручение. Я хочу, чтобы ты разыскала их и, что важнее, узнала, каковы их успехи. Если не ошибаюсь, может возникнуть необходимость пересмотреть наши соглашения.

Алиисза подняла голову и улыбнулась — не измене, которую затевал Каанир Вок, но мысли о том, что снова увидит Фарона.

Он, несомненно, был очарователен.

ГЛАВА 14

Громф почувствовал, как кровь отлила от его лица, когда он уставился, охваченный ужасом, на иллитида. Не будь он заперт в этой проклятой сфере, он мигом сумел бы разделаться с тварью, походя наслав на нее смертоносное заклинание, но вместо этого оказался в ее власти. Любая мысль, мелькнувшая в сознании Громфа, будет услышана иллитидом, как если бы маг произнес ее вслух. Ни одна из тайн Громфа — или тайн Магика — не будет в безопасности, даже если он постарается намеренно не думать о них. Но от подобного усилия они лишь всплывут на поверхность его сознания, подобно воздушным пузырям. Единственный плюс в его положении — то, что легонько колышущиеся щупальца пожирателя мыслей находятся по другую сторону стекла. Иллитид способен добраться до Громфа и напасть на него не больше, чем сам Громф — воспользоваться своей магией и прикончить иллитида. Телепатическая речь пожирателя мыслей — дело другое. Она проникла сквозь сферу с легкостью: Магик? Которое из зданий? В мозгу Громфа всплыла картинка: высеченная в сталагмите башня Магика, горделиво вознесшаяся рядом с двумя другими сооружениями Академии: пирамидой Мили-Магтира и восьминогим храмом Арак-Тинилит.

Громф выругался и поспешно сосредоточил мысли на другом, но поздно. Иллитид начал всплывать, пока голова его не высунулась на поверхность озера. Он посмотрел направо, на северную окраину города, изучая пустыми белесыми глазами высокий грот, открывающийся в главную пещеру Мензоберранзана. Щупальца существа чуть приподнялись, рот задвигался.

Яркая вспышка магической энергии окутала иллитида, и озеро и берег исчезли. Сердце Громфа упало: он понял, что положение еще хуже, чем он думал. Пленивший его был не просто иллитидом, а иллитидом, владеющим магией.

Громф сразу же узнал место, куда заклинание иллитида перенесло их. Они находились в просторной пещере, ведущей из Темных Владений в Брешскую крепость. На полу пещеры растянулись измученные дергары, многие из них были ранены. Другие, при огромных боевых топорах и потрепанных в боях щитах, спешили, подгоняемые офицерами, по туннелю к крепости, заполненной вспышками взрывающейся магии.

Еще какие-то серые дворфы суетились у входа в туннель, торопливо собирая осадные механизмы и башни. Дергары работали без остановки, даже когда шальной огненный или ледяной шар или потрескивающий электрический заряд описывали в воздухе дугу и ударялись в землю рядом с осадной стеной, которую дворфы установили прямо внутри Брешской крепости. Раскаленные воронки с расплавленным камнем и осколки заледеневших скал свидетельствовали о силе этих разрывов.

Громф все видел, но не мог ни слышать крики дергаров, кивающих появившемуся вдруг среди них иллитиду, ни обонять серный запах разрывов. Пространство внутри сферы было заполнено лишь его собственным дыханием, участившимся, когда он понял, что войско Граклстаха не только добралось до Мензоберранзана, но и сумело укрепиться внутри самой Брешской крепости. Дергары атаковали три наиболее неприступные во всем городе сооружения.

Прижав ладони к выпуклой стене своей тюрьмы, Громф напряг зрение, высматривая нефритовых пауков, которые должны были охранять туннель. Их нигде не было видно.

Теперь они служат другому хозяину, — с ухмылкой сообщил иллитид. — Вскоре эта участь ожидает и дроу. Армия уже в Мензоберранзане.

«Чья армия?» — подумал Громф. Ясно, что не иллитидов, иначе тот, кто притащил его сюда, сказал бы «наша армия». Или дергары Граклстаха добрались до Мензоберранзана самостоятельно?

Ответ пришел быстро:

Да. И с ними танарукки. Дроу не выстоять против их объединенной мощи.

У Громфа не было никакой возможности выяснить, правда это или нет. Если бы только он сумел выбраться из сферы, то мог бы с помощью своей магии обратить врага в бегство. Но чтобы освободиться, он должен был отыскать мага, знающего именно то заклинание, которое нужно. И ему нужно было попасть внутрь Магика, а именно в свое жилище, где личдроу наложил на него заклятие заточения. К несчастью, оно находилось по другую сторону боевых порядков дергаров.

Громф взглянул на иллитида. Или… нет?

Он сознательно позволил себе сосредоточиться на этой мысли.

В ответе прозвучал оттенок высокомерия:

Разумеется, мне известно это заклинание, но зачем мне освобождать тебя с его помощью? Все твои тайны со временем станут моими. Я вскрою твой мозг, слой за слоем, будто…

Иллитид прервался на полуслове, вдруг бросив короткий взгляд на кого-то, кто приближался к ним. Длинные пурпурные пальцы крепко обхватили сферу, заслоняя ее содержимое. Он все время перебирал пальцами по стеклу, размазывая по его поверхности слизь, которой были покрыты его ладони. Потом существо опустило руку с зажатой в ней сферой, и Громф упал на четвереньки. Он кое-как подобрался к единственному чистому местечку на стеклянной поверхности и глянул сквозь него.

Перед иллитидом стоял один из дергаров, лицо его находилось на уровне сферы. У дворфа, как и у всех представителей его народа, были бледная, сероватая кожа, курносый нос, приплюснутый, словно от удара булавой, и лысая голова. Он был в пятнистом черно-сером костюме под цвет камня, зато носил бронзовый нагрудник, такой сверкающий и гладкий, что Громф готов был поспорить, что тот заряжен магией. Вооружен дворф был огромной секирой, по двустороннему лезвию которой вился узор, изображающий призраков — возможно, души тех, кто погиб от него, как предположил Громф.

Серый дворф не запрокидывал голову, говоря с иллитидом, хотя глаза его находились на уровне запястья пожирателя сознания. Взгляд дергара время от времени скользил по сфере, и он постоянно указывал на Брешскую крепость. Громф, взглянув вверх, увидел, как иллитид качает головой, а щупальца его извиваются. Серый дворф, который явно полагал, что разговаривает с другим дергаром, указал на сферу.

С поразившей Громфа внезапностью иллитид склонился к дворфу. Четыре щупальца метнулись вперед и обхватили голову дергара. Дворф взмахнул секирой, но иллитид ждал этого и парировал удар с помощью магии. Тело дергара вдруг застыло с занесенной над головой секирой. Щупальца сжались, и голова дворфа лопнула, как перезревший гриб дождевик. Одно из щупалец, пока остальные три удерживали голову словно в тисках, принялось зачерпывать розоватые комки мозга дергара и отправлять их в рот иллитида. Громфа затошнило, и он отвернулся от стекла.

Другие дергары обернулись с потрясенным видом. Один-другой схватились было за оружие, но взглянули в пустые белые глаза иллитида и разом расслабились. Громф вполне мог представить, насколько легко было пожирателю мыслей затуманить незатейливое сознание солдат-дергаров. Интересно, подумалось ему, что дергары видят, глядя на иллитида, — скорее всего одного из себе подобных, и при этом их заставили не вспоминать о мертвом офицере, его раздробленном черепе и наполовину выеденном мозге. Один за другим одурманенные магией серые дворфы просто вернулись к своим прерванным занятиям.

Покончив с трапезой, иллитид выдернул секиру из руки дворфа и позволил телу упасть.

А теперь, - заявило существо, — ты расскажешь мне, как пробраться в Магик.

Громф уставился на огромную секиру. Было ясно, что война интересовала иллитида куда меньше, чем собственная выгода.

Тебе нужна магия, - мысленно обратился к иллитиду Громф.

Да, - ответил пожиратель разума.

Ты хочешь проникнуть в Магик раньше дергаров.

Следующая мысль иллитида была не столь уверенной, словно он выдавал некую преступную тайну.

Да, — сказало существо.

Громф улыбнулся и продолжил:

Ты хочешь знать, существует ли потайной ход в Магик, но если ты попытаешься получить от меня эту информацию силой, это займет слишком много времени, и, пока ты ее добудешь, дергары будут уже внутри. Тебе достанутся лишь те крохи, которые они не уничтожат или не заберут себе. Но я могу предложить кое-что другое. Помоги мне освободиться из этой сферы, и я хорошо вознагражу тебя. Я охотно дам тебе магию, которой ты так страстно жаждешь.

Какую магию?

За долгие столетия я составил столько могущественных заклинаний, сколько и не снилось другим магам.

Громф ощутил, как усики проникающей в разум магии иллитида обшаривают его мозг.

Этих заклинаний больше нет в моей памяти, — мысленно сказал он. — Они в моих личных апартаментах, в Магике. Вот здесь.

Громф представил себе свой кабинет, огромный стол, занимающий большую часть комнаты без окон. У этого стола из полированной кости было множество выдвижных ящиков, открывающихся в другие измерения. Передние стенки ящиков были сделаны в форме черепов. Громф представил, как сидит в своем кресле за этим столом, как тянет руку к одному из ящиков и вкладывает пальцы в глазницы черепа. Ящик открылся, демонстрируя подставку с двумя бутылками. Каждая была отлита из золота, на боках у обеих имелись «окошки» из зеленого, как мох, стекла, и сквозь них из бутылочек разливалось сияние. На каждом из флаконов на языке дроу было написано одно и то же слово: «Помни».

Что это? - спросил иллитид.

Я называю их «бутылки с мыслями», — передал Громф. — В каждой содержится какое-нибудь мощное заклинание - и все мысли, которые привели к его созданию. Эти заклинания такой силы, что даже я не осмеливался ими воспользоваться, но они настолько уникальны, что, создав, я не мог допустить их утраты. Чтобы избежать соблазна, я изготовил для них эти бутылки. Тот, кто проглотит их содержимое, получит не только само заклинание, но и знание всех стадий процесса его создания.

Оказавшись в Магике, я заберу их, — сказал иллитид.

Не раньше, чем освободишь меня, — ответил Громф. — Ящик откроется лишь в ответ на мое прикосновение.

Архимаг позволил своему сознанию вспомнить давний эксперимент, проведенный им, когда он только что создал стол и вдохнул в него магию. Он нарочно оставил дверь в кабинет едва защищенной, а потом наблюдал при помощи ясновидения, как туда проник его ученик и попытался открыть стол. Не успел дроу сунуть пальцы в глазницы, как застыл и хотел было закричать, однако из глотки его вырвался лишь сиплый хрип, а потом начался ужасный распад. Белые волосы пучками посыпались с головы, словно пересохшая солома, глаза ссохлись, как спекшиеся от жары грибы, и вывалились из орбит. Кожа его начала истончаться, потом пошла множеством трещин, из которых посыпалась коричневая пыль — засохшая кровь. Он медленно оседал, съеживался под собственной тяжестью, пока там, где только что стоял дроу, не осталась лишь груда грязного тряпья.

Впечатляюще, — произнес иллитид.

Спасибо, — отозвался Громф.

Еще один огненный шар перелетел через осадную стену и грохнулся неподалеку, брызнули капли раскаленной лавы. Расплавленный камень скатывался с иллитида, подобно воде, стекающей по стеклу. Тот явно укрылся за каким-то защитным заклинанием.

Ну что, по рукам? — спросил Громф. — Ты освобождаешь меня и в качестве платы получаешь бутылки с мыслями?

Ты должен показать мне путь в Магик, - сказал иллитид. — Он ведь защищен от магического проникновения, не так ли?

Громф улыбнулся:

Верное предположение. Но есть часть здания, не защищенная этими чарами, поскольку существует в своем особом псевдоуровне: вертикальная шахта, по которой можно попасть в мой кабинет. Если ты сумеешь доставить нас в нее, я покажу тебе, как найти дверь.

Мысленно представь ее себе, — велел иллитид.

Громф подавил раздражение оттого, что ему приказывают.

Разумеется, - ответил он. — А… кстати, как тебя зовут?

Слуугуф.

Если иллитид сказал правду, Громф получил оружие, которое мог использовать против существа. Разумеется, пожиратель мыслей тоже знал это, а значит, Слуугуф не собирался оставлять Громфа в живых. Все это стремительно промелькнуло в мозгу Громфа — по счастью, слишком стремительно, чтобы Слуугуф заметил, — а затем Громф сосредоточился на том, как попасть в шахту. Он чувствовал, как иллитид мысленно выглядывает из-за его плеча, внимательнейшим образом изучая место, куда они намеревались перенестись.

Рядом с ними возник мерцающий круг пурпурного света. Слуугуф ступил в него и мгновение спустя уже левитировал внутри шахты. Казалось, что она тянется и вверх и вниз бесконечно, а стены ее сотканы из тьмы, каким-то образом сгустившейся настолько, что она стала почти осязаемой. Громф знал, что, не будь он заперт в сфере, в ноздри ему ударил бы отвратительный, зловонный запах псевдоуровня, вонь уродливых существ, называющих его своим домом.

Где дверь? — спросил Слуугуф.

Громф указал на место, где мрак выглядел еще более густым, чем везде.

Рассей эту магию, потом нажми, - мысленно передал он.

Слуугуф сделал, как он велел. Засияла алмазная пыль, и проступили невидимые прежде руны, начертанные ею. Когда свечение исчезло, Слуугуф толчком открыл дверь, и перед ним предстал кабинет Громфа.

В помещении был жуткий беспорядок — последствия поединка Громфа с личдроу Дирром. Огромный стол посреди комнаты был поцарапан вращающимися клинками, наколдованными личдроу, мраморный пол треснул там, где в него ударил посох Дирра. Одна книжная полка разлетелась вдребезги, а попадавшие с нее свитки валялись растоптанные. Личдроу, заперев Громфа в сферу, оставил все как есть в знак презрения к мастерству Архимага.

Вечно горящие красные свечи, вставленные в настенные подсвечники из сжатых в кулаки пальцев скелетов, по-прежнему освещали кабинет, и обитое плюшем кресло у стола тоже сравнительно не пострадало. Более жесткое деревянное кресло для посетителей по другую сторону стола валялось на боку с оторванными ножками. Позади него виднелась дверь из черного мрамора со сверкающими серебряными рунами.

Что до каменного голема, пытавшегося защитить Громфа, единственное, что от него осталось, — отрубленная каменная рука, одиноко лежавшая в углу.

Все еще паря внутри шахты, Слуугуф просунул через дверь в кабинет кончик щупальца. Мгновенно из стены вырвалась струя пламени. Это невидимый сигил высвободил огненную элементаль. Магия Слуугуфа, однако, оказалась быстрее. С его щупальца сорвалась ледяная стрела и ударила в элементаль, замораживая ее. Огненная элементаль застыла, по пояс высунувшись из камня, вскинув руки над головой. Двигались только ее глаза. Когда иллитид шагнул наконец в комнату, они яростно засверкали.

Ты не предупредил меня насчет этого, - сказал иллитид, кивнув на замороженную элементаль и шевеля щупальцами.

В этом явно не было необходимости, — ответил Громф. — А теперь давай займемся делом. Освободи меня. Положи сферу на кресло у стола.

Щупальца зашевелились, и с гримасой, которая, возможно, была улыбкой, Слуугуф опустил сферу на подушку кресла. Потом он, не мешкая, начал творить заклинание. Его трехпалые руки задвигались — Громфу показалось, что он отчасти узнал контрзаклинание заточения, но его соматическая составляющая была сложнее, чем нужно, — и тут сфера раскололась и на Громфа со всех сторон обрушились звуки.

На миг он оказался между измерениями, тело его внезапно освободилось от державшей его в заточении магии, в ушах загудело, словно он сделался вдруг языком колокола…

И вот он уже сидит в своем кресле. Торжествующе сверкая глазами, он начал было поднимать палец, чтобы этим едва заметным жестом активировать второй невидимый сигил в стене. Смыкающиеся эллипсы затянут Слуугуфа в пространственную ловушку.

Остановись.

Палец Громфа замер. И маг даже и думать не мог снова пошевелить им. Что-то вцепилось мертвой хваткой в его мозг и подавило волю. Громф ощутил, как Слуугуф запускает свои отвратительные ментальные щупальца в его разум.

Архимаг, сердце которого вдруг застучало быстрее, понял, что, очевидно, произошло. В заклинание, давшее Громфу свободу, иллитид вплел другое, замедлившее все реакции мага. Это дало Слуугуфу время для еще одного заклинания — господства над разумом, — превратившего Громфа в его раба.

Громф неподвижно сидел в кресле, ожидая следующей команды иллитида. Если бы он мог, то застонал бы от досады. Он так старался не думать о сигилах в стенах. После того как иллитид столь успешно разделался с элементалью — как и рассчитывал Громф, — у Слуугуфа должно было возникнуть ложное чувство безопасности. Предполагалось, что второй сигил станет ловушкой для пожирателя мыслей после того, как Громф освободится. Но тщательно продуманный план Архимага лежал в руинах, разбитый вдребезги, словно сфера, осколки которой валялись у ног Громфа.

Слуугуф встал позади Громфа и навис у него над плечом.

Открой ящик.

Громф нагнулся, вставил пальцы в глазницы черепа и потянул. Ящик выдвинулся, демонстрируя две бутылки с мыслями.

Достань их из ящика, — приказал Слуугуф.

Громф сделал то, что ему велели, — поставил обе бутылки перед собой на стол. Он взял себя в руки. Если иллитид попытается лишить его жизни или, по крайней мере, снова заточить куда-нибудь, защитная магия стола помешает ему.

Однако Слуугуф отдал ему очередной приказ:

Выбери одну из бутылок.

Пальцы Громфа сомкнулись на той, что стояла ближе. В следующий миг, по команде Слуугуфа, они разжались, и Громф взял другую бутылку.

Выпей! — приказал иллитид.

Услышав это, Громф понял, что вторая часть его плана — та, о которой он явно безуспешно старался не думать вовсе, — тоже провалилась.

Десятилетия назад Громф создал эти бутылки с мыслями на случай непредвиденных обстоятельств, если он вдруг окажется пленником существа, способного читать его мысли. Он говорил правду, утверждая, будто понятия не имеет, что в этих бутылках, но при этом в мозгу его хранилась одна крохотная частичка информации: память о том, что, если такая ситуация возникнет, он должен предложить эти бутылки пленившему его. Но доска сава оказалась перевернутой. Что бы ни содержалось в бутылке, которую уже откупоривали его вероломные руки, оно должно было обрушиться на самого Громфа.

Частица разума Громфа протестующе завопила, но этот крохотный, подавленный голос не был услышан. Медленно, неотвратимо Архимаг Мензоберранзана поднес бутылочку к губам и осушил ее до дна.

ГЛАВА 15

Вейлас отплыл в сторонку от кипящего водоворота у подножия водопада, пытаясь придумать, как ему связаться с остальными. Полностью трансформировавшийся, он больше не в состоянии был дышать воздухом. Его руки и ноги сделались похожими на перепончатые лапы, а копчик удлинился и превратился в рыбий хвост. После того как выпали последние волосы, поверх кожи наросла серо-зеленая пленка, выделявшая слизь, защищающую тело от холода. Вейлас был обречен оставаться под водой, он не мог вскарабкаться обратно в туннель, где ожидали его спутники.

По крайней мере, все снаряжение было при нем. Проводник потрогал прочный кожаный ремень с металлической пряжкой в форме рофьей головы. Может быть, с помощью ее магической силы, вкупе с особой ловкостью, которую придает обладающая магическими свойствами кольчуга, он сумеет карабкаться внутри падающего со скал потока, против его сокрушающей силы. Но когда он подплыл к поверхности, чтобы взглянуть, то вспомнил, что струя водопада, бьющая из верхней пещеры, изгибается дугой. На протяжении большей части подъема падающая вода находится в добрых трех-четырех шагах от стены — слишком далеко, чтобы он мог погрузить в нее голову, удерживаясь при этом на скале.

Расстроенный, он снова погрузился под воду. Выхода не было.

И тут он вспомнил про свой напитанный магией рюкзак.

Стряхнув его с плеч, он повесил рюкзак на грудь и затянул лямки потуже. Потом открыл его основной клапан. В безразмерное пространство внутри рюкзака хлынула вода. Когда мешок наполнился — вместив, пожалуй, содержимое не менее тридцати мехов для воды, — проводник закрыл клапан. Немалая часть содержимого рюкзака будет испорчена, но что значит эта жертва в сравнении с его жизнью.

Вейлас подплыл прямо под водопад, сражаясь с течением мощными ударами хвоста. Падающий с высоты поток гремел в ушах и увлекал его вниз, но наконец, он увидел над головой сплошное темное пятно — основание скалы. Течение ударило его о камень раньше, чем он успел подготовиться, но мгновением позже разведчик Бреган Д'эрт отыскал зацепку для руки. К своему изумлению, он почувствовал, как из кончиков пальцев высунулись когти, которые помогли ему удержаться. Напрягая мускулы, он сопротивлялся течению, пытающемуся оторвать его от поверхности скалы. Вейлас начал подниматься.

Чем меньше ему оставалось до поверхности, тем с большей силой обрушивался на него водопад. Дважды Вейлас соскальзывал, и его едва не сбрасывало обратно на дно озера, но он ухитрялся повиснуть на одной руке. Помогая себе хвостом, он всякий раз снова прижимался к каменной стене. Наконец голова его высунулась на поверхность.

Вейлас полез наверх, цепляясь когтями на руках и ногах за скользкие камни. Поднимаясь, он задерживал дыхание — точнее, задерживал воду в легких. Когда он почувствовал, что его силы на исходе, он выдохнул через рот — казалось, будто его тошнит, — потом открыл клапан рюкзака и засунул голову внутрь. Он сделал глубокий вдох, потом закрыл клапан и продолжил подъем.

Мало-помалу Вейлас подобрался к устью туннеля. Когда он был в паре шагов от его края, сверху выглянул Фарон, разумеется, с помощью магии узнав о приближении Вейласа, — услышать за ревом водопада, что кто-то карабкается по скале, он не мог. Маг уже начал творить заклинание.

Вейлас — а в глазах Фарона вылезший из озера «монстр» — замахал перепончатой лапой в безнадежной попытке остановить нацеленную на него магическую атаку. Мотая головой, он указывал на крури, висящие в ножнах у него на боку.

Фарон растерянно коснулся указательными пальцами своих глаз и потер их, завершая заклинание. Вейлас ощутил, как кожу его покалывает магическая энергия, и содрогнулся. Запустив когти поглубже в трещины, он ждал смерти.

Фарон наверху округлил глаза.

Вскинув руку, он торопливо показал на языке жестов:

— Вейлас! Это ты? Что случилось?

Выдохнув струйку воды, Вейлас понял, что смерть на время откладывается. Несмотря ни на что, Фарон узнал его по крури, а заклинание просто позволило ему заглянуть под уродливое обличье Вейласа, чтобы убедиться, что это действительно он. Проводник коротко показал в ответ одно слово: «Погоди» — и в очередной раз вдохнул воды из своего мешка.

Вейлас вскарабкался к Фарону и перевалился через край туннеля. Соскользнув в реку, он уцепился за камень, чтобы его не снесло течением, грозившим сбросить его обратно в водопад.

Квентл, Данифай и неуклюжий Джеггред — все стояли в ожидании на берегу потока. Змеи в плети Квентл подняли головы и тревожно зашевелились при виде Вейласа, а Джеггред потянул носом воздух и оскалился, но Фарон сообщил им, что это дроуподобное существо — на самом деле их товарищ. Данифай уставилась на Вейласа с явным отвращением, кривя красивые губы, потом отвернулась.

— Ну, нашел ты корабль хаоса? — поинтересовалась Квентл.

Вейлас покачал головой. Используя безмолвную речь, он поведал, что с ним случилось, погружая голову под воду всякий раз, как ему требовалось вдохнуть. Фарон слушал внимательно, помрачнев, когда Вейлас рассказывал о своем заточении, потом одобрительно кивнув, когда наемник описывал побег. Однако выражение лица Квентл не менялось. Губы ее были плотно сжаты, глаза сверкали.

Она обернулась к Фарону — змеи в плетке начали извиваться — и заявила:

— Твой демон лгал. Корабля здесь нет.

— Мой демон? — приподняв бровь, удивился Фарон.

— Мы ни на шаг не продвинулись оттуда, откуда начали, — продолжала Квентл. — Тебе следовало расспросить Белшазу насчет врат. Ясно было, что весь этот вздор насчет корабля хаоса — вранье, чтобы сбить нас со следа.

— С какого следа? — поинтересовался Фарон, тоже сверкая глазами в ответ. — Единственные имеющиеся здесь врата — это те, что существуют в твоем воображении. И начнем с того, что это была твоя блестящая идея — заставить меня вызвать демона.

Вейласу не понравилось выражение глаз мага. Снова Фарон и Квентл находились на грани прямого столкновения. Мастер Магика заложил руку за спину и шевелил пальцами, готовый сотворить заклинание. Джеггред припал к земле позади своей тетки, явно намереваясь вцепиться Фарону в глотку при первом подозрительном движении. Данифай тем временем сложила руки на груди и подозрительно уставилась на Фарона, в то же время отодвинувшись в сторонку, чтобы не попасть под предполагаемое заклинание.

Вейлас, который был сыт по горло их бесконечными ссорами и в любом случае приготовился к смерти после того, как доставит им свое донесение, плашмя ударил ножом по каменному полу пещеры. Брызнувшие из-под клинка искры, подобно ряби, побежали по камню и собрались в потрескивающие лужи под ногами Квентл и Вейласа. Оба отпрыгнули — Квентл при этом выхватила плеть.

— Наглец! — прорычала она. Змеи шипели, с их зубов капал яд.

— Пожалуйста, сделай это, — показал он ей. — Так будет быстрее всего.

Квентл нахмурилась, сбитая с толку его словами, но Фарон снова оказался быстрее.

— В этом нет необходимости, наш бесценный наемник, — сказал маг. — Я могу вернуть тебе твой истинный облик дроу, дышащего воздухом.

Вейлас моргнул, и все мысли о змееголовой плетке мигом вылетели у него из головы.

— Можешь? — жестами переспросил проводник. — Но у тебя же нет исцеляющей магии.

— Это верно, но я могу…

Квентл развернулась — с трудом, вынужденно пригнувшись под низким потолком.

— Ты ничего не можешь сделать, — заявила она магу. — Ты ничего не будешь делать. Вейлас вернется в озеро и продолжит поиски корабля.

— Если ты отправишь его обратно, его лишь вновь поймают, — возразил Фарон. — Он не сумеет защитить себя. На этот раз аболет его съест.

Он помолчал, лицо его сделалось задумчивым.

— Точно так же, — продолжил Мастер Магика, — как они съедали и других, осмеливавшихся появиться в их владениях. Включая, возможно, тех гривастых демонов, которые уцелели в кораблекрушении. А если они действительно сожрали эту жалкую мелочь и таким образом завладели их памятью…

Квентл, наконец, поняла.

— То аболеты должны знать, где затонул корабль хаоса, — закончила она за Фарона, и змеи в ее плетке возбужденно зашипели.

Фарон снова повернулся к Вейласу:

— Как зовут правительницу города?

— О-о-ф-о-о-н, — жестами показал Вейлас по буквам.

Фарон кивнул, потом уставился на поверхность озера. Вейласу было понятно, о чем думает маг. Фарон собирался встретиться с главой города сам и выспросить у нее информацию. У него имеются могущественные заклинания, и он, похоже, уверен, что какое-то из них способно защитить его от ментальной магии аболетов. Проводник не сомневался, что маг справится с этим делом, но ведь и о себе он прежде думал то же самое.

И тут последовал сюрприз.

— Я тоже пойду, — заявила Данифай.

Квентл начала было возражать, потом смерила пленницу Дома Меларн долгим оценивающим взглядом. Едва взглянув на неуверенные движения змей верховной жрицы, Вейлас мог предположить, какие вопросы, должно быть, возникают сейчас в голове Квентл.

Желает ли Данифай присмотреть за Фароном, чтобы удостовериться, что он остается лояльным к Квентл, надеясь таким образом вернуть благосклонность своей покровительницы? Или у нее есть какие-то скрытые, более своекорыстные мотивы? В конце концов, Квентл кивнула, видимо решив, что это не слишком важно.

Вейлас сунул голову под воду для очередного вдоха, потом вынырнул и хлопнул мага по башмаку.

— Ты сказал, что у тебя есть что-то помимо исцеляющей магии, чтобы помочь мне, — напомнил он Фарону знаками.

Маг разжал губы, буркнул «а…» и кивнул. Он полез в карман пивафви и достал маленький бурый кокон. Растерев его между большим и указательным пальцами, он высыпал труху на голову Вейласа. Потом, водя руками над прилипшими к мокрой коже наемника хлопьями, начал заклинание.

Опустившись на колени, Фарон склонился над Вейласом и крикнул ему в ухо:

— Выдохни! Быстро!

Вейлас подчинился и в следующий миг ощутил, как все его тело выкручивается под действием магии. Хвост его втянулся обратно в копчик, будто улитка в раковину, сросшиеся пальцы разделились, перепонки исчезли. На макушке появились волосы, кожу на руках, ногах и груди защипало, оболочка, покрывавшая все его тело, пропала.

Проводник отчаянно закашлялся, выталкивая остатки озерной воды из легких. Это было больно, но он не обращал внимания на боль. Напротив, он испытывал огромное облегчение. Фарон вернул ему облик дроу — его тело снова стало прежним.

За исключением одной мелочи. Взглянув на свои руки, Вейлас увидел, что все его шрамы оказались не на месте.

— Что за заклинание, — прохрипел он, выбираясь из реки, — ты только что сотворил?

Фарон, все еще стоя на коленях, уже произносил второе заклинание, для которого не нужны были вещественные компоненты. Когда маг закончил, Вейлас заметил, как поникли его плечи, и понял, что оно далось Фарону ценой немалых усилий.

— Это полиморфная модификация, — покончив с делом, объяснил маг. — Я преобразовал твое тело, сделав его подобным прежнему, если можно так сказать. Пока что-нибудь не уничтожит это заклинание, таким оно и останется. Скажи спасибо, что здесь нет Рилда, размахивающего своим огромным мечом.

Вейлас, все еще по грудь в воде, растопырил пальцы, любуясь ими, и кивнул.

— Спасибо, — произнес он.

Он встретился взглядом с Фароном, давая понять, что благодарен не за то, что здесь нет Мастера Оружия, а за то, что есть маг.

Фарон кивнул, потом отвесил Квентл поклон на грани оскорбительного презрения:

— С вашего дозволения, госпожа, я начну готовить необходимые заклинания. Потом я — потом Данифай и я — отправимся в Занхорилок и побеседуем с этой Оофоон.

ГЛАВА 16

Рилд, дрожа, пробирался по лесу. Наступила ночь, и вместе с ней пришел холод. Его пивафви все еще оставался сырым от шедшего прошлой ночью дождя, и целого дня размеренной ходьбы не хватило, чтобы его высушить. Наверху, над ветвями деревьев, со всех сторон обступавших Рилда, пелена облаков начала рассеиваться. Небо было пятнистым, серовато-багровым, цвета застарелых кровоподтеков.

Тьма вокруг него сгустилась, когда угасли последние солнечные лучи, но через некоторое время Рилд заметил, что снова становится светлее. Его ночное видение пасовало перед неярким сероватым светом, заливающим наземный мир в сумерках и на рассвете, хотя до рассвета было еще очень далеко. Озадаченный, Рилд остановился и глянул вверх сквозь кружево веток.

Вставала полная луна.

Когда она поднялась над верхушками деревьев, наполняя воздух вокруг него серебристым светом, Рилд перестал вдруг ощущать холод. На щеках его проступил румянец, кровь быстрее побежала по жилам. Волоски на руках встали дыбом, как будто его все еще бил озноб, хотя в то же время он чувствовал жар.

— Защити меня Ллос, — сдавленным голосом прошептал Рилд, нервно глянув на следы укуса на запястье. — Этот паршивец все-таки заразил меня.

Лунный свет становился все ярче, и вместе с ним росла тревога Рилда. Перед глазами его поплыли красные вспышки, удары сердца громом отдавались в ушах. Он чувствовал, что уже теряет контроль над собой. Одежда сделалась тесной, стягивающей, тяжелой. Он рванул ворот рубахи, едва сумев побороть искушение скинуть с себя все. Воин дико оглядел окруживший его лес, ему хотелось броситься в него и бежать, бежать, бежать…

Изо всех сил стараясь сохранить самоконтроль, он засунул руку в нагрудный карман пивафви и вытащил побег белладонны, который дал ему дед Ярно. Серовато-зеленые листья и одинокий колокольчик цветка. Рилд оторвал листок, сунул в рот и стал жевать. Рот его наполнился горечью, язык пересох. Потом последовал еще один лист и еще, потом цветок… потом Рилд отбросил голый стебелек прочь.

Он ждал.

Желание, которое он испытывал мгновение назад, — желание сорвать одежду и бежать в леса — исчезло. У Рилда закружилась голова. Он попытался сделать шаг, пошатнулся и едва не упал. В последний момент он успел ухватиться за дерево, чтобы удержаться на ногах. И все равно лес становился все ярче, залитый лунным светом. Что-то не то творилось с его зрением.

Неловко вытянув из ножен короткий меч, Мастер Мили-Магтира уставился в его отполированную поверхность и увидел, что зрачки у него расширились настолько, что красная радужная оболочка практически исчезла. С гримасой он опустил меч, постоял мгновение, потом вспомнил, что не убрал клинок в ножны. Рилд попытался сделать это, но промахнулся и, пошатнувшись, вогнал острие в землю. Не в силах устоять на ногах, он повалился прямо на мокрую землю рядом с мечом. Деревья над ним, казалось, превратились в тусклые серые тени, колышущиеся взад и вперед, как будто они находились под водой.

Рилду, лежащему на земле и глядящему на кружащиеся над ним деревья, подумалось, уж не умирает ли он. Белладонна остановила его превращение в оборотня, но какой ценой? Сердце его угрожающе частило, кожа сделалась сухой и горячей. Он попытался облизнуть губы, но даже это оказалось ему не по силам. Все, что он мог, — это валяться на траве, с каждым трудным вдохом втягивая запахи влажной земли и прелых листьев.

Его дыхание. Единственное, что еще подвластно ему.

Рилд перенесся мыслями к годам учебы в Мили-Магтире. Одно из испытаний, которым подвергались новички, подразумевало умение сконцентрироваться, несмотря на физическое воздействие. Начинающим было приказано раздеться, усесться, скрестив ноги и закрыв глаза, на полу тренировочного зала и сосредоточиться на своем дыхании. Сначала Рилд подумал, что цель упражнения — научить их не обращать внимания на холод каменного пола, но он ошибался. Один из наставников принялся прохаживаться между рядами своих медитирующих подопечных и кидать им на кожу многоножек. Насекомые были с палец длиной и кусались, едва успев упасть, впрыскивая яд, огнем растекавшийся по венам. Те из новичков, кто вскрикивал или начинал тяжело дышать, получали ощутимый удар по голове. Если они вскрикивали во второй раз, их били еще сильнее. В третий — им велели покинуть Мили-Магтир и никогда больше сюда не возвращаться.

Рилд смутно услышал, как новичок позади него тяжело задышал в третий раз, и уголком сознания отметил, что тому приказали уйти. Он слышал, как ученик сдавленно всхлипывает, повинуясь. Рилд заставил себя глубже погрузиться в медитацию, в то же время собираясь с духом, чтобы выдержать то, что, он знал, сейчас произойдет. Когда многоножка шлепнулась ему на бедро, он не дрогнул. Когда она вгрызлась в его плоть, его словно проткнули раскаленным вертелом, но он приказал себе оставаться спокойным, вдыхать левой ноздрей, выдыхать правой, вдыхать левой, выдыхать правой…

Потом насекомое побежало по его паху, щекоча его своими бесчисленными ножками, поводя головой из стороны в сторону, как будто выискивая место для следующего укуса. На миг Рилд едва не позабыл, как дышать вообще. Он почувствовал, что сердце его начинает частить, а инстинкт велит ему вскочить, скинуть с себя мерзкую тварь.

И тогда он вспомнил свою жизнь до Мили-Магтира, жизнь в Вонючем квартале, и тот день, много лет назад, когда знатные господа снова вышли на охоту. Ему было тогда всего шесть лет, но он запомнил, как лежал, обожженный огненным шаром, среди валяющихся вокруг трупов. Чтобы выжить, он должен был лежать абсолютно неподвижно, прикидываясь мертвым, пока охотники собирали трофеи: зубы, уши, а то и голову целиком. Тогда-то Рилд и научился сдерживать дыхание, делать его неглубоким и медленным, неслышным за чавканьем врубающихся в плоть клинков. К счастью, они не сочли маленького тощего мальчонку достойным трофеем.

Вспоминая это, он нашел в себе силы проигнорировать щекочущее прикосновение лапок многоножки и второй мучительный укус.

Когда все завершилось, мастера кивнули, молча признавая силу духа Рилда и еще пятерых курсантов, выдержавших испытание. После него Рилд с трудом ходил еще целых десять дней.

Валяясь в лесу, раскачиваясь на волнах вступивших между собою в схватку болезни и белладонны, Рилд прибегнул к тому, чему научился в тот день. Сконцентрировавшись на своем дыхании, на втягивании воздуха, медленно заполняющего его легкие, и на последующем долгом выдохе, он сумел замедлить бешено скачущий пульс. Он изгонял из тела жар, представляя, как тот вытекает из него с каждым выдохом. Тело медленно приходило в норму, и его пробрал озноб.

Перед глазами, однако, по-прежнему вставали фантастические видения, порожденные белладонной. Деревья оставались серовато-белыми на фоне усыпанного невероятно яркими звездами неба. На луну, тащившую за собой самые яркие звезды, больно было даже смотреть. В лесу плясали колеблющиеся тени. Одна из этих теней отделилась от остальных и обрела облик женщины.

— Халисстра… — выдохнул Рилд, потом увидел, что ошибся.

Это была дроу, но не Халисстра Меларн. Она была обнаженная, белые волосы спускались ниже бедер. Когда незнакомка приблизилась к Рилду, его воспаленные глаза разглядели, что на ее коже лежит ночная роса. Капли покрывали тело женщины, сверкая в лунном свете, будто звезды, на ее черной, как небо, коже.

Дроу мгновение постояла, разглядывая его, и глаза ее сияли отраженным светом, как два полумесяца. Потом она притронулась к рукояти меча, который он случайно воткнул в землю. Гибкие пальцы лениво обвели кругом обтянутую кожей рукоять. Рилду показалось, что пальцы как будто танцуют. Женщина приоткрыла губы, но вместо речи Рилд услышал звуки флейты. Они были каким-то образом и приятными, и резкими одновременно, как будто флейтист не мог решить, какую мелодию выбрать, и ухитрился сыграть одновременно обе. Тем временем женщина пристально смотрела Рилду в глаза, словно пытаясь заглянуть ему в душу. Пальцы ее сомкнулись на рукояти меча.

В лесу что-то затрещало. Вздрогнув, женщина подняла взгляд, и в этот миг из кустов выскочил маленький черный волк. Оскалив клыки, рыча, он прыгнул ей на грудь. Едва он коснулся ее, женщина рассыпалась на мельчайшие брызги звездного света. Волк пролетел сквозь нее, как будто ее никогда и не было. Глядя, как зверь снова исчезает в лесу, Рилд лишь укрепился в своих прежних мыслях. Это все галлюцинации. Женщина, волк… на самом деле никого здесь нет.

Что-то теплое и влажное ткнулось ему в ухо. Это был нос. Потом вплотную к нему улеглось теплое, покрытое шерстью тело. Язык лизнул его щеку, и темные глаза уставились на него.

Рилд не шевельнулся и ничего не сказал. Продолжая концентрироваться на дыхании, он с каждым медленным вздохом изгонял остатки яда белладонны из своего тела.

В конце концов, он погрузился в Дремление.

Когда воин снова стал воспринимать окружающую действительность, уже стоял день. Он услышал потрескивание, почуял запах жарившегося мяса и, повернувшись, увидел Ярно, сидевшего на корточках перед маленьким костром. Мальчик держал прут, на который была нанизана тушка небольшого четвероногого животного. Оно было выпотрошено и ловко освежевано, но Рилд узнал его по хвосту. Это была крыса. Ярно вытащил прутик из огня.

— Тебе нужно набираться сил, — сказал он. — Ешь.

Рилд сел, стряхивая остатки оцепенения. Поднявшись на ноги, он подвигал плечами, руками, пальцами. Все было в полном порядке; отрава вышла из его тела. Он тоже присел на корточки и принял крысу.

— Спасибо, — сказал он. — Я не едал крыс с самого детства.

Ярно разглядывал его сузившимися глазами. Рилд понял, что мальчишка пытается понять, не смеются ли над ним. Дроу улыбнулся и, запустив зубы в опаленное на костре мясо, с наслаждением стал пережевывать его.

Ярно откинул упавшую на лоб прядь черных волос и тоже улыбнулся.

— Вкусно, правда? — спросил мальчик.

— Еще как, — отозвался Рилд, утирая жир с уголков рта тыльной стороной ладони.

Ярно поднялся и забросал костер, повернувшись к огню спиной и роя землю ногой, словно собака.

— Дедушке уже лучше, — сообщил он.

— У меня были хорошие учителя, — сказал Рилд. — И уйма практики по обработке ран. — Он взглянул на слои грязи, покрывающей голое, бледное тело Ярно, и добавил: — Первым делом рану надо промыть горячей водой, как я сделал это твоему деду. Потом перевязать чистой, прокипяченной тряпкой. Запомни — когда-нибудь это может спасти тебе жизнь.

— Я запомню, — пообещал мальчик.

Рилд наморщил нос, сомневаясь. Ярно, казалось, притягивал грязь, как сточная канава притягивает нечистоты. И у него были блохи — как с отвращением обнаружил Рилд мгновением позже, почувствовав острый, словно иглой, укол, когда одна из этих тварей укусила его в грудь. Похоже, воспоминание о спящем рядом с ним оборотне оказалось истинным. Что еще из событий прошлой ночи было реальностью, а что — галлюцинацией?

Рилд поднялся и огляделся. Кроме отпечатков лап маленького волка и босых ног мальчишки, других следов не было.

— Ярно, — окликнул он, — когда ты нашел меня прошлой ночью, около меня стояла женщина?

Ярно передернул плечами.

— На кого ты бросился?

Ярно уставился в землю.

— Не помню, — ответил он, наконец, снова пожав плечами. — Я никогда не помню.

Рилд понимающе кивнул. Мальчик, впадая в неистовство при свете полной луны, терял власть над своими поступками — и над своим разумом. В таком случае странно, что он отыскал Рилда и защищал его, — жажда крови должна была бы вместо этого заставить его перегрызть дроу горло. Возможно, его отпугнул запах белладонны… Но почему тогда Рилду запомнилось, что мальчишка лежал рядом с ним, согревая его в ночи?

Он выдернул из земли меч, очистил острие от грязи и вогнал его в ножны.

— В какой стороне храм? — спросил Рилд.

Ярно показал, потом взглянул Мастеру Оружия в глаза, и будь мальчик опытным воином, Рилд расценил бы такой взгляд как вызов.

— Что ты будешь делать, когда доберешься туда? — спросил Ярно.

— Спасать Халисстру, — ответил Рилд. Глаза его сузились, и он добавил: — Если она еще жива.

— А если нет? — настаивал Ярно. — Ты будешь убивать жриц, чтобы отомстить за ее смерть?

Рилд на миг задумался, потом мрачно улыбнулся.

— Столько, сколько смогу, пока не погибну, — ответил он.

— Хорошо, — сказал Ярно.

Мальчик вскинул голову, будто услышав что-то. Он уставился туда, куда только что указал.

Рилд тоже услышал это: пронзительные голоса дюжины, если не больше, охотничьих рогов, приглушенные расстоянием и доносящиеся со стороны храма.

— Я лучше пойду, — сказал Ярно, глаза его округлились от страха. — Я нужен дедушке.

Мальчик обернулся волком и кинулся в лес.

Рилд же поспешил в другую сторону — на звук. Пока он петлял между деревьями, в спешке задевая плечами ветки, в голове его крутилась одна-единственная мысль.

Халисстра призналась в убийстве одной из жриц храма — и наверняка должна быть наказана за это преступление.

Не на нее ли объявлена охота?

ГЛАВА 17

Данифай последовала за Фароном через круглый вход на поверхности сталагмита в коридор, по спирали закручивающийся кверху. Вода, в которой они плыли, воняла слизью их проводника-аболета. Данифай ощущала этот привкус всякий раз, когда делала вдох. Второй аболет плыл сзади, вплотную к пленнице, подталкивая ее.

Коридор, по которому они плыли, был серовато-розовым и переливался перламутром. В его стенах имелись глубокие прорези, в глубине которых виднелся темно-серый камень. В основном это были спирали или волнистые линии. Данифай поглядывала на них, гадая, не разновидность ли это письменности. Потом она вспомнила, что аболетам не нужны записанные тексты. Все знания, содержавшиеся в их мозгу, переходили к новым поколениям, когда отпрыски стаей набрасывались на родителей и разрывали их на кусочки.

Она печально улыбнулась, сожалея, что Ллос не наделила дроу способностью усваивать знания таким образом. Ну что же, существуют иные возможности узнать то, что тебе нужно…

Они миновали несколько круглых дверей, потом коридор вывел их, наконец, в помещение, которое, должно быть, размещалось где-то в самой сердцевине сталагмита. Данифай вплыла в него и остановилась рядом с Фароном, позволяя тяжести кольчуги придать ей стоячее положение на закругляющемся полу. Аболет, следовавший за ней, тоже вплыл в зал и завис в воде, достаточно близко, чтобы, если понадобится, дотянуться до нее своими щупальцами. Данифай увидела, что первый аболет занял такую же позицию рядом с Фароном.

На противоположной стороне зала, в нише, стоял трон. На нем расположился аболет — как предположила Данифай, это была Оофоон. Существо восседало на чем-то похожем на клубок ноздреватых водорослей, время от времени щупальцем отрывая кусочек и отправляя в расположенный на брюхе рот. На сине-зеленой, похожей на резину шкуре аболета болтались белые бородавки пресноводных раков, а розовое брюхо было темнее, чем у тех двух, что сопровождали Фарона и Данифай. Пленница выискивала признаки пола существа, но не заметила ничего, — возможно, решила она, это одновременно и самец, и самка, хотя все остальные упоминали об Оофоон как о повелительнице аболетов.

Она ощутила легкое прикосновение к коже головы, и в следующее мгновение вспыхнули и с треском рассыпались в воде магические искры, и щекотка исчезла, — это сработало защитное заклинание, заранее подготовленное Фароном. Данифай скосила глаз на мага и увидела, как он легонько кивнул. Его бахвальство оказалось оправданным, а магия — достаточно сильной, чтобы отразить попытку аболета прощупать их сознание.

Оофоон зашевелилась, медленно приподнимаясь из своего гнезда. Кусок чего-то, придавленного до того массивной тушей аболета — похожего на сырое мясо, но оставляющего за собой в воде не красный, а зеленый след, — подхватило течение и тихонько повлекло к двери. Мясо аболета, решила Данифай, заметив пятнистую кожу.

На обращая на это внимания, Оофоон вытянула одно из щупалец в сторону Фарона, и оно повисло на расстоянии ладони от его лица. Другое щупальце направилось к Данифай.

Рука Фарона, убранная за спину, где она была не видна Оофоон, легонько шевельнулась.

— Спокойно, — знаками показал он.

Данифай уставилась на наглое щупальце, втягивая окутывающую его отвратительную вонь прогорклого жира. Боясь, что даже этой малости будет достаточно для трансформации, она задержала дыхание, чтобы не наглотаться замутненной воды. Спустя мгновение Оофоон убрала щупальца — сначала то, которое угрожало Фарону, потом, когда у Данифай перед глазами уже заплясали пятна и она вынуждена была вздохнуть, — и второе. Существо прищурило все свои три глаза.

— Зачем вы пришли? — громко пробулькала Оофоон.

Данифай предоставила Фарону вести переговоры. Маг воспользовался безмолвной речью дроу, которую Оофоон, похоже, понимала. Должно быть, когда-то в прошлом повелительница аболетов сожрала парочку темных эльфов.

