«Последняя Фантазия XIII: Случившееся прежде»

Последняя Фантазия XIII: Случившееся прежде (fb2) - Последняя Фантазия XIII: Случившееся прежде (пер. Драконка) (Последняя Фантазия XIII - 2) 525K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дзюн Эисима

Дзюн Эисима Последняя фантазия XIII: Случившееся прежде

Часть I: Вымысел и реальность

— Это… словно чудо, — произнесла Лайтнинг, не в силах оторвать глаз от Кокона.

— Так и есть, — ответила ей Ванилла, хотя её голос уже никому не был слышен. Она знала, что должна остановить падение Кокона любой ценой. Она хотела спасти многочисленные жизни тех, кто был в нём. Спасти людей, так похожих на людей её родины, и защитить родной дом её друзей. И потому она от всего сердца молилась, чтобы это желание исполнилось.

Прошёл миг, похожий на вечность, и вот Ванилла и Фанг пробудились здесь. Превращение в кристаллы в храме фал'Си Анимы происходило иначе: тогда всё, в том числе и фал'Си Анима, погрузилось в глубокий сон, лишённый сновидений. А сейчас, хоть и погружённые в сон, они могли видеть просторы прекрасного Гран Пульса и слышать голоса своих друзей.

Из приземлившегося корабля вышли несколько вооружённых солдат в знакомой форме. А, ну конечно. Кажется, они назывались PSICOM? Теперь они уже не враги. Сейчас они усердно помогают спасённым коконцам, отводят их в безопасное место. Ванилла верила, они больше не обратят оружие на мирных жителей. В их голосах не было слышно лжи.

— Возможно, мы больше никогда не встретимся, но мы сможем совершить чудо, — сказал Хоуп. Он был печален, но в его голосе слышалась решимость и уверенность. Наверное, он думал, что раз уж они смогли спасти жителей Кокона, то и ещё одно чудо будет им по плечу. И они отыщут способ спасти Ваниллу и Фанг.

— Спасибо, Хоуп, — прошептала Ванилла. — Но это вовсе не значит, что всё кончено. Мы всегда будем присматривать за вами. Пусть вы не можете увидеть нас, зато мы видим вас. С нашей кристальной колонны видно весь Гран Пульс. Будьте счастливы и не расставайтесь с теми, кого любите.

Сердце Ваниллы наполнилось радостью, когда она смотрела, как её друзья снова встретили тех, кто был им дорог. Она была спокойна, потому что причинённые страдания наконец исчезли. Ведь именно по её вине Сэра и Дож стали тогда эл'Си, а теперь она наконец-то искупила эту вину.

Когда утихла первая радость встречи, Сэра подняла свой взгляд на Кокон, и в глазах её мелькнула грусть.

«Мои глаза тоже были раньше полны печали, — подумала Ванилла. — Наши поступки приносили другим лишь горе. Мы втягивали в свои дела посторонних людей и меняли их судьбы. Наши грехи были слишком тяжкими, и я не могла их вынести. Мне было страшно, и я убежала. Да, когда-то и я была такой. Я знаю, как больно ей смотреть на нынешний Кокон».

Но Ванилла помнила, что сказала ей Сэра на пляже Бодама: «У меня есть друзья, и поэтому я справлюсь». Ванилла помнила её взгляд. Сэра была способна мужественно вынести все те трудные испытания, которые ей уготовила судьба.

— Будь всегда рядом с ней, — сказала Ванилла Сноу. — Тогда она сможет выдержать любые невзгоды. Возможно, она растеряется, но всё равно обязательно справится. Я знаю, ты хочешь сказать «Мы можем творить чудеса! Мы отыщем способ спасти Ваниллу и Фанг!». Но так нельзя. Ты должен быть рядом с ней.

Сноу не должен был слышать голос Ваниллы, но он обернулся, как будто действительно услышал. Обернулся и словно бы прошептал «Простите».

* * *

В тот миг, когда Сноу вновь смог обнять Сэру, в его голове не осталось ничего, кроме осознания — она снова с ним. Все воспоминания, прошлое, будущее, — всё это просто смыло прочь, не оставив больше места ни для чего.

«Вот такая у меня голова, — подумалось ему. — Только это за раз и умещается».

— Простите, — прошептал он спящим в кристальной колонне Ванилле и Фанг. Вид Сэры, смотрящей на Кокон, вернул его к действительности. Все воспоминания возвратились на свои места. Ещё нельзя было ни о чём забывать, ведь их двоих он пока так и не спас.

В том видении, которое явилось ему в холодной тьме, было будущее, где все радостно смеялись вместе. И он знал, что Ванилла и Фанг тоже были с ними. А значит, ещё ничего не кончено.

— Кокон разрушен, — услышал он голос Сэры. — Но я спасена. Я снова стала человеком, я смогла встретиться с тобой и с сестрёнкой. Но… Я чувствую, что должна сделать что-то ещё. Будет несправедливо, если только я обрету своё счастье. Но… Я не знаю, что делать…

Конечно, Сэра была права. Все они лишились крова. Самые основы их жизни пошли прахом. Бесчисленное множество людей нуждалось в помощи и спасении. Работы предстояло столько, что у Сноу закружилась голова от одной мысли об этом. Всё, что он мог, — это не забивать себе голову такими проблемами, потому что его мозг явно не был предназначен для их решения.

— Если один разрушен, значит, нужно сделать новый, — сказал он. Простой ответ от простого человека.

— Новый Кокон? — Сэра изумлённо распахнула глаза.

— Нет-нет, не в том смысле. Я имею в виду, что-то новое взамен Кокона. Мы можем построить новый город здесь, в Гран Пульсе. Все вместе, своими руками, — Сноу хотел предложить хоть что-нибудь, чтобы подбодрить Сэру, но высказав свою мысль вслух, понял, что она не так уж плоха. — Мы можем построить свои дома и сами добывать пропитание. У нас получится. Мы ведь уже делали так в Бодаме, помнишь? Разбили огороды, ходили на охоту.

— Просто построить новый? Вполне в твоём духе, — усмехнулась Лайтнинг, глядя на Кокон. — Но знаешь, ты прав. Нужно просто начать всё заново.

— Точно! Теперь это будет наш новый дом!

— Да здесь же ещё ничего нет! — фыркнула Лайтнинг. Сэра хихикнула.

— Но всё равно, в Гран Пульсе все — одна семья.

— Так ты запомнил? — Лайтнинг чуть удивлённо взглянула на Сноу.

— Ещё бы не запомнил, — кивнул он в ответ. — Ванилла всегда это говорила.

— Значит, это место не станет нашим новым домом. Оно уже наш дом, — Лайтнинг снова посмотрела на кристальную колонну и улыбнулась. — Потому что это их родина.

Они провели столько дней, шагая по просторам Гран Пульса, преследуя хрупкую надежду, что вела их в земли Оурбы. Они были соратниками, они были семьёй, и именно тогда этот мир стал их домом. Это был не ад и не вражеская земля. Просто родной дом.

Вдалеке мелькнули фигуры в знакомой синей форме. Хоуп не сдержал изумлённого возгласа.

— Это же… это же Кавалерия! — выдохнул он и бегом кинулся к солдатам. Конечно, они ещё не знали, всё ли было в порядке с его отцом. Слышали только, что его как раз подобрали Кавалеристы. Возможно, у них были какие-то сведения.

— Давайте за ним, — сказала Лайтнинг, направляясь следом.

— Ну, раз уж друг попал в передрягу, — проворчал Саж, подхватывая на руки Дожа.

— Что такое передряга, папа?

— Это значит, что есть какая-то проблема. Впрочем, я сам только-только выпутался из большой передряги.

Маленький чокобо, сидевший на плече у Дожа, обернулся к Сноу и чирикнул, словно спрашивая «Ну, ты идёшь?».

«Мы скоро выручим вас. Как только поможем людям обустроиться в Гран Пульсе — так сразу, — мысленно обратился Сноу к Ванилле и Фанг. — Ведь то видение не было просто наваждением».

— Пойдём и мы, что ли?

— Конечно, идём! — кивнула Сэра. В её глазах больше не было грусти, с которой она смотрела на Кокон.

Обняв Сэру за плечо, Сноу пошёл вперёд.

* * *

— Извините! Скажите, вы что-нибудь знаете о мужчине по имени Бартоломей Эстхайм? — окликнул Хоуп солдат в синей форме. Он надеялся, что среди них будет Ригди или хотя бы кто-то из его подчинённых, но не видел ни одного знакомого лица. Видимо, отряда Ригди здесь не было. — Его должны были подобрать в Палумполуме, вы ничего такого не слышали?..

Чья-то ладонь легла ему на плечо, и Хоуп резко обернулся. Стоящий рядом мужчина был ему незнаком, но явно что-то знал.

— Твой отец в порядке. Я видел его.

Хоуп едва не рухнул прямо там, где стоял, настолько сильным было охватившее его чувство облегчения. Никогда раньше он так не волновался о своей семье — просто не было повода. И только сейчас он осознал, что должен был чувствовать его отец, слушая все эти новости о блокаде Бодама и всех последующих событиях.

— Но сейчас наша первоочередная задача — помочь беженцам. Тебе придётся подождать, прежде чем ты сможешь с ним встретиться.

— Ничего страшного. Главное, что он жив. Спасибо.

Эвакуироваться должны были все жители Кокона — а это поистине огромное число. Сколько усилий уйдёт только чтобы укрыть их в безопасном месте, а ведь ещё нужно снабдить всех едой и питьём. Хоуп это понимал и был благодарен солдату за то, что тот нашёл время рассказать ему об отце.

Лайтнинг с улыбкой похлопала Хоупа по спине. Обернувшись, он увидел, что Сноу и Саж тоже ободряюще улыбаются. Они все переживали за него.

— Каков масштаб разрушений в Коконе? — обратилась Лайтнинг к солдату. Тот нахмурился.

— Примерно две трети уцелело. Кто-то взял под контроль гравитационную систему, и это позволило смягчить удар от падения.

Две трети. Значит, одна треть всего была разрушена. Города, люди… Эта треть была потеряна навсегда.

— Говорят, больше всего разрушений было в Бодаме. Впрочем, обошлось почти без жертв: там ведь никого и не было, считай. Изгнание, вы же понимаете.

Хоуп не знал, считать это подарком судьбы или же её насмешкой. Но Бодам был родным городом Лайтнинг и Сноу. Каково им было слышать такое?

И тогда он вспомнил слова Лайтнинг. «Но знаешь, ты прав. Нужно просто начать всё заново». Наверное, ей хватило одного взгляда на нынешнее состояние Кокона, чтобы понять и принять всё это.

— Ещё… скоро должен прибыть корабль с беженцами, — сказал солдат негромко. — Думаю, вам стоит пока уйти отсюда. Понимаете, люди ведь считают…

— Что мы враги Кокона.

Да, жители Кокона не знали, что произошло на самом деле. Для них разрушителями Кокона были эл'Си Пульса. Именно эл'Си лишили людей их мирного рая.

— Да, именно так. И если они сейчас увидят эл'Си… Сами понимаете, что они захотят с вами сделать.

Хоуп вспомнил, как с ними обращались в Палумполуме — словно с ненавистными врагами.

— Хорошо, мы так и поступим. Сейчас никому не нужны лишние проблемы.

— Вы уж простите. Я думаю, это ненадолго. Когда все узнают, кто был настоящим врагом, они снова станут вам доверять. Просто подождите чуть-чуть.

И всё же Хоуп не был столь уверен. Они убивали солдат. Да, они делали это ради того, чтобы уцелеть самим, но всё равно, они убили стольких из PSICOM. А ведь у тех наверняка тоже были семьи. И неважно, какова на самом деле правда, их всё равно будут считать врагами. Хоуп не хотел так просто забывать, чего ему пришлось натерпеться от этих солдат. Он не знал, сможет ли когда-нибудь простить их, но не хотел и не мог убежать от этих чувств.

Что он мог сделать для них теперь, лишившись сил эл'Си и снова став обычным человеком? Одно Хоуп знал точно — он не хотел опять становиться прошлым собой, беспомощным и вечно бегущим от своих проблем. Теперь он знал, что такое страх потерять семью и каково на самом деле терять близких.

Солдат уже уходил прочь, чтобы вернуться к своим обязанностям.

— Скажите, может быть, я могу чем-нибудь помочь? — догнав его, спросил Хоуп.

* * *

Вдохновлённый примером Хоупа, Саж тоже решил, что его помощь может оказаться нелишней.

— А у вас, ребята, пилотов-то хватает? — спросил он одного из солдат. — Вам сейчас нужно эвакуировать столько людей, так что ничья помощь не окажется лишней, правда ведь?

Саж указал на Кокон. Да, целая треть его была разрушена, но кто знает, сколько времени потребуется, чтобы спасти тех, кто всё-таки уцелел.

— Так-то оно так, но…

— Ну вот и славно. Если я всё время буду в кабине, то никто и не увидит.

Нужно было не только перевезти жителей Кокона в Гран Пульс, но и спасти тех, кто ещё оставался внутри, где рушились дома и громоздились завалы. Для таких целей требовался воздушный транспорт не столь крупных размеров — и те, кто умел им управлять.

— Спасибо. Нам сейчас действительно не хватает рук.

— Ну, PSICOM хотя бы остановили бессмысленные драки. На что-то хорошее они всё же способны.

У подножия кристальной колонны солдаты PSICOM работали бок о бок с бойцами в синей форме, помогая всем, чем только могли. Все трудились ради того, чтобы обеспечить безопасность жителей Кокона.

«Ещё одно чудо», — подумал Саж.

— Так, а что вы умеете пилотировать?

— Да всё, что летает, — по закону Сажу было разрешено водить только гражданские корабли, но в сложившихся обстоятельствах вряд ли кто-нибудь встал бы в позу и заявил, что за штурвал военного корабля ему нельзя. — А, и ещё… со мной мой сын, так что неплохо бы кабину попросторней.

Саж сейчас не хотел оставлять Дожа с кем-то другим. Когда всё закончится, он снова будет работать и отправит сына в детский сад, но сейчас всё было иначе, и Саж не хотел расставаться с Дожем ни на миг.

Всё началось в тот день в Эйриде, когда он позволил себе ослабить осторожность, решил, что Дож уже достаточно взрослый и не нуждается в постоянном присмотре. Теперь он больше не хотел повторять эту ошибку.

— Дож, — сказал Саж, опустив сына на землю и присев рядом, — твой папа работает пилотом. А твоя работа в чём заключается?

— М-м… Хорошо кушать, много играть, спать, иногда безобразничать, получать нагоняй и извиняться…

Такой диалог происходил у них каждое утро перед выходом из дома. После этого Саж отводил Дожа в детский сад и оставлял там с напутствием «Вот тут ты работаешь».

— Верно. Но сегодня всё будет не так.

— Не так?

— Сегодня твоя работа — смотреть, как работает папа. Ты должен будешь сидеть рядом со мной и не шалить. Справишься?

Дож мигом просиял и заулыбался. Он ещё ни разу не видел, как его отец управляет воздушным кораблём.

— Когда мы взлетим, нельзя будет вставать и бегать вокруг, понял? На этой работе надо сидеть смирно. Тебя это тоже касается, — Саж посмотрел на маленького чокобо. — Чтоб не летал по кабине, ладно?

Чокобо чирикнул, словно соглашаясь с требованиями.

Саж снова взял сына на руки. Скоро он уже не сможет поднимать его так же легко, ведь дети очень быстро растут. Меньше, чем через десять лет Дож станет таким же, как Хоуп сейчас. Нужно ценить это невосполнимое время.

А когда Дож повзрослеет, Саж скажет Ванилле и Фанг: «Видите, каким замечательным парнем он стал? И кому какое дело, что там было в прошлом? Подумаешь, превращался в детстве в эл'Си. Что было — то прошло!». Настанет день, когда они все вместе смогут посмеяться над всем, что случилось в прошлом. И неважно, сколько времени придётся ждать этого дня.

— Ну что, отправляемся? — Саж снова взглянул на сверкающую в солнечных лучах кристальную колонну, где спали двое его друзей.

«Мы ещё увидимся», — мысленно пообещал он и пошёл следом за солдатом.

* * *

Фанг чувствовала, что уже давно не видела так беззаботно и радостно смеющегося ребёнка. Это было странновато, ведь после пробуждения в Коконе она встречала много таких детей в том же Бодаме или Эйриде.

«Наверное, я изменилась, — подумала она. — А может, просто снова стала такой, как раньше, когда ещё жила в Оурбе и видела, как дети веселятся и играют. Так странно, дети Кокона очень похожи на детей из Оурбы, когда улыбаются».

— Ну разумеется! — рассмеялась Ванилла. — Дети есть дети, неважно где — в Коконе или в Оурбе. Не имеет значения, откуда они родом.

— Да, ты права, — откликнулась Фанг, глядя на радостного Дожа. Она подумала, что смотреть на его улыбку ей не надоест никогда. Дож снова был человеком, а не эл'Си в лапах Правительства. Когда Фанг увидела, что метка исчезла с его ладошки, у неё словно камень с души свалился.

«Вы не виноваты в том, что случилось с Дожем. Это я за ним не углядел, вот и всё».

Когда Саж сказал ей это, она промолчала. Но именно эти слова помогли ей — тогда груз лежавшей на ней вины стал хоть и немного, но всё-таки легче.

Но Фанг всё равно чувствовала свою вину. Они втянули ни в чём не повинного ребёнка в свои разборки. Пусть даже это был ребёнок из Кокона, всё равно такой поступок очень сложно простить, и она не могла избавиться от этого внутреннего голоса, который продолжал напоминать ей об этом. Фанг думала, что сможет простить себя сама лишь тогда, когда Дож простит её. Но это было не так. Не было нужды в словах. Одна его улыбка дала понять, что он ни в чём её не винит.

Фанг перевела взгляд на стоящую рядом со Сноу Сэру, чьё прощение тоже очень хотела бы получить.

«Это Сэре решать, прощать вас или нет».

Так ей сказала Лайтнинг, когда они скрывались в Палумполуме.

— Простит ли она нас? — задумчиво протянула Фанг.

— Обязательно, — прошептала Ванилла. — Сэра сильная и очень добрая. Она простит нас.

— Ну, ладно тогда. Похоже, наша работка закончена. Миссию эту дурацкую мы исполнили, Кокон уничтожили. Теперь все эл'Си снова стали людьми.

Но на самом деле оставалась ещё кое-что — они должны были держать Кокон. Впрочем, Фанг не считала это такой уж сложной задачей. Они просто уснут, очень крепко и очень надолго. Ванилла была рядом, и не надо больше беспокоиться о том, что превратишься в шигай, а большего ей и не нужно. У них впереди целая вечность.

И тут до них донёсся чей-то негромкий смех.

— Кто здесь? — резко обернулась Фанг, и услышала удивлённо-радостный возглас Ваниллы. Она узнала это ощущение. Да, оно было знакомо им обеим ещё с давних пор, скрытое в утерянных воспоминаниях.

Ванилла прошептала имя богини.

«Ну конечно, она ведь всё помнила, и поэтому знает, чей это смех. И я теперь понимаю. Это и есть чудо», — Фанг чувствовала, как начинает распутываться этот тугой узел. Воспоминания ещё не вернулись к ней полностью, но с глаз будто бы спала пелена тумана.

Фанг посмотрела на своих друзей, стоявших внизу. Все они счастливо улыбались, но она знала, что со временем каждого из них начнёт преследовать ощущение, словно они забыли о чём-то. Впрочем, Саж будет занят воспитанием Дожа, да и Хоупу ещё только предстоит повзрослеть. А вот Сноу и Лайтнинг… С ними могут быть проблемы.

— Даже думать не смейте нас спасать, возвращать или что там ещё! О себе теперь заботьтесь, понятно вам?! А не то хуже будет.

Ванилла хихикнула.

— Ну да, ты ж сама их знаешь, — вздохнула Фанг и усмехнулась.

* * *

Перед мысленным взором Лайтнинг возник образ Фанг, требующей, чтобы они бросили эту затею — спасать их.

«Ты же знаешь, что это не в нашем духе», — пожала плечами Лайтнинг.

Они достаточно сражались вместе, чтобы научиться понимать друг друга почти без слов. Лайтнинг была уверена, что остальные тоже хотят вернуть Фанг и Ваниллу. Но обычным людям не под силу возвратить к жизни ставшего кристаллом эл'Си. А если разрушить кристальную колонну, что держит Кокон… Можно ли спасти их, не уничтожая её? Или всё же уничтожить, но так, чтобы не вызвать ещё больше разрушений в Коконе? В любом случае для нынешних технологий обе эти задачи были невыполнимы.

Значит, ей придётся отправиться на поиски. Возможно, где-нибудь в Гран Пульсе есть какая-нибудь затерянная технология или хотя бы какая-то подсказка. Когда они попали сюда впервые, то искали способ избавиться от меток эл'Си. И хотя в Кокон они вернулись ни с чем, здесь оставалось ещё столько неизведанных мест, где они не успели побывать. Как знать, может, как раз там и отыщется то, что ей нужно. Вот только теперь, когда она больше не была эл'Си, Гран Пульс стал намного более опасным местом, полным всевозможных монстров. Путь предстоял долгий и нелёгкий.

Как бы то ни было, Сноу с собой она брать не собиралась. У него теперь только одно дело — дарить Сэре счастье. Лайтнинг посмотрела на идущую чуть впереди пару.

А ведь совсем недавно она считала защиту Сэры своим долгом. Она помнила те дни, когда держала крохотную ладошку младшей сестры, шагая с ней куда-нибудь. Теперь пришло время передать эту ответственность другому. Хотя нет, это уже случилось, само собой, только она даже и не заметила.

Сначала Лайтнинг считала его выскочкой и пустозвоном, который горазд только на пафосные тирады. Но потом оказалось, что именно его слова дали ей силы идти вперёд и не сдаваться, когда она была готова опустить руки. В этих слова была правда, они заставляли людей поверить в себя. Сноу был единственным, с кем она могла оставить Сэру. Единственным, кому она могла её доверить. Они смогут выжить на этих просторах.

— Будь счастлива, Сэра, — с улыбкой прошептала Лайтнинг. Ещё одно дело было завершено, и это было приятно осознавать. И почему-то — немного грустно. Впрочем, то была светлая грусть.

Саж шагал за солдатом к месту посадки кораблей, держа Дожа на руках. Дож обернулся к Лайтнинг и радостно помахал ей, а она улыбнулась и помахала в ответ. Саж теперь будет занят воспитанием сына, ведь это его долг. Родителей ребёнку никто не сможет заменить. Лайтнинг прекрасно это знала, лишившись своих ещё в детстве. Она хотела, чтобы Саж и Дож были счастливы. А ещё у Сажа теперь будет много работы. Гран Пульс был намного обширней, чем любой коконец мог бы вообразить, так что авиаперевозки станут неотъемлемой частью здешней жизни. На навыки Сажа будет большой спрос, поэтому он не сможет отправиться на поиски вместе с ней.

Не сможет этого сделать и Хоуп. Да, он был сильным эл'Си и мог призывать Александера, но сейчас снова стал обычным мальчиком. Конечно, потребуется время, чтобы всё устоялось и вернулось в более-менее привычное русло, но когда это случится, снова откроются школы, и Хоуп будет ходить в одну из них. У него появятся новые друзья, он будет жить обычной человеческой жизнью. Лайтнинг в детстве хотела поскорее вырасти, чтобы защищать Сэру, но она не желала подобной участи для Хоупа. Пусть он наслаждается оставшимся детством, чтобы боль от утраты матери не терзала его слишком сильно.

«Значит, решено, — подумала Лайтнинг. — Единственный, кто может найти способ вернуть их — это я».

Но она даже и не думала, что всё закончится, когда она спасёт Сэру. Конечно, поначалу у неё только и было мыслей, что о любимой сестрёнке, но когда всё успело измениться? Возможно, когда она впервые увидела Кокон снаружи, стоя на равнинах Гран Пульса. Когда поняла, что мир, который она считала таким огромным, кажется столь крохотным, что может легко уместиться в ладони. Кокон и правда был маленьким по сравнению с бескрайним простором этого неба, но там внутри жило множество людей, и они были счастливы.

Она никогда не забудет охватившее её в тот миг изумление. Наверное, как раз тогда что-то в ней изменилось. Она начала мечтать о том, чтобы настал день, когда она спасёт Сэру и сможет жить вместе со всеми остальными. Не только с эл'Си, которые стали её друзьями, но и со всеми коконцами. И это желание не изменилось. Но теперь она понимала, что «все» — это не только обитатели Кокона, но и люди Гран Пульса, которые могли ещё выжить здесь, скрываясь где-то. Она хотела защитить будущее всех живущих в этом мире.

«Так что моя битва ещё далека от завершения».

Лайтнинг знала, что должна отправляться в путь как можно скорее. Она не могла понять, почему. Просто чувствовала, что так нужно, и сама не заметила, как перешла на бег.

«Почему? Что так тянет меня вперёд? Что это?..»

* * *

«Конечно, я знала. Я знала, что произошло, но увидев собственными глазами… Я была растеряна, поражена и сбита с толку. Потому что это всё было на самом деле. Но благодаря этому я теперь знаю, что тоже на что-то способна. Я могу что-то изменить, а не просто наблюдать, оставаясь в стороне. Я ощутила свою отвагу и силу, — Сэра подняла голову, глядя на Кокон, покоящийся на вершине кристальной колонны. — Интересно, что сейчас снится Ванилле? Видит ли она нас, как видела я, когда была кристаллом?»

Её воспоминания о превращении в кристалл были спутанными и смутными, но она чётко помнила всё, что происходило потом в озере Билджи, когда Сноу остался с ней. Он держал при себе ту кристальную слезу, и наверное поэтому Сэра могла слышать его голос и видеть всё то, что видел он.

Все ставшие кристаллами видели разные сны. Тому мальчику, Дожу, снилось, судя по всему, как он играет с разными чокобо. Наверное, тот маленький чокобо навеял ему этот сон. Или его отец, Саж, который хотел исполнить заветную мечту своего сына.

Наверное, это было так. Сноу очень хотел, чтобы она была рядом с ними, и потому она видела эти сны. И, может, ещё потому, что она сама тоже этого хотела. Сноу был рядом в её снах, и это давало ей силы и уверенность. Ведь иначе её сердце просто не выдержало бы этого холодного пустого одиночества.

Сэра надеялась, что Ванилла и Фанг видят приятные сны. Например, о том, что они все снова вместе.

— Ну ладно, у нас впереди долгая дорога, так что мы пойдём, — услышала она голос Сажа. Дож улыбался, держа его за руку.

— Пока-пока! До встречи!

— Пока, Дож. Надеюсь, мы скоро увидимся снова.

Именно эта невинная улыбка была первым, что Сэра увидела после пробуждения. Она тогда взяла малыша за руку, и они впервые ступили на землю Гран Пульса, возвращаясь в реальность.

— Спасибо, — прошептала Сэра и улыбнулась.

Солдат окликнул Сажа, призывая поторопиться, и тот, напоследок помахав друзьям, заспешил прочь.

— Ушли, — вздохнул стоявший рядом с Сэрой Хоуп.

Тут к ним подбежал другой солдат.

— Мы нашли твоего отца. Он прибудет на грузовом корабле, уже скоро должен приземлиться.

— Мой отец?!

— Да, ждём с минуты на минуту.

Не очень многим было известно, что Бартоломей Эстхайм — отец одного из эл'Си. Но всё же такие были, и поэтому его отправили на грузовом корабле, чтобы избежать неприятных столкновений.

— Когда он прибудет, мы устроим вам встречу где-нибудь подальше от людей.

— Спасибо… Огромное спасибо!

— Не меня благодари. Ладно, надо поторопиться, чтобы успеть воспользоваться суматохой при посадке и дать вам возможность скрыться.

Солдат повёл Хоупа прочь, и они все не успели даже толком попрощаться, только обменялись напоследок благодарными взглядами.

— Все так быстро разошлись, — вздохнул Сноу. Он никогда не любил быть один.

— Да, это немного грустно, но… Они теперь будут со своими родными.

— Да, знаю. Ура-ура и всё такое.

Теперь их пути расходились, но это не меняло того, что они столько прошли вместе. И неважно, как далеко раскидает их судьба, они всегда будут связаны друг с другом. Как Ванилла и Фанг, спящие внутри кристалла.

— Но знаешь… Это ведь ещё не конец.

Да, это только начало. Каждый пойдёт своей дорогой в будущее, рука об руку с теми, кто дорог ему больше всего на свете.

«И я тоже должна кое-что сделать».

— Знаешь, Сноу, я тут подумала… Я хочу стать учителем.

— Детей в школе учить?

— Да. Конечно, сейчас не то что школ, даже домов-то ещё нет, но здесь ведь так много детей. Школы и учителя будут просто необходимы. И я должна буду рассказать им всем, что произошло на самом деле и почему пал Кокон.

Сэра долго думала о том, что в её силах. Она хотела дать им что-то взамен их утраченного рая, и она нашла ответ для себя. Они все жили, без вопросов принимая всё, что давали им фал'Си. Они не задумывались о своих жизнях и об этом фальшивом рае — и это было ошибкой. Сэра хотела, чтобы дети в Гран Пульсе жили самостоятельно и решали всё за себя.

— А потом, через десять или двадцать лет они вырастут и смогут помочь нам построить новый город. Сейчас-то нам не по силам создать что-то масштабное, но с их помощью город будет расти.

— Хм… Да, вполне подходящее для тебя занятие, — кивнул Сноу. — Ты хочешь создать будущее.

Хотя бы несколько из этих детей захотят потом сами учить других детей, которые потом тоже станут учителями и будут передавать свои знания дальше.

— Ладно, тогда я построю для тебя огромную школу! Во-о-от такую! — Сноу широко развёл руки, показывая грандиозные масштабы будущей постройки.

— Ага! Огромную школу и большой город с множеством домов.

Если верить в свою мечту, то она обязательно исполнится. Сэра мечтала об огромном городе, что раскинется на пока ещё пустынных просторах этого мира. И, возможно, в далёком будущем, через много лет после её смерти всё-таки настанет день, когда Гран Пульс назовут раем. Не фальшивым, а истинным раем, созданным руками его обитателей.

— Сестрёнка, скажи… — начала было Сэра, но вдруг ощутила нечто странное, словно что-то окутало её и тут же исчезло. Она никогда раньше такого не ощущала. — Сестрёнка?

Буквально минуту назад Лайтнинг стояла рядом с ними, но сейчас её нигде не было. У Сэры возникло не слишком хорошее предчувствие.

— Что? — тут она обернулась, и глаза её распахнулись от изумления. — Я… почему?..

Сэра была уверена, что они шли по направлению к кристальной колонне, но теперь она, казалось, стояла куда дальше, чем раньше. Наверное, она так странно себя чувствовала, потому что ещё совсем недавно пробудилась.

— Сестрёнка… где ты? — голос дрогнул, но Сэра, велев себе успокоиться, провела ладонями по лицу.

Её щёки были мокрыми от слёз.

* * *

Перед ней раскинулось тёмное море.

Точнее, что-то похожее на море. Непроглядно-чёрные волны катились бесшумно, и не было извечного солёного запаха. Как будто колыхался ночной мрак — ничего похожего на привычные ей моря. Оно не отражало раскинувшегося над ним неба. Впрочем, цвет этого неба тоже сложно было определить: ни белое, ни серое, а словно бы лишённое своего изначального цвета.

Вокруг было светло, но неясно было, откуда шёл этот свет, потому что солнца тоже не было видно.

Это место не походило ни на что из виденного ей. Там вдали были какие-то существа — возможно, монстры, — но ни растений, ни животных. Она не чувствовала здесь присутствия жизни, но всё же ощущала что-то ещё помимо монстров, не живое и не мёртвое, едва уловимое.

Она поднялась на ноги и пошла по этому берегу, не имея ни малейшего представления о его протяжённости. Он и не думал заканчиваться, стелясь песчаной лентой ей под ноги, но отмеряя шаг за шагом, она не чувствовала ни малейшей усталости.

В этом загадочном месте не царило безмолвие, но у неё не было ощущения, что она слышит звуки. Так же и со светом — он был, но она его не воспринимала, как раньше. Может, это её собственные пять чувств сошли с ума, а может, что-то другое послужило тому причиной — она не знала.

Восприятие времени тоже стало странным. Казалось, что проходят месяцы и годы, но словно за один миг. Как будто она одновременно проживала мгновение и вечность.

«А, так вот почему».

Незаметно для себя она приняла это место таким, каким оно было, потому что не в человеческих силах было противиться этому миру, где не было ничего… и было всё. Пустота и хаос, если попытаться выразить это человеческими словами.

Но она всё равно пошла вперёд. Наверное, потому, что ей нужно было что-то отыскать.

«Но куда я иду? Куда хочу попасть?»

Ответа не было. Лишь замершие вместе мгновение и вечность.

Часть II: Учительница и дети

Сильный ветер грозил растрепать собранные в хвостик волосы.

Прикрывая глаза от колючей пыли, Сэра подумала, что ведь буквально только что поливала огород. В прибрежном Нео-Бодаме было много песчаной почвы, и огороды не были исключением. Поэтому поливать их приходилось часто, иначе все посевы очень быстро засохли бы.

Когда она жила в Коконе и помогала ребятам в огороде, всё было совсем по-другому. Коконские злаки и овощи вообще не желали приживаться в Гран Пульсе, поэтому они выращивали местные культуры — или, по крайней мере, похожие на них растения, которые нашли в древних обжитых местах, вроде земель Оурбы. Видимо, почва Пульса принимала только растения Пульса. Во всяком случае, из этих посадок практически все прижились и через несколько месяцев дали неплохой урожай.

Всё же была одна проблема: все местные растения и мясо местных монстров имели очень странный и довольно неприятный привкус, и жителям Нео-Бодама пришлось бы столкнуться с почти что постоянным продовольственным кризисом, не будь с ними наделённой непревзойдённым поварским талантом Лебро и прошедшего курс выживания в Гран Пульсе Сноу.

«Помню, Фанг на меня злилась, когда я от души дубасил этих монстров. Нечего, мол, из ценной провизии вечно делать отбивную».

