«Демон Хэнкин-хауса»

1

То был сонный городок, стоящий на илистом берегу Миссисипи в штате Луизиана. Назывался он Ньютаунард и с 1850 года служил местом, где останавливались пароходы и баржи, вспахивающие воды могучей реки на пути в Нью-Орлеан или вверх по течению в Виксбург. Городок был совсем маленьким и почти не изменился более чем за столетие, прошедшее с того дня, когда первый пароход стал загружаться здесь дровами для долгого путешествия на север.

Люди тут жили тихие, без особых запросов, и отличались тем ощущением мира и спокойствия, которым может одарить лишь атмосфера изолированного от мира городка. Эта изоляция предоставляла им и нечто вроде безопасности, потому что основали поселение не легендарные байю, обитавшие в окружающих буйно заросших тропических болотах, а расчетливые капиталисты, выбравшие это место у реки для получения прибыли.

К началу XX столетия байю стали больше мифом, чем реальностью. Никто из старожилов не мог вспомнить, когда в последний раз видел спокойных и застенчивых жителей болот, и даже тем, кто утверждал, что общался с этими загадочными людьми, верили лишь наполовину. И, конечно, нынешние обитатели болот, предками которых были беглые рабы, уже не представляли какой-либо угрозы благополучию обывателей и были просто бедняками, живущими где-то в диких зарослях.

В городке вроде Ньютаунарда трудно хранить секреты. Искусство распространять сплетни вымерло здесь за ненадобностью, ибо не было такой новости, которую горожанин мог прошептать на ухо соседу – ее уже знали все. Преступления тоже были здесь редкостью, и покой города охраняли лишь двое местных полицейских, ветераны войны, главной обязанностью которых было обшаривать окраины в поисках бродяг и прочей неблагонадежной публики, которой могло взбрести в голову задержаться здесь в поисках дармового ночлега. Для более серьезных случаев в десяти милях южнее имелись казармы полиции штата, приглядывающей за несколькими поселениями среди болот, где любили прятаться бежавшие из тюрем. Но поскольку Ньютаунард мало что мог предложить беглецу, полицейские появлялись здесь только на официальных церемониях.

Городок, как и все маленькие сообщества, имел свою историю, причем весьма колоритную. Во времена, когда страна была расколота, а генерал Грант еще только разрабатывал стратегию будущих сражений, полк южан под названием «Мародеры Рэкленда» остановился в Ньютаунарде и создал наблюдательный пост в единственном городском поместье – заброшенном Хэнкин-хаусе, пустовавшем с того дня, когда Джозайя Хэнкин, основатель города и строитель собственного замка, сошел с ума и сбежал неизвестно куда. Наблюдатели полковника Рэкленда высматривали с вершины холма направляющиеся вверх по реке к Виксбургу корабли Фаррагата, а заодно и солдат янки, рыскающих по болотам на западе. Они же, не покидая своего поста, разделили судьбу хозяина Хэнкин-хауса, настигшую Джозайю Хэнкина в 1850 году, когда он, прожив в новом доме всего три месяца, внезапно сошел с ума и попытался убить всех, оказавшихся поблизости, выкрикивая при этом какую-то чушь об увиденном в доме ужасе.

После этого все припомнили слова старой колдуньи с болот. Она предупреждала Хэнкина, чтобы он не строил дом на холме, потому что внутри него обитает демон, который забирает к себе всех, кто тревожит его покой. Сама она его, разумеется, не видела, но родственники ее бабушки в 1808 году объявили холм священным местом, где бывшие рабы с болот совершали зловещие ритуалы. Джозайя, по словам старухи, заплатил за свою легкомысленность, и такой же конец она обещала всякому, кто потревожит демона.

Да, Хэнкин-хаус был истинной гордостью городка. В открытом обществе люди все же должны о чем-то говорить, и местные жители более столетия пересказывали истории о старинном доме. Они не очень-то верили в демонов вуду, обитающих внутри холма, но хорошо знали, что Джозайя стал первым и далеко не последним из тех, кого настигла странная смерть.

Полковник Рэкленд и двое его солдат погибли в том доме от огня, хотя ничто в комнатах даже не обгорело. Третий, уцелевший, солдат в одночасье поседел и превратился в буйнопомешанного. Те из горожан, кто был посмелее, осмотрели дом, но обнаружили лишь три тела и зловеще безмолвные помещения.

Дом так и остался стоять пустым, когда Фаррагат двинул свои части вверх по Миссисипи. Он оставался тихим и молчаливым зрителем, когда весь городок рыдал, узнав, что возле местечка под названием Аппоматтокс наступил конец света. Дом спал, когда пошли по могучей реке огромные пароходы, проплывая мимо холма, на котором он стоял.

Затем в марте 1872 года, в тот самый день, когда Грант давал присягу перед началом повторного и трагического для него президентского срока, дом купил Филип Кэннон. Этот человек разбогател во время войны, а еще больше – в неразберихе после ее окончания. Создавалось впечатление, будто сомнительное прошлое постоянно преследовало его по пятам, а он безуспешно убегал от него и самого себя.

Когда корабль, на котором Фил плыл на запад, остановился для заправки в Ньютаунарде, он увидел поместье, величественно возвышающееся над городом. «Королевские апартаменты», – подумал Фил Кэннон и, не обращая внимания на тревогу горожан, отыскал последнюю родственницу Хэнкина, заплатил ей и стал владельцем дома.

Кэннон стал щедро тратить деньги, надстраивая и перестраивая дом, пока тот не стал выглядеть как новенький, превратившись в яркое доказательство пристрастия Джозайи к готической архитектуре и стремления Фила Кэннона ощущать себя королем.

Новый хозяин полюбил свой дом. Благодаря умению зарабатывать деньги, Кэннон стал в Ньютаунарде большим человеком, и никто не расспрашивал его о прошлом.

Но однажды, почти через два года после покупки дома, Кэннон не вышел на улицу в обычное время, как всегда, держа под руку невысокую красотку из салуна.

Горожане немедленно отправились выяснять, что случилось, и двигали ими не только неприязнь к неожиданностям или привитое древними легендами беспокойство. К тому времени многие успели принять участие в темных делишках Кэннона, и его внезапное исчезновение их не на шутку встревожило. Поэтому группа бизнесменов подошла к дверям Хэнкин-хауса и постучала. Не получив ответа, они попробовали открыть дверь. Оказалось, она не заперта.

Когда в дом ворвался горячий ветер с реки, в главной столовой зазвенели подвески на доставленном из Испании изящном хрустальном канделябре.

Через некоторое время отыскалась голова подружки Кэннона, отделенная от ее тонкой шейки словно гигантской бритвой. Но голову Фила Кэннона так и не нашли.

Как и в тот раз, когда сошел с ума Джозайя, слуг в доме не оказалось. Возникла версия, что местные колдуны крепко прибрали прислугу Фила к рукам, и именно они прикончили Кэннона вместе с любовницей в отместку за кое-какие его тайные сделки с жителями болот. Но никто и никогда больше не видел исчезнувших слуг, а голова девушки была срезана настолько аккуратно, что ни ножом, ни мечом такое не проделать.

Вот так и получилось, что Хэнкин-хаус заколотили вновь, и перед его молчаливыми окнами прошла жизнь еще нескольких поколений. Возникшая поначалу паника и слухи о колдовстве заставили кое-кого из горожан потребовать, чтобы дом снесли, но Кэннон завещал его синдикату местных бизнесменов, и крикунам быстро заткнули рты. Кстати, к тому времени, когда от разговоров могли перейти к делу, все уже были убеждены, что злодеяние совершили слуги и жители болот.

Но так ли было на самом деле?

В 1898 году в порту Гаваны затонул линкор «Мэн», и Америка впервые после войны 1812 года сцепилась с другим суверенным государством. Одним из нетерпеливых волонтеров на этой войне стал Роберт Хорниг, моложавый капитан из Пятой кавалерийской бригады. Он воевал на Кубе, был ранен, потом вернулся. Расставаясь с воинской службой, он выбрал местом жительства порт Нью-Орлеан, потому что семьи у него, если не считать соратников, не было. Теперь хромой вояка лишился даже армии и превратился в человека без цели в жизни.

Проплывая на запад мимо Ньютаунарда, он сошел на берег и был сразу очарован красотой городка. Поразил его и старый заброшенный дом на вершине холма; восхищение только выросло, когда в ответ на расспросы местные жители выдали ему весь набор жутких историй.