— Столетия назад ваш город посетил корабль демонов, — начал Фарон. — Покинув Занхорилок, он попал в шторм и пропал на этом уровне. Мы ищем его.

— Зачем?

— Наша предводительница, могущественная жрица Ллос, желает найти его. Она хочет воспользоваться им, чтобы плыть в Абисс и встретиться там со своей богиней.

Данифай краешком глаза взглянула на Фарона, и между бровей у нее залегла морщинка. Квентл особо приказала Фарону не говорить ничего ни о ней, ни о цели их странствия. Сказал ли он все это аболету лишь ей назло?

Нет, решила Данифай, изучая мага сузившимися глазами. Фарон не такой дурак. Он что-то затевает.

И снова Оофоон ответила вопросом на вопрос:

— Почему ваша предводительница хочет это сделать?

Лицо Фарона сделалось озабоченным.

— Она хочет уничтожить Ллос, — ответил он.

Все четыре щупальца Оофоон задвигались. И щупальца их охранников — тоже. Наверное, от изумления. Или их рассмешило столь оригинальное заявление? Данифай не стала долго размышлять об этом и уставилась на Фарона, гадая, что он скажет дальше. Он встретился с ней глазами и взглядом призвал к молчанию.

— Ваша предводительница глупа, — произнесла, наконец, Оофоон. — Это богиня уничтожит ее.

— Та, что возглавляет нас, не неопытная послушница, но жрица самого высокого ранга, — знаками возразил Фарон. — Ей известно заклинание, при помощи которого можно убить бога. Любого бога.

Слушая эту вопиющую ложь, Данифай с трудом сохраняла невозмутимое выражение лица. Какую бы безумную игру ни затеял Фарон, она не хотела испортить ее. В конце концов, он оказался достаточно хитер в истории с демоном Белшазу. И сейчас явно намеревался проделать то же самое.

— И кто же эта ваша предводительница? — поинтересовалась Оофоон.

Но когда Фарон начал показывать по буквам:

— К-в-е-…

Данифай сочла себя обязанной предупреждающе подтолкнуть мага локтем, замаскировав это движение под гребок.

— Нет! — показала она, загребая рукой. Маг продолжил, будто ничего не заметив:

— …-н-т-л.

— Квентл, — вслух повторила аболет и облизнулась, как будто само это имя было сладким на вкус. Три ее глаза быстро заморгали. — Никогда про нее не слышала.

— Неудивительно, — ответил Фарон. — Мы из города в Подземье, который находится во многих лигах отсюда.

— Мензоберранзан?

Данифай изумленно посмотрела на Оофоон.

— Вы слышали о нем? — показала она.

— Тот, кто убежал из клетки, назвал Йоорану это имя.

— А тот аболет сообщил об этом тебе, — закончил Фарон, оборвав Данифай, прежде чем она успела спросить Оофоон еще о чем-нибудь.

— Да. Я нашла это в мозгу Йоорана, когда ела его.

Данифай содрогнулась, гадая, нет ли у Оофоон обычая съедать всех, кто заплывает в ее тронный зал. Она невзначай передвинула руку вниз, к моргенштерну, висящему у нее на поясе. Если аболет потянется к ней щупальцами, она воспользуется магией своего оружия, чтобы отбить их. Потом она опомнилась и убрала руку с кистеня. То, что им позволили войти в тронный зал повелительницы аболетов с оружием, не слишком обнадеживало. Эти твари явно не боялись магического оружия — и даже магии Фарона, коли на то пошло.

По телу Данифай побежали мурашки от мрачного предчувствия. Удастся ли ей выбраться отсюда живой? Она понимала, что зависит от Фарона, и презирала себя за это.

Фарон тем временем начал жестикулировать снова. Данифай отвлеклась и уловила только конец фразы.

— …Скажи нам, где он, и я устрою тебе встречу с Квентл, — пообещал маг Оофоон.

Три глаза аболета мигнули.

— Зачем? — спросила она.

Фарон легонько подтолкнул ногой кусок мяса аболета, потом взглянул прямо на аболета.

— Чтобы ты могла съесть ее, — напрямик заявил он.

Данифай прищурилась. Она надеялась, что Фарон блефует.

Оофоон сплела щупальца.

— Съесть жрицу дроу, достаточно могущественную, чтобы убить бога? — В голосе аболета слышалось веселье. — Ты смеешься надо мной!

— Вовсе нет, — ответил Фарон жестами. — У Квентл сильные заклинания, но для каждого из них нужно много времени. Физически она слаба — слаба, как любой дроу. Зная это, она все время держит при себе полудемона для защиты. Если удастся отделить от нее этого демона — возможно, какой-нибудь хитростью, — она не сможет сама защитить себя. Все ее амулеты — пустяк: единственное опасное оружие — это ее молот, наделенный магией и способный поражать на расстоянии, и змееголовая плеть, укусы которой ядовиты.

Данифай потрясенно смотрела на Фарона, пораженная его дерзостью. Он уже сообщил аболету все, что требовалось, чтобы одолеть Квентл. Единственное, о чем он умолчал, — что у Квентл нет больше доступа к магии Ллос. В качестве наживки он использовал мнимую способность Квентл убивать богов, и в результате Оофоон, предвкушающая, как она завладеет этим заклинанием, уже практически пустила слюнки. Самое удивительное, что маг проделал все это в присутствии Данифай. Понимал ли он, что она донесет на него Квентл, или рассчитывал на это? Возможно, игра, в которую играет маг, еще сложнее…

Данифай покачала головой. Бессмысленно пытаться разгадать мысли того, кто померился хитростью с демоном — и победил. Она быстро взмахнула рукой. Этот жест означал, что она хочет поговорить с магом наедине.

Фарон нахмурился, потом отвернулся и обратился к Оофоон.

— Заклинание, защищающее мою спутницу, ослабевает, — жестами показал он аболету. — Чтобы возобновить его, я должен ненадолго взять ее за руку. В результате заклинания вокруг наших рук образуется небольшое черное облако. Не пугайтесь, оно безвредно. Могу ли я приступить, с вашего разрешения?

Три глаза аболета сузились — выражение, которому существо, без сомнения, научилось у дроу.

— Да.

Оба стражника напряглись, пристально следя за Фароном, взявшим обе руки Данифай в свои. Мгновение спустя появилась сфера тьмы, достаточно большая, чтобы спрятать их руки, и Данифай перешла на язык жестов. Торопливо касаясь руки мага пальцами, она выстукивала у него на ладони слова.

— Ты всерьез собираешься принести в жертву Квентл?

— На другой чаше весов — судьба Мензоберранзана, — простучал в ответ Фарон. — Я уверен, что Верховная Мать Бэнр сочтет, что эта жертва стоит того. Будь она на моем месте, она поступила бы так же.

Данифай едва ли могла спорить с этой логикой, а потому перешла к более неотложному вопросу: о себе.

— Ты просишь меня принять твою сторону. Предать жрицу одной со мной веры. А зачем? Мне нет дела до Мензоберранзана.

— А как насчет Эриндлина? — спросил Фарон.

— Что — Эриндлина? — отбили ее пальцы.

— Хотела бы ты однажды вернуться туда?

Данифай помедлила в нерешительности.

— Я много раз бывал в Эриндлине, — передал Фарон. — И прекрасно знаю площадь у Пяти Колонн. С помощью простенького заклинания я перенесу тебя туда.

— В Эриндлине у меня ничего не осталось, — ответила она. — Ни Дома, ни родных.

— Тогда куда?

Данифай живо ухватилась за это.

— Квентл ни за что не позволит, — отстучала она. — После того как пропала Халисстра… и Рилд.

— Нет, — отозвался Фарон, тряхнув головой. — Она — нет, но я — да. Итак, остается вопрос: если не Эриндлин — и, уж конечно, не Чед Насад, — то куда бы ты хотела попасть? Лласереллин? Шиндилрин?

Данифай задохнулась. Город Шиндилрин славился огромным количеством порталов, и Данифай было известно, что там нашел приют единственный, быть может, дроу во всем Подземье, который, возможно, сумел бы помочь ей, смог бы уничтожить заклинание, приковавшее ее к Халисстре. Если бы он действительно смог…

Видя, что Фарон изучает ее лицо, и досадуя на себя, что выдала свои мысли, — Данифай взяла себя в руки.

На миг она почти поверила ему, но она не настолько глупа, чтобы позволить себе надеяться. По опыту она знала, что обещания — особенно обещания соплеменников-дроу — выполняются редко.

И все-таки это был шанс. Во время гибели Чед Насада Фарон рисковал жизнью, чтобы спасти ее. Данифай не раз пыталась отгадать почему. Что это давало ему? Может, это был просто импульсивный порыв, результат плотского вожделения? Возможно, это чувство движет им и поныне.

Не пришло ли время перенести свою преданность с Квентл на Фарона? Данифай и так, и этак обдумывала эту мысль. Она искала союза с Квентл, поскольку выяснить, что случилось с Ллос, означало шанс вернуть свою магию, возможно даже снискать особую благосклонность темной богини. Квентл обладала самым высоким статусом среди мензоберранзанцев, и раз уж Данифай обречена была служить, то она предпочитала служить на высшем изо всех возможных уровней. Быть пленницей Дома — это одно, а быть служанкой бездомной изгнанницы из погибшего города — совсем другое. То, что Данифай стала служить Квентл, спутало карты Халисстры. Первая Дочь Дома Меларн могла бы уничтожить Данифай просто прихоти ради, но, раз ее пленница сделалась игрушкой Квентл, Халисстре пришлось бы отвечать перед настоятельницей Арак-Тинилита.

После стольких лет притворной скромности, и поклонов, и согласия с другими Данифай могла наконец выбирать собственный путь, могла наконец действовать, но она была отнюдь не свободна. Все это заклинание. Она по-прежнему ощущала свою неразрывную связь с Халисстрой Меларн.

Квентл была могущественным союзником, и если Данифай верно сыграет эту партию в сава, то, возможно, сумеет даже сделаться правой рукой Квентл… если их попытка отыскать Ллос увенчается успехом. В чем, учитывая, что до сих пор они ничего не добились, Данифай сильно сомневалась.

Но в Шиндилрине, если старый маг еще жив, она могла бы стать наконец свободной. Свободной — для чего? Куда ей идти? Даже если предположить, что Эриндлин не разделил участь Чед Насада, там у нее ничего не осталось. Она могла бы направиться в Мензоберранзан или в другой подобный город, но в качестве кого? Свободной дроу, но без союзников, без Дома, который защищал бы ее. Но если у нее будет покровительница, матрона… вроде Квентл Бэнр, к примеру… она могла бы обрести пристанище в Арак-Тинилите…

Данифай решила играть осторожно и начать со лжи.

— Хорошо, — отстучала она, — я сделаю это. Квентл ничего от меня не узнает. Но сначала убедись, что им действительно известно, где корабль, и что он еще пригоден для плавания.

Фарон улыбнулся и чуть склонил подбородок в символическом поклоне. Потом он уничтожил сферу тьмы, выпустил руки Квентл и вновь повернулся к Оофоон.

— Итак? — поинтересовался он, пользуясь безмолвной речью. — Решились ли вы принять мое предложение?

Повелительница аболетов взмахнула щупальцем:

— Отдай мне Квентл, и я скажу тебе, где корабль хаоса.

Данифай вскинула бровь. Заметив это, Фарон легонько кивнул. Он явно заметил то же, что и она: они разыскивали корабль, но никто не говорил в точности, какой именно. Хотя существовала вероятность того, что это сделал Вейлас.

— Опиши его, — показал знаками Фарон. — Докажи нам, что тебе известно о нем.

Аболет прикрыл глаза, словно отыскивая что-то в памяти.

— Он был сделан из костей и плавал по поверхности озера. Обитавшие на нем существа походили на вас и выглядели живыми, но они были бледными и распухшими и пахли смертью и насекомыми. В поглощенном той-которая-породила-мою-мать кишели белые извивающиеся существа.

— Магготы, — показал Фарон, на лице которого не мелькнуло и тени того отвращения, которое, Данифай была в этом уверена, явно отразилось на ее собственном.

— Да. Неприятный опыт, особенно когда это создание обратилось у нее в желудке в ядовитый пар. Та-которая-породила-мою-мать едва не умерла и не согласилась бы съесть такое существо снова, содержи его разум хоть тайны самих богов.

Данифай ухватилась за это важное замечание.

— Когда твой предок съел гривастого демона? — спросила она. — Когда корабль только приплыл в ваш город — или после того, как он затонул?

— После, — ответила Оофоон. — Это глупое создание приплыло сюда, когда их капитан пропал.

— Опиши капитана, — попросил Фарон.

— Земное существо, с двумя ногами, чтобы ходить, и двумя — чтобы держать предметы, — ответила Оофоон, — и длинным хвостом, который все время двигался, будто водоросли на сильном течении. Тело безволосое, за исключением морды. Лицом демон напоминал тех крохотных наземных существ, что шмыгают по пещерам и вечно нюхают носом воздух.

— Уридезу, — знаками показал Фарон, со значением взглянув на Данифай. — Точно как сказал Белшазу.

— Вейлас мог упомянуть об этом при аболете, — быстро отозвалась Данифай.

Фарон покачал головой:

— Вейлас не отличит одного демона от другого. Он не узнал бы уридезу, даже столкнувшись с ним нос к носу, и уж тем более не запомнил бы разновидности демонов, о которых Белшазу упомянул всего лишь мимоходом. Оофоон говорит правду. Ее предок действительно съел гривастого демона — и вместе с ним знание о том, где пошел ко дну корабль.

Он обратился к Оофоон:

— Мы знаем, что корабль был потерян во время шторма. Он разрушен?

— Когда демон покидал его, корабль был еще цел, — ответила Оофоон. — Шторм лишил его способности двигаться и уничтожил экипаж, но не повредил сам корабль.

Данифай фыркнула. Как будто повелительница аболетов могла ответить иначе после того, как Фарон сообщил ей, что они собираются поднять корабль и снова плыть на нем.

— А что стало с демоном? — спросил Фарон.

— Его шторм тоже лишил способности двигаться.

Маг мгновение размышлял, потом кивнул, явно удовлетворенный ответами Оофоон.

— Отлично, — показал он. — Скажи мне, где лежит корабль, и я сделаю так, чтобы Квентл пришла к тебе.

— Нет, — сердито сверкнула глазами Оофоон, и Данифай на какой-то страшный миг подумалось, что сделка не состоится и аболет просто решил съесть их. — Вы отдадите мне жрицу, и после того, как я поглощу ее, я скажу тебе, где находится корабль.

Данифай снова фыркнула. Тупик. Но, к ее изумлению, Фарон кивнул.

— Согласен, — передал он аболету.

Пока Оофоон довольно булькала, двое стражей вытеснили Фарона и Данифай из зала. Аудиенция была окончена.

ГЛАВА 18

Содержимое бутылки с мыслями изумило Громфа. Он слышал бульканье жидкости, но то, что текло по его языку, больше напоминало мелкий песок. Когда он проглотил это, рот его наполнился любопытным вкусом — странной смесью древних сушеных насекомых и толченого янтаря.

Воспоминания хлынули в его мозг с внезапностью спор, извергающихся из перезревшего гриба. Среди них имелось и заклинание, не требующее вербального компонента, а лишь соматического: достаточно было проглотить остатки содержимого бутылки.

Иллитид, чувствуя неладное, подался вперед, вскидывая уродливую руку, но было уже поздно. Последние капли упали из бутылки на язык Громфа и были проглочены им, приведя заклинание в действие. Волна магической энергии быстрее мысли пронеслась по комнате, и Слуугуф застыл: глаза выпучены от ярости, занесенные щупальца замерли на волосок от лица Громфа. Бутылка с мыслями зависла в воздухе, там, куда отлетела; дергарский топор, который нес иллитид, застрял между вытянутой рукой Слуугуфа и полом. Он выронил его от изумления в тот миг, когда прочел в мыслях Громфа, что должно произойти.

Громф встал, придерживаясь рукой за край стола, поскольку комната слегка расплывалась. Изменение хода времени всегда немного нарушает ориентацию. У него кружилась голова, его слегка покачивало, как будто весь мир был устойчивым, а он — нет.

Теперь, когда память вернулась, ему все было ясно.

«Так вот почему я стер из памяти все, кроме одного, — подумал Архимаг, — того, что я должен предложить эти бутылки всякому существу, овладевшему моим сознанием».

Не потому, что надеялся обманом заставить это существо выпить их содержимое, но потому, что ожидал: оно прочтет эту мысль и заставит сначала его самого выпить одну из бутылок — в качестве меры предосторожности.

Как это и сделал Слуугуф. Однако Громф не стал терять время на то, чтобы упиваться собственной дальновидностью. Ему нужно было спешить. Останавливающее время заклинание могущественно, но кратковременно. Оно продержится еще не более нескольких мгновений. Быстро наклонившись, он подхватил боевой топор.

Легонько потянув — сила инерции создавала ощущение, будто оружие застряло в грязи, — Громф ухватил топор покрепче обеими руками и размахнулся. Лезвие опустилось точно на шею иллитида. У нижнего края раны набух кровавый пузырь, но голова осталась на плечах.

Едва Громф положил оружие на стол, действие заклинания окончилось, и время вновь двинулось вперед. Кровь брызнула на камни, голова Слуугуфа отлетела от туловища, и иллитид рухнул замертво. В следующий миг бутылка с мыслями ударилась о стену и со звоном покатилась по полу.

Взглянув на лезвие топора, Громф заметил, что в нем что-то бешено кружится. Заколдованное оружие добавляло душу Слуугуфа к тем, чьи жизни оно уже отняло прежде. Лицо иллитида с ужасом глянуло с плоскости лезвия, подергивая щупальцами. В конце концов, оно сделалось прозрачным и исчезло.

— Какое полезное оружие, — заметил Громф, отодвигая дергарский топор. Он рассмеялся. — Пожалуй, стоит повесить его на стену в качестве сувенира.

Опустившись на колени, он произнес слова заклинания и простер руки над трупом иллитида. Ладони его начало покалывать, когда они оказались над откинутой вбок правой рукой существа. Золотое кольцо с печаткой на среднем пальце Слуугуфа было магическим, напитанным охранительными заклинаниями. Громф стащил его с пальца иллитида и положил на стол.

Во второй раз у него закололо ладони, когда он провел ими над продолговатым кожаным футляром, висевшим у Слуугуфа на поясе. Открыв его, Громф обнаружил внутри трубку. Он извлек ее — кусочек полой кости с деревянными затычками на концах — и потряс. Послышался шелест бумаги. Возможно, свитки? Он займется ими позже, приняв соответствующие меры предосторожности.

Положив трубку рядом с кольцом, Архимаг закончил осмотр тела иллитида. Один из карманов на одеянии иллитида заставил его ладони зачесаться в третий раз. Запустив руку в этот карман, Громф вытащил кусочек кварца в палец длиной, ограненного в виде призмы. В глубине его плясали крохотные желтые искорки.

Громф уже видел подобные штуки раньше. Это были магические артефакты наземных эльфов, которые нуждались в освещении, чтобы отыскивать дорогу в Подземье. Он произнес слово на их языке — наземные эльфы столь предсказуемы, они почти всегда используют одни и те же командные слова, — и призма отреагировала на него так, как он и ожидал, — выпустила конус тусклого, как у свечи, света. Вторая команда превратила конус в слепящий, тонкий, как прут, луч яркого белого света. Если бы не стены кабинета, он был бы виден издалека. Прищурившись от его сияния, Громф произнес третью команду, и слепящий свет исчез. Призма сделалась такой же, как прежде, и лежала на ладони Громфа холодным камнем.

— Полезная безделица, — отметил он, опуская ее в карман пивафви. — Во всяком случае, читать свитки сгодится.

Он почти закончил обыск, но, в последний раз проведя руками над телом иллитида, снова ощутил покалывание. Что-то лежало на самом дне кармана, из которого он только что достал призму. Засунув руку поглубже, Громф извлек серебряную цепочку с висящим на ней плоским овалом зеленого нефрита. Он сразу узнал его.

— Так вот куда исчезли нефритовые пауки, — пробормотал маг, запихивая нефрит к себе в карман.

Снова встав на ноги, Громф с помощью магии поднял в воздух голову иллитида — незачем без нужды прикасаться к этим обмякшим вонючим щупальцам — и пристроил ее на груди трупа. Потом он достал из кармана пивафви щепотку порошка и посыпал им тело Слуугуфа. Архимаг произнес короткое заклинание и указал пальцем. Из кончика пальца ударил зеленый луч, и воздух наполнился громким шипением. Поток энергии обдал труп, залив его потрескивающим слепящим огнем. Спустя мгновение на полу лежала жалкая горстка пепла — единственное, что осталось от Слуугуфа.

Пройдя по комнате, Громф поднял пустую бутылку. Одна из ее граней слегка помялась, но стеклянное окошко-сигил уцелело. Ее еще можно использовать. Он убрал вмятину с помощью магии восстановления, потом поставил флакон на стол рядом с другой бутылкой и произнес простенькое заклинание, от которого залившая стол кровь высохла и превратилась в темно-коричневый порошок. Громф смахнул его прочь. Он осторожно поставил запечатанную бутылку в ящик, потом взял ту, что была откупорена.

Маг повернулся к стене и движением пальцев высвободил огненную элементаль, замороженную заклинанием Слуугуфа. Элементаль вылетела со свирепым ревом, заполнив кабинет жаром.

— Гггде оннн? — сверкая, вопросила она, извиваясь так и этак, выискивая исчезнувшего иллитида. — Он должен сгоррреть.

— Иллитида больше нет, — ответил Громф. От ярости элементаль раскалилась добела.

— Ты сказал, я должна только сжечь незваного гостя, чтобы стать свободной, — прорычала она, указывая на пятно сажи на стене, на месте магического сигила. — Я что, так и останусь в рабстве?

— Нет, — успокаивающе сказал Громф, заслоняя лицо от жара. — Твоя задача изменилась, только и всего. После того как ты ее выполнишь, ты будешь свободна. — Он показал элементали пустую бутылку. — Сейчас я воспользуюсь этим магическим предметом. Когда я закончу, ты скажешь мне следующее…

Несколько мгновений спустя Громф оказался в кресле у рабочего стола. В руке его была запечатанная бутылка. Ящик со второй точно такой же бутылкой был выдвинут, а над противоположным концом стола зависла огненная элементаль. Взглянув на стену, Громф увидел, что сигил, скрывавший ее, был активирован, — должно быть, кто-то проник в кабинет. Громф поспешно произнес заклинание обнаружения, но магия не нашла и следа какого бы то ни было существа, живого или мертвого. Кем бы ни был незваный гость, он оставил на столе Громфа золотое кольцо и нечто похожее на тубус для свитков — и впечатляющего вида боевой топор, прислоненный к краю стола.

Внезапно встревожившись, Громф сообразил: последнее, что он может вспомнить, — то, что он заперт в сфере, плывущей по озеру. Ясно, что он каким-то образом вернулся в Магик, попал в кабинет и освободился от заклятия заточения. Но как?

Громф уставился на золотую бутылку у себя в руке — одну из его бутылок с мыслями. Ответ, должно быть, находится внутри.

— Хоззяинн, — окликнула огненная элементаль, привлекая его внимание.

Громф взглянул на нее.

— Войска Граклстаха вместе с танарукками ужжже напали на Мензоберранзан, — объявила элементаль, облизывая рот ярко-красным языком пламени. — Дерргаррры построили осадную стену в Брешшшской крррепоссти и атакуют Магггик. С ними был, по крайней мере, один иллитид — маггг по имени Слуугуф. Он завладел одним из амулетов, повелевающих нефритовыми пауками. Ты победил его.

Выпалив это, огненная элементаль торжествующе взревела. Невидимые магические узы, удерживавшие ее, исчезли. Она разом пропала, словно задули свечу.

— Иллитид, — прошептал Громф.

Это объясняло, почему он держит в руке бутылку с мыслями. Память потихоньку возвращалась. Он придумал некую хитрость — и бутылку ей под стать — на случай, если попадет в плен пожирателю мыслей. План состоял в том, чтобы предложить ее существу…

На этом память кончилась.

Пожав плечами, Громф осторожно поставил бутылку в ящик, рядом с другой такой же, и задвинул его обратно.

— Атакуют Магик? — проворчал он. — Это мы еще посмотрим.

* * *

Громф быстрой походкой направился к балкону, на котором стояли двое его студентов. Один из них был Норулле, студент пятого года обучения, с помощью заклинаний отрастивший длинную, как у дворфа, бороду, — не самый подходящий облик, учитывая, с кем они в данный момент воюют. Другой — Прат, первокурсник, годами едва за тридцать, которого, судя по коренастой фигуре и буграм мышц, его Дому следовало бы записать, скорее, в Мили-Магтир. Оба стояли спиной к коридору, по которому спешил Громф, укрываясь за призрачным подобием черепашьего панциря размером со стол, висящим в воздухе прямо перед балконом.

Норулле дрожал, поскольку на панцирь сыпался град стрел. Большая часть их тут же ломалась, уничтоженная защитным заклинанием. Одна стрела, однако, искрилась магической энергией. Она пронзила невидимый барьер и впилась в рукав пивафви Прата. Едва глянув на стрелу, Прат выдернул ее и отшвырнул прочь. Тут же по ладони его потекла струйка крови. Он стряхнул ее.

«Этот мальчишка и в самом деле должен был стать солдатом», — подумал Громф.

Снаружи доносились звуки битвы: вопли и команды дергаров внизу; скрип и уханье заряжаемых и стреляющих катапульт; треск, хлопки и шипение магической энергии; и отчаянное бормотание магов, наперебой выпевающих ответные заклинания с балконов вверху и внизу.

— Норулле, Прат, что происходит? — спросил Громф, шагнув на балкон. — Где ваши наставники?

Норулле в изумлении обернулся, стискивая в руке жезл.

— Мастер! — выдохнул он, — Вы здесь!

На шевелюре и бороде Норулле сверкала алмазная пыль. Кто-то наложил на него мощное охранительное заклинание. На вопрос Громфа ответил Прат:

— Леандран мертв. Он угодил прямо под удар магического огня.

Студент указал на пятно дальше по балкону — дымящуюся воронку в каменном полу. Сквозь дыру в ее центре виднелось дно пещеры внизу. На соседней стене тоже были отметины в виде выбоин поменьше, из которых еще шел дымок. Каждую окружало кольцо льда. Двое студентов явно воспользовались заклинанием холода, чтобы погасить огонь. От Леандрана, Мастера Магии Отречения, не осталось и следа, не считая стойкой вони горелого мяса.

Внимание Громфа привлек свистящий звук. Он глянул в его сторону, как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный глиняный горшок описал дугу в сторону Магика и ударился о край сталагмита в нескольких десятках шагов от них. Горшок разбился о камни, расплескав по сторонам жидкий огонь. Пламя потекло вниз по сталагмиту, сжигая на своем пути все: каменные стены, декоративную арку из кованого железа над балконом и сам балкон тоже.

Фигуры на балконе кинулись врассыпную от подступающего огня, но одна чуть замешкалась. Едва капли состава попали на пивафви, воздух наполнился воплями муки. Они оборвались мгновением позже, когда кованая арка, ослабевшая от жара, обрушилась с громким скрежетом. Выше того места, где она была прикреплена, стена продолжала гореть, и пламя быстро проело в камне изрядную дыру.

Громф перевел взгляд туда, откуда прилетел горшок с огнем, — на защитную стену, возведенную дергарами. Она стояла прямо перед туннелем, ведущим в Брешскую крепость из Темных Владений. Казалось, ее соорудили из обтесанных грибных стволов, горизонтально уложенных друг на друга, но, несомненно, усилили с помощью магии. Огненные стрелы, которые метал в стену один из магов с балкона, способны были лишь откалывать от бревен крохотные кусочки, а град, сыплющийся из ледяной бури, устроенной другим магом прямо над стеной, таял, не успев долететь до нее.

Все же кому-то из мастеров Магика удалось переправить через этот барьер облако кислоты. Желтоватый пар перетек через преграду из грибных стволов и начал опускаться в туннель позади нее. Однако сам барьер не пострадал, и спрятанные за ним катапульты продолжали метать в воздух глиняные горшки, со свистом устремлявшиеся к стенам Магика, чтобы выплеснуть на них алхимический огонь.

Арак-Тинилит, похоже, был не в лучшем положении. Стены храма в виде паука тоже были в потеках добела раскаленного пламени, а земля перед сооружением — усеяна трупами, в большинстве своем — коренастых и лысых дергаров, но и дроу полегло немало. Воины темных эльфов отдали свои жизни, защищая пещеру. Жриц видно не было. Подобно своей богине, они ретировались под защиту каменных стен, предоставляя сражаться другим.

Третье, пирамидальное, здание Академии — стоящая в глубине пещеры школа воинов Мили-Магтир — было цело. Видимо, до него катапульты не доставали.

Норулле свесился с балкона, нацелив жезл на врага. С кончика жезла сорвались сгустки огня величиной с грушу, становящиеся все больше по мере приближения к защитному сооружению внизу. К тому моменту, как они ударились о стену из грибных бревен, они достигли уже нескольких шагов в диаметре. И все же даже после того, как они взорвались с грохотом, различимым за хаосом битвы, стена не пострадала.

Глаза Громфа сузились. Кажущуюся неуязвимость стены он мог понять — дергары, должно быть, принесли легкие бревна из грибных стволов с собой, готовясь к осаде, а потом, уже на месте, с помощью заклинания обратили их в камень. Чего он не понимал, так это того, почему сидящие за стеной дворфы все еще способны приводить в действие свои катапульты, несмотря на испепеляющий жар огненных шаров Норулле и облако едкого тумана, опустившееся на них.

Он увидел, как один из старших студентов вдруг появился на поле боя внизу, перед самым барьером дергаров, и сотворил заклинание, которому учил сам Громф, — оглушительной силы крик. Звуковая волна обрушилась на позиции дергаров, и было видно, как заходили ходуном бревна, из которых было сложено укрепление.

И все же атака дворфов не захлебнулась. Сквозь щели в стене ударили стрелы, и одна из них угодила студенту в живот как раз в тот миг, когда он уже телепортировался прочь.

— Мастер! — Это Прат сумел перекричать звон в ушах Громфа и привлечь наконец его внимание. — Может, наслать на них тучу каких-нибудь гадов? Насекомых или, может, крыс?

Громф готов был уже поднять это предложение на смех, но остановился.

— Устами младенца… — пробормотал вместо этого он, закончив привычную фразу смешком.

Прат смущенно взглянул на Архимага, в глазах его мелькнула надежда.

— Это подходящее заклинание, Мастер?

— Нет, — ответил Громф, — но ты навел меня на мысль. Продолжайте сражаться — и зря не высовывайтесь.

Отступив обратно в коридор, по которому он так спешил совсем недавно, Громф прикрыл глаза. Чтобы обнаружить Киорли, потребовался один миг. Обратившись мыслями к своей любимице, Громф ощутил быстрый топоток бегущих лап и подергивание усов, обнюхивающих камни, по которым скакала крыса.

Киорли! - мысленно позвал Архимаг. — Где ты?

Бегу. Быстро бегу в Магик! Но путь перегорожен.

Чуть сконцентрировавшись, Громф получил возможность видеть глазами крысы. Киорли бежала по туннелю, петляя среди леса движущихся ног. Ноги принадлежали дергарам, попарно оттаскивающим тела своих товарищей-солдат. Двое дергаров, несущих труп соплеменника, свернули в боковое ответвление туннеля.

Киорли! — скомандовал Громф. — Этот туннель. Загляни в него.

Киорли подбежала к устью туннеля и сунула в него голову. Громф, смотрящий ее глазами, увидел то, что и ожидал: дергара в серой мантии с капюшоном и с посохом, увенчанным самоцветом размером с яйцо, с глубокой трещиной посредине — символом бога Ладугура. Маг стоял перед дюжиной тел, сваленных в кучу на полу туннеля, размахивая над ними посохом и произнося заклинание. Мгновение спустя тела зашевелились. Как один, мертвые солдаты — воскрешенные к некоему ужасному подобию жизни — поднялись и друг за другом вышли из туннеля.

Беги за ними! — приказал Громф. — Проследи, куда они идут.

Киорли так и сделала, держась поодаль. Неумершие дергары нестройной колонной промаршировали к выходу из главного туннеля. Добравшись туда, они заняли позиции позади осадной стены, не обращая внимания на очередное облако едкого тумана, спустившегося из верхней пещеры и разъедающего их кожу.

Громф должен был признать, что дергары хитры. Учитывая, что жрицы Ллос утратили свою магию, не осталось никого, кто мог бы повернуть неумершее воинство вспять — или подчинить его себе. Когда магический огонь сделает свое дело, они беспрепятственно двинутся на Магик, Мили-Магтир и Арак-Тинилит, а потом и на сам Мензоберранзан. А единственный маг, обладающий достаточной силой, чтобы остановить их, находится в заточении глубоко под городом, — по крайней мере, так думают их начальники.

Картинка перед глазами Киорли вдруг дернулась, когда крысе пришлось метнуться прочь с дороги бегущих солдат.

Хватит, - передал Громф своей любимице. — Отыщи себе место, чтобы спрятаться. Скоро ты сможешь встретиться со мной в Магике.

Вернувшись в собственное тело, Громф уверенно шагнул на балкон. Он вытащил из кармана небольшой кусочек гравированной кости и протянул руку к двоим ученикам, повернувшимся к нему.

— Мне нужно немного сырого мяса, — сказал он им.

Норулле огляделся.

— Но, Мастер, здесь ничего такого нет, — промямлил он.

Прат встретился глазами с Громфом и медленно кивнул. Достав кинжал, спрятанный в рукаве пивафви, он положил левую руку на перила балкона и срезал мясистый кончик мизинца. Подобрав окровавленный обрубок и не обращая внимания на гримасу своего товарища, он протянул его Громфу здоровой рукой.

Громф улыбнулся.

— Неплохо, ученик, — сказал он юнцу. — Далеко пойдешь. Кстати, из какого ты Дома?

Прат тоже улыбнулся сквозь боль, зажимая обрубок пальца в кулаке, чтобы унять кровь.

— Дом Бэнр, Мастер.

— Ага… — Громф никогда не встречал парня прежде, — должно быть, отпрыск кого-нибудь из низших представителей рода.

Прат не слишком сообразителен — любой другой студент с помощью заклинания создал бы какого-нибудь мелкого зверька, убил бы его и предложил бы Громфу его мясо, — но он предан. Это можно будет использовать.

Размазывая кровь по кусочку кости, Громф произнес заклинание. Резко взмахнув рукой, он швырнул кость в направлении стены, укрывающей позиции дергаров.

Затем он прокричал приказ:

— Прекратите атаку! Развернитесь и бейте дергаров!

Заклинания по-прежнему градом сыпались на стену из грибных бревен. Остальные маги не сразу поняли, что катапульты больше не стреляют. Потом неумершие солдаты — дергары повернулись спинами к стене. Неуверенной, шаткой рысью они потрусили в туннель, ведущий к Темным Владениям, сжимая в руках оружие. Мгновением позже из туннеля донеслись звуки сражения, когда неумершие солдаты сошлись в смертельном бою со своими еще живыми товарищами.

Увидев это, уцелевшие воины Мили-Магтира выскочили из своей пирамиды. Вскинув мечи, они устремились вперед, перелезли через осадную стену и немедленно начали разбирать и ее, и катапульты. Другие хватали зажигательные горшки, брошенные неумершими дергарами, и швыряли их в туннель.

Громф мрачно улыбался, наблюдая. Наконец он отвернулся и глянул за Брешскую крепость, на лежащий внизу город. Не считая небольшого плацдарма, который враг захватил — и потерял, в крепости, война, казалось, не коснулась Мензоберранзана. Сталактиты и сталагмиты величественных особняков по-прежнему сверкали, и кольцо магического огня ползло вверх по Нарбондели. Громф нахмурился, размышляя, кто из магов Дома Бэнр поддерживал его в отсутствие Архимага. Похоже, он оказался не столь незаменимым, как ему хотелось бы. Он должен поговорить об этом с Триль.

А потом, после разговора с Верховной Матерью, он посмотрит, что может сделать, чтобы положить конец осаде.

ГЛАВА 19

Когда двенадцать жриц поднесли к губам рога, давая сигнал к началу ночной охоты, Халисстра ощутила, как по ее телу побежала дрожь. Отчасти это был озноб. Ветер усиливался, начинали падать первые снежные хлопья. Подобно остальным, на ней не было ничего, кроме тяжелой серебряной цепи вокруг талии с висящим на ней серебряным же диском с символом Эйлистри.

Запрокинув голову, Халисстра вскинула охотничий рог, который ей дали, к губам, и устремила взгляд на луну. Она сделала глубокий вдох и дунула, присоединяя резкий голос своего рога к остальным. Сначала это была какофония звуков, пока каждый рог не отыскал свою верную ноту и не повел ее в безупречной гармонии с другими. Даже воздух содрогнулся и на несколько мгновений застыл. Потом ветер возобновился, раскачивая ветви деревьев над головой.

Как будто по сигналу богини, Халисстра внезапно оборвала свой напев точно в тот же миг, что и остальные женщины. Она опустила рог и выжидающе смотрела, как предводительница охоты — Улуйара, та дроу, что убила прошлой ночью тролля, — поднимает с земли меч, вокруг которого они перед этим танцевали. Держа его вертикально перед собой, верховная жрица медленно повернулась.

Как и у Улуйары, единственным оружием Халисстры был меч, меч Сейилл. Рука ее крепко сжала рукоять, закрыв все отверстия, кроме одного. В него задувал ветер, издавая слабый необычный звук.

Фелиани, во время танца державшаяся рядом с Халисстрой, поймала ее взгляд.

— Используй его как подобает, — сказала она, кивая на поющий меч.

Готовясь к ночной охоте, лунная эльфийка снова выкрасила лицо в черный цвет. Слишком маленькая и невинная, чтобы при ближайшем рассмотрении сойти за дроу — особенно с этими каштановыми волосами, — Фелиани тем не менее держала собственный меч так, что было очевидно: владеть им она умеет.

— На кого мы охотимся? — прошептала Халисстра.

— На любого монстра, волею Эйлистри встретившегося нам на пути, — ответила Фелиани, загадочно улыбаясь.

Улуйара поворачивалась все быстрее. Меч ее сверкал в лунном свете, когда она описывала им круги: один, другой, третий… Потом она резко остановилась, и клинок задрожал.

— Туда! — выкрикнула она.

Словно спущенный с цепи на охоте ящер, жрица кинулась в лес.

Волна возбуждения обдала Халисстру, устремившуюся вслед за предводительницей. Все остальные жрицы сделали то же самое, Халисстра видела, как позади нее, сверкая глазами, стремительно мчится Фелиани. Подгоняемая смешанным чувством ликования и охотничьего азарта, Халисстра петляла между деревьями, перепрыгивая через лежащие стволы в пятнах снега и заросли папоротника, плечом раздвигая ветки, и сосновые лапы хлопали ее по коже. Она бежала вместе с остальными и вслед за ними нырнула в овраг. Первая Дочь Дома Меларн с плеском рухнула в широкий ручей, бегущий по его дну, поскользнувшись на льду, корочкой покрывшем прибрежные камни. Потом она выбралась на другой берег и, пытаясь удержать равновесие, полезла по крутому склону, с мечом в одной руке и рогом в другой.

Наверху Халисстра остановилась, не зная, куда бежать. Голоса других жриц больше не были слышны среди леса. Единственным оставшимся звуком был шум, с которым Фелиани карабкалась вверх по обрыву вслед за нею. Потом она услышала звук рога, донесшийся справа откуда-то издалека.

— Это Улуйара, — выдохнула Фелиани. — Она нашла его.

Халисстра не стала останавливаться, чтобы выяснить, кого именно нашла верховная жрица. Задыхаясь, обливаясь потом, несмотря на студеный воздух, она кинулась в лес и побежала на звук. На бегу она с досадой заметила, что в отличие от нее Фелиани даже не запыхалась. Как и остальные жрицы, Фелиани бежала по заснеженной земле стремительно и уверенно. Халисстре, привыкшей к жизни знатной дамы в городе, где все прогуливаются по ровным улицам и перелетают от одного проспекта к другому с помощью левитации, никогда не приходилось бегать и карабкаться так долго и так быстро.

«Должно быть, это и есть то самое испытание, о котором говорила Фелиани, когда меня подняли из пещеры, — подумала Халисстра. — Вот почему она держится позади меня, следя за каждым моим движением».

Исполненная решимости не выказать свою слабость, сознавая, что за ней, возможно, наблюдает сама Эйлистри, Халисстра бежала дальше, не обращая внимания на боль, грызущую ее бок, словно челюсти многоножки.

По крайней мере, луна давала достаточно света — Халисстре, привыкшей к сумраку Подземья, казалось, что лес залит ослепительным сиянием. Но заросли были густыми, пространство между деревьями заполняли низкие кусты и папоротник. Халисстра давным-давно потеряла из виду всех остальных жриц, кроме Фелиани. Когда рог Улуйары прозвучал во второй раз, прямо впереди, она была поражена тем, насколько он близко. Спустя мгновение Халисстра выбралась из путаницы древесных сучьев, показавшихся ей странно липкими, на залитую лунным светом поляну.

Она заметила Улуйару, все еще прижимающую рог к напряженным губам, но больше ни одной жрицы видно не было. И голосов их тоже не было слышно. Опустив рог, Улуйара указала на другую сторону поляны, потом повернулась и медленно скрылась в лесу. Ветви сомкнулись за нею, точно занавеси.

Халисстра вгляделась туда, куда указала Улуйара, но увидела только лес.

Она повернулась туда, где должна была бы быть Фелиани.

— Что я должна…

Она умолкла, увидев, что Фелиани тоже нигде не видно. Позади Халисстры лишь колыхались ветки деревьев, вздыхающие на ветру. И этот ветер, дующий с той стороны, куда указала Улуйара, донес знакомый мускусный запах.

Резко развернувшись лицом к поляне, Халисстра вскинула меч — и как раз вовремя. Перед ней припал к земле огромный паук, высотой ей по пояс. Туловище его было в серо-черную крапинку — подходящий камуфляж для леса в пятнах лунного света. В глянцевых черных глазах разъяренной твари отражалась луна, с челюстей капал яд.

Один короткий миг Халисстра глядела на паука в нерешительности, и меч в ее руке задрожал. Годы подобострастия перед Ллос взывали к ней: бросить оружие, упасть ниц перед священным существом и самоотверженно вверить себя воле Ллос.

«Проголодавшийся паук должен насытиться». Это была одна из первых заповедей, которые она выучила, когда была принята послушницей в храм Ллос. «Отдай себя ему с радостью, поскольку все равно в конце Ллос поглотит нас всех. Лучше претерпеть страдания плоти теперь, чем гнев богини потом».

Ллос наверняка наказала бы жрицу — особенно ту, что отвергла ее, как это сделала Халисстра, — за столь тяжкий грех. Но Ллос мертва. Или, по крайней мере, не следит больше за нею.

Лунный свет, отражающийся в глазах паука, напомнил Халисстре еще об одном: а Эйлистри следит. Или, опять же по крайней мере, может следить. Халисстра мрачно улыбнулась, вдруг поняв, почему исчезли Улуйара и Фелиани.

Паук — это ее испытание.

Едва паук бросился на нее, Халисстра со всей силы ударила мечом. Сверкая в свете луны, меч описал правильную дугу, клинок его оказался точно на одной линии с выпуклыми глазами существа. Но вместо того чтобы впиться в плоть с сочным чмокающим звуком, как ожидала Халисстра, меч со свистом пролетел дальше, пока не вонзился в землю. Паук внезапно исчез. Потеряв равновесие, Халисстра полетела вперед. Она сумела приземлиться на колени и одну руку, выронив при этом охотничий рог. В следующее мгновение паук появился снова — прямо перед нею.

Халисстра перекатилась на спину, вскинув меч вертикально, и нанесла удар снизу вверх, целя пауку в брюхо. И вновь существо исчезло.

— Помоги мне богиня, — простонала Халисстра. — Фазовый паук.

Угадать, где существо появится в следующий раз, было невозможно, но, во всяком случае, в этот миг он был бесплотен и безопасен.

Халисстра резко откатилась вбок по заснеженной земле, молясь, чтобы выбор ее оказался верен, — чтобы паук двигался в противоположном направлении, не задев ее.

Она угадала. Фазовый паук материализовался в паре шагов от нее, дав ей кратчайший миг, чтобы вскочить на ноги. Потом он снова бросился вперед.

Халисстра угрюмо развернулась ему навстречу. Она знала, что эту схватку ей не выиграть — даже с магическим мечом Сейилл. Все, что нужно сделать пауку, — это выжидать, переходя в бестелесную форму всякий раз, как она станет атаковать его, потом, незамеченному, ускользать, чтобы появиться мгновением позже где-нибудь в другом месте. В какой-то момент Халисстра не угадает, и существо окажется у нее за спиной. Невидимое, оно впрыснет ей свой смертельный яд и не спеша высосет ее досуха.

Есть, однако, еще одна вещь, на которую жрица могла бы рассчитывать, — ее магия баэ'квешел. Чуть дрожащим голосом она затянула песнь. Она должна была бы заворожить паука, чтобы тот замер на месте, но ничего не произошло. Паук появлялся, нападал, потом исчезал снова, вынуждая Халисстру непрерывно вертеться и отбиваться мечом. Она шепотом прокляла свое невезение. То ли она неверно произнесла слова, то ли пауки вроде этого просто невосприимчивы к той разновидности магии, к которой она прибегла?

В очередной раз увертываясь, она поскользнулась на заснеженной земле и упала. Паук наступил на ее меч, вынуждая Халисстру выпустить оружие и откатиться в сторону, чтобы избежать страшных челюстей. Когда существо вновь исчезло, она вскочила и подхватила поющий меч. К своему ужасу, она увидела, что острие клинка отломилось и в качестве колющего оружия меч теперь бесполезен. Но, может, есть еще надежда.

Вспомнив, как при помощи поющего меча ей удалось усилить заклинание настолько, что оно посбивало стиргов на лету, Халисстра торопливо перевернула оружие и поднесла к губам его рукоять. Возможно, силы его не хватит, чтобы оглушить такое крупное существо, как фазовый паук, но попытаться стоит. Пальцы ее отыскали те же отверстия, что и прежде, она дунула — сильно и долго, ожидая услышать тот же вибрирующий звук, — но ничего не произошло. Единственное, что издала флейта-рукоять, — это мрачное «псст». Из отверстий вылетела жидкая грязь.

И снова паук прыгнул к ней, а Халисстра отпрянула, но с меньшей ловкостью. Со страхом она поняла, что начинает уставать. Меч в ее руке налился тяжестью, рукоять скользила в потной ладони. Когда паук в очередной раз кинулся на нее, Халисстра едва успела увернуться. Челюсти существа поймали символ Эйлистри и впились в него, туго натянув цепь на талии Халисстры. Ее потащило вперед, и жрица принялась отчаянно рубить паука мечом.

Тварь снова сделалась нематериальной, дав ей возможность, пошатываясь, отступить.

Если бы только жреческая магия была с нею, она могла бы испепелить существо с помощью огненного столба или держать его на расстоянии, создав стену ветра. Но эти заклинания, подобно тому, которое она уже попробовала, по всей вероятности, тоже утратили свою силу. Да и в конце концов, вряд ли Ллос стала бы даровать своей жрице силу, чтобы та убила одно из ее возлюбленных чад.

Эйлистри, однако, уничтожила бы паука безо всяких колебаний. И если действительно богиня следит за их поединком — как почти наверняка делают это Улуйара и Фелиани, — она могла бы дать новообращенной магию, необходимую, чтобы спасти свою жизнь, могла бы вернуть Халисстре ее заклинания.

Поглощенная этим откровением, этой надеждой, Халисстра едва не упустила из виду фазового паука, который внезапно возник на ветке над ее головой и беззвучно спрыгнул отвесно вниз, прямо на нее. Халисстру предупредило лишь слабое поскрипывание ветки.

Она вовремя успела отпрянуть. Халисстра отползла в сторону на четвереньках, таща меч за собой, потом с трудом снова поднялась на ноги.

Паук, чувствуя, что она начинает уставать, неспешно двинулся к ней через поляну. Челюсти его открывались и закрывались в предвкушении скорой трапезы, яд капал на землю между лапами.

Понимая, что это, возможно, ее единственный шанс, Халисстра сжала рукоять меча Сейилл обеими руками и вскинула его над головой — не для замаха, но обращая его к луне.