Вспоминая о том, как Ванилла и Фанг учили их определять и ловить съедобных монстров, Сноу беззаботно пожимал плечами и улыбался. В его рассказах полное тягот и невзгод странствие выглядело захватывающим приключением. Однако было в них то, чего он никогда не упоминал…

— Чего это ты в облаках витаешь? Ну-ка, давай за работу!

Обернувшись на оклик, Сэра увидела улыбающуюся Лебро. В руках девушка держала охапку похожих на лианы стеблей. Сэра не знала, как называется эта дикорастущая лоза, которая вилась по каменистым обрывам, но из её твёрдых плодов в измельчённом виде получалась отличная приправа к мясу.

— Как разберёшься с делами, поможешь мне с этим, ладно?

— Я уже закончила поливку, так что могу прямо сейчас помочь.

— Отлично, а то я уже замучилась с ними. Собираешь их, заготавливаешь, а всё равно все приправы-специи улетают с такой скоростью, что прямо удивительно.

— А что поделать. Все стараются хоть как-то перебить этот дурацкий привкус.

Единственное исключение составляла рыба: она была очень вкусной и без всяких дополнительных мер. Трудность состояла в том, что ловить рыбу они могли только у берегов, и это не позволяло сделать её основным ингредиентом ежедневного рациона. Конечно, со временем будет достигнут уровень развития технологии, который позволит отправлять рыболовные суда в открытое море, и тогда рыбные блюда станут частым гостем на столах. Но это случится ещё нескоро, и потому она пока будет оставаться праздничным деликатесом.

— На промывку да засолку столько времени уходит, а съедается всё в один миг, — вздохнула Лебро.

В отличие от Кокона, где было множество различных приборов и приспособлений, облегчающих приготовление еды, здесь всё приходилось делать вручную, собственными силами. Соответственно, там, где машины справлялись за считанные секунды, люди тратили минут по десять как минимум.

— Ничего удивительного, — улыбнулась Сэра. — Это ведь еда, приготовленная замечательным поваром.

— Ну да, ну да. Не подлизывайся тут.

Девушки принесли под сень деревьев кусочки ткани, камни и плоские доски и принялись за измельчение собранных плодов. Сэра и Лебро уже привыкли работать на улице, потому что кухня в убежище, где они жили до недавнего времени, была совсем крохотной. Даже сейчас, перебравшись в совмещённый с кафе «Дом Бродяг», они предпочитали в хорошую погоду заниматься хозяйством (например, разделывать рыбу или обрабатывать мясо) на свежем воздухе.

На побережье виднелись недостроенные дома, над которыми трудился Гадо. Конечно, жизнь в убежищах была спокойной, но кое-кто хотел жить попросторней, поэтому несколько человек обратились к Гадо с просьбой построить дома поближе к воде. Наверное, они вспомнили всю прелесть жизни на берегу, побывав в кафе «Дома Бродяг» и полюбовавшись видом на море, который открывался оттуда.

А ведь несколько месяцев назад они даже подумать не могли ни о чём подобном. Когда они только начинали жить здесь, эти места кишели монстрами, и ночевать без опаски за свою жизнь можно было только в убежищах. Многие сомневались, что в таких условиях вообще можно выжить.

И всё же они не сдавались и продолжали осваивать новое место. Слова Сноу о том, чтобы своими руками построить второй Бодам, создать для себя новую родину, вселяли в них надежду. Новая родина, без фал'Си и PSICOM, принадлежащая только им самим. И они сражались с монстрами и терпели невзгоды, потому что не хотели повторения того, что уже случилось однажды, когда они в одночасье лишились привычного и размеренного образа жизни.

Но не только им приходилось несладко. После уничтожения Орфана остальные фал'Си Кокона погрузились в сон, что в свою очередь привело к остановке всех энергостанций и пищевых фабрик. Оставшимся в Коконе людям потребовался почти месяц, чтобы восстановить их работу, но производительность была гораздо ниже, чем во времена контроля фал'Си, поэтому значительно снизился и уровень жизни коконцев. В условиях дефицита энергии и продовольствия многие предпочли переселиться в Пульс. Они выбрали жизнь в месте, которое раньше сами считали адом, потому что большинство городов Кокона стали попросту непригодны для обитания.

В Палумполуме, к которому после разрушения Эдена перешёл статус столицы, удалось восстановить минимальную инфраструктуру, однако во всех остальных населённых пунктах скудные запасы пищи и воды строго нормировались. Кроме того, в Коконе воцарился мрак, потому что заменявший солнце фал'Си Феникс, погрузившись в сон, излучал лишь очень слабый свет. Впрочем, его удалось передвинуть так, чтобы он в первую очередь освещал Палумполум, где помещались управляющие органы, но это отняло и без того скудное освещение у остальных регионов. Всё, что осталось — аварийные лампочки да походные фонарики, которыми только под ноги себе светить, чтобы не споткнуться ненароком. Неудивительно, что люди, устав от бесконечной ночи, потянулись в Пульс, к дневному свету. Тем более, поговаривали, что на восстановление работы оставшихся энергостанций потребуется в лучшем случае целый год.

Вот так и появился в Гран Пульсе жилой район, кругами расходящийся от кристальной колонны, на которой покоился Кокон. Конечно, беженцы не надеялись на такую же беззаботную жизнь, как и раньше, но, по крайней мере, видели в этом лучшую альтернативу. Поэтому даже когда восстановление Кокона продвинулось вперёд, многие из переселенцев всё равно предпочли остаться в Пульсе.

И в то же время были те, кто остался в Коконе, несмотря на суровые условия, — те, кто не смог бросить родной дом, пусть даже жить в нём стало труднее. Эти люди понемногу восстанавливали Кокон, а ушедшие осваивали новые земли. Ведь все люди разные, и именно это позволяет им расширять границы обитаемого мира, — так думала Сэра.

— Хватит, хватит.

Сэра вздрогнула и оставила в покое мешочек с плодами, которые продолжала измельчать ударами камня, погружённая в размышления.

— Ну что, пора браться за готовку, — сказала Лебро. — Готова поспорить, ребята к ужину вернутся голодные, как волки.

Сноу с помощниками ещё засветло ушли осматривать развалины старых поселений. Там зачастую можно было найти ещё функционирующие механизмы, какие-нибудь съедобные растения или даже одичавший скот. И что удивительно, очень многое говорило о том, что ещё недавно здесь жили люди, хотя все были убеждены в полном уничтожении цивилизации Гран Пульса, произошедшем сотни лет назад. Ни у кого не возникало в этом сомнений, потому что фал'Си, отправляясь в нижний мир за необходимыми материалами, обязательно проводили и разведку окрестностей. Это Сэра изучала на уроках в школе, и во всех учебниках истории было написано, что цивилизация Пульса вымерла уже очень давно. Если бы нашлись подтверждения факту, что ещё до недавнего времени там кто-то всё-таки обитал, это стало бы величайшим историческим открытием. Сэра, с детства влюблённая в историю, загорелась энтузиазмом, впервые услышав об этом. Однако она оказалась единственной: её восторга никто не разделил, учёные с почти равнодушным спокойствием восприняли это известие, и в учебниках об этом упоминалось лишь сухой строчкой «Такое вполне вероятно». Столкнувшись с подобным безразличием, Сэра пережила не самые радостные эмоции.

Но как бы то ни было, а на бескрайних просторах Гран Пульса тут и там попадались руины заброшенных поселений. Однако все они стояли обособленно, и между ними не было ничего даже отдалённо напоминающего дороги. Создавалось впечатление, будто эти деревни долго блуждали, сбившись с пути, а потом просто рухнули без сил, где придётся. Разумеется, добраться до них своим ходом было практически невозможно, так что для этого использовали воздушный транспорт бывшей Кавалерии. Солдаты этого отряда помогали Сноу, ещё когда он был эл'Си и скрывался от преследования Правительства. Они оказали значительную поддержку и в сооружении Нео-Бодама.

Жители Нео-Бодама (тогда ещё безымянного) сперва испугались, увидев людей в военной форме, поскольку слишком свежа была память об изгнании из Кокона, но Сноу сумел убедить всех, что Кавалерия с самого начала была на их стороне. И действительно, солдаты в синем помогали собирать продовольствие и материалы и отбиваться от монстров, так что вскоре ненависть людей к PSICOM перестала распространяться на Кавалерию.

Когда начались вылазки в заброшенные поселения, дистанция между обычными жителями и солдатами сократилась ещё больше. Они действовали сообща как на борту воздушных кораблей, так и по прибытии на место поисков, и это помогало создавать дружественную атмосферу.

— Что мы там собирались готовить на ужин? — спросила Сэра, поднимаясь на ноги.

— Если понадобится помощь, я тебя позову, — улыбнулась Лебро. — Так что лучше отдохни пока немного. Погода сегодня хорошая, подремли где-нибудь в тенёчке.

Видимо, она заметила, что Сэра не выспалась. Проснувшись среди ночи после кошмара с криком «Сестрёнка!», девушка так и не смогла снова заснуть. Может быть, Лебро как раз слышала её голос. Так было всегда с момента их переселения в Нео-Бодам. Когда Сэре снились дурные сны, Лебро осторожно будила её, а если она просыпалась вся в слезах — успокаивала, словно маленького ребёнка. Лебро старалась заменить для неё навсегда утраченную любимую старшую сестру.

— Но после тихого часа я тебя загоняю, — пригрозила Лебро и хитро подмигнула.

— Я не возражаю, — кивнула Сэра.

Лебро ласково потрепала её по щеке и пошла прочь.

— Спасибо, — почти неслышно прошептала Сэра ей вслед.

Лебро была права, в тени действительно царила приятная прохлада. Слушая радостные голоса детей, беззаботно резвящихся у кромки прибоя, Сэра прислонилась к древесному стволу и закрыла глаза. Но все надежды уснуть оказались напрасны: перед глазами снова вставала тёплая и нежная улыбка сестры, которую она видела в тот день.

* * *

Пробудившись тогда от холодного кристального сна, Сэра увидела сверкающий в лучах солнца Кокон. Рядом с ней сидел мальчик, который, судя по всему, тоже только что вернулся из кристалла в свой прежний облик.

— А где чокобо? — спросил он, озадаченно склонив голову. — Тётенька, ты не видела, куда делись чокобо?

Улыбнувшись и взяв малыша за руку, Сэра пошла вперёд. Как ни странно, оба точно знали, куда должны идти, — к Кокону, где все их ждут. Туда, где под небом Гран Пульса они встретятся снова.

Сэра помнила, как Сноу просил Лайтнинг дать им своё сестринское благословение и обещал, что Сэра непременно будет счастлива, уж он-то об этом позаботится. Лайтнинг с доброй улыбкой ответила, что верит ему, а Сэра тогда подумала, до чего же её сестра похожа на их покойную маму. Может, это и послужило причиной случившегося несчастья — то, что она сравнила сестру с умершей матерью. А может, она почувствовала, что сейчас должно произойти что-то нехорошее, и эти мысли накликали беду.

Неясно было, в какой конкретно момент это случилось, в какую секунду всё вдруг пошло не так. Просто Лайтнинг вдруг взяла и исчезла. Только что шла следом за ними, и вдруг пропала. И Сноу, который всё это время шагал рядом с Сэрой, радостно улыбаясь, почему-то оказался прямо перед ней, а на лице его застыло серьёзное и мрачное выражение.

Сэра испугалась. Она никогда раньше не видела Сноу таким, и потому не решилась даже спросить, что случилось, потому что боялась узнать причину, заставившую всегда весёлого и беззаботного Сноу так посерьёзнеть. И она задала совсем другой вопрос.

— А где сестрёнка?

Лайтнинг ведь только что была рядом, и Сэра надеялась на ответ в духе «Ребята из Кавалерии её позвали.» или «Да вот тут помочь попросили», — что-нибудь, означавшее, что она где-то поблизости. Прежде, чем выяснять причину мрачности Сноу, Сэра хотела получить успокаивающий ответ на, казалось бы, не особо важный вопрос.

Но…

— Лайтнинг… внутри той колонны. Она держит Кокон, превратившись в кристалл.

Сэра не поверила своим ушам.

— Да что ты такое говоришь? — собственный голос казался ей каким-то далёким. За Сноу не водилось привычки так зло и несмешно шутить.

И тут Сэра вспомнила, где уже видела раньше такое печальное выражение лица, — на маминых похоронах. Лайтнинг тогда была точно такая же мрачная. Но Сноу-то почему?

— Но она ведь только что была здесь! — почти выкрикнула Сэра. — Мы встретились, говорили, она разрешила нам пожениться! Мы же только что смеялись все вместе!..

Она просто не могла поверить в происходящее.

— Вот… я нашёл это у подножия колонны, — сказал Хоуп, протягивая складной нож, принадлежавший Лайтнинг. Тот самый нож, который Сэра и Сноу выбрали ей в подарок на День рождения и который должен был стать её оберегом и выводить целой и невредимой из любых передряг.

«Сестрёнка же всегда держала это нож при себе, и тут Хоуп подбирает его у колонны? Как же так? Она рассталась с подаренным оберегом? И из-за этого?!..»

— Может, вам это просто приснилось, пока вы были кристаллом? — спросил Хоуп в попытке помочь растерянной Сэре найти хоть какое-то объяснение.

— А почему бы и нет? — кивнул Саж. — Вон, Дожу моему, например, чокобо снились.

— Да нет же, нет! — отчаянно возразила Сэра. — Я помню, что было в кристалле!

Да, тогда всё вокруг было словно в тумане и действительно напоминало сон. Но она помнила моменты, когда она видела то же, что и Сноу, и моменты, когда она видела всё своими глазами. И она чётко чувствовала различие. А воспоминания о встрече были ещё чётче. Голос Лайтнинг, её крепкие объятия, — всё это было чересчур реальным для обычного сна.

И всё же те, кто был сейчас здесь, не помнили этого. Нет, они не забыли — просто выходило так, словно ничего этого вообще не произошло. Сноу, Хоуп и Саж помнили, как после победы над фал'Си Орфаном рухнул Кокон, видели, как Ванилла и Фанг остались в нём, но при этом ни один не мог сказать, где в этот момент была Лайтнинг. Очнулись от кристального сна только они трое. Сэра видела Хоупа и Сажа из своего кристалла и знала, что они говорят правду, а в искренности Сноу тем более не сомневалась. Раз он говорит, что Лайтнинг осталась в кристальной колонне, значит, так и есть, и это её, Сэры, собственная память выкидывает фортеля. Однако все те воспоминания были слишком чёткими и реальными, чтобы оказаться просто наваждением.

А может, это вообще продолжение сна, и когда она проснётся, то окажется в новой реальности, где всё будет совсем по-другому, ни Сноу, ни Хоупа, ни Сажа не будет рядом, и она останется совсем одна. Сэру пугала такая вероятность. То ли мир сошёл с ума, то ли она сама лишилась рассудка, то ли вообще превратилась во что-то более кошмарное, чем даже эл'Си. Или же это было воздаяние? Жестокое наказание за то, что она впутала сюда невинных и непричастных людей? Ведь если бы Сэра не вошла тогда в Бодамские иноруины, то не встретила бы фал'Си из Пульса, не стала бы эл'Си и врагом всего Кокона, Правительство не устроило бы блокаду Бодама, изгнание и резню в Крае. Но даже в таком случае это не изменило бы намерений фал'Си Бартандельса по массовому уничтожению всех обитателей Кокона. Даже без Сэры рано или поздно нашёлся бы кто-то, чьи действия привели бы к гибели многих и многих.

* * *

Конечно, всё это лишь один из вариантов возможного развития событий, одна из вероятностей, не более. Неоспоримая правда же заключалась в том, что всё началось с превращения Сэры Фаррон в эл'Си. Это было преступление столь тяжкое, что даже смерть не стала бы достаточным наказанием за него. Поэтому ей, совершившей такое преступление, была уготована участь куда более жестокая, чем смерть.

Чем больше Сэра думала об этом, тем сильнее становился её страх. Тяжёлая, давящая тревога не покидала девушку с того момента, как она снова встретилась с «Бродягами» и решила поселиться в Нео-Бодаме. У неё всё валилось из рук, она не могла заставить себя сделать хоть что-то — и ненавидела себя за эту беспомощность, ведь все вокруг усердно трудились, возрождая привычный им образ жизни.

«Если ничего не можешь сделать, не заставляй себя. Просто радуйся вместе со всеми, — сказал ей тогда Сноу. — А если и на это не хватает сил — просто будь рядом. Мне этого больше чем достаточно. Уверен, и остальные считают так же».

Эти слова подбодрили Сэру и помогли потихоньку начать осваиваться на новом месте и привыкать к новой жизни, что в свою очередь отвлекло её от постоянно терзавших тоски и тревоги.

Здесь всё было не так, как в Коконе: небо другого цвета и даже воздух другой. Они выбрали прибрежный район, немного похожий на Бодам, но всё равно это место казалось словно бы другим миром. Морской ветер пах солью, и поначалу многим это не нравилось, ведь в старом Бодаме море не имело запаха. Но людям свойственно привыкать практически ко всему, так что со временем на это попросту перестали обращать внимание. Тот же Гадо теперь, возвращаясь в прибрежный город из глубин материка, полной грудью вдыхал солёный морской ветер и говорил, что это и есть воздух родных мест.

Жизнь в Нео-Бодаме мало-помалу входила в привычное русло, к людям возвращался энтузиазм и воодушевление, а Сэре становилось всё труднее улыбаться и вести себя так, словно её ничего не тревожит. Все смотрели в будущее и шли вперёд, и только она одна стояла на месте, глядя себе под ноги. Она прекрасно понимала, что это никуда не годится, но ничего не могла поделать.

— Почему?..

Сколько раз Сэра уже задавала себе этот вопрос — даже не сосчитать. Почему только её воспоминания отличаются от воспоминаний всех остальных? Почему только она помнит то, что никто больше не видел? То, чего не могло быть в реальности?..

— Что такое? Тебе больно? — плеча Сэры коснулась маленькая ладошка. Открыв глаза, девушка увидела одну из девочек лет семи, что играли на пляже.

«Ну вот, заставила малышку волноваться. Наверное, у меня был такой вид, словно я вот-вот расплачусь», — подумала Сэра и поспешно изобразила на лице улыбку.

— Нет-нет, всё хорошо.

— Вот, возьми, — девочка протянула Сэре красивую белую ракушку с переливчатыми фиолетовыми полосками. Такие встречались только в Гран Пульсе, на пляжах же старого Бодама ничего похожего было не найти.

— А не жалко такую красоту отдавать? — спросила Сэра.

— Не-а! У меня ещё много есть, — девочка запустила руку в кармашек и вытащила горсть разноцветных ракушек. Остальные карманы её платья тоже заметно топорщились.

— Как здорово! И правда много, — уважительно кивнула Сэра, взяв полосатую ракушку. Девочка радостно улыбнулась и побежала обратно к друзьям.

В Нео-Бодаме до сих пор не было школы. Впрочем, тому было объяснение: когда не знаешь, сможешь ли провести сегодняшнюю ночь в безопасности, а завтра — хотя бы раз поесть, вопросы обучения детей как-то сами собой отходят на второй план.

«А ведь я сказала, что хочу стать учительницей…»

Это было одно из её воспоминаний, но теперь Сэра не была уверена, что хоть кто-нибудь об этом знал. Даже Сноу, пообещавший построить огромную школу и вообще всячески поддержавший её стремление, вряд ли помнил. Да и ей самой эта мысль всё больше казалась какой-то далёкой и почти что чужой. Всё-таки тогда Сэра просто ничего ещё не понимала: ни обилия трудностей, ждущих их в неизведанных землях, ни тяжести последствий, которые повлекли её необдуманные действия. А теперь, когда ей показали, насколько наивными были её суждения и оценки, она не могла даже помыслить о том, чтобы обучать кого-то.

И всё же школа была им необходима. Конечно, когда город только строился, работа находилась для всех, независимо от возраста — главное, чтобы силы и выносливости хватало. Но сейчас, когда детям поручали разве что домашние заботы, у них появилось больше свободного времени, которое можно было бы потратить на учёбу. Ведь если большинство взрослых, как сегодня, уходили в поисковую экспедицию, ребятишкам ничего не оставалось, кроме как играть на пляже, а это было занятием не особенно плодотворным.

Донёсшийся со стороны воды испуганный крик «Монстры!» выдернул Сэру из раздумий. Быстро окинув взглядом побережье, она вскочила на ноги. Самих монстров ещё не было видно, но дети в Нео-Бодаме обладали особой чувствительностью к их присутствию. Видимо, кто-то заметил подозрительную тень в воде и закричал.

«Я должна защитить детей!», — подумала Сэра, кидаясь вперёд.

— Выходите из воды, быстро! — крикнула она, молясь про себя, чтобы напавшие монстры оказались из тех, что не могут дышать на суше. — Кто-нибудь, позовите Лебро!

Мальчик, одним из первых выбравшийся на берег, кивнул и убежал в сторону домов. Сэра подхватила с земли девочку, сбитую с ног волной, и схватила за руку застывшего от ужаса мальчонку.

— Всё хорошо. Идём, скорее.

Она не успела даже закончить фразу, как вода позади неё взорвалась фонтаном брызг. Вырвавшийся на поверхность монстр источал леденящую жажду крови.

— Беги! — крикнула Сэра мальчику, перехватила левой рукой прижавшуюся к ней девочку и, разворачиваясь, вскинула правую.

Это было неосознанное действие, но какая-то невидимая сила отбросила монстра далеко прочь. То была сила, которую она поклялась навсегда забыть и больше никогда не использовать.

Всё новые монстры появлялись из воды, и Сэра выпустила в них ещё два заряда магии. Она совсем недавно поняла, что может использовать магию, когда решила проверить слухи, что кто-то смог это сделать, не будучи эл'Си. Хотя сама Сэра успела побывать эл'Си, использовать магию ей не довелось, и она не имела ни малейшего понятия, как это делать. Но при этом простой взмах руки заставил улететь в сторону лежавшее перед ней поваленное дерево. Не окажись тогда рядом Лебро, Сэра, наверное, так и не решилась бы рассказать о случившемся хоть кому-то и молча мучилась бы страхом, что до сих пор осталась эл'Си, пусть и вернувшись в человеческий облик из кристалла.

Однако Лебро восприняла известие неожиданно спокойно и даже спросила, с чего это ей вообще удивляться. Сэра же в свою очередь удивилась тому, что все остальные принимали как должное способность обычных людей использовать магию. Когда Лебро рассказала об этом Сноу, он тоже согласился, что ничего сверхъестественного в этом не было.

— Мы ведь в Пульсе, — сказал он тогда. — Фал'Си больше нет, этот мир от них свободен. Тут ещё и не такое может случиться. Я, кстати, тоже могу использовать магию. А, я об этом не говорил, да?

«Вот, опять. Совсем как с открытием, что в Гран Пульсе ещё до недавнего времени жили люди. Все просто приняли это как должное. Но почему только я чувствую эту неправильность? Обычные люди не могут использовать магию, это всем известно. И тут вдруг происходит нечто, противоречащее здравому смыслу, и никто даже не удивляется? Почему? Или это со мной что-то не так?»

Сэра считала, что магия — не та вещь, которой обычные люди вправе обладать. Она боялась самого факта, что способна её использовать, и потому решила никогда этого не делать. Однако ей пришлось нарушить данное самой себе слово, потому что, судя по всему, без магии в Гран Пульсе было сложно выжить. Но странное ощущение какой-то неправильности всё не покидало девушку.

— Сэра!

Гнавшегося за ней монстра сшибло на середине прыжка. Обернувшись, Сэра увидела Лебро, спешащую к ним с автоматом наперевес. Перехватив поудобнее маленькую девочку, Сэра побежала вперёд, не боясь подставлять монстрам спину — она знала, что Лебро её прикроет.

На пляже собрались другие вооружённые девушки. Хоть главные бойцы городка и ушли в экспедицию, оставшиеся тоже могли постоять за себя. Они учитывали вероятность нападения с моря и поставили вокруг пляжа прочную сеть для защиты. Детям же было велено всегда быть настороже, играя у воды, потому что среди монстров могли найтись твари, способные прогрызть эту сеть и пробраться внутрь.

— Сэра! Уведи детей как можно дальше! — крикнула Лебро, отстреливая лезущих из моря тварей.

Численность напавших в этот раз монстров превзошла все ожидания — они всё прибывали и прибывали. Но даже в столь неравных условиях девушки были готовы стоять до последнего, полные решимости не подпустить ни одну из морских тварей к домам.

Сэра решила, что вести детей к убежищам будет опасно: тропа там шла в гору, и монстры легко нагнали бы спотыкающихся на каждом шагу детей. Прибрежные дома, хоть и стояли на сваях, тоже не сулили надёжного укрытия, потому что напавшие в этот раз монстры были вполне способны выбить окна одним ударом закованных в прочные панцири тел.

Построив детей в колонну по два и велев им крепко держаться за руки, Сэра быстренько их пересчитала и с облегчением убедилась, что все на месте. Она каждый день наблюдала, как они играют на пляже, и поэтому знала всех по имени и в лицо.

— Так, сейчас мы пойдём в мастерскую Маки, чтобы спрятаться. Все знают, где это?

Мальчишки дружно закивали. Они частенько бегали туда, чтобы посмотреть, какую интересную штуковину Маки мастерил на этот раз. А самое главное, эта мастерская располагалась далеко от моря. Первоначально она находилась рядом с «Домом Бродяг», но соседи стали жаловаться на шум (Маки мог ночи напролёт возиться со своими железяками, позабыв про еду и сон), так что юному механику пришлось подыскивать другое место, чтобы никому не мешать. И оно нашлось — за утёсом, через поле. Ещё поблизости отыскалась удобная пещера для хранения материалов и инструментов.

— Не бегать, не шуметь, за руки держаться крепко. Понятно?

Сэра поставила мальчиков постарше во главе колонны, а сама пристроилась в хвосте, чтобы, в случае чего, дать отпор возможным преследователям. Монстры в этот раз были быстрыми, поэтому приходилось отбиваться от них магией. Радовало, что они нападали по одному, и можно было сражаться, практически не сбавляя шаг. Сложнее было успокоить детей, которые пребывали от увиденного кто в восторге, кто в ужасе, и заставить их идти дальше.

— Здорово, Сэра-сэнсей знает магию!

— Ладно, ладно, шагайте. И под ноги смотрите! — Сэра добавила в голос немного строгости и только тогда осознала, что её только что назвали «сэнсей». И вроде это был уже не первый раз, просто тогда она пропустила это мимо ушей, потому что была слишком занята мыслями, куда же увести детей.

«Ну конечно, дети напуганы, а из взрослых рядом только я, вот они и называют меня так. Ведь у каждого класса всегда есть учитель, на которого можно положиться. Я так терзалась, считала, что не имею права даже думать о том, чтобы стать учительницей, а вот поди ж ты — эти детишки полагаются на меня и верят мне. А раз так, то я должна постараться, чтобы не подвести их и не обмануть их надежд».

— Эй, не бегайте, а то упадёте!

Сэра велела детям постарше держать за руки младших, чтобы тем было проще удерживать равновесие, если вдруг придётся бежать. К такому решению девушку подтолкнуло воспоминание о собственном детстве, когда её, тогда ещё совсем малышку, всегда уверенно вела за собой старшая сестра.

«Она всегда защищала меня. Куда бы мы ни шли, она всегда была рядом и вела меня. Она указывала мне путь. Она была моей учительницей…»

— Сэра-сэнсей, я устал.

— У меня ноги болят…

— Давайте отдохнём.

Оправившись от пережитого испуга и осознав, что монстры за ними уже не гонятся, дети начали понемногу ныть и жаловаться. К тому же вокруг расстилалось пшеничное поле, которое прямо-таки манило отбиться от ровной колонны и поиграть в прятки среди высоких колосьев.

— Потерпите ещё чуть-чуть, мы уже почти пришли. Нельзя останавливаться, а то монстры могут нас догнать. — Сэра хотела поскорее добраться до мастерской, потому что расположенное перед ней поле было огорожено высоким забором и снабжено несколькими защитными ловушками, которые стали бы надёжной преградой для монстров. — Вон уже и мастерскую видно. Надо только немножко постараться, и мы доберёмся туда. Поднимите руки, кто постарается!

Несколько рук поднялись вразнобой.

— Так-так, не вижу энтузиазма! Ну-ка, ещё раз — мы постараемся?

На этот раз дети ответили ей дружным «Да!» и целым лесом рук. Подняв таким нехитрым образом дух своих подопечных и заставив позабыть о жалобах, Сэра без проблем довела их до мастерской.

— Ребята, вы все просто молодцы! Но пока что рано расслабляться. Сейчас нам надо укрыться вон в той пещере.

Пещера-склад была достаточно просторной, чтобы там поместились все дети. А если вдруг монстры доберутся досюда, Сэра сможет остановить их, удерживая позицию у входа. К тому же она знала, что Маки занимался разработкой и созданием ловушек, предназначенных специально для поимки монстров, устройств для их отпугивания и оружия, наиболее эффективного против них. Если совсем уж припечёт, можно будет воспользоваться его арсеналом.

— Так, чтобы никто из пещеры не выходил, пока я не скажу, поняли?

— Сэра-сэнсей, а вы с нами не будете?

— Я буду сторожить снаружи.

После этих слов дети снова встревожились. Конечно, до выхода было совсем недалеко, но они боялись отдаляться от Сэры даже на такое ничтожное расстояние. Но кто-то должен был следить за происходящим снаружи, чтобы избежать возможной опасности. Нужно было как-то отвлечь детей, и Сэра отчаянно пыталась придумать способ.

«А что мы делали в школе, когда учителя не было? В старших классах занимались самостоятельным обучением, это я помню, а вот в младших… Ах да, ну конечно!»

— Ребята постарше, вас ведь учили в школе каким-нибудь играм для дождливых дней?

В любой школе обязательно были игры, которым детей обучали на случай, если выдастся плохая погода, и они не смогут играть на улице. Какие-нибудь спокойные игры, где каждый тихо сидел за партой и чем-то занимался.

— Это где надо нарисовать самый ровный кружок?

— Ага. Давайте, объясните младшеньким, что надо делать, а потом устроим соревнование и посмотрим, кто победил. Ну-ка, успеете научить всех до того, как вернусь?

Услышав о соревновании, дети сразу же загорелись энтузиазмом, а самые рьяные тут же принялись рисовать линии на земле. Сэра с лёгким сердцем оставила детей в пещере, а сама кинулась в мастерскую, чтобы найти хоть какое-нибудь оружие. Магия — это хорошо, конечно, но там на пляже она только отбросила монстров, даже не нанеся им серьёзных ран.

Занимаясь поисками, Сэра заодно включила устройство, излучающее сверхзвуковые волны для отпугивания монстров. Маки как раз на днях доделал его и теперь обещал, что после небольших доработок оно сможет функционировать и под открытым небом, и даже под водой. Он планировал со временем установить такие по всему периметру Нео-Бодама. Ещё он говорил, что встречаются монстры, против которых такая защита будет бесполезна. Впрочем, среди водившихся в окрестностях Нео-Бодама тварей восемьдесят процентов гарантированно убегут, не вынеся испускаемых волн, а оставшиеся двадцать… Ну, оставалось только молиться, чтобы они не решили наведаться в город.

Тут подал голос передатчик у неё в кармане. Скорее всего, это была Лебро, спешила сообщить, что они разделались с монстрами на пляже. Качество звука в этих передатчиках было, конечно, хуже, чем в коконских, но благодаря стараниям Маки они обладали намного большей зоной охвата, а в Гран Пульсе это было куда важнее, чем высокое качество звука.

— Ты где сейчас, Сэра? — услышала девушка, поднеся передатчик к уху.

— В мастерской Маки. Тут есть оружие, так что можешь не волноваться.

— Разумное решение. А дети как?

— Все целы. Я велела им спрятаться в пещере. Как там у вас?

— Эти твари лезли и лезли, будто им тут мёдом намазано! Но мы кое-как всё же управились с ними. Сейчас отправимся к вам.

— Ага, жду.

— А, погоди, один выжил, зараза! Ну ничего, мы с ним мигом разберёмся! — с этими словами Лебро оборвала связь.

Сэра вздохнула. На одного-единственного монстра не должно уйти много времени, так что скоро она расстанется с ролью учительницы. От пляжа до мастерской взрослому идти недолго. Да что там взрослому, даже ребёнок быстренько доберётся, если не будет отвлекаться по пути. Те дети, что уже учились в школе, были приучены ходить построившись и знали, что в случае эвакуации нужно действовать быстро, а вот у ребят помладше такого опыта ещё не было.

В Коконе учебные тревоги проводились только для галочки, потому что никто и подумать не мог, что эти знания им когда-нибудь понадобятся в жизни. В Гран Пульсе же, где даже рядом со взрослыми детям не была гарантирована полная безопасность, было абсолютно необходимо с малых лет приучать их заботиться о себе самостоятельно и уметь постоять за себя в опасной ситуации.

«Вот поэтому нам так нужна школа, — Сэра ощутила это особенно остро. — Там, в коллективе, дети смогут получить бесценные знания и опыт. Не только типичные школьные дисциплины, но и умение играть, физическая подготовка, командный дух, стремление к победе, конфликты и умение их разрешать, — всё это они смогут познать только в школе. Я ведь прекрасно знаю по себе. Были радостные моменты, были и грустные, но все они стали моим драгоценным сокровищем. И я хочу, чтобы у этих детей тоже было такое сокровище…»

Раздавшееся совсем рядом хлопанье крыльев и скользнувшая по земле тень выдернули Сэру из размышлений. Подняв голову, девушка встретила немигающий взгляд огромной крылатой рептилии, зависшей в воздухе у неё над головой. Сэра впервые видела такого монстра. Видимо, он был как раз из тех двадцати процентов, которым отпугивающее устройство было нипочём. И как назло, Лебро всё ещё возилась с оставшимся монстром на пляже, а на ведущей к городу тропе не было ни души. Сэра была готова разрыдаться от отчаяния.

Монстр распахнул крылья и издал скрежещущий металлический звук, который должен был, видимо, означать угрожающий рык.