Как и всякое важное приобретение, дом обошелся ему в несколько большую сумму, чем он мог себе позволить, но в глазах капитана Хорнига тот стоил каждого потраченного цента. Одинокий человек полюбил старинное здание – как мужчина влюбляется в свою невесту.

Вскоре его одиночество закончилось. Через город проезжал вестовой по фамилии Мюррей, тоже прошедший испытания на Кубе и такой же человек без роду и племени, каким был капитан. Хорниг решил, что подобный компаньон может скрасить его одиночество, а заодно внести лепту в реставрацию дома. И хотя характер у капитана был не из лучших, юному вестовому пришлись по душе и хромой ветеран, и городок. Мюррей остался.

Тело Хорнига нашли в холле на коврике у подножия большой лестницы. Мюррей лежал в столовой; ему в сердце выстрелили из пистолета, но оружие так и не обнаружилось. Разумеется, вердикт коронера об убийстве и самоубийстве не объяснял все факты. Но какие имелись альтернативы? На сей раз обе жертвы хотя бы не расстались с головами.

Дом снова простоял заколоченным до 1929 года, когда в него вселился Роджер Мередит с женой и дочерью. Крупный биржевой игрок выбрал Ньютаунард и этот дом в качестве тихого и спокойного места, где станет расти его дочь, а заодно нашел убежище от суеты и толкотни Уолл-стрита. Он оказался спокойным и богатым соседом, к тому же родом из Луизианы, так что горожане почти не возражали против его приезда.

Когда всего через семь недель после новоселья малышку Кэрол Мередит увидели ползущей по Мэйн-стрит – напуганную до истерики, окровавленную и с нашпигованным дробью лицом, – все опять решили, что произошло еще одно убийство плюс самоубийство, – жест отчаяния человека, обезумевшего после биржевого краха. По обыкновению, коронер не стал утруждаться объяснением деталей. Как мог коротышка Мередит выбросить жену из окна? Как мог он нанести себе безжалостный удар по голове, ставший, по словам врача, смертельным? И как понять слова девочки, которая, истекая кровью на руках лавочника Тома Мура, повернула к нему лицо и со странной безумной улыбкой прошептала перед смертью: «Папа его убил!».

Началась и закончилась вторая мировая война, одно поколение сменялось другим. Старый дом хранил привычное молчание, покой таинственного демона в холме никто не нарушал. Но однажды…

* * *

Август в Ньютаунарде – месяц скверный. Духота и влажность поднимаются до предела, предусмотренного законами физики. Большинство людей в полдень закрывает ставни и ложится вздремнуть, пока не спадет невыносимая дневная жара. Но на школьном дворе в тени высокого старого дерева жизнь продолжалась.

– Я не трус! – орал рыжий коренастый мальчишка лет четырнадцати высокому угловатому вожаку группы. – Но я не такой болван, чтобы совершать самоубийство, Базз Мердок!

Светловолосый навис над рыжим.

– Нет, трус, потому что наполовину янки! – презрительно ответил Базз Мердок. Сейчас он играл на публику – подростков, составлявших «очень эксклюзивный клуб», а точнее, шайку под названием «Болотные крысы».

Рыжий парнишка по имени Рики Эдхерн оскалился, его лицо исказилось от гнева и стало таким красным, что веснушки на нем почти исчезли. Прозвище «полуянки» всегда приводило его в бешенство. Разве он виноват, что его жалкий папаша родом из Нью-Йорка?

– Слушай, – заявил Мердок, – «Крысы» не принимают к себе всяких там цыплят. – Мальчишки закивали, поддерживая вожака, и стали похожи на тех самых цыплят. – И коль не можешь доказать, что ты не трус, то лучше катись домой прямо сейчас!

– Сам слушай! – рявкнул в ответ Эдхерн. – Я не против проверки, да только прыгать в реку в мешке – верный способ отдать концы!

– Ха! – фыркнул Мердок. – Уж мы бы не сдрейфили, потому как мы «Болотные крысы», а ты сопля ходячая. Катись-ка ты домой, деточка, пока по шее не получил!

Эдхерн увидел шанс и не упустил его:

– Ха! Тоже мне, «Болотные крысы»! Коли хотите устроить настоящую проверку на храбрость, давай! Слабо тебе будет, Мердок, пойти со мной в Хэнкин-хаус и пробыть там с полуночи до рассвета?

Мэрдок угодил в ловушку и прекрасно это понял. Он не мог отказаться и потерять лицо перед остальными – уж это у него хватило ума сообразить. Но, черт подери, почему маленький гаденыш выбрал именно Хэнкин-хаус?

* * *

В 23.22 городские полицейские Чарльз Уиллс и Джонни Шмидт сели в патрульную машину – одолженный у полиции штата автомобиль с рацией, чтобы при необходимости связаться с казармами в Хукинстоне – и отправились на первый объезд. Когда они приближались к последней контрольной точке, то есть Хэнкин-хаусу, Шмидту показалось, будто он заметил голубоватое свечение в одном из окон на верхнем этаже. Шмидт моргнул, и когда снова посмотрел на окно, свечение исчезло. Он поделился подозрениями с партнером, но тот ничего не увидел. Тогда Шмидт решил, что просто устал и ему начала мерещиться в ночи всякая чертовщина.

Чтобы подстраховаться, патрульные не поленились проверить печати на окнах и дверях старого дома. Никто не смог бы попасть внутрь, не сломав хотя бы одну из них, в этом они не сомневались.

Убедившись, что все печати целы, они покинули зловещее место и вернулись в город выпить кофе. Оба настроились коротать очередную долгую и скучную ночь.

Она действительно оказалась долгой, но далеко не скучной.

* * *

Послышался совиный крик, и Рики Эдхерн подошел к кучке мальчишек, поджидавших его в овраге неподалеку от дороги. С холма на них взирал Хэнкин-хаус, мрачный и угрюмый.

Мердока трясло от страха, но он не осмеливался его показать. Эдхерн тоже был напуган, и залитый лунным светом старый дом нагонял на него куда больший страх, чем недавнее опасение, что мать заглянет в комнату и обнаружит его отсутствие. Весь вечер он мысленно проклинал себя за то, что сам предложил эту идиотскую вылазку, и почти убедил себя, что членство в шайке «Болотных крыс» не стоит такого риска. Но отступать было некуда, потому что ставкой была его честь.

Тишину нарушало лишь стрекотание кузнечиков и непрестанное гудение майских жуков, проносившихся в горячем ночном воздухе. Мальчишки, возглавляемые Мердоком и Эдхерном, направились к старому дому. Неожиданно дорогу осветили далекие огоньки фар, и они едва успели укрыться в высокой придорожной траве, чтобы не попасться на глаза Уиллсу и Шмидту, ехавшим к холму. Минуты тянулись еле-еле, но никто из мальчишек не шелохнулся. Прошла вечность, прежде чем полицейская машина наконец развернулась и поехала к городу.

– Уф-ф! На волоске висели! – воскликнул Эдхерн возбужденным шепотом.

– Заткнись, козел! – прошипел Мердок, которому безумно хотелось смыться. Но ему тоже предстояло жить в Ньютаунарде и дальше.

Мальчишки подошли к высокому крыльцу.

– Ну, и как мы туда влезем, умник? – поинтересовался Мердок, решив, что отыскал выход из этой дурацкой ситуации. Но Эдхерн, подталкиваемый сарказмом Мердока и желанием как можно скорее разделаться с чертовым испытанием, уже поднялся на крыльцо.

– Если сумеем отодрать от двери эту доску, то запросто войдем, – прошептал он, сам не зная, зачем понизил голос.

Помогая друг другу, испуганные мальчишки довольно легко оторвали доску – гвозди более чем за тридцать лет заржавели и ослабли. Когда доска поддалась, один из мальчишек не удержался на ногах и, вскрикнув, упал с доской в руках.

Никто из них не видел, что в окне на втором этаже мерцал голубой огонек.

– Открыто, – хрипло прошептал кто-то из мальчишек.

Мердок сглотнул, собрал все оставшееся мужество и оттолкнул рыжего, который стоял в дверях, вглядываясь во мрак.

– Я первый! – рявкнул он, и тут же удивился, почему собственный голос кажется ему таким странным.