— Эйлистри, услышь меня! — вскричала она. — С этой ночи и впредь я отрекаюсь от Ллос и клянусь быть твоей покорной слугой. Если я достойна твоего внимания, обращаюсь к тебе с мольбой. Примешь ли ты меня? Если да, даруй мне магию, чтобы я могла доказать истинность своих слов, убив этот символ Ллос. Дай мне силу творить заклинания твоим именем — и к твоей вечной славе!

Слова ее прозвенели с силой и чистотой песни, воистину находившейся в ладу и гармонии с тем, что было у нее на сердце.

И ответ пришел.

Заклинание, посланное ей Эйлистри, напоминало огненный удар Ллос, только столб божественной энергии был серебристо-белым и долетел, казалось, прямо с луны. Совершенно беззвучный, он ударил в фазового паука, когда существо находилось уже на расстоянии шага от Халисстры. Паука залил поток ослепительно яркого света. Одно мгновение паук отчаянно сопротивлялся, тщетно дергая объятыми магическим огнем ногами, а в следующий миг он уже валялся грудой падали, белея в свете луны.

Округлив глаза от восторга, Халисстра легонько ткнула мертвую тварь обломанным кончиком меча. Паук, мгновенно обращенный в прах холодным магическим лунным огнем, распался на части, и те, в свою очередь, тоже рассыпались, оставляя на земле лишь горстку пепла. В следующий миг и его развеял налетевший ветер.

Почувствовав, что на нее кто-то пристально смотрит, Халисстра подняла взгляд, ожидая увидеть Улуйару или Фелиани. Но это оказался Рилд, в полном изумлении уставившийся на нее с дальней стороны полянки. Обеими руками он сжимал рукоять большого меча, но острием тот уткнулся в землю, словно Мастер Оружия забыл, что с ним делать. Глаза Рилда расширились, раскрытым ртом он хватал воздух. Он явно только что бежал. В следующее мгновение воин, видимо, снова обрел дар речи.

— Халисстра, — прошептал он, — что ты наделала? Теперь ты никогда не сможешь вернуться. Никогда.

Халисстра смотрела на Рилда поверх убитого паука, и ее раздирали самые противоречивые чувства. Это был гнев оттого, что он ослушался и последовал за нею, и в то же время радость, что он настолько любит ее, что сделал это.

Наконец Халисстра вздохнула.

— Это правда, Рилд, но ты вернуться можешь, — сказала она. — У тебя еще есть выбор, выбор между Подземьем и Ллос — которая, очевидно, мертва, как этот паук, — и Эйлистри, улыбающейся нам сейчас сверху. Кого ты выбираешь?

Рилд несколько долгих мгновений молчал, потом поднял меч и вогнал его в висящие за спиной ножны.

— Я выбираю тебя, — произнес он, глядя на Халисстру. — Если ты примешь меня.

Прежде чем Халисстра успела ответить, из леса появились Улуйара и Фелиани. Фелиани улыбалась Халисстре, лицо ее сияло от восторженной радости, но Улуйара подозрительно смотрела на Рилда, словно не была уверена, что он не выхватит меч снова.

— Если Эйлистри примет тебя, мы тоже будем тебе рады, — сказала ему жрица. — Если нет, ты должен будешь уйти. — Она криво усмехнулась. — И на этот раз надолго.

— Договорились, — кивнул Рилд.

Улуйара повернулась к Халисстре.

— Пойдем, жрица, — сказала она. — Тебе еще многому надо научиться. И многое сделать. Это лишь первое из испытаний, уготованных тебе богиней.

Халисстра поклонилась, признавая свою покорность новой госпоже. В то же время в ее голове крутилась мысль о том, насколько удивительно все это. Она бежала из Чед Насада, бездомная бродяга, надеясь узнать, жива или мертва ее богиня, для того лишь, чтобы надежды ее разбились о черный каменный монолит, запечатывающий храм Ллос. Но среди чужих ей лесов Верхнего Мира она обрела то, чего вовсе не ожидала, — новый дом и новую богиню. Халисстра знала, что в благодарность за это будет преданно служить Эйлистри с этой ночи и впредь. И что бы ни потребовала от нее богиня, Халисстра исполнит это.

Распрямившись, она перевела взгляд на Рилда, безмолвно разглядывая воина. Готов ли он к этому тоже? Или выйти на свет Эйлистри — слишком много для Рилда, слишком непохоже на то, к чему он привык?

Это покажет одно лишь время.

ГЛАВА 20

Квентл задумчиво поглядывала на склонившуюся в покорном поклоне спину Данифай. Если верить младшей жрице, Фарон сделал, наконец, свой ход. После бесконечных мелких проявлений неповиновения этот выводящий ее из себя мужчина набрался, наконец, храбрости нанести смертельный удар. За исключением того, что ему не хватило силы воли убить Квентл самому, и он предоставил аболетам покончить с нею. В таком случае он мог бы доложить Верховной Матери — вполне правдиво, — что Квентл погибла во время экспедиции от рук представителей иной, враждебной расы.

Поисков, которые он явно вознамерился провести сам, чтобы украсть у Квентл славу, что по праву должна принадлежать ей.

Квентл погладила извивающиеся тела своих змей, которые слегка вздрогнули, разделяя ее мысли.

Должно быть, она говорит правду, - мысленно сказала Ингот, пристально уставившись на склоненную голову Данифай. — Не вижу причины, зачем бы ей придумывать такое.

Я тоже, - ответила Квентл.

Данифай — твоя верная слуга, госпожа! - добавила К'Софра, извиваясь от удовольствия.

Квентл вздохнула и погладила самую маленькую из змей по голове. К'Софра была красива, но не слишком умна. Она все принимала за чистую монету, совершенно не замечая тех тончайших оттенков лжи, что лежат обычно прямо на поверхности столь вопиющей измены. Но Квентл думалось, что на этот раз наивная змея, возможно, действительно права. Мотивы Данифай казались прозрачными, как горный хрусталь. Младшая жрица многое приобретала, выдав планы Фарона Квентл, и ничего не теряла. Когда Ллос снова пробудится, Данифай, без сомнения, попытается занять видное место в Арак-Тинилите.

Квентл переложила плеть в левую руку — она улыбнулась, увидев, как вздрогнула Данифай, когда змеи оказались у нее над головой, — и, сложив пальцы правой руки в щепоть, легонько коснулась ими склоненной головы пленницы.

— Ты будешь вознаграждена, — пообещала она младшей жрице. — Теперь ступай. Вернись к Фарону, пока он не заподозрил, чем ты занимаешься.

Данифай поднялась, улыбаясь, и повернулась к выходу из тесной пещеры. Джеггред, все это время сидевший на корточках возле туннеля, выпустил когти на бойцовых руках и оглянулся через плечо на Квентл. Она чуть кивнула, и Джеггред прижался к стене, чтобы дать Данифай пройти.

— Как насчет мага? — прорычал дреглот.

Квентл видела, что волосы на его загривке встали дыбом. Он внимательно слушал все, что говорила Данифай, и теперь балансировал на грани неистовства. Одно слово Квентл, и он помчится по туннелю вниз, туда, где сидит у водопада Фарон, изучающий свои книги заклинаний.

— Я сама разберусь с ним, — сказала племяннику Квентл. — Позже.

Все еще тихонько порыкивая, Джеггред снова присел, обхватив меньшими руками колени. Красные глаза его вглядывались в туннель, шерсть на загривке медленно улеглась.

Квентл посидела немного в тишине, размышляя. Пещера, выбранная ею для Дремления, была не больше комнаты для прислуги, но с высоким потолком, оканчивающимся узкой трещиной. По одной из стен сочилась вода, образуя у ног Квентл лужу. Она стекала по проходу, у которого скорчился Джеггред, и впадала в конце концов в реку — ее шум доносился из туннеля. На влажной стене рядом с Квентл обосновалась колония округлых люминесцирующих грибов, дающих неяркий зеленоватый свет. Квентл дотянулась и ткнула в один из них пальцем, выпустив облачко сверкающих спор, потом уставилась на его светящийся кончик.

Какими бы полезными ни были заклинания Фарона, это его вероломство перевешивает все, превращая мага в помеху, которую следует ликвидировать. И все же решиться убрать его не так просто, как кажется.

Фарон — могущественный маг и ключевой игрок в политике Академии. Если станет известно, что Квентл убила его, ей наверняка предстоит столкнуться с гневом покровителя Фарона, ее брата Громфа. Сестра Квентл, Триль, Верховная Мать Дома Бэнр, не обрадуется, если ей придется выбирать между братом и сестрой, особенно когда дроу и так ослаблены из-за небрежения Ллос. Говорят, собственная Верховная Мать Фарона, Миз'ри Миззрим, мага не жалует, но он тем не менее Мастер Магика, а значит, важная часть скромного достояния Дома Миззрим, а Дом Миззрим — теснейший союзник Первого Дома. Остальные мастера и маги Магика также будут недовольны, потеряв одного из своих, особенно столь ценного, что был избран для участия в этой экспедиции. Убить Фарона будет действительно непросто, и все же должен быть способ…

Квентл обдумывала то, что сообщила ей Данифай. Со слов младшей жрицы выходило, что аболет согласится сообщить, где находится корабль хаоса, лишь в обмен на возможность съесть обладателя могущественных заклинаний. Фарон явно уверен, что Оофоон не сумеет понять, что от заклинаний Квентл нет больше никакого проку, — что аболет откроет ему местонахождение корабля раньше, чем его обман раскроется. И повелительница аболетов поверила ему. Иначе она просто сожрала бы Фарона на месте, чтобы завладеть теми заклинаниями, что присутствуют в мозгу у самого мага.

Поменяйся с ним местами, — предложила Ингот. — Отдай Фарона Оофоон в обмен на корабль.

Легко сказать, — отозвалась Квентл, — да трудно сделать. Мне пришлось бы встретиться с Оофоон лично и для начала убедить повелительницу аболетов в том, что я не стою того, чтобы меня есть.

Скажи правду, — посоветовала Зинда. — Твои заклинания бесполезны. Ллос умолкла, может быть, навеки. Возможно, умерла.

— Нет! — вслух вскричала Квентл, — Ллос жива!

Увидев обращенный на нее внимательный взгляд Джеггреда, она умолкла.

Она должна быть жива, — продолжила Квентл мысленно. — Если я не буду верить, что она по-прежнему жива, я…

Что? — резко бросила Ингот, мысленно выдергивая Квентл из бездны отчаяния. — Сдашься? Сама выберешь смерть? И какому богу тогда будет нужна твоя душа?

Гнев помог Квентл успокоиться — она ненавидела, когда змеи заглядывали в самые сокровенные ее страхи.

Нет, никогда, — огрызнулась верховная жрица. — Но раскрыть, что сталось с Ллос, означало бы заключить сделку с позиции слабого. Аболет понял бы, что я бессильна. Возможно, он даже решил бы напасть на дроу, как это сделали другие расы.

Хсив, посмеиваясь, присоединился к спору. Будучи первым из сплетенных в плетку змей, именно он зачастую помогал Квентл направить мысли в верное русло.

Аболеты — водяной народ, — напомнил он ей. — Они не могут покинуть свое озеро.

Это мне известно, - парировала Квентл, не обращая внимания на то, что змеи способны распознать ее ложь. — Но аболеты могут рассказать другим народам о безмолвии Ллос. Если весть о нашей слабости распространится, мы обречены. Чед Насад пал, а теперь Фарону не удается больше связаться с Громфом. Судя по всему, Мензоберранзан…

Мензоберранзан далеко от озера Форуут, — мягко напомнил Хсив. — И это редко посещаемое место. Те, кому аболеты могли бы об этом рассказать, напали бы на какой-нибудь город дроу поближе.

Квентл едва слышала его. Все ее страхи и сомнения, которые она загоняла глубоко внутрь с того самого момента, как их отряд бежал из Чед Насада, вырвались наружу, словно пауки из кокона.

Вот именно! — запричитала она. — Кто знает, сколько наших городов разрушено — и сколько будет разрушено, прежде чем этот кризис минует? Я взялась найти Ллос - рассказать ей, что происходит. Триль и остальные верховные матери - все они зависят от меня, а я не уверена… Я не знаю, как…

Предоставь это нам, — прошипела Ингот.

Квентл не слушала.

Судьба всех городов дроу в Подземье лежит на моих плечах, - стонала она. — Все так сложно и без Фарона с его жалкими играми вокруг власти. Он что, не понимает, что стоит на кону? Итогом может стать исчезновение нашего народа!

Может, — согласилась Зинда.

Ингот поспешно велела самой крупной из змей молчать.

Ты должна сосредоточиться на более неотложной задаче, — напомнила она Квентл. — Ты должна выведать у Оофоон, где корабль, - и это может оказаться легче, чем ты думаешь. Доска сава уже приготовлена для тебя. Все фигуры расставлены.

Квентл на мгновение опешила.

Как это?

Жало Ингот замелькало взад и вперед, что у змей означает улыбку.

Чтобы узнать, где находится корабль хаоса, Фарон должен еще раз встретиться с Оофоон. Если он будет думать, что тебя съели, то, возможно, утратит бдительность. И это может погубить его.

Квентл нахмурилась:

Не понимаю.

Дослушай, и поймешь, — продолжала Ингот. — Ты скажешь Оофоон, что Ллос мертва…

Оофоон мне не поверит, — перебила Квентл. — Я и сама в это не верю.

Твое кольцо не позволит аболету прочесть твои мысли или узнать, что ты лжешь, — напомнил Хсив. — Потом, когда Оофоон сочтет, что ты не стоишь того, чтобы тебя есть, ты предложишь ей взамен Фарона. Ты скажешь, что, если она откроет тебе, где лежит корабль хаоса, ты поможешь убедить Фарона, что тебя съели. Одураченный, он добровольно поплывет в зубы смерти.

Аболет сожрет его! — воскликнула К'Софра.

И ты, наконец, избавишься от Фарона, - добавила Зинда. — Так что даже Триль не найдет, к чему придраться.

А как я смогу убедить Фарона, что я погибла? — спросила Квентл.

Не ты, — ответила Ингот. Изогнувшись в сторону выхода из пещеры, змея уставилась на Джеггреда: — Он. Возьми Джеггреда с собой - и ничего не говори ему о своих планах. Так его горе будет убедительнее. Запрети ему мстить аболетам, если тебя убьют, и убедись в том, что он запомнил это. Прикажи ему пробиться назад и рассказать Фарону, что произошло, чтобы остальные могли передать весть о твоей гибели в Мензоберранзан. Скажи Джеггреду, что он должен сделать это — любой ценой, иначе жизнь его госпожи будет отдана зря.

Словно каким-то образом почувствовав, что говорят о нем, Джеггред пошевелился и оглянулся через плечо. Глаза его сузились, но он мгновенно подчинился короткому взмаху руки Квентл и вновь сосредоточил внимание на туннеле.

Квентл тем временем с облегчением поняла, что это в самом деле выход из сложного положения, причем такой, что позволит наконец отплатить Фарону за его возмутительную непокорность.

Она с надеждой взглянула на Ингот:

А как мне сделать, чтобы аболет меня не съел?

Змея оскалила клыки в зловещей ухмылке.

У тебя же есть жезл, — напомнила Ингот.

Квентл кивнула.

И та бутылка с грибным вином, которую ты сберегла.

Да, — подтвердила Квентл. — Но как, во имя Абисса, все это…

Выслушай, — снова сказала Ингот. - И я объясню…

Квентл жадно слушала. К тому времени, как Ингот закончила говорить, на губах верховной жрицы появилась жестокая улыбка.

А ведь может получиться, — мысленно передала она змее, одновременно послав заряд возбуждения. — Должно получиться.

Остальные змеи, хранившие почтительное молчание, пока Ингот излагала свой план, взволнованно зашевелились, видя, что план принят. Даже Кворра, которая почти никогда не разговаривала, не смогла сдержаться.

О, — сказала она, — вот будет потеха!

* * *

Джеггред ожидал за дверью зала для приемов, в котором Квентл беседовала с главой аболетов. Каждый мускул его был напряжен. Квентл там одна, а тех — двое. Она допустила, чтобы одна из этих тварей — не Оофоон, другая — находилась у нее за спиной. Зачем она это позволила?

Джеггреду не нравились эти раздутые рыбьи существа. Даже сквозь воду, залившую ему нос, он чуял, как от них смердит ложью. Полудемон, прищурившись, взглянул на третьего аболета, которому повелительница велела остаться в коридоре, когда Квентл велела Джеггреду подождать снаружи. Дреглоту ужасно хотелось разодрать это резиновое на вид тело в клочья, посмотреть, красная ли у него внутри кровь. Он представил себе это… облако крови, повисшее в воде. Какой это был бы потрясающий пир — втягивать кровь с каждым вдохом!

Одно из покачивающихся в воде щупалец стерегущего его аболета оказалось слишком близко от его плеча. Джеггред взмахнул рукой, и его коготь оставил на щупальце глубокую рану.

Заморгав всеми тремя глазами, аболет что-то пробулькал и отдернул щупальце. Нападать он не стал.

Джеггред, у которого удары сердца громом отдавались в ушах, был готов кинуться на аболета, насмерть схватиться с ним в рукопашной. И тут уголком глаза он увидел, что показалась Квентл. Она отчаянно жестикулировала ему.

— Держи себя в руках, — приказала она. — Мы у них в гостях.

Скажи такое мужчина, Джеггред огрызнулся бы на него — и разорвал бы в клочья. Однако он поклонился своей хозяйке:

— Как прикажешь, госпожа.

Произнося это на языке жестов, он метнул взгляд на раненого им аболета. Насчет их крови он ошибся. Она оказалась зеленой и не текла из раны, а вяло сочилась, словно сок из древесного ствола.

Удовлетворенный тем, что глупое существо не собирается связываться с ним, Джеггред вновь перенес внимание на Квентл. Он мог бы защищать ее лучше, позволь она остаться рядом с нею, но приказ есть приказ. Дреглот повиновался без разговоров, как делал всегда, а в результате не имел возможности ничего понять из их беседы: голос Оофоон был слишком тихим, чтобы Джеггред мог его расслышать, и он не видел, что отвечает жестами Квентл, повернувшаяся к нему спиной.

Впрочем, это было не важно. Джеггреду незачем было слышать, о чем они говорят. Он знал, какие чувства владеют Квентл, по тому, как она держалась. Плечи ее скованны от напряжения. А это едва заметное движение руки к жезлу — тревога, может быть даже страх.

Как ни странно, змеи в плети Квентл лениво покачивались в воде, совершенно расслабленные. Они, больше даже, чем сам Джеггред, должны были бы ощущать ее растущее напряжение. Но вместо этого глупые создания совсем потеряли бдительность. Квентл не права, доверившись этим связанным вместе червякам, которые лишь немногим лучше рабов. Вечно спрашивает их мнение, вместо того чтобы доверять своему сердцу, и это делает ее слабой.

Дреглоту не понравилась эта мысль. Он не знал, можно ли думать о том, что настоятельница Арак-Тинилита, его тетка, сестра его матери, Верховной Матери Первого Дома Мензоберранзана, бывает… слабой? Он прогнал эту мысль из головы. Ее место мигом заняла возрастающая тревога.

Тихонько рыча — глухо булькая водой, — Джеггред приготовился. Что-то должно было произойти. Он уперся ногой в соседнюю стену — одним толчком он влетит в этот зал — и выпустил когти.

Квентл выхватила жезл, одним стремительным движением развернулась и направила его на висящего позади аболета. С кончика жезла сорвалась клейкая капля и, быстро увеличиваясь в размерах, устремилась сквозь воду.

Одновременно с этим Джеггред отшвырнул «своего» аболета прочь когтистой лапой и ринулся в зал для приемов… для того лишь, чтобы увязнуть головой и плечами в клейком месиве. Аболет быстро нырнул в сторону, и Квентл промахнулась. Липкий шар ударился о дверной проем и полностью закупорил вход.

Рыча от ярости, Джеггред изогнулся и уперся обеими ногами в края дверного проема. Напрягшись так, что мышцы на икрах и бедрах едва не лопнули от натуги, он выдернул голову, потом высвободил плечи. Не обращая внимания на жгучую боль в оскальпированной голове, дреглот полоснул клейкую преграду когтистой лапой. Та тоже прилипла.

Тем временем Квентл внутри зала исправила свой промах. Из жезла вылетела очередная капля и угодила аболету-стражнику в рот прямо в тот миг, когда зубы его уже готовы были сомкнуться на теле жрицы-дроу. Аболет, булькая, пытался выплюнуть клейкий шар, но не мог.

Аболет, остававшийся в коридоре с Джеггредом, сначала висел неподвижно, но вскоре зашевелился и устремился в атаку. Он налетел на дреглота сверху — разинув пасть. Джеггред ударил его по брюху свободной рукой и нанес глубокие раны когтями. Начала сочиться зеленая кровь — много крови — и облаком повисла в воде, которой дышал Джеггред. У нее был отвратительный вкус, едкий, пахнущий водорослями, — совсем не такой, как представлял Джеггред.

Аболет развернулся и помчался по туннелю прочь, помогая себе мощными ударами плоского хвоста. Джеггред зарычал, понимая, что он наверняка позовет на подмогу других представителей рыбьего народа.

Он продолжал рвать клейкий шар, заткнувший дверной проем. Всякий раз рука его прилипала к нему, но с каждой новой попыткой обрывалось еще несколько нитей. Почуяв настоящую кровь, дреглот тяжело задышал — и понял, что эта кровь — его собственная. Кровоточила его рука, там, где с нее была содрана кожа.

В зале для приемов Квентл с помощью своего жезла удерживала Оофоон на расстоянии. Повелительница аболетов несколько мгновений смотрела на нее немигающим взглядом всех трех глаз, потом вылетела из ниши. Разинув рот, она понеслась через зал.

По какой-то невообразимой для Джеггреда причине Квентл, похоже, не удалось сразу привести жезл в действие. Магия его пробудилась лишь в самый последний момент. Капля устремилась навстречу Оофоон — и пролетела мимо. Квентл в ужасе отшатнулась, повелительница аболетов налетела на нее и проглотила верховную жрицу целиком.

На мгновение Джеггред оцепенел от ужаса. Его госпожа исчезла. Съедена. Мертва!

Ярость охватила дреглота. Он принялся рвать липкую массу, что держала его, не замечая, что сдирает кожу с рук. Жадно вдыхая воду — а может, это его тошнило и он заглатывал собственные рвотные массы, — полудемон бился, словно рыба, попавшая в сети.

Тем временем Оофоон насмешливо уставилась на него, поглаживая себя щупальцем по вздувшемуся брюху.

Клейкая масса, перекрывающая дверь, рвалась, но по-прежнему преграждала вход. В отчаянии запрокинув голову — и выдрав при этом очередной клок волос, прилипших к вязкому шару, — Джеггред взвыл от бешенства и горя, но пришел, наконец, в себя.

Госпожа была мудра, подумалось ему. Она предвидела это.

И она отдала ему приказ — последний приказ, который нужно исполнить как можно быстрее, пока раненый аболет не вернулся с подкреплением.

Рывком отлепившись от клейкого шара, Джеггред изо всех сил поплыл по коридору, отыскивая путь наружу.

ГЛАВА 21

Фарон бесстрастно выслушал рассказ задыхающегося Джеггреда. С дреглота капала вода, и он только что снова начал дышать воздухом. Его жадные булькающие вдохи можно было бы — не издавай их потомок демона — принять за всхлипы.

— Ее съели, — сказал Джеггред, опустив голову и подавленно свесив все четыре руки по бокам. — Госпожа Квентл мертва.

Фарон холодно взглянул на Джеггреда.

— Из-за тебя, — обронил маг.

В другое время такое замечание заставило бы Джеггреда броситься на него с кровожадным рыком, но на этот раз он остался неподвижен, смирный, будто роф в ожидании забойщика.

Данифай, стоявшая в туннеле возле реки, взглянула на Фарона.

— Как это могло случиться? — спросила она. — Даже без заклинаний госпожа Квентл должна была справиться с аболетом. Да одни кольчуга и магия защитили бы ее от…

— Он говорит, ее проглотили целиком, — заметил Вейлас. — У нее не было никаких шансов.

При этих резких словах наемника плечи Джеггреда поникли еще больше. Присев на корточки, дреглот обхватил колени меньшими руками и тупо уставился на воду.

Фарон кивнул своим мыслям. Пока Джеггред докладывал о том, что произошло в городе аболетов, маг все больше убеждался: дреглот действительно уверен в смерти хозяйки.

— Что нам теперь делать, господин Фарон? — легонько коснувшись руки мага, спросила Данифай. — Вы теперь главный — вам решать.

Фарон видел, как Данифай, говоря это, глянула на Вейласа, словно проверяя, не попытается ли наемник оспорить лидерство мага.

Вейлас, тоже заметивший это, хмыкнул и пожал плечами.

— Да, — поддержал он, встретившись с Фароном взглядом. — Что теперь? Продолжим искать корабль хаоса или отправимся назад в Мензоберранзан?

Ответ Фарона последовал мгновенно.

— Мы по-прежнему подчиняемся приказаниям Верховной Матери, — живо заявил он, — а я — еще и приказаниям Архимага Мензоберранзана. И пока мы не услышим другого приказа, мы продолжим попытки узнать, что случилось с Ллос. А это означает, что надо искать корабль.

Данифай поймала его взгляд.

— Нам всем? — спросила она.

Фарон воззрился на нее.

— Поскольку ты не выполнила свою часть договора, — медленно произнес он, следя за реакцией Данифай, — то почему я должен исполнять мою?

Данифай сверкнула глазами, теряя обычное самообладание.

— Но ты обещал! — яростно выпалила она.

Джеггред, ощутив повисшее вдруг в воздухе напряжение, поднял голову и тихо зарычал. Вейлас переводил взгляд с Фарона на Данифай и обратно.

— Обещал — что? — спросил наемник.

Фарон проигнорировал его вопрос.

— Ты тоже обещала, — вполголоса напомнил Мастер Магика Данифай. Он похлопал по книге заклинаний, которую читал до этого. — Неужели когда ты ускользнула, чтобы потолковать с Квентл, то всерьез думала, что я не подслушаю вас?

Пальцы Данифай сжались в кулаки. Фарон почти ожидал, что она топнет ножкой и удалится, но мгновение спустя ее пальцы медленно разжались. Она напряженно смотрела на него, будто пытаясь прочесть его мысли, потом тряхнула длинными белыми волосами и состроила недовольную гримасу.

— Ты все время предполагал, что я выдам тебя, — произнесла она. — Ты знал, что это придаст Квентл самоуверенности. Может, она не стала бы встречаться с Оофоон, если…

Фарон, закашлявшись, перебил ее. Он склонил голову в сторону Джеггреда, занявшего боевую стойку.

— Что ты говоришь? — прогромыхал дреглот.

— Ничего, — вкрадчиво ответила Данифай, награждая Джеггреда очаровательной улыбкой. — Фарон попытался убедить Оофоон сказать ему, где корабль хаоса, но ничего не узнал. Он понимал, что Квентл, возможно, сумеет добиться успеха там, где ему это не удалось, и завидовал ей. Он задумал дискредитировать твою госпожу — при первой же возможности сказать вашей Верховной Матери, что именно он, а не Квентл, узнал, где находится корабль.

Джеггред немного поразмыслил над этим. Затем губы его раздвинулись в оскале.

— Он бы солгал, — прорычал он, наконец, понимая. — Из-за Фарона моя госпожа была бы опорочена.

Фарон отмахнулся, спрятав за взмахом руки жест, запускающий охранительное заклинание, которое прошептал про себя.

— Нечего сердиться, — сказал он Джеггреду. — Это всего лишь… политика. На моем месте ты сделал бы то же самое. Как и любой дроу.

Джеггред, не успокоенный этими словами, зарычал на мага и ткнул его боевыми руками в грудь, но не слишком убедительно. Когти дреглот не выпустил. Защитная оболочка, сотворенная Фароном, лишь слабо замерцала, легко гася силу удара. Куда хуже оказалось зловонное дыхание дреглота, который несколько долгих мгновений пыхтел Фарону прямо в лицо, пытаясь переглядеть мага. Потом дреглот снова опустился на корточки и погрузился в мрачную угрюмость.

Фарон увидел, как Вейлас, беззвучно переместившийся за спину дреглота, убирает крури в ножны. Фарон приподнял бровь, потом кивнул наемнику в знак благодарности. Он не видел и не слышал, как Вейлас выхватил свои метательные ножи, — и был рад, что разведчик Бреган Д'эрт предпочел поддержать его, а не Джеггреда.

— А что до предложения, которое я тебе сделал, — продолжил Фарон, поворачиваясь к Данифай, — то оно остается в силе. Но только тебе не слишком… выгодно покидать нас в такой момент. Теперь, когда нас стало меньше, ты можешь понадобиться мне.

Данифай стояла подбоченясь, с видом одновременно манящим и вызывающим.

«Интересно, как быстро она начнет предлагать мне свои прелести теперь, когда Квентл не стало», — подумал маг.

— И все же вопрос остается, — произнесла она. — Что мы будем делать?

— Мы продолжим попытки получить нужную нам информацию от Оофоон, — ответил Фарон, нагнувшись, чтобы убрать книгу заклинаний обратно в мешок. — Точнее, я продолжу. Я возвращаюсь в Занхорилок. На этот раз один.

— Ты спятил? — поинтересовался Вейлас, качая головой. — Ты угодишь в глотку Оофоон, точно как Квентл. И что нам тогда делать?

Фарон пожал плечами:

— Все, что угодно, я полагаю. — Он подмигнул Данифай и добавил: — Это означает, что ты можешь идти… туда, куда пожелаешь. Возможно, твоя настоящая хозяйка вернется, чтобы снова заполучить тебя, а может, тебя проводит наш драгоценный наемник. — Он рассмеялся и похлопал по своему ранцу. — Не волнуйтесь. Я приготовил для аболета маленький магический сюрприз. Мои воспоминания не добавятся к памяти Оофоон.

— Да уж, пожалуйста, постарайся, — напутствовала Данифай Фарона, скорчив насмешливую гримаску.

* * *

Фарон, не теряя попусту времени, приступил к сборам. Он натянул на одну руку кожаную перчатку, подготовившись к заклинанию, которое сотворит, когда окажется в Занхорилоке, и удостоверился, что все его жезлы под рукой. Потом он быстро произнес одно за другим два охранительных заклинания. Одно предназначалось для защиты от любых попыток аболета подчинить себе его разум. В результате второго появились восемь иллюзорных подобий Фарона, в точности повторяющих каждое его движение.

Все девять Фаронов кивнули на прощание и улыбнулись, когда Вейлас помахал в ответ. Тот, что стоял вторым слева, — настоящий Фарон — сотворил заклинание, позволяющее ему дышать водой. Вместе с остальными он вошел в реку и, едва холодная вода сомкнулась у него над головой, повелел телепортировать себя в зал для приемов Оофоон.

Его появление застало повелительницу аболетов врасплох. Оофоон отдыхала в своей нише, любуясь крупной черной жемчужиной, которую держала кончиком щупальца. Когда Фарон и восемь его иллюзорных двойников внезапно материализовались посреди зала, она вздрогнула и крепко сжала жемчужину, подтаскивая драгоценность поближе к себе.

Еще один аболет находился снаружи, в закрученном по спирали коридоре, сторожа вход. Он изумленно замигал всеми тремя глазами, увидев вдруг появившихся в зале девятерых дроу, но отреагировал с быстротой хорошо вымуштрованного солдата. Мощно ударив хвостовым плавником, он влетел в зал. Вспышка магической энергии — и один из иллюзорных Фаронов исчез, когда аболет набросился на него с беспощадностью и стремительностью акулы.

Пока стражник разворачивался для второй атаки, Фарон вскинул руку в перчатке и растопырил пальцы, одновременно пальцы другой его руки замелькали, произнося беззвучные слова. В воде появилась огромная эбеново-черная ладонь. Расставив пальцы, она поймала устремившегося вперед аболета, потом пальцы сжались. Они сдавливали его все сильнее, прижимая щупальца к туловищу. Стражник, почти ничего не видя, поскольку один из пальцев накрыл два его глаза, забулькал от злости и принялся грызть ладонь, зажавшую его расположенную в брюхе пасть. Однако рука была из магической энергии, а не из плоти, и все попытки укусить ее оказались тщетными. Аболет беспомощно дергался, зажатый железной хваткой, вода вокруг помутнела от слизи.

Фарон отдал короткий мысленный приказ, и рука вынесла стражника из зала в коридор.

Все это заняло лишь несколько мгновений. Вышвырнув стражника, Фарон мгновенно повернулся — вместе со всеми своими двойниками — и обрушил на Оофоон могущественное заклинание. Вода вокруг повелительницы аболетов взвихрилась от потока магической энергии, и тут же Фарон увидел, что щупальца Оофоон обмякли. Все еще настороженный, он обратился к Оофоон на языке жестов, проверяя, подействовало ли его заклинание. Если да, то она не просто согласится, а счастлива будет поболтать со своим «старым другом» Фароном.

— Прошу прощения за внезапное вторжение, — показал он, — но я хотел узнать, удался ли наш маленький план. Я слышал, что Квентл пришла к тебе и что ты ее съела. Выполнишь ли ты теперь свою часть уговора и расскажешь мне, где лежит корабль хаоса?

Оофоон перевела взгляд на коридор, лишившийся своего охранника, потом снова на мага:

— У твоей жрицы не было магии.

Фарон ожидал такого ответа.

— Полагаю, ты узнала из ее памяти, что Ллос… нет, — продолжил он. — Однако со временем богиня пробудится, и ты найдешь достойное применение заклинаниям, которые обрела.

— Я не стала потреблять Квентл. Она этого не стоила.

Фарон моргнул:

— Но тот, кто сопровождал ее, вернулся к нам и рассказал, что ты ее съела. Он видел, как ты проглотила ее целиком.

— Тот четверорукий видел то, что я захотела, — заявила Оофоон, потряхивая щупальцами и разинув рот, что, на взгляд Фарона, должно было изображать широкую ухмылку.

Маг задумался. Он слышал, что аболеты владеют ментальной магией, способной создавать иллюзии. Похоже, именно эту способность Оофоон опробовала на Джеггреде. Может, теперь она точно так же обманывает и чувства Фарона? Возможно, зал для приемов и ведущий в него коридор не столь пустынны, как кажутся?

У Фарона был при себе флакон с мазью, которая, если помазать ею глаза, мигом показала бы правду, едва прозвучали бы слова заклинания, приводящего ее в действие, но воспользоваться ею означало полезть в карман пивафви и ненадолго закрыть глаза. Если рядом находятся укрытые за иллюзией стражники, им предоставится идеальный момент, чтобы справиться с ним.

Нет, он прибегнет к той магии, которой уже защитил себя. Семь созданных Фароном двойников по-прежнему покачивались в воде рядом с ним. В случае внезапного нападения лишь один шанс из восьми, что именно он станет мишенью.

Оофоон тем временем, казалось, расслабилась. Повелительница аболетов безмятежно развалилась в своей нише, и единственным признаком беспокойства было то, как она прятала под брюхо свою жемчужину. Оофоон не звала стражу, чтобы заменить выведенного из строя Фароном охранника, и не делала никаких угрожающих движений. Наверное, он волнуется попусту. Его заклинание очарования явно подействовало. Маг решил еще раз убедиться в этом, задав аболету вопрос, на который тот не ответил бы, не будь он зачарован.

— Где Квентл теперь? — прожестикулировал Фарон.

— Отправилась искать корабль хаоса.

— Ты сказала ей, где он?

Повелительница аболетов молча глазела на него, но молчание само по себе служило достаточным ответом.

Фарон быстро окинул зал взглядом и заметил, наконец, недостающие части головоломки. К дверному проему прилипло несколько клейких нитей, похожих на остатки порванной паутины. Еще он разглядел горлышко винной бутылки, торчащее из груды водорослей, на которой покоилось брюхо Оофоон. Не все, что видел Джеггред, было иллюзией: Квентл воспользовалась жезлом — намеренно, — чтобы удержать его по другую сторону двери. Потом, получив нужную информацию от Оофоон, она уничтожила барьер при помощи алкоголя.

Квентл и Оофоон вдвоем разыграли хитрое и подкрепленное иллюзией представление для Джеггреда — и Фарона. Все это время Оофоон ожидала награды. Повелительница аболетов знала, что Фарон, едва услышав о «смерти» Квентл, вернется — и будет съеден.

Руки Фарона взметнулись, творя заклинание, но прежде, чем он успел завершить его, прямо перед ним — настоящим, не одним из двойников — словно ниоткуда возникла жемчужина, которую держала Оофоон. За миг до того, как она ударила его в грудь, Фарон понял, что, очевидно, произошло. Повелительница аболетов положила жемчужину в пасть и плюнула ею в него, спрятав свои действия за иллюзией.

Жемчужина ударилась о его грудь и взорвалась с таким грохотом, что из его легких вышибло воду, а в ушах зазвенело. Оглушенный, не способный ни двигаться, ни говорить, он безвольно обмяк в воде — один, всех его двойников рассеяло взрывной волной. Он был слаб, у него кружилась голова, он не мог пошевелиться — и все же каким-то уголком сознания сумел оценить всю иронию происходящего. Он собирался оглушить Оофоон заклинанием, а вместо этого аболет нанес ему поражение при помощи точно такой же магии. То, что он ошибочно принял за жемчужину, было не чем иным, как одной из магических бусин Квентл.

Кроме того, его чарующее заклинание, похоже, не подействовало на Оофоон вовсе. И его зеркальные подобия тоже не одурачили аболета: Оофоон явно могла видеть сквозь иллюзию, раз сумела выбрать настоящего Фарона и поразить его с помощью магической бусины. Она дразнила его, когда говорила правду, зная, что скоро он будет уязвим, как летучая ящерица в паутине.

Вылетев из ниши, Оофоон устремилась к беспомощно висящему Фарону. Широко разинув челюсти, она всосала мага в пасть. У Фарона, все еще оглушенного силой взрыва, не было сил даже для того, чтобы вскрикнуть, когда челюсти захлопнулись. Тьма окутала его, и острые как бритва зубы вонзились в его тело.

ГЛАВА 22

Халисстра стояла под трофейным деревом,[1] поднеся к губам рукоять поющего меча. После того как две ночи назад она одолела фазового паука, жрицы позволили ей оставить себе и сломанный меч, и щит, и кольчугу Сейилл. Еще ей вернули знак ее Дома — который Халисстра, вместо того чтобы приколоть к пивафви, засунула в карман — и другие ее магические кольца и вещи. Снова к ней вернулась ее лира, хотя у Халисстры не было никакой охоты пользоваться ею, как и другими предметами из Подземья, которые она отложила прочь. Вместо этого она упражнялась с поющим мечом, и пальцы ее летали над отверстиями, когда она пыталась подобрать мелодию, соответствующую по настроению заснеженному лесу и облакам, лениво плывущим в вышине, белым и легким, будто волосы.

Рилд сидел неподалеку на бревне и точил свой короткий меч. Хотя он выбрал место в глубокой тени, но все же щурился от утреннего солнца. Он привалился спиной к большому валуну под пологом ветвей, нависающих почти над самой его головой. Он явно все еще опасался открытого пространства, когда над головой не было ничего, кроме неба.

Мало-помалу неритмичное «вжик… вжик-вжик… вжик…» точильного камня Рилда начало действовать Халисстре на нервы и заставило ее опустить поющий меч.

— Рилд, — раздраженно бросила она, — если уж тебе надо заниматься этим здесь, то не мог бы ты по крайней мере делать это в такт музыке?

Удивленный, Рилд оторвался от своего занятия.

— Ладно, — отозвался он. Выбравшись из-под нависающих ветвей, он вогнал меч обратно в ножны. Хмуро глядя в лес, он спросил: — Как долго ты намерена еще оставаться тут?

— Десять дней, месяц… год, если понадобится, — ответила Халисстра. — Пока я не узнаю всего, что могу, о служении Эйлистри.

— Ты имеешь в виду — всю жизнь, — кисло заметил Рилд.

— Возможно, — пожала плечами Халисстра и добавила: — Ты же знаешь, что тебя никто не заставляет оставаться. Можешь возвращаться в Мензоберранзан, или попробовать найти Квентл и прочих, или отправляться хоть в Абисс, если угодно.

Рилд упрямо глядел на нее.

— Я хочу остаться с тобой.

Видя выражение его лица — люди назвали бы это любовью, — Халисстра остыла.

— Я рада, — ответила Халисстра. — И не только за себя, но и за тебя тоже. Темная Дева примет тебя, если только ты этого захочешь. Эйлистри сможет открыть тебе радость, которой ты никогда не знал. Мы, дроу, слишком долго сидели взаперти в Подземье, и теперь мы занимаем принадлежащее нам по праву место под солнцем — и удержим его, если понадобится, силой наших мечей.

Рилд не ответил, лишь взглянул на трофейное дерево. Проследив за ним, Халисстра увидела, что он смотрит на глубокую нишу в стволе, где одна на другой покоились две головы. Это были черепа с несколькими уцелевшими прядями черных волос. У верхнего черепа не хватало нижней челюсти. По виду они были человеческие, но челюсти нижнего черепа слегка выдавались вперед и клыки были великоваты. Вид их, казалось, смущал закаленного воина, что было странно, поскольку Рилд в бытность свою Мастером Оружия в Мили-Магтире, несомненно, видывал куда более ужасные вещи.

Рилд отвел взгляд.

— Почему Эйлистри? — спросил он. — Почему не Кайрансали, не Селветарм? Его верность, по крайней мере, достойна уважения. Или ты думаешь, что воитель Ллос разделил участь своей госпожи?

— Селветарм по-прежнему охраняет Ллос, — ответила Халисстра. — Вараун не сумел победить его.

Рилд приподнял брови:

— Откуда ты знаешь?

— Вчера ночью Улуйара со жрицами пели песнь-заклинание. Они смогли заглянуть в глубины Абисса, и Улуйаре удалось мельком увидеть камень, которым запечатан храм Ллос. Перед ним сидел Селветарм в облике паука, раненый, но по-прежнему при мече и булаве. Возможно, он победил Варауна — или просто заставил второго бога отступить на время. Улуйара едва успела разглядеть все это, прежде чем вода в ее сосуде закипела.

Рилд тихонько выругался.

— Прошлой ночью? — переспросил он. — Так вот что это было за пение. Почему ты мне не сказала раньше?

Халисстра пожала плечами:

— А что бы это изменило? Ты ведь не собираешься бежать с докладом к Квентл?

Рилд кисло улыбнулся.

— Нет — даже если бы захотел, — ответил он. — Она обозвала бы меня дезертиром и натравила бы на меня своих змей. Я был бы мертв прежде, чем успел бы хоть слово сказать в свою защиту. И все же мне хотелось бы, чтобы ты держала меня в курсе. — Он помолчал и нахмурился. — Откуда Улуйара узнала, что храм Ллос запечатан?

— Я сказала ей, — заявила Халисстра. — Я рассказала ей все. О нашем путешествии в Абисс в астральной форме, о молчании Ллос и о схватке между Варауном и Селветармом, даже о гибели Чед Насада. Все.

Рилд медленно кивнул:

— Учитывая твое обращение в иную веру, мне не следовало бы удивляться, и все же я удивлен. Рассказать столь многое жрицам, которых совсем недавно ты считала своими врагами, — это похоже на…

Вспомнив, видимо, что говорит со жрицей, он потупился. Пока он колебался, не зная, как закончить фразу, а может, не желая договаривать, Халисстра договорила за него.

— На предательство? — спросила она. — На измену? Пусть так. Ллос мертва — или скоро будет…

— И ты перешла на сторону того, кого считаешь победителем, — продолжил Рилд. Он кивнул. — Полагаю, это разумно.

Халисстра вздохнула, удивляясь недогадливости Рилда.

— Это больше, чем просто тактика, — попыталась объяснить она. — Эйлистри — единственное божество, дающее дроу хоть какую-то надежду. Теперь, когда Ллос нет, а ее жрицы не способны держать оборону, города Подземья начнут гибнуть один за другим. Скоро сотни — если не тысячи, не десятки тысяч — дроу хлынут из Подземья наверх в поисках убежища. Жрицы Эйлистри предложат им его. Они помогут нашему народу подняться к свету. Они научат дроу, как занять подобающее место в этом мире — как не просто выживать, но процветать здесь. Мы сможем вернуть положенное нам по праву рождения. Только посмотри, как много уже сделано Темными Слугами Эйлистри, например, по очистке этого леса от монстров, чтобы он снова стал пригоден для жизни. Мы создаем новый дом в Верхнем Мире, такой, в котором дроу смогут жить в гармонии друг с другом. Дом, который мы будем защищать силой нашей магии — и мечей. Что может быть важнее этого?

Рилд, вновь уставившийся на трофейное дерево, тихонько пробормотал что-то. Халисстре показалось, что она расслышала слова «точь-в-точь расчистка трущоб», но она решила, что ошиблась, поскольку эта фраза не имела никакого смысла.

— Рилд, — медленно произнесла она, — ты уверен, что…

— Тихо! — предостерег он, переходя вдруг на беззвучную речь. — Я слышу в лесу голоса. Человеческие. Они идут сюда.

Встревоженная, Халисстра потянулась к висящему на поясе рогу. Должна ли она затрубить в него, чтобы предостеречь жриц? В конце концов, именно для этого ее отправили на внешние границы храмовых земель: нести стражу. Улуйара предупредила, что люди — а искатели приключений порой забираются вглубь леса Веларс — это авантюристы, не делающие различий между жрицами Эйлистри и дроу из Подземья. Люди убивают любого чернокожего эльфа, попавшегося им на глаза.

Но затрубить в рог — значит дать людям знать, что Халисстра здесь, — а они уже близко. Лучше затаиться, оценить ситуацию и, если возможно, самой разобраться с этими людьми. Рилд ей поможет — и внесет дополнительный элемент внезапности.

— Прячься, — показала она ему. — Я займусь ими. Ты подожди.

Кивнув, Рилд беззвучно вытащил из ножен длинный меч, одновременно набрасывая на голову капюшон пивафви. Он отступил обратно под свисающие ветки и замер, превратившись в обычную тень. Халисстра тем временем торопливо запела вполголоса, творя заклинание, делавшее ее невидимой. Потом она стала ждать, сжимая в руке поющий меч.

Эти люди были храбры — или глупы. Они тяжело шагали по лесу, хрустя снегом, даже не думая говорить потише. Голоса их, когда Халисстра смогла, наконец, их расслышать, звучали как-то напряженно. Время от времени они отдувались, словно несли тяжелую поклажу. Когда они приблизились к подножию трофейного дерева и стали видны в просветах между кустами, Халисстра разглядела, что их двое, оба мужчины, с топорами в чехлах за спиной, и что на растянутом плаще они несут тело.

Тело женщины-дроу.

И не какой-нибудь, а с эмблемой Эйлистри — луна и меч — на шее и связкой миниатюрных мечей, позванивающих на подвешенном к ее поясу кольце, будто ключи.

— Кто вы? — окликнула Халисстра, снимая заклинание невидимости. — Что случилось с этой жрицей?

Она держала поющий меч наготове — не потому, что люди выглядели угрожающе, просто, если жрица еще жива, может потребоваться исцеляющая магия, и быстро. Подойдя, она дотронулась до горла женщины, но поняла, что для любых заклинаний уже слишком поздно. Кожа жрицы была холодной, и биение жизни умолкло. Ее глаза больше никогда не увидят света.

Оба человека были коренастые и мускулистые, со светло-русыми волосами и кожей темнее, чем у большинства их соплеменников, что заставляло подумать о том, что где-то среди их предков были дроу. Старший из двоих склонил голову перед Халисстрой. Лишь такой поклон он в состоянии был изобразить, продолжая удерживать плащ, провисший под тяжестью жрицы. Когда Халисстра кивнула в ответ, двое мужчин бережно опустили свою ношу на укрытую снегом землю.

— Мы из Веларсбурга, — начал старший мужчина. — Я дровосек Роллим, а это мой сын Бэфорд. Мы рубили лес возле Стонущих гор, когда услышали, как женщина зовет на помощь. Мы побежали на голос — довольно далеко через лес, почему я решил, что это, наверное, был магический зов, — и нашли эту темную госпожу возле пещеры. Казалось, что она при смерти, — дышала она часто и неглубоко. Говорить она не могла, но еще могла шевелить пальцами. Она показала нам, что на нее напали в Нижних Землях и что ей надо в храм.

