«Треугольник»

Только что утвержденный Посол предстал перед представительным собранием Совета Федерации. Предстал один, но членам Совета было известно, что рядом с ним, всегда и везде, незримо присутствует все возглавляемое им «Единство». Это обстоятельство сыграло решающую роль в его назначении:

Федерация до сих пор не имела своего представителя на весьма удаленной и не очень дружелюбной планете Заран, и свежеиспеченный Посол, по сути дела, посылался в неизвестность, где личная инициатива зачастую бывает нужнее самых представительных гарантий.

– Мне требуется «Энтерпрайз», чтобы доставить мое «Единство» на Заран, – нарушил Посол тишину, которой было встречено его появление в зале Совета.

– Но разве вы не знаете, что путь на Заран пролегает через пространство, называемое людьми «Сектором Марии Селесты»? – спросил один из членов Совета, андорианец. – И никто не знает, сколько кораблей, больших и малых, исчезло в этом секторе.

– Именно поэтому мне и нужен самый лучший корабль Федерации, самый прославленный звездолет.

Андорианец молча пожал плечами, и тогда над обширным столом Совета приподнялся землянин – Начальник Штаба Звездного Флота.

– Посол, вам никто не запрещает рисковать головой, но я не хочу рисковать своим лучшим кораблем, он мне нужен для других целей.

Посол иронично усмехнулся.

– Я полагаю, что обсуждаемая экспедиция имеет важное значение не только для меня. А ваше противодействие ей общеизвестно.

Начальник Штаба выпрямился и оказался одного роста с Послом.

– Да, – согласился он. – Я не сторонник вашей экспедиции, хотя признаю ваше право претендовать на некую исключительность «Единства», но всеми силами намерен отстаивать право на существование любых других; не схожих с вашей, форм жизни и мышления. Заран принудительно навязывает свое «Единство» едва ли не всей Галактике, вы же никоим образом не осуждаете этого. И будь моя воля, я бы не послал несмышленого юнца стеречь медведя.

Посол пожал плечами.

– А вы послали бы амебу выяснять отношения с человеком? Только «Единство» способно вступать в контакт с другим «Единством». И нравится вам это или нет, но «Единство» действительно завоевывает Галактику. Я не знаю, как оно добьется окончательной победы, – силой или путем переговоров, но движение «Новых людей» не обошло и вашу планету.

Коллективное сознание распространяется все шире, ему принадлежит завтрашний день.

– Или вчерашний, – отпарировал Начальник Штаба. – Возможно, вы тупиковая ветвь эволюции. Таких тупиков было много. Хотя бы тот же динозавр, который никак не считал себя ошибкой природы и претендовал на завтрашний день. Так и вы считаете мой народ, моих собратьев пережитками прошлого. Но именно эти «пережитки» вывели нас к звездам. А благодаря «пережитку» старомодной любви, существующей между свободными «одиночествами», мои корабли продолжают путешествовать в космическом пространстве.

И, тем не менее, я дам вам «Энтерпрайз», экипаж которого укомплектован выходцами из вчерашнего дня, приверженцами старомодных отношений, чтобы вы узнали, как они ведут себя в самых необычных, самых удивительных обстоятельствах. А потом вы скажете мне, любовь или «Единство» посылает нас к звездам.

Посол загадочно улыбнулся.

– А что вы скажете о моем рабе Иове?

Среди членов Совета послышался ропот возмущения.

– Автомат-переводчик исказил фразу, – выкрикнул андорианец.

– Неважно. Я поясню, – снисходительно сказал Посол и торжественным речитативом продекламировал: «Был человек на земле Уц по имени Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла».

Такими словами начинается самая странная поэма Ветхого Завета – поэма о страданиях Иова, которого Бог отдал в руки Дьявола.

Посол поклонился Начальнику Штаба.

– Я принимаю ваш подарок на тех же самых условиях.

– Какие еще условия? – удивился член Совета – теллаританец.

– Условия дьявола: я сберегу его душу.

Взгляд Начальника Штаба стал колючим.

– Посол Гейлбрейс, – жестко сказал он, – я отдал бы правую руку за возможность командовать этим кораблем и принять ваш вызов. Но к моему глубокому сожалению, я лишен такого права. Зато знаю человека, способного постоять за себя и спасти свою душу от дьявола.

Посол чуть наклонил голову.

– Я тоже знаю этого человека. Вы говорите о капитане Джеймсе Кирке. К его несчастью, он попадет в руки иного дьявола…

Глава 1

Перед ними простиралась неизвестная планетная система – вожделенная мечта каждого исследователя. Но чем она обернется для них – прекрасным, укутанным в сплошную тайну подарком Вселенной, только и ждущим, чтобы его развернули и ахнули от удивления, или настороженным, поджидающим очередную жертву капканом?

– Система Цефалус, – объявил старший помощник капитана Спок, в чьем ведении была научная станция «Энтерпрайза». – По расчетам – это центр сектора Марии Селесты. Есть мнение, что именно она является ловушкой космических кораблей.

– Принято, мистер Спок, – отозвался капитан. – Планеты обитаемые?

Капитан Джеймс Т. Кирк увидел, как темная, с остроконечными ушами голова вулканца склонилась над сканерами и решил воспользоваться моментом, чтобы пройти путь от турболифта до своего командирского кресла как можно скорее, избежав внимательного взгляда старшего помощника.

Вряд ли нашлась бы та мелочь, которую Спок не знал о своем командире, он знал о нем решительно все, но сейчас Кирк не хотел обращать на себя внимание. И, прежде всего потому, что ему самому надо разобраться в чертовщине, которая стала происходить с ним. Поэтому для всех других, в том числе, и для первого помощника, он просто устал.

Такое объяснение выглядело весьма правдоподобно: несколько сломанных ребер, несколько едва заживших ран и тяжелых ушибов, постоянное недосыпание сказались на внешнем виде капитана. И хотя Спока внешним видом не обмануть, Кирк пока не хотел пускать его в свой внутренний мир. Слишком все было сложно и необъяснимо.

Ни с того ни с сего его стали мучить кошмары. Одно и то же видение преследовало его ночь за ночью. И весь ужас заключался в том, что Кирк не мог вспомнить приснившееся – просто страшный сон без какого-то определенного содержания. Потом выпали две-три спокойные ночи, а сегодняшней ночью…

Кирку то ли приснилось, то ли привиделось, что он оказался в каком-то месте, где он был не один и где никогда не сможет быть один. Кто-то находился рядом с ним и этот кто-то знал о нем буквально все: знал, кем Кирк был когда-то, кем стал сейчас и кем хотел, но не смог стать. Этот кто-то составлял с ним единое целое: одна плоть, одно знание – ничего нельзя утаить от другого и нечего ему противопоставить. В том же самом месте присутствовали и другие, много других, и каждый все знал об остальных и был единым целым чего-то Единого, в то же самое время оставаясь самим собой. И Кирк знал, что все вместе они представляют собой новую форму жизни, которая борется за свое существование, – и как всякой другой форме, им надо победить, чтобы жить и процветать, в противном случае все они погибнут.

Усевшись в кресло пульта управления, готовый приступить к командованию кораблем, капитан вдруг почувствовал, что впадает в странное состояние: на него раз за разом наплывала волна страха и такого жуткого одиночества, какого он никогда в своей жизни не испытывал, а сейчас, находясь на привычном рабочем месте, окруженный своими друзьями и помощниками, и не мог испытывать. Тем не менее, чувство одиночества, близкое к ужасу, не покидало его. Оно было слишком реальным и слишком необъяснимым, чтобы признаться в нем даже самому себе. Да и в чем признаваться – в страхе или в наваждении?

Но едва вулканец повернулся к нему, Кирк понял, что он мог обманывать кого угодно, только не Спока. Спок видел его насквозь и темные глаза старшего офицера красноречиво говорили о том, что капитан преподнес ему столько сюрпризов за последнее время, что не удивит и еще одним.

– Четвертая планета системы, без всякого сомнения, обитаемая. Класса – не ниже «М», но очень опасная. На ее орбите большой искусственный спутник. Виден и очень маленький, напоминающий корабль, пилотируемый одним человеком.

– Здесь, в этой глуши, корабль с одним пилотом? – удивился Кирк. Если это так, то у пилота корабля больше смелости, чем ума.

– Это как раз та самая крайность, которую люди проявляют чаще и охотнее всего, – со значением произнес Спок.

– Тогда вулканцы расшибают свои упрямые лбы, исходя из соображения логики и здравого смысла?

– Вне всякого сомнения, капитан, – охотно согласился вулканец, Кирк подавил усмешку и почувствовал, что добрую половину усталости, а заодно и следов кошмарного наваждения, как рукой сняло, чего, несомненно, и добивался Спок.

– Капитан, – вмешалась в словесную разминку Ухура, оператор пункта связи. Кирк уловил тревожные нотки в ее голосе и немедленно повернулся к ней. Лицо Ухуры, как всегда, было красивым своей классически строгой красотой, но сердитым.

– Посол Гейлбрейс требует для себя канал экстренной связи. Как он объяснил, он хочет связаться с Советом Федерации, чтобы выразить свое недовольство и нашей задержкой в пути, и вашим поведением.

– Доведите до сведения посла, что он сможет воспользоваться каналом связи, как только мы выйдем из сектора, где эта связь невозможна. И заодно напомните ему, что мы находимся в зоне исчезновения космических кораблей, что и препятствует нашему полету, если он этого не знает.

– Да, сэр, – Ухура повернулась было назад, к пульту связи, но передумала и неожиданно спросила:

– Сэр, могу я сделать замечание личного характера?

– Делай.

– Сэр, экипаж не понимает посла Гейлбрейса и его людей. Некоторые из его свиты пытались прямо-таки принудить наших людей присоединиться к их «Единству» и слово «нет» не признают за ответ. Члены экипажа встревожены и задают вопросы, примерно, такого рода: «Неужели это „новые люди“? И нас хотят сделать такими же? И мы должны стать такими?»

Кирк невесело усмехнулся:

– Я и сам не рад видеть посла и его свиту. Но я не знаю, вправду ли они называют себя «новыми людьми», хотя они, как мне кажется, действительно представляют собой все набирающее силу явление, направленное к слиянию сознания отдельных индивидуумов в некое единое и неделимое сознание. И если они – наше будущее, тогда, как я предполагаю, мы прошлое. Но готов биться об заклад, что на самом деле все обстоит наоборот.

– Но, сэр, мы их доставляем на Заран, а они ведут себя так, словно мы находимся у них в гостях, а они – у себя дома. Это и тревожит экипаж.

Дело было нешуточное. Кирк уже пытался разобраться, как случилось, что и он сам, и его друзья – Маккой, Спок и, конечно же, Ухура, как и все члены экипажа «Энтерпрайза», а вместе с ними и Звездный Флот с некоторых пор стали считаться если не людьми второго сорта, то чем-то вроде доисторических созданий, пережитками прошлого, вчерашним днем уходящего в небытие века индивидуализма. Попытался разобраться и чуть было не лишился капитанских звездочек.

«Новые люди» добрались до Звездного Флота и приобрели в нем такое влияние, что командующий Флотом, адмирал Хейхакиро Ногура настоял, чтобы Кирк остался на Земле и как живой герой, и как аргумент в пользу старого Звездного Флота. Ни та, ни другая роль Кирка не прельщала, но адмирал выбрал удачный для себя момент: истечение очередного пятилетнего контракта между командованием Звездного Флота и капитаном Джеймсом Т. Кирком.

Капитан был поставлен перед выбором: или отслужить очередные пять лет в штабе, или уйти в отставку.

Расстаться со Звездным Флотом было немыслимо для Кирка, и он целых три года отирал штаны о штабные кресла и подписывал какие-то бумажки.

Живого героя, живого аргумента из него не получилось – он только стал мишенью для остряков из «новых людей». И неизвестно, чем бы закончилась его штабная карьера, если бы не грянула очередная война.

Шутники из «новых людей» не очень-то препятствовали тому, чтобы мишень их остроумия стала мишенью для врагов Земли, и капитан Кирк без всяких хлопот заполучил под командование свой «Энтерпрайз» и команду. Как он воевал, может рассказать спасенная им от гибели Земля, многочисленные швы на корпусе «Энтерпрайза» и незажившие еще раны на теле самого Кирка.

Доктор Маккой настаивал на длительном лечении, на обязательном отдыхе, но доктор не представлял, как можно отдать «Энтерпрайз» и команду в чужие руки, а сам Кирк надеялся, что в космосе «новые люди» до него не доберутся. Так на тебе – их философия сопровождает его и а космосе, а философия эта далеко не безобидная.

Правда, сам посол и многочисленная его свита выглядят вполне нормальными людьми, разве что отличаются некоторыми особенностями в общении и друг с другом, и с посторонними людьми. Впрочем, это Кирка не беспокоило – в свое время он общался с представителями учения Колинар, едва ли не самого мощного и таинственного во всей Галактике, и ничего, жив-здоров. А один из бывших последователей этого учения планеты Вулкан стал его лучшим другом и первым помощником на корабле.

Так что Кирк, привыкший к самым разнообразным формам жизни и разума, не мог поверить, что его самочувствие каким-то образом связано с тем, что на борту корабля присутствуют чуждые ему по мировоззрению люди. В следующее мгновение он заставил себя вернуться к действительности, ответив Ухуре.

– Нас не касается философия посла и его свиты. Нам приказано доставить их на Заран, что мы и сделаем. И никакой другой философии, кроме философии приказа, для нас нет быть не может.

– В конце-концов, – начала было Ухура, и Кирк заметил, что Павел Чехов, офицер-навигатор, затаив дыхание, ждал, что она скажет. Но Кирк прервал ее:

– Ухура, – спросил он, – нам что, были даны и политические предписания?

– Нет, сэр, – поначалу как-то нерешительно ответила она, а потом твердо повторила:

– Нет, сэр. – Сама не зная почему, она не стала напоминать капитану, что они получили предписание обследовать две неизвестные звездные системы и попутно разгадать давнишнюю загадку о бесследном исчезновении кораблей, осмелившихся заглянуть в этот уголок космоса. И если за всем этим не кроется политика, то Ухура вообще отказывается понимать, что такое политика.

– В таком случае, передай послу, что я лично выслушаю все его претензии, как только найду свободное время.

– Есть, сэр.

Удовлетворенный ее ответом, Кирк вопросительно посмотрел на Спока.

– Корабль-разведчик, – сообщил тот, – заходит на посадку на четвертую планету.

– Ухура! – тут же приказал Кирк, – попытайся связаться с ним.

Предупреди, что на планете его ждут крайние опасности. Кстати, мистер Спок, что представляет собой эта планета?

– Представьте себе Землю, какой она была миллионы лет тому назад. На ней сейчас непостижимые уму крайности: жара и холод, ливни и засуха, травоядные и хищники, джунгли и вулканы. И все это находится в стадии гигантизма, как в свое время на Земле. Из показаний приборов можно сделать вывод, что формы жизни всех видов намного больше тех, к каким мы привыкли.

– Намного больше, – пожал плечами Кирк, – а нельзя ли поконкретнее?

– Можно, – согласился Спок. – Помните открытие Ойдувая Джорджа?

Африка, середина двадцатого века, и безвестный доктор Лиги Наций находит кости овцы, которая, судя по останкам, была не меньше двенадцати футов в высоту. Само собой разумеется, что подстать ей были и хищники. Там же обнаружили скелет примитивного гуманоида, примерно нашего роста, умершего в молодом возрасте.

– Мистер Спок, вы – наша последняя опора и надежда: вы так нас подбодрили последним сообщением.

– Капитан, – вмешалась Ухура, – я не могу связаться с этим кораблем.

Но, заходя на посадку, он послал сигнал, закодированный на высоких частотах. Мы не в состоянии его расшифровать, но я с уверенностью могу сказать, что это – идиосинкразический код, которым пользуются одни лишь Независимые агенты Федерации.

– Независимый агент! – вскочил на ноги Кирк. От его недавней усталости не осталось и следа: перед ним открывалась новая возможность для действий.

– Мистер Зулу, проследите траекторию полета и передайте координаты приземления в пункт управления… Мистер Спок, проводите меня.

Спок последовал за капитаном к лифту.

– Пассажирский отсек, – проговорил Кирк в микрофон лифта.

– Я вызову группу высадки, – предложил Спок.

– Мы с вами и есть та самая группа, мистер логик, но предварительно мне надо переговорить с послом Гейлбрейсом.

– Мистер Маккой возложил на меня кое-какие обязанности, связанные с вашими недавними ранениями.

Кирк пожал плечами:

– Это будет всего лишь прогулка по незнакомой планете. Свежий воздух полезен для моих ран, а ваши обязанности останутся при вас, на них никто не посягнет.

Вулканец хотел было что-то возразить, но Кирк опередил:

– Там, на планете, Независимый агент, Спок. И его сигнал – наверняка сигнал бедствия. А Независимый агент, как вам известно, мог послать такой сигнал лишь в одном-единственном случае: если он попал в беду. В огромную беду.

– Но сигнал адресован не нам.

– И, тем не менее, мы поспешим ему на помощь, как поспешили бы на помощь всякому одинокому путнику в этом мире, попавшему в беду и как попытались бы выяснить личность всякого, залетевшего в запретную зону.

Конечно, когда мы будем выяснять его личность…. а за ним, как и за нами, кто-то следит…

Он прервал себя на полуслове – лифт доставил их в пассажирский отсек, в каюту для особо важных персон.

– Независимый агент! Знаешь, Спок, если бы в моем экипаже были такие герои…

Он не договорил, не высказал того, что история Звездного Флота сохранила имена лишь немногих по-настоящему Независимых агентов. Уже хотя бы потому, что они подчинялись не командующему флотом, а Старику начальнику одного из подотделов Штаба Флота. Их имена почти никто не знал, но от них зависело почти все: и мир, и война, и революции, и реформы.

Отбор шел среди миллионов, чтобы найти одного с таким умом, с такой энергией, с таким самообладанием, которым не страшна абсолютная независимость. И большинство из них погибли молодыми при исполнении служебных обязанностей.

– И капитаны звездных кораблей редко выживают в пятилетних экспедициях, – сказал Спок. Кирк вздрогнул, посмотрел на него, прочитавшего его мысли, и заметил:

– Это несравнимые вещи.

– Да, – согласился Спок, – несравнимые. Капитаны зависят от всех.

Кирк был тронут, но не захотел ни возражать, ни соглашаться. Да и времени не было – перед ним распахнулись двери лифта, открывая дорогу на территорию посла.

Глава 2

Забытая на время усталость сразу же навалилась на Кирка, едва он переступил порог пассажирского или, как его иначе называли, гостевого отсека. Он увидел посла и едва ли не всю его многочисленную свиту за необычным занятием: человек тридцать стояли широким кругом и каждый из них держал свою правую руку на шее соседа, сзади, у основания черепа. Одни из них были облачены в короткие белые туники, другие в темные трико.

Круг составляли мужчины и женщины, преимущественно молодые, а в центре круга находилась могучая фигура их повелителя – посла Гейлбрейса.

Глаза у всех были закрыты, но аура от их слепого контакта казалась Кирку осязаемой даже на расстоянии. У него мгновенно появилось ощущение, будто поток излучаемой ими энергии струился в раскрытые ладони, а когда он сжал кулаки, ему показалось, что он сжимал какое-то упругое тело, сопротивляющееся его пальцам…

Спок моментально отреагировал на возникшую ситуацию со свойственной всякому вулканцу чувствительностью к любому телепатическому воздействию: он шагнул вперед и прикрыл капитана своим телом, при этом взглянув на него таким взглядом, какого Кирк у него никогда раньше не замечал.

Посол открыл глаза и уставился в темные глаза Спока, но и за спиной своего защитника Кирк почувствовал всю мощь «Единства», навалившегося на него. Почувствовал он и ответную мощь вулканца, отражающего энергию целого коллектива, враждебную энергию. Кирк почувствовал себя таким же слабым, изможденным, нуждающимся в чужой помощи, каким он был в ночных кошмарах.

Капитан заподозрил, что его мнимая усталость и слабость были следствием этой коллективной энергии, а не последствиями незаживших ран. Но если даже на него, обычного человека так действует эта энергия, то что должен чувствовать такой прирожденный телепат, каким был Спок?

Не задумываясь, Кирк тоже шагнул вперед и встал между послом и вулканцем. Тут же, как по команде, все участники то ли телепатического действа, то ли шабаша нечисти, разом открыли глаза, разомкнули круг и волна энергии утратила свою целенаправленность, растеряла мощь. По узкому живому коридору Кирк прошел к центральной фигуре круга – послу.

Большинство его свиты, как бы подчеркивая свое безразличие к предстоящему разговору, удалилось в соседнее помещение, осталось лишь несколько, очевидно, самых приближенных, лиц.

– Посол, – без каких-либо дипломатических условностей начал Кирк, не ущемляя ваши права, я позволяю вам тренировать ваши телепатические способности на борту моего корабля. Но с одним условием: вы не будете нарушать права других обитателей корабля, не будете на них испытывать ваши возможности. Считаю своим долгом предупредить вас, что на борту есть и такие, кто до болезненности восприимчив к мысленному воздействию. Я не знаю ваших целей и не буду утверждать, что вы готовы сеять вражду между членами экипажа, но и насильно обращать в свою веру свободных людей я вам не позволю.

Посол только пожал плечами. Он был высок ростом, широкоплеч, в его манере держаться чувствовался прирожденный аристократизм. Взгляд серых глаз был холодным и непримиримым, черты непроницаемого лица казались высеченными из камня. Никто, глядя на его бесстрастное лицо, не заподозрил бы, что он обладает многими исключительными способностями и что он – один из идейных вдохновителей «Единства», все члены которого не отличались особой выдержкой, почти истерически проповедуя свои взгляды, и если бы художнику потребовалась модель отчужденной суровости и воплощенного индивидуализма, он непременно остановил бы свой выбор на этом лице.

– «Единство» – наша жизнь, – начал издалека Гейлбрейс. – Мы единое целое, это понятие включает в себя все – от глубочайшей ненависти до самой нежной любви. И нам нельзя приказать не быть единым существом, ибо распавшись на составные части, мы погибнем, умрем. Вы этого добиваетесь, капитан?

– Посол, я – капитан корабля, я не генетик или политик, чтобы интересоваться средой обитания и способом существования тех или иных общественных формаций. Но даже после столь краткого общения с вами у меня сложилось мнение, что способом размножения вашего «Единства» является разложение здоровых коллективов. А я не могу допустить разложение экипажа корабля, от здоровья которого зависит и ваше личное благополучие, и благополучие всей вашей свиты.

– Этот корабль принадлежит федерации, возразил посол, – и вы не имеете права мешать выполнению миссии посла Федерации и препятствовать ему в чем бы то ни было. Не знаю, действуете ли вы по чьему-либо указанию или по своему произволу, исходя из своих предубеждений, но я доведу до сведения Совета Федерации, что вы всячески мешаете мне и даже задерживаете меня надуманной вами остановкой в пути.

– Вам и тому, кто стоит за вашей спиной и вынуждает вас действовать подобным образом, придется ответить Комитету расследования. Равно как и всякому, кто содействует вам… – он многозначительно посмотрел на Спока.

– Если придется ответить, отвечу и Комитету расследования, – стоял на своем Кирк, – но я никому не позволю сеять смуту среди членов моего экипажа. Вы слышите? Моего!…

– Капита-ан, – насмешливо произнес посол, – вы – динозавр. Вы доисторический вымирающий вид животного, поэтому вас и беспокоит способ размножения таких, как мы. Но ваше время прошло. Настал наш день. Вы должны добровольно уйти, уступая дорогу таким, как мы. Иначе мы вас сместим.

– Даже так? – вполне искренне удивился Кирк. – Вы и в самом деле думаете, что после ухода таких, как я, вы сразу же всем своим скопом сможете управлять этим кораблем или даже сами сможете построить его? Да будет вам известно, что «Энтерпрайз» живет и здравствует благодаря индивидуальной деятельности отдельных, самых независимых, самых разных умов. Он несет в себе разум и того человека, который первым добыл огонь, и разум тех, которые им сейчас управляют, благодаря энергии того первобытного огня.

– Браво, капитан! – широко улыбнулся посол. – Я готов взять назад свои слова о динозаврах и прочих ископаемых животных, я не за того вас принял. В восхитительном дифирамбе своему кораблю вы воспели гимн созидательной деятельности, берущей начало в подсознательном стремлении каждого индивидуума к коллективу. Да и вся ваша сила, как капитана корабля, держится на необыкновенном единении вашего экипажа. Именно ваш экипаж во всем Звездном Флоте известен как самый сплоченный, самый неразделимый коллектив. Так неужели вы не видите, капитан, что мы – это вы, а вы – это мы?

– Нет, не вижу, – решительно отмежевался Кирк. – Я хорошо знаю своих людей и могу смело утверждать, что всеми их поступками, всем образом их действий руководит одно простое чувство, древнее, как мир, и это чувство выражается одним словом состоящим из шести букв. Жаль, что последнее время это слово забывается.

– Вы имеете в виду слово «любовь», капитан? Не возражаю против этого слова, но утверждаю, что нет любви в вашем понятии, а есть любовь «Единства» – любовь к другому, как к самому себе. И опять-таки из всего сказанного мной следует все тот же вывод: вы – это мы. – Он посмотрел на Спока и добавил: – или вы хотите сказать, что научили своих людей любить даже вулканцев?

– Мистер Спок таков, каков он есть, – сухо ответил Кирк, – и мы не будем его обсуждать… Я пришел, чтобы информировать вас о том, что мы задержимся. Ненадолго, уверяю вас. Нам необходимо исследовать сектор исчезновения кораблей. И связь с Федерацией будет невозможной пока мы не выйдем из этой опасной зоны. А чтобы не терять зря времени, вы можете изложить все свои претензии в письменном виде и адресовать их мне, капитану корабля. Этим вы несколько угомоните свое нетерпение и удовлетворите вашу неприязнь ко мне.

Посол покачал головой:

– Капитан, вы – превосходный экземпляр весьма редко встречающегося вида ограниченности. Так примите, как должное, и мое восхищение, и мою откровенность… Скажите, может ли амеба понять даже самое простое многоклеточное животное и даже не животное, а простейшее существо?

Очевидно, может, если попросит его раз за разом разъединять себя на отдельные клеточки. Но какое многоклеточное существо пойдет навстречу амебе, обрекая себя на заведомую смерть?

На какое-то мгновение Кирк и в самом деле почувствовал себя амебой, не понимая, о чем ему говорят. Ведь и сам посол, и вся его компания выглядели, по крайней мере, наружно, как отдельные, не зависимые друг от друга, создания. Но вдруг они и в самом деле представляют собой некую новую форму существования? Тогда он, капитан Кирк, и в самом деле амеба?

– Посол, – сказал он, придя в себя, – я готов согласиться, что в вас, действительно, что-то есть. Но с чем я никогда не соглашусь, так это с тем, что вы навязываете свою волю силой, а физическим или телепатическим воздействием, не имеет значения.

Гейлбрейс смерил его холодным взглядом и прочитал коротенькую лекцию:

– Капитан, мне очень хотелось забыть ваши слова о разложении и размножении, но вы прямо-таки вынудили меня запомнить их. Так послушайте, что я вам скажу… вам, конечно, известно, что первые многоклеточные животные поглотили немалое количество амеб, лишая их комфорта личной свободы и попирая их права на жизнь. Известно и то, что амеба сопротивлялась. Но вопреки ее сопротивлению на свет появились насекомые, птицы, потом тигры, люди, сначала такие, как вы, а теперь такие, как мы.

Откровенно говоря, Кирку все это изрядно надоело, но уйти, оставив за послом последнее слово, значит и в самом деле чем-то уподобиться амебе, и он ответил:

– Человек – не амеба. А споры о превосходстве толпы над одним человеком или о превосходстве одного суперчеловека над всем человечеством велись издавна и, как правило, заканчивались диктатурой толпы или сверхчеловека.

Посол терпеливо объяснял:

– Диктатура и «Единство» – не одно и то же. Но вы не поймете, капитан, пока сами не станете частью единого целого. – Он едва заметно склонил голову, – я вам покажу, как это делается.

Он вытянул руку навстречу Кирку, указательный палец был отведен от трех остальных в виде буквы V. Но это был не тот жест, который делал Спок, не знак двух разведенных по сторонам пальцев, свободных в выборе сходится им или нет, не символ равенства, но символ одиночества, символ отделенности от «Единства». И в то же время это был жест приглашения к единению, к обмену… и чем? Чувством? Мыслями?

Не раз Кирку приходилось подвергаться телепатическому воздействию и со стороны вулканца, и со стороны других существ. Так что он не боялся этого, нового для себя контакта, иначе не пришел бы сюда. Ему было любопытно, но инстинкт подсказывал, что нельзя соглашаться, нельзя ответить тем же самым жестом, да и по лицу Спока он видел, что тот против подобного шага с его стороны. Казалось даже, что вулканец вот-вот вмешается, прервав затянувшуюся дискуссию. И он, действительно вмешался:

– Капитан, я должен вас предупредить, что вы подвергаете себя риску, даже не вступая в контакт: на вас одного направлено групповое воздействие неизвестных существ.

Уже одно то, что Спок осмелился сказать это в присутствии самого посла, говорило о серьезной опасности предлагаемого Кирку эксперимента. И Кирк поспешил поддержать его:

– Мистер Спок совершенно прав, я не могу рисковать, командуя кораблем. Был бы я свободен, тогда, возможно, я доставил бы себе удовольствие рискнуть на контакт с вами.

Гейлбрейс улыбнулся:

– Нет, капитан, не рискнули бы. И мы с вами оба хорошо знаем, почему.

Кирк с удивлением посмотрел на посла и подумал, что недооценил его.

Он был гораздо опаснее того себя, каким он представился в своей откровенной враждебности. Но что кроется за его демонстрацией силы? Не находя ответа на этот вопрос, Кирк сказал:

– Так вот, посол, я запрещаю вам и вашим людям втягивать кого бы то ни было из моего экипажа в эксперименты такого рода, в какие вы попытались вовлечь меня. Всего хорошего.

Развернувшись, капитан и помощник уже направлялись к выходу, когда их остановил слабый, похожий на сдавленный крик человека звук. Он доносился из-за переборки, отделяющей зал приемов от комнаты отдыха, куда удалилось большинство свиты посла. Не раздумывая, Кирк и Спок бросились на крик, с трудом пробиваясь сквозь плотную толпу посольской свиты, как бы невзначай сгрудившуюся у тесного прохода. То, что они еще издали увидели, заставило их поторопиться и не очень вежливо обойтись с теми, кто заступал им дорогу. Кричал, вернее, пытался кричать мистер Добиус – двухголовый, ростом под два с половиной метра таньянец, с силой которого мог померяться разве что вулканец Спок.

И этот силач, этот гигант, попавший в беду, не мог даже крикнуть по-настоящему, потому что его противником была хрупкая миловидная девушка в белой тунике. Закинув левую руку за шею Добиуса, правой рукой девушка изобразила знак «Единства» и держала ее перед глазами своего партнера, левая рука которого изображала тот же знак. Видно было, как мистер Добиус противился сближению рук, как он напрягал все свои огромные силы, чтобы отвести руку назад, не дать ей сблизиться с рукой девушки. А она без всякого видимого напряжения просто смотрела ему в глаза и держала перед ним руку, да что там руку – слабенькую девичью ручку, если сравнивать ее с громадной лапищей таньянца. И тем не менее, лицо мистера Добиуса побагровело от напряжения, рука его, полусогнутая в локте, дрожала, но миллиметр за миллиметром их пальцы сближались. Еще какие-то секунды, два разобщенных знака «Единства» соприкоснутся и…

– Не дайте ей сделать этого! – крикнул Спок и рванулся вперед.

Фланирующая парочка, словно невзначай заступила ему дорогу, и Кирк опередил его.

Подбежав к Добиусу, он попытался схватить руку девушки и отвести ее от таньянца. Но не тут-то было. Его рука наткнулась на невидимую преграду.

И еще не сообразив, что происходит, Кирк почувствовал, как в его пальцы заструился поток отражающей энергии. Ясно было, что создать поток такой силы один человек не мог, его создавал многоголовый организм «Единства», окруживший мистера Добиуса под видом любопытных зрителей.

Спок, подоспевший секундой позже, ухватил таньянца под мышки, приподнял над собой и вынес за кольцо «любопытных». Там он встряхнул его и попытался приставить к переборке, но таньянец был беспомощнее вдрызг пьяного человека: колени его подгибались, голова безвольно свешивалась на грудь, и Спок не мог оставить его в таком состоянии.

А девушка разъяренной тигрицей кинулась на Кирка. Не решаясь на грубое движение, он попытался мягко отстранить ее и поплатился за свою галантность: ладони девушки крепко сжали его виски и отражающая энергия ее рук преобразовалась в поражающую.

Кирк почувствовал, как вниз от висков заструился уже знакомый ему поток. Последним усилием еще не парализованной воли он попытался освободиться из сжимающих его ладоней и… не смог. Голова его отяжелела, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, а к сознанию подступал ужас от понимания того, что он одинок и совершенно беззащитен в огромном, переполненном агрессивностью мире. И чем больше героических подвигов совершит Кирк, тем больше мир будет ненавидеть его. И рано или поздно ненависть всего мира убьет Кирка, если он не станет частью целого, частью «Единства». Только «Единство» спасет и Кирка, и весь мир от надвигающихся потрясений, масштабы которых сравнимы разве что с революцией Коперника. Но Коперник разочаровал человечество, доказав ему, что не Земля является центром мироздания и даже не Солнце, но Коперник не доказал, что центром мироздания является «Единство»…

Это был все тот же кошмар, от которого Кирка избавили руки Спока, оторвавшие его от палубы, и от рук девушки.

Поставив капитана на ноги рядом с мистером Добиусом, Спок резко развернулся навстречу ненавидящему взгляду девушки и снисходительно-любопытному взгляду посла, появившемуся в кают-компании вместе с остальными членами своей команды.

– Довольно, Виана, – спокойным голосом приказал он девушке. – Твой номер не рассчитан на вулканца.

– А жаль, – разочарованно проговорила девушка.

Кирк все видел и слышал, но никак не реагировал на происходящее, занятый собой. Сознание было ясным, кошмар улетучился, но тело оказалось непомерно тяжелым для ватных ног. Не решаясь опереться на Спока, чтобы не вызвать у него тревоги, он перебирал ладонями по гладкой поверхности, чтобы не присесть, не показать свою слабость перед глазами любопытной публики. Как ни странно, на помощь ему поспешил посол. Обойдя Спока, он подошел к Кирку и положил ему на плечо свою руку.

Ни один человек на всей Земле и даже ни один вулканец не мог бы так оказывать помощь: рука посла не лежала на плече Кирка, но приподымала все его тело вверх, словно оно ничего не весило. Ощущение такой помощи было не из приятных, и Кирк поспешил отступить в сторону, сбрасывая с плеча руку посла. Спок, широко раскинув руки, поспешил ему на помощь, но отстраняясь и от него, прислонясь спиной к переборке, капитан достал из-под ремня коммуникатор, нажал кнопку микрофона и продиктовал:

– К немедленному исполнению: и посла и его людей ни в коем случае не выпускать с территории гостевого отсека. Дружеская встреча экипажа «Энтерпрайза» с членами посольства отменяется. На связи был Кирк.

– Вы отказываете послу Федерации в свободе передвижения на корабле, принадлежащем Федерации? – спросил Гейлбрейс.

– Я знал многих послов, знал даже Сарека, посла Вулкана, – ответил капитан, – но не встречал ни одного, кто бы насильно принуждал к телепатическому контакту или смотрел бы сквозь пальцы на то, как это делают его люди. И о вашем поведении я намерен сообщить Федерации.

– Извините, сэр, – напомнил о себе мистер Добиус. Лицо его было растерянным, а приподнятые плечи выражали такое недоумение, что в другой ситуации он вызвал бы только смех, но для смеха у Кирка не осталось ни времени, ни сил.

– Я… должен сказать, – с запинкой проговорил таньянец, – что я… не то, чтобы был против контакта… я просто не сообразил, как это случилось.

– Сообщите о происшедшем доктору Маккою, – приказал Кирк.

– Со мной все в порядке, сэр.

– Вы подверглись телепатическому воздействию со стороны неизвестных нам субъектов, мистер Добиус. Так что сообщите.

– Есть, сэр.

И Кирк снова обратился к Гейлбрейсу:

– Доведите до сведения всех ваших людей, что мой приказ остается в силе. А вызван он тем, что на корабле нет никого, кто мог бы противопоставить себя вашему «Единству», за исключением, разумеется, мистера Спока. Но я позабочусь о том, чтобы и его вы не беспокоили.

Считая разговор оконченным, он обратился к первому помощнику:

– Первый офицер, прошу проверить после нашего ухода надежность дверей гостевого отсека.

В ответ на эти слова посол и вся его свита демонстративно перегородила путь к выходу. Но Спок с таким видом пошел на них, словно в одиночку решил бороться со всеми. Под его взглядом посол первым отступил в сторону, а за ним и остальные расступились, давая дорогу капитану корабля и его первому офицеру.

Спок пропустил Кирка в лифт, тут же прикрыл его широкой спиной от ненавидящих взглядов и демонстративно нажал кнопку. Двери закрылись.

Глубоко вздохнув и расслабившись после только что перенесенной нервной встряски, Кирк чуть было не упал. Спок поспешил поддержать его, но капитан отстранил его жестом руки:

– Не волнуйтесь из-за меня, мистер Спок, я не настолько беспомощен, как вам кажется.

Но взгляд Спока был неумолим, голос тоже:

– Капитан, мне кажется, вам следует передать мне на время управление кораблем, а самому обратиться за помощью к доктору Маккою.

Отстранясь спиной от стенки лифта и стараясь держаться как можно прямее, Кирк ответил:

– В таком случае, вам придется держать ответ перед Комитетом расследования, о чем вас уведомил мистер Гейлбрейс.

Спок пожал плечами и промолчал.

А Кирк усмехнулся и добавил:

– Кроме того, вы, как я вижу, собираетесь лишить меня прогулки по свежему воздуху на планете, где у нас запланирована встреча с Независимым агентом. – Он уже почувствовал себя лучше и решительно закончил:

– Не выйдет! Через десять минут я жду вас на капитанском мостике.

– Капитан, – настойчиво произнес Спок, – Вы подверглись телепатическому воздействию со стороны неизвестного субъекта, а если быть более точным – со стороны неизвестных субъектов.

Лифт остановился, двери раскрылись. Капитан вышел первым, повернулся к своему помощнику и сказал:

– Да, мистер Спок, подвергся. И не первый раз, как вам известно.

Через десять минут! – отсалютовал он помощнику и зашагал по коридору, ощущая спиной сверлящий взгляд вулканца.

Глава 3

Доктор Маккой увидел Спока, входящего в корабельный лазарет, и по одному взгляду на его нахмуренное, озабоченное лицо понял, что произошло что-то серьезное и неприятное. Оставив мистера Добиуса на диагностическом столе под присмотром Чепел, он поспешил в свой кабинет, кивком головы приглашая Спока следовать за ним. И как только они уединились, объявил:

– Мы не обнаружили никаких телесных повреждений у Добиуса.

– А как у него со психикой?

Маккой пожал плечами:

– Ничего определенного нельзя сказать. Ведь мы не знаем ни что искать, ни где искать, не знаем, как относиться к этим новоявленным субъектам новоявленного «Единства». Никто из врачей, насколько мне известно, по-серьезному не занимался проблемой коллективного сознания. А члены «Единства», похоже, не заинтересованы, чтобы кто-то по-настоящему занимался ими. Что они такое: адепты некой философской доктрины или представители новой формации человеческой психики? А не зная ответы на эти, самые простые вопросы, как мы можем ответить на более сложные?

– Доктор, – серьезно сказал Спок, – я не знаю, как это сделать, но вы должны ответить на простые, и на сложные вопросы. Дело в том, что капитан только что подвергся серьезному телепатическому воздействию со стороны одного из этих «новых людей». Я подозреваю, что он и раньше подвергался такому воздействию с их стороны, причем коллективному воздействию.

– Что? – доктор Маккой застыл от удивления.

– Доктор, вы должны знать истинное состояние здоровья капитана… Так вот, я должен сообщить, что он только что падал от усталости.

– Прямо перед вами? – хватая свою сумку с медицинскими инструментами и не дожидаясь ответа, воскликнул доктор. – Тогда дело обстоит намного хуже, чем я предполагал.

Спок попытался остановить его:

– Может быть, не так все плохо, доктор? Но вы мне обязательно скажете, что с ним?

Маккой горестно покачал головой:

– Если бы я знал, что с ним! Можно, конечно, все объяснить стрессом, постоянной перенапряженностью, постоянной готовностью ринуться в бой.

Такое состояние, в конце концов, кого угодно может доконать, даже капитана звездного корабля. Но сколько бы и чего бы не доставалось ему за последнее время… а когда ему не «доставалось»? И Бог свидетель, да и мы с вами, грешные, видели, как он переносил все и оживал. А сейчас… не знаю, что с ним.

– Доктор, он бывал в гораздо худшем состоянии, но мы никогда не видели его сломленным. Вы понимаете, о чем я говорю? Он подвергся воздействию не со стороны каких-то неизвестных существ, а со стороны чуждой ему формы жизни.

– Но черт вас побери, Спок! – взорвался Маккой. – Чего вы хотите от меня? Если даже люди Гейлбрейса каким-то образом повлияли на самочувствие капитана, то что мы с вами можем с ними поделать?

– Доктор, – гнул свое вулканец, – вам, как и всем остальным, известно, что нет более стойких, более неподатливых на всякие модные философские веяния «новых людей» и «новых стилей» жизни, нет просто людей, более стойких, чем капитаны звездных кораблей. А нашего капитана знает вся Галактика. И представьте себе капитана Джеймса Т. Кирка одним из этих «новых людей»!

И снова доктор Маккой уставился на Спока с недоумением, потом пришел в себя и твердо ответил:

– Этого никогда не будет, Спок! С ним – никогда!

– Леонард, – перешел на доверительность Спок, – природные защитные данные капитана подвергались губительному телепатическому воздействию от общения с инопланетянами, в том числе и со мной, в течение многих лет.

Один… даже нет, дважды он непроизвольно пошел со мной на контакт. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Пожалуй, – неопределенно ответил доктор.

– Да не пожалуй, а совершенно определенно можно сказать, что за последнее время его защитная реакция значительно снизилась. Возможно, это результат постоянного перенапряжения и ранений, а возможно – результат коллективного воздействия на капитана людей Гейлбрейса. Посмотри на меня, доктор: я здоров, я защищен, и то… чувствую боль… безмерную усталость… сопротивление какому-то давлению извне… источник давления неясен… и тоску по чему-то недостижимому.

Спок резко отвернулся от доктора, с минуту постоял молча, сцепив за спиной руки, и снова повернулся лицом к доктору.

– Спок, – озадаченно сказал тот, – я готов согласиться, что его болезненное состояние вызвано людьми посла. И вы меня убедите окончательно, если ответите на вопрос: зачем им понадобилось мучить капитана Кирка?

– Доктор, вы – наивный младенец. Неужели вы забыли, что во все времена «новые люди» приходили к власти при помощи «старых», испытанных жизнью людей. Как правило, люди, подобные Кирку, были легендарными личностями – им верили, за ними шли темные массы, которые всегда и везде составляют разрушительную силу. Иногда бывало и так, что народы добивались улучшения своей участи, но легендарные «старые» люди всегда погибали.

«Новые», использовав все их возможности, уничтожали их.

– Спок, вы меня путаете, – заметил доктор.

– Да, я хочу, чтобы вы испугались и поняли, какое страстное стремление к единению испытывает погруженный в свое одиночество человек.

Он, как узник в тесной клетке камеры, заточен в своем «я», и вдруг ему показывают всю прелесть единения со множеством других «я», каждое их которых неповторимо и доступно всякому другому «я».

– Так вы думаете, что он может присоединиться к «Единству»? И они его используют в своих целях? – недоверчиво спросил доктор.

– Я сказал то, что думаю, – ответил Спок и направился к дверям.

Схватив сумку, доктор бросился за ним, на ходу возражая:

– Я не верю этому, Спок. Он – последний человек в Галактике…

– Доктор, он – первый человек в Галактике! – Спок остановился так резко, что доктор чуть не ткнулся лбом в его широкую спину. – И всегда будет первым. Он попирал и будет попирать звезды своими ногами, а на исследование космоса собственной души у него никогда не будет времени. Так займитесь вы этим, вспомните, что он потерял: любовь, друзей, уничтоженных врагов. Он не однажды стучался в двери рая и они ему открывались, но запретного плода он так и не попробовал. Что, если однажды он решится вкусить его? – спросил Спок и, не дожидаясь ответа, зашагал в сторону капитанского мостика.

Глава 4

По дороге на капитанский мостик Кирк вдруг почувствовал непреодолимое желание побыть одному, не в обществе Спока и Маккоя, при всяком удобном и неудобном случае старавшихся забраться ему в душу. Кроме того, он чувствовал себя непомерно усталым и знал, что стоило ему присесть или прилечь хотя бы на мгновение, он уже не сможет встать. На приведение себя в порядок у него было, по крайней мере, целых десять минут; за это время корабль-разведчик сядет на планету, а Ухура засечет его координаты.

– Бассейн номер один, – сказал он, войдя в лифт, приняв неожиданное для себя решение. В считанные секунды лифт доставил его в бассейн спортивного зала, предназначенного исключительно для членов экипажа корабля. Но вопреки уставу, сюда иногда допускались именитые пассажиры.

Сейчас, правда, посол и его люди надежно охраняются кодовым замком, который применялся лишь в исключительных случаях, когда возникала необходимость оградить экипаж от контактов с враждебно настроенными существами. Именно такие существа, по мнению капитана, и находились сейчас на борту его корабля. В бассейне никого не было. Раздевшись, он встал под воздушно-музыкальный поток, официально гарантировавший даже оживление мертвых, и началась программа оздоровления. Мягкий, удивительно приятный голос настойчиво убеждал его в том, что он чувствует себя хорошо, очень хорошо, намного лучше, чем минуту назад, а сладкая музыка, действуя на подсознание, должна была усиливать воздействие голосом, гарантировать оздоровление.

Но голос не убеждал, а музыка казалась слащавой и фальшивой.

Тогда Кирк решил испробовать программу плавания, и услужливый конвейер поднес ему в сетке ласты и полотенце. Выйдя из кабины воздушного потока, он погрузился в бассейн, лег на спину, раскинул руки в стороны и стал лениво перебирать ногами, стараясь не столько поплавать, сколько просто полежать на воде. Какое-то время это, как всегда, легко удавалось ему. И вдруг он почувствовал, что с трудом перебирает ногами и начинает тонуть.

– Господи, – подумал он, – неужели краткий миг контакта с «Единством» так расслабил меня? – Вслед за этой мыслью он ощутил себя донельзя опустошенным и одиноким, и таким слабым, что каждое движение руки или ноги стоило ему неимоверного усилия.

– Так недолго и утонуть, – подумалось ему, и как бы в подтверждение его мимолетной мысли страшная судорога свела все его тело, прогнула так, что на поверхности оказался живот, а голова и ноги ушли под воду.

Бессильный против судороги, он к тому же не мог вздохнуть, набраться сил и как-то попытаться выйти из этого состояния.

Каким-то чудом ему удалось перевернуться со спины на живот и в короткое время переворота вдохнуть глоток свежего воздуха. Но от этого не стало легче, – та же чудовищная судорога перевернула тело в обратную сторону, свернула в тутой комок, привычный ко всякого рода перегрузкам позвоночник трещал, не давая голове и коленям сомкнуться в замкнутый круг.

Стык этого круга представлялся почему-то в виде короткой вспышки сознания, озаренного картинами, прошедшей жизни, вслед за которой наступает миг смерти.

Зависнув беспомощной медузой, он все глубже погружался в воду, задыхаясь, но еще не теряя сознания.