Мердок, а следом и Эдхерн вошли в дом и растворились в темноте. А невидимый для мальчишек огонек наверху отодвинулся от окна.

Поискам, растянувшимся более чем на десять веков, вскоре предстояло завершиться.

2

Когда маленький корабль-разведчик взлетел над странной красно-зеленой поверхностью планеты, которую люди назвали Конолт-4, на пульте внутри огромного, внушительного и чужого на вид корабля, затаившегося в космической темноте, вспыхнул сигнальный индикатор. Едва крошечный земной разведчик оставил за кормой густую атмосферу планеты, командир чужого корабля отдал короткий приказ. Хищник рванулся к жертве.

Пилот разведчика, огромный ирландец Фини, заметил темный рейдер, когда уже вышел из зоны связи с космодромом на Конолте-4. Он сразу нажал кнопку на панели управления.

– Доктор, боюсь, нас засекли, – невозмутимо сообщил он. Агенты разведки в моменты опасности не паникуют и поэтому остаются в живых.

Сидящий в кормовой каюте Элей Мофад, похожий на херувима лысеющий старик, которому давно перевалило за шестьдесят и которого знали как научного гения века, встрепенулся, услышав слова пилота.

– Насколько они далеко, Фини? – спросил он, не повышая голоса.

– Тысяч двадцать, доктор, и быстро приближаются. Чертовски быстро.

Мофад повернулся и взглянул на ящик, бывший, если не считать койки, единственным предметом в каюте.

– Фини, сколько у нас осталось времени?

– Минут десять, от силы двенадцать. Мне очень жаль, док. Кто-то на этой планете все-таки проболтался.

– Да, я это уже понял, но сейчас нет смысла жаловаться на плохую работу службы безопасности. Мне требуется минимум пятнадцать минут. Сможете дать мне столько времени?

– Попытаюсь, – сухо бросил пилот и взялся за дело.

Пока Мофад лихорадочно подключал свое оборудование к корабельному источнику энергии, Фини начал отчаянно маневрировать.

Чужой звездолет выскользнул из тени планеты и метнул вперед тяговый луч. Пурпурная нить рассекла ледяную темноту космоса. Фини заметил луч лишь за долю секунды до предполагаемого касания, но его великолепно натренированные рефлексы бросили кораблик вверх. Они разминулись с лучом буквально на несколько дюймов.

Чужой корабль развернулся и пошел на второй заход, на этот раз выстрелив пурпурным лучом из носовых труб. И вновь Фини, свернув вниз и влево, ускользнул от него, продолжая безнадежную дуэль, в которой оба корабля вели себя как опытные фехтовальщики. Один из них оказался безоружен, но достаточно проворен и решителен, чтобы избегать выпадов смертельно опасного противника.

Фини знал, что не сможет продолжать эту игру бесконечно, но был полон решимости предоставить своему невзрачному на вид подопечному столько времени, сколько потребуется. Он уклонялся, нырял вверх и вниз, маневрировал на грани возможного, выигрывая для Мофада драгоценные секунды, одновременно посылая сигнал тревоги на крейсер, который должен был ожидать их неподалеку, но уже стал грудой искореженного металла, проиграв недавнюю дуэль со звездолетом чужаков. Прошло двенадцать минут… тринадцать… пятнадцать… и цель наконец оказалась достигнута.

Игра в кошки-мышки закончилась через восемнадцать минут, когда даже молниеносные рефлексы Фини оказались недостаточными и он начал уставать. Тяговый луч вновь метнулся вперед, окутал кораблик пурпурным сиянием и медленно потащил к чужому звездолету, удерживая мощным магнитным полем.

– Они сцапали нас, доктор, – произнес Фини в интерком. – Вы готовы?

– Да, Фини, я ухожу, – ответил физик с печалью в голосе, подумав о судьбе, которая ожидает верного пилота.

– Мне надо еще что-либо сделать?

– Вы уже сделали достаточно, но все же вам нужно уничтожить эту машину. Вы знаете, где детонатор. Прощайте, Фини, – тихо добавил он.

Элей Мофад протянул руку к верхушке пластицинового корпуса аппарата и снял с него маленькую коробочку. Затем шагнул в машину и исчез.

Корабли соприкоснулись с толчком, звук прокатился по коридору маленького разведчика. Фини поднялся из пилотского кресла и направился к корме, пытаясь побороть повышенную гравитацию, которая возникла, когда корабли сцепились и начали вращаться. Но опоздал. Перед ним распахнулся люк шлюза в середине корабля, отрезав от драгоценного груза на корме. Фини остановился и гордо выпрямился. В конце концов умирать надо с достоинством.

Из шлюза показалось существо – зловещий гигант, которого никогда не смогла бы породить Земля. При некоторой доле воображения его можно было бы назвать гуманоидом, потому что он стоял на двух толстых и крепких ногах, возвышаясь на полных семь футов. Но у него имелся хитиновый экзоскелет, прочный, как листовая сталь, прикрывающий тело естественной броней. Хитин был полупрозрачен, и сквозь него просвечивали вены, мускулы и даже мозг. Две очень длинные руки отличались друг от друга. Правая, которая кончалась ладонью и пятью слишком длинными пальцами с тремя суставами, сжимала направленный в голову Фини пистолет. Левую же венчали массивные клещи – то была сирианская церемониальная клешня, которой пользовались как двупалой рукой или при многочисленных сирианских ритуалах, включая брачную церемонию.

Рификсл Трииг, Наследственный Полковник имперской разведки, направил один стебельковый глаз на Фини, а второй на дверь кормовой каюты. Землянин не смог бы понять выражение этого лица, напоминающего голову омара, равно как и услышать издаваемые инопланетянином звуки, поскольку сириане общались телепатически. Чужак шевельнул пистолетом, приказывая Фини вернуться в пилотскую кабину.

Фини подчинился, разглядывая инопланетянина. Лишь немногим землянам, в том числе и Мофаду, участвовавшему в первой экспедиции, довелось воочию увидеть их. Сирианцы правили гигантской звездной империей, объединившей множество рас. Они не участвовали в войнах; они ими командовали.

Фини решился на отчаянную попытку. Если он сумеет застать сирианина врасплох, то хватит считанных секунд, чтобы добежать до дальней переборки и включить генератор, и тогда, возможно, удастся взорвать корабль.

Трииг рассматривал терранского пленника почти с сочувствием; он охотился за другой добычей. Чужак шагнул назад, пропуская выходящего из шлюза второго сирианина, который частично заслонил Фини от Триига. Пилот увидел свой шанс и метнулся к переключателям. Вошедший сирианин мгновенно развернулся и выстрелил в Фини. Землянин с криком пошатнулся и мгновенно вспыхнул. Вскоре о существовании человека по имени Фини напоминала лишь кучка угольков на полу пилотской кабины.

Убийство пилота расстроило Триига. Он предпочитал брать пленников живыми и потом допрашивать и даже отдал на этот счет приказ. Не так давно пошли разговоры, что полковник становится слишком стар для выполнения своих обязанностей, и этот промах не повысит его репутацию в глазах Верховного командования. Однако то, что Трииг нашел – вернее, не нашел – в кормовой каюте, его более чем раздосадовало.

Он увидел там лишь койку и пластициновый ящик непонятного назначения. Элея Мофада на корабле не было. Трииг приблизился к ящику и рассмотрел его. Единственной подвижной частью конструкции оказался небольшой переключатель на боковой стенке, его рычажок перемещался вверх и вниз. На ящике лежали две плоские коробочки безо всяких надписей, с двумя кнопками на каждой: красной и зеленой. Назначение коробочек также было непонятно.

Закон выживания вырабатывает определенный стереотип поведения, сходный у всех рас, сражающихся до победы, и Трииг продемонстрировал знание этого правила, в отчаянии ударив кулаком по стене каюты. Затем развернулся и вышел.

В каждом столетии имеется свой гений, способный заглянуть за горизонт: примерами тому служат Коперник, Эдисон, Эйнштейн.

И Элей Мофад.