Халисстра пристально вгляделась в мертвую жрицу. Та была незнакома ей, но по связке крохотных мечей на поясе Халисстра могла предположить, чем эта женщина занималась. Это была одна из жриц-миссионерок, странствующих по Подземью и несущих веру Эйлистри дроу, обитающим внизу. Маленькие мечи следовало вручать обращенным в новую веру, это были «ключи», обеспечивающие беспрепятственный доступ в храм.

— Она сказала вам, что напало на нее? — спросила Халисстра.

Роллим нахмурился:

— Не «что», леди, а кто. Когда она рассказывала свою историю, то употребила знак «она». Знак, обозначающий женщину-дроу.

Халисстра вздрогнула.

— Видели вы хоть что-нибудь, говорящее о присутствии этой другой дроу? — поинтересовалась она.

— Ничего, — ответил Роллим. — Там были только следы темной госпожи, а идти в пещеру мы не осмелились. Другая, должно быть, все еще внизу.

— Заколота в спину, — пробормотала Халисстра, глядя на жрицу. — Как это типично.

Позади двоих мужчин — стоящих спинами к тому месту, где затаился Рилд, — замелькали черные руки:

— Или ее бросили сражаться в одиночку.

Хотя лицо Рилда, скрытое под капюшоном пивафви, было не более чем тенью, Халисстра разглядела, как сердито он хмурит брови.

— Не заколота, — поправил Бэфорд. — На ней не было ран. — Он нерешительно глянул вниз, на тело жрицы. — Ее, наверное, убила магия.

Роллим запустил мозолистую руку в волосы, мокрые от пота и все в опилках.

— Будь это обычная рана, мы, может, сумели бы что-то сделать — наложить лубок на сломанную кость или остановить кровь. Но это… — Он содрогнулся. — Она умерла, когда мы перекладывали ее на плащ.

Халисстра кивнула.

— Вы хорошо сделали, принеся ее сюда, — сказала она им. — Уверена, что жрицы вознаградят…

— Уже, — перебил Роллим. Он поднял правую руку ладонью вверх в благоговейном жесте, потом вновь уронил ее. — Если бы не темные госпожи, Бэфорда уже не было бы. Вскоре после рождения он заболел оспой и едва не умер, но Эйлистри исцелила его. — Он взглянул на мертвую жрицу и помрачнел. — Не знаю, сумеем ли мы расплатиться за ее доброту.

Бэфорд, лицо которого покрывали оспины, нервно переминался с ноги на ногу.

— Госпожа, — заговорил он, — отнести ее в священный круг?

Вид у него был такой, будто ему меньше всего на свете хотелось снова поднимать это тело.

— Нет, — ответила Халисстра. — Я заберу ее. Вы можете идти.

— Вы понесете ее одна? — приподнял брови Роллим.

Увидев, что Халисстра нахмурилась, он поспешно поклонился. Она все еще не привыкла, чтобы мужчины подвергали сомнению ее власть.

— Как изволите, — быстро сказал Роллим. И потом — сыну: — Пошли, Бэфорд. Мы сделали все, что могли.

Когда они ушли, из-за ветвей неслышно выскользнул Рилд.

— Мне пойти за ними? — знаками спросил он. Халисстра покачала головой:

— Нет. Тут что-то не так, но хотя младший из этих двоих и почувствовал это, он не понял, что именно. Что бы это ни было, причиной были не они.

Она опустилась возле тела на колени и осмотрела его, легонько повернув, чтобы взглянуть на спину женщины. Как Бэфорд и сказал, никаких видимых повреждений не было. Кожа жрицы была цела, туника и башмаки — лишь в меру для дорожного костюма изношены. Подобно всем жрицам Эйлистри — особенно отправляющимся в Подземье, — она носила кольчугу. Все ее звенья были в порядке, а меч по-прежнему оставался в ножнах.

Повинуясь импульсу, Халисстра взялась за рукоять и потянула. Меч легко выскользнул из ножен, его клинок был острым и сверкал — если бы им воспользовались, он стал бы липким от крови. Когда Халисстра вновь склонилась над мертвой женщиной, чтобы убрать оружие в ножны, ее лицо приблизилось к коже жрицы. Ощутив слабый, но едкий запах, она нагнулась еще ниже и принюхалась. Это была характерная вонь серного пламени Абисса в сочетании с запахом гнилой паутины.

— Защити нас Эйлистри! — тихо воскликнула Халисстра.

— Что такое? — напрягся Рилд.

— Она убита йоклол, — ответила Халисстра. — Я чувствую ее зловоние от кожи и волос.

Сверкнуло серебро — это Рилд выхватил свой длинный меч. Он встал в боевую стойку, стремительно обегая взглядом лес.

— Думаешь, она последовала за ней? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Сомневаюсь.

Говоря это, Халисстра попыталась открыть мертвой женщине рот. Челюсть подалась легко. Жрица умерла совсем недавно. Как Халисстра и подозревала, когда рот женщины открылся, запах усилился. Йоклол, должно быть, обратилась в газ и заполнила легкие жрицы, задушив ее и не дав возможности защититься мечом или заклинанием. Это означало, что йоклол подобралась к жрице очень близко — близко настолько, что застала ее совершенно врасплох. Она сделала это с помощью либо заклинания, сковавшего волю женщины, либо простейшей уловки, приняв одно из своих самых невинных обличий — женщины-дроу.

«Дроу», которая, как предполагала Халисстра, объявила, что желает принять веру Эйлистри. Должно быть, йоклол забавлялась со жрицей, тайно злорадствуя над тем, что должно случиться, пока сопровождала ее к пещере, ведущей в Верхний Мир. Потом нанесла удар.

— Это было не случайное нападение, — заключила Халисстра. — Йоклол обдуманно выбрала свою жертву.

— Ты думаешь, ее послали? — спросил Рилд, тревожно сводя брови на переносице. — Если это была…

Воин не окончил фразу, но ему и не нужно было этого делать. Халисстра прекрасно понимала, что он имел в виду. Йоклол — демонические существа, служащие Королеве Дьявольской Паутины. Прислужницы Ллос могли появляться на первом материальном уровне, лишь если их призовут ее жрицы. Возможно, однако, что одна из йоклол уже находилась на этом уровне, когда Ллос вдруг умолкла, и таким образом сделалась свободной от своей госпожи.

Но возможно также и то, что Ллос вернулась, где бы она ни была, и что ее жрицы вновь способны пользоваться своими заклинаниями.

— Улуйара захочет узнать об этом, — сказала Халисстра. Она нагнулась к плащу, на котором лежала жрица, и взялась за два угла. — Давай отнесем тело в храм, и поскорее.

ГЛАВА 23

Подгребая, чтобы держаться у самой поверхности воды, Квентл ждала, пока окончится действие заклинания, позволяющего ей дышать водой. Когда легкие ее начали сжиматься и гореть, она выдохнула из них остатки озерной воды и высунула голову на поверхность. Потом, держась в воде вертикально и слегка покашливая, верховная жрица коснулась броши у себя на груди. Верховная жрица плавно поднималась в насыщенном водяной пылью воздухе рядом с водопадом, поравнялась, наконец, с туннелем.

Сразу у входа сидел, уставившись на озеро, погруженный в раздумья Джеггред. При виде Квентл глаза его округлились. Взвыв от восторга, он вскочил, врезавшись головой в низкий потолок и поранив кожу на макушке. Не обращая внимания на кровь, струящуюся по его густой белой шерсти, он разразился захлебывающимся смехом.

— Госпожа! — завопил он.

Квентл легко опустилась на уступ рядом с ним. Низко пригнувшись, она протиснулась в туннель. Джеггред кинулся следом, растопырив могучие боевые руки, словно на самом деле собирался, вообразите только, обнять ее! Суровый взгляд Квентл и зашевелившиеся змеи остудили его пыл, и вместо этого дреглот повалился к ее ногам. Не смея коснуться своей госпожи, он целовал холодные камни перед нею, тихонько поскуливая.

Квентл отчасти надеялась, что Джеггред спросит, как ей удалось избежать зубов аболета. Ей было бы приятно рассказать, насколько хитроумной она оказалась. Но он, будучи дреглотом, мыслил слишком прямолинейно. Его госпожу съели, а теперь она снова жива. Этого более чем достаточно. Этого — и радости, что опять есть кому повелевать им.

Согнув пальцы на манер паучьих ног, Квентл на мгновение коснулась его плеча и увидела, как по гриве его пробежала дрожь наслаждения. Потом она перешла к более насущным вопросам.

— Где остальные? — спросила Квентл. Джеггред указал себе за спину, вглубь туннеля:

— В другой пещере. Там.

Пригибаясь, чтобы не задеть низкий потолок, Квентл двинулась в указанном направлении. Джеггред тащился позади, раболепно кланяясь и безмолвно указывая, куда идти, всякий раз, как она вопросительно взглядывала на него. Через некоторое время потолок стал выше, и они смогли идти, выпрямившись в полный рост. Они возвращались тем путем, которым шли к озеру, двигаясь вдоль реки. Издалека до Квентл донеслись голоса, один мужской, другой — Данифай, судя по недовольному тону. Квентл припомнила большую пещеру, находящуюся как раз впереди. По эху она определила, что, наверное, именно там и разговаривают.

— Почему ты один? — спросила Квентл у Джеггреда. — Остальные что, бросили тебя, когда Фарон не вернулся?

Так как Джеггред не отозвался немедленно, она оглянулась на него. Дреглот озадаченно хмурился.

— Маг вернулся, — сообщил он.

Квентл скрипнула зубами от раздражения и почувствовала, как змеи в ее плетке зашевелились. Порой ее племянник бывал таким тупоголовым.

— Я знаю, что он вернулся в первый раз, когда ходил разговаривать с Оофоон, — сказала она. — Я говорю про второй раз, когда…

Услышав третий голос — и сразу узнав его, — Квентл остановилась, так резко, что Джеггред налетел на нее сзади. Она была столь потрясена звуком этого голоса, что ей даже в голову не пришло вытащить плеть и наказать дреглота за провинность. Она тихонько выругалась — ругательством, вызвавшим бы гнев Ллос, сумей богиня его услышать, — и кинулась вперед, карабкаясь вверх по наклонному ходу, ведущему от туннеля с рекой к пещере, из которой доносились голоса.

Лаз в пещеру был узкий, и Квентл пришлось протискиваться мимо грибовидного сталагмита, чтобы попасть внутрь. Сквозь проход ей видны были Вейлас и Данифай, которые сидели на каменном выступе и делили похожую на кирпич буханку хлеба из прессованных грибов. Мигом позже она увидела и обладателя третьего голоса. Он стоял чуть поодаль, держа перед глазами маленький сферический предмет и произнося слова заклинания.

Уши Квентл не лгали. Это был Фарон, целый и невредимый, без единой отметины от зубов аболета.

— А, госпожа, — произнес Мастер Магика, останавливаясь на середине заклинания и опуская стеклянную сферу. — А я как раз хотел с помощью магии поискать вас.

Квентл застыла у входа в пещеру, раскрыв рот. Даже ее змеи перестали извиваться и оцепенели от изумления, не мигая уставившись на мага. Потом, когда Вейлас и Данифай увидели ее — и в свою очередь разинули рты, — Квентл поняла, насколько глупо, должно быть, выглядит.

Фарон засунул сферу в карман пивафви.

— Ты удивляешься, почему я еще жив, — сказал он, отвечая на вопрос, который не осмеливалась задать верховная жрица. — Ответ прост: заклинание на случай непредвиденных обстоятельств, подготовленное мною перед визитом в Занхорилок. Я ожидал чего-то вроде этого маленького сюрприза, подготовленного тобой для повелительницы аболетов, хотя и был удивлен, что ты добровольно рассталась с одной из своих бусин силы. Тем не менее я думаю, что она сослужила свою службу.

— Какое еще заклинание? — спросила Квентл, по-прежнему ничего не понимая.

Вейлас, быстро оправившийся от шока, вызванного зрелищем живой Квентл, откусил кусочек грибного хлеба и принялся жевать. Данифай стремительно вскочила и побежала по каменному выступу к Квентл, вскрикивая от радости и облегчения, что ее госпожа жива. Квентл смотрела на Фарона, не обращая внимания ни на младшую жрицу, упавшую перед нею на колени, ни на Джеггреда, напиравшего сзади и заглядывавшего ей через плечо.

— Видите? — проворчал Джеггред, обжигая ей ухо зловонным дыханием. — Он вернулся.

— Перед тем как перенестись в Занхорилок, я сотворил несколько заклинаний, — объяснил, наконец, Фарон. — Одно из них — заклинание непредвиденностей — должно было телепортировать меня обратно в эти туннели, если произойдут определенные события. Условие я назвал простое и специфическое. Заклинание начинало действовать в тот миг, когда аболет — Оофоон, как оказалось, — попытается съесть меня.

Оофоон съела его? — спросила К'Софра.

Заткнись! — огрызнулась Ингот. Потом змея добавила, обращаясь уже к Квентл: — Скажи ему, будто знала, что это случится, что рассчитывала на его изобретательность.

Квентл улыбнулась:

— Ничего другого я от вас и не ожидала, Мастер Фарон. Вы воистину изобретательны.

Фарон ответил улыбкой на улыбку, но выражение его глаз было столь же холодным, что и у Квентл. Взгляды, которыми они обменялись, ясно говорили о том, что кинжалы вытащены из ножен и в удобный момент найдут свою жертву.

— Благодарю, — ответил Фарон, принимая ее неискренний комплимент. — Вы мудрее… госпожжжа… чем я думал. Как умно вы ускользнули от аболета. Ваша «смерть» была воистину великолепной хитростью. У вас просто-таки ум демона, когда дело касается всякого рода уловок, и это похвально. Несомненно, вы сумели узнать у Оофоон местонахождение корабля в обмен на мою жизнь?

Квентл нахмурилась. Нарочно ли маг издал шипящий звук, произнося ее титул? Он как будто подозревал, что идея исходила от ее змей. А это было верно лишь отчасти. Змеи предложили кое-что, это правда, но именно Квентл собрала все воедино, это она сумела увидеть узор, в который следовало сплести их предложения.

Разумеется, это была твоя идея, — успокоил ее Хсив.

Мы всего лишь твои слуги, — добавила Ингот.

Ты жрица великой Паучьей Королевы, и мы склоняемся перед твоей мудростью во всем, — сказала Зинда.

Квентл кивнула и рассеянно погладила голову самой крупной из змей.

К'Софра изогнулась, чтобы взглянуть на Хсив, и начала:

Но она…

Замолчи, — оборвала соседку старшая змея.

Да, замолчите, - бросила Квентл, чье раздражение снова вырвалось наружу. — Я едва слышу свои собственные мысли, когда вы болтаете все разом.

Она, наконец, протиснулась в пещеру. Джеггред следовал за ней по пятам.

— Я выяснила, где корабль хаоса, — сказала она Фарону и остальным. — Он затонул в Озере Теней. — Она повернулась к Вейласу: — Полагаю, ты слышал об этом озере?

Разведчик Бреган Д'эрт еще некоторое время продолжал жевать — разозлив Квентл, привыкшую к немедленным ответам. Рука ее легла на рукоять плетки, и она уже готова была выхватить плеть и замахнуться, чтобы добиться наконец ответа, когда Вейлас поднялся, смахивая с губ последние крошки грибного хлеба. Почему он не может быть как Данифай, которая, как с удовольствием отметила Квентл, торопливо отступила на пару шагов? Младшая жрица подобающим образом боялась змей, которые только что не плевались ядом, предвкушая, что им снова доведется изведать вкус мяса.

— Это большое озеро, — начал проводник, очевидно почувствовав нетерпение верховной жрицы, — по размеру примерно такое же, как Форуут. Они соединяются подземной рекой.

— Куда она течет? — спросила Квентл.

— В озеро Форуут, с северо-запада.

— И как далеко до этого Озера Теней? — поинтересовался Фарон.

— Примерно столько же, сколько до Огненного Потока, — ответил Вейлас, и глаза Фарона понимающе блеснули. — По поверхности и по туннелям это примерно в десяти днях хода отсюда. По реке может оказаться дольше, особенно против течения.

Квентл кивнула, довольная, что наконец-то что-то проясняется.

— Мы немедленно отправляемся к Озеру Теней, — обратилась она к Фарону. — Подготовь заклинания для дыхания водой.

— Ты имеешь в виду, что мы туда поплывем? - Фарон удивленно приподнял брови.

— Разумеется, — бросила Квентл.

— Не выйдет.

Квентл с такой силой сжала рукоять плети, что из змеиных пастей брызнул яд.

— Почему? — осведомилась она сквозь стиснутые зубы.

— Во-первых, если мы воспользуемся подводным путем, аболеты погонятся за нами, — ответил Фарон. — Мы слишком лакомый кусочек, чтобы упустить нас, и кончится все тем, что нам всю дорогу придется сражаться с ними. Во-вторых, как упомянул наш всезнающий проводник, если река, соединяющая их, течет из Озера Теней в озеро Форуут, нам придется плыть против течения. Такой путь может занять куда больше времени, чем десять дней, и мне негде будет остановиться, чтобы освежить заклинания. Когда их магия иссякнет, мы все утонем.

Квентл была в бешенстве, но, невзирая на ярость, она понимала, что маг прав.

Почему вы об этом не подумали? — свирепо обратилась она к своим змеям.

Раздалось дружное шипение — это каждая из змей бранила четырех других за то, что те не сообразили столь очевидной вещи.

Приносим свои извинения, госпожа. Больше такое не повторится, - в конце концов ответил Хсив.

Вейлас кашлянул:

— К Озеру Теней можно добраться разными путями. Если мы выберем неверный, который выведет нас далеко от корабля, это задержит нас на несколько дней… может, даже дней на десять. Не говорила ли Оофоон еще что-нибудь про корабль хаоса, госпожа? Что-нибудь, что помогло бы мне отыскать его в таком огромном озере?

Квентл, все еще сверкая глазами на Фарона, мотнула было головой. Потом ей вспомнилась фраза, мимоходом брошенная повелительницей аболетов.

— Разве что одно, — сказала жрица, — что в небе над озером было множество летучих мышей. Потому и озеро получило свое название… из-за теней, которые те отбрасывали на потолок пещеры.

— Не только поэтому, госпожа. Там… есть всякие странности, — сказал Вейлас. — Поговаривают, что это что-то вроде врат на Уровень Тени. Как бы то ни было, я знаю, где находится Озеро Теней, и знаю два достаточно безопасных пути, ведущих к нему.

— Что за пути? — наконец спросила Квентл.

— Озеро природными трещинами в камне соединяется с поверхностью; та часть Наземных Королевств, что лежит над ним, знаменита летучими мышами, каждую ночь тучами вылетающими из скал. Мы могли бы спуститься по одной из таких расселин, но это значило бы, что нам придется опять выбираться в Верхний Мир и идти через лес.

Квентл задумалась — ненадолго. Ей совершенно не хотелось снова тащиться по холодному, заснеженному миру под палящими лучами солнца.

— Наверх мы не пойдем, — решила она.

Это мудро, — шепнул ей на ухо голос Хсив. — Воины Дома Джэлр, должно быть, все еще ищут нас.

— Нам лучше избегать встреч с воинами Дома Джэлр, — объяснила Квентл Вейласу. — Они уже убили или захватили в плен Рилда Аргита, нашего лучшего бойца. Мы не можем потерять еще кого-нибудь.

Вейлас чуть прищурился, и Квентл подумалось, уж не сомневается ли он в ее решении? Чтобы напомнить проводнику его место, она вытащила из-за пояса плеть, но держала ее опущенной.

Ха! — фыркнула К'Софра. — Это задело его самолюбие.

Вейлас взглянул на змей.

— Как прикажете, госпожа, — уступил он. — Останемся в Подземье. Но тогда у нас есть только один способ добраться до Озера Теней, и он опасен.

— Продолжай, — велела Квентл.

— Это древний портал, переносящий к озеру. Он примерно в четырех днях пути к северу отсюда, по системе соединяющихся туннелей и пещер. Портал был сооружен столетия назад, но из надежных источников я слышал, что его магия все еще действует. Однако добраться до него может быть непросто.

Квентл кивнула, не обращая внимания на мрачный тон Вейласа. В жизни вообще все непросто — лишь преодолевшие трудности достойны благосклонности Ллос.

— Идем к порталу, — сказала она наемнику. — Собирайтесь. Мы выходим немедленно.

— Этот портал… — медленно произнес Фарон. — Почему же до него так трудно добраться?

— Он находится точно под развалинами Миф Драннора. — Больше Вейлас не добавил ничего, словно этого объяснения было достаточно.

— Миф Драннор? — простонал Фарон. — Только не это. У меня нет ни малейшего желания во второй раз встречаться с бихолдером.

— На этот раз мы не встретимся с бихолдером, — ответил Вейлас. — Что, наверно, к лучшему, поскольку с нами нет «нашего лучшего бойца», чтобы разделаться с ним, как в прошлый раз.

— А с чем же мы встретимся? — поинтересовался Фарон.

Вейлас пробормотал что-то настолько тихо, что Квентл не услышала, но ответ Фарона прозвучал достаточно громко, чтобы ее слух уловил его.

— Жаль, что наши паучихи лишились своего яда, — сказал он, взглянув на Квентл и Данифай.

Вейлас кивнул с серьезным видом.

Взъярившись от столь явного неуважения, Квентл сжала плеть. Она взмахнула ею, и змеи громко зашипели, роняя капли яда на каменный пол на том самом месте, с которого поспешно отпрянула Данифай.

— Адресуй свои ответы мне, — приказала Квентл Вейласу. — За твою службу, наемник, тебе платит Дом Бэнр, не Магик.

— Прошу прощения, госпожа, — виноватым тоном отозвался разведчик Бреган Д'эрт, низко кланяясь. — А… что вы спрашивали?

Фарон быстро отвернулся, вдруг вспомнив о необходимости запихнуть книги заклинаний обратно в ранец.

С какими существами нам придется столкнуться? — подсказал Хсив.

Молчать! - мысленно рявкнула Квентл. - Я сама в состоянии задать вопрос.

Потом, уже вслух, добавила:

— С кем нам придется сражаться на этот раз?

Распрямляясь, Вейлас встретился с ней взглядом.

— Духи, — сказал он. — Множество духов.

Квентл осеклась. Духи были опасными созданиями — призрачными, бестелесными. Малейший контакт с ними мог лишить живое существо жизненной силы, и восстановить ее не сумел бы даже маг-целитель. Такие, высосанные духами досуха существа сами становились неумершими, превратившись в искаженное подобие самих себя прежних, и питались себе подобными. Мало кто из обычных дроу видел духа — не говоря уже о множестве этих призрачных созданий — и сумел остаться в живых, чтобы рассказать об этом.

И притом Квентл теперь ничем не отличалась от остальных, обычных дроу. Если бы Ллос не молчала, Квентл могла бы с помощью своей магии отогнать от себя духов, развеять их в клочья, словно ветхое тряпье, но без нее она была столь же бессильна против них, как любой другой дроу. От мысли, что придется встретиться с несколькими такими существами, не имея возможности отогнать их, ее бросило в дрожь.

Потом она напомнила себе, что судьба всего народа дроу висит на волоске. Она должна найти корабль хаоса — это ее единственный шанс попасть в Абисс и узнать, что случилось с Ллос. А это означало, что надо добраться до Озера Теней. Тогда, если Ллос вернет свою магию дроу, Квентл сможет с триумфом вернуться в Мензоберранзан. Возможно, она сумеет даже свергнуть Триль и захватить трон самого могущественного Дома в городе.

Да, — поддержал ее Хсив. — Твоим предназначением было править. Ты должна преуспеть.

Проигнорировав его, Квентл снова перенесла внимание на Вейласа.

— Расскажи подробнее о портале, — приказала она. — Откуда ты знаешь о нем?

Вейлас легонько поклонился:

— Я услышал о нем от бродяги — одного странного паренька родом из Граклстаха. Он узнал о подвалах Миф Драннора, где предположительно хранились сокровища, оставленные наземными эльфами во время отступления. Он отыскал путь туда через Подземье, но подвалы оказались пусты, если не считать духов. Они убили четверых его спутников и едва не убили и его тоже, но он удрал, проскочив в портал, — тот переносит на узкий карниз над Озером Теней. К счастью, у парня было кольцо, позволившее ему левитировать из пещеры, иначе он оставался бы там и по сей день.

Квентл выслушала, кивая.

— Последовали ли какие-нибудь духи за ним в портал? — уточнила она.

— Нет. По словам бродяги, он пропускает только живых.

Квентл призадумалась.

— Он не видел ничего похожего на корабль хаоса? — спустя какое-то время спросила она.

Вейлас покачал головой:

— Мне он ничего такого не говорил. Но Озеро Теней большое — не меньше озера Форуут — и глубокое. Если корабль затонул, то ничего и не увидишь.

— Это бродяга говорил тебе, что там было «множество духов»? — продолжала Квентл.

— Именно так он и сказал, — кивнул Вейлас.

— Преувеличение, несомненно. Какой расы он был?

Вейлас наморщил лоб.

— Бродяга? — переспросил он. — Он утверждал, что человек, хотя ростом был не выше дергара.

— Люди… — фыркнула Квентл. — Трусливый народ. Иначе говоря, там небось было не больше полдюжины духов. С заклинаниями Фарона и с нашим магическим оружием мы легко пробьем себе дорогу.

Вейлас открыл было рот — возможно, хотел возразить, что даже полдюжины духов будет многовато, — но тут же закрыл его снова.

Квентл тем временем мысленно подсчитывала их силы. Вейлас, чьи быстрота и бесшумность позволят поразить духов магическими кинжалами. Фарон, с его арсеналом могущественных охранительных заклинаний. Джеггред, который будет защищать Квентл любой ценой и, если понадобится, безрассудно кинется даже на духов. И Данифай…

Квентл помедлила, размышляя. Действительно, какая польза от младшей жрицы? О, она раболепствует, будучи напуганной, и всегда готова доставить удовольствие, но порой Квентл замечала в глазах Данифай выражение, которое ей не нравилось. Очень не нравилось.

И все же Данифай, когда требовалось, вела себя как достаточно сильный воин. Ее моргенштерн был отнюдь не детской игрушкой. Если на то пошло, Данифай можно будет отдать духам, если возникнет необходимость пожертвовать кем-нибудь. Говоря по правде, Квентл охотнее избавилась бы от Фарона, хотя вынуждена была признать, что его ловкость в обращении с демонами еще пригодится, когда корабль хаоса будет, наконец найден.

Нет, она должна сделать все, чтобы Фарон остался жив после стычки с духами. Что означает — быть уверенной в том, что если жизнь Данифай окажется в опасности, маг не попытается спасти ее.

— Мы пройдем мимо духов, — сказала Квентл остальным. — И доберемся до портала.

Потом, мысленно, так, что услышали только змеи, добавила:

По крайней мере, некоторые из нас.

ГЛАВА 24

Громф быстро шагал по одному из главных коридоров Магика в сопровождении Киорли, семенящей позади, и Прата, пошатывающегося под тяжестью томов с заклинаниями, наскоро собранных Архимагом. После того как дергаров отбросили от Брешской крепости и туннель перекрыли, большинство студентов обратили наконец внимание и на призывы своих собственных Домов. Начинающие маги сновали по коридору взад и вперед, нагруженные книгами заклинаний и всякими магическими предметами, блея, точно стадо рофов, а ходячие сундуки поспешали за ними на своих паучьих ножках.

Громф на ходу поднес к губам кольцо из медной проволоки.

— Маги Дома Бэнр, — произнес он прямо в наделенную волшебной силой проволоку, — немедленно явитесь ко мне в комнату прорицаний.

Проволока загудела, и Громф ощутил покалывание в кончиках пальцев. Потом кольцо замерцало тусклым красным светом и рассыпалось. Стряхивая медные хлопья с ладоней, Громф толкнул тяжелые двойные двери комнаты прорицаний и шагнул внутрь.

Как и весь Магик, стены большого округлого помещения были обиты специальной обшивкой и оштукатурены смесью крови горгоны и толченого магического камня. Повсюду были вырезаны или нарисованы золотом руны для защиты от незваных гостей или соглядатаев. Никакой маг, сколь могущественным он ни был бы, не смог бы телепортироваться сквозь эти стены или проникнуть в сознание студентов и мастеров, находящихся внутри.

Однако смотреть сквозь них изнутри было возможно, благодаря огромному кристаллу, парящему в воздухе посреди комнаты. В сферу был с помощью магии вживлен глаз орла, сидящего в позолоченной клетке прямо под хрустальным шаром. Едва Громф и Прат вошли в кабинет, орел захлопал крыльями и издал радостный вопль, жмуря оставшийся глаз. Шар над ним повернулся. Второй орлиный глаз, заполняющий весь объем хрустальной сферы, уставился на двоих дроу с голодным блеском.

Точнее, уставился он на Киорли. Щелкая клювом, орел завопил снова и кинулся на прутья клетки. Крыса, дразня его, уселась столбиком не далее чем в шаге от клетки и принялась умываться, не обращая никакого внимания на яростно хлопающего крыльями орла.

Киорли, прекрати, — велел Громф. — Иди сюда.

Повинуясь телепатическому приказу, Киорли опустилась на четыре лапки и засеменила к своему хозяину. Быстро взбежав по пивафви Громфа, она устроилась у него на плече, щекоча ему ухо усами. Прат тем временем нагнулся и сгрузил принесенные им книги на пол.

— Орел голоден, — сказал Громф Прагу. — Добудь ему сырого мяса — только больше не отрубай себе пальцы. Они тебе еще понадобятся.

Прат ухмыльнулся.

— Я так и думал, что, может, вам понадобится еще, Архимаг, — заявил он и полез в одну из сумок, висевших у него на плече. — Так что по пути из кладовой магических компонентов заскочил на кухню. Повар дал мне вот это.

Вытащив вощеную тряпицу, он развернул ее и достал кусок мяса величиной с кулак. Когда Громф одобрительно кивнул, парень протолкнул мясо между прутьями клетки. Орел жадно набросился на него, принялся отрывать окровавленные кусочки крючковатым клювом и мало-помалу заглотил весь кусок. Довольный, он уселся на добычу, и вскоре от той не осталось ничего, кроме кровавого пятна на дне клетки.

Громф тем временем приветствовал магов Дома Бэнр, входивших в комнату, и указывал им на кресла, расставленные вокруг клетки и хрустального шара. Он был рад увидеть Джулани, Мастера Воспоминаний. Коллега-наставник поклонился ему, коснувшись груди длинными гибкими пальцами. Потом прибыли два студента десятого года обучения. Грендан был красавчик с прирожденным талантом создавать иллюзии. Громф подумал мельком, какая часть его красоты натуральная, а какая усилена магией, особенно учитывая, что вокруг студента еще витал запах паленого волоса. Судя по обгоревшему капюшону пивафви, на него попали брызги жидкого огня из дергарской бомбы.

Его спутница, Нури, тоже была красива — причем от природы, — брови дугой, белые волосы струятся по плечам мягкими волнами. Она была из высокородных, кузина Громфа и Триль, но служению Ллос предпочла поступить в Магик и изучать магию прорицаний. Припомнив это, Громф подумал, а не могла ли Нури за столько лет провидеть гибель Ллос. Она, конечно же, сумела избежать каких-либо неприятностей во время недавнего боя. На ней не было ни малейших следов его — даже ни пятнышка сажи.

Последним в комнате появился Зоран, раздражающий Громфа студент второго курса, который постоянно давал в классе неверные ответы и относился к магии неподобающе легкомысленно. Архимаг поморщился, увидев его, особенно когда заметил у парня за поясом магический жезл. Зоран был крохотного роста, даже для мужчины, со срезанным подбородком, который еще больше подчеркивали стянутые в пучок на макушке волосы. Должно быть, он был ранен в недавнем бою. Громф не помнил, чтобы прежде мальчишка хромал.

Когда четыре мага расселись в креслах, тихо ожидая его распоряжений, Громф открыл одну из дверей комнаты прорицаний и внимательно оглядел коридор в оба конца. Никого больше не увидев, он медленно затворил дверь.

— Это все? — спросил он у Джулани. — Из нашего Дома больше никого нет?

Мастер Воспоминаний покачал головой.

— Только Нозрор, — ответил он, — который передавал свои извинения. Он… слишком занят, чтобы присоединиться к нам. Остальные мертвы или тяжело ранены и отправлены в Арак-Тинилит для исцеления.

Взгляд Джулани сказал Громфу, что он тоже понимает, как мало можно рассчитывать на это «исцеление».

Громф вздохнул. Так мало магов осталось в Доме Бэнр, и лишь один из них — Мастер. Громф запечатал двери запирающим заклинанием, жестом велел Прату тоже сесть, потом уселся сам, в похожее на трон кресло, с которого можно было повелевать хрустальным шаром.

— Я пригласил вас присоединиться ко мне, чтобы отыскать нашего врага, — сообщил он остальным магам. — Смотрите.

Щелкнув пальцами, Архимаг подтолкнул хрустальный шар невидимой рукой, отвернув его глазом к южной стене. Птица в клетке под шаром застыла, нахохлившись и уцепившись когтями за жердочку. Сосредоточившись, Громф всмотрелся через орлиный глаз. Стены Магика словно растаяли, и в следующее мгновение он уже видел Арак-Тинилит. Его ищущий взор проник дальше, за махину здания в виде паука, сквозь стены пещеры, сквозь камень, и туннели, и камень… пока не остановился наконец в пещере, где стояли четверо. Один был мужчина-дроу в безукоризненных серых одеждах. Стоявший рядом с ним тип был воинственный демон, известный — по крайней мере, своей репутацией — им всем. Двое других были дергары, толстые мрачные коротышки, один со шрамом во всю щеку, другой — баюкающий каменный скипетр.

Направив на них взгляд глаза, Громф вернулся сознанием в собственное тело. Фигуры внутри хрустального шара жестикулировали и разговаривали — сердито, судя по тому, что дергар похлопывал скипетром по ладони, а демон нависал над ним, оскалив острые, как у акулы, зубы. Дроу тем временем поворачивался то к воителю, то к дергарам, быстро говоря что-то и умиротворяюще жестикулируя.

Остальные маги с задумчивым видом уставились в магический кристалл.

— Это предводители войска, осаждающего нас? — спросил Джулани.

Он уперся локтями в подлокотники кресла и принялся раздраженно постукивать друг о друга тонкими пальцами.

— Я узнаю кронпринца Хоргара из Граклстаха и его телохранителя, а это Каанир Вок? — встрял Грендан.

— Он самый, — ответила Нури. — Танарукки, наступающие на нас с юга, — это его Карательный Легион.

— Остается еще один, — сказал Громф.

— Тот, что в середине, — дроу, — вступил Прат, сжимая кулаки. — Это Зайемд — ублюдок из Дома Аграч-Дирр, предавший нас у Столпов Скорби.

— Его настоящее имя Нимор, — сказал Громф. — Нимор Имфраэззл.

— Он маг? — спросил Джулани.

— Не думаю, — ответил Громф. — Хотя вокруг него сильная магическая аура; полагаю, он нечто большее, чем кажется. И уж точно у него полно магических предметов. Я чувствую заряды магии на его оружии, некоторых частях одежды, кольцах…

Он помедлил, разглядывая два кольца на пальцах мужчины. Одно из них Громф определил как оберег, но другое — тонкое черное кольцо, кажущееся не более материальным, чем полоска тени, — было совершенно необычным. Громф никогда не видел ничего подобного.

И тут он вдруг понял, чем это должно быть. С того момента, как Триль рассказала ему, что Нимор сумел каким-то образом перенести ассасина во внутренние коридоры огромного замка Дома Бэнр, Громф гадал, как ему это удалось.

Это черное кольцо на пальце Нимора должно быть магическим приспособлением, позволяющим странствовать с тенями. Тогда этого типа действительно непросто загнать в угол. Хорошо, что маги могут нанести удар издалека, невидимо, иначе Нимор снова ускользнул бы в тень.

Покачав головой, Громф продолжил:

— Наша Верховная Мать узнала, что Нимор принадлежит к организации, называемой Жазред Чольссин. К сожалению, не считая названия, мы не знаем об этой группировке ничего.

Зоран лениво поигрывал своим жезлом.

— Итак, мы знаем его имя. Ну и что? — дерзко поинтересовался он.

Громф подавил желание изжарить наглеца на этом самом месте.

— Имя — это власть, — сказал он, обращаясь к остальным. — Оно поможет нам определить нашу цель. Цель, которая, похоже, и есть та нить, что связывает воедино две при иных обстоятельствах абсолютно враждебные друг другу армии. — Он указал на фигуры в хрустальном шаре. Те пока еще не передрались, но продолжали спорить. — Разорвите эту нить — и союз рухнет. Дергары и танарукки накинутся друг на друга, и победа Мензоберранзана будет обеспечена.

Джулани взглянул на Громфа:

— Что ты предлагаешь?

— Совместную атаку, — ответил Архимаг. — Мы все разом сотворим самые смертоносные из наших заклинаний. На Нимора они, несомненно, не подействуют, но на кого-нибудь — наверняка.

Прат поднялся из кресла, отстегивая крышку чехла с жезлом, висящего на поясе.

— Мы телепортируемся в пещеру? — спросил он.

Громф жестом приказал импульсивному юному магу сесть.

— Нам незачем телепортироваться куда бы то ни было, — ответил он. — Мы можем творить заклинания прямо здесь.

— Как? — приподняв красивой формы бровь, полюбопытствовал Грендан.

— С помощью этого. — Громф указал на хрустальный шар. — После его создания я добавил ему несколько… дополнительных возможностей, и вы должны поклясться, что сохраните знание о них в тайне.

— А, — заметил Джулани. — Так вот почему ты призвал только магов Бэнр. — Он приложил кончики сжатых пальцев к груди, против сердца. — Погуби меня отрава Ллос, если я раскрою кому-нибудь то, что услышу сейчас.

Громф оглядел всех магов по очереди, и один за другим они кивали и давали клятву молчания.

— Это не просто приспособление для прорицания, — сказал собравшимся Громф. — Заранее настроив, его можно использовать для заклинаний, направленных против конкретной мишени, в данном случае — против Нимора. Причем оно работает и с заклинаниями, имеющими ограниченный радиус действия. Итак, какие из ваших заклинаний наиболее сильные?

Один за другим маги рассказывали, какие заклинания будут произносить. Громф отвергал одни предложения и одобрял другие. Когда очередь дошла до Нури, она развела руками.

— Не знаю, какой прок может быть от моих заклинаний, — робко сказала она. — Ведь это скорее прорицания.

— Напротив, Нури, — улыбнулся Громф, — твое заклинание будет самым полезным из всех. Чтобы воспользоваться магическим кристаллом, мы должны сначала сотворить заклинание, которое обнаружит точное местонахождение того, кого мы хотим атаковать. Вот это ты и сделаешь. Пожалуйста, произнеси заклинание обнаружения дроу.

Легонько поклонившись, не сумев скрыть улыбку, Нури поднялась. Она достала из кармана кусочек меха и протерла им хрустальный шар. После этого изображение Нимора увеличилось, весь шар заполнили его лицо и грудь.

По кивку Громфа Нури вернулась на свое место. Когда она шла, Громфу показалось, что он видел, как Нимор проводил ее взглядом. Возможно, дроу почувствовал, что кто-то наблюдает за ним, и огляделся, пытаясь обнаружить источник. Какая разница; скоро ему придется уворачиваться от заклинаний.

Громф достал из кармана пивафви щепотку песка и подбросил в воздух перед собой, произнеся малое заклинание. На верхушке клетки с орлом появились крохотные песочные часы, и песок струйкой потек из верхней сферы вниз.

— Активируйте заклинания, когда упадет последняя песчинка, — велел он остальным. — Следите, чтобы все заклинания закончились строго одновременно.

Удостоверившись, что все охранительные предметы при нем, и запихав Киорли для безопасности в рукав, Громф начал творить заклинание.

Он выбрал заклинание некроманта, одно из самых могущественных в его арсенале. Медленно, следя одним глазом за песочными часами, он выталкивал наружу скрежещущие слова, грубая сила которых до крови обдирала ему горло. Он смутно видел, что другие маги делают то же самое.

Джулани держал руки перед собой, соединив первые два пальца в жесте, долженствующем вызвать мощную молнию, а Грендан перебирал пальцами в воздухе, сплетая гипнотический узор, все время меняющий цвета. Прат выбрал заклинание, создающее магические метательные снаряды, — слабое, но, пожалуй, лучшее из того, что под силу студенту-первогодку. Зоран тем временем лениво развалился в кресле, в уголке его губ играла усмешка. Громфу ужасно хотелось задать дерзкому мальчишке хорошую магическую трепку, но он не осмелился прервать свое заклинание. Песочные часы почти опустели.

Едва последняя песчинка полетела вниз, Громф произнес последнее слово заклинания — и услышал, как другие сделали то же самое. Указательный палец Громфа мгновенно превратился в костлявый палец скелета, с кончика его сорвался тонкий луч костяного цвета и вонзился в хрустальный шар, ударив Нимора в грудь. В тот же миг с пальцев Джулани слетела молния, наполняя воздух раскатами грома и запахом озона. Гипнотическая ткань Грендана устремилась к своей цели. Зоран говорил, что собирается произнести заклинание, от которого на Нимора нападет приступ смеха, выведя его из строя, но вместо этого мальчишка выхватил свой жезл и выстрелил. С кончика жезла посыпался град бесполезных самоцветов. Тем временем три магических шара, посланных Пратом, бесполезно скользнули по какой-то магической защитной оболочке, которой, как Громф и ожидал, был окружен Нимор.

Нет, они срикошетили — и полетели прямо в юношу. Чего просто не могло случиться.

Громф попытался крикнуть, предостеречь остальных, но все, что он успел, — это «Берегитесь! Заклинания…»

Потом на него обрушилось собственное смертоносное заклинание. Луч костяного цвета, холодный, как могила, ударил его в грудь, точно в то место, куда он метил Нимору. Заколдованный пивафви поглотил заклинание, его капюшон, обшлага и кайма мгновенно расползлись, словно старое гнилое тряпье. Несмотря на это, луч ударил ему в бок с такой силой, словно его боднул роф. Громф свалился с кресла и самым недостойным образом растянулся на полу.

Падая, он услышал, как вскрикнул Прат, когда три магических снаряда оставили глубокие кровавые раны в его груди. В тот же миг двойная молния ударила в Джулани, в мгновение ока пробежала по его телу и вышла наружу через ладони, ступни и макушку, убив его на месте. Грендан разинул рот, когда наколдованный им гипнотический узор появился из воздуха прямо перед его лицом. Рядом Зоран закрылся руками, поскольку град самоцветов из его жезла вернулся и забарабанил ему в грудь. Один угодил студенту в голову, выбив оттуда последний ум, и он без чувств повалился с кресла.

Подняв голову, Громф успел увидеть, как хрустальный шар вдруг побелел. Он с грохотом упал на пол, опрокинув клетку с орлом, и раскололся надвое. Орел завопил от боли, когда его недостающий глаз — разорванный пополам и сочащийся кровью — вернулся в глазницу.

Громф смотрел на разрушения, причиной которых стал его план, и был в ярости на самого себя. Его эксперимент оказался особенно пагубным для Дома Бэнр. Джулани мертв, и Прат — судя по тяжелому булькающему дыханию — скоро тоже умрет без магического вмешательства. Грендан еще некоторое время будет пускающим слюни идиотом, а Зоран… ну, быть контуженным до потери сознания — именно то, что он заслужил, использовав столь эксцентричное оружие в таких мрачных обстоятельствах. Нури цела, но в ее распоряжении только магия прорицаний. Кроме того, она слишком занята суетой вокруг своего дружка, чтобы от нее была какая-то польза, даже владей она более мощными заклинаниями.

Громф отчасти ожидал, что Нимор владеет магией, способной защитить его от заклинаний, но она вернула бы обратно лишь некоторые из них — никак не все. И уж точно не такие, как гипнотический узор, который должен был затронуть воздух вокруг Нимора, но не самого дроу. Какая бы магическая вещь или заклинание ни защищали Нимора, они должны быть результатом уникальной магии — магии, выходящей за рамки возможностей большинства смертных магов.

Громф знал лишь одного мага, способного на такую могущественную магию, — личдроу Дирра.

Поднявшись с пола, Громф с облегчением увидел, что из его рукава выскочила целая и невредимая Киорли. Когда Архимаг сел, в бок ему воткнулся какой-то предмет. Он решил было, что это один из дурацких самоцветов Зорана, но потом понял, что это что-то в боковом кармане пивафви. Он полез в карман — и, к своему изумлению, обнаружил там кварцевую призму. Внутри нее плясали крохотные желтые искорки, яркие, как миниатюрные солнца, — свидетельство магии света, запертой в ее глубинах.

Как она попала к нему в карман?

Он рассеянно уставился на призму, едва слыша захлебывающееся, булькающее дыхание Прата. В то же время мозг его отчаянно работал. Он должен заняться Нимором сам — но как?… Любое заклинание, нацеленное в странного дроу, лишь поразит своего создателя — даже направленное не на самого Нимора, а на то, что рядом с ним, не подействует на него. И все же у Нимора должно быть слабое место. Такое, что на первый взгляд кажется его самой сильной стороной…

Странствие с тенями.

Глядя на призму, Громф заулыбался. Он осторожно убрал ее обратно в карман. Маленькая магическая безделушка — простенькая вещица из Верхнего Мира, созданная всего лишь для того, чтобы освещать темные коридоры, — избавит их от Нимора Имфраэззла.

Причем безо всяких заклинаний.

ГЛАВА 25

Воздух наполнился пением пятидесятиголосого хора — это жрицы Эйлистри собрались на вечерню и, усевшись вокруг рыжего от ржавчины, доходившего им до пояса валуна, прославляли свою богиню. Халисстра была среди них, она сидела на краю воронки, образовавшейся, когда века назад камень этот упал с небес. Воронка имела форму чаши и множество шагов в диаметре, края ее припорошил снег.

Вечерня была благодарением лесу, приютившему их; солнцу, которое, хоть и скрылось за деревьями, наполняло небо переливами розового цвета; луне, которая осветит мрак, напоминая дроу, что даже в ночи богиня смотрит на своих детей; и земле под ногами, дающей железо, необходимое, чтобы выковать мечи Темных Слуг.

«Все выше от земли, все ближе к пламени, — пела Халисстра вместе с другими жрицами. — Сердце мое да смягчится во имя Эйлистри».

Хотя вечерняя песнь была исполнена радости, в эту ночь в ней слышался скрытый гнев. Узнав о смерти представительницы их веры, убитой йоклол, жрицы со всего леса собрались, чтобы почтить память погибшей. Все новые и новые жрицы появлялись из чащи и присоединялись к кругу. В кольчугах и при щитах, они усаживались рядом с остальными, клали мечи на колени и тоже начинали петь. Когда песнопение окончилось, Улуйара поднялась и подошла к камню. Положив на него левую руку, она вскинула меч, зажатый в правой руке, к небесам, обращаясь к богине.

— Эйлистри, услышь меня! — воскликнула она. — Смерть Брины должна быть отомщена. Мы отыщем слуг Паучьей Королевы и предадим их мечу! Темная Дева, дай нам силы!

Как одна, сидящие жрицы вскинули мечи и выкрикнули:

— Песнью и мечом клянусь!

Халисстра с запозданием присоединилась к ним, тоже подняв меч к небу. Она нервно бросила быстрый взгляд на своих соседок, боясь, как бы они не подумали, что ее заминка говорит о недостатке веры, или что они станут с неодобрением смотреть на обломанный кончик ее меча. Но они были всецело поглощены ритуалом, устремив взгляды в небо, вслед за своими клинками.

— Попытаются ли они показаться на поверхности или укрыться в черных глубинах Ллос, мы найдем их, — продолжала Улуйара, и в ее алых глазах пылал огонь ярче закатного солнца. — Мы свершим свою месть и станцуем танец радости над их трупами. Покровительница Танца, дай нам силы!

Халисстра была готова.

— Песнью и мечом клянусь! — прокричала она, вздымая поющий меч одновременно с остальными.

— Мы прорвемся сквозь паутину лжи и хитрости и сокрушим тех, кто мешает твоим темным детям занять законное место под солнцем, — продолжала Улуйара. — Среброкудрая Госпожа, дай нам силы!

— Песнью и мечом клянусь! — отозвались жрицы. Потом, все разом, они поднялись, и Халисстра поспешила сделать то же самое.