– Идиот! – обругал он сам себя. – Тебе захотелось одиночества. А не ты ли строго-настрого предупреждал весь экипаж не ходить в бассейн поодиночке? Какую память ты оставишь о себе? Бессмертный капитан Джеймс Т. Кирк утонул в луже воде на своем корабле? Хороша память! А ведь тебе предлагалась помощь: частица «Единства» не тонула бы в одиночестве. Но как позвать на помощь? Какой сигнал подают «новые люди», попадая в беду?

Это было последней мыслью его гаснущего сознания. Смирившийся с неизбежностью происходящего, он погружался во мрак беспомощный, бездыханный. И уже подсознанием осознавал или осязал, как чья-то мощная рука схватила его за волосы, потянула вверх, а затем короткими рывками добуксировала до края бассейна и вытащила из воды.

Еще не придя в себя, Кирк уже готов был поручиться, что на «Энтерпрайзе» один лишь Спок обладал и достаточной силой, и удивительной способностью приходить на помощь в самый последний, в самый нужный момент.

И почувствовав себя в безопасности, он как бы отключил и подсознание, с неизъяснимым блаженством ощущая, как его тело массируют сильные дружеские руки.

Затем кто-то припал к его бездыханному рту, и грудь Кирка содрогнулась от большой порции живительного воздуха, насильно вдутого в легкие. Он задышал и, кажется, стал приходить в себя. Но глаз не открывал.

Он боялся спугнуть этот момент дружеского единства. Стоило ему открыть глаза и увидеть над собой Спока, он не смог бы удержаться, чтобы не сказать, если не откровенную гадость, то хотя бы колкость в его адрес, и бедолаге-вулканцу придется, как всегда, уповать на свою мнимую нечувствительность. С Маккоем в этом отношении, по крайней мере, легче. Он не только с лихвой ответит на всякую колкость, но и, рискуя жизнью ради тебя, преподнесет свой поступок под таким соусом, что отпадет всякая охота благодарить его за добро.

Грудь Кирка задышала в полную силу, тело, растираемое умелыми руками, стало согреваться: вначале запульсировали виски, потом щеки запылали живительным огнем и тепло жизни стало разливаться по всему телу. Прошла боль от судороги, исчезло чувство одиночества и страха перед ним, на смену страху пришло ощущение новизны и самого себя, и всей жизни. Кто-то, неведомый ему, как бы приглашал его взглянуть заново на самого себя и на предстоящую новую жизнь. А жизнь эта была такой сложной и многогранной, что для того, чтобы понять ее, нужен был такой же сложный многогранный разум.

Словно по волшебству Кирку открылись беспредельные горизонты за вновь и вновь открываемыми звездами, красочные пейзажи обжитых городов и весей, знакомых и незнакомых ему.

Но какие бы картины ни появлялись перед удивленным мысленным взором Кирка, все они проецировались на фоне какого-то могущественного разума, который демонстрировал ему свой план переустройства всей Галактики, Он был хитроумно продуман и тщательно разработан, этот план. В его основе лежали выверенные веками предпосылки и гениальные выводы. Ни того, ни другого Кирк понять не мог. И тогда перед ним предстала простейшая модель в виде равнобедренного треугольника.

Три стороны треугольника символизировали три основных качества «Единства»: могущество, целеустремленность и единение, а также план преобразования Галактики: две наклонные прямые представляли собой два могучих разума, объединенных одной целью – разум создателя плана и разум пока еще неизвестного Кирку руководителя, который претворит этот план в жизнь; нижнюю сторону треугольника представлял он, капитан Кирк.

И недосягаемо высоко была для него вершина треугольника, а человеческие слабости мешали ему подняться над самим собой, достичь вершины и соединить свой разум с разумом двух величайших умов Галактики.

Но при помощи «Единства» вершина достигалась легко и просто: тысячи и тысячи рук протягивались к Кирку с обеих наклонных сторон, предлагая свою помощь. И едва он протянет ответно руки, как его мгновенно подхватят и вознесут на вершину тысячи новых друзей, в которых он найдет самого себя, потеряет разве что некоторые, не очень хорошие свойства амебы.

Это было заманчиво, но так легко достижимо, что Кирк каким-то образом переместил взгляд и словно через другую грань увидел самого себя далеко внизу под собой.

Его лицо было бледным, искаженным страданиями, лицо не покорителя вершин, а самого обычного неудачника, нуждающегося в помощи и сострадании.

И кто-то сострадал ему, кто-то пришел на помощь. Чьи-то чуткие сильные пальцы касались его лица и через них в него вливалась жизненная энергия.

Лицо порозовело, на нем появились проблески какой-то мысли. Но чьи пальцы вливают в него жизнь?

Он снова переместил взгляд и увидел человека, вернувшего его к жизни.

Его лицо поразило Кирка своим несоответствием тому, что делали руки. В то время, как пальцы вливали жизнь в тело Кирка, лицо с холодным безразличием анатома внимательно изучало существо Кирка. Его интересовало буквально все: и самочувствие, и глубина сопротивляемости на внешнее воздействие, и выносимая мера одиночества, и наиболее уязвимая черта характера, и самое мучительное ощущение в памяти…

Кирк отпрянул от чужого глаза, попытался отогнать от себя наваждение чужого разума и начал самостоятельно бороться за жизнь, за свое собственное «я». Борьба была долгой, мучительной, но, в конце концов, он окончательно пришел в себя и открыл глаза.

Вместо Спока он увидел склонившегося над ним посла Гейлбрейса.

Очевидно, послу не сиделось взаперти за закрытыми дверями пассажирского отсека и он подобрал ключ к кодовому замку, что не вызывало удивления. Но как он решился снять свою белую посольскую мантию, как решился унизить свое величие, спасая жизнь врагу?

Серые глаза посла пристально смотрели на Кирка, а руки продолжали делать свое дело, массируя мышцы Кирка, который явственно чувствовал что к нему возвращается сила и энергия.

– Благодарю вас, – сказал он, как только почувствовал, что дар речи вернулся к нему.

– Не за что, – ответил посол. – Добро пожаловать. И далеко вы забрели в тот мир?

– Вполне достаточно, чтобы заблудиться в нем и остаться навсегда.

Бессмысленно было кривить душой, бессмысленно было отрицать, что своим спасением он обязан послу, отнюдь не безвозмездно спасшего его. Об этом было противно думать, но деваться некуда – просто признательностью нельзя было отделаться и приходилось оговаривать плату за услугу, которой не было цены.

– Посол, – решил идти напрямую Кирк, – я благодарен вам за спасение и готов выплатить свой долг, но не той ценой, которую вы ждете от меня. Ту цену я выплачиваю другим.

– Кому же? – иронично спросил Гейлбрейс.

– Прежде всего – своим людям, экипажу своего корабля.

– Своим друзьям? Своему другу-вулканцу? – продолжил посол.

– Да, и своему другу-вулканцу, который спасал мне жизнь сотни раз.

Так что ни при каких обстоятельствах я не смогу сделать то, чего вы от меня ждете.

– Хороши друзья, – продолжал свое посол, – которые всегда находятся порознь, запираются друг от друга в разные клетки и сходятся вместе лишь тогда, когда это необходимо по долгу службы, чтобы обменяться служебными мнениями. Капитан, вы предвзято относитесь к моему «Единству», я бы даже сказал, с неприязнью и открытым подозрением. Но неужели вы считаете краткие моменты контакта с «Единством» неприятными моментами?

– Нет.

– А только что пережитое вами соприкосновение с «Единством»?

Кирк на короткое время задумался и ответил:

– Нет. Но и тогда, и сейчас у меня не было выбора.

– Вам придется выбирать, капитан.

– Посол, мне не по нутру, когда меня принуждают силой делать что бы то ни было, не по нутру, когда на меня давят. Возможно, вы сможете силой, вопреки желанию, вовлечь меня в «Единство». Но чтобы добиться этого, вам придется подчинить меня, превратить в амебу. А я не советую делать это.

Потому что, повторяюсь, человек – не амеба. Вы не сможете подавить меня окончательно, не сможете целиком уничтожить мое «я». И как только я преодолею давление, хотя бы на краткий миг стану самим собой, я тут же уничтожу вас.

Гейлбрейс улыбнулся:

– Мне это пришло в голову задолго до вашего откровения.

– Я видел…. – запнулся на мгновение Кирк, – план. План в масштабах всей Галактики. Это ваш план?

– Капитан, – ответил посол, – сейчас время естественной эволюции «Единства». «Я-во-многих» – не единственная его особенность, есть и другие. Да, у меня выработан план. И мне достоверно известно, что существует, по крайней мере, еще одно «Единство», которое тоже вынашивает план в масштабах всей Галактики.

– Кто это? – полюбопытствовал Кирк, – или что это?

– Неужели вы думаете, что люди, завоевавшие Заран, принесли с собой туда лишь генную инженерию давно прошедших колониальных времен? Нет и еще раз нет. С их приходом на планете появились самые современные технологии и новейшие достижения науки. Лишь используя совокупно всю мощь своего интеллекта, в результате многолетних кропотливых исследований люди сумели покорить коренных заранцев, примитивнейших существ, не знавших даже простейших орудий производства. Но эти примитивные существа на протяжении многих тысячелетий успешно отражали любое посягательство на их планету. Их врожденную мощь вы, капитан, видели в слабом отражении моего «Единства».

Не буду посвящать вас в тайну того, врожденные или благоприобретенные свойства у членов «Единства», – вам это безразлично.

Но вас не может не встревожить тот факт, что власть на Заране захвачена очень жестокими и нечистоплотными людьми. И недалеко то время, капитан Кирк, когда вам придется выбирать между моим и их «Единством».

Прежде, чем ответить, Кирк попытался сесть, а посол помог ему, поддержав своей крепкой рукой. Поблагодарив его в очередной раз, Кирк сказал:

– Посол, когда мне предлагают из двух зол выбрать меньшее, мне почему-то приходит на ум, что и меньшее зло является злом. Вам это не кажется странным?

Уже без помощи посла Кирк поднялся и стоял, слегка пошатываясь. Не предлагая больше помощи, посол многозначительно улыбнулся и заговорил:

– Я произвел что-то вроде небольшого расследования того, что необходимо для вашей жизни, капитан. И выяснил, что ваши потребности намного больше тех, какими вы себя ограничили, предположив, что вполне удовлетворены тем, что у вас есть. Но вскоре вы обнаружите то, что до сих пор не включили в список своих потребностей и без чего не сможете обойтись в своей экспедиции. Вполне возможно, что вы разыщите свою новую потребность внизу, на планете, где вы собираетесь встретиться кое с кем и думаете, что я не знаю об этом. Нет, капитан, я все хорошо знаю. Знаю даже то, что нужно тому человеку, с которым вы встретитесь.

Но не пытайтесь отнести это к чему-то сверхестественному. Дело обстоит гораздо проще: и сценарий вашей встречи с незнакомым человеком, и сценарий вашего поведения написан мной. Да, да, капитан, вам, исповеднику свободной воли трудно примириться с тем, что принимая, как вам кажется, самостоятельное решение, вы, на самом деле, играете роль в спектакле. И вам не удастся выйти из роли, хоть вы и попытаетесь сделать это. Но пытайтесь, а я понаблюдаю, как у вас это получится.

– Почему вы, выбрали именно меня на роль в этом спектакле?

Серые глаза пристально посмотрели на капитана, словно все еще пытались исследовать его душу:

– Как вам сказать? Для этого было много причин. Одна из них та, что вы вобрали в себя лучшие черты многих представителей человеческого рода и сами стали одним из лучших его представителей. Не зря же на вас везде и всюду возлагают надежды ваши собратья, не зря за вас горой стоят ваши друзья. И не зря вы были целью номер один всякого противника. Но у меня другая цель.

– И что же это за цель?

– Хотите все знать, капитан? Ну что ж, узнайте. Вы мне напоминаете кое-кого. Неужели вы думаете, что я ни с того ни с сего стал одним из членов «Единства»? Неужели вы думаете, что я без всякой борьбы променял свое неповторимое «я» на некое аморфное, ничего не говорящее ни уму, ни сердцу «мы»? Нет, капитан, я не просто сопротивлялся – я дрался насмерть.

Кирк внимательно посмотрел на посла и задумчиво проговорил:

– Мне это и в голову не приходило. Но вы так ничего и не сказали о своей цели?

– Вы это заметили?

– Извините, посол, мне нужно идти. Меня ждут.

– Да, вас ждут, – сказал со значением посол, серые глаза его смеялись.

Кирк резко развернулся и чуть было не упал: голова закружилась, ноги стали подкашиваться. Посол тут же подхватил его под руку, поддержал, потом осторожным касанием притронулся пальцами к виску. И через секунду Кирк почувствовал себя здоровым человеком. У воздушно-музыкального потока он оделся и, не оглядываясь назад, вышел из бассейна. Он направлялся на капитанский мостик, где его уже должен был ждать Спок. Но по дороге он мучительно пытался вспомнить что-то очень важное, что обязательно должен был вспомнить и никак не мог…

Глава 5

Торопливость сыграла плохую шутку с Маккоем, лишь где-то на полпути к капитанскому мостику он сообразил, что Спок зашел в лазарет в тщетных поисках капитана. Это соображение привело его к поразительному открытию: впервые за многие годы их совместной службы Спок не мог найти на корабле капитана. Это открытие вело к другому: на корабле появилась некая чужеродная сила, которая по своему произволу оборвала связующую нить между Кирком и Споком.

А в том, что между ними существует эта нить, доктор не сомневался.

Мало того, он не сомневался, что и между им самим, и Споком тоже есть нечто, похожее на ниточку. Но с некоторых пор это «нечто» между ним и Споком пропало.

Правда, иронизируя над самим собой, доктор всегда говорил, что он обладает чувствительностью картофеля, не поясняя при этом, что картофельная ботва сморщивается и засыхает, если на нее направить недружелюбные мысли или взгляды и, соответственно, наоборот. Вся же правда о докторе и его отношениях со Споком заключалась в том, что в присутствии вулканца Маккой ощущал покой, умиротворенность, словом, что-то граничащее с внутренним комфортом.

И вот это чувство внутреннего комфорта с некоторых пор пропало, доктор не знал, чем это можно объяснить, хотя кое о чем догадывался.

– Спок, – проговорил он в спину вулканца, – мне кажется, что вас нет рядом со мной. Вам это не кажется странным. И вы не можете найти капитана, а это уже больше, чем странно, это подозрительно. Вы что, потеряли свои способности, мистер Спок?

Спок повернулся и через плечо посмотрел на него таким свирепым взглядом, какого нельзя было ожидать от вулканца:

– Я вас не просил совать нос в мои личные дела, доктор!

И снова зашагал размашистой походкой. Не задавая больше никаких вопросов, доктор поспешил за ним.

С Кирком они встретились на капитанском мостике и, не перемолвившись ни словом, последовали за ним. Но в первый момент встречи доктор все же заметил, что Кирк метнул в сторону Спока взгляд, как бы говорящий, что «вы опоздали», очевидно, имея ввиду, что врачебная помощь ему уже не нужна.

Вулканец в ответ таким пристальным взглядом осмотрел его с ног до головы, словно перед ним был неодушевленный предмет, неспособный как-либо реагировать на подобный осмотр. И было заметно, что вид Кирка не понравился Споку.

А по мнению Маккоя, Кирк выглядел намного лучше, чем прежде, он не ожидал увидеть его таким и пришел к заключению, что Кирк сам занялся собой и привел себя в более-менее надлежащий вид. Общеизвестно, что нельзя стать капитаном звездного корабля тому, кто не изучил досконально систему йоги и не может излечить сам себя от усталости и временной слабости.

Но Маккой знал тело и душу этого человека гораздо лучше, чем он знал самого себя, потому что потратил на них бездну времени. И разглядел за внешней благополучностью явные признаки беспокойства и подавленности. Но больше всего его поразил какой-то отсутствующий, странный взгляд капитана, усевшегося в командирское кресло. Не раздумывая, доктор достал из своей сумки пульверизатор с гипосульфитом.

– Потом, дружище, – отмахнулся от него Кирк.

– Кто здесь доктор? – спросил Маккой, налаживая аппарат.

– А кто здесь капитан? – попытался отшутиться Кирк и обратился к своему помощнику:

– Мистер Спок, рассудите наш спор или попытайтесь понять нас обоих сразу.

– Нет, сразу с обоими я не справлюсь, а по отдельности… Я припоминаю, что доктор Маккой хвалил меня в качестве сиделки.

– Да, в этом деле вы – два сапога пара, – согласился Кирк.

Маккой произвел впрыскивание, заметив:

– Поливитамины – стимуляторы слабого действия, несильные препараты, успокаивающие нервную систему.

Он пока воздержался от вторичного впрыскивания. Если Спок был прав в своих подозрениях, то большая доза могла только повредить. Но от чего бы он сейчас не отказался, так это от какого ни будь «нормализатора» для Спока, тем более, что заметил недовольный взгляд капитана, устремленный на помощника, а затем переведенный и на него.

– Я что-то не припомню, чтобы я приглашал вас к себе, старина? недовольно спросил он доктора, но в большей степени вопрос был адресован Споку.

– До меня дошли слухи, – невинно ответил доктор, – что вы собираетесь спуститься на планету за Независимым агентом. А я никогда в жизни не видел ни одного агента. Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? Я вам не буду мешать, просто посмотрю на агента. Кирк обреченно вздохнул:

– Ну, если мне и в самом деле нужна нянька, то прошу вас, – жестом руки он указал на транспортатор.

Но тут распахнулись двери служебного входа и вошел офицер связи, йоманец.

– Капитан, лично для вас. Зашифрованный приказ командования.

Кирк принял пакет.

– Благодарю вас. Можете идти.

Офицер повернулся кругом и вышел. Кирк вскрыл пакет, пробежал его глазами. И Маккой увидел на лице капитана недоумение. Но вскоре он встряхнул головой, оторвался от листа, посмотрел сначала на Спока, потом на Маккоя и сказал;

– Вам об этом тоже нужно знать. Послушайте: «К немедленному исполнению. Предоставить „Энтерпрайз“ в распоряжение Независимого агента 7-10. Подпись начальника штаба.»

– Но это означает, что мы на своем корабле связаны по рукам и ногам и становимся пешками в руках Независимого агента! – возмутился Маккой.

– Увы, Боунз, ваш диагноз абсолютно точен, – отозвался Кирк.

– А сам агент попал в такую чертовщину, что Старик вынужден был пойти на крайний шаг и поставить тебя в столь щекотливое положение.

– Ну, у нас с ним давно уже натянутые отношения. Может, кто-то решил воспользоваться этим?

– Глупости, Джим, все тебя знают…

– Спок тоже меня знает, однако разыскал тебя и притащил сюда.

– Но, капитан, – попытался что-то сказать Спок.

– Да ладно, мистер Спок, – оборвал его Кирк. – Вы сделали то, что посчитали нужным, пригласив сюда доктора. И может быть, очень верно поступили. А чтобы вас не мучили угрызения совести, я признаюсь вам обоим, что последнее время меня мучили кошмары. Чуть ли не каждую ночь кто-то или что-то являлся ко мне во сне и, убеждая меня в моем ничтожестве, настоятельно требовал, чтобы я вступил в «Единство», в котором стану полноценным самим собой. На детальное обсуждение этих кошмаров у нас просто нет времени – нам пора.

Вошел офицер безопасности с боевым оснащением для десантной группы биопоясами и мощными ручными фазерами. Маккой отметил про себя, что принесли не два, а три комплекта.

– Может быть, и я попаду в десантную группу? Должен же Джим понимать, что я ему нужен не только, как доктор.

Кирк подмигнул ему с видом заговорщика, с тем видом, который больше всего нравился Маккою и как доктору, и как человеку. Ему сразу стало лучше: перед ним был все тот же капитан, все тот же рубаха-парень, готовый отдать душу за своего друга.

– Установить фазеры на боевую мощность и надеть биопояса, – приказал капитан. Маккой удивленно вскинул брови:

– Мы что, собираемся охотиться на слонов? На что-то меньшее эти фазеры не рассчитаны. Что за хозяева ждут нас внизу?

– А вот это нам и надо выяснить. Так что смотреть во все глаза, расправить грудь, напрячь бицепсы и – полный вперед!

Глава 6

Биопояса представляли собой сигнальное устройство, предупреждающее об опасности. Они опоясывали все тело так, что у человека появлялось и «второе, и третье, и десятое» зрение, он видел и слышал опасность, откуда бы она не появилась. И едва десантная группа, материализованная лучом транспортатора, появилась на небольшой, сравнительно открытой поляне среди густой чащи джунглей, пояса подняли такой оглушительный вой, что все трое десантников почувствовали себя на дне какого-то огромного котла, как бы заполненного опасностью.

Но вопреки звуковому сигналу, первое, что увидел Маккой, был небольшой, ростом с обычную земную дворнягу, зверек. Было что-то странно знакомое в этом зверьке, никак не связанное с чувством опасности. Он робко пробирался среди высокой травы, то и дело приподнимаясь на задние лапы и обнюхивая воздух.

– Ну, – проворчал Маккой, – если перед нами здешняя мышка, то что говорить о тиграх и пантерах, обычная кошечка унесет нас в своих зубах и вдоволь потешится.

Как бы в ответ на его слова послышался грозный рев, напоминающий рев саблезубого тигра, но раза в три грознее и громче…

– В условиях гигантизма, – бесстрастно отметил Спок, – хищники по своим размерам не намного больше травоядных.

– Хорошее утешение, – проворчал в ответ Маккой и разглядел мелькнувшую за густыми зарослями тень с желто-зелеными огоньками глаз.

Огоньки прочертили горизонтальную полосу и раздалось довольное урчание.

– Конец мышке, – подытожил Маккой, пытаясь разглядеть, что за опасность грозит им из-за высоких и толстых стволов деревьев, перепутавшихся между собой, с огромной листвой и корявыми ветвями.

– Установить чувствительность биопоясов на уровне «б», – приказал Кирк, – и не отставать от меня.

Мгновенно забыв о мышке, Маккой развернулся лицом к центру поляны и предмету их общей заботы: посреди поляны стоял старый, видавший виды корабль-разведчик. И устаревшая конструкция корабля, и многочисленные заплаты на его борту говорили о том, что он уже не раз терпел аварии, попадая, по выражению Маккоя, в «щекотливые» ситуации. Было удивительно, как он смог прослужить столь долгое время и не развалиться.

Спок просканировал его своим трикодером и доложил:

– На борту корабля никого нет, капитан. Но необходимый ремонт произведен на высоком уровне и корабль находится в полетной готовности.

– Ремонт произведен, а где же ремонтник? – поинтересовался Маккой, оглядываясь по сторонам, как бы забыв о предназначении биопояса, – уж не попал ли он на обед к здешним гурманам в виде бифштекса? Для Независимого агента Федерации такой финал попахивает унижением.

– Скорей всего, он занят установкой ограждающего периметра, предположил Кирк.

– Нет! – раздался откуда-то сверху голос, и Маккой почувствовал, как его шею пронизали острые иголки, но он так и не смог различить, было ли это сигналом опасности, исходящим от биополя или обычным страхом.

Разом все трое подняли головы вверх, разыскивая глазами того, кто произнес это слово, и чуть ли не над собой увидели женщину, раскачивающуюся на толстой длинной ветке дерева, растущего в доброй сотне футов от них.

С необыкновенной легкостью женщина перепрыгнула на соседнюю ветку, очевидно, выбирая лучшую для себя позицию и направила на них оружие. Оно представляло собой некое подобие веревки, сложенной как лассо, кольцо которого трепетало световым пучком, выбрасывая из себя что-то в виде меча или дротика.

Первая мысль Маккоя была о том, что без оружия женщина выглядела бы гораздо привлекательнее, хотя и с оружием в руках она была женщиной что надо. То, что в ней течет неземная кровь, ясно было уже по тому, как легко и непринужденно чувствовала она себя на гибких, лишь слегка пружинящих от ее веса ветвях, словно под ней была, как и под Маккоем, твердая почва. А во взгляде ее карих глаз то ли чудилась, то ли ясно виделась самозабвенная отверженность, дикость, не поддающаяся приручению и – охотничий азарт к жизни. Такой взгляд Маккой иногда замечал и у Кирка, но лишь иногда, в минуты, даже мгновения, требующие полной самоотдачи. А у женщины этот взгляд, кажется, был естественным, как бы прикрытым озорным любопытством, с каким она смотрела на троих мужчин, уставившихся на нее.

Очевидно, сам процесс знакомства доставлял ей удовольствие и, разглядывая других, она не скрывала и себя.

На ней были мягкие легкие ботинки, комбинезон цвета меди, плотно облегающий ее стройную фигуру, а каштановая копна волос, ниспадающая за спину, подчеркивала ее женственность и создавала неповторимую ауру притяжения, очарования – в этом Маккой не смог разобраться. В конце концов, он видел перед собой Независимого агента, личность легендарную. И откровенно говоря, был не совсем в себе.

Хотя бы потому, что не смог понять, красива эта женщина или нет, даже не задал себе подобного вопроса. Но он твердо знал, что если бы от него зависела судьба этой женщины, то он предпочел бы лично убить десяток-другой драконов и сложить их у ног этой женщины, но ни в коем случае не пустить ее даже в космос, не то что позволить ей стать Независимым агентом. Мельком глянув на Кирка и Спока, он убедился, что его друзья солидарны с ним и в мыслях, и в чувствах.

Но, кажется, женщина, поигрывая своим световым лассо, чувствовала нечто обратное и, глядя на троих мужчин, выбирала из них того, перед кем она готова сложить драконов, убитых ею.

Вполне удовлетворенный немым знакомством, Кирк, наконец, заговорил:

– Я – капитан Кирк. Мы прибыли, чтобы помочь вам.

– Я знаю, что вы капитан Кирк, – ответила женщина, – по крайней мере, знаю, кем вы были.

Кирк озадаченно спросил:

– Был? Простите, но мы, кажется, незнакомы. Разрешите представить своего старшего помощника…

– Мистера Спока я тоже знаю. И хочу надеяться, что он все еще Спок.

Знаю также и доктора Маккоя. У него такая слава…

Маккой галантно склонил голову. Ему еще не доводилось видеть, чтобы это врожденное свойство южан кому-нибудь повредило, как и комплимент:

– Боюсь, мэм, мне с вами не сравняться – преимущество на вашей стороне, а вы на высоте своего преимущества.

– Вы правы, – без тени улыбки приняла комплимент женщина.

– Вы имеете преимущество перед нами, – вставил Кирк, – если знаете причину, по которой мы почему-то перестали быть самими собой.

– Да. У меня есть и это преимущество, капитан. Вы, конечно, знаете, что в этом секторе пропали сорок три известнейших корабля, приписанных к самым разным портам Галактики, а в их числе и звездолеты Звездного Флота Федерации. И я, как и все вы, не знаю, как и что с ними произошло, но знаю, что они стали чем-то другим.

– Вам известна судьба исчезнувших кораблей? – спросил Кирк.

– Не совсем так, знаю лишь отчасти, – ответила она и, пресекая дальнейшие вопросы, добавила:

– Здесь не место для обсуждения этих вопросов. Мы просто не поймем друг друга. Потому что, если вы знаете, что именно с вами случилось, вы бы не спрашивали. А если не знаете, то потребуется слишком много времени, чтобы понять мои объяснения.

Она ухватилась рукой за соседнюю ветку, раскачалась и легко срыгнула на землю.

Кирку показалось, что перед ним стоит совершенно другая женщина, когда он увидел, что чуть ли не на голову выше ее. А Маккою она показалась слишком хрупкой, чтобы нести на своих плечах тяжкое бремя Независимого агента, – уж лучше бы Маккою носить ее на руках. Но Кирку было не до сантиментов.

– Что именно вы знаете? – нетерпеливо спросил он. – И откуда вы можете что-то знать? Вы намекаете на какие-то таинственные изменения в капитане корабля и во всем экипаже. Но ничем не доказываете этого, как не говорите, кто вы.

– Капитан, ни вам, ни мне не нужны доказательства. Вы прекрасно знаете, кому обязаны своим появлением здесь. Мы повязаны одной веревочкой – тайной этого сектора.

Кирк согласно кивнул головой, убежденный ее доводом, но не хотел оставить за ней последнее слово:

– Ну, хорошо. Мы уже не раз сталкивались с проблемой выяснения личности и можем продемонстрировать вам, что для мистера Спока подобная головоломка не представляет какой-либо трудности.

В карих глазах женщины промелькнул интерес и тут же исчез, затем она сказала:

– Как та, за кого вы меня принимаете, я не обязана подвергаться такому эксперименту, а как та, кем я являюсь на самом деле, могу представиться. Я…

Не проронивший до этого времени ни единого слова, Спок, неожиданно даже для самого себя, произнес:

– Сола Тэйн.

Кирк резко повернулся к вулканцу и возразил:

– Сола Тэйн пропала много лет тому назад.

– Совершенно верно, – подтвердил Спок.

Глава 7

Маккой видел, каким восхищенным взглядом уставился Кирк на женщину, и был уверен, что все звезды необозримого космоса перемигнулись в этот миг рождению чего-то нового, заявляющего о своем праве на жизнь. На лице капитана не осталось и следа недавней усталости и недавних забот, даже удивления не было на его лице.

– Ну, конечно, – как о чем-то всем известном проговорил он.

– Конечно? – возмутился Маккой. – Сколько лет понадобилось Споку, чтобы придти к такому умозаключению, а для вас это кажется самоочевидным.

Вы что, в последние дни заразились и «логикой» вулканца? Кого из вас первым надо лечить?

Казалось, сам Спок был смущен своей логикой и, как бы оправдываясь, сказал:

– Хоть мое заключение немного и запоздало, но я бы смог доказать его справедливость, доктор.

Женщина улыбнулась:

– В самом деле, мистер Спок? – я бы с интересом выслушала ваши доказательства.

Спок обратился к ней с таким выражением на лице, что доктор удивился.

– Увидев вас, я сразу же начал исследование, вспомнив все, что мне о вас было известно…

Кирк внимательно уставился на Спока и занялся своим исследованием.

– Сола Теин, – продолжал Спок, – была в числе тех немногих невулканцев, кто отличился в событии, требующем наивысшей степени философской мудрости и безупречной логики…

– А я полагал, что это – исключительно ваша область, мистер Спок, прервал его рассуждения Кирк. – Но от себя могу добавить, что Сола Теин отличилась и на службе в Звездном Флоте: участвовала в спасении звездного корабля во время Эндьюэренского противостояния. И если мистер Спок прав, (а я уверен, что он прав!) то какой степенью мудрости и какой логикой вы оправдаете свой отказ от командования звездным кораблем и ваше исчезновение из рядов Звездного Флота?

– Мне кажется, что вы произвели свое собственное расследование, капитан Кирк, чтобы не остаться в долгу передо мной.

– Почему вы отказались от корабля? – стоял на своем Кирк.

– Капитан, я могу согласиться с вами в том, что нет должности выше должности капитана звездного корабля, но помимо должности есть и долг. А долг позвал меня на родину, на свою планету.

– На Заран, – уверенно сказал Спок.

– Да, – подтвердила Сола Теин, – мы с вами, мистер Спок, полукровки: ваш отец и моя мать – выходцы с Земли, а родились мы далеко от нее.

– Тогда все понятно, – пробурчал себе под нос Маккой. – Рыбак рыбака видит издалека. – Он был раздосадован тем, что так и не определил,. откуда родом эта женщина, обликом смахивающая на чистокровную землянку, а повадками – на гуманоида. Но если неземное происхождение вулканца выдавали не только его уши, но и рост, то эта женщина от начала до конца была загадкой.

А это сулило немало волнующих ситуаций и сюрпризов как психологического, так и логического характера. Начать хотя бы с того, что никто до сих пор толком не знает, что из себя представляют истинные заранцы. Известно только, что полудикие охотники-заранцы попали под власть колонизаторов, покинувших Землю после крушения последних тоталитарных режимов. И то немногое, что доктор знал об аборигенах Зарана, было почерпнуто им из пары заметок в медицинском журнале. Тех знаний явно не хватало, и доктор не удержался от вопроса:

– Если правда, что все заранцы – охотники, то какую роль играют ваши женщины во время охоты?

– Роль дичи, доктор, – коротко ответила Сола Теин, а увидя неудовлетворенность в его взгляде, добавила:

– ту же самую роль, какую мы с вами играем на этой планете.

Маккой непроизвольно оглянулся назад, забыв о свойствах биопояса, а женщина обратилась к Кирку:

– Капитан, мы теряем драгоценное время, планета очень опасна для нас.

Вы видите, что я все время излучала отпугивающий сигнал, отгоняя хищников, но заряд на исходе и я предлагаю всем вам вернуться на «Энтерпрайз». Иного выхода у нас нет. Если какая-то таинственная сила непостижимым образом изменила вас, то проделано это так тонко, что я не могу заметить какие либо изменения. А если изменилась я, то, по моему мнению, вы все должны пропасть, хотя мне, кроме вашего корабля, ничего не надо. Ничего, кроме быстрого транспортного средства. От этого зависят миллионы жизней, зависит судьба моего народа, моей планеты.

– Быстрое транспортное средство? – спросил Кирк. – И это все, что вам требуется.

– Со всем остальным я справлюсь сама.

Кирк молча подал ей шифровку приказа. Объяснять было нечего: только Независимый агент мог читать этот код. И капитан корабля. Больше никто.

Но золотисто-карие глаза прочитали намного больше того, о чем говорилось в шифровке.

– Понятно, – сказала Сола Тэйн, – ваш корабль передают в мое распоряжение. И я довольна этим, потому что знаю кое-что о вас, капитане Кирке, человеке из легенды. Но эта легенда не только о вас, это легенда и о корабле, который предан только одному командиру, это легенда и о старшем помощнике, который может подчиняться только одному человеку во всем Флоте.

А легенды не возникают из ничего, поэтому нельзя пренебрегать легендой.

Кирк слегка склонил голову:

– Моим первым побуждением, еще до приказа, было безоговорочное стремление оказать содействие Независимому агенту. Приказ перечеркнул мое побуждение, наложив на меня обязанности, совпадающие с ним.

– Я понимаю вас, капитан, но никому другому я не сказала бы о том, о чем сказала вам. Передо мной поставлена задача, далеко выходящая за рамки спасения моего народа – дело касается и судьбы Флота, и судьбы самого Старика. Не исключаю, что на карту поставлена и судьба всей разумной жизни в Галактике. Мои полномочия не позволяют мне познакомить вас в полном объеме с тем, как эти разные, задачи завязаны в один узел. Но в пределах возможного… я ознакомила вас.

Кирк ответил не сразу:

– Благодарю за информацию, она достаточно обширна. Но я должен предупредить, что не люблю действовать… вслепую.

Она согласно кивнула:

– И я тоже. Но к моему глубочайшему сожалению, рассказать больше того, что рассказала, я не могу. – Она протянула ему свой жетон, удостоверяющий ее личность, и предложила:

– Давайте сразу договоримся не доводить дело до того, чтобы я использовала его вопреки вашей воле.

Впервые за все время разговора Кирк улыбнулся:

– Однако вы не обещаете, что не пойдете на такую крайность?

– Нет, – серьезно ответила она.

– Договорились! – принял вызов Кирк. – Благодарю за честную сделку.

– Не совсем честную, – засмеялась она одними глазами. – Но вам незачем знать все то, о чем я умолчала.

Кирк ответил, старательно изображая гнев:

– Тогда и вам незачем знать, когда я обнажу, свои клыки!

Маккой глубоко вздохнул и подумал о том, что если бы он мог писать музыку, то прежде всего написал бы песню на старые-престарые слова: «Все с Евы началось, потом пошло по кругу». Самостоятельно из этого круга Кирку не выбраться. А кто поможет? Маккой с надеждой взглянул на Спока, ожидая увидеть на его лице привычную невозмутимость и привычное спокойствие. И не поверил своим глазам.

Таким он видел Спока лишь однажды, во время совместного путешествия в доисторическое прошлое Вулкана. Они бродили вдвоем в глубоких, покрытых ледяным панцирем пещерах Сарпейдона, – доктор Маккой и лишенный тысячелетней разумной оболочки, не знающий удержу своим страстям, древний вулканец Спок. В одной из пещер они увидели красавицу Зарабет. И ни ледяное ложе пещеры, ни присутствие других вулканцев не могли остановить Спока, он захотел взять Зарабет и глаза его загорелись таким огнем, что никакие льды не могли его потушить.

Но сейчас Маккой видел перед собой настоящего, а не доисторического вулканца, и взгляд его показался Маккою намного опаснее взгляда того дикаря: Спок оставался самим собой, разум его был при нем, и все-таки нашлась женщина… Доктор не стал додумывать до конца, чем эта женщина угрожает Споку, а перевел взгляд на Кирка и осознал, что все они погибли, что всем им угрожает опасность оказаться в колдовском круге, очерченным Евой.

Но взгляд Кирка, обращенный на Солу Теин, не имел ничего общего с прошлым, хотя и было в нем что-то от того взгляда, каким Кирк смотрел когда-то на Эдит Килер. Но Эдит, рожденная в прошлом, не принимала будущее, попыталась оторвать Кирка от настоящего, но оторвалась лишь сама и осталась в своем прошлом. А сейчас перед Кирком стояло воплощенное настоящее – живое, действенное, каждым своим поступком устремленное в будущее, за которое надо бороться и бороться.

– «Господи, помоги нам всем!» – взмолился Маккой и вдруг осознал, что рано или поздно это должно было случиться и нет ничего удивительного, что двое здоровых мужчин, ставших как бы единым существом, одинаково отреагировали на появление женщины, равной им по духу и по той наполненной опасностями жизни, которую они вели.

Первым пришел в себя Кирк. Продемонстрировав, как он будет обнажать клыки и довольный произведенным впечатлением, он перевел взгляд на Спока, удивленно сморгнул и воскликнул:

– Спок?

Пытаясь взять себя в руки, не глядя на Кирка, вулканец неожиданно для себя ответил:

– Ничего, капитан, – сам того не сознавая, Спок выдал себя, и Кирк поспешил ему на помощь:

– Да, все нормально, мистер Спок. Но женщина тоже увидела, что происходит и… осталась женщиной.

– Мистер Спок, – обратилась она к вулканцу. – Вы тоже стали легендой – и на своем Вулкане, и во всей Галактике. Я с большим интересом следила за вашей жизнью. И раз уж мне посчастливилось встретить вас, я была бы рада познакомиться с особенностями вашей философии и логики. Но в данный момент меня больше всего интересует причина, заставившая вас заинтересоваться моей скромной особой.

Спок с нарочитым спокойствием взглянул на нее и ответил:

– О вас тоже ходит легенда, которая рассказывает, что вы воплощенная последовательность. А это очень редкое явление…

– Среди представительниц моего пола? – попыталась подсказать ему Сола Тейн.

– Среди представителей вашей расы… По крайней мере, среди представителей того народа, который является общим для нас с вами.

Она звонко, весело рассмеялась и сквозь смех спросила:

– А вы на самом деле находите какую-то последовательность в моих поступках? Мне было бы крайне интересно узнать, на чем основано ваше мнение и, может быть, поспорить с вами.

– Да, это было бы интересно, – подтвердил Спок. Она снова засмеялась.

– Да хоть сейчас готова приступить к дискуссии.

– Не здесь, – ответил Спок. – Мы и так отвлеклись, расслабились.

– Да, пора идти, – согласилась Сола. – Вы возвращайтесь своим путем, а я прихвачу своего разведчика, он мне еще понадобится.

Внезапно она резко развернулась, опередив предупредительные сигналы биопоясов, как будто все ее тело было одним биопоясом. В следующее мгновение из-за корпуса корабля выскочило крупное животное. Ничего похожего на Земле Маккой не видел. Это была какая-то помесь волкодава и саблезубого тигра. Неслышно оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами, животное распласталось в полете, раскрыв широкую, усеянную острыми зубами пасть.

Глава 8

Спок увидел, как подавшись вперед, Сола Теин метнула световое лассо навстречу зверю. В полете лассо развернулось и обвилось вокруг длинной шеи. Резким рывком затянув петлю, Сола подтащила зверя к себе. Произошло все так быстро, что Спок не успел даже выстрелить из своего фазера.

– Тут их целая стая, – с таким спокойствием сказала Сола, какого можно было ожидать только от вулканца, но трое мужчин поспешили к ней на помощь, прикрывая ее с флангов и тыла.

– Транспортатор, – сказал Спок и осекся. Всю поляну заполонили звери, не уступающие в скорости кораблю-разведчику. Все решали доли секунды и, забыв о коммуникаторе на своем поясе, Спок принялся отстреливать из фазера хищных тварей, стараясь не уступать Соле Тейн ни в меткости, ни в хладнокровии. Ее оружие действовало безотказно, ему помогали три фазера, но хищных тварей было слишком много и слишком близко они находились.

Раненые и убитые, они падали у самых ног невольных охотников, заставляя их увертываться, менять позиции, тратить драгоценное время.

Успокоившись за Солу, Спок краем глаза взглянул на Кирка и понял, что капитан находится на пределе. С присущей ему ловкостью он еще отстреливается и увертывается от падающих рядом с ним хищников, но долго он не продержится. Достав коммуникатор, Спок поднес его ко рту, и в этот самый миг выскочившая из-за корабля тварь метнулась к нему и, убитая в полете, обрушилась на Спока, выбив из руки коммуникатор.

Человеку-землянину удар мертвым телом хищника переломал бы все кости, но Спок лишь пошатнулся и потерял равновесие.

Вслед за первой тварью, еще две выскочили из-за того же укрытия, нацеливаясь на Кирка. Одну из них сбила Сола, а другая напала на Кирка и, вцепившись в локоть, резко крутанув огромной головой свалила Кирка наземь.

Сола тут же накинула на шею животного лассо и оттащила его в сторону, а Спок выпустил в него целую очередь из фазера.

Кирк лежал без движения с закатившимися глазами, с побелевшим бескровным лицом. Одним прыжком Спок оказался рядом, встал на колено и, зажав левой рукой вену на предплечье Кирка, чтобы остановить кровотечение, правой продолжал отстреливаться. А хищников не убывало и натиск их не ослабевал, хотя вся поляна была завалена мертвыми и ранеными тяжелыми мускулистыми тушами.

Отстреливаясь от живых, увертываясь от раненых, перешагивая через мертвых тварей, Сола шаг за шагом приближалась к Споку. И встав над ним, она перехватила оружие левой рукой, а пальцами правой коснулась виска Спока. В то же мгновение он почувствовал, как в него заструилась энергия чуждой для него жизни. В чем-то она, может быть, и походила на эергию его прародителей, безудержную, целеустремленную, но было в ней и что-то незнакомое – азарт, упоение смертельной охотой, смертельным риском. Это была живительная энергия, мощная, мощнее энергии самого Спока.

Сопротивляться такому потоку было бесполезно, и все-таки Спок мысленно воздвиг преграду на его пути; Сола крикнула что-то на непонятном ему языке, но Спок понял, что это был крик одобрения. Вслед за тем поток повернул обратно. Еще не осознав, что это означает, он услышал грозный звериноподобый рык, заглушивший взвизги и рычание нападавших тварей. Этот рык издала Сола.

Все твари мгновенно застыли в том положении, в каком их застал рык, недоуменно вскинули широко раскрытые пасти и вдруг робко попятились назад.

А Сола издавала все более грозный рык, прижимала тварей к земле, заставляла их морды отворачиваться назад и вдруг погнала их всех с робко поджатыми хвостами в лесную чащу.

И все-таки одна из тварей, которую рык застал уже в броске, успела обрушиться на Маккоя и, убитая Споком, всей тяжестью придавила доктора к земле.

– К моему кораблю! – приказала Сола и Спок не стал возражать: луч транспортатора надо еще вызвать, а до корабля-разведчика рукой подать.

Взвалив Кирка на плечо, Спок убедился, что Сола так же легко подхватила Маккоя и трусцой побежала с ним к кораблю. Он поспешил следом.

А животные опомнились от недавнего страха и охотничьей цепью окружали их со всех сторон. Но створка дверей уже открылась на голос Солы и она, затащив Маккоя в нутро корабля, обернулась, чтобы прикрыть Спока. И вовремя – одна из тварей чуть ли не на плечах Спока влетела в кабину и была отброшена выстрелом Солы. Дверь тут же закрылась, прищемив морду другой. Сода хладнокровно пристрелила ее, тварь вывалилась наружу, и дверь спасительно встала на свое место.

Разъяренные хищники атаковали корабль, который затрясся от могучих ударов. Спок даже засомневался, выдержат ли ремонтные швы такую нагрузку.

А Сола склонилась над Маккоем и обнадеживающе сказала:

– Доктор без сознания, плечо у него вывихнуто, но жизнь вне опасности. – И сняв с плеча доктора сумку, быстро найдя в ней сканер, она ловкими и точными движениями просканировала Кирка. А Спок ставил свой диагноз:

– У него старые раны не зажили, а на них еще наложилось нервное потрясение, вызванное агрессивностью «Единства». Так что жизнь его в большой опасности.

Если Сола и слышала Спока, то вряд ли понимала, что он ей говорит.

Считав показания сканера, она побледнела, и Спок узнал все, что хотел узнать о ней и о Кирке.

– Мистер Спок, – обратилась она к нему, – я полагаю, вы справитесь с моим антиквариатом. Я прошла кое-какую медицинскую подготовку как Независимый агент.

Спок согласно кивнул головой. Если этот антикварный драндулет может летать, он полетит. А сноровке Независимого агента может позавидовать иной дипломированный врач. По ее знаку он удобней пристроил Кирка на узкой кровати, а сам сел за пульт управления, осмотрел клавиатуру, перепробовал рычаги.

Это была старая модель корабля-разведчика Федерации. Именно такие корабли исчезали в свое время в секторе Марии Селеста. Он может вести его даже вслепую, что, собственно, ему и придется делать.

Спок оглянулся, увидел безжизненное лицо Кирка и почти такое же лицо Солы. Левой рукой она пережимала вену на предплечье Кирка, правой копалась внутри медицинской сумки.

Спок закусил губу, дал сигнал энергодвигателю, осторожно поднял корабль и повел его без толчков и ускорения, чтобы не пролить ни единой капли жизни, еще таящейся в теле Кирка. Сейчас это было важнее всего сохранить жизнь Кирка до «Энтерпрайза», а там она будет в надежных руках.

Чего нельзя было сказать о жизни самого Спока. Он уже не скрывал, что противоборство с «Единством» пробило бреши в его отлаженной защитной системе. И стоило появиться этой женщине и нанести еще один удар, как вся его система рухнула. Ему нужна срочная помощь, но где ее искать? До Вулкана – недели и недели пути на скорости ВОРП. А земные люди ему не помогут – они слишком слабы для этого. Та же, которая могла помочь, подтолнула его к гибели.

Глава 9

Сознание Кирка жило самостоятельной жизнью, витая где-то вверху и глядя вниз на неподвижно распростертое тело. Оно было безжизненным и не имело ничего общего с Кирком, который, казалось, весь состоял из одних чувств. Он мог видеть, слышать, понимать и… ничего не мог сделать.

Джим видел, как проворные, знающие свое дело руки, перевязали кровоточащую рану на предплечье, произвели впрыскивание из пульверизатора, наполненного гипосульфитом, зажали пальцами вену, как будто перевязка не помогла и рана по-прежнему кровоточила.

И все это как бы не имело никакого отношения к Кирку, настолько он был далек от увиденного, безразличен к нему. Но мало-помалу до него дошло, что все его ощущения соответствуют тому, что он когда-то читал о переживаниях людей в состоянии клинической смерти. Едва Кирк осознал это, как ему захотелось протестовать, но протест был каким-то глухим, слабым, словно протестовал не сам Кирк, а кто-то чужой, далекий ему и протестовал вяло, совсем не так, как протестовал бы он сам…, вкладывая в протест всю силу, как не раз уже это делал… Возможно, слишком часто…

– От укуса животного в рану попал яд и распространился по всему организму, – услышал Кирк женский голос. – Я ввела ему все, что оказалось под рукой: и противошоковое, и противоядие. Все теперь зависит от него самого, а учитывая ослабленное состояние организма, нельзя исключать и смертельный исход.