В молодости он был исследователем, затем добился положения в обществе как удачливый и предприимчивый бизнесмен. Он построил крупную лабораторию на тихой планете Федерации – той самой Конолте-4, – где приложил все свои таланты и опыт исследователя. Его открытия и стали причиной вспыхнувшей позднее войны между Транс-Терранской федерацией и огромной звездной империей, Сирианской лигой, к открытию которой Мофад тоже оказался причастен. Терранско-сирианская война стала жестокой и бескомпромиссной схваткой между двумя одинаково безжалостными и амбициозными центрами власти. Толчком к ней послужили ревность и жадность, а движущими силами были непонимание и ненависть – психология и образ мысли обеих сторон не допускали уступок.

А когда конфликт уже бушевал вовсю, Элей Мофад сумел разорвать саму ткань времени.

Его первая машина времени до сих пор находилась в лаборатории на Конолте-4 вместе со всеми записями и спецификациями. Новая же, усовершенствованная модель, которую терранское командование приказало доставить на Терру для первой публичной демонстрации, была тайно погружена на маленький разведывательный корабль. После этого Мофад и агент разведки предприняли попытку покинуть планету, не вызывая излишнего любопытства, и состыковаться с крейсером, ожидающим их возле шестой планеты системы. Однако некоторые из союзников сириан могли сойти за землян, и их шпионы на Конолте блокировали эту попытку. Поэтому теперь у командования на Терре осталась лишь одна подсказка, единственная надежда раздобыть самую важную формулу, без которой расчеты и записи Мофада на Конолте теряли смысл. Формулу Мофад держал в голове, но предупредил, что если ему удастся бежать с Конолты, он поместит запись формулы где-то в районе терранского испытательного полигона с кодовым названием Луэсс-155. Командованию предстояло запустить исходную модель машины времени и отыскать запись, а если повезет, то и самого Мофада. Так что теперь формула оказалась спрятанной в глубинах времени. Земляне знали «где», но не знали «когда».

Машины времени были еще несовершенны. Однако настанет день, когда целые армии будут переброшены сквозь пространство и время в самые уязвимые места противника в далеком прошлом, а затем возвращены в настоящее для решающего сражения.

* * *

Рификсл Трииг тоже имел в своем распоряжении работающую машину времени. Но он не знал сразу двух вещей: ни «где», ни «когда».

– Физические принципы ее действия выше моего понимания, – сказал лучший физик империи. – Мофад обогнал нас на несколько столетий. Однако то, что терранскому пилоту не удалось уничтожить ее корпус после побега Мофада, дало нам больше информации, чем вы могли подозревать, дорогой полковник.

– Теперь терранская разведка тоже знает о том, что произошло, и поэтому получила фору в поисках, – ответил Трииг. – Что мы можем предпринять? Вы уже сказали, что не сумеете изготовить дубликат машины без формулы Мофада, а формулу нам не узнать, не отыскав его. Похоже, Мофад нас переиграл.

– Пессимизм не к лицу офицеру разведки, полковник Трииг. Да, я сказал, что мы не можем изготовить дубликат, однако не утверждал, что оригинал не работает.

– Ага! – воскликнул полковник и сразу помрачнел. – Но мы не знаем ни времени, ни места. Терранской разведке, по крайней мере, известно, где надо искать, хотя, по вашим же словам, машина слишком непредсказуема, и они не знают точно, когда Мофад высадился в прошлом.

– Место высадки установить нетрудно, – ответил физик. – Совершенно очевидно, что его необходимо задавать перед запуском машины. Поскольку Мофад не сбивал настройку, то машина перенесет вас как раз в нужное место. Судя по рапортам разведки, испытательный полигон расположен в западном полушарии Терры севернее экватора. Именно туда попадет любой, кто воспользуется машиной. До этого момента мы шли с терранской разведкой на равных. Но далее мы начинаем их опережать.

Трииг внезапно выпрямился.

– Видите ли, – продолжил физик, – Мофад перед бегством установил и время. Машина при повторном запуске воспроизведет и его, но не совсем точно.

Плечи Триига поникли.

– Почему же не точно, если…

– Да потому, – заговорил ученый тоном профессора, читающего лекцию, – что машина несовершенна. Ошибка при передаче составит около двух столетий. Замаскированная здесь панель управления, – добавил он, указав на участок корпуса, – элементарна. Мы сможем регулировать интервалы времени гораздо точнее, чем Мофад, которому предстояло угодить куда-то с точностью до двух столетий. Наш агент будет делать короткие прыжки во времени и отыскивать следы пребывания Мофада в месте высадки. Поскольку агент, как наш, так и вражеский, может появиться рядом с Мофадом всего через несколько минут – даже если он отправился на поиски через несколько дней реального времени, – Мофаду нужно спрятать свое послание как можно быстрее. Скажите, из терранского корабля не пропало какое-либо записывающее устройство?

– Да. Минирекордер. Так вы хотите сказать…

– Совершенно верно. Этот рекордер будет спрятан где-то поблизости от места высадки. Он содержит то, что нам нужно. Терранская же разведка не знает, как Мофад настроил машину, поэтому им придется прочесывать сотни веков. Мы в состоянии их опередить. Кого вы пошлете?

Трииг еще не отошел после нахлобучки, полученной от Верховного командования за побег Мофада. – Себя, – сказал он.

* * *

Два сирианина стояли возле машины.

– Принцип действия устройства основан на географической точке отсчета, – начал физик. – Мофад в спешке забыл два таких устройства, совершив непростительную ошибку.

Физик протянул Триигу коробочку размером три на пять дюймов, на удивление тяжелую. Именно эти коробочки с красной и зеленой кнопками так заинтересовали Триига, когда он их обнаружил.

– Это портативный переключатель. Когда вы захотите отправиться в прошлое, мы настроим машину, а вы зайдете внутрь. Затем нажмете зеленую кнопку, и машина превратит вас в некую форму энергии, перешлет в заранее заданную точку и вновь материализует. Для возвращения достаточно встать точно на то же место, где вы появились в другом пространстве и времени, и нажать красную кнопку. Процесс повторится в обратной последовательности. Не стану притворяться, будто понимаю его суть – для этого нам и нужна формула Мофада. Будем пока считать, что машина каким-то образом разрывает взаимопроникающую ткань пространства-времени, и этот разрыв сохраняется до тех пор, пока вы не нажмете красную кнопку, возвращаясь в исходную точку… Рекомендую тщательно пометить место своего появления на Терре. Вы должны встать именно на него, иначе останетесь там, куда прибыли. Готовы?

Трииг кивнул и с трудом втиснул свое большое тело в машину. Ученый всмотрелся в панель управления.

– Я настроил ее на самую раннюю из возможных хронологическую точку. Начинаю обратный отсчет. Когда я произнесу «ноль», нажимайте зеленую кнопку. Итак, пять… четыре… три… два… один… ноль!

Трииг нажал кнопку.

Первой ему пришла в голову мысль о том, что он ничего не почувствовал, и это ему не понравилось: перемещения во времени не должны быть столь бесшумными и внезапными. Но факт оставался фактом. Только что он стоял, скрючившись, внутри машины времени на Сириусе, а мгновение спустя оказался на вершине одинокого холма, окруженного болотами, покрытого пышной зеленой растительностью. Внизу поблескивала на солнце гладь большой реки. Он угодил в 1808 год, и лишь сорок один год спустя человек по имени Джозайя Хэнкин заложит внизу на равнине городок и назовет его в честь улицы в Белфасте, на которой родился – Ньютаунард.

Триига поразила как нетронутая девственность этого места, так и мысль о том, что он первый из своего народа совершил прыжок во времени. Воздух здесь был сладок, влажен и почти столь же горяч, как на его родной планете. Он стоял на вершине холма, гротескной статуей выделяясь в лучах заходящего солнца, и размышлял. На это у него имелось все время мира…

Четверо мужчин брели по густой болотной траве, глядя не на холм и стоящую на вершине зловещую фигуру, а на реку. Двое из них несколько лет назад были пиратами, разбойничавшими вместе с Лаффитом, но затем сменили профессию и стали болотными контрабандистами, найдя себе занятие столь же доходное, но менее рискованное.

Оставшиеся двое были рабами-ренегатами, выбравшими поселок контрабандистов на болотах в качестве убежища, где они, не опасаясь закона, могли расслабиться в обществе, в котором человека делали человеком мозги и мускулы, а не цвет кожи. Все четверо любили свое занятие и гордились им так же, как гордится своей искусной работой ювелир.