— Ллос будет побеждена! — выкрикнула Улуйара. Клинок ее меча сверкал холодным белым пламенем. — Эйлистри, дай нам силы!

— Песнью и мечом клянусь! — подхватили жрицы, поднимая мечи в четвертый, и последний раз. Потом, повернув оружие, они обратили клинки остриями в землю и прокричали: — Ллос должна умереть!

Халисстра прокричала первую фразу вместе с остальными жрицами, но то, что они направили мечи вниз, а не вверх, застало ее врасплох. На мгновение позже других она перевернула поющий меч Сейилл и вонзила его тупой, обломанный конец в землю.

— Ллос должна умереть! — воскликнула она, вдруг осознав, что ее голос одиноко прозвенел в наступившей тишине.

Она подняла взгляд и увидела, что все смотрят на нее, особенно Улуйара. Верховная жрица вонзила острие своего меча не в землю, но в лежавший рядом с ней огромный камень. На мгновение валун напомнил Халисстре убитого паука, рыжие потеки ржавчины напоминали кровь. Когда Улуйара откинула назад волосы, серебристое сияние, исходящее от ее клинка, перекинулось на них, и они заискрились, точно лунный свет. Жрица сделала Халисстре знак подойти.

Решившись после мгновенного колебания оставить поющий меч там, куда она воткнула его, Халисстра подошла к верховной жрице. Улуйара протянула ей руку, и когда Халисстра подала ей ладонь, жрица опустила ее на рукоять торчавшего из камня меча.

— Ей принадлежит особое место в сердце Эйлистри, хотя она отреклась от Паучьей Королевы совсем недавно, — поведала Улуйара остальным. — Да благословит ее Покровительница Танца и да направит ее меч. Эйлистри, дай ей силы!

— Песнью и мечом клянусь! — повторила ритуальный ответ Халисстра, почувствовав, что ее ладони сделались потными от волнения.

Едва она выговорила это, меч, который она держала в руке, легонько задрожал. Потом, похоже по собственной инициативе, клинок вошел еще глубже в камень. Халисстра, продолжая сжимать рукоять, помогла ему, вгоняя все глубже, пока перекрестье не ударилось с негромким звоном о валун.

— Песнью и мечом клянусь! — вскричали жрицы. Потом они разом запели, размахивая мечами над головой. Мгновением позже они уже танцевали вокруг камня.

Халисстра, все еще крепко сжимающая меч, почувствовала, как Улуйара накрыла ее ладонь своею.

— Ступай, — сказала верховная жрица. — Присоединись к танцу. Когда он завершится, я хотела бы кое-что обсудить с тобой.

Халисстра кивнула и бросилась в водоворот танца. По дороге она выдернула из земли поющий меч и взмахнула им над головой. Грациозно двигаясь среди других жриц, размахивая мечом, она чувствовала, что Эйлистри смотрит с небес. И не на танец, а на нее, именно на нее. Преисполненная изумления, Халисстра поняла, что богиня чего-то ждет от нее, чего-то очень важного. Достойна ли она такой чести? Она, которая, подобно йоклол, так подло обманула и убила одну из жриц Эйлистри?

Танцуя, Халисстра чувствовала, что за нею следит еще пара глаз. Глаза не богини, но смертного. Она вгляделась в деревья, окаймляющие воронку, выискивая знакомое пятнышко слишком густой тени с крошечными белыми отметинами — глазами, наблюдающими за ней. Наконец она нашла его, высоко в ветвях, и поняла, что именно туда левитировал Рилд.

Увидев его — или, точнее, увидев едва уловимые признаки того, что он там, — Халисстра ощутила, как по телу ее пробежал холодок. Мужчинам запрещалось наблюдать обряд вечерней песни. Подглядывать за исполненными эмоций женщинами значило навлечь на себя беду. В любой момент одна из жриц могла заметить Мастера Оружия и покарать его за ослушание, наслав слепоту, глухоту и немоту. Насколько Халисстре было известно, наказать его могла и сама Эйлистри, поразив столбом холодного пламени, убившего фазового паука.

Эти мрачные мысли заполняли голову Халисстры, пока она, двигаясь по кругу вместе с остальными женщинами, на несколько мгновений не упустила Рилда из виду, повернувшись к нему спиной. Вновь оказавшись на другой стороне круга, она бросила взгляд туда, где он был, — украдкой, чтобы не привлекать к нему внимания.

Рилд исчез.

* * *

Подходя к крохотной хижине, в которой они поселились с Халисстрой, Рилд, погруженный в свои мысли, сначала не отреагировал на слабый запах мускуса, коснувшийся его ноздрей с порывом ветра. Он думал о танце, за которым подглядывал, и о Халисстре, душой и сердцем обратившейся к богине, обрекавшей ее на жизнь в Верхнем Мире. Воин отпрянул лишь в последний миг — когда темнота в кустах справа от него вдруг шевельнулась. В миг, когда он выхватил Дровокол из заплечных ножен, на тропу перед ним выскочил черный волк и преградил ему путь. Однако вместо того, чтобы броситься, зверь вскинул голову и озорно улыбнулся Рилду, вывалив язык. По телу волка пробежала дрожь, он пошатнулся, и Рилд услышал хруст хрящей. На месте зверя стоял грязный-прегрязный мальчишка.

— Если бы не ветер, ты бы мне попался, — заявил Ярно.

Рилд согласно усмехнулся и убрал меч. Потом, услышав женские голоса за спиной в лесу, он нахмурился.

— Не надо бы тебе быть здесь… — сказал воин мальчику. — Если жрицы обнаружат тебя в своей священной роще…

Глаза мальчишки сузились.

— Ты много убил? — спросил он.

Рилд не сразу сообразил, о чем спрашивает Ярно. Именно этот вопрос ему часто задавали курсанты Мили-Магтира — и он всегда отказывался на него отвечать. «Хвастливый паук попадает в собственные сети», — цитировал он, напоминая им, что не выставляемая напоказ доблесть — тоже оружие. Но Ярно говорил о жрицах — и Рилд вспомнил о данном мальчику обещании.

— Они не убили Халисстру, — сообщил он Ярно. Мальчишка почесал за ухом.

— Ты спас ее? — спросил он. — Почему тогда ты еще…

Заслышав приближающиеся шаги, Рилд попытался шугануть парня прочь.

— Уходи, — велел Мастер Оружия. — Скорее. Если тебя увидят…

Заметив, что Ярно напрягся, Рилд резко обернулся, выхватывая Дровокол во второй раз. Его захлестнула волна облегчения, поскольку это была всего лишь Халисстра, — жрицы, с которыми она разговаривала, должно быть, свернули на другую тропинку. Она резко остановилась, увидев Ярно, и нахмурилась — и Рилд застонал, поняв, что происходит. Уголком глаза он увидел, что мальчишка снова оборачивается в волка, — худшее, что Ярно мог сделать в такой момент. Останься он в человеческом обличье, Рилд, возможно, сумел бы выдать его за обычного попрошайку, но…

— Монстр! — выдохнула Халисстра.

В то же мгновение Ярно прыгнул на нее. К счастью, Рилд оказался быстрее. Выронив Дровокол, он поймал оборотня за ляжку и бросил наземь.

— Прекрати, — проворчал Рилд сквозь зубы. Ярно извивался у него в руках, скалясь и свирепо рыча, и пытался укусить Халисстру. — Это госпожа Меларн. Та самая, которую я шел спасать.

В это время Халисстра сорвала с пояса охотничий рог и поднесла его к губам. Продолжая удерживать сопротивляющегося Ярно, Рилд изогнулся, как угорь, и, сделав подсечку, подцепил ее ногой.

Халисстра упала, выронив рог. И снова потянулась за ним.

— Не надо! — воскликнул Рилд. Халисстра, сверкая глазами, подобрала рог и отодвинулась, чтобы воин не мог достать ее ногой.

— Ты спятил? — спросила она, поднимаясь. — Это же оборотень!

И снова поднесла рог к губам.

— Он не причинит тебе вреда, — бросил Рилд. Доказывая это, он отпустил Ярно и вскочил. — Уходи! — приказал он. — Беги!

Даже не взглянув, послушался ли Ярно, Мастер Мили-Магтира развернулся к Халисстре и схватил ее за руку, заставляя опустить рог.

Ярно постоял мгновение, тяжело дыша, переводя взгляд с Рилда на Халисстру. Потом — в последний раз рыкнув на жрицу — он прыгнул в кусты.

Халисстра выдернула руку из Рилдовой ладони и гневно уставилась на него. К гневу примешивался оттенок недоверия.

— Ты знал, что этот мальчишка… это существо… зверь?

— Ярно безвреден, — ответил Рилд, возвращая Дровокол в ножны. — Пусть бежит.

— Он монстр. Эйлистри повелела нам очистить лес от этой дряни.

Рилд поморщился.

— Он мальчик, — вздохнул воин. — Всего лишь мальчик.

Халисстра покачала головой, не понимая.

— Тогда какое тебе дело до того, будет он жить или умрет? — спросила она.

Рилд открыл рот, пытаясь подыскать слова.

— Потому что он… — смущенно пробормотал Мастер Оружия, — он напоминает мне меня самого в его возрасте.

— Как это? Ты дроу, а он… — Халисстра запнулась, не зная, как назвать мальчишку.

— А он оборотень, — подсказал ей Рилд. — И затравленный. И перепуганный. Точно как я когда-то.

Пару мгновений Халисстра смотрела ему в глаза, и Рилд подумал, что она поняла. Потом она подняла рог.

— Может, он и выглядит как мальчишка, но это монстр, — заявила она твердо.

— А ты — Первая Дочь, — бросил Рилд, снова хватая ее за руку. — Всегда среди охотников, и никогда — среди тех, на кого охотятся. Тебе-то никогда не приходилось бороться за жизнь в Вонючем квартале.

Халисстра помедлила в нерешительности, и до Рилда дошло, что она может и не знать, что такое этот Вонючий квартал.

— Но ты тоже знатный дроу, — сказала она. — Разве не так?

— У меня нет Дома, — ответил Рилд. — И никогда не было.

Он вздохнул, спрашивая себя, что он наделал. Неужели он действительно готов пойти против Халисстры — женщины, которую любит, — ради едва знакомого ему мальчишки? Ради оборотня? Что же он тогда за дроу?

Он дроу, который не забыл, что значит быть маленьким и напуганным.

Рилд выпустил руку Халисстры.

— Что ж, зови охотниц, если должна, — сказал он ей. — Но знай, если ты это сделаешь, я уйду.

Рот Халисстры открылся от изумления.

— Ты просишь меня выбрать между тобой и моим священным долгом перед богиней, — произнесла она.

— Я прошу тебя выбрать между тем, что правильно, и тем, что неправильно.

— Странные слова для дроу. — Она уставилась на залитый лунным светом лес, приподнимая рог. Потом медленно опустила его.

Рилд с облегчением схватил руку Халисстры и склонился к ней, прижавшись губами к ладони.

— Благодарю тебя, — шепнул он.

Халисстра выдернула руку, и на один ужасный миг Рилду показалось, что его ждет кара, но Халисстра подняла его подбородок и горячо поцеловала. Она обвила Рилда руками, крепко прижимая к себе.

Закрыв глаза, воин почувствовал, как губы ее коснулись его уха, и услышал шепот, столь тихий, что наверняка предназначался не ему.

— Эйлистри, прости меня. Я люблю его.

Потом, взяв Рилда за руку, она увлекла его к древней развалюхе, которую жрицы отвели им под кров.

Когда они оказались внутри, она поцеловала его снова. Она прижималась губами к его губам с несвойственным ей пылом. Они целовались и до этого, это правда, но не так. Все, что она позволяла ему до этой ночи, — быстро, почти целомудренно коснуться ее губ. А он, послушный мужчина, не смел просить о большем. Но этот поцелуй… именно такие рисовало ему воображение. Он горячо ответил на него, едва в силах сдерживать волну яростного, жгучего жара, грозящую захлестнуть его с головой.

— Хочу тебя, — шепнула Халисстра, задыхаясь после долгого поцелуя. — Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.

При этих словах Рилд полностью утратил самообладание. Часто дыша — куда подевалась его воинская выучка, — он отстегнул ножны с Дровоколом и отложил меч, потом принялся торопливо снимать доспехи.

Халисстра тоже освобождалась от кольчуги и одежды. Потом она снова целовала его, одну руку положив ему на затылок, а другой крепко обвив его за талию, мешая ему раздеваться. На какой-то жуткий миг Рилд показался себе угодившей в паутину мухой. Руки Халисстры обнимали его все крепче, она все теснее прижималась к нему, жадно впиваясь ртом в его губы. Ее зубы страстно покусывали его шею, потом грудь, потом затвердевшие мышцы живота, все дальше и дальше.

На несколько долгих, головокружительных мгновений Рилд запрокинул голову и незряче смотрел на провисший потолок лачуги. Он смутно ощущал, как полетел ему навстречу неровный пол, как краешек стального нагрудника впился в плечо, причиняя сладостную боль.

Халисстра оказалась наверху. На миг, когда она отбросила волосы за спину, они вспыхнули полосками серебра, и Рилду вспомнилась та женщина, что явилась ему в навеянных белладонной горячечных видениях. Блестки лунного света вспыхнули у него перед глазами, заслоняя все остальное.

Гораздо позже Халисстра коснулась его плеча.

— Рилд? Ты ушел в Дремление? — прошептала она. — Я хотела поговорить с тобой кое о чем.

Рилд открыл глаза. По тону Халисстры он мог с уверенностью сказать, что ему не понравится то, что она собирается сказать. Голос ее звучал строго и твердо, а тон напоминал тот, которым жрице подобает разговаривать с мужчиной. Он напрягся в ожидании неминуемого сурового выговора. Халисстра, наверное, заметила его, когда он подглядывал за священным пением и танцем, и собирается отругать его за это.

— Я возвращаюсь в Подземье, — сказала она ему. — Я намерена найти Квентл Бэнр и остальных и присоединиться к ним.

Пораженный — но не показывая виду, на случай, если это испытание, — он заглянул ей в глаза. Ее лицо, точно как и его собственное, ровным счетом ничего не выражало. Впрочем, не совсем. В глазах ее горел огонек — нечто большее, чем отраженный свет звезд. Отсвет той страсти, что они пережили вместе.

— Почему? — спросил он. Халисстра явно расслабилась:

— Улуйара попросила меня вернуться. Жрицам Эйлистри необходимо знать, действительно ли Ллос мертва. Эта информация жизненно необходима им, и лишь я могу добыть ее.

Рилд кивнул. Его разум воина признавал разумность повеления Улуйары. Из Халисстры получится отличный шпион. Кроме того, среди воинства Эйлистри она лишь рядовой солдат. Если Квентл и убьет ее, потеря будет не столь велика. Война переметнувшихся жриц с Ллос продолжится, скорее всего, никто ничего даже не заметит. Однако в глубине души Рилд кипел от злости, видя, насколько охотно Улуйара готова принести Халисстру в жертву.

— Я не прошу тебя идти со мной, — выговорила Халисстра.

Понимая, что он позволил гневу прорваться наружу — и что Халисстра неверно истолковала его, — Рилд вслух произнес то, о чем думал:

— Малейший промах, и Квентл уничтожит тебя, стремительно, как жалящая змея.

— Я готова рискнуть.

— А я нет, — ответил он. — И именно поэтому намерен пойти с тобой.

Халисстра погладила его по щеке.

— Спасибо, — прошептала она.

* * *

Спустя еще некоторое время, когда Рилд действительно ушел в Дремление, Халисстра задумчиво смотрела на него. Он сидел, скрестив ноги, закрыв глаза, положив ладони на покоящийся в ножнах Дровокол, но в остальном походил на проигравшего сражение воина, с которого сорвали доспехи и отобрали оружие.

Вздохнув, Халисстра откинулась к стене избушки и тоже погрузилась в Дремление. Мышцы ее уже расслабились, так что потребовалось одно мгновение, чтобы на нее нахлынула знакомая волна воспоминаний.

Она плыла среди них, отстраненно наблюдая, пока сознание ее скользило от одного к другому, словно пущенный по воде камень. Воспоминания о первом дне служения в храме Дома Меларн и наставницах, до крови отхлеставших ее палкой по рукам за то, что она перепутала слова ежедневной молитвы. И о том удовлетворении, которое она испытала на следующий день, когда ей велено было вести молитву — и она проделала это с такой точностью, что заслужила мимолетную улыбку жрицы, побившей ее накануне. Еще воспоминания о том, как они с сестрой Джавил бегали наперегонки по улицам Чед Насада, и об ужасном падении, когда Джавил столкнула ее с обрыва в отместку за то, что Халисстра победила. Спасло ее лишь то, что она «позаимствовала» теткин знак Дома, наделяющий магией левитации. Потом Джавил говорила, что с самого начала знала про этот знак.

Эти старые, хорошо знакомые воспоминания теснили другие, более новые, более свежие, пожалуй более отчетливые. О той ночи, когда она была поднята из пещеры и оказалась в объятиях жриц Эйлистри. О свирепой радости, которую она испытала после победы над фазовым пауком. Сознание ее коснулось даже самых свежих воспоминаний, которым еще лишь предстояло таким образом запечатлеться в ее душе.

Все остальные мужчины, с которыми бывала Халисстра, тоже горели желанием, да, но за их страстью угадывался подспудный страх. Потому, наверное, что они понимали: ими обладает жрица Ллос — и боялись, что Халисстра, подобно обожествляемым ею паукам, может мимоходом прикончить их и вышвырнуть прочь. Когда в первый раз она начала целовать Рилда, то заметила на его лице следы все того же страха, но потом они исчезли. В какой-то миг их страсти он уступил — не страху, даже не Халисстре, но чему-то гораздо большему. Это не она взяла его, это он отдал ей себя.

Осмыслив это, сознание Халисстры поплыло дальше, к другим недавним воспоминаниям. Одно из них, неприятное и настойчивое, выдвинулось на передний план: Сейилл. Точнее, ее смерть от руки Халисстры. Как ни странно, но этот образ был искажен. В памяти Халисстры облик Сейилл, умирающей, чья кровь из раны в боку стекала в ручей, в котором та лежала, каким-то образом смешался с образом жрицы за миг до случившегося, когда та повернулась и протянула к Халисстре руки, готовая помочь ей перейти реку. В этом искаженном воспоминании Сейилл тянулась к Халисстре и что-то говорила, тогда как на самом деле она лежала так тихо, что Халисстра решила, будто та уже умерла. И слова были другие — не те, исполненные надежды, что произнесла Сейилл после того, как Халисстра вытащила ее тело из ручья и принялась снимать с него оружие и кольчугу. Теперь они звучали как послание, причем настойчивое.

Халисстра, по-прежнему находясь в глубоком Дремлении, подалась вперед, чтобы расслышать.

— Тебе понадобится меч, — шепнула Сейилл.

Халисстра, не открывая глаз, ощупала пол перед собой, и пальцы ее сомкнулись на поющем мече со сломанным кончиком.

— У меня есть меч, — вслух прошептала она. Видение покачало головой:

— Не этот. — У Сейилл на губах пузырилась кровь. — Лишь с Лунным Клинком ты сможешь победить ее.

— Победить — кого? — переспросила Халисстра. — Я не…

— Он был потерян в Студеном Поле, — перебила Сейилл, в горле у нее забулькало, дыхание сделалось неровным. Она была при смерти и едва могла говорить. — Он был у жрицы… ее убили… Теперь… им владеет… червь.

Халисстра была озадачена: Сейилл сказала «червь» или «дракон»?[2] Она решила, что речь, наверное, идет о драконе. Известно, как сильно драконы жаждут сокровищ, особенно магического оружия. А судя по благоговению, с которым Сейилл произнесла слова «Лунный Клинок», этот меч уж точно был магический.

Сейилл продолжала говорить — так тихо, что Халисстра едва могла расслышать:

— Найди Лунный Клинок… и воспользуйся им… чтобы победить ее.

— Кого победить?! — вскричала Халисстра.

Рядом раздался быстрый шорох. Халисстра, вырванная из Дремления, открыла глаза и увидела Рилда в полной боевой готовности, с Дровоколом в руке. Он обежал взглядом сумрачную комнатушку, потом посмотрел на Халисстру, приподняв бровь в беззвучном вопросе.

— Ничего страшного, — ответила она. — Я ушла в Дремление. Это было всего лишь видение.

Рилд расслабился и вогнал меч обратно в ножны. Глаза его жадно уставились на нее, и Халисстра вспомнила, что по-прежнему обнажена. Он не отвел почтительно взгляд, как положено мужчине-дроу, а снова приподнял брови, и в глазах его вспыхнул огонь.

Халисстра покачала головой.

— Не теперь, — сказала она ему. — Мне необходимо кое о чем поговорить с Улуйарой.

Поднявшись, она торопливо оделась и выскользнула в ночь.

ГЛАВА 26

Громф спешил к офицеру, который стоял, скрестив руки поверх нагрудника своего доспеха из черненого мифрила и озирая затихшее поле боя. Глаза Энджрела довольно блестели при виде остатков уничтоженного грибного леса и трупов танарукков, валяющихся на земле, будто срубленные стволы.

— Тащите тела к загонам, — велел Мастер Оружия Дома Бэнр солдатам, осматривающим мертвых танарукков. — Их можно скормить ящерам.

Говоря, он одновременно вытирал с меча кровь тряпицей. Мастер осмотрел клинок, улыбнулся, потом вложил меч в висящие на бедре ножны.

— Я бы пока не спешил убирать его, — сказал Громф. — Он тебе еще понадобится.

Энджрел изумленно обернулся:

— Архимаг! — Мастер Оружия открыл от удивления рот. — Где вы были, Абисс вас побери?

— Не то чтобы в самом Абиссе, но неподалеку, — насмешливо парировал Архимаг. — Потом расскажу. — Он огляделся. — Как здесь дела?

— Все в порядке, — доложил Энджрел. Он указал на устье туннеля в стене огромной пещеры. Перед ним грудой валялись мертвые танарукки. — Мы отбросили противника обратно в Темные Владения. Он отходит от города и перегруппируется. А Брешская крепость?

— Пока тихо, — ответил Громф. — Там врага тоже отогнали, и подступы перекрыты. Я думаю, дергары со временем опомнятся, соединятся где-нибудь в туннелях с другими отрядами и предпримут новую попытку в другом месте. Однако прежде чем они получат шанс сделать это, я хочу, чтобы ты помог мне кое в чем.

— Надеюсь, не в уборке трупов?

Громф кивнул.

Энджрел усмехнулся:

— Говорите.

Архимаг взглянул на одно из тел, лежащее неподалеку. Полуорк-полудемон, танарукк был приземистым чудовищем, в клочьях косматой шерсти и чешуе, похожей на струпья. Из-под укороченного носа выдавалась длинная челюсть с торчащими из-под верхней губы обломанными желтыми клыками. Низкий скошенный лоб придавал лицу тупое выражение, которое еще более подчеркивал остекленевший взгляд мертвых красных глаз.

— Мне надо пробраться за боевые порядки врага, — начал Громф. — И мне нужен спутник. Не маг, а солдат. — Он пнул мертвого танарукка ногой. — Скажи, Энджрел, тебя когда-нибудь полиморфировали?

— Однажды, — ответил Энджрел. — Много лет назад, в ящера. Это потехи ради затеял один спесивый болван, вздумавший показать мне мое место, оседлав меня и прокатившись на мне верхом. После того как я укусил его, он решил, что это не так забавно, как ему казалось, и вернул мне прежний вид.

Громф улыбнулся. Он хорошо помнил день, когда Нозрор прихромал в Магик и потребовал себе подушку, потому что не мог сидеть. «Несчастный случай во время верховой езды» — так он говорил, пока один из студентов не заглянул с помощью магии ему сквозь одежду и не обнаружил на заднице следы зубов. После этого напыщенный юный Нозрор надолго стал мишенью для шуток.

— Я постараюсь не давать тебе повода пускать в ход против меня зубы, — с деланой серьезностью пообещал Громф.

* * *

Танарукки беспорядочно отступали по туннелям, огрызаясь и кусая друг друга, когда стены сходились и проход сужался. Воздух был наполнен лязгом оружия и доспехов, резким запахом крови раненых, которых грубо отпихивали и оставляли умирать, — и голосами сержантов, пытавшихся упорядочить весь этот хаос.

Двое танарукков шаркали ногами чуть позади остальных, стараясь держаться в стороне от пихающейся толпы, никого не провоцируя и не поддаваясь на провокации. У одного из них лоб был более выпуклым, чем у его спутника, и на шкуре клочьями росла белая щетина. Другой был шире в плечах и носил кольчугу, немного тесноватую на вид. Лезвие боевого топора, который он нес, было в потеках крови. Беловолосый, видимо, потерял свое оружие, но держал в руке небольшой кусочек меха — судя по всему, трофейный скальп. Он увлек своего напарника в укромное место, с пути отступающего войска, потом прошептал заклинание и, скомкав мех в кулаке, кивнул на узкую расселину слева от них.

— Он там, — сказал Громф. — Или, по крайней мере, только что был там. Я снова потерял его.

— И куда он все время девается? — раздраженно буркнул Энджрел.

В сутулом широкоплечем танаруккском теле у него разболелась спина. Ему ужасно хотелось покончить поскорее с этим делом и снова вернуться в обличье дроу. И еще его новое тело воняло. У Громфа-то не было этих проблем. Свою внешность он изменил с помощью иной магии. Если бы он полиморфировал себя, то все материальные компоненты, необходимые ему для заклинаний, — вроде этого клочка шерсти собаки-ищейки, к примеру, — превратились бы в какие-нибудь более подходящие для танарукка вещи.

Или, по крайней мере, так Архимаг объяснил Энджрелу. Мастер Оружия Дома Бэнр подозревал, однако, что Громфу просто не хотелось дышать вонью танаруккского пота, издаваемой собственной шкурой.

— Я не знаю, чем занят Нимор, — ответил Громф. — Может, докладывает своему начальству. Но он все время возвращается в это место. Должно быть, оно ему хорошо знакомо.

Ускользнув от других танарукков, пара протискивалась по узкому ходу. Некоторое время тот шел горизонтально, потом начал опускаться и вывел к небольшой пещере, единственный вход в которую охранял дергар. Серый дворф при виде приближающейся пары взмахнул топором.

— У нас срочное донесение для дроу Нимора, — произнес Громф низким хрюкающим голосом танарукка.

— Неужели? — Дергар фыркнул. — Видать, как и у всех остальных проклятых танарукков из этого Вокова сброда, по ошибке именуемого войском. Ладно, господина Нимора тут нет.

Громф оставил оскорбление без внимания. Он громко засопел, обнюхивая якобы пустую пещеру.

— Он здесь, — заявил замаскированный маг. — Пропусти нас.

Дергар вдруг начал расти ввысь и вширь, пока не сделался в полтора раза выше Энджрела в танаруккском облике. Он сжал рукоять своего боевого топора, и в том замерцала пульсирующая магическая энергия.

— Не заставляй меня пускать его в ход, — предостерег гигантский серый дворф.

— Нимор захочет выслушать это сообщение, — настаивал Громф. — Скажи ему, что оно от шпиона, засланного им в Мензоберранзан.

— Какого шпиона?

— Слуугуфа, — сказал второй танарукк.

Лицо дергара побелело до синевы.

— А… иллитид.

Громф нахмурился.

— Слуугуфу не нравится, когда его посыльных заставляют ждать! — прорычал он, вытаскивая из кармана серебряную цепочку. На конце ее висел нефритовый овал. — Он велел отнести это Нимору как можно быстрее, — добавил Архимаг. — Сказал, что это важно.

Дергар, наконец, кивнул. Уменьшившись до нормальных размеров, он сделал шаг в сторону.

— Входи, — сказал он Громфу, но, когда Энджрел попытался последовать за магом, поднял руку и добавил: — Но ты должен оставить свое оружие здесь.

Громф и Энджрел переглянулись. Это могло оказаться проблемой. Едва Энджрел выпустит свой «боевой топор» из рук, полиморфное заклинание перестанет на него действовать, и он снова превратится в меч дроу.

— Я и сам могу передать донесение, — сказал Громф Энджрелу. — А ты подожди тут… пока я не закончу.

Энджрел кивнул.

Громф вошел в пещеру. Оказавшись внутри, он увидел, что это нечто вроде естественной расселины с высоким потолком. На самом верху был уступ, на котором сидел на корточках Нимор, закрыв глаза, видимо погруженный в Дремление. Поза его была необычной, руками он обхватил грудь, а кулаки прижал к ссутуленным плечам. Он напомнил Громфу спящую летучую мышь мехом наизнанку.

Подумав, уж не укрылся ли Нимор тоже за иллюзией, Громф полез в карман, где лежала маленькая каменная плошка. Архимаг уже собирался зачерпнуть немного находящейся в ней мази, когда глаза Нимора открылись. Он немедленно уставился на нефритовый овал, легонько покачивающийся на конце цепочки в руке Громфа. Магия, сокрытая в амулете, все еще сохраняла свою силу, хотя нефритовый паук, которым она некогда повелевала, по приказу Громфа был обращен в груду камней, перед тем как они с Энджрелом отправились в Темные Владения.

Нимор шагнул с уступа и начал левитировать к Громфу.

Архимаг достал руку из кармана, отменяя заклинание, которое собирался сотворить. Сейчас не время для истинного видения, надо быть готовым к магической обороне, если потребуется.

— Откуда у тебя это, солдат? — спросил Нимор, легко опускаясь на пол рядом с Громфом.

Громф мысленно улыбнулся. Иллюзия работала.

— От Слуугуфа, — ответил он, демонстрируя амулет нефритового паука.

Одновременно Архимаг полез в карман и осторожно взял лежащий в нем предмет — призму — за вершину, выступающую из промасленного чехла, который он соорудил для нее. Прежде чем отправиться на поиски Нимора, он произвел над призмой кое-какие магические действия, добавив новые заклинания к тем чарам, которыми уже обладала вещица.

— Слуугуф занят и не смог доставить амулет лично, поэтому он послал меня, — продолжал Громф.

Нимор потянулся было к серебряной цепочке, но остановился и подозрительно оглядел Громфа.

— Занят — чем? — поинтересовался он.

— Маг, плененный господином Дирром, — тот, что из Дома Бэнр… Он сбежал из сферы.

— Громф? — Нимор пренебрежительно махнул рукой. — Это не новость. Громф уже мертв.

Громф энергично замотал головой:

— Нет, не мертв. Слуугуф говорит, что он затеял что-то, что может навредить нашей армии… какое-то заклинание.

— Где он? — спросил Нимор настойчиво.

Громф поскреб щетину на макушке и нахмурился.

К счастью, укрывшись за иллюзией танарукка, ему не надо было особо стараться, чтобы выглядеть идиотом.

— Кто? Слуугуф… или Громф?

Нимор раздраженно прищурился.

— Громф, — бросил он.

— А… да. Слуугуф велел показать вам это, — будто только что вспомнив, ответил Громф.

С этими словами он вытащил руку из кармана. Призма, которую он держал в пальцах, выскользнула из промасленного чехла, причем замечательный клей, которым она была покрыта, нигде не прилип к ткани плаща.

«Пока все идет как надо», — подумал Громф.

Нимор бросил взгляд на призму.

— Что это? — спросил он.

До сих пор риск, на который пошел Громф, оправдывался. Как и большинство дроу, Нимор не был знаком с магическими предметами из Верхнего Мира.

— Это магический кристалл, — сказал он Нимору. — В нем вы сможете увидеть Громфа.

Нимор скрестил руки на груди.

— Посмотри в него. Скажи мне, где он, — приказал он.

— Ладно, — согласился Громф, пожав плечами.

И опять-таки все шло по плану. Он учел подозрительную натуру дроу в своих планах. Архимаг уставился на призму, поворачивая ее и так и этак.

— Ничего не вижу, — заявил он. Потом вдруг перестал крутить вещицу. — О, вот он… Но кто из них Громф — скелет или дроу с крысой на плече?

Нимор потянулся к призме:

— Дай я взгляну.

Момент настал. Едва пальцы Нимора коснулись призмы, Громф выпустил вершинку, за которую удерживал ее, и рассеял иллюзию, являя себя Нимору.

Одновременно он выкрикнул:

— Энджрел! Давай!

Позади раздались удар и мычание — оружие Энджрела поразило охраняющего вход дергара. Мгновение спустя, когда Нимор, округлив глаза, попятился и затряс рукой, пытаясь освободиться от призмы, намертво приклеенной магическим клеем, одновременно другой рукой обнажая шпагу, Энджрел ворвался в пещеру, высоко вскинув боевой топор. Неуютно чувствуя себя в танаруккском обличье, он неуклюже размахивал оружием, но, несмотря на это, его атака выглядела впечатляюще.

Нимор, видя, что загнан в угол, сделал именно то, чего и ожидал от него Громф. Он ушел в тень.

Но в тот самый миг, когда Нимор с улыбкой на устах начал соскальзывать на Уровень Тени, сработало заклинание непредвиденностей, заложенное Громфом в призму. Оно, в свою очередь, запустило третий уровень свечения призмы, и та вспыхнула ослепительным светом. На миг показалось, будто солнце из Верхнего Мира перенеслось в пещеру, залив ее стены самым ярким сиянием, какое когда-либо видел Громф. Нимор завопил — стон боли и рев ярости смешались в этом вопле. Потом и свет, и звук голоса Нимора разом пропали.

Громф услышал, как свистнул клинок и металл с лязгом ударился о камень. Топор Энджрела рассек воздух на том самом месте, где стоял Нимор. Ничего не видя, пытаясь справиться с последствиями ослепительного света, Громф руками ощупывал воздух возле себя. Но под растопыренными пальцами была одна лишь пустота. Нимору, похоже, удалось завершить «побег» на Уровень Тени.

— Энджрел! — позвал Громф. — Ты видишь что-нибудь? Где Нимор?

Кто-то подошел к нему. Огрубелая ладонь дотронулась до его руки.

— Вижу я не очень хорошо, — сообщил голос Энджрела откуда-то справа. — Но мое ночное видение начинает возвращаться. Нимора нет. А как вы?

Из глаз Громфа струились слезы. Похоже, он не видел Энджрела — и всего остального тоже.

— Я… я ослеп. Эта вспышка света, очевидно, на меня подействовала сильнее, чем на тебя, возможно, потому, что охранительная магия Нимора распознала, что заклинание в призме — мое, и отразила его прямиком на меня. Не важно. Восстановить мое зрение будет проще простого.

Громф коснулся пальцем каждого глаза и произнес заклинание, которое должно было убрать слепоту. Но хотя он и почувствовал покалывание магии под веками, ночное видение не возвращалось. Он был способен разглядеть что-либо в темной пещере не более чем любое существо из Верхнего Мира.

И это его встревожило. Учитывая, что жрицы Ллос не в состоянии связаться со своей богиней, отыскать исцеляющее заклинание будет непросто.

— И где теперь Нимор? — спросил Энджрел.

— На Уровне Тени, — ответил Громф. — А ты знаешь, что это значит.

— Вообще-то нет, не знаю, — признался воин. — Извините, Архимаг.

Громф рассмеялся:

— Это значит, что он застрял там. Чтобы завершить странствие с тенями, Нимору нужны либо тень — если дело происходит в Верхнем Мире, — либо тьма, чтобы войти в нее. Глубокой тени или тьмы. А их он вряд ли отыщет в ближайшее время, при наличии прилипшей к его ладони призмы, в которой сияет солнечный свет.

— Значит, одна фигура выведена из игры, — довольно подытожил Энджрел. — Что дальше?

— Назад в Мензоберранзан, — сказал Громф. — Веди, я пойду следом.

* * *

Громф стоял у подножия Нарбондели, касаясь рукой холодного камня колонны. Глазам Киорли она представлялась огромной. Крыса таращилась на темный каменный столб с привычного места на плече Громфа, щекоча ему ухо усами. Громф слышал, как позади него что-то бормочет Нозрор. Младший маг с большой неохотой вернул Громфу одеяние Архимага и настоял на своем присутствии во время ритуала разжигания огня. Точно паук, он чувствовал слабость Громфа, хотя и не смог пока выяснить, в чем она заключается.

Повернувшись лицом к колонне, Громф воздел руки над головой. Нараспев произнося слова заклинания, он чувствовал, как в ладони его с привычным покалыванием хлынула магическая сила. Когда заклинание достигло кульминации, он обеими руками коснулся Нарбондели, направляя магию в нее. Холодный камень согрелся под его ладонями, и воздух наполнило слабое потрескивание. Словно языки пламени по занавеси, магические тепло и свет медленно начали подниматься вверх по Нарбондели. Громф не мог видеть этого собственными глазами, но благодаря Киорли он получал приглушенную цветовую картинку, огненный круг, рассыпающий искры всех цветов — от глубокого красного до ярчайшего пурпурного, — медленно ползущий по черному камню. Красивое зрелище, и когда еще сражающиеся с врагом в Темных Владениях воины вернутся из туннелей, оно вселит в них надежду.

Громф по памяти повернулся в сторону Дома Аграч-Дирр.

— Ты видишь это, личдроу? — прошептал он. — Я вырвался из твоего заточения. Скоро я приду за тобой.

Позже Громф сидел в своем кабинете в Магике, барабаня пальцами по столу. Киорли восседала на его плече; Громф, чтобы видеть, все еще нуждался в глазах крысы. Он извел уйму снадобья, которое должно было бы восстановить его зрение, но единственное, что смог увидеть, — вереницы теней и расплывчатых пятен. Возможно, к столь серьезным повреждениям привело сочетание его собственного долгосрочного заклинания с магией, защищающей Нимора? При наличии времени, проведя соответствующие исследования, он узнал бы ответ, но теперь, когда две вражеские армии нависли над окраинами Мензоберранзана, время было роскошью, которую он не мог себе позволить.

Покалывание в основании шеи предупредило Громфа, что за ним кто-то наблюдает — дело совершенно невозможное в защищенных магией стенах кабинета. Казалось, причиной этого ощущения был топор, повешенный им на стену, — тот, что остался от его позабытого гостя-иллитида. Громфу подумалось на миг, уж не одна ли это из душ, запертых внутри его, но когда он попросил Киорли повернуться и взглянуть на топор, то не заметил на его лезвии ни движения, ни лица.

Едва Архимаг отвернулся от топора, внутри его зашептал знакомый голос, идущий будто ниоткуда, — голос того самого единственного дроу, которому Громф дал возможность проникать сквозь защиту своего кабинета.

Идем к Озеру Теней, — прошептал у него в мозгу голос Фарона. — Аболет сказал, что корабль хаоса застрял там вместе с уридезу. Поплывем на этом корабле в Абисс и обратимся напрямую к Ллос.

Это краткое послание как раз вписалось в рамки заклинания передачи сообщений, которым пользовался Фарон для связи с Громфом. Архимаг сидел молча, обдумывая ответ. Он должен быть столь же лаконичным… и информативным.

— Ваша миссия стала теперь еще более важной. Ллос необходима нам. Дергары и танарукки осадили Мензоберранзан. Личдроу Дирр — изменник. — Громф помедлил и сдержанно добавил: — Уридезу? Желаю удачи.

Ощущение, что за ним наблюдают, исчезло, Громф снова был в кабинете один. Он медленно покачал головой, задаваясь вопросом, не в последний ли раз ему довелось услышать Фарона.

ГЛАВА 27

Улуйара молча слушала рассказ Халисстры о том, что та увидела в Дремлении. Когда Халисстра закончила, Улуйара прошептала краткую молитву и благоговейно воздела руку к ночному небу. Опустив ее, она сурово взглянула на Халисстру, и в красных глазах верховной жрицы отразился лунный свет.

— Годы потеряны напрасно, — произнесла она. — Лучшие наши прорицатели, объединившись в песни-заклинании, не смогли отыскать Лунный Клинок, а новообращенная решила, что в силах сделать то, чего не сумели они.

Халисстра, которой не понравился тон Улуйары, разозлилась.

— Я лишь повторяю то, что говорила Сейилл, — парировала она. — Это была не галлюцинация. Я уверена, что это ее дух говорил со мной. Я думаю, она пыталась сказать, что мне предстоит сойтись в поединке с Квентл Бэнр и что мне понадобится этот Лунный Клинок — чем бы там он ни был, — чтобы победить ее, когда это случится.

Улуйара смотрела Халисстре в глаза, словно взвешивая ее слова.

— Если это отговорка, чтобы не возвращаться к своим бывшим спутникам, — сказала жрица, — то ты могла бы подыскать что-нибудь менее драматичное, чем поиски Лунного Клинка. Я бы предпочла, чтобы ты была честна со мной и просто сказала, что еще не готова. Если ты передумала или испугалась…

— Испугалась? Как ты смеешь! Я Первая Дочь знатного Дома! — гневно выпалила Халисстра.

Потом она вспомнила, с кем разговаривает, — и о том, что ее Дома больше нет, — и упала к ногам Улуйары.

— Прости меня, Темная Госпожа, — прошептала Халисстра, сжавшись в ожидании удара, который немедленно обжег бы ей плечи, заговори она столь дерзко с верховной жрицей Ллос. — Я происхожу из знатного Дома и не привыкла, чтобы моя храбрость подвергалась сомнению. Давным-давно меня научили скрывать свой страх и никогда не позволять ему вырываться наружу. Заверяю тебя, что я не боюсь — и не выдумываю. Я даже не знаю, что такое этот Лунный Клинок. Расскажи мне, прошу тебя.

— Поднимись, жрица, — со вздохом сказала Улуйара. Когда Халисстра встала, она продолжила: — Прошедший день был непростым для нас обеих. Ведь это я впервые подняла Брину к свету. Она была мне как дочь. Ее смерть…

Улуйара помолчала, глядя в темный лес. Из чаши, куда с тоской смотрели ее глаза, доносилось женское пение — голоса трех жриц, укладывающих тело Брины на высокий помост среди ветвей, где его омоют слезы луны. Погребальная песнь покачивалась на волнах легкого ветерка, сопровождаемая чистым запахом свежевыпавшего снега.

Наконец Улуйара оторвала взгляд от деревьев и начала свой рассказ:

— Лунный Клинок был выкован много столетий назад, после того как Эйлистри отщипнула от неба кусочек и бросила его на землю. К тому моменту, как он ударился оземь, он превратился в огромный валун, сверкающий, будто кузнечный горн. Он был такой горячий, что никто не мог приблизиться к нему без охранительного заклинания. Из камня сочился металл — лунный металл, потому что именно с луны он прилетел. Если посмотреть на луну, ты увидишь на ней щербинку. Именно из этого места Эйлистри отколупнула камешек.

Халисстра пристально вгляделась в луну, которая как раз поднялась над деревьями. Ее лик был весь в множестве темных круглых оспин. Дроу переводила взгляд с одной на другую, пытаясь угадать, которая из них та самая.

— Вон там, — указала Улуйара. — Маленькая отметинка на фоне другой, побольше и потемнее. Видишь, как очертания большей из них похожи на полумесяц?

Халисстра закрыла один глаз и всмотрелась туда, куда показывала Улуйара, потом кивнула, разглядев.

— Лунный металл, которым истекал камень, собрали и выковали из него меч с серпообразным клинком, — продолжала Улуйара. — С каждым нагревом, с каждым ударом молота по наковальне, с каждой закалкой на клинок накладывались заклинания. Это был священный меч, созданный, чтобы побеждать зло. Его сделали быстрым как мысль, чтобы он успел нанести два удара там, где вражеский меч — всего один. На него были наложены чары лунного света, такие же, как и на мой меч, позволяющие рубить броню — или даже камень — так же легко, как плоть. Благословленный Эйлистри, он может также отражать магию зла, защищая того, кто владеет им.

— Последнее из заклинаний, наложенных на Лунный Клинок, — закончила Улуйара, — наверное, самое могущественное из всех. Если рука жрицы, держащая его, тверда и удар верен, клинок срубит голову любому существу.

Улуйара помедлила, сверля Халисстру взглядом.

— Любому существу, — повторила она. — Будь то дроу, демон… или даже богиня.

Халисстра вдруг поняла.

— Так вот что пыталась сказать мне Сейилл, — прошептала она. — Я должна воспользоваться Лунным Клинком, чтобы убить не Квентл Бэнр, но саму Ллос.

Улуйара долго глядела на нее, прежде чем проговорила:

— Как ни невероятно звучит, но это так.

— Но я… Но она…

Раздавленная чудовищностью этой мысли, Халисстра была даже не в силах возражать. Она, Халисстра, — бывшая жрица Ллос, лишь недавно поднявшаяся к свету Эйлистри, — должна убить самую могущественную из всех известных дроу богиню? Мечом? Даже думать об этом абсурдно. Более того, смешно. Она была очевидицей поединка между богами, когда Вараун и Селветарм сражались друг с другом у храма Ллос на Дне Дьявольской Паутины. Никто из присутствовавших при этом смертных — даже Фарон — не смог бы повлиять на исход их битвы, даже если бы попытался. Но Халисстре пришло в голову, что Эйлистри, должно быть, знает, что делает, и что она избрала ее по какой-то причине.

Хотя, по правде говоря, Халисстра этой причины не понимала. Она знает лишь несколько заклинаний баэ'квешел — в основном простая исцеляющая магия — и лишь пытается заново разучить некогда дарованные Ллос жреческие заклинания, которые Эйлистри теперь неспешно открывает ей в другой форме. Халисстра сейчас подобна человеку, который долго был прикован к постели болезнью и медленно учится ходить снова. А Эйлистри ожидает, чтобы она не просто пошла, а побежала. Даже помчалась стрелой.

Невероятно, как сказала Улуйара.

Но так ли это? Может, Ллос и не умерла, но она бездеятельна — и невнимательна. Когда Халисстра выкрикивала свои богохульственные речи, ничего не произошло. Даже уничтожение фазового паука с помощью лунного огня Эйлистри не смогло пробудить ее гнев. Да, йоклол — прислужницы Ллос — смогли убить одну из жриц Эйлистри, но ничто впрямую не указывало при этом на саму богиню. Судя по провидению Улуйары, храм Ллос по-прежнему запечатан огромным черным камнем. Камнем, похожим на голову, — и у этой головы есть шея.

Шея из камня — материала, который Лунный Клинок рубит столь же легко, как обычный меч — незащищенную плоть. Одним-единственным точным ударом магического клинка эту шею можно перерубить. Если этот удар нанесет одна из тех, кто предан Эйлистри.

Действительно ли это может убить Ллос?

Халисстра покачала головой.

— Почему я? — спросила она Улуйару. — Наверняка Эйлистри могла найти более достойную жрицу. Тебя, к примеру.

— Избрали не меня, — ответила Улуйара. Потом, после минутного размышления, добавила: — Ты отличаешься от остальных слуг Эйлистри: ты единственная, кому Квентл Бэнр и остальные поверят. Если они сумеют достичь владений Ллос и ты будешь среди них, то окажешься на выгодной позиции, чтобы покончить с мрачным владычеством Ллос и освободить ее детей из липкой паутины, не пускающей их в мир, принадлежащий им по праву рождения.

— Если действительно такова воля Эйлистри, я попытаюсь, — медленно выговорила Халисстра. Потом до нее дошло, что надо бы сделать первый шаг на этом грандиозном пути. — Сейилл сказала, что Лунный Клинок был утрачен в Студеном Поле. Где это?

— В трех днях пути на юго-восток отсюда, на краю великого леса, — ответила Улуйара. — Это опасное место. Столетия назад оно было полем битвы и до сих пор пропитано высвобожденной некогда отвратительной магией. По нему все еще скитаются призраки сражавшихся и погибших здесь когда-то воинов — наиболее опасные зимой. Когда стужа на земле становится подобной могильному холоду, они поднимаются, чтобы сражаться снова, — и сметают все на своем пути.

Халисстра продолжала думать о словах Сейилл и слушала не очень внимательно.

— В Студеном Поле обитает дракон? — спросила она, не забыв предостережение насчет червя.

Улуйара пожала плечами:

— Никто его там не видел, но такое вполне возможно. Говорят, в той битве участвовали драконы. Их магическое дыхание выжгло Студеное Поле, и его земля бесплодна и по сей день. Возможно, один из этих драконов все прошедшие столетия таился там в своем логове.

— А как пропал Лунный Клинок? — поинтересовалась Халисстра. — Сейилл сказала, что он был у «нее». У кого? У жрицы?

Взгляд, которым Улуйара наградила Халисстру, был странен. Жрица глядела на нее так, словно она вдруг поняла что-то насчет Халисстры — что-то важное.