– Во всем виноваты мы, – послышался другой голос, голос Спока. – Это мы убили его своими эмоциями. Мы знали, что там опасно, но стояли и болтали, как несмышленые дети. И больше всех виноват я.

– Я виновата не меньше вашего, – в женском голосе звучало самообвинение.

– Да, – голос Спока плохо скрывал гнев и осуждение.

– И все-таки нельзя отбрасывать прочь то, что существует как реальность, мистер Спок. В том числе и чувства, а по-вашему – эмоции. Но вы, безусловно, правы – я жестоко просчиталась.

– В чем?

– Я рассчитывала, что вы всегда и во всем придерживаетесь присущего вам образа «истинного» вулканца.

– Я был и останусь истинным вулканцем, – ответил Спок.

– Да, вам слишком поздно меняться, мистер Спок, но если он выживет, вам придется признать и мое существование со всем тем, что под этим подразумевается.

– Под этим ничего не подразумевается, – резко ответил Спок. – Умрет ли он, выживет ли, я в любом случае про… в любом случае я останусь вулканцем.

Поправка не обманула Кирка. Больше того, еще до обмолвки он знал, какое слово хотел произнести Спок, хотя и не понимал, с чего это вдруг вулканец стал пропащим. И тут Кирк вернулся в свое тело, словно кто-то потянул за незримую нить, связывающую вольную душу с телесной темницей, и душа покорно вернулась в предназначенное ей место.

Что-то подобное случилось однажды на Вулкане. Тогда Кирк тоже умирал, и слова Т'Поя «Живи и здравствуй, Спок» внесли умиротворение и спокойствие в его тускнеющее сознание. Но Спок ответил: «Не хочу, потому что я убил своего капитана и друга», – каким-то образом заставили Кирка найти в себе потаенные силы и выкарабкаться из цепких лап смерти. А сейчас? Что подразумевает Спок, объявляя себя пропащим, независимо от того, выживет или нет он, Кирк? Это имеет какое-то отношение к Соле?

В странно преломленной перспективе, откуда-то сбоку и в то же время сверху, Кирк увидел вцепившиеся в рычаги управления руки Спока с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Лицо вулканца было искажено то ли болью, то ли нервным возбуждением.

– Он не умрет, Спок, – уверено заявила Сола. – И вы тоже.

– Как вы можете спасти его? На что рассчитываете? – спросил Спок. На то, что он увидел вас и полюбил?

– Лишь отчасти, – ответила она. – Но, главным образом, на то, что он видел, как вы смотрели на меня, вы думаете, он забыл это и оставит вас одного? Как бы не так! Едва он осознает, какая угроза нависла над вами, он тут же воскреснет…. если это возможно.

Сола склонилась над безжизненным телом Кирка, взяла его лицо в свои ладони.

– Я не разрешаю тебе покидать нас. Слышишь? Никто из нас не разрешит тебе этого.

Кирк осознал, что слышит слова своего приговора; он никуда не сможет уйти от рук, обхвативших побелевшими костяшками пальцев рычаги управления, от рук, нежно обнимавших его лицо. Но было и нечто другое, от чего он не мог уйти – была Вселенная, полная еще не раскрытых тайн. И тут на него навалилась смертельная усталость, захотелось покоя, хоть смертного, но покоя.

Вместо покоя Кирк ощутил тяжесть беспомощно распростертого тела и нудную тягучесть боли; душа в очередной раз вернулась в покинутое ею жилище и, кажется, надолго: он слышал руки Солы на своем лице, чувствовал исходящий от них поток тепла и живительной энергии.

Кирк открыл глаза и взглянул на Солу: если даже сознание вернулось к нему на один миг, она должна знать, что он «вернулся» окончательно и не собирается их покидать. А из каких далей – кто может знать?

Джима окутала привычная темнота, но не темнота безразличия, слух его напрягся до предела, чтобы расслышать доносившееся откуда-то издалека слова Солы:

– Теперь я уверена – он будет жить, Спок. И вам придется иметь дело со мной, с такой, какая я есть.

– Такая, какая вы есть… вы принадлежите ему.

– Спок, я, наверное, единственный человек невулканец, который знает, почему вас нельзя спасти одними словами… и как вас можно спасти.

Спок ответил отрывисто и грубо:

– Не смейте жалеть меня!

– О какой жалости вы говорите? Просто и вам я не позволю уйти!

В голове Кирка загудели тревожные колокола, судорожным усилием он попытался прийти в себя: со Споком разговаривают, как с земным человеком!

Но он – вулканец! И Сола знает об этом, не зря же она упоминает о поляне среди джунглей, где испепеляющий вулканизм Спока получил новый толчок. Что это за толчок? И почему Спок считает себя пропащим из-за чего-то такого, что принадлежит ему, Кирку?

И тут он вспомнил, что на поляне у Спока был такой же напряженный, возбужденно-испуганный взгляд, какой Кирк видел у него много лет тому назад на Вулкане перед наступлением брачного периода. Спок тогда и нетерпеливо ждал, и ужасался, надеясь избежать неизбежного.

Отчаяние охватило Кирка: знает ли Сола, что она должна делать?

… Маккой пошевелился и открыл глаза. Острая боль в плече, казалось, парализовала его. Но осознав, что происходит, доктор забыл и о себе, и о своей боли. Прижимая вывихнутую руку, он с огромным усилием поднялся на ноги, встал позади Солы, склонившейся над Кирком. Первым делом он прочитал показатели того, как она пользовалась пульверизатором с гипосульфитом и с уважением посмотрел на Солу как на коллегу. Но когда здоровая рука доктора прошлась над Кирком со сканером, взгляд его стал озабоченным и нахмуренным.

– Жизнь его висит на волоске, – как можно тише сказал он.

Но Спок услышал его шепот. Маккой увидел, как сжались челюсти вулканца, каким взглядом одарил он его и Солу. Доктор пожалел, что не высказал свою тревогу.

А Спок вызвал «Энтерпрайз» и, подравнивая скорость, чтобы зайти на посадку в приемный шлюз, приказал:

– Медбригаду в полном составе в транспортный отсек. Капитан находится в критическом состоянии.

Через несколько мгновений, как только в отсеке было создано нормальное давление, вся медбригада во главе с доктором М'Бенга и сестрой Чепел устремилась к кораблю-разведчику. Но Спок, поспешно оставив пульт управления, молча наклонился над Кирком, взял его на руки. Сола без всяких комментариев последовала за ним, не отнимая своей руки от плеча Кирка рана все еще кровоточила.

Выйдя из корабля на посадочную палубу, Спок с Кирком на руках прошел сквозь расступившийся перед ним строй медперсонала. Маккой знаком приказал убрать каталку с глаз долой, так как было проще и быстрее доставить капитана в лазарет, используя силу одного вулканца вместо силы всей медбригады. Да и нельзя забывать об огромной разнице между холодным лежаком каталки и живыми человеческими руками. Тем более, что эти руки уже не раз выносили своего капитана с поля боя, одним своим прикосновением, своей нерасторжимой связью удерживая его в тех пределах сознания, откуда еще можно вернуться к жизни. А сейчас к двум рукам Спока пришла на помощь и рука Солы.

Идя следом за Споком к лифту, Чепел внимательно присмотрелась к свисающей, как плеть, руке Маккоя и строго спросила:

– А вы так и будете таскаться с ней повсюду?

Доктор пренебрежительно ответил:

– Меня это нисколько не беспокоит.

В лифте Чепел сделала ему в плечевой сустав укол неопрокаина и боль резко пошла на убыль, но Маккой наотрез отказался тратить время на то, чтобы вправить вывихнутую руку на место.

Прибыв в корабельный лазарет, Спок осторожно положил Кирка на стол общей диагностики. Показатели жизни на всех приборах были угрожающе низкими. По указанию Маккоя Доктор М'Бенга принялся вводить физиологический раствор для скорейшего восстановления потери крови, а Чепел вооружилась зажимом, чтобы сменить Солу у кровоточащей раны.

Сола с трудом отвела свою руку от руки Кирка, так и не разжав сведенные пальцы и не обратив на это внимания. Маккой перегнулся через стол, здоровой рукой взялся за ее запястье и поднес поближе к своим глазам:

– Спазма мышц, – объявил он. – Вы, должно быть, держались за него так, словно спасали не его, а свою жизнь.

Она спокойно взглянула на него и, кивнув, ответила:

– Так оно и есть, доктор.

Спок стоял рядом с таким видом, словно не видел и не слышал их, он смотрел на Кирка.

Сола тоже всматривалась в Кирка и, пока Маккой с Чепел сверяли показания приборов, кажется, поставила свой собственный диагноз и приступила к лечению. Она положила руку на лоб Кирка, потом коснулась его висков, потом раненой руки. Чепел первой заметила, что приборы чутко реагируют на руку Солы, отмечая мощный приток биотоков в местах прикосновения.

– Как древние кирлианские знаки, – сказала она Маккою, – которые, как считается, свидетельствовали о результатах лечения посредством мысленного воздействия.

– Кто вы такая? – спросил Маккой Солу.

– Заранка, – ответила Сола, – женщина моего народа. К великому сожалению, не удостоенная замужества, а потому и не обладающая заложенными во мне способностями. Но все равно, это должно помочь.

– Исцеление посредством телепатического воздействия?

Сола отрицательно покачала головой:

– Не совсем так. Это заранская технология передачи жизненной энергии путем целенаправленной мысленной концентрации.

Она встала у изголовья. Теперь обе ладони лежали на висках Кирка, и Маккою показалось, что из них потекла жизненная энергия. Он не видел в этом никакого вреда – Кирку в его состоянии ничто не могло принести большого вреда: все приборы указывали на то, что он умирал. И вдруг показания заспорили между собой: на одних приборах просматривалась ровная, унылая линия, на других появились зигзаги и трапеции. Но вот и на дисплее компьютера прямая линия начала превращаться в кривую, поднимаясь все выше и выше над чертой безнадежности.

Кристина Чепел оторвала прикованный к экрану компьютера взгляд и сообщила Маккою:

– Жизненные показатели улучшаются, доктор. Маккой, ничего не ответив ей, посмотрел на Спока, а тот, кажется, совершенно забыл о контроле над собой.

– Он все еще в критическом состоянии, Спок, но она дает ему шанс, попытался успокоить вулканца доктор.

– Еще в критическом состоянии? – выделил слово «еще» Спок. – Но ведь приборы говорят о существенном улучшении.

Маккой пожал плечами:

– Я хочу сказать, что они говорят лишь о временном улучшении, на которое нельзя положиться. Организм его борется, но накопленная усталость и довольно сильный, неизвестный нам яд… Во всяком случае, он борется и будет бороться. Ты это знаешь не хуже меня.

– С чем он борется, доктор? – спросил Спок тоном, в котором сквозила горечь. – И сколько можно ему бороться?

Сола чуть заметно пошатнулась и, кинув на нее тревожный взгляд, Маккой увидел, что силы ее на исходе. Он подошел к ней и посоветовал:

– Вам лучше сейчас же прекратить это. – Но она лишь отрицательно качнула головой, не отрываясь от своего дела, и вдруг лицо ее побледнело, глаза утомленно закрылись.

В то же мгновение Спок встал за ее спиной, одну руку положил ей на плечо, другую запустил в копну рыжих волос, ища контактные точки.

– Пусть продолжает, – сказал он Маккою, и доктор видел, что вулканец совершал над собой какое-то насилие.

– «Господи, помоги этим язычникам спасти христианскую душу!» решился доктор на последнее средство в своей профессии, не решаясь возражать Споку, хотя знал, что открывая каналы для выхода энергии, вулканец становился открытым чужой энергии и чужим мыслям.

Да и как можно было возражать, если доктор видел, как в Кирка снова хлынул поток жизненных сил, забираемых Солой у Спока.

Так продолжалось очень долго, и даже неистощимый Спок побледнел, что говорило о крайней истощенности всех его внутренних ресурсов. Но останавливать эту странную для земной медицины процедуру было рано – Спок не остановится, пока не убедится, что сделано все для спасения Кирка.

И это было сделано. Параметры всех приборов установились на удовлетворительном уровне, а лицо Кирка слегка порозовело.

Тогда по знаку Маккоя Чепел впрыснула ему еще одну дозу противоядия и туго перевязала рану, а сам доктор подошел к Соле, пытаясь отвести ее руку от виска Кирка. И тут же почувствовал острое покалывание в своей ладони.

– Достаточно! Остановитесь! – громко сказал он.

Сола медленно открыла глаза, непонимающе уставилась на доктора.

– Вы сделали свое дело, – заверил ее Маккой. – А теперь остановитесь, иначе у меня появится еще два пациента.

Она попыталась взглянуть на Спока, но едва повернула голову, как тут же потеряла равновесие, пошатнулась, машинально ухватившись за Спока. Он поддержал ее за талию, потом осторожно взял ее руки в свои, медленно развел их в стороны, освобождаясь от ее объятий.

Обретя равновесие и окончательно придя в себя, Сола повернулась лицом к Споку и поблагодарила его:

– Спасибо вам, мистер Спок.

Вулканец чуть качнул головой:

– Всегда к вашим услугам, – взгляд его оставался холодным.

– Спок! – возмущенно воскликнул Маккой. – Она спасла ему жизнь!

– Она же и довела его до этого, – возразил Спок. – Да и я хорош был.

Мы оба едва не погубили его.

– Да при чем тут вы оба? – с раздражением спросил Маккой. – Вы что ли были оборотнями волками на той поляне? Уж я не говорю о том, сколько всего пришлось испытать Джиму за последнее время. И кстати, что вы там натворили,. на той чертовой поляне?

– Мы поддались эмоциям, доктор. Я поддался эмоциям, – поправил себя Спок.

От этих слов Маккой почувствовал внезапную тревогу. Он вспомнил слова Спока, сказанные давным-давно: «Вам, чтобы жить, надо проявлять свои эмоции, а мне сдерживать». За многие годы жизни Спок, очевидно, не раз проигрывал в борьбе с самим собой, уступая, вопреки своим железным правилам, чувствам, но никогда не сдавался, как бы заново восстанавливая себя. А с появлением на корабле этих «неоплатоников», как Маккой называл всех людей Посла, готовых ради всеобщей гармонии не считаться ни с одним живым, отдельно взятым существом, вулканец слишком расточительно расходовал себя. Сколько же сил нужно Споку сейчас, когда он даже не отрицает того, что произошло на поляне в джунглях? До чего додумается, если на его глазах произошло то же самое и с Кирком?

Гадать было бесполезно: Спок непредсказуем. Сколько раз доктору приходилось наблюдать, как загнанный в самую, казалось бы, безвыходную ситуацию, Спок открывал свою вулканическую «шкатулку» и находил выход там, где только что стояла глухая стена.

– Мистер Спок, я должен вас обследовать.

– Доктор, – мрачно ответил вулканец, – не приставайте ко мне с вашей медициной, она не в состоянии ни выявить, ни излечить мою болезнь.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому, что лечащий других может излечить и себя. – Он повернулся к доктору спиной и подошел к интеркому.

– Вызываю капитанский мостик. Продолжайте наблюдение за орбитой.

Попытайтесь вычислить точные координаты ловушки космических кораблей.

Усильте меры безопасности на борту корабля. На связи был Спок.

Маккой хотел тоже вернуться к своим прямым обязанностям, но неожиданно Сола положила свои ладони на его плечо. Боль резко усилилась.

Доктор попытался протестовать против такого безрассудного использования ею своих, и без того уже ослабленных сил, но одна рука Солы каким то образом оказалась у него под мышкой. Последовало одно точное движение, ослепляющая боль пронзила Маккоя сверху донизу, и вывихнутый сустав встал на свое место.

Проделав несколько резких движений и ощутив приятную бодрость во всем теле, Маккой недовольно проворчал:

– Кто здесь доктор?

Сола улыбнулась.

– Конечно вы! Это всего лишь навык, необходимый каждому охотнику.

– Скорей всего, это чудо, – буркнул себе под нос Маккой. Спок перебил его ворчание вопросом:

– Он не умрет?

Доктор помедлил, и Сола ответила за него:

– Нет. Теперь уже нет.

– Тогда идите за мной, – приказал ей Спок. Взгляд Солы выразил готовность принять вызов.

– Слушаюсь, мистер Спок, – ответила она и вышла за ним.

Глава 10

Как размашисто не вышагивал Спок, идя по длинным коридорам «Энтерпрайза», Сола Теин поспевала за ним. Пожалуй, она была единственной женщиной на корабле, способной выдержать такую гонку.

Спок шел целеустремленно, он знал, куда идет.

А Сола знала, что она была единственным существом на корабле, которое сможет противопоставить неистовой силе вулканца не менее неистовую силу женщины-заранки.

Спок ни в чем не сомневался.

А Сола время от времени вздрагивала при мысли о том, что на ее месте могла оказаться хрупкая земная женщина. Иногда на нее нападал самый обычный страх и она готова была вернуться назад, туда, где, по выражению землян, «осталось ее сердце». Да, сердце ее осталось с человеком в лазарете, который только что победил смерть. Победа его могла быть кратковременной, ненадежной, возможно, добытой только ради нее. И Соле хотелось лишь одного – находиться рядом с ним.

Но этого она хотела уже многие годы и делала все возможное, чтобы такого не произошло. Слишком велика разница между земной женщиной и женщиной-заранкой. Сола могла погубить Кирка, она была опасной для него до тех пор, пока не выиграет своего решающего сражения. И выиграет ли она это сражение?

Ведь Кирк уже увидел ее и не сможет от нее отступиться.

Как и она от него.

Странно только, что они оба не учли Спока, ошиблись в нем. Или она одна ошиблась в своей философии, в жизненной позиции?

Но Сола не один год провела на Вулкане, куда ее прямо-таки загнала необходимость разобраться в своих способностях, в своих возможностях и где она нашла Т'Поя, мудрого наставника. И сейчас она была, пожалуй, единственным на всю Галактику существом – невулканцем, способным легко понимать Спока.

Сола пристально взглянула на вулканца.

Он был холоден, как лед, напряжен, как струна и зол на нее за то, что она чуть не стала причиной гибели Кирка, за то, что «приговорила» к смерти самого Спока.

Дойдя до лифта, он молча пропустил Солу вперед. Она посмотрела ему в глаза, давая понять, что ни в чем не раскаивается, ничего не боится и вошла в кабину. Спок последовал за ней, и через какую-то минуту лифт доставил их в жилой отсек офицерского состава.

Все так же молча вулканец распахнул дверь и глазам Солы предстала ужасающего вида картина: вся стена была расписана огненно-красными языками разнообразных оттенков, напоминающих адово пламя.

Без всяких объяснений Сола поняла, что попала в жилище Спока, и сейчас ей больше всего хотелось бы знать, дошел ли он до того состояния, когда естественное стремление выжить, сохранить свою жизнь настолько ослабило искусственные путы мнимой «надэмоциональности», что достаточно одного решительного усилия – и путы будут разорваны. Готов ли Спок к этому усилию? Если готов, то все произойдет очень быстро. Всецело занятая Споком, Сола с удивлением обнаружила, что сама-то она не готова.

Закрыв дверь, Спок провел Солу в крохотную гостиную каюту и встал перед ней, скрестив на груди руки.

– Независимый агент Тэйн, – с трудом заговорил он. – Ваше звание позволяет командовать кораблем, отданным в ваше полное распоряжение.

Сейчас я официально передам вам командование «Энтерпрайзом», после чего вы запрете меня здесь.

– Нет, мистер Спок, я не стану этого делать.

– У вас нет выбора. Я не могу отвечать за свои действия. Объяснения излишни, вы и так все знаете. Поэтому принимайте командование и запирайте меня. Поймите – это мое последнее право.

– Ошибаетесь, мистер Спок, – у вас нет этого права. Зато есть обязанности, есть долг перед человеком, за жизнь которого мы с вами только что боролись.

– Да, – мрачно произнес Спок. – Есть.

Слова эти прозвучали приговором самому себе.

– Хотите благородно умереть? – насмешливо спросила Сола и резко тряхнула головой. – Так по благородному не выйдет.

– Вы не понимаете…

– Увы, все понимаю. Зря, я что ли прошла школу Вулкана? Наша заранская сила, наша необузданность, пожалуй, больше всего схожа с вашей вулканской натурой, свободолюбивой, независимой. Но мы, в отличие от вас, не пытаемся подавить свои чувства до такой степени, что рано или поздно они взрываются и хоронят вас под своими обломками. Вы ни за что не признаетесь в том, что ваше естественное влечение к женщинам было подвергнуто сомнению, осмеяно и почти убито. Вы соорудили для себя клетку, забрались в нее, надеясь, что этим вы отгородились от всякого воздействия окружающего мира и, прежде всего, от женского воздействия. Но ваши чувства оказались сильнее этой клетки и вырвались наружу. Вы испугались самого себя, вы боялись, что потеряв контроль над своими чувствами, вы принесете массу неудобств экипажу корабля.

Спок посмотрел на Солу так, словно она ударила его, из ее уст он услышал свою самую сокровенную тайну, которую скрывал даже от Кирка.

А Сола знала, что ей еще надо пробиться сквозь последние «оборонительные рубежи» вулканца, потому что и уязвленный он продолжал владеть собой.

– Что бы вы делали, Спок, если бы это застало вас в открытом космосе, а вы были бы или в полном одиночестве, или в команде из двух-трех человек?

Заперлись бы ото всех? Но вы и так закрыты в оболочке, а ваши чувства готовы крушить все преграды и взламывать все замки. Что бы вы тогда сделали, Спок?

– Умер бы, – невозмутимо ответил вулканец.

– Не все так просто, Спок.

– Независимый агент Тэйн, сейчас на корабле присутствует мощный коллективный разум, который пытается разрушить защитные способности и у меня, и у капитана, и у других членов экипажа. Вам хорошо известно, как сильна у вулканцев связь между разумом и телом. Так что в обычных условиях я, возможно, мог бы противостоять этому коллективному влиянию. К сожалению, в последнее время у меня возникли сложности. Я не хотел бы вдаваться в подробности.

– Вы отправились на Вулкан, – высказала предположение Сола, – и попытались принести себя в жертву Колинару, учению об абсолютном подавлении чувств. Вы сделали это ради благополучия и безопасности землян, которые стали слишком дороги для вас.

Спок сузил глаза, Сола уловила в них лихорадочный блеск.

– Не пытайтесь понять меня слишком хорошо, – предостерег он. Она пренебрегала его угрозой.

– Вы знали, что обязательно наступит день, когда Ухура или Чепел, или кто-нибудь еще принесет себя в жертву, чтобы спасти вашу жизнь. На корабле все любят вас, знают истинную цену вам и… вы посчитали, что недостойны такой жертвы и удалились. О, тут ваша пресловутая логика подвела вас. Вы попали в ловушку. Ведь если вы полюбили землян так сильно, что смогли покинуть их и облачиться в хламиду Колинару, то все ваши притязания на непроявление чувств оказались сплошным обманом – это учение писано не про вас.

С болезненной гримасой Спок прикрыл глаза.

– Я не нуждаюсь в вашей философии.

– Спок, я сама стала для вас уроком, единственным в своем роде, который вам надо заучить и запомнить. Заучить глазами, увидевшими меня, заучить вашим телом, захотевшим меня. И вы это прекрасно понимаете, как понимаете и то, что погубите себя, если не вырвитесь из своей клетки.

Он шагнул к ней с таким видом, словно хотел схватить ее за горло. Его рука грубо схватила Солу за подбородок, приподняла голову вверх.

– Не пытайтесь быть снисходительной со мной и опекать меня. Вы хотите доказать, что не уступаете мне в умении логически мыслить и при этом не подавляете своих чувств? Будь по-вашему, я признаю это. Вы хотите доказать, что вы та самая соломинка, которая переломила хребет вулканцу? Я признаю и это. Вы добились своего, и теперь никакие признания не могут ни помочь, ни навредить мне. Я ничего от вас не прошу и ничего от вас не требую, кроме одной услуги: оставьте меня одного и установите кодовый замок на моей двери, чтобы я не смог ее открыть. Уходите!

Она отрицательно покачала головой. Спок еще выше приподнял ее подборок, и Сола подумала, что если сейчас вырвется наружу его стихийная сила, он запросто переломает кости даже ей.

– Я уже потерял контроль над собой, – процедил он сквозь зубы, – и совершил чудовищную ошибку, приведя вас сюда. Поэтому уходите.

Сола не отступала.

– Спок, я уже говорила вам, что одними словами вас не спасти. Мы оба знаем, что спасет вас, и оба знаем, что я не уйду отсюда. Через его судорожно сжатые пальцы ей передалась неудержимая дрожь его тела. Сола поняла, что Спок готов принять те условия, которые ему предлагают, но его мучают сомнения. И Спок подтвердил ее догадку:

– Если даже и так…. если даже мы оба знаем…. мы все равно не можем, вы принадлежите ему. И оба знаем, что вы предназначены ему. А он мой друг.

И тут она вспылила:

– Ну, конечно, ваша смерть решит все проблемы – тон ее был резок, неистов. Сола хотела, чтобы он увидел, что она будет бороться за его жизнь с ним же самим. – И прежде всего мою: я перешагну через ваш труп и пойду к нему, и буду счастлива с ним отныне и навсегда.

Она сама удивлялась жестокости своих слов, но горячая кровь охотницы уже закипела в ней и с каким-то неистовым злорадством Сола наблюдала за сопротивлением Спока; взгляд его стал огненным, безумным, почти не соображая, что делает, он резко оттолкнул Солу от себя. Проделав кульбит, она стала на ноги и с насмешкой продолжала:

– Здорово у вас получается! Вы дали Кирку ощутить в полной мере вкус общения, вкус дружбы, а сейчас, когда он больше всего нуждается в вас, оставляете его одного. Вы не хотите знать, что ваша смерть толкнет его в объятия «Единства», потому что он не вынесет одиночества, а податься ему будет некуда. Но что вам до этого? Вы не желаете утруждать себя лишними заботами, Спок. Зачем вам бороться за себя, за свою любовь, если есть удобная клетка, в которой так приятно умирать?

Он шагнул к ней с таким свирепым видом, словно решился, наконец, свернуть ей шею. Сола не отступила. Но не страх и не безразличие приковали ее к месту. Она видела, что заставила Спока вступить в борьбу за самого себя и преобразилась, призвав на помощь все, что было присуще ей как заранке – она приняла вызов и встречала опасность лицом к лицу.

Живя среди людей Земли, Сола научилась быть сдержанной и спокойной, ведь и сама она была наполовину земным человеком. Но ее заранская половина не знала ни сдержанности, ни спокойствия – она была горячей и необузданной. И не имела понятия о страхе. Вернее, имела, но как скоропреходящее смутное ощущение встречи с какой-то крайностью, ощущение, близкое к удовольствию.

Сейчас и сошлись две крайности: дочь джунглей и сын пустыней Вулкана, способный противопоставить свой ум, свою силу воли тупой мощи размером с тиранозаврарекса. Имевший дело только с грубой силой, он имел право и на грубое проявление своих чувств, на свою необузданную страсть. А она, уроженка Зарана, – на свою, тоже необузданную и яростную.

Заранская половина Солы не могла любить солнечную ясность и цельность натуры Кирка, которую обожествляла другая ее половина. Заранскую половину притягивала к себе исключительная и несколько тяжеловесная натура Спока.

Она поняла это еще там, на поляне, и там же осознала, что на простую жизнь ей нечего и рассчитывать. Доказав Споку, какая чудовищная ошибка вкралась в его философию (а она вкралась!), Сола умолчала о том, что это была ошибка гиганта. И вот сейчас она, может быть, совершает не меньшую ошибку, потому что знает: не ради Спока и не ради Кирка она пытается спасти их обоих, но ради самой себя… Спок остановился и заговорил хриплым полушепотом:

– Вы навязываете мне проблему выбора. Но я в достаточной степени вулканец, чтобы не мучиться этой проблемой. У меня нет выбора.

– Вы не просто вулканец. Вы – Спок. И у вас есть выбор. Как и у меня.

Я свой выбор сделала.

– Там, на поляне.

– Не-ет, – произнесла она тихим голосом, слегка нагнув голову. Много лет тому назад, еще тогда, когда не знала, насколько вы – Спок.

Медленно, короткими шажками, Сола приближалась к нему, взглядом, каждым своим движением показывая, что тянется к нему не из милосердия, не из жалости. Она видела, что для него было бы намного проще остаться одному и умереть, а уйти не позволяла гордость и принципиальность вулканца.

– И я не позволю вам умереть. Вы слышите, Спок, вы не умрете, – она вплотную приблизилась к нему и, приподнявшись на цыпочки, произнесла эти слова почти в ухо ему. Он поднял руку, словно собираясь ударить ее.

– Обойдусь без вашего милосердия.

Сола запрокинула голову вверх, пошатнулась, как бы потеряв равновесие, коснулась грудью его исходящего жаром тела.

– О каком милосердии вы говорите?

Руки Спока очутились за ее спиной, их объятие было таким страстным, что Сола задохнулась от боли, но не вздрогнула и не поморщилась. Отчаянным усилием Спок попытался разжать свои руки, оторваться от Солы и вдруг почувствовал, – что не может и не хочет этого. Перед глазами его вспыхнули огненные круги, а весь мир, объятый пламенем, куда-то исчез.

Глава 11

Судя по показаниям приборов, Кирку не угрожала смерть, он боролся за скорейшее возвращение к нормальной жизни. Но что-то в его лице, да и во всем облике не нравилось доктору: у него создалось впечатление, что Джим стал ареной сражения каких-то непримиримых сил.

Все попытки разбудить его ни к чему не привели, и Маккой вспомнил о Споке – может быть, телепатические способности вулканца помогут и на этот раз? Но Спок исчез из лазарета, и это вызывало тревогу. Как правило, он всегда был рядом с доктором, когда речь шла о жизни и смерти капитана, и ничего не могло его отвлечь, никакой силой нельзя было отвести в сторону.

А сейчас он куда-то запропастился.

Оставив Кирка под присмотром Чепел, Маккой направился в информационный центр, к банку данных биологических видов разумных существ.

Там он не найдет ничего нового о вулканцах и вообще не найдет ничего такого, чего бы он не знал. Но была смутная догадка, и Маккой подчинился ей.

Зайдя в центр, доктор неожиданно для себя запросил в банке данных всю медицинскую, биологическую и любую другую информацию о планете Заран. Под рубрикой «Коренной вид обитателей планеты» банк данных выдал неутешительные сведения о том, что исконная культура аборигенов Зарана почти уничтожена в результате завоевания планеты людьми-землянами. Эти люди покинули Землю еще во время крушения старых тоталитарных режимов и достигли Зарана после длительного космического перелета.

Принято считать, что исконная культура истинных заранцев – эталон охотничьего образа жизни, достигшего своего полного развития.

Почва планеты почти не пригодна для земледелия и ведения сельского хозяйства, так как сплошь покрыта лесами, изобилующими многообразием дичи и таким же многообразием опаснейших хищников. Это обстоятельство способствовало появлению на планете народа-охотника гуманоидного вида сильного, легко приспособляющегося к любым изменениям как природного, так и искусственного свойства. Охота для коренных заранцев была и способом добывания пищи, и образом жизни, и наукой, и высоким искусством, и базисом общественной жизни, и даже обрядом бракосочетания.

Как и у некоторых видов семейства кошачьих (андорианских грейсов, земных львов и т. д.) особи женского пола заранцев играют главенствующую роль в охоте.

Женщины-заранки наделены исключительными способностями к восприятию чужих мыслей и к сопереживанию, которые помогают им в охоте, в целительстве и выборе спутника жизни. Отдельные заранки, добыв себе мужчину – спутника жизни, приобретают способность объединять вокруг себя целую группу охотников. Такое объединение можно называть и единством, и родом.

В одном из родов это природное свойство женщины-заранки развилось до способности объединять маленькие группы и роды в единый союз, причем на весьма длительное время… Последняя представительница этого рода, Золанта, в девичестве приветствовала движение сопротивления, направленное против людей-захватчиков, а обретя себе спутника жизни, возглавила это движение.

Окончательная судьба Золанты неизвестна. По некоторым, не вполне достоверным сведениям, у нее родилась дочь от землянина. Но весьма сомнительно, что ребенок от родителей, принадлежащих разным расам, сможет выжить.

– Вы еще сомневаетесь? – пробормотал Маккой и вынужден был прервать дальнейшее изучение информации: послышался стук распахнувшейся двери, и в кубрик центра, пошатываясь, ввалился мистер Добиус.

Здоровенный таньянец переставлял ноги так, словно он был марионеткой в чужих руках и управлялся сразу двумя хозяевами, резко креняясь то в одну, то в другую сторону. С трудом преодолев несколько шагов, он внезапно, как парализованный, остановился и стал медленно падать.

Маккой успел подскочить и поддержать этого гиганта раньше, чем тот рухнул на пол, а после многих усилий усадить его в кресло. Поврежденное плечо заныло, доктор тихо выругался и принялся обследовать нежданного пациента сканером.

Ни явных повреждений, ни признаков какой либо болезни у таньянца не обнаружилось, зато энцефалограмма его оказалась довольно странной.

Таньянец и сам по себе представлял нечто из ряда вон выходящее. Он не был в полном смысле слова двухголовым, имея одну шею и одно лицо. Но на переносице голова его разделялась на два лба, две макушки и на два мозга, каждый из которых мог, в случае необходимости, самостоятельно управлять телом.

У Маккоя зародилось мрачное подозрение и он запустил результаты сканирования на аналайзер. Тот выдал странную осциллограмму правого мозга и, отличную от него, но не менее странную – левого. Тогда доктор запустил на аналайзер результаты сканирования, снятые им у одного из людей свиты Гейлбрейса. И громко выругался, благо стесняться было некого: осциллограмма правого мозга таньянца была идентичной осциллограмме гейлбрейсовского «Единства».

– На связи Маккой, – проговорил он в микрофон интеркома. – Срочно направьте в лазарет мистера Спока.

В ответ раздался голос Ухуры:

– Доктор Маккой, мистер Спок не появлялся на мостике с момента своего возвращения с планеты. Могу я чем-нибудь помочь вам?

«Вряд ли, – подумал доктор – Слишком сложная помощь мне требуется.»

А вслух ответил:

– Нет, спасибо Ухура, я найду его сам.

Но сначала надо убедиться, что таньянцу ничего не угрожает, ничто не приведет его в прежнее состояние.

Маккой вызвал доктора М'Бенгу и санитара, приказал перенести мистера Добиуса в лазарет и почувствовал острую необходимость поделиться своими подозрениями с вулканцем. Но каким-то шестым или седьмым чувством он угадал, что должен найти Спока сам, не ввязывая в это дело Ухуру.

Глава 12

Спок с интересом наблюдал за Солой, только что вышедшей из комнаты отдыха, – она выглядела посвежевшей, бодрой и совсем молодой, сменив свой комбинезон цвета меди.

Электронно-механический дизайнер предоставил ей широкий выбор одежды, и с помощью программы Сола выбрала… комбинезон простого покроя, до нелепости скромного, лишенного каких-либо украшений, с молнией, застегивающейся до самой шеи. Комбинезон вполне подошел бы для женского монастыря, вот только материю его почти нельзя было нащупать и отличить от кожи, и вряд ли бы нашлась настоятельница, которая рискнула принять в свой монастырь такую послушницу.

Спок с удовольствием разглядывал каждую интимную деталь комбинезона, под которой скрывается (эта мысль пришла к нему непрошенной) то, что предназначалось только для его глаз.

Сола заметила его взгляд, подошла и встала рядом, не прикасаясь к нему, а только всматриваясь в Спока и решая, выиграла ли она его жизнь или только отсрочила смерть.

Но Спок и сам не знал этого, потому что думал о другом. Где-то в глубине его души рождалось смутное желание снова овладеть ею, снова проиграть ей свою жизнь на этот раз окончательно. И он сдерживал себя мыслями о своих обязанностях.

– Я иду в корабельный лазарет, – решительно заявил он.

– Нет, я должна быть там.

– Пока вам лучше всего не попадаться ему на глаза. Когда он окрепнет, я смогу ответить за свой проступок. А сейчас он борется не только за свою жизнь.

– Вы хотите сказать, и за свою любовь?

– А чем другим вы смогли бы спасти его? – Спок почувствовал жесткость в голосе, но знал, что злится на себя, а не на нее. – И разве что ни будь другое вы обещали ему?

Сола вскинула голову, посмотрела ему в глаза.

– Спок, я сдержу свое обещание, если он позволит мне, Вулканец уставился на нее в изумлении, он ждал чего угодно, только ни этого.

– Ка-ак? – спросил он.

Она положила свою руку ему на грудь.

– Спок, вам надо было спросить, как я покину эту каюту. Но я ее покину и вы мне это позволите.

– Вы уверены?

Сола грустно улыбнулась.

– Мне очень не хочется, чтобы вы отпускали меня. Но я знаю, чем это грозит. А вы, Спок, разве вы стали меньше дорожить им после того, как познали меня?

– Нет!

– Так почему я должна изменить свое отношение к нему?

Он только глухо промычал в ответ.

– Я не знаю, к чему это приведет, но я не намерена делать вид, что одного из вас не существует.

Вулканец снова почувствовал, что в нем шевельнулось нечто несообразное с его логикой.

– Тогда скорей уходите. И заприте меня здесь. Вы же знали, что вернетесь к нему и пошли со мной. Так по какому праву и ему вы несете раздвоение?

Глаза Солы запылали от гнева.

– О каком праве вы говорите? О праве принести ему ваше мертвое тело?

Так я не признаю этого права!

– Если это было единственным вашим мотивом, – обвинительным тоном начал он и замолчал. Чувство справедливости возобладало над чувством обиды. – Даже одного этого мотива вполне достаточно: отныне моя жизнь принадлежит вам. Можете не беспокоиться ни за нее, ни за меня. И уходите!

– Упрямый вулканец! – воскликнула Сола. – Неужели вы не понимаете, что не только ради него я спасала вас? Неужели вы, действительно, ослепли и не видите, что я не могу сдвинуться с места, не могу уйти?

Впервые за все время общения с ней Спок заметил, как нерешительно, с какими запинками она говорит. Он привлек ее к себе. Сола расслабилась в его сильных руках, прильнула к нему и тут же решительно выпрямилась.

– Отошлите меня к нему, Спок. Сама я не смогу уйти. Нет сил. – И вдруг резко покачала головой. – Да неправда это! Есть у меня силы, Спок. И я иду к нему.

Она уже хотела повернуться, но Спок удержал ее за руку.

– Будьте такой же, какой он увидел вас на поляне. Моя слабость не может соперничать с его силой.

– Да, – согласилась Сола и добавила. – Зато ваша сила – может.

Взглянув на него так, словно хотела запомнить на всю жизнь, она круто развернулась и, не оглядываясь, пошла к выходу.

– Сола, – мысленно произнес Спок, когда она дошла до двери. Сола оглянулась и поняла, что он сказал. Ее карие, с золотыми искорками глаза озорно засмеялись, как бы стряхнув остатки недавней скованности и напряжения. Сола покидала Спока такой же свежей и бодрой, какой она вышла из комнаты отдыха.

Спок застыл в неподвижности, пытаясь восстановить свое вулканское спокойствие. Но тщетно. Осознав это, он захотел разобраться, в чем ему себя винить – в предательстве или в преданности? Но и эта задача оказалась нерешенной. Бесспорным было только то, что он остался жив и не покинул человека, которому нужна его жизнь.

Когда эта ясная мысль примирила Спока с самим собой, он почувствовал, что-то несравнимое с логикой, то, что земляне зовут интуицией, беспокойно зашевелилось в нем, забило тревогу.

Слишком странным выглядело то, что они с математической точностью прибыли в «никуда» и встретили здесь Независимого агента Федерации, единственную женщину во всей Галактике, которая могла и должна была произвести ошеломляющее впечатление на капитана Джеймса Т. Кирка.

И на… Но, скорее всего, не ожидалось, что и на Спока она произведет такое же впечатление. Если исключить этот, явно побочный результат, все остальное выглядит как хорошо продуманный сценарий. Но кто мог придумать его? Чья воля направила «Энтерпрайз» на встречу с неизбежным?

Если логические выкладки Спока верны, то на все вопросы есть только два ответа, – и ни один из них ему не нравился. Первый офицер подошел к микрофону интеркома.

– На связи Спок. Вызываю капитанский мостик. Проверьте состояние кодовых замков, блокирующих выходы с территории проживания посла Гейлбрейса и его людей.

Ему ответила Ухура:

– Мистер Спок, вы срочно нужны доктору Маккою, но он не сказал, зачем. Сэр, мы проводим компьютерную проверку, и она показывает, что датчики тревоги отключены по всему кораблю, в том числе и датчики к кодовым замкам. Так что не знаем, где находятся люди Гейлбрейса – в пределах своей территории или разгуливают, где им хочется.

– Немедленно расставьте часовых, – распорядился Спок.

– Я уже расставила, сэр. Но, сэр, кодовые замки и датчики к ним невозможно отключить изнутри.

– Именно это я имею ввиду, – сказал Спок. – Поэтому объявите готовность номер семь. Не исключена возможность, что отдельные члены экипажа «Энтерпрайз» попали под телепатический контроль враждебных нам элементов.

– Но, сэр, готовность номер семь требует, что бы я допустила, что и вы, возможно, находитесь под чьим-то нежелательным контролем.

– Вы правы. Поэтому действуйте, руководствуясь этим предположением.

В действительности, для объявления такой готовности требовалось признание того, что не только сам Спок, но и Ухура, и все, кто находится рядом с нею на мостике, подозреваются в губительном для них влиянии.

Интуиция не подвела Спока: «Энтерпрайз» подвергся массированной атаке со стороны неизвестного противника. А если верить логическим выкладкам, то он, Спок, является одной из двух главных целей этой атаки, может быть…. уже достигнутой.

Один из ответов на вопрос: «Кто все это подстроил?» – напрашивался сам собой: Гейлбрейс. Но был и другой ответ, который не устраивал Спока:

Сола Теин.

Вулканец торопливо покинул каюту – надо было спешить.

Глава 13

Кирк находился в каком-то уединенном месте. И был один, но не одинок.

Потому что одиночества просто не существовало. Чтобы почувствовать это, надо было всего лишь прекратить сопротивление, сдаться, покорно отдаться судьбе и ему никогда больше не придется быть одному в своей земной оболочке, в своем бренном теле, как узнику в камере-одиночке.

Это решение утешило и облегчило бы его, и послужило бы отправной точкой к тому, что неминуемо должно произойти. И произойдет, если Кирк не будет противодействовать. От него не потребуется никаких усилий, ему всего-навсего надо отойти в сторону и не вмешиваться.

Кирк не имел ни малейшего представления о том, что должно произойти, но он твердо знал, что где-то недалеко заложена мина, часовой механизм который отсчитывает время Спока. И Сола имеет какое-то отношение к мине, она знает ответ… Какой ответ? На что? Кирк заплатил бы за него любую цену, только не жизнью Спока – она не имеет цены.

Он сделал отчаянную попытку придти в себя, обрести сознание, зная, что во что бы то ни стало должен вернуться к своим, связаться с ними. Но его не отпускали, тянули назад в «Единство», манили спокойствием и безопасностью.

Кирк разглядел иллюзорность навязываемой ему безопасности, и тогда рядом с ним появился тот, кто уже однажды спас его и, не потребовав платы за оказанную помощь, отпустил восвояси…. серые холодные глаза и губы, искривленные в иронической усмешке. Эти глаза, эти губы заверяли Кирка в том, что он найдет самое необходимое ему там, внизу, на той планете, где он нашел ее… Но откуда серые глаза знали о ней? И где Кирк встречался с тем, о чьем присутствии говорили серые глаза?

Память пробилась сквозь туманную завесу и он вспомнил: этот, с серыми глазами спас его и предложил… Что предложил? Неважно. Предложение остается в силе.

Неожиданно Кирка подхватил другой поток, другое течение все той же реки. Берега ее раздвинулись до горизонта, течение стало бурным, стремительным, а высокие волны грозили вот-вот накрыть с головой одинокого пловца и увлечь в темную глубину. Кирк устал сопротивляться, голова его все чаще погружалась в мутную воду, руки-ноги отказывались двигаться. А впереди послышался грозный рев то ли порога, то ли водопада. Вконец обессиленный, Кирк в ужасе закрыл глаза, и тут же послышался зов другого «Тотального Единства». Это был зов сирен, завлекающих не плоть, а сознание изведать Неизведанное. Подобно древнему бродяге Улиссу, Кирк всегда готов был привязать себя к мачте корабля, чтобы услышать песнь Неизведанного, но сейчас он не имел ни корабля, ни мачты – не к чему было привязаться, не за что уцепиться. А сирены «Тотального Единства» пели над ним торжественную песнь победы… Кирку послышалось, что кто-то взял его за руку и он ухватился за нее, как за канат, связывающий его с жизнью, а может, за звено цепи. Хватка была мертвой. Рука выдержала ее.

Сознавая, как близко он подошел или к смерти, или к «Единству», Кирк неимоверным усилием воли заставил себя очнуться, выплыть на поверхность жизни. Приоткрыв глаза настолько, чтобы видеть только руку, он долго смотрел на нее. Потом сказал:

– Уже второй раз ты не позволила мне уйти. Смотри, это надоест мне и я могу рассердиться.

– А мне даже извиняться не хочется. Ты лучше расскажи, куда ты в этот раз направлялся?

Кирк призадумался.

– Кажется, мне было видение. Две силы, два «Единства» вцепилась в меня. Похоже, они сражаются между собой. Одно из этих «Единств» Тотальное. Его нельзя победить. Я слышал победную песнь его сирен.

Страшная песнь, предназначенная для моего сознания. Сола, кто умудрился спланировать все это действо?

Сола наморщила лоб.

– Я уже задумывалась над этим, но ума не приложу, кто. И каким образом этот «кто» смог проведать о том, что я буду здесь, и устроить так, что и ты оказался здесь же не раньше и не позже? Да и кто мог предвидеть, чем закончится наша встреча? Ведь за всю свою жизнь я ни разу не произнесла твоего имени вслух.

Он улыбнулся.

– Для достаточно проницательного ума не такая уж трудная задача.

Случилось то, что должно было случиться. От предопределения судьбы никуда не уйти. Недаром же я все знал о тебе, а ты обо мне.

– Спок тоже знал.

– И все-таки я хотел бы знать, кто мог с такой уверенностью предвидеть все это? – Кирк потянул ее за руку, заставил присесть на край кровати. – Сола, скажи мне, честно скажи: не ты подстроила все это? И никоим образом не причастна к этому? Не вставая с кровати, она выпрямилась, слегка отстраняясь от него.

– Когда я увидела «Энтерпрайз», я послала закодированный сигнал Независимого агента с требованием отозвать его назад.

– Отозвать, зная, кто мы, нуждаясь в срочной помощи?

– Я считала и считаю, что ваш корабль, даже с таким капитаном на борту, не сможет избежать участи всех других кораблей, осмелившихся добраться до этого сектора, он будет захвачен. А этого я не могла допустить. В руках «Тотального Единства» «Энтерпрайз» превратится в опаснейшее орудие насилия. Но ты, попавший в те же руки, станешь намного опаснее своего корабля.

– Подумай, о чем ты говоришь? Один человек…

– Всей Галактике известен капитан корабля, который стал символом вечного стремления к звездам. Вот и представь, что произойдет, если ты добровольно вступишь в «Единство». Ты, может быть, последний человек, который нужен им как доброволец.

– Я, последняя из амеб? – усмехнулся Кирк. – Не верится. Легче предположить, что Гейлбрейс не так уж и не прав. Может быть, и в самом деле мы пытаемся защитить всего лишь наши маленькие, ничего не значащие, ограниченные жизни, сопротивляясь грандиозному эксперименту эволюции?

– Именно грандиозность эксперимента и заставила меня вернуться на Заран, – заметила Сола.