Поскольку у Триига не было ушей, он не услышал их приближения и, не подозревая об опасности, стал спускаться к подножию холма. Он уже пришел к выводу, что если бы Мофад побывал в этом девственном месте, то обязательно оставил бы хоть какие-то следы. Однако Триигу следовало довести дело до конца, а времени для этого у него было предостаточно, так что он решил в любом случае все тщательно проверить. В кастовом военизированном обществе, где он родился, каждому малышу первым делом внушали: «Никогда не считай врага глупее себя».

* * *

– Будь дважды проклят этот скунс Джо Уэлш! – прорычал Нед Хэррелл, напрасно высматривая на речной глади плоскодонку. – Если он решил меня надуть, я его… Эй! Вы слышали?

Неподалеку послышался шорох травы и треск кустов.

Карл, чернокожий великан с повадками беглеца, уже приплясывал от волнения, испуганно озираясь по сторонам. Потом он завопил. Все уставились на огромного демона, спускающегося с холма, – громадного болотного монстра.

Хэррелл инстинктивно схватился за ружье и выстрелил навскидку. Пуля ударила сирианина в живот, хорошо защищенный хитиновой броней, и срикошетила, не причинив ему вреда, но удар оттолкнул Триига назад, и он ухватился за длинную лиану, чтобы не упасть. Удивление от внезапной атаки почти мгновенно испарилось, и Трииг увидел ситуацию такой, каковой она была на самом деле – он столкнулся с кучкой примитивов, да еще перепуганных. Трииг, прирожденный и тренированный убийца, бросился в атаку. Трое сразу отступили, но Карл остался на месте. Приблизившись на два шага, сирианин уставился на противника, не уступающего ему ростом и сложением.

Негр бросился на пришельца, и Трииг шагнул в сторону. Карл по инерции промчался мимо. Сирианин, заметив, что Хэррелл лихорадочно перезаряжает ружье, решил устранить угрозу и выхватил пистолет. Хэррелл исчез в дыму и пламени. Двое оставшихся помчались прочь. Черный коротышка по имени Элиот кричал, продираясь сквозь кусты:

– Джуджу! Джуджу! О, Господи, мы вызвали из ада джуджу!

Тем временем Карл пришел в себя, поднялся и прыгнул монстру на спину. Он знал, что сражается с демоном, но знал также, что демона можно силой заставить подчиниться – а Карл был лучшим борцом среди контрабандистов.

Захваченный врасплох, сирианин рухнул. Стреляя в других, он позабыл об исходной и самой большой опасности. Сверху на него навалился Карл, и несколько секунд они боролись: черный великан не мог причинить большого вреда закованному в броню существу, а Трииг, словно зажатый в тиски, не мог высвободить ни руку, ни клешню. Грубая сила встретила равное противодействие, и борцы застыли, пока Карл, сидя верхом на огромном демоне, изо всех сил прижимал к телу его конечности.

В лежачем положении Трииг становился беспомощным и, лишь перевернувшись на спину, мог пустить в ход клешню. Это он и пытался теперь проделать, одновременно поражаясь силе этой мягкотелой терранской обезьяны.

У Карла, мертвой хваткой стиснувшего огромное и мощное существо, от напряжения пошла изо рта пена. Наконец через несколько секунд, показавшихся противникам часами, Трииг ощутил, как уставший человек слегка ослабил хватку, и рывком перевернулся. Отшвырнув негра, Трииг опрокинулся на правый бок и протянул к оглушенному противнику клешню.

* * *

Поднимаясь, Рификсл Трииг пережил несколько жутких мгновений. Вытянув жесткие негнущиеся ноги, он приподнял тело, опираясь на длинные руки, затем ухватился за свисающую лиану, подтянулся и наконец встал. Потом посмотрел на израненное и кровоточащее тело Карла. Мужество и сила этого существа произвели на него гораздо большее впечатление, чем все его предыдущие противники, принадлежащие к другим расам. Примитиву полагалось убежать прочь вместе с остальными, и все же он выбрал схватку. Карл даже не подозревал, насколько был близок к победе, потому что Трииг тоже сильно устал, а один сильный удар в мягкое бескостное лицо сирианина достиг бы его мозга, вызвав мгновенную смерть.

Трииг пообещал себе впредь считать терран серьезными противниками. Он часто гадал, почему эти слабаки представляют угрозу империи, но сейчас неожиданно вспомнил слова одного из своих наставников: «Невежество не есть синоним тупости, а дикарство – страха».

Трииг расставил глаза, высматривая, не приближаются ли вооруженные туземцы. Он не желал оказаться вновь захваченным врасплох, но не обнаружил никаких признаков жизни, если не считать ползающих насекомых и порхающих птиц. Тогда Трииг, все еще поглядывая вокруг одним глазом, обезглавил негра при помощи церемониальной клешни, совершив древний ритуал уважения к побежденному в бою противнику. После этого он обошел подножие холма, высматривая следы более цивилизованного человека. Ничего не обнаружив, он с сожалением вернулся на вершину и встал возле камня, которым отметил место своего появления.

А из болотных зарослей за ним осторожно наблюдала группа мужчин и женщин, с ужасом и восхищением разглядывая стоящего на вершине холма огромного демона, чей жуткий силуэт четко вырисовывался на фоне прощальных лучей заходящего солнца.

Но внезапно он исчез.

Трииг выбрался из машины времени и, потеряв сознание, рухнул на пол. Лабораторию он покинул всего мгновение назад, но сирианский физик сразу понял, что полковник выдержал жестокую схватку. Это подтверждала залитая кровью клешня, и Триига сразу перевезли в госпиталь, где с него смыли кровь Карла и оставили восстанавливать иссякшие силы.

3

Меньше чем через два дня Трииг был готов совершить новую попытку. Во время первой он многое узнал о своих врагах. Теперь переброска на Терру показалась ему даже легче – он уже знал, чего следует опасаться в момент темпорального перехода. Но и на этот раз его ожидал сюрприз.

Трииг материализовался внутри примитивного жилища, построенного из дерева. Помещение оказалось очень большим и было обставлено роскошной мебелью. Огромный длинный стол разделял его почти пополам, вдоль него стояло множество стульев. Во главе стола возвышалось большое кресло с мягкой обивкой, предназначенное для хозяина дома. Одну из стен украшало длинное зеркало, а над центром стола висела массивная железная люстра.

Сперва Трииг подумал, что произошла какая-то ошибка. Он перенесся всего на сорок лет в будущее, а обитающим на болотах примитивам явно не по силам выстроить такое жилище. Но за сорок лет, разумеется, произошли неизбежные перемены. Этот дом, скорее всего, выстроили пришельцы из других мест, которые и привнесли на болота зачатки цивилизации.

За сорок лет старый торговец Джозайя Хэнкин выстроил и городок, и свое поместье. Правда, его предупреждали, чтобы он не возводил его на холме. Старая колдунья с болот бормотала что-то о демоне, которого видела ее бабушка, – этот демон живет в холме и может появляться и исчезать, когда пожелает. Но Джозайя не был трусом и лишь посмеялся над ее словами.

Приближалась полночь. Слуги разошлись по своим комнатам, рабов заперли в бараке. Джозайя сидел в кабинете и корпел над бухгалтерскими книгами за прошлый месяц. С точки зрения Триига, погруженный в темноту дом был пуст.

Сирианин извлек из кармашка на широком поясе небольшую трубку и нажал на кнопку. Трубка вспыхнула ярким бело-голубым светом, залившим даже самые темные углы большого помещения. Осмотрев его, Трииг сузил луч и начал поиски. Неспособный слышать звуки, он тем не менее перемещался осторожно и беззвучно, зная, что терране обладают способностями, которых он не имеет.

И тут произошло дурацкое и комическое происшествие. Трииг зацепился за край лежащего у двери персидского ковра и шумно рухнул на пол. Фонарик упал и откатился к стене.

Услышав шум, Джозайя вздрогнул. Он никогда не чувствовал себя в безопасности, живя на окраине городка, и с наступлением темноты всегда немного нервничал. Старик на цыпочках прокрался к площадке на верху широкой лестницы и заглянул в темный холл. Он услышал шум – это Трииг неуклюже и с большими усилиями поднимался на ноги. Решив, что в дом забрался грабитель, Хэнкин вернулся в кабинет и вышел со старинным кремневым пистолетом в руках.