— Та, что несла Лунный Клинок, была жрицей высшего уровня, — произнесла она. — Одной из наших Танцовщиц С Мечами. И она была родом из того же города, что и ты. Она пришла из Чед Насада.

Халисстра кивнула. Она была удивлена, узнав, что кого-то еще из ее родного города тоже занесло в этот храм, в такую даль от дома.

— Из какого Дома она была? — спросила Халисстра.

— Из Дома Меларн.

— Как… как ее звали? — обескуражено спросила Халисстра.

— Матира.

Халисстра нахмурилась.

Сначала это имя показалось ей незнакомым, но потом из памяти всплыло детское воспоминание. Ей вспомнился день, когда она заметила, что один из бюстов, украшавших главный зал Дома Меларн, испорчен. Тот, кто уничтожал зубилом черты каменного лица и имя, вырезанное на постаменте, был небрежен, так что можно было еще разобрать первую букву — «М». Обнаружив это, Халисстра спросила у матери, чей это бюст и почему он в таком виде. В ответ она получила пощечину — пощечину столь сильную, что она рассекла ей верхнюю губу. Халисстра припомнила даже свое изумление — и вкус собственной крови. Тогда она усвоила, что некоторые вопросы лучше не задавать.

Однако тем сильнее ей захотелось узнать ответ. Поэтому годы спустя, став жрицей, она воспользовалась одним из дарованных Ллос заклинаний, чтобы удовлетворить свое любопытство. Под воздействием магии имя на уничтоженном бюсте высветилось отчетливо: «Матира». Путем осторожных расспросов удалось собрать крупицы информации об этой женщине, которая впала в немилость и вынуждена была бежать из Чед Насада лет за десять до рождения Халисстры. Однако выяснить, в чем состояла ее «измена», Халисстре узнать так и не удалось. В конце концов ей наскучило распутывать клубок давнего семейного скандала, и она забросила это занятие.

— Значит, — тихо проговорила Халисстра, — Матире пришлось бежать из Чед Насада, потому что она обратилась к вере Эйлистри.

— И она пришла сюда, — закончила за нее Улуйара. — И возвысилась среди сестер по вере, став Танцовщицей С Мечом, и это она была той жрицей, которая принесла Лунный Клинок в Студеное Поле — и потеряла его там.

А теперь именно Халисстра должна отыскать его и использовать так, как хотела Эйлистри, — чтобы убить Ллос.

Слишком много для простого совпадения. Халисстра видела во всем этом руку Эйлистри. Кто, как не богиня, способен сплести жизни смертных в столь прихотливый узор, строя планы, рассчитанные на века? Халисстра была уверена, что, попытайся она уклониться от этих поисков, Эйлистри нашла бы способ направить ее на предписанную ей стезю.

Она ужаснулась этой мысли. И в то же время это давало надежду на успех. Она должна доверять богине, пусть даже научилась доверию совсем недавно. И оно пока еще давалось ей с трудом.

Оставался, однако, еще один вопрос.

— Как мне отыскать Лунный Клинок? — спросила она.

Улуйара смотрела на луну и довольно долго молчала. Потом медленно произнесла:

— У тебя есть магия, которой нет у нас, — ты называешь ее «магия темных песней». Наверное, именно она нужна, чтобы вернуть Лунный Клинок на свет.

Халисстра кивнула:

— До того как я… как Чед Насад был разрушен, я изучала одно заклинание. Бард, учившая меня, говорила, что его можно использовать для поиска любого предмета, который я могу мысленно представить. Если я сумею сотворить это заклинание, то можно было бы с его помощью отыскать Лунный Клинок. Если, конечно, ты скажешь мне, откуда я могла бы начать поиски. Где именно исчезла Матира?

— В последний раз ее видели в Харроудейле, — ответила Улуйара. — Оттуда она должна была отправиться на юг, в Скардейл, а потом к мосту Черных Перьев. Едва ли с ней могло что-то случиться на столь оживленной дороге, поэтому мы предположили, что она свернула с нее и заблудилась. Матира шла по очень срочному делу, и это, возможно, побудило ее выбрать более короткий путь — идти к мосту Черных Перьев по прямой, через Студеное Поле, вместо того чтобы обойти его по дороге.

Халисстра уже обдумывала, как лучше использовать заклинание. Она отправится в Харроудейл, определит направление на Птичий Водопад и пойдет к нему напрямик, насколько это будет возможно, повторяя заклинание через каждые восемьсот шагов — предельная дальность его действия.

— Это Студеное Поле большое? — спросила Халисстра, представляя себе нечто размером с огромную пещеру.

— К несчастью, Студеное Поле вытянуто с северо-востока на юго-запад, — пояснила Улуйара. — Это открытое пространство — не более двух дней пути обычным шагом. Но это далеко не легкая прогулка. Тебе повезет, если ты доберешься до другого его конца живой. И повезет вдвойне, если обитающие в этом унылом месте призраки не сведут тебя с ума задолго до того, как ты выберешься оттуда.

— Со мной пойдет еще кто-нибудь из жриц? — поинтересовалась Халисстра.

— Большинство из них уже ушли искать йоклол, убившую Брину. У немногих оставшихся есть другие, не менее важные дела. Я не знаю, смогут ли они отложить их.

Глаза Халисстры сузились.

— Ты на самом деле не веришь, что я сумею найти меч, правда?

— Дело не в этом, дитя мое, — мягко ответила Улуйара. — А в том, что есть дела, которые следует вершить в одиночку. — Взгляд ее скользнул по верхушкам деревьев. Пение оборвалось. Тело Брины было упокоено.

Ночной воздух был холодным, но Халисстра чувствовала, как внутри ее разгорается пламя.

— Я найду Лунный Клинок, — пообещала она. — Сама. Мне не нужна ничья помощь.

Она повернулась и зашагала в лес, к их с Рилдом хижине. Пусть Улуйара не верит в Халисстру, зато в нее верит некто другой, куда более великий.

Эйлистри.

ГЛАВА 28

Вейлас, сжимая в обеих руках крури, стоял в конце туннеля, только что созданного магией Фарона в толще камня. Идеально ровный, слегка овальный в сечении, туннель был недостаточно высок, чтобы Вейлас мог выпрямиться в полный рост. Он пригнулся, волосы его касались еще теплого от магии камня.

Фарон, стоя в шаге позади него, негромко произносил заклинание и сжимал указательным и большим пальцами щепотку крошечных семечек. Маг хорошо подготовился за те четыре дня, пока они добирались в часть Подземья, лежащую под Миф Драннором. Он уже несколько раз произносил это заклинание, все удлиняя туннель, пока его протяженность не достигла более ста шагов. Если бродяга, рассказавший Вейласу о портале, не ошибся, примерно таково было расстояние от оставшегося позади прохода до подвала, в который они надеялись попасть. Следующее заклинание должно провести их сквозь его стену.

Едва Фарон закончил бормотать, высыпал семена на стену, которой оканчивался туннель, и указал пальцем, Вейлас напрягся. Скала перед ним задрожала, потом словно растаяла там, куда указывал палец Фарона, и за нею, шагах в десяти, обнаружилось большое помещение. В туннель потянуло затхлостью, смешанной с запахом пыли и высохшего мяса.

Быстрый, как паук, Вейлас скользнул вперед и быстро оглядел древнюю сокровищницу. Она была огромной, как и описывал бродяга. Круглое помещение шагов около ста пятидесяти в диаметре и примерно пятидесяти — в высоту, со сводчатым потолком, украшенным затейливой мозаикой. Мозаичные картины, выложенные из отполированных камушков — среди них попадалось немало полудрагоценных, — изображали каких-то богов наземных эльфов, с натянутыми луками и стрелами в руках. Часть мозаики осыпалась там, где сквозь свод проросли три древесных корня, продавив каменную кладку. На полу под этим местом лежала груда камней и осыпавшейся земли. Уцелевшие боги хмурились с мозаики вниз, в пустой подвал, словно недовольные его обветшалым состоянием.

На высоте пола — примерно в пяти шагах ниже уровня туннеля, в котором находился Вейлас, — располагалось три двери, установленные на равном расстоянии одна от другой. Та, что под Вейласом и чуть правее, казалось, была сорвана с петель взрывом. Именно через нее проникли бродяга и его спутники, пройдя по коридору, в котором ловушек таилось больше, чем яиц в паучьем гнезде. К счастью, Квентл — а точнее, Фарон, сумевший ловко убедить ее, — решила не ходить этим путем.

Вейлас вглядывался в темное помещение, напряженно прислушиваясь. Духи пока не показывались, но в этом не было ничего странного. Они способны проходить сквозь стены и могут появиться в любой момент. Не было нигде видно и тел напарников бродяги. И тоже неудивительно. Вновь воскреснув в человеческом облике, они, наверное, ушли через разбитую дверь на поиски свежего мяса — чтобы быть изрубленными на куски клинками расставленных по коридору ловушек. В этом, вероятно, крылась причина зловония, витающего в неподвижном воздухе… А может, и нет?

Снова взглянув на потолок, Вейлас увидел, что в один из проникших в помещение узловатых древесных корней врос череп. Видимо, сокровищница была сооружена под кладбищем. Известно, что наземные эльфы любят сажать деревья на могилах своих мертвых. Если прямо над потолком лежат разлагающиеся трупы, неудивительно, что духов так и тянет сюда.

Фарон прокрался вслед за Вейласом и заглянул в сокровищницу.

— Видишь что-нибудь? — знаками спросил Мастер Магика.

Переложив кинжалы в одну руку, Вейлас покачал головой.

— Никаких признаков духов — и портала тоже, — жестикулируя, ответил он.

— Если он здесь, сейчас увидишь, — показал в ответ Фарон.

Маг принялся шептать слова заклинания. Он провел по воздуху рукой, обращенной ладонью к сокровищнице. Спустя мгновение посреди комнаты слабо замерцал пурпурный круг.

— Тут, — указал Фарон Вейласу, по-прежнему молча.

Проводник запомнил это место и снова принялся оглядываться, выжидая. Поскольку магия потревожила покой сокровищницы, духи, скорее всего вот-вот появятся здесь. При условии, конечно, что бродяга не соврал.

Парень утверждал, что в подвале все еще хранится клад, — о чем Вейлас не стал говорить компаньонам, поскольку это могло отвлечь их от главной миссии, — но сокровищница явно была пуста. Может, и про духов бродяга наврал. Их не заставили появиться ни внезапное возникновение созданного магией туннеля в одной из стен склепа, ни только что проделанное Фароном заклинание обнаружения. Если когда-то духи и обитали здесь, где хмурятся в каменной тишине боги, они, похоже, давно покинули это место.

Но это не означало, что Вейлас не станет принимать меры предосторожности. На шее его висела изящная золотая цепочка с амулетом в форме золотого же солнца работы наземных эльфов. Проводник достал его из-под кольчуги, поцеловал и оставил висеть поверх рубахи, не обращая внимания на приподнявшего брови Фарона. Если какие-нибудь духи и заявятся, эта штука защитит его.

На время, по крайней мере.

— Тебе и остальным надо будет разбежаться, — знаками показал он. — Прыгнув с разбегу, вы сумеете левитировать вниз, в портал, не коснувшись ничего в этом подвале. Я для прыжка воспользуюсь своим амулетом. Если повезет, духи — будь они здесь — даже не узнают, что мы тут были.

— Ты забываешь, что Данифай не может левитировать, — заметил Фарон.

Вейлас тихонько застонал. Он что здесь, один способен мыслить тактически?

— Примени к ней заклинание — то, которое позволяет прыгать, как блоха, — прожестикулировал он. — Она сможет добраться до портала за один-два прыжка. — Он помолчал и добавил: — Только сделай так, чтобы она шла последней. Она будет самой неповоротливой, и если тут есть духи, именно ее шум привлечет их.

Фарон нахмурился, но ничего не сказал. Он поднял руку к губам и указал назад, в туннель, где ожидали Квентл, Данифай и Джеггред.

— Мы внутри, — выдохнул он, и заклинание донесло его шепот до Квентл. — Портал выглядит чистым — и действующим. Подходите быстро, но не шумите.

Вейлас, по-прежнему напряженно вглядывающийся в помещение внизу, услышал слабое позвякивание доспехов в дальнем конце туннеля — это двинулись через него Квентл и Данифай — и тихое цоканье длинных когтей Джеггреда по камню. Он стиснул зубы, моля богов, чтобы его спутники поняли, наконец, что значит двигаться тихо, — и поняли поскорее. Потом он услышал, что цоканье смолкло, зато раздалось тихое рычание.

Терпение Вейласа лопнуло, он с проклятием развернулся. Разведчик Бреган Д'эрт увидел, что Квентл подходит к нему по туннелю, ведя за собой остальных. Данифай шла сразу за ней, но Джеггред тащился в нескольких шагах позади и оглядывался через плечо, негромко порыкивая.

— Госпожа! — сердито показал знаками Вейлас. — Велите Джеггреду…

Прежде чем он смог закончить фразу, относительную тишину разорвал свирепый рев. Издав боевой вопль и скрежеща когтями по полу, Джеггред ринулся обратно в туннель. В следующее мгновение Вейлас увидел, что стало причиной атаки дреглота.

Два искаженных подобия тех, кто некогда были дергарами, с когтями столь же длинными, как у самого Джеггреда, и полным ртом острых как иглы зубов, подкрадывались к ним сзади. С их тел свисали клочья истлевшей одежды, волосы сбились в сплошные колтуны, покрытые коркой грязи. Глаза их горели злобой, какую все неумершие испытывают к живым. В отличие от дроу, которых они выслеживали, два духа двигались абсолютно бесшумно. Видя, что их обнаружили, они кинулись на Джеггреда.

Дреглот с ходу врезался в первого духа, отшвырнул его к стене могучим взмахом боевой руки и вспорол ему брюхо ударом когтистой ноги. Воздух наполнился нестерпимой вонью смерти и тлена. В это время второй дух поднырнул под руку Джеггреда и словно ненароком хлопнул того по груди. Дреглот замычал и ухватил его меньшей рукой — Вейлас впервые слышал, чтобы Джеггред вслух реагировал на боль, — и слегка пошатнулся. Однако мгновение спустя он оправился. Свирепо рыча, дреглот сгреб духа за голову боевой рукой и, яростно дернув, оторвал ее от туловища.

Первый из духов все еще двигался, отчаянно пытаясь доползти до Джеггреда, волоча за собой вывалившиеся гнилые кишки. Прежде чем существо сумело дотянуться до дреглота, Данифай прыгнула вперед, сжимая в руке моргенштерн. В низком туннеле было мало места для хорошего замаха, но она все же исхитрилась коротким движением обрушить шипастый шар кистеня на голову духа. Посыпались магические искры, воздух наполнился резким запахом озона. Дух упал на пол и замер.

Фарон глядел на Данифай с неприкрытым восхищением. Он держал в руке крошечный кожаный мешочек, который выхватил из кармана, когда духи пошли в атаку.

— Отличная работа, — объявил маг, засовывая мешочек обратно в карман пивафви.

Квентл взглянула поверх Данифай.

— Еще духи есть? — спросила она у Джеггреда.

Тот стоял, тяжело дыша, поводя головой из стороны в сторону, словно вынюхивая новых врагов. Грудь его вздымалась и опадала, и Вейлас увидел рану, нанесенную дреглоту духом. Это была не более чем царапина, но Джеггред дышал хрипло, как будто каждый вдох причинял ему боль. Спустя мгновение дреглот помотал головой.

— Больше нету, — определил он. — Только эти двое.

Вейлас кашлянул.

— Духи — это самое меньшее из зол, — напомнил он остальным. — Надо двигаться дальше. Портал там, в центре подвала, примерно в семидесяти пяти шагах от стены. Фарон с помощью заклинания высветил его. Теперь давайте быстро и все разом. Разбегаетесь и выпрыгиваете из туннеля, потом левитируете вниз. Ни к чему в склепе не прикасайтесь. Вы первая, Квентл, потом Джеггред, пока Фарон накладывает заклинание на Данифай. За ним Фарон и Данифай. Я пойду последним.

С этими словами Вейлас Хьюн прижался к стене и жестом велел остальным проходить мимо него. При этом проводник в последний раз оглядел сокровищницу, проверяя, не видно ли там движения, не проникли ли туда еще духи за то время, что он стоял к ней спиной.

Никого не было.

Квентл прошла вперед, чтобы взглянуть на подвал, потом, безмолвно посовещавшись со своими змеями, кивнула. Она отошла назад по туннелю, разбежалась и, миновав Вейласа, прыгнула в воздух, за ней, размахивая руками, последовал Джеггред.

Пока пара плыла через пустое помещение к порталу, Вейлас бросил взгляд на потолок. Действительно ли боги на росписи нахмурились чуть более сердито? Мгновение он разглядывал их, потом решил, что это, должно быть, лишь игра его воображения. Тем временем Квентл оставила инструкции проводника без внимания и зависла над порталом. Джеггред, паря в воздухе рядом с нею, со смущенным видом посматривал то на свою повелительницу, то на портал.

Вейлас обернулся предупредить Фарона, что пара почему-то замешкалась, но маг как раз заканчивал заклинание для Данифай, чертя невидимые символы на ее коленях чем-то зажатым между пальцами. Завершив, он ободряюще улыбнулся Данифай, повернулся, бегом устремился по туннелю мимо Вейласа и выпрыгнул в сокровищницу.

Маг повис над Квентл и Джеггредом, яростными жестами подгоняя их в портал. Квентл, однако, замотала головой.

— Ты первый, — приказала она.

Фарон, паря в воздухе, скрестил руки на груди.

— Данифай, давай! — крикнул он в туннель. — Мы все ждем.

Вейлас покачал головой. Стычка с духами уже наделала достаточно шума, чтобы разбудить неумерших, а за всеми этими криками они не смогут услышать, если появится еще кто-то. Он нетерпеливо махнул Данифай рукой.

Когда пленница присела на краю туннеля, проводник заметил, что ноги ее сгибаются в суставах в другую сторону. Она прыгнула — и прыжок перенес ее сразу через полподвала. Данифай выглядела уверенно и должна была, судя по всему, легко приземлиться на пустой пол, но всего в прыжке от него она вдруг покачнулась и завалилась на бок. При этом Вейлас услышал звук, словно посыпалась галька.

Данифай приземлилась на четвереньки — но не на пол. Она, казалось, угодила на что-то, возвышающееся над ним на длину руки. Что-то невидимое — или укрытое за иллюзией. Что-то осыпающееся.

Фарон тоже заметил ее заминку. Одна из его рук метнулась в карман пивафви, и спустя мгновение он уже смазывал чем-то глаза, произнося заклинание. Пока Данифай с трудом пыталась встать на податливой поверхности — при этом слышались все те же звуки осыпающихся камней, — глаза Фарона округлились.

— Данифай! — прокричал он. — Ты стоишь на истлевшем сундуке, битком набитом драгоценными камнями. Но что куда важнее, там, справа от тебя, лежит жезл. Хватай его!

Голова Квентл вздернулась.

— Жезл? — переспросила она.

Данифай начала ощупывать по-прежнему невидимую груду, на которой стояла. Тем временем тревога Вейласа все возрастала. Кто-то, или что-то, следил за ними. И снова взгляд Хьюна обратился к потолку.

Проводник увидел, что интуиция не обманула его. Глаза богов на мозаике стали другими. Совсем недавно это были просто тусклые матовые камни, а теперь они засветились красным, словно раскаленные угли.

Потом они замигали.

— Ядовитый поцелуй Ллос, — беззвучно выругался Вейлас. Потом, когда две пары горящих красных глаз отделились от свода и начали спускаться вниз, он закричал: — Фарон! Квентл! Над вами — духи!

Джеггред среагировал первым. Схватив Квентл за плечи, он толкнул ее с такой силой, что она полетела на пол. Ноги ее коснулись портала, и жрица исчезла. Потом он повернулся и попытался проделать то же самое с Фароном, но маг увернулся от дреглота и пнул его ногой. От толчка Джеггред влетел в портал и тоже исчез.

Вейлас хмыкнул. Джеггред действовал чересчур решительно — и слишком уж непочтительно, — чтобы не иметь на то прямых указаний Квентл. Жрица явно проинструктировала его заранее насчет того, что делать в случае нападения духов, — и ее тактика была понятна. Она и Фарон жизненно необходимы для выполнения миссии, но всеми остальными можно пожертвовать. Фарон, однако, предвидел, что такое может произойти, — и решил остаться и сражаться.

Маг выдернул из кармана мешочек, который уже доставал однажды. Стремительно, как атакующая змея, он выхватил из него щепотку сверкающего порошка и подбросил в воздух. Когда два духа устремились к нему — их присутствие выдавали лишь сверкающие глаза, — Фарон выкрикнул заклинание. Оба духа, не сумев вовремя остановиться, врезались в сверкающую пыль. Едва коснувшись ее, они завыли — глухими, исполненными муки голосами, от которых волосы на затылке Вейласа встали дыбом. Глаза их заморгали, когда могущественное заклинание принялось уничтожать магию, дававшую им силу.

К несчастью, духов здесь, как верно предупреждал бродяга, было куда больше двух. Дюжины горящих глаз слетали со свода и спускались в сокровищницу, словно крошечные сдвоенные угольки, сыплющиеся с горящего здания.

Увидев это, Фарон быстро перевел взгляд с духов на Данифай. На его лице было ясно написано, о чем он думает. Спасать ли собственную шкуру, удрав через портал, или остаться и защищать младшую жрицу?

Маг начал было опускаться к порталу, потом резко остановился и уставился — не на Данифай, но на что-то у нее под ногами. Вместо того чтобы бежать, он полез в мешочек за очередной порцией порошка.

Это промедление едва не стоило ему жизни. Один из духов, невидимый, спикировал на него сзади и с замогильным, похожим на предсмертный хрип хохотом пролетел сквозь него. Когда сверкающие красные глаза выскочили из груди Фарона, Мастер Магика содрогнулся и лицо его сделалось синевато-серым.

Еще три духа ринулись на Данифай. Замахнувшись моргенштерном, она напряглась, готовясь встретить их, хотя и не могла не понимать тщетность этой попытки. Возможно, магическое оружие и сумело бы прикончить одного из призрачных неумерших, но в следующий миг два других почти наверняка убили бы ее.

Повинуясь инстинкту воина, Вейлас коснулся девятилучевой звезды, приколотой к его груди, и шагнул между измерениями. Он материализовался рядом с Данифай, и как раз в это мгновение шар моргенштерна просвистел мимо его головы и рассыпал магические искры, врезавшись в духа. Оружие не встретило сопротивления, и Данифай потеряла равновесие и оступилась.

Пользуясь удобным случаем, два оставшихся духа устремились вперед. Однако, прежде чем они смогли приблизиться к Данифай, Вейлас подпрыгнул в воздух, и магические башмаки повлекли его вверх. Широко раскинув руки, он вонзил в духов острия своих крури. Подобно цепу Данифай, клинки беспрепятственно прошли сквозь бесплотные тела. Тот, что был у него в правой руке, взорвался магической энергией, но кинжал, который он держал в левой, всего лишь пробил дыру в похожем на дымку теле.

Вейлас не сумел остановиться, и обе его руки последовали за ножами и коснулись тел духов. Его пробил озноб, и разведчик полетел вниз и едва не упал, оступившись на невидимых осыпающихся самоцветах. Ему показалось, что сердце его вот-вот остановится, когда грудь захлестнула боль, холодом пронзившая его до костей. Потом она прошла, поглощенная висящим у него на шее амулетом, ставшим вдруг намного тяжелее.

Отогнав духов от Данифай, Вейлас ожидал, что она бросится бежать. Наверняка она достаточно умна, чтобы понимать, что Фарон остался не ради нее, а ради жезла, видеть который мог только он. Почти рядом с ними находились еще три духа, и каждый миг с потолка сыпались все новые и новые. Но вместо того чтобы бежать к порталу, Данифай упала на колени и начала ощупывать землю.

— Прикрой меня, — бросила она Вейласу, даже не потрудившись взглянуть вверх.

Вейлас мгновение колебался — пленница или нет, Данифай оставалась жрицей Ллос, и ее слово было для него приказом, — потом помотал головой.

— Нет времени! — проорал он. — Прыгай!

Быстро пригнувшись, как раз вовремя, чтобы увернуться от налетевшего со спины духа, Хьюн еще раз прибегнул к магии амулета в виде звезды, снова шагнул между измерениями и оказался у портала. Он помедлил достаточно долго, чтобы увидеть, как Данифай постигла та же участь, что и Фарона, и лицо жрицы посерело, когда духи пролетели сквозь ее тело. Тем временем маг сумел уничтожить еще одного духа с помощью своего порошка, и его мешочек опустел.

Вейлас кинул взгляд на духов, вылетающих из клубка древесных корней, и тут до него кое-что дошло. Поверхность земли могла быть не более чем в нескольких шагах над сводом подвала. Быстро прикинув время, он понял, что видит самое могущественное из всех видов оружия. Он указал на купол одним из кинжалов — заодно зацепив им низко летящего духа — и закричал, обращаясь к Фарону:

— Наверху солнечный свет — используй это!

— Ага! — мигом сообразив, воскликнул маг.

Рука его метнулась в карман. Мастер Магика прорычал заклинание и подбросил в воздух щепоть семян. В это самое мгновение сразу шестеро духов устремились к нему, и еще четверо, сверкая глазами, — к Вейласу. Потом, словно пробка, вылетевшая из винной бутылки, кусок потолка исчез: заклинание проложило сквозь него туннель. В сокровищницу хлынул дневной свет. Вейлас еще успел увидеть горящие глаза, они приближались и были уже на расстоянии ладони от него — и вдруг погасли. Щурясь на сияющий световой столб, он оглядел склеп. Духи исчезли, изгнанные солнечным светом.

Разведчик Бреган Д'эрт закрыл глаза и вздохнул, глубоко и с облегчением. Потом взглянул на свой солнечный амулет. Металл утратил яркий золотой блеск. Он сделался тусклым, свинцово-серым. Все лучики обвисли.

Вейлас убрал амулет под тунику, подальше от глаз. Тот сделал свое дело.

И он тоже.

— Я ухожу, — сказал проводник Фарону и Данифай. — А вы двое можете оставаться и набивать карманы сокровищами, если хотите.

Он глянул на пол и увидел, что магия, подсвечивавшая портал, иссякла. Не важно, Вейлас запомнил, где он был. Едва он шагнул в портал, как склеп, Фарон и Данифай, которая поднялась на ноги и сверкала на него глазами еще более свирепо, чем духи до этого, — все разом исчезло.

Воздух вокруг Вейласа сделался более холодным и влажным — приятная перемена после гнетущей атмосферы тлена и смерти. У него было ощущение, будто перед ним огромное пространство, а позади — каменная стена. Тряся головой, чтобы избавиться от легкого головокружения, вызванного проходом через портал, он увидел Квентл и Джеггреда, стоящих рядом на узком скальном выступе, заляпанном пометом летучих мышей. Далеко внизу под уступом раскинулось, насколько мог видеть глаз, огромное темное озеро, освещенное лучами зимнего солнца, пробивающимися сквозь щели в нависшей над ним скале. Потолок пещеры был высоко над головой, но даже с такого расстояния Вейлас разглядел тысячи спящих летучих мышей, висящих на нем. Когда настанут сумерки, воздух будет кишеть ими.

— Где Фарон? — сразу же спросила Квентл, укрепив предположение Вейласа о том, что он и Данифай для нее не более чем корм для духов.

Джеггред в это время обнюхивал скалу, тыча в нее пальцем.

— Мы не сможем вернуться обратно, — проворчал он. — Фарона нет — и мы не сможем вернуться.

— Фарон все еще в склепе, — сказал им Вейлас.

Змеи в плетке Квентл недобро уставились на него.

— Ты бросил его? — резко бросила Квентл.

— А почему бы и нет? Духи побеждены, причем без вашей помощи, — проворчал Вейлас — и понял, что говорит вслух.

Попятившись на шаг, он опустил взгляд, но наказания, которого он ожидал, не последовало. Плеть Квентл осталась за поясом, и все ее внимание было обращено на стену позади него. Тело ее так и излучало напряжение, она ждала, безмолвно уставившись на скалу, словно хотела, чтобы оттуда появился Фарон.

Несколькими мгновениями позже Фарон любезно явился из портала, вместе с Данифай, ноги которой снова сгибались как надо, поскольку действие наложенного на нее магом заклинания закончилось.

Джеггред тихо зарычал на мага, но Квентл утихомирила его коротким взмахом руки, заметив предмет, который держала в руках Данифай. Неискушенному взору Вейласа показалось, что это раздвоенная ветка, оправленная в серебро, но Квентл, похоже, сразу узнала его.

— Жезл определения места, — произнесла она, протягивая руку в беззвучном требовании.

— Да, это он, госпожа, — отозвалась Данифай. Лицо ее было бесстрастным. — Его, должно быть, обронили те грабители, что побывали в сокровищнице до нас.

Склонив голову, пленница передала жезл Квентл.

Верховная жрица провела рукой по волосам Данифай — жест, который показался бы Вейласу наигранным, не знай он Квентл настолько хорошо.

— Наконец-то, Данифай, ты доказала свою полезность. С этим искать корабль хаоса будет намного проще.

Квентл была настолько поглощена жезлом, что упустила из виду то, что заметил Вейлас, — выражение лица Фарона. Мастер Магика снова что-то затеял. Вейлас, не желая ни знать, ни гадать, что бы это могло быть, отвернулся и задумчиво уставился на озеро. Потом застыл, разглядев что-то вдали своими острыми глазами.

— Что это? — спросил Фарон, вглядываясь в том же направлении. — Снова духи?

Вейлас покачал головой и указал вдаль, туда, где летучие мыши неистово вились над чем-то в воде.

— Что-то вспугнуло летучих мышей… что-то большое. И направляется оно сюда.

ГЛАВА 29

Рилд тащился по следу Халисстры по открытой, лишенной деревьев равнине. Она запретила ему идти с ней, сказав, что должна отправиться за Лунным Клинком одна, но она не запрещала ему идти за нею. По крайней мере, она этого не сказала.

И он распрощался с ней у храма Эйлистри и пустился следом, едва она скрылась из виду. В течение трех дней, пока Халисстра шла по лесу, он мог следовать за нею вплотную, но, когда она двинулась через Студеное Поле, ему пришлось отстать и идти дальше лишь под покровом темноты. Даже с помощью магического плаща при свете дня ему негде было спрятаться на этой плоской, безжизненной равнине.

Рилд шел по едва заметным следам, говорившим о том, что Халисстра проходила тут: едва заметное пятнышко на схваченной морозом земле на месте вывороченного ногой камня; содранный с камня лишайник; отскочивший в сторону осколок изогнутой кости, на который намерзла свежая грязь.

Отбросив кусочек черепа носком башмака, Мастер Оружия обвел взглядом унылый пейзаж, высматривая Халисстру. Насколько видел глаз, замерзшая земля была усеяна раскрошенными осколками костей, ржавыми наконечниками копий, накладками щитов и обрывками кольчуг, заржавевших настолько, что все кольца спаялись в одну рыжую массу. Будто останками армий, сражавшихся здесь столетия назад, засеяли землю в надежде, что однажды они вырастут вновь. Однако здесь не росло ничего, не считая немногочисленных пятен лишайника на тех камнях, которые не расплавились от огненного дыхания драконов.

Поднимался обжигающе холодный ветер, он дергал Рилда за полы пивафви, точно призраки погибших. Дрожа, Мастер Оружия вглядывался во тьму, выискивая Халисстру. Должно быть, она ушла далеко вперед: он не мог разглядеть ее. Рилду подумалось, уж не поглотила ли ее эта земля, так же как сделала это с павшими армиями, потом он понял, что у него начинают сдавать нервы. Однако такова была атмосфера этого места. Сочетание ржавой смерти под ногами и бескрайнего неба над головой заставляло воина чувствовать себя уязвимым, беззащитным. Если по этим пустошам действительно бродят неумершие, то сразиться с ними будет просто негде — здесь нет стены пещеры, чтобы прижаться к ней спиной.

Проведя рукой по волосам — некогда коротко остриженные, они уже отросли, и скоро надо будет обрезать их снова, — Рилд устало потащился дальше, непрерывно обшаривая глазами землю, выискивая следы Халисстры. Однако через несколько шагов он остановился. Там, на некотором расстоянии от него, в том направлении, куда ушла Халисстра, — кто это движется там?

Нет, не кто, а что. У фигуры явно были очертания дроу, но у нее недоставало нижней половины туловища. Рилд отчетливо видел голову, плечи и руки на фоне встающей над горизонтом из-за облаков луны, но ниже талии не было ничего, кроме облачка темного тумана, колеблющегося на ветру, точно дымок от потушенной свечи. Однако Рилду не нужно было видеть ноги существа, чтобы понять, в какую сторону то направляется. Оно перемещалось проворно, то и дело останавливаясь и пригибаясь к земле. Рилд с содроганием понял, что существо тоже идет по следу Халисстры.

Он выхватил Дровокол из заплечных ножен и кинулся вперед. Земля мелькала у него под ногами, поскольку магические ботинки несли его вперед со скоростью, в несколько раз превышающей обычную. Тщетно было и пытаться подобраться скрытно на этой пустынной равнине. Единственное, на что Рилду оставалось рассчитывать, чтобы склонить чашу весов на свою сторону, — это на превосходство в скорости. На это и на магию меча в его руке.

За считанные мгновения он приблизился к существу настолько, что мог ясно видеть его. Когда-то оно было человеком. На нем была солдатская куртка поверх кольчуги — куртка с эмблемой, изображающей стилизованное дерево, — и богато украшенный серебряный шлем с плюмажем из белого волоса, ниспадающим по плечам существа, — знак того, что это был офицер. Шлем сверкал в просачивающемся сквозь облака лунном свете, позвякивали колечки кольчуги. Следовательно, по крайней мере, часть существа была материальна, хотя Рилд сомневался, что с ним смогло бы справиться обычное оружие. Он возблагодарил судьбу, что у него есть Дровокол: магия меча поможет уравнять шансы.

Рилд был уже в двух десятках шагов от существа — и сокращал дистанцию проворнее, чем атакующий роф, — когда услышал тихое бормотание. Слов он разобрать не мог, но в них было столько чувства, что он пошатнулся, словно вдруг оказался по самую грудь в воде. Разочарование, скорбь, боль утраты волнами накатывали на него, заставив с бега перейти на заплетающийся шаг.

Неумерший офицер остановился, потом медленно обернулся. Это был темноусый человек с ввалившимся ртом и запавшими горестными глазами. Каждая его черточка буквально кричала об отчаянии, от поникших плеч и до того, как вяло он держал свой кинжал.

Кинжал, по рукоятку воткнутый в его собственную грудь.

Едва взгляды неумершего офицера и Рилда встретились, целая буря чувств обрушилась на Мастера Оружия, ввергая его в бездну отчаяния. Одновременно донесся голос — телепатический, поскольку офицер все продолжал бормотать что-то, и движения губ привидения никоим образом не совпадали со словами, тяжко звучащими в мозгу Рилда.

Все кончено, — стонал голос. — Наше войско разбито. Нашим долгом было умереть, защищая лорда Велора, но мы не погибли. Мы не можем возвратиться к нему с позором. Нам осталось только одно — лишь один-единственный способ спасти свою честь. Мы должны занять свое место среди павших. Должны умереть, так же как они.

Слова эти эхом отзывались в мозгу Рилда:

Умереть… умереть… умереть… Мы должны умереть. Должны занять место среди павших. Это твой долг. Ты должен умереть…

Прикованный к месту повелительной силой этого приказа, Рилд попытался выполнить его. Он повернул Дровокол, держа его за лезвие и уперев рукоять в землю между ног. Все, что ему нужно сделать, — это наклониться вперед, и его мучениям конец. Его честь, изодранная в клочья, подобно знаменам его павшей армии, будет спасена.

Опустив голову, Рилд смотрел на свои руки — и на острие меча, зажатого в них. Он наклонялся, пока магически острый клинок не проткнул нагрудник доспеха и не уколол его в грудь. Все это время он чувствовал, что глаза его командира с одобрением следят за ним. Все, что ему оставалось, — навалиться всей тяжестью, и разгром войска лорда Велара будет…

Взгляд Рилда упал на кольцо на пальце его собственной левой руки. Сделанное в виде маленького изогнувшегося дракона, оно явно что-то символизировало. Армии лорда Велара нанесли поражение драконы… Что делает кольцо в форме одной из этих мерзких тварей на его пальце? Здесь явно что-то не так…

Нет… кольцо — единственная вещь, с которой все так, как надо. Оно знак того, что Рилд — Мастер Мили-Магтира и что он начинает приходить в себя.

Он не офицер некой армии, разбитой за несколько веков до его рождения. Он Рилд Аргит, Мастер Оружия Мили-Магтира, житель Мензоберранзана.

Отчаянно мотая головой, Рилд сбросил с себя последние остатки магического наваждения. Он выпустил Дровокол из рук и выхватил короткий меч — оружие, напитанное магией как раз против таких врагов, как этот. Мастер Оружия сделал выпад и вонзил меч в грудь неумершего офицера.

Клинок встретил сопротивление, как будто пронзал прочную кольчугу и живую плоть, и удар достиг цели. Уставившись на вонзившийся в его сердце — рядом с собственным кинжалом — меч, неумерший офицер испустил стон. Рилд рывком выдернул меч и отскочил.

Из раны, проделанной клинком в груди призрака, потекла струйка темного тумана. Облачко похожего на дым вещества, заменявшего нижнюю часть его туловища, начало вращаться. За доли секунды живот, грудь, руки и шея призрака растаяли, обратившись в темный туман.

Голова исчезла последней. Губы неумершего офицера сложились в улыбку, глаза блеснули.

«Благодарю тебя», — прошептал он.

В следующий миг все было окончено.

Рилд, дрожа, уставился на меч на своей ладони. На клинке не было ни единого пятнышка; похоже, то, что он побывал в груди призрака, не оставило на нем следов. Рилд хорошенько огляделся, чтобы быть уверенным, что вокруг больше нет этих ужасных существ. Ничего не увидев, он вернул короткий меч в ножны, потом поднял Дровокол и убрал его тоже. И снова двинулся в путь, по следу Халисстры.

«Чем скорее она найдет этот меч, который ищет, и покинет Студеное Поле, — подумал Мастер Оружия, — тем лучше».

* * *

Измученная, Халисстра опустилась на корточки, хрустя начавшим падать сразу после восхода луны мелким снегом. Она искала меч ночь, и день, и уже вторую ночь — безо всякого отдыха. Несколько раз жрица пыталась сотворить заклинание, которое помогло бы ей обнаружить Лунный Клинок, но хотя и не сомневалась, что верно воспроизводит слова песни по памяти, возможно, чуть напутала мелодию. Либо дело было в этом, либо темное пение осталось за пределами ее слабых возможностей. Она не чувствовала и намека на дрожь уверенности, которая привела бы ее к искомому предмету. Единственное, что она ощущала, — непрекращающийся холодный ветер, продувающий насквозь эту бесплодную равнину.

Халисстра сидела в темноте, разглядывая вещь, которую только что вытащила из нагрудного кармана пивафви, — медальон своего Дома. Обратившись в веру Эйлистри, она решила было выбросить его вместе с другими предметами из прошлого, но что-то заставило ее заколебаться. В конце концов, вещица обладала магией и давала возможность левитировать… Но дело было не только в этом. Халисстра чувствовала, что эта вещь как-то связана не только с ее прошлым, но и с будущим.

Положив брошь перед собой на заснеженную землю, она достала из ножен поющий меч Сейилл и поднесла рукоять оружия к губам. Как же звучала та мелодия? Странным казалось играть песнь баэ'квешел на инструменте, созданном для жрицы Покровительницы Танца… А может, и нет? Разве не было конечной целью Эйлистри поднять таланты и умения Подземья к свету Верхнего Мира?

На некоторое время Халисстра сосредоточилась на игре, пробуя мелодию то так, то этак и прерываясь время от времени, чтобы подуть на пальцы, пытаясь отогреть их. Хотя она и старалась сосредоточиться, мысли ее путались, веки налились тяжестью. После полутора циклов непрерывного поиска она явно нуждалась в отдыхе, который могло дать ей Дремление. Ей ужасно хотелось погрузиться в него, плыть среди воспоминаний, мечтая обрести желанное утешение, но она не могла прекратить поиски верной мелодии. Как ни была она измучена, прежде чем отдыхать, нужно овладеть заклинанием. Но обжигающе холодный ветер, казалось, выхватывал ноты и швырял их в ночь, рассеивая ее надежды, словно опавшие листья.

Опустив поющий меч, Халисстра уставилась на осколки костей и ржавого металла, торчащие из-под снега. Столетия назад армия сражалась здесь с врагом, в союзниках у которого были драконы. Зная, что почти наверняка будут разбиты, те воины тем не менее храбро шли в бой — и погибли.

Спустя века, по велению мертвой жрицы, Халисстра собиралась сделать нечто еще более невероятное. Безумием было думать, что она сумеет победить богиню. Даже вооружившись Лунным Клинком — при условии еще, что она сумеет найти его, — Халисстра наверняка проиграет. Сила Ллос невообразимо велика и всеобъемлюща; никто не в силах вырваться из ее паутины разрушения и мести. Думать о такой попытке — просто глупость!

Может, было бы даже лучше, чтобы она не нашла Лунный Клинок.

Внезапно Халисстра почувствовала, что кто-то заглядывает ей через плечо. Кто-то, чье легкое холодное дыхание она ощутила.

Перепуганная, жрица вскочила, сжимая поющий меч. Она резко обернулась, но никого не увидела. Тогда Халисстра поспешно пропела заклинание, позволяющее видеть невидимые существа. Воздух задрожал от магии, снежные хлопья посыпались гуще, и все же она не видела ничего.

Потом прямо перед нею возникла призрачная фигура.

Это была женщина-дроу, только ужасно обезображенная. Длинные белые волосы прилипли спекшейся массой к черепу, изрытому глубокими язвами, лицо уродовали страшные ожоги. На месте носа зияла дыра, глаз тоже не было. Кожа на обнаженных участках рук и ног вздулась огромными пузырями. Туловище, по счастью, скрывала кольчуга, но стальные звенья ее были разъедены и распадались, словно кольчугу окунули в целое озеро кислоты.

Халисстра, сердце которой отчаянно колотилось, стиснула сломанный поющий меч, безнадежно жалея, что у нее нет лучшего оружия. Однако призрачная фигура не делала никаких угрожающих движений. Она нагнулась и потянулась к чему-то лежащему на земле — к броши Халисстры. При этом медальон, висевший на талии призрака на металлической цепочке, качнулся вперед. Как и кольчуга, медальон почернел и был весь изъеден, но Халисстра сумела разглядеть едва заметные следы некогда нанесенного на него изображения: символ Эйлистри.

Халисстра взглянула на разлезшиеся ножны на бедре фигуры — ножны, изогнутые в форме полумесяца, — и медленно опустила меч.

— Ты Матира Меларн, — прошептала она.

Призрак кивнул.

— Я ищу Лунный Клинок, — сказала призраку Халисстра. — Ты поможешь мне?

И снова фигура кивнула, медленно и скорбно.

— Где он? — спросила Халисстра.

Привидение открыло рот, но оттуда донесся лишь булькающий стон. Языка не было, его сожгла кислота, разъевшая тело женщины. Должно быть, ее убил черный дракон. Халисстра содрогнулась при мысли о муках, какие должна была испытывать до самой смерти жрица от его ядовитой слюны.

— Ты можешь говорить на языке жестов? — показала Халисстра.

Вместо ответа призрак уронил наземь ее медальон и поднял руки — обрубки разъеденной плоти, от сожженных пальцев остались лишь огрызки костей. Потом, осторожно повернувшись, словно раны все еще причиняли ей мучительную боль, призрачная жрица сделала рукой жест, значение которого было вполне понятно:

— Пойдем.

Халисстра бросила взгляд на знак своего Дома и увидела, что от прикосновения призрака он почернел и покрылся язвами. Не желая даже тронуть его, Халисстра оставила медальон лежать там, куда он упал, и последовала за призраком.

ГЛАВА 30

Когда Рилд заметил торчащий из снега предмет, он решил, что это очередной обломок древнего хлама, оставшегося на поле боя. Казалось, что этой изъеденной ржавчиной, покрытой черными пятнами броши сотни лет. Потом его внимание привлекла ее форма. Быстро нагнувшись, он поднял ее и вздрогнул, когда что-то обожгло ему пальцы. Держа брошь за краешек, Рилд принюхался и уловил едкий запах. Кислота?

Он перевернул брошь, и это лишь подкрепило его догадку. Древней выглядела лишь часть ее. Застежка на обратной стороне не пострадала, и полированный металл блестел ярко. Нет, это не остаток военного снаряжения.

Рилд вгляделся повнимательнее, пытаясь разобрать, что было на ней изображено. Когда он, наконец, убедился, что его предположение верно, его затрясло.

Это была брошь Халисстры — знак дочери Дома Меларн. Должно быть, что-то застало ее врасплох на этой продуваемой всеми ветрами равнине. Носила ли она брошь на своем пивафви? Если да, она, должно быть, тоже пострадала, когда ее коснулось то, что так состарило этот металл.

Тщательно обследуя землю, Рилд не находил никаких обычных признаков борьбы. Два отчетливых отпечатка ног и отметина от подшитой полы пивафви показывали, где Халисстра сидела некоторое время на корточках, а смазанные, находящие друг на друга следы говорили о том, что она стремительно развернулась, но больше на снегу не было ничего.

Может, на нее напали сверху? Рилду представился черный дракон, пикирующий на Халисстру, обжигая ее едким дыханием, и он содрогнулся. Но нет, это, похоже, не ответ. Снег рядом со следами Халисстры не тронут. Машущие крылья смели бы его, а мелкие брызги слюны дракона оставили бы на нем свои отметины.

Должно быть, это был призрак — может, такой же, как тот офицер, с которым столкнулся Рилд, — или какое-нибудь другое бестелесное существо, напугавшее Халисстру. Чем бы это ни было, похоже, единственное, что оно сделало, — испортило ее брошь. Халисстра пошла дальше, прямо на юг, обычным ровным шагом. Следы ее, как и прежде, были ничем не примечательны.

Хотя нет… не совсем. Справа от отпечатков ног Халисстры в снегу через неровные промежутки виднелись углубления, как будто что-то капало — но не кровь, с облегчением убедился Рилд, склонившийся рассмотреть их. Снег не покраснел, и капли были слишком маленькие. Нагнувшись еще ниже, воин принюхался и уловил все тот же едва уловимый резкий запах. Он осторожно дотронулся кончиком мозолистого пальца до одной лунки, подержал чуть-чуть и отдернул руку, почувствовав слабое жжение.

Кислота.

Вытирая палец, Мастер Оружия размышлял. Если Халисстра столкнулась со злым духом, это существо обнаруживает себя весьма странным образом. Рилду встретилось однажды привидение, повсюду оставлявшее за собой кровавые пятна, — призрак мужчины с перерезанным горлом. Может быть, тот, чей дух явился Халисстре, — если это был именно призрак — был убит с помощью кислоты?

Что бы ни оставило эти капающие отметины на снегу, Халисстра пошла за ним. Отпечатки ее ног в нескольких местах перекрывали лунки. Рилд угрюмо двинулся по следу.

Далеко идти не пришлось. Шагов через пятьсот Рилд увидел в заснеженной земле зияющую черную дыру около трех шагов в поперечнике и такого вида, словно ее пробили из-под земли. Вокруг нее был валик из земли и камней. Халисстра дошла до края дыры, потопталась там — и следы оборвались, словно она спустилась вниз. Цепочка капель тоже вела к краю провала.

Вытаскивая Дровокол, Рилд нагнулся, разглядывая землю. Лаз уходил вниз достаточно полого. Шаркающие следы на снегу показывали, где спускалась Халисстра, но капли кончались у края хода. Что бы ни привело ее сюда, в лаз оно не спускалось.

Присев на краю провала, Мастер Оружия потыкал кончиком меча в наваленную вокруг землю. Она смерзлась накрепко. Этот ход был сооружен не сегодня.

Склонившись к дыре, Рилд прислушался, но если Халисстра и двигалась внизу, в этом черном провале, то услышать ее было невозможно из-за завываний ветра. Снова пошел снег. Хлопья легче пуха опускались ему на голову и таяли, стекая по шее струйками ледяной воды. Нагрудник доспеха холодил даже через надетую под него стеганую рубаху, и всякий раз, как Рилд сгибал руки, раздавался скрип шарниров. В туннеле, по крайней мере, можно укрыться от снега и ветра.