— Сэра-сэнсей, что это за шум? — раздалось у неё за спиной.

Судя по всему, прошло уже довольно много времени, сидящим в пещере детям наскучила игра, вот они и решили посмотреть, что же творится снаружи.

— Не выходите! — крикнула Сэра, не спуская глаз с монстра. — Сидите внутри!

Крылатая рептилия резко спикировала, и Сэра ударила её магией, рефлекторно делая шаг назад. То ли из-за этого, то ли из-за того, что у девушки изначально были невысокие магические способности, удар получился недостаточно сильный и только разозлил монстра, толком не ранив.

Крылатая тварь взревела и несколько раз клацнула зубастой пастью. У Сэры дрожали колени, ей очень хотелось сейчас убежать оттуда куда подальше. От найденного в мастерской оружия не было толку, потому что руки у неё тряслись так же отчаянно. Попытка кинуть в монстра оружием ничем не увенчалась, он с лёгкостью увернулся, и Сэре ничего не оставалось, кроме как вслепую палить в него магией.

«Я не могу убежать! — твердила она про себя. — Нужно как-то прогнать это чудище, иначе оно сожрёт детей. Я защищу их!»

От столь продолжительного использования магии у Сэры начало звенеть в ушах, а пальцы постепенно леденели, но она не останавливалась. Она должна была продержаться и дождаться Лебро. Слабые магические заряды не наносили монстру значительных повреждений, а только больше злили. Наконец, устав терпеть одни и те же надоедливые удары, рептилия взмахнула крыльями и кинулась в атаку, занося для удара острые когти.

Сэра зажмурилась и сжалась в комок. Вскинутые перед лицом руки обдало волной горячего воздуха, а пронзительный вопль монстра чуть не оглушил её. Удара когтей, к которому Сэра была уже готова, так и не последовало. С опаской подняв голову, девушка увидела корчащегося на земле монстра. Он в последний раз дёрнул обугленными крыльями и затих окончательно.

— Сэра! — донёсся сверху голос Сноу.

Вскочив на ноги, она увидела аэробайк, на котором сидели Сноу и Маки — они-то и прикончили монстра. Чуть вдалеке виднелся и воздушный корабль.

Сэра осознавала, что спасена, но никак не могла унять дрожь. Ноги отказывались её держать, и девушка обессилено плюхнулась на землю.

* * *

Избавившись от трупов убитых монстров и починив то, что требовало немедленного ремонта, все наконец сели ужинать. Главной темой обсуждений стало, само собой, сегодняшнее нападение. Сэра в общих чертах рассказала о случившемся, и Маки кивнул, словно найдя подтверждение своей догадке. Именно он тогда первым почуял неладное. Дело в том, что все устройства в его мастерской были оборудованы специальным механизмом, который посылал механику сигнал, если в его отсутствие какое-то из них включалось. Объяснялось это тем, что не в меру любопытные детишки, сбежав из-под присмотра взрослых, могли пробраться туда и дать волю своим шаловливым ручонкам, а это было очень и очень опасно. Да и сам Маки не мог постоянно держать в поле зрения всё происходящее в мастерской.

Однако в этот раз отпугивающее монстров устройство был включено как надо, по всем правилам, а вовсе не случайно, как это мог бы сделать ребёнок, и, получив сигнал, Маки сразу вспомнил, что пару дней назад показывал и объяснял заглянувшей в мастерскую Сэре, как работает его новейшее изобретение.

— А раз это вы его включили, я сразу понял, что дело серьёзное.

— Ага, и мы сразу кинулись домой. Хорошо, что успели вовремя, — сказал Сноу. — Эх, надо было побольше людей оставить. Оплошал я, ты уж прости.

— Не вини себя, — улыбнулась ему Сэра. — Мы все тут слишком расслабились.

Благодаря защитным ограждениям и ловушкам, расставленным вокруг поселения, нападения стали значительно реже. К тому же буквально на днях они уничтожили располагавшееся поблизости гнездо монстров. Поэтому все считали, что будет безопасно всего на денёк оставить Нео-Бодам без взрослых мужчин.

— Да и не говори, — протянул Сноу. — Но надо же, какая тварюга прилетела. Я таких в округе не встречал, значит, логово у неё где-то далеко.

— Возьми с собой солдат, да отыщите, где эти монстры гнездятся. Они вроде не ядовитые, так что молодняк вполне сгодится в пищу. А то у взрослых мясо жёсткое, — сказала Лебро. Видимо, она уже успела разделать ту летающую рептилию.

— Сперва надо разобраться с ремонтом и подумать над укреплением окон, — нахмурился Гадо, вспомнив разбитые окна и проломленные стены, оставшиеся после нападения водных монстров.

После этого разговор плавно перетёк в обсуждение, касающееся улучшения защитных сооружений поселения: кто-то предлагал поставить больше ловушек, кто-то высказывался в пользу укрепления подводных сетей. Так всегда бывало после нападений монстров или каких-нибудь стихийных бедствий.

— Послушайте… — Сэра наконец набралась решимости и вклинилась в жаркий спор «Бродяг», которые никак не могли прийти к единому решению.

— Что такое, Сэра? — спросил Сноу.

«Он не помнит разговора о том, что я хочу стать учительницей. Интересно, поддержит ли он меня, как тогда? Ведь теперь условия куда более суровые, да и моё желание немного изменилось. Я хочу, чтобы у детей было место, где они не только смогут учиться и узнавать что-то новое, но и будут в безопасности, рядом со своими друзьями и под присмотром учителей, которые защитят их от угрозы. Место, где они получат знания и способности, которые позволят выжить в этом мире. Сноу винит себя в том, что не оставил здесь побольше людей, но ведь его поисковые вылазки — тоже очень важная работа для выживания в этих землях. Значит, надо сделать так, чтобы защитников всегда хватало».

— Нам нужна школа. Когда я сегодня уводила детей в безопасное место, то поняла, что нужно научить их самостоятельности и умению постоять за себя. Они должны знать, где лучше спрятаться в случае опасности, кого предупредить, как защитить тех, кто младше и при этом суметь спастись самим. Мы ведь ничего этого им не объясняли.

— А ведь правда, — задумчиво произнёс Сноу. — Когда монстры вылезают, у нас даже мысли не возникает о побеге. Главное — дать отпор, а там хоть трава не расти.

— И это всегда было главным приоритетом. Всё остальное как-то откладывали на потом, — согласилась Лебро. — Правда, сейчас-то у нас не наберётся народу на полноценную школу. Так, что-то типа частных курсов получится.

Да, после изгнания эти дети уже больше год не посещали никаких занятий. Сэра считала, что нельзя больше лишать их радостей школьной жизни.

— Ничего, вот войдёт жизнь в спокойное русло, людей прибавится, и школа мигом разрастётся, станет огромная — во-о-от такая! — Сноу широко развёл руки, показывая размеры будущей школы.

Сэра молчала, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, чтобы сменить тему разговора и не выдать того смятения и замешательства, которое охватило её после этого знакомого жеста. На выручку ей пришёл Гадо.

— Большую школу ещё построить надо, командир. А вот где найти место для уроков сейчас — это вопрос насущный. Обычные дома для этого будут тесноваты.

Несмотря на то, что детей было немного, ни убежища, ни прибрежные дома для занятий не подходили, и Гадо это было известно лучше всех.

— Ну, я думаю, что покамест можно заниматься и под открытым небом… Вон, перед мастерской Маки есть вполне приличный пустырь, — сказал Сноу. — Если вдруг что — рядом пещера, да и взрослые в двух шагах на поле работают. К тому же у Маки там полно всякого оружия, которое можно будет пустить в ход. Что скажешь? — повернулся он к механику.

Маки скрестил руки на груди и крепко задумался. Видимо, его не очень радовала перспектива того, что прямо перед мастерской будет каждый день сновать ребятня.

— Мы же не просим тебя отдавать всю мастерскую. Посодействуй благому делу, — сказала Лебро и добавила, пресекая возможные возражения, — И не надо отговорок про то, что они будут шуметь и мешать тебе работать. Сам ведь знаешь, что это не так.

— Да нет же, не в том дело! — возмутился Маки. — Я просто беспокоюсь, что они начнут лазать, где не надо, баловаться с инструментами, а это ведь опасно!

— Значит, не оставляй инструменты где попало, а сразу убирай!

— Я ещё и виноват, что ли?!

Лебро постоянно твердила Маки об этом, ещё с тех пор, когда его мастерская стояла рядом с «Домом Бродяг».

— Не переживай, — улыбнулась Сэра. — Я настрого запрещу детям заходить в мастерскую.

— Ну, раз уж вы так просите…

— Значит, решено! — с довольным видом закончил за него Сноу и похлопал Сэру по плечу.

— Сэра-сэнсей, а когда начнутся занятия? — поднял руку Юдж, изображая ученика.

— Хорошо бы начать уже завтра, но тут уж как получится. В любом случае, надо заняться этим поскорее, пока ещё свежа память о том, что случилось сегодня. Я хочу хотя бы учебную тревогу с ними провести.

— Тогда я завтра с утра пораньше всех предупрежу, — сказал Юдж. Он был в Нео-Бодаме одновременно кем-то вроде глашатая, посланника и советчика. Жители всегда первым делом шли к нему, когда их что-то тревожило или беспокоило. А когда нужно было оповестить всех о чём-то, это тоже поручали Юджу, что позволяло не только избежать эффекта «испорченного телефона», но и сразу же увидеть реакцию людей на полученные известия.

— Учительница, значит… Да, вполне подходящее для тебя занятие, Сэра.

Эти же слова Сноу произнёс и в воспоминаниях, о которых теперь знала только Сэра. И жест, которым он показывал размеры будущей школы, и его улыбка, — всё было точно таким же, как в тех воспоминаниях. Осознание того, что несмотря на различия в памяти, Сноу остался прежним собой, придало Сэре сил и принесло с собой чувство облегчения, от которого девушка едва не заплакала.

«Я больше не буду плакать, — сказала она себе, поспешно сморгнув подступившие слёзы. — Я решила, что стану учительницей и расскажу детям обо всём, что знаю сама. Так же, как это делала для меня сестрёнка. Хватит топтаться на месте. Я пойду вперёд».

— Не подведи, Сэра-сэнсей! — ободряюще подмигнула ей Лебро.

Сэра с улыбкой кивнула в ответ.

* * *

Прошло полгода с тех пор, как Сэра стала учить детей. Поначалу класс им заменяли выставленные в ряд на пустыре стулья, но потом Гадо построил для них простую, но просторную беседку-навес, и теперь можно было спокойно вести занятия без нужды прерываться на полуслове и бежать прятаться в пещеру, если вдруг начинался дождь. Правда, это была всего лишь крыша на четырёх столбиках, поэтому в зимнее время она не давала бы защиты от холода. Лето уже подошло к концу, когда Гадо наконец закончил все ремонтные работы в городе и смог довести до ума свою последнюю постройку. В итоге к началу зимы было готово небольшое здание с единственной классной комнатой, получившее гордое звание школы.

Юдж подобрал на окна занавески, которые радовали бы детей яркими цветами, а Маки установил звонок, возвещавший начало и конец каждого урока, и повесил над входом большие часы, которые было видно даже издалека. Работавшие в поле взрослые по очереди обходили дозором окрестности школы, благодаря чему удалось избежать нападений монстров во время занятий. Конечно, монстры никуда не исчезли: бывало, что в ловушку на пляже попадала шипастая жаба, или гаркимасера запутывалась в натянутых между деревьями сетях. Но всё же жизнь в Нео-Бодаме стала более спокойной, и город медленно, но верно разрастался.

К Сэре за эти полгода тоже вернулась былая весёлость. Если раньше она чувствовала, что для более-менее искренней улыбки приходится прикладывать усилия, то теперь от души смеялась вместе с детьми и всерьёз сердилась на них, если была причина. Вполне возможно, что школа, которая задумывалась в первую очередь для детей, была куда нужнее именно ей самой.

Однако с обучением возникла весьма серьёзная проблема: детям больше хотелось играть на улице, чем сидеть, уткнувшись в парты. Подогревавшая интерес новизна занятий в школе со временем исчезла, и теперь даже самым прилежным ученикам становилось всё труднее сконцентрироваться на учёбе.

Впрочем, с младшеклассниками особых трудностей не возникало, им было достаточно уроков чтения и письма да простейших навыков счёта, которые можно было развить наглядным путём, считая борозды в поле или разложенные на столе овощи. А вот ребятам постарше уже требовались более сложные методы вычисления, требовавшие более абстрактных объяснений. Понять их становилось труднее, и интерес к ним, соответственно, снижался.

И, само собой, настал момент, когда один из мальчишек постарше задал закономерный вопрос — зачем им вообще всё это нужно?

— Учёба — это тренировка для ума, — ответила Сэра. — Для охоты или спорта, например, тренировка тоже очень важна, согласись? Так и здесь, ведь никто не может сделать что-то очень сложное сразу, без должной подготовки.

Сэра помнила, как в детстве иногда не хотела делать уроки, потому что это было скучно и неинтересно. В такие моменты Лайтнинг объясняла ей, что это вполне естественная реакция: поскольку учёба — это тренировка мышления, есть те, кто не видит в ней особого смысла, как и в любой тренировке вообще. Конечно, такая точка зрения имеет право на существование, как и любая другая, но Лайтнинг придерживалась иного мнения, считая, что пренебрегать тренировками всё же не следует. Впрочем, Сэра в силу возраста не слишком хорошо понимала все эти объяснения и старалась прилежно учиться, чтобы не сердить старшую сестру, которая была поистине страшна в гневе. Ну а потом это вошло в привычку, Сэра полюбила сам процесс обучения и стала отличницей.

— Сложение, вычитание, умножение и деление знаем — и хватит с нас. Зачем ещё какие-то лишние сложности? — возразил Рет, самый старший мальчик. Он был в детской компании вожаком и к тому же несколько раз ходил с отцом охотиться на монстров. Скорее всего, он просто хотел найти оправдание своему нежеланию учиться: мол, от меня и так будет польза городу, даже без этих ваших уроков.

— Вот смотри: пропалывать поле — это тоже не особо интересное занятие, так? Ну, будет оно красивое и аккуратное, и что с того? А вот когда наступит сезон сбора, тогда и станет понятно, ведь ухоженные поля приносят куда лучший урожай. Так и с учёбой. Плоды своих стараний ты увидишь только потом, и будет уже поздно жалеть о том, что не прополол поле раньше.

— Так я и спрашиваю, какой нам от этого будет прок? И когда это «потом» вообще наступит? Через сколько лет? Может, вообще после смерти? — не унимался Рет.

— Значит, это будет наше с тобой домашнее задание. Подумай как следует, действительно ли тебе хватит только сложения, вычитания, умножения и деления? Действительно ли ты хочешь стать взрослым, который кроме этого ничего не умеет и не знает? И я тоже подумаю над этими вопросами. А теперь вернёмся к уроку.

Сэра прекрасно знала, что главной целью Рета было отвлечь её от ведения занятий, затеяв разговор на постороннюю тему, поэтому оперативно пресекла эту попытку и продолжила урок.

Убедить детей в том, что школьные знания пригодятся им в будущем, всегда было трудно. Но здесь, в Гран Пульсе, это было ещё труднее, потому что основными занятиями жителей были земледелие и охота на монстров, а взрослые скептически относились к обучению, которое не приносило каких-то зримых результатов. Кроме того, для детей приоритетнее была помощь по хозяйству, а не домашние задания, и именно поэтому Сэра хотела, чтобы они хоть какое-то время проводили, сосредоточившись именно на учёбе.

— Как же это сложно, — вздохнула Сэра, стоя как-то на кухне. Эти мысли всё никак не шли из головы.

— Что сложно? — спросила Лебро, помешивая в кастрюле.

— Да вопросы эти. «Зачем нам учиться в школе?», «Где это пригодится?»… Сама знаешь.

— Ох уж эти разгильдяи, все они одинаковые и говорят одно и то же. По ушам им надо дать, чтобы не забивали глупостями голову себе и остальным.

— Да, наверное, — кивнула Сэра, возвращаясь к чистке овощей.

Она даже не задумывалась о том, чтобы прибегать к подобным методам воспитания. Потому, наверное, что сама хотела найти убедительный ответ на эти вопросы для себя.

«Я ищу свой ответ, который отличался бы от ответов сестрёнки. Ведь если я всё время буду следовать её ответам, то так и останусь вечной ученицей. То, чему она меня научила, было тренировкой как раз для того, чтобы я смогла самостоятельно думать и найти свой собственный ответ. А когда я его найду, то больше не буду ученицей и стану настоящей учительницей. Правда ведь, сестрёнка?»

Словно в ответ на свои мысли Сэра услышала голос Лайтнинг, произнесший «Постарайся!», и чуть не выронила нож от неожиданности. Резко обернувшись, она окинула взглядом кухню, но кроме Лебро там больше никого не было.

— Лебро, ты слышала?..

— Что слышала? — озадаченно переспросила та.

— Нет, ничего. Мне показалось.

«Я просто хочу, чтобы меня кто-нибудь подбодрил и поддержал, вот и слышу то, чего нет. Надо взять себя в руки и быть решительней», — сказала себе Сэра, покрепче перехватывая рукоятку ножа.

* * *

В ту ночь Сэра опять видела сон о прошлом и опять проснулась с криком «Сестрёнка!». Виной тому, скорее всего, были воспоминания о том, как Лайтнинг в детстве приглядывала за ней.

Сэра знала, что в ближайшее время вряд ли снова сможет уснуть, и потому решила пойти подышать свежим воздухом. Она слышала, что физические нагрузки могут помочь при бессоннице, и решила сделать небольшую пробежку. Ей нужно было выспаться, потому что теперь она работала в школе, а зевающая на уроках учительница — это не очень-то благородное зрелище.

На улице было достаточно светло благодаря установленным недавно фонарям для отпугивания монстров. Ночной воздух приятно холодил кожу, и Сэра лёгким бесшумным шагом бежала вперёд. В окнах домов не было ни огонька, вокруг царила тишина, и только шёпот волн, лениво накатывающихся на песчаный берег, нарушал её.

В Коконе в это время суток ещё вовсю кипела бы жизнь, но здесь всё было иначе. Уставшие после дневных забот жители ложились спать сразу после заката, чтобы наутро с новыми силами приниматься за работу. Наверное, народ Ваниллы вёл в своё время такой же образ жизни.

Обернувшись, чтобы посмотреть на Кокон, Сэра краем глаза уловила какое-то движение и немедля перевела взгляд туда, уже готовясь дать отпор подкравшемуся монстру.

— Ина?

Сэра даже со спины сразу узнала одну из своих лучших учениц. Ина была на год младше Рета. В надежде выяснить, что девочка делает здесь одна в столь поздний час, Сэра пошла за ней следом, держась на расстоянии, чтобы оставаться незамеченной. Дойдя до окраины поселения, Ина села у кромки прибоя, обхватив руками подтянутые к груди коленки. Шум волн заглушал звук шагов, и девочка не заметила Сэру, пока та не подошла к ней вплотную и не спросила:

— Чего ты тут сидишь?

Ина вздрогнула и торопливо вытерла лицо кулачками. Сэра поняла, что она плакала.

— Не расскажешь, в чём дело? — спросила Сэра, присаживаясь на песок рядом с девочкой. — Что-то плохое случилось?

Ина была усердной и прилежной ученицей, девочки помладше очень любили её, потому что она хорошо умела обращаться с детьми. Не только Сэра, любой знакомый с ней удивился бы, увидев эту уверенную девочку в слезах.

— Я знаю, что не должна больше грустить… Всё-таки уже два года прошло, — Ина подавила всхлип и натянуто улыбнулась.

«Точно, её мама погибла тогда в Крае, — вспомнила Сэра. — Они сейчас живут втроём: Ина, её младший братик и их отец».

— Никто ведь больше не плачет. И многим пришлось ещё тяжелее, чем мне, — Ина судорожно вздохнула, отчаянно сдерживая слёзы. — К тому же, я старшая и поэтому должна подавать пример. Я должна быть серьёзней.

— Я думаю, ты и так достаточно серьёзна. Ты замечательная старшая сестрёнка.

Ина только молча покачала головой, отчаянно стискивая зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Сэре было больно смотреть, как она мучается.

— Да, прошло почти два года. Но я думаю, что скорбь по погибшим — это не то, на что можно махнуть рукой по прошествии времени. Ты ведь очень любила свою маму, поэтому тебе так грустно. Это понятно и объяснимо. Вон, я хоть и взрослая, а всё равно до сих пор грущу. Так что не надо заставлять себя терпеть, Ина, ведь ты ещё ребёнок, — голос Сэры дрогнул.

А ведь она уже поверила было, что занятые будни помогли ей отвлечься и позабыть. Она была уверена, что смогла пройти этот этап. Но нет — воспоминания причиняли столь же сильную боль, как и осознание того факта, что та встреча была лишь иллюзией.

— Но… папа говорит, что если я буду плакать, то мама расстроится.

— Конечно, мама расстроится, если увидит, как плачет её ребёнок. Но это будут чувства твоей мамы, а не твои собственные, — Сэра приложила ладонь к груди Ины напротив сердца. — Вот здесь живёт твоя любовь к маме и твоя грусть о ней. Оба эти чувства ценны, Ина.

«И они не исчезнут. Как бы усердно ты ни пыталась отвести взгляд, как бы ты ни обманывала себя, достаточно малейшего напоминания, чтобы печаль вернулась. И чем сильнее ты будешь пытаться её подавить, тем больнее будет, когда ты больше не сможешь этого делать, — Сэра обняла Ину, позволяя девочке выплакаться. — Она ведь совсем как я. Здесь есть и другие дети, в чьих сердцах живёт та же скорбь и печаль. Да что там дети. Все взрослые, что были в Бодаме в тот день, — они тоже вынуждены жить с этой болью в душе».

Когда Сэра думала о том единственном, что отличало её от всех этих безвинных людей, ей становилось страшно от отвращения к самой себе. Но именно поэтому она хотела хоть как-то помочь им, найти способ утешения, потому что это пусть и не искупило бы её грехов, но стало бы в какой-то мере спасением и для неё самой.

Когда Ина наконец выплакалась, Сэра взяла её за руку и поднялась на ноги.

— Пойдём домой. Тебе надо выспаться, а то завтра, чего доброго, уснёшь прямо на уроке. И пообещай мне, что больше не будешь выходить из дома одна так поздно.

— Хорошо. Простите, Сэра-сэнсей.

Когда они уже подошли к дому Ины, девочка немного смущённо спросила:

— А можно я приду к вам в гости, если мне опять будет грустно?

— Конечно. Приходи, когда захочешь.

Понимание, что она сможет быть рядом в трудную минуту и поддержать, сможет стать жилеткой, в которую можно поплакаться, придало Сэре отваги. Это чувство было удивительно спокойным и тёплым и отличалось от простой уверенности в том, что и она тоже на что-то способна. Наверное, это было то самое чувство, которое даёт людям силы протянуть другому руку помощи даже в самые трудные и тёмные времена.

Проводив взглядом крадущуюся на цыпочках к двери Ину, Сэра развернулась и побежала домой, чтобы поскорее лечь спать. Однако, не успев сделать и пары шагов, она врезалась во что-то большое и вскрикнула от неожиданности и испуга.

— Ох, прости! Я вовсе не собирался подслушивать!

— Сноу?! Почему ты тут?

— Ты хоть помнишь, который час? Опасно гулять одной среди ночи.

— И поэтому ты пошёл за мной, да?

Видимо, он заметил, как Сэра выходила из комнаты, и решил пойти за ней следом. Наверное, она бы почувствовала слежку, если бы сама не была увлечена преследованием Ины.

— Ты за ужином была чем-то сильно озадачена, вот я и заволновался.

— Я правда так выглядела?

— Ещё как, — Сноу кивнул со всей серьёзностью.

— Извини, я просто думала над домашним заданием.

— Заданием?

— Ага. Заданием на дом для меня и одного непослушного ученика. Но ничего, я завтра с утра ещё успею подумать.

Сэра до сих пор не нашла ответа на тот вопрос. Конечно, она могла бы придумать каких-то типичных учительских увещеваний, но ей нужно было совсем не это.

— Ясно, — Сноу не стал больше расспрашивать, и они пошли дальше.

По дороге Сэра рассказала, как услышала голос Лайтнинг, пока готовила сегодняшний ужин.

— Я тогда решила, что мне показалось, но всё же, думаю, это действительно был её голос, — конечно, у Сэры была мысль, что это всего лишь иллюзия, созданная её собственным слабым сердцем, но прозвучавшие тогда слова были слишком добрыми и тёплыми, чтобы оказаться фальшивкой. — Сестрёнка наверняка присматривает за мной, где бы она сейчас ни была.

Сноу остановился.

— Сэра… Расскажи про ту встречу с Лайтнинг, а?

— Ты чего это вдруг? — девушка была ошарашена неожиданной просьбой.

— Ну, ты же сказала той девчушке, что не стоит забывать печаль об умерших.

— Да, сказала, но…

— Я не спрашивал про сестрицу, чтобы тебя не расстраивать лишний раз. Думал, пусть побольше времени пройдёт, вот и откладывал разговор на потом. Но раз такое дело, то стоит поговорить об этом как можно скорее, как бы трудно ни было. Ведь так мы сможем потом вместе что-нибудь придумать.

Хотя Сноу охотно и весело рассказывал о своём первом путешествии по Гран Пульсу, он действительно избегал любых упоминаний о Лайтнинг, чтобы не причинять Сэре лишних страданий. И вот после этих его слов Сэра вспомнила, как Сноу сказал, что будет с ней вместе искать способ снять проклятие эл'Си, когда она рассказала ему всю правду и предложила расстаться.

— Спасибо. Ты снова спасаешь меня, герой.

«Я не одна. Да, никто больше не помнит того, о чём помню я, но рядом со мной есть те, кто готов понять и поддержать».

— Я знаю только, что сестрица должна была быть с нами, но вместо этого исчезла. Что тогда случилось? Ты вроде говорила, что она дала нам своё благословение. Значит, я там тоже был, так?

— Да, и не только ты, но ещё Хоуп, Саж и Дож, — по правде говоря, Сэре до этого не выпадало шанса подробно рассказать о произошедшем тогда.

— А ты помнишь, что мы все тогда говорили?

— Помню, — кивнула Сэра.

«Да, этого я не забыла. Мы все стремились в будущее, и наше будущее начиналось в тот миг».

— Тогда расскажи. Расскажи обо всём, что произошло в воспоминаниях, которые остались только у тебя.

Сэра чувствовала, что сейчас сможет это сделать, без слёз и истерик, как в тот день, когда она снова вернулась в человеческий облик из кристалла. Благодаря Ине она поняла, что печаль никуда не девается, сколько бы ни прошло времени. Но зато со временем становится легче рассказать о том, что терзает тебя, и разделить эту печаль и боль с другими.

И Сэра начала неспешный рассказ о том, что же случилось в тот день, когда она пробудилась от кристального сна, доверяя словам воспоминания, что до сих пор оставались столь чёткими и ясными.

* * *

На следующий день Сэра едва не проспала. То ли ночная прогулка всё-таки её утомила, то ли она так успокоилась, без утайки рассказав обо всём Сноу и разделив с ним давившую на сердце тяжесть. В постель она вернулась уже перед самым рассветом и сразу же провалилась в глубокий сон без сновидений. Слава богу, Лебро догадалась её разбудить и помогла избежать опоздания. Ина тоже пришла перед самым звонком, протирая сонные глаза, но лицо её было радостным.

— Ну что, Рет, сделал домашнее задание, которое я задавала?

Из-за того, что Сэра встала позже обычного, времени на завтрак у неё осталось совсем немного, и Сноу забеспокоился, успеет ли она подумать над заданием, как собиралась. Но Сэра только улыбнулась ему и убежала на работу. Она уже нашла свой ответ, как раз во время ночного разговора со Сноу.

— Сэра-сэнсей, я считаю, что можно прожить и без обучения. Мой папа сказал, что учился в Коконе, но все эти знания ему в жизни так и не пригодились. В поле и на охоте от них никакого толку нет.

— Что ж, понятно, — улыбнулась Сэра, заставив этим Рета нахмуриться в замешательстве. — Скажи, ты не любишь учиться?

— Терпеть не могу. Ладно бы от этого был какой-нибудь прок, тогда можно и потерпеть. Но в чём смысл заставлять себя, если это потом нигде не пригодится?

— Раньше и дети, и взрослые Кокона тоже так считали. Никто не хотел думать о неприятном, все изучали только то, что им нравилось, выбирали работу себе по вкусу и горя не знали.

В Коконе существовало обязательное образование, но если кто-то хотел изучать какую-то отдельную отрасль наук или искусств, то он имел полное право перейти в узкопрофильное учебное заведение и продолжать обучение там. Всем желающим утолить свою жажду знаний эта возможность предоставлялась абсолютно бесплатно. Тем же, кто не хотел учиться, тоже было не о чем беспокоиться, потому что Правительство в любом случае гарантировало им безбедную жизнь до самой старости.

— Но люди, отказавшись самостоятельно думать и искать решение проблем, предоставили это фал'Си и Правительству. Мол, зачем нам напрягаться, если они за нас всё продумают и решат.

При этом недовольных подобным образом жизни практически не было. Общество стояло на высокой ступени развития, науки и искусства в Коконе того времени тоже были очень хорошо развиты, потому что все старались изо всех сил, занимаясь любимым делом или изучая то, что было им интересно.

— В Бодаме уже несколько сотен лет высились иноруины из Пульса, и все твёрдо верили, что они не таят ни малейшей угрозы, потому что Правительство так сказало. Но, как вам всем известно, эти руины оказались куда как опасными.

Сэра тоже верила словам Правительства, потому и вошла тогда в открывшуюся в иноруинах дверь, не подозревая о поджидавшей её внутри опасности. Когда остальные жители Бодама узнали о том, что Сэра стала эл'Си, они не стали её винить, потому что понимали, что любой из них на её месте не выдержал бы и из любопытства заглянул во внезапно открывшийся проход. Просто в тот день именно Сэре не повезло оказаться рядом с иноруинами.

— Всё плохое и неприятное — это как будто дырки в вашем собственном мироздании. Вот представьте, что в стене вашего дома появилась дыра, а вы её не заметили и не заделали. После этого из-за дождя и ветра у вас в доме будет полный бардак.

Лучше заделывать дыры, пока они ещё маленькие. Если бы хоть кто-то усомнился в фал'Си и Правительстве, то, возможно, жизнь в Коконе была бы совсем иной. Хотя вероятнее всего, это как раз ничего бы и не изменило, потому что Кокон изначально был создан как некий питомник для людей.

Нужно было усомниться, нужно было не доверять. Но она ведь была обычной школьницей и не задумывалась ни о чём, кроме того, что было перед глазами. И уж тем более не могла даже представить, что станет эл'Си и послужит причиной изгнания.

— Думать о неприятном и делать то, что вам не нравится — значит, заделывать эти самые дыры. Никто не любит представлять себе всякие страшные вещи, правда? Но ведь если этого не делать, то, когда действительно случится что-то страшное, вы попросту не будете знать, как вести себя в этой ситуации. Всегда нужно думать наперёд, как бы неприятно это ни было, иначе вы не сможете уберечь себя от опасности и спастись в трудную минуту.

«Нет смысла рвать на себе волосы и кусать локти, если непоправимое уже случилось. Я хочу, чтобы дети это усвоили, и потому стану учительницей», — Сэра вспомнила об этом ночью, когда разговаривала со Сноу. Так она и нашла ответ на своё домашнее задание.

— И хоть сейчас вам кажется, что школьные знания в жизни не нужны, кто знает, так ли это будет через десять или двадцать лет. Я, например, когда была маленькой, даже подумать не могла, что буду когда-нибудь работать в поле или охотиться на монстров. Как знать, Рет, вдруг, когда ты будешь взрослым, общество изменится настолько, что тем, кто в школе не учился, будет очень трудно и плохо.

Жизнь в Коконе была неизменной. Сэра думала, что так и будет продолжаться год за годом, десятилетие за десятилетием, до самой смерти. В Гран Пульсе же никто не знал, чего стоило ожидать от грядущего дня.

— В мире нет ничего абсолютного, так что лучше потихоньку заделывать те дыры, которые вы видите, и учиться защищать себя в этой жизни. Для этого и нужны школьные занятия, — видя по выражению лица Рета, что он так до конца и не согласился с её доводами, Сэра решила набраться терпения. — Ну что, убедились теперь, что учиться всё-таки нужно? Никто ведь не знает, что нас ждёт в будущем.

«Но в этом нет ничего плохого. Люди не знают, что ждёт их в будущем, и потому могут надеяться на светлое завтра и верить в то, что упорство и настойчивость принесут им счастье».

— Ну ладно, — Сэра с улыбкой оглядела учеников, — сдавайте домашние работы. Я надеюсь, все всё сделали?

Часть III: Друзья и враги

— Итак, что же дальше? — с этими словами Сноу как следует потянулся, расправляя затёкшие плечи.

Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалось зелёное травяное море, а вдалеке высились окутанные туманом горные вершины. Равнины Аркилти — так это место назвали Фанг и Ванилла три года назад. Или два с половиной? Сноу попробовал подсчитать более точный промежуток времени, загибая пальцы, но почти сразу бросил эту затею. Всё равно два-три месяца погоды не сделают, а всякие подсчёты он в любом случае не особенно любил. Да и равнины — не такое место, которое могло бы до неузнаваемости измениться за каких-то там пару лет. Простор бескрайнего синего неба над головой и яркие цветы, которые любила собирать Ванилла, — всё было точно таким же, как раньше.

И всё же кое-что отличалось. Если раньше Кокон, паря в небесах, выглядел таким крохотным, что, казалось, мог уместиться в ладонь, то теперь, став ближе к земле, он выглядел намного более крупным. Покоящийся на вершине сверкающей колонны шар напоминал огромное яйцо, лежащее в чьей-то громадной ладони, протянутой из самой земли. Двое, рождённые в Гран Пульсе, теперь держали Кокон.

«А я почему-то думал, что трое, — считал, что сестрица тоже с вами».