Тем временем Трииг, не подозревая, что его обнаружили, начал методично обыскивать столовую, заглядывая во все места, где можно спрятать маленький рекордер. Он был уверен, что тот лежит почти на виду – в таком месте, куда другой землянин обязательно заглянет, потому что если Мофад спрячет его слишком хорошо, люди его тоже не найдут.

Джозайя медленно спускался по лестнице с заряженным пистолетом в руке. Непонятные звуки в столовой не стихали. Подняв пистолет, старик вошел в столовую, освещенную странным голубым светом.

Трииг, находившийся совсем рядом с дверью, как раз в этот момент обернулся, и его правая рука сильно ударила Хэнкина, отбросив старика в коридор. Пистолет от удара выстрелил, но пуля угодила в стену.

Сирианин направился к старику, только что поднявшемуся на ноги. Взглянув на отвратительную морду пришельца, Джозайя завопил и помчался к входной двери. Более медленный Трииг не стал преследовать Хэнкина, когда тот выбежал на улицу и с воплями припустил к бараку, где ночевали рабы.

Трииг быстро возобновил поиски. Он был уверен, что прибыл слишком рано, и поэтому, затратив лишь несколько секунд на осмотр подножия лестницы, шагнул на пятачок за спинкой большого кресла во главе длинного стола и нажал кнопку.

Джозайя Хэнкин, свихнувшийся от прикосновения чудовища, преследовавшего его в собственном доме, теперь видел перед собой не изумленных рабов, а таких же монстров. Схватив с земли тяжелую палку, он накинулся на первого подвернувшегося работника, и остальным с трудом удалось его угомонить.

Остаток жизни Хэнкин провел в психиатрической лечебнице Нью-Орлеана, бессвязно бормоча правду, которую люди в 1850 году могли счесть лишь бредом сумасшедшего.

* * *

Когда полковник Рэкленд вошел в дом, рядовой Феттерс нервно вскочил. Рэкленд ухмыльнулся. Полковник, высокий сухопарый блондин со ставшей знаменитой козлиной бородкой, любил пугать подчиненных. Это помогало держать их в форме.

– Ну, рядовой, – по-южному протяжно осведомился он, – не высмотрел еще этих сволочей янки?

– Нет, сэр, – расслабился Феттерс, – но я наблюдаю очень внимательно, сэр.

Рэкленд снова улыбнулся и подошел к старинному креслу, с которого сняли чехол и установили на законное место – во главе длинного стола в столовой. Стол идеально подходил для оперативных карт и совещаний, а из выходящих на восток окон столовой открывался превосходный вид на широкую гладь Миссисипи.

Вошли еще два солдата, дежуривших на этом наблюдательном посту, одном из нескольких, которые Рэкленд расположил вдоль реки. Рэкленд подошел к окну, чтобы поговорить с ними, а Феттерс попросил разрешения уйти. Получив его, он направился к выходу мимо большого кресла. Это спасло ему жизнь.

Рификсл Трииг появился между Феттерсом и людьми у окна – настолько близко к солдату, что бедняга Феттерс от толчка упал. Триигу не были нужны сюрпризы, и на этот раз у него сработал рефлекс. Выхватив пистолет, он в упор выстрелил в людей у окна.

Широкий луч сразил всех троих одновременно. Каждый из них вскрикнул и умер от невыносимого жара. Феттерс же лишь слегка ушибся и ясно разглядел появившееся в столовой существо. Одного взгляда ему вполне хватило. Он вскочил и выпрыгнул в окно, а затем, громко призывая на помощь, помчался вниз по склону к городку.

Трииг выругал себя за то, что упустил одного из людей, и хмуро вспомнил, что такое происходит при каждом его появлении здесь. Он быстро осмотрел столовую, но решил, что раз домом сейчас пользуются солдаты, то присутствие Мофада было бы хоть чем-нибудь, да отмечено. Тем не менее он осмотрел все укромные места и заглянул во все комнаты первого этажа. Сделав свое дело, он вернулся к точке за креслом и нажал красную кнопку.

* * *

Взглянув на жуткое существо, женщина потеряла сознание, что весьма удивило Триига, всегда готового убивать, но не привыкшего к тому, что потенциальные жертвы сами падают перед ним, не испытав даже боли. Чтобы застраховаться от неожиданностей, он решил убить ее сразу. Хотя обезглавливание обычно являлось почетной церемонией, он откусил женщине голову клешней просто потому, что таким способом убить ее было проще всего.

На сей раз Трииг позволил себе роскошь осмотреть все не торопясь. У него не было причин полагать, что в доме еще кто-то присутствует, но одним глазом он все же поглядывал вокруг. И он не пожалел об этом.

По лестнице с револьвером в руке сбежал Фил Кэннон. На его глазах жуткое существо отрезало голову Мэри клешней, но это зрелище не свело его с ума. Кэннон жил слишком долго и занимался в жизни слишком многим, чтобы испугаться зверюги, в котором больше злобы, чем в нем самом. Он воспринял Триига как реальность, наверное, приняв за какое-то неизвестное животное с болот, и сразу схватился за верный кольт сорок четвертого калибра.

Смерть Мэри не вызвала у него особых эмоций. Для Фила Кэннона люди были всего лишь взаимозаменимыми объектами. Важнее было другое – убить врага в столовой быстрее, чем он убьет его.

Трииг краем глаза уловил движение, выхватил пистолет, развернулся и нажал на спуск. Выстрелил он почти наугад и узким лучом, поэтому не попал в Кэннона, который мгновенно укрылся за выступом стены. Взведя курок, Кэннон присел, затем метнулся вперед и выпустил в Триига несколько пуль. Одна из них попала в цель и, хотя не причинила сирианину вреда, тот от удара выронил пистолет.

Трииг понял, что стоит на открытом месте без оружия, и мгновенно принял решение напасть на человека. Пробежав через столовую, он попытался схватить Кэннона, но тот оказался для него слишком быстр.

– Иди, зверюга, иди, – прошептал Кэннон, – подойди поближе, чтобы я всадил в тебя парочку пуль.

Трииг решил приблизиться, рассчитывая на то, что терранин выстрелит в тело, а не в голову. Он рисковал, но выбора не оставалось. Бросившись в атаку, он понял, что расчет оказался верным. Кэннон выстрелил сирианину в грудь, но Трииг, на этот раз готовый встретить удар пули, сумел завершить нападение. Схватив Кэннона рукой и клешней, он поднял его и швырнул в столовую, где тот рухнул на пол с глухим стуком.

Трииг подстраховался, избавив тело от головы, но когда стал перетаскивать труп, оказавшийся на фокальной точке, заметил бегущих к дому людей, привлеченных выстрелами. Трииг решил, что в этом периоде времени Мофад наверняка еще не появлялся, и нажал кнопку.

Вернувшись домой, он обнаружил, что голова Фила Кэннона проделала это путешествие вместе с ним.

Слуги Кэннона, вбежавшие в дом после выстрелов, ошеломленно застыли, увидев обезглавленные трупы в столовой. Перекрестившись, дворецкий сказал:

– Надо отсюда сматываться, и чем скорее, тем лучше. Все наверняка решат, что это сделали мы.

Поэтому горожане, обнаружив в доме два тела и одну голову, свалили вину на слуг.

* * *

Мюррей находился в столовой, когда появился Трииг. Ошеломленный внезапным появлением чудовища, он пришел в себя быстрее, чем Трииг смог действовать, и подбежал к стене, на которой висел всегда заряженный призовой пистолет, символ всей жизни капитана Хорнига.

Трииг стал приближаться, и тогда Мюррей выстрелил. Пуля срикошетила от сирианина и проделала еще одну дыру в стене старого дома.

Сирианин попытался схватить бывшего вестового, но промахнулся и упал. Мюррей, увертываясь, потерял равновесие и тоже упал, но пистолет не выпустил.

Трииг увидел пистолет и железной хваткой стиснул руку Мюррея. Они стали бороться, катаясь по полу, каждый пытался завладеть оружием. Уступив могучему давлению Триига, пистолет внезапно повернулся и выстрелил. Мюррей дернулся и затих. Трииг убил терранина, прижав к боку ствол его собственного оружия.

Поднявшись, он немедленно направился к входу в столовую, не желая столкнуться с новым Филом Кэнноном, если тот сойдет вниз.