Перебравшись через отвал, Рилд осторожно полез в дыру. Первый десяток шагов дался ему с большим трудом, поскольку земля под ногами была покрыта льдом, но потом ход стал шире, а пол под ногами — чище. Когда глаза его привыкли к темноте, он увидел, что туннель раздваивается. Один ход сворачивал налево, другой уходил отвесно вниз.

Зная, что левитировать Халисстра могла лишь с помощью броши, Рилд выбрал левый ход. И через пару шагов с облегчением заметил шесть камушков, выложенных на земле треугольником, обращенным вершиной из туннеля. Халисстра действительно прошла здесь — и оставила знак, чтобы отыскать дорогу обратно.

Некоторое время Рилд быстро шел вперед. Туннель был более или менее горизонтальным, но не прямым. Он извивался, плавно поворачивал, часто петлял, снова выводя на то же место. Сделанные Халисстрой метки помогали Рилду экономить время.

Дальше ход на протяжении доброй тысячи шагов вел прямо, потом круто пошел вниз. Здесь Рилд притормозил. Он пытался понять, как мог образоваться такой замысловатый туннель. Однажды Мастер Оружия видел, как Фарон с помощью заклинания проделал ход в скале, но тот получился прямым, как полет копья, и овальным, и каменные стены его казались идеально отполированными. А ход, по которому он шел за Халисстрой, был круглым, и стенки его были обработаны хуже, в них время от времени встречались углубления с неровными краями, будто кто-то грыз стену, а на полу валялись обломки выпавших камней. Нагнувшись осмотреть их, Рилд увидел, что камни округлые, как речная галька, но все в ямках. Среди них попадались и кусочки металла — остатки доспехов и оружия с поля сражения наверху, — выглядевшие так, словно их пропустили через барабан для шлифовки камней, заполненный кислотой вместо воды. Края кусков металла были гладкими, но сам он — сильно изъеден и рассыпался, когда Рилд наступал на него.

Рилд снова остановился и крепче сжал Дровокол. Этот ход — не порождение магии: он проделан в скале живым существом.

Воин молил богов, чтобы ход оказался давним, не свежим, но разливающийся в воздухе запах кислоты говорил ему об обратном, а то, что запах становился тем сильнее, чем дальше он шел, тоже не сулило ничего хорошего. И если Рилд не ошибался насчет того, что за существо проделало этот туннель, то лучше бы Халисстре столкнуться с ним не в одиночку.

Рилд осторожно спускался по крутому склону. Сначала он двигался медленно, понимая, что малейший шорох камушка, выкатившегося у него из-под ног, может предупредить затаившееся внизу существо о его приближении, но на полпути до его слуха донеслись негромкие звуки — звуки женского пения. Он узнал голос Халисстры, и сердце его забилось чаще. Она творит заклинание бардов — но зачем? Просто готовится к тому, что должно случиться, или на нее уже напали? Рилд бросился вперед, уже не заботясь о том, что оскальзывается на становящемся все круче спуске.

Туннель впереди сделался шире и превратился в пещеру. Похоже, она образовалась после того, как существо, прорывшее туннель, несколько раз повернулось на месте, устраивая себе лежбище. Весь пол, насколько Рилд мог его видеть, был изъеден воронками, и сильно пахло кислотой.

Спустя мгновение он добрался до конца спуска и увидел, что догадка его была верна. В дальнем конце пещеры находился огромный пурпурный червь, даже более огромный, чем Рилд ожидал, — шагов, пожалуй, тридцать в длину. Он свернулся кольцами, словно змея, поднял голову и широко разинул пасть, с зубов размером с добрые кинжалы капала кислота. Халисстра стояла прямо перед ним, спиной к Рилду, с поющим мечом в руке, уставившись на чудовище. Чарующее заклинание, которое она пела, похоже, действовало. Монстр покачивался в такт мелодии, взгляд его крохотных глазок был застывшим и остекленелым. Рилда захлестнула волна восхищения. Халисстра — настоящее воплощение истинной женщины-дроу: сильная, бесстрашная, умеющая справиться с любой опасностью.

Боясь нарушить ее магию, Рилд замер у подножия спуска. Ему удалось проделать это совершенно бесшумно, но, шагнув в пещеру, он встал на изъеденный кислотой камушек, рассыпавшийся у него под ногой, и оступился. Нога его соскользнула в лужицу свежей кислоты, — к счастью, кожаный ботинок защитил его, но тихий всплеск дал понять Халисстре, что она больше не одна в пещере. Голова ее чуть повернулась — ровно настолько, чтобы увидеть, кто там, — и на лице ее отразилось изумление. Все это время она продолжала напевать, но мгновенная потеря зрительного контакта с пурпурным червем испортила заклинание. Мотая головой из стороны в сторону, брызжа кислотой, существо стряхнуло с себя последние остатки магии. Потом оно ринулось в атаку.

Метнувшись вперед, червь, широко разинув пасть, налетел на Халисстру. Та едва успела вскинуть меч и нанести удар снизу вверх, как ее голова и плечи исчезли в пасти чудовища.

Рилд прыгнул вперед, крича, чтобы привлечь внимание твари к себе. Он видел, как неровный обломанный кончик поющего меча показался из щеки червя, наискось проткнув кожу под глазом, но существо, казалось, даже не заметило раны. Хотя Рилд и мчался со всей скоростью, какую способны были развить его магические ботинки, червь был быстрее. Словно опускающийся занавес, его пасть продолжала обволакивать Халисстру, поглощая ее по грудь, по талию, по колени… Потом ужасные пурпурно-черные челюсти царапнули землю по обе стороны от башмаков Халисстры — и захлопнулись.

Рилд добежал до твари мгновением позже. Он размахнулся Дровоколом изо всех сил, намереваясь срубить чудовищу голову, но в этот миг услышал приглушенный вскрик Халисстры из глотки существа и увидел, как по его горлу медленно ползет вниз ком. Боясь, что заодно разрубит надвое и Халисстру, воин развернул уже опускающийся меч. Клинок ударил по одному из колец, глубоко разрубив пурпурную шкуру и обнажив розоватое мясо.

Червь забился, развернув кольца с такой стремительностью, что зацепил Рилда и отшвырнул его назад. Любой, кроме Мастера Мили-Магтира, от такого удара растянулся бы во весь рост, но Рилд был научен держаться на ногах. Одно из первых умений, которое отрабатывали новички, — как после удара откатиться и снова вскочить, используя для этого ноги, колени и локти.

Поскольку червь продолжал биться, Рилд ловко перекатился назад, потом снова прыгнул вперед, нанеся второй удар, в другое место на теле червя. Когда чудовище стремительно обернулось, пытаясь укусить его, Рилд сделал то, чего оно не ожидало. Он отскочил и взлетел.

Челюсти твари сомкнулись на том месте, где только что стоял Рилд, зубы вонзились в каменный пол. В следующий миг чудовище отпрянуло, поднимая голову и снова разевая пасть. Мгновенно отменив магию левитации, Рилд отвесно полетел вниз, легко приземлился на согнутые ноги и отскочил в сторону. Мимолетный взгляд в пасть и глотку червя — пустые — сказал ему, что страхи его сбылись.

Монстр проглотил Халисстру целиком.

И тогда Рилда обуяла ярость, сильнее и свирепее, чем ему довелось испытать в какой-либо из битв. Он услышал собственный, исполненный муки стон, глаза его обожгли слезы.

— Халисстра! — вскричал он.

Кинувшись вперед, он полоснул чудовище по горлу. Если бы только ему удалось убить червя достаточно быстро, возможно, еще хватило бы времени высвободить Халисстру, прежде чем желудочный сок твари убьет ее, — возможно, она была бы изуродована, но жива. И лишь это имело значение.

Вскрикивая при каждом ударе меча, Рилд прорубал в теле червя глубокие раны. У существа хватало ума — или по крайней мере инстинкта — отдергивать голову и шею назад, за пределы досягаемости клинка, но движения его все замедлялись с каждой новой раной в боку. Ободренный этим, Рилд все усиливал натиск, сознавая, что с каждым мгновением у Халисстры остается все меньше шансов. Червь опрометчиво опустил голову, подставив Рилду незащищенное горло. Воин прыгнул вперед, замахнулся — и долей мгновения позже понял, что это был хитрый обманный финт.

Едва Рилд устремился в атаку, червь взмахнул хвостом, из кончика которого высунулось жало, не замеченное прежде Мастером Оружия. Жало соскользнуло по нагруднику Рилда вниз и вонзилось ему в живот, будто нож, проткнув его до самых кишок. Почти ослепнув от внезапной боли, он отшатнулся, рывком освободившись от смертоносного шипа. Сделав два-три нетвердых шага, он сумел опереться на Дровокол, но вслед за болью от раны по телу его словно распространился жидкий огонь, мгновенно разлившись от живота до кончиков пальцев на руках и ногах. В этот ужасный миг Рилд понял, что отравлен. Внезапно ослабев настолько, что не в силах был больше держать меч, он выронил его.

Мастер Оружия смутно слышал, как металл лязгнул о камень, поскольку в ушах его грохотом отдавались тяжелые, частые удары сердца. Боль была такая, словно кто-то налил ему в живот кипятка. Он повалился на пол и едва сумел смягчить падение, выставив руку. Зажимая другой рукой живот, Рилд заставил себя медленно поднять голову, чтобы, когда червь станет глотать его, встретить смерть лицом к лицу.

Во всяком случае, подумалось ему сквозь грохот пульсирующей в его висках отравы, он заплатит собственной жизнью за то, что Халисстра из-за него потеряла свою. Он умрет рядом с ней — медленной, мучительной смертью, именно такой, какую заслужил. К своему изумлению, воин увидел, что червь не намерен нападать на него, — он снова отполз к дальней стене. Должно быть, Рилду удалось ранить тварь серьезнее, чем ему казалось. Потом, к своему ужасу, Мастер Оружия увидел, как на боку у червя появилась выпуклость — и исчезла. Такое могло быть, лишь если внутри твари двигалось что-то живое.

Халисстра! Она все еще жива!

Рилд обратил внимание на то, что кончик поющего меча по-прежнему торчит из щеки чудовища, и понял, что прорубить выход наружу жрице нечем.

Воин попытался подняться, неловко потянувшись за Дровоколом, но оказалось, что тело больше не повинуется ему. С каждым вздохом мучительная боль в животе лишь усиливалась, воздух вокруг него словно посерел. Рука, на которую он опирался, подломилась, и пол полетел ему навстречу. Припав к камню пылающей щекой, Рилд смутно ощутил его холод.

ГЛАВА 31

Фарон вглядывался в направлении, указанном Вейласом, и наконец увидел то, о чем предупреждал проводник. Вдалеке гладь Озера Теней вспенивал шторм. Вода кружилась в гигантском водовороте, словно ее засасывала огромная воронка. Над водоворотом поднимался смерч высотой, должно быть, в сотню шагов. Вершина его чиркала, раскачиваясь, по потолку пещеры, с каждым взмахом вспугивая целые стаи летучих мышей.

Шторм был еще довольно далеко, но быстро приближался. Фарон засек его скорость, когда тот пересекал один из столбов солнечного света, и прикинул, что смерч движется со скоростью ездового ящера на полном скаку. Уже доносился низкий рев кружащейся воды. В том, что это магический шторм, Фарон не сомневался. Был ли он здесь всегда — или что-то вызвало его к жизни? Может быть, то, что они прошли через портал?

Остальные тоже заметили его. Квентл уставилась на ураган, стиснув зубы, змеи в ее плетке тихонько зашевелились. Джеггред поводил башкой, нюхая влажный воздух. Данифай взглянула на ураган и краешком глаза покосилась на Квентл, Вейласа и Джеггреда поочередно. Фарон заметил, на что был направлен ее взгляд: на амулеты, имевшиеся у каждого из них и позволяющие либо левитировать к отверстиям в потолке пещеры, либо — у Вейласа — шагнуть между измерениями, чтобы уйти от шторма.

Встретившись с ней взглядом, Фарон успокаивающе поднял руку и показал:

— Подожди.

Потом он повернулся к Вейласу и спросил:

— Бродяга, рассказавший тебе о портале, упоминал что-нибудь насчет этого?

Вейлас покачал головой:

— Он здесь не задерживался. Едва оказавшись в пещере, он левитировал и улетел из нее прочь.

Говоря это, проводник бросил взгляд наверх, на ближайшую, обозначенную солнечным светом дыру в потолке, словно прикидывая расстояние до нее. Потом он вздохнул, будто смиряясь, и мрачно взглянул на приближающуюся бурю.

Квентл тем временем занялась жезлом, принесенным Данифай из сокровищницы, экспериментируя с разными командами. Джеггред, скорчившись рядом с ней, дергал ее за рукав и бормотал что-то — и удостоился шлепка ладонью за то, что мешает госпоже. Дреглот распростерся у ее ног и захныкал, вымаливая прощение. Квентл проигнорировала племянника и продолжила попытки отыскать слово, которому подчинялся бы жезл.

Фарон закатил глаза. В данный момент более насущной проблемой был шторм, а не поиски корабля хаоса, но бормотание Квентл действовало ему на нервы.

— Наверное, это слово на языке дергаров, — сказал он ей. — Попробуй «сокровище», или «искать», или что-нибудь в этом духе. И переверни жезл другой стороной: чтобы он работал, его надо держать за раздвоенный конец.

Змеи Квентл раздраженно зашипели, но она, сделав так, как сказал маг, перевернула жезл и перешла на гортанную речь дергаров. Шторм же все приближался. Рев его настолько усилился, что им приходилось говорить громче, ветер трепал волосы Фарона.

Данифай нервно поерзала.

— Если мы останемся здесь, когда налетит буря, нас разобьет о скалы, — произнесла она.

— Или смоет, — пробормотал Вейлас, глянув вниз, на волны, которые уже начали накатывать на подножие утеса.

— Вы забыли про мое заклинание телепортации, — сказал им маг. — Одна короткая фраза, и мы снова в Верхнем Мире. Вопрос только в том, куда нам направиться?

Вейлас прищурился на облако кружащегося тумана, уже начавшего заволакивать карниз.

— Очень скоро, — заметил проводник, — в любом другом месте, похоже, будет лучше, чем здесь.

Рядом с ним Квентл довольно охнула, поскольку жезл в ее руках ожил. Кончик его задрожал и начал подергиваться туда и сюда, словно голова ящера, почуявшего кровь, и воздух наполнился громким воем. Квентл повела жезлом по широкой горизонтальной дуге, и вой усилился, потом стих — и усилился снова, когда жрица навела жезл на водяной смерч.

В то время как буря приближалась, наполняя воздух водяной пылью и все более громким ревом, верховная жрица ликующе воскликнула:

— Там! Корабль хаоса внутри этого водоворота!

Фарон прищурился, глядя на шторм.

— Да, — отозвался он. — Теперь я тоже вижу.

И там действительно что-то было — неясная темная тень в самом сердце бури. Похоже, на этот раз верховная жрица была права. Белтазу сказал, что корабль пропал во время «ужасной бури», и они наблюдали как раз такую — шторм, не утихающий веками.

Возможно, корабль демонов и был цел, когда спасшийся демон уплывал от него, но после столетий борьбы с ветрами и волнами казалось маловероятным, чтобы он по-прежнему оставался неповрежденным. Шторм еще не обрушился на дроу со всей силой, но ветер уже рвал пивафви Фарона и осыпал мага водяной пылью. На периферии урагана ощущение было такое, будто тебя непрерывно поливают водой из ведра. Фарон поплотнее закутался в пивафви, убедившись, что заплечный мешок, в котором хранились книги заклинаний, тоже прикрыт плащом.

— Мы должны заглянуть в этот водоворот! — прокричала Квентл, не обращая внимания на секущие лицо капли.

— И как ты предлагаешь это сделать? — поинтересовался Фарон. — Уцепиться когтями за скалу и повиснуть, на манер Джеггреда, а потом нырнуть прямо в центр бури?

К его изумлению, Квентл решительно кивнула.

— Да, — ответила она. — Вейлас может это сделать.

У проводника округлились глаза.

— Отмени свое полиморфное заклинание! — снова прокричала Квентл. — Вейлас сможет сплавать в водоворот и посмотреть.

Брови Вейласа поползли еще выше.

— Плыть? — запротестовал он, глядя на яростно кружащуюся воду. — Туда?!

Он сложил руки на груди, игнорируя сердито извивающихся змей в вытащенной Квентл из-за пояса плети. Его взгляд, который разведчик Бреган Д'эрт впервые не опустил перед жрицей, был достаточно красноречив. Он скорее умрет под ее ударами, чем возьмется за такое самоубийственное дело.

Данифай тем временем схватила Фарона за руку.

— Мы теряем время, — прошептала она — Брось этих болванов. Сотвори свое заклинание телепортации.

Фарон выдернул руку, заслужив гневный взгляд бывшей пленницы, и полез в карман пивафви. Достав последнюю щепотку семян, он крепко зажал их между большим и указательным пальцами и направился к краю узкого уступа, в место, которое, на его взгляд, находилось достаточно далеко от портала.

— Мне пришла в голову идея получше, — заявил Фарон.

Развеяв семена, он выкрикнул слова заклинания и указал пальцем на скалу. В каменной стене возник туннель, под углом уходящий в ту сторону, куда ветер унес семена. Шагнув внутрь, маг жестом пригласил своих спутников присоединиться к нему.

Их не пришлось долго уговаривать. Шторм был уже совсем рядом, порывистый ветер дергал дроу за волосы и полы пивафви, обдавал потоками воды. Оступаясь на скользком карнизе, все поспешили внутрь. Квентл и Джеггред подтолкнули шедшую впереди них Данифай, и та поскользнулась на размокшем от воды гуано летучих мышей. Фарон потянулся поддержать ее, но Вейлас оказался проворнее. Схватив Данифай за руку, он втащил ее в туннель.

Фарон попытался взглядом извиниться, но Данифай проигнорировала его. Вздохнув, он взмахом руки предложил остальным отойти в дальний конец туннеля, потом вытащил стеклянный конус. Указывая им на зияющий вход в туннель, маг поспешно произнес второе заклинание. С вершины стеклянного конуса ударила струя леденящего холода, обратив залетающие в туннель брызги в град. Стена воды со всего маху ударилась об уступ снаружи — и мгновенно превратилась в прочный лед, закрыв вход в туннель. Фарон продлил действие заклинания еще на минуту-другую, пока лед не сделался достаточно толстым, потом опустил руку.

Повернувшись к Квентл, он поклонился, потом повел рукой в сторону стеклянной стены.

— Не угодно ли пожаловать на смотровую площадку, госпожа? — осведомился он. — Я уверен, что корабль хаоса пройдет прямо под нами.

Квентл некоторое время глядела на Мастера Магика, словно пытаясь понять, издевается он или нет. Ее змеи сначала огрызались друг на друга, потом успокоились. Квентл прошла мимо Фарона и уставилась сквозь лед, пытаясь разглядеть что-нибудь за потоками обрушивающейся по другую сторону воды. Воздух внутри туннеля был холодным, и изо рта у нее шел пар. Она дрожала в мокрых одеждах. Несмотря на это, верховная жрица вглядывалась с обостренным вниманием — потом вдруг напряглась.

Увидев это, все остальные подались вперед. Даже Джеггред прискакал и скорчился на полу, выглядывая между ног своей хозяйки.

— Эта фигура, — выдохнула Квентл. — Что это?

Фарон склонился вперед, чтобы получше разглядеть. Стена льда, сквозь которую он смотрел, была толщиной в половину его руки, а за нею бушевал достигающий нескольких шагов в поперечнике смерч из бешено вращающихся брызг. Фарон едва сумел разглядеть извивающуюся тень в самом сердце бури. Она была сложена, как дроу, с головой, руками и ногами, но в два раза выше самой высокой из женщин и с похожим на хлыст хвостом. Похоже, существо было обнаженным, со светло-серой кожей. Фарон подумал было, что оно борется с ветром, загребая воздух широкими взмахами лап, но потом понял, что оно вращается на одном месте. Само существо не двигалось — не шевелило ни единым мускулом. Похоже, неподвижность эту давала ему магия, заклинание, наложенное, должно быть, столетия назад.

Данифай рядом с ним судорожно вздохнула.

— Уридезу, — прошептала бывшая пленница.

Фарон кивнул.

— И корабль! — воскликнул Вейлас, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть за край карниза, и указывая вниз.

Фарон взглянул туда, где смерч сходился с водоворотом. Корабль действительно был там, его корпус стремительно мелькал внутри водяной воронки, мачты накренились к центру бури. Трудно было рассмотреть детали через ледяную стену и горизонтально летящую снаружи водяную пыль, но Фарон сумел увидеть достаточно, чтобы подтвердить, что это на самом деле должен быть корабль хаоса.

Корпус его был костяного цвета, как и три мачты, на которых болтались изодранные в клочья паруса.

Квентл рассмеялась, нарушая напряженную тишину.

— Я сделала это! — произнесла она. — Корабль хаоса мой! — Она резко обернулась к Фарону: — Готовь связывающее заклинание.

— Демон, похоже, уже «связан», — заметил Фарон, кивая на сцену по другую сторону ледяной стены. — Хотя и не самым обычным способом. Могу предположить, что он угодил под заклинание остановки времени, достаточно могущественное, которое мне придется разрушить, чтобы наложить собственные узы. И еще существует такая небольшая проблема, как шторм.

Квентл смахнула с лица мокрые волосы, потом сердито взглянула на корабль хаоса, по-прежнему описывающий круги в водовороте.

— Мы не станем телепортироваться отсюда, — сказала она магу, опасно поблескивая глазами. — Не теперь, когда мы почти у цели.

— Нет, — вздохнул Фарон. — Полагаю, нет. Но, честно говоря, я не слишком уверен, что делать дальше. Шторм явно магический. Если его породило заклинание, то магия была мощной — и долговременной. Даже я не могу повелевать таким количеством воды, а это означает, что любое заклинание, какое бы я ни сотворил, будет недостаточно могущественным, чтобы успокоить эту бурю.

Вейлас почесал затылок, потом задумчиво спросил:

— А мы не смогли бы уплыть от шторма на корабле?

— Возможно, — ответил Фарон, размышляя вслух. — Или, точнее, уридезу смог бы. Но даже если предположить, что мне удастся рассеять магию, остановившую демона во времени, нужно еще суметь подчинить его моей воле.

— Это легко, — бросила Квентл. — Просто выдерни демона оттуда одним из своих заклинаний.

Фарон вздохнул. В магии, о которой говорила Квентл, не было нужды. Связывающее заклинание и само по себе притянуло бы демона к палубе. Проблема была в самом корабле. Фарон представлял его себе выброшенным на берег или, может, мирно покоящимся на дне озера, — никак не полузатопленным и терзаемым ветром и волнами. Начертить пентаграмму на его палубе просто невозможно.

Была еще другая возможность — использовать магическую диаграмму, но тут возникали иные проблемы. Он должен изобразить демона в миниатюре — не важно, на пергаменте или в виде фигурки. Последнее не составляло труда — в карманах у Фарона имелись и воск, и опал, — но едва он поместит статуэтку на палубу, ее смоет за борт первой же волной. И где, во имя умолкшей Паучьей Королевы, взять подходящую цепь?

Тут маг вспомнил про амулет, защитивший Вейласа от духов. Его цепочка — потускневшая и ставшая похожей на свинец, несомненно наиболее подходящий из всех материалов, — все еще висела у проводника на шее.

Фарон указал на амулет:

— Думаю, я прав, Вейлас, предполагая, что твой амулет больше не действует?

Вейлас бросил на Фарона подозрительный хмурый взгляд, но кивнул.

— Можно мне взять цепь, на которой он подвешен? — спросил Фарон, протягивая руку.

Вейлас подчинился — постаравшись по-прежнему держать амулет спрятанным под туникой, пока он отстегивал его с цепочки. Фарон мог предположить почему. Судя по его форме — в виде солнца, — тот был создан наземными эльфами. И не просто наземными эльфами, а теми, что поклонялись Лабеласу Энорефу, Богу Долголетия. Если Квентл заметит подобную вещицу у наемника, ее ярость будет безгранична. Она скорее отдала бы ценного спутника на растерзание духам, чем признала бы, что амулет, созданный «жарящимися на солнце», способен на что-либо иное, кроме как вызывать отвращение.

Пока Вейлас передавал цепочку Фарону, Данифай склонилась еще ближе к ледяной стене, и ее дыхание заклубилось паром в студеном воздухе.

— Осторожнее, — предостерег Фарон. — Не коснись льда язычком.

Младшая жрица смерила его высокомерным взглядом, потом повела подбородком в сторону шторма.

— Если собираешься попробовать пленить демона, то лучше начинай, — сказала она магу. — Водоворот удаляется.

Кивнув, Фарон присел на корточки и начал приготовления. Из карманов пивафви он извлек комок пчелиного воска, купленный какое-то время назад по случаю в Мензоберранзане у торговца из Верхнего Мира; потом черный, испещренный красными прожилками опал размером с ноготь мизинца. Маг разогрел воск в ладонях и принялся лепить руки, ноги, хвост и морду демона уридезу. Фигурка получалась примитивная, но этого было достаточно. Проделав в ее груди отверстие ногтем, Фарон затолкал внутрь опал и залепил его воском. Он обмотал цепочку Вейласа вокруг ног фигурки, для верности соединив два звена между собой.

— Ну вот, — сказал Мастер Магика, довольно кивая на цепочку, слегка врезавшуюся в лодыжку восковой статуэтки. — Эта штука удержит его достаточно долго, чтобы мы успели добраться в Абисс.

ГЛАВА 32

Когда пасть червя сомкнулась за ней, Халисстра зажмурилась. Она тяжело задышала, почувствовав, как волна кислоты обдала обнаженные части ее тела — лицо, шею и руки, — и пожалела об этом, ощутив едкую вонь. Причиняющие мучительную боль струйки потекли по ее волосам, потом по шее, обожгли грудь и спину, пробравшись под кольчугу и нижнюю рубаху.

Вцепившись в рукоять поющего меча, Халисстра отчаянно извивалась, сопротивляясь волнообразным, засасывающим движениям червя, старающегося проглотить ее. Ей удалось упереться ногами в нижнюю челюсть существа, но, когда она попыталась разжать ему рот, ее башмаки заскользили. Жрица не смогла удержать в руках меч. Когда мышцы на шее червя сократились, проталкивая ее в глотку, Халисстра начала молиться. Открыть горящие огнем губы означало бы глотнуть кислоты, что лишь усилило бы ее страдания, и она молилась про себя, беззвучно и горячо, прося Эйлистри помочь ей. Хотя она чувствовала, как кожа ее вздувается волдырями, она не просила об исцеляющем заклинании — оно лишь оттянуло бы неизбежное, — вместо него жрица молила о чем-нибудь, что помогло бы ей спастись.

Червь метался и бился, и Халисстру отчаянно мотало туда-сюда. Она слышала глухие далекие удары — это, должно быть, Рилд рубил червя мечом; но потом чудовище вдруг свернулось кольцом и замерло. От ударов и толчков из легких Халисстры выбило весь воздух, а сделать вдох она не осмеливалась. Тогда она с усилием протиснула руку вниз, по скользкой от кислоты кольчуге, к амулету, висящему на поясе рядом с пустыми ножнами.

«Эйлистри, — взмолилась она, — помоги мне. Пошли мне оружие».

Что-то легонько ткнулось ей в руку — что-то твердое и гладкое. Сжав пальцы, Халисстра поняла, что это рукоять меча — очевидно, оружие какой-то другой несчастной жертвы червя. Она не упустила шанс воспользоваться тем, что послала ей богиня. Упершись локтем в пульсирующую стенку кишки монстра, Халисстра нажала на рукоять и почувствовала, как острие клинка вошло в плоть червя. Тогда она начала водить мечом как пилой.

Все ее тело было покрыто кислотой. Пищеварительные соки червя проникли под кольчугу и одежду. Халисстра чувствовала, как вздуваются на коже волдыри, как с каждым движением кислота все глубже разъедает ее. В голове у нее стоял звон от нехватки воздуха, она пилила отчаянно, короткими рывками, поскольку кишки монстра прижимали ее руку к боку. Перед глазами ее плясали красные вспышки, и все же жрица продолжала орудовать мечом. Ей оставалось либо это, либо смерть.

Стенка желудка прямо перед нею разошлась. Подхваченная волной кислоты, Халисстра вывалилась в рану в боку червя, выронив меч. Мгновение она лежала на жестких камнях, жадно, глубоко, судорожно дыша и глядя, как бьется и мечется по пещере червь. На существе было с полдюжины ран — глубокие отметины, оставленные, видимо, большим мечом Рилда. Когда монстр содрогнулся и наконец издох, Халисстра с трудом откатилась в сторону, подальше от кислотной лужи.

— Рилд, — выдохнула она, увидев воина.

Когда до ее затуманенного болью сознания дошло, что он лежит на спине на полу пещеры, Халисстра заставила себя сесть, несмотря на мучительные страдания, причиняемые тяжелой кольчугой при каждом соприкосновении с обожженным кислотой телом.

— Рилд, — выговорила она надтреснутым голосом. — Рилд!

Грудь Мастера Оружия все еще поднималась и опускалась под доспехами, но дыхание было неглубоким. Под нижним краем нагрудной пластины туника его была порвана, — круглое кровавое пятно подсказало ей, что там колотая рана. Червь впрыснул ему свой яд.

Рилд нуждался в ее магии — и немедленно, — но жрица не могла помочь ему, не исцелив сначала себя. Следовало поторопиться, поэтому она обратилась к магии баэ'квешел, к темному пению, которое залечило бы ее раны. Халисстра почувствовала некоторое облегчение, хотя спустя мгновение боль вернулась, пусть и не такая сильная, когда кислота, впитавшаяся в ее одежду, снова начала разъедать кожу. Она как могла быстро сорвала с себя кольчугу и стянула промокшую насквозь рубашку и башмаки. Туника подалась легко, расползаясь влажными гнилыми клочьями. Раздевшись, жрица увидела, что заклинание срастило ее изъеденную кислотой кожу, но на ней остались находящие друг на друга следы ожогов. Потрясенная их видом, она начала было поднимать руку к лицу — и тут же опустила, услышав слабый стон Рилда. На суетное тщеславие не было времени.

Халисстра с трудом подползла к нему по полу и положила ладонь поверх его раны, ощутив дрожь, пробежавшую по телу под окровавленной туникой. Закрыв глаза, она начала молиться: «Эйлистри, помоги ему. Замедли ток яда по его жилам. Даруй ему жизнь, хоть ненадолго».

Она воздела свободную руку, вообразив, что находится наверху, под чистым небом, обращаясь к луне. Ощутив знакомое покалывание магии, жрица быстро накрыла ладонью вторую руку, уже лежащую поверх раны. Она почувствовала, как поток магической энергии вливается через нее в Рилда — энергии холодной и сверкающей, как сама луна. Когда последняя капля магии покинула ее тело, она задрожала, разом вдруг озябнув и обессилев.

Халисстра опустилась на колени, с тревогой следя за медленным, трудным дыханием Рилда, гадая, поможет ли ее заклинание. Улуйара была права: она сошла с ума, решив, что сумеет отыскать Лунный Клинок, когда даже общими усилиями этого не смогли сделать другие слуги Эйлистри. Ее охватили сомнения: действительно ли призрак, приведший ее к логову червя, был Матирой Меларн? Казалось более вероятным, что это какой-то злобный дух жаждал предать других такой же ужасной смерти, какой умер сам. Глупо, словно роф, которого ведут на убой, она последовала за привидением до края норы, потом полезла в нее, хотя и понимала, что ей скорее всего придется столкнуться именно с пурпурным червем, а вовсе не с драконом. И все равно она пошла туда, слепо веря, что Лунный Клинок окажется в логове червя.

Если меч и был тут, она его не видела. До того как Рилд напугал ее и испортил заклинание, Халисстра успела как следует оглядеть пол пещеры. Она даже заставила червя передвинуться в одну сторону, потом в другую, чтобы посмотреть под ним.

И ничего не нашла.

Вздохнув, жрица перевела взгляд на Рилда. В своих поисках она вплотную подошла к тому, чтобы поплатиться за них жизнью. Против этого она не спорила. Будучи дроу, а до недавнего времени еще и служа Ллос, она привыкла к тому, что подобную жертву могут потребовать и от нее, и от тех, кто ее окружает. Богиня высасывала своих подданных, словно мух, и выплевывала их пустые оболочки. Но от Эйлистри Халисстра ожидала большего. Немного милосердия — если не для нее, то для невинных душ вроде Рилда. Она не думала, что ее поиски будут стоить жизни и ему тоже.

Потом Халисстра заметила незначительную перемену. Лицо Рилда, еще мгновение назад стремительно теряющее краски, стало, казалось, чуть ярче, чуть менее серым. Она видела, что дыхание его сделалось ровнее, хотя и остается еще тяжелым и хриплым. Заклинание действовало, а значит, оставалась надежда.

— Прости меня, Эйлистри, — быстро шепнула жрица. — Прости за то, что я усомнилась в твоем милосердии.

Присев на корточки, она подсунула одну руку Рилду под плечи, другую под бедра, намереваясь нести его, если потребуется, всю дорогу до самой поверхности, а потом через Студеное Поле до ближайшего города. Если на то будет воля Эйлистри, она сумеет отыскать какую-нибудь из жриц — кого-нибудь, кто владеет исцеляющей магией, чтобы полностью изгнать отраву из тела Рилда… — прежде, чем рассеется сотворенное ею заклинание, приостановившее действие яда.

Пока она глядела на Рилда, веки его задрожали, глаза открылись и уставились на нее. В первый миг казалось, что он в замешательстве, но потихоньку взгляд его прояснился.

— Халисстра, — прохрипел он. — Это правда ты?

Сначала Халисстра решила, что он все еще одурманен ядом. Потом поняла, по тому, как Рилд смотрел на нее, что он действительно ее не узнал. Она дотронулась до своего лица и почувствовала, что оно изрыто шрамами. Она подняла дрожащую руку выше и обнаружила, что лишилась большей части волос. Осталось лишь несколько клочковатых прядей. Магия баэ'квешел затянула раны, причиненные ожогами, но оставила ее с ужасными шрамами.

Халисстра приказала себе не беспокоиться об этом: у жриц наверняка найдется заклинание, которое сделает ее кожу гладкой и вернет ей волосы. Думать надо было о том, как доставить Рилда назад.

— Это правда я, Рилд, — сказала она ему. — Как думаешь, ты сможешь идти? Иначе мне придется нести тебя через все Студеное Поле.

— Смогу… если ты поможешь мне встать, — ответил Мастер Оружия. Потом огляделся. — Дровокол — где он?

Теперь, когда действие яда замедлилось, Рилд сумел подняться на четвереньки. Он все еще пошатывался, но выглядел уже куда лучше, чем мгновением раньше. Халисстра знала, что он скорее согласится расстаться с рукой или ногой, чем бросит свой магический меч, но воин был слишком слаб.

— Я найду его, — пообещала ему Халисстра. — Оставайся здесь и береги силы.

Она осторожно приблизилась к червю, опасаясь, что тот еще не совсем издох. Однако монстр не шевелился, свернувшись обмякшим клубком. Открыв ему пасть, жрица выдернула поющий меч Сейилл из щеки чудовища и вытряхнула кислоту из отверстий в рукояти. Потом огляделась, ища Дровокол.

Меч лежал неподалеку от того места, где Халисстра прорубила себе выход из чрева червя, рукоять его виднелась из-под тела свернувшейся твари. Она нагнулась и рывком высвободила меч — и заметила нечто, наполовину торчащее из разреза в шкуре. Это был клинок, с помощью которого она пробила себе путь к свободе. Лезвие его сверкало, оно ничуть не потускнело — явно благодаря магии, защитившей его от разъедающего воздействия кислоты, — и меч был изогнутым. Кривым.

Халисстра поняла, что это за оружие.

Это был Лунный Клинок.

Благоговейно округлив глаза, не обращая внимания на кислоту, обжигающую ее босые ступни, она подобрала меч, потом попятилась из едкой лужицы. Рукоять меча должна была бы стать скользкой от желудочного сока червя, но кожа, которой та была обтянута, оставалась сухой и чистой — еще одно свидетельство магических свойств оружия. Клинок по всей длине был инкрустирован серебром, придающим металлу особый блеск. Инкрустация оказалась надписью на языке дроу, начавшей неярко светиться, едва Халисстра взяла меч.

Рилд, неуверенно поднявшийся на ноги, подошел поближе, чтобы взглянуть, пока Халисстра разбирала надпись.

— «Если сердце твое исполнено света и дело твое правое, я не подведу тебя», — вслух прочла Халисстра. Брови ее задумчиво нахмурились. — Даже в Абиссе? — прошептала она.

Подняв взгляд, она увидела, что Рилд пристально смотрит на нее.

— Так вот зачем тебе понадобился Лунный Клинок, — тихо произнес он. — Чтобы попытаться убить Ллос? — Он покачал головой. — Это не удалось даже Варауну. Как ты можешь надеяться на успех там, где даже бог оказался бессилен?

— Я не знаю, — честно призналась Халисстра.

С одной стороны, она сознавала, что ею манипулируют, хотя червь едва не сожрал ее, Лунный Клинок словно сам собой упал ей в руки. Это порождало в Халисстре подозрительность и тревогу. Но в то же самое время она испытывала чувство ликования. Пусть она не более чем фигура на доске сава, которую передвигает так и этак невидимая рука, но это рука богини. Эйлистри, к добру или к худу, заинтересована в ней лично. С Ллос жрица никогда не ощущала ничего подобного. Эта мысль переполняла Халисстру пьянящей гордостью.

— Эйлистри внимательно наблюдает за мной, — сказала она Рилду. — Похоже, что все это предопределено заранее, и у меня такое чувство, что мне предначертано судьбой, по крайней мере, попытаться идти тем путем, по которому направляет меня богиня. Если я сумею уничтожить Ллос, мы, наконец, освободимся от ее липких сетей. Мы все. Дроу смогут выйти на свет, не опасаясь кары Паучьей Королевы.

— А если не сумеешь… — начал Рилд и болезненно закашлялся.

Халисстра подхватила его под руку. У них нет времени стоять здесь и обсуждать ее шансы на успех. Нет, пока действие отравы лишь ненадолго приостановлено.

— У тебя найдется какая-нибудь запасная одежда? — спросила она.

Рилд кивнул на ранец на полу:

— Там. Туника и какие-никакие башмаки.

— Хорошо, — заметила она.

Одна лишь туника и ботинки — недостаточная защита от свирепых ветров Верхнего Мира, но Халисстра знала, что может использовать свои заклинания — если расходовать их экономно, — чтобы на время спастись от холода. Она отыскала в ранце вещи и оделась, помогла Рилду засунуть Дровокол обратно в ножны, закрепила Лунный Клинок и поющий меч поверх своего заплечного мешка и закинула его за спину.

— Пойдем, — сказала она, кладя руку Рилда себе на плечи. — Чем скорее мы доставим тебя в храм, тем больше у тебя будет шансов прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как я погибну, пытаясь убить богиню.

ГЛАВА 33

— Готовы? — спросил Фарон, поднимая взгляд от круга, который он выводил на полу туннеля с помощью толченого янтаря. В мешочке осталась лишь щепотка магического порошка — как раз достаточно, чтобы завершить круг, в котором стояли Квентл и Джеггред. Они жались друг к другу, Квентл успокаивающе поглаживала косматую гриву дреглота.

Вейлас и Данифай стояли за кругом, в стороне, чтобы капающая с их промокших пивафви вода не испортила рисунок. Без левитационной магии у них не было никакой возможности безопасно опуститься на палубу терзаемого штормом корабля, поэтому им предстояло остаться в туннеле.

— Заканчивай, — велела Квентл, заставляя мага вспомнить о стоящей перед ним задаче. — Твори заклинание.

Фарон занял место рядом с нею, следя за тем, чтобы полой пивафви не смахнуть порошок, потом нагнулся и высыпал последнюю щепотку янтаря, замыкая окружность. Снова выпрямившись, он уставился сквозь ледяную стену на корабль хаоса, запечатлевая в мозгу расположение его верхней палубы.

— Фаэр ц'хинд! — выкрикнул он.

Заклинание сработало, и каменный пол исчез из-под его ног. В следующий миг он, Квентл и Джеггред уже летели по воздуху к палубе стремительно мчащегося по кругу корабля. Маг тормозил падение с помощью левитации, но вода, хлещущая в глаза, мешала смотреть. Он планировал зависнуть в одном-двух шагах над палубой — единственно разумное решение, учитывая, сколь яростно корабль взмывал кверху и проваливался вниз и насколько велик был крен, — но без твердой опоры под ногами оставался риск, что его затянет в самый центр урагана. Он забарахтался, пытаясь нащупать ногой палубу, а водяные струи секли, и ветер рвал капюшон пивафви так, что Фарон едва не задохнулся. Порыв ветра подхватил мага и швырнул на грот-мачту, едва не вышибив из него дух. Фарон отчаянно уцепился за первое, что попалось под руку, — за один из линей, составляющих оснастку судна.

Линь сжался, когда руки мага уцепились за него. Внутри его было что-то мягкое и жидкое — и теплое. Мгновением позже, когда линь вдруг запульсировал, Фарон понял, что это не веревка, а кишка. Маг скривил губы, надеясь, что линь не порвется. Фарону вовсе не улыбалось оказаться забрызганным его содержимым.

Он уперся одной ногой в основание мачты, другой — в накренившуюся палубу и глянул вверх. Джеггред и Квентл остановили свое падение в паре шагов над ним. Дреглот уцепился за мачту и крепко обхватил ее боевыми руками. Застывший, словно статуя, со вздувшимися мускулами, он легко выдерживал натиск ветра, трепавшего его гриву. Квентл прилипла к его спине, поддерживаемая меньшими руками дреглота.

Квентл смотрела вниз, на Фарона, ее волосы извивались на ветру, подобно отчаянно мечущимся змеям ее плетки. Она кричала что-то, мотая головой в сторону демона, что парил в самом сердце бури, далеко от мачты, за которую они все цеплялись.

Фарон понятия не имел, о чем говорит Квентл, впрочем, он и сам понимал, что нужно спешить.

Надежно упершись ногами, он выпустил из левой руки линь и полез в карман за прутиком, при помощи которого много дней назад собрал паутину. Указав им на палубу, маг произнес заклинание.

Из прутика в сторону палубы вылетело множество нитей. Некоторые снесло завывающим ветром, но большая часть прилипла накрепко. Они образовали на белой, как кость, палубе клейкое пятно — пятно паутины, становившееся все толще, по мере того, как все новые нити слетали с конца прутика. К тому моменту, как заклинание было закончено, паутина стала уже с полшага толщиной, и овальное пятно сделалось похожим на кокон.

Отбросив прутик, тут же подхваченный ветром, Фарон выудил из кармана кусочек битума и сунул его в рот. Он проглотил вязкую массу, слегка поперхнувшись, поскольку паучьи шерстинки, добавленные в битум, царапали горло, потом изогнул пальцы на манер паучьих ног и легонько забарабанил ими по груди. Кончики пальцев мгновенно сделались липкими — настолько, что мокрый пивафви потянулся за рукой, когда он убрал ее.

Осторожно, продолжая держаться за линь, Фарон передвинул ногу от мачты и почувствовал, что его ботинок прилип к палубе. Тогда, медленно, придерживаясь за кренящуюся палубу одной рукой, он направился к кокону паутины.

Фарон не мог распрямиться: корабль клонился под острым углом, бешено кружась в водовороте, полкорпуса его ушло под воду, а другая половина торчала над волнами, а мачты были нацелены точно на центр урагана. Палуба дрожала под ногами Фарона, точно живая, а корабль все кружил и кружил, и его обшивка стонала, будто хор неумерших. Маг слышал звуки — словно доски палубы прогибались под его тяжестью, но к этим звукам примешивались еще какие-то, их он определить не мог.

Вынужденный стоять под таким углом, что у него заболели колени и лодыжки, Фарон пытался удержать равновесие. Упасть теперь значило погубить все. Тем временем завывания ветра в снастях над головой обрели подобие жуткой гармонии, и хлопанье изодранных парусов напоминало неровный стук сердца.

Фарон открыл мешочек, висящий у него на шее. Фигурка внутри не пострадала, несмотря на то, что ветер ожесточенно трепал кисет, в котором она находилась. Разве что хвост немного погнулся. Цепочка, пожертвованная Вейласом, по-прежнему была надежно обмотана вокруг щиколотки фигурки, и заколка тоже осталась на месте.

Не мешкая, Фарон нагнулся — едва не упав в паутину, когда корабль вздыбился на волне, и удержавшись на ногах лишь в самый последний момент, — и погрузил ноги фигурки в паутину с края кокона, прилепив их к палубе. Потом он осторожно воткнул в палубу застежку. Та вошла в костяную планку легко, словно в кусок размокшего мела.

Фарон начал заклинание. Уставившись на демона, зависшего в вышине над мачтой, он нараспев произносил магические слова, вскинув руки над головой и соединив большие и указательные пальцы таким образом, что получились сцепленные друг с другом кольца. Потом он медленно опустил руки к палубе — и довольно рассмеялся, увидев, что демон тоже начал двигаться вниз, на корабль. Подчиняясь силе заклинания, он скользил все ниже и ниже — мимо верхушки мачты, мимо уцепившихся за нее Квентл и Джеггреда, туда, где стоял Фарон. Демон, по-прежнему извивающийся под ударами ветра, по мере приближения словно становился все больше и ужаснее. Так проявилось действие дьявольской ауры, окружающей его. На самом деле демон был лишь немногим больше самого Фарона, но при этом мускулистым, с похожими на кинжалы когтями на руках и ногах и с могучим хвостом, который, казалось, мог перешибить сталагмит. Морда его напоминала крысиную, а кожа была пятнистая и мертвенно-бледная. Когда демон поравнялся с Фароном, направляемый его руками к фигурке на палубе, маг заметил, что от одного уха у него откушен полукруглый кусок. Рана загноилась, и из гнилого мяса высовывались неподвижные черви — тоже жертвы заклинания, остановившего демона во времени.

Присев на корточки, Фарон коснулся фигурки, потом разомкнул сцепленные пальцы. Едва символическая цепь нарушилась, из опала ударила разноцветная вспышка магической энергии и расплавила фигурку.

Фарон на мгновение ослеп, но сладкий запах растопленного пчелиного воска свидетельствовал о том, что заклинание удалось. Моргая, чтобы разогнать мелькающие перед глазами цветные пятна, мешающие видеть, он вглядывался в стоявшего перед ним демона, надежно прикованного за щиколотку к палубе тонкой свинцовой цепью. Демон все еще пребывал под действием заклинания, останавливающего время, но его красные глаза сверкали от ярости, — похоже, он понимал, что попал в западню.

Фарон махнул Квентл и Джеггреду, приглашая их присоединиться к нему на палубе. По команде жрицы, все еще цепляющейся за его спину, дреглот повиновался. Он соскочил с мачты и надежно закрепился на круто кренящейся палубе, погрузив руки в клейкую массу паутины. Фарон немедленно сотворил еще одно заклинание, подбросив в воздух щепотку алмазной пыли. Силовой купол отгородил их от шторма, погрузив всех троих вместе с демоном в благословенную тишину. Струи воды хлестали по невидимому барьеру и потоками стекали по нему вниз, но внутри было тихо.

Квентл слезла со спины Джеггреда, но продолжала цепляться за его гриву, чтобы удержать равновесие на вздымающейся и опадающей палубе. Она уставилась на демона — языки змей на ее плетке трепетали, пробуя воздух вокруг него, — и наморщила нос. Хоть тело демона и сковывало заклинание остановки времени, от него все равно смердело серой и тухлятиной.

— Он такой мелкий, — насмешливо бросила верховная жрица. — Не сравнить с Джеггредом.

Дреглот, по локти увязший в паутине, одобрительно хрюкнул.

— Пусть его размер тебя не обманывает, — предостерег Фарон, тоже морщась от пыхтения Джеггреда, дыхание которого было почти столь же зловонным, как запах демона. — Один укус этих острых как иглы зубов — и ты парализована.

Квентл попыталась отступить на шаг, но корабль накренился, и нога ее угодила прямо в клейкую паутину. Жрица замахала руками и повалилась на бок. Она неуклюже шлепнулась прямо в самую толщу паутины и немедленно разразилась приглушенными проклятиями.