Мимо Сноу стремительно метнулась какая-то тень. Рефлекторно отпрыгнув, он увидел убегающую стайку кактуаров.

Сноу вспомнил, как эти зелёные коротышки вечно доставали Сажа, и он потом гонялся за ними, размахивая руками и осыпая колючих хулиганов сердитой бранью. Видимо, его причёска забавляла не только птиц, но и кактуаров. Тогда же Сноу узнал, что кактуары способны двигаться с невероятной скоростью, а по умственным способностям превосходят большинство других монстров. И что среди обычно небольших представителей этого вида иногда попадаются поистине гигантские особи, в два-три раза превосходящие его собственный рост.

Стайка кактуаров пробежала мимо и замерла чуть поодаль от Сноу. Ему ещё не доводилось видеть сразу столько кактуаров: их там было почти что полсотни, и все разных размеров (правда, великанов среди них не попадалось). Как будто несколько семейств собрались вместе или, может, ученики с учителями выбрались на школьную экскурсию.

При мысли о школе Сноу вспомнил Сэру, которая была единственной учительницей в крохотной школе с едва ли двумя десятками учеников. За день до ухода Сноу из Нео-Бодама Сэра как раз положила конец вражде двух девчоночьих компашек. Уж что-что, а создавать проблемы дети умели отменно.

«Но если они не будут создавать трудностей, то не научатся с ними справляться. Так что это тоже очень важный урок, который я должна им преподать».

Увидев, как Сэра улыбалась в тот момент, Сноу понял, что она стала настоящей учительницей. Она нашла своё место в жизни, и он мог быть за неё спокоен. Оставалось только вернуть ещё кое-что, что было для неё безмерно дорого.

Погружённый в свои мысли, Сноу глядел на кактуаров и вдруг заметил одного маленького, который стоял отдельно от остальной стаи. Это было довольно необычное зрелище, потому что кактуары всегда находились в движении, сновали туда-сюда по равнине, пугали овец или просто гонялись друг за другом. А этот просто стоял и смотрел на ту стаю, словно бы вспомнив что-то. Видимо, малыши вроде него не проходили естественный отбор в Гран Пульсе, где главенствовал принцип «выживает сильнейший», и его прогнали из родной стаи.

— Привет, мелкий, — окликнул Сноу кактуара. Это вышло как-то само собой, потому что малыш выглядел, словно брошенный щенок или выпавший из гнезда птенец. Кактуар повернулся и посмотрел на Сноу. — Ты ведь хочешь к своим вернуться, да?

Кактуар кивнул. Точнее, показалось, что он кивнул, потому что шеи-то у него не было.

— Ну тогда не жмись тут, как не родной, а беги и смело к ним присоединяйся! — Сноу потянулся было, чтобы похлопать малыша по плечу, но заметил, что у того плеч нет вовсе. — Стоп… да ты же монстр, ё-моё!

И едва только логическая цепочка «монстр — враг — убить!» выстроилась в мозгу, Сноу получил от кактуара довольно ощутимый удар в живот.

— Ай! Да ты чего!.. Ай-ай-ай!

Кактуар, пользуясь своей знаменитой скоростью, успел ударить Сноу ещё несколько раз. Впрочем, удары эти не отличались особой силой. Но даже и так, Сноу почему-то не хотелось ни защищаться, ни бить в ответ. Да, перед ним был монстр, но всё же жалость взяла верх.

— Да погоди ты, я не хочу с тобой драться!

После этих слов кактуар прекратил свою атаку и замер.

— Так ты меня понимаешь, что ли?

Кактуар ничего не ответил, только продолжал смотреть на Сноу, и тот расценил его молчание как знак согласия.

— Ясно, ты тоже не хочешь драться, да? Ну, ничего удивительного. Никто не любит боль и страдания, ни люди, ни монстры, — Сноу протянул маленькому кактуару руку. — Ну что, мир?

Вряд ли кактуар понимал значение рукопожатия, но тоже протянул свою лапку. Сноу коснулся её… и тут же отпрянул с возмущённым возгласом, потому что не слишком заметные, но на диво острые колючки с лёгкостью проткнули кожаную перчатку и впились в ладонь.

— Ах ты ж… А я и забыл уже, что вас, малышей, не стоит недооценивать. Ладно, впредь буду осторожнее.

Только тогда Сноу заметил, что стая кактуаров уже куда-то убегала, и, позабыв о боли в руке, кинулся ей вслед.

— Чёрт! Давай за ними, а то упустим!

Но всё же человеку оказалось не под силу угнаться за кактуарами, и стая довольно скоро исчезла из виду на просторах равнины. Увлечённые погоней, Сноу и кактуар даже не заметили, как сгустились сумерки. Фанг и Ванилла всегда твердили своим спутникам, что нужно искать укрытие на ночь, пока ещё светло, иначе в Гран Пульсе не выживешь.

Не в силах сделать больше и шагу, Сноу плюхнулся на землю, чтобы хоть немного отдышаться. Кактуар же никаких признаков усталости не выказывал.

— Прости, это всё из-за меня…

Да, это Сноу своим криком спугнул стаю, но непохоже было, чтобы маленький кактуар злился или обижался. Он всё так же молча смотрел на Сноу. И когда они гнались за стаей, он всё время бежал рядом, хотя мог спокойно оставить человека позади и догнать сородичей.

— Так ты… меня дожидался? — удивлённо осознал Сноу. Кактуар снова не удостоил его ответом, но в этот раз всё и так было понятно. — Славный ты малый. Мог бы ведь меня бросить и убежать, но не стал.

Кактуару была знакома горечь одиночества и тяжесть изгнания, поэтому он не хотел заставлять кого-то переживать то же самое. Пусть даже это кто-то принадлежал к совершенно иному биологическому виду.

— Ладно, я тебя верну в стаю. Можешь не переживать. Я в любом случае пока что брёл, сам не зная, куда. А так, глядишь, пока ищу этих кактуаров, может, и зацепки для своего поиска найду. Ну а пока давай-ка поедим, да на боковую. Лады?

Сноу, словно ничему не научившись из предыдущего опыта, похлопал кактуара по колючей голове с легко предсказуемыми последствиями.

* * *

Отыскав подходящую низину, Сноу расставил вокруг простенькие ловушки и развёл костёр. Его учили, что это верный способ провести ночь в безопасности, потому что равнинные монстры боятся огня. И это было действительно так: костёр оберегал от ночных нападений и тогда, когда они странствовали вшестером, и сейчас, когда он путешествовал один. Впрочем, кактуар тоже был монстром, и Сноу решил погасить огонь, если он станет проявлять недовольство. Пугать своего маленького спутника ему не хотелось.

«Ну а коли нападут, пока я буду спать — ничего, я ж покрепче других. Подумаешь, куснут пару раз. Уж как-нибудь отобьюсь».

Однако кактуар спокойно сидел рядом со Сноу, не проявляя никаких признаков страха перед огнём. Видимо, Сноу правильно сделал, что несколько раз предупредил его: «Эта штука не опасная, так что не надо бояться», прежде чем запалить сушняк.

— Только слишком близко не суйся, а то колючки подпалишь, — сказал он кактуару, немного обеспокоенный таким его бесстрашием. Впрочем, опасения были напрасными — кактуар сидел неподвижно, просто глядя на огонь.

Такое поведение отличалось от поведения других кактуаров. Возможно, дело было в том, что этот отделился от остальной стаи.

— Надо тебе поскорее вернуться к своим. Я вот тоже ищу кое-кого.

На этих словах кактуар вскочил, перебежал поближе к Сноу и снова уселся, словно говоря своим видом: «Я весь внимание». Видимо, он действительно понимал человеческую речь.

— О, будешь меня слушать? Ну ладно, тогда расскажу с самого начала. Я ищу своего соратника… очень важного для меня человека. Члена семьи.

Лицо Лайтнинг так чётко всплыло в его памяти, что он чуть было не окликнул её. Впрочем, он запретил себе называть её «сестрицей» — стоило только вспомнить, с каким видом она произносила «Какая я тебе сестрица, а?».

— Хотя когда мы встретились во второй раз, я назвал её сестрицей, и ничего. Само собой вышло как-то. Да и ничего другого не подходило даже. По-моему, я её вообще ни разу не называл Лайтнинг.

Но он дал себе слово, что будет называть её Лайтнинг до тех пор, пока не получит её сестринского благословения на свадьбу с Сэрой и они станут настоящей семьёй.

В тот вечер, когда Сэра рассказала ему всё о «ещё одной памяти», Сноу был в полнейшем смятении. Лайтнинг, с которой они, по идее, встретились тогда, в мгновение ока исчезла, а воспоминания всех присутствовавших оказались изменены, — всё это звучало слишком уж бредово. Но Сноу сам чувствовал, что в тот момент произошло нечто странное. Сэра не стала бы врать. Да и если подумать, то действительно всплывали некоторые странности.

— Нам же говорили, что в Пульсе люди жить не могут, потому что это сущий ад. И мы всему этому верили, это было для нас непреложной истиной. А новость о том, что там, оказывается, ещё до недавнего времени кто-то жил, должна была стать для всех шоком, — это ведь противоречило здравому смыслу.

Действительно, когда были обнаружены подтверждения тому, что в Пульсе до недавнего времени жили люди, никто этому особо не удивился. «Ну да, бывает и такое», — вот и всё, что они подумали. Не слишком-то подходящая реакция на открытие, перевернувшее весь жизненный уклад. И после объяснений Сэры Сноу ощутил это ещё чётче.

К тому же, узнав, как сильно Сэра удивилась тому, что может использовать магию, не будучи эл'Си, он подумал только «А чему тут удивляться-то?».

«Но обычные люди не могут использовать магию. Вспомни, когда ты стал эл'Си и впервые применил какое-то заклинание, ты ведь очень удивился, так?»

Да, это было так. Тогда на замёрзшем озере Билджи они все были шокированы и растерянны, узнав, что способны теперь использовать магию: и Хоуп, и Саж, и даже хладнокровная Лайтнинг были в невероятном потрясении, потому что поняли, что перестали быть просто людьми. Исключение составляла только Ванилла, которая стала эл'Си задолго до этого.

Да, «обычный человек» и «магия» были понятиями несовместимыми. Сноу знал это, потому что ощутил на себе. Однако когда это утверждение оказалось опровергнуто, он почему-то не очень-то удивился, хотя и должен был, а просто вместе со всеми принял это как данность.

Это было странно. И ведь пока Сэра всё не растолковала, он даже не задумывался о странностях или нестыковках, словно кто-то попросту стёр это чувство несоответствия.

Но кто же это мог быть?

Что-то происходило, но никто этого не замечал и не обращал внимания. Никто, кроме Сэры. Сэра и Лайтнинг — сёстры, связанные кровью, самые близкие друг другу люди. И если так…

Значит, и Лайтнинг что-то чувствовала?

Придя к этой мысли, Сэра посчитала её верной. Лайтнинг знала «что-то», и потому исчезла, ничего не сказав ни своей младшей сестре, ни своим спутникам. Видимо, ситуация была слишком острой и требовала действовать без промедления.

Творилось что-то донельзя странное. Осознав это, Сноу не мог больше сидеть сложа руки. Жизнь в Нео-Бодаме вошла в спокойное русло, люди были полны бодрости и энергии, отношения с армией наладились, — самое подходящее время, чтобы отправиться в путь. Все отлично справятся и без него.

«Первым делом надо отыскать Лайтнинг. Это всё явно как-то связано с ней. Не знаю, попала она там в беду или сражается сейчас где-то, чтобы положить конец всем этим странностям, но она наверняка что-то знает».

Отыскать Лайтнинг, выяснить у неё всё и положить этому конец. Управиться со всеми проблемами сразу и вместе вернуться к Сэре в Нео-Бодам. Таков был замысел Сноу.

«Негоже будет заставлять её ждать слишком долго».

Когда Сноу сказал, что отправится искать Лайтнинг, Сэра вызвалась идти с ним, и ему стоило больших усилий её отговорить. Он не собирался затягивать странствие, но на пути их поджидало бы множество опасностей. Даже когда они ещё были эл'Си, путешествие по Гран Пульсу выдалось очень нелёгким. Что уж говорить о них с Сэрой нынешних, обычных людях. Конечно, Сноу понимал, что Сэра может сама постоять за себя, — сил для боя у неё было куда больше, чем она сама осознавала. После переезда в Нео-Бодам она быстрее всех схватывала науку обращения с оружием. Наверное, это было у неё в крови. В любом случае, она не стала бы бесполезным балластом в опасном путешествии.

Но всё дело было в том, что Сноу попросту не хотел подвергать Сэру лишней опасности. Это, конечно, было в некотором смысле самодурством, но самодурством искренним. Поэтому Сноу решил сыграть немного нечестно. Он знал, что Сэра очень ответственная, и решил воззвать к её чувству долга. Ради своих учеников она будет готова поступиться собственными желаниями и стремлениями.

— Но если уйдёт единственная учительница, что тогда делать детям? Взять хотя бы ту девчушку, которая ревела тут намедни — к кому ей приходить поплакаться, если тебя не станет?

Сноу не пытался её увещевать — он говорил то, что думал. Та девочка лишилась матери, и он попросту не мог отобрать у неё ещё и любимую учительницу. Наверняка и Сэра думала так же.

— Да, ты прав. Я не могу бросить детишек, — сказала Сэра, крепко стиснув в кулаке подаренный Сноу кулон. — Хорошо. Я останусь и буду ждать. Отыщи сестрёнку, и возвращайтесь вместе.

* * *

Утро следующего дня тоже выдалось ясным, и Сноу привычно поднялся ещё до рассвета, чтобы продолжить свой путь через равнины Аркилти. Кактуар сопровождал его, как ни в чём не бывало, постоянно убегая вперёд и дожидаясь потом своего спутника-человека, который не мог похвастаться такой же скоростью. Сноу радовался, что теперь путешествует не один, и думал, что так же, должно быть, чувствовал себя Саж, разговаривая с маленьким чокобо.

— Так, на чём я там остановился? — Сноу решил рассказать кактуару продолжение своей истории. — Ну, в общем, отправился я на поиски, но прямо сразу оказался в тупике. А всё потому, что не знал даже, откуда начать — зацепок-то никаких не было.

Только Сэра знала, что Лайтнинг внезапно куда-то исчезла. Все остальные были уверены, что она осталась внутри кристальной колонны вместе с Ваниллой и Фанг, а то и вовсе погибла во время падения Кокона. Ни Хоуп, на Саж, ни, по словам Сэры, бывший с ними там же Дож не помнили разговора с Лайтнинг — в этом Сноу был уверен, потому что, покинув Нео-Бодам, первым делом направился к ним, чтобы убедиться.

— А ведь и правда, странная история. Тут ходили всякие слухи про магию, но я как-то не особо им удивился, — сказал ему Саж, задумчиво почёсывая в затылке, когда они встретились на аэродроме, откуда воздушные корабли отправлялись в Кокон. — Но ты прав, лучше держать ушки на макушке. Ладно, буду повнимательнее к тому, о чём народ болтает. Правда, это всё ограничится только сплетнями здешних пассажиров, так что ты уж не обессудь, если не оправдаю ожиданий.

Саж виновато вздохнул.

— Перестань, у тебя ведь важная работа, — отмахнулся Сноу и улыбнулся игравшему с чокобо Дожу. — Правда?

Из-за того, что новые детские сады открылись довольно поздно, Сажу разрешили брать сына на рейсы. После переселения прошло уже почти два года, но пилотов всё равно не хватало. Увеличение числа регулярных рейсов было главным приоритетом, и для этого прикладывались все усилия.

Впрочем, даже если бы детские садики открылись сразу же, Саж бы наверняка костьми лёг, но добился бы разрешения брать Дожа с собой. Он хотел наверстать то время, что им пришлось провести в разлуке, и не собирался отпускать сына от себя ни на минуту. Это было видно по тому, с каким теплом и заботой он смотрел на сына. Даже болтая вот так со Сноу о том и о сём, Саж всё равно краем глаза приглядывал за Дожем, словно взрослая птица за птенцом.

— Ага! Если папа не будет водить корабль, всем будет плохо! — заявил Дож, гордо выпятив грудь.

Его невинная улыбка и донельзя милый птенчик чокобо завоевали кораблю Сажа огромную популярность: билеты на их рейсы раскупались в момент. «Маленькие помощники» пилота Кацроя дарили измученным сердцам людей тепло и радость.

— Вот именно. У твоего папы очень важная работа. И ты тоже старайся, старший помощник Дож.

Мальчишка прямо засиял от такого обращения. Сноу потрепал его по макушке, попрощался с Сажем и отправился на воздушный корабль до Палумполума.

* * *

Через день небо заволокло тяжёлыми тучами, отчего оно казалось низким и грозило в любой миг разразиться ливнем. Кактуар, впрочем, всё так же резво нарезал круги вокруг своего спутника.

— А я думал, ты без солнца загрустишь. Видать, ты всё же не растение, хоть и зелёный весь.

Сноу не раз пробовал поделиться с кактуаром едой, однако тот ничего не ел. Ну а раз он не был ни хищником, ни травоядным, Сноу пришёл к выводу, что он питается через фотосинтез, как все растения. Но, как выяснилось, вывод был неверным.

— Короче говоря, ты монстр. А? Это и так с самого начала было понятно, говоришь?

Разумеется, кактуар не менял выражения лица, но Сноу каким-то образом научился понимать, что он хочет сказать. Хотя как знать, может, это были всего лишь его собственные догадки.

— Ну так вот, что там дальше-то. С Хоупом я не виделся с тех пор, как мы расстались на Гран Пульсе. С дядькой Сажем-то мы там-сям встречались, было дело, а вот с Хоупом не удавалось.

Едва-едва перебравшись в Нео-Бодам, они не смогли бы начать там полноценную жизнь, если бы не помощь военных. Даже то самое первое Убежище было предназначенным для полевых условий несложным переносным бараком антипульсианской армии. К счастью, Сноу был в неплохих отношениях с бывшим капитаном Ригди, входившим теперь в верхушку временного правительства, и если возникала нужда в материалах или требовалась ещё какая помощь, Сноу отправлялся в Кокон, чтобы попросить Ригди.

Но даже оказываясь в Палумполуме, он никак не мог выкроить время, чтобы навестить Хоупа, потому что все визиты проходили по большей части в спешке и не оставляли времени заглянуть в гости, а недолгое ожидание вылета Сноу коротал за разговорами с Сажем.

За эти два года Хоуп очень повзрослел. Начавшиеся с Изгнания суровые дни попросту не оставили ему возможности оставаться ребёнком. Шагая вперёд по жизни, назад уже не повернуть, и пусть даже снова воцарились мирные времена, в детство Хоуп никогда не сможет возвратиться.

Но несмотря на это, Сноу он встретил светлой и радостной улыбкой, и тот понял, что зря переживал: ноша эл'Си не стала неподъёмным ярмом и не заставила Хоупа мучиться тоскливыми думами.

— Хотя оно и понятно. Нельзя же всё время сидеть и упиваться собственным горем. Важных дел от этого меньше не станет.

— А ты всё так же беспокоишься о других, — усмехнулся Хоуп в ответ.

— Да и опять же, теперь не надо ни от кого скрывать, что ты был эл'Си.

Вступив в силу, временное правительство первым делом объявило народу правду о причинах беспорядков, вызванных политикой Изгнания. Всех жителей в срочном порядке поставили в известность, что «угроза из Пульса» была всего лишь фальсификацией фал'Си Бартандельса. Они не могли оставить без внимания то, что жителей старого Бодама начинали расценивать как опасных людей, запятнанных скверной Пульса. Однако не только эти самые жители вернули себе доброе имя и репутацию после обнародования правды. Эл'Си Пульса Оурба Дайя Ванилла и Оурба Юн Фанг, а также бывший сержант охранного отряда Бодама Эклэр Фаррон получили всеобщее признание как спасители Кокона, не пожалевшие ради этого своих жизней.

Сноу это всё казалось нарочито преувеличенным, но он понимал, что это было частью пропаганды, призванной изжить укоренившиеся в людях страх и ненависть к Пульсу. Ведь иначе никто бы даже не подумал спуститься в Пульс и жить там, даже несмотря на то, что инфраструктуры Кокона оказались практически полностью парализованы.

«Интересно, что чувствовала Сэра, слушая это объявление?»

Сам Хоуп, узнав, что всё это время они ошибались, а Сэра как раз говорила правду, был явственно поражён и сбит с толку. Само собой, ведь это именно он нашёл нож Лайтнинг недалеко от колонны.

— Мне тогда даже в голову не пришло, что Лайт-сан ещё может быть жива где-то…

— Оно и немудрено, в такой-то ситуации. Я вон тоже не подумал.

— Ты вообще редко думаешь, — усмехнулся Хоуп, но тут же снова посерьёзнел. — Когда я нашёл этот нож, то решил, что Лайт-сан превратилась в кристалл… что она умерла. Но если бы она действительно стала кристаллом, то вряд ли бы выпустила нож из рук. Скорее, этот нож только подтверждает, что она сейчас сражается где-то в другом месте. Уж до этого-то я должен был додуматься.

Хоуп с досадой нахмурился, мысленно кляня себя за недостаточную сообразительность.

— А может, ты попросту не мог этого заметить? Ну вот как перестал чувствовать, будто что-то тут не так?

— Даже не знаю…

— По крайней мере, твоей вины тут нет. Сестрица… то есть, Лайтнинг наверняка так же думает.

— Лайтнинг? — недоверчиво переспросил Хоуп.

— Ну, странно называть её сестрицей, пока наша с Сэрой помолвка в подвешенном состоянии, согласись? Вот я так считаю, но всё равно иногда само с языка слетает.

— Что значит «в подвешенном состоянии»? — Хоуп нахмурился. — Вы с Сэрой поссорились?

— Нет-нет-нет, ты что! Ни в коем случае! — Сноу яростно замотал головой. — Мы просто решили устроить всё заново.

«Раз уж кто-то или что-то решило переписать наши воспоминания, то я попросту сделаю так, что ничего этого не было. Ни того, что Сэре пришлось в одиночку страдать и лить слёзы из-за внезапной разлуки, ни прочих горестей. Мы всё сделаем заново, с нуля. С улыбкой получим благословение и проведём свадьбу, полную искренних пожеланий счастья. Мы заменим фальшивые воспоминания радостными».

— Я ж не по какой-то там прихоти оставил Сэру. Что бы ни случилось, я сделаю её счастливой. Я подарю ей стопроцентное безоблачное счастье!

В ответ на столь горячее заявление Хоуп со вздохом возвёл очи горе.

— Да уж, ты и правда ни капли не изменился. Не завидую я Сэре.

— Это как понимать? — прищурился Сноу.

— Как есть, так и понимай, — улыбнулся Хоуп.

* * *

Следующие несколько дней они шли по следам стаи кактуаров, но им не то что самой стаи, но даже одиноких кактуаров по пути так и не встретилось.

— А ведь раньше они тут частенько бегали, по одному да по два. Неужто все разом взяли и куда-то мигрировали?

Кактуар остановился и взглянул на Сноу, словно спрашивая: «Так что же, я больше не увижусь со своими друзьями?».

— Не-не-не, конечно увидишься! — поспешил его заверить Сноу. — Мы ведь только-только начали поиски. Ни к чему зря торопиться.

Внезапно по земле скользнула крылатая тень, и в памяти тут же ожили слова Фанг: «Как только услышишь хлопанье крыльев или заметишь тень — сразу прыгай вбок. Оглядываться смысла нет — попросту не успеешь. Здешние летуны вашим коконским птахам не чета».

Отпрыгивая в сторону, Сноу вспомнил о своём колючем спутнике. Бросать его было негоже, но едва только Сноу протянул руку, чтобы подхватить кактуара, как тот стремительно прошмыгнул мимо. В тот же миг за спиной раздался полный боли воющий крик. Нарушив заветы Фанг, Сноу всё-таки обернулся и увидел неуклюже улетающую прочь амфисбену. Она корчилась в воздухе, издавая обиженный клёкот из-за утыкавших её тело игл кактуара.

— Ты меня… защитил? — Сноу понял, что кактуар остановился тогда наверняка потому, что заметил приближение амфисбены благодаря своему острому чутью. — Спасибо.

Действительно выходило так, что кактуар прикрыл спину Сноу, храбро дав отпор напавшей амфисбене.

«Мир такой огромный, — внезапно подумалось Сноу. — Настолько огромный, что я в нём — всего лишь крохотная точка, и кругозор мой до смешного узкий. Когда мы странствовали здесь в прошлый раз, все монстры были для нас врагами, которых мы убивали без лишних вопросов. Так же было и в Бодаме — что в старом, что в новом. Но оказывается, что среди всего многообразия монстров есть и такие, что не прочь подружиться с людьми и защищать их. Мы смотрели на вещи слишком однобоко. И очень вероятно, что многое из-за этого упустили».

«Неумение взглянуть на что-то с разных сторон — штука страшная», — пришли на ум слова Ригди. Правда, по какому поводу они были сказаны, Сноу не припоминал. Попрощавшись тогда с Хоупом, он направился к Ригди, чтобы обсудить и с ним, откуда же начались все эти странные нестыковки. Но Ригди как-то ни к селу ни к городу сказал вот эту фразу, и потому-то она Сноу и запомнилась, хотя он начисто забыл, что же было сказано прямо до неё.

* * *

— Неумение взглянуть на что-то с разных сторон — штука страшная…

Сноу не сразу понял даже, к чему это было сказано, и потому промолчал. Почувствовав замешательство собеседника, Ригди пробормотал «Извини, это я о своём» и вернулся к разговору.

— Значит, совсем никаких зацепок нет, говоришь? Но вести поиски по всему Гран Пульсу, как бог на душу положит, — это ведь всей жизни не хватит, согласись? Так что, — Ригди многозначительно посмотрел на Сноу, — поиски внутри Кокона и в жилых районах Гран Пульса можешь предоставить нам, армейским, а сам займись оставшейся частью. Так круг поисков хоть немного, но всё же сузится. Впрочем, кто знает, что тебе попадётся на окраинах. Осторожность не помешает.

Конечно, куда лучше, если поисками и сбором информации занимается большее число людей. А уж если это к тому же люди армейские, то лучшего и пожелать нельзя. Но даже Сноу понимал, что вся эта его затея весьма напоминала поиски иголки в стоге сена, и потому сомневался, что стоит туда впутывать ещё и военных.

— А ты уверен? У меня ведь никаких доказательств или подсказок нет, ни про Лайтнинг, ни про нестыковки.

— Ничего, у меня к тебе тоже просьба имеется.

— Просьба? — удивлённо переспросил Сноу.

— Ага. Отыскать выживших из отряда PSICOM. Ты же в курсе, что когда всплыла правда про изгнание, их самих прогнали из Кокона. Так что весьма вероятно, что они прячутся где-нибудь на окраинах Гран Пульса.

После всего произошедшего не только Правительство лишилось своей прежней власти. Спецотряд PSICOM был не просто расформирован — для них не осталось места ни в Коконе, ни в жилых районах Гран Пульса. Они страшились мести жителей.

— А надо ли их добивать-то? Они ведь просто исполняли приказ. А сейчас вообще сбежали куда подальше и носа не показывают. Может, стоит оставить их в покое?

— Никто не будет их добивать. Найди, и всё.

— То есть, мне нужно просто их отыскать?

— Ну, если точнее, я хочу узнать, что за настроения среди них царят. Может, они затаили обиду за то, что их изгнали, и вовсю готовят план возмездия. Проще говоря, мне нужны сведения, чем они недовольны и чего добиваются. Но опять же, PSICOM — это тебе не кошкин чих. Наши вряд ли будут рады сойтись с ними лицом к лицу, так что если у них там есть какие-то подозрительные шевеления, то нелишним будет перехватить инициативу.

— Перехватить, говоришь?

— Ты не подумай, я не намерен устраивать тут войну. Как раз наоборот, я хочу уладить всё мирным путём. Потому-то мне и нужна информация.

— Ну ладно, поверю тебе на слово, — сказал Сноу. — Поищу, коль просишь.

— Ну а я помогу с твоими поисками, — ответил Ригди и весело подмигнул. — Равноценный обмен, как говорится.

* * *

— Да уж, и правда ни одного человека не видать, — отметил Сноу, окидывая взглядом равнину. Вдали виднелся похожий на горный хребет гребень гигантского луньгуэя. — А вот монстров зато предостаточно. Самое то, если хочешь спрятаться от лишних глаз.

Впрочем, в плане добычи пропитания ситуация тут явно была сложнее, чем в прибрежном Нео-Бодаме. Погода в степях была очень переменчивой, так что о каком-либо земледелии и речи быть не могло. Если чем и были хороши эти места, так это своей укромностью и безлюдностью.

Что-то хрустнуло у Сноу под ногами, и в следующий миг земля оказалась у него над головой. Не успев даже толком осознать, что происходит, Сноу оказался опутан верёвочной сетью.

— Эй, да это не монстр! Это человек! — донеслось до него.

Сноу услышал шаги вокруг и понял, что угодил в ловушку, расставленную на монстров, и теперь висит вверх ногами, связанный по рукам и ногам.

— Да развяжите меня уже! — взмолился Сноу, и был освобождён так же внезапно, как и попался.

Шипя сквозь зубы от боли в левой ноге, он скосил глаза и увидел на штанине следы от колючек. Видимо, кактуар был совсем рядом в тот миг, когда ловушка сработала, и оказался в сетях вместе с ним.

— И тебя прихватило, да? — обратился Сноу к колючему спутнику. — Но вообще, прекращал бы ты ко мне так липнуть уже. И так хожу весь, как подушка для иголок.

Впрочем, Сноу уже начал к этому привыкать. Ворочаясь во сне, он частенько придавливал кактуара — со всеми вытекающими последствиями.

— Эй… ты чего, монстра с собой таскаешь?

Сноу огляделся. Окружившие его мужчины были вооружены, из чего он заключил, что они вышли на охоту.

— Это мой друг. Он не злой. Так что уберите оружие, будьте добры. Не надо его пугать.

Незнакомцы переглянулись. Для них, охотников, монстры всегда были чем-то опасным. Сноу, поняв это, поспешил дать кактуару наставление:

— Так, слушай. Эти люди — не враги. Не нападай на них, ладно? Иглами швыряться тоже не надо. Они тебя не тронут.

Кактуар умел ощущать враждебность не только по словам, но и по выражению лица и даже просто по присутствию, так что явно счёл бы этих опытных охотников на монстров врагами.

— Надо же, он и правда понимает твои слова!

— Ещё бы, мы ведь друзья.

— Что ж, извини, — мужчина, явно бывший тут главным, опустил оружие. — Тут сплошь ловушки на монстров, как видишь. Мы даже подумать не могли, что в них когда-нибудь попадётся человек.

— Да я и сам хорош. Даже не думал, что тут могут быть ловушки, вот и попёрся напролом.

Сноу попытался подняться, но его левую ногу пронзила острая боль, и он со стоном снова повалился на колени. То ли иголки вонзились неудачно, то ли рана оказалась глубже, чем он думал, но боль была неожиданно сильной.

— Эй, ты как? — обеспокоенно спросил мужчина, протягивая руку. — Идти сможешь?

— Ничего страшного, скоро пройдёт. Я, знаешь ли, покрепче других буду.

— Странно, мы же, вроде, никаких шипов не ставили…

Видимо, он решил, что Сноу получил рану из-за их ловушки.

— А, это не ловушка. Это кактуаровы иглы. Они ж любую шкуру проткнут на раз.

— Но всё равно, если бы ты не угодил в ловушку, то остался бы цел. Извини, — мужчина подставил ему плечо. — Провожу тебя до нашего лагеря, там сможешь отдохнуть.

— Спасибо.

С такой ногой ему сегодня уже не светило продолжать путь, а уж поиски места для ночлега превратились бы в сущую пытку, поэтому предложение пришлось очень кстати.

— Я Ронни. А тебя как зовут?

— Сноу. Я из Нео-Бодама.

— Бодама? — в голос Ронни вернулась подозрительность.

— Не, не из коконского, конечно. Из Нео-Бодама, который на Гран Пульсе построили, — принялся было объяснять Сноу, но был прерван возгласом одного из сопровождавших.

— Так ты Сноу Виллиарс?!

— Откуда ты меня знаешь? Мы раньше где-то встречались?

Его попутчики внезапно напряглись и подобрались. Сноу недоумевал.

— Не надо, Герман, — голос Ронни стегнул, словно хлыст, и названный Германом опустил тянувшуюся к оружию руку.

Сноу так и не понял, к чему всё это было, но осознал, что был на волоске от гибели.

— Мы же поклялись больше не направлять оружие на людей, — наставительно произнёс Ронни.

«Больше не направлять? Значит, раньше им приходилось стрелять в людей?.. Стоп, если они так реагируют на слово "Бодам" и знают моё имя… Да и Ригди меня просил…»

— Так вы раньше были в PSICOM!

Напряжение вокруг стало ещё заметней. Сноу поспешно вскинул руки, осознав, почему же Герман тянулся к оружию.

— Слушайте, я больше не эл'Си. Вот, глядите, — он закатал рукав, показывая пустое место там, где раньше была метка. — Если вы из PSICOM, то уж наверняка должны знать, где у меня это клеймо стояло. И оружия у меня нет! Я вообще с пустыми руками!

Когда он для пущей убедительности снял плащ и показал, что ни внутри, ни снаружи ничего не прятал, Ронни не выдержал и расхохотался. Его подчинённые тоже с облегчением заулыбались.

— Ты больше не эл'Си, ну а мы больше не PSICOM, как я и сказал. В людей стрелять не будем. Да и в эл'Си тоже.

— Да, но… — Сноу покосился на Германа. Тот лишь виновато улыбнулся в ответ.

— Я просто решил, что ты пришёл отомстить, вот и хотел тебя отпугнуть, — сказал он. — Теперь понимаю, что поторопился с выводами.

«Ну да, мне ведь совсем недавно Ригди и рассказал, что бывшие бойцы PSICOM ушли на окраины, опасаясь мести горожан».