– Зачем? – спросил Кирк и, не дожидаясь ответа на один вопрос, задал другой. – Как ты могла оставить свой корабль?

– А ты разве не рисковал своим кораблем, своей карьерой, своим званием, когда вопреки строжайшему запрету Звездного Флота доставил Спока на Вулкан? Я достаточно хорошо знаю вулканцев, чтобы понять твой поступок, ведь речь шла о жизни и смерти Спока.

– Да, – согласился Кирк. – И я не создавал для себя проблемы, я сделал то, что считал нужным. Но это значит, что и ты рискнула всем не ради пустой абстракции. Ты хотела освободить свой народ?

– Да, и больше того. Я предвидела, что Галактике придется иметь дело с «Единством» и что Заран станет центром событий. Мне стало известно, что «Тотальному Единству» каким-то образом удалось воспользоваться врожденными способностями и силой женщин моей планеты и навязать себя экипажам звездных кораблей, заглянувших в этот сектор. О кораблях ничего не известно, они считаются пропавшими. Но ясно, как Божий день, что ни один корабль не уничтожен. И если «Тотальное Единство» сможет объединиться с другими «Единствами», хотя бы такими немногочисленными, как гейлбрейсовское, да еще захватят тебя и твой корабль… Тогда оно завладеет всей Галактикой. Кирк захотел приподняться, но бессильно откинулся на подушки.

– Я вспомнил! Я должен предупредить Спока. В моем видении Гейлбрейс предсказал нашу встречу. Если за всем этим стоит он, если он свел нас…

Что это за сила, которой обладают женщины твоего народа, Сола?

– Когда женщина-заранка связывает свою жизнь с мужчиной, когда она находит себе спутника жизни, то между ними возникает это пресловутое единство – единое биополе. При желании женщина может создать и более крупное объединение. Было время, когда таким образом создавались целые охотничьи кланы. Сейчас дело дошло до того, что способности отдельных женщин можно использовать для объединения целой планеты, а может, и Галактики.

– А твои способности?

– Не знаю, – ответила она с такой интонацией, что напомнила Кирку Спока, – но «Тотальное Единство» отводит мне первое место в своих планах.

Оно считает, что я могу развить их до небывалого уровня.

Кирк молча рассматривал их сплетенные руки.

– Так… Значит, первоочередная задача тоталитариев – найти тебе спутника жизни, мужчину?

– Да. И они пытались искать. Подсовывали мне разных… Но без успеха.

Пока, во всяком случае…

Кирк ладонью зажал ей рот, не дав договорить. Потом провел пальцами по ее лицу, запустил их в каштановые волосы женщины и притянул Солу к себе.

– Если это их план, – прошептал он, – так давай претворим его в жизнь с наибольшей для себя пользой, на всю катушку. – Он видел, как улыбались ее глаза, когда их губы слились в поцелуе…

Сола опомнилась первой, оторвалась от него, приподняла его голову и, глядя на Кирка сверху вниз, ответила на его предложение:

– Если это их план, то мы затеяли очень опасную игру с неизвестными силами.

– Такая игра всегда была опасной, – многозначительно произнес Кирк и вдруг, наморщив лоб, смутно припомнил частицу видения:

– Сола, а со Споком все в порядке?

– Со Споком?… Все в порядке.

Память Кирка понемногу прояснялась.

– Когда мы летели в твоем корабле-разведчике, Спок заявил, что он пропал…. стал пропащим. И ты знала, о чем он говорит, и ответила ему, что его можно спасти только одним способом. Я тогда не понял, о каком способе ты говорила.

– Ты все понял. И очень хорошо.

– Значит, Споку, хочет он этого или не хочет, придется иметь дело с тобой? И он знал об этом еще там, в джунглях? Но ведь ты несовместима с философией вулканца. Хотя, откровенно говоря, и сам Спок – полная противоположность своей философии.

– Да.

– Ты, должно быть, показалась ему совершенно необыкновенной. – Кирк мечтательно улыбнулся. – Ничего удивительного. И из-за каких-то чувств, которых у него не может быть, потому что он не позволяет им быть, он разозлился и на тебя, и на себя. Не исключено даже, что примитивный вулканец, который скрывается в нем под маской внешнего спокойствия и благопристойности, с огромным удовольствием свернул бы тебе шею или хотя бы согнул ее. Но Спок не может позволить себе даже такого маленького удовольствия. – Он вдруг прищурился, пристально всмотрелся в темную отметину на ее подбородке.

– Или все же позволил? Сола, я уже тогда подумал, что после встречи с тобой вся его философия полетела к чертям собачьим. Но надеялся, что ошибся.

Она не ответила, предоставив ему самому решать эту задачу.

Ее молчание лучше всяких слов говорило о какой-то неуловимой перемене в ней, которую Кирк скорее ощутил, чем заметил. И насторожился.

– Ты сказала, что только одним способом, одним путем можно спасти его?

– Да, – подтвердила Сола. – Был один способ и было право выбора. И если он достаточно Спок, чтобы спасти самого себя… я сделала выбор.

Он крепко сжал ее руку и вдруг отдернул свою, словно уличив себя в чем-то недозволенном.

– Как я ошибся!

– Нет, – спокойно ответила Сола, медленно подымаясь. – Эту ошибку, этот риск я беру на себя.

Перехватив ее руку в запястье, Кирк резким рывком снова усадил Солу на кровать.

– Прекрати! – резко сказал он. – Если ты сделала свой выбор, черт тебя побери, то должна остаться здесь до тех пор, пока я не разберусь, не пойму, что это за выбор.

Кирк внимательно всматривался в нее как бы другими глазами и видел ее напряженно-выжидательный взгляд, высоко поднятые плечи и гордо вскинутую голову.

– Неужели? – тихо спросил он. – Неужели ты сделала свой выбор….

Выбрав нас обоих?

Она рассмеялась.

– Ты достоин выбора «Единства». Они выбрали единственного на всю Галактику человека, способного задать правильный вопрос.

– Отвечай мне.

– Да. Ты прав. Так оно и есть.

– А нельзя ли поточнее?

– Самоконтроль вулканца не так уж и надежен, как это принято считать.

Он ослабевает, разрушается под воздействием слишком длительных мысленных контактов, борется ли он с «Единством» или переживает за друга. Плюс ко всему – любовь. Или необходимость в ней. В качестве метода самоконтроль не выдерживает никакой критики. Логическое исследование этого метода ведет к… вулканской ловушке. – Сола помолчала, с усмешкой взглянула на Кирка и продолжила:

– Философия не проявления чувств вулканца Спока имела прискорбную участь быть давным-давно похороненной одним фактом твоего существования. Но это не мешало ему жить. А встреча со мной и с моей логикой доконала его. И я в самом деле оказалась той соломинкой, которая переломила ему хребет.

– Или разбила сердце, – вставил Кирк.

– Он был готов умереть в буквальном смысле слова, чтобы не навязываться ни мне, ни кому ни будь из вашего экипажа. Он считал, что люди – слишком хрупкие создания и не мог перекладывать на них свои трудности. Но я не могла позволить ему уйти. Я убедила его, что оставшись один, ты волей-неволей пойдешь к «Единству». А этого Спок не мог допустить. И у него, как у вулканца, уже не было выбора.

– Ты сделала это только для того, чтобы спасти ему жизнь?

– Нет. То есть и ради его жизни, но и не только. Он же – Спок.

– Да, – выдохнул Кирк.

Сола снова напряглась, приподняла голову и развила свою мысль дальше.

– Была и другая причина. У нас с тобой не было бы выбора, если бы не стало Спока, если бы я позволила ему умереть. А сейчас у нас есть выбор и он за тобой.

– Ты и Споку сказала об этом?

– Да. И доказала, что это не было предательством.

– Даже так? Железная логика! Впрочем, для тебя это, наверное, и не попахивает предательством… Сола, так ты сказала, что выбор за мной?

Она молча кивнула и насторожилась, увидев, каким жестким стал его взгляд.

– Тогда иди к нему.

Сола отшатнулась как от удара. А Кирк оторвал голову от подушки, приподнялся на руках и сел, не обращая внимания на боль и на красные круги перед глазами. Прижав Солу к себе, он держал ее в своих объятиях так, словно подверг наказанию их обоих. Да так оно и было. Сам он не мог отделаться от слишком ясного, четкого видения других рук, обнимавших Солу.

А она не могла простить ему его приказа уйти и не могла оторваться от него. Так продолжалось до тех пор, пока они оба не почувствовали себя вконец опустошенными и виновными в том, что позволили себе недозволенное.

Но… отведав, пей до дна. Кирк снова откинулся на подушки.

– Ты надеешься, что теперь я не позволю тебе уйти к нему, отниму тебя у него?

Сола вскочила, как ужаленная, глаза ее метали молнии.

– Да! Он не заслуживает благосклонности.

– Я знаю, чего заслуживает, а чего не заслуживает Спок. Сола, пойми, я измучился, пытаясь очистить его от вулканской оболочки. И если тебе это удалось, хотя бы на короткое время… – Кирк на секунду задумался. – Если ты видела Прометея, прикованного к скале, обреченного на все его пытки: на цепи, скалу, кровожадных грифов и… что там еще?… И вдруг ставшего свободным.

Он протянул Соле руку, заставил ее присесть, сел с ее помощью сам и снова спросил:

– Так выбор за мной?

Глядя ему в глаза, она спокойно ответила:

– Да.

– Тогда иди. И покинув эту каюту, ни под каким предлогом не заглядывай сюда, кроме как по долгу службы. Забудь и не пытайся даже вспоминать меня. Я для тебя не существую, как и ты для меня, по крайней мере, на ближайшие дни. Сейчас ты должна идти к нему и быть рядом. Ты сделаешь это?

Сола резко встала и застыла, как солдат, получивший взыскание от командира. По выражению ее лица можно было понять, каким тяжелым, почти невыполнимым показалась ей взыскание. Но постепенно она осознала, что должна подчиниться и решительно ответила:

– Сделаю. Даю тебе слово.

– И не принимай это как наказание.

– А как поощрение можно? – с вызовом, не щадя его, спросила она.

– Иди, – глухо проговорил Кирк и сжал челюсти.

– Ради него?

Кирка одолевала слабость. Сола видела это и затягивала тягостный разговор, боясь оставить его одного.

– Да, – ответил он. – Но и ради меня. Ты еще не разобралась в Споке, а возможно, никогда и не разберешься. Сола, я – величайший эксперт по вулканцам. И поверь мне, если ты увидишь, как он начнет стряхивать с себя грифов, ты не сможешь смотреть ни на что другое. А когда он стряхнет их, я разберусь с ним по-мужски, устрою ему…

Он вдруг закрыл глаза, задрожал мелкой дрожью и покачнулся. Сола подхватила его, помогла опуститься на подушки. Потом потрогала его лоб, ладонью разгладила морщины и, приложив ко лбу и вторую руку, делилась с ним своей жизненной энергией до тех пор, пока не прекратилась дрожь.

– Идиотка! – обругала она себя, когда Кирк открыл глаза. – Я совершенная дура. Мне давно надо было уйти. И сейчас я уйду. Но скоро вернусь назад. Он нащупал ее руку.

– Нет. Ты предоставила выбор мне.

– Подчиняясь твоему приказу, я не смогу отвечать за свое отношение к тому Споку, который вскоре вылупится из нынешнего.

– Ты думаешь, что сообщила мне новость? – жестко спросил Кирк. – Так прими к сведению, что я хочу освободить и того Спока. Даром, что ли, я в течение стольких лет ломал себе голову над проблемой нынешнего Спока.

Сола медленно встала и растерянно смотрела на Кирка.

– Ты столько наговорил мне, что вынудил идти к нему и сделать это невозможным. Он ободряюще улыбнулся.

– Для тебя все возможно, потому что только такая Сола и нужна мне.

– А мне хотелось бы, чтобы такая Сола была с тобой.

– Мне тоже этого хотелось. Но виноват, не искал твои следы по всей Вселенной.

– Да, – согласилась она. – Не искал. – И добавила. – А мог бы поискать.

– Ты же знаешь, где я был, – с досадой ответил он и кивнул в сторону двери. – Позови Спока.

– Спока? – удивилась она.

– А почему бы и нет? Могу я позволить себе такое удовольствие?

Сола подошла к микрофону интеркома, но не успела открыть рот, как раскрылась дверь и на пороге появился вулканец.

– Мистер Спок, докладывайте, – приказал Кирк.

– О положении на борту корабля? – машинально спросил Спок.

– И о положении на борту корабля тоже, – ответил Кирк.

– Все жизненно важные системы функционируют нормально, – доложил вулканец старательно пытаясь сделать вид, что ничто не случилось.

– Включая и вашу, мистер Спок? – так же равнодушно спросил Кирк.

– Я имею ввиду автоматические системы, капитан.

– Даже автоматические? Вы меня успокоили. Можете не продолжать, мистер Спок.

– Сэр, – в голосе вулканца сквозило недоумение.

– Вы свободны, мистер Спок. И между прочим, возьмите на себя командование кораблем. Особое распоряжение последует позже. И больше вы не нужны мне.

– Сэр, – твердо ответил Спок. Он, наконец, понял и двусмысленный язык капитана, и двусмысленность своего положения. – Я абсолютно здоров.

– Рад это слышать, – сказал Кирк. – Однако я в данный момент – нет.

Поэтому убирайтесь отсюда. Оба убирайтесь! Дайте мне побездельничать.

Капитан перехватил взгляд Солы, в котором, кажется, была гордость за них обоих.

– Понятно, – проговорил Спок. – Я воспользуюсь вашим предложением, чтобы немедленно приступить к исполнению возложенных на меня обязанностей командира корабля, а поскольку вы нездоровы, я откладываю полный отчет на потом.

Он направился к выходу.

– Спок! – железным голосом произнес Кирк. – Ну, мистер Спок!

Вулканец развернулся на голос, и все личное куда-то исчезло: перед Кирком стоял его старший помощник и смотрел на своего капитана с тем выражением почтительного уважения, которое вырабатывается во взгляде лишь после многих лет совместной службы.

– Капитан, – начал он свой доклад. – На борту корабля объявлена готовность номер семь. Мы попали под телепатическое давление, мы атакованы чуждыми нам существами. Обязан доложить, что вы являетесь основной, а может быть, и единственной целью атаки и что присутствие Солы, возможно, представляет для вас опасность.

В результате интенсивной телепатической обработки все сигнальные системы корабля отключены, а многие изолирующие замки открыты. Это сделано членами экипажа из команды безопасности, попавшими под контроль чужого разума.

На планете под нами приборы обнаружили замаскированный геотермический источник энергии. Не вызывает сомнения, что это и есть та самая ловушка для звездных кораблей – наступательная база «Тотального Единства». Наш экипаж пытаются загнать в его сети. Темпы этой операции таковы, что очень скоро «Энтерпрайз» станет еще одной жертвой синдрома Марии Селесты.

Кирк молча дослушал доклад, молча спустил ноги с кровати и встал.

Сола, стоявшая рядом с ним, успела подхватить падающего капитана.

Глава 14

Мгновенно Спок оказался с Солой, и вдвоем они уложили Кирка на диагностическую кровать.

– Все в порядке, Спок, – прошептал он. – Просто ноги не повинуются своему капитану.

– Лежи спокойно, не шевелись, – приказал Спок и громким голосом позвал Маккоя.

Сола уже хотела пустить в ход свои целительные руки, но словно доставленный лучом транспортации, в палате появился Маккой и взялся за сканер. Слабым движением руки Кирк отмахнулся от них обоих и приказал:

– Сначала проверьте Гейлбрейса. Я начинаю припоминать и забытую часть моего видения. Посол уже давно выходил из-под замка. И еще перед нашим десантированием на планету предупреждал меня о том, что я найду на ней самое необходимое для меня. Он приходил ко мне, когда я был в бассейне номер один.

– Почему вы тогда же не сказали мне об этом? – спросил Спок.

– По-моему, он контролировал мою память, и я мог вспоминать о прошлых контактах с ним лишь тогда, когда терял сознание.

– А зачем посол приходил в бассейн? – поинтересовался вулканец.

– Я тонул, мистер Спок, – с неохотой признался Кирк.

– Какой же я глупец! – воскликнул Спок и пошел к микрофону интеркома.

– На связи Спок. Немедленно прислать охрану в корабельный лазарет.

– Зачем мне охрана? – слабо запротестовал Кирк. Вулканец строго отчитал его:

– Не мешайте мне исполнять обязанности командира корабля. Вы все еще легко уязвимы, что является результатом воздействия на вас чуждого разума.

Это воздействие было настолько глубоким, что заставило вас забыть обо всем. Но все-таки не забывайте хотя бы о том, что сам Гейлбрейс не мог открыть кодовые замки. Следовательно, их открывал кто-то из членов экипажа. А когда это было?

Кирк присвистнул.

– А ведь ты прав – необходима тщательная проверка всего экипажа.

– Но это еще не все, – добавил Спок. – Вы не однажды попадали в смертельную опасность, капитан. И всегда я чувствовал это, всегда старался оказаться возле вас. Но в последнее время связь между нами сошла на нет.

Вместо меня вас услышал другой и пришел на помощь.

– Ты хочешь сказать, что мой контакт с Гейлбрейсом сильнее моего контакта с тобой? Ты думаешь, меня перетягивают в «Единство»? И успешно?

– По логике вещей – это так.

– Да будет вам известно, мистер Спок, что исходя из тех же логических соображений, вполне реально приобрести если не симпатию, то хотя бы некоторое любопытство к «Единству». Но это еще не означает, что я превратился в амебу.

– Капитан, – дала знать о себе Сола. – Я стала опасной для вас, а возможно, и для Спока.

В глазах Кирка мелькнули веселые огоньки.

– Ну, втроем мы как-нибудь справимся с этой опасностью.

Она сердито тряхнула головой.

– Да поймите вы! Я – женщина Зарана. И если я все-таки свяжусь с мужчиной, то неизвестно, какими станут мои силы. А вдруг они выйдут из-под контроля? И достигнут такой степени воздействия, что вы все будете втянуты в «Единство» вопреки вашей воле? А «Тотальное Единство» не упустит возможности использовать меня в полной мере. Я представляю опасность для всего корабля.

Усмешка в глаза Кирка сменилась озабоченностью и он серьезно спросил:

– И что же вы предлагаете?

– Я должна покинуть корабль, – решительно ответила Сола.

– Нет! – не задумываясь, забраковал ее предложение Кирк. – Что бы нам ни угрожало, этого никогда не будет.

– Спок, – обратилась она к вулканцу. – Где же ваша логика? Ведь альтернативы моему предложению нет.

– Есть, – возразил вулканец. – Кто-то приложил множество усилий для того, чтобы свести нас вместе. Внимательно исследовав цепочку мнимых случайностей, мы придем к выводу об исключительных возможностях этого незнакомца. И если мы попытаемся искать выход в вашем бегстве, то, потеряв время, снова окажемся в этой ситуации…

– Иными словами, – вмешался Маккой, – плюнь ты на свою логику и не отпускай ее с корабля.

– На логику нельзя плевать, – наставительно заметил Спок, – плевок не достигнет цели.

– Но вы не позволите ей уйти? – добивался ясного ответа доктор.

– Нет.

– Спок прав, – подвел итог Кирк. – Логика его безупречна и совпадает с нашим желанием. Будем держаться вместе и примем бой там, где нам его навязали.

– Далась вам эта логика! – в сердцах воскликнул Маккой. – Шагу без нее ступить не можете.

– Ты хочешь сказать, что покидаешь нас, Боунз? – спросил Кирк.

Доктор недовольно взглянул на Кирка, потом на Солу, смутно подозревая, что именно в ней, в этой женщине, кроется причина всех навалившихся на них бед и сердито проворчал:

– Нет. Будь оно все проклято, нет. Кирк довольно улыбнулся.

– Мистер Спок, мое распоряжение остается в силе. Сола, а вас я попрошу поддержать мистера Спока, пока он находится в кризисном состоянии.

Все свободны. Вулканец понял истинное значение слов Кирка и заявил:

– Я не нуждаюсь ни в чьей поддержке.

Кирк жестом руки дал понять, что не потерпит препирательства.

– А вам никто и не предлагает ее. Вам приказывают. Обсуждать будете позже. Идите. Это тоже приказ.

Маккой переводил взгляд с одного на другого, читая их мысли и чувства.

– Одну секундочку, – вмешался он. – Пока вы тут выясняли отношения, у нас приключилась еще одна неприятность. Как мне кажется, мистера Добиуса захватило «Единство». И не примите мои слова за бред сумасшедшего: по-моему, его захватило сразу два «Единства».

– Объясни, Боунз, – Кирк снова перешел на командирский тон.

– Перед тем, как отправиться на поиски Спока, я проверил состояние одного мозга таньянца и нашел в нем странные отклонения от нормы, которые говорили о том, что мистер Добиус попал под влияние или контроль гейлбрейсовского «Единства». Проверил другой мозг и нашел, в нем признаки влияния другого – «Тотального… Единства» Солы? Можете принимать мои слова за бред сумасшедшего, но я говорю о том, что видел собственными глазами.

– Возможно, ты и прав, Боунз, – задумчиво произнес Кирк. – Добудь все, касающееся состояния второго мозга.

– Я уже пытался, но безуспешно. За считанные минуты все отклонения от нормальных показателей исчезли. В настоящее время мистер Добиус выглядит да и чувствует себя вполне нормально.

– Вы полагаете воздействие было кратковременным? – спросила Сола.

– Хотелось бы так думать, – мрачно ответил Маккой. – Но по-моему, исчезли только видимые симптомы, вызванные, очевидно, болезненным переходом мозга из одного состояния в другое. Я склоняюсь к мысли о том, что сам мистер Добиус и не подозревает, что он находится под чьим-то контролем.

– Ты хочешь сказать, – подал голос Кирк, что можно подпасть под чужое влияние и не знать об этом?

– Я сказал то, что сказал, – с хмурым видом ответил Маккой.

Кирк пошевелился, пробуя свои силы и, убедившись в полной беспомощности, погрузился в отчаяние: корабль его подвергся атаке незнакомого доселе врага; Спок переживает, может быть, самый серьезный в своей жизни кризис; сам Кирк тряпичной куклой валяется в лазарете.

Создавалось впечатление, что все они стояли под готовой обрушиться на них плотиной – вот-вот она рухнет на их головы и бурный поток «Единства» разольется по всей Галактике.

– Боунз, дружище, – взмолился он, – ты уж постарайся как-нибудь поставить меня на ноги. Нельзя мне отлеживаться здесь, когда вокруг творится такое безобразие.

– Я доктор, а не волшебник, – ответил, пожав плечами, Маккой. – И ничем не смогу тебе помочь, если ты не будешь соблюдать постельный режим.

– Боунз! – уже с угрозой произнес Кирк. Как бы не слыша его, доктор настроил пульверизатор и, приступая к лечению, предупредил:

– Сейчас тебе полегчает, но не настолько, чтобы ты мог подняться с постели и пуститься в пляс. Да и сомневаюсь, есть ли лекарство от твоего истинного недуга, – Маккой метнул сердитый взгляд на Солу.

– С этим все в порядке, Боунз, – успокоил его Кирк и попытался сесть, но палата закружилась перед его глазами и он снова откинулся назад.

– Мистер Спок, – обратился он к вулканцу. – Вы получили мои распоряжения. Немедленно приступайте к обследованию экипажа. Применяйте любые методы, которые вы или Сола, или медперсонал найдете нужными применить. Расставьте повсюду сдвоенную охрану, чтобы никто не оставался в одиночестве, исполняя работу. Вы и Сола должны подстраховывать друг друга.

Ко мне можете обращаться только по вопросам службы.

– Капитан, – хотел было что-то сказать Спок, но передумал и, сделав Соле знак следовать за ним, направился к двери. Сола молча повиновалась, и Кирку показалось, что он то ли разглядел, то ли почувствовал поток, связующий уходящую пару. И Сола, и Спок противятся этому потоку, но рано или поздно они должны разобраться в самих себе, во всяком случае, капитан надеялся на это, веря в правильность своего выбора. А подсознательно у него промелькнула мысль о том, что подстроивший всю эту несуразицу рассчитывал только на Кирка, не принимая в расчет Спока. Но давало ли это какое-нибудь преимущество им троим или усиливало опасность?

Когда дверь за Солой и Споком закрылась, Маккой с недовольным видом спросил:

– Что у вас тут происходило?

– А какой диагноз можешь поставить ты, Боунз?

Обследуя Кирка сканером, Маккой фыркнул:

– Я давно уже поставил диагноз, которому не могу верить. Не был бы он вулканцем…

– Не был бы вулканцем?

– Да… Невероятно. Любовь, ненависть – все вместе в одно и то же время. Для вулканца это… Не знаю, что случилось. Подскажи мне.

– Ты угадал, Боунз.

– Но она же любит тебя! – Маккой тут же спохватился. – Прости. Но у нее это на лице написано. И мне показалось, что и ты ее любишь.

Кирк вздохнул и задумчиво проговорил:

– Боунз, а что, если она – первая настоящая любовь Спока? А у меня не первая и, надеюсь, не последняя.

Маккой тоже вздохнул:

– Так-то оно так, а все равно не верится. – И неожиданно спросил: Плохи дела?

– Плохи, – честно признался Кирк. Он почувствовал, что стимулирующий препарат сделал свое дело, и снова попробовал, на этот раз более осторожно, встать на ноги. В то же мгновение боль и слабость с прежней силой навалились на него, но Кирк не позволил доктору разглядеть всю меру его слабости: он смог встать и сможет двигаться, потому что должен. Не теряя времени, капитан стал одеваться.

– Меня следовало бы отдать под суд за одно то, что я позволяю тебе подумать о ходьбе.

– А мою вы проверяли, доктор? – официальным тоном спросил Кирк.

Маккой вздрогнул и признался:

– Я не хотел говорить об этом…. не решался. Да, я сравнил результаты проверки Добиуса с контрольными записями вашего мозга во время потери сознания. Были отдельные моменты, когда вашу осциллограмму вытеснили осциллограммы гейлбрейсовского и «Тотального Единств».

Кирк внимательно выслушал и спросил:

– Ну, и какая же из них победила? Маккой пожал плечами:

– Трудно сказать. Но мне показалось, что они обе как бы противостояли одна другой, создавая что-то вроде патовой ситуации. О полной увереннести говорить не приходится. Сейчас показания приборов нормальные, но то же самое можно видеть и у Добиуса… Джим, это вторая причина, по которой тебе запрещено покидать лазарет.

– Это первая причина, Боунз, по которой я не могу оставаться здесь, возразил Кирк. – Ты хочешь, чтобы я расслабился от безделья, заснул и был бы «схвачен» во время сна, если еще не схвачен?

Маккой с сомнением посмотрел на Кирка и неожиданно предположил:

– Джим, а что, если это уже произошло?

* * *

Кирк медленно продвигался по коридору. Каждый шаг требовал от него невероятных усилий, сам капитан мучительно искал ответ на вопрос: какое «Единство» завладело им – гейлбрейсовское или Тотальное. Правда, он не замечал в себе каких либо признаков ни того, ни другого, но, наверное, их и нельзя заметить. Может быть, они сделали свое дело и теперь держат его на прочной незримой нити и только выжидают время, чтобы включить свой тайный механизм воздействия. Кирк ясно вспомнил, что в его видении за него боролись две силы, приборы Маккоя подтвердили это. И до тех пор, пока не будет точного ответа на этот вопрос, Кирк не имеет права командовать кораблем. Как не имеет права доверять свой корабль кому-либо другому, в том числе и Споку. Не исключена возможность, что вулканцу больше, чем кому-либо угрожала опасность захвата со стороны «Тотального Единства», которое использует силы народа Солы в качестве катализатора. Кто знает, что таится в связке Спок-Сола или Сола-Спок: нежданная надежда, запланированная гибель?

Кирк добрался до спортивного отсека, вошел в павильон бассейна номер один. Наверно, было верхом безрассудства идти сюда, можно было встретиться с послом в апартаментах для особо важных гостей и бросить ему вызов. Но там Гейлбрейса окружала его многочисленная свита, а Кирку нужна была встреча с глазу на глаз. Обессиленный долгим переходом, он присел у края бассейна, мысленно произнес:

– Я здесь. Я жду тебя.

Через какую-то минуту в дверях павильона появился Гейлбрейс. Кирк хотел было встретить его на ногах, но передумал и сидя приветствовал посла вопросом:

– Итак, вы все-таки завладели кораблем?

– А вы ждали чего-то другого? – Жесткие, холодные серые глаза внимательно рассматривали Кирка, в них даже промелькнул немой упрек.

– Но вы пришли сюда с какой-то другой целью, а не для того, чтобы получить подтверждение уже известного вам факта. Не зря же вы поднялись с больничной постели в таком беспомощном состоянии.

– У меня нет выбора, – пожал плечами Кирк. – Вы захватили часть моих людей. Я хочу знать, сколько и кого?

– Вы надеетесь, что я вам отвечу?

– Я надеюсь, что вы их отпустите.

– Капитан, вам хорошо известно, что все корабли, попадавшие в этот сектор, были захвачены. И неужели вам не приходило в голову, что должно же быть объяснение тому, почему ваш корабль с моими людьми на борту все еще находится на свободе?

– Вы хотите сказать, что защищаете нас от «Тотального Единства», сражаетесь с ним ради нас?

Гейлбрейс улыбнулся.

– Не совсем так, капитан, – не ради вас.

– Но сражаетесь?

– Естественное состояние «Единства» – это постоянное стремление заполнить некий вакуум внутри самого себя. Так или иначе вакуум будет заполнен. Этим объясняется происходящий на ваших глазах захват корабля, а, может быть, и… всей Галактики. Да, я сумел перетянуть на свою сторону часть ваших людей, но не всех. Всех я попросту не мог спасти.

– Значит, другую часть моего экипажа захватило «Тотальное Единство»?

Гейлбрейс молча кивнул.

– Каким образом я смогу предотвратить захват всего экипажа?

– Никаким. Это не в ваших силах.

– Значит, в ваших?

– Во всяком случае, я так считаю. Но боюсь, вам не понравятся мои действия.

– Этим самым вы хотите сказать: я так или иначе буду захвачен вашим или «Тотальным Единством», что мне оставлено только право выбора – перед каким захватчиком поднять руки?

– Сказано очень грубо, но, по существу, верно.

– А если мне все-таки удастся избежать…

– Не удастся, капитан. Испытание уже началось, идет полным ходом, его нельзя остановить. Этот корабль, эта планета под вами, может быть, и не похожи на поле сражения, где решается судьба Галактики, но я говорю правду.

– Но ведь вы же против «Тотального Единства».

– Капитан, я не против, я за эволюцию. Но как сказал человек, обрекший вас на эти испытания, в эволюции бывают и тупики. Кто-то из нас двоих, капитан, либо амеба, либо динозавр. И нам с вами предстоит узнать истинную сущность каждого из нас.

– А что потом?

– Если вы окажетесь амебой, то придете ко мне и станете частицей будущего, а я пойму, что настал решающий момент, и «Единство» завладеет всей Галактикой еще при моей жизни.

– Вы рассчитываете на союз с «Тотальным Единством»? – слегка удивился Кирк. – У тоталитариев есть и способы, и средства. У меня ничего нет. Но насилие? Я готов согласиться с тем, что ничего не знаю, но зато твердо знаю, что насилие – вчерашний день.

– Разве это насилие – предлагать вам будущее, которое все равно придет?

– Под предлогом борьбы за будущее, за завтрашний день совершались самые гнусные подлости и самые дикие зверства.

– Не отрицаю. Но вместе с тем будущее – это та сила, которая продвигает нас все дальше и все выше к звездам. Пришло, наконец, время, когда для стремления вперед требуется гораздо более сильные побуждения, чем ваша стародавняя любовь.

– Значит, в вашем «Единстве» не существует и понятия «любовь»?

– Существует понятие «развитие», расширение самого себя, самой личности. Все маленькие частички превращаются в нечто значимое, необходимое себе и другим. А ваша страсть, влечение к человеку, которого любишь и который может скрасить ваше одиночество – это не для нас, у нас этого нет.

– Тогда зачем вашему «Единству» нужен конкретный человек, мужчина или женщина, с его индивидуальными особенностями и свойствами? – недоумевал Кирк.

– Не забывайте о наличии определенной предрасположенности к нам, а мы очень молоды. По сути дела мы – новички во Вселенной. И тем не менее, представляем собой значительную силу. А отдельные конкретные умы усиливают нас, возможно, даже решающим образом. Кроме того, существует феномен Иова.

– Что?

– Вы, капитан, – самый правоверный раб старого порядка, но как в ветхозаветном предании, тот, кому вы так верно служили, отдал вас в полную власть искусителя. А мне всегда это казалось довольно скверным вознаграждением за добродетель.

Кирк порылся в своей памяти и заговорил:

– Насколько я помню, Иов потерял все свои стада вместе с пастухами, потом всех детей, свое здоровье, а потом и жену, которая подбивала его отречься от Бога и умереть. Но Иов предпочел и в мучениях остаться верным Богу. Друзья его оказались никуда не годными утешителями, лишь растравляющими его язвы… Я никогда не понимал Иова и не горю желанием сыграть его роль.

Кажется, Гейлбрейс усмехнулся, но голос его звучал серьезно:

– Роли давным-давно распределены. И вам, как и мне, предстоит играть до финальной сцены. А спектакль исторический, в нем собраны самые лучшие актеры.

– А у вас какая роль?

– Пока – дьявола, – ответил Гейлбрейс. – Но, может быть, я стану Богом.

Кирк внимательно присмотрелся к послу и не нашел в нем ни тени сходства с сумасшедшим. Так, может быть, он и в самом деле олицетворяет собой новое, единственно возможное устройство жизни и хочет честно выяснить, какая реальность нынешнего дня станет скорым будущем? Кто его знает?

– Кем бы вы ни были, – дьяволом или… Кирк запнулся. – У меня к вам есть предложение. Со своей стороны могу заявить, что я не отказываюсь от навязанной мне роли и подумаю над тем, как ее лучше исполнить. Я не выйду из игры до тех пор, пока не исчерпаю все свои силы в противоборстве с захватом. Если вы к тому времени убедите меня в вашей правоте, я буду ваш.

Но обещайте мне, что до того, как это произойдет, вы будете помогать мне: защищать меня и мой корабль от «Тотального Единства» дельными советами, необходимой информацией и охраной. Обещайте, что не присоединитесь к тоталитариям до тех пор, пока воочию не увидите силу любви в той мере, в какой она живет на этом корабле. Обещайте, что всем своим могуществом сегодняшнего дьявола или завтрашнего Бога – будете помогать мне и в делах менее значительных. Ну, например, поможете мне сейчас встать на ноги.

Гейлбрейс громко рассеялся:

– Не представляю, что было бы, если бы Иов набрался дерзости и попросил у дьявола исцеление всех его язв?

– Будь дьявол умным, – ответил Кирк, – он исцелил бы Иова, не требуя платы за свою услугу.

– Пожалуй, вы правы, – согласился посол. – И я принимаю ваше предложение с некоторой, весьма существенной, оговоркой. Я не могу дать вам надежной гарантии того, что вы не будете захвачены нашим или «Тоталитарным Единством». Вы слишком уязвимы, особенно сейчас, и давать вам гарантии слишком рискованно. Но могу твердо обещать, что без предварительного предупреждения не буду пытаться захватить вас насильно. И сделаю это только в том случае, когда все другие возможности будут исчерпаны. Согласны?

– Согласен, – ответил Кирк.

Гейлбрейс подошел к нему вплотную.

– А теперь испытайте едва ли не самую ничтожную часть силы «Единства» и выздоравливайте.

Он наложил свои могущественные руки на контактные точки лица и головы Кирка, на больную руку…

Границы сознания своего и общего стали растворяться. Кирк все сильнее чувствовал и осознавал величие и могущество этого человека, который вобрал в себя множество «я», при этом оставаясь самим собой. Потом ощутил, как тают, расплываются границы его собственного тела, вбирая в себя мощный поток всеобъемлющего единства. Поток сметал на своем пути больные клетки и ткани, воссоздавая на их месте новые, приводил в стройный порядок разбалансированные поля жизненной энергии, восстанавливал силы, пробуждал надежду и желания. Кирк оказался един во множестве. Он и Они, рожденные заново, стали неразделимы.

Глава 15

Спок вздрогнул и, оторвавшись от приборов научной станции, взглянул на Солу. Она была рядом, живая и здоровая. Но неожиданное чувство тревоги не оставляло вулканца и он бросился к турболифту. Молчаливой тенью Сола метнулась за ним.

– Что случилось? – спросила она, вскакивая вслед за ним в кабину.

– Джим, – с трудом проговорил Спок и приказал в микрофон управления лифтом: – бассейн номер один.

В считанные секунды они оказались в нужном месте и, войдя в павильон бассейна, увидели Гейлбрейса, низко склонившегося над неподвижно лежащим Кирком, ощутили неестественную напряженность атмосферы в павильоне, вызванную – это было очевидно – интенсивным энергетическим полем. Без церемоний Спок схватил посла за руку и отшвырнул его от Кирка.

Капитан громко застонал. Присев на корточки, Спок приложил к его виску свои ладони;

– Мы одно целое, – прошептал он формулу мысленного контакта вулканцев, пытаясь вернуть Кирка и к себе, и к жизни. Но единое распалось: Спока откинула назад враждебная сила, в которой ничего не было от Кирка, погруженного в пучины «Единства». Медленно, преодолевая страх перед неизвестным и болезненное покалывание в пальцах, Спок протягивал руку к своему другу, пытаясь привести его в чувство.

– Тхайл, Джим! – произнес он. – Твое место здесь.

И ощутил ответное, немое и безвольное сопротивление. В нем не было враждебности, было простое желание уйти, исчезнуть, оставив Споку самое важное для него. И тут же возник образ самого нужного – женщина, которой Кирк приказал уйти к Споку. Больше у Кирка ничего не было и он просил оставить его в покое.

Но в безвольной обширности энергетического поля Спок разыскал крохотную крупицу сознания капитана корабля, озабоченного судьбой «Энтерпрайза». Капитан все еще сопротивлялся собственному безволию, да и погрузился в него не ради самого себя, но ради спасения своего корабля, своего экипажа. К этой крупице сознания и обратился Спок:

– На корабле совершена диверсия. Все жизненно важные системы или разрегулированы, или выведены из-под нашего контроля. Мы не можем покинуть орбиту опасной для нас планеты. Капитан, ваше место на капитанском мостике.

Кирк пошевелился, едва слышно произнес:

– Спок?

– Капитан, – отозвался вулканец и усилил свое воздействие.

Через минуту Кирк окончательно пришел в себя, а Спок за это время прочитал в его сознании условия заключенной сделки. Отступив назад и глядя в карие глаза все еще лежащего Кирка, вулканец с упреком сказал:

– Ты чуть было не продал свою душу.

– Я чуть было не потерял ее, – ответил Кирк и поблагодарил, спасибо, мистер Спок.

Потом он ощупал свое раненое плечо и с удовлетворением отметил:

– По крайней мере, дьявол держит свое слово.

Проговорив это, он вскочил на ноги, проделал несколько резких движений. Недоумевающий Спок молча закатал рукав больничной рубахи Кирка: на месте недавней раны нежно розовела гладкая здоровая кожа. Не было видно даже следа рубца или шрама.

Спок оглянулся, посмотрел на Гейлбрейса, который вроде бы уже пришел в себя после потрясения, вызванного насильственным обрывом контакта. Посол встретил взгляд вулканца легким наклоном головы и словами;

– Мистер Спок, я не против того, чтобы дать вам совет, как противостоять «Тотальному Единству».

– Я не нуждаюсь в ваших советах, – холодно ответил вулканец.

– Зато я нуждаюсь, – сказал Кирк. – Пойдемте и все вместе посмотрим, что там за неполадки у наших систем.

Капитан с присущей ему энергией приступил к своим обязанностям.

Гейлбрейс не собирался покидать его.

Глава 16

Маккой направлялся на капитанский мостик. Он спешил предупредить Спока обо всем случившемся еще до того, как новый Кирк начнет вытворять, что ему заблагорассудится. А заодно узнать мнение самого вулканца, услышать, что он ответит своему вечному оппоненту.

Доктор ругал, прямо-таки не мог простить себе, что позволил Кирку встать с постели. Но что оставалось делать? На корабль надвигается катастрофа, опасность угрожает со всех сторон, а кто может равняться с Кирком в изощренности ума, в способности принимать самые невероятные решения? Уступив капитану, Маккой сразу же собрался идти к Споку, но тут в лазарет к нему вошла биохимик Вирр, катуланка. Она шаталась от слабости, как и Добиус, с трудом дышала, временами теряла сознание и не могла объяснить, что с ней произошло.

Немедленно просканировав ее мозг, доктор заметил и распознал в нем характерную для заранского «Единства» картину еще до того, как она исчезла. Ясно было, что попытка тоталитариев «захватить» Вирр вызвала бурный протест со стороны крайне независимого катуланского характера и едва не привела к летальному исходу. Были моменты, когда доктор терял надежду, но делал все возможное, чтобы привести Вирр в себя, устраняя последствия глубокого потрясения. Его усилия не пропали даром: катуланка задышала ровнее, с лица исчезла мертвенная желтизна и вдруг она открыла огромные, по-кошачьи зеленые глаза, посмотрела на доктора осмысленным взглядом.

Доктор осознал, что победил в сражении за жизнь Вирр, но не был уверен в исходе сражения за свободу ее сознания и установил за нею постоянный контроль, хотя не имел ни малейшего понятия, что, как и чем контролировать. У него не было ни способа, ни аппаратуры для обнаружения «захвата» сознания тем или иным «Единством», а следовательно, не могло быть и средства борьбы с ним. А что «захват» всего экипажа идет полным ходом, доктор не сомневался. Он с большим опозданием догадался о том, что Кирк непременно пойдет к послу, – прямо в пасть к этому дракону, и ценой собственной свободы попытается спасти свободу других. Это и хотел он сообщить Споку. Доставленный турболифтом на капитанский мостик, Маккой к большому удивлению увидел, как из кабины другого лифта дружной чередой вышли Кирк, Спок, Сола и… Гейлбрейс. Застыв на месте, доктор почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились.

– Пожалуй, все правильно, – подумал доктор.

Может быть, еще в незапамятные времена длилась долгая борьба между общностью и индивидуумом и последний, в конце-концов, победил, хотя бы на какое-то время. Тогда и появились на свет гордое одиночество, индивидуальное благородство, единственная на всю жизнь любовь, которые не мешали тосковать уму по утраченному раю единства. Но сегодня этот отзвук прошлого возродился в новых формах, с новыми требованиями и притязаниями и конкретный индивидуум, доктор Леонард Маккой, был бессилен что либо противопоставить ему и как врач, и как человек. Его медицина могла лишь отмечать, а не лечить нанесенные человечеству раны.

По выражению лица Спока Маккой догадался, что гейлбрейсовское «Единство» вновь захватило Кирка, но сам Кирк выглядел на удивление посвежевшим или даже обновленным. Подойдя к капитану и обследовав его сканером, доктор не поверил своим глазам. Повторив обследование, он громко спросил:

– Что? Заклинаю тебя Богом, что с тобой сделали? Сканер показывает, что ты здоров, как бык, если не принимать во внимание следы недавнего потрясения такой силы, какого мы, простые смертные, не вынесли бы.

Отсутствующий взгляд Кирка стал более выразительным и он ответил:

– Все в порядке, Боунз, – я заключил что-то вроде сделки с дьяволом.

– Охотно верю, – мрачно заявил Маккой. Высоко закатав рукав госпитальной рубахи Кирка, он увидел младенческую свежесть кожи на месте раны. – Невозможно! – пробормотал он и сердито нахмурился.

– Это следы исцеления силой гейлбрейсовского «Единства», Боунз, пояснил Кирк. – Но можешь не беспокоиться, меня не втянули в него. Пока.

Впрочем, может быть, Спок вытащил меня оттуда вовремя.

Взгляд капитана оставался все еще блуждающим, но он постарался настроить себя на привычный командирский лад и обратился со словом ко всем присутствующим:

– У нас нет ни знаний, ни технического оснащения для борьбы с «Тотальным Единством», которое хочет захватить наш корабль. Мы столкнулись с самой агрессивной формой «Единства» во всей Галактике. Сола считает, что он использует врожденные силы и способности заранских женщин, которые могут объединять разрозненные группы людей в некий союз. Заранские тоталитарии сумели захватить все корабли, посмевшие приблизиться к сектору Марии Селеста. И если они смогут захватить «Энтерпрайз», то сумеют успешно использовать его против движения сопротивления на Заране, а затем захватить или, в случае сопротивления, уничтожить другие планеты.

Помимо «Энтерпрайза» «Тотальное Единство» хочет заполучить в свои руки Солу и навязать ей мужчину – спутника жизни. В результате такого естественного и, казалось бы, ничем не примечательного акта, ее врожденные способности возрастут настолько, что тоталитариям не придется применять физическую силу для подавления или уничтожения их потенциальных противников. Но все эти сведения получены мною из вторых или даже третьих рук. Конкретных знаний о «Единстве» у нас нет. Зато посол Гейлбрейс все знает. Есть старая поговорка: «клин вышибают клином». Не имея других средств обороны, я решил действовать по этой пословице и противопоставить «Тотальному Единству» гейлбрейсовское.

– За какую плату Гейлбрейс готов помогать вам? – неожиданно спросил Спок, а Маккой заметил, что вулканец потрясен и встревожен не меньше его.

– «Одному Господу известно, от чего Спок избавил Кирка», – подумал он.

Капитан встретился взглядом со своим старшим помощником и ответил:

– Я согласился испытать на себе сущность «Единства» и рассмотреть возможность выбора.

– Нет никакого выбора, – категорично заявил Спок. – Вы не потерпите насилия ни в какой форме. Но логика начинает подводить вас и вы вспомнили не ту поговорку, какую следовало вспомнить. Ваше решение обратиться за помощью к Гейлбрейсу очень точно характеризует поговорка: «из огня да в полымя». Мы должны решать, свои проблемы сами, в противном случае мы добровольно уступаем основную цель захвата, то есть вас.

Он обратился непосредственно к Гейлбрейсу:

– Мы не можем принести его в жертву вам. Поэтому вы должны посчитать его предложение за безрассудство храброго человека, которому нельзя доверять в силу его болезненного состояния. Возьмите назад свои обязательства.

– Нет, мистер Спок, – спокойно ответил Гейлбрейс. – Я не хочу этого делать и не стану.

Тогда Спок потребовал от капитана:

– Вынужденное предложение ни к чему вас не обязывает, расторгните ваш договор.

Кирк покачал головой и серьезно ответил:

– Мне жаль, но я не могу этого сделать.

Спок решился на крайнее средство.

– Доктор Маккой, – сказал он. – Вы видите, что с медицинской точки зрения капитан не в силах командовать кораблем, так как совсем недавно получил тяжелое ранение, к тому же он подвергся интенсивному воздействию со стороны враждебно настроенного разума, в результате чего стал пленником неизвестных нам сил. Я требую, чтобы вы, как врач, признали его недееспособным и отстранили от командования кораблем.

– Спок, – ответил Маккой. – Я целиком и полностью согласен с вами. Увидев благодарный взгляд вулканца, доктор поспешил добавить. – Но у меня, как у врача, нет достаточных данных для поддержки вашего требования. Мои приборы показывают, что он здоров и находится в отличной форме. А последствия от воздействия «Единства» я не могу обнаружить ни у кого из экипажа. И насколько мне понятна суть происходящего, я не могу исключать того, что и вы стали чьим-то пленником. Слишком все сложно. Мне тоже не нравится его сделка, но я не в силах ее расторгнуть.

– Спасибо, Боунз, – поблагодарил Кирк и положил руку на плечо Маккоя.

– Не беспокойся, все будет хорошо.

– Итак, приступим к нашим делам.

Спустившись по лестнице на нижний уровень мостика, он уселся в кресло капитана. Сола, сопровождавшая его, тихо сказала:

– Зря вы затеяли этот спор.

– Какой? – не понял Кирк.