Капитан Хорниг стоял возле лестницы на втором этаже. Услышав шум борьбы, он с трудом выбрался из постели, где пролежал несколько дней, потому что старая рана в ноге снова воспалилась. Увидев Триига, он отшатнулся. Больная нога подвернулась, и он упал на ступеньки головой вниз. Скатившись по лестнице, он застыл со сломанной шеей.

Трииг взглянул на несомненно мертвое тело. С этим, по крайней мере, возиться не пришлось, а после схватки с Мюрреем он был рад и такому.

На этот раз его поискам никто не мешал, и он осмотрел верхний этаж.

* * *

Маленькая девочка играла с куклой в углу столовой. Она не видела Триига, который секунду размышлял над тем, что ему делать. Если есть ребенок, значит, поблизости и родители.

Трииг не ошибся. Мередит спустился по лестнице, заметил Триига и схватил ружье, которое принес в холл, собираясь пойти на охоту. Он ворвался в комнату и выстрелил в Триига в упор – медлительный сирианин не успел отреагировать. Крупная дробь разлетелась по всей комнате, несколько дробинок попали Триигу в лицо, другие, срикошетив, угодили в лицо девочке, с ужасом наблюдавшей за происходящим. Озверев от боли и ярости, Трииг завертелся, нанося удары почти вслепую. Увидев свою прижавшуюся к стене и окровавленную дочь, Роджер Мередит оцепенел. Он думал только о ней, когда один из ударов Триига угодил ему в голову. Удар был смертельным.

Прибежавшая жена Мередита буквально наткнулась на Триига. Тот схватил ее и отшвырнул с такой силой, что несчастная женщина вылетела из окна навстречу своей смерти.

Трииг не видел ребенка и думал только о возвращении. Боль сводила его с ума, и это дало малышке Кэрол Мередит шанс выбраться из столовой, затем из дома и добраться до городка.

А сирианин нажал кнопку на приборчике возврата, но ничего не произошло. Тяжело дыша, раздираемый невыносимой болью, он внезапно понял, что стоит в стороне от фокальной точки. Он доковылял до нужного места позади большого кресла и снова нажал кнопку. И опять ничего не произошло. Триига охватила паника. Он принялся раз за разом давить на кнопку и наконец нажал красную вместо зеленой.

На залечивание ран в госпитале на Сириусе ушло целых две недели. Командование едва не приказало ему послать вместо себя другого, но Трииг знал, что если такое произойдет, ему конец. Эта неудача станет для него последней. Для Рификсла Триига поиски Мофада превратились из миссии в навязчивую идею. Для прирожденного воина отставка станет адом – уж лучше покончить с собой.

На этот раз он был очень осторожен. Появившись в темном доме, он сразу достал пистолет, готовый стрелять. Но столовая была пуста, а мебель сдвинута в угол и накрыта полотнищами белой ткани. Все вокруг покрывал толстый слой пыли и паутины. Трииг с облегчением огляделся. Сейчас в доме никто не жил.

Первым делом он проверил уже привычные места, а затем и все помещения на первом этаже. Впервые ему никто не мешал, но сирианин не ослаблял бдительности – легкая боль в лице напоминала ему о необходимости соблюдать предельную осторожность. Он стал тяжело подниматься по лестнице, подсвечивая себе бледно-голубым лучом фонарика.

На верхних ступенях лестницы он увидел тело. Трииг, которому все терране казались на одно лицо, мгновенно узнал мертвеца, потому что внешность этого человека, от крошечных усиков до округлого животика, была намертво впечатана в его память.

Перед ним лежало уже начавшее коченеть тело Элея Мофада, умершего не насильственной смертью и не от самоубийства, а из-за слабого сердца, не получившего вовремя лекарства.

Трииг ощутил, как по его телу пробежала странная дрожь. Наконец-то! Даже на Терре, на этой безумной планете, он смог овладеть ситуацией.

Мофад, очевидно, побывал наверху. Но спускался он или поднимался? Спускался, решил Трииг, оценив положение трупа на ступенях. Сирианин переступил через тело ученого, умершего в отдаленной во времени и пространстве эпохе – и за много столетий до своего рождения, – и зашагал по коридору второго этажа.

В хозяйской спальне было столь же грязно и пыльно, как в столовой, ею тоже никто давно не пользовался. В центре комнаты стояло большое старое кресло – то самое, из столовой, а рядом с ним – стул. Мофад, несомненно, ждал здесь агентов терранской службы безопасности, все время опасаясь, что его заметят и схватят. Обыскивая темную комнату, он заметил отблески фар за окном.

Из подъехавшей полицейской машины вышли двое. Проверив переднюю и заднюю дверь, они вернулись к машине, сели и… уехали. Трииг подождал немного, убеждаясь в этом окончательно, затем продолжил поиски. Близилась полночь, и в окно ярко светила луна.

Внезапно Трииг снова выглянул из окна, встревоженно проверяя, не вернулась ли полицейская машина. Через секунду он заметил несколько крадущихся к дому силуэтов. Молодые терране, решил он. Фигурки приблизились, поднялись на крыльцо и скрылись из виду.

Осторожно выйдя из спальни, Трииг вернулся к лестнице и стал наблюдать за входной дверью. Через некоторое время она приоткрылась. Нет, сейчас вам Рификсла Триига врасплох не застать! Выключив фонарик, он растворился в тени, продолжая наблюдать.

В дом вошли два молодых терранина – осторожно, даже боязливо, словно подталкивая друг друга. Постояв немного в прихожей, они перешли в столовую, освещенную лунным светом. Осторожно вытащив из кучи мебели два стула, они уселись спиной к стене, а потом, широко раскрыв глаза, молча уставились на открытую дверь.

Трииг решил, что, поскольку на улице остались другие, которые могут побежать за подмогой, лучше подождать, пока эти двое уйдут. Он немного расслабился и прислонился к стене, направив один глаз на входную дверь, а второй – на вход в столовую. Трииг не собирался убегать и упускать добычу. Она была так близка!

Шли часы, и Трииг сгорал от нетерпения. Давно пора было отправляться на поиски, но ему уже стало ясно, что по какой-то причине – наверное, религиозной – эти мальчишки, пусть даже перепуганные, намерены оставаться здесь до утра.

* * *

Джонни Шмидт и Чарли Уиллс снова приехали к Хэнкин-хаусу. Как всегда под конец дежурства, им стало скучно, и они решили быстро и тщательно осмотреть двери перед возвращением в город.

Когда свет фар отразился от темной стены дома, Шмидт заметил фигурку, проворно юркнувшую за угол. Эта фигурка ему была хорошо знакома.

– Стоять, Томми Сэмюэлс! – гаркнул полицейский. Мальчик, которого ночь страшила больше полиции, вышел из-за угла и послушно остановился возле крыльца. Вслед за ним из темноты медленно потянулись и остальные «Болотные крысы».

– Какого черта вы здесь делаете ночью? – раздраженно спросил полицейский и вскоре услышал всю историю, неохотно выданную скупыми порциями.

– Что ж, – с отвращением сказал Шмидт партнеру, – придется зайти и вытащить этих придурков. Мне не терпится поскорее с этим разделаться.

Полицейские поднялись на крыльцо и распахнули дверь.

Как раз в этот момент, утомленный ожиданием и нетерпением Трииг, которому давно хотелось узнать, что означает мелькание света за окнами, рискнул выглянуть из своего укрытия, и поэтому, когда Шмидт случайно направил туда луч фонарика, его лицо оказалось полностью открыто.

– Боже мой! – ахнул полицейский. Он мгновенно упал и выхватил пистолет. Трииг отпрянул, но ему не удалось сделать это беззвучно.

– Ты тоже это видел? – хрипло прошептал Чарли.

– Надеюсь, что нет, – отозвался Шмидт, и тут его поразила внезапная мысль. – Мальчишки!

– Базз Мердок! Рики Эдхерн! Когда я дам команду, мотайте отсюда на улицу, – крикнул Чарли. – А потом бегите во весь дух в город и скажите, чтобы нам вызвали подмогу. Мы что-то загнали на второй этаж.

Мальчишки выскочили на улицу и вместе с перепуганными товарищами припустили со всех ног вниз по склону. Станут они кого-нибудь предупреждать, как же! Каждый был готов поклясться, что никого не видел.

– Чарли, сбегай к машине и вызови подмогу из казарм. Скажи, что мы не знаем, что это такое, но пусть прихватят оружие помощнее и поторопятся!