— К тому же среди нас есть те, кто держал тебя на мушке в Палумполуме, — продолжал Герман. — И те, кто, как я, гонялись за твоими друзьями в других местах. Так что я уверен, что у вас есть причины нас ненавидеть. Точнее, были.

— Да уж, теперь всё в прошлом.

— Ага. Да и ты, вроде, не из тех, кто способен годами лелеять обиду и строить планы мести.

— Ну а я что говорил? — раздался чей-то смешок.

— Да, ты из тех, кто без раздумий в одиночку выйдет без оружия против вооружённого до зубов отряда, если потребуется. Самый настоящий идиот, короче.

— Эй, ну это уже чересчур!..

— Действительно, — кивнул Ронни, и Сноу было обрадовался, что тот встал на его защиту, но это оказалось не так. — Дурак дураком. Но зато искренний и честный.

— И ты туда же? — обречённо вздохнул Сноу.

* * *

До лагеря они добрались уже на закате. Ронни развёл костер, усадил Сноу к огню и занялся обработкой его раны.

Когда солнце скрылось, вокруг костра закружились привлечённые светом насекомые, которые, в отличие от монстров, огня совсем не боялись. Ронни и остальные досадливо отмахивались от назойливой мошкары.

— Советую делать вот так, — сказал Сноу, доставая из кармана пучок отпугивающей насекомых травы и кидая его в огонь.

Эти цветы собирала ещё Ванилла, когда они были на Гран Пульсе вместе. Они очень ей нравились.

— Если вот так сделать, то сможешь спать спокойно, и никакая мошкара на тебя ночью не покусится.

Даже когда собранные цветы засыхали, Ванилла не выбрасывала их, а аккуратно складывала в специальный мешочек и носила с собой. Их потом можно было использовать, чтобы отпугивать насекомых или, например, приготовить лечебную мазь.

— У полезных травок всегда красивые цветы, чтобы детишкам хотелось их сорвать. И запоминать проще: жёлтые отпугивают насекомых, красные помогают от плесени, синие залечивают раны, — рассказывала она, ловко сплетая из сорванных цветов венок. — Детям на Гран Пульсе всегда поручали собирать полезные травы.

— Ну да, ты только этим и занималась, — поддела её подошедшая Фанг. — Словно хотела извести всех насекомых в Оурбе.

— В-вовсе нет! — обиженно надулась в ответ Ванилла…

* * *

— И правда, полезная штука, — уважительно заметил Ронни, разглядывая высушенные цветы. — А то от этих жуков по ночам просто спасу нет.

Переселяясь на равнины, они наверняка брали с собой всякие лекарства, но вот репеллентом, видимо, не озаботились. Или уже давно его истратили, но, в отличие от мирных жителей, не имели возможности отправиться в Кокон, чтобы восполнить запасы.

— Ну, вот пока они цветут, собирать можно, — задумчиво произнес один из солдат, разглядывая цветы. — А зимой что делать?

— Скажешь тоже! — фыркнул другой. — Где ты зимой жуков-то найдёшь?

— Ой…

— Эх ты, лопух! — беззлобно поддел его третий.

— Я думал, у вас в PSICOM все такие правильные да воспитанные, ну типа как ученики-отличники, — сказал Сноу, наблюдая за дружеской перебранкой. — А вы вполне себе обычные вояки, оказывается.

— Ну, за вышестоящих не поручусь, — ответил Ронни, — а вот обычные, как ты говоришь, вояки — они везде одинаковые.

Как выяснилось, бывшие бойцы PSICOM основали на окраинах Гран Пульса небольшое поселение, где и жили вместе со своими семьями. Их жёнам и детям пришлось перенести порядочно несправедливых нападок.

— Я бы с радостью пообщался с тобой в нормальном доме, а не в продуваемой всеми ветрами палатке, — вздохнул Ронни. — Но в деревне у нас женщины и дети, а они, надо сказать, чужаков ой как не любят.

— Что, так сильно им досталось?..

— Ну, как сказать. Пальцем показывали, гадости всякие говорили про них, в глаза и за глаза. Но они же не виноваты, что у них родня в PSICOM служит, правда? А тут со всех сторон косятся и шепчутся. Конечно, трудно такое выносить. Да ещё в довершение всего пришлось переселиться на окраины.

«Я-то сперва думал, что у них тут проблемы разве что с добычей пропитания, но похоже, что главная беда — это монстры. На равнинах водятся те ещё чудовища, от таких на раз не отобьёшься».

— Да уж, нелегко вам тут, — сочувственно произнёс Сноу. — Бок о бок с опасностью ходите.

Однако Ронни лишь рассмеялся в ответ.

— Знаешь, нам эта опасность даже в радость.

— В радость? — переспросил Сноу, не уверенный, что верно расслышал. Как-то не вязались в его понимании «опасность» и «радость» в одной фразе.

— PSICOM — это ведь сборище солдафонов. Я тебя обозвал дураком, но мы-то сами не лучше. Такие же болваны, у которых в голове ничего нет кроме «воевать с угрозой из Пульса».

Спецсилы Правительства, элитный отряд, знаменитые PSICOM, — эти именования были у всех на устах и совсем не стыковались с «болванами» или «идиотами».

— Мы защищаем всех жителей Кокона, всё человечество — да весь мир, по сути. Мы должны во что бы то ни стало побеждать врага, пусть даже ценой собственной жизни. Это нам втолковывали на тренировках каждый божий день после вступления в отряд. Всё ради защиты Кокона, всё ради защиты Кокона… Мы только это, считай, и запоминали, как дурачки.

«Вот такие и есть на самом деле бойцы PSICOM? — Сноу не мог сдержать удивления. — А я был уверен, что они хладнокровные и беспощадные, сущие машины для убийства. Ведь когда за нами гонялись, жалости и послаблений от них ждать не приходилось».

— А потом в один прекрасный день нам вдруг заявляют: «Пульс — не ад, никакой угрозы нападения нет». И что дальше? Какой толк от нашей решимости? Какой тогда был смысл в этих бесконечных тренировках? «Никакого, извините», так получается?

Ронни усмехался, но голос его был полон горечи. Сноу понимал, что их не просто выгнали из райского уголка — они лишились самого смысла существования.

— Поэтому мы и перебрались сюда, на окраины, где полно монстров, ядовитых жуков или хищных цветов… Мы сталкиваемся здесь с опасностью, и это нас успокаивает. Мы понимаем, что всё-таки были правы, что Пульс — это и правда ад.

Только сейчас Сноу понял, почему его отчаянный вопль «Я, как и вы, тоже хочу защитить Кокон!» тогда в Палумполуме вогнал солдат в такое замешательство. Для них слова «защита Кокона» были смыслом жизни, и услышать их из уст эл'Си Пульса было самым настоящим шоком.

— Вот как…

«Да, неумение взглянуть на что-то с разных сторон — штука страшная», — подумал он, соглашаясь с Ригди. Следуя своим убеждениям, солдаты взялись за оружие, а мирные жители по той же причине изгнали их из города.

Конечно, можно иногда предаваться оптимистичным заблуждениям, чтобы хоть как-то противостоять навалившемуся отчаянию и не опустить руки. Но не стоит забывать, что из поддержки они могут легко превратиться в тяжёлые цепи.

— А уж каково нашим семьям, которые в это оказались втянуты — даже думать не хочется.

— Правду говоришь, — поддержал его один из солдат.

— Мне жена вообще покоя не даёт, — вздохнул другой, и вновь ночную тишину разогнал беззаботный смех. Было ли умение вот так смеяться от души спасением для них?..

Неожиданно смех стих. Сноу хотел было поинтересоваться, что случилось, но ответом ему стало дружное «Шшш…». Он прислушался, пытаясь понять, отчего так напряглись собеседники, и услышал тихий и низкий гул.

— Это вожак бегемотов! Они снова здесь! И идут к городу! — крикнул кто-то.

Ронни и остальные разом вскочили на ноги. Сноу доводилось прежде сражаться с вожаками бегемотов. Двигаясь на всех четырёх, они были весьма стремительны для своих размеров, а когда поднимались на задние лапы, то хоть и теряли в скорости, но нависали над противником словно великаны. Кроме того, они были невероятно живучими и просто так не сдавались. Даже для эл’Си это были серьёзные противники, а что уж говорить об обычных людях, пусть даже они отлично обученные солдаты.

— Оставайся здесь! — крикнул Ронни, на бегу подхватывая с земли автомат.

Не успел Сноу сказать «И я с вами!», как в лагере не осталось ни единого человека. Вот она — знаменитая выучка PSICOM, мгновенная готовность к бою. К тому же, они сумели различить шаги вожака бегемотов на таком расстоянии, когда они больше похожи просто на далёкий гул.

Сноу подозвал кактуара и поднялся с земли. Нога ещё болела, но ходить это не мешало. Конечно, в бою от него толку будет немного, но он вполне сможет послужить приманкой. В противостоянии обыкновенных солдат с подобной тварью рассчитывать можно было лишь на численное превосходство. До Сноу донеслись выстрелы: солдаты пытались не подпустить вожака бегемотов к селению. Но шаги не стихали — что такому чудищу десяток пуль в шкуре?

Сноу бежал изо всех сил, подволакивая раненую ногу. Будучи эл’Си, он не обратил бы на подобную рану ни малейшего внимания, ведь увечья, полученные в битве, полностью исцелялись после короткого отдыха. Он принимал это как должное, и сейчас вновь обретённая «человечность» впервые вызвала у него недовольство.

Наконец, во тьме показались очертания бегемота; прежде Сноу не мог видеть монстра, ведь тот находился за холмом. Обычно вожаки бегемотов предпочитали действовать поодиночке, но в этот раз Сноу разглядел целых три громадных силуэта. А вскоре — возможно, привлечённые звуками выстрелов, — появились ещё двое. Впервые в жизни Сноу видел сразу пятерых вожаков.

На помощь отряду Ронни подоспели оказавшиеся поблизости охотники, и теперь против монстров было уже почти два десятка человек. Однако бегемотов это, судя по всему, нимало не беспокоило. Они продолжали уверенно двигаться в сторону селения, словно звери к кормушке.

Наконец старания солдат увенчались успехом: монстры остановились, разом поднялись на задние лапы и яростно взревели. Теперь движения их замедлятся, однако сила ударов неимоверно возрастёт, и твари станут невероятно опасными. Однако открытое противостояние бегемотам было единственным способом уберечь селение.

«Не выйдет. С таким оружием этих гадов не одолеть. Эх, если б у меня осталась хоть какая-то сила эл'Си! Шиву призвать или магию какую мощную использовать! Толку нет, конечно, мечтать о несбыточном, но неужто и правда ничего не сделать?..»

— О, да у нас же есть твои иголки!

Пусть и маленький, спутник его всё же оставался кактуаром, и его иголки, с легкостью пробивающие толстую кожу, возможно, смогли бы причинить вред и вожакам бегемотов. К тому же твари, стоя на задних лапах, передвигались медленно и являли собой прекрасные мишени.

— Эй, кактуар, целься им в головы. Сможешь?

Кактуар бросил на Сноу красноречивый взгляд, как бы говоря: «Положись на меня».

— Ложись! — заорал Сноу. Ронни тут же смекнул, что тот задумал. Следуя его команде, солдаты мигом распластались на земле, а маленький кактуар изогнул тельце, и несколько сот иголок сорвалось с него, пронзив туши бегемотов.

Раны монстров, оказались хоть и весьма болезненными (ибо твари затопали так яростно, что земля заходила ходуном), но не смертельными. Ронни и остальные не переставали вести огонь, но, как и ожидалось, толку от этого было немного.

— Повторить сможешь? — спросил Сноу кактуара, отчаянно пытаясь придумать, как же ещё атаковать тварей в то время, как он продолжит поливать их иглами.

Тело кактуара изогнулось сильнее, маленькие ручки и ножки удлинились. Он задрожал и вскоре засветился, и свет этот показался Сноу донельзя знакомым.

— Ты че… — Сноу осёкся на полуслове, разинув рот от изумления, потому что в ночной тьме возник яркий символ. Впервые Сноу увидел его в иноруинах Бодама и прекрасно знал, какую силу он собой олицетворяет. То был символ Пульса.

— Так ты…

Фразу он так и не закончил. Страшный грохот разорвал ночь, в земле раскрылись глубокие трещины. Сноу не удержался на ногах, шлёпнулся наземь и мог лишь потрясенно наблюдать за разворачивающимся действом.

Змеящиеся трещины составили на земле узор символа Пульса. Один за другим вожаки бегемотов низвергались в провал, поднимая облака пыли. Грохот продолжался, расколы в земле всё ширились, сияющий символ потерял чёткие очертания, а в пыльных облаках засверкали кружащиеся пылинки, разлетевшиеся во все стороны — осколки кристалла.

Наконец, они исчезли, пыль улеглась, и грохот сменился звенящей тишиной. В том месте, где провалились бегемоты, осталась глубокая расщелина; конечно, по форме своей символ Пульса она больше не напоминала. Отряд Ронни нигде не было видно. Вероятнее всего, они оставались по ту сторону холма.

Сноу поднялся на ноги и воззрился на кактуара, тело которого приняло свои прежние размеры.

— Так ты, получается… фал’Си?

Этот кактуар отличался от себе подобных. Совершенно нетипичное для монстра украшение на голове — алый драгоценный камень — оказалось кристаллом, который обязательно есть в теле любого фал'Си.

Если этот кактуар действительно фал’Си Пульса, то это объясняет ту страшную силу, что расколола землю. Фанг как-то упоминала, что многие из фал’Си Пульса, чьим предназначением было «расширять мир», обладали силой преображать ландшафт.

Сноу осознал, что сам того не замечая сжимает предплечье, где прежде находилась метка эл’Си.

«О чем я думаю? Почему меня все это заботит?»

Частички кристалла вновь возникли в воздухе, устремились к Сноу. Да, подобное он уже наблюдал в иноруинах Бодама, в самом сердце храма — там, где пребывала фал’Си Анима. Именно тогда он оказался в ином пространстве, где обрел метку эл’Си.

Частички кристалла приближались, и окружающий мир утрачивал свои краски. Да, то самое чуждое пространство, что и тогда… Сейчас появятся гибкие лучи…

— Ну что, мир?

Сноу протянул маленькому кактуару руку. Тот в ответ протянул свою лапку, а не какие-то светящиеся щупальца.

— Так ты… меня дожидался?

Когда они искали стаю кактуаров, этот малыш неотступно находился рядом со Сноу. Видимо, он предпочёл человека какому-нибудь дикому и непослушному монстру.

Кактуар, усевшись напротив, пристально смотрел на Сноу, словно оценивая нового знакомого. Так он смотрел, когда заметил за спиной Сноу амфисбену. Те же внимательные чёрные глаза. Возможно, всё это время кактуар наблюдал за Сноу. Странствуя вместе по равнинам, сражаясь со встреченными монстрами, он проверял, подойдёт ли спутник для избранной цели. А от человека фал’Си может требоваться лишь одно.

— Ты что же, с самого начала собирался сделать меня эл’Си?.. — Сноу сделал шаг назад.

Осколки кристалла сияли всё ярче. Сноу знал, что если окажется в этом безжизненном, лишённом красок пространстве и позволит лучам света коснуться себя, то сбежать уже не сможет. Он уже был готов смириться с этим, но вдруг лучи-щупальца отстранились и поблекли, а мир вновь обрёл утраченные краски; иное пространство, созданное фал’Си, исчезало.

— Но почему?..

Кактуар казался подавленным.

— Ты лишился своей силы?

Кактуар не шевелился и просто смотрел на Сноу. Видимо, тот оказался совершенно прав в своей догадке.

Словно приняв сон, в который погрузились фал’Си Кокона, за некий знак, фал’Си Пульса прекратили нападать на людей. Перемена была столь разительной, что сложно было всерьёз воспринимать слова Фанг о том, что фал’Си обращают людей в эл’Си, лишь завидев и используют их в своих целях.

Возможно, фал’Си Пульса ощутили, что противостоящей им силы больше не существует. А если так, им больше не были нужны марионетки, за них сражающиеся, поэтому они утратили интерес к людям. Сноу не знал, сделали они это по собственной воле, или же таково было желание, выказанное некоей высшей силой, но ему казалось, что он верно понимал происходящее. Казалось — до нынешнего момента.

Всё было по-другому. Так же, как и им, людям, перестало многое здесь казаться странным, неужто фал’Си действительно утратили интерес к его народу? Неужто кактуар лишился своих сил из-за эффектов «нарушения», в которое они оказались втянуты?

— То есть, ты бы и рад сделать меня эл'Си, но не можешь?

Кактуар не шелохнулся, но в нём Сноу видел сейчас отражение солдат PSICOM. Как те утратили смысл своего существования и бесцельно бродили по окраинам мира, так и фал’Си Кактуар с неприкрытой печалью смотрел на стаю своих сородичей. Не потому, что хотел примкнуть к стае, а затем, чтобы, наблюдая за себе подобными созданиями, понять, как вернуть утраченные силы.

Солдаты PSICOM окружили резиденцию Эстхаймов, направляли на них оружие. Раньше они были врагами. Но что же на самом деле? Он ведь сам частенько говорила, что они «тоже люди». А кем были фал’Си? Те, кто обрекали людей на участь оставаться эл’Си до конца дней своих, безусловно были врагами. Но… можно ли сказать то же самое теперь? Был ли фал’Си Кактуар его врагом?

Размышления его оказались прерваны громкими криками Ронни и остальных. Стало быть, с ними всё в порядке.

— Что ж, теперь можно и отдохнуть!

Бросив это кактуару, Сноу помахал показавшемуся из-за гребня холма отряду Ронни.

* * *

Той ночью Сноу остался в селении. Пусть он и был чужаком, здесь его тепло приветили как одного из защитников и спасителей. Свою долю благодарностей получил и кактуар, который сумел отправить бегемотов под землю.

— Эх, а я так хотел накормить этого малыша его любимыми яствами, — растерянно протянул Ронни, узнав, что кактуар не относится ни к плотоядным, ни к травоядным, и даже в воде не нуждается.

— Даже если покормить его мы не можем, нужно как-то его отблагодарить. В конце концов, именно он спас наше селение, — сказал Герман

— Кактуары ж не люди, — бросил кто-то в ответ.

«Вообще-то, он фал’Си», — подумал Сноу, но промолчал. Никто из присутствующих не догадывался об истинной сущности кактуара.

Когда возник символ Пульса, Ронни и остальные бросились наземь, а потом были слишком заняты попытками отбежать подальше, чтобы обращать внимание на то, какой узор образовали трещины на земле. Только Сноу знал, что сотворить подобное по силам лишь фал’Си, но зря трепать языком он не собирался. Для селян кактуар оставался монстром — но и героем, который спас их городок. Пусть всё так и будет.

— Ты вроде говорил, он отбился от стаи?

— Да, верно. За стаей мы и бежали.

Это было не совсем так, но Сноу решил, что будет придерживаться этой версии.

— А если, скажем, — чисто гипотетически — стаю вы не нагоните, вы вернётесь сюда? Кактуар вполне может здесь жить. Никто не станет гнать его за то, что он монстр. Это я обещаю.

— Если не нагоним, говоришь…

— Я понимаю, конечно, что со своей стаей ему будет лучше. Но ты же знаешь, какие степи огромные. Так что и такое может случиться.

Это верно — степи Аркилти действительно обширны. Но остальной мир куда обширней. Разве не об этом думал и он сам, когда кактуар прогнал амфисбену?..

— Ты прав. Я подумаю над этим. В конце концов, это единственное селение, где мне позволят находиться вместе с монстром.

— Думаю, это единственное селение, которое монстр спас.

«Вот уж не знаю», — подумал Сноу. Убеждение о том, что монстры — враги и ни в коем случае не станут помогать людям, было очевидным заблуждением. Возможно, в будущем монстры окажут посильную помощь и иным селениям. И не только это: быть может, придёт время, когда монстры и люди будут сражаться плечом к плечу друг с другом.

— Но должен отметить, ландшафт здорово изменился, — сказал кто-то. Действительно, утёсы по краям новой расщелины были весьма высоки. Подняться наверх Сноу со своей раненой ногой не мог, поэтому его просто обвязали веревкой за пояс и втянули.

— Но благодаря этим утёсам здесь станет безопаснее. Думаю, крупные монстры через них не перемахнут.

— А всё спасибо нашему кактуару, — усмехнулся один из солдат, и Ронни согласно кивнул.

— Ему впору бронзовый памятник ставить при жизни.

— Ага, и написать: «Герой кактуар, спаситель селения».

Все расхохотались. Сейчас это всё говорилось в шутку, но когда смех затих, Герман хлопнул себя по колену и предложил:

— А может, вместо бронзовой статуи мы сделаем каменную в знак благодарности? Тогда если кактуар не сумеет отыскать стаю и останется здесь, ему будет не так одиноко, ведь статуя напомнит ему о сородичах.

— Хорошая идея, — кивнул Ронни. — Но одной статуе будет одиноко. Может, несколько возведём?

— А давайте сделаем большую, которую было бы видно издалека. Такую, чтобы даже вожака бегемотов отпугнула бы своими размерами.

— Нет, всё равно ей будет одиноко без маленьких статуй рядом.

— Одной большой хватит, зачем ещё городить?

— Да нет, не хватит.

— Ну нет…

Спор о возведении каменных статуй кактуаров ещё долго не затихал. Наверняка во время своего следующего визита в этот городок его встретят несколько каменных изваяний. Даже столетия спустя, когда от селения и следа не останется, статуи кактуаров будут выситься в степях.

* * *

С восходом солнца они покинули селение, помахав на прощание вышедшим проводить их детишкам. Отряд Ронни простился с ними по пути: солдаты отправлялись охотиться на навидонов. Необходимость запасать к зиме как можно больше провизии была одинаковой и на побережье, и на равнинах.

Когда они скрылись из виду, Сноу обернулся к кактуару:

— Ну, и что собираешься делать теперь?

Как обычно, кактуар молчал. Сноу присел на корточки и пристально посмотрел на спутника. Он хотел оказаться одного с ним роста, но всё равно смотрел на кактуара сверху вниз. Но несмотря на небольшой размер фал’Си оставался фал’Си и обладал огромным могуществом.

— Эй, пойдешь со мной? Я буду искать своего друга и заодно помогу тебе вернуть утраченные силы. А когда сделаем это, ты поможешь мне. Ведь фал’Си может обратить эл’Си из кристалла обратно в человека, так?

Когда кактуар вновь обретёт утраченное могущество фал’Си, возможно, он сумеет вернуть Ваниллу и Фанг, спящих в кристальной колонне. Конечно, остаётся вопрос, что будет с Коконом, если поддерживающий его столп исчезнет, но позже он наверняка что-нибудь придумает.

К тому же, странствуя с кактуаром, он может подружиться и с другими фал’Си, а среди них вполне может оказаться тот, кто знает, куда подевалась Лайтнинг. Или, глядишь, он сумеет найти союзника в лице более могущественного фал’Си — того, кто сумеет спасти Кокон от падения. Но не слишком ли глупо и наивно надеяться, что они смогут существовать с фал'Си на равных, а не быть их марионетками или врагами?

Где-то в мире возникло нарушение, затронувшее не только людей, но и фал’Си. Возможно, в том, что он повстречал кактуара именно сейчас, был какой-то особый знак. Они встретились, потому что должны были встретиться. По крайней мере, Сноу хотел верить в это.

— Ты ставил под угрозу свою жизнь, чтобы защитить меня. Когда на нас напала та амфисбена, и когда селение оборонял тоже.

Возможно, дело лишь в том, что люди являлись потенциальными эл’Си, и он не мог позволить им умереть, но сейчас Сноу искренне хотелось верить, что кактуар просто защищал их.

— Даже люди и фал’Си могут стать друзьями. Если раньеш тому примеров не было, то мы можем стать первым исключением.

Кактуар неотрывно смотрел на Сноу. Говорят, что у фал’Си нет ни душ, ни чувств. Но они способны мыслить и понимать речь, а значит, вполне могут понять, что пытается донести Сноу.

— Давай пойдём вместе искать их. Ты и я, вместе — мы сможем!

Если с самого начала ты утвердишься в мысли, что задуманное тебе не по силам, то не сумеешь пройти по означенному пути, даже если тот будет прямо перед глазами. А если отбросишь закостеневшие догмы, то увидишь сразу несколько возможных путей. Как, к примеру, Ванилла и Фанг стали его верными друзьями и спутницами несмотря на то, что прежде он и подумать не мог, что станет сражаться бок о бок с эл'Си Пульса.

— Фал’Си обращают людей в эл’Си, а затем возвращают к жизни обращённых в кристаллы, так? Но они ведь наверняка не используют людей только как пешки. Твои силы в том, чтобы дружить с людьми. Я верю в это.

Сноу поднялся на ноги. Кактуар семенил рядом, как обычно.

— Что ж, решено!

Мыслями он обратился к Ванилле и Фанг, спящим в кристалле, и к Лайтнинг, ведущей где-то своё сражение.

Когда странствие его закончится, и все они встретятся, что скажут девчонки, увидев его маленького спутника? Изумятся до глубины души или же рассмеются и скажут, что это вполне в стиле Сноу? Представив себе эту сцену, он улыбнулся.

— Пошли, дружище.

Сноу и кактуар шагали по траве, всё ещё влажной от утренней росы.

Часть IV: Честность и подлость

За 80 минут

«Я пришёл не туда», — было его первой мыслью. Обычно здесь собирался народ, чтобы весело провести время, и вооружённые солдаты, выстроившиеся у входа в самый знаменитый концертный зал Палумполума, выглядели совершенно не к месту.

Однако дни, когда зал использовался по назначению, остались в прошлом. Подобно тому, как Палумполум превратился из торгового центра в столицу, это место стало основой Кокона нынешнего. Оплот Правительства в Эдене был разрушен, и законодательный орган переместился в этот концертный зал. К тому же был день правительственного заседания, поэтому не стоило удивляться и усиленной охране.

Он обратился к солдату до того, как тот успел окликнуть его сам. Несмотря на то, что никакого криминала в его появлении здесь не было, он непроизвольно понизил голос, чувствуя, что на этом собрании он сам может быть совсем не к месту.

— Я по приглашению капитана Ригди.

Обладая теперь властью и полномочиями генерала, Ригди сохранял свой предыдущий ранг. После роспуска PSICOM и гибели множества солдат Гвардейского корпуса во внутренней армейской структуре царил хаос. В сложившейся ситуации явно были более насущные проблемы, чем карьерные передвижения.

Но в глубине души он сознавал, что Ригди прикрывался «капитаном» там, где не хотел быть замеченным. Упоминание «генерала» сразу привлекло бы к себе повышенное внимание, а на простого капитана никто лишний раз не взглянет.

— Ваше имя?

— Бартоломей Эстхайм.

Ему сказали, что достаточно будет просто представиться солдатам. Он, признаться, несколько сомневался, но охранники действительно быстренько объяснили ему, где найти Ригди.

Правда, его поразил тот факт, что находился Ригди на подземном складе музыкальных инструментов. В концертном зале наверняка множество залов для совещания и переговорных, и даже если комнаты ожидания с необходимым оборудованием для выступающих сейчас заняты конгрессменами, наверняка можно отыскать иное свободное помещение, нежели склад. Конечно, помещение для хранения инструментов должно иметь хорошую вентиляцию, но что насчет звукоизоляции? Могут ли их беседу подслушать снаружи? Ригди не сказал, что разговор будет «конфиденциален», но очевидно, что подразумевал именно это.

— Или я слишком уж тревожусь? — усмехнулся Бартоломей.

На дверях склада красовалась табличка «Закрыто на инвентаризацию». Увидев это, Бартоломей уверился в мысли, что наверняка Ригди предпринял определённые меры, чтобы разговор не достиг посторонних ушей. Ведь в подобных вопросах он настоящий мастер.

Они договорились встретиться за 70 минут до начала заседания, и до оговоренного времени оставалось еще минут пять. Когда он осторожно постучал в дверь, та беззвучно распахнулась. За нагромождением ящиков и коробок Бартоломей не видел, что находится внутри.

— Сюда, — донёсся голос Ригди из глубины комнаты.

— Такое чувство, что ты в прятки играешь.

От входа этого не было видно, но наверняка Ригди со своей позиции мог прекрасно видеть всё, находящееся не только в помещении, но даже и за дверью в коридоре.

— Прямо тайная база, а? — весело улыбнулся Ригди, поднимаясь с небольшого ящика, который использовал в качестве стула. Прежде глаза его в такой момент радостно сияли бы, как у ребёнка. У него прошлого.

Бартоломей знал Ригди меньше года. Они встретились, когда солдаты Кавалерии вырвали его из рук PSICOM, окруживших дом. С тех пор он оставался в одном из подразделений Кавалерии, пока не произошло расформирование PSICOM.

— Но разве здесь нет видеокамер? Сложно назвать это место тайной базой, если за тобой следят из комнаты наблюдения.

В учреждениях, где собиралось множество людей, видеокамеры обычно устанавливали повсеместно — необходимая мера для предупреждения терактов. Конечно, в гримёрках и залах ожидания камеры отключали, чтобы не вторгаться в личное пространство. В комнатах с выключенными камерами могли находиться люди, однако только в гримёрках и залах ожидания, а отключать камеры в складских помещениях было бы несколько необычно.

— Камера здесь — фальшивка, так что о слежке не волнуйся.

— Фальшивка?

— Вот, смотри.

На одной из стен неожиданно возникло изображение — видео происходящего во всех комнатах этого коридора отображалось здесь.

— Видеопотоки со всех камер прежде всего направляются сюда.

Бартоломей понял наконец, что имел в виду Ригди под «фальшивкой». Над не представляющими особого интереса комнатами, вроде гримёрок или комнат отдыха, наблюдение велось в обычном ключе, но для комнат, происходящее в которых не должно было стать достоянием публики, картинка намеренно изменялась перед тем, как отправлялась на сервер.

— Но сейчас это не особо важно.

Изображение на стене исчезло, и ничего не напоминало о том, что там находится монитор.

— Давай-ка вспомним прошлое, — произнёс Ригди несколько драматично, но без тени улыбки. Наверняка вопрос, который он собирался озвучить, был весьма важен. Бартоломей понял это, хоть и знали они друг друга совсем недолго. — Мы верили в иллюзию. Мы не замечали фальши и не сомневались в ней. Мы наслаждались безмятежной жизнью в ложном раю. И ты, и я.

К чему вёл Ригди? Да, до событий, случившихся полгода назад, народ Кокона действительно существовал в полном соответствии с волей фал’Си. Полностью удовлетворённые предоставленной фал’Си сытой жизнью, они не желали для себя ничего больше и даже не мыслили об этом. И так продолжалось до того судьбоносного дня, когда в Бодаме был обнаружен фал’Си Пульса.

Тот миг, когда в новостях объявили об изоляции Бодама, он никогда не забудет. Изумлённый до глубины души, он клял себя за то, что прекрасно понимал, как будут дальше разворачиваться события. Ведь он общался с некоторыми бестолковыми бюрократами из Правительства, знал их образ мышления и знал, чего от них ожидать. Они наверняка избавятся от населения изолированной области безо всяких колебаний и угрызений совести. Оказавшись на их месте, он бы, возможно, тоже отстранился от масштабов совершаемого преступления и решил, что «если опасность угрожает всему Кокону, пожертвовать жителями одной области необходимо». Люди способны принимать такие жестокие решения, если им самим не нужно выполнять грязную работу. Однако на этот раз ему было не всё равно — его жена и сын подлежали изгнанию.

— …Вступление получилось длинноватым. Ну да ладно. Хочу показать тебе кое-что.

Услышав это, Бартоломей одёрнул себя и собрался с мыслями. Когда разговор заходил о прошлом, он всегда вспоминал тот страшный день.

— Это личные документы Правительства.

Ригди продемонстрировал собеседнику ID-карту, какими владели все без исключения жители Кокона. Скорее всего, эта принадлежала кому-то из правительственных чиновников.

На таких карточках находились не только личные данные, но также сведения о медицинских обследованиях и выписки из медицинских заведений, а также возможность делать покупки и денежные переводы. Кроме того, на карточке можно было хранить небольшие видео- и аудиозаписи, что было весьма удобно, в том числе для создания напоминаний. К тому же, идентификационные коды, относящиеся к хранящимся данным, сохранялись автоматически, чтобы было очевидно, кто именно присутствует на записи. Как следствие, подобные записи, сохранённые в карточках, вполне могли быть использованы как официальные документы или заслуживающие доверия свидетельства. Возможно, хоть и являлись они якобы личными документами, но создавались с целью быть обнародованными.

— Это записи о том противостоянии, и сделаны они одним весьма любопытными персонажем.

— И кем же?

— Ты должен его знать. Лейтенант Яаг Рош, командующий подразделением PSICOM, ответственным за преследование эл’Си.

Услышав о преследовании эл’Си, Бартоломей тут же вспомнил его. Он и прежде слышал это имя. Говорили, что лейтенант Рош — просто воплощение серьёзности, и что в PSICOM нет никого упрямее его. Однако воспринимать эти имя и лицо как единое целое Бартоломей начал только после приснопамятной охоты за эл'Си.

«Что же такого оставил нам этот персонаж?» — он сглотнул, с напряжённым беспокойством ожидая, когда над карточкой появится голографическое изображение.

За 68 минут

«В тот день эл’Си Пульса провели террористическую атаку…» — произнёс знакомый голос. Тот самый голос, который отдавал приказы солдатам в ночь, когда дом его был окружён.

В месте, из которого шла трансляция, Бартоломей узнал энергостанцию в ущелье Эйрида. Несколько раз он бывал там по рабочим вопросам и хотел хоть разок порадовать Хоупа, взяв его с собой, но так и не выбрал подходящего случая.

Судя по всему, запись была сделана в день инцидента в Эйриде. Люди, показанные в следующих кадрах, были знакомы Бартоломею — все, за исключением одного. Саж Кацрой и его маленький сын Дож навещали Хоупа буквально на днях. Женщину с копьём в руках Хоуп представлял отцу как свою «спутницу». Насколько знал Бартоломей, сейчас она спит внутри кристальной колонны вместе с эл’Си, которая на видеозаписи стояла рядом с ней. Эта девушка была Бартоломею незнакома.