– Погружаться или не погружаться вам в темноту «Единства». Это не решит вашей проблемы.

– Меня в данный момент занимает проблема спасения моего корабля. Если хочешь мне помочь, действуй, как договорились.

– Но наш договор не предусматривал вашего договора с дьяволом.

– Необходимость заставляет заводить странные знакомства. Есть риск и есть жертвы, которых нельзя избежать, – закончил препирания Кирк. Он обратился к Гейлбрейсу:

– Посол, не могли бы вы определить скорость, с которой «Тотальное Единство» захватывает экипаж корабля?

– Могу, – ответил посол.

– Так сколько же времени осталось в нашем распоряжении?

Маккой увидел, как резко оторвался Спок от приборов, на этот вопрос должен был ответить он. Посол сказал после некоторого раздумья:

– Основные системы корабля уже находятся под их контролем. При тех же темпах захвата на весь экипаж потребуется около трех часов, а для обработки более неподатливых умов – около шести.

– Как мы можем остановить этот процесс?

– Вам не понравится ни один из моих ответов, – предупредил посол.

– Мне и вопросы не нравятся, – отпарировал Кирк. – Так что не стесняйтесь.

– Мое «Единство» может отстоять каждого из давших людей. Что, по сути, оно делало и продолжает делать. Так что я контролирую часть вашего экипажа – не буду уточнять сколько и кого. А по вашему приказу ко мне, без всякого сопротивления, присоединятся и все остальные. Стоит вам предпочесть одного, уже знакомого вам дьявола, мое «Единство», другому «Тотальному Единству» и приказать вашему экипажу сделать то же самое.

– Вы оказались правы, – прервал его Кирк. – Мне это не нравится. Каков другой ваш ответ?

Гейлбрейс повернулся к Соле, демонстративно разглядывая ее.

– Эта заранская женщина увеличивает силу воздействия» «Тотального Единства», а в какой-то мере и моего. Чем дольше она прибывает на борту корабля, тем большей опасности подвергает всех вас. Так что выбирайте: или она, или ваш корабль.

– Второй ваш ответ хуже первого, – оценил Кирк. – Постарайтесь найти третий выход.

Гейлбрейс пожал плечами и ответил.

– Третьего не дано. Принимайте вызов «Тотального Единства» и будьте готовы к испытанию.

– Что за испытание? – вмешался Маккой. Гейлбрейс указал рукой на Солу.

– Вот в этом довольно милом и хрупком на вид создании – весь Заран. В этой женщине – душа и тело всего заранского сопротивления и в ней же скрыта псионная энергия, которой «Тотальное Единство» хочет сцементировать в один монолит разрозненные песчинки всевозможных «Единств». Как только она присоединится к тоталитариям, весь народ Зарана последует ее примеру, а может быть, и вся Галактика. Неужели никому из вас не пришло в голову, что все мы очень кстати и очень легко нашли друг друга?

– Мне приходило, – ответил Кирк, – что все это устроили вы. Узнав каким-то образом о том, что она будет здесь, вы и меня привели сюда.

Гейлбрейс усмехнулся.

– Угадав верный ответ на вопрос «кто?», вы не удосужились задуматься над вопросом «зачем?»

– Чтобы вывести наружу мои скрытые силы, – ответила Сола и тут же спросила:

– Посол, значит это вы направили сюда «Энтерпрайз» с капитаном Кирком?

– Да, – признался Гейлбрейс. – Имея кое-какое представление о целях и намерениях «Тотального Единства».

– Посол очень хитер и проницателен, – сделала вывод Сола. – Он обвел нас вокруг пальца, и мне придется покинуть «Энтерпрайз», пока мой корабль-разведчик принадлежит мне.

– Нет! – решительно воспротивился Кирк, а Спок заступил дорогу к турболифту.

– Пожалуй, ваше решение запоздало, – остановил Солу Гейлбрейс. – С минуты на минуту ожидается весть от «Тотального Единства», вот-вот оно бросит свой вызов.

– Да что вы все вцепились в нее? – проворчал Маккой.

Посол поднял на него холодные серые глаза, и доктор кожей почувствовал силу и власть этого человека.

– В ней ответ на вопрос, как утвердить «Единство» в Галактике еще на моем веку, доктор Маккой.

– Так вы хотите утвердить «Единство» при своей жизни? – удивился Кирк.

– Да, капитан.

– Но какой ценой? – возмутился Кирк. – Если ваша цель справедлива, зачем вам прибегать к насилию?

С невозмутимым видом Гейлбрейс ответил:

– Когда-то и я так думал. Но победа без насилия придет через тысячи, а может, и через миллион лет. Капитан, если я предложу вам мир и покой при вашей жизни, а затем и на веки вечные, но за определенную плату или жертву – вы что, устоите перед искушением?

– Цена цене рознь, и не всякую жертву можно оправдать. А насилие сводит на нет все блага, которые можно достичь с его помощью.

– Хотелось бы знать, что стоит за вашими словами – уверенность или простодушие?

– Так вы пришли сюда за ответом и на этот вопрос, посол? Вы ведь тоже неслучайно здесь находитесь. Очевидно, как вам что-то нужно от «Тотального Единства», так и ему от вас?

– Вы догадливы, капитан.

– И обоим вашим… «Единствам» требуется что-то от меня, от нас? высказал предположение Кирк.

Гейлбрейс кивнул в знак согласия и пояснил:

– Капитан, это – треугольник. Мы с вами сошлись в роковой треугольник, чтобы решить судьбу Галактики, определив поступательный ход эволюции на миллион лет. Нам, выбравшим единство, не под силу привнести его в Галактику в ближайшем будущем. Для этого требуются методы «Тотального Единства». А оно, в свою очередь, нуждается в нашей поддержке или хотя бы в нейтралитете. Потому что множество «Единств», исповедующих ненасильственный метод, могут объединиться и совместно выступить против тоталитариев. Возникший на этой почве конфликт мог бы затянуться на тысячелетия. И пока он продолжался, все индивидуалы тоже нашли бы себе местечко во Вселенной для прозябания в качестве амеб. Но если я увижу, что метод «Тотального Единства» работает безотказно, я присоединюсь к нему и мы избавим Галактику от миллиона лет противоречий, конфликтов и борьбы.

– Предварительно уничтожив все великое, – возразил Кирк, – и, прежде всего, любовь. В «Единстве» нет места многообразию, никто в нем не издаст исступленный крик восторга перед богатством мироздания.

– А это, капитан, и есть третья грань треугольника: любовь против «Единства». Народ Солы обладает исключительной способностью к единению, вы, лично вы и ваши друзья, и, наконец, весь экипаж – квинтэссенция противоположного. Так что нам, по сути дела, предстоит выяснить силу любви.

– Это уже выяснилось, – сказал Кирк. – И не однажды. И всегда побеждала любовь.

– Не всегда, капитан. Далеко не всегда. И я уверен, что лично вы, капитан, проиграете. Вы раздвоились, не зная, какой путь выбрать. И ваша неопределенность приведет вас, в конце-концов, к поражению.

– Гейлбрейс, вы обещали мне помогать в спасении моего корабля, напомнил Кирк, – по крайней мере, до принятия вами окончательного решения.

И я настаиваю на твердом соблюдении вами взятых на себя обязательств. Я требую, чтобы вы хорошенько обдумали свое решение и приняли его с осторожностью. Не забывайте, что присоединившись к «Тотальному Единству», вы отрежете себе путь назад, станете пленником своего решения. Но если вы не будете торопиться и предоставите людям право выбора между вашим или «Тотальным Единством», или вообще никаким, вы, тем самым, сохраните и вашу, и нашу свободу. А теперь – каким образом я смогу связаться со вторым дьяволом?

– Я думаю, он сам свяжется с вами, – предостерегающе ответил Гейлбрейс.

Глава 17

Не успел Гейлбрейс произнести эти слова, как неожиданно, словно по его сигналу, двери турболифта раскрылись, и на капитанском мостике появился незнакомец.

Глядя на этого таинственного пришельца, можно было подумать, что он способен править всей Галактикой. Вероятно, сам он был уверен, что так оно и будет. Во всяком случае, казалось, что он специально был создан, чтобы повелевать, и сделано это было гениально.

Высокая, широкоплечая, статная фигура незнакомца олицетворяла собой силу и власть. Его мужественное лицо казалось воплощенным стремлением к господству. Глаза цвета меди, с золотистыми крапинками, гипнотизировали.

Казалось, он весь был отлит из бронзы. Наверняка, скульптор, задумавший изваять его, хотел представить миру образ победителя или непобедимого.

Кирк ощутил смутное беспокойство, лицо этого человека показалось ему знакомым. Капитан попытался вспомнить, где он мог его видеть. На фотографиях? Вряд ли… Тогда где же?… В памяти всплыла небольшая подробность – этого человека считали погибшим еще… двести лет назад. На капитанском мостике появился человек-легенда и… враг.

– Солженов из «Тотального Единства», не так ли? – спросил Кирк.

Узнанный человек едва заметно кивнул головой. По виду он был не намного старше Кирка. Но если даже не учитывать разницу в прохождении времени на Земле и на корабле, совершающем длительный перелет, все равно нежданный гость был на несколько десятков лет старше. А его моложавый вид мог быть и даром объединенной жизненной силы «Тотального Единства», и призом за неистощимую энергию и живость ума.

Во всяком случае, Кирку уже довелось испытать на себе силы, стоявшие за Гейлбрейсом, и он вовсе не хотел сражаться с силами, подчинявшимися Солженову.

– Капитан Кирк… – отозвался Солженов низким голосом, в котором чувствовалась власть многих, собранная в одном.

– Вы явились на мой корабль незванно и нежданно, – сказал Кирк. Извольте изложить свои намерения.

Солженов снова, едва заметно кивнул в знак согласия.

– Как видите, я сумел сделать это незаметно. Ни одна из ваших систем сигнализации не сработала. Операторы систем оповещения не доложили вам о нештатной ситуации, хоть и видели загоревшиеся сигнальные лампочки. А еще людей отвлекли, чтобы они ничего не заметили. Как видите, капитан, ваш корабль находится под моим контролем.

– Мой корабль находится только под моим контролем, – возразил Кирк. В случае крайней необходимости он будет уничтожен.

– Скорей всего, даже это уже неподвластно вам, капитан. Но если я и ошибаюсь, неужели вы готовы уничтожить корабль и погубить весь экипаж только для того, чтобы не дать вашим людям возможности зажить новой счастливой жизнью в мире «Тотального Единства»? Почему вы так предвзято относитесь к нам, ведь ваша основная цель – искать все новое и передовое?

Или, может быть, вы наивно полагаете, что сможете транспортироваться со всем своим экипажем на планету, под вами и сможете там выжить? Уверяю вас, это не выход.

– История показала, что капитуляция перед тоталитарным режимом любого вида или потворство ему тоже не выход. Я скорее предпочту уничтожить свой корабль, чем сдаться в плен.

– Мои предшественники были грубыми и невежественными. Я же – нет.

Века тому назад я знал, что объявленное ими единство не было таковым на самом деле, но являлось наихудшей из всех возможных систем, ущемляющих большинство ради выгоды меньшинства. И дал себе клятву отыскать подлинную сущность «Единства». Я сумел углубить и расширить психологические исследования своих предшественников и нашел искомое. А когда тот мир, в котором я жил, рухнул, я полетел к звездам, где и нашел второе связующее звено головоломки – Заран.

– Существует ли третье звено? – спросил Кирк. Солженов рассмеялся.

– А вы догадливы, капитан. Третье звено – это объединение трех сил, сошедшихся ныне здесь. Посол сказал истинную правду – я бросаю вам вызов.

– А если я не приму его?

– Увы, я не могу предоставить вам выбора.

– Охрану на капитанский мостик, – приказал Кирк, нажав кнопку интеркома.

Он не очень надеялся на охрану, на ее возможности, но заметил, что Спок незаметно сдвинулся с места и встал позади властелина «Тотального Единства».

– В чем суть вашего вызова? – спросил Кирк.

– Вам не нужно об этом знать детально. – Солженов улыбнулся. – Боюсь, я не так предупредителен и учтив, как ваш персональный дьявол. – Солженов едва заметно поклонился Гейлбрейсу. – Однако могу сказать, что стержнем предстоящего вам испытания будет вопрос о «Единстве» как таковом. Народ Солы, в особенности, женщины ее рода, обладают исключительными способностями к единению. В ней самой скрыты силы, которые, я знаю, могут объединить планету, а, в конечном счете, даже Галактику…

– Одну минутку, – выступила вперед Сола. – Я не стану принимать участие в вашем спектакле. Здесь нет мужчины, ради которого я согласилась бы принять вызов и ступить на путь охоты за своим избранником. И кроме того, я ни при каких обстоятельствах не стану помогать «Тотальному Единству». Найдите тех, кто готов служить вам по доброй воле, и отпустите моих друзей.

– Моя дорогая, – ответил ей Солженов, – я устроил все так, что и у тебя не будет выбора.

– Я никогда не свяжусь с мужчиной, – запальчиво ответила Сола. – Я никогда не буду участвовать в охотничьем обряде поиска спутника жизни. Я не желаю способствовать вам и помогать вашему «Единству» в закабалении моего народа и в завоевании Галактики.

Солженов снисходительно улыбнулся.

– Женщина, ты слишком часто говоришь «я». А умение устроить неизбежное требует лишь знания того, как создать безвыходное положение. Ты будешь охотиться за своим любимым по вашему древнему обычаю. И когда твои психотронные силы возрастут, ты будешь служить нам.

Чуть склонив голову, Солженов коснулся подбородком медальона, висевшего у него на груди, и исчез в мерцающем свете транспортации.

– О чем вы говорили? Что это за обряд охоты за спутником жизни? спросил Кирк. Сола повернулась к нему.

– Это древний обычай, провоцирующий резкое возбуждение гормональной и ответно-психологической реакций, разрешающихся слиянием.

Избранник женщины уходит в самые опасные дебри джунглей – его уводит кто-то другой, заинтересованный в этом обряде, как заинтересован тот, кто насильно выдает замуж эту непокорную, гордую королеву. Если женщина готова идти на риск, она пускается на поиски своего избранника. По сути дела, это выбор между жизнью и смертью.

Охота увеличивает силу психологического взаимопритяжения, необходимого для полного духовного слияния. Двое становятся одним существом, но не так, как у Гейлбрейса или как у Солженова в их «Единствах», – они становятся едины в любви. И чем дольше мужчина остается свободным, тем сильнее впоследствии окажутся их чувства, их союз. Но женщина старается отыскать его как можно быстрее, потому что не может долго оставаться одна, к тому же право на участие в охоте дается всего один раз. Мужчине угрожает не меньшая опасность, он безоружен и легко может стать жертвой хищников.

– А среди нас нет того, кого бы ты могла удостоить чести стать твоим избранником и ради кого ты ступила бы на тропу охоты? – поинтересовался Кирк.

Сола не ответила. Возможно, потому что Солженов, скорее всего, слышит все, о чем они тут говорят. Может быть, даже через кого-то из тех, кто находится сейчас на капитанском мостике, но сознанием своим принадлежит «Тотальному Единству»?

Кирк попытался прочесть ответ в ее рыжевато-коричневых глазах, и удивленный взгляд Солы стал для него последним, который он видел на корабле. Он почувствовал, как его захватил транспортационный луч и в следующее мгновение увидел себя среди густых зарослей джунглей, услышал раздающееся со всех сторон зловещее рычание неведомых хищников, переполнявших эти заросли. И понял: ловушка Солженова сработала.

Один, безоружный, в легких широких штанах и просторной куртке из корабельного лазарета, (в этом и ходил на встречу с Гейлбрейсом Кирк оказался в джунглях одной из самых опасных планет Галактики. Коммуникатора у него не было, а с корабля обнаружить его практически невозможно заросли кишат тварями разного вида и все они излучают живую энергию.

Сола и Спок вынуждены будут теперь искать его здесь, хоть ей-то как раз и не следовало бы делать этого. Но Сола не бросит его на произвол судьбы, как не бросила бы даже в том случае, если бы он приказал ей сделать это. Она нарушит слово, данное ею Солженову, и явится сюда, чтобы начать поиски.

Размышления Кирка прервали громкие звуки, напоминающие кашель, и, оглянувшись на них, он увидел громадного зверя – то ли тигра, то ли кошку размером с тигра. Бесшумно ступая, Кирк подался прочь от опасного соседа, зная, что идет навстречу более грозным хищникам.

Глава 18

Маккой громко выругался, оказавшись единственным «смельчаком», отважившимся на это.

Спок, изумленно поглядев на пустое командирское кресло, направился к пульту управления научного поста, соблюдая нарочитые спокойствие и неторопливость, которые доктор научился «читать» слишком даже хорошо.

– Установить датчики на предельный уровень чувствительности и провести тщательное, полное сканирование планеты, – распорядился он.

Сола молча направилась к дверям турболифта. Спок встал со своего места и перехватил ее за руку.

– Где ты собираешься искать его? – спросил он.

– Я – охотница Зарана!

– Сначала надо узнать, откуда начинать поиски, – настаивал на своем Спок. – А для того, чтобы найти одного-единственного человека на густонаселенной планете, понадобится уйма времени. И я не уверен, смогу ли обнаружить его.

Сола посмотрела в его глаза.

– Если то, о чем я говорила, началось, я узнаю, где его искать. Между Кирком и мной возникнет тонкая связующая нить. Она подскажет мне направление поисков.

– Ты же сказала, что среди нас нет мужчины, ради которого ты согласилась бы участвовать в обряде поиска спутника жизни, – напомнил Спок. Сола откинула голову назад и сказала:

– Я солгала, мистер Спок. Вдвойне солгала.

– В таком случае, – заявил вулканец, – я иду с тобой.

Она отрицательно покачала головой.

– Тебе нельзя идти со мной. Это нарушит условия обряда: я должна отыскать его сама, одна, без чужой помощи.

– Он – мой капитан. И я за него в ответе.

– Нет, Спок. Сейчас – он мой. Отпусти меня, иначе он может погибнуть там. Вулканец выпустил ее руку.

– Возьми это, – он протянул ей коммуникатор и фазер. – Ты воспользуешься транспортатором?

– Нет, возьму свой корабль-разведчик. Так мне будет легче напасть на его след. В экваториальной зоне, рядом с тем местом, где вы встретили меня, – самый опасный район планеты. Это центр, средоточие гигантизма.

– Я знаю, – ответил Спок.

Сола направилась к турболифту.

И в этот самый миг Спок исчез так же, как и Кирк: в мерцающем сиянии транспортации.

На этот раз Маккой не смог даже выругаться, осознав, что вулканец только что разоружил себя и остался без фазера и без коммуникатора.

– Ну, и за кем из них ты намерена устремиться? – спросил он Солу.

– Очевидно, доктор, ответ на ваш вопрос ищет и «Тотальное Единство», – проговорил Гейлбрейс.

– Оно не найдет ответа в моих действиях, джентльмены, – убежденно сказала Сола. – У меня есть свой выбор.

Она не сказала, какой именно, и вошла в турболифт, как только двери перед ней открылись. Маккой хотел попридержать ее, но передумал. Не только потому, что все слова были сейчас бесполезны, но и потому, что «Тотальное Единство» в любой момент могло «забрать» и ее.

Зулу подошел к интеркому у командирского места.

– Главный механик Скотт, срочно на капитанский мостик, – приказал он.

– Мистер Скотт, капитан Кирк и старший помощник Спок исчезли. Приступайте к обязанностям командира корабля.

Маккой расслышал, как рулевой тихо проговорил, отвернувшись от микрофона:

– Надолго ли?

И тогда Маккой обратился к Гейлбрейсу, – Вы можете найти их? По крайней мере, хотя бы капитана? Ведь вы же с ним как-то связаны.

Гейлбрейс пожал плечами.

– Никто не спросил меня об этом.

– Я вас прошу, – сказал Маккой.

– А что вы предложите мне взамен?

Маккой встрепенулся, весь напрягся, выпрямился и посмотрел в глаза послу.

– А что у меня есть такого, что требуется вам?

Гейлбрейс улыбнулся.

– Что и у всех, доктор. Я – консерватор, мои требования не меняются: ваша душа.

Маккой судорожным движением головы указал на лифт:

– Пойдемте со мной, подпишем условия договора.

Глава 19

Сола опустила свой корабль-разведчик на ту же поляну, где вместе с Кирком, Споком и Маккоем ей пришлось сражаться с тварями-«волчатами». У нее не было абсолютной уверенности, что она отыщет Кирка именно здесь. Но какое-то тонкое подсознательное чувство подсказывало направление поисков и Сола знала, что преследуемая ею «жертва» находится где-то неподалеку отсюда. Хоть и не могла определить, кто это – Кирк или Спок?

Поляна была пуста. Сола разделась догола, как того требовали условия охоты в джунглях: охотницы Зарана кожей чувствовали любую опасность, любого хищника, приближающегося к ним. Были среди них и такие, кому кожа указывала направление поисков.

Конечно, на корабле-разведчике имелось множество сложнейших и умнейших защитных приспособлений, разработанных лучшими умами Федерации, и Сола могла воспользоваться любым из них. Но после долгого раздумья она оставила при себе свое перезаряженное энергетическое лассо, фазер Спока и его же коммуникатор. А напоследок прихватила нож. Были времена, когда только он и спасал ее.

Покинув корабль, Сола пробежала несколько шагов, как бы беря разбег, и легко запрыгнула на толстую, низко, висевшую над землей ветку, раскачалась на ней и перепрыгнула выше, на первый ярус ветвей огромного дерева. Тут же из густых зарослей у края поляны выскочила целая стая хищников, – должно быть, они сидели в засаде, поджидая свою жертву. Высоко подпрыгнув, твари лязгнули зубами, но остались ни с чем; Сола успела перенестись выше.

Она с довольным видом посмотрела на суетившуюся внизу хищную стаю; по крайней мере, твари хотя бы на время отвлечены от ее собственной «жертвы».

Выбрав направление движения, Сола спустилась пониже, где толстые, плотно переплетенные ветви деревьев образовывали как бы террасу, широкую и удобную для передвижения на высоте. И побежала, раскачиваясь на ветвях, перепрыгивая с дерева на дерево, делая все это машинально, без раздумий, подчиняясь своему охотничьему инстинкту. В сущности, эта планета была сестрой Зарана. И развитие планет-сестер шло по разительно схожему пути.

Так что Сола предугадывала, какие опасности поджидают ее, и знала, насколько обманчивым может оказаться первое впечатление, – ей обязательно придется столкнуться с отличиями, которые могут стать роковыми.

Но пока она довольствовалась тем, что могла продвигаться по древесной террасе раза в два, а то и в три быстрее, чем по земле, где ей пришлось бы продираться сквозь густые заросли, кишащие хищниками.

А здесь, наверху, ее могли поджидать лишь огромные кошки да немногие родственные им животные. Сола надеялась, что Кирк догадался сделать то же самое: забраться на древесную террасу. Любой здоровый, подвижный человек мог продвигаться здесь, даже не имея ее ловкости и сноровки, избегая многих опасностей, подстерегающих его на земле.

Сола внутренне собралась, мобилизуя все свои физиологические и психические силы, ориентируя их на охоту. Ведь это и было началом охоты за избранником, в чем ей, вопреки желанию, пришлось самой себе признаться. А раз уж она ступила на этот путь, дороги назад не было – охота закончится либо слиянием, либо ее смертью. Осознав это, Сола ждала подсознательного сигнала, который должен указать ей направление поиска, сомневаясь в его появлении; слишком мало времени пробыла она рядом с Кирком и слишком раздвоилась между ним и Споком.

Но что случилось, то случилось. Отбросив сомнения, Сола, пыталась уловить сигнал своего избранника и вдруг остановилась, замерла в изумлении. Недоверчиво прислушалась и убедилась, что не ошиблась – до нее доходило два сигнала. Ничего подобного история Зарана не знала, но здесь, сейчас, это оказалось именно так.

Когда Сола заявила Маккою, что у нее есть выбор, она хотела дать понять, что выбрала Кирка. Ведь между ними возникло взаимопритяжение сразу же, с первого мгновения их встречи. Все началось тогда, там, на поляне. Но сейчас ей надо выбирать заново, заново отрезая себе дорогу назад. Это было выше ее сил. Сола уже пыталась побороть свою раздвоенность, пыталась настроить против себя Спока, но добилась лишь неопределенности. Неужели она не сможет соединиться ни с тем, ни с другим? Подобная ситуация не вписывалась в философию Зарана. Но то, что говорил Кирк о Споке, относится и к ней, ведь Сола тоже не вписывалась в философию своей родной планеты.

Впрочем, все втроем они не смогут вписаться ни в одну философию.

Высоко вскинув голову, Сола попыталась разобраться, откуда и чей сигнал шел. И убедилась, что не может этого сделать, оба сигнала и одинаковы, и равны по силе. Но шли к ней с противоположных направлений: властелин «Тотального Единства» знал, как обострить ситуацию.

– Спок! – позвала мысленно Сола.

Она сомневалась, сможет ли тонкая связующая нить донести мысленное послание до вулканца, закинутого, может быть, в самый дальний угол планеты. Но попытка – не пытка.

Сола не получила ответа. Но откуда-то издалека, как ей показалось, до нее дошло мысленное противодействие; кто-то оказывал ей упорное сопротивление. И она поняла: один из них смутно чувствовал ее и приказал ей последовать за другим. Это мог быть только вулканец, только он мог послать такое предупреждение. Не раздумывая, Сола повернула назад и пошла навстречу Кирку.

И с этого момента смысл охоты за избранником отошел на задний план Сола спешила на помощь более слабому. Вулканец был намного лучше приспособлен для выживания без оружия. Он и физически сильнее Кирка, и лучше натренирован. Сумел же он выжить на планете, не менее опасной, чем эта: когда Споку было всего лишь семь лет, он остался жив во время Страшного Суда на Касване.

Правда, Кирк был капитаном звездного корабля. Все, что он выработал в себе в результате обучения и долгой тренировки, все, на что способны его изворотливый ум и отвага, – все он пустит в ход, чтобы защитить свою жизнь. Но как человек Кирк намного слабее и уязвимее Спока. Каким бы методам и способам выживания ни обучали его в Звездном Флоте, их было недостаточно для того, чтобы выжить здесь, в одиночку и безоружному. В таких условиях даже заранец долго не продержался бы. А из всех троих лишь она одна вооружена.

Заранка понимала, что все теперь зависит от правильности выбранного ею направления и от времени. Сола неслась с такой скоростью, что ветви не успевали прогибаться под ее невесомым телом.

Глава 20

Кирк набрел на деревья, напоминающие ему голубой бамбук, – длинные прямые стволы с годовыми кольцами с острыми верхушками. Облюбовав деревце поменьше и постройней, он прислонился спиной к другому, уже взрослому дереву и так нажал ногой на молодое, что оно хрустнуло и переломилось.

Обломав тонкие ветки, слишком хрупкие, чтобы соорудить из них лук, Кирк приподнял древко, прикинул его на вес, – вполне приемлемо, сойдет за десятифутовое копье.

Капитан предпочел бы иметь при себе огнестрельное оружие, чтобы достойно встречать здешних хищников, для большинства которых его «копье» покажется зубочисткой. Но при большой беде довольствуйся и малой удачей.

Отломав от бамбукового древка небольшой, заостренный на месте перелома конец, которым при случае можно было орудовать, как ножом, Кирк заткнул его за пояс и поспешил в путь, он все еще слышал за своей спиной рычание зверя.

Подлесок сменили старые толстенные деревья с широко раскинутыми разлапистыми ветвями. Вспомнив, где он впервые увидел Солу, Кирк сообразил, что если деревья и не спасут его от гигантской кошки, то хотя бы не отдадут в пасть тварей, напоминающих волков-оборотней. Увидев две рядом растущие ветки, Кирк ухватился за них, подтянулся и встал на ноги.

Ветки слегка пружинили под весом его тела, но низко не прогибались, и с них можно было легко перебраться на соседние, более толстые ветви. Кирк попробовал это сделать и воспрял духом, – обстановка резко улучшилась: стало больше обзора и меньше опасностей.

Сейчас его больше всего беспокоила мысль о том, что Соле и Споку придется прочесать всю планету в поисках своего капитана. Или, может быть, «Тотальное Единство» все-таки подскажет ей, откуда начинать поиски? Но и в этом случае Соле придется нелегко. – Охота за избранником? – подумал Кирк.

– Но согласится ли Сола спасать его таким образом? – Он сознавал и другую опасность. Вполне возможно, что «Тотальное Единство» преследовало две цели: любой ценой заставить Солу охотиться за Кирком, а его самого загнать в такое безвыходное положение, в котором и солженовское принудительное объединение покажется ему желанным прибежищем. Следовательно, и Солженов охотится за ним…

Инстинктивно оглянувшись назад, Кирк увидел черного саблезубого кота-медведя, – никакого другого, более подходящего для этого зверя названия, не приходило на ум. Он сидел на ветке, шагах в двадцати от Кирка. Рост животного составлял не меньше двенадцати футов.

* * *

Спок, со свойственной ему сосредоточенностью, продвигался вперед по верхнему ярусу ветвей высоких деревьев, озабоченный лишь тем, чтобы не ступить на хрупкую ветку и не сорваться вниз.

На Вулкане его, конечно же, обучали умению ходить по канату, когда он был еще ребенком, учеником начальной школы. Но никому и в голову не приходило поднимать канат на двадцатиметровую высоту и натягивать его посреди джунглей. И неожиданно для себя Спок почувствовал самый настоящий страх. Не разбираясь, боится ли он сорваться или самой высоты, вулканец опустился пониже. Ветви здесь росли толще и гуще, а земля была более доступна для безопасного падения.

Зато одна за другой начали возникать затруднения из-за тех же толстых ветвей, то тесно сходившихся, а то и вовсе переплетающихся в непреодолимую преграду. И все эти многочисленные преграды приходилось обходить стороной.

О спуске на землю Спок даже не думал.

Пришлось вулканцу забыть о боязни высоты, вспомнить навыки детства и вновь подниматься. А обратив внимание на гибкие прочные жгуты лиан, он вспомнил и другую детскую забаву – гигантские шаги. И теперь он не продвигался, не бежал, а летел вперед. Ветки деревьев стали для него лишь трамплином для прыжка к очередной лиане, на которой он пролетал десять, а то и все двадцать метров до следующей лианы.

Спок не сомневался в правильности выбранного им направления, хоть и не знал, чей маяк подает ему сигналы – Солы? Или его ведет более примитивное чувство, которое уже не раз и не два выводило его на Кирка? Не все ли равно? Вулканец знал, что найдет их обоих.

Сола, конечно же, должна пойти за Кирком, иначе ей не поздоровится от Спока. И она должна знать об этом.

Хотя, какой бы охотницей ни была Сола, вряд ли ей удасться избежать той ловушки, которую «Тотальное Единство» построило для них.

И вулканец со скоростью ракеты перелетал от дерева к дереву, и в этом полете в нем не осталось ничего от тысячелетнего спокойствия Вулкана или от чопорного благочиния офицера Звездного Флота. Перед ним въявь предстали миллионнолетние джунгли и пустыни, и вулканец Спок со всем набором первобытности его предков чувствовал себя здесь в родной стихии.

Если он не успеет, если не спасет Солу и Кирка, то умрет здесь сам…

Глава 21

Приведя Гейлбрейса на свою территорию, в корабельный лазарет, где должна была совершится сделка, Маккой набрался решимости и заговорил:

– Посол, я не знаю, сколько во мне осталось души, но, скорее всего, вы последний, кому я ее предлагаю. Дело дошло до того, что этим кораблем никому, кроме меня, нельзя командовать. Я не знаю, свободен ли мистер Скотт, как и любой другой член экипажа, от влияния солженовского или вашего «Единства», следовательно, можно ли им доверить командование кораблем. Мне также неизвестно, что вы сделали с Джимом Кирком во время вашего телепатического контакта, который насильно прервал Спок. И ни в какие мыслимые ворота не протискивается то, что вы обстряпали на пару с «Тотальным Единством». Но какой бы стряпней вы не занимались, я должен удержать этот корабль, должен найти его капитана, старшего помощника и Солу. Если ваша окончательная цена – моя душа, то я ставлю вам те же условия, что и капитан. Конечно, если он присоединится к вам, я последую его примеру. Но до той поры вы должны предоставить мне свободу действий, должны помочь удержать корабль и разыскать моих друзей. Гейлбрейс улыбнулся.

– Доктор, диктат ваших условий трудно назвать сделкой, ведь если я заполучу душу вашего капитана, то ваша душа пойдет лишь в придачу, без всяких условий.

Маккой посуровел, посмотрел в глаза послу твердым взглядом.

– Гейлбрейс, неужели вы думаете, что все козыри у вас на руках?

Согласно Коду Семь, я как старший офицер медицинской службы, уполномочен предпринять вполне определенные меры, – в том числе, в исключительном случае, уничтожение корабля. Допустим, вы сумеете убраться отсюда вместе со своими людьми, но вы со всем вашим «Единством» не сможете выжить на планете, находящейся под нами. Так что я предлагаю вам вполне приемлемую сделку.

Маккой не стал вдаваться в подробности, какова его реальная власть, где предел его полномочий и хочется ли ему доходить до этого предела. Он был отличным игроком в покер, в свое время обыгрывал всех в Джорджии, а заодно и Джима Кирка. Он умел блефовать.

Гейлбрейс не расстался со своей улыбкой.

– Доктор, как вы можете узнать, помогаю ли я вам из честных побуждений или притворяюсь, что оказываю помощь вам, выжидая момента, когда притупится ваша бдительность? Но как бы то ни было, я принимаю ваши условия за уже обговоренную цену и буду помогать вам…, когда сочту нужным.

Маккой перевел дыхание: сделка состоялась. Но что должен делать тот, кто только что продал душу деяволу? А! Голому разбой не страшен.

– Вы предоставите свободу мистеру Скотту и всем членам экипажа, имеющим отношение к работе капитанского мостика, вы предохраните их от воздействия «Тотального Единства», – блефовал Маккой, не зная карт своего противника. – Это касается Скотта, Зулу, Ухуры, Чехова, Чепел и других, имена которых я назову попозже. Гейлбрейс слегка приоткрыл свои карты:

– Трое из названных вами уже принадлежат мне или Солженову.

Маккой почувствовал, как холодные тиски сжали его сердце: «Скотти? Чепел? Кто из них? Боже правый, неужели я один остался на последнем рубеже обороны?»

– Вы назовете их поименно, – настаивал Маккой. – А потом поможете мне разыскать капитана. Гейлбрейс окинул его холодными серыми глазами и сказал:

– Возможно, когда сочту нужным.

* * *

Кирк, осторожно переступая с ноги на ногу, пятился назад вдоль по ветке, не спуская глаз с кота-медведя. Отступать приходилось на ощупь, подстраховываясь лишь одной рукой, перебирая ею ветку за веткой. Но вот спина коснулась ствола дерева, отступать дальше было некуда и Кирк поднял бамбуковое копье, слегка прижимая его к стволу, чтобы вернее прицелиться.

Он не очень-то верил, что бамбуковая палка, названная им копьем, поможет ему. Скорей всего, эта гибридная тварь сокрушит его своим мощным телом, а потом сдавит в смертельных объятиях.

Но согласно первому закону выживания, нельзя опускать руки в самой безвыходной ситуации, надо бороться до самого конца.

Кот-медведь посмотрел на Кирка, как на лакомый кусочек, облизнулся и бросился вперед.

Кирк метнул копье, и как только оно вонзилось зверю в грудь, спрыгнул вниз. Спрыгнул с двадцатифутовой высоты и, сдерживая скорость падения, ухватился руками за концы веток. Больно приземлившись, он тут же перекувырнулся и отскочил в сторону. Зверь упал рядом с ним – хрипящая, харкающая кровью груда когтей и клыков. Он издыхал, но был еще опасен.

Отползая от него подальше, Кирк поднялся на ноги и уткнулся взглядом в плотный частокол растущих впритык деревьев. Отступать вновь было некуда.

Тогда он нащупал на поясе и взял в руки обломок дерева-бамбука, чтобы использовать его, как нож, и замер в ожидании.

Издыхающий зверь рывком поднялся на задние лапы, выпрямился, как настоящий медведь, во весь рост и оказался вдвое выше Кирка. Чуть наклонившись вперед, зверь сделал шаг и рухнул наземь. Кирк едва успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться под телом. Он не верил своим глазам, видя зверя мертвым – красивым, а не грозным.

Потрясенный и смертельной схваткой, и неожиданной красотой зверя, Кирк поторопился убраться прочь от этого места. Он подозревал, что еще одна такая встреча будет последним его потрясением.

Неожиданно заныло раненое предплечье, оказывается, при падении он зацепился им за ветку. И стало ясно, что лечение Гейлбрейса было поверхностным. Посол наложил кожный покров, соединил разорванную ткань – и только. Вызванная его телепатией бодрость оказалась кратковременной. Кирк снова почувствовал себя усталым, а боль грозила ослабить его до потери сознания. Ко всему, он еще растянул лодыжку и сомневался, что сможет и дальше продвигаться как верхолаз.

Прихрамывая, Кирк медленно побрел вперед, уже по земле. Оставшись без копья, он высматривал голубой бамбук, который, оказывается, был редким для этих дебрей растением. Необходимо найти хоть какое никакое оружие, защитить свою жизнь, выжить. Кирк боялся не столько самой смерти, сколько того, что Сола и Спок наткнутся на его труп под каким-нибудь котом-медведем или волком-оборотнем.

Или… вообще ничего не найдут.

Глава 22

Кирк так и не нашел больше голубого бамбука, зато подобрал крепкий увесистый обломок дерева какой-то твердой породы и вскинул его на плечо, как дубинку.

Джунгли внезапно расступились, и взору открылась широкая, прямо-таки просторная поляна. Поверх деревьев с другой стороны Кирк увидел вершину горы и вспомнил слова Спока: «Замаскированный источник энергии и присутствие разумной формы жизни в одиноко стоящем вулкане у поляны, где приземлилась Сола.»

Ситуация прояснялась. Испытание-вызов «Тотального Единства» не ограничивалось «охотой» Солы за избранником. Скорей всего, замысел Солженова имел и другую, не столь очевидную, цель: транспортировать Кирка в окрестности своей цитадели и посмотреть, не клюнет ли он на приманку, не предпримет ли попытки проникнуть вовнутрь крепости «Единства».

Значит, Солженов не знает Кирка настолько, чтобы не задаваться таким вопросом. Или, наоборот, знает слишком хорошо и вся его хитроумная задумка сводится к неназойливому приглашению: «Не зайдете ли ко мне в гости в мое скромное жилище?»

Так или иначе, но идти больше некуда, и Кирк, сориентировавшись по здешнему солнцу, вновь углубился в джунгли, направляясь к горе. Он всегда готов выступить навстречу врагу. И лучше попытается «штурмовать» эту крепость, чем бесцельно бродить по джунглям, рискуя попасть на обед какому ни будь хищнику, строя воздушные замки спасения.

Да Кирк и не хотел, чтобы Сола спасла его. Ведь по условиям обряда охоты за избранником она не может не соединиться с ним. А Кирк не мог допустить этого.

Из-за Спока.

В сущности, между ними троими возникла неразрешимая ситуация. Вряд ли вулканец предпримет попытку освободиться, Кирк по-прежнему видел его в цепях. И не выносил этого зрелища.

А с другой стороны, что ему делать? Убраться с их пути? Так ведь и его душу озарил свет любви. И Кирк не сомневался, что без всякого повода с его стороны Сола все заметит – истинное чувство не скроешь.

Но гораздо хуже будет, если она разыщет его здесь, это станет непоправимой бедой для Спока.

Какая-то туманная, неясно очерченная мысль стала вырисовываться в сознании Кирка. Эта мысль подсказывала радикальное решение всех проблем.

Надо было только до конца понять и сформулировать ее. Кирк знал, что мысль имеет какое-то отношение к пережитому им во время краткого контакта с гейлбрейсовским «Единством». Но какое? И что ограничивает его память блок Гейлбрейса, блок собственного разума?

Яснее всего Кирк помнил то, что сила притяжения «Единства» была огромной, не соизмеримой с обычной тягой людей друг к другу. И все же он сумел тогда остаться самим собой, соприкоснувшись с неизведанным.

Еще Кирк помнит, что в «Единстве» нет ничего запретного, все дозволено, все разрешено, все обычно. Там нет ни одиночества, ни тайн, ни разобщенности.

Так, может быть, и он сумеет там выдержать разобщение, на которое должен пойти ради свободы и счастья этих двоих? И, предположим, он пойдет не в гейлбрейсовское, а в солженовское «Тотальное Единство»?

Если нельзя извне заставить тоталитариев отказаться от глобальных завоеваний, то почему бы не попробовать сделать это изнутри?

Как видно, Кирк стал главной целью обоих суперобщностей гейлбрейсовской и солженовской. Возможно, он сумеет извлечь из этого какую-то выгоду для себя?

Хотя бы как следует навредить им…

Кирк ускорил шаг, гора приближалась.

Внезапно что-то обрушилось с дерева и обвилось крепкими стальными кольцами вокруг Кирка, кольцами толщиной в его бедро.

Посмотрев наверх, он увидел существо, напоминающее дракона: голову с острыми клыками, торчащую на тонкой шее, толстое туловище и хвост огромного питона, которым тварь обвила его.

Кирк попытался высвободить руку с дубинкой, но не смог даже шевельнуться. А тварь подтягивала его к своим клыкам. Не в силах вздохнуть, Кирк все-таки закричал, мысленно призывая на помощь того, кто мог его услышать. Но кто мог услышать немой крик?…

* * *

Сола услышала. Впрочем, нет, не услышала, а ощутила. Хоть это и не был крик в прямом смысле слова, между Кирком и нею возникла прочная связь, он стал частью ее. Сола рванулась вперед.

Теперь в ней мало что осталось от Независимого агента Федерации.

Сейчас она вновь превратилась в женщину-охотницу Зарана, спешащую на зов своего друга через огромное пространство многовековых первобытных джунглей. Сола буквально летела, забыв об опасности, отбросив все меры предосторожности, перепрыгивая через широкие открытые пространства, хватаясь за все, что попадалось под руки, рискуя сорваться вниз и разбиться. Она мчалась вперед, перескакивая с ветки на ветку, бежала по туго натянутым канатам лиан, перелетала на них с дерева на дерево. И все же она почувствовала, что опаздывает.

Тогда Сола издала псионный крик охотницы Зарана.

В этом крике была сосредоточена вся сила женщины, ступившей на путь охоты за своим избранником. И предостережение, вселяющее ужас в сердце хищника. Этим криком Сола хотела парализовать хищника, остановить его и поспеть на помощь.

Она успела вовремя и увидела Кирка, сдавленного кольцами хвоста древесного змея. Кирк потерял сознание, а змей разглядывал его лицо.

Наверно, он не успел задушить Кирка насмерть или вонзить в него свои ядовитые клыки, его остановил крик Солы.

Одним прыжком она преодолела последние метры и опустилась у логова змея. Это существо имело зачатки разума, могло сплетать для себя гнезда, чаще всего рядом с большим дуплом. В гнезде змей подкарауливал свои жертвы, в дупле отсыпался после удачной охоты.

Сола не могла воспользоваться фазером, так как взрыв мощного заряда мог сразить и Кирка. Она метнула свое энергетическое лассо, захватила в петлю голову змея и отдернула его раскрытую пасть от лица Кирка.

Удушить змея лассо не могло, не было рассчитано на такую громадину, но беспокойство причинило. Змей повернул голову в сторону Солы, посмотрел на нее осмысленным взглядом, подтянул хвост с окольцованным Кирком поближе к гнезду.

Лассо выпустило длинную очередь. Сола обстреливала голову чудовища, пытаясь попасть в уязвимую точку – в двигательный центр мозга. В ответ голова с торчащими клыками стремительно метнулась вниз, целясь в живот Солы. Но охотница увернулась и тут же всей тяжестью своего тела навалилась на шею змея. Уязвимая точка – небольшая выемка за ухом, оказалась у нее под рукой. Сола выстрелила в упор.

Мгновенно парализованный змей стал медленно вываливаться из гнезда.

Сола подскочила к его хвосту, вырвала Кирка из расслабившихся колец и, не зная, откуда у нее взялись силы, отпрыгнула вместе с ним подальше от дерева. Туловище змея с глухим стуком рухнуло на землю.

Раньше, чем через час чудовище не сможет прийти в себя. Но за это время и Сола не сможет восстановить свои силы, если…

Кирк по-прежнему был в полубессознательном состоянии.

Сола с трудом дотащила его до логова змея. В просторном дупле было чисто, пусто и спокойно. Ни один хищник не смел приблизиться к нему.

Прежде всего, Сола осмотрела Кирка, хотя растеряла все, что прихватила с собой из корабельного лазарета. Но оказалось, что кроме растянутой лодыжки, у него была всего лишь одна ссадина на плече, да и то не от змеиных клыков, а полученная во время схватки с крэнсом. По пути Сола видела труп этого животного, которого Кирк называл котом-медведем.

Видела она и примитивное копье и недоумевала, как капитану удалось сразить им сильного, стремительного хищника.

А Кирк понемногу пришел в себя, слабо улыбнулся и поблагодарил:

– Спасибо. Я на это не рассчитывал.

Сола слишком напряженно и слишком неестественно спросила:

– На что ты не рассчитывал?

– Я не хотел, чтобы ты нашла меня… По крайней мере, заставлял себя не хотеть этого.

Он протянул к ней руку, захватил ее ладонь.

– Сола, все сказанное на корабле, остается в силе. Мы не можем оставить Спока одного, в оковах, как Прометея. И не можем поступить так, как этого хочет «Тотальное Единство».

– Спок повернул меня назад, к тебе, – уже более естественно проговорила Сола. – Он сильнее, чем ты думаешь, и это не принесет ему вреда. А что касается «Тотального Единства», как оно может все переиграть прямо сейчас же, настроив одного из вас против другого. Если мне удастся восстановить душевное равновесие, возможно, я смогу воздержаться, не допустить процесса слияния.

Кирк нахмурился и озабоченно спросил:

– А это безопасно для тебя?

Сола натянуто засмеялась.

– Не совсем. Но это безопаснее, чем альтернатива.

Она отодвинулась от Кирка и стала медленно подниматься. Охотница не знала, сколько сможет и сможет ли вообще продержаться без завершения, без необходимого апофеоза охотничьего обряда поиска избранника. Она не надеялась на себя, не верила, что сможет приобрести равновесие и предотвратить слияние. Но она не станет навязываться Кирку, если он этого не хочет. Не станет, что бы ей не угрожало.

Кирк схватил ее за руку, притянул к себе.

– Я знаю, о чем ты умалчиваешь, – хрипло сказал он. – Тебе грозит то же самое, что грозило Споку. Разве нет?

– Нет, – ответила она напряженным голосом.

Кирк приподнялся и, ухватив ее за плечо, привлек к себе.

– Ты ошибаешься, – голос его звучал нормально. – Или ты думаешь, что он или я допустим это?

Его губы нашли ее рот, и Сола поняла, что он прав: как бы ни было недопустимо то, что они собирались сделать, какой бы опасностью это не грозило, другого выбора не было.

По крайней мере, это мгновение принадлежало им двоим, как и было предопределено.

Глава 23

Споку показалось, что он упустил тонкую направляющую нить, которая вела его. По какой-то неведомой причине она оборвалась, причем не сразу.

Поначалу в слабом, едва уловимом ощущении присутствия того, за кем он следовал, Спок заметил изменения: возникло чувство опасности, близости смерти. Потом произошла заминка, в которой ничего нельзя было понять, накал страсти, какое-то бурное чувство… И Спок остановился, потеряв ориентир: куда идти, какого направления придерживаться, чтобы не уйти в сторону от своей цели? Вернее, от одной из двух или сразу от обеих.

Выбрав дерево повыше, он взобрался на него, огляделся и вновь увидел неясно вырисовывающийся вдали кратер вулкана. Спок смутно различал его и раньше, но у него имелся более надежный ориентир, а теперь вершина кратера будет его маяком.