Чарли ползком добрался до двери и побежал к машине. На втором этаже послышался шум – Трииг вернулся в спальню. По поведению полицейских он понял, что это вооруженные профессионалы, и ему потребовалось место, одинаково подходящее для обороны и наблюдения за дорогой.

Он установил регулятор мощности луча на максимум и прицелился в патрульную машину, возле которой стоял Чарли, вызывая по рации подмогу. Луч вырвался из верхнего окна, машина взорвалась с ослепительной вспышкой и грохотом, которые услышали в городе. Горожане проснулись, выглянули в окна и увидели перед Хэнкин-хаусом пылающую кучу обломков.

Взрыв опрокинул Шмидта на спину, но он быстро поднялся и укрылся за перевернутым столом вблизи лестницы. Кто бы там ни находился, полицейский твердо решил не дать ему уйти до прибытия подкрепления.

Трииг понимал, что внизу всего один человек, и он сумеет уйти из дома, но вернется с поражением, равносильным смерти. Уж лучше остаться, решил он, и отыскать наконец рекордер, хотя бы для того, чтобы его уничтожить. Если Сирианская империя его не получит, то изобретение Мофада, по крайней мере, не будет использовано против нее.

К холму уже бежала небольшая группа горожан. Трииг заметил их и выстрелил в дорогу перед ними. Закричали раненые, уцелевшие повернули обратно.

В домах по всему городу вспыхнул свет, в том числе и в доме майора Национальной гвардии Роберта Келсо. У него имелись два преимущества перед остальными: из окна своей спальни он ясно видел дом на холме и, кроме того, жил совсем рядом с арсеналом гвардейцев.

Трииг сделал третий выстрел широким лучом и прожег на склоне холма пятифутовую полосу. Сухая трава занялась огнем. Сирианец не знал, где затаился в доме полицейский, но догадался, что он не станет нападать, не дождавшись подкрепления. Что ж, выстрелы с холма отпугнут или, по крайней мере, задержат тех, кто спешит ему на помощь. Трииг продолжил поиски.

Шмидт слышал, как существо наверху передвигает мебель, и попытался понять, кто это такой и что он там делает, но безуспешно. Однако он родился и вырос в Ньютаунарде и знал городские легенды. Теперь он понял, что видел демона из Хэнкин-хауса, и тот оказался существом из плоти.

Майор Келсо не стал терять время зря и направился прямиком в арсенал. Он не знал, что происходит на холме, но видел вырвавшиеся из дома лучи и понял, что там идет сражение. Три гвардейца уже ждали его с автоматами возле арсенала, обсуждая увиденное и услышанное.

Прошло восемь с половиной минут с момента, когда Чарли вызвал полицию штата. Две машины с ревом ворвались на улицы городка, промчавшись десять миль по узкой дороге со скоростью восемьдесят миль в час. Полицейские сравнили невероятные слова Чарли, оборвавшиеся на полуслове, с тем, что сообщили им гвардейцы. Капрал-полицейский взглянул на полки у дальней стены арсенала.

– Эй! – воскликнул он. – Это, случайно, не базуки?

Пару минут спустя группа людей, трое из которых были вооружены базуками, пробиралась по склону холма к Хэнкин-хаусу.

Когда они добрались до вершины и остановились перед домом неподалеку от воронки, оставшейся после взрыва патрульной машины, капрал Джеймс Уотсон крикнул:

– Уиллс! Шмидт!

– Я здесь! – отозвался Шмидт. – Уиллса накрыло взрывом. Это существо просто невероятно! Оно наверху и очень быстро передвигает мебель. Заходите, только медленно, и посмотрите сами!

С интервалом в несколько секунд вооруженные люди короткими перебежками пересекли дорогу и поднялись на крыльцо.

– Слава Богу! – выдохнул Шмидт, увидев их, и, заметив базуки, добавил: – Держите эти штуки наготове. Кажется, это существо похоже на большого краба, а у красавца такого размера панцирь должен быть весьма крепким. Оно может спуститься здесь, так что, если удастся, надо всадить ему гранату в брюхо.

Трииг пребывал в полном отчаянии. Он не заметил, как в дом пробралась группа вооруженных людей, и тешил себя мыслью, что единственная его проблема – одинокий полицейский на первом этаже.

В конце концов Мофад мог спрятать рекордер и внизу, с отвращением решил он. Придется избавиться от дурацкой помехи и поискать там еще раз.

Трииг быстро вышел на лестничную площадку, перешагнул через неподвижное тело Мофада и стал осторожно спускаться, держа пистолет наготове.

Выпущенная из базуки граната, способная пробить крепчайшую танковую броню, прошила его тело, словно раскаленный нож кусок масла. Огромное тело инопланетянина рухнуло на лестницу головой вниз и упало к ногам подошедших людей точно в том месте, где когда-то успокоилось после падения тело капитана Хорнига.

Рификсл Трииг, Наследственный Полковник имперской разведки, перестал существовать.

* * *

Газетчики давно разъехались, полиция и Национальная гвардия закончили осмотр дома, а тело инопланетянина, вернее, то, что от него осталось, повезли в Вашингтон, где ошарашенные биологи едва не сошли с ума, безуспешно пытаясь идентифицировать его. Физики же пожалели о том, что взрыв гранаты уничтожил причудливый пояс-контейнер, а вместе с ним заряды к лучевому пистолету и портативный пульт неизвестного назначения.

Когда возбуждение в городке прошло, Хэнкин-хаус вновь заколотили. Пошли было разговоры о том, что старую развалину пора сравнять с землей, но вскоре выяснилось, что дом дал экономике крошечного городка долгожданный толчок. Во всем штате только Латинский квартал в Нью-Орлеане привлекал круглый год больше туристов, чем старинное поместье на холме.

4

Человек материализовался в коридоре, почти на том месте, куда упало тело Рификсла Триига, и достал листок похожего на бумагу материала, на котором были записаны координаты заранее согласованной точки встречи – Мофад установил их еще до вылета с Конолта-4. На листке значилось: «Луэсс-155 – место встречи в случае вражеских действий. Контрольная точка 221».

Агент поднялся по лестнице, свернул на площадку, где прежде лежало тело Мофада (теперь оно вместе с телами других безымянных покойников покоилось в могиле на поле местного горшечника), и направился прямиком в хозяйскую спальню.

Здесь царил полный разгром. Трииг передвинул всю мебель, вывернул ящики, выпотрошил шкафчики и прочие укромные места.

– Так где бы я спрятал минирекордер, если бы желал, чтобы терранин смог его отыскать, а сирианин нет? – пробормотал агент. Сейчас ему предстояло найти ответ на этот вопрос.

Где?

Спустя время, потраченное на бесплодные поиски, агент скрестил на груди руки, раздраженно топнул и обвел комнату взглядом. Проклятье, но в этом доме «контрольная точка 221» обозначает хозяйскую спальню!

Неожиданно на агента навалилась усталость – его сегодняшний день растянулся на двенадцать столетий. Ухватившись за опрокинутое кресло хозяина, некогда стоявшее в столовой во главе длинного стола и ставшее в тот день для Мофада единственным местом отдыха, агент поставил его на ножки и устало уселся.

Щелк!

«Частотная модуляция с интенсивностью 0,72 бета…»

Агент вскочил, словно ужаленный, но тут же улыбнулся, а потом и засмеялся. Он долго не мог остановиться.

Где то самое место, которое терранин заметит наверняка, но сирианин не обратит внимания? Что сделает усталый терранин, попав сюда, если его уже приглашающе ждет кресло… и чего не сделает существо, физически не способное садиться? Для гения уровня Мофада ничего не стоило смастерить дистанционный выключатель рекордера. Трииг мог разломать кресло на кусочки и не заметить маленький рекордер… но он никогда не стал бы садиться!

Голос Мофада все еще бормотал, называя драгоценные формулы и цифры, которые принесут Терре победу в войне. Терранский агент, все еще смеясь, разрезал сиденье кресла и пошарил внутри спрятанного в набивке деревянного каркаса, куда Мофад поместил рекордер. Его могло включить лишь сильное давление на центр сиденья.

Агент достал рекордер и выключил его, затем вышел из спальни, спустился по лестнице и очутился в прихожей. Там он достал из кармана коробочку с двумя кнопками. Нажав на красную, агент исчез.

И последний из призраков Хэнкин-хауса растаял в глубинах времени.

Оглавление