Неожиданно качество картинки улучшилось — похоже, до этого момента транслировались кадры с камер наблюдения, установленных на энергостанции. Скорее всего, лейтенант Рош при инциденте в Эйриде не присутствовал, но следующая запись, показывающая Бодам, похоже, была сделана лейтенантом лично. Были там и иные фрагменты, присланные его подчинёнными, так как качество видео в различных эпизодах отличалось. Изображение сопровождалось монотонным, лишённым эмоций голосом лейтенанта.

«Официально объявленной целью Очищения было изгнание жителей Бодама из Кокона. Но истина куда более страшна. Правительство собиралось уничтожить всех до единого жителей города».

От Хоупа Бартоломей знал, что на самом деле произошло в Крае. Но сейчас он слышал слова человека, ответственного за операцию «Очищение». Хоть ничего принципиально нового он сейчас не узнал, всё же прозвучавшие слова несли в себе совершенно иной вес, нежели рассказ сына.

«Армейские подразделения, получившие этот приказ, доставили жителей в Край, на самую окраину Кокона. Здесь, в незаселённой области, подальше от чужих глаз, они и должны были быть уничтожены».

На записи солдаты направляли автоматы на жителей, тщетно пытающихся вырваться из оцепления. Виднелись также искусственные монстры, созданные для армейских нужд, и образцы тяжёлого вооружения. Всё это делалось не с целью подавить мятеж обездоленных людей, а перебить их всех до единого. Несмотря на то, что голограмма предстала небольшого размера, намерения солдат были вполне очевидны.

Нора и Хоуп тоже находились там.

Человек, который придумал выражение «душераздирающее зрелище», наверное, побывал в схожей ситуации. Можно только гадать, о чём думали и что чувствовали люди, которых заставили облачиться в белые балахоны, знаменующие подвергаемых изгнанию, и под дулами автоматов провели в поезда. Должно быть, то было действительно страшно.

Но самого Бартоломея там не было. В Бодам с семьёй он не поехал, сказав, что у него много работы. И, просматривая многочисленные репортажи об изоляции города, испытывал раскаяние. Именно о работе тогда ему следовало думать меньше всего. Если бы он постарался, изменил свой рабочий график и отправился в Бодам с семьёй, они, по крайней мере, смогли бы остаться вместе до самого конца.

Он слышал подробности гибели супруги в Крае от Сноу Виллиарса. «Мамы сильны», — сказала она тогда, взяв в руки оружие. Она даже спасла дважды самого Сноу. Но во второй раз, защищая Сноу от шквального огня артиллерии, получила тяжёлые раны и упала вниз с рушащегося перекрытия.

«Это моё наказание», — думал Бартоломей. Он просто не мог считать иначе, узнав страшную новость. Если бы они отправились в Бодам все втроём, он ни за что не позволил бы жене взять автомат в руки.

Наказание за то, что фактически не обращал внимания на семью, явилось в том, что семьи он и лишился. С трудом подавляя дрожь в ладонях, он сосредоточился на голограмме. Виды Края сменились пейзажем озера Билджи. Один за другим солдаты высаживались на обратившейся в кристалл водной поверхности. Издали они походили на мошек, кружащихся вокруг леденца.

«Все подразделения поискового отряда переброшены к озеру Билджи, где были обнаружены выжившие в Очищении. Но противники применили способности эл’Си и уничтожили одно из подразделений. Даже если они и были прежде жителями Кокона, обратившиеся в эл’Си Пульса граждане несут лишь вред нашему миру. И этот факт только что получил своё подтверждение».

Он лжёт. Не было никаких подтверждений. Хоуп и остальные лишь оборонялись, отражая нападение. Слова о том, что «граждане несут лишь вред нашему миру» весьма покоробили Бартоломея, хоть выказывать вслух возражения давно сделанной записи было по меньшей мере глупо.

Картинка озера Билджи исчезла, сменившись панорамой гор Вайл. Возможно, огороженная область, внутри которой разгуливали монстры, была исследовательским комплексом для создания искусственных тварей, приписанных к армейским подразделениям.

«…Похоже, наибольшую опасность представляют некие Хоуп Эстхайм и Лайтнинг. Мы предполагаем, что эти двое собираются через лес Гапра добраться до Палумполума».

Хоуп рассказывал отцу о том, как от озера Билджи они шли до самого Палумполума. Бартоломею казалось, что сыну нужно выговориться, потому он слушал, не перебивая. Но, просматривая эту запись, он понял, что ошибался.

«Если в Палумполуме действительно скрываются четверо эл’Си, Правительство будет вынуждено отдать приказ об очередном Очищении. Избавятся от всех без исключения горожан. Военным следует провести широкомасштабную операцию, чтобы бодамская трагедия не повторилась вновь».

Монотонный голос безо всяких эмоций излагал факты. Следует провести широкомасштабную операцию. Город блокировали не только силы PSICOM, но и весь Гвардейский корпус. Да, к тем, кто пережил подобный ужас, сложно применить такие простые слова, как «нужно выговориться».

Вообще-то, слова Хоупа всегда были лишены эмоциональной окраски. Это Бартоломей выказывал чрезмерную тревогу за сына. Возможно, Хоуп думал: «Если я не буду ничего говорить, он только сильнее встревожится», и подбирал наиболее мягкие и осторожные слова, чтобы осветить лишь часть случившегося. Наверное, жалел отца, и так снедаемого осознанием собственной вины. Ведь Хоупу только-только исполнилось 16, он был совсем ещё ребёнком, однако мыслил при этом как взрослый. И это наполняло его отца горечью.

Оглядываясь назад, он осознал, что эти же мысли снедали его той ночью. Хоуп, вернувшийся домой после всего пережитого, навсегда лишился детской непосредственности. Отцу было жаль его, но в то же время он сознавал, что не имеет на это права, ведь он первый отвернулся от сына. Он стряхивал маленькую ручку, за него цеплявшуюся, и даже не пытался объяснить своё безразличие чрезмерной загруженностью на работе.

Именно поэтому, когда Хоуп произнес слова «Мы передохнём и уйдём. Если они узнают, что ты укрываешь эл’Си…», его это весьма задело. Он осознал, как часто уходил, не замечая ничего вокруг, как отдалились они друг от друга, и ужаснулся.

Дети вообще не должны думать о том, как уберечь своих родителей. Обычно наоборот: семье и родителям следует заботиться о возвращающихся домой детях. Почему же тогда Хоуп произносит подобные слова?

Нет, он знал, где находятся «люди», в чьих силах защитить преследуемых Правительством эл’Си. Возможно, именно потому, что знал, у него не было иного выбора, кроме как сказать, что они уходят. Но даже если и так. Даже если это совершенно бессмысленно, Бартоломей хотел защитить их.

Он не мог верно подобрать слова, чтобы высказать то, что у него на душе, и лишь выкрикнул: «Это твой дом!» Но Хоуп понял, какое значение пытался вложить отец в эту фразу. Он уж был достаточно взрослым, чтобы понять.

Изображение отразило падающий флагман, «Паламекию», от которого стремительно удалялся старый воздушный корабль с Хоупом и остальными на борту. Бартоломей знал, что они проникли на борт «Паламекии», где сразились с фал’Си Бартандельсом, чтобы вызволить своих захваченных в плен соратников.

Но даже здесь преследователи Хоупа и его спутников не отставали. Воздушный корабль находился под обстрелом новейших армейских истребителей. Всё видео, показанное доселе, отражало одно и то же — их преследовали повсюду. Неважно, сколь быстро они бежали, солдаты PSICOM неотступно следовали за ними по пятам, не давая ни мгновения на передышку.

— Ох!

Бартоломей непроизвольно вскрикнул, ведь воздушный корабль, на котором находились Хоуп и остальные, оказался подбит. Управление отказало, и судно падало на щит, окружающий Эден.

— Не паникуй, всё норм. Да ты и сам же в курсе, ну!

Да, Хоуп вернулся домой живым и здоровым. Здесь они погибнуть попросту не могли. Но всё равно, глядя на голограмму, Бартоломей не мог сдержать тревоги. Просмотр этой записи кардинально отличался от просмотра фильма или телепрограммы, концовка которой тебе известна.

— Они исчезли?

— Они переместились. В место, называемое «Ковчегом».

— Ковчегом?

— А ты что, не знал об этом?

Бартоломей об этом слышал впервые.

За 55 минут

Ригди коснулся ладонью ID-карточки, и видео остановилось на изображении щита Эдена.

— Ковчег — военный комплекс, который подняли из Пульса фал’Си Правительства. Внутри находятся бункеры, заполненные монстрами и оружием.

При упоминании о монстрах Бартоломей всё понял. Хоуп не стал бы говорить об этом, ведь наверняка Ковчег — место чрезвычайно опасное. Подтверждая его догадку, Ригди продолжил:

— Это комплекс для обучения и тренировок эл’Си. Фал’Си Бартандельс переместил Хоупа и остальных в Ковчег, чтобы они сумели обрести силу, достаточную для уничтожения Кокона, — Ригди покосился на Бартоломея и усмехнулся: — Сделай лицо попроще. В том, что они оказались в Ковчеге, есть и хорошие стороны — там они узнали правду.

— Правду?

— Внутри их ждали не только монстры. Знаешь, кто ещё? Командующий Кавалерии, генерал Рейнз собственной персоной, — Ригди помрачнел и добавил: — Он был эл’Си Правительства. Миссией генерала стала помощь эл’Си Пульса.

Хотя Хоуп и его спутники были эл’Си, вряд ли без посторонней помощи они сумели бы так долго скрываться от преследователей. Ведь даже представленное видео наглядно показывало, какие огромные армейские силы были вовлечены в операцию по их поимке.

И в то же время Бартоломей прекрасно понимал, почему Хоуп и остальные не заподозрили, что кто-то продолжает направлять их, сам оставаясь в тени. Ведь преследовали их денно и нощно, и у них не было ни минуты, чтобы остановиться и трезво оценить ситуацию.

— Стало быть, с одной стороны их яростно атаковали, а с другой — готовили пути отступления?

— Ты гадаешь, зачем фал’Си понадобились столь сложные комбинации, верно?

А всё потому что фал’Си не могли уничтожить Кокон. Кроме того, похоже, фал’Си не могли причинять вред самим себе и тем, кто находился под их защитой. С точки зрения людей, способных и на то, и на другое, подобные ограничения, установленные для всемогущих фал’Си, откровенно обескураживали. Но именно по этой причине фал’Си Бартандельс избрал столь изощрённую тактику, чтобы направлять эл’Си Пульса и заставить их уничтожить Кокон. Он готов был принести в жертву всех без исключения коконцев, лишь бы вернуть в мир Творца.

Озадачивало и то, что фал’Си, к которым люди относились как к божествам, искали собственных божеств. Однако это был неоспоримый факт.

— Дурацкая история, — бросил Ригди.

Но эта дурость и была истиной, которую узнали эл’Си в Ковчеге.

— Согласен. Я тоже подумал, что это абсурдно, когда Хоуп рассказал мне об этом.

— Полнейший идиотизм.

«Но из-за этого идиотизма многие расстались с жизнями в Крае. Подобный абсурд погубил мою жену…»

— Именно поэтому генерал Рейнз отправился в Ковчег. Если бы он сумел убить Лайтнинг и остальных, замыслы Бартандельса потерпели бы крах. Генерал готов был отринуть свою миссию ради спасения Кокона.

— Но тогда он должен был бы стать шигай, разве нет?

В любом случае, генерал Рейнз в шигай не обратился, ведь после он стал новым председателем Правительства.

— Проиграв бой с Лайтнинг и её спутниками, он превратился в кристалл.

— Может ли это означать, что его миссия заключалась в другом?

— Не знаю. Возможно. А, быть может, он отринул свою миссию эл’Си, проявив свободу воли, как человек. Никто не знает правды. Как бы то ни было… это были последние мгновения существования человека по имени Сид Рейнз.

Голос Ригди дрогнул, но Бартоломей сделал вид, что не заметил этого.

— Значит, это и есть истина, открывшаяся им в Ковчеге. Поэтому они и решили отправиться в Пульс.

— Именно так.

Слышал Бартоломей и рассказы о странствиях в Гран Пульсе, где они пытались найти способ избавиться от проклятия эл’Си. Хоуп говорил, что пусть солдат PSICOM больше не было рядом, они не могли позволить себе остановиться и передохнуть. Там обитали яростные монстры, подобных которым в Коконе не водилось, да и метки эл’Си продолжали увеличиваться в размерах. Больше Хоуп ничего не рассказывал об этом периоде, потому что наверняка то были дни, полные отчаяния и тревог.

Селение Оурба, до которого они наконец добрались, давно пребывало в руинах, и здесь не нашлось никаких столь необходимых зацепок. Должно быть, разочарованию их не было предела.

— Если бы они сдались тогда…

— Нас с тобой уже не было бы в живых.

Даже если бы Хоуп и остальные обратились где-нибудь в шигай, скорее всего, Бартандельс начал бы воплощать в жизнь иной замысел, ибо могущество фал’Си позволяло ему это сделать. Поэтому эл’Си и приняли решение покончить с Бартандельсом.

— А потом Лайнтинг сотоварищи вернулись в Кокон. Причём прямо в разгар праздника, — Ригди картинно передёрнул плечами и возобновил воспроизведение видео.

За 50 минут

Видеозапись показывала настоящий праздник — церемонию по случаю назначения нового председателя Правительства. Бартоломей видел запись церемонии не в первый раз, как не в первый раз лицезрел и Сида Рейнза в качестве председателя Правительства.

После того, как ему удалось обставить PSICOM и бежать из собственного дома, он находился по защитой Кавалерии и не понаслышке знал, как поражены были солдаты подразделения, видевшие эту трансляцию.

— Когда видишь полную картину, сразу становится ясно, кто за этим стоит. Почему Рейнз пропал, а потом вдруг вернулся именно в этот момент? И почему внезапно получил такую должность?

Говорили, что Рейнз исчез сразу же после падения «Паламекии». Конечно, на борт флагмана «Линдблюм» гражданские не допускались, поэтому Бартоломей оставался с одним из резервных отрядов Кавалерии. Впрочем, новости от основных сил доходили и туда, так что об исчезновении Рейнза, который, как предполагалось изначально, был похищен силами PSICOM, он тоже знал.

В то время, как Хоуп сотоварищи странствовали по Гран Пульсу в поисках ответов, Ригди и солдаты Кавалерии отчаянно пытались выяснить местонахождение Рейнза. И те, и другие поиски не принесли плодов.

Видео показывало эл’Си, неожиданно ворвавшихся на церемонию, следом — стаи монстров из Пульса и разрушение Эдена. Зрелище было сродни концу света.

— Монстров в Эден перенёс Бартандельс. И Сида Рейнза возродил он же. Только фал'Си могут вернуть эл'Си из кристалла. Впрочем, тогда мы не знали, что Рейнз был эл'Си. И о Ковчеге тоже, само собой.

Рейнз, который всегда настаивал на низвержении Правительства, теперь выступал новым его председателем. Между исчезновением Гаренса Дайсли и назначением его замены прошло совсем немного времени. Но что произошло за этот промежуток?

— Мы это кроме как предательство и не расценивали. Ох, как я был зол.

И не только Ригди. Все солдаты были разочарованы и взбешены, ведь они искренне верили в Рейнза и уважали его.

— А фал’Си этим воспользовались.

Чем глубже доверие, тем страшнее гнев после осознания предательства. Солдаты решили, что Рейнз был главным заговорщиком, и устроили переворот.

— Нет, я не собираюсь вешать на фал’Си то, что сделал сам. Я лично застрелил Рейнза, — Ригди помрачнел. Будучи солдатом, ты сознаешь, что во время исполнения задания всегда можешь лишить кого-то жизни. Ригди не был из тех, кто вступает в ряды вооруженных сил без полного осознания ответственности. Но кое-что он простить себе не мог. Ведь тот выстрел был сделан им не на задании и не на трезвую голову, а в порыве ярости.

Возможно, поэтому он казался таким отрешённым, когда всё закончилось и они с Бартоломеем встретились вновь. Что-то, прежде отражавшееся в глазах Ригди, померкло навсегда.

— Он попросил пристрелить его. Что я и сделал, даже не задумываясь об истинном смысле этих слов.

— Наверное, Рейнз сознавал это. Пока существуют фал’Си, они будут использовать эл’Си в своих целях. И не важно, станут ли те кристаллами или шигай. Поэтому…

— Ты прав. И давай закроем эту тему.

Неожиданно панорама исчезла, но голос за кадром продолжал вещать.

«PSICOM практически уничтожен. Похоже, у меня ещё достаточно подчинённых, которые в силах вести бой, но, поскольку возможности для связи утрачены, цепочка командования нарушилась, и мы больше не можем координировать действия. Похоже, для меня настал день воздаяния… На этом я завершаю запись событий, касающихся эл’Си Пульса».

За 38 минут

Голос Роша затих, и на какое-то время в помещении воцарилась тишина. Должно быть, подполковник погиб вскоре после того, как сделал эту запись. Тело его так и не было найдено, однако он значился погибшим при исполнении. Бартоломей знал это наверняка, ведь по настоянию Хоупа лично отправил запрос на список жертв.

Хоуп долго и молча смотрел на присланный ему список. Их бегство из Края через озеро Билджи, через горы Вайл, Палумполум, и на борту «Паламекии», завершившееся в центральной башне Эдена, постоянно сопровождалось противостоянием с PSICOM. Тот долгий путь был усеян трупами солдат.

Конечно, противники их составили лишь малую часть общего списка жертв, да и не все из солдат, с которыми им довелось сразиться, погибли. Хотелось бы надеяться, что они были лишь тяжело ранены, но выжили. Однако Хоупу претило тешить себя подобными иллюзиями. Он не стал бы извиняться или отрекаться от содеянного. По крайней мере, эта мысль отражалась на лице Хоупа, когда он изучал список погибших.

— После этого подполковник Рош отдал свой последний приказ. Подразделение PSICOM прекратило сражаться и занялось защитой гражданских, а сам он погиб.

Несмотря на то, что Эден был разрушен до основания, число жертв среди населения оказалось сравнимо с данными по иным регионам, и благодарить за это стоило именно PSICOM. Об этом быстро позабыли, ведь солдат этого подразделения ныне представляли злом воплощённым, но и они, не щадя себя, защищали гражданских.

— И есть те, кто свалил всю вину на PSICOM и сбежал от ответственности. Те, кто купались в достатке благодаря фал'Си и PSICOM и до сих пор строят из себя сливки общества.

Речь шла о представителях старого Правительства. Ирония состояла в том, что в эпоху владычества фал'Си население нисколько не возмущалось наличием среди них подобных привилегированных индивидов. А всё потому, что благодаря фал'Си они сами жили в спокойствии и достатке. В обществе, где благосостояние гарантировано и все довольны, само понятие «привилегии» не имело особого смысла.

Проблемы начались после. Теперь, когда фал'Си впали в беспробудный сон, в Коконе ощущался недостаток всего и вся. А при любом дележе всегда возникает неравенство, ведь, как ни старайся, разделить что-то абсолютно поровну просто невозможно. И здесь впервые привилегии обозначили себя.

— Зарвались, согласись? Именно поэтому, — Ригди чуть помедлил и закончил мысль, — я уничтожу их.

Бартоломей понимал, что пытается сказать Ригди. Члены прежнего Правительства были хитры: направив гнев народа на PSICOM, они выиграли себе время, чтобы продолжить претворение в жизнь планов сохранения своего социального статуса. И исправить существующее положение можно было лишь одним способом.

— Переворот?

— Да. Но я не собираюсь опускаться до грязных методов. Вот наше оружие.

Ригди указал на ID-карту. На ней содержались истинные сведения касательно изгнания, озвученные самим командующим проводившего его подразделения. К тому же подполковник Рош предельно чётко дал понять, что действовал в соответствии с волей прежнего Правительства. Если они обнародуют эту запись, то могут обвинить в содеянном любого из членов Правительства.

— Вот только одного этого наверняка будет мало. Они всегда используют одни и те же методы: самого слабого делают козлом отпущения, а остальные прячутся в кустах. Кого-то удастся выкурить, но от всей старой гвардии мы вряд ли избавимся разом.

Если они хотят «избавиться разом», то, похоже, придётся прибегнуть к силе. И если эта запись была их единственной пулей…

— Само собой, это не единственное наше оружие. У меня есть практически все доклады и записи переговоров PSICOM, ну и всякие прочие документы внутреннего пользования.

— То есть, сотрудников прежнего Правительства так или иначе удастся прищучить. Но даже если мы набросим сеть на всех, найдутся те, кто попытается прорезать её изнутри и сбежать. Что тогда?

На какое-то время они залягут на дно, дождутся, пока буря утихнет, а затем вернутся на политическую арену, как ни в чём не бывало. Это тоже было их обычной тактикой. Пока закон не заклеймит их злодеями, они продолжат использовать любую возможность, чтобы цепляться за власть.

— Армейской поддержки они, считай, уже лишились. А всё потому, что решили избавиться от PSICOM. Гвардейский корпус-то, в отличие от них, вовсе не питает к Правительству большой приязни.

Сейчас старое Правительство впервые оказалось в той же исключительной ситуации, что и обычные граждане. Возможно, это и было причиной их недостаточной осмотрительности.

— Кроме того, мы контролируем воздушное пространство. Даже если они захотят призвать обратно силы PSICOM, то не смогут этого сделать.

Бартоломей слышал, что солдаты PSICOM находятся в отдалённых пределах Гран Пульса. Официально это называлось переселением, но на самом деле они были попросту изгнаны из Кокона. Даже если члены прежнего Правительства попытаются снова призвать PSICOM, Кавалерия полностью контролировала все воздушные коридоры между Гран Пульсом и Коконом.

С того самого момента, как Ригди впервые ступил на Гран Пульс, он осознал практическую значимость воздушных коридоров, связующих два мира. Именно Кавалерия воспользовалась ими изначально, эвакуируя коконцев, а после доставляя тем необходимые продукты и вещи. Пока проводились спасательные операции и доставка припасов, Ригди приложил все усилия, чтобы взять под контроль воздушное пространство. Можно было сказать, что они «воспользовались суматохой», но оболочка Кокона, прежде находившаяся под юрисдикцией PSICOM, перешла под контроль Кавалерии. Вряд ли с подобной задачей справились бы силы Гвардейского Корпуса, и — самое главное — оболочка была вратами в Гран Пульс.

Если бы они сумели всецело контролировать её, то управляли бы перемещением людей между Коконом и Гран Пульсом. У желающих проникнуть в Кокон и у вознамерившихся бежать в Гран Пульс не было бы ни малейшего шанса это сделать.

— Стало быть, все приготовления завершены. Но когда ты одним ударом избавишься от старой гвардии, кто займёт её место? У тебя есть какие-то мысли на этот счёт?

Уничтожить нечто существующее просто, с этим может справиться любой. Но что же создать вместо попранного режима? Вот это действительно вопрос.

— На их место мы не станем никого назначать, иначе всё попросту повторится снова.

— Хочешь избавиться от устаревших взглядов?

— Именно. Я хочу создать общество, где люди не будут плясать под дудку фал'Си и слушаться их во всём, а станут думать самостоятельно и действовать по своей воле. Поэтому нам не нужно возводить что-то на старом фундаменте. Мы построим новое на новом месте. Но должен признаться, что идея это не моя.

Необходимо показать всем жителям Кокона, каково это — не быть выращенным кем-то стадом. Именно к такому идеалу стремился генерал Рейнз. И говорил об этом не только Ригди, но и иные солдаты, ведь в Кавалерии собрались те, кто разделял устремления генерала Рейнза.

— По-хорошему, как раз ему бы и стоило управлять новым обществом. Но я лично застрелил его.

Рейнз был эл'Си. Если бы он снова стал человеком, как Хоуп и остальные, то наверняка открылись бы иные возможности, но занимать правящую должность, будучи эл'Си, он не смог бы. А всё потому, что всем эл'Си отмерен короткий срок, даже если они и перестали быть марионетками фал'Си. Он не подошёл бы для должности, требовавшей средоточия политической силы, а также стабилизации отношений в обществе.

И даже представить сложно, насколько глубоким было его отчаяние после превращения в эл'Си. Бартоломей не знал Рейнза лично, но по рассказам генерал был человеком, который вполне мог бы изменить сложившийся уклад. У него были идеалы и достаточно сил, чтобы воплотить их в жизнь, но вот все пути к их воплощению оказались отрезаны. Наверное, он действительно чувствовал облегчение, произнося эти простые слова: «Пристрели меня». Так он наконец-то смог положить конец своему отчаянию.

— Я беру на себя ответственность за это. Я прекрасно понимаю, что лидер из меня так себе, да и политик никудышный, но не собираюсь прикрываться этим, чтобы уклониться от своего долга.

Бартоломей знал, что Ригди не жаждал власти. Они были знакомы не особенно долго, но общались доверительно, и Ригди много рассказывал о себе. Так, он поступил в военную академию и стал солдатом лишь потому, что мечтал быть пилотом, но понял, что военное дело — это не для него, и наверняка ушёл бы в отставку, если бы не встретил Рейнза.

— Соответствие требованием придёт со временем, — заверил его Бартоломей.

Он был весьма здравомыслящим человеком. Быть может, он не очень «соответствовал требованиям» в плане небритого лица и несколько помятого вида, но то были исключительно внешние признаки.

— Отговаривать не будешь? — поинтересовался Ригди с лёгкой усмешкой. Одним из его достоинств (и в то же время недостатков) была вот такая потребность в любой ситуации повернуть разговор в шутливое русло. Но из-за этого рядом с ним нельзя было терять бдительности.

— Мне казалось, ты позвал меня сюда, чтобы обсудить несколько иную тему?

— Да, прости. Вёрнемся к главному вопросу. Я позвал тебя сюда по двум причинам. Во-первых, я должен извиниться.

— Извиниться? — Бартоломей был озадачен, потому что не ожидал услышать подобных слов. Он не мог припомнить ни одной причины, по которой Ригди стоило бы извиняться перед ним.

— Я заполучил эту запись уже довольно давно. Надо было сразу её обнародовать, но на меня навалилась вся эта инфраструктура, распределение и прочая ерунда, так что почти полгода руки просто не доходили.

— Тут ничего не поделаешь. Козырная карта потому и ценна, что использовать её можно только однажды. Потому применить её нужно там, где от этого будет максимальная польза. Чтобы восстановить репутацию бывших эл'Си или же дискредитировать членов прежнего Правительства. Очевидно, на какие цели её следует направить.

Чтобы отстранить от власти членов бывшего Правительства, требовались тщательные приготовления. То, что Ригди сумел этого добиться всего за полгода, действительно было немалым достижением.

— Теоретически, да, но те, кого это всё непосредственно касается, вряд ли согласятся. Я недостойно поступил по отношению к твоему сыну. Надо было раньше избавить его от всех этих слухов и пересудов.

— Хоуп не станет жаловаться, что пришлось ждать полгода вместо недели, — начал было Бартоломей.

— Я собираюсь компенсировать это ожидание.

Слова о компенсации встревожили Бартоломея. Ригди по природе своей не был альтруистом. Он следовал принципам, в основе которых лежали рациональность и необходимость, а не этические нормы, завязанные на добре и зле. И когда Ригди делает доброе дело, он руководствуется не лучшими побуждениями, а исключительно осознанием уместности подобного поступка. Например, он всецело поддержал строительство Нео-Бодама не потому, что испытывал симпатию к несчастным обездоленным, лишившимся родного города, и не потому, что об этом просил его старый знакомый, Сноу Виллиарс, а потому, что полагал это самым эффективным способом завоевать народное доверие. Жители старого Бодама питали сильную неприязнь к военным и представителям власти, и изменить подобное отношение было совсем непросто. И как раз когда Ригди размышлял, как именно это сделать, Сноу предложил построить Нео-Бодам. Точнее, он неожиданно показался поблизости и с жаром заявил: «Мы хотим построить город своими руками!», а уж Ригди после координировал этот замысел.

Как и ожидалось, медленно, но верно ненависть, питаемая жителями старого Бодама к военным, начала исчезать. Однако, по словам Ригди, они были ещё на полпути. Миссия будет выполнена, когда в сознании народа военные будут восприниматься как союзники.

Да, Ригди был именно тем, кто просчитывал всё наперёд. Бартоломей этого не отрицал. Наоборот: он находил подобный подход весьма интересным. Легко вынести объективное суждение, основываясь на собственных стандартах и интересах. Добродетели и доброта — достаточно эфемерные концепции, и воспринимать их люди могут совершенно по-разному. В конце концов, разум человеческий непостоянен. У людей есть тенденция забывать, и дела, вершимые во имя добра, этому подвержены. А дела, вершимые на основе собственных интересов, ничуть не хуже тех, которые основаны на добрых побуждениях. Подобный корыстный подход к делу опасен лишь тогда, когда в ход идут амбиции. И если люди видят, что те играют не последнюю роль, начинают справедливо считать проявляемый интерес не более чем алчностью.

И именно это было столь примечательно в характере Ригди. Когда он выносил суждение, основываясь исключительно на собственных интересах, он делал это, абсолютно исключая какие бы то ни было амбиции. Ему подобное удавалось легко, но на деле далеко не все способны на такое. Возможно, именно поэтому, несмотря на столь немалое различие в званиях между генералом и капитаном, Рейнз видел в Ригди своего первейшего сподвижника. И именно зная истинную натуру Ригди, будет весьма опасно с ходу принять его «компенсацию». Сейчас он точно так же всё взвешивает и проверяет.

— Развеять заблуждения — это хорошо, но вот делать из истории бывших эл'Си красивую сказочку не нужно.

Эл'Си Пульса, противостоявшие фал'Си Бартандельсу, жаждущему уничтожить их мир, а после сделавшие всё возможное, чтобы удержать падающий Кокон. Если превратить рассказ об этом в героический эпос, который всем придётся по душе, скорее всего, люди оставят свою ненависть и предвзятое отношение к эл'Си Пульса. А если восприятие людьми эл'Си изменится, исчезнет и их страх перед Пульсом. И тогда расселение народа по землям Гран Пульса ускорится.

Расселение было одной из важнейших задач в плане восстановления социума. Теперь, когда фал'Си погрузились в глубокий сон, было донельзя сложно обеспечивать то же число людей, что прежде в Коконе. В данный момент они не могли даже распределить рационы среди нуждающихся близ Палумполума, что уж говорить о других областях. Если бы сократить население Кокона хотя бы до тридцати процентов от нынешнего, они бы как-то сумели обеспечивать людей необходимым минимумом припасов для выживания. Если они сумеют обеспечить людей жильём исключительно в пределах Палумполума, а доступ в иные области блокируют, то распределение воды и электроэнергии существенно возрастёт.

Однако расселение продвигалось не самыми бодрыми темпами. У обитателей ставших непригодными для жизни областей не оставалось иного выбора, но многие люди не спешили покидать те регионы, где ещё можно было худо-бедно жить, смирившись с трудностями.

Ригди увеличил число воздушных рейсов между Коконом и Гран Пульсом, надеясь, что приток людей в нижний мир поможет уменьшить страх, но здесь существовали очевидные препоны. Вот если удастся развеять страх перед Пульсом в людских разумах, проблема будет решена. И самый простой способ сделать это — представить эл'Си Пульса героями.

— Если ты попытаешься представить их героями, наверняка появятся те, кто попытается использовать их.

— Я, например? — ухмыльнулся Ригди.

Когда Ригди начинал говорить таким шутливым тоном, следовало держаться настороже. В такие моменты нельзя было понять, шутит он или же нет, поэтому Бартоломей решил нанести упреждающий удар.

— А ты не боишься пойти по стопам одной нашей знакомой, мисс Набаат?

Когда малыш Дож обратился в кристалл, офицер PSICOM Джил Набаат попыталась объявить его «трагичным героем, спасшим Кокон». Когда хочешь управлять людскими массами, подобные идолы как нельзя кстати.

— Умеешь ты ткнуть в больную мозоль, — Ригди невесело усмехнулся. — Но это действенный метод. Когда хочешь склонить на свою сторону народ, простые и понятные сказки срабатывают лучше, чем сложные теории. Хоть сказка Джил Набаат и отдавала нехорошим душком.

— Бывшие эл'Си — живые люди, а не сказочные персонажи.

— Тогда давай расскажем историю так. Герои, которым мы обязаны спасением Кокона, — уроженки Пульса Фанг и Ванилла, а также сержант Фаррон. Они и сейчас держат Кокон. «Поблагодарим же трёх эл'Си, удерживающих нашу родину», скажем мы.

Если удастся заставить людей испытывать благодарность по отношению к пульсианкам Оурба Дайя Ванилле и Оурба Юн Фанг, это весьма ускорит претворение в жизнь проекта по расселению. А если заодно упомянуть достижения сержанта Фаррон, это улучшит репутацию Гвардейского Корпуса.

— А раз герои истории обратились в кристалл, то их не развенчаешь, как бы этого ни хотелось, — задумчиво произнёс Бартоломей.

— Мы расскажем, что главгада Бартандельса победили шестеро эл'Си, но имена троих не назовём. Что скажешь?

— Спасибо, — кивнул Бартоломей. — Когда тебя считают кем-то особенным, это ни к чему хорошему не приводит. Конечно, для взрослых вроде Сноу и мистера Кацроя это проблемы не составит, но Хоуп ведь ещё ребёнок.

Хоть и сам Бартоломей назвал Хоупа ребёнком, это вряд ли соответствовало действительности. В тот день, когда на борту транспортного корабля он прибыл на Гран Пульс, встретивший его там Хоуп был совсем взрослым человеком, гораздо спокойнее и увереннее, чем тогда, когда бежал из их дома в Палумполуме. Бартоломей думал, что всё потому, что ему больше не нужно опасаться преследований, но дело было в другом.

Хоуп теперь не оставался за спинами взрослых, а делал всё, чтобы стать полноценным членом группы. Бартоломей видел, что сын осознаёт и гордится тем фактом, что больше не нуждается в чьей-либо защите.