Вулканец хорошо знал своего капитана. Если Кирк еще жив, то рано или поздно он тоже заметит вулкан и непременно направится к нему. Вероятность этого была стопроцентной. Какой бы мощной ни была крепость, Кирк попытается атаковать ее, а не слоняться без цели. А из ранее проведенного сенсорного анализа Спок знал, что вулкан – это геотермическая энергетическая цитадель, замаскированная и укрепленная сверху донизу, и в то же время ловушка, установленная именно для них.

Догадывается Сола или нет об этой ловушке, но разыскав Кирка, она не сможет оставить его одного и пойдет «штурмовать крепость» вместе с ним. А учитывая ее состояние после окончания охоты за избранником… Нет, Спок должен опередить Солу, хоть и радовался тому, что она пошла по следу Кирка, поняла невозможность другого выбора. Правда, лично для нее это ничего не меняет. Однажды Кирк уже отослал ее к Споку. Но если он сделает то же самое и сейчас, то пошлет Солу, может быть, на гибель. А если не отошлет, то должен будет сам соединиться с нею…

И спустит с привязи потаенные силы Солы, превратит ее в слепое орудие «Тотального Единства», да и сам станет заложником того же «Единства»: его будут использовать для контроля над Солой. Если это случится, Споку никогда больше не увидеть их обоих. А если он первым встретит Солу, то Солженов не сможет использовать ее силу в полную меру, вулканцу есть что противопоставить любому «Единству».

Поразмыслив и сориентировавшись, Спок слегка изменил направление движения и спустился на нижний ярус ветвей. Продвигаться стало значительно трудней, но зато он видел землю под ногами и чувствовал, что Сола находится где-то неподалеку именно на этой высоте. Возросло и чувство опасности, но – Спок надеялся на себя.

И вдруг он остановился: внизу, чуть ли не под его ногами, лежала туша огромного животного, в груди которого торчало голубое копье. Спок спрыгнул с дерева и подошел к туше. Копье оказалось стволом сырого волокнистого дерева, похожего на бамбук. Не вызывало сомнения, кто мог сражаться и победить таким оружием.

Услышав какой-то звук за спиной, Спок резко обернулся и увидел недалеко от себя большое человекоподобное существо, покрытое лоснящейся до блеска черной, с серебристой оторочкой, шерстью. Существо стояло прямо, на двух ногах, и было раза в полтора выше, а весом раз в шесть тяжелее Спока и, судя по оскаленным клыкам, предпочитало животную пищу.

Кажется, существо было антропоидом, а среди его дальних родственников мог быть и легендарный снежный человек Земли, и саблезубый пещерный медведь. Но Споку почему-то пришло на ум, что антропоид ведет стадный образ жизни и не охотится в одиночку, а что сам он слишком легкомысленно подошел к оценке своих возможностей. В ту же секунду антропоид набросился на него.

* * *

Кирк внезапно отпрянул от Солы, его охватило нежданное чувство тревоги, явная угроза смертельной опасности. По глазам Солы он понял, что и она почувствовала то же самое. Кивнув на коммуникатор, Кирк приказал:

– Свяжись с кораблем. Узнай, не спустился ли Спок вслед за нами?

Сола ошарашила его своим ответом:

– Коммуникатор почему-то не работает. А Спока транспортировали сразу же после тебя, чтобы навязать мне выбор.

– Тогда это он! – выкрикнул Кирк и вскочил на ноги.

Сола, направляясь к выходу, пояснила:

– Оставив его, я пошла за тобой. А он, должно быть, направился к нам.

– Почему ты не пошла за ним? – упрекнул ее Кирк.

Ничего не сказав, Сола ответила таким взглядом, что Кирк понял: она выбирала не между ним и Споком, а между жизнью и смертью. Ведь стоило из-за постороннего вмешательства оборваться обряду охоты или затянуться на долгое время и… некому было бы выбирать.

– Оставайся здесь, – наказала Сола и, выскочив из дупла, тут же затерялась среди густой зелени деревьев.

Она поступила правильно, наказывая Кирку оставаться на месте, ведь капитан был далеко не в лучшей форме. Он не мог состязаться с Солой в скорости передвижения и только задерживал бы ее, отстал бы, рискуя вновь стать добычей какого ни будь хищника.

Но он ясно ощущал смертельную опасность, нависшую над Споком, и, прихватив оставленный Солой фазер, а заодно и дубину, выбрался из дупла.

Ни фазер, ни дубина не играли никакой роли в его решении, он готов защищать Спока голыми руками, а если надо – и зубами.

Далеко впереди мелькнул неясный силуэт Солы и пропал из виду. Но Кирк и без нее знал, куда идти, что-то указывало ему путь с точностью стрелки компаса.

* * *

Сола еще издали увидела Спока, зажатого в лапах огромного самца-охотника в серебристо-серой шкуре. Силища таких лап могла переломить хребет даже вулканцу, не дав ему воспользоваться контактным импульсом защиты. Но Спок сумел опередить свою смерть, послав нервный импульс. Огромный самец свалился наземь, как подкошенный.

Тогда из зарослей вышла целая стая полулюдей-полуживотных и двинулась на вулканца, окружая его кольцом.

Недолго думая, Спок решил повторить трюк Солы. Наступив ногой на труп поверженного врага, он издал крик псионного предупреждения: радостный клич победителя, уверенного в свой силе, – что-то вроде примитивно-первобытного: «Я – Спок! Я здесь хозяин!»

Стая полулюдей остановилась. От нее отделился молодой самец, всем своим видом показывая, что бросает вызов победителю и готов сразиться с ним один на один.

Этот вызов давал Споку надежду на… нет, не на победу. Борись он один на один даже по очереди, он не победил бы всей стаи, а лишь отсрочил бы свою гибель. Правда, в его положении и отсрочку можно считать за победу, но Спок надеялся на большее: полулюди не набросились на него всей стаей, как набросились бы волки или совершенные нелюди, лишенные и зачатков разума, и зачатков примитивнейшего понятия о чести единоборства.

Сола видела и ощущала, что вулканец не допускал даже мысли о поражении – об этом говорила его аура. Такое состояние было само по себе мощным средством устрашения, и молодой самец засомневался.

Сола выжидала. Ее энергетическое оружие не сможет расправиться со всей стаей, к тому же появилась надежда, что недочеловек испугается, отступит. Как ни примитивна мысль его первобытного мозга, должен же он осознать полнейшее превосходство над собой бесстрашного, уверенного в своей силе самца из другого мира. Есть ведь равнозначные вещи и для далеко отстоящих друг от друга видов существ, и даже для разных миров.

Такой же самец из стаи оскалил клыки, издавая нечленораздельные звуки, явно оскорбляя нерешительного единоборца. Тот, ощерившись, зарычал в ответ на оскорбление и, дернувшись всем телом вперед, бросился на Спока.

Вулканец увернулся и тут же прыгнул высоко вверх и вперед, пытаясь добраться до шеи врага со спины. Но, несмотря на вес, молодой самец оказался на редкость проворен. Удар мощной лапы настиг Спока в воздухе и, как мячик, отбросил его к дереву.

Сола тут же спрыгнула вниз, прикрыв собой Спока и от торжествующего самца, и от всей стаи. Схватка превратилась в добивание слабого сильным.

Первой ринулась вперед старая самка, а за ней и вся стая рассыпалась в беге, цепью окружая легкую добычу.

– Убирайся отсюда! – зарычал Спок.

Словно не слыша его, Сола выбросила вперед свое энергетическое лассо, сразив им самца-победителя и старую самку. Та рухнула наземь бежать и едва не придавила Солу.

Падение старой самки как бы подхлестнуло полулюдей, и вся стая разом, со всех сторон, бросилась в атаку. Сола хладнокровно поражала своим оружием ряд за рядом приближающихся врагов, чувствуя за спиной Спока, отбивающегося и руками, и ногами, не упуская случая пустить в ход нервно-энергетические импульсы. Как бы ему пригодился сейчас, оставленный в дупле фазер! Но не могла же Сола оставить Кирка одного, покалеченного и безоружного, как не могла позволить придти ему сюда.

И тут она услышала шум над головой и, мельком глянув вверх, увидела Кирка, который, стоя на ветке, пытался пустить в ход фазер. Но фазер не работал, и Сола крикнула:

– Оставайся на дереве!

Спок, краем глаза приметивший своего капитана, поддержал:

– Стой там!

Как бы не так! Схватив обеими руками свою корявую дубину, Кирк спрыгнул в саму гущу схватки, прикрывая собой Солу от нападавшего на нее получеловека-полуживотного.

Самый страшный удар дубиной или по голове, до которой Кирк не мог дотянуться, или по груди не причинил бы ощутимой боли нападавшему недочеловеку. Но он был самцом и серебристо-черная шерсть не прикрывала самое уязвимое место. Не раздумывая, Кирк сделал обманное движение и ткнул колючей корягой в промежность самца. Тот дико взвыл от боли и, зажимая обеими пальцами свою «драгоценность», крутанулся на месте и медленно осел.

А Сола с удивлением заметила, что орудует своим энергетическим оружием с небывалой доселе точностью и ловкостью. Казалось, на нее нашло вдохновение и вселило новые силы. То же вдохновение как бы ограждало ее избранника, создавая невидимую защитную сеть вокруг слишком уж уязвимого, хоть и безрассудно смелого Кирка. Да, вероятно, и Спока защищает та же самая сеть.

Сола явственно ощутила, что между нею и вулканцем снова возникло взаимопритяжение.

Нападавшие полулюди-полуживотные тоже ощутили непонятную, вселявшую в них ужас, связь между тремя странными созданиями, такими слабыми на вид и такими грозными на деле.

Один их этих странных существ, самец, был особенно страшен тем, что был слабее двух других и в то же время одним своим появлением придал им новые силы. Да и дрался как-то странно; не с яростью, а со смехом тыча своей дубиной в наиболее уязвимые места. А самка своей яростью и одержимостью стоила двух самцов, вместе взятых.

И вся недобитая стая обратилась в бегство, волоча за собой раненых и убитых.

На опустевшей поляне три неподвижные молчаливые фигуры прислушивались к шуму отступления. Когда он затих, Сола и Спок повернулись к Кирку и обрушились на него с упреками:

– Я же приказала тебе остаться в дупле! – выкрикнула Сола.

– А я, – добавил Спок, – не влезать в драку.

Кирк тяжело вздохнул. Кажется, эта битва отняла у него последние силы. Но он не раскаивался и не мог сдержать улыбки от одного вида Спока живого и невредимого. Разведя руки, Кирк с видом обреченной невинности проговорил:

– Ну, так давайте, устраивайте надо мной самосуд!

Соле показалось, что Спок принял к сведению это предложение и отложил на потом. И усмехнулась: будь Кирк один, уж она сумела бы устроить такой самосуд, что небу стало бы жарко! А вслух сказала:

– Ты же не раз мог погибнуть, пока добирался сюда. Так этому хоть есть оправдание – ты принес фазер. Но когда он отказался работать, зачем ты ввязался в драку со своим прутиком? Ты только мешал нам! Любой антропоид мог запросто вырвать его из твоих рук. И что бы ты тогда делал?

Кажется, Кирк и сам, наконец, понял, какой опасности подвергал себя и друзей. Он посмотрел на Солу серьезными глазами и согласился:

– Конечно, ты права… по-своему. А поставь себя на мое место, иначе поступила бы? И смогла бы жить потом? То-то же! – он улыбнулся. – И разве ты не заметила, с каким ожесточением дрались вы со Споком, защищая меня? Вы не могли не победить.

Сола промолчала. Да, она заметила это. Как заметила и то, что нелогичность и непоследовательность Кирка должны были бы подталкивать ее к Споку. И подталкивали. Но какой-то женский инстинкт, какая-то часть ее естества любила в Кирке именно это качество, каким бы опасным и непредсказуемым оно ни было. Ничего удивительного: из века в век мужчина вставал грудью на защиту своей избранницы, своего будущего потомства, а избранница отвечала ему своей любовью – тоже непредсказуемой и нелогичной.

Глава 24

Спок почувствовал: между Солой и Кирком появилось что-то новое, необычное, резко изменившее характер их отношений. Но истинную причину этой перемены он пока еще не мог понять, Ни одно его предположение не вязалось с тем болезненным напряжением, которое он ощущал в Соле.

Оставалось только предположить, что он помешал им, попав в беду, и прервал их уединение: забыв о себе, Сола поспешила ему на помощь.

– Мне кажется, нам надо как можно скорее покинуть эту поляну, высказал Спок еще одно предположение.

В зарослях кто-то или что-то шевелилось, оттуда все еще доносился неясный шум, шорохи, движения. Да и рядом с ними лежали не только убитые, но и временно парализованные полулюди. И никто не мог знать, когда они очнутся от энергетического шока.

Согласен с вами, мистер Спок, – ответил Кирк и с сомнением посмотрел на деревья. Пожалуй, ему в его теперешнем состоянии не забраться туда, где подвижный Спок и натренированная заранка чувствуют себя как дома.

Спок подумал о том же, он видел, что Кирк хромает, и путь по ветвям деревьев будет для него и трудным, и опасным.

Сола с озабоченным видом оглядела окрестность и объявила:

– Продвижение по земле исключается. Мы так сражались, что хищники всей планеты учуют наши разгоряченные тела и сбегутся сюда. К тому же скоро стемнеет. А с наступлением полной темноты нечего и думать о каком-либо передвижении. Тогда придется ждать восхода луны. Поэтому нам надо как можно скорее найти безопасное место и переждать в нем.

– Но где искать? – спросил Кирк.

– А хотя бы там, где мы с тобой были, – ответила Сола.

Спок увидел на лице капитана такое удивление, что и сам удивился.

– Та-ам? – только и спросил Кирк.

– Древесный змей на Заране никогда не возвращается в гнездо, из которого его выгнали. А другие хищники, как правило, не осмеливаются и приблизиться к его логову. Древесный змей – огнедышащий, и вполне сойдет за реального, а не мифического дракона. Ну, а всякий, поразивший дракона, вселяет и ужас, и уважение.

Спок без всякой иронии, с уважением взглянул на новоявленного «Георгия-Победоносца», – слегка оборванного, слегка грязного и потрепанного. Он попытался представить себе исторический поединок безоружного человека с огнедышащим драконом.

Кирк отрицательно покачал головой.

– Не туда смотришь, Спок. Это не я, это она – гроза и ужас всех лесных тварей в этом питомнике хищников.

Спок вспомнил убитое существо кошачье-медвежьей породы и спросил:

– А копье из голубого бамбука – тоже не твоих рук дело?

– Нужда всему научит, мистер Спок… Пошли.

Кирк подставил было колено вулканцу, чтобы помочь ему взобраться на дерево, но тот легко подпрыгнул с места, ухватился за ветку и вмиг оказался наверху. Потом низко пригнулся, протянул руку Кирку и подтянул его к себе. Сола осталась на земле, прикрывала их. Затем тоже легко подпрыгнула, ухватилась за руку Спока и встала рядом с ним на ветку.

Глаза их на короткое мгновение встретились, и вулканец удивился тому, что между ним и Солой не стало больше глухой стены отчуждения, которая еще совсем недавно так явственно ощущалось. Неужели у них с Кирком не было слияния? Тогда Споку надо опасаться за ее жизнь.

Он заставил себя не думать об этом, как только они тронулись в путь.

Сола шла впереди, провожатой, выбирая наиболее безопасную дорогу, наиболее надежные опоры для ног, чтобы Кирку с его хромотой легче было идти. Спок подстраховывал капитана сзади, готовый в любой миг подхватить его, если он оступится или не устоит на больной ноге.

Кирк, сжав зубы, молча пробирался вперед вслед за Солой.

Тропическая ночь застала их в пути, хотя и недалеко от цели. Стало темным-темно, темней, сем на безлунном Вулкане, где звездный свет вносил хоть какие-то проблески в непроглядную черноту. Здесь же густые заросли джунглей закрыли все звезды. Кирку почудилось, что он оказался в комнате без окон, и тогда Сола, способная видеть в любой темноте, взяла его за руку и осторожно, шаг за шагом, повела, как ребенка, едва научившегося ходить. Спок сам справлялся с темнотой.

Наконец Сола остановилась и впервые за весь долгий путь рискнула использовать пучок энергии своего оружия, чтобы высветить место, куда они добрались. Яркая вспышка света на короткое мгновение выхватила из темноты массивный ствол буйно разросшегося дерева, огромное дупло в нем, а чуть повыше дупла и чуть в стороне – просторное гнездо из туго переплетенных ветвей. И в гнезде, и в дупле никого не было.

Когда они входили в дупло, снизу послышалось злобное шипение. Спок пригляделся и недалеко от дерева, среди густой травы, увидел дракона, о котором слышал от Солы и от Кирка. Животное было огромно. Драконы Беренгарии не шли с ним ни в какое сравнение. Один лишь толстенный хвост этого чудовища мог по своим размерам сойти за земную анаконду: не меньше двадцати пяти футов в длину. Таких же размеров была и шея, отделенная от хвоста бочкообразным туловищем. При желании дракон мог запросто дотянуться до них.

Спок внутренне подобрался, готовясь к схватке, но Сола выстрелила в сторону дракона, стараясь не задеть его, а лишь испугать, отогнать подальше. Дракон, очевидно, хорошо запомнил полученный им урок и стал нехотя отползать, раздраженно шипя. Спок подумал было, что шипением сопровождается выход газов из утробы твари, но вдруг увидел, как из разинутой пасти дракона вылетел огненный шар, напоминающий разряд электрических угрей Земли или же громадных птиц-угрей Регула.

Пучок огня из оружия Солы перехватил электрогазовый шар, отбросил его назад. Из пасти дракона, как из огнемета, вырвался новый шар. Спок бросился вперед, чтобы загородить Кирка и Солу. Но Сола еще одним выстрелом разбила шар на множество мелких огней, разлетевшихся во все стороны. Тут же ярко вспыхнули сухие ветки гнезда, и Спок увидел дракона уже далеко от дерева, уползающего в густую траву.

Вулканец вышел наружу, выбрал несколько горящих веток из гнезда и принес их в дупло. Здесь он нашел небольшой выступ из живого еще дерева, источающего сок, сложил на нем небольшой бивачный костер, дерево не скоро еще загорится, а костер сослужит хорошую службу.

– Думаю, дым нам не помешает, а огонь защитит от какой-нибудь твари, – сказал ни к кому не обращаясь Спок, присев на корточки у выступа.

Молчаливое одобрение этих двоих, с неизъяснимым удовольствием протягивающих руки к костру, не обманули его: он был здесь третьим лишним.

Сола сделала свой выбор, – это было ясно, а Кирк принял его. И только случайность помешала их уединению – помешал Спок, потому что попал в беду.

Но больше не хочет мешать. И не будет. Он чувствовал, что Сола достигла той точки напряжения, от которой уже недалеко до срыва, может быть, рокового. Если не дать выхода напряжению, не ослабить его… Спок взял неработающий фазер и проговорил:

– Если позволите, я выйду, постою на страже у входа. Заодно и фазер проверю.

Не дожидаясь ответа, он прихватил с собой горящую ветку, пристроил ее в виде светильника у входа в дупло, снаружи, и занялся фазером, пытаясь сосредоточить на нем все свое внимание, чтобы не слышать приглушенные голоса, доносившиеся из дупла.

Спустя несколько минут Спок услышал шаги за своей спиной и не обернулся, зная, кто к нему идет.

– Вы не собираетесь уйти во мрак ночи, мистер Спок?

Вулканец молча посмотрел на Кирка, присевшего рядом с ним.

– Я собираюсь отремонтировать фазер и стою на страже. И на то, и на другое требуется время.

– Спок, – приступил к разговору Кирк. – Она пошла за мной, потому что у меня не было ни малейшей надежды выжить. Она взвесила наши шансы.

Спок, не прерывая своего занятия, ответил:

– Она сделала правильный выбор. Это же самое я и пытался внушить ей издалека. Он посмотрел в глаза Кирку. – Но мотив не меняет сути дела ни для тебя, ни для нее. Что сделано, то сделано. Менять что-либо поздно.

Поэтому иди к ней.

Кирк отрицательно покачал головой.

– Джим, – как бы другим голосом заговорил Спок. – Помнишь, я однажды сказал тебе, что женщина, которую ты любил, Эдит Килер, должна умереть ради будущего Галактики? Я не видел другого решения, но жить с тем решением, с той утратой пришлось тебе. И я не допущу, чтобы ты снова потерял свою любовь.

Кирк надолго задумался и заговорил с запинками, с недомолвками:

– Тогда ты все знаешь или хотя бы догадываешься… По крайне мере…. я понял, когда Сола нашла меня, что и на этот раз… вопрос стоял о жизни и смерти. Поэтому…

– Тебе не надо объясняться – Я и без тебя знаю, что мне надо! – вскипел Кирк. – Мне надо, чтобы ты вернулся к ней. А с тобой я и попозже смогу разобраться, если будет нужно. Я не хочу, чтобы она выбрала меня только потому, что я слабее тебя или потому, что так надо Солженову.

– Она выбрала тебя с самого начала, – возразил Спок.

– Она не знала тебя! – взорвался Кирк. – Пойми ты, ученая твоя башка, она в опасности! И если бы я знал, что я тот единственный, кто спасет ее, как я думал об этом раньше, я бы не задумываясь, сделал это. Но теперь я твердо знаю, кто ей нужен. Даже спасая меня, она чувствовала тебя, когда мы были с ней вдвоем, когда, казалось, все должно было решиться, она услышала, что ты попал в беду, и бросилась к тебе на помощь.

– Это ничего не доказывает.

– Где твоя логика, Спок? Давай порассуждаем… Чего хочет «Тотальное Единство»? – чтобы ты или я соединились с Солой. Тогда оно получит контроль над нею. Спок, а вдруг наше спасение заключается в нашем тройственном союзе, в неразрешимости сложившейся ситуации?

Спок внимательно посмотрел на Кирка.

– Слишком сложно все, капитан. Мы мало что знаем об этом, как, впрочем, и обо всем происходящем.

– Наверно, я потребую от тебя слишком многого, если попрошу наладить его? – спросил Кирк, протягивая Споку коммуникатор.

Спок взял его, осмотрел, поддавшись нехитрой уловке своего капитана, и ответил:

– Да, если знать, что у меня нет ни каменного ножа, ни медвежьего когтя взамен всего моего инструмента.

Кирк усмехнулся.

– Как видите, я всегда требую от вас слишком многого, мистер Спок.

Поэтому пойдемте-ка назад, в дупло.

Вулканец молча повиновался.

Глава 25

Кирк молча наблюдал, как вулканец трудился: склонившись над коммуникатором, он полностью погрузился в свое занятие, ничего и никого не замечал вокруг. Впрочем, старший офицер «Энтерпрайза» всегда так работал во время своих многочисленных экспедиций. «Я пытаюсь сконструировать мнемоническую цепь при помощи каменных ножей и медвежьих когтей», – сказал как-то Спок Эдит Килер.

Теперь снова, как и тогда, много лет тому назад, встает вопрос о судьбе Галактики. А Кирк, оказывается, устал слушать о «судьбах Галактики». Сегодня он заново почувствовал всю силу притягательности слияния, она была огромной, сладостной… Ведь это был зов не только к слиянию плоти и потому в нем не было ничего запретного. Может быть, впервые между Кирком и его возлюбленной не пролегала непреодолимая преграда – пропасть отчужденности. Эта женщина принадлежала тому же миру и тому же веку, что и Кирк, да и ее общественное положение Независимого агента причисляло ее к той же лиге, к которой причислен капитан звездного корабля.

Правда, соединившись с ним, Сола тем самым отдавала бы близкого ей человека в заложники «Тотального Единства». И тогда они оба попали бы во власть Солженова, стремящегося использовать природные псионные силы Солы для навязывания «Единства» всей Галактике. Но был момент, когда Кирк готов был рискнуть, почувствовав, каково Соле сдерживаться, сколько усилий прилагала она, противоборствуя сама с собой. Даже сейчас, глядя на ее лицо, освещаемое бликами костра, Кирк увидел, как сильна в ней сила, зовущая к слиянию. Неудивительно, что Сола не совладала с собой, поддавшись этой силе, позабыв о грозивших им опасностях и о подступающей катастрофе. Но не забота о «судьбах Галактики» удержала их, а соображения личного характера.

А потом Соле и Кирку помешали соединиться, оторвали их друг от друга и тем самым избавили от необходимости признания, что существовало и существует одно, не подлежащее перечеркиванию «но». И у этого «но» было имя – Спок.

– Спок? – позвал Кирк.

Вулканец поднял глаза, встретился взглядом с капитаном, давая понять, что не упустил ни одной детали из всего, увиденного им в дупле: ни изорванную рубаху Кирка, небрежно брошенную в стороне, ни лежащий рядом с ней набедренный пояс Солы. Взгляд вулканца не осуждал, а лишь трезво оценивал положение вещей.

– «Тотальное Единство», – начал осторожно Кирк, – считает, что узаконенного окончания обряда охоты за избранником нельзя ни избежать, ни даже отсрочить и что слияние неизбежно. Но это не так. И это первая ошибка тоталитариев.

– В самом деле? – спросил Спок таким тоном, словно они обсуждали любопытный научный факт.

– В самом деле, – безоговорочно подтвердил Кирк. – И ошибка номер два: Солженов был уверен, что сможет заставить Солу выбирать. Но не смог.

То, что она пошла по моему следу, оказалось обусловлено лишь соображением практического характера: только таким образом она могла спасти нас обоих.

– Это как раз то, что я пытался донести до нее в своем послании, сказал Спок.

Сола подняла голову, посмотрела на него.

– До меня дошло твое послание, Спок. Я очень ясно почувствовала его.

И не могла придти к тебе с мертвым телом Кирка. Он с моим – тоже. Так что это был единственный возможный выбор.

– Я догадывался об этом, – ответил Спок.

– Ты догадывался? – воскликнул Кирк с явным удивлением.

Спок невозмутимо ответил:

– Нельзя возбудить психологические и псионные процессы, довести их до точки кипения и не дать им выхода. Это чревато тяжелыми, возможно, необратимыми последствиями. – Он посмотрел в глаза Соле. – Ты подвергаешь себя огромной опасности, воздерживаясь от слияния.

– Чему быть, того не миновать, – ответила Сола. – Сегодня, во время охоты за избранником, я слышала два зова, с двух разных направлений. То же самое слышу и сейчас. Но не могу сделать выбора.

Спок помолчал и как бы подвел итог всему сказанному:

– Это как раз то, что я хотел знать.

«И я», – подумал Кирк, но ничего не сказал. Где-то в глубине его сознания стал воедино складываться замысел, который раньше лишь смутно вырисовывался перед ним отдельными обрывками. Этот замысел был бы неосуществим, если бы Сола не почувствовала второй сигнал от Спока.

И вдруг Кирк ощутил острое непреодолимое желание, чтобы Сола не восприняла второго сигнала, чтобы чувствовала только его одного и знала только его, Кирка. Он тут же отогнал от себя это желание, эту мысль и попытался вернуться к действительности.

– Спок, то, что я сказал вам сегодня, остается в силе. – Он направился к выходу. – Я постою на страже.

– Я не нуждаюсь ни в чьем-то снисхождении, ни в поддержке, я не неженка. И ты не выйдешь отсюда.

Кирк растерялся и удивился: он не помнил, чтобы Спок когда-либо разговаривал с ним в таком тоне.

– И я не нуждаюсь ни в чьей помощи, – напомнила о себе Сола.

Кирк сообразил, что попал в довольно затруднительное положение и решил тоже обидеться, как и эти двое:

– Ну, тогда я повторю ваши же слова: «Я тоже не нуждаюсь ни в чьей помощи».

После секундного размышления он пришел к выводу, что нечего даже пытаться преодолеть заслон вулканца и обратился к нему командирским тоном:

– Мистер Спок, вы разобрались с коммуникатором?

– Он совершенно исправен, капитан. Я подозреваю, что он и не выходил из строя. И если нам не удастся связаться с «Энтерпрайзом», а я не обнаруживаю при этом никакого силового блокирующего поля, то нам следует заключить, что «Энтерпрайз» или, по крайней мере, его сеть связи находится в руках противника.

По сигналу Кирка Спок включил коммуникатор.

– На связи с «Энтерпрайзом» Спок. Ответьте, пожалуйста.

Ответа не последовало. Спок еще раз проверил показания прибора.

– Силового преграждающего поля нет. «Энтерпрайз» не отвечает, потому что не может ответить.

Кирк с тревогой глянул на выход из дупла. «Его корабль захвачен! По крайней мере, захвачены все ключевые посты. А капитан корабля бездействует, он совершенно беспомощен, находясь в логове хищной рептилии.

И эти двое ни за что не выпустят его отсюда одного, потому что не хотят его смерти.»

– Сколько ждать до восхода луны? – спросила Сола.

– Что-то около двух с половиной часов, ответил Спок. Сола направилась к выходу из дупла.

– Я прихватила с собой генератор силового поля. Надо поставить его на входе, тогда отпадет необходимость стоять на страже.

Она включила генератор, и у входа замерцало силовое поле, преграждая доступ любому разумному или неразумному существу надежнее колючей проволоки.

– Хорошо, – проговорил Кирк. – Теперь мы сможем пару часиков отдохнуть перед дальней дорогой.

Он почувствовал себя смертельно уставшим. У его спутников вид был несколько получше, но днем и они оба побывали в гостях у смерти, а еще до наступления утра всем им предстоят новые, не менее тяжелые испытания.

– Дорога у нас одна, – высказался Кирк. – Прямым ходом к вулкану.

Мы представляем интерес для «Тотального Единства». Вполне возможно, что Солженов сам впустит нас к себе. – На самом деле капитан был уверен, что сила, засевшая в вулкане, стремится заполучить, главным образом, его одного. И если он подойдет на достаточно близкое расстояние к горе, то, как ожидается, эта сила «возьмет» его. Тогда он и заключит сделку в интересах Галактики и… ради свободы этих двух самых дорогих ему людей.

А пока у них есть время, надо передохнуть и хоть немного поспать, каким бы неподходящим для отдыха и для сна ни казалось это место.

Кирк устроился в углу дупла и попытался уснуть. И от присутствия Спока и Солы у него возникло какое-то удивительное чувство покоя, домашнего тепла… жаль, что продлится это очень недолго…

Глава 26

«Энтерпрайз», капитанский бортовой журнал, дополнительная информация.

Говорит главный инженер Монтгомери Скотт, временно исполняющий обязанности командира корабля.

Капитана Кирка, старшего помощника Спока, а также заранку…. э-э… гостью корабля Солу Теин до сих пор не удалось обнаружить.

На вызовы операторов связи они не отвечают, хоть нам известно, что у Солы Теин имеется совершенно исправный коммуникатор. Сенсорное сканирование планеты, находящейся под нами, не дало положительных результатов. Приборы не в состоянии зарегистрировать биологические характеристики и показатели трех человек на фоне исключительно высокой жизненной активности планеты.

Нам так и не удалось решить, какими способами можно выявить признаки захвата членов экипажа «Энтерпрайза» заранским «Тотальным Единством» или «Единством» посла Гейлбрейса. Лично я не задумываюсь о том, какое из них опаснее или хуже. Но считаю, что сам я свободен от влияния того и другого.

Чего не могу сказать о других членах экипажа.

Впрочем, и в отношении себя у меня нет полной уверенности.

Доктор Маккой считает, что в процессе захвата есть промежуточная ступень, скрытый латентный период, когда сама жертва не подозревает или не помнит, что его или ее захватили: люди продолжают действовать и мыслить так же, как и прежде. Но сами того не подозревая, они исполняют волю «Тотального Единства» хотя бы тем, что не замечают преступные действия других. Если доктор прав, то вполне возможно, что я принял командование над экипажем чужаков, скрытых под масками близких мне лиц.

* * *

Подымаясь на капитанский мостик, Маккой успел услышать последнюю фразу диктовки Скотта и увидел настороженный подозрительный взгляд шотландца, как бы говорящий «не ты ли один из них?» Но вслух главный инженер сказал другое:

– Никаких успехов?

Маккой отметил, что главный инженер не хочет называть его даже по имени, и вынужден был согласиться с ним:

– Ты прав, Скотти. Я тоже могу стать одним из них. Как и ты. Но на какое-то неопределенное время я выкупил наши души – твою и мою. Никаких новостей о Джиме?… Споке?… Соле?…

На каждое произнесенное имя Скотт отрицательно качал головой.

– А что удалось узнать об опорном пункте «Тотального Единства»?

Скотт тяжело вздохнул.

– Это сооружение – гениальное творение инженерного искусства. А в смысле обороны, это – крепость, к которой нельзя подступиться, разве что взорвать планету или хотя бы вулкан.

– А почему бы и не взорвать вулкан?

Скотт безнадежно махнул рукой.

– Насколько я знаю капитана, он сейчас оседлал вершину крепости или добирается до ее нутра. А у тоталитариев есть какое-нибудь средство спасения и помимо транспортатора. Попытайся мы атаковать их там, они появятся здесь, на нашем мостике, если еще не появились.

Подтверждая свои опасения, Скотт через плечо окинул взглядом мостик:

Ухура сидела на своем обычном месте у пульта связи и была, как и раньше, чертовски красива. Но кому она сейчас принадлежит? Ведь система связи первоочередная цель «Тотального Единства».

Маккой, в свою очередь, внимательно посмотрел на шотландца, который тоже мог уже принадлежать противнику, и заговорил как можно мягче, делая ударение на его уменьшительном имени:

– Скотти, я собираюсь спуститься вниз, на планету. Если эти трое живы, (да хотя бы один из них!) они рано или поздно придут к вулкану.

Вполне возможно, что Солженов на это рассчитывал, а место испытания там, на вулкане или в вулкане. Ну и представь себе, в каком виде они доберутся туда из джунглей. Так что я должен быть там.

– Доктор, на какое чудо вы рассчитываете? Как вы надеетесь выжить там?

Маккой ждал этого вопроса и ответил:

– Я собираюсь взять с собою Гейлбрейса и мистера Добиуса.

– Что? – воскликнул Скотт. – Да Гейлбрейс так запудрит вам мозги, что вы, не успев моргнуть, окажетесь в его «Единстве». А Добиуса, как вы сами знаете, доктор, контролирует и Гейлбрейс, и Солженов. Правда, я не представляю, как они могут заставить его думать одновременно по-разному, хотя бы и двумя головами.

– В том-то и дело, Скотти. Добиус – единственный из всего экипаж, о ком я могу сказать, что он не полностью принадлежит «Тотальному Единству».

И до тех пор, пока он сможет действовать хотя бы частично самостоятельно или по указке Гейлбрейса, я на него могу положиться. В то же время через него мы сможем связаться с тоталитариями.

А кроме всего прочего, он – самый сильный среди нас, так что поможет нам и в выживании.

– Не нравится мне все это, Леонард.

Маккой скорчил гримасу.

– Мне тоже не нравится, Скотти. Но что делать? И не пытайтесь мешать.

Мне вовсе не хочется говорить вам гадости…. но вдруг и вы – один из них?

В глазах временного командира корабля застыл немой вопрос.

– Да, мистер Скотт. И не надо беспокоиться обо мне. Побеспокойтесь о другом, – жестко сказал Маккой. – По подсчетам Гейлбрейса, «Тотальному Единству» потребуется около двух часов для полного захвата «Энтерпрайза».

– Доктор, – прорычал шотландец. – Это случится только через мой труп.

– Этого-то я и боюсь, – буркнул в ответ Маккой.

Глава 27

С восходом луны Кирк, Спок и Сола снова отправились в путь по ветвям;

Луна взошла почти полная и оказалась чуть ли не вдвое больше земной. Ее серебристо-голубой свет прямо-таки заливал джунгли, освещая путникам дорогу, расцвечивая деревья и цветы в красочное многоцветье. Временами всем троим казалось, что они попали в волшебную бриллиантовую страну ночи.

Но впереди над кратером огнедышащего вулкана вставало зловещее красно-желтое зарево, как. бы предупреждая, что каким бы сказочно-великолепными ни казались ночные джунгли, в них сколько красоты, столько и опасностей.

Кирк засмотрелся на огромные орхидеи, растущие прямо на деревьях, на их бутоны, размером в человеческий рост, сияющие всеми оттенками голубого серебра. Невольно он сравнил их с бутонами-ноготками, с бутонами-бусинами на других планетах. Потом заинтересовался цветком, похожим на растение-мухоловку. Но эта «мухоловка» могла запросто изловить кота-медведя, не то что человека. А Кирк чуть было не забрел в раскрытые створки цветка, но Сола успела вовремя отдернуть его назад.

– И на твоей планете все такое же огромное? – поинтересовался Кирк.

Сола рассмеялась.

– На необитаемой территории, в диких джунглях – все таких же размеров и той же красоты. И дети такие же любопытные, как и ты. Поэтому у нас много огороженных парков, дети учатся в них, постигают окружающий мир с раннего возраста. Как и на Вулкане, у нас без знаний, усвоенных чуть ли не с младенчества, долго не проживешь.

Кирк попытался представить Солу крохотной девчушкой, живущей среди всех этих опасностей, оглянулся на Спока и ему показалось, что вулканец думает о том же самом. И очевидно, лучше представляет эту девчушку, потому что в семилетнем возрасте он попал почти в такие же условия на Касване.

Зато сам Кирк теперь гораздо лучше понимал женщину – Независимого агента Федерации.

Так шли они втроем и, казалось, время остановилось и не надо никуда спешить, принимать какие-то решения, сожалеть о каких-то потерях.

Хотелось, чтобы пути этому не было конца, чтобы длился он вечно.

Но зарево полыхало уже над их головами, а глазам представилось зловеще-мрачное углубление широкого кратера, напоминающее вход в преисподню.

Каким-то образом, благодаря опыту соприкосновения с гейлбрейсовским «Единством», Кирк смутно чувствовал «Тотальное Единство», поджидающее его в своем логове.

А это был всего лишь форпост вездесущего единства, сумевшего распространить свое влияние до Зарана, преодолеть космическое пространство и вобрать в себя миллионы умов. Кирк ощущал его в виде усеченного треугольника, подобного пирамиде, отдельные части которой удерживались рядом благодаря науке-псионике и женщинам планеты Солы, нашедших своих избранников. Но пирамида никогда не станет треугольником, если на ее вершине не встанет Сола со своим избранником. А если она так и не сможет избрать Кирка из-за Спока, то, может быть, «Тотальному Единству» достаточно будет заполучить капитана звездного корабля, который им тоже нужен? И оно оставит в покое эту пару?

– Я пойду туда один, – заявил Кирк, когда они подошли к границе кратера.

Одна сторона его была гладко обтесана и на ней лепились удивительные конструкции, использующие огромную геотермическую энергию действующего вулкана. Без всяких условий Солженов выкачивал из недр планеты такие мощности, через которые не смог бы пробиться ни один звездный корабль, не вырвался бы на свободу ни один человек.

– Я им нужен, – обосновывал свое решение Кирк. – Они немало потрудились, чтобы заполучить меня. Так что мне нечего опасаться.

Побеседую с ними, попытаюсь убедить их в том, что в Галактике «Единство» кажется раем. Так что не надо никого завоевывать.

Кирк замолчал, почувствовав сильное сопротивление и Спока, и Солы.

– Если кто-то должен войти туда один, – возразил Спок, – то пусть это буду я, капитан. Ты демонстрируешь свою беззащитность, хотя являешься основной целью для них. А они не гарантировали твоей безопасности. Кирк, логика подсказывает мне, что «беседа» вряд ли окажется действенным средством убеждения. И основная твоя трудность заключается не в том, как войти, но как выйти оттуда. А наша цель – не позволить тебе войти, потому что мы – самые близкие тебе люди. И как ты мог подумать, что мы отпустим тебя одного, а сами останемся здесь?

Кирк тяжело вздохнул.

– Именно это и заставляет меня тратить время на вас. Но по-вашему не будет. На карту поставлена судьба «Энтерпрайза», а вместе с ним всей Галактики. Наш корабль хотят использовать для уничтожения непокорных, все еще сопротивляющихся на Заране. А оттуда «Тотальное Единство» станет угрожать другим планетам и кораблям. «Энтерпрайз» может стать орудием перехвата звездолетов. И все это будет делаться от нашего имени, руками нашего экипажа с целью дискредитации Федерации. А это, в свою очередь, может спровоцировать войны, выгодные одному лишь «Тотальному Единству», которое еще на нашем веку может распространиться по всей Галактике, как раковая опухоль. Вполне возможно, что оно достигнет своей цели и без Солы, если захватит «Энтерпрайз». Так что оставим все личное в стороне, в эту крепость я пойду один. И, в конце концов, не забывайте, я – ваш капитан. И я приказываю вам оставаться здесь. Считая разговор оконченным, Кирк развернулся, готовый шагнуть вперед, но вдруг почувствовал на своем плече руку Солы. Он оглянулся, встретился с ней взглядом.

– Нет, – решительно заявила Сола.

– Просто «нет»? – спросил удивленный Кирк.

– Просто нет.

– А где же твоя армия доводов, которая могла бы остановить меня? – с неким подобием улыбки спросил Кирк, хотя ему было вовсе не весело.

– Вспомните, капитан, – официальным тоном заговорила Сола. – Ваш корабль вместе с его экипажем был передан в мое распоряжение.

Это насторожило Кирка.

– Но мы договорились не обострять отношений, чтобы ты не могла воспользоваться своей властью.

– Да, – согласилась Сола. – Договорились не обострять и обострили.

Поэтому я вынуждена прибегнуть к власти.

– Но у меня нет корабля, – весьма резонно рассудил Кирк. – Мы должны признать, что «Энтерпрайз» находится в руках противника. Надеяться на какое-то чудо, которое мы вряд ли совершим, нам нечего. Так или иначе, мы все, почти наверняка, попадем вскоре под власть «Тотального Единства». А мы трое можем навсегда остаться на этой планете. Так что полномочия Независимого агента или капитана корабля утратили свою силу. Но у меня есть и свои личные причины, чтобы войти в эту крепость. И вы не остановите меня.

– Спок, – обратилась Сола к вулканцу. – Выслушайте меня. Это моя задача и мой долг. И я знаю, как его исполнить. Но вы оба, как возможные заложники «Тотального Единства», куда вы так стремитесь, вы мешаете мне.

Вы оказали мне услугу, помогли добраться до этого места. Так окажите еще одну: Спок, возьмите Кирка и уходите вместе с ним куда-нибудь подальше в безопасное место. А я пойду туда.

Спок хотел было возразить, но Сола перебила его:

– Логика, Спок. Я – галактический эксперт по борьбе с «Тотальным Единством», и вы не должны мешать выполнять мои прямые обязанности.

Подозреваю, что будь я мужчиной или не заранкой, вы не стали бы препятствовать мне, не дошли бы до абсурда, превращая связующие нас нити в путы.

Вулканец внимательно слушал, переводя взгляд с Кирка на Солу и обратно. И внезапно лицо его преобразилось, словно он сделал научное открытие.

– Нет, не в путы, – категорично сказал он, – но в наше единственное оружие.

Кирк и Сола молча уставились на него. И Спок развил свою мысль:

– «Тотальное Единство» рассчитывало на то, что Сола сделает свой выбор. Но если она не станет выбирать или не сможет, тогда Солженову придется придумывать что-то новое, наспех разрабатывать другой план. А в спешке неизбежны ошибки, которыми мы сумеем воспользоваться. Но для этого мы должны войти туда все вместе.

Сола помолчала, подумала и обратилась к Кирку:

– Спок прав. Мне предстоит пройти испытание. Но вы оба – составные части этого испытания: я не могу ни исключить вас из него, ни отказаться от вас.

Кирк согласно кивнул головой, умалчивая о своем плане действий. Самое главное для него – это попасть в крепость, а там он посмотрит, что делать.

Возможно, Спок прав – их сила в триедином союзе. Но не исключено и другое: их «Единство» трех само по себе представляет для них опасность.

А может быть, и силу, и опасность…

Повернувшись лицом к вулкану, они стали разыскивать вход в это логово дьявола.

Глава 28

Солженов настроил биолокатор. Перед ним возникла голограмма аур трех существ. Он притушил яркие цвета до едва различимого псионного фона, сфокусировал объемное изображение троицы.

Кирилический психоанализ аур, Солженов все еще предпочитал это старое земное название, показал, что женщина находилась в состоянии душевного дисбаланса и крайней психологической перегрузки. Если ее не заставить выбрать избранника, то очень скоро она может «перегореть» и погибнуть.

Солженов нажал кнопку, открывая вход в скалу.

Кирк, Спок и Сола молча смотрели на темную пустоту просторного проема в сплошном монолите камня.

– «Не зайдете ли ко мне в гости, в мое скромное жилище?» – вспомнил Кирк и решительно сказал:

– Ну что ж, зайдем.

* * *

Кирк замедлил шаг, когда они дошли до очередной развилки в лабиринте коридоров.

– Проверьте эту галерею, – приказал он. Спок и Сола прошли вперед, Кирк остался стоять на месте. Но как только они скрылись, он бесшумно нырнул в ближайший боковой коридор и побежал по нему. Пропустив, не считая, несколько боковых коридоров, Кирк заметил в одном из них машинную установку и, не раздумывая, свернул в него, отыскал укромное местечко и затаился.

Вскоре он услышал, даже не услышал, а ощутил, что Сола и Спок ищут его. Он осязаемо чувствовал их страх за него и гнев. И понимал их обоих.

Они были уверены, что их сила заключена в их триединстве, и ни за что не позволили бы ему сделать то, что он намерен сделать.

Кирк затаил дыхание. Он почему-то знал, что чутье Солы-охотницы, которое помогало ей в джунглях, здесь несколько притупилось и из-за присутствия Спока, и из-за нагромождения всякого рода механизмов. А вулканец и в джунглях, и здесь воспринимал Кирка лишь через Солу и, находясь рядом с ней, не услышит его.

Так оно и оказалось. Спок и Сола прошли мимо, нерешительно остановились неподалеку и Кирк услышал, как вулканец громко выругался, что случалось с ним весьма редко. Сола приняла ругательство как должное дополнение к сложившейся ситуации и высказалась:

– Наугад искать его бесполезно. А связь с ним я утратила и не могу восстановить ее из-за твоего соседства.

– Тогда нам надо разделиться, – предложил Спок.

– Для этого одному из нас придется отправиться за пределы Галактики, – безнадежно произнесла Сола.

Они помолчали и вновь заговорила Сола:

– Есть только одно место, где мы можем найти его – у Солженова. И мы разыщем его там. Но сначала я обязана сделать то, ради чего возвратилась на Заран. Солженов перенес поле сражения сюда. Здесь я и намерена сразиться с ним. Пошли!

– Что ты собираешься делать? – спросил Спок.

– Есть у землян предание о невероятно сильном человеке, которого хитростью заманили в западню, лишили силы, а потом и ослепили, Но и слепой он сумел постепенно восстановить свою силу вновь и отомстил врагам, обрушив на них стены языческого храма, – и сам погиб. Как мне кажется, Спок, я намерена повторить поступок Самсона. Но он был ослеплен, а я зрячая, поэтому надеюсь избежать его трагической участи.

Круто развернувшись, Сола пошла вниз по коридору. Спок последовал за ней.

Кирку потребовалась вся его сила воли, чтобы удержать себя на месте и не броситься, очертя голову, за ними. Он не знал, какой номер хочет выкинуть Сола, но был уверен, что ее безрассудная смелость грозит ей неминуемой бедой. Она собиралась столкнуться с ментальной силой миллионов умов да и с обычной физической силой, способной раздавить ее в одно мгновение. Спок попытается помочь ей и в том, и в другом случае, но даже вулканец не заменит собой целую армию. И не исключена возможность того, что Сола попытается избавиться от Спока, отводя от него опасность, станет действовать в одиночку.

Цитадель Солженова – не храм Дагона, в одиночку ее не сокрушишь.