— Убери это! — вопила она, пытаясь подняться с кренящейся палубы и лишь увязая все глубже. — Убери немедленно!

Змеи ее тоже влипли в паутину и свирепо шипели, срывая зло друг на друге. Джеггред попытался помочь хозяйке, но не смог высвободить руки из паутины. Раздосадованный дреглот принялся рычать на Фарона.

Маг с трудом сумел скрыть улыбку. Смеяться, конечно, не стоило — учитывая, как ощетинился Джеггред, — хотя вид угодившей в паутину жрицы Паучьей Королевы был хорош до неправдоподобия. Маг склонил голову в поклоне.

— Как пожелаете, госпожа. Но тогда вам нужно будет как-то иначе закрепиться на палубе, иначе вы соскользнете с корабля. Позвольте мне, если вам угодно, предложить альтернативу.

Он достал еще один шарик битума и разделил клейкую массу надвое. Потом он дал по кусочку Квентл и Джеггреду и, когда те проглотили их, сотворил заклинание, позволяющее им держаться, подобно паукам, на любой поверхности — даже на мокрой от брызг палубе. Потом он уничтожил паутину.

Поднявшись на ноги, побагровев от подавляемого гнева, Квентл оглядела корабль.

— Я не вижу никакого рта, — бросила она. — Белшазу солгал.

— Это меня нисколько не удивило бы, — сухо заметил Фарон.

Действительно, получив возможность оглядеться, он готов был согласиться с Квентл. Палуба корабля представляла собой абсолютно ровное покрытие из белых костяных пластин, без намека на каюты или какие-либо иные надстройки. По краю палубы шло ограждение, чтобы экипаж не выпал за борт, но кроме него единственным, что нарушало унылую плоскость палубы, не считая трех мачт с изодранными в клочья парусами, был румпель на корме. Не видя никаких люков, Фарон гадал, а есть ли у корабля трюм — или же у него корпус из цельной кости. За миг до этого он расслышал слабый звук, какой мог бы издавать сместившийся груз, но, возможно, причиной тому послужил шторм.

— Надо спросить у уридезу, где тут рот, — сказал Фарон. — Остается только надеяться, что я смогу рассеять заклинание остановки времени.

С этими словами он принялся за дело. Едва ли не первое, чему учились начинающие маги в Магике, — это рассеивать чужие заклинания, и в простых случаях для этого требовались лишь короткая фраза и мимолетный жест. Но заклинание остановки времени было отнюдь не простым. Наложить его могли лишь самые могущественные маги. То, что демон скован именно этим заклинанием, не вызывало сомнения. Заглянув в его открытую, оскаленную пасть, Фарон заметил у него на языке красные, синие и зеленые блестки — растолченные в пыль драгоценные камни, которые и привели чары в действие.

Чтобы рассеять такую магию, требовалось нечто большее, причем заклинание должно быть узко направленным, чтобы не отменить другое, связывающее демона. Глубоко вздохнув, Фарон начал произносить магические слова.

Квентл, должно быть, заметила его тревогу, поскольку она вытащила из-за пояса плеть. Рядом с нею Джеггред рассеянно скреб когтем палубный шов, выковыривая из него кусочки черной, спекшейся крови.

Наставив на демона палец, на котором он носил магическое кольцо с печаткой, Фарон коснулся демона между глаз. Кольцо ярко вспыхнуло серебром — это пробудился знак Магика, добавляя к заклинанию свою силу.

Когда рассеивающая магия начала действовать, по телу демона пробежала дрожь. Фарон отдернул руку. Квентл и Джеггред тоже напряглись, но томительные мгновения шли, а ничего не происходило. Единственными звуками были приглушенный плеск волн о купол, по-прежнему удерживающий стихии на расстоянии, да слабое шипение любопытствующих змей.

Вздохнув, Фарон покачал головой. Рассеять чары не удалось.

— Пробуй снова, — приказала Квентл.

— Повторение заклинания не поможет, — объяснил Фарон, подходя ближе к демону, чтобы получше рассмотреть его. — Должно быть, маг, заморозивший демона во времени, был исключительно могущественным…

Отвечая Квентл, он встал вполоборота, но уголком глаза все же заметил, что демон моргнул, — и именно это спасло его. Визжа от столетиями сдерживаемой ярости, демон прыгнул вперед, нацелившись когтями на горло Фарона. Фарон отпрянул, но башмаки его все еще оставались прилипшими к палубе. Он рухнул на спину, сильно ударившись затылком. Из глаз его посыпались звезды, он заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд, как раз вовремя, чтобы увидеть взвившегося в высоком прыжке демона. Все еще оглушенный после удара о палубу, Фарон не мог понять, почему он движется прочь от демона, потом сообразил, что при падении ноги его выскочили из башмаков; он быстро скользил вниз по накренившейся палубе. В то же мгновение демон вдруг дернулся и со всего маху грохнулся вниз головой на палубу, туда, где только что лежал Фарон.

Фарон не сразу сообразил, что демона остановила обмотанная вокруг щиколотки цепь.

Еще до него дошло, что он продолжает соскальзывать по наклонной палубе. Маг хлопнул липкими ладонями по борту и рывком остановился за мгновение до того, как врезаться в свой же силовой купол. Тем временем демон вскочил и принялся грызть тонкую цепочку, обвивавшую его лодыжку, скрежеща по ней пожелтевшими зубами.

Квентл нерешительно отступила на шаг, держа наготове плеть. Потом она мрачно рассмеялась.

Демон прекратил глодать цепь и сверкнул на нее глазами.

— Ты осмеливаешься смеяться? — произнес он голосом скрипучим, словно заржавленные цепи, выпучив крохотные красные глазки. — Я скормлю тебя корабельной утробе.

Фарон сел, потирая ушибленный затылок.

— Как раз об этом мы и хотели бы потолковать с тобой, — сказал он демону. — Корабельный рот. Скажи нам, где…

Закончить он не успел. Джеггред, ощетинившись оттого, что оскорбили его госпожу, выбрал для прыжка именно этот момент. Завывая от ярости, он сгреб демона боевыми руками, и на груди и бедрах существа зазияли глубокие раны.

Фарон вскочил на босые ноги, оказавшиеся, к счастью, еще достаточно липкими после первого заклинания.

— Джеггред, остановись! — вскричал он. — Ему только того и надо!

Он уже догадался о том, что замыслил демон, — тот отпрянул от Джеггреда, подставив при этом обвязанную цепью ногу. Сам демон не мог ни снять, ни разорвать цепочку, но если неосторожный взмах когтей Джеггреда сделает это…

На этот раз Квентл сообразила быстро. Она взмахнула плетью — в сторону не демона, который, вероятно, был невосприимчив к яду ее змей, — но Джеггреда. Змеи щелкнули зубами на расстоянии ладони от обнаженной спины дреглота, забрызгав ядом его гриву.

— Джеггред! — выкрикнула она. — Оставь его!

Дреглот оглянулся через плечо, поняв вдруг, что его повелительница гневается. Он мгновенно прижался к палубе, не обращая внимания на полученный от демона пинок.

Демон, чья попытка освободиться потерпела неудачу, присел на корточки, подергивая усами.

Фарон вскарабкался наверх по круто накренившейся палубе.

— Итак, демон, — начал Мастер Магика, — вернемся к моему вопросу насчет корабельного рта. Я хочу знать, где он и чем мы должны его кормить, чтобы заставить корабль двигаться. Ты должен будешь доставить нас из этого водоворота на Уровень Тени.

— А ты освободишь меня? — спросил демон, моргая водянистыми глазками.

— Да, — солгал Фарон. — Как только доберемся до Абисса.

Усы демона шевельнулись.

— Рот в брюхе корабля, — сказал он.

— В трюме? — уточнил Фарон.

Демон кивнул.

— Как нам попасть туда?

— Используй ее жезл. — Демон ткнул пальцем в сторону раздвоенного жезла за поясом Квентл. — Люк скрыт с помощью магии, но жезл покажет вам, где он находится.

Фарон прищурился. Ему не понравилось коварное и хитрое выражение глаз демона. Жезл обнаружения благодаря его форме узнать было несложно, но демон как будто даже хотел, чтобы Квентл воспользовалась им. Возможно, у жезла имелись некие дополнительные свойства, неизвестные Фарону, — нечто такое, что демон надеялся использовать к своей выгоде?

— Один момент, Квентл, — сказал Фарон жрице. — Мы вместо этого задействуем мой жезл.

Он открыл тонкий футляр, висящий у него на поясе, достал один из четырех жезлов и медленно повел им перед собой, по палубе корабля. Люк, укрытый до этого магией, внезапно сделался видимым, края его вспыхнули тусклым багровым светом. Защелка, открывающая люк, была вделана в углубление в крышке, вровень с палубой. Кивнув, Фарон убрал жезл обратно в футляр.

Квентл рассмеялась и потянулась к люку, потом, когда змеи предостерегающе зашипели, остановилась. Верховная жрица взглянула на Фарона, открыла рот, намереваясь сказать что-то, потом почему-то передумала и повернулась к Джеггреду.

— Открой его, — приказала она.

Дреглот послушно склонился над люком.

— Джеггред, подожди! — рявкнул Фарон.

Он не любил дреглота, но по-прежнему не доверял демону. Сделав Джеггреду знак отойти, маг жестом велел демону открыть люк. Тот как раз мог достать до него. Вытянувшись, уридезу сумел подцепить его защелку пальцами.

— Будьте наготове, — жестами показал Фарон остальным из-за спины демона. — Что-то должно произойти.

Он оказался прав. Едва демон рывком откинул крышку, из люка, пища и хихикая, волной хлынули крысы. И крысы не обычные, но отвратительные, полуразложившиеся пародии на живые существа — стая крохотных неумерших.

С быстротой, порожденной многолетней практикой, Фарон выстрелил из жезла. Вылетевшая из его конца молния пронеслась над палубой, мгновенно обратив добрую дюжину существ в горстку обугленного мяса и почерневших костей.

Квентл и Джеггред отреагировали не менее быстро. Жрица хлестала крыс короткими ударами плети, а Джеггред десятками расшвыривал их мощными взмахами боевых рук.

Фарон рассмеялся, испепелив с помощью жезла последнюю из стаи. И это лучшее, на что способен демон, — наколдовать несколько неумерших крыс?

Смех умер у него в горле. Он ожидал хитроумных выходок, достойных мастера игры в сава, и испытал нечто вроде разочарования, когда демон всего лишь наслал на них стаю нежити. И тут Фарон понял истинный план демона — простой настолько, что он ускользнул от внимания мага. Неумершие крысы нападали на Фарона, Квентл и Джеггреда лишь для того, чтобы отвлечь их внимание. Все, что требовалось демону, — чтобы уцелела одна-единственная крыса. Истинной целью этого существа, повинующегося телепатическим приказам своего дьявольского повелителя, была цепь.

Мягкая свинцовая цепочка.

Мгновение спустя острые крысиные зубы перегрызли цепь, и демон оказался на свободе. Крутнувшись на месте, он хлестнул хвостом один раз — и Джеггред полетел головой вперед по покатой палубе, пробил силовой купол и рухнул прямо в бушующее море, второй — и Квентл отправилась следом за ним.

Демон повернулся к Фарону, подрагивая усами.

— Маг, — проскрипел он, — ты мой.

Фарон не ответил, но свободная рука его, нырнув в карман, выхватила перчатку. Когда демон оскалил клыки и потом прыгнул ему на горло, Фарон безмолвно возблагодарил богов за то, что существо предпочло обычную лобовую атаку, а не магию — и этим подарило ему мгновение, необходимое, чтобы закончить заклинание.

Демоны на самом деле такие предсказуемые.

Иногда.

ГЛАВА 34

Когда показался выход из туннеля, Рилд совсем пал духом. Ведущий на поверхность наклонный ход был засыпан свежевыпавшим снегом по щиколотку, и огромные белые хлопья продолжали сыпаться в туннель столь густо, что в нескольких шагах от лаза уже ничего было не разглядеть. Как они с Халисстрой отыщут дорогу через все Студеное Поле за этой белой завесой? Не имея сколько-нибудь приметных ориентиров, они скорее всего станут блуждать по кругу, пока холод наконец не одолеет их.

Вдобавок к этой маленькой проблеме Рилд уже устал. Знак его Дома позволял ему левитировать, чтобы Халисстра могла тащить его за собой по воздуху на веревочке, будто детскую игрушку, но концентрация внимания, необходимая для приведения магии броши в действие, изматывала его. Позволив себе расслабиться, он мягко опустился на землю и уставился на сыплющийся в туннель снег.

Халисстра дрожала, и он понял, что ее одежда совершенно не подходит для защиты от жестокой зимней стужи.

— У тебя есть какая-нибудь магия, чтобы не замерзнуть? — спросил Рилд.

Она кивнула:

— Эйлистри дарует мне заклинание, которое поможет противостоять холоду, но…

— Но — что? — настаивал Рилд. Халисстра вздохнула:

— Оно действует очень недолго. Мне пришлось бы повторять его несколько раз, чтобы сохранить тепло на всем пути через Студеное Поле. А это значило бы, что я не смогу возобновить заклинание, сохраняющее жизнь тебе.

— Тогда оставь меня.

Взгляд Халисстры сказал ему все яснее слов.

— Сколько я продержусь? — спросил Рилд вместо того, чтобы спорить.

— Заклинание, которое я на тебя наложила, будет действовать по меньшей мере до конца ночи — до самого восхода солнца, — ответила она. — А до того времени я буду экономить магию и рассчитывать на то, что солнце потом отогреет меня. Тогда магии хватит на то, чтобы замедлить действие яда еще раз. Дай мне знать — немедленно, — если боль усилится. Время действия заклинания — вещь неточная. Оно может окончиться внезапно, без предупреждения. Если яд снова хлынет в твое тело с полной силой, шок может убить тебя. Чем реже мне придется повторять заклинание, тем лучше.

Рилд кивнул.

Халисстра вздрогнула и добавила:

— Давай двигаться. На ходу мне будет теплее.

Рилд снова поднялся в воздух. Халисстра с трудом вскарабкалась по откосу и поплелась по равнине, по скрипящему под башмаками свежевыпавшему снегу, таща Рилда за собой, потом побежала медленной рысцой. После не более дюжины шагов Рилд уже потерял из виду нору червя позади. Впереди висела густая пелена падающего снега, не позволяющая разглядеть ничего вокруг. Над головой не было видно ни звезд, ни луны, лишь небо — сплошного тускло-серого цвета. Пышные хлопья опускались на коротко стриженные волосы Мастера Оружия, таяли и замерзали снова.

На какое-то время быстрая ходьба согрела Халисстру. Но к той поре, когда снег стал доходить ей до середины икры, ее уже снова била дрожь. Она держалась, пока не застучали зубы, потом, наконец, остановилась и прошептала торопливую молитву к Эйлистри, и пар от ее дыхания облачком клубился в студеном воздухе. После этого ей полегчало. Бивший ее озноб мало-помалу утих.

Как она и предсказывала, благотворное действие заклинания продолжалось недолго. Халисстра сумела продержаться некоторое время, перейдя с бега на шаг из-за глубокого снега, но потом снова начала дрожать. Когда она поднесла пальцы к губам, дуя на них, Рилд, к своему ужасу, увидел, что их кончики посерели. У наземных эльфов для этого было специальное слово: обморожение. Рилд начинал понимать, почему они так странно называют это. У него самого пальцы на руках и ногах — и кончик носа тоже — саднило, словно их глодали невидимые существа.

— Этого заклинания хватает ненадолго, — заметил он.

— Да, — согласилась Халисстра, снова начиная стучать зубами. — Ненадолго.

Рилд щурился под снегопадом, завесой отгородившим их от всего мира. Хотя небо немножко посветлело, снег скрывал следы древнего сражения, которыми была усеяна земля. Однако мгновением позже башмаки Халисстры с хрустом наступили на кусочек замерзшей кости и раздавили ее, напоминая ему, что они все еще на Студеном Поле.

— Нам не выбраться отсюда, — сказал Рилд. — Не выбраться без помощи.

Он умолк, задохнувшись от боли, скрутившей живот.

Глаза Халисстры расширились.

— Что случилось? — спросила она. — Заклинание не могло окончиться — еще слишком рано.

Рилд позволил себе опуститься на землю и некоторое время стоял, прижав ладони к животу и переводя дух. Когда боль отпустила, он ответил на ее вопрос:

— Это из-за левитации. Я слаб. Твое заклинание замедлило действие яда, но к тому времени отрава, судя по всему, уже успела натворить бед. — Воин кивнул на Лунный Клинок у нее за поясом. — Мне конец, а у тебя есть дело, которое ты должна завершить. Если хочешь вынести отсюда этот меч, ты должна беречь свою магию для себя. Оставь меня.

Халисстра не спорила. Она просто смотрела на Рилда полными слез глазами. Крепко сжав губы, она взяла его руку и стиснула ее. Он ободряюще кивнул ей, и жрица начала было поворачиваться, чтобы идти дальше.

Потом она остановилась.

— Нет, — произнесла Халисстра, снова обернувшись к нему. — Так не пойдет. Дай мне подумать. Должно быть какое-нибудь заклинание, которое можно использовать, — что-нибудь, что позволит мне двигаться быстрее.

Рилд кивнул, тупо глядя на падающие хлопья. Они сыпались с неба вниз отвесно; ни малейшего ветерка не было. Почему же тогда в некоторых местах падающий снег словно закручивался в водоворотах, образуя причудливые фигуры и снова рассыпаясь?…

Вздрогнув, он понял, что именно видит.

— Халисстра, — знаками показал он, не осмеливаясь говорить вслух. — Призраки. Мы окружены ими.

— Мы с-с-скоро м-м-можем оказаться среди них, — выдавила Халисстра, стуча зубами. — Почти с-с-светает. П-придвинься ближе, ч-чтобы я могла с-с-сотворить…

— Тихо, — показал Рилд. — Они могут услышать.

Когда Халисстра заговорила, один из призраков сразу же посмотрел в их сторону. При этом он как будто чуть-чуть сгустился. Рилд разглядел, что это солдат, лицо которого так перепачкано копотью, что казалось почти таким же черным, как его собственное. Передняя часть его деревянного щита обгорела, практически превратившись в угли. Призрак оставался материальным достаточно долго, чтобы Рилд узнал эмблему на его спине — дерево войска лорда Велара, — а потом растаял клубящимся облачком среди снежных хлопьев.

Рилд видел множество призрачных фигур, движущихся в ту же сторону, что и они с Халисстрой. Он улавливал их лишь мельком — как и первый солдат, они, похоже, все время переходили из твердого состояния в газообразное и обратно, — но и этого было достаточно, чтобы понять, что это воины отступающей армии. Понурившись и тоскливо глядя в землю, солдаты апатично волокли за собой оружие. Время от времени среди них быстро мелькали призрачные животные из Верхнего Мира, которых бешено нахлестывали сидящие на их спинах всадники. Каждый раз при этом пешие солдаты опасливо оглядывались через плечо, словно высматривая, что там гонится за наездником, а кое-кто пускался бежать. Однако вскоре, пошатываясь, они снова переходили на заплетающийся шаг, некоторые падали и не могли больше подняться, и их призрачные очертания погружались в снег.

Армия призраков не обращала особого внимания на Рилда и Халисстру. Солдаты словно каким-то образом чувствовали, что бредущие дроу тоже изранены, что они также пытаются выбраться с этой холодной, безжизненной равнины. Один из солдат — знаменосец, все еще тащивший железное древко, увенчанное вымпелом с изображением дерева, — рухнул наземь прямо перед Рилдом, не замечая его. Хотя вымпел, падая на снег, мазнул Рилда по руке, древко не оставило никакого отпечатка на ровной белой поверхности. Подобно телу знаменосца, оно бесследно кануло в снег.

Рилд разглядел, что снег перед ним образует едва заметный холмик. Он из любопытства сунул руку в его студеные глубины и нащупал скелет, а рядом холодный металлический шест, изъеденный ржавчиной. Подобно тому призрачному офицеру, что встретился Рилду раньше, солдат проигрывал последние мгновения своей жизни, снова и снова падая на снег в том самом месте, где умер столетия назад.

«Уж не суждено ли и мне присоединиться к нему?» — подумал Рилд, чувствуя, что боль в животе усиливается.

Халисстра прикоснулась к символу Эйлистри, висящему у нее на поясе.

— З-з-заклинание, — выдавила она, отчаянно дрожа, потом перешла на язык жестов: — Скоро мне надо будет повторить его.

Однако внимание Рилда было поглощено призрачным всадником, скачущим к ним верхом на наземном животном — лошади, Рилд вдруг вспомнил, как оно называется. Ноги лошади не оставляли следов на снегу, хотя Рилд слышал — едва-едва — перестук ударяющихся о землю копыт. Лошадь была все еще сильна, все еще способна бежать быстро — и она была материальна, по крайней мере, в данный момент. И это навело его на мысль.

Подхватив древко упавшего знаменосца, Рилд выдернул его из снега и выпрямился, насколько позволяла мучительная боль в животе.

— Именем лорда Велара, стой! — прокричал он. — У меня донесение, которое ваш командующий должен услышать!

На какой-то томительный миг Рилду показалось, что его хитрость не сработает. Древко знамени в его руках было древним и ржавым, вымпел давным-давно истлел. Но офицер, должно быть, видел его таким, каким оно было прежде. Призрак разом осадил своего скакуна. Полностью материализовавшись, офицер уставился на Рилда сверху вниз. Лошадь полностью разделяла страх своего призрачного седока, она раздувала ноздри и — наверное, чуя запах дракона, ко временам Рилда уже давным-давно издохшего, — нервно и тихо ржала.

Однако неумерший офицер перевел взгляд с Рилда на Халисстру, и глаза его сузились.

— Вы не солдаты, — сказал призрак. — Вы даже не люди.

— Мы дроу, — быстро ответил Рилд, мысленно моля богов, чтобы их раса в те далекие дни не находилась в состоянии войны с этими людьми. — Темные эльфы из Нижних Земель, пришедшие сражаться на стороне лорда Велара.

— Вы опоздали. Посмотри вокруг, Армия лорда Велара разбита. Драконы…

Призрак содрогнулся, не в силах продолжать.

— Да, я знаю. — Рилд поднял левую руку, показывая офицеру кольцо Мили-Магтира в форме дракона на своем пальце. — Я хорошо знаком с драконами и знаю, каким ужасным оружием они могут быть. Мне известно нечто, способное помочь лорду Велару победить их, если только я успею добраться до него вовремя. Дай мне свою лошадь, и это поражение еще может обернуться победой.

Халисстра стояла позади Рилда, дрожа, крепко прижимая руки к груди.

Офицер еще раз нервно оглянулся через плечо, потом соскочил с седла.

— Бери, — сказал призрак, вкладывая поводья в руку Рилда. Он выхватил меч и повернулся лицом туда, откуда только что прискакал. — Лучше умереть с честью, чем жить в бесчестии, — произнес он нараспев, словно цитируя что-то.

Призрачный офицер быстро зашагал прочь, исчезая среди мелькающих в густом снегопаде теней.

Лошадь, однако, осталась. Она переступила с ноги на ногу, и ее копыта пропахали борозду на снегу. Потянувшись погладить ее по шее и успокоить, Рилд обнаружил, что чувствует запах пота и пыли, исходящий от ее шерсти. От тела животного шло желанное тепло — тепло, которым могла воспользоваться отчаянно дрожащая Халисстра, чтобы выжить.

— Ты сможешь ехать на нем? — спросил он жрицу несколько запоздало.

Халисстра передернулась, что, видимо, означало кивок.

— Я ез-з-здила на ящерах. В-в-вряд ли н-на этой тв-в-вари буд-д-дет слож-ж-жнее. Ч-что это?

— Оно называется «лошадь». Однажды, несколько лет назад, я видел, как такую продавали на Базааре в Мензоберранзане. Слыхал, что она стоила уйму денег, но прожила всего несколько дней, — ответил Рилд, потом снова вспомнил, что нельзя терять время. — Садись в седло, а я…

Накатившая волна боли заставила его задохнуться.

Халисстра обеспокоено смотрела на него.

Рилд, досадуя, что не сумел сдержаться, заставил себя не думать о боли. Он с трудом улыбнулся Халисстре и передал ей поводья.

— Ты поедешь, — сказал он, — а я уцеплюсь за тебя и полечу следом. Тогда животное сможет бежать быстрее. Если повезет, мы доберемся до леса и свяжемся со жрицами еще до того, как перестанет действовать заклинание, что ты на меня наложила.

— Не «если повезет», — поправила Халисстра, — а если на то б-б-будет благос-с-словение б-б-богини.

Она быстро поцеловала его — губы ее были холодными, как у мертвеца, — и, продолжая дрожать, вскарабкалась в седло.

ГЛАВА 35

За миг до того, как демон дотянулся до Фарона, заклинание сработало, и между ними воздвиглась огромная сверкающая рука. Ладонь сгребла демона, опрокинула его на палубу и потащила прочь от Фарона по белым костяным доскам. Визжа от ярости, демон извивался, пытаясь вырваться, но магическая рука была слишком мощной.

Пока уридезу дергался, не в силах освободиться, Фарон осторожно подошел и подобрал обрывки разорванной цепочки. Держа их вместе, он произнес заклинание, радуясь, что обстоятельства вынудили его связать демона именно таким образом. Нарушенную пентаграмму пришлось бы целиком чертить заново, а цепочку всегда можно просто подремонтировать — конечно, при условии, что у вас есть магия, чтобы сначала остановить демона.

В тот миг, когда цепь срослась, Фарон отступил назад и убрал магическую руку. Демон взвился на ноги, глаза его от злости превратились в узкие щелки. Пока он тщетно дергался на цепи, Фарон обернулся посмотреть, как идут дела у Квентл и Джеггреда. Мгновением позже он увидел их — благодаря левитации им удалось избежать водоворота, и теперь они висели в самом центре бури. Добраться до корабля они не могли и быстро отставали. Квентл кричала ему что-то, но Фарон не слышал ее за грохотом волн и воем ветра. Однако смысл ее воплей был вполне понятен по ее жестам. Она хотела, чтобы Фарон с помощью своей магии вернул их на корабль.

Фарон устроил сцену с прикладыванием ладони к уху и театрально пожал плечами. Потом он отвернулся, посмеиваясь. Маг воззрился на демона, вновь сделавшегося угрюмо покорным.

— Итак, демон, — произнес он, — ты говорил, что рот в судовом трюме?

— Иди сам посмотри, — огрызнулся демон.

Фарон сделал шаг в сторону открытого люка, следя уголком глаза за демоном. Когда уридезу выжидающе напрягся, Фарон остановился.

— Думаю, не стоит, — сказал маг.

Он достал из кармана склянку с притиранием и нанес немножко мази на веки. Открыв глаза, он увидел, что осторожничал не зря. В палубе действительно имелся люк, но вел он не к трапу в темные трюмы. Края люка на самом деле были влажными складками плоти, напоминающими губы. То, что внутри его выглядело как ступеньки трапа, на самом деле оказалось рядами острых зубов. Внизу, в трюме, валялись кости и черепа. Вокруг них мерцал красный огонь, сияя в пустых глазницах, будто раскаленные угли.

Рот дышал, и выдыхаемый им воздух отвратительно пах горелым мясом и жженой костью, но все перекрывала вонь тухлятины — это было даже хуже, чем дыхание Джеггреда. Поморщившись, Фарон зажал нос и осторожно отошел. Он порадовался, что ему хватило здравого смысла заставить демона открыть этот люк. Маг был уверен, что если бы сделал это сам, рот тут же всосал бы его и сожрал дочиста.

Жаль, конечно, что он не подбил на это Квентл. Результат был бы не только приятным, но и полезным с практической точки зрения. Чтобы демон смог вывести корабль из этого шторма, рот следовало накормить.

Фарон задумался. А так ли это? Насколько ему известно, корабль хаоса после одной-единственной кормежки мог плавать годами. Возможно, даже веками. Но сможет ли он переплыть с одного уровня на другой, если его не накормить? Это надо было как-то выяснить. Тут понадобится хитрость.

Мастер Магика скрестил руки на груди и глянул демону в глаза.

— Мы уже потеряли достаточно времени, — сказал он твари. — Заставь корабль плыть. Мы направляемся на Уровень Тени.

Демон повторил жест Фарона, тоже сложив руки на груди.

— Глупый смертный, — с презрительной усмешкой бросил он. — Ты ничего не понимаешь. Мы не можем плыть в такую даль. Прежде чем корабль сможет войти в Тень, его надо накормить. Позволь мне создать врата и вызвать какого-нибудь никчемного гривастого, и я заброшу его в топку.

Фарон ответил монстру такой же улыбкой. Сам не желая, демон сообщил ему то, что он хотел узнать. Маг не собирался позволять ему творить какие бы то ни было заклинания — через эти врата на палубу ступит не гривастый, а еще один уридезу.

— Топка уже загружена, — сказал Фарон демону. — Сначала вырвемся из этого шторма, а там посмотрим насчет кормежки корабля. И помни: чем быстрее ты сделаешь то, что я тебе велю, и доставишь нас в Абисс, тем раньше будешь свободен.

Какое-то время демон и маг смотрели друг на друга. Потом усы уридезу задергались, и он отвел взгляд. Демон приподнял ногу, демонстрируя цепь, приковавшую его к палубе.

— Кто-то должен стоять у руля, — сказал он.

— Я займусь этим, — ответил Мастер Магика. — Просто заставь корабль двигаться. — И, заметив коварное выражение в глазах демона, добавил: — И без фокусов. Я хочу плыть спокойно — по крайней мере, спокойно настолько, насколько это возможно в такую бурю. — Он помедлил, поскольку разбившаяся о борт волна обдала его тучей брызг, насквозь промочив и без того уже влажный пивафви. Потом указал на свои босые ноги, благодаря заклинанию накрепко прилипавшие к кренящейся палубе. — Как видишь, меня не так-то просто смыть за борт.

Фарон отвернулся и, борясь со встречным ветром и медленно переставляя липнущие ноги, зашагал на корму. Румпель, как и весь корабль, был, как выяснилось, из кости. Не из измельченной в порошок и спрессованной кости, подобно доскам, из которых была собрана палуба, но из цельного куска — судя по виду, огромной лучевой кости, почти десяти шагов длиной. Она была довольно гибкая и легкая, и Фарон, повернув ее в замке, решил, что она, должно быть, полая. Наверное, из драконьего крыла. Взявшись за рукоять, маг бросил взгляд за корму и увидел, что рулем служит огромная серповидная лопасть.

— Поплыли! — крикнул он демону.

Уридезу зарычал и вскинул когтистые руки над головой. Когда он махнул руками в направлении носа, рваные кожаные паруса перестали полоскаться на ветру и надулись, расправляясь на линях. Корабль завертелся в водовороте еще быстрее. Демон продолжал размахивать руками, скребя когтями воздух, и с каждым его движением управляющие парусами лини то натягивались, то опускались.

Фарон на пробу сдвинул румпель влево. Корабль повернул в другую сторону, накренившись так, что магу пришлось резко откинуться назад. Он уцепился за рукоять, поскольку нос корабля начал задираться, пока не уставился прямо в потолок пещеры. Под хлопанье парусов и скрип обшивки корабль начал карабкаться по внутренней стене воронки водоворота. Вскоре нос его был уже на уровне поверхности озера и угодил прямо в водяной смерч.

Корабль закачался и резко клюнул носом. Несколько ужасных мгновений Фарон изо всех сил цеплялся за румпель, поскольку на него обрушилась целая стена воды, но потом корабль вырвался из смерча и, наконец-то выровнявшись, закачался на озерной глади. Тряхнув головой, чтобы откинуть с лица насквозь мокрый капюшон пивафви, Фарон ухмыльнулся демону, по-прежнему надежно прикованному цепью в центре палубы.

— Спокойное плавание, — рассмеялся маг, когда корабль заскользил по покрытому зыбью озеру прочь от шторма.

Фарон отбросил с лица мокрые волосы, глянул вверх, на уступ, куда привел их портал, — он оказался уже в некотором отдалении отсюда — и повернул корабль к нему. Сначала он подберет Данифай и Вейласа, а Квентл и Джеггреда вытащит потом.

И тогда начнется потеха: они станут решать, что — или кого — скормить кораблю.

* * *

Халисстра изо всех сил вцепилась в поводья лошади, галопом скачущей по равнине. За густым снегопадом она почти ничего не видела и молила богов, чтобы животное не поскользнулось или не угодило ногой в яму. Достаточно было лишь взглянуть на это существо, чтобы понять, насколько хрупкими были быстроногие скакуны Верхнего Мира по сравнению с ездовыми ящерами дроу. Несомненно, достаточно лошади чуть оступиться, как она сломает ногу и всадник кубарем полетит на землю.

Случись такое, хоть Рилд не пострадает благодаря заклинанию левитации. Он уцепился за полу ее пивафви и летел позади, словно развевающийся на скаку плащ.

Небо над ними посветлело. Солнце уже взошло и теперь поднималось все выше — слабое сияние за низко нависшими серыми тучами. Стало достаточно светло, чтобы она могла видеть чуть дальше — по крайней мере, в те редкие мгновения, когда снегопад немного ослабевал. И это ее не радовало. Поднимающееся солнце означало время, когда окончится действие заклинания, наложенного Халисстрой на Рилда. В любой момент яд мог обрушиться на него в полную силу, подобно волне, накрывающей и без того уже тонущего человека.

Халисстра напряглась. Та темная полоска на горизонте — не лес ли это? Если да, то они добрались наконец до края Студеного Поля.

Развернувшись в седле, она ободряюще улыбнулась Рилду, но ее улыбка тут же угасла, едва она увидела его угрюмое лицо. На нем застыла сосредоточенная гримаса, и лишь глубокие морщины в уголках глаз и губ выдавали те усилия, которых ему, должно быть, стоило превозмогать боль. И все-таки он сумел выдавить в ответ невеселую улыбку.

— Я не… — начал было он и содрогнулся.

На миг его тело обмякло, но потом он с видимым усилием восстановил контроль над ним и продолжал лететь. Встревоженная, Халисстра неумело натянула поводья полуокоченевшими руками, безуспешно пытаясь заставить лошадь бежать медленнее. Рилд громко застонал, потом выдохнул:

— Халисстра… я…

Он выпустил ее плащ и упал на землю. В это самое мгновение лошадь превратилась в туманное облачко, снова став нематериальной, и Халисстра поняла, что летит по воздуху. Она врезалась в деревья, и заснеженные ветки хлестнули ее по лицу. Жрица тяжело ударилась о землю и некоторое время лежала, оглушенная, способная лишь хватать ртом воздух. Потом до нее дошло, что дело сделано, — они добрались до леса.

С трудом поднявшись, Халисстра, пошатываясь, вышла из-за деревьев. Не чувствуя больше ступней — они были словно куски льда, приделанные к ее ногам, — она все же как-то ухитрялась идти. Жрица с облегчением увидела сидящего Рилда, видимо, падение не причинило ему особого вреда. Халисстра опустилась возле него на колени и положила его руку себе на плечи.

— Ты можешь идти? — спросила она.

Рилд покачал головой.

Приглядевшись к нему внимательнее, Халисстра была напугана сероватым оттенком его кожи. Она поспешно выпустила его руку.

— Тогда подожди, — сказала она ему. — Я помолюсь.

— Молись… быстрее, — выдохнул воин, потом глаза его закрылись, и он снова повалился в снег.

Халисстра задохнулась от страха. Неужели он умер?

Нет, грудь Рилда все еще вздымалась и опадала. Склонившись над ним, она положила руку ему на грудь, сложив замерзшие пальцы полумесяцем.

«Эйлистри, — безмолвно взмолилась она, не в состоянии произносить слова вслух, так дрожали ее губы. — Молю тебя. Помоги мне. Пошли мне магию, которая нужна, чтобы вывести яд из его тела. Я не могу вознести тебе хвалу в песни, потому что настало утро и взошло солнце, но я молю тебя: позволь мне сделать это сейчас. Даруй эту милость своей слуге и благослови меня, чтобы я могла спасти жизнь этого мужчины, который служит… — Она запнулась, всхлипнула и поправилась: — Этого мужчины, которого я люблю».

Потом Халисстра начала без слов напевать мелодию утренней молитвы. Петь как следует она не могла: ее опять отчаянно бил озноб и губы не слушались.

Она остановилась. Действительно ли в лесу хрустнула ветка?

Не важно.

«Продолжай петь», — сказала она себе.

Стуча зубами, жрица снова начала напевать, но ей было трудно сосредоточиться. Жгучее покалывание в пальцах исчезло, осталось лишь приятное оцепенение. Единственное, чего ей хотелось, — лечь в снег рядом с Рилдом и уснуть…

Кто-то зовет ее по имени? Нет, ей, наверное, померещилось.

«Продолжай петь, — повторила она. — Продолжай молиться. От этого зависит жизнь Рилда».

Но что именно она пела? Зубы ее, наконец, перестали стучать, но едва озноб исчез, оказалось, что Халисстра не может вспомнить мелодию. Она сидела и глядела на Рилда. Жив ли он еще?

Не важно. Уже не важно.

Не завершив молитву, Халисстра вздохнула и опустилась на землю. Как ни странно, снег оказался не холодным, а теплым, словно уютное одеяло. Она легла в него, глядя, как слетают хлопья с бескрайнего серого неба. Занятно, она никогда не думала, что умрет под открытым небом…

Там. Это темное пятно. Это потолок пещеры… разве нет? Почему он тогда движется? Почему он склоняется к ней и берет ее за руку?

Словно в грезах, перед ней всплыло лицо Улуйары. Обрывки фраз долетали до ее ушей, словно падающие снежинки.

— Мы… смотрели в кристалл… увидели тебя.

Халисстра почувствовала, как чьи-то руки поднимают ее, и на миг подумала, что это Улуйара переворачивает ее тело, чтобы отцепить от ранца Лунный Клинок и поющий меч. Потом она услышала молитвенный напев — это был голос Фелиани, должно быть, она тоже здесь — и ощутила теплое прикосновение. Халисстра поняла, что с нее сняли ранец, чтобы Фелиани могла обнять ее, согреть ее своим телом… и своей магией. В первый миг она была потрясена — потом поняла, что все еще мыслит как дроу из Подземья. Зная, что спасена, она расплакалась от облегчения, потом поняла, насколько она эгоистична.

— Рилд… — прошептала она.

— Не волнуйся, — сказала Фелиани, голос которой звучал все отчетливее по мере того, как магия вливалась в Халисстру, согревая ее и все дальше отводя леденящую руку смерти. — Он жив. Улуйара теперь удаляет яд из его тела.

Вздохнув, Халисстра позволила себе расслабиться, упиваясь теплотой магии Фелиани. Она сделала это — и Рилд теперь в безопасности. И она тоже. Она даже смогла вернуть Лунный Клинок.

И теперь все, что ей осталось, — убить им богиню.

ГЛАВА 36

Громф ожидал в главном зале храма Дома Бэнр, глядя глазами Киорли, как стражники Дома волокут на казнь пленников, связанных по рукам и ногам. Отряд солдат Дома Аграч-Дирр попытался прорваться из замка после того, как Дом Бэнр отозвал свое войско, чтобы бросить его против танарукков, но, к счастью, воины Дома Хорларрин сумели схватить их. Дом Бэнр потребовал часть захваченных пленных себе, чтобы принести их в «священную жертву» в храме, хотя неизвестно, будет ли от этого прок. Теперь, когда богиня умолкла, был ли в этом смысл?

Когда в храм впихнули очередного пленника из Дома Аграч-Дирр — который, в отличие от остальных, был не слишком изувечен, — Громф встал на пути волокущего его стражника и поднял руку. Стражник немедленно и покорно остановился.

— Да, Архимаг?

Громф присел на корточки, чтобы Киорли оказалась на уровне лица пленника. Используя зрение крысы, он уставился в глаза жертвы, вызывающе глядящие на него.

«Да. Это подойдет», — подумал Архимаг.

— Этого пленника не следует каз… приносить в жертву, — сказал он стражнику. — Доставьте его в Магик и поручите заботам Мастера Нозрора. Скажите Мастеру, что я забираю его… для собственных надобностей.

Из глубины храма — из-за адамантиевых дверей, ведущих во внутреннюю часовню Ллос, — донесся пронзительный короткий вопль, а следом голос дроу начал читать молитву. Рабы тем временем пронесли мимо Громфа тело последнего казненного солдата и выбросили во двор, к ногам ездового ящера. Мгновение спустя Громф услышал хруст и чавканье — ящер наслаждался пиром по случаю победы.

Пленник перевел взгляд с пожираемого ящером тела на Громфа, будто пытаясь решить, какое из двух зол меньше.

— Благодарю вас, Архимаг, — сказал кузен Дирр. — Я буду верно служить вам.

Громф улыбнулся:

— Надеюсь. По крайней мере, часть тебя. — Потом, поднимаясь, бросил стражнику: — Уведите его.

Ожидая, когда окончится «жертвоприношение», Громф запрокинул голову и уставился на своды храма. Глядя глазами Киорли, он мог различить движение — суетливое мельтешение пауков, чьими сетями был заткан весь огромный купол, — но не детали. Паутина представлялась ему сплошной белой дымкой неотчетливых очертаний. Киорли способна была видеть лишь на небольшом расстоянии. Крысы скорее полагаются на обоняние и осязательные усики, чем на зрение.

Громфу надо было быть очень осторожным. От Энджрела Триль узнала, что случилось с Архимагом. Но на время ему удалось одурачить ее заверениями, будто магические снадобья полностью восстановили его зрение. Подобно прочим знатным обитателям Дома Бэнр, она не замечала Киорли — любимица Громфа частенько сиживала у него на плече, — но если она узнает о слепоте Архимага Мензоберранзана, то может счесть, что он слаб. А со слабыми в Доме Бэнр, как и во всех знатных Домах Мензоберранзана, разделывались быстро.

Помня об этом, Громф обернулся, услышав шаги, приближающиеся за адамантиевой дверью. Глядя глазами Киорли, он отыскал Триль среди жриц, толпой выходящих в главный зал.

— Верховная Мать, — произнес он, низко кланяясь, — у меня есть новости. Хорошие новости.

Триль быстро подошла к нему. Киорли потянулась вперед, заинтересованно принюхиваясь, щекоча щеку Громфа своими усиками. Громф увидел, что лицо и волосы Верховной Матери все в красных полосках — недавних следах крови, брызгавшей из ран, когда она наносила удары. Змеи в ее плетке легонько шевелились, пробуя язычками алую кровь, образующую похожий на паутину узор на белой тунике матроны.

— Вести от Квентл? — спросила Триль.

— Да, — кивнул Громф.

Зная о хитросплетениях политической паутины и понимая свое место в ней, Громф старался избегать любых упоминаний о Фароне. Он станет говорить об этом ничтожестве лишь в том случае, если его специально об этом спросят.

— Квентл и остальные узнали, где находится корабль хаоса, и собираются плыть на нем в Абисс, — сказал он Триль. — Там они выяснят, что случилось с Ллос. Скоро нашим бедам придет конец. Конечно, при условии, что наша сестра справится с задачей, которую ты перед нею поставила.

Как и рассчитывал Громф, Триль улыбнулась в ответ на его колкость.

— Пусть наша сестра и не блещет умом, как некоторые, но она преданна… когда это ее устраивает, — признала Триль. — Особенно в том, что касается Ллос.

Громф выругался про себя, потому что внимание Киорли привлек паук, внезапно спустившийся на нити прямо перед ними. Лицо Триль превратилось в размытое пятно, и он не мог ничего прочесть по нему, но если он заставит Киорли вдруг резко обернуться, то это может выдать его слабость.

— Я вижу, — произнес Архимаг и задумчиво кивнул.

— Правда? — спросила Триль с легкой насмешкой.

К счастью, паук, за которым наблюдала Киорли, заполз за спину жрицы, убравшись из поля зрения крысы. Снова глядя глазами своей любимицы, Громф увидел, что пальцы Триль задвигались.

— Тогда ты знаешь, что Квентл была в Абиссе уже не раз, — знаками показала она.

— Конечно, знаю, — спокойно ответил Громф. — Ты старательно скрывала ее смерть, но мне под силу самому узнавать самые мрачные секреты нашего Дома. Где же еще могла быть душа Квентл те четыре года, что прошли между ее гибелью и внезапным воскрешением, кроме как служить богине в Абиссе? Я могу понять, почему ты выбрала ее. Я только удивляюсь…

— Чему? — отрывисто бросила Триль.

— Почему богиня отослала ее обратно? — продолжал Громф. — Квентл наверняка была верной слугой. Почему Ллос не захотела оставить ее при себе?

— Возможно, у нее были иные планы насчет Квентл, — ответила Триль. — Например, чтобы та возглавила Арак-Тинилит, что в действительности и произошло.

— Или выполнила ее теперешнюю миссию, — добавил Громф. — Несомненно, в силах богини предвидеть надвигающийся кризис и еще годы назад приготовиться к его наступлению.

— Разумеется, — отозвалась Триль. — Кто лучше подойдет на роль руководителя экспедиции в Абисс, чем тот, кто знает эти места? — Она помолчала. — Это все, о чем ты хотел сообщить?

— На данный момент все, Верховная Мать. — Громф поклонился. — Я дам тебе знать, как только получу очередной рапорт.

Окончив разговор, Триль быстро ушла.

Облегченно вздохнув, Громф покачал головой. Знала Триль или же нет, что он все еще слеп, она не стала об этом упоминать. Если Ллос дарует им свои заклинания, то и сама Триль, и любая другая жрица смогут вернуть ему зрение в мгновение ока. То, что никто из них не в состоянии сделать это, — лишь еще одно напоминание о силах, которые ныне неподвластны им. Позволяя ему лгать, будто он видит, Триль лишь утверждает собственное право лгать, будто она по-прежнему обладает силой.

Выбираясь из храма, Громф гадал, что отыщет Квентл на Дне Дьявольской Паутины и зачем она вернулась годы назад в Мензоберранзан, чтобы теперь возглавить экспедицию в собственную загробную жизнь. Наверное, его сестра действительно была избрана Паучьей Королевой для какой-то высшей цели. Если так, то после возвращения Квентл в Город Пауков баланс сил может склониться в ее пользу, — разумеется, если она преуспеет в своих поисках. Ему придется приглядывать за Квентл.

Фигурально выражаясь.

* * *

Алиисза скорчилась на нависшем над озером карнизе, разглядывая корабль. Он явно был работы демонов — судя по тому, что сооружен из костей и живой ткани. На палубе стояли четверо дроу и дреглот — Фарон и его спутники.

Маг и жрица Квентл спорили — точно как тогда, когда Алиисза впервые увидела их у Аммариндара. За их спинами дреглот дразнил демона уридезу — похоже прикованного к палубе. Уридезу подался вперед, скаля зубы, а дреглот держал за хвост крысу — и потом откусил ей голову. Два других дроу — наемник и маленькая красотка, что так раздражала Алиисзу, — похоже, в споре не участвовали, терпеливо ожидая, когда он закончится.

Взгляд Алиисзы задержался на Фароне, как всегда элегантно одетом, с этими его прекрасными длинными белыми волосами. Она рада была отыскать его снова, но, похоже, ее время заканчивалось. По обрывкам спора, долетавшим в ее убежище на карнизе, Алиисза догадывалась, что отряд дроу вскоре собирается отбыть, хотя явно существовали разногласия насчет того, в каком составе. Кого-то — или что-то сначала нужно было скормить…

Ага. Вот оно.

— Это корабль хаоса, — пробормотала Алиисза, гордясь собой, и подумала: «Вот эту подробность Каанир будет рад узнать». — И куда же ты собрался на нем плыть, милый Фарон? — задумчиво промурлыкала Алиисза. — В Абисс? — Она рассмеялась и тряхнула черными локонами. — Уверена, что ты предпочтешь остаться здесь и провести время со мной, чем наносить визит этой вашей отвратительной богине. Я, по крайней мере, живая… и отзываюсь на твои молитвы.

Посмеиваясь, демоница решила повременить с донесением Кааниру Воку, который все равно слишком занят этой своей занудной осадой. Вместо этого она задержится на Озере Теней и немножко поразвлечется.

«Удовольствие, — подумала Алиисза, — важнее всяких там дел. Всегда».

Примечания

1

Памятник в честь победы над врагом в виде вражеских доспехов, развешанных на дереве или столбе.

(обратно)

2

«Worm» — «червь», «wyrm» — «дракон» (англ.).

(обратно)

Оглавление

Благодарности

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ГЛАВА 36 . . .

Реклама на сайте