Возможно, для Хоупа это было в порядке вещей, но сам Бартоломей был поражён, увидев, как его сын трудится наряду с солдатами. Если бы его жена видела, как их ребёнок совершенно не обращает внимания на сплошь запачканную одежду и смеется вместе с солдатами, то наверняка изумилась бы тоже.

Когда один из солдат похвалил его, заметив «Ты так усердно трудишься!», Хоуп улыбнулся, словно вспомнив что-то, и ответил:

— Фанг была куда более требовательна к людям.

— А, та женщина? Наверняка напрягала тебя по полной.

— Да, пощады от неё ждать не приходилось.

Когда он позже спросил сына об этом, оказалось, что тот познакомился с солдатом на борту «Линдблюма». Тот вернул Хоупу веру в людей, доказав, что даже у подвергаемых гонениям найдутся те, кто отнесётся к ним с добротой.

В Кавалерии, где была известна правда о происходящем, все без исключения относились к Хоупу хорошо. Кто-то даже отдал ему униформу, чтобы не приходилось больше переживать, что кто-то увидит его лицо. Так среди солдат он не будет выделяться и привлекать ненужного внимания.

Глядя на Хоупа, говорящего «Размер великоват…», Бартоломей осознал, что сын его заметно подрос.

— Как обычно, тебе непросто угодить, — вернул его к действительности голос Ригди. — Я был слишком самонадеян, пытаясь играть словами с тобой, Мистер Умник. А ведь я думал, что предложение заманчивое. Мы делаем твоего сына героем, спасшим человечество, а ты за это присоединяешься к временному правительству.

Бартоломей подумал было, что Ригди снова шутит, но тот со всей серьёзностью произнёс:

— Именно поэтому я и пригласил тебя сюда.

За 28 минут

— Чтобы дать место во временном правительстве? — с ходу выпалил он, столь абсурдной казалась подобная мысль. Похоже, Ригди несёт чушь не только когда шутит.

— На сегодняшнем собрании я погоню в шею членов прежнего Правительства. Я говорил, что на их месте мы ничего возводить не будем, а найдём новое, но административные процедуры не могут ждать.

— Поэтому ты и создашь временное правительство?

— Да. И если ты войдёшь в него, у нас будет полный список основных членов.

— Ты говоришь, что не соответствуешь требованиям, но я-то им ещё меньше соответствую…

Он не был ни солдатом, ни чиновником. Какой толк может быть от простого исследователя?

— Ты сам сказал, что соответствие требованиям придёт позже. Это всё неважно. Мне нужны твои личные связи. И личное прошлое столь чистое, что там даже пылинки не найдётся.

— Мои личные связи и прошлое? Все они всецело связаны с офисной службой и исследованиями. Вряд ли это то, что ты ищешь.

Да, он имел немалый опыт в экономике и знал достаточно бизнесменов. Потому-то и работал в совете при прежнем Правительстве и имел возможность общаться с его представителями. Возможно, Ригди, как военный, считал это обширными связями, но он явно ошибался.

— Если уж служащий моего уровня подойдёт, то неужели нельзя найти более достойных кандидатов?

Ригди вопрос проигнорировал и перешёл к совершенно иной теме.

— Люди жадны. Они ни за что не расстанутся с тем, что имеют, даже если получили это нечестным путём.

— Такова жизнь. Те, кто согласны поступиться собственными интересами — или святые, или законченные идиоты.

Произнося эту фразу, он понял, что хотел сказать Ригди. Разрушить прежнюю систему и создать новый порядок означало временно поступиться тем, что они имеют сейчас. Наверняка они столкнутся с ожесточённым сопротивлением. Вор никогда сам не вернёт награбленное, но если его лишат этого награбленного, он немедленно примет роль жертвы, будто позабыв, что сам действовал в точности такими же методами, а о том, законно ли обрёл то, что имел, станет думать в последнюю очередь. Никто не любит расставаться с тем, что имеет.

— Ясно. То есть, сейчас ты собираешься лишить их прав, к которым они так привыкли.

— Само собой, это вызовет недовольство. Будут протесты, и трудно сказать, какие масштабы они примут.

— Ещё бы. К сожалению, среди членов прежнего Правительства нет ни святых, ни дураков.

Однако, наверное, сейчас у них один-единственный шанс на то, чтобы провести переворот. Теперь, когда фал'Си погрузились в сон, и люди не могут поддерживать свой прежний уровень благосостояния, депрессия народных масс снизит их сопротивление переменам. И если упустить этот шанс, иного может и не представиться.

— Вот, — Ригди улыбнулся, выдержав паузу для пущего эффекта. — Ты как никто иной подходишь на эту должность. У тебя есть связи в политических и деловых кругах, и при этом репутация твоя чиста. Никто не будет путаться у тебя под ногами.

— В этом и состоит преимущество совершенно заурядного человека.

— Ой, не скромничай, — шутливо отмахнулся Ригди. — Не пристало так говорить о себе человеку, у которого столько связей. И опять же, репутация твоя абсолютно чиста.

— Это, скорее, результат того, что я совершенно не умею крутиться. Я не способен достойно подать себя.

Умей он крутиться, возможно, попытался бы провернуть какие-нибудь нечистые делишки или бы оказался вовлечён в них. Среди служащих случались противостояния, и они пытались чинить препоны друг другу. Некоторые даже ловушки коллегам устраивали. Но все понимали, что Бартоломей Эстхайм не способен на подобную изворотливость. А раз он совершенно не умел лукавить, то решил, что лучше оставаться честным, пусть даже из-за этого дела будут делаться гораздо дольше. К несчастью, именно подобные проволочки в делах и превратили его в отца, совершенно не обращающего внимания на свою семью.

— Ты — единственный чудак, который мог тайно сделать мне подобное предложение.

— Да просто вокруг тебя были сплошь идиоты. Я даже не знаю, каким местом ты на них смотрел вообще, — закатил глаза Ригди, но, внезапно посерьёзнев, произнес: — Ты сказал, что должно быть немало куда более подходящих кандидатур. Так вот, их нет. Ты единственный, кто был бы столь кристально чист.

Почему-то при этих словах Бартоломей вспомнил свою жену.

«Делай работу, которая по силам лишь тебе».

Когда она сказала это? Наверное, когда работы стало так много, что он не мог даже выкроить время, чтобы повидать Хоупа. Даже если для служащего это было похвально, можно ли сказать то же о нём в качестве мужа или отца?

Тревогу его развеяли слова супруги.

— Счастливые воспоминания об играх или совместном отдыхе с папой — это здорово. Любой ровесник Хоупа был бы этому рад. Но родители могут сделать больше для своих детей, верно?

Затем Нора с улыбкой спросила: «Ты помнишь, какое сочинение написал Хоуп недавно?»

Сколь бы ни был он загружен работой, Бартоломей всегда читал сочинения и доклады Хоупа. Он полагал, что хоть так может исправить тот факт, что поговорить с сыном ему попросту некогда.

Сочинение называлось «Кем я хочу стать». На эту тему школьники всегда писали как минимум раз или два. Хоуп тогда лишь недавно пошёл в школу, поэтому предложения вышли немного неуклюжими. Но всё равно, Бартоломея глубоко тронула фраза: «Я хочу стать учёным, как мой папа».

— Когда сын хочет стать похожим на отца — это очень ценно. Это означает, что ты делаешь работу, достойную по мнению ребёнка. Не переживай, — уверенно заявила Нора. — Хоуп поймёт. Повзрослев, он осознает, как это здорово, когда ты можешь гордиться своим отцом и хочешь стать похожим на него. Мысль о том, что отец сделал много хорошего, станет поддерживать его на протяжении всей жизни. И после нашей смерти сын сможет идти с гордо поднятой головой.

После этих ободряющих слов он принял окончательное решение. С этого момента он не сделает ничего, что шло бы вразрез с его жизненными принципами, ведь Хоуп видит всё, чего он хочет и сможет достичь. Бартоломей сказал себе, что не забудет того, что сын всё время наблюдает за ним.

Делал ли он сейчас работу, которой Хоуп мог бы гордиться? Сможет ли он в будущем оставаться таким отцом?

Задав себе все эти вопросы, он понял, какой ответ даст Ригди.

За 20 минут

— Не знаю, будет ли от меня толк, но я стану членом временного правительства. Однако у меня есть несколько условий.

— Всё, что пожелаешь.

— Ты соглашаешься, даже не узнав подробностей?

— Это твои условия. Может, выполнить их будет чертовски трудно, но я знаю, что они справедливы. Я тебе доверяю, — со всей серьёзностью ответил Ригди.

Именно это и была его опасная, но в то же время занятная сторона.

— Трудность не столь высока, как ты можешь подумать. Я хочу создать открытый исследовательский центр.

— Исследовательский центр? У нас же вроде есть такой?

Упомянутый Ригди центр не мог похвастаться размерами, да и область исследований его была крайне ограниченной. Фал'Си Правительства столь умело скрывали неугодные сведения, что никто и не догадывался, что действует строго в отведённых рамках. Об экспедициях в Пульс и речи быть не могло — это объяснялось тем, что за пределами Кокона слишком опасно. Впрочем, военные предпринимали наружные вылазки, но их результаты не становились достоянием общественности. Потому и смысла в подобных исследованиях не было.

— Вся эта кутерьма вокруг изгнания возникла потому, что мы ничего не знаем о Пульсе. Мы не можем позволить себе снова повторить ту же ошибку.

— Понял. Когда речь идёт о Пульсе и внешней стороне Кокона, нет смысла соваться туда без военных. Не думаю, что по этому вопросу гражданский совет может дать грамотный совет.

— К тому же, если исследовательский центр будет общественным, мы не будем ограничены политикой корпораций. Сведения о Пульсе не будут использоваться для корыстных целей и не будут оставаться достоянием избранных. Все результаты исследований будут в свободном доступе.

— Даже если эти сведения могут создать проблемы?

— Конечно. Вся информация должна подаваться незамедлительно и достоверно. Именно поэтому этот исследовательский институт должен быть независим от правительства, чтобы впредь не допустить утаивания или искажения информации.

Каждый будет иметь возможность узнать то, что он хочет узнать. Общество не должно лишать людей такого права. К тому же, полностью независимый институт сможет выступить контролирующей структурой для правительства и конгресса и сумеет пресечь коррупцию в них.

— И ещё я хотел бы учредить в этом центре высшее учебное заведение.

— Ну да, нет смысла просто возводить бетонную коробку. Надо её чем-то и кем-то наполнять

Мысль об учреждении нового высшего учебного заведения пришла к нему уже давно, задолго до того, как он изложил свои условия Ригди. А подтолкнули его к этому решению слова Хоупа.

«Незнание пугает».

Он сказал это после возвращения домой в Палумполум из лагеря в Гран Пульсе. Поскольку теперь распределение электричества ограничивалось, деятельность многих компаний и торговых центров была прекращена. Конечно, школа тоже закрылась, как и транспортные компании, и перемещение в иные регионы стало практически невозможным. Люди сидели по своим домам и покидали их, только чтобы получить распределяемые припасы. Продолжала работать лишь больница для экстренных случаев.

Соответственно, в перерывах между рабочими вызовами Бартоломей оставался дома, приводя в порядок свои книги и документы. Так продолжалось лишь несколько дней, но впервые за долгие годы он мог позволить себе проводить время с Хоупом.

Впрочем, это не означало, что они болтали без умолку. Наоборот, большую часть времени они проводили в гостиной, сидя друг напротив друга и читая книги. Как раз в один из таких моментов Хоуп и сказал вполголоса: «Незнание пугает».

— Нет, не совсем так, — он помотал головой, словно не соглашаясь с собственными словами, и задумался. — Как же?.. Не могу объяснить… Очень неприятное чувство. Не страх, но что-то вроде.

Возможно, он страшился не незнания, а понимания, что под воздействием извне он считал это незнание знанием. Хоуп не использовал закрытие школы как предлог для бездельничанья и проводил дни за учебниками. Но составлены они были при прежнем Правительстве, и сейчас Хоуп ясно видел, что людям пытались вбить в головы, а что скрывали от них. Должно быть, это и стало причиной помянутого Хоупом «неприятного чувства».

Тогда-то Бартоломею и пришла в голову эта мысль. Если будут проводиться исследования на Пульсе и снаружи Кокона, то и учебники изменятся. В грядущие годы информация и знания об окружающем мире, вероятно, будут изменяться столь стремительно, что учебники не сумеют поспеть за ними, даже если будут переиздаваться каждый год.

«Если дело в этом, то разумно построить учебное заведение там же, где будут проводиться исследования, — размышлял Бартоломей. — Учащиеся на занятиях смогут получать сведения, обновляющиеся ежедневно, и им не придётся ждать новых изданий учебников».

Но если учебное заведение окажется связано с исследовательским центром, то число мест для учеников наверняка уменьшится, поэтому стоит сделать его вузом для тех, кто уже закончил среднюю школу или же обладает необходимыми знаниями. После окончания обучения они смогут прямо там же продолжать исследования Пульса. Если же деятельность исследовательского центра окажется плодотворна, они смогут учредить и школы для тех, кто ещё не получил среднее образование. Глядя на Хоупа, Бартоломей с болезненной ясностью осознал, что им как можно быстрее необходимо создать заведение для тех, кто тянется к знаниям.

— Я лишился силы эл'Си, так что теперь остаётся только учиться, чтобы стать полноценным членом общества. Повзрослев, я хочу возродить Кокон и сделать его ещё лучше, чем раньше. Думаю, это будет моим искуплением.

После возвращения в Палумполум Хоуп проводил всё свободное время за учёбой. Всё равно в сложившейся ситуации играть на улице не стоило, да и сам Хоуп не горел желанием куда-то выходить. Наверное, он был не единственным ребенком, кто сидел за книгами с мыслью: «Всё, что мне остается — учиться». Когда общество сталкивается с кризисом, люди начинают делать всё, что в их силах, чтобы преодолеть его.

Именно для таких детей Бартоломей хотел создать место, где они смогут реализовать свои стремления. Возможно, то был его долг и как исследователя, и как отца.

Он лишь примерно представлял, что именно хочет создать, но для строительства исследовательского центра и университета нужны и деньги, и люди. Он собирался где-нибудь начать поиски и того, и другого, но был готов к тому, что на это может потребоваться много времени. Кто бы мог подумать, что ему удастся преподнести это в качестве «условия», которое Ригди примет без лишних вопросов.

— Хорошо. Я принимаю все твои условия.

— Не боишься, что поторопился?

— Хоть ты и называешь это «условием», это нужно Кокону… нет, это нужно обществу. Не вижу причин отказывать. Но и у меня есть одно… — Ригди запнулся и исправился, — одна просьба к тебе.

— Просьба?

— Неважно, что произойдёт, пусть твои руки останутся чистыми.

— Останутся чистыми? Что ты…

— Кое-кто однажды сказал: пачкать руки — дело военных, а прятать грязные руки — дело политиков. Нам предстоит немало грязной работёнки, и всю её я беру на себя.

У Бартоломея не было опыта в политике, но он сполна насмотрелся на тех, кто вращался в этой сфере, потому понимал, о чём идет речь.

— Может, в составлении далекоидущих планов я и не очень хорош, но…

— Я же сказал, что пачкать руки — дело военных, — перебил его Ригди. — Я к этому больше привык.

Бартоломей хотел было сказать, что привычка тут совсем ни при чём, но тут его осенило. Ригди говорил не о «правительстве», а о «временном правительстве». «Само собой, это вызовет недовольство. Будут протесты, и трудно сказать, какие масштабы они примут», — вот что он сказал.

— Хочешь стать единственным злодеем?

Да, общество и так стояло на грани краха, но оно наверняка яро воспротивится попыткам окончательно разрушить старый строй, и тогда, возможно, придётся прибегнуть к силе. Пока идёшь вперёд, всё хорошо, а вот когда приходишь к цели — начинаются сложности. Всё накопленное напряжение выплеснется наружу, а если окажется применена сила, то ответ на неё не заставит себя ждать.

И когда это случится, Ригди намеревался взять на себя всю ответственность и принять всю выплеснувшуюся злобу и недовольство людей, а затем просто уйти со сцены, передав бразды правления тому, кто остался чист.

— Это не очень честно, ты не считаешь?

— Да вот не сказал бы. Я прошу тебя не просто не пачкать руки сейчас. Неважно, какую власть ты получишь, не используй её в корыстных целях. Даже если кажется, что это во благо. Просто прикуси язык и воздержись от такого. Но да, это не очень честно, — горько усмехнулся Ригди. — Как ни крути, а я всё равно прошу большего. Но нам нужен тот, кто сможет уверенно произносить нужные слова. Против правды и логики не попрёшь. Без вооружённого таким непробиваемым щитом защитника, способного выдержать любые нападки, новый хрупкий порядок вмиг разобьётся вдребезги.

— Не знаю про непробиваемые щиты, но я умею сражаться только так. А в тонких стратегиях я не силён.

«Я стану делать свою работу так, чтобы Хоуп мог мной гордиться. Это останется неизменным вне зависимости от моей должности и места работы».

— Я не возражаю, если ты станешь злодеем, но хотел бы, чтобы ты оставался на сцене до тех пор, пока не опустится занавес.

— Постараюсь, но обещать ничего не могу.

Бартоломей пожал протянутую руку. Взаимные условия были приняты.

— Ух, времени-то почти не осталось!

Ригди снова коснулся стены ладонью. На ней появились новые изображения. Конгрессмены начали собираться в главном зале, который отвели под сегодняшнее заседание, а в пустовавших комнатах ожидания и переговорных появились солдаты.

— Что ж, пора начать большую уборку.

Ригди постучал пальцем по уголку стены, развернув изображение обширного зала.

— Вся информация должна подаваться незамедлительно и достоверно. Твои слова. Так что наблюдай за мной отсюда. А, и смотри не коснись стены ненароком.

— Биометрическая идентификация?

— Именно. Это же тайная база, как-никак. Если кто-то кроме меня коснётся стены, программа завершит работу. Дверь снаружи открыть невозможно, но изнутри она вполне открывается.

Внутрь можно было попасть только по приглашению, но воздействовать на управляющие системы изнутри возможности не было. Другими словами, если бы кто-то зашёл сюда без разрешения Ригди, ему не останется ничего иного, как просто покинуть помещение.

— По-хорошему, тебе бы надо сидеть в ложе зала заседаний, но тогда на тебя непременно обратят внимание. И будет нехорошо, если они станут совать свои носы, куда не просят.

Последние фразы Ригди договаривал, уже выходя из комнаты, и Бартоломей поспешно окликнул его:

— Обещай мне одну вещь.

Все размещённые в комнатах ожидания и переговорных солдаты были вооружены. Охранники у входа сделали вид, что меняются сменами, и, наверное, укрылись в комнатах у главного зала. Очевидно, с какой целью.

— Обещай, что при свержении этого правительства кровь не прольётся. За пролитую кровь однажды непременно придётся заплатить ещё большей кровью.

Ригди остановился в дверях, обернулся и пристально посмотрел на Бартоломея. Лицо его не отражало ровным счётом ничего, но взгляд пронзал душу.

— Я на своей шкуре это испытал, знаешь ли, — сказал он и вышел, не дожидаясь ответа Бартоломея.

За 10 минут

— Да… Кому как не тебе об этом знать.

Немало солдат Кавалерии погибло при перевороте в центральной башне Эдена. Большинство из них оказались обращены в шигай фал'Си Бартандельсом. За кровь Рейнза Ригди сполна расплатился кровью своих подчинённых. Вот только от гибели Рейнза больше всего выиграли члены прежнего Правительства, а платить пришлось Кавалерии.

Бартоломей смотрел на экран, где показывалось происходящее в главном зале. Свободных мест в ложе почти не оставалось. Присутствовали здесь в основном те же лица, которые находились прежде в подобной ложе в башне Эдена. Все они настаивали на том, что члены прежнего Правительства уже сполна расплатились по счетам и им необходимо позволить сохранить занимаемые должности. Председатель Сид Рейнз жизнью за это заплатил, говорили они.

Тот факт, что в сражении погибло большинство офицеров PSICOM, также сыграл им на руку. Мёртвые — лучшие кандидаты, на которых можно возложить вину за произошедшее, ведь оправдаться они не могут. В частности, было объявлено, что Джилл Набаат и Яаг Рош должны быть посмертно лишены всех своих гражданских прав за то, что принесли столь великое бедствие в Кокон.

А ведь запись, сделанная именно подполковником Рошем, и станет козырной картой, которая позволит избавиться от старой гвардии. Скорее всего, получив ID-карту, Ригди считал её единственным оружием, которое позволит одержать верх над теми, кто воспользовался смертью Рейнза в своих корыстных интересах.

В любом случае, Бартоломей был рад, что Ригди оказался способен на подобный холодный расчёт. Если бы он поддался эмоциям и отдал приказ о расправе над конгрессменами, Кокон бы сейчас погрузился в пучину гражданской войны.

Бартоломей знал, что именно Ригди предложил переоборудовать этот концертный зал для правительственных заседаний. Точнее, воспользовавшись сумятицей, скорее не предложил, а просто взял да реализовал идею. После того, как он приказал доставить сюда все сохранившиеся записи заседаний и документы, он вполне мог заявить что-нибудь вроде: «Слишком запарно перевозить их куда-то ещё, и я не могу выделить на это людей, поэтому давайте проводить заседания здесь».

В то время он наверняка уже занимался усовершенствованием системы видеонаблюдения и переоборудованием складских помещений. Сложно было бы заниматься этим позже, когда в здание стали приходить конгрессмены.

Насколько было известно Бартоломею, конгрессмены подали петицию о необходимости возведения нового правительственного здания, но она была отклонена, потому что предложение оказалось невыполнимо в нынешней ситуации, ведь многие граждане всё ещё оставались без крова над головой. И даже если бы вопрос необходимых для строительства материалов и человеческих ресурсов не стоял, Ригди всё равно нашёл бы способ предотвратить возведение нового правительственного здания. Он выбрал этот концертный зал для того, чтобы лишить власть имущих влияния. Конечно, Бартоломей не спрашивал Ригди об этом прямо, однако в данном факте был абсолютно уверен.

«Вообще-то, хорошо, что Эден оказался разрушен. Правительство не должно находиться там, где граждане смотрят на него, задирая головы».

Ригди произнёс эту фразу, когда восстановительные работы только-только начинались. И хоть концертный зал был величественным историческим памятником Палумполума, также он был местом, весьма посещаемым гражданами. И если башня Эдена была закрыта для народных масс под предлогом защиты членов Правительства, то происходящее в концертном зале, откуда частенько велись трансляции, не укроется от взоров граждан. Если правительство станет заседать в общедоступном здании, то лишится мнимого превосходства и таинственности.

— Думаю, что уже нашёл себе работу, — пробормотал Бартоломей, не отводя взгляд от экрана. Он откроет для народа те места, которые прежнее Правительство объявило запретными для граждан и жёстко регламентировало в них доступ. Даже если возникнут вопросы, связанные с безопасностью подобных объектов, это будут уже иные проблемы. Безопасность и право на информацию не должны быть взаимоисключающими.

На экране появилась фигура председателя, поднимающегося на сцену.

— Что ж, посмотрим, из чего ты сделан, — прошептал Бартоломей.

0

Председатель объявил заседание открытым. Хотя Бартоломей частенько готовил документы для подобных мероприятий, лично присутствовать в ложе ему довелось лишь однажды. Кто бы мог подумать, что своё второе заседание он будет наблюдать, сидя в подвальном складском помещении для инструментов. Там, где на сцене должен был находиться оркестр, теперь стояло кресло председателя и трибуна. По бокам сцены сидели те, кому было поручено вести протокол заседания.

Ригди подошёл к трибуне. Бартоломей был уверен, что он непременно переоденется перед заседанием, и потому удивился, увидев на нём всё ту же синюю военную форму. Все присутствующие на заседании были одеты по-деловому, следуя правилам этикета. Возможно, это не касалось Ригди, поскольку он был лишь наблюдателем, но Бартоломей воспринимал безразличие конгрессменов к внешнему виду тех, кто не входил в их число, как своего рода дискриминацию. Впрочем, Ригди явно остался в синей униформе по совершенно иной причине. Это был знак его решимости сражаться как один из солдат Кавалерии.

— Прежде чем мы заслушаем доклад, я хотел бы показать вам кое-что, — произнёс Ригди, и в глубине сцены вниз опустился экран. — Возможно, будет немного сложно увидеть изображение, но я прошу вас смириться с тем, что мы не станем убирать освещение в зале. Это вопрос безопасности.

Предполагалось, что будет зачитан доклад о ходе проекта расселения граждан на территории Гран Пульса. Присутствовавшие в зале конгрессмены перешептывались, выказывая полнейшее безразличие к этому вопросу.

— Эта запись была сделана бывшим командующим подразделения PSICOM, ныне покойным подполковником Яагом Рошем.

Тут же в зале воцарилась гробовая тишина, и в ней зазвучал голос подполковника Роша. На экране появилось изображение внутренних помещений энергостанции, а после — блокированного Бодама и Края.

«Правительство собиралось уничтожить всех до единого жителей города».

В зале поднялся гул. Подполковник Рош в начале фразы определённо произнес слово «Правительство». И в продолжение этого утверждения прозвучало: «Армейские подразделения, получившие этот приказ…»

— Немедленно выключить! Мы не можем допустить просмотр записей, не прошедших ревизию! — поспешно крикнул председатель охранникам в зале, но те не двинулись с места. Наверняка Ригди заблаговременно принял превентивные меры. Председатель мог отдать охранникам приказ выводить из зала «нарушающих порядок заседания», поэтому, чтобы не оказаться выдворенным наружу, Ригди приложил максимум усилий, чтобы заручиться поддержкой охраны.

— Но господин председатель, мы же получили ваше разрешение.

На лице Ригди продолжала играть улыбка, а в глазах председателя плескалась паника.

— Не помню, чтобы я давал разрешение на подобное…

— Проблемные и подлежащие улучшению вопросы по проекту расселения на Гран Пульсе. Несколько видеозаписей приложены в дополнение к этому докладу.

— Тут нет ничего по проекту расселения, — раздались голоса, за которыми последовали выкрики: — Остановите запись!

— Она вам не по душе? Тогда как насчёт этого?

Экран разделился надвое. На одной половине продолжалась запись, сделанная подполковником Рошем, а на другой появились строки текста, которые плавно двинулись снизу вверх, как титры в конце фильма.

— Это записи переговоров между Правительством и PSICOM. В них указано, кто и когда отдавал конкретные приказы, ведь так? Или вот, например, — продолжил Ригди, и строки текста внезапно остановились, а на их месте появилось увеличенное изображение письменного приказа, полученного PSICOM от Правительства, за несколькими подписями. Рядом с изображением продолжалась трансляция записи проводимой PSICOM «охоты на эл'Си», сопровождавшаяся монотонным комментарием подполковника Роша.

— О, кстати. Вроде бы был у меня и документ с подписью нашего господина председателя, — с наигранной задумчивостью произнёс Ригди, пока на экране сменяли друг друга официальные бланки документов и отданных приказов. — А, вот и он. Приказ о проведении Изгнания в Палумполуме. Он не был приведён в исполнение, но одобрение конгресса получил заблаговременно.

Зал гневно зашумел. «Это всё подделки, они не имеют никакой законной силы», — орали конгрессмены. Подобного варианта развития событий Бартоломей опасался с того момента, как впервые увидел запись.

Владелец карточки может быть установлен с помощью биометрии и идентификационного кода, и это служит доказательством её подлинности. Однако, когда дело касалось копий записей переговоров и официальных документов, вставали вопросы о законности методов, которыми они были получены. Полученная незаконным путём информация полностью утрачивала свой вес в качестве доказательства.

Если ситуация повернётся подобным образом, не прибегнет ли Ригди к своей последней возможности? Станет ли использовать силу, чтобы сместить конгрессменов с правящих постов?

— Тишина! — выкрикнул никто иной, как сам председатель. — Поддельная запись, равно как и документы, предположительно обретённые незаконным путём, не могут быть рассмотрены как доказательства, — произнёс он веско, наконец собравшись с мыслями.

— И что же заставило Вас сделать такой вывод, господин председатель? Впрочем, ответ на этот вопрос и так всем понятен. Во всяком случае, господин председатель и его дражайшие конгрессмены уж точно в курсе.

Вновь поднялся шум, но гневных выкриков слышно не было. Возможно, конгрессменов успокоил тот факт, что документы не имели законной силы в качестве свидетельств.

— Всё потому, что эти данные хранятся лишь на личном сервере Правительства, верно? И, соответственно, если кто-то кроме членов Правительства завладел ими, то он наверняка сделал это незаконным способом.

Казалось, Ригди с самого начала хотел, чтобы председатель и конгрессмены подтвердили тот факт, что по умолчанию считают предоставленные доказательства «подделкой» и «обретёнными незаконно». Если они так поступят, то фактически подтвердят, что документы взяты именно с серверов Правительства. А раз Ригди так усердно подталкивал их в этом направлении, значит, документы он добыл абсолютно законным путём.

— Надеюсь, вы ещё помните ныне покойного председателя, Сида Рейнза? Он был моим начальником. Тот, на кого вы, присутствующие здесь, поспешили переложить всю ответственность, — продолжил Ригди, и на экране появились какие-то числа. Вероятно, это был некий код. — Это биометрический идентификационный код Сида Рейнза в цифровом формате. Если вы введёте его в соответствующий терминал, то без труда получите подтверждение, поэтому я не стану останавливаться на этом.

Показ биометрического кода кого-либо из ныне здравствующих граждан был делом неслыханным, однако Рейнз был мёртв.

— Незадолго до гибели он прислал мне этот код, а также ключ доступа к личному серверу Правительства. Вот только заметил я это, увы, уже после его смерти, — Ригди с показным сожалением покачал головой, но на какое-то мгновение лицо его помрачнело.

Если бы он увидел эти документы до штурма центральной башни Эдена, то наверняка не смог бы убить Рейнза. Поэтому Рейнз подгадал время так, чтобы Ригди не успел получить код и ключ заранее.

— Эти документы обнародованы лицом, обладающим правом доступа к данной секретной информации. Поэтому я не вижу никаких проблем в использовании их как заслуживающие доверия доказательства. Я не прав? — с вечно безмятежного лица Ригди исчезла улыбка, и его обманчиво вежливый тон изменился, став более жёстким. — Рош оставил эту запись потому, что осознавал неправомерность действий Правительства. Рейнз был обращён фал'Си Бартандельсом в эл'Си, но принял всю ответственность за содеянное как человек. Они стремились создать общество, в котором люди сами бы вершили свою судьбу и не были бы ни марионетками фал'Си, ни тем более слугами тех, кто мнит себя привилегированным классом. Претворить в жизнь надежды и чаяния тех, кого нет с нами — священный долг разделяющих эти устремления! И поэтому… — Ригди поднял руку, и все двери зала заседаний распахнулись; внутрь хлынули солдаты службы безопасности Палумполума. Они не были вооружены: им было поручено лишь взять под стражу преступников. — Я заставлю всех и каждого из вас понести ответственность. Ответственность за одобрение Изгнания и за согласие на массовое убийство граждан.

Конгрессмены в спешке повскакивали со своих мест. Кто-то пытался сопротивляться, кто-то — вырваться и бежать прочь, кто-то продолжал сыпать угрозами типа «Тебе это не сойдет с рук!», — все они представляли довольно жалкое зрелище. На лицо Ригди вернулась улыбка, а в голос — учтивость.

— О, кстати. Кое о чём я забыл упомянуть. Всё происходящее здесь в прямом эфире транслируется повсеместно в Коконе. Люди ведь должны знать всё о своей правящей верхушке.

Конечно, в любом концертном зале установлено оборудование для прямых трансляций. Наверняка происходящее транслируется в каждом уголке Кокона, как на огромных уличных экранах, так и в различных общественных заведениях.

До этого момента жители не знали ровным счётом ничего о таких заседаниях. Точнее, им они были совершенно неинтересны, ведь подобные заседания были лишь ширмой, а все важные решения принимали фал'Си Правительства. Многих людей решения Правительства вообще нисколько не заботили. Но теперь всё изменилось. Оставаться безразличным отныне будет невозможно, ведь такова фундаментальная основа общества, решать судьбу которого станут сами люди.

— Вся информация должна подаваться незамедлительно и открыто. Впрочем, вы все это знаете не хуже меня.

Заключённых под стражу конгрессменов выводили из зала. Нельзя сказать, чтобы они разом успокоились и притихли, но осознание того, что за ними наблюдают граждане, заставило их существенно умерить пыл.

Как и обещал, Ригди избавился от всей старой гвардии, не пролив при этом ни капли крови. Вне всякого сомнения, увидевшие трансляцию граждане без вопросов поддержат временное правительство. То был политический переворот, совершённый посредством не силы, но информации.

— Я тоже сдержу своё обещание.

Бартоломей коснулся стены ладонью, и изображение тут же исчезло.

Теперь его дни будут под завязку наполнены делами. Прежде он делал работу, которую не стыдно было бы в будущем показать Хоупу, но теперь ему нужно будет трудиться так, чтобы результатом мог гордиться не только Хоуп, но и всё человечество.

— Похоже, работы будет много, — с улыбкой произнес основатель исследовательского центра «Академия» и направился к выходу из здания.

Часть V: Когда-то и где-то

Он не знал, сколь огромен мир.

Он думал, что знает. Что имеет представление об устройстве и облике мира.

Вокруг их родной деревни простирались бескрайние равнины, за ними до самых небес вздымались горы, а ещё дальше, за горами, расстилалось море. Говорили, что на море никогда не утихают бури, и любой корабль сразу же идёт ко дну.

«Но узнать о чём-то с чужих слов и увидеть что-то собственными глазами, — совершенно разные вещи».

В первый раз он услышал рассказ о мире вокруг, сидя на коленях у бабушки. Малышу всё это казалось волшебной сказкой о страшных чудовищах.

— Я видела горы, подпирающие небеса, но никогда не видела моря и поэтому не знаю, какого оно цвета, как шумят его волны и как пахнет морской бриз. Я слышала о них от отца, а тот — от своего отца, — говорила бабушка, устремив взор вдаль.

— Но море видно с холма в деревне.