Пересилив себя, Кирк дождался, пока Сола и Спок удалились на достаточное расстояние, и вышел из укрытия. Он не раздумывая, зашагал в обратном направлении. Ему и в голову не пришло, что он всего лишь дублирует Солу.

* * *

Маккой с Добиусом и Гейлбрейсом очутились у основания огромного кратера, в том его месте, где была высечена вертикальная, почти отвесная стена. Геотермические агрегаты, уступами расположенные один над другим, создавали общее впечатление внушительной скульптуры из иридия. Это было мерцающее в отраженном свете металлическое сооружение, крестное детище «Тотального Единства», бездумно и легкомысленно пристроенное к кратеру действующего вулкана.

Маккой увидел удивленное выражение на лице Добиуса.

– Если они умудрились сделать такое, – проговорил таньянец, – то они действительно что-то из себя представляют. Маккой согласно кивнул головой.

– Помимо всего прочего они сумели захватить вас, мистер Добиус, или, по крайней мере, одну вашу половину. И, вполне вероятно, что держат у себя и нашего капитана, и его старшего помощника. Но не сможете ли вы найти какой-нибудь выход?

Добиус сосредоточенно сморщился и ответил:

– Попробую, доктор.

Он погрузился в себя, как бы совещаясь со своим внутренним голосом.

Лицо его исказилось от напряжения, стало таким, каким Маккой видел его всего раз или два после захвата таньянца «Единством». Добиус переместил свой фазер на правую сторону пояса, и Маккой понял это как знак того, что преобладающим стал левый мозг, находившийся под контролем «Тотального Единства». Доктор отошел к Гелбрейсу.

– Вы сможете взять его под свой контроль, когда это нам понадобится?

Гейлбрейс неопределенно пожал плечами.

– Поживем – увидим. Не забывайте, доктор, что мы находимся в фокусе необъятного «Тотального Единства», на вершине конуса ментальной силы, имеющей основную базу на Заране. А это – десятки миллионов умов. Мое же «Единство» представляет собой небольшое ядро путешествующих со мной людей и незначительное число избранных умов, оставшихся в центральных районах Федерации. Но по моему предположению, «Единство», в которое вступают по доброй воле, сильнее «Единства», основанного на насилии. Хотя, может быть, это всего лишь гипотеза о сущности добродетели. Подобные гипотезы не выдерживают проверку реальной жизнью.

– Вы хотите сказать, – спросил Маккой, – что жизнь не всегда на стороне хороших парней?

– Вы правы, доктор. Именно так обстоит дело. Хуже того, иногда и сами участники событий не в состоянии определить, где силы добра, а где зла и за кем из них будущее. Добро часто торжествовало. Но и зло не раз побеждало. Поэтому трудно определить, является ли новое само по себе неким необходимым своеобразием или очередной ошибкой… природы, разума. Маккой высказал свое мнение:

– Я допускаю, посол, что нововведение вашего «Единства» действительно представляет собой лишь форму своеобразия. Насколько мне известно, вплоть до начала этого испытания, вы никого не затягивали в свои ряды силой. И, как мне кажется, вы с самого начала противостояли «Тотальному Единству».

Но я бы не решился предоставить право на «своеобразие» тоталитариям.

Насилие остается насилием, какая бы сила не применяла его.

– Доктор, а какая, по-вашему мнению, сила создала первое многоклеточное существо? Что, если «Тотальное Единство» (справедливо оно или нет) – именно та сила, которая принесет единство в Галактику?

– Тогда лучше обойтись без него, – ответил Маккой. – Когда-то давно говорили: «Право оно или нет, но это мое Отечество», потом «моя империя», «моя планета.» Да что угодно, с одной-единственной приставкой «мой», «моя» или «мое». И если теперь появится «Мое Тотальное Единство», то оно ничем не будет отличаться от всех этих изжитых понятий.

Гейлбрейс принял торжественную осанку и отвесил легкий поклон Маккою.

– Моя вам хвала, доктор. Теперь я понимаю, почему вы являетесь другом капитана и его судовым врачом.

Маккой скорчил гримасу.

– Гейлбрейс, лучше бы вы вернули мне его, всех троих! А иначе, могу сказать вам, вы еще ничего не поняли.

И тут они последовали за Добиусом. Обошли машинное оборудование, вмонтированное в стену, и вышли к открытому входу у подошвы утеса.

– Вам не кажется, что на стене написано чьей-то рукой: «Добро пожаловать»? – спросил Маккой.

Гейлбрейс тоже был заинтригован.

– Вопрос в том, доктор, – куда?

– Или для кого? – ответил Маккой. Он присел на корточки у входа и разглядел на земле, усыпанной мелким вулканическим пеплом, следы трех пар ног: след маленьких мягких ботинок, след длинной и узкой ступни, обутой в форменные ботинки Звездного Флота, а также отпечатки лазаретных шлепанцев, судя по всему, донельзя разбитых и изорванных. Поднявшись, Маккой ответил на собственный вопрос:

– Очевидно, для всех нас. – И решительно шагнул к проему в скале.

* * *

Солженов с удовлетворением наблюдал за продвижением трех человек.

Сола, Кирк и Спок, каждый порознь и все вместе, вели себя так, как он и предполагал.

Хоть надо признаться, что с самого начала он не смог всего предусмотреть. Связь между Солой и вулканцем оказалась для него неожиданностью. Но это не меняло сути дела, а лишь требовало внести некоторые коррективы. Придется признать за неизбежность эту связь и испытать «металл» не только на прочность, но и на решимость, на храбрость.

Кирк шел из коридора в коридор, пока не увидел то, что ему показалось телекамерой.

– Солженов, – сказал он, подойдя к экрану. – У меня есть кое-что для тебя. Я хочу встретиться с тобой один на один.

Не прошло и нескольких секунд и Солженов ответил, подтвердив, тем самым, подозрения Кирка, что за ними следили, как только они здесь появились.

– Один на один не получится, капитан. Это скорее будет встреча «один-на-Единство». Так что не рассчитывайте на равное единоборство.

– Ничего. Я готов рискнуть. Только отпусти их.

Солженов рассмеялся.

– О конечной цене мы еще поговорим – это не тема для начала переговоров. Вход в мои апартаменты открыт для вас, капитан. Входите.

Он включил транспортирующее устройство, и капитан «Энтерпрайза» растаял в воздухе и тут же появился перед Солженовым таким, каким он вышел из джунглей: в изодранной одежде, с не зажитыми ушибами и ссадинами.

Немногим дано выглядеть достойно даже в таком виде. Но именно Кирку это удалось.

– Итак, – произнес Солженов. – Значит вы ее избранник?

– Нет. Она не сделала своего выбора.

– Она сделала его, но помешала чистая случайность.

Солженов видел, что Кирк принял с должным вниманием сказанное им, но только сжал челюсти и ответил:

– Если вам известны даже такие подробности, то вы должны знать, что тот выбор был вынужденным, – ведь речь шла о жизни и смерти. И я не уверен, что при тех обстоятельствах дело дошло бы до слияния. У нас имеются свои собственные соображения на этот счет, нам не нравится, когда нас делают пешкой в чьей-то игре.

Солженов в ответ рассмеялся.

– Куда как весело: два самонадеянных рыцаря и одна гордая королева.

И, кстати, ваше «соображение» с остроконечными ушами довольно забавно.

Кирк словно не слышал его фразы о Споке и нетерпеливо заявил:

– Вы захватили мой корабль. Верните его мне. Отпустите моего друга и Солу.

– И вы пришли ко мне только за тем, чтобы сделать подобное предложение?

– Не только. Но и попытаться разумно поговорить. Разве вы, покидая Землю, не поняли всех ужасов насильственного завоевания умов? И все же вы прилетели на Заран и учинили там новое насилие, а теперь хотите проделать то же самое и со всей Галактикой. Зачем? Почему?

– Я не собираюсь объяснять мотивы своих поступков амебе.

Кирк покачал головой…

– Но вы же намеривались что-то объяснить той амебе, которая стоит перед вами, иначе зачем вы впустили меня сюда?

– Да нет же, капитан… Я хочу всего-навсего завладеть вами. И мне ни к чему ваши рыцарские предложения. У меня есть сила.

Ни один мускул не дрогнул на лице Кирка, ни тени страха не промелькнуло в его взгляде.

– Возможно и так, – ответил он. – Я знал, на что иду. Но надеюсь, вам будет не так-то легко поглотить и переварить меня. Смею утверждать, что вы будете вынуждены обговорить со мной кое какие условия.

Солженов пожал плечами.

– Не думаю. Но из соображений личного характера я могу вам кое-что рассказать… Однажды я восстал против насилия, которое я видел повсюду, во всех давно ушедших империях Земли. Из-за этого нам пришлось покинуть планету: мне, моему ближайшему другу и небольшой группе верных нам людей.

Совершив длительный перелет на космическом корабле, мы прилетели на Заран и были хорошо приняты.

Мы принесли с собой высокую технологию физических тел, а на Заране в то время уже имелись хорошо развитые психо-псионная и экологическая технология. Первые же шаги нашего объединения дали поразительные результаты: мы открыли возможности существования истинного «Единства» «Тотального». Это, в конечном счете, единственный универсальный ответ на все вопросы, которые задавали целые народы, подвергнутые ужасам порабощения, войн, концентрационных лагерей и геноцида.

Кирк недоверчиво посмотрел на него.

– Так вы оправдываете стремление к завоеванию окончательным решением вопроса о всех завоеваниях?

– Капитан, уверяю вас, – это единственно возможное решение вопроса.

Конечно, при этом не удастся избежать сопротивления отдельных сознаний «Тотальному Единству». Но оно обычно бывает непродолжительным, и даже самые неподатливые умы очень скоро присоединяются к нам. А придя однажды к нам, подавляющее большинство индивидуумов по достоинству оценивает и воспринимает все существующие у нас блага и возможности. Мы навсегда избавляем от одиночества и обособленности, от бессилия и полной беспомощности, от болезней и старости – даже от смерти.

– Ценой потери собственной индивидуальности, ценой отречения от всего великого, гениального, от страсти, от любви.

Солженов снисходительно улыбнулся.

– Да разве «Единство» уничтожает страсть и, тем более, любовь? Просто вы не знаете, о чем говорите, вы же не стали еще одним из нас. И неужели вам никогда не приходило в голову, что только в «Единстве» вы сможете решить вашу личную проблему: у нас, капитан, вам троим не придется ничем жертвовать и вам будет нечего терять.

Кирк ответил не сразу.

– Ну и что из того, что приходило? Сола и Спок должны быть свободными. И весь экипаж моего корабля.

– Поймите, капитан, со временем проблеск вашей мимолетной мысли озарит всю Галактику и она поймет, в чем решение всех ее проблем. Вы уже испытали на себе «Единство» Гейлбрейса и лишь ваш друг-вулканец смог удержать вас возле себя. И вы все еще сомневаетесь в нашей силе? Или в том, что «Тотальное Единство» вскоре завоюет Галактику? И принесет, наконец, мир и покой? А неудобство и дискомфорт, которые (я не спорю) испытывают поначалу амебы – мизерная плата за величайшее благо. Ради него стоит утерять индивидуальность и пламенную яркость души. Для меня все это осталось в прошлом.

– Значит, вы все-таки признаете, что утратили яркость души?

– Во всяком случае, я это перетерпел.

– Нет, – ответил Кирк. – Такого рода мир и благоденствие, если они и существуют, ничего не стоят. А ваш довод о необходимости завоевания амеб ради сотворения «Единства» выглядит так, словно вы говорите о необходимости разбить яйца для того, чтобы приготовить омлет. С такой же легкостью приводили свои доводы правители всех тоталитарных империй, начиная с Гитлера и Сталина и заканчивая теми, против кого вы в свое время восстали. Но разумные существа – это не амебы и не яйца, а когда их «разбивают», то утраченное уже не вернуть. И вам это непростительно, Солженов: разве вы сами не видите, что переняли довод ваших прежних врагов?

– Они не знали «Единства», у них его просто не было. А у меня есть.

– Да. Признаю. Есть. И для многих людей оно представляется таким же могущественным и притягательным, каким вы попытались представить его мне.

Возможно, оно станет таковым в глазах почти всех, но в свое время и при условии ненасильственных действий. Да, я признаю, что на себе самом ощутил его притягательность. Ну, так возьмите себе тех, кто готов придти к вам по доброй воле. Никто не станет возражать против этого. Пусть существуют и ваше, и гейлбрейсовское, и несметное число других «Единств», которые внесут разнообразие в уже устоявшиеся формы жизни и мышления. Но пусть те, кто не хочет быть с вами, идут узкой, но своей тропой.

Солженов покачал головой.

– Вы не понимаете, о чем говорите, капитан. Было время, когда я заблуждался так же, как и вы. Но одиночки-индивидуумы видят в «Единстве» смертельную угрозу для своего обособленного мирка и, будь их воля, задушили бы его в зародыше. А сосуществование множества «Единств» может принести больше бед, чем мирное совместное проживание терпимых друг к другу индивидуумов. Подумайте сами, ведь моя воля и воля Гейлбрейса могут диаметрально разойтись в целях или намерениях. Ведь это уже и произошло: мы столкнулись лбами из-за вас и вашего корабля. А если это произойдет снова, уже масштабах Галактики? Неет! Если лишь одно решение всех проблем – «Тотальное Единство». Все остальное – хаос. А я уже насытился им, насмотрелся и я покончу с хаосом.

– Вы не сможете покончить с хаосом, пока не откажетесь от своих насильственных намерений.

Солженов грубо оборвал Кирка:

– Мне надоели рассуждения амебы. Вы, кажется, хотели сделать какое-то конкретное предложение?

– Мой корабль, Сола, Спок, гейлбрейсовские люди, а также заранское движение сопротивления должны получить свободу. Тогда я приду к вам в «Тотальное Единство». А что будет дальше – посмотрим.

Солженов громко рассмеялся.

– Это все? И больше вам ничего не надо взамен одной вашей персоны?…

Однако, вы не склонны недооценивать себя, капитан.

Кирк остался невозмутимым.

– Вы устроили все это через Гейлбрейса, приложили немало усилий для того, чтобы я оказался здесь. Для чего – не знаю. Может быть, я ваш антипод, ваш символ или пробный камень для вашего «Единства!» Но в любом случае я представляю некую ценность для вас, потому и делаю свое предложение на единственно возможных для меня условиях.

– Я отвечу на ваше предложение, капитан. Позже.

– Позже оно будет недействительным.

– Позже я, может быть, заполучу вас всех троих.

– Гейлбрейс сказал, что вы затеяли какое-то испытание. Зачем? поинтересовался Кирк. – Вы в чем-то сомневаетесь? Хотите что-то выяснить?

– Вы догадливы, капитан. Да, хочу. Да, должен выяснить. Одной лишь моей веры в необходимость «Единства» недостаточно для того, чтобы заставить весь мир согласиться со мной, к тому же мне нужна Сола. В ней с наибольшей силой раскрылись природные способности заранских женщин, благодаря которым я смогу расширить границы «Тотального Единства» далеко за пределы Зарана. Если я смогу это сделать, то докажу, что у меня есть средство, которого нет у «Единств», основанных на принципе добровольного выбора. Гейлбрейсовское единение ограничено в своем влиянии. И как только я расширю пределы своего «Единства», Гейлбрейс признает, что мой метод единственно действенный и присоединится ко мне. Тогда нас уже ничего не сможет остановить.

– Сола не станет вам помогать.

Солженов снисходительно улыбнулся.

– А вот в этом вы ошибаетесь, капитан. Сола будет легко управляемой, как только соединится со своим избранником. Потому-то в разное время ей предлагали лучших мужчин-заранцев и даже мужчин других видов. Но она всех отвергала.

Кирк поморщил лоб.

– Лучших мужчин-заранцев? И вы входите в их число?

Солженов ответил не сразу:

– Да, капитан.

– Вы… любили ее?

– Капитан, я не стану обсуждать с вами эту тему. Предположим, она была мне нужна – для осуществления моих целей.

– И ее ничем не удается сдвинуть с мертвой точки?

Снова наступила пауза.

– Удастся… со временем, – ответил Солженов. – Я обшарил всю Галактику и нашел-таки средство, которое повлияет на нее. Даже не одно, целых два.

– Мистер Спок никогда не станет орудием в ваших руках, Солженов. Он живое опровержение вашей теории. Но вы не смогли предугадать его участие в этом деле, вы не ожидали, что он полюбит Солу, а Сола – его. Так что признайтесь в ошибочности вашей теории и отпустите их с миром.

– Ну уж нет, капитан. Напротив, я считаю, что двойная любовь так раскроет тайные способности Солы, как никогда не раскрыла бы одна единственная. И, возможно, что когда вы станете для Солы совершенно невыносимым…. – Солженов отвел взгляд в сторону. – Это довольно жестоко по отношению к вам и к вашему другу-вулканцу, капитан… Я сожалею, но я не могу щадить вас. Следующая фаза испытания начнется вот-вот.

– Да-а, – негромко произнес Кирк и, шагнув вперед, положил свою крепкую руку на плечо Солженова.

Ему показалось, что он соприкоснулся со всем «Тотальным Единством»

Солженов посмотрел в глаза Кирку и в его взгляде промелькнула тень сомнения, нерешительности. А Кирк понял, что Солженов навсегда утратил свою былую самоуверенность, осознав, что при всем своем могуществе он не смог вызвать в Соле тех чувств, которые сумела вызвать простая «амеба».

Вернее, две «амебы», одна из которых, вулканец, считалась вообще неспособной познать и уж, тем более, вызвать любовь.

Руки Солженова опустились на плечи Кирка и сжали его с такой силой, словно вобрали в себя всю мощь «Тотального Единства». Но, может быть, это была сила ненависти или зависти всего лишь одного человека.

Глава 29

У коридора с табличкой «пси» Сола остановила Спока.

– Дальше тебе идти нельзя.

– В самом деле? – набычившись, спросил Спок и Сола увидела на его лице присущее вулканцам упрямство, которое он и не хотел скрывать. – На чем основано твое заключение?

– Здесь находится Центр Средоточия псионных сил «Тотального Единства», – ответила заранка. – Переступив этот рубеж, ты перестанешь быть самостоятельной, независимой личностью. Здесь, с помощью какого-то физико-псионного устройства сфокусированы псионные силы заранских женщин.

И с помощью этих сил осуществляется полный контроль над каждым, кто сюда войдет. Непосредственно через прямое взаимодействие сознаний малейшее намерение сделать что-либо, противоречащее воле «Тотального Единства», сразу же становится известным и наказание следует немедленно. А послушание вознаграждается. Вознаграждение и наказание передаются импульсами в мозговые центры боли или удовольствия, путем псионного воздействия. Это сравнимо с действиями электрических сигналов, возбуждающих либо болевой центр, либо центр удовольствия.

Спок разжал плотно сжатые губы.

– Такое с помощью электричества проделывали задолго до того, как Солженов покинул Землю, еще в двадцатом веке. Подопытные крысы из нескольких рычажков безошибочно выбирали рычажок, воздействующий на сигнал удовольствия, и без конца нажимали его, пренебрегая пищей, сном, половым инстинктом, пока не подыхали с голоду.

Сола согласно кивнула головой и добавила:

– Еще никому не удавалось вырваться из-под контроля Центра Средоточия. Такие центры имеются везде, где необходимы полнейшая безопасность и повиновение: на космических кораблях, на особо важных установках, в сражении. Люди скорее пойдут на смерть, выполняя приказ, чем ослушаются и получат за это наказание болевым шоком. Но воздействие, вызывающее удовольствие, пожалуй, еще более коварнее и страшнее любого наказания.

Представьте себе, мистер Спок, «Энтерпрайз» и его экипаж, управляемый таким образом. Представьте также и капитана корабля, находящегося под постоянным контролем. Вы предпочли бы, наверное, умереть, чем попасть в «Тотальное Единство». А он – нет. Но возможно, и вы бы не выбрали смерть, зная, кого вы оставляете в роли подопытных крыс.

Сола расправила плечи, словно собираясь шагнуть в неизвестное.

– Надо остановить это безумие, и я готова на это. Если мне удастся перебороть псионное воздействие не поддаться его контролю, тогда многие вслед за мной попытаются сделать то же самое. Тогда заранские женщины обретут свободу, а заранцы-мужчины помогут мне уничтожить это чертово логово.

– Все может быть, – согласился Спок. – Но сейчас усилия всех умов «Тотального Единства» будут направлены против тебя одной.

– Спок, этот метод контроля отрабатывается на крысах и не может быть верным.

Спок вопросительно поднял бровь.

– Человек – не крыса. А я – человек.

Вулканец посмотрел на нее с явным одобрением.

– Логично. Я согласен с тобой. Поэтому пойдем вместе.

Сола отрицательно покачала головой.

– Здесь тебя не спасут твои способности. Как мужчина, ты намного уязвимее меня. А как мой вероятный избранник, будешь только мешать мне, сделаешь мою задачу невыполнимой. Это обстоятельство используют против меня. Ты можешь мне помочь единственным способом: оставайся здесь, будь моим спасательным тросом, напоминай, что ты меня ждешь, что я должна вернуться к тебе. Ничто другое меня не вернет.

– И никто другой? – спросил Спок. Она посмотрела ему в глаза.

– Да. Его смогут использовать, чтобы помешать мне. Поэтому ты останешься единственной надеждой для нас обоих.

Он надолго замолчал, прислушиваясь к стуку своего сердца. Сола видела, как вся философия Вулкана рушилась в его сердце и опадала бесполезной шелухой, пока он не стал таким, каким был на самом деле.

– Если бы я не был вулканцем, – высказался Спок, – я, пожалуй, сказал бы тебе о том, насколько я хочу им быть в данную минуту.

Сола беззвучно рассмеялась.

– Это еще один поступок, несвойственный вулканцу, который вам только что превосходно удался, мистер Спок. – Она потянулась к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала. Потом приказала:

– Если через тридцать минут я не вернусь, отправляйся на поиски его и выбирайтесь из этой горы. Не ждите и не ищите меня. Вы сможете найти себе убежище в дуплах деревьев.

– Мы не уйдем без тебя.

– Вы сделаете то, что я приказала, мистер Спок, в противном случае вам придется ответить мне. И, будьте уверены, я найду способы заставить вас выполнить приказ.

– Смогу ли я жить, если узнаю, что ты солгала?

Эти слова как бы подтолкнули ее, и она действительно солгала, легко и непринужденно:

– Если я не вернусь, значит я не исполнила своей задачи. Но ничего страшного со мной не произойдет. Я ведь нужна «Тотальному Единству». А теперь уходи.

Она развернулась и пошла вперед, не дав ему возможности ни возразить, ни распознать ложь…

Спок наблюдал, как Сола, с высоко поднятой головой, шла вниз по коридору и лишь сознание того, что его могут использовать в качестве орудия против нее, удерживало на месте. Но ненадолго.

Спок вновь осознал себя вулканцем и решил использовать все свои возможности. Он сосредоточился, призвав на помощь все то, чему его когда-либо учили и чему он сам научился. И, прежде всего, свою волю, свое чувство самообладания.

«Я – вулканец. Я управляю своими действиями сам. Никто не может быть властен надо мною», – убеждал Спок и самого себя, и того многоликого, кому готов был бросить вызов.

Сола вдруг зашаталась из стороны в сторону, словно ее толкали две разные силы, стремящиеся к одной цели. Спок шагнул к ней и почувствовал перед собою псионное поле как материализованную, хотя и невидимую стену, до которой можно дотронуться руками. И Спок дотронулся. Он приложил ладони к вязкой поверхности стены, потом опустил в нее руки, погрузился сознанием, исследуя псионное поле и чувствами, и мыслями.

«Живой организм? Единое существо? Да. Миллионы существ в Одном. И этот Один знал о маленькой хрупкой женщине, идущей, чтобы бросить ему вызов. Знал он и о чужеземце, который вторгся в запретные для него пределы, чтобы помочь женщине, стараясь передать ей всю свою силу».

И вдруг в резко смещенной перспективе Спок стал видеть все происходящее глазами Солы, одновременно продолжая осознавать свое собственное «я». Сола с трудом продвигалась вперед, напрягая все силы, собрав в единый комок всю свою волю. А невидимые щупальца-усики «Единства» со всех сторон набрасывались на нее, пытаясь добраться до ее сознания, проникнуть в нервные центры мозга. И против них не было защиты.

Сопротивление лишь на время отодвигало неотвратимость их воздействия, обрекая сопротивляющегося на лишние мучения.

Спок вдруг почувствовал, что усики, тянущиеся к болевым центрам, были точно такими, какими их описывала Сола, даже более устрашающие. А усики, пытавшиеся проникнуть в центры удовольствия, коварнее и сильнее всякого представления о них. Они зондировали самые укромные уголки существа, разыскивая все чувства удовольствия и наслаждения, когда-либо уже испытанные или в действительности, или в мечтах и даже те, о каких и не мечталось.

И Спок понял, что центры физических ощущений – не основная цель усиков. Где-то глубоко внутри ее существа скрывался самый потаенный, надежно защищенный центр, посредством которого женщина Зарана может соединиться со своим избранником в нерасторжимое единство, недоступный представительницам других планет. Пробудив к жизни этот центр, Сола, с ее наследственностью и приспособленностью к условиям других миров, приобрела бы такую объединяющую силу, какая до сих пор не проявлялась еще у женщин Зарана.

Вдруг Спок почувствовал, что ее душа совершенно обнажена, доступна и уязвима для всех враждебных сил. Из-за своей раздвоенности Сола оказалась легко ранимой и беспомощной.

Когда-то она сумела оградить себя от всех соблазнов, но ее дьявол-искуситель все же сумел поймать ее, разыскав человека, против которого она не могла устоять. А затем, по случайности или по недосмотру дьявола, появилось и второе искушение – вулканец.

Спок непроизвольно попытался прикрыть Солу, избавить ее от чувства беспомощности, отвлекая на себя зондирующие ее невидимые потоки энергии.

Многочисленные щупальца замерли, как бы присматриваясь и прислушиваясь, затем все необъятное «Единство», управляемое ими, охватило сознание вулканца и направило один из электризующих усиков-щупалец обследовать его.

Спок почувствовал, как усик щупальца все глубже и глубже проникает в него, добираясь до центра слияния, который почему-то стал открытым и уязвимым.

Через какое-то мгновение между ним и Солой возникнет связь, подобная электрической, управлять которой будет «Тотальное Единство».

Спок резко отпрянул от силового поля. Это было единственное, что он мог сделать: не допустить мгновения слияния. В ответ некая чудовищная сила швырнула его наземь, лишила всякого движения.

В дальнем конце коридора та же самая сила навалилась на Солу, поставила ее на колени. С трудом подняв отяжелевшую голову, Сола обернулась, посмотрела на Спока долгим взглядом. В нем не было упрека, было лишь понимание того, что вулканец должен был удостовериться в правдивости ее слов. И удостоверился: теперь он знал, что не может идти с нею.

Сола поднялась с колен и, не оглядываясь, пошла дальше. Вскоре она исчезла за поворотом.

Спок долго не мог придти в себя и, проводив взглядом Солу, не сразу встал на ноги. Зато за время своей беспомощности он окончательно осознал, что вторгся в запретный для него мир, испытав то, чего не должен был испытывать. Этого нельзя было ни скрыть от себя, ни отрицать, ни примириться с ним, как примирился Спок со всеми запретными чувствами за все прошедшие годы. Вот и наступила расплата.

Долой чувства, они недопустимы. Вернуться к самодисциплине и привести себя в наилучшую форму.

Настроиться на поиски Кирка.

Вулканец узнал теперь силу, против которой выступила Сола, и не мог допустить, чтобы эта сила завладела капитаном и задействовала его против Солы. Если это случится, ни у кого из них не останется надежды. А капитан готов пожертвовать собой и ради корабля, и ради Солы и Спока. Надо спешить.

Расслабившись и погрузившись в получувственное, в полусознательное состояние чистого инстинкта, вулканец повернул назад и пошел по коридору, не зная куда, доверившись тому, что уже не раз помогало ему в поисках.

Если поиски еще имели смысл, если Кирк не заключил еще сделку…

Оставалась надежда, что капитан чувствует, как зол на него Спок, что до него доходит вся сила гнева вулканца.

Глава 30

Сола предстала пред юношей, стоящим на страже у двери.

– Проводи меня в ваш Центр, – попросила она.

У стража были светлые золотистые волосы, он был очень молод и серьезен. Его серо-голубые глаза казались печальными.

Кажется, юноша пытался преодолеть контроль «Тотального Единства» и сейчас проявил интерес к появившейся перед ним женщине.

– Я не ждал тебя, – сказал он. – Что тебя привело сюда?

Сола улыбнулась, глядя в его молодые и печальные глаза, не спеша с ответом:

– Я расскажу тебе, но позже. Как тебя зовут?

Юноша посмотрел на нее так, словно давно уже забыл, когда ему задавали этот вопрос. Но вопрос, видимо, напомнил о том времени и той жизни, когда его имя еще что-то значило, а сам он был человеком, а не элементом «Единства». Не задумываясь, юноша ответил:

– Аргунов.

Взгляд его тут же затуманился от легкого болевого предупреждения, напоминающего о том, что элемент системы выпадает из общего ряда. Но «элемент» вспомнил свое имя и не хотел с ним расставаться: юноша потряс головой, словно прогоняя наваждение и, посмотрев Соле в глаза, спросил:

– А как тебя зовут?

– Сола Тейн, – ответила она и увидела, как его глаза мгновенно просветлели, наполнились радостным удивлением.

– Как? Вы здесь? – чуть не выкрикнул он. Наказание последовало незамедлительно, а болевой шок оказался настолько сильным, что юноша упал на пол, как подкошенный. Солу тоже попытались наказать, но «прижигающие» усики еще неосновательно внедрились в ее сознание и она, сжав зубы и претерпевая боль, опустилась на колени перед упавшим, приподняла его за плечи. Юноша очнулся в ее руках, присел, заглянул Соле в глаза.

– Ты сумела перенести боль? – прошептал он изумленно. – И даже помогла мне.

Сола подчеркнуто бодро встала на ноги, протянула руку, помогая ему встать и ответила:

– Ты тоже сумел… узнать мое имя. А здесь это запрещено. Проводи меня, Аргунов.

И тут он засомневался:

– Я должен узнать, зачем ты пришла?

– Показать тебе, что твое имя действительно имеет значение.

– Мне запрещено тебе помогать, – посчитал нужным сказать Аргунов. Но доставлять всех неожиданных посетителей в Центр – моя прямая обязанность.

Что я и сделаю.

– Именно об этом я тебя и прошу.

Он повел Солу мимо многочисленных коридоров, вновь приобретя непринужденную уверенную походку исполняющего свои обязанности провожатого. Сола без труда определила, что этот, рожденный на Заране потомок землян-завоевателей, чувствует себя не очень уютно в родном для него доме «Тотального Единства». Именно ради таких аргуновых она в свое время покинула Звездный Флот и звезды.

Не успев додумать эту мысль, Сола почувствовала, что псионное поле вокруг нее стало плотным и густым, словно патока. А зондирующие электронные усики проникали все глубже в ее сознание, в мозг, и Сола поняла, что больше ей не удастся избежать наихудшего из того, что может причинить боль или удовольствие.

Без всякого перехода коридор расширился до огромного помещения со сводом из застывшей лавы.

Посреди помещения стояла женщина с Зарана. Она была одного роста с Солой, стройная, гибкая, сильная, но в ее густых волосах уже появилась седина, а в зелено-золотистых глазах застыл страх перед наступающей старостью.

В плотном псионном поле Центра Средоточия Сола нашла и прочувствовала путы, удерживающие эту женщину здесь. Когда-то, вместе со своими собратьями, она оказывала сопротивление землянам, потом полюбила одного из них и поверила в «Единство», может быть, и до сих пор верит в справедливость его целей. Но теперь ее вера не имеет никакого отношения к тому, что она делает. Ее избранник принадлежит «Тотальному Единству», находится в его власти, а вместе с ним и она, опутавшая себя брачными узами.

– Я привел незнакомку, – сказал Аргунов. Взгляд старой заранки был непроницаем, а голос бесстрастным:

– Ты посмел узнать имя этой незнакомки, Страж.

Аргунов твердо встретил ее взгляд и ответил:

– Да, посмел. Потому что она поинтересовалась моим.

– Это не простой интерес, Страж, – строго сказала старая заранка. Это нарушение Единого Духа. Узнавать имена не входит в твои обязанности. Она обратилась к Соле:

– Мне известно твое имя, предательница. Ты привела сюда чужеземцев, чтобы уничтожить «Тотальное Единство», которое служит твоему народу.

– З'Эла, – обратилась к старой заранке Сола, – я пришла в Центр для того, чтобы освободить мой народ. Если ты считаешь это предательством, то можешь испытать на мне всю мощь силы, сосредоточенной в твоих руках.

Предатель не устоит против силы миллионов умов. А я устою.

– Значит, ты знаешь мое имя, Сола Тэйн. Тогда знаешь и то, что я переборю тебя. Отныне ты можешь существовать лишь частью «Единства».

– Ты всего лишь защищаешь своего спутника жизни, З'Эла. Но защищая одного, ты жертвуешь всеми аргуновыми, а заодно и всей Галактикой. Я положу этому конец. Больше вы не сможете захватывать чужие корабли и освободите «Энтерпрайз». Я тоже знаю, как защитить своего избранника.

– Какого избранника? – ехидно спросила З'Эла. – Ты же пошла сразу за двумя. А это верный путь к гибели.

– Ну, что же? – ответила Сола. – Я готова ко всему. Но погибая, я увлеку за собой все, что тебя окружает. – Она обвела рукой помещение, заставленное машинным оборудованием, потом обратилась к молчаливому Стражу:

– Аргунов, ты знал мое имя еще до того, как я пришла сюда. Значит, тебе самому надоело «Тотальное Единство». Почему же ты не попытался восстать против него? Почему ты не хочешь стать человеком, у которого есть имя?

Аргунов встал перед ней по стойке «смирно» и ответил:

– Я верил или хотел верить, что «Единство» – это и право, и необходимость. А в те редкие моменты, когда я сомневался в нем, я осознавал свое бессилие перед ним.

Сола повернулась к З'Эле.

– Тебя я ни о чем не буду спрашивать. И ты знаешь, почему. Я даже не попрошу тебя отступить, стать в сторону. Просто я пройду сквозь тебя.

За спиной З'Элы находилась панель управления геотермическими установками. Она сосредоточилась, собрав воедино все свои физические и псионные силы, и с насмешкой ответила:

– А тебе ничего другого и не остается. Так что иди на меня.

Еще до того, как почувствовать на себе силу старой заранки, Сола разглядела пучок тоненьких золотых электродов, скрытых в серебряной копне ее волос. Такие приспособления издавна использовались зарайскими женщинами. Золотые электроды притягивали к себе рассеянную в воздухе природную способность к единству и фокусировали ее в целенаправленный поток, способный объединять людей в целые охотничьи кланы. Сейчас это устройство приспособили для того, чтобы с его помощью захватывать и космические корабли, и человеческие души. Одна из таких душ носит имя Сола Теин.

Сола устояла под натиском силы несчетного количества умов, но не потому, что боль была недостаточно сильной, а потому, что надо было устоять. Она знала, куда и к кому шла, знала, с какой силой обрушится на нее боль… вот и обрушилась…

* * *

Кирк упал на пол, как подкошенный, все его тело превратилось в один комок невыносимой кричащей боли. И все, что он мог сделать – это постараться не закричать. И, кажется, не закричал, хотя не был уверен боль во весь голос кричит в нем или он сам.

Солженов нагнулся над ним, грубо схватил за плечи, поставил на ноги и спросил:

– Ты все еще хочешь соединиться с заранкой?

Кирк ничего не ответил. Он вдруг понял, что ощутил боль Солы. Она умирала. Но нет, смерть не причиняет такой боли. Это гораздо хуже смерти, непрестанная боль может длиться целую вечность.

– Отпусти ее, – угрожающе прошептал Кирк. Солженов едко усмехнулся.

– Она бросила вызов всему «Тотальному Единству». От нас ждут признания ошибочности нашего пути и отказа от завоевания. Но этого не будет, капитан. Вы тоже вскоре сможете принять участие в небольшом эксперименте на стойкость души.

Он схватил Кирка за руку и, как шкодливого ребенка, потащил за собой по коридорам, к провалу кратера.

* * *

Аргунов, сделав шаг вперед, подхватил подающую Солу и прижал ее к себе, словно хотел впитать ее боль в свое тело.

Но это было не в его силах, и Центр Средоточия псионных сил даже не стал тратить на него время, не послал наказания за его проступок. Он получит его в свое время.

Аргунов знал об этом, как знали об этом и многочисленные Охранники, Работники и Координаторы, которые побросали свою работу и с широко раскрытыми от ужаса глазами, уставились на него и на Солу. Их испуганные взгляды говорили о том, что Страж потерял рассудок, а у Солы Теин его никогда и не было: через плотное псионное поле каждый из присутствующих чувствовал, какие титанические усилия прилагала З'Эла, чтобы завладеть сознанием Солы. А З'Эла никогда никому не уступала. И не уступит.

Но и Сола не могла уступить.

Поддерживающий ее Аргунов ощутил тонкие нити контакта, которые тянулись к двум мужчинам из другого мира, и почувствовал неистовый приступ частнособничества: ему самому хотелось удержать ее, вопреки всякому противодействию. Но не он, а эти нити контакта давали Соле силу.

– Сдавайся, – безмолвно потребовала З'Эла.

Никто из присутствующих не осмеливался произнести хотя бы единое слово – ни вслух, ни мысленно, все боялись наказания. И все давно сдались.

Сола медленно приподняла голову с плеча Аргунова и тихо, но твердо ответила:

– Нет.

Аргунов видел замешательство З'Элы: сила наказания достигла предельного уровня, еще несколько секунд такой пытки – и Сола погибнет.

* * *

– Отпусти ее, – прохрипел Кирк. – Возьми меня.

Откуда-то до него донеслось мысленное «нет», произнесенное голосом, знакомом Кирку. – «Спок! Значит, он жив и находится где-то рядом». – Кирк мысленно предостерег его: «Не ввязывайся!»

– Солженов, – произнес знакомый голос. – Вулканец готов служить тебе с условием, что ты отпустишь их обоих.

– Какое благородство! – со смехом ответил Солженов.

– Она умирает, – прошептал Кирк. Он сам держался из последних сил, благодаря лишь упорству и руке, тащившей его неведомо куда. Солженов был неумолим.

– Это не моя затея. Она получила то, чего добивалась.

Но Кирк услышал мысленное приказание прекратить испытание, и его боль прошла так внезапно, что от неожиданности он бессильно рухнул на пол.

Глава 31

Сола высвободилась из объятий юноши, почувствовав, что на него вот-вот обрушится наказание за его человечность.

– Не надо, – почти беззвучно сказала она. – Я пришла сюда одна, одна и отвечу за все.

– Это не совсем так, – возразила З'Эла. – Двое твоих друзей тоже здесь.

Сола высоко вскинула голову.

– Я знаю. Но испытывайте только меня.

– Так нельзя. Ты же сделала свой выбор.

– Нет, – ответила Сола. – Не было никакого выбора.

– Неужели ты не понимаешь, – почти с удивлением спросила З'Эла, – что ты пытаешься выбрать сразу двоих?

– Это даже биологически невозможно, – попыталась объяснить Сола. Ведь я – заранка.

– Вот именно, невозможно. Это приведет к гибели всех троих. Но ты настаиваешь на своем.

Сола убедилась, что может стоять на ногах без посторонней помощи, благодарно взглянула на Аргунова, тихо сказала:

– Спасибо.

Лицо юноши преобразилось, стало чем-то похожим на лица ее друзей осмысленным, одухотворенным. Молодой человек с таким лицом мог бы в один прекрасный день стать командиром звездного корабля, но никогда не станет им, если Сола не покажет ему, как обрести свободу.

Медленно, но упрямо Сола двинулась вперед. З'Эла слегка попятилась, не уступая в борьбе, а лишь сохраняя нужную дистанцию и предупредила:

– Ты хорошо знаешь, что боль – это всегда лишь боль. И до тебя были мятежники, способные терпеть ее до смертного конца. Но для тебя уготована более страшная пытка, пытка абсолютным удовольствием. Испытав его однажды, ты не сможешь удержаться от соблазна испытывать его снова и снова.

Сола высоко подняла голову.

– Я смогу. Я познала… настоящее чувство, – ответила она и поняла, что сейчас ей предстоит узнать, насколько правдивы ее слова. Поняла и то, что лишь воспоминание о настоящем чувстве помогут ей пройти и через это испытание.

Кажется, в глазах З'Элы промелькнуло сожаление, что было вполне возможным: ее память могла сохранить обрывки воспоминаний об истинном чувстве к своему избраннику, которое нельзя заменить суррогатом удовольствия, получаемым от «Тотального Единства».

Сола сделала еще один шаг вперед, и заранский Центр Средоточия собрал все свои псионные силы, отмобилизовав их на последнюю попытку вразумления мятежницы.

В следующее мгновение эти силы пронзили мозг и сознание Солы единым испепеляющим пламенем: ее охватил бурный, всепоглощающий экстаз, граничащий с болью. Щупальца-усики проникли в самые потаенные глубины, добравшись даже до центра слияния. Защитить от этого противоестественного удовольствия могло только реально пережитое и переживаемое чувство.

– «Спок!» – сказала Сола самой себе, а потом в первый раз решилась произнести и другое имя: «Джим».

Но, кажется, она потеряла нить мысленного контакта и призывала на помощь одни лишь воспоминания. Да и они как бы угасли от всесокрушающего вихря чувства абсолютного удовольствия… Соле ничего не оставалось, как поддаться ему и испытать состояние блаженства, которое разумные существа имеют счастье испытывать лишь в очень редкие мгновения жизни. А она сможет испытывать его всякий раз, когда захочет этого.

Теперь Сола понимала подопытных крыс, признававших лишь один рычажок удовольствия.

Все ее тело содрогнулось, задрожало, как в лихорадке или в приступе нервной болезни. И это состояние беспомощности, лихорадящей парализованности нельзя было ни преодолеть, ни прервать, ни терпеть достаточно долго.

Сола почувствовала на своих плечах руки Аргунова, ощутила всю глубину его молодой отчаянности. Немного времени понадобилось ему, чтобы поверить в нее. Она попыталась представить его лицо перед своими закрытым глазами, но представилось другое… лицо вулканца, его руки…

Открыв глаза, Сола шагнула вперед, двигаясь, словно ребенок, который учится ходить, спотыкаясь, падая и все же продвигаясь вперед.

– «Джим!» – Глаза человека. И воспоминание о битве человека с огнедышащим драконом и с его собственными демонами – ревностью и жертвенностью.

Сола медленно продвигалась вперед.

Она видела, что теперь З'Элу парализовал сверхестественный страх перед ней. Ведь победа Солы будет для З'Элы не простым поражением в поединке, но признанием, что и она давным-давно могла бы вырваться из-под власти «Тотального Единства», освободив своего избранника.

Поравнявшись с ошеломленной З'Элой, Сола стремительным броском метнулась к панели управления, сверху вниз резко провела рукой по переключателям, надеясь вывести из строя систему, обеспечивающую технику безопасности работы всех систем. И услышала за своей спиной гудение заранского транспортатора.

В это самое время Сола дотянулась рукой до большого пурпурного рычага включения мощностей, собираясь перевести его вниз, но на ее руку легла другая, большая и сильная рука и отшвырнула Солу от панели управления.

Это была рука Солженова.

– Не думал я, что ты так быстро здесь управишься, моя дорогая, – с натянутой усмешкой проговорил он и повернулся к панели, чтобы привести ее в рабочий режим. Но в следующую секунду Аргунов, стоявший за его спиной, неожиданно дотянулся до пурпурного рычага и рванул его вниз.

Над работающими установками взметнулись языки пламени, ярко вспыхнули и тут же погасли лампы освещения, где-то внутри кратера послышалось угрожающее грохотание. Пол под ногами заходил ходуном. Но большинство установок продолжало работать, их автономное освещение разгоняло сумрак по дальним углам Центра Средоточия. Солженов в изумлении уставился на юного Стража, потом направил на него сигнал абсолютного удовольствия такой испепеляющей силы, что юноша окаменелой статуей стал опрокидываться на спину. Подоспевшая Сола обхватила его плечи, заглянула ему в глаза.

– Аргунов! – выкрикнула она. – Очнись! Не поддавайся!

Тело Аргунова сотрясала беспощадная нервная дрожь, его серо-голубые глаза, обезумевшие от боли, смотрели на Солу с выражением детской обиды. И вдруг обида сменилась яростью. Аргунов отчаянным усилием развел руки в стороны, вырываясь из плена беспомощности, сделал шаг назад и выпрямился так резко, что оказался в объятиях Солы: руки его оказались на ее груди.

Убедившись, что недавний безымянный страж твердо стоит на ногах, Сола выпустила его из своих объятий и повернулась к Солженову.

Она чувствовала, как сотрясался Центр Средоточия «Тотального Единства». Впервые люди, составлявшие его, видели, как кто-то оказывал открытое сопротивление «Единству» в целом. И это зрелище заражало.

Молодая женщина-заранка, молча наблюдавшая за всем происходящим со своего рабочего места, вдруг остановила пульт связи и направилась к Соле и Аргунову.

Несколько оправившись от потрясения, З'Эла направила сигнал удовольствия на связистку. Руки и ноги молодой заранки судорожно задергались. Казалось, она неминуемо должна была упасть, но она мучительно продолжала идти, глядя в глаза Солы. Оторвавшись от ее взгляда, Сола посмотрела на Солженова и удивилась: он был совершенно спокоен, как зритель, следящий за скучной игрой актеров в хорошо известном ему спектакле.

Земля под ногами неожиданно задрожала, в полу образовалась узкая трещина, из которой хлынула струя горячего пара, распространяя удушающую жару.

Солженов оставался все таким же спокойным и невозмутимо сказал:

– С нагромождением всех этих сооружений скоро будет покончено, моя дорогая, как и со всеми теми, кто не со мной. Мой звездолет готов. До его старта остаются считанные минуты. Ты сама создала эту ситуацию, сама и решай.

Он подошел к панели связи, перебросил несколько переключателей: в голографическом пространстве над корпусом панели возникло изображение двух фигур в натуральную величину. Солженов отступил назад, чтобы было видно, в каком безвыходном положении находятся обе фигуры, оказавшиеся на двух узких уступах, разделенных широкой расселиной, со дна которой поднимается бурлящая масса расплавленной лавы.

Капитан пребывал в полуобморочном состоянии и не мог осознать всю серьезность угрожающей ему опасности. Зато вулканец находился в полном сознании и видел, как поток расплавленной лавы поднимается все выше и выше, разъедая подножие уступов, готовых вот-вот обрушиться. Ширина расселины не позволяла ему добраться до Кирка, а дорогу назад преграждало псионное поле, в котором сосредоточилась вся мощь «Тотального Единства»: ни Кирк, ни Спок не смогли бы продвигаться в нем без защиты.

Через несколько минут оба уступа скроются под потоком лавы, если землетрясение не разрушит их еще раньше.

– Вот до чего дошло дело, моя дорогая, – сказал Солженов. – Но ты можешь спасти одного из них. Повторяю – одного. Ведь слияние возможно только с одним. Соединившись с любым из них, ты сможешь перенести своего избранника через поле Средоточия. Так что выбирай одного из…

Не дослушав, Сола выбежала из Центра и понеслась по коридору. Поле «Тотального Единства» не могло помешать ей: у нее были две нити, указывающие дорогу, две тонкие паутинки.

Путь был недальний, но Соле не приходилось совершать более долгого путешествия во всей своей жизни. Она бежала по душным коридорам с застоявшимся воздухом, дурно пахнущим парами извержения и серой, как должна пахнуть преисподняя земного ада и как пахнут некоторые «местечки» родной планеты вулканца. Это, и в самом деле, был ад, хоронящий все надежды на спасение.

Последний коридор вывел Солу к третьему уступу над расселеной. По форме он напоминал язык и был расположен почти посредине двух других, на которых находились Кирк и Спок. Поток лавы, разделяясь, огибал уступ, добираясь до ступней Солы.

Кирк только что пришел в себя, и Сола была первой, кого он заметил.

– Сола, убирайся отсюда! – выкрикнул он первое, что пришло ему в голову. Он был почти голый и выглядел так, словно продирался через заросли джунглей.

Сола ничего не ответила, разглядывая Спока. Кирк, проследив за ее взглядом, обернулся, увидел Спока и коротко, резко, грязно выругался.

– Помоги ему, – сказал вулканец, – он сможет добраться до тебя вон по тому уступу. – Спок указал рукой в сторону полуразрушенного коридора, где в массиве стены было несколько выбоин для ног, по которым достаточно подвижный человек мог добраться до безопасного места, скорее всего, стена скрывала от Кирка этот путь к спасению.

Но как только Кирк начнет продвигаться к выступу, дорогу ему преградит мощное псионное поле. Лишь соединившись с Солой и обретя в ней надежного защитника, сумеет он добраться до выступа и перебраться через него. И нельзя упускать этой возможности, ведь один из них может и должен спастись. Но пусть это будет капитан.

Тут Спок заметил тонкую водопроводную трубу, выступающую из стены на уровне его ног. Длина ее составляла не больше пятнадцати футов, провисших над кипящей лавой.

Если труба выдержит вес вулканца, если сам он не сделает ни одного неверного движения, то была вероятность того, что он доберется до конца трубы и сможет прыгнуть достаточно далеко, чтобы достичь безопасного места. Но к двум «если» необходимо было добавить и третье: если псионное поле не перехватит Спока в самом начале его пути.

Кирк тоже заметил вероятную возможность спасения и крикнул Соле:

– Спок сумеет пробраться вон по той водопроводной трубе. Забери сначала его. – Потом попытался осмотреть свой уступ, подполз к его краю и наткнулся на стену псионного поля.

Отпрянув назад, Кирк поднял глаза на Солу, прищурился и сказал:

– Вон оно в чем дело! Путь к нашему спасению проложен через объединение с тобой?

– Да, – мрачно подтвердила Сола. И я могу спасти лишь одного из вас, хотя бы попытаться это сделать. Но только одного. И только соединившись с ним.

– Тогда спасай Спока, – не раздумывая выкрикнул Кирк.

– Ни в коем случае! – возразил Спок. – Это исключено. – Он обратился к Соле: «Вызволяй его и уходите как можно скорей. Вы будете отвлекать внимание поля Средоточия, а я тем временем смогу передвигаться, используя возможности вулканца. Идите!»

По сути дела, мысль, высказанная Споком, была неплохой уловкой, опровергающей легенду о том, что вулканцы не способны лгать. И Сола даже не стала обсуждать ее: Кирк не стронется с места, пока не поверит в заведомую ложь. А он никогда не поверит в нее, что сразу же и подтвердил:

– Мистер Спок, вы меня не проведете. Я не сделаю ни шага, пока вы не покините эту преисподнюю. А как только покините, у меня появятся неплохие шансы на спасение. – Кирк повысил голос. – Мистер Спок, выбирайтесь отсюда любыми способами и без всяких возражений. Это приказ!

Спок склонил голову, посмотрел на него и ответил:

– Я отказываюсь подчиняться, капитан. Возникшие обстоятельства превыше служебной дисциплины.

Сола переводила взгляд с одного на другого. Оба они были в ее руках две судьбы в одной паре рук. Все зависело от ее выбора. Но она готова была поменяться местом с любым из них, чтобы не принимать никакого решения. И погубить обоих. И погибнуть самой.

Окончательно осознав невозможность выбора, Сола растерялась. И на нее нахлынули бессвязные обрывки воспоминаний: вот она впервые разглядывает Кирка на поляне – его белое лицо, его долгий-долгий взгляд и внезапную заинтересованность этого взгляда; Кирк услышал имя Солы Тэйн… И тот же Кирк, по сути дела, возвращающийся из состояния клинической смерти на корабле-разведчике, потому что она не позволила ему «уйти»… Кирк, отсылающий ее сбивать оковы со Спока и разгонять кружащихся над ним стервятников, пока вулканец не станет совершенно свободным… Кирк в дупле огнедышащего дракона… Кирк, спрыгивающий с дерева в самую гущу схватки с десятифутовыми полулюдьми-полуживотными, сражающийся своей легкой дубинкой, как непобедимый Геракл… И, наконец, Кирк, идущий в преисподню закладывать свою душу дьяволу ради свободы и счастья своего друга с женщиной, которую полюбил сам…

Но есть и Спок. Да, Сола видела его влачащим на себе цепи, скалу, стервятников-грифов и прочие условности. Но она видела его и обретающим свободу… пусть и на короткое время. В это время он был откровенным, как никогда, искренним и… уязвимым, оказавшись в ее власти. Вулканец не нашел убежища за своей «Великой стеной» и решил удалиться, чтобы найти выход из внутренних противоречий. Он никогда не забывал о Кирке и никогда не примирится с его жертвой…

Нет, между такими мужчинами нельзя выбирать. И нельзя не выбирать.

Отказ от выбора равносилен предательству.

И тут в сознании Солы прозвучал голос:

– Теперь ты осознала всю трудность своей проблемы? – спрашивал Солженов, представ перед ней односторонней голограммой, так что ни Кирк, ни Спок не могли его видеть.

– Да, – безмолвно ответила Сола и услышала беззвучный смех.

– Это и есть дилемма настоящего дьявола. Вы все полагали, что Гейлбрейс искушает вас. Глупцы! Вашим дьяволом-искусителем был и остаюсь я. Ты готова заплатить мне за то, чтобы они никогда не узнали твоего выбора?

У Солы перехватило дыхание.

– Что же ты запросишь с меня?

– Нечто большее, чем твоя душа.

* * *

Идти становилось все трудней, а ощущение незримого присутствия «Единства» все кошмарней. И настал миг, когда Маккой наткнулся на плотное псионное поле. Сканер никак не среагировал на него, зато живот доктора отозвался резкими спазмами, а ноги полной беспомощностью. Мистер Добиус был не в лучшем состоянии: он не мог сдвинуться с места из-за того, что два его мозга не могли придти к согласию.

Гейлбрейс, видя их затруднения, удовлетворенно заметил:

– Вы хотели испытать на себе «Единство»? Вот и пришло ваше время. Он протянул руку, дотронулся ею до лица Маккоя.

Доктор не стал сопротивляться, только покрепче сжал челюсти, потом произнес:

– Вытащите их оттуда.

– Сначала нам надо попасть туда через мистера Добиуса, – ответил Гейлбрейс, растворяя сознание Маккоя в «Единстве».

После короткого замешательства доктор с изрядной долей любопытства обнаружил, что смотрит на мир чужими глазами, ощущает себя в чужом здоровенном теле, испытывая непреклонную решимость добиться поставленной цели. В следующее мгновение он уже смотрел глазами Добиуса. Последовало еще одно перемещение, и Маккой осознал, что они втроем попали в поток «Тотального Единства». Поток был мощный, всепроникающий, но неожиданно в нем почувствовались какие-то завихрения, стремительные противотоки, свидетельствующие о беспорядке, неповиновении, о прямом бунте.

«Тотальное Единство» охватило смятение и каждой своей отдельной «клеточкой» оно сознавало, что вулкан вышел из повиновения и вот-вот все рухнет. Но все частицы удерживались на своем посту спокойной волей Солженова, который как бы завис в пространстве над огненным потоком лавы, не спуская глаз с Солы Тэйн, одиноко стоявшей на крохотном уступе среди огнедышащего озера.

Но вот Солженов почувствовал присутствие Гейлбрейса и голографическое изображение его повернулось лицом к послу и сопровождавшим его людям.

Неожиданно для себя Маккой стал видеть глазами властелина этой преисподней, услышал его мысленный приказ сформировать голограммы Гейлбрейса, Добиуса и его. Что в считанные секунды и было исполнено. Кирк, Спок и Сола вскинули головы вверх, и Маккой увидел их уже своими глазами, хоть мог еще смутно улавливать мысли обоих «Единств».

– Как видите, Гейлбрейс, и вы, доктор, – заговорил Солженов, – а также и ваш сопровождающий, испытание уже началось. Сола может спасти только одного из них, соединившись с ним и став моим орудием. Это выбор между жизнью и смертью. Мне совершенно безразлично, какого мужчину она выберет, – дело не в них, а в ней, в ее потенциальных способностях. С Солой и только с Солой, посол Гейлбрейс, «Единство» придет в Галактику еще при жизни любого из нас. И положит конец всем войнам, решит проблемы всех одиночек-индивидуалов. Жизнь обновится, станет формой деятельности «многоклеточного» единого организма.

– Только в том случае, если я присоединюсь к вам, – вставил Гейлбрейс. – А если нет, Галактика станет полигоном соперничества между разными «многоклеточными» организмами. Возможно, это и продвинет эволюцию дальше, а возможно, положит начало битве титанов, по сравнению с которой все прежние войны окажутся невинными бескровными стычками одиночек.

Солженов злорадно усмехнулся;

– Вот именно. Предстоящая битва титанов будет такой, что на ее фоне Армагеддон предстанет легкой разминкой перед сражением. О компромиссе не может быть и речи, Гейлбрейс. Ваша прекрасная мечта о множестве «Единств» – всего лишь химера. Должно восторжествовать одно единственное объединение, иначе неизбежна война всех против всех. И только «Тотальное Единство», вооруженное силой Солы, приведет ко всеобщему объединению.

– Почему? – выкрикнул вдруг со своего уступа смертельно бледный Кирк, найдя откуда-то силы и на крик, и на вспышку страстной мысли. – Почему множество и разнообразие форм существования непременно должно означать вражду и неприязнь? Даже мы, одиночки-индивидуалы, познали и в любви, и в дружбе единство, которое понимаем не так, как вы. Для нас ваше «Единство» означает разрушение и неизбежный конец неповторимой, уникальной сущности, ее обезличивание, обесчеловечивание. А наш вид единства – Кирк указал рукой на Солу, на Спока – это торжество человеческой личности. И любовь с ее страстью, и дружба, да, в конце концов, и право на индивидуальный выбор существуют лишь благодаря различию между отдельными личностями. И все это мы потеряем в вашем «Единстве», потому и сопротивляемся вам, не жалея своих жизней. Так почему вы не допускаете мысли, что два разных единения могут стремиться друг к другу как раз благодаря своим несхожестям? Что мешает вам искать дружбы или даже любви между вашими общностями?

– Мешает посторонняя сила, – ответил Гейлбрейс. – Сообщество либо развивается и крепнет, либо хиреет и погибает.

– Младенцы рождаются беспомощными, – возразил Кирк. – Но дети развиваются и крепнут, а взрослые – любят.

Солженов пожал плечами.

– Капитан, вам выпала счастливая случайность жить в зрелую пору расцвета вашего вида. Мой же вид находится в стадии младенчества. Откуда мне знать, каким будет мое «Единство» в пору его зрелости? Может ли гусеница представить себе бабочку, в которую ей суждено превратиться? Но гусеница обязана сплести свой кокон, а я свой. Но мы отходим от сути дела. – Он посмотрел на Солу. – У тебя мало времени, моя дорогая. А у них еще меньше. – Солженов указал рукой на Кирка и на Спока. Твое решение?

– Сола, – твердо сказал Кирк, – не заключай никаких сделок, помоги Споку, а со мной все будет в порядке.

Сола обратилась к нему:

– А с кем и какую сделку заключишь ты? Ведь если я откажу Солженову, то он бросит тебя на произвол судьбы и ты неминуемо погибнешь. А без тебя у нас со Споком ничего не останется.

– Ты права, – вмешался вулканец. – Вызволи капитана, а я постараюсь выбраться сам, своими силами.

– И ты заставишь меня жить потом, зная, что ты солгал? О чем ты говоришь, Спок?

Он отвел от нее взгляд и глухо проговорил:

– Ты обязана жить. Только забери капитана.

Сола повернулась к Солженову:

– Я не могу выбирать между ними и не буду.

– Ну что ж… – развел руками Солженов. – Или приговаривай их обоих к смерти, или соглашайся на мои условия.

– Я… – начала было Сола, но Кирк прервал ее:

– Нет!… Солженов, ты хочешь заполучить душу. Хорошо. В моем лице ты нашел жертву. Я не стану обещать, что не буду бороться с тобой, попав в твое «Единство». Но ты можешь использовать меня в своих целях.

Необязательно же мне принадлежать тебе или Гейлбрейсу, может быть, я смогу стать «мостиком» между вами, могу как-то повлиять на посла и он присоединится к вам… А мой корабль, Сола и Спок должны получить свободу, – нравится это им или нет. Солженов улыбнулся.

– Интересное предложение, капитан. Вы и вправду считаете, что ваша душа представляет для меня какую-то ценность?

– Да. – уверенно ответил Кирк.

– Гейлбрейс, – обратился Солженов к послу. – Вы и в самом деле готовы использовать капитана в качестве мостика между нами?

– А почему бы и нет? Но сначала он должен стать частью моего «Единства».

– И тогда вы сможете отказаться от союза со мной? – спросил Солженов.

– Я должен всесторонне обдумать этот вопрос и только потом дать ответ, – сказал Гейлбрейс. Солженов рассмеялся.

– К тому времени я, скорей всего, разрешу свой вопрос и откажусь от капитана в вашу пользу.

Спок наклонился над расселиной, взгляд его стал жестким:

– Такие жертвы мне не нужны, я их не приму.

Кирк выдержал его взгляд и ответил:

– А я и не предлагаю себя в жертву. Просто у меня появилось пристрастие к единению. Или… к «Единству». Это лучшее решение проблемы, Спок. Мы трое боролись до последнего, но, к сожалению, суть происходящего лежит за пределами наших понятий. Я не могу отнять Солу у тебя, как не могу видеть ее рядом с тобой. И не могу от вас уйти. Ты тоже не можешь. И она не может. Мы в безвыходном положении. Нам не выиграть, если мы не заплатим какую-то определенную цену. А освободив свой корабль, я смогу разобраться с проблемой «Единства». Не думаю, что оно останется прежним после моего присоединения к нему. И, во всяком случае, я не буду в нем одинок. Как не будешь и ты. Спок шагнул на самый край уступа, посмотрел вниз, на кипящую лаву, и предупредил:

– При первой же твоей попытке пожертвовать собой, Джим, я обессмыслю твою жертву.

– Спок! – закричал Кирк.

– Вопрос о выборе закрыт, – быстро проговорила Сола, в свою очередь, встав на край своего уступа. – Солженов, никто из них не станет твоим. Она высоко подняла голову. – Как и моим. У них свое предназначение, своя дорога в жизни. А у меня своя. На короткое время наши дороги пересеклись, а теперь должны снова разойтись в разные стороны. Я не могу ни остаться, ни уйти с одним из них. И не могу допустить, чтобы один из них оказался рядом с мертвым телом другого. Поэтому я остаюсь с тобой, Солженов, – но не как женщина, связанная узами со своим избранником, не как твое псионное оружие, но как вольное создание с пробужденной способностью к единству.

Пусть это будет моей проблемой. А возможно, – и твоей. Во всяком случае, для начала ты отпустишь «Энтерпрайз» и позволишь уйти от тебя всем Аргуновым и З'Элам, после чего мы выясним с тобой, как будет развиваться и мужать наше «Единство», превращаясь из куколки в бабочку.

– Нет! – прокричал Кирк. И Маккой подумал, что все они тут сошли с ума, потому что не могут же не слышать и не видеть, как таинственная рука пишет на стене слова неотвратимого приговора: исчислено время этой преисподней и положен ей конец. А все споры-разговоры пишутся вилами по воде. О чем бы не разглагольствовала Сола с Солженовым, она поняла, что ни Кирк, ни Спок не могут принадлежать ей ни порознь, ни, упаси, Боже, оба сразу.

– Сола, – не унимался Кирк. – Не уходи во мрак ночи. Ты больше всех заслуживаешь лучшей участи.

Сола улыбнулась и ответила:

– Я уже получила сегодня самое лучшее в моей жизни. Вы оба подарили мне его. И это будет поддерживать меня всегда и везде. Во всяком случае, должно поддерживать. Правда, осталась одна непроверенная предпосылка.

Возможно, я нашла бы ответ на нее, если бы капитан был одного вида со мной и если бы нас не подвергли этому испытанию. Но учитывая мой вид, подозреваю, что ответ был бы чисто биологический, а не логический.

– О какой предпосылке идет речь? – спросил Спок.

Взгляд Солы засветился каким-то внутренним торжеством, когда она ответила:

– Это предпосылка о вечной сущности моногамии.

Кирк и Спок обменялись быстрыми взглядами, и Маккою показалось, что они были ошеломлены.

Взгляд Солженова стал еще более жестким.

– Ты требуешь невозможного, – ответил он Соле. – А кроме того, это не даст ответа на вопрос Гейлбрейса, не так ли, посол?

– Нет, – ответил Гейлбрейс, – Не даст.

– Именем Господа, что за вопрос вы задаете? – взорвался Маккой, испытывая одновременно и страх, и гнев.

– Я задаю этот вопрос не от имени Господа, доктор, – ответил посол. Но от своего собственного. И суть его проста: единение или «Единство»?

Капитан проповедует некую силу любви индивидуумов, которая не может быть ни разрушена, ни заменена «Единством». Если это так, то я, в конечном счете, должен буду сохранить свое объединение в первозданном виде, учась терпимости по отношению к другим сообществам, а, может быть, даже любви.

Но если капитан ошибается, мы должны иметь лишь одно «Тотальное Единство» Солженова, чтобы предотвратить надвигающийся на нас хаос.

Гейлбрейс сделал паузу и закончил:

– Все предположения о жертвенности любви не дают ответа на этот вопрос, как и ваша готовность к самопожертвованию ничего не говорят о силе, – подчеркиваю! – о силе любви.

– Совершенно верно, – сказал Солженов и обратился к Соле. – Я приму твое контрпредложение, но с одним условием. Докажи мне, что сила любви, которую вы исповедуете, сила единства, существующего между вами тремя, сильнее моего «Единства»: помоги им обоим добраться до тебя живыми и невредимыми, не соединившись впоследствии ни с одним из них. Если ты сумеешь это сделать, я отпущу их вместе с их кораблем и… со всеми странниками, стучащимися в их ворота. Да, со всеми Аргуновыми и З'Элами, предпочитающими уйти от меня. А потом мы обсудим с тобой вопрос о нашем союзе. Сола отвернулась от Солженова и взглянула на глубокую, разверзшуюся у ее ног пропасть. Вместе с ней Маккой увидел шаткие остатки трубопровода, по которым вулканец мог бы добраться до Солы, если бы он был полуакробатом, полуобезьяной и полностью сумасшедшим. А узкие выбоины и щербины в стене, которыми мог бы воспользоваться Кирк, даже безумцу не оставляли надежды на спасение.

И тут же Маккой ощутил плотное, вязкое, как клей, псионное поле «Тотального Единства», направленное на Кирка и Спока, уловил в нем что-то незнакомое для себя. Что это? Ощущение удовольствия? Да, абсолютного удовольствия, граничащего с нестерпимой болью. Доктор сумел распознать и способ воздействия этого ощущения, в первую очередь поразившего Спока: жгучий «усик» проник в мозговые центры удовольствия, а затем яростно вонзился в точки слияния с подругой, избранной на всю жизнь. Это были самые потаенные, но зато и самые уязвимые чувства у вулканца.

Но Маккой знал, что и у Кирка те же самые чувства оказались не менее уязвимыми. Время от времени ему приходилось кого-нибудь терять, но долг службы, привязанность к своему экипажу и вечная дорога к Звездам притупляли боль от потерь, звали куда-то дальше. И вот появилась женщина, равная по силам и Кирку, и Споку, и от чувства к этой женщине не имелось противоядия ни у одного, ни у другого – она тоже принадлежала к Звездам.

Спок весь напрягся, сопротивляясь усику, добравшемуся до мозговых центров, жаждущих радости удовольствия и его постоянства. Он задрожал, зашатался из стороны в сторону, раскачиваясь над бездной.

Сола связалась с ним чувством и мыслями единения, дотянулась до него через пропасть:

"– «Мы едины, Спок.»

Но в то же время она не оборвала и нить, связывающую ее с Кирком, которого сотрясало, как и Спока. Кирк не мог устоять на ногах, упал на колени, но нашел в себе силы заговорить:

– Спок, иди к ней. Иди сейчас же. Мы едины. Никто не сможет нас разлучить. Знай, если ты сможешь дойти до нее, я тоже смогу. Ведь мы триедины.

Спок приподнял голову, посмотрел на Кирка, на разделявшую их пропасть.

– Это приказ, мистер Спок, – с трудом прошептал Кирк. – Мне будет нужна… ваша помощь.

И Спок пошел.

Маккой не хотел бы еще раз увидеть человека передвигающегося так, как передвигался сейчас вулканец, и знал, что никогда не забудет этого жуткого зрелища.

Сотрясаясь, словно в лихорадке, не отводя глаз от напряженного взгляда Солы, Спок шагнул вперед и ступил на тонкую трубу водопровода. Он шел вопреки приказам своего мозга, подчиняясь лишь силе воли.

Маккой не был уверен, что Спок мог бы пройти по этому подобию каната при других, более благоприятных условиях, но сейчас он шел благодаря усилиям Солы, а может быть, и благодаря помощи Кирка. Неожиданно откуда-то появился светловолосый юноша. Встав за спиной Солы, он положил ей на плечи свои сильные руки, став как бы третьим звеном в связке Сола-Спок.

А вулканец почти дошел до конца трубы, теперь его отделяло от Солы пространство в один хороший прыжок, но с разбега. И вдруг нога его скользнула с прогнувшейся трубы, и он полетел вниз, в кипящую лаву.

Маккой хотел закрыть глаза и не смог, – он надеялся на чудо. И чудо свершилось. Спок ухватился рукой за конец трубы. Труба низко прогнулась под тяжестью падающего тела и медленно спружинила. В верхней точке пружинной амплитуды Спок оторвался от трубы, прыгнув к Соле. Их разделяло пространство в пятнадцать футов.

Рука Солы поймала руку Спока за кончики пальцев, помогла ухватиться другой рукой за край уступа и при помощи юноши взобраться наверх.

Маккой перевел дыхание, юноша отошел в сторону от них, а они, обнявшись, молча стояли на краю уступа. Потом, как по команде, Сола и Спок отпрянули друг от друга и повернулись к Кирку.

Уступ под ним был почти разрушен, а сам Кирк выглядел так, будто уже давно оторвался от связки. Доктор видел в его глазах безмерную усталость и муку от непрекращающегося воздействия абсолютного удовольствия. Да, человек – не крыса и будет сопротивляться мукам подобного «удовольствия».

Но и его силы не безграничны.

К тому же Кирк осознал, что Спок находится в безопасности и он может позволить себе «уйти»: Сола и Спок обрели друг друга, и никакое «Единство» не сможет помешать им. Со временем они оправятся от пережитых потрясений и найдут свою общую дорогу.

– Джим! – громко крикнул Маккой. – Не верь этому. Им всегда будет не хватать тебя. Вы должны быть втроем.

Кирк поднял голову, посмотрел на доктора, потом подполз к краю расселины, спустил в нее ноги, нащупал ими узкий выступ в стене.

Маккой не ошибся, самоконтроль Солы был на пределе к тому моменту, когда она спасла Спока. Больше того, она потеряла этот контроль и чуть было не объединилась со Споком окончательно, забыв о Кирке. Если бы это случилось, Кирк был бы приговорен к смерти: ему не за что не преодолеть выпавший ему путь из-за плотного псионного поля впереди и соблазна абсолютного удовольствия. Он застрял на первом же метре выступа и стоял, пошатываясь, над огненной пучиной.

– Сола! Спок! – выкрикнул Маккой. – Переборите себя и доберитесь до него.

Но Сола и Спок, казалось, были не в состоянии вырваться из крута взаимного тяготения, их глаза, их руки искали встречи, близости.

– Клянусь вам, вы погубите себя и его, – прокричал Маккой. – Вы слишком неустойчивы без триединства.

Сола медленно обернулась, поглядела на доктора, взгляд ее золотисто-карих глаз был отсутствующим, словно она обдумывала какой-то безрассудный замысел. Но вдруг она встряхнула головой и отчаянно выкрикнула:

– Нет!

Маккой услышал в этом выкрике безуспешную попытку Солы заново связаться с Кирком и признание полного бессилия: ее сознание оставалось со Споком.

Да и как можно было думать, что Сола, зная Спока, его упрямую, гордую душу вулканца и «перенеся» его через пропасть, не прильнет к нему, не сольется с ним плотью и душой? Как можно было думать, что Спок не ответит ей тем же? И Маккою ничего не оставалось, как проклинать себя за глупость и укорять за позднее прозрение.

– В самом деле, – подумал он. – Эти двое станут одним человеком, как и всегда было: ведь согласно законам действительности там, где сошлись трое, непременно встанет вопрос о выборе, об окончательном выборе. И никуда от этого вопроса не деться.

Внезапно Спок зашевелился, развел руками, словно разрывая невидимые цепи, и направился в сторону выступа, ведущего к Кирку. Сола сразу же встрепенулась, попыталась дотянуться до Кирка, а Маккой почувствовал трехстороннее усилие создать единый поток энергии.

Кирк тоже очнулся от неподвижности и, как совсем недавно Спок, переставляя ноги, как приговоренный к смерти, стал осторожно продвигаться вперед по узкому выступу. Спок шел ему навстречу.

Наблюдая за ними, Маккой убедился в справедливости своей недавней мысли: «Возможно, эти трое смогут пережить еще один трагический момент в их жизни. Но долго так продолжаться не может: все они слишком хорошо запомнили какую цену заплатили за свой тройственный союз. Рано или поздно придет та минута, а может быть, и секунда, когда придется сделать окончательный, бесповоротный выбор в пользу одного из двух. И это может произойти сейчас, если уже не произошло…»

Маккой ощутил внезапное искажение пространства и увидел себя в коридоре: Гейлбрейс тащил его куда-то вниз. Очевидно, посол решил понаблюдать заключительную сцену собственными глазами, а не через голограмму.

Та же мысль заставила и Солженова броситься вслед за ними. Но у Маккоя возникло серьезное опасение, что они слишком поздно доберутся к месту действия.

Глава 32

Кирк дотянулся рукой до очередной выбоины в стене, ухватился за нее и застыл на одном месте, не в силах двинуться дальше. Его охватило внезапное чувство бессилия, одиночества, заброшенности и он знал почему: какой-то мощный импульс подтолкнул его к «Единству», но не к «Тотальному», а к гейлбрейсовскому.

Ну, и хорошо. Теперь ему не надо будет обременять Спока и Солу собой.

Они тянулись к нему, шли на помощь, но было поздно. Кирк вспомнил, что уже соприкасался с «Единством» Гейлбрейса и оно показалось ему почти раем, исцеляющим приютом, предоставляющим право выбора, не требующим жертвы.

«Давай!» – это был мысленный голос Гейлбрейса, его ответ на порыв Кирка. – «Я помогу тебе».

И в самом деле, чувство одиночества покинуло Кирка, он почувствовал поддерживающую его силу, почувствовал напряжение мысленной борьбы двух титанов, сражавшихся за душу одного капитана: «Тотальное Единство» обрушилось на Гейлбрейса. Где-то глубоко внизу послышалось глухое ворчание вулкана, два могучих псионных поля, сцепившиеся из-за Кирка, едва не оторвали его от стены.

Сола тоже пыталась дотянуться до него своей мыслью, но он не хотел отвечать ей. Как обиженный ребенок, Кирк наслаждался злорадной мыслью, что скорее умрет, чем простит Солу, хоть и осознавал беспочвенность своего гнева и ни в чем ее не винил. Любой, обладающий возможностями и способностями Солы, сделал бы для спасения Спока то же, что сделала она. А всякая женщина…

Кирк хотел видеть Спока и Солу только такими, какие они есть, и в то же время хотел, чтобы Сола принадлежала ему. Но все гораздо сложнее: кажется, он втайне лелеет надежду на то, что их треугольник останется… вечным. Но это невозможно.

Наконец, Сола «дотянулась» до Кирка с такой силой обиды и гнева, что ему пришлось ответить ей. Ведь это ради него она все еще остается здесь и передает ему ту же энергию и ту же силу, что и Споку. Так чего он хочет от нее?

– Я же предупреждала тебя, что не смогу отвечать за свое чувство к Споку, освобожденному от его «оков».

Она была права. И осознав это, Кирк словно сбросил с себя тяжелую ношу, смог дотянуться рукой до следующей опоры, сделать еще один шаг по узкому выступу и увидеть Спока.

Тот пробирался навстречу ему с такой предусмотрительной осторожностью, какую не проявлял для своего собственного спасения, и был зол на Кирка не меньше Солы.

– Я не приму от тебя никаких жертв, – процедил сквозь зубы вулканец. – Особенно этой.

Возобновлять спор на тему жертвы сейчас было и бесполезно, и небезопасно: упрямый вулканец привел свой самый весомый аргумент по этому поводу на краю покинутого им уступа. Но ведь и Кирк не из жертвенности, а по доброй воле призвал на помощь Гейлбрейса. Зачем же Спок, рискуя своей, только что спасенной жизнью, идет ему на помощь? Вот об этом-то придется поспорить.

Как бы в ответ на его мысли, Кирк почувствовал новую волну силы притяжения «Единства»: Гейлбрейс пытался ощутимее, явственнее связаться с ним, дать ему мысленную поддержку, укрытие в мире новых людей. Многие отвергают, даже презирают этот мир вместо того, чтобы внимательно исследовать его, познать. А ведь в нем есть неоспоримые ценности.

И Кирк вдруг узнал, что может построить мост над пропастью, разделяющей два «Единства», потому что Гейлбрейс не присоединится к Солженову до тех пор, пока не уладит с ним все спорные вопросы. И «Тотальное Единство» вынуждено будет умерить свои притязания или же вести бесконечный спор с «Единством» Гейлбрейса-Кирка, спор, затянутый на тысячелетия.

Капитан должен поверить, что только таким путем он сможет спасти свой корабль и – Галактику и исполнить свой долг…

Перспектива была заманчивой, казалась легко осуществимой, но…

Сола и Спок изо всех сил тянулись к нему, призывая забыть недавнюю обиду, мимолетную злость и вернуться к нормальной жизни, довериться их единению, а не «Единству»…

Сделав еще один шаг вперед, Кирк увидел протянутую руку Спока. Кирк дотянулся до длинных пальцев вулканца, ощутил их крепкое пожатие и прошептал:

– Мистер Спок, вы – вечный источник силы и поддержки.

Глава 33

Маккой, Гейлбрейс и Добиус прибежали на уступ Солы лишь мгновением раньше Солженова и увидели, как рука Кирка дотянулась до руки Спока. Цепь триединства сомкнулась, зато выступ под Кирком сузился, а местами и осыпался, теперь он смог передвигаться вперед, полагаясь лишь на силу вулканца и на его воображение.

Осторожно ступая по хрупкой кромке уступа, Сола поспешила на помощь своим друзьям. Солженов устремился ей навстречу с таким видом, что стало ясно: он готов перейти на более примитивный уровень борьбы и, не задумываясь, применит физическую силу.

Маккой преградил ему путь.

Солженов посмотрел на него, как на пустое место, которое можно пройти, даже не заметив. Что, кажется, он и собирался сделать.

И тут Маккой почувствовал, как его, более или менее осторожно, отставила в сторону сила, не поддающаяся измерению. Он оказался в относительной безопасности у стены, а его место напротив Солженова занял посол Федерации.

И Маккой впервые оценил истинную силу Гейлбрейса и осознал подлинное значение новой формы общественной жизни людей, которая способна выступить против Солженова и его «Единства» даже здесь, на их территории.

Кажется, Солженов оказался прав, – это было похоже на противостояние двух титанов, предсказанное им. Но что, если он окажется прав и в другом?

Что, если две или несколько форм подобного существования не способны ужиться рядом и рано или поздно должны слиться в одно «Единство»? Что, если происходящее перед глазами Маккоя станет началом той самой войны, перед которой Армагеддон будет выглядеть воскресным пикником школьников?

– Я уже получил ответ на свой вопрос, – заявил Гейлбрейс.

Солженов смерил его холодным взглядом и ответил:

– А я узнал только то, что какой-то капитан предпочитает старую форму существования новой. Но был момент, когда он готов был войти в «Единство» и возопил к вам. С чем вас и поздравляю. К сожалению, вы упустили момент, не довели дело до конца.

Поверх головы Гейлбрейса он осмотрел Солу, Спока и обратился к Кирку:

– Ведь это правда, капитан, вы задумывались, не уйти ли вам в «Единство» одному. И ушли бы, если бы не подозревали, что суть искушения заключалась в чем-то другом. Вы хотели и хотите узнать, в чем именно. Я вам скажу – в доказательстве неразрешимости вашей проблемы: вы вдвоем не сможете любить ее, а она вас двоих как отдельных индивидуумов. Но решение вашей проблемы есть, и вы найдете его в «Тотальном Единстве». В нем есть место даже для такой любви – и без всяких жертв.

И, наконец, не обманывайте себя и других своим выбором. Вы утверждаете, что выбрали любовь и дружбу, которую вы все трое чувствуете друг к другу. Неправда, вы избрали путь разрушения и дружбы, и любви.

Придите ко мне, все вместе, сейчас, и вы найдете у меня подлинную любовь и настоящую дружбу.

От Кирка и Спока не последовало ответа, они медленно, со всеми мыслимыми предосторожностями пробирались по полуразрушенному уступу. За всех троих ответила Сола:

– Мы уже сделали свой выбор и его нельзя изменить временем, которого у нас, может быть, уже не осталось. Но проживи мы еще тысячу лет, выбор наш останется неизменным, даже в том случае, если мы никогда больше не увидим друг друга.

– Так оно и будет, – ответил Солженов. – Согласно нашему договору, ты уйдешь со мной, если они сумеют спастись.

Пытаясь что-то возразить, Кирк резко повернулся, отрываясь от стены, и вместе с осыпающимся щебнем уступа соскользнул вниз. Рука Спока удержала его на весу, но Маккою показалось, что прошла целая вечность, пока раскачивающийся Кирк не завис неподвижно.

Сола очень медленно пробиралась по сузившемуся уступу. Солженов двинулся за ней следом, глядя на них так, словно собирался устроить еще одно испытание. Но Гейлбрейс преградил ему путь, – Хватит с них испытаний, – заявил он. Солженов ничего не ответил, напрягая свои силы для борьбы с послом. Маккой увидел, что на крохотном пятачке сошлись сила на силу, сознание против сознания и две мощи «Множества-в-Одном» устремились к двум неподвижным фигурам, аккумулировались в них двумя огромными, потрескивающими от напряжения полями.

– Они сделали свое дело, – проговорил сквозь плотно сжатые зубы Гейлбрейс. – Они выдержали все испытания, какие мы устроили для них, вынесли даже то, чего мы не предусмотрели. И они доказали, что у любви между отдельными индивидуумами до сих пор есть свое место в Галактике. Как есть и у нас. А это значит, что «амеба» может иногда преподать хороший урок «бабочке». Я сделал вывод из преподанного мне урока и заявляю, что никогда не присоединюсь к вам. Мы можем или дружить, или воевать.

Солженов промолчал, весь уйдя в противоборство. Но кажется, его интересовал не посол, а мистер Добиус, который с трудом продвигался характерными для его раздвоенного сознания резкими шагами. И Маккой понял, что раздвоенная голова таньянца стала ареной для сражения между Гейлбрейсом и Солженовым.

Добиус продвигался к Соле, а она тянулась к Споку, который пытался затащить Кирка на край обрыва. Если огромный таньянец достигнет обрыва под влиянием Гейлбрейса, он без всякого труда спасет всех троих, а став марионеткой Солженова, может одним махом стряхнуть их, как бусины с нитки, в кипящую лаву.

Маккой не был уверен ни в одном, ни в другом варианте и впервые подумал о том, что за всеми труднообъяснимыми действиями Солженова кроется примитивнейшее чувство ревности, и он скорее погубит Солу, чем позволит ей уйти к другому. Но можно ли поверить в это? Можно ли представить, что человек, воплотивший в себе новое сверхсущество, был и остается обычным мужчиной, для которого существует всего лишь одна единственная, но увы, недоступная ему женщина? Неужели он пытается узнать, чем привлечь ее? Или хочет понять, какая роковая преграда стоит между ними?

Маккой шагнул к Солженову, перехватил его взгляд и сказал:

– Насилие – вот ваша ошибка. Из-за насилия вы в свое время покинули Землю, но прихватили с собой ошибку ваших врагов. И это, пожалуй, единственное, чего Сола не приемлет. Остановитесь! Если вы сейчас примените силу, Сола не просто не простит вам – она не переживет этого.

Остановитесь!

Слова Маккоя не возымели на Солженова никакого действия, но, по крайней мере, отвлекли его внимание. Гейлбрейс воспользовался этим, его лицо превратилось в напряженнейшую маску. Солженов тоже заново собрал всю свою силу. Столкновение двух всеобъемлющих сил вызвало зловещий грохот вулкана. Но резкие, отрывисто-судорожные движения мистера Добиуса стали вдруг плавными, спокойными.

– Капитан! – крикнул таньянец и, ступив на край уступа, дотянулся рукой до стены, что оказалось возможно только при его исполинском росте.

Нагнувшись над Солой, он ухватился за руку Спока и перенес его на уступ вместе с обессиленным Кирком.

В тот же миг земля у них под ногами начала сотрясаться, и Маккою показалось, что он чувствует, как вулкан распадается на части.

Солженов оторвался взглядом от Гейлбрейса, отступил от него на шаг и обратился к Маккою:

– Доктор, я подумаю над вашими словами, хоть не согласен с вашим определением насилия. Многоклеточная материя не считала насилием простое поглощение амеб. Она делала это для утверждения новой формы жизни. То же самое делаю и я. Правда, следует признать, что некоторые «амебы» не подходят для осуществления моих целей. – Он многозначительно посмотрел на Кирка и Спока и снова обратился к Маккою:

– Но это говорит о том, что есть некая предопределенность в каждом выборе. А над этим следует задуматься.

Солженов подошел к Соле, стоявшей между Кирком и Споком, сказал ей:

– Сейчас мы уходим. Примерно через четыре минуты начнется извержение вулкана. Все остальные уже на спасательном корабле. Дело за тобой. Как только ты выполнишь свою часть договора, эти пятеро могут транспортироваться.

Кирк дотронулся до плеча Солы, она повернулась к нему лицом.

– Не уходи, – сказал он. Сола приподняла подбородок и ответила:

– Я должна.

Кирк обнял ее за плечи.

– Ты и так достаточно потрудилась и заслужила свое вознаграждение. Мы втроем только что разрешили часть нашей проблемы. И сумеем разрешить ее всю. Идем с нами.

Спок медленно шагнул вперед.

– Я поддерживаю Джима.

Сола улыбнулась, и Маккой увидел, что взгляд ее был светлым, удовлетворенным.

– Не могу. Я дала слово Солженову. А кроме того, меня зовут дела.

Даже здесь мое дело еще не завершено: «Энтерпрайз» станет свободным только в том случае, если я уйду с ним. Надеюсь, что Аргуновы и З'Элы моего народа тоже станут свободными, когда мы с Солженовым обсудим будущее его «Единства».

Кирк обратился к Солженову:

– Обещай ей это сейчас. Не мешай ее выбору.

Солженов отрицательно покачал головой.

– Она уже сделала выбор – идти со мной, хотя не разобралась еще ни с «Тотальным Единством», ни лично… Иначе она не смогла бы провести вас через все испытания в джунглях, через псионное поле, так и не соединившись ни с одним из вас.

– Нет, все объясняется другими причинами, – возразил Спок и обратился к Соле:

– Не существует неразрешимых проблем, Сола. То, что случилось с нами, не принесло никакого вреда ни Джиму, ни мне. И любое твое решение, любой выбор не причинит вреда нам троим. За исключением твоего ухода от нас. Я тоже прошу тебя остаться.

Сола протянула руки вперед и одной дотронулась до руки Спока на манер вулканца, сдвоив пальцы, а руку Кирка просто обхватила своей ладонью.

– Все случившееся с нами навечно останется в нашей памяти, но завершиться должно только здесь. Я ухожу и не могу вернуться. Ухожу с «Тотальным Единством», но не в него. Есть решения, которые всегда должны зависеть от моей воли. А есть… – она мельком взглянула на Солженова. Пока существует хоть какая-то угроза, что я могу стать слепым орудием в чьих-то руках, а мой избранник – заложником в тех же руках, я ни с кем не смогу объединиться. И уж конечно, – Сола как бы задохнулась и закончила, не могу представить двух заложников сразу.

Она выпрямилась, собралась с силами и обратилась к Споку:

– Я не говорила этого раньше, но сейчас, потеряв на тебя право, скажу: «Я люблю тебя, Спок.»

Вулканец хотел что-то сказать ей в ответ, но она прервала его:

– Не надо, не говори ничего. И повернулась к Кирку.

– Я люблю тебя, Джим. Крепко и навечно. – Слегка приподнявшись, она коснулась губами его губ.

Кирк обнял ее, прижал к себе, и Маккою показалось, что из таких объятий уже не вырваться. Но глубоко внизу взревел вулкан, извергая из себя новый поток лавы. Сола отстранилась от Кирка, и Маккой не услышал, а увидел, как ее губы прошептали: «Прощай». Потом она ухватилась за ладонь Спока, прижала к своему лицу и тут же отпустила, решительно повернувшись к Солженову.

Тот нажал какую-то кнопку на своем поясе.

– Теперь твой коммуникатор будет работать, вулканец, – сказал он, перекрывая рев вулкана. – В вашем распоряжении около минуты.

Схватив Солу за руку, Солженов побежал с ней к входу в свою былую цитадель. На полпути она остановилась, оглянулась, окидывая прощальным взглядом Кирка и Спока, и крикнула Маккою:

– Спасибо, доктор. Позаботьтесь о них ради…

Ревущий вулкан заглушил ее последнее слово, а вскоре и сама она вместе с Солженовым исчезла из виду.

Кирк отвел взгляд от темного провала в стене и напомнил:

– Ваш коммуникатор, мистер Спок.

Вулканец кивнул и щелкнул переключателем.

– На связи с «Энтерпрайзом» Спок. Немедленно транспортировать пятерых.

Потянулись тягостные секунды прослушивания шумовых и интерференционных помех, за которые Маккой несколько раз успел подумать, что коммуникатор не работает и они останутся здесь на скорую и неминуемую гибель. Затем до них донесся голос Ухуры:

– Да, сэр. Сигнал принят. Транспортировка – немедленно.

Раздался взрыв огненной лавы, взметнувший ввысь миллиарды обжигающих брызг, послышался ужасающий рев, должно быть, геотермического ускорителя спасательного корабля. Разъяренное пламя почти достигло утеса, на котором стояли пять человек… И в следующее мгновение пятерка транспортировалась.

Глава 34

Кирк медленно взошел на капитанский мостик, но без особых усилий; в какой-то момент серая тяжесть усталости покинула его, на смену ей пришла озабоченность.

Капитан не скрывал этого ни от Спока, ни от доктора, сопровождавших его по пятам до самого командирского кресла.

– Докладывайте, мистер Спок, – приказал он. Вулканец оторвался от приборов научного поста и спросил:

– О корабле?

– А о чем же еще? Конечно, о корабле, мистер Спок.

– «Энтерпрайз» снова находится под нашим контролем. Солженов, кажется, сдержал свое слово освободить весь экипаж. Гейлбрейс заверил, что сознание у всех чисто и что сам он освободил тех, кого захватил в качестве контрмеры. Мистер Добиус вполне здоров. Спасательный корабль Солженова благополучно стартовал с вулкана и взял курс на Заран. Двери турболифта распахнулись, и на мостике появился Гейлбрейс.

– Посол, – обратился к нему Кирк. – Каковы ваши планы? Надо ли вас доставлять на Заран?

Посол Гейлбрейс отрицательно покачал головой.

– Нет. Вначале я намерен доложить Совету Федерации и некоторым Новым Людям из разных «Единств» о предварительных результатах моей миссии и о выводах, которые из них следует сделать. Прежде всего, я скажу, что вопрос свободы выбора является решающим фактором для существования всех объединений такого рода. И, конечно, я сообщу Начальнику Штаба Звездного Флота о том, как вы помогли мне придти к такому умозаключению. Еще я скажу ему о мудрости, которую он проявил при выборе «раба Иова». Правда, он не знал, что я не допустил бы другого выбора…

– Понятно, – сказал Кирк. – А кто, по-вашему, выбрал мистера Спока?

Гейлбрейс улыбнулся.

– Приходится предполагать, что это был выбор самого дьявола. – Он тут же посерьезнел. – Джентльмены, я выражаю готовность принести свои извинения в любой подходящей для вас форме, я не мог предвидеть, что все обернется именно таким образом. У Кирка непроизвольно сжались челюсти.

– Да, вы не предвидели всего. Но именно вы надумали использовать меня, мой корабль, всех нас – и ее… Посол, я благодарен вам за вашу помощь в наиболее критической ситуации. И одобряю ваше решение относительно свободы выбора. Но лично мне очень хочется свернуть вам шею.

– Вы нас извините, это случится, сэр?

Взгляд серых глаз посла стал холодным, жестким, непохожим на его слова:

– Да. Извиню. Потому что надеюсь встретиться с вами при более благоприятных обстоятельствах. – Он круто развернулся и сошел с мостика.

Кирк устало откинулся в кресле.

– А на Вулкане до сих пор живут серебристые птицы, – произнес Спок.

Эта фраза была чем-то вроде пароля, повторением приглашения посетить Вулкан, подышать его целебным воздухом, побродить по необитаемым местам, полюбоваться яркими серебряными птичками…

– Благодарю вас, мистер Спок, – ответил Кирк. – Но я думаю, что наше исцеление – в нас. Что бы мы ни испытали, не знаю, как ты, Спок, но я ничего не сотру из своей памяти.

– Я тоже, Джим, – после недолгого молчания отозвался вулканец.

– Корабль заранцев перешел на ускорение, капитан, – доложил Зулу. Он на вашем экране.

Маккой подошел вплотную к креслу Кирка, чтобы следить за экраном вместе с ним, положил руку на плечо капитана.

– С ней все будет хорошо, Джим. Кирк ничего не ответил. Провожая глазами зарайский корабль, он с трудом удерживал себя, чтобы не броситься вслед за ним. Он готов был сражаться со всем «Тотальным Единством» голыми руками и незащищенным сознанием, но вернуть Солу назад.

Но капитану нельзя поддаваться порыву, тем более, что он понимал:

Сола сделала свой выбор. Остается только гадать, чем она руководствовалась при этом. Может быть, поверила Маккою, ляпнувшему как-то, что треугольник – самая неустойчивая фигура? Тоже мне, математик!.. Или ушла, чтобы сдержать свое слово, которое спасло жизнь и ему, и Споку? Да при ее обязанностях, при ее предназначении найдутся десятки причин, объясняющих ее поступок, но ничего не говорящих ни уму, ни сердцу.

Она ушла.

Кирк долго будет помнить ее образ, сожалеть о том, что могло быть и чего не произошло, но он никогда не испытает сожаления о том, что Сола была в их жизни.

Он посмотрел на Спока и ему показалось, что оковы с вулканца спали, тучи над ним рассеялись, а привычное выражение самоконтроля объяснялось углубленной сосредоточенностью погруженного в свое дело офицера-ученого.

Спок тоже не будет сожалеть об этом дне.

Возможно, им еще придется столкнуться с проблемой «Единства», но во всеоружии. А пока Кирк был вполне удовлетворен окружающими его «амебами» и памятью о той, которая появилась подобно комете и вновь исчезла в бесконечных далях Вселенной.

– Мистер Зулу, курс – домой! – приказал он. Ускорение «три». Полный вперед.

Оглавление

ПРОЛОГ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34