— Нет, это не море. Это просто озеро, которое все зовут морем, потому что оно очень большое. Если бы море было так близко, мы не смогли бы здесь жить. Хотя давным-давно и на морском побережье бывали селения.

Те древние люди могли промышлять рыбалкой, собиранием моллюсков и водорослей. Жизнь на побережье походила на жизнь около огромного склада продовольствия. Но когда морские воды стали ядовиты для живых созданий, люди покинули свои прибрежные селения и больше не приближались к морям. От воды поднимались ядовитые испарения, которые переносились с ветрами и убивали всё живое на своём пути.

— Страшная штука это море.

— Да. Но я хотела бы хоть раз увидеть его.

— Даже если можешь умереть там от простого ветерка?

Бабушка удивлённо воззрилась на него и рассмеялась:

— Этот ветер не убивает сразу. Говорят, если жить рядом с морем и каждый день дышать этим ветром, то заболеешь. И как бы сильно люди ни боялись чего-то, любопытство не даст им покоя, пока они хоть одним глазком не увидят это.

— А все говорят, что нельзя ходить туда, где опасно.

— Конечно, такому малышу, как ты, действительно не стоит этого делать. Но бабушка-то взрослая, старше всех в деревне. Вот и хочется ей перед смертью и то повидать, и на это поглядеть.

Слова «перед смертью» звучали зловеще, и ему захотелось плакать. Три дня назад у них были похороны — хоронили селянина куда моложе его бабушки. А ещё за несколько дней до этого при родах скончалась молодая мать, и ребёнка тоже спасти не сумели.

Увы, часто матери расставались с жизнью, даря её своим детям. Даже если роды проходили успешно, они теряли силы, здоровье их слабело, и многим из них не суждено было увидеть, как растут их дети. Рождение одного означало смерть другого, и к тому же не было гарантии, что ребёнок выживет тоже. Поэтому те, кто смог наблюдать за взрослением своих детей, были настоящими счастливцами. Только самые удачливые семьи получали шанс растить больше одного ребёнка, а уж возможность дожить до столь преклонных лет, как бабушка, иначе как чудом и не назовёшь.

— Я не хочу, чтобы ты умирала, — сказал он и не смог сдержать слёз от охватившей его горечи. Мама его умерла вскоре после родов, а до этого его отец ушёл на охоту и не вернулся.

— Прости. Не стоило мне так говорить, — ласково произнесла бабушка, но он лишь сильнее расплакался. — Не плачь. Бабушка постарается прожить подольше, чтобы увидеть, как ты станешь настоящим охотником.

Он хотел попросить её пообещать ему это, но из-за рыданий не смог произнести ни слова.

* * *

Поначалу он просто шёл куда глаза глядят. «Вперед. Только вперёд. Как можно дальше», — повторял он про себя как заклинание, потому что не хотел думать ни о чём другом, шагая через равнину. Он шёл и шёл, но пейзаж вокруг не менялся. Свинцовые тучи, белая пустошь и чёрные горы. На этом унылом фоне даже монстры смотрелись ярко.

Давным-давно, когда существовало огромное жилое пространство под названием Кокон, в мире было куда больше красок. Землю покрывали зелёная трава и яркие цветы, а небо часто меняло свой цвет, и тогда, говорят, горы и моря тоже следовали его примеру.

Когда Кокон исчез с небес, мир утратил свои краски. Но это была не единственная потеря: было утрачено огромное число жизней — людей, животных, монстров и даже растений. В Коконе жили десятки миллионов человек и высилось великое множество разнообразных строений — и вся эта громада в одночасье рухнула, расколовшись сама и обратив в пыль кристальную колонну, на которой покоилась. Её падение разрушило многие жилые области на поверхности, унеся множество жизней.

Но были те, кто сумел спастись из катаклизма, а жившие у моря избегли гибели, потому что от места падения их отделяло огромное расстояние. Если бы просто каменная глыба рухнула на незаселённые пустоши, то судьба человечества сложилась бы иначе, но пало именно жилое пространство. А раз там жили люди, то были там и отходы, причём далеко не безвредные, в особенности производимые энергостанциями и заводами. То же касалось и жилых областей, на которые рухнул Кокон. В результате огромная территория вокруг места падения оказалась совершенно непригодной для обитания из-за невероятного количества разлившихся там непереработанных опасных отходов.

Выжившие начали сражаться за те немногие клочки земли, где ещё можно было жить и вести хозяйство. По-хорошему, людям следовало бы сплотиться, чтобы уберечь оставшиеся плодородные участки, но они выбрали противостояние друг другу. Все они думали лишь о том, как бы обеспечить собственное выживание, не заботясь о других и о будущем.

Это унесло ещё больше жизней. Комплексы для жизнеобеспечения были разрушены и заброшены, и из-за этого вредоносные вещества осели в почву, сделав последние клочки земли непригодными ни для чего. Исчезли дикие звери и птицы, увяли фруктовые деревья и трава на пастбищах для скота. Оставалась лишь похожая на мох растительность.

— Вот что происходило сто лет после падения Кокона, — сказала бабушка и закашлялась.

— С тобой всё хорошо? Иди, приляг.

— И правда, наставница. У вас же был жар позавчера, вам нужно отдохнуть.

В последнее время бабушка плохо себя чувствовала. Но сегодня ей было получше, и она решила возобновить занятия в своей крохотной «школе», где было всего четыре ученика и одна учительница.

Когда бабушка была молода, то и детей было много, и иногда она обучала даже несколько десятков учеников разом. Она жила на границе двух обитаемых областей, и учиться к ней приходили дети из обеих.

Когда бабушка только-только вышла замуж за дедушку, из окрестностей исчезли звери, служившие основным источником пропитания. Это место находилось довольно далеко от моря, но похоже, что загрязнение добралось и туда. Люди покинули эту область в поисках нового жилья подальше от моря и места падения. Именно во время этого странствия бабушка и видела горы, что подпирают небеса.

Когда племя осело, бабушка родила мальчика, а ещё два года спустя — девочку, но та умерла, даже не научившись ходить. Вскоре дичь перевелась и здесь, и людям пришлось вновь выступать в путь. В этом странствии погиб его дедушка. Рассказывали, что он до последнего сдерживал натиск монстров, давая своему народу шанс спастись.

Наконец, они добрались до места, где сейчас стоит их селение. Но не прошло и нескольких лет, как в окрестных пределах зверьё перевелось. Однако больше не было мест, куда можно было бы переселиться, и людям осталось лишь охотиться на монстров.

Жизням людей и животных угрожали не только ядовитые вещества, оказавшиеся в воздухе при падении Кокона. С каждым вдохом в лёгкие могли попасть мельчайшие кристаллические крупицы, которые при накоплении приводили к серьёзной болезни. Если бы ещё работали больницы, с этим можно бы было бороться, но сейчас не осталось даже толковых лекарств, поэтому люди могли лишь сопереживать больным и давать им отлежаться. Потому-то дети и советовали бабушке отдохнуть, ведь иного способа лечения они просто не знали.

— Со мной всё хорошо. Спасибо, что беспокоитесь. Но давайте продолжим занятие. Надо учиться, пока есть такая возможность.

Когда позволяла погода, взрослые всегда уходили на охоту. Целый день дома могли провести лишь совсем маленькие дети или больные.

— Древние люди были такие дураки.

— Ага. Они выжили, и даже хорошая земля у них была, а они взяли и всё испортили.

— Им надо было всякие плохие отходы куда-нибудь в другое место убрать до того, как Кокон упал.

— И заранее снести селения, которые стояли прямо под Коконом, и переселиться в другое место.

Когда четверо детей выпалили всё это, бабушка только покачала головой.

— Мы знаем, что произошло, потому и можем так говорить. А тогда люди не знали точно, когда Кокон может рухнуть. Кто согласится покинуть свой дом, если ему скажут: «Может случиться беда, поэтому мы должны снести ваши дома, так что ищите новое жилище»?

Дети помолчали и загомонили снова.

— Но они же точно знали, что беда непременно случится, и всё равно ничего не сделали. Ну не дураки ли?

— И из-за этих дураков теперь страдаем мы!

— Да, это просто бесит!

— Может, вы и правы, — отвечала бабушка с улыбкой, но сейчас он не мог припомнить выражение её лица, как ни старался. Улыбнулась ли они снисходительно, сознавая их детскую наивность, или же печально?

Как бы то ни было, это был её последний урок. На следующий день погода улучшилась, и дети вместе со взрослыми поспешили на охоту. Если они были достаточно взрослыми, чтобы учиться, то и охотиться могли. А после, когда погода испортилась снова, и охоту пришлось прервать, бабушка уже не могла подняться с постели.

Тогда он был уже достаточно взрослым и не плакал со словами «Я не хочу, чтобы ты умирала». Став охотником, он видел смерти и людей, и монстров. Он осознал, что люди куда слабее монстров и умирают с пугающей лёгкостью. Он видел, как умирают взрослые и как умирают дети. Умирают, даже не желая умирать, даже отчаянно пытаясь выжить.

Он понимал это, он не мог принять. Пусть бабушка и прожила гораздо дольше других, не было причин ей просто взять и умереть.

— Я ещё не опытный охотник, бабушка. Помнишь, ты же обещала, что постараешься дожить до дня, когда я стану настоящим охотником.

В ответ ему прозвучало лишь едва слышное хриплое «Прости…». Многие люди погибали не только в лапах монстров, но и от болезней, и он до ужаса чётко понимал, сколько осталось его бабушке. Он уже горько сожалел, что сказал такое, но было поздно. Но он всё ещё оставался в том возрасте, когда это было простительно.

— Люди умирают по-настоящему, лишь когда исчезают из памяти других. А пока хоть один человек помнит о них, они будут жить. Поэтому не забывай. Ни обо мне, ни о других.

Словно истратив все силы на эти слова, его бабушка погрузилась в сон и больше уже не проснулась.

* * *

Когда он ещё мог сосчитать проведённые в дороге дни, он набрёл на руины деревушки. Прикинув время в пути, он предположил, что это деревня, где родился его отец.

Заметив вдали уцелевшее здание, он преисполнился надежды на то, что в нём кто-то ещё жил, или же, возможно, там нашёл приют от дождя какой-нибудь странник. Но потом он разглядел, что здание совсем обветшало, и к нему и приближаться-то небезопасно, не говорят уже о том, чтобы остаться на ночлег.

Он тщательно осмотрел развалины, надеясь отыскать останки дома, в котором жили его дедушка, бабушка и отец, но безрезультатно. Единственное, что он обнаружил — старый колодец ещё не пересох, и в нём была вода.

Речную воду он пить не решался, поэтому весьма обрадовался воде колодезной. Тем не менее, он убил хелицерату, опалил до черноты её лапки и истолок в порошок, который высыпал в сосуд с водой, хорошенько перемешал и оставил на ночь, зная, что ядовитые вещества опустятся вместе с порошком на дно, а сверху останется чистая вода, пригодная для питья. Конечно, наверняка существуют яды, на которые порошок воздействия не окажет, так что нельзя говорить о полной безопасности, но даже такие меры предосторожности были лучше, чем ничего.

Даже оставшись в одиночестве, он был преисполнен решимости выжить. Какая-то часть его призывала сдаться и опустить руки, но он не позволял ей взять верх.

«Богиня откроет врата пред теми, кто не сдаётся».

Он не помнил, кто научил его этим словам. А может, никто специально его не учил, и он сам запомнил их, потому что на опасной охоте они часто звучали. Если на охоте кто-то один опустит руки, в опасности окажутся все остальные, поэтому первое, чему взрослые учили детей, было не сдаваться. Во что бы то ни стало старайся выжить, иначе монстров не одолеешь.

Сознавая, что пребывают в опустошённом гибнущем мире, они, тем не менее, отчаянно пытались выжить. Дай слабину — и смерть тут же тебя нагонит. Только больные имели право на слабость и отчаяние, потому что болезнь по сути равнялась смерти.

— Говорят, давным-давно люди от болезней не умирали.

— Знаю. Потому что были те, кто умел лечить.

— Да, хорошо им было, древним людям.

— Хотел бы я родиться триста лет назад.

Дети часто болтали на тему «вот бы родиться в другое время».

— Почему триста?

— Наставница рассказывала, что именно тогда был построен самый большой город в истории. А это значит, что тогда было много людей. Хочу жить там, где много людей.

— А я хотел бы жить двести лет назад.

— Сразу после того, как упал Кокон?

— Вот именно. Я бы как следует врезал всем тем дуракам, которые в такое время решили воевать.

— Но ведь мы говорим не о том, чтобы переместиться во времени, а о том, чтобы родиться в то время. Если бы ты родился тогда, то не знал бы, какие беды принесёт война.

— А вот и знал бы. Я бы точно обо всём догадался. А кто не догадался бы, тот совсем дурак.

— Что-то сомневаюсь.

— А я бы хотела ещё дальше оказаться. Лет на семьсот раньше.

— До Дня Рагнарока? Это когда Кокон и Гран Пульс ещё воевали друг с другом?

— Да, была война, и Кокону суждено было пасть, но дочери богини спасти его. Хорошо бы оказаться в эпохе, когда тебе приходят на выручку в беде.

— Тогда, может, лучше оказаться в том времени, когда город Падра ещё стоял?

— Но ведь и Падра была разрушена войной.

— Люди только и делали, что воевали. Какие же они дураки.

Они говорили о городах и событиях прошлого, потому что не хотели забыть о них. А если позабудут, то во всём мире не останется никого, кто помнил бы историю человечества. Многие знания и так уже были безвозвратно утрачены.

И когда умерла его бабушка, их единственная учительница, не осталось никого, кто передавал бы им знания о прошлом. Они знали лишь то, что успели запомнить, потому и не желали утрачивать эти знания. Именно поэтому они, наследники старейшего племени, оставались живы до самого конца, ведь им была назначена миссия сохранить то знание, что передавалось из поколения в поколение с древнейших времен. Если все будут помнить о том, чему их учили, то это знание будет жить. Неважно, будут ли они живы сами, они смогут оставить знание, которое возможно будет передать следующему, даже если этот следующий никогда не родится.

* * *

Он покинул руины селения, в котором родился его отец, и продолжил путь. Он думал, что идя вдоль чёрных гор, достигнет деревни, в которой родилась и выросла его бабушка, но так и не сумел разыскать её. У него не было карты, так что вполне могло быть, что он просто шагал в неверном направлении. А может, за это время от деревни попросту не осталось даже руин.

Он шёл и шёл вперёд, а вокруг расстилалась лишь белая пустыня кристальной пыли. Не знай он, что именно она — причина неизлечимых недугов, то нашёл бы окружающий пейзаж вполне красивым.

Здесь он впервые увидел барханы. Кристаллическая пыль начала скапливаться и близ его деревни, но её было недостаточно, чтобы именоваться пустыней, и она была смешана с камнями и песком. Возможно, дело было в направлении ветра и форме ландшафта, ведь хоть он и слышал о пустынных барханах, никогда не видел их близ селения.

Увидев барханы, он впервые осознал, что услышать о чём-то и увидеть воочию — действительно совершенно разные вещи. Не зная о них, он бы даже не догадался, что это барханы, а посчитал бы их нарисованными кем-то странными узорами и потратил бы уйму времени, пытаясь в них разобраться. Точнее, он хотел верить, что узоры кем-то нарисованы, хотел надеяться, что где-то ещё остались люди, и он сможет с ними встретиться.

Но знание порой может стать безжалостным молотом, сокрушающим последнюю надежду. Наверное, поэтому людям не дано знать будущее. Они думают, что, зная будущее, смогли бы сделать самый верный выбор и не сожалеть ни о чём. Но это всё как раз потому, что будущее им не ведомо. Зная наперёд всё, что должно случиться, они бы лишили себя надежд и ожиданий. Это знание стало бы цепями и путами.

И всё равно люди хотели знать будущее. Он много раз слышал, как люди сокрушались, что им не дано узнать, что несёт завтрашний день.

«Ну зачем я с ним поругался… Если б знал, что так всё обернётся, я бы всегда его слушался! А теперь мы никогда уже не помиримся…»

Один из его товарищей потерял отца. Он был единственным, у кого в живых оставался один из родителей, и отец его попадал в категорию долгожителей. Он ещё смог бы принять смерть отца, если бы тот был болен, но его отец погиб внезапно, сорвавшись в ущелье. В то утро они, должно быть, поругались из-за какого-то пустяка, а помириться им было уже не суждено. Никто не пытался утешать его, потому что никакие слова не смогли бы унять терзавшие его горечь и сожаление.

Никто не поручится, что завтрашний день ты встретишь с теми же, кто рядом с тобой сегодня. Твоего друга, что с улыбкой отправляется в дорогу вместе с тобой, на обратном пути уже может не быть рядом. То же касается и тебя самого. В этом мире смерть не делает скидок и не различает возрастов, потому ничего удивительного, если однажды рядом с тобой кого-то не станет.

Кроме барханов в белой пустыне он больше не увидел ничего нового. Мир был настолько однообразен, что не верилось, будто когда-то можно было увидеть разнообразные пейзажи и для этого не требовалось долго искать. Конечно, нельзя сказать, что изменений не было никаких вовсе. Число монстров заметно уменьшилось. Мелкие монстры перестали попадаться вовсе, и ему приходилось охотиться на более крупных. От самых крупных монстров он убегал прежде, чем те успевали его заметить. Конечно, он смог бы одолеть их в одиночку, но оставлять гнить столько с таким трудом добытого мяса было бы слишком расточительно.

Он узнал, что охота в группе и охота в одиночку разнились куда значительней, чем, скажем, охота вдесятером и охота впятером, где просто немного менялся уровень сложности. Если оставалось лишнее мясо, его засушивали, а когда запасы кончались — снова выходили на охоту, и так раз за разом.

Но охота стала становиться всё сложнее и сложнее всякий раз, когда они теряли ещё одного.

— Да уж, тяжело без него.

— Он лучше всех находил их слабые места.

— Ага, с ним охота шла куда веселей.

Сначала были такие разговоры, но со временем прекратились и они, и он начал охотиться самостоятельно. Но, возвращаясь с охоты, он не чувствовал себя одиноко, потому что были те, кто ждал его возвращения и встречал с улыбкой.

Она — младше него на три года — стала первой незнакомкой, им встреченной. До этого он знал всех без исключения жителей селения, потому, что все они родились раньше него. Возможно, поэтому он помнил тот день, когда родилась она, хоть ему и было тогда всего три года.

— Это действительно она.

— Да, это тот самый взгляд.

— Подумать только, она почтила нас своим рождением в такое время.

Многие взрослые преисполнились облегчения, чего нельзя было сказать о её матери. Ему это казалось несколько странным.

В последующие годы дети иногда рождались, но все они умирали ещё до того, как начинали говорить. А потом и вовсе перестали рождаться. С тех пор она оставалась самой младшей девочкой в деревне.

Её, весёлую и улыбчивую, любили все без исключения селяне. Они шутили с ней, а она смеялась, и они делали всё, чтобы она была счастлива. Все заботились о ней, стремились защитить её и оградить от бед. И его умирающие товарищи тревожились именно о ней. Перед смертью его старшие товарищи обязательно говорили «Позаботься о ней». Смог бы он сказать то же, если бы ему пришлось умирать? А кто защитил бы её после его смерти? Подобные размышления давили на него и вгоняли в тоску.

Что, если она умрёт раньше него?

Думать об этом было страшнее всего.

* * *

Он уже не знал, сколько дней провёл в пути. Вокруг насколько хватало глаз расстилалась белая пустыня, в которой не то что развалин, даже камней не попадалось. Что уж говорить о ком-нибудь живом.

Отчаявшись обнаружить что-либо в пустыне, он свернул к чёрной горной гряде. Он не знал, обитает ли кто в тех пределах, но даже если и нет, возможно, он встретит кого-то по ту сторону гор. Возможно, они не встретились до сих пор потому, что горы мешали им, и, перебравшись через хребты, он обнаружит селение.

Даже если там не окажется людей, он может встретить фал'Си. Сам он фал'Си никогда не видел, но знал о них. Они — могущественные создания, которые обращают людей в эл'Си и возлагают на них миссии. Он надеялся, что, повстречав фал'Си, попросит того обратить его в эл'Си и дать ему миссию — отыскать тех, кто ещё жив. И, быть может, фал'Си наделит его могуществом, чтобы исполнить эту миссию.

Рассказывали, что если эл'Си не сумеет исполнить свою миссию, то обратится в монстра-шигай, но такая участь его не пугала. Если ему суждено умереть в одиночестве, то не важно, умрёт он человеком или же монстром. Или же, раз он собирается просить о превращении в эл'Си, уже смирившись с мыслью об обращении в шигай, неплохо было бы попросить какую-нибудь более глобальную миссию. Например, предотвратить окончательное вымирание человеческой расы, или что-нибудь в этом роде.

Наверное, неплохо будет изменить несколько столетий, последовавших за падением Кокона. Быть может, печальный исход изменится, если люди прекратят сражаться и сплотятся вместе тогда, когда ещё оставалась пригодная для возделывания земля. Он слышал, что в то время ещё оставались несколько работающих заводов, и следовало бы использовать их не для создания оружия, а для разработки средств пресечения распространения заражения или проведения исследований по очистке морских вод.

А ещё лучше было бы переместиться в эпоху до падения Кокона, чтобы подготовиться к этому — загодя эвакуировать население из Кокона и с прилегающих территорий Пульса. Нет, он переместится ещё в более раннюю эпоху, когда ещё не было кристальной колонны. Ведь если не будет её, не появится и белая пустыня. А если не будет кристаллической пыли, то люди не станут умирать от болезней.

Если уж на то пошло, то отправляться ему следует во время, когда День Рагнарока ещё не наступил. Если он сумеет изменить те события, сейчас мир будет совсем другим. Небеса будут синими, а равнины зелёными, и кругом будет множество людей и зверей. Все будут улыбаться друг другу и жить одной семьёй.

«Это было бы чудом», — подумалось ему. Его бабушку, прожившую на свете куда дольше других, называли удивительным, чудесным человеком, но истинное чудо кроется в ином. Это должно быть что-то такое глобальное, что покажется поистине невероятным.

По силам ли окажется фал'Си возложить на него такую чудесную миссию? Скорее всего, нет. Чудеса — это удел богини Этро.

— Богиня откроет врата пред теми, кто не сдаётся, — произнёс он и умолк, удивлённый, настолько хрипло звучал его голос. Он не знал, что происходило с его голосом, потому что не говорил ни с кем с тех самых пор, как выступил в путь.

— Я и правда… остался один.

До ухода из деревни их было двое, но в путь он отправился, оставшись один. Он не хотел жить в деревне в одиночестве. Если бы он остался там, где вырос и где всё ему знакомо, его бы снедали воспоминания об умерших товарищах и о драгоценной девочке, которую он утратил последней.

Рядом с ней он не печалился, даже вспоминая об ушедших товарищах. Они разговаривали, делясь печалями и горестями, вспоминая прошлое, и в такие минуты он чувствовал, будто товарищи его находятся рядом.

«Люди умирают по-настоящему, лишь когда исчезают из памяти других. А пока хоть один человек помнит о них, они будут жить».

Лишь сейчас понял он значение тех слов бабушки. Именно затем, чтобы не забыть ни о ком, он постоянно упоминал о них в разговорах. Он делал это столь часто, что это вошло у него в привычку. Он вспоминал самые, казалось бы, незначительные эпизоды и непременно озвучивал их.

Когда девочка умерла, и он остался один, боль от воспоминаний стала невыносима. Одно лишь воспоминание о её улыбке грозило в клочья разорвать его несчастное сердце. Не в силах больше выносить это, он бежал из деревни. Он шёл вперед, будто пытаясь уйти от чего-то. Нет, не шёл — бежал. Он бежал, пока не сбивалось дыхание, затем останавливался ненадолго и бежал дальше, пока солнце не скрылось за горизонтом. Тогда он рухнул на землю и тут же уснул, а когда проснулся, то поднялся на ноги и снова побежал вперёд.

Лишь спустя несколько дней непрерывного бега он смог перейти на шаг и мало-помалу успокоиться. И первое, что он вспомнил, придя в себя, были им же некогда сказанные слова: «Давай пойдём и посмотрим. Где-то наверняка живут множество людей».

Он совершенно позабыл об этом, потому что это воскрешало в памяти то, о чём он не хотел вспоминать. Поэтому он выбросил из головы всё, что было с этими словами связано. Их следовало бы вспомнить раньше.

Где-то ещё есть живые люди. Лучик света коснулся сердца его, очернённого печалью и гневом.

Да, он непременно отыщет их.

Ему казалось, что горы — всего лишь большие утесы и ущелья вроде тех, что были рядом с селением, однако вблизи они оказались совсем иными. Издали поверхность горы казалась ровной, но на самом деле была нагромождением камней столь огромных, что руками обхватить невозможно.

Неудивительно, что раньше никто не попытался перебраться через горы. Было тяжело идти, утопая в песке, но взбираться по грудам камней — куда труднее. Перебираться с одного на другой было не так сложно, но попадались обманчиво-устойчивые валуны, которые норовили опрокинуться от одного прикосновения или вовсе раскрошиться под ногами.

Но это давало ему надежду. Земли по ту сторону гор лежали у моря и потому были непригодны для обитания. Никто не приходил из-за хребтов, потому что попросту некому было это сделать, — так он думал. Но вполне возможно, что дело было в другом, и никто не пытался перебраться через горы, потому что это было невероятно сложно. Если бы хоть кто-то из его товарищей ещё был жив, он сам наверняка не стал бы подвергать себя подобной опасности. Конечно, за горами могло и не оказаться людей, как говорила его бабушка, но это была лишь одна из вероятностей, ведь ещё никто не перебирался через горы, чтобы подтвердить это. А значит, он должен сам убедиться, увидев всё своими глазами. Пока есть надежда, есть и смысл это сделать.

Он взбирался вверх по камням, спускался по крутым склонам, а снова лез наверх. Из-за непривычки к скалолазанью и из-за изменчивой погоды он продвигался донельзя медленно. Он карабкался и карабкался, а вершину всё никак не мог увидеть.

Если он замечал монстра, то прятался и дожидался, когда тот уйдёт, потому что на горном склоне любая битва окончилась бы не в его пользу. Кроме того, ночи стали гораздо холоднее. Он укрывался за камнями и сворачивался в клубочек, но зубы его всё равно выбивали дробь, а после целой ночи в такой позе наутро сильно болели все суставы. Он уже жалел о столь импульсивно принятом решении, но прикинув, сколько времени потратил, чтобы взобраться сюда, отмёл мысль о возвращении вниз.

Вскоре у него закончился запас еды, но ему не попадались монстры, которых можно было бы прикончить без опасений за собственную жизнь. Большинство тварей были крылаты, и охотиться на них было невозможно. Ему едва хватало сил, чтобы не срываться в пропасть при подъёме. К счастью, он отыскал по пути родник, ведь иначе вряд ли сумел бы перебраться через горы. Порошок из лап хелицераты давно закончился, и он просто припал губами к воде. Но то ли вода оказалась плохой, то ли стелившийся в горах туман был ядовит, но приближаясь к вершине, он начал ощущать резкую головную боль. Даже короткие дистанции давались ему с трудом, дыхание сбивалось, и ему приходилось часто останавливаться на отдых. Он знал, что вершина близка, но ноги не желали его слушаться. Возможно, сил больше не осталось потому, что он давно уже ничего не ел. Он чувствовал себя столь дурно, что даже воду больше пить не мог, но всё равно упрямо продолжал ползти вперёд, отчаянно надеясь встретить хотя бы одного живого человека. Или даже не встретить, а хотя бы узнать наверняка, что существуют ещё селения. С вершины горы он всяко их сможет разглядеть.

Практически ползком, но он достиг вершины. Туман рассеялся.

— Это… море…

Оно было тёмного цвета — ни зелёного, ни серого. Оно — простирающееся, насколько видит глаз и сливающееся с небесами, — было нисколько не красиво. И зачем бабушка его так стремилась увидеть море?

От подножия горы и до самой водной глади раскинулась дикая равнина. Он отчаянно всматривался вдаль, надеясь отыскать хоть какие-то следы, но вынужден был признать, что здесь царило ещё большее запустение, чем в его родных землях. Оставленная его бабушкой и дедушкой земля ничуть не отличалась от той безлюдной белой пустыни, через которую он прошёл.

«Нет, за горами ещё должен кто-то жить, там есть выжившие, это не напрасные надежды…»

Как он ни пытался отрицать, последние крупицы его надежд безжалостно разбивались в прах.

Он с самого начала должен был понять, что люди не могут жить около моря. Их селение простояло до самого конца благодаря тому, что от морских ветров его надёжно укрывали высокие горы. Его деревня стояла там, куда наконец добрались скитавшиеся в поисках спокойной жизни люди.

Нет, надежда была ещё жива. Даже если он действительно последний из живущих ныне людей, он должен просто отыскать того или то, что сможет изменить подобный исход. Он не вправе сдаться, ведь богиня открывает врата тем, кто не сдаётся. И он не остановится, пока врата не распахнутся перед ним.

Он не знал, по какому именно склону станет спускаться, но твёрдо решил, что пойдёт к морю. Он хотел отыскать чудо. Он не станет пытаться возродить умерших, но вместо этого изменит судьбу так, что смертей не случится изначально. А раз он жаждет чего-то настолько невероятного, то такое опасное путешествие для этого в самый раз. Быть может, эти необитаемые земли понемногу отнимают его собственную жизнь, но что с того? Он был готов умереть ради исполнения этого желания. Если для существования будущего, где будут живы его друзья и все остальные люди, ему придётся исчезнуть из этого мира и из людской памяти или даже отказаться от самого своего существования — он не стал бы возражать.

Преисполнившись уверенности, он поднялся на ноги и побрёл вниз по склону, стараясь не обращать внимания на дрожь в ногах. Головная боль и головокружение не отступали, и каждые несколько пройденных метров заставляли задыхаться. Он боялся, что в таком состоянии не сможет добраться до подножия горы, но не мог позволить себе слабость, ведь слабость духа зовёт слабость тела. Он не сдастся, пока богиня не откроет перед ним врата, и выживет вопреки всему.

Он решительно шагнул вперёд, но в тот же миг мир вокруг перевернулся, и на него обрушился сильнейший удар. Камень под его ногами раскололся. Он покатился вниз по склону, отчаянно и безуспешно пытаясь ухватиться за что-нибудь и остановить падение. Казалось, его тянет какая-то невидимая и неодолимая сила, и удары продолжают сыпаться со всех сторон.

Ему показалось, что сознание на миг оставило его, а открыв глаза, он увидел небо. Когда он попытался двинуть рукой, чтобы подняться, её пронзила сильнейшая боль. Он сжал зубы и почувствовал во рту вкус крови. Небо было необычно тёмным, и он даже испугался, что повредил глаза, но потом понял, что просто наступил вечер. Похоже, без сознания он пролежал довольно долго.

Правая рука двигалась нормально, но вот левая была сломана. Боль в ней сменилась онемением, и он не чувствовал её вовсе. Он посмотрел вверх, отметив, как далеко от него горная вершина, и содрогнулся, осознав, с какой огромной высоты упал. Переместив вес на правую ногу, он осторожно сел. Чтобы подняться, времени понадобилось куда больше. С каждым вдохом грудь и спину сводило болезненной судорогой. Он поднялся на ноги, но не сумел сделать и шага. Колени его подогнулись, и он снова рухнул на камни. Его терзала невыносимая боль, но он не мог выдавить даже стона.

«Я не могу умереть здесь, не встретив живых, не отыскав фал'Си. Я ещё не сделал того, ради чего отправился в путь!..»

Если он умрёт, то не останется никого, кто помнил бы о его товарищах, о его бабушке. И если исчезнет память о них, то на этот раз они умрут окончательно. И, самое страшное, умрёт и она, «самая младшая девочка», которую любили все в деревне; та, которая была ему дороже всех, тоже исчезнет.

— Нет…

«Я не хочу умирать. Я не сделал ничего, о чём просили меня друзья…»

— Почему я?.. Почему я… последний?..

Это было несправедливо. Древняя «Книга пророчеств», в которую он сумел заглянуть, явила ему голубые небеса и зелёные равнины. Он видел яркие цветы и множество детей. То была не сказка, но реальность. Было время, когда век людей был далеко не так короток.

Но почему им было суждено родиться в эту гибельную эпоху? Сколько раз слышал он исполненные горечи голоса, говорящие о том, что не хотят умирать? Сколько раз видел он, как люди страдают, и не могут даже сказать об этом вслух?

Он не стремился к какому-то особенному счастью. Ему вполне хватило бы того, что все смогут жить.

— Почему… это случилось… с нами?..

Он отчаянно цеплялся за угасающее сознание, чтобы не провалиться в забытье, ведь иначе он не сможет больше думать и попросту умрёт. Он ничего не видел, хотя солнце ещё не ушло за горизонт. Он чувствовал, как холодеют руки и ноги, и вспоминал, что точно так же тепло оставляло и её тело.

«Нет. Я не готов сдаться. Я не хочу умирать… вот так!..»

И в это мгновение даже сквозь сомкнутые веки он ощутил разлившийся вокруг свет, и его тело окутало тепло. Он из последних сил разлепил налитые свинцом веки, чтобы понять, что происходит.

В серых небесах ярко и мягко светилось нечто. Он знал, что это был за свет — она, видевшая это, рассказывала ему. Наконец-то богиня открыла перед ним врата. Он облегчённо вздохнул. Терзавшая его боль отступила, и неподвижная прежде левая рука снова слушалась его.

Теперь он сможет изменить судьбу и создать будущее, в котором люди не исчезнут, а продолжат жить. Он не упустит шанс, дарованный ему богиней.

Врата приближались, и ослепительное сияние полнило его взор. Он понял, что поднимается ко вратам. Он слышал голос богини и видел в том свете улыбающиеся лица своих друзей.

Ноэль Крайс улыбнулся в ответ и позволил неведомой силе втянуть его внутрь.

Оглавление

Часть I: Вымысел и реальность

Часть II: Учительница и дети

Часть III: Друзья и враги

Часть IV: Честность и подлость

Часть V: Когда-то и где-то